Все или ничего [Джудит Крэнц] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Джудит Крэнц Все или ничего

I

Когда в Калифорнии происходит землетрясение, что само по себе не такая уж редкость, жители штата воспринимают его как законченное событие лишь после того, как вдоволь о нем наговорятся. Так уж повелось. Если, набрав номер, вы не застаете нужного вам человека, то можно рассказать о своих переживаниях любому, кто снимет трубку, если, конечно, этот любой – тоже свидетель землетрясения. Секретарша зубного врача, конторский служащий, няня, присматривающая за ребенком, – все они прекрасно подходят для того, чтобы обменяться впечатлениями. Только тогда истинный житель Калифорнии будет по-настоящему удовлетворен землетрясением, и только тогда это явление природы займет соответствующее место в привычном порядке вещей.

Как раз сегодня оно и случилось. В то время, когда Джез Килкуллен, как обычно, ехала на работу, произошел ощутимый, но не сильный толчок, который вызвал на улицах города многочисленные пробки, продолжавшиеся целый час. Вот уже несколько дней, как приемник в ее машине был неисправен, и поэтому единственным свидетельством землетрясения служили для нее раздраженные лица людей в соседних машинах. Добравшись наконец до стоянки, Джез поставила свой бирюзово-кремовый «Тандерберд» классической модели 1956 года и, выскочив из машины, со всех ног помчалась вверх по улице к своей фотостудии «Дэзл».

Ну надо же опоздать именно сегодня, думала она со злостью, едва не сбив неторопливо шествующую пожилую пару туристов, которые предусмотрительно посторонились, чтобы дать ей дорогу, и проводили ее изумленным взглядом. Легкое, но вполне ощутимое движение земной коры, произошедшее в небольшом калифорнийском пригородном местечке Венеция, уже привело их в состояние приятного возбуждения, и сейчас они с удовлетворением отмечали все, что доказывало чрезвычайность возникшей ситуации. А вид стремительно бегущей Джез лишний раз подтвердил эксцентрическую репутацию Венеции.

В пятницу, в это обычное сентябрьское утро 1990 года, начавшееся, правда, при не совсем заурядных обстоятельствах, туристы видели девушку, бегущую стометровку, причем так, словно на улице, кроме нее, никого не было. На голове у девушки была совершенно невообразимая шляпа, подобная тем, которые украшают женщин на фотографиях, снятых во время королевских скачек в Эскоте: из черной блестящей соломки, с огромными, как колесо от телеги, полями, на которых подпрыгивали гигантские красные маки. Красная, тонкой шерсти юбка развевалась, поднимаясь сантиметров на двенадцать выше колен и обнажая длинные стройные ноги в черных колготках. Наряд довершали черные туфли на высоких каблуках. Наверное, это какая-то знаменитость, глядя на нее, решили туристы, а иначе зачем бы ей вздумалось надевать такие вызывающе огромные очки, закрывающие пол-лица? И кто, как не знаменитость, будет так лететь по улице, словно вокруг больше никого нет?

Подбежав ко входу в «Дэзл» и распахнув двойные стеклянные двери, Джез остановилась перед столом секретарши.

– Сэнди, ты почувствовала землетрясение? Он давно здесь? – задыхаясь, выпалила она.

– Все в порядке. Только что один из его людей позвонил из машины и сказал, что он задерживается, по крайней мере, на час, может, больше.

– Задерживается? Но придет? А я чуть с ума не сошла в этой пробке! Ты ведь почувствовала толчок? У него не нервы, а канаты. Надеюсь, ты им сказала об этом.

– Ну конечно, я почувствовала толчок. Ничего особенного. Я позвонила сестре, а она, оказывается, и знать ничего не знает. Джез, если бы у тебя в машине был телефон, я бы смогла предупредить, что он еще не приехал, – посетовала Сэнди.

Телефон занимал в ее жизни центральное место, и тот факт, что Джез упорно отказывалась, как она выражалась, «осквернить» свой драндулет, которым она чрезвычайно гордилась, этим жизненно необходимым средством, раздражал Сэнди до крайности.

– Ты, как всегда, права. – На лице Джез появилась улыбка дерзкого плутишки, совершившего очередную тайную пакость.

Она глубоко вздохнула, и лицо ее вновь приняло выражение небрежного безразличия, что было результатом невидимого глазу внутреннего контроля – так цирковой наездник с кажущейся легкостью выполняет сложный трюк.

Перескакивая через две ступеньки, она взбежала на второй этаж к себе в студию, где стены приемной были сплошь завешаны большими фотографиями в рамках. В каждой рамке помещалось два снимка одного и того же объекта: первый – сделанный в самом начале сеанса, и второй – в конце. На первом явно сквозила недоверчивость человека, его скованность и упрямое желание выглядеть таким, каким он хочет себя видеть; на втором был совершенно преображенный, открытый и расположенный к общению человек, чье внутреннее состояние и сущность ухватила и зафиксировала камера Джез.

Франсуа Миттеран, Изабель Аджани, принцесса Анна, Джесси Джексон, Марлон Брандо, Муаммар Каддафи, Вуди Аллен... Чем труднее бывало разрушить стену недоверия, тем больше