Вырваться из плена (СИ) [Теона Бонк] (fb2) читать онлайн

Вырваться из плена

Пролог

Пролог

Настоящее время

Лето

Чили

— Моя девушка пропала! — я даже не пытаюсь скрыть отчаяние в голосе, врываясь в дом.

Все сидящие на диване сразу же поворачивают головы на шум. Обвожу взглядом друзей, тяжело дыша.

— Вы слышите, что я говорю? — подхожу к огромному серому дивану, стоящему в центре открытого пространства. — Моя девушка пропала. С ней что-то случилось!

— Погоди. Помедленнее. Не знал, что у тебя есть девушка, — Илья тут же поднимается с дивана, а Ника ставит кино на паузу. На ее лице отражается волнение.

— С чего ты взял, что она пропала? Может, она просто узнала, что не одна-единственная для тебя, и теперь не хочет с тобой общаться, — предполагает Матвей. — Ты водил сюда много подружек.

— Так вы поможете или нет? — игнорирую его подколы. Мне сейчас не до него. — Ладно. Сам справлюсь, — размашистым шагом иду к двери.

— Постой! — голос Ильи догоняет меня во дворе дома. — Мы же не отказываемся!

Но я продолжаю идти к машине не оборачиваясь. Когда я чувствую хватку на своей руке, инстинктивно скручиваю его.

— Извини, рефлекс, — хмуро произношу, отпуская руку Ильи. — Мне нужно спешить.

— Да погоди ты, Чили. Ты ворвался в дом, начал с ходу кричать. Мы даже толком ничего понять не успели, а ты уже убегаешь.

— Просто времени нет, — яростно жестикулирую.

— Тебе нужно успокоиться и объяснить все по порядку.

— Ладно, — поднимаю голову к небу и пытаюсь выровнять дыхание.

— Мы поможем, — он оборачивается к дому, где на крыльце стоит сосредоточенный Матвей. — Ты имеешь в виду Агнешку? С чего ты решил, что она пропала?

— На телефон она не отвечает уже два дня, а сегодня вообще не появилась на работе.

— Может быть, она заболела? Или уехала. Мало ли что могло случиться. Ты ездил к ней домой? Там ее тоже нет?

— Я… я не знаю, где она живет. Каждый раз я приезжал к ней в клинику.

— Так она же… — Илья в недоумении смотрит на меня. — Если я ничего не путаю, Агнешка соседка Никиты. Ты не знал?

— Что?

— Ну да. Поэтому она и оказалась тогда замешана в ту историю.

— Но девушек же похитили из спортивного комплекса. Я думал, это случайность, — потираю виски и рассеянно взъерошиваю челку.

— Встретились они там случайно. Но именно поэтому она спустилась с Юлей на подземную парковку. Они были знакомы.

И почему эта важная информация прошла мимо меня? Мои мысли тогда были заняты совершенно другим. Я не вникал в подробности. А сейчас я был полностью погружен в свои мечты об Агнешке.

Не желая терять больше ни минуты, запрыгиваю в машину и срываюсь с места.

В рекордно короткие сроки доезжаю до дома босса и подбегаю к подъезду.

Набрав номер квартиры на домофоне, ожидаю ответ, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Да, — раздается низкое ворчание из динамика.

— Никита, открывай. Это я.

Замок гудит, и я влетаю в подъезд.

— Что ты здесь делаешь? — босс уже ждет меня на этаже, одетый в серые спортивные штаны и белую майку.

— Я не к тебе. В какой из этих квартир живет Агнешка?

— Ни в какой.

— Она твоя соседка, — рычу на него. Мне сейчас не до игр. — В какой?

— Они с матерью продали квартиру и переехали. Почти сразу же… после того случая.

— И ты не знаешь куда?

— Нет. А тебе зачем?

— Я случайно столкнулся с ней в городе. Мы общались немного… какое-то время.

— О чем ты? — Никите требуется некоторое время, чтобы осмыслить эту информацию. — Погоди, Юля спит. Она не очень хорошо переносит беременность, — говорит он, плотнее закрывая дверь в квартиру, поясняя тем самым, почему не приглашает меня в дом.

— Мы встречаемся. Вернее, я хочу этого… неважно.

— Совсем охренел? Ты можешь держать свой член подальше от нее? Она не такая, как твои подружки!

— Я знаю, что она не такая! Она нравится мне, — рычу на него.

— Она хорошая девочка! К тому же еще слишком молода для тебя!

Я вопросительно приподнимаю бровь, глядя на дверь квартиры, за которой спит Юля. Она гораздо моложе Никиты. Но босса, похоже, это совсем не смущает.

— Я приходил к ней на работу. В ветеринарную клинику. Мы болтали. Ясно? Как друзья. Когда я пришел сегодня пригласить ее пообедать в перерыв, мне сказали, что она уже два дня не появлялась на работе и не берет трубку. На нее это не похоже. И более того, в понедельник она ушла из клиники в середине рабочего дня очень расстроенная. Я решил проверить, все ли в порядке. Очевидно же, что что-то случилось. Я чувствую, — потираю грудь в области сердца.

Оно не перестает болеть с тех пор, как я вошел сегодня днем в клинику и вместо Агнешки увидел за стойкой администратора другую девушку.

— Ну, здесь ее нет, — босс разводит руками.

— Ты точно не знаешь, куда они могли переехать?

— Нет.

— Ты знаешь ее фамилию? Какие-то данные ее матери? Хоть что-то! — повышаю голос, но тут же осекаюсь, вспомнив про отдыхающую Юлю. — Если есть хоть даже самая маленькая информация, мы дадим ее Илье. Он найдет их новый адрес. Они же должны были куда-то переехать!

— Я позвоню Илье. Если с ней и правда что-то случилось, мы найдем ее, — соглашается Никита.

Благодарно киваю ему, уже думая о том, чтобы снова поехать в клинику и попытаться узнать информацию об Агнешке там. В первый раз мне отказали в этом, сославшись на конфиденциальность этих сведений. Но сейчас меня это не остановит. Я уже на пределе.

— Оставил бы ты девочку в покое.

Смотрю на босса взглядом, говорящим «это не твое дело».

— Позвони Илье прямо сейчас. И не лезь в наши отношения! С вашей помощью или без я найду ее.

— Чили! Андрей! — голос Никиты звучит за моей спиной, когда я бегом, не оборачиваясь, не дожидаясь лифта, спускаюсь по лестнице. — Ты не так все понял! Я же хочу помочь! Почему ты всегда думаешь, что все отворачиваются от тебя?

На ходу набирая номер Агнешки, в который раз за последние дни, я распахиваю дверь подъезда и выхожу на залитую солнцем улицу.

Меня раздражает сейчас все: проходящие мимо, смеющиеся подростки, проносящиеся по дороге машины, даже ласковое солнце теплого летнего вечера.

На душе у меня погано и холодно. Беспокойство за Агнешку скручивает внутренности до физической боли.

Раньше, глядя на своих друзей, которые обрели свои вторые половинки, — на Марка, на Богдана, — я задумывался, каково это — найти кого-то, без кого ты не сможешь жить?

Теперь я знаю.

И даже если Агнешка снова прогонит меня или убежит, это не главное.

Быть нужным, получать внимание, одобрение — все это более не является моим приоритетом. Важнее, чтобы она была в безопасности. Чтобы она была счастлива.

Я не остановлюсь, пока не спасу Агнешку. Пусть даже ценой своей жизни.

1

1

Двумя неделями ранее

Андрей

— Ну, что, приятель? Бегаешь тут уже столько дней. Неприкаянный. Никому-то ты не нужен, — присаживаюсь на бордюр около офиса рядом с грустным псом.

Этот лохматый зверь целую неделю сиротливо бегает по улице. То ли выкинул его кто-то, то ли он потерялся.

А, может, он всегда был ничей? Простая дворняга.

— Понимаю, сам такой, — шепчу, почесывая его за ухом. — Родному деду не нужен. Приемным семьям не нужен. Юле не нужен…

Шумно вздыхаю и задираю голову к утреннему серому небу.

— А какая у тебя борода, усы... Ты серьезный парень! — усмехаюсь, поглаживая его по спине. — А брови, как у Брежнева. Никогда не видел таких смешных дворняг, — смотрю псу в глаза. Кажется, он все понимает.

А Агнешка?...

Не хочу верить, что ей тоже не нужен.

Я должен попытаться еще раз.

— Знаешь, что? — громко восклицаю, и пес тут же тявкает в ответ. — Она теперь не сможет прогнать меня. Ты же поможешь мне, друг? Агнешка будет просто обязана нас принять!

Вскакиваю на ноги и иду, окрыленный надеждой, к машине. Пес следует за мной по пятам. Открыв заднюю дверь, командую: — Запрыгивай.

В машину. И в мою жизнь.

Его не надо просить дважды. Не теряя ни секунды, он, как серый козлик, запрыгивает на сиденье.

Выруливая на дорогу, воодушевленно говорю ему:

— Сейчас мы прокатимся к одной доброй девушке. Она тебе понравится! Только учти! — оборачиваюсь на заднее сиденье и взмахиваю рукой между нами. — Тот разговор на бордюре — строго между нами! Чтоб никому! — подмигиваю ему, прищелкивая языком.

На что он снова радостно тявкает. А я, улыбаясь, устремляюсь к своему новому шансу.

Агнешка! Я иду к тебе!

* * *

— Привет! — мой голос дрожит от волнения. — Это я. Андрей.

Агнешка удивленно поднимает голову от бумаг, лежащих перед ней на стойке. Она смотрит сначала на собаку около моих ног, потом на меня. Уже через мгновение на ее милом лице вспыхивает узнавание.

Каждый раз, глядя в ее глаза, я теряюсь. Я даже забыл, с каким поводом пришел сюда.

Она такая нежная, чистая, женственная. Я бы мог смотреть на нее вечно...

— Андрей! Ау! — она машет перед его лицом рукой. — Я спрашиваю, вы пришли на прием?

Заглядевшись на нее, я не сразу услышал ее вопрос. Но, когда она называет меня по имени, мое сердце начинает биться быстрее. Каждый раз рядом с ней я становлюсь самим собой. Я хочу быть Андреем. Ведь даже тогда, когда я увидел ее в самый первый раз в том жутком доме, не задумываясь ни на секунду, даже сам не осознавая этого, инстинктивно представился ей своим настоящим именем.

— Да. Мы с моим другом пришли на прием. Ты же не прогонишь нас теперь, Агнешка?

Видя, как округлились ее глаза, чертыхаюсь про себя. Похоже, я опять сморозил какую-то глупость.

— Пойдем, я провожу вас в кабинет. Сейчас как раз никого нет по записи.

Пока я следую за ней по коридору, любуюсь каждым ее мягким движением, покачиванием ее длинных волос, собранных в хвост, ее женственными линиями и изгибами, улавливаемыми под бледно-зеленой униформой.

Мы подходим к нужной двери, она распахивается, и из кабинета выходит высокий брюнет лет сорока.

— Новый пациент? — нахмурившись, спрашивает он, разглядывая пса. — Пока заполни формуляры и начни осмотр. Я скоро подойду.

— Я? — удивленно пищит Агнешка.

— Ты же хотела больше работать с животными. А я сейчас занят.

Мне сразу же не нравится этот тип. Есть в нем что-то такое… отталкивающее. На доброго «доктора Айболита» он точно непохож.

Глядя на то, как врач скрывается за другой дверью, Агнешка застывает в проходе, с растерянным видом переминаясь с ноги на ногу.

— Хорошо. Давайте пока заполним паспорт, — взяв себя в руки, коротко улыбается она.

— Паспорт? — смеясь, переспрашиваю, входя вслед за ней в кабинет.

— Да. У каждой собаки должен быть паспорт, куда вносятся все ее данные.

Агнешка садится за стол, жестом приглашая меня присесть на стул для посетителей. Порывшись в ящике стола, она достает чистый формуляр.

— Кобель? — спрашивает она, и я закашливаюсь от неожиданности. Это она про меня?

— Что, прости?

— Собака. Это мальчик?

— Да.

— Возраст… примерно два года. Максимум три. Но это лучше врач скажет более точно. Пока пропустим это, — бормочет она, мило постукивая ручкой по щеке.

— Прививки?

— Не знаю.

— Кличка?

— Не знаю.

Агнешка поднимает на меня свои прекрасные серо-зеленые глаза, и я чувствую, что снова уплываю из реальности.

— То есть как не знаешь? — от удивления она наклоняет голову набок.

— Я только сегодня подобрал его. Он бегал там один… такой грустный.

— Ты понимаешь, насколько это безответственно? — в ее голосе появляются жесткие нотки.

— Э… — ерзаю на сиденье, чувствуя себя так, как будто я снова провинившийся школьник. — Безответственно? — смущенно переспрашиваю.

— Да. Подобрать бездомную собаку только для того, чтобы иметь возможность пофлиртовать лишний раз со мной. Мы в ответе за тех, кого приручили, — с чувством произносит она.

— Я знаю. Я буду хорошо за ним ухаживать. Правда! Я ему нужен. Теперь у этого дворняги есть дом.

— Очень надеюсь на это, — теперь голос Агнешки звучит смущенно. Вероятно, от того, что она поспешила с выводами. — И это не дворняга. Это миттельшнауцер. Просто он очень заросший. Борода, брови. Видишь? Шнауцер.

— О да! Это я сразу заметил, — начинаю улыбаться, но уже через мгновение улыбка сползает с моего лица, когда Агнешка снова хмурится. Боже. Ну, что я опять сказал или сделал не то?

— Так, где ты говоришь, подобрал его? Может быть, его кто-то ищет? На нем не было ошейника с информацией о владельцах?

Энергично качаю головой.

— Нет. Точно не было. Он уже довольно давно бегает беспризорником по улицам.

— Да. Похоже на то, — она задумывается. — И шерсть выглядит неухоженной. Ладно. Продолжим... Перец с солью, — Агнешка снова склоняется над формуляром.

— Что ты сказала? Перец? — от удивления привстаю с места.

— Перец с солью. Так официально называется этот окрас шерсти.

— Точно! — воодушевленно восклицаю. — Перец. Его кличка Перец!

Моя девочка снова выглядит озадаченной. Наша беседа меняет оттенки с немыслимой скоростью.

— Ты уверен? Это как-то странно. Почему так?

— Уверен, — перевожу взгляд на пса, делая вид, что увлекся его бородой. Не хочу говорить о своем прозвище и вдаваться в подробности о том, кем меня считают все остальные — легкомысленным, всегда веселым любителем девушек Чили. Но кличка Перец и правда как никакая другая идеально подошла бы моему новому другу.

— Интересно, он обучен? — присаживаюсь перед псом на корточки. — Лежать… стоять! — командую мирно сидящему около стула шнауцеру. — Хм. Не работает.

— Иди сюда, мальчик, — напевает Агнешка, вставая из-за письменно стола, и подходит к большому металлическому столу для осмотров, стоящему у окна. — Запрыгивай.

Пес послушно исполняет команду и выжидательно смотрит большими карими глазами на Агнешку.

— Сидеть.

И эта ее команда исполняется незамедлительно. Я очень хорошо понимаю его. Я бы сам с радостью сделал все, о чем бы она ни попросила.

— Он очень умный мальчик. Только взгляни в его глаза, — продолжает Агнешка. — Шнауцеры, как правило, умные и хорошо поддаются дрессуре. Они были выведены как сторожевые собаки, как защитники.

Киваю, внимательно слушая каждое ее слово.

— Однако они очень своенравны. Понимая все команды, предпочитают сами решать, на какие из них реагировать, а какие оставить без внимания. Своевольные товарищи! Правда, малыш? — она ласково чешет Перца за ушком.

— Это точно мой пес, — довольно бормочу, откинувшись на спинку стула. — Мы с ним похожи даже больше, чем можно было предположить на первый взгляд, — усмехаюсь, вспоминая, сколько раз не слушался приказов Никиты.

Теперь улыбка не сходит с моего лица. Подхожу к Агнешке, вставая рядом с ней. И у меня кружится голова от нашей близости. Впервые у меня есть возможность рассмотреть мелкие детали на ее лице: длинные ресницы, чувственный изгиб губ, маленький шрам на лбу. Мой взгляд скользит ниже, и я могу видеть коричневую родинку на ее изящной шее.

Мне хочется протянуть руку и прикоснуться к Агнешке, но вместо этого я глажу по спине пса и мои пальцы почти соприкасаются с ее рукой, тоже поглаживающей Перца.

Сквозь полузакрытые офисные жалюзи в кабинет тонкими полосками пробивается летнее солнце, окутывая нас, создавая уютную волшебную атмосферу.

Чувствую себя так легко, как будто впервые за долгое время дышу полной грудью.

Гадаю, ощущает ли она тоже уникальность этого момента, когда кажется, что кроме нас никого больше не существует, и никто не сможет прервать зарождающуюся связь между нами. Никто.

— Ладно. Давайте приступим, — холодный низкий голос врывается в кабинет вместе с распахнувшейся дверью. Доктор проходится по мне равнодушным взглядом и останавливает свое внимание на Агнешке. — Возвращайся в приемную. Дальше я сам.

Нет! В груди тут же поднимается колючий протест. Мне кажется, что Агнешка неудобно себя чувствует в присутствии врача, как будто между ними произошел какой-то конфликт.

Она поспешно вылетает в коридор. Дверь за ней закрывается. И я могу поклясться, солнца в кабинете сразу становится меньше с ее уходом.

Мысль о том, что ее не будет рядом, невыносима.

2

2

С нескрываемым нетерпением я еле дожидаюсь окончания врачебного осмотра и выхожу с Перцем из кабинета. Подхожу к стойке, открываю было рот, но тут же закрываю его, залюбовавшись Агнешкой.

— Все хорошо? — она первой нарушает молчание.

— Да. Перец полностью здоров! — киваю энергично. — Только витамины ему назначили, — протягиваю ей бумагу.

— Значит, прием и витамины. Минутку.

Приняв из ее рук счет, медленно достаю кошелек, стараясь оттянуть момент, когда мне придется уйти.

— Твой чек, пожалуйста. И витамины не забудь.

Беру из ее рук пакетик, и на этот раз наши пальцы соприкасаются. Она вздрагивает, а моя заготовленная фраза застревает в горле.

Неужели, это все? Сейчас я выйду за дверь и больше не буду иметь возможность смотреть в ее глаза, говорить с ней? Не могу же я, в конце концов, приводить собаку на прием каждый день. Хотя… если понадобиться, я и это готов сделать.

Я прекрасно осознаю, что большинство девушек ведутся на мою внешность и природное обаяние. Я всегда пользовался своим талантом расположить к себе любого собеседника с первых минут разговора. Это помогает мне и в личной жизни и в работе. Одним из самых непростых заданий было однажды, уговорить журналистку с местной телестудии пустить в эфир фальшивую новость об Авроре и ее сыне. Но я и с этим справился играючи. Но то был Чили.

С Агнешкой я не хочу и просто не могу действовать по привычной и всегда срабатывающей схеме. С ней мне хочется быть просто Андреем. А пригласить девушку на свидание как Андрей? Для меня это неизведанная территория.

Ее стеснительность и закрытость не помогают делу. Я заметил, что она оживляется, когда разговор заходит о собаке.

— Эм… когда нам нужно прийти в следующий раз на прием? — делаю попытку. Мне приходиться немного слукавить. Ведь врач сказал, что со здоровым псом, которого ничего не беспокоит, достаточно приходить на профилактический осмотр один-два раза в год.

— А разве Георгий Валентинович не сказал об этом?

— Я больше доверяю твоему мнению, — не задумываясь отвечаю мягким голосом, излучающим тепло.

— Если у него не будет проблем со здоровьем, то еще не скоро, — к моему великому сожалению подтверждает она. — Разве что… Перчик явно нуждается в тримминге.

Мы с псом озадаченно, и даже испуганно переглядываемся.

— В этом нет ничего страшного, — Агнешка смеется. И этот звук подобен музыке для моих ушей. Я счастлив, что пусть и косвенно, но стал причиной ее смеха.

Боже! Неужели, все налаживается? Агнешка кажется более открытой сегодня.

— Некоторые выведенные породы с жесткой шерстью не линяют самостоятельно, — поясняет она. — Отмершие шерстинки необходимо выщипывать пару раз в год. Но делать это должен специалист.

— У вас в клинике можно это сделать? — хватаюсь за эту идею.

— Да.

— Как насчет завтра? — выпаливаю, воодушевившись возможностью еще раз прийти сюда, имея вескую причину.

— Специалист будет свободен только через неделю.

— Ладно. Запиши нас. Пожалуйста... Мм, может, мы с Перцем встретим тебя сегодня после работы?

— Зачем? — взгляд Агнешки сразу же сереет, а плечи напрягаются.

Посмотри же на меня, милая! Улыбнись как раньше!

Нервным жестом провожу рукой по волосам.

— Прогуляемся немного. Погода такая хорошая, — мой взгляд фокусируется на ее нежном лице. Теперь я снова не замечаю ничего больше вокруг.

Потребность прикоснуться к ней, когда она рядом, очень сильна. Набравшись смелости, подаюсь вперед и, взяв ее за руку, большим пальцем поглаживаю ее ладонь.

— Просто побудем вместе. Расскажешь о себе. Как ты жила все это время? Что тебя волновало? Мне важно все.

Она поднимает на меня глаза, в которых сейчас разливается грусть.

Странно, как легко я могу читать каждую ее эмоцию. Как сильно это влияет на меня самого, на мое настроение.

На рваном выдохе Агнешка тихо произносит:

— Прием закончен, мне нужно еще работать, а тебе… тебе лучше уйти.

* * *

Агнешка

Как я жила все это время?

Мне трудно вспоминать об этом без слез, не то что говорить. А ведь раньше я была очень жизнерадостной и общительной девушкой. Раньше...

Вся моя жизнь начала рушиться как карточный домик, когда одно событие последовало за другим почти без перерыва.

Правду люди говорят: «беда не приходит одна». После того как меня похитили в прошлом году, в моей, казалось бы, хорошей семье все пошло на разлад. Родители начали ругаться, так как отец пристрастился к азартным играм и тратил всю зарплату на них. Мама пыталась вразумить его, терпела, прощала и ждала. Но со временем стало только хуже. Он начал брать кредиты.

Когда однажды из дома исчезли деньги, которые я копила на курсы танцев, подрабатывая в летнем кафе и убираясь у некоторых соседей, терпению мамы пришел конец. Со словами, что она не позволит ему воровать у дочери, отбирать у нее мечту, она выгнала папу из дома.

«Все равно она теперь никуда не выходит. Сидит у себя в комнате. И на танцы не ходит», был его ответ, без капли раскаяния в голосе.

— Танцы, танцы… — вздыхаю, оглядываясь в опустевшем холле клиники. Теперь это было далеким сном. После всех событий я замкнулась в себе и о танцах пришлось забыть. Я не чувствую внутри того огня, той свободы и полета, который нужен для танцев. Без этого все потеряло смысл.

Чтобы новые кредиты отца не висели над нами, мама подала на развод. А позже нам с ней пришлось продать квартиру и переехать в маленькую однушку в не самом лучшем районе города.

И вдобавок ко всему, здоровье бабушки резко ухудшилось.

Тогда я поняла, что прятаться от жизни больше нельзя. Переборов свои страхи, я решила выйти из дома. Мне нужно было помогать маме. Нужно было найти работу.

Это было гораздо труднее сделать, чем я думала. Поэтому когда подруга мамы позвонила и сказала, что в один богатый дом для маленькой девочки требуется няня, я, не раздумывая, ухватилась за этот шанс.

С большим волнением я приехала в назначенный час в дом на собеседование, но все оказалось совсем не так, как я себе представляла.

Оказалось, что мама семилетней девочки умерла, именно поэтому семье нужна не просто няня, а с проживанием, которая возьмет на себя все заботы о девочке. Будить по утрам, кормить, одевать, отводить в школу, готовить, стирать… в общем, все, что делала раньше жена. Я была не готова к такой ответственности, да и опасалась оставаться на ночь в доме со взрослым мужчиной.

На собеседовании присутствовали еще несколько родственников, приехавших на похороны. Я чувствовала себя неловко среди такого большого количества незнакомых людей. Не говоря уже об атмосфере горя, повисшего над ними.

«Ты знаешь, что от тебя потребуется помимо очевидных обязанностей?», спросила меня одна из родственниц. Кажется, тетя девочки.

«Быть для Лизы другом?», предположила я.

«Нет. У нее есть друзья».

«Любить ее, как родную?», смутившись спросила ее.

«Нет. У нее есть семья, которая любит ее. Главное, что от тебя требуется — дисциплина. Распорядок дня и дисциплина — это стабильность. Стабильность дает чувство безопасности. Это якорь, за который Лиза будет держаться. Даже если она будет капризничать, не желая вставать утром в школу, не будет слушаться иногда, на самом деле ей нужно это — чтобы была дисциплина. Ей, как никогда, сейчас нужно чувство стабильности и безопасности в жизни. Понимаешь?»

Возвращалась домой я в тот день в растрепанных чувствах. Если честно, я не думала, что семья остановит свой выбор на мне. И немало удивилась, когда спустя день они перезвонили и сообщили, что из всех претенденток на это место выбрали меня. Несмотря на то что другие соискательницы были постарше и с опытом, я показалась им очень ответственной. Той, кому они могли бы доверить свою девочку. И, главное, Лизе я очень понравилась.

Сомнения и страхи все еще не покидали меня, но на самом деле, семья показалась мне очень приятной. Было видно, что это вежливые и интеллигентные люди. Они хорошо держались несмотря на постигшее их семью горе. Зарплату обещали очень достойную, и что не маловажно, мне тоже очень понравилась Лиза. Я хотела помочь этой маленькой девочке, такой хрупкой, миниатюрной. В свои семь лет Лиза больше походила на пятилетнюю девочку.

Так, собрав вещи, с одобрения мамы, я переехала в шикарный дом, и у меня началась новая жизнь. Я с облегчением вздохнула, обнаружив, что дверь моей спальни, которая находится сразу рядом с комнатой Лизы, закрывается на замок. Да и, в конце концов, мне нужно было настроить себя на то, что не все мужчины обязательно поведут себя, как те… Я привыкну ночевать здесь. И наберусь сил, чтобы справиться с резкими перепадами настроения Лизы, которые я уже успела наблюдать, когда мирно играющий ребенок вдруг заходился в истерике. Это было объяснимо. Со смерти ее мамы прошла всего неделя.

Но реальность оказалась сложнее, чем мои опасения. Я еще не знала тогда, с какой жестокой холодностью мне предстояло столкнуться.

3

3

Эти воспоминания, а также чувство тревоги и ожидание чего-то нового, необыкновенного, волнительного не покидают меня всю последнюю неделю. Мои мысли то и дело возвращаются к парню, который должен ассоциироваться у меня с самым ужасным днем моей жизни.

Должен. Но нет.

Его открытый взгляд и искренняя улыбка — вот, что всплывает в моем сознании, когда я, ложась спать, закрываю глаза. Его лицо — первое, что я представляю себе просыпаясь.

Его хрипловатый, мягкий смех до сих пор звучит в моей голове, когда я собираюсь на работу, когда еду в трамвае по городу и непроизвольно ищу в толпе его силуэт, проезжая мимо той кофейни, где мы столкнулись.

Что со мной происходит? Почему это томление полностью захватило меня?

Не хочу признаваться себе, но на самом деле я радуюсь, когда спустя неделю он снова входит в дверь. Никуда не могу деться от того, как сильно действует на меня одно его присутствие, как бешено бьется сердце. Я боюсь этих чувств и того, что он увидит мое волнение. Мой разум снова кричит мне не доверять.

Все время, пока он ждет, когда их с Перчиком пригласит специалист по триммингу, я старательно делаю вид, что занята с бумагами. Столько противоречивых чувств нахлынули на меня. Я не знаю, как себя вести, прячу глаза. Но в то же время немного разочарована тем, каким смирным он кажется сегодня. Наверное, это не должно меня удивлять. Ведь я сама держусь отстраненно.

И с чего я взяла, что нравлюсь ему? Подумаешь. Просто парень. Просто решил пофлиртовать немного. Я для него временный эпизод. Просто…

Хочу ли я, чтобы это было не так? Я сама не знаю чего хочу.

Нет. Это ложь. Я хочу… хочу вырваться из плена страхов и недоверия, и этих серых однотипных будней. Но как это сделать, я не знаю.

Когда Андрей выходит через два часа из кабинета с лысеньким Перчиком, мне становится так горько, что он сейчас уйдет. А я не могу… не могу остановить его, не могу впустить. Мне нужно быть осторожной.

Пока он вынимает кошелек и расплачивается, присаживаюсь на корточки, как бы спрятавшись за псом, и глажу его по бритой спине. Теперь он как серенький козлик! Только борода и брови остались густыми.

С замиранием сердца ожидаю, что Андрей опять будет приглашать меня на свидание. Но он ничего такого не говорит. Уже под самый конец я все-таки поднимаю на него глаза и тут же встречаюсь с его болезненно печальным взглядом, который так и кричит: «Почему?»

Направляясь к выходу, он внезапно оборачивается и делает шаг в мою сторону, но потом просто слегка кивает, поджав губы, и скрывается за дверью.

«Почему?», подхожу к окну и смотрю вслед его удаляющейся, чуть ссутуленной фигуре.

Недоверие к мужчинам, страх близости… Это теперь моя реальность. Это и есть единственная реальность.

Мужчинам доверять нельзя.

Столько раз я убеждалась в этом. За мою недолгую жизнь меня один раз чуть не похитили, в детстве, когда я еще училась в начальной школе. Страшно подумать, что бы тогда сделали со мной.

Снова в памяти всплывает тот весенний теплый день, как будто кадр из кинофильма. Я наблюдаю со стороны за маленькой девочкой с белыми бантами в гольфах, идущей со школы, а позади нее темный силуэт мужчины.

И что самое странное, я не помню его лица, не помню вообще ничего о том, как он выглядел. Когда я убежала от преследователя и рассказала все маме, она вызвала милицию (тогда еще милицию). Но я не смогла описать им его внешность.

* * *

«Он был с усами или без?»

«Не знаю», ответила я.

«В темной одежде или светлой?»

«Не помню».

«Высокий? Толстый? Худой?»

«Худой. И, кажется, лицо его было приятное».

Он крутился около школы. Высматривал меня. Даже зашел внутрь. Именно поэтому я позже узнала его, когда шла домой. Это все, что я могла сказать. Его так и не нашли. Судя по всему, он не первый раз подкарауливал детей около школы. Тогда еще не было ни камер, ни охранников в школе. Никто, кроме меня, казалось бы, и не видел его. Но он был! Я точно знаю! Был!

Меня спасла тогда моя природная настороженность. И еще одна маленькая деталь. Если бы не это…

Второй раз меня все-таки похитили. Банда, наводящая страх на весь город, занимающаяся секс торговлей. Там, где я совсем не ожидала столкнуться с опасностью. В моем любимом спортивном комплексе.

Я редко спускалась на подземную парковку, но каждый раз там было достаточно людей. И только в то злополучное утро мы с Юлей оказались там одни. Одни против безжалостных и жестоких насильников.

Спустя время мама предлагала мне записаться на курсы бачаты в новый спортивный комплекс, который построил известный в городе меценат Максим Воронцов. Система безопасности там на высшем уровне. Но я так и не смогла пересилить себя.

Возможно, со временем все забылось бы. Но оказалось, что даже самым близким мужчинам доверять нельзя. Даже если этот мужчина — твой отец.

Когда папа ушел, ни разу не приходил навестить меня. Но в чем я провинилась? Однажды я позвонила ему и в разговоре обмолвилась, что бабушка тяжело заболела. Он проворчал, что денег у него нет. «Вам всегда от меня нужны были только деньги». Это все, что он сказал.

Я постаралась списать все на его болезненное пристрастие к азартным играм. Да. Это болезнь. Даже врачи это подтверждают. И все равно невыразимо больно, что папа так изменился.

Возможно, все же я несправедлива к Андрею. Но я ничего не знаю о нем. Знаю лишь, что в его присутствии в груди что-то болезненно сжимается и меня накрывает с головой незнакомыми эмоциями. Однако чувство страха и недоверия все еще сильно. И отчего-то встреча с ним всколыхнула столько воспоминаний. Обо всех этих событиях.

Можно было бы предположить, что такое случается иногда. Не все мужчины таковы. Но теперь, после всего я твердо убеждена, что все мужчины рано или поздно предадут твое доверие, обманут. Сделают больно физически или морально. Намеренно или случайно.

Я никогда ранее не была мнительной. Но я имею достаточно примеров перед глазами, чтобы так думать. Последний из них самый свежий.

Мне снова невольно вспоминается семья, в которой я работала няней несколько месяцев, перед тем как меня со скандалом уволили. Я не ожидала, что, согласившись присматривать за маленькой девочкой, столкнусь с такой трагедией. Что передо мной развернется целая драма одной семьи, свидетелем и участником которой я невольно оказалась.

Как отец мог так поступить со своей дочкой? Неужели, он был настолько слаб, что боялся остаться один без женщины? Чужой женщины, которая разрушила их семью и превратила жизнь маленькой девочки в страдание.

Может быть, сказка о золушке, над которой издевалась мачеха на глазах у ее отца, не так уж и далека от реальности?

Когда рабочий день близится к концу, снова чаще поглядываю на часы и отмечаю, кто уже ушел из персонала, а кто еще нет. Мне нельзя быть самой последней. Больше нет.

Все еще думая о Лизе, о том, что мне запрещено теперь навестить ее или даже позвонить, сажусь в трамвай. Занимаю место у окна, как всегда. Я люблю эту историческую часть города с узкими, уютными улочками, старой брусчаткой и трамвайными рельсами, с небольшими двух и трехэтажными домиками. Здесь гораздо приятнее, чем в новых кварталах с однотипными высотками. И куда гораздо приятнее, чем в унылом не самом благополучном районе, куда нам с мамой пришлось переехать.

Когда трамвай проезжает мимо зеленого сквера с фонтаном, рядом с которым находится музыкальное училище, я вытягиваю шею, вслушиваясь в звуки города. Сегодня там репетируют Вивальди. Звуки скрипки отчетливо пробиваются через гул машин, вызывая у меня улыбку.

Все-таки есть приятные моменты, за которые хочется цепляться.

Интересно, какую музыку слушает Андрей?

И почему я об этом подумала?

Смогу ли я уснуть этой ночью?

* * *

Следующий день не приносит облегчения, и даже небывалый наплыв пациентов не помогает мне отвлечься от самокопания. Всю прошлую ночь я ворочалась, тщетно силясь заснуть. Сердце спорило с разумом. Я совсем запуталась. Я так устала.

Я не очень хорошо запомнила лицо Андрея тогда, в том ужасном заброшенном доме. Но меня еще долго преследовал во снах его успокаивающий голос, когда он снял с себя и набросил на мои плечи рубашку, не переставая разговаривать со мной. Так мягко.

То, как неожиданно мы столкнулись среди большого города, — просто случайность? Судьба?

Может быть, это действительно знак судьбы? Верю ли я в судьбу?

Что, если с уходом Андрея я упустила что-то очень важное в жизни?

Как грустно, но даже если так, это уже не имеет более значения. Я не могу довериться мужчине.

Потому что все они оказываются не теми, кем кажутся. Всем мужчинам нужно только одно.

Бросаю тревожный взгляд на закрытую дверь кабинета.

Георгий Валентинович поначалу тоже показался мне самым добрейшим, самым приятным человеком, делающим благородное дело, спасающим животных. С умными глазами и спокойной манерой говорить.

Однако недавно все изменилось.

Главврач, он же хозяин клиники, попросил меня задержаться в конце рабочего дня и начал зажимать, предлагая поехать к нему домой.

Должно быть, на моем лице было выражение такого глубочайшего шока и страха, что он тут же убрал свои руки и перевел все в шутку.

Я выскочила, не помня себя, на улицу, и едва успела запрыгнуть в отходящий от остановки трамвай. Только спустя несколько минут я начала дышать свободнее, и меня осенило, почему он взял меня на работу без какого-либо опыта. Все оказалось банально и пошло. У него был свой примитивный интерес.

Первым моим порывом было сразу же уволиться и никогда больше не появляться в клинике. Но мне нужна эта работа, и я знаю, как тяжело найти другую. Я должна помогать маме.

Но главное, я не хочу больше убегать и прятаться. Я не сбежала тогда, из той семьи, даже когда находится в их доме стало невыносимо сложно и угнетающе. И сейчас должна найти в себе силы остаться. Мне просто нужно следить за тем, чтобы мы не оставались наедине. В клинике ведь всегда кто-то есть. Среди людей я буду в безопасности. В относительной...

И теперь каждый день я ухожу домой вовремя, не задерживаясь ни на минуту.

Быть всегда настороже — это поможет мне спастись от опасности.

Не доверяться — поможет уберечься от разбитого сердца. Но оно снова нашептывает мне: «Андрей не такой, как остальные. Его доброта — не игра, не манипуляция».

Теперь я никогда не узнаю, была ли наша встреча судьбоносной, было ли это предначертано? Ведь я сама все испортила. Мне нужно было хотя бы раз улыбнуться ему.

4

4

Он больше не придет.

Только сейчас это осознание и сожаление настигает меня.

Оглядываю опустевший в обеденный перерыв холл и присаживаюсь на стул в длинном ряду у стены, на котором Андрей вчера сидел.

«Привет. Это я. Андрей».

Разве не искренне это прозвучало? Его голос снова музыкой играет у меня в голове.

Мне нужно перестать мечтать и поскорее уйти на обед, пока доктор не вышел из кабинета.

— Привет, Агнешка.

Ну вот. Опять. Едва я открываю дверь и выхожу на залитую солнцем улицу, он снова звучит в моей голове.

Задумавшись, иду по тротуару, не глядя по сторонам.

— Агнешка! Это же я, Андрей, — чья-то рука касается моего плеча. Осторожно. Едва-едва.

Я оборачиваюсь и встречаюсь с его глазами.

Мне не показалось. Это он. Он…

— Ты пришел? — не сдержав восторга в голосе, спрашиваю. Пряча волнение, оглядываюсь по сторонам, в поисках пса. — Зачем? Что-то случилось с твоим Перчиком? — тут же краснею от того, как двусмысленно это прозвучало.

Деликатно не обращая внимания на мое смущение и не меняя серьезного выражения лица, Андрей кивает.

— Да. То есть нет. С Перцем все хорошо.

— Где же он?

— Я сегодня без него.

Я удивленно моргаю, и он продолжает:

— Знаешь, я не хочу придумывать предлоги, чтобы увидеть тебя. Я… я хотел пригласить тебя… подумал, ты же пойдешь куда-нибудь обедать в твой перерыв? Я бы мог составить тебе компанию. Просто по-дружески. Это не свидание, — поспешно добавляет он.

— Обычно я покупаю кефир и булочку в том магазине, — киваю на соседнее здание.

— Кефир? — он хмурится, осматривая мою худенькую фигуру. — Это хорошо, но позволь мне угостить тебя полноценным обедом: суп, салат, горячее. Здесь рядом есть небольшой уютный ресторанчик.

Он протягивает мне раскрытую ладонь и, кажется, перестает дышать в ожидании моего ответа.

Перевожу взгляд с его лица на руку и обратно. Смотрю на вывеску магазина, потом снова на него. Мы стоим посреди оживленной улицы, но все, что я вижу теперь, его серые глаза и сильная мужская рука, испещренная дорожками вен, должно быть, от регулярных тренировок. В ней обещание безопасности. Или мне это только кажется?

— Просто обед… Агнешка, — его пальцы чуть подрагивают.

— Я… с удовольствием, — вкладываю свою ладонь в его протянутую руку, и на его лице сразу расцветает улыбка. Она обволакивает меня.

Ощущение его теплой, чуть шершавой кожи под моими пальцами совсем не кажется чужим. И от этого прикосновения у меня приятно щекочет внизу живота.

Мы стоим, не двигаясь, и молча разглядываем друг друга. Андрей одет в голубые джинсы и коричневую приталенную рубашку, идеально подчеркивающую его широкие плечи. Одежда простая, но сидит на нем безупречно.

Его взгляд скользит по моему лицу, волосам и спускается ниже, туда, где переплетаются наши пальцы.

— Пойдем? — наконец произносит он. Я бы хотела слушать его голос с сексуальной хрипотцой вечно. Все, что я могу, это только кивнуть.

Проезжающая мимо машина пронзительно сигналит, и от этого звука я вздрагиваю. Андрей реагирует незамедлительно. Он придвигается ко мне и обнимает за талию.

У меня почти подкашиваются ноги, когда его ладонь скользит по моей спине. Мои глаза опускаются, и я делаю долгий выдох, до этого момента не осознавая, что задерживала дыхание.

— Все хорошо? — он прочищает горло и наклоняет голову, так что наши глаза теперь на одном уровне.

— Да, — шепчу, снова глядя на него, и сразу же теряюсь в его сияющих серых глазах.

Андрей подводит меня к своей машине, припаркованной неподалеку, и открывает передо мной дверь. Едва усевшись в салон, я уже скучаю по теплу его руки на моей спине.

Обойдя машину и заняв место водителя, он заводит двигатель, но мы не трогаемся с места. Андрей поворачивается ко мне всем корпусом и как-то странно смотрит на меня.

Я замираю, когда он протягивает руку и наклоняется через меня.

— Ремень, — с волнением в голосе говорит он. — Ремень безопасности туго выходит. Я помогу, — он защелкивает его и кладет руки на руль. — Это совсем недалеко. Пара минут, и мы будем на месте.

Я снова молча киваю, загипнотизированная его близостью. Далее весь путь мы проделываем в тишине, но в воздухе между нами ощущается электричество. Не могу совладать с волнением, гадая, слышно ли ему мое учащенное дыхание в тишине. Даже если так, он не подает виду.

Когда через пару минут мы паркуемся у входа в ресторан, я в предвкушении того, что его ладонь снова ляжет на мою талию, а наши бедра будут соприкасаться при ходьбе, когда мы будем заходить внутрь.

Тянусь к дверной ручке, но нежное прикосновение его руки останавливает меня.

— Позволь мне.

Андрей выходит из машины и подходит к моей двери. Он протягивает мне руку, помогая выйти. Я ощущаю странное покалывание на кончиках пальцев, когда он сжимает мою ладонь крепче, не позволяя мне убрать ее до тех пор, пока мы не оказываемся в ресторане.

Официант проводит нас к маленькому круглому столу с диванчиком в углу заведения у самой стены. Обеденный перерыв в разгаре, и все места уже заняты, так что это единственный свободный столик здесь.

Внутри меня все трепещет от мысли, что нам придется сидеть так близко друг к другу на этом маленьком диванчике, а не напротив, разделенные столом. Судя по лукавой улыбке Андрея он очень рад этой перспективе.

Что, если мои мысли так же открыто отображаются на моем лице? Мне нужно сосредоточиться.

Мы рассаживаемся, Андрей садится на диван боком, поджав одну ногу под себя, очевидно, чтобы мы сидели лицом друг к другу.

Официант приносит напитки. И я, все еще чувствуя волнение, неосознанно вожу пальцем по краю бокала. Замечая этот жест, Андрей начинает чаще дышать и его губы приоткрываются.

Я понимаю, что краснею, поймав на себе ее жадный взгляд. По моему телу проходит теплая волна удовольствия. Я смущенно улыбаюсь, и он тут же дарит мне еще одну свою обворожительную улыбку в ответ, выглядя от этого более юным и открытым. Мне хочется, чтобы он улыбался так только мне.

Краем глаза я вижу, как две девушки за соседнем столиком беззастенчиво разглядывают его, призывносмеясь и игнорируя мое присутствие. Но Андрей совсем не обращает на них внимания. Оно все только для меня одной.

И это выводит мои ощущения рядом с ним на новый уровень. Не могу выразить словами эти чувства. Я как будто отогреваюсь рядом с ним.

— Расскажи мне о своей работе, — предлагает он, отрывая взгляд от моего пальца, играющего с бокалом. — Давно ты работаешь в клинике? Тебе нравится?

— Не очень давно. Рассказывать особо нечего. У меня довольно обычная жизнь.

— Агнешка, мне интересно все о тебе, — хрипит он, и громко сглотнув, отрывает мою руку от бокала. Он кладет ее между нами на сиденье и накрывает своей ладонью. Его рука больше моей, а кожа темнее. Я зависаю, разглядывая аккуратные ногти, длинные пальцы и выступающие венки, скрывающиеся за рукавом рубашки. А когда его большой палец начинает поглаживать мой пульс, я окончательно теряю нить разговора. Еще минуту назад мне было слышно лязганье приборов и непринужденная болтовня за соседними столиками. Но сейчас все эти звуки отодвинулись, почти что растворились.

Есть только мы.

Мы разговариваем и разговариваем, почти на автомате съедая все блюда, принесенные официантом. В конце концов, я вспоминаю, что обеденный перерыв у меня длится всего лишь час. И у меня есть стойкое ощущение, что этот час уже прошел.

За это время Андрей рассказал мне немного о себе. О своем детстве в детском доме. И мне захотелось поведать ему о своей жизни откровенно и без купюр. Конечно, за исключением некоторых тем. В основном я говорила о своей любви к животным, о работе, о маме и бабушке, старательно избегая разговоров об отце и о прошлом, которое познакомило нас однажды. Любая мысль об этом вводит меня в ступор. Андрей сам задавал мне вопросы довольно деликатно и, казалось, искренне интересовался всем, что я рассказывала.

По дороге обратно разговор протекает также легко, но когда мы останавливаемся около двери в клинику, волнение и нервозность снова сковывают меня.

От налетевшего порыва теплого ветра мои длинные волосы непослушно развиваются, закрывая Андрея от меня. Но уже через мгновение я ощущаю его нежное прикосновение, когда он убирает пряди мне за ухо.

Мои глаза закрываются, и я слегка наклоняю голову в ответ на это прикосновение. Я открываю их, чувствуя, как его большой палец поглаживает мою щеку.

— Я бы хотел пригласить тебя на свидание.

— Когда? — осипшим голосом спрашиваю.

— Завтра.

— Я… я не могу.

— Но завтра же суббота, — настаивает он, и его взгляд тут же печалится.

— Я правда не могу. Я должна съездить к бабушке. Она…

— Неважно себя чувствует, — кивает он. — Я помню. Как насчет воскресенья? Я мог бы заехать за тобой.

— Давай лучше встретимся в городском парке. Там есть такое большое старое дерево, — мне стыдно приглашать его домой. Этот дом, да и вся улица такие… унылые.

— Я знаю, где это.

— Тогда до воскресенья… Мне нужно возвращаться на работу, — говорю, когда он не делает попытки убрать свою руку.

— Да. Конечно. Извини. До воскресенья, Агнешка. Если что-то понадобится, или… случится, обязательно звони мне. Хорошо? Да и вообще, звони. В любое время дня и ночи.

Я киваю и тянусь к ручке двери. Мне не хочется терять тепло его рук, но мне нужно идти.

Я только что обедала с Андреем. Я только что согласилась пойти с ним на свидание.

Это эйфория или у меня просто кружится голова?

5

5

Как только я ступаю в холл клиники, закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней, едва дыша.

Дотрагиваюсь кончиками пальцев до щеки. Моя кожа горит в том месте, где его руки касались меня.

Я согласилась пойти с Андреем на свидание?

Я согласилась.

Это огромный шаг для меня. Да, я устала жить в страхе. Но я знаю, что не сделала бы и его, будь на месте Андрея другой парень.

Он единственный, кому мне хочется довериться. К кому я почувствовала влечение. От его прикосновений было так хорошо. Это совсем не похоже на неприятное ощущение от рук главврача, когда он лапал меня.

Когда дверь кабинета открывается, я торопливо юркаю за стойку.

— Здравствуй, Агнешка, — из него выходит хозяйка прелестной сиамской кошечки.

— Здравствуйте, Диана. Как поживает наша Миледи? — перевожу взгляд на пепельного цвета красавицу с пронзительно-голубыми глазами, слишком умными для кошки. Они изучают меня. Гипнотизируют.

— Операцию все-таки придется делать, — с сожалением отвечает мне Диана.

Она такая красивая, утонченная, со стильной стрижкой, и главное, от нее веет сильной энергетикой и уверенностью в себе. Вот бы мне быть похожей на нее. Я бы ни за что не пропустила ее приход: появление Дианы всегда эффектно. Но сегодня я впервые в жизни вернулась с обеденного перерыва с опозданием и не видела, как она пришла на прием. А все потому, что рядом с Андреем я потеряла счет времени.

— Очень жаль. Мне показалось, она идет на поправку, — искренне сочувствую Диане.

— Иногда все не так, как нам кажется, — задумчиво говорит она.

Пока я глажу Миледи по очень приятной на ощупь нежной шерстке, Диана роется в явно дорогой сумке в поисках кошелька, выкладывая при этом книгу на стойку.

Пока я пробиваю чек, кожей чувствую, как она внимательно изучает меня, постукивая пальцами по глянцевой обложке книги.

— Надеюсь, Миледи быстро оправится после операции. До свидания.

— Всего хорошего, Агнешка.

— Погодите! Вы забыли книгу, — кричу ей, но дверь уже закрывается за ней.

У меня нет возможности догнать ее, потому что перед моим лицом вырастает новый клиент с беременной таксой.

Когда в работе образуется перерыв, я беру книгу в руки и разглядываю обложку.

«В плену ложных убеждений», автор: доктор психологических наук Диана Леви».

Так это ее книга? В смысле она ее написала? Ух ты! Она психолог? Да. Похоже на то.

Открываю первую страницу:

«Опыт меняет наше видение мира. Если опыт был неудачным, ради выживания мы склонны давать неутешительный вердикт всему, что видим вокруг, подозрительно относится ко всем, кто нас окружает, – неважно, располагаем ли мы необходимой информацией или нет. Отчасти потому, что наше когнитивное бессознательное порой очень ловко формирует неявные убеждения, которые затем организуют наш мир и управляют им».

Хм. Из всего написанного я совершенно точно поняла, что ради выживания человек становится осторожным.

«Иногда все не так, как кажется». Что Диана хотела сказать мне этим?

Вот здесь еще. «Как только формируется ошибочное убеждение, мы начинаем неверно истолковывать все происходящее с нами. Милых людей считаем подозрительными. Думаем, что все вокруг манипуляторы».

Но это так и есть. Многие люди, по крайней мере, многие мужчины действительно являются таковыми.

«Не закрывайтесь в себе, когда настоящее вынуждает вас переосмысливать прошлые убеждения».

Дверь кабинета главврача снова открывается, и на этот раз в холл выходит он.

Мое настроение тут же меняется. В ушах слышен беспокойный стук сердца. Ладони холодеют, а по спине бежит липкий страх. Внутри я сжимаюсь под волной этого страха, но стараюсь не подавать виду.

Мы здесь не одни. Мы здесь не одни. В другом кабинете мужчина с таксой и врач — милейшая женщина.

Дышу глубже. Наверное, он просто хочет отчитать меня за то, что я опоздала с обеда. Но я оказываюсь совсем не готова к тому, что он произносит.

— Нравятся плохие мальчики? А прикидывалась такой скромницей, — его тонкие губы уязвленно кривятся.

— Что? Я не понимаю, о чем Вы. Мне нужно работать, — зарываюсь глазами в первые же попавшиеся бумаги.

— Можешь не притворяться. Я видел вас. Видел как ты гуляла на обеде с ним. Вот уж не ожидал, что ты поведешься, как остальные пустышки, на знаменитость-однодневку.

Ошарашенно смотрю на него, теперь вообще ничего не понимая. Он сейчас напоминает мне психа.

— На кого?

— Твой дружок Чили — боец. Я узнал его. Он вроде как местная знаменитость. Раньше бои с его участием постоянно крутились в интернете. Ни одного поражения. Он просто зверь.

— Вы что-то напутали, Георгий Валентинович, — стараюсь говорить как можно более спокойно. — Я не знаю никакого Чили.

— А знаешь, чем он занимается? — продолжает он, совсем меня не слушая. — Ему доставляет удовольствие избивать людей. За деньги. В клетке.

Это он сейчас про Андрея? Совсем с ума сошел. Андрей совсем не такой. Он не стал бы. Да и непохож он на бойца. Они же все качки. Огромные и с пустым взглядом. Ну, да, у него натренированное тело. Это видно даже в одежде. Но… он не такой.

«Вы все врете!», хочется закричать мне ему, но будет лучше не злить его еще больше. Поэтому я молчу.

Кажется, я поняла. Он специально запутывает меня. Наверное, надеется, что у него все еще есть шанс со мной, после того как он грубо домогался меня.

— Ну что ты смотришь так испуганно? Я же сказал, в прошлый раз это было просто недоразумение. Тебе все показалось, — говорит он, словно читая мои мысли. И от этого мне становится еще более жутко.

Наверное, я совсем не умею скрывать свои эмоции и мысли. А это плохо. Очень плохо. Так людям будет легче обмануть меня. Проще манипулировать.

— Я же тебя и пальцем не тронул. Просто хотел пригласить на свидание. Это же не запрещено. А ты надумала себе бог весть чего. Убежала. Все хорошо, Агнешка, — он делает шаг в мою сторону. — Все в порядке, — противно-сладким голосом напевает.

Доктор снисходительно разглядывает меня, как будто я глупая. Пытается убедить меня, что мне и правда показалось. Манипулирует.

Вот оно, Диана! Я это не придумала. И мне не кажется это.

— Давай не забывать, что я уважаемый врач, — произносит он наставительным тоном, как будто это я к нему приставала. — И хочу предупредить, во-первых, я не потерплю опозданий. Во-вторых, своей личной жизнью занимайся не в ущерб работе.

Почему он просто не может оставить меня в покое?

— Не веришь мне насчет своего дружка, посмотри сама в интернете, — бросает он через плечо, прежде чем скрыться за дверью кабинета.

Не буду я ничего смотреть. Он наговаривает на Андрея. Какая нелепая месть за то, что я ему отказала!

А что, если он все же прав? Те девушки в ресторане... они так разглядывали Андрея, указывали пальцем, как будто узнали его. Что, если он и правда встречается только с такими? Но в какой-то момент ему наскучили доступные и откровенно разодетые девушки и он решил поиграть с такой, как я. Для него это своего рода вызов.

Только я подумала, что все хорошо, только начала дышать свободнее, как сомнения и страхи снова лезут в мою голову.

Я ведь не откажусь от нашего свидания? Не позволю этому доктору все испортить!

Я должна больше доверять своему сердцу. А оно говорит мне, Андрей не обидит меня. И не станет избивать людей ради удовольствия или за деньги.

Жаль, что в книге Дианы нет ответов на мои вопросы.

6

6

Андрей

Расхаживаю по гравийной дорожке взад-вперед. Кажется, я никогда еще так не нервничал, ожидая девушку на свидании. Я и не был никогда на свидании. На настоящем. С той, которая волнует мою душу так, что я не могу описать словами.

Ангел моих снов.

Я без труда нашел дерево, о котором Агния говорила. Оно как раз рядом с теми кустами, где мы с Давидом пару месяцев назад поймали Киселя и преподали ему хороший урок. Не представляю, что чувствовал тогда Илья, когда Ника была похищена. Да я и не задумывался об этом раньше. Если что-то подобное случится с Агнешкой, я просто сойду с ума.

Что, если с ней уже случилось что-то? Или она просто передумала приходить? Нервничая все больше, смотрю на часы. Она опаздывает всего на десять минут, а я уже напридумывал себе разного.

Она придет. Придет. Ее глаза не могут лгать. И после нашего волшебного свидания я дал себе слово, быть более настойчивым. Теперь я знаю, что у меня есть шанс, и больше не совершу ошибку, как тогда в тот день, когда я вышел из клиники с Перцем, так и не осмелившись ничего сказать.

Как только я сел в машину, пожалел в тот же миг, что не попытался еще раз. Пригласить ее куда-нибудь, попросить номер телефона.

Я повел себя как трус, как обиженный мальчишка. Я не привык получать отказ и не знал, как реагировать. Тем более, это отказ не просто какой-то случайной девушки. Это ОНА.

Я ждал хоть какого-то знака от нее, хоть одной мимолетной улыбки, но она так старательно прятала от меня свои глаза. И я спасовал. Не хотел давить на нее, не хотел показаться навязчивым и грубым, и главное, не хотел напугать ее. Ведь и без того, нутром чую, что Агнешка подавлена.

В тот день я не поехал сразу домой. В компании Перчика решился поехать туда, где давно уже не был. Последнее пристанище моих родителей.

Никогда не станет легче приезжать сюда. Но с другом терпимо.

Я все еще не могу простить отца за то, что он сделал. Этому нет оправдания. Нет.

Рассказ Афины о ее деде всколыхнул, казалось бы, забытые воспоминания и вопросы. Наши деды так похожи друг на друга. Не удивлюсь, если они знакомы и даже дружат. Хотя маловероятно, что у таких эгоистичных и расчетливых людей вообще могут быть друзья. Может, и к лучшему, что дед отказался от меня, когда родителей не стало.

Все мое прошлое определило меня, сделало таким, какой я есть сейчас, подарило мне самых преданных друзей.

Домой я вернулся лишь под вечер и сразу спустился в подвал.

Я сделал то, что умею лучше всего. До двух ночи колотил несчастную грушу, кружа босиком вокруг нее на матах до тех пор, пока ко мне не спустился Илья и силой не увел меня наверх.

«Ну, хоть в перчатках на этот раз», — негромко пробормотал он.

На следующее утро я сам был рад, что надел их. Ведь я был полон решимости снова попытать удачу с Агнешкой, а руки в ссадинах не помогли бы делу.

Мне нужно было попробовать еще раз. Быть настойчивым, но в то же время ненавязчивым.

Аа… легче сказать, чем сделать.

В последний момент я решил оставить Перчика дома. «Если она снова откажет мне, то это буду только я. Твое эго мы побережем. Да, малыш?», щелкнул я его по носу.

Я надеялся на ее благосклонность, что Агнешка согласится на дружеский обед, но даже не представлял, что это может быть так хорошо.

Когда ее рука легла в мою, я остро ощутил, как идеально мы дополняем друг друга.

Я раньше никогда не ходил ни с кем за руку. Прикосновение пальцев, их переплетение — это интимнее, чем секс. Это настоящая близость. При каждом удобном случае я дотрагивался до руки Агнешки и с жадностью ловил ее реакцию.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не впиться в ее губы поцелуем, когда она приветствовала мое прикосновение к ее щеке, наклонив голову. И я приложил немало усилий, чтобы перестать стоять посреди улицы и пялиться на дверь клиники, за которой она скрылась.

Она согласилась пойти со мной на свидание. Никогда еще не чувствовал себя таким счастливым как в тот момент, когда она предложила встретиться в парке.

Дни без нее бесцветны. Чтобы воскресенье наступило быстрее, всю субботу я занимал себя генеральной уборкой дома. И особенно моей комнаты. Выкинул ненужный хлам и вычистил каждый сантиметр. Но главного я не заметил. Уже под вечер, ложась спать, бросил взгляд на тумбочку с круглым аквариумом. С тем самым, который всегда наполнен… нет, не золотыми рыбками, а серебристыми пакетиками. Он стоит тут уже давно и настолько слился с интерьером, что я даже не обратил на него внимания. Подорвавшись с постели, я схватил его под мышку и вышел в коридор. Покружив немного, не придумал ничего лучше, чем запихнуть его в кладовую, расположенную между моей и Матвея комнатами.

Может быть, не сразу, но Агнешка придет ко мне в гости. И она будет единственной женщиной, кто войдет в эту комнату отныне. Доверху забитый презервативами аквариум может смутить ее.

Мысль о том, что мы займемся с ней любовью, отдается тягучим болезненным желанием в паху. И я хочу почувствовать ее без резинки.

Поднимаю голову к небу и дышу глубже. Сейчас я должен прогнать эти мысли.

Снова кручу головой по сторонам, потирая руки о бедра.

— Пожалуйста, милая. Ты должна прийти.

Я замечаю ее хрупкую фигуру в летнем платье в тот же миг, как она показывается в начале дорожки. Агнешка выделяется среди других гуляющих в парке. Ее изящный силуэт и легкую походку я узнаю сразу же. Она останавливается на мгновение, оглядывается, и, замечая меня, подносит пальцы к губам.

Я зависаю на секунду, перед тем как пойти ей навстречу, не отрывая от нее взгляда.

— Привет, — облизываю пересохшие губы.

— Привет, — ее ресницы трепещут, и из меня вырывается шумный выдох, когда она робко поднимает на меня глаза.

В другой стороне парка расположена летняя эстрада, и по воскресеньям там играют музыканты. До нас долетают звуки музыки, перемешиваясь с шелестом листвы и пением птиц. Это создает невероятную атмосферу.

Изучаю Агнию глазами: ее распущенные русые волосы, зелено-голубое платье с мелким цветочным рисунком, открытые плечи и тонкие запястья. Ее рука теребит платье на бедре. Я делаю шаг вперед и накрываю ее руку своей.

Мы стоим так в молчании несколько мгновений и я, осмелев, переплетаю наши пальцы. Так мы идем, держась за руки, по дорожке. Без определенного направления, без лишних слов. И, честно говоря, мне все равно, куда идти.

Я боюсь спугнуть этот миг, о котором так долго мечтал. Нет, не о том, чтобы перестать чувствовать себя одиноко в комнате, полной людей. И не о том, чтобы иметь кого-то рядом. Это совсем другое. Это она. Она нужна мне. Не для того, чтобы заполнить какие-то дыры и холодную пустоту. А просто нужна.

— Агнешка, я, — останавливаюсь и тяну ее за руку, поворачивая к себе лицом. — Ты…

7

7

Пока я собираюсь с мыслями, на мое лицо падает крупная капля. Следом еще одна.

Мы одновременно поднимаем головы, и видим, что небо заволокло серыми тучами, а на разгоряченный солнцем асфальт падают все новые капли летнего дождя.

— Эти синоптики! — ворчу я, чем вызываю у Агнешки смех.

Через минуту становится понятно, что это будет не просто дождь. Это настоящий ливень. Такой, какой бывает только летом. Стремительно налетевший, теплый, нещадный, но непродолжительный.

Он усиливается с каждой минутой. Воздух наполняется ароматами влажной листвы и цветов, высаженных по всему парку.

— Побежали скорей! — тяну Агнешку за собой под козырек палатки, где продаются прохладительные напитки. Места под ним мало, так что мы стоим совсем близко друг к другу. Агнешка прижимается спиной к витрине, и я тут же опираюсь ладонями на стекло по обе стороны от нее, закрывая ее от косых капель дождя.

— Переждем здесь, — тяжело дыша, хриплю, смотря на нее ошалевшим взглядом. Моя спина промокла насквозь, но я совсем не обращаю на это внимания.

Ее нижняя губа пухлее верхней, и она зовет меня. Сейчас мы так близко, что я могу легко дотянуться до ее губ. Стоит лишь немного опустить голову.

Мне вдруг становится жарко и отчаянно хочется прижаться к ней всем телом, впиваясь в ее рот голодным поцелуем. Но я не смею. Не хочу спугнуть ее.

Две молоденькие девушки, спасаясь от дождя, тоже забегают под козырек, задевая меня и я подаюсь вперед еще больше. Теперь мой нос утыкается в макушку Агнешки, и глаза закрываются, когда я улавливаю ее свежий неповторимый запах.

Внезапно меня пронзает осознание.

Так пахнет любовь.

Летним дождем, цветами и ею.

Мои глаза распахиваются от резкого смеха девушек. Мне видно боковым зрением, что одна из них демонстративно отжимает волосы и расправляет мокрую майку на груди.

Искра ревности в глазах Агнешки делает мой член еще тверже, чем он уже есть, сходящий с ума от ее близости.

— Похоже, дождь будет только усиливаться. Надо выбираться отсюда, — говорю, на самом деле желая остаться с Агнией наедине.

За то короткое время, что нам потребовалось добежать до моей машины, мы промокли насквозь, и в спешке необходимости уже нет. Внезапно Агнешка, сняв босоножки, хлюпающие от щедро льющихся с небес потоков воды, начинает кружиться босиком по мостовой.

Стою завороженный, не шевелясь, боясь спугнуть этот миг, ее настроение, и смотрю на танцующую под дождем девушку из моих снов. На какой-то миг сном мне кажется все, что происходит сейчас.

Она здесь. Рядом. Достаточно только протянуть руку и дотронуться до нее. Она наконец начала открываться.

Ты такая. Такая… мне кажется, я умру без тебя.

Никогда я еще не чувствовал себя так.

— Как же мы теперь сядем в машину? Мы же все мокрые, — она перестает кружиться и смотрит на меня сияющими глазами. Я вижу в нежных чертах ее лица неподдельную радость. И сделаю все, чтобы она улыбалась как можно чаще.

— Это ерунда. Это просто сиденья. Они высохнут, — заверяю ее. — Агнешка…

Не знаю, как выразить то, что хочу сказать.

Обними меня. Поцелуй меня. Позволь мне быть рядом и делать тебя счастливой каждый день и каждую ночь всю оставшуюся жизнь.

Мы стоим, окруженные летним дождем. И, черт возьми, но он делает наше свидание еще более прекрасным.

Легкое платье Агнешки намокло и прилипло к телу. Мне видны очертания ее сосков. Я быстро оглядываюсь по сторонам, проверяя, не пялится ли кто-нибудь на нее. Но мы здесь одни.

Наедине. И я не святой.

Потребность прикасаться к ней, когда она рядом, очень сильна. Я держался на почтительном расстоянии так долго, как только мог.

Мягкость ее губ на моих, ее нежное тело… Я жажду этого всего. Не могу оставаться в стороне больше ни секунды.

Я заключаю ее в объятия, дышу часто и поверхностно, чувствуя себя так, как будто я пятнадцатилетний пацан, впервые в жизни собирающийся поцеловать девочку.

Она не делает попытки отстраниться и не отводит взгляд. Я расцениваю это как разрешение и наклоняю голову, обхватывая ее лицо ладонями.

Мои губы опускаются на ее, и Агнешка приветствует меня легким вздохом.

Мой поцелуй нежен и осторожен. Когда я покусываю ее нижнюю губу, чувствую робкое прикосновение ее рук к моей груди. Она сжимает мою рубашку и тихонько стонет мне в рот. И тогда я отпускаю себя, становлюсь смелее и напористее. Теперь это больше, чем поцелуй. Я хочу напиться ею. И я пью из ее губ.

Агнешка отвечает мне. Я чувствую движение ее языка. Моя рука скользит в ее волосы, а вторая спускается по спине. Я улавливаю волну дрожи, пробегающую по ее телу.

О нет. Она совсем промокла и стоит босиком на асфальте.

Со стоном разочарования я вынужден прерваться и сделать шаг назад.

— Садись, — открываю перед ней дверь. — Я отвезу тебя к себе. Обсохнем и я напою тебя чаем с малиной. Не могу допустить, чтобы ты заболела.

Подбираю ее босоножки и сам усаживаюсь в машину. Потянувшись на заднее сиденье, хватаю джинсовую куртку и вытираю Агнешке руки, а затем ноги, приподнимая по очереди миниатюрные ступни.

— Сейчас включу обогрев сидений, — подмигиваю ей с улыбкой, а у самого сердце бешено стучит, пока я выворачиваю руль.

Мне не терпится попасть домой, чтобы продолжить с того, на чем мы остановились.

Как только мы входим в дом, я слышу быстрое цоканье лап по полу и радостный лай. Выпускаю хрупкую ладонь Агнешки из своей руки и готовлюсь к удару. В проходе появляется Перчик и с восторженным тявканьем прыгает на меня, едва не свалив с ног. Затем его внимание полностью переключается на Агнешку. Он кружит вокруг нее, нюхает, лижет голые ноги.

Да, малыш! Я понимаю тебя. Но это моя девушка!

— Ну, все. Хватит. Сидеть! — командую ему смеясь. И на этот раз он удивляет меня тем, что слушается.

— Твой пес выполняет команды через раз, прямо как ты, — из кухни показывается довольный Илья с Никой в обнимку. — Но мы тренировали его, поощряя вкусняшками.

Я представляю им Агнешку и с сожалением смотрю, как Ника уводит ее в ванную комнату, предлагая свой фен и одно из платьев, пока ее одежда будет сушиться.

Илья что-то еще говорит, но я не могу сосредоточиться, думая только о том, когда же Агнешка вернется. Стоит мне на миг закрыть глаза, я снова вижу очертания ее груди под влажной тканью и все еще ощущаю ее сладкий вкус на своих губах.

Когда девушки возвращаются, я замечаю, что Агнешка чувствует себя неловко среди незнакомых людей.

Еще и Матвей выполз из своей конуры в застиранных трениках и присоединился к Илье и Нике на диване. Кажется, они собираются играть в какую-то настольную игру.

Агнешка вопросительно смотрит на меня.

Я приобнимаю ее, мои губы касаются ее уха.

— Если хочешь, мы можем остаться с ребятами. Просто посидим или поиграем со всеми. Если тебе хочется более уединенного места, мы можем пойти в мою комнату. Как ты захочешь, так и сделаем, — провожу пальцем по ее подбородку, приглашая поднять голову и посмотреть на меня. — Мне в любом случае надо зайти в комнату и переодеться в сухое.

По ее взгляду я понимаю, что она не хотела бы оставаться здесь без меня, но, вероятно, она стесняется об этом сказать.

— Пойдем, — просто беру ее за руку и веду к лестнице. — Перец, сидеть! Останься здесь! — говорю семенящему за нами псу.

Мой голос тверд и спокоен, но внутри я кричу и ликую от того, что Агнешка выбирает мое общество.

— Прошу, — открываю перед ней дверь. — Это моя комната. Мой дом.

8

8

Агнешка

Смотрю, как Андрей роется в комоде и думаю о том, не собирается ли он переодеваться прямо здесь передо мной? Может, мне лучше было остаться внизу? Он достает из ящика белую футболку и бежевые брюки-карго, а я не могу пошевелиться, разглядывая его мощную спину.

Мое сознание находится в сладком любовном дурмане после того, как он поцеловал меня, и это ощущение не проходит, усиливаясь от постоянных прикосновений его рук ко мне. Когда его мягкие губы прикоснулись к моим, я почувствовала смятение, но в то же время трепет и даже восторг.

— Я мигом. Вернусь через минуту, — поворачивается он ко мне. — Располагайся и чувствуй себя как дома, — проведя пальцами по моему плечу, он скрывается за дверью.

Все-таки он решил переодеться в ванной. Я выдыхаю, радуясь этой минутке перерыва от невероятных тактильных ощущений.

Осматриваюсь по сторонам. Мужская комната, киваю сама себе. Здесь царит минимализм. Ни фотографий на комоде, ни картин на стенах, и главенствует уютный кофейный цвет.

Андрей возвращается через минуту, как и сказал. И его руки сразу же находят мои. Он подносит мою ладонь к губам и целует каждый пальчик, глядя мне в глаза. Я снова попадаю под его гипноз.

Мой взгляд опускается, чтобы получше разглядеть его теперь не закрытые рукавами загорелые сильные руки, на круглый вырез футболки, где на шее бьется пульс.

Теплая ладонь Андрея ложится на мое плечо и скользит выше, зарываясь в волосы. От его чувственных поглаживаний по моей коже бегут мурашки, а из горла вырывается вздох.

— Все в порядке? — шепчет он мягким голосом, излучающим тепло.

Я киваю.

— Можно я еще поцелую тебя?

Мои руки обнимают его за талию, несмело ощупывая твердость его мышц. Это и есть мой ответ.

Его дыхание теперь сбивчивое и больше похоже на рычание. Но он не двигается с места.

Думаю, мне все-таки нужно что-то ответить. Открываю рот, но не успеваю вымолвить ни звука, потому что его губы прижимаются к моим. Они теплые и такие приятные. Его мужской запах с древесными нотками сводит меня с ума, и я делаю глубокий вдох через нос, желая большего.

Туман в моей голове усиливается еще больше, когда он прикусывает мою нижнюю губу и тянет ее.

Ничего не могу поделать с реакцией моего тела на Андрея. Как будто миллионы электрических разрядов пронзают мое тело. Только в его присутствии древнее, как мир, желание расцветает внизу моего живота. Никогда не испытывала такого и не была уверена, что смогу. Непроизвольно двигаю бедрами, желая прижаться к нему. Но Андрей сохраняет между нашими телами расстояние.

Его горячие губы скользят теперь по моей шее и плечу, отчего я смелею и провожу руками по его груди и животу, нащупывая пресс через тонкую ткань футболки. Его мышцы подрагивают и сокращаются под моими руками, говоря мне о том, что мои прикосновения влияют на него так же сильно, как и его на меня.

Мне не вырваться из этого сладкого наслаждения.

Не ожидала, что я осмелюсь на такое, но, когда я с Андреем, все так просто и легко. Наши поцелуи так естественны, и у меня чувство, что я знаю его давно.

— Чай, — его бормотание вибрирует на моей коже.

— Что?

— Я обещал тебе чай.

— Ладно, — шепчу, не в силах скрыть разочарование в голосе, так как мои чувства немного задеты. Я так точно не могу сейчас думать ни о чем, кроме его губ и рук.

— Посмотри на меня, — говорит он, обхватывая мое лицо. — Ты такая красивая, — шепчет, поглаживая пальцами мои щеки.

Андрей проводит большим пальцем по моей нижней губе и наклоняется, даря мне еще один поцелуй. На этот раз совсем легкий и короткий.

— Ничего больше я не хочу, чем остаться здесь вдвоем навсегда, — с чувством произносит он. — Но если мы пробудем в моей комнате еще хотя бы на пару минут дольше, боюсь, я не смогу быть джентльменом. А сегодня все только о поцелуях. Не будем торопиться.

Мои глаза расширяются от его признания, и меня сразу охватывает смущение, когда до меня доходит, о чем он. Я девственница, но не наивная дурочка. Приятным и неожиданным становится открытие, что страха и отвращения нет.

Я краснею и киваю в знак согласия.

Когда мы идем к двери, выхватываю в зеркале свое отражение. Сейчас я бы с трудом узнала себя. В красивом платье с более глубоким декольте, чем я когда-либо носила, волосы растрепаны, глаза горят, а губы припухли от поцелуев.

На ходу поправляю подол платья и приглаживаю волосы.

Мы спускаемся держась за руки в гостиную, и Андрей крутит головой по сторонам.

— А где Перец? — спрашивает он у своих друзей, сидящих с картами на диване.

— Дождь закончился, и Кубинец взял его с собой на пробежку по району, — отвечает Ника. Она очень приятная девушка и парень ее тоже милый, с добрыми глазами.

— Мы играем на то, кто будет чистить мангал, — говорит низким голосом бородатый парень. — А вечером будем делать шашлык. Присоединяйтесь! Так у меня будет больше шансов не проиграть! — посмеивается он.

— Сейчас у нас другие планы, но вечером мы поможем накрыть на стол в саду, — бросает ему Андрей и ведет меня на кухню. Тепло его руки на моей спине согревает меня даже через платье.

Вечер уже скоро? Интересно, сколько времени прошло? Я совсем оторвалась от реальности и потерялась в ощущениях.

Хорошо чувствуется, что в этом доме царит дружеская атмосфера. Она витает в воздухе. И все же немного странно, что они живут здесь все вместе.

Хотя когда-то мы мечтали с подружками, что, став взрослыми и поступив в университет, будем снимать одну квартиру на троих. Давно это было. Но реальность такова, что вместо учебы я вынуждена работать, и, став старше, поняла, что наши интересы и мировоззрение с подругами сильно отличаются. Постепенно все общение с ними сошло на нет.

На нашем обеде Андрей упомянул, что живет в доме Максима Воронцова вместе с другими парнями из «Беркут-секьюрити».

Может быть, он расскажет мне о своих друзьях поподробнее и почему он живет здесь? Наверняка потому, что не хочет жить один. Ведь у него никого больше нет.

Не знаю, насколько тактично это спрашивать? Но в любом случае сейчас я не могу вымолвить ни слова, замечая, как он смотрит на меня из-под отяжелевших век. Как будто я для него самое ценное на всем свете.

Никогда еще чай и простой бутерброд с сыром не казались мне такими вкусными. Я улыбаюсь от приятно щекочущего чувства нужности и от того, как забавно Андрей крутится около меня, ухаживая и подливая еще чая.

— Сделать тебе еще один? — заботливо спрашивает он, когда я расправляюсь с бутербродом. — Могу пожарить яичницу!

— Спасибо. Я наелась, — снова смущаюсь от такого внимания с его стороны.

Как всегда бывает, когда я волнуюсь, начинаю что-то трогать или крутить в руках. Вот и сейчас поигрываю чайной ложкой. От неосторожного движения она падает на пол, и я наклоняюсь за ней с высокого барного стула.

— Чили! Если бы я не знал, что этот пес твой, я бы не сомневался в этом после одной лишь прогулки с ним. O, dios! Этот кобель не пропускает ни одной суки. Прямо как ты! — вдруг раздается голос с заметным акцентом и шлепанье лап Перчика по плитке.

Когда я выпрямляюсь и показываюсь из-за барной стойки, на меня смотрит экзотической внешности парень. Он открывает рот, собираясь что-то еще сказать, но резко осекается. Уже через пару секунд на его лице появляется обаятельная улыбка и он идет к стойке, за которой я сижу, что-то бормоча по-испански.

— Не слушай его, Агнешка. Он просто шутит, — Андрей смотрит на меня почти виновато, а потом поворачивается к своему другу. — Что ты несешь? — он сжимает челюсти, и мышцы на его шее подрагивают.

— Но Перчик… он же…

— Помолчи ты уже, амиго! — гневно стреляя на друга глазами, шипит Андрей. Или правильнее теперь говорить Чили?

— Так ты и правда Чили? — выпаливаю не подумав.

— В смысле? Ты знала?

Реальность обрушивается на меня. Доктор был прав. Не может быть.

— Я слышала это имя от Никиты, — подавленно отвечаю, не желая вдаваться в подробности. И я не лгу. Я действительно слышала, когда убиралась у Никиты, как он говорил по телефону о некоем Чили. Теперь я вспомнила.

— И что же он говорил обо мне? — напряженно спрашивает он. — Держу пари, ничего хорошего.

— Сказал, ты напоминаешь ему его младшего брата.

Если точнее, он сказал в трубку: «Макс, я люблю Чили как моего младшего брата, но иногда мне хочется его придушить. Он совершенно не поддается контролю.» А когда он повесил трубку, пробормотал себе под нос что-то про Юлю. И я не подслушивала. Просто у Никиты такая манера говорить. Громко и с рычанием. Но я никогда его не боялась.

Но, конечно, я не говорю Андрею всего этого.

Так это значит, что Георгий Валентинович во всем был прав? Андрей боец? Он неуправляем? Мне не хочется в это верить, но факты налицо. И выходит, что он самый настоящий бабник.

Но тогда в кафе и сегодня он показал себя совсем другим. Может быть, это его стратегия? Откуда мне знать? У меня совсем нет опыта. Не знаю, во что верить.

«Будьте тверже. За все хорошее в жизни стоит бороться. Даже если это борьба с самим собой и с собственными страхами», вспоминаю строчку из книги Дианы.

Но я не могу. Не могу. Мне нужно срочно уйти отсюда, нужно остаться одной. Все обдумать. Я так запуталась.

Почему в груди так больно?

— Мне надо идти, — направляюсь к выходу.

Да. Мне нужно уйти, пока я не расплакалась на глазах у всех этих людей.

Андрей догоняет меня и берет за локоть, вынуждая остановится. Нахмурившись, перевожу взгляд на его руку, и он тут же отпускает меня. Мы стоим посреди большого открытого пространства гостиной и прихожей.

— Это из-за того, что сказал Кубинец? — шепчет он. Его измученный взгляд изучает меня.

— Просто уже поздно… — хочу отделаться банальной фразой.

Качаю головой и выхожу на воздух, где снова ярко и так некстати сияет солнце. Оно уже опустилось на крыши домов и слепит мне прямо в глаза.

— Прошу. Не уходи. Позволь мне объяснить, — Андрей догоняет меня во дворе. — У меня есть прошлое, которое я не могу изменить, но ты — это не они все. Ты совсем другая. Между нами все по-другому.

Мне хочется верить ему, но также я понимаю, что совсем не знаю этого человека. Столько разной информации, столько ощущений обрушилось на меня. Мне нужно время и уединение.

9

9

Чили

— Мне пора, — говорит Агнешка, больше не глядя мне в глаза.

— Разреши мне хотя бы проводить тебя.

— Не стоит.

Тяжело дыша, смотрю, как она уходит от меня. Я разрываюсь. Хочу догнать ее, остановить, заставить выслушать меня. Но с ней так нельзя. Агния очень нежная девочка. И я не могу давить на нее.

Завтра. Завтра я приду к ней в клинику, и мы поговорим спокойно. Я должен не словами, а поступками показывать, что я не такой, каким меня рисуют другие. А это в первую очередь значит дать ей время и пространство, в котором она сейчас нуждается.

— Ну, кто тебя просил? — рычу на Кубинца, вернувшись в дом.

— Perdoname. Прости меня, друг. Я думал, ты там один. Ее не было видно.

— В следующий раз смотри лучше! И не называй меня Чили в ее присутствии… а, — машу на него рукой. — Теперь уже без разницы.

— Но это же твое имя! Разве ты не так представляешься девушкам? — в его голосе искреннее раскаяние.

— Только не для нее. Она не просто какая-то девушка! Агнешка особенная, — я сам виноват. Должен был предупредить всех заранее, как себя вести в ее присутствии. Но наш приезд домой был таким спонтанным.

— Я же не знал, что ты в обществе такой милой belezza. Хочешь, я поговорю с ней и все объясню? Какой ты душка на самом деле, — не унимается Кубинец.

— Нет! Не нужно с ней ни о чем разговаривать. И вообще, держи свои кубинские шуточки и подкаты при себе.

— Эй, амиго, я знаю, как общаться с девушками. И знаю, что к каждой нужен особый подход. Для такого светлого ангела никаких пошлых шуток! — произносит он, глядя на меня со своей обезоруживающей белоснежной улыбкой.

— Предупреждаю тебя один раз! — воинственно тычу в него пальцем. — Она под запретом! Она… моя.

— Что за разборки? — к нам подходит Матвей. — Ты чего такой нервный, Чили?

— Матвей, вот только не сейчас! Не нарывайся!

— Если хочешь подраться, я всегда к твоим услугам! Ты же знаешь, — он расставляет руки в стороны. — Пойдем прямо сейчас на маты. Кто проиграет, тот чистит мангал. То есть ты, — он хитро улыбается. — А то наша сладкая парочка уделала меня в карты.

— Ты думаешь, я тебя не уложу? Мы уже обсуждали это, — переключаю все свое внимание с Кубинца на него, раздумывая, а не выпустить ли мне и правда пар таким способом.

— Эй, ну все хватит, — Илья встает между нами. — Сегодня никто драться не будет. Спарринг — это хорошо, но не с таким неспортивным настроем.

— Я сам почищу этот ваш чертов мангал, — ворчу, желая занять руки и мозг хоть чем-то.

* * *

В понедельник Агнешка не отвечает ни на звонки, ни на сообщения. Поэтому во вторник я решаю просто приехать к ней в обеденный перерыв. Не знаю, что именно она надумала про меня, но, если единственное, что стоит между нами, — это ее сомнения и неуверенность во мне, с этим мы разберемся. Я почувствовал, что нравлюсь ей, а это главное.

Только я вхожу в клинику, мой энтузиазм быстро тает, когда на месте Агнешки за стойкой я вижу другую девушку.

— Простите, а Агнешка уже ушла на обед? — непонимающе смотрю на часы. — Я ее друг, — быстро добавляю, замечая, как пристально она меня разглядывает.

— Ее вообще сегодня не было.

Значит ли это, что вчера она не ответила на мои звонки по той же причине, по которой ее нет на работе? Тянусь к телефону и набираю ее номер.

Снова ничего.

— Она не предупреждала, что не придет? Может, она заболела? — с надеждой спрашиваю, пытаясь найти объяснение.

— А вы точно ее друг?

— Послушайте, — смотрю ей прямо в глаза. — Агния значит для меня гораздо больше, чем друг. Я просто хочу удостовериться, что с ней все в порядке. Когда вы видели ее в последний раз?

— Она ушла из клиники в понедельник днем.

— Значит, вчера она была здесь? Это уже хорошо. Но сегодня она не пришла.

— Нет. А она никогда раньше не прогуливала.

— Нам с вами нужно сделать что-то очень важное, — вкрадчиво говорю, понизив голос.

— Что? — девушка наклоняется чуть вперед.

— Съездить к ней домой и проведать ее, — достаю из арсенала самые мягкие нотки и нацепляю улыбку, которая срабатывала всегда.

— Если хотите, то, конечно, — она пожимает плечами и возвращается к бумагам.

— Но… мне нужен адрес. У вас же есть адреса ваших сотрудников в личном деле, — облокачиваюсь на стойку и заглядываю ей в глаза, как будто мы с ней лучшие друзья.

Несколько секунд она просто смотрит на меня, а потом ее лицо меняется.

— Это конфиденциальная информация, — девушка хмурит брови.

Я уже собираюсь перейти на следующий уровень и подключить тактильные методы уговоров, сделать пару комплиментов, взять за руку. Главное, чтобы в этот момент не зашла Агнешка. Но девушка скрещивает руки на груди, и ее взгляд становится еще более подозрительным.

— Если вы ее друг, вы должны знать, где она живет. Разве не так?

Да, это так. Просто я влюбился в Агнешку еще до того, как мы стали настолько близки, чтобы я побывал у нее дома. Сказать такое — точно увеличить ее подозрительность в разы.

— Может быть, вы помните какие-то детали? Она что-то сказала перед тем, как уйти? — меняю тактику.

— Мне она ничего не говорила, — отрезает она. Потом, помявшись, добавляет. — Последний, с кем она разговаривала, наш главврач, — девушка кивает подбородком на только что вышедшего из кабинета высокого мужчину в бледно-зеленом докторском халате. — Она казалась очень расстроенной, вылетела, как испуганная лань на улицу, — продолжает она шепотом. — И больше я ее не видела.

— Спасибо, — коротко киваю ей и переключаю все внимание на доктора. Он мне сразу не понравился, еще при моем первом визите с Перчиком.

— Ты знаешь, где Агнешка? — спрашиваю его с самым серьезным выражением лица, подойдя к нему вплотную.

— Не надо тыкать мне. Что вы себе позволяете?

— О чем вы говорили с ней? — мой голос обманчиво спокоен, но в нем достаточно нужной интонации, чтобы его глазки испуганно забегали. Но он продолжает молчать. — Ты мне не нравишься. Если ты ее чем-то обидел, я приду за тобой.

Выхожу из клиники, не зная, каким должен быть мой следующий шаг. Ее номер телефона — это все, что у меня есть. Я должен был настоять на том, чтобы проводить ее домой в воскресенье.

Что со мной такое? Тогда, когда нужно было быть настойчивым, я отступил. Я просто не хотел рисковать и потерять ее навсегда. С Агнешкой нужно действовать очень деликатно.

Покрутившись еще пару часов около клиники, проверив все соседние кафе и сквер околомузыкального училища, про который Агния мне рассказывала, решаю поехать в парк, где мы гуляли. Никаких следов ее. Нигде. Мне не найти ее одному. Мне нужны мои друзья.

10

10

Пока я еду домой, успеваю прокрутить в голове столько разных сценариев. Один хуже другого. Как только я найду ее, никогда больше не выпущу из поля зрения. Никогда.

— Моя девушка пропала! — я даже не пытаюсь скрыть отчаяние в голосе, врываясь в дом.

Все сидящие на диване сразу же поворачивают головы на шум. Обвожу взглядом друзей, тяжело дыша.

— Вы слышите, что я говорю? — подхожу к огромному серому дивану, стоящему в центре открытого пространства. — Моя девушка пропала. С ней что-то случилось!

— Погоди. Помедленнее. Не знал, что у тебя есть девушка, — Илья тут же поднимается с дивана, а Ника ставит кино на паузу. На ее лице отражается волнение.

— С чего ты взял, что она пропала? Может, она просто узнала, что не одна единственная для тебя, и теперь не хочет с тобой общаться, — предполагает Матвей. — Ты водил сюда много подружек.

— Так вы поможете или нет? — игнорирую его подколы. Мне сейчас не до него. — Ладно. Сам справлюсь, — размашистым шагом иду к двери. Мне нужно было дожать докторишку. Если успею, перехвачу его в клинике до закрытия. Он мне все расскажет. И о чем они говорили с Агнией, и почему она ушла. И даст ее адрес.

— Постой! — голос Ильи догоняет меня во дворе дома. — Мы же не отказываемся!

Но я продолжаю идти к машине, не оборачиваясь. Когда я чувствую хватку на своей руке, инстинктивно скручиваю его.

— Извини, рефлекс, — хмуро произношу, отпуская руку Ильи. — Мне нужно спешить.

— Да погоди ты, Чили. Ты ворвался в дом, начал с ходу кричать. Мы даже толком ничего понять не успели, а ты уже убегаешь.

— Просто времени нет, — яростно жестикулирую.

— Тебе нужно успокоиться и объяснить все по порядку.

— Ладно, — поднимаю голову к небу и пытаюсь выровнять дыхание.

— Мы поможем, — он оборачивается к дому, где на крыльце стоит сосредоточенный Матвей. — Но тебе уже… — он кладет мне руку на плечо и пристально смотрит прямо в глаза. — уже пора перестать накручивать себя и видеть то, чего нет. Мы — не твой дед. Мы здесь, друг.

— Я не накручиваю, я… ладно, ты прав, — киваю. Признавать тяжело, но у меня и правда бывают такие моменты, когда мне кажется, что мне не хватает поддержки и одобрения. Я не дурак и знаю, в чем корни этого. А борьба с собой — самая трудная.

— А теперь объясни. Ты имеешь в виду Агнешку? С чего ты решил, что она пропала?

— После воскресенья я не видел ее. На телефон она не отвечает уже два дня, а сегодня вообще не появилась на работе. Она никогда бы не стала прогуливать.

— Может быть, она заболела? Или уехала. Мало ли что могло случится. Ты ездил к ней домой? Там ее тоже нет?

— Я… я не знаю, где она живет. Каждый раз я приезжал к ней в клинику. А в воскресенье мы встретились в парке.

— Так она же… — Илья в недоумении смотрит на меня. — Если я ничего не путаю, Агнешка соседка Никиты. Ты не знал?

— Что?

— Ну да. Поэтому она и оказалась тогда замешана в ту историю.

— Но девушек же похитили из спортивного комплекса. Я думал, это случайность, — потираю виски и рассеянно взъерошиваю челку.

— Встретились они там случайно. Но именно поэтому она спустилась с Юлей на подземную парковку. Они были знакомы.

И почему эта важная информация прошла мимо меня? Мои мысли тогда были заняты совершенно другим. Я не вникал в подробности. А сейчас я был полностью погружен в свои мечты об Агнешке.

Так вот откуда она знает Никиту! Я думал, она слышала его слова обо мне в том заброшенном доме или в больнице.

Не желая терять больше ни минуты, запрыгиваю в машину и срываюсь с места.

Только, пожалуйста, будь дома! Будь дома, милая! Я просто хочу убедиться, что с тобой все хорошо!

Сейчас уже вечереет. И мне кажется, что, где бы Агнешка ни была днем, вечера она проводит дома.

В рекордно короткие сроки доезжаю до дома босса.

Слова Никиты о том, что Агнешка больше не живет здесь, сбивают меня с ног. Но после того как он скидывает Илье ее данные, у меня появляется хоть какая-то надежда найти ее.

Вот уже полчаса я расхаживаю по гостиной в ожидании того, что Илья нароет информацию о том, куда Агнешка с матерью могли переехать. Перец кружит возле моих ног, жалобно поскуливая, словно считывает мое душевное состояние.

— Нашел! — Илья выходит из кабинета на первом этаже, где помимо компьютеров расположена вся система безопасности дома.

— Где она? — подлетаю к нему и вырываю лист бумаги и его руки.

— Это адрес, по которому они предположительно проживают, — осторожно поясняет он. — Но это еще не значит…

— Да, да, конечно. Спасибо! — я уже не слушаю его и снова выбегаю из дома. — Перчик! За мной, малыш!

* * *

Ужасный район. Я ни за что не позволю ей жить здесь. Конечно, когда найду ее. А я найду.

— Мы найдем ее. Да? — смотрю Перцу в глаза, желая увидеть в них уверенность, что так и будет. Мне так это нужно сейчас.

Оглядываюсь по сторонам и вхожу в темный подъезд с неработающей лампочкой.

Внутри меня все холодеет, когда спустя минуту настойчивой трели дверного звонка к двери так никто и не подходит.

Где же ты, милая?

И где ее мама? Может, они уехали куда-нибудь вместе? Агния упоминала, что у ее бабушки проблемы со здоровьем. Вполне возможно, они поехали к ней. Поэтому Агнешка сорвалась в середине рабочего дня и убежала из клиники.

Хочется верить, что все дело в этом. Но моя интуиция кричит мне, что все гораздо серьезнее.

Выхожу из подъезда и оглядываюсь по сторонам. Где ее искать? Пока Илья найдет адрес ее бабушки, пройдет еще больше времени. Которое сейчас бесценно. Каждая минута неизвестности тянется для меня, как вечность.

— Эй! Ты куда? — кричу, когда Перец вдруг срывается и несется в кусты около подъезда. Я даже не подумал взять с собой поводок. — К ноге! Перец!

Он выбирается из кустов, зажав в пасти какую-то грязную тряпку.

— Ты чем это там занимался? Что это? — беру в руки грязный клочок шелковой ткани. — Это же… голубой платок Агнешки. Он превратился в коричневую от грязи тряпку. Но это точно ее платок. Он был повязан у нее на ручке сумочки, когда мы гуляли в парке.

— Ты унюхал ее запах, малыш? Молодец! — рассеяно глажу его. В воскресенье платок был точно при ней. Она могла обронить его в понедельник, когда шла утром на работу или когда вернулась домой. Возможно, это случилось сегодня. Хм. Она вышла из дома и направилась в неизвестном направлении.

Когда же именно она была здесь в последний раз? И что с ней случилось после этого?

Сейчас жизненно важно узнать, когда именно она выронила его. Мне кажется, в этом ключ. Оглядываю унылую улицу. Здесь нет ни магазинов, ни офисов, где могли бы быть камеры видеонаблюдения. Вечером здесь вообще малолюдно, двор пустой. Даже бабушек на лавочке нет. Неудивительно, так как сами лавочки выдраны с корнем. Не самая благополучная улица…

Осматриваю двор еще раз, и мой взгляд падает на довольно дорогую для этой улицы иномарку. То, что привлекает мое внимание, — авторегистратор на лобовом стекле.

Это пусть и небольшой, но шанс. Тянусь к телефону, чтобы набрать Илью, и в этот момент передо мной резко тормозит огромный внедорожник Никиты. Из него выходят босс и Илья.

— Чили, ты так быстро убежал, даже не подождал нас, — говорит Илья.

— Илья! Как я рад вас видеть! Пробей номер этой машины. Мне нужен телефон владельца. Кажется, я нашел зацепку, — выпаливаю на одном дыхании. — Регистратор! Видите?

Никита подходит к капоту и ударяет со всей силы по нему. Отчего начинает орать сигнализация.

— Так быстрее! — невозмутимо говорит босс.

И он прав. Через пару минут из дома выбегает растрепанный и очень злой мужик.

Он начинает орать и сыпать угрозами, но, подойдя ближе, тушуется под взглядом Никиты.

— Прости, мужик. Но у нас есть к тебе дело. Регистратор работает? — Никита кивает на лобовое стекло.

— А как же. Кто-то из соседских детей постоянно царапает мою машину. Хочу поймать этих маленьких засранцев.

— Нам нужна запись за последние сутки.

— За последние двое суток, — поправляю я босса. — мы хорошо заплатим, — говорю мужику, видя, что он собирается спорить.

— Он постоянно включен? — спрашивает Илья, наклонившись к машине.

— Нет. Запись включается автоматически, только когда есть движение в паре метров от машины.

Смотрю на подъезд, прикидывая расстояние.

— Это должно сработать. Нам нужен твой авторегистратор, — заявляю тоном, не терпящим возражений.

Всучив ему приличную сумму, я умираю от нетерпения, ожидая, когда Илья подключит регистратор к своему планшету. Мы рассаживаемся на заднем сиденье внедорожника Никиты.

— Ну же! Скорее!

— Андрей, ты должен успокоиться. С такими нервами ты не поможешь ей, — ворчит Никита с водительского места.

— Успокоится? Спокойствие — это последнее, что можно было сказать о тебе, когда Юлю похитили, — возражаю ему.

— Мы не знаем пока, что с ней случилось, — бормочет Илья. — Но попробуем выяснить, когда она была здесь в последний раз. Готово!

Мы вглядываемся в экран, где на быстрой перемотке назад видно, как мы говорим с мужиком, затем как машина Никиты подъезжает, как Перец убегает в кусты, прямо рядом с машиной.

В напряженном молчании мы просматриваем запись, проматывая те часы, когда машина ездила по городу днем. Утром пока она стояла у подъезда, камера зафиксировала, как разные люди выходят из дома и устремляются по своим делам. Разные. Но не Агнешка. Ее мамы тоже не было видно. Версия про бабушку снова набирает обороты.

— Сегодня она не выходила из дома, — констатирует Илья.

— Значит, в понедельник после того как она выбежала из клиники, она так и не пришла домой, — они переглядываются с Никитой. А у меня внутри все холодеет.

— Или пришла и сразу же ушла! Мотай дальше! — настаиваю.

Прошлой ночью никаких записей не было, поэтому мы сразу перескакиваем на вечер понедельника.

— Вот черт! — Илья придвигается ближе к монитору с сосредоточенным лицом.

— Нет! — кричу, вглядываясь в экран. — Только не это!

— Что? — Никита нависает над нами. — бл… Агнешка, — его челюсть напряженно дергается.

— Погоди! Останови запись! — трясу Илью за плечо. — Отмотай чуть назад! — перехожу на крик. — Я узнаю его! Я узнаю его!

11

11

За один день до этого

Понедельник

Агнешка

— Как ты провела выходные, Агния?

Вздрагиваю от голоса, раздавшегося у меня над головой. Сразу же встаю со стула, инстинктивно не желая, чтобы он нависал надо мной.

— Спасибо, хорошо, — с подозрением смотрю на главврача и откладываю книгу в сторону.

— Послушай, я же забочусь о тебе, — говорит он, протягивая ко мне руку. Его пальцы холодные, хотя на улице сегодня снова жарко. Они давят на мое запястье и сжимают. Уверена, он считает это подбадривающим жестом. — Он приставал к тебе?

Мои глаза опускаются на его хватку, когда его рука все еще не отпускает меня.

— Если тебе нужна защита, только скажи, — говорит он, пытаясь казаться ласковым. Он точно из тех мужчин, которые будут всеми способами убеждать тебя в том, что не является правдой, пока ты не поверишь в это. Переворачивать смысл любых слов, как ему выгодно.

— Что Вы делаете? — с ужасом смотрю, как Георгий Валентинович подходит к двери в клинику, поворачивает ключ и закрывает горизонтальные серые жалюзи. Теперь с улицы совсем не видно, что происходит внутри.

Нервно оглядываюсь по сторонам. Мы здесь одни. Все уже ушли на обед. Я зачиталась книгой Дианы и не заметила, как все ушли. О нет!

— Немедленно откройте дверь! — стараюсь говорить ровным голосом, чтобы не выдать своего страха.

Я Диана. Диана. Я уверенная в себе. Я влияю на людей лишь одной силой взгляда.

— Не нужно бояться. Я не обижу тебя. Я сделаю тебе очень хорошо. Тебе понравится.

— Отойдите от меня!

— Опытный мужчина, доктор — это гораздо лучше, чем подзаборный боец. Разве не так, Агния? — напевает он обманчиво мягким голосом. — Твоя игра в сопротивление очень мила, и она шла тебе. В начале. Но сейчас это немного затянулось. Ты не находишь?

— Это не игра.

— Я видел, какими глазами ты смотрела на меня, когда я только принял тебя на работу. Ты сама этого хочешь, — он все больше надвигается на меня и тянет руки к ширинке.

— Это было уважение и благодарность, а не то, что Вы подумали! — хватаю книгу со стойки и выставляю с ней руку вперед, как оружие. У меня больше ничего нет под рукой, чем можно защититься.

Я буду отбиваться до последнего. Я оставлю ему такие царапины на лице, что он не сможет отвертеться. Главное, чтобы меня не парализовало от охватившего меня ужаса.

Неожиданно в дверь кто-то стучит. Раз, другой, очень настойчиво, и доктору приходится открыть ее.

— Уф, — в холл влетает всегда улыбчивая Ирина — специалист по триммингу и груммингу. — Пошла на бизнес-ланч и забыла кошелек в кабинете, — тараторит она и переводит взгляд с Георгия Валентиновича на меня. Мне нужно что-то сказать ей, но я не могу вымолвить ни слова. Так страшно. И почему-то стыдно.

— Поторопитесь, Ирина. И не опаздывайте с обеда, как некоторые, — на последней фразе он снова смотрит на меня.

Улучив момент, пока он отвлекается на ее ответ, хватаю сумочку и выбегаю в спасительную открытую дверь на улицу.

Я больше не вернусь туда. Не вернусь.

Пытаюсь привести дыхание в порядок, но шаг не замедляю, желая оказаться как можно дальше от этого места. Прижимая сумку к груди, оборачиваюсь проверить, не идет ли он за мной. Сдается мне, он трус и при людях ничего со мной не сделает, но все же осторожность не помешает.

Не хочу ехать домой в таком состоянии. Мне нужно успокоиться. Я просто иду по заполненным улицам, куда глаза глядят, пока не оказываюсь около музыкального училища. Только тогда я делаю паузу в своем бегстве и присаживаюсь на лавочку около открытого окна.

Не знаю, сколько я так сижу, но музыка постепенно успокаивает меня.

Погруженная в свои мысли, не сразу замечаю, как рядом со мной останавливается худощавый веснушчатый паренек. Только когда он протягивает руку в мою сторону, я вздрагиваю и поднимаю на него глаза.

— Извините. Я не хотел вас напугать. Это просто флаер, — в его руке развивается от ветра яркая листовка. — В следующие выходные в новом музыкальном баре состоится трибьют-концерт, посвященный творчеству Шадэ. Играть будет молодая, но уже известная группа «Адам и Ева». Приходите. Вам понравится, — не опуская руку, поясняет он.

— Ладно. Спасибо, — беру у него флаер, заставляя себя улыбнуться. Может быть, в следующей жизни…

Интересно, каково было бы пойти на подобное мероприятие с Андреем? Слушать музыку, танцевать, зная, что в толпе никто не обидит тебя. Очень живо представляю себе это — вот Андрей окружает меня собой, закрывая от других людей, чтобы никто случайно не толкнул меня. И можно не думать ни о чем…

Воздух тяжелеет, наполняясь вечерней истомой. Мне все же пора собираться домой.

И нужно начинать искать новую работу. Желательно исключительно с женским коллективом. Может быть, попробовать устроиться в ту парикмахерскую, мимо которой я водила Лизу в школу? Ее хозяйка знает меня и всегда была очень приветлива к нам. В том районе улицы такие же уютные, как здесь, много зелени и небольших коттеджей, поэтому мы ходили до школы всегда пешком. Однажды, когда мы шли мимо большой витрины, Лиза увидела за стеклом сидящую на низком подоконнике белую болонку, которая с интересом разглядывала улицу. Мы остановились посмотреть на нее, и тогда парикмахер открыла дверь и выпустила собачку на улицу, чтобы девочка могла ее погладить.

Мы разговорились с ней, и она сказала, что является хозяйкой парикмахерской и всегда берет с собой Жужу на работу, чтобы та не скучала дома в одиночестве. Потом речь зашла о маме Лизы. Тогда эта милая женщина предложила подстричь Лизу совершенно бесплатно, приговаривая, что она всегда может заходить в гости к Жужу. С того дня это стало маленьким ритуалом — по дороге в школу заглянуть в парикмахерскую. Это было такое милое зрелище — видеть как маленькая белокурая девочка и белая болоночка приветствуют друг друга. Жужу только стоило завидеть нас в начале улицы, она начинала подпрыгивать от нетерпения на подоконнике и скрести лапками по стеклу. И тогда Лиза стала понемногу оживать. С каждым днем она все больше улыбалась. Только по вечерам, когда я ее укладывала спать, она начинала грустить. Однажды она сказала мне: «Я иногда лежу и подолгу не могу заснуть. Мне так грустно без мамы. Мне кажется, что она сейчас зайдет в комнату и поправит мне одеяло».

А еще Лиза оживлялась, когда в гости приезжала бабушка с области. Просто чудесная женщина. Она за короткий срок и мне стала как бабушка.

«Агния, ты почаще обнимай Лизу. Когда укладываешь ее спать, посиди с ней, погладь по ножке, по ручке. Это очень важно», как-то сказала она мне.

Сама я по характеру не тот человек, который первым будет обниматься. В нашей семье это не особо практиковалось. Наверное, поэтому ласковые прикосновения Андрея были для меня вдвойне необычным, очень волнительным опытом.

Опять мои мысли возвращаются к Андрею, о чем бы я ни думала до этого. Мне нужно сосредоточиться на реальных делах. На поиске работы.

И как мне сказать маме, почему я больше не буду работать в клинике? Я не хочу говорить на эту тему. Не хочу, чтобы она расстраивалась. Это все давит на меня. Хорошо, что мама уехала на пару дней к бабушке.

Единственное, что могло бы меня сейчас утешить, это руки Андрея. Его теплые объятия. У меня было достаточно времени отдышаться, обдумать все, что произошло со мной за последние пару недель. Теперь я понимаю, что была несправедлива в своих суждениях об Андрее. Мне хочется верить своим глазам и сердцу, а не словам других людей.

Мне хочется доверять ему. В доверии нет полумер. Ты либо не доверяешь человеку, либо доверяешь. Полностью, безо всяких «но». Иначе, это уже не доверие.

Пока я бродила днем по городу, хотела позвонить ему, но телефон, как назло, разрядился. Интересно, не будет ли поздно, если я позвоню ему сейчас, когда приду домой и заряжу его?

Полностью погрузившись в свои мысли, подхожу к дому. Обычно я всегда обращаю внимание на окружающую меня обстановку, но не сегодня. Не тогда, когда перед моими глазами встает добрая улыбка Андрея. Несмотря на все, что произошло сегодня, на мои воспоминания о Лизе, все равно мысли возвращаются к нему одному.

До двери подъезда мне дойти не суждено. Не успеваю опомниться, когда кто-то бесшумный подкрадывается сзади и надевает на мою голову мешок из грубой ткани.

Нет! Только не это! Пытаюсь бороться, но сильные руки крепко удерживают меня. В следующую секунду я чувствую укол в плечо. Хочу закричать, позвать на помощь, но мое сознание уже медленно затуманивается, горло немеет, а реальность все больше ускользает, превращаясь в черное пятно забвения.

Мне не вырваться. Не вырваться.

12

12

Чили

— Стоп! Я узнаю его! — тычу пальцем в планшет. — Нет! Нет! — я чувствую, как мои легкие сдавливает от адской боли, глядя на то, как Агнешку запихивают в тонированный микроавтобус два крупных мужика, одетых во все черное. Когда один из них поворачивается, чтобы осмотреть пустую улицу на предмет свидетелей, в камеру попадает его лицо.

— Наглые уроды, — Илья наклоняется ближе к экрану. — Они даже не надели маски. Кажется, я тоже узнаю этого типа.

— Ну! Не молчите! — Никита, до этого момента неплохо державший себя в руках, срывается. Он выхватывает у Ильи планшет и всматривается в изображение.

— Это человек Ростовщика, — не своим голосом произносит он, прекрасно зная, на что способен синдикат Поляка.

— Да. Это он, — подтверждает Илья, тогда как я не могу больше вымолвить ни слова, когда у меня есть это знание, когда мои худшие опасения подтвердились. Это похоже на кошмар наяву. — Когда мы пасли его резиденцию на прошлом задании, я хорошо изучил лица всех его людей, — со вздохом констатирует он.

— Зачем им понадобилась Агнешка? Неужели, они начали похищать девушек, как «Дикие»? — Никита ударяет по сиденью кулаком.

— Вряд ли, — Илья задумчиво потирает подбородок. — Я слышал о том, что у Поляка есть где-то у моря публичный дом с элитными проститутками. Но, чтобы туда попасть, надо пройти отбор. И насколько мне известно, они не принуждают женщин.

— Если все осталось по-прежнему в их бизнесе, то Войтек приказывает похитить кого-то только в одном случае, — Никита обреченно вздыхает.

— Если ему не возвращают долг, — заканчиваю за него хриплым шепотом.

Может, все не так плохо. Они не тронут ее. Не тронут, как молитву повторяю про себя. Они будут держать ее где-то в одном из своих домов, пока им не заплатят.

— Кто-то из ее родственников брал у Ковальски деньги в долг? Может, мать? На лечение бабушки? — поворачиваюсь к боссу. — Они же были твоими соседями! Ты должен хоть что-то знать!

— Нет. Не думаю, что это мать. Она бы никогда. Скорее всего, это ее отец.

— Отец? Я думал, у Агнешки нет отца. Она никогда не говорила о нем, — подаюсь вперед на сиденье.

— Ее родители развелись. Он уехал. Причина была в деньгах. Я слышал пару раз их крики. Кажется, он подсел на азартные игры.

— Тогда это точно ее отец, — вмешивается Илья. — Это их тема с азартными играми. Они подлавливают проигравшихся и подвыпивших простаков, околачивающихся у казино, и предлагают им ссуду. Потом ставят на счетчик.

— Казино? У нас в городе нет казино.

— Нет, — соглашается Илья. — Но зато есть в игорной зоне в приморском курорте. Как раз там же, где находится, опять же, по слухам, элитный бордель Ростовщика.

— Надо немедленно прочесать все точки Ростовщика в городе, включая его резиденцию. Если ее нигде нет, значит, они увезли ее туда, — потираю грудь рукой.

Сердце бьется раненой птицей, как будто хочет вырваться из грудной клетки, последние капли самообладания ускользают от меня, паника захватывает меня полностью. Мне трудно дышать.

— Вполне возможно, что ее увезли. Она уже не ребенок. И ее в случае не уплаты долга можно… использовать по-другому, — с запинкой произносит Никита то, о чем каждый из нас уже подумал.

— Мы найдем ее. Мы уже не раз это делали, — произносит Илья своим успокаивающим голосом, но мне ничего сейчас не поможет. Ни заверения друзей, ни их поддержка.

— Я должен был… должен…

— Что ты там бормочешь, Андрей? — рука Ильи ложится мне на плечо.

— Я должен был прийти к ней на работу в понедельник. Не во вторник, — открываю дверь и выползаю на полусогнутых из машины. — В понедельник. Должен был быть с ней.

Обхватив голову руками, опускаюсь на колени, продолжая бормотать. Это все моя вина. Меня не оказалось рядом в нужный момент.

Перец подбегает ко мне и утыкается мордой в мое лицо. Его шершавый язык слюнявит меня. Он поскуливает и лижет мои руки и лоб.

— Ладно, ладно, — заставляю себя подняться встряхиваясь. — Ты прав. Не время раскисать.

— Что еще ты знаешь про их схемы? — обращаюсь к Илье, когда они с Никитой выходят вслед за мной из машины.

— Они орудуют у казино и еще у нескольких объектов: ночной клуб на променаде, популярные рестораны. В их банде четкое распределение ролей. Есть те, кто отвечает за то, чтобы спаивать потенциальных жертв, другие подсаживают их на азартные игры. В общем-то, найти этих шестерок будет не так уж и сложно. Достаточно показаться им на глаза в правильном ракурсе. А вот выйти на того, кто управляет притоном, уже труднее.

— Ясно. На месте решу. Надо ехать, надо ехать, — начинаю ходить кругами, и Перец не отстает от меня.

— Чтобы собрать больше информации, мне нужны мои компьютеры в офисе.

С этими словами мы прыгаем по машинам.

Разделившись, прочесываем город, объезжаем все места, где обычно собираются люди Ростовщика.

Кубинец, Богдан и Матвей следят за его личной резиденцией. Но к утру мы делаем выводы, что Агнию действительно увезли из города.

* * *

— Ты не поедешь один! — рычит Никита, когда мы взъерошенные и сонные входим в его кабинет. — Матвей с тобой.

Нет!

— Мне только его подколов сейчас не хватало. Может, лучше Давид?

— Ты опять забываешь, кто из нас босс? Я сказал, поедет Матвей. Именно такой хладнокровный напарник тебе сейчас и нужен.

— Да не волнуйся ты, Чили. Я умею разделять шутки и работу! — ухмыляется Матвей, появившийся в дверном проеме. Он проходит в комнату и намеревается уже присесть на край стола босса, но, поймав на себе его грозный взгляд, усаживается на один из стульев. Конечно, обойдя стороной персональное кресло Никиты. Разумеется. Его терпение он никогда не испытывает на прочность, даже несмотря на свою потребность сбрасывать накопившуюся агрессию, подкалывая всех нас.

— Что-то я сильно сомневаюсь в этом, — ворчу на него.

— А ты не сомневайся! Лучше меня никто твою дерганую задницу не прикроет. А вот кто прикроет меня в случае необходимости? Ты должен успокоиться.

Успокоиться! Успокоиться! Чего они все заладили? Ладно Матвей. Он никогда ни за кого не переживал. Разве только за Илью. Но Никита! Он должен хорошо знать на своей шкуре, каково это!

Но все же мои друзья правы. Я должен лучше контролировать себя. Ради Агнешки. Я закалял годами в боях умение концентрироваться и отсекать эмоции. Но к тому, что однажды меня так собьет с ног, я оказался не готов.

— Эй! Андрей! Все будет хорошо. Мы найдем ее и вернем тебе, малыш! — негромко говорит Матвей. Но на этот раз в его голосе нет ни капли сарказма. Его лицо серьезно.

Какая нелепая фраза: «Все будет хорошо!» Но по-другому и быть не может. Я просто поверю в это.

— Давид на задании, — голос Никиты звучит необычно мягко. — Он освободится через пару дней и мы присоединимся к вам. В любом случае нам лучше не светиться там всем вместе. И запомни, Андрей, о каждом вашем шаге будете докладывать. Сначала разведка и сбор данных.

— Все будет зависеть от ситуации, — уклончиво отвечаю.

— Послушай, я хочу найти Агнешку не меньше тебя. И я понимаю твое состояние. Сам был на твоем месте. Но очень важно, чтобы ты сейчас отключил эмоции.

— Да, — киваю, сжимая кулаки. — Я собран. Я готов.

13

13

— Какой наш план? — спрашивает Матвей, потягиваясь на соседнем сиденье.

Поспав пару часов, мы двинулись в путь. У нас не было времени разработать стратегию. Ну, и как приказал Никита, сначала только разведка. Ага! Притворюсь, что я этого не слышал.

— Буду делать то, что у меня получается лучше всего. Импровизировать, подстраиваться, притворяться кем-то другим.

— Да. Ты прав, малец. На рожон лезть не стоит. Броситься к ним в открытую без плана делу не поможет. Для меня роль не забудь придумать. Мы одна команда. И ты удивишься, но я тоже могу играть.

— Угхм, — напряженно впиваюсь в руль, отчаянно желая, чтобы машина ехала быстрее. — Самое первое, с чего тебе стоит начать, сделать взгляд попроще. Мы-то привыкли, а вот другие могут подумать, что ты маньяк-убийца, — стараюсь отвлечь себя разговором. — Особенно когда начинаешь улыбаться, а глаза остаются холодными.

— Может, мне еще и бороду сбрить предложишь? — он проводит рукой по заросшему подбородку. — Чтобы быть похожим на ангелочка, как ты? — посмеивается Матвей.

— Надо было все-таки лететь на самолете, — игнорирую его слова.

— Лето, горячий сезон и один из самых популярных курортов страны. Билетов на рейсы уже давно нет. Еще несколько часов езды, и мы будем на месте.

— Потом еще несколько часов, чтобы разведать обстановку, и еще несколько…

— А вот и Илья, — Матвей тянется к телефону. — Прислал точки, где они промышляют. Самый крупный ночной клуб на побережье, — бормочет он, вглядываясь в экран телефона. — Казино… ну это само собой, еще отель и так по мелочи. Предлагаю, начать сразу с казино.

— Это понятно, Шерлок!

Несмотря на наш полушутливый хронический конфликт, я рад, что Матвей будет прикрывать меня в чужом городе, на территории врага. Он один из самых надежных партнеров в критических ситуациях, требующих мгновенного реагирования.

— Подмени-ка меня за рулем. А я попытаюсь вздремнуть на заднем сиденье, — обращаюсь к нему, когда через час сворачиваю на заправку.

* * *

— Кажется, мы приехали, — низкий голос Матвея будит меня. — Подъем!

Я неохотно продираю глаза. Все тело ломит, голова тяжелая, и веки снова сами закрываются. Пока я не осознаю, где мы, куда мы едем и что произошло. Резко поднимаюсь на сиденье и оглядываюсь по сторонам. Как раз в тот момент, когда мы проезжаем дорожный указатель «К морю».

— Илья так и не вычислил, где находится притон Войтека Ковальски? — спрашиваю охрипшим после сна голосом.

— Нет.

— Ладно. У меня родилась идея. План таков — одеть тебя в смокинг и запустить в самое логово на разведку. Если Агнешка в притоне, а я уверен, что она там, ведь она как драгоценный алмаз, то мы вытащим ее оттуда.

— Я в смокинге? Я же солдафон.

— Когда ты щеголял в «Усадьбе» на юбилее Макса в строгом костюме, ты был сам на себя непохож.

— Да уж. Этот дресс-код для охраны!

— Но дать тебе еще сигару, и ты был бы вылитый миллиардер. А если добавить твой фирменный взгляд, то ты готовый богатый ублюдок с причудами. Помнишь, как на банкете к тебе клеилась та холеная женщина, вся увешанная драгоценностями?

— Ага. Она думала, что я один из друзей мэра и сильно удивилась, когда узнала, что я из секьюрити, — смеется он. — Но отодрал я ее в ту ночь по-королевски!

— Из нас двоих ты больше подходишь на эту роль, — возвращаюсь к нашей задаче.

— На какую?

— Я бы хотел сам пойти, но ты будешь выглядеть более убедительно.

— Убедительно для чего?

— Для того чтобы заявиться в этот притон и выкупить Агнешку! — восклицаю. — Черт! Подумай сам. Если они взяли ее за долги отца, значит им нужны деньги! И им плевать, кто именно заплатит. Придешь, посмотришь девочек, потом скажешь, что хочешь… — я сглатываю, даже думать об этом больно. — Скажешь, что хочешь ее. Но не на ночь, как обычно, а выкупить целиком. И плевать, сколько это будет стоить. Я отдам все свои деньги. Все, что я заработал за годы боев и работая в «Беркут-секьюрити». Сам понимаешь, что сумма большая. Я ведь никуда особо не тратил. Кроме этой тачки, — бью по спинке сиденья. — Но я и ее отдам, если надо будет.

— Допустим. Это при условии, что она там. Но не забывай, что мы не знаем, где именно находится притон. И главное, у нас тупо нет доступа. Нет связей.

— Значит, заведем нужные знакомства! Будешь отыгрывать роль, пока они не клюнут! А я в это время буду следить за теми, кто подкарауливает проигравшихся бедолаг и предлагает им ссуды. Может быть, они выведут меня на кого-то покрупнее.

— План так себе.

— Это все, что у нас есть! Надо было связаться с Мясником! Если кто и знает о местонахождении этого секретного борделя, то только он.

— Сомневаюсь, что он захочет помочь нам по доброте душевной авансом, как он помог Максу, когда мы искали Софию. Ты же знаешь, сейчас он охотится за неким жестким диском. И это то, что мы ему дать не можем.

— Ладно! Я понял, ты — скептик в нашей компании.

— Просто реалист.

— Короче, сейчас купи хороший костюм и отправляйся в казино. Каждый вечер будешь появляться там, в самых дорогих ресторанах или в ночном клубе, швырять деньгами, поспрашиваешь местных сутенеров, где найти элитных девочек, самых лучших. Слух об этом разойдется быстро, — начинаю жестикулировать быстрее. — Управляющий притоном сам выйдет на тебя. Поедешь с ним, посмотришь девочек, поторгуешься для вида, заберешь Агнешку и вуаля, — щелкаю пальцами.

— План рабочий, — наконец соглашается он. — Но с изъянами. Да и когда у нас все шло по плану?

— Поселимся в разных отелях. Ты — в самом дорогом, я — в самом дешевом. Вместе светиться не будем, — продолжаю стоять на своем, разглядывая через окно улицы, заполненные туристами. — Высади меня где-нибудь в центре. Все. Работаем.

* * *

Уже трое суток мы работаем почти круглосуточно, упорно пытаясь добыть хоть какую-то информацию, самую маленькую зацепку. Безрезультатно.

Пока Матвей блистает в шикарном смокинге на виду, сорит деньгами, пьет элитные сорта виски в лучшем ночном клубе города, перетягивая все внимание на себя, я нахожусь на задворках. Наблюдаю за всеми подозрительными типами, которые подкарауливают пьяных туристов около казино. Я подслушал несколько их разговоров и даже проследил за некоторыми из них.

Это не привело меня к их боссу. К тому же никто из них не замечен в сутенерстве. Как и предполагалось, их организация занимается ростовщичеством и вымогательством. А если бордель и существует, он укомплектован под завязку не только девушками, но и клиентурой. И они не ищут новых.

Илья, Богдан и Кубинец на всякий случай продолжают следить за резиденцией Поляка и его людьми. Ведь у нас нет подтвержденных фактов, что Агнешку все же увезли из города.

От них тоже нет никаких новостей. Парни решили выдвинуться к нам на помощь. Мы, как слепые котята, в чужом городе. Мне очень не хватает моих родных информаторов. Это преимущественно бомжи и старики, до которых никому нет дела, но которые многое подмечают. А я всегда нахожу способ разговорить их.

Боль в сердце, тоска и отчаяние стали моими постоянными спутниками.

Я плохо сплю и жутко измотан. Под утро движуха в городе затихает, и мы с Матвеем расползаемся по своим отелям. Но даже тогда я не могу заставить себя расслабиться и отдохнуть. Мне кажется, пока я не найду Агнешку, я вообще не смогу спать.

Сегодня, прождав полночи и не увидев никакого нужного нам движения, я решаю поменять тактику и направляюсь прямиком в казино. У входа меня встречает парнишка, раздающий яркие флаеры: «Турнир на игровых автоматах».

Это мне вряд ли пригодится. Игнорируя ломберный стол для игры в карты, целенаправленно иду в бар.

— Уже третья ночь на исходе, и никто из свиты Ростовщика к тебе не подошел. Только мелкие сутенеры с самым дешевым товаром, да просят меня эти бедные девушки. Они точно не имеют никакого отношения к синдикату Поляка, — усаживаюсь рядом с Матвеем. — Я не могу больше ждать, пока этот план сработает, — бормочу, не поворачиваясь к нему. — Будем действовать по-другому. Приготовься!

14

14

— Ты что делаешь, Чили? — тихо говорит он в бокал с виски, так же, как и я, глядя вперед перед собой. Со стороны мы просто двое незнакомцев, сидящих за стойкой бара.

— Перехожу к плану Б, — шепчу ему, вставая с высокого табурета.

— Какой еще план Б? У нас не было никакого плана Б! — шипит он сквозь зубы. — Чили! Вернись!

Это у тебя не было. А у меня есть.

Пошатываясь словно пьяный, выхожу на улицу, зная, что Матвей последует за мной. Отхожу левее главного входа, где, как я уже выучил, трутся люди Поляка, и резко останавливаюсь.

Оборачиваюсь, и легкая улыбка лишь на долю секунды мелькает на моем лице, когда я со всей силы тараню Матвея плечом. Его отбрасывает назад на пару шагов, но он быстро восстанавливает равновесие.

— Какого хрена? — ревет мой друг.

— Верни мне мои деньги, — ору на него, привлекая внимание стоящих неподалеку людей. — Я видел, ты жульничал! — указываю на него пальцем, продолжая пошатываться. — Ты мухлевал в покере! — с этим криком я снова бросаюсь на него.

Заношу кулак, быстро, но не так молниеносно, как я умею, чтобы Матвей смог среагировать. И как я ожидал, он блокирует мои руки своим фирменным захватом, так что мы оказываемся сцепленными. Наши головы близко.

— Ты что творишь? — еле шевеля губами шепчет он.

— Исполняю твою мечту, — бормочу сквозь зубы, делая вид, что пытаюсь вырваться. — Ты же жаждал со мной подраться. Так вот он, твой звездный час.

Выкручиваю его руки и отталкиваю от себя.

— Ты обчистил меня до нитки, — кричу ему заплетающимся языком, пока мы кружим, нанося друг другу удары не в полную силу. Матвей злобно усмехается, и я понимаю, что не будь мы на задании, он не постеснялся бы бить на максимуме своих возможностей. Но он знает, что это бой не для него. А для зрителей, которые все больше подтягиваются к нам. И среди них есть те, кто мне нужен.

Теперь можно вывести игру на новый уровень. Мой кулак летит и встречается с челюстью Матвея, вызывая в его глазах недоумение. Его ответный удар в живот для меня является неожиданностью. Я думал, ему понадобится больше времени прийти в себя и продолжить драку.

Еще серия быстрых ударов, и я чувствую, как чьи-то руки оттаскивают меня от Матвея. Я мог бы запросто сбросить с себя разнимающего. Но это не является моей задачей.

Теперь меня удерживают двое, призывая меня заткнуться, так как мои пьяные причитания о том, что я на мели и спустил все деньги за покерным столом, продолжаются.

— Я хочу отыграться, — говорю одному и тех, кто меня держит. — Но сначала, пусть он вернет мне мои деньги.

— Если ты проигрался в покер, у нас есть для тебя решение, — отвечает мне тот, кого, я определил как главного.

— Правда? — разыгрываю радость. — Ты одолжишь мне денег, приятель? Давай выпьем! — икаю прямо ему в лицо. — Мне надо совсем немного, чтобы отыграться. Я все верну. Удача сегодня на моей стороне. Клянусь! Просто этот… — машу рукой в темноту, где стоял Матвей, но он уже скрылся. — Он жульничал. Поэтому я проиграл.

— Мы не даем в долг мелочь. Но, думаю, моего босса может заинтересовать твое предложение.

— Лады. Где он? — кручу головой по сторонам.

— Нам нужно немного прокатиться. Здесь недалеко.

Мы идем к черной наглухо тонированной тачке, и на мгновение по моей спине пробегает холодок: а правильное ли это решение, ехать с этими головорезами в ночь без поддержки, без моей команды?

Краем глаза незаметно ищу мощную фигуру Матвея, но не нахожу. Сделав глубокий вдох, ныряю в темную неизвестность салона.

За руль садится коренастый парень с тупым выражением на лице, который первым схватил меня и оттащил от Матвея. Рядом с ним на переднем сиденье сидит в черной приталенной рубашке и темных брюках в полоску его непосредственный начальник судя по важному виду. Среднее звено организации. Хочет казаться значительным и, вероятно, с претензией на стиль.

Таких проще всего обрабатывать. Просто скажите им то, что они хотят услышать, благоговейно кивайте и заглядывайте в рот, когда они что-то говорят. Тщеславие, жадность, жажда власти. На этом будет легче всего сыграть.

Конечно, если мне вообще предоставится такая возможность.

Мы едем вдоль побережья в зловещем молчании, от которого по моему позвоночнику бежит новая волна беспокойства. Их лица серьезны, как будто мы направляемся на похороны. Они даже не переговариваются друг с другом.

Хм. И почему надо отъехать так далеко? Разве не удобнее давать ссуды рядом с казино?

Что, если они раскрыли нас?

Агнешка, милая моя девочка! Я сделаю все, что в моих силах. Я не могу подвести тебя! Не могу.

* * *

Мы подъезжаем в самому огромному особняку, который я когда-либо видел. Он больше похож на отель, чем на частный дом. Массивные ворота медленно открываются перед нами в громким лязгом, и машина заезжает во двор.

Как только мы оказываемся в доме, оглядываюсь по сторонам, стараясь запомнить каждую деталь.

— А что там? — указываю на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Не твое дело.

Собственно, меня заинтересовала не сама лестница, а то, что она упирается в железную дверь. Кто ставит тяжелую дверь с электронным замком внутри дома?

Только тот, кто хочет удержать взаперти и под контролем тех, кто находится в этом доме не по своей воле. И это больше, чем один человек. Иначе это была бы просто комната на замке. А не целый этаж.

Надежда была очень слабой, я не был уверен, что прав в своих предположениях, но план сработал.

Я все думал и думал.

После той истории, когда один из людей Ростовщика украл у него деньги и смылся, уровень его доверия к собственным людям наверняка снизился.

Так кому Войтек мог бы поручить управлять и элитным борделем и большими потоками денег в другом городе, где он сам нечасто бывает? Наверняка это один и тот же человек. Тот единственный, кому он все еще может доверять.

И где же ему засесть? Не вместе с мелкими шестерками. Но в хорошем доме на самом берегу моря, полном роскошных женщин и охраны. Комфорт. Безопасность. Статус.

Похоже, мой расчет оказался верным. Отметив количество охраны и камеры как на фасаде дома, так и внутри, которые они и не пытаются скрыть, теперь я убежден, что на втором этаже находится тот самый бордель. И что Агнешку держат именно там.

Пижон в полосатых брюках останавливается перед одной из дверей на первом этаже и, открыв ее, пропускает меня вперед.

Как можно более расслабленно вхожу в кабинет, где за большим столом из красного дерева сидит мужчина. Он одет в довольно дорогой костюм, его волосы зачесаны назад явно при помощи большой порции геля. Освещение в комнате приглушенное от тусклых светильников на стене и в основном от настольной лампы. Струйка дыма от сигары вьется из пепельницы, стоящей на столе, что делает атмосферу в комнате еще более жуткой и кинематографичной. Они здесь, что, играют в итальянских мафиози?

— Марек? — мужчина вопросительно приподнимает бровь, обращаясь к моему сопровождающему. И только тогда тот начинает говорить, что, по-видимому, без разрешения босса делать было нельзя.

— Этому парню нужна наша помощь.

— Как и всем им, — человек передо мной вальяжно откидывается на спинку стула. — Мне нужны гарантии возврата, — он осматривает меня без особого интереса.

— Я отыграюсь и все верну, — для убедительности вытираю рукавом рот, как отчаявшийся без денег пьяница. — Я хорош в покере. Тот мужик, он мухлевал. Если бы меня не остановили, я бы выбил из него мои деньги.

— Твоих обещаний отыграться мало. У тебя есть работа?

— Я… эм, да. Конечно. Я…

— Погоди. Я узнал тебя, — тип, по имени Марек,подходит ближе и светит мне в лицо настольной лампой. — Ты боец. Чили. Да?

У меня внутри все холодеет, но Марек продолжает более восторженным голосом.

— Я смотрел твои бои в интернете. Ты просто зверь. Черт. Да ты вроде как знаменитость. Ты уделал того парня в прошлом году! Еще и со сломанной рукой! Рефери хотел остановить бой, когда стало ясно, что у тебя травма. Но ты настоял на том, чтобы продолжать.

— Да, это я, — признаюсь, так как ничего другого мне не остается.

Травма была не такая серьезная, как об этом распустили слух. Поначалу боль была адской, но оказалось все не так плохо.

Потираю руку, невольно вспоминая тот день, когда Харлей возил меня в больницу. Благодаря моей сломанной руке они с Настей столкнулись друг с другом и обрели свое счастье.

После периода восстановления я мог бы продолжать свою спортивную карьеру дальше, но там уже столько всего начало происходить. Один за другим мои друзья находили свои вторые половинки. И с каждой из девушек случалась какая-то беда. Тогда мое постоянное присутствие для защиты и помощи вышли для меня на первое место.

— Так значит ты боец ММА? Ты должен неплохо зарабатывать. Зачем тебе ссуда? — их босс наклоняется вперед и сверлит меня взглядом.

— После травмы я не видел ни одного боя с тобой, — вмешивается Марек. — Уже почти год с прошлого лета.

— Я просто брал паузу… для тренировок.

— Я знаю кое-что об этом бизнесе. И знаю, сколько зарабатывают раскрученные бойцы, — градус недоверия в голосе их главного только увеличивается. — Так как вышло, что тебе нужен займ?

Неожиданно в кабинет входит коренастый бугай, который ехал с нами в машине. С каменным лицом он встает рядом со мной.

Наверное, сейчас самое время начать переживать.

Но я спокоен. Кроме того, что я боец, они ничего не знают обо мне. И не узнают. Илья позаботился о том, чтобы любая правдивая и подробная информация о каждом из нас была скрыта, стерта и недоступна никому, кто захочет что-то накопать на нас. Никто никогда не свяжет нас с «Беркут-секьюрити».

— Что сказать? Я люблю женщин и люблю азартные игры, — пожимаю плечами и адресую улыбку главарю.

— Ты спустил все, что у тебя было? — стреляет он в меня новым вопросом.

Они ко всем клиентам так предвзяты? Обычно ростовщики не утруждают себя долгими расспросами. Это же не банк. Может, они просто играют со мной? Перед тем как меня убить.

Откашливаюсь и… начинаю лепить то, что первым приходит в голову.

— Вам нужны гарантии? У меня будет работа. Скоро. Это пока секрет. Мой промоутер запретил кому-либо говорить раньше времени, но, — поворачиваюсь к Мареку, так как он слабое звено из них всех. — Но тебе я скажу. Скоро планируется грандиозный бой. Куча бабла. Меня пригласят. Обязательно. Я в отличной форме, — развожу руками в стороны, выпячивая грудь. — Хочешь, достану тебе билеты в первый ряд? — продолжаю давить на его тщеславие, наблюдая, как его глаза загораются интересом.

— Паспорт при тебе? — прерывает мою тираду псевдо-мафиози в костюме. И почему никто не обращается к нему по имени? Мне бы пригодилась эта информация.

— Э, нет.

— Напиши свои данные, — он протягивает мне блокнот с ручкой. — И подожди за дверью.

В просторный холл меня сопровождает здоровяк. А Марек остается с боссом. Видимо, у бандитов в штате тоже есть хакер, вроде нашего Ильи. У него не займет много времени, проверить мои данные. И очень скоро двери кабинета снова откроются. На самом деле у меня есть всего пара минут.

Пара минут, чтобы вырубить моего конвоира и взбежать по лестнице на второй этаж...

Где меня сразу же остановит тяжелая железная дверь с кодом. Это ничего мне не даст. К тому же во дворе патрулируют периметр несколько охранников с автоматами.

По крайней мере, я теперь знаю, где находится этот дом. Хорошо, что мне не завязали глаза во время поездки сюда или не набросили мешок на голову. Очевидно, они полагают, что под покровом ночи, да еще и пьяный я ничего не разгляжу и не запомню дорогу. Но я прекрасно ориентируюсь на местности. Пока мы ехали, я засекал в уме время и запомнил каждый поворот. Если мне удастся уйти отсюда живым, я смогу найти это место.

Мы вернемся за Агнешкой всей командой.

15

15

Агнешка

Мне слышны приглушенные голоса, которые становятся все громче и резче. Удивляться нечему. Соседи в нашем с мамой новом доме не самые воспитанные люди. Они часто устраивают разборки или посиделки по ночам. Или то и другое одновременно.

Постепенно мое сознание все больше проясняется. При попытке повернуться набок, чувствую боль в каждой мышце. Во рту у меня пустыня, а странная вялость во всем теле не позволяет мне открыть глаза.

Почему так болит спина? Внезапно вспышки воспоминаний врезаются в мое полусонное сознание: темно, я лежу на твердом полу. Кажется, это микроавтобус. И он движется.

— Нет, — шепчу охрипшим низким голосом, вспоминая, что кто-то схватил меня и набросил на мою голову мешок. Меня запихнули в машину и куда-то везли всю ночь. Это был не сон.

В испуге зажимаю рукой рот, когда гортанное всхлипывание срывается с моих губ. На меня напали. И похитили.

Я замираю, боясь привлечь к себе внимание похитителей, боясь пошевелиться и даже дышать. Медленно, превозмогая боль в висках, открываю глаза и полностью оказываюсь в моей безрадостной реальности. Я лежу в чужой постели в незнакомой комнате. На дворе день и солнце тонким лучиком пробивается сквозь плотно задернутую штору. Но этого достаточно осветить всю комнату. Это похоже на номер в отеле. Минимум мебели, нейтральные цвета, сухо, тоскливо. Но главное, в комнате я одна.

Со слезами на глазах аккуратно ощупываю свое тело под одеялом. На мне все еще моя одежда, в которой я была во вторник на работе. Это дает мне слабую надежду, что со мной ничего не сделали. Кроме похищения.

Подтягиваю колени к груди, садясь на кровати, и сжимаюсь от ужаса, что самое страшное ждет меня впереди. В этот момент дверь комнаты открывается, и в дверном проеме вырастает тень.

— Она проснулась, — говорит женский голос.

Женский? Это же хорошо? Женщины не обижают женщин. И если здесь есть хотя бы одна женщина, значит, это место не такое уж страшное.

Но грубый мужской голос, отвечающий ей, снова вселяет в меня ужас: — Вели ей выйти сюда. Отведу ее к шефу.

— Привет, — девушка входит в комнату и открывает шторы, впуская в помещение яркий послеполуденный свет. — Я Джина.

Когда я смотрю на нее со страхом и недоумением, она добавляет: — На самом деле меня зовут Женя, но Джина мне нравится больше. К тому же ненастоящее имя помогает мне в работе, — она присаживается на край кровати, и я еще больше съеживаюсь.

— В работе? — тихо переспрашиваю.

— Ну да. Так мне проще представлять, что это не я, когда клиент мне не особо нравится. Это Джина ублажает его. Но в основном парни все очень приятные. У меня даже есть любимчики.

Она говорит о том, о чем я думаю? Эта девушка спит с мужчинами за деньги? И утверждает, что ей это нравится, хотя при этом вынуждена прятаться за ширмой ненастоящего имени?

— Ты Агнешка? — Джина с интересом разглядывает меня.

Они знают мое имя? Значит, они знают, кто я, и схватили меня намеренно? Или просто порылись в моей сумке. Когда я киваю, она улыбается.

— Необычное имя. Красивое. Польское?

Я снова киваю. И от ее следующих слов по моей коже бегут мурашки.

— Марек тоже поляк. Как и наш шеф. Повезет, если ты ему понравишься. А теперь вставай. Он не любит ждать.

Повезет? Понравлюсь? Для чего? Неужели меня похитили, чтобы заставить работать в притоне? Я скорее умру, чем позволю какому-то мужчине прикоснуться ко мне.

Мне ничего не остается, как встать с кровати и последовать за ней в коридор с множеством дверей. Как бы мне ни было страшно, но злить этих людей я не хочу.

Мы выходим в просторный холл, который превратили в гостиную. Посередине стоит большой угловой диван и длинный стол с деревянными лавками. В углу — огромный холодильник и встроенная мини-кухня, как делают в апарт-отелях.

На диване сидят еще две девушки, недружелюбно рассматривающие меня. Между ними устроился высокий мужчина, одетый в элегантную темно-серую рубашку. Но это не делает его образ менее отталкивающими и пугающим.

— Я Марек, — он убирает руку с бедра одной из девушек и встает, возвышаясь надо мной. — Пойдем, прогуляемся к шефу, Агнешка.

— Где я? Кто вы такие? Зачем вы схватили меня? — спрашиваю на внезапной волне храбрости, сжимая кулаки.

— Ты смелая, — говорит он с одобрением в голосе. — Тебе пригодится это здесь, — заключает он уже без улыбки. — Твой папа должен нашей организации много денег, милая.

Он бесцеремонно хватает меня за локоть и ведет к железной двери с кодовым замком.

Я не хочу, чтобы он называл меня милой. Так говорил Андрей. Только это звучало совсем по-другому. Андрей! Я так и не успела позвонить ему, не успела сказать, что он мне нравится. Я убежала в расстроенных чувствах из его дома. И теперь он уже никогда не узнает, что я сожалею об этом.

Мы спускаемся по лестнице на первый этаж в еще более просторный холл. Это место кричит о богатстве, как и одежда моего похитителя. Сколько же денег им должен папа? И почему они взяли меня, а не его?

Меня вталкивают в кабинет, в котором царит полумрак. Несмотря на разгар дня, жалюзи здесь опущены и единственным источником освещения служит старая громоздкая лампа на столе.

В огромном кожаном кресле сидит мужчина, по сравнению с которым Марек просто агнец.

— Здравствуй, Агнешка, — растягивая слова говорит пугающий незнакомец за столом. — Твой отец должен мне много денег. Поэтому ты здесь.

— Но я… я не видела папу уже очень давно. При чем тут я? — борюсь с дрожью в голосе, но безуспешно.

— Долги всегда надо отдавать, — бесстрастно отвечает он.

— У меня нет денег. Это недоразумение. Пожалуйста, отпустите меня. Я никому ничего не скажу. Я просто пойду домой.

— Боюсь, твой дом слишком далеко, чтобы дойти до него пешком, — смеется он. — К тому же так это не работает. Если ты будешь вести себя тихо и слушаться, с тобой ничего не случится. Как только твой отец вернет нам деньги, с процентами конечно, мы сразу же вернем тебя ему.

— Но я даже не знаю, где он. Он просто пропал.

— О, мы знаем, где он. От нас так просто не скроешься, — он потирает самодовольно руки. — Он уже оповещен. Если он уложится в срок, то ты вернешься домой.

— А если нет?

— Тогда, боюсь, тебе придется отрабатывать долг за него, дорогая, — он многозначительно оглядывает мое тело, задерживая взгляд на моей груди.

— Сколько времени вы дали ему, чтобы вернуть долг? — мои руки дрожат, а на глазах выступают первые слезы.

— Две недели. У тебя есть две недели. Конечно, если ты не захочешь начать раньше.

«Не захочешь начать раньше». Его злобная улыбка преследует меня, даже когда я снова оказываюсь одна в комнате, которую мне выделили.

Мой папа… тот человек, которым он был раньше, обязательно бы спас меня. Он сделал бы все, что нужно. Но сейчас, когда его разум находится в плену болезненного пристрастия к азартным играм, могу ли я рассчитывать на него?

За мной никто не придет. Никто не спасет меня. Ни папа, ни волшебный принц, не благородный герой из моих фантазий.

Когда терпение этих людей закончится, и они поймут, что денег им никто не вернет, что они сделают тогда со мной?

Превратят в одну из шлюх? Будут держать в этом доме вечно?

Неизвестность и ожидание самого худшего невыносимы. Хватит ли у меня сил сопротивляться нарастающей панике?

16

16

Андрей вторгается в мои мысли постоянно. На самом деле воспоминания о нем — это то единственное, что помогает мне не сойти с ума в плену.

Наши последние минуты вместе. То, как он смотрел на меня, как нежно его губы касались моих. Я была полностью в его власти, одурманена его ласками. Наверняка он с его большим опытом видел это. И мог бы использовать в своих интересах.

Но вместо этого он сказал, что не хочет торопиться. Теперь, лежа здесь в темноте и одиночестве, я понимаю, я вижу его истинное отношение.

Мне бы еще один раз испытать это волшебное чувство, почувствовать, как его губы ласкают мои, покусывают и тянут нижнюю губу. Потом спускаются на шею, плечо, сменяя поцелуи на легкие покусывания, рождая порхание тысячи бабочек в моем животе.

— Вставай! Уже время ужина, — дверь распахивается и яркий свет, льющийся из коридора, бьет мне в глаза. — Не будешь же ты все время лежать здесь! Пойдем! — Джина входит в комнату и встает рядом с кроватью, уперев руки в бедра. — Познакомишься с остальными девочками.

Мой желудок урчит, и только сейчас я осознаю, что не ела уже сутки.

Мне не очень хочется знакомиться с теми девушками, которые прижимались к Мареку на диване. В их взгляде не было ничего дружелюбного. Но есть внезапно очень хочется. Так что я заставляю себя встать с кровати.

Когда мы входим в общую зону, я вижу этих девушек, сидящих за столом. Но больше никаких новых лиц. Только они и мы с Джиной. Если честно, я думала, что в борделе должно быть больше женщин.

Эти девушки выглядят как супермодели одного из самых престижных модельных агентств мира. Они роскошные, высокие, с идеальной кожей, пухлыми губами. В них есть природная грация. Только вот глаза пустые.

Судя по количеству дверей в коридоре и стульев в зоне кухни предполагаю, что девушек изначально было больше. Что же с ними случилось? Их отпустили или…?

Я стесняюсь подойти к холодильнику в незнакомом месте, но Джина берет меня за руку и подводит к нему.

— Бери, все что хочешь. Продукты часто привозят. Только эти обезжиренные йогурты с синей крышкой не трогай. Это Алены. Она за них и убить может, — Джина улыбается, а я силюсь понять, шутит ли она или говорит всерьез.

Быстро делаю себе салат и бутерброд и присаживаюсь с краю за стол. Нервозность и страх снова охватывают меня, но я заставляю себя жевать, так как мне нужны силы. Силы, чтобы бороться. Силы, чтобы сбежать отсюда.

Краем глаза разглядываю трех девушек, со спокойными лицами поглощающих свой ужин. Они не выглядят испуганными или несчастными. Я разрываюсь, не зная, что мне делать, о чем можно с ними говорить, а что лучше держать при себе. Мне нужно узнать как можно больше информации от них, найти способ выбраться из этого дома, но я не знаю, кому из них можно доверять.

— Это Ульяна и Алена, — наконец нарушает молчание Джина. — Они заносчивые сучки, но по большей части безвредны.

— Я Агнешка, — тихо говорю, опуская глаза.

— Удивлена, что они выбрали тебя из многих, — блондинка с пышной грудью по имени Ульяна без стеснения разглядывает меня. — Ты не идеальна, — выносит она свой вердикт.

— Что, простите?

— Ты, конечно, миленькая, — снисходительно улыбается она. — Но твоя кожа… она не идеальна. Этот рубец на лбу… тебе надо сделать инъекцию коллагена.

— Нет, — качает головой та, что Алена. — Здесь поможет только шлифовка лазером, — бесцеремонно заключает она. — Фигура в целом неплохая. Но удивительно, как ты прошла отбор.

— Я не проходила никакой отбор, — стараюсь звучать твердо, сжимая вилку в руке. — Я здесь не по своей воле. Мой отец задолжал этим людям, и они похитили меня.

На это девушки молча переглядываются и возвращают интерес к своим тарелкам.

— Вам нравится тут находиться? — не выдерживаю и спрашиваю спустя долгую минуту.

— Да.

— А вас не смущает то, что вы здесь взаперти? Или… вас куда-нибудь выпускают?

— Мы никогда не выходим, — убивает мою надежду Алена.

— Никогда? Даже просто подышать воздухом? Прогуляться во дворе.

— Мы не в детском саду, чтобы гулять во дворе дома.

— А как же свежий воздух? Это плохо для здоровья, все время находится в помещении, — искренне удивляюсь.

— Открой окно, вот тебе и свежий воздух. И вообще нам некогда заниматься этой ерундой. Мы здесь деньги зарабатываем. Что, если придет один из завсегдатаев, а тебя нет на месте? — ехидно смеется Ульяна. А я гадаю, действительно ли это их настоящие имена?

— И вы никогда не пробовали сбежать отсюда?

— Сбежать? — восклицает Алена. — Девочка, я год пыталась попасть сюда. Год! После работы на улице, где можно нарваться на потных, пьяных жирдяев или конченых отморозков, это место просто рай. Здесь нет случайных людей. Только свои. Парни хорошо к нам относятся, а некоторые из них настоящие красавчики.

Угм. Рай с толстыми решетками на окнах. Дальнейший разговор с ними будет бессмысленным. Одна надежда на Джину. Она кажется единственной приветливой и хоть немного участливой ко мне.

После ужина я мою за собой тарелку и прикидываю, можно ли взять немного еды и воды в свою комнату, чтобы лишний раз не выходить. Не хочу натолкнуться на одного из этих «хороших» парней. Мне придется объяснять ему, что я не такая, как остальные девушки. И большой вопрос, примет ли он мои слова всерьез.

Я напрягаюсь, когда тяжелая железная дверь открывается, и в помещение входят двое мужчин. Они осматривают всех девушек, включая меня, стоящую с кухонным полотенцем, прижатым к груди. Такое чувство, что они выбирают товар в магазине. Мужчины начинают спорить о том, кто возьмет сегодня Джину, и две другие девушки сразу же бросают в ее сторону завистливые, даже ненавистные взгляды. Мне тоже достается щедрая порция таких взглядов.

Разве они не поняли, что я им не конкурентка? Я не буду спать с мужчинами за деньги. Или по другим причинам.

— Новенькая, иди сюда, — скрипучим голосом говорит высокий блондин, в то время как Джина скрывается в своей комнате с его приятелем.

Судорожно вдыхая воздух, завожу руку за спину и шарю по кухонной столешнице в поисках ножа или тарелки. Хоть чего-нибудь, что может послужить оружием.

— Ну. Чего застыла?

17

17

— Митюша, ну что ты! — пышногрудая Ульяна встает прямо перед ним, привлекая его внимание. — Эта девочка здесь не для этого. Во всяком случае пока. Ты же не захочешь злить босса? Пойдем со мной. Я так соскучилась, — она льнет к нему как кошка. — У тебя не член, а просто поршень.

Он самодовольно усмехается и, бросив на меня последний взгляд, следует за ней по коридору.

— Да не смотри ты так испуганно, — Алена подходит к раковине и отодвигает меня в сторону. — Митя классный. Просто любит поиграть во властного. Все мужики это любят, — со знанием дела добавляет она.

С этим я поспорить не могу. С одной лишь поправкой: все те, у кого больное самолюбие и проблемы с самооценкой. Настоящий мужчина, каким бы властным он ни был, никогда не будет принуждать женщину или угрожать ей.

— Ты такая красивая, — срывается с моих губ.

— Ну, спасибо, — посмеивается Алена.

— Нет. Я серьезно. С такой внешностью ты могла бы работать моделью, а не вот это… — развожу руки в стороны.

— Думаешь, самая умная? Это пройденный этап. Я пробовала. Уж поверь. Но, оказалось, чтобы работать в модельном агентстве, тоже нужно спать с мужиками. С теми, с кем тебе скажут. Здесь по крайней мере есть выбор.

— Неужели? — искренне удивляюсь тому, как некоторые люди могут искажать реальность, обманывая себя.

— Всегда можно отказаться, если парень тебе противен. Но здесь почти нет таких.

На моем лице, должно быть, написаны шок и недоверие, потому что Алена, закатив глаза, объясняет.

— Сюда приходят в основном только одни и те же. Верхушка организации. Не какие-то неудачники с улицы. Ты вообще знаешь, что это за люди?

— Нет.

— Синдикат Войтека Ковальски. Он главный у них и приезжал сюда пару раз за то время, что я здесь. Этот Ковальски… да, он жуткий тип и с причудами в постели. А остальные ребята, ну… обычные мужики, которые много работают и им хочется расслабиться. Мы для них как отдушина, — чуть ли не с гордостью заявляет она. — Сама же видела Марека. Он всегда стильно одет и от него хорошо пахнет. Но иногда он приводит с собой самые низы организации. Может быть, в качестве поощрения за что-то. Вот эти парни вызывают у меня стойкое отвращение.

— И ты можешь так просто отказаться, если они… м, хотят с тобой…

— Я всегда отказываюсь спать с такими. Ой, да ничего такого, — она отмахивается от меня. — Джина или Ульянка берут их на себя.

— То есть ты подставляешь своих подруг каждый раз? — спрашиваю ее с неизвестно откуда взявшейся смелостью.

— Они мне не подруги, — холодным тоном цедит она сквозь зубы. — Между прочим, Ульяна и тебя отмазала только что, — она берет прядь моих волос и рассматривает ее, пропуская между пальцами. — Ну все, хватит вопросов. Беги к себе, мышка, пока еще кто-нибудь не пришел. Ночь близится.

И я бегу. Схватив немного фруктов и печенье с минералкой, закрываю дверь и забираюсь с ногами на кровать.

Здесь нет замков, а это значит, что ко мне может зайти кто угодно и когда угодно. Но даже если бы дверь запиралась, не уверена, что мне стало бы от этого менее страшно.

Первая ночь в плену. Не считая той, которую я провела здесь в отключке. Машинально трогаю место, куда мне сделали укол. Надеюсь, они не занесли мне какую-нибудь заразу.

Уставившись в потолок, я так отчетливо чувствую свою беспомощность и одиночество. Мама, наверное, уже вернулась от бабушки и обнаружила, что меня нет. Боже! Она так волнуется сейчас. Не знает, где я, что со мной. Если только отец не связался с ней. Скорее всего, именно это он и сделал. Где же ему еще искать деньги? Только вот продавать уже нам нечего. Разве что дом бабушки в области. За него много не дадут. А главное, маме ни за что не найти покупателя за две отведенные мне недели.

— Мамочка! Я так скучаю по тебе!

* * *

Прошло уже примерно четыре дня, но мне трудно ориентироваться во времени, находясь круглые сутки взаперти. По большей части я сижу в своей комнате и выхожу только для того, чтобы приготовить себе поесть.

С первого дня я не видела больше ни их главного с тяжелым взглядом, ни Марека, который, по-видимому, является его правой рукой. С одной стороны, это облегчение. С другой — крушение всех надежд на то, что моему отцу все же удалось собрать деньги и заплатить этим людям. Даже если он достанет нужную сумму, для него будет огромным искушением не спустить все на азартные игры. Вряд ли он сможет бороться со своей зависимостью.

Сегодня, так же, как и в первую ночь, я долго ворочаюсь без сна.

Мои соседки, конечно, тоже не спят. Но по другой причине. Они прихорашиваются и ждут.

Мне слышен лязг открываемых тяжелых ворот. Наверное, приехали новые посетители, как они называют их здесь. По мне, так просто насильники. Хотя девушки утверждают, что находятся в этом доме по собственной воле и даже получают удовольствие от секса.

Лежу в чужой постели, желая раствориться, лишь бы не слышать этих звуков. Из соседних комнат раздаются характерные стоны, не вызывая сомнений, что там происходит. Я вздрагиваю, когда в мою стену ударяется изголовье кровати.

А что, если кто-то из этих… клиентов решит зайти ко мне даже несмотря на то, что разрешения ему на это не давали. И вообще, откуда мне знать, может быть, их главный уже поменял свое мнение? Устал ждать денег от моего отца или понял, что это бесполезно. И решил начать зарабатывать на мне.

Вжимаюсь в матрас, укутавшись в одеяло, как будто оно сможет защитить меня от насильников.

Через несколько минут, больше не в силах слушать стоны за стенкой, выхожу в холл и присаживаюсь на край дивана. Сон не идет ко мне уже которую ночь. Я не знаю, куда себя деть. Мне становится трудно дышать. И я надеюсь, что у меня не начнутся панические атаки. Никто не окажет мне помощь здесь. Разве что только Джина. Из всех девушек она одна разговаривает со мной.

Встаю с дивана и на цыпочках подхожу к железной двери. Прислушиваюсь к звукам. Как всегда, за ней мертвая тишина.

Дергаю ручку. Бесполезно. Мне не убежать и лучше отойти от двери. Я почти уже делаю это, но тут слышу голоса. Очень слабо. Среди них один… знакомый голос. Затаив дыхание, прижимаюсь ухом к двери. Ничего не разобрать. Конечно, мне показалось это. От отчаяния у меня начались галлюцинации. Мне просто показалось, что я слышала голос Андрея.

Он не знает, что меня похитили. И, конечно, никогда бы не появился здесь. Как бы мне ни хотелось верить в это.

Звонил ли он мне вообще? Приходил ли еще раз ко мне на работу? Если он пришел и столкнулся с главврачом, что тот наплел ему про меня? От такого человека можно ожидать всего, что угодно.

После истории с Лизой… когда ее любящий отец отвернулся от нее… даже тогда я еще не потеряла веру в мужчин. Но приставания доктора стали последней каплей. Это было шоком вдвойне, потому что он казался таким добрым и порядочным, настоящим интеллигентом. Поэтому мне было так тяжело довериться Андрею, когда я встретила его.

Я верю ему…

На самом деле он единственный, кому я верю.

И с кем бы я хотела ощутить себя женщиной. Он единственный мужчина, к которому я не испытываю физического отвращения.

Теперь я уже никогда не узнаю, каково это — быть его девушкой? Каково это — отдать свою девственность мужчине, которые тебе нравится. Очень нравится.

Похоже, моя судьба — быть той, у кого забирают это силой. Грубо и без разрешения.

Возвращаюсь в комнату и смотрю в окно сквозь толстые решетки на лунный свет, струящийся по темно-синему небу, на котором раскидано так много звезд. В городе я не видела столь красивого звездного неба... Чужое небо, вдали от дома.

Что насчет надежды? Она ведь всегда умирает последней.

На отца я уже не надеюсь. И я не представляю, что сейчас переживает моя мама.

Меня никто не найдет здесь. Никто не придет спасти меня.

18

18

Чили

Милая, потерпи еще немного. Я найду тебя. Я спасу тебя. Я совсем рядом.

Заставляю себя не смотреть в сторону лестницы. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не броситься по ней наверх. Но это самоубийство.

Вместо этого смотрю в панорамное окно, выходящее в ухоженный сад. Луна сегодня так ярко светит. Через несколько ночей будет полнолуние. На небе ни облачка, и звезды отчетливо видны, невозмутимые, холодные в своем сиянии. Под таким звездным небом… это могло быть очень романтичной ночью на побережье, если бы не обстоятельства.

Минуты идут, а Марек все не выходит из кабинета, и я начинаю заметно нервничать.

Пока я соображаю, каким должен быть мой следующий шаг, дверь наконец распахивается. Но в кабинет меня больше не приглашают. Марек выходит в холл и с интересом разглядывает меня. Мое тело напряжено до предела. Я ожидаю атаки в любую минуту. Ожидаю, что они сейчас всадят мне пулю в затылок или просто вышвырнут из дома. Но настоящей неожиданностью для меня становятся его слова.

— Босс не против одолжить тебе денег. Но на своих условиях. Я рассказал ему о твоих талантах выбивать дух из людей.

— Круто. Спасибо. Где мои деньги? — с жадным выражением на лице потираю руки о бедра.

— Ты не понял меня. Босс предлагает тебе деньги в обмен на твои услуги.

— Какие услуги? — непонимающе щурюсь.

— Мотивировать несговорчивых клиентов. Тех, кто думает, что можно не возвращать долги. Я видел, как ты набросился на бородача в смокинге. Он гораздо крупнее тебя, но твое преимущество было очевидным, даже несмотря на то, что ты был пьян.

— Вы предлагаете мне работу?

— Нам не хватает таких парней, как ты. Будешь сопровождать меня, когда я работаю, и делать то, чему тебя обучали. А после, если не разочаруешь нас, получишь свои деньги на покер.

— Надо подумать… — изображаю сомнение, еле сдерживаясь, чтобы радостно не закричать от такой удачи. — Никогда не мечтал о работе коллектором. И потом… мне нужно готовиться к грандиозному бою. Я говорил, что меня пригласят?

— Мы оба знаем, что тебя никуда не пригласят. Наш человек пробил информацию о тебе. После боя, где ты сломал руку, ты участвовал лишь в нескольких мелких подвальных боях. Это совсем другой уровень. Там платят копейки. Но и там в последние месяцы ты больше ни разу не появлялся. Наше предложение — шанс для тебя. У нас серьезная организация. Проявишь себя — будешь неплохо зарабатывать.

— Я согласен, — наконец киваю. — Что нужно делать?

— Слушай меня и сможешь однажды подняться, — наставительным тоном заявляет он мне с важным видом.

— Да, Марек, то есть, босс, — поддакиваю ему, заискивающе улыбаясь.

Моей радости нет предела. Теперь я без труда смогу узнать всю нужную мне информацию и отыскать Агнешку. Никита с парнями уже на подходе. Осталось только позвонить им и все рассказать.

Кончики моих пальцев подрагивают от переполняющих меня эмоций, когда мы выходим из дома. Настраиваясь только на положительный результат, я следую за Мареком к его машине, когда он резко останавливается и протягивает руку ко мне.

— Телефон, — бесстрастным голосом говорит он.

— Что? — отчаяние снова пробирается мне под кожу.

— Давай свой телефон. Пока он побудет у меня. И ты поедешь с ним, — он кивает на парня, который, по-видимому, служит его личными «кулаками». — Не со мной. Будешь жить в квартире с остальными парнями.

— А ты?

— А у меня своя квартира! — усмехается Марек. — Выспись как следует. Мы работаем начиная с обеда и до рассвета. Так что днем я заеду за вами, и выдвинемся в казино. Следующая ночь обещает быть очень продуктивной, — довольно заявляет он, засовывая мой телефон себе в карман брюк. — Благодаря тебе поднимем много бабла. Моряк тебе все объяснит и… присмотрит за тобой.

— Моряк? — следую за его взглядом на ожидающего меня здоровяка.

— Это кличка. Его метод — чутка притопить в море особенно несговорчивых должников. Как правило, это работает.

Все понятно. Меня поселят в клетку к остальным цепным псам, где за мной будет вестись круглосуточное наблюдение. И у меня больше нет телефона. Если они захотят порыться в нем, ничего не найдут, кроме заблаговременно сделанных фотографий моей «пьяной» рожи в обнимку со стриптизершами. Это левая трубка, которую я использую в работе.

Для этих отморозков я проигравшийся в пух и прах тупой боец, получающий удовольствие от избиения людей. Придется разыгрывать эту партию до конца и делать все, чтобы они расслабились и начали доверять мне.

Взглянув последний раз на дом, с тяжелым сердцем сажусь в машину, за рулем которой меня ожидает мой новый «напарник». Его взгляд пустой, и мне трудно предположить, насколько велик его уровень недоверия ко мне. Скорее всего, он вообще об этом не думает. Думать — это определенно не про него. Он просто делает все, что говорит ему его шеф.

Что ж. Посмотрим, удастся ли мне напоить его в отсутствии Марека и разговорить.

Машина трогается с места, и поворачивает в сторону города. Тоскливо всматриваюсь в пустую трассу в слабом свете фонарей. Я не видел за нами хвоста, пока мы ехали сюда. Так что, думаю, Матвею не удалось последовать за нами. Я отрезан от своей команды. Я один.

Отныне я должен рассчитывать только на себя. Если ради спасения Агнешки мне придется избить парочку бедолаг, что ж, я сделаю это.

Я сделаю все, что потребуется.

Все, что я в жизни испытал, все, чему обучался, привело меня к этому моменту. Теперь я понял, для чего все это было нужно: мое участие в боях, мое наработанное годами еще со времен детского дома умение читать людей и подстраиваться под ситуацию. Это все ради того, чтобы спасти Агнешку. Весь мой жизненный опыт поможет мне в этом. Все было не зря.

Все ради нее.

19

19

Когда мы заезжаем в унылый двор и паркуемся около грязного подъезда многоэтажки, я стараюсь выглядеть как можно более расслабленно, но каждая клеточка моего тела напряжена.

Тускло освещенный лифт ползет наверх и со скрипом останавливается.

— Твоя комната там, — бормочет здоровяк. — Чистое белье в шкафу.

Когда он скрывается за дверью в ванную, прохожу в комнату и присаживаюсь на край кровати. Надеюсь, я не подхвачу здесь какую-нибудь заразу. Я должен заставить себя поспать несмотря на то, что мысли об Агнешке не выходят у меня из головы.

Подумываю о том, чтобы завтра попытаться остаться с Мареком наедине и прижать его к стенке. Надавить на горло и держать так, лишая возможности дышать, пока он не скажет мне, где прячут похищенную девушку. Но так я рискую все испортить. Моей импульсивности придется выдержать тяжелое испытание в борьбе с самообладанием, которого мне никогда не хватало.

Закрываю глаза и сразу же представляю себе Агнешку, кружащуюся под дождем. Я почти чувствую еле уловимый нежный запах цветов, смешанных с ее легким ароматом. И это успокаивает меня.

— Пока я сплю, шторы должны оставаться закрытыми, — врывается в мои воспоминания ворчливый голос. С раздражением распахиваю глаза, сжимая руки в кулаки. — Окно тоже не открывай. Во дворе днем орут. И вообще не шуми. Свет не включай и не дрочи. Свои жалобы можешь засунуть себе в одно место, — подытоживает мой сосед по комнате.

— Ну что ты. Какие жалобы на бесплатную койку? — выдавливаю из себя улыбку.

— Это не бесплатно, — ухмыляется он. — Это и хавчик будут вычтены из зарплаты.

— Ясно. С нетерпением жду, чтобы приступить к работе, — цежу сквозь зубы.

* * *

Уже четыре дня я живу с этими отморозками.

Каждое утро, когда мы возвращаемся, в «клетку», мне хочется блевать от того, что я делал ночью.

У меня нет ни минуты, проведенной без их контроля. Мы плотно работаем, если можно назвать работой избиение людей. Затем отправляемся в большую трехкомнатную квартиру, где живет шестеро парней. В каждой комнате по двое. У меня такое чувство, что я едва могу отлить в одиночестве.

Телефон мне, само собой, не вернули. Если мои друзья и выследили меня, то они не дают о себе знать, наблюдая за мной издалека.

Я, в свою очередь, наблюдаю за синдикатом. Ловлю каждое сказанное этими монстрами слово. За четыре дня я пришел к стойкому заключению, что, даже если отец Агнии волшебным образом вдруг объявится и оплатит долг, они не отдадут ее. Они используют любую возможность заработать, используют людей, доят их, пока с них уже ничего не остается взять.

Один раз я чуть не сорвался и не спросил про их тайный бордель. Но Чили, простой боец, никогда не слышавший об их организации, не может знать эту информацию. Мне бы просто выстрелили в затылок.

Они играют грязно. А их главный, вернее правая рука Войтека, настоящий самодур. Заседая в своем кабинете в кожаном кресле, он отдает поистине странные распоряжения и принимает сомнительные решения.

За те дни, что я выбиваю для них долги, неоднократно видел, как они давали взаймы людям с очень низкой платежеспособностью. На что они рассчитывали? Было очевидно, что вернуть долг человек не сможет. Они не могут быть совсем дебилами, иначе как бы они построили такую империю? Я думаю, они выбирают слабых, опустившихся на самое дно. И тех, у кого мало родственников. Тех, кто не сможет сопротивляться им, если они придут и заберут у человека самое ценное. Его жену, маленького сына или уже взрослую и красивую дочь. Такую, как Агнешка.

Они просто похищают людей, при этом играя в какую-то извращенную игру, притворяясь, что действуют по некому моральному кодексу, словно они и правда итальянские мафиози.

Так что, если я найду… черт! Когда! Когда я найду Агнешку, придется действовать очень жестко. Уже очевидно, что не смысла предлагать за нее деньги. Уж точно не теперь, с моей легендой про бойца, спустившего все на азартные игры и женщин.

За эти дни никто из них не сказал ни слова нужной информации. Но я не сдаюсь. Благодаря моему умению считывать людей и зеркалить их манеру поведения и речи, я могу располагать к себе любого. Что я и делал при каждом удобном случае с Мареком.

Все эти дни я травил ему байки о боях, закулисные сплетни и разборки бойцов, про то, как трахал известных моделей и певиц. И что ж, я втерся к нему в доверие достаточно. Достаточно для того, чтобы на четвертый вечер после рейда к очередному должнику, от которого мне до сих пор мерзко на душе, Марек отвел меня в сторону на разговор.

* * *

— Ты неплохо проявил себя, — с удовлетворением говорит он мне. — Дальше парни справятся сами. А мы с тобой прогуляемся в одно место, — с каким-то зловещим блеском в глазах сообщает он.

— Куда? — с надеждой и в то же время с опасением спрашиваю. Моя маска трещит по швам.

— В бар! — смеется он. — А ты что подумал?

Пить с ним — это последнее, чего я хочу, но провести вечер, не избивая кого-то для разнообразия, — это скорее плюс. К тому же он может разболтать нужную мне информацию.

— Нам сюда, — он указывает рукой на дверь под неоновой вывеской и похлопывает меня по плечу.

Я должен радоваться, что нравлюсь ему. Но все же желание сломать ему руку, которой он прикасался ко мне, велико.

— О да, — с наслаждением Марек делает глоток. — Наконец-то нормальное пиво. В этом баре оно из местной пивоварни. Самое лучше. Но мне приходится таскаться по разным дешевым забегаловкам, когда я хочу выпить. С остальными парнями в приличное заведение не сунешься. А пить в одиночку, это клиника.

— Я рад услужить и составить тебе компанию, — приподнимаю свой бокал. — Обращайся в любое время.

Как бы сильно я не презирал его, мне нужно играть по его правилам. Поэтому мы пьем и общаемся, как закадычные друзья.

Примерно через час он стягивает с себя свой пиджак и все чаще заглядывается на девушек за соседними столиками.

— Пойдем по телкам? — наконец делаю попытку.

— Сам об этом думал, — соглашается он.

— Эти будут ломаться. Хочется без геморроя, — киваю на столик справа от нас, надеясь, что он предложит поехать к бордель.

— Не веришь в свои собственные силы? — Марек перегибается через стол и пристально смотрит на меня. — А как же твои байки про моделей? — он вопросительно приподнимает бровь. Через секунду его лицо меняется, становясь злым. — Или ты не думаешь, что я могу склеить таких холеных телок?

— Уверен, что можешь, — поднимаю обе ладони вверх. — Но… ты человек занятой. На тебе все держится. Зачем тебе тратить время и силы на них? Они явно ищут, кого раскрутить на деньги.

От моих слов он довольно улыбается. Немного лести — все что, нужно в разговоре с этим самовлюбленным болваном.

— Правду говоришь. Есть у меня одна идея. Пойдем.

Мы выходим в теплую летнюю ночь. Вдыхаю полной грудью морской воздух после духоты бара. А Марек в это время крутит головой по сторонам, как будто ищет кого-то.

— Зачем напрягаться, когда есть те, кому можно заплатить за удовольствие, — бормочет он пьяным голосом.

Мои глаза следуют в направлении, куда он уставился. Вдоль стены дома, в котором расположен бар, стоит группа откровенно одетых девушек в нарядах, не оставляющих простора для воображения и никаких сомнений, для чего они там.

Только не это! Трахнуть какую-нибудь шлюху, чтобы не вызвать у него подозрений, — это выше моих сил. Я не смогу этого сделать. Не хочу прикасаться ни к одной другой женщине, кроме Агнии.

— О нет! Думаешь, я буду мараться об этих? — он кривиться, перехватывая мой взгляд на девушек. — Не хочу, чтобы мой член отвалился. Пойдем за мной, — пошатываясь он идет к своей машине.

— Может, лучше я за рулем? — предлагаю настороженно.

— Валяй.

— Так куда мы едем? — еще раз спрашиваю, заводя двигатель.

— Сейчас увидишь. Тебе понравится. Поехали.

20

20

Агнешка

Следующие два дня после того, как мне причудился голос Андрея, я почти не выходила из комнаты. Только несколько раз, выждав момент, когда в гостиной никого не было, подходила к железной двери и прислушивалась к звукам с той стороны. Иногда тишину разрезали гулкие мужские голоса, но бархатистого баритона Андрея я больше не слышала. Пусть мне просто показалось в тот раз, пусть померещилось на нервной почве, но мне хотелось бы услышать его голос хоть еще разок. Даже если это всего лишь плод моего воображения.

Все остальное время я лежала на кровати и смотрела в одну точку. Каждый раз, когда с улицы доносился резкий лязг открываемых ворот, я льнула к окну, разглядывая двор. Все мои попытки увидеть, кто приехал, также были тщетны.

Сама не знаю, зачем я мучаю себя этими напрасными надеждами?

Еще спустя два дня я решаю все-таки выйти из комнаты и поужинать со всеми. Не хочу впасть в настоящую депрессию, если буду дистанцироваться от девушек.

Менее приветлива из всех Алена. Если первые дни она просто игнорировала меня после нашего с ней разговора на кухне, то сейчас не упускает случая отпустить ехидный комментарий в мою сторону каждый раз, как видит меня.

Я просто игнорирую ее и молча ем свой ужин. И зачем я только присоединилась ко всем?

Тогда она переключается на Джину, проходится по ее внешности, обращает внимание на секущиеся концы ее волос (детский сад какой-то). Но и здесь не получает ожидаемой реакции. Джина встает и с равнодушным лицом направляется в свою комнату. Она гораздо сильнее меня или просто умеет лучше скрывать боль и отчаяние. Мне не верится, что она по своей воле находится здесь.

— Джина, — тихо зову ее в коридоре. — Ты же не такая, как они. Тебе не нравится быть здесь.

Она открывает дверь своей комнаты и кивком приглашает меня внутрь.

— Милая, наивная девочка. Не всегда в этой жизни мы делаем то, что нам нравится. Для меня это наименьшее из зол. Только здесь я могу быть в безопасности.

— В безопасности? В этом доме? — что же такого страшного ожидает ее снаружи, если она чувствует себя в безопасности с этими бандитами?

— Да. Садись, — она похлопывает по своей кровати. — Я же вижу, что тебе интересно узнать.

Я присаживаюсь рядом с ней, и Джина, глядя в окно, за которым видны только деревья и никаких признаков цивилизации, начинает говорить.

— Пару лет назад я познакомилась с парнем. Он был милым. Так искренне заботился обо мне. За мной многие ухаживали…

— Ты очень эффектная, — говорю ей.

— Но Антон… он был особенно настойчивым и внимательным к моим желаниям. Через некоторое время мы поженились. И после этого его как подменили. Он стал ворчать на меня по любому поводу. А когда у него начались проблемы на работе, кричал исрывался на мне. В какой-то момент ему показалось, что этого недостаточно. И тогда он начал бить меня. Это повторялось все чаще. И…

Я охаю и сразу же прижимаю руки ко рту, глядя на нее с сочувствием.

— Только не надо. Я знаю, что ты сейчас скажешь. Так все говорят. Почему я не ушла от него после того, как он ударил меня в первый раз? Да, я была дура. И я помнила, каким хорошим и заботливым он был. И он извинялся со слезами на глазах каждый раз. В конце концов, я не выдержала и ушла от него. Переехала к маме.

— Молодец, — беру ее за руку.

— Муж пришел за мной в тот же вечер и силой вернул домой. После этого он избил меня так сильно, как никогда до этого. Пригрозил, что если я посмею еще раз уйти, то он найдет меня. И вернет. А наказание будет таким, что мне не понравится.

— Почему ты не обратилась в полицию?

— А что ему будет? Только еще больше разозлю его. К тому же у него есть друзья в полиции. И они обязательно отмажут его. Можешь мне поверить, это так и было бы. Когда я пыталась открыть рот и кому-то рассказать, мне доставалось еще больше. Знаешь, многие считают, что если женщина не уходит, значит, ей нравится, когда ее бьют.

— Я так не думаю, Женя, — качаю головой.

— Но правда в том, что мне не нравилось это, — с болью в голосе продолжает она, не обращая на мои слова внимания. — Я старалась быть покладистой, не злить его лишний раз. Это инстинкт выживания. Ты делаешь все, чтобы избежать агрессии и боли. Ты знаешь, если попробуешь уйти или пожаловаться, то боли будет еще больше. Поэтому ты подстраиваешься под него, на все улыбаешься, со всем соглашаешься. И это затягивает тебя во все большую яму.

— Как ты оказалась здесь?

— Я работала официанткой в кафе. Моему мужу это не нравилось. Антон считал, что я флиртую с клиентами. Каждый раз, когда ему так казалось, он бил меня. И он настоял на том, чтобы я уволилась, — Джина вздыхает, опускаясь на подушки. — Ложись, — она хлопает по матрасу рядом с собой.

— И ты уволилась?

— Мне некуда было деваться. За любое непослушание меня ждало наказание... Это был мой последний рабочий день, когда Марек с его людьми вошли в кафе. Я понравилась ему. Он спросил о синяке на моей шее и на скуле, которые даже тонак не смог скрыть. Я была в таком отчаянии, что просто взяла и рассказала этому незнакомцу все как есть. Тогда он предложил мне поработать на его босса. В обмен на защиту от мужа. Сказал, что с моей экзотической внешностью я могу легко пройти отбор в элитный клуб, — она приглаживает длинные волнистые волосы.

— Ты очень красивая, — шепчу ей.

— Это, конечно, не та жизнь, о которой я мечтала. Но вот уже полгода я здесь. И никто, никто за это время ни разу не поднял на меня руку. Это единственное место, где мой муж не достанет меня. А я знаю, что он искал. Он перевернул весь город.

— Но тебе приходится спать с разными мужчинами! — восклицаю, приподнимаясь с подушки.

— Да. С ухоженными, симпатичными и, главное, неагрессивными мужчинами.

До поры до времени, хочется возразить ей. Но это ее правда или то, что помогает ей выживать здесь. Поэтому я молчу.

— Здесь не бывает лишних людей. В основном это люди организации или деловые партнеры босса. Если у меня месячные или мне кто-то совсем не нравится, я могу отказаться. И тогда Алена или Ульяна с радостью переманивают клиентов к себе.

Странно, но Алена сказала мне почти то же самое. Так кто же из них на самом деле хоть раз отказался?

— Я видела, как Ульяна всегда старается обратить на себя их внимание. Зачем ей это делать? — осторожно спрашиваю.

— Ее цель — заработать как можно больше денег, чтобы, когда она выйдет отсюда, смогла уехать далеко-далеко. Кроме того, мне кажется, что она вроде как нимфоманка.

— Выйдет? Ты сказала, когда она выйдет? Так значит можно уйти, когда захочешь?

— Все не так просто, — уклончиво отвечает Женя.

— Пожалуйста, расскажи мне больше об этом месте! Ты должна помочь мне! — восклицаю и тут же встревоженно оглядываюсь по сторонам.

От мыслей, что я нахожусь здесь уже около восьми дней, мое сердце болезненно сжимается. Время утекает как вода. Я должна быть сильной и сама позаботиться о своем спасении. Как тогда Юля в том доме… она выхватила пистолет у бандита, который держал меня…

— И как же, по-твоему, я помогу тебе? — Женя встает и закрывает окно. — На всякий случай, — поясняет она. — Под окнами ходят вооруженные охранники. До них могут долететь обрывки фраз. А я так понимаю, ты собираешься обсуждать свой побег?

— Скажи, как Ульяна планирует выйти отсюда? Когда?

— Минимальный контракт заключается на один год. Спустя этот период можно остаться и дальше работать здесь. Можно уйти. И тогда тебе заплатят все заработанные деньги.

— И давно эти девушки здесь? — пытаюсь осмыслить новую информацию.

— Когда я пришла сюда, они уже были здесь. Но они находятся в доме меньше года.

— Значит, денег им сейчас никто не платит?

— Нет. Клиенты платят шефу, а он записывает это на счет девушек.

— И они верят, что спустя год им заплатят всю сумму и вот так просто отпустят? — с недоверием смотрю на Женю. У меня не так уж много жизненного опыта, но я отнюдь не наивна, как почему-то считают некоторые люди.

— Если честно, — невесело усмехается она. — я тоже в этом сомневаюсь. Но, как ты теперь знаешь, я здесь по другой причине. И пока что не собираюсь уходить. У меня есть моя комната. Не нужно беспокоиться об оплате одежды, коммунальных, о еде. Холодильник всегда забит продуктами. В свободное время можно читать или смотреть телевизор. Только интернета и телефона здесь нет. А клиенты… знаешь, они на самом деле не так уж часто и приходят. Главное, меня никто не бьет. И ведь с мужем я тоже была вынуждена спать…

— Все равно… это же клетка, — вскакиваю с кровати от переполняющих меня эмоций. — Ты уверена, что не хочешь сбежать отсюда? Ты могла бы уехать туда, где твой муж не найдет тебя!

— Не думаю, что сбежать отсюда так уж легко. А Антон найдет меня везде, — она съеживается и прикрывает глаза на миг.

— Тогда помоги мне сбежать! Женя! Женечка! Потому что я… не смогу так, как ты. Извини. Я лучше умру, чем позволю прикоснуться им ко мне.

— Что же я могу сделать?

— Я заметила, что дверь открывается с помощью электронной карты или кода. Я могла достать карту, если бы отвлекла Марека или другого мужчину, когда он придет в следующий раз, — я краснею, думая о том, как именно Женя должна будет отвлечь его. — Прости. Я не имею права просить о таком.

— Не страшно. Я все равно сплю с ними. Правда, в последнее время Марек предпочитает Алену. Мне кажется, я скоро надоем ему, — на ее лице отражается озабоченность и даже страх. — Я бы помогла тебе, но внизу полно охраны. На улице так точно все время кто-то находится. Я видела в окно.

— И все же. Я хочу рискнуть. Мне осталось еще шесть дней и тогда… я должна попытаться.

— Ты смелая.

— Вовсе нет. Я ужасная трусиха.

Она не представляет, как тяжело мне дается сохранять относительное спокойствие и не впасть в истерику. Мне так страшно.

Я хочу заснуть и проснуться в своей постели. Чтобы все это оказалось просто плохим сном.

Дошло до того, что по ночам я забиваюсь в угол между кроватью и шкафом и сижу так, уставившись на дверь, а сплю утром и днем, когда никаких посетителей у девушек нет. Это самые безопасные и тихие часы в этом доме.

— Слышишь? Дверь открывается! — тащу ее за руку в коридор. — Пойдем! Пожалуйста! Ты отвлечешь его, а я украду карту.

Женя, качая головой, идет за мной в общую комнату. Когда я вижу, как в дверном проеме показывается Марек с похотливой улыбкой на лице, моя бравада начинает угасать. Дрожа от страха, прячу глаза в пол, замечая за его спиной еще один мужской силуэт.

— Выбирай любую, — говорит ему Марек.

— Эту хочу, — я слышу грубый голос.

— Эту нельзя.

Мои внутренности скручивает, когда я понимаю, что они говорят обо мне.

— А что она тогда здесь делает?

— Босс держит ее здесь в качестве залога. Ждет, когда ее папашка вернет ему деньги. Ее нельзя трогать. Пока нельзя.

— Хочу ее, — с напором повторяет голос. Мое сердце бешено стучит, когда мне кажется, что некоторые нотки звучат знакомо. Так знакомо…

Неужели, мне опять кажется?

Я поднимаю глаза как раз в тот момент, когда мужчина делает шаг в сторону и выходит из-за спины Марека.

Андрей…

Весь воздух покидает мои легкие.

Андрей здесь? Я не брежу?

Он смотрит прямо на меня и проводит дрожащими пальцами по челке, выдавая свое волнение.

Мои глаза расширяются от удивления. Непонимание, сомнение и в то же время радость распирают грудь. Я прикрываю рот рукой. Со стороны наверняка кажется, что от испуга. Но на самом деле, я прячу предательски расползающуюся улыбку. Ничего не могу с ней поделать. Так всегда бывает, что улыбка непроизвольно расцветает, когда видишь того, кто тебе нравится.

Но инстинктивно я понимаю, что сейчас не место и не время показывать окружающим нас людям эту улыбку.

Его глаза напряженно сканируют мое тело, как если бы он искал следы побоев или увечий. Когда они встречаются с моими, из меня вырывается неконтролируемый всхлип.

Андрей едва заметно качает головой, побуждая меня не выдавать нашего знакомства. Мне нужно отвести взгляд, чтобы успокоить спутанные мысли и бешеные удары сердца. Я никогда не умела врать.

Андрей искал меня? Он пришел за мной? Он пришел…

21

21

Андрей

Мы едем уже по знакомому мне шоссе вдоль побережья. Моя нога нервно подрагивает, когда я догадываюсь, куда мы направляемся.

Черт! Раньше я умел справляться с нервозностью гораздо лучше. Теперь я понимаю, отчего так дрожали руки у Ильи, — самого уравновешенного и сосредоточенного из нас, у снайпера, — когда мы искали Нику.

С каждым днем мне все тяжелее закрывать глаза на то, что творят эти бандиты. Но безопасность Агнешки для меня в приоритете. Я просто хочу найти ее и увезти отсюда. Пусть местная полиция разбирается с криминалом. Когда Агнешка будет в моих руках, и ей ничто не будет угрожать, я смогу закрыть глаза на всю творящуюся несправедливость в этом мире.

— Зачем мы приехали к дому шефа? — изображаю искреннее удивление, а сам еле дышу от распирающей грудь надежды.

— Это его маленькая слабость и держится в секрете, но тебе я скажу. Ты заслужил: ты не такой, как остальные кулаки, с тобой приятно иметь дело. Здесь на втором этаже шеф держит девочек высшего класса. Только для избранных. Но учти, они не бесплатны. Это будет вычтено из твоей зарплаты.

— Я понял, — согласно киваю.

— Мы называем это место «Дом Грез». Хочу, чтобы ты знал, остальным парням, с которыми тебя поселили, доступ сюда закрыт. Это только для руководства, — он гордо выпячивает грудь.

— Спасибо, босс, — с чрезмерным воодушевлением и восхищением восклицаю. Да, и спасибо, что так выпячиваешь свои слабости, на которых я могу играть, «Мистер жаждущий власти и поклонения».

Мне вдруг становится нечем дышать. Что, если Агнешка там и ее уже восемь дней используют так, как остальных девушек? Косо смотрю на Марека. Если он положил свои лапы на нее, я задушу его. Убью голыми руками.

Я надеюсь найти ее не сломленной, ушедшей в себя, полностью уничтоженной. Я просто надеюсь найти ее.

Мы въезжаем во двор особняка, и охранник немедленно подходит к машине. Он заглядывает внутрь и, удовлетворенно кивая, возвращается на пост. Как я и предполагал, мы поднимаемся по лестнице на второй этаж и упираемся в железную дверь. Марек достает из кармана карту и проводит ей по электронному замку.

Дверь открывается, и у меня сразу же перехватывает дыхание, когда я вижу ее.

Агнешка!

Я дышу. Боже! Я снова дышу.

Агния выглядит целой и невредимой. Еле удерживаюсь на месте, чтобы не подбежать к ней и заключить в объятия. Но мне нельзя выдать себя.

— Выбирай любую, — говорит Марек.

— Эту хочу, — произношу как можно более грубым голосом, задействуя все свои внутренние ресурсы, чтобы продолжать играть эту роль.

— Эту нельзя.

— А что она тогда здесь делает?

— Босс держит ее здесь в качестве залога. Ждет, когда ее папашка вернет ему деньги. Ее нельзя трогать. Пока нельзя.

— Хочу ее, — настаиваю, теряя частичку самообладания.

Ловлю ее взгляд, и вижу проблеск узнавания, смятения и, к моему великому счастью, радости. Агнешка рада меня видеть. Еле заметно качаю головой, выразительно глядя на нее. Моя девочка все понимает.

Наклоняюсь к Мареку и негромко говорю ему на ухо.

— Значит, ее еще никто не трогал?

— Пока нет.

Да. Спасибо!

— Слушай, Марек, я тебя очень уважаю, твое слово для меня закон. Если ты разрешишь… давай, мы просто никому не скажем. Я хочу ее. Все равно в итоге она пойдет по рукам… у меня тут родилась идея, — сильнее вцепляюсь в его плечо. — Шефу понравится. Можно заработать кучу бабла. Я организую для вас подпольные бои без правил. Кулачные бои. Без перчаток. Это настоящее месиво. Не то что бой по правилам в перчатках. Кровище, анималистичность, высокие ставки. А шефу скажешь, что это твоя идея. Подумай!

Я здорово рискую, показывая такой сильный интерес к ней. По тому, как напрягаются плечи Марека, чувствую, что хожу по краю.

У меня от сердца отлегло, когда я услышал, что к моей Агнеше никто не прикасался.

Я не хочу подавать никому идею, войдя в ее комнату. Но с другой стороны, нам нужно остаться наедине, нужно поговорить.

— Твоя идея. Я все организую, но вся слава достанется тебе.

— Ладно. Только не трепись об этом, — видно, как в нем борются жажда власти и легкой наживы со страхом перед их главным. Что ж, первое побеждает.

— Никто не узнает, — заверяю его.

— Алена, Ульяна, — кивает он девушкам. — сегодня вы обе со мной.

Они уходят, а мы с Агнешкой продолжаем смотреть друг на друга.

Неужели, я ее нашел? Вот она, на расстоянии вытянутой руки. Еще секунда и она окажется в моих объятиях.

Шумно сглатываю и делаю шаг к ней навстречу, но в этот момент путь мне преграждает высокая шатенка. Я мог бы оценить ее привлекательность. Раньше. Но теперь красота других женщин для меня ничего не значит.

— Пойдем со мной, — томно мурлычет она. — Ты новенький, и ты удивишься, когда узнаешь, что я умею. Я гораздо лучше ее.

Девушка пытается изобразить стерву, но в ее глазах мелькает тень страха. Не за себя. За Агнешку. Она пытается защитить ее.

Моя девочка нашла себе друга даже в таком месте. Она особенная, добрая, чистая.

Хотел бы я успокоить эту девушку, сказать, что я свой. Но я не знаю, могу ли на самом деле доверять ей? Так рисковать нельзя. Мне нужно дальше изображать плохого парня. Проблема в том, что я никогда не умел быть грубым с женщинами.

Пока я лихорадочно соображаю, что ей ответить, Агнешка дотрагивается до ее плеча и тихо говорит: — Жень… я справлюсь. Все нормально.

Женя хмурится, сомнение отражено на ее лице. Но, в конце концов, она делает шаг в сторону и, взглянув на меня последний раз, направляется в зону кухни, расположенную у дальней стены.

Агнешка берет меня за руку и ведет по коридору. Мое сердце сжимается в груди, когда наши ладони соприкасаются. Я надеюсь, мои истинные эмоции не отражаются на лице при нежелательных свидетелях.

Как только дверь ее комнаты закрывается, она всхлипывает и бросается в мои объятия.

Мы стоим так несколько минут, она прижимается ко мне, а я крепче обнимаю ее, давая успокоение, не переставая гладить по волосам и спине.

— Я нашел тебя. Нашел, — шепчу ей. — Агнешка… теперь все будет хорошо.

— Но как ты здесь? — она поднимает на меня заплаканное лицо.

— Долго рассказывать. Главное, они считают, что я один из них. И я найду способ вытащить тебя. Мы можем уйти прямо сейчас!

— Нет! Не получится! Внизу много охраны. Они не дадут нам уйти.

— Я видел всего пару человек. Я разберусь с ними. А Марек пока занят.

— У тебя есть карточка от двери? — спрашивает она, вцепившись в мою рубашку.

С сожалением качаю головой.

— У меня есть еще шесть дней до того, как мой отец должен погасить долг. Не нужно рисковать ради меня. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— А что будет через шесть дней? — никогда еще не испытывал такого напряжения. Оно только увеличивается, когда Агния не отвечает и отводит глаза в сторону. — Они… они не обидели тебя? — спрашиваю деревянным голосом, боясь услышать ответ. Мне недостаточно слов Марека, что ее не трогали.

— Нет. Они дали моему отцу срок две недели. Но он не объявился до сих пор. И вряд ли уже объявится. А потом они заставят меня… как этих девушек, — в ее голосе звучат обреченность и ужас.

Только сейчас я осознаю, каково это — испытать истинное облегчение. Облегчение от того, что Агния жива, она в моих руках, над ней не надругались. Она напугана до смерти, ведь она была уверена, что произойдет худшее. Но ее не изнасиловали. Они не нанесли ей шрамы, которые, возможно, никогда не заживут.

— Через шесть дней нас уже не будет здесь. Уверен, Никита и остальные парни уже в городе. Мы что-нибудь придумаем.

— Это твои друзья, которые живут с тобой?

— Да. Они и еще несколько.

— Те, кто с тобой спас нас с Юлей?

— Да. На этот раз они тоже не подведут.

— Значит, ты уйдешь сейчас? — с горечью спрашивает она.

— Мне придется, — признаюсь. И это будет самым трудным, что я когда-либо делал. — Думаю, у нас есть еще время. Может, час или около того. Пока Марек не захочет уйти. Сколько он обычно здесь проводит времени?

— Не знаю. Я… я всегда прячусь в своей комнате, когда кто-то приходит, — она снова бросается мне на грудь. — Не могу поверить, что ты настоящий. Ты специально искал меня?

— Конечно, милая. Я бы не остановился, пока не нашел тебя.

Должно быть, от пережитого напряжения ее тело обмякает в моих руках, и я веду ее к кровати. Осторожно усаживаю ее, проводя пальцем по щеке.

— Я так скучал. Все время думал о тебе, — подношу ее ладонь к губам и нежно целую. Мне хочется большего, хочется поцеловать ее по-настоящему, но я сдерживаю себя, оставляя за ней право решать, как далеко могут зайти наши прикосновения.

Я чуть не умер от счастья, когда она сама кинулась ко мне и обняла меня. Но вспоминая, как закончилась наша последняя встреча, и учитывая ее нынешнее положение, когда ее держат в плену и не оставили никакого права выбора, я ни за что не сделаю ничего, что могло бы смутить ее или напугать.

— Скажи, ты и правда Чили?

Кажется, она тоже думает о том дне, когда мы виделись в последний раз.

— Это просто кличка. Не обращай внимания.

— И ты… избиваешь людей за деньги?

— Что? — у меня все холодеет внутри от мысли, что она могла про меня так подумать. — Кто тебе сказал такое?

— Доктор, — она опускает глаза.

— Агнешка, посмотри на меня, — обхватываю ее щеки руками. — Я никогда, никогда никого не избивал. Кроме случаев, когда нужно было защитить слабого. Или наказать очень, очень плохих людей.

— Таких, как те, что меня похитили?

— Да. А октагон — это… спорт.

— Что?

— Восьмиугольная клетка… это ринг в ММА, — прижимаю ее лицо к своей груди. Глажу по волосам, впитывая ее нежность, ее еле уловимый запах. Такой же чистый, как она сама. — Бойцы не испытывают ненависти друг к другу. А после боя жмут друг другу руки и обнимаются. Это спорт, где нужно думать, а не просто махать кулаками. Понимаешь?

В ее глазах застыло столько вопросов, она нервно жует нижнюю губу, но не выдергивает свои руки из моих, и я благодарен за это.

— То, что я делаю… делал на ринге — чистый спорт. Но в реальной жизни, есть только одна ситуация, когда я без предупреждения могу ударить. Если кто-то поднял руку на женщину. Я не агрессивен, Агнешка.

— Ты непохож на бойца, — смущенно говорит она.

— Я выступал в полусреднем весе. Но это все уже в прошлом. Я хочу заняться чем-то другим, помимо работы в «Беркут-секьюрити». У меня есть одна мечта. Когда мы вернемся домой, планирую заняться ее реализацией. Может быть, ты захочешь помочь мне в этом, — игриво добавляю, изо всех сил стараясь подбодрить ее.

Видя, как она обреченно оглядывает комнату, спешу заверить ее:

— Мы обязательно вернемся домой. И случится это совсем скоро.

22

22

— А как же Женя?

— Та девушка, что защищала тебя?

— Да. Ее нельзя оставлять здесь. Она не по своей воле находится в доме.

Провожу рукой по лицу. Агнешка не перестает удивлять меня своей добротой и заботой о ближнем.

— Я постараюсь сделать все, что смогу, но мой приоритет — это ты, — не лгу ей и говорю как есть. — Насколько хорошо ты ее знаешь?

— Не очень хорошо. Она рассказала мне, что вынуждена была скрываться за этими стенами от мужа, который ее избивал. И она была готова мне помочь.

— Даже если так, ей нельзя говорить, что мы знакомы.

Агнешка согласно кивает, а я теряю нить разговора, когда ее тонкие женственные пальцы выводят круги на моей ладони, проходятся по пульсу на запястье, поглаживают нежно. Мне кажется, она даже не осознает, что делает это. И не осознает, что этими простыми прикосновениями погружает меня в состояние нирваны.

— Она хорошая девушка, но я могу доверять только тебе, — ее слова звучат так искренне, без доли сомнения. А на моем лице сразу появляется глупая улыбка от уха до уха.

— Что? — смущенно спрашивает Агния.

— Ты не представляешь, как я счастлив слышать, что ты доверяешь мне.

В душе разливается эйфория, когда она улыбается в ответ на мои слова. Знать, что она не боится того, что я Чили, что она доверяет мне и принимает таким, какой я есть, — самый ценный дар.

Не представляю, как я смогу уйти от нее? Чувствую себя таким беспомощным, предателем, просто не мужиком от того, что еще каких-то полчаса-час, которые рядом с ней пролетят незаметно, и мне придется покинуть ее, оставить одну в этом месте.

Заставляю себя оторвать от нее глаза, и тоже оглядываю комнату: решетки на окнах, большая кровать, шкаф…

Мой взгляд скользит по предметам мебели, не заостряя ни на чем конкретном внимания. Ничего особенного или полезного. Я уже хочу повернуться к Агнии и снова сосредоточиться лишь на ней одной, как в мозгу выстреливает мысль.

Опять смотрю на пространство между кроватью и шкафом. На полу в самом уголке лежит скомканный плед и подушка. У меня сердце обрывается, когда я понимаю, что Агнешка сидит там, забившись в этот угол.

Борясь со слезами, я втягиваю воздух и зажмуриваюсь. Она не должна увидеть их. Трясу головой, не желая верить во все это. Я должен быть для нее опорой, а не разваливаться на части.

— Андрей, — встревоженно зовет меня Агнеша.

— Да? — осипшим голосом говорю и, надев улыбку, поворачиваюсь к ней.

— Что со мной не так? Я притягиваю плохих мужчин?

— Нет, что ты!

— Уже третий раз со мной такое случается.

— Третий? — моя спина напрягается. — Когда был третий?

— Когда я была маленькой, в третьем классе, меня преследовал один человек. Сначала он высматривал меня возле школы, даже подходил ко мне и спрашивал, в каком классе я учусь. Не побоялся зайти в здание школы. А потом я увидела, что он идет за мной. До дома было идти буквально пять минут по оживленной дороге. А родители были днем на работе, поэтому я возвращалась домой всегда одна. Меня спасла тогда простая мелочь.

— Что, милая? — глажу ее по рукам.

— Гольфы.

— Гольфы? — непонимающе смотрю на нее.

— Да. На мне были белые гольфы по колено. При ходьбе они постоянно сползали и чесались. Мне приходилось останавливаться и подтягивать их. Так я увидела, что этот человек идет за мной. Он не мог останавливаться так же, как я, каждую минуту. И был вынужден иногда заходить чуть вперед меня. Потом он сбавлял шаг и снова оказывался позади. И вот тогда я поняла, что он идет за мной. Тот самый незнакомец, который крутился возле школы.

— Агния… — мой желудок сжимается, а сердце плачет за все, что ей пришлось пережить.

— Я испугалась и не знала, что делать. Стала идти медленнее и чаще останавливаться. То гольфы подтянуть, то якобы поправить сандалики. Но к прохожим я даже не догадалась обратиться за помощью. Я была очень застенчивой.

— Как же ты убежала от него?

— Когда мы приблизились к дому, я поняла, что в подъезд заходить нельзя. Иначе мне конец. Я остановилась в последний раз и стала возиться с гольфами. Когда он прошел вперед меня, я развернулась и побежала наискосок двора на соседнюю улицу. Я не оглядывалась, но поняла, что он не побежал за мной. Наверное, испугался, что все прохожие обратят внимание на мужчину, бегущего за девочкой. Через пару домов я добежала туда, где жила моя одноклассница. Она так же, как я, должна была прийти в этот момент домой из школы. И я побежала к ее подъезду. Увидев, что позади меня никого нет, в этот подъезд я забежала. Мне повезло, что та девочка была дома. И ее родители тоже. Они проводили меня и проследили, чтобы я закрылась в квартире. Я сидела в своей комнате, спрятавшись в уголочке долго, наверное несколько часов. А потом в дверь внезапно позвонили. Я так испугалась. Думала, он выследил меня.

— Кто это был?

— Это мама пришла с работы и решила проверить, хорошо ли я слушаюсь и не подхожу к двери, когда одна дома. С тех пор меня всегда в школу кто-то провожал. Бабушка специально приезжала, чтобы встретить меня после уроков. А потом папа получил новую работу, и мы переехали в другой район. Туда, где живет Никита.

— Ты большая молодец. Очень храбрая. Я горжусь тобой, — притягиваю ее к себе, внимательно следя за ее реакцией. Агния вздыхает и прижимается щекой к моему сердцу. То, как она льнет ко мне, — самое прекрасное чувство на свете. Усаживаю ее себе на колени и укачиваю, сам не меньше нуждаясь в ее объятиях, чтобы успокоиться.

— Я всегда была очень осторожной. А в этот раз даже не заметила, как ко мне подкрались сзади. Я была так расстроена.

— Чем ты была расстроена? Это из-за того, что ты выбежала из клиники?

— А ты откуда знаешь?

— Я искал тебя повсюду, прочесал почти весь город… наш парк, был у Никиты дома, в кофейне... Этот доктор сказал тебе что-то, что тебя расстроило?

— Эм, — она мнется, — неважно.

Видно, что между ней и докторишкой что-то произошло, но она не хочет об этом говорить. Я не буду лезть с расспросами сейчас, ей и без того тяжело. Но я не оставлю это так. Я обещал, что приду за ним.

— Я скучала по тебе. Хотела позвонить, но мой телефон сел, — продолжает она.

— Ты хотела позвонить мне? — обхватываю ее лицо руками. — Я так рад это слышать.

— Ты не обижаешься, что я убежала тогда?

— Нет! Конечно, нет! Кубинец болтает всякую ерунду. Но он не со зла. Он очень добрый…

— Он настоящий кубинец? С острова Куба?

— Ага. А еще у нас дома живет его попугай Ара. Он вот такой большой, — развожу руки в стороны, но через секунду возвращаю на ее талию, туда, где их законное место. — И он такой крикливый. Когда Перчик подходит к нему поиграть, Фидель кричит по-испански нецензурную брань. Это надо видеть!

Ее новая улыбка освещает меня и все вокруг.

— Я соскучилась по Перчику, — ее ладонь ложится на мою щеку.

— Скоро ты увидишь его. Скоро все это закончится, — покрываю поцелуями ее веки, лоб и опускаюсь к губам.

— Не могу поверить, что ты настоящий, — ее дыхание щекочет мою верхнюю губу.

Нас разделяют сантиметры, и я очень надеюсь, что она будет той, кто преодолеет их.

23

23

Мне важно, чтобы она сама хотела поцеловать меня. Не потому, что благодарна или чувствует себя обязанной, но потому что хочет этого. Так же сильно, как я.

Она не отстраняется, а ее дыхание учащается. Мой пульс так громко стучит у меня в ушах, что я почти не слышу, как из моего горла вырывается слабое рычание.

Время останавливается для меня, когда ее теплые губы касаются моих. Ее поцелуй нежный и неуверенный. Но мне нравится каждая секунда этого. Она устраивается удобнее на моих коленях, и ее рука опирается на мое бедро, в паре сантиметров от моей увеличивающейся эрекции. От этого мышцы живота сокращаются и подрагивают.

Мне хочется застонать, когда я теряю ее губы. Агнешка немного откидывается назад и внимательно смотрит на меня.

В ее глазах я читаю желание и уверенность, никаких сомнений…

И я даю моей женщине то, что она хочет. Целую ее в ответ. Теперь я веду.

Наше дыхание соединяется, наши губы танцуют в идеальном тандеме. И я могу поклясться, что чувствую, как ее душа касается моей. Этот поцелуй наполнен электричеством и страстью.

Я обвиваю ее шею рукой и притягиваю к себе ближе, диктуя наклон ее головы для лучшего доступа. Ее пальчики впиваются мне в плечи, царапают чувствительную кожу шеи и зарываются в короткие волосы.

Моя бушующая эрекция грозит разорвать джинсы. Ощущение мягких бедер Агнешки прямо на моем члене не помогает мне успокоиться и взять свои желания под контроль. Поэтому я решаю поменять положение.

— Иди сюда, — бормочу ей во влажные от наших поцелуев губы. Я подхватываю ее за талию и опускаю на кровать. Не размыкая своих объятий, ложусь рядом с ней и подтягиваю нас выше к подушкам.

Мы лежим на боку друг напротив друга, ее ладони покоятся на моей груди, а теплое дыхание щекочет шею. Но в таком положении мне удается держать ее бедра подальше от моих. Ничего я не хочу больше, чем прижать ее к себе всем телом, запрокинуть ее ногу себе на бедро и двигаться, пока не получу долгожданное облегчение. Но тогда мне снесет крышу полностью. А мне нужно держать себя в руках. Я не могу кончить в штаны. Не с ней. Не здесь и не так.

— Мне нравится с тобой целоваться, — ее бормотание на моей коже вызывает дрожь по моему телу.

— Мне тоже очень, очень нравится с тобой целоваться, — с улыбкой говорю ей, поглаживая ее длинные мягкие волосы.

— Андрей, скажи, а Чили — это же не просто прозвище для боев. Это что-то больше? Никита и твой друг, Кубинец, тоже так тебя называют.

— Да. Я многим так представляюсь. Наверное, это мой способ спрятать ту часть себя, с которой я не готов делиться.

— От меня ты не прятался, — удивленно шепчет она, отклонив голову назад.

— Никогда, — с дрожью в голосе отвечаю.

— Ты поэтому назвал собаку Перцем?

— Ага. Ну, и потому что это его окрас. Разве нет? — игриво добавляю.

— Это забавно, — она опускает глаза на мою грудь, где ее пальцы перебирают ткань моей рубашки.

— А почему тебя зовут Чили? Ты сам это придумал?

Я откашливаюсь и провожу рукой по начинающей зарастать щетиной щеке.

— Если не хочешь, не говори. Я просто так спросила…

— Я никому об этом не рассказывал, но от тебя у меня нет секретов. Это прозвище я получил в детском доме. Там был мальчик… старше меня. И он часто задевал тех, кто слабее. Когда он начал задирать девочку, я решил разобраться с ним.

— Сколько тебе было лет? — Агнешка подпирает голову рукой и внимательно смотрит на меня. Выражение ее лица серьезно, а в глазах только искренний интерес и сострадание.

— Мне было двенадцать. Он меня, конечно, побил в тот день. Но ему тоже досталось. С тех пор я нажил себе врага. Однажды он подсунул мне в еду перец Чили. Я не знал тогда, что это такое. Просто засунул себе в рот его целиком, — перевожу дыхание. — Я думал, что умру тогда. Слезы лились рекой, я сильно покраснел. Я так отчаянно кашлял, что сорвал голос. Если бы Лазарь Моисеевич, наш доктор, не пришел вовремя на помощь, я бы точно умер.

— Андрей… — охает она и прижимается к моей груди.

— С тех пор я начал тренироваться. Чтобы ставить таких, как он, на место и защищать слабых. На первый дворовый бой я вышел в шестнадцать. Мы насмотрелись фильмов про бои, тогда была мода на них, и решили тоже давать каждому бойцу кличку. Ко мне сразу прицепилось Чили. Первый бой тогда я, конечно, проиграл. Перед этим я много тренировался и был самонадеян. Был так уверен, что выиграю еще до начала боя, и это была моя ошибка. Оказалось, одной физической подготовки недостаточно.

— А что еще? — спрашивает мой ангел, а я удивлен, что она спокойно обсуждает со мной то, что ей внушали как «избиение людей». И в то же время рад, что она поняла меня.

— Выстраивать стратегию, не быть слишком самоуверенным и, главное, победить собственных демонов — свои страхи и недостатки. Отключать эмоции и думать. С тех пор я тщательно изучал противников. Брал только свою весовую категорию, хотя в тех подпольных боях правил особо не было. Никогда не велся на фразы вроде «тебе что, слабо?». Обдумывал все решения и всю стратегию боя. Тот первый бой в шестнадцать — это было единственное поражение. Ну а если уж до конца быть откровенным, — посмеиваюсь. — Я встретил своего тренера. Он учитель от Бога. Он много мне дал.

— Ты такой добрый, — она проводит пальчиком по моим губам. — Даже не представляю, что ты можешь кого-то ударить.

— Насчет этого, — сглатываю нервно. — Если здесь начнется заварушка, ты должна будешь спрятаться. Тебе не нужно это видеть и вообще…

— Ты хочешь подраться с этими людьми? — она садится на кровати и хмурится. — Но их много, а ты один. К тому же у них может быть оружие.

— Не волнуйся обо мне.

— Но я буду, — ее голос становится жестче и напористее. — Андрей! — она наклоняет голову и поджимает губы. — Пожалуйста, не рискуй.

Раньше я никогда не думал, что у меня будет женщина, моя женщина, которая будет ждать меня, будет волноваться. Потом я захотел этого, но не думал, что смогу иметь.

Сейчас? Я не представлял, насколько это приятно, знать, что есть женщина, которая волнуется обо мне. Не потому, что я ее единственный шанс на спасение. А потому что она искренне переживает за меня, чтобы со мной не случилось ничего плохого. От этих новых ощущений в груди разливается тепло.

— Будь осторожен. Береги себя, — ее ладонь ложится на мою руку.

— Я буду, — клянусь ей.

Не лезть на рожон и прикрывать спины друг друга — это то, чему всегда учил нас Никита. На чем настаивал. Но, надо признать, иногда я действовал безрассудно, с напускным бесстрашием. Но теперь я буду беречь себя. Для нее.

Я оглядываю комнату еще раз, прислушиваюсь к звукам за стенкой. Потом с рычанием тоже поднимаюсь с кровати.

— К черту это все.

— Ты о чем? — ее глаза округляются. — Андрей? Что ты задумал?

24

24

Агнешка

— Андрей! Пожалуйста, скажи, в чем дело?

Он несколько секунд колеблется, как будто убеждает себя в чем-то, а потом качает головой в знак несогласия.

— Я не оставлю тебя здесь, — заявляет он твердым голосом. — Пойдем! Заберем карточку у Марека и свалим отсюда.

— А как же охранники внизу? А Женя?

— Пойми, — он обхватывает мое лицо руками. — Я не могу оставить тебя здесь. Это выше моих сил. Если понадобится, я просто убью их всех , — с чувством произносит.

Андрей берет меня за руку и тащит в коридор. Я и сама мечтаю уйти отсюда, мечтаю никогда не разлучаться с ним, но нам нельзя действовать так импульсивно. Это его черта характера, и мне нравится она. Мне нравится он таким, какой есть, но сейчас нам нужно быть более осторожными.

— Подожди, — упираюсь пятками, пытаясь затормозить его. — Мы не можем, — шиплю, когда мы оказываемся в коридоре. — Может, лучше подождем твоих друзей? — предлагаю ему.

— Нет! Я не могу бросить тебя здесь.

— У меня есть еще время. На самом деле, пока меня никто не обидел.

Моя отчаянная идея побега теперь кажется мне просто безумием. Но я была готова рискнуть. Я была одна, совершенно без надежды на то, что кто-то придет и спасет меня, и не рисковала чьей-то жизнью, кроме своей. Сейчас же мне становится страшно. В первую очередь за Андрея. Со мной они ничего не сделают. Я нужна им. А вот с ним? Что будет с ним?

— Постой минутку! — шепчу ему, оглядывая коридор. Страх расползается по венам, когда я слышу, как хлопает дверь в противоположном от гостиной коридоре. Там находится комната Ульяны. Наверное, Марек идет.

Мне нужно что-то срочно предпринять, чтобы Андрея не убили.

Мы переглядываемся, и я уверена, что он легко может читать тревогу и растерянность на моем лице. Он крепче сжимает мою ладонь в молчаливой, но настойчивой просьбе подчиниться ему. Потом поворачивается и продолжает вести меня в сторону гостиной, и тогда… я начинаю паниковать по-настоящему.

Я делаю то, что первым приходит мне в голову. Свободной рукой обхватываю его за шею и с силой притягиваю к себе.

Он смотрит на меня с немым вопросом, а я… я целую его. Смело, даже грубо, отчаянно.

Мне нужно отвлечь его и сделать так, чтобы бандит ни о чем не догадался. Я прижимаюсь к нему и двумя руками держусь за его плечи.

Губы Андрея остаются твердой сомкнутой линией в течение долгого момента удивления. Но потом его тело теряет напряженность.

Его руки зарываются в мои волосы, когда он приоткрывает губы и впускает меня.

Этот поцелуй призван лишь отвлечь его и спасти от опрометчивого решения, но когда он подтягивает меня выше по своему телу, когда я чувствую его твердую эрекцию, упирающуюся в мой живот, и его губы полностью берут контроль в поцелуе, я забываю о своем плане. Забываю о том, где мы находимся, о грозящей нам опасности. И просто наслаждаюсь этим поцелуем. Он совсем непохож на те, которые мы разделили в комнате. Они тоже были голодными, но при этом осторожными, неторопливыми, сладкими.

Мне кажется, Андрей показывает свою мягкую сторону только лишь мне одной.

Но сейчас в этом поцелуе настоящая жажда, дикость.

Он прикусывает мою нижнюю губу, давая нам обоим возможность вдохнуть воздух, вытягивая из меня неконтролируемый гортанный стон удовольствия.

Андрей двигает нас и прислоняет меня спиной к стене, вжимаясь в меня бедрами, издавая ответный сексуальный низкий стон-рычание. Я безошибочно чувствую, как внизу моего живота разливается желание.

Чистое желание.

Неоспоримое.

— Агния, — шепчет он мне в губы и пытается отодвинуться, но я упрямо удерживаю его одной рукой за шею, другой за талию.

— Пожалуйста, — почти в полубреду хнычу я, не желая вновь возвращаться в реальность, оказаться в темном коридоре чужого дома, заполненного бандитами. Пока я в его руках, пока я чувствую его поцелуи — этого нет, есть только мы и все хорошо.

Он прижимается лбом к моему, потянув меня за волосы, не больно, но требовательно, заставляя меня оторваться от него, но сам при этом не двигаясь с места, как если бы это было не в его власти отпустить меня.

Наше дыхание смешивается, пока он, борясь с собой, разглядывает меня из-под отяжелевших полуприкрытых век.

Вдруг раздается гулкий звук шагов, и Андрей быстро отстраняется от меня. Мои ресницы трепещут, пока я стараюсь взять свои эмоции под контроль.

Со взглядом полным отчаяния, мольбы и сожаления он шепчет: — Прости за это!

И уже через мгновение его глаза становятся холодными и злыми, выражение лица и поза такие же, как когда он только зашел в общую гостиную. Пугающий, неприятный незнакомец. Не мой Андрей.

— Как телка? — Марек подходит к нам вплотную и кивает в мою сторону.

— Ничего особенного.

— А мне показалось, я видел страсть в вашем поцелуе.

— Она сосет как полудохлая рыба, — с презрением в голосе отвечает Андрей.

Засмеявшись, они оба уходят в гостиную, железная дверь за ними захлопывается, и мне слышен звук защелкивающегося замка.

Я осталась одна.

Нет. Не одна! Андрей придет за мной. Теперь у меня появилась реальная надежда вырваться отсюда.

Главное, что сейчас он в безопасности. Бандит ни о чем не догадался. Кажется, Андрей не просто втерся к нему в доверие, но по-настоящему нравится ему.

Он был так убедителен в своем холодном равнодушии. Но это только маска. Уверена, ему было гораздо тяжелее и неприятнее говорить про меня такие вещи, чем мне слышать это.

Дотрагиваюсь рукой до губ, все еще чувствуя его прикосновения. Переполненная эмоциями, возвращаюсь в свою комнату, удивляясь тому, как быстро Андрей стал для меня самым близким, как одним лишь прикосновением ему удается разжечь во мне сильнейшее желание, при этом всегда сдерживая свои собственные. В его касаниях всегда только нежность, трепетность, забота. Никакой похоти. Он самый лучший мужчина на свете.

Опускаюсь на кровать, где всего несколько минут назад мы сидели с ним вдвоем.

Мое эмоционально истощенное тело переходит от желания и радости к унынию и безысходности. Беспомощные слезы собираются в уголках глаз, когда я обхватываю себя руками и начинаю раскачиваться, сидя на краю.

Быстро моргаю, чтобы прогнать слезы, но они все равно катятся по моим щекам.

Теперь дни будут тянуться в плену еще невыносимее.

В ожидании новой встречи…

25

25

Андрей

С тяжелым сердцем ухожу от Агнешки, неимоверным усилием воли переставляя ноги. Я тону в зыбучих песках, мое тело не слушается меня, оно отказывается уходить. Никогда еще не испытывал такой душевной боли. Но сорваться — значит сильно рисковать. В первую очередь, Агнешкой. Перед глазами стоит пелена, в груди гигантский каменный шар и он давит, давит.

Невыносимо.

Если я попытаюсь вытащить ее сейчас, все закончится очень плохо. Меня просто пристрелят как собаку, а Агнешка…

— Если она так плохо сосет, надо было просто поставить ее раком и… Мне, что ли, выбрать ее в следующий раз…

— Она оказалась целка, — грубо, почти с ненавистью перебиваю Марека, не успев придать голосу нужную интонацию. И тут же чертыхаюсь про себя. — Подумал, что наш шеф, не обрадуется, если я порву ценный товар. Может, у него есть на нее особые планы? — небрежно добавляю, взяв себя в руки. — Так что предупреди других парней, ее лучше не трогать.

Он странно смотрит на меня, и я опасаюсь, что спалился. Последняя фраза наверняка была лишней.

— А ты молодец, боец. Думаешь об интересах фирмы, а? — смеется он, и мои плечи сразу же расслабляются. — Только не пытайся выслужиться перед ним впереди меня. Не забывай, я твой непосредственный начальник.

— Да, конечно, — поднимаю ладони. — Я и не думал.

Самодовольный кретин с манией величия. Он любит, когда ему поют дифирамбы. — Я рад работать под твоим началом.

Утешаю себя мыслью, что в ближайшие шесть дней ее никто не тронет, что у нее есть друг среди девушек, и что Агниятеперь знает: она не одна, мы с парнями рядом. И мы вытащим ее. Все-таки силу надежды нельзя переоценить.

Уверен, «Беркуты» уже в городе. Если у меня не получится спасти ее, Никита и остальные сделают все возможное и невозможное, чтобы вытащить ее.

Знать бы, где их черти носят?

* * *

Марек подбрасывает меня до многоэтажки, но не уезжает. Ждет.

Нехотя возвращаюсь в квартиру. Это настоящая дыра. А мой сосед по комнате — отморозок. Он бывший боксер, из тех, кто понятия не имеет о настоящем спортивном поведении и которому доставляет удовольствие избивать людей просто так. Он, как цепной пес, только и ждет команды Марека, чтобы спустить свою агрессию и неудовлетворенность жизнью на неплательщиков.

Они держат под контролем автовокзал, аэропорт и железнодорожную станцию. Никто не уедет из этого города не заплатив по долгам или не будучи предупрежденным, что синдикат найдет его, где бы он ни был.

Мои догадки подтвердились. Я слышал разговоры о том, что у них есть собственный хакер, который собирает информацию о заемщиках в интернете: об их родственниках, работе, об имеющейся в их собственности недвижимости. Они знают все, вплоть до клички собачки.

Все-таки хорошо, что Илья позаботился о том, что никаких данных о нас всех нигде не найти в интернете, кроме тех, что он специально туда забросил. Для них я просто боец с закатившейся карьерой, разгульным образом жизни, оказавшийся на мели.

Следующий день такой же, как и вчера. Мы спим, обедаем на общей кухне полуфабрикатами и выходим ближе к вечеру на работу. На самую мерзкую работу, которую я когда-либо делал.

Бандиты не только выбивают долги, но и обчищают карманы пьяных туристов. Мы проходим по одной из главных пешеходных улиц курорта мимо праздно слоняющихся людей. Они и не подозревают о темной неприглядной стороне этого города.

Скольжу взглядом по семейным парочкам, гадая, когда Марек соберется в «Дом Грез» опять? Он спит только с этими девушками? Наверняка так и есть. Держу пари, это придает ему чувство значимости. Насколько я понял, они элитный товар для них. Но вот предложит ли он мне поехать с ним за компанию? Или это была разовая акция?

— Мне надо отлить, — останавливаюсь возле входа в какой-то бар.

Здоровяк по кличке Моряк смотрит на меня тяжелым взглядом и молчит.

— Так что? И здесь пойдешь со мной? — раздраженно спрашиваю его. — Может, тебе нравятся члены?

Этот придурок вечно за мной таскается. С одной стороны, я вроде как на хорошем счету у Марека, с другой — они все еще не доверяют мне.

Он кивает в сторону бара, разрешая мне отлить, (кто бы мог подумать, что я когда-нибудь окажусь в такой ситуации?) и я с облегчением вздыхаю. Хоть на несколько минут останусь без своего надзирателя.

Прохожу по темному узкому коридору к туалетам.

— Мне бы стоит как следует отругать тебя, — за моей спиной раздается грубый бас, когда я уже застегиваю ширинку.

— Никита? Ты напугал меня, — волна облегчения прокатывается по моему телу.

— Она в том доме, куда ты ездил вчера? — он переходит сразу к делу.

— Да. А ты откуда…

— Мы следим за тобой уже три дня, но возможности подойти к тебе не было.

Я нервно оглядываюсь на дверь.

— И сейчас наше время ограниченно, — быстро говорю, хорошо осознавая, что не могу торчать здесь долго. — Они забрали мой телефон и все время пасут меня.

— Мы так и поняли. Как Агнешка?

— Она напугана. Но ее никто не тронул.

На его лице написано облегчение, когда он коротко кивает.

— Как ты? Держишься? — с искренним беспокойством в голосе спрашивает он.

Закрываю глаза, сжимая руки в кулаки. Сейчас нет времени говорить обо мне.

— Ты можешь связаться с ее мамой и сказать, что с ней все… нормально, — прошу его. — В общем, успокоить ее.

— Да, конечно. Что ты можешь сказать про место, где держат Агнешку?

— Отдельно стоящий дом на берегу. Рядом никаких соседей. Забор три метра, камеры по периметру, много охраны.

Никита согласно кивает. Да, наверное, Илья уже все разведал.

— Девушек держат на втором этаже, где еще одна дверь с электронным замком, — продолжаю. — У главарей есть карточка, отпирающая ее. Марек, начальник вышибал, вчера сам предложил мне поехать туда. Я ему понравился, — кривлюсь, не в силах скрыть отвращение. — Агнешку держат там же, в этом борделе. У нее есть еще шесть дней до того, как срок истечет. Сам понимаешь, ее папашка денег платить не будет, — тараторю быстро. — Она молодец. Не растерялась, когда увидела меня, и притворилась, что мы незнакомы.

— Слабые места выявил? В доме? Среди его людей?

— Привлечь кого-то из них к сотрудничеству — не вариант. И у меня не было много времени все хорошо разглядеть в доме. К тому же, когда я увидел Агнешку, больше не мог сосредоточиться ни на чем другом. Извини.

— Ничего. Я понимаю, — он никогда еще не разговаривал со мной так ласково.

— Нам самим точно не одолеть эту крепость. Да и для девушек это может быть очень опасно. Если в перестрелке Агнешка пострадает…

— У меня есть идеи, — перебивает он меня. — Пока продолжай делать то, что делаешь. Мы следим за тобой. Теперь мы всегда у тебя на хвосте. Надеюсь, скоро для штурма будет все готово. И, Андрей, будь осторожен.

— Надеешься? Скоро? В смысле?

— Это не от меня зависит, — он с сожалением приподнимает плечи.

— Но… почему? Почему не сейчас? — гневно смотрю на него.

— Долго рассказывать, мы подключили к этому делу… — его последнее слово тонет в грубом кашле, когда он резко отворачивается от меня и открывает кран.

В следующую секунду в туалет заходит вышибала Марека.

— Ты дрочишь тут, что ли? Долго тебя ждать? — ворчит он. По-моему, он помешался на этой теме.

— От вашей еды у меня несварение желудка, — хватаюсь за живот, корча гримасу боли. — Иду уже.

Он бросает взгляд на Никиту, моющего руки, и выходит вслед за мной из туалета.

Кажется, он ничего не заподозрил.

Надо отдать Никите должное. Он стоял там с каменным лицом и с отреченным взглядом. С виду полностью безучастный к происходящему вокруг него.

Мои друзья со мной. Можно, немного выдохнуть. Но почему они не могут начать действовать прямо сейчас? Что имел в виду Никита?

26

26

Агнешка

Каждый день я жду, что Андрей придет снова. Время тянется так медленно. К беспокойству за мою судьбу в этих стенах прибавился страх за Андрея. Что, если бандиты обо всем догадаются? Тогда они навредят ему. Может быть, он поэтому не приходит?

К концу четвертого дня меня полностью накрывает мрачной безнадежностью, которая по крупице вытесняет надежду на новую встречу с Андреем.

Мое подавленное состояние не остается не замеченным девушками. И даже Алена перестала дергать меня.

У меня осталось два дня.

За это время Марек не появлялся здесь. Это было облегчением в некотором роде. Было бы хуже, если бы он пришел, но без Андрея.

Такие мысли — единственный слабый лучик веры, что остался у меня.

Ближе к ночи железная дверь хлопает, и я, забыв об осторожности и страхе перед другими мужчинами, выбегаю в общую комнату.

— Он мой, подруга, — подмигивает мне Ульяна, обнимая за талию незнакомого мне мужчину в черной кожаной куртке. Он заметно пьян и, пошатываясь, опирается на нее. — Пойдем, котик. Я приласкаю тебя.

Я не видела его раньше. Кроме него никто больше не пришел. Ни Марека. Ни Андрея. Ульяна тащит его в свою комнату, и я остаюсь одна.

Чувствуя приступ тошноты и головокружения от недоедания, решаю все-таки приготовить себе ужин. Если я буду слабой, это делу не поможет.

Острая волна протеста против всей этой ситуации и желание сделать что-то запрещенное, неправильное, несвойственное мне, разгоняет мою кровь. Достаю из холодильника самые вредные продукты. И йогурт Алены тоже, который она запрещает брать.

Обжариваю еду в огромном количестве масла, с яростью мешая ее лопаткой. Когда все готово, расставляю перед собой тарелки и усаживаюсь за стол лицом к двери. Я буду сидеть так, есть и ждать. Ждать, когда придет Андрей, или случится что-то еще. Хоть что-нибудь.

Как же они меня все достали. Никто не имеет права распоряжаться моей жизнью. Почему я должна отвечать за ошибки отца? Как он мог не думать о безопасности дочери?

А впрочем, я уже ничему не удивляюсь.

Если уж даже с виду любящий и интеллигентный отец Лизы пренебрег ее чувствами и комфортом. У него были деньги, мягкий характер и никаких пагубных привычек и зависимостей. И все же он подвел свою дочь. Вопрос в том, догадывается ли он вообще об этом?

Все началось через пару дней после того, как я переехала к ним в дом. Ночные телефонные звонки. Его смех и флирт с той, кто была на другом конце трубки. А ведь после похорон его жены прошло не более двух недель.

Потом она приехала в гости.

Новая женщина.

Почти сразу она стала оставаться на ночь.

Его можно было бы понять. Он потерял жену. Возможно, он не был достаточно силен скорбеть. Вместе с дочерью.

И это было бы не так плохо, если бы не было так мерзко. В открытую флиртовать прямо перед глазами дочери. В любое время. Сидя за ужином. У меня каждый раз пропадал аппетит, глядя на то, как они стреляют друг в друга похотливыми игривыми взглядами. Прямо перед Лизой. Вместо них со стыда сгорала я.

А по ночам она бывало орала как кошка, не стесняясь быть услышанной.

Еще через пару недель она перебралась жить в дом насовсем и начала устанавливать свои порядки.

Долгожданные весенние каникулы обернулись крахом. Лизу отправили на несколько дней к бабушке, а мне дали недельный отпуск. Когда я вернулась, меня ознакомили с новым списком правил.

Оказалось, что Лиза со слезами рассказала бабушке, как сильно ей не нравится новая тетя. Она не хочет себе такую маму.

После большого семейного скандала, который произошел в мое отсутствие, с бабушкой общаться стало запрещено. Говорить о маме запрещено. Играть с девочками из соседних коттеджей Лизе тоже запрещено, так как они могут невзначай заговорить о ее маме.

«Ничего не должно напоминать о матери. Так будет лучше для нее. Так она быстрее привыкнет к новой жизни».

Такого шокирующего бреда я никогда в своей жизни не слышала. Наверное, новоявленная хозяйка опасалась, что под давлением семьи, друзей и соседей богатый вдовец решит порвать с ней.

Не только визиты бабушки были под запретом, но и телефонные звонки. Даже передать подарок ко дню рождения Лизы не позволили.

На майские праздники мне дали еще один мини-отпуск, и я с тяжелым сердцем уехала от Лизы, чтобы провести время с моей семьей.

— Зачем вы… — ахнула я, не в силах договорить, когда вернувшись в дом, увидела Лизу. Ее белокурые локоны были полностью сострижены. Прическа не просто короткая, а под мальчика.

— Зачем же вы…?

— Ее волосы слишком тонкие и ужасно путаются, — начал оправдываться ее отец. — Ты же сама знаешь, Агнешка, — он перевел взгляд на свою новую пассию.

Я и без этого поняла, чья это была идея.

— Но я же купила специальный детский спрей, облегчающий расчесывание! — не сдержавшись я впервые повысила голос на взрослого человека.

— Не забывай свое место, — был дан мне сухой ответ новой хозяйки дома. — И да, в парикмахерскую, где крутится эта мелкая болонка, больше нельзя ходить. Вообще, нельзя ходить по этой дороге в школу. Отныне будете добираться другим путем.

— Почему? — но, кажется, я уже догадалась почему. Так же, как и соседские дети и родственники, парикмахер могла упомянуть в разговоре маму Лизы. Вероятно, она так и сделала, когда они были там. — При чем тут собачка? Вы вообще видели, как светится лицо Лизы, когда она играет с ней?

— Я знаю лучше, и, уж конечно, мы не будем обсуждать это с нянькой.

— Что это за терапия такая? — закричала я, не узнавая свой голос. — Вы не можете отрезать от нее все, что она любит, всех близких, ее воспоминания! Это все, что у нее осталось!

— Агнешка…

— И вы позволите? — с отчаянием я посмотрела на отца Лизы. Но он стоял, избегая моего взгляда.

— Мне виднее. Я педагог по образованию, — процедила она, и я впервые ощутила настоящую ненависть к другому человеку.

— Учитель пения в школе, — проворчала я, уводя Лизу в ее комнату.

Расчетливая стерва, которая решила взять в оборот безутешного вдовца, пока он тепленький. Буквально через пару дней после похорон начала плести свою сеть. Разве он не видит ее фальшивые улыбки? Ее мнимую заботу о Лизе? Конечно, она старается перед ним казаться участливой. Но когда он на работе, она даже не смотрит в сторону девочки.

В тот вечер, когда я осмелилась сказать ей слово против, меня ждал серьезный разговор. Серьезный и короткий. Меня просто попросили с чемоданом на выход. Даже не дали толком попрощаться с Лизой. Даже не позволили переночевать. Я в спешке собрала свои вещи и была вынуждена уехать в ночь. С тех пор я не видела Лизу.

И ее родная бабушка тоже уже несколько месяцев ее не видела. Я встречалась с ней как раз в тот день, когда проходила мимо кофейни, где Андрей увидел меня через окно. Она сказала мне, что консультировалась с юристом. К сожалению, бабушки и дедушки не имеют никаких прав, сообщил он ей. Только родители могут решать, с кем ребенку видеться. Я была так расстроена новостями, что у меня полностью пропал аппетит. Я не стала заходить в кафе, просто запрыгнула в трамвай и каталась по своему любимому району.

Андрей…

Он в тот день смотрел на меня. Лишь об одной мысли об этом на душе теплеет.

Из воспоминаний меня выдергивает наигранный смех Ульяны, звук закрывающейся двери ее комнаты и тяжелая поступь шагов ее «гостя». Он входит в помещение, все еще пошатываясь. На этот раз куртка зажата у него под мышкой, рубашка наполовину расстегнута и не заправлена. Его налитые кровью глаза ловят меня на разглядывании его, и он громко прищелкивает языком.

— Ты, — он указывает на меня пальцем, а я крепче сжимаю столовые приборы, готовясь к худшему. — в следующий раз.

С этими словами он проводит по замку картой и распахивает дверь. Шаркающей походкой он выходит из комнаты. Несколько секунд я сижу не двигаясь. Потом до меня доходит. Он не закрыл дверь.

Он не закрыл дверь!

Через два дня мое время закончится. Я знаю, Андрей сделает все возможное, чтобы спасти меня. Но на самом деле все может пойти не так, как он запланировал. Не так, как мы бы того хотели.

Лихорадочно оглядываюсь по сторонам.

Мне нужно действовать. Нужно попробовать сбежать. Такого шанса больше не будет.

Если меня поймают, наверняка за этим последует наказание. Но и оставаться здесь я больше не могу.

Соображаю быстро, что мне делать. На всякий случай мне нужно обеспечить себе гарантию вернуться, если внизу столкнусь с опасностью. Нельзя, чтобы дверь захлопнулась.

Хватаю с кухонной столешницы палку колбасы и подкрадываюсь к моему неожиданному шансу на спасение.

Внизу никаких звуков. Колбасой фиксирую дверь и на цыпочках, двигаясь медленно, почти не дыша, спускаюсь по ступенькам…

27

27

Несколько раз останавливаюсь на ступеньках и прислушиваюсь к звукам, но в холле первого этажа гробовая тишина. Так что я продолжаю спускаться, прижавшись к стене. Холл просторный и пустой, но ярко освещенный гигантскими вычурными люстрами. Входная дверь впереди так и манит. Но инстинкты подсказывают мне, поискать другой выход из дома. Диковато оглядываясь в поисках каких-нибудь идей, замечаю дверной проем в темное помещение.

У меня нет времени обдумать мой дальнейший шаг, потому что внезапно распахивающаяся входная дверь заставляет меня юркнуть в эту спасительную темноту. Слабый свет луны из окна подсвечивает очертания кухни. Большой современной кухни, как из журнала о дизайне интерьера. Помимо холодного серебристого света луны, маленькая лампочка в вытяжке над плитой дает мягкий свет.

Я могла бы попробовать выбраться через окно кухни в сад, но сейчас уже слишком поздно это делать. Наверняка от этого будет много шума. А голоса все приближаются.

Кажется, я выбрала самое неудачное место, чтобы спрятаться. Эти двое направляются на кухню.

В последнюю секунду успеваю нырнуть под овальный массивный стол, надеясь, что в полумраке меня не заметят.

— Давай быстрее, — говорит низкий голос. — Нам нельзя отлучаться с поста.

— Расслабься. Шефа сегодня нет в доме. А я хочу пива. Надоело все время ходить вокруг дома. Когда уже камеры починят? — ворчит его напарник.

Мне слышно, как хлопает дверца холодильника. Затем грузное тело опирается на столешницу в нескольких сантиметрах от меня. Я зажимаю рот рукой, боясь выдать себя прерывистым дыханием.

— Будешь? — срыгнув, спрашивает любитель пива.

— Нет. А вот от элитного коньяка шефа я бы не отказался. Хоть раз в жизни попробовать напиток такого класса. Пойдем в его кабинет, — оживившись предлагает обладатель грубого голоса.

— С ума сошел? Если он узнает, он с тебя шкуру сдерет.

— А как он узнает? Он в отъезде. Камеры не работают. Давай, — уговаривает он приятеля. — Он не заметит, если мы отопьем по глотку. Сейчас он занят организацией боя.

— Что за бой?

— Завтра ночью, перед аукционом с девственницей.

— С этой девчонкой? — спрашивает бандит и я еле удерживаюсь от всхлипывания, когда он ставит бутылку на стол.

Они говорят обо мне? Завтра? Я думала, у меня есть еще два дня! Мне нужно выбираться отсюда.

— Да. Это Марек предложил шефу. Пока здесь будет собрано много влиятельных персон, устроить для них помимо аукциона кровавое развлечение. Нового бойца собираются поставить против Цербера. Ставки принимаются уже вовсю.

— Здесь в подвале? — недоверчиво восклицает другой.

— Да. Марек узнал, что на аукцион приедет сам Ковальски и теперь из кожи вон лезет, чтобы проявить себя перед ним. Мне кажется, он метит на место шефа. Это его идеи с аукционом и с боем. Завтра нас ждет большая вечеринка. А за безопасность придется отвечать нам. Так что, еще раз предлагаю пойти и выпить коньяк. Мы заслужили.

— Ладно, — раздается глухое ворчание. — Надеюсь, этот глоток коньяка не будет стоить мне жизни.

Их шаги удаляются, а я так и продолжаю сидеть, замороженная от шока и испуга. Завтра меня продадут как товар на аукционе каким-то извращенцам. А после Андрея заставят драться с неким Цербером.

Это звучит очень страшно. И я сильно сомневаюсь, что он так же, как Андрей, дерется в полусреднем весе. Что, если он убьет его?

Почему все так?

Теперь я обязательно должна выбраться отсюда. Мне нужно попытаться спасти не только себя, но и Андрея. Предупредить его!

Заставляю себя выползти из-под стола и на дрожащих ногах подкрадываюсь к одному из окон.

Как можно медленнее, боясь, что рама скрипнет, открываю окно. Пока эти двое в кабинете, у меня есть шанс остаться незамеченной, как только я выберусь во двор. Впереди меня ждет трехметровый забор, но я что-нибудь придумаю на месте. Сейчас главное, ускользнуть из дома.

Надеюсь, собак у них нет. За все время, что я здесь, я ни разу не слышала собачьего лая.

Подставив стул к окну, я забираюсь на него и перебрасываю одну ногу через подоконник.

Первый этаж здесь довольно высокий, так что просто так спрыгнуть на землю не получится. Не хватало еще, чтобы я подвернула лодыжку. Тогда я точно не смогу сбежать!

Я практически соскальзываю со стены вниз, больно царапаясь о ее грубую поверхность. С облегчением выдыхаю, когда мои ноги касаются земли.

Прижимаясь спиной к стене, смотрю по сторонам, радуясь, что по периметру двора расставлено всего несколько фонарей. И те с тусклым светом.

Я пригибаюсь к самой земле и короткими перебежками продвигаюсь по неосвещенному участку к забору.

Когда мои ладони упираются в холодный металл, только начавшая расползаться по моему телу радость сменяется отчаянием. И что дальше? Как мне преодолеть этот забор?

Единственный выход с территории — автомобильные ворота, которые издают противный скрежет, каждый раз, когда открываются.

Но я готова рискнуть. Если бы я только смогла выйти за ворота, я бы побежала что есть мочи и скрылась в лесу. Наверняка в кабинете будет слышен этот скрип, но пока бандиты выбегут из дома, я уже успею раствориться в темноте среди деревьев.

Юркнув в мокрые от прошедшего дождя кусты, я прикидываю расстояние до маленькой будочки, стоящей около ворот. Там должен быть пульт, который открывает их.

Внезапно я переполняюсь азартом и уверенностью, что все получится. Адреналин разгоняет кровь по моему телу, даря мне ощущение легкости и небывалого прилива сил.

Я срываюсь с места и несусь к будке. Моя вера в удачу тает, как только я дергаю за ручку двери, и она не поддается.

Заперто.

Я дергаю снова и снова в каком-то истеричном порыве.

Подпрыгиваю на месте и вскрикиваю, когда на мое плечо ложится тяжелая рука. Отшатываюсь в шоке от того, кто незаметно подкрался ко мне сзади, но хватка на моей руке только усиливается.

— Куда собралась, сучка?

Сейчас он ударит меня. Это первая мысль, которая возникает у меня. Огонь обжигает мои легкие, дыхание спирает, а тело начинает бить мелкая дрожь.

Я не могу сдаться. Сейчас или никогда! Изо всех сил царапаю его руку, пытаясь укусить.

— Угомонись, — плюет он мне, стальной хваткой вцепившись в меня. — Ты знаешь, какие у меня могут быть неприятности из-за твоей выходки? — злобно рычит он мне в лицо, больно давя на мои запястья.

Наверняка останутся уродливые синяки. И почему это вообще меня беспокоит? Со мной скоро сделают гораздо худшее.

Я бьюсь в его руках, не слушая его угроз и ругательств, пока он тащит меня обратно в дом.

— Как ты вообще выбралась, маленькая дрянь? Если бы выяснилось, что главного товара для завтрашнего вечера нет… — я различаю панические нотки в его голосе.

Слезы текут по моим щекам, когда он швыряет меня безо всякой осторожности на пол в холле.

— Значит так, — он склоняется надо мной, обдавая перегаром и брызгая слюной. — Если хочешь жить, ты никому не расскажешь об этом маленьком инциденте. Если из-за тебя у меня будут проблемы с шефом, расплата тебе не понравится. Гарантирую. Сейчас пошла наверх. А если остальные будут спрашивать, где ты была, скажешь, что… что тебя вызывали на разговор. Усекла? — он больно трясет меня за плечи. — Про побег никому ни слова. А то отрежу язык, — рычит он.

Для убедительности он дает мне пощечину, и от этого у меня в ушах звенит, а зрение затуманивается.

Мое тело безудержно сотрясается теперь уже от сильной дрожи.

— Поняла меня?

Я киваю, проглатывая слезы.

Резким движением охранник поднимает меня с пола и толкает в сторону лестницы.

— Пошла.

Я понуро поднимаюсь по лестнице, напряженно вслушиваясь в его тяжелые шаги, ожидая удара по голове или спине.

— Как ты открыла дверь? — понизив голос шипит он мне на ухо, когда мы преодолеваем половину ступенек.

Я упрямо молчу, не желая облегчать моему мучителю жизнь. Пусть переживает и строит догадки. Все равно мне уже нечего терять.

Я горда собой, что хотя бы попыталась. По крайней мере, теперь я знаю, что моя судьба решится завтра. У меня больше нет иллюзий и надежд.

28

28

Андрей

Мое настроение заметно улучшилось после разговора с Никитой. Хотя вопросов еще осталось к нему много. Я чувствую незримую поддержку моих друзей. Каждую минуту я ожидаю, что они приведут свой план в действие. Когда мы с псами синдиката выходим на работу, я постоянно осматриваюсь по сторонам в надежде, что парни подадут мне знак и сообщат, что операция началась.

Но этого не происходит. Ни на следующий день. Ни через день. Ни еще через два. У меня руки чешутся набить морду моему соседу по комнате и заодно Мареку и свалить отсюда. Поехать к Агнешке и тем самым вынудить парней последовать за мной. Они ведь наблюдают за мной? Чего они медлят? Я не понимаю.

Удивляюсь, как я еще не сошел с ума от напряжения и тоски по ней?

Надеюсь, моя девочка чувствует себя лучше. И надеюсь, ей хватит внутренних сил пережить это все, дождаться меня.

Четыре дня. Четыре…

От парней не слышно весточки. Марек ходит с загадочным видом и больше не приглашает меня в «Дом Грез» или просто выпить пива.

Для такого непоседливого и эмоционального человека, как я, вдвойне тяжело просто плыть по течению и ждать.

— Я хорошо поработал, — говорю, когда мы выходим из номера очень дешевой гостиницы с пачкой денег. На этот раз парень, который должен организации, оказался крепким и сбил меня с ног, откинув на стеклянный столик. Мне пришлось покататься с ним по полу, прежде чем я взял верх и врезал ему по лицу. Я сожалею, что ударил этого человека, но мне надо играть свою роль убедительно.

— Не пора ли расслабиться? — не выдерживаю и предлагаю Мареку, стараясь выглядеть как можно беззаботнее.

— Снова в бар? — по его лицу я читаю, что он удивлен моей наглости, но в то же время заинтригован.

— Да. Дело говоришь, — в разговоре с таким, как он, всегда нужно сначала соглашаться во всем.

Мы выходим из гостиницы в теплую летнюю ночь. Около дверей нас поджидает мой неизменный надзиратель и сосед по комнате. Он стоял здесь на стреме, пока я выбивал долги.

— Но мне бы сначала сбросить груз, — берусь за яйца через джинсы. — Бабу хочу. Ту молоденькую. Может, заедем в тот дом… Как ты там про него говорил? — изображаю безразличие.

— «Дом Грез».Ты же сказал, девка целка и ни хрена не умеет, — Марек скалит рот в мерзком подобии улыбки, а в секунде от того, чтобы не впечатать его рожу в асфальт.

— Я не буду рвать ее. Просто поиграю. Люблю подстраивать их под себя, под свои потребности.

— Те девушки — это дорогое удовольствие, — усмехается он. — А ты еще не заработал столько. Ладно, — помедлив говорит заговорщически. — Я отведу тебя в одно место. Тебе понравится.

— К тем шлюхам? На которых клейма негде ставить? Придется заворачивать свой ствол в два слоя резинки, чтобы не подцепить от них какую-нибудь заразу. Мне бы к той цыпочке опять, — почесывая подбородок, настаиваю.

Знаю, что это наглость, которую Марек может не спустить мне. Так далеко нельзя заходить, но мои измотанные нервы не дают мне молчать. Стараюсь не смотреть ему в глаза, потому что я уже на пределе своих возможностей перевоплощения.

— Сегодня мы поедем в стриптиз, — говорит он безапелляционным тоном. — Но лишь потому, что я так сказал. Давно я там не был.

Этого мне только не хватало…

Мы подъезжаем к непрезентабельного вида заведению, чего я никак не ожидал от тяготеющего к роскоши моего временного босса.

Несвежий запах пота и дешевых сигарет ударяет мне в нос, когда мы проходим по залу и усаживаемся за небольшой столик прямо около сцены.

Этот стриптиз-клуб далек от того уровня, к которому я привык у Рустама.

В любом случае я здесь не по своей воле и не собираюсь оценивать умения танцовщиц на сцене или же за ее пределами. Подобные развлечения навсегда в прошлом.

— Да ты расслабься, — Марек хлопает меня по плечу, а я еле сдерживаюсь, чтобы не заломить ему руку. — Они, конечно, уже давно не девственницы, но та рыжая, — указывает он пальцем на тощую стриптизершу. — сосет как пылесос. Тебе понравится. Выпустишь пар, а то ты какой-то нервный последние дни.

Этого никогда не случится. Нет. Это мой предел.

— Комнаты для приватов там, — указывает он на темный коридор слева от сцены. — Иди.

Пока я обдумываю, что ответить ему, замечаю большую фигуру Никиты, который проходит мимо нашего столика и направляется в тот самый коридор. Еле сдерживаю облегченный вздох и улыбку.

— Рыжая, говоришь? — похотливо усмехаюсь. — Обожаю рыжих.

Встаю и подхожу к сцене, делая вид, что всецело поглощен танцем девушки. Рядом со мной вырастает один из вышибал. Спустя минуту он сопровождает нас в том же направлении, в котором скрылся Никита.

Я знаю, что разговор состоится, и надеюсь, он принесет хорошие новости. Теперь главное, чтобы Марек не выбрал себе одну из девушек и не проследовал с ней в вип комнату как раз в тот момент, когда мы с Никитой будем разговаривать.

Вышибала открывает одну из дверей и жестом приглашает меня внутрь вслед за девушкой.

— Эй, — на удивление тихий голос Никиты звучит у меня за спиной. — Вот, возьми за танец. Пусть девушка начинает одна, — он сует удивленному вышибале пачку денег. — А мы с другом займем соседнюю комнату на пару минут. Просто поговорить, — рычит он, наблюдая, как лицо охранника вытягивается.

— Боже! Что так долго? — набрасываюсь на него, как только дверь за нами закрывается. — Пойдем прямо сейчас и вытащим Агнию!

— Все гораздо серьезнее, — остужает он мой пыл. — И зависит теперь не от меня.

— О чем ты говоришь?

— Послушай, Андрей. Недостаточно просто вытащить Агнешку. Они могут прийти за ней снова. Единственный способ обезопасить ее — уничтожить всю организацию. Нам пришлось подключить полицию. Мой бывший начальник пробил по своим каналам, местные уже давно наблюдают за этой бандой. Он связался с руководящим этой операцией и поручился за нас. Теперь мы сотрудничаем с ними. Им стало известно, что завтра вечером в дом у моря съедутся главы всех подразделений и сам Войтек. Они хотят накрыть их всех разом.

— Завтра, — монотонно повторяю, впитывая информацию. — Это слишком опасно для Агнешки, — хриплю ослабевшим голосом. — Будет настоящая бойня.

— Мы рассказали им, что наш человек внедрился в банду. И что мы хотим быть в составе штурмовой группы, — продолжает Никита своим глубоким низким голосом, вселяющим спокойствие. Пока мы здесь, он ни разу не повышал голос. Никакого рева, как обычно это бывает.

— Однозначно, — энергично киваю.

— Речь не о тебе, — он указывает на меня пальцем. — Ты в любом случае не пойдешь. Это должны быть подготовленные профессионалы.

— Но это моя девушка!

— Они и нас категорически отказывались допускать к операции. Только после того, как Матвей сделал звонок своему командиру отряда по освобождению заложников, нам троим разрешили быть в составе спецгруппы. Нам — это мне, Матвею и Давиду.

— Я тоже пойду! Вы не остановите меня!

— Ты должен вести себя как обычно, — Никита игнорирует мои слова. — Когда все начнется, Илья подберет тебя. И вы уедете. Можешь просто уйти или ударить того бугая, — со смешком добавляет он. — Я видел по твоему лицу, что ты хочешь это сделать. Тогда уже будет неважно, что они узнают, кто ты, так как операция уже начнется. Вы с Ильей приедете к дому и будете ожидать моих дальнейших указаний. Это понятно? — спрашивает он в своей манере.

Я качаю головой в несогласии.

— Ты все понял? Подтверди!

— Но там же Агнешка. Я должен быть там, — делаю слабую попытку повлиять на его решение.

— Ты сейчас на эмоциях. К тому же ты ненавидишь оружие. А безоружным тебя никто не допустил бы туда.

— Я возьму оружие! Возьму, если понадобиться. Я справлюсь.

— Нет. Я не могу так рисковать тобой. Я за тебя отвечаю.

— Вспомни, я позвонил и рассказал тебе, куда похитители увезли Юлю. Ты приехал и был там для нее.

— Это другое, Андрей. К тому же не я руковожу операцией. Тебе придется подождать, но ты будешь рядом с ней, когда все закончится.

Я должен послушать доводы рассудка. Все равно другого варианта мне не оставляют.

— Обещай, что будешь сконцентрирован только на Агнешке, — прошу его. — Что позаботишься о ней.

— Обещаю. А теперь тебе пора, — шумно вздыхает он. — Погоди! — Никита окликает меня, когда я берусь за ручку двери.

Я оборачиваюсь и разглядываю его встревоженное усталое лицо. Он всегда брал на себя много и чувствовал безумную ответственность за всех нас.

— Иди сюда, — он делает шаг ко мне и сгребает в крепкие объятия. — Не чуди, — бормочет мне в ухо. — Будь осторожнее. У нас все получится.

— Спасибо за все, — хлопаю его по плечу.

— Давай, иди.

Чтобы не вызвать подозрений, я захожу еще на несколько минут в соседнюю комнату, усаживаюсь на диванчик и прошу девушку танцевать, повернувшись ко мне спиной. Не хочу видеть ее лицо и не хочу, чтобы она смотрела на меня.

Закрываю глаза и откидываюсь на спинку дивана. Мое сердце сразу же рисует улыбающееся лицо Агнии. Ее улыбка согревает и дарит обещание чистого счастья.

Завтра…

29

29

На следующий день подрываюсь раньше обычного и расхаживаю по маленькой кухне в ожидании Марека.

Он приезжает днем в назначенный час, и я в бодром настроении усаживаюсь в его машину.

Сегодня я спокоен и предельно собран. Как только я увижу Илью, вырублю того, кто будет стоять у меня на пути, кто бы это ни был, и мы двинемся к Агнешке.

Наконец-то мы будем вместе. Весь этот кошмар закончится. Только рядом с ней я обретаю внутренний покой и чувствую себя целым. Даже в стрессовой ситуации, в плену среди врагов это оставалось неизменным. Ее поцелуй, когда она постаралась отвлечь меня от моего плана побега, снится мне ночами.

— Что за… что происходит? — кручу головой по сторонам, когда Марек направляет машину не к центру города, а на трассу.

— Сегодня работы не будет, — бросает он, не глядя на меня.

Я рискую заработать себе нервный тик от этих эмоциональных качелей. Только что я был полон энтузиазма и надежд, а уже через секунду мое сердце сжимается от нехорошего предчувствия.

— Куда мы едем?

— Увидишь, — кривит он губы.

Мы выезжаем на уже знакомую дорогу вдоль побережья, и я задаюсь вопросом, зачем он везет меня в дом? Еще и днем. Не думаю, что он решил нанести визит девушкам после вчерашней ночи в стриптиз-клубе. Что случилось? Неужели, меня раскрыли и ведут на казнь?

— Зачем мы приехали к шефу? — пытаюсь подавить нервозные нотки в голосе.

— Терпение. Сейчас все узнаешь, — говорит Марек, следуя к дому размашистым шагом. И мне ничего не остается, как идти за ним через двор.

— Нам сюда, — он открывает массивную дверь, расположенную слева от главного входа. Ступеньки, ведущие вниз, говорят мне, что это путь в подвал.

Сглатываю комок, который образуется в горле. Вихрь адреналина, беспокойства и беспомощности закручивается все сильнее в моей груди. Ничего хорошего это не предвещает.

Я должен взять себя в руки. Сегодня без преувеличения самый важный день в моей жизни. Где же эта чертова спецгруппа?

Раздается щелчок выключателя, и моему взору открывается огромное пустое помещение. Звук наших шагов гулким эхом отражается от стен.

Посреди подвала стоит бойцовская клетка с высокой сеткой, которая крепится к восьми столбам, и с гладким черным матом посередине. Это стандартная клетка с двумя дверьми, расположенными друг напротив друга. Но мое внимание привлекает маленькая деталь — на дверях имеются висячие замки. Это странно. По правилам безопасности их не должно там быть, да и нужды в них никогда не было. Если только организаторами не планируется настоящее зверство. Вроде боя не на жизнь, а насмерть. И когда один из бойцов оказывается в клетке не по своей воле.

— Ты все-таки планируешь устроить бой? — стараюсь придать голосу беззаботные нотки. — И позвал меня помочь тебе с организацией?

— Я уже все организовал без тебя, — отвечает Марек. — Бой состоится сегодня.

— Сегодня? — приподнимаю удивленно бровь. — Я думал, я помогу тебе с деталями и подберу соперников так, чтобы бой был более зрелищным. Кто будет драться? — спрашиваю, хотя осознание происходящего уже пробивается в моем мозгу.

— Ты, — с холодной усмешкой он смотрит на меня.

— Я даже не подготовился… — растерявшись, кручу головой по сторонам. — Мне нужно знать, кто мой соперник… А почему сегодня? К чему такая спешка?

— Бой — не единственный гвоздь этой ночи. Все крупные шишки организации, в том числе и сам Ковальски приедут сегодня. Так что я подсуетился и приготовил им сюрприз, — довольным тоном хвастается он. И я понимаю, что отговорить его мне не удастся. — Для этого я привел тебя сюда. Тренируйся. Пей воду. Готовься к бою. До вечера время есть.

— Но… мне нужно знать, кто будет моим соперником. Это кто-то известный? Я уже дрался с ним?

— Нет. Он не профи, — Марек качает головой, а у меня возникает все больше вопросов. Что же он затеял? Он думает, я буду избивать до смерти очередного должника ради их забавы? Кто же этот бедолага?

— Он вообще дрался когда-нибудь?

Марек утвердительно кивает, и я продолжаю: — Мне нужно увидеть запись с его боем. Понять, какую стратегию выбрать.

Очевидно, это то мероприятие, о котором говорил Никита. Пока все шишки будут собраны в этом подвале, полиция планирует накрыть их всех. Главное, что девушек не притащили сюда вниз, ублажать этих уродов во время боя.

Мой поток мыслей прерывается, когда Марек протягивает мне телефон с включенной видеозаписью. Весь воздух покидает мои легкие, когда я вижу на экране настоящего монстра. Его руки как тяжелые кувалды наносят удары один за другим парню, лежащему на полу почти без сознания.

И тогда я понимаю, что тот бедолага, которого изобьют сегодня, это я сам. Из меня хотят сделать боксерскую грушу.

— Он? — с шипящим звуком выдыхаю. — Он же крупнее меня в два раза. Он не в моей весовой категории.

— В этом вся интрига, — Марек убирает телефон в карман брюк. — Тупая гора мышц против опыта и профессионализма. Кто победит? Многие поставили на тебя. Так что не подведи меня, Чили.

Он говорит что-то еще, но звуки уплывают, я как будто оказываюсь в холодной пустоте, когда осознание, что моя смерть близка, накрывает меня.

Мне нельзя отчаиваться. Я никогда раньше не сдавался. Думай, Чили, думай.

— Ты сказал, я буду тренироваться, — откашлявшись, тараторю. — Так вот… мне нужна женщина. Это мой метод. Мне нужно перед боем уединится с телкой. Понимаешь? Отведи меня наверх.

— А ты все никак не успокоишься? Я же сказал, они слишком дорогие для тебя. Пока ты работаешь в минус.

— Я привык жить на широкую ногу. Наслаждаться жизнью здесь и сейчас, ни в чем себе не отказывая. А как ты думаешь, я оказался на мели? — прищуриваюсь, разглядываю его. — Отведи меня к той молоденькой. Она поможет мне настроиться на бой.

— Про девчонку забудь. Ее скоро будут готовить.

— К чему готовить? — эта фраза пугает меня гораздо больше, чем предстоящий неравный бой с убийцей. — К чему?

— Неважно.

— Послушай, ты хочешь, чтобы я дрался? Хочешь, чтобы победил? Мне нужна женщина перед боем. Это моя традиция, — настаиваю я. Мне плевать, если это покажется ему странным. Терять больше нечего.

— Ладно. Отведу тебя к Ульяне.

— Да. Хорошо, — не медля, соглашаюсь. Мне главное — оказаться на этаже, где держат девушек.

Марек ведет меня к другой двери, и по узкой лестнице мы попадаем прямо в холл дома.

Еще одни ступеньки. Взмах электронной картой, и мы оказываемся в общей комнате девушек.

— Ульяна, к тебе посетитель, — ревет Марек, и пышная блондинка тут же направляется в нашу сторону с соблазнительной улыбкой.

— Да, эта даже лучше, — хватаю ее за задницу, молясь, чтобы Агнешка не вышла из своей комнаты именно в этот момент.

— Вернусь через час. У меня еще много дел по подготовке вечера.

— Через два, — перебиваю его. — Мне нужно два часа.

— Посмотрим, — хмыкает он.

Я изо всех сил стараюсь заглушить бешеное желание свернуть ему шею, выхватить карту из его рук, затем схватить Агнешку за руку и бежать отсюда. Но в окно первого этажа я заметил, как во двор въехало еще несколько машин. И я все-таки рассчитываю на то, что парни подоспеют вовремя.

Все, что мне нужно, предупредить Агнешку и хорошенько спрятать ее.

Я просто хочу увидеть ее в последний раз перед боем. Дотронуться до ее тепла и чистоты. Посмотреть в ее глаза, зная, что пусть недолго, но она была у меня. Сказать ей, что я навсегда буду принадлежать ей. Только она одна в моем сердце.

Как только дверь за Мареком закрывается, Ульяна льнет ко мне, и ее рука скользит вниз по моему животу к ширинке.

— Не сегодня, малышка, — перехватываю ее пальцы и настойчиво убираю от своего тела.

— Но…. я не понимаю…

— Вот, держи. Это тебе, — сую ей в ладонь несколько купюр, которые у меня были спрятаны в кармане джинсов. — Сейчас иди в свою комнату и посиди там тихо. В следующий раз я принесу тебе больше. Договорились? — нагло вру ей в глаза.

Ее лицо смягчается при виде денег, и она медленной походкой возвращается к себе. Надеюсь, она не создаст мне дополнительных проблем. Устремляюсь почти бегом в комнате Агнешки, расположенной в другой стороне от гостиной.

Наверное, я слишком резко распахнул дверь, потому что Агния подпрыгивает от испуга, сидя на кровати.

— Андрей! Ты пришел! — захлебываясь эмоциями, восклицает она и бросается ко мне.

Чуть наклонившись, крепко обнимаю ее за талию, наслаждаясь тем, как ее нежные руки обвиваются вокруг моей шеи.

Слава богу, с ней все в порядке.

— Ты пришел, — шепотом повторяет она, отстраняясь от меня, и кладет руку мне на грудь. — тебя так долго не было…

Накрываю ее ладонь своей, целуя ее в волосы, лоб, щеки.

Мои глаза скользят от ее лица к изящной шее и плечам.

Ее звонкий голос, несмелая улыбка, блестящие от слез глаза, ее руки, держащиеся за меня, — все в ней прекрасно. У меня спирает дыхание от облегчения, что теперь мы снова вместе.

Я четко понимаю, что не уйду. Я буду рядом с ней до тех пор, пока Никита и парни не ворвутся сюда. Я больше не оставлю ее.

30

30

— Что это? — мое облегчение сменяется жгучей яростью, воспламеняющей мою кровь, как лесной пожар, когда я замечаю на ее запястьях и плечах фиолетовые синяки. Чужие, такие нелепые и возмутительно неподходящие к ее бледной коже. Они не должны там быть.

Мои внутренности скручивает, а перед глазами все плывет от осознания, что Агнии кто-то причинил боль. Я уверен, что это был кто-то из мужчин, приходящих сюда, а не, скажем, несчастный случай, когда она ударилась об угол.

Я и раньше приходил в бешенство, когда кто-то поднимал руку на женщину. Но видеть мою женщину, такую хрупкую и беззащитную, всю в синяках… это выводит мой гнев на совершенно новый уровень. Даже мое негодование в тот день, когда Афина пришла к нам вдом вся в крови и синяках не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую сейчас.

Я умею контролировать эту ярость. И раньше использовал ее для эмоциональной подпитки перед очередным боем. Но сейчас стены моего самоконтроля угрожающе шатаются.

Вместе с яростью приходит страх, что Агнии нанесли гораздо больший вред, чем тот, что я могу видеть.

Я не могу дать волю своим эмоциям. Мне нужно сохранять спокойствие. Ради нее.

Не желая показывать Агнии, насколько сильно я взбешен, мягким тоном, медленно выговаривая слова, снова спрашиваю:

— Что это, милая? Откуда эти синяки? Ты можешь рассказать мне все, — поглаживаю ее по рукам.

— Извини, — всхлипывает она и тем самым пугает меня еще больше. — Мне не следовало…

— Тебе не за что извиняться.

Она качает головой, вытирая новые слезы.

— Я попыталась сбежать. Вчера вечером один из клиентов был пьян и забыл закрыть дверь. Я соблазнилась… решила попробовать… — она снова всхлипывает, глядя на меня виноватыми глазами. — Я должна была ждать тебя… Просто тяжело доверяться мужчинам, когда только и видишь, как одним управляет властная стерва, другим руководит пагубная зависимость, а третьим — похоть... Я не должна была пытаться сама сбежать.

— Это совершенно нормальное желание — вырваться из плена. Тебе не нужно винить себя, — успокаиваю ее, все еще гадая, насколько сильно ее обидели. — Ты спустилась на первый этаж? — осторожно спрашиваю. — И нарвалась на кого-то?

— Я спряталась на кухне. Меня не видели. Потом вылезла в окно. Но меня поймал охранник уже около ворот.

— Что он сделал? — сжимаю зубы так крепко, что чувствую, как на скулах ходят желваки.

— Он просто схватил меня за руки и приволок обратно. Больше ничего, — ее ладонь тянется к моей щеке и гладит в успокаивающем жесте. Но это я должен успокаивать ее.

— Прости, что я не пришел вчера. Я не мог, — зарываюсь носом в ее волосы, припадая к шее губами. Так вот, что это было вчера вечером. Мое сердце неожиданно кольнуло и по телу пронеслась непонятная волна дрожи.

— Зато я услышала кое-что полезное, — продолжает Агния встревоженным голосом. — Андрей, ночью в подвале состоится бой. Мне кажется, они готовят для тебя что-то нехорошее. Другого бойца зовут Цербер.

— Я знаю про бой, — с сожалением смотрю на нее.

— Не соглашайся. У меня плохое предчувствие.

Только собираюсь сказать ей, что парни должны ворваться сюда вместе со спецназом в любую минуту, как Агния начинает нервно ходить по комнате, заламывая руки.

— Почему все это происходит? Почему азартные игры могут полностью изменить человека? — она резко останавливается и смотрит на меня так, словно у меня есть все ответы.

— Не знаю, милая.

— А что сейчас творится с моей мамой? Она, наверное, уже с ума сошла!

— Никита связался с ней, — я просто дурак. Мне нужно было сразу с этого начать. — Я виделся с ним. Сразу после нашего с тобой свидания в прошлый раз. Он предупредил твою маму, что знает, где ты. И что мы вытащим тебя. Он сказал ей, что с тобой все в порядке.

— Спасибо! — она снова бросается мне на шею.

— Ты скоро увидишь свою маму, Агния.

— Расскажи мне о своих родителях? Ты помнишь их? Какими они были?

Прохожусь рукой по затылку. Это болезненная тема и я не уверен, что готов обсуждать это даже с Агнией.

— Давай не сейчас, — с мольбой смотрю в ее глаза.

— Извини. Наверное, это бестактно. Просто я хотела узнать побольше о тебе… до того как… я хотела иметь больше воспоминаний о…

— О чем ты говоришь? — мое сердце сжимается от обреченности в ее голосе.

— Я подслушала кое-что еще. Помимо боя они собираются сегодня ночью…

— Что? — боже! Ну почему с каждой минутой становится только все хуже? Мне вспоминаются слова Марека о том, что Агнию будут готовить сегодня к чему-то. — Что сегодня будет?

— Не хочу доставаться им, — вместо ответа восклицает она надломлено. — Пожалуйста, будь моим первым. Я хочу, чтобы это был ты. Не они.

— О чем ты говоришь? — дрожащим голосом спрашиваю.

— Они будут продавать мою девственность с аукциона. Сегодня! — переходит она на истерические нотки.

Эти слова больно бьют меня в грудь. Я почти физически чувствую эту боль. Хочу пообещать ей, что не допущу этого, но слова застревают в горле. Что, если я не смогу? Как мне одному справиться со всеми ними? Если спецназ задержится?

— Агнешка, только не так. Твой первый раз, наш первый раз должен быть другим.

— Не хочу, чтобы они продавали мою девственность с аукциона, как будто это какая-то вещь. Словно я вещь.

— До этого дело не дойдет. Я вытащу тебя отсюда. Никита сотрудничает с местной полицией. Они в курсе, что все шишки съезжаются сегодня в этот дом, и готовят рейд, — все-таки решаю обнадежить ее, видя панику в ее глазах.

— А если у них не получится? Пожалуйста, — ее рука скользит ниже по моему телу и пальцы впиваются в бедро, совсем рядом с моим членом, который сразу же подрагивает.

— Я не могу. Не так. Не здесь. Боже, Агния, — говорю с болью в голосе.

Не прекращая гладить ее по волосам, прижимаюсь к ее губам. Пью из них ее чистоту и нежность. Я не собираюсь делать то, о чем она просит меня, но мне нужно успокоить ее, отвлечь.

Легкими круговыми движениями поглаживаю ее спину и шею. Мои руки дрожат, когда я вспоминаю синяки у нее на плечах и таких хрупких запястьях. Мне нужен этот поцелуй даже больше, чем ей, чтобы успокоиться и не разнести здесь все к чертям.

Я подвел ее тем, что вообще допустил такую ситуацию. Когда мы вернемся домой, не выпущу ее из виду ни на минуту.

Углубляю поцелуй, возбуждаясь с каждой секундой все больше от ее тихих стонов, ее запаха. Мне нужно держать своего внутреннего зверя под контролем. Я не могу взять ее вот так. Сейчас не место и не время для этого. Она уязвима и напугана. Я никогда не поступлю так с ней. Поэтому, когда она прижимается ко мне всем телом и крепче обнимает за талию, я отпускаю ее и настойчиво развожу ее руки в стороны.

— Нам нужно притормозить, — тяжело дыша говорю, легонько качая головой.

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, — умоляет она. — Мне это нужно. Мне нужно почувствовать, что хотя бы что-то в моей жизни — это мой выбор.

Вытираю одинокую слезу, скатывающуюся по ее щеке. Я вижу, что мой отказ причиняет ей боль. Не хочу быть причиной ее слез. И я же обещал себе, что дам ей все, чего бы она ни попросила. Я скорее умру, чем расстрою ее чем-то. Боже. Я разрываюсь, не знаю, как поступить в этой непростой ситуации?

— Иди сюда, — шепчу ей в губы, двигая нас, пока ее ноги не упираются в край кровати.

Медленно опускаю ее на матрас и тяну вверх на подушки.

Провожу большим пальцем по ее губам и подбородку. В ее глазах нет ни капли сомнения, когда она обвивает мою шею руками и зарывается в мои волосы, притягивая меня к себе.

Не могу сдержать рваного вдоха от ощущения ее мягкого тела подо мной, когда мои бедра соприкасаются с ее. Она раздвигает ноги в приглашающем жесте и тихо стонет от нашей связи.

— Ты хочешь меня? — негромко спрашивает она, выглядя такой ранимой. Неуверенность мелькает в ее глазах.

— Больше всего на свете.

Впервые в жизни я чувствую, что речь идет не о сексе, но о настоящей близости. О любви и надежде на будущее вместе.

Скольжу языком в ее приоткрытые губы, медленно лаская ее рот.

Не отрываясь от ее губ, одной рукой забираюсь под тонкую ткань футболки, надетой на ней. Мои пальцы ведут дорожку вверх по ее теплой коже, встречаясь с мягкостью ее груди. Осторожно, почти не дыша, обвожу ореолы и поглаживаю кончик, наслаждаясь, как он твердеет от моего прикосновения.

Агния всхлипывает мне в рот, что звучит как самый сладостный звук поощрения. Ее бедра начинают вращаться напротив моих, моя эрекция готова взорваться, а я рискую умереть от наслаждения, когда впервые мое тело касается ее так интимно.

Приподнимаюсь над ней, не уверенный, что смогу выдержать эту сладкую пытку.

— Пожалуйста, — стонет она, глядя на меня снизу из полуприкрытых век.

Удерживая свой вес над ней, опираясь на локоть, поднимаю футболку выше и прижимаюсь губами к сморщенному розовому соску, продолжая ласкать пальцами другой.

Ее голова откидывается, а спина выгибается навстречу моим губам и рукам. На всю оставшуюся жизнь я запомню этот момент. Никто не отнимет его у нас.

С сожалением от потери ее тепла отрываюсь от ее великолепной аккуратной груди, идеальной для моих рук и губ, и возвышаюсь над ней.

Удовольствие даже от таких простых ласк слишком велико, и мне требуется пауза перевести дыхание.

Солнце, опустившееся совсем низко, окрашивает комнату теплым приглушенным светом заката, создавая романтическую обстановку. Это был бы самый лучший вечер в моей жизни, если бы не… и тут я замечаю тени от решетки на окнах, отбрасываемые на белую пустую стену комнаты. Чужой комнаты в доме, полном монстров, желающих протянуть свои мерзкие лапы к моему ангелу.

— Нет, — кричит Агнешка, когда я начинаю отстраняться от нее.

— Я здесь, милая. Я здесь.

Она не может не заметить желание в моих глазах.

Поддеваю резинку ее спортивных штанов, которые ей немного велики. Наверное, это одежда одной из девушек. Скорее всего, ее единственной подруги здесь — высокой Жени.

Плавно стягиваю штаны по ее ножкам, сгорая от потребности прикоснуться к ней, оказаться внутри нее. Но я рискую полностью потеряться, уплыть из реальности. А мне нельзя расслабляться и делать нас еще более уязвимыми перед врагом.

Я уже все решил. Я буду действовать жестко и отчаянно, пойду на опережение, пересеку ту черту, от которой Никита старался меня оградить. Я же всегда говорил: ради спасения тех, кого мы любим, мы готовы пойти на все. И даже лишиться частички души.

Когда Марек вернется, я вырублю его, а если понадобится, сверну шею и после попробую выбраться отсюда вместе с Агнией. Я убью каждого, кто будет представлять для нее угрозу.

Возможно я забаррикадируюсь на этаже с девушками. Все будет зависеть от ситуации. Если спецназ хочет положить всех, кто внизу, пусть делает свою работу.

Но сначала я позабочусь о своей женщине.

31

31

Агнешка

— Андрей, — со стоном приподнимаю бедра, помогая ему избавить меня от штанов. — Пожалуйста, — жду, что он снимет с меня трусики, но он медлит.

Мои соски все еще горят от его прикосновений.

— Когда я возьму тебя, когда сделаю своей, мы не выберемся из постели, по крайней мере, несколько часов. Это будет медленно, без гнета и страха, нависающего над нами. Наш первый раз будет прекрасен.

Он все-таки хочет отказать мне? Боже. Мне не нужна какая-то нереальная сказка. Мне просто нужен он. Андрей слишком идеализирует меня.

Он откидывает мои спортивные штаны в сторону и устраивается между моих ног. Его рука ложится на низ моего живота и поглаживает его. Теперь его рот прямо у моих трусиков. Я ощущаю через тонкую ткань его горячее дыхание.

Я не понимаю. Его слова расходятся с действиями.

— Я принадлежу тебе. Каждой частичкой моей души, — от его признания у меня выступают слезы на глазах. На этот раз это слезы счастья.

— Андрей… — шепчу, потерявшись в его взгляде, не зная, что сказать еще.

— Я сделаю тебе хорошо, если ты позволишь, — его пальцы ныряют под резинку моих простых белых трусиков.

Мне все равно, что на мне нет красивого нижнего белья. И на окружающую обстановку я больше не обращаю внимания. Его близость — все, что мне нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности. Андрей пожирает меня глазами так интенсивно, что у меня не остается никаких сомнений, что он хочет меня. Что он ничего не видит, кроме меня. Есть только мы.

— Да, — шепчу. Мои ноги подрагивают, когда он спускает с них трусики, оставляя меня такой открытой перед ним.

Он поглаживает внутреннюю сторону моих бедер, но не спешит дотронуться до меня там, где я желаю этого больше всего.

Мне становится так жарко. Его руки блуждают по моему разгоряченному телу, снова обхватывая груди и нежно сминая их. Его ласки наяву гораздо лучше любых фантазий, которые у меня были. Тяну задранную футболку вверх. И снимаю ее через голову. Теперь я полностью обнажена.

Как жаль, что Андрей все еще одет. Я жажду прикасаться к нему. Хочу почувствовать его кожей, но все, что я могу, обнять его за плечи и дразнить его шею и волосы.

Он дарит мне еще один поцелуй и прижимается лбом к моему. Его дыхание хриплое и прерывистое.

— Ты разрешишь мне прикоснуться к тебе? — тихо спрашивает он.

Я киваю, дрожа от предвкушения. Андрей слегка касается моих губ еще раз и проводит дорожку из поцелуев по моей груди и животу, спускаясь все ниже. Его теплое дыхание струится на моей коже и приятно щекочет дико пульсирующий клитор. Через мгновение я чувствую его влажный язык на мне. Он кружит и лижет именно там, где я жажду этого.

Хочу посмотреть на него, но мои глаза закрываются от захвативших меня ощущений. Моя спина выгибается, а бедра неконтролируемо дергаются, когда Андрей смыкает свои губы вокруг моего чувствительного центра и посасывает с мычанием. Его гортанное рычание вибрирует на моей коже, добавляя невероятного чувственного опыта.

Он сжимает мои бедра, удерживая их на месте, и продолжает ласкать меня.

— Андрей… — задыхаюсь. Никогда еще не испытывала ничего подобного. С этой минуты я буду умолять о его руках и губах на мне при каждом удобном случае.

Странное ощущение нарастает внизу моего живота. Наслаждение такое интенсивное, что мне хочется отодвинуться от его губ и в то же время притянуть его еще ближе к себе.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось так быстро, но когда Андрей сильнее втягивает мой клитор в рот и посасывает его, щелкая языком, я задыхаюсь и разбиваюсь вдребезги.

Сквозь пелену блаженства чувствую, как он продолжает гладить меня и целовать. Затем вытягивается рядом со мной и, перекатив меня набок, прижимает к своему телу.

Мое дыхание медленно приходит в норму, когда я лежу, уткнувшись лицом ему в грудь, обвив его талию руками, мечтая остаться связанными так навсегда.

— Боже, ты прекрасна, — его хриплый шепот раздается над моей головой. Он утыкается в мою макушку и целует мои волосы.

Я, как и все девочки, мечтала встретить свою половинку, мечтала познать любовь, но и представить не могла, насколько глубоким может быть это чувство. Когда ты хочешь раствориться в другом человеке, дышать с ним одним воздухом, смотреть в глаза и знать, что он чувствует то же самое.

Никаких сомнений, никаких страхов.

Любые печали растают, если Андрей будет обнимать меня так, а его дыхание будет щекотать мою кожу.

— Девочка моя, — его рука выводит круги на моей обнаженной коже. Его прикосновения, его забота — лучшее, что случалось со мной. По телу разливается теплая нега и приятная усталость. Внутри меня все еще вибрирует наслаждение после недавнего оргазма. А мне уже мало. Я пристрастилась к близости с Андреем за считанные мгновения.

Теснее прижимаюсь к нему, и мои руки забираются ему под рубашку. Ведут по его плоскому животу и мускулистой груди, обводят каждую впадинку. Его тело подрагивает, и он испускает стон удовлетворения. Потом приподнимается на локте, ускользая из моих объятий.

— Тебе нужно одеться, — в его голосе снова тревога. — Вдруг кто-нибудь зайдет.

С этими словами Андрей поднимает мои штаны с пола и тянется к футболке. Он помогает мне одеться и, усевшись на кровати, задумчиво смотрит на меня. Его глаза заволакивает серая грусть.

Не хочу, чтобы он грустил. Хочу продлить наше время, пусть это и иллюзия мира посреди отчаяния. Подаюсь вперед и седлаю его бедра. Давлю на твердые бицепсы, заставляя снова опуститься на подушки. Опускаюсь вместе с ним, накрывая его, не желая разрывать наш контакт. Кручу бедрами, удобнее устраиваясь на нем и охаю, когда мой все еще чувствительный центр упирается в его твердую длину. Даже через одежду я чувствую, какой он горячий. И большой. А что, если он не поместится в меня? На мгновение мне становится страшно. Но другие же люди как-то занимаются сексом? Я уверена, что Андрей сделает все, как надо. Неконтролируемо вращаю бедрами напротив его эрекции. Желание снова нарастает во мне.

Я улыбаюсь, когда Андрей громко стонет и впивается губами в мою шею. Его пальцы сжимают мои бедра, заставляя меня прекратить движения. Его тело напрягается, когда он хрипит умоляюще: — Агния. Не надо. Прошу.

— Я думала, тебе нравится…

— Мне очень нравится. Даже слишком. Но я не железный и я не смогу… я хочу тебя до безумия, что даже больно… мужчине тяжело сдерживать себя, — его голос срывается.

— О… я не знала. Извини, — сползаю вбок и ложусь рядышком. Но мои руки продолжают обнимать его.

— Мы не можем. Не сейчас, — с сожалением смотрит он на меня.

Андрей заправляет прядь волос мне за ухо и целует в кончик носа.

Я веду себя по-детски. Конечно, Андрею тяжело. И не только сдерживать свое желание. Он чувствует колоссальную ответственность за меня, за мою безопасность. И наверное ощущает себя беспомощным, не в силах вытащить меня прямо сейчас. Он настоящий защитник. Это в его крови. Я вижу это в его взгляде, ощущаю всеми фибрами души.

Невольно вспоминаю наше знакомство, когда он опустился передо мной на колени, без колебаний стянул с себя рубашку и осторожно, боясь дотронуться до моей обнаженной кожи, накинул ее на меня. Мне вспоминается его тихий, мягкий голос, когда он не переставая что-то говорил. В основном, разные мелочи. Как спрашивал меня, какие блюда мои любимые, какие цветы мне нравятся. Его голос убаюкивал меня и не дал впасть в истерику.

И почему судьба так распорядилась, что мы опять почти в такой же ситуации?

32

32

На меня накатывает волна щемящей сердце нежности к Андрею. Приподнимаюсь и с упоением покрываю его лицо поцелуями: щеки, глаза, лоб и, конечно, губы, порывисто шепча:

— Андрей, ты такой замечательный, ты самый лучший… я так рада, что мы встретились, что ты здесь. Не из-за вот этого всего, — обвожу рукой комнату, не сводя с него глаз. — А потому что ты — это ты. Пожалуйста, будь осторожен. Не делай необдуманных поступков. Не соглашайся на бой… хотя вряд ли они оставят тебе выбор. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

Его взгляд становится таким напряженным, сосредоточенным. И мне кажется, что в уголках глаз блестят слезы.

— Еще ни одна женщина не смотрела на меня, так как ты сейчас, не волновалась обо мне. Никто… никто не заботился обо мне так.

— А твоя мама? — проглатывая слезы спрашиваю.

— Я не помню, — с сожалением отвечает он. — Я был маленьким. Думаю, да, конечно, она заботилась обо мне. Но я не помню этого. И почему я помню только то, что хотел бы навсегда стереть из своей памяти?

— Что же? — кладу ладонь ему на шею, ощущая биение пульса.

Он тяжело вздыхает и отводит глаза в сторону.

— Андрей, — тихо зову его. — Ты можешь рассказать мне все! А впрочем, если не хочешь, не страшно, — кладу голову ему на грудь.

Обещаю себе отдавать ему всю себя, если мы выберемся отсюда живыми... Все, что смогу, чтобы залечить шрамы, которые лежат на его сердце. Я сделаю все возможное, чтобы стереть из его памяти плохие воспоминания, преследующие его.

— Мой отец был беден, а мама из богатой семьи, — раздается его негромкий голос. — Но она полюбила его. По-настоящему. Так я думаю… Мама почти сразу забеременела мной, и они поженились, хотя ее отец, мой дед, был против. Он категорично заявил, что они не увидят от него ни копейки. Да, они любили друг друга, но денег катастрофически не хватало. Дед отказывался помочь, даже когда на свет появился я. Он ждал, что его дочь одумается и вернется в родительский дом. Она все не возвращалась, верила в своего мужа. Но он так и не смог себя реализовать. Переходил от одной мало оплачиваемой работы к другой. Каждый день был похож на выживание. Но вместо того, чтобы пытаться, он лежал целыми днями на диване. Он был слаб, инфантилен и не потянул ответственность за семью. Он выбрал легкий путь, решив уйти из жизни.

В комнате повисает тяжелая тишина.

— Мне это все дед рассказал, — жестким голосом добавляет Андрей. — Со всеми подробностями.

— Мне так жаль, — поднимаю голову и смотрю на него, желая взглядом передать ему свои соболезнования и поддержку. — Значит, у тебя есть дедушка? Ты общаешься с ним?

— Нет. Он не любил меня с самого рождения. Я был ему не нужен… Я был причиной, почему он лишился дочери.

— Как… но как? — не своим голосом спрашиваю, не в силах подобрать слова и ненавидя печаль, затуманившую блеск его глаз.

— Я был слишком мал, чтобы понимать, из-за чего родители часто ругались. В ту ночь они тоже ругались, кричали друг на друга, — продолжает Андрей, нервно впиваясь пальцами в мою спину. Потом, словно опомнившись, убирает руки. — Мама сказала, что больше не будет надеяться, что собирает вещи, и мы с ней немедленно уезжаем к деду. Отец не хотел ее отпускать. Он так сильно любил ее и не мог смириться с тем, что она уйдет. Тогда он в своем больном сознании нашел способ, как им навсегда остаться вместе. Он вытащил ружье, вернее, обрез охотничьего ружья… и выстрелил в маму, потом покончил с собой.

Боль за Андрея тяжелым бременем оседает в моей душе. Я думала, они погибли в результате какой-нибудь аварии или что-то вроде. Но я и предположить не могла такой трагедии.

— Мне было пять лет, но события той ночи до сих пор живы в моей памяти: крики, ругань, потом выстрел, еще один и оглушающая тишина. Давящая. Пугающая. Слишком тихо. Когда я вышел из своей комнаты, все, что я видел перед собой, кровь. Так много крови. Она была повсюду.

— Андрей… — не знаю, что сказать, и чувствую себя беспомощной.

— Подробности мне рассказал дед. А после обвинил меня во всем. Если бы его дочь не забеременела мной, она не вышла бы замуж. Он не лишился бы ее дважды. Сначала, когда она сбежала из дома с моим отцом. Потом, когда он застрелил ее. Дед просто посадил меня перед собой и объяснил, почему он не оставит меня, почему сейчас за мной придут из органов опеки и заберут. Сказал, что я копия отца, и он не хочет видеть его лицо перед собой каждый день.

— О боже!

— Прости. Я не должен был вываливать это на тебя. Тебе и без того тяжело.

— Ну что ты!

— Просто я никому раньше не рассказывал об этом. А с тобой я… — его голос переходит в болезненный шепот.

Обвиваю его шею руками и ложусь щекой на его сердце. Обнимаю так крепко, как могу, сожалея обо всем, что ему пришлось пережить, и о том, что не могу подобрать нужных слов поддержки.

Андрей гладит меня по волосам, как будто это я нуждаюсь в утешении, а не он. Потом резко подрывается прямо со мной на его груди.

— О черт. Сколько уже прошло времени? Мне надо действовать!

— Пожалуйста, не уходи! Я не смогу, если ты опять уйдешь, — задыхаясь говорю.

— Я не уйду! Не уйду! Я останусь с тобой. Я не смогу покинуть тебя. Я больше никогда не хочу разлучаться с тобой. Но мне нужно быть готовым! Понимаешь?

* * *

Андрей

Усаживаю Агнию на колени, видя, как она начинает задыхаться.

— Дыши. Дыши вместе со мной, — говорю успокаивающим голосом и намеренно дышу глубже и медленнее. Поглаживаю ее по рукам и спине, молясь, чтобы у нее не началась паническая атака.

Я сам нахожусь в подавленном состоянии. Раньше я никогда открыто не говорил ни с кем о своей боли. Но сейчас мне захотелось поделиться с ней. На интуитивном уровне я осознал, что так мы станем по-настоящему близки.

В глубине души я всегда знал, что моя потребность во внимании, в общественном одобрении имеет корни из поломанного детства. Не только то, как поступил мой отец, не подумав о маленьком сыне. Но и как дед отнесся ко мне. Как к ненужной вещи.

Впервые в жизни я уверен как никогда прежде, что мои чувства к Агнии не имеют ничего общего с этой потребностью. Они настоящие.

Через пару минут, чувствуя, что ее дыхание приходит в норму, говорю: — Мне нужно разведать обстановку. Ты должна сделать, так как я скажу, — стараюсь, чтобы мой голос звучал строго.

Я надеялся, что парни начнут действовать, как только я войду внутрь. Но время тянется, а их все нет. Я не хотел давать Агнешке ложные надежды, что сейчас придет подмога и нас освободят. Но мне пришлось рассказать ей во избежание истерики. И я не врал ей, говоря, что останусь с ней.

Не знаю, где я взял силы оставить ее в мой первый приход сюда, но сейчас я четко понимаю, что не смогу уйти от нее. Я больше не буду разыгрывать спектакль перед Мареком. Может быть, это опять одно из моих необдуманных импульсивных решений, но я не в силах оторвать себя от нее. Я спасу ее, пусть даже ценой своей жизни.

— Когда все начнется, я хочу, чтобы ты спряталась в шкафу. Мне так будет спокойнее.

— Что? Нет! А как же ты?

— Будет лучше, если ты сядешь в нем… на случай если будет перестрелка, — продолжаю сосредоточенно. — Наши друзья… они скоро будут здесь. Я уверен. Они обязательно спасут тебя, если… если я не смогу. Все будет хорошо. Они ни за что не оставят тебя.

— Ты говоришь, словно прощаешься.

— Думаю, спецназовцы будут в черной одежде или камуфляже. И, скорее всего, в масках. Не пугайся. Среди них будут Никита, Давид и Матвей. Ты же помнишь Матвея? Спрячься в шкафу и не выходи, пока я не приду за тобой.

— Андрей!

— Я должен нанести удар первым.

— Нет!

Когда из коридора слышится какой-то шум, дрожащими руками обхватываю ее лицо и прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Агния! Сейчас. Я скоро вернусь, но я должен знать, что ты спряталась, — смотрю на нее секунды, которых осталось так мало. Открываю рот, порываясь сказать ей… сказать самое главное, но слова застревают в горле. Я скажу ей это при других обстоятельствах. Обязательно скажу о том, как сильно я люблю ее. Я надеюсь, она видит это в моих глазах.

Агния всхлипывает и бросается мне на шею. Как раз в тот момент, когда дверь комнаты открывается, и на пороге показывается Марек.

— Я так и знал, что здесь что-то не так. Ты странно себя вел, — он переводит холодный взгляд с меня на Агнию. — Вы, голубки, знаете друг друга. Хотел увидеть ее? У тебя будет такая возможность.

Мои руки сжимаются в кулаки так сильно, что костяшки пальцев белеют, а в крови бурлит ярость.

— Надень это. Пора начинать. Почему ты не накрашена? — он бросает на кровать черное вечернее платье, разглядывая Агнешку, а я встаю таким образом, чтобы полностью закрыть ее от него.

— Я же сказал девушкам, приготовить тебя. Ладно, неважно. Так даже лучше. Невинная девочка… никакого макияжа…

— Ты не подойдешь к ней. Никто к ней не притронется, — рычу на него. — Сейчас заведи руки за спину и повернись, — командую жестко, — вынимая ремень из джинсов. — Я свяжу тебя.

Когда он не думает исполнять мой приказ, пожимаю плечом и двигаюсь на него.

— Ладно. Я могу просто вырубить тебя. А потом свяжу.

— Это вряд ли, — шипит он. Я застываю, а Агнешка охает позади меня, когда он направляет на мою грудь блестящее дуло.

— Не зря я прихватил с собой пистолет. Интуиция меня не подвела. Надела платье и пошли оба, — чеканит он.

— Агния! Сделай так, как я тебе говорил. Сейчас! — настаиваю я, не сводя глаз с оружия.

У него никогда не было при себе пистолета. Я специально наблюдал за ним все эти дни. И сегодня у него не было его при нем. Я решил, что он вообще не нуждается в оружии, так как рядом с ним всегда его цепные псы. И не ожидал, что он вдруг решит взять пистолет. Если бы он подошел ближе, я бы мог попытаться выбить его из руки. Один резкий удар. Этого будет достаточно. Но, похоже, он не настолько глуп, чтобы подходить.

— Пожалуйста, не стреляйте, — дрожащим голосом умоляет Агнешка. — Я надену платье. Надену. Только не убивайте его.

— Поживее, пошли. Ты первый, Чили. Девчонка за тобой. Учти, дернешься, я выстрелю.

— Андрей, пожалуйста, сделай, как он говорит.

Поворачиваюсь к ней и смотрю с сожалением и извинением в ее испуганные глаза. Она впопыхах натянула платье, которое ей тоже велико. Лямки слишком длинные, и без того глубокий вырез опустился еще ниже на ее аккуратной небольшой груди. Ее волосы растрепаны, босые ноги выглядывают из-под черной ткани, струящейся по ее фигуре.

Если они тронут ее, она умрет внутри. А я вместе с ней.

— Пожалуйста, — повторяет она. — Ты же знаешь, — одними губами произносит, округляя глаза, очевидно, намекая на то, что помощь скоро придет, и я не должен подставляться под пулю.

— Хотели быть вместе? Я дам вам это, — раздается злой смешок, когда мы выходим в коридор. — Она будет сидеть в первом ряду, когда бой начнется, чтобы не пропустить ни секунды того, как из тебя выбивают все дерьмо. А ты потом посмотришь на аукцион, если, конечно, будешь в состоянии видеть.

Мне дико хочется развернуться и убить его, но между нами Агния и пистолет. Мне никак не добраться до него.

— Агнешка, возьми мою карту, — произносит он со сталью в голосе, которой раньше не было, когда он был безоружен. Он ничего не представляет из себя без пистолета. — Открой дверь. Спускайтесь в подвал в таком же порядке: Чили — первый. Ты следом. И без фокусов.

33

33

Агнешка

Когда я увидела, как на Андрея направляют пистолет, я забыла о страхе за себя, забыла о той доле, которую мне уготовили на сегодняшнюю ночь. Все, о чем я могу думать, пока мы спускаемся по ступенькам, чтобы Андрей остался в живых. Чтобы они не убили его.

Мы входим в большое помещение, заполненное людьми. Посередине стоит приподнятая клетка. От этого вида у меня сердце сжимается. Я ахаю, когда замечаю, что в клетке, опустившись на колени, какая-то женщина вытирает тряпкой с пола что-то темно-красное. Очень похожее на кровь.

— Мы разогревали толпу перед главным боем, — мне слышно голос Марека за спиной. — Они уже почуяли запах крови. И хотят большего. Теперь твоя очередь, Чили. Покажи, на что ты способен.

— Зачем вы это делаете? — не выдерживаю и гневно смотрю на него.

— Малышка, насилие никогда не выйдет из моды. Так было во времена римских гладиаторов, так остается и по сей день.

У меня внутри все переворачивается от мысли, что эти люди любят причинять боль другим и любят смотреть, как двое избивают друг друга. На интуитивном уровне я осознаю, что те бои, в которых участвовал раньше Андрей, проводились по другим принципам.

— Это просто отвратительно.

Он лишь смеется на это.

— А знаешь, что еще любят люди? За что готовы отдавать большие деньги? — он многозначительно приподнимает бровь, глядя на меня в упор. Его взгляд опускается к глубокому декольте платья, которое меня заставили надеть в угоду беспринципным похотливым чудовищам. — За секс. Особенно за таких невинных девочек, как ты.

От этих слов Андрей дергается, и я молюсь, чтобы он не совершил глупость. Ведь в руках у нашего похитителя все еще пистолет. Остается только ждать, что Беркуты подоспеют вовремя.

Марек берет меня под локоть и толкает в сторону клетки, все еще не сводя оружие с груди Андрея.

— Пошел, — он кивает ему. — А мы с твоей девушкой будем наблюдать. Прямо в первом ряду.

Андрей дарит мне еще один полный сожаления взгляд и направляется к ступенькам на помосте. Следуя прямо за ним, я вижу, как напрягаются его плечи, как перекатываются мышцы под его кожей, когда он сжимает и разжимает руки в кулаки и поигрывает плечами, словно разминаясь.

Напряженность и отчаяние витают вокруг него. Я ощущаю их кожей. Стараюсь дышать глубоко и медленно, как он учил и дышал вместе со мной. Я не хочу усложнять ему бой, не хочу, чтобы он отвлекался от противника на меня, если моя паническая атака вернется. Я должна быть храброй. Ради него. На самом деле, одно его присутствие рядом придает мне внутренних сил. Без Андрея я бы уже разбилась на тысячи осколков.

Даже когда его заводят в клетку и закрывают там, мне удается подавить истерику. И когда в зал под возбужденный рев толпы входит тот самый Цербер. Но у меня колени подкашиваются от вида этого монстра. Находясь всего в нескольких сантиметрах от сетки, я чувствую темную энергетику агрессии, исходящую от него.

И ощущаю вибрации тела Андрея. Он преобразился. Теперь он собран. Его взгляд меняется. Он боец в широком смысле этого слова. Защитник. Настоящий рыцарь.

Я восхищаюсь тем, как он берет свои эмоции под контроль. Все его движения плавные, уверенные, профессиональные, когда он начинает кружить по периметру клетки, играючи увертываясь от широких, но медлительных кулаков соперника.

Спустя несколько минут они все же сцепляются в жесткой схватке.

Хочу зажмуриться, но не могу отвести взгляд от Андрея, когда ему в грудь, а затем в голову приходятся сокрушительные удары. В панике я начинаю кричать, не узнавая свой голос.

Чужие грубые руки больно хватают меня, сдавливая грудную клетку, не давая возможности не то чтобы кричать, но и вздохнуть. Вокруг меня скандирует обезумевшая толпа, наслаждаясь кровавым зрелищем. В мои ноздри ударяет запах крови. Я теряю Андрея. Я теряю его.

Мне катастрофически не хватает воздуха. И мысль, что дальше будет только хуже, бросает меня за грань отчаяния. В вязком полуобморочном состоянии я внезапно слышу шум. Он не такой, как окружающие меня крики. Его природа другая.

Резкий хлопок. Отрывистые команды властным голосом… Рядом со мной летит какой-то продолговатый предмет и через секунду помещение наполняется дымом. Похоже, это дымовая шашка. Не представляю, откуда мне это известно?

Среди этой какофонии мне кажется, я слышу знакомый бас, глубокий, перекрывающий все другие голоса. На это способен только один человек. Мой сосед, он же глава «Беркутов»... Никита…

Порываюсь позвать его, показать, что Андрея держат в запертой клетке, что ему нужна помощь, но не успеваю вымолвить ни звука, когда меня хватают за горло и тянут прочь.

* * *

Андрей

Моя челюсть сжимается сильнее от переполняющей меня ярости, когда я смотрю на моего противника.

Он гораздо крупнее меня. Кажется, даже больше, чем мне показалось на видео. Я понятия не имею, чего ожидать от него, какую тактику он изберет, какие его слабые места, по сравнению с теми бойцами, с которыми я дрался на профессиональном ринге, которых долго изучал перед этим.

С некоторыми мы нередко спарринговали во время тренировок. Был один парнишка… похожий на меня, тоже сирота. Мне нравился он за его огонь и желание работать по шестнадцать часов в сутки. Мы часто тренировались вместе, и потом немало удивились, когда нас поставили друг против друга, не предупредив заранее.

Сейчас все происходящее для меня тоже является неожиданностью. Но это совсем другое дело. Если с первым шоком я справился, то моя тревога за исход боя только растет. Они запланировали бойню насмерть. Я просто знаю это.

Этот Цербер тяжелее меня, крупнее, да… но и медлительнее. Я использую свое преимущество в скорости. Я всегда был юрким и легко уходил от ударов. Также мои силы подпитываются гневом и защитным инстинктом. Я отвечаю не только за себя. Мне нужно защитить Агнешку, позаботиться о ней.

Я кружу по рингу, делая все, чтобы он выдохся как можно скорее.

Огромные кулаки соперника все же достают меня, ударяя в ухо. Следующий удар приходится в грудь. Боль адская, и я почти уверен, что у меня сломано несколько ребер. Пот и кровь стекают по моему лицу, дыхание учащенное. Остальной мир за пределами клетки странно приглушен. Все отодвинулось в какой-то момент на второй план. В фокусе только двигающаяся передо мной фигура. Я должен был сосредоточиться только на противнике, и у меня это получалось... До тех пор, пока я не услышал крик. Голос, который я узнаю из тысячи. На грани истерики.

— Остановите это! Он же убьет его! — кричит Агнешка. — Откройте клетку! Хватит! — отчаяние в ее голосе только нарастает.

Потом я слышу, как она испуганно восклицает: — Отпустите меня! Больно!

Я отвлекаюсь на долю секунды, глядя в ее сторону, и тяжелый кулак в лицо тут же возвращает мое внимание к драке. Перед глазами вспыхивают искры, а звуки полностью заглушаются шумом в ушах.

Если бы я мог, я вырвался бы из клетки и убил бы того, кто посмел дотронуться до нее. Но висячий замок на дверце не позволит мне сделать этого.

Пелена перед глазами от удара только увеличивается, но потом я осознаю, что это дым. Реальный дым, а не в моем сознании.

Топот тяжелых военных ботинок каким-то образом прорывается сквозь гудение в моей голове. Подмога пришла. Хочу закричать им, чтобы они сначала позаботились о безопасности Агнешки, но дикая пульсация в висках мешает мне крикнуть во весь голос.

Бросаюсь к дверце и дергаю ее что есть мочи, но замок не поддается. Кручу головой по сторонам, но нигде не вижу хрупкую фигуру Агнии.

Она же только что была здесь?

Тогда, стараясь не выпускать из поля зрения противника, ищу среди людей в масках и с автоматами мощную фигуру Никиты или Матвея, не переставая дергать сетку.

Мне нужно, что они открыли дверцу. Чтобы выпустили меня. Я нужен Агнешке. Я нужен ей. Я не могу потерять ее.

Я не потеряю ее. Не потеряю.

— Откройте клетку, — не своим голосом реву в отчаянии. — Выпустите меня!

Еще раз проверяю, что делает Цербер, но в начавшейся панике я более не являюсь его фокусом. Снова поворачиваюсь к висячему замку и леденящее кровь оцепенение сковывает меня, когда мне в сердце упирается черное длинное дуло.

— На пол оба. Лицом вниз, руки за голову, — боец в маске кричит на меня.

— Он свой, парни!

Никогда не думал, что так обрадуюсь голосу Матвея.

— Открой скорее эту чертову клетку, — обращаюсь к нему, игнорируя спецназовца, который все еще не опускает автомат.

— Да не направляй ты на него ствол. Сказал, он свой, — рычит Матвей. — Извини, что прервали твое веселье, малыш, но я пришел забрать тебя домой. Я сыт по горло этой курортной жизнью.

— Быстрее. Кажется, они увели Агнешку. Ты видел ее?

— Нет. Отойди, я выстрелю в замок, — командует он мне.

Вырвавшись из клетки, оглядываю зал еще раз. Внезапно где-то сбоку раздается оглушительный грохот, от которого мои нервы накаляются до предела. Замечая Никиту, бросаюсь к нему.

— Ты видел Агнию? — кричу сквозь шум, окружающий нас. Его глаза напряженно сканируют меня, очевидно, проверяя степень моих травм, задерживаясь на окровавленном лице. Он коротко качает головой, сожаление мелькает в его глазах. Убедившись, что со мной все нормально, он устремляется к здоровому мужику в камуфляже. По его выправке легко предположить, что это главный операции. Никита быстро объясняет ему что-то, и я очень надеюсь, что речь идет о том, чтобы пустить все силы на поиски Агнии.

Она для меня все и теперь я отчаянно жалею, что не успел сказать ей, что люблю.

Внимательно осматриваю выходы из подвала. Я знаю только два. Один ведет на улицу, другой — в холл дома. Ее должны были увести в одном из этих направлений. Но как бы у них получилось уйти незамеченными полицией? Если только здесь нет еще какого-то тайного хода.

Мои ноги сами ведут меня в дальний угол помещения, где сооружен импровизированный бар. За небольшой барной стойкой стоит стеллаж с бутылками. Рядом с ним неприметная дверь. Интуиция кричит мне, что моя любимая там.

Срываюсь с места и вбегаю в комнатку, освещенную лишь слабым светом мигающей люминесцентной лампы, которая вот-вот сдохнет.

— Эй, ты куда малец? — позади меня слышен рев Матвея. — Опасно так врываться в незнакомое помещение без защиты. Давай, я первый, — говорит он, хлопая по бронижелету на его груди.

Он зря волновался. Это всего лишь кладовка, заставленная тарой из-под алкогольных бутылок. На первый взгляд, в ней никого нет, но мое сердце продолжает нашептывать, чтобы я шел дальше. Словно провидение ведет меня к Агнии. Или это любовь…

Огибаю очередную башню из коробок и застываю на месте. В углу стоит Марек, одной рукой вцепившись в Агнешку, а второй нажимает на какую-то панель на стене. Раздается скрип и на сером бетоне прорисовываются очертания прохода, когда скрытая дверь медленно отъезжает в сторону, открывая потайной ход.

— Отпусти ее, — мой голос звучит на удивление спокойно и твердо. — Просто уходи. Обещаю, я не буду преследовать тебя. Верни мне ее.

Он выглядит на мгновение ошеломленным, застигнутым врасплох. Затем я вижу вспышку металлического блеска, когда в его руке появляется пистолет.

— Отойди, — писклявым голосом говорит он. — Или я выстрелю.

На этих словах он приставляет дуло к виску Агнии и выталкивает ее вперед себя.

Он прикрывается ею, как щитом. Я ни за что не позволю ему завести ее в этот темный проход. Тогда я могу потерять ее навсегда. Неизвестно, куда он ведет и насколько он узкий. В таких условиях спецназ может его и не догнать. Не тогда, когда в его руках заложница.

— Ты не тронешь ее, — рычу на него. — Все хорошо, милая. Просто не двигайся, — смотрю на женщину, которую у меня пытались украсть так много раз с момента нашей первой встречи, которая должна была стать моей.

Так много препятствий чинила нам судьба. Внешние угрозы, наши страхи и заблуждения… Я уже не уверен, что она даст нам быть вместе, но точно уверен в том, что я должен сделать сейчас.

Я знаю, что Матвей следует за мной. И могу точно спрогнозировать реакцию Марека. Пусть он и угрожает выстрелить в Агнешку, если я приближусь к ним. Но на самом деле, есть только одно, что может заставить его убрать ствол от ее виска. Если я рвану на него, он инстинктивно переведет оружие на меня. Даже если он выстрелит, я верю, что Матвей подоспеет с ответным выстрелом. И Агния будет спасена. Она будет в безопасности. Ей больше ничто не будет угрожать. А это самое главное.

Слабая надежда мелькает в моем сознании за секунду до того, как я начинаю действовать: раньше во время боя капризная фортуна всегда была на моей стороне. Может, мне повезет и на этот раз, и я успею вырубить его, до того как он выстрелит?

Мое тело готово для атаки. Я дергаюсь. Дальше все происходит, как в замедленной съемке.

Марек переводит пистолет с виска Агнешки на меня. Это уже третий раз за сегодня, когда в мою грудь направляют оружие, но до этого момента я не ощущал этого холодящего душу предчувствия, что на этот раз курок будет нажат.

Вследующую секунду я чувствую удар в грудь и слышу, как пуля разрывает тишину, эхом отражаясь от голых стен. Меня отбрасывает назад с такой силой, что я теряю равновесие и падаю, ударяясь головой о бетонный пол.

Перед моим мысленным взором встает образ Агнешки, лежащей на кровати на боку. Она улыбается мне, ее волосы рассыпаны каскадом на подушке, а в глазах счастье. Она и есть счастье.

Я так надеялся, что моя любовь к Агнешке сильнее смерти…

34

34

Боль в затылке адская. Странно, что я не чувствую такой же сильной боли в груди. Наверное, это от шока. Или я уже умер. Тогда почему так раскалывается голова?

— Больно… сука… — раздается ворчание Матвея прямо рядом с моей головой. — Давно я не испытывал этого чувства, когда в тебя стреляют. Но черт, адреналином я заправился на ближайшие две недели по полной! — его грубоватый смех вводит меня в ступор. — Эй, а ты чего разлегся, как на пляже? Вставай, Чили! Ты нужен своей девушке.

— Что? — я открываю глаза, пытаясь понять, что происходит.

— Ты как? Не делай резких движений, — надо мной склоняется озабоченное лицо Давида. — Кажется, ты его слишком сильно оттолкнул. У него, должно быть, сотрясение, — повернув голову в сторону, говорит он Матвею.

— Где Агнешка? — я подрываюсь с пола, но у меня начинает кружиться голова, заставляя сесть обратно.

Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу ее. В мои вены просачивается паника. Мне всегда тяжело дышать, когда мои глаза не видят ее.

— Не так быстро, — бас Давида доносится за моей спиной, когда он поддерживает меня за плечи. — С ней все хорошо. Этот придурок толкнул ее перед собой, прикрываясь ею, и скрылся в тоннеле. Никита поймал ее. Она у нас. Дыши, Андрей, дыши, — добавляет он, и только тогда я осознаю, что задержал дыхание.

— В глазах не двоится? — Давид разглядывает мои зрачки. — Не торопись вставать. И ты тоже лежи, — командует он Матвею. — У тебя могут быть ушибы на груди.

— Просто синяк, — отмахивается от него Матвей и садиться рядом со мной. — Малец, сколько пальцев видишь? — он наклоняется к моему лицу и показывает мне средний палец с дерзкой ухмылкой.

— Да пошел ты, — с широкой улыбкой отвечаю, ощупывая свою грудь. Кажется, я все-таки поживу еще немного. Теперь я начинаю понимать, что произошло. Матвей оттолкнул меня и закрыл своим телом от пули. Молниеносно принимать решения и действовать хладнокровно — его конек.

— Со зрением у него все в порядке, — резюмирует он.

— Мне надо к Агнии, — потираю ушибленный затылок.

— А я иду за этим ублюдком, — неугомонный Матвей откашливается и поднимается с колен, держа руку на груди. Я тоже пытаюсь встать, но мои ноги меня не слушаются.

— В этом нет необходимости, — останавливает его Давид. — Пока Илья ждал снаружи, он осматривал территорию и нашел выход из тоннеля, — Давид показывает на гарнитуру в своем ухе. — Он и его снайперская винтовка уже ждут свою цель.

Снова пытаюсь встать. Мне нет никакого дела до судьбы этого напыщенного придурка. Все, что для меня важно…

— Агнешка! — мой крик исходит прямо из глубины сердца.

Я вижу, как из-за коробок показывается Никита, ведущий бледную Агнию, поддерживая ее за плечи. Все мое внимание фокусируется на ее прекрасном лице.

Неужели, все плохое закончилось, и теперь мы будем вместе? Навсегда. Еще пара мгновений, и она окажется в моих руках, чтобы нам больше никогда не разлучаться.

Агнешка бросается ко мне навстречу и опускается на колени передо мной. Ее руки дрожат. И мне безумно хочется заключить ее в объятия, прижать к себе. Но теперь, когда ей ничто не угрожает, когда знакомый ей Никита возвышается над ней, даря ей чувство безопасности, мне важно, чтобы Агния сама сделала это шаг. Ко мне.

Она обхватывает мое лицо своей маленькой ладошкой, и я наклоняю голову навстречу ее нежному прикосновению. Как только наши тела соприкасаются, я снова чувствую себя целым.

Мне кажется, что прошла вечность, с тех пор как я держал ее в своих руках.

— Андрей, — тихонько всхлипывает она.

— Все хорошо. Теперь все хорошо, — успокаиваю ее, не переставая гладить по спине.

— Ты ранен? — с испугом в глазах спрашивает она. У меня сердце щемит от ее неподдельной заботы в голосе. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я привык к этому. К тому, как она смотрит на меня.

— Со мной все в порядке. Сейчас я встану и отвезу тебя домой, милая. Хорошо?

На ее лице расцветает улыбка. Она кивает, не сводя от меня глаз. В них стоят слезы, но это слезы облегчения и радости.

Кажется, что кроме нас никого больше нет вокруг. Я забываю о моих друзьях, окруживших нас в безопасное кольцо, но деликатно отвернувшихся, давая нам эти мгновения уединения.

Мои губы находят ее, и я прижимаюсь в порыве к ним, преисполненный обрушившимся на меня счастьем, от которого больно спирает грудь и дыхание затрудняется. Наш поцелуй чувственный и нежный, скорее даже целомудренный, но моя эрекция в джинсах растет против моей воли. Так случается каждый раз, когда Агнешка оказывается в моих объятиях.

Я слегка вздыхаю, переводя губы на ее скулу и висок.

— Я люблю тебя. Боже, я так сильно люблю тебя. Я бы умер, если бы с тобой что-то случилось, — лихорадочно шепчу ей в ухо, наслаждаясь тем, как шелк ее волос щекочет мне нос.

Я чувствую, как от этих слов она прижимается ко мне сильнее. Ее пальцы, скользящие по моей шее в волосы, почти вводят меня в состояние нирваны. Агнешка ничего не отвечает, но это и необязательно. Я буду ждать столько сколько нужно, чтобы услышать ее ответные признания. В конце концов, я просто счастлив, что она позволяет мне быть рядом с ней. Находясь в плену своих заблуждений, я и не предполагал, что отдавать любовь гораздо приятнее, важнее, что ли, чем получать. Мне хочется так много ей дать.

Я притягиваю ее к себе на колени, вдыхая ее аромат, непроизвольно ощупывая ее тело в поисках ран. Но с ней все в порядке. Когда я нащупываю ее босые холодные ступни, на меня снова накатывает волна ярости, но ее бессвязные бормотания счастливым голосом на моей груди успокаивают меня. Я даже не обращаю внимание на давление ее тела на ушибленные в бою ребра. Лишь сильнее прижимаю ее к себе.

— Не хочу отнимать у вас этот момент, но нам пора выдвигаться, — голос Никиты вторгается в мои сладкие грезы о том, чем бы займемся с Агнешкой, как только окажемся дома двоем. Только она и я.

Я поднимаюсь на ноги, не без поддержки друзей, не выпуская ее из рук ни на секунду. Мы медленно выходим в подвал, и я сожалею, что не в состоянии сейчас, взять ее на руки, не опасаясь того, что могу физически не выдержать. Моя голова все еще кружится после удара. Да и в бою мне досталось.

— Нам нужна обувь для Агнии, — хриплю.

— Я носила одежду Жени, — отвечает она. — О боже! Женя! Что с ней? Что с другими девушками?

— Я схожу на второй этаж и проверю, что с ними, — вызывается Матвей. Заодно возьму что-нибудь на ноги, — он подмигивает ей и устремляется вперед.

— Поехали домой, парни. Я соскучился по Перчику, — говорю, когда мы наконец выходим из ненавистного дома во двор, заставленный дорогими машинами, несколькими черными микроавтобусами без окон для спецгруппы, и УАЗами, куда заканчивают усаживать преступников.

— Сначала нам нужно явиться в отделение полиции для дачи показаний, — заявляет Никита.

— Прямо сейчас? — возмущаюсь, крепче прижимая Агнию к своему боку. — Ночь на дворе.

— Да, — его ответ короток и отрывист, когда он, не задерживаясь, следует через двор.

Я улыбаюсь, когда он останавливается около огромного джипа. Как только я увидел этого монстра, выделяющегося на общем фоне, сразу подумал, что это выбор Никиты. И где он смог арендовать такого зверя в чужом городе?

— И… Чил… кхм, Андрей, — босс переводит свой взгляд с меня на Агнешку и обратно на меня. — Андрей, тебя ждет серьезный разговор.

— Сам знаешь, — усмехается Давид, устраиваясь вместе со мной и Агнешкой на заднем сиденье. — Он просто обязан прочитать тебе одну из своих лекций о безопасности и выполнении приказов.

Я понимаю, о чем он. Я подставился прямо под пулю.

— Но если бы там была Аврора, — добавляет он мне на ухо негромко. — я бы сделал то же самое.

35

35

Агнешка

Я не так много видела и немного знаю, но в полиции все же хотели поговорить со мной, так же как и с остальными. Я, Андрей и его друзья устроились на стульях в конце узкого коридора в отделении полиции, куда Никита привез нас.

Женя и две другие девушки стоят в другом конце коридора, прислонившись к стене. Судя по гневным взглядам, которые бросает на меня Алена, она не рада быть здесь. Вероятно, она считает, что из-за меня лишилась теплого местечка и хорошего заработка. Я ничего не смогу поделать с тем, насколько сильно она заблудилась в своей голове и отказывается видеть правду.

Я хотела подойти к Жене, поддержать ее, так как она выглядит очень обеспокоенной. Но Андрей крепко обнимает меня, и я уверена, он не даст мне отойти от него ни на шаг. А так как он был ранен, я не хочу, чтобы он ходил в таком состоянии, поэтому остаюсь сидеть с ним на пластиковом стуле.

Матвей кряхтит рядом с Андреем и потирает грудь. Меня все еще немного трясет с того момента, как я узнала, что он закрыл собой Андрея от пули. Я могла потерять его сегодня…

Матвей спас ему жизнь, и я буду всегда благодарна ему. Может, с виду он и выглядит раздражительным и ворчливым, но у него большое сердце. Я безмерно рада, что у моего Андрея такие друзья. Моего…

— Ты улыбаешься, — Андрей моментально улавливает смену моего настроения, несмотря на то что моя улыбка еле заметна. Его рука на моей талии согревает меня, когда он притягивает меня к себе еще ближе. Хотя, казалось, бы ближе уже некуда.

— Почти все улажено. Скоро можно будет ехать, — говорит Никита, выходя из кабинета. — Вся организация была накрыта сегодня, не считая мелких исполнителей. Больше ни один ребенок или женщина не пострадает от их методов выколачивания долгов. С этим покончено. Синдикат Войтека Ковальски официально больше не существует.

Тот милый парень со смешными кудрями, Илья, обменивается рукопожатием и радостным похлопыванием по спине с сидящим рядом с ним Давидом.

— Я рад, что мы имели к этому отношение. Давно я так не развлекался, — посмеивается Матвей.

У него довольно мрачный юмор. Может быть, шутить о том, что его подстрелили — это защитная реакция?

— Эти стулья такие жесткие, — ворчит он, не в силах найти удобную позу.

— Тебе надо в больницу, — Илья с тревогой смотрит на друга.

— Просто пара синяков. Лучше я разомнусь. От этого стула моя задница болит даже сильнее, чем грудь от пули, — он встает и начинает расхаживать перед нами.

— Ушиб ребер может иметь свои последствия, — тон Никиты не терпит возражений, когда он вмешивается.

— Ладно, я схожу, — ворчит он. — Но только когда мы уберемся из этого города. Я знаю в нашей больнице пару медсестричек, которые охотно пожалеют раненого бойца, — на его лице появляется что-то наподобие улыбки.

— Нет! Пожалуйста, не пускайте его, — крик Жени, наполненный отчаянием, разносится по коридору. — Не приближайся ко мне!

— В чем дело? — рычит Никита, и все Беркуты сразу же поворачивают головы на шум.

Я порываюсь встать, когда даже с расстояния вижу испуг на побледневшем лице моей новой подруги, но Андрей крепко держит меня.

— Ты знаешь, что происходит? — спрашивает он.

— Это, наверное, ее муж, — шепчу, следуя по направлению ее взгляда и замечая высокого мужчину в дверях. — Он избивал ее, поэтому она скрывалась от него в том доме.

— Какого хрена? — едва я заканчиваю фразу, Матвей с ругательствами устремляется по коридору в ее сторону.

— Она пряталась от мужа в доме Синдиката? — спрашивает Давид, ерзая на сиденье. Ему явно не терпится последовать за своим другом.

— Все, что я знаю, что муж бил ее, у него есть друзья в полиции, и ему каждый раз удавалось выходить сухим из воды. Вот и сейчас, наверное, ему уже кто-то успел сообщить о ней. Она пробовала уйти несколько раз, но он всегда находил ее и снова бил.

— Я сейчас сверну ему шею, — из горла Давида вырывается низкое рычание. — Такие, как он и Марат, заслуживают смерти.

— Ей, поспокойнее. Не забывай, где мы находимся, — осаждает его Никита.

В напряженном молчании мы смотрим, как Матвей выпроваживает сопротивляющегося мужа за дверь.

— Что же ей теперь делать? — заламываю руки. — Женя поделилась со мной, что тот тайный бордель был единственным местом в городе, где он не смог бы достать ее. Ей больше некуда идти.

— Ей нельзя здесь оставаться. Или… нам надо разобраться с ним, иначе ей придется вечно скрываться, как Авроре когда-то, — желваки Давида ходят на его скулах, а вена на мощной шее раздувается.

— Мы можем забрать Женю с собой, — предлагает Андрей. — Поможем устроиться на первое время. Уверен, на одном из предприятий Максима найдется работа для нее.

— Этот вариант самый оптимальный, — согласно кивает Никита.

— Спасибо вам, — говорю с чувством в голосе. — Мне нужно поговорить с Женей и все рассказать. Надеюсь, она согласится.

* * *

Андрей

— Сиди, Андрей, — командует Никита. — Дай девочкам поговорить наедине. Никуда Агнешка не денется. Вон она стоит в двух шагах от тебя.

— Не в двух, — бурчу недовольно. — В семи минимум, — но остаюсь сидеть на месте, правда, ни на секунду не сводя глаз с моей женщины. Моей…

На моем лице появляется мечтательная улыбка.

— Думаешь, она согласится уехать с незнакомцами?

— Если нет, есть и другой вариант… — начинает Давид, но тут же осекается, глядя на хмуро сведенные брови босса. — Но мы никогда не переходим черту… бла, бла… если того не требуют обстоятельства, — поднимает он ладони. — Я понял, понял.

— Это не наша территория, и здесь слишком много свидетелей. К тому же девушка, похоже, согласна с идеей начать все с нуля в новом городе, — Никита кивает на Женю, у которой на лице написано облегчение, и обнимающую ее Агнию.

Агнешка поражает меня все больше. Сама пережив ужасные вещи, она находит в себе силы приободрять и утешать другую девушку. Ее доброта и чистота — лишь маленькая крупица того, что я люблю в ней.

Давида вызывают в кабинет, а значит, скоро все это закончится. Он последний, кто не дал показания.

К нам возвращается Матвей, недовольно потирая кулак.

— Придурок убежал, поджав хвост. Даже не дал мне повода врезать ему, — разочарованно тянет он. — Но мы можем наведаться к нему, когда закончим здесь.

— Мы не будем задерживаться, — возражает Никита. — Мы уезжаем сразу же. И Женя поедет с нами. Илья, — он поворачивается к другу. — На тебе — убедиться, что ее муж не ищет ее, а если и так, что он никогда ее не найдет. Думаю, будет лучше, если она первое время поживет у вас в доме. Так безопаснее. Никто не против?

Илья качает головой, Матвей с довольной улыбкой говорит: — Я только за.

— Даже не думай идти в эту сторону, — осаждает его Никита. — Считай, что она — работа. Мы охраняем ее и ничего больше. Это понятно? Подтверди!

— Понятно, — ухмыляется он.

— Я серьезно!

— В любом случае, сломленные девушки не в моем вкусе. Я люблю развлекаться без обязательств, с огоньком, но я не мудак и сразу же даю женщинам понять, что это просто секс. Ничего более. Не думаю, что это именно то, что ей надо прямо сейчас. Хотя она просто роковая красотка…

Матвей смотрит, как девушки возвращаются к нам. Его взгляд оценивающе проходится по фигуре Жени. И хотя я не могу не заметить, что от нее исходят волны чувственности, меня это совершенно не волнует. Мои глаза прикованы к Агнешке, а руки тянуться к ней, подрагивая от нетерпения. Мое сердце снова поет, когда она встает рядышком и обнимает меня за плечи. Утыкаюсь лицом в ее живот с глупой улыбкой на лице.

— Ну, все. А теперь домой, — говорит босс, как только Давид показывается из кабинета. Он устремляется быстрым шагом к выходу, не останавливаясь, но мне слышно его ворчание о том, что ему не терпится, поскорее вернуться к Юле.

Илья шепчет что-то о том, что ему надо срочно отправить сообщение Нике, а Давид даже не скрывает радостного бормотания: «Моя принцесса, папа едет к тебе».

Когда он дома, почти не выпускает дочку из рук. Он возится с ней даже больше, чем Аврора.

Теперь, глядя на своих друзей, я улыбаюсь искренне, без горечи одиночества внутри.

36

36

Я крепко прижимаю Агнешку к своей груди, пока она спит на моем плече. Парни и Женя полетели домой на самолете, а мы решили вернуться на моей машине, так же как и приехали. За исключением того, что за рулем не я, а Матвей. Мы с Агнешкой уютно устроились на заднем сиденье. Тем более у нее при себе нет паспорта, чтобы лететь на самолете. На самом деле я очень рад, что наш путь длиннее, чем у ребят, так как у меня будет возможность держать ее в своих руках как можно дольше до того, как мне придется отвезти Агнию домой и передать ее матери.

Чувствуя, как она шевелится в моих объятиях, целую ее в макушку. Опустив глаза, вижу, что она пристально смотрит на меня. Убираю прядь волос с ее заспанного лица и провожу пальцами по подбородку и нежной коже шеи.

— Привет, — шепчу. — Выспалась? — снова целую ее в висок.

Ничего не могу поделать с желанием касаться ее. Агнешка моргает и слабо улыбается. По выражению ее лица понимаю, что она только приветствует это мое желание. Моя грудь сжимается, а пульс учащается. Все мое существо наполнено такой сильной любовью, которой я никогда не чувствовал.

— Я люблю тебя, — говорю негромко, повторяя то, что я сказал в суматохе и полном стрессе тогда в подвале, не желая, чтобы ничто и никогда более не оставалось не высказанным между нами. Жизнь коротка и в любой момент случится может всякое.

Ее улыбка расцветает, а из уголка глаза по щеке скатывается слеза. Агния издает тихий вздох удовлетворения и глубже зарывается в мою грудь. Через тонкую ткань футболки ее дыхание опаляет мою кожу.

— Мы почти приехали, — говорю спустя еще примерно час.

— Где мы? — Агнешка крутит головой, потирая глаза.

— Твоя мама, — я сглатываю и продолжаю отчего-то осипшим голосом. — она ждет тебя. Уже почти ночь. Думаю, будет лучше, если ты переночуешь дома, — с трудом произношу эти слова, желая забрать ее с собой и никогда не отпускать. Но так будет правильнее. — Она наверняка безумно соскучилась по тебе.

По радостному блеску в ее глазах я понимаю, что это верное решение. Агнешка столько пережила. И ее мама, должно быть, сходит с ума. Я не могу быть эгоистом и думать только о своих желаниях, даже если расстаться с ней будет мучительно болезненно.

— Пойдем, я провожу тебя. Побудешь с мамой. А завтра я приеду с самого утра за тобой. Хорошо?

Мы стоим у ее подъезда, окутанные ночной дымкой. Агнешка кладет мне руку на грудь, прямо на мое сильно колотящееся сердце. Я не ожидал этого, но она приподнимается на цыпочки и прижимается к моим губам. Ее поцелуй такой нежный, как прикосновение лепестков роз. Я потерялся в этом поцелуе и из моей головы вылетели все мысли, все, что я хотел еще сказать.

Как бы ни тяжело мне было отпустить ее сейчас, я понимаю, что Агнии нужно выдохнуть и взять паузу после всего, что произошло. Побыть с мамой, оказаться в знакомой обстановке.

— Агния, — мой голос серьезен как никогда. — Я уйду, только если ты пообещаешь, что не покинешь квартиру, что бы ни случилось. Вы с мамой запретесь, никуда не будете выходить и никому не откроете дверь. Если что-то произойдет, любой подозрительный шум, сразу же звонишь мне, и я буду здесь через десять минут. Хорошо?

Она согласно кивает, и в ее глазах отражается неуверенность.

— Но я вернусь, — спешу успокоить ее. — Рано утром я приеду и хотел бы провести с тобой весь день… если ты не против.

От этих слов она улыбается и снова обнимает меня.

— Или, может быть, мне остаться и переночевать прямо в машине около твоего подъезда, — предлагаю, прекрасно понимая, что это мне сделать будет гораздо проще, чем уйти.

— Нет! Ты что! Это неудобно. Я обещаю, я никуда не выйду. Я бы пригласила тебя к себе, но у нас с мамой маленькая однушка и…

— Я понимаю, — переминаюсь с ноги на ногу около ее двери. — Тогда до завтра? Я бы хотел пригласить тебя на наше второе официальное свидание позавтракать в той кофейне, где я увидел тебя.

— До завтра, — она смущенно опускает глаза. Кажется, ей нравится эта идея.

* * *

Едва сомкнув глаза ночью, на следующее утро я снова стою перед дверью девушки, которую люблю, с букетом белых лилий. Мне потребовалось немало усилий, чтобы раздобыть их столь ранний час. Но мне на помощь пришел Роман. Он дал мне адрес цветочной палатки, где работает самый отзывчивый флорист на свете. Его слова, не мои.

Все еще немного сомневаясь, не рановато ли для визитов, я нажимаю на дверной звонок.

— Привет, — Агнешка открывает дверь и смотрит на меня восторженным взглядом.

— Это тебе.

— Мои любимые. Но как ты… Ты помнишь?

— Конечно.

— Андрей? Это вы? Я так рада вас снова видеть! — в коридоре показывается мама Агнии.

— Ой, проходи, пожалуйста, — спохватывается Агнешка. — Я сейчас. Только поставлю цветы в вазу.

Пока мы обмениваемся с мамой Агнии репликами, из комнаты выходит девушка в белом платье.

— О, это Мия. Она просто чудо, наша спасительница. Помогает нам с бабушкой и заехала сделать мне укол. Я так перенервничала... — она закрывает лицо руками. — Если бы не вы, Андрей. Я буду вечно благодарна вам за то, что спасли мою девочку.

— Можно просто на ты, — отвечаю ей смущенно, когда она обнимает меня. Я не свожу глаз с девушки с волнистыми волосами и выразительными большими глазами.

— Здравствуй, Мия, — говорю ей, широко улыбаясь. — Давно не виделись.

— Какая встреча, — она улыбается в ответ. — А ты совсем не изменился.

— Так ты все-таки осуществила свою мечту? Ты теперь медсестра? Как ты вообще?

— Все хорошо. Да, работаю. И мне очень нравится.

— Надо же, какое совпадение. Я как раз недавно вспоминал о тебе.

— Да? — ее густые брови удивленно ползут вверх.

— Да? — хмурится Агния, вернувшись в коридор из кухни.

— Так вы знакомы с нашей Мией? — наклоняет голову мама Агнии. Я замираю, когда три пары женских глаз вопросительно смотрят на меня.

Мои глаза находят Агнешку. Я вижу отчужденность и печаль на ее лице, и мою грудь пронзает боль. Неужели, она передумала идти со мной? Неужели, я опять сделал что-то не то?

— Да. Я как раз недавно рассказывал Агнешке о нашем детстве, — не обращая внимания на некую скованность Агнии, подхожу к ней и обнимаю за плечи.

— Так вы с Мией из одного детского дома? — спрашивает мама Агнии. — Надо же, как тесен мир. И вы с тех пор не виделись?

— Нет, мы как-то потерялись, — подтверждаю. — Я рад, что у тебя все хорошо, — еще раз коротко улыбаюсь Мие и обращаю все свое внимание на моего ангела. — Ты готова? Мы можем идти?

Не хочу поднимать тему, о которой мы говорили с ней, когда она была в плену. Несмотря на то что мы разделили в той комнате самые счастливые мгновения, напоминание об обстоятельствах, о том, что ей пришлось пережить там, могут расстроить ее. Все-таки хорошо, что между нами ничего не зашло дальше. Воспоминания о нашем первом разе не должны быть омрачены ничем. Я надеюсь, что однажды она будет готова к большему. И ею будет двигать не страх, а желание.

— Извините, нам нужно еще много успеть сегодня, — на ходу объясняю свою поспешность.

На самом деле я не только мечтаю поскорее остаться с Агнией наедине, но и опасаюсь, что речь зайдет обо всей этой истории с дракой, когда я заступился за Мию, и как мне после этого подсунули острый перец чили в еду. Я поделился этим только с моей девочкой и не хочу обсуждать это ни с кем другим. Даже с Мией, которая наверняка помнит о тех днях.

— До свидания.

Мы прощаемся со всеми и я, взяв Агнию за руку, тяну ее к выходу.

37

37

Чувствуя исходящее от нее напряжение, резко останавливаюсь на лестничной площадке.

— Что-то не так?

— Все нормально, — она отводит глаза, и я улавливаю неловкость в том, как она трогает край своего летнего платья. Беру ее нежно за лицо, заставляя поднять на меня глаза.

— Я вижу, что-то гложет тебя.

— Просто такое чувство, что, куда бы мы ни пошли, везде тебя узнают девушки и смотрят на тебя… может, это твои бывшие подружки или поклонницы.

— Это не так, — хмурюсь. Потом меня осеняет. — Мия — это та самая девочка, о которой я тебе рассказывал недавно. Она та, за кого я заступился и нажил себе тем самым врага. После этого я не только получил свое прозвище, но и решил, что буду тренироваться, чтобы всегда быть в состоянии защитить слабого.

— О. Так значит между вами ничего не было?

— Нет. Мы были детьми, — не могу сдержать улыбку. — Погоди. Ты ревнуешь? Боже, Агния, только ты одна существуешь для меня, — провожу пальцем по ее губам. — Разве ты не видишь?

Двигаю нас к стене, обхватив ее голову, чтобы она не ударилась.

— Только ты, — шепчу ей в губы за секунду до того, как мы сольемся в поцелуе. Ее ладони ложатся мне на грудь, а тихий стон, который она издает, когда мой язык скользит ей в рот, заставляет меня дернуться в джинсах.

Я ожидал, что это будет мягкий и короткий поцелуй, но как только мы прикасаемся друг к другу, остановится почти нереально. Не тогда, когда ее пальчики впиваются в мою футболку, а бедра прижимаются ближе. Поцелуй становится все интенсивнее и горячей. Мои руки живут своей жизнью, и я не сразу соображаю, что приподнимаю ее ногу, открывая для себя больше.

Но как бы восхитительно это ни было, я заставляю себя отстраниться.

Мы наконец добираемся до машины, я помогаю ей сесть и пристегиваю ремнем безопасности. Как только я завожу двигатель, бормочу с глупой улыбкой:

— Ты ревнуешь меня, — не могу сдержать радостные нотки.

— Ничего я не ревную, — бубнит она.

— Ты же знаешь, у тебя нет поводов. И никогда не будет, — поворачиваюсь к ней. — Но это очень приятное чувство, — мечтательно добавляю. Оно тоже в новинку для меня.

— Ты такой довольный, — усмехается Агния.

— Если ревнуешь, значит… — я резко осекаюсь. Агнешка еще не говорила мне о своих чувствах, и, кажется, я опять ляпнул что-то не то. — Значит, я тебе нравлюсь, — криво улыбаюсь, сглатывая ком в горле.

Может быть, она еще не готова это сказать? Или не любит меня. А что, если она поймет, что не хочет быть со мной? Может быть, она так радовалась моему появлению в том доме, потому что была в плену, и я был ее единственной надеждой. А какой у нее был выбор? Могла ли Агния принять потребность в защите за влюбленность?

Положив руки на руль, смотрю в одну точку перед собой.

Может, я вообще недостоин любви? Черт. Встреча с Мией всколыхнула в памяти чувство одиночества и ненужности, которое преследовало меня все детство.

— Андрей, — окликает меня Агния.

— Да? — снова поворачиваюсь к ней и смотрю в ее сияющие глаза. Пока они излучают счастье, пока я могу быть причиной того, что Агния улыбается глазами, неважно, любит ли она меня в ответ. Главное, что ей хорошо.

— Андрей, — ее ладонь обнимает мою шею, а дыхание щекочет щеку, когда она придвигается ко мне. — Ты слишком много думаешь. И слишком громко, — она проводит пальцами по моему лбу. — Не хмурься. Я же люблю тебя.

Моя грудь дергается, а дыхание становится частым. Мне кажется, я ждал этого момента всю свою жизнь. Но все совсем не так, как я себе представлял. Это чувство освобождающее. Я знаю, что теперь мне не нужно бороться за внимание, что-то доказывать. Как будто наша любовь одна на двоих. И она накрыла нас своим ласковым покрывалом.

Утыкаюсь лицом в ее плечо и глубоко вдыхаю ее запах. Когда наши глаза снова встречаются, не знаю, как выразить то, что я чувствую.

— Я принадлежу тебе, — эти слова слетают легко и сами собой. — Навсегда.

Замечая, что в уголках ее глаз начинают блестеть слезы, подмигиваю ей и с широкой улыбкой заявляю:

— А сейчас я должен накормить свою женщину самыми лучшими десертами а городе!

* * *

— Что мы будем делать дальше? — спрашивает Агнешка, когда спустя пару часов мы выходим из кофейни.

— Все, что захочешь.

— Сегодня нет дождя, — говорит она, лукаво наклонив голову набок.

— Что?

— На нашем первом официальном свидании шел дождь, — терпеливо поясняет она.

— Да, — киваю, все еще не понимая, куда она клонит.

Агния останавливается, когда мы подходим к машине, и ее пальцы снова перебирают легкую струящуюся ткань ее платья. Я уже успел выучить, что так бывает, когда она нервничает. Она расправляет несуществующую складку на моей футболке.

— Шел дождь, мы промокли и поэтому поехали к тебе. И я… я, — она выдыхает, как будто собирается духом. — Как ты однажды сказал, я не хочу придумывать предлоги. Просто отвези меня к себе домой.

В ее глазах светится решимость и… желание. Я точно знаю, на что она намекает.

Я мечтал об этом, но даже в самых смелых мечтах не ожидал, что это случится так быстро после всего, что ей пришлось пережить. Мне нужно, чтобы она была уверена на сто процентов, что хочет этого, что готова.

Раньше я жаждал получить от женщин тепло, внимание и секс. Но я никогда не хотел разбить сердце ни одной из них, поэтому обходил стороной правильных и домашних девочек. Так что у меня никогда не было девственницы. И я чертовски волнуюсь. Не хочу сделать ей больно.

— Ты уверена? — нервно сглатываю.

— Да.

Когда мы приезжаем ко мне, я радуюсь, что в обед по будням почти никогда никого нет в доме. Ничто не отвлечет нас друг от друга.

После приветственного ритуала с Перчиком, наполненного нашим смехом и его радостным повизгиванием, я киваю в сторону кухни.

— Хочешь чего-нибудь выпить? Чай, сок?

Мое беспокойство растет все больше. Агнешка любит меня, хочет, и, кажется, она действительно эмоционально исцелилась после всего, что ей пришлось пережить. Но все же мне не избежать того, что я причиню ей боль, когда мы займемся любовью в первый раз.

Она качает головой, озорно улыбаясь, как будто читает меня, как открытую книгу, и видит все мои страхи.

— Пойдем наверх, — мягко говорит она.

Мы поднимаемся по лестнице, внезапно раздается громкий крик, и я сжимаю руку Агнии сильнее, когда она вздрагивает.

— Что это?

— О, это Ара Кубинца.

— Андрей, скажи, а почему вы живете здесь все вместе?

— Это весело, — посмеиваюсь, но потом думаю о том, что не хочу давать односложные ответы. Только не ей. — А если серьезно, это особое чувство, атмосфера братства… это ни с чем не сравнимо.

Мы проходим в комнату, и Агнешка присаживается на край кровати. В ее взгляде искренняя заинтересованность, так что я продолжаю.

— Не знаю, что до причин остальных, но мне кажется, что Матвею мы нужны больше, чем он хочет показать. Илья, когда он был один без Ники, часто уходил в себя. Наше постоянное присутствие вытягивало его из его мыслей. А я… просто не хотел жить один. Никогда не хотел этого. Среди друзей я чувствую себя живым. Но теперь мне это больше необязательно, чтобы чувствовать себя так.

— Почему?

— Теперь у меня есть ты, Агния. Ты для меня целый мир.

Присаживаюсь перед ней на корточки и кладу руки на ее бедра. Она издает стон удовольствия. Это музыка для моей души. Я счастлив, что ей приятны мои прикосновения и что она не пытается скрывать это. Ее открытость и готовность идти мне навстречу я ценю особенно сильно после того, как она была закрытой и скованной в самом начале.

Агнешка кладет мне ладонь на щеку.

— Я твоя.

38

38

Агнешка

Андрей не бросается на меня, увлекая на кровать, и не занимается со мной диким сексом, как я на то надеялась.

Он садится рядом со мной, его руки обнимают меня, сжимая так сильно, что трудно дышать. Он прижимается носом к моему плечу, делая глубокий вдох.

— Люблю тебя, — шепчет он, прикасаясь губами к моему плечу. От уязвимости в его голосе мои глаза закрываются.

— Андрей, ты нужен мне, — мои ладони сами находят путь под его футболку и путешествуют по его упругим мышцам.

Мое тело горит от предвкушения почувствовать снова то наслаждение, которое дарили его руки и губы мне в прошлый раз.

Когда мои пальцы спускаются к поясу его джинсов и ниже, обводя контуры его выпирающей внушительной эрекции, из его горла вырывается низкое рычание, похожее на первобытный звук. И тогда меня охватывает такое сильное желание, такая потребность принять его, какую я никогда в жизни не испытывала.

— Я не хочу сделать тебе больно, — он приподнимает голову, глядя мне в глаза, и облизывает губы.

— Это должно случиться, все в порядке, я готова, — шепчу, проводя руками по его бедрам. Они подрагивают от моих прикосновений.

Я вижу в его глазах такое же сильное желание. Волна нежности охватывает меня от осознания, что Андрей сдерживается ради меня. Его самообладание восхищает меня и заставляет желать его еще больше.

Я смелею и двигаю руку к его выпирающей длине, поглаживая через плотную ткань. Он шипит и накрывает мою руку своей.

— Я хочу тебя слишком сильно, — поясняет он. — И боюсь, что не выдержу.

— Тогда сделай так, как надо, — умоляю его, придвигаясь ближе и целуя его шею.

Еще одно его короткое рычание, и я не успеваю опомниться, как он переносит весь свой вес на меня, двигая нас вверх по матрасу, накрывая меня своим телом.

Наши лица так близко. Его горло дергается, а воздух с шумом выходит из раздувающихся ноздрей.

Мои руки снова находят путь под его футболку, но Андрей останавливает меня, обхватив за запястья и поднимая обе мои руки над головой, прижимая к подушке.

— Не двигайся, — приказывает он. От властных ноток в его голосе мое возбуждение только усиливается.

Наши тела теряют друг друга, но лишь на пару секунд. Он стягивает с себя футболку, и впитывается в меня напряженным взглядом, полным желания.

Его рельефные точеные мышцы притягивают мой взгляд. Он идеальное воплощение мужественности. Я в раю, от того, что в следующее мгновение моя грудь чувствует приятную тяжесть его тела снова.

Есть только одно лишнее препятствие, мешающее мне ощутить его кожа к коже — мое платье. Но судя по блеску в его глазах, исправить это недоразумение — следующее, что он планирует сделать.

— Поцелуй меня, — шепчет он, находясь в одном дыхании от моих губ. Теперь его слова звучат как мольба, не приказ. Я наклоняюсь вперед, преодолевая эти сантиметры между нами, и целую его. Андрей скорее просто принимает это, давая мне контроль, давая возможность задать темп.

Ощущаю его твердую длину между моих ног и инстинктивно раздвигаю их шире. От этого он довольно мычит мне в губы, его язык исследует меня, сначала осторожно, потом все более интенсивно.

Неторопливо он спускается поцелуями на мою шею и плечи, в то время как его рука собирает подол моего платья. Он отступает, чтобы стянуть его с меня, и его рот сразу же находит мой ноющий и жаждущий его ласк сосок.

Я снова теряюсь в ощущениях, которые он дарит мне, но не пропускаю момент, когда его пальцы проскальзывают в мои трусики и тянут их вниз.

Андрей откидывается назад и садится на колени между моих раздвинутых ног. Сейчас я так открыта и уязвима перед ним, но смущения, которое я думала, что будет, нет. Нет стеснения, когда он разглядывает меня, ласкает теплым взглядом.

С невероятной ловкостью он избавляется от джинсов и боксеров одним движением. Мои глаза жадно изучают его. Я никогда не видела его обнаженным. Все в нем гармонично.

Его подергивающаяся, подпрыгивающая эрекция зовет меня прикоснутся к нему, но я послушно держу руки заведенными за голову.

С присущей ему спортивной грацией мужчина моей мечты плавно запрыгивает обратно на кровать и снова садится на колени передо мной. Я задерживаю дыхание, когда он нежно обнимает меня за бедра, раздвигает их еще чуть шире и притягивает меня к себе.

Мои глаза закатываются, когда его горячая шелковистая плоть дотрагивается до моего чувствительного центра.

Испуская шипение, он застывает и просто смотрит, как его набухший весь в венках член упирается в мои уже влажные губы. И хотя он не двигается, как я того ожидала, это бездействие и выражение его лица настолько сексуальны, что делают этот момент особенным, проникновенным, и у меня начинает щипать глаза от просящихся наружу слез.

Эта связь между нами настолько идеальна, что я забываю об ожидании боли, и отпускаю заранее зажатую между зубами губу, чтобы не закричать, когда он войдет в меня.

— Красивая, — его голос полон благоговения. Он медленно проводит пальцем от груди вниз по моему животу.

— Куда ты? — восклицаю, когда Андрей снова отодвигается от меня.

— Я здесь. Ничто в мире не способно оторвать меня от тебя, — его дыхание рваное, а глаза блестят. — Хочу, чтобы ты получила максимум удовольствия, была мягкой, податливой и такой влажной, чтобы боль ощущалась как можно меньше, — когда он заканчивает фразу, его дыхание уже опаляет мой клитор.

Он смотрит на меня снизу вверх, поглаживая внутреннюю часть бедра, медленно подбираясь к моему центру.

Уже зная, какое удовольствие он может мне доставить, непроизвольно ерзаю и приподнимаю бедра навстречу его рукам, отчего он мягко посмеивается. В следующее мгновение его теплый язык прикасается ко мне там, где я жажду этого больше всего. Я ахаю и впиваюсь одной рукой в простыни, а другой в его плечо.

Он посасывает мой твердый комочек, положив тяжелую руку мне на живот, удерживая меня на месте, что сделать все труднее, потому что он увеличивает давление своего языка.

Мои глаза широко открываются, когда я чувствую, как в меня скользит его палец. Он плавно толкается и отступает. Снова и снова. Потом к нему присоединяется еще один палец, растягивая меня, задевая какое-то волшебное место глубоко внутри меня. Это совсем не больно, как я ожидала. Если дело пойдет так дальше, мне совершенно не о чем беспокоится.

Все, что я чувствую, безмерное удовольствие.

Подушечки его пальцев дотрагиваются до очень чувствительной точки внутри меня и я вскрикиваю во весь голос. Мне все равно, даже если кто-то услышал бы нас.

— О боже! — кричу, когда оргазм более сильный, чем когда-либо, пронзает меня, острыми горячими волнами проходясь по всему моему телу.

Андрей не отстраняется. Он продолжает пальцами поглаживать меня внутри и ласкает меня языком.

— Это так красиво, — стонет он, поднимаясь надо мной. Его рука тянется к прикроватной тумбочке. Он достает презерватив, не переставая смотреть на меня настолько интенсивным взглядом, что я буквально ощущаю волны электричества между нами.

Завороженно смотрю, как он зубами открывает маленький серебристый пакетик и тянется к своей впечатляющей длине.

Мои мысли о том, как же он поместится во мне, снова просыпаются во мне.

— Все хорошо? Ты уверена? — тут же спрашивает меня он.

Я киваю, отрывая глаза от его члена, чтобы посмотреть ему в глаза, чтобы он увидел всю мою любовь. В конце концов, природой так устроено, что все поместится, улыбаюсь своим мыслям, а больно будет только первый раз.

Андрей нависает надо мной, и я чувствую его горячую длину на моем пульсирующем клиторе. Его губы находят мои. Теперь его поцелуй голодный и собственнический, непохожий ни на один, который мы разделили до этого момента. Его рука запутывается в моих волосах и тянет, не сильно, но достаточно, чтобы я почувствовала приятное покалывание, так, как будто по моей коже пробегают миллионы разрядов электричества. Он наклоняет мою голову, заставляя меня открыть ему шею. Покусывая нежную кожу, он успокаивает ее поцелуями.

С любовью в глазах, он обхватывает меня под колено и тянет мою ногу вверх, открывая меня для него.

Его вторжение в мое тело ни с чем не сравнится. Он двигается медленно, входя на немного и тут же скользя назад. Небольшое жжение от его члена, растягивающего меня, — это почти не больно.

— Так приятно, — выдыхаю ему в губы.

— Это еще не все, милая, — мучительно стонет он. — Я еще даже наполовину не вошел. Боже, ты такая тугая.

Мои пальцы вонзаются в его плечи, когда он продвигается еще немного вперед, посылая в меня небольшой укол боли.

— Ты готова?

Видя заботу в его глазах, я улыбаюсь и киваю.

Но несмотря на то что он предупреждает, ничто не могло подготовить меня до конца к тому, как сильно боль пронзает, когда он врезается в меня.

Все мое тело напрягается, а мышцы сжимаются вокруг него. Зажмуриваюсь, пытаясь подавить боль и жжение.

— Расслабься, — с извинением в голосе шепчет он. — Дыши.

Его бедра смещаются назад и вновь устремляются вперед. Из уголков глаз скатываются слезы, и он сцеловывает их с моих щек.

Я чувствую, как Андрей переносит свой вес, немного отступает, замирая и тяжело дыша, но потом снова плавно входя в меня со стоном. Я терпеливо жду, когда острая боль пройдет и на ее место придет приятное ощущение, но пока безрезультатно.

Его пальцы находят мой клитор и кружат, слегка надавливая на него. Это отвлекает мое внимание от дискомфорта и немного расслабляет меня. С каждой секундой мое наслаждение возвращается все больше, и это является полным откровением для меня. Я ведь думала, что при этой боли я не смогу испытать новый оргазм. Потерявшись в ощущениях, не сразу понимаю, что Андрей полностью перестал двигаться во мне и сосредоточился на моем удовольствии.

Дикий коктейль из совершенно разных ощущений и эмоций, его умелые руки и глаза, смотрящие мне прямо в душу, — все это неожиданно для меня самой приводит меня к новому оргазму. Я рассыпаюсь под его пальцами, выгибая спину ему навстречу.

Он нежно целует меня в нос и ставит обе руки чуть выше моих плеч, обхватывая мое лицо ладонями. Покачивающиеся движения его бедер теперь вызывают лишь отголоски боли. Желая приободрить его, чтобы он сам расслабился и делал все с такой скоростью, как он хочет, я улыбаюсь ему и обхватываю его талию ногами, отчего он еще глубже входит в меня.

— Агния, — он стонет и запрокидывает голову за секунду до того, какя чувствую пульсацию его члена внутри меня, когда он находит свое освобождение. Осознавать, что я дарю ему такое наслаждение так же приятно, как и самой испытывать это.

К моим глазам снова подступают слезы. Я и не знала, что бывает так хорошо.

Мы только что закончили заниматься любовью, а я уже горю от нетерпения сделать это снова и снова.

39

39

Андрей

Утро наступило слишком быстро. Наша ночь была чувственной, совершенной, за гранью, лучшее, что я когда-либо чувствовал. Впрочем, как и наша первая, и вторая. Уже несколько дней Агнешка живет у меня. Мы почти не выходим из моей комнаты. Но дело не только в сексе. Мы просто лежим в обнимку, наслаждаясь нашей близостью во всех смыслах, болтаем, строим планы на будущее.

Я сказал ей, неважно, захочет ли она работать или пойти учиться, я дам ей все, что ей нужно, поддержу любой ее выбор и помогу. Пусть выбирает сердцем, чем она хочет заниматься.

Она выглядела смущенной, когда речь зашла о деньгах, но я постарался сразу же успокоить ее, обхватив ее лицо руками и с чувством произнеся, что все мое — теперь ее. Пусть даже не переживает об этом.

Я знаю, что им с мамой пришлось несладко последнее время, но о деньгах думать больше не надо.

Я сдерживаюсь как могу от того, чтобы не предложить ей жить вместе прямо сейчас. Мне нужно притормозить. Хотя, возможно, этот разговор состоится раньше, чем я предполагаю, если учесть, с какой грустью в глазах и неохотой она вылезает сейчас из моей машины, когда я паркуюсь около ее дома.

Все-таки мне пришлось рано или поздно отвезти ее домой. Ей нужно побыть с мамой и сделать много разных дел. А у меня тоже на сегодня есть некоторые планы, и будет лучше, если Агния не будет в курсе того, что я собираюсь сделать.

На прощание она целует меня уверенно и собственнически. Я улыбаюсь тому, как спустя всего несколько дней из неопытной девушки Агнешка превращается все больше в уверенную в себе женщину, которая знает, чего она хочет.

Провожаю ее до квартиры и проверяю, хорошо ли она заперла дверь. Мне нужно поскорее перевести мою семью из этого неблагоприятного райончика.

Выходя из подъезда почти сразу же чувствую пустоту и сладко-горькую горечь от разлуки. Сладкую, потому что она будет недолгой.

Я всегда хотел для себя дом, уютный и достаточно большой для семьи и кучи ребятишек. Такой, как у моего друга Марка, с просторным двором, где София часто устраивает семейные посиделки, приглашая всех нас.

Но Агнешка упомянула, что хотя ей и нравится дом, в котором я живу с ребятами, и очевидно, что нам всем комфортно, но сама она не хотела бы жить в доме. Она бы не чувствовала себя в безопасности со всеми этими лестницами и множеством окон на первом этаже. Кто угодно мог бы забраться в дом, а она не сразу услышала бы это… пока не стало бы слишком поздно.

Не знаю, было ли так всегда или этот страх поселился в ней после всего, что случилось, но я с легкостью откажусь от своей мечты о доме в пользу квартиры. На самом верхнем этаже. Все, чтобы моя девочка чувствовала себя комфортно.

И несмотря на то что я решил повременить с предложением жить вместе, я планирую в ближайшее время посмотреть подходящие квартиры. Надо позвонить Рустаму и попросить телефон его риэлтора. Я слышал, он недавно купил квартиру в новом доме в хорошем районе с шикарным видом на парк.

Набираю Матвею и договариваюсь с ним на вечер, но сначала…

* * *

— Привет, — прохожу в кабинет, в центре которого за массивным столом восседает человек с самой сильной энергетикой, которую я только встречал. Надо признать, в молодости я побаивался его и того, какое воздействие он на меня оказывал и оказывает до сих пор.

— Ну привет, отчаянный.

— Тебе уже рассказали, как я…

— Да, как ты кинулся под пули, — перебивает он меня. — Конечно, мне уже все рассказали.

Он хмурится, но потом на его лице появляется подобие улыбки. Проницательные глаза внимательно изучают меня, когда он бормочет: — Я бы сделал то же самое, если бы там была Аня.

Я киваю и понимающе улыбаюсь в ответ.

— Чего ты хотел, Андрей? — он всегда называл меня так. Не Чили. С самого первого дня.

— Максим, помнишь тот склад, который ты отжал у Гриши Дикого?

— Ближе к делу, — он устало откидывается в кресло. В его кабинете от всего веет массивностью и добротностью, начиная от самого хозяина, заканчивая набором ручек какой-то крутой швейцарской фирмы, стоящих в серебристой подставке на столе. Ключевое слово, стоящих. В руках босса обычная шариковая ручка. В этом он весь. Простой парень с нашего детдома. Таким был, таким и останется.

— Мне нужно это помещение. Насколько я знаю, сейчас оно пустует.

— Поясни, — его ответ короток и отрывист, но по глазам я вижу, что интерес есть.

— Я бы хотел открыть зал. Тренировать ребят. С боями покончено, но я не хочу расставаться со спортом, со всем этим полностью.

— Почему там? Это бедный район. Мы можем найти хорошее здание в центре. Если нужны деньги, я готов вложиться...

— Вот именно, бедный. Я хотел бы приобщать к спорту ребят из этого района. Для тех, у кого нет возможности платить, можно будет сделать бесплатную группу.

— Он твой.

— Но прибыль тоже будет. Я все просчитал. И мы могли бы еще организовать там курсы...

— Андрей! — обрывает он меня. — Говорю же, он твой.

— Да?

— Да.

— Так просто?

— Зачем усложнять? Хорошая идея. Молодец!

— Спасибо!

— Ай, ладно, — он отмахивается. — Знаешь, как я ни пытался, я не смог это сделать, но Агнешка смогла.

— Что?

— Эта девочка заполняет дыры внутри тебя.

— Я люблю ее, — просто отвечаю.

— Я вижу, Андрей.

* * *

Несколько часов спустя

— Готов? — раздается позади меня голос Матвея, как только я выхожу из машины.

— Ты уже здесь?

— Только что приехал. И… спасибо тебе, что позвал меня с собой, — удивляет он меня.

— Не стоит, — отмахиваюсь. — Это тебе спасибо, что спас мне жизнь.

После секундного колебания все же не выдерживаю и лезу к нему с дружескими объятиями, которые он с ворчанием, но все же принимает.

— Серьезно, иногда мне нужно это, Чили. Или мне теперь называть тебя Андрюша? — его саркастичная ухмылка больше не раздражает меня.

— Сегодня я Чили, — бормочу, сосредоточенно рассматривая здание перед нами.

— Ну пошли, Чили.

— Мы уже закрыты. Приходите завтра, — раздается голос, как только мы с Матвеем входим в ветеринарную клинику.

— Боюсь, тебе придется немного задержаться. У нас к тебе очень важное дело, — холодным тоном заявляет мой друг.

— Что? О чем вы? — доктор переводит свой надменный взгляд с Матвея на меня, и на его лице появляется тень узнавания.

— Просто пара уроков хороших манер, чтобы ты помнил, как надо правильно обращаться с девушками, — приподнимая бровь сообщаю ему спокойным тоном, хотя внутри меня уже все кипит.

— Убирайтесь вон отсюда. Я позвоню в полицию! — грозится он.

— Угм. И расскажешь им заодно обо всех домогательствах до своих сотрудниц. Не поэтому ли так часто появлялась вакансия администратора? Ты к каждой из них приставал. А что насчет твоей соседки?

— Откуда вы знаете?.. Это низко — вдвоем на одного, — визжит он как баба, прижимаясь спиной к стенке.

Все его возмущение в миг растворяется. Не остается ничего, кроме испуганного мелкого гавнюка, лишь пародии на мужчину.

— За кого ты нас принимаешь? Мой друг, — указываю рукой на Матвея. — вежливо дождется своей очереди. Но ты его не бойся. Это же я боец. Жестокий. Неуправляемый, который получает удовольствие от избиения людей. Да? Так ты говорил? А Матвей… так он настоящий душка, просто не выносит, когда обижают девушек.

— Кхм, я такой. Да, — говорит Матвей, адресуя ему свою фирменную белозубую улыбку, при которой его взгляд остается холодным и жестким. И это выглядит демонически. — Маленькая ремарка перед тем как мы начнем. Твою мерзкую рожу мне не хочется видеть еще раз. И я надеюсь, что одного урока будет достаточно. Но имей в виду, мы можем вернуться в любой момент, — добавляет он почти ласково. — Прошу коллега. Приступайте!

— Стоп! — восклицаю я. — Так нельзя!

— Нет? — брови Матвея ползут вверх.

— Нельзя, — испуганно кивает ублюдок.

— Нельзя, — подтверждаю. — Сначала нужно сделать то, что наш доктор так любит делать.

Подхожу к входной двери и закрываю ее на ключ.

— Я все правильно делаю, доктор? — снова приближаюсь к нему. — Теперь ты начинаешь понимать, что они все чувствовали? — мои челюсти сжимаются, когда я представляю себе страх Агнешки.

Я не испытываю угрызений совести за то, что мы собираемся сделать, сверля взглядом ничтожество, которое забирает у женщин их выбор, вселяет в них страх и неуверенность.

С удовлетворением в груди готовлюсь поиграть с ним. Удары не будут слишком сильными и вряд ли нанесут ему реальный вред. Хотя за Матвея я не так уверен в этом. Я лишь хочу, чтобы докторишка обделался от страха, на своей шкуре ощутил, каково это.

— Теперь ты уже не такой дерзкий, когда перед тобой стоит мужчина? Недостаточно смелый, чтобы распускать свои руки? Давай! Я к твои услугам, — расставляю широко руки.

— Хватит болтать. Приступай! — ворчит Матвей.

— С удовольствием.

Эпилог

Эпилог

Несколько недель спустя

Я все еще не могу привыкнуть к этому. Наверное, уже должен был, но нет. Это словно сон: наблюдать, как Агния кружит по комнате босиком, одетая лишь в мою рубашку.

Моя девушка из снов...

Не могу перестать любоваться ей.

— Как насчет того, чтобы завтра посмотреть квартиры? — спрашиваю ее и задерживаю дыхание в ожидании ответа.

— Хорошо, — просто отвечает она. — Ты… не будешь скучать по жизни здесь со своими друзьями? — подумав, спрашивает.

— У меня есть ты. Мне больше ничего не нужно, — встаю с кровати и притягиваю ее к себе.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Разве что только одна вещь могла бы сделать меня еще счастливее.

— Какая?

Я кладу ей руку на живот.

— О! — ее глаза расширяются. — Ты имеешь в виду…

Ой, кажется, я опять ляпнул что-то не то. Вернее, то, но в немного неподходящее время. Я же собирался сделать все по-другому сегодня…

— Необязательно, что это случится скоро, — заверяю ее. — Но мы можем пока попрактиковаться, — стараюсь отвлечь ее шуткой.

— Сейчас? Но мы же только что… — удивляется она. — Хотя практики мало не бывает, — на ее лице появляется озорное выражение.

— С этим утверждением я спорить не могу.

Агнешка смеется и, привстав на цыпочки, обвивает руками мою шею. Она обожает это делать, а я… я люблю это больше, чем она может себе представить.

После потной и жаркой практики на кровати, а потом еще раз в душе, мы наконец одеваемся и спускаемся на первый этаж.

— Давай прогуляемся! — предлагаю после завтрака. — Погода сегодня такая хорошая.

— Э, кажется, на улице моросит, — Агния смотрит в окно кухни, выходящее в сад.

— Я думал, ты любишь дождь, — флиртую с ней, но мои мысли начинают лихорадочно скакать. Что же мне делать, если она откажется?

— Теперь люблю, — соглашается она.

— Тогда поехали. Это ненадолго. Перец! Пойдем, мальчик! — зову его, ведя Агнешку за руку в холл.

* * *

— Так куда мы едем? — снова спрашивает Агния.

— Сейчас увидишь? — напускаю на себя загадочный вид. — Мы почти на месте.

— Это же парк! — смеется она. — Мы гуляли здесь на нашем первом официальном свидании.

Официальном? Почему она сказала это слово? Агния догадалась о моих намерениях? Или она просто дразнит меня и повторяет мою фразу?

— Прогуляемся? — делаю приглашающий жест.

— И оркестр играет… прямо как тогда, — с восторгом замечает она. — Мне казалось, что летняя эстрада уже закрылась.

Лето подошло к концу и на его место пришел мягкий, теплый сентябрь.

— Так и есть, закрылась, — утвердительно киваю, когда мы идем по дорожке в сторону главной аллеи, туда, откуда льются звуки музыки. Так же, как в наш первый раз здесь. — Это я попросил музыкантов, — с замиранием сердца признаюсь.

Агния останавливается и удивленно смотрит на меня.

— Ты?

Вон оно. Этот момент настал.

Я все тщательно продумал, и все утро ходил в приятном предвкушении, но сейчас я дико нервничаю.

— Я… ээ… Перчик! — зову его, оглядываясь по сторонам.

— Ты договорился с музыкантами, — с придыханием шепчет она, прижимая руки к груди. В уголках ее глаз блестят слезы.

— Да, я подумал, что тебе понравится музыка, — беру ее за руку. — Агния, — шумно сглатываю. — Мне кажется, у Перчика кое-что есть для тебя, — смотрю на него, когда он наконец подбегает к нам.

Как Агнешка и говорила, он очень своенравный. Понимая все приказы, предпочитает сам решать, на какие из них реагировать. Правда, все команды Агнешки он выполняет моментально и с радостью.

— Что там? — она наклоняет голову набок. — Какой-то сюрприз?

Я энергично киваю и присаживаюсь около него на корточки, потянув ее за собой.

— Посмотри сама, — шепчу, облизывая в миг пересохшие губы и кладу ее ладонь на его широкий ошейник.

Она проводит пальцами по нему, ее глаза загораются азартом, когда она ничего не находит, и тогда Агния с удвоенным интересом просовывает руку под ошейник в поисках моего сюрприза.

— Это же… — ахает она, доставая элегантное, но простое кольцо из потайного кармашка на ошейнике.

Я внимательно слежу за ее реакцией, помогая ей подняться. Вся заготовленная речь испарилась из моей головы. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и отдаю ей всего себя.

— Всю жизнь я лелеял свое отчаянное желание быть нужным, показать всем, что меня можно любить. Ты все изменила, Агния. Я больше не тот капризный мальчик, жаждущий любви, всеобщего внимания и одобрения. Ты делаешь из меня мужчину.

Ты нужна мне.

Не получать… Любовь, внимание.

А отдавать. Все, что у меня есть.

Только тебе одной.

Ты помогла мне увидеть и вырваться из плена… моих детских страхов и комплексов.

Я твой.

Ты… ты будешь моей женой?

* * *

Она сказала «да».

КОНЕЦ

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

Эпилог