Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха! [Злата Тайна] (fb2) читать онлайн

Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха!

Глава 1

Пробуждение сегодня выдалось особенно тяжёлым. Голова была ватная, болела и ныла, тело не хотело двигаться до такой степени, что даже веки не открывались. Я с трудом поморщилась. В голове вспылыли слова подруги: «Да, Вика, эти переработки в ресторане тебя до добра не доведут». Но что уж поделать, если я — шеф-повар в известном ресторане Москвы с мишленовской звездой, и свою репутацию надо было оправдывать. Да, я работала по двенадцать часов в сутки без выходных, зато каждый мой клиент был доволен и хорошо накормлен…

Батюшки! Неужели я проспала будильник⁈ Так, Вика, нужно срочно подниматься, выпить кофе и бежать на работу!

Эта мысль придала мне сил. Я резко распахнула глаза, однако не сразу поняла, что вижу перед собой. Золото. Бесконечно много золота. Оно слепило с позолоченного потолка с замысловатой лепниной, отражалось в огромных зеркалах в золоченых рамах, переливалось на штофных обоях багрового цвета. Мои глаза расширились от удивления, и я наконец поняла, что лежу не в своей скромной постели, а на огромной кровати с балдахином, утопая в горах шёлковых подушек. Затем активировались и остальные чувства. В нос ударил тяжёлый, сладковатый аромат увядающих цветов и старого дерева. Под ладонью нащупалась ледяная шёлковая простыня. А уши сдавила нестерпимая тишина, в которой слышен только стук собственного сердца.

Это была не моя комната. Это были настоящие дворцовые покои!

Где я? И, что самое главное, как я тут оказалась?

Ничего не понимая, я осторожно села на кровати, и мои плечи тут же укрыли копны пышных волос благородного шоколадного оттенка. Вот это новости… Я всю жизнь была русой и последние лет пять стриглась коротко, чтобы волосы не мешали на кухне, а тут на тебе. Кто-то прицепил мне парик, или… Я вдруг явственно ощутила, что тело мне будто бы чужое. Не может быть! Мне всегда казалось, что переселение душ — это байки…

Посмотрела на себя в большое прикроватное зеркало. Лицо было очень похоже на моё — чуть вздёрнутый нос, пухлые губы, светло-ореховые глаза… Только не было шрама на подбородке, полученного когда-то в детстве. И если бы не длинные волосы, я бы выглядела точь-в-точь как… я в своём, похоже, прошлом теле.

И тут, будто бы мне и без того потрясений мало, в голову хлынул поток чужих воспоминаний. Самым ярким из них была свадьба, на которой было очень мало народу, и в основном все плакали. Невестой была я, а женихом… непонятно кто, ведь он даже не явился на свадьбу! Некий Даррион Обсидиан, император Игнисской Империи, да ещё и дракон по совместительству. Только вот женился он на мне не по любви, а из-за политического союза, чтобы усмирить мой род и остальных заговорщиков, вздумавших поднять восстание. И я, Каэлина из рода Ортанов, стала пленницей в его Драконьем Шпиле, инструментом, чтобы держать своевольных аристократов под контролем, и нежеланной императрицей.

Эмоции нахлынули на меня вместе со слезами злости и несправедливости. Это был не сон. Ткань простыни была слишком реальной, холод — слишком пронзительным. Я, шеф-повар с мишленовской звездой, теперь была заточена в теле какой-то несчастной аристократки в мире, где правят магия и драконы. Ирония судьбы заключалась в том, что мой новоиспеченный муж, император-дракон, даже не удостоил меня своим присутствием на собственной свадьбе! Да уж, весёленькое начало.

Желудок призывно заурчал, возвращая меня в реальность. Да, поесть чего-нибудь не мешало бы… Я окинула взглядом роскошные, но пустые покои, и заметила недалеко от кровати небольшой металлический столик на колёсиках. На столике был поднос.

Завтрак.

Спустив ноги на холодный мраморный пол, я плотнее укуталась в шёлковый пеньюар и быстро преодолела расстояние до столика. Одного взгляда было достаточно, чтобы моя профессиональная душа завопила. На серебряной тарелке лежала холодная, бледная, размазанная овсяная каша без единого намека на соль, масло или хотя бы ягоды. Рядом — кусок черствого хлеба и серебряная кружка с мутной жидкостью, отдаленно напоминающей чай.

Это была не еда. Это было оскорбление.

Поморщившись, я зачерпнула немного этой, Господи прости, каши и поднесла ложку ко рту. Безвкусно. Текстура мокрой бумаги. Меня вырвало. Не физически, конечно, — ментально. Но тем не менее, настолько плохой каши я ещё не пробовала. Решив, что из двух зол меньшим будет кусочек хлеба, я закинула его в рот, постаралась побыстрее прожевать и запить странной безвкусной жидкостью, напоминающей чай из пакетика, который заваривали уже раз десятый.

Должна же тут быть нормальная еда! Если да, то почему мне, недавно ставшей императрицей, подали эту размазню? Неужели помимо императора-дракона меня ненавидит и вся его свита вместе со слугами? Ну а если же нет… Благо, когда-то я начинала свой путь шеф-повара с самых низов. Может, удастся повторить его и здесь.

Мои размышления прервал робкий стук в дверь.

— Войдите, — машинально ответила я и только потом подумала о том, кто бы это мог быть.

Массивная дубовая дверь отворилась, и в покои вошла девушка в скромном коричневом платье. Видимо, служанка. Она коротко поклонилась и объявила:

— Леди Ортан, Его Императорское Величество ожидает Вас на утреннем собрании.

Глава 2

Первым вопросом, возникшим у меня в голове, было «почему она обращается ко мне не как к императрице?». Вторым — «что ещё за собрание и зачем я там?». Но вслух я лишь ответила:

— Хорошо. Поможешь мне одеться, э-э-э…?

— Ингрид, — коротко представилась она, опустив глаза, затем шмыгнула к гардеробной. Мне предоставился выбор из множества пышных платьев разных цветов и фасонов. Не зная, за что ухватиться, я выбрала то, что мне больше понравилось по оттенку — приглушённо-бордовое, отделанное золотой вышивкой и кружевами. Юбка у него была очень широкой и тяжёлой, так как держалась на каркасе. Корсет Ингрид зашнуровала мне настолько туго, что я почти не могла дышать, хоть и просила её ослабить давление. Из-за этого грудь чуть ли не выскакивала из треугольного выреза, как бы я ни пыталась запихнуть её обратно. Да уж, верно говорят: красота требует жертв! Но времени рассматривать себя в зеркале не было. Кое-как собрав волосы в незамысловатую причёску, я поспешила вслед за служанкой на то самое утреннее собрание.

Хоть мне пришлось притвориться тупой и попросить указать мне дорогу, я не пожалела, так как сама бы точно заблудилась среди этих одинаковых коридоров. Ингрид привела меня к так называемому «Малому тронному залу», затем откланялась и поспешно ретировалась. Мне оставалось лишь глубоко вздохнуть, распахнуть двери и войти внутрь.

Зал был не такой огромный, как мне представлялось, но от того не менее давящий. Здесь собралось несколько десятков самых влиятельных личностей Империи: аристократов, советников, придворных дам, военных. Все они стояли полукругом, а в конце зала посередине возвышался огромный чёрный, будто сияющий изнутри трон. Кому он принадлежит, я поняла сразу. Владелец трона, этого зала, да и всей Империи, Даррион Обсидиан расположился небрежно, но властно, слушая доклад какого-то тощего старика в мантии и изучая бумаги. Это был мужчина с суровой красотой, длинными светлыми волосами, будто сотканными из лунного света. Его поза, его профиль, каждый мускул излучали безразличную, леденящую мощь. Он не просто император. Он — хищник, случайно принявший человеческий облик. Я буквально почувствовала его силу физически — как тяжесть в воздухе, как легкую дрожь в мраморе под ногами.

Когда я сделала пару несмелых шагов вперед, советник на весь зал провозгласил:

— Леди Каэлина из рода Ортанов.

Вот так, коротко и небрежно. Никто не поклонился, зато взгляды всех присутствующих тут же устремились на меня, отчего я чувствовала себя лесным зверьком, пойманным светом фар. Даррион тоже поднял на меня взгляд. Его глаза напоминали цвет расплавленного золота, с вертикальными зрачками. В них не было ни любопытства, ни гнева. Только оценка. Так смотрят на неудачную покупку. Он проговорил всего одну фразу, голосом низким, словно подземный гром:

— Прошу Вас, соблюдайте правила приличия, леди Ортан, и вопросов к Вам больше не возникнет.

А затем вернулся к бумагам, словно меня больше не существует. Его фраза заставила меня густо покраснеть и постараться затеряться в толпе. Что я такого сделала? Память услужливо подкинула воспоминания о приёме, что состоялся день назад, на котором я, то есть, ещё не я, а леди Каэлина, перепутала пару столовых прибора, да ещё и разлила вино на какого-то важного гостя. Да уж, конфуз. Но разве это давало право им на меня так ополчаться?

Краем глаза заметила, как недалеко стайка девиц шепчется за веерами и тихо хихикает, глядят на меня. Одна из дам, поймав мой взгляд, надела на себя маску благожелательности и двинулась ко мне. На этом моменте моя пятая точка почувствовала неприятности, а в памяти всплыли три слова: «Меланиса Вентрис. Змея». Рыжеволосая дама с идеальной фигурой двигалась грациозно, будто была воплощением изящности, её платье казалось сотканным из воздуха и света, в золотых волосах сверкала диадема, но глаза, напоминающие острый лёд, таили в себе недоброе. Прекрасная и опасная. Она явно мне не доброго утречка пожелать хочет.

— О, леди Ортан, и Вы здесь! — притворно ахнула она, а я лишь успела натянуто улыбнуться:

— Я тоже рада видеть Вас, леди… Вентрис.

— Прошу, не принимайте безразличие нашего императора близко к сердцу, дорогая, — ехидно защебетала Меланиса. — Даррион просто очень… очень поглощён делами и заботами Империи. Он всегда был таким, ещё с тех пор, как мы были детьми.

Мы? Они что, росли вместе?

Видимо, на моём лице появилось то самое выражение, которого ожидала эта девица, так как её глаза буквально засияли, как две капельки яда.

— Я понимаю, — ответила ей что-нибудь, лишь бы она отвязалась. Однако её слова почему-то неприятно задели. Хотя мне-то должно быть всё равно.

Меланиса бегло оглядела меня, прицениваясь, за что бы зацепиться ещё, затем снова улыбнулась и нарочито громко произнесла:

— Какое у Вас, однако, уникальное платье! Очень красивое. У нас при дворе ценятся более лёгкие и воздушные ткани, но на вас оно смотрится очень солидно. Придаёт Вам нужный… объём, статус…

Эй, она что, назвала меня толстой?

Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. То, что она меня провоцирует, было очевидно. Только вот понимание этого не спасало меня от злобы и обиды, возникающих внутри. Рассудив, что с меня хватит, я решила переместиться в менее заметную часть зала, поэтому кивнула Меланисе с коротким «благодарю» и осторожным, но быстрым шагом начала движение. Как вдруг…

Я успела лишь почувствовать какое-то небольшое препятствие перед моей ногой, как мир вокруг закружился и стремительно полетел вниз.

Глава 3

Шлёпнулась я громко, так, что весь зал затих и обратил на меня внимание. Больно в первую очередь было бёдрам, ударившимся о каркас юбки, затем ладоням и локтям, принявшими удар о мраморный пол. Я сильно закусила губу, лишь бы не расплакаться. Сзади громко охнула Меланиса:

— Леди Ортан, Вы не ушиблись? Кто-нибудь, помогите ей встать, под этим каркасом же всё видно!

Но никто не сдвинулся. Причиной тому был пристальный взгляд императора Дарриона. Он смотрел на меня как на… Мне даже не хотелось об этом думать.

— Поднимитесь. Немедленно. — Он говорил тихо, сквозь сжатые зубы, но, кажется, его слова услышал весь зал. Ощутив прилив адреналина, я кое-как села, придерживая руками каркас юбки, а затем встала на дрожащих ногах. Мне не нужно было приказа, я всё прочла по его взгляду: развернулась и быстро выбежала прочь. Никто не стал меня останавливать. Даже Меланиса с торжествующей ухмылкой на губах.

Да, из-за её подножки я упала. Но разве им всем это докажешь?

Кое-как я нашла путь до моих покоев. Заскочила внутрь, захлопнула за собой двери и прислонилась к ним спиной.

Чёртово платье. В нём же невозможно ходить! Да ещё и эти придворные, Меланиса и… император. Я столько презрения не получала даже тогда, когда работала помощницей на кухне в забегаловке и по совместительству уборщицей. А всё потому, что двору не угодил род Ортан, который участвовал в каком-то там восстании. Но ведь я не Каэлина! Только вот им этого никак не объяснишь. Придётся играть по местным правилам и как-то выкручиваться. А для начала нужно переодеться во что-то более удобное.

Сама справиться со шнуровкой корсета я не смогла, как бы ни старалась, поэтому пришлось отыскать звонок для слуг. Вскоре в покои явилась Ингрид. Лицо ее ничего не выражало, но я догадывалась, что служанка уже слышала о происшествии в Малом тронном зале.

— Помоги мне, пожалуйста, снять это платье. — я постаралась изобразить свою самую дружелюбную улыбку, чтобы окончательно не испортить впечатление о себе. Ингрид, кажется, моя вежливость удивила, но она лишь кинула и принялась за дело. Её ловкие пальцы справились со шнуровкой в два счёта, потом она сняла с меня юбку, каркас и легко сложила его. Я отыскала в гардеробе более-менее приличное платье, в котором хотя бы передвигаться можно было без проблем, а ещё садиться и даже бегать при желании. Это уже другое дело.

— Слушай, Ингрид… Я же вроде как императрица. Почему ты обращаешься ко мне как «леди Ортан», а не «Ваше Величество»? — поинтересовалась я.

— Не положено, леди Ортан. — она кротко опустила голову. — Его Императорское Величество запретил.

Внутри разгорелся огонь гнева и обиды. Вот как? Так я для тебя не то что жена, даже императрица лишь формально, Даррион?

— Я бы хотела немного развеяться, прогуляться по свежему воздуху, — вздохнув, сменила тему я. — Но до сих пор не разбираюсь, как куда пройти в этом дворце. Можешь провести меня в сад? Тут же есть сад?

Она странно посмотрела на меня, но кивнула и поманила за собой. Мы прошли к винтовой лестнице, спустились, кажется, на два пролёта, и через небольшую дверцу, к которой вела лестница, попали наружу. Симпатичная каменная дорожка, обрамлённая цветами, вела прямо в сад.

— Благодарю. — я снова улыбнулась Ингрид, а та опять кивнула и исчезла.

Что ж, отличный повод отвлечься от переживаний, насладиться видами, а заодно и покопаться в памяти в поисках ценной информации.

Сад, как и всё в этом Драконьем Шпиле, был идеален до стерильности. Аллеи из белого щебня, подстриженные под линейку кусты, фонтаны, бившие строго отмеренными струями. Ни соринки, ни опавшего листка. Даже птицы, порхавшие среди ветвей, щебетали как-то приглушенно, словно боясь нарушить уставший от жизни покой. Я медленно шла по дорожке, цепляясь за обрывки воспоминаний Каэлины.

Игнисская Империя. Названа так в честь правящей династии, берущей начало от древних драконов огня. Столица — Игнистад, город, построенный среди гор. Магия… Магия была всем. Она определяла статус, богатство, власть. Род Ортанов, к моему несчастью, свою магию, связанную с землей и растениями, давно растерял. Мы — последние ошметки былой аристократии, и мой брак с Даррионом должен был поставить в этом позорном вопросе жирную точку.

Я глубоко вздохнула, пытаясь выбросить из головы неприятные мысли, и свернула с главной аллеи вглубь сада. Здесь было чуть уютнее. Воздух был напоен ароматами цветов. Моё поварское сердце невольно радовалось, угадывая знакомые ноты: роза, лаванда, что-то пряное, похожее на шалфей…

И тут мой взгляд упал на него. На краю клумбы, в тени огромной липы, рос скромный, но удивительно красивый цветок. Его лепестки переливались всеми оттенками синего и фиолетового, словно капли воды, поймавшие северное сияние. Он был так не похож на выхоленную садовую роскошь, такой живой и настоящий, что рука сама потянулась к нему.

«Надо же, — подумала я с профессиональным интересом, — такой нежный оттенок. Интересно, он съедобный? Если из него сделать сироп или украшение для десерта…»

Воспоминания Каэлины услужливо подсказали: этот цветок зовется «Слеза Феникса», он очень редкий и капризный. Но для меня, Вики, он был в первую очередь красивым растением. Я осторожно протянула руку, чтобы прикоснуться к бархатистому лепестку и вдохнуть его аромат полной грудью.

В следующее мгновение раздался леденящий душу крик.

— Руки прочь! Что Вы делаете⁈

Я резко обернулась, убирая руку за спину, как школьница, пойманная на шалости. Из-за поворота вышла дама в сопровождении всё той же стайки придворных барышень. И, конечно же, во главе этого «парада» шла Меланиса Вентрис, с лицом, искаженным напускным ужасом. Видимо, утреннее собрание уже закончилось.

— Леди Ортан! — воскликнула она, прижимая изящную руку к груди. — Вы… вы что, собрались сорвать «Слезу Феникса»⁈

Вокруг поднялся тревожный гул. Я почувствовала, как кровь отливает от лица.

— Я… я просто хотела посмотреть, — пробормотала я, понимая, что опять попала в ловушку собственной неосведомленности.

— «Посмотреть»? — Меланиса сделала несколько шагов ко мне, ее зелёные глаза сверкали торжеством. — Этот цветок — единственный в своем роде во всей империи! Его растили пятьдесят лет, лелеяли магией воздуха и света! Он бесценен! И вы чуть не уничтожили его своим… своим невежественным прикосновением!

Её слова жгли сильнее, чем утренние насмешки. Я стояла, опустив голову, чувствуя себя полной дурой. Снова. Все смотрели на меня с осуждением и брезгливым любопытством. Даже садовник, старый суровый карлик, появившийся из-за кустов, смотрел на меня так, словно я только что растоптала все его жизненные труды.

— Пожалуйста, простите мою неосторожность, — выдавила я, глядя в землю. — Я не знала.

— О, конечно, Вы не знали, — сладко прошипела Меланиса, подходя так близко, что её шёпот был слышен только мне. — Вы ведь ничего не знаете, леди Ортан. Ни о магии, ни о придворном этикете, ни о том, что можно, а что нельзя трогать. Вам бы лучше в своих покоях сидеть, а не бродить по садам, где вы всё только портите.

Она развернулась и, грациозно взмахнув рукой, повела свою свиту прочь, оставив меня одну посреди идеального сада, с горящими щеками и комом злости в горле.

Я посмотрела на «Слезу Феникса». Он по-прежнему прекрасно переливался в лучах солнца. Прекрасный, скрытый от большинства посетителей сада. Может, они и думают, что могут запугать Каэлину, но я-то уж точно не по зубам этим придворным змеям. И даже самому дракону!

«Хорошо, — подумала я, сжимая кулаки. — Выиграла ты, Меланиса, эту битву. Но война ещё только начинается. Пришло время отправиться в библиотеку, почитать подробнее про устройство этого мира, а также изучить этот ваш дворцовый этикет».

Глава 4

Решение было верным, но путь к его осуществлению оказался не таким простым. Воспоминания Каэлины услужливо подсказывали, что Императорская библиотека вроде бы находится в Западном крыле Драконьего Шпиля, но вот как туда добраться из сада — оставалось загадкой. Пришлось снова идти на унижение и обращаться за помощью к проходящему мимо стражнику. Тот, бросая на меня косой, полный недоверия взгляд, односложно указал направление.

— Спасибо! — бросила я ему вдогонку, но он уже отвернулся, демонстративно заняв свой пост. Да уж, популярностью я здесь, похоже, не пользуюсь вообще ни у кого.

Дорога заняла добрых пятнадцать минут. Чем дальше я уходила от своих покоев и парадных залов, тем мрачнее и монументальнее становилась архитектура. Стены, сложенные из темного базальта, почти не украшались гобеленами, а вместо золочёных канделябров в нишах горели магические сферы, дававшие холодный, призрачный свет. Наконец, я остановилась перед огромной аркой, обрамлённой резными каменными змеями, в пастях которых слабо дрожали светящиеся сгустки магии. За аркой зияла полутьма, и доносился странный запах — смесь пыли, старого пергамента и чего-то ещё, едва уловимого, похожего на озон после грозы.

Сделав глубокий вдох, я переступила порог.

И замерла, поражённая.

Библиотека Драконьего Шпиля была не просто комнатой с книгами. Это был целый собор, посвященный знанию. Высоченные, уходящие в сумрачную высь сводчатые потолки терялись в темноте, и лишь где-то далеко-далеко мерцали крошечные огоньки, имитируя звёздное небо. Бесконечные стеллажи из чёрного дерева, похожие на гигантские паутины, уходили вглубь зала, теряясь в перспективе. Они были полны книг, свитков, папирусов и глиняных табличек — наслоение эпох и знаний. Здесь, в этом месте, невольно чувствовалось уважение к истории этого мира.

Воздух был густым и насыщенным. Пахло здесь именно так, как и должна пахнуть настоящая библиотека: сладковатым ароматом стареющей бумаги, кожей переплетов, воском и дымом свечей и всё тем же таинственным озоном, который, как я догадалась, был следствием защитной магии. Пылинки танцевали в лучах света, что пробивались сквозь высокие витражные окна, окрашивая все вокруг в синие, пурпурные и изумрудные тона.

Между стеллажами, поднимаясь до самого «звёздного» неба, находились витые лестницы, которые, казалось, висели в воздухе без всякой опоры. По ним бесшумно перемещались несколько человек в простых мантиях — писцы или младшие маги. Тишина стояла гробовая, нарушаемая лишь шелестом страниц и отдаленным эхом собственных шагов по каменным плитам.

Итак… С чего бы мне начать?

Огляделась в поисках каких-либо указателей, но их не было. Да уж, ища нужные книги наугад я буду блуждать здесь не один день. Но в любой библиотеке есть библиотекарь, так? И память Каэлины это подтвердила.

Я направилась к единственному освещённому месту в центре зала — огромному пульту из тёмного дерева, за которым сидел тот самый худой и надменный маг-библиотекарь в синей робе, о котором говорили воспоминания Каэлины. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по мне, прежде чем он опустил глаза на раскрытый фолиант.

— Вам что-то нужно, леди Ортан? — произнес он, не глядя на меня. Его голос был безжизненным и тихим, но прозвучал в тишине зала с поразительной чёткостью.

Интересно, он тоже уже успел услышать о моём утреннем падении? Неважно. Похоже, я была ему несимпатична ещё раньше.

— Я хотела бы получить доступ к книгам, — проговорила я, стараясь звучать как можно более уверенно. — По истории Империи и… по придворному этикету.

Маг медленно поднял на меня глаза. В его взгляде читалась не просто надменность, а настоящая профессиональная неприязнь.

— Доступ к знаниям Империи в библиотеке Драконьего Шпиля, — произнёс он с ледяной вежливостью, — разрешён только по личному указу Его Величества или с одобрения Совета Магов. У Вас есть такой указ?

У меня, разумеется, ничего не было. Я почувствовала, как по щекам разливается краска. Я, чёрт возьми, вроде как императрица! Почему мне нужен какой-то указ⁈

— Послушайте, — я вежливо улыбнулась, — Вы вообще знаете, кто я?

Библиотекарь взглянул на меня, вопросительно изогнув бровь.

— К Вашему сведению, вдруг Вы не в курсе, я не только леди Ортан, я ещё и Ваша императрица.

Он несколько секунд смотрел на меня, медленно моргая, а потом резко хмыкнул:

— При всём уважении, леди Ортан. Тот факт, что Его Величество без особого желания взял Вас в жёны, ещё не делает Вас моей императрицей и императрицей моего народа. К тому же, я не представляю, каково это магу склонять голову перед безмагической… особью.

Последние слова оказались финальным плевком в душу. Я развернулась и, не говоря ни слова, зашагала прочь оскорблённым шагом. Вслед мне донеслось надменное:

— Уважение народа ещё нужно заслужить, леди Ортан. Способны ли Вы на это?

Я ничего не ответила.

Целый день блуждала по замку, погружённая в свои мысли и чувства. Слуги меня сторонились, стражники бросали косые подозрительные взгляды, придворные старательно игнорировали.

Заслужить уважение народа.

Как же это сделать, когда меня буквально воспринимают как ходячую неприятность?

В конце концов под вечер я поняла, что очень сильно проголодалась, а при мысли снова притронуться к местной еде наподобие той утренней овсянки мне стало дурно. И тут в голову пришла гениальная мысль. А что если спуститься на кухню и самой попробовать что-нибудь приготовить? Уж наверняка-то я смогу состряпать нормальную еду из того, что будет в наличии, не будь я шеф-повар с мишленовской звездой!

Глава 5

План был простым и гениальным. Дождаться глубокой ночи, когда дворец уснёт, надеть самое тёмное и неприметное платье из гардероба (к счастью, таких оказалось предостаточно) и, как Золушка наоборот, прокрасться не на бал, а на кухню.

Ожидание было мучительным. Я ворочалась на шёлковых простынях, прислушиваясь к бою часов где-то вдалеке. Наконец, в коридорах затихли последние шаги, и я, затаив дыхание, выскользнула из покоев.

Дворец ночью был другим существом. Мрачным, пугающим и бесконечно большим. Тени от магических светильников плясали на стенах, превращая знакомые гобелены в скопище чудищ. Я шла, прижимаясь к холодным каменным стенам, ориентируясь по смутным воспоминаниям Каэлины и простой логике: кухня должна быть внизу, рядом с кладовыми и служебными входами.

После нескольких тупиков и одного незапланированного визита в оружейную (где висели такие топоры, что ими, наверное, можно было разрубить пополам целого быка), мой нос уловил спасительный аромат. Не еды, нет — запах тления, старого жира и влажных погребов. Кисло-сладкий дух помойки. Странно, но для меня в тот момент он пах надеждой. Где мусор — там и кухня.

И вот она, моя цель. Массивная дубовая дверь с запотевшим окошком. Я толкнула ее, и меня окутало волной спертого, теплого воздуха, пахнущего гарью, луком и чем-то прокисшим.

Императорская кухня Драконьего Шпиля оказалась… адом. Адским котлом, только грязным и холодным. Помещение было огромным, с высокими сводами, посреди которого ютился десяток печей и плит, больше похожих на алтари для жертвоприношений. Стены были закопчены до черноты, пол липким от неведомых пятен, а на массивных дубовых столах царил хаос из грязной посуды, костей и объедков. В углу грудились горами немытые медные кастрюли, на одной из которых я разглядела паутину с вполне себе упитанным пауком. Видимо, главным дегустатором.

«Мишленовскую звезду тут дали бы за антисанитарию», — мрачно пошутила я про себя, чувствуя, как профессиональная душа плачет кровавыми слезами.

Но отступать было некуда. Желудок сводило от голода уже всерьез. Время действовать.

Первым делом — разведка. Я нашла кладовую. Выбор был… удручающим. Морщинистая, проросшая картошка, бледная, безжизненная морковь, лук, который на ощупь напоминал вареную мышь. Мясо — огромные, жилистые куски темно-багрового цвета, заветренные по краям. От них пахло старым ледником и тоской. Ни специй, кроме грубой серой соли и пучка увядшего чабера, я не нашла. Ни сливочного масла, ни сливок. Зато было растительное масло, мутное и с осадком, в глиняном кувшине.

«Ну что ж, — вздохнула я, закатывая рукава. — Привет, Средневековье. Давай, удиви меня».

Моей целью стало простое, сытное блюдо, которое не стыдно съесть даже в моем отчаянном положении. Что-то вроде деревенского рагу. Но для начала нужно было навести элементарный порядок. Я отыскала наименее грязный угол стола, сгребла в кучу хлам и принялась скрести ножом засохшие пятна. Занятие, скажу я вам, не для слабонервных.

Потом взялась за плиту. Разжечь ее оказалось отдельным квестом. Ни тебе газовой конфорки, ни кнопки включения. Пришлось колдовать (не в прямом смысле, к счастью, — воспоминания Каэлины подсказали, как пользоваться кресалом) над какими-то углями и щепками, пока я не испачкала все лицо в саже и не выругалась последними словами, известными в двух мирах.

Но вот огонь занялся. Пламя запылало, и в кухне стало хоть немного светлее и уютнее. Я поставила на огонь самую прочную на вид кастрюлю, налила туда своего мутного масла и принялась рубить лук. Глаза, конечно, слезились, но сейчас эти слезы были сладкими — слезами творчества.

Лук, шипя, пошел на дно. За ним — морковь, нарезанная грубыми ломтиками. Пока они жарились, я сразилась с мясом. Оно напоминало подошву от сапога. Пришлось орудовать тяжелым тесаком, отбивая куски о край стола с такой силой, что по кухне разносилось гулкое эхо. «Вот тебе, Меланиса! А это — тебе, библиотекарь!» — приговаривала я с каждым ударом, и это действовало лучше любой психотерапии.

Обжаренное до корочки мясо отправилось к овощам. Залила все водой из тяжелого ведра, стоявшего в углу (помолившись, чтобы в ней не плавали личинки), добавила щепотку той самой серой соли и пучок чабера. Накрыла крышкой и уставилась на кастрюлю, как ястреб.

И тут началось самое сложное — ожидание. Аромат, который поначалу был просто запахом жареного лука, начал меняться. Он густел, насыщался, становился мясным, наваристым. Он плыл по кухне, вытесняя запах затхлости, и пах… пах домом. Пах жизнью.

Я не выдержала и за полчаса до готовности набросилась на картошку. Почистила (Боже, какое счастье — хоть что-то знакомое!) и, не мелочась, нарубила крупными кусками. Отправила в бульон. Еще пятнадцать минут — и можно будет…

— Что это ты тут устроила, девица?

Я взвизгнула и подпрыгнула на месте, роняя половник. На пороге кухни стоял человек. Вернее, гора в виде человека. Пожилой мужчина, широкий в плечах и в животе, с лицом, испещренным морщинами и щетиной, и в заляпанном жиром фартуке. Он смотрел на меня не то с гневом, не то с изумлением, скрестив руки на груди.

Память Каэлины молчала. Видимо, императрица с кухонной челядью не общалась.

— Я… я готовлю, — брякнула я очевидное, чувствуя себя пойманной с поличным.

— Вижу, — он флегматично прошелся по кухне взглядом. — И прибралась. И плиту растопила. И посуду нашла. Ты кто такая, а? Новая судомойка? Слишком хорошо одета для судомойки.

— Ну, на самом деле я… Каэлина Ортан, — сказала я, тяжело вздохнув. Вряд ли у меня получится утаить правду.

— А, — старик хмыкнул. — Та самая, с которой императору не повезло. Слышал. Так чего ж ты на моей кухне по ночам ошиваешься? Отраву ему, что ли, варишь?

— Нет! — возмутилась я. — Я… я есть хотела. А ваша еда… — я запнулась, подбирая дипломатичные слова, — … требует некоторого привыкания.

Он рассмеялся. Зычный, раскатистый смех, от которого задрожали кастрюли на полках.

— Правду глаголешь, девица! Сам-то я уже лет за сорок ко всему этому привык. А это что у тебя? — он подошел к плите и снял крышку с моей кастрюли. Пар хлынул наружу, а с ним — тот самый божественный аромат. Старик глубоко вдохнул, и его глаза внезапно округлились.

— Матерь драконов… — прошептал он. — А пахнет-то как…

Он зачерпнул ложкой, подул и отправил в рот. Я замерла, следя за его лицом, как студент на защите диплома. Он долго жевал, его брови поползли вверх.

— Девка… — наконец выдавил он. — Да ты колдунья! Из той же дряни, что и у меня, а сделала… сделала… Э-э-э, как это называется?

— Рагу, — подсказала я, и сердце мое запрыгало от восторга.

— Рагу… — повторил он с благоговением. — А можно… ещё ложку?

Я, сияя, кивнула. Он наложил себе целую миску, уселся на табурет и принялся уплетать мое творение за обе щеки, причмокивая и ухая.

— Я — Громар, — представился он наконец, вытирая рот рукавом. — Старший повар Его Императорского Величества. И скажу я тебе, девица… Каэлина. За сорок лет — это первая съедобная вещь, что вышла с этой проклятой плиты. Не считая моих пирожков с ливером, конечно.

Я рассмеялась. Это был первый искренний смех с тех пор, как я очутилась в этом мире.

— Спасибо, месье Громар. Вы не представляете, как мне приятно это слышать.

— Месье… — он фыркнул, но было видно, что ему польщено. — Ладно. Раз уж ты тут хозяйничаешь, давай делом займемся. Хлеб у нас черствеет быстро, а выкидывать жалко. Придумай из него что-нибудь. А то император в последнее время на еду ворчит, чуть что — чуть ли не тарелкой в стену швыряет. Нервы у него, у дракона, понимаешь ли.

Император швыряет тарелками? Интересная деталь. Но еще интереснее был вызов. Я посмотрела на чёрствые краюхи хлеба, на миску с остатками рагу и на сияющее лицо Громара.

Кажется, только что я обрела своего первого союзника в этом замке. И в этом мире. Думаю, если я буду пропадать на кухне, никто моего отсутствия не заметит. И здесь я хотя бы смогу заняться тем, что действительно у меня хорошо получается…

— Ну что ж, хорошо, — я улыбнулась. — Придумаем из этих сухарей что-нибудь съедобное.

Глава 6

Проснулась я от того, что всё тело ныло, словно меня ночью прокатили через стиральный валик для теста. «Ах, да, — с горькой иронией подумала я, — это последствия стояния у плиты и рубки мясных мумий». В носу до сих пор стоял призрачный, но такой родной аромат вчерашнего рагу и… хлебного пудинга? Да, именно!

Вспомнила продолжение вчерашней ночной вылазки на кухню. Пока Громар доедал рагу, я осмотрела чёрствые хлебные краюхи с стратегической точки зрения. Без яиц, без молока, без сахара и ванили… Вызов, достойный моего мишленовского эго. Но отчаиваться не в моих правилах. Я нашла несколько увядших яблок, напоминающих сморщенные шарики для пинг-понга, и жменю изюма, который выглядел так, будто его собирали во времена первого императора-дракона. Раскрошив хлеб, я переложила его тонкими ломтиками яблок и щепоткой изюма, залила всё это дело остатками мутного масла, разведённого водой для объёма, присыпала той же серой солью для контраста и засунула в ещё тёплую печь. Результат больше напоминал запечённый суповой набор, чем десерт, но Громар, попробовав, прослезился и заявил, что это «почти как у его покойной бабки, только съедобнее». Я сочла это высшей похвалой.

Эти воспоминания согрели душу, но не наполнили желудок. Мысль о предстоящем «завтраке» из холодной овсяной размазни заставила меня содрогнуться. Нет, только не это. Сегодня я знала, где найти спасение. Быстро умывшись и натянув одно из своих немарких платьев, я, словно опытный диверсант, выскользнула из покоев. Цель — кухня. Задача — урвать кусок вчерашнего пудинга и, если повезёт, раздобыть что-то для более-менее сносного завтрака.

Я уже мысленно составляла меню, крадучись по пустынному утреннему коридору, как вдруг из ниши, скрытой за тяжёлой портьерой, появилась высокая тёмная фигура. Я чуть не вскрикнула, отпрыгнув назад. Сердце бешено заколотилось, узнав его раньше, чем глаза.

Даррион.

Он стоял, заслонив собой весь проход, скрестив руки на груди. Огромный, мускулистый, будто бы вместо императорских заседаний он целые дни проводит в тренажёрном зале. Светлые волосы небрежно лежали на плечах. Золотые драконьи глаза медленно скользнули по мне с ног до головы, и в них не было ни капли утренней дремоты, только холодная, собранная ярость.

— Леди Ортан, — его голос был тихим, но таким густым и плотным, что, казалось, можно было потрогать. — Ночные прогулки по служебным помещениям стали Вашим новым увлечением? Или, быть может, Вы решили лично проверить санитарное состояние моих кухонь?

Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Он знал.

— Я… я просто… — начала я, чувствуя, как теряюсь перед этим мужчиной, но он резким жестом прервал меня.

— Мне доложили, — отчеканил он, делая шаг вперёд. Я невольно отступила. — Моя супруга, императрица Игнисской Империи, была замечена возящейся у плиты в компании главного повара. Вы понимаете, как это выглядит?

— Как то, что Ваша супруга не хочет умереть с голоду, питаясь отбросами? — сорвалось у меня, прежде чем я успела подумать.

Его глаза сузились до двух золотых щелочек.

— Еда при дворе соответствует статусу и традициям. Ваше поведение — нет. Вы своим неуместным рвением ставите под удар не только свой жалкий остаток репутации, но и мой имидж! Императрица на кухне — это смехотворно. Это жалко. Вы словно нарочно хотите выставить меня и всю Империю на посмешище!

В груди у меня что-то закипело. Жалкий остаток репутации? Посмешище?

— О, простите, Ваше Величество, — прошипела я, забыв всякий страх. — Я и не знала, что имидж Империи так хрупок, что его может разрушить одна женщина, желающая нормально поесть! Может, дело не во мне, а в том, что Ваш имидж и так держится на честном слове?

Он замер. Тишина в коридоре стала звенящей. Казалось, даже факелы на стенах перестали трещать. Я видела, как скулы на его лице напряглись, а в глазах заплясали опасные искры.

— Довольно, — голос дракона упал до смертельно опасного шёпота. — С этого момента Вам доступ на кухню и на все служебные этажи запрещён. Запрещён, поняли? Вы будете оставаться в своих покоях и появляться на официальных мероприятиях, когда это потребуется. И Вы будете есть ту еду, которую Вам подают. Или не будете есть вовсе. Мне всё равно.

Что-то во мне оборвалось. Это была последняя капля. Последняя дверь, в которую я могла уйти от этого унизительного существования. И он её захлопнул.

— Прекрасно, — выдохнула я, глядя куда-то в пространство за его спиной. Мои пальцы сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони. — Как скажете, Ваше Величество.

Я не стала ждать ответа. Развернулась и пошла прочь. Не побежала, как в прошлый раз, а пошла. Прямо, с гордо поднятой головой, хотя внутри всё дрожало от ярости и отчаяния.

Он не стал меня останавливать.

Я дошла до своих покоев, механически закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Слёз не было. Была только пустота и обжигающее чувство несправедливости. Он отнял у меня последнее. Последнее дело, которое давало мне силы дышать. Последнее, что могло бы дать мне шанс реализоваться в этом новом мире.

И тогда, из самой глубины этого отчаяния, ко мне пришла мысль. Тихая, на первый взгляд безумная, но такая твёрдая и ясная, что она мгновенно заполнила всю пустоту.

Если мне запрещают ходить на чужую кухню… Почему бы не создать свою?

Не здесь, не в этих позолоченных стенах, где каждый камень напоминает о моем плене. А там, за стенами. В городе. Свой постоялый двор. Свою таверну. Свои печи, свои котлы, свои рецепты.

Пусть его имидж трещит по швам. Я построю себе такую репутацию, перед которой его драконья мощь покажется дымкой. Я заслужу уважение народа не титулом, не магией, а тем, в чём я действительно сильна. Тем, что не отнять ни одним императорским указом.

Вкусной, честной едой.

И пусть он потом только попробует запретить мне это.

Глава 7

План был прост, как пять копеек, и гениален, как бутерброд с колбасой, когда очень голоден. Для его исполнения мне потребовалась верная Ингрид, щепотка актёрского мастерства и полное отсутствие брезгливости.

— Мне нужно, чтобы все думали, что я тяжело больна, — объявила я служанке, как только та появилась с утренним «сюрпризом» в виде овсянки.

Ингрид, к её чести, лишь медленно моргнула. Видимо, за время моего пребывания здесь её уже ничем нельзя было удивить.

— Как прикажете объясняться, леди Ортан? — спросила она без тени эмоций.

— Всё очень просто. Ты будешь ходить с самым скорбным лицом, шептаться с другими служанками, что я не встаю с постели, бледна и томлюсь. А ещё… — я с отвращением посмотрела на овсянку. — Эту субстанцию нужно будет незаметно выливать в ночную вазу. Пусть все думают, что я даже есть не могу.

Ингрид кивнула с видом опытного заговорщика:

— Будет исполнено. А куда Вы денетесь на самом деле?

— Я, — сказала я торжественно, натягивая поверх платья самый простой и потрёпанный плащ, какой только нашла в гардеробе, — отправляюсь на разведку. Мне нужно изучить поле будущей битвы.

Покинуть замок оказалось на удивление просто. В суматохе утренних дел, в потоке служек, торговцев и просителей, закутанная в плащ фигура не привлекала никакого внимания. Я просто вышла за ворота, смешавшись с толпой. Сердце колотилось от восторга и страха. Я была свободна! Ну, почти.

Столица Игнисской Империи, город, носивший гордое имя Игнистад, что означает «Город Огня», оказался… потрясающим. Я почему-то ожидала грязи, вони и хлюпающих под ногами отбросов, как в исторических хрониках о средневековье. Но нет!

Игнистад был чист, ярок и пах… магией. Широкие мостовые были вымощены светлыми камнями, которые, казалось, сами по себе излучали мягкий свет. Фонари на перекрёстках горели не огнём, а сгустками запечатанного солнечного света — дешёвая магия, как позже выяснилось. Даже сточные канавки вдоль улиц блестели чистой водой, в которой плавали какие-то светящиеся рыбки, с удовольствием пожиравшие любой мусор. «Экомагия в действии», — с уважением подумала я.

Повсюду кипела жизнь. Над улицами летали не только голуби, но и маленькие дракончики-посыльные с сумками на шее, воровавшие на лету булочки у зазевавшихся пекарей. Уличные маги за пару монет чинили разбитые вазы, склеивая черепки лучами из пальцев. А один ушлый торговец и вовсе продавал «облачка радости» — пушистые розовые комочки, которые вились над головами покупателей, поднимая им настроение. В общем, типичный мегаполис с элементами фэнтези.

Моей целью был главный рынок. И вот, заблудившись всего три раза, я его нашла.

Это был пир для чувств шеф-повара и удар по ностальгии. Воздух гудел от голосов и был густо заполнен ароматами. Пахло свежеиспечённым хлебом, копчёным мясом, восточными пряностями, которыми торговали смуглые купцы на шёлковых коврах, и сладкими «солнечными ягодами», таявшими во рту, как зефир. Я слонялась между прилавков, ворочая голову во все стороны — глаза прямо разбегались.

Вот гигантские «лунные тыквы», которые светились изнутри нежным светом. Вот окорока, завёрнутые в золотую фольгу — «для сохранения соков магией металла», как пояснил продавец. Вот сыры, покрытые благородной плесенью, которая, по уверениям торговца, шептала комплименты тому, кто её ест. Я прислушалась к одному из них — «Кусочек небесный!» — прошептал сыр с голубыми прожилками. Я чуть не рассмеялась.

Но за всем этим изобилием я заметила странную вещь. Несмотря на всё разнообразие, готовой еды почти не было! Ни пирожков на углях, ни жареных колбасок, ни палаток с горячей похлёбкой. Люди покупали сырые продукты и уносили их домой. Видимо, профессия повара здесь не в почёте, раз сам император считает её «ударом по имиджу». Что ж, тем лучше для меня. Значит, конкуренции не будет.

Нагулявшись по рынку и набрав в голове идей для будущего меню, я случайно свернула в узкий переулок за торговыми рядами. И тут мой взгляд упал на него.

Заброшенный двухэтажный дом. Он стоял поодаль, словно стесняясь своего вида на фоне ухоженных соседей. Окна были пыльными, ставни криво висели на одной петле, а по стене вился плющ, будто пытаясь скрыть его уныние. Но унего был свой характер! Небольшой, но уютный внутренний дворик, толстые стены и… главное — идеальное расположение. В двух шагах от рынка, в достаточно людном месте, но без шума главных улиц.

Сердце моё ёкнуло. Это был он… мой будущий ресторан. Или, скорее, моя будущая таверна.

Осторожно оглядевшись, я подошла к заросшей калитке. Она с скрипом, но поддалась. Внутри пахло пылью, старой древесиной и… загадкой. Первый этаж представлял собой просторное помещение с огромным камином — идеально для главного зала таверны. На втором этаже были несколько маленьких комнаток — под жильё или для постояльцев. А внизу я обнаружила настоящий подвал, прохладный и сухой — мечта сомелье и кладовщика.

Всё тут давно пришло в запустение, однако стены и фундамент у дома были крепкие. Я уже мысленно расставляла столы, вешала полки для посуды и представляла, какой аромат будет идти из той самой кухни…

— Эй, девушка! Не советую туда соваться! — окликнул меня чей-то голос.

Я вздрогнула и выскочила во двор. Рядом с заброшенным домом остановился седой старичок с пышной бородой и одетый в простой городской прикид.

— Почему? — спросила я, стараясь выглядеть просто любопытной прохожей.

— Да там нечисто! — таинственно понизив голос, сказал старик. — Призраки водятся. По ночам стоны слышны, посуда сама собой бренчит. Хозяин, почтенный негоциант господин Дюваль, уже года два как продать его не может. Цену ломит смешную, но кто ж купит дом с приведениями? Все боятся.

Призраки? Посуда бренчит? Я чуть не прыснула. О, да это же готовый аттракцион! Бесплатные аниматоры!

— А где можно найти этого… господина Дюваля? — поинтересовалась я, делая испуганное лицо.

— Да он в Верхнем городе живёт, на Проспекте Торговой Славы, — махнул рукой старик. — Дом с золотым флюгером в виде кошелька. Не промахнёшься.

Поблагодарив добряка, я бросила последний взгляд на свой будущий уютный уголок и поспешила обратно в замок.

Дорога назад пролетела в мечтах. Я уже видела свою таверну: шумную, полную гостей, с дымящимися мисками супа, с румяными пирогами, с ароматом кофе и громкими спорами за столиками. Я видела лицо Дарриона, когда до него дойдут слухи о том, что его «нежеланная» жена стала самым успешным трактирщиком Игнистада. Тогда уж он, гад, поймёт, что упустил!

Только мне надо будет найти какие-нибудь ненужные ценности, а потом сторговаться с этим Дювалем — и дело в шляпе.

Вернувшись в свои покои тем же путём, я застала Ингрид, которая с трагическим видом выливала очередную порцию овсянки в вазу.

— О, Вы живы! — прошептала она с искренним облегчением.

— Не просто жива, — ответила я, скидывая плащ и потирая руки. — Я полна планов. Ингрид, моя дорогая, принеси-ка мне платье побогаче. Мне предстоит важная деловая встреча.

Она посмотрела на меня с недоумением.

— Но… Вы же при смерти… вроде как.

— Именно так всё и должно выглядеть, — улыбнулась я. — Леди Ортан всё ещё больна и не может встать с постели. А вот, к примеру… леди Амброзия очень даже здорова и может заниматься серьёзными делами.

Самая убедительная ложь всегда содержит в себе крупицу правды. После разговора с надменным драконом я и вправду чувствовала себя полумёртвой. Но теперь… теперь я знаю лекарство.

— Леди Амброзия? — переспросила Ингрид, в её глазах мелькнула искорка понимания.

— Это мой новый псевдоним, — улыбнулась я. — Тайное имя для прикрытия. Я надеюсь, ты не выдашь меня?

— Конечно нет, леди Ортан! — служанка склонила голову в знак уважения, но уголки её губ дрогнули.

— Вот и замечательно. Так, мне нужно хорошее, но не вычурное платье. И плащ… желательно с капюшоном.

А ещё нужно залезть в шкатулки и посмотреть какие-нибудь ненужные драгоценности.

Ингрид кивнула и скрылась в гардеробной, а я направилась к массивной шкатулке с инкрустацией, что стояла на туалетном столике. Внутри, на бархате, лежало то, что я в шутку назвала «фондом несчастной невесты». Я принялась перебирать украшения.

Вот диадема, усыпанная бриллиантами и рубинами размером с ноготь. Слишком пафосно, слишком «смотрите, я императрица!». Вот ожерелье из идеально подобранных жемчужин. Прекрасно, но слишком узнаваемо, такие вещи запоминаются. Вот брошь в виде феникса, выточенная из цельного куска огненного опала. Искусная работа, но кричащая. Все эти вещи были красивы, как картинка, но абсолютно бесполезны в реальной жизни. Их нельзя было просто надеть и пойти по делам — они были тяжёлым, буквальным ярмом статуса.

Мне нужно было что-то более… ликвидное. Я отложила в сторону несколько изящных, но неброских колец с крупными, но одинокими камнями — сапфир, изумруд. Их проще будет оценить и обменять. Потом мои пальцы наткнулись на пару серёг-подвесок с тёмными александритами, которые при разном свете меняли цвет с изумрудно-зелёного на пурпурно-красный. Идеально. Дорого, но не кричаще, и с налётом тайны. И, наконец, я выбрала золотой браслет тонкой работы, не усыпанный камнями, но с изящной витой гравировкой. Он выглядел старинным и солидным.

В этот момент вернулась Ингрид с платьем глубокого вишнёвого оттенка. Оно было сшито из дорогого, плотного шёлка, но его крой был удивительно простым — без корсета, без каркаса, с длинными рукавами и высоким воротом. Лишь тонкая серебряная вышивка по подолу и манжетам намекала на его стоимость. Это было платье-заявление: «У меня есть вкус и деньги, и мне нечего вам доказывать». Поверх я накинула плащ из мягкой серой ткани с просторным капюшоном.

— Прекрасно, — оценила я свой образ в зеркале. Леди Амброзия была готова к выходу.

Ингрид, поколебавшись, сунула мне в руку несколько мелких монет из собственных сбережений. «На карету, леди», — прошептала она, краснея. Я сжала её руку в безмолвной благодарности. Этот скромный жест тронул меня больше, чем все бриллианты в шкатулке.

Спустя полчаса я уже сидела в скрипучей, но опрятной наёмной карете, пойманной на одной из улиц подальше от Драконьего Шпиля. Колёса барабанили по безупречным светящимся мостовым, унося меня в тихие, респектабельные улицы Верхнего города.

Здесь пахло уже не магией и специями, а деньгами и властью. Воздух был тише, пропитан ароматом цветущих экзотических кустарников в идеально подстриженных палисадниках. Особняки вздымались ввысь изящными фасадами из светлого песчаника, с колоннадами, остроконечными шпилями и витражами. Слуги в ливреях размеренно подметали и без того чистые тротуары.

Карета остановилась на Проспекте Торговой Славы. Я вышла и сразу увидела его. Дом с золотым флюгером в виде кошелька. Он был именно таким, как его описали — внушительным, демонстративно богатым и безвкусным. Мраморные кариатиды, поддерживавшие балкон, смотрелись тяжеловесно, а позолоты было столько, что слепило глаза. Это был не дом, а памятник чужому тщеславию.

«Ну что ж, господин Дюваль, — подумала я, поправляя капюшон. — Давайте посмотрим, что для Вас ценнее: призраки в заброшенном доме или настоящие драгоценности в вашей сокровищнице». Сделав глубокий вдох, я направилась к массивной дубовой двери, украшенной бронзовыми молотками в виде… да, тоже кошельков. Итак, леди Амброзия начинает переговоры.

Глава 8

Подойдя к двери с кошельками, я приготовилась к звону колокольчика или удару в гонг, но вместо этого меня встретил здоровенный детина в латах, с лицом, которое, казалось, забыли додолбить до ума. Он преградил мне путь, скрестив руки на груди.

— Куда это, красотка? — просипел он, окинув меня оценивающим взглядом, который я мысленно назвала «взгляд на мясо». — Господин Дюваль не принимает бродячих арфисток.

Вот как? «Красотка» и «арфистка». Ну, спасибо за комплимент, дорогуша. В моём мире от таких «ухажёров» я отбивалась сковородкой и знанием уязвимых точек. Здесь сковородки не было, но язык был на месте.

— Милейший, — сказала я сладким голосом, от которого у самой сводило скулы. — Если твой мозг так же накачан, как и бицепсы, ты бы понял, что перед тобой дама, пришедшая по делу. И если ты сейчас же не прекратишь пускать слюни и не доложишь о моём визите, твой господин узнает, как его верный пёс сорвал ему сделку, от которой у того самого золотого кошелька на крыше начнётся несварение.

Стражник на мгновение опешил, его мозг явно с трудом переварил длинную фразу. Он нахмурился, собираясь, видимо, проявить «мужскую твёрдость», но дверь позади него открылась.

На пороге стоял, видимо, сам господин Дюваль. И он был полной противоположностью своему стражнику. Высокий, подтянутый мужчина лет тридцати, с уложенными чёрными волосами и умными, насмешливыми пронзительно-серыми глазами. Он был одет в безупречный кафтан тёмно-синего цвета без единого намёка на вульгарную роскошь.

— В чём дело, Рорк? — его голос был спокоен и бархатист. — Я слышу возмущение в голосе леди. Это дурной тон.

— Да это… арфистка какая-то, господин! — выпалил стражник.

Дюваль поднял бровь и окинул меня взглядом. Его взгляд был быстрым, профессиональным, без тени сальности. Он оценил качество платья, покрой плаща и уверенную осанку.

— Сомневаюсь, что арфистки носят платья из шёлка, сотканного в мастерских Серебряного квартала, — вежливо заметил он. Затем поклонился мне. — Прошу прощения за недоразумение, мадемуазель. Позвольте представиться, Люсьен Дюваль. Чем я обязан удовольствию?

Я была слегка ошарашена. После Даррионовых рыков и стражничьих ухмылок эта галантность была как глоток свежего воздуха.

— Леди Амброзия, — представилась я, слегка кивнув в ответ. — Я пришла обсудить с Вами один заброшенный объект Вашей собственности. Если, конечно, у Вас найдётся для меня минутка.

Интерес в его глазах вспыхнул ярче.

— Ну конечно. Прошу в мой кабинет. Рорк, встань на место. И постарайся ни с кем больше не спорить, особенно с дамами. У тебя не очень получается.

Переступив порог, я едва сдержала восхищённый вздох. Если снаружи дом кричал о богатстве, то внутри… он пел баритоном об изысканном вкусе. Внутри пахло старой кожей, вощёным деревом и едва уловимыми нотами дорогого табака. Стены были обиты тёмно-зелёным штофом, на котором золотом отсвечивали строгие геометрические узоры. Под ногами мягко пружинил толстый ковёр, поглощающий звуки шагов.

Пока мы шли по длинному коридору, я успела отметить про себя несколько деталей. На массивной консоли из тёмного дерева стояла не аляповатая ваза, а изящная бронзовая скульптура дракона, свернувшегося вокруг кристалла — явно магического артефакта. Стены украшали не портреты самодовольных предков, а несколько лаконичных пейзажей, написанных уверенной рукой мастера. Всё здесь говорило не о желании ослепить богатством, а о глубоком, врождённом понимании истинной роскоши, которая состоит в сдержанности и качестве.

Наконец, мы вошли в кабинет. Он был таким же, как и его хозяин — элегантным, дорогим, но без вычурности. Полки от пола до потолка были заставлены фолиантами в кожаных переплётах, а не безделушками. Всё говорило о деньгах, которые не нужно выставлять напоказ. Господин Дюваль галантно предложил мне кресло, а сам занял место за массивным письменным столом из красного дерева.

— Итак, леди Амброзия, какой объект вас заинтересовал? Хотя, я почти уверен, что догадываюсь. — мужчина сцепил пальцы и зафиксировал свой взгляд на мне, пристально изучая.

— Дом у главного рынка, — сказала я прямо, закинув ногу на ногу и приняв уверенное положение в кресле. — Тот, что с дурной репутацией.

— А, «Обитель призраков», — усмехнулся Люсьен. — Так и быть, не стану торговаться и врать, что это семейное гнездо. Он мне в тягость. Вы хотите его купить? Смелое решение.

— Я считаю его перспективным, — парировала я.

— И что же Вы планируете в нём делать? — спросил он своим бархатным баритоном, с интересом наблюдая за мной. — Устроить школу экзорцизма?

— Не совсем, — я улыбнулась. — Я хочу открыть таверну.

Дюваль откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Здоровым, искренним смехом.

— Потрясающе! Таверна в доме с привидениями! Это либо гениально, либо безумно. Позвольте поинтересоваться, у Вас есть опыт в этом деле?

— О, поверьте, господин Дюваль, — сказала я, с наслаждением играя свою роль. — О том, как заставить клиентов возвращаться к моей еде, я знаю почти всё.

— Почти? — мужчина вопросительно приподнял бровь.

— Ну, я ещё не пробовала кормить призраков, — не удержалась я от шутки.

Он снова рассмеялся. Затем его лицо стало серьёзным и деловым:

— Что ж, я не могу не спросить у Вас, чем Вы собираетесь платить мне, милая леди?

Я молча достала бархатный мешочек с драгоценностями и выложила их на стол. Люсьен приподнял бровь, оценивающим взглядом прошёлся по золоту, сверкающим сапфирам, изумрудам, александритам, и одобрительно кивнул.

— Хорошо. Обычно я не делаю таких предложений, но Вы, леди Амброзия, меня заинтересовали. Я продам Вам дом за треть его стоимости.

Что⁈ За треть? Я чуть не подпрыгнула от восторга.

— Но. — Дюваль поднял палец. — Вы выплатите мне остальную сумму частями, в течение двух лет, но только в том случае, если Ваше дело… «выстрелит», как говорят молодые купцы. Если Ваша таверна будет приносить стабильный доход. Если же нет — дом останется Вашим, но Вы ничего мне больше не должны. Считайте это моей верой в Ваш авантюрный дух, леди Амброзия.

Это было более чем щедро. Это было невероятно. Интересно, откуда такая щедрость?

— Вы хотите стать моим инвестором? — уточнила я, поражённая.

— Назовём это рисковым вложением в интересную личность и её интересное предприятие, — поправил мужчина, и в его серых глазах мелькнул тот самый интерес, уже не только деловой. Мне это польстило. После всего, что случилось со мной в этом мире, быть замеченной умным и привлекательным мужчиной было приятно. Даже если это просто деловой партнёр.

— Я согласна, — сказала я твёрдо.

— Отлично! — господин Дюваль поднялся, протянул мне руку, и я с трепетом пожала её в ответ. Его рукопожатие было твёрдым и тёплым. — Я подготовлю бумаги. Заходите через пару дней, леди Амброзия. Я с нетерпением буду ждать новостей о Ваших… кулинарных подвигах.

Выйдя из его дома, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. У меня впервые начало что-то получаться. Да, тут сработала моя неуёмная работоспособность и предпринимательская жилка, которые в прошлой моей жизни сделали меня из простой посудомойки одним из лучших шеф-поваров Москвы. А сейчас сделают из нежеланной и ненавидимой всеми императрицы хозяйку таверны с виртуозно вкусными блюдами.

А ещё, кажется, этот господин Люсьен Дюваль явно мне симпатизирует. Иначе как объяснить этот аттракцион неслыханной щедрости?

Что ж, пора возвращаться в свои покои и притвориться больной. Заодно и отдохну. Работы мне предстоит ой как немало.

Глава 9

На следующее утро я проснулась с ощущением, что за ночь меня переехал весь каретный парк. Все мышцы ныли от вчерашних прогулок, но на душе было непривычно светло. План сработал! У меня появилась таверна. Вернее, почти появилась. И потенциальный инвестор с хорошим вкусом и пронзительно-серыми глазами. Мысль об этом заставляла меня улыбаться, как дурочку.

Эйфорию, впрочем, быстро прервал стук в дверь. На пороге стояла Ингрид с подносом, но на этот раз её лицо выражало не просто служебную бесстрастность, а самую настоящую тревогу.

— Леди Ортан, — прошептала она, ставя поднос на стол. — Леди Меланиса Вентрис желает вас видеть. Она настаивает.

Чёрт. Рыжая бестия учуяла, что я еще не отправилась к праотцам? Или просто соскучилась по возможности впустить в мою жизнь немного своего изысканного яда?

— Хорошо, — вздохнула я, с тоской глядя на холодную овсянку, которая снова смотрела на меня своим блеклым, безразличным взглядом. — Впусти её. И… Ингрид, можешь идти.

Служанка кивнула с явным облегчением. Быть свидетельницей разборок высшего света — не самое безопасное занятие для простой девушки.

В покои вплыла Меланиса. Сегодня она была воплощением весенней неги в платье цвета небесной лазури, от которого исходило едва уловимое сияние. В руках она держала маленькую изящную коробочку.

— Дорогая Каэлина! — её голос звенел фальшивой заботой. — Я просто не могла не навестить Вас, как только услышала о Вашем… недомогании. Все при дворе так обеспокоены!

«Все при дворе», я уверена, уже поставили на то, сколько я ещё продержусь. Я сделала слабый вид, что пытаюсь приподняться на подушках.

— Леди Меланиса… как мило с Вашей стороны. Боюсь, я не в лучшей форме.

— О, я понимаю, — она склонилась над моей кроватью, как хищная птица над добычей. — После того ужасного падения и всех этих переживаний… Это просто удивительно, как Ваш дух ещё не сломлен. Я принесла Вам немного целебных конфет. Их делают монахини из обители Святого Пламени. Говорят, они творят чудеса с ослабленной аурой.

Она протянула мне коробочку. Я открыла её. Внутри лежали конфеты идеальной круглой формы, испещрённые блестящими золотыми прожилками. Они пахли слишком сладко, почти приторно.

— Благодарю, — пробормотала я. — Как внимательно.

— Я всегда забочусь о тех, кто… оказался в трудном положении, — продолжила она, удобно усаживаясь в кресле рядом с кроватью. Её взгляд скользнул по нетронутому подносу. — Я вижу, у Вас всё так же нет аппетита. Не переживайте, дорогая. Даррион говорил, что, если Вы не поправитесь к приёму в честь посла Огненных Песков, он, вероятно, просто пригласит на Ваше место кого-то другого. Меня, например. Чтобы не смущать гостей видом… больной супруги.

Вот оно что. Не просто яд, а яд с приглашением на бал. Она пришла проверить, насколько я «жива», и напомнить о своём приоритете в очереди на место рядом с императором.

В этот момент дверь снова открылась, и в покои, не утруждая себя стуком, вошёл сам виновник торжества. Даррион. Он был в своём обычном чёрном облачении, и его взгляд, холодный и оценивающий, мгновенно окинул комнату, задерживаясь на Меланисе с её сладкими конфетами и на мне, бледной и несчастной в постели.

— Леди Вентрис, — его голос прозвучал как удар хлыста. — Я не знал, что Вы исполняете обязанности дворцового лекаря.

Меланиса вспыхнула, но быстро взяла себя в руки:

— Я просто навещала бедную леди Каэлину, Ваше Величество. Она выглядит такой… хрупкой.

— Хрупкость — это не оправдание для бездействия, — отрезал Даррион, его взгляд упёрся в меня. — Вставайте. Одевайтесь.

Я уставилась на него, не веря своим ушам.

— Но… Ваше Величество… я…

— Приём посла Огненных Песков начинается через два часа, — проигнорировал он мои попытки что-то сказать. — Ваше присутствие необходимо. Императрица не может «болеть» вечно. Или вы хотите, чтобы пошли слухи, что я связался со слабой, неспособной выполнять даже простейшие обязанности?

Меланиса засияла. Её план сработал даже лучше, чем она надеялась. Даррион видел меня немощной и жалкой, и это лишь укрепляло его презрение.

Я почувствовала, как по щекам разливается краска. Не от стыда, а от ярости. Он тащит меня на приём, где я опять буду мишенью для насмешек, просто чтобы сохранить лицо? Потому что больная жена — это удар по его имиджу?

— Я… я попробую, Ваше Величество, — просипела я, сжимая простыни в бессильных кулаках. Я чувствовала, что нужно подыграть ему, иначе этот дракон мог приставить ко мне стражу на постоянной основе, и тогда мой план оказался бы под угрозой срыва.

— Не «попробую», а сделаете, — поправил он и, развернувшись, вышел, даже не взглянув на Меланису.

Леди Вентрис поднялась, с торжеством кинув мне на прощание:

— Ну вот, видите? Всё наладится! Постарайтесь выглядеть… получше, дорогая Каэлина.

Дверь закрылась за ней. Я откинулась на подушки, дрожа от унижения и гнева. Через пару минут вернулась Ингрид и робко приблизилась:

— Леди Ортан… Вам помочь одеться?

— Пока нет, — выдохнула я, глядя в потолок. — Мне нужно перевести дух.

Потом мой взгляд упал на коробку с конфетами. Я взяла одну и разломила её пополам. Внутри не было ничего, кроме сахара и какого-то подкрашивающего заклинания. Просто сладкая пустышка. Но есть я их всё же не стану — вдруг эта змея отравила их?

Я отложила коробку. Хорошо, Даррион. Хорошо, Меланиса. Вы хотите, чтобы я играла по вашим правилам? Вытащить больную женщину на светский раут, чтобы потешить своё самолюбие?

Что ж, ладно. Леди Ортан, возможно, и будет там присутствовать. Но леди Амброзия уже строит планы, как однажды заткнуть вас всех за пояс. И этот день настанет гораздо скорее, чем вы думаете.

Ингрид облачила меня в одно из наименее громоздких платьев — всё равно я чувствовала себя заводной куклой, которую насильно вытащили на сцену. Затем я стёрла слой белой пудры, которую нанесла на себя, чтобы выглядеть больной, и сделала лёгкий макияж — подкрашенные ресницы, свежие румяна и яркие губы. Ну вот, теперь я более-менее готова.

Большой тронный зал сиял огнями. Придворные, словно стая разноцветных попугаев, переливались шёлком и драгоценностями. Посол Огненных Песков, смуглый мужчина в белых одеждах, украшенных золотым шитьём, стоял рядом с Даррионом. Они о чём-то беседовали, и я поймала на себе тяжёлый, неодобрительный взгляд императора. Дескать, «шевелись».

Собрав всю волю в кулак, я направилась к ним, мысленно повторяя: «Не споткнуться, не упасть, никого не облить».

— Ваше Величество, господин посол, — произнесла я, сделав небольшой реверанс, который мы с Ингрид отрепетировали за пять минут до выхода.

Посол, мужчина лет пятидесяти с умными чёрными глазами, отвесил изящный поклон:

— Императрица Каэлина. Для меня большая честь видеть Вас. Позвольте представиться: Джафар аль-Бахир. Его Величество как раз рассказывал о суровых, но прекрасных землях Вашего рода.

Что? О чём? Род Ортанов был известен мне только своим заговором и отсутствием магии! Я поймала предупреждающий взгляд Дарриона и поняла: надо импровизировать.

— О, да… наши земли… — я задумалась на секунду, вспоминая пейзажи из документальных фильмов. — Они особенно прекрасны на закате, когда последние лучи солнца окрашивают поля в цвет… мёда и меди. — Я почти физически ощутила, как Даррион напрягся. Но посол улыбнулся.

— Поэтично. У нас в песках тоже ценят красоту заката.

На столе рядом стояли бокалы с искрящимся золотистым напитком. Решив, что это какой-то местный эль, я взяла бокал, чтобы сделать глоток для храбрости. В тот же миг Даррион, не глядя на меня, тихо, но чётко произнёс:

— Не пейте. Это огненный нектар. Для неподготовленного и уж тем более больного желудка он… взрывоопасен.

Я чуть не выронила бокал. Спасибо, предупредил! Аккуратно поставив его назад, я заметила на подносе у слуги что-то, напоминающее миниатюрные пирожные. Спасительный перекус! Я взяла одно и, следуя инстинкту, откусила.

Это была ошибка. Пирожное оказалось не сладким, а невероятно острым. Слёзы брызнули из моих глаз, во рту вспыхнул пожар. Я чувствовала, как краснею. Посол смотрел на меня с интересом.

— Вам нравятся наши «огненные укусы», Ваше Высочество? — спросил он. — Смелый выбор для дамы.

Я не могла издать ни звука, лишь кивнула, судорожно глотая воздух. В панике я схватила первую попавшуюся под руку чашу с прозрачной жидкостью — думала, вода. Это оказалась крепкая настойка на каких-то кореньях. Кашель, в который я тут же разразилась, был столь душераздирающим, что несколько придворных дам всплеснули руками.

Даррион смотрел на меня так, словно я была инопланетным существом, которое вот-вот начнёт откладывать яйца прямо в его тронном зале.

— Моя супруга… — он попытался найти оправдание, — … так выражает свой восторг от Вашего визита, господин посол. У неё… очень эмоциональная натура.

— Я впечатлён, — посол улыбнулся, и в его глазах мелькнула искорка настоящего веселья. — Искренность — редкая черта при дворах.

В этот момент к нашей группе присоединилась Меланиса, плывущая, как лебедь, с двумя бокалами того самого огненного нектара. Она протянула один мне.

— Каэлина, дорогая, Вы выглядите так, будто Вам нужно освежиться. Попробуйте, этот напиток божественен.

Взгляд её был сладким, как сироп, и ядовитым, как цикута. Она знала. Она прекрасно знала, что мне нельзя это пить. Она ждала, чтобы я опозорилась окончательно.

Все смотрели на меня. Даррион с холодной яростью. Посол Джафар с любопытством. Меланиса с притворной заботой. В голове пронеслись все унижения, все насмешки. И что-то во мне щёлкнуло.

Я приняла бокал, подняла его с такой грацией, на какую была способна, и обратилась к послу:

— Господин посол, в землях моего рода есть традиция — делиться самым ценным напитком только с самыми дорогими гостями. — Затем я повернулась к Меланисе и протянула ей бокал. — Но я не могу нарушить наш дворцовый этикет и пить раньше той, чья семья так долго и верно служит империи. Леди Вентрис, прошу Вас — поднимите этот бокал за процветание наших народов. Покажите нашему дорогому гостю знаменитое гостеприимство Игнисской Империи.

Я улыбалась, а внутри трепетала. Это была авантюра чистой воды.

Лицо Меланисы застыло. Она не могла отказаться, ведь это было бы уже оскорбление посла. Леди Вентрис взяла бокал, её пальцы слегка дрожали. Она сделала крошечный глоток, и я увидела, как по её шее пробежала судорога. Она сглотнула, улыбка на её лице стала напряжённой и неестественной.

— Да… действительно… божественно, — просипела она.

Посол рассмеялся, теперь уже открыто:

— Ваш двор полон сюрпризов, Ваше Величество! Какая тёплая и живая атмосфера!

Даррион смотрел на меня. В его глазах уже не было одной лишь ярости. Там промелькнуло нечто новое — будто бы ошеломлённое уважение. Он кивнул мне, почти незаметно. Знак того, что буря миновала.

Приём для меня закончился досрочно — я ретировалась под предлогом внезапного головокружения. Но, откинувшись на подушки в своих покоях, я не чувствовала унижения. Я чувствовала усталость, но и странное удовлетворение. Сегодня я не просто выжила. Я провела свою первую маленькую, но победоносную битву. И даже дракон, кажется, это заметил.

Глава 10

Свежеиспечённые документы на владение «Обителью призраков» приятно жгли карман моего плаща. Я почти бежала по направлению к рынку, окрылённая успехом. Моё! Всё это кривое, но перспективное хозяйство теперь официально моё!

Забравшись внутрь, я с упоением принялась изучать свои владения уже в новом статусе. Подвал — идеален для хранения припасов. Первый этаж с огромным камином — вот он, будущий зал! Я мысленно расставляла столы, развешивала полки, и…

— Ай!

Что-то резко дёрнуло меня за прядь волос. Я обернулась — никого. «Показалось», — решила я и продолжила осмотр.

— Кхм-кхм! — кто-то прочистил горло прямо у меня над ухом.

Я замерла. В доме, кроме меня, ни души. По крайней мере, ни одной живой.

— Нахалка! — раздался новый голос, сиплый и возмущённый. — Явилась без предупреждения! Ходит тут, как у себя дома!

— И платье у неё безвкусное, — подал голос другой призрак, на этот раз женский. — Ни фалдочек, ни рюшей!

В этот момент невидимая рука дёрнула меня за подол платья, едва не лишив равновесия. Хватит с меня вежливости!

— Эй, семейство! — громко сказала я, поворачиваясь к, казалось бы, пустому пространству. — Можете прекратить этот балаган? Я здесь теперь хозяйка. Официально.

В воздухе повисла тишина, а затем разразился хор возмущённых возгласов.

— Хозяйка⁈ — взвизгнула женский голос. — Да мы здесь с прапрадедушкой Аристархом ещё когда поселились, когда твоей бабушки на свете не было!

— Именно так, внучка! — просипел старый голос. — Какие ещё документы? Мы здесь по праву давности!

Передо мной начали проявляться три полупрозрачные фигуры. Пожилой мужчина в старомодном камзоле с огромным жабо — видимо, Аристарх. Дама в пышном платье с турнюром, от которой пахло пылью и фиалками. И молодой паренёк в ливрее слуги, который, судя по всему, и таскал меня за волосы.

— Мир вашему дому, — сказала я, стараясь сохранять спокойствие. — Меня зовут Каэ… то есть, леди Амброзия. И да, документы у меня есть. А что было у вас, кроме права портить кровлю и пугать соседей?

— Невежда! — всплеснула руками дама-призрак. — Мы — хранители атмосферы! Без нас этот дом — просто груда камней.

— Ага, атмосферы запустения и плесени, — парировала я. — Слушайте, давайте договоримся. Вам ведь, наверное, скучно просто так летать тут и пугать случайных прохожих?

Призраки переглянулись.

— А что ты предлагаешь? — недоверчиво спросил Аристарх.

— Я хочу открыть здесь таверну, — объявила я. — Шумное, весёлое место, полное людей, запахов еды… — я внимательно посмотрела на них. — Вам, наверное, уже сто лет ничего вкусного не перепадало?

Три пары призрачных глаз вдруг загорелись нездоровым, но очень заинтересованным огоньком.

— В-вкусного? — прошептал молодой призрак, облизнувшись. — Я при жизни обожал трюфели…

— А я — засахаренные фиалки! — всплеснула руками дама.

— Мне бы просто кусок доброго жареного мяса, — ностальгически вздохнул Аристарх. — Без этой эфемерной дряни, которой мы питаемся! Она похожа на пыль!

И тут меня осенило. Они же призраки! Они не могут есть физическую пищу. Но что, если…

— А вы можете чувствовать запахи? — спросила я.

— Конечно! — сказала дама. — Но от нынешней еды пахнет так скучно… Овсянка, овсянка…

— Так! — воскликнула я, чувствуя, как складывается пазл. — А что, если я буду готовить не только для живых, но и для вас? Специальные блюда, от которых аромат будет таким сильным и соблазнительным, что вы сможете им… насладиться? Ну, так сказать, поглотить суть вкуса. И чтобы текстура была такая, чтобы даже вы, призраки, могли ею полакомиться.

В доме воцарилась полная тишина. Даже пылинки в луче света, пробивавшемся через разбитое окно, застыли в воздухе.

— Ты… ты можешь такое? — с надеждой спросил Аристарх.

— Я — лучший шеф-повар на два мира, — без ложной скромности заявила я. Если я смогла уговорить дракона и купить дом у самого Люсьена Дюваля, то договориться с призраками для меня — сущие пустяки.

— И… и что нам нужно будет делать взамен? — подозрительно спросила дама, но по её взгляду было видно, что она уже почти сдалась.

— О, много чего! — улыбнулась я. — Создавать уютную атмосферу. Ненавязчиво порхать между столиков. Иногда… подыгрывать клиентам. Если кто-то закажет «дьявольски острый» соус, вы можете слегка пошевелить свечой. Если влюблённые будут сидеть в углу — нашептывать им комплименты. В общем, стать изюминкой этого заведения! А ещё — сторожить дом от грабителей.

Призраки снова переглянулись. Между ними пробежал беззвучный разговор.

— Ладно, — наконец, с достоинством произнёс Аристарх. — Мы согласны на твои условия… хозяйка. Но учти, — он пригрозил мне прозрачным пальцем, — если твоя еда нас разочарует, мы устроим здесь такое, что у тебя волосы встанут дыбом!

— По рукам, — рассмеялась я. — Или, в нашем случае, по… эфиру. Завтра начнём с запечённых яблок с корицей и жареного мяса с розмарином. Готовьте свои… носы.

Пока я шла обратно в замок, у меня в голове уже рождался новый план. «Призрачное меню». Это же гениально! И кто теперь посмеет сказать, что моя таверна — такая же, как все?

Я уже приближалась к служебным воротам замка, как вдруг из тёмного закоулка между двумя складами донёсся жалобный, тонкий писк. Он был таким несчастным, что я не смогла пройти мимо. Осторожно заглянув за угол, я увидела его.

Маленький дракончик, размером с кошку. Он был весь серенький, с большими голубыми перепончатыми крыльями, и одно из этих крыльев было неестественно вывернуто и явно причиняло ему боль. Он сидел, сжавшись в комочек, и тихо попискивал, глядя на мир круглыми, полными страдания глазами. Это был один из тех самых посыльных, что сновали над улицами Игнистада.

— Эх ты, бедолага, — прошептала я, опускаясь на корточки. — Угораздило же тебя.

Дракончик испуганно отполз назад и шикнул, выдыхая струйку безобидного дымка.

— Тихо, тихо, я не причиню тебе зла, — сказала я мягким голосом, как когда-то говорила с напуганными котятами во дворе своего ресторана. Я медленно протянула руку, позволяя ему обнюхать мои пальцы. Он потянулся к ним своим горячим носиком и, кажется, решил, что я не опасна.

Осторожно, чтобы не задеть повреждённое крыло, я подняла его. Он был лёгким и тёплым, как грелка.

— Ничего, малыш, сейчас мы тебя подлечим.

Войдя в свои покои через потайной ход (спасибо, Ингрид!), я застала служанку за вытиранием пыли.

— Ингрид, срочно! Есть ли в замке молоко?

Она обернулась и, увидев у меня на руках дракончика, широко раскрыла глаза.

— Леди Ортан! Это… это же посыльной из конторы «Крылатая почта»! Их часто травят дворовые коты. Молоко? Да, конечно. Но ему нужно не простое, а подогретое, с каплей мёда. Говорят, это помогает мелкой драконьей братии заживлять раны.

Пока Ингрид хлопотала над молоком, я устроила дракончика на подушке и осмотрела крыло. Вывих. Болезненный, но, кажется, несложный. Пока он жадно лакал тёплое молоко, я, вспомнив уроки оказания первой помощи, одним уверенным движением вправила сустав. Дракончик взвизгнул, но не вырвался, а лишь жалостно посмотрел на меня, а потом снова уткнулся в миску.

— Ну вот, — сказала я, когда он насытился и начал довольно мурлыкать, устроившись у меня на коленях. — Наверное, тебе нужно имя. Ты серый, как пепел, и пищал, как комар. Значит, будешь… Пепсомар! Как тебе?

Дракончик, кажется, одобрил это имя, потому что потёрся о мою руку и закрыл глаза. Ингрид смотрела на эту идиллию с лёгкой тревогой.

— Леди Ортан, его наверняка уже ищут. За похищение почтового дракончика штрафуют.

— Пусть ищут, — беззаботно ответила я, гладя Пепсомара за ушком. — Он сейчас на больничном. К тому же… — в моей голове родился гениальный и слегка безумный план. — Мне нужна кое-какая книга из библиотеки. А наш дорогой библиотекарь не слишком ко мне благосклонен. Но что, если у него есть слабость?

Я посмотрела на сладко сопящего дракончика, потом на Ингрид.

— Как ты думаешь, библиотекарь любит животных?

— Магистр Орланд? — задумалась Ингрид. — Говорят, он обожает своих кошек, но к другим зверям равнодушен.

— Ничего, — ухмыльнулась я. — Мы это исправим. Ингрид, разузнай, пожалуйста, какую книгу о призраках и общении с духами будет проще всего утащить. Не самую дорогую, но с самой полезной информацией.

Пока Ингрид ушла на разведку, я разрабатывала операцию «Книжный дракон». План был прост: проникнуть в библиотеку, выпустить Пепсомара, чтобы тот навёл шуму, а пока библиотекарь отвлечётся, стащить книгу о призраках. Затем незаметно забрать Пепсомара и вернуться в покои.

В книге я надеялась найти какую-нибудь информацию о пище призраков. Даже если это будут мифы и легенды.

Через час Ингрид вернулась с докладом:

— Есть книга, «Басни и былины о духах умерших». Она считается сборником суеверий, поэтому хранится в открытом доступе, в дальнем зале. Её почти никто не читает.

— Идеально, — прошептала я. Пепсомара, сладко спавшего на подушке, оставалось только разбудить и посвятить в план. Правда, с его-то знанием этики и морали это было бы непросто. Но я надеялась на его драконью интуицию и врождённую склонность к мелкому хулиганству. В конце концов, он же почтальон — значит, проныра!

Глава 11

Операция «Книжный дракон» началась ближе к вечеру. Пепсомар, чьё крыло заметно окрепло после молока и моей заботы, сидел у меня на плече, с любопытством оглядываясь. Он, кажется, уже воспринимал меня как своего личного таксиста и кормильца.

— Слушай сюда, малыш, — прошептала я, прячась в нише напротив массивных дверей библиотеки. Ингрид стояла на шухере в дальнем конце коридора, готовая в случае чего изобразить обморок или пожар. — Твоя задача — устроить максимально милый и хаотичный переполох. Лети, шурши, садись на самые высокие полки, можешь даже чихнуть дымком для антуража. Но, слышишь, ни в коем случае не порть книги! Ни когтями, ни зубками! Книги — это святое.

Пепсомар издал короткий повизгивающий звук, будто говоря «понял, принял», и стукнул себя хвостиком по груди. Выглядело это так комично, что я еле сдержала смех.

— Вперёд! — скомандовала я, приоткрыв дверь и выпуская его внутрь.

Сначала была тишина. Потом я услышала возмущённый возглас библиотекаря, магистра Орланда:

— Кто это тут… А-а-а! Мерзкая рептилия! Прочь из священных залов!

Затем раздался весёлый, стрекочущий писк Пепсомара. Я рискнула заглянуть в щель. Зрелище было потрясающим. Мой маленький дракончик носился между стеллажами, как пушечное ядро, задевая крылом фолианты и заставляя их угрожающе шелестеть. Орланд, красный от ярости, метался за ним с метлой для пыли, пытаясь сбить малыша, словно муху.

— Ах ты летающая чума! Слезай немедленно с трактата по некромантии! Он древнее твоего мелкого народца!

Пепсомар, вдохновлённый вниманием, запрыгнул на огромную люстру и, раскачавшись на ней, принялся весело чирикать, глядя сверху на разъярённого мага. Это был идеальный хаос.

Пока Орланд пытался достать его заклинанием, которое должно было прижать дракончика к потолку (Пепсомар от сгустков заклинаний ловко уворачивался, словно играл в салки), я, пригнувшись, проскользнула внутрь. Сердце колотилось где-то в горле. Я помнила указания Ингрид: «Басни и былины о духах умерших», дальний зал, третья полка слева.

Пробираясь между бесконечными стеллажами, я наконец нашла её. Неказистый тоненький том в потрёпанном переплёте. Я сунула его за пазуху, под платье. Книга была холодной и неудобной, но чувство выполненного долга согревало меня изнутри.

Теперь главное — забрать Пепсомара. План «А» — просто позвать его — отпадал. Орланд был бы не рад увидеть меня здесь. Нужен был план «Б». И он пришёл мне в голову, когда я увидела на одном из столов поднос с пустыми чайными чашками, оставленный каким-то нерадивым слугой. А пока я думала, рядом со мной раздалось угрожающее «мяу». Огромный белый мейн-кун смотрел на меня с презрением, достойным его хозяина, и я поняла, что этот котяра меня сейчас разоблачит. Действовать надо было быстро.

Я бросилась к столу, схватила поднос и, сделав глубокий вдох, изо всех сил швырнула его в противоположный конец зала. Фарфор с оглушительным грохотом разлетелся на тысячу осколков. А мейн-кун ошалело отпрыгнул прочь, встопорщив шерсть.

— КОТЫ! — завопила я пронзительным фальцетом, который сама от себя не ожидала. — СПАСАЙТЕСЬ, КОТЫ!

Орланд, услышав священное для кошатника слово и звон посуды, на мгновение отвлёкся от Пепсомара.

— Мои кошки? Где⁈

Этой секунды хватило. Пепсомар, словно поняв мой намёк, камнем рухнул вниз с люстры и юркнул в соседний зал. Я, не переводя дух, бросилась назад к двери. Выскочив в коридор, я увидела, как из-за угла вынырнула Ингрид и жестом показала на ближайшую потайную дверь для слуг.

Мы втроем — я, Ингрид и запыхавшийся Пепсомар — ввалились в узкое тёмное помещение для хранения вёдер и швабр.

— Вы… Вы гений, леди Ортан! — выдохнула Ингрид, прислонившись к стене.

Пепсомар же, сидя на полу, гордо выпятил грудь и издал победный писк, выпустив струйку дыма, пахнувшего подгоревшим молоком и старой бумагой. Он явно считал операцию блестяще выполненной.

Я достала из-за пазухи книгу. Она была тёплой и слегка помятой.

— Всё получилось, — прошептала я, гладя Пепсомара по головке. — Спасибо тебе, малыш. Теперь ты не просто почтальон, ты — мой главный специалист по дворцовым диверсиям.

Он мурлыкающе заурчал и уткнулся носом в мою руку. Сидя в пыльной кладовке с украденной книгой и дракончиком-хулиганом, я чувствовала себя не несчастной императрицей, а настоящей авантюристкой. И это чувство было куда вкуснее любой императорской овсянки. Оставалось лишь переждать панику в библиотеке и спокойно вернуться обратно.

Спустя какое-то время возгласы снаружи затихли. Первой выглянула Ингрид, чтобы разведать обстановку, затем махнула нам рукой: путь свободен. Вернувшись в покои, мы с Ингрид упали на кресла, как подкошенные. Пепсомар же, не теряя ни капли своей драконьей энергии, с гордым видом устроился на спинке моего кресла, словно коршун на насесте, и принялся вылизывать свою лапку.

— Ну, малыш, ты сегодня герой, — выдохнула я, доставая из-за пазухи книгу. Переплёт был холодным и слегка влажным от пота. — Настоящий спецагент.

Пепсомар в ответ чирикнул и выпустил маленькое колечко дыма.

— Я принесу чего-нибудь перекусить, — предложила Ингрид, всё ещё бледная от пережитого ужаса. — И для дракончика тоже.

Вскоре мы устроились с чашками травяного чая (для нас) и мисочкой подогретых сливок (для героя). Я открыла книгу. Страницы пожелтели от времени и пахли пылью и тайной.

— «Басни и былины о духах умерших», — прочла я вслух заголовок. — Составитель: магистр Фолькерт. Ну что ж, посмотрим, что тут у нас…

Большая часть книги была занята наивными деревенскими страшилками о банниках, кикиморах и прочей нечисти, которая воровала носки и пугала скот. Я уже начала разочаровываться, как вдруг мой взгляд упал на главу под названием «Сказание о падшем бароне Элрике и вине из гроба».

— О, это звучит более интересно, — заметила я и начала читать:

— «…И был барон Элрик могущественным воителем, но пал он не в честном бою, а от руки подлого убийцы. И не смог дух его найти покой, и стал он бродить по руинам своего замка, сея страх и отчаяние. Многие смельчаки пытались изгнать его или уничтожить, но все они находили свою погибель. Пока в тех землях не появился странствующий алхимик по имени Лоран. И не стал он сражаться с призраком, а предложил ему сделку…»

— Сделку? — с сомнением протянула Ингрид.

— Ш-ш-ш! — остановила я её, увлечённая повествованием. — «…Лоран знал, что могущественные духи тоскуют не по плоти, а по сути вещей, по их истинному вкусу и аромату, что они познали при жизни. И приготовил он особое вино, в которое добавил эссенцию призрачного светляка — диковинного гриба, что растёт лишь в самых глубоких и тёмных подземельях, где не ступала нога живого. Гриб сей светится бледным сиянием и питается не соками земли, а самой печалью и тоской, что витают в воздухе…»

Я замолчала, переваривая прочитанное. Пепсомар, привлечённый моим возбуждением, спрыгнул с кресла и уткнулся носом в страницу.

— «…И когда барон Элрик отведал сего вина, он не просто ощутил его вкус, он вновь почувствовал себя живым, пусть и на мгновение. И дух его, утолив свою вековую жажду, согласился служить Лорану, став не проклятьем, а хранителем его дома…»

Я закрыла книгу. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишьдовольным посапыванием Пепсомара, облизывавшего остатки сливок.

— Эссенция из призрачного гриба… — прошептала я. — Вот оно! Не просто еда, а нечто, что может дать им настоящую иллюзию жизни! Это же ключ!

— Но, леди Ортан, — осторожно сказала Ингрид, — там сказано — «в самых глубоких и тёмных подземельях». Где мы найдём такие? И что, если там опасно?

— Опасно? — я ухмыльнулась, вскакивая с места. — Ингрид, мы только что украли книгу у самого магистра Орланда под носом у его кошек! После этого нам уже ничего не должно быть страшно! А что касается подземелий… — я многозначительно посмотрела на пол. — У нас под ногами целый Драконий Шпиль. И я готова поспорить, что в его фундаменте есть не одна дюжина забытых подвалов, склепов и тоннелей. Где, как не там, расти грибам, питающимся тоской?

Ингрид смотрела на меня с ужасом и восхищением.

— Вы хотите спуститься… туда? Одни?

— Не одна, — я потрепала Пепсомара по загривку. — Со мной будет мой верный специалист по диверсиям. А ты, Ингрид, будешь наверху, на подстраховке. Нам понадобится верёвка, факел… и твой железный желудок.

Пепсомар, услышав о новом приключении, взволнованно запрыгал на месте и выпустил клуб дыма, на этот раз пахнувший явным энтузиазмом.

Итак, следующий план действий был таков: найти вход в подземелья дворца, отыскать светящиеся грибы и приготовить для моих новых призрачных друзей блюда с эссенцией, которая покорило когда-то самого падшего барона. Что может пойти не так?

Глава 12

Воздух в подземельях Драконьего Шпиля был густым, тяжёлым и пах так, будто его не проветривали со дня основания империи. Запах сырости, затхлости и чего-то ещё, горького и древнего, въедался в лёгкие. Магический светильник, одолженный у Ингрид, отбрасывал на стены, покрытые склизким мхом, дрожащие тени, которые так и норовили принять очертания чего-то жуткого.

— Ну что, Пепсомар, — проговорила я, больше чтобы заглушить зловещую тишину, чем начать разговор, — похоже, мы заблудились в брюхе у какого-то каменного великана. И он, похоже, не очень хорошо переварил свой обед.

Пепсомар, сидя у меня на плече, издал короткий, но обнадёживающий писк и выпустил маленькое дымное колечко, которое тут же разорвала сырая мгла. Мы шли уже добрых полчаса, сворачивая из одного одинакового сырого коридора в другой. Ничего, даже отдалённо напоминающего светящийся гриб. Одни лишь потёки на стенах да кости каких-то мелких грызунов.

Наконец коридор упёрся в массивную, слегка приоткрытую каменную арку. За ней виднелось более просторное помещение. Я осторожно проскользнула внутрь.

Это был странный зал. Сводчатый потолок терялся в темноте, а стены были увешаны старинным оружием — ржавыми мечами, секирами, алебардами. Посреди зала, словно безмолвный страж, стояли рыцарские доспехи, покрытые толстым слоем пыли. В руках у них была длинная алебарда.

— Ну, по крайней мере, не призраки, — вздохнула я с облегчением и сделала шаг вперёд, чтобы осмотреться.

Это было ошибкой. Раздался оглушительный скрежет ржавого металла. Доспехи, которые секунду назад были недвижимы, резко повернули свой шлем в мою сторону. Пустые глазницы уставились на меня из-под забрала. С грохотом, от которого зазвенело в ушах, внезапно оживший рыцарь поднял алебарду и сделал в мою сторону первый тяжёлый шаг.

У меня от страха похолодели пальцы и засосало под языком. Я отступила назад, натыкаясь спиной на холодную стену. Пепсомар взвизгнул и взлетел под потолок. Мысленно я уже прощалась с жизнью, как вдруг моя рука сама, без всякой команды, потянулась к стене и схватила рукоять старого меча.

И тут тело будто задвигалось само, без моей воли, на давно выработанных рефлексах. Когда алебарда со свистом рассекла воздух, я ловко отпрыгнула в сторону, и лезвие вонзилось в камень прямо там, где я только что стояла. Ноги сами заняли устойчивую позицию, корпус слегка развернулся. В голове водопадом пронеслись чужие воспоминания — уроки фехтования, которые брала маленькая Каэлина, дочь воинственного рода Ортанов, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие магии.

Рыцарь-скелет (или что это было?) снова занёс алебарду. На этот раз я не отступала. Моё тело само знало, что делать. Я сделала короткий выпад, и мой меч с громким лязгом отбил древко алебарды. От удара искры посыпались на каменные плиты.

Пепсомар, видя, что я вступила в бой, перешёл от паники к атаке. Он с пикирующего полёта врезался прямо в шлем доспехов и уцепился в прорезь для глаз, отчаянно дымя и царапая ржавый металл. Это дезориентировало стражника, он замотал головой, пытаясь сбросить назойливого дракончика.

Этого мгновения его дезориентации мне хватило. Я присела, ловко уворачиваясь от следующего размашистого удара, и, сделав резкий выпад вперёд, вонзила меч в щель между грудной пластиной и набедренником. Раздался оглушительный скрежет, когда клинок вошёл глубоко внутрь, точно нож в масло.

Доспехи замерли. Из щели, в которую был воткнут меч, повалил чёрный дым. Затем конструкция затрещала и с оглушительным грохотом рухнула на пол, развалившись на груду никому не нужного ржавого хлама.

Я стояла, тяжело дыша, всё ещё сжимая рукоять меча. Сердце колотилось как бешеное. Пепсомар, с трудом отцепившись от шлема, подлетел ко мне и устроился на плече, тычась мокрым носом в щёку, словно проверяя, цела ли я.

— Всё… всё в порядке, малыш, — выдохнула я, наконец разжимая пальцы. Меч с лязгом упал на камни. Я подняла его и водрузила обратно на стену. «Спасибо, Каэлина», — мысленно поблагодарила я свою предшественницу. Я даже представить не могла, что такая хрупкая девушка могла не просто удержать меч в руках, но и орудовать им как опытный воин. Вероятно, эти умения пригодятся мне в будущем деле — да хотя бы обороняться от грабителей.

Дрожащей рукой я указала на единственную другую дверь в зале — низкую, дубовую, почерневшую от сырости.

— Пойдём туда. Наверняка там что-то ценное.

За дверью оказалось небольшое круглое помещение, похожее на забытую часовню или алхимическую лабораторию. И тут я увидела их. В углу, у самой стены, горел целый ковёр призрачных светляков. Грибы были небольшими, с тонкими ножками и шляпками, излучавшими мягкое, фосфоресцирующее сияние. Они росли прямо на камнях, и от них исходил слабый, горьковатый запах.

Пепсомар, тоже увидев грибы, радостно пискнул и ринулся к ним, но я успела схватить его за хвост.

— Куда? А вдруг они ядовиты? Ты хоть и дракоша, но я не знаю, съедобны ли они для тебя.

Я достала заранее припасённый тёмный холщовый мешок и осторожно, чтобы не повредить, начала срезать грибы ножом и складывать внутрь. Их сияние, попав в сумку, стало тусклым, но всё ещё угадывалось сквозь ткань.

Срезав большую часть грибов, я выпрямилась и выдохнула. И тут мой взгляд упал на каменный пьедестал в центре комнаты. На нём лежала небольшая, но явно очень старая шкатулка. Она была сделана из тёмного, почти чёрного дерева и инкрустирована перламутром, который складывался в узор, напоминающий звёздное небо. На ней не было ни замка, ни видимых защёлок.

Кто-то явно спрятал её здесь, в самой глубине подземелий. Сердце подсказывало, что просто так оставлять её здесь — глупо. В лучшем случае её найдёт очередной ржавый доспех. Хотя, быть может, он и был её охранником. В худшем… В общем, я и так уже украла книгу и грибы. Какая разница, прихватить с собой ещё и загадочную шкатулку?

— Что нашла, то нашла, — пробормотала я, сгребая шкатулку в мешок к грибам. — Считай, трофей за победу над железяками.

Наполненный добычей мешок отяжелел. Я бросила последний взгляд на тёмную часовню и, прижимая к себе Пепсомара, поспешила назад, к лабиринту коридоров, стараясь вспомнить дорогу к выходу. Впереди меня ждало приготовление призрачной стряпни. И, похоже, к этому прибавлялась разгадка тайны шкатулки.

Глава 13

Идея пробираться на кухню под покровом ночи в костюме служанки казалась мне верхом авантюризма, пока я не примерила платье. Оказалось, что быть служанкой — это невероятно неудобно. Ткань была грубой и колючей, а фартук вечно норовил за что-нибудь зацепиться.

— Вы выглядите… очень естественно, леди Ортан, — с трудом сохраняя серьёзность, сказала Ингрид, поправляя мой чепец.

— Спасибо, Ингрид, — буркнула я, пытаясь придать лицу выражение смиренной служаночки. — Надеюсь, Громар не примет меня за новую посудомойку и не заставит чистить котлы.

Пепсомар, сидевший на спинке кровати, с интересом наблюдал за перевоплощением и время от времени издавал одобрительные стрекочущие звуки.

Дорога на кухню в новом облике была на удивление простой. Слуги, сновавшие по коридорам с вёдрами и метлами, не удостоили меня и взгляда. Я была для них частью пейзажа — невидимой и неинтересной.

Громар, застав меня у своих владений, от неожиданности чуть не выронил поварской нож.

— Ты⁈ — выдохнул он, озираясь по сторонам. — В таком виде? У меня сердце ёкнуло, подумал, призраков на кухню навела!

— Не призраков, а ингредиенты для них, — таинственно прошептала я, выкладывая на стол свёрток со светящимися грибами.

Глаза Громара округлились. Он осторожно потрогал один из грибов.

— Матерь драконов… Это же призрачные светляки! Где ты их раздобыла?

— Это долгая история, — отмахнулась я. — Скажи лучше, как извлечь из них эссенцию? В книге говорилось, что алхимик Лоран сделал это.

Громар почесал затылок.

— Кипятить или давить бесполезно — уйдут все магические свойства. Нужен дистиллятор, но не простой, а лунный. Серебряный, чтобы уловить самую суть.

Оказалось, что у Громара за печкой, в самом тёмном углу, пылился старый, почерневший от копоти серебряный дистиллятор, похожий на замысловатый музыкальный инструмент.

— Ещё моя бабка, царство ей небесное, гнала на нём эссенции для целебных зелий, — с гордостью пояснил он, начищая аппарат до блеска.

Процесс напоминал магический ритуал. Мы поместили грибы в колбу, Громар разжёг под ней не обычный огонь, а специальные угли, настоянные на лунном камне. Вскоре по кухне поплыл странный, горьковато-сладкий аромат. Вместо пара из носика дистиллятора начал сочиться бледно-голубой свет, который мы ловили в хрустальный флакон. Эссенция оказалась на удивление красивой — она переливалась и светилась изнутри, как жидкая ночь с россыпью звёзд.

— Красота-то какая, — прошептал Громар, зачарованно глядя на флакон. — Жаль, людям это не попробовать.

— Зато призракам — в самый раз, — обрадовалась я.

Теперь нужно было готовить. Я вдохновенно принялась за дело. Для Аристарха — огромный кусок мяса, замаринованный в травах и обжаренный до хрустящей корочки. В последний момент я плеснула в соус несколько капель эссенции. Мясо не изменилось внешне, но от него вдруг потянуло таким дымным, первобытным ароматом костра и дичи, что у меня самой слюнки потекли.

Для дамы в турнюре — нежнейший бисквит, пропитанный сиропом из засахаренных фиалок. Капля эссенции заставила цветы пахнуть так, будто их только что сорвали с клумбы в летний день.

А для молодого призрака-слуги — изящные тарталетки с трюфельной пастой. Эссенция придала им аромат влажной, прохладной земли после дождя — именно такой, какую обожают трюфели.

И, конечно, вино. В кувшин доброго красного вина я вылила оставшуюся эссенцию. Напиток забулькал, на мгновение вспыхнув ярко-синим светом, а затем успокоился, приобретя глубокий, почти чёрный оттенок и сложный, несравненный букет.

Громар, заворожённо наблюдавший за процессом, покачал головой.

— Никогда не думал, что буду помогать готовить обед для привидений. В жизни всякое бывает.

Готовые блюда мы упаковали в корзину, тщательно укутав их кухонными полотенцами, чтобы сохранить тепло и, что важнее, волшебный аромат. Пепсомар, который всё это время воровато охотился за упавшими крошками, с интересом обнюхивал корзину, явно недоумевая, почему еда пахнет так странно и заманчиво, но при этом казалась ему неинтересной.

Вернувшись в покои, я с трудом дождалась утра. Я уложила корзину в самый тёмный угол гардеробной, надеясь, что полотенца хоть как-то сохранят магию блюд.

Сон не шёл. Я ворочалась, представляя себе лица призраков. А если не сработает? А если эссенция выдохнется? А если им не понравится? В голове проносились катастрофические сценарии: призраки в ярости, насмешки, провал всего моего дерзкого плана. Я проверяла корзину каждые полчаса, прикладывая ладонь к полотенцам — они всё ещё были тёплыми, а из-под них пробивался едва уловимый, волшебный аромат.

Утром я еле-еле дождалась, когда Ингрид принесёт завтрак (снова овсянка, я даже не притронулась), и, сделав вид, что снова плохо себя чувствую, стала ждать. Как только служанка удалилась, я схватила корзину, посадила на плечо Пепсомара и, прикинувшись спешащей по делу горничной, ринулась прочь из замка.

Путь до дома казался вечностью. Каждый окрик стражника заставлял меня вздрагивать, а корзина в моих руках вдруг стала казаться подозрительно тяжёлой и заметной. Мне чудилось, что каждый прохожий смотрит именно на неё, что все видят, как из-под крышки сочится странное сияние, хотя на самом деле оно было надёжно укутано. Я шла, стараясь не бежать, но ноги сами несли меня вперёд. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в висках. «Успокойся, — твердила я себе. — Ты просто служанка с покупками. Ничего особенного». Но внутри всё сжималось от страха и ожидания. А вдруг я всё напутала? А вдруг грибы уже потеряли свою силу? А вдруг призраки передумали?

Пепсомар, сидя у меня на плече, чувствовал моё напряжение и тихо поскуливал, тычась носом в мою щёку.

Когда, наконец, знакомый кривой переулок за рынком и покосившаяся калитка оказались передо мной, я чуть не расплакалась от облегчения. Рука дрожала, когда я толкала дверь.

Сердце колотилось как сумасшедшее, когда я переступала порог своего будущего заведения. Внутри царила тишина, густая и давящая. Пахло пылью и пустотой.

— Я здесь! — крикнула я, стараясь звучать уверенно, но голос предательски дрогнул. — И я принесла то, что обещала!

Воздух в комнате заколебался, и на него легла изморозь. Три полупрозрачные фигуры медленно проявились передо мной. Аристарх, дама и молодой слуга смотрели на корзину с плохо скрываемым любопытством и скепсисом.

— Ну-с, — скептически протянул Аристарх. — Показывай, хозяйка. Не тяни. Мы не вечность готовы ждать. Ой, то есть… ну, вы поняли.

Руки у меня дрожали, когда я разворачивала полотенца. Я боялась увидеть разочарование на их лицах. Но стоило крышке корзины приоткрыться, как аромат, хлынувший из неё, был настолько сильным и реальным, что, казалось, его можно было потрогать. Запах жареного мяса, свежей выпечки, цветов и выдержанного вина заполнил собой всё пространство, вытесняя запах затхлости.

Призраки замерли. Их глаза расширились. На их полупрозрачных лицах появилось изумление, а затем — жадное, детское восхищение.

— Не может быть… — прошептала дама, её рука потянулась к бисквиту. Её пальцы прошли сквозь него, но она зажмурилась, и на её лице появилось выражение блаженства. — Фиалки… Я снова чувствую их запах!

Аристарх, забыв о всяком достоинстве, припал к тарелке с мясом. Он не ел, а вдыхал его аромат, и по его призрачным чертам разлилось глубокое, почти животное удовлетворение.

— Да… Да! Именно так оно и должно пахнуть! Настоящая пища!

Молодой слуга, обнюхивая тарталетки, расплылся в счастливой улыбке.

— Земля… трюфели… Я как будто снова там, в лесу!

Затем они принялись за вино. Они «пили» его, вдыхая аромат, и их полупрозрачные тела на мгновение обрели более чёткие очертания, а глаза засияли.

— Ну что? — спросила я, стараясь скрыть своё волнение. — Мы договорились?

Аристарх, оторвавшись от вина, посмотрел на меня с совершенно новым выражением — с нескрываемым уважением. Его призрачная фигура казалась плотнее, почти реальной.

— Договорились, хозяйка, — его голос прозвучал твёрже и громче, чем когда-либо. — Ты сдержала слово. Значит, и мы сдержим.

Он сделал театральную паузу, обводя рукой своих компаньонов.

— Позволь же представить тебе нашу небольшую, но сплочённую семью. Это леди Изабелла, — он указал на даму в турнюре, которая томно «вдыхала» аромат своего бисквита. — При жизни — блистательная светская львица, чьи афоризмы цитировали при дворе трёх императоров. А ныне — наш неоценимый эксперт по этикету и изысканным вкусам.

Леди Изабелла грациозно кивнула мне, прикладывая платочек к несуществующим губам.

— Очарована, моя дорогая. Этот бисквит… это напомнило мне о приёме в садах летней резиденции… — она закатила глаза, погружаясь в сладостные воспоминания.

— А этот молодой человек, — Аристарх хлопнул по плечу призрака-слугу, — это Лео. Ловкий парень, который в своё время мог достать для кухни любого дворца трюфель из самого запретного леса или диковинную рыбу из горного озера. Наш главный снабженец и знаток всех тайных троп и уловок.

Лео смущённо ухмыльнулся, потирая ладонь о штаны своей ливреи.

— Для Вас, хозяйка, я раздобуду что угодно! Ну, кроме, может, свежего молока, — он с грустью посмотрел на свою прозрачную руку.

— А я, как ты уже знаешь, Аристарх, — старый вояка, — завершил представление глава призраков. — Буду следить за порядком и… э-э-э… наводить ужас на нежелательных гостей, если понадобится.

— Призраки дома «Дома угасших очагов» к твоим услугам! — хором провозгласили они.

— Дом угасших очагов? — удивилась я. — Не очень-то оптимистичное имя для таверны. Да, название придётся менять. К примеру, на…

Я задумалась.

— Хм, может, «Гнездо дракона»?

Да-да, Даррион, это будет тебе намёк, что твоей жене трактир милее императорского дворца.

— Звучно, вполне, вполне, — одобрительно кивнул Аристарх.

Пепсомар, наблюдавший за всей сценой с балки под потолком, одобрительно чихнул дымком. Я смотрела на своих новых сотрудников — даму, которая с наслаждением «нюхала» свой бисквит, слугу, с восторгом рассказывавшего о трюфелях, и Аристарха, с достоинством пригубившего вино, — и чувствовала, как по лицу расплывается широкая улыбка.

Глава 14

Следующее утро я встретила не в шелковых простынях, а на полу своего будущего «Гнезда», с метлой в руках и решимостью в сердце. Первым делом предстояла Великая Оценка и Великая же Уборка.

— Итак, — обвела я взглядом главный зал, где Пепсомар с энтузиазмом гонялся за призраком пылевого зайца. — Что мы имеем?

Леди Изабелла, зависнув у потолка, с гримасой брезгливости окинула помещение.

— Имеем, дорогая моя, мы имеем катастрофу. Настоящую, я бы сказала, тотальную катастрофу в стиле «а ля прованс», если бы прованс был населён пауками и привидениями.

— Конкретнее, леди Изабелла, — вздохнула я. — Без художественных сравнений.

— Потолок протекает в трёх местах, — деловито доложил Лео, внезапно вынырнув из стены. — Пол на кухне прогнил, там сейчас наша главная достопримечательность — яма с костями. Не знаю, чьими, — добавил он в ответ на мой испуганный взгляд. — Очень старыми. И половица на лестнице ходит ходуном.

— Стены крепкие, — басом добавил Аристарх, постучав латами по каменной кладке. — Дом, как старый солдат, — видавший виды, но на костях стоит прочно.

— Спасибо за лестное сравнение, — проворчала я. — Значит, план такой: крышу латаем, полы меняем, всё остальное — моем, чистим, красим.

Призраки с энтузиазмом взялись за дело, который, впрочем, быстро упёрся в их нематериальную природу. Лео мог указать на очередное гнездо пауков, Изабелла — ахать при виде особенно въевшегося пятна, а Аристарх — грозно рычать на особенно наглых крыс, но поднять ведро или повести щёткой они не могли.

Это была моя работа. Я, Каэлина Ортан, формальная императрица, провела весь день, как простая уборщица. Я выметала горы мусора, соскребала с окон вековую грязь и отдирала от стен то, что когда-то, возможно, было обоями. К концу дня я была покрыта слоем пыли и паутины с ног до головы, а мои руки ныли от непривычной работы. Но вид постепенно проступающих из-под грязи каменных стен и деревянных балок стоил того.

Вернувшись в покои под вечер, я застала Ингрид, которая с привычным уже трагизмом выливала в ночную вазу очередную порцию дворцовой овсянки.

— Леди Ортан! — ахнула она. Этот титул, холодный и отстранённый, по-прежнему резал слух. По лицу Ингрид было видно, что и ей это обращение неприятно, тем более, сейчас она узнала меня получше и относилась ко мне с неподдельным уважением, но приказ императора был категоричен.

— Не беспокойся, Ингрид, — вздохнула я, скидывая грязный плащ. — Эта овсянка заслуживает лучшей участи. Может, ею можно штукатурить стены? По консистенции подходит.

Ингрид чуть улыбнулась, но тут же снова стала серьёзной.

— Леди Ортан, опасное Вы дело затеяли. Вы весь день пропадали. Если кто-то узнает…

— Никто не узнает, — с большей уверенностью, чем чувствовала, ответила я. — Для всех я просто болею. А теперь слушай, мне нужна твоя помощь.

Я посвятила её в свою затею открыть таверну и изложила свой план по ремонту старого здания. Наступил момент истины — ремонт требовал ресурсов.

— Краска, — перечисляла я. — Кисти. Новые доски для пола. Гвозди. Ткань на занавеси. Свечи. Много-много свечей. И мебель. Хотя бы самый необходимый минимум.

Идея пришла сама собой, как только я вспомнила о бесконечных складах и кладовых Драконьего Шпиля.

— Дворец — вот где всё это есть! — объявила я. — Ингрид, ты должна мне помочь!

Ингрид, глядя на моё перепачканное лицо и горящие энтузиазмом глаза, сглотнула:

— Леди Ортан, это… это же воровство…

— Это необходимость! — парировала я. — Мы не будем воровать, мы… одолжим. Временно! Как только таверна начнёт приносить доход, мы всё вернём. Ну, или купим взамен. Так даже честнее!

И началась операция «Заёмщик». Под предлогом того, что «в покоях императрицы завелась моль» (что было чистой правдой, просто молью была я), мы с Ингрид вынесли несколько старых, но прочных ковров из дворцовых запасов. Я прикарманила пару банок краски и огромный моток верёвки, пока дворцовый столяр чинил дверь в соседнем зале. Ингрид, дрожа от страха, «позаимствовала» из кладовой бельевой несколько простыней — «для перетяжки мебели».

Но самым нашим дерзким рейдом стала вылазка на кухню. Пока Громар отвлекал своих подмастерьев громкими рассказами о призраках, я, прижавшись к стене, стащила два небольших, но крепких бочонка — один с растительным маслом, другой с уксусом.

— Для заправки салатов! — оправдывалась я перед самой собой. — Это же кухонная утварь, ей самое место на кухне!

Но когда я притащила всё это добро в «Гнездо» и разложила посреди зала, стало ясно: этого капля в море. Одолженные простыни и пара ковров не делали таверну. А «воровать» и рисковать Ингрид я не могла.

Я с тоской смотрела на груду своего «богатства», а потом на свои руки, покрытые царапинами и краской. И тут в голове всплыло воспоминание о маленькой бархатной шкатулке, в которой лежали оставшиеся драгоценности. Бриллиантовые серёжки, изумрудная брошь…

Идея ударила меня с такой силой, что я чуть не подпрыгнула на месте.

— А что, если не воровать, а купить? — прошептала я. — Всё самое необходимое. Настоящую мебель, настоящую посуду, настоящие свечи!

Пепсомар, услышав взволнованную интонацию, чирикнул и выпустил клуб дыма, пахнувший внезапной надеждой.

— Всё, — объявила я. — С меня хватит народного творчества. Мы идём на рынок. По-крупному.

Ингрид, которую я прихватила с собой для поддержки, узнав о плане, схватилась за сердце.

— Леди Ортан! Вас могут узнать!

— Меня не узнают в толпе и под капюшоном, — успокоила я её, перебирая свои сокровища, которые успела стащить у себя же. — А если и узнают, что скажут? «Императрица продаёт фамильные драгоценности!» — «Ну и что? Она же их не на помойке нашла, это её личное дело!»

Я выбрала массивную брошь с аметистом, которую никогда бы на себя не нацепила. Она была дорогой, но безродной — без намёка на геральдику Ортанов.

Рынок в предвечерний час был не таким шумным, но всё ещё полным жизни. Я, закутанная в плащ, с Пепсомаром, спрятанным в складках ткани, направилась к лавке, где торговали всем подряд — от гвоздей до кадушек с солёными огурцами. Хозяин, мужчина средних лет с умными глазами, оценивающе посмотрел на меня.

— Чем могу, сестрица?

Я молча положила на прилавок брошь. Он свистнул, взял её в руки, покрутил, потом достал из-под стола лупу.

— Вещь… не местная. И не простая. Откуда?

— От тётушки, — бойко соврала я. — Осталась на память, а памятью сыт не будешь. Мне нужны столы, стулья, посуда, пара крепких сундуков и бочонок — нет, два бочонка — доброго вина.

Он снова посмотрел на меня, потом на брошь, и в его глазах мелькнуло понимание. Он явно видел, что перед ним не простая горожанка, но его деловая жилка перевесила любопытство.

— По рукам, — хмыкнул он. — Столы будут не лакированные, но крепкие, дубовые. Стулья — чтобы задница не чувствовала. Посуда — глиняная, не бьётся. Всё будет у тебя завтра к полудню по указанному адресу. А сдача… — Он отсчитал мне несколько серебряных монет. — Хватит на свечи и на пару вёдер краски.

Я кивнула, стараясь сохранять деловой вид, хотя внутри всё ликовало.

Уже на следующий день «Гнездо Дракона» превратилось в проходной двор. В здание таскали грубые, но добротные столы, стопками приносили стулья, громоздили глиняные кружки и миски. Лео в восторге носился между грузчиками, проверяя качество товара и бесшумно «испытывая на прочность» каждую ножку стула.

Леди Изабелла, зависнув в центре зала, с ужасом наблюдала за процессом.

— О, Боги, эта древесная текстура… Она просто кричит о плебейском происхождении! И эти формы… Никакого изящества!

— Зато на этих «плебейских» формах можно сидеть, не боясь, что они развалятся, — парировала я, с удовольствием проводя ладонью по шершавой, но прочной поверхности стола.

— Хм, что ж, в простоте есть своя… стойкость, — снизошла она, с интересом разглядывая груду новых мисок.

Аристарх тем временем «принял под командование» два бочонка с вином, которые установили в подвале.

— Так-то лучше! — гудел он, погружая лицо в дубовую клепку. — Настоящий напиток для мужской беседы, а не это ваше проклятое эфемерное пойло!

Вечером мы впервые собрались за одним из новых столов. Я зажгла одну из купленных свечей — длинную, толстую, из дешёвого воска, но горела она ровно и ярко. Пепсомар устроился на сундуке и с интересом следил за пламенем.

Я оглядела зал. Да, здесь не было дворцовой роскоши. Но было моё. Мои столы, мои стулья, мои свечи, купленные на мои (пусть и бывшие чужие) деньги. И моя команда — ворчливый генерал, аристократка-сноб, пройдоха-снабженец и дракончик-поджигатель.

«Гнездо» понемногу обустраивалось. И это было самое честное и настоящее дело в моей новой жизни.

Глава 15

Мы с Пепсомаром возвращались в замок, прикидывая, как лучше продать изумрудную брошь, когда в покоях нас встретила бледная, как полотно, Ингрид.

— Леди Ортан! — выдохнула она, хватая меня за рукав. — Его Императорское Величество приказал передать Вам готовиться к выезду! Завтра утром императорская охота на оленей в Зачарованном лесу!

Моё сердце ёкнуло. Охота? Это бесконечное, скучное представление, где все делают вид, что им невероятно интересно гоняться за каким-то зверем, а на самом деле просто пьют вино и строят козни.

— И я, конечно, обязательно должна присутствовать, — безрадостно констатировала я. — Чтобы не портить своим отсутствием и без того сияющий образ счастливой императорской семьи.

— Боюсь, что так, — кивнула Ингрид. — И на этот раз… Вам придется ехать верхом. Кареты в лес не проходят.

Верхом. Последний раз, когда Каэлина садилась в седло (а вернее, пыталась это сделать), дело закончилось тем, что она с грохотом свалилась с самой смирной кобылы под дружный сдержанный смех придворных. Воспоминания об этом провале до сих пор вызывали во рту горький привкус.

Собственно, я между делом пыталась взять пару уроков у смотрителя лошадей. Меня снова обсмеяли. Пыталась взять книгу по конному мастерству. Библиотекарь Орланд просто не дал мне доступ.

Казалось бы, вот он, мой провал. Сымпровизировать здесь, как на приёме с послом Огненных Песков я не смогу. Но тут память очень кстати подкинула одну идею… У меня ведь есть тайный козырь!

Попросив Ингрид прикрыть меня, если что, я вновь вернулась к моему старому доброму дому с привидениями.

— Леди Изабелла! Мне нужна Ваша помощь! — громко попросила я. — Срочно требуется мастер-класс по светскому поведению на охоте. И… — я сглотнула, — по основам верховой езды для чайников.

Воздух передо мной затрепетал, и проступила утончённая фигура призрачной аристократки.

— О, наконец-то что-то интересное! — воскликнула она, с удовольствием потирая руки. — Охота! Я обожала охоты! Это же главная сцена для демонстрации новых нарядов и флирта с симпатичными пажами! Что касается езды… — Она критически оглядела меня. — … нам предстоит немало работы. Но не бойтесь, дорогая моя, под моим руководством Вы не ударите в грязь лицом.

Следующие несколько часов пролетели в интенсивнейшем курсе выживания при дворе от леди Изабеллы.

Её первым уроком была верховая езда.

— Не горбиться! — голос призрачной дамы звучал у меня прямо в ухе, пока я пыталась изобразить уверенную посадку на краешке кровати. — Спина — струна! Вы — леди, а не мешок с картошкой! Представьте, что у Вас между лопаток зажат алмаз! Ноги… Боги, что Вы делаете ногами? Вы не молотите ими лошадь, Вы ею управляете! Легко, изящно!

Пепсомар, сидя на спинке кресла, с интересом наблюдал за моими мучениями и время от времени пытался повторить мои движения, забавно перебирая лапками.

Затем, после моих каких-никаких успехов в езде на кровати, начался урок второй: светская беседа на охоте.

— Запомните, — наставляла меня Изабелла, паря передо мной. — Никаких разговоров о политике, магии или, не дай Боги, о еде! Это дурной тон. Вы можете обсуждать погоду (скучно, но безопасно), достоинства гончих или искусство соколиной охоты (проявите начитанность, которую я Вам сейчас и изложу). И главное — улыбайтесь. Легко, загадочно. Не это оскаленное выражение, от которого у меня, простите, мурашки по моей несуществующей коже бегут!

И был урок третий, но не менее важный: костюм.

— Никаких этих Ваших тёмных и практичных платьев! — категорично заявила она, перебирая взглядом вещи из гардероба Каэлины, которые я притащила. — На охоте дама должна сиять, как драгоценность на бархате! Зелёный атлас? Нет, в лесу Вы сольётесь с листвой. Небесно-синий? При дневном свете он будет выглядеть блёкло. Ага! — Она указала на платье цвета тёмной вишни, отделанное серебряной вышивкой. — Вот это наше! Цвет власти и страсти. И волосы соберите выше, нужно показать изящную шею!

Казалось, это продолжалось целую вечность, но, когда закончилось, у меня ещё хватало несколько часов, чтобы поспать.

На следующее утро, облачённая в вишнёвое платье и с «алмазом» между лопаток, я вышла в замковый двор, где уже кипела подготовка к выезду. Ржали лошади, звенели доспехи охранников, придворные дамы щебетали, озираясь по сторонам в поисках выгодной партии.

Даррион, восседал на огромном вороном жеребце. Высокий, статный. Ветер легко развевал его длинные светлые волосы, гордый профиль демонстрировал отсутствующее выражение лица. Заметив моё присутствие, император бросил на меня беглый, оценивающий взгляд. В его золотых глазах мелькнуло что-то… не удивление, нет. Скорее, настороженное любопытство. Я же не сгорбилась, не споткнулась и не выглядела потерянной.

— Леди Ортан, — кивнул он мне, и в его голосе не было привычного ледяного презрения. Была нейтральность. Почти… деловитость.

Подали мою лошадь — стройную гнедую кобылу. Собрав всю волю в кулак, я, как учила Изабелла («Легко, изящно, будто поднимаетесь по ступеням на бал!»), вставила ногу в стремя и поднялась в седло. Сердце бешено колотилось, но спина оставалась прямой.

— Неплохо, — сквозь зубы пробормотал кто-то из приближённых императора.

Мы тронулись в путь. Я ехала, изо всех сил стараясь не упасть и помня наказ Изабеллы: «Смотрите чуть свысока, уголком рта можно допустить лёгкую, снисходительную улыбку. Вы наблюдаете за происходящим, а не являетесь его частью».

Когда мы были недалеко от опушки Зачарованного леса, ко мне подкатила на пони Меланиса в нежно-голубом, словно сотканном из утреннего неба, платье.

— Каэлина, дорогая! — её голос был слаще мёда. — Вы сегодня так… уверенно выглядите в седле. Особенно после того грандиозного падения. Неужто брали уроки?

Внутри всё сжалось. Но голос Изабеллы прозвучал в моей голове чётко и ясно: «Не оправдываться! Парировать лёгкой шуткой!»

— О, Меланиса, — я улыбнулась той самой загадочной улыбкой. — Когда падаешь, есть два выхода: либо навсегда остаться на земле, либо научиться держаться в седле крепче. Я, как видите, выбрала второе.

Меланиса на мгновение опешила. Она явно ждала слёз или смущённого бормотания. Рядом кто-то сдержанно рассмеялся. Даррион, проверяя тетиву лука, бросил на нас короткий взгляд. Мне показалось, уголок его губ дрогнул.

Наконец мы двинулись вглубь Зачарованного леса, и я замерла, забыв на мгновение и о своей неуверенной посадке, и о язвительной Меланисе. Это было не просто скопление деревьев. Воздух здесь был гуще, насыщеннее, и пах он не просто хвоей и влажной землёй, а ещё и озоном, сладковатым нектаром невидимых цветов и едва уловимым металлическим привкусом древней магии.

Сами деревья поражали воображение. Это не были обычные сосны и дубы. Величественные стволы с серебристой корой вздымались к небу, их ветви, усыпанные фиолетовой хвоей, переплетались, образуя ажурный, пропускающий призрачный солнечный свет купол. Кое-где с ветвей свисали гирлянды необычных лиан, мерцающих мягким голубоватым сиянием, а под ногами ковром стелился изумрудный мох, испещрённый крошечными, похожими на фонарики, грибами.

Мы углубились под сень этого волшебного свода. Лес жил своей, неспешной и загадочной жизнью. В ветвях перекликались невидимые птицы, чьи трели напоминали перезвон хрустальных колокольчиков. Бабочки с крыльями, словно вырезанными из сапфира и изумруда, порхали между стволами. Воздух дрожал от едва слышного, но ощутимого гула — пульса самой магии этого места.

Мы выехали на поляну, где траву сменили причудливые цветы, чьи лепестки медленно меняли цвет с лазурного на золотой. В центре поляны бил родник с водой, отливающей жидким серебром. Именно здесь, на этом магическом перекрёстке, и начался сбор перед охотой. Контраст был разительным: изысканные, яркие наряды придворных, блеск упряжи и оружия на фоне первозданной, дикой и прекрасной сказки леса.

Вскоре охотники выследили зверя — великолепного белого оленя с ветвистыми рогами, отливавшими, словно жемчуг. Он мелькнул между деревьями, лёгкий и неуловимый, и скрылся в чаще. Охотники с криками устремились в погоню. Я осталась на краю поляны, слушая отдалённые звуки рогов и лай собак, доносившиеся из чащи. Сам лес будто сжался, затаился, и его магия стала напряжённой, словно сочувствуя преследуемому существу.

И когда всё было кончено, и олень пал, лес будто вздохнул с грустью. Магия в воздухе стала горьковатой, а свет, пробивавшийся сквозь кроны, казался потускневшим. Стоя там, среди этой зачарованной, ранимой красоты, я понимала, что моё истинное «гнездо» куда ближе к этому лесу с его свободными духами, чем к блестящему и жестокому миру, из которого я только что вернулась.

На обратном пути, уставшая, но довольная собой, я услышала за спиной тихий разговор двух придворных:

— Смотри-ка, Ортан-то сегодня не опозорилась. Держится… с достоинством.

— Удивительно. Может, и впрямь сделают из неё что-то путное?

Я позволила себе улыбнуться по-настоящему. Они и не подозревали, что моё «достоинство» и «путное» будущее находилось не здесь, в их мире интриг и охот, а в старом доме с призраками, где меня ждали настоящие дела. Но уроки Изабеллы сработали. Впервые за всё время я прошла дворцовое мероприятие без единого провала. И это чувство было почти таким же сладким, как запах готовящегося в «Гнезде» призрачного вина.

Глава 16

Возвращение в «Гнездо Дракона» после императорской охоты было похоже на глоток свежего воздуха после удушливого благовония. Здесь пахло не лестью и кровью, а пылью, деревом и будущим. Моим будущим.

— Ну что, — сказала я, с наслаждением скидывая неудобное вишнёвое платье и облачаясь в старый рабочий фартук, — пока одни развлекаются, убивая оленей, другие будут строить империю. Нашу кулинарную империю.

Пепсомар, обрадованный моим возвращением, с визгом прокатился по только что привезённым доскам, оставляя на пыли забавные следы от коготков.

Ремонт входил в самую интересную фазу. Из дворца я прихватила не только краску, но и кое-что ценнее — пару старых, но добротных ковров и несколько простыней. Под чутким руководством леди Изабеллы мы с Лео принялись за обивку стен. Вернее, я прибивала, а они парили рядом, давая ценные указания.

— Левее, дорогая, левее! — командовала Изабелла, пока я с молотком в зубах забиралась на стремянку. — Эта складка должна ниспадать томно, а не висеть, как тряпка после драки!

— Сейчас она у меня «ниспадёт» прямо на голову, — проворчала я, но поправила ткань.

Лео, тем временем, оказался незаменим. Его способность проходить сквозь стены помогла обнаружить кучу скрытых проблем — например, гнездо мышей за обшивкой («Не волнуйся, хозяйка, они уже призрачные!») и идеальное место для потайной полки за камином.

Аристарх взял на себя шефство над подвалом.

— Здесь будет храниться не только вино, но и стратегические запасы! — гремел он, проверяя прочность каждой полки. — Никакой хаотичной расстановки! Всё по ранжиру! Бочка с солёными огурцами — налево, с квашеной капустой — направо! Ясно⁈

К концу недели «Гнездо» преобразилось. Стены были затянуты тканью, скрывшей самые явные изъяны, на полу лежали ковры, а в подвале царил идеальный порядок. Но голые стены и пол — это ещё не таверна. Ей нужна была жизнь. А жизнь — это еда.

С тяжёлым кошельком, нагруженным выручкой от продажи броши, и с Пепсомаром на плече я отправилась на Главный рынок. Сегодня мне предстояло проявить себя не как повара, а как переговорщика.

И первым раундом в переговорах стал мясник Боргар.

Сам мясник представлял из себя лавину мускулов, а его прилавок ломился от увесистых кусков и довольно неплохо выглядевшей вырезки.

— Мясо возьму, — заявила я, стараясь звучать уверенно. — Но не абы какое. Вырезку. И окорока. И чтобы свежее.

— Всё у Боргара свежее! — проревел он, стуча огромным тесаком по столу. — Для леди — по пять серебряных за вырезку!

— А для леди, которая будет покупать каждый день и платить исправно? — подняла я бровь. — По три. И бросовые кости — в придачу, для бульона.

Боргар задумался. Регулярный клиент — это серьёзно.

— Четыре, и кости Ваши, — ухмыльнулся он.

— По рукам, — кивнула я. Пепсомар солидно чихнул дымком, будто скрепляя сделку.

Следующим, вторым раундом стала овощница Фрея — худая, юркая женщина со светлыми глазами, в которых доброта сочеталась с деловитостью.

— Морковка отборная, лучок ядрёный, капустка — загляденье! — затараторила она.

— Всё это у Вас красиво лежит только сверху, — парировала я, заглядывая вглубь ящиков. — А внизу — подгнившее. Мне нужно качество. Постоянно. И по оптовой цене.

— Опт? — Фрея сузила глаза. — А кто вы такая, если не секрет, для такого опта?

— Я — хозяйка нового трактира «Гнездо Дракона», — сказала я, глядя ей прямо в глаза. — Через месяц о нём будет знать уже весь город. Хотите быть его главным поставщиком овощей?

Фрея оценивающе меня осмотрела, потом кивнула.

— Ладно, рискнём. Но смотрю в оба! Если обманете…

— Не беспокойтесь, — улыбнулась я. — Мои партнёры очень… въедливые.

Ну и третий раунд: молочник Элвин.

— Молоко, сметана, творог, — перечислила я. — Каждое утро. И чтобы не скисало до полудня.

— Да у меня самое свежее молоко в Игнистаде! — обиделся юноша.

— Тогда почему у Вас фляги немытые? — указала я на подсохшие брызги на боку его повозки. — Бактерии, молодой человек! Они любят грязь. Чистота — залог того, что я не пришлю к вам своих… компаньонов с жалобой.

Элвин покраснел и тут же принялся вытирать флягу подолом рубахи.

— Будет чисто, клянусь! И… и скидку сделаю, для нового клиента!

К полудню моя тележка была завалена провизией, а кошелёк, хоть и похудел, был ещё не пуст. Я чувствовала приятную усталость настоящего дельца. Я не просто покупала еду. Я строила сеть. Закладывала фундамент своего бизнеса.

Завершив закупки и договорившись с поставщиками, я почувствовала не только усталость, но и странное, новое для себя чувство — уверенность в завтрашнем дне. У меня был план, команда и полная тележка провианта. Но для полного счастья не хватало одной, важной детали — вывески. «Гнездо Дракона» не могло оставаться безымянным.

По дороге домой я свернула к Кузнечному ряду. Здесь воздух дрожал от звона молотов и пах раскалённым металлом и углём. Я остановилась у одной из мастерских, где у горна работал широкоплечий кузнец с задумчивым лицом, внимательно рассматривая кусок будущей подковы.

— Мастер? — окликнула я его, перекрывая шум.

Он поднял взгляд, отложил молот.

— Чем могу служить, госпожа?

— Мне нужна вывеска, — сказала я, подходя ближе. — Для таверны.

— Таверны? — Он удивлённо поднял бровь. — Обычно просят что-то простое — «У веселого гуся», «У старого дуба»… Деревянное, с буквами.

— У меня необычная таверна, — улыбнулась я. — И вывеска ей нужна особенная. Я хочу, чтобы это был дракон.

Кузнец откровенно удивился.

— Дракон? Решётку на окно, что ли, ковать? Чтобы клиенты не разбегались? — он хмыкнул.

— Нет, — рассмеялась я. — Самого дракона. Но не свирепого. Я хочу, чтобы он был… уютным. Представьте: дракон, свернувшийся калачиком вокруг большого котелка. Из котелка пусть идёт лёгкий пар. А над ним, на изогнутой пластине, будет название — «Гнездо Дракона».

Я видела, как в глазах кузнеца загорелся интерес. Он отложил подкову, взял обгорелый кусок угля и начал делать быстрые наброски на чурбаке.

— Дракон у котелка… — пробормотал он. — Необычно. Закрепить его, что ли? На кронштейне?

— На кронштейне, — уверенно сказала я. — Чтобы он как бы парил над входом, зазывая внутрь.

— Материал? —спросил он, не отрываясь от эскиза.

— Железо. Но чтобы не выглядел громоздко и мрачно. Можно… с медными вставками? Чтобы дракон будто отсвечивал на солнце.

— Медь… — кузнец кивнул, уже полностью увлечённый задачей. — Это можно. Сложная работа, знаете ли. Фигура, детали… Дорого встанет.

— Я понимаю, — кивнула я. — Я готова платить за качество. Сколько?

Он назвал цену. Я, не моргнув глазом, поторговалась, сбив стоимость ровно на столько, чтобы это удовлетворило и его профессиональную гордость, и мой бюджет.

— Через неделю будет готово, — пообещал он, протягивая мне мозолистую руку. — Ваш дракон с котелком ждёт не дождётся, когда его повесят.

— Отлично, — пожала я его руку. — До встречи через неделю, мастер.

Выйдя с Кузнечного ряда, я посмотрела в небо и улыбнулась. Скоро у входа в моё «Гнездо» будет висеть не просто кусок железа. Это будет символ. Напоминание для всех — и особенно для одного дракона в замке — о том, что у меня теперь есть своя территория. И в ней гостеприимно даже для мифических рептилий.

Вернувшись в «Гнездо», я свалила покупки на новый, крепкий кухонный стол.

— Ну что, команда, — объявила я, глядя на своих призрачных компаньонов. — Запасы есть. Пора пробовать силы. Завтра — наш первый пробный ужин. Готовим для самих себя. Репетиция перед боем.

Аристарх одобрительно крякнул, Лео с любопытством стал обнюхивать свёрток с пряностями, а леди Изабелла, зависнув над кочаном капусты, изрекла:

— Ну что ж… Сырьё, конечно, простое, но из него можно извлечь некий… пасторальный шарм. Я одобряю.

Пепсомар устроился на мешке с мукой и, кажется, уже похрапывал. А я смотрела на это всё и понимала: по кирпичику, по слову, по торгу за морковку — я строю не просто таверну. Я строю свой дом. И пахнет он уже не затхлостью, а будущим.

Глава 17

Следующие несколько дней пролетели в сумасшедшем ритме, напоминавшем мне бег с препятствиями на профессиональной кухне в час пик. «Гнездо Дракона» постепенно превращалось из стройплощадки в нечто, очень похожее на таверну. Но прежде чем открывать двери для всех, нужно было провести генеральную репетицию.

В качестве подопытных кроликов я пригласила Громара, Ингрид и, после недолгих раздумий, Люсьена Дюваля. Пепсомар, почуяв неформальность мероприятия, устроился на своей любимой балке, готовый выступать в роли главного критика.

— Команда, внимание! — объявила я, закатывая рукава. — Сегодня наш первый боевой вылет. Лео, ты отвечаешь за встречу гостей и… э-э-э… создание лёгкой мистической атмосферы. Изабелла — контроль за сервировкой и манерами. Аристарх — общее впечатление. И чтобы никто не провалился сквозь пол!

Первым, как и ожидалось, явился Громар, принеся с собой огромный жбан своего самого крепкого эля «для поднятия боевого духа команды».

— Ну-ка, покажи, что ты там наколдовала, девица, — прорычал он, с наслаждением усаживаясь за один из новых столов.

Следом, робко переступая порог, вошла Ингрид. Лео, стараясь выполнить свою роль, радостно пронесся сквозь стену прямо перед ней. Девушка взвизгнула, но, увидев мою ободряющую улыбку, немного расслабилась. Их обоих я предупредила заранее, что призраки не знают о моём императорском титуле, поэтому попросила подыграть мне, и называть меня «леди Амброзия». Переглянувшись, Ингрид и Громар согласились. В конце концов, это можно было считать распоряжением императрицы, пусть и столь причудливым.

Затем появился Люсьен Дюваль. Он был безупречен, как всегда, одетый в тёмный бархатный кафтан, с идеальной причёской, но в его глазах читалось живое любопытство.

— Леди Амброзия, — поклонился он, окидывая взглядом зал. — Поздравляю. Вы творите чудеса. От былого мрака не осталось и следа.

— Это только начало, — улыбнулась я, чувствуя прилив гордости. — Прошу, располагайтесь.

И тут началось самое интересное. Я ринулась на кухню. Первое блюдо — суп-пюре из тыквы с имбирём. Вроде бы всё просто, но в новой печи огонь оказался капризнее дворцового интригана. Пока я пыталась его укротить, Изабелла парила у меня за спиной.

— Дорогая, эта тарелка стоит криво! Представьте, если бы герцог Лионель увидел такое! В его время за это могли вызвать на дуэль!

— Герцог Лионель, если он тут появится, получит моим поварским ножом по шлему! — огрызнулась я, спасая суп от подгорания.

Лео, пытаясь помочь, пронёс хлеб через стол Громара. Тот, не ожидая такого, инстинктивно потянулся к булке и, схватив воздух, смущённо откашлялся.

Аристарх же, решив, что его обязанность — следить за порядком, устроился в углу и с таким суровым видом смотрел на Люсьена, что тот, обычно невозмутимый, пару раз нервно поправил воротник.

Но когда основное блюдо — томлёная баранина с корнеплодами и розмарином — было подано, все мелкие неурядицы забылись. В зале повисла блаженная тишина, нарушаемая лишь звуками столовых приборов и одобрительным чавканьем Громара.

— Амброзия, — сказал он, вытирая рот рукавом. — Это… это даже лучше того рагу. Из баранины такое сделать… Я в восхищении.

— Изысканно, — поддержал Люсьен, и в его глазах я увидела не просто вежливость, а искреннее удовольствие. — Баланс специй идеален. Вы действительно знаете толк в своём деле, леди Амброзия.

Ингрид же просто сидела с сияющими глазами и доедала всё до последней крошки. Это был лучший комплимент.

Воодушевлённая успехом, я решила, что пора запускать «пиар-кампанию». Мои призраки с энтузиазмом взялись за дело.

Лео днями напролёт пропадал на рынке. Вскоре пошли слухи: «Слышали о „Гнезде Дракона“? Говорят, там такой бульон варят, что мёртвые встают из могил… чтобы попросить добавки!».

Леди Изабелла, в свою очередь, взяла на себя аристократический сегмент. Она являлась в виде лёгкого, благоухающего фиалками тумана скучающим дамам в будуарах и томно вздыхала: «Ах, если бы Вы попробовали их засахаренные фиалки… Это вернуло бы Вам шестнадцать весен!».

Аристарх отвечал за «чёрный пиар». Ночью он гремел доспехами на улице, но, когда самые отчаянные горожане решались заглянуть в замочную скважину, они видели уютный зал с тлеющим в камине огнём и чувствовали дразнящий аромат свежей выпечки, который я специально оставляла. Контраст работал безупречно.

Идиллию нарушила Ингрид, влетевшая в «Гнездо» с лицом белее моего свадебного платья.

— Леди Ортан! Его Величество! Он в ваших покоях! Спрашивает Вас!

Ледяные мурашки пробежали по спине. Даррион… Чёрт бы его побрал!

— Всем оставаться на своих местах! — скомандовала я. — Мне нужно отлучиться.

В считанные секунды пришлось собираться и бежать обратно во дворец. Я сорвала с себя запачканный мукой фартук, сунула его Лео и бросилась вслед за Ингрид. Мы спешили, как только могли. Я на ходу вытерла лицо, попыталась пригладить волосы и с силой втирала в руки духи с цветочным ароматом, чтобы перебить запах чеснока и тимьяна. На полном ходу я не заметила, как Пепсомар забрался ко мне под юбку и теперь сидел там, пытаясь удержаться в бешеном темпе бега.

— Ингрид, что ты сказала Его Величеству?

— Что Вам нездоровится и что Вы в ванной комнате.

— Умница, Ингрид! Значит, проберёмся в покои через ход для слуг в ванной.

Когда я, делая вид, что еле держусь на ногах (что после такой пробежки было недалеко от правды), вышла в свои покои из ванной, Даррион стоял у окна. Он медленно обернулся. Его золотые глаза, как радары, просканировали меня с ног до головы.

— Леди Ортан, — его голос был ровным, но в воздухе запахло грозой. — Вы… странно выглядите для умирающей. Покрасневшее лицо и запах… духов? Вы словно марафон пытались пробежать.

— Я… стараюсь чаще подниматься с постели, Ваше Величество, — просипела я, изображая слабость. — Прогулялась сегодня по саду… свежим воздухом вот подышала. А эти лестницы… Совсем запыхалась по ним ходить…

— По саду? — он сделал шаг вперёд, перебив меня. — Интересно. Потому что от Вас пахнет не цветами, а… дымом. И чем-то жареным.

Моё сердце упало куда-то в ботинки. Пепсомар под юбкой беспокойно заворочался.

— Это… камин, — отчаянно выдумала я. — Я велела его растопить, мне было холодно.

Он смотрел на меня ещё несколько невыносимых секунд, его взгляд был таким тяжёлым, что я чувствовала его физически. Он будто опутывал меня в свои золотые цепи, а я ничего не могла с этим поделать.

— Смотрите, леди Ортан, — наконец произнёс он тихо. — Чтобы Ваше «выздоровление» не стало причиной новых… недоразумений.

И, развернувшись, мужчина вышел. Дверь закрылась с тихим, но угрожающим щелчком.

Я прислонилась к стене, дрожа от напряжения и адреналина. Пепсомар вылез из-под юбки и с облегчением чихнул, выпустив облачко дыма с явными нотами паники.

Это было слишком близко. Слишком опасно. Но и слишком поздно отступать. Генеральная репетиция выявила все слабые места, но показала и главное: наша идея работает. Людям нравится наша еда. Слухи уже поползли.

«Гнездо Дракона» было готово к открытию. И чёрт бы побрал всех драконов, которые пытались этому помешать.

Глава 18

Утро дня открытия моей таверны началось не с тревоги, а с сосредоточенного спокойствия. Сегодня не было места панике. Сегодня был день, когда мечта должна стать реальностью. Я стояла в центре зала «Гнезда Дракона» и медленно поворачивалась, окидывая взглядом всё, что мы с командой создали своими руками.

Стены, затянутые тканью, поглощали шум и создавали уют. Грубые дубовые столы, купленные на деньги от продажи броши, стояли ровными рядами, а на них — глиняные кружки и простые, но добротные приборы. В камине, который мы с Аристархом так тщательно чистили, уже лежали подготовленные дрова. Над входом висела завешенная холстом вывеска — сюрприз для первого дня.

— Ну что, команда, — сказала я, и мой голос прозвучал твёрдо в тишине зала. — Сегодня наш день.

Призраки материализовались один за другим. Лео нервно переминался с ноги на ногу, Изабелла с волнением поправляла несуществующие складки платья, а Аристарх стоял по стойке «смирно», его доспехи отбрасывали блики от первого солнечного луча, пробившегося в окно.

— Все помнят свои обязанности? — спросила я.

— Создавать лёгкую, ненавязчивую мистическую атмосферу, — как по нотам, отчеканил Лео.

— Следить за изяществом сервировки и манер гостей, — добавила Изабелла.

— Поддерживать порядок и… вселять здоровый трепет, — отрапортовал Аристарх.

Пепсомар, сидя на будущей барной стойки, солидно кивнул и выпустил дымное колечко.

Ровно в полдень я подошла к входной двери. Сердце колотилось, но уже не от страха, а от предвкушения. Я откинула засов и распахнула дверь.

Первые несколько минут на пороге стояла лишь гулкая тишина. Прохожие на противоположной стороне улицы бросали любопытные взгляды, но не решались подойти. Внутри у меня всё сжалось. А вдруг провал? А вдруг все слухи и усилия напрасны?

И тут я увидела знакомую грузную фигуру, бредущую к нам по улице.

— Что же вы, народ, столпились? — прогремел голос Громара. — Дорогу новому заведению! Хозяева, я ваш первый гость! Пахнет у вас на славу!

Его приход стал сигналом. Вслед за ним потянулись и другие — сначала робко, потом смелее. Рыночные торговцы, которых подначил Лео, любопытные ремесленники с соседних улиц, пара городских стражников, привлечённых слухами о «призрачной еде». Вскоре в зале зазвучали голоса, зазвенела посуда.

Я ринулась на кухню. Первый заказ! Пепсомар занял свой пост на балке, наблюдая за процессом, как строгий инспектор. Я работала на пределе концентрации, но это был приятный, творческий азарт. Руки сами помнили все движения.

Лео старался изо всех сил. Он невидимо подносил гостям хлеб, слегка шевелил занавески, создавая иллюзию сквозняка, от которого у гостей бегали мурашки по коже, но не от страха, а от восторга.

— Слышите? — шептались за одним столом. — Кажется, кто-то прошептал мне на ухо, что суп сегодня особенно хорош!

— А у меня кружка сама на место встала! — восхищённо говорил другой.

Изабелла, паря между столиками, была на седьмом небе.

— О, наконец-то публика, способная оценить тонкие ноты в соусе! — восхищалась она, наблюдая, как один из купцов с наслаждением уплетает рагу.

Аристарх следил за порядком, и, хотя он лишь изредка позволял себе легонько звякнуть доспехами в тёмном углу, его незримое присутствие чувствовалось, делая атмосферу таверны по-настоящему уникальной.

Когда первый наплыв гостей немного спал, я вышла из-за стойки и подошла к двери. Все взгляды устремились на меня.

— Друзья! — сказала я, и голос мой, к моему удивлению, не дрогнул. — Спасибо, что пришли в «Гнездо Дракона» в наш первый день. Для нас большая честь видеть вас здесь. А теперь — обещанный сюрприз!

Я дёрнула за верёвку, и холст с вывески упал. На кованом железном полотне, украшенном медными вставками, дракон, свернувшись у дымящего котелка, смотрел на собравшихся с таким уютным и гостеприимным видом, что по залу пронёсся одобрительный гул.

— Точно! «Гнездо Дракона»! — крикнул кто-то. — Вывеска что надо!

Вечером, когда последний гость ушёл, а я, уставшая до изнеможения, опустилась на стул, ко мне подлетел Лео.

— Хозяйка! Хозяйка! Мы посчитали! Мы всё продали! Все порции! И мы… мы получили первую прибыль!

Он с восторгом указал на небольшую, но тяжёлую железную шкатулку, наполненную монетами. Я взялa в руки одну из них. Она была тёплой и… такой настоящей.

Я обвела взглядом зал. Призраки сияли от счастья. Пепсомар сладко посапывал, свернувшись калачиком на выручке. А в камине, который мы растопили утром, всё ещё тлели угли, отбрасывая тёплый, живой свет на стены моего «Гнезда».

Оно было скромным. Оно было нашим. И оно было открыто. Первое пламя разожжено. Оставалось только не дать ему погаснуть.

Глава 19

Прошло несколько недель с момента открытия «Гнезда Дракона», и моя жизнь превратилась в идеально отлаженный хаос. Я научилась существовать в двух измерениях, словно маятник, раскачивающийся между душным блеском дворца и дымной, шумной реальностью моей таверны.

Мои утренние часы в теперь проходили под уроки дворцового этикета от леди Изабеллы. Пока я готовила лёгкие утренние блюда для пришедших знатных дам, призрак-аристократка парила рядом, изливая потоки бесценной информации.

— Сейчас, дорогая, внимание! — её голос звучал у меня в ухе, пока я пыталась осторожно покрошить творог. — Видите ту даму в лиловом? Это виконтесса Вальмон. Она только что трижды взмахнула веером и приложила его к правой щеке. Знаешь, что это означает?

— Что у неё чешется щека? — предположила я, с тоской думая о том, что уже пора ставить тесто для пирогов.

— Боги, нет! — Изабелла аж подпрыгнула от возмущения. — Это значит: «Вы мне интересны. Я свободна сегодня вечером». И смотрела она при этом на господина де Ланжа. А он, негодяй, сделал вид, что не заметил! Просто скандал!

Я закатывала глаза, но заставляла себя запоминать. Это был не просто этикет, это был язык войны, и мне приходилось учиться на нём говорить, чтобы выжить.

— А этот цветок в волосах у той высокой леди, — продолжала Изабелла, снисходя до сплетен. — Белая роза. На первый взгляд — невинность. Но посмотрите на форму! Бутон полураскрыт. Это намёк на готовность к флирту. О, она хитра, как змея! В моё время за такой намёк могли выслать из столицы!

Благодаря этим урокам я теперь могла не просто молчать на приёмах. Я могла читать их, как открытую книгу. Я видела, кто с кем в ссоре, кто ищет расположения, кто готовит заговор. И что удивительнее всего — я научилась отвечать. Легкий наклон головы, определённый взгляд, уместная, заученная фраза о погоде или соколиной охоте. Я видела, как в глазах Дарриона, когда он изредка бросал на меня взгляд, мелькало нечто новое — не презрение, а настороженное уважение. Леди Ортан больше не была нелепой простушкой. Она была… загадкой. И это меня безумно забавляло.

Но настоящая жизнь начиналась после того, как я, скинув оковы корсета и этикета, переодевалась в простое платье и мчалась в «Гнездо». Успех таверны оказался оглушительным. Наш «уютный призрачный» колорит, подкреплённый по-настоящему вкусной едой, сделал своё дело. Мы не могли справляться втроём — я, призраки и Пепсомар.

Первой я наняла Марту, дородную, невозмутимую женщину с руками размером с лопату и золотым сердцем. Она приходила на рассвете и выскребала медные котлы и полы с такой яростью, что даже Аристарх с уважением сторонился её.

Затем пришёл черёд помощников на кухню. Я взяла двух подростков — брата и сестру, Лиса и Эльзу. Лис был тощ и быстр, как ящерица, идеально справляясь с поручениями «сбегай-принеси». Эльза же оказалась на удивление ловкой и внимательной, быстро учась основам на кухне. Под моим присмотром она уже могла самостоятельно замешивать тесто и следить за супами.

Самым сложным оказалось найти слуг для зала. Люди пугались «атмосферы». В итоге я наняла пару бывших солдат, которые после ранений не могли служить. Они были сильны, молчаливы и настолько привыкли к странностям на войне, что призрачные проделки Лео и Изабеллы вызывали у них лишь усмешку.

Теперь мой день в таверне был расписан по минутам. Утром — проверка поставок и закупок с Лео, который оказался гением логистики. Потом — кухня, где я ставила основы для блюд и обучала Эльзу. В обеденный наплыв я вставала к плите, чувствуя привычный, приятный адреналин. Марта и солдаты-служаки сновали между столиками, создавая видимость совершенно обычного заведения. А моя невидимая команда работала над тем, чтобы оно было необычным — Лео подкладывал нужные предметы, Изабелла шептала комплименты гостям, а Аристарх следил, чтобы никто не буянил.

Вечером, когда последний гость уходил, я, смертельно уставшая, садилась за стол с железной шкатулкой, где лежала наша дневная выручка. Я пересчитывала монеты, составляла списки на завтра, а призраки собирались вокруг, делясь впечатлениями.

— Купец Барнс сегодня снова просил рецепт нашего рагу, — докладывал Лео. — Я прошептал ему на ухо, что это фамильный секрет, который умирает вместе с владельцем. Он аж позеленел!

— А та молодая пара в углу, — томно вздыхала Изабелла, — они просто созданы друг для друга! Я нашептала ему, что её любимые цветы — лилии, и он уже побежал к цветочнице!

Я слушала их, и усталость отступала. Да, я разрывалась между двумя мирами. В одном я была леди Ортан, загадочная и холодная императрица, чьи манеры становились предметом обсуждения. В другом — я была просто Каэлиной, хозяйкой «Гнезда», чьи руки пахли чесноком и чьё сердце билось в ритме шумной, живой, настоящей жизни.

И пусть маятник моей судьбы раскачивался всё сильнее, я знала одно: моё «Гнездо» было моим настоящим троном. А всё остальное — лишь декорации для спектакля, в котором я научилась играть свою роль безупречно.

Глава 20

Однажды утром, когда я принимала очередную партию муки и сахара, в «Гнездо» вошел незнакомец. Он не был похож на наших обычных гостей. Его кожа была обветрена солёными морскими ветрами, в волосах спутались ракушки, а в пронзительно-голубых глазах стояла тоска по далёким горизонтам.

— Есть что согреть душу, хозяюшка? — спросил он хриплым голосом, с трудом выговаривая слова на нашем языке. — Чайку крепкого или чего покрепче?

— Есть и то, и другое, — улыбнулась я, указывая ему на столик. — Добро пожаловать в «Гнездо Дракона».

Моряк, представившийся Игнатом, оказался словоохотливым. Пока он уплетал порцию горячей похлёбки, он рассказывал о штормах у Берегов Туманов, о летающих рыбах и о городах, где дома строят из розового коралла. А потом он достал из потертого кожаного мешочка несколько тёмно-коричневых зёрен.

— А это, хозяюшка, наша главная отрада в долгих плаваниях, — сказал он, протягивая мне одно из них. — Зёрна с дерева, что растёт на Южных Островах. Жуёшь — и сонливость как рукой снимает. А если истолочь и сварить… получается напиток, бодрее которого на свете нет. Только горький он, до чёртиков.

Сердце моё ёкнуло. Я взяла зёрнышко, поднесла к носу и вдохнула знакомый, хоть и слабый, аромат. Кофе. Здесь, в этом мире, существовал кофе!

Я старалась сохранять внешнее спокойствие.

— Любопытно, — сказала я, делая вид, что впервые вижу эту диковинку. — А много ли у Вас этих… зёрен, Игнат?

— На корабле, «Морская Девка», у капитана Степана, целый мешок припрятан, — похвастался моряк. — Торгуем ими в портах, но ваш народ к горечи не привык, не берут.

В моей голове мгновенно родился и созрел план.

— Игнат, я могу выкупить у вас часть этого мешка. И договориться с Вашим капитаном о регулярных поставках.

Моряк широко улыбнулся.

— Да за такие глаза, хозяюшка, я сам капитана уговорю!

Через пару часов я уже была обладательницей небольшого, но драгоценного мешочка с зелёными, необжаренными кофейными зёрнами. Теперь предстояло самое сложное — превратить их в напиток.

Первую горсть я попыталась пожарить на сухой сковороде, как когда-то делала на современной кухне. Но без точного контроля температуры они то подгорали, то оставались сыроватыми. Нужен был иной подход.

И тут мои глаза упали на Пепсомара. Дракончик, привлечённый запахом, уселся на краю стола и с любопытством наблюдал за моими мучениями.

— Малыш, — сказала я ему. — Твоя помощь как никогда нужна. Нужен ровный, небольшой жар. Сможешь?

Пепсомар, поняв, что дело пахнет интересным приключением, важно кивнул. Я насыпала зёрна в чугунный котелок с толстым дном и поставила его на пол. Пепсомар, набравшись воздуха, осторожно выпустил тонкую струйку пламени. Он был удивительно сконцентрирован, его голубые глаза внимательно следили за котелком, а я, стоя на коленях, постоянно помешивала зёрна деревянной лопаткой, чтобы они прогревались равномерно.

Это был магический танец — дракончик и повар, вместе творящие волшебство. Вскоре по кухне поплыл тот самый, ни с чем не сравнимый божественный аромат свежеобжаренного кофе. Зёрна потемнели, замаслились и начали потрескивать. Я быстро сняла котелок с огня, а Пепсомара похвалила за отличную работу. Он с гордостью выпустил дымное колечко.

Следующим этапом был помол. Пришлось вспомнить дедовский метод — я завернула остывшие зёрна в прочное полотно и принялась отбивать их тяжёлым пестиком в ступе. Получился, конечно, не идеальный помол, а скорее крупная крошка, но для первого раза сойдёт.

К вечеру, когда в таверне собрались постоянные гости — усталые купцы, пара писцов и наш верный мясник Боргар, — я решилась на эксперимент.

— Друзья! — объявила я, выходя из кухни с дымящимся глиняным кувшином. — Сегодня «Гнездо Дракона» хочет угостить вас новым, доселе невиданным в Игнистаде напитком! Он горький, бодрящий и приходит к нам из-за дальних морей. Мы называем его «Чёрным жаром». И в честь первого дня — угощение за наш счёт!

Я разлила по небольшим чашкам сваренный мной кофе, щедро разбавив его подогретым молоком и добавив ложечку мёда для смягчения горечи.

Реакция была смешанной. Боргар, сделав глоток, поморщился.

— И за такую горечь моряки деньги платят? Сильнее самого крепкого эля!

Но один из писцов, худощавый молодой человек, задумчиво пригубил напиток, потом сделал ещё один глоток.

— Странно… но после него в голове проясняется. Будто туман развеяли.

— Мне нравится! — вдруг сказала Эльза, моя юная помощница, которая рискнула попробовать. — Он согревает изнутри и пахнет… приключениями!

К концу вечера мнения разделились, но несколько человек, включая писца и пару купцов, искренне заинтересовались.

— Если вам понравилось, — сказала я, подводя итог эксперименту, — то я постараюсь сделать этот напиток постоянным в нашем меню. Но для этого мне нужна ваша поддержка. Скажите, стоит ли овчинка выделки?

В ответ раздались одобрительные возгласы. Это была маленькая победа. Я поймала взгляд Пепсомара, который с важным видом сидел на своей балке. Мы с ним вдвоём принесли в этот мир немного кофеиновой магии. И, глядя на заинтригованные лица гостей, я понимала — у «Чёрного жара» есть будущее.

Глава 21

Великий Сахарный Кризис в «Гнезде Дракона» наступил внезапно и грозно. Верный Лео, пролетев сквозь стену кладовой с обычным утренним докладом, замер в воздухе с выражением призрачного ужаса на лице.

— Хозяйка! Беда! — просипел он, тыча прозрачным пальцем в почти пустой мешок. — Сахарный песок на исходе! Торговцы на рынке разводят руками — караван с юга задержался из-за разливов рек, и теперь этот сладкий песок на вес золота!

Моё сердце упало. Без сахара — ни тебе знаменитых медовых коврижек, ни воздушного безе, ни пропитки для бисквитов, ни даже стаканчика сладкого морса для уставшего путника. Моё кулинарное королевство, едва вставшее на ноги, могло рухнуть из-за банальной нехватки одного ингредиента.

— Не может быть! — воскликнула я, сжимая в кулаке жалкие крошки со дна мешка. — Что же теперь, лить в чай мёд до конца дней? Это разорит нас!

Отступать было не в моих правилах. Если сахар нельзя купить, значит, его нужно добыть. Или создать. Пока Эльза и Лис с утра разливали квас и хлебный эль, я устроила во дворе «Гнезда» настоящую алхимическую лабораторию. Я кипятила и выпаривала сок местных сладковатых корнеплодов, получая густой, но отдающий землёй сироп. Я толкла в ступе сушёные «солнечные ягоды», пытаясь выделить из них хоть каплю природной сладости. Результаты были удручающими: то неприятно терпкие, то откровенно горькие смеси, от которых даже непривередливый Аристарх морщился.

Эксперименты с сахаром превратили кухню «Гнезда Дракона» в подобие поля боя после схватки с карамельным троллем. Всё было липким, включая Пепсомара, который с упоением вылизывал забрызганную сладким сиропом лапку.

Именно в этот момент на пороге появился Люсьен Дюваль. Он замер, изящно приподняв бровь, окидывая взглядом хаос и меня, с лицом, перепачканным чем-то тёмным и сладким.

— Леди Амброзия, — произнёс он, и в уголках его глаз заплясали весёлые морщинки. — Я решил зайти проверить, как идут дела, и, похоже, застал Вас за созданием нового кулинарного шедевра или… за попыткой вызвать духа сахарной ваты?

— И то, и другое, месье Дюваль, — с достоинством ответила я, пытаясь оттереть щёку. — Мы осваиваем производство собственного сахара. Как видите, процесс требует полной самоотдачи.

Он наблюдал, как я отдаю распоряжения Лису и Эльзе, и в его взгляде читалось неподдельное восхищение.

— Вы не перестаёте удивлять, — сказал мужчина, когда суматоха немного улеглась, и мы уселись за столик с чашкой травяного чая. — Ведёте сложные финансовые переговоры с одним видом, а с другим — лично штурмуете вершины кондитерского искусства. Признайтесь, «Амброзия» — это ведь псевдоним? Настоящее имя должно быть столь же прекрасным, но, я подозреваю, куда более звучным.

Это был не первый его намёк. Люсьен, с его проницательным умом, давно раскусил, что «леди Амброзия» — лишь роль. И ему смертельно хотелось узнать, кто скрывается за кулисами.

— О, господин Дюваль, — парировала я, закидывая ногу на ногу и принимая загадочный вид. — Раскрывать все карты сразу — дурной тон. Это портит интригу. Скажите, разве Вам не интереснее гадать, имея дело с загадочной незнакомкой?

— Бесконечно интереснее, — он улыбнулся, и его улыбка была тёплой и искренней. — Но даже у самой сладкой загадки должно быть имя. Хотя бы то, что шепчут на ухо самым доверенным лицам.

В его словах не было настойчивости, лишь лёгкий, флиртующий вызов. И мне это… нравилось. Люсьену было около тридцати, он был умён, красив, галантен и видел во мне не «ненужную императрицу» или «бывшую заговорщицу», а умную, интересную женщину и талантливого предпринимателя. Он был как глоток свежего воздуха после дворцовой затхлости. С ним было легко.

И именно в этот момент, глядя на его улыбку, в моей голове, словно назло, всплыл образ Дарриона. Не того холодного тирана с трона, а того, что будто бы стоял рядом, в тени, с глазами, полными ярости и непонимания. Мой навязанный муж. С ним было невыносимо сложно. Он был как ураган — разрушительный, опасный, непредсказуемый. Он вызывал во мне гнев, страх, желание доказать свою правоту. И что-то ещё… что-то острое и колющее, от чего перехватывало дыхание. Нелюбимый, далёкий, чужой… И всё же, для меня сберечь честь было важнее, чем поддаться лёгким мимолётным чувствам. Даже если эта честь принадлежит такому тирану.

— Имена обладают силой, месье Дюваль, — сказала я, отводя взгляд и делая глоток чая. — Одни могут стать ключом, другие — клеткой. Пока я не уверена, какое из них мне сейчас нужнее.

Люсьен посмотрел на меня с лёгкой грустью и пониманием.

— Что ж, я подожду. У меня достаточно терпения, чтобы дождаться, когда клетка сама откроется. Или когда Вы разрешите мне подобрать ключ.

Он вежливо склонил голову:

— Что ж, не буду более мешать. Однако, надеюсь, Вы не против, если я буду захаживать к Вам не как клиент, а как любопытный гость?

— Не против, — я улыбнулась, — однако мне было бы приятно, если бы Вы что-нибудь купили, господин Дюваль.

В ответ Люсьен легко рассмеялся:

— Очаровательна! Деловая хватка даже в нерабочих разговорах. За это я Вас уважаю, леди Амброзия. Впрочем, мне пора. Дела не ждут. До скорой встречи, моя дорогая.

После его ухода я осталась сидеть одна, слушая, как на кухне Марта отскребает пригоревший сироп. Два таких разных мужчины. Один предлагал лёгкость, признание и ясность. Другой — лишь сложности, опасность и хаос.

Так почему же мои мысли упрямо возвращались к хаосу? Почему воспоминание о золотых глазах, глядящих на меня то с презрением, то с тенью уважения, заставляло сердце биться чаще, чем любая галантная улыбка Люсьена?

Чёрт возьми. Быть может, я сошла с ума. Или, быть может, у дракона, даже самого неприступного, есть какое-то первобытное, необъяснимое притяжение, против которого бессильны все чары галантных негоциантов.

Глава 22

Успех «Гнезда Дракона» принёс не только полную кассу, но и новые, доселе невиданные проблемы. Одна из них обнаружилась солнечным утром, когда я застала свою новую служанку Эльзу в слезах у раковины.

— Леди Каэлина, — всхлипывала она, — я не воровала! Клянусь!

Оказалось, что на кухне начали массово пропадать ложки. Не все подряд, а только самые красивые, с резными ручками, которые я недавно закупила для парадных столов.

— Успокойся, Эльза, — сказала я, оглядывая кухню. — Никто и не думает тебя в чём-то обвинять.

В этот момент мимо с подносом, груженным пустыми кружками, проплыл Лео. Он старательно избегал моего взгляда, а из кармана его ливреи доносился тихий, но отчётливый металлический лязг.

Подозрение пало на него. Зачем призраку ложки? Но Лео, пойманный с поличным, лишь невинно округлил глаза:

— Я? Нет, хозяйка! Я просто… любуюсь их блеском! Они так красиво сверкают на солнце!

Ситуация прояснилась самым неожиданным образом. В тот же день леди Изабелла, грациозно паря в гостиной, вдруг испустила вопль ужаса, от которого даже Пепсомар свалился с балки.

— Аристарх! Что это ТАКОЕ⁈

Оказалось, что старый воин, вдохновлённый нашим успехом, решил «укрепить оборону» заведения. Из пропавших ложек, нескольких вилок и старого дуршлага он соорудил нечто, отдалённо напоминающее катапульту. Вся эта хлипкая конструкция была гордо водружена на стойку бара и, по замыслу Аристарха, должна была метать в неплательщиков… виноградные косточки.

— Тактика выжженной земли! — гремел призрачный вояка, с энтузиазмом демонстрируя своё изобретение. — Враг будет деморализован и усыпан лёгкими закусками!

Леди Изабелла от его выходки была в ярости.

— Это верх безвкусицы! Катапульта из столового серебра! Я в жизни не видела ничего более варварского! Мы же не в кабачке для грубых наёмников, мы создаём атмосферу утончённого уюта!

Начался самый настоящий призрачный скандал. Изабелла кричала об эстетике, Аристарх — о стратегическом преимуществе, а Лео, тем временем, пытался стащить у обоих по паре вилок «для коллекции».

Разнять их удалось, только пообещав Аристарху купить ему набор деревянных солдатиков для тактических упражнений, а Изабелле — комплект изысканных кружевных салфеток. Лео же получил строгий выговор и обязанность вернуть все «сокровища» на место.

Вечером, наблюдая, как призраки, помирившись, вместе играют в призрачные шахматы (Аристарх, конечно, пытался перекраивать правила под «военную тактику»), я не могла не улыбнуться. Да, моя команда была странной. Но это была моя команда. И ни на какую другую я бы её не променяла.

День пролетел быстро. Всё шло по накатанной: довольные клиенты, вкусные блюда, благодарности, чаевые и чистая прибыль. Возвращаясь поздно вечером в свои покои после насыщенного рабочего дня, я думала лишь о горячей ванне с ароматной пеной, где наконец можно было расслабиться. Ещё и Пепсомар напросился со мной: одному ему спать страшно и неуютно. Поэтому я взяла его с собой, спрятав в складках юбки. Ингрид, будто предугадав мои желания, уже подготовила воду с плавающими в ней лепестками лилий. Сняв пропитанное дымом и ароматами кухни платье м оставив Пепсомара на кровати, я с наслаждением погрузилась в пенную ванну и позволила себе отпустить все мысли.

Наконец-то, несколько минут спокойствия. Правда, длились они не особо долго, так как вскоре я услышала в комнате какой-то шум и невнятные окрики Ингрид. Что там происходит? Я не могла просто продолжать нежиться в ванне, поэтому приняла решение проверить, что за шум. Поднявшись, облачившись в шёлковый халат, я осторожно приоткрыла дверь в комнату и застала неожиданную картину. Ингрид, обычно невозмутимая, металась по комнате с выпученными от ужаса глазами, а по полу, громко цокая когтями по мрамору, носился Пепсомар. На его мордочке была написана первобытная радость, а в пасти он сжимал… расшитый золотом носок Его Императорского Величества.

— Леди Ортан! — задохнулась Ингрид, увидев меня. — Это ужас! Он проник в личные апартаменты императора и, видимо, стащил что-то! Я пыталась отнять, но он только пускает дымки и носится быстрее!

Пепсомар, завидев меня, радостно взвизгнул и сделал победный круг по залу, размахивая трофеем как флагом.

— Пепсомар! — прикрикнула я, пытаясь скрыть смех. — Немедленно отдай!

Дракончик подлетел ко мне, сел на плечо и с торжествующим видом выплюнул носок мне в ладонь. Тот был мокрым и слегка покусанным по краю.

— Откуда у тебя это? — строго спросила я, хотя по его довольной мордочке было ясно — он считал эту вылазку своим личным триумфом.

Ингрид, дрожа, объяснила. Оказывается, пока я была в ванне, Пепсомар сбежал из покоев. Проследив за ним, она с ужасом обнаружила, что он через вентиляционную решётку пролез в гардеробную Дарриона и устроил там настоящее гнездо из шёлковых халатов и перчаток, притащив в качестве главного трофея этот злополучный носок.

— Его Величество могут вернуться с ночного совета в любой момент! — шептала Ингрид, словно боялась, что дракон услышит нас даже здесь. — Если он обнаружит пропажу…

Мы стояли и смотрели на носок. Вернуть его незаметно было практически нереально. Но и оставлять улику у себя — верное самоубийство.

И тут меня осенило.

— Ингрид, — сказала я, подавая ей драконий трофей. — Возьми иголку с золотой нитью. И быстрее.

Пока перепуганная служанка смотрела на меня, не понимая, я достала из своей шкатулки пару небольших, но красивых рубинов от старой, разобранной мной броши.

Через полчаса носок был не просто возвращен на место. По его изнанке, тончайшей золотой нитью, был вышит маленький, почти незаметный дракончик, игриво свернувшийся калачиком. А на месте его глазок сияли два крошечных рубина. Работа была ювелирной — Ингрид оказалась искусной вышивальщицей.

На следующее утро во время дежурного собрания Даррион странно посматривал на свои ноги, но ничего по этому поводу не говорил. А я, встретив его взгляд, лишь невинно улыбнулась.

Пусть теперь гадает, то ли это проделки драконьей родни, то ли в замке завелся таинственный поклонник, вышивающий драконов на его носках. Главное, что Пепсомар избежал императорского гнева, а наша тайна осталась в безопасности. Впрочем, с тех пор я стала тщательнее следить, чтобы у дракончика под лапкой всегда была какая-нибудь игрушка — на случай, если ему снова захочется пополнить свою коллекцию царственными трофеями.

Глава 23

Слава о «Гнезде Дракона» катилась по Игнистаду подобно снежному кому. Спустя несколько недель после открытия в таверне, к моему изумлению, стали появляться не только купцы и ремесленники, но и знать. Сначала робко, оглядываясь по сторонам, заходили младшие отпрыски знатных домов, привлеченные слухами о «дьявольски остром рагу» и «призраках-официантах». А потом и более важные персоны, желающие вкусить запретной, острой простоты жизни.

Для них я составила отдельное, «аристократическое» меню. Туда входили изысканные блюда, поданные не в грубых глиняных мисках, а на тонких фаянсовых тарелках, которые я с трудом раздобыла через Люсьена. И, конечно, коронный номер — «Чёрный жар», который я теперь подавала в маленьких фарфоровых чашечках с кусочком тростникового сахара и взбитыми сливками.

И вот в один из таких дней сердце моё замерло. Дверь отворилась, и в «Гнездо», словно стая райских птиц, впорхнули несколько придворных дам. И во главе этого яркого шествия, с высокомерно поднятым подбородком, шла она — Меланиса Вентрис.

Ужас сковал меня так, что я на мгновение онемела. Если она меня узнает, всё — авантюре конец, а мне, скорее всего, конец в буквальном смысле. Даррион точно не простит такого публичного унижения.

— Эльза! — прошипела я, отступая в тень занавески, отделявшей кухню от зала. — Иди, прими их заказ! Скажи, что хозяйка занята, но лично приготовит всё, что они пожелают.

Юная помощница, широко раскрыв глаза от вида таких важных гостей, кивнула и, поправив фартук, смело направилась к столику. Я же, прилипнув к щели в занавеске, наблюдала, как Меланиса, морща изящный носик, окидывает взглядом зал. Но вот её взгляд упал на меню, и в её глазах мелькнул интерес.

Они заказали всё самое утонченное: нежный паштет из фазана с клюквенным конфитюром, тартар из маринованной оленины с каперсами, салат из диких трав с грушей и орехами, и, конечно, по чашке «Чёрного жара».

Я ринулась на кухню, выбросив из головы всё, кроме работы. Это был мой спасительный ритуал. Я отбивала оленину, заворачивая её в пергамент, чтобы нежный вкус мяса не перебивался грубостью молотка. Мелко рубила каперсы и лук, добавляла щепотку особой соли с травами. Для паштета я взбивала печень фазана со сливками и коньяком, который мне тайком достал Лео, а затем пропускала через сито, добиваясь шелковистой текстуры. Заправляла для салата оливковое масло с каплей мёда и лимонным соком, стараясь добиться идеального баланса. Кофе я готовила сама, лично контролируя помол и температуру воды, чтобы горечь была благородной, а не жгучей.

Когда блюда были готовы, я разложила их по тарелкам с ювелирной точностью, украсив съедобными цветами и микрозеленью. Эльза, затаив дыхание, отнесла заказ.

Я снова прильнула к щели, наблюдая. Меланиса скептически ковыряла вилкой в тартаре, затем отправила крошечный кусочек в рот. И… её брови поползли вверх от удивления. Она что-то сказала своим спутницам, и те принялись дегустировать с таким же интересом. До меня донеслись обрывки фраз: «Божественно…», «Неожиданно…», «Этот напиток…».

И тут Эльза, бледная как полотно, влетела на кухню.

— Хозяйка! — выдохнула она. — Та… та рыжая дама… хочет видеть повара! Говорит, желает лично выразить восхищение!

Внутри всё похолодело. Отказаться — значит вызвать подозрение. Согласиться — рисковать всем.

Быстро сообразив, я сунула руки в золу у печи и провела ими по лицу, оставив несколько выразительных чёрных полос. Затем я натянула поварской колпак так, что он почти полностью скрыл мои волосы и лоб, и накинула поверх платья самый большой, испачканный мукой фартук.

«Говори низко, Каэлина, низко», — прошептала я себе, выходя из-за занавески и стараясь идти грубоватой, раскачивающейся походкой кухарки.

— Вы звали, Ваша милость? — проговорила я, опустив голову и сделав свой голос хриплым и простуженным.

Меланиса окинула меня высокомерным взглядом с ног до головы, надолго задержавшись на моих запачканных руках. Её нос слегка сморщился. Но затем её лицо расплылось в самой сладкой, самой ядовитой улыбке, которую я когда-либо видела.

— Ах, вот она, виновница нашего сегодняшнего гастрономического блаженства! — воскликнула она, и её голос звенел, как колокольчик. — Милейшая, Вы просто волшебница! Этот паштет… тает во рту! А напиток… я ничего подобного не пробовала даже при дворе императора! Превосходно! Просто превосходно!

Она щедро похвалила каждое блюдо, а её спутницы дружно закивали. Затем Меланиса величественным жестом положила на стол горсть серебряных монет — чаевые, размером с ежемесячное жалование Эльзы или Лиса.

— Продолжайте в том же духе! — сказала она, вставая. — Ваша таверна — настоящее открытие. Я обязательно расскажу о вас всем своим знакомым.

И с этими словами она выплыла из «Гнезда», оставив за собой шлейф дорогих духов и меня, стоящую в ступоре после зала.

Я медленно побрела на кухню, прислонилась к прохладной стене и выдохнула, впервые за последние полчаса почувствовав, как воздух снова наполняет лёгкие. Дрожащими руками я сняла колпак и вытерла лицо.

Пронесло. На этот раз пронесло. Но предчувствие подсказывало, что визит Меланисы — лишь первая ласточка в надвигающейся буре.

Глава 24

Дни в Драконьем Шпиле текли своим чередом, наполненные вынужденными приёмами и утомительными церемониями. Очередным испытанием для меня должен был стать придворный бал в честь какого-то забытого мной исторического события — то ли основания династии, то ли победы над очередным ледяным великаном. А это означало, что леди Изабелла с утроенной энергией принялась за моё светское образование.

«Нет, нет и ещё раз нет, дорогая моя!» — её голос звучал у меня в голове, пока я в одиночестве репетировала па в своих покоях. — «Это не марш солдат по плацу! Это вальс! Парение, лёгкость, изящество! Представьте, что Вы пушинка, которую несёт ветер!»

Я вздохнула, в очередной раз наступая себе на подол тренировочного платья. Пушинка из меня была как из слона балерина. Пепсомар, наблюдавший за моими мучениями с верхней полки книжного шкафа, издал сочувствующее повизгивание.

«И не смотрите на ноги!Смотрите на партнёра! В глаза! Ну, или хотя бы на его подбородок, если его взгляд смущает Вашу невинную душу!»

Именно в этот момент, когда я, красная от усилий и раздражения, пыталась сделать очередной пируэт и чуть не отправила в нокдаун дорогую вазу, дверь в мои покои бесшумно открылась. На пороге стоял Даррион. Как всегда, появившись внезапно и без стука. В его руках был свёрток пергамента — вероятно, какой-то указ, требующий моего формального присутствия или подписи.

Он замер, наблюдая за моей незадачливой попыткой танца. Я застыла на месте, чувствуя, как жарко горит лицо. В его золотых глазах, обычно холодных и отстранённых, мелькнула тень чего-то — не насмешки, нет. Скорее, молчаливого, острого любопытства, смешанного с лёгким недоумением.

— Ваше Величество, — выдавила я, опускаясь в неуклюжий реверанс, который наверняка вызвал бы у Изабеллы приступ апоплексии.

Он не ответил. Вместо этого он медленно вошёл, отложил пергамент на ближайший стол и, к моему величайшему изумлению, слегка склонил голову в странном, почти церемониальном жесте.

— Позвольте, — его голос прозвучал низко и, как мне показалось, с лёгкой, едва уловимой ноткой иронии, лишённой, впрочем, привычной язвительности.

Прежде чем я успела что-либо понять или запротестовать, его рука легла на мою талию — твёрдо, но без грубости, а другой рукой он взял мою. Он был так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло, лёгкий, пряный аромат дыма, старых книг и чего-то ещё, чисто мужского, что заставляло кровь приливать к щекам. Мой собственный запах, мука и вишнёвый джем из «Гнезда», казалось, был оскорбительно простым на его фоне.

— Шаг назад с правой ноги. Медленно. Не дёргайтесь, — он говорил тихо, почти шёпотом, и его слова, казалось, обжигали кожу сквозь ткань платья.

Моё тело напряглось, превратившись в единый спазмированный мускул. Но его ведущая рука была не просто твёрдой — она была безоговорочно уверенной. Он повёл меня в такт музыке, что звучала только в моей голове, но вдруг, под его руководством, стала такой же реальной и неотвратимой, как биение собственного сердца.

— Вы слишком стараетесь контролировать каждый шаг, — заметил он, его дыхание шевельнуло прядь моих волос. — Иногда нужно просто перестать бороться и довериться партнёру.

Это было самое долгое и содержательное предложение, которое он когда-либо обращал ко мне. И в нём не было ни капли привычного высокомерия или презрения. Это была простая констатация факта. И… что-то, похожее на урок. Не только танца.

Мы сделали несколько оборотов по комнате. Ковер под ногами внезапно перестал быть полосой препятствий. Я перестала смотреть на ноги, подняла глаза и встретила его взгляд. И в эти несколько секунд в его глазах не было дракона, холодно оценивающего неудачную покупку. В них была лишь полная сосредоточенность на процессе и та самая невысказанная, многослойная сложность, которая не давала мне покоя с первого дня.

Он вёл себя легко и мощно, как будто танец был для него таким же естественным, как дыхание, и я, к своему собственному изумлению, перестала спотыкаться. Мы двигались почти синхронно, его шаги задавали ритм, а моё тело, наконец, начало его улавливать. Это было странно, пугающе… и отчасти прекрасно. Впервые за всё время нашего «брака» между нами существовало нечто, помимо молчания, взаимных упрёков и ледяной вежливости.

Танец закончился так же внезапно, как и начался. Он отпустил мою руку, и дистанция между нами снова стала бездонной пропастью, измеряемой теперь не только метрами, но и смущением.

— На балу Вы будете танцевать с послом Огненных Песков, — произнёс он своим обычным, бесстрастным тоном, возвращаясь к деловой манере. — Постарайтесь не растоптать ему ноги. Он человек вспыльчивый и может воспринять это как личное оскорбление, граничащее с объявлением войны.

С этими словами он развернулся и вышел, оставив меня стоять посреди покоев с бешено колотящимся сердцем, в воздухе, густо наполненном ароматом его присутствия.

Я медленно опустилась на стул, чувствуя странную слабость в ногах. На моей талии будто оставался отпечаток его руки — тёплый и живой. Это был не прорыв. Не признание. Это была трещина. Крошечная, почти невидимая трещина в той ледяной стене, что разделяла нас. И я не знала, пугает ли она меня больше, или заставляет надеяться на что-то, о чём я боялась даже думать.

Спустя час, когда я уже пришла в себя и пыталась сосредоточиться на изучении гербов знатных родов, дабы не опозориться на балу, Ингрид вбежала в покои с сияющим лицом.

— Леди Ортан! Вам передали подарок! От Императора!

Я удивлённо подняла бровь. «Подарок» от Дарриона обычно означал очередную кипу указов или, в лучшем случае, безликое ювелирное украшение, приличествующее моему статусу.

— Что на этот раз? Золотые наручники с гербом империи?

— Нет! Посмотрите!

Ингрид с почтительным благоговением поставила на стол передо мной неглубокую, но широкую коробку из тёмного дерева. Я открыла её. Внутри, на мягком бархате, лежала пара танцевальных туфель. Но это были не те немыслимо неудобные, на высоченном каблуке и с узким носком, туфли, которые мне навязывали придворные башмачники.

Эти туфли были из мягчайшей замши цвета сливок. Каблук — небольшой, устойчивый. Носок — достаточно широкий, чтобы пальцы не сминались в болезненную массу. Искусная, почти невесомая вышивка серебряной нитью по краю изображала не гербы, а извивающиеся побеги вишни. Это было… практично. И красиво. По-настоящему красиво, без вычурной помпезности.

Я взяла одну туфлю в руки. Она была удивительно лёгкой.

— К ним приложена записка, — прошептала Ингрид, протягивая мне маленький, сложенный листок пергамента.

Я развернула его. Почерк был твёрдым, угловатым, без изысков.

«Чтобы Ваши ноги помнили о ритме, а не о боли. Д.»

Больше ничего. Ни намёка на нежность, ни объяснений. Но в этой лаконичной практичности было больше внимания и понимания, чем в тонне цветов и тонне льстивых речей.

Я примерила туфли. Они сидели идеально, будто их шили по слепку моей ноги. Я сделала несколько шагов по ковру. Ничего не жало, не давило. Я могла в них дышать. И, возможно, танцевать.

Я посмотрела на свои старые, громоздкие туфли, брошенные в углу. Потом на эти. И снова на записку.

Трещина в льдине становилась чуть шире. И на этот раз она наполняла меня не страхом, а тёплым, трепетным и очень, очень опасным чувством надежды.

Глава 25

Подготовка к балу напоминала подготовку к военному походу. Леди Изабелла, паря над моим гардеробом с видом полководца перед решающей битвой, изрекала:

— Никаких блеклых пастелей! Вам нужен цвет, который заявит о Вашем присутствии, прежде чем Вы откроете рот. Цвет власти, лесов и… пожалуй, лёгкого ядовитого оттенка ревности для тех, кто его заслуживает. Изумрудный. Бархат. И золото. Много золота.

Именно с этим напутствием я и Ингрид отправились в самый дорогой ателье Игнистада — «Серебряный павлин». Час я провела, примеряя невообразимые конструкции из кринолинов, тюлей и парчи, чувствуя себя разряженной капустой. Платья были красивы, но безлики. И вот мой взгляд упал на него.

Оно висело в стороне, не крича о себе, но притягивая взгляд. Платье из густого изумрудного бархата, цвета тёмного хвойного леса. Рукава-фонарики, лиф, стягивающий талию до духоты, и юбка, расшитая причудливой золотой вышивкой — не цветочками, а стилизованными драконьими чешуйками, которые переливались при малейшем движении. Оно было одновременно сдержанным и вызывающим. И совершенно точно должно было стать моим.

— Вот это, — сказала я портнихе, и в голосе прозвучала такая уверенность, что та лишь почтительно склонила голову.

Вернувшись вечером в «Гнездо» и вновь погрузившись в атмосферу готовки и разноски заказов, я случайно услышала разговор, который заставил моё сердце сжаться. За дальним столиком сидела компания молодых аристократов, чьи лица мне были смутно знакомы по дворцовым собраниям.

— … Говорят, на балу она будет представляться официально, — произнёс один, вертя в руках бокал. — Держу пари, она споткнётся о собственный подол на лестнице.

— О, нет, я слышал лучше! — фыркнула его спутница. — Ей предстоит танец с послом. Старинный «Танец Серебряных Клинков». Там такие па! Да она же на первом же пируэте свернёт себе шею или проткнёт его шпилькой от волос!

Хохот, прозвучавший в ответ, был таким же острым и холодным, как те самые клинки. «Танец Серебряных Клинков»… сложнейший танец с резкими выпадами, поворотами и имитацией фехтовальных движений. Мой желудок ушёл в пятки.

— Лео! — позвала я, едва гости ушли. — Ты при жизни, наверное, бывал на балах? Танцевал?

Призрак-слуга смущённо заёрзал на месте.

— Ну, я… я больше по коридорам бегал, вина подливал… Но основы-то знаю!

Так начались наши ночные репетиции. После закрытия таверны мы сдвигали столы, и Лео, краснея до кончиков прозрачных ушей, исполнял роль кавалера. Леди Изабелла парила рядом, как дирижёр разгневанного оркестра.

— Раз, два, три, пируэт! Боги, не как мельница! Изящно! Лео, не пялься на её талию, веди взглядом! У тебя в руке воображаемый клинок, а не селёдка!

Я кружилась по пустому залу, спотыкаясь о тени и наступая на ногу бедному Лео, который только взвизгивал: «Ничего, хозяйка, я не почувствовал!». Аристарх с балки бурчал советы в духе «атакуй с фланга!», которые мало помогали в вальсе. Пепсомар, разбуженный шумом, пытался повторять движения, путаясь в лапках и чихая от поднятой нами пыли.

Но к утру я уже могла пройти танец от начала до конца, не вызывая катастрофы.

Время пролетело незаметно, и настала ночь бала. Ингрид, дрожащими от волнения руками, зашнуровала меня в изумрудное платье. Оно сидело как влитое. Бархат мягко ложился по фигуре, золотая вышивка вспыхивала при каждом движении, словно чешуя живого дракона. Конечно же, обула я те самые туфли, которые прислал мне Его Величество дракон. Волосы уложили в сложную, но элегантную причёску, вплетя в них нити жемчуга. Глядя в зеркало, я видела не неуверенную простушку, а императрицу.

Когда я появилась наверху мраморной лестницы, ведущей в бальный зал, тишина повисла осязаемая, густая. Потом её сменил приглушённый гул изумления. Я шла вниз, помня наказы Изабеллы: «Голова высоко, взгляд чуть поверх толпы, уголки губ — в лёгкой, снисходительной улыбке. Вы не просите одобрения, Вы его дарите».

Я видела, как Меланиса, одетая в нежно-розовое, похожее переспелый персик, платье, побледнела, и её улыбка стала похожа на оскал. Даррион, стоявший у трона, встретил мой взгляд. Его лицо не выражало ничего, но я поймала мгновенный, быстрый, как вспышка, взгляд — от моих волос до танцевальных туфель, — в котором было чистое, неприкрытое одобрение.

Заиграла музыка. Настало время «Танца Серебряных Клинков». Моим партнёром был пожилой, но ещё подвижный господин Джафар, посол Огненных Песков. Мы вышли на паркет. Первый аккорд — и моё тело вспомнило все ночные репетиции. Резкий выпад вперёд, разворот, имитация парирования. Платье шипело бархатом, золотые чешуйки сверкали. Я ловила ритм, двигалась чётко и грациозно, видя, как удивление в глазах посла сменяется уважением. Аплодисменты, прозвучавшие в конце, были уже не вежливыми, а искренними.

И тогда заиграл вальс. И ко мне подошёл Даррион.

Он не сказал ни слова. Просто взял мою руку. Его ладонь была тёплой, пальцы — уверенными. Мы закружились в центре зала, и весь мир сузился до пространства между нами. Он вёл себя сильно и бережно, а моё тело, наученное его же уроком, послушно следовало за ним. Я подняла глаза и встретила его взгляд. Золото его радужек казалось тёплым, живым, а не замороженным. В них не было ни оценки, ни презрения. Было… внимание. Глубокое, почти невыносимое. Щёки мои горели, сердце колотилось где-то в горле, и я не могла отвести взгляд. Казалось, лёд между нами вот-вот растает…

И в этот момент случилось это. Мы проходили мимо столика, где сидела Меланиса с подругами. Я почувствовала, как моя нога наступает на что-то маленькое и твёрдое — на одну из её изящных жемчужных сережек, которая «случайно» упала на пол. Не ожидавшая такого подвоха, я поскользнулась на гладком жемчуге и с громким, неприличным для бала шумом порвала подол своего роскошного платья.

Музыка смолкла. В зале воцарилась мёртвая тишина. Все смотрели на меня, на мой испорченный подол, на жемчужину, катившуюся по паркету. Жар позора затмил всё. Меланиса прикрыла рот рукой, но её глаза ликовали.

И тут во мне что-то щёлкнуло. Адреналин, злость и годы работы под прицелом взглядов на мишленовской кухне сделали своё дело. Я не опустила голову. Я рассмеялась. Лёгкий, серебристый, абсолютно естественный смех, который прозвучал громче любого осуждения.

— О, Боги! — воскликнула я, поднимая голову и глядя прямо на Дарриона, а потом на собравшихся. — Видимо, даже драконы не застрахованы от проделок ревнивых нимф. Прошу прощения за этот… импровизированный акцент к моему наряду.

Я наклонилась, подняла с пола жемчужину и, с той же самой лёгкой улыбкой, протянула её Меланисе.

— Кажется, Вы обронили, леди Вентрис. Будьте осторожнее — дворцовый паркет сегодня особенно скользок.

Тишина взорвалась смехом и одобрительным гулом. Моя реакция превратила позор в остроумную шутку, а Меланису — в неловкую причину конфуза. Даррион, всё это время молча наблюдавший, подал мне руку. Его пальцы сжали мои чуть сильнее, чем требовалось.

— Вам требуется помощь, чтобы дойти до ваших покоев, леди Ортан? — спросил он, и в его голосе я услышала нечто новое. Не гнев. Не холод. Нечто, отдалённо напоминающее… уважение.

— Благодарю, Ваше Величество, — я сделала небольшой, но безупречный реверанс, держась за его руку. — Но, пожалуй, я справлюсь. Ущерб, к счастью, был нанесён лишь моему платью, а не достоинству.

Я вышла из зала с высоко поднятой головой, чувствуя на себе сотни взглядов — но теперь в них читалось не насмешка, а любопытство и даже восхищение. Да, осадок остался. Сладкий вкус победы был отравлен горечью пакости. Но впервые я поняла — я могу играть по их правилам. И иногда даже выигрывать. А взгляд растаявшего льда в глазах дракона я унесла с собой, как самую ценную награду.

Глава 26

На следующее после бала утро «Гнездо Дракона» жило своей привычной жизнью. Воздух был густ от запаха жареного лука и свежего хлеба, а с кухни доносился ритмичный стук моего ножа. Я рубила зелень для рагу, мысленно возвращаясь к вчерашнему вечеру — к тому мгновению, когда лёд в глазах Дарриона казался таким хрупким, и к горькому послевкусию от проделки Меланисы. Внезапно в кухню, словно призрачный вихрь, ворвался Лео, его полупрозрачное лицо искажено ужасом.

— Хозяйка! Беда! Пепсомара! Схватили! На улице! — он задыхался, тыча пальцем в сторону выхода.

Ледяная волна прокатилась по моей спине. Я швырнула нож на стол и, не снимая запачканного мукой фартука, выскочила на улицу.

Сердце упало. Посреди мостовой, удерживая за шиворот отчаянно бьющегося и жалобно пищащего Пепсомара, стоял тучный мужчина в форменном мундире синего цвета с вышитым на груди символом — крылатым конвертом. Одной рукой он держал дракончика, а другой с силой натягивал на его морду кожаную сбрую с намордником.

— Что Вы делаете⁈ Немедленно отпустите его! — крикнула я, подбегая.

Мужик обернулся. Его лицо было красным и потным, глаза маленькими и наглыми.

— А Вам какое дело? — рявкнул он, окончательно застёгивая пряжку. Пепсомар издал душераздирающий вопль, умолкший перед кожаной преградой. — Это беглый почтовый дракон, собственность Императорской службы драконьей почты. Я, Гронк, наёмный ловец, имею полномочия изымать беглецов. Если у Вас есть претензии — обращайтесь в контору.

Он грубо сунул дракончика под мышку, словно это был не живой зверёк, а свёрток с газетами. Пепсомар беспомощно забился, его большие голубые глаза, полные страха и предательства, смотрели на меня.

— Он же раненый был! Я его выходила! — попыталась я возразить, но голос дрогнул.

— Не Ваше дело, гражданка, — фыркнул Гронк. — Этот дракон — казённое имущество. И за порчу оного, кстати, штраф положен. Так что радуйтесь, что я вас не привлекаю.

И он, тяжко ступая, понёсся прочь, оставив меня стоять посреди улицы с сжимающимся от боли сердцем и кулаками, впившимися в бока фартука. Я ничего не могла сделать. Ни крикнуть стражу, ни применить силу. Он был прав по их дурацким законам.

Я побрела обратно в таверну. Шумная, весёлая жизнь в её стенах внезапно показалась мне чуждой. Даже Аристарх, вечно громкий и воинственный, притих, увидев моё лицо. Леди Изабелла молча парила в углу, а Лео безутешно рыдал, его слёзы испарялись, не долетая до пола.

— Нельзя так просто оставить, — прошептала я, глядя в пустоту. — Ни за что.

Я заперлась в маленькой комнатке на втором этаже, которая служила мне кабинетом. Мне нужен был план. Хороший, дерзкий и безупречный.

Итак, цель: легально и безвозвратно получить Пепсомара в свою собственность.

Проблема: дракончик — казённое имущество, а я — persona non grata для бюрократической машины Империи.

Решение: не вырывать его из системы, а заставить систему саму от него отказаться.

Я взяла перо и лист бумаги и быстро набросала план.

'Этап 1: дискредитация активa.

Исполнитель: Лео.

Задача: проникнуть в главный архив Службы драконьей почты и подложить в дело Пепсомара документы, свидетельствующие о его «непригодности». Нам нужно, чтобы его списали.

Лео должен найти или создать:

1. Справку ветеринара о «хронической астме, вызванной старым повреждением крыла», делающей полёты на длинные дистанции опасными для здоровья дракончика.

2. Рапорт инструктора о «неуправляемом характере, склонности к мелкому воровству и неподчинению командам».

3. Акт о порче имущества — например, о том, что он прожёг важный пакет или испортил униформу ловца (здесь пригодится история с носком Дарриона, которую можно перекрасить в нужные тона).'

Сложность состояла в том, что архив наверняка охраняется магическими печатями. Но Лео — призрак. Материальные преграды для него — не помеха. Главное — действовать быстро и незаметно.

'Этап 2: наш человек внутри.

Исполнитель: Я, через Громара.

Задача: Найти в Службе почты недовольного, но алчного клерка низшего звена, который за вознаграждение «замнёт» дело и ускорит списание.'

Громар, как старший повар дворца, знает очень многих личностей. Он должен найти кого-то вроде вечно пьяного делопроизводителя, который за мешок серебра согласится «не заметить» недостачу одного списанного дракончика и оформить все документы как надо.

'Этап 3: аукцион ненужного добра.

Исполнитель: я, в образе леди Амброзии.

Задача: Легально выкупить Пепсомара на официальном аукционе списанного инвентаря Службы почты.'

Как только Пепсомара спишут как «непригодного и безнадёжного», его выставят на торги вместе с сломанными телегами и старыми сёдлами. Леди Амброзия, уважаемая трактирщица, имеет полное право прийти и сделать ставку. Учитывая «проблемы» дракончика, конкуренции не будет. Я получу его за бесценок и совершенно легально.

Я вышла из комнаты с горящими глазами. План был рискованным, сложным, но он был. Я собрала свою призрачную команду.

— Лео, ты знаешь, что делать. Архив Службы почты на Улице Фонтанной, третье здание справа. Ищи дела о дракончиках с меткой «беглец» или «травма».

Лео с решимостью кивнул.

— Аристарх, твоя задача — обеспечить прикрытие. Создай в архиве небольшой, но эффектный переполох, чтобы отвлечь стражу. Только, умоляю, без катапульт из ложек!

— Так точно, генерал, — призрак-вояка гордо отсалютовал мне.

— Леди Изабелла, Вам предстоит самая тонкая работа. Когда Лео найдёт документы, Вы должны проследить, чтобы почерк и печати выглядели безупречно. Вы ведь разбираетесь в каллиграфии?

— Как ты могла подумать иное, моя дорогая⁈ — Изабелла наигранно всплеснула руками, но было видно: она готова к предстоящему делу.

— А я, — сказала я, сжимая в кармане кошель с деньгами, — отправляюсь к Громару. Нам нужен жадный клерк.

Команда закивала, в их призрачных глазах загорелись огоньки решимости. Пепсомар был не просто питомцем. Он уже стал частью нашей странной семьи. А мы не бросаем своих.

Впереди была ночь тревожных ожиданий и рискованных манёвров. Но глядя на решительные лица своих призрачных друзей, я верила — у нас есть шанс. Мы вернём нашего дракончика.

Глава 27

Ночь, последовавшая за похищением Пепсомара, была самой долгой в моей жизни. В «Гнезде Дракона» царило непривычное затишье, нарушаемое лишь треском поленьев в камине и моими нервными шагами. Я не могла есть, не могла спать. Перед глазами стоял жалобный, полный ужаса взгляд Пепсомара из-за кожи намордника.

Лео и Аристарх отбыли на задание с видом заправских шпионов. Лео, дрожащий от страха, но полный решимости, и Аристарх, пылающий боевым духом. Леди Изабелла, вооружившись призрачным пером и чернилами из копоти и лунного света, устроилась за столом, готовясь к работе каллиграфа.

Они вернулись под утро. Лео был бледнее обычного и непрерывно рассказывал, запинаясь:

— Архив… Боги, хозяйка, это катакомбы из бумаг! Пауки размером с мой кулак! Но я нашёл! Дело о беглецах за последний месяц! И я… я подложил наши бумаги!

Аристарх, тем временем, сиял от гордости.

— Отвлечение сработало на славу! Я слегка пошевелил стеллаж с делами о «Налогах на магические носители за 150-й год эры Дракона». Грохот стоял такой, будто обрушилась половина горы! Вся стража ринулась туда, а этот юнец, — он кивнул на Лео, — тем временем делал своё чёрное дело!

Леди Изабелла с торжеством развернула передо мной три идеальных документа. Ветеринарная справка была испещрена заковыристыми медицинскими терминами и заверена печатью некоего «Доктора Алгуса Квертилуса». Рапорт инструктора живописал Пепсомара как исчадие ада с перламутровыми крылышками: «…проявляет агрессию при попытке надеть упряжь, целенаправленно портит униформу сотрудников, подвержен немотивированным приступам лени…». Акт о порче имущества свидетельствовал, что дракончик испепелил партию конвертов с королевской печатью.

— Шедевры, — прошептала я с почти религиозным трепетом. — Абсолютные шедевры.

С рассветом я помчалась во дворец. Громар, заслышав мою историю, лишь хмуро крякнул.

— Гронк — известная мразота. Но у него есть племянник, Винс. Служит писцом в той же конторе. Парень не промах, любит звон монет больше, чем запах старых бумаг. Я с ним поговорю.

К полудню Громар передал условленный знак — в окно кухни была поставлена пустая кастрюля. Это означало, что Винс согласен. Цена — двадцать золотых крон. Дорого. Но Пепсомар стоил любого золота.

Я передала деньги через Громара. Теперь Винс должен был «случайно» обнаружить подброшенные документы, пришить их к делу Пепсомара и протолкнуть решение о списании, пока начальство не опомнилось.

Объявление об аукционе списанного имущества Службы драконьей почты висело на всеобщем обозрении уже на следующий день. Среди сломанных телег, ящиков с гвоздями и партии бракованных перьевых ручек значился и «дракон почтовый, самец, серый, признан непригодным к службе и экономически нецелесообразным к содержанию».

В день аукциона я надела самое невзрачное платье леди Амброзии и, взяв туго набитый кошель, отправилась на пыльный двор почтовой службы. Там пахло лошадьми, озоном и скукой. Аукционист, тоскливым голосом перечислял лоты. Никто не проявлял интереса.

— Лот семьдесят три, — бубнил он. — Дракон почтовый. Начальная цена — пять серебряных.

На деревянный ящик с решёткой, из-за которой доносилось жалобное поскуливание, никто не смотрел. Моё сердце заколотилось.

— Пять серебряных, — произнесла я ровным голосом, выпрямляясь. Стоило больших усилий, чтобы в моём голосе не зазвучал гнев.

Аукционист лениво кивнул:

— Пять серебряных. Раз, два…

— Десять серебряных! — раздался вдруг наглый, знакомый голос.

Из толпы протиснулся тот самый ловец, Гронк. Он смотрел на меня с ехидной усмешкой. Сердце моё упало. Он что, раскаялся? Нет, в его глазах читалась лишь жадность. Он понял, что я хочу этого дракончика, и решил нажиться.

— Пятнадцать, — выдавила я.

— Двадцать! — парировал он.

— Двадцать пять.

— Сорок!

Мы стояли друг напротив друга, как дуэлянты. Он был уверен в своей победе. Я сделала глубокий вдох. План мог рухнуть на самом финише из-за этого мерзавца.

— Пятьдесят серебряных, — сказала я, вкладывая в голос всю холодность, на какую была способна.

— Шестьдесят! — он уже почти кричал, его лицо побагровело.

Я посмотрела ему прямо в глаза и нарочито разочарованно вздохнула:

— Что ж… Поздравляю. Он Ваш. За такие деньги вы можете купить себе трёх новых здоровых дракончиков. А этого… этого «неуправляемого калеку» я Вам с радостью оставляю.

Я развернулась и сделала шаг прочь, демонстрируя полную незаинтересованность. Внутри всё обрывалось. Это был огромный риск.

— Стойте! — закричал Гронк. — Эй, Вы! Аукционист! Она же предлагала!

— Торги окончены, — безучастно произнёс аукционист. — Лот семьдесят три продан господину Гронку за шестьдесят серебряных крон.

Лицо Гронка начало меняться. Жадность медленно уступала место осознанию. Он только что отдал целых шестьдесят серебряных за дракончика, которого сам же описал как бесполезный хлам. Он обвёл взглядом равнодушную толпу, посмотрел на ящик, из которого доносилось жалобное сопение, потом на меня. Я стояла спиной, делая вид, что рассматриваю соседний лот — груду ржавых подков.

— Я… я отказываюсь! — выдохнул он.

— Отказ после продажи карается штрафом в размере стартовой цены, — тут же отчеканил аукционист. — Пять серебряных в казну.

Гронк что-то бессильно пробормотал, швырнул на стол пять монет и, побагровев от злости, плюнул себе под ноги. Он бросил на меня взгляд, полный такой ненависти, что, казалось, воздух затрещал, и, развернувшись, побрёл прочь.

Я медленно подошла к аукционисту.

— Кажется, лот снова в игре? — вежливо поинтересовалась я. — Готова предложить начальную цену. Пять серебряных.

Аукционист, которому было глубоко плевать на всю эту возню, устало кивнул.

— Пять серебряных. Раз, два, три. Продано.

Я отсчитала монеты дрожащими пальцами. Получилось? Неужели получилось? Однако в последний момент никто, кроме Гронка, не собирался появляться и портить мне всё, так что я беспрепятственно подошла к ящику и откинула засов. Из темноты на меня уставилась пара огромных, полных слёз, голубых глаз. На мордочке Пепсомара всё ещё был тот ужасный намордник.

— Всё хорошо, малыш, — прошептала я, голос срываясь. — Всё кончено. Ты дома.

Я расстегнула пряжку, сняла ненавистный намордник, на котором остались следы маленьких драконьих зубов. Пепсомар на секунду замер, а потом с душераздирающим писком вцепился мне в плечо, зарывшись мордочкой в шею. Его маленькое тельце дрожало.

В ту ночь «Гнездо Дракона» не работало для посетителей. Мы устроили собственный праздник. Пепсомар, наконец-то успокоившись, сладко посапывал, свернувшись на своей любимой балке, наевшись до отвала поджаренного хлеба с мёдом. Лео и Аристарх с упоением пересказывали свои подвиги, а леди Изабелла с наслаждением принимала комплименты в адрес своего каллиграфического гения.

Я сидела в углу, смотрела на свою странную, пёструю семью и улыбалась. Мы сделали это. Мы переиграли систему. И впервые за долгое время я почувствовала себя не жертвой обстоятельств, а хозяйкой своей судьбы. Правда, казалось, будто с каждым днём я наживала себе не только новых друзей, но и врагов. Я не знала, может ли ещё Гронк как-то навредить мне, пытаясь отомстить за поражение на аукционе. Но теперь, по крайней мере, я буду к этому готова.

Глава 28

Утро в «Гнезде» выдалось прохладным и туманным. Запах влажного камня и далёкого дыма смешивался с привычным ароматом дрожжей из печи, где Эльза пекла хлеб. Я как раз выставила на улицу деревянную стойку с утренним меню завтраков, как услышала знакомый хриплый голос.

— Ноша для Вас, хозяюшка! Тяжёлая, зато душистая, ух!

Сердце ёкнуло. На пороге, отдуваясь и смахивая пот со лба, стояли Игнат и крепкий, бородатый мужчина в капитанской куртке — сам Степан. За их спинами красовались три увесистых мешка, от которых так вкусно и горько пахло моим спасением, моим счастьем — зелёными кофейными зёрнами.

— Капитан, — кивнула я, стараясь сохранять деловую невозмутимость, хотя внутри всё пустилось в пляс. — Рада Вас видеть.

— Взаимно, леди Амброзия, — Степан окинул взглядом зал, и в его глазах мелькнуло одобрение. — Место у вас — что надо. Уютно. А этот парень, — он хлопнул Игната по плечу, — только и твердит, что о Вашем рагу. Говорит, ради него в огонь и в воду готов.

Игнат покраснел, как спелая «солнечная ягода», и уткнулся взглядом в половицы. Я с трудом сдержала улыбку. Приятно, когда твоё дело кому-то по-настоящему дорого.

Расчёт был небыстрым и серьёзным. Золотые кроны звенели, переходя из моих рук в мозолистую ладонь капитана, но я ни на секунду не пожалела. Когда мореходы, довольные, удалились, я обняла шершавый мешок, прижалась к нему щекой и глубоко вдохнула. Запах далёких морей, солнца и бодрости. Теперь всё было в моих руках.

Работа закипела. Я водрузила чугунный котелок на самый слабый жар, и на помощь, как всегда, пришёл мой верный Пепсомар. Дракончик, наученный горьким опытом, теперь подходил к делу с невероятной серьёзностью. Он усаживался напротив, набирал в лёгкие воздух и выпускал ровную, тонкую струйку пламени, не отрывая своих голубых глаз от зёрен. Я же, стоя на коленях, постоянно помешивала их деревянной лопаткой. Воздух на кухне густел, наполняясь сначала запахом свежей травы, а потом — тем самым, божественным, ни с чем не сравнимым ароматом обжаренного кофе. От этого запаха просыпались даже призраки.

— О, этот аромат! — пронеслось у меня над ухом. Леди Изабелла парила в воздухе, закрыв глаза с блаженным видом. — Он напоминает мне о бале у герцога де Ланжа… правда, там пахло духами и пудрой, но интенсивность ощущений та же!

Лео, тем временем, с азартом молол остывшие зёрна в огромной ступе, напевая под нос какую-то весёлую морскую песенку, подхваченную у Игната. Аристарх стоял в стороне, скрестив руки, и наблюдал за процессом с видом полководца, оценивающего новое, доселе невиданное оружие.

— Концентрат бодрости, — проворчал он одобрительно. — На поле боя такой штуке цены бы не было. Да и на карауле в сон не потянет.

К вечеру на нашей большой грифельной доске красовался новый, диковинный список. Я вывела его мелом с особым старанием:

· «Драконий вздох» — для тех, кому нужно парить над проблемами. (Под этим названием я подразумевала крепкий эспрессо).

· «Пробуждение Феникса» — чтобы восстать из пепла усталости. (Так я назвала американо).

· «Шёлковое облако» — нежность, что укрощает самый жгучий «Вздох». (Это был латте).

· «Вельветовые сумерки» — сладкая нега и бархатный покой. (В обычный капучино я решила добавить корицу и мёд).

· «Шепот Пустыни» — прохлада для истомлённой жаждой души. (Кофе со льдом и кардамоном — идеально для жаркого летнего дня).

Слух о «напитках, прогоняющих сон на целые сутки», разнёсся по городу с быстротой, достойной почтового дракончика. И уже вечером, когда солнце клонилось к закату, окрашивая улицы в багрянец, в «Гнездо» вошла группа дворцовых стражников. Они сняли шлемы, устало уселись за дальний стол, и их доспехи мягко звякнули.

— Слышали, у вас тут зелье от сна продают, — сказал самый рослый, проводя рукой по лицу. — Нам ночной дозор стоять сегодня. Дайте нам чего-нибудь такого, чтобы глаза не слипались.

Я кивнула и принялась готовить. Пока я взбивала молоко для «Шёлкового облака», я чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Один из стражников, молодой парень с умными, внимательными глазами, неотрывно следил за моими движениями. Не с вожделением, нет. С… узнаванием? Меня бросило в холодный пот. Он смотрел так, будто пытался вспомнить, где видел эти руки, этот поворот головы. Я отвернулась, стараясь скрыть лицо в тени, и сделала вид, что поправляю занавеску.

— Ваш заказ, — сказала я, ставя перед ними подносы с дымящимися чашками. Голос мой прозвучал чуть более хрипло обычного.

Стражник, не отводя взгляда, взял свой «Драконий вздох», отпил глоток. Его брови поползли вверх.

— Крепко… Но… хорошо. Спасибо, хозяйка.

Они выпили свои напитки, поболтали о чём-то своём, оставили на столе щедрые монеты и ушли, звякая доспехами. Я стояла за стойкой, прислушиваясь к отдаляющимся шагам, и только когда дверь окончательно закрылась, позволила себе выдохнуть. Пронесло. На этот раз пронесло.

Позже, пересчитывая выручку, я не могла не улыбнуться. Монеты, заработанные на кофе, лежали отдельной, приятно тяжёлой кучкой. «Гнездо» обрело своё собственное, уникальное сокровище. И пусть за ним теперь охотилась не только городская знать, но и дворцовая стража. Главное, что пока — удача была на моей стороне.

Глава 29

Неделя, последовавшая за введением кофейного меню, пролетела в сладком, кофеиновом угаре. «Гнездо Дракона» гудело, как растревоженный улей, с утра до позднего вечера. Звон монет в железной шкатулке был самой приятной музыкой, а запах жареных зёрен стал визитной карточкой всего переулка. Даже Пепсомар, нанюхавшись, носился по балкам с удвоенной энергией, оставляя за собой дымные следы невиданной прыти.

Именно в один из таких дней, ближе к вечеру, когда солнце уже не жарило, а ласково золотило крыши, в таверну вошел незнакомец.

Он появился бесшумно, словно тень. Это был высокий, худощавый мужчина лет пятидесяти, одетый в безупречный кафтан из тёмно-серого шелка, от которого пахло дорогим табаком и… чем-то кисловатым, вроде прокисшего вина. Его пальцы, унизанные массивными перстнями, перебирали янтарные чётки. Он не стал пробираться к свободному столику, а остановился посреди зала, медленно обводя его взглядом. Его глаза, маленькие и пронзительные, как у ястреба, скользнули по грубым дубовым столам, глиняным кружкам, простым горшкам с герань на подоконнике, и в них застыло неподдельное, ледяное презрение.

Внутри у меня всё сжалось в комок. Это не был гость. Этот больше похож на ревизора.

— Добро пожаловать в «Гнездо Дракона», — сказала я, выходя из-за стойки и стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Чем могу быть полезна?

Он повернул ко мне голову, не меняя выражения лица.

— Вы и есть та самая… Амброзия? Владелица сего заведения? — его голос был тихим и шелестящим, как осенняя листва под ногами.

— Я самая, — кивнула я.

— Позвольте представиться. Сигизмунд ван Дорн. — Он слегка склонил голову, это был не поклон, а скорее снисхождение. — Я владею рестораном «Изумрудный Феникс» в Верхнем городе. Вы, несомненно, слышали.

Я слышала. Это было самое пафосное и дорогое заведение в Игнистаде, куда аристократы ходили не столько поесть, сколько себя показать.

— Конечно, — ответила я нейтрально. — Чем обязанa чести?

— Прямолинейность. Мне это нравится, — он улыбнулся, но улыбка не коснулась его взгляда. — Я пришёл сделать Вам деловое предложение. Не будем тратить время. Ваш успех… пахнет весьма специфично. И, скажем прямо, он несколько портит воздух в нашем общем профессиональном кругу.

Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе.

— Я предлагаю Вам избавиться от этого запаха. Я выкуплю у вас рецепты Ваших… напитков. И тот способ обжарки, что вы используете. Сумма Вас устроит. Пятьсот золотых крон. Вы получите деньги, закроете эту лавочку и исчезнете. Или откроете что-то попроще. Пирожковая, например.

Пятьсот крон. Это было больше, чем я заработала за все последние месяцы. Голова пошла кругом. Но следом за головокружением пришла волна жгучей обиды. «Лавочка». «Пирожковая».

— Моя «лавочка» — моё детище, месье ван Дорн, — сказала я, и в голосе зазвенели стальные нотки. — А своих детей не продают.

Его брови поползли вверх.

— О, какая трогательная сентиментальность. Но бизнес, милая девушка, — это не сентименты. Это цифры. И Ваши цифры начинают бить по моим. Вы оттянули на себя… определённый контингент. И это не осталось незамеченным.

Он сделал шаг вперёд, и его шепот стал ядовитым, словно змеиный.

— Конкуренция — штука опасная. Стены бывают не только крепкими, но и… говорящими. Представьте, поползёт слушок, что в ваших блюдах используется запрещённая алхимия. Или, того хуже, что вы кормите людей… чем-то не совсем свежим. Одна проверка санитарной стражи, одно слово, оброненное в нужном ухе… и Ваше уютное «Гнездо» превратится в груду пепла. Фигурально, конечно. Пока что.

Я почувствовала, как по спине пробежали ледяные мурашки. Это была не просьба. Это был настоящий ультиматум.

— Я ценю ваше предложение, месье ван Дорн, — выдавила я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. — Но мой ответ — нет.

Он смотрел на меня ещё несколько секунд, его лицо было маской холодной вежливости. Потом кивнул.

— Что ж. Жаль. Вы совершаете ошибку. Надеюсь, Вам понравится вкус… последствий.

Он развернулся и вышел так же бесшумно, как и появился, оставив после себя шлейф дорогих духов и тяжёлую, гнетущую тишину.

Я стояла, не в силах пошевелиться, пока Лео не пронзил воздух испуганным писком:

— Хозяйка! Что это было⁈

— Это, Лео, — прошептала я, глядя на захлопнувшуюся дверь, — был запах большой игры. И пахнет она отнюдь не кофе.

Вечером, пересчитывая выручку, я не чувствовала привычного удовлетворения. Монеты казались холодными и тяжёлыми. Успех оказался хрупким. Одна встреча — и моё царство, построенное с таким трудом, могло рухнуть из-за слухов и интриг.

«Нет, — подумала я, сжимая в руке золотую монету. — Я не отдам своё „Гнездо“ так просто. Если ван Дорн хочет войны, он её получит. Но воевать я буду по-своему».

Первым делом мне нужен был совет. И я знала, к кому обратиться. На следующий день, под предлогом обсуждения условий следующего платежа за дом, я отправилась в кабинет Люсьена Дюваля.

Его логово, как всегда, пахло деревом, кожей и спокойной уверенностью. Люсьен поднялся мне навстречу, его пронзительно-серые глаза сразу отметили моё напряжённое состояние.

— Леди Амброзия, — он галантно указал на кресло. — Вы выглядите… озадаченной. Надеюсь, не возникло проблем с нашими договорённостями?

— С договорённостями всё в порядке, месье Дюваль, — я опустилась в кресло, с наслаждением чувствуя его удобство после наших дубовых лавок. — Проблема пришла откуда не ждали. Вчера меня почтил визитом месье Сигизмунд ван Дорн.

Люсьен медленно сел, его пальцы сложились домиком. На его обычно невозмутимом лице промелькнула тень… раздражения? Недоброго предчувствия?

— Ван Дорн, — произнёс он, растягивая имя. — Владелец «Изумрудного Феникса». Это был деловой визит, леди Амброзия. Что он предложил?

— Он предложил мне пятьсот золотых крон за рецепты моих кофейных напитков и способ обжарки. С условием, что я закрою «Гнездо» и исчезну.

Люсьен тихо свистнул.

— Щедро. И чрезвычайно нагло. И, раз вы здесь, я полагаю, вы ему отказали?

— Естественно.

— И что последовало за отказом? — его взгляд стал пристальным, ледяным.

— Намёки. На то, что стены бывают говорящими. Что могут поползти слухи о запрещённой алхимии в моих блюдах или о несвежих продуктах. Одна проверка санитарной стражи…

— … и ваше заведение может быть закрыто, даже если ничего не найдут, — закончил он мысль. Он откинулся на спинку кресла. — Да. Это его почерк. Сигизмунд ван Дорн не терпит конкуренции, особенно той, что бьёт по его самолюбию. «Изумрудный Феникс» — храм изысканной кухни для элиты. А Ваш успех, леди Амброзия, демократичен. Вы переманиваете не его постоянных клиентов — вы создаёте новую моду. И это его бесит больше всего. Он не может купить Вашу душу, поэтому попытается раздавить.

Меня пробрала дрожь. Услышать свои худшие опасения, озвученные таким спокойным, уверенным тоном, было страшновато.

— Что мне делать? — спросила я, и в голосе прозвучала беспомощность, которую я не могла сдержать.

Люсьен внимательно посмотрел на меня:

— Вам нужно играть на опережение. И сыграть так, чтобы его грязные методы стали для него же бумерангом.

Он пододвинул к себе лист бумаги и начал набрасывать план, его почерк был быстрым и точным.

— Во-первых, документы. С сегодняшнего дня все Ваши поставки должны быть идеально задокументированы. Каждая партия мяса, каждая корзина овощей. Квитанции, акты приёмки. У Вас всё должно быть чисто. Я могу предоставить Вам моего клерка, он наведёт порядок в Вашей отчётности за пару дней.

Я кивнула:

— Да, это было бы очень кстати.

— Хорошо, — Люсьен пометил это на отдельном листке и продолжил: — Во-вторых, «говорящие стены». У него есть рот, но он есть и у Вас. Ваша таверна — идеальное место для распространения… нужной информации. — мужчина хитро улыбнулся. — Пусть Ваши призраки, о которых все шепчутся, нашепчут кое-что интересное. Например, что ван Дорн для сохранения дичи использует не ледники, а сомнительные заклинания, от которых у гурманов потом случаются… желудочные колики. Или что его знаменитый трюфельный соус на самом деле делается из обычных грибов с добавлением алхимических усилителей вкуса. Вы же не утверждаете этого, вы просто позволяете слуху родиться в стенах Вашего заведения.

Я смотрела на Люсьена Дюваля с растущими восхищением и опаской. Да это был гений подлой стратегии! Вероятно, мне очень повезло, что он на моей стороне.

— В-третьих, и это главное, — Люсьен отложил перо, — Вам нужно могущественное покровительство. Не официальное, нет. Но такое, чтобы санитарная стража десять раз подумала, прежде чем идти к вам с проверкой по наводке ван Дорна.

— И где же его взять? — спросила я.

— Вы уже начали его завоевывать, сами того не зная, — снова улыбнулся он. — Ваш кофе. Я слышал, его пьют стражники ночной смены. А вчера, по моим источникам, несколько клерков из министерства финансов заходили к Вам на обед. Эти люди могут не носить титулов, но их совокупное влияние огромно. Удвойте усилия. Сделайте так, чтобы ваше «Гнездо» стало для них вторым домом. Люди будут защищать свой любимый трактир. А если вы сможете привлечь ещё и пару-тройку настоящих аристократов, которые ценят хорошую кухню больше, чем позолоту… ван Дорн не посмеет тронуть место, которое посещает, скажем, герцог Монтвиль, известный гурман.

Я сидела, переваривая его слова. Он был прав. Я пыталась строить стены, а нужнобыло плести паутину. Паутину связей и влияния.

— Месье Дюваль, — сказала я, вставая. — Я не знаю, как благодарить Вас.

— Благодарите меня успехом Вашего заведения, — он тоже поднялся и протянул мне руку. Его рукопожатие было твёрдым и тёплым. — Я Ваш инвестор, помните? И я верю в Ваш талант. Дайте ван Дорну бой. И не сомневайтесь — я буду следить за Вашей спиной. У меня тоже есть кое-какие… «говорящие стены» в этом городе.

Выйдя от него, я почувствовала не страх, а азарт. Ван Дорн видел в моём успехе угрозу. А Люсьен Дюваль — потенциал. И это меняло всё. Война была объявлена, но теперь у меня был генерал. И я была готова сражаться за своё «Гнездо» не на жизнь, а на смерть.

Глава 30

Возвращаясь из кабинета Люсьена Дюваля, я чувствовала себя не жертвой, а полководцем, получившим в свои руки карту местности и план сражения. Страх сменился холодной, сосредоточенной решимостью. Ван Дорн хотел войны? Что ж, он получит её. Но сражаться мы будем его же оружием — слухами, бюрократией и хитростью.

Первым делом я собрала своё «теневое правительство» в задней комнате таверны. Пепсомар устроился у меня на коленях, Лео нервно переминался с ноги на ногу, леди Изабелла парила с видом королевы, готовой выслушать доклады шпионов, а Аристарх стоял в позе генерала, ожидающего приказов.

— Друзья, — начала я, обводя их взглядом. — Нас атакуют. Но мы не будем отсиживаться за стенами. Мы нанесём ответный удар. И наш главный козырь — это вы.

Я изложила им план, полученный от Люсьена. Реакция была мгновенной.

— Бумаги? Квитанции? — флегматично произнёс Аристарх, постукивая латами по каменной стене. — В моё время победу добывали сталью, а не чернилами. Но… если это новая тактика, я освою её! Приказывайте, хозяйка!

— О, интриги! — всплеснула руками леди Изабелла, и её глаза загорелись азартом. — Наконец-то что-то достойное моего ума! Шептать слухи — это же почти как распускать светские сплетни, только с благородной целью! Я уже придумала, с чего начать!

Лео, напротив, выглядел испуганным.

— А… а если нас поймают? Ван Дорн — он же могущественный!

— Тебя не поймают, Лео, — успокоила я его. — Ты же призрак. Ты можешь просочиться в любую щель. Твоя задача — быть нашими ушами. Слушать, что говорят в городе, особенно возле «Изумрудного Феникса».

Пепсомар, поняв, что речь идёт о чём-то важном, выпустил решительное колечко дыма и стукнул себя хвостиком по груди, как бы говоря: «Я тоже помогу!»

Договорившись о дальнейших действиях, мы разошлись на отбой, чтобы отдохнуть и привести в порядок голову. Однако я ещё долго не могла уснуть: слишком много мыслей роилось в моём усталом мозгу. Все эти стратегии борьбы с конкурентами — это я уже проходила когда-то в прошлой жизни. Но то было так давно, что я не была до конца уверена, справлюсь ли я сейчас, в этом старом средневековом мире с магией и драконами. Но одно я знала точно: сейчас у меня были друзья, команда, на которую я могла полагаться.

На следующее утро в «Гнездо» явился клерк, присланный Люсьеном. Тощий, подслеповатый юноша по имени Оливер, с горой пергаментов под мышкой и вечным испуганным выражением лица. Он панически боялся призраков, и когда Лео из любопытства просунул голову сквозь его папку, Оливер издал писк, похожий на звук, который издаёт Пепсомар, когда на него садятся.

— П-п-призрак! — залепетал он, зажмурившись.

— Не бойтесь, Оливер, — вздохнула я. — Это Лео. Он… наш главный архивариус. Он просто хочет помочь.

Потребовалось несколько часов, чтобы Оливер перестал вздрагивать от каждого шороха и поверил, что Лео не собирается его «призрачить». Но как только он освоился, началось настоящее волшебство. Не магическое, а бюрократическое.

Мы с ним провели весь день, перебирая груды накладных, которые я сваливала в старый сундук. Оливер с педантичностью маньяка-бухгалтера выписывал каждую партию товара, сверял даты, суммы. Он завёл толстенную книгу учёта, в которой всё было разложено по полочкам.

— Леди Амброзия, — говорил он, щурясь на какую-то засаленную бумажку от мясника Боргара, — здесь не указан вес костей, взятых вами в придачу. Это недопустимо! Нам нужна точность. Сейчас же составим дополнение к акту!

Я, которая привыкла работать на глаз и на доверии, чувствовала себя так, будто меня загнали в клетку из правил и цифр. Это было утомительно. Но, глядя на аккуратные столбцы в книге Оливера, я понимала — это наша броня. Теперь любая проверка упрётся в безупречные документы.

Лео, тем временем, оказался незаменимым помощником. Он мог моментально пронестись на склад и проверить, сколько мешков муки осталось, или пролезть под пол и найти потерянную неделю назад квитанцию от молочника. Работа закипела.

Пока мы с Оливером сражались с бумажным хаосом, леди Изабелла приступила к своей части плана. Она избрала своей штаб-квартирой самый тёмный и уютный уголок зала, где любили собираться городские писцы и мелкие чиновники — самые плодовитые на слухи люди в городе.

Я наблюдала за этим, разнося заказы. Леди Изабелла зависала над столиком, где двое клерков из министерства финансов с наслаждением уплетали мои мясные пироги.

— … И представьте, — томно вздыхала она, обращаясь, казалось бы, в пустоту, но её шёпот был слышен так ясно, будто она сидит за одним столом с ними, — в этом знаменитом «соусе из золотых трюфелей» из одного известного заведения… такой изысканный аромат, да? Почти химический. Напомнил мне один несчастный случай в парфюмерной лавке, когда пролили флакон с эссенцией «амбра синтетика». Бедный герцог Лионель потом три дня отходил…

Клерки перестали жевать, переглянулись.

— Ты слышал? — прошептал один.

— Ага, — кивнул второй, ковырнув вилкой в соусе. — А мне всегда казалось, что он как-то слишком уж идеально пахнет. Неестественно.

Леди Изабелла, довольная, переплывала к следующему столику, где сидели завсегдатаи-ремесленники.

— О, а это что? Мясо? — её шёпот становился чуть громче, сочувственным. — Смотрите, какой насыщенный цвет. Не то что в том «Фениксе»… Говорят, там для сохранения вида используют заклинание на основе солей тлена. Оно, знаете ли, цвет сохраняет, но вкус… фи. И потом с печенью проблемы начинаются. Мой двоюродный дядя граф…

Она не договаривала, оставляя простор для фантазии. И народная молва, подхватившая эти намёки, делала своё дело. Я уже слышала, как один из стражников, заказывая «Драконий вздох», ворчал своему напарнику: «Нет, в „Феникс“ я больше ни ногой. Слышал, у них там с мясом непонятки. А тут всё честно, пахнет просто, зато не отравишься».

Следующей моей задачей было сделать «Гнездо» по-настоящему незаменимым. Я удвоила усилия на кухне. Теперь к каждому заказу кофе, если гость был не против, я приносила маленькое угощение — крошечный, тающий во рту миндальный пирожок или ложку домашнего мармелада. Это стоило мне копейки, но делало людей счастливыми.

Я запоминала имена и предпочтения постоянных клиентов. Стражник Марток всегда брал «Драконий вздох» и два куска поджаренного хлеба. Писарь Элрик предпочитал «Шёлковое облако» и тишину в углу. Я следила, чтобы они получали именно то, что хотели, без лишних вопросов.

И это работало. «Гнездо» постепенно превращалось из простой таверны в нечто большее — в место силы для тех, кто превращал город в рабочий механизм. Они чувствовали здесь заботу. И, как предсказывал Люсьен, они начинали защищать это место.

Как-то раз двое щегольски одетых молодых людей, явно из свиты какого-то аристократа, зашли и начали с пренебрежением оглядывать зал.

— И это то самое место, о котором все говорят? — фыркнул один. — Пахнет, как в хлеву. Давайте скорее пробежимся по меню и уйдём.

Не успел я сделать шаг, как стражник Марток, сидевший неподалёку, медленно повернул к ним свою могучую шею и голову.

— Здесь «хлев» кормит лучше, чем ваш вычурный «Феникс», щегол, — прорычал он, и его рука легла на рукоять меча. — И пахнет здесь честной едой. Уважай заведение, или я вежливо объясню тебе это на улице.

Молодые люди побледнели, пробормотали извинения и быстренько ретировались. Марток кивнул мне и вернулся к своему кофе.

Вечером, когда последний клиент ушёл, а Оливер, измотанный, но довольный, отбыл с кипой аккуратно подшитых документов, я села за стол с кружкой «Шёпота Пустыни». Усталость была приятной, творческой.

Лео рапортовал, что в городе уже вовсю шепчутся о «сомнительных методах» «Изумрудного Феникса». Леди Изабелла сияла от гордости за успешно проведённую «операцию дезинформации». Аристарх ворчал, что бумажная работа — это не дело для воина, но в его ворчании сквозило одобрение. А Пепсомар сладко посапывал, свернувшись на только что составленной Оливером описи имущества.

Мы ещё не победили. Ван Дорн был могущественным и коварным врагом. Но мы больше не были беззащитной мишенью. Мы сплели свою паутину — из документов, слухов и человеческой благодарности. И теперь любая муха, которая попытается в неё влететь, крепко прилипнет.

Я допила свой кофе и улыбнулась. Война только начиналась, но первая битва осталась за нами. И пахло этой победой восхитительно — смесью свежеобжаренного кофе, свежей выпечки и сладкого, сладкого ожидания мести.

Глава 31

План, разработанный с Люсьеном Дювалем, работал как хорошо смазанный механизм. Безупречные документы Оливера лежали в моём «кабинете» ровной стопкой, готовые ослепить любого проверяющего своей скучной правильностью. Леди Изабелла творила чудеса пропаганды — слухи о «сомнительных практиках» «Изумрудного Феникса» уже дошли до моих ушей в нескольких вариациях, одна нелепее другой. Один из моих поставщиков, овощница Фрея, даже спросила с округлившимися глазами, правда ли, что ван Дорн кормит гостей мясом фениксов, выращенных на кладбищенской земле.

Но Сигизмунд ван Дорн не был тем, кто сдаётся после первой неудачи. Если его прямое нападение провалилось, он перешёл к тактике мелких, но отравленных уколов. Война переместилась из громких угроз в тень подковёрных интриг.

Первая ласточка прилетела с рассветом. Я, как обычно, пришла в «Гнездо» до всех, чтобы растопить печь и замесить тесто. Воздух в таверне был спёртым и странно… сладковатым. Я открыла окно, подумав, что это игра воображения, но запах не выветривался. Он шёл из подвала.

Спустившись вниз с зажжённым светильником, я обнаружила источник. Все мои мешки с мукой, крупой и сахаром были испещрены мелкими дырочками. А по углам, довольные и упитанные, сидели с полдюжины крыс. Они не выглядели испуганными. Одна из них, самая крупная, даже умывала лапки, смотря на меня с вызывающим видом.

— Лео! — позвала я, и мой голос прозвучал хрипло от ярости.

Призрак мгновенно материализовался рядом, оглядел ситуацию и ахнул:

— Крысы! Откуда? Я же каждый день проверяю все щели!

— Их кто-то подсадил, — сквозь зубы процедила я. — Специально. И судя по их сытому виду, предварительно накормил чем-то вкусным, чтобы они тут обосновались. Это работа ван Дорна.

Ликвидировать последствия пришлось с помощью Марты, нашей уборщицы. Она, не моргнув глазом, вооружилась метлой и за полчаса вымела наглых грызунов, приговаривая: «Ах, вы твари подлые, хозяйке пакостите! Да я вас сама на рагу пущу!» Аристарх, наблюдая за процессом, сокрушённо качал головой: «В моё время мы бы устроили им тотальную осаду! Расставили бы капканы, залили норы кипятком!»

Пришлось срочно заказывать новые запасы. Боргар, узнав о причине, флегматично заметил: «Ван Дорн? Он всегда был гнилой душонкой. Держись, хозяюшка». И добавил в мой заказ пару лишних окороков «для поддержки духа».

Следующая пакость была более изощрённой. Через пару дней к нам зашла группа зажиточных горожан. Они заказали несколько блюд и наш новый хит — «Вельветовые сумерки». Пока я готовила, Лео, дежуривший в зале, пронзительно запищал у меня над ухом:

— Хозяйка! Беда! Один из них… он что-то подсыпает в свою тарелку!

Я выглянула из-за занавески. Один из гостей, невысокий мужчина с бегающими глазками, пока его спутники смеялись, быстрым движением вытряхнул в своё почти доеденное рагу содержимое маленького пакетика. Что-то тёмное и зернистое.

— Он! — завопил Лео. — Он хочет сказать, что у нас в еде насекомые!

Адреналин ударил в голову. Они подослали провокатора. Сейчас он поднимет шум, обвинит нас в антисанитарии, и слух, против которого мы так боролись, получит «подтверждение».

Я не могла выйти и напрямую его обвинить — нет доказательств. Но и бездействовать было нельзя. Мгновенно приняв решение, я схватила поднос со свежесваренным кофе и вышла в зал с самой сияющей улыбкой.

— Господа! — воскликнула я, подходя к их столу. — Прошу прощения за беспокойство. Наша маленькая достопримечательность, — я кивнула в сторону Лео, который, следуя моему намёку, начал весело подпрыгивать в воздухе, показывая фокус с парящей солонкой, — кажется, немного пошалила. Мне показалось, что в ваше рагу могла упасть… пылинка с балки. Прошу Вас, примите этот кофе в качестве компенсации за беспокойство. И, конечно, счёт для Вас сегодня — за счёт заведения.

Я говорила громко, чтобы слышали все вокруг. Не обвиняла его, а предлагала изящный выход ему и его спутникам. Я взяла тарелку у провокатора, прежде чем он успел что-то сказать.

Мужчина с бегающими глазками замер, его план рушился на глазах. Его спутники, уже подвыпившие и довольные бесплатным угощением, стали хлопать его по плечу: «Вот это сервис, Генри! Пылинку заметили! Давай, пей свой кофе!»

Генри, побагровев, был вынужден проглотить обиду вместе с моим «Вельветовыми сумерками». Они ушли, оставили щедрые чаевые (чувство вины — великая вещь), а я, вернувшись на кухню, вылила содержимое его тарелки в отдельную миску. Это были самые обычные маковые зёрна. Дешёвый, но эффективный способ сымитировать заразу.

— Леди Изабелла, — сказала я, когда зал опустел. — У нас новая задача. Нужен слух о том, что конкуренты «Гнезда Дракона» нанимают провокаторов, чтобы очернить честное заведение. И чтобы эти провокаторы… э-э-э… страдали от внезапных приступов совести и публично каялись.

— О, с удовольствием! — её глаза засверкали. — Я уже придумала историю про одного такого несчастного, у которого после пакости отсохли все пальцы на правой руке. Ну, знаешь, моральный аспект. Очень наглядно.

Самая серьёзная атака случилась неделю спустя и была направлена против самого ценного — против кофе. Однажды утром Игнат, запыхавшийся, ворвался в таверну.

— Хозяюшка! Беда на море! Корабль капитана Степана, который вёз вам новый большой заказ зёрен, задержан в порту! Таможня выдумала какую-то несусветную причину — мол, подозрение на контрабанду редких насекомых в трюме! Весь груз арестован!

Это был удар ниже пояса. Без кофе я теряла своё главное преимущество. Ван Дорн дотянулся до моих поставок. Я чувствовала, как паника, холодная и липкая, подбирается к горлу. Бюрократическая машина Империи могла потратить месяцы на рассмотрение этого дела.

Я уже собиралась в отчаянии бежать к Люсьену, как меня осенило. У меня ведь есть свои полезные знакомства.

— Лео! — крикнула я. — Срочно лети к Громару во дворец! Узнай, нет ли у него связей среди портовых чиновников или кого-то, кто может повлиять на ситуацию! Игнат, ты оставайся здесь, расскажи всё подробно Оливеру, пусть он срочно составляет официальное ходатайство, мы его хоть как-то, но подадим!

Лео умчался так быстро, что задул все свечи в зале. Через час он вернулся не один. С ним был… Пепсомар, тащивший в клюве смятый клочок бумаги. Оказалось, Громар, узнав о проблеме, не стал искать окольных путей. Он написал пару строк своему старому приятелю, капитану портовой стражи, с которым они когда-то служили вместе. Записка была краткой: «Степан — свой. Его груз — мой груз. Разрули».

Пепсомар, видимо, для солидности, случайно чиркнул по углу пергамента коготком, оставив маленькую дырочку. Я послала Игната с этой запиской обратно в порт.

К вечеру пришла весть: корабль Степана отпустили. Осмотр показал полное отсутствие каких-либо насекомых. «Недоразумение», — извинился какой-то мелкий чиновник.

Это была наша первая крупная победа. Мы не просто отразили атаку, мы контратаковали, используя свои, пусть и призрачные, связи. Ван Дорн узнал, что у «простой трактирщицы» есть свои козыри в рукаве.

Вечером я собрала команду. Мы сидели за большим столом, пили тот самый, едва спасённый кофе, и я смотрела на них — на Марту, вытиравшую пот со лба, на Оливера, лихорадочно делавшего пометки в своей книге, на сияющую леди Изабеллу, на гордого Аристарха, на уставшего, но счастливого Лео и на Пепсомара, который, наевшись сыра, сладко посапывал у меня на коленях.

— Мы держим удар, — сказала я тихо. — Он бьёт грязно, но мы учимся бить так же. И мы учимся быстрее.

Они все кивнули. Мы были измотаны, но не сломлены. Ван Дорн хотел вымотать нас мелкими пакостями. Но он не учёл одного — у нас был не просто бизнес. У нас был дом. И за свой дом люди, и даже призраки, готовы сражаться до конца. И пахла эта борьба теперь не только кофе, но и порохом мелких интриг, сладким запахом будущей победы и едва уловимым, но стойким ароматом крысиного яда, который мы теперь держали на всякий случай в самом тёмном углу подвала.

Глава 32

Рассвет только-только начал размывать чернильную синеву за окном, когда я проснулась от привычного внутреннего толчка — пора вставать, пора в «Гнездо». Пепсомар, свернувшийся калачиком в ногах, недовольно заворочался, почувствовав моё движение. Воздух в покоях был прохладным и спёртым, пахнущим воском и одиночеством. Я уже мысленно составляла список дел: проверить, привезли ли свежие сливки, расплатиться с хлебопеком, попробовать новый рецепт сырного суфле…

Я уже натянула простое шерстяное платье — свой рабочий «мундир» леди Амброзии — и собиралась накинуть тёмный плащ, как дверь в мои покои бесшумно отворилась. На пороге стоял Даррион.

Сердце у меня ёкнуло и провалилось куда-то в пятки. Он никогда не заходил ко мне так рано. Никогда. Его высокая фигура заслонила слабый утренний свет из коридора. Он был одет в чёрные, лишённые каких-либо украшений одежды, а на его лице — ни тени приветствия. Только мрачная, тяжёлая, как грозовая туча, холодность.

— Леди Ортан, — его голос прозвучал низко и безразлично, но в нём чувствовалась стальная пружина, готовая распрямиться.

— Ваше Величество, — я опустила голову в формальном реверансе, сжимая в кармане плаща ключ от потайной двери. Мозг лихорадочно соображал: Почему он здесь? Что случилось? Он что-то знает?

Он вошёл, не спрашивая разрешения, и дверь закрылась за ним с тихим, но зловещим щелчком. Его взгляд, тяжёлый и пронзительный, скользнул по моему простому платью, по плащу в моих руках, по неприбранной постели.

— Вы, кажется, собирались на прогулку, — заметил он. — Столь ранний час для светских визитов. Или, быть может, у Вас иные… встречи?

В его тоне сквозила такая откровенная, леденящая подозрительность, что у меня перехватило дыхание. Он думал… Боги, о чём он только мог подумать?

— Я… я плохо спала, Ваше Величество, — попыталась я соврать, но голос дрогнул. — Хотела подышать воздухом в саду.

— В саду, — он медленно повторил, словно пробуя это слово на вкус и находя его отвратительным. — Странно. Мои люди сообщают, что в последнее время Вы стали проявлять необычную… активность. Часто покидаете покои на рассвете. Возвращаетесь с запахом… дыма и специй. Странный аромат для императрицы.

Он сделал шаг вперёд. Воздух вокруг него словно сгустился, стал тяжёлым, давящим.

— И сегодня утром, — его голос упал до смертельно опасного шёпота, — меня посетил господин Люсьен Дюваль. С просьбой об аудиенции. Для некой… леди Амброзии. Владелицы той самой таверны, что у всех на устах. Он просил моё покровительство для неё, утверждая, что её заведение стало жертвой грязных интриг. И в описании этой дамы… я узнал некоторые черты. Черты, которые мне стали до боли знакомы за последние недели.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Люсьен! Он пытался помочь, но его помощь обернулась катастрофой! Даррион не просто подозревал. Он складывал пазл. И картинка вырисовывалась ужасающая.

— Вы думаете, что я… что эта Амброзия… — я не могла даже выговорить эту чудовищную мысль.

— Я думаю, что совпадения слишком часты, чтобы быть случайными, — отрезал он, и в его золотых глазах вспыхнул настоящий, драконий огонь. — Я думаю, что моя супруга, императрица Игнисской Империи, тайно покидает дворец под покровом ночи и ведёт какую-то тёмную, двойную жизнь! С Дювалем в качестве покровителя! Объяснитесь. Сейчас же.

Ярость. Чистая, белая, всепоглощающая ярость поднялась во мне, смывая страх и осторожность. Он не просто оскорблял меня. Он оскорблял всё, чего я добилась своим трудом. Он называл моё «Гнездо» — мой дом, моё спасение, дело всей моей жизни — «тёмной жизнью».

— Да как Вы смеете? — слова вырвались из меня не криком, а низким, дрожащим от негодования шёпотом. Я выпрямилась во весь рост, сжимая плащ в кулаках. — Вы… Вы позволяете себе являться сюда с подобными… гнусными подозрениями? Осмеливаетесь бросать мне в лицо обвинения в… в ТАКОМ?

Я сделала шаг навстречу, не в силах сдержать себя. Глаза мои, наверное, пылали, как угли в горящем камине.

— Вы, который держит меня здесь как позорную узницу, который не удостоил меня даже взглядом на нашей собственной свадьбе, который считает, что моё единственное предназначение — молча сидеть и украшать собой ваш трон! Вы думаете, что у меня хватит духу, времени или ЖЕЛАНИЯ на какие-то тайные романы? С Дювалем или с кем бы то ни было ещё? Вы думаете, что я, Каэлина Ортан, способна на ПОДОБНОЕ?

Я была так близко, что видела, как сузились его зрачки. В его глазах промелькнуло что-то — шок? Гнев? Но я не останавливалась.

— Я, — ткнула я себя пальцем в грудь, — провожу ночи, пытаясь сохранить хоть каплю своего достоинства в этом позолоченном болоте! Я веду отчаянную борьбу за то, чтобы не сойти с ума от скуки и унижений! И всё это время Вы, вместо того чтобы увидеть в своей жене человека, предпочитаете видеть в ней… изменщицу и интриганку⁈

Я тяжело дышала, грудь вздымалась. В комнате повисла тишина, густая, наэлектризованная, полная невысказанных обид и ярости.

Даррион смотрел на меня. Его лицо было непроницаемой маской, но в глубине тех расплавленных золотых озер бушевала настоящая буря. Он ожидал страха, оправданий, лепета. А я выплеснула ему свою ярость прямо в лицо, не стесняясь.

— Ваша ярость… красноречива, — наконец произнёс он, и его голос потерял часть своей ледяной убеждённости.

— Это не ярость, Ваше Величество, — выдохнула я, отступая и чувствуя, как дрожь проходит по всему телу. — Это возмущение. Глубокое и оскорблённое. Я бы никогда… — мой голос дрогнул, но я заставила себя закончить, глядя ему прямо в глаза, — … никогда не опустилась до того, в чём вы меня подозреваете. У меня есть гордость. Даже если Вы в этом сомневаетесь.

Он ещё несколько секунд молча смотрел на меня, и буря в его глазах понемногу утихала, сменяясь сложным, нечитаемым выражением.

— Что ж, — сказал он наконец. — Возможно, я… поторопился с выводами. — Эти слова дались мужчине явно нелегко. — Но Ваше поведение остаётся более чем подозрительным. И чтобы развеять все сомнения раз и навсегда, Вы не покинете дворец без моего личного сопровождения или охраны. На неопределённое время.

Это был приговор. Мне перекрывали кислород. Лишали «Гнезда».

— Кроме того, — продолжил дракон, и в его тоне вновь появилась привычная властность, — через три дня состоится церемония подписания торгового пакта с Серебряными Королевствами. Вечерний приём будет иметь критическое значение. И Вы, как императрица, возглавите его. Я ожидаю безупречности. Внешней, во всяком случае. Считайте это… проверкой вашей лояльности.

Он развернулся и вышел, оставив меня стоять посреди комнаты с комом ярости и отчаяния в горле. Он не извинился. Он просто сменил тактику. Теперь я была не подозреваемой в измене, а пленницей под домашним арестом. И в довершение всего — мне предстояло блистать на самом важном мероприятии сезона, когда всё во мне кричало от бессилия и гнева.

Я медленно опустилась на стул, уткнувшись лицом в шершавую ткань плаща. Пахло пылью, дорогой и «Гнездом». Моим «Гнездом», до которого я теперь, возможно, не доберусь.

Теперь у меня было две войны. Одна — с ван Дорном, за моё дело, которое осталось без своей хозяйки. Другая — с моим собственным мужем, за мою свободу и честь. И та, и другая требовали от меня быть сильной, умной и безжалостной. Что ж, я научилась бороться с крысами и интриганами. Теперь предстояло научиться сражаться с драконом в его же логове. И, чёрт возьми, я была готова дать ему бой. На этом чёртовом приёме я буду так безупречна, что он пожалеет о своих подозрениях. А потом… потом я найду способ вернуться домой. В «Гнездо».

Глава 33

Опустошение от утреннего визита Дарриона было таким всепоглощающим, что я просидела неподвижно почти час, уставившись в стену. Мысли метались, как пойманные в ловушку птицы: «Гнездо» осталось без защиты, ван Дорн не дремлет, приём, этот чёртов приём… Меня будто посадили под домашний арест в моих же позолоченных покоях.

Паника подкатила к горлу, горькая и безжалостная. Я не могла дышать. Я закрыла глаза, пытаясь ухватиться за что-то знакомое, за какой-нибудь ментальный якорь. И он нашёлся. Запах. Не призрачный аромат духов или дворцовой пыли, а густой, тёплый, живой запах дрожжевого теста, который я оставила вчера вечером в «Гнезде» для утренних булок. Этот запах был реальнее всех мраморных стен вокруг.

Нет. Я не сдамся. Если дракон загнал меня в клетку, я буду управлять своей империей изнутри неё. У меня ещё оставались козыри. И главный из них — Ингрид.

Я позвонила в колокольчик. Когда испуганная служанка появилась на пороге, я подняла на неё взгляд, в котором не осталось и тени растерянности. Только стальная решимость.

— Ингрид, — сказала я, и мой голос прозвучал спокойно и властно. — Закрой дверь. У нас с тобой серьёзный разговор.

Она послушно закрыла дверь и замерла в ожидании, склонив голову.

— Его Величество счёл нужным ограничить мои передвижения по дворцу, — начала я, следя за её реакцией. На её лице промелькнул испуг. — Это значит, что я не смогу посещать «Гнездо» в ближайшее время.

Ингрид ахнула, прижав руку ко рту.

— Но… леди Ортан! Там же…

— Именно, — кивнула я. — Там всё наше дело. Наша… империя. И она не может оставаться без императрицы. Поэтому, Ингрид, я назначаю тебя исполняющей обязанности управляющей таверной «Гнездо Дракона».

Она отшатнулась, словно я предложила ей поймать молнию голыми руками.

— Я⁈ Управляющей? Но, леди Ортан, я… я всего лишь служанка! Я не смогу!

— Сможешь, — отрезала я твёрдо. — Ты умна, ты наблюдательна, и ты единственная, кому я могу доверять в этом дворце безоговорочно. Ты знаешь всех наших поставщиков, ты видела, как я веду дела. Теперь ты будешь делать это сама.

Я подошла к своему секретеру и начала составлять список. Ингрид осторожно подошла, словно боязливый лесной зверёк, и заглянула в бумаги в моих руках.

— Во-первых, — я говорила быстро и чётко, — ты будешь приходить ко мне каждый вечер после закрытия таверны с отчётом. Подробным. Ты будешь рассказывать всё: сколько было клиентов, какая выручка, какие были проблемы, что говорили гости. Всё. Ты будешь моими глазами и ушами.

— Во-вторых, поставщики. — Я протянула ей первую пачку заранее заготовленных мной писем. — Это распоряжения для Боргара, Фреи и молочника Элвина. Ты передашь их лично в руки. Боргару скажешь, что нам нужно мясо для нового блюда — томлёной баранины с розмарином. Пусть не дерёт цену. Фрее передашь, что я недовольна качеством последней партии лука, и пусть в следующий раз привезёт получше. Элвину напомни о его обещании насчёт скидки за регулярные поставки.

Ингрид, бледная, но собранная, кивала, заучивая каждое слово.

— В-третьих, команда. — Это было самое сложное. — Марте скажи, что я ценю её труд, и, если она будет следить за чистотой так же безупречно в мое отсутствие, я выплачу ей премию. Лису и Эльзе — что они молодцы, но чтобы не ленились. И… призракам.

Я опустила голос до шёпота.

— Лео должен стать твоими главными помощником. Он может проникать куда угодно, он слышит все разговоры. Пусть продолжает следить за слухами и докладывает тебе о любой подозрительной активности возле «Гнезда». Леди Изабелла… — я вздохнула, — … пусть продолжает свою «пропаганду», но в более сдержанном ключе. Скажи ей, что её миссия — создавать атмосферу уюта и защищать репутацию заведения. А Аристарху… — я замялась, — … скажи, что на него ложится величайшая ответственность — охрана наших рубежей. Пусть следит за порядком, но… без фанатизма. Никаких катапульт.

Ингрид слушала, широко раскрыв глаза, и я видела, как в них загорается не только страх, но и искорка азарта. Она из простой служанки превращалась в тайного агента, в полководца на моём невидимом фронте.

— А… а кофе? — робко спросила она. — И новые блюда? Я не умею готовить так, как Вы.

— С кофе будет сложнее, — признала я. — Пепсомара я с собой не забрала, он остался в «Гнезде». Тебе придётся учиться обжаривать зёрна на обычном огне. Я напишу тебе подробную инструкцию. Что касается еды… — я вручила ей толстую тетрадь, испещрённую моими пометками. — Это основные рецепты. Супы, рагу, соусы. Там всё расписано до мелочей. Следуй им, и всё получится. А для особо сложных блюд… ты можешь приходить ко мне, и мы будем разбирать их вместе. К тому же, я обучала Эльзу готовке. Ты соединишь теорию, она — практику, и вместе вы справитесь.

Я обняла её за плечи, глядя ей прямо в глаза.

— Ингрид, я верю в тебя. «Гнездо» — это не просто таверна. Это наш дом. Наше детище. Мы не можем позволить ему погибнуть из-за каприза дракона. Поэтому я официально освобождаю тебя от работы моей служанки во дворце. И если кто-нибудь что-то тебе предъявит, отсылай его ко мне.

Девушка выпрямилась, и в её позе появилась невиданная ранее твёрдость.

— Я не подведу Вас, леди Ортан. Я сделаю всё, что смогу.

— Отлично. Теперь иди. И помни — отныне ты не служанка. Ты — леди Ингрид, временная управляющая «Гнезда Дракона». Веди себя соответственно.

Она кивнула, сунула все бумаги в складки своего платья и выскользнула из покоев с видом заговорщика, несущего государственную тайну.

Оставшись одна, я почувствовала не облегчение, а тяжесть новой ответственности. Я только что отдала своё детище в руки двадцатилетней девушки. Но иного выхода не было.

Теперь предстояло второе сражение — подготовка дворцового приёма. Я приказала позвать ко мне главного дворецкого, распорядителя кухни и старшего цветовода. Когда они явились — надменные, привыкшие к тому, что императрица не интересуется подобными мелочами, — я встретила их, сидя в кресле с видом полководца перед битвой.

— Господа, — начала я, окидывая их холодным взглядом. — Приём в честь посольства Серебряных Королевств должен быть безупречным. Начнём с меню.

Распорядитель кухни, солидный с внушительным пузом мужчина по имени Герман снисходительно улыбнулся.

— Не извольте беспокоиться, леди Ортан. Всё уже подготовлено. Устрицы, фазаны, трюфели…

— Скучно, — перебила я его. — Послы Серебряных Королевств — народ суровый, ценящий простую и сытную пищу. Уберите устриц. Добавьте запечённую целиком телятину с корнеплодами. И томлёную баранину в красном вине. И чтобы хлеб был не только белый, но и чёрный, с тмином. — Я видела, как его лицо вытянулось. Распорядитель кухни выглядел так, будто был оскорблён в лучших чувствах.

— Но, леди Ортан, это же… еда для простолюдинов!

— Это еда, которая позволит северянам насытиться и напомнит о тёплом доме, — парировала я. — И она произведёт большее впечатление, чем Ваши пресные фазаны. Второе — оформление.

Я обратилась к цветоводу, тощему, особенно на контрасте с Германом, мужчине, с «цветочным» именем Виегис:

— Никаких роз и лилий. Холодные цвета. Синие дельфиниумы, белые гортензии, серебристая полынь. Мы должны создать атмосферу их северных земель. И чтобы везде горели свечи. Магический свет слишком бездушен.

Дворецкий, старый и чопорный мужчина, прочистил горло.

— А насчёт рассадки гостей, леди Ортан? И музыки?

— Рассадку я изучу сама, позже. Что касается музыки… — я улыбнулась. — Пусть играют не только менуэты, но и что-то более… ритмичное. Народные танцы. Послы должны почувствовать, что в Игнисской Империи есть не только церемонии, но и жизнь.

Они ушли, потрясённые и, я надеюсь, напуганные. Я не просила. Я приказывала. Впервые за всё время я использовала свой титул не как украшение, а как оружие.

Вечером, когда я уже заканчивала изучать генеалогические древа гостей, чтобы никого не посадить рядом с заклятым врагом, дверь скрипнула. Вошла Ингрид. На её лице была усталость, но также и странное, новое выражение — достоинство.

— Леди Ортан, — она сделала небольшой реверанс, но на сей раз он выглядел не как жест покорности, а как знак уважения между коллегами. — Отчёт за день.

И она начала рассказывать. О том, как Боргар ворчал, но принял заказ. Как Фрея, заругавшись, пообещала лучший лук. Как Эльза чуть не подожгла кухню, пытаясь повторить мой рецепт соуса, но в итоге справилась. Как Лео подслушал, что ван Дорн в ярости из-за того, что «какая-то девчонка» управляет таверной, и не знает, как к этому подступиться.

Я слушала её, и понемногу ледяная хватка страха вокруг моего сердца ослабла. Да, я была в заточении. Но моя империя жила. Она дышала, работала, сражалась. И управляла ею теперь не просто служанка, а леди Ингрид. И глядя на её повзрослевшее лицо, я понимала — возможно, это было лучшее решение, которое я приняла за последнее время.

Дракон думал, что, заперев меня, он одержал победу. Но он не учёл, что даже в клетке можно продолжать править. И что у его императрицы, пусть даже и нежеланной, есть своя тайная империя. Посмотрим ещё, кто кого, Даррион!

Глава 34

Следующие дни пролетели в вихре, сравнимом разве что с моими самыми загруженными вечерами в «Гнезде», но помноженными на масштаб целой империи и её чопорный этикет. Мои покои превратились в штаб-квартиру по подготовке к приёму. Здесь постоянно сновали слуги, дворецкие, портные и даже главный садовник Виегис, который смотрел на меня так, будто я лично потребовала выкорчевать его любимый розарий и засадить его картошкой.

Утром второго дня моего заточения я сидела за своим письменным столом, заваленным свитками с гербами и генеалогическими древами знатных родов Империи и Серебряных Королевств. Это напоминало попытку разгадать кроссворд, составленный сумасшедшим, где неверная буква могла привести к международному скандалу.

— Графа Монтвиля ни в коем случае нельзя сажать рядом с герцогом де Ланжем, — бормотала я себе под нос, водя пальцем по пергаменту. — Они из-за утиного озера двадцать лет воюют… А баронессу фон Хейм… Боги, да она на дуэли вызвала тётку посла десять лет назад! Куда её деть⁈

В этот момент дверь приоткрылась, и внутрь просунулась встревоженная физиономия Ингрид.

— Леди Ортан, простите за беспокойство… — проронила она.

— Ингрид, я очень рада тебя видеть, — не отрываясь от карты рассадки, проворчала я. — Ты уже пятый раз за утро. Что случилось? Снова Боргар? Он опять пытается впарить нам ту самую «особо нежную» говядину, что на вид и на ощупь напоминает подошву сапога?

— Хуже, — прошептала она. — Лео… он пытался «помочь» с сервировкой. И… ну… он решил, что было бы элегантно, если бы вилки парили над столом и сами подлетали ко рту гостей. Мы еле уговорили его, что это может вызвать… непонимание.

Я зажмурилась, представив эту картину. В моих мыслях, напоминавших сейчас кашу из дворцовых имён и списка блюд, это выглядело так: посол тянется за вилкой, а она улетает от него с весёлым писком Лео.

— Скажи Лео, что его креативность я ценю, но пусть пока ограничится созданием лёгких сквозняков, которые будут шевелить занавески. Эффектно и безопасно. Что ещё?

— Эльза пересолила суп, — выдавила Ингрид. — Говорит, что это она «по старому рецепту, который вы ей показывали». Я попробовала… леди Ортан, им можно солить дороги зимой.

— Передай Эльзе, что если она хочет научиться готовить, а не творить заклинания на уничтожение вкусовых рецепторов, пускай делает ВСЁ в точности так, как написано в моей тетради. Без импровизаций. Иди, справляешься прекрасно.

Ингрид кивнула и скрылась. Я снова погрузилась в пучину аристократических распрей. Через полчаса я наконец родила план рассадки, который, как мне казалось, минимизировал риски открытых столкновений. Я позвала дворецкого и вручила ему свиток.

— Вот окончательный вариант, — сказала я с видом полководца, отдавшего судьбоносный приказ. — Никаких отклонений.

Мужчина пробежался по бумаге взглядом, и его кустистые брови поползли вверх.

— Но… леди Ортан… разместить посла рядом с леди Меланисой Вентрис? Она же…

— Она остроумна, красива и не связана ни с одним из внутриимперских конфликтов, — отрезала я. — Она — идеальная соседка, чтобы развлечь гостя. Если, конечно, она не решит, что её шпильки в его адрес — это и есть светская беседа.

Дворецкий, кажется, был впечатлён моим коварством. Он молча кивнул и удалился.

Дальше настал черёд главного цветовода. Он явился с эскизами цветочных композиций, от которых слезились глаза и вяли уши от вычурности.

— Нет, — заявила я, тыкая пальцем в рисунок некоего «каскада из белых орхидей, переплетённых серебряной лозой». — Выглядит так, будто над ним плакала компания унылых фей. Мне нужно суровое великолепие. Как в Серебряных Королевствах. Еловые ветви. Шишки. Ягоды рябины. Мхи. И свечи. Много свечей. Чтобы пахло хвоей и мёдом, а не парфюмерной лавкой.

Цветовод Виегис ушёл, бормоча что-то о «варварских вкусах», но я знала, что он исполнит приказ. Аристократия обожает всё, что пахнет «подлинностью», особенно если эта подлинность тщательно срежиссирована.

Потом ко мне пришла главная портниха с моим платьем для приёма. Оно было… огромным. Сапфировый бархат, усыпанный бриллиантовой вышивкой, с таким кринолином, что в нём, не касаясь стен, можно было проехать на маленькой лошадке.

— Это платье кричит: «Смотрите на меня, я императрица, и мне нечем заняться, кроме как таскать на себе состояние небольшого княжества!» — констатировала я. — Уберите половину рюшей и весь этот хрустальный зоопарк. И кринолин сделайте меньше. Я хочу иметь возможность пройти в дверь, а не разбирать проём.

Портниха чуть не расплакалась, но я была неумолима. У меня не было времени на глупости.

В перерывах между этими битвами я принимала Ингрид. Её визиты стали для меня глотком свежего, настоящего воздуха.

— Леди Ортан, Марта отчитала Аристарха за то, что он пугал клиентов, внезапно материализуясь внутри буфета! Она сказала, что если он не прекратит, то выгонит его метлой! А он так оскорбился!

— Прекрасно, — ухмыльнулась я. — Наконец-то кто-то может им управлять. Дальше.

— Лео подслушал, что ван Дорн в ярости. Он не понимает, почему «Гнездо» всё ещё работает и даже стало популярнее. Он подозревает, что у вас есть могущественный покровитель!

— Пусть подозревает, — усмехнулась я. — Это будет держать его в тонусе.

— А Пепсомар… — Ингрид потупила взгляд. — Он скучает. Сидит на Вашем любимом стуле на кухне и грустно посвистывает. И отказывается помогать с обжаркой кофе. Похоже, что без Вас ему это неинтересно.

Эти слова кольнули меня в самое сердце острее, чем любые интриги. Мой малыш скучал по мне. Но я совершенно не имела возможности вырваться к нему. Как бы намекнуть Пепсомару, что нужно немного потерпеть — и скоро я приду? И тут меня осенило. Я бросилась к гардеробному шкафу и начала рыться в нём под взглядом ничего не понимающей Ингрид. Затем я вытащила свой плащ, который надевала по вечерам, и шейный платок и протянула их служанке-помощнице:

— Эти вещи пропахли моим запахом. Может, он немного подбодрит нашего дракончика?

Ингрид осторожно взяла их:

— Хорошо, леди Ортан, я немедленно отнесу их к нему.

К вечеру второго дня всё было готово. Меню утверждено, рассадка составлена, декор — суров и величествен, платье — перешито и теперь выглядело элегантно и мощно, а не как новогодняя ёлка. Я отправила последнего слугу, отдала последнее распоряжение и, наконец, осталась одна.

Я стояла посреди своих покоев и чувствовала, как по телу разливается свинцовая усталость. Казалось, я провела не два дня, а два месяца в осаде. Я с трудом доплелась до кровати и рухнула на неё лицом вниз, не в силах даже раздеться. Мысли путались, перемешивая названия блюд, гербы и испуганное лицо Ингрид.

«Хотя бы с Ингрид всё в порядке, — промелькнуло в голове. — Она справляется. Моё „Гнездо“ в безопасности…»

И тут дверь снова скрипнула. Я простонал, не поднимая головы.

— Ингрид, ради всех драконов, если это не пожар, война или Боргар с его подошвой, я сейчас сама кого-нибудь убью…

В ответ послышался тихий, радостный писк.

Я медленно перевернулась. На пороге стояла Ингрид, а у её ног, переминаясь с лапки на лапку и виляя хвостом, сидел Пепсомар с моим шейным платком в зубах. Его большие голубые глаза сияли в полумраке.

— Он так скучал, леди Ортан, — прошептала Ингрид. — Сегодня весь вечер ходил за мной по пятам, тыкался носом в Ваш плащ, грыз платок и тихо попискивал. Я… я подумала, что, может быть… ненадолго…

Я не смогла сдержать улыбки. Вся усталость будто испарилась. Я протянула руки.

— Иди ко мне, малыш.

Пепсомар с радостным, душераздирающим визгом взлетел и врезался мне в грудь, принявшись тыкаться горячим носиком в шею и издавать мурлыкающие звуки, смешанные с повизгиванием. Он обнимал меня своими маленькими крыльями, а его хвост обвился вокруг моей руки.

— Я знала, что это рискованно, — сказала Ингрид, наблюдая за этой сценой с улыбкой. — Но он так просился.

— Ты поступила правильно, — прошептала я, зарываясь лицом в мягкую чешую Пепсомара. Он пах дымом, кофе и домом. — Спасибо.

Ингрид кивнула и на цыпочках вышла, оставив нас одних.

Я устроилась поудобнее, укрывшись одеялом. Пепсомар устроился у меня на груди, положив голову на лапки, и через пару минут его ровное, довольное посапывание заполнило комнату. Я гладила его по спинке, чувствуя, как напряжение последних дней понемногу отпускает.

Да, завтра меня ждал самый важный приём в моей жизни. Да, Даррион всё ещё смотрел на меня с подозрением. Да, ванДорн не оставил своих планов. Но в эту минуту, с тёплым, доверчивым комочком на груди, я чувствовала себя не узницей и не императрицей. Я чувствовала себя просто… Каэлиной. Той, у кого есть дом, пусть и вдали, и те, кто её любит. И ради этого стоило сражаться. Хотя бы для того, чтобы однажды заснуть вот так навсегда — в своём настоящем «Гнезде», а не в этой позолоченной клетке.

И под убаюкивающее посапывание дракончика я наконец погрузилась в глубокий, исцеляющий сон.

Глава 35

Великий зал Драконьего Шпиля сиял, как гигантская драгоценность, огранённая светом тысяч свечей. Хрустальные люстры, обычно скрытые в полумраке, пылали, отбрасывая на стены, увешанные тёмно-синим бархатом, мириады радужных зайчиков. Воздух был густым и насыщенным сложными ароматами — не цветочным, а хвойным, с нотками мёда, воска и дымка от каминов. Я стояла наверху парадной лестницы, делая глубокий вдох. Моё «суровое великолепие» сработало — зал напоминал не вычурный будуар, а тронный зал могущественного северного короля.

Само платье было моим личным триумфом. Глубокий сапфировый бархат, почти чёрный при тусклом свете и вспыхивающий синим огнём при движении. Никаких рюшей. Только чёткие линии, подчёркивающие талию, и тонкая серебряная вышивка по подолу, изображающая не цветы, а стилизованные снежинки и сосновые ветви. В волосах — не диадема, а простой серебряный обруч. Я выглядела не как украшение, а как правительница. И по лицам придворных, встречавших меня на лестнице, я видела — они это чувствуют.

Но главным моим оружием был не наряд. Это был грим. Дюваль, заходя в «Гнездо», как-то обмолвился Ингрид, что он будет на этом приёме, так как на подписании торговых пактов с Серебряными королевствами должны присутствовать все богатые купцы. Поэтому мне нужно было замаскироваться. Я использовала самую светлую пудру, какую только нашла, скрыв румянец волнения и все следы усталости. Щёки стали фарфоровыми, почти болезненными. Губы же я подчеркнула яркой, почти киноварной помадой, а глаза накрасила тушью так, что они казались огромными и чуть неестественными, как у фарфоровой куклы. Я изучила себя в зеркало — образ был ярким, отстранённым и совершенно не похожим на ту запылённую, оживлённую женщину с запахом кофе, которой я была в «Гнезде». Даже голос я тренировала делать тоньше, выше.

Сделав последний вдох, я начала спускаться. Шёпот, пробежавший по залу, был приятной музыкой. Я шла, помня наказы Изабеллы: «Взгляд чуть поверх толпы, лёгкая, снисходительная улыбка. Вы не просите одобрения, Вы его дарите».

Первым, кого я узнала в толпе, был Люсьен Дюваль. Он стоял с бокалом вина, беседуя с каким-то сановником. Его взгляд скользнул по мне, задержался на секунду с вежливым любопытством, а затем вернулся к собеседнику. Он не узнал меня. Победа! Сердце забилось радостно.

Затем мой взгляд уловил Сигизмунда ван Дорна. Он стоял поодаль, его тощее тело было облачено в нелепо богатый камзол, расшитый золотыми нитями. Он смотрел на зал с откровенным презрением, но, когда его глаза встретились с моими, в них мелькнуло нечто — не узнавание, а скорее досада. Ему не нравилась эта эстетика. Ему не нравилось, что его обошли. Он не видел во мне Амброзию, он видел соперника, и это было даже лучше.

И, наконец, Даррион. Он восседал на своём чёрном обсидиановом троне в конце зала. В тёмных, лишённых украшений одеждах, он казался центром этого сияющего мира, его тёмным солнцем. Его драконий взгляд был тяжёлым и оценивающим. Он наблюдал. Когда наши взгляды встретились, я не опустила глаза. Я позволила себе лёгкий, почти невесомый кивок. Он в ответ медленно моргнул, и мне показалось, что уголок его губ дрогнул на миллиметр. Он заметил перемену. Он заметил мою маску. И, кажется, оценил её.

Приём начался. Музыканты, следуя моим указаниям, играли не только менуэты, но и ритмичные народные мелодии. Сначала аристократы смотрели с недоумением, но потом несколько молодых придворных пустились в пляс, и лёд был сломан. Зал ожил.

Но главным хитом стало, конечно, угощение. Когда слуги начали разносить гигантские блюда с запечённой телятиной, томлёной бараниной и дымящимися пирогами, по залу пронёсся одобрительный гул. Послы Серебряных Королевств, суровые мужчины в мехах и серебре, смотрели на еду с нескрываемым удовольствием.

— Наконец-то! — громко произнёс один из них, высокий седовласый воин, вонзая вилку в кусок мяса. — Еда, а не украшение! В ваших землях, Ваше Величество, наконец-то появился человек, понимающий толк в настоящей пище!

Я видела, как спина Дарриона выпрямилась. Он кивнул послу, и его взгляд на секунду снова нашёл меня в толпе. В нём было нечто новое — не подозрение, а… признание. Быстрое, как вспышка, но настоящее.

Именно в этот момент ко мне подплыла Меланиса. Она была, как всегда, прекрасна в платье цвета розового рассвета, но её улыбка была острее бритвы.

— Каэлина, дорогая! — воскликнула она, хватая меня за руку. — Какое преображение! Кто бы мог подумать, что в Вас скрывается такой… организаторский талант. Вы, наверное, днями не выходили из библиотеки, изучая наши обычаи и обычаи Серебряных Королевств? Это так трогательно, когда кто-то извне пытается… влиться.

Её слова были слаще мёда, но яд капал с каждого слога. Она намекала, что я чужачка, что всё это — лишь заученная роль.

Я не стала опускаться до её уровня. Я улыбнулась своей самой загадочной, «фарфоровой» улыбкой и посмотрела на неё сверху вниз, хотя мы были одного роста.

— О, Меланиса, — сказала я своим новым, тонким голосом. — Когда имеешь вкус, не нужно ничего изучать. Это как дыхание. Или чувство ритма. — Я многозначительным взглядом скользнула по её ногам, которые в такт музыке слегка притоптывали. — Некоторым, увы, это не дано от природы.

Она вспыхнула, как маков цвет. Её улыбка стала напряжённой. Эта змея хотела что-то сказать, но в этот момент к нам подошёл седовласый посол, возглавлявший представителей Серебряных Королевств, Гимильер.

— Ваше Высочество, — он склонил голову. — Позвольте выразить восхищение. Этот соус к баранине… в нём есть нотки можжевельника. Это напомнило мне о доме. Большое спасибо.

— Можжевельник и немного тмина, Ваша Светлость, — легко ответила я. — Чтобы подчеркнуть дикий дух мяса, а не перебить его.

Посол улыбнулся, его суровое лицо смягчилось. Меланиса, видя, что её атака провалилась, с фальшивым смешком ретировалась.

Весь вечер я была настороже. Я парировала колкости, поддерживала лёгкие беседы, следила за тем, чтобы гости были довольны. Я видела, как Даррион наблюдает за мной. Его взгляд был тяжёлым, неотрывным. Он видел, как я управляю залом, как легко общаюсь с послами, как заставляю смеяться даже самых угрюмых генералов. Он видел маску, но начинал подозревать, что под ней скрывается нечто большее, чем он предполагал.

И я, в свою очередь, наблюдала за ним. Видела, как к нему подходят царедворцы с льстивыми улыбками, а в их глазах читается ложь и жажда власти. Видела, как его советники, в числе которых был и тот самый тощий маг из библиотеки, что-то нашептывают ему на ухо, и лицо Дарриона становится ещё суровее. Он был как скала, о которую разбивались волны интриг. Но даже скалы со временем подтачиваются. В его позе, в мимолётной тени усталости, скользившей по его лицу, когда он думал, что никто не видит, я вдруг увидела не всемогущего дракона, а человека. Очень уставшего, очень одинокого человека, запертого в своей власти, как я — в своём титуле.

И это осознание вызвало во мне странный отклик. Не жалость. Симпатию. И не только её. Когда он в очередной раз повернул голову, и свет свечей выхватил его резкой, идеальный профиль, сильные руки, сжимавшие подлокотники трона, я почувствовала невольный трепет. Это было физическое влечение, острое и неожиданное. Ненависть и обида никуда не делись, но теперь к ним добавилось это — осознание его мужской красоты и странное желание… коснуться. Сбросить с него этот груз. Увидеть, каким он мог бы быть без него.

Приём подходил к концу. Гости, сытые и довольные, начали расходиться. Послы лично благодарили Дарриона, и я видела, как он, впервые за вечер, расслабил плечи. Миссия была выполнена. Империя не опозорилась.

И тогда он подошёл ко мне. Он остановился в двух шагах, его золотые глаза пристально изучали моё лицо, будто пытаясь заглянуть под слой пудры и краски.

— Леди Ортан, — его голос был низким, без прежней ледяной струйки. — Приём был… безупречен. Вы превзошли все ожидания.

— Я лишь выполнила свой долг, Ваше Величество, — ответила я, опуская голову, но глядя на него исподлобья.

— Долг, — он повторил это слово, и в его интонации снова промелькнула тень иронии. — Возможно. Но это был долг, исполненный с талантом. Я признаю это.

Он сделал паузу, его взгляд скользнул по моему яркому макияжу.

— И, кажется, я был излишне строг в своих предыдущих… распоряжениях, — сказал он наконец. — Ограничения на Ваше передвижение по дворцу и его окрестностям снимаются. Вы свободны выходить, когда пожелаете. В разумных пределах, разумеется.

Сердце заколотилось в груди, как сумасшедшее. Свобода! Он вернул мне свободу! Пусть и не полную, но это был шаг. Огромный шаг!

— Благодарю вас, Ваше Величество, — я сказала, и на этот раз в моём голосе не было ни фальши, ни наигранности. Только искреннее облегчение.

Он кивнул, ещё секунду постоял, словно что-то обдумывая, а затем развернулся и ушёл. Его уход был таким же властным, как и появление, но теперь в нём не было угрозы. Было… признание.

Я осталась стоять одна в постепенно пустеющем зале. Запах хвои, еды и воска смешивался в голове с чувством головокружительной победы и странной, сладкой тревоги. Он снял ограничения. Почему? Потому что я хорошо справилась? Или потому, что, увидев меня такой — сильной, собранной, способной, — он начал сомневаться в своих прежних оценках?

Я медленно пошла к выходу, сбрасывая с плеч невидимое напряжение вечера. Я выиграла эту битву. Я получила то, что хотела. Но теперь, глядя на удаляющуюся спину дракона, я понимала, что война только начинается. И эта война будет вестись не только за моё «Гнездо», но и за что-то ещё, чего я пока не могла понять. За внимание этих золотых глаз. За право быть увиденной не как «нежеланная императрица», а как женщина, которая стоит рядом с ним. И от этой мысли по спине пробежал одновременно и страх, и пьянящий восторг.

Глава 36

Возвращение в «Гнездо» было похоже на глоток чистого, холодного воздуха после удушливой атмосферы дворцовых покоев. Дверь с колокольчиком, пропустив меня внутрь, будто вздохнула с облегчением. Воздух, густой и плотный, ударил в ноздри — не приторный аромат духов и пыли, а живой, многослойный букет: дым от очага, хлебная кислинка, сладковатый дух томлёного мяса и, конечно, горьковатая, бодрящая нотка кофе. Это был запах жизни. Моей жизни.

Меня встретили не как императрицу, а как своего. Лео, завидев меня, с визгом пронзил стену и принялся танцевать в воздухе, роняя невидимые конфетти. Аристарх с балки одобрительно крякнул: «Вот и наш главнокомандующий вернулся! Войска в сборе!» Леди Изабелла, томно паря у камина, заметила: «Дорогая, ты выглядишь… устало. Заточение, видимо, пошло на пользу твоей осанке, но явно не нервам». Даже Пепсомар, услышав мой голос, слетел с любимой балки и устроился у меня на плече, тычась мокрым носом в щёку и мурлыча, словно крошечный, перегретый моторчик.

Ингрид, увидев меня, сначала всплеснула руками, а потом, покраснев, попыталась сделать реверанс, но я просто обняла её.

— Спасибо, — прошептала я ей на ухо. — Ты была великолепна.

— Это Вы, леди Ор… леди Амброзия, — смущённо поправилась она, и в её глазах светилась гордость.

Я сбросила с себя дворцовые оковы — не только физические, но и ментальные. Надев свой старый, испачканный мукой фартук, я с наслаждением погрузила руки в миску с тёплым, податливым тестом. Это был мой медитативный ритуал. Каждый замес, каждый взмах ножом возвращал мне ощущение контроля, почвы под ногами. Здесь, среди этих грубых столов, глиняной посуды и призрачных проказников, я была не неудачливой императрицей, а хозяйкой. Творцом. Здесь меня уважали не за титул, а за дело.

И дело это шло в гору. Железная шкатулка с выручкой заметно потяжелела. Я решила вложить деньги в уют. Мы купили несколько добротных шерстяных покрывал для лавок, пару новых, более вместительных бочек для эля и несколько красивых, пузатых кувшинов для молока и сливок. Я заказала у того же кузнеца, что делал вывеску, несколько изящных подсвечников в виде обвивающих свечу драконов. «Гнездо» постепенно теряло налёт заброшенности и обрастало своим, уникальным шармом — грубоватым, но искренним.

Именно в разгар этой деятельной эйфории, когда я лично проверяла, как новые покрывала смотрятся на лавках, в таверну вошёл Люсьен Дюваль. Он был, как всегда, безупречен, но на сей раз его изысканная утончённость казалась чужеродной на фоне простой, кипучей жизни «Гнезда».

— Леди Амброзия, — он поклонился, и его взгляд, тёплый и заинтересованный, скользнул по моему фартуку. — Поздравляю. Кажется, буря миновала.

— Месье Дюваль? — я вытерла руки о фартук. — Что случилось?

— Сигизмунд ван Дорн, — произнёс он с лёгким удовольствием в голосе. — Потерпел сокрушительное фиаско. Его последняя авантюра — вложение в магические артефакты — провалилась. С молотка ушла значительная часть его состояния. Говорят, он в бешенстве и собирается покинуть Игнистад, чтобы «подлечить пошатнувшуюся репутацию». Полагаю, Ваше «Гнездо» он больше не побеспокоит.

Облегчение, сладкое и всепоглощающее, волной накатило на меня. Война была выиграна. Мы отстояли наш дом.

— Это прекрасные новости, — выдохнула я. — Спасибо вам, месье Дюваль, за Вашу поддержку.

— Всегда к вашим услугам, — он сделал паузу, и его взгляд стал глубже, заигрывающим. — Такая победа заслуживает достойного празднования. Может, позволите мне пригласить Вас на ужин? В более… уединённой обстановке. Без призраков и дракончиков.

Его намёк был прозрачен. Дюваль привлекателен, умён, галантен. И он видел во мне равную — успешную деловую женщину. Но что-то внутри меня, при виде его улыбки, оставалось холодным. Может, это была усталость. А может… что-то другое.

— Вы очень любезны, месье Дюваль, — я улыбнулась, но в голосе прозвучала вежливая, но твёрдая отстранённость. — Но, к сожалению, сейчас у меня слишком много дел. Новые поставки, ремонт… Вы понимаете.

На лице мужчины мелькнула тень разочарования, но он тут же скрыл её под маской светской учтивости.

— Конечно. Дело прежде всего. Но я не теряю надежды. До скорого, леди Амброзия.

Он ушёл, и я снова погрузилась в работу, но странное беспокойство осталось. Оно сгустилось, когда уже под самую ночь, когда большая часть гостей разошлась и в зале царила уютная, полумрачная тишина, дверь снова открылась.

Вошедший был закутан в тёмный, простой плащ с глубоким капюшоном, наброшенным на лицо. Он был высок и широк в плечах. Незнакомец двинулся к самому дальнему, тёмному углу зала и сел, спиной к стене, окидывая взглядом помещение. В его позе была не просто осторожность, а хищная, изучающая собранность. По спине у меня пробежали мурашки.

Я отложила тряпку, которой вытирала стойку, и медленно направилась к нему. Лео, завидев незнакомца, насторожился и скрылся в стене, готовый наблюдать. Пепсомар на моём плече насторожился и тихо заурчал.

— Добрый вечер, — сказала я, подходя к его столу. — Чем могу быть полезна?

Мужчина медленно поднял голову. Свет единственной свечи на столе выхватил из-под капюшона сначала сильный, резко очерченный подбородок, а затем… знакомые, до боли знакомые черты. Капюшон упал на плечи.

У меня перехватило дыхание. Сердце замерло, а затем рванулось в бешеной скачке, отдаваясь глухими ударами в висках. Это был Даррион.

Он сидел и смотрел на меня. Его лицо, лишённое обычной ледяной маски, было усталым и невыразительным. Но глаза… его золотые глаза горели в полумраке, как раскалённые угли. Они впивались в меня с такой интенсивностью, что мне стало физически жарко.

— Я бы хотел что-нибудь… на Ваш вкус… — он произнёс это медленно, и его низкий, бархатный голос, лишённый привычной повелительности, прозвучал непривычно тихо. Последнее слово — «леди Амброзия» — он растянул, вложив в него не вопрос, а утверждение. Факт. Он знал.

Я сглотнула комок, внезапно пересохшим горлом, и кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Развернувшись, я почти бегом ринулась на кухню, чувствуя, как дрожат колени.

Он пришёл. Он был здесь. В моём мире. В моём «Гнезде». Зачем? Чтобы арестовать? Унизить? Или… Ах, так вот почему Даррион снял с меня ограничения. Он хотел проверить. Он сложил два плюс два и всё понял… Какая же я дура, раз думала, что мне удалось его одурачить!

Я отбросила все мысли. Сейчас важно было только одно — еда. Я действовала на автомате, с хирургической точностью. Выбрала лучший кусок говяжьей вырезки, тот, что я припрятала для особого случая. Щедро поперчила крупномолотой смесью, обжарила на раскалённой сковороде до корочки, оставив внутри сочащийся кровью рубин. Подача должна была быть идеальной. Я выбрала тяжёлое деревянное блюдо, положила на него стейк, несколько обжаренных на том же жире помидорок черри и веточку розмарина. К нему — кувшин доброго, крепкого красного вина, того самого, что я приберегала для себя в особенно трудные дни.

Сделав глубокий вдох, я сама понесла заказ. Даррион сидел в той же позе, наблюдая, как я приближаюсь. Я поставила перед ним блюдо и кувшин.

— Пожалуйста, — сказала я, и голос мой прозвучал хрипло.

Он посмотрел на стейк, затем поднял глаза на меня. В золотых глубинах его зрачков плясали отблески пламени свечи.

— Сядьте, — это не был приказ. Скорее, больше похоже на… просьбу? Или тихое, но не оставляющее пространства для возражения распоряжение.

Я медленно опустилась на стул напротив него, спрятав дрожащие руки под столом. Он взял нож и вилку. Его движения были лаконичными и точными, будто отточенными тысячами часов тренировок. Он отрезал кусок мяса, поднёс его ко рту. Я следила, затаив дыхание, за каждым микродвижением его лица.

Он прожевал. Помолчал. Его взгляд, устремлённый в пространство, стал острее. Император отрезал ещё один кусок. И ещё. Он ел молча, с сосредоточенным, почти животным вниманием, полностью погрузившись в ощущения. Даррион не проронил ни слова, но по едва уловимому расслаблению его могучих плеч, по тому, как блеск в его глазах из холодного стал тёплым, почти живым, я поняла — ему нравится. Нравится по-настоящему. Его внутренний дракон, ценитель простой, мощной пищи, был удовлетворён.

Пока он ел, я украдкой рассматривала его. Простая льняная рубаха, грубый кожаный жилет. Он снял с себя все регалии, всю броню, весь налёт императорского величия. Он пришёл сюда не как повелитель, а как… кто? Как мужчина? Как соперник? Как любопытствующий? Его близость была оглушительной. Я чувствовала исходящее от него тепло, слышала его ровное дыхание. Он пах не дворцом и не дорогими благовониями, а ночной прохладой, кожей и… просто чистотой. От него не пахло ни деньгами, ни властью. И в этой простой, мужской сути была дикая, первобытная притягательность. Я ловила себя на том, что рассматриваю линию его скулы, сильные пальцы, сжимающие рукоять ножа, и чувствовала, как по телу разливается странная, сладкая слабость. Ненависть и обида куда-то испарились, оставив после себя лишь это щемящее, опасное влечение и жгучее любопытство. Даррион испытывал меня, изматывал, не давая никаких объяснений своему визиту и заставляя меня теряться в догадках.

Мужчина доел, отпил вина из кувшина прямо через край, без бокала, и поставил его на стол с тихим стуком. Капля красной влаги блеснула на его нижней губе, и он провёл по ней языком — быстрый, неосознанный жест, от которого у меня похолодели пальцы.

— Сдержанно, — произнёс он наконец, и его голос вернул себе часть привычной твёрдости, но без прежней ледяной отстранённости. — Но… с характером. — Его взгляд медленно поднялся и встретился с моим. — Как и сама хозяйка.

Эти слова прозвучали как самый сокровенный комплимент. Он видел не просто еду. Он видел мою душу в ней.

Даррион встал. Его тень накрыла меня, и на мгновение в зале стало темнее. Он достал из складок плаща небольшой, но явно тяжёлый кожаный мешочек и положил его на стол рядом с пустым блюдом. Звон монет был глухим, весомым.

— Благодарю за угощение… леди Амброзия, — сказал он, и в последних словах прозвучала не насмешка, а нечто иное — уважение? Признание равной? Его глаза, горящие в полумраке, на прощанье скользнули по моему лицу, задерживаясь на губах, на спутанных от кухонного жара волосах, выбившихся из-под платка.

Он накинул капюшон и вышел так же бесшумно, как и появился. Дверь закрылась за ним, и колокольчик над ней едва слышно звякнул.

Я сидела, не в силах пошевелиться, глядя на пустое блюдо и мешочек с деньгами. Воздух вокруг всё ещё вибрировал от его присутствия, словно после пролета хищной птицы. Я знала, не открывая, что там лежала сумма, во много раз превышающая стоимость ужина. Это была не оплата. Это был знак. Его молчаливое, но безоговорочное признание.

Медленно, почти не веря, я протянула руку и взяла мешочек. Кожа была ещё тёплой от его прикосновения. Я сжала его в ладони, чувствуя, как тяжёлые монеты отдаются в пальцах тупым, весомым звоном. Сердце бешено колотилось в груди, посылая по жилам волны жара, смешанного с леденящей дрожью. Он был здесь. Он видел моё царство. Он попробовал пищу моих рук. И ему понравилось.

Это уже была не просто победа над ван Дорном. Это было нечто большее, более глубокое и опасное. Это было начало новой игры, где правила были мне неизвестны, а ставки — непредсказуемо высоки.

— Хозяйка? — робкий голос Ингрид вывел меня из оцепенения. Она стояла в дверях на кухню, с круглыми от ужаса и любопытства глазами. — Это… это был…?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— О, Боги, — прошептала она, прижимая руки к щекам. — Что он хотел? Он что-то узнал?

— Нет, — наконец выдавила я, и голос мой прозвучал чужим. — Он… просто поужинал.

Я разжала пальцы и посмотрела на мешочек. Это была не просто плата. Это был вызов. Приглашение к танцу, где партнёр знал все мои секреты, а я не знала ни одного из его. И от этой мысли по спине пробежал одновременно и страх, и пьянящий, запретный восторг. Дракон спустился в моё «Гнездо». И теперь я понимала — обратной дороги нет.

Глава 37

Утро после визита Дарриона началось с того, что Пепсомар, проснувшись, чихнул прямо мне в лицо, выпустив облачко дыма, пахнущего подгоревшим молоком и тревогой. Видимо, дракончики чувствуют эмоции хозяина. Я отряхнулась, сунула ещё тёплый мешочек с монетами в потайной карман и, позвав с собой Лео для компании и переноски, отправилась на рынок. После вчерашней грозовой атмосферы мне отчаянно нужна была простая, шумная, пахнущая жизнью обыденность.

Рынок встретил меня своим оглушительным хором. Крики торговцев, мычание скота, звон монет — это был идеальный антидот от дворцовых интриг. Я шла, вдыхая знакомый коктейль запахов: свежая зелень, копчёная рыба, специи и запах тысяч ног, протоптавших эти мостовые. В голове, однако, упрямо всплывали обрывки вчерашнего: золотые глаза в полумраке, тёплый мешочек в руке, низкий голос, произносящий «леди Амброзия»…

— Хозяйка, смотри! — пискнул Лео, внезапно материализовавшись у моего уха и указывая прозрачным пальцем на прилавок молочницы. — Новая партия сыра! Говорят, он шепчет новые комплименты!

Я фыркнула, отгоняя наваждение. Вот он, настоящий мир. Мы подошли к лавке. Молочница, дородная женщина с веснушками и хитрыми глазками, увидев меня, расцвела улыбкой.

— Леди Амброзия! Как раз для вас! — она похлопала по головке круглого сыра с голубоватой плесенью. — Этот камамбер — просто песня! Послушайте!

Я наклонилась, делая вид, что прислушиваюсь. От сыра действительно исходил едва слышный шепоток: «… хочу растаять в твоём рту…»

— Он всем это говорит? — уточнила я, поднимая бровь.

— О, нет! — возмутилась молочница. — Только самым красивым и щедрым покупательницам! Правда, вчера он то же самое прошептал Боргару, мяснику, но мы решили, что это он просто от солидности клиента.

Я не удержалась от смеха. Это было именно то, что нужно. Пока я выбирала сыр, Лео, не в силах устоять перед блестящими безделушками на соседнем лотке, начал невидимо перебирать бусы, вызывая у торговца приступ паники — украшения сами по себе перекатывались и падали.

— Ну и ветра сегодня, — буркнул торговец, хватаясь за голову.

— Очень резкий сквозняк, — согласилась я, кивая с невозмутимым видом и отвлекая Лео жестом, чтобы он ненадолго занырнул в мою сумку.

Следующей остановкой был Боргар. Увидев меня, он хмыкнул и с силой воткнул свой тесак в колоду.

— А, наша главная по скандалам! — проворчал он, но в его глазах читалось одобрение. — Слышал, твоё «Гнездо» самого «Феникса» облетело. Молодец. Значит, мясо буду поставлять дальше. Вот, держи, — он сунул мне в руки огромный окорок. — С прошлого заказа остался. Сочный. Считай, подарок с пожеланиями не доводить больше рестораторов до банкротства. А то кто ж меня тогда кормить будет?

— Постараюсь, — пообещала я, с трудом удерживая тяжёлый окорок. Лео, сидя в сумке, невидимо подталкивал его, чтобы я не уронила.

Пока я торговалась с Фреей за партию особенно упругих кабачков (она клялась, что они с магической плантации, где каждый овощ поливают лунным светом, но на вид они были самыми обычными), мои мысли снова уплыли. Я представила, что бы сказал Даррион, увидев эту суматоху. Усмехнулся бы? Счёл бы это недостойным? Или, может, в его усталых глазах мелькнуло бы то же самое, что я видела вчера — простое человеческое любопытство к этой кипучей, неидеальной жизни?

— Три медных, и ни монетой больше! — огрызнулась Фрея, выдергивая меня из раздумий. — Или ищи свои лунные кабачки в другом месте!

— Два медных и моя вечная признательность, — парировала я, возвращаясь в реальность.

— Признательность сыт не будешь! Ладно, забирай, замучила!

С покупками мы отправились к лавке специй. Здесь царил настоящий хаос. Купец, смуглый мужчина в пёстрых одеждах, с яростью гонялся за своим помощником — мальчишкой-подмастерьем, который, чихнув, случайно выпустил из мешочка облако перца чили. Воздух наполнился едкой пылью, заставляя всех вокруг рыдать и кашлять.

— Я его убью! — сипел купец, с красными от слёз и ярости глазами. — Это же дорогущий импортный сорт «Дыхание Красного Дракона»!

Лео, сидя у меня в сумке, затрясся от беззвучного смеха. А у меня в голове снова возник тот самый дракон. «Дыхание Красного Дракона»… У Дарриона дыхание, наверное, пахло бы дымом и зимним ветром, а не перцем.

Пока купец отвлекался, я быстренько приценилась к шафрану. Цены были заоблачными. Я вздохнула. Моё «Гнездо» ещё не доросло до таких изысков. Как и я, пожалуй, не доросла до расшифровки мотивов императора.

На обратном пути, нагруженные покупками, мы с Лео проходили мимо «Изумрудного Феникса». Заведение выглядело мрачно. На дверях висел замок, а парочка бывших официантов, стоя рядом, бурно обсуждала, кому и сколько должен ван Дорн. Один из них, увидев меня, мотнул головой в сторону «Гнезда»:

— Повезло тебе, девка. У тебя клиенты хоть с чувством юмора. А тут этот… — он брезгливо махнул рукой в сторону закрытых дверей, — … требовал, чтобы суп ему подали ровно на семьдесят три градуса. Семьдесят три! И чтобы ложка не звенела о тарелку. С ума сойти.

Я улыбнулась. Да, мои клиенты порой дрались за последний пирожок, Пепсомар воровал сосиски, а призраки устраивали дебоши. Но это была настоящая, кипучая, иногда нелепая, но моя жизнь.

Вернувшись в «Гнездо», я с облегчением сбросила ношу на кухонный стол. Запах свежих продуктов, смешавшись с ароматом кофе и дымка от печи, окончательно прогнал остатки вчерашнего напряжения. Здесь был мой мир. Мир, в котором я была хозяйкой.

— Ну что, — сказала я, обращаясь к Лео, который уже выгружал из сумки сыр, — начинаем готовить. А то наш шепчущий друг тут заскучает.

Сыр действительно тихо пробормотал: 'Наконец-то… я боялся, что вы предпочтёте ту бездушную ветчину…

Я рассмеялась. Вот оно, настоящее богатство. Не в мешочке с монетами, а в этом хаосе, в этих смешных, нелепых и таких живых моментах. А визит дракона… что ж, пусть останется там, в полумраке, тёплым воспоминанием и щемящей тайной. Пока у меня есть «Гнездо», я со всем справлюсь. Даже с любопытством императора.

Глава 38

В «Гнезде» царила очередная кухонная баталия. Я сражалась с непослушным тестом для круассанов, Пепсомар, сидя на краю стола, с энтузиазмом поджаривал отдельные кусочки масла, а Лео и Аристарх вели ожесточённый спор прямо сквозь меня.

— Я утверждаю, что стратегическое расположение изюма в булке — это основа основ! — гремел Аристарх, его доспехи звякали у меня в районе печени.

— А я говорю, что главное — чтобы он не попадался на зуб! — пищал Лео, парируя у меня за спиной. — Клиенты жалуются!

— Жалуются⁈ — возмутился Аристарх. — В моё время за такую жалобу могли на хлеб и воду посадить!

Я уже собиралась вежливо попросить их вынести свой тактический совет куда подальше, как дверь с колокольчиком открылась, впустив не привычный шум улицы, а гнетущую тишину. На пороге стояли двое мужчин. Они были одеты в поношенные, испачканные дорожной пылью плащи. Их лица, обветренные и усталые, показались мне до боли знакомыми, но я не могла понять — откуда? Память Каэлины услужливо подкидывала обрывки: суровые черты, тёмные волосы, характерный гордый изгиб бровей… Ортаны.

Старший, мужчина лет тридцати с лишним, с холодными серыми глазами, шагнул вперёд. Его взгляд скользнул по моему лицу, запылённому мукой, по фартуку, по Пепсомару на столе, и в них вспыхнула смесь надежды и презрения.

— Каэлина, — произнёс он, и моё сердце ёкнуло. Он сказал это не как имя, а как обвинение. — Мы наконец-то нашли тебя.

Я замерла, сжимая в руке скалку. Внутри всё оборвалось. Они знают.

— Вы ошибаетесь, — сказала я, заставляя свой голос звучать ровно и холодно. — Меня зовут Амброзия. Я хозяйка этой таверны.

Младший, парень лет двадцати, с более мягкими, но не менее уставшими чертами, горько усмехнулся.

— Перестань, Каэ. Мы же братья. Альдор, — он кивнул на старшего, — и я, Риан. Ты что, и впрямь нас не помнишь? После падения с лошади в детстве? Или твой новый статус так вскружил тебе голову?

Падение с лошади. Воспоминание, чуждое и острое, как укол иглы, пронзило мозг: вихрь неба и земли, боль, испуганные лица мальчиков над собой… Но это было лишь мимолётное ощущение, без деталей, без чувств. Я смотрела на них и не чувствовала ничего, кроме настороженности и глухой тревоги.

В этот момент Лео, привлечённый тишиной, просунул голову сквозь стену прямо между нами.

— Хозяйка, а кто это? — прошептал он. — Пахнут пылью и… злостью.

Альдор и Риан отшатнулись, увидев внезапно появившееся призрачное лицо.

— Что за чертовщина? — просипел Альдор.

И тут начался переполох. Леди Изабелла, привлечённая шумом, всплыла из-под потолка.

— Боги! Ортаны! — воскликнула она, в ужасе прижимая прозрачный платочек к груди. — Настоящие, живые Ортаны! В нашем скромном заведении! Правда, немного… потрёпанные жизнью.

Аристарх, услышав фамилию, громыхал доспехами, материализуясь во весь рост.

— Ортаны? Род мятежников? — он окинул братьев оценивающим взглядом. — Хм. Выглядите не лучшим образом. Казна, видимо, пуста. В моё время заговорщики хотя бы содержали себя в достойной форме!

Братья стояли, ошеломлённые, глядя то на меня, то на моих призрачных компаньонов. Я воспользовалась их замешательством.

— Видите? — сказала я, разводя руками. — Мои… сотрудники тоже вас не узнают. Вы, должно быть, перепутали меня с кем-то.

— Не узнают? — Альдор снова перевёл на меня тяжёлый взгляд. — Они только что назвали нашу фамилию. И ты — императрица. Мы видели тебя на том жалком приёме, который ты устраивала. Ты думаешь, мы не узнаем собственную сестру, даже перемазанную в муке?

Слово «императрица» повисло в воздухе густым, ядовитым облаком. Лео ахнул и нырнул обратно в стену. Леди Изабелла замерла с открытым ртом. Аристарх прекратил громыхать.

Наступила звенящая тишина. Все призраки уставились на меня. Я видела в их глазах шок, недоверие, а у леди Изабеллы — даже намёк на обиду.

— Так значит… — прошептал Лео, снова показываясь из стены, — … хозяйка… она настоящая леди? Императрица?

— Похоже, что так, юнец, — мрачно проворчал Аристарх. — Выходит, мы служили не простой трактирщице, а… — он не нашёл слов.

— О, это же так романтично! — вдруг воскликнула леди Изабелла, и её глаза загорелись. — Императрица, сбежавшая от сурового мужа-дракона, чтобы творить кулинарные шедевры среди простого народа! Это сюжет для баллады!

Их реакция была настолько нелепой и типично «призрачной», что моё напряжение немного спало.

— Да, — тихо сказала я, глядя на своих друзей. — Я Каэлина Ортан. Нежеланная для всего Драконьего Шпиля императрица. И я… прошу прощения, что скрывала это от вас.

Лео первым опомнился.

— Да какая разница! — пискнул он. — Вы же наша хозяйка! Вы кормите нас, Вы дали нам дом! Какая разница, какой у Вас титул!

— Верно, — поддержал Аристарх, снова скрестив руки. — Солдат служит командиру, а не его гербу. Вы — наш главнокомандующий. Остальное — несущественно.

Леди Изабелла вздохнула, но кивнула.

— Аристократические манеры у Вас, конечно, хромают, дорогая, но поварской талант и предпринимательская жилка искупают всё.

Облегчение, тёплое и щемящее, разлилось по моей груди. Они приняли меня, так просто приняли, ведь знали, какой я человек. А вот двое мужчин, что назывались моими братьями, вызывали лишь холод и отторжение.

— Что ж, — Альдор нарушил паузу, его голос прозвучал жёстко. — Раз уж признания состоялись, поговорим как родственники. Наш род на грани краха. Поместье заложено, кредиторы осаждают нас. Нам нужны деньги, Каэлина. Ты теперь при деньгах.

— Я не Каэлина для вас, — холодно парировала я. — И у меня нет для вас денег.

— Как нет? — в голосе Риана прозвучала искренняя обида. — Ты живёшь в роскоши, у тебя даже свой бизнес, хотя ты могла и дальше жировать в своих позолоченных покоях! А мы, твоя семья, влачим жалкое существование!

— Роскошь? — я с иронией окинула взглядом нашу скромную, хоть и уютную таверну. — Вы путаете меня с кем-то другим. Всё, что у меня есть, я заработала сама. А вы… — я посмотрела на них прямо, — … вы участвовали в заговоре против короны. Связь с вами — это смертный приговор для меня. Вы хотите, чтобы Даррион узнал, что его жена тайно помогает мятежникам?

Имя императора подействовало на них, как ушат ледяной воды. Они побледнели.

— Он… он ничего не узнает, — пробормотал Альдор, но в его глазах читался страх.

— Всё узнаётся, — возразила я. — Я не могу рисковать. Не ради людей, которых я не помню и в которых не чувствую родства. Мой ответ — нет.

Лицо Альдора исказилось злобой.

— Хорошо, — прошипел он. — Мы запомним свои слова, сестрёнка. Ты пожалеешь, что предала свою кровь. Ортаны не прощают предательства.

Они развернулись и вышли, хлопнув дверью так, что с полки слетела кружка.

В таверне воцарилась тишина. Я медленно опустилась на стул, чувствуя, как дрожь проходит по всему телу. Пепсомар подполз и уткнулся мордочкой мне в руку.

— Угрожали, — констатировал Аристарх. — Ничего нового. Болтуны.

— О, эти манеры! — всплеснула руками леди Изабелла. — Угрожать даме! Да в моё время за это лишали титула!

— Они ничего не смогут сделать, — сказала я, больше чтобы убедить себя. — У них нет ни денег, ни влияния. Это пустые угрозы.

Но внутри всё сжалось в тугой, тревожный узел. Они знали, кто я. Они были отчаянны. А отчаянные люди способны на глупости. Облегчение от их ухода было огромным, но его отравлял чёрный, липкий страх. Моё прошлое, от которого я так отчаянно бежала, только что постучалось в дверь моего «Гнезда». И я знала — это был не последний визит.

Глава 39

Следующие несколько дней в Драконьем Шпиле были похожи на жизнь внутри изысканно украшенной, но абсолютно беззвучной ловушки. Даррион игнорировал меня.

Это было не то презрительное, демонстративное игнорирование, к которому я привыкла. Нет. Он буквально не замечал меня. На утренних советах его золотые глаза скользили по мне, как по куску дорогой, но абсолютно бесполезной мебели. Он не бросал колких замечаний, не пытался упрекнуть, не запирал в покоях. Он просто… не видел.

И это пугало меня куда больше. Это означало, что его мозг, всегда работавший с точностью боевого механизма, был занят чем-то другим. Чем-то настолько важным, что даже его «нежеланная жена» и её мелкие провинности выпали из поля зрения. Я ловила себя на том, что украдкой наблюдаю за ним. Он был бледнее обычного, а под глазами залегли тёмные, почти фиолетовые тени. Его осанка, всегда безупречно прямая, выдавала едва уловимое напряжение, будто он нёс на плечах невидимую, но невероятно тяжёлую ношу.

«Интриги, — с мрачным удовлетворением думала я, направляясь в „Гнездо“. — Пусть подавится ими. Может, тогда перестанет ко мне придираться».

Но вечером, когда последние гости разошлись и в зале осталась лишь уютная, потрескивающая каминная тишина, дверь снова открылась. И в неё вошёл Он. Снова в простом тёмном плаще, снова с капюшоном, наброшенным на лицо. Даррион проследовал к своему столику в углу, и моё сердце, предательски, ёкнуло не только от страха, но и от чего-то иного — острого, запретного любопытства.

Я подошла и заговорила, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

— Добрый вечер. Чем могу быть полезна?

Он откинул капюшон. В свете свечи его лицо казалось ещё более усталым, чем днём во дворце. И впервые за всё время я, движимая внезапным порывом, нарушила протокол молчания.

— Вы выглядите… будто не спали неделю, — осторожно сказала я. — Может, вместо ужина, я приготовлю для вас кофе? Крепкий. С утра он помогает… ну, вы знаете.

Он медленно поднял на меня взгляд. В его золотых глазах не было ни гнева, ни раздражения. Лишь глубокая, бездонная усталость.

— Нет, — ответил он тихо, но твёрдо. — Не кофе. Приготовьте что-нибудь… на ваш вкус. Как в прошлый раз.

Отказ был так же загадочен, как и его визит. Почему не кофе? Боялся уснуть? Или, может, кофе напоминал ему о чём-то? О дворце? О делах, от которых он сбежал сюда?

Я кивнула и удалилась на кухню, чувствуя его взгляд на своей спине. На сей раз я решила не готовить простое мясо. Мне захотелось… прощупать почву. Создать блюдо с характером, с конфликтом. Я взяла нежную свиную вырезку, сделала на ней глубокие надрезы и нашпиговала её тонкими полосками вяленых помидоров и острым перцем халапеньо. Обжарила до хрустящей корочки, а затем создала кисло-сладкий соус на основе гранатового нектара, бальзамического уксуса и щепотки коричневого сахара. Получилось блюдо-противоречие: нежное мясо с огненной начинкой, политое одновременно сладким и терпким соусом. Подала я его с пюре из батата — чтобы смягчить удар.

Когда я поставила тарелку перед ним, он, как и в прошлый раз, молча указал взглядом на стул напротив. Я села, снова спрятав дрожащие руки под столом. Он взял нож и вилку. Его движения были такими же точными, но сегодня в них сквозила какая-то автоматичность, будто он ел, чтобы просто поддержать силы.

Он отрезал кусок, отправил его в рот. И… замер. Его веки дрогнули. Он медленно прожевал, и я увидела, как мускулы на его скулах напряглись. Он не морщился, нет. Но по едва уловимому изменению в его позе, по тому, как его взгляд стал острее, я поняла — он чувствует. Он чувствует каждую нотку, каждый градиент вкуса. Острота перца, сладость нектара, кислинка уксуса — для него это не просто «вкусно». Это был целый спектакль на его языке. Его внутренний дракон пробудился и с интересом оценивал предложенное.

Он доел в тишине, отпил вина и поставил бокал. Затем его взгляд упал на меня.

— Как идут дела в Вашем… «Гнезде»? — спросил он. Его голос был ровным, будничным, словно он спрашивал о погоде.

У меня отвисла челюсть. Я была настолько ошеломлена, что несколько секунд просто смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Он… интересовался? Моим бизнесом?

— Э-э… — я сглотнула, заставляя мозг работать. — Вполне… неплохо. Клиентов прибавилось. После… после отъезда одного конкурента.

Я опустила эпизод с братьями. Мысль о них была как раскалённый уголь, к которому боялась прикоснуться.

— С поставщиками проблем нет? — уточнил он, и в его тоне не было ничего, кроме деловой заинтересованности.

— Нет, — я покачала головой, всё ещё не веря происходящему. — Пока всё стабильно.

— А с… логистикой? — он слегка нахмурился, подбирая слово. — Доставка, хранение? Не возникало сложностей с тем, чтобы всё было свежим?

— Сложности были, — честно призналась я, удивляясь сама себе. — Но мы справились. Нашли хорошего молочника, который следит за чистотой. И мясник теперь не пытается всучить мне старые запасы.

Он кивнул, его взгляд стал отсутствующим, будто дракон мысленно сверял мои слова с какой-то своей информацией.

— Верное решение. Качество сырья — основа. — Он сделал паузу. — А Ваша… команда. Она справляется?

Этот вопрос застал меня врасплох.

— Команда? — переспросила я.

— Прислуга. Помощники, — пояснил Даррион, и в его глазах мелькнула тень чего-то, похожего на… понимание — Управлять людьми всегда сложнее, чем процессами.

«О, если бы ты только знал, кого мне приходится уламывать», — пронеслось у меня в голове, но вслух я сказала:

— Да, есть некоторые… особенности. Но в целом, все стараются.

Даррион снова кивнул, и на его лице на мгновение появилось что-то похожее на одобрение. Затем он встал, достал из складок плаща уже знакомый кожаный мешочек и положил его на стол. Звон монет был таким же весомым, как и в прошлый раз.

— Благодарю за ужин, — произнёс император тихо, его голос прозвучал почти что устало-искренне.

И снова он ушёл, растворившись в ночи, оставив меня сидеть с разбегающимися мыслями и тёплым мешочком в руке. Он не упрекнул меня. Не пытался уличить во лжи. Он… интересовался. Давал совет. Словно партнёр. Или коллега по бизнесу.

Я сидела ещё долго после его ухода, глядя на пустую тарелку. Страх сменился странным, щемящим чувством. Даррион теперь казался уставшим, измождённым правителем, который находил отдохновение в моей таверне. И в этот момент он видел во мне не императрицу, не врага, а… кого? Хозяйку заведения,которая могла накормить его так, как нравилось его драконьей сути? Собеседницу, с которой можно было поговорить о простых, земных вещах вроде поставок мяса?

Это было опасно. Это сбивало все мои защитные настройки. Но, прижимая к груди тёплый мешочек, я не могла отрицать — мне нравилась эта игра. Нравилась больше, чем я готова была признаться.

Глава 40

Этот день в «Гнезде» был странно-ленивым. В Игнистаде проходила Большая Городская Ярмарка, и основная масса горожан, от мала до велика, устремилась на главную площадь — смотреть на фокусников, слушать уличных музыкантов и тратить деньги на ненужные, но такие соблазнительные безделушки. В таверне царила почти монастырская тишина, нарушаемая лишь мирным потрескиванием поленьев в камине и храпом Пепсомара, растянувшегося на стойке бара.

Именно в такой день, когда суета отступила, я и позволила себе маленькую роскошь — безделье. Я сидела за своим любимым столиком у окна, с кружкой дымящегося «Шёпота Пустыни» и наблюдала, как последние лучи солнца играют в пылинках, танцующих в воздухе. Мысли были такими же ленивыми и бесцельными. Я вспоминала яркие краски ярмарки, доносившийся оттуда гомон, и с удовольствием думала о том, что мне не нужно ни с кем бороться за место у прилавка.

Мой взгляд упал на бархатный мешочек, лежавший рядом на столе. Я прихватила его утром, выходя из дворца. Внутри лежала та самая шкатулка из чёрного дерева, что я нашла в подземелье рядом со светящимися грибами. Все эти недели, полные войн с ван Дорном, визитов Дарриона и прочих потрясений, я откладывала её разгадку «на потом». Сейчас, когда клиенты ещё не вышли с ярмарки, и наступило это «потом».

Я вынула шкатулку. Она была тяжёлой для своих размеров, и холодное дерево будто впитывало тепло моих пальцев. Перламутровые инкрустации, складывавшиеся в узор, напоминающий звёздное небо, мерцали в косых лучах заката. Я переворачивала её в руках, искала замочную скважину, щель, хоть какой-то намёк на механизм. Ничего. Она была идеально гладкой, монолитной.

«Ну что ж, — подумала я. — Если сила не поможет, поможет смекалка».

Я принялась изучать звёздный узор. Он не был статичным. При повороте шкатулки под разными углами перламутровые вкрапления будто смещались, образуя новые созвездия. Это напомнило мне головоломку, которую я когда-то видела в журнале — нужно было совместить определённые точки.

— Лео! — позвала я тихо.

Призрак мгновенно материализовался, уставившись на шкатулку с любопытством:

— Ого! Блестящая! Это подарок от таинственного поклонника?

— Скорее, трофей, — усмехнулась я. — Помнишь подземелье с живыми доспехами и светящимися грибами? Так вот, она прямиком оттуда. Но сколько я ни старалась, так и не смогла её открыть. Поэтому мне нужна твоя помощь. Смотри на узор. Видишь, эти три крупные «звезды»? Кажется, их нужно совместить.

Лео, воодушевлённый, принялся парить над шкатулкой, тыча в неё прозрачным пальцем.

— Эта… и вот эта! Хозяйка, а если нажать сюда?

Я осторожно надавила на указанные им точки. Ничего. Мы провели за этим занятием добрых полчаса. Подключилась леди Изабелла, которая, зависнув рядом, заявила, что узор явно символизирует герб какого-то забытого аристократического рода, и начала перечислять возможные варианты. Аристарх, проснувшись от шума, предложил «просто ударить по ней мечом — если не откроется, значит, не судьба».

Юмор ситуации постепенно сменялся лёгким раздражением. Я уже готова была последовать совету Аристарха, как мой палец случайно провёл по шкатулке по определённой траектории, соединяя четыре мелкие, почти невидимые звёздочки. Раздался тихий, мелодичный щелчок, похожий на звон хрустального колокольчика.

Верхняя панель шкатулки бесшумно сдвинулась, открыв потайное отделение.

Мы все замерли, затаив дыхание. Внутри, на чёрном бархате, лежал кулон. Он был не похож ни на одно украшение, что я видела. Серебряная оправа, похожая на переплетённые ветви древнего дерева, заключала в себе кристалл размером с голубиное яйцо. Но это был не алмаз и не изумруд. Казалось, он был выточен из цельного куска ночного неба. В его глубине медленно, словно дыхание, пульсировал тусклый фиолетово-синий свет. Он был холодным на ощупь и, когда я взяла его в руки, по коже пробежали мурашки. Это была не магия в привычном понимании — огненная, стремительная. Это было нечто древнее, глубинное, почти… сонное.

— О-о-ох! — выдохнула леди Изабелла. — Какая готическая мрачность! Совершенно не в моём вкусе, но… безусловно, эффектно.

— Банальный светящийся камень, — фыркнул Аристарх. — В пещерах на севере таких полно. Правда, те обычно просто светятся, а этот… шевелится. Странно.

— Он… живой? — с опаской прошептал Лео, отплывая подальше.

Я поворачивала кулон в руках. Пульсация света была гипнотической.

— Вы никогда не видели ничего подобного? — спросила я призраков.

— Нет, — хором ответили они.

— Ни в одной летописи, ни в одной семейной реликвии, — добавила леди Изабелла. — Это что-то… чужое. Или очень, очень старое.

Что же это могло быть? Ключ? Артефакт? Просто красивая безделушка? Я не чувствовала от него угрозы, лишь смутную, тягучую тайну. Осторожно, я накинула серебряную цепочку на шею и спрятала кулон под платье. Камень коснулся кожи ледяной точкой, но через мгновение его температура сравнялась с моей. Пульсация стала едва уловимой, словно второе, более медленное сердцебиение.

В этот момент дверь в таверну распахнулась, впуская шумную группу ярмарочных гуляк. Ленивая атмосфера мгновенно рассеялась. Ярмарка заканчивалась, и народ потянулся в трактиры.

Я быстро убрала шкатулку обратно в мешочек и сунула его в карман. Тайна подождёт. Сейчас нужно было работать.

Весь вечер, разнося заказы, улыбаясь гостям и командуя на кухне, я чувствовала лёгкую тяжесть кулона на груди. Он не мешал, но постоянно напоминал о себе. Это было странное ощущение — будто я носила на себе кусочек неразгаданной вселенной, её сонный, мерцающий осколок. Что бы это ни было, оно было частью моей истории теперь. Так же, как «Гнездо», призраки и… визиты дракона.

Закончив работу и оставшись в опустевшей таверне, я снова дотронулась до кулона через ткань платья. Он по-прежнему тихо пульсировал, словно откликаясь на биение моего сердца. Загадка из подземелья была теперь со мной. И я была уверена — это ещё не конец истории. Это было только начало.

Глава 41

Всё началось с того, что Пепсомар впал в депрессию. Не ту мелкую хандру, которую можно было вылечить кусочком поджаренного хлеба с мёдом, а самую настоящую драконью тоску. Он перестал летать по балкам, перестал помогать с обжаркой кофе (что, честно говоря, было некоторым облегчением), и даже на краденые сосиски с кухни смотрел с таким видом, будто это не лакомство, а последнее напоминание о бренности бытия.

Дракоша целыми днями сидел на своём излюбленном месте — на верхней полке за стойкой бара, свернувшись калачиком, и испускал такие глубокие, душераздирающие вздохи, что от них на окнах конденсировался пар. Иногда он тихо поскуливал, глядя в одну точку.

— Что с ним? — в панике спросила я у Лео в первый же день этого странного поведения.

— Не знаю, — призрак развёл прозрачными руками. — Вчера ещё гонялся за солнечными зайчиками, а сегодня… будто в него вселился дух унылого вторника.

Леди Изабелла, зависнув над несчастным дракончиком, поставила свой диагноз:

— Явные признаки тоски по родине. Или несчастной любви. Возможно, он увидел на ярмарке изящную драконессу с перламутровыми крылышками, и его бедное сердечко не выдержало.

Аристарх, выслушав все версии, отрубил:

— Чушь. Он просто обленился. В моё время драконов гоняли на учениях до седьмого пота, и никаких депрессий! Нужно дать ему задание. Скажем, охранять кладовую от мышей.

Мыши в кладовой, к счастью, после последнего нашествия с тяжёлой руки ван Дорна не водились, но идея была не лишена смысла. Может, дракончику просто скучно?

Я попробовала развлечь его. Принесла ему клубок ярких шерстяных ниток — Пепсомар равнодушно ткнул в него носом и отвернулся. Предложила поиграть в «принеси палку» — он посмотрел на меня так, будто я предложила ему заняться каннибализмом. Даже новая партия особо душистых кофейных зёрен, которые обычно сводили его с ума, не вызвала у него ни малейшего интереса.

Отчаяние начало охватывать и меня. Видеть такое существо, обычно полное энергии, в таком состоянии было мучительно.

— Знаешь, — сказал как-то вечером Лео, наблюдая, как Пепсомар в двадцатый раз за день переворачивается на другой бок и тяжело вздыхает, — а ведь он стал таким после того, как Вы надели тот свой новый кулон.

Я дотронулась до скрытого под платьем камня. Он пульсировал ровно и спокойно.

— Не может быть. Он просто светится.

— А вдруг он излучает волны тоски? — с энтузиазмом предположил Лео. — Или отпугивает драконью радость?

Мы решили провести эксперимент. Я сняла кулон и спрятала его в ту самую шкатулку. Пепсомар не изменился в лице. Значит, дело было не в нём.

Перелом наступил на третий день. В таверну зашла старушка-травница, постоянная клиентка, и принесла с собой корзинку, из которой доносился писк. Она торговала на ярмарке целебными сборами и теперь зашла отдохнуть.

— Ох, и намаялась я сегодня, — сказала она, усаживаясь за столик. — Вся ярмарка в восторге от этого новомодного зверька, а мне от его писка голова раскалывается.

Из корзинки выглянуло маленькое, пушистое существо с огромными ушами и длинными усами. Оно сидело на подушке из сушёной мяты и тревожно попискивало.

— Это что ещё за чудо? — поинтересовалась я, принося ей чашку чая.

— Да какой-то купец с юга привёз, — махнула рукой старушка. — Говорит, «мышедракон пушистый». Ни магии, ни пользы, только ест да спит. А народ табунами ходит смотреть. Глупости, скажу я вам.

В этот момент Пепсомар, сидевший на своей полке, внезапно замер. Его уши насторожились. Голубые глаза, до этого потухшие, широко раскрылись. Он уставился на корзинку, из которой доносился писк.

Затем случилось невероятное. Пепсомар медленно, словно в трансе, сполз с полки и на своих коротких лапках подошёл к корзинке. Он уткнулся носом в прутья и издал тихий, вопросительный звук.

Пушистый мышедракон перестал пищать и уставился на Пепсомара своими бусинками-глазками. Воцарилась напряжённая тишина.

И тут Пепсомар… чихнул. От волнения, от пыли, от запаха мяты — неважно. Он чихнул и выпустил крошечное, совершенно безобидное облачко дыма, которое накрыло корзинку.

Пушистый комочек внутри фыркнул, чихнул в ответ и… радостно запищал. Он подбежал к краю корзинки и начал тереться о прутья, глядя на Пепсомара с обожанием.

Лицо моего дракончика просияло. Его хвост затрепетал, издавая стрекот, похожий на смех. Он стал носиться вокруг корзинки, показывая «новому другу» самые замысловатые пируэты, на которые был способен.

Старушка-травница смотрела на это представление, попивая чай.

— Ну, видимо, нашёл себе товарища по несчастью, — философски заметила она. — Один в корзинке сидит, другой на полке скучает.

Оказалось, что Пепсомар не тосковал по родине и не страдал от неразделённой любви. Ему было элементарно одиноко. Он был, по сути, ещё ребёнком, и ему нужен был друг. А тут появилось такое же маленькое, беззащитное и одинокое существо.

Когда старушка уходила, Пепсомар проводил её до двери и просидел на своём посту ещё с час, уныло поглядывая на захлопнувшуюся дверь. Но это была уже не та безысходная тоска. В его глазах появилась цель.

Весь следующий день он провёл, пытаясь сбежать из таверны, очевидно, решив разыскать своего пушистого приятеля. Лео пришлось неотлучно дежурить у двери, чтобы Пепсомар не ускользнул.

— Ну что, генерал, — обратилась я к Аристарху, наблюдая, как Лео в пятый раз возвращает сбежавшего дракончика, загоняя его обратно в зал призрачным веником. — Каковы ваши тактические предложения?

Аристарх, скрестив руки в латных перчатках, смотрел на эту суматоху с одобрением:

— Отлично! Боевой дух вернулся! Цель определена! Теперь нужно разработать операцию по захвату… э-э-э… этого пушистого объекта. Для начала — разведка. Нужно выяснить, где базируется противник!

Леди Изабелла, тем временем, уже придумала имя мышедракону — Сэр Пушистый Ушастик — и составляла план, как их представить высшему свету.

Я смотрела на это безумие, пожимая плечами. Проблема Пепсомара решилась самым неожиданным образом. И теперь у меня на повестке дня стоял новый вопрос: как найти и, возможно, выкупить этого пушистого зверька, чтобы мой дракончик не свел себя с ума от тоски. Война с ван Дорном, интриги при дворе, загадочный кулон… Всё это меркло перед Великой Битвой за Пушистого Мышедракона. И, чёрт возьми, это была самая приятная проблема из всех.

Глава 42

План, рождённый в моей голове, был гениален в своей простоте и безумии. Я назвала его «Операция „Пушистый десант“». Его первым пунктом значилась, разумеется, разведка. Для этого требовался профессионал, способный оставаться незамеченным.

— Лео, — обратилась я к призраку-слуге, который как раз пытался отвлечь Пепсомара от двери, материализовав перед ним призрачную сосиску. — Задание повышенной важности. Нужно найти купца с юга, который торгует этими… пушистыми мышедраконами.

Лео вытянулся в струнку, и его прозрачное лицо осветилось энтузиазмом.

— Слушаюсь, хозяйка! Обнаружу и проанализирую дислокацию и боевой дух противника!

— Лео, это торговец, а не вражеский лагерь.

— В торговле, как на войне, — важен каждый манёвр! — парировал он, будто цитируя Аристарха и, подмигнув, растворился в стене.

Пока наш «невидимый глаз» вёл наблюдение, я занялась вторым пунктом: финансированием. Выкуп «Сэра Пушистого Ушастика» требовал средств. Вскрывать последнюю из спрятанных фамильных драгоценностей не хотелось — вдруг пригодятся для чего-то серьёзного, вроде подкупа высокопоставленного чиновника или покупки годового запаса ванили.

— Леди Изабелла, — сказала я, обращаясь к аристократке, парящей над бухгалтерской книгой. — Нам нужен неприкосновенный фонд «На Пепсомарово счастье». Скрепим наши сердца и кошельки.

Изабелла, к моему удивлению, отнеслась к идее с восторгом.

— Прекрасная мысль, дорогая! Благотворительный вечер в пользу одиноких драконов! Мы могли бы устроить аукцион… например, фирменного бисквита «Поцелуй феникса».

— Я думала о чём-то более приземлённом. Например, временная надбавка к цене на «Чёрный жар». Назовём его «Кофе со взносом в фонд счастья».

Аристарх, услышав наш разговор, фыркнул:

— В моё время драконов не покупали, а завоёвывали в честном бою! Но… — он тяжело вздохнул, и его латы звякнули. — Если уж на то пошло, я могу пожертвовать свою долю от вчерашних выигрышей в кости. — Он с некоторой неохотой указал на небольшую кучку монет в углу. Очевидно, «доля» была микроскопической.

В этот момент в помещение вплыл Лео, его призрачное тело колебалось от возбуждения.

— Задание выполнено! Торговец обнаружен! Базируется он на Главном рынке, лавка под вывеской «Диковинки южных морей». Цена… кусается.

Он протянул мне прозрачную руку, и в воздухе проступили написанные им эфирными чернилами цифры. Я ахнула.

— За эти деньги можно было бы купить собственную почтовую службу! Или подкупить половину городского совета!

— Именно! — кивнул Лео. — Но есть нюанс. Торговец, некий синьор Альфонсо, человек азартный. Он обожает заключать пари. Говорят, на прошлой неделе он проиграл целый ящик засахаренных ананасов, поспорив с кузнецом, кто дольше простоит на одной ноге.

В моей голове щёлкнул затвор хитрого плана. Третий пункт операции «Пушистый десант» обрёл форму.

— Отлично, — сказала я, потирая руки. — Значит, мы не купим мышедракона. Мы его выиграем.

На следующий день «Гнездо Дракона» ненадолго закрылось «на санитарную обработку». Настоящей же причиной была подготовка к визиту синьора Альфонсо. Мы привели его в действие по всем правилам военного искусства, которые нашептывал Аристарх.

— Фланг прикрыт? — сурово спросил он, указывая на занавеску у входа.

— Прикрыт, генерал, — отрапортовал Лео.

— Тылы обеспечены?

— Так точно! На кухне запас великолепного тыквенно-имбирного супа, способный смягчить сердце любого противника!

План был таков: заманить Альфонсо в таверну, угостить до беспамятства и предложить пари. Я вызвалась на кулинарную дуэль. Если моё блюдо понравится ему больше, чем любимое блюдо его детства, он отдаёт мышедракона. Если нет — я плачу ему круглую сумму.

Риск был, но игра стоила свеч. И главное — это было весело.

Синьор Альфонсо оказался полным мужчиной с закрученными усами и в ярком, пёстром камзоле. Он вошёл, окинув зал оценивающим взглядом.

— Атмосферно, — провозгласил он. — Очень атмосферно! Пахнет… тайной. И тмином.

— Добро пожаловать в «Гнездо Дракона», — встретила я его с самой очаровательной улыбкой. — Мы слышали, Вы ценитель не только диковинных зверей, но и тонких кулинарных ощущений.

— О да! — воскликнул он. — Мои вкусовые рецепторы — моя гордость! Я, например, с одной пробы могу определить, в каком регионе Игнисской Империи выращена паприка!

Идеально. Мы усадили его за столик, и Лео с Изабеллой начали подавать ему одно блюдо за другим. Он ел, закатывал глаза от наслаждения и требовал ещё.

— Итак, синьор Альфонсо, — начала я, когда он, наконец, откинулся на спинку стула с бокалом нашего фруктового вина. — Я предлагаю Вам пари. Вы называете своё самое любимое, самое ностальгическое блюдо. К примеру, то, что готовила вам бабушка. Я его приготовлю. Если оно будет вкуснее, чем в ваших воспоминаниях, Вы отдаёте мне одного пушистого мышедракона. Если нет — я плачу Вам.

Его глаза блеснули азартом.

— Хах! Дерзко! Очень дерзко! — Он хлопнул ладонью по столу. — Я принимаю ваш вызов! Блюдо называется «Рагу по-портовски»! В нём должна быть и острота перца, и сладость вяленых томатов, и нежность морепродуктов! Секрет — в соусе! Его томят три часа!

У меня же было только два. Пока Альфонсо наслаждался десертом, я ринулась на кухню. Это был кулинарный бой не на жизнь, а на смерть. Я чувствовала себя алхимиком, смешивающей зелье. Щепотка паприки, капля мёда для карамелизации, томатная паста, которую я уваривала до нужной консистенции… Эльза, наблюдая за мной, лишь качала головой и подавала нужные специи.

Наконец, два керамических горшочка были поставлены перед Альфонсо. В одном — его собственное рагу, которое он принёс с собой в дорожной фляге. В другом — моё.

Он зачерпнул ложку из своего горшочка, прожевал, кивнул.

— Да, вот это вкус. Вкус детства.

Затем он попробовал моё. Его лицо замерло. Глаза расширились. Он положил ложку, потом снова зачерпнул. И снова.

— Но… это невозможно… — прошептал он. — Здесь… здесь есть нотка копчёной сливы? И… розмарин? Бабушка всегда говорила, что розмарин — это душа этого блюда!

Я скромно потупила взгляд, не признаваясь, что добавила розмарин чисто интуитивно, потому что его запах показался мне подходящим.

Альфонсо отодвинул свою тарелку и с театральным вздохом поднял руки вверх.

— Я побеждён! Побеждён на поле кулинарной брани! Забирайте своего зверька! Он Ваш!

Лео, не теряя ни секунды, вынырнул из-под пола, держа в руках ту самую корзинку с необычным питомцем. Пепсомар, сидевший всё это время на своём посту с видом страдальца, взлетел, как ракета. Он приземлился рядом с корзинкой и уткнулся носом в прутья. В ответ раздался радостный, знакомый писк.

— Однако, — сказал Альфонсо, и в его глазах загорелся новый огонёк. — Пари было таким увлекательным… Может, сыграем ещё на что-нибудь? На того небольшого дракона, что у Вас на полке сидит?

Пепсомар, услышав это, фыркнул в сторону торговца облачком дыма и прикрыл Сэра Пушистого Ушастика своим крылом, ясно давая понять: «Руки прочь от моего друга».

Операция «Пушистый десант» завершилась безоговорочной победой. Теперь в «Гнезде Дракона» жили два пушистых комочка счастья. И если раньше Пепсомар воровал сосиски, то теперь он воровал их в два раза больше. Один — для себя, второй — для лучшего друга. А я, глядя на них, понимала, что все проблемы мира решаются проще, если подходить к ним с ложкой розмарина и щепоткой безумия.

Глава 43

Моё утро началось не с бодрящего аромата кофе, а с тревожного шепота и энергичного тряски за плечо.

— Леди Ортан! Проснитесь! Проснитесь же! В Игнистаде ледяные эльфы!

Я уткнулась лицом в подушку, пытаясь разобраться в этом потоке информации. «Ледяные эльфы» звучало как что-то из меню нового сорта мороженого в «Гнезде», а не как повод для экстренного пробуждения.

— Ингрид, — прохрипела я, — если это новый рецепт коктейля, я «за». Если политика — я «против». Давай завтра.

— Нет, Вы не понимаете! — Ингрид, не в силах терпеть, отдёрнула одеяло, впустив в мои сонные объятия утренний холод. — Делегация прибыла ночью! Во главе с самим послом, лордом… лордом… — она замялась, пытаясь выговорить. — Лордом Кель’тарисом Вайл’фендилом Снежным Вихрем! Или как-то так. Империя в смятении!

Я села на кровати, с трудом протирая глаза. «Снежный Вихрь»? Звучало пафосно и мудрёно, как и полагается имени эльфийского аристократа.

— И что с того? Пусть себе вихрят. Меня-то это каким боком?

— Отношения с ледяными эльфами натянуты, как тетива лука! — зашептала Ингрид, словно боясь, что стены подслушают. — Шепчутся, что империи отчаянно нужны какие-то поставки с их ледяных земель… какие-то редкие кристаллы или руда для магических сердечников. Император пригласил посла для подписания договора, но… — она понизила голос до едва слышного, — слухи ходят, что посол настроен крайне негативно. Привередливый, холодный, все его боятся!

Я зевнула и потянулась. Натянутые отношения, важные поставки, привередливый посол… Это был стандартный набор дворцовых интриг, к которому я не имела ни малейшего отношения. Моя сфера влияния заканчивалась на пороге «Гнезда Дракона» и начиналась у плиты.

— Спасибо за информацию, Ингрид. Как всегда, ты — мой личный шпионский вестник. Теперь помоги мне одеться во что-нибудь не слишком императорское и максимально удобное для работы на кухне.

Пока Ингрид, ворча, что «императрице не пристало пахнуть луком», помогала мне облачиться в простое платье, я размышляла. Ледяные эльфы… Наверное, они едят только снежинки, вырезанные в форме лебедей, и пьют растопленный иней с веточек северной сосны. Скучно.

Час спустя я была в своей таверне, погрузившись в привычный хаос. Пепсомар и Сэр Пушистый Ушастик устроили гонки по балкам, причём мышедракон отчаянно пищал, пытаясь удержаться на спине у моего дракончика, который важно шествовал, словно боевой слон на параде. Аристарх давал им «тактические указания», которые те благополучно игнорировали. Лео натирал столы до блеска, а леди Изабелла составляла меню, внося в него пометки с таким видом, будто это дипломатическая нота.

Всё шло своим чередом. Я как раз замешивала тесто для пирожков с вишней — на вечер ожидался наплыв гостей, — когда дверь с треском распахнулась, впустив ошарашенную и запыхавшуюся Ингрид. На сей раз её лицо было белым как мука, которой я была обсыпана с ног до головы.

— Он… он… — она пыталась отдышаться, опираясь о косяк.

— Кто? «Снежный Вихрь»? — уточнила я, продолжая лепить пирожки.

— Да! Лорд Кель’тарис! На официальном завтраке во дворце! — Ингрид сделала глубокий вдох. — Он… он отказался от всех блюд! От жареного фазана в медовом соусе, от паштета из трюфелей, от фаршированных грибов-люминофоров! Всего! Оттолкнул тарелку и назвал пищу Игнисской Империи… — она сглотнула, — «грубой и унизительной попыткой накормить благородное существо пищей для угольщиков»!

Я перестала лепить и подняла бровь.

— Ну, знаешь, — заметила я, вспоминая тот самый фазан, которого однажды пробовала — он был сухим и пересоленным. — В чём-то он прав. Наши дворцовые повара, не считая Громара, действительно думают, что достаточное количество масла и специй решает все проблемы. Это как надеть на свинью корону — она от этого принцем не станет.

— Но это ещё не всё! — продолжала Ингрид, и её глаза расширились от ужаса. — Он заявил, что атмосфера Драконьего Шпиля удушающая и вульгарная, музыка режет слух, а сам император… — она прошептала, — «пахнет дымом и нескончаемым высокомерием».

Вот это уже было интересно. Представить Дарриона, от которого отскакивают даже самые льстивые придворные, получившего такую характеристику… Уголки моих губ поползли вверх. Я мысленно аплодировала лорду Кель’тарису за его проницательность.

— Я представляю, как у Дарриона дергается глаз, — с удовольствием констатировала я. — Ну и пусть себе разбирается со своим «ароматом». Наше сегодняшнее меню само себя не приготовит.

— Леди Каэлина! — Ингрид схватила меня за запястье, испачкав его в муке. — Император… он… он просит Вас!

Я замерла с пирожком в руке.

— Просит? Меня? О чём? Советы по уходу за драконами? Рецепт средства от высокомерия?

— Нет! — Ингрид выдохнула самое главное. — Он приказал передать, чтобы Вы… чтобы Вы немедленно явились во дворец и приготовили что-нибудь… что-нибудь ЭЛЬФИЙСКОЕ! Что-нибудь, что сможет растопить лёд в сердце этого снежного чопорного слизняка и спасти переговоры! Всё висит на волоске!

В таверне воцарилась тишина. Даже Пепсомар и Пушистик замерли на балке, уставившись на нас. Лео выпустил из рук тряпку, и она с призрачным шуршанием провалилась сквозь пол. Леди Изабелла уронила своё перо.

Я медленно опустила недолепленный пирожок на стол. Мой мозг, обычно занятый подсчётом доходов, калибровкой вкуса кофе и придумыванием отговорок для мужа, заскрипел, переключаясь на новую, абсурдную задачу.

Меня, шеф-повара из мира, где главной дипломатией был выбор между латте и капучино, император драконов просил совершить кулинарный подвиг в области межрасовой дипломатии. Даррион, который обычно смотрел на меня как на досадное пятно на паркете, теперь взывал к моим кулинарным талантам, чтобы спасти свою империю.

Глава 44

Слова Ингрид повисли в воздухе таверны, смешавшись с запахом кофе и свежей выпечки. Я стояла, обсыпанная мукой, с половником в руке, и мой мозг отказывался воспринимать эту информацию. Даррион. Просит. Меня. Эти три слова вместе не складывались ни в какую логическую конструкцию.

«Каэлина… Вика, — сурово обратилась я к себе мысленно, — ты шеф. Перед тобой поставлена задача. Сложная, абсурдная, но задача. И клиент… ну, клиент, скажем так, сложный».

Я выдохнула. Гнев на надменного эльфа и язвящее любопытство — смогу ли я его раскусить? — перевесили страх и нежелание лезть в дворцовые дрязги.

— Хорошо, — сказала я, откладывая половник. — Но если я буду готовить на императорской кухне, тогда я беру своих ассистентов и свои ингредиенты.

Ингрид, казалось, готова была расцеловать мне руки. Пока она летела во дворец доложить о моём «согласии», я принялась собирать свой «кулинарный арсенал». В плетёную корзину отправилось всё самое ценное: маленькая тыковка сорта «солнечный поцелуй» с невероятно сладкой мякотью, кусок выдержанного орехового сыра, баночка дикого горного мёда с цветочными нотами, мешочек ароматных трав, собранных призраками на заброшенных кладбищах (звучало жутко, но давало неповторимый букет), и несколько штук тех самых магических грибов «призрачный светляк», чья эссенция могла усиливать тонкие оттенки вкуса.

— Команда, построение! — скомандовала я, и мои призраки мгновенно материализовались передо мной. — Мы идём на вражескую территорию. Наша задача — произвести кулинарный переворот. Лео, ты отвечаешь за логистику и подачу. Изабелла, твой вкус и знание этикета — наш козырь. Аристарх, ты — охрана периметра и моральная поддержка.

— Вражеская кухня будет захвачена! — отрапортовал Аристарх, бряцая доспехами.

Через полчаса наша странная процессия входила на императорскую кухню. Повара в белых колпаках смотрели на нас, как на пришельцев. Я, в простом рабочем платье, с корзиной в руках, выглядела тут белой вороной. Но я чувствовала себя на своей территории. Плита есть плита, даже если она из полированного мрамора.

— Освободите главный стол, — сказала я главному повару, Громару, который смотрел на меня с нескрываемым интересом. — И прошу всех выйти. Мне нужна тишина.

Громар, к его чести, лишь кивнул и жестом удалил своих подопечных. Кухня опустела, и я могла творить.

Я не стала пытаться воссоздать эльфийскую кухню. Это было бы самонадеянно. Вместо этого я решила создать что-то универсальное, но безупречное. Что-то, что говорило бы само за себя.

Из тыквы я приготовила крем-суп, взбив её до состояния шёлка с каплей сливок и моим секретным ингредиентом — щепоткой обжаренной на драконьем огне соли, которую дал мне Пепсомар. Она давала лёгкий, дымный акцент. Сыр и орехи превратились в воздушные суфле с хрустящей корочкой. А в качестве главного аккорда я приготовила соус на основе мёда и трав, куда добавила каплю дистиллированной эссенции «призрачного светляка» — не для того, чтобы призраки его чувствовали, а чтобы усилить и без того яркий букет, сделать его по-настоящему волшебным.

Я так увлеклась, что не заметила, как в дальнем арочном проёме, ведущем в служебные коридоры, появилась высокая тёмная фигура. Даррион. Он стоял в тени, скрестив руки на груди, и наблюдал. Я увидела его краем глаза, но сделала вид, что не заметила. Присутствие императора, даже молчаливого, добавляло происходящему остроты.

Когда блюдо было готово, оно выглядело как миниатюрная картина — сдержанная, элегантная, но излучающая тёплое золотистое сияние. Я сама понесла его в Малый тронный зал, где за столом, словно ледяной идол, сидел лорд Кель’тарис. Даррион последовал за мной поодаль, оставаясь в тени колонн.

Я поставила тарелку перед послом.

— «Воспоминание о золотой осени», — представила я блюдо.

Кель’тарис холодно окинул взглядом и меня, и тарелку. Его губы изогнулись в лёгкой усмешке.

— Императрица, лично разносящая яства, — произнёс он с ледяной вежливостью. — Не ожидал увидеть подобное зрелище. Ваше рвение к… кухонным делам, бесспорно, трогательно. Жаль, что столь приземлённое занятие отвлекает Вас от обязанностей на троне.

Я чувствовала, как за спиной у меня напряглись призраки. Но я сама была шефом, а на своей кухне я не терпела хамства.

— На троне, лорд посол, я исполняю долг, — парировала я с лёгкой улыбкой. — А на кухне я творю. И, если честно, творчество приносит куда больше удовольствия и пользы окружающим. По крайней мере, здесь результат всегда можно попробовать на вкус, а не только оценить на вид.

Его брови чуть приподнялись. Острота, видимо, задела эльфа, но и заинтересовала.

— Смелое заявление для супруги дракона, — сказал он, и в его голосе зазвучали ядовитые нотки. — Я слышал, Ваш брак не отличается теплотой. Не пытаетесь ли Вы компенсировать недостаток внимания супруга излишним вниманием к котлам и сковородам?

Это был низкий удар. Я почувствовала, как кровь бросается мне в лицо, но сдержалась. Я видела, как в тени колонны шевельнулась тёмная фигура Дарриона.

— Мои котлы и сковородки, лорд Кель’тарис, — ответила я, глядя ему прямо в глаза, — кормят и согревают людей. Они приносят радость. А что приносит радость вам, кроме собственного высокомерия? Предлагаю это выяснить. Попробуйте.

Я сделала ударение на последнем слове. Он с нескрываемым скепсисом взял вилку, поддел крошечный кусочек суфле и поднёс ко рту. Его лицо оставалось каменным. Он прожевал. И вдруг… его глаза, эти бледные льдины, дрогнули. Он замер, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

Не говоря ни слова, он отломил ещё кусочек, на этот раз захватив немного супа и соуса. Он снова отправил это в рот. И на его невозмутимом лице, как трещина по льду, проступило изумление. Он отложил вилку, медленно, словно не веря своим ощущениям, и снова взял её, чтобы попробовать ещё.

В зале стояла гробовая тишина. Я стояла, стараясь дышать ровно, чувствуя на себе взгляд Дарриона.

Наконец, лорд Кель’тарис поднял на меня взгляд. Надменность исчезла. В его глазах читалось глубочайшее потрясение.

— Это… невероятно, — произнёс он, и его голос, всегда такой ровный и холодный, дрогнул. — Такой… гармонии вкуса. Такой глубины…

Он отодвинул пустую тарелку и медленно поднялся. Его движение было исполнено новой, уважительной грации. Он склонил голову в мою сторону — неглубокий, но безоговорочный поклон.

— Леди Каэлина, — сказал он. — Я прошу прощения за мои слова. Они были недостойны и ошибочны. Ваше искусство… оно выше любых предрассудков. Я не испытывал подобного вкусового удовольствия уже долгие годы. Переговоры могут быть возобновлены. Вы оказали Вашей империи неоценимую услугу.

Я позволила себе лёгкую, сдержанную улыбку.

— Я просто сделала то, что умею, лорд посол.

Он ещё раз кивнул и вышел из зала, его осанка говорила о новом уважении.

Я осталась стоять одна, чувствуя, как дрожь отступает, сменяясь спокойной уверенностью. Я повернулась и встретилась взглядом с Даррионом. Он вышел из тени. Он не сказал ни слова. Но в его глазах, обычно таких холодных и отстранённых, я увидела то, чего не видела никогда — ясное, безмолвное «спасибо». И, возможно, нечто большее — искру уважения, переставшего быть вынужденным. Он коротко кивнул, развернулся и ушёл.

Я глубоко вздохнула. Пахло победой. И пахло очень вкусно.

Глава 45

На следующий день весть о кулинарном триумфе императрицы разнеслась по всему Игнистаду со скоростью, которой позавидовал бы любой почтовый дракончик. К полудню в «Гнезде Дракона» не осталось ни одного свободного столика. Купцы, ремесленники, чиновники низшего ранга — все жаждали взглянуть на ту самую волшебницу-императрицу, которая одним блюдом растопила ледяное сердце эльфийского посла.

Я пряталась на кухне, в очередной раз перебирая зелень, и чувствовала, как тревога сжимает мне горло. Вот он, конец. Теперь-то все поймут, что леди Амброзия — это Каэлина Ортан. И кто захочет есть в таверне, где за печкой стоит сама императрица? Это же смешно! «Гнездо» превратится в цирк, где главным аттракционом буду я.

— Хозяйка, — просунул голову в кухню Лео, его призрачное лицо сияло от восторга. — У нас аншлаг! Аристократы записываются в очередь! Говорят, хотят попробовать «то самое блюдо, что покорило Снежного Вихря»!

— Именно этого я и боялась, — простонала я, глядя на него. — Они пришли смотреть на обезьяну. На диковинку. Сейчас они поедят, посмеются и больше не придут.

Но вышло всё с точностью до наоборот. Аристократы, заходившие в «Гнездо», вели себя… почти нормально. Да, они смотрели на меня с нескрываемым любопытством, но в их взглядах читалось не столько насмешливое пренебрежение, сколько уважительный интерес. Они заказывали еду, хвалили её, щедро оставляли чаевые и даже пытались завести светскую беседу, словно я была не сумасшедшей императрицей, а модной владелицей эксклюзивного заведения.

В разгар этого безумия в таверну вошёл он. Люсьен Дюваль. Он проделал путь через шумный зал, его элегантная фигура и спокойная улыбка выделялись на фоне суеты.

— Леди Амброзия, — произнёс он, останавливаясь передо мной, и в его глазах плескалась смесь восхищения и лёгкой растерянности. — Или, полагаю, теперь мне следует называть Вас «Ваше Императорское Величество».

Я почувствовала, как краснею. «Вот и началось», — с тоской подумала я.

— Пожалуйста, Люсьен, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Для Вас я всё ещё леди Амброзия. Или просто Каэлина. Здесь, в этих стенах.

Он мягко улыбнулся.

— Я пришёл сказать, что, несмотря на Ваше… возвышенное положение, я не намерен разрывать наше сотрудничество. Напротив. Теперь «Гнездо Дракона» — самое модное место в городе. Мои инвестиции внезапно стали золотыми. — Он сделал паузу, и его взгляд стал серьёзнее. — И, признаюсь, я несколько смущён. Я позволял себе некоторые… вольности в общении, не подозревая, что передо мной столь высокопоставленная особа.

Мне стало неловко и… приятно. Он не отступил. Не испугался титула.

— Мне, пожалуй, даже приятно, что вы не стали сразу же кланяться и называть меня «Ваше Величество», — призналась я. — Мне нравилось наше… партнёрство. И я надеюсь, оно продолжится.

Он кивнул, и в его глазах вспыхнул тёплый, живой огонёк. Он сделал шаг вперёд, и между нами повисло невысказанное напряжение. Казалось, он хотел сказать что-то ещё. Что-то личное. Но его взгляд скользнул по моим рукам, испачканным мукой, по простому платью, и он слегка отступил. Стена моего замужества, невидимая, но прочная, встала между нами.

— Разумеется, продолжится, — сказал он чуть более официально. — Я не смею больше отнимать Ваше время. Удачи с Вашими… новыми поклонниками.

И он ушёл, оставив меня со смешанным чувством облегчения и лёгкой, непонятной грусти.

Вечером, когда последние посетители наконец разошлись, а призраки прибрались в зале, дверь снова открылась. На пороге стоял Даррион.

Он был без свиты, в простом, но дорогом камзоле. Он стоял, застыв на пороге, словно впервые заходя в это место.

— Каэлина, — произнёс он, и мой имя в его устах прозвучало непривычно мягко.

— Даррион, — ответила я, откладывая тряпку. — Что привело тебя в моё «заведение»?

Уставшая, я даже не заметила, как позволила себе такую вольность — перейти на «ты». Однако император ничего не сказал. Он вошёл и остановился в нескольких шагах от меня. Воздух между нами сгустился, наполнился невысказанными словами.

— Я пришёл… поблагодарить тебя, — сказал он, и это было так непохоже на его обычные холодные фразы. — Ты спасла переговоры. Лорд Кель’тарис был впечатлён не только едой, но и твоим… достоинством. Ты повела себя как настоящая императрица.

Он смотрел на меня. И в его глазах, всегда таких отстранённых и оценивающих, я увидела не только уважение. Я увидела симпатию. Живой, неподдельный интерес. Он смотрел на меня не как на нежеланную жену или политическую пешку. Он смотрел на меня как на женщину. Красивую, умную, сильную.

— Я просто делала то, что умею, — прошептала я, чувствуя, как учащается пульс.

— Ты делаешь это блестяще, — его голос стал тише, интимнее. Он сделал шаг вперёд. Расстояние между нами сократилось до одного шага. Я чувствовала исходящее от него тепло, вдыхала его знакомый, дымный запах. — Я… я, кажется, недооценивал тебя, Каэлина.

Его рука медленно поднялась, словно он хотел коснуться моей щеки. В драконьих глазах плясали отблески огня из камина, и в них читалась та самая страсть, которую я в нём и представить не могла. Моё дыхание перехватило. Весь мир сузился до пространства между нами, до этого невыносимого, сладкого напряжения.

И в этот самый момент с балки с громким, довольным урчанием свалился Пепсомар. Он приземлился прямо между нами, уютно устроился у моих ног и, сверкнув голубыми глазами, выпустил в сторону Дарриона крошечное, безобидное облачко дыма.

Даррион отшатнулся, и заклинание рухнуло. Он уставился на дракончика с изумлением.

— Это… что ещё такое? — спросил он, не в силах скрыть лёгкое раздражение.

— Это Пепсомар, — сказала я, поднимая своего питомца на руки. Пепсомар самодовольно уткнулся мордочкой мне в плечо. — Мой дракончик. Бывший почтовый. Теперь он… мой.

Даррион смотрел то на меня, то на дракончика, и на его лице медленно проступала тень той самой удивлённой улыбки, которую я видела краем глаза накануне.

— Понятно, — произнёс мужчина наконец. — У тебя талант не только к кулинарии, но и к приручению… своенравных существ.

В его словах был намёк, и я покраснела ещё сильнее.

— Да, — согласилась я. — Похоже, что так.

Он кивнул, ещё раз задержал на мне этот новый, тёплый взгляд, полный невысказанных обещаний, и развернулся.

— Спокойной ночи, Каэлина.

— Спокойной ночи, Даррион.

Дверь за ним закрылась. Я осталась стоять после зала, прижимая к груди тёплого, урчащего Пепсомара. В воздухе всё ещё витал его запах — дым, холодный ночной воздух и что-то новое, волнующее. Я чувствовала себя не уставшей владелицей таверны и не несчастной императрицей. Я чувствовала себя… женщиной. И это ощущение было сладким, как победа, и тревожным, как первое свидание.

Глава 46

Утро в Игнистаде было на редкость ясным. Солнце золотило крыши, а воздух пах свежеиспечённым хлебом и ещё не успевшей разогреться пылью. Я с наслаждением шла по Главному рынку, сжимая в руке список и с наслаждением вдыхая этот густой, живой коктейль запахов. Пепсомара я сегодня оставила дома — он с энтузиазмом помогал Сэру Пушистику строить новое гнездо из старого бархата и моих растянутых носков. Без его попыток стащить с прилавка первую попавшуюся сосиску гулять было почти неприлично спокойно.

Я торговалась за связку душистого лука, приценивалась к только что привезённым рубиновым яблокам и уже почти собралась возвращаться, как мой взгляд зацепился за неприметный прилавок в самом конце ряда. На грубом деревянном столе стояли ряды глиняных баночек и холщовых мешочков. И запах… оттуда тянуло таким сложным, пряным и дымным ароматом, что моё профессиональное сердце дрогнуло.

За прилавком стоял мужчина в простой тёмной одежде и… маске. Не карнавальной, а скорее практичной, закрывающей нижнюю часть лица, словно от пыли или чужих взглядов. Его глаза, светлые и невыразительные, скользнули по мне.

— Ищете что-то особенное, госпожа? — его голос был глуховатым и ровным.

— Я ищу всегда что-то особенное, — улыбнулась я, подходя ближе. — Что это за смесь? Пахнет… копчёным перцем и чем-то ещё. Цветком какого-то металла.

— Опытный нюх, — он кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то, что я не успела понять. — Это «Прах феникса». Редкая штука. Но для вас… У меня есть кое-что получше. Для особых случаев. Не для всех. Покажу?

Любопытство затмило мой инстинкт самосохранения. «Прах феникса»! Какое название! Я должна была это увидеть.

— Покажите, — согласилась я.

— Сюда, — он кивнул в сторону узкого переулка между двумя складами. — Товар такой ценности не держат на виду.

Я на секунду заколебалась. Переулок был тёмным и пустынным. Но рынок кишел людьми совсем рядом, всего в десятке шагов. И я была знакома тут практически всем, в конце концов. Что может случиться?

Сделав шаг в тень, я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Воздух здесь был другим — влажным, пахнущим затхлой водой и гниющим деревом.

— Ну? —нетерпеливо спросила я, стараясь, чтобы в голосе не дрожала внезапно накатившая тревога.

Торговец остановился у старой тележки, накрытой брезентом. Он повернулся ко мне, и в его ранее пустых глазах вспыхнул откровенно хищный блеск.

— Вот ваш особый случай, госпожа, — прошипел он.

Почувствовав острую опасность, я рванулась назад, но было поздно. Из-за угла выскочили двое коренастых мужчин. Один из них с силой зажал мне рот ладонью, пахнущей потом и дешёвым табаком. Другой схватил сзади, сжимая мои руки так, что кости хрустнули. Я отчаянно дёргалась, пыталась ударить ногой, кричать, но мои звуки тонули в его грязной руке. В глазах потемнело от паники и ярости.

В последний момент, прежде чем сознание начало уплывать от нехватки воздуха, я судорожно сжала пальцы. Холщовый мешочек с той самой приправой, который я так и не выпустила из рук, разорвался. Тёмно-красная, с золотистыми искрами пыль веером рассыпалась на землю, оставляя на грязных камнях яркий, неоспоримый след.

И тут я увидела его. Из тени дальнего конца переулка вышел высокий мужской силуэт. Он был в плаще с капюшоном, но я на мгновение увидела его профиль, прежде чем он бросил торговцу в маске туго набитый кошель. Звон монет был коротким и зловещим. А сам мужчина, кажется, был мне знаком…

Боль, острая и безжалостная, обрушилась на затылок. Тьма нахлынула мгновенно, смывая и переулок, и предательский блеск монет, и собственное отчаянное сердцебиение.

Я очнулась от вони. Пахло влажной землёй, плесенью, овечьим помётом и чем-то ещё — сладковатым и гнилостным. Голова раскалывалась, в висках стучало. Я лежала на чём-то мягком — на сене, судя по колючкам, впивающимся в щёку. Но под этой тонкой подстилкой угадывалась твёрдая, неровная земля, усеянная острыми камнями, впивавшимися в бедро и бок.

Я попыталась пошевелиться и поняла, что руки и ноги скручены за спиной грубой верёвкой, впивающейся в запястья. Паника, холодная и липкая, сжала горло. Я зажмурилась, заставила себя дышать глубже, прогоняя её. Паника — роскошь, которую я сейчас не могла себе позволить.

Открыв глаза, я увидела, что нахожусь в какой-то пещере или подвале. Сводчатый потолок из грубого камня, влажные стены. Единственный источник света — тусклая масляная лампа, стоящая на ящике в центре помещения. Возле неё — три силуэта.

И тут они заметили, что я пришла в себя. Один из мужчин, высокий и жилистый, подошёл и грубо сунул лампу мне прямо в лицо. Я зажмурилась от яркого света.

— Ну вот и проснулась наша птичка, — прозвучал знакомый, ненавистный голос. Женский.

Сердце упало куда-то в пятки. Я медленно открыла глаза, приучая их к свету. И ужас, ледяной и окончательный, сковал меня.

Передо мной, с самодовольными ухмылками, стояли трое. Слева — Риан, мой «любезный» брат, его глаза блестели злорадным торжеством. Справа — Альдор, старший, его лицо было мрачным и решительным. А по центру… по центру, в дорогом платье, которое выглядело здесь полным абсурдом, стояла Меланиса Вентрис. Её прекрасное лицо искажала гримаса нескрываемой ненависти и удовольствия.

— Я же говорил, — процедил Риан, скрестив руки на груди. — Предупреждали мы тебя, сестрица. Не надо было переступать нам дорогу.

Я попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Я сглотнула, собирая слюну.

— Какую… дорогу? — мне удалось выдавить. — Дорогу к чему? К вашему жалкому разорённому имению? К вашему ничтожеству?

Альдор сделал шаг вперёд, его лицо исказилось от злости.

— Ты всегда была высокомерной дрянью, Каэлина. Думала, став императрицей, можешь нас топить? Мы — плоть и кровь Ортанов! А ты… ты теперь никто для нас!

— О, не будь так суров, Альдор, — сладким ядовитым голосом вступила Меланиса. — Она кое-что для нас значит. Ключ. Ключ к богатству для вас… — её взгляд скользнул по братьям, а затем вернулся ко мне, — и к трону для меня.

И тут всё сложилось в единую, уродливую картину. Ортаны, отчаявшись вытащить свой род из долгов, нашли самую гнилую тростинку, за которую можно было ухватиться — Меланису, чья ненависть ко мне давно перешла все границы. Они объединились.

— Вы сошлись, значит… — прошептала я, смотря на эту мерзкую троицу. — Гадюшник.

Захотелось сплюнуть, но нужно было экономить жидкость во рту. Неизвестно, когда мне дадут воды.

— Мы заключаем выгодный союз, — поправила Меланиса. — Твои братья получат своё наследство. А я… я получу то, что по праву должно было быть моим с самого начала. Место рядом с Даррионом.

При его имени что-то ёкнуло у меня внутри. Не страх. Ярость. Белая, обжигающая ярость. Они не просто похитили меня. Они покусились на всё, что я с таким трудом построила. На моё доброе имя. На моё «Гнездо». На… на него. На того Дарриона, который смотрел на меня вчера тёплым взглядом, полным уважения и чего-то большего.

— Ничего у вас не выйдет, — сказала я, и мой голос прозвучал на удивление твёрдо. Они не ожидали этого. — Меня хватятся. Ингрид. Громар. Призраки. Они будут искать меня. Они найдут.

— О, найдут, конечно, — Меланиса рассмеялась, и этот звук резал слух, как стекло. — Мы на это и рассчитываем. Но найдут они тебя уже… в нужном для нас свете.

Она сделала изящный жест рукой, и в свете лампы я увидела, как в её пальцах сверкнул маленький серебряный ножик.

— Видишь ли, мне нужна лишь капелька твоей крови. Совсем чуть-чуть. Существует один старый… очень старый и очень тёмный обряд. Он позволит мне принять твой облик. Твою внешность, твой голос.

У меня похолодело внутри. Нет. Этого не может быть.

— В твоём виде, — продолжала она с наслаждением, — я совершу небольшой… визит. Прямо к Дарриону. Может, на утреннее собрание. И устрою там маленький мятеж. Скажу пару колкостей о его правлении. Может быть, даже попытаюсь его ударить. На глазах у свидетелей, разумеется. Исчезну, а когда меня будут искать, верну свой настоящий вид. А потом… — она сладострастно протянула паузу, — твои верные братья притащат к его ногам связанную, настоящую Каэлину Ортан. Как подарок. Как доказательство своей преданности. Они расскажут, как раскрыли твой гнусный заговор и пленили мятежную императрицу. Даррион будет в ярости. Он будет унижен. Он вознаградит их… а тебя… тебя ждёт казнь за измену.

Она резко схватила меня за руку и ловким, даже чересчур ловким для придворной леди движением полоснула ножом по моему пальцу. Неглубоко, конечно. Я невольно вскрикнула. Меланиса с жуткой ухмылкой выдавила у меня пару капель крови в стеклянную колбу и отступила.

Они стояли и смотрели на меня — три торжествующих хищника. Я чувствовала, как по щекам текут слёзы бессильной ярости, но не стала их смахивать. Пусть видят.

— Вы… чудовища, — выдохнула я.

— Мы — практичные люди, — поправил Альдор.

— А ты — наша разменная монета, — добавил Риан.

Меланиса злобно рассмеялась в последний раз, и они развернулись, чтобы уйти. Их шаги затихли где-то в темноте пещеры. А через какое-то время рядом появился один из тех мужчин, что схватили меня в переулке — хмурый, заросший бородой детина. Он уселся на ящике в углу, спиной ко мне, и стал что-то неспешно перебирать в своём маленьком походном мешке.

Отчаяние накатило с новой силой, сдавив грудь. Всё было кончено. Они всё продумали. У меня не было шансов.

Но тут я вспомнила. Вспомнила рассыпанную приправу. Ярко-красный след на камнях. Это была мелочь. Ничтожная, крошечная зацепка. Но она была.

А ещё я вспомнила взгляд Дарриона. Тёплый. Уважительный. И ярость внутри меня снова возгорелась, выжигая страх. Нет. Чёрт возьми, нет. Я не отдам им своё имя. Я не отдам им свою жизнь. И уж тем более я не отдам им его.

Я не знала, что буду делать. Но я была шеф-поваром, который из ничего мог создать пир. Я была императрицей, которая смогла растопить лёд. Я была Каэлиной. И я не собиралась сдаваться.

Глава 47

Оставшись наедине с охранником, я притворилась обессиленной и подавленной, позволяя слезам медленно скатываться по щекам. Но внутри кипела ярость и работал мозг, выискивая любую щель в этом каменном мешке. Мой взгляд упал на мешочек, который тот перебирал. Это были кости. Старые, костяные, с потёртой резьбой. Он бросал их на ящик, ворча себе под нос, когда выпадала неудачная комбинация.

— Эй, — хрипло позвала я, делая голос слабым и надтреснутым. — Воды… Пожалуйста.

Мужик обернулся, хмуро взглянул на меня своими маленькими, глубоко посаженными глазами.

— Не положено, — буркнул он и снова принялся за своё занятие, тряся кости в сложенных лодочкой ладонях.

Мне понадобилось несколько моментов, чтобы присмотреться к нему и заметить знакомые черты.

— Я знаю, кто ты, — сказала я тише, заставляя его снова обернуться. Я сделала ставку на узнавание, и сейчас был момент проверить её. — Ты Гронк. Тот самый, у кого мы выкупили Пепсомара на аукционе.

Его глаза расширились под густыми, косматыми бровями. Да, это был он. Теперь, при тусклом свете лампы, я разглядела его получше — те же грубые, как бы высеченные топором черты, тот же тяжёлый прищур, который я запомнила в тот день на аукционе. Судя по всему, Меланиса наняла его за небольшие деньги, чтобы не светить высокопоставленными сообщниками. Точно, он ведь говорил, что он наёмный ловец. А наёмнику всегда можно предложить сделку.

— Молчать, — прорычал он, но в его голосе послышалась неуверенность, слабый отзвук страха.

— Они тебе много заплатили? — не унималась я, глядя на него прямо. — Меланиса? Думаешь, она выполнит обещания? Знаешь, как поступают аристократы с отработанным инструментом? Его ломают и выбрасывают, чтобы не болтался под ногами. Она сольёт тебя при первой же опасности, как использованную тряпку. А я… — я сделала паузу, позволяя словам просочиться в его сознание, — я помню тех, кто ко мне хорошо относится. И тех, кто плохо. И щедро вознаграждаю… и сурово наказываю.

Он сглотнул, беспокойно перебирая кости в руках. Его взгляд скользнул по моему лицу, по дорогой, хоть и испачканной ткани платья.

— Я сказал, молчать! — повторил он, но уже без прежней уверенности.

Я замолчала, давясь комком в горле и притворяясь послушной. Минуту, другую. Он снова начал бросать кости, но уже без азарта, машинально.

— Я вижу, ты любишь азартные игры, — снова заговорила я, на этот раз мягче, кивая на кости. — У меня дядя… тоже любил. Говорил, что кости честнее людей.

Гронк фыркнул, но не прервал меня.

— Он проиграл однажды всё, что у него было, — солгала я, вплетая в рассказ толику правды о моём дяде, что остался далеко на Земле. — Его жена ушла. С тех пор он и запил. А я… я с тех пор ненавижу несправедливость.

Я заметила, как его пальцы, перебирающие кости, замерли. Он смотрел куда-то в пространство перед собой.

— Моя жена… — вдруг хрипло выдавил он, — тоже ушла. С купцом шелковым. Говорила, что от меня одним только навозом пахнет.

От его слов в пещере стало ещё холоднее и пустыннее.

— Жаль, — тихо сказала я. Искренне. — У тебя, наверное, были большие чувства к ней.

Он мотнул головой, не глядя на меня.

— Ага. Ещё мечтал конюшню свою открыть. Небольшую. Чтоб лошадей лечить, хороших. А она… она любила цветы. Говорила, что от конюшни пахнуть будет на всю округу. А теперь, гляди, от шелка-то её не пахнут? — в его голосе прозвучала горькая, прожигающая ирония.

Гронк потянулся к своему мешочку и, достав оттуда не кость, а маленький, потёртый медальон на потрескавшейся кожаной тесьме, на мгновение приоткрыл его. В тусклом свете я успела мельком увидеть изображение молодой женщины с безмятежной улыбкой.

— Красивая, — сказала я.

— Дура, — буркнул он, быстро пряча медальон обратно, как будто пойманный на краже. — Сбежала с щёголем… И зачем я этот портрет старый храню… Слабость, видимо.

Но в том, как он говорил, сквозь грубость, проступала такая неподдельная, застарелая боль, что у меня сжалось сердце. Этот грубый, неотёсанный мужчина хранил в мешочке с азартными костями портрет женщины, которая его предала. В его мире, наверное, это и была самая большая роскошь и самая глупая слабость.

Мы сидели в тишине. Капала вода. Я понимала, что лёд тронулся. Он перестал видеть во мне просто пленницу, добычу. Я стала человеком, который увидел его боль.

— Сыграем? — снова предложила я, на этот раз уже не как пленница, а почти как собутыльник. — На интерес. Раз уж сидим тут.

Он нахмурился, оценивающе глянул на меня.

— А во что играть-то? У тебя ничего нет. И с тобой неспортивно — руки связаны.

— У меня есть кое-что получше денег, — улыбнулась я, чувствуя, как возвращается уверенность. — Информация. Знаешь ли ты, что Меланиса собирается сделать с помощью моей крови?

Он насторожился, его брови поползли вверх.

— Кровь? Какая кровь? Мне только сказали — сторожить, пока не вернутся.

Я медленно, с паузами, словно выдавая великую тайну, пересказала ему план с обрядом, подменой и мятежом в покоях императора. Его лицо постепенно становилось бледным, глаза — всё круглее. Он явно не был посвящён в детали. Для него это была просто выгодная работёнка с небольшим риском.

— Она… она императора обманывать будет? — прошептал он в ужасе. — Подменять императрицу собой? Да за это… за это на кол посадят! И всех, кто рядом стоял!

— Именно, — кивнула я, глядя ему прямо в глаза. — А тех, кто ей помогал — четвертуют. Но если кто-то, например, поможет законной императрице… тому может и повезти. Я щедра к тем, кто мне верен. Просто к слову.

Я видела, как в его голове крутятся шестерёнки. Страх перед жестоким наказанием и жажда выгоды, подогретая воспоминаниями о потере и унижении, — мощные стимулы. Он снова посмотрел на свой мешочек, словно ища ответа у костей и потёртого портрета.

— Ладно, — внезапно буркнул он. — Сыграем. Три броска. Выиграешь — дам воды. Проиграешь… будешь молчать как рыба. И забудь про всю эту болтовню.

— И ещё кое-что, — добавила я. — Если выиграю — ты снимешь с меня этот платок. Он пахнет потом того урода, что меня схватил. Я не могу так. Я… мне противно.

Он немного подумал, пожал плечами. Платок не казался ему серьёзной уступкой.

— Идёт.

Он подошёл, развязал одну руку, чтобы я могла бросать. Его пальцы были грубыми, с засохшей грязью под ногтями, но прикосновение было не агрессивным. Он отступил и протянул мне кости.

Мы сыграли. Я проиграла первый бросок, сделав вид, что расстроена и чуть не плачу. Во второй раз мне «повезло» — я изобразила слабую, благодарную улыбку. На третьем, с наигранным напряжением, я снова выиграла, сжав кулак в немом триумфе.

Гронк, ворча что-то невнятное о везении новичков, честно выполнил условия. Он принёс мне воды в жестяной, помятой кружке и грубо, но без злобы, сдернул платок. Свежий, хоть и затхлый воздух пещеры ударил в лицо, и я глубоко вздохнула, чувствуя, как лёгкие расширяются. Это была не свобода, но первый, крошечный шаг к ней.

— Спасибо, — сказала я искренне, глядя на него. — Ты честный игрок. В мире таких мало.

Он что-то пробормотал вроде «да ладно» и отошёл на своё место, но я заметила, что он уже смотрел на меня без прежней угрюмой враждебности. В его взгляде было сложное месиво из страха, расчёта и зарождающегося, призрачного доверия.

Это была маленькая победа. Я выиграла глоток воды, немного комфорта, развязанную руку и посеяла семя сомнения в душе моего тюремщика. Теперь нужно было ждать и искать следующий шанс. Где-то там, в городе, меня уже ищут. Нужно было просто продержаться. И я держалась.

Глава 48

Время в пещере текло тягуче и бесконечно, словно застывший мёд. Я пыталась отсчитывать его по медленным, размеренным каплям воды, падающим с потолка в дальнем углу в небольшую лужу. Раз-два-три… двадцать… сто… Но скоро я сбилась, и счёт превратился в бессмысленный ритуал, лишь подчёркивающий моё одиночество. Свет от лампы почти не менялся, он был таким же тусклым и жёлтым, отбрасывающим на стены уродливые, пляшущие тени. Гронк изредка приносил еду — чёрствый, крошащийся хлеб, который приходилось размачивать в кружке мутной воды, и кусок солёной, жёсткой рыбы. Я ела медленно, стараясь сохранить силы, чувствуя, как каждая крошка даёт мне ещё немного энергии для борьбы.

Мои мысли постоянно возвращались к «Гнезду». Представляла, как Лео суетится, принимая заказы, как Изабелла с высоты наблюдает за порядком, а Аристарх громит невидимых врагов у порога. Чувствовала призрачный запах жареного лука и свежего хлеба, слышала отдалённый гул голосов, звон посуды. Это воспоминание согревало меня изнутри, как глоток горячего бульона в стужу. А ещё я думала о Даррионе. О его взгляде в «Гнезде». О том, как он сказал «спасибо». Эти мысли были и сладостны, и мучительны одновременно. Успел ли он что-то почувствовать? Или теперь, когда меня нет, он снова отдалится, вернувшись к своей холодной, одинокой башне?

Гронк вёл себя тихо. Он больше не играл в кости, а сидел, чистил картошку тупым ножом или просто смотрел в стену, его грубое лицо застыло в выражении какой-то отрешённой тоски. Иногда он украдкой доставал тот самый медальон, смотрел на него и тяжело вздыхал. Я не мешала ему, понимая, что его молчаливое отчаяние — мой союзник.

Однажды ночью (я предполагала, что это ночь, так как Гронк начал клевать носом, а его храп стал главным звуком в пещере) я услышала лёгкий, едва различимый шорох у самой стены за своей спиной. Сначала я подумала, что это крыса. Но звук был слишком… целенаправленным. Не хаотичное шуршание, а настойчивое, ритмичное поскрёбывание. Я замерла, прислушиваясь, затаив дыхание. Сердце застучало где-то в горле, предвосхищая надежду, которую боялось признать.

Шорох повторился. Словно кто-то скребётся с другой стороны камня, пытаясь пробиться сквозь него.

И тут до меня донёсся тонкий, как паутина, знакомый до слёз голос, который узнала бы везде, даже в аду.

— Хозяйка… Вы здесь? Это Вы?

Это был Лео! Сердце заколотилось в груди с такой силой, что я испугалась — Гронк услышит. Слёзы брызнули из глаз, горячие и солёные, смешиваясь с грязью на лице.

— Лео? — прошептала я, прижимаясь губами к шершавому, холодному камню, стараясь, чтобы звук шёл прямо в щель. — Это ты? Ради всего святого…

— Мы все здесь! — его голос звучал возбуждённо и торжествующе, словно он сам не мог поверить в свой успех. — Мы нашли вас! Вернее, Пепсомар нашёл. Он учуял ваш след — ту самую приправу! Он вёл нас, как самый лучший ищейка, прямо по этому красноватому порошку! Мы проследили вас до этого старого заброшенного винного погреба в предместьях! Аристарх сказал, что это идеальное место для засады!

Облегчение захлестнуло меня с такой силой, что я едва не закричала. Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы сохранить самообладание.

— Они хотят подставить меня, Лео! — быстро, торопливо зашептала я. — Меланиса… она взяла мою кровь и с помощью какого-то тёмного обряда примет мой облик! Она хочет совершить преступление в моём виде!

— Мы знаем! — прошептал Лео, и в его голосе послышалась гордость. — Изабелла подслушала разговор Меланисы с её горничной в саду! Та самая горничная, что тайком носит вино из погребов! Изабелла прикинулась «духом разбитых бутылок» и та так испугалась, что всё выложила! Мы всё рассказали Ингрид, она помчалась к Громару, а он… ну, он пошёл к нему…

К «нему». К Дарриону. Значит, он знает. Вся подлость, весь заговор — ему известны.

— Что он сказал? — не удержалась я, и голос мой дрогнул.

— Он… он пришёл в ярость, — сообщил Лео с некоторым благоговейным ужасом. — Изабелла говорит, что это была «холодная, сконцентрированная ярость истинного правителя, перед которой меркнет любой гнев простого смертного». Он не кричал. Он стал очень тихим и очень… острым. Как лезвие. Он приказал не предпринимать ничего, пока мы не найдём вас и не убедимся в вашей безопасности. Они с и доверенной стражей думают над ловушкой для Меланисы. А мы… мы должны вас отсюда вытащить!

План был рискованный, но гениальный в своей простоте, как и всё, что придумывали мои призраки, смешав военную тактику Аристарха, светскую хитрость Изабеллы и ловкость Лео. Сам Лео, пользуясь своей нематериальностью, просочится сквозь щель в стене и попытается развязать мне верёвки. Если Гронк проснётся, Аристарх устроит «призрачное представление» — начнёт греметь доспехами и кричать на древнем наречии, отвлекая его.

Всё почти получилось. Лео, пройдя сквозь камень, материализовался за моей спиной. Его холодные, едва ощутимые пальцы заскользили по узлам. Он ворчал, сопел от усилий, и с каждым ослабевающим витком верёвки моё сердце билось всё чаще. Вот одна рука почти свободна… вот вторая…

И в этот момент Гронк заворочался на своей подстилке, крякнул и сел, протирая глаза.

— Ты чего там копошишься? — пробурчал он спросонья, его взгляд был мутным и не осознающим.

В тот же миг с другого конца пещеры, из кромешной тьмы, раздался оглушительный, душераздирающий лязг металла о камень, и громоподобный, нечеловеческий рык заполнил всё пространство. «СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ! ВАШИ ДУШИ ГОРЕТЬ ВЕЧНО В БЕЗДОННЫХ БЕЗДНАХ! ДА ПОГЛОТИТ ВАС ВЕЧНЫЙ МРАК!»

Это был Аристарх, вложивший в крик всю мощь своих легких и всю ярость столетий. Эффект превзошёл все ожидания. Гронк вскрикнул, не своим, высоким, испуганным голосом, схватился за голову, как будто пытаясь защититься от невидимой атаки, и затрясся, прижавшись к стене. Его глаза были полы ужаса.

Лео в эти драгоценные секунды доделал своё дело. Обе мои руки были свободны! Кровь хлынула к онемевшим запястьям, вызывая мучительное, но прекрасное покалывание.

— Всё, хозяйка, бегите! К выходу! — прошептал он и, как тень, растворился в стене.

Я рванулась с места. Ноги были ватными и не слушались, но я заставляла их двигаться. С трудом я бросилась к полоске серого света, обозначавшей выход из этого каменного мешка. Но Гронк, опомнившись от шока, заметил мой побег. Его животный инстинкт ловца пересилил страх. С рыком мужчина бросился за мной, и его тяжёлая, мозолистая рука с силой впилась мне в плечо, отбрасывая меня назад. Я отчаянно рванулась, пытаясь выскользнуть, но его хватка была железной. Запах его пота, страха и дешёвого вина ударил мне в нос.

И в этот самый миг, в проёме, ведущем наверх, появилась фигура. Высокая, тёмная, залитая сзади холодным лунным светом, так что в пещере она казалась лишь силуэтом — но силуэтом, от которого перехватывало дух.

Даррион.

Он был без доспехов, только в тёмном, простом камзоле, но в его руке находился тонкий обнажённый меч. Лезвие холодно поблёскивало в тусклом свете лампы. Даррион не бежал, не кричал. Он просто стоял на пороге, и его молчаливое присутствие наполнило пещеру таким давлением, что даже воздух стал густым. Его лицо, освещённое снизу дрожащим пламенем, было маской абсолютного, ледяного гнева. Он молча взглянул на Гронка, сжимающего моё плечо, и в его взгляде не было ни ярости, ни угрозы. Было нечто худшее — безраздельное, безжалостное решение.

— Руки прочь от моей жены, — прозвучало тихо, почти без интонации, но с такой сокрушительной силой власти, что Гронк мгновенно, рефлекторно разжал пальцы, словно его руку коснулось раскалённое железо. Он отпрянул, съёжился и замер, глядя на Дарриона с немым ужасом, в котором уже не было места сопротивлению.

Я стояла, дрожа от адреналина, неожиданного спасения и этого пронизывающего взгляда, глядя на Дарриона. Он сделал несколько шагов ко мне, его взгляд скользнул по моему грязному, заплаканному лицу, по порванному на плече платью, по красным, воспалённым следам от верёвок на моих запястьях. Что-то тёмное и опасное, первобытное и холодное, промелькнуло в глубине его глаз.

— Всё в порядке? — спросил он, и его голос был непривычно мягким, но в нём слышалось напряжение стальной пружины.

Я смогла лишь кивнуть, не в силах вымолвить ни слова. Комок в горле мешал дышать.

Он медленно, не спуская с меня глаз, снял с себя длинный тёмный плащ и накинул мне на плечи. Ткань была тяжёлой, тёплой от его тела и пахла дымом, холодным ночным воздухом и… безопасностью. Этот запах был самым сладким, что я чувствовала за все эти долгие часы.

— Отведи её, — тихо, но чётко приказал он кому-то из стражников, появившихся за его спиной. — И позаботься об этом, — он кивнул на Гронка, и в его тоне не было места ни гневу, ни злорадству, лишь холодная констатация факта. Приговор был вынесен.

Пока двое стражников бережно, почти почтительно, помогали мне подняться по скрипучим ступеням наверх, я на мгновение обернулась. Даррион стоял посреди пещеры, неподвижный, как скала, глядя в ту темноту, куда скрылись Меланиса и братья. Его осанка, его застывшая поза говорили сама за себя — охота только начиналась. Ловушка готовилась к захлопыванию. А я… я была в безопасности. Наконец-то. Лунный свет ударил мне в лицо, такой яркий после полумрака подземелья, и я зажмурилась, чувствуя, как по щекам снова текут слёзы, но на этот раз — от ослепительного, всепоглощающего облегчения.

Глава 49

Дорога во дворец в императорской карете показалась мне одновременно и мгновением, и вечностью. Я сидела, закутавшись в плащ Дарриона, и смотрела в окно на проплывающие мимо огни Игнистада. Город жил своей обычной ночной жизнью, не подозревая, какой ад всего час назад творился в его предместьях. Я вжималась в мягкую обивку сиденья, чувствуя, как дрожь постепенно покидает тело, сменяясь оглушительной, сладкой усталостью. Пахло кожей, воском и едва уловимо — им. Даррионом. Этот запах теперь ассоциировался не с холодом и пренебрежением, а с безопасностью.

Когда карета остановилась у подъезда Драконьего Шпиля, дверцу распахнули не слуги, а двое стражников из тех, что были в пещере. Их лица были суровы и внимательны.

— Его Величество приказал проводить Вас в ваши покои, не привлекая внимания, — тихо сказал один из них.

Меня провели по потайным лестницам и пустынным коридорам, и это молчаливое шествие красноречивее любых слов говорило о том, что ситуация всё ещё взрывоопасна.

Дверь в мои покои отворилась, и на меня обрушился шквал эмоций.

— Леди Каэлина! — с рыданием бросилась ко мне Ингрид, её лицо было заплакано и перекошено от волнения.

Но её опередил маленький, стремительный комочек. Пепсомар, издав пронзительный, радостный визг, влетел в меня на полной скорости, упёрся мордочкой в шею и начал тыкаться и урчать, словно крошечный моторчик. Из-за его спины показался Сэр Пушистый Ушастик, который, попискивая от возбуждения, уселся на моей ноге, дрожа всем своим пушистым телом.

— Осторожно, осторожно, — прошептала я, обнимая их обоих, чувствуя, как по щекам снова текут предательские слёзы облегчения. — Я дома, ребята. Я дома.

В воздухе заколебались три прозрачные фигуры.

— Мы не подвели, хозяйка? — тревожно спросил Лео, его призрачные руки ловили край плаща, словно проверяя, реальна ли я.

— Вы провели операцию по спасению с блеском, генерал, — парировал Аристарх, стоя по стойке «смирно». — Враг был дезориентирован и обращён в бегство!

— Мы были так напуганы за Вас, дорогая, — добавила леди Изабелла, прижимая к груди невидимый платок. — Эти ужасные люди…

— Спасибо вам, — выдохнула я, глядя на них всех — на верную служанку, на преданных дракончика и мышедракона, на моих бесстрашных призраков. — Если бы не вы… Но радоваться ещё рано.

Я опустилась в кресло, всё ещё не выпуская Пепсомара из рук, и рассказала им всё. О плане Меланисы, о крови, о тёмном обряде, который позволит ей принять мой облик.

— Значит, она всё ещё может нанести удар, — мрачно констатировал Аристарх, когда я закончила. — Пока эта змея на свободе, Вы в опасности.

— Его Величество и стражники ищут её, — сказала Ингрид, но в её голосе слышалась неуверенность. — Дворец и город оцеплен.

— Надеюсь, они найдут её до того, как она успеет что-то сделать, — прошептала я. Мысль о том, что эта женщина может ходить по дворцу в моём теле, подрывала все радость от спасения.

Ингрид, видя моё состояние, взяла ситуацию в свои руки.

— Всё, достаточно. Сейчас Вы примете ванну, а я принесу Вам чего-нибудь поесть.

Я не спорила. Горячая вода с ароматными маслами смыла с меня грязь пещеры, запах страха и остатки приправы «Прах феникса». Я сидела в пене, закрыв глаза, и чувствовала, как напряжение понемногу покидает мышцы.

Когда я вышла, завернувшись в мягкий халат, на столике в гостиной уже дожидалась тарелка с дымящейся овсяной кашей. Та самая, что когда-то казалась мне символом всего унылого и безвкусного в этой жизни. Но сейчас, сдобренная мёдом и корицей, она пахла… безопасностью. Домом. Я ела её медленно, смакуя каждый кусочек, пока Пепсомар, устроившись у меня на коленях, с интересом следил за движением ложки.

Казалось, можно было бы на этом и успокоиться. Забыться сном. Но судьба распорядилась иначе.

В дверь постучали. На пороге стоял один из стражников.

— Леди Ортан, — сказал он, кланяясь. — Его Величество Император просит вас немедленно проследовать в его кабинет.

Ингрид, стоявшая рядом, встревоженно взглянула на меня. Призраки замерли. Пепсомар насторожил уши.

Моё сердце, только-только успокоившееся, снова сделало тревожный кульбит. Всё ещё было далеко от завершения.

— Хорошо, — сказала я, отодвигая тарелку. — Я иду.

Ингрид помогла мне надеть простое, но достойное платье и быстро заплела волосы. Её пальцы слегка дрожали.

— Всё будет хорошо, — попыталась я успокоить её и саму себя. — Он же знает правду.

— Именно это меня и пугает, — тихо призналась Ингрид. — Он знает правду, но что он будет с ней делать? Его Величество… может быть довольно жестоким в некоторых… ситуациях.

Она проводила меня до массивных дверей кабинета Дарриона. Стражники молча пропустили меня. Я остановилась на мгновение, делая глубокий вдох. За этой дверью меня ждал не просто супруг и правитель. Меня ждал человек, который видел меня униженной и связанной, который спас меня, и в глазах которого я увидела нечто большее, чем долг. Меня ждал разговор, от которого, возможно, зависело всё наше будущее.

Я выдохнула и толкнула дверь.

Глава 50

Дверь в кабинет Дарриона была не просто куском дуба с железной фурнитурой. Она была барьером, разделявшим два мира — мир суеты, интриг и моих личных кухонных баталий, и мир холодной, сосредоточенной власти. Сделав последний глубокий вдох, я толкнула её.

Помещение, в которое я вошла, поразило меня своей сдержанной, почти аскетичной роскошью. Никакой позолоты, вычурных гобеленов или хлама, которым любили загромождать свои покои прочие аристократы. Здесь всё дышало функциональностью и силой. Стены от пола до потолка были заставлены стеллажами из тёмного, отполированного до зеркального блеска дерева. Но на них стояли не книги, а артефакты. Множество артефактов. Одни мерцали тусклым внутренним светом, другие, наоборот, казались безжизненными и потухшими. Я узнала сферу с треснувшей поверхностью, в которой когда-то плескались океаны, и зеркало в раме из чёрного камня, отражавшее не комнату, а какие-то далёкие, вращающиеся звёзды. Воздух был густым и тяжёлым, пахнущим озоном, старым пергаментом и… им. Даррионом.

В центре комнаты стоял огромный стол, целиком заставленный картами. Не теми, что продают в лавках, а подробнейшими, испещрёнными сотнями пометок, стрелок, значков. Я увидела знакомые очертания Игнисской Империи, но также и земли за её пределами — ледяные пустоши, откуда были послы эльфов, моря, испещрённые маршрутами кораблей, и горные хребты, отмеченные кроваво-красными крестами. Это был мозговой центр империи, и вид его заставил меня почувствовать себя одновременно крошечной и… причастной.

Он стоял на балконе, широко распахнутом в ночь. Его высокая, прямая фигура была освещена сзади лунным светом, отчего он казался тёмным силуэтом на фоне усыпанного звёздами неба. Мужчина не обернулся, услышав мой вход, но я почувствовала, как его внимание сфокусировалось на мне, словно невидимый луч.

— Подойди, — прозвучал его голос, негромкий, но отчётливый.

Я осторожно пересекла комнату, чувствуя, как мои ноги, обутые в тонкие балетки (Ингрид не успела найти подходящие туфли) тонут в густом ворсе ковра. Я остановилась рядом с ним, оставив между нами почтительную дистанцию, и ахнула. С балкона открывался захватывающий вид на ночной Игнистад. Город раскинулся внизу, как рассыпанная коробка с драгоценностями — огни окон, фонарей, отражения в воде каналов. Отсюда он казался не шумным, пахнущим рынком и потом местом, а живым, дышащим организмом, прекрасным и хрупким.

— Расскажи мне всё, — сказал Даррион, всё ещё глядя на город. — С самого начала. Не упускай деталей.

И я рассказала. Сначала неуверенно, подбирая слова, потом всё быстрее, чувствуя, как снова накатывают эмоции. Я рассказала о торговце в маске, о переулке, о том, как меня схватили. О пробуждении в пещере, о сене и камнях. О Меланисе и братьях. Я говорила об их плане, об унижении, о страхе. И когда я дошла до момента, где Меланиса с этим маленьким серебряным ножиком собиралась взять мою кровь, я увидела, как его скулы напряглись, а челюсти сжались так, что, казалось, гранитный подоконник балкона должен был треснуть под его пальцами. Но он молчал, и это молчание было красноречивее любых криков.

Я закончила, упомянув о своей маленькой улике — рассыпанной приправе, по которой меня нашли. В горле пересохло.

Он медленно повернулся ко мне. В свете луны и доносящемся из комнаты тусклом свечении его лицо казалось высеченным из мрамора — жёстким и непроницаемым. Но его глаза… его глаза горели. В них не было прежней холодной отстранённости. В них была та самая «холодная, сконцентрированная ярость», о которой говорила Изабелла.

— Мы прочесали пещеру и все окрестности, — наконец заговорил Даррион. Его голос был низким и ровным, но в нём слышалось глухое напряжение, как перед грозой. — Их там не было. Похоже, у этой троицы было другое, хорошо подготовленное убежище в городе. Я отдал приказ не трогать особняк Вентрис. Официальный обыск спугнул бы их, заставил залечь на дно. А спящую змею найти сложнее. Они бы затаились, чтобы нанести удар снова, возможно, более изощрённый и незаметный.

Он сделал паузу, его взгляд скользнул по моему лицу, задерживаясь на синяке на щеке, который я сама ещё не видела.

— Поэтому я решил пойти на риск, — сказал он, и в его глазах вспыхнула искра того самого драконьего, хищного азарта, который я раньше в нём не замечала. — Мы позволим Меланисе сделать свой ход. Позволим ей принять твой облик и устроить этот жалкий «бунт». Иначе она может использовать твой вид для чего-то куда более страшного — для отравления, для кражи печатей, для подрыва доверия к тебе изнутри. Я подыграю ей. Подставлюсь. И когда она, твои братья и все, кто за ними стоит, выйдут из тени, уверенные в своей победе… мы захлопнем ловушку. Разом.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Риск был колоссальный.

— А я? — тихо спросила я. — Что буду делать я, пока она ходит здесь, в моей коже?

— Ты, — он сделал шаг ко мне, сокращая дистанцию, — будешь рядом со мной. Замаскированная. Под видом одной из моих стражниц. Ты увидишь всё своими глазами. И когда придёт время… — он чуть заметно улыбнулся, и в этой улыбке не было ничего доброго, — ты сможешь лично предъявить им счёт.

Мне не нравился этот план. Он был опасным, непредсказуемым. Но он был логичным. И он давал мне шанс не быть пассивной жертвой, а стать активным участником своей защиты. Я видела в глазах Дарриона не только расчёт полководца, но и личную заинтересованность. Это была не только защита империи, но и защита меня.

— Хорошо, — согласилась я, и моё сердце снова забилось чаще, но теперь не только от страха. — Я согласна.

Мы стояли друг напротив друга в лунном свете. Воздух между нами снова сгустился, наполнившись невысказанными словами и тем самым напряжением, что прервал в таверне Пепсомар. Он смотрел на меня, и в его взгляде было столько всего — ярость, расчёт, уважение, и что-то ещё, тёплое и неуловимое.

Дракон медленно поднял руку и, словно боясь спугнуть, коснулся тыльной стороной пальцев моей щеки, той самой, где был синяк. Его прикосновение было прохладным и невероятно нежным.

— Я боялся за тебя, — прошептал он, и его голос, всегда такой твёрдый, дрогнул, выдавая уязвимость, которую он так тщательно скрывал ото всех. — Когда Ингрид и твои… призраки… рассказали мне… я… я боялся, что больше не увижу тебя. Что опоздаю.

Эти простые слова, сказанные почти неслышно, растопили последние остатки льда вокруг моего сердца. Они значили для меня больше, чем любые клятвы или пышные признания. Они были настоящими.

Я не смогла сдержаться. Я сама, не думая о последствиях, сделала шаг вперёд и прижалась лбом к его груди, ища защиты, опоры, подтверждения того, что я действительно спасена, что я здесь. Мужчина на мгновение замер, а затем его руки обняли меня, крепко, надёжно, почти болезненно сильно, словно он и вправду боялся меня отпустить. Я чувствовала твёрдые мышцы под тонкой тканью его камзола, слышала ровный, чуть учащённый стук его сердца. Мы стояли так, объятые тишиной ночи, и весь мир с его интригами и опасностями остался где-то далеко.

Он мягко приподнял моё лицо за подбородок. Его глаза в лунном свете казались бездонными, тёмными озёрами, в которых тонуло всё моё существо. Даррион наклонился, и его губы коснулись моих. Это был не страстный головокружительный поцелуй, каким я могла бы его представить. Он был лёгким, почти невесомым, вопросительным. Это было обещание. Обещание защиты, забота и что-то ещё, чему мы оба ещё не могли дать имени.

Когда он оторвался, в воздухе повисло сладкое, трепетное напряжение.

— А теперь иди, — сказал Даррион, и его голос снова приобрёл твёрдые, командные нотки, но в них теперь слышалась тёплая, заботливая интонация. — Тебе нужно отдохнуть. Выспаться. Завтра тебе понадобятся и моральные, и физические силы. — В его глазах мелькнула искорка. — Когда эти болваны решат, что настал их звёздный час, мы должны быть готовы.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Мои губы всё ещё горели от его прикосновения.

— Да, — смогла выдавить я наконец. — Мы будем готовы.

Я вышла из его кабинета, чувствуя себя совершенно другим человеком. Испуганной — да. Взволнованной предстоящей битвой — конечно. Но также… сильной. Любимой? Пока ещё нет. Но желанной. Нужной. И это чувство было таким же тёплым и питающим, как та самая овсянка, что ждала меня в покоях. Завтра нас ждала битва. Но сегодня… сегодня было первое по-настоящему честное перемирие в нашей странной войне под названием «брак».

Глава 51

Воздух в Малом тронном зале наутро после моего возвращения был густым и сладким, как испорченный мёд. Придворные, собравшиеся на утреннее собрание, перешёптывались, бросая на меня украдкой взгляды, полные любопытства и страха. Слухи о моём «исчезновении» и внезапном возвращении уже успели обрасти самыми невероятными подробностями.

Я стояла рядом с троном Дарриона, облачённая в латы и шлем рядовой стражницы. Железо было холодным и неудобным, а узкая прорезь для обзора искажала перспективу. Но под этой металлической оболочкой я чувствовала себя невидимой и сильной. Каждый вздох, отдававшийся эхом в шлеме, был напоминанием: сегодня всё закончится.

Даррион сидел на троне, невозмутимый и холодный, как всегда. Но я, стоявшая так близко, видела едва заметное напряжение в его пальцах, сжимавших рукояти массивного кресла. Его взгляд, тяжёлый и оценивающий, скользил по залу, выискивая малейший признак нервозности.

И вот дверь распахнулась.

Вошла она. Я. Или то, что выглядело точь-в-точь как я.

У меня перехватило дыхание. Меланиса в моём облике была поразительна. Та же походка, те же жесты, даже выражение лица — смесь усталой покорности и тлеющей искры неповиновения. На ней было то самое изумрудное платье, в котором я танцевала на балу. Оно сидело на ней безупречно. По залу пронёсся сдержанный гул. Все знали, что императрица должна была быть здесь, рядом с императором. Что за новый каприз?

«Каэлина» прошла по залу, не склоняя головы, и остановилась в нескольких шагах от трона. Её глаза, мои глаза, горели странным, лихорадочным блеском.

— Доброе утро, супруг, — её голос был моим голосом, но в нём слышались чужие, ядовитые нотки.

— Леди Ортан, — Даррион кивнул, его тон был ровным, но в зале повисла напряжённая тишина. — Вы опоздали.

— Я задержалась, размышляя, — парировала «я», и её губы растянулись в улыбке, которой на моём лице никогда не было. — Размышляя о том, как долго мы все будем терпеть это.

Шёпот в зале стих. Даже воздух, казалось, перестал двигаться.

— Терпеть что? — спросил Даррион, и в его голосе впервые прозвучала опасная мягкость.

— Это! — она резким жестом указала на него, и её голос зазвучал громко и пронзительно, на грани истерики. — Твоё правление! Твоё вечное высокомерие! Ты — тень своего великого отца, Даррион! Бледная, холодная тень, которая правит железом, но не сердцем!

В зале ахнули. Кто-то из дам подавился воздухом. Это было неслыханно. Прямое оскорбление императора в его же тронном зале.

— Ты забываешься, супруга, — голос Дарриона стал тише, но приобрёл стальную твердость.

— Нет! Это ты забыл, кто я! — крикнула «Каэлина», и её лицо исказила гримаса настоящей ненависти. Это было так страшно — видеть свои черты, изуродованные чужим злом. — Я — Каэлина Ортан! Моя кровь древнее твоей! И если ты не способен быть настоящим правителем, то я… я возьму эту власть сама! Долой дракона! Да здравствует Империя Ортанов!

Она сорвала с головы диадему, символ своего положения, и швырнула её на ступени трона. Звенящий звук отозвался гробовой тишиной.

Это был тот самый момент. Сердце колотилось у меня в горле, стуча в металл шлема. Даррион медленно поднялся с трона. Его фигура казалась вдруг огромной, заполняющей всё пространство.

— Каэлина Ортан, — произнёс он, и его голос гремел, не нуждаясь в повышении тона. — Ты обвиняешься в государственной измене и мятеже. Стража! Взять её!

Именно этого они и ждали. Стража двинулась к «Каэлине». Меланиса в моём облике отступила на шаг, и на её лице застыла торжествующая улыбка. Она думала, что всё идёт по плану.

И тут я сделала шаг вперёд.

— Интересно, — сказала я, и мой голос, приглушённый шлемом, прозвучал странно и зловеще. — Как императрица может быть в двух местах одновременно?

Все взоры устремились на меня. Я медленно, нарочито театрально, сняла шлем. Мои волосы выпали из-под него, рассыпавшись по плечам. В зале воцарилась абсолютная, оглушительная тишина, которую через мгновение пронзили десятки одновременно вырвавшихся возгласов, ахов и криков.

На «лже-Каэлину» и на меня смотрели с одинаковым ужасом инепониманием. Две императрицы. Две Каэлины.

Меланиса замерла. Её торжество сменилось шоком, а затем животным страхом. Её глаза, мои глаза, метались между мной и Даррионом.

— Колдовство! — выдохнула она, но её голос дрожал.

— Нет, Меланиса, — сказала я громко и чётко, глядя прямо на неё. — Это не колдовство. Это правда. Ты украла не только мою кровь. Ты украла моё лицо. Но ты не смогла украсть мою честь.

И в этот момент, когда все были парализованы изумлением, из толпы придворных стремительно вынырнула фигура. Это был Риан, мой брат, замаскированный под какого-то невзрачного дворянина. Его лицо было искажено яростью. Он действовал с отчаянной скоростью пантеры.

Прежде чем кто-либо успел среагировать, он оказался позади меня. Его рука с силой впилась в мои волосы, откинув голову назад, а к горлу прижалось холодное, острое лезвие ножа.

— Ни с места! — проревел он, и его голос сорвался на визг. — Все! Ни шагу! Или она умрёт тут же!

В зале снова воцарилась тишина, но на сей раз — напряжённая, смертельная. Стражи замерли с полуобнажёнными мечами. Даррион стоял неподвижно, но я видела, как в его глазах вспыхнул адский огонь.

— Вот новые правила, — выкрикивал Риан, прижимая лезвие так, что я почувствовала, как по коже струится тонкая ниточка крови. — Мы — я, моя «сестрица» и леди Вентрис — спокойно покидаем этот зал и эту проклятую столицу. Нам дают карету и свободный коридор. Когда мы будем в безопасности, мы отпустим Каэлину. Попробуйте остановить нас — и её труп станет вашим трофеем!

Его дыхание было горячим и частым у моего уха. Я чувствовала дрожь в его руке. Он был загнан в угол и оттого смертельно опасен. Его план рухнул, и теперь единственным выходом он видел бегство с заложницей.

Я встретилась взглядом с Даррионом. Его лицо было маской ледяной ярости, но в глубине глаз я увидела нечто большее — страх. Страх за меня.

И в этот миг что-то изменилось. Воздух в зале сгустился, стал тяжёлым, как свинец, и заряженным, как перед ударом молнии. От Дарриона повеяло чем-то древним, диким и безмерно могущественным.

И тогда он изменился.

Глава 52

Это не было плавным превращением, каким его описывают в балладах. Это был взрыв. Взрыв плоти, воли и магии, который снёс крышу над нашими головами.

В один миг Даррион стоял перед троном — человек, пусть и исполненный ярости. В следующий — его фигура исказилась, поплыла, вытянулась вверх с оглушительным треском рвущейся ткани и звяканьем падающих на мрамор доспехов. Из его спины вырвались и расправились с грохотом, напоминающим ураган, огромные, кожистые крылья чёрного, как ночь, как сама бездна, дракона. Они были так велики, что с лёгкостью проломили каменные своды зала. Обломки с грохотом посыпались вниз, придворные с визгом бросились врассыпную, но огромная голова дракона, увенчанная грозными рогами, уже была повёрнута к нам.

Это был Даррион. Настоящий. Его чешуя была не просто чёрной — она была как полированный обсидиан, впитавшая всю тьму мира, и в то же время отливающая глубоким багрянцем, словно под ней пульсировала раскалённая лава. Глаза, больше моей головы, горели знакомым золотым огнём, но теперь в них не было ничего человеческого — лишь первобытная, всесокрушающая ярость и безраздельная власть.

Всё произошло быстрее, чем сознание могло осмыслить. Риан, державший меня, на секунду остолбенел, парализованный ужасом. Этой секунды хватило.

Чёрная тень метнулась вперёд с нечеловеческой скоростью. Я не увидела движения — лишь ощутила вихрь, сбивающий с ног, и услышала короткий, обрывающийся крик Риана. Лезвие ножа отбросило от моего горла. Сильные, но аккуратные когти, размером с мою руку, отшвырнули Риана прочь, как тряпичную куклу. Он врезался в колонну и затих.

Дракон не остановился. Его огромная голова повернулась к толпе перепуганных придворных. Он втянул воздух, и это был не просто вдох, а целое землетрясение, вбирающее в себя тысячи запахов. Его взгляд, плавящий золото, выхватил из массы одну фигуру — Альдора, который, бледный как смерть, пытался скрыться за спинами других.

Снова мелькнула тень. Хвост дракона, гибкий и мускулистый, как плеть, обвил Альдора, не причинив тому вреда, но намертво сковав. Альдор издал жалкий, завывающий звук.

И тут раздался исступлённый крик. Меланиса. Её маска, моё лицо, сползла, не выдержав накала её собственных эмоций. Её черты исказились в гримасу чистого, безумного бессилия. Она подняла руки, и между её пальцами вспыхнул сгусток магической энергии, ослепительно-белый и смертоносный.

— Умри! — завопила она, и это был уже не мой голос, а её собственный, пронзительный и полный ненависти.

Сгусток энергии, вихрь из ледяных осколков и магического огня, помчался прямо на меня. Я зажмурилась, поднимая руки в беспомощном жесте.

Но удар принял на себя он.

Дракон двинулся, закрывая меня своим телом. Сгусток магии со страшным шипением и грохотом врезался в его плечо, в то место, где чешуя сходилась с остатками разорванной человеческой одежды. Раздался звук, похожий на раскалывающийся камень, и запахло горелой плотью и озоном.

Дракон взревел. Это был звук, от которого содрогнулся весь дворец. Но это был не крик боли, а яростный рёв победителя.

Магия Меланисы иссякла. Она стояла, опустошённая, беззащитная. Её схватили подбежавшие стражники, но она не сопротивлялась. Она лишь смотрела на Дарриона с немым ужасом и рыдала, выкрикивая проклятия, в которых смешались и моё имя, и его.

— Ты… ты никогда не была достойна его! Никогда! Я!.. Я!..

Но её голос потерялся в общем хаосе.

Я не слышала её. Я видела только его. Дракон медленно повернулся ко мне. Его огромная форма начала мерцать, сжиматься. Чешуя таяла, крылья втягивались, кости с хрустом меняли форму. Через несколько секунд на коленях передо мной стоял Даррион. Он был бледен, как полотно, на его плече зиял страшный ожог, из которого сочилась тёмная кровь. Его одежда висела лохмотьями, но в глазах, снова человеческих, горел тот же огонь.

— Каэлина… — его голос был хриплым, он дышал с трудом.

— Молчи, — приказала я, падая перед ним на колени. Мои пальцы сами потянулись к ране, но я боялась причинить боль. — Не говори ничего. Всё хорошо. Всё кончено.

Я сорвала с себя плащ стражницы и прижала его к ране, пытаясь остановить кровь. Его кожа была обжигающе горячей.

— Ты… цела? — прошептал он, его взгляд выискивал на моём лице следы пореза от ножа Риана.

— Цела, — кивнула я, и слёзы наконец потекли по моим щекам — слёзы облегчения, ярости и чего-то ещё, огромного и необъятного. — Благодаря тебе.

Он попытался улыбнуться, но это вышло скорее гримасой боли.

— Обещал же… поймать их всех.

— И поймал, — я вытерла слёзы тыльной стороной ладони, оставляя на лице полосы от грязи и крови. — А теперь слушай меня внимательно, Даррион Обсидиан. Ты отправишься в покои, и я лично буду ухаживать за тобой. А потом… потом я накормлю тебя таким супом, от которого любая рана заживёт в мгновение ока. И никаких возражений.

И тогда он улыбнулся. По-настоящему. Широко, по-юношески, заставляя морщинки разбежаться у глаз. Эта улыбка, такая неожиданная и сияющая на его бледном, искажённом болью лице, отозвалась в моей груди горячим, сладким трепетом. Она была прекраснее любого драконьего превращения, любого проявления силы. Она была обещанием. Обещанием того, что за стенами его крепости, за маской императора, живёт человек. И, возможно, этот человек начинает нуждаться во мне не только как в союзнице, но и как в женщине.

Он слабо кивнул, и его рука нашла мою, сжав её с силой, которая не оставляла сомнений.

— Как прикажешь… моя императрица, — прошептал он, и в его глазах я прочитала всё: боль, усталость, триумф и то самое чувство, имя которому мы ещё не решались произнести. Но оно уже было здесь, среди обломков и хаоса, тёплое и нерушимое, как сама жизнь.

Глава 53

Следующие несколько дней пролетели в странной смеси суеты и тишины. Суета бушевала за стенами моих покоев — слухи, подготовка к суду, ликующие возгласы горожан, узнавших о разгроме заговора. А внутри царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине, ровным дыханием Дарриона и тихими шагами Ингрид.

Я почти не отходила от его постели. Маги дворцовой курии, склонившись над страшным ожогом на его плече, бормотали заклинания, сшивая разорванную плоть и мышечную ткань. Но я знала, что их магия лечит тело, а душа требует другого лекарства. Таким лекарством стал мой суп.

Я сама, отогнав всех поваров, стояла у плиты на императорской кухне. Я не стала готовить ничего изысканного. Я сварила простой, наваристый куриный бульон, в который добавила имбирь, чеснок и те самые целебные травы, которые когда-то продавала старушка-травница в моём «Гнезде». Бульон томился часами, пока не стал золотистым и прозрачным, вобрав в себя всю силу и тепло. Подавала я его в простой глиняной миске.

В первый раз Даррион, бледный и ослабевший, лишь скептически поднял бровь.

— И это то волшебное зелье, что должно поставить меня на ноги?

— Волшебство, — парировала я, поднося ему ложку, — не всегда кроется в блистающих сферах и древних свитках. Иногда оно прячется в дымящейся миске. Доверься мне.

Он доверился. И с каждым днём, с каждой тарелкой того самого супа, цвет возвращался к его лицу, а сила — к телу. Он начал шутить. Сначала неуверенно, потом всё смелее. Мы разговаривали. Обо всём и ни о чём. О политике, о драконах, о глупостях, которые творил Пепсомар, воровавший теперь носки не только у Дарриона, но и у стражников. Мы не говорили о чувствах. В этом не было нужды. Они витали в воздухе между нами — тёплые, прочные, как шёлковая нить.

Через неделю он уже стоял на ногах, хоть и двигался ещё немного скованно. Настало время суда.

Процесс был скорым и беспощадным, как удар клинка. Доказательства были неоспоримы: показания Гронка, который, спасая свою шкуру, выложил все детали; улики, найденные в тайном убежище; магическая экспертиза, подтвердившая использование запрещённого обряда с кровью.

Меланиса Вентрис предстала перед судом утратившей всё своё былое высокомерие. Её лицо было серым и опустошённым. Когда верховный магистр зачитал приговор — лишение титула, конфискация имущества, запечатывание магических каналов (что для чародейки было хуже смерти) и вечное изгнание из столицы под страхом казни, — она не проронила ни слова. Её глаза, пустые и безжизненные, на мгновение встретились с моими. Я не увидела в них ни раскаяния, ни ненависти. Лишь пыль.

Братья Ортаны, Альдор и Риан, стояли сгорбленные. Их мечты о возрождении рода рухнули, обратившись в прах. Их ждала та же участь — изгнание. Они даже не посмотрели на меня. Я смотрела на них и чувствовала не триумф, а странную, горькую пустоту. Вот так закончилась история дома Ортанов. Не в битве и не в славе, а в позоре и предательстве.

Когда суд закончился, Даррион поднялся с своего места. Он был облачён в парадные одежды, и его осанка вновь излучала непререкаемую власть. Но когда он заговорил, его голос был обращён не к судьям и не к собравшимся сановникам, а ко мне.

— Отныне и навсегда, — его слова прозвучали настолько громко и ясно, что, казалось, были слышны на каждой улице Игнистада, — Каэлина Ортан является не просто моей супругой по договору. Она — моя любимая жена, моя настоящая императрица, моя опора и мудрейший советник. Её мужество, её ум и её сила духа спасли не только мою жизнь, но и честь этой империи. Тот, кто не проявит к ней должного почтения, ответит лично мне.

В зале воцарилась абсолютная тишина, а затем раздались первые, почти робкие аплодисменты, которые быстро переросли в громовые, искренние овации. Я стояла, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Я вспомнила, как когда-то ко мне обращались лишь как к «леди Ортан», с холодной формальностью или откровенным пренебрежением. А теперь… «Ваше Величество». И это уважение в глазах придворных было не подарком, не следствием титула. Оно было выстрадано. Заработано каждой ложкой супа, поданной в таверне, каждым отбитым ударом судьбы, каждой победой, одержанной умом и сердцем.

Вечером того же дня я наконец-то смогла вернуться туда, где было моё настоящее сердце. Я шла по знакомым улицам одна, без охраны, вдыхая знакомые запахи — жареного лука, свежего хлеба и кофе. Я подошла к «Гнезду Дракона». Из-за двери доносился гул десятков голосов, звон бокалов, смех.

Я толкнула дверь. И замерла.

Зал был переполнен до отказа. За каждым столом, у стойки, в каждом свободном углу сидели и стояли люди. Я видела купцов и аристократов, чиновников и солдат, ремесленников и магов. Они ели, пили, разговаривали, и на всех лицах были улыбки. Воздух дрожал от счастливого, довольного гула.

Меня заметили. Сначала один, потом другой. Гул стих, сменившись нарастающими аплодисментами. Все встали. Лео, сиявший от счастья, вынырнул из-за стойки. Изабелла парила над залом, смахивая невидимую слезу. Аристарх отдавал мне честь, и его призрачные латы звенели от гордости.

Я прошла через зал, пожимая протянутые руки, отвечая на улыбки. Я увидела Громара, который сидел за большим столом с другими поварами и поднимал в мою честь кружку пива. Я увидела Люсьена Дюваля — он сидел в углу один, и в его взгляде читалась лёгкая грусть, но он тоже улыбался и поднял свой бокал в молчаливом приветствии.

Я добралась до стойки, где меня ждали Ингрид, Лис и Эльза, сияющие как новогодние ёлки.

— Ну что, — сказала я, окидывая взглядом это море счастливых лиц, этот шум, это жизнь, которую я создала своими руками. — Похоже, нам пора подумывать о расширении.

И я улыбнулась. Широко, по-настоящему, чувствуя, как каждый мускул на моём лице расслабляется от счастья. Пепсомар, сидевший на своей привычной полке, выпустил в воздух радостное, дымное колечко. Сэр Пушистый Ушастик радостно запищал у него на спине.

Битва была выиграна. Заговорщики повержены. Уважение завоёвано. Любовь… любовь начинала прорастать сквозь камни недоверия, как первый весенний цветок.

Я обернулась к своим помощникам, к своему «Гнезду», к своей новой, настоящей жизни.

— Так что, ребята, — сказала я, подмигнув. — Кто хочет стать управляющим второго филиала?

Глава 54 Эпилог

Тёплый вечер опустился на Игнистад, окрашивая небо в цвета угасающего рубина и аметиста. Я возвращалась из «Гнезда» во дворец, и на сей раз меня сопровождала почётная стража — подарок Дарриона, против которого я уже не спорила. После истории с похищением он стал проявлять почти драконью заботливость, что было одновременно и мило, и слегка удушающе. Я шла, наслаждаясь прохладным ветерком, несущим с собой запахи готовящегося ужина из сотен кухонь, и думала о новых поставках кофе, как вдруг в тени арочного прохода, ведущего в личные покои, замерла высокая, знакомая фигура.

— Даррион? — удивилась я. — Что ты здесь делаешь? Ты же должен, вроде как, разбирать кипы документов в эту пору.

Он вышел на свет, и в его глазах, обычно таких сосредоточенных, плескалось странное волнение, почти мальчишеский азарт.

— Документы могут подождать, — сказал он, предлагая мне руку. — А вот это — нет. Пойдём. Я хочу показать тебе кое-что. То, что не видел никто, кроме Обсидианов.

Любопытство во мне вспыхнуло ярче дворцовых факелов. Я молча положила свою руку на его, и мы двинулись не в сторону его кабинета или моих покоев, а вглубь Драконьего Шпиля, по лестницам, которые вели в закрытую, самую высокую часть цитадели. Воздух здесь был другим — старым, неподвижным, пахнущим камнем и тайной.

— Ты знаешь, Каэлина, — заговорил Даррион, его голос слегка гулко отдавался в узком коридоре, — наш род… он не всегда был таким, как сейчас. Сила дракона в нашей крови когда-то бушевала в полную мощь. Мои предки могли принимать облик по своей воле, почти не тратя сил. Они были не просто правителями. Они были живым воплощением стихии, непобедимыми и вечными.

Я слушала, заворожённая. Я видела его в облике дракона — грозного, величественного. И мысль о том, что это лишь тень прошлого могущества, заставляла трепетать.

— Но всё изменилось, — его голос стал тише, окрасившись странной смесью уважения и досады. — Много поколений назад мой предок, Эрейнер Обсидиан, совершил нечто… немыслимое. Он добровольно запечатал большую часть драконьей силы нашего рода. С тех пор мы, его потомки, живём в тени его выбора. Наша мощь ограничена, превращение требует огромных затрат и, как ты видела, мы уязвимы.

— Но… зачем? — не удержалась я. — Зачем отказываться от такой силы?

— Этого никто не знает, — покачал головой Даррион. — Лишь догадки. Страх перед собственной мощью? Желание мира? Я… я всегда считал его поступок величайшей ошибкой. Предательством по отношению к собственному наследию.

Мы подошли к концу коридора. Перед нами была дверь. Но какая дверь! Она была высечена из цельного куска тёмного, почти чёрного камня, и в её поверхность были вплавлены тысячи и тысячи крошечных кристаллов. Они мерцали тусклым, глубоким светом, словно в них были заточены осколки самого ночного неба. От двери веяло таким древним, безмолвным могуществом, что по коже побежали мурашки.

— Здесь, — с почтительным сожалением произнёс Даррион, положив ладонь на холодный камень, — запечатана мощь моего рода. Заперта навек.

Я смотрела на мерцающие кристаллы, и во мне росло смутное, но настойчивое ощущение. Они казались мне… знакомыми. Где-то я уже видела этот глубокий, пульсирующий свет. И тут я почувствовала её — тяжёлую, тёплую пульсацию у ключицы. Моя рука сама потянулась к шее, к тому самому кулону, что я нашла в подземелье, в шкатулке рядом со светящимися грибами.

Я достала его. Камень в серебряной оправе лежал на моей ладони, и его ровное, спокойное свечение вдруг участилось, словно оно откликалось на зов сородичей.

— Откуда это у тебя? — голос Дарриона прозвучал резко, почти испуганно. Его глаза были прикованы к кулону.

Я коротко рассказала ему о походе в подземелья, о светящихся грибах и о загадочной шкатулке. Пока я говорила, мой взгляд скользил по двери, выискивая… и я нашла. В самом центре, среди великолепного хаоса инкрустации, было одно пустое место. Не просто ровный участок, а выемка определённой, сложной формы.

Сердце заколотилось. Я медленно поднесла кулон к двери. Серебряная оправа, форма камня… Они идеально подходили. Я сняла цепочку и, затаив дыхание, вставила кулон в пустоту.

Раздался звук, похожий на лёгкий вздох спящего гиганта. Камень на двери и кулон на моей ладони вспыхнули ослепительно-белым светом. Мерцание тысяч кристаллов превратилось в сияние, затопившее коридор. Казалось, сама ткань реальности задрожала. Затем послышался глухой, мощный щелчок, и тяжёлая каменная глыба, не скрипя, беззвучно поплыла внутрь, открывая проход.

Мы вошли. Это была круглая комната без окон. В центре её бил фонтан. Но то не был фонтан воды. Скорее, настоящий фонтан огня. Живого, сверкающего, переливающегося всеми оттенками золота, багрянца и сапфира огня. Он не горел, не пожирал, а танцевал — тихие, гипнотические струи, поднимающиеся к самому своду и рассыпающиеся там искрами, похожими на падающие звёзды. Воздух дрожал от чистой, необузданной мощи. Это была сама суть драконьей силы.

Глаза Дарриона буквально зажглись, отражая это пламя. Он медленно, почти благоговейно, подошёл к фонтану и протянул руку. Струя живого огня коснулась его пальцев, и вместо ожога, огонь легко, словно родная стихия, просочился под его кожу, разливаясь по телу золотистым сиянием. Даррион вздохнул с таким облегчением и наслаждением, словно долгие годы томился жаждой и наконец напился.

Я смотрела, заворожённая и напуганная одновременно. Это было прекрасно… и очень, очень опасно.

Даррион поглотил ещё немного этого сияния, и я видела, как его осанка выпрямляется, как по лицу разливается энергия, делая его моложе, сильнее. Но затем он сам, с видимым усилием воли, отстранился. Он сжал кулаки и сделал шаг назад от фонтана.

— Достаточно, — выдохнул он, и его голос звучал глубже, мощнее. — Теперь я понимаю. Теперь я понимаю Эрейнера.

Он повернулся ко мне, и в его глазах не было жажды власти. Было понимание. Мудрость.

— Эта сила… она слишком велика, Каэлина. Слишком велика для одного существа. Представь битву двух таких существ. Это были бы не сражения, а катаклизмы. Города обращались бы в пепел, земли — в выжженную пустыню. Эрейнер не был слаб. Он был мудр. Он понял, что большая сила — это большая ответственность. А я… — он посмотрел на панораму города, мысленно простирающуюся за стенами, — я хочу сохранить это. Мир. Процветание. Жизни тех, кто нам доверяет. Эта сила должна оставаться запечатанной.

Я смотрела на него, и моё сердце переполнялось таким острым, гордым чувством, что я едва дышала. В этот момент он был для меня прекраснее любого всемогущего дракона. Он был настоящим правителем.

Мы вышли, и я снова забрала кулон. Дверь закрылась, и сияние угасло, оставив лишь тусклое мерцание.

— Я с детства мечтал об этом, — тихо сказал Даррион, ведя меня на большой балкон, опоясывающий башню. Отсюда открывался вид не только на весь Игнистад, но и на долины, леса и далёкие горы. — Мечтал о силе предков. Ненавидел Эрейнера. Моё детство… оно прошло в бесконечных интригах, восстаниях, предательствах. Каждый день был битвой за выживание. Это сделало меня жестоким. Закрытым. Я видел в силе единственный способ защититься — подавить всех, чтобы никто не мог навредить.

Он обернулся ко мне, и лунный свет освещал его лицо.

— Но сейчас я понял. Настоящая сила приходит тогда, когда у тебя есть что терять. Вернее, — он поправился, глядя мне в глаза, — когда у тебя есть кого защищать. Ты… ты помогла мне стать мудрее. Помогла усмирить дракона внутри, чтобы высвободить человека. Ты научила меня… человечности. Без тебя я так и остался бы тем холодным, одиноким тираном на троне. Спасибо тебе за это.

Он взял мои руки в свои. Его ладони были тёплыми.

— Я люблю тебя, Каэлина, — произнёс он, и в этих словах не было ни тени сомнения, ни намёка на былую холодность. Это была простая, чистая, всеобъемлющая правда. — Ты — моё сердце. Моя самая большая сила и моя главная слабость.

Слёзы выступили на моих глазах, но это были слёзы счастья.

— И я тебя люблю, Даррион, — прошептала я в ответ. — Всей душой.

Вот тут я поняла, что сейчас — самый подходящий момент.

— И, кажется, наша маленькая драконья семья скоро станет больше, — добавила я, глядя на его реакцию.

Сначала он не понял. Потом его глаза медленно, медленно расширились. Испуг, надежда, изумление и, наконец, всепоглощающая, безудержная радость — все эти эмоции промчались по его лицу.

— Правда? — его голос сорвался на шепот. — Ты… мы…

Я просто кивнула, не в силах говорить.

Он издал звук, средний между смехом и рыданием, схватил меня на руки и закружил, а затем принялся осыпать моё лицо, шею, губы поцелуями — стремительными, восторженными, нежными.

— У нас будет ребёнок! — воскликнул он, и его голос прозвучал так громко и радостно, что, казалось, был слышен на весь город.

Когда первая буря эмоций утихла, Даррион всё ещё не мог успокоиться. Его глаза сияли, как те самые кристаллы на двери.

— Хочешь… хочешь прокатиться? — спросил он с хитрой ухмылкой. — На этот раз — просто так. Ради полёта.

— На твоей спине? — уточнила я, и моё сердце запрыгало от предвкушения.

— На моей спине, — подтвердил он.

Он отошёл на несколько шагов, и на этот раз превращение было не взрывом ярости, а величественным, плавным таинством. Плоть уступила место чешуе, человек — дракону. Но на сей раз его облик казался более… завершённым. Более сильным. От него исходило спокойное, уверенное могущество.

Даррион склонил свою огромную голову, и я забралась ему на шею, ухватившись за прочные рога. Он осторожно расправил крылья и могучим толчком поднялся в ночное небо.

Мы летели. Выше башен Драконьего Шпиля, выше облаков, в безвоздушную высь, где звёзды были так близко, что, казалось, можно дотронуться до них рукой. Ветер свистел в ушах, но я не боялась. Я чувствовала под собой мощь каждого взмаха его крыльев, его тепло, его доверие. Я смотрела вниз на спящую землю, на огоньки городов и деревень, на серебристые ленты рек. Это была его империя. Наша империя.

И я поняла. Всё, что было до этого — страх, одиночество, борьба, — всё это привело меня сюда. К этому человеку… и дракону. К этой любви. К этому небу.

Я прижалась щекой к его прохладной чешуе, чувствуя биение его огромного сердца, и прошептала слова, которые знала, что он услышит:

— Я дома.

И мы летели вперёд, навстречу рассвету, навстречу нашей новой, общей жизни, оставляя позади тени прошлого и унося с собой в будущее самое главное сокровище — любовь, которая оказалась сильнее любой магии и прочнее любой стены.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54 Эпилог