Малая Бронная [Галина Ивановна Татарикова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (138) »
Малая Бронная
МАЛАЯ БРОННАЯ Роман
Светлой памяти друга — Игоря Дубового
ПРОЛОГ
За чистым стеклом больничного окна кружили птицы. Легкие, похожие на тени. Попадая в солнечные лучи, их оперение вспыхивало радостными бликами. Стремительные и дружные, они собирались к отлету…1
Руку полоснуло огнем так, что Аля качнулась на табурете. — Слабенькая девчушка, — услышала она, возвращаясь из мгновения неощущений. Ее худенькие плечи сжимали чьи-то сильные руки, из ладошки текла кровь, ее собственная кровь… Но это уже можно пересилить, такое бывало — падала, расшибала коленки, и мама обмывала окровавленные места шипящей перекисью. Щипало, но терпела: сама виновата. А вот ножом, или — как его правильно? — ланцетом, врезались в мякоть ладошки впервые, и она, бух, в обморок. От внезапности, в следующий раз такого не будет. Зажатая пинцетом, дрожала на весу тоненькая металлическая стружка, красно-сизая, прямо из ранки. А что же еще могло быть? Диагноз три дня назад поставила тетя Даша: — Барышня — нежные ручки, — сморщила она широкое лицо и сунула под нос Али свои крупные ладони. — Задубели, им стружка нипочем, двадцать лет токарю. — Что же делать? — стыдясь своей изнеженности, спросила Аля. — Жди, как нарвет. Терпи. На фронте не такое переносють. Аля терпела. А сегодня, увидев взбухшую, багровую ладонь «неженки», тетя Даша сама погнала к врачам: — Пора вынать стружку. Иди после смены в поликлинику, там сделают чего надо. И сделали. Даже больничный выписали, первый в ее жизни. И вот она шла домой, чувствуя биение сердца… в ладошке. Именно там, в разрезе, оно тюкало сильными, горячими толчками. Перейдя Садовую к Малой Бронной, добрела до Патриарших прудов, села на пустую скамейку. Смотрела на темный квадрат воды, машинально покачивая левой рукой забинтованную правую. Детишки носились вокруг пруда по аллейкам с победными криками — играли в войну, совсем, как она когда-то в казаки-разбойники, только теперь были наши и фашисты. «Фашистов» совсем мало, их выбирали с помощью считалок. «Стакан-лимон, выйди вон!» — и мальчишка с кислой миной шел в «фашисты». Ух, как на него налетали! А он поскорее сдавался, чтобы в «фашисты» высчитали другого. На песке аллейки выплясывали тени листвы и веток, дул бессильный, даже не морщивший зеркала пруда, ветерок. Говорили, что пруд очень глубокий, как шахта. Его давно переименовали в «Пионерский», но старое название все жило и жило. Почему Патриаршие пруды? Он же один. Может, когда-то в старину их было несколько? «Пионерский»… А вдруг кому-то взбредет в голову переименовать Малую Бронную? Это название — история. История обороны Москвы. Давным-давно здесь делали малую броню: панцири, шлемы, щиты, нагрудники для коней… Улица военных мастеров. Потом она стала мирной, осталась память о былом в названии. И вот она снова военная, Малая Бронная, как и вся Москва. Ее обитатели ушли на фронт, на военные заводы, в госпитали. Сколько лет Аля и Патриаршие пруды не виделись? Много… Когда-то всей дворовой ватажкой бегали сюда. Манили вода, деревья, лодки. Бегали-бегали, добегались… Последнего «свидания» с Патриаршими прудами она не забыла по сей день. Как сюда шла, вылетело из головы, но свою ногу в белой туфельке над мутной чернотой воды, кошмар погружения в эту муть, когда залившая горло и нос вода не давала дышать, когда рукам не за что было ухватиться, невозможно даже крикнуть, это все врезалось в память. Спасли длинные волосы. За них вытащила ее из глубины сильная мужская рука. Прядь этих детских белых волос кольцом лежит теперь в маминой шкатулке… А тогда, поставив ее на берег, мужчина подхватил из лодки Игоря и, ругаясь, пихнул рядом, тоже мокрого: — Спасатель нашелся… лови тут всякую мелюзгу. — А сердитое лицо дядьки бледно. Потом, держась за руку Игоря, Аля шла по Малой Бронной, трясясь от испуга и слез: утонул бант, белый, шелковый. Сарафанчик в дороге просох, а в туфлях хлюпало. Увидев их в таком виде, мама втащила обоих в комнату. — Встань в угол! — крикнула она Але. Незанятый угол был один, у печки, выходящей остальными боками в комнаты соседей. Рассматривая прямоугольники белого кафеля печки, Аля чутко прислушивалась к тому, что за спиной. — Выкладывай всю правду, ты старший, — приказала мама Игорю. Семилетний старший сказал твердо: — Я повел ее кататься на лодке. — А о том, что вы оба не умеете плавать, подумал? — Нет, — честно признался он. — Так вот… — мама говорила с трудом, задыхаясь, — учись сначала думать, а потом делать. Голос мамы непривычно понизился, Аля обернулась, увидела в ее руке бельевую веревку. Взмах — веревка шлепнула Игоря! Не смея- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (138) »
Последние комментарии
5 часов 39 минут назад
5 часов 44 минут назад
5 часов 48 минут назад
5 часов 48 минут назад
5 часов 54 минут назад
6 часов 11 минут назад