Сон уходящего дня [Евгений Кирюшин] (fb2) читать онлайн

Евгений Кирюшин Сон уходящего дня

Бесится с жиру

И ангел шестой

Громогласной трубой

Зажег в ее сердце пожар.

От сердца сквозь взгляд

Подсознания сад

Овеял отравы угар.

Ты снова встаешь

И бумагу кладешь

Под пение карандаша.

Но строки плывут,

По коленям бегут,

Сползая с листа не спеша.

И "месяц златой",

Что воспет был тобой

Глядит палачом свысока.

Пыль звезд в темноте,

Что светила тебе,

Под стать только дну дуршлага.

А небо, взгляни,

Пока солнце в тени,

Свисает клочками тряпья.

Твой "месяц нагой",

Разогнувшись дугой,

Вибрирует будто змея.

Ты плачешь, мой друг.

Не снести горьких мук.

Желаешь ты все возродить.

Но конь твой убит

И талант твой висит

Иглою продернут на нить.

Под дрожь проводов

Меж когтей городов

Уносишься темной стрелой.

Устами преград,

Новоявленный Ад

Хохочет во всю над тобой.

От смога дождей,

Светляков-фонарей,

Рыдая, прокатишься "вскачь",

И скажут лениво,

Мол, бесится с жиру.

Но жир этот больно горяч.

Бели

Плеснулась осень в лета середину,

Всегда спокойной средней полосы

Повыжгло солнце на полях седины

Все в ожидании неведомой грозы.

Жжет и палит "тропическая осень"

Грудь защемил пылающий гранит

И с вышиной кипящих жаром сосен

Безводный гром, охрипший, говорит.

Покрыли день сухого дыма бели

Неужто небо начинает тлеть?

Надежды, как березы пожелтели,

Хотя не время им еще желтеть.

Бригадир

Седовласый и розоволицый

Бригадир остужает накал.

Стаж свой начал немного за тридцать.

В жизни много всего повидал.

На работе учитель он мудрый.

Не свернуть с трудового пути.

А внучек его панк рыжекудрый,

Молодой еще. Все впереди.

Он его по головке погладит,

Пожуривши по-дедовски — слышь?

— Распатлатый ты мой волосатик.

Ты к работе не больно спешишь.

Чудаки вы мои дорогие!

Вас, щенков только Я и кормил.

На копейки мои трудовые

Твой отец тебе шахту купил.

Так с семьею любимой за чаем,

Всю округу пригнавши во двор,

Разговаривал, ром попивая,

Уголовник по кличке Бугор.

Букет у лета

Я отберу букет у лета,

Напитанных сияньем трав.

Кувшин украшу на столе.

И, где-нибудь, в дождливом ноябре,

От городских невзгод устав,

Я сяду у стола, за полночь, где-то.

Вином пурпурным душу освежу,

Зажгу свечу и лето приглашу.

Снаружи стекла будет ночь атаковать.

Я буду мирно засыпать,

Завороженный летней лаской.

На золотистых травах сказку,

Родную с детства узнавать.

Быстро. Ноябрь за окном

Ноябрь за окном и вьюга.

Зима, ты рано началась.

И не колеблют ветры юга

С прошедшим порванную связь.

Но в полутьме я вижу лица,

Тех, что теперь уже не те.

Они способны только сниться

В домашней теплой темноте.

Как быстро прежнего не стало,

Что новым было так давно.

А я остался тем же самым,

Как стародревнее кино.

Вальс Мироздания

Пою я былину теплу предзакатной сосны,

Дрожащему воздуху у разогретой дороги,

Где сводятся рельсы в напитанной жаром дали

Иду босиком по камням, но не колются ноги,

И мысли ясны

Аллилуйя — вальс мирозданья.

Оранжевым сном опьяневшей цветеньем земли,

Блаженном и вечном спокойствием полусознанья

Пою я былину теплу предзакатной сосны.

Ветер перемен

Город строится

Город рушится

Запоздалой весны капели

Не погасят пожарищ блики

На пожарищах встанут шпили.

А у многих в карманах фиги,

А у многих в карманах водка,

Чтобы выпили и запели

Про болотную зелень "баксов".

Только плачут в окладах лики

Только плачут отцы и вдовы.

Страшной карой "грозят" поэты.

Словно Нигер, натертый ваксой,

Петр Первый на куче мусора.

И вороны меж ляжек роются.

Что, старик, окосел от ужаса?

Город строится, город рушится.

Вечерний город опьянел от дум

Вечерний город опьянел от дум,

По листьям взгляд сползает серой мышью,

А в голове твоей один лишь шум,

Один лишь шум уснувшего затишья

Нарушит крик молчанье. Ну и пусть

В вечерней мгле застынет его эхо,

В глазах твоих видна одна лишь грусть

Одна лишь грусть растаявшего смеха.

Смывает время твердость старых стен,

Ни чтешь минут и проплывают годы.

А посмотри, вокруг один лишь плен

Один лишь плен безвременной свободы.

Все, что ушло у памяти в сети,

Добыча снов поблекнувшего цвета.

Один лишь холод жив в твоей груди,

Один лишь холод прожитого лета.

Вечерня

Я весь на зыби островка,

Который, вот недавно был водою.

Теплеют световые облака,

Еще вчера казавшиеся тьмою,

Все те же, но как-будто пронзены,

Лучей Восточных розовой струею.

Восторгом летним вновь обагрены.

Мой взгляд прикован к бронзе Царских Врат.

Вот вечность выплывает из мгновенья.

Глотая стен сосновый аромат,

Сорастворяясь с ладана куреньем,

С Пришедшим от Востока льюсь в закат.

Я чувствую, не зная, что сказать,

Вся суть растворена вокруг незримо.

Ее я знаю, объяснить не в силах…

…Живая Солнечная Гладь

Под куполом пространство затопила!

Возвращение вперед

И снова уходит, и знаю надолго,

Оставив тоску, изнутри пустоту.

"Останься" — кричу безнадежно вдогонку,

Пытаясь поймать в отраженьи звезду.

"Привет" — говорит мне прохожий — "вот малость

Хлебни на дорогу, ты вроде не пьян."

В плече ему ткнулся — "Вся жизнь поломалась".

А он мне ответ: "Почини лучше кран".

И снова один, я лениво пытаюсь

Услышать хоть что-то в чужой тишине.

Опять на предутренний зов возвращаюсь

Того, кто сказал нам: "Придите ко Мне."

Волчья Вера

Его церковь — кабак,

А иконы — глаза потаскух.

Его сердце наждак

И лицо беззаботно спокойно.

Его вера — игра.

Чудо — дикого хищника нюх

Будто пламя костра,

Он хранит эту веру достойно

Презирает он страх,

Пробираясь по чаще толпы.

Не считает, что прав

И не жаждет себе оправданья.

В нем болотный огонь

Жжет горячую твердость стопы.

Он испытывал боль!

Он не верит в свое наказанье.

Волчья вера верна?

Для него уж другой не дано.

Даже смерть не страшна!

Как колдун, призывающий беса,

Верит в помощь себе,

Хотя пламя уже доползло

К искривленной губе

Его лика, смотрящего к лесу!

Вольный поэт — Певец свободы

Ну кто, ну кто повинен в том,

Что некого винить?

И, если, вдруг его найдем,

Не станет легче жить?

Что слишком много принимал

Помойку за цветник?

И свой "мирок" на пьедестал

как истину воздвиг?

Что взялся обличать вокруг

Всех "Голых королей",

Хотя и гол, и глуп,

И сам не голубых кровей?

Кто виноват, скажи ты мне,

Что миф сумел создать,

Чтобы свое небытие,

Хоть как-то оправдать?

За благодарность лесть принять,

Пороки за любовь?

Потом, кряхтя на жизнь роптать.

И крыть и в глаз и в бровь?

Ну? Кто же виноват сейчас?

Вини иль не вини,

Когда и жизнь и бровь и глаз

Окажутся твои.

Удобен трюк, про "дар небес"

Мол, миссию несешь!

Вот только если сеял бес,

Уверен, что пожнешь?

Время

На мокрых улицах темно,

Грустно.

Горит далекое окно,

Тускло.

Там кто-то дремлет унесен

Сказкой.

Малютки сладкий тихий сон

В красках.

А я стучу и не слыхать

Стука.

Никто не может мне подать

Звука.

Погасло теплое окно.

Странно,

Здесь не живут уже давно

"Славно".

Ведет таинственный поход

Время.

А за спиною тень встает…

Кто ты!!?

Встретим

Прокоптили нас будто воблу,

Нас разрезали, да не съели,

Мы лишь плакали, да смеялись

Что, пиная нас, как хотели,

Москвилон возвести пытались.

Третьим Римом им дали в ребра.

Изойдя девяностых гноем,

Мы осеннюю смыли депрессию.

Ждем весеннее обострение,

Гоним зимнюю эпилепсию.

А зеленые насаждения

Встретят летнюю паранойю.

В экстренном положении

В непредвиденных обстоятельствах

Пробудились инстинкты "важные".

Аппетит мной давно заброшенный

Снова гложет слюнные железы

Под бомбежкою неприятельской,

На любовь потянуло барышню,

И, своей головой взъерошенной,

Она тычется птицей-Фениксом,

Возродиться из пепла требуя,

В своем роде, теперь продолженном,

У попавшегося под руку

Бедолаги, в штаны наклавшего,

Но жующего, и не брезгуя.

Гляньте — щеки и рот в пирожном.

Чтобы здесь и сейчас все вздрогнуло

И разбрызгалось в крыши кашею?!

Вот и мне в это мало верится

Даже в экстренном положении.

И хотелось бы подготовиться

Но ведь это все так негаданно.

Только стрелка послушно вертится

Выполняя свое служение

Чтоб, когда наконец остановится,

Заглянуть нам туда с отрадою.

Гипермаркет

Есть многое. Многое в малом,

Где хаос с прогрессом — одно.

Товара за даром навалом,

Но все в сочетании с НО

Есть древность,

но древность содома.

Есть пир,

но во время чумы.

Есть верность

в словах костолома.

Есть мир

только ради войны.

Есть юмор в улыбке садиста.

Есть вера на лицах пьянчуг.

Мистерии грез онаниста.

Иконы в наколках бандюг

Есть мудрость в зрачке крокодила.

Есть плюс в изголовья холма.

Есть юность в душе педофила

Есть вкус в поеданьи дерьма

Есть очень широкие взгляды

на узкий проем между ног.

Есть прения, споры, дебаты -

ходить или нет без порток

* * *

Есть тысячелетия своды

хранящие памяти плеть.

Есть личное право свободы -

наверх или вниз полететь!

Глоток

Распутье, бедлам кромешный.

Под кожей играет вьюга.

Скрипач натянул, нездешний.

Струну мою слишком туго.

Рой фар, тормоза шальные

Шеренги гетер — "патриций",

Вонзив коготки стальные,

В мозгу копошится "птица".

Но только тепло иконки,

Сосны тишиной — как шелком.

И крест на шнурочке тонком.

И пламяце свечки желтой…

Го рода пороки

Города пороки,

Окна общежитий,

Сеть переплетений

Разных судеб нитей.

Города пороги

Въюга заметает.

Голос невезений

Тихо остывает.

За окном истошно

Толь собаки воют,

Толь во тьме горою

Пир для полуночных.

Веки сны цепляют.

Тихо засыпаю.

Город Весна

Так блестит стеклом и сталью,

Что глаза болят.

Красно-рыжий, аномальный

Городской закат.

Полон запаха резины

Воздух за окном

Остановленной машины

Отзвук замер в нем.

Пролилась слепяще-алых

Рельсов колея.

В недостроенных кварталах

Спит душа моя.

Спи тебе нельзя иначе

В города черте.

Я себя узнал в горячей

Ржавой чистоте.

Готовятся

Шинелью темной

Старый клен у дома.

Наверное готовится к войне

Листвой обернут,

Мертвою, гнилою.

Чего-то ожидает в тишине.

По крысьи буро

В рощице дворовой.

Вороны хмуры.

Лист прилип к земле.

Чего-то ждут…тут,

Слишком уж сурово.

А может быть… готовятся к войне.

Дети

Грязные пьяные дети,

Чистых пороков комок.

Плоской луною им светит

Ночью рекламный щиток.

Практикой "здравого" смысла

Напрочь они лишены,

"Комплексов глупых" и мыслей

"Ложной" морали стены.

С клеем пахучим пакетик,

"Пульс обновлений" в крови.

Грязные, пьяные дети -

Всходы бездарной любви.

Для Вас

Меня самого уже нет.

Я высохший мох на поленьях.

Я тающий жар уголька,

Танцующий цвет.

В межличностных хитросплетеньях

Меня самого уже нет.

Я тысячи блесок в песках

Ручьев тепловодных и парких.

В стекляшках по летнему ярких

Цветной перелив мотылька.

Я запах полыни в ветрах.

Я дымка в полях необъятных.

Меня самого уже нет

В понятиях поздно и рано.

Нет зим у меня и нет лет

На зеркале неба — Урана.

Я ваших подобие судеб

И радостей ваших и бед,

Для вас, самого меня нет,

Такого как был. И не будет.

Домой

Пойдем домой,

Где шиферная крыша

Потрескалась и поросла травой

Пойдем домой, где так уютно мыши

Скребутся за бревенчатой стеной

Где половица скрипнет сиротливо

С иконы строго глянет темный лик

Где все так просто и как-будто живо

Но от чего давно уже отвык

Пойдем домой

Где шиферная крыша…

Вот только ног не чую под собой.

А дом ли мой?

"К чему бы это, слышишь?…"

…Да есть ли рядом кто-нибудь со мной?

Дорога камня

Камень закованный в лед.

Как странно его положенье.

Ведь он не лежит не плывет.

Носимый прохладным теченьем,

Отведал он тайн родниковой воды,

В корнях, охраняющих омуты, елей.

Осколок неведомой нами звезды,

Хранящий печаль вековых вдохновений.

Питомец мудреной подземной природы.

Природа не спит,

Не спешит и не гонит.

Лишь солнце снега́

Взором ласковым тронет,

Заплачет река,

Разрешит и простит,

И выбросит вдаль, на прибрежные сво́ды.

В тумане времен след реки пропадет,

А камень насытится солнечной силы,

Рассыпется прахом, познает полет,

Над летней дорогой искрящейся пыли.

Свидетель молчанья подземного мира,

Камень закованный в лед -

Осколок неведанной нами звезды́,

Наследник воды́,

Пополнит частицы земного эфира.

Живем

Ругаемся

И миримся. Прощаем.

Печалимся

И утешаемы бываем.

Рождаемся

И умираем,

И дышим, и живем

В ЖИВОМ.

Живой

Ты видишь — сгущается тьма.

И я становлюсь этой тьмой.

Отчаянно рву свою душу

И там зажигаю огонь!

Ору этой бездне "Послушай!"

Ору сам себе "Я живой!"

Ты видишь сгущается дрянь

Предательской ложью вокруг

Теперь ей дано побеждать,

Она напрягает свой лук.

Но как этой дрянью не стать?

На шее аркан ее рук.

Ты зришь торжествующий мрак.

Он зол, вероломен, хитер.

Он в сердце стремится как зверь!

Как червь и коварный актер.

И ждать он умеет, поверь,

Во мне запуская мотор.

Вокруг меня царствует тьма!

И я становлюсь этой тьмой!

Ты "Враг моих ради исправи,

Исправь пред Тобою путь мой!"

Отчаянно рву свою душу!

Воплю небесам "Ты послушай…!"

И слышу ответ "Я живой!"

Я с хрипом вздохнул и добавил

"Ты снова… я снова живой!"

Словесный ручей с аналоя

Под своды струит свой покой.

Вот "завтра" в тепле испарилось.

"Вчера" — растворила вода.

Есть только "сейчас", Время слилось.

И это СЕЙЧАС навсегда…

Забытье

Я начинаю уходить

Куда, казалось бы, возврата

Нет и не может быть.

Я разрезаю тьму годов

Лучами памяти ожившей,

О сути детских снов.

Я начинаю различать

Черты людей давно забытых

И заново переживать.

И заново дышать и жить

При свете лета во мгновеньи,

Что суждено забыть.

Завеса и Тайна

Безумен стал

Кто снял завесу с тайны.

Ее прикосновенье — Благодать.

Споткнется сам,

Кто свет необычайный

Логически пытается понять.

Ответ так прост,

Из старенькой загадки,

Которую с пеленок позабыл.

Миганье звезд

На ризах и лампадках

И солнце в жарком ладане кадил.

Не знаний цвет

Лукавством неприкайным

Тут правит бал.

Здесь жив Завет.

"Кто снял завесу с тайны,

Безумен стал."

За ним следят

На сердце тяжело,

И на душе тревога.

Не знаю, кто они,

Но, видимо их много.

Все только обо мне

Вокруг заговорили.

Мне дырку в потолке

Соседи просверлили.

Я ужасом объят.

За мной следят!

Мне некуда бежать…

Там дворник ходит с ломом.

Мне не на чем лежать,

Диван пропитан бромом.

Во мне бушует ад

И лезет вон из кожи.

Я в зеркало смотрю,

Но вижу чью-то рожу.

Я бледен и измят,

За мной следят!

Я радио включил,

Там намекнули тихо,

Что надо мне бежать,

Иначе будет лихо.

Вчерашнее кино.

Там тупо угрожали!

Я понял лишь одно -

За мной уже послали.

Они уже идут.

Их шепот у порога.

Не знаю кто они.

Но, видимо, их много!

Я битве буду рад!

…За мной следят!

Знак

Я не сужу, не подвожу итоги.

Я часто подводил их, а потом…

Пожив, и посмотрев еще немного,

Высмеивал фатальный их уклон.

Я планы возводил и в жилах стыло,

Казалось от мечты душе свежо.

Но было все не так…Но, все же было!

И было непременно хорошо!

Я не сужу, не подвожу итоги.

Кому о провидении судить?

И выводы творить о жизни многих?

Я жизнь свою не в силах оценить.

Не мне в век обличений и прогнозов

Знак восклицания нести перед собой.

Я может сам всего лишь знак вопроса,

За предложением написанным не мной.

Я не сужу, не подвожу итоги,

Дано лишь принимать и отвергать.

Дано природы солнечные строки,

Не понимая, радостно читать.

Игра

Приятно и сладко паденье,

Когда к ноге привязан трос

Когда не ясно положенье

Паденье это или взлет?

Вопрос.

А вдруг не выдержит страховка?

Не будет должной остановки?

А вдруг…

Щелчок, досада!

Сброс!

Пролет!

Но" вдруг"…

Не надо.

Трос не подведет.

И узел на ноге завязан ловко!

Империя

Отчаянный не отчается.

Пойдет напролом на взлет

Империя просыпается

Империя ломит лед!

В земле ее корни целы

В земле ее плоть тверда!

Там мощи святые белы.

Земля нам поможет. Да!

Империя пахнет взрывами

И ярость сменила страх

Вот-вот паутина вшивая

Порвется в ее ветвях!

Отчаянный не отчается

Назад уже нет пути!

История не кончается

История впереди!

Исцеление Родник

Вот мою грудь разъело зло,

Как соль подошвы башмаков,

Как ржавчина чугун веков.

И унесло… и унесло.

Поток воды,

Размывший льды,

Держащие объятием капкана

Тепло в груди.

Сдавило горечью и радостию враз.

И струйкой солнечной на рану

Забил родник из моих глаз.

Князь

Прямо на дорогу

Прямо рожей в грязь

Может и немного…

Вам осталось, Князь?

Красные прожилки,

Рваное пальто.

Голове-то пылко,

А душе не то…

А души и нету

Может быть у вас?

Было только лето…

Только было, Князь.

Синие наколки -

Хохлома тюрьмы,

Прошлого осколки

На пороге тьмы.

И благое лето

Лето на щеках

Ведь такого цвета

Розы на балах.

Вы куда спешили?

Что, опять на бал?

Чуть переборщили.

Впереди вокзал.

Синие наколки -

Хохлома тюрьмы.

Тянутся от Волги

И до Колымы.

Когда-то (Моим школьным дням псвящается)

Когда твой взгляд бывал усталым

Казалось — ты ничей.

Тебя манил призыв вокзалов,

Заснеженных путей.

Вновь переулки закипали

Отвагою шальной,

Вновь в подворотни загибали,

Кишащие шпаной,

Выруливая к электричкам

Сквозь реки голубей.

Ломаясь, вспыхивали спички.

Закуривай скорей!

Как в темном тамбуре искрился

Морозных стекол свет

Порозовевшим заклубился

Туман от сигарет.

И тетки в желтых униформах

Путь "окрыляли" в даль,

Где на продавленных платформах

Коричневый асфальт.

Где шпалы вечно пахнут летом,

И дёгтем и смолой.

По ним идешь ты за ответом,

Вопрос не зная свой.

Промокшая дорога полем

Вела туда — в метель.

Там в море снежном колокольня,

Бескрайний белый день.

Укутанное вьюгой время.

Переставало быть.

Лишь мысли, грея твое темя,

В одну сливались нить.

Потом домой, в ногах усталость,

Толкала без затей.

А по пятам загадка кралась

Вокзалов и путей.

Крыса

Я по помойкам бегал крысой,

В покрышках обгорелых спал

Среди коробок, кукол лысых

Я пропитанье добывал,

В моих глазах блестел накал

Суровой жажды жизни — тьмы

Ах! Если б, только знали вы!!!

Нас много было, мы общались

Той музыкой, заместо слов,

Мотивы чьи внутри звучали

Транзисторов — наших голов.

Так каждый знал где ждет улов.

Для вас мы нечисть. Вы правы,

Ах! Если б, только, знали вы!!!

Окошечки подвалов пыльных

Вели меня в родную глубь,

В чертоги лабиринтов мыльных,

В загадку водосточных труб…

Вашего быта теплый труп

Еще живет в свеченьи тьмы!

Ах! Если б, только, знали вы!!!

Про вас, что знаете немало,

Все тайны крыса может знать,

Я крысой бегал по подвалам.

Я знаю где и что искать.

Словами, к счастью, не сказать.

Я не могу. Слова мертвы.

Ах! Если б, только, знали вы!!!

Лед

Здесь пуховыми снегами

Покрыта твердь,

Здесь неслышными шагами

Ступает смерть.

Здесь все замерло навеки

И сном живет,

О холодном человеке

Тоскует лед.

А над синими снегами

Горит звезда,

Нерушимая веками

И навсегда.

Я без устали ступаю,

Не сбавив бег,

Неукрытыми стопами

В скрипящий снег.

Надо мною чистым светом

Зажгла заря,

Васильково-синим цветом

Небес моря.

И гляжу я в эту бездну

Морской дали,

Чтоб сорваться и исчезнуть

В ее пыли.

Лес

Мой тихий сумрак влажный.

Мой благородный лес,

Мне открывает важность

Своих простых чудес.

Мне открывает праздность

Моей неправоты

Целительная ясность

Стихийной немоты.

Где змейка сизым глазом

Посмотрит уходя,

Где все старо как разум

И ново, как дитя

Где спит в еловых лапах

Замшелая тропа,

Роса, пьянящий запах

Осеннего гриба.

А может, как невежа

В твой робкий быт я влез?

Мой хвойный сумрак нежный.

Мой благородный лес.

Лето

Лето,

Хотя и за окном зима.

Нагрето

Солнечным лучем стекло стола.

И лето на столе

А лето — юг -

Тот край, незнающий холодных зим,

Хранящий

Благодатный жар,

Акаций рощицы

Жужжанье насекомых,

Под пылким небом

Вьющихся столбом,

Поля холмистые, покрытые ковром.

Переплетенных меж собою трав,

И терпкий запах южных ив

Цветущих желтизною

И залив,

Сверкающий на солнце,

Уходящий в море

Своей серебряной, переливающейся рябью,

И всякой живностью наполненный песок -

Ракушечник хрустящий

Под ногою.

Лето,

Где ты…?

Летучий Голландец

Летучий Голландец

К тебе прикасаясь ленивым крылом, очистит твой разум

От пены раздумий — остатка невзгод.

Летучий Голландец

Дыханием ночи качает кровать,

Как мать

Колыбель с задремавшим уютно ребенком.

И разом

Погрузит тебя в толщу дышащих волнами вод.

Летучий Голландец,

Тебя поднимает к пределам высот

Из заводи топкой

И паром клубится вокруг.

И делает блики на стенах и тени цветами

И тьму облаками.

Летучий Голландец,

Тебя забирая, дает тебе знать -

Ты слабый скиталец

В разумном пространстве, кипящем мирами,

Пронизанном Тайной, вне временных смыслов,

Не ждущей протянутых рук

Ума, эгоизма,

И суетной жажды понять.

Лик

Вся жизнь обитателей света хранится на дивном лице,

И свет застывает

И в даль зазывает,

Искрясь на зрачковом кольце.

Вся жизнь обитателей мрака хранится на ягодах губ,

Что прячут стыдливо

Все краски налива

При звуке божественных труб.

Теперь уже поздно дивиться на солнцем испорченный лик.

Чуть тьма разойдется -

По лику крадется

Играющий солнечный блик.

И новое что-то сияет от разума в лике теперь.

Обкусаны губы,

И выбиты зубы,

И в прошлое заперта дверь.

Лиса

Неси меня лиса за синие леса

За сети городов,

За цепи поездов.

Неси меня лиса за синие леса

К бескрайности морей,

За мачты кораблей,

За лодки рыбаков,

За звезды маяков,

Неси меня лиса за синие леса,

За радуги расцвет,

За сны ушедших лет.

Неси меня лиса за синие леса

Сквозь пропасти миров,

К началу всех ветров.

В туманы старины,

В блаженный свет луны.

Маски

Глубокий сон

Во сне мы снимем маски

Во сне мы можем то,

Чего не можем наяву.

Не правда ли, как в сказке?

А что?

А может в нем реальность? Сон?

Где сон, где явь?

Проснувшись мы запоминаем сны,

Во сне же мы не помним яви -

Не знаем, что мы спим.

Мы только лишь снимаем маски,

Которые весь день носили мы,

А нас они.

Маэстро

Я вижу солнце в отражении стекла

Когда играет музыку Маэстро -

Маэстро вьюг и рек.

Ищу слова.

Они нужны той музыке

Им место!

Читаю строки росписи крыла

Кузнечика, в радарах паутины.

Где рунами пестрит сосны кора,

Под выдохи паров прибрежной тины

Я слышу реквием еловой тишины,

Глубоких мхов под сапогом стенанья.

Великую бесцельность целины,

Где замер в танце хаос разнотравья.

Между мирами

Ни ветерка ни ветерка.

Парится

Гладкая, нагретая за день река.

Крик одинокой птицы

Печально оглашает берега,

Чернеющие в сумерках ракиты.

А за рекой вдали,

как-будто мной забыты

Беззвучны, полупризрачны огни

Мерцают городские.

Дел невпроворот и суматоха там

И электричество зажгло вечерний свой рассвет.

людские

передряги, гам.

Панельных улиц освещенных желтизна…

Но… Может смотрит кто-то из окна

На дальний берег — сумрачный и дикий.

Миша (Детский час)

Мише грустно

Он не ел вкусную конфету

Хоть и вкусно

грустно-грустно,

Несмотря на лето

Мамину котлету

Кинул Миша в лужу,

Дяде Вове нагрубил — маминому мужу

Нет. Сегодня Миша

Ничего не слышит,

Позабыл "стрелялки", мультики, игрушки.

Он сегодня утром раздавил лягушку.

Молчанье

Под шапкою туманной тишины,

Меж серых призраков домов,

Огромный красно-желтый блин луны

Купается в пару лиловом

Ночных тяжелых облаков.

Все инфернально ново.

Весь город чист

Машины тормознувшей сиплый свист,

Люминесцентная аллея фонарей,

О бытии напоминают сонно.

"Стально", морозно и бездонно

Молчанье запертых дверей.

Монолит

Горит вечерняя заря

Над сенью вечного покоя.

Дорога привела не зря

На это место роковое.

Ограды, ветхие кресты

И просто мраморные плиты.

И только дикие цветы

На тех холмах, что позабыты.

В молчании друзья, враги

Непревзойденные герои,

Соперники и должники,

Давно забытые, порою

Блажен, кто знает, но молчит

Ни споры, ни слова пустые

Не нарушают монолит.

Вы мертвые. А мы живые?

Вам нечего открыть тому,

Кто свой удел еще не прожил?

Молчите, только потому,

Что озадачены вы тоже?

Горит вечерняя заря

Над сенью вечного покоя

Лишь небо смотрит на меня

Живое, вечно молодое.

Музыка рельса

Розовым па́ром

Цвет иван-чая

По суходолу разлит.

Кто с самовара,

Жду и не чаю,

Чаем меня напоит?

Ветер нахлещет

Веником парким,

Речка водой охладит.

Провод щебечет…

Повеет соляркой.

Музыка рельса звучит.

Шпалы смолою

Кипят, пузырятся.

Дачника розовый глаз…

Смотрит родной он,

Куда бы забраться,

Чтоб не спалило зараз?

Надежда

Закат костей ощерил ряд

Зимы скелета.

Зеленым холодом горят

Внутри кометы.

Прогнать руками завыванье

Холодной бездны -

Смешно. Безвыходно сознанье,

И бесполезно.

Но слабость глаз открыла дверцу

Ресниц росою.

По утру выльется из сердца

Змея слезою,

Стечет веселою смолой

По желтым соснам…

Плыву искрящейся водой

К туманным вёснам,

Сиреневым и голубым

Дремотно-теплым,

Предлетним вздорно-молодым

Стрижиным воплем…

* * *

Закат костей ощерил ряд,

Зимы скелета.

Но устремлен рассвета взгляд

Навстречу лету.

В промозглых каплях ноября,

Меж кожи складок,

Блестит осколок хрусталя

Июньских радуг.

Назад не смотри

Подо мной пропасть света,

Надо мной пропасть света,

Впереди пропасть света,

Назад не смотри!

Как же было давно

То, что вижу отсюда

В бирюзовой и яркой

Грядущей дали!

Может быть не со мной?

…Но вопрос без ответа.

Ожидание чуда,

Под аркой

Зари…

Надо мной пропасть света,

Подо мной пропасть света,

Впереди пропасть света,

Назад не смотри.

Наивность

Кто там надеется, что в ссоре

Народы разоймут?

Когда в Содоме и Гоморре

Международный суд.

Кто еще верит в дружбу наций,

Науку и прогресс?

Когда ключи от инноваций

В кармане держит бес.

Болотно-долларовой харей

Ощерился злодей.

Спешит тридцатник раздавая

Иудам всех мастей.

Шахид к свободе призывает,

Толкая мир на грань.

А в жертву совести играет

Проплаченная срань.

Где на одной доске вершится

Игра уже давно,

В хоккей и шахматы, в зарницу,

В бильярд и домино!

Кто там надеется на правду,

Где шайбой ставят мат

Крыть матом глупо, ныть отвратно

А я… надеюсь, брат!

На Луну

Как липнет пол где воздух жестче стали.

Ведь скоро пуск! Раздумывать нельзя.

С улыбкой, земляничными глазами

Узрят полет "созревшие" друзья.

Философ вольный-вольный воин духа -

Он на орбите. И уже давно.

На стол упало дряхлой тыквой брюхо.

Глаза закрыты. Ведь идет кино.

Пока лишь титры скорого полета,

Но экипаж уже давно летит.

Застыл сарказм на лицах у пилотов.

Ведь эйфория штурмана "томит".

Что робко, в топливо лицо свое понурив,

Со знаньем дел, приказы отдает.

Щекой лиловой алый глаз прищуря,

Глядит на это опытный пилот.

Кругом фантасты! Дерзостные маги!

Все понимают. И, уже, без слов.

На тертых пультах топливные баки

Опять пустеют, наполняясь вновь.

Душевна обстановка деловая.

И я у медитации в плену.

Момент… И пуск! Пивная улетает.

Пивная улетает на Луну!

Невозможное человеку

Похотливым взглядом проститутки

Мне вослед уставился вокзал.

Подожди хотя бы две минутки.

Неспроста, поверь мне, опоздал.

Подожди, мой поезд сердцу милый.

Я уже вбегаю на перон.

Я уже готов набраться силы,

Заскочить в обшарпанный вагон.

Задрожит мотор, кипящий маслом,

Лязгнет виды видевшая сталь…

И умчусь со скоростью ужасной,

В мною неопознанную даль.

О которой знают, но не верят.

О которой песни лишь поют.

Те, кто в жизни видели потери,

Те, кто втихомолку слезы льют.

Прост и одурманен, будто пьяный

Я уже вбегаю на перон.

С верой, что на райскую поляну

Въедет мой…Отцепленный вагон.

Неживые цветы

Неживые цветы, неживые цветы,

Как солдаты немой красоты.

Их невянущий цвет

Не споет вам сонет

О тоске и о радостях. Нет.

Неземной красотой только вызов бросать,

Только тешить нелепую стать.

Ярких блёсток игрой

И листвой — мишурой

Лишь доверчивый взор поражать.

– | | -

Неживые цветы, неживые цветы,

Как бумаги афишной листы,

Будут век тосковать

И напрасно взывать,

Чтоб живыми и смертными стать.

Нелегальный Юбилей

Подсыпал соли я в шампанское, простите.

На ваш закрытый нелегальный юбилей

Предполагал, меня вы щедро пригласите,

Но не учтя процент курьезности моей.

С моей судьбой вы заключили злую сделку,

Забыв о моем виденьи впотьмах.

И потому я положил вам на тарелку

Большую жабу, чем поверг вас в страх.

А вы смотрели на гостей и улыбались,

Лениво трогая гитарную струну.

А гости пили, хвастались, ругались.

И щекотали вашу томную жену.

Поверьте мне. Вы очень выглядели глупо,

С цветком в носу. Но, все ж, простите еще раз.

Ведь это я налил в аквариум ваш супа

И вашей таксе из рогатки выбил глаз.

Все с вами радостно изысканно шутили,

Желая видеть "чудо" вашей наготы.

И вот тогда вы мне невольно подарили

Большой кусок вашей вихрастой бороды.

Потом все дружно, когда вы уже дремали,

Обрили в ванной вашу пьяную жену.

На потолке остатки фарша застывали,

Белела ночь и время шло уже к утру.

И вот тогда я захотел души покоя,

Лучами утра обновилась жизнь моя

И окрыленный еле тлеющей зарею,

Я вышел прочь, в душе обиды не тая.

Не надо слов

Я видел тленьем пахнущий колодец

И он был там -

На дне.

И, даже, он ли был?

Все, что осталось от него:

Глаза изъедены червями,

Мыши в волосах,

Но на устах,

Залитых гноем,

Блаженная улыбка сожаленья,

С которой смотрим мы порою

На случайных мотыльков,

Сгоревших в пламени свечи.

— Какое невезенье -

Скажешь ты… Не говори, молчи!

Не надо слов!!!

Непостоянный человек

Непостоянен человек,

Как снег

Весной.

Вскружит, сугробами завалит,

Укроет белою чадрой,

А ночи не пройдет, растает.

Ищи его на грязи площадной.

Объятый беспощадной логикой времен

Уже не белый он,

Да и, уже не снег.

Таков он — человек.

Несколько минут

Как хрупок и трагичен мир

В холодном свете сумерек осенних,

Бессилии оранжевых картин,

Оледенелого, усталого светила,

Беспомощно целующего темя

"Цветного" дуба, что ветвей сплетеньем

Зовет заветную живительную силу,

Будто котенок

материнского тепла.

Сияющая радужно вода,

Обернута листом кленовым.

Ребенок

знающий, как крыша высока

Но видящий, что выше потолка

есть облака

В пожарище лиловом

А крыша так зеркальна и… скользка!

Прекрасен и трагичен мир,

Как слез сентиментальных опьяненье.

Как инея кораллами одет

Осеннего "цветенья" сладкий пир!

Запечатленный грозным предвкушеньем

Из бытия паденья в "нет"

О, как уверенность презрительно мала,

Впитала суеверия порока,

Когда душа бездумно отошла

На несколько минут от Бога.

Ничего

Не выбирают времена, я знаю.

А если выбирают, то не мы.

И, если что-нибудь не понимаем,

Наверное, тут нет ничьей вины.

Лихой улыбкой памятные дали

Нам прошлое осветит широко.

Мы столько поняли, познали, испытали.

А в сущности, вообще-то, ничего.

Одним лишь днем, одним глотком из крана,

Который лень лет десять починить,

Ложась так поздно, просыпаясь рано,

Мы так живем и будем долго жить.

Который день фруктовой льдинкой тают

Наши претензии на что или кого.

Вся жизнь — труба. По-моему гнилая…

А в сущности…вообще-то…ничего!

Новая Заря

Пылай восход! Солдаты света в наступленьи

Вперед стремительный неистовый поток!

Там дети солнечных дорог, и очищенье,

И смерть приемлют как спасительный глоток.

Который раз идет колонной мрак на приступ

И застывает грудой ржавых железяк,

Который раз, запечетленный Ликом Чистым,

Взмывает пламенем победы алый стяг.

Здесь все уверены в победе и упорны,

По-детски святы в этой вечной правоте,

Трубит сирена боевым призывным горном,

И все вчерашние мечты уже не те.

Вскипает кровь, вскипает бодро и сурово

Долой обиды, боль и страх, не тормози!

Горит пожар, ночной пожар Зарею Новой

Вот этой маленькой, несдавшейся Руси.

Ночидень

Зима — есть новый день.

Он длится даже в ночь.

Снег гонит тень…

Точь в точь -

Большой полярный день.

И в небе ночи нет!

Зеркальны облака́.

Плененный свет.

Поли́-тика́

Рекламных стенгазет.

Обличение

Спектакль дня еще не начат.

Еще во тьме лежит восток.

В тумане утра мальчик плачет

Худой и бледный, как росток.

И я, с иронией захныкав,

Вплотную подхожу к юнцу

— Чего рыдаешь, горемыка…

Ручьи пускаешь по лицу?

"Беда, — воскликнул он, — Отныне

Печален буду я навек.

Я плачу о любимом сыне.

Он умер, добрый человек."

С улыбкой я сказал парнишке:

"Чудишь ты видно, "господин"

Смотри… ты сам еще сынишка,

А говоришь, что умер сын."

Он мне ответил тихо-тихо

"Пути людские не просты.

Не знаешь ты, почем фунт лиха

Но знай, что сын мой — это ты."

До боли пораженный этим

Как-будто молнией стальной,

Я в изумлении заметил…

У парня крылья за спиной.

Ошибка

Что-то в прошлом я сделал не так,

А обратный поход не возможен,

Навсегда запрещен этот тракт,

Он зарос иль затоплен быть может.

Ведь пружины давно завели

Шестеренки судьбы механизма

И конвейеры плавно "пошли",

Поползли предо мною по жизни

Я им дал направления ток,

Перекрыть этот путь им не в силах.

Год за годом уходят. Итог?

Я — отдельно. Отдельно-машина.

Что нарушил ошибкой в те дни

Тем владеет рука провиденья

И ошибки уже не мои

И, не дай Бог, уже преступленья.

Папа (Детский час)

Папа вовсе не такой,

Что на карточке вон той

И не этот и не тот,

Что арбузы продает.

Дядька косолапый

Он тебе не папа.

И не это, что лежит

И кусает лапы

И вот этот, что летит

Не похож на папу

На заводе, что стоит

И так весело дымит,

Дым по небу вьется…

Папой не зовется!

Папой ты не называй

Дедушку, что влез в трамвай.

Это нам не папа

Это тетя Капа

Что глядишь ты на меня?

Правильно. Твой Папа — Я!

Пар земли

Мир весны надо мною вновь

Шьет небес полевой шатер.

Облаков опаляет кровь

Заревой ледяной костер.

Ляжет нитями ветерка

Наступающей ночи шаль.

Вышина. Облаков мука.

Заискрила сиренью даль.

Сладкий воздух. Желанья вкус.

К небу тянется запах трав.

Вот я руку поднял… но груз!

Моих пальцев! И дрожь в руках!

Ведь недавно!..Совсем не так!

Протяни и возьмешь! И брал.

Я заплакать хочу. Но как?

Закричать! Только звук пропал.

И уносится пар земли

Пополняя небесный слой.

В этой юной чудно́й дали

Я какой-то уже не свой.

Мне бы снова вдохнуть слезу

Этих ранних весенних звезд.

Мне бы снова слизнуть росу

Предзакатных пьянящих грёз.

Пароль

Как банально сказать:

"Никогда"…

И как пошло шепнуть:

"Нигде"…

Будто щелкнуть и наподдать

Толстым брюхом чужую дверь.

В бороде

не своей копнуть.

Переждать

пустоту потерь

Пережевывая необъятное,

Перешептываясь с неразгаданным,

Вновь уснуть, закричать…

Упасть.

Все мы падали…

Вновь язык прикусив до горечи

После полночи

Снова все разложив по полочкам

Поутру распрямить, да всласть,

Ребра-крылья, да в высоте.

Уповая на непонятное,

Как ужасно понять "Нигде"

И как жутко понять "Никогда".

Как пароль, повторять

отрадное:

"Мир спасет красота"

Первый снег

Белый снег,

Как белые цветы.

Белый снег,

Как белая печаль.

Он как пар,

Созвездий пестроты,

Обогрел

Полуночную даль.

Он прошел

Как белая метла

По буграм

Остекленелых луж.

Он ушел,

И стала ночь светла

На камнях,

Заледеневших душ.

Белый снег,

Как белые цветы

Белый брак,

Развеявшийся в прах.

Этот век,

Я знаю, знаешь ты,

Не для слез,

Для льдинок на цветах.

Планета Льдов

Пустынный лес деревьев темных

И ни куста.

Глухая тишь проемов черных,

Как страх густа.

Пластинка с записью кукушки

Запела в ней.

Тревожны лысые опушки

И нет зверей.

А небо белое, но света

Не излучит.

Надземный, фосфорного цвета

Стеклянный щит.

Ни ящерицы, ни лягушки,

Ни слов, ни снов.

Пластинка с записью кукушки.

Планета льдов.

Плод Познания

Над океаном грез клубится пеной

Земная жизнь. Ее не разделить.

Палитра дел, безвремения стены.

За них не заглянуть, не покорить.

Но выше день, и разум мой свободней.

Рукой брезгливо пену отстраня,

Я отличаю рай от преисподней

Коль это не касается меня?

Простите меня звезды-херувимы

Прости меня щербатая луна,

Ночи твоей цвета не разделимы

Моя ж палитра красками полна.

Я отличаю крест от перекрестка

Я отделяю розу от шипов.

Я вижу где гранит, а где известка,

Но что с того, ведь нету больших слов.

Мой рост стал выше борта моей лодки,

Меня встречает свежая волна,

Я отличу стакан горючей водки

От рюмки драгоценного вина.

Но пью бокал, чтоб все перемешалось,

Хоть на минуту вспых "прозренья" дар,

Остыл и уподобился на малость

Шарам-глазам светила знойный шар.

Я становлюсь светлее и свободней

Когда танцуют рифмою слова,

Я отличаю рай от преисподней.

Я отличаю. Да…СХОДЯ С УМА.

Под Солнцем Сентября

На дне души обрывки.

Потерянных друзей.

Их грусть и их улыбки

Взял памяти музей.

Облупленная краска

Украденных икон

И каменная маска

Движения времен.

На дне души обида

За грязь, за ложь, за кровь,

Сочащуюся в плитах

Подорванных домов,

За алый цвет зарницы

В тени гнилого пня

За летний возглас птицы,

Под солнцем сентября!

Льет осень, втихомолку,

Слезу с ночных ветров.

На дне души осколки

Потерянных миров.

Поющий

Поющий летом в сне цветов,

В пыли полыни тепло-желтой,

В безвременьи миров,

Живой вселенной

И вселенной мертвой.

Страшней ночей провалов жутких,

Милее радужных светов,

Таких таинственных и хрупких,

Вздыхает Славой Саваоф.

Пробуждение

Кружу я над куполом старого храма

Куда заходил я в исчезнувшем сне.

И кажется город стоящим на дне,

Глубокого призрачного океана.

Шлифуют дожди зеркала жестяные,

Пологие крыши раскосых домов.

Но холода нет, нет дыханья и слов.

И крыши и окна неясно-иные.

Но слов? Этих слов. Я их просто не слышу.

Все было не так в том исчезнувшем сне.

Приятное пламя, играя во мне,

Не двигая с места, уносит все выше.

Пролог багровый

Вскипает осени букет

Над увлеченными весной

И лета заметает след

Багровым саваном-листвой.

Над головою листопад

Цыганской свадьбою играет.

Туманным пламенем закат

Благую осень согревает.

Но будто свет не для меня

Струится речкою небесной,

Будто пролог. Вся жизнь моя -

Пролог для книги неизвестной.

Страница тьмы о светлом сне,

Что взор читателя разбудит

В осенней книге о весне

Которая нескоро будет.

Не греет рук багровый цвет,

Грозящий холодом суровым.

Багровой осени букет,

Согрей меня вином багровым.

Проходящий мимо

Прохожу я,

я из леса, я иду!

Прохожу я

погорельцев лебеду.

Прохожу я

мимо леших — грибников.

Прохожу я

мимо серых тростников.

Прохожу я,

прохожу я

мимо,

криво,

И цежу я

местного разлива пиво.

Прохожу я

мимо рваных проводов.

Прохожу я

мимо умерших домов.

Прохожу я

мимо скошенных лесов.

Обхожу я

визги пьяных тормозов.

Прохожу я,

прохожу я мимо,

криво,

И цежу я

местного разлива

пиво.

Обхожу я

объективы мутных глаз.

Прохожу я

меж "архитектурных" фраз.

Прохожу я

мимо "пленных" городов.

Прохожу я

меж порушенных мостов.

Улыбаюсь

я стрекозам и цветам.

Улыбаюсь

контролёрам и ментам.

Прохожу я

тихо шепчет мне трава,

И гляжу я

облака как острова.

Чем синее

надо мною океан,

Тем сильнее

познаю я свой обман.

Прохожу я,

прохожу я

мимо,

криво,

И цежу я

местного разлива

пиво.

Пролетаю

между свалок чьих то грез.

Проплываю

я ручьями чьих то слез.

Я жалею,

но не буду говорить.

Хоть и блеет

не мое — не мне доить.

Пробегаю

трассой рыночных рядов.

Пробиваюсь

между нищих и "кротов".

Прохожу я

между свалок-пустырей.

Прохожу я

между башен — упырей.

Прохожу я

я из леса, я не свой.

Прохожу я

пролетаю я совой!

Прохожу я,

прохожу я

мимо,

криво!

И цежу я

зверского разлива

пиво!!!

Прощенный

Кто рад, науку познавая,

Себя прощенным сознавать

Наверное высоты рая

Та населяла благодать.

Смеяться над столбом фонарным

Над свежим ветерком хмельным,

Старушки взглядом "антикварным".

Принять себя уже иным.

Порадоваться стекол свету,

Манящей утра синеве,

И каждому клочку газеты

В опавшей, солнечной листве.

Псалом 19 2 5

Суть дел Его нам твердь вещает

А славу — неба синева

Ночь ночи тайну открывает

День дню передает слова.

Нет языка и нет колена,

Где глас не слышался бы их.

Во всей бездонности вселенной

И в простоте вещей земных

Пустота

Душа пуста. Игрушечны глаза,

Глядят вовне, где холод зубы стиснул,

Узорчато застыли на окне

Обрывки нестыкующихся мыслей.

Как тихо на душе и за окном,

Где чье-то эхо в полумраке тает.

Фонарь — светляк заманчиво мерцает

Дрожащим гипнотическим огнем.

Струится змейкой дыма полоса.

Душа пуста. Игрушечны глаза.

Путник

Сиротинка я, сирота.

Открывай скорей ворота,

Не гнушайся мной наперед,

На щеках моих замер лед.

А вокруг снега да буран,

Злоба, да граненый стакан,

Стужу душ утюжит мороз,

Не видать жилья за сто верст.

Ты открой. Не вор, не подлец

Я от серых льдов бегунец,

Леденцов кудрявых столиц.

Черных молний, черных зарниц.

Сиротинка я и продрог.

Ты пусти меня на порог,

Напои меня, накорми.

Только мне в глаза не смотри.

Ототри меня, отогрей,

Дай мне хлеб, вина мне налей.

Только не побрезгуй родной…

Выпьем мы из чаши одной.

Пожалей меня, не гони,

И укором не уколи.

Злом соседей не поминай

Ночи доброй мне пожелай.

Выпадет из сердца печаль,

Тина и холодная сталь.

Крошечная сила легка.

Разгоню рукой облака.

По окну слезою дождя

Зазмеится грусть, уходя.

А, внутри зажжется свеча,

Не коптя и не горяча.

Ляжешь спать. И я задремну,

Снов твоих покров отряхну -

Разукрашу их хохломой,

Полевых цветов бахромой.

Как заснешь… за утро уйду,

Заронив в груди теплоту.

Ты проснешься. Будешь искать.

Вспоминать, чтоб снова позвать.

Путь

Ледяной ветерок налетает

Подо мною единственный брод.

Я по узкой дорожке шагаю

А вокруг колыханье болот

Впереди только ели чернеют,

Отсыревшие мхи и леса,

За лесами зарницы алеют.

Громыхает, хохочет гроза.

Не гляжу я туда и не знаю

Куда выведет путь мой прямой

Я по узкой дорожке шагаю.

Рядом нет, и не надо, другой.

Пыль

Будьте, кони вы в поле стойки.

В чистом поле, где сух ковыль,

Кто-то скачет на черной тройке,

Передо мной поднимая пыль.

Не видать мне места родные,

Все взвилось, все ревет в пыли.

Что ж вы, кони, да вороные,

Обогнать его не смогли?

Что же хочешь ты всадник смелый,

Муть пуская по небесам?

Только чую, ты — оголтелый,

Что желаешь, не знаешь сам.

Уж вы кони не подведите.

В чистом поле, где сух ковыль,

Тройку черную догоните,

Что в степи поднимает пыль.

Расцвет грозы

Посмотри за окно…

За окном расцветает гроза.

Кто обидел тебя, кто лишил твою душу покоя?

Драгоценным вином

На ресницах застыла слеза.

И наверное зря узнавать, что случилось с тобою.

В этой ложе нет мест,

Где твое преклонится чело.

В этой зале нет рук,

Что достойны к тебе прикоснуться.

Твой сверкающий Крест -

Безначального мира тепло,

Будто Ангелов звук,

Все трубящих, зовущих вернуться.

Ты объята огнем,

Винограда хмельная лоза.

В помутненных глазах

Только звезды незримого неба.

Посмотри за окно…

За окном расцветает гроза.

На земных небесах

Твоего отражение гнева.

Рельсы

Вприпрыжку, мелкими шажками

Бежит старик по магистрали.

Подошвы барабанят шпалы.

А солнце жжет глазниц провалы

И серебрит клочки волос,

Под стать святой коре берез.

Столбом парящих насекомых,

Пестрящих мушек глаз пунцовых.

Бежит неведая куда,

Верней, куда не знаю я.

Ему свернуть бы, отдохнуть.

Но чую, кончен его путь,

Когда свернет…Уснет беспечно.

Но рельсы эти бесконечны.

А справа, слева лес — тупик.

Беги вперед! Беги, Старик!

Сентябрь

Сентябрь небом летне-синим,

Стальною ватой облаков.

Огнем обожжены осины

Прохладой северных ветров.

Сентябрь между плетей веток

Берез в корзине у меня,

Сентябрь — мой холодный предок.

И я — осколок сентября.

Он ароматными грибами

Глядит из перезрелых трав.

За мною легкими стопами

Он пробирается в кустах.

А небо еще светит летом -

Цикорием сквозь войлок туч

Там еще столько много света…

Пока в замке не щелкнет ключ

И не захлопнет ветер ставней

На юг ведущего окна.

Я сентябрем немного стану,

А он — частицею меня.

Серенада Дня

Отступает ночь одинокая,

Поздняя звезда в небе плавает.

За окном весна синеокая,

За окном весна белоглавая.

Побежит каленый луч розовый

Босиком по снегу румяному.

С неба смыта майскими грозами

Растворится мгла оловянная.

В небеса парные далекие

Вознесу я руки усталые.

Радость даст весна синеокая,

Силы даст листва кучерявая.

Унесет в поля необъятные

Жаворонок мая цветущего

Серенаду дня непонятного

Серенаду дня настающего.

Сияние

Дождливый сумрак по небу катится.

Рекламой город горит, горбатится.

И шлет привет,

Да тепла в нем нет.

Не улыбается. Просто скалится.

Все деловиты. И озабочены.

Их лица, милые и непорочные,

Все в лепоте.

Только все не те.

А я туманом стальным проглоченный.

А может туча ко мне спустилась?

Водою черной в меня пролилась?

И даже снег

Для меня поблек.

Как-будто время остановилось.

Вся разноцветная гололедица

Огнем холодным крикливо бесится.

Тоска, курнуть

Захотелось — жуть!

Вот только бросил в начале месяца.

Сказка жизни

Передо мной во тьму открыта дверь,

Озябший мир промокших тротуаров.

Сменяет ночь сонливо — серый день

Рой тысяч глаз — мерцающие фары.

А я глотал соленый смог дождя,

А я нырял в асфальтовые реки.

Дарили грусть мне люди, уходя.

И блеск витрин мн не давал утехи.

Мои ладони — план путей метро,

Тоннелей темных, освещенных залов.

Томит нутро, безвременно старо

Соседство духа с духотой вокзала.

Чредой идей, где каждая права,

Нытьем сирен, торжественно-капризных

Проспектов хаос дарит мне слова

Индустриальной, мнимой сказки жизни.

Скворцы на помойке

У стыка панельных домов,

Близ старой заброшенной стройки

Игривая стая скворцов

Пирует на мерзлой помойке.

На блеск ледяного светила

Слетелись туда всей гурьбой

Отведать чем жизнь наградила?

И что им открыто судьбой?

В лучах ослепительно-едких

Сверкающий хлам теребят,

Массируя груды объедков

Все что-то нащупать хотят.

"Весеннего солнца гонцы!

Ручьев оболделых и бойких!

Вы что-то забыли скворцы…

Зимой на московской помойке?!"

Отчаянно пальцы сомкнулись

От крика досады, и вдруг…

К лицу моему потянулись

Крючки искорверканных рук…

И голос — "Спеши оглянуться.

Смотри, все грязнее твой шаг.

Но время не может вернуться

Скорее "на якорь", земляк".

Скворцов еще больше слеталось

Манил их помойный бачок.

А зимнее солнце смеялось,

Морозного неба зрачок.

Увидев картину такую

Я быстро стакан свой допил,

И резко бутылку пустую

В скопление птиц запустил.

Слово

Я — воплощенное в природе Слово

В венце природы, на пупе времен,

В Начале Безначалием основан,

В конце Я Бесконечностью явлен.

Непостижимого Творца я Постижимость,

Я — Он, твореньем пожелавший стать

Своим твореньем. Возглашая милость,

Всю тварь приблизить, все к Себе призвать.

Я Слово Славы, Я же Крик Страданья.

Через меня все пронзено Крестом.

как нет меня в движеньи мирозданья,

Так мирозданье все во Мне Самом.

Солнце

Прославленный в созданиях своих

Мои светлый День Великий

Глядит в окно мне солнечным лучем

Ведь это солнце встало!

Среди крыш стальных!

И его лики

На всем,

На всем, способном отражать сей свет.

Ведь это солнце встало!

Жар его.

Затеплился на рельсах от вокзала

Ведущих далеко.

К полям бескрайним источающим тепло,

На рыжий цвет спаленных солнцем нив

Цветущих желтизною и…залив!

К концу или к началу,

началу ль всех начал.

Вперед!

Ведь солнце встало!!!

Солнцелуна

Плывет между зубьев, заводов и призрачных башен,

Прокуренных ветхостью полузамшелых цехов

Оранжевый жар, то ли завтрашний, то ли вчерашний,

Украв циферблат вечноспящих фабричных часов.

Взвились дымовыми столбами на небо болота

Из, огненным бунтом ожившей лесной глубины.

Обратное время не слышно танцует в воротах.

Дурманом горелых полей его жесты пьяны,

Мягки и податливы словно смолистая глина

На крышах котельных. И можно что хочешь слепить

И просто понять, как бывает реальное мнимо,

Где прошлое с будущим рвет пограничную нить.

Что стрелки сместились, нарушив кругов постоянство,

Что странная полночь глядит из расщелины дня.

Блестит, но не светит в сиренево-сером пространстве

Монетою бронзовой древности СОЛНЦЕЛУНА.

Сон уходящего дня

Все, что было с тобой,

Что тебя волновало,

Будто чей-то закон,

Твою душу храня.

Все ушло стороной,

Намекнувши устало,

То, что это лишь сон,

Уходящего дня.

Что не так оценил,

В суете не приметив,

Что отныне старо

И тебе не чета.

Снегопад застелил

Заиграл зимний ветер.

В "паутине" метро

Затерялась мечта.

Что смешалось с тобой -

Пестрота переходов,

Городской авто-стон

И электрозаря,

И дымок голубой

Черных башен заводов

Это тоже лишь сон,

Уходящего дня.

Ты отходишь ко сну,

Обалдевший от шума

Вдруг послышался звон.

За дверями возьня.

Ты идешь открывать…

И ведь кто-бы подумал?

…На пороге был сон,

Уходящего дня.

СССР 93

Я помню злых простых и страшных

Людей обманутых ворьем,

Наивною толпой бежавших

На бой с железным вороньем.

И старика с сорванным ухом -

Героя отошедших дней.

И внука, пахнущего шлюхой,

Его дубинкою своей,

С ожесточением кромсая,

Как топором сухой чурбак…

Как сверху очередь косая

Рассеяла толпу "зевак".

Ударил взрыв. Метнулось пламя

На падающих стекол стон.

Ревел там, заживо сгорая,

Надежд туманных бастион.

Я помню, небо изменилось.

Я помню, воздух стал другим.

Внутри кольнуло и разбилось,

То, что казалось мне родным.

Старик и поле

Расскажи мне поле

О плакун-траве

О репейной моли,

Коршуне, сове,

Про Иван-да-марью,

Звезды-васильки

Сонный запах гари,

Веющий с реки.

О стрекозьих плясках,

О душе цветов,

О паучьих ласках

Вере муравьев,

Мерах жизни снега,

И судьбе камней,

Ребрах человека

В глубине твоей,

Таинствах фиалок,

Архаизме мхов,

Оргиях журчалок

В дебрях лопухов.

Пуле в обомшелом

Холмике крота.

Что такое дело?

Что есть суета?

Спой мне песню, поле

Про суровый лес

Что стоял стеною,

А потом исчез.

Как сухие нравы,

Все ровнящих лет

Насаждали травы

И меняли цвет?

Как от них весною

Кругом голова.

Спой мне песню, поле!

Нашепчи слова!

Что тебе возможно?

Говори, как есть,

Если подорожник

Проростает жесть?

Спой мне песню, поле

Проори, провой!

Но молчит родное,

Или я — глухой?

Стопка Серая вода

Я принял стопку

Город стал моим,

Еще постольку…

И уже братаюсь

С весенним строем улиц и витрин.

Я оживаю или возрождаю

Мой мир не нарисованных картин.

Я принял стопку и собой доволен

Еще постольку…Как же просто жить!

И где-нибудь еще принять настроен,

И цель моя сегодняшняя — пить.

А завтра цели нет, не будет.

Да вот уж завтра и рябит в глазах.

Мой Ангел, ты в слезах!?

Да будет…

Я чист от денег, грязен до стыда.

Я рыба, что в московской речке удят.

Течет с меня помойная вода.

Счастливая память

Счастливая память о детстве моем,

О "храмах" заброшенных строек,

Навеки согрета волшебным огнем

Костров подожженных помоек.

О диких "саваннах" ночных пустырей

Чарующих запахом гари,

Романтиков в даль уходящих путей,

Поэтов бетона и стали.

Спасибо за "Славу Борьбы и Труда!" -

Наивных плакатов воззванья.

Спасибо за то, что ушло навсегда,

Куда-то за грань осознанья.

Спасибо за цвет пробензиненых луж,

Во время весенних ненастий.

Он так и остался на дне наших душ

Далекою радугой счастья.

Счастливая память о детстве моем

Плывет на кораблике — спичке

Зовет заунывно манящим гудком,

Последним гудком электрички.

Танцор заката

Зажгу восток струной заката,

Танцую на вершинах скал.

Мой танец легким вихрем стал

Цветов рубина и граната,

Танцую на вершинах скал.

Зажгу огней кострами окна,

Скольжу по крышам деревень,

Развею уходящий день

На отраженья в теплых стеклах,

Скольжу по крышам деревень.

Лечу стрелой к небесной бездне,

Растаю в свете янтаря.

Крича, играя и горя,

Мой крик подобен дикой песне,

Растаю в свете янтаря.

Окрашу лес каленой сталью,

Минувший день мне жар отдал,

По телеграфным проводам

Сползаю искрою прощальной,

Танцую на вершинах скал.

Таянье

Тает облачко синее, малое

В небе гладком,

Московском закатном.

Как загадка

Решенная заново.

Как обида сожженная

Ладаном.

Как весною решенье

Осеннее.

По-весеннему выглядит розово,

Словно крыши домов, к небу взмытых

В новостроечном Лианозово

Или в Митино или в Чертаново,

Или просто, на окнах немытых,

Моей комнаты, отсвет заката.

Тает синее облачко малое.

Как наверное

первое

мнение.

Или кем-то прощенное должное,

То, что ложно

И то, что неправильно.

В небе тихом, вечернем и гладком

и загадка

И тайна-загадочка.

Словно желтая первая звездочка.

Как пылинка,

Пушинка

Как бабочка.

Театр встреч

Бывают встречи о которых не мечтаешь,

Совсем не ждешь.

Как лед от жара речи своей таешь.

Как мед плывешь.

Но не бывает тех, которые продумал,

И рассчитал.

Все то осенний ветер сдунул

О чем мечтал.

Зато бывает каверзная гадость…

И ты в грязи.

Спектакль кончился. Кому-то пьеса в радость.

Цветы неси.

А может к лучшему, и это не конечный

Сегодня акт?…

Но вот звонок, напутал я, конечно…

Идет антракт.

Терминатор

Во тьмы и света стыке -

Синей вышине

Ангел пишет книгу.

Книгу обо мне.

Знаков нет вопроса,

Много запятых.

Там все больше проза

И все меньше стих.

А на мне вериги

Непонятных лет.

Цифра тридцать в книге

Не простая… Нет.

На границе света,

На границе тьмы,

К радужным кометам

Улетают сны,

И дела и мысли,

Оставляя след,

Зажигая искры -

Буквы книги лет.

Осень молодая

Плачет над пером.

Цифра не простая,

Будто первый гром.

Тьма

Ты слышал что-нибудь о говорящей пустоте

Ты видел в черном человека в темноте?

Не человек он уже там

Он темнотою станет сам.

Зажгите свет!

И его нет…

Лишь только тени его след.

Но а пока он в темноте

И его тело — темнота.

Зажгите лампу. Лампа где?

Сюда!

Сюда!

Сюда!

Сюда!

О говорящей пустоте

Не слушайте! Оглохнете.

Хранители

Каждый камень в Кремлевской стене

Знает тайны, что нам и не снились.

Каждый выступ на этой земле

Сохранит мегаполиса силу

Ничего, еще станет родным,

Что сегодня казалось дурацким.

А чужое вернется к своим,

Уползет, будто жук колорадский.

Цвет

Лишь яркое солнце в пустыне песчаной

И свет.

Лишь жар на песков белоснежных полянах

…Их цвет!

И моря небесная свежесть ожила

И синь

Мой ангел — сознанье хранящая сила,

Не сгинь!

Мой свет убежавшего дня,

Ты ночью гори для меня.

Человек на дороге. Ночной случай

Человек на дороге застыл,

И задумчиво смотрит куда-то,

На меня ли свой взор обратил?

Лик лукавый и замысловатый.

Размышляю. А может он вор?

Да дорога для вора не в пору.

Может пьяный, держась за забор,

Затевает с попутчиком ссору?

Нет. Не пьяный. Стоит как солдат.

Только смотрит и, будто, смеется.

Ох, дружище, чему же ты рад?

Может вместе смеяться придется?

Хорошо. Подойду. Мне не лень…

В бурелом привели меня ноги…

У забора стоит старый пень

Только странно. Нет вовсе дороги!

Шаги

Я чую на плече дыханье,

Тепло руки.

В тиши души воспоминанья,

Звучат шаги.

В глаза глядел, мне непонятный,

Средь черных дыр,

Другой, такой-же необъятный

И чудный мир,

Имеющий свои законы,

Совсем иной.

Но всё-же, чем-то мне знакомый

Увы, не мой.

В душе горит воспоминанье,

Тепло руки.

Застыло на плече дыханье.

Звучат шаги.

Электрический Туман

Заката мандариновые дольки

Горят и тают

В мерзлом далеке.

Над спальней коробков

Фантомной новостройки,

Зажатой прессом

Пузырьков

Чугунно-облачного теста,

Галлюционируя стекают

Каплями дождей

Во мрак асфальтовых зеркал,

Запечатлевших сонное свеченье

огней,

Плывущих по реке

Вечернего шоссе.

Шаги легки.

Взрывает ночь волна.

И теплый ветерок внутри

Толкает слиться с их неоновым теченьем.

Взмывая, отрываясь от земли

Впитать сиянье гипермаркетов кристаллов -

Торговых скал.

На черноте окраин пустырей.

Где атмосфера электрически туманна.

Зеленоватых всполохов полна,

Статически устала

И пьяна.

И странно

Лететь по снежно-розовой грозе.

Эльф

Теплый воздух. Предутренний гул.

Все твердит, все поет о весне.

Одного лишь понять не могу,

Почему стало холодно мне.

Ночь — весны электрический свет,

Как экран озаряет в кино.

Я один ожидаю ответ

На вопрос: "Почему все темно?"

И вопрос задавая, увы,

Оставляю ответ за собой.

"Я один в небесах синевы

Над холодной и темной Москвой."

Я отдыхаю

Старинный парк. Приятно мне лежать

В листве осенней у его подножья.

Вы спросите: "Зачем?" А это можно…

Поверьте, можно мне вам рассказать.

Ловлю недоуменный взор прохожих,

Все понимающих, быть может, ложно,

Понять их можно.

Я их понимаю.

Ведь я лежу. Я просто отдыхаю.

Я Тот

Открой свою дверь.

Ты, наверное, знаешь меня.

Я — тот, кто хранит твои краски ушедшего лета.

Поверь иль не верь,

Я живу не вдали от тебя.

Я сон нагоняющий с полночи перед рассветом.

А голос мой тих,

Даже тише самой тишины -

Заветный рожок на поля наводящий туманы.

Вплетается в стих

Устремлен к глубине вышины,

Небесных морей созывать в круговерть ураганы.

Куда ухожу? Тебе трудно сегодня попасть.

Когда появляюсь? Клянусь, твои мысли об этом.

Не дам вознестись, не позволю тебе и упасть.

Я — тот, кто хранит твои краски ушедшего лета.