Ураганная эпоха [Варвара Мадоши] (fb2) читать онлайн

Ураганная эпоха

История 15. Поделиться и приумножить. (Агриппина Ураганова, Кирилл Ураганов, Меланиппа Селиванова и Луло Эрнер). Весна 838 г. (16+)

Кирилл не возражал против встречи с матушкой, чему Рина не удивилась. Одно из его качеств, за которые она так безудержно и неожиданно для себя влюбилась в него — это свойство всегда и во всем идти до конца. Разнес в пух и прах видео, на котором незнакомые тебе девочки убивают монстра? Отвечу за свои слова! Помог этим девочкам создать боевой юнит? Отлично, позабочусь о его размещении, тренировках и боевом духе. Установил сердечную связь? Все, вы все мои жены, и не колышет, что другие об этом думают!

А эта его история с сердцем для друга и убийством Теней? У Рины до сих пор трепетало сердце, когда она вспоминала, как буднично Кирилл об этом рассказывал — и как у нее самой буквально перекраивалось что-то внутри, пока она слушала его спокойный, даже слегка раздосадованный голос!

(На самом деле рассказывал об этом Аркадий, Кирилл добавил всего несколько слов, но речь тогдашнего Главтеня совершенно стерлась из памяти, а вот слова Кирилла Рина до сих пор могла бы воспроизвести вплоть до интонации!)

Естественно, если он решил поддерживать Рину в ее взаимодействии с матерью, то не отступится в этом. Сделает все, что она от него попросит. И даже с горкой! В смысле, Рина уже заранее испытывала приятное возбуждение при мысли о том, как именно он высушит и выпотрошит графиню Суми, если она позволит себе хоть слово лишнее!

А, нет. Это не ее приятное возбуждение. Это приятное возбуждение Ланы. Сама Рина, сказать по правде, отнюдь не предвкушала предстоящий разговор! Один взгляд на госпожу Эрнер будил в ней нехорошие воспоминания и еще более неприятные чувства, главным из которых была ее полная беспомощность перед миром взрослых. Особенно перед миром могущественных взрослых, с деньгами и связями! (А Рина еще в очень юном возрасте поняла это различие.)

Короче говоря, о встрече договорились на третий день их пребывания в Ави. Весь второй день был потрачен на безрезультатные переговоры о судьбе орденского идиота-контрабандиста. По крайней мере, у Рины с Кириллом. Лана отлично провела время на своей конференции, вернулась счастливая, нагруженная кучей буклетов, флешек с научными работами и даже отпечатанных монографий. Хоть кому-то хорошо!

За завтраком третьего дня Кирилл мрачно сказал:

— Даже не знаю, сколько еще придется тут задержаться! Командировку мы оформили на неделю, но что-то пока ни малейших подвижек в судьбе этого мужика нет.

— А может быть, нам, в смысле, Ордену, стоит пойти тут на уступки? — немного робко, как всегда, когда она говорила о чем-то кроме биологии (и секса, но секс — тоже биология!), спросила Лана. — В смысле, раз уж ты говоришь, что в данном случае этот человек действительно совершил преступление?

— Да мы уже намекали! — вздохнула Рина. — То есть Кирилл намекал, а я прямым текстом даже говорила! Чтобы, если что, Кирилла не обязали, потому что по оросским понятиям с женщины взятки гладки, можно потом отпереться… Они как будто намеков не понимают! Каменная стена, да и все.

— При этом препоны ставятся довольно мелкими сошками, — задумчиво проговорил Кирилл, потирая подбородок. — Возможно, стоит поднять на уровень выше? Аркадий так бы и сделал, пожалуй.

— Аркадий, думаю, отступил бы, а потом выкрал бы этого мужика из тюрьмы и перевез в Орден тайно, — фыркнула Рина. — Нам его способ не подходит. И вообще не бери с него пример слишком часто, у него своя манера, у тебя своя.

— Да я вроде не беру… Просто надо же у кого-то учиться, — Кир пожал плечами. — У него, у Феофила, у Бастрыкина, у кого придется.

— А что ты имеешь в виду под «уровнем выше»? — спросила Лана. — Обратиться напрямую к их Магистру охраны правопорядка? Или как он у них называется?

— Министр юстиции он у них называется. Очень может быть, что и придется. Хотя не хотелось бы. Для него дело мелковатое, но общественный резонанс до сих пор не стихает! Хоть одна статья в неделю об этом браконьере, да выходит! — Кир стукнул кулаком по ладони. — Чем он, блин, этих журналюг так зацепил?

— Действительно, чем? — Рина нахмурилась. Что-то вертелось у нее в голове, но она все никак не могла сообразить. — Такое ощущение, что им кто-то приплачивает.

— Да кого может заинтересовать такая мелочевка? — поморщился Кирилл. — Еще деньги на него тратить…

— Там не самые большие деньги. Ты интересовался когда-нибудь, сколько стоит заказная статья в каком-нибудь издании средней руки, хотя бы… Ну, кто у нас на нескольких языках сразу пишет… Ну, в «Зеркале мира» или в истринской «Почтовой рассылке»?

Кирилл помотал головой.

Рина сказала, потому что она как раз интересовалась. У Кирилла аж брови взлетели.

— Ни фига себе! Так дешево?

— Раньше было дороже. Сейчас спрос упал, качество информации упало, а выживать им как-то надо. Эра бентосных медиа, как выражается один орденский публицист, на которого я подписана, — Рина пожала плечами. — Так что не думай, что за этим кто-то крупный обязательно стоит, может быть и мелкий частный интерес.

— Хм… — пробормотал Кирилл. — Ну, если кто-то гадит специально «из мелкого частного интереса», надо думать, он бы уже обозначил себя! Я ведь уже три дня в Ави. Или тут вообще другая какая-то игра?.. — он снова задумался. — Нет, не может же быть, что…

— Ой, ты думаешь, это Ринина мама может вредить? — спросила Ланочка, которая очень внимательно слушала их беседу.

Тут Рина поняла, какая мысль от нее ускользала все это время!

— А запросто, — хмуро сказала она. — Это вполне в стиле графини Суми.

— Да ладно, — не согласился Кирилл, — не может же она быть такой дурой! Она ведь вроде как с нами взаимовыгодные отношения пытается выстроить! А тут так примитивно шантажировать…

— Не то чтобы шантажировать, она может предложить услугу оказать, — вздохнула Рина. — Мол, в знак добрых намерений помогу вам с бюрократическими заморочками в Оросе, у меня тут давние контакты, все такое. Как она это умеет.

— Слишком прозрачно, — снова усомнился Кирилл. — Я думал, твоя биологическая родительница умнее! Общие гены же.

Рина почувствовала, что у нее чуть теплеет на сердце.

— Спасибо за доверие, конечно, — сказала она, — но на самом деле у них там в высшем обществе действительно все примерно настолько примитивно. Хотя они любят делать вид, что якобы сложные схемы, традиции, слово аристократа и все дела… Среда развращает, сам же мне о прошлом созыве Теней рассказывал!

Кирилл кивнул.

— Есть такое, да.

Тут он улыбнулся ей — нет, им с Ланой! — своей чуть лукавой дерзкой улыбкой, которую она так у него любила. Впрочем, пожалуй, не было такой улыбки у Кирилла, которая Рине не нравилась! Даже та, холодная, едва заметная, когда он был зол донельзя, все равно словно что-то заводила в ней.

— Знаете что? Думаю, нам стоит идти на встречу с ней втроем.

— Ой, нет! — Лана прикрыла рот ладошкой. — Мы ведь никогда так не делаем!

Перед тем, как они вместе принесли брачные клятвы, Кирилл посетил всех родителей Рининых подруг — даже Ксюшиных. (Те, кстати, вели себя на удивление прилично). С объяснениями. Мол, так мол и так, да, нам по шестнадцать-семнадцать календарных лет, это рановато, но мы уже не передумаем, так почему не сейчас? Наличие остальных девушек ни от кого не скрывали — да и трудно было бы скрыть, учитывая блог «Лошадок», который все еще существовал! (Правда, в нем Рина и Саня, которые в основном его вели, почти не упоминали Кирилла.) Но все-таки с собой «дополнения» не брали. У Селивановых Кирилл был только с Ланой, у Шинетов — только с Лёвкой, у Зориных — только с Саней, у Граниных… Нет, туда с ними еще Лёвка и Рина полетели вместе с Ксюшей и Кириллом, для боевой поддержки на всякий случай, но подождали результатов переговоров на лавочке у подъезда.

Не все разговоры прошли гладко — с мамой Ксантиппы особенно тяжело получилось! Она, в принципе, не возражала против самого наличия у дочери нескольких собрачниц, но непременно хотела, чтобы именно Ксантиппа с Кириллом расписалась. Мол, «если вам всем все равно, то почему бы не сделать именно так»? Даже какие-то доводы смешные приводила, мол, у Ксантиппы самая многообещающая научная карьера и ей нужен официальный брак! Но в целом кое-как разрулили. Опять же, у всей родни было время смириться. Да и рычагов давления на Ураганный Отряд ни у кого не имелось.

И вот теперь Кирилл предлагает взять на знакомство с матерью Рины еще одну девушку!

Рина широко улыбнулась.

— Да нет, Ланочка, это отличная идея! — Она обняла подругу и поцеловала ее в щеку. — Не будем под них подстраиваться, будем играть по своим и только по своим правилам! Мы ведь с тобой точно так же женаты, как с Кириллом! Особенно после вчерашнего.

Ланочка густо, маково покраснела.

— Да ладно тебе… — пробормотала она, опустив глаза в тарелку. — Ну что тут такого? Подумаешь, поцеловались пару раз…

— Это теперь так называется? — фыркнул Кирилл.

— Да! — с вызовом сказала Лана, не отрывая, однако, взгляд от тарелки и все еще свекольно-красная. — Я и поинтереснее кое-что могу придумать!

Рина почувствовала, что ее тоже заливает краска. И что она не в состоянии ничего на это ответить. Более того, она одновременно ощутила, как от Кирилла снова поднялась волна возбуждения. Ему, определенно, понравилось то, что он увидел ночью, когда пришел к ним! Несмотря даже на то, что они его разбудили.

— Знаешь, жду с нетерпением, — мягко сказал Кирилл, — но в следующий раз предупреждай нас, хорошо?

Ланочка тут же быстро и часто закивала.

* * *

В общем, на встречу с графиней Суми они пошли втроем.

Зная, что в Ави им придется посещать светские мероприятия, Рина и сама упаковала несколько подходящих к случаю нарядов, и Лану заставила это сделать. Но вот беда: для Ланы они взяли одно вечернее платье и два строгих брючных костюма для выступлений на конференции. Ни один из этих нарядов не соответствовал обеду в хорошем ресторане! Вечернее платье слишком нарядное, брючные костюмы слишком официальные, как будто на бизнес-встречу пришли!

На самом деле со вторым можно было бы — и даже нужно было бы! — смириться, но недавние эротические разговоры будто выпустили из Рины демоненка. Лукаво улыбнувшись Лане, она сказала:

— А давай-ка ты наденешь мою одежду, в которой я на скачках была!

— Ты что! — замахала руками Лана. — Я же в этом утону!

— В рубашке — да, утонешь, но так и надо, такой эффект. А брюки наденешь свои, от костюма. Будет очень мило!

Кирилл с сомнением переводил взгляд с Ланы на Рину и обратно.

— Это же просто белая рубашка, — сказал он. — Они все одинаковые.

— О, графиня Суми заметит, что это та же самая, — усмехнулась Рина. — И сделает выводы.

— Что Кирилл нищеброд и не может каждой своей жене по рубашке купить! — воскликнула Ланочка. — Нет-нет, в своей пойду!

— Вот так она точно не подумает. Особенно если ты наденешь те серьги, которые нам тогда Аркадий на Новый год подарил, — сказала Рина. — Я знаю, они у тебя с собой. Я свои тоже взяла.

— Н-ну, если ты пытаешься пометить меня перед своей мамой, как территорию, — сказала Лана, тоже слегка покраснев, — то я не против!

Рина почувствовала, что краснеет в ответ, но твердо сказала:

— Да, именно этого я и хочу! Чтобы она знала, что не только Кирилл мой, но и вы все! И я вас никому не отдам.

…Графиня Суми выбрала довольно неплохой ресторан в центре Ави, но Рина, чисто из предосторожности, настояла на другом — том, который посоветовал Вальтрен. «Об этом месте мало кто знает, они последние сто лет держатся на эксклюзивности, вход только по рекомендации, — сказал он с характерной чуть кривоватой улыбкой. — Я, конечно же, имею право кого-нибудь порекомендовать. Только не убивай там, пожалуйста, свою почтенную матушку. У них отличный фамильный рецепт рыбы под белым соусом, не хотелось бы лишиться возможности его иногда пробовать!» Рина улыбнулась в ответ, поскольку даже не поняла, шутит он или нет. Вальтрен иногда становился настолько стереотипнымаристократом из книжек, что Рина, сама аристократка по рождению, прямо-таки терялась: это он по-настоящему или специально изображает? Или и то и другое сразу?

Место ей понравилось. Действительно, совсем не претенциозно, не пафосно, и цены… Ну, высокие, конечно, но в Ави в принципе все дорого, а тут не похоже, что задирают в сто раз от стоимости ингредиентов! Нормальная, в принципе, наценка. Напитки, конечно, дорогие, но ведь именно на напитках все рестораны и кафе делают главную маржу.

Их провели в отдельный кабинет, официант — тоже в оросском национальном костюме, но не таком туристическом, как на ипподроме, а больше похожем на настоящий — отодвинул им стулья и удалился. Меню не предполагалось: в ресторане готовили на выбор шеф-повара.

Графиня Суми не стала по великосветской привычке опаздывать, явилась минута в минуту, они втроем только успели рассесться.

Кирилл встал, чтобы поздороваться с ней, Лана и Рина остались сидеть.

Вообще-то, Рине полагалось бы встать при появлении более высокой по титулу гостьи. На Лану, как на простолюдинку, да еще и иностранку, это правило этикета не распространялось. Именно поэтому и Рина его проигнорировала.

Графиня Суми окинула их взглядом, явно отметила и обманчиво простенькое голубое платье Рины (работа мастера Пантелеймона, разумеется!), и Ланину шелковую белую рубашку, которая позавчера была на Рине же. Да и серьги с сапфирами, разных фасонов, но одного стиля, тоже наверняка не пропустила. Но в лице не изменилась, с невозмутимой улыбкой поприветствовала дочь и так же невозмутимо кивнула, когда Рина представила Лану:

— А это, матушка, Меланиппа Селиванова, еще одна супруга в нашей семье.

— Очень приятно, госпожа Селиванова! — произнесла госпожа Эрнер на своем почти безупречном орденском, с легчайшим истрелийским акцентом. Все-таки не зря она столько лет прожила в Лиманионе.

Лана смущенно что-то неразборчиво пробормотала в ответ. По работе она давно уже перестала стесняться незнакомых людей, однако светские знакомства все еще давались ей непросто. Плюс, Рина подозревала, в данном случае стеснительности подруге добавлял сам факт, что это, во-первых, Ринина мать, а во-вторых, самая настоящая графиня. Пусть и довольно противная.

Сама госпожа Эрнер была одета исключительно корректно: в приталенное молочно-бежевое платье с коротким пиджаком-болеро, слегка приоткрывающим декольте. Она предложила Кириллу руку для рукопожатия чуть выше, чем нужно, и он послушно склонился к ней якобы для поцелуя, но губами не коснулся. Тоже абсолютно верно.

— Рад с вами познакомиться, госпожа Эрнер, — сказал он, подчеркнуто не именуя ее «ваше сиятельство». Кирилл не скрывал своего скептического отношения к титулованной знати. Ксюша с ним спорила, приводя в пример Вальтрена, но Кирилл отмахивался: Вальтрен, мол, не из нашего времени, в его эпоху к титулу прилагалась настоящая ответственность за жизни людей. Рина, кстати, в этом споре была полностью на стороне Кирилла, но у нее самой язык всегда автоматически выговаривал правильные обращения.

— И я с вами тоже, господин Ураганов, — почти промурлыкала она. — Или можно называть вас Кирилл? А вы, если хотите, зовите меня Луло.

Интонации в голосе матери неприятно поразили Рину. Очень знакомые интонации!

А когда она сняла болеро и аккуратно повесила его на спинку кресла — допустимый с точки зрения хорошего тона поступок для дамы, но очень странный в отношении болеро, да еще в кондиционированном помещении! — смутное подозрение превратилось в уверенность!

Графиня Суми села, положив ногу на ногу (очень аккуратно, опять же, этикетно: колени в одну сторону, голени лежат одна на другой и плотно сомкнуты), однако чуть наклонилась вперед, чтобы ткань платья лучше обрисовала полную грудь.

«На что она рассчитывает! — возмущенно подумала Рина. — У меня лучше! И… И мы же с Ланой рядом сидим!»

Но графиня Суми не смотрела ни на дочь, ни на вторую девушку. Она смотрела только на Кирилла, и взгляд ее был… Обволакивающим.

«Ни хрена себе, не могла же она влюбиться в него с первого взгляда и потерять голову⁈ Что за чушь! Кир, конечно, невероятно красив и обаятелен, но…»

За комплиментом от шеф-повара поговорили о погоде, о видах в Ави. Рина сказала пару фраз, Лана в разговоре вообще не участвовала. Зато графиня Суми щебетала с уверенностью опытной светской львицы. Дождались первого блюда: кажется, та самая рыба под белым соусом! Действительно, безумно вкусно. Даже жалко, что у Рины не было ни малейшего аппетита. Надо запомнить это место и в следующий раз, когда она привезет сюда Лёвку (и Ксюшу, ей понравится старый Ави! А может быть, и Саня захочет? Она не любит «пустые туристические поездки», но вдруг будет какое-нибудь научное мероприятие…), зайти сюда, сесть за другой столик и уже полакомиться всласть. Только узнать, в какой день повар приготовит именно это.

— Знаете, сперва мне трудно было поверить, что вы правда в вашем возрасте несете такую ответственность, — мягким голосом проговорила графиня. — Читая о вас в новостях и аналитических статьях, я была уверена, что тут какая-то ошибка и вы прожили под властью Проклятья как минимум несколько десятилетий, в вас чувствуется такая уверенная деловая хватка… Но все официальные данные из Ордена удивительно единодушны — вы в самом деле двадцать первого года рождения! Или ваша настоящая биография глубоко засекречена? У нас ходят слухи, что орденцы иногда так делают.

— Орден никогда ничего не секретит, — совершенно серьезным тоном ответил Кирилл, хотя Рина чувствовала всплеск привычной иронии (Кирилл постоянно получал в той или иной форме замечания по поводу своего возраста! И, видимо, еще лет десять, а то и пятьдесят будет получать). — Все документы нашей страны чисты и прозрачны, никаких тайн от международного сообщества у нас не бывает. А я вообще весь как на ладони.

Графиня Суми улыбнулась, чуть изменила позу и похлопала ресницами.

— Счастлива женщина, у которой вы на ладони.

Ну, мамаша! Ты вот щас реально серьезно⁈

(Рина сама не заметила, как мысленно перешла на Ксюшин тон и ее же лексику.)

Судя по эмоциональному отклику Кирилла, он тоже охренел от такой наглости и не нашелся, как отреагировать — редчайший случай! А вот Лана, только что слегка робевшая, вдруг живо заинтересовалась.

— Так вот, — продолжала графиня Суми как ни в чем не бывало, — у меня для вас есть деловое предложение. Признаться, я хотела сначала обсудить его с Риналло, но она настояла, что говорить следует непосредственно с вами. Позавчера у меня были сомнения, но теперь я вижу, что она совершенно права.

Что? Почему она видит? И к чему этот многозначительный взгляд на Лану⁈

С одной стороны, Рина была очень рада, что не может читать эмоции матери, как читает эмоции Кирилла и девочек — по той же причине, что люди обычно радуются возможности не лезть в выгребную яму. Но сейчас она бы многое дала за возможность понять, что же родительница имеет в виду!

Ну, стоимость чашки кофе, например.

— Предложение по поводу продажи УЗИ-аппаратов? — спросил Кирилл. — Рина ведь уже вам сказала: вам нужно отправить официальное коммерческое предложение Леониде Весёловой, можно с копией мне или Рине в Ассоциацию магов. Мы его рассмотрим. Если условия будут выгодные, с удовольствием начнем с вами работать. Как и с любым другим поставщиком из любой страны мира.

Кирилл не улыбался, но говорил достаточно спокойно и вежливо. Достаточно. Любой знающий его человек уже, пожалуй, начал бы уже торопливо менять тему или даже ползком покидать помещение. Ему было все еще любопытно, куда графиня заведет, но раздражение и даже брезгливость уже начинали преобладать.

— Да, безусловно, наш коммерческий отдел уже подготовил несколько на выбор, — госпожа Эрнер тонко улыбнулась, — я могу переслать вам варианты, если мы договоримся… Просто, понимаете, есть еще определенные условия…

— Какие же?

— О, я уже озвучила их Риналло, быть может, она вам не передала? — снова быстрый взгляд на Рину. — Видите ли, когда речь идет о закупках из-за рубежа, то и дело возникают какие-то препоны, тарифы… Всегда полезно, если в стране приема есть надежные контакты, которые помогают эти проблемы разрешать! Ассоциация магов и лично вы, Кирилл, находитесь в таком положении, что я совершенно не сомневаюсь: у вас есть соответствующее знание локального рынка и соответствующие возможности…

— Допустим, — хмыкнул Кирилл. — Только зачем завозить аппаратуру, с которой происходят «бюрократические сложности»? Не проще ли покупать что-то, у чего нет проблем с сертификацией и растаможкой?

— Ну, допустим, потому что я могу в ответ оказывать вам аналогичную поддержку на других рынках? — улыбнулась Луло Эрнер. — Например, по совпадению, у меня есть кое-какие знакомства в Ави.

Ну мама! Нет, они что, реально угадали сегодня за завтраком⁈

(Рина поймала такое же удивление от обоих супругов: слегка гадливое от Кирилла, полное смеха от Ланы.)

— Ассоциация магов — не торговая ассоциация, мы ничего не продаем в Орос, — Кирилл сделал вид, что не понимает намека.

— Да, но вы представляете интересы орденских магов за рубежом, в том числе в Оросе… Недавно я прочла в Сети об одном деле, которое, насколько я понимаю, сейчас представляет для вас интерес. Я про браконьера — или все-таки про обманутого ушлыми сельчанами наивного орденского мага? — графиня Суми чуть улыбнулась. — У меня есть кое-какие знакомства в министерстве юстиции, допустим, я могла бы помочь этому делу… Быть истолкованным в нужном ключе.

— Ясно, — произнес Кирилл.

Ух как Рине нравилось выражение его лица в такие минуты! Будто он готов стереть графиню Суми в порошок одним щелчком пальцев — но брезгует. У Рины даже соски напряглись под платьем. Хорошо, что она предвидела нечто подобное, и надела бюстгальтер с плотными чашечками!

Что он сейчас скажет графине? Уничижительно бросит, что не ведется на дешевый шантаж? Или что торговать семейными связями — плохой бизнес, потому что бесценное отдается за бесценок? Или…

Но Кирилла опередила Лана.

Она вдруг четко, без малейшего следа стеснения сказала своим нежным голоском:

— Графиня Суми, как вы думаете, почему Кирилл взял на встречу с вами не только Агриппину, но и меня?

Луло Эрнер перевела на Лану слегка удивленный взгляд — мол, я не думала, что оно разговаривает.

— Милая девочка, — сказала она, — правильное обращение будет «госпожа Эрнер», или «ваше сиятельство», как вам больше нравится.

— Да мне плевать, какое правильное обращение, — небрежно отмахнулась Лана, тоже словно бы транслируя Ксюшу. — Мы с вами больше не увидимся, скорее всего. Вы мне скажите, зачем, по вашему мнению, я здесь?

Луло Эрнер приподняла точеные брови, затем усмехнулась.

— Ну что ж, если вы так, то и я буду говорить прямо. Очевидно, чтобы показать: именно господин Ураганов здесь хозяин положения, именно он принимает решения. Он может взять на встречу с матерью одной своей любовницы другую, и гордая истрелийская аристократка это проглотит. И я имею в виду не себя, а именно Риналло. Как бы она ни отмежевалась от своей семьи, она все равно остается истрелийской аристократкой. И все же вынуждена делить возлюбленного с другой женщиной, да еще напоказ.

О, Творец! А ведь да, очевидно же! Но Рине почему-то совсем не пришла в голову такая трактовка! Ей казалось, что это она, Рина, наоборот таким образом демонстрирует матери величину своей группы поддержки и крепость семьи. Спасибо, Лана, такая молодец, что спросила прямо!

От Ланы пришел ироничный отклик, что-то вроде «пожалуйста».

— Вы ошибаетесь, — сказала она вслух графине. — Я здесь как профессионал. Вот, посмотрите, с чем мне приходится работать.

С этими словами Лана достала из кармана сотовый, открыла на заготовленном видео — она что, предвидела этот поворот разговора?.. Нет, не предвидела, судя по эмоциям, это у нее с конференции в быстром доступе осталось!.. — и подвинула его графине по столу.

Уже по первым стрекочущим звукам Рина это видео узнала! Оно было сделано пару месяцев назад и, когда Лана им его показала, они все настолько впечатлились, что специально испекли для нее подарочный тортик. С монстром на макушке.

На этом видео сначала видна была только бетонная клетка с мечущимся по ней монстром. Это был Клешнещуп — одна из наиболее дико выглядящих тварей Междумирья. Лично Рина поименовала бы его ожившим ночным кошмаром. Еще он немного напоминал какую-то сильно увеличенную кракозябру, живущую в океаническом иле, типа галлюциногении. Правда, для Твари он, опять же, был сравнительно небольшого размера: в сидячем положении всего-то ростом с саму Лану.

Так вот, тварь вопила, мотала конечностями — а потом железная дверь открылась, и в бетонный куб вошла Лана. Одна, без оружия, в белом халате поверх обычной одежды. Правда, по ее собственному рассказу, она была вооружена модификацией «воздушных когтей», но камеры в магическом диапазоне не снимают.

— Кончай дурить, — резко произнесла Лана. — Сидеть!

Монстр послушался!

Замер, как-то даже приник к полу, тихонько заскулил и начал медленно отползать от Ланы, насколько позволял бетонный куб клетки.

— Вот, другое дело! — удовлетворенно сказала Лана на видео. — Теперь на!

Из-за плеча у нее вылетел большой кусок мяса (телекинез плюс воздушные щупы; опять же, на видео не видно!) и шлепнулся перед монстром. Тот не пошевелился.

— Можно!

Клешнещуп, сопя и чавкая, набросился на еду.

— Знаете, почему он так себя ведет? — спросила Лана у графини, которая явно пыталась сохранять невозмутимость из последних сил. — Потому что он знает, что я с ним сделаю, если он не будет слушаться.

Улыбка Луло Эрнер окончательно застыла.

— Я специалистка по Тварям, — припечатала Лана. — И вы неадекватно себя ведете, госпожа Эрнер. Ваша дочь решила дать вам шанс, а вы? Нехорошо. Плохая девочка.

С этими словами Лана взяла телефон со стола и убрала его обратно в карман.

Кирил улыбнулся той самой потрясающей кривой улыбкой.

— Ну что ж, я думаю, все сказано. Пойдемте, девочки.

С этими словами он поднялся из-за стола.

С одной стороны, очень вовремя, а с другой — жалко, что десерта не дождались! Определенно, надо будет сюда еще вернуться.

* * *

В самолете Рина охотно пустила Лану к иллюминатору. Кириллу было все равно (по его словам; так-то Рина ловила его на вспышках любопытства и поглядывании в окно), а Лана очень хотела лишний раз полюбоваться на взлет и посадку. Вот казалось бы, столько летала самостоятельно, десятки раз в день, а осталось в ней это детское ожидание чуда!

С другой стороны, для Ланы первый полет на самолете, кажется, вообще был военный транспортник, еще во время подготовки к снятию Проклятья. А на пассажирский борт она еще позже попала.

Меланиппа заявила, что весь полет будет глазеть на облака, мол, ей это очень нравится. Но вместо этого через полчаса заснула, привалившись к Рининому плечу. Кажется, прошлая ночь ее укатала!

Хорошая получилась ночь, да. Они праздновали успех дела с браконьером (относительный, но все же!) и чествовали Лану за ее поведение с графиней Суми. Ну и, возможно, слегка перестарались…

С браконьером получилось так. Вооруженные информацией от госпожи Эрнер — то есть сведениями о том, что именно она подогревала интерес к этому делу, а заодно, видимо, стояла за неуступчивостью оросских чиновников среднего звена — они собрались всей орденской командой и сформулировали план действий. После чего Рина и Вальтрен аккуратно намекнули, каждый разный людям, что весь интерес к этому глупому орденцу исходит от шлюховатой истрелийской аристократки, жены бывшего посла в Ордене и «сбитого летчика» Ладора Эрнера, а цель этого всего — насолить любовнику своей дочери, которого не получилось соблазнить. Ну и еще кое-что понадобилось: все-таки раскопки в оросском законодательстве за последние дни даром не прошли, им удалось ткнуть чиновников носом в нужную статью. Опять же, Орден в лице Кирилла пошел на уступки: браконьер все же был действительно виноват, и его, безусловно, следовало наказать. Ланочка особенно стояла на этом: убивал несчастных козликов из-за их рогов, даже не из-за мяса! Фу какой! И ладно бы рога действительно обладали целебным действием, так нет! Сам же маг, должен знать.

В общем, сошлись на том, что браконьер остается сидеть в Оросе, но получает не пятнадцать лет, а десять, и в строго определенной столичной тюрьме, снабженной генератором искрового поля «антимагического» спектра (да, Орден продавал такие и в Орос тоже), а также право раз в месяц связываться с орденским уполномоченным, который будет проверять его условия содержания.

Рина же, сидя между Кириллом, который, как всегда, читал на телефоне что-то нужно-полезное, какие-то то ли справочники, то ли документы, и мирно дремлющей Ланой, задумалась.

Матушка сказала: «Гордая истрелийская аристократка это проглотит». Она считает, что Рина по-прежнему в глубине души остается истрелийской аристократкой? Ну… Может быть. Воспитание, полученное в детстве, действительно трудно вытравить. Однако «вынуждена» делить возлюбленного с другой? Рина не «вынуждена». Если бы захотела, она могла бы, конечно, уйти. Сердечная связь, вопреки тому, чего, кажется, боялась мама Фина и на что аккуратно намекал иногда Аркадий — мол, а вы уверены, что это никак не влияет на ваш разум? — вовсе не вынуждала ее постоянно находиться рядом с Кириллом и девочками. Да и вообще, если отойти от них на полкилометра физически, связь переставала ощущаться вовсе.

Но кто же по доброй воле захочет отказаться от близости с такими замечательными людьми? От самого лучшего мужчины на свете? От четырех прекрасных подруг, которым можно полностью доверять и которые всегда прикроют твою спину? Да и в постели, как внезапно оказалось, открываются дополнительные интересные возможности… Надо будет рассказать Лёвке, Сане и Ксюше об их опыте во всех подробностях.

Как там говорится в детской истрелийской пословице? «Поделиться — значит, приумножить»? Вот-вот. Лана на встрече с графиней Суми это как раз очень четко показала!

Так что «гордая истрелийская аристократка» ничего не проглатывает. «Гордая истрелийская аристократка» выбрала для себя лучшее, как ей и положено.

* * *

История 16. Это вам не мультики! (Ураганный отряд). Лето 838 г. (18+++)

Предупреждение: откровенный женский разговор! Кринж 80-го уровня. Не для мальчиков, но для мужей. Остальным можно читать сразу после первых звездочек.

Идея вызвала некоторые сомнения, но и сдержанный энтузиазм.

— Говоришь, так испытываешь удовольствие друг друга острее? — задумчиво спросила Ксантиппа. — Но куда уж острее!

— Не говори! — поддержала ее Ксюша. — Мы и так все на ушах стоим, когда Кирилл с кем-то одним трахается!

В приватной гостиной замка «Маяк» не зря висело расписание по дням недели (суббота и воскресенье свободны, потому что даже человеку с магической выносливостью надо когда-то отдыхать! Хотя это расписание почти не соблюдалось). А также плакат, оформленный в стилистике прошлого века с его Большими Атомными Стройками: «Помни, подруга! Рабочее время дорого!» И ниже маленькими буквами: «С 8 до 18 — труд на благо Родины!»

В переводе на человеческий это означало: «Кирилла в дневные часы не соблазнять, а то никто ничего не успеет!!!» Да, половое созревание далось им нелегко… Сейчас, конечно, все уже немного успокоилось, но тогда реально впору было медикаментозно регулироваться! Хорошо, что они вовремя разобрались, как слегка подкручивать себе гормоналку магией.

— Да я вам серьезно говорю! — розовая от смущения, но полная внутренней решимости настаивала Меланиппа. — Когда… Если сначала ласкать друг друга, то предварительно настраиваешься. И потом, когда Кирилл… В общем, вы знаете, да, что у меня с сериями оргазмов не выходит? Один раз — и все, и там все в наждачку превращается! А тут я реально испытала все, что испытывала Рина, во всех деталях! Как будто Кирилл меня саму пять раз подряд! А уж когда он правда за меня принялся… — Она только мечтательно вздохнула.

— Мне даже жаль, что я сразу тогда заснула! — заметила Рина. — Ну ничего, мы на следующий день добрали.

— Извините, девочки, вы меня вот совсем не возбуждаете, — тряхнула головой Лёвка. — Я вас всех очень люблю, но сиськи-письки — это не для меня.

— Вообще-то, меня тоже не возбуждают девушки! — заметила Лана. — Да и никого из нас, я вроде, ни за кем не замечала?

Она обвела подруг взглядом, и все покачали головой, кто-то пожал плечами.

— Посторонние девушки — точно не возбуждают, — кивнула Ксантиппа. — А когда кто-то из вас идет к Кириллу… Или целует его у меня на виду… Ну, тут уже просто рефлекс! Я же знаю, что сейчас мне тоже будет хорошо.

— Вот! — воскликнула Лана. — И у меня то же самое. На чужих девушек мне все равно, а вы — совсем другое дело. Даже хочется иногда вас подразнить немного, завести… — Она чуть покраснела. — Но без Кирилла мне тоже неинтересно. Все-таки настоящий член — это настоящий член!

— Особенно такой, как у Кира, ага, — кивнула Ксюша.

— А то ты другие видела! — улыбнулась Лёвка.

— Видела, конечно! Много раз. И живьем, и в Сети, — отмахнулась Ксюша. — А то вы не видели! И скажу вам, нам реально повезло. И по форме, и по размеру, и по работоспособности!

Все переглянулись.

— В угаре секса на это действительно по-другому смотришь, — задумчиво сказала Ксантиппа. — Есть даже исследования на эту тему. А во-вторых, можно так придумать, что Лёвке и не придется ничего ни с кем делать, кроме Кирилла, если она не захочет. Ну, максимум, обниматься. Или тебе и смотреть неприятно? — Она поглядела на Лёвку.

— Нет, смотреть — нормально, отвращения не испытываю. Просто ничего особенного, — пожала она плечами. — А обниматься я вообще всегда только за! — Лёвка тут же обняла Саню в подтверждение своих слов. Так с удовольствием потерлась макушкой о щеку подруги.

— Придумать? — спросила Ксюша с сомнением. — Ты стратегически планировать собралась, что ли?

— Тактически! — ухмыльнулась Саня. — Сама подумай, нас аж пятеро. А у Кирилла только две рабочие конечности и член еще. Без планирования никак. Нужно же, чтобы всем было хорошо и никто не скучал.

— Так-то я согласна, — кивнула Ксюша, — но планы сражений всегда обычно по пизде идут!

— Так нам того и надо!

Все захохотали.

— Нет, вообще-то, Кирилл еще воздушными щупами очень здорово может, — не согласилась Рина. — Мы с ним как-то пробовали.

— Да, мы тоже, — кивнула Ксюша. — Воздушные тентакли — это тема!

— И мы, — согласилась Лана. — Очень приятно! Но ведь Кириллу тогда приходится на магии сосредотачиваться, и у него сразу возбуждение падает, член мягчеет… А нам ведь это не надо, если мы собрались, чтобы именно одновременно?

— Угу, в общем, только руки и член, — кивнула Саня. — Исходя из этого и планируем… Сейчас схемку нарисую.

— Карусель, карусель, кто успел, тот и сел… — тихонько напела Ксюша песенку из старого, еще черно-белого мультика.

Все снова сложились от хохота.

* * *

В общем, к знаменательному вечеру подготовились как следует. Купили новое нижнее белье, еще поспорили немного, стоит ли брать всем одинаковое. Решили, что не стоит: слишком разные фигуры и оттенки кожи. Да и если стирать вместе, потом будет проблемно рассортировать! А вот вопрос со спальным местом так быстро разрешить не удалось.

Как известно, ремонт нельзя закончить, можно только прекратить. И чем больше дом, тем точнее выполняется это правило. Замок «Перевал-Маяк» для замка большой площадью не отличался, но если рассматривать его именно как дом — то да, громадина. Это не сильно влияло, пока они обживали только одну башню. Но как только, в том числе с помощью государственных грантов, были полностью отремонтированы две стороны стены, в которых и устроили школу, как постоянно стали вылезать какие-то недоделки-переделки-улучшения, которые также постоянно требовалось устранять.

Короче говоря, хоть решение о «настоящей большой кровати» девочки приняли еще давным-давно, во времена квартирования в санатории «Сосновая горка», реально сделать такую кровать у них так руки и не дошли!

В Лиманионском доме большая кровать у них была, но там обстановку заказывали готовую, а не делали сами. А в столице можно купить все что угодно, в том числе и — да! — кровать именно таких размеров, каких им было надо. Ну, может быть, не совсем таких. Подростками на ней было удобно, но теперь, когда выросли, приходилось немного тесновато, если собирались все вместе. Но они на ней только спали и больше ничего. Все прочее как-то… Ну, не проходило по разряду коллективного времяпрепровождения?

Однако Лиманионский дом, как решили, для оргии не годился: там вокруг дома, внизу офис… По ночам, конечно, в офисе никого нет, но все равно соседей они точно побеспокоят. Нет, надо все-таки в замке! Кроме того, все ощущали, что так будет лучше, правильнее и как-то даже… Романтичнее.

Вот только на чем?

Долина Ихоса, в которой стоял замок, находилась в горах, а значит, официально принадлежала к рубежным землям, которые защищала таможенная служба. На контроле у нее стояла искрометная пушка, установленная в замке, и оттуда раз в квартал на вертолете прилетали специалисты — проверить документы и безопасность эксплуатации. Кроме того, девчонки и Кирилл давно свели знакомство с таможенниками и иногда за небольшую плату те докидывали до Замка разные грузы, которые неудобно было тащить самим телекинезом или вести по дороге (а дорогу построили одновременно со школой).

Но просить таможенников доставить большую кровать с матрасом?..

Нет! Однозначно нет!

В результате выкрутились так: матрасов заказали несколько, поуже, Левкиппа, давно имеющая права, довезла их на своем пикапе. Кровать все-таки построили сами. Без силы Проклятья неудобно было ворочать длинными досками, но выручал телекинез и привычка. А Ксюше с Лёвкой и без них было нормально, при их росте и мышечной массе. Ксюша выросла самой высокой и мощной (больше ста восьмидесяти сантиметров!), Лёвка казалась миниатюрнее, но благодаря постоянным нагрузкам на ферме это изящество было обманчивым.

Чехол для матраса и простыни заказали. Вышло здорово: четыре матраса под одним чехлом ощущались нормально, как один. Рама тоже получилась хорошая. А устроили все это на третьем этаже их первой жилой башни: там до сих пор у них не получилось сделать ничего путного. Изначально хотели отвести это пространство под большой общий рабочий кабинет, но быстро оказалось, что общий кабинет — это неудобно, кабинеты нужны всем личные или хотя бы парные (Ксюша с Лёвкой и Саня с Ланой без проблем работали вместе: у Ксюши и Лёвки было много общих проектов, а Саня и Лана, наоборот, редко пересекались дома одновременно). А еще было неудобно каждый день по несколько раз бегать по крутой лестнице аж на третий этаж, так что это пространство потихоньку превратилось в склад очень нужных вещей, до которых пока просто не дошли руки.

Пришлось оперативно его разгребать, красить стены и вообще все переоборудовать. Причем так, чтобы Кирилл не узнал: хотели сделать ему сюрприз. Впрочем, при его загрузке это оказалось не так уж сложно!

Наконец, все было готово, и даже выбрали день — пятница, и чтобы после нее приходилось два нормальных выходных, а не как обычно, рабочая суббота и еще пара вроде-бы-не-деловых встреч в воскресенье! Но не ожидали, что…

— Девчонки, я чувствую, что вы хотите мне что-то предложить, но я умаялся так, что просто с ног валюсь, — со вздохом сказал Кирилл, едва они вечером пятницы добрались до Замка. — Давайте все завтра!

И, зевая, пошел к себе в спальню на второй этаж.

Они переглянулись, каждая ощутила некоторое сомнение. А может быть, в самом деле завтра?

— Да ну что вы, — сказала Ксюша, — я чувствую, что не настолько он устал! Просто раздражен сильно, что-то у него не получилось сегодня. И не хочет нам настроение портить.

— Согласна, — кивнула Лана. — Но… Раз так, завтра с утра, наверное, действительно лучше?

— А я думаю, что он бы мигом растерял свое плохое настроение, если бы знал, что мы хотим ему предложить, — стояла на своем Ксюша. — Это же мечта любого мужчины! Во всех мультиках так.

— Какие ты мультики смотришь? — охнула Саня.

— Я тебе перешлю, — пообещала Ксюша.

— М-м, и мне тоже, пожалуйста, — застенчиво попросила Ланочка.

— Да ладно, это вам не мультики. Большинство мужчин испугаются, если пять таких красоток, как мы, позовут их в постель одновременно, — фыркнула Рина. — Тут нужна героическая личность.

— Так Кирилл и есть героическая!

— Вот и не будем напрягать его героизм сверх меры! Ему и так с нами напрягаться приходится.

— Знаете что, — вмешалась прагматичная Лёвка, — давайте пусть сам решит. Мы пойдем на кровать, разденемся до белья, ляжем, а потом позвоним ему. И скажем, что если хочет, то пусть отдыхает, а мы правда впятером кино посмотрим, или вот Ксюшины мультики… — чем больше она говорила, тем сильнее менялась ее интонация, и в конце концов она вздохнула. — М-да. Ксюша-то права. Вы сами не чувствуете? Он после такого предложения бегом прибежит в любом случае!

— Ну ладно, — решила Рина, — значит, действуем по плану. Тем более, пока будем душ принимать и прихорашиваться, как раз часик-другой и пройдет. Кирилл успеет отдохнуть.

Однако, как ни странно, они управились меньше, чем за час: все-таки всем не терпелось осуществить давний план.

* * *

Наверное, не стоило обламывать девчонок. Я давно чувствовал, что они готовят мне какой-то сюрприз — как тут скроешь? И они знали, что я знал. Но в детали я специально не лез: а то сюрприза не выйдет. Просто день реально вышел неудачный, тяжелый. Очень тяжелый.

Меня позвали помочь арестовать довольно сильного, опытного мага — к счастью, не из тех, кто проходил обучение в «Маяке», а воспитанника других курсов. Одного из бывших детей-волшебников. Думали, дело пройдет относительно мирно, у нас был большой перевес в силе. Кто же знал, что парень совсем сбрендит и возьмет заложника! Хорошо хоть, не ребенка, просто офисного клерка, одного из тех, с кем работал. Но все равно.

Заложника мы в итоге спасли. Ну, в смысле, покоцали немножко, но тут же медицинской магией откачали. А вот самого психа — нет. Я давно не убивал людей, и, кажется, никогда не убивал их вот так, нечаянно, пытаясь, наоборот, не убить, а в целом виде препроводить в тюрьму или в дурку. И вродепонятно, что никто не виноват, и что наши старания взять придурка живым даже на камеру запечатлены, но… Ар-ргх, ведь еще разбирательства всякие предстоят, и хорошо еще, если за закрытыми дверями, а не в суде! Нет, так-то понятно, по всем орденским законам я абсолютно в своем праве, тут даже не самооборона, тут «защита жизни и здоровья группы лиц». Но все равно очень хотелось бы избежать этой нервотрепки.

А если еще бывший заложник будет возбухать, что его не так спасали…

В общем, я валялся на кровати, читал невидящим взглядом уголовный кодекс — все равно освежить надо! — как тут почувствовал, что более-менее ровный эмоциональный фон девочек вдруг… Как бы это сказать… Пришел в движение, синхронизировался? Обычно это означало, что они собрались вместе и настраиваются на совместную деятельность. Печеньки решили испечь, например, или кино посмотреть. Но сегодня их совместный фон лучился какой-то особенной радостью, легкой нервозностью, предвкушением и время от времени вспыхивал… вожделением?

Неужели это?..

Ланочка что-то «поинтереснее» придумала, как грозилась в Ави?

Тут мой телефон завибрировал. Сообщение от Ксюши в общем чате: селфи с вытянутой руки, все девочки вместе на кровати в одном белье. Ну, низа не видно, но верх только в бюстгальтерах. И текст: «Мы все тебя ждем!»

Бли-ин!

Я реально запутался в ногах, когда вскакивал с кровати, и грохнулся на пол! Если успел себя магией подхватить!

Нет, именно в ногах запутался, ничего такого. Стояку тоже время нужно. За одну секунду подняться, да еще так, чтобы ходить мешало, человеческая анатомия все-таки не способна!

И только уже подходя к двери, я сообразил: а где они, собственно, меня ждут? Где у нас такая кровать? Но тут же до меня дошло: наверху, конечно же! Это вот он, сюрприз. Вот чем они втихушку занимались последние две недели!

Быстро взбежав вверх по единственному пролету, я толкнул дверь — и увидел моих девчонок на кровати только в легких кружевных ансамблях, из тех, которые почти ничего не отдают на откуп воображению и в которых девушки каким-то образом выглядят более обнаженными, чем без них!

Ну, мать вашу. Ну, Кирилл. И как же ты в этакое влип? Как ты с этим будешь разгребаться?

А хотя… Это же мои девочки, они наверняка что-то придумали заранее — вон как все спланировали отлично! И хорошо, потому что без подготовки получается такой расколбас вроде сегодняшнего… Хотя стоп, все, забыли. Думать только о них!

— Ну вы даете! — Я скинул футболку, джинсы и практически нырнул в их теплые, пахнущие несравненными женскими феромонами и туалетной водой ряды.

— Еще не даем, — пообещала Ксюша, крепко обнимая меня за шею и прикусывая мою нижнюю губу. — Но сейчас дадим!

* * *

Это было почти как во сне, который приснился мне в Ави. Только лучше. Сон всегда оставляет впечатление недоделанности, недосказанности, неправильности. А тут было правильно и хорошо, как никогда. Может быть, потому, что девчонки реально все заранее очень классно продумали, может, даже прорепетировали, Творец их знает!

Они ловко целовали меня, раздели в десять рук (ну, что там раздели, на мне уже одни трусы оставались, но, мать вашу, когда пять девушек, вдумчиво дразнясь, снимают с тебя даже один предмет одежды — это не то шоу, которое хочется пропустить!), и как-то так сманеврировали, что я точно обменялся хотя бы одним хорошим, глубоким поцелуем с каждой — таким, что, в принципе, после него можно сразу переходить к делу, без прочих предварительных ласк, все уже готовы!

И я действительно перешел, потому что они меня своими осторожными прикосновениями довели прямо до каменной твердости. Как-то так сразу обнаружил, что на коленях у меня сидит Ксюша и насаживается на меня, медленно и размеренно, как она это любит, плавно увеличивая темп; что я полусижу, облокотившись на спинку кровати, и одной рукой обнимаю Лану, которая котенком трется об меня, и одновременно целуюсь с Лёвкой, которая перегнулась через Лану с того же боку (Лане очень нравится быть стиснутой между мной и ею, она просто млеет), а другой рукой ласкаю Ксантиппу между ног, а ее рыжие кудри щекочут мне лицо, прямо как в том сне. Очень люблю это ощущение! А где же Рина?.. Я чувствовал ее возбуждение… А, вот она: целует меня в висок, и, повернув голову, я увидел, что она ласкает грудь Ксантиппы, стоя на коленях позади нее. Это зрелище — длинные пальцы Рины на ярких сосках Сани — безумно меня взвинтило, хотя, казалось бы, куда уж заводиться сильнее!

Ксюшино удовольствие забирало все выше и выше, я ощущал, как ей нравится, что мой член растягивает ее внутри, она слегка меняла позу, заставляя меня касаться самых чувствительных точек, и это было невероятно здорово. Блин, женщинам, может, не повезло насчет родов и прочего, но им безумно повезло с анатомией, потому что мои собственные ощущения от нахождения внутри были вполовину не так круты, как ее от меня, хотя и мне жаловаться-то было грех. Вдруг она задрожала, застонала протяжно, откидываясь назад — как хороша была линия ее мускулистого живота, крепкой шеи, полной груди! — и я ощутил ее удовольствие, словно взрыв небольшого снаряда. А потом, блин, цепная реакция: каждая девушка, которую ласкал я или которая ласкала меня, тоже застонала от этого удовольствия, и я тоже ощутил, что ощущают они, а они — что ощущаю я…

Нет, эта цепная реакция не была такой же сильной, как самый первый, Ксюшин оргазм — а то бы мы, наверное, там бы все и скончались от чрезмерного удовольствия! Скорее было похоже на успокаивающиеся колебания маятника… Вот только никто из нас не хотел, чтобы это кончалось!

— Интересный эффект… — пробормотала Ксантиппа, почти насаживаясь мне на пальцы. — А если… А у всех это одинаково?

— Сейчас проверим, — задыхаясь, сказала Ксюша. — Лёвка, давай на мое место. Саня, если ты можешь кончить, кончай!

— Я постараюсь насчет этого, — мурлыкнула Рина совсем рядом.

«Я тоже постараюсь», — хотел сказать я, хотя мои пальцы ласкали Ксантиппу довольно беспорядочно: меня же отвлекали еще с четырех сторон! Но Саня и Рина исправляли это, двигаясь в такт, чтобы ее возбуждение тоже росло и накрывало нас всех.

Думая об этом, я как-то пропустил, что уже не опираюсь о спинку кровати, а вместо этого — о великолепный Ксюшин бюст, что она позади меня, и ее руки гладят мою шею и голову.

— Кирочка… Мой хороший, мой любимый… — прошептала она мне на ухо. — Ты такой сильный… Я так тебя люблю…

В этот момент меня обхватила бедрами Лёвка — а бёдра у нее невероятно сильные из-за постоянной верховой езды! — и опустилась сверху, тоже такая влажная, такая готовая. М-м, как же она отлично выглядит, когда губы у нее раскраснелись и обветрились от моих поцелуев!

Ланочка тут же, дрожа, приникла ко мне сильнее, ее губы накрыли мои. Моя вторая рука сама собой скользнула по ее ягодицам, опустилась ниже… Да, у меня не хватало координации, чтобы довести ее до оргазма руками, когда со мной одновременно творится такое, но если добавить еще воздушный щуп…

— Ой, ты так можешь? — удивленно спросила Ксюша сзади на ухо. — А мы решили, что у тебя не получится, и чтобы еще член твердый оставался!

— Вам надо больше верить в меня, — хмыкнул я, сотворяя еще один щуп, чтобы он поглаживал саму Ксюшу по спине и шее. На более мелкую координацию меня и правда не хватало! А третьим щупом я притянул к себе Лёвку, чтобы и она ощущала мои объятия.

— Мы верим! — Ланочка прижалась ко мне еще сильнее. — А в меня… Внутрь… Можешь запустить?

Сначала я подумал, что не рискну, а потом вдруг сообразил — да нет, все получится. Очень странный эффект: я одновременно испытывал и крышесносное удовольствие, и замедление времени вместе с… Расшестерением сознания? Я ощущал себя будто всеми моими девочками разом: чувствовал, как млеет Ксантиппа; как Лане действительно нужно, чтобы я оказался внутри вот прямо сейчас, хоть телом, хоть магией, но она не хочет об этом просить, потому что у них правда какая-то договоренность и сейчас очередь Лёвки; как Рина заводится от желания растолкать всех и взять меня для себя, но сдерживается, и ловит кайф от этого своего сдерживания; как Ксюша, уже удовлетворенная, начинает заводиться по-новой, прислушиваясь к нам…

Теперь, в этом странном медленно-всеохватном состоянии мне правда ничего не стоило войти в Лану воздушным щупом, так, чтобы одновременно и не повредить ей (это и правда очень мощная магия!) и доставить удовольствие; и даже сжать грудь Лёвки телекинезом, потому что ей очень нравится, когда я ласкаю ее соски, они у нее очень чувствительные, она даже от одного этого может кончить; и обхватить еще одним щупом Рину за талию, тоже прижимая к себе (входить в нее все-таки не рискнул, ее ноги были сомкнуты плотнее, чем у Ланы, которая широко развела бедра). Заодно я взял под более сознательный контроль свою правую руку, нашел клитор Сани, надавил, как она любит…

— А-ах, Кирилл, ты… — прошептала она мне на ухо.

Рина именно в этот момент выкрутила ей соски, тоже чувствительные, хоть и не такие, как у Лёвки, — и Саня задрожала, кончая.

Еще одна молния, еще один маятник прокатился по всем нам разом — и я почувствовал, как изливаюсь в Лёвку, хотя не думал, что сделаю это вот так сразу, и мой собственный горячий взрыв накрыл нас повторно всех, и Лёвка застонала тоже, уже от собственного оргазма.

Тройной джекпот!

Накрыло нас в этот раз так сильно, что несколько минут реально выпали из памяти, и я абсолютно не помню, как Лёвку на мне верхом сменила Ксантиппа… Почему она, разве она уже не?..

— Войди в меня магией, как в Лану, — шепнула мне Рина, которая теперь заняла Санино место. — Пожалуйста!

Да, я вдруг понял, что перестарался, и что сделал воздушный поток, который трахал Лану, слишком жестким и мощным — но ей реально нравилось, и кто я такой, чтобы отказать Рине, если ей хочется так же? Саня же, охая и дрожа, сверхчувствительная, двигалась на мне ко второму оргазму почти самостоятельно, потому что я каким-то образом умудрился восстановить стояк вообще без паузы — и мне нужно было только немного ей помочь… А, нет, Лёвка уже обхватила ее сзади за талию и направляла в темп. М-м, а не получится ли мне ласкать и ее тоже? Пусть не внутри, а снаружи?

Для пробы я пустил еще один воздушный щуп. Лёвка вздрогнула, ахнула.

— Д-да, Кир!..

— А я? — чуть возмущенно спросила Ксюша сзади.

— Смени позу, — скомандовал я.

Она завозилась позади, раздвигая ноги, и дальше — дело техники. Опять же, внутрь я не рискнул, даже в этом своем новом состоянии я мог уверенно контролировать только два потока так, чтобы не повредить девочкам, но снаружи — совсем другое дело!

Мои руки внезапно оказались свободны, так что я мог положить их Ксантиппе на грудь, ощущая ее упругую мягкость, погладить ее по щеке… По губам…

— Ки-ир… — она слегка прикусила подушечку моего большого пальца, и почему-то это ощущение, такое простое, почти невинное, вдруг послало меня в штопор. Я кончил, второй или даже третий раз (не помню, что там было с Ксюшей), и вспышка моей магии, которой я наполнял Рину и Лану, утянула их тоже — особенно Лану, она буквально взорвалась с силой сверхновой! Саня не выдержала тоже, ахнула, задрожала, за ней Лёвка, Ксюша, чей второй оргазм был слабее, чем первый, но, дополненный и усиленный резонансом, чуть не утащил нас всех в беспамятство!

В этот раз мы все свалились вповалку, обессиленные. Какое там продолжать — мы с полчаса, а то и больше, просто не могли пошевелиться! По нам словно остаточный ток пробегал, мы были сами не свои от удовольствия и слабо соображали, где кончается один из нас и где начинается другой.

— Х-хорошо, что нас только шестеро, — пробормотала Ксантиппа, которая первой обрела какое-никакое присутствие духа.

— М-м? — спросила Рина.

— Семерной резонанс нас бы, наверное, до комы отрубил… И никого рядом нет, чтобы откачать.

— Зато какая шикарная смерть… — пробормотала Ксюша.

После этого еще час мы, кажется, ничего не говорили совсем. И даже не думали.

* * *

Все-таки планирование — залог успеха! Очень хорошо, что девочки так подготовились и выбрали вечер пятницы, когда на следующие выходные не назначено никаких дел! Потому что субботу мы просто целиком проспали, а в воскресенье кое-как взяли себя в руки только потому, что наготовленные девочками пирожки кончились и надо было что-то есть.

Чудесный получился опыт.

Но после этого на семейном совете постановили: повторять не чаще, чем раз в полгода! Или реже. Возможно даже, намного реже.

А то кто его знает, вдруг в следующий раз действительно… До комы дотрахаемся?

* * *

p.s. Читатель вдумчиво пытается разобраться в топографии данной оргии!

История 17. Подари мне день рождения. (Кирилл Ураганов/Меланиппа Селиванова; Ураганный отряд). 839 г. (18+)

Когда между вами существует эмоциональная связь, почти что телепатия (мысли не передаются, но хорошо зная контекст, обычно можно догадаться, о чем думают остальные!), и вы понимаете друг друга с полуощущения, возникают сложности с подготовкой сюрпризов и подарков. Несколько раз девчонки умудрялись устраивать мне сюрпризы — самый памятный, это когда в прошлом году Ланочка сперва отличилась постельными художествами с Риной, а потом уже эти двое подговорили всех остальных устроить мне настоящую оргию! По результатам которой я два дня еле ползал, несмотря на юное либидо, подпитку магией и железное здоровье.

Были и сюрпризы помельче: неожиданные подарки, интересные поездки, помощь в тяжелый момент… Но точно знаю, что лично мне не удалось поучаствовать в подготовке ни одного деньрожденного подарка ни для кого из моих любимых! Как только я принимал участие в планировании, как виновница торжества все каким-то образом тут же узнавала. И ведь вроде бы я умею хранить секреты…

Короче говоря, подготовка к дням рождения обычно обходится без меня. Мне просто говорят, куда прийти в каком виде и что там сделать, и я беспрекословно подчиняюсь. На самом деле, очень удобно. Я невероятно люблю моих девочек, я ради них переплыву море и сверну горы! Но планировать романтические сюрпризы… Нет. Просто сразу нет.

Поэтому насчет приближающегося дня рождения Меланиппы я и не думал париться. Календарь показал мне предупреждение за две недели, согласно настройкам, потом еще раз за неделю, потом за три дня… И тут я осознал, что мне никто ничего по этому поводу не говорил! Не могли же они забыть?

Мы с Риной частенько засиживались допоздна вдвоем в Лиманионском офисе ассоциации магов. Именно засиживались, а не что-то другое делали, благо, до дома нам надо было всего лишь подняться на верхний этаж. Просто работы всегда хватало. Вот я и спросил у нее за проверкой документов:

— А что там с Ланиным дэ-эр? Вы что-то уже без меня подготовили? Предупредить не забыли?

— А, точно, прости, действительно, забыли сказать! — воскликнула Рина. — Лана просила в этом году ничего для нее не делать, просто уступить ночь с тобой вне очереди. А в сам день рождения она нам скажет, чего хочет.

— А у нас до сих пор сохраняется очередь на ночи со мной? — приятно удивился я. — Надо же! Не знал, что все так упорядоченно!

Рина хихикнула.

— Сохраняется, сохраняется! Только мы постоянно меняемся и уступаем друг другу. Счет ночам не ведем, если ты об этом.

— Ну, хорошо, что моя грешная плоть не стала предметом яростной бухгалтерии! — заметил я.

— Очень грешная! — промурлыкала Рина таким тоном, что я чуть было не нарушил одно из наших правил («Никакого секса на работе!») и не разложил ее прямо на офисном столе. Глупо было бы так поступать, когда совсем недалеко от нас имелась удобная кровать! Мне же не настоящие восемнадцать лет, в конце концов, уж настолько-то я собой владею.

…Ладно, ладно. Конечно, мы не удержались и закончили рабочий день коротенькой эскападой прямо в офисе. Потом пришлось записи с камер тереть.

В общем, раз такое дело, для Меланиппы мы ограничились обычным набором именинника: приготовили все блюда, которые она особенно любила, украсили гостиную, приоделись сами и устроили торжественный ужин с тортиком. Я готовлю редко и обычно только завтраки, но тут расстарался и встал к плите, потому что по совпадению Лана особенно любит оладьи на кефире — и именно в моем исполнении.

В Лиманионе у нас есть большая общая кровать, где мы обычно спим все вместе, но только спим — так уж повелось. И еще кино смотрим, в те редкие дни, когда у нас есть два часа свободных на какой-нибудь фильм (то есть примерно пару раз в год). А кроме того мой кабинет, Ринин кабинет, кабинет для Ланы и Сани и кабинет для Лёвки и Ксюши. Мой кабинет состоит из целых двух комнат, одна собственно рабочее место со столом и даже двумя стульями для посетителей, в другой — огромная кровать. Когда девчонки соблазняют меня по «предварительной договоренности», а не где придется (в душе, например, или на кухне), мы идем именно туда. Так что эта кровать в некотором смысле тоже наша общая. У Рины в кабинете стоит маленький диванчик, она иногда на нем дремлет, если оказывается в нашем лиманионском доме одна, а это бывает часто. По ее словам, иначе на больших кроватях ей одиноко. Остальные девчонки этими тонкостями не заморачиваются и спят либо на нашем «царском» ложе, либо, если уж оказались дома совсем одни, на «моей» кровати.

Именно туда в кабинет Лана ко мне и пришла. В симпатичной голубой ночнушке, которую я люблю больше всего. И держалась она как-то особенно робко, а ее эмоции вспыхивали предвкушением, робостью, надеждой и даже… страхом? Блин, почему? Чего-чего, а страха в ней не было даже в наш самый первый раз! Она меня еще и подбадривала: «Ничего, Кирилл, даже если ты вдруг нечаянно сделаешь мне больно, мы регенерацией сразу же уберем все неприятные ощущения!»

— Творец вседержитель, что же ты такого хочешь у меня попросить? — с нежностью спросил я, кладя ладони на ее узкие прохладные плечики.

Зная Ланины причудливые вкусы, мне снова приходили в голову какие-то варианты оргий — но она явилась одна…

— Подарок на день рождения, — пробормотала она.

— Все, что хочешь!

Я не добавил «в разумных пределах», потому что ради моих девочек уже несколько раз раздвигал пределы разумного.

Лана вскинула на меня огромные, немного мерцающие в полутьме карие глаза.

— Подари мне… день рождения.

— Ты имеешь в виду, какой-то особенный праздник?

— Нет, — она мотнула головой. — Буквально.

После чего взяла мою руку и положила ее себе на живот. Потом подумала и опустила в анатомически правильную позицию, на пах. Логично, зачатие ведь происходит не в желудке, а в матке!

В тот момент мой логический аппарат моментально взял с места в карьер, на полных оборотах. В голове пронеслись десятки доводов «против» и десятки «за». «Против» на самом деле сводилось к одному: мне — восемнадцать календарных, Лане — двадцать, это слишком рано! Нет, к двум. Второй звучал так: мы слишком заняты сейчас! Работаем, еще и учимся, особенно Лана — она уже сдала экстерном большую часть экзаменов, положенных для присвоения квалификации «специалист» по биологии, и теперь добирала то, для чего нужны были лабораторные часы и практика. А потом планировала сразу идти на кандидатскую! Куда сейчас ребенка? Вот лет через пять хотя бы…

«Как будто лет через пять у тебя будет меньше обязанностей», — ехидно заметил внутренний голос.

«За»… «За» тоже было много чего. И здоровье у нас в порядке, и финансовое положение, и родни и друзей, готовых приглядеть за ребенком, полным-полно — да и не понадобится это, вон, мы сами до сих пор выступаем как передержка для Варды и Ланиных младших братишек. Нас ведь шестеро, и четверо остальных девочек, уж конечно, отнесутся к этому ребенку как к родному, можно даже не спрашивать.

Но главное было в другом. Моя женщина — Лана! — попросила у меня ребенка. Что я еще мог ей ответить, кроме «как пожелаешь, родная»?

…А Лана, между тем, что-то говорила, и ее слова звучали эхом моим мыслям:

— … очень заняты сейчас, но, ведь когда я отучусь, работы только прибавится! И вот доктор Лёнечка же справилась, а у нее работы даже больше, а родственников меньше. Все, конечно, скажут, что мы слишком молоды, а уж как мама Фина будет волноваться! Но мы ведь на самом деле не молоды, Кир! По крайней мере, ты. Я думаю, ты старше моего дедушки на самом деле, и это так здорово, что ты как будто уже жизнь прожил… — она запнулась, набирая воздуха.

— Лана. Ты умница, — вклинился я. — Все отлично рассчитала. У тебя будет от меня столько детей, сколько ты захочешь, и тогда, когда захочешь. Только вот… Ты ведь в курсе, как я страхуюсь от зачатия?

— Блокируешь магией семенные протоки, — кивнула Лана. — Ты боишься, что сразу сейчас не разблокируешь? Я тебе помогу! Я знаю способ, как быстро это сделать! На кошках проверила.

Аргумент. Кошек Лана очень любит и опасных экспериментов на них ставить не станет.

В ту ночь мы не шли на рекорд и не расширяли горизонтов. Лана попросила кончить в нее несколько раз, чтобы повысить шансы на зачатие — хотя она уже позаботилась о том, чтобы день цикла был наиболее подходящий. Да вообще не вопрос. Как же все-таки это заводит, когда ты знаешь, что стараешься не просто ради удовольствия, а мастеришь своего ребенка — вашего общего ребенка! И что твоя женщина хочет этого и сама попросила.

Тут и жар, и нежность, и огромная благодарность за доверие, и… Нет, не знаю, как это описать. Кто пробовал — поймет.

Наши с Ланой эмоции звучали в унисон, мои чувства с новой силой отзывались на ее радость, предвкушение, огромную любовь ко мне, невыразимое возбуждение от готовности к зачатию — для женщин это тоже, оказывается, работает!

И когда я, выполнив ее просьбу про «несколько раз», в конце пальцами довел ее до собственного оргазма, она буквально взорвалась и так трепетала, как не получалось даже во время коллективного секса с эмоциональным резонансом!

Силен я.

В этот раз мы не заснули сразу, лежали, обнявшись.

— Если девочка, то назовем Меланиппой, — вдруг сказала Лана, — так положено. А если мальчик… То как ты хочешь?

— Понятия не имею, — честно сказал я. — Только не Акакием! И не Феофаном. И не… — я задумался. — Ну и не Аполлоном, не Дионисием, не Девкалионом, не…

— Федя подойдет? — спросила Лана. — Федор?

— М-м… Федор Кириллович Ураганов… Многовато буквы «р», язык сломаешь.

— А мне нравится, когда р-рычат!

— Значит, вопрос решен.

* * *

Я наполовину ожидал, что девчонки, слегка удивленные нашим эмоциональным штормом — а они были удивлены, я это ощущал ясно! — явятся к нам с Ланой выяснять, чем это мы таким занимаемся. Но, видно, они свято решили соблюсти ее просьбу, потому что нам позволили спокойно выспаться, так же спокойно проснуться и вопросами завалили только после того, как мы появились с утра в нашей большой кухне-гостиной на традиционное Утреннее Кофепитие. Лёвка без него не функционирует, точно так же, как и без Дневного Кофепития и Вечернего Кофепития. Но днем и вечером мы, все остальные простые смертные, не участвуем, а то придется потом себя магией усыплять.

Все остальные девчонки уже проснулись, и все еще любопытствовали.

— Ну, Ланка, колись, что ты там такое придумала на этот раз? — первой спросила Ксюша. — У нас аж зашкалило, а вы с Кириллом только вдвоем были!

Лана мило порозовела.

— Да ничего не придумала, все было очень в национальных традициях Ордена…

Обожаю ее, когда она так выглядит!

— Хм, — улыбнулась Рина, — неужели Кирилла возбуждает традиционный орагонский наряд? Вот бы никогда не подумала!

— Кирилла на нас любой наряд возбуждает, — заметила Ксантиппа, — даже драные джинсы. А лучше совсем без наряда.

И не поспоришь.

— Нет, — сказала Лана, — не было никакого наряда. Я просто попросила Кирилла сделать мне ребенка.

Повисла тишина, наполненная таким эмоциональным гамом, что я даже не сразу сумел это рассортировать. Тут и всплеск удивления, и недоверие, и обида, и радость, и ужас, и предвкушение…

Так, стоп. Обиду я еще как-то мог понять, хотя от Рины ее и не ожидал — да еще пополам с досадой и раздражением! Ужас, в принципе, тоже можно объяснить. Вот только это был не тот оттенок ужаса, который «о Творец, настоящий живой ребенок, что я буду с ним делать, я же не справлюсь!» Это был, скорее, ужас из разряда «все пропало, все кончено, теперь ничего хорошего не будет». И исходил он от Ксюхи. Ну, блин!

— Ланочка, — Рина изо всех сил попыталась взять свои негативные эмоции под контроль, но это на порядок сложнее, чем просто их не показывать, — солнышко ты наше, мы все хотим детей от Кирилла, это понятно. Но ведь мы договаривались, что это случится через три-четыре года! Нам нужно закончить образование, плюс сейчас переходный период с принятием всех этих магических законов, и прогресс в медицинской магии пока еще не позволяет точно контролировать гестацию и роды! Ты, конечно, будешь не первой рожающей магессой, даже не первой из бывших девочек-волшебниц, но… — Рина замялась.

— Ты не хочешь, чтобы я была подопытной свинкой? — мягко спросила Лана. Она подошла к сидящей на диване Рине, обняла ее за шею и поцеловала в щеку. — Но я ведь не буду! Магическое сопровождение беременности — это ведь была одна из первых техник, что отрабатывали, помнишь же? Еще когда доктор Лёнечка беременная ходила! А ведь она даже сама не маг. И с остальной регенеративной магией сейчас успех за успехом, вон, даже Аркадий начал поговаривать о том, чтобы статус Тени снять, потому что это уже безопасно! Да и без магии… Я ведь совершенно здорова!

— Но ты такая маленькая! — воскликнула Рина с толикой страха.

— Ну так я больше уже не вырасту. Физиологически рост у меня уже год как завершен. И, опять же, доктор Лёнечка ненамного меня выше, а она нормально родила! И женщины даже более хрупкой комплекции нормально рожают!

— И все-таки, зачем так спешить? Мы ведь договаривались…

А, вот откуда досада! Потому что все происходит опять не по плану, который, как Рина думала, мы все согласовали. Ей ведь очень важно, чтобы все шло по плану.

— Да ладно тебе, — весело сказала Лана, — на самом деле как раз примерно как мы договаривались! Беременность — это, считай, то же самое, как будто ребенка и нет. Потом первые полгода примерно он плюс-минус кулечек, с ним особых хлопот не будет. Так что как раз через полтора года основная нагрузка и начнется!

Ой. Я мысленно схватился за голову. Так вот что, Лана, оказывается, думала⁈ У нее же два младших брата, сестра и куча других родичей, неужели она реально не помнит, что «кулечный» период, когда ребенок только спит и ничего не делает — это буквально месяц⁈ И то там уже бывают побудки по ночам и прочее разное…

Рина испытала похожий скепсис, но ничего не сказала. Видно, подумала то же самое, что и я: разубеждать Лану поздно, тем более, что с шансами зачатие уже произошло. Есть, конечно, всякие варианты малого аборта, и медикаментозного, и магического, но Лана на них не согласится… И я не соглашусь, если на то пошло. К месту этот ребенок сейчас или не к месту, если он уже существует, он мой. И я его никому не отдам.

Кажется, все девочки почувствовали эту мою вспышку собственничества. Ксюша испугалась еще сильнее, аж попыталась закрыться от нас. Сказала вслух:

— Ух, ужасно страшно, что вы на это решились! Ну, ничего. Справимся как-нибудь.

Однако никого из нас ее реплика не обманула.

— Ксюша, — сказал я, — ты чего? Ты боишься, что я теперь буду любить Лану больше, чем всех остальных? Ты с ума сошла?

— Все в порядке, все в порядке! — моя самая сильная и резкая супруга так же резко вскочила с дивана, подбежала к Лане, порывисто ее обняла. — Ланочка, радость моя, я тебя ужасно люблю, очень за тебя рада, вы молодцы с Киром, мне срочно надо прогуляться, извините!

С этими словами она была такова. Хлопнула входная дверь, а потом, по скорости Ксюшиного удаления, мне стало понятно, что она буквально от порога взлетела и помчалась прочь на крыльях в сторону моря.

М-да. Похоже, мы с Ланой не просчитали всех последствий… Что это на нее нашло?

В ответ на общее удивление, я сказал:

— Похоже, это из-за меня. Мне и разбираться. Сделаю.

— Извините меня, — сказала Рина. — Мои эмоции… Они тоже не совсем соответствуют случаю! Я очень-очень рада, что у нас будет ребенок! У нас у всех. Просто… Ну, не ожидала. Мы же по-другому планировали.

— А я вообще-то думаю, что Лана права, — весело сказала Ксантиппа. — Сейчас, наверное, самое время! Я даже жалею, что Лана уже забила место беременной, в принципе, логично бы тоже именно теперь отстреляться, пока еще студентка. Потом тяжелее будет на самом–то деле.

— Ой, а мы можем ходить беременные вместе, если ты тоже хочешь! — обрадовалась Лана.

— М-м, давай лучше посмотрим, как пойдет? — спросила Ксантиппа. — Так сказать, проверка концепта. Я не исключаю, что ты права насчет «кулечного периода», но ребенок может оказаться капризный, и для присмотра с ним тогда все мы потребуемся в первые же месяцы! А кормящей мамочке надо больше отдыхать.

— Да ладно, если даже и капризный, — пожала плечами Лёвка. — Я вот просто очень рада! Думала, у нас еще три-четыре года малышей не будет, а на самом деле уже вон как скоро появится! — и она действительно лучилась теплом и радостью, буквально окутывая ими Лану. — Только кофе я тебе делать не буду! — строго добавила наша кофеманка. — Будущим мамочкам нельзя! Горячий шоколад у меня будешь пить.

— Принято! — с восторгом согласилась Лана.

От ее безмятежной и лучистой радости Ринина обида и раздражение начали улетучиваться и наконец-то стала пробиваться радость ответная. Ксантиппа радовалась тоже, но как-то более отстраненно, клинически, как будто ее занимало что-то другое. Наконец она сказала:

— Слушайте, а ведь Кириллу-то лучше бы лететь за Ксюшей прямо сейчас! Что-то мне совсем не нравится, в каком она состоянии ушла!

— Я тоже так думаю, — хмуро сказал я. — Так что, если вы тут без меня обойдетесь, я за ней вдогонку.

— Обойдемся! — сказала Рина. — Будем сейчас обсуждать, какую комнату под детскую переоборудовать, вещи в Сети искать… Отлично время проведем!

В ее эмоциональном фоне действительно прорезалось предвкушение любимой организационной работы, да еще по такому замечательному поводу! Ну, вот и хорошо.

Но на прощание я все же выбрал время, чтобы поцеловать как следует каждую из моих девочек. А Лёвка шепнула мне на ухо: «Если мы с Ксантиппой не подеремся за очередность, чур, я следующая!»

Интересно начинается день.

* * *

Я нашел Ксюшу на Рыбацком мысу.

Почти не сомневался, что она полетит туда, а трекер в телефоне подтвердил (у нас у всех подключены, чтобы и охрана всегда знала, где мы, и девочки не волновались, в каких это злачных местах я шатаюсь по делам Ассоциации). Нам всем нравился этот мыс, но Ксюше — особенно. Опять же, то, что она почти от порога взлетела, означало, что она не собирается путешествовать над людными улицами: по этому поводу есть ограничения. Пока они не особенно важны, магов, умеющих летать, не так много, хотя в Лиманионе их концентрация выше, чем в большинстве других городов. Но постепенно еще и воздушные ДТП начнутся, к гадалке не ходи!

Так вот, правила полета сейчас таковы, что взлетать с людной улицы нельзя, только со специально отведенных площадок. И приземляться тоже нельзя просто так, только на специальные площадки же. А при полете над улицами необходимо держаться высоко, выше электрических проводов и крыш ближайших домов. Причем самый центр Лиманиона, полный туристов и народа, для полетов вообще закрыт. Для магии — нет, хотя обсуждался вопрос, не стоит ли поставить туда антимагические искровые башни. (В результате одну все-таки воткнули в Большой дворец.) Однако там полно камер, направленных в небо, и действуют штрафы. Поскольку большое приземистое здание Ассоциации магов, на втором этаже которого мы живем, находится вблизи исторического центра, получается, что полететь от нас можно всего в двух направлениях, хотя площадка для взлета, разумеется, во дворе имеется — было бы странно ее не оборудовать!

Вот и получилось, что Ксюшу я нашел без труда. Впрочем, она особенно не пряталась. Когда я оказался поблизости от нее, то первое что ощутил по эмоциональной связи — бешеную волну вины и презрения к самой себе. Если бы я слышал ее мысли, держу пари, там было бы что-то вроде: «Дура! Дура! Испортила всем такой день! Лану обидела!» Но страх и тоскливое ожидание полного жизненного краха при этом тоже никуда не делись, вот в чем главная беда!

Она, разумеется, меня почувствовала и тут же попыталась взять это все под контроль — например, испытать и протранслировать мне радость от моего появления. Но вышли только стыд, вина и ощущение стояния у края эшафота.

Так, ну все.

Я приземлился рядом на обжаренные солнцем камни. Ксюша сидела на краю утеса, болтая ногами. Утром вид тут не настолько впечатляет, как ночью, но все же огромный городской залив радует глаз. Под нами море с шипением и плеском накатывало на серо-зеленые валуны, пахло солью. Орали чайки. Мирная атмосфера, и Ксюшу она всегда приводила в хорошее настроение. Но вот сегодня эффект был чуть ли не противоположный: словно человека в глубоком горе пытаются развеселить, показывая забавные комиксы!

Мне оставалось только одно.

Не пытаясь ее обнять, я сел спиной к ней, с видом на скучные портовые склады и завод по переработке рыбы. Прикрыл глаза и изо всех сил стал транслировать свою любовь, спокойствие и ощущение «мы со всем справимся, что бы это ни было». Так продолжалось довольно долго, пока Ксюша не сказала хрипло (хотя не плакала).

— Не трудись. Я знаю, что ты меня любишь.

— А в чем тогда дело? — тихо спросил я, ощущая тепло ее спины.

— Ты меня сейчас любишь! А что потом! Когда все родят тебе детей — а я нет⁈

Та-ак.

— Я не хочу детей! — вот теперь в голосе Ксюши прорвались слезы. — Не хочу! Чужие — еще ладно, их всегда можно на родителей спихнуть, но свои⁈ Я знаю, что возненавижу их! Я своего брата знаешь как ненавидела⁈ До сих пор спокойно думать о нем не могу! Это так ужасно… Все эти какашки постоянные, пеленки обоссанные, рвота, еще всякое…

— Но… Постой, ты же с Вардой, и с Пашей, и с Тёмой…

— Да они уже нормальные были, когда мы познакомились! К горшку приученные! А Пашка вообще совсем большой был! И опять же, не все время же они у нас! А тут… Личинка такая… И Лана сама хочет ее из себя выпустить! Это же ужас! — вот теперь Ксюша сама ревела в голос. — Я своего брательника помню, он орал все время, непрерывно просто! Спать не давал! Кулечек, ага, первые полгода! Ланка — дура, если так правда думает! Они такие гады бывают, что вот ей-богу, подушкой бы удушила! А если — удушу⁈

— Ты ничего такого не сделаешь, — тут же жестко и спокойно я перебил эту нисходящую спираль истерики. — Никогда. Не говори ерунды.

— Да, я знаю, это я так… Но… Я не хочу детей!

И снова рев.

— То есть ты Ланиного ребенка тоже не хочешь? — спросил я. — Но… Ведь никто не будет заставлять тебя за ним приглядывать, ты же понимаешь? У нас достаточно тех, кто хочет это делать. Ты можешь вообще на него внимания не обращать, пока он не подрастет. Или она.

— Может быть… — Ксюша вытерла слезы. — Но… Ты его уже любишь! А его даже нет еще! Там еще сперматозоид до яйцеклетки не дополз! А ты уже готов его защищать всеми силами! Если я его тоже не полюблю, ты меня точно разлюбишь! И Лана разлюбит! Да и остальные…

Тут я мог только развернуться и обнять ее, начать целовать лицо, волосы.

— Ксюша, Ксюша… Ну что ты как маленькая? Я люблю — тебя! Не каких-то гипотетических младенцев, тем более еще не рожденных, а тебя! Знаешь, что я сказал Лане вчера?

— Что? — тихо спросила она. Почему-то сейчас высокая крепкая Ксюша умудрялась казаться в моих объятиях маленькой и слабой, не больше Ланы. Хотя так-то она меня почти что крупнее. В смысле, руки и ноги у меня шире за счет хорошо развитой мускулатуры (у Ксюши она тоже развита, но по-женски: бодибилдингом она не занималась), однако из-за более высокого Ксюшиного роста впечатление обычно скрадывается. Она единственная из девочек, у кого я могу одолжить джинсы, например. Только штанины приходится подворачивать.

— Что она может родить от меня детей столько, сколько захочет! Это касается любой из вас. Если ты хочешь ноль детей — будет ноль детей.

— Но… Ты по-другому будешь относиться…

Я крепко поцеловал ее.

— Мы вообще постоянно относимся друг к другу по-другому, — сказал я, прерывая поцелуй. — Живые люди все время меняются. И даже мертвые, говорят, меняются в памяти живых! Конечно, я стану по-другому к тебе относиться. И ты ко мне. Если не наделаем глупостей, например, не перестанем разговаривать друг с другом и вместе решать проблемы, то будем любить друг друга только сильнее. Хотя сейчас мне кажется, что это невозможно.

Ксюша слабо улыбнулась.

— А насчет Ланы… Тебе самой, конечно, придется с ней поговорить, но Лана, кажется, из нас всех — самая терпимая и способная принимать вещи такими, какие они есть! Она точно не станет держать против тебя, что ты не любишь малышей! Тем более, детей постарше ты очень даже любишь, мы все это отлично знаем.

— С детьми постарше интересно, — пробормотала Ксюша. — Все время такое отмочат!

— Вот видишь! Просто подождешь, пока ребенок подрастет, и будешь любимой тетей Ксюшей. Еще к тебе от строгой мамы будет сбегать!

Ксюша снова бледно улыбнулась.

И все же я чувствовал, что не убедил ее. Боль и страх утихли, уменьшились, но не ушли совсем. Словно я затолкал чудовище в клетку или приклеил пластырь на кровоточащий надрыв.

Ну что ж, похоже, деторождение в семье с пятью женами — это несколько сложнее, чем мне вчера представлялось!

Будем работать над этой проблемой последовательно и постепенно.

* * *

История 18. Попробуем еще раз? (Афина Ураганова и другие лица). 839 г. (12+)

— Мама Фина, я беременна! — сказала Меланиппа.

И выглядела при этом такой довольной, здоровой и сияющей, что Афина могла только неискренне выдавить: «Поздравляю!»

Внутри же у нее взвыла сирена тревоги. «Тебе восемнадцать физиологических! Да, двадцать календарных, но даже двадцать — это мало-мало-мало! Я родила в двадцать три, но у меня все-таки уже была профессия и работа! И муж! А ты даже официально не замужем за моим сыном! Нет, я знаю, что Кирилл тебя не бросит и будет поддерживать, но как ты себе это представляешь в вашем кагале — а ревность⁈ А если другие девочки не примут твоего ребенка⁈ А если ваша компания распадется, и Кирилл будет разрываться между тобой и остальными⁈ Ты вообще подумала о том, как вы это все будете оформлять юридически⁈»

И наконец, Лана просто даже выглядела такой маленькой, хрупкой… Сама еще ребенок! Да, умом Афина знала, что взросление у нее уже остановилось и что она теперь уже не изменится — за счет магии. Сама Афина долго отмахивалась, но, когда стала замечать у себя седые волосы, тоже поддалась уговорам сына и мужа, и теперь снова смотрелась лет на двадцать пять. Однако мало ли что ты понимаешь умом! Сердце в ней вопило, что эта крошечная бледная девочка должна побольше кушать и поменьше переживать, а не пытаться совмещать работу, учебу и беременность!

Всего этого Афина не сказала, просто обняла ее.

Дети — это что-то.

Афина знала, что ей невероятно повезло с сыном. И не просто знала, но еще и чувствовала всем сердцем! С самого рождения Кирилла, когда она только в первый раз прижала его к груди и поглядела на это маленькое отекшее личико, все в ней перевернулось. С того момента она знала, что главное для нее в жизни — любить и поддерживать это крошечное существо, чтобы он вырос в прекрасного мужчину и жил счастливо!

Ну что ж, ее поддержка требовалась меньше двенадцати лет. После этого Кир как-то вдруг вырос в прекрасного мужчину одним рывком, хотя внешне остался мальчиком. Даже собственной семьей обзавелся! И все, чем Афина могла ему помочь, — без споров подписывать документы и называться официальной опекуншей двоих из «его девочек».

Что ж, она это сделала.

Хотя не сказать, что это ее не тревожило.

И не только из-за Кирилла. Она почти сразу полюбила и Кирилловых подруг: что-то в них было такое, что невозможно было не полюбить. Все вроде бы разные, но было в них нечто очень похожее, то, что откликалось в душе самой Афины! Одинаково авантюристичные, одинаково готовые идти до конца, что бы для этого ни потребовалось — хотя выражалось это очень по-разному. А главное, они обожали Кирилла! Как могла мать в ней не привязаться к тем, кто так любит ее сына?

Поначалу Афина гадала, с кем из этих девчонок Кирилл в итоге останется, когда они все повзрослеют. Первой на ум приходила Агриппина, как самая красивая и склонная к лидерству. Но… Два лидера в семье? К тому же, Лана, кажется, сильнее всех возбуждала в Кирилле умиление и стремление защищать — и еще она безусловно верила в него и ему, а такое доверие дорогого стоит! Однако вместе с тем Ксюша больше всего попадала в струю Кирилловых интересов и — это тоже важно! — и больше всех его веселила. Левкиппа спокойная и не выносила ему мозг, на нее всегда можно было опереться, и Кирилл с его взрослостью мог оценить это по достоинству. Ну и Ксантиппа — невероятно умная, непростая, немного с завихрениями, но искренняя и теплая! Мужчины слетаются на такой типаж, как мухи. Афина иногда чувствовала, что все-таки плоховато знает своего сына, поэтому не могла предсказать со всей определенностью, кого он выберет. Или кто выиграет схватку за него.

Однако почти сразу ей, скажем так, намекнули, что ожидать этого выбора она может до скончания времен и так и не дождаться. Разговор шел с приятелем ее отца, по совместительству отцом взрослого друга Кирилла — Андреем Васильевичем Весёловым. Он что-то сказал насчет того, что, мол, никак не ожидал еще одного внука на старости лет — а тут пожалуйста! И, скорее всего, если он что-то понимает в своем сыне и его жене, одним внуком дело не ограничится.

— Мне бы тоже двоих внучек с лихвой хватило, — засмеялась тогда Афина.

— Ну, это для вас несбыточная мечта! — заметил добродушный старик. — Готовьтесь к десятерым минимум!

Афина поглядела на него с некоторым удивлением: неужели страсть к плоским шуточкам в этой семье фамильная? А потом до нее дошло, что он не шутил!

— Они же дети, — сказала она. — Дети дружат. Это нормально.

— Разумеется, Афина Аполлоновна, — кивнул Андрей Васильевич. — Разумеется!

Но Афина уже и сама чувствовала, как тускло звучат ее слова. Дети. Конечно. Особенно ее сын, который убивал людей и монстров, которыйкомандует целой организацией и к которому прислушивается глава государства! А его девочки? Помогают ему, ведут магические исследования, сами поддерживают в жилом состоянии два дома… Дети, как же.

А потом последовала инициация Пантелеймона, который буквально охренел от магического зрения и открывшихся с ним возможностей.

— У Кирилла! Связь! С его девочками! — восклицал он, ероша волосы. — Толстая такая! Представляешь⁈ Как буксировочный трос от автомобиля!

— Какая связь⁈ — не поняла Афина. — Ты о чем⁈

— Светящаяся! У них сердца связаны! Буквально бьются в унисон! Почему мне никто не сказал? — Он звучал очень обиженно. — Отец я или не отец⁈ Я думал, мы с ним наладили отношения!

— Я тоже не знала! — ахнула Афина.

— А, ну тогда ладно, — тут же успокоился Пантик. Потом подумал и добавил: — Слу-ушай… А ведь можно же сделать аксессуары для магов, которые будут учитывать это их… наше… свечение! И покрой платьев! Для женщин особенно!

Пантик, в общем, выступил в своем репертуаре.

Афина после этого поговорила с самим Кириллом и его девочками.

— Да, мам, я же тебе рассказывал, — чуть удивился сын. — Когда мы уже Проклятье сняли. Что у нас связаны сердца, и поэтому мы всегда будем вместе. Точно помню, был такой разговор! И ты это очень спокойно приняла!

— Я решила, что это метафора! — воскликнула Афина.

— Чтобы Кир да говорил метафорами? — Засмеялась Рина. — Мама Фина, это же совсем на него не похоже! Кирилл, слава Творцу, ну вот ни капельки не поэт!

— Это точно, — поддержала ее Ксения. — У вас и так муж… Поэтически ориентированный! Одного в семье за глаза хватает!

В общем, дети ей тогда все объяснили. «Буксировочный трос» между ними — это магическая связь для передачи эмоций, отчасти последствие Проклятья, отчасти — результат импульсивных действий Кирилла. Она им всем очень нравится, так что никаких попыток от нее избавиться они даже не думают предпринимать, наоборот, всячески холят, лелеют, укрепляют и учатся использовать для разных целей. Но что она им сразу дает — полное взаимопонимание! Так что ревности и раздоров можно не опасаться, с сексом и романтикой тоже проблем не будет.

— Стойте-стойте… — Слабым голосом произнесла Афина. — А вы что… Уже?

Кирилл вздохнул.

— Мама, тебе точно нужна эта информация о нашей частной жизни?

А Меланиппа радостно заметила:

— Вы не бойтесь, магия позволяет очень надежно предохраняться!

Чего Афине стоило сдержаться и не потребовать полного воздержания до восемнадцати лет — описать невозможно! Но она все-таки сдержалась. Понимала, что рычагов влияния у нее никаких, устраивать скандал — значит, надолго испортить отношения, а просить… Ну ладно, попросит она, но как аргументирует свою просьбу? Будет им объяснять, какую эмоциональную встряску дает секс, как он влияет на психику, как это опасно, когда эта самая психика еще не окрепла? Про ЗППП будет им рассказывать? И то и другое прозвучит смешно в отношении людей с их опытом и умениями! Наконец, часть девочек по законам Ордена совершеннолетние, тут уже вообще все взятки гладки! И главное: если они уже, то какой смысл?

Короче, время привыкнуть и смириться у Афины было. Она знала, что по меркам большинства ей невероятно повезло. Сын — национальный герой. «Пролетел» (буквально!) мимо подросткового возраста, не заставив ее разбираться со всеми его прелестями! Самостоятельный. Уже обзавелся крепкой семьей. А если говорить о перспективах, то десять внуков — это гораздо лучше, чем ноль внуков! У многих ее сослуживцев старше возрастом дети «искали себя» и ни семьями, ни детьми не думали обзаводиться даже после тридцати — мировые тенденции доползли наконец и до Орденских земель. Правда, омоложение сильно сбивало картину, и многие почтенные дамы и господа теперь подумывали: а чем ждать этих мифических внуков, может быть, родить еще раз самим?..

Афина тоже, кстати, иногда задумывалась: а ведь Пантик так изменился в последнее время, с удовольствием играет с младшими родичами Меланиппы или Вардой Весёловым, когда они навещают детей! Можно ли ему довериться второй раз? Да, он удобный и приятный муж, хорош в постели, готовит здорово, но как отец один раз уже потерпел полное фиаско… Осознал ли он свою ошибку по-настоящему и не повторит ли ее?

Может быть, если ей не хватило времени в полном смысле побыть матерью Кирилла, стоит обеспечить себе это время? Она бы хотела дочку, но и еще один сын — тоже неплохо. (Девочка, похожая на Пантелеймона или Кирилла, будет невероятной красоткой, но девочка, похожая на саму Афину или деда Квашню, увы, натерпится от сверстников, так что…)

Правда, Афина сейчас так занята… Сможет ли уделять этому новому ребенку столько же внимания, сколько Кириллу?

И вот, прямо поперек этих размышлений влетела беременность Ланы!

Если бы Афина выбирала, кому из ее невесток рожать первой, она бы выбрала Левкиппу. Высокая, крепкая, уравновешенная — и самая старшая календарно! Ей бы сейчас в самый раз. К тому же, она уже отучилась: получила диплом агротехника в Лиманионе. Но дети снова решили без Афины, не посоветовались!

Они ведь решили, да?

— Вы же планировали этого ребенка? — с тревогой спросила Афина, отпуская Меланиппу из объятий.

— Конечно, мамочка! — удивилась Лана. — Как же иначе? Я же говорю, магия очень надежно блокирует! Без планирования бы просто ничего не вышло.

— Хорошо, — чуть успокоенная, кивнула Афина.

— Но… Мне нужна ваша помощь, — вздохнула Лана.

— Что угодно, милая! — тут же отреагировала Афина. — К врачу с тобой сходить?

Правильно, ее мама живет далеко, а с Кириллом она, наверное, стесняется.

— Нет, мне доктор Лёнечка хорошую акушерку порекомендовала, я к ней пойду, — махнула рукой Лана. — Все дело в Ксюше… Она как узнала, сама не своя! Вы не могли бы с ней поговорить? Кирилл уже говорил, и мы все говорили, но как-то не очень помогло!

«Начались проблемы! — с тоской подумала Афина. — Так я и думала!»

Конечно, Афина согласилась поговорить с Ксюшей, хотя слабо понимала, что именно должна сказать и почему именно она. И Меланиппа сразу ее потащила в Ксюшину комнату.

По дороге она объясняла:

— Вы очень удачно зашли, мама Фина! Кирилл с Риной на работе в Ассоциации, Лёвка поехала ругаться с поставщиками нашего трактора, которые нас уже месяц с ремонтом футболят и отправляют в лиманионский офис — думают, мы из Энтокоса в Лиманион ругаться не поедем! Вот она и поехала. А Саня на учебе, а у меня учебу отменили, а Ксюша ведь уже отучилась. Так что мы с Ксюшей дома одни, и вот прямо сейчас бы и поговорить как следует, чтобы никто не влез! Потому что Кир считает, что она из-за него, но я же вижу, что не из-за него! И даже не из-за меня! А из-за вас!

— Что? — Афина даже остановилась в коридоре, не доходя до двери спальни. — Погоди, а я тут при чем⁈

— Ксюша вбила себе в голову, что Кириллу непременно нужно, чтобы его женщина была еще и матерью его детей, — серьезно сказала Лана, глядя в полутьме на Афину мерцающими карими глазами. — И я не поручусь, что она неправа! Но у Кирилла очень большое сердце, а разум еще больше! На всех нас места хватает, какими бы мы ни были!

— А я тут при чем⁈

— Ну как же? Вы же для Кирилла — идеальная мама, Ксюша знает, что он всех нас именно с вами будет сравнивать! И потом, вы и для нее мама… Куда больше, чем ее собственная, если честно! — Лана покачала головой. — Жаль, что Кирилл запретил нам трогать Граниных, вот честно!

У Афины слегка голова пошла кругом.

— А что бы вы сделали, если бы не запретил?

— Ну, я не знаю, что сделали бы остальные девчонки, а я бы, пожалуй, ненадолго вытащила мамашу в Метакосмос… — мечтательно произнесла Лана. — Я бы ей даже кислородную маску выдала!

Афина только головой покачала. На самом деле она не была шокирована: кровожадность этих милых девочек она давно знала. Общество в целом не склонно было делать скидки бывшим детям-волшебникам, но Афина постоянно напоминала себе: эти дети привыкли к насилию, даже ультра-насилию. А значит, пока они не начинают душить магией нелюбезную кассиршу в супермаркете (да, были и такие случаи! Кирилл как раз ездил разбираться), все хорошо. Вот же, Лана сама сказала: Кирилл запретил, и они послушались! Молодцы, отлично себя контролируют.

Так что Афина махнула рукой, сказала, что раз так, она, конечно, поговорит, после чего послушно пошла за Ланой к Ксюше.

Та сидела у себя за письменным столом и что-то набирала на компьютере. Выглядела этакой до невозможности строгой учительницей… Ну, выглядела бы, если бы не домашняя футболка с Жеребенком Моро и шортики. А так лицо сосредоточенное, строгое, брови нахмуренные… И не узнаешь бывшую девчонку-раздолбайку!

Да они все очень сильно выросли, о чем говорить. И даже Кирилл, хотя ему казалось бы куда уже! Но — пропала импульсивность (точнее, ее стало сложнее заметить!), уменьшилась резкость… На других людей он начал смотреть как на людей, а не на персонажей в игре. Друзья у него появились… Точнее, появились они давно, но последние годы он наконец начал спокойно признавать, что они именно друзья, а не только соратники по борьбе и прочее в том же духе! Особенно Афине нравился тот флегматичный юноша, последний герцог — вот хорошо бы Кирилл у него побольше отношения к жизни перенял!

(Тот факт, что Кирилл так же на короткой ноге с ее собственным боссом, Аркадием Весёловым, Афину, наоборот, до сих пор напрягал, но тут уж ничего не поделаешь. Тем более, Варда Весёлов — настоящее солнышко. Видимо, достался Урагановым в компенсацию за крышесносного папашу!)

— Привет, Ксюш, — сказала Афина.

— Мама Фина! — обрадовалась Ксюша, но как-то не совсем естественно. — Ура, приехали! А я думала, вы только на той неделе…

— Раньше немного удалось выбраться.

— Ланка вам уже рассказала новости? Обалдеть, да? У нас маленький будет! Я так офигела, до сих пор в себя не приду! Думала, еще несколько лет… — тут она закусила губу, как будто нечаянно сказала что-то лишнее.

Афина мысленно закончила эту фразу: «Думала, еще несколько лет у меня есть». Ох, девочка, бедная девочка!

— Ксюш, — расстроенным тоном сказала Меланиппа, — ну зачем ты притворяешься? Ты думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь? Вот, я специально маму Фину привела, чтобы она тебя успокоила!

Ксюша посмотрела на Афину глазами совсем на мокром месте — и вдруг, вскочив со стула, бросилась ей на шею.

— Мама Фина-а-а, мне стра-а-шно!

Вот когда Афине пригодился ее высокий рост, широкие плечи и плотная комплекция, которые она так проклинала в старшей школе!

— Ну что, милая моя, что тебе страшно?.. — она усадила Ксюшу на кровать, уселась с ней рядом. Лана села с другой стороны от подруги и начала гладить Ксюшу по плечу. — Что тебе страшно?

Ксюша ревела, всхлипывала, что-то говорила, и ее плечи в белой футболке аж тряслись под руками Афины.

— Что… Что… Много всего!

Прорыдав минут десять, Ксюша оторвалась наконец от плеча «приемной матери» и уставилась на Афину сердитыми красными глазами.

— Я боюсь, что я возненавижу Ланиного ребенка, а Лана за это возненавидит меня! Я боюсь, что все девчонки родят от Кира, и мне тоже придется родить, и я своего ребенка возненавижу! Или что не возненавижу, но буду плохой матерью, и Кир меня разлюбит! Или что не рожу, и не буду матерью, но Кир меня теперь уже за это разлюбит! Я не хочу ребе-е-енка! — и она снова заревела.

«А ты не рассматриваешь тогда идею вообще уйти из вашей групповушки и найти себе другого мужчину? — чуть было не спросила ее Афина. — Вон этот ваш герцог, кажется, к тебе неравнодушен… Да и мало ли парней! С твоими внешними данными и умом…»

Но она вслух этого не сказала, конечно. Во-первых, Ксюша восприняла бы это как предательство — будто Афина ее выгоняет. Во-вторых, Афина, если честно, и сама не хотела бы, чтобы Ксюша уходила от них! Да, она желала, чтобы все ее дети были счастливы. Да, она очень сильно сомневалась, что они смогут быть счастливы все вшестером — даже если до сих пор у них каким-то чудом получалось. Но меньше всего она хотела хоть кого-то из них отпускать!

Интересно, Кирилл чувствует так же?

А что сказать, кроме этого? Правду? Мол, да, Кирилл действительно очень любит детей, даже странно для парня его возраста, идея фикс какая-то. Видимо, тут и отношения с отцом повлияли, и его эскапада в качестве мальчика-волшебника. Да, очень хочет своих. Да, вполне возможно, что к женщине, которая не пожелает от него рожать, он начнет относиться иначе — Афина вполне такое допускала! Постарается не показать, точно не прогонит, но…

Ксюша и сама это понимает: она умничка.

И это очень… Неудобная правда. Некрасивая. Но что поделаешь, если она — правда?

И тогда Афина решилась.

— Ксюша… Ты же умница. Ты вот все это говоришь… Ты знаешь, что эти страхи оправданные, но не совсем оправданные, верно? Что они не реализуются до конца в любом случае? Что отношения могут измениться — но разлюбить тебя совсем Кирилл очень вряд ли разлюбит! Если ты сама от него первая не сбежишь.

— Мама Фина, вы что! — ахнула Лана. — Это очень глупые страхи! Вы что говорите-то! Кирилл нас всегда будет любить! И мы всегда будем любить Ксюшу!

Ксюша снова повисла у Афины на шее и глухо пробормотала ей в плечо:

— Нет, Ланусь, мама права.

— Твоя беда, — тихо сказала Афина, поглаживая Ксюшу по спине, — в том, что ты хочешь все получить, ничего не отдав. Сохранить то, что у вас есть, но при этом меняться не хочешь вместе со всеми. А придется. Надо идти на компромиссы, когда живешь в семье.

— То есть вы имеете в виду… — Ксюша всхлипнула. — Смириться и родить ребенка? И если я его не полюблю, то пусть его Ланочка и остальные воспитывают? Потому что они-то точно будут его любить?

Афина потеряла дар речи. Совсем не к тому выводу она хотела Ксюшу подвести!

— Точно! — обрадовалась Меланиппа. — Именно об этом мы тебе и твердим! Если ты родишь и вдруг поймешь, что это не твое, всегда можешь на нас скинуть!

«Но… Нельзя зачинать малыша сразу с мыслью его кому-то подкинуть! Мало ли кто что заранее обещает, такие обещания обычно никто не сдерживает! Что если другие девочки не полюбят твоего младенца⁈ Не все способны полюбить чужого ребенка, особенно если есть свой! Что с ним будет, если его все бросят⁈»

Этого Афина тоже не сказала — не смогла. Вот сейчас «чужой ребенок» ревет у нее на плече, вцепился как спасательный круг, а другой «чужой ребенок» смотрит на нее с огромной благодарностью в глазах.

— Но… Это как-то немного нечестно, — пробурчала Ксюша. — Получается, я своего спиногрыза на вас свалю?

— Ну почему сразу «свалишь»? — пожала плечами Лана. — Во-первых, я уверена, это будет очень милый спиногрызик! Может, мы его сами у тебя отберем! Во-вторых, с детьми вообще нечестно всегда получается! Вот мама Фина родила одного сына — и что, и теперь с пятью дочками возиться приходится! Семья есть семья.

— Да не то чтобы с вами много возни, — с иронией заметила Афина, продолжая поглаживать Ксюшу по спине.

Хотя вообще-то фраза эта как-то попала точно в цель. Действительно, всего один мальчишка, а насколько четко он раскроил жизнь Афины на до и после! И при всех этих тектонических сдвигах только пять лет побыл милым малышом! Нет, определенно, ей как-то не хватило…

— И правда, — вдруг сказала Ксюша, — я сейчас представила… Если вы все родите детишек, а потом вас какие-нибудь чокнутые террористы подорвут, мне же все равно придется всех воспитывать, рожу я сама или не рожу, хочу или не хочу!

Тут Афина совсем обалдела. «Ксюша, что это за фантазии!» — хотела она сказать. Или: «Ксения, о чем ты думаешь вообще⁈» Но Лана ее опередила:

— Точно! — воскликнула она. — А ведь такое запросто может случиться! Так что тебе вообще бояться глупо, рожай смело, мы все вместе как-нибудь разберемся! И насчет моего ребенка не бойся, если ты его не сразу полюбишь, а лет через пять-шесть, я уж точно переживу.

«Они чокнутые, — подумала Афина не первый уже раз — и, надо думать, не в последний. — И меня с ума сводят! За компанию».

* * *

Изначально Афина планировала заночевать у сына, но поняла, что в тот вечер детям слегка не до нее — надо окончательно разбираться между собой, утрясать все вопросы. Да, этот малыш (Мила или Федя, если она верно поняла!) еще только-только приобрел сердцебиение, а уже столько всего перетряс!

Так что она поехала домой. Ну, как домой… В «ведомственную» лиманионскую квартиру, которую у нее так и не хватило сил сменить за… Сколько уже, шесть лет? Ну да, она здесь бывала наездами: то на объектах, то в КБ, то еще где-нибудь… В прихожей гордо висела вырезанная Кириллом вешалка — вот и все, что Афина внесла в создание уюта! Пантик тоже там только ночевал. А то и не ночевал. Частенько на работе у себя в мастерской задерживался.

Поэтому она понятия не имела, застанет ли его дома. Застала! И не только Пантелеймона, но и вкусный ужин. Едва открыв дверь, Афина уловила умопомрачительные запахи. Запеченная рыба с картошкой по-корасски, ее любимая!

«Ну, значит, точно не любовницу ждет», — подумала она с юмором.

На самом деле у Афины не было ни малейших причин подозревать мужа в изменах. Более того, она знала, что, появись у него другая женщина, он бы, скорее всего, сказал ей прямо: характер такой. Просто… мелькало иногда что-то в мыслях. Она все время на работе, он все время на работе… Да, два его помощника в ателье тоже мужчины, однако мало ли симпатичных клиенток? Опять же, он теперь маг, по нынешним временам — завидная партия. Конечно, если не знать, что там за тараканы в голове. Но тараканы проявляются не сразу, первые несколько лет Афина тоже воспринимала мужа совсем иначе…

Впрочем, чего бояться? Ну разбегутся и разбегутся. Могли бы и шесть лет назад разойтись, но сначала она ради Кирилла осталась (боялась, как бы он себя виноватым не почувствовал!), потом Пантик очень старался, потом отец с сыном даже помирились, да и закрутилось вокруг такое — одни демоны знают, что! Тут было не до разводов и выяснения отношений. Брак сохранился скорее по инерции. Но Пантелеймон действительно прикладывал все силы: шил ей одежду, готовил еду, деньги начал в семейный бюджет приносить… Меньше, чем сама Афина, но сравнимо. Опять же, секс. В постели он всегда был великолепным партнером, а с возрастом стал только лучше! Ну и Афина оттаяла понемногу. В их отношения вернулся юмор, вернулась и теплота. Теперь вот даже мысль о том, чтобы завести с ним второго ребенка, не вызывала отторжения. В конце концов, первый получился такой удачный…

— Ух ты! — сказала Афина, заходя в кухню. Пантелеймон там не просто суетился за плитой, а целый ужин приготовил: замороженный хлеб из булочной запек, чтобы теплый был, салат нарезал… Стол со свечами не сервировал, конечно — да у них и посуды на этой квартире едва хватало. Но видно было — постарался на совесть!

— По какому случаю? — удивленно спросила она.

— А тебе еще не сказали? — так же удивленно поинтересовался Пантелеймон. — Я думал, ты к младшим заезжала после работы…

— Погоди, а ты откуда знаешь?.. — Афина ничего не понимала. Ей самой позвонила Лана, попросила заехать к ним, мол, нужно кое с чем помочь. Но кто мог сообщить Пантелеймону?

— Так ко мне же Кирилл сегодня заезжал, — объяснил он. — Забрал Ринин заказ, я же ей последние два месяца платье шил на какой-то светский раут… Я его поругал, что, мол, она должна была сама на последнюю примерку, а он мне говорит: пап, мы все сейчас из-за Ланы на ушах стоим, Рина закрутилась, забыла что-то важное сделать. Демоны с ней, с последней примеркой, мы тебе доверяем. Я говорю: в смысле, из-за Ланы, что с ней? Ну он мне и сказал… А ты же мне в чат написала, что к ним поехала. Я так понял, как раз по этому поводу?

Афина кивнула, слегка ошарашенная. Ее порой до сих пор удивляло, что Кирилл общается с Пантелеймоном, нормально с ним разговаривает, даже какие-то новости про себя передает — порой раньше, чем ей, если к слову приходится. Наверное, она шесть лет назад как-то решила для себя, что такой упрямец, как ее сын, больше слова доброго отцу не скажет, и заранее смирилась. Но… Попробуй разозлись на хорошего портного всерьез, если у тебя пять женщин, которых надо одевать!

Правда, с тех пор, как перестал быть мальчиком-волшебником, Кирилл настаивал всегда оплачивать не только материалы, но и работу — по стандартным пантелеймоновым расценкам. А Пантелеймон, в свою очередь, норовил занизить стоимость — Афина видела чеки.

Что ж, такое противостояние между отцом и сыном Афина всецело одобряла!

— В общем, с первым внуком нас! — Пантелеймон вытащил из холодильника бутылку вина. — Будем надеяться, что не последним.

— Без шансов, — сухо сказала Афина, вспомнив сегодняшний разговор с девчонками. — Они, похоже, там уже в очередь выстраиваются, кому следующей рожать!

— Родят первого, энтузиазм растеряют, — предрек Пантелеймон.

Афина только плечами пожала.

— С магией все намного проще, от токсикоза до смены подгузников… Не говоря уже о диагностике младенческих болячек! Так что, может, и не подрастеряют. Дети — такие милые! — она вздохнула.

— Да… Милые, — Пантелеймон вздохнул тоже.

— С каких это пор ты начал так думать? — удивилась Афина.

— Не знаю, — пожал плечами Пантелеймон. — Просто… Постепенно. Ланочкины племянники очень забавные! Особенно Варда.

— Это ее младшие братья, а Варда им вообще не родственник, — с усмешкой напомнила Афина. — И должна сказать, что он прямо подарочный ребенок! Я таких никогда раньше не видела. Разве что Кирилл себя образцово вел, но — после пяти лет! А этот — до.

Пантелеймон пожал плечами.

— Ну, я с Кириллом мало общался… Очень большое упущение с моей стороны, ты знаешь! — добавил он торопливо. — В смысле, ты знаешь, что я понял, что это я виноват, а не… — он отвел взгляд. — В общем, не знаю… — он вздохнул. — Я понимаю, что не имею права тебя просить…

— А я как раз думала, что… — начала Афина одновременно с ним.

Они встретились взглядами.

— Кирилл все-таки очень удачным получился, — медленно сказал Пантелеймон. — И мой вклад в это тоже есть! Пусть даже чисто генетический.

— Это да, — согласилась Афина. — На самом деле он и характером немного на тебя похож. Такой же импульсивный. Хотя больше на моего отца, конечно.

— На тебя, — качнул головой Пантелеймон. — Аполлон Теософович… — он поморщился, — простоват. Военная косточка.

— Папа тебя еще удивит, — неожиданно для себя сказала Афина, хотя раньше согласилась бы с мужем. — Омоложение его прямо очень сильно меняет, и не только внешне!

— Может быть, — согласился Пантелеймон. — Так ты… Не против?

— Как раз сегодня об этом думала, — вздохнула Афина. — А то правда завалят нас внуками, вздохнуть некогда будет… А нам всего сорок!

— Вот-вот! — обрадованно согласился Пантелеймон и даже привстал из-за стола. — Ну что, пошли?

— Куда! — Афина погрозила ему вилкой. — Во-первых, я еще не доела! Во-вторых, сейчас время неподходящее. Вот через недельку…

— Так потренироваться же надо! — лукаво улыбнулся Пантелеймон. — Дело-то ответственное, а осталась всего неделя!

Афина расхохоталась и отодвинула тарелку.

— Ну, раз ты так ставишь вопрос…

* * *

История 19. Пора попробовать еще раз! (Аркадий и Леонида Веселовы; другие лица). 839 г. (12+)

Узнав о беременности Меланиппы, Аркадий не ждал, что Кирилл придет к нему советоваться. Если судить биографически, то вполне мог бы: Аркадий уже успел стать отцом, а у Кирилла это был первый ребенок. Но если смотреть по факту, то Кирилл с его девочками за последние четыре года провел с тем же Вардой не меньше времени, чем сам Аркадий! А то и больше. Так что у кого из них лучше прокачан навык обращения с детьми — ба-а-льшой вопрос. Да, есть определенные ухватки в обращении именно с новорожденными, но их отлично должна знать и сама Меланиппа, как старшая сестра с большим стажем. «Вот Дима, когда женится, точно придет с запросом поделиться опытом в семейных делах, — рассуждал Аркадий про себя, — а Кирилл, вероятнее всего, уверен, что это он меня еще поучить может… И, пожалуй, небезосновательно уверен, что самое забавное!»

Поэтому когда ему назначила встречу Ксантиппа Зорина, Аркадий испытал жесточайший приступ любопытства.

Точнее, сперва он подумал, что она хочет попросить его помочь ей в каких-то исследованиях — иногда так бывало, что ей требовался мощный и умелый маг, а Кирилл в это время бывал занят или вовсе отсутствовал в Лиманионе по делам Ассоциации. В последние год-два она обращалась к Аркадию за помощью все реже и реже: увы, его резерв, ограниченный Проклятьем, сильно отстал от резерва большинства других магов, инициированных в тридцать третьем, а Ксантиппа переходила к экспериментам со всем более и более высокоэнергетическими заклятьями. Однако такое все еще случалось.

Но Саня сказала:

— Слушай, мне нужно поговорить. По личному вопросу. Не хочу тебя напрягать лишний раз, можно на бегу, минут пятнадцать для меня урвешь — и ладно. Я тебя поймаю, говори, где.

Характерная манера назначать встречи для всех Ураганных девчонок, которые точно знали степень заполненности расписания Аркадия и почему-то очень его жалели. Больше, чем Леонида, которая, напротив, считала само собой разумеющимся, что на личные и семейные вопросы он просто-таки обязан выкраивать время! Впрочем, она не жалела по этому поводу и себя, даже слишком (обычное дело: почитать Варде на ночь сказку, накинув домашний халат поверх делового костюма — и потом сразу бежать в кабинет, проводить онлайн-встречу в другом часовом поясе до трех часов пополуночи). Так что у Аркадия просто не оставалось другого выхода.

— Да я как раз завтра собирался в «Сосновую горку» по делам, — сказал Аркадий. — Хочешь, встреть меня на выезде из Лиманиона, там как раз пятнадцать минут пути останется. Обсудим. Или у шофера лишние уши?

— М-м, да нет, наверное. Это реально личный вопрос, никакой гостайны. Перегородку поднимешь — и нормальный уровень конфиденциальности. И вот очень удачно, что ты на пути в Институт, как раз сразу и разберешься!

С каким это личным вопросом он должен разбираться в институте? Заинтригованность Аркадия достигла предела. Но он, разумеется, не стал Ксантиппу ни о чем расспрашивать по телефону: раз она считала, что это требует личной встречи, значит, так оно и есть.

…И действительно, на следующий день Ксантиппа приземлилась на обочину дороги, едва они миновали указатель, предупреждающий о съезде к деревне Фаддеево — надежный опознавательный знак. Стоял сумрачный зимний день, дул сильный ветер, и, когда Саня Зорина хлопнула дверью автомобиля, то на миг впустила в машину холод и запах дождя.

Аркадий отложил папку с черновиками приказов, которые просматривал, и улыбнулся ей.

— Дмитрий Дмитриевич, личный вопрос, поднимайте перегородку, — предупредил он водителя.

— Понял, — кивнул тот. — Здравствуйте, Ксантиппа Денисовна.

— И вам добрый день, — весело сказала она. — Как, насморк у маленького Димы прошел?

— Прошел, спасибо!

Перегородка поднялась, автомобиль тронулся, чуть неспешнее, чем обычно: Дмитрий Дмитриевич, очевидно, понимал, что Ксантиппа просто так Аркадия бы не дернула и разговор, скорее всего, важный. Кроме того — об этом водитель, вероятно, тоже догадывался — конфиденциальный и от Кирилла, и от Леониды. Аркадий терялся в догадках, что бы это могло быть.

(Самый очевидный в обычных обстоятельствах вариант он отметал как заведомо неправдоподобный.)

— Дело у меня очень деликатное, — самая рыжая супруга Кирилла прикусила нижнюю губу. — Даже не знаю, как тебе сказать…

— Скажи, как есть, — посоветовал Аркадий.

— Я правда не хочу в это лезть, тем более, это нарушение субординации! Но я уже просто не знаю, что делать! Не Кирилла же посвящать — это уже совсем лишнее!

— Интересное начало, — не мог не сказать Аркадий. — Умеешь ты заинтриговать!

Честно говоря, он правда не мог представить, как сочетается нарушение субординации и нежелание посвящать во что-то Кирилла. Кирилл и субординация — понятия почти не сочетаемые. И Ксантиппа, вроде бы, нигде не является формальным подчиненным своего супруга…

А, стоп, не своего. Ксантиппа является формальной подчиненной супруги Аркадия, вот при чем тут субординация! И она не знала, стоит ли говорить с Аркадием напрямую. Но при чем тут Леонида? Не обижает же она Кирилловых девочек!

— Что у вас с Леонидой? — удивленно приподнял брови Аркадий. — Вы что, поссорились

— Ну да, я знала, что ты догадаешься с полуслова… Ничего! У нас отличные отношения, и деловые, и дружеские! Даже слишком, в том-то и дело! Она заопекала Меланиппу!

Заопекала? Не очень похоже на Леониду! У нее есть похвальная черта: она и для себя не делает никаких скидок, и для других тоже. Друг ей или не друг ее подчиненный, она с него не слезет, пока работа не будет сделана. Кроме одного-единственного исключения. Когда Леонида была беременна, то скрупулезно соблюдала трудовой кодекс, вплоть до того, что ходила на обед и реально этот час не работала!

А, ну да. Меланиппа сейчас беременна. Вот пазл и сложился.

— Переживает за ее здоровье? — спросил Аркадий.

— Да! И делает только хуже, реально! Она чуть что ее отправляет к врачам провериться, или вот специалиста какого-то советует, или диету, или упражнения! Или отдохнуть велит к месту или не к месту! «Что-то ты бледная, Ланочка, не посидеть ли тебе часок в беседке среди сосенок, это очень расслабляет», — Ксантиппа передразнила Леониду. — Ой, извини.

— Да нет, похоже, — хмыкнул Аркадий. — Она относится к вам, девочки, почти по-матерински. Как к младшим сестрам или племянницам. Соответственно и…

— Это бы ладно, — перебила Саня, — мы тоже ее очень любим! Дело не в этом, а в том, что это уже все границы переходит! Лана, конечно, ей ни словом не возражает, наоборот, так с энтузиазмом: «Да, конечно, и то сделаю, и это сделаю», — но реально, она с работы уходит, а потом ей приходится как-то всеми правдами и неправдами успевать то, что не получилось! Там у них некоторые звери только ее слушаются! А лабораторные исследования? Нужен же маг! Она у них там одна пока в лаборатории с магией! Сколько раз уже в выходной приходила, или за ассистентами переделывала, или на дом отчеты брала, я уже сосчитать не могу! Ладно, один-два раза, еще ничего. Но это уже почти два месяца продолжается! Я надеялась, Лана когда первый триместр проскочит, доктор Лёнечка успокоится, однако ничего подобного! Пробовала сама с ней поговорить, осторожно, но она намеков не понимает! А прямо — вот серьезно, боюсь! У нее такой огонь в глазах начинает полыхать!

Ксантиппа выдохнула, накрутила рыжую прядь на палец и засмеялась.

— Но, кстати! Если она прямо настолько жестко все врачебные предписания выполняла во время беременности, то я понимаю, почему у вас Варда такой идеальный!

— Вполовину не так строго, — уверил ее Аркадий, — хотя перерабатывать она действительно прекратила. Временно. С Вардой нам просто невероятно повезло, мы сами не знаем, как так вышло!

— Вы поэтому второго не завели? Боитесь, что не так идеально все будет? Ой! — Саня прижала руку ко рту. — Прости, не подумав ляпнула! Не мое дело.

— Да нет, это не секрет, — пожал плечами Аркадий. — Я-то в курсе ваших репродуктивных планов, почему бы вам не интересоваться моими?

— Да какие у нас планы, все хотим по ребенку, а дальше посмотрим, — махнула рукой Ксантиппа. — Насчет вас я просто у доктора Лёнечки как-то… Ну, стесняюсь спрашивать. Хотя любопытно! Она любит детей, обожает Варду, плюс очень верующая, даже в церковь ходит по воскресеньям — а ребенок у вас до сих пор только один… Неужели проблемы со здоровьем какие-то? Вроде не должны бы… Или… Ну, у нее догматы творцизма не… — Ксантиппа запнулась, покраснела. — Короче, любопытно.

Ну да, не стала вслух обвинять Леониду в лицемерии! И молодец, и правильно. Хотя все люди по необходимости лицемерны, так уж мы устроены. Аркадий ловил на этом и себя, и близких, и старался относиться терпимо.

— Никаких проблем со здоровьем, — усмехнулся Аркадий, — и секрета тоже никакого нет! Мы планируем еще детей, но пока не сложилось. Представляешь, так тоже бывает. Не предохраняемся, просто не свезло.

Это была не вся правда, но всю правду он Ксантиппе рассказывать не собирался. Даже Кириллу бы не рассказал. Лгать тоже не хотелось, но еще меньше хотелось увеличивать неловкость признанием того, что вопрос Ксантиппы действительно затронул больную тему. Сами по себе ее слова не были бестактными: Аркадий считал, что на их уровне взаимного доверия такие вещи действительно можно и даже нужно спрашивать. Тем более, интерес Ксантиппы был вызван именно отличным знанием характеров и самого Аркадия, и его жены. Плохо знающему их человеку и в голову бы не пришло, что наличие всего одного ребенка у пары из сорокалетней женщины и семидесятилетнего мужчины, которые оба занимают высокие посты и трудятся на них отнюдь не для галочки, — странное дело! Наоборот, удивительно, что и одного родили!

Другое дело, что Аркадий не был готов раскрывать чужой секрет. Если Леонида захочет поделиться этим во время откровенного женского разговора как-нибудь потом — ее дело. А если не захочет, то не надо Ураганным девочкам об этом знать, как бы они ее ни любили.

— Надо же, — покачала головой Саня. — Ну, точно хорошо, что я у доктора Лёнечки не спросила. Раз она хочет еще детей, могла бы и расстроиться, что до сих пор не вышло!

— Да нет, — сказал Аркадий, — я не думаю, что она расстроилась или обиделась бы.

Опять же, частично вранье: Аркадий был абсолютно уверен, что Леонида бы расстроилась. Но не из-за самого вопроса, а из-за того, что сама осознала бы странность ситуации.

— Все-таки немного неловко получилось, — вздохнула Саня. — Кирилл вот, небось, у тебя такие вещи не спрашивает!

— Кирилл, думаю, едва ли заметил, что уже шесть лет прошло! Точнее, едва ли придал этому значение.

— Это точно! — засмеялась Ксантиппа. — Я помню, когда мы к нему пришли с идеей, что надо юридически подобие брака зарегистрировать, мол, тебе уже шестнадцать календарных, можно. Он, кажется, в первый момент просто удивился: в смысле, шестнадцать? В смысле, мне? До него, кажется, до того момента как-то не доходило даже, что это он из нас самый младший!

Аркадий посмеялся вместе с собеседницей, действительно живо представив лицо Кирилла в этот момент.

Но, несмотря на приятное окончание, разговор оставил у него тягостное впечатление. Леонида, кажется, действительно перегнула палку. И ладно бы в отношении Меланиппы — Лана вполне взрослый и самостоятельный человек, несмотря на желание Кирилла и собрачниц опекать ее. Если она идет у Леониды на поводу, значит, считает это полезным или приятным. Однако то, что Леонида настолько завелась и сама не отследила это, его обеспокоило. Это говорило о серьезном душевном разладе, который нужно немедленно корректировать.

А еще больше обеспокоило то, что сам он ничего особенного в ней в последнее время не замечал. Выходит, он сам так закрутился, что прекратил обращать внимание на психологическое состояние жены? Это не дело! Ну да, она казалась чуть более вымотанной и чуть более взвинченной, но объясняла это открытием филиала ММИТ на Таланне, а также тем, что Варда изъявил желание идти в школу сразу во второй класс — и это потребовало определенных бюрократических заморочек, которые Леонида принципиально отказалась решать за счет административного ресурса. С последними Аркадий ей помогал, но на Леониду, кажется, все равно стрессово действовал тот факт, что их сын пойдет в школу этой осенью с ребятами на год старше! Пусть даже он уже умеет читать, считать до ста и знает гимн Ордена — ну и что там еще входит в программу первого класса.

В общем, Аркадий считал эти два фактора вполне достаточными, чтобы объяснить повышенную нервозность жены. Беременность Меланиппы в качестве дополнительного источника стресса у него не фигурировала ни в одном анализе! Что здесь переживать? Леонида отлично знает и девочек, и Кирилла, знает, что беспокоиться за их семью нечего, что девочки уже достаточно взрослые психологически, что со здоровьем в силу магического лечения никаких проблем не будет, да и с ребенком они тоже знают, что делать.

А вот пожалуйста.

В общем, Ксантиппа права, очень удачно, что Аркадий узнал об этой ситуации как раз на пути в бывший санаторий. Можно сразу пообщаться на этот счет с женой.

…Несмотря на решимость поймать Леониду и поговорить с ней, он отправился в ее кабинет далеко не сразу. Не потому что сомневался в порядке действий или специально готовился: нет, просто сначала нужно было разобраться с делами, для которых достаточно было ее зама Андронникова. Благо, они с Леонидой давно пришли по этому поводу к согласию. И только потом заглянул к жене.

Секретарша ее отсутствовала — насколько Аркадий помнил, как раз сегодня она заболела — так что в предбаннике с ним никто не поздоровался и не доложил о нем. Никто не помешал остановиться на пороге, разглядывая возлюбленную. Редкое зрелище: она его не видела, полностью поглощенная каким-то отчетом на экране монитора, и он мог полюбоваться сосредоточенным выражением ее лица, упавшей на лоб прядкой, изящным профилем… Когда он уходил, она еще спала, поэтому сегодня он ей с прической не помогал, и выглядел ее гладкий пучок не так хорошо, как мог бы, но в этом Аркадий тоже находил особую прелесть: будет так приятно растрепать его пальцами!

— Выйдите, пожалуйста, — сказала Леонида суховатым тоном, не отрывая взгляд от экрана, — у меня важная встреча, все через четверть часа.

— Четверти часа нам с тобой не хватит, — весело сказал Аркадий, закрывая за собой дверь.

Его всегда безумно радовало это зрелище: как Леонида менялась на глазах, слыша его голос и видя его. И даже до сих пор втайне немного удивляло. Аркадий знал за собой много достижений, но это единственное — то, что он делал кого-то счастливым одним своим присутствием — до сих пор считал самым удивительным и, что греха таить, незаслуженным. Предлагая Леониде брак, он ожидал от этого шага массу выгод, но только не такую! Ее реакция всегда вызывала в нем волну ответной нежности и радостного удивления, хотя, казалось бы, за семь лет должен был привыкнуть.

— Ты так тихо подкрался! — воскликнула Леонида с улыбкой, убирая упавшую прядку за ухо. — Я твои шаги даже не узнала!

— Специально, — пояснил Аркадий. — Чтобы застать тебя врасплох и сломить твою волю к сопротивлению!

— Что…

Но было поздно: Аркадий уже приподнял телекинезом в воздух ее стул и стряхнул Леониду с него прямо себе в руки. Она чуть было не взвизгнула, но тут же замолчала, видно, представив, что кто-то это услышит.

Но ни словом не возразила, когда он поймал ее и привычно расположил так, чтобы она обхватила его ногами, опираясь руками ему на грудь. Это была его любимая поза для «серьезных разговоров»: Леонида с такого ракурса выглядела особенно привлекательно! А сама она, глядя на него сверху вниз, утрачивала бдительность.

— Аркадий! Ну ты чего! У тебя что, реально так много времени, чтобы дурачиться?

— У меня столько времени, сколько нужно, — сказал он серьезно. — До меня тут донесли очень тревожные сведения относительно тебя. А ты — самое важное в моей жизни. Так что уж как-нибудь!

На самом деле времени у Аркадия трагически не было и растяжка расписания сейчас означало, что придется, если не случится никакого кризиса, опять свалить проверку отчетов по Проекту на кого-то из подчиненных, а он страшно этого не любил. Но… Просто придется потом перечитать эти отчеты в выходные, например, по дороге до и после на соревнование команды Варды по плаванию в это воскресенье.

— Я — самое важное? — удивилась Леонида. — А как же Варда?

— А Варда, уж извини, на втором месте. В этом отношении я устроен примитивно, как большинство мужчин: любимая женщина вперед, а дети уже потом.

Леонида покачала головой, то ли одобряя, то ли не соглашаясь с какой-то из частей фразы, потом хмыкнула.

— И какие же тревожные сведения до тебя донесли? Опять Андронников жаловался, что я перерабатываю? Честное слово, нет! Я слежу! Просто сейчас особенно много дел…

— Насчет Меланиппы. Что ты ее замучила опекой, и ей приходится чуть ли не проскальзывать в лабораторию, пока ты не видишь, чтобы поработать.

— Ничего подобного! Ты ее давно видел⁈ Она же такая худенькая и бледненькая! И увлекающаяся! Совсем не следит за собой, а Кирилл и девочки рады ей потакать! Они же там все еще дети совсем! Я удивлена, как Афина никаких мер не предпринимает! Приходится мне…

— Тс, — Аркадий приложил палец ей к губам. — Милая, ты сама-то себя слышишь? Дети? Они? Эти ребята? И да, у них там есть вполне настоящая мама, женщина с богатым опытом, которая давно бы уже забила тревогу, если что. А Меланиппа сама получает биологическое образование. К тому же за медицинскую подготовку Кирилла я готов поручиться лично. Так что если все они, плюс лечащий врач, которого ты сама порекомендовала, считают, что здоровье Меланиппы и ребенка более чем в норме, то почему ты-то так переживаешь?

— Но я им тоже не чужая! — воскликнула Леонида. — И у меня есть опыт, я врач, я… — Она вдруг замолчала.

— И ты наконец-то захотела еще одного ребенка, — мягко сказал Аркадий. — Ура. Я три года этого ждал!

Леонида густо, свекольно покраснела.

— Я… Я всегда хотела ребенка, — пробормотала она. — Еще детей, я имею в виду.

Аркадий аккуратно перехватил ее одной рукой за затылок и заставил наклонить голову, чтобы поцеловать. Поцелуй вышел очень мягкий, нежный — но с намеком на большее, потому что он не удержался и прикусил губу Леониды.

— Нет, не хотела, — тихо пробормотал он, прерывая поцелуй. — Ты зашивалась с Вардой. Ты справлялась, но субъективно тебе казалось, что все валится из рук. Ты страдала, что с ним больше времени проводят бабушки и дедушки, а потом Урагановы, чем мы! Только сейчас ситуация немного наладилась. Ты думала, я не вижу?

— Постой, постой! — Леонида толкнула его в плечо. — Ты что… Ты как-то предохранялся, что ли⁈ Я поэтому не беременела⁈

— Нет, — хмыкнул Аркадий. — Ты не беременела, потому что яростно избегала секса в дни, благоприятные для зачатия. Я еще думал, замечаешь ты сама это или нет? Решил, что нет. Похоже, не ошибся

Ему казалось, что сильнее, чем она уже покраснела, Леонида покраснеть физически не может? Он ошибался!

— Почему ты раньше со мной не поговорил⁈

— Чтобы спровоцировать у тебя кризис веры и заставить тебя мучиться осознанием собственного лицемерия? Нет уж! Ты, моя дорогая, в отличие от меня кое о чем забываешь!

— О чем это⁈ — Леонида сердито поджала губы.

—Магическая регенерация препятствует гибели половых клеток в том числе. Не отменяет совсем, но замедляет… Да о чем я говорю, ты лучше меня понимаешь эти процессы! Просто не дала себе труда приложить к собственному организму. Твоего запаса яйцеклеток хватит еще лет на двадцать-тридцать, а если заранее заморозить ооциты, то срок не ограничен. Сперму я уже заморозил, ты знаешь, — Леонида машинально кивнула. Донором спермы Аркадий стал давно; одна из его мер предосторожности перед метакосмическими экспедициями (кроме всего прочего, они тогда не были уверены, не влияет ли как-то метакосмос на репродуктивные способности организма). — Можешь родить ребенка от меня хоть сто лет спустя. Три-четыре лишних года ни на что не влияют.

— Заповеди так не работают! Нельзя отказаться от своего долга, потому что тебе сложно!

— Нельзя тащить камень, который тебя раздавит, — мягко возразил ей Аркадий. — Ты ведь не исключала волю Творца совсем, так? Если бы он захотел, забеременела бы не в срок, как миленькая! Мы для этого создали достаточно возможностей! — Леонида хихикнула, вероятно, вспомнив некоторые из этих «возможностей». Многие и правда были очень удачные, хотя Аркадий не думал, что его старую фантазию о сексе в прихожей придется в какой-то момент реализовывать просто из-за того, что ни на что другое действительно не хватало времени!

— Видно, Творец согласился, что тебе нужна была передышка, — закончил он. — И в любом случае, это уже неактуально. Я же чувствую, что ты наконец созрела.

— Это ты из-за Меланиппы понял?

— Нет. Просто сегодня как раз подходящий день твоего цикла, а ты до сих пор не начала возмущаться, что у тебя самой много работы!

Лицо Леониды просто пылало, но дыхание ее тем не менее участилось, а зрачки чуть расширились.

— Ты… Прямо сейчас, что ли, предлагаешь?

Вместо ответа Аркадий перехватил ее так, чтобы держать одной рукой, а в другую призвал Смеющегося Жнеца. После чего сделал привычное ментальное усилие, и стены кабинета Леониды (а главное, выходящее во двор окно) тут же пропали, сменившись ровным белым свечением. Остался только монументальный стол с монитором и стопками бумаг на нем.

— Я планирую выйти из Проклятья в течение ближайших трех месяцев, — сказал Аркадий. — Возможно, это наш последний шанс потрахаться в свернутом пространстве! Только не говори мне, что ты об этом не мечтала, моя милая любительница фантастики!

С этими словами он усадил Леониду на стол.

— Прямо на столе⁈ — охнула она.

— А вот это уже я всегда мечтал, — веско сказал он. — Эти начальственные столы меня неимоверно бесят! Особенно сейчас, когда я за одним таким периодически сижу. Давай же десакрализуем его вместе!

Леонида расхохоталась. Отличное начало отличного секса, как по нему.

— И ты еще не знаешь главного, — шепнул Аркадий ей на ухо. — Я буду делать это медленно. Совсем, совсем никуда не торопясь!

Как и ожидалось, она прижалась к нему еще теснее.

* * *

— Доктор Лёнечка, вы чем-то на груди перепачкались… — удивленно сказала Меланиппа, когда Леонида заглянула к ней в лабораторию.

— Да? — Леонида заглянула в зеркало… И почувствовала, что сейчас умрет от стыда!

В консервативно-скромном вырезе ее блузки красовался полустертый алый штампик «ОДОБРЕНО».

* * *

История 20. Разговор с Его Святейшеством. (Кирилл Ураганов и разные лица, включая патриарха Ордена Савелия). 833–840 гг. (12+)

Как я оказался директором школы?

Случайно.

Или нет, буду все валить на Аркадия, это была его идея! И на Ксюшу: она этой идеей реально увлеклась и развила ее. Мол, «что делаешь — делай хорошо», «кто, если не мы» и все вот это вот. Мне тоже такая позиция близка, так что процесс слегка вышел из-под контроля.

А начиналось все почти что с юридической фикции: нам нужно было как-то оформить проживание девчонок в замке «Перевал-Маяк», так, чтобы это не вызывало вопросов ни у Селивановых, ни у Зориных, ни у Шинетов ни даже у Граниных (Эрнеры, разумеется, в расчет не принимались, потому что было понятно — начни мы их спрашивать, вони не оберешься). Да, и чтобы моя мама не слишком переживала, это тоже было важно.

Так мы и создали школу «Маяк» под патронажем НИИ ММИТ, которая считалась, среди прочего, «реабилитационным учреждением для бывших детей-волшебников» и предоставляла услуги по «обучению распоряжением магическими способностями и социальной адаптации». И вот тут как раз Ксюша и выступила с идеей сделать эту школу настоящей, еще в тридцать третьем. Не помню только, до снятия Проклятья или сразу после:

— Кир, а ведь нам просто сказочно повезло с тобой! — сказала она задумчиво. — Не будь тебя, мы бы до сих пор были маленькими девочками!

Я аж поперхнулся.

— Ксюш, ну ты формулируй как-то!..

Остальные девчонки тоже кашляли и кхекали, и Ксюша, никем не прерываемая, закончила свою мысль:

— И я не снятие Проклятья даже имею в виду! Я имею в виду, ты нас вон как хорошо… повзрослил. Ведь взросление — это что такое? Это когда ребенок начинает решать взрослые вопросы и заниматься взрослыми делами! Поэтому бывают сорокалетние детки, и даже шестидесятилетние…

Тут мы все немного офигели, потому что да, очень точно выражено. Ксюша вообще так: как ляпнет иногда, не знаешь, то ли фэйспалмить, то ли в камне ее изречения высекать. То ли по очереди.

— У Рины сразу была классная идея, — продолжала Ксюша, — что нам надо объединиться и вместе с чудовищами сражаться, мол, так больше пользы принесем, и с групповым блогом замечательно вышло. Но это все-таки немножко не тот уровень, ты, Рин, не обижайся.

— На что обижаться, я с тобой полностью согласна, — пожала плечами Рина. — Я, может быть, так в Кирилла и вцепилась тогда, потому что почуяла — он поможет нам дальше развиваться!

— … И еще он красивый, — тихо добавила Ланочка, таким тоном, что мне сразу же захотелось ее затискать. Но, кажется, я тогда удержал себя в руках, потому что разговор все-таки был закончен, а не перерос во всеобщую кучу-малу с визгом и щекоткой.

— Так вот, надо нам так же помочь другим, — веско закончила Ксюша. — Кирилл же весь про это! И друзья у него такие же! Когда человек помогает другим, только всерьез помогает, а не так, для галочки, то он сразу еще круче растет!

Мы переглянулись.

— Ты предлагаешь действительно сделать школу? — спросила Рина, которая тут же уловила ее мысль. — Но чему мы будем учить?

— Ну, поначалу азам магии, маньяк же все равно планировал какой-то ликбез всем давать! А мы уже довольно много умеем. Но еще — просто… всякому. Пусть ребята поживут вместе, не в Убежище, а в нормальном доме, места у нас тут до фига, когда башни починим и галерею! Поучатся кровати застилать, белье стирать вовремя, да просто между собой перезнакомятся! Может, подружится кто! Чтобы было, на кого опереться! Я не имею в виду тех, у кого семьи нормальные есть, а тех, кому пойти некуда… Ну, вроде меня или тебя.

У меня сразу мелькнуло в голове: «Хогвартс на минималках» — но вслух я эту мысль высказывать не стал. Шутка из другого мира! Здесь, в силу наличия детей-волшебников, сюжеты про тайное магическое сообщество обычно включают якобы секретно оставшихся на Терре древних магов и отчетливо клонятся к хоррору больше, чем к сказке. Если там и упоминаются школы, то довольно мрачненькие, с жертвоприношениями части учеников и тому подобным. То есть, не знаю, может, и веселое-оптимистичное есть, но в мейнстрим не вышло — не в Ордене точно.

Так и появилась наша школа «Маяк».

Поначалу, в силу того, что нам самим надо было учиться, да и работы в Ассоциации Магов оказалось невпроворот, обучение в этой школе имело вид этаких лагерных смен и вообще проходило в основном летом (хотя новогоднюю смену мы тоже делали). И больше напоминало клуб по интересам, чем школу. Ну да, мы ведь действительно брали народ, который прожил в волшебниках более-менее долго и к семьям вернуться не мог. То есть совсем аксакалы, вроде Аркадия или Вальтрена, обычно в дополнительной реабилитации не нуждались — если человек так долго выдержал под Проклятьем, то обычно сам кого хочешь реабилитирует! Таким для обучения хватало курсов при общежитиях. Или вообще обучения не требовалось, кроме магического, в зависимости от того, насколько они поддерживали связи с миром. Так, я удивился, узнав, что случай Аркадия, который сумел высшее образование в детях-волшебниках получить, не уникален! Была даже пара ребят и одна девочка, которые умудрялись работать по специальности в промежутках между убийствами монстров — зарплату им перечисляли во всякие благотворительные фонды.

А вот те, кто проболтался в детях-волшебниках лет двадцать-тридцать, отстали от мира, никаких полезных навыков не имели и психологически до конца не повзрослели, но и совсем уж детьми тоже больше не были, обычно прибивались к нам — или в другие похожие заведения, которых под эгидой бывшей Службы было создано несколько штук.

Бюрократического сопровождения в ту пору у нас почти не имелось. Помнится, первые наборы мы вообще получали явочным порядком! В смысле, кто явился, тот и учится, оформляем задним числом.

Потом все это, конечно, оказалось зарегулировано. В принципе, оно и правильно: мы и сами обросли всякими атрибутами «настоящей» школы-интерната, вплоть до учителей-предметников и коменданта общежития (поначалу его роль исполняла Левкиппа, но ей быстро стало не хватать времени!), и среди наших учеников все больше стали мелькать «настоящие» дети. Не в смысле освобожденные дети-волшебники, а реально просто дети, инициированные сразу как маги, с которыми ни родители, ни обычные школы не знали, что делать!

Этих детей на планете оказалось неожиданно много, больше, чем было комфортно обществу! Помнится, уже в конце тридцатых во дворе каждой орденской школы появилась небольшая магоподавляющая башня — чтобы в коридорах зря не колдовали. Хотя официальным обоснованием была «охрана детей от магических диверсий».

Так вот, если я верно помню, в тридцать седьмом или тридцать восьмом году, летом, мы с девчонками офигевше разглядывали спущенную из Магистериума Народного просвещения указивку, где было расписано, какие требования отныне предъявлялись к «Школам магии».

— Так, ну, патриотическое воспитание — это понятно, это у нас есть, — Ксюша, которая к тому времени давно и прочно взяла на себя основное управление школой, бросила взгляд на огромный герб Ордена, который занимал половину стены в учительской. — Социальная адаптация?

— То, что у нас лучшие ученики на ферме работают, вполне тянет, — зевнув, сказала Рина.

Мы эту традицию ввели почти сразу: тем, кто хорошо успевал по магическим дисциплинам, мы разрешали — да-да, в качестве поощрения! — побатрачить на Лёвку. Трактор поводить, например. А самым увлеченным — даже поухаживать за лошадьми. Но тут уже нужно было реально хотеть и либо уже знать что-то о лошадях, либо с энтузиазмом учиться: людей, не увлеченных этими копытными, Лёвка и Рина в свое святая святых не допускали! Даже убирать навоз.

— Ладно, — сказала Лёвка. — А вот это: религиозное воспитание? Тут со звездочкой. То есть вообще-то это не обязательно, но можно выбить дополнительную штатную единицу и фонды… например, для «совместного посещения религиозных мероприятий», тут так написано.

— О, то есть это когда мы всех желающих возим на Снисхождение и Милосердие Господне в Энтокос в храм? — обрадовалась Ксюша. — Значит, под это можно дополнительное бабло получить? И возить не в Энтокос, а сразу в Чандрос или в Челюсти?

— Да хоть в Каликию, если обоснуем, — фыркнула Рина. — Там у нас в регионе центр диоцеза, если я верно помню?

На самом деле на Снисхождение немногие оставались в школе, большая часть возвращалась по домам — к тому времени у нас уже в основном обучались ребята из обычных семей. Однако случалось всякое. И не только в отрицательном ключе: некоторые ребята постарше предпочитали провести зимние каникулы в школе для дополнительных тренировок или чтобы с друзьями побыть. (Или чтобы крутить романы, но тут мы придерживались политики «не пойман, не вор». В смысле, предохраняетесь, хоть магией, хоть другими методами, и не попадаетесь на глаза преподам в компрометирующих позах? Ну и валяйте целуйтесь себе на здоровье.) У нас для этого имелась так называемая «программа дополнительного зимнего обучения» с ограниченным числом мест, но всем желающим обычно хватало.

А вот на День Милосердия Господня — крупный весенний праздник, по моим ощущениям, не такой важный, как Пасха в моем прежнем мире, но всеми любимый и приходящийся обычно как раз перед Майской неделей традиционных орденских праздников — желающих поехать на церковную службу именно со школой имелось немало. Школьные каникулы традиционно начинались уже после Милосердия, и, поскольку оно считалось особо посвященным детям и молодежи, многие образовательные учреждения устраивали на него собственные праздники.

Ну и мы в свое время решили не отставать. Даже самопровозглашенная атеистка Ксюша не сопротивлялась: мол, что она, дура, отказываться самой и отказывать детям в лишней движухе? Службы в церкви, правда, тут тоже долгие и довольно тягомотные, но от прихожан требуется больше участия: и восклицать надо время от времени вместе со всеми, и петь иногда, и даже пританцовывать, как в американских негритянских церквях. Ну, не так зажигательно, правда. А перед храмом в праздники в Энтокосе всегда устраивают какие-то дополнительные развлечения: палатки с угощением, хороводы, пироги, конкурсы еще прежних деревенских времен, вроде влезания на столб с призами… Короче, не Диснейленд, но после размеренного уединенного быта в Замке обычно даже избалованным современным подросткам заходило на ура!

— Так что, подаем документы на это самое «религиозное воспитание»? — спросила Ксюша, когда мы закончили обсуждать этот вопрос. — Или ну его?

— Ну почему? — заметил я. — Мы же выиграли грант на расширение школы, новый корпус вот доделываем… Ребят будет больше, а любая экскурсия — это накладно. Дело же одним Милосердием и Снисхождением не исчерпывается…

— Точно! — щелкнула пальцами Рина. — Можно же детей по всяким интересным храмам и монастырям в более мелкие праздники возить, и заодно еще в музей какой-нибудь или в парк, а оформлять как мероприятие для воспитание религиозных чувств!

— Ой, ну и лицемеры вы! — засмеялась Ксюша. — Вроде верующие, а прикрываетесь…

— Так не верой же, а всего лишь орденской бюрократией, — фыркнула Левкиппа. — Ничего страшного. Веру воспитывают не долбежкой и не посещением праздников, а личным примером. А у нас с этим все в порядке.

А Лана с Ксантиппой ничего говорить не стали, потому что уже тогда школой почти не занимались: им было некогда, работа в качестве исследователей ММИТ поглощала все их время! Мы с Риной, если честно, тоже имели дело со школой постольку поскольку. Я много раз предлагал Ксюше сложить с себя должность директора и сделать директором ее, но она резко отказалась. «Ты что! Ты же у нас рыцарь и национальный герой, то, что тут все возглавляешь, знаешь какое преимущество для нас?»

Это был весомый довод, потому что к тому времени кроме обучения по государственной стипендии у нас появились и платные студенты. Их было меньшинство, но они имелись. (Одну именную стипендию оплачивал Аркадий, и Варда тоже учился в школе платно: мол, незачем отнимать место у ребенка, чьи родители не могут позволить себе платить. Другая частная стипендия была от Виктории Бастрыкиной, но анонимно. Опять же, и государственные гранты сами себя не выиграют!)

Короче говоря, мы оформили все нужные документы и стали вывозить детей на всякие церковные мероприятия чаще. Да у нас и до этого Лёвка много что организовывала в этом плане, например, летала каждое воскресенье в Энтокос в церковь со всеми, кто уже научился летать. Иногда, если набиралось много желающих, просила и меня помочь в качестве сопровождающего. Все-таки дети, за ними глаз да глаз! Я старался не отказывать, если был хоть немного свободен.

И вот, как раз, кажется, в тридцать восьмом году — да, точно, это было примерно за год до того, как Лана забеременела Федькой — во время очередного такого визита ко мне подошел с разговором батюшка Энтокосской церкви Господня Воздаяния, отец Евлампий.

Знал он нас давно, помнил даже еще детьми-волшебниками (девочки и тогда посещали службы), поэтому начал разговор без лишних преамбул.

— Смотрю, Кирилл, с каждым годом вас все больше и больше! Рад, рад…

— Есть такое, — улыбнулся я.

— А свое-то пополнение тоже, наверное, планируете уже? — улыбнулся в усы священник.

— Года через три-четыре, — дипломатично заметил я. — Девочкам надо доучиться. Да и мне тоже.

Я тогда получал уже второй диплом — биофизика, если кому интересно, после первого юридического — но священнику об этом говорить не стал. И так у меня слишком много странностей на квадратный сантиметр поверхности тела! Повезло еще, что батюшка относительно нормально воспринял наш с девочками групповой брак. Ну, еще когда мы подростками были, попытался, конечно, поговорить по душам, порасспрашивать, как мы дошли до жизни такой. Я в подробностях ничего рассказывать не хотел, но Рина ему зачем-то сообщила, что в основе наших отношений — оставшаяся со времен Проклятья магическая связь. Внезапно это сработало как заклинание! В смысле, батюшка стал относиться к нам как-то сочувственно-покровительственно и опекать, а учить жизни перестал. Все-таки я до сих пор порой недооцениваю орденский менталитет в смысле защиты детей-волшебников, особенно у старшего поколения…

— Да благослови вас Творец здоровыми детками в подходящее время, — улыбнулся отец Евлампий. — Так-то да, спешить вам некуда. Вам ведь, Кирилл, еще и восемнадцати нет?

Да, значит, это точно был тридцать восьмой, потому что я согласился и сказал, что восемнадцать мне только через год.

— До сих пор поражаюсь, сколько премудрости вложил Творец вам в голову в такие юные лета, хотя так-то мы с вами уже не первый год знакомы, — вздохнул священник. — И не один я поражаюсь, видимо… Меня о вас расспрашивали.

— Кто-то из церковного начальства? — удивился я. — Заинтересовались?

— Вроде того. Когда вы начали чаще с детьми выезжать… Так-то школы магии давно на слуху, но ваша все-таки наособицу. Много где учителями бывшие дети-волшебники, это понятно, учить-то больше некому… Но только в вашей вообще среди организаторов и учредителей ни одного взрослого нет!

— Не совсем так, — возразил я. — Официально мы действуем через научно-исследовательский институт магии и технологий…

— Ну да, ну да… Вы же понимаете, о чем я. Да и вас, Кирилл, многие на улицах узнают. Вы производите впечатление. Вот люди и интересуются.

— Есть какие-то проблемы? — ровно поинтересовался я. — Дети плохо себя ведут? Или митрополит заинтересовался моим моральным обликом?

— Боюсь, что не митрополит. О вас расспрашивал брат из монастыря Мудрости Господней, что в Чандросе.

— И что это значит? — так же удивился я.

Рина, которая присутствовала при нашем разговоре, нахмурилась и сказала:

— Это, Кир, то же самое, что СВР-1, только для церкви!

— Скорее, СВР-2 и СВР-1 вместе, чадо, — поправил ее отец Евлампий. — Они не только собирают информацию о том, что происходит внутри церкви, но и противостоят дьявольским козням… По крайней мере, должны противостоять. Подчиняются же лично патриарху. Так что очень может быть, что Его святейшество сам вами заинтересовался.

— Ну заинтересовался так и заинтересовался, — я пожал плечами. — Если захочет, пусть приглашает к себе, побеседую.

Про себя подумал: в Ордене церковь традиционно поддерживает верховную власть и нынешний патриарх не исключение. Насколько я знаю. Наши усилия по отмене Проклятья он точно поддержал горячо и полностью, несколько раз выступал с обращениями к пастве. Я не интересовался тогда, слышал постольку поскольку. Так что пока я тоже лоялен Ордену вообще и Бастрыкину в частности, серьезных неприятностей от патриарха можно не опасаться. Максимум, мелких гадостей. То есть на публичное ославление меня как прелюбодея, а девчонок как блудниц глава церкви едва ли пойдет. Хотя так-то, согласно орденскому изводу творцизма, мы — они самые и есть. Это в Оросе многоженство разрешено при соблюдении определенных условий…

Однако никаких неприятностей, ни мелких, ни крупных, не последовало, и вообще я о том разговоре и думать забыл. В следующем году в конце лета Ланочка забеременела, и на Снисхождение вполне себе начала округляться. Мы знали, что она абсолютно здорова, но все-таки не хотели, чтобы она провела праздники в школе, вдали от цивилизации. Да, расчистить единственную дорогу магией — пара пустяков, но всякое случается! Так что мы уговорили ее остаться на Новый год в Лиманионе, и там же Саня с Риной составляли ей компанию (заодно Рина доделывала те дела в Ассоциации магов, которые не успел доделать я перед моим коротким «отпуском» для занятия школой). Мы же с Лёвкой и Ксюшей планировали канун Снисхождения провести в «Маяке», свозить всех детей на ярмарку в Энтокос, а в день Нового года свалить, оставив тех детей, кто оставался на каникулы в школе, на коменданта общежития и двоих наших преподавателей «со стороны» (на самом деле не со стороны: в школе тогда вместе с нами преподавали Иоанна Соболева, бывшая Морошка, и Константин Самуилов, бывший Вектор. Лет через пять после того они поженились, как-то очень быстро родили тройню, и Морошка из учителей ушла).

Канун Снисхождения в том году побаловал нас отличной погодой. День выдался отличный, по-хорошему зимний. Рано заходящее солнце ярко сверкало, голубоватый снег слепил глаза, микроавтобус, который вела Левкиппа, аж раскачивался от бодрых песен, которые мы распевали по дороге! Сам Энтокос, городишко тысяч на десять жителей, принарядился к празднику, на обычно тихих улицах хватало людей, делающих последние покупки — короче, приятная глазу предпраздничная суета.

Перед ярмаркой, как водится, мы посетили вечернюю службу в церкви — не праздничную, но неделю перед Снисхождением даже обычные службы более пышные — и получили благословение у отца Евлампия. Когда покинули церковь, уже почти до конца стемнело: стояли глубокие синие сумерки. Самое время для фейерверков!

И фейерверки были уже приготовлены: в большом ящике, за специальным ограждением.

На массовом мероприятии, пусть даже в таком небольшом городке, как Энтокос, должна быть охрана. И она имелась: местный полицейский, которого все, включая моих девочек, звали просто «дядя Данила». Он как раз заболтался с кумушкой из местных, когда скучающий сын этой кумушки пробрался за несерьезное оцепление и решил повнимательнее рассмотреть ящик с заготовленными для фейерверков петардами.

Ну или не рассмотреть хотел, а с самого начала планировал поджечь и посмотреть, как все забегают — это следствие так и не установило со всей определенностью!

Если последнее, то план пацана вполне удался.

Мальчик был одет тепло, характерно для зимней Кандалазии: в пуховичок, водонепроницаемые рукавицы, шапку с ушами и помпоном. Это-то и спасло его от серьезных ожогов, когда он опрокинул ящик на себя и несколько петард залетели в «аутентичную горскую» жаровню, на которой полицейский подогревал для себя местный безалкогольный глинтвейн.

(Что безалкогольный — молодец. А что допустил рядом с легковоспламеняющимися веществами открытый огонь, пусть даже в виде непогашенных углей, — за это дядька потом получил строгий выговор и не был отправлен на раннюю пенсию только потому, что где взять другого полицейского на этот участок?).

Последовательность событий, естественно, восстановили потом. А в тот момент было понятно только одно: все эти фейерверки. ракеты и бенгальские огни вспыхивают, шипят, трещат, взмывают вверх, рвутся во все стороны. Люди на площади перед церковью вопят, бегают! Редкостная суета и бестолковщина!

Мы с Ксюшей, Лёвкой и нашими воспитанниками — десятком ребят номинально не сильно младше нас — находились в противоположном конце площади. Так что поначалу услышали только треск петард, вопли и увидели в сумерках искры. Я тут же врубил эхолокацию, но учитывая, сколько людей было на площади (десятка три-четыре) и как хаотично они двигались, это слабо помогло! Ксюша и Лёвка последовали моему примеру, и Лёвка догадалась первой:

— Кир, там ребенок! Смотри, где петарды рвутся! У самого ящика!

— Уводите наших, — кивнул я им, тут же и сам выделяя в хаосе эхолокационной картинки маленькую фигурку, скорчившуюся у опрокинутой треноги с углями.

После чего создал крылья и рванул туда, одновременно кастуя столько маломощных водных заклятий, на сколько был способен одновременно — потушить нафиг все это буйство огня! Природные огневики вроде Вальтрена в этой ситуации, скорее, перехватили бы контроль над огнем и потушили бы его силой воли, но я-то не природный и должного рефлекса контроля над высокотемпературной плазмой в себе к тому времени не развил. Сейчас бы справился.

Короче, на бедного мальчишку с неба обрушился одновременно дождь, снег и я в виде ангела с распахнутыми крыльями.

Пацан был совсем мелкий: лет семь-восемь, к тому же тощий и легкий, так что я без труда подхватил его на руки. Но наш общий вес мне, конечно, пришлось компенсировать телекинезом, чтобы взлететь нормально. Впрочем, мне и свой собственный вес к тому времени уже приходилось нейтрализовывать где-то на две трети, если не больше, иначе крылья не вытягивали. Небольшая плата за развитую мышечную массу, как по мне!

Поднявшись в воздух с вцепившимся в меня мальчишкой на руках, я сверху окинул площадь беглым взглядом, дотушил несколько очагов возгорания, прикинул, какая из женщин — мама мальчика (та, что громче всех кричит и выглядит самой напуганной) и опустился рядом с ней.

— Ваше сокровище?

— Мое! — она тут же испуганно вцепилась в мальчишку, как будто я пытался его у нее забрать. — Пантик! Ну что же ты⁈

Надо же, Пантелеймон. Отцовский тезка. Видно, таким же безалаберным вырастет…

Впрочем, этого парня воспитывать — уж точно не мое дело!

Однако мальчишка, несмотря на попытки матери его забрать, не отпускал меня, тоже вцепился.

— Дядя, вы ангел? — растерянно спросил он, шмыгая носом.

— Вот еще! — засмеялся, отцепляя его руки. — Я Кирилл Ураганов, директор школы магии «Маяк», что в долине Ихоса. А тебя как зовут?

— Пантелеймон… Чуримов, — пробормотал мальчик. — А мне можно будет у вас учиться⁈

— Если у тебя есть магические способности, Пантелеймон Чуримов, и сдашь экзамен, то сможешь, — официальным тоном сказал я. — Только чур больше ничего не поджигать! А теперь обними-ка маму, вон она как перепугалась за тебя!

Мальчик меня послушался, а его мать долго сбивчиво благодарила и одновременно извинялась за отпрыска: как я понял, Пантик был известным шкодником.

Чуримова-мама прекрасно знала и о школе «Маяк» и, как выяснилось позже, о моей роли в снятии Проклятья — но это не помешало распространению слухов о том, что перед церковью в Энтокосе в канун Снисхождения явился ангел и спас десяток детей вместе с беременной женщиной из пожара, вызванного то ли происками истрелийцев, то ли прямо Сатаной.

Но мы тогда об этом ничего не знали. Привезли школьников обратно в общежитие, оставили их на наших сотрудников, а сами своим ходом (правда, объединив усилия в частичный «лошадиный» ордер, чтобы быстрее) рванули в Лиманион, к Лане, Рине и Сане.

Новый год мы праздновали у Веселовых, большой компанией. Помнится, в тот раз кроме моих родителей, деда Квашни и Сумароковых были даже Кузнецовы всей семьей, Вальтрен, Дмитрий Соколов, Лалия (тогда все еще порядком смахивающая на биоробота: мы ее весь праздник поочередно пытались растормошить). Если правильно помню, именно тогда Валь познакомился с Галиной Кузнецовой, той самой Галочкой с любовью к красному, которая когда-то одолжила мне шмотки. И тогда же по достоинству оценил ее характер: точь-в-точь как у ее матери, жены Командора Натальи Никифоровны. Я почему-то по этим красным шмоткам заранее решил, что Галочка — девочка взбалмошная, а оказалась, флегматичная и невозмутимая, как танк… Но отношения у них с Вальтреном не на том празднике завязались: девчонки мне потом сплетничали, что у него тогда были какие-то бурные романы один за другим, и один интереснее другого. Даже вроде как с Лалией что-то, хотя уж это явная фантастика! Так что ухаживать за будущей герцогиней Кресайн с матримониальными намерениями он начал года два или три спустя. Как раз тогда Василий Васильевич стал главой СВР-1, и многие считали, что брак Вальтрена сугубо политический. Мол, метит рано или поздно в кресло Бастрыкина…

Ну да ладно, эта история не об амурных шашнях моих друзей, а о том, как патриарх всея Ордена допытывался у меня, не пытаюсь ли я в самом деле выдать себя за ангела и основать новую секту! И вот только сейчас я к этому подхожу, да. Ну, что поделать: когда пытаешься объяснить последовательность взаимосвязанных событий, охватывающих несколько лет в постоянно меняющемся мире, волей-неволей приходится пересказывать и то, и другое, и третье.

Так вот, Новый год мы справляли у Весёловых и задержались в Лиманионе до Дня памяти. Дед уговорил маму (и отца довеском) поехать к нему, навестить могилу бабушки. Они и меня с собой позвали. Бабушка Квашня умерла за несколько лет до моего рождения, так что знать я ее не знал, но счел своим долгом не отказываться. Особенно когда сам готовился стать отцом. Это было совсем рядом с Лиманионом, поэтому в День Памяти я рассчитывал смотаться своим ходом и одним днем. И тут сюрприз: накануне, четвертого числа, в дверь нашего столичного дома — который заодно штаб-квартира Ассоциации магов — постучал вежливый молодой монах в более «мирском» варианте рясы и передал мне письмо-приглашение на аудиенцию с Его святейшеством патриархом Савелием. Если, конечно, мне будет удобно.

Мне было неудобно, о чем я чуть было и не заявил этому молодому человеку. Однако вовремя сообразил, что все-таки от таких приглашений отказываться не принято. Тем более если их не телефонограммой и не по электронной почте переслали, а доставили аж с гонцом и на плотной гербовой бумаге. Поэтому я спросил:

— А когда патриарху угодно меня видеть?

(Потому что даже этого в приглашении не было! Минимум текста. То ли так принято исторически, то ли специально, чтобы материального свидетельства не осталось.)

— В два часа пополудни, если это вас устроит, — сказал монах.

Я прикинул. С утра как раз успею смотаться на кладбище и вернуться; родители с дедом поехали поездом и собирались прожить у деда в доме несколько дней, но мне там делать нечего — не вино же его знаменитое дегустировать! Так что я кивнул.

— Хорошо, — сказал я. — Не будем огорчать патриарха.

Так что в том году День Памяти у меня выдался насыщенный. Сперва я с Риной и Лёвкой, как самыми быстрыми (наша совокупная скорость вполне сравнима с самолетной!) метнулся к деду в гости и заодно на кладбище, где была похоронена бабушка. Ну что… милое, приятное место, даже зимой, когда большинство кладбищ выглядят нелюдимыми и необжитыми. Чувствовалось, что за могилой очень хорошо ухаживают: красивая кованая ограда, уже приличного размера сосна, рябинка, ровно подстриженный кустарник, хорошая красивая скамейка. Столика и стола не было: тут прямо у могил есть не принято, как и оставлять еду покойным. (На самом деле еду мертвым носят, но не на кладбище, а в церковь: вот и мы отнесли символические конфеты и сухофрукты. Не знаю уж, куда они потом деваются, не стал спрашивать.) Зато тут так же, как и в привычной мне по прошлому миру культуре, принято закреплять на памятниках фотографии покойных. Незнакомая бабушка Евдокия даже в свои сорок пять оставалась очень красивой женщиной, и задорно, с улыбкой смотрела на меня из-под хвойных ветвей. Так-то умерла она позже, в пятьдесят, но последние годы жизни очень сильно болела и сама просила, чтобы на памятник поместили более раннее фото.

Мама всплакнула, но не сильно. Все-таки больше двадцати лет прошло! Так-то Афина Ураганова к слезам не склонна, но тогда как раз была беременна братом Кешей, а в этом состоянии у нее слезы близко. Мы с отцом по очереди ее обнимали, чтобы утешить. Рина и Лёвка чувствовали себя немного чужими — я ощущал их неловкость по связи — но мама их тоже обняла и сказала:

— Мама была бы очень рада, что у нее появились такие замечательные внучки!

Потом попили у деда чаю, я даже символически глотнул вина — чисто чтобы не обижать Аполлона Теософовича отказом, все равно ускоренный магический метаболизм и гораздо большую дозу переработал бы и без специальных усилий! Дед теперь выглядел куда лучше и моложе, даже похудел немного, но до полного омоложения ему оставался еще долгий путь.

Потом мы с девчонками полетели обратно, и вот эта дорога прошла куда хуже: погода испортилась, налетел типичный для приморских областей стылый мокрый ветер. В полете да на высокой скорости особенно неприятно, пусть даже мы к тому времени значительно улучшили термоконтроль! Когда добрались до дома, нам уже не хотелось никакой встречи с патриархом (впрочем, мне и с самого начала не хотелось), а только горячую ванну и спать.

Но — надо так надо. Взбодрился, переоделся и отправился — а что было делать? Кстати, просто на такси: в центральной части Лиманиона полеты запрещены!

Пока ехал, погода улучшилась снова: тоже типично для побережья. Сквозь облака проглянуло бледное зимнее солнце, ветер стих. По кандаласским понятиям — почти весна сразу наступила! Тем более, что и снега особо не было, а температура воздуха колебалась где-то в районе нуля.

Так что я не удивился, когда монах в длинной черной рясе поинтересовался у меня, не возражаю ли я, если разговор с Его Святейшеством пройдет в саду его резиденции.

Что там, я был только рад. Хотя и насторожился. Если не в кабинете, а в якобы неформальной обстановке, значит, будет вызывать на разговор по душам. Небось еще и архетип «мудрого старца» разыграет. Как бы в самом деле не расслабиться и не ляпнуть чего-нибудь лишнего, глядя на красивые елочки…

Елочки в этом патриаршьем саду и в самом деле оказались: огромные старые ели и сосны, гулять между такими по плиточным дорожкам — одно удовольствие. Но вот патриарх Савелий совсем не производил впечатление «мудрого старца». Он даже старцем-то не казался, несмотря на традиционную бороду. То ли уже успел воспользоваться услугами по магическому омоложению, то ли просто довольно молодо выглядел в свои шестьдесят с лишним. Невысокий, ниже среднерослого меня почти на голову, довольно худой, он скорее напоминал архетип инквизитора из моей первой реальности. Только борода должна быть тогда поскромнее и другой формы: эспаньолка, а не окладистая.

— Рад познакомиться с вами, Кирилл, — сказал он мне и предложил руку для поцелуя.

Жест этот мне не нравился, но в чужой монастырь и все такое — так что я символически коснулся губами его сухих костяшек, ладно уж. В ответ патриарх размашисто благословил меня крестным знаменьем, оно тут такое же, как в оставленном мною мире. Видимо, потому что есть и легенда о распятом Сыне Божьем… (Кстати, в Древнеорганоской империи преступников тоже казнили на крестах!)

— Я со своей стороны горд оказанной мне честью, — гладко выдал я в ответ заготовленную фразу. — Хотя не совсем понимаю, чем обязан. Неужели школа «Маяк» привлекла столько внимания?

— На самом деле мне давно следовало с вами пообщаться, — чуть улыбнулся первосвященник Ордена. — Как-никак, вы — одна из знаковых фигур на современной магической арене, сильнейший пока маг страны…

— Не совсем, — тут же возразил я. — Силу магов очень сложно сравнивать. Умения, опыт, резерв — все это относительные показатели. Не числом же изобретенных или разученных заклятий меряться!

— Тем не менее, как я слышал, вы самый… скажем так, широко специализированный маг?

— Возможно, — подумав, согласился я. — Но и в этом плане у меня есть конкуренты.

— Безусловно, — кивнул патриарх. — Было бы странно, если бы вы торчали как перст один на высокой горе, и никто не мог бы с вами сравниться! Я лишь имею в виду, что вы так или иначе — узнаваемая фигура с определенной репутацией и, скажем так, политическим капиталом. С кем еще обсуждать будущее взаимодействие магии и церкви, как не с вами?

— А взаимодействие магии и церкви нужно обсуждать? — удивился я. — Там есть чему взаимодействовать?

Поймав удивленный взгляд патриарха, я пояснил:

— На мой взгляд, ваша фраза звучит как «взаимодействие науки и церкви». То есть когда-то это было актуально, когда церковь выборочно пыталась объявлять некоторые разделы науки противоречащими Книге… Но сейчас-то чего? У науки — своя сфера деятельности, у церкви — своя.

— С нашей точки зрения все было ровно наоборот, — улыбнулся в бороду патриарх. — То есть именно ученые вместе с чисто научными подходами обращались к безбожию и прямому демонизму. Но я понимаю, о чем вы. Однако в том-то и дело, что с тех пор, как магия вошла в наш мир, многие заговорили именно об этом — что коль скоро магия дарит людям настоящие чудеса, то именно в них скрывается истина. А значит, все чудеса, творимые первыми Пророками и Учениками, тоже по сути магия. И те были не более чем ловкими проходимцами, которые свое волшебство выдавали за волю Творца…

Я фыркнул. Благо, к тому времени уже прочел Книгу, причем на несколько раз. И… вот не могу сказать, сколько много общего в ней было с Библией из моего мира, потому что Библию-то я как раз и не читал. Но некоторые эпизоды из Библии просочились в мейнстрим и осели у меня в памяти — и в Книге я с большим удивлением увидел явные параллели, если не повторы!

— Такое могут говорить только люди, которые ничего не понимают в принципах работы магии! Знаменитое чудо Первого Ученика, Симона Слушающего, когда он накормил пятью хлебами и тремя рыбками несколько сотен человек, собравшихся послушать его в пустыне, и потом еще велел своим послушникам собрать остатки в корзины и… сколько там корзин набралось, шестнадцать? Магия даже близко не на том уровне, когда что-то подобное сделать! Это же прямой синтез материи, я даже не знаю, из чего! Не буду говорить, что такое совершенно невозможно, но пока вся магия, насколько я ее понимаю, очень жестко подчиняется принципу сохранения материи и энергии.

— Но эта еда могла быть телепортирована откуда-то, разве нет? — мягко спросил патриарх.

Я пожал плечами.

— То есть вы, первосвященник, говорите мне, что Симон или его ученики сжульничали? Либо на самом том собрании, либо потом, когда описали его? Если так, то зачем вообще магия, жульничать и без нее можно. Например, принести корзины с едой заранее и спрятать там. Но коль скоро их последователи верили в их искренность, а мы считаем себя их последователями, то и нам не стоит подозревать их в мошенничестве.

Патриарх рассмеялся.

— Давно меня миряне не упрекали в отсутствии веры! Туше, чадо. Ну а как же другие чудеса? Исцеление, например?

— Да, магия может исцелять, — кивнул я. — Но никогда не мгновенно! Чтобы исцелить прокаженного на такой стадии, когда уже нос ввалился, лично мне нужно будет… — я прикинул. — Ну, сеансов пять, в течение пяти же дней. Плюс еще желательно несколько курсов антибиотиков, с ними проще. А так, чтобы мгновенно… Нет, некоторые виды паралича я бы и правда исцелил, что называется, «наложением рук». Но не все. И точно не дистанционно! В смысле, сказать матери, «иди домой, раз ты поверила мне, твоя дочь встретит тебя здоровой» — это точно невозможно магическими средствами! Да и кроме того, во времена Древних магов они вообще не умели исцелять простецов. Или, по крайней мере, никогда этого не делали. А значит, Первый Ученик и Пророки никак не могли быть Древними магами. Какие там еще чудеса? Хождение… — я запнулся.

А вот хождения по воде в Книге не было! Видно, потому что в этом мире такими фокусами никого не удивишь — действительно, тривиальная штука.

— Запрет чудовищам приближаться, — мягко сказал патриарх. — Приручение Тварей из Междумирья.

— Ну, вот тут мне крыть нечем, мы сейчас как раз этим и занимаемся, — я пожал плечами. — У моей жены Меланиппы целая программа по одомашиванию некоторых тварей… — у меня мелькнула мысль, стоит ли называть Лану женой при первосвященнике, но я даже не дал ей оформиться до конца. Девочки — мои жены, и точка. В конце концов, тут церковь признает данные приватно брачные клятвы. А то, что мы не сумели оформить наши отношения традиционным способом — что ж, это просто особенности орденского законодательства!

— Но опять же, — продолжал я рассуждать на тему чудес, — так, чтобы приказать тварям не приближаться и они не приближались, пока Пророк вещает на толпу из пары сотен человек, — нереально! Мы сейчас ведем работу над защитными полями, но уже ясно, что размер там принципиально ограничен. В условиях Терры даже сто человек под самым большим возможным куполом не спрячешь.

— Все с тобой ясно, — улыбнулся патриарх, почему-то переходя на ты, но тон остался таким же спокойным, уважительным. — Ты стоишь на том, что магия с ее возможностями никак не противоречит вере?

— Не более, чем наука, — пожал я плечами. — Строго говоря, магия, как я ее вижу, один из вариантов научного познания, просто с опорой больше на личные возможности человека, чем на технические средства. И вечную жизнь она обещает не более, чем наука. То есть да, можно омолаживаться, можно лечиться — но если ты умер, то все, возможности магии заканчиваются примерно там же, где возможности современной медицины… Хотя я читал об успешных оживлениях людей после десяти и даже двадцати минут клинической смерти при комнатной температуре с помощью магических методик, — действительно только «читал»: якобы чего-то такого в Оросе добились, но научной публикации в единственном международном журнале по магии они не делали, заметка была не научного характера. — И все равно, когда мозг начал разлагаться, все кончено. А вот для религиозного человека тут-то все только и начинается по-настоящему. Поэтому делить магии и церкви решительно нечего.

— Похвальная точка зрения, — заметил патриарх Савелий. — Даже не ожидал от столь молодого человека такой… я бы сказал, ясности мыслей.

Я пожал плечами. Лесть, лесть… Не говорить же ему, что я нихрена не молодой человек, и о сходных вопросах у меня было время поразмыслить? Как-никак, когда на личном, блин, опыте убеждаешься в существовании души — или чего-то до хрена на нее похожего! — волей-неволей переосмысливаешь многие вещи.

Яимею в виду, мое попадание в этот мир, конечно, не является доказательством бытия Божия. В строгом смысле. Я легко накидаю с десяток наукообразных гипотез, не требующих вмешательства надмировой воли. Но… Короче, понятно.

— И все же хотелось бы подвести итог, чтобы не осталось недосказанностей: на твой взгляд, вера в Творца вообще и наш Орденский творцизм в частности не противоречат магии? — пытливо уточнил первосвященник. — Маг может их исповедовать?

— Странный какой-то вопрос, — нахмурился я. — Я же исповедую. Я так понимаю, мы ваше внимание привлекли именно тем, что начали часто разные церкви посещать с ребятами из школы. Если бы я не считал веру допустимой и даже желательной для мага, не ходил бы в храмы сам и не водил бы детей.

С «желательностью» тоже все понятно: все-таки, по моему опыту, только религия нормально закладывает этические принципы. Пример моего первого мира, по-моему, это довольно неплохо доказывает. Но сказать это патриарху я, опять же, не могу.

— Простите, простите, вовсе не хотел обвинить вас в лицемерии, — улыбнулся патриарх. — Тут я, скорее, другое имел в виду… Не видите ли вы как маг в наших догматах что-либо, ущемляющее одаренных? Не желаете ли что-то изменить?

— Не мне менять то, что сохраняется тысячелетиями, — заметил я, гадая, к чему это он. — И вроде бы неплохо сохраняется. Я не церковник, чтобы заниматься церковными догматами. Или вы хотите со мной проконсультироваться по какому-то вопросу? У вас у самих какие-то изменения в догматах зреют?

— Что ты, чадо, — усмехнулся патриарх, — если я начну консультироваться по этому поводу с мирянами, на ближайшем Синоде меня уж точно… как бы это сказать…

— Сожрут с потрохами? — подсказал я.

— Я хотел сказать, «не похвалят», — строго заметил патриарх. — Сарказм, юноша, неуместен, когда речь идет об иерархах церкви!

Однако что-то в его тоне и лице подсказывало, что моя трактовка близка к истине, и что патриарх шутку оценил, а заодно и дал мне понять, что он ее оценил. Вот это уже более тонкий уровень лести, практически высший пилотаж. Я так пока не умею.

— Но, кстати говоря, кое о чем мне твое мнение действительно интересно… — продолжил священник. — Не возражаешь, если мы присядем здесь на лавочку? Люблю этот уголок, и ноги уже несколько устали.

Я, разумеется, не стал возражать. Лавочка была мокрой после недавнего зимнего дождя, и я машинально магией воздуха ее подсушил. «Спасибо, чадо», — кивнул патриарх, усевшись как ни в чем не бывало. Я сел бок о бок с ним.

— Собственно говоря, недавний случай в канун Снисхождения, — продолжил патриарх. — Ты, должно быть, подумал, что я вызвал тебя именно из-за слухов, возникших в связи с ним?

— Что якобы в Энтокосе явился ангел? — поморщился я. — Да, мне уже рассказали… Друзья, называется!

Кажется, у Пушкина были стихи на тему того, что лучшие друзья обязательно повторят все самые жареные сплетни о вас — чисто из лучших побуждений? Ну, я на этот счет мог не сомневаться: мои все — знатные тролли, и повторяли эти сплетни с явным удовольствием. Особенно Вальтрен отличился, конечно. Он очень достоверно сделал вид, что реально им верит. Не подозревал за ним способности к троллингу такого уровня!

Патриарх Савелий усмехнулся.

— Ну, что поделать, твои крылья действительно… внушают. Говорят, больше ни у кого из магов такие пока не получились?

— Надеюсь, рано или поздно получится! — искренне сказал я. — А то надоели эти… сплетни на пустом месте. Мало ли у кого какие магические особенности. У одного знакомого мне мага все заклятья с садистским вывертом выходят, хотя сам он человек хороший — и дальше что?

— А мне не откажешься продемонстрировать твои крылья?

Я поколебался.

— Не откажусь, но… перья режут, вообще-то. Это же воздушные потоки, да еще магически заряженные. Так что если вы не будете близко подходить. Чтобы ваша охрана чего лишнего не подумала.

Кстати, охраны я визуально не видел, но эхолокацией отлично замаскированные стационарные посты и несколько неприметных «садовников» давно срисовал.

— Уж как-нибудь удержу в узде свое любопытство! — пообещал патриарх.

В общем, крылья я ему продемонстрировал, получил привычный комплимент их внешнему виду и боевым качествам. Обошлось, к счастью, без инцидентов. Под конец Савелий у меня еще поинтересовался моими планами на будущее.

— Далеко вперед не загадываю, — пожал плечами я. — Пока просто стараюсь делать, что должен. Решаю одни задачи, их решение сразу тащит за собой другие проблемы, решаю уже их… Как все, наверное.

— Что же, чадо, благословляю тебя на дальнейшую борьбу, — улыбнулся мне патриарх и действительно снова благословил. — Слышал, у тебя вскоре ребеночек родится?

— Сын, — кивнул я. — Только еще не очень скоро, в мае где-то.

— Надеюсь, Творец одарит тебя здоровым малышом и в дальнейшем обильным потомством, — кивнул патриарх. — Если хочешь, имяположение здесь, в этом храме проведем. Сам присутствовать не обещаю, но отец Дионисий отлично такие ритуалы проводит, никто пока не жаловался.

Своего рода честь: имяположение в главном столичном храме — это еще постараться надо! Свободной записи тут в принципе нет, только по знакомству. Тогда, правда, я об этом не знал, поскольку никогда не интересовался, но понял, что речь идет о каком-то бонусе, поэтому вежливо поблагодарил.

На прощание патриарх Савелий еще раз осенил меня крестным знамением, на том мы и распрощались.

Зачем только звал? Действительно об отношении магии к церкви поболтать?

Однако Рина, когда я пересказал ей этот разговор, сразу же вычленила главное:

— Кир, ты молодец! Отлично все его тревоги успокоил!

— Какие такие тревоги? — удивился я.

— Ну смотри! Он же знает, что ты креатура Бастрыкина, так? Я имею в виду, тебя все так воспринимают! Поэтому он хотел тебя прощупать на предмет, так сказать, политических мотивов… Во-первых, реально, не попытаешься ли ты с помощью магического сообщества реформировать церковь. Или давить на нее как-то. Во-вторых, не попробуешь ли свою секту создать. И в-третьих… — тут Рина усмехнулась. — Ну так, чисто на всякий случай! Не ангел ли ты на самом деле.

Я только фыркнул.

— Ладно тебе. Думаешь, патриарх верит в ангелов? Они обычно там наверху такие циники — мама не горюй!

— Моя мама точно никогда не горюет, просто не умеет, — спокойно заметила Рина в ответ. То ли тот редкий случай, когда она не узнала орденскую идиому, то ли решила так пошутить. — Но так-то вообще ты удивительно смахиваешь на реального посланца Творца по всем признакам, тут Вальтрен прав! И твоя привычка то и дело красиво спасать кого-то на Снисхождение, она, знаешь…

— Сейчас я тебе покажу, насколько я не ангел! — сообщил я ей, обнимая и притягивая к себе.

Рина щелкнула меня по носу.

— Ангелы, между прочим, возлежали с человеческими женщинами! Так что этим ты ничего не докажешь. Нетушки.

— То есть что, не возлежать? — я тут же театрально ее отпустил. — Ну ладно.

— Фиг тебе! — Рина снова поймала мои руки. — Взялся за гуж…

— Я не за гуж брался.

— Тем более!

* * *

После ухода Кирилла Ураганова патриарх Савелий какое-то время сидел на скамье в своем любимом саду в глубоком раздумье. Минут через пятнадцать неприметный человек, лишь с небольшой бородкой и в простом черном одеянии, которое с равным успехом можно было бы счесть и монашеским, и гражданским, вынырнул из-за елей и сел с патриархом рядом.

— Как впечатление, владыко? — с почтением в голосе спросил человек.

— Поразительная уверенность в себе, — пробормотал Савелий, который внезапно стал выглядеть на свой возраст. — Прекраснейший отрок, чьи крылья режут воздух так, что тот стонет. Взгляд глаз его пронзает, голос зовет за собой, и сам он не знает своей силы. Даже не вошел в нее до конца. Что с нами со всеми будет, когда войдет — вот вопрос. Неужто Бастрыкин считает, что сможет его контролировать?

— Я вам говорил, что у него удивительная харизма, — кивнул монах. — Признаться, пока не понаблюдал за ним живьем, был уверен: не может групповой брак быть благим. Думал, если они не врут, что принесли клятву, то клялись в мерзости и Творец ее не принял. Но потом… мне стало многое понятно.

— Самое удивительное в этом не то, что у него пять женщин, — вздохнул его святейшество. — А то, что их всего пять! И он им всем верен.

— Там такие женщины, что не всякий мужчина удержит даже одну, — заметил монах. — Я советовал бы вам и с ними пообщаться, чтобы составить мнение.

Патриарх усмехнулся.

— Отличный предлог, чтобы усладить мой старческий взор юной красотой, спасибо. Но пока мне достаточно и того, что я увидел… — Он помолчал. — А что насчет того, второго… Смеющегося Жнеца? Как он последнее время?

— Почему вы про него спросили? — как будто чуть удивился монах. — Он-то, вроде, полностью лоялен Бастрыкину, его проверяли от и до. Я сам его как-то исповедовал, он показался мне искренним и твердым в вере…

— И ты правда думаешь, он лоялен высшему чиновнику Ордена вперед Посланника Творца, который подарил ему новое сердце? — сердито спросил патриарх. — Или прикидываешься? Что поняли мы, понял и он. Уже давно. Может быть, понял даже больше нашего. В конце концов, не знаю, к нему ли послали Кирилла Ураганова, но уж точно из-за него. Сей отрок даже родился спустя восемь с половиной месяцев после того, как Смеющийся Жнец вырвал себе сердце!

— И тем самым положил начало снятию Проклятья? — Монах задумался. — М-да. Мне, признаться, не приходило в голову, что это имеет значение. Но действительно, похоже на правду. Точное время зачатия, как вы понимаете, спустя столько лет установить сложно. Если прикажете, попробую поднять косвенные данные. Хотя, учитывая широту провидения Творца, если даже Ураганов был зачат несколько раньше, это ничего не доказывает. Вы думаете, он был послан, чтобы снять Проклятье Древних магов?

— Как легко и приятно было бы так думать! — Усмехнулся патриарх. — Это сберегло бы нас всех от ожидания дальнейших потрясений! Но… в этом случае, я думаю, скорее всего, срок пребывания Ураганова на этой бренной земле уже подошел бы к завершению. Творец редко отправляет своих посланников надолго, и еще реже они переживают исполнение своей миссии, если осознают ее в юном возрасте. Так что настоящие потрясения еще впереди… И если за Урагановым — безусловная поддержка Смеющегося Жнеца, и, вероятно, герцога Кресайна, я даже затрудняюсь сказать, сможет ли Бастрыкин вовремя остановить их!

— Вы думаете, они замышляют против него? — Удивился монах.

— Не думаю, — покачал головой патриарх. — Я думаю, что Ураганов в своих усилиях спасти то, что считает заслуживающим спасения, рано или поздно разрушит мировой порядок, который держит нас всех на плаву. А с такой защитой, скорее всего, не погибнет быстро, какие бы усилия ни прикладывали те, кто захочет его остановить!

Монах промолчал.

— Вы хотите, чтобы мы попытались сейчас… — Начал он.

— Упаси Творец! — Желчно воскликнул патриарх. — Ни в коем случае! И не воображайте, что я вам намекаю, так что вот вам открытым текстом: ни малейших попыток устранения Ураганова, ни малейших нападок ни на кого из его семьи и ни на кого из Весёловых! Только всяческое содействие с нашей стороны!

— Потому что он посланник Божий? — спросил монах.

— Потому что я хочу, чтобы эта Церковь уцелела в ближайшие сто лет!

История 21. Дядюшка. (София Веселова и другие лица). 833–840 гг. (6+)

Каникулы восемьсот третьего года запомнились Софии на всю жизнь.

Весь декабрь она переживала, как сказать маме и дедушке, что не хочет справлять с ними Снисхождение. То есть… она бы, конечно, приехала, если бы Майя решила приехать тоже: Софья любила сестру, хотя в силу большой разницы в возрасте совсем уж дружеских отношений между ними не сложилось. А своих маленьких племянников и вовсе обожала! Но младший всю осень тяжело проболел, так что Майка не захотела рисковать его здоровьем снова в межконтинентальном перелете. Но на самом деле… Если честно, Софья подозревала, что сестра не хочет приезжать по той же причине, что и она: без папы все было не то!

Да, они уже справили без папы одно Снисхождение — прошлое. Как ни старались дедушка и Майин муж Агамемнон поддерживать видимость непринужденного разговора, все равно чувствовалось, что у сестры все-таки своя семья, отдельная, живущая другими интересами. А еще дома без папиных обычных гостей как-то скучно и пустовато. И детей Майя с мужем рано уложили спать, хотя папа всегда настаивал, чтобы внукам разрешали не спать до полуночи (как Майка логично заметила: «Я им сейчас режим собью, и потом все праздники выправлять? Папа как-то умел их обоих уложить, чтобы все равно заснули, у меня и Нона так не выходит!»). Да и с дедом все-таки Агамемнон держался слишком уважительно-почтительно, как-то лед им так и не удалось сломать… при отце это не так бросалось в глаза.

Неудивительно, что в этом году они решили праздновать дома! У них там свои друзья, свои гости… А может, они уже и третьего ждут? Майка суеверная, заранее не скажет — даже маме и Соне.

А что Софье без них делать? Сидеть с мамой и дедушкой за столом, пить дедушкино домашнее вино, разбавленное водой, и смотреть обращение Бастрыкина по телевизору? Тоскливо делается от одной мысли!

В общем, она записалась вместе с кружком экстремального туризма брать седьмую трассу по реке Лакре, что вытекает из Страны Шортахай, пересекает Вайн и следует далее по Юго-Восточному Фису и Наримской губернии, чтобы влиться в знаменитое озеро Симас. Как раз от Вайнфорда до Фиссаона там участку реки присвоена высшая седьмая категория, а дальше до самого Луката обычная четверочка — отдых, считай! Правда, на самом незамерзающем Симасском озере категория повышается до шестой, потому что рядом горы — но руководитель клуба получил все необходимые разрешения и заверил, что у южного берега, где они как раз и пойдут, никакой опасности нет.

У этого маршрута было еще и то преимущество, что Софья пропускала не только Снисхождение, но и День Памяти. Не придется ехать на папину могилу с дедушкой и мамой. Можно потом сходить одной… чтобы никто не видел, как она там ревет.

В общем, по этому плану все и прошло. До самого седьмого числа Соня сплавлялась с ребятами из клуба, мокла от брызг, работала веслами, горланила песни, падала в ледяную воду (два раза!) и влипала во всяческие приключения. Да, зимний туризм опаснее и тяжелее, чем летний, зато нет комаров — а это с точки зрения Сони такой плюс, что всем плюсам плюс!

Однако запомнились ей каникулы даже не этим, а первым знакомством с ее, с позволения сказать, дядей.

Пахнущая прелью и дымом от костра, грязная (вода все время под боком, но попробуй помойся!), усталая и какая-то смутно голодная, хотя схарчила аж три пирожка в привокзальном буфете, Соня клевала носом, сидя на своем рюкзаке в дальнем углу зала ожидания на железнодорожной станции Чандрос-Пассажирский. Ираклий и Катя пошли брать билеты на троих — им тоже надо было в Лиманион — и что-то задерживались.

А тут у нее над ухом чей-то довольно приятный и как будто смутно знакомый мужской голос спросил:

— Прошу прощения, вы Софья Алексеевна Весёлова?

Она распахнула слипающиеся глаза и, моргая, принялась рассматривать подошедшее к ней прекрасное видение.

Нет, ну что красавец редкостный, она оценила сразу. Мускулатура как у Жеки из параллельной группы с прозвищем «Бодибилдер», ко всему этому еще приятное лицо — естественно, эффект убойный. Вот только ей сразу не понравилась выпендрежная прическа: настоящие мужчины должны стричься коротко, а у этого светлые волосы были заплетены в косу. Но главное: он был похож на отца! Не прямо одно лицо, но заметное такое сходство. И это вызвало у нее сперва еканье в сердце, а потом глухую злость на себя, что она на какой-то момент подумала… даже неизвестно что, ведь не мог же папа явиться к ней на вокзале в Чандросе, помолодев и перекрасившись в блондина? Перерождение душ — это ересь, да и не успел бы папа, переродившись, вырасти во взрослого мужика! Всего два года прошло, а не двадцать.

— Допустим, я, — сказала она. — А вы кто будете?

— Для начала поговорите, пожалуйста, с вашей матушкой, — мягким тоном произнес мужчина, достал из внутреннего кармана пальто сотовый, быстро набрал номер и протянул ей.

Соня послушно взяла, внутренне обмирая: что-то ей все это очень-очень не нравилось…

— Сонечка, алло! — сказал в трубке веселый, жизнерадостный мамин голос. Она уже два года так радостно не говорила! — Это же ты, да?

— Д-да… — сказала Софья, и тут же подумала, что не надо было. Если это фальшивка…

— Там к тебе симпатичный молодой человек подошел, ты делай, что он скажет. Мы все его знаем, он тебе все объяснит. Как там твой поход?

— Хорошо, мам, спасибо… — пробормотала Софья.

И подумала, что надо было маме позвонить, когда приехали в Чандрос. Не позвонила, потому что знала: мама у нее не волнительная, раньше назначенного срока нервничать не станет — а они и так на сутки раньше добрались.

— Ну и прекрасно. У нас дома тоже все хорошо, просто замечательно! Пока, солнышко, ждем тебя.

Вызов прервался.

Мамин тон, ее слова про «дома все просто замечательно» как-то сразу прогнали от Софьи последние остатки сна.

— Мне нужно, чтобы вы уделили мне полчаса, — мягким тоном произнес подозрительный тип с косой. — Нужно подписать документы для оформления вам более высокого уровня допуска, а потом я вам все расскажу.

— Так, а электричка же… — Соня кинула взгляд на табло. — Через пятнадцать минут!

— Не беспокойтесь, я личным транспортом доставлю вас сразу домой. Пройдемте?

— Угу… — сказала Соня.

Встала, вытащила из клапана рюкзака бутылку с водой, отщелкнула крышку, глотнула… и остаток плеснула этому типу прямо в лицо! А потом рванула с места в карьер, насколько способны были ноги, вопя во всю глотку:

— Помогите! Насилуют!

Может, не самая лучшая идея, но ничего удачнее она в такой степени усталости и спросонья придумать не могла.

Тут же мир вокруг нее мигнул, выцвел, сделался слепяще белым. А еще через секунду, после очередного шага Соня оказалась лицом к лицу с подозрительным типом, прямо напротив! Он стоял, облитый водой, со светлых бровей и с носа капало, но смотрел на нее вроде бы без злости. А в руках у него…

— Это что у вас, предмет-компаньон? — зачарованно спросила Соня, разглядывая черно-золотую косу — сельхозинструмент, а не прическу! — который подозрительный тип держал в руке.

— Он самый, — кивнул мужчина. — Приятно говорить с понимающим человеком.

— Но… — она оглянулась.

Все вокруг белое и светящееся. Ни следа здания вокзала или окружающих людей. Другое измерение? Свернутое пространство? Метакосмос? Вот хрен так поймешь. В любом случае, сбежать не удастся, пока этот мудак не выпустит.

Соня сжала зубы.

— Вы не ребенок-волшебник, — сказала она вслух. — Значит… древний маг? Что вы сделали с моей мамой?

— Да нет, — вздохнул он, — я именно ребенок-волшебник! Просто очень… нестандартный. А с Татьяной Евгеньевной я ничего не сделал, сейчас она, кажется, стряпает пирог к вашему возвращению. Если еще его не закончила. И, правда, лучше бы вы пошли со мной в отделение полиции, спокойно подписали бы документы о неразглашении, я бы вам все и рассказал… А теперь придется как минимум с вашими друзьями объясняться!

— Нет уж, рассказывайте сейчас, — мрачно сказала Соня. — А если посмеете сделать что-то с моими друзьями!..

— … То вы меня наизнанку выверните и с высоты трех километров сбросите, понял, — усмехнулся подозрительный тип. — Рад видеть, что будущее нашей гражданской авиации в надежных руках!

После чего он все Соне и рассказал. Объяснил: мол, он, вообще-то, ее дядя, старший брат ее отца. Тот самый, о ком отец ей рассказывал сказки на ночь! Мальчик с серпом и прозвищем Смеющийся Жнец, который охотился на всяких нехороших бандитов. Он, выходит, не погиб, он сумел снять Проклятье, но очень тяжелым и кривым способом («Каким, я пока не могу вам сказать, это засекречено»), сделался очень тяжело болен и десять лет не вылезал из больниц. И отец обо всем этом знал, вот что самое поразительное! Общался с ним, даже фотки семьи показывал…

— Последний раз мы виделись с Алексеем буквально за неделю до его смерти, — вздохнул бывший Смеющийся Жнец. — Кстати, говорили о вас, Соня. У вас тогда был несчастный роман с одноклассником…

— Не надо, я вам и так верю! — торопливо сказала Соня, чувствуя, что краснеет.

— Теперь, чтобы выздороветь, я временно вернулся под власть Проклятья, — продолжил этот подозрительный тип. — Но у меня куда меньше ограничений, чем у обычного мальчика-волшебника. В частности, я, например, женился. И мы с женой теперь живем вместе с вами… в смысле, с моим отцом, вашим дедом, и с вашей матушкой. Поэтому вас нужно было проинформировать обо всем этом до того, как вы вернулись домой.

— Офигеть… — пробормотала Соня. — А ваша жена — тоже девочка-волшебница? Бывшая?

— Нет, моя жена, Леонида Георгиевна, до недавнего времени работала хирургом в военном госпитале, а теперь заведует центром экспериментальной медицины, — чуть улыбнулся Сонин подозрительный дядя. — Надеюсь, вы друг другу понравитесь. Мне, в свою очередь, очень жаль, Соня, что я не пытался завязать с вами отношения еще в ту пору, когда был мальчиком-волшебником традиционного формата. С вашей матерью я пару раз виделся, с вами и вашей сестрой — нет. Мне казалось, что это не нужно. Я не думал, что мне когда-то удастся сбросить гиасы и зажить вместе с семьей.

— Ясно, — заторможенно кивнула Соня.

— Тогда, может быть, все же подпишете бумаги? Для отчетности нужно.

Соня все подписала, и отправилась с ним домой — на служебном вертолете, елы-палы! И дома все оказалось… по-другому.

Жена Аркадия — Соня все-таки не стала звать его дядей, слишком молодо он выглядел! — действительно ей понравилась. Милая, разумная женщина. Но слишком занятая и слишком взрослая, чтобы с ней можно было подружиться. Опять же, какая-то… правильная и скучная? Вроде бы всего тридцать, но по менталитету оказалась куда ближе к Сониной маме — то-то эти двое сразу поладили!

Плюс кроме них в доме откуда-то появился приятель отца, которого дед зачем-то пригласил пожить — он Соне не досаждал, но все-таки странно было то и дело натыкаться то в кухне, то в гостиной на постороннего человека! Простоватый такой толстенький дедушка, чуть ли не деревенщина — а вроде магистр солнца, да еще военно-инженерной службы! У него тоже какие-то дела с Аркадием были. Потом этот дедок съехал, зато Аркадий еще своего подопечного мальчика-волшебника в доме поселил…

Этот Димка вообще Соню раздражал. Вроде симпатичный пацан, но как он смотрел в рот Аркадию и ходил за ним хвостиком!..

Деду, кстати, новая движуха нравилась: он с удовольствием играл с этим Димой в шахматы, пил чай с Леонидой, а о собственном сыне вообще мог говорить без умолку — Аркадий то, Аркадий се! Потом и вовсе съехал, стал жить в каком-то санатории, омолаживали его там. А мама как-то особенно зачастила на прогулки с подружками.

Когда в июне Соня опять приехала на каникулы, выяснилось, что Леонида, оказывается, беременна, причем уже солидный такой срок, ходит с пузом. Мама полностью сконцентрировалась на предстоящем племяннике: рубашонки-распашонки, специальная гимнастика, вот это все. Блин, она столько активности не проявляла, когда Майка была беременна! Неужели только потому, что те жили отдельно?.. Особого интереса к Соне и ее делам мать не выказывала, поэтому Соня подумала-подумала — и упала на хвост группе Трофимова, которая отправлялась в малый яхтенный поход. Соню они звали, но она сперва отказалась. К счастью, у них тоже кто-то передумал в последний момент, и место нашлось…

Потом грянуло снятие Проклятья. Соню все в Высшем авиационном училище расспрашивали: что, да как, у тебя фамилия «Весёлова» — это ты, выходит, родственница тому мужику, исполняющему обязанности заместителя главы Службы, который в прямом эфире детей-волшебников отпускал?

— Не родственница, — жестко сказала Соня. — Просто однофамилица. И про Проклятье ну вот вообще ничего не знаю!

А еще через два года мама внезапно вышла замуж!

Вот уж воистину — не ждали! И пяти лет с папиной смерти не прошло!

Соня тогда кипела и бурлила, чуть было не бросила матери в лицо: «Это потому что Аркадий тебя омолодил, еще и прически специально делал всякие, когда ты с подружками гулять ходила! Так-то нафиг бы ты кому была нужна! А он хотел тебя из дома выпереть, чтобы только его семья тут жила! А ты, дура, повелась!» Но, конечно, сдержала себя. Мама была такая счастливая, совсем молодая!.. Какое Соня имела право ее в чем-то обвинять? У нее-то молодость и здоровье были всегда, она не знала, каково это, когда тебе пятьдесят…

Да и «отчим» этот совсем не плохой человек… Нормальный такой. По-настоящему молодой, сорока нет. И на маму смотрел прямо обожающими глазами!

Но обидные слова бродили в душе и требовали выхода.

Чтобы не сорваться и не испортить никому праздник, Соня на свадьбу не пошла — отговорилась экзаменами и срочными делами. Мама вроде бы все поняла, грустно вздохнула — но возражать не стала. У нее уже все мысли были с новым мужем и с новым ребенком, которого они, кажется, уже тогда заделали (во всяком случае, по дате рождения Сониной младшей сестренки так потом и получалось). В аэропорт Соня тоже не поехала, провожать молодоженов на Таланн (мама еще радовалась, что ближе к Майе станет жить).

Вместо этого Соня поехала на кладбище, села на лавочку у могилы отца — и сидела там до ночи, пока кладбище не закрылось.

Думала тогда: не забрать ли свои вещи совсем из отцовского дома?..

Потом решила назло не забирать. Пусть лежат! Пусть напоминают, что отец и его дочери когда-то там жили!

«И на каникулы приезжать к ним буду, хоть на день, — зло сказала она отцовой фотографии на памятнике. — Им не удастся совсем от тебя избавиться, нет, пап! Не волнуйся».

А для жизни она в итоге сняла себе квартиру в Вайнфорде, чтобы не мотаться туда-сюда.

Так потом и пошло. Вплоть до окончания вуза Соня заглядывала домой на день-два — и улетала в очередной поход. Даже с двоюродным братишкой Вардой почти не общалась, хотя миленький был — слов нет. И, разумеется, с «дядей» тоже не пересекалась.

Да и потом… замуж она пока не планировала, хотя ее звали — красивая, умная, спортсменка, все при ней. Но торопиться с этим Соня нужды не видела. Особенно когда всех начали тестировать на магию по анализу тканей, и вдруг выяснилось, что у нее тоже магический дар есть. В отличие от сестры, например.

«Значит, часики для меня точно не тикают, — решила Соня, — буду делать карьеру, пока не надоест! Или пока не полюблю кого-нибудь пуще жизни!»

Так что даже два года спустя после того, как она прошла инициацию и начала работать пилотом на коммерческих авиалиниях, параллельно проходя также и углубленную медицинскую подготовку, как положено магам, Соня все еще держала свое походное снаряжение в доме, который упорно называла «дедовым» — хотя по сути-то это был скорее дом Аркадия. Уже семь лет как его дом. Несмотря на то, что Соня, будучи отцовой наследницей, по документам владела какой-то там долей.

Как-то, заскочив в этот дом накануне Дня памяти, Соня с удивлением узнала, что в том году по случайности собирали совсем масштабный праздник, гостей было целое море и не все они разъехались. В частности, в доме до сих пор жила какая-то семья из Кандалазии — военный с женой и аж четырьмя детьми! Старший сын уже в звании капитана, в отпуску, младшая дочь — едва совершеннолетняя. Софья сперва решила, что это опять какие-то знакомые деда, но оказалось — нет, отец семейства — сослуживец Аркадия.

Ну да, следовало ожидать.

— Ой, вы тоже обучение магии проходите? — спросила младшая девочка, когда они случайно повстречались с утра на кухне. У Сони торчала из кармана брошюра расширенных медицинских курсов, ее-то гостья и углядела. — И я! Только вам, в отличие от меня, повезло.

— Чем же это повезло? — с улыбкой спросила у нее Соня.

Хотя ей не слишком нравилось обилие незнакомцев в доме (а еще что никто ей даже не предупредил, что будет такой наплыв праздник!), но сама эта Галина пришлась ей по душе. Такая спокойная, улыбчивая, чисто маленькое солнышко — хотя внешне совсем наоборот, действительно галчонок-галчонком! Волосы и брови угольно-черные, губы алые, кожа смуглая, чуть в желтизну: видимо, симасская кровь есть.

— Ну как же… У меня во всей семье только у одной магия есть. А у вас вон какой дядя — и друзей его куча вокруг крутится! Вы даже у Кирилла могли бы учиться, если бы захотели.

— У какого Кирилла? — не поняла Соня.

— Ну как же! У друга его, Кирилла. Такой замечательный! — Галина улыбнулась. — Представляете, я в него чуть было в детстве не влюбилась! Хорошо, что вовремя сообразила, что девочкам в мальчиков первыми влюбляться нельзя, надо ждать, когда наоборот будет. Молодец я, а то получила бы разбитое сердце на пустом месте.

Соня не могла не улыбнуться этой отличной девичьей мудрости. Однако тут же нахмурилась:

— Так ведь друга Аркадия вроде Димой зовут?

— Да нет, Дима — это Леониды Георгиевны ученик, а Кирилл — это тот мальчик-волшебник, который всех спас, и еще рыцаря получил! У которого школа магии и пять жен!

— Чего? — не поверила Соня. — Ну и набор достижений!

— Надо же! — глаза Галины аж округлились. — Вы даже с Кириллом не знакомы? И ни с кем из Ураганных девочек? Ну вы даете! Обязательно с Риной, ну, Агриппиной подружитесь, из Ассоциации магов, она отличная!

— Агриппину из Ассоциации Магов я знаю, только понятия не имела, что она каким-то боком к какому-то Кириллу… — нахмурилась Соня, и тут вдруг сообразила. — Стойте, вы Верховного Мага, что ли, имеете в виду?

— Ну да! — засмеялась Галина.

— Он — друг Аркадия?

— Ага. Я деталей не знаю, но папа как одного помянет — так сразу и второго, видно, они постоянно вместе работают… Даже странно, как это вы не знакомы.

Соня только покачала головой.

— Раз ваш отец их знает, вы тоже можете учиться у Кирилла, — сказала она утешительно.

— Нет уж, — сказала Галина. — А вдруг все-таки влюблюсь? Зачем мне это надо? Я шестой в гареме быть не хочу… Да и не возьмут они меня, у них там все на магической связи. А вот вы можете познакомиться, даже очень рекомендую. Они все классные.

Соня только языком прицокнула. Знакомиться с этим ужасающим Кириллом, который как-то пролез в Верховные маги и завел себе гарем из пяти женщин, ее совершенно не тянуло. Особенно если у них какие-то мутки с Аркадием. Это, на ее взгляд, было самой надежной антирекламой!

Правда, Агриппина Ураганова ей действительно понравилась, но Соня взаимодействовала с ней очень мельком…

Ладно, неважно.

«Наверное, вещи мне все-таки надо отсюда забрать, — подумала Соня, заглядывая в свою совсем почти нежилую комнату. — Все-таки я тут чужая».

* * *

Папин день рождения — пятнадцатое сентября. Пока Соня училась в институте, она не могла его навещать в этот день, но вот уже третий год после окончания старалась подгадать. И подгадала.

Сентябрь в Лиманионе — это еще, считай, лето. День выдался чудесный, солнечный. Небольшое военное кладбище с видом на море казалось просто курортом: белые надгробия, синие и фиолетовые астры качаются в островках пропущенной сторожем травы между рядочками…

Соня сидела на скамейке, поджав под себя одну ногу, и то ли думала, то ли дремала. Уставшая была после ночного рейса, но не то чтобы по-настоящему задремала — просто впала в этакую задумчивость… И пригрезился ей папа, не такой, каким он был девять лет назад (с ума сойти, уже девять лет!): крепкий, но пожилой мужчина с военной выправкой. А таким, каким она его помнила в совсем раннем детстве — молодой, озорной, всегда близко шутка или какая-нибудь шалость («Только не говори маме!»). Как он катал ее на плечах и раскручивал за вытянутые руки…

А потом вдруг услышала:

— Вот она, дядина могила! Вон в том ряду, вторая!

Соня узнала голосок Варды!

Сама не поняв зачем, она вдруг сиганула через маленькую оградку и спряталась за полоской мелко цветущего кустарника, одновременно врубив эхолокацию.

И тут же увидела двоюродного братца, с серьезным видом степенно идущего по дорожке. Конечно, тяжело идти так степенно в шесть лет (или уже семь? Нет, у него день рождения в начале октября, у Сони напоминалка стоит на телефоне), но Варда явно старался, проникнувшись серьезностью обстановки.

А шел Варда не один! Рядом с ним шагали две девушки, вроде бы молодые, хотя по нынешнему времени, конечно, не скажешь. Очень красивые: одна высокая и смуглая, другая пониже, бледная, рыжеволосая. Соня никогда их не видела, но Варда держался с ними как с хорошими знакомыми.

— Какая красивая! — сказала одна из девушек.

— Ага, я вот этот кустик сам садил! И вон те цветы!

Они немного покрутились у памятника, причем по тому, как Варда с гордостью им тут все показывал, Соня с удивлением поняла, что, оказывается, он тут часто бывает — с папой! В смысле, с папой Варды, Аркадием. И только сегодня вот Аркадий почему-то не смог, «но обычно мы на дядин день рождения всегда-всегда приходим! Раньше папа один ходил, но потом я увидел, что ему грустно, и стал ходить с ним!»

Ни фига себе.

А Соне казалось, что за могилой ухаживает только наемный сторож… Или, скорее, учитывая, как тут все аккуратно и сколько разных растений высажено, что дед какой-то специальной службе заплатил.

Тут у одной из девушек запиликал телефон, она приняла вызов:

— Да, привет… Угу, мы еще тут, Варда нам экскурсию проводит. Без проблем, подождем!

После чего обратилась к Варде и сказала:

— Папа освободился, летит сюда! Скоро будет.

— Ура!

Неизвестно, летел ли Аркадий до кладбища — эхолокация Сони не позволяла так запросто это проверить — но появился он пешком. Она к тому времени уже все прокляла, сидя в своем кустарнике: тут и колючки, и муравьи, и ноги у нее затекли! — но выйти и показаться было неловко. Особенно потому, что Варда этих девушек явно знал и любил, и с Аркадием они были на «ты», а Соня даже не представляла, кто это такие! Может, родня со стороны Леониды?

— Привет, рыцарь будущего! — Аркадий сразу подхватил сына на руки и расцеловал.

— Па-ап! Ну, я уже большой! Не при девочках же! — возмутился Варда.

— Ладно, извини, ты прав, — Аркадий поставил его на землю и взъерошил волосы. — А я сюда с хорошими новостями! У тебя братик родился. Три семьсот. Назвали Алексеем.

— Ух ты, какая отличная новость! — засмеялась смуглая девушка. — Будет Феде и Кеше третий товарищ!

— Угу, третий компонент боевого заклятья! — поддержала рыжая.

— Здорово! — сказал Варда. — Ну все, теперь я совсем по-настоящему старший брат! А то Федя и Кеша — это все-таки не совсем то…

Он так по-взрослому это сказал, что Соня у себя в укрытии едва подавила смешок. И, кажется, Аркадий что-то услышал! Повернулся в ее сторону, нахмурился на секунду — но тотчас расслабился. Наверное, решил, что почудилось.

— Кстати, а у этого магические способности есть? — вполголоса спросила рыжая у Аркадия.

— Есть, — тот кивнул. — Даже удивительно, да? На настоящий момент девяносто пять процентов детей от смешанных пар обладают магическим даром…

— А я вам с Лёнечкой давно говорю, что это не генетическое! Во всяком случае, никакой не рецессивный ген. Тем более, что этот ген никак найти не могут. Вот сто процентов, магический фон на этапе беременности роляет!

— Возможно, но как ты тогда объяснишь, что…

Тут они отошли в сторону, подул ветер, и Соня перестала слышать их разговор. Вместо этого услышала, как Варда рассказывает второй девушке, какую отличную игрушку его научил делать Кирилл и как он обязательно сделает своему младшему брату такую же — когда тот подрастет.

— И Феде с Кешей, конечно же, чтобы им не обидно было!

«Тот самый Кирилл-многоженец, что ли? — подумала Соня. — А это что, его жены? И правда милые… И Аркадий сына с ними оставляет, как ни в чем не бывало! Леонида-то не против? Судя по тому, что эта рыжая ее упомянула, нет…»

Соня впервые пожалела, что как-то вообще не интересовалась семейно-дружескими делами своего дяди.

Потом до нее дошло: у нее родился новый двоюродный брат! И его день рождения совпал с папиным! И Аркадий тут часто бывает, да еще и вместе с Вардой! И нового сына в честь папы назвал…

…А почему не старшего?.. Да мало ли, почему! Наверное, старшего называла Леонида. У них вон тоже так: Майку назвал папа, в честь бабушки Майи, которая молодой умерла. А Соню назвала мама в честь прабабушки Софы, Софья ее еще даже застала в живых, когда мелкая была.

Потом посетители кладбища вдруг рассосались. В смысле, ушли куда-то, Софья так задумалась, что даже их пропустила. Запустив эхолокацию, она никого не увидела поблизости. После чего со вздохом выбралась из кустов, чувствуя смутную неловкость. Уселась на лавочку возле папиной могилы, где недавно сидел, болтая ногами, Варда.

Блин, хорошо хоть Аркадий никогда не узнает, что она тут в кустах пряталась! И зачем она туда сиганула? Ну, встретились бы…

— Привет, Соня.

Соня вздрогнула — но почти не удивилась. Сказала со вздохом:

— Привет… дядюшка.

Как только подкрался! Она же проверила эхолокацией!

Аркадий подошел и сел на лавочку рядом с ней. Сколько-то они молчали, потом Аркадий тихо произнес:

— Знаешь, как больно?

Соня знала.

Он продолжил:

— Есть смерти… неизбежные. Даже нужные. Есть добровольные. Когда человек отдает жизнь, чтобы жили другие. А есть… случайные, лишние, такие, каких запросто можно было избежать! — он сделал паузу. — Два года! Всего два года… Ну три, до изобретения надежной магической диагностики. Или даже без магии. Ему всего-то нужно было пройти расширенный осмотр… — Соне показалось, что она слышит, как он скрежещет зубами. — А ведь любой из нас мог бы догадаться! Я, твой дедушка, сам Алексей… Мы все знали, что у мамы — в смысле, у бабушки Майи — были слабые сосуды! Творец, да каждый раз, когда идешь на прием к серьезному врачу, анкету заполняешь — насчет болезней у родственников! Почему медицинская комиссия не направила его дополнительно к кардиологу после пятидесяти? Я до сих пор не понимаю!

Соня сглотнула. В глазах стало горячо-горячо.

— Ты очень на него похожа, Соня, — сменил тему Аркадий. — Майя не так, а на тебя смотрю — прямо его вижу. И манера говорить такая же. И характер такой же… резкий.

— Ты тоже… похож, — выдохнула Соня, с трудом сдерживая слезы. — Внешне. По характеру вообще не то!

— Я знаю.

После этого мягкого, тихого «я знаю» слезы наконец хлынули, прорвав плотину, неудержимой волной. Кажется, Аркадий плакал тоже, Соня не видела — видела, что потом глаза были мокрые и красные.

— Возвращайся домой, — сказал он ей минут через десять.

Соня помотала головой.

— Я, наоборот, хотела вещи забирать… Я замуж выхожу.

— За Одинцова?

Ее даже не удивило, что он был в курсе.

— За кого же еще.

— Хороший мужик. Мы его проверили. Подводных камней нет.

— Да уж не твой друг-многоженец!

— А вот зря ты так. Кирилл тебе понравится. И девочки его тоже. А уж какой у них сын милый…

— Не сомневаюсь.

Когда вторая пачка носовых платков, обнаружившаяся у Аркадия в кармане, подошла к концу, Соня наконец проревелась. Ей вдруг стало легко, спокойно. Она сидела на лавочке, привалившись к плечу человека, похожего на ее отца, и думала о всяком. О семьях, о детях. О магии. О вечной жизни.

«Надеюсь, никто из его собственных детей не будет называть сына Аркадием, — вдруг подумала она. — Ужасное же, в сущности, имя! И не сократишь его никак!»

История 22. Неблагополучное семейство. (Ненадежная рассказчица, Ураганный отряд и школа «Маяк»). 844 г

Август — время для социального работника ленивое и спокойное. Все в отпусках, в разъездах, обращений мало, делать решительно нечего. Особенно в таком спокойном округе, как Энтокос. Ириду это угнетало. Человек деятельный и энергичный, она здорово рассчитывала на повышение, а для этого нужно было, чтобы в ее конторе дела шли бурно, план выполнялся и перевыполнялся — мол, проведена работа с неблагополучными семьями, меры социальной поддержки предоставлены, улучшение жилищных условий и/или условий проживания несовершеннолетних зафиксировано… Она трижды уже проклинала себя за то, что согласилась из многолюдной Каликии отправиться в это захолустье, соблазненная должностью директора регионального центра. Грешно этому радоваться, конечно, но в Каликии им и профилактические мероприятия приходилось организовывать, и детей из семей изымать, и способствовать получению социальных льгот… Там она чувствовала себя нужной и на своем месте. А в этой большой деревне что делать? Направлять выгоревших домохозяек с пятью детьми на бесплатные консультации к психологу? Пф-ф.

И… честно говоря, денег тоже стало меньше. Нет, она, конечно же, никогда не воровала с выделенных фондов, вы что! Но… там премия, здесь поощрение, тут можно собственную заявку на «психологическое восстановление» подать — а это две недели в санатории помимо отпуска! И все это вдруг как-то разом пропало: малонаселенный район, квоты и целевые показатели совсем другие! Хоть должность считалась повыше, в оплате Ирида потеряла. Но это ее бы не беспокоило, честно! Просто оказалось, что человеку с ее талантами в Энтокосе негде развернуться. Она хотела быть полезной, помогать людям!

Вот в тот августовский день как-то резко оказалось, что вся работа с документацией выполнена за утро, новых обращений нет, и нужно либо согласовывать план ремонтных работ на следующий год — долгая и нудная процедура, потому что у каждой сотрудницы было свое мнение по поводу того, в какой цвет покрасить стены, а ссориться с ними нельзя, это старые и заслуженные курицы! — либо гонять чаи.

Вздохнув, Ирида отправилась в кабинет своей заместительницы, необъятной, как гора, Клавдии Федоровны, которую втайне презирала, но с которой считала необходимым поддерживать дружеские отношения.

— А, начальство пришло! — благодушно сказала Клавдия Федоровна. — Заходи, Иридочка, третьей будешь.

У огромной Клавдии Федоровны за таким же огромным монументальным столом сидела чуть менее огромная, но тоже вписывающаяся в идеал красоты орденских художников двухсотлетней давности немолодая дама, которую Ирида с некоторым напряжением памяти опознала как Аделаиду Викторовну Авакет, одного из трех врачей-педиатров в Энтокосе. Полезное знакомство для тех, у кого есть дети. У Ириды детей не было и заводить их в этом медвежьем углу она не планировала (с кем⁈), однако игнорироватьучастковых врачей в таком местечке никак нельзя.

Судя по пакету с пирожками, Аделаида Викторовна явилась к подруге на рабочее место поболтать не просто так, а с подношением. У Ириды от одного запаха тут же проснулся аппетит. Правда, она на диете, но… Эх, ладно!

Она обменялась приветствием с Аделаидой Викторовной, подсела к столу и была тут же наделена пирожком и даже чашкой чая — этих чашек в кабинете у Клавдии Федоровны имелся почти неограниченный запас: к ней захаживали в обеденный перерыв и просто так все работники социального центра. Порой возникало ощущение, что ее заместительница ничем кроме чаепитий и не занималась, но Ирида была слишком умна, чтобы ставить это ей на вид или менять сложившийся порядок вещей.

— Так вот, о чем я там говорила-то… — начала врач-педиатр.

— О том, как ты с Урагановыми опростоволосилась! — с улыбкой напомнила Клавдия Федоровна.

— Да-да, точно! Решила уже, что по твоему профилю дело, чуть было к тебе с этим не побежала… Хорошо, что медсестра моя вовремя вспомнила, где она папашу-то их видела! Очень мне повезло, что она у меня новости смотрит и память у нее хорошая…

— Каких Урагановых? — заинтересовалась Ирида. — Знакомая какая-то фамилия…

— А! — проговорила Аделаида Викторовна с явным удовольствием: детский врач была из тех, кто любит и умеет рассказывать истории. — Ну, давайте я вам сначала расскажу, это смешно. Так вот, дело было… Да, уже четыре года назад. Или пять? Нет, четыре! Первый звоночек. Приходит ко мне молодая пара, месячный ребенок на осмотр. Карта в порядке, анализы все в порядке, просто положено — ну, знаете, может.

Ирида не знала, но кивнула.

— И пара-то такая очаровательная! — со вздохом продолжала врач. — Как с картинки! Он — вообще красавчик, черные кудри, синие глаза, прямо васильковые. Лицо — как из старого кино, во времена моей молодости были такие в моде! Не знаю, помните вы, нет? Лев Хомит, был такой актер, инспектора Панина играл… Не помните? Ну ладно. В общем, он похож на инспектора Панина, очень, вы посмотрите как-нибудь сериал-то, хороший. Она попроще, но тоже миленькая, светленькая такая маленькая девочка. Он вокруг нее и так, и эдак, и за локоток придержит, и плечико погладит, она ему улыбается, над младенчиком сюсюкает — ну чудо просто! Еще и молодые такие… Хотя, конечно, сейчас это уже не показатель, многие стали омолаживаться.

— А когда же ты, Адушка, нас молодостью порадуешь? — подначила ее Клавдия Федоровна.

— И сразу весь свой авторитет растерять? Ну ты даешь! Десять лет скинула — и хватит… Потом, может, когда уже никто на внешность не будет обращать внимание. А пока мне мои годы нужнее, чтобы молодым мамашам мозги вправлять!

«Наверняка отговорка, — подумала Ирида. — Просто ленится в больницу ложиться! Там же сложно все, когда тебе уже за сорок!»

— Ну вот, — продолжала докторша, — про парочку-то эту… Одно только немного выбивалось: что фамилии у них были разные. Но ребеночек записан под фамилией мужа, и я даже спрашивать не стала — мало ли, по какой причине жена фамилию не поменяла! Всякое бывает. И еще странным показалось, что ребенка первый раз вижу, и по карте осмотры в Лиманионе были. Из столицы сюда редко переезжают. Спросила — вы по работе сюда или на отдых? Они говорят: живем мы здесь, в столице то бываем, то нет. Ну вот рожать решили там, все-таки надежнее. Я покивала и выкинула из головы. Думала, если малыш не заболеет, в следующий раз в полгодика увижу. А малыш здоровенький был, прямо-таки образцово! Крепкий такой пацанчик. Ну, в полгодика они не появились. Месяцев через девять пришли. Только… не они, — тетка сделала паузу. — Мужчина-то с другой девушкой явился! И с другим младенчиком!

— Надо же! — Ирида против воли заинтересовалась рассказом. — Что же получается, он после того визита почти сразу первую бросил и второй ребенка заделал?

— Вот я тоже так подумала, — охотно кивнула докторша. — Общалась уже с ним попрохладнее, чисто по-деловому. Но ребенка осмотрела честь по чести, гляжу в карту, тоже в Лиманионе рожали… Опять-таки здоровенький, все бы такие были! Но покрупнее. Ну там и мама покрупнее была, выше папы ростом. Тоже красотка, как модель с подиума. Или, скорее, танцорка. Над ребенком прямо тряслась, с тетрадкой пришла, где все-все расписано, и во всех подробностях у меня все детали!.. — Аделаида Викторовна усмехнулась. — Ну, стандартная такая нервная мамаша, что сказать! Первая-то тихая была, стеснительная. А парень этот над второй вился точно так же, хотя больше успокаивал, чем защитника из себя строил. «Да, — думаю, — ну ты и ловелас!» И ведь не постеснялся к тому же врачу пойти, на тот же участок!

Тут она хихикнула.

— А дальше что? — жадно спросила Клавдия Федоровна, явно предчувствуя что-то смешное. Ирида покосилась на нее с недоумением: что тут может быть смешного?

— И через год с лишним… приходит он — и уже с двумя девицами-то! Двумя другими девицами, новенькими! Одна смуглая такая, вроде как я, с корасскими корнями, другая рыженькая. И двумя младенчиками! Тоже другими! Одному как раз полгодика, у другого — месячный осмотр! — торжествующе сказала врач. — Тоже у обоих в документах отцом записан, матери другие! И сидят такие рядком втроем в коридоре, детишечки на коленях, старшенький уже гулит… Воркуют! У меня лицо вытянулось, я смотрю на это, глазам поверить не могу! Как так! И главное — все четверо пацаны! Я имею в виду, и прошлые двое, и эти двое! Глюки, думаю, у меня что ли!

Тут Клавдия Федоровна явно не выдержала и захихикала, явно зная развязку всей этой истории.

— Он что, донор спермы был? — непонимающе спросила Ирида, проникнувшись сюрреализмом истории. — Не жил с этими девицами? С кем-то одной из… получается, четверых? Или вообще ни с кем не жил?

— Да нет, в том-то и дело, что как раз жил! — воскликнула врачиха. — Их там даже не четверо, а пятеро, как потом выяснилось! Пятого малыша вот тоже недавно ко мне на осмотр приносили… Пятая девица, по-моему, лучше всех, королева красоты, прямо ах. И мальчик ее — ангелочек, как с конфетной обертки! Я им говорю: когда хоть одну девочку-то сделаете? Он мне так подмигивает, отвечает: мы над этим работаем.

Тут захохотали уже обе пожилые тетки.

Ирида глядела на обеих, слегка раскрыв рот.

— Погодите, — сказала она. — В нашем районе что, случай многоженства⁈ С несколькими детьми⁈ И вы так спокойно об этом говорите⁈ Они что, сектанты? Или как? Это же нужно проверить! Там же могут быть ужасные условия для детей!

Мелькнула полуоформленная мысль: если это расследовать и добиться полноценной реабилитации женщин и детей… Как минимум дело будет громким. Может быть, даже до Магистра народного благополучия дойдет!

— Я тоже так сначала подумала, — подавив смех, уже серьезным тоном отвечала докторша, утирая слезы. — Даже расследовать затеяла, вон, к Клаве бежать хотела — выручай, беда, потенциальная секта назревает, может, торговля детьми — кто их знает, многоженцев этих! Но тут сомнения меня взяли. Думаю, если они какие-то подозрительные, то почему детей не прячут, спокойно их на обследования носят, прививки все по возрасту делают, электронные карты оформлены? И еще я сообразила: у всех детишек были пометки о магической диагностике и магическом лечении! А это тогда только в обиход входило, да и сейчас недешево без показаний врача — а там показаний не было, можете мне поверить, детки все образцовые, как сейчас на выставку народного хозяйства! Опять же, медсестра моя, смотрю, с ними нормально разговаривает, без стеснения всякого — а видит то же, что и я. Я ее отозвала в сторонку, говорю: «Маш, ты что, знаешь что-то?» Она отвечает: «Ну да, это же Кирилл Ураганов, бывший мальчик-волшебник, который Проклятье снял». Я про него, говорит, передачу видела. Документальный фильм! У них тут в горах неподалеку Школа магии, они в церковь нашу ходят. Батюшка о них все знает. Вот об этом я как раз и не подумала, я ж не верю во всю эту божественную дребедень… Но отец Евлампий мужик правильный. Пошла я к нему, так и так, что это за Ураганов со своими женщинами, беды, часом, не выйдет? С детьми особенно? Он: ну да, странная история, но школой они своей хорошо управляют, детки все обихожены, а живут вместе с давних пор, еще когда вместе под Проклятьем были. Так и не могут разойтись. Ну, вы же понимаете — у детей-волшебников у всех какие-то травмы психологические остались… — Аделаида Викторовна вздохнула. — Вот и эти, видно, друг дружку отпустить не смогли. Может, если бы полечились хорошенько, все получилось бы, но кто же детей-волшебников заставит? Пусть даже бывших. Тем более, национального героя, как этот Ураганов!

— А он национальный герой? — удивленно спросила фиг Ирида.

— Ну да! Он первым освободился от Проклятья и остальным помог. Как — это до сих пор засекречено, хотя уже… сколько, десять лет прошло? Нет, больше даже! Но Ураганов за это даже рыцарское звание получил! — словоохотливо пояснила Аделаида Викторовна. — И настоящий рыцарский замок вместе с долиной Ихоса, это, кстати, не очень далеко отсюда — километров тридцать с чем-то. Вы, наверное, не знаете.

— Да, не знаю, — медленно проговорила Ирида. — Это, получается, они в рыцарском замке живут? Семья с пятью женами и… сколько там детей уже?

— Тоже пять, — усмехнулась врачиха. — Но на самом деле больше, потому что там же школа. Так что детей и подростков немерено.

Ирида покачала головой.

— И что, никто не проверял условия проживания? Это же многодетная семья, да еще так явно… нестандартная! Что там у них с доходом? Как дети устроены? Я уж не говорю, что эти средневековые замки — там же вечно сквозняки и сырость! — тут Ирида блеснула знаниями, полученными как-то на экскурсии по Вайнфорду и замку Последнего Герцога, куда она ездила с родителями в старших классах.

Клавдия и Аделаида переглянулись.

— Иридочка, дорогая, тебя маленько заносит, — сказала осторожно Клавдия. — Говорю же, школа там. Они государственные гранты получают. Значит, все нормально обустроено. Наверное, хороший ремонт сделали. А насчет нестандартности семьи… Ну да, юридически там живет вместе несколько матерей-одиночек и отец их детей, который поддерживает их всех материально. Но это не запрещено законом, и нет никаких оснований причислять семью к неблагополучным, если у них все хорошо, никто не пьет, не ширяется… Опять же, они все маги, а ты знаешь, какое к магам сейчас отношение!

— Вот именно! — Ирида закусила губу, лихорадочно подбирая аргументы к своей полуоформившейся мысли. — К магам — особое отношение! Это значит, что там многое могли… проглядеть. Мне нужно увидеть своими глазами, чтобы с чистой совестью не заниматься этим вопросом! Потому что… Клавдия Федоровна, вот сами подумайте и скажите мне: не будь этот Ураганов известен и на слуху, как бы вы отнеслись к информации о том, что кто-то живет с пятью женами и кучей мелких детей в глухой горной, — это слово Ирида выделила, — долине?

— У них там искровая пушка стоит, мне Маша рассказала, — вставила Аделаида Викторовна.

— И с пушкой, — так же многозначительно добавила Ирида.

Клавдия Федоровна вздохнула.

— Ну… если ты так ставишь вопрос, то, конечно, нужно проверить. Но на каком основании? Для проверки социальной службой нужно основание.

— А мы не для проверки! — осенило Ириду. — Мы… узнать, можно ли организовывать экскурсии для деток на соцподдержке в их замок и школу магии заодно. Раз они всего в тридцати километрах, то пусть поработают на благо округа в конце-концов!

— Да они и так… — начала Клавдия Федоровна, но вдруг оборвала себя. — Ладно, как хочешь, Иридочка. Ты начальство, тебе виднее. Сама туда позвонишь или мне их набрать, договориться?

— А ты там знакома уже, что ли? — удивилась Ирида.

— Немного с их завучем, Ксенией Архиповной, имела дело, — сдержанно сказала Клавдия Федоровна.

— Тогда договорись, пожалуйста, буду благодарна. На ближайшее удобное им время. Сама видишь, какой у нас сейчас завал работы!

Про себя Ирида подумала, что в августе учеников в школе магии тоже не будет, а значит, под предлогом занятий Ураганов с его кодлой не откажутся.

* * *

Поездка в школу «Маяк» оказалась тяжелее, чем Ирида себе представляла. Узкие горные дороги, по которым только плестись, превратили эти тридцать километров больше чем в час пути! Не говоря уже о том, что большую часть маршрута само дорожное полотно было старым: видно, чинили его тут редко… за ненадобностью. И только последний десяток километров, когда они свернули на прямую трассу из долины Вьосы, машина бежала хорошо и ходко.

Сам замок Ириду тоже не впечатлял.

Она уже успела представить что-то вроде конфетно-пряничного вайнфордского с его разноцветными витражами и шпилями. А тут что-то приземистое, квадратное… Правда, действительно вроде бы отремонтированное! Рядом с замком располагалось аж две посадочные площадки для вертолетов, хорошо заметные даже с земли и днем за счет проблесковых маячков; вдоль долины выстроились вышки ЛЭП; на крышах поблескивали синим панели солнечных батарей. Сама же долина Ихоса оказалась не столько живописной, сколько переосвоенной! Если глядеть сверху, от перевала, создавалось впечатление, что у нее едва ли не каждый сантиметр распахан — а что не распахано, то засажено деревьями.

— О, сколько молодых яблонь! — воскликнула глазастая, несмотря на возраст, Аделаида Федоровна, которая напросилась с ними. — Должно быть, весной тут чудесно, когда это все цветет!

Ирида не могла бы отличить яблоню от липы, тем более на таком расстоянии, но она оценила большое, обнесенное низкой оградой пастбище в излучине реки. Там паслись какие-то крупные животные… Коровы? Нет, похоже, лошади! Коровы, вроде, более прямоугольные, тяжеленькие такие.

Да, в виду гор находиться с непривычки казалось странным, и Ирида совсем другими глазами глядела на защитный купол и дуло пушки, торчащие вместо одной из башен старинной крепости. Ей казалось, что доверять такое оружие гражданским — верх легкомыслия, особенно если рядом есть дети. Но теперь почувствовала, что просто в присутствии искрометного оружия поблизости легче дышится.

Уже почти под стенами замка шофер вдруг резко нажал на тормоз и ругнулся. Ирида, сидевшая на переднем сиденье рядом с ним, чуть не клюнула носом в стекло. А подняв глаза, увидела, что перед передним бампером откуда ни возьмись взялась молоденькая разбитная девица с впечатляющими формами, в белой футболке и джинсах. Она яростно жестикулировала и что-то говорила, похоже, показывая шоферу ехать куда-то в сторону. Секунду назад ее не было!

— С неба упала, мать вашу!.. — ругнулся шофер.

Девица подскочила к окну, которое шофер послушно немного опустил.

— Вы чего под знак поехали? — сердито сказала она. — Там же знак был, что ведутся тренировки! Перекрыто! Надо было встать и мне позвонить!

— Не было знака! — оправдывался водитель.

— Ксения Архиповна! — воскликнула Клавдия Федоровна с заднего сиденья. — Честное слово, не было! Я все время на дорогу смотрела!

Ого! Это что, выходит, заведующая учебной частью школы? Какая молодая! Впрочем, в последние десять лет появилось немало женщин, которые в свои пятьдесят или шестьдесят выглядели на восемнадцать. Ириде самой едва стукнуло тридцать, а бесплатное омоложение по государственной страховке можно было пройти только после пятидесяти — но она как раз сейчас копила на платные сеансы.

— Уй, блин, небось, Миронов опять забыл поставить, — ругнулась возможная девушка. — Вот я с ним!.. Ладно, хорошо, что проехали! Мы тут магию земли тренируем, от дороги стараемся подальше держаться, но полотно могло поехать…

— У вас и в августе занятия? — удивленно спросила Ирида.

— Не в школе. Со взрослыми. Магия земли — новая для всех тема, только-только нащупываем, — весело сказала Ксения Архиповна. — Ладно, давайте вон там перед воротами стоянка для гостей, а потом пешедралом уже во двор. Хорошо, что вы вовремя, детей как раз на тихий час уложили! А то я бы не могла вам все показать.

«Каких детей? — мелькнуло у Ириды. — Сама сказала, что школа сейчас только взрослых обучает! Или она мелких Урагановых имеет в виду?»

Когда Ирида вышла из машины, то почувствовала очень свежий воздух — свежее даже, чем в маленьком Энтокосе. Ветерок из долины доносил запах навоза, но редко. В основном на самой высокой точке перевала, куда добралась ведомственная машина центра социальной поддержки, пахло цветами, нагретым камнем и холодным ветром с гор.

Пожалуй, даже слишком свежо и прохладно тут было — а Ирида не взяла жакетик!

Ее объемистым спутницам было нормально, толстяки вообще меньше мерзнут. А девица-завуч тоже держалась так, будто ей и в футболочке — нормально. Ирида мерзла в гордом одиночестве.

Весело болтая, «завуч» повела их смотреть здание школы — сейчас закрытое и ремонтируемое — центральный двор, выход в сторону фермы… Поскольку основные хозяйственные постройки и фермерские поля располагались сильно ниже территории замка, туда вели деревянные мостки, которые уходили, такое ощущение, в сплошное колышущееся зеленое море.

— Это все яблони! — с гордостью сказала Ксения Архиповна. — Лошади очень любят яблоки, да и мы сами не отстаем. Вот, насадили почти десять лет назад. Нам говорили, что яблони в горах не приживутся, но нет, отлично прижились, даже на такой высоте! Тут в долине теплее, и земля плодородная. Года три как отличные урожаи снимаем, по всей Кандалазии продаем! Но это вам лучше Левкиппа расскажет. А вот про лестницу. Она сама по себе аттракцион, школьники ее очень любят, даже те, кто уже летать умеет. Мы планируем через год-два заменить металлом хотя бы самые тяжелые пролеты, но пока дерево держится… Тут, если ребят на экскурсию везти, за ними глаз да глаз нужен, и кто-то ловкий и молодой их сопровождать, чтобы не скакали, как козлы… — она с сомнением поглядела на Ириду.

— Я, девушка, директор филиала, — сказала та, пытаясь и сохранить вежливость и осадить экскурсоводшу.

Это кто тут должен скакать, как коза — она, что ли⁈

— А, то есть вы сами с детьми не работаете, просто по документообороту? — весело спросила Ксения Архиповна. — Ну, тоже нужное дело. Пока окончательно не автоматизируют это все.

И еще языком так прицокнула.

После этого план, который только начинал выкристаллизовываться в голове у Ириды, принял законченные очертания.

Собственно, план был простой, как мычание: позвонить в Каликию знакомой корреспондентке и дать интервью об основных проблемах в округе — и, в частности, аккуратно намекнуть, что вот так называемая школа магов, которую обходят стороной проверки из-за высоких покровителей, на самом деле не школа, а место, куда якобы национальный герой собрал своих любовниц и поселил их за казенный счет! И они там еще детей чему-то смеют учить?

Если расставить намеки и акценты достаточно аккуратно, можно было выставить себя борцом за нравственность, журналистке придать ореол борца с системой (она такое любила) и обратить на себя внимание тех частей чиновничьего аппарата Ордена, которым может быть поперек горла школа магии. А что она кому-то она точно поперек горла, Ирида не сомневалась: наверняка у кого-то сильно на этот счет голова болит!

Ее же собственное начальство возражать не будет, Ирида почти не сомневалась. Ну или если возразит, то что? Дальше этой дыры Энтокоса не пошлют! И всегда можно прикинуться честной дурочкой.

С другой стороны, если удастся засветиться перед нужными людьми, это открывает совсем-совсем другие перспективы!

Дело облегчалось тем, что Ураганов еще и рыцарь. Рыцарский титул и присуждение рыцарям неотчуждаемых земель — это была тема, которую качали как зряшную в Кандалазии несколько серьезных людей, в том числе на уровне губернатора. Точили зубки на чей-то наследственный надел, где нашли что-то вкусное, к гадалке не ходи! Наверняка среди них найдется покровитель, который позволит под своей эгидой раскрутить тему. А Ириде под это дело светит перевод назад в Каликию, и может быть в какой-то более жирный департамент, чем социальная поддержка… то есть, в смысле, в такой, где она сможет приносить больше пользы, конечно же!

Все это крутилось у нее в голове, когда они возвращались к замку — к ферме и ее постройкам решили не спускаться из уважения к физической форме Клавдии Федоровны и Аделаиды Викторовны.

И тут Ирида увидела его.

Мужчину.

С большой, блин, буквы «М»! Мужчину, из-за которого, наверное, она так и не вышла замуж — хотя предложения были, были, но ни одно не дотягивало до ее стандарта! И теперь она понимала, почему!

Черные кудри и васильковые глаза… она еще мысленно поморщилась, когда докторша упомянула такие эпитеты — а зря! Она бы даже больше сказала: кудри, как крыло ворона, а глаза, как сапфиры! (Так писали в любовных романах, которые Ирида до сих пор иногда нет-нет да почитывала от скуки.) Не знала, что такое бывает наяву, а оно, оказывается, все это время существовало совсем рядом, руку протяни! Такое правильное лицо, что непонятно, как вообще Творец допустил — это же женская погибель как она есть! И к этому всему еще шикарное мускулистое тело легкоатлета или, пожалуй, даже борца в среднем весе — для легкоатлета многовато мышечной массы! (Соревнования с борьбой полуголых мужчин Ирида тоже редко, но смотрела. Надо же как-то расслабляться после созерцания всех этих толстых куриц!)

Причем мышцы были шикарно видны, потому что тонкая льняная туника, явно предназначенная для тренировок, с широким воротом и короткими рукавами, совершенно ничего не скрывала! В смысле груди, рук и плеч, конечно. А что еще от мужчины, собственно, надо? Ах да, спина. Но тут с первого взгляда по осанке было видно: спина у него — как каменная стена. Пресловутая.

Ириде вдруг резко стало жарко, несмотря на холодный ветер, потом — как-то особенно, безнадежно холодно. Потому что, несмотря на то, что он в первую секунду полностью завладел ее вниманием, во вторую она рассмотрела, кто шел рядом с ним.

Женщины. Три штуки. Одна — высокая и смуглая, с большой грудью (наверняка силикон!) и пухлыми губами (тоже силикон!). Другая — этакая хмурая фифа, из тех, что строят загадочный вид всегда, а у самих ни кожи, ни рожи… но мужикам, правда, почему-то нравятся эти оленьи глаза и выражение «я такая грустняшка, защитите и спасите меня немедленно». Третья — маленькая пухляшечка (не растолстела еще, но наверняка к тридцати ее разнесет!) с чуть раскосыми глазами северянки, тоже совершенно ни о чем внешне, но типа эффектная в смысле размера бюста.

Ну и еще парень какой-то с ними шел, но на него Ирида и вовсе не обратила внимания. Никакими особенными внешними данными он не отличался и на его фоне терялся совершенно.

Да как вообще можно замечать хоть кого-то, когда рядом такое совершенство⁈

— Ну что, для второго дня отличные результаты, — неожиданно резким тоном сказала девица с оленьими глазами, — я даже не ожидала! Думаю, нам вскоре удастся инициировать Миронова именно как мага земли…

— Я бы лучше работал с девочкой Валеевой, — заметил он.

— Ты, Кир, всегда бы лучше работал с девочками, — со смешком сказала смуглая и силиконосодержащая. — Тебе вечно своих не хватает!

— Лёв, ну не начинай…

Все захохотали.

— Я, в принципе, согласна, что Валеева более ответственная, — олениха заговорила, не дожидаясь, пока все отсмеются, и все послушно умолкли. — Но она просто пока маловата, ей всего четырнадцать! Да, для обычного мага — норма, но для мага земли может не хватить физической величины резерва. Так что давайте лучше сосредоточим усилия на Миронове.

— Марин, все же как учителю мне кажется, что если мы не дадим Лике Валеевой сейчас попробовать, это может на нее отрицательно повлиять!.. — начала косоглазая пухляшка. — Она и так единственная в группе вынуждена изучать магию только теоретически…

И тут он заметил гостей, и Ирида перестала прислушиваться, потому что их взгляды встретились.

Глаза цвета сапфира равнодушно скользнули по ее лицу, встретились с чьими-то еще глазами — и он улыбнулся.

«Увидеть такое — и умереть», — подумала Ирида.

А потом обернулась и в самом деле на секунду умерла. Потому что ему строила глазки эта самая Ксения Архиповна с ее впечатляющими буферами! Завучиха, блин!

— Здравствуйте, — вежливо сказал он, снова обращая на всю их группу свой льдисто-синий взор. — А вы, я так понимаю, из службы социальной поддержки? Извините, мы немного не уложились в тайминг. Работали на время, нельзя было прерываться. Так бы я сам вас встретил. Я Кирилл Ураганов, директор школы «Маяк».

Он чуть поклонился дамам.

— Нет-нет, что вы, — сказала Клавдия Федоровна. — Это мы приехали раньше! Но не волнуйтесь, Ксения Архиповна нам все показала…

— Да, моя жена тут все знает лучше меня, так что вам повезло, — серьезно кивнул он. — Вот, кстати! Извините, пора бежать. Почуял, что мелкие просыпаются. Надо их чем-то занять, пока сами себя не заняли. С Ксенией и Левкиппой все обсудите, их решения — мои решения.

И был таков.

Дальше для Ириды все как-то потеряло смысл и цель. Она механически переставляла ноги, механически отвечала на чьи-то реплики, даже механически обедала в гостиной Урагановых — они, оказывается, жили в одной из башен замка.

Да, это был Кирилл Ураганов. И Ирида видела как минимум двух его жен: Ксению и смуглую Левкиппу во всем их большегрудом великолепии. Мать вашу!

Другие две девицы, олениха Марина и пухляшка, чье имя Ирида уже пропустила мимо ушей, вроде как к числу жен Ураганова не принадлежали. Три другие сейчас находились в Лиманионе по работе и должны были прибыть вечером — с помощью магии, так, мол, быстрее, чем на машине или электричкой.

Какого хрена! Почему одним все — а другим ничего⁈ И магия, и красота, и деньги, и такой мужчина⁈ И даже замок в живописной долине! Пусть даже замок, честно говоря, так себе на вид.

Блин, Ирида бы даже согласилась войти к ним в гарем шестой — но с первого взгляда было ясно, что эти гребаные амазонки костьми лягут, но никого больше к своему сокровищу не допустят! Как друг друга-то допустили⁈ Педиаторша что-то там вякала про магическую связь — небось, охомутали мужика каким-то приворотом и рады!

У, стервы силиконовые!

Уже после обеда, когда первая резкая боль и зависть перегорели, Ирида переполнилась отчаянной решимости. Ладно, допустим, ей никогда не заполучить Кирилла Ураганова — даже и на одну ночь, не говоря уже — в постоянное пользование! Но уж попортить кровь ему и его девицам она сумеет! Сигнал послать в ювенальную юстицию, чтобы с проверками насчет детей походили… Да не такими, как их, с позволения сказать, «проверка», а настоящими — с полицией! Поводов море: отсутствие мер безопасности при магических экспериментах, она сама видела. Сигналы от соцработников рассматриваются приоритетно! Ну и прежний ее план с репортершей тоже никуда не делся. Даже оброс деталями. Нет, она не будет сразу писать журналистке. Она сначала поищет враждебных Урагановым чиновников в губернской администрации — и наверняка найдет! А уж потом…

— Прошу прощения, Ирида Артемьевна? — грудастая завучиха Ксения поймала ее под локоть. — Мне кажется, я не успела показать самое главное! Вам, как руководящему работнику, будет особенно интересно.

— Нам, вообще-то, уже пора! — у нее не было ни малейшего намерения оставаться наедине с этой девицей!

— Ничего, Лёвушка пока с вашими коллегами обсудит план мероприятий, это больше по ее части — детям в основном именно ферма интересна, в школе ничего особенного нет, а к пушке мы все равно никого не пустим. А к вам у меня отдельный разговор.

«Что за разговор? — подумала Ирида с неприятным чувством, когда Ксения железной хваткой увлекала ее по коридорам замка. — Неужели заметила, как я на Ураганова смотрю? Блин, да на него, наверное, все так смотрят, у кого глаза есть! Это не преступление!»

Но вывернуться из захвата не получалось, не потеряв достоинства.

Девица Ксения притащила ее в обширный кабинет на два стола друг напротив друга и чуть ли не силой заставила усесться в кресло.

— Вот, держите, — она сунула в руки Ириде планшет. — Это моя особая папочка с фотками для таких случаев, как ваш. Ну просто чтобы вы сразу поняли, что к чему. А то влипнете в неприятности, а потом будете всем трезвонить и жаловаться, что Кирилл виноват. Не надо так.

С этими словами Ксения активировала рамку.

От первой же фотографии Ирида потеряла дар речи.

На ней Кирилл Ураганов — узнаваемо он, хотя лет на семь или десять моложе, чем теперь! — пожимал руку Великому магистру!

Ах, каким красивым он был ребенком!

— Вы, наверное, скажете — мало ли, Бастрыкин с фотогеничным мальцом на публику поручкался, так личный номер телефона не дал же? — насмешливо спросила Ксения. — Поэтому перелистните…

Ирида послушно, как загипнотизированная, нажала на уголок.

Снова Кирилл и Бастрыкин — только Кирилл уже постарше, почти такой, как сейчас. Бастрыкин сидит в кресле, у него на коленях большой серый кот, Кирилл стоит рядом и почесывает тому же коту шею.

— Удачно щелкнули, фото совершенно секретное, никому не рассказывайте, ужасный компромат! — веселой скороговоркой велела Ксения. — Давайте дальше.

На следующей фотке Кирилл был щелкнут вместе с каким-то белобрысым амбалом, который то ли обнимал его, то ли пытался задушить. Судя по выражению лица Кирилла, последнее.

— Этого узнаете? А, нет, его никто не узнает… Ну, на следующем фото, видите? Вот, они оба в костюмах, и маньяк наш уже с бородой… Это Весёлов, сейчас он замглавы Магистериума народного здоровья. Смежная же с вашей социальной работой область, так? Неужели все еще не узнали? Позор, глав магистериумов и их замов надо знать! Но если это вас не убедило — вот Кирилл с Магистром народного просвещения на фуршете. Как раз следующая фотка. А это — глава Службы ядерного щита, вместе на конференции. Ну, дальше, в принципе, мелочи, всего лишь Кирилл с герцогом Кресайном, подумаешь, он сейчас по положению просто как глава округа! Но некоторых впечатляет, знаете, которые по аристократии прутся. Вы не из таких, часом? — Ксения пытливо уставилась Ириде в лицо. — Вижу, что из таких, есть немножко! Возбуждают-то графы-герцоги всякие, да?

— Послушайте, что вы себе позволяете! — все-таки нашла в себе силы возмутиться Ирида, вскочив со стула.

Планшет с фотографиями со стуком упал на ковровое покрытие.

— Я-то? — усмехнулась Ксения, глядя на Ириду наглыми зелеными глазами. Такие в сказках бывают у болотной нечисти и кошек-оборотней. — Я всего лишь фоточки показываю. Между прочим, о вас же забочусь. Не надо мне тут… лишних интриг на пустом месте. Что, решили из нас громкий случай сделать? Карьеру свою двинуть? Не влезайте, дорогая. Не влезайте.

Какого демона⁈ Ну почему⁈ Почему одним все — а другим ничего⁈

Садилась Ирида в машину в таком состоянии души, что будь при ней сейчас пульт от этой самой пушечки — разнесла бы все вокруг не глядя. А приходилось молчать, улыбаться и делать вид, что все в порядке. Тут еще Клавдия Федоровна решила добить:

— Вот, Иридочка, действительно, договорились об экскурсиях на весь сентябрь–октябрь, и перед Снисхождением! Отлично получилось, как это я сама раньше не подумала? Правильно, все-таки, что тебя в начальницы поставили — с университетским-то образованием!

Издевается, стерва! И Аделаида эта вон тихонько ухмыляется про себя — ведь подстроили же! Точно подстроили! Знали, какое тут осиное гнездо! А Ирида! Неподготовленная! Без защиты!

Стервухи две!

Но опять же, приходилось улыбаться и кивать, кивать и улыбаться.

«Убью, — думала Ирида лихорадочно. — Ладно, сейчас его защищает Сам. Но никто не вечен! Я вполне могу сделать карьеру — отчего бы и не сделать? Я просто их всех жалела, не хотела по головам идти! Но теперь! Теперь! Все, конечно! Меня же никто не жалеет? Никто! Вот и я не буду! Сделаю карьеру, добьюсь большого чина, помогу сковырнуть Бастрыкина — а то и сама его сковырну! И убью! Всех! По одной! Даже если это сто лет займет! Вот, есть же теперь омоложение? Смогу! Успею! Убью! А его себе заберу! Или… или нет, найду себе кого-то еще лучше, пусть потом локти кусает!.. Нет, не найду, все-таки именно его…»

Все эти мысли роились в голове у Ириды всю обратную дорогу — и даже входя в съемную квартиру, она все еще кипела яростью и обидой. Но усталость тоже брала свое.

«После такого дня — можно!» — разрешила себе Ирида, доставая из холодильника бутылку с белым вином.

Потом, вспомнив кое-что, она налила себе бокал, села за ноутбук и отыскала в браузере сериал «Инспектор Панин». Хм, старый, но вроде, достойный такой?.. Описание прикольное. Только врачиха соврала: актер Лев Хомит мало напоминал Ураганова! Разве только темноволосый с синими глазами — но при этом не кудрявый… Хотя… В прямоугольнике видеотрейлера главный герой криво усмехнулся, подмигнул в камеру — и сердце Ириды замерло. Точно! Та же улыбка! Да и вообще… манера двигаться, повадка… Телосложение очень похожее, хотя Ураганов, вроде, более спортивный.

«Главное, не сворачивать с пути, — сказала себе Ирида. — Он будет моим! Шаг за шагом, я поднимусь по карьерной лестнице, стану росчерком пера вершить судьбы и ворочать миллиардами… Верить в это, верить в себя — и все у меня получится!»

И поставила сериал на закачку.

История 23. Романтические приключения Вальтрена Кресайна — часть 1. (Вальтрен Кресайн и разные лица). 838–843 гг. (16+)

1.

Первый раз Вальтрен по-настоящему обратил на Ульфину внимание на студенческих посиделках. Вечеринкой это назвать сложно: после ролевой игры по политэкономии, которую преподы засчитали всем победителям как зачет по трем сложнейшим предметам, оная команда победителей (десять человек) плюс примкнувшие болельщики завалилась на съемную квартиру к Вальтрену и праздновала. Алкоголь был по-студенчески обилен и дешев, меню по-студенчески же скудным, ибо все это покупалось вскладчину. Неудивительно, что вскоре на вальтреновом продавленном диване (он имел слабость к подержанной мебели и обычно покупал ее на барахолках) стали вестись довольно откровенные разговоры!

— Ха, нет, серьезно, аристократия — это мертвый номер! — заплетающимся языком говорила Ульфина. — Ладно, в какой-то момент сосредоточить прибавочный продукт в руках тех, кто мог как-то с умом его использовать — ну, условно с умом! — может, и нормальная идея. Но потом-то!

— И потом, и всегда, — спорил с ней Антон. — Стоять на рубеже своих земель с оружием в руках — это то, что требует личной заинтересованности и хорошего финансирования.

— А современные армии?

— А современные армии все равно были бы невозможны без олигархической системы…

— Орден — меритократия! В том-то и дело, что мы так долго смогли просуществовать, что мы — меритократия в окружении олигархатов!

— Ой, да ладно тебе!

— Нет, не ладно! Я тебе говорю, они все выросли из старой аристократии, а у нас — создали альтернативную систему, и поэтому мы их рвем как тузик грелку…

— Чувиха, да все не так!

— Да все так, чувак! И вообще, позор, что у нас в Ордене до сих пор сохраняются пережитки этой системы — вот Последнего герцога взять! Да на хрена он нужен⁈ Почему я, как подданная, блин, герцогства Вайн не имею право голосовать за губернатора, а должна присягать этому чертову реликту, который триста пятьдесят лет уже не менялся⁈ Ну да, мальчик-волшебник — так и что⁈ Проклятье уже пять лет как снято, кто вообще его видел, этого Вальтрена Кресайна⁈

В комнате повисла тишина. Вальтрен никогда особо не шифровался, но все же в университет поступил под фамилией своей матери. Магистр Кузнецов помог ему выправить альтернативные документы, безопасности для. Однако уже в конце первого курса большинство на потоке каким-то образом узнали, что Валь Шеори и есть тот самый Последний герцог.

Распаленная спором, Ульфина не заметила всеобщей реакции и обернулась к Вальтрену, сидевшему в дальнем углу в своем любимом кресле с банкой темного пива в руках.

— Валь, ты же тоже из Вайна! Ну скажи им! Этот герцог, он что есть, что его нет! А налоги мы ему зачем-то платим!

— Согласен, — Вальтрен отсалютовал ей пивной банкой. — Аристократия — совершенно бесполезный институт. В общем и целом. Но в соблюдении традиций все же что-то есть. В частности, именно ими и силен Орден, если ты настаиваешь. Если бы не традиционная борьба за помощь детям-волшебникам, разве удалось бы нам снять Проклятье и сделать магию доступной?

— Н-ну… тоже верно, конечно, — протянула Ульфина. — Но традиции — это тоже ярмо на шее! Вот, например! У нас же в Вайне, сам знаешь, сколько пользы бы дал нормальный железнодорожный мост через Лакру около Вайнфорда! Да мы могли бы наконец-то стать нормальным транспортным хабом, а то вся логистика мимо нас идет, через Фис! Но нет! Это же испортит «исторический образ города», и вообще слишком дорого — потому что мы традиционно чисто туристическое местечко, никаких ни серьезных производств, ни складов у нас нет! Тьфу!

Это она не просто сказала, а натурально сплюнула на Вальтренов ковер — просто в запале! Тут же ахнула, под всеобщий смех бросилась за влажными салфетками и начала многословно извиняться. Вальтрен только рукой помахал.

— Слушай, — сказал он миролюбиво, — мы же на муниципальном управлении учимся или где? Ты бы сделала полный проект этого моста, со всеми обоснованиями, с бюджетированием и подала бы его в герцогскую канцелярию. Вдруг да примут!

— Чего? — она фыркнула. — Эти трижды перекупленные и пережененные между собой чинуши, и их предводитель, который привык триста лет баклуши бить? Хрена с два.

— Типичное оправдание неудачников, — заметил Вальтрен. — Ничего не получится, поэтому и начинать не стоит, да?

Ульфина покраснела.

— На слабо решил взять? — прошипела она.

— А если да? — хмыкнул Вальтрен, встречаясь с ней взглядом.

Тогда-то он и заметил, что у нее очень красивые глаза. Вроде бы обычные, серо-зеленые, но в них словно золотые искорки вспыхивали.

На следующий день Ульфина разыскала его перед лекцией, совершенно ошарашенная.

— Валь! Мне сказали, что ты и есть герцог Кресайн!

— Гони в шею того, кто пустил эти грязные слухи. Аристократия — это пережиток прошлого и ярмо на шее простого народу. Не хочу иметь ничего общего с такими людьми.

Ульфина скривилась.

— И вот не беру свои слова обратно! Вот я сделаю этот проект, увидишь! И никто все равно его не примет.

— Сделай хорошо, — сказал Вальтрен, снова встретившись с этим удивительным искрящимся взглядом. — Сделай хорошо, и я еще не то от тебя приму.

Кажется, в этот момент Ульфина порозовела, но взгляда не отвела.

Все остальное, помимо глаз, у нее тоже было на уровне. Невысокая, гибкая, изящная, с длинными черными волосами до пояса, которые она вечно нервными жестами откидывала от подвижного, живого лица с мелкими, острыми, но гармоничными чертами.

«В ее глаза я мог бы смотреть следующие триста лет, — подумал Вальтрен, удивляясь сам себе. — Но вот ее лицо, движения и манера речи… Нет, они обещают разве что триста лет турбулентности и непокоя тому, кто с этим свяжется! Не мой вариант».

Однако в одной постели они все-таки оказались.

Произошло это через три года, когда проект строительства моста Ульфины был все же принят, а сама она, как выигравшая конкурс, была назначена на роль руководителя строительства. И, естественно, завалила сроки, а в финансах была найдена недостача, которая грозила ей десятью годами тюрьмы минимум.

Вальтрен поймал ее тогда перед залом суда.

— Заседания не будет, — сказал он ей коротко. — Я помиловал тебя своей герцогской властью. Как видишь, и от замшелых традиций иногда есть толк.

— Недостойно! — прошипела Ульфина, враждебно глядя на него этими шалыми серо-зелеными искристыми глазами. — Я проштрафилась — мне и ответ держать!

— Тебя подставили, — коротко сказал Вальтрен.

— Все равно, я это допустила!

— Похвальная позиция, позиция лидера по жизни, — усмехнулся он. — Но в данном случае не нужно изображать передо мной силу. Я и так верю. Ничего, с возрастом наберешься опыта… Лет через триста.

— Ах ты козел! — Она сжала зубы.

— Ага, — весело сказал Вальтрен. — Подло спас — а теперь еще и унижаю!

Он не хотел ее целовать. Вот даже не собирался. Но она залилась краской, как пресловутый маков цвет, и по-прежнему не отводила взгляд. Что он мог поделать? Ровным счетом ничего.

Впрочем, он попытался все-таки не доводить до греха. Когда он минуты через две оторвался от ее губ, то пробормотал:

— Извини, не место и не время. Давай…

— Давай ко мне, — она схватила его за ворот рубашки и снова притянула к себе с неожиданной силой. — Тут рядом.

В квартире у нее был бардак, а в кровати — бордель. В смысле, давно Вальтрена так изобретательно и страстно не имели. И он даже не мог сказать, что не ожидал этого: в Ульфине чувствовался невероятный темперамент! Просто он не ожидал, что она позволит ему проявиться в первый же раз.

И не то чтобы Вальтрен был против, просто… Ну как-то немного чересчур. Наверное. Хотя в процессе его увлекло и утащило, круче хорошей драки.

Потом, вымотанный, он валялся в постели, прикидывая, не придется ли подлечивать потянутые мышцы магией — или ну его, так пройдет. Ульфина сидела рядом, скрестив ноги, и рылась у себя в сумочке.

— Не против, если я закурю?

— Кури, пожалуйста, — великодушно сказал Вальтрен. — Легкие я себе почищу.

— Я вообще-то почти уже бросила, — оправдывалась Ульфина, зажигая сигарету чуть дрожащими руками. — Но ты меня, блин, заездил! Не могу, аж трясет — сам видишь.

— Я тебя заездил? — фыркнул Вальтрен. — Ну-ну.

— Ладно, это были взаимные скачки! — засмеялась Ульфина.

Обнаженная, она казалась феей из древних легенд, с этими ее длинными волосами, окутывающими сейчас все тело.

— Что ты со мной сделала, — вздохнул Вальтрен. — Я поклялся, что у меня никогда не будет любовницы. И вот.

— Ни фига себе! И что, сразу жениться, если кто понравился?

— Разовые встречи не считаются, — объяснил он. — Но у нас с тобой, похоже, не разовая встреча?

Она посмотрела на него с интересом.

— Нет… не разовая…

И снова потянулась его поцеловать. У Вальтрена уже совершенно не было сил, и ему полагалось бы остановить ее — но ее дыхание так головокружительно пахло сигаретным дымом и мятой (в отличие от многих, ему нравился этот запах!), что не было никаких сил ее остановить.

«Ладно, — подумал он, все-таки применяя на себе магическое воздействие, — в конце концов это действительно… особый случай!»

Через полчаса, когда Вальтрен уже практически падал в сон, прижимая к себе теплое девичье тело, Ульфина вдругснова взвилась.

— Блин! Я сигу не потушила!

— Я маг огня, — вздохнул он, не открывая глаз. — Она потухла сразу же, как ты кинулась меня целовать.

— А! Удобно… — успокоенная, Ульфина улеглась ему на грудь. И тут же, не успел он снова попытаться уснуть, спросила: — А почему ты решил не заводить любовниц?

Вальтрен подавил второй вздох.

— Потому что я — незаконнорожденный сын. От любовницы. Мой отец не очень любил свою жену, но очень любил мою мать. В итоге это стоило ему жизни: отец и братья его жены не пришли на помощь. И судьба моей единокровной сестры тоже могла бы сложиться печально, не говоря уже о моей. Если бы не Проклятье. Поэтому я поклялся не допустить такого. У меня будет всего одна жена, устраивающая меня во всех отношениях, и я буду ей верен.

— Но это не буду я, — тоже вздохнула Ульфина. — Не смогу быть герцогиней!

— Тебе это не подходит, — согласился он. — Увы. Поэтому я и говорю: «что ты со мной сделала».

Ульфина хихикнула.

«Главным образом я не выдержу твоего темпа и темперамента, — подумал Вальтрен. — А жаль… потому что твои глаза действительно великолепны!»

— А вот я еще хотела спросить… — пробормотала она.

— Ульфина, солнце души моей. Прошу тебя. Можно я немного посплю? Буквально час-два, и тогда я буду в состоянии ответить на любые твои вопросы.

— А, извини, — тут же стушевалась она. — Но я, наверное, не засну, мне после секса никогда не спится… Ты лежи тогда, я, наверное, встану, пойду погляжу, что там у нас в рабочем чате творится — меня с утра на месте не было…

И была такова. А Вальтрен заснул, радуясь, что в самом деле по нынешним временам не обязан делать ей предложение.

2.

— У меня к тебе есть личная просьба, которая может показаться тебе крайне неловкой, поэтому я заранее прошу прощения за те неприятные переживания, которые может тебе доставить необходимость мне отказать.

Вальтрен кивнул. Фраза, которая из уст любой другой девушки казалась бы настоящей тарабарщиной, от Лалии Татье воспринималась совершенно нормально — ничего другого он от нее и не ждал. Более того, ее вдумчивое отношение к межличностным взаимодействиям здорово облегчало общение!

Как человек, которому пришлось несколько раз перестраиваться с привычного в детстве формата беседы на новый — просто потому, что менялся мир вокруг, менялись символы и менялся даже язык, на котором говорили люди! — он очень ценил это ее качество. С Лалией всегда можно было четко объясниться, проверить триста раз, и при этом не обидеть — и знать, что тебя не желали обидеть тоже. Много ли тех, о ком можно сказать то же самое?

— Понял. Если твоя просьба действительно будет мне неприятной, я с легким сердцем откажусь. Не буду соглашаться из чувства долга или взаимной привязанности.

— Хорошо, — кивнула Лалия. — Я испытываю облегчение и готова высказать просьбу. Можно?

— Высказывай, конечно.

Они сидели в небольшом кафе на главной набережной Лиманиона, что у подножия Волчьей скалы, светлым и ясным летним днем. Ветер с моря трепал листья лозы, обвивающей веранду, покрикивали чайки, играла негромкая приятная музыка. Идеальное место для встречи со старой и дорогой подругой, которую давно не видел. Или для свидания, но у Вальтрена не хватало воображения представить мужчину, с которым Лалия могла бы отправиться на свидание!

Хотя одета она сейчас была подходяще: в кремового цвета легкое летящее платье с мелким растительным узором и белые плетеные босоножки. Впрочем, внешний вид Лалии всегда был хорош: вопреки тому, что Кирилл называл ее «андроидностью», она очень много усилий уделяла тому, чтобы ее внешний вид, как она сама говорила, «вызывал приятные эмоции».

— Мне бы хотелось испытать сексуальные переживания с надежным партнером, — сказала Лалия. — Перебирая всех моих друзей и знакомых, я сочла, что ты — лучший кандидат. И сейчас не состоишь в эксклюзивных отношениях, насколько я знаю.

Лишь остатки хороших манер позволили Вальтрену не поперхнуться лимонадом, который он пил.

Подумав, он отставил стакан в сторону.

— Лалия… все верно, я сейчас не состою в эксклюзивных отношениях. И я не отказываюсь. Сразу. Но мне хотелось бы задать несколько уточняющих вопросов.

— Конечно, — кивнула она как ни в чем не бывало.

— Твое желание испытать сексуальные переживания, как ты говоришь, — оно чисто теоретическое? Или есть какая-то иная причина?

— Разумеется, есть, — Лалия вскинула брови. — С момента снятия Проклятья прошло уже десять лет. Я знаю, что впереди у меня могут быть века и века плодотворной жизни. Однако я сейчас остро переживаю кризис повторного вживания в общество и поиск своего места в нем. Возможно, учитывая мировую ситуацию с рождаемостью, мне следует сосредоточиться на том, чтобы наработать навыки социального взаимодействия, найти подходящего партнера и быть женой и матерью. При этом необходимо учитывать, что мои личные особенности и отсутствие опыта взаимоотношения с родителями могут помешать построить крепкую семью или сделать этот процесс нерентабельно сложным. Возможно, целесообразнее будет на данном этапе отдать все силы профессиональному росту как магоинженер. Но выбирать с ясным умом и совершенно беспристрастно я сейчас не могу: необходимость интимной близости с мужчиной меня откровенно пугает. Я бы хотела избавиться от этого страха, чтобы принять решение с максимально открытыми глазами.

О страхе Лалия говорила совершенно спокойным, академическим тоном, но Вальтрен выходил с нею против полчищ монстров и отлично знал: словами бывшая Тень не разбрасывается.

И раз уж она сформулировала проблему именно таким образом, у него не было иного выхода, кроме как согласиться. Несмотря на возможные тяжелые эмоциональные последствия для них обоих. Он пообещал не соглашаться из чувства долга или взаимной привязанности — но тут они играли заодно с его собственными давними желаниями. Потому что, если говорить совсем начистоту, то Лалия действительно выглядела просто замечательно. А ее лицо всегда казалось ему просто созданным для поцелуев. Как жаль, что такое непростое начало биографии закрыло для нее возможность просто любить, просто быть любимой и наслаждаться этим!

— Я согласен, — сказал Вальтрен. — Как, где и когда ты хочешь провести этот сеанс практической психотерапии?

— На моей территории лучше всего, — сказала Лалия. — Там я буду ощущать наименьший дискомфорт. И, если ты ничем не занят, можем отправиться сейчас же. У меня остаток дня свободен, и мне не хотелось бы откладывать.

Вальтрен кивнул: он знал, как хочется иной раз поскорее сделать что-то, что невероятно пугает! И… опять же, если начистоту, какой же мужчина откажется при такой постановке вопроса?

…У Лалии в квартире были наведены идеальный порядок и чистота. При этом Вальтрен был абсолютно уверен: не ради него, а у нее всегда так. И все окна были открыты настежь:

— Чтобы было видно море? — спросил он. — И запах чувствовался?

— Да, — кивнула Лалия.

«Из Вайна море не видно», — подумал он.

А заниматься с Лалией любовью оказалось очень тяжело. Не в физическом смысле: красивое, здоровое и спортивное женское тело, разумеется, будило в нем отклик, заложенный Творцом и природой! А, как он и подозревал, эмоционально. И не потому, что он вдруг понял, что безответно ее любит, нет. Просто ему было невероятно страшно совершить ошибку и навсегда отвратить ее от этой стороны жизни! Но… если не он, то кто? Из всех своих друзей Вальтрен доверил бы Лалию только Кириллу, — у того потрясающая эмпатия в отношении женщин! — но тот, что называется, «в эксклюзивных отношениях». Ах, современная манера речи! В некоторых отношениях она вымораживала Вальтрена сильнее, чем реакция Лалии, с которой ему приходилось буквально проговаривать каждое свое действие, чтобы она расслабилась хотя бы чуть-чуть! Хорошо, вовремя сообразил, а то она едва ли не каменела в его объятиях.

— Я собираюсь провести языком по кромке твоего уха… не возражаешь?

— Не возражаю.

— Я сейчас положу руки тебе на плечи и аккуратно проведу их вниз, до бедер, поглаживая и мягко массируя твою спину. Можно?

— Можно.

И так все время!

Но, к счастью, все закончилось хорошо. В смысле, Вальтрену удалось провести их обоих мимо всех подводных камней, обеспечить Лалии оргазм и даже самому не ударить в грязь лицом на финальном этапе — хотя в какой-то момент он опасался, что после всей этой говорильни он таки уронит честь рода Кресайнов!

Однако, лежа в постели рядом с Лалией после этого «сеанса психотерапии», Вальтрен думал только одно: «Никогда больше!»

Или, ладно, не так. Он бы, пожалуй, хотел повторить. Но на этот раз все-таки молча. Или почти молча. Чтобы она стонала — и все.

Однако он все же нашел в себе силы перевернуться на бок, лицом к ней, и мягко спросить:

— Теперь тебе не страшно?

Лалия серьезно смотрела на него, с легкой улыбкой.

— Нет… не страшно. Ты был очень хорош, Валь. Спасибо огромное. Теперь я чувствую себя легко и расслабленно, хотя в процессе пришлось приложить немало усилий.

«Хорошо, что хотя бы ты себя так чувствуешь», — подумал Вальтрен.

— Сейчас я скажу тебе кое-что. Пожалуйста, не думай, что эти слова продиктованы только моим культурным кодом. Да, он, безусловно, в деле, но в данном случае мое воспитание играет на одном поле с моими собственными желаниями — хочу, чтобы ты это четко понимала. Однако не чувствуй себя обязанной согласиться.

Лалия кивнула, и Вальтрен знал, что она поняла его абсолютно правильно.

Он начал, очень тщательно подбирая слова:

— Я знаю, как тяжело тебе дается социальное взаимодействие. Ты практически сама собрала свою личность — с нуля. И я знаю, что семейная жизнь также дастся тебе нелегко. Но если ты считаешь возможным и желательным для себя попробовать, я готов помогать тебе на каждом этапе. Иными словами, если ты решила развиваться в сторону жены и матери, я бы хотел, чтобы ты была моей женой и матерью моих детей.

Лалия чуть нахмурилась. Довольно долго — секунд двадцать — молчала, и Вальтрен терпеливо ждал, зная, что в отличие от большинства других людей в подобной ситуации она всерьез обдумывает его вопрос, проигрывая в голове множество вариантов развития событий. Наконец она сказала:

— Спасибо тебе за это предложение. Думаю, ты был бы наилучшим вариантом мужа для меня. Но даже с тобой мне слишком тяжело! Пожалуй, я возьму паузу в интимной жизни хотя бы лет на десять. Этого срока должно хватить, чтобы улучшить свое восприятие мелких эмоциональных нюансов и поработать над языком тела. Но ты ведь не станешь ждать меня десять лет.

— Если скажешь — стану.

— Да, я знаю, что этот срок представляется тебе достаточно ничтожным в сравнении с уже прожитым тобой сроком. Но учитывая, как стремительно меняется мир вокруг и как стремительно меняюсь я сама, было бы неразумно и немудро обещать тебе это и брать с тебя ответное обещание. Думаю, если ты встретишь более подходящую тебе партнершу, не стоит упускать ее.

— Я могу подождать, — повторил Вальтрен, чувствуя смесь облегчения и сожаления от ее отказа.

— Можешь, — согласилась Лалия. — Однако давай не будем рисковать несчастьем и личной драмой из-за призрачной надежды на маловероятный исход.

Вальтрен усмехнулся.

— Хорошо сказано! Я собираюсь поцеловать тебя в щеку, можно?

— Можно. И можешь больше не спрашивать разрешения на небольшие физические контакты.

— Спасибо.

Он и правда поцеловал ее в щеку, которая была мягкой и очень нежной.

— Я люблю тебя, Лалия Татье, — сказал Вальтрен. — И это не изменится, даже если мы никогда больше не разделим ложе.

Лалия на секунду прислушалась к себе.

— Думаю, мои чувства к тебе полностью эквивалентны, — сообщила она.

История 24. Романтические приключения Вальтрена Кресайна — часть 2. (Вальтрен Кресайн и Галина Кузнецова). 844 г. (12+)

— Честно говоря, я бы предпочел отправиться вместе с тобой, — сказал Кирилл, чуть морщась. — Но Василий Васильевич очень просил хотя бы полгодика воздержаться от международных поездок.

— И я его понимаю, сам бы попросил, — усмехнулся Вальтрен. — Навели вы там в Истре шороху!

— Это разве шорох? — в тон ему заметил Кирилл. — Я даже раскачаться не успел.

— Не сомневаюсь. Однако полностью на стороне Кузнецова. Ладно, в конце концов, я, как и Рина, твой заместитель. Логично, что если вы с ней не можете чем-то заняться, то заняться этим надо мне. Кстати, как самое младшее пополнение?

На лице Кирилла появилась нежная гордая улыбка, которая всегда полностью преображала его лицо — и сразу делалось понятно, что в этом фанатичном, предельно сконцентрированном на своей цели посланнике Творца (а по сравнению с Кириллом даже Аркадий казался Вальтрену легкомысленным прожигателем жизни!) нашли такие восхитительные женщины, как те же Агриппина и Ксения. Не то чтобы другие были хуже, но этими двумя Вальтрен особенно восхищался и охотно увел бы любую из них, если бы имел хоть малейший шанс на успех… нет, если бы имел менее твердые понятия о чести и дружбе, вот так.

— Пока только головкой начал вертеть, — сказал он. — Вторая неделя всего, что там может быть? Хотя Рина с Ксюшей утверждают, что он уже улыбается и глазки фокусирует.

— Если матери утверждают, им надо верить, — согласился Вальтрен. — Тот же Кузнецов так говорил.

— Да, мне тоже.

— Ладно, значит, все материалы по этому артефакту я возьму из интранета, — сказал Вальтрен. — А ты тогда займись недорослями в Умаре.

— Ты с ними еще не закончил⁈

— Там оказалось сложнее, чем я думал, — без зазрения совести соврал Вальтрен, который на самом деле даже не приступал. Ну, как не приступал. С материалами дела ознакомился, решил, что оно вполне может подождать — и занялся более срочными вещами. Которые почти все уже и сделал, спасибо большое.

Он терпеть не мог работать с подростками! Такие шебутные. Вот Кирилл директор школы — пусть он и терпит.

А вместе с тем как заместителю Верховного мага — одному из двух — ему чаще всего приходилось иметь дело именно с неповзрослевшими (в разных возрастах) проблемными пользователями магии. Язык не поворачивался назвать их магами! Очень утомительно. Приятно для разнообразия заняться неодушевленным артефактом. Учитывая, что он еще и обнаружился на тропическом острове — вообще практически отпуск.

…Артефакт нашли астрономы. Крупный астрономический комплекс, Большой Белый Телескоп (ББТ для краткости — у астрономов обычно очень плохо с придумыванием названий!) еще с середины прошлого века был построен на вершине потухшего вулкана на почти не заселенном тропическом острове, входившим в состав Орденских земель — как раз по причине наличия на нем вулкана. В отличие от соседней части архипелага, принадлежащей Истрелии, туризм Орден здесь не развивал, объявив остров уникальной природоохранной зоной. (Как сообщали злые языки на заграничных телеканалах, потому что там находились сверхсекретные военные объекты). Что ж, если они и находились, то их работники никогда не вылезали из своих подземных бункеров, так что астрономы и местные жители, не желающие бросать традиционные промыслы в виде рыбалки и сбора тропических фруктов, чувствовали себя вполне вольготно.

И вот, прогуливаясь в перерыве между сменами двое сотрудников ББТ наткнулись в залежах вулканического пепла на большое чешуйчатое яйцо, которое слабо светилось. И заподозрили в нем артефакт магии земли, а потому немедленно сообщили в Ассоциацию магов.

С тех пор прошло уже три недели — а Кирилл все еще не вылетел на расследование, хотя все находки древних артефактов старался курировать лично.

— Все дело в том, что остров действительно немного режимный, — объяснил он Вальтрену. — Никакого дополнительного военного объекта там нет, но сама обсерватория — военный объект, для тех, кто понимает. А еще немного режимный я. Кузнецов говорит, за любыми моими перемещениями иностранные разведки следят в оба глаза!

В результате было решено, что полетит Вальтрен, полетит инкогнито — даже не под именем Валя Шеори, а под совершенно новым, еще не засвеченным паспортом некого Андрея Вяземцева (рандомно выбранные имя и фамилия). И не один сам по себе, чтобы ради него не снаряжать борт или ему не убиваться об трансконтинентальный перелет своим ходом, а вместе с «условно рейсовым» транспортным самолетом, запланированным по расписанию.

— Это обычный рейс, раз в две-три недели, в зависимости от погоды и потребностей местных жителей, туда летает, — это объясняла Вальтрену уже Анастасия Теплеева, все еще занятая обеспечением безопасности группы «старейших магов» Ордена, в каковое число входил и Вальтрен. Поговорить с ней всегда было одно удовольствие, жаль, что пригласить на свидание никак не получалось — все авансы Вальтрена она попросту игнорировала. Впрочем, он никогда не старался сделать их особенно настойчивыми: все-таки еще работать вместе.

— В этот раз рейс доставит на объект команду электриков для планового обслуживания антенны, двух астрономов-сменщиков и двоих студентов-практикантов с преподавателем, — продолжала Анастасия. — Одна из студентов — Галина Кузнецова, младшая дочка Василия Васильевича.

— Я с ней знаком, — кивнул Вальтрен. — Не знал, что она учится на астронома!

— Астрофизика, — поправила Теплеева. — Да, и учится очень хорошо, даже делает интересную научную работу на стыке магии и астрофизики, смысла которой я не поняла, — тут командор СВР улыбнулась. — Хотя она мне очень терпеливо целый час растолковывала!

— Вам это нужно было для работы? — удивился Вальтрен.

— Нет, я увлекаюсь астрономией, — объяснила Теплеева. — Правда, всего лишь как наблюдатель с любительским телескопом, но есть определенные успехи.

— Что-нибудь интересное открыли? — с улыбкой спросил Вальтрен.

— Да так, всего лишь периодическую комету, — усмехнулась Теплеева. — Зато совершенно официально. Комета Теплеевой-Горда. Там у нас с этим Гордом одновременно получилось.

— Поздравляю, — искренне сказал Вальтрен. — Надо же, а я и не знал.

Все-таки можно знать человека годами, и так и не разглядеть в нем самое важное!

— Спасибо. И прошу прощения, отвлеклась, — Теплеева тут же вернулась к обычному суховатому тону. — Поскольку Галина Кузнецова — одна из пассажирок самолета, мы можем под этим соусом усилить его охрану. Вроде как Магистр беспокоится за свою кровиночку. Так что кроме двух пилотов в экипаже будет стюард — наш сотрудник в штатском. И вы якобы тоже по этой линии. Если кто-то поймет, что ваши документы — поддельные.

— Понял. То есть мне придется задержаться на этом острове на две недели, до следующего рейса?

— Почти, и это одна из причин, по которой не хотелось бы отправлять Верховного мага, — чуть поморщилась Теплеева. — На самом деле за электриками спустя всего неделю прилетит другой самолет, но на неделю вы действительно застрянете. Или, если артефакт потребуется доставить на материк безотлагательно, отправим спецборт.

— Не думаю, что потребуется, — сказал Вальтрен. — Я не имею ни малейших возражений против недели каникул на тропическом острове!

Действительно, а то последнее время его задолбали делами — от постройки моста через Лакру, который Ульфина все же благополучно заканчивала (периодически она начинала бегать по потолку, и Вальтрену приходилось проводить с ней новые сеансы «практической психотерапии» — не то чтобы он возражал!). И до новых открытий в магической нейромедицине, для которых Вальтрену, как человеку, почти дольше всех проведшему под гиасами, приходилось добровольно участвовать как подопытному кролику.

— Почему-то я так и думала, что вы это скажете, — улыбнулась Теплеева.

— Нужно же поддерживать реноме лентяя, — пожал Вальтрен плечами.

— Я бы таким лентяям, как вы, тоже прописывала принудительный отдых, — сочувственно сказала Теплеева.

Нет, все-таки до чего замечательная женщина! Право, жаль, что она подчеркнуто не ловит намеков.

…Итак, именно по этой причине Вальтрен спокойно дремал в летящем над океаном среднемагистральном скоростном транспортном самолете, когда его разбудил резкий сигнал тревоги.

— Пассажирам пристегнуть ремни! — рявкнула рация над головой. — По салону не ходить!

Вальтрен выглянул в иллюминатор. Они шли не очень высоко, прямо над облаками: темно-синяя тень самолета весело скакала по белоснежным облачным кочкам. Ярко светило солнце, в разрывы облаков морщилась океанская гладь. И с этой прекрасной картиной жестко диссонировал черно-серый дым, тянущийся от крыла как раз со стороны Вальтрена.

— Двигатель загорелся, — спокойно констатировал женский голос справа. — Кажется, птички. Интересно, кто это летает на такой высоте?

— Мы в коридоре до четырех тысяч? — Вальтрен ответил почти машинально. — Много кто. От аистов до каких-нибудь альбатросов…

Обернувшись, он встретился взглядом с карими глазами Галины Кузнецовой — на удивление спокойными глазами. Их с дочерью магистра Кузнецова сиденья оказались рядом (не совпадение: Вальтрен ведь числился ее «охраной»), однако с начала полета разве что несколькими словами перемолвились: поздоровались, обменялись дежурными фразами старых, но не близких знакомых, после чего она достала телефон, а Вальтрен, пользуясь моментом, заснул.

Сейчас на лице молодой девушки не было даже тени страха, только любопытство и легкая досада.

— Жалко, если придется в воду прыгать, — со вздохом сказала она. — Столько техники пропадет! Я, наверное, максимум двоих человек потяну телепортацией, но не груз. Хорошо, что у пилотов есть парашюты. Но вы же сможете остальных спасти, да? Вы гораздо более мощный маг, чем я.

— А мы тут только двое с вами маги? — уточнил Вальтрен.

Оглядел кабину. Точно, только они вдвоем. Никто больше не светится. Но и паники ни у кого не было. Идущий от двигателя дым заметили все, и кто-то довольно громко рассказывал всем желающим, что он знает эту модель самолета, и что она очень надежная, что в ней есть гидравлическая компенсация крена и вообще масса всяких приспособ, которые позволят пилотам легко посадить аппарат и с одним двигателем. «Паникер, — отметил Вальтрен про себя, — с ним будут проблемы».

— Значит, так, — сказал Вальтрен. — Хорошо, что вы не боитесь и не потеряли головы, но по одному всех дергать телекинезом нерационально. Сейчас пойду поговорю с пилотами, узнаю, чем мы можем помочь. Вы маг воды?

Галина кивнула.

— И еще немного воздух освоила, но так себе, — сказала она.

— Хорошо, тогда, если что, надувайте спасательный плот прямо в салоне и сажайте всех в него, вдвоем опустим его как-нибудь, а потом дотолкаем до ближайшей земли. Но это на крайний случай. Посмотрим, нельзя ли как-нибудь выкрутиться.

Уже привстав, он наклонился к девушке совсем близко и прошептал ей на ухо:

— Этого, который разъяснения дает, вырубите первым. Чую, будет паниковать. Как у вас с медицинской магией?

— Справлюсь, — с улыбкой ответила Галина, показав очаровательные ямочки на смуглых щеках.

Вальтрен успел отметить, что у нее очень приятное мыло и отдушка для одежды, что духами она не пользуется, что красная блузка очень идет к ее цвету кожи, глаз и волос, и что, судя по изменению ее естественного запаха и языку тела, он ей тоже нравится, как мужчина — и тут же выкинул все это из головы. Не до того. Тем более, дочка Кузнецова у него по ряду причин проходила в мысленном каталоге в категории «смотреть можно, трогать нельзя».

Стюард (а на рейсе он имелся) попытался не пустить Вальтрена в кабину («Командир велел пристегнуться!»), но последнему герцогу достаточно было назваться — «Вальтрен Кресайн, заместитель Верховного мага, пришел спросить, чем могу помочь» — и парень сам отпер ему дверь.

Узкая маленькая кабина, ярко залитая солнцем, сейчас была пропитана запахом пота и стресса, но второй пилот заговорил с Вальтреном так же спокойно, если не скучающе, как Галина:

— Была большая стая, похоже, аисты или гуси какие-нибудь перелетные. Крупные, заразы. Правый мотор вдребезги, гидравлика по правому борту тоже все, закрылки не выпускаются. И еще уровень топлива в левом баке падает. Похоже, где-то течь.

— В левом? — переспросил Вальтрен.

— Да, я ж говорю, большая стая. Левый двигатель тоже может загореться. К гадалке не ходи, там что-то с трубопроводом.

— Если бы правый двигатель работал, я бы левый сейчас заглушил, — буднично добавил командир. — А так приходится надеяться на наш орденский «авось».

— Сколько нам до аэропорта? — спросил Вальтрен.

— Да прилично еще. Вряд ли дотюхаем без одного бака. Будем садиться на воду. Рассчитываю дотянуть до крайнего острова в архипелаге, это у нас что? Татон?

— Татон, ага, — подтвердил второй пилот.

— Наш? — уточнил Вальтрен, который не помнил орденскую карту так уж хорошо.

— Наш-наш, — успокоил его командир. — Истрелийские с юга, а мы с севера заходим.

— Хоть что-то хорошо, — кивнул Вальтрен. — Ребят, я заменю вам двигатель. С какого бока лучше страховать, с правого или с левого?

Командир бросил на него заинтересованный взгляд, потом снова вернулся к приборам.

— А не загнешься? — спросил он, резко переходя на «ты». — Там минус шестнадцать и четыреста шестьдесят пять давление.

— Пустяки, — сказал Вальтрен чистую правду. — Вот поправить крен вам будет сложнее. Но попытаюсь. Связь буду держать с вами с помощью воздушного щупа, вот такого, — он сотворил щуп от своего рта к уху командира, потом наоборот — от рта к своему уху. — Если нужно повернуть или я что-то не то делаю, сообщайте.

— Ни хрена себе! — весело фыркнул второй пилот. — Я с вашими не работал еще, только в кино видел. Почувствуй себя в сериале.

— Удачи, — коротко сказал командир. — Тим, вели Сане его выпустить из люка.

— Есть, — кивнул второй пилот. — Сейчас скажу.

— Да, и еще, — добавил Вальтрен. — Кроме меня в кабине есть еще маг, Галина Кузнецова. Отдайте распоряжение пассажирам слушаться ее в экстренной ситуации.

— Сделаем, — сказал командир.

Когда Вальтрен вышел из кабины, он как раз услышал слова второго пилота по радио:

— Господа специалисты, из-за технических неполадок вынуждены отклониться от плана полета. С нами на борту присутствует Вальтрен Кресайн, старейший маг Ордена, и его ученица Галина Кузнецова. Экипаж просит оказывать им содействие и выполнять их инструкции так же, как инструкции нашего стюарда Александра Светлова.

Вальтрен хмыкнул про себя, оценив хорошо подвешенный язык второго пилота. Правда, насчет Галины он напутал, но это простительная ошибка.

— Я теперь ваша ученица? — снова показала ямочки Галина, когда он проходил мимо ее кресла.

— В каком-то смысле все новые маги — мои ученики, — в тон ей ответил Вальтрен. — Хотя у Марины, Кирилла и Аркадия больше прав на лавры всеобщих учителей… Ладно, пойдемте со мной к люку, объясню, что я буду делать и чем вы можете помочь!

К люку их проводил стюард — и тут же вернулся, успокаивать препода-астронома, который начал откровенно истерить. Вальтрен заверил Светова, что сможет открыть сам — а Галина закроет.

— Закроете же?

— Вот этот рычаг повернуть? Да, справлюсь.

— Я вернусь через пять минут, — стюард недоверчиво покосился на Кузнецову и был таков.

Вальтрен начал раздеваться, одновременно очень тихим голосом поясняя Галине насчет выравнивания самолета и замены двигателя силами одного мага огня. У девушки глаза становились все шире и шире, но она никак не комментировала, только спросила:

— И значит, если я замечаю крен, мне вам телекинезом помочь изнутри? Ясно. Но я не справлюсь с таким грузом!

— Просто уменьшите вес самолета, насколько сможете, даже если это всего пара тонн — все равно подспорье, — мотнул головой Вальтрен. — Ладно, я пошел.

— Вы же голый! — ахнула Галина. — Я думала, вы в какой-то защитный комбез оденетесь!

— Откуда у меня тут комбез? А так хоть брюки не спалю.

— Ладно… — вздохнула дочка Кузнецова. — Ну, если что, хоть на красивого мужчину напоследок поглазела.

Тут она лукавила: ничего она не глазела, наоборот, старалась не отводить взгляда от его лица.

Крен самолета явственно ощущался, его начинало трясти, и нужно было торопиться. Но Вальтрен просто не мог не сказать ей:

— Что вы, это я, если что, напоследок поглядел на такую красивую девушку! Как насчет поцелуя на удачу?

— Пожалуйста, — спокойно согласилась Галина.

Он коснулся ее губ очень аккуратно, придерживая рукой за затылок — и рука машинально скользнула по пушистой косе. Волосы у Галины были курчавые, не слишком подходящие для кос, так что она затянула ее совсем зверски. Вальтрен машинально сдернул резинку, сам не знал, почему. Но когда он оторвался от ее губ и снова взглянул на девушку, то тут же понял причину: интуиция.

«Аркадий прав, — подумал он. — Большинству женщин ни в коем случае нельзя доверять делать себе прически самим!»

Потому что это был тот самый редкий случай, когда распущенные волосы совершенно преобразили Галину! Аккуратно причесанная, она выглядела просто симпатичной. А с ореолом темно-каштановых кудрей вокруг лица вдруг превратилась в ослепительную красавицу.

— Держите, — Вальтрен вернул ей резинку. — Извините. Хотел забрать на счастье, как ленту прекрасной дамы, потом вспомнил, что я же все сожгу. Хотя ее стоило бы сжечь — вам нельзя заплетать волосы!

И с этими словами, подмигнув девушке, Вальтрен рванул в сторону рычаг люка.

Мороз жестко ударил по голой коже — первым делом Вальтрен занялся не термоконтролем, а магией воздуха: во-первых, создал у лица повышенное давление воздуха, чтобы ненароком не потерять сознание; во-вторых, обхватил самолет воздушным щупом, чтобы легче уравнять свою скорость с его. Потом запустил на максимум собственный аналог реактивного двигателя, пользуясь одновременно магией воздуха и огня (так эффективнее, чем просто огнем) — но на большей, чем обычно, площади. Как правило, если хотят ускорить полет с помощью магии огня, факелы создают на ладони или на пятках, но Вальтрен задействовал всю заднюю поверхность тела, от макушки до щиколоток. Именно для этого пришлось раздеваться: запасные джинсы у него в багаже имелись, но всего одни — а ему еще на острове неделю куковать! Это ж сколько геморроя с ежедневной стиркой будет.

И только после этого Вальтрен врубил термоконтроль: очень вовремя, а то успел уже порядком задубеть! Так, теперь схватиться за правое крыло — да не пальцами схватиться, а воздушными щупами и телекинезом — и приступить собственно к выполнению поставленной задачи.

…И вот это оказалось тяжелее всего — настолько тяжело, что Вальтрен начал задумываться: а не проще ли было позволить самолету рухнуть в океан и действительно попытаться повыдергивать всех пассажиров и экипаж телекинезом?

Способностей Вальтрена еле-еле хватало, чтобы «схватить» телекинезом такой большой объект, как самолет — а приходилось не только компенсировать его вес, но и выравнивать! Одновременно работая за двигатель. Одновременно следя за собственным самочувствием — и, ледяной ад, это действительно в какой-то момент стало походить на ледяной ад! Когда пальцы у тебя отваливаются от холода, а задница подгорает. Буквально.

Но, во имя всех святых, он таки справился. Они справились. Пилоты молодцы: совместными усилиями им и Вальтрену с большим трудом, но удалось дотянуть самолет до прибрежной полосы Татона — к счастью, необитаемого — более-менее мягко «приводнить» его… А потом Вальтрен на остатках сил кое-как выбросил борт на мягкий песчаный пляж.

После чего он уже не помнил, как забирался обратно в люк. Помнил только, как кто-то сунул ему термос, полный горячего и очень-очень сладкого чая, а также с десяток уже вскрытых стандартных бортовых рационов.

— Ешьте, ешьте, а то так можно и кому схлопотать!

Вроде бы это была Галина, и вроде бы Вальтрен на автоматической вежливости успел поблагодарить ее, прежде чем набил желудок до отказа и отрубился. Но толком он не помнил.

…Совершенно целый среднетоннажный самолет, лежащий пузом на бело-желтом песке тропического острова — совершенно сюрреалистическое зрелище. Также как и небольшая толпа растерянных и злых людей у борта самолета. Большая часть, впрочем, пассивны, сидят или лежат в тени самолета. Надрывается только один — но шума от него, как от целой толпы.

— Как так вышло, что радио не исправно⁈ Что у вас тут вообще исправно⁈ — доцент кафедры астрофизики покраснел, дрожал, но успокоиться никак не мог, хотя стюард уже заставил выпить его полпачки успокоительного…

Командир и второй пилот не отвечали. Командир осматривал самолет, заломив фуражку на затылок. Второй пилот курил, глядя на море.

— Виктор Николаевич, как вам не стыдно, — с укором в голосе сказала Галина, сидящая на песке, положив подбородок на колени и обхватив щиколотки руками. — Вы же сами слышали, что спутниковая антенна вышла из строя при посадке! А на ультракоротких волнах мы до соседнего острова не добьем — высота-то нулевая. И зря вы пилотов ругаете. Они чудо совершили вообще-то!

— Да не они чудо совершили, а тот голый супергерой, который самолет в одиночку толкал! — возопил доцент. — Хотя я не понимаю, почему ради него нас выгнали из самолета⁈

— Чтобы вы его не разбудили, — довольно резко сказала Галина: видно было, что она и сама начала терять терпение. — Сейчас господин Кресайн проснется и все решит. В крайнем случае, слетает сам до соседнего острова и подаст весточку. Не волнуйтесь.

Вальтрен уже проснулся.

Он медленно приходил себя, полулежа в откинутом кресле самолета и ощупывая окружающие окрестности эхолокацией. В голове неспешно вертелись медленные, но тектонически важные мысли. Какие, в сущности, дурацкие причины не давали ему обратить внимание на Галину! Ну да, ее отец — глава СВР. Бастрыкин тоже в свое время женился на дочери главы СВР, и если Вальтрен поступит так же, у старого гусака будет, конечно, немало вопросов к «последнему герцогу». Да и Кузнецов может потерять в доверии Великого. Опять же, жениться на дочери человека, с которым плотно взаимодействуешь — так себе развлечение. Но, в сущности, какие это пустяки по сравнению с тем, чтобы взять в жены девушку, которая бережет твой сон!

* * *

История 25. Жнеца на бис! (Варда Веселов и другие лица). 845 г. (16+)

Все началось с Юлии Кругловой из Летнего клуба спортивного плавания.

Еще год назад Варда вместе с остальными пацанами досадовал, что девчонки занимаются в том же бассейне, пусть и в противоположном углу (мальчики начинают с северного края третьей дорожки, девочки — с южного края первой). Разговоры тогда между парнями ходили такие: что, тренерам сложно совсем их группы развести⁈ И медленные девчонки, и визжат много, и вообще курицы. Один Вадим настаивал, что девочки не так уж плохи, и лучше бы их, наоборот, поставили на тот же край. Его поднимали на смех.

А теперь вдруг Варда ка-ак понял, что имел в виду Вадим! Прямо даже слишком хорошо понял, аж нырять иногда приходилось срочно. Потому что девочки выглядели ну очень хорошо, особенно Юлия — в ее темно-синем купальнике, с длинными, загорелыми ногами. А еще вдруг выяснилось, что у нее такой особенно миленький маленький носик, который так и хотелось укусить. Варда, естественно, ни разу не дал себе волю, но иногда, когда он дома вдруг, поперек других дел, вспоминал об этом носике, приходилось идти и срочно тискать и гладить Разведчика или Принцессу, утыкаясь лицом в мягкую шерсть, чтобы дать выход чувствам.

И вот Юлия однажды подошла к Варде — не только к нему, их там человек пять стояло, но ему вдруг показалось, что именно к нему! — и сказала своим особенным таким, мягким голосом:

— Ребята, мы с девчонками решили устроить вечеринку у меня дома, в стиле ретро. Тема — восьмидесятые годы прошлого века. Я вам в чат подробности напишу. Приходите!

И подмигнула — причем вроде бы именно Варде!

Надо ли говорить, что после этого он приложил к подготовке все усилия? Неделя — не такой уж большой срок, чтобы подготовить с нуля достойный костюм. Особенно если ты параллельно еще тренируешься для соревнований, которые должны пройти в конце августа. Но Варда быстро сообразил, что ему не нужно лазить по барахолкам: все запросто найдется дома! Ведь дедушке Андрею больше ста лет, и восьмидесятые годы прошлого века — это как раз его… ну, относительная молодость. Кроме того, простейший подсчет подсказал Варде, что в ту пору дядя Саша и дядя Алеша, которых он ни разу не видел, потому что они умерли задолго до его рождения, были подростками. Может быть, у деда осталась их тогдашняя одежда? И может быть, она подойдет и самому Варде?

— Знаешь, а пожалуй, да, — задумчиво проговорил дед Андрей. — Помню, была у меня коробка со старой одеждой сыновей, рука не поднялась выбросить… Стояла в чулане старой квартиры, может, и сюда переехала. Ты посмотри на чердаке.

Варда посмотрел. Чердак их большого дома стараниями деда и череды особенно пунктуальных домработниц был приведен в идеальное состояние, так что Варде потребовалось меньше двух часов, чтобы отыскать коробку из дряхлого картона, на которую была наклеена бирочка: «А. Весёлов, 07.06.820 г.» Двадцатый год — позднятина, не то! Или это день упаковки?

В общем, Варда сунул нос в коробку и с удивлением обнаружил там прямо готовый костюм — все как ему надо! Совершенно совпадающий с тем, что он видел на картинках в Сети. Белая рубашка с треугольным воротничком из плотной ткани, брюки чуть ниже колен, но явно рассчитанные на мальчика, а не на девочку, ботинки… Кстати, почти такие же ботинки, как его собственные осенние, даже размер совпадал. Жарко будет в них сейчас, ну да ладно. Семьдесят лет назад в сандалиях по городу только маленькие дети ходили, Варда уже прочел в Сети. В коробке даже галстук был, синий такой. Явно не взрослый, а как для подростка — короткий! И носки, но они ничем не отличались от современных.

Еще в коробке лежала записная книжка, исписанная — внезапно! — отцовским почерком, но очень неразборчиво. Варда, естественно, не стал читать, хотя если она попалась на чердаке в старых вещах, значит, ничего важного или личного там точно нет. «Надо отдать папе», — решил он и прихватил книжку с собой.

Алевтина Викторовна, домработница, помогла ему выстирать брюки и рубашку на нужном режиме. Предлагала даже погладить, но Варда отказался — это он мог сделать и сам.

— Да ты разве умеешь?

— Конечно! Мы в школе всегда сами гладим!

— Хорошая у вас школа, — похвалила домработница.

— Самая лучшая! — кивнул Варда.

Весь прошлый год он отучился в школе «Маяк» у Кирилла — да и раньше, еще малышом, частенько присутствовал там на занятиях. А теперь совершенно законно жил в общежитии, участвовал во всех праздниках и мероприятиях, и зимой вместе со всеми даже прошел инициацию в метакосмосе! Кто еще, кроме учеников «Маяка», мог похвастаться, что в его возрасте там побывал? Разве только Кирилл с Лошадками!

Наглаженный костюм Варда примерил, покрутился перед зеркалом. Что-то все еще не так, все равно современный мальчик получается, а не тогдашний… А!

Намочив расческу под краном, он причесал волосы на боковой пробор. Вот теперь стало хорошо — словно из фильма.

«Покажусь папе, наверное, оценит», — решил Варда, и сразу сунул записную книжку в карман, чтобы ему отдать.

Но папа в тот день позвонил и сказал, что домой обедать не придет: что-то у него сложное возникло. Дома была только мама, и она очень образ Варды похвалила.

— Как ты на папу похож в детстве, просто ужас! — воскликнула она. — Я видела старые фото, он примерно так же одевался.

— Точно! — сообразил Варда. — Папа же омолаживался до того, как вы поженились! Я и забыл, что он тоже семидесятого года рождения!

Мама вздохнула.

— Он не совсем омолаживался. Там сложная история была. Неужели они с Кириллом тебе ни разу не рассказывали, как они Проклятье снимали?

— Нет… — тоже удивился Варда. — А что сложного-то? Помню, папа был заместителем главы Службы и старшим аналитиком, а Кирилл — мальчиком-волшебником, и они вместе раскрыли секрет Проклятья…

— Ну, скажем так, твой папа тогда был очень сильно нездоров, и Кирилл его очень хорошо вылечил магией, — улыбнулась мама. — Тогда Аркадий и стал выглядеть так, как сейчас. И с тех пор уже больше не менялся, если не считать того, что он себя намеренно старит, когда «при исполнении».

— Я бы с удовольствием себя немного состарил, — вздохнул Варда. — Чтобы выглядеть… авторитетнее.

«И потому что девочкам всегда нравятся мальчики постарше», — но эту причину он оставил при себе.

— Ты и так старый! — буркнул Лешка, который читал книжку в углу гостиной, забравшись в кресло с ногами.

Лешка дулся, потому что ему не разрешили остаться на всю неделю в замке Кирилла, с Федей и Кешей. Мама была беременна, взяла наконец-то отпуск и забрала его домой — а он теперь даже общаться с ней не хотел! Варда пробовал поговорить с младшим братом, убедить его, что в «Маяке» сейчас все равно летний ремонт, что Кешу вон тоже забрала его собственная мама — а заодно и Федю, чтобы немного разгрузить Лошадок, у которых уже четверо других мелких пацанов, и пообщаться с внуком.

И даже то, что как раз через неделю младшему обещана была совместная с друзьями поездка к деду Кирилла магистру Квашне, Лешку не очень радовало. Вместо того, чтобы сходить с мамой в парк или планетарий, как она предлагала, или отправиться на пляж, или просто пообщаться с мамой дома (посмотреть вместе фильм, почитать книгу, поиграть в компьютерную игру!), он сидел целыми днями и читал. Только Варду еще слушался, когда тот выгонял его побегать или подтянуться несколько раз на турнике в саду.

Варду это очень злило: маме так редко удается освободиться от работы совсем, плюс еще она вынашивает их сестренку, нельзя ее расстраивать — а Лёшка так себя ведет! Когда Варде было шесть лет, мама тоже взяла отпуск — забеременела этим самым врединой. И вот тогда Варда от нее ни на секунду не отходил! Он до сих пор вспоминал эти месяцы, как очень счастливые, хотя и немного однообразные (если по-честному, то в «Маяке» все-таки было веселее, чем дома с мамой, дедушкой и Алевтиной Викторовной. Но папа сказал, что маму нужно поддерживать и заботиться о ней, и Варда честно заботился. Сейчас иногда смешно вспомнить эту малышовую заботу, но до сих пор было приятно, что он свой долг старшего сына выполнил! Кроме того, папа в ту пору тоже старался освободиться пораньше и больше бывал дома, а когда папа приходил домой, то сразу начиналось самое лучшее и интересное). А вот Лёшка совершенноне ценил своего счастья и не понимал своего долга. Только надувался и говорил: «У тебя таких друзей не было, как Федя и Кеша! А у меня есть! И у мамы ты есть, ты же тоже в городе остался, чтобы в свой клуб дурацкий ходить — ну вот и поддерживай ее!»

— Я не старый и не взрослый, — сказал Варда брату, — я еще даже не подросток! Подросток — это с тринадцати лет, а мне двенадцать только осенью стукнет.

— Это истрелийцы придумали, что с тринадцати, а в Ордене нет четких градаций, — засмеялась мама. — Как только девочки нравится начали, так уже подросток. А тебе, кажется, начали.

Варда густо, свекольно покраснел, как было видно в зеркале в прихожей (папа называет это «проклятье блондинов», но уверяет, что проходит с возрастом), пробормотал «Все, я пошел, пока, до вечера!» — и вылетел за дверь. Даже папину старую записную книжку из кармана не выложил.

До метро Варда отправился своим ходом — все равно станция недалеко. А приезжать к Юлии на машине с шофером он тоже не хотел. В их клубе много было ребят, чьи родители хорошо зарабатывали и «могли себе позволить», потому что это в принципе был клуб для тех, кто занимался на результат, но учился в школах-пансионах и во время учебного года Центральный юношеский бассейн не посещал. Так что машиной с шофером у них никого не впечатлить. Однако Юлия жила вне закрытой от полетов зоны, то есть не в самом центре Лиманиона, а ближе к окраине, так что Варде хотелось прилететь. Он уже освоил телекинез и начала воздушной магии достаточно, чтобы пронести себя по воздуху несколько метров. Окрестности Юлиного дома он оглядел на карте: там как раз выход из метро расположен у подножия холма, а Юлин дом стоит наверху. Сил Варды вполне хватит, чтобы взлететь от метро к подъезду — причем это будет выглядеть, как будто ему так проще, а не как будто он выпендривается. Если Юлия или кто-то из гостей-девчонок, которые обычно приходят раньше, будет смотреть в окно, то обязательно его увидит! И, в принципе, неважно даже уже, кто именно увидит, они все равно друг другу насплетничают.

В метро Варда ездить умел, общественным транспортом тоже знал, как пользоваться. Папа говорил, что «необходимо уверенно держать себя в любой локации и любом социальном слое», а Кирилл — что нельзя «отрываться от народа». Так что Варда с детства и с наемными рабочими тети Лёвки общался (в результате на приемлемом уровне освоил орденский матерный, с условием от Лёвки никогда не применять его при маме, а то прости-прощай визиты в «Маяк»!), и в филармонию с родителями выбирался. Только на оперу мама почему-то вето наложила. В общем, с автобусом он взаимодействовал без особого автоматизма — пришлось поизучать схему, чтобы понять, на какой остановке сойти, и билет к турникету правильно приложил только со второй попытки. Но в общем и целом все получилось.

И вот, когда Варда, гордясь собой и чувствуя себя уже практически взрослым, самостоятельным и даже, может быть, сложившимся магом, выходил из почти пустого автобуса у станции метро, он вдруг почувствовал, как его ухватили за руку повыше локтя, а потом ощутил сильный и болезненный укол, будто оса укусила.

Варда вскрикнул и обернулся, чтобы понять, кто его так бесцеремонно схватил. И с большим удивлением увидел совсем молодого парня, лет шестнадцати. Лишь немногим выше Варды, он мог похвастаться уже усиками и даже бороденкой. С какими-то немытыми волосами, в грязноватой футболке и с бегающими глазенками парень производил неприятное впечатление и, пожалуй, Варда держался бы от такого подальше. Особенно с учетом того, что парень ясно и четко светился в магическом диапазоне — и светился довольно сильно, ярче, чем старшеклассники «Маяка»! То есть был магом с раскачанным резервом. Даже, наверное, не по возрасту раскачанным, обычно такие резервы уже у взрослых лет двадцати бывают.

Варда рванулся сперва просто так, по-обыкновенному. Потом спохватился и сделал так, как учили Кирилл и Ксюша, делая шаг к тому, кто хватает, а не от него, и дергая руку в направлении большого пальца, а не остальных четырех. Заодно он перешагнул, чтобы его ступня оказалась между ступнями парня, и приготовился поддать его воздушным щупом и телекинезом, сразу опрокидывая. «Против обычного взрослого, без магии, скорее всего, получится, — говорила Ксюша. — Против мага — вряд ли, он увидит атаку, но шанс есть!»

Однако ничего не вышло. Руки и ноги вдруг стали ватными, шаг получился слишком коротким, воздушный щуп не сформировался… Варда еще раз попытался дернуться, но ощутил, что он обмякает на руках этого парня-не парня, мальчишки-не мальчишки… И услышал, как-то гулко-глухо, словно из-под воды: «Ну все, Жнец, сейчас ты мне за все ответишь!»

А потом — конец. В смысле, темнота. Варда провалился в беспамятство, даже испугаться не успев.

* * *

Смутные образы плавали на краю сознания, как тени рыб в толще воды. Сам же Варда лежал на дне, и ему не хватало воздуха. «Это плохо, — вялые мысли текли очень медленно. — Очень плохо… со мной случилось… что-то очень плохое… Что со мной случилось?»

Непонятно, он не мог вспомнить. Только сильно раскалывалась голова.

Зато вспомнились папа и Ксюша с Кириллом. Папа, почему-то одного с Вардой возраста, тоже плыл где-то сверху, и выкрикивал: «Запомни, сын! Если драки не избежать — бей первым!» А Кир, наоборот старик, как дед Андрей на старых фото, лежал на дне где-то под Вардой, и поучал: «Медицинская магия — самая главная, главнее нее быть не может!» Ксюша взяла Варду за руку, заглянула в глаза и сказала: «Первым делом в таком случае — общая стимуляция организма!» Ну, общая стимуляция так общая стимуляция… Ускорить обмен веществ… «По сути что мы мы делаем в этом случае, — говорил мамин сослуживец Валерий Иванович, который читал в „Маяке“ основы медицины. — Мы помогаем организму справиться самому…»

Да, организм обязательно должен справиться, потому что мама беременна, ее нельзя волновать!

Магическая стимуляция работала, в голове постепенно прояснялось. Варда даже сумел осознать конкретно то, что до сих пор понимал только на неосознанном уровне: его отравили. Вот тот резкий укол в руку — его кольнули шприцом! Как в сериалах из жизни преступников и шпионов, обалдеть. Но Варда не преступник и не шпион… И не жнец. Жнец — это вроде как пахарь, только наоборот? Да, точно, устаревший термин, срезает колосья серпом, сейчас не бывает, сейчас жатки везде и комбайны. А тот парень назвал его жнецом. За кого-то другого принял?.. Жнец — это, может, прозвище? Как Мрачный Жнец? Но… он же еще ребенок, что бы там Лешка ни говорил! За кого его можно принять?

Белый шум и вата из ушей постепенно пропадали. Варда начал понимать, что он лежит на чем-то жестком и холодном, что руки у него связаны за спиной, а ноги просто связаны. Очень неудобная поза, плечи страшно затекли и болели! И еще он почувствовал, что обильно вспотел, хочет пить и его тошнит: продукты ускоренного метаболизма просились наружу.

Но хуже всего был страх. Страшно было так, что связанные руки и ноги леденели! «Маме было бы страшнее, если бы она узнала, что со мной, — подумал Варда. — Нельзя так сильно бояться, а то я не выберусь и не успокою ее!» Эта мысль помогла, стало легче. И еще он разобрал то, что говорили словно бы за какой-то преградой…

Открывать глаза Варда не рисковал: кто его знает, может, за ним кто-нибудь наблюдает. Пусть думают, что он еще в отключке! Но слушать стал во все уши.

— … Чуваки, вы не понимаете! Это Смеющийся Жнец, зуб даю! Я его узнал! — Голос возбужденный и очень юный, наверное, тот самый парень, который Варду схватил. — И вы посмотрите, что у него в кармане нашел! Это же локации, похоже! Координаты!

— Ну допустим, это он. С чего ты его сюда приволок, я все равно не вдупляю, — зло сказал другой. — Только ребенка-жмура нам и не хватало!

— Да какой это ребенок! Ему уже лет сто, не меньше! Он просто, походу, только недавно из детей-волшебников откинулся, как и я!

— Вот зря ты, Сява, это сделал, — третий голос, спокойно-укоризненный. — Был человек на своем месте, контрабанду таскал, а сейчас что?

Смех, даже гогот.

— Да ну вас, — довольно мирно ответил этот Сява. — Любому идиоту было ясно, что рано или поздно на границах поставят желтые искровые башни! Я вовремя соскочил, считай, еще и амнистию выбил, как ребенок-волшебник!

— Угу, а с нами опять чего? Больше ничего делать не умеешь потому что, — третий голос. — Неудачник и есть.

— А теперь я маг в законе, во.

Смех.

— Ты дорасти до этого закона… — Ворчливый второй голос. — В законе он… Тебе повезло, что босс тебя про запас держит, может, удастся с твоей магией куда пристроить. А то бы давно с твоей глупостью да длинным языком в расход пустили…

— Вот я и говорю, ребята, вы не понимаете, это шанс! Чем наркоту тут сидеть бодяжить, можно серьезно продвинуться! Я вам билет в высшую лигу принес, а вы мне не верите!

— Ты этого пацана имеешь в виду? — третий голос.

— Говорю же, это не пацан, это Смеющийся Жнец! Легендарный мальчик-волшебник, я с ним еще знаете когда сталкивался? Лет тридцать назад, совсем птенцом был!

— Жнец, блин. Смеющийся. Я сейчас тебе улыбку от уха до уха… — Начал второй голос, но третий его остановил.

— Стой, погоди. Смеющийся Жнец. Это он семью Орет целиком вырезал. В Лиманионе тогда десять лет банды воевали, кто новым боссом станет… пока их не зачистили. Мне Лампа рассказывал.

— Лампа еще не то расскажет… — Опять ворчливо второй голос.

— Лампу стоит послушать, это тебе не Сява. Короче, чего ты тупишь, давай в Сети поищем… Телефон-то еще не потерял?..

— Да я вам и так, без всякой Сети расскажу! — торопливо произнес Сява. — Смеющийся Жнец — это был мальчик-волшебник, очень известный, прямо легендарный, но давно уже, даже не тридцать, а чуть ли не пятьдесят лет назад, потом пропал с радаров! Все были уверены, что грохнул его кто. Помните, они… ну, мы, дети-волшебники, некоторые типа очки известности зарабатывали — кто-то чудовищ выслеживал, от скуки или еще почему, кто-то людям помогал? Вот этот самый Смеющийся Жнец войну криминалу типа объявил! Резал своим серпом без всякой жалости ребят вроде вас. Я тогда особо еще не участвовал во всяком, немного только, потому что тогда гиасы были строгие — ну, вы помните. Или не помните, неважно. Главное, что потом я контрабанду таскал, и мне за это как прилетало — ну, в Убежище выбросит, ну, голова заболит… И все! А тогда меня бы за это уже давно на атомы распылило. Но была одна схема… В общем, если убедишь себя, что ради правого дела… А я так и убедил, у меня папаша тогда болел сильно. В общем, я работал, а деньги папаше с мамашей шли! И вот Жнец это все вскрыл, и на Суд Творца меня вызвал, сволочь! Ну, на поединок типа!

— И убил? — с интересом спросил второй голос.

Снова смех.

— Ну вас! — с обидой вскричал Сява. — Изуродовал, как Творец черепаху, садист вонючий, и на дно расселины бросил: «Это тебе урок», мол. Сука, скотина! Думал, подохну там! Но Проклятье вытащило.

— А папаша твой что? — снова второй.

— А что старому хрену сделается? На операцию он тогда уже давно набрал, я все себя убеждал: «а вдруг рецидив». Он и сейчас живой, сволочь такая, сына своего знать не хочет.

— И баблом не поделился? — с сочувствием спросил третий.

— От него дождешься! Да он пропил уже все…

Варда лежал и обмирал от понимания. Мальчик-волшебник, который был очень известен пятьдесят лет назад… Папа семидесятого года рождения… Самого Варду приняли за Смеющегося Жнеца… Они с папой очень похожи, и Варда надел штаны и рубашку в стиле ретро, которые лежали в коробке, подписанной «А. Весёлов». Неужели папа был мальчиком-волшебником⁈ Но как это возможно — Варда ведь родился в тридцать третьем году, всего через месяц после снятия Проклятья! Папа не мог бы… ну, с мамой… если был мальчиком-волшебником! И он не мог быть сотрудником Службы, если на то пошло! Да и вообще, Варда же помнил! Он имел отчетливые воспоминания лет с двух — и папа тогда был примерно такой же, как сейчас, он не выглядел в то время на четырнадцать лет!

— Ладно, Сявка ты этакая, а как этот твой Пахарь нам может помочь? — спросил второй голос.

— Я же говорю, он много лет кошмарил нормальных пацанов! — воскликнул Сява. — И не просто так причем. Не чисто магией. У него и оружие водилось, и взрывчатка, и поставки он часто конфисковывал… Я вот на сто процентов уверен, у него остались схроны! Прямо кишкой чую, что в этой вот книжице много интересного! Просто оно зашифровано! — «Они нашли записную книжку у меня в кармане, — понял Варда. — Папину записную книжку!» — Нельзя столько лет в одиночку танцевать, и чтоб реквизит нигде не складывать! Если мы сейчас за него возьмемся, он все расскажет!

— Ну, Сява, ты даешь, — с угрозой проговорил второй голос. — Ребенку ногти драть или паяльником в жопу тыкать я не буду. Это ты конченого какого ищи.

— Стой, погоди, — мирно сказал третий голос. — Зачем ногти? Тем более, это маг. Да и не ребенок вовсе. Несколько инъекций… У вас, магов, если я верно помню, метаболизм ускоренный, так что нужно чем-то крепким брать. Ерунда для мажоров, которую мы тут варим, не годится…

«У них лаборатория, где они варят или бодяжат наркоту, — сложилось у Варды. — Но это что-то мелкое, непристижное, или им так кажется. Они хотят разжиться оружием и взрывчаткой, чтобы пробиться к более серьезным делам. И думают, что в папиной записной книжке адреса его старых тайников… и что я смогу им точнее рассказать, потому что принимают меня за папу…»

Тут Варда почувствовал, что у него взрывается голова. Даже если не брать путаницу с датами и возрастами, совершенно невозможно было представить папу, самого доброго, веселого и оптимистичного человека на Терре, в роли малолетнего борца с преступностью, у которого на поясе обвес с тротилом, а в каждой руке по автомату!

Но… ладно, это все можно осмыслить потом или не осмыслять вовсе. Проблема состоит в том, что если они начнут колоть Варде наркотики, уже неважно, поверят ли они ему, что он вообще не отец, а просто обычный (более-менее) мальчик из Лиманиона! Они его сюда затащили, он слышал их разговоры… Конечно, они его убьют — в живых не оставят! Варда, наверное, мог бы попробовать поговорить с ними, обещать им от имени Кирилла, что их оставят в живых, если они его отпустят… Кирилл имел какие-то связи с правоохранительными органами и, наверное, помог бы Варде отмазать похитителей от высшей меры. Но… поверят ли, что он знаком с Верховным магом?

И потом, вышка не вышка, а пожизненное этим гаврикам все равно светит за похищение ребенка, да еще при таких обстоятельствах. И они это, конечно, понимают!

Надо бежать. И быстро. Прямо сейчас! Ох, как жаль, что Варда так и не освоил эхолокацию, сейчас бы очень пригодилось…. А если попытаться?

Варда попытался — попытался изо всех сил! И внезапно то, что не давалось ему весь учебный год, получилось. Он не воображением, не глазами, а какой-то странной комбинацией того и другого увидел вокруг себя — широко и далеко одновременно! Ну… как далеко. Кирилл ему рассказывал, что у него активный радиус эхолокации — всего-навсего метров пятьдесят, а вот у Меланиппы — аж полкилометра! В десять раз больше. У папы есть «дальняя» эхолокация метров на двести и без деталей, а есть — ближняя, она всего метра три-четыре, но такая подробная, что даже текст можно прочесть, если он хоть немного вдавлен или выступает.

Варда увидел вокруг себя как раз на эти самые три-четыре метра, однако подробности оставляли желать лучшего. В смысле, самый мелкий объект, который он видел, был размером с телефон, наверное — движения губ или выражения лиц не различить, мимика у людей вся мельче. Ничего, и Кир, и остальные говорят, что это можно нарабатывать, главное, что хоть один раз получилось!

И Варде сразу стало понятно, что он лежит в закутке за какими-то баллонами, на деревянной палете. Рядом с ним никого нет — ф-фух, хорошо, можно открыть глаза! А эти трое, которые разговаривали, они не в соседнем помещении, а просто за несколькими рядами каких-то ящиков и, опять же, баллонов, но Варду не видят. Если, конечно, у этого типа, Сявы, тоже нет эхолокации — но тут уж придется рискнуть. В любом случае, даже если она и есть, мало кто держит ее включенной почти постоянно!

Что еще интересного Варда увидел?

Он увидел, что они находятся на огромном складе, что дверь этого склада закрыта, и на ней расположен засов (закрыт) и три механических замка. Возможно, закрыты? Или открыты? Варда понятия не имел. Он бы точно закрывал все замки, если бы держал пленника (не то чтобы он собирался держать пленников!), но кто его знает? Папа как-то говорил ему, что люди, сделавшие своей карьерой преступления, часто ведут себя очень глупо — потому что умные эту карьеру выбирают редко. С другой стороны, задумчиво добавлял он, тем, кому удается продержаться в живых лет десять, как правило, опыт начинает заменять мозги. Эти, которые здесь, они как, из первой категории или из второй?

Кроме того, эхолокация показала ему и другие подробности из загородки, где находились похитители. А именно: там имелось много сложного оборудования, большие кастрюли-котлы, датчики температуры и всякое такое. И такие же точно баллоны, как те, за которыми спрятали Варду, были подключены к большим, но явно относительно портативным плитам, на которых как раз грелись эти кастрюли. Газ!

Выходит, так и выглядит варка наркотиков? По сериалам Варда думал, что этим занимаются либо почти голые девушки (или это фасовка?), либо профессионального вида мужчины в белых защитных костюмах и респираторах. Но троица похитителей ни в какие белые костюмы одета не была. Один вообще легкомысленно лежал на раскладушке, другой резал на маленьком столике и, видимо, готовился употребить палку колбасы. А третий — и это, похоже, был Сява! — готовил за верстаком какой-то укол.

— Надо хорошенько дозу рассчитать… — услышал Варда его бормотание. — А то ведь очнется раньше времени!

Ага, значит, нужно было торопиться. Ну что ж, путь до выхода, вроде, свободен? Как же ему повезло, что его положили не в самой лаборатории, а отдельно!

И тут Варда увидел папину записную книжку! То есть он не был уверен, что это она — но по форме и размеру подходила! И лежала как раз на краю стола, где один из похитителей делал себе бутерброды.

Бли-ин…

А если там в самом деле что-то важное и нужное? А если преступники действительно смогут это использовать, чтобы кому-то повредить?

Ой ты ж…

Нет, папа не будет сердиться, если Варда оставит эту книжку у преступников и будет спасаться в первую очередь сам. И Кирилл не будет. Они оба точно сказали бы: в первую очередь спасай себя, все остальное — забота взрослых! И были бы, конечно, правы.

Вот только… Варда тоже уже не совсем ребенок. Он — инициированный маг. И кое-что может. А кроме того, что он маг, он еще и сын своего отца. Который в возрасте Варды, оказывается, был мальчиком-волшебником и грозой преступников. Если, конечно, эти недоумки ничего не напутали.

А еще именно он вынес эту книжку из дома, даже если случайно.

Ладно, любые задачи нужно решать пошагово, как говорит Ксюша.

Запястья у Варды были стянуты пластиковой стяжкой для кабелей — вот эта деталь точно совпадала с сериалами! Перекусить ее телекинезом оказалось не так просто, как Варда думал — пластик плющился, тянулся, но не рвался! Однако в итоге Варда сообразил, что для его целей растянуть пластик тоже достаточно, и сделал именно это. После чего сравнительно легко выкрутил руки из хомута. Затем то же самое пришлось повторить с ногами.

Блин, слишком долго! Сейчас этот Сява придет со шприцом…

Но Сява о чем-то препирался со своими подельниками и идти не спешил. Опять повезло.

На всякий случай Варда проверил, не забыли ли похитители забрать его телефон. Ну, мало ли. Вдруг. Однако, к несчастью, карманы оказались пусты. Ожидаемо: на месте похитителей Варда сунул бы его телефон кому-нибудь, кто садится в метро, а еще лучше — запихнул за спинку скамейки там же в поезде. Сколько-то времени им это выиграет: дистанционная охрана Варды может думать, что он занервничал и передумал идти в гости, просто так катается. Или пропустил свою станцию. В общем, так уж сразу его не хватятся.

Дальше. Надо как-то их отвлечь. Как? Например, устроить пожар.

Что ж, баллоны с газом тут есть. Но они просто так не загорятся — их же именно для этого делают такими тяжелыми, с толстыми стенками! Хотя, наверное, неслабо так бумкнут, если их нагреть снаружи. А как их нагреть? Развести огонь. Чем и как?

Варда аккуратно заглянул за ряд баллонов (эхолокация показывала ему, что там никого нет). Так, тут какие-то ящики, на них что-то написано… Алюминиевый порошок? Зачем он при варке наркоты? Неужели кто-то себе по венам такое пускает? Фу! Наркотики в принципе «фу», но это совсем уж — втройне! Так, а это что? «Универсальный растворитель»?.. Так-так.

Варда не был круглым отличником: папа ему как-то намекнул, что стремление к оценкам ради оценок сужает кругозор и портит психику. Мама не согласилась, но папа мягко ей возразил, что нужно отличать все же мужскую психику и женскую, и тогда мама сложила доводы. Однако также папа и Кирилл ему постоянно говорили, что не успевать по естественнонаучным предметам магу не пристало! И что мало успевать, надо еще и читать дополнительно, чтобы действительно понимать предмет, а не просто зубрить. Так что химию Варда старался не просто учить, но и понимать — и отлично знал, что алюминиевый порошок иногда самовозгорается даже на воздухе, а уж в окислителе точно вспыхнет. Растворитель — точно окислитель, не щелочь же там! Значит, что?.. Достаточно смешать — и даже поджигать не надо!

Растворитель был расфасован в пластиковые канистры, алюминиевый порошок — в фольговые пакетики. Хм. Просто так сыпать из пакета, наверное, не стоит? Варда понятия не имел, какая там будет температура сразу, но учитель химии всегда говорил, что с любыми реакциями с выделениями света и тепла лучше перестраховаться! Бомбу сделать — пара пустяков, большую часть времени химик учится, как не сделать бомбу.

Так что Варда попробовал — и, что характерно, сумел! — транспортировать немного мелкой алюминиевой пыли телекинезом. Нормально так выходило, метров на десяти ничего даже не распылялось! Отлично, значит, ма-аленький эксперимент…

Варда открыл одну канистру, встал у дальней стены и осторожно, аккуратно направил в нее буквально одну щепотку алюминия.

Ого!

Из горлышка взметнулся столб пламени — вот тебе и осторожно! Блин!

Но ничего особенно не произошло. Все-таки щепотка была совсем маленькой: горлышко канистры оплавилось, да еще сама она как-то скукожилось, но и только. Варда выдохнул. Ладно, ясненько. Нужно быстро бросить алюминий в раствор и сбежать.

Но сначала — проверить, что выход свободен. А ведь там замки, Варде довольно много времени может потребоваться на то, чтобы их открыть!

Понимая, что в критический момент может не хватить даже секунды, Варда развинтил несколько канистр с растворителем и разлил их по полу. Сильно запахло ацетоном. Так, теперь пару пакетиков с алюминием по карманам — и к двери…

Дверь, к его удивлению, оказалась не заперта. В смысле, заперта только на засов — говорить не о чем. Они что, вообще не рассчитывали, что он может прийти в себя и освободиться от стяжек?

Да они, похоже, еще глупее, чем Варда думал!

Так, может быть, все-таки просто уйти и оставить книжку им? Пусть полиция потом разбирается… Они такие тупые, что точно от следователей не уйдут!

Он еще раз проверил эхолокацией закуток с лабораторией. И увидел, что у преступной троицы как раз докипели эти их «кастрюли», что они снимают их с огня и что-то делают с их содержимым. Момента удачнее не дождешься!

Ладно, была не была!

И Варда бросился туда, на ходу раздирая пакет с алюминиевой крошкой. Лаборатория при взгляде на нее глазами не сильно отличалась от того образа, что нарисовала ему эхолокация: просто отгороженный палетами с газовыми баллонами угол на старом складе. Единственное, что удивило — это насколько грязно тут было! Как будто совсем никогда не убирали.

Папина записная книжка лежала на краю столика с нарезанным хлебом и колбасой. Варда протянул руку, чтобы схватить ее… и вдруг один из подельников обернулся!

Кажется, это был тот, кого Варда назвал «третьим» — он казался постарше и на лицо поумнее двух других.

— Пацан очнулся! — резко сказал мужик — и выхватил из кармана брюк пистолет, направив его на Варду.

«Ой, не Третий, а Второй! — понял Варда. — Тот, который самый резкий! А я — дебил! Надо было бежать, пока можно было!»

И тут что-то толкнуло Варду спокойно сказать:

— Ты серьезно считаешь, что стрелять по Смеющемуся Жнецу — хорошая идея?

Он бессознательно скопировал самые едкие и холодные интонации, которые только слышал от отца — в основном они у него прорезались, когда он критиковал какую-нибудь законодательную инициативу Звездной Палаты.

Второй замер, ствол пистолета на какую-то долю секунды ушел в сторону.

Варда упал на пол и, помогая себе телекинезом и воздушными потоками, полетел, почти касаясь пола, к выходу — к распахнутому настежь выходу! Но при этом не забыл забросить телекинезом оба вскрытых пакета через ряд из стоящих стеной баллонов — туда, где разлил по полу содержимое канистр.

Над головой бухнуло: Второй все же несколько раз выстрелил. Но кроме того раздался еще какой-то грохот, хлопки — и вдруг пахнуло сильным, удушающим жаром! Ага, получилось! Сработало!

— Пожар! — крикнул кто-то, то ли Сява, то ли Третий, Варда уже не мог разобрать. — Горим!

Телекинез и воздушная магия тем временем вынесли Варду из дверей склада на обширный, покрытый старым асфальтом двор, где через трещины в покрытии пробивались лопухи. Тут он позволил воздушным потокам поднять себя выше и очень ловко — опять же, на тренировках так не выходило, а тут вдруг вышло! — полетел прямо к автомобильным воротам.

Вот эти были закрыты, но Варде не требовалось разбираться, как их открыть: он просто перелетел их сверху! Свобода!

От облегчения Варде захотелось плакать!

Он пролетел, наверное, метров двести, но потом силы его оставили. Опустившись и тяжело дыша, Варда наконец-то огляделся по сторонам. Судя по тому, как светило солнце, с момента, когда он вышел из автобуса, прошло не больше двух часов — а может, и меньше. Но вот место, где он оказался, он совершенно не узнавал! Длинная улица без тротуара, совершенно пустая, хотя рабочий день, кажется, вот-вот закончится. По обе стороны заборы, похоже, загораживающие промзоны. Плохо дело! Если похитители выбегут из ворот, то мигом увидят Варду! Надо поторапливаться!

Он поспешил вперед, то и дело оглядываясь через плечо. Но никто его не преследовал. Наверное, им хватало хлопот с пожаром. Все-таки Варда правильно сделал, что замыслил свой отвлекающий маневр!

К счастью, невразумительная дорога скоро влилась в нормальную улицу, с машинами, тротуарами и жилыми домами по ту сторону. И — о чудо из чудес! — Варда даже увидел автомобиль дорожной патрульной службы, припаркованный у обочины! Ну вот, сейчас он обратится к ним, все расскажет, и все его мытарства закончатся!

— Здравствуйте! Прошу прощения… — Варда торопливым шагом подошел к патрульным, те обернулись на его приветствие…

…И тут как грохнуло! Бумкнуло! Заскрежетало! Порыв ветра взъерошил на Варде волосы, прижал рубашку к телу. Сигнализация полицейской машины завопила, как при грозе.

Варда обернулся. Над стеной промзоны и видимыми крышами заводских корпусов начинали подниматься к синему летнему небу густые клубы черного дыма.

— Ого! — воскликнул один из патрульных. — Это на втором автомобильном?

— Допрыгались, — мрачно сказал второй. — Сдают площади кому попало, мать их!.. — Тут он осознал, что Варда находится рядом, проглотил еще одно ругательство и спросил его: — Мальчик, ты что хотел? У тебя что-то случилось?

— Да… нет, в общем, — заикаясь, сказал Варда. — Я… телефон потерял. И заблудился. И не знаю, где метро. И денег нет. В смысле, все деньги в телефоне.

Патрульные переглянулись.

— Номер кого из родителей помнишь? — спросил один, протягивая ему смартфон. — Ныряй на заднее сиденье, набирай. Мы сейчас с ребятами из оперслужбы будем связываться, и надо их тут дождаться, но тебя потом до участка подкинем.

…Папа, приехавший по звонку, держался с полицейскими идеально обходительно, взволнованно и благодарно. Однако, когда они с Вардой остались наедине в машине (отец приехал сам, без шофера), Аркадий Весёлов тут же сделался серьезным и каким-то особенно строгим, будто в нем открылась еще одна глубина, о которой Варда не подозревал, и оттуда подуло холодным ветром.

Они отъехали на пару кварталов от участка, и отец остановил машину на платной автостоянке.

— Рассказывай, сын, — очень спокойно, весомо сказал он. — Почему ты в моей старой одежде. И почему тебя нашли буквально в двухстах метрах от сильного взрыва на складе. Есть еще информация, что там была подпольная лаборатория… Нелегальная лаборатория. То есть наркоту варили.

— Откуда ты все знаешь⁈ — поразился Варда.

— У меня свои источники, — устало сказал отец. — Итак, что случилось? — снова этот ровный, холодноватый тон, которого Варда раньше от него не слышал.

— Пап… — тихо сказал Варда. — Тут ведь нет жучков?

— Таких, которых я не контролирую, нет.

Варда вдохнул, выдохнул.

— Я, кажется, убил несколько человек, — наконец выпалил он. — Правда, я не хотел! Почти случайно вышло! Я не думал, что оно… так прямо полыхнет! И они, по-моему, все были очень плохие! И… насчет одежды мне дедушка с мамой разрешили, это для тематической вечеринки, а эту вещь я взял, получается, без спроса, ты извини, но я не хотел ее из дома выносить! — Он достал из кармана книжечку и протянул отцу.

Брови того взлетели высоко вверх, он взял книжечку, пролистал.

— А! — сказал он. — А я думал, куда она делась. Ты ее где нашел?

— На чердаке, в коробке с одеждой… Пап, что теперь будет? Меня посадят в тюрьму? В колонию для несовершеннолетних?

— Это зависит от того, сам ли ты искал этих преступников, чтобы убить, — жестко сказал отец. — Говори правду.

— Я⁈ Искал⁈ Пап, ты что! Зачем⁈ Я же не полиция! Мне одиннадцать лет!

Отец ощутимо выдохнул.

— На несколько минут я испугался, что прошлое решило отомстить мне именно таким образом, и ты пошел по моим стопам, — тихо сказал он. — Не имея ни смягчающих обстоятельств в глазах общества, ни правового иммунитета ребенка-волшебника.

— То есть это правда? — поразился Варда. Он все-таки до конца никак не мог поверить. — Ты в самом деле… был этим, Смеющимся Жнецом? И охотился за преступниками? Но почему⁈ Как⁈ И… как вышло, что ты был взрослым, когда вы с Кириллом сняли Проклятье⁈ Я же не мог бы родиться, если бы ты был ребенком, так⁈ Почему мама сказала, что ты был тогда сильно нездоров? Как может ребенок-волшебник быть нездоров⁈

— Баш на баш, — уже спокойнее, почти обычным своим чуть лукавым тоном сказал отец. — Информация за информацию. Я рассказываю тебе свою историю, ты мне — свою. Два условия. Первое — начинаешь ты. Второе…

— Маме ни слова? — понимающе спросил Варда.

— Именно, рыцарь будущего.

* * *

Кода: Варду на бис (853 год)

Варда опаздывал. Не то чтобы это происходило с ним часто, но повышенной пунктуальностью сын не страдал — задержаться на три, на пять минут было для него скорее нормой, чем нет. Аркадий усиленно заставлял себя не раздражаться по этому поводу. Хорошо, что у парня в его возрасте нет причин натаскивать себя на скрупулезную точность; если будет заниматься ответственной работой — сам приучится со временем. А нет — так и нет.

Пока же Аркадий так же привычно принудил себя наслаждаться вынужденной задержкой как поводом для отдыха. Отличный весенний день, приятная атмосфера университетского сквера — старые липы и платаны, древние лавочки вдоль аллей, которые не менялись с прошлого века… И шумная студенческая толпа, изливающаяся из всех корпусов с окончанием пятой пары, чтобы нестись — кто на метро, кто на расположенную неподалеку набережную, кто в библиотеку, кто на шестую пару…

— Вот ты где!

Голос был незнакомый, девица, которая целеустремленно подошла к Аркадию, глядя ему в глаза со сложной смесью эмоций на красивом личике — тоже. В смысле, вообще незнакомой, она не проскакивала ни в одном из бесчисленных аналитических материалов, не была ни дочерью, ни сестрой, ни женой одного из его «важных контактов». К тому же она не светилась магией и, судя по манере двигаться, не занималась сколько-нибудь серьезно никаким спортом или единоборствами. В общем, подсознание моментально обработало девушку и переложило ее в папку: «Опасности не представляет». И зря. Потому что левой щеке Аркадия тут же прилетело от хлесткой ладони этой девицы!

Слишком быстро, он успел увидеть ее движение, но не успел отреагировать — ни перехватить ее руку, ни увернуться. Расслабился и не ждал беды.

— Между нами все кончено! — выпалила девица.

Затем приподнялась на цыпочки, схватила Аркадия за щеки, с силой притянула его голову к себе и крепко, страстно поцеловала!

Аркадия, бывало, пытались ударить или убить люди, которых он впервые видел. Но поцеловать — все-таки нет, ни разу такого не случалось. Даже при том, что он отлично знал о привлекательности своей внешности и при случае старался использовать этот фактор в свою пользу.

Причудливое ощущение! Девица очень старалась, это Аркадий сразу понял, к тому же у него по венам курсировал адреналин от пощечины, усиливая ощущения. Но… как ни странно, уровень удовольствия все равно не дотягивал до привычного! Хотя он добросовестно ответил девушке, чтобы не стоять столбом и не портить репутацию Варде.

«С Леонидой даже самый первый раз было лучше, — решил Аркадий, когда девица закончила. — Словно током тряхнуло. Здесь — ничего похожего. Но все равно, надо быть благодарным судьбе за такой опыт!»

Тем временем девица опять опустилась на пятки, размахнулась и ударила Аркадия уже левой рукой, по правой щеке — значительно слабее, но все равно чувствительнее. Второй замах он уже видел и успел бы увернуться, однако волевым усилием заставил себя этого не делать.

— А это — чтобы дольше меня вспоминал! — со слезами в голосе проговорила девушка.

После чего развернулась и, вскинув голову, пошла прочь — только грива светлых волос метнулась по воздуху.

«Да уж, — подумал Аркадий, — я-то теперь точно тебя никогда не забуду!»

— О! — сказал сзади голос сына. — Настя! Она что, нас перепутала?

Аркадий со вздохом обернулся к Варде. Он знал, что они выглядели как братья-близнецы — но сейчас это особенно бросалось в глаза, поскольку сын отрастил себе волосы подлиннее и собирал их в хвостик на затылке. Аркадий же по-прежнему носил косу, когда принимал молодой облик. Видимо, девица была настолько в расстроенных чувствах, что не обратила внимания на длину прически.

«Наверное, пора с этим завязывать. Леонида права — не дело выглядеть ровесником собственных сыновей! Уже ведь и Лёшка скоро догонит… Буду всегда ходить сорокалетним и с бородой».

— Сын, ты что, с половиной университета переспал? — мягко спросил Аркадий. — Эта череда твоих подружек…

— Нет, что ты, — солнечно улыбнулся Варда. — Я все-таки традиционной ориентации, а в нашем университете учится примерно шестьдесят процентов студенток, из которых довольно приличная доля замужем, почти замужем, все равно что замужем, хочет только замуж, не интересуется отношениями с мужчинами или предпочитает брюнетов. Так что в любом случае на моем счету никак не может быть пятьдесят процентов списочного состава!

— Максимум процентов сорок, — фыркнул Аркадий. — Ясно. А был такой скромный мальчик, так краснел из-за влюбленности в одноклассницу…

— В одноклубницу, — поправил Варда. — Моей первой влюбленностью была девочка из клуба по плаванию. Ну ладно, Творец с ней, с моей личной жизнью, пошли выбирать подарок маме, как договаривались.

— Пошли, — покладисто согласился Аркадий.

История 26. Горы, бомбы, шашлыки (Кирилл Ураганов и Аркадий Веселов). 845 г. (16+)

У нас в школе «Маяк» обычно даже на каникулах такая движуха, что лишний гость или десять погоды не делают. Нет, ладно, насчет «десяти» я загнул: если это не единая организованная группа детей на экскурсию или на краткий обучающий семинар, для них все же придется готовить гостевые комнаты — какие-никакие, а хлопоты. Но Весёловы — не гости, а члены семьи. Я всегда говорил Аркадию и Леониде, что они могут заглядывать без предупреждения и оставлять у нас мелких — хоть одного, хоть обоих (хоть всех троих, когда третья народится). Нам почти что все равно, а им легче.

Нет, на самом деле не все равно. Девчонки всегда рады видеть Варду — он для них этакий коллективный младший братишка! А для меня — сложно сказать. Для брата он все же маловат, я и собственного брата именно братом не воспринимаю… Племянник? Нет, в моем представлении племянники — это те, кого ты видишь только по праздникам. Двоюродный сын? Ранний внук? Что-то такое. А Лёшку мне в принципе всегда трудно было отделить от Кеши и Феди: эти три товарища как-то комплектом идут, и кто из них сын, кто брат, кто сын друга я обычно особо не задумываюсь, ругаю и наказываю всех одинаково. Хвалю тоже — но наказывать приходится чаще.

Однако именно Весёловы никогда без оповещения не заглядывают и детей не скидывают, наоборот, всегда предупреждают минимум за неделю. Нет, пару раз было такое, когда что-то всплывало неожиданно у Леониды и Аркадия у обоих сразу, и никого из их родни с другой стороны подключить было нельзя. Но исключительные случаи, и тогда, когда Варда был совсем малышом. Сейчас-то он и один прекрасно несколько дней в доме проживет без родителей, и о Лёшке позаботится, если надо.

Так что когда Аркадий позвонил мне вечером из Лиманиона и спросил: «Ничего, если я завтра с утра привезу Варду и оставлю на недельку?» — я, мягко говоря, удивился.

— Случилось что?

— Не то, о чем ты, наверное, беспокоишься. С Леонидой все в порядке, со мной и Лёшкой тоже, никакого аврала нигде на работе. А остальное при личной встрече расскажу.

— Варда что-то начудил? — догадался я. — Подрался с чьим-то высокопоставленным сыночком, и его надо временно убрать с глаз долой?

За Вардой раньше такого не водилось, но недавно он начал интересоваться девочками — а в период полового созревания даже самые разумные мальчишки начинают делать глупости, проверено всем человечеством!

— При личной встрече, — повторил Аркадий. — Но мне нравится направление, в котором ты мыслишь!

Они прилетели на вертолете следующим утром, совсем рано. Мы с Лёвкой пошли их встречать — она просто по дороге на ферму, а я целенаправленно. Варда выскочил из вертолета первый, и я едва его узнал! Он зачем-то перекрасился в шатена, да еще и автозагаром обработался до того, что у них с Лёвкой стал один цвет кожи!

— Ты влюбился в меня, что ли? — шутливо спросила мальчика моя жена. — Одной масти со мной стал!

— Это папина идея, — чуть надулся Варда. — Ни в кого я не влюблялся!

Ого, это что-то новенькое! Похоже, он не очень-то хотел сюда лететь — но Аркадий его уговорил. Да еще и в маскировке! Выслеживает их кто-то, что ли?

Аркадий вылез за Вардой следом, поговорил о чем-то с пилотом, тот кивнул и улетел. Значит, обратно мой двуличный друг собрался своим ходом — обычное дело. Или вообще здесь заночует. Это уже менее обычно: у него редко бывает время, чтобы погостить. Собственно, вообще не бывает, но иногда он волевым усилием разгребает себе выходной именно для того, чтобы побыть с сыновьями.

Дальше Лёвка отправилась на ферму, а я проводил Варду (и Аркадия) в здание школы. По пути я пытался разговорить мальчика, но ответы получал скорее односложные. То ли он дулся за что-то не только на отца, но и на меня, то ли…

— Погоди, ты что, секретность какую-то соблюдаешь, что ли?

Варда дернул плечом.

— Спроси у папы! Он просил никому не говорить!

— О, молодец! — воскликнул Аркадий. — Я не имел в виду Кира, но отрадно видеть, что ты меня так понял.

Варда вздохнул, закатил глаза, сразу напомнив мне Лёшку. В отличие от него, Варда ну о-очень редко закатывал глаза на отца — он Аркадия почти боготворил.

— Так что у вас все-таки случилось? — спросил я.

И Варда, иногда с некоторыми ремарками Аркадия, рассказал мне леденящую душу историю о похищении какими-то мелкими наркобарыгами, которые приняли его за Смеющегося Жнеца. И о том, что Варда от них сугубо самостоятельно сбежал, но в результате не попал на вечеринку к девочке, и Аркадий даже не дал ему позвонить и извиниться, а велел соблюдать полное радиомолчание, ни с кем из дома не связываться. И утром сразу же на вертолете помчал сюда.

— Да не успели они никому про меня рассказать! — отчаянно жестикулировал Варда. — Они тупые были, как пробки! А Юлия… — тут он запнулся и слегка порозовел. — А Юлия подумает, что я лентяй, который костюм не подготовил!

— Перед Юлией ты потом извинишься и подаришь что-нибудь раритетное из той эпохи, виниловую пластинку, например, — отмахнулся Аркадий. — Перед девочками даже полезно побыть загадочным и показать, что ты по ее первому зову не бежишь…

— А то ты бы не побежал, если бы мама позвала!

— А у вас все так серьезно? — уточнил Аркадий.

Варда густо покраснел.

— Может, и было бы серьезно… — упрямо сказал он. — Когда-нибудь, со временем. Теперь уж не узнаешь!

— Если она на тебя за такой пустяк обидится, то уж точно ничего бы у вас не вышло, — поддержал я Аркадия. — Твоя жизнь и безопасность гораздо важнее. Да, допустим, эти преступники были идиоты и никому ничего не успели сообщить. Но вдруг кто-то видел тебя в одежде Жнеца недалеко от взрыва на заводе? И сопоставил? И решил тебя разыскать? Нет, мой дорогой. Аркадий совершенно верно поступил.

Варда поджал губы.

— Допустим, я понимаю, что верно… — неохотно сказал он. — Но… правда, такая дебильная история на пустом месте! А у меня из-за нее все планы рушатся!

— У твоего папы в твоем возрасте тоже из-за одной дебильной истории порушились все планы, — мягко сказал я. — Гораздо тяжелее порушились. Что там было, контрабанда оружия между Оросом и Истрелией с заходом в Орденское пограничье, да?

— Она самая, — подтвердил Аркадий.

Варда закусил губу, но было видно, что этот аргумент его добил. Вовремя Аркадий рассказал ему свою биографию! Точнее нет, не вовремя, надо было бы пораньше — тогда бы Варда, может, и не вляпался бы так. Я давно говорил бывшему бессердечнику, что надо детям ликбез по «истинной истории трансформации Проклятья» устроить. Но Аркадий считал, что нефиг нарушать режим секретности и успеем рассказать,когда подрастут. Я не спорил: он отец, ему решать. Но Федю — и Лёшку с Кешей, соответственно, тоже, на правах главного воспитателя — решил просветить лет в десять или даже чуть раньше. Хотя бы на самом простом уровне. Мало ли, кто и в каких раскладах попытается использовать наших детей!

Вот, Аркадий, получается, на опыте получил подтверждение моей правоте. Но я, конечно, не собирался втирать ему соль в раны.

Нет, вру, собирался.

— Ну что, я был прав или я был прав? — спросил я, закрыв за ним дверь моего кабинета.

— Ты о том, что стоило сварганить «историю о том, как Аркадий и Кирилл проклятье снимали, в картинках для детей» и показывать им перед сном на слайдах? — ернически поинтересовался Аркадий. — Прав, конечно. Завтра же займусь. Чтобы было без нарушения формата секретности…

— Завтра не надо, — великодушно позволил я. — Думаю, когда в картинках перед сном — это еще мелковатый возраст. Третий-четвертый класс — самое то.

— И на том спасибо, — устало ответил он и упал в мягкое гостевое кресло возле журнального столика, явно совершенно разбитый, закрыл глаза.

Лицо сразу стало старше, жестче.

— Перенервничал? — спросил я. — Валерьянки накапать? Или попробовать магией успокоить?

— Не надо, — мотнул Аркадий головой. — Магией уже я сам себя, успокоительное мне Валерий выдал — покрепче, чем валерьянка.

Он имел в виду Валерия Ивановича, нашего старого знакомого и сотрудника Леониды.

— Ты на самом деле не ведешь никакого расследования, просто хочешь спрятать Варду в стопроцентно надежное место, чтобы у тебя сердце за него не болело? — предположил я.

— Да почему, веду, конечно… Два обожженных трупа на складе, один сбежал — но он мелкая сошка, и достаточно разумен, раз сразу дал деру, вряд ли попытается преследовать.…

— Маг сбежал? — быстро спросил я.

— Нет, маг как раз погиб. Савелий Востряков, его идентифицировали, — Аркадий поморщился. — Вот что значит дурное милосердие! Надо было его тогда и прикончить, Суд Творца это дозволяет. Достали все-таки меня те дела…

— Ну-ну. Не достали. Варда жив, молодец, на коне. Значит, ты его правильно воспитал.

— Мы его правильно воспитали… — Он открыл глаза, как-то совсем беспомощно на меня поглядел. — Ты угадал, мне действительно хочется его сейчас засунуть в сейф! Хотя я понимаю, что уже поздно. Да и вредно.

— Я бы тоже переживал, — кивнул я. — В смысле, я уже тоже переживаю… Задним числом. Но ты меня знаешь, врубилась стрессовая реакция, до меня только через несколько часов эмоционально дойдет, что Варду чуть не убили.

— Знаю. Проследи, чтобы тебе в этот момент под горячую руку никто не подвернулся.

— Прослежу, — рассеянно пообещал я, раздумывая, что теперь делать. В таких случаях обычно наливают водки, виски или другой предпочтительный напиток — но Аркадий спиртного не употреблял вовсе. Сперва по медицинским причинам, потом метаболизм Тени не позволял опьянеть. А потом привык. Начинать в его возрасте… Зачем?

Да и я, честно говоря, тоже крайне редко пил что-то крепче разбавленного яблочного сидра, который варила Лёвка! Не нравилась затуманенность сознания, даже кратковременная: магические тренировки сделали меня особенно чувствительным к тому, насколько четко я воспринимаю мир и насколько быстро реагирую.

Аркадий между тем продолжал говорить:

— Знаешь, что самое невыносимое в этой истории? Записная книжка! Варда из-за нее жизнью рисковал — а там всего-то и есть, что мои заметки по магии, которые теперь в любом учебнике на первых страницах…

— Проклятье дало тебе записать что-то про магию? — неподдельно удивился я.

— Не записать, а скорее закодировать. Кодом, принципиально понятным только мне. Там, кстати, действительно были адреса схронов — но закодированные точно так же. И я их все сдал СВР и полиции еще двадцать пять лет назад. Когда думал, что с карьерой Смеющегося Жнеца совсем уже покончено.

— Все схроны? Даже тот, куда ты спрятал тридцать килограммов тротила?

— Какие тридцать килограммов тротила? — неподдельно удивился Аркадий.

— Ну как же! Мне Кузнецов эту историю рассказывал. Вы с ним так познакомились. Он служил на базе, откуда ты в семнадцатом, что ли, году, забирал тридцать килограммов тротила. И он, мол, не знает, что ты с ним сделал, — начал я рассказывать. — Меня эта история зацепила, я запомнил. И задумался. Думаю: да ну, неужели СВР-овец в его чине действительно не знает? И тогда я понял — конечно, не знает, если ты этот тротил не использовал! Припрятал где-то на черный день, да?

— А, эти тридцать килограммов! Нет, там килограммов пять или шесть пошло на провокацию бойни между двумя мафиозными семействами, а остальные… — Тут Аркадий словно бы завис, и у него сделалось такое выражение лица, что я понял: остальное он действительно припрятал, действительно забыл об этом схроне и теперь лихорадочно прикидывает, сможет ли он скрыть от меня этот вопиющий факт и что бы мне такого поубедительнее соврать.

— Сейчас-то сможешь найти это место? — милосердно спас я его от дальнейших интеллектуальных мук.

Аркадий вздохнул, потер лицо рукой и вдруг засмеялся.

— Представляешь, нет! Надо смотреть в эту записную книжку! Пригодилась-таки!

Тут я тоже засмеялся.

К счастью, книжка у него оказалась в кармане джинсов, и, полистав ее, он показал мне довольно кривой схематичный рисунок… чего-то непонятного.

— Это схема расположения пещеры, — сказал Аркадий.

— Ну что, сдадим саперам?

— Да тут нет координат, тут именно только схема. Надо сначала слетать и точное место найти. Между прочим, если я правильно помню, всего-то километров сто отсюда…

И тут у меня как-то спонтанно возник план «психологической разгрузки Смеющегося Жнеца». Ну и заодно собственной: надо же, правда, никого не убить часа через три, когда меня накроет!

— Так полетели прямо сейчас! — сказал я.

— Что? — удивился Аркадий.

— Только не говори мне, что ты сегодня минимум полдня не освободил! Я тоже… ну, не особо свободен, но занятий у меня нет, даже во взрослой группе, только текучка. Ничего, попозже сегодня вечером посижу. Слетаем, найдем, посмотрим… Может, я всю жизнь мечтал отыскать настоящий… — я хотел сказать «партизанский», но вовремя вывернулся, — супергеройский тайник с оружием!

Аркадий засмеялся.

— Ну да, почти! Кстати, помнишь этот законопроект, который вертелся недавно в Звездной Палате? «О запрете недолжного отображения подвига детей-волшебников»?

— Помню-помню, — фыркнул я. — Их хлебом не корми, дай что-нибудь идиотское позапрещать… То есть я тоже не хочу, чтобы про нас снимали дебильные сериалы, но пусть лучше снимают, чем… — я попытался подобрать слова и не нашел.

— Чем героизируют сверх меры? — предположил Аркадий. — Превращают в бронзовый обелиск?

— Ага. Оно, — кивнул я. — Хорошо, что Бастрыкин в итоге его не подписал.

— Да он с самого начала был провальный. Там был консенсус, что его доведут до подписания и завернут из-за технических недоработок… — зевнул Аркадий. — Зато все попиарились, кто хотел. Ладно, в целом я «за». Полетели в самом деле, почему б не полетели…

— Кто-то недавно читал детские книжки, — поставил я диагноз.

— Ага, Лёшке перед сном. На это он еще соглашается, хотя так предпочитает читать сам… Но, оказывается, я читаю «неправильно», ты это делаешь лучше!

— Само собой! Я им читаю быстро, без розыгрыша по ролям. При детской скорости восприятия это заходит лучше.

Аркадий поглядел на меня с удивлением.

— Надо же. В голову не приходило.

— Сам-то вспомни, как тебе в детстве больше нравилось?

— Не знаю, мне почти не читали сказок родители. Мама пересказывала своими словами, еще и тени на стене показывала. Папа вообще не сказки рассказывал, а истории с работы… ну, подредактированные для детей, вроде как про преступников, которые воруют конфеты и незаконно ловят в море кракенов — потому что если рыбок, то рыбок мне было жалко.

Я захохотал.

Все-таки представить Смеющегося Жнеца, которому жалко рыбок, — это сильно. Впрочем, представить себе Андрея Васильевича, который на севере ловит контрабандистов, но превращает их ради чувствительного маленького сына в конфетных воров, удалось легко.

За такими разговорами мы спустились во двор — и неожиданно наткнулись на Лёвку. Хотя я мог бы и отследить ее по связи, но вот как-то пропустил. В одной руке моя прекрасная жена держала пластиковое ведерко с крышкой, а в другой — полотняную сумку. В похожей у нас лежат шампуры… Точно, это она! А ведерко один-в-один «дежурное» из кухни: у нас там летом постоянно несколько маринуются. Кострище есть, мангал есть, даже не один, компании тоже собираются постоянные летом, одна за другой. Даже если не брать нашу большую семью (плюс мои родители и дед, плюс периодически Селивановы, особенно младшее поколение), у нас ведь летом обычно еще «курсы повышения квалификации» для взрослых магов и небольшой «летний лагерь» для подростков… Короче, мясо всегда есть кому сожрать.

Видимо, в этот раз этим «кем-то» для разнообразия будем мы с Аркадием. «Для разнообразия» — потому что мне тоже редко этот шашлык перепадает, я значительно меньше летних вечеров провожу в «Маяке», чем мне бы хотелось!

— Спасибо, — сказал я, перехватывая у Лёвки реквизит и быстро, но нежно целуя ее. — Как догадалась?

— Да я же слышу все, что ты говоришь в непосредственной близости, — улыбнулась Лёвка. — И даже по твоим репликам поняла, что вы собираетесь куда-то слетать, вроде бы для дела, а на самом деле нервы успокоить.

— Я думал, ты вне радиуса, — чуть удивился я.

— Быстро вернулась. Очень любопытно было, что там у Весёловых стряслось.

— Все слышала?

— Кое-что. Остальное, надеюсь, Варда расскажет.

Я кивнул. Раз Аркадий сказал ему, что секрет «не от Кира», это автоматически означает, что и не от моих девочек.

Аркадий, чуть задержавшийся — видимо, из чувства такта — подошел к нам.

— Спасибо, — сказал он, — только мы хотели быстро обернуться…

— А вы быстро и обернетесь, — безмятежно произнесла Лёвка. — Часа за три пожарите, съедите — и назад. Уж три часа отдыха раз в десять лет как-нибудь найдешь, маньячный ты трудоголик.

Аркадий чуть улыбнулся.

— Ну раз ты так ставишь вопрос…

* * *

На самом деле даже добираться до нужной точки нам пришлось минут сорок, даже при солидной скорости полета. Вообще-то с девочками в ордере мы и шестьсот-семьсот километров в час без труда добиваем, что позволяет при необходимости мотаться в Лиманион за полтора часа. Но в одиночку для меня двести — потолок, и то с полным напряжением сил. Аркадий летает даже медленнее. Так что мы решили не напрягаться — отдыхаем же.

Мой спутник указал на живописную площадку с видом на глубокую горную долину.

— Вот откуда-то отсюда надо искать, — сказал он, когда мы приземлились.

— Надо искать? То есть ты не помнишь? — не поверил я.

— Почему не помню? Очень даже помню! Это… вон за той скалой! — сообщил Аркадий уверенным тоном.

Скала жарилась под безоблачным летним небом, рядом с ней покачивались кустиком какие-то очень милые желтые цветочки — пастораль, да и только. Однако никакого входа в пещеру, никакого старого погреба, расселины в скале или чего-то подобного там не оказалось. Обычные камни, обычные мелкие цветочки, названия которых я так и не запомнил, сколько Ланочка меня ни просвещала.

— Хм… — пробормотал Аркадий. — Может, там? Чуть повыше. Помню, вид от входа открывался превосходный…

Мы поднялись повыше, вызывая мелкие ручейки камней из-под моих кроссовок и ботинок Аркадия. Там открылась прекраснейшая площадка с тремя удобнейшими валунами и ровной каменной проплешиной в центре — как специально для мангала. Я тут же решил, что никуда дальше не пойду, сгрузил наши принадлежности для пикника и начал их расставлять. Аркадий полазил вокруг, снова ничего не нашел и собрался лезть выше.

— Без меня, — сказал я. — Я пока мясом займусь. Кстати, оставь ведерко.

— Если ты проверишь вон тот склон, будет быстрее.

— А смысл? Как будто я знаю, где этот твой схрон.

— Как это не знаешь? Ты же сам… — тут Аркадий осекся.

— Голову напекло? — с иронией спросил я. — Мне сколько лет? Мы с тобой когда познакомились?

— Точно, — мотнул головой мой друг. — Мне иногда трудно стряхнуть ощущение, что ты — моего возраста или даже старше. А значит, уж конечно, должен помнить часть моих приключений.

— Просто ты малолетний дебил по жизни, — жизнерадостно заметил я, думая про себя, что у Аркадия все-таки железно прокачан навык Шерлока Холмса: отбросьте все невозможное, и оставшееся объяснение, каким бы невероятным оно ни казалось, и будет верным. Он давно по моему поведению сделал вывод, что мы психологически плюс-минус ровесники, и начал вести себя соответственно — вот и подсознание подгоняет ту же тему.

Эх, лет через сто-двести он меня все-таки расколет, надо думать. Или, может, к тому времени уже забудет про нестыковки, которые имели место когда-то давно…

В общем, я занимался шашлыком, а это дело суеты не терпит. Посему на суету бывшего (и иногда настоящего) убийцы-по-призванию я не обращал внимания. А он лазил по скалам, как заведенный, перелетел даже на другую сторону долины, потом вернулся в полной растерянности.

Впервые я видел, чтобы его так подвела память!

Мне даже пришла в голову мысль, что нет никакого схрона, а это он меня так разыграл, чтобы выбраться на шашлыки. Хотя зачем меня разыгрывать? Достаточно позвать и обосновать как-нибудь: типа, Кирилл, срочно, зашиваюсь, нужно культурно отдохнуть с человеком, перед которым можно не «держать лицо»…

Впрочем, судя по его ползанию по ближайшим склонам и ненаигранной фрустрации (проявлялась, наоборот, во все большем спокойствии и методичности), Аркадий реально забыл! Надо же.

Наконец, когда первая партия была готова, я крикнул:

— Сядь, поешь уже спокойно! Если этот твой склеп… в смысле, схрон… тридцать лет ничьего внимания не привлек, значит, и дальше не взорвется.

— Скорее всего, — вздохнул Аркадий, усаживаясь напротив меня и беря шампур. — М-м-м, запах какой!.. Да, и тротил, вероятнее всего, уже давно деградировал. По большей части. Но все-таки шанс есть.

— Да ладно. Горы не объект туризма и еще долго не станут — мы ведь пока так и не придумали, как на сто процентов защититься от прорывов… Так что вероятность, что на тайник кто-то наткнется, стремится к нулю.

— Пожалуй, так. Может, ультразвуковое оборудование сюда притащить? Через недельку где-нибудь.

— Тоже вариант.

Некоторое время мы отдавали должное шашлыку. На кухне постарались на славу: уж не знаю, кто, наши повара или сама Лёвка. И маринад правильный, и специи… и даже помидоры, перчики и лук нам положить не забыли — без них, по-моему, не так вкусно, хотя здесь нанизывать овощи вместе с мясом не принято. Но я ввел такую моду, и всех остальных в нашем круге общения приучил.

— Знаешь что, — сказал я, когда мы расправились с первой порцией и поставили жариться вторую. — Насчет Варды…

Аркадий слегка напрягся и посмотрел на меня почти укоризненно: мол, я только расслабился, сижу, перевариваю мясо, любуюсь видом, а ты снова поднял эту тему! Но «почти» не значит «совсем»: видно было, что у него тоже не получается до конца выкинуть злоключения сына из головы.

— Ты прав, что его догнало твое прошлое, — сказал я. — И я бы пошутил на тему того, что ты натворил себе клонов на собственную голову, если бы не Федя. И на нем, возможно, дело не закончится!

— Ну, почему. Может, у вас только с Ланой так сочетаются генотипы, что ее сын оказался твоей копией, — пожал плечами Аркадий. — И даже не факт, что это повторится, если она тебе еще одного родит. Но я оценил твою сдержанность!

— Спасибо, — я усмехнулся. — Так вот. Почему бы тебе не подстраховаться? Если уж твое прошлое не отпускает, может, пусть Варда и Лёшка будут к нему чуть более готовы?

— Мы уже обсуждали, что надо им больше рассказать…

— Не рассказать. Научить.

Какое-то время Аркадий молчал, глядя на тлеющие угли. Потом сказал:

— Я думал об этом. У меня самого в двенадцать лет не было никаких особенных навыков. Только… отношение, что ли? Убить гада — и плевать, какой ценой лично для меня. Даже выработал то, что Вальтрен называет моим «садомазохистским стилем».

— Не только он, еще я называю, — вставил я.

— Ну да. В общем, при прочих равных я бы предпочел, чтобы их учил ты…

— А я учу. Судя по результатам, неплохо получается. Но навыков именно убивать, максимально быстро и максимально эффективно, у меня нет.

— Думаешь, детям они нужны?

— Детям — нет. А подростку из такой семьи, как Варда?.. — я оставил вопрос висеть в воздухе.

Потом, после паузы, добавил:

— Думаю, по умолчанию понятно, что я не хочу, чтобы ты брал его куда-нибудь на Болос и учил убивать настоящих бандитов! Просто, может быть, стоит показать ему, как это делается?

— Я подумаю, — наконец сказал Аркадий. — Поговорю с ним самим. Беда в том, что навыки, даже если они никогда не применяются, очень форматируют мозг. Начинаешь думать по-другому. Смотреть на людей иначе. Для своих детей я бы такого не хотел.

— Где-то я то ли слышал, то ли читал, что только очень самонадеянный или самовлюбленный человек хотел бы, чтобы его наследник был его точной копией, — усмехнулся я.

— Спасибо за комплимент!

— Нет, серьезно. Я очень сомневаюсь, что Варде в любом случае светит стать одиноким борцом с бандитизмом. Обстоятельства не те. Разве что очередной оросско-истрелийский заговор увенчается успехом, и злые вороги одновременно грохнут нас с тобой, Леониду и девочек. Тогда, Варда, быть может, и встанет на путь мщения. Но в этом случае его поддержит вся гвардия и вся артиллерия Ордена, тут можно не сомневаться!

Аркадий хмыкнул.

— Умеешь ты утешать.

— Я не утешаю, а говорю, как есть.

— Вот именно.

Мясо было съедено, и день начал ощутимо клониться к вечеру. Честно говоря, меня тянуло поваляться на теплых камнях, глядя в небо, но я понимал, что ночь тоже не резиновая — а мне когда-то еще с документами работать! Однако минут пять я все же выкроил: пока Аркадий упаковывал наш инвентарь и мусор. Для своих целей я выбрал огромный камень с относительно плоской верхушкой, тот самый, на который Аркадий указал первым как на возможное место своего тайника. И, кажется, перележал: в какой-то момент я понял, что едва не задремал, и что облака сместились гораздо дальше, чем я помнил, пока не обращал на них внимания. И что Аркадий уже не звенит металлом выше по склону.

Моя дрема продолжалась, может, минуты две, но я все равно решил, что так не дело. Резко вскочил, завихрил вокруг себя воздушные потоки и спрыгнул с камня — без крыльев, просто смягчил посадку ветром. Немного не рассчитал и приземлился не с той стороны, где залезал, да еще тяжелее, чем собирался. Мои ноги стукнулись обо что-то гулкое, и по ощущениям я понял, что под подошвами кроссовок отнюдь не камень!

Дерево!

Махнув рукой, я вызвал небольшой порыв ветра, откинув мелкую каменную крошку и щебень. И увидел ожидаемое: деревянный люк, сделанный из крышки старого ящика — похоже, от винтовок на длительном хранении, судя по длине, брутальности и полустертым армейским маркировкам.

— Аркадий! — крикнул я. — Иди сюда! Я нашел твой схрон!

* * *

Я предложил Аркадию оставить все как есть и вызвать саперов.

— А то знаю я, какой ты параноик, небось растяжек понаставил…

— Именно потому, что я параноик, я знаю, что большинство несчастных случаев — от активации забытых ловушек! — покачал головой «одинокий борец с бандитизмом» с почти полувековым стажем. — Так что нет, растяжек я никогда не делал, полагался на маскировку.

— Да уж, замаскировал ты знатно, — проворчал я. — Полдня потратили!

…В глубине души я опасался, что Аркадий опять что-то позабыл и нас все-таки ждет ловушка у входа, так что держал наготове воздушные щупы и еще парочку полезных заклятий. Однако ничего не пригодилось. Мы благополучно спустились по узкой неровной расселине, где в каменную стену были вколочены ржавые железные скобы, и оказались в довольно обширной пещере.

— Дальше есть лаз, уходит в целую систему пещер, — сказал Аркадий. — Но я там никогда не ходил. Ума хватило не рисковать.

— Ты — и не рисковать? Удивительно, — пробормотал я.

— Спасибо на добром слове! — чуть поклонился он. — Но на самом деле я, помнится, наметил себе исследование этого комплекса, если найду признаки того, что «пульт управления проклятьем» действительно находится глубоко под землей, как говорили некоторые легенды детей-волшебников… Сам, небось, слышал эти сказки!

— Ага, — сказал я. — Скорее всего, там путь в Храм Теней обыгрывался.

— Да, задним числом это кажется очевидным…

Я зажег сразу несколько магических огоньков, оглядываясь. М-да, пещера мечты для маленького мальчика! И я это на полном серьезе.

Тут имелась даже кое-какая мебель: деревянные коробки, кажется, от оружия, но я могу ошибаться — может, просто брутальные ящики, сколоченные из неструганой доски. Две были сдвинуты вместе и на них до сих пор лежал пыльный старый матрас, в полосатом чехле. Кажется, такие набивались еще даже не поролоном, а этакой желтой ватой! Поверх матраса было аккуратно постелено клетчатое стандартное «казарменно-присутственное» шерстяное одеяло. На стене висел рукомойник. Еще пара ящиков, составленные вместе, с положенной сверху фанерой, похоже, изображали письменный стол. Над ним к стене было приколото несколько выцветших листов бумаги, на самом столе лежали стопкой пухлые тетради и альбомы. А еще на столешнице в ряд выстроились маленькие статуэтки!

В своем первом мире я бы называл их экшен-фигурками, а в этом такие штуки, кажется, именовались «коллекционными человечками». Этот конкретный набор изображал не героев сериала или какой-нибудь фантастики, а реальных бойцов разных армий мира и родов войск. Правда, в устаревшем обмундировании — оно и понятно!

— Ой, — сказал Аркадий крайне сконфуженным тоном. — Теперь я понял, почему предпочел забыть это место!

Его придушенный голос навел меня на мысль. Неужели?..

Я обернулся к своему спутнику, зажигая еще один магический огонек, и… да! Он покраснел! Натурально покраснел, впервые я такое видел! Даже думал, что Аркадия смутить абсолютно невозможно. После десятка-то лет крайне унизительных медицинских процедур и обсуждения буквально любых вопросов с сильными мира сего…

Но, оказывается, у каждого есть слабое место!

— Да ладно, — сказал я спокойным тоном. — Ну, любил ты играть в солдатики… Дело житейское. Вопреки распространенному мнению, большинство мальчиков к пятидесяти годам это вовсе не перерастает.

— Тролль ты, — печально сказал Аркадий.

Подойдя поближе к столу, я взял истрелийского спецназовца и внимательно рассмотрел. О, а ведь это дорогая моделька, раскрашена вручную и все такое! Интересно, как он ее добыл? Ведь, насколько я знаю Аркадия, его этические принципы едва ли позволили бы просто «попросить» эту вещь в соответствующем магазине в бытность ребенком-волшебником!

— Ты что, у какого-то мафиози их выкрал? — спросил я.

— Вот эту и эту — да, — подтвердил Аркадий. — Эту мне подарили. Случайно, с нее началась коллекция… А остальные… Ну, скажем так. Ради некоторых я проворачивал схемы такой сложности, что даже сейчас удивляюсь, как они мне удались!

Я подавил смех и так же абсолютно серьезным тоном сказал:

— Видишь, какое полезное хобби! Подготовило тебя к государственной карьере. Так сказать, личная преторианская гвардия продвинула нашего героя к вершинам власти…

— Должен заметить, — сухо сказал мой друг, — хотя обычно по шуткам я веду, иногда ты вырываешься вперед настолько блистательно, что я даже не знаю, что тебе на это сказать в ответ!

— За настоящего воина говорит его оружие! Просто вызови меня на дуэль. В солдатики.

— А ты вызовешься?

— Хм. На самом деле идея неплохая. Взять старших мальчишек, нас тогда ровно шестеро будет. Поделиться на две команды. Может неплохо получиться.

— А пожалуй, что да…

Тем временем, я пролистал одну тетрадку, вторую. Это оказались не шифрованные заметки по магии, а в основном досье — с тетрадных страниц на меня смотрели нарисованные лица детей-волшебников. Кстати, неплохо нарисованные! Нарочито искаженно, в шаржевом стиле, чтобы хорошо видны были узнаваемые черты.

— Отличная придумка! — без всякой иронии воскликнул я. — Смартфонов не было, ты здорово вышел из положения. Ну-ка, а где тут я…

Тут до меня дошло, и я почувствовал, что краснею.

— Голову напекло, да? — ехидно вернул мне мою же реплику Аркадий.

— Типа того… О, это что, стихи⁈

Действительно, если листать от противоположного форзаца тетради вместо «анкетных данных» там были рифмованные строчки!

— Не читай! — панически воскликнул мой друг.

— Да ладно тебе, кто из нас в детстве не… А, это все равно истрелийский.

Аркадий картинно выдохнул.

— Погоди, я же читаю на истрелийском!.. — Я изобразил злобное хихиканье. — Так… Вечный город на берегу моря… Белые здания, в которых живут птицы… нет, счастье…

— Это игра слов.

— А неплохо, — одобрил я. — Насколько я понимаю.

— Посредственно, — отмахнулся бывший бессердечник. — Одно время мы с Вальтреном пытались вместе написать песню. Он бесился, что у меня слишком обыденные слова, я бесился, что он подбирает ритм к стихам, вместо того, чтобы менять его. Так и забросили.

— Ничего себе хобби.

— Не сказал бы, что это было именно хобби… Поразительное время, когда у меня оставались часы или даже целые сутки для подобных занятий!

— Неужели скучаешь?

— Творец упаси!

Тротил мы тоже нашли — он лежал в ящиках, сложенных в лазе, который шел от пещеры вглубь горы. Его трогать не стали, решив все-таки вызвать саперов, а вот свои стихи, записки и художества Аркадий собрал. Фигурки тоже.

— Устроишь огненное погребение? — спросил я.

— Нет, — он мотнул головой. — Досье могут даже быть полезны сейчас — сверю их со списками детей-волшебников, которые вышли из Проклятья, посмотрю, сколько заинтересовавших меня тогда фигурантов остались живы и целы и что с ними сейчас. Возможно, найду ценные кадры. Стихи как-нибудь покажу Варде, если он вдруг решит, что его отец идеален. А фигурки, так уж и быть, отдам сейчас. А то скоро он совсем из них вырастет.

— Они, по-моему, больше понравятся Лёшке, — сказал я. — Он любит всякое военное.

— Ну, значит, ему.

И вот так эта часть пути Смеющегося Жнеца наконец завершилась. Хотелось бы надеяться.

История 27. Ириски для любимой дочки. (Аркадий Веселов и разные лица). 849 г. (6+)

Аркадий хорошо помнил, как Леонида переживала во время беременности Афиной.

— Ну, если и эта не будет похожа на меня, я не знаю, что делать! — бурчала жена, расхаживая взад-вперед по комнате и потирая огромный живот. — Я ощущаю себя фабрикой клонов!

— М-м, ну, если вдруг все-таки будет кареглазой блондинкой, то просто продолжим, пока не получим кого-то, кто будет твоей копией, — безмятежно предложил Аркадий.

Леонида кинула на него сердитый взгляд.

— Нет, я понимаю, что вы вечно соревнуетесь с Кириллом, это у вас мужская фишка такая! Но в количестве детей я лично ставлю точку! Я у тебя одна, а не в пяти экземплярах!

— Меня совершенно устраивает твоя уникальность, — заверил ее Аркадий. — Лет через двести у нас будет столько внуков и правнуков, что количество детей, рожденных в первые двадцать-тридцать лет, просто перестанет иметь всякое значение… Тем более, я почти уверен, что часть внуков-правнуков у наших семей будет общая.

— Как, интересно, если пока сплошные мальчишки? — ядовито спросила Леня. — Наша дочь еще не родилась, а ты ей уже мужа присматриваешь среди ураганных мальчишек?

— А почему бы и нет? — поддразнил ее Аркадий. — Мне пока в качестве зятя больше всех нравится Сергей: серьезный такой пацан.

Леонида запустила в него подушкой для беременных.

Поздние сроки всегда делали ее вспыльчивой!

Когда Афина наконец появилась на свет, она абсолютно не отличалась чертами лица от Варды и Лёшки! Копия в копию. Только глазки, по обычаю всех новорожденных, были серо-стальными. «Еще один клон, — со вздохом подумал Аркадий, любовно разглядывая помятое красное личико новорожденной дочки. — Леонида меня убьет!»

Но Леонида сразу ушла в жесткое отрицание.

— Вот! — воскликнула она радостно. — Смотрите, дочка наконец в меня! И глазки мои, и бровки мои! И носик мой! Волосики только светлые, но я уверена, еще потемнеют!

При этом любовании младенцем присутствовали Лана и Ксюша, и они хотели что-то сказать — но Аркадий делал им самые отчаянные знаки глазами, жалея, что у него нет с ними эмпатической связи, как у Кирилла. Однако девочки его поняли и дипломатично промолчали. Остальных друзей он предупредил уже прямым текстом: «Ни в коем случае не противоречьте Леониде, что Афина похожа на нее! А то не видать мне житья!»

В этой стадии отрицания Леонида находилась примерно год — пока ее собственная мама, разглядывая семейные фото, случайно не перепутала маленькую Афину с Лёшкой.

— Мам! Ну ты что! У нее же повязка с бантиком!

— Да? Я думала, это ушко застудили…

После этого Леонида ревела целый час. Редкий для нее выплеск эмоций! Аркадий утешал ее всем своим арсеналом.

— Радость моя, солнышко мое, родная моя, ну ты же видишь, что даже наши мальчики не так уж похожи на меня характером!

— Да-а⁈ Варда — просто твоя копия!

— Варда — лучше, — твердо сказал Аркадий, — и это полностью твоя заслуга! А Лёшка своим пессимизмом и перфекционизмом точно в тебя пошел. И упрямство у него не мое, а твоего папы. Очень похож, особенно когда этак набычится…

Леонида чуть засмеялась сквозь слезы, и Аркадий понял, что на верном пути.

— А у Финочки характер вообще не мой, — закрепил он успех. — Я всегда был покладистым ребенком, а она у нас настоящая маленькая принцесса! То не так, это не эдак… Годик всего, а уже всю семью строит!

Тут Леонида заулыбалась еще сильнее.

— Да, мама с папой рассказывали, я в детстве была примерно такой же…

— Ну вот видишь! А посмотри, как она сидит, как она ходит, как прыгает! Точно ведь твоя манера.

Афина действительно росла девочкой своенравной и шкодливой. Что неудивительно: маленькая красотка, единственная долгожданная дочка, любимица двух старших братьев и еще шестерых Урагановых (вместе с Кешей), она не могла не быть избалованной! Аркадий очень старался установить какие-то границы, но сам с трудом мог справиться с дочкиным обаянием.

Впрочем, сторонние эксперты — мама Леониды, Афина Ураганова, а также детский психолог, с которым Аркадий на всякий случай консультировался — заверяли, что ничего страшного не происходит.

Последняя вообще сказала так:

— Правилам следует? Игрушками делится? Себя обслуживает? Ну и не переживайте. Главное, не вознаграждайте плохое поведение и не поощряйте капризы. Когда в вашей семье или в семье этих ваших близких друзей появятся более младшие дети — вы же планируете еще детей, я верно понимаю? — ситуация нормализуется.

И, что удивительно, действительно нормализовалась! Когда Аркадий вернулся из экспедиции после полугода отсутствия — хорошо, что всего через полгода, он рассчитывал на три — Афина вела себя уже гораздо более сдержанно. У нее даже ответственность появилась!

— Я теперь старшая сестра! — очень важно заявила она. — Для Тани и Милы! Поэтому нужно показывать пример. Мне так тетя Ксюша сказала. И еще Терёшка со мной ссорится, когда я капризничаю, а я не хочу с ним ссориться!

Благослови Творец Урагановых!

Хм, неужели будущим зятем будет все-таки Терентий? Забавно тогда, сплошные блондины в семье… Хотя нет, смешно по привязанностям четырех- и пятилетних детей судить об их будущих романтических отношениях! Скорее, наоборот: если все Кирилловы мальчики для Фины будут как братья, она вряд ли кого-то из них выберет в мужья!

Радости Фины, что папа вернулся, тоже не было предела.

Но потом она попросила странного.

— Папа, а ты привез мне конфеты?

— Конфеты? — немного удивился Аркадий. — А разве мама тебе не дает? И тетя Ксюша?

— Не те конфеты! — почти обиделась Афина. — Конфеты из Междумирья! Из другого мира! Ты обещал!

— Как обещал? Когда обещал? — а вот теперь Аркадий удивился сильно.

— Ты обещал, что привезешь конфеты!

Аркадий годами тренировал свою память, чтобы она была близка к идеальной, но совершенно не помнил подобных обещаний! Он вообще ничего особенного не обещал ей привезти, если подумать. Это Кирилл всем своим — и заодно Лёшке — раздал такие обещания. А Афине…

— Так, стоп, — догадался Аркадий. — Это тебе кто-то из мальчиков сказал, что я конфеты привезу?

— Да! — подтвердила Афина. — Сережа сказал! Сказал, что ты привезешь много-много вкусных конфет!

Аркадий глубоко вздохнул. Кажется, он догадывался, как было дело. Афина в очередной раз закапризничала, мальчики ее успокаивали. И вот результат.

— А он тебе сказал, что конфеты будут из Междумирья?

— Нет! — замотала головой Афина. — Это Ваня и Даня сказали! Они сказали, что конфеты будут сделаны из чудовищ!

— Ох… — пробормотал Аркадий.

— Давай мне конфеты из чудовищ! — потребовала Афина. — Много-много! Я со всеми-превсеми поделюсь, ты не думай, себе только немножечко оставлю! — Подумав, она добавила: — Когда «немножечко» от «много», это тоже вполне прилично!

Аркадий не мог не рассмеяться.

— Ладно, — сказал он. — Завтра будут конфеты. Я их в метакосмическом корабле оставил…

Афина насупилась — и вдруг заревела!

— Ты не прив-е-е-з! — плакала она. — Ты хочешь купи-и-ить! И сказа-а-ать, что они из Междумирья-я-я-я!

М-да, редкостная проницательность для девочки, которой еще и пяти не исполнилось!

— Так, ну это просто стыдно, юная барышня! — укоризненно сказал Аркадий, мысленно скрестив пальцы за спиной. — Когда это я тебя обманывал? Понимаешь, вкусные конфеты долго не хранятся! Они бы испортились, пока я их вез. Поэтому я привез не конфеты, а ингредиенты! То бишь — составные части. Принесу их сюда, и мы прямо у нас на кухне приготовим конфеты.

Слезы почти мгновенно прекратились.

— Правда? — недоверчиво посмотрела на него Афина.

— Правда! — максимально уверенно кивнул Аркадий.

* * *

На самом деле не так-то просто решить, где припарковать огромный конструкт, созданный магией земли, чтобы парить в метакосмосе — то есть Желтый Лепесток Мастера Пустоты, который он захватил с собой на Старую Терру. Зная орденскую политическую кухню изнутри, Аркадий понимал, что если вдруг Амон Бореат вздумает подать официальный запрос на то, куда девать свой дом, то ему придется держать его в кармане (в смысле, в шарике свернутого пространства), пока у Гидеона не родятся правнуки. А может быть, и после того.

Так что он посоветовал Бореатам просто приземлить Желтый Лепесток в Золотой бухте явочным порядком. И так же явочным порядком доложил этот вопрос Мишке Бастрыкину: мол, Древний маг, правил наших не понимает, припарковал и припарковал — что уж теперь, не выгонять же? Гляди, какая достопримечательность хорошая получилась!

А мэру Лиманиона, очень ушлому мужику, Аркадий вообще намекнул заранее — и тот успел сделать из появления Желтого Лепестка настоящее шоу. Торговцев снедью нагнать, тематическую выставку «О древних магах и снятии Проклятья» устроить и все в таком роде. Между прочим, реально крутой организационный уровень: такое провернуть буквально за полдня!

И это несмотря на то, что само появление Лепестка зрелищностью не отличалось: для стороннего наблюдателя он просто возник без всяких фанфар и спецэффектов над водами залива, а потом ме-е-едленно и плавно опустился на воду. На берег набежала небольшая волна — Желтый Лепесток в толщину был как небоскреб и обладал солидным водоизмещением — но на этом все.

Аркадий же, наблюдавший это, не мог не оценить искусство мастера Пустоты! Амон Бореат не только умудрился филигранно развернуть пространство, выпустив Лепесток именно там, где нужно; он еще до этого заранее свел атмосферы Лепестка и Терры, чтобы не случилось всяких ненужных эффектов, а сам Лепесток умудрился опускать смесью телекинеза и свертывания пространства — безумно сложный фокус. Как подозревал Аркадий, сам он и другие новые маги с Терры смогут хотя бы приблизиться к такому уровню лишь через несколько лет интенсивного обучения!

В общем, Желтый Лепесток превратился в рукотворный остров у побережья Лиманиона — и, хотя с момента возвращения экспедиции и окончания «карантина» прошло всего два дня, горожане, кажется, уже стремительно привыкали к новинке. Там рядом даже как-то стихийно образовался стенд с сувенирами!

Именно туда-то Аркадий направился с визитом, подозревая, что Мастер Пустоты еще не обзавелся сотовым телефоном.

«Замечательное место, — подумал он, с удовольствием оглядывая густой зеленый парк, тенистые дорожки и разбросанные среди них то тут, то там невысокие здания-павильоны. — В такой локации из этого можно сделать, например, отличный парк развлечений или познавательный музей. Хороший заработок и городу польза. Надо подсказать хозяевам».

Как он и ожидал, охранные амулеты засекли его на подлете и, стоило Аркадию опуститься возле одного из павильонов — на мощеной площадке около фонтана — рядом возник кокон свернутого пространства и выпустил Амона Бореата. Следовало ожидать, что у него на собственной территории есть якоря куда угодно и откуда угодно!

— Рад видеть вас, друг мой, — сказал Пустотник. — Что привело вас? Какие-то новые подвижки касательно нашего статуса… как это… политических беженцев?

— Нет, — Аркадий качнул головой. — Признаться, я беззастенчиво пользуюсь сейчас статусом народного героя, взял целых два выходных и намереваюсь провести их с семьей. Так что ничего об этих штуках не знаю. Свалил все на Кирилла, пусть он отдувается.

Пустотник улыбнулся.

— Очень здравый подход! Но если вы собирались побыть с семьей…

— В этом и загвоздка, — вздохнул Аркадий. — Видите ли, моей младшей дочке — четыре года, и она…

Он в двух словах рассказал историю с конфетами, как в итоге ее дешифровал.

На самом деле на следующий день Аркадий планировал взять Леониду и детей в «Маяк», чтобы отдохнуть действительно всей семьей, и можно было бы свалить проблему на Сережу и не-близнецов Урагановых — мол, вы обещали ребенку конфеты, вы и разгребайте, большие уже. Но Аркадий считал это малодушием. И вообще, он все же непростительно мало времени проводит с собственными детьми! Кирилл и Лошадки — отличные и воспитатели, но все же не дело, когда дети отца и мать видят реже, чем других родственников.

Приготовить сладости всем вместе на большой кухне Весёловского дома — очень «семейное» мероприятие, что и говорить.

— Хм… — пробормотал Мастер Пустоты. — То есть какие-то особенные ингредиенты?.. Сделанные из чудовищ? Боюсь, у нас с этим не очень-то…

— Кровь дракона! — воскликнул юный и полный энтузиазма голос. — У бабушки есть отличный рецепт ирисок с кровью дракона! А драконов вы захватили, ведь правда?

Гидеон не телепортировался, а для разнообразия просто выскочил из-за деревьев. Внук мастера Пустоты тяжело дышал — запыхался от бега — и с обожанием глядел на Аркадия. Тот мысленно вздохнул. Перерезал несколько глоток и стал кумиром для мальчишки — как типично! Лучше бы Гидеон обожал своего деда, который умудрялся почти десять лет прятать ото всех целое поместье и обеспечить почти привычную жизнь для своих домочадцев в достаточно тяжелых условиях.

— Драконы, наверное, уже в лабораторных вольерах, — вслух задумался Аркадий. — У Ланы Селивановой это быстро. Но, я думаю, если обратиться к ней, она не откажется взять образец. Да, это годится. Не могли бы вы скопировать для меня рецепт?

— А давайте я с вами пойду и помогу все приготовить? — с энтузиазмом спросил Гидеон. — И еще специй наших захватим!

— А давайте! — усмехнулся Аркадий. — Только, чур, Ги, именно ты будешь отвечать на все вопросы Афины о Древних магах!

Пустая угроза, потому что Афина, конечно, не знала древнеоросского, а Гидеон очень плохо говорил на орденском (учил его с помощью гиаса, но времени прошло еще просто недостаточно), однако мальчик этого не понял. Он явно поскучнел, но не сдался.

— На все так на все!

Лана, несмотря на то, что она вернулась вместе с Аркадием вернулась на «Первопроходце», покинула «карантин» значительно раньше. Точнее, доотбывала его у себя в лаборатории, радостно общаясь с семейством по видеосвязи. Насколько понял Аркадий, выпущенная оттуда, она провела день в замке — и снова сбежала в лабораторию. Потому что звонок Аркадия ее именно там и застал.

— Конечно, подъезжай! — сразу же согласилась она. — По-моему, Лапочка и Витя уже нормально на меня реагируют, кровь возьму у них.

Лаборатория Ланы по понятным причинам располагалась примерно в пятидесяти километрах от Лиманиона — но это расстояние Аркадию было нетрудно преодолеть своим ходом (машину он решил не брать). Гидеон увязался за ним, потому что Аркадий не нашел причин отказать мальчику. Наоборот, счел, что тому будет небесполезно поглядеть на то, как обстоят в Ордене дела с обследованием Междумирья. Да, вдобавок, он сам испытывал к Гидеону теплые чувства: парень, несмотря на свою кровожадность, напоминал ему Варду.

«Интересно, они подружатся, если их познакомить, или наоборот, начнут друг к другу ревновать? — весело подумал Аркадий. — Обязательно надо их свести! Впрочем, чувствую, это сейчас само собой произойдет…»

Лаборатория метакосмозоологии в ведении НИИ ММИТ представляла собой огромный комплекс из бетона с минимумом окон (даже в административном здании: при проектировании архитекторы не желали повторять сюжет расхожих фантастических боевиков о сбежавших у исследователей Тварях, когда те кинематографично громят обильно застекленные офисы и повсюду разбегаются с воплями окровавленные сотрудники!). Плюс забор с колючей проволокой поверху, плюс вышки охраны и искровые башни, выключенные до объявления тревоги… В общем, выглядело все это как тюрьма — и, Аркадий знал, несмотря на табличку с правильным поименованием лаборатории на воротах, большинство окрестных жителей (не то чтобы их было много в предгорьях!) действительно считали это место какой-то особо закрытой режимной тюрьмой.

Лана встретила их сразу за воротами.

— Я сначала подумала, вам интересно будет поглядеть, как я беру кровь, особенно Гидеону, — она ласково улыбнулась мальчику, отчего тот покраснел до корней волос. — Но потом подумала: Лапочка одна из тех, кто выжил на Алом Лепестке, она может нервноотреагировать на Аркадия! Извини, — это уже адресовалось Аркадию.

— Ничего, — сказал тот. — Тем более, у Ги нет допуска.

— Ну, это дело поправимое, он же Древний маг, я бы его оформила как экспонат, временно одолженный из ведомости Магистериума народного здоровья, — совершенно серьезно сказала Лана. — Ты ведь подписал бы заявку, да, Аркадий?..

Аркадий машинально кивнул, удивляясь изворотливости ее ума.

— Так что самочувствие Лапочки в данном случае более веский довод!

Лана отдала Аркадию внушительную пробирку, длинной примерно с его немаленькую ладонь.

— Этого хватит?

— Тут сколько, сто миллилитров? В рецепте, кажется, двести… — Аркадий проглядел этот рецепт только мельком, поэтому снова полез в карман, достал его. — А, нет! «Возьми крови в два раза меньше, чем меда», вот что тут написано.

— Тогда держите еще пробирку с Вити и сделайте побольше! — Лана сунула ему вторую пробирку, точно такую же. — А мед вы тоже возьмете с Желтого Лепестка?

— Да, а что?

— У Сани, кажется, остался какой-то хитрый мед от этого, с Цветка… как там его, красивого такого, но противного… А! Мастер Растений, вот как его звали! Она этот мед в чай добавляла и в кофе — удивительно вкусно было! Думаю, не откажется его дать для Афиночки-младшей…

— А Саня где, уже в замке или еще в Лиманионе?

— В Лиме, конечно, у Рины с Кириллом знаешь сколько дел нагреблось за те две недели, пока Рина отсутствовала?.. Слушайте, ребята, подождите меня, я со зверушками попрощаюсь, лабораторию закрою — и полетели вместе в Лим! Мне тоже любопытно посмотреть, как вы там конфеты делать будете.

— Ириски, — поправил Аркадий.

— А! Тогда тем более надо к Сане, у нее точно еще осталось не-молоко с Цветка. Я ее попросила саженцы тех растений взять, будем их разводить. Очень интересный молокоподобный вкус получается.

Ксантиппа Зорина, разумеется, не отказалась поделиться оставшимся не-молоком и медом с Цветка — но, столь же естественно, выразила желание присутствовать при приготовлении ирисок. А поскольку именно она, вместе с глубоко беременной Агриппиной проводила время с детьми — на правах самой соскучившейся! — то на кухню к Весёловым нагрянул и весь детский состав Урагановых (кроме тех, кто еще не мог самостоятельно ходить: Милу и Таню уложили спать в комнате Афины под присмотром Афининой няни).

Больше всех визиту Урагановых обрадовался Лёшка: на день раньше воссоединиться с лепшими друзьями!

В доме возле Сумеречного залива воцарился гам, шум и суета — атмосфера, совершенно невозможная для приготовления экспериментального блюда с редкими и ценными ингредиентами! Три новые девочки, привезенные с Цветка, дичились, держались особняком, особенно стараясь избегать старших мальчиков, но даже они понемногу втянулись и с любопытством сидели на кухне в уголке, наблюдая во все глаза за происходящим. Однако, несмотря на эту не самую удобную обстановку, Аркадий с помощью Ланы, Гидеона и Варды как-то справился (Лана с лабораторным профессионализмом следила за соблюдением рецепта, а Варда и Гидеон отвлекали Афину, совершенно очарованную тем, что у них на кухне помогает с готовкой «настоящий Древний маг, ну и что, что молодой»!)

Кстати, сын Аркадия действительно поладил с внуком Пустотника — буквально с первых слов. Общались они на причудливой смеси орденского и древнеоросского (который Варда учил немного тоже из любопытства и для общего развития), но кое-как друг друга понимали. Аркадий услышал даже обрывок разговора между ними:

— Твой отец — это ого! Убивать врагов! Круто очень! А тебя учил?

— Учил немного… Убивать врагов — тьфу, фигня, — (экспрессивный взмах рукой). — Ты бы видел, как он законопроект через Звездную палату протаскивает!

— А? Это что?

— Это такое…

В результате ириски получились отлично — необычный, немного терпкий вкус, но очень приятный. Заглянувший после работы Кирилл обозвал сладости «гематогеном» — забавное, но подходящее словечко! Правда, их вышло меньше, чем рассчитывалось, потому что все ингредиенты (кроме крови) были тщательно продегустированы в процессе. Афина сидела, вымазанная медом, с полными руками ирисок.

— Пап, возвращайся из экспедиций почаще! — совершенно искренне сказала она.

— Так и улетать тогда придется часто, — поддразнил ее Аркадий.

— Нет, улетать не надо! Только возвращаться!

История 28. Отличник боевой (Варда Веселов и разные лица). 856 г. (16+)

Когда Варда в тот день заглянул к Фее, он собирался пригласить ее на семейный ужин — знакомиться с родителями. Но Фея с порога не дала ему и слова сказать.

— Извини, радость моя, я не в духе! — предупредила она резко. — И в страшном цейтноте, не знаю, как быть!

Квартира носила все признаки контролируемого хаоса, в который она всегда превращалась во время сборов Феи в очередную экспедицию. Всюду были раскиданы одежда, снаряжения, пачки сухпайков, сухофруктов, запаянные ванночки с консервами, плитки семидесятипроцентного шоколада, фонарики, мотки веревки, пластиковые контейнеры и множество других вещей, совершенно необходимых энтомологу на выезде.

— Ничего страшного, я подожду, пока ты успокоишься, — сказал Варда.

Поцеловал в щеку, заглянул на маленькую кухню, сделал ромашкового чаю, а себе — кофе. Феофано пришла на запах, со вздохом присела за стул, сделала несколько глотков чаю.

— Спасибо, — сказала она. — Представляешь, экспедиция может сорваться!

«Вот и хорошо, — подумал Варда, — успеем сыграть свадьбу до начала осеннего семестра!»

Но вслух не сказал: он еще не делал Фее предложения, а она еще не соглашалась. И кроме того, он знал, как эти вылазки к лешему в гости в поисках каких-нибудь редких экземпляров максимально уродливых жуков и склизких червей для нее важны.

— А что у вас случилось? — спросил Варда.

— У Тимофея вылезла клаустрофобия!

— А Тимофей — это?..

— Мужик с кафедры геофизики, из ваших! В смысле, маг. Кто бы, блин, мог подумать, что он не способен больше нескольких часов в пещере выдержать? У него же спелеодопуск был! Вчера выяснилось. Бедняга в больничку слег. Чуть ли не нервный срыв.

— А вам обязательно нужен маг, потому что?.. — уточнил Варда.

— Ой, как я не люблю, когда ты вот в такой манере вопросы задаешь! — вспылила Фея. — Потому что мы идем исследовать уникальную пещерную фауну, есть подозрение, что эта экосистема относительно новая — сложилась всего тысячу лет назад, как раз в период Исхода и катастрофических годов до и после! Нужно замерить, насколько она чувствительна к магическому фону. Плюс сам пещерный комплекс не картирован, только радиоразведкой. Поэтому есть мнение, что без мага никак. Я же тебе сто раз рассказывала!

— Не рассказывала, а мельком упомянула, — покачал головой Варда. — Один раз. Но я понятия не имел, что вам без мага никак.

— Ох, да там вообще! Эти недоумки-перестраховщики хотят для подземных экспедиций сделать обязательное требование, чтобы в составе группы был хоть один маг. Пока еще не ввели, но от нас университет неофициально требует! А тут еще реально биота такая… Некоторые жуки доказано потребляют магию, в том числе в человеческом спектре, а не в спектре Тварей!

— Ого! — не на шутку впечатлился Варда.

— Ага! Короче, маг дозарезу нужен. А до экспедиции пять дней! Где я за пять дней найду мага с подземным допуском? Да еще за те деньги, которые нам согласовали⁈ А там немного, Тим согласился только потому, что ему самому нужно диссер доработать.

— У себя под носом и найдешь, — улыбнулся Варда, подливая ей еще чаю.

Фея с недоверием уставилась на него.

— У тебя есть спелеологический допуск?

— Есть.

— В двадцать два года⁈ Ты же практически ребенок! Еще учишься!

— До сих пор тебя устраивали мои навыки, — усмехнулся Варда.

Фея чуть покраснела.

— Ну… ты очень напористый ребенок.

— Да тебе самой еще нет тридцати, — напомнил Варда. — Между моими родителями, например, разница гораздо больше. И вообще, при нынешнем укладе это все больше и больше теряет значение.

— Нет, погоди, ты серьезно учился работе в пещерах? Где и когда?

— В школе «Маяк». Я закончил ее всего четыре года назад, допуск дается на пять лет. Так что тебе очень повезло, любимая.

В памяти на миг всплыли темные коридоры подземного комплекса недалеко от долины Ихос, вопли «Лови его! Лови! Противник на три-десять!», вспышки заклятий, отражающиеся от вкраплений кварца в стенах пещеры, плывущая под ногами земля и то ощущение, когда от постоянного использования эхолокации голова начинает гудеть, а перед глазами как будто слегка двоится.

— Погоди, а как же твоя летняя работа? — снова удивилась Фея.

— Это не работа, а социальная отработка, в больнице, — поправил ее Варда. — И мне осталось там восемь рабочих дней. Я договорюсь, чтобы меня отпустили на пару дней пораньше, вечерами повкалываю. Или осенью отработаю.

— Варда!

Фея кинулась на него с поцелуями.

Варду более чем устраивало такое развитие событий.

* * *

Учитывая накал страстей с экспедицией, Варда порадовался, что не успел пригласить Фею на семейный ужин. Какое бы тут знакомство с родителями получилось на таких нервах! Кроме того, Фея понятия не имела, из какой он семьи: Варда не любил упоминать высокопоставленных родственников. Зачем ей лишний шок и всякие посторонние мысли накануне ответственного мероприятия?

Да и у него самого хлопот хватало. Вопреки тому, что он сказал Фее, из больницы, где он работал, его не хотели так просто отпускать: Варда, на свою беду, еще в школе получил не самую распространенную специализацию по скоростному заживлению ран. Тогда он находился под впечатлением от метакосмической экспедиции отца и Кирилла и надеялся наработать способность, которая, в случае чего, сможет им помочь — ну или помочь другим его близким в сложной ситуации. А теперь вот вышло боком.

— Вы серьезно хотите уйти, не закончив курс реабилитации для ветеранов Болоса? — скептически поинтересовался глава отделения.

И плевать ему было на личную жизнь Варды с высокой колокольни! Да и сам Варда понимал, что поступает крайне эгоистично.

Пришлось вызванивать Гидеона, который проводил каникулы, помогая бабушке в парке развлечений, и слезно уговаривать его подменить: у Ги была та же медицинская специализация.

— Ладно, — сказал друг, — но будешь должен.

— Это ради моей будущей жены.

— Не подходит Феофано тебе в жены, — вздохнул Ги. — Она слишком обыкновенная. И слишком молода для тебя.

На этом месте Варда фыркнул: вольно Ги говорить с позиции умудренного опыта аксакала, когда он всего на год старше, чем Варда!

— Да-да, хотя казалось бы. Просто ты наконец нагулялся, тут она и под руку тебе подвернулась. Но ладно уж, сделаю.

— Она не просто подвернулась, — не согласился Варда. — И она необыкновенная.

— Я тебя предупредил. Потом не беги ко мне плакать с разбитым сердцем.

— Договорились, не побегу.

Так вопрос был решен.

Подготовка к подземной экспедиции оказалась сложнее и многограннее, чем представлял себе Варда. Пришлось сдать много дополнительных анализов, пройти полное обследование, подписать кучу документов… В общем, хорошо, что он договорился с Ги о подмене сразу, а не начиная с дня экспедиции — если бы Варда продолжал работать, точно ничего бы не успел!

Но в итоге через пять дней Варда вместе с энтомологической экспедицией погрузился в поезд, потом — в грузовой вертолет, а потом на своих двоих еще прошел около десятка километров, в основном, вверх, чтобы оказаться перед входом в шахту «Изумрудная» на Аргирономском плато.

— Там, конечно, никаких изумрудов нет, — увлеченно рассказывала Феофано. — Просто в почве довольно высокое содержание меди, поэтому наплывные отложения действительно зеленоватые. И еще в нескольких местах кристаллы кварца очень удачно расположены около щелей на поверхность, возникает эффект стеклянной люстры… Ну, сам увидишь!

Варда действительно увидел: длинный отвесный тоннель вглубь земли, на стенах которого местами плясали зеленые блики.

— Обычно мы по тросовой лестнице сюда спускаемся, — сказал Павел Николаевич, научный руководитель Феофано и начальник экспедиции. — Но раз с нами маг… — и выжидательно поглядел на Варду.

— Спустить всех по одному телекинезом? — удивился Варда. — Тяжеловато будет, мы же не в Метакосмосе, а на Терре! У меня резерва столько нет. Давайте уж на тросе, но закрепить его снизу помогу.

— Прошу прощения, я просто пока плохо знаком с возможностями магов, — повинился руководитель экспедиции. — Если подстрахуете, будет отлично.

— Я еще и рюкзаки вам постараюсь облегчить, — пообещал Варда.

Так и получилось, что Варда первым слетел в темный проход и оказался внизу на дне шахты тоже в гордом одиночестве, среди беспорядочно нагроможденных глыб. Здесь еще не было темно, из колодца проникало достаточно света — но вся пещера словно плыла в зеленоватом сумраке. «Так вот почему Фее так нравится эта подземная работа! — понял Варда. — Действительно, можно очароваться!»

Дальше он по очереди подстраховал всех участников экспедиции, которые спускались по неудобной тросовой лестнице с тяжелыми рюкзаками. Точнее, не столько страховал, сколько убирал телекинезом маятниковые раскачивания троса — ширина шахты вполне позволяла канату совершать вращательные движения туда-сюда под воздействием веса спускавшихся ученых.

— Слушай, сколько от тебя пользы! — воскликнула Фея, когда она спустилась — третьей по счету. — Обычно очень тяжело, когда эта сопля болтается эн кругов в одну сторону и эн в другую!

— Обращайся! — усмехнулся Варда.

— Ну что, вот теперь начинается настоящая работа! — с энтузиазмом заметил Павел Николаевич, последним спустившись под землю. — Так сказать, в неизведанные глубины… Ну, в нашем случае пока хорошо изведанные, действительно новенькое начнется дальше… Варда Аркадьевич, вы пока можете своей магией не особенно все просвечивать, тут более-менее все прочное, я скажу, когда опасная зона начнется.

— Можно просто Варда, не обязательно по отчеству.

— Да? Отлично! А то некоторые юные маги, знаете, обидчивый народ…

Последние пять дней Варда занимался в основном сборами, оформлением документов, сдачей последних нормативов (пришлось лишний раз продемонстрировать специальной комиссии, что он хорошо умеет эхолоцировать и даже владеет магией земли на достаточном уровне, чтобы немного двигать твердую породу). Поэтому он почти не общался с остальными энтомологами, если не считать Феи. Ну вот теперь и познакомился. Всего в экспедиции вместе с Вардой насчитывалось всего шесть человек. Павел Николаевич, научный руководитель, Фея — его аспирантка, двое студентов — Виктор и Женя, ровесники Варды, и еще Анна Романовна, тоже энтомолог, коллега Павла Николаевича из другого университета, которая решила присоединиться к экспедиции в последний момент за свой счет. Очень симпатичная и полная энтузиазма пожилая толстоватая женщина с короткой стрижкой, которая, тем не менее, ловко двигалась и пролезала в такие расщелины, в которые Варда даже не думал, что она способна поместиться!

Павел Николаевич обращался к ней с большим уважением, и Варда скоро понял, почему: Анне Романовне на самом деле исполнилось чуть ли не под сотню лет и она оказалась каким-то очень крупным светилом в Орденской энтомологии, просто не так давно прошла неполное омоложение. Очень пожилые люди при омоложении нередко выбирали заморозить свой возраст на сорока-пяти или пятидесяти годах при улучшенном здоровье: обретение дальнейшей «настоящей» молодости требовало полноценных операций и длительной реабилитации, не все находили на них время. Кроме того, Варда нередко слышал такой довод: зачем мне, мол, становиться моложе, гормоны мешать будут, думать сложно! Он этого не понимал — его родителям, например, гормоны ничуть не мешали, — но относился с уважением. Все люди разные. И не Варде, который в принципе не собирался стареть, судить!

— Ну что, прощайтесь с солнышком! — весело сказала Анна Романовна, когда они по одному ныряли в узкий лаз между беспорядочно наваленными глыбами. — Если все пойдет хорошо, теперь две недели его не увидите!

И действительно, теплый зеленоватый свет мелькнул для Варды в последний раз — и скрылся.

«Крайний раз, — весело подумал он. — Когда и становиться суеверным, как не в начале по-настоящему опасной экспедиции! Крайний, а не последний!»

Экспедиция оказалась действительно опасной и по-настоящему сложной — даже с учетом возможностей Варды. Ползти узкими проходами в полной темноте, подсвеченной только светодиодами нашлемных фонарей и еще двумя-тремя магическими огоньками само по себе тяжело. И еще тяжелее, когда еще приходится брести по колено в глине, или под падающими сверху потоками ледяной воды — а это происходило достаточно часто, чтобы Варда на каждом привале уже, не спрашивая, сушил одежду воздушной магией сразу всем.

— Творец, как же хорошо с магом! — не могла нарадоваться Анна Романовна. — Варда, ты кто по специальности? Программист? Бросай свое программирование, что ты там не видел! Иди в энтомологи… ну на худой конец в геофизики, будем совместные экспедиции организовывать.

— Может, и пойду, — усмехнулся Варда. — Жизнь длинная.

— Слышишь, Фея? Не упусти парня! Заманивай, заманивай получше.

Феофано очаровательно покраснела: это было видно даже в свете подземных огоньков, и даже при том, что ее лицо нельзя было назвать чистым — как и у них у всех.

Здесь, под землей, особенно четко проявилось то качество, которое привлекло Варду в Фее и за которое он назвал ее «необыкновенной»: она была целеустремленной. Очень целеустремленной. Невысокая ростом, изящная телосложением и не особенно сильная физически, она упорно преодолевала неиллюзорные тяготы подземного пути не хуже тренированных парней — да еще находила силы охотиться по щелям и трещинам за жуками и многоножками, описывать и зарисовывать их (от руки, потому что электронные средства нельзя было использовать часто — не хватило бы заряду) и до хрипоты обсуждать с коллегами их особенности и происхождение!

А еще Варда вдруг понял, что в пещерах, скрывалась значительная часть его возлюбленной, которую он даже не видел прежде. Фея стала как-то прагматичнее, раскованнее и в то же время словно бы живее, чем «на земле» (здесь они только так и говорили, как будто под каменными сводами подземелья был другой мир или хотя бы другая планета). Если бы мог, он бы влюбился в нее второй раз!

Правда, с другими сторонами их отношений случился продолжительный «сухой период». Хоть они и работали бок о бок, хоть и залезали вечером в один спальный мешок (у большинства были двойные, для тепла и удобства, пусть даже современные материалы и позволяли комфортно спать в холоде пещер в одиночку), близости между ними не случалось — упахивались за условный «день» так, что моментально проваливались в сон!

А дни были именно условными: Варда ожидал, что время в темноте пещер будет еле плестись, но оказалось, что оно летит, как на крыльях — особенно, когда попадался сложный участок, который нужно было обязательно пройти, или когда долго искали, откуда выползли какие-нибудь особо редкие червяки! Вроде бы только что проснулись — а уже по часам пора ужинать и ложиться спать, и желудок сердито бурчит.

Все это рождало удивительное чувство нужности и новизны, нечто, наверное, сродни метакосмическим путешествиям. А если добавить еще дивные подземные красоты, — каменное кружево наплывных образований, величественные колоннады сталагнатов, висящий над подземными озерами туман, — что иногда возникали при свете огоньков там, где света не было веками, а может быть, и вовсе никогда, то неудивительно, что у Варды время от времени возникало ощущение чего-то значительного, может быть, самого главного о жизни, чего он до сих пор не понимал, но вот-вот поймет, стоит, может быть, завернуть вон за ту колонну или преодолеть вон тот лаз…

Нельзя сказать, чтобы Варда заболел пещерами — но втянулся определенно! Его не беспокоил давящий сверху многометровый свод: Варда достаточно владел магией земли, чтобы уметь ощущать аномалии и готовые обвалиться участки, так что страха почти не было. Отсутствие солнца беспокоило сильнее, но Варда заставлял себя отвлекаться на новую информацию: опись насекомых, которые разыскивали энтомологи, беседы с товарищами по экспедиции. Самой интересной собеседницей оказалась Анна Романовна, потому что за долгую жизнь где только не успела побывать и поработать, даже на Болосе — описывала там редкие эндемичные виды.

— Вот только в метакосмос еще не летала, — вздохнула она. — Заявку мою завернули в последнюю экспедицию космозоологов, по здоровью, мол, не подхожу. Рассчитывала свести знакомство с Меланиппой Селивановой из НИИ ММИТ, которая этим заведует, но немного не срослось.

— Так вы омолодитесь еще лет на двадцать, — сказал Варда, который подумал, не стоит ли ее, действительно, познакомить с Ланой. — И тогда с вашими заслугами вас наверняка возьмут.

— К следующей экспедиции, наверное, придется, — Анна Романовна ему подмигнула. — Омоложусь — и отобью тебя у Феи!

— Вы и сейчас очаровательны, но отбить меня получится только в одном случае, — твердо сказал Варда.

— Это в каком? — ревниво воскликнула Фея.

— Если ты сама со мной порвешь, — пожал он плечами.

Через пять дней после начала экспедиции Павел Николаевич сделал наблюдение, которое не на шутку всполошило всех энтомологов. Варда сперва даже не понял, в чем там соль: ну нашли популяцию многоножек, которые вроде того же вида, но в целом крупнее, и что-то там у них еще другого цвета. Это же не новый вид, так? Даже не новый подвид. Фее пришлось ему объяснять.

— Такие изменения четко показывают, что сюда проникает органика с поверхности! Нужно проследить, откуда она берется. Это чрезвычайно важно. Придется поменять маршрут.

— Почему это важно? — не понял Варда. — Ну берется и берется. Все равно тут же не стерильная среда…

— Как раз наоборот, — возразил Павел Николаевич. — В пещерах очень замкнутые обороты веществ, органики сравнительно мало и ее происхождение и превращения легко проследить. Тот факт, что органика приходит в этот комплекс откуда-то снаружи, означает, что нам нужно переделывать наши популяционные модели. В общем, Феофано права, проверить обязательно надо.

— Надо-надо, — подтвердила Анна Романовна. — У меня даже сомнения возникли, что этот вид многоножек действительно попал сюда тогда, когда мы думаем, а не позже. Есть свои… особенности.

— Ну, надо так надо, — пожал плечами Варда. — Мое дело маленькое, я при вас вообще просто сопровождающим. Мне все равно, куда сопровождать!

Зря он это сказал. Потому что органика, как выяснилось, поступала по подземному ручью, и им пришлось шлепать вверх вдоль его русла — то есть не «время от времени» по колено или по пояс в воде, а постоянно по колено или по пояс в воде! Будь у Варды выбор, он бы, конечно, предпочел более сухой маршрут.

В какой-то момент они остановились под отвесным водопадом, падающим из дырки в потолке.

— Варда, что там? — спросил Павел Николаевич.

— Довольно обширный зал, небольшое озерцо, оттуда несколько выходов, по одному из них приходит ручей, — доложил Варда. — Эта дырка — выход из спирально закрученного тоннеля. Все вроде бы проходимо. Рюкзаки я смогу обезвесить телекинезом, если что.

— Большое облегчение, — кивнул Павел Николаевич. — Эх, как же все-таки удобно с магами! Очень жаль, что вас с нами в дни моей молодости не было…

— Не говорите! — вздохнула Анна Романовна. — Как вспомню некоторые эпизоды…

Тем не менее вшестером по очереди подниматься вверх по длинному хитро закрученному тоннелю, даже если четверо из шести — крепкие, хорошо физически подготовленные мужчины, приятного мало. Когда Варда наконец последним вылез из лаза в том самом «довольно обширном зале», где ручей, единогласно прозванный всеми Органическим (впрочем, сам Варда и студенты в обиходе использовали более емкое «Дерьмовый») разливался мелким озерцом, он застал энтомологов, лежащих вповалку на рюкзаках.

— Душераздирающее зрелище, — сказал Варда, присаживаясь рядом и зажигая большую лампу, от которой по стенам пещеры побежали вездесущие здесь тени. — Ладно, господа ученые, сейчас схожу дальше на разведку…

— Сиди! — охая и кряхтя, поднялась Анна Романовна. — На разведку пойду я! Ребята меня практически на веревках втащили, я, считайте, ничего и не делала…

— Я с вами! — галантно вызвался Павел Николаевич. — А молодежь пусть отдохнет!

Двое заслуженных ученых скрылись в том тоннеле, откуда вытекал ручеек. Студент Женя со вздохом сел и начал раскочегаривать походную плитку — была его очередь готовить. Студент Витя обратился к Варде и Фее:

— Ну что, может, тогда сходим пока боковые ответвления посмотрим? Вдруг там чего интересное?

— У тебя еще силы остались? — простонала Фея, но уже поднималась. — Конечно, пойдем…

И тут они услышали хлопок, который Варда без труда опознал как звук выстрела — наслушался на полигоне. И дикий женский вопль, который почти сразу оборвался приглушенным хрипом.

Фея вздрогнула, Витя тоже. Раздался лязг: Женя выронил свою походную гарелку. Но Варда уже не обращал на это внимание. Он сорвался с места в направление тоннеля, куда ушли «старики», одновременно врубая эхолокацию на максимальный радиус.

…Пытаясь врубить.

Эхолокация вспыхнула на миг — и перестала работать. Вместо нее Варда ощутил знакомое давление «желтого» искрового поля: того, которое рассчитано на магов, а не на Тварей. Им закрыт весь центр Лиманиона, его врубают в обычных государственных школах во время занятий и на государственных экзаменах, а также во время олимпиад, если они не по магическим дисциплинам. Варда хорошо был знаком с этим ощущением!

Откуда здесь поле⁈ Да, оно распространяется сферически, но что может быть на поверхности такого⁈ Неужели государственная граница? Да нет, они были от нее очень далеки, не могли еще добраться!

И почему Варда не чувствовал это поле раньше⁈

Обо всем этом раздумывать было некогда: Варда уже несся в узком тоннеле, шлепая по холодной воде ручья, понятия не имея. что будет впереди — зная только, что там кричала женщина (скорее всего, Анна Романовна), и что в кого-то стреляли. У Павла Николаевича не было оружия… наверное. В пещеры не берут лишнего: тезис о том, что в походе даже иголка тяжела, здесь работает максимально.

Значит…

Варда очень быстро понял, что это значит.

Метров через двадцать или тридцать, то есть совсем рядом — но под землей никто не ходит быстро! — тоннель расширялся, превращаясь в еще один зал, поменьше первого, но тоже вполне приличный. И, в отличие от того, где остались энтомологи, обжитой людьми. Тут стояли палеты с каким-то грузом, лампы, ящики… этакий склад. И валялось на земле тело Павла Николаевича с широко раскинутыми руками и удивленным выражением на породистом лице. А рядом, с заткнутым кляпом ртом, стояла на коленях Анна Романовна. Что они собирались с ней сделать, изнасиловать? Тоже убить?

Они — это преступники, нелюди, убийцы, те, о ком нельзя раздумывать как о людях и кого надо сразу убивать; так учил отец, еще когда Варда был подростком. Из-за кого нельзя испытывать муки совести, даже если они сгорели на полузаброшенном складе из-за пожара, устроенного твоими руками. Сейчас нелюдей было пятеро, трое в форме Службы наказаний (работники пенитенциарных заведений), двое — в гражданской одежде. Все вооруженные: у того, что в цивильной куртке, кобура под мышкой; у того, что в двух свитерах, ружье на спине и еще один пистолет на бедре; у тех, что в форме, кобуры на бедрах, как положено. Один из них держит пистолет в руке. Видимо, из него он только что проделал аккуратную дырочку во лбу Павла Николаевича. Пижон.

Варда не любил пижонов.

Жаль, нет магии; но на этот случай он тоже тренировался.

Его, конечно, уже заметили — плеск воды и гулкое эхо пещеры не давали шансов на анонимность. Все пятеро уже успели обернуться на звук, двое потянулись за пистолетами. Но Варду это не волновало. У него, конечно, тоже не было огнестрела — отец говорил, что по возможности лучше всегда носить с собой, но Варда решил, что эта рекомендация едва ли касалась пещерного комплекса. Прости, папа, ты был прав — как всегда!

Зато у Варды кроме обычного стандартного ножа, которым он обрезал веревки и открывал консервные банки, имелось еще два запасных, с балансом, подходящим для метания. И доставались они легко, из ножен на лодыжках. Тоже папин совет. Поэтому Варда, едва выскочив из прохода на свет фонарей, упал на одно колено — и метнул нож в того, кто уже успел в него прицелиться. Хрипящее тело с перерезанным горлом еще падало, а он, напрягая перетруженные недавним подъемом мышцы, рванулся вперед, перехватывая его — и развернул по траектории следующего выстрела. Пуля, к счастью, прошила спину его импровизированного «щита», но до самого Варды не достала — а могла бы, будь у тюремщика что-то крупнокалиберное. Отец предупреждал, что этот трюк без осечек работает только в фильмах. «У меня была мгновенная регенерация ребенка-волшебника, поэтому я выжил, усвоив этот урок на собственной шкуре. Тебе проверять не советую».

Но все же пришлось.

Зато Варде достался прекрасный трофей: мощный неуставной «волкодав», РПА-731, явно купленный безвременно усопшим за свои деньги, а не выданный на службе — даже какие-то декоративные накладки имелись на рукояти. Вот эта игрушка имела бы шанс прошить человеческое тело насквозь с такого расстояния!

Впрочем, Варда лишь мельком оценил достоинства нового оружия: ситуация требовала стрелять, а не проводить инвентаризацию! Он и выстрелил, понял, что промазал, и сразу выстрелил еще несколько раз, в надежде если не снять противников, то напугать. По нему лупили в ответ, но больше мазали, хотя «труп прикрытия» дернулся еще пару раз.

Все, магазин опустел: пистолет в руке стал легким, и Варда машинально сунул его в карман куртки.

Ему повезло: кроме первого, удалось убить или серьезно ранить еще двоих — лежали, не двигаясь. Оставшиеся двое залегли, один начал отползать к самодельной деревянной лестницы в дальнем углу пещеры.

Ну что ж.

Если бы можно было взлететь, все было бы проще: он просто сделал бы их сверху. А так…

В того, кто отползал, Варда кинул свой второй нож. Попал хорошо: в руку, пригвоздив ее к ящику, за который мужик как раз схватился. Тот завопил матом. Первый нож Варда выдернул из горла трупа, которым все еще прикрывался — и прямо, не скрываясь, пошел на оставшегося противника.

У того был уставной «горошек», ГР-43, и магазин, конечно, тоже опустел: Варда считал выстрелы.

— Ты кто такой, угребок⁈ — взревел последний оставшийся нелюдь в форме тюремщика.

Вместо ответа Варда ускорился, преодолевая дистанцию между ними за доли секунды, и двинул мужику кулаком в солнечное сплетение, одновременно подсечкой роняя того на пол. А потом вторым ножом перерезал горло. Мужик не успел ответить: Варда по праву гордился своей скоростью. У него получалось даже быстрее, чем у отца.

Так, теперь последний, который все еще пытается выдернуть из руки нож. Ему просто свернуть шею: многовато уже крови, Варда весь ею перепачкался. Шмотки, видимо, придется выбросить — химчистка нормальная не возьмет. Или возьмет? Мало ли где можно заляпаться кровью… У мамы на работе, например.

Варда выкинул из головы лишние мысли: нервяк. Подошел к Анне Романовне, выдернул кляп.

— Ну ты крут… — хрипло пробормотала женщина. — Помоги… встать. Колено сильно ушибла.

Варда подхватил ее за локоть и вздернул на ноги.

— Тут нет магии, — коротко сказал он. — Желтое поле.

— Я поняла, — тяжело дыша, каким-то странным тоном сказала пожилая дама. — Они были в форме… и говорили, что вот… башню вырубили, чтобы дать какому-то сообщнику возможность колдануть… Это… у них тут…

— У них тут маршрут контрабанды, — Варда подошел к одному из ближайших тюков, вспорол его ножом. Ткань распалась, открыв множество кожаных сумок, переложенных бумагой. Качественная кожа, даже при свете фонарей видно. И фурнитура неплохая. И… это что, логотип? Две истрелийские буквы, переплетенные между собой. Ого!

— Контрафактное галантерейное производство, — сделал он вывод. — Я читал о таком…

Да, Варда читал: производство поддельной продукции на базе тюрем! Тут, видно, над ними колония. И это объясняет наличие желтого искрового поля. Во всех тюрьмах с некоторых пор его тоже держат «по умолчанию» — не столько из-за того, что заключенные могут оказаться магами (это проверяют), сколько из-за того, что магией могут устроить побег.

Павла Николаевича убили из-за поддельных брендовых сумок.

Ну что ж, бабушку Варды, которую он никогда не видел, убили из-за массового истрелийского оружия. А самого Варду десять лет назад едва не убили из-за дешевого разбодяженного наркотика. Чем один повод лучше другого?

— Уходим, быстро, — сказал он Анне Романовне. — И остальных уводим. Надо выйти из радиуса действия поля. Они могут нас преследовать.

— Точно, могут, — кивнула женщина. — Я тоже… читала… большие… деньги… уф, помоги, пожалуйста, что-то мне нехорошо.

«Надеюсь, не сердечный приступ», — подумал Варда.

Блин, если бы была магия, он бы сразу и проверил. А пока нужно было просто вести женщину к выходу…

Прямо навстречу офигевшим Фее, Жене и Вите, стоявшим в проходе и глядящим на эту сцену.

Особенно страшные глаза были у Феи.

— Варда… ты кто? — тихо спросила она.

— Студент третьего курса матфака, капрал запаса, это все, — сказал Варда. — У нас семья потомственных военных, отец научил кое-чему. Пойдемте, быстро!

* * *

…— Я обещал не приходить к тебе плакаться, — хмуро сказал Варда.

— И не приходишь, это я к тебе пришел, — покачал головой Гидеон, выгружая на стол бутылку коньяка, две огромных плитки черного шоколада и батон копченой колбасы. — Изврат, конечно, закусывать коньяк колбасой, но с разбитым сердцем — простительно. Уж как-нибудь смирю свой кулинарный протест.

— Я бы не сказал, что оно так уж разбито… — устало произнес Варда, смирившись со своей судьбой.

Он не очень-то хотел общаться с Гидеоном. Он вообще не очень-то хотел с кем-либо общаться. За окнами съемной квартиры лил осенний дождь — и так же пасмурно было у него на душе.

— О? Что так? — Гидеон разлил коньяк по рюмкам.

— Ты, наверное, был прав. Не очень-то она мне подходила. Я это уже постфактум понял.

Ги сел напротив Варды за стол, пригубил немного из рюмки и подпер щеку рукой, всем своим видом выражая готовность слушать.

Варда взял кусочек колбасы и начал жевать, до времени игнорируя коньяк. Он с утра ничего не ел, пить на голодный желудок не стоило.

— Я… не знаю, ее так напугало это все… — вздохнул Варда. — Она все нервно так спрашивала все время: а ты точно не шпион под прикрытием? А тебе точно двадцать два? Ты же маг, тебе же омолодиться — раз плюнуть, даже в клинику идти не надо… Взяла мою фотку, в Сеть загрузила… Ну, догадываешься, что потом было.

— Жнеца нашла?

— Именно. И после этого уже не доказать… Я ей говорил, что это мой отец! Предлагал познакомить. Но я чувствовал, что она все равно не верит! И главное… мне бы переживать за нее, страдать вместе с ней, пытаться ей помочь. А я больше чувствовал раздражение. Мол, женщина, я тебя спас вообще-то! Они бы нас всех прикончили, если бы не я!

— Что там, реально была продажа поддельных сумок? — уточнил Ги.

— Да, большой бизнес… Они как только увидели посторонних, сразу кинулись мочить — им любые свидетели были поперек. Мы как только из-под действия поля выбрались, я сразу всех на поверхность кратчайшим ходом, и отца набрал. А дальше уже дело техники. По-моему, в той колонии еще до вечера чистки начались.

Ги вздохнул.

— Она все это видела? Как ты пятерых?

— Только двоих последних, — поморщился Варда. — Но ей хватило.

— Ну и сама виновата, — подытожил Ги, доливая Варде коньяку — он сам не заметил, как все-таки выпил первую рюмку, не чувствуя вкуса. — Все же остальные нормально восприняли?

— Более-мене… Аня — так вообще…

— Аня? — хмыкнул Гидеон. — Ну-ка ну-ка… Это что-то новенькое. Свежее имя.

Варда покачал головой.

— Увы, это тоже не моя будущая жена. Тут я даже не предлагал. Хотя… — он вздохнул. — Нет, все-таки нет. Она в ближайшие годы в семье явно не заинтересована. Даже после окончательного омоложения. А я все-таки хотел бы… — он не закончил.

— После окончательного омоложения? — фыркнул Ги. — То есть тебе все-таки нравятся женщины постарше?

Варда усмехнулся.

— Вроде того. Сам удивляюсь.

— А почему тогда смурное настроение? Если ты уже утешился с другой?

— Да просто накатило… — Варда поморщился. — Тошно даже не потому, что мы с Феей расстались. А потому, что я в ней ошибся. Она казалась мне такой… настоящей, что ли? Особенно в пещерах. А оказалась… — Варда запнулся, подбирая слово.

— Слишком обывателем?

— Обыватель — это хорошо, — не согласился Варда. — Девушка-обыватель — это детишки, дом, предсказуемость… Почему нет-то? Просто… она мне не доверяла. А я думал, что доверяет. И как теперь быть? Как это проверить в следующий раз, когда я снова влюблюсь и решу, что вот она, единственная?

— Не искать единственную? — предположил Ги. — Более прагматично подходить? Ну или хотя бы не убивай при даме сердца пятерых вооруженных оборотней в погонах практически голыми руками… А, нет, наоборот! Убивай! Причем сразу человек двадцать — чтоб с гарантией. И смотри на реакцию.

— Спасибо, отличный совет, — проворчал Варда. — Из тебя выйдет прекрасный семейный психолог!

— Стараюсь.

История 29. Отличник политической (Алексей Веселов и Марина Сумарокова), 845–865 гг. (16+)

Впервые Лёшка увидел Марину Сумарокову на новогодней ёлке для сотрудников детей НИИ ММИТ, куда его взяла мама. Лёшка дулся и не хотел идти, поскольку считал, что пять лет — уже слишком зрелый и солидный возраст для всяких там малышовых елок. К счастью, мама вовремя сказала ему, что тетя Лана и тетя Саня берут туда Федю и Кешу (мама Кеши в НИИ ММИТ не числилась, поэтому он шел как младший брат — это тоже дозволялось), и его мнение о грядущем празднике сразу изменилось на прямо противоположное.

И очень хорошо, что его все-таки уговорили, потому что Марина Сумарокова участвовала в детском спектакле, подготовленном сотрудниками, и была она одета в нежно-зеленое платье, все в кленовых листиках, и в волосах у нее тоже были кленовые листики, и ее серые глаза светились — она их специально подсветила магией! — и она парила над сценой, и вообще была так невероятно прекрасна, что Лёшка сразу понял: вот она, его любовь всей жизни.

— Мам, а кто это? — спросил он у мамы.

— Это Фея Весны, ты же видишь! Ее пленили Зимние Вьюги, и она…

— Нет, по сюжету я понимаю, — терпеливо объяснил Лёша. — Я имею в виду, кто изображает Фею Весны?

Мама сказала ровным тоном.

— Это глава отдела экспериментальных высокоэнергетических исследований Марина Вениаминовна Сумарокова.

— Очень красивая! — вздохнул Лёшка. — Когда вырасту, я на ней женюсь.

У мамы сделалось странное выражение лица. Папа, который сидел с другой стороны от Лёшки, начал тихо, сдавленно хихикать.

— Только попробуй заржать! — зашипела мама.

— Все, все, извини, это смертельно серьезно! — сказал отец. И заржал, зажимая рот рукой.

Но Лёшка не слишком обиделся. Даже в пять лет он уже привык не ждать от отца слишком многого: что поделаешь, ну не повезло ему. Вот Феде повезло, родился сыном Кирилла… С другой стороны, зато у Лёшки мама получше — более серьезная, чем мамы-Лошадки. Нельзя иметь сразу все.

После представления он сам разыскал Марину у сцены: к ней многие подходили, хотели сфотографироваться.

— Здравствуйте, — сказал Лёшка, протягивая ей руку для рукопожатия. — Меня зовут Алексей Весёлов. А вы — Марина Вениаминовна Сумарокова, руководитель отдела вы-со-ко-э-нер-ге-тических исследований? — Лёшка умел произносить сложные слова, но те, которые очень длинные, предпочитал по слогам, чтобы не опозориться.

Марина ласково улыбнулась, отчего стала еще лучше, и мягко пожала Лёшкину ладонь своей, узкой и прохладной.

— Да, я. Очень приятно познакомиться, Алексей Аркадьевич!

— Отчество — лишнее, — сказал Лёшка. — Когда я вырасту, я на вас женюсь!

У Марины тут же стало странное лицо, такое же, как у мамы. После паузы она сказала:

— Давай вернемся к этому разговору, когда тебе будет лет двадцать? А лучше — двадцать пять.

Лёшка задумался. Ждать еще пятнадцать или двадцать лет — это, конечно, очень долго. По его мнению, взрослым человек может считаться лет с четырнадцати. С другой стороны, женятся люди обычно все-таки позднее. Плюс Кирилл как-то говорил им, что обязанность мужчины — содержать семью, а научиться зарабатывать деньги не так-то просто, это Лёшка тоже уже знал.

— Хорошо, — сказал он. — Когда мне будет двадцать пять, мы поженимся. Договорились.

С тех пор Лёшка всегда держал в голове эту цифру: к своим двадцати пяти годам он должен быть взрослым, сложившимся человеком, чтобы со всей ответственностью взять Марину Сумарокову в жены.

* * *

О том, что мама не в восторге от Марины и не хотела бы видеть ее членом их семьи, Лёшка узнал на пару лет позже. Случайно, из подслушанного разговора. Подслушивать, конечно, нехорошо, но это получилось случайно. Он просто лежал себе в саду в гамаке, читал книжку и грыз яблоко, а потом как-то неожиданно задремал. И проснулся от того, что рядом в беседке, за решеткой, увитой декоративным виноградом, разговаривали мама и бабушка.

— Это просто невыносимо! — говорила мама каким-то усталым, плачущим голосом. — Она один из моих лучших сотрудников, руководитель отдела! А я смотреть на нее спокойно не могу!

«Скучный женский разговор», — сделал Лёшка вывод, и хотел было уже вывалиться из гамака и пойти по своим делам, как бабушка сказала:

— Погоди, но ведь эта Марина всего лишь была в детстве влюблена в Аркадия? И все? Между ними ничего не было?

Так они говорят о Марине! И она была влюблена в папу?..

Теперь Лёшка стал слушать очень внимательно.

— Ничего, — сухо сказала мама. — Наоборот, он всячески держал дистанцию и не пытался щадить ее чувства. Даже из чистых исследований отчасти именно из-за нее ушел! Их научные интересы пересекались, другой лаборатории тогда не было, вот и…

— Надо же, — сочувственно проговорила бабушка. — Так сильно была влюблена?

— Да пылала прямо! Глаз с него не сводила! Аркадий Андреевич то, Аркадий Андреевич се… Ипока была девочкой, я к этому нормально относилась. Но… она такая красавица выросла. И с такими большими… — тут мама понизила голос, и Лёшка не услышал, что именно у Марины большого. Глаза, наверное — они у нее и правда огромные!

Бабушка прицокнула языком.

— Если ты до сих пор переживаешь из-за размера, то сходи на увеличение, — сказала она. — Теперь, с магией, это гораздо безопаснее. Моя подруга Ася, я имею в виду, Ассирию Степановну…

— Да не переживаю я, — с досадой сказала мама. — То есть раньше переживала, но Аркадий так упорно все магией возвращает в первозданное состояние… ну, я имею в виду, после беременности… что смешно было бы переживать. Просто… ну, она правда очень красивая! И высокая! А главное — она маг! Сильный, умный, умелый маг…

Лёшке очень понравилось, что мама так высоко оценила Марину. Действительно, все по теме.

— Ты тоже — сильная, умная и умелая! — перебила ее бабушка. — А на магии свет клином не сошелся.

Мама только вздохнула.

— Давай так, — сказала бабушка. — Я, конечно, твоего мужа знаю гораздо хуже, чем ты. Но… он такие поступки в жизни совершал. Ты правда думаешь, что такой человек, как он, будет изменять жене?

«А какие поступки совершал папа? — подумал Лёшка. — Надо спросить у Кирилла, а то мама скажет спросить у папы, а от папы серьезного ответа не дождешься».

Мама помолчала, потом произнесла очень несчастным голосом:

— Нет… я не думаю, что он будет изменять. Если он полюбит другую, он, конечно, придет и скажет.

Папа может полюбить другую и расстаться с мамой? Это сама по себе была тревожная мысль: каким бы обалдуем Лёшка ни считал отца, он к нему очень привык. Да и мама без него будет несчастной. Тем более, если он может полюбить именно Марину — а из контекста следовало именно это!

Марина, конечно, отца в ответ не полюбит — она ведь обещала Лёшке подождать!

Стоп.

А обещала ли?

Лёшка теперь был значительно старше и, припоминая их с Мариной разговор, внезапно осознал, что нет, прямого обещания не прозвучало! Тревожная мысль номер два.

— Глупенькая ты, моя доченька, — вздохнула бабушка. — Да ты же для него один свет в окошке! Да он же, когда с тобой в одной комнате, руки при себе держать не может, они так к тебе и тянутся!

Это так, водилась за отцом такая привычка. По мнению Лёшки, довольно раздражающая. Вот Кирилл не тянулся Лошадок обнимать все время — правда, у них магическая связь есть…

— Надеюсь, что глупенькая… — вздохнула мама. — Только у меня от Марины Сумароковой все равно сердце не на месте! Вроде как она Аркадия разлюбила, и давно уже — но замуж так почему-то и не вышла! Живет с родителями до сих пор — представляешь?

— Очень даже представляю, — спокойно сказала бабушка. — Если с родителями хорошие отношения, то зачем съезжать? А лет ей сейчас сколько? Ты говорила, она ровесница вашего друга Кирилла…

— Ну, старше на пару лет, но биографических, не биологических. Она же из девочек-волшебниц. Так что ей сейчас что-то около тридцати.

— Ну вот видишь. Возраст — еще ни о чем, особенно по нынешним временам, когда у всех омоложение. Ты привыкла, что люди рано женятся, да и все твои друзья, бывшие дети-волшебники, рано семьи позаводили. А ей, видимо, и в старой семье комфортно. Такое бывает. Может, она замуж выйдет только лет через десять!

«Нет, не через десять, а через пятнадцать, — мысленно возразил Лёшка. — Впрочем, она может быстренько сходить за кого-нибудь замуж и развестись, чтобы убедиться, что я лучше, не возражаю».

* * *

Итак, Лёшка планомерно шел к выполнению своего плана. В подростковом возрасте — кажется, лет в четырнадцать — он осознал, что, хотя это кажется очень романтичным, заявиться в день своего двадцатипятилетия к избраннице с кольцом и букетом цветов и сказать: «Вот, милая, я выполнил наше обещание, вот моя квартира, личный вертолет и брокерский счет на восьмизначную сумму» — но в этом случае такая женщина, как Марина, скорее всего просто пошлет его на фиг. И будет права. Материально она и так обеспечена, привыкла жить с родителями, поскольку у них в семье полные гармония и идиллия — как со смехом однажды сказала мама Ксюша, «смотреть тошно, даже не ссорятся никогда!».

А главное, она не будет Лёшку знать совершенно. Он, быть может, огорошит ее внешним сходством с отцом, но Лёшка был почти уверен, что от той детской любви, вопреки маминым опасениям, мало что осталось. Лёшка всегда старался навострить уши, когда мамы Лошадки обсуждали Марину, и собрал про нее довольно неплохую коллекцию сплетен. В частности, знал, что она все же съехала от родителей — когда ее младшие брат и сестра, которых ее мать родила после омоложения и излечения от каких-то сердечных хворей, вошли в подростковый возраст — и что у нее за все эти годы было трое или четверо любовников, включая университетского профессора и командира спецназа. Однако никто из них — вроде бы! — даже не приблизился к статусу мужа.

Лёшка не хотел стать одним из Марининых краткосрочных увлечений. Он нацелился именно на спутника жизни, но подозревал, что это будет не так-то просто. Наблюдая за старшим братом Вардой и даже немного проверив самостоятельно, он убедился, что с их внешностью (а она у них была практически одна на двоих) попасть в постель к большинству женщин несложно — но вот что потом?

В случае Лёшки «потом» он с разной степенью неловкости обычно говорил девушке, иногда плачущей, иногда разъяренной: «Извини, но я ведь тебя сразу предупреждал, что люблю другую и даже пытался отказаться! Ты сама меня зазвала к себе в постель, и очень настойчиво… Так, стоп, если ты кидаешься мебелью, я ухожу!»

Как Варда годами умудрялся расставаться с девушками мирно? Ну, почти всегда. Там было один-два инцидента, но они составляли не более чем статистическую погрешность. Лёшке это удивительное искусство не давалось, так что после пары случаев он решил, что достаточный опыт наработан — и в дальнейшем на все попытки соблазнить его реагировал максимально холодным, жестким и недвусмысленным отказом. За который на него тоже частенько обижались! А вот Варда как-то таких в случаях умудрялся не обидеть! Как⁈ Неужели подколдовывал? Гиасы тихонько раздавал направо и налево? Не хотелось думать так о брате, но другого объяснения Лёшка не видел.

Итак, Лёшка составил подробный план, записал его в отдельную тетрадку и периодически, в разном возрасте, переписывал, вычеркивая отдельные пункты и добавляя новые.

В первом варианте там было только:

Заработать на содержание семьи

Дорасти до двадцати пяти лет.

Потом добавились такие пункты, как:

Приобрести профессию в области, которая пересекалась бы с интересами Марины и интересовала бы его самого.

Добиться высокого статуса в этой профессии, потому что у самой Марины статус уже высокий, а жена должна уважать мужа и смотреть на него немного снизу вверх для собственного психологического комфорта женщины, так все говорят.

Этот пункт представлялся Лёшке тем сложнее, чем старше он становился: при их разнице в возрасте и при том, насколько крута сама Марина, непросто будет стать круче нее к поставленному сроку!

Хорошо узнать Марину и по возможности с ней подружиться.

Получить сексуальный опыт и не упустить момент соблазнить ее, даже не дожидаясь установленного срока, если такой момент представится.

(Этот пункт Лёшке тоже представлялся сложным, но в итоге оказался самым простым — увы!)

И так далее.

Над всеми пунктами Лёшка кропотливо работал. Получалось не все и не всегда, но он не опускал рук.

Именно работа по плану привела его в итоге в лабораторию высокоэнергетических исследований — но не в качестве Мариного сотрудника. Нет, пойти по этому пути было можно, но Лёшка счел его противоречащим Самому Главному Пункту (о том, что для качественных семейных отношений муж должен быть круче жены). Так что он занялся программированием и инженерным делом, как Варда, тем более, что старший брат к тому времени уже совсем от этого отошел и переключился на геофизику — чего от мага воздуха совершенно никто не ждал! В двадцать четыре года Лёшка обосновал перед отцом план развития собственного конструкторского бюро по созданию техномагических устройств — сфера, на тот момент прямо-таки бурлящая от энтузиастов-недоучек! — и тот согласился стать первым инвестором, предупредив, что драть будет три шкуры в случае чего. Лёшка пожал плечами:

— Я от тебя ничего иного и не ожидал. В хорошем смысле.

Отец рассмеялся.

Лёшка и правда ничего иного не ожидал: он успел узнать отца гораздо лучше, чем в пять лет, и убедился, что вся его несерьезность — это не столько даже дуракаваляние на публику, сколько метод собственной психологической разгрузки. Узнав побольше о нагрузке и биографии отца, Лёшка больше не мог его винить, а мог, честно говоря, только восхищаться. Но отцу об этом старался лишний раз не говорить: и так самоуверенный не в меру!

Да, Лёшке часто казалось, что он отца даже старше и ему приходится его воспитывать. Знал, что это впечатление ложное, но оно как возникло у него лет в семь, так все и не проходило.

А конструкторское бюро, между тем, начало приносить прибыль даже раньше намеченного Лёшкой срока — всего через квартал! Повезло найти хороших бизнес-заказчиков. Чем Лёшка особенно гордился, поскольку в их поиске принципиально не полагался ни на отца, ни на Кирилла, так как не считал себя достаточно опытным для работы на Магистериум Войны, Здоровья или даже на Ассоциацию магов.

За этот год самостоятельного предпринимательства параллельно с полноценным ведением готовых решений (а до сих пор Лёшке удалось поработать только старшим программистом, но никак не «владельцем» продукта), Лёшка так увлекся и — если быть честным с самим собой — задолбался в край, что чуть было не забыл о Марине. Но очень качественно вспомнил, когда увидел ее на профессиональной конференции как представителя НИИ ММИТ — такую же юную и прекрасную, как в тот день, когда он в нее влюбился на детском утреннике, а в остальном совсем иную. Тогда, в образе весенней феи, она казалась легкой и воздушной. Теперь перед ним стояла тигрица из научно-административного мира, в строгом костюме, с холодно-любезной улыбкой на губах, деловито-собранная — и от этого даже как-то более желанная, чем тогда! Потому что тогда Лёшка был просто восхищен красотой и толком не понимал, чего хочет. А теперь, оказавшись с ней на расстоянии вытянутой руки, он вдруг всем телом очень четко ощутил: да, это его женщина. И он ее получит во что бы то ни стало.

«Уж не впадаю ли я в Эдипов комплекс? — спросил он сам себя. — Сейчас Марина выступает примерно в том же стиле, что и мама обычно…»

Но потом решил, что нет. Марина намеренно поддерживала холодно-отстраненное реноме корпоративной суки (и это, внезапно, тоже заводило!), а доктор Весёлова всегда держалась с доброжелательным профессионализмом.

Да и внешне эти две женщины отличались разительно! Лёшка уже давно понял, каким-таким размерам завидовала мама у Марины — и лишний раз за себя порадовался. Варда ему как-то говорил, что на фигурах фиксируются придурки и почти любой женский форм-фактор хорош (при условии, что это здоровая женщина), надо только найти в нем достоинства. Однако Лёшка твердо знал, что идеальная фигура существует — и у Марины именно она.

— Алексей Весёлов, я верно понимаю? — спросила Марина, протягивая ему руку. — Мы с вами давно не виделись, но вас легко узнать. Вы стали практически копией отца.

— Только внешне, — заверил ее Лёшка, пожимая протянутую руку, такую маленькую и мягкую, и стараясь скрыть участившееся сердцебиение. — По характеру я гораздо хуже.

— Трудно поверить, — еле заметно усмехнулась Марина.

— Сейчас сами убедитесь. Мы с вами ведь будем сотрудничать над доработкой прибора по измерению магического фона.

Брови Марины взлетели вверх.

— Интересный заход. Я, вроде, от вашей фирмы коммерческого предложения не получала?

— Получите, — твердо сказал Лёшка. — Как только мы обо всем договоримся. А мы договоримся.

— Беру свои слова назад, — Марина улыбнулась чуть шире. — Вы копия не Аркадия, а Леониды!

— Да, мне многие так говорят после более близкого знакомства, — кивнул Лёшка.

…Таким образом, план удалось воплотить в срок — хоть и едва-едва! Лёшка чуть было не опоздал. Но за неделю до своего двадцать пятого дня рождения он уже около месяца работал вместе с Мариной, сумел узнать ее в относительно неформальной обстановке и продемонстрировать ей свой интеллект, профессионализм, упорство в достижении цели, амбициозность и прочие качества успешного двуногого хищника, которые априорно восхищают женщин в мужчинах. Увы, по Марине было совершенно не понять, работает ли это на ней или нет — а если работает, то устраивает ли ее извод этих самых качеств в Лёшке!

Почему именно за неделю? Потому что именно тогда случилось несчастье в лаборатории.

Это Лёшка не планировал; впрочем, и отец, и Кирилл разными голосами твердили ему, что, как ни старайся, невозможно запланировать все, можно только прокачать в себе навык не теряться при неожиданностях. Что ж, Лёшка не потерялся.

В тот день они задержались в лаборатории допоздна вдвоем: были заняты калибровкой измерения микрофлуктуаций высокоэнергетического поля и описанием всех переменных, чтобы Лёшка и пара его программистов (они реально работали только втроем!) могли внести это в программное обеспечение. Причем ситуация стала своего рода подарком судьбы: Лёшка ее не планировал, он готов был сверхурочно поработать и в одиночку, благо, ему неплохо давались высокоэнергетические заклятья. Однако Марина твердо сказала:

— Нет уж, как-никак, я несу ответственность за все, что происходит на моей территории. Буду вас страховать.

И получилось очень удачно! Сначала Лёшка стрелял, а Марина замеряла параметры, потом наоборот. Так выходило куда быстрее, чем в одиночку.

Длинный коридор «пристрелочного тира» — бетонный, квадратного сечения коридор почти полкилометра длиной с автоматическими заслонками через каждые сто метров и мишенями в дальнем конце — не самое романтичное место для первого свидания. Да и сложно назвать напряженную совместную работу свиданием! Однако Лёшке это даже нравилось. Он не только добился того, что Марина оценила его профессионализм — он заодно оценил навыки любимой.

— Как насчет сделать перерыв? — спросила Марина. — По-моему, уже восемь вечера…

— Да? — немного удивился Лёшка. — Что ж, давайте…

И тут свет мигнул и из белого стал тускло-красным — освещение перешло на резервное питание. Взвыла и тут же затихла сирена. Оглушительно лязгнуло, грохнуло: упали железные переборки, отделяющие их от выхода и от основной продолжительности коридора, заодно перерубая провода Лёшкиного экспериментального прибора. Хорошо, хоть не сам прибор!

Вот теперь они с Мариной остались максимально наедине: в стометровом куске тоннеля между двух металлических заслонок, на пару десятков метров под землей!

— Та-ак… — сказала Марина. В ее спокойном голосе звучала легкая ирония. — Ну что ж, я слежу за новостями. Ядерная война, вроде, нигде не мелькала в повестке дня. И вообще на фоне инопланетных контактов у нас тут потепление в межгосударственных взаимоотношениях.

— Могли с других планет напасть, — предположил Лёшка. — Или те белые гули, которых обнаружила тетя Лана. Это непредсказуемо.

— Меня радует ваш оптимизм, — усмехнулась Марина. — Но скорее, все-таки, сбежало что-то из Ланиной лаборатории… Это периодически случается, и тогда стандартно все блокируется. Но, сознаюсь, в такой неудобной ситуации меня это еще не заставало…

Она немного растерянно оглянулась по сторонам.

— Алексей, как у вас с телепортацией? Где находится ваш ближайший якорь? Сможете…

— Я не делал якоря на территории этого комплекса, — удивленно сказал Лёшка. — Да и вообще на Терре далеко телепортироваться нельзя, резерв сожжешь. Вы-то сами можете выбраться?

— Мой якорь в моем кабинете, а он тоже наверняка заблокирован, — вздохнула Марина. — Хотя там, конечно, обстановка несколько комфортнее. И есть связь. Так что, если не возражаете, обнимите меня — и я попробую нас обоих доставить.

Лёшка совершенно не возражал!

В первый раз он держал Марину в своих руках! Довольно высокая для женщины, намного выше мамы, например, она показалась ему совсем маленькой и хрупкой в его объятиях.

В общем, на его вкус, Марина слишком быстро сплела телепортационный кокон. Могла бы и подольше повозиться!

У нее в кабинете, как выяснилось, они сменили только декорации, и то не слишком: здесь так же тускло и красно светились аварийные лампы, а никакая оргтехника не работала. Более того, телефоны Марины и Лёшки сеть тоже не ловили.

— Однако… — пробормотала Марина. — Ну, если это нашествие инопланетян, подозреваю, надо выбираться через окно?.. — Она с сомнением поглядела на окно, закрытое тяжелой металлической заслонкой.

— Да, это даже я разнесу, — согласился Лёшка, — а вы, наверное, совсем без труда. У вас резерв намного больше моего.

— Да нет, с трудом, — хмыкнула Марина. — Тут особо укрепленные стены, твой отец, кстати, руку приложил к разработке этой технологии… Магией проломить особенно трудно. Да еще, кстати, по тревоге должен врубаться бионический защитный купол. Вы разве умеете его проламывать?

— Нет, — покачал головой Лёшка, — это, насколько я знаю, только Кирилл пока может, и то в Междумирье.

— Нет, уже появился еще один уникум, из Фали, раскачал себе способность выкидывать весь резерв с риском для жизни, как и Кирилл, — поморщилась Марина. — Это по крайней мере тот, о ком мы знаем…

— То есть мы тут заперты? — уточнил Лёшка.

— Я думаю, можно придумать один-два креативных способа, — усмехнулась Марина. — Но для начала предлагаю просто подождать. Возможно, Ланочкиного Звездобраза или Клешнещупа поймают через полчаса, и система разблокирует двери. Если мы тут уже все разнесем, получится неловко. Правда, мне не очень понятно, почему в таком случае выключилось электричество…

— Некоторые Твари воздействуют на электропроводку, — предположил Лёшка.

— Возможно… — И все же в глазах Марины плескалась тревога.

— Ладно, — сказал Лёшка. — Очень вряд ли там за стенами все-таки какое-то нашествие или катастрофа, при которой наша помощь будет критически важной. А в любом ином случае нам все равно сначала необходимо подкрепиться.

— У вас есть с собой еда? — удивилась Марина.

— Естественно. Одну секунду.

…Хотя он верно сказал, что на далекую телепортацию в условиях Терры можно запросто грохнуть весь свой резерв и надорваться, но свертывание пространства можно использовать и другими способами. Множеством разных способов, несть им числа. Когда шестнадцать лет назад Кирилл привез в подарок Серёге книгу о свертывании пространства, пусть и на древнеоросском, старшая троица, то есть Лёшка с лучшими друзьями Федей и Кешей, завладели книгой первыми. Серёжа сперва не горел желанием изучать «неживые языки», только для того, чтобы прочесть какую-то там древнюю рукопись — но когда старшие братья после иницииации сразу же начали демонстрировать немалые успехи в этой области, изменил свое мнение и даже порой отбирал у них этот учебник со словами: «Это мой подарок, вообще-то!». Мама Ксюша тогда их всех знатно отругала за то, что не умеют делиться, и сделала ксерокопию.

В общем, работа с пространством до сих пор удавалась Лёшке всех прочих разделов высокоэнергетической магии. И теперь он чувствовал, что стоило качать эту способность, глядя в широко распахнутые глаза Марины, когда Лёшка расширил вход в свой личный карман от размера булавочного отверстия до размеров полноценной двери, вытащил оттуда складной столик (стулья в кабинете Марины, разумеется, имелись, а вот ее стол был весь занят оргтехникой и документами), сложенную скатерть в красно-белую клетку, два термоса, набор походных столовых приборов, небольшую горелку, бутыль с водой и несколько пачек сублимированной жратвы.

— В этом термосе чай, в этом — бульон, — сказал Лёшка. — Можете хлебнуть, если голодны, но я сейчас на его базе приготовлю вкусный суп. Лучше поесть его.

— Надо же… — произнесла Марина. — Вы каждый день берете с собой свежий бульон в свернутом пространстве?

— Нет, это дежурная бутылка на консервационных чарах, — объяснил Лёшка. — Работают где-то около недели, потом все равно начинает портиться. У меня стоит напоминалка… — Он взглянул на наручные часы. — Так, этот был сделан три дня назад, совсем свежий.

Продолжая чувствовать ее удивленный взгляд, Лёшка со смешком добавил:

— Правильное питание — залог крепкого здоровья и хорошего настроения! Терпеть не могу есть непонятно что непонятно где. Готовить мне тоже особо некогда, но мамина домработница соглашается на меня варить кое-какую базу, а там я сам собираю. У меня есть несколько ходовых рецептов, быстрых, полезных и вкусных. Вот сейчас один увидите.

И Лёшка принялся работать с походной плиткой, изо всех сил стараясь успокоиться и вести себя как обычно, чтобы руки двигались уверенно и ловко. Он, понятное дело, выпендривался перед Мариной — но очень важно было, чтобы она не поняла, что он выпендривается!

Нет, Лёшка ей не соврал, он действительно хранил в свернутом пространстве запас жрачки постоянно, и действительно иногда брал бульон в термосе — но именно что иногда. А сейчас он заморочился с ним именно из-за того, что знал: будет работать вместе с Мариной и задерживаться допоздна! Как знать, может, появится удобный момент пригласить ее на импровизированный ужин? Хотя на такую «удачу», как внезапное отключение электричества и блокировка помещения, понятное дело, не рассчитывал.

К счастью, привычные действия помогли справиться с волнением: Лёшка ничего не запорол, наоборот, поймал вдохновение — все выходило легко и ловко, и тот факт, что Марина смотрит на него, не только не мешал, а наоборот, придавал силы. Когда он закончил и разлил суп по алюминиевым мискам, Марина попробовала и улыбнулась.

— Какая прелесть! Вкуснотища!

— Вы просто очень голодны, — усмехнулся Лёшка. — Но да, сегодня неплохо вышло.

— Да вы прямо-таки идеальный муж, — заметила Марина полмиски спустя. — Умный, красивый, находчивый, запасливый…

— Еще и неплохо зарабатываю, — добавил Лёшка. — Хотя хороший инвестиционный портфель собрать пока не успел.

— Интересная информация, — улыбнулась Марина, дуя на суп. — Это вы мне так себя рекламируете?

— Естественно, — сердце Лёшки забилось чаще: вот он — подходящий момент. Действительно, путь к сердцу лежит через желудок! — Если считаете, что я идеальный муж, так за чем же дело стало? Выходите за меня замуж — и наслаждайтесь.

Марина фыркнула.

— Отличная шутка.

— Я не шучу, — сказал Лёшка. — Марина, выходите за меня. Вы обещали.

— Что? — охнула Марина.

— Прошу прощения, не совсем обещали. Но двадцать лет назад вы сказали, что мы вернемся к этому вопросу, когда мне будет двадцать пять. Мне двадцать пять через неделю.

Марина ошарашенно сидела с ложкой в руках.

— Вы ешьте суп, — сказал Лёшка, тоже зачерпывая с показной невозмутимостью. Вкуса он не чувствовал. — Остынет. Судьбоносные решения нельзя принимать на голодный желудок.

— И то верно… — пробормотала Марина. Проглотив еще несколько ложек, она сказала: — Погоди, как это — обещала подумать? Когда⁈

Лёшка вздохнул. Он подозревал, что Марина могла об этом забыть, но все-таки надеялся, что не забыла. Ладно, ничего не поделаешь.

Он вкратце рассказал Марине историю утренника: то, как он влюбился в нее с первого взгляда и решил во что бы то ни стало на ней жениться.

— Обалдеть… — пробормотала Марина потрясенно. — И вы все эти двадцать лет?..

— Угу, — сказал Лёшка. — Нет, вы ешьте, ешьте… Или, может, давайте на «ты»?

— Давай на «ты», — согласилась Марина. — Я с тобой выкала в основном из-за Леониды… О, вот кстати! Она будет яростно против.

Лёшка пожал плечами.

— После того, что отмочил Варда, мама просто обрадуется, что моя жена младше тысячи лет и не является хтонической сущностью. Еще и успокоится, что можно больше не ревновать тебя к отцу.

— Боюсь, ты немного недооцениваешь сложность женской души. Она решит, что я до сих пор в него влюблена, вот и подобрала замену. Да еще и деточку заодно у нее увела.

— Я не замена, — парировал Лёшка. — Я — улучшенная версия. Уже третий релиз, между прочим.

Марина засмеялась.

— Нет, слушай, ты действительно серьезно? — спросила она. — Мы же друг друга знаем меньше месяца!

— И двадцать лет, — напомнил Лёшка. — Достаточно времени, чтобы все обдумать.

Марина вздохнула.

— Нет, это безумие. Алексей, вы… ты очень милый парень, и из тебя явно получится замечательный муж, но…

Лёшка понял, что пора переходить к решительным действиям. Пан или пропал. Если она закончит это предложение, если выпадет из их пузыря безвременья с красным светом и вкусным супом в реальный мир, то ему, может быть, придется потратить еще лет десять на планомерную осаду и отражение всех ее многочисленных доводов против! Нет уж, у него были на эту декаду совсем другие планы.

Которые включали революцию в маготехнике при помощи Марины — и создание крепкой семьи вместе с ней же.

Они сидели рядом — но все-таки по разные стороны столика, на котором стояли их миски со съеденным супом, и перегнуться через него, чтобы поцеловать Марину, было бы неловко. Поэтому Лёшка сделал проще. Он слегка свернул пространство между ними, одновременно двигаясь «сквозь» него — и оказался сразу бок о бок с Мариной. После крепко обнял ее за талию и прижался губами к ее губам.

— Это не аргумент! — сказала Марина минуты через две, когда они оторвались друг от друга, тяжело дыша.

— Да? — переспросил Лёшка.

— Ладно, аргумент, — сдалась Марина.

И начала целовать его сама. Сквозь поцелуи она заметила.

— Нам не обязательно… жениться.

— Обязательно, — твердо сказал Лёшка. — С тобой я не согласен на интрижку. Бери меня всего — или не стоит даже начинать.

Говоря это, он планомерно целовал линию ее подбородка, шею, ушко, оглаживая руками плечи — чтобы она в самом деле не передумала «начинать».

— Ладно… — пробормотала Марина. — Ладно, ладно… Уболтал. Хотя это безумие и я наверняка пожалею…

— Не пожалеешь. Погоди минуту, достану кольцо. Чтобы все по правилам.

— У тебя и кольцо с собой⁈

— Естественно.

…Какое-то время спустя Лёшка лежал на спине в вытащенном из загашников спальнике — разумеется, такой важный компонент снаряжения Лёшка тоже не забыл прихватить! — бездумно разглядывая красную лампочку над головой. Голова Марины лежала у него на груди, и он аккуратно перебирал ее волосы. Чувства, которые он испытывал, трудно было описать. Но главное чувство — облегчение.

Оказывается, все это время Лёшка в глубине души думал: а вдруг я выдаю желаемое за действительное? Вдруг я ошибся? Или, еще хуже: вдруг реальность не дотянет до мечты, и я разочаруюсь?

Нет, не ошибся. Иначе им не могло бы быть так хорошо вдвоем — да еще с первого раза. Конечно, помогли опыт и такт Марины — и того и другого у нее, ожидаемо, оказалось больше, чем у него самого — но все равно. А что касается мечты… Лёшка старательно запрещал себе представлять возможные интимные отношения с Мариной все эти годы — именно для того, чтобы не разочароваться потом! Как оказалось, зря старался. Было так здорово, как он даже в мечтах не мог бы себе представить!

— Удивительно… — пробормотала Марина. — Вот я знаю, что сделала глупость… Но мне так хорошо и спокойно сейчас, как еще никогда не было.

— Значит, ты сделала не глупость, а наоборот, очень умную вещь, — заметил Лёшка. — Очевидно же.

Марина чуть засмеялась, щекоча его грудь своим дыханием.

— Да… наверное. Слушай, а что мы будем делать, если это правда нашествие инопланетян?

— Прорываться наружу и партизанить. Так же очевидно.

И тут красный свет как по заказу мигнул — и загорелся желтым, ослепительно ярким, так что Лёшка рефлекторно зажмурился. Марина тоже ойкнула. Одновременно загудела вентиляция, запикала, включаясь, оргтехника. Загудели, поднимаясь, металлические щиты на двери и окнах.

— Вот и все, — вздохнул Лёшка. — Клешнещупа поймали.

— Да нет, с Клешнещупом быстрее бы справились. Я думаю, это был…

Тут щелкнула, открываясь, дверь в кабинет. И веселый нежный голос тети Ланы сказал:

— Мариночка, я так понимаю, ты тут?..

И тут же:

— Ой! И Лёшенька! А, ну раз вы тут заняты, тогда не буду мешать… Не простудитесь только на полу! — дверь щелкнула снова.

Марина потерлась горячим лицом о грудь Лёшки; судя по видимому им уху, она была красная, как вареный рак.

— М-да, неудобное положение… Впрочем, хорошо, что это Лана, она совсем без комплексов, — пробормотала Марина. — Говорила прямо как мамочка!

— Ну, в каком-то смысле она и есть моя мамочка, — безмятежно заметил Лёшка. — Хотя, конечно, после того, как моя настоящая мама ужасно расстроилась, я перестал называть ее мамой Лёней, а Ксюшу — мамой. Перешел на другую систему: Ксюша стала мамой Ксюшей, остальные Лошадки — тетями. А мама — просто мамой.

— Что⁈ — Марина приподнялась и кинула на Лёшку непонимающий взгляд. — Ты о чем⁈

— Ну, я же практически вырос в «Маяке», — объяснил Лёшка. — Кирилл и остальные меня воспитывали больше, чем родители! Хотя вот дядю Кира я папой не называл, как-то не сложилось.

— Ты не говорил! — на лице Марины появилась паника.

— А ты не знала? — в свою очередь удивился Лёшка. — Я думал, ты в курсе!

— Нет, я, конечно, знала, что твоя семья и Урагановы очень близки, но не думала, что вот прямо настолько! — испуганно сказала она.

— Да в чем дело-то⁈

— Лёш, одна свекровь, пусть даже такая, которая меня не любит… И шесть свекровей! Да еще таких, с которыми мы так долго были подругами! Ксюша мне до сих пор то платье припоминает!

— Какое платье? — удивился Лёшка.

Марина застонала.

«Ну что ж, — вздохнул Лёшка, — значит, надо приложить побольше сил, чтобы ее утешить».

И приступил.

История 30. Тайные знания о мире (Роксана Евторская и разные лица). 852 г. (12+)

Мир оставался выцветшим, очертания предметов определенными — и это успокаивало. Пока все остается именно таким образом, нет риска потерять связь с той физической реальностью, где находится ее тело, чтобы воспринимать все окружающее, как малозначительную пляску теней на стене пещеры, бесконечно вглядываясь в темноту… пока то, что, собственно, осталось от нее среди этих «теней», Хлоя вынуждена насильно кормить и обслуживать в прочих отношениях, как младенца!

Роксана очень не хотела снова оказываться в этом унизительном состоянии. Оно никак не спасало ее от главного ужаса — небытия, — давая лишь иллюзию этого спасения. Именно поэтому она согласилась продолжать терапию, когда пришла в себя достаточно, чтобы выразить согласие или несогласие с действиями лекарей душ со Старой Терры!

Единственный способ действительно спастись: это исполнять заповеди Творца, чтобы укрепить душу для бессмертия, и стараться также укрепить тело, дабы оно выдержало как можно более долгую жизнь — вот что поняла Роксана. И старалась действовать в этом ключе. Однако, Творец, как же ей не хватало этого пространства великолепной ясности, изнанки вселенной, где становились понятны все тайные взаимосвязи между событиями!

— Мне нужно вернуть свои способности, — вслух сказала Роксана, проматывая ленту объявления о вакансиях для магов. — Трудиться на обычных работах — это так… так плебейски!

— Ну, можешь совсем не работать, — равнодушно произнесла Хлоя, которая валялась с телефоном на кровати в той же комнате. — Денег у нас хватает. Твои цацки, которые я продала, до смешного дорого тут стоили!

Строго говоря, это была комната Хлои: своим собственным компьютером Роксана еще не обзавелась. Все откладывала и откладывала этот шаг: это означало бы окончательное вживание в местный быт, который, несмотря на то, что на Старой Терре она когда-то родилась, и здесь же ей помогли, изрядно раздражал.

Хотя новый дом ей скорее нравился. Он стоял на краю парковой зоны, так что в окна были видны сосны и голубое небо — оказывается, ей этого не хватало на Цветке, а она даже не осознавала!

— Не работать — значит, скатиться до уровня варвара или животного, — наставительно произнесла Роксана. — Я это поняла еще до того, как мне исполнилось двести… Но к задачам действительно моего уровня меня тут никто не подпустит!

— Открой свое дело, как Елена Бореат.

— Я и собираюсь открыть свое дело!

— Я имею в виду, в местном понимании. С работниками и финансовой отчетностью.

— Лучше смерть! — честно сказала Роксана, продолжая проматывать ленту.

— Ну а тогда извини. Таких сфер деятельности, чтобы почет и уважение, и при этом важные задачи, и при этом никакой отчетности, и чтобы ни перед кем не гнуть спину, — говоря это, Хлоя лениво загибала пальцы, — тут просто нет! Да и нигде нет, если по совести. Просто на Цветке ты создала свою нишу, поскольку была одной из основательниц…

— Я даже на Цветок не могу вернуться! — воскликнула Роксана.

— Ну почему? — таким же равнодушным тоном спросила Хлоя. — В нашем особняке все более-менее в порядке, управляющая шлет мне отчет с каждым кораблем… Разворуют, конечно, они там все рано или поздно, но совсем уж наглеть постесняются.

— Без моих навигационных способностей меня там просто сожрут в первый же день! Особенно если ты со мной не полетишь. А ты ведь не полетишь.

Хлоя вздохнула, села на кровати, поглядела на Роксану серьезным взглядом.

— А ты хочешь вернуться? Правда, хочешь?

Смотреть на Хлою было странно. За много веков Роксана привыкла к тому, что ее Тень, ее вернейшая рабыня и лучшая подруга, всегда остается неизменной. И теперь, когда спустя три года на Старой Терре, Хлоя, отпустившая себя из Проклятья (и автоматически из рабства, потому что собственные гиасы Роксана на нее никогда не накладывала), выглядела уже не как девочка, а как почти что взрослая девушка — это… ну, скажем так, иногда все же наталкивало на сомнения в реальности того мира, который окружал Роксану! Одновременно эта метаморфоза парадоксальным образом успокаивала. Она показывала, что пути назад нет, даже если в минуту малодушия и хочется продлить то безвременье, в котором Роксана, как муха в янтаре, застыла почти на тысячу лет.

— Нет… — тихо пробормотала Роксана. — Если по совести, то не очень. Но… я не знаю, как мне быть!

— Я занимаюсь охотой на чудовищ и патрулированием ближнего Междумирья, — пожала плечами Хлоя. — И заодно учусь вместе с Вардой на программиста, забавная профессия. Охота — весело, дает разрядку и тренировку боевым навыкам. Работа с местной техникой напрягает разум и тренирует волю. К тому же, и то и другое прибыльно. Если хочешь, давай тоже с нами.

— Вот не понимаю, что ты нашла в этом мальчишке! — подавленная ревность Роксаны вырвалась раздражением. — Я бы еще поняла, если бы ты с его отцом закрутила…

Хлоя улыбнулась.

— Я нашла в нем то, что он мальчишка. С ним можно просто дружить. Ничего больше мне не нужно и вряд ли в ближайшие годы будет нужно. А его отца я предпочитаю обходить дальней дорогой, и тебе советую. Пусть даже он принадлежит к типажу, который тебе так нравится! Ему меньше сотни лет, а он умудрился на равных сразиться с драконом Стратига… Нет, извини, дорогая, это не наш с тобой уровень. Кроме того, напоминаю тебе, что у них тут брачные связи с не-магами считаются такими же законными, как и с магами! То есть он состоит в браке, а не живет с наложницей, тоже это учитывай.

— Да знаю я, — отмахнулась Роксана. — И он на самом деле не совсем мой типаж, это я так. Мне бы кого-нибудь помягче, поделикатнее… — Она пригорюнилась. — Неужели мне придется выйти замуж, Хлоя⁈

— Почему «придется»? — поинтересовалась бывшая Тень.

— Ну… я очень настойчиво прорабатывала свою травму с психологами, — вздохнула Роксана. — Ты знаешь, что у меня была фиксация на детстве, и почему.

Хлоя кивнула. О да, она знала. Более того, как она рассказала позднее, знала даже до того, как Роксана ей все в слезах выложила. Догадалась по ее оговоркам и даже по тому, каких любовников Роксана себе всегда выбирала (за исключением Фаддея, но Фаддей — вообще особый разговор). И очень по простой причине: у самой Хлои тоже был похожий опыт! С той только разницей, что Хлоя убила подонка, который пытался ее изнасиловать, острым камнем в висок, и насилия не случилось. А Роксана в свое время не смогла… Роксана ведь была девочкой из хорошей семьи, нежной и воспитанной, которая не ожидала подобного — и от кого, от собственного дяди! А Хлоя, крепкая деревенская девчонка, приехавшая с родителями в город на заработки, умела за себя постоять.

— И раз я собираюсь отпустить предпубертатный возраст как идею чистоты и непорочности, собираюсь полностью принять себя как взрослую женщину, и нести ответственность за свою жизнь, — продолжила Роксана, — видимо, мне нужно дойти до логического финала и завести собственных детей?

— Точно не нужно, пока ты словно бы спрашиваешь у меня разрешения, — парировала Хлоя. — Так что расслабься.

— Ох, как я не люблю, когда ты переходишь на местную манеру выражаться, да еще в такой нарочито издевательской манере! — пожаловалась Роксана.

— Это у меня переходный возраст. Смирись.

* * *

Зубоскальство с Хлоей, конечно, помогало вставить мозги на место… Но лучше бы не помогало! Потому что чем дальше, тем больше Роксана понимала: ей действительно нужно вернуть свои прежние навыки! Без них она — никто. Пусть у нее остались деньги со старых времен, пусть Хлоя готова ей помогать по старой дружбе, все равно не дело мыслящему существу жить так! По крайней мере, при молодом и здоровом теле, да при магическом могуществе.

— Попробуй научиться всему заново, — посоветовал ей Амон, отношения с которым Роксана тоже пыталась возобновить в рамках терапии.

И очень удивилась, сколько тепла и сочувствия проявил к ней бывший друг!

Она-то опасалась, что он будет с ней холоден, что ей придется едва ли не вымаливать прощение… Но Амон вместо этого повел себя так, будто она не предала его, а была больна, и теперь выздоровела, и он только рад за нее. Что, в принципе, примерно соответствовало действительности. Но все равно Роксана не ожидала от него такого великодушия!

— Как — научиться всему заново⁈ — простонала Роксана. — У своих учеников? Здесь только Лалия и Ифигения, но они обе отказываются! Ифигения говорит, что мне вредно снова входить в этот транс, и поскольку она мой основной куратор, я должна ей верить… Лалия вообще заявляет, что ей и самой вредны эти медитации, и вообще она сейчас так плотно занята своими приемными дочками и мужем, что у нее даже не остается времени на магию! Я не могу представить, как это?

— Дочками? — заинтересовался Амон. — Она ведь всего одну девочку удочерила — твою бывшую рабыню. Или еще кого-то взяла?

— Нет, больше никого. Но уже здесь Лалия нашла себе мужчину с ребенком и без жены. Или, точнее, он ее нашел, как я поняла, — Роксана передернула плечами. — И оказался достаточно настойчив, чтобы покорить. Он не маг, так что я не стала вникать.

— Избавляйся от этого высокомерия, — посоветовал ей Амон. — Не-маг здесь может быть высококлассным специалистом в другой области, сравнимым по могуществу с одним из Мастеров Цветка.

— Н-ну… да, он вроде кто-то такой и есть, — неуверенно проговорила Роксана. — Неважно. Важно то, что Лалия не может и не хочет меня учить. И что мне остается?

— Пойти в местную школу? — с улыбкой спросил Амон. — Как я сделал.

— Но это ведь придется учиться! — простонала Роксана. — Я пролистала местные учебники по магии… Много непонятных слов — я не знаю на таком уровне орденский язык! Формулы! Формулы! Как они совместили магию и математику — ума не приложу!

— Могу тебе объяснить, — коварно предложил Амон.

— В лекции часов на пять? — обреченно спросила Роксана.

— Да почему, за час справлюсь… Хотя нет, стой. Ты знаешь, что такое функция в математике?

— Нет и знать не хочу!

— Тогда и десяти часов будет мало, — вздохнул Амон. — Раз знать не хочешь.

* * *

В общем, подумав хорошенько, Роксана решила: единственный выход — обратиться к прежнему источнику ее могущества. К тому, кто когда-то принял ее, сломленную и побежденную, дал ей приют, показал все, что знал о мире… К великолепному Зверю-Горе из Междумирья!

От Хлои, Ифигении да и просто из новостей Роксана знала, что кит теперь почти постоянно «припаркован» у Терры, где с удовольствием катает школьные экскурсии, питается вкусняшками и работает с исследователями из НИИ ММИТ. Ну или плавает где-то неподалеку. Иногда он отправляется в довольно продолжительные прогулки, но не так уж часто, и обычно тоже в сопровождении кого-то из ученых, которые научились входить с ним в контакт. В тот момент, когда ей вздумалось с ним пообщаться, он, к счастью, находился вблизи Терры.

Однако с тем, чтобы сразу отправиться с ним на свидание, возникли сложности.

— Ты собираешься вот так просто создать прорыв в Междумирье? — уточнила Хлоя. — А ты в курсе, что здесь это запрещено, и может даже последовать тюремное заключение?

— Что-то такое смутно помню из инструктажей, — поморщилась Роксана, — поэтому и пришла сначала с тобой посоветоваться. Ты-то летаешь на охоту!

— Слава Творцу! — Хлоя картинно вскинула руки к небу. — Сначала нужно получить допуск…

— Серьезно⁈

— В твоем случае достаточно разговора с командором Теплеевой, которая все еще занимается нашей безопасностью, — пояснила Хлоя. — Но не манкируй, пожалуйста.

Разговор с командором Теплеевой Роксане не понравился: та заставила Роксану сидеть в маленькой серой комнате в своем Управлении, слушать инструктаж по безопасности в Междумирье (это ее-то, бывшего Мастера-Навигатора с Цветка Равновесия!). В инструктаже она особенно подчеркивала, что вблизи Терры нельзя убивать чудовищ, предварительно не заключив их в газовый пузырь, чтобы кровь не привлекала внимания других хищников. А также нельзя совершать акты вандализма в отношении Якорей Проклятья (это что, они припоминают Роксане то, что та когда-то написала на одном из Якорей инструкцию по доступу к Зверю-Горе⁈ да местные бы без этой инструкции даже без Цветка добраться не смогли бы!). Ну и еще масса правил, вплоть до «не мусорить». Кстати, за последнее тоже взимался большой штраф! И отдельно — не обижать Кита.

Это вообще Роксану оставило в прострации: как так обижать Кита? Кто сумел⁈ Кто посмел⁈

Теплеева пожала плечами:

— Его, безусловно,охраняют, когда он возле Терры, но находятся… индивиды. Кит отлично умеет защищаться, мы все такие случаи проводим по классу самообороны, так что если родные потом пытаются жаловаться, отправляем их в суд. Но я больше имела в виду — не обижайте Кита словесно. Он очень ранимая и чувствительная натура.

— Это я знаю! — воскликнула Роксана. — Даже в мыслях не было!

— Тогда у вас не должно возникнуть проблем, госпожа Евторская.

В общем, Роксане выдали разрешение и даже бессрочный пропуск в Междумирье — но только ей нужно было проходить через уже формирующийся портал на одном из метакосмодров вместе с плановыми метакосмонавтами. Что ж, по крайней мере, это было бесплатно!

— Туристы платят, — объяснила Хлоя. — А маги, способные самостоятельно создать Прорыв, что подтверждает специальная комиссия, нет. Очень мудрая мера! Иначе все постоянно нарушали бы.

— Я не проходила никакую комиссию…

— Вам с Амоном автоматически присвоили высочайший уровень при натурализации. Я сама заполняла твои бумаги. А вот мне пришлось эти экзамены сдавать после выхода из Проклятья… Кстати, — Хлоя искоса поглядела на Роксану, — давай-ка с тобой сядем и я тебе подробно покажу и научу, как самой за себя работать с местной бюрократией! А то скоро налоги на недвижимость платить, а ты ни в зуб ногой.

Роксана чуть было не выдала «лучше смерть!», но вовремя спохватилась. Хлоя ей больше не рабыня и не обязана прислуживать. Она вздохнула и сказала:

— Давай… Но если ты не возражаешь, уже после разговора со Зверем-Горой.

Роксана долго колебалась, просить ли подругу полететь вместе с нею в Метакосмос — и в итоге решила все же не просить. Ей хотелось по возможности пообщаться со Зверем наедине. Сама же Хлоя сопровождать ее не вызвалась.

Метакосмодром представлял собой огромную рукотворную пещеру в склоне горы, освещенную ярчайшими огнями, не имевшими ничего общего с магией — Роксану это до сих пор поражало, хотя могла бы уже и привыкнуть. По сигналу диспетчера заработали генераторы прокола — и рычаги-ухваты двинули металлическую платформу, на которой кроме Роксаны располагалось довольно много людей, плюс несколько контейнеров с грузами, прямо в черный развал Прорыва. Роксана хотела влететь туда самостоятельно, но пресловутая техника безопасности запрещала, будь она неладна!

И вот перед ней наконец-то разноцветные облака метакосмоса, знакомые и привычные! И такая же знакомая эйфория от свободно хлынувшей в тело магической силы!

Роксана хотела сотворить вокруг головы воздушный пузырь — и тут же вспомнила, что она в защитном костюме и шлеме, опять же, без них не выпускают. Впрочем, нельзя не признать, что так даже удобнее. Пусть на поддержание собственной атмосферы тратится сравнительно мало энергии, что в условиях постоянной подпитки из Метакосмоса вообще не имеет ни малейшего значения, однако трата физических сил все-таки ощущается — на длинной дистанции. А Роксана подозревала, что ей придется пробыть в Метакосмосе долго…

Однако все остальное было хуже. Находиться среди знакомых облаков, не чувствуя знакомой силы, знакомого понимания оказалось мучительно! Роксана вдруг с ужасом поняла, что если она не будет пользоваться трекером, с которым ее научили обращаться те же инструкторы, которые обучали пользоваться скафандром, она вполне может и потеряться! Все нагромождения газовых масс казались абсолютно одинаковыми, взгляду не за что было зацепиться среди атмосферных флуктуаций…

А, нет, было за что!

Вдалеке, но достаточно близко от Терры, чтобы его было видно в окружающем планету кислородном облаке, маячил знакомый сине-фиолетовый силуэт Зверя Горы! А рядом с ним — пара черточек поменьше. Видно, орденские крейсеры сопровождения.

Без малейших сомнений Роксана взяла курс на Кита. Стрелять по ней не будут, если она не начнет совершать враждебных действий — а она не начнет!

Лоснящееся черное щупальце с глазом на конце встретило ее на подлете. Роксана боялась, что и здесь ничего не выйдет — но потребовалось лишь небольшое усилие с ее стороны, чтобы ощутить знакомое соприкосновение разумов! Более того, Кита стало очень легко понимать! Его ум казался… более человеческим, что ли!

— Поразительно! — Роксана осторожно коснулась ладонью черного щупальца. — Мы так давно не виделись… Ты так изменился…

«Ты тоже», — был ответ, и Роксана аж вздрогнула от того, что это прозвучало совершенно человеческим голосом!

Более того, смутно знакомым голосом!

Она понятия не имела, что по нейрорезонансной связи можно разговаривать! Впрочем, если кто и способен на это, то именно Зверь Гора с его огромным мозгом!

«Действительно. У тебя, Роксана, к сожалению, не хватит мощности, чтобы мысленно транслировать мне разборчивую речь, так что можешь просто отвечать вслух — так делают все мои контактеры.»

Где же она слышала этот голос?..

«Это голос Кирилла Ураганова, — пояснил Зверь-Гора. — Я позаимствовал его с разрешения владельца. Моя первая контактерша, Лана Селиванова, любит этот голос больше других, и мне хотелось сделать ей приятное».

— Надо же… — пробормотала Роксана. — Но архимаг Кирилл, вроде бы, разговаривает иначе?

«Естественно. Я сохранил только тембр, а интонационный рисунок и манеру создал свои. Иначе это слишком отдавало бы плагиатом, не находишь?»

Роксана засмеялась. Она была очарована.

— Так даже лучше, чем прежде!

«Ты тоже лучше, чем прежде. Твой разум не так изранен. Это нравится мне куда больше».

— Спасибо… Но у меня именно из-за этого и возникла проблема.

И Роксана, немного путаясь в мыслях и словах, изложила свою беду. В ответ она получила по нейрорезонансной связи то, что вслух прозвучало бы глубоким вздохом.

«Ну что ж, — сказал Зверь-Гора. — Пожалуй, я сумею помочь твоему горю. Благодаря орденскому обучению я и сам гораздо лучше разобрался в том, что прежде делал только инстинктивно. Так что, возможно, сумею лучше тебя обучить… но ты пришла ко мне неготовой».

— Мне нужно разучить более сильные заклятья и расширить мой резерв?

«Тебе нужны ручка и тетрадка. Или хотя бы планшет. Иначе как ты собираешься записывать формулы? Ничего, писчие принадлежности можно одолжить на крейсере, думаю, там не откажут…»

— Формулы⁈ Зачем⁈

«Как же учиться навигации без математического анализа? Так и в самом деле с ума сойти недолго. Орденский способ гораздо лучше. Не уверен даже, что я смог бы сейчас вернуться к прежнему интуитивному пониманию…»

Роксана застонала.

Оглавление

История 15. Поделиться и приумножить. (Агриппина Ураганова, Кирилл Ураганов, Меланиппа Селиванова и Луло Эрнер). Весна 838 г. (16+)

История 16. Это вам не мультики! (Ураганный отряд). Лето 838 г. (18+++)

История 17. Подари мне день рождения. (Кирилл Ураганов/Меланиппа Селиванова; Ураганный отряд). 839 г. (18+)

История 18. Попробуем еще раз? (Афина Ураганова и другие лица). 839 г. (12+)

История 19. Пора попробовать еще раз! (Аркадий и Леонида Веселовы; другие лица). 839 г. (12+)

История 20. Разговор с Его Святейшеством. (Кирилл Ураганов и разные лица, включая патриарха Ордена Савелия). 833–840 гг. (12+)

История 21. Дядюшка. (София Веселова и другие лица). 833–840 гг. (6+)

История 22. Неблагополучное семейство. (Ненадежная рассказчица, Ураганный отряд и школа «Маяк»). 844 г

История 23. Романтические приключения Вальтрена Кресайна — часть 1. (Вальтрен Кресайн и разные лица). 838–843 гг. (16+)

История 24. Романтические приключения Вальтрена Кресайна — часть 2. (Вальтрен Кресайн и Галина Кузнецова). 844 г. (12+)

История 25. Жнеца на бис! (Варда Веселов и другие лица). 845 г. (16+)

История 26. Горы, бомбы, шашлыки (Кирилл Ураганов и Аркадий Веселов). 845 г. (16+)

История 27. Ириски для любимой дочки. (Аркадий Веселов и разные лица). 849 г. (6+)

История 28. Отличник боевой (Варда Веселов и разные лица). 856 г. (16+)

История 29. Отличник политической (Алексей Веселов и Марина Сумарокова), 845–865 гг. (16+)

История 30. Тайные знания о мире (Роксана Евторская и разные лица). 852 г. (12+)