Трое нас и пёс из Петипас [Вацлав Чтвртек] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (50) »
Вацлав Чтвртек Трое нас и пёс из Петипас
1
– А теперь – всем смотреть на доску! – приказал Генерал. Генералом мы называем нашего учителя чешского языка. Потом он взял мел и написал на доске:
Куда я поеду летом на каникулы.
Доска дрожала, мел крошился и сыпался Генералу на пиджак, а когда он поставил точку, раздался такой грохот, словно доска выстрелила. Это ваше последнее сочинение в году. Каждому работать самостоятельно! – Бросив кусок мела в коробочку, он повернулся к партам и спросил: – Все ясно? Да! – грянули мы в один голос, как солдаты, хотя в нашем классе больше половины девчонок. Генерал отряхнул пиджак и решительным шагом двинулся по проходу между партами. – Перед тем как писать, всё хорошенько продумать – не то осрамимся в конце учебного года. И вот я начал думать. Думал я очень старательно. Руда Драбек, мой сосед по парте, тоже думал, а когда он думает, то обязательно кусает ручку. Меня это страшно раздражает. Наконец я не выдержал и шепнул ему: – Может, начнешь писать? Руда ещё разок куснул ручку и повернулся ко мне: – Половина будет, тогда и начну. Времени хватит. Такое сочинение я накатаю за десять минут. – И он снова усердно принялся за ручку. – Знаешь, о чем я сейчас думаю? Как это Генерал умудряется попадать мелом в коробочку? Ведь она от доски метрах в двух, не меньше? Всегда этот Руда делал не то, что надо, и думал всегда не о том, о чем думали все. Через минуту он снова зашептал мне на ухо: – Давно он работает в школе? – Кто? – Ну, Генерал! Если он учит уже лет десять, тогда мне все ясно! – Что? – Ясно, почему он такой меткий. Повторенье – мать уменья. Я хорошо слышал, как у Индры Гошека тикают в парте часы. Кругом скрипели перья, каждый что-то писал. Только я сидел над чистой страницей и как дурак слушал Руду. Было уже двадцать минут десятого. И тогда мне тоже все стало ясно. Ясно, что ученик шестого класса Антонин Гоудек – это и есть я – получит за последнее сочинение в году двойку. Под двойкой, конечно, распишется сам Генерал. – Оставь меня в покое хоть на минутку! – взмолился я. Но Руда только рукой махнул, повернулся к задним партам и тихо спросил Индру Гошека: – Время? – Девять часов двадцать две минуты тридцать одна секунда, – заводным голосом, как Центральная часовая станция, отозвался Индра. У него были самые точные часы во всем классе, и он страшно важничал. – Времени полным-полно! До конца урока можно всю тетрадь исписать! – фыркнул Руда. Он провёл пером по ногтю, чтобы на кончике пера выступили чернила, но писать так и не начал. – Как думаешь, был Генерал на войне? – С чего ты взял? – Да он заправский снайпер. Я прямо вспотел, даже ручка стала от моих пальцев какой-то скользкой, а Руда все не отставал: – Так был или нет? – Был. Служил в артиллеристах! – огрызнулся я, совсем измученный. Руда сердито посмотрел на меня: – Ври больше! Ты только что это придумал! До двенадцати ноль-ноль я с тобой не разговариваю! Он отодвинулся от меня и как начал строчить! Он писал и писал, а я только смотрел на возникающие строчки и завидовал. Настроение у меня было прескверное. Ох, и зол же я был. И на Руду и на весь мир. До конца урока оставалось семнадцать минут, а в моей тетради по-прежнему чернело одно лишь заглавие. Беда никогда не приходит одна, про это я знал ещё с тех пор, как мы проходили пословицы. И вот действительно: послышался скрип паркета, потом слегка запахло табаком, и на нашу парту упала знакомая тень. – Генерал! – шепнул Руда и стал выводить ещё усерднее. Я боялся взглянуть назад даже краешком глаза. Генерал стоял у меня за спиной, смотрел через мое плечо в пустую тетрадь и, как всегда, сердито хмурил брови. В это время Руда как раз переворачивал страницу. – Страница вторая, – прошептал гуда. Это нарочно, чтобы Генерал знал, как прилежно сегодня работает Руда Драбек. – Ну, а мы что? – спросил Генерал. (Мы – это значит я.) – У нас сегодня дело не идёт? Я слегка опустил голову и услышал, как Генерал тихонько вздохнул. Он так всегда делал, когда хотел говорить построже. Вот сейчас он откашляется и начнёт… Генерал никогда не кричит, у него и так оглушительный голос. Я сосчитал до трех. И вдруг что-то мягкое пощадило меня по лицу. Это был Генералов галстук. Генерал наклонился к парте и буркнул мне прямо в ухо: – Ну-ка, подвинься! – и сел рядом. Сам Генерал сел рядом со мной! Потом он шепнул потихоньку, чтобы никто, кроме меня, его не услышал. – Эх, Тонда, Тонда! Ну что с тобой делать, писака? И честное слово, голос у него был точь-в-точь такой же, как у моего дедушки из Лбуновиц, только, конечно, помоложе. Потом Генерал снова заговорил со мной, но теперь голос его стал совершенно другим, чем обычно. – Так куда же ты
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (50) »
Последние комментарии
20 часов 12 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 9 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
2 дней 22 часов назад