Поэт [Майкл Коннелли] (fb2) читать постранично, страница - 5

Теперь все иначе. Жаль.

— Шон, тема слишком интересная. Ты должен...

— Я никому ничего не должен. Джек, это дело — дерьмо. Понял? Я не в состоянии о нем забыть. И не стану увеличивать ваши тиражи за счет этой грязи.

— Ладно тебе, я как-никак журналист. Послушай, мне нет дела, продается газета лучше или хуже. Такая история — это же тема! Мне по фигу «Роки», ты сам знаешь, что я об этом думаю.

Наконец Шон посмотрел на меня.

— Теперь ты тоже знаешь, что я думаю об этом деле, — проговорил он.

Я молча потянулся за сигаретой. Вполне мог и потерпеть — я бросал курить и дошел уже до полупачки в день. Но так как брата дым раздражал, я закурил специально, чтобы как-то подействовать на Шона.

— Это помещение для некурящих, Джек.

— Так посади меня за решетку. Наконец хоть кого-то арестуешь.

— Почему ты ведешь себя как засранец, когда не получаешь свое?

— А почему ты сам такой же засранец? Не хочешь ничего объяснять, да? Ты просто не желаешь позволить мне копаться в деле, которое говорит о твоем провале!

— Не пытайся бить ниже пояса. Сам знаешь, бесполезно. Он был прав. Это никогда не помогало.

— И что? Хочешь сохранить этот маленький «ужастик» лично для себя?

— Да, что-то вроде этого. Можешь так и сказать.

* * *

В машине с Векслером и Сент-Луисом я сидел, скрестив на груди руки. Словно удерживал себя от раздвоения личности.

Чем дальше шли размышления о брате, тем меньше смысла Я находил во всей истории. Даже зная, что дело Лофтон сильно действовало ему на психику, трудно представить что-то, способное довести Шона до самоубийства.

— Стрелял из личного оружия?

Векслер взглянул в зеркало заднего вида. Изучает, подумал я. Любопытно, известно ли ему о том, что произошло между мной и братом?

— Да, — подтвердил Векслер.

Я ощутил острую боль. Нет, представить невозможно. Это совершенно не вязалось со всем, что я о нем знал. Дело Лофтон не могло иметь значения. Вообще такого не могло произойти. Никогда.

— Только не Шон.

Сент-Луис снова обернулся и взглянул на меня.

— Что еще?

— Он не мог этого сделать.

— Видишь ли, Джек...

— Он вовсе не устал от дерьма, плывущего в трубе. Дерьмо ему нравилось. Можете спросить Райли. Можете спросить любого из... Векс, ты ведь знал его лучше всех, — это просто чушь! Он любил «охоту», так прямо и говорил. Он ни за что не стал бы менять свою работу. Запросто мог бы стать замом какого-нибудь долбаного начальника, но сам не хотел такой судьбы. Он всегда мечтал заниматься убийствами, потому и остался в КОПе.

Векслер ничего не ответил. Мы уже въехали в Боулдер, направляясь по Мэйн-стрит к Каскаду. Я отрешенно вслушивался в тишину, наступившую в машине. Впечатление от услышанного, о том, что якобы сделал Шон, захватило целиком, окуная в холод и грязь, в снег, лежавший по обочинам шоссе.

— Какая-нибудь записка осталась? — спросил я наконец. — Что...

— Записку мы нашли. Предполагаем, что это записка.

Я отметил, как Сент-Луис посмотрел на Векслера, как бы предостерегая: «Векс, не говори слишком много».

— И что? Что там сказано?

Последовала долгая пауза, затем Векслер, не обращая внимания на напарника, процитировал:

— "Где ни мрак, ни свет и где времени нет".

— "Где ни мрак, ни свет и где времени нет". Так просто?

— Так просто. И это все.

* * *

Улыбка застыла на лице Райли секунды на три. Затем ее сменило выражение ужаса, подобие изображенного на картине Мунка. Мозг — превосходный компьютер. Достаточно трехсекундного взгляда на три физиономии в дверях, и ты понимаешь, что муж не придет домой никогда. «Ай-би-эм» подобное и не снилось.

Рот женщины открылся, превратившись в черную дыру, из которой вырвался животный стон, перешедший в неотвратимо бессмысленное слово:

— Нет!

— Райли, — сказал Векслер, — присядь на минуту.

— Нет... о Боже, нет!

— Райли...

Она отшатнулась от двери, двигаясь, как затравленное животное, дернувшись сначала в одном направлении, затем в другом. Наверное, ей казалось, что все еще можно изменить, достаточно лишь избавиться от нашего присутствия. По коридору она прошла в жилую комнату.

Войдя следом, мы обнаружили ее в почти полном оцепенении, немного напоминавшем мое собственное состояние. На глазах Райли выступили слезы. Векслер присел рядом с ней на диван. Большой Пес и я продолжали стоять рядом в трусливом молчании.

— Он умер? — спросила она, уже зная ответ и понимая, что не в состоянии принять его.

Векслер кивнул.

— Как?

Векслер глянул под ноги и замялся. Он посмотрел на меня, затем перевел глаза на Райли.

— Шон застрелился. Мне очень жаль.

* * *

Она не поверила — так же как я. Но у Векслера имелся свой подход, и спустя некоторое время женщина прекратила протесты. Именно тогда она в первый раз взглянула на меня сквозь льющиеся слезы. Лицо ее приняло умоляющее выражение, словно Райли спрашивала, разделяю ли я привидевшийся ей кошмар и не могу ли вмешаться в сон, чтобы помочь.

Мог ли я разбудить Райли? Мог ли объяснить двум персонажам