Солдатская служба [Автор неизвестен] (fb2) читать онлайн

Солдатская служба

Набор и возвращение домой.

Война случается редко, а солдат всегда много: у нас в мирное время и то насчитывается около миллиона пятисот тысяч солдат. Каждый год чуть не пол миллиона молодых парней забирают в солдаты. Как минет 21 год, гонят на службу; редко кому льгота дается, а то всех забирают, кроме тяжело больных да увечных. Правда, богатым и господам нередко удается отделаться от военной службы, но беднякам от этого не легче: на эти места и тех бедняков берут, у кого льгота есть.

Нередко случается, что парень семьей обзавелся. Все равно — иди в солдаты, а что жену бросить, а то и ребенка, на это начальство не смотрит. Бывает и так, что этим парнем все хозяйство держится. Все равно - иди в солдаты, а если мужицкое хозяйство развалится, так начальство не на то приставлено, чтобы мужиков жалеть. И не со чтешь сразу, сколько матерей да жен слезы льют потому, что у них кормильцев отнимают. Сразу и не прикинешь, сколько хозяйств разоряется каждый год от рекрутского набора.

Вернется парень домой или не вернется — это не известно. Захочется царю, чтобы его солдаты по дрались с солдатами японского или немецкого царя ну и объявит войну, и перебьют на этой войне народа видимо — невидимо. Много парней домой не воротится, много солдаток — вдовами станет, много детишек сиротами голодать будут, много матерей слезами глаза выплачут. А из тех, кто вернется домой, много раненых придет. Придут и безрукие, и безногие на костылях, приведут слепых, добредут простреленные и порубленные, и вместо того, чтобы на своих, пока молоды, поработать, сами семейных объедать будут. А увечному солдату от начальства ничего не полагается „живи как хочешь или помирай, сделай твое одолжение; начальству ты не нужен“.

Иной раз и так бывает. Никакой войны не было, а свертится парень в солдатах и домой не попадет, в городе останется; а другой и домой пришел, да не на радость семейным. Работать не хочет, обленился в солдатах, отвык от настоящей мужицкой работы, а то еще дурную болезнь в городе схватил, либо пьянствовать научился. Многих парней солдатская служба до добра не доводит, с толку сбивает, отучает от работы, пустыми бахвалами, зазнавшимися лодырями делает. „Вы, дескать, мужичье, а я солдат — царю и отечеству служил“, а вся служба то в том, что его в казармах бездельничать заставляли или учили, как надо людей убивать, да вколачивали ему в голову разные глупости.

На войну берут также и запасных, да не по немногу, а сразу сотнями тысяч, а то и миллионами. Обзаведется человек семьей, ребятишек у него штук пять, а из них дошел до дела один, а то и ни одного не дошло, и вот, бросай эту ораву на руки бабе, бросай хозяйство или работу и иди за тридевять земель в китайскую, либо немецкую сторону незнамо за что убивать тамошних мужиков и рабочих. Китайский либо немецкий царь тоже велит своих мужиков да рабочих в солдатские мундиры обрядить, тоже велит им дать ружья, велит научить людей убивать, и они тоже в наших наряженных в солдатские мундиры мужиков стрелять будут, будут их штыками колоть и саблями резать.

А зачем это надо и не сообразишь. Как нашим, так и иностранным мужикам куда лучше дома сидеть, чем стрелять, колоть да резать друг дружку. Ведь если русский царь повздорил с японским царем, да не сумели они разобраться по хорошему, так неужто из за этого надо посылать мужиков да рабочих друг дружку резать. Уж если захотелось, так сами бы цари друг с дружкой подрались.

Но нет! Они в стороне, а вот ежели русские мужики больше убьют японских либо немецких, победил, а если японские или немецкие мужики больше переувечат и убьют русских мужиков — это значит японский или немецкий царь, у себя во дворце сидя, русского царя победил. И все то цари, послав мужиков убивать друг друга, преспокойно в своих палатах — дворцах разгуливают, крепко спят, вдосталь выпивают, сладко кушают, музыкой либо картинками забавляются и не только, что в них пули не летят, а каждую муху из дворца пять лакеев выгоняют, чтобы ненароком царя не обеспокоили.

Ежели убьют запасного, — в кусочки его семья пойдет; никакой поддержки от царя сироты получать не будут. Если же не убьют, не на радость домой придет: детишки больные, изголодались, жена измаялась, осунулась, хорошо еще, если живы остались, а про хозяйство хоть не спрашивай — все одно, что Мамай али стражники прошли. Изба не то изба, не то решето дырявое; в избе так богато, что со двора покато; чего не хватись, за всем в люди покатись, а от людей то у нас на Руси — матушки давным давно все добро уплыло к кулакам да к господам да к чиновникам. И рады бы дать, да самим не хватает.

Кому служит солдат.

„Чтож поделаешь, говорят нам, — солдат должен людей убивать, если царь этого хочет. Конечно за это и нашего солдата постараются убить или изувечить, но на то он служит царю и отечеству. Царь приказал, надо слушаться: он народу добра хочет.“ Мудрено говорят эти хитрые люди. Почему это они думают, что царь народу добра хочет! Ну-ка померекайте да скажите, было ли на вашей памяти, чтоб царь народу какое ни на есть добро сделал. К примеру, земли бы нарезал, освободил бы от податей тех, кто ослаб, не давал бы озорничать начальству, помог бы бедным крестьянам скотом али деньгами или сделал что другое хорошее. Ничего такого ни он, ни его отец не делали. Всюду народу совсем плохо живется, а нигде он царского добра не видал. Да уж чего там о народе говорить, хоть одного простого мужика назовите, которому бы царь помог в его горе да бедности. Всю Россию изойдите, кого хошь поспрошайте, не найдете ни одного такого крестьянина, кому бы он хоть малость помог. А ведь у царя тысячи миллионов денег, которые его же чиновники собрали для него с народа. У царя всякая власть, а пользы и добра от него простой народ не видывал. Своих ближних холопов, господ разных он, точно, ублажает. Это верно; дает им деньги, благо не заработанные, а взысканные с народа податями. К примеру: сто тысяч рублей царь даст какому нибудь дворянину за то, что тот угодил ему, а двести тысяч с народа взыщет и в свою казну положит. И дворянину хорошо, и царю выгодно, а у народа шея трещит.

Иной, по неразумению, скажет, что дед нынешнего царя освободил крестьян от помещиков, а о том, что прапрадеды царя — тоже цари — вольных крестьян барам закрепощали, об этом позабудет. Да и об освобождении такой человек неверно скажет. В то время, — перед обманной царской волей, — крестьяне везде, по всей России поднимали бунты против помещиков, везде убивали господ, жгли их усадьбы. Царь с дворянами испугались, как бы крестьяне все сразу не поднялись и приказал освободить крестьян. Да только не по хорошему он это дело повел: землю, что получше, помещикам оставил. Крестьянам дал земли мало, чтобы им нужно было на помещиков работать. Землю, какая похуже, крестьянам отдал не даром, а за деньги, и 45 лет эту землю крестьяне выкупали, в тридорога за нее переплатили. А вместо помещиков, он столько начальства поставил, такое жалованье своим чиновникам положил, что в конец народ разорил, так как это жалованье платил не из своих денег, а выколачивал его податями с народа. Начальству же царь дал власть над крестьянами и оно всячески над ними измывается: и порет, и обижает, и в острог сажает. Вышло такое дело, что из одной неволи крестьяне в другую неволю попали: царь их просто из кулька в рогожку перевалил. А как царь народу добра желает, видно из того, что он обещал помещикам не дать крестьянам ни одной десятины захваченной помещиками земли. Выходит так, что задумает крестьянин запахать захваченную помещиком землю, которая ему нужна для пропитания, попытается ли крестьянин не платить подати или взять запасы хлеба или же произведенное им какое обзаведенье, которое купил помещик на деньги, добытые мужицким трудом, — сейчас же царь посылает солдат помешать крестьянам и велит своим генералам и офицерам, чтобы они приказывали солдатам убивать крестьян, ежели они захотят что либо в свою пользу сделать.

Каждый год в разных местах России, по царскому приказу, злою смертью гибнут крестьяне за то, что добиваются земли и воли, а то и просто за то, что у них нет денег платить подати. Стражники и солдаты стреляют крестьян из ружей, драгуны рубят саблями, казаки бьют нагайками, а то и убивают, палачи вешают крестьян, и все это приказу царя. Много русских деревень выжжено по его приказу до тла; много мужиков арестовано; у многих крестьян разграблено и унесено последнее имущество. Он только награждает тех, кто крестьян мучает; никогда не наказывает царь самых злых мучителей крестьян; ни царь, ни его холопы — судьи не наказывают и тех злодеев, что детишек увечили, что над женщинами надругались.

Постоянно наш царь приказывает стрелять в народ, рубить и прикалывать крестьян и рабочих. Он постоянно о помещиках, о богачах да чиновниках заботится, постоянно велит их защищать от мужиков, постоянно с трудовым народом войну ведет, постоянно, чуть где зашевелятся крестьяне или рабочие, посылает солдат на защиту богачей.

Знаете ли вы, как он, этот царь, на покорные просьбы отвечает? 9-го января 1905 года безоружные петербургские рабочие, их жены, детишки и беспомощные старцы родители отправились к царю, как к своему отцу, с челобитною. Шли они с крестным ходом, с крестом, с иконами, с хоругвями, с царским портретом. Показал им себя царь! Этих рабочих, которые и не думали тогда бунтовать, он приказал своим генералам расстрелять, и по этому приказу солдаты и казаки убили 2000 безоружных рабочих. Не пойдут они больше к царю с просьбами. Теперь рабочие поняли, что нет для простого народа более лютого врага, чем тот злодей, барский ставленник, который царем называется.

Вот такому то господину, который называется царем, и служат солдаты. Близкие к царю люди не раз рассказывали, что он совсем глупый, злой, боящийся черного народа человек, но и все цари, сколько их ни было, никогда ничего кроме зла народу не делали: всегда и везде они против народа стояли за своих родственников и за близких к ним дворян, и богачей.

———

Говорят, что солдат служит отечеству. Что это за отечество такое, которому надо служить, убивая своих, свой же народ, своих крестьян и рабочих за то, что они хотят жить по хорошему. Хочет народ взять землю, стреляй в него — это значит за отечество стрелять. Хочет народ не платить податей, так как с голоду животы подвело, хлеба купить надо, — стреляй в него, это значит — за отечество народ убивать. Хочет народ по воле жить, чтоб над ним всякая чиновничья сволочь не измывалась — стреляй в него, коли, руби, бей, жги деревни, обижай девушек и женщин — это значит за отечество стараешься. Да полно! Не обман ли это? А если не обман, так значит отечество — это помещики, богачи, чиновники — все те, кто не дает народу так устроиться, чтобы зажить хорошей, вольной, зажиточной жизнью. Значит отечество — это как раз те люди, которые народ грабят, обижают, дармоедничают на мужицкой шее. Значит этим то дармоедам, обидчикам и злодеям и служат солдаты.

Внешние враги.

Говорят также, что солдат должен истреблять внешних и внутренних врагов. Посмотрим, что значат эти слова. Зачем, к примеру, мне — крестьянину или рабочему брать длинный нож — саблю, ружье или пушку и идти убивать японского крестьянина или рабочего? Для того, чтобы его ограбить что ли? Да ведь я не разбойник и не злодей; никого грабить не хочу — мне только мое отдай, моим мужицким трудом заработанное; только не отнимай у меня то, что своим горбом заработал. А ежели меня посылают убивать иностранных мужиков для того, чтобы с них царь деньги взял да дворянам их раздал, или для того, чтобы купцам было кому свои товары продавать, так ведь это совсем подлое и глупое дело выходит.

Ни мы — русские мужики и рабочие, ни иностранные мужики и рабочие — никого убивать и грабить не хотим, вовсе не хотим воевать, а если хотят этого богачи, дворяне да цари, так сами пусть и дерутся, сколько им угодно. Хоть в конец друг друга изничтожьте, простому народу от этого только легче будет; без вас — возьмем мы захваченную вами землю, которую вы сами не пашете, на которой все мы же работаем, без вас — податей некому будет с нас брать, некому будет барствовать да мудрить над нами.

Но нет! Они нас, крестьян да рабочих, драться посылают, посылают людей убивать да калечить за царя и отечество, то есть за богачей и чиновников, и вот будем мы холодать и голодать в походах, есть гнилые сухари, спать на голой земле под дождем, будем мы убивать, будут и нас убивать. Будут резать нам тело, разбивать груди, прокалывать животы, выкалывать глаза, пробивать свинцовыми пулями наши головы, ядра и бомбы будут разрывать и сплющивать нас, отрывать руки и ноги, разворачивать животы и груди, отрывать головы, кони будут топтать нас. Если сразу не убьют в свалке, а только ранят, то по нашим живым телам будут скакать лошади, будут топтать нас ногами тысячи солдат и своих и чужих.

К чему все это? Потому что царь да отечество, то есть богачи да чиновники хотят, чтобы мы сражались. Да пропадите вы пропадом! Без вас — злодеев — никто, ни немцы, ни японцы не подумали бы резаться, жили бы себе по хорошему. От вас вся смута, все зло на земле, без вас был бы вечный мир и спокойствие, и уж, если надо воевать, так для того, чтобы вас — злую проклятую нечисть — убрать. Везде вы — и в России и на чужбине — одна шайка, и все вы вместе враги всего простого народа, где бы, в какой стране не жил он. И всегда то вы врете, разные небылицы и сказки рассказываете о том, почему народ на войну гонят: воюете вы либо для того, чтобы самим на чужой счет нажиться; либо для того, чтобы простого народа поубавилось, чтобы народ не поднялся против вас и не прогнал вас.

Внутренние враги.

Разное начальство да офицеры говорят солдатам, что имеются внутренние враги, которых надо убивать да усмирять. Оно точно, много у трудового народа внутренних врагов, да только не те это крестьяне, которым земли надо, не те рабочие, которые хотят на себя, а не на купцов работать, не те это люди, которые за землю и волю строят, не те это люди, на которых офицеры указывают темным солдатам. Внутренние враги — это помещики, которые вольную землю захватили, от чего и голодает народ; это купцы и фабриканты, которые кровь рабочих сосут, набивают свои карманы, не доплачивают рабочим, заставляют мужчин, женщин и ребятишек надрываться над работой для купеческой пользы. Внутренние враги — это всякие судьи и чиновники, всякое начальство, которое всегда руку богачей дармоедов держит, во всем по кривде, а не по правде поступает, которое податями последний грош у мужика выколачивает, и, как помещики, многое множество вольной земли захватило и назвало ее казенной. Внутренние враги — это офицеры и генералы, и мы поговорим о них. Самое важное и главное дело офицеров и генералов — это держать солдат в повиновении для того, чтобы эти солдаты убивали по их приказу крестьян и рабочих, если эти крестьяне и рабочие захотят взять землю, работать на себя, а не на господ, не на богачей и не на чиновников. Они для того и поставлены, чтобы господ и начальство оборонять от простого народа. Все эти офицеры и генералы — дети помещиков, чиновников да богатых людей; им расчет поддерживать этих дармоедов, защищать их. Им не трудно крестьянскую кровь проливать, не трудно быть палачами. Из них сколько угодно дворянских детей. Их отцы и деды крестьянами как скотом помыкали, на смерть запарывали их на своих конюшнях, заставляли работать до кровавого пота, бесчестили девушек, крестьянок заставляли кормить грудью борзых щенят. Вся эта барская порода смотрит на простой народ не как на людей, а как на скотов, которых можно мучить и убивать для своей пользы, для того, чтобы заставить мужиков послушно работать на разных дармоедов. На мужиков и рабочих — офицерам и генералам — наплевать. Им бы только поскорее выслужиться, побольше жалования получать, и кто из них лютее к крестьянам, того царь больше и жалует.

Наши офицеры да генералы с иностранцами воевать не умеют. Они нанялись в первую голову для того, чтобы держать крестьян и рабочих в повиновении у господ, у купцов и чиновников. Для войны с иностранцами они никуда не годятся. Хорошие, умные и знающие люди в офицеры не пойдут: не охота им палачами быть. Даже с японцами, число которых втрое меньше, чем жителей в России, они не только не справились а, наоборот, японцы все время побеждали наших бахвалов офицеров и генералов. Они не только оказались трусами — храбры они только тогда, когда нападают на безоружных крестьян да рабочих, они не только оказались глупыми неучами — они только бахвалиться умеют, но оказались и ворами, обкрадывавшими солдат, ворами, в свои карманы положившими деньги, на которые можно было построить хорошие военные корабли-броненосцы, хорошие крепости, хорошо вооружить войско, хорошо одеть, обуть и продовольствовать солдат.

Для войны с иностранцами они не годятся, а вот безоружных крестьян и рабочих горазды убивать. Тут они храбрые воины: орут, величаются, свирепеют, тут они храбры до той поры, конечно, пока нет у крестьян оружия и не объединились они между собою.

Не даром они стараются. Начальство и царь платят офицерам и генералам деньги для того, чтобы они помешали крестьянам и рабочим взять от дармоедов захваченные ими земли, фабрики и товары, и для того, чтобы они помешали народу прогнать начальство. Все эти офицеры — продажные души. За деньги, чины да ордена продали они народ русский. Все эти офицеры горой стоят за царя, чиновников, помещиков и разных дармоедов. Все это изменники и предатели народа русского. Только изредка, случайно попадаются между ними честные люди, друзья простого народа. Ну, да их то мы узнаем, когда до дела дойдет. А почитай, что все они ничего знать не хотят, кроме картежа, водки, вин разных да закусок, проституток да бахвальства. Вот эти то офицеры и есть самые злые внутренние враги трудового народа; злее их только один внутренний враг — царь Николай II Александрович фон Гольштейн, который самозвано себя Романовым называет.

Чудное, право, дело! Всякому человеку видимо, кто внутренний враг народа русского, а солдат заставляют убивать крестьян да рабочих, да тех людей, кто за землю и волю стоят, а внутренних врагов — царя и богачей заставляют защищать, и они, против своих кровных, стоят за помещиков, за богачей и за чиновников. На каиново дело — убивать своих — посылают солдат господские и барские родственники, офицеры и генералы. А кончит солдат службу, придется ему опять землю пахать или на фабрике работать, помещики, купцы да чиновники прижмут его так, что хоть волком вой. А ежели он станет противиться, своих прав добиваться, так те же самые офицеры и генералы и на него других солдат пошлют, на этот раз в него самого стрелять. Хитро это механика налажена.

Кто солдат? Кому он служить должен.

Почитай, что все солдаты — либо мужики, либо  рабочие. Отбудут свой срок, опять в деревни или на фабрики пойдут, так им не зачем для господской пользы мыть свои руки в братской крови. Господа — это другое дело, они до человеческой крови охочи, ну пусть сами ее и пьют, пока им даются. Солдату же помещики, купцы и чиновники — не друзья и не родственники, да и несправедливые они люди. Ему стыдно и грешно обижать, своих кровных и без того обиженных, и обижать ни за что ни про что, а только в угоду своим врагам — разным дармоедам.

Каждый солдат должен помнить, что его кормят, одевают, обувают на народные мужичьи деньги, на те подати, которые сбирают с народа. Если бы не раскрадывало этих денег всякое начальство, то солдат кормили бы и одевали много лучше, чем теперь, но и сейчас солдат не работает, а кормят его на те деньги, которые тяжелым трудом мужики да рабочие заработали и которые у них начальство отняло.

На народные, кровные деньги сделано или куплено и оружие солдат. Солдатское ружье сделано, на деньги, взятые податями и быть может как раз у тех крестьян или рабочих, убивать которых посылают солдата. Так уже если стрелять из него, то во врагов народа, в дармоедов, тунеядцев, кровопийц, как бы они не назывались, какие бы золотые пуговицы и эполеты они не надели, какие бы разноцветные ленты и ленточки, какие бы золотые и серебряные кружки и звездочки, они крестьян убивать приказывают, самих их убивать надо.

Почему солдат своих убивает.

Почему же солдат, по слову барчат офицеров, своих убивает? Да потому, что начальство всячески солдат одурачивает, оболванивает, затуманивает им головы, чтоб они забыли совесть и честь и по приказу господ, разряженных в пиджаки с эполетами, в своих братьев — крестьян и рабочих стреляли.

Для этого их подолгу, годами держат в казармах, чтобы они одурели от безделья и скуки и позабыли о своих рабочих и о крестьянских делах. Забивают им голову самой что ни на есть последней глупостью, которая у офицеров словесностью называется, а в этой словесности либо пустые слова написаны, либо так принаровлено, чтобы солдат всегда во всем офицеров слушал, чтобы, запомнив эти глупости, крестьянин всегда на господ работал, а ежели не захочет этого, так чтобы солдат убил его.

Мудрено и жутко человеку своих убивать да еще по барскому приказу. Не легко солдату крестьянину для барской пользы — штыками и пулями пробивать крестьянские груди, не легко солдату рабочему разбивать головы рабочих, но для этого то солдат и держат подолгу в казармах, оболванивают. Вошел в казарму человек человеком, а стал болван болваном, ежели поддался разным обманам. Оболванивают солдат офицеры, служивые, барам свои души за гроши продавшие, народу русскому в пользу бар изменившие, за барскую похвалу да за деньги продавшие крестьянство.

Присяга.

Самым большим обманом, которым пользуются господа для того, чтобы сделать из крестьянского парня лютого зверя, а то и Каина-братоубийцу-является безбожная присяга. Что солдатская присяга — присяга безбожная — всякий поймет, кто хоть немного подумает, не врет ли купленный барами и чиновниками поп, когда говорит о ее святости. По неволе приходится принимать присягу в том, что будешь слушаться начальства, хотя и знаешь, что оно приказывает делать подлые и кровавые дела. Откажешься от присяги, упекут тебя в каторжные работы. Это, положим, верно, принимать присягу приходится, но исполнять ее, это значит против Христа идти. Христос запретил брать присягу, и тот поп, который приводит к ней, не Христа слушается, а чиновника. Проверьте сами эти слова: достаньте Евангелие от Матфея, прочтите в нем главу третью, стихи 33, 34, 35, 36, 37. Там написаны слова Иисуса Христа „А я говорю вам: не клянитесь вовсе; ни небом, потому что оно престол божий, ни землею, потому что она подножие ног его, ни Иерусалимом, потому что он город великого царя. Ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.“ От лукавого (т. е. злом, обманом) является и наша солдатская присяга. Христос учил, что всякое обещание, подтверждаемое клятвой, есть злое дело, дело происшедшее от зла, дело, в котором кроется зло. Нечего удивляться, что попы поступают не только так, как учил Христос, а совсем наперекор. Прочтите внимательно евангелие и вы увидите, что они во всем напротив его слов поступают. Попы из за денег давным давно держат руку чиновников, помещиков и купцов. Редко который из них за простой народ стоит, да только таких попов начальство живо спроваживает.

Многие солдаты понимают, что присяга—один барский подвох, хитрая ловушка для темных людей. „Принимай присягу, что во всем меня будешь слушаться. Все, что ни прикажу — убить там кого, застрелить или заколоть—все это по моему слову сделаешь,“ говорят барские сыновья мужицким сыновьям. „Не примешь присягу — замучаем, а примешь, так ежели прикажу мужиков убивать — убивай. Это воинская дисциплина!“ Больно уж хороши они! Не дисциплина это, а подлость! Вот что! Из под палки, из за страха каторги какую хошь присягу примешь, что хошь пообещаешь, хоть по воде пешком ходить. Ведь у нас тех рекрут, которые не хотят присяги принять, в арестанские роты и в каторгу ссылают. Тут по неволе присягу примешь, хоть она и обманная¹. А вот насчет того, чтобы своих убивать, делаться братоубийцами, алй там отцеубийцами, так это другое дело! Ничего такого не сделает умный человек, понимающий солдат.

Для чего солдат уводят в чужие губернии.

Для того, чтобы солдаты не заупрямились своих убивать, начальство поступает очень хитро. Оно нарочно отсылает рекрут из русских губерний в Польшу, или на Кавказ, или в Сибирь, а рекрут из этих мест посылает в русские губернии. Поляков и малороссов посылают в русские губернии, а великороссов — в малороссийские и польские; гонит народ с одного места на другое, чтобы солдаты подальше от своей родной деревни жили. Начальству непременно надо увести солдат из родных губерний в чужие, к чужим людям. А там, чуть зашевелятся крестьяне против помещиков иди поднимутся рабочие против фабрикантов, сейчас и гонят солдат в народ стрелять, рубить и прикалывать рабочих и крестьян.

И вот, ежели у солдата нет ни родных, ни знакомых, ежели ему забили голову разными глупостями, то такой одураченный солдат убивает своих же, стреляет в трудовой народ, защищая кровопийц-дармоедов. Такой солдат с дуру верит продажным офицерам барчатам, что „ты, мол, не в своих стреляешь, а в бунтовщиков, во внутренних врагов“ И палит одураченный солдат по своим, а бывает и так, что в это же время в его губернии другой солдат в его отца штык втыкает. И конечно, начальство посылает убивать внутренних врагов, не кровопийц народа, а крестьян и рабочих, поднявшихся против помещиков, против господ и богачей.

Как должен поступать солдат?

Простому народу по всей России плохо живется. Рабочим приходится всю жизнь на купцов и хозяев работать и нищими помирать. К 40-ка годам хозяева вымотают у рабочего все силы и пустят на все четыре стороны, а на фабрики, кого помоложе возьмут. Но и до сорока лет рабочий много раз без работы и без денег сидеть будет: водицей позавтракает, воздухом пообедает, а поужинает тем, что другой рабочий от своего обеда оторвет да даст ему.

Купцы, торговцы, ростовщики — лихоимцы, кулаки и мироеды как будто ничего не делают; кажись только и дела у них, что о косяк брюхо чесать, а на самом деле все они рвут крестьянские души да и шабаш! Господа чиновники — все эти пустоплясы разные — в конец обобрали народ разными податями, а помещики так прижали, что беда. На Руси не мало даже таких мест, где скотинка на водопой выйдет,—помещик кричит: „моя вода!“ Курица за околицу выбредет,— помещик кричит: „моя земля!“ И земля, и вода, и воздух — все его стало! Лучины не стало мужику в светец зажечь, прута не стало, чем избу вымести.

Вот и живи! Пес бездомный и тот лучше живет.

Только тогда заживет русский народ по хорошему, вольной зажиточной жизнью, когда крестьяне возьмут землю, когда рабочие возьмут фабрики, когда весь народ возьмет волю, прогонит начальство, когда освободится от дармоедов—пауков—кровопийц, когда не придется ему устраивать своим трудом роскошную жизнь для тунеядцев.

Для того, чтобы взять землю и волю, взять фабрики и рудники, для того, чтобы устроиться так, чтобы все добытое народным трудом оставалось у народа, а не уплывало в чужие руки — одна дорога: надо сговориться, всем сразу восстать, прогнать начальство, взять землю и все что рабочим народом сделано и передать все это в общее народа владение.

В дни священного месяца, в дни великого передела земли, в дни захвата всего, что народным трудом сделано, солдатам надо перейти на сторону народа. Об этом мы поговорим сейчас. Но и до восстания солдат часто посылают против крестьян и рабочих, которым стало не в терпеж. Если до дней всенародного восстания солдаты попадут в карательный отряд, посланный против крестьян и рабочих, они по совести и чести должны за народ стараться, должны, если можно, попортить пулеметы, пушки, подмочить патроны, порох, как ни как помешать отряду действовать и делать все это надо умно, чтобы зря не попасться. Если офицеры и генералы прикажут сечь крестьян, солдат должен ответить: „не солдатское это дело“. Если эти негодяи прикажут стрелять в народ и если в тебе капля совести есть, не стреляй совсем и переходи с оружием в руках на сторону народа. Кто смелый отважный человек, пали прямо в офицера или генерала, который такой приказ отдаст. За это, если не удастся бежать, тебя расстреляют, но сто раз лучше умереть, чем жить палачом. Лучше погубить свою жизнь, „сохранив незапятнанную честь и душу, нежели сохранить жизнь и душу погубить“. Нет любви больше, чем свою жизнь за народ положить. Нет святее дела!

Тебе скажут, что солдат должен приказ исполнять. Подлые эти слова и только дураки верят им. Мало ли какую гадость приказывает делать офицеры. Они зачастую приказывают сечь и расстреливать в угождение тем чиновникам и помещикам, которые так грабят и разоряют несчастного мужика. Так неужто угождать тем людям, которых вы терпеть не можете? Где же тут правда! Неужели в угоду начальникам, барам — душегубам вы захотите „чтобы народ вас проклял и на всю жизнь дал вам постыдное название палачей“. Мало ли что начальство и бары приказывают. В старину помещица Салтыкова женские груди у крестьянок приказывала отрезывать и есть их, так и такого приказа слушать! Ежели вам приказывают людей калечить, людскую кровь пить — слушаться что ли?

Приказ сечь своих и стрелять по своим, за то, что они хотят земли и воли, будь он ста барских ставленников — царей приказ — приказ окаянный. За послушание такому приказу весь народ российский, все крестьянство проклянет вас.

Воины, избивавшие младенцев по приказу царя Ирода, солдаты мучившие и распявшие Христа по приказу Пилата „они и начальству своему угодили и присягу соблюли“. Но люди до сих пор им этого не простили и не простят во веки веков.

Как стреляют умные солдаты.

7 мая 1901 года начальство послало матросов стрелять в рабочих Обуховского завода. Почитай, все они стреляли в воздух, в землю, но не в людей. „Только скоты как следует стреляли“, говорили об этом. В 1903 году в Киеве послали херсонский полк стрелять в крестьян и рабочих. Чуть ли не весь полк стрелял в воздух: „чего мы будем в людей стрелять? Разве мало места вверху? говорили солдаты. Да и грешно стрелять... Какая это стрельба? Конечно, кое кто убит и ранен... Это потому, что среди нас есть темные люди, которые целятся. Но большинство в толпу не стреляет.“ Солдаты мингрельского и тифлисского полков прямо заявляли, что будут стрелять в воздух, а не в рабочих, устроивших забастовку в Тифлисе. В Одессе в том же году солдаты не стреляли в рабочих, и начальство выписало казаков.

Сколько патронов перевели солдаты и матросы, стреляя в воздух и в землю, а не в народ, и не сосчитать. Начальство очень огорчалось и приказы писало, чтобы лучше стреляли и стыдило солдат: „такие, мол, молодцы, а людей убивать не умеете: чуть ли не в пяти шагах мимо палите“. Да только не часто слушали солдаты и матросы эти предательские, подлые и глупые речи барских прихвостней-офицеров. „Надо злодеями быть, чтобы в своих стрелять“, справедливо думали солдаты.

Оно, конечно, встречаются и темные солдаты, но их все меньше и меньше становится. Какой бы мундир не надело начальство на мужика или рабочего, он должен помнить, что он был крестьянином или рабочим и снова будет тем или другим. Он должен знать, что все тайное сделается явным. Солдату надо понимать, что он всегда должен на пользу народа стараться.

Народное Братство.

Крестьяне и рабочие сговариваются теперь для того, чтобы сразу по всей России подняться против угнетателей — господ, богачей и начальства— и устраивают для этого Всероссийское Народное Братство, в которое и входят братьями.

Братья говорят: „Скоро настанут дни священного месяца. Готовьтесь, крестьяне! Готовьтесь рабочие!

В дни священного месяца мы возьмем волю и землю, леса и воды, фабрики и заводы, мастерские, рудники и копи, железные дороги и пароходы, склады товаров и магазины, жилые дома и нежилые здания, банки и казначейства, все средства производства; все, что отнято богачами у бедняков, у трудящегося люда — все возвратим народу. В дни священного месяца, в дни восстания мы, братья, ударим в набат по всем русским церквам и все, как один человек, встанем за вольную волю, за счастье народа русского, за его талан-долю.

Не положим оружия до тех пор, пока хоть одна деревня, хоть один город останется во власти богачей и начальства.

Солдаты — крестьяне и рабочие! входите во „Всероссийское Народное Братство“; послужите делу народного освобождения в дни священного месяца, в дни великого передела земли. В эти дни с ружьями в руках, с патронами, с пушками и пулеметами переходите на сторону крестьян и рабочих против дворян, помещиков, богачей, чиновников и против их ставленников — офицеров и генералов, — все тех же бар или людей, купленных барами за несколько десятков рублей в месяц. В дни великого передела земли солдатские братья арестуют офицеров и генералов. Если кто из офицеров и генералов не будет арестован, если кто из них скомандует стрелять в народ, то есть в ваших отцов, матерей, братьев и сестер... Солдатские братья! Стреляйте в него, в этого офицера-Иуду, а не в своих братьев!

С крестьянами и рабочими братья солдаты возьмут арсеналы и передадут хранящееся в них оружие и патроны народу и обучат неумеющих, как надо владеть оружием. Вместе с крестьянскими и рабочими братьями, братья-солдаты возьмут все уездные и губернские города, Москву и Петербург, передадут всю землю народу, передадут трудовому люду все фабрики, заводы, рудники, копи, железные дороги, пароходы, промышленные и торговые помещения. Все, отнятое богатыми у бедных, возвратится народу. Солдатские братья не положат оружия до тех пор, пока хоть одна деревня, хоть один город останется во власти чиновников и богачей.

До дней великого передела земли солдатский брат должен с осторожностью присматриваться к солдатам; подходящих знакомить с братьями — не солдатами, которым безопаснее говорить с солдатами о Всероссийском Народном Братстве. Если нет под рукою братьев — не солдат, надо с осторожностью с глазу на глаз говорить с подходящими солдатами. С осторожностью надо действовать потому, что начальство нарочно в солдаты сыщиков ставит. Надо очень присматриваться к тем солдатам, что с офицерскими наушниками шушукаются, и чураться таких солдат. Надо узнать, где начальство хранит патроны и оружие, чтобы можно было, когда надо, взять их.

С волками офицерами, со шкурами старослуживыми жить — по волчьи выть придется. Все, что требуется от тебя, как от солдата — исполняй, только шпионить и душегубствовать не смей. Когда тебя учат, смекай, что глупость и что неправда в их учении, к чему и что там такое написано — то ли одни пустые слова, то ли так принаровлено, чтобы, научившись этим глупостям, солдаты всегда для господской пользы и во вред народу старались. Но веди себя смирно, не задирайся, чтобы по пустякам не влопаться.

Помни, что ты не продался за бар стоять; не нанимался застаивать чиновников, губящих и насилующих простой народ. Не давай себя одурачить оставшимся на второй срок шкурам, которые за 5 алтын в день продали Русь барам дармоедам. Солдат не цепной пес, которого спускают без разбора и на зверей и на человека, не бешеная собака, одинаково кусающая как своего, так и чужого. Позор и стыд для солдата идти против народа, быть палачом народа, к которому сам принадлежит, между которым живут отцы и матери, братья, сестры и дети солдат. Не палачом, а защитником и другом народа будет солдатский брат.

Перед тем, как идти на службу, крестьяне и рабочие должны знать, за кого они будут стоять. Они должны поговорить со всеми рекрутами своей округи о том, за кого должны стоять солдаты — за трудовой народ или за дармоедов и их защитника и ставленника — царя. Со всех, понимающих, в чем солдатская служба, рекрут, надо взять обещание не душегубствовать, не стрелять в народ. С тех, кто хотят быть братьями-солдатами, надо взять обещание, что в дни священного месяца, в дни великого передела земли они с оружием встанут на сторону народа. Вот это обещание:

„Да будет слово мое: да! да! Никогда, служа в  солдатах  или матросах, не буду стрелять в народ — ни в крестьян, ни в рабочих, ни в кого, кто стоит за землю и волю. Никогда не забуду, что я сам крестьянин (или рабочий), не пойду против крестьян и трудового народа.

„Да будет слово мое: да! да! В дни священного месяца, в дни великого передела земли с оружием в руках перейду на сторону народа и буду сражаться за землю и волю с врагами народа, кто бы они ни были и как бы они ни назывались. Не изменю крестьянству, не изменю народу русскому, не изменю святому делу земли и воли. Если изменю я святому делу земли и воли, да покарают меня верные этому делу крестьянские братья, братья-солдаты. Да будет слово мое: да! да!“

Солдат должен помнить, что всюду и везде, знает он это или нет, на него смотрят и знают его дела братья Всероссийского Народного Братства. О всякой подлости, о всяком душегубстве, если солдат его по малоумию или по малодушию сделает, будут знать его односельчане, вся округа, а если он уйдет в город на фабрику, вся фабрика знать будет. И братская рука потяжельше японской будет. А после победы Народного Братства (близок час этой победы), не получит солдат, изменивший народу русскому, ни аршина земли, не будет принят в вольные мастерские вольных рабочих. Будет он для всего народа русского хуже последнего злодея.

Роспуск армии.

После победы народа солдат не будет. Солдаты нужны для того, чтобы начальство могло их посылать убивать крестьян или рабочих, нужны господам на тот случай, если трудящиеся захотят взять у богачей захваченную землю или отнять у дармоедов награбленное добро, если крестьяне и рабочие откажутся платить чиновникам подати, если не захотят слушаться глупых, жадных и всегда варварских начальников.

Когда простой народ устроится по своему так, что не будет над ним ни господ, ни бар, так что все будут работать на самих себя, а не на пользу тунеядцев, то воевать ему с каким либо другим народом не придется. Народ не полезет в чужие страны убивать людей и на него чужие народы войною не пойдут — в России живет сто пятьдесят три миллиона человек, — так на эту махину мудрено сунуться. Наши цари сами, почитай что всегда, первые войну затевали. На нас нападали только тогда, когда наши цари грозились войну объявить.

Если и после освобождения будет какая опасность, то опять таки только от царей и господ. Если где ни на есть в чужих странах останутся цари да разные начальники, то они могут дать своих солдат на помощь царю, ежели он сбежит за границу, либо кому из его родственников; чужие цари да господа могут послать солдат убивать нас до тех пор, пока мы опять не согласимся посадить себе на шею старого царя или какого ни-будь его родственника, — а у нашего царя много родных и в России и за-границей народные денежки мотает. А за царем опять появится сколько угодно чиновников, офицеров, помещиков, купцов и всяких других пиявок и опять начнется на Руси не жизнь, а мука-мученическая.

Сам царь или его родня тоже могут нанять за деньги разную сволочь; царь хоть и беглый, а пообещает своим наемникам, что после победы отберет у мужиков землю и отдаст своим холопам, как его предки делали; пообещает из них чиновников поделать и опять им большое жалованье из податей платить.

Для того, чтобы ничего этого не было, надо, чтобы весь народ был вооружен, надо, чтобы он после восстания при себе все оружие оставил. Надо будет новые пушки и ружья поделать, чтобы на всех хватило. Надо, чтобы все вооружены были; тогда на нас никто войной не пойдет, а если кто и сунется, так тому не сдобровать.

Не надо только иметь отдельную от народа армию, отдельное войско с офицерами да генералами; а то новые генералы и офицеры, кто бы они ни были, командуя людьми, непременно испортятся. Они легко могут передаться на сторону нового царя за разные обещания да подачки, вышколят солдат, которые поглупее, и изменят народу. Об этом надо всегда помнить.

Как только начнем восстание, всех солдат распустим. Кто на царской и барской стороне останется, тому не дадим земли. Но и после народной победы ни за что не заведем постоянного войска.

Разные хитрые. люди, те, кого бары подкупят, будут говорить, что войско, армию не надо иметь, а надо завести милицию, где всякий будет служить по очереди или где будет служить те, кто хотят, и что для этой милиции надо постоянных офицеров и генералов держать, которые ею командовать будут.

Вот эти то офицеры и генералы, всякое войско, которое не работает, а только служит, опаснее всего для народа. Вот они то легко передаются разным господам да царям, которые захотят снова усесться на народной шее.

Надо всем вооружиться, всем уметь владеть оружием. В случае войны с умеем найти знающих военное дело людей. Только на время войны и будут они офицерами. У нас тоже будет, как было у буров при войне с Англией. Маленький вооруженный народ оказал страшное сопротивление громадной Англии.

У нас если придется воевать, то весь народ и будет воевать за свою землю, за свою волю, за своих детей и жен. Ему будет что от барской и царской лихости застаивать; он не будет воевать для царской забавы да для барской корысти, как теперь бывает.

Да только едва ли нам с кем воевать придется. И на вооруженный народ не охота будет соваться, а главное то надо помнить, что когда в России народ прогонит начальство, захватит землю, возьмет заводы и фабрики, устроится по хорошему без бар и кулаков, тогда и иностранные крестьяне и рабочие тоже сделают. А народ без царского да барского науськивания никогда друг на дружку войной не ходит и не пойдет.

Таким образом, в первую голову распустим всех солдат и все вооружимся, будем жить вооруженным народом, чтобы свою вольность защищать, как жили в старину казаки, пока царскими холопами не поделались, пока у них не завелись постоянные офицера.

———

Рекруты и солдаты! Помните, что страдает русский народ, что измучили его тоска — беда. Помните, что близок день освобождения народного. Будьте же честны, не изменяйте народу, не изменяйте крестьянству и рабочему люду. Не продавайтесь барским прихвостням, не слушайтесь барских увещаний. Не давайте одурачить себя. И когда придет час, идите с народом и занарод против всех врагов народа.

1

Бывают и такие люди, что отказываются принимать присягу.

(обратно)

Оглавление

Набор и возвращение домой.

Кому служит солдат.

Внешние враги.

Внутренние враги.

Кто солдат? Кому он служить должен.

Почему солдат своих убивает.

Присяга.

Для чего солдат уводят в чужие губернии.

Как должен поступать солдат?

Как стреляют умные солдаты.

Народное Братство.

Роспуск армии.

*** Примечания ***