Небо выбирает нас [Василий Павлович Кондрашов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (106) »
Небо выбирает нас
РЫЖИЙ — НЕ РЫЖИЙ
ГЛАВА 1
Недалеко от станции, красуясь большими окнами с голубыми ставнями, стоял добротный особняк. Сквозь запотевшие стекла робкой синью пробивался рассвет. На диване, возле окна, мертво раскинув руки, спал в верхней одежде хозяин дома Дмитрий Вьюн. Влажно блестело красное, воспаленное лицо. На распираемом грудью пиджаке ритмично шевелились пуговицы. Низкий, с медленным разгоном до захлеба храп Дмитрия Вьюна слышен был в любой из четырех комнат дома. Неудобно подогнутая под спину рука отозвалась болью, и Вьюн проснулся. Вначале он с некоторым удивлением разглядывал комнату и все старался вспомнить, как прошлым вечером добирался домой, но, так и не вспомнив, огорченно крякнул. Однако знакомая обстановка и крупные листья фикуса над головой немного успокоили его — дома ведь; в глазах исчезла растерянность, и вместо нее выплеснулось повелительное: — Марья-а-а! Марья-а-а! Воды-ы-ы! На кухне зазвенела посуда, забила струей по жестяному дну вода. Скрипнули дверные петли, и в комнату вошла женщина в шуршащем клеенчатом переднике. Она поставила на пол к дивану полный чайник воды и швырнула на покрытое испариной лицо мужа мокрую тряпку. — У, и-ирод! Чтоб она тебе поперек глотки встала! — И по ее крупному, скуластому лицу побежали красные пятна. Дмитрий нащупал нетвердой рукой чайник, ухватил его за носик, с трудом приподнялся и жадными глотками стал пить. Вода ручейками скатывалась по небритому подбородку, текла по сильной жилистой шее и расползалась синюшными пятнами на белом чехле дивана. Дмитрий сделал последний судорожный глоток и бессильно откинулся на подушку. Чайник вырвался из ослабевших пальцев, звякнул дужкой и покатился по полу, оставляя за собой мокрую дорожку. Комната снова наполнилась храпом. Из кухни доносился суетливый шум кастрюль. Марья торопилась приготовить завтрак. — Петя! Петюша-а! Вставай! Марья прошла в комнату сына, не дождавшись ответа, сняла с него одеяло и, скомкав, бросила к спинке кровати. — Воды нет, сынок. За водой бы сходил. — А чего отец? — сонно тараща на мать глаза, спросил Петька и потянулся к одеялу, кое-как расправив его, набросил на голову и отвернулся к стене. — Кому говорю — вставай! Раздраженный голос матери заставил Петьку откинуть одеяло и свесить ноги на охолодавший за ночь пол. Зябко передернув плечами, он сложил крестом руки на груди и покосился на лежавшие на стуле брюки и рубашку, все еще не решившись, одеваться ему или опять лечь в теплую постель. Надо же будить в такую рань! Как будто в школу идти. Петька бы в два счета сбегал за водой, до колонки каких-то полкилометра, но очень уж не хотелось так рано вставать. Отвык. Почти три месяца прошло, как бросил девятый класс. Теперь и мать редко будила его по утрам, спи себе и спи сколько влезет. Мысль, чтобы Петька не опоздал на уроки, давно никого не волновала в доме, а кое-какие дела по хозяйству, наказанные отцом или матерью, он и без спешки успевал переделать днем, в удобное для себя время. Почти сам себе хозяин. Петька недовольно заворчал: — Вечером не могла сказать… — И где я те буду искать вечером! — воскликнула мать. — Умаялась я с вами, — вздохнула с горечью и, просительно глянув в глаза сына, добавила: — Ты уж сходи, Петюша! Отец-то последнюю выглохтал. Как мне завтрак готовить… Петька сонно потянулся, сгоняя дрему, зевнул и клацнул зубами. — Оденусь вот… Но не успела мать отойти, как Петька снова повалился в постель. — Я кому говорю — вставай! — рассердилась Марья. — Хватит дрыхнуть-то! — Продрыхнешь тут! — уже окончательно проснувшись, поднялся с кровати Петька и стал нехотя одеваться. Его еще долго одолевала зевота, и он, не сдерживаясь, зевал до хруста за ушами, закрывал глаза и при этом покачивался, сидя на краю кровати, вспоминал что-то из вчерашнего дня и огорченно морщил нос, широкий и короткий, с загнутым вверх кончиком. Все говорили, что Петька весь в отца: и лицо круглое, и волосы рыжие, и нос такой же. Некоторые шутили: и учиться оба бросили, только Петька с девятого класса, а отец со второго курса института. А подался старший Вьюн в политехнический осваивать автодорожное дело. Со школы тянуло к технике, любил повозиться с мотоциклами, особенно с теми, двигатели которых глохли, и озабоченные гонщики растерянно копались в нем, взглядом прося поддержки у прохожих, авось кто и подвернется знающий, подкрутит что надо, подрегулирует. В такие моменты старший Вьюн был начеку. Выждав, когда водитель от отчаяния и бессилия пнет ногой по остывающему двигателю и сунет в рот нераскуренную сигарету, подойдет поближе и как бы невзначай заговорит: «Ну что у тебя там?» — «Да вот ехал, и вдруг обрезало. Копался, копался —- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (106) »
Последние комментарии
1 час 39 минут назад
1 час 44 минут назад
1 час 48 минут назад
1 час 49 минут назад
1 час 54 минут назад
2 часов 11 минут назад