Позаботься о дочери (СИ) [Теона Бонк] (fb2) читать онлайн

Позаботься о дочери

1

1

Митя

Я просыпаюсь оттого, что в моей ванной шумит вода. О нет! Я никогда не позволяю девушкам оставаться до утра! Неужели, эта та вчерашняя стервочка?

Да. Она стерва. Пустая оболочка. Я сразу это понял. Но горячая! И эти пошлые губы. Колготки в сетку, короткая юбочка и кожаный топик. Вау! Меня затопило похотью.

Как зовут-то ее? Вспомнить бы. А зачем собственно? Сейчас выпровожу ее и все. Привет!

Да, я люблю секс. И могу соблазнить любую! Без лишнего хвастовства это правда. Но тихонь никогда не трогаю.

Я считываю энергетику легко. Если девочка, сама хочет, то кто я такой, чтобы ей отказывать в удовольствии? А я знаю толк в удовольствии.

Вот и по довольной улыбке моей нежеланной гостьи, которая вплывает в спальню, могу судить, что ночь удалась.

И почему я не выпроводил ее, как всех еще до рассвета?

Чешу затылок.

А! Потому что хотел пойти на третий круг к утру. Но при свете дня что-то как-то не очень… этот ее пустой взгляд вызывает отторжение. Даже привычный утренний стояк не может убедить меня, что стоит еще раз притрагиваться к ней.

— Ох, черт! — театрально вскидываю руку. — Я же опаздываю на работу! Тебе лучше уйти поскорее.

— Ты работаешь внизу в сервисе? — указывает на пол. Я живу в лофте под самой крышей автосервиса, который мы держим с «Уличными королями». Раньше здесь было наше убежище. Теперь здесь живу только я.

— Ага. И у меня очень строгий босс.

Это ложь. Мы с Данилой здесь сами себе хозяева. Хотя почему ложь? Наш главарь реально очень строгий. Хорошо, что он далек от дел автосервиса.

И нельзя сказать, что работы здесь много. Мы не зашиваемся. Наш основной бизнес в другом.

Девушка призывно улыбается и перекидывает свои длинные платиновые волосы через плечо.

О нет, детка. Это не прокатит со мной. Может, все реально думают, что я не контролирую себя при виде сексапильной куколки, но это не так. Что не сделаешь ради образа мачо-мена!

Я все-таки не восемнадцатилетний пацан, чтобы не контролировать свое тело.

Ее фальшивая улыбка становится шире, когда она забирается ко мне в постель.

— Э, нет, детка. Мне нужно вставать. Я серьезно.

Она преувеличенно обиженно дует губы.

Вскакиваю и кружу по комнате в поисках чистых джинсов и футболки, ни чуть не стесняясь своей наготы.

— Мы еще увидимся?

И она туда же!

— Да, конечно… А сейчас мне нельзя опаздывать на работу.

Она недовольно морщится и скатывается с кровати. Натягивает свои чулки в сеточку и юбку.

Мой член взывает.

Но нет!

— Ты позвонишь?

— Ага, — рассеянно отвечаю, выводя ее из квартиры.

Мы спускаемся в сервис.

— Но у тебя же нет моего номера!

— Вот, черкани здесь, — подсовываю ей блокнот, лежащий на стойке администратора.

Ее поставили исключительно ради Жени. Не было здесь отродясь никакого администратора. И так справляемся хорошо. У нас всего-то несколько постоянных клиентов. В основном мы колдуем над машинами наших же парней из банды.

Была б она хоть вполовину такая же охренительная, как Женя, я бы не стал так быстро ее выпроваживать.

Столбенею от собственных мыслей. Если Оскар хоть намеком прочухает об этих мыслях, голову мне снесет. Ту, что сверху. И снизу тоже.

Поеживаюсь, отгоняя такие перспективы. Нервно сглатываю и оглядываюсь.

Мы выходим с ней из сервиса, и теплое весеннее утро встречает легким ветерком.

Потягиваюсь сладко. Вижу машину Яны, въезжающую в ворота.

— А вот и первый клиент. Ну все, малышка, мне нужно работать.

— Митюша, ты офигенный.

— Да, ты… тоже.

— Так ты позвонишь? — приторно.

— Ага.

Мне нужно напомнить себе, не ходить в этот ночной клуб ближайшие недели.

Яна выходит из машины, и моя ночная гостья, слава богу, наконец ретируется.

— Привет, Митя. Посмотришь? Стучит что-то слева.

— Да, конечно.

Только я беру из ее рук ключи, как возле ворот в сервис тормозит незнакомая черная машина. Пассажирская дверь хлопает, и тачка срывается с места, оставляя на асфальте какую-то сумку.

Яна делает шаг к ней, но я торможу ее.

— Стой! Вдруг это привет от наших врагов!

Может, это бомба.

— Да это же автолюлька, — возражает она.

— Ну а внутри может быть бомба.

— Ну ты придумаешь! — она смело идет к нежданной посылке.

Я следом за ней.

— Осторожно! Яна! — ну что же вы, девочки, такие непослушные. — Дай я посмотрю, что там.

— Это же младенец, — с придыханием шепчет она, складывая руки на груди.

Что? Бред какой-то! Ну бывало пару раз, что подкидывали нам котят в картонной коробке. Но чтобы младенцев?!

В эту секунду из этой штуки, которую Яна назвала автолюлькой, раздается писк. Ну точно, как котята.

Котята, которые не просили, чтобы их рожали, но которые оказались никому не нужны. Так же как я.

Так. Не будем сейчас об этом.

Холодок бежит по спине…

— А это что? — указываю на сумку рядом.

— А это, похоже, сумка для подгузников.

Что за фигня?

Яна приседает возле люльки и шире откидывает в сторону темно-синий козырек.

— Такая крошка, — отрывисто констатирует она, поднимает на меня встревоженный взгляд. — И здесь какая-то записка.

— Прочти, что там, — сдавленно хриплю, шестым чувством осознавая, что сегодня мой мир перевернется.

— Э, лучше ты сам прочти. Это тебе.

Бл… Я так и знал.

Трясущимися пальцами забираю у нее записку.

«Дорогой Митя! Мне было хорошо с тобой. Но моя семья с рождения все решила за меня. Меня ждет договорной брак с мужчиной, которого я никогда не видела. Таковы наши обычаи. Если моя семья и семья моего жениха узнают об этом ребенке, тебя, скорее всего, ждет смерть, а меня кое-что похуже… позор и изгнание. Не пытайся меня искать. (После свадьбы муж не разрешит мне продолжать учебу в универе). Я верю, что ты хороший парень, так что… позаботься о дочери. Твоя М».

М…

Мадина?

Что все это значит?

Это ребенок Мадины? Но почему она подсунула его мне? Черт! Когда я вообще видел ее в последний раз? Полгода назад? Или больше?

«Вот придут потом за тобой ее двадцать разъяренных кавказских братьев, даже мы тебя не спасем», всплывает в памяти голос Оскара.

«Позаботься о дочери».

— Почему я должен заботиться о ее дочери?

— А ты не догадываешься? — Яна прищурившись смотрит на меня.

— На что ты намекаешь? — взъерошиваюсь. — На то, что это моя дочь? Нет. Этого не может быть! Я всегда предохраняюсь.

Яна в ответ лишь приподнимает бровь.

У нас с Мадиной и было-то всего пару раз… Когда же это?.. Как раз девять месяцев назад!

Нет. Это какой-то кошмар. Должно быть, я еще сплю. Стала бы она подбрасывать мне ребенка? Договорной брак? Что за?.. Чушь какая-то.

— Ты соблазнил восточную девушку и даже не обеспокоился о контрацепции? — Яна встает и, уперев руки в бока, осуждающе смотрит на меня.

— Нет! Конечно, нет. Я всегда предохраняюсь! А Мадина не такая уж невинная овечка. Скорее, это она меня соблазнила!

— Что тут у вас? — вздрагиваю от баса за спиной. Я и не заметил, как в сервис приехал Данила.

— Ребенок Мити, — безапелляционно заявляет Яна.

— Эй, минутку. Мы не знаем этого точно.

— Ну, тест на отцовство можно сделать очень легко и быстро сейчас.

— А он вообще похож на него? — Данила наклоняется над люлькой.

— Судя по записке, это она, — Яна вырывает у меня из рук бумажку и читает.

— Все младенцы на одно лицо, — потираю переносицу. — Конечно, он не похож на меня.

— Она! — уточняет Яна.

— Ну не знаю. Кажется, глаза твои, — со смешком говорит Данила.

— Весело тебе? Что мы теперь будем делать с этим? — развожу руками.

— Мы? Это твоя ответственность! — мой друг, кажется, даже не удивлен.

— В случае если он мой. Даже если так, то как я могу его оставить? Где я и где отцовство?

— Хочешь подкинуть его соцслужбам? — спрашивает Данила. — А если он и правда твой?

— Она! — восклицает Яна в который раз. Снова приседает. Разворачивает одеялко. — С виду она здоровенькая. Только есть, наверное, скоро захочет, — смотрит на сумку, стоящую рядом с люлькой. — Надеюсь, там есть детское питание.

Пока Яна копается в сумке, я отхожу в сторону. Выхожу на дорогу, но машины, из которой выкинули младенца, конечно, уже и след простыл.

Как это может быть правдой? Это ложь. Нереально. Я сплю.

Я всегда предохранялся! Что за?..

Аарр… это не со мной происходит!

Ну какой из меня отец?

Мне всего двадцать четыре. Я еще не нагулялся. И вообще… у ребенка должна быть мать!

Ага! А у тебя самого была она?

— Что думаешь делать? — Данила снова вырастает за спиной. Его только с его вопросами не хватало! — Может, отвезти ее к ментам. Они позаботятся о ней. Отправят в приют или дом малютки или куда там их отправляют…

Да. Правильно. Я не хочу иметь ничего общего с каким-то младенцем.

Я поворачиваюсь и иду к входу в сервис. Но прохожу на автомате дальше в глубину здания. Не останавливаюсь, пока не выхожу во внутренний дворик сервиса. Здесь по периметру кирпичная стена заброшенного комбината. Никто не может видеть, что мы тут делам, будь то жарим шашлыки на релаксе или же избавляемся от улик, разводя огонь в одной из бочек.

Потираю виски, чувствуя себя таким беспомощным.

Из ниоткуда слышу прокуренный голос моей матери.

В тот день, когда она бросила меня.

Просто ушла, без сожаления, не задумываясь.

Плевать ей было, что со мной станет, когда она оставляла меня с жестоким отцом. Одним из основателей банды «Диких».

2

2

* * *

Я кружу по комнате, запихивая в рюкзачок все что под руку попадается. Места не хватает. Беру пакет из продуктового.

— Мамочка! Подожди. Я уже почти все собрал!

Мое сердце бешено колотится, мысли путаются.

Мне нужно поспешить.

— Мама! — икаю, пытаясь сдержать рыдание.

Но в ответ лишь тишина.

Моя одежда разбросана на полу маленькой комнаты. Мне не собрать все! И игрушки некуда класть! Это все не так уж важно! Куда важнее успеть!

Бросаюсь к двери комнаты, таща за собой рюкзак и забитый до краев пакет, спотыкаясь о хлам на полу.

Я не знаю, куда мы уходим и почему, только слышал, как мама сказала, что с нее хватит этого дерьма.

Наверное, она имеет в виду папу. Они часто ссорятся. Только я не могу понять из-за чего.

Но, кажется, папа очень сильно разозлил ее в этот раз.

— Мама! А куда мы уходим?

— Я ухожу! А ты останешься с отцом.

— Я хочу с тобой!

— Нет, — отрезает она. — Подай мне ту клетчатую сумку!

Сломя голову, кидаюсь к шкафу, чтобы дать мамочке сумку.

Я всегда делаю то, что мама говорит. Возможно, тогда она похвалит меня. И обнимет. Или просто улыбнется мне. Но она никогда этого не делает.

Может быть, в этот раз?

— Можно мне с тобой? — мое сердце бьется так сильно, а в груди становится тесно.

— Я сказала, ты останешься жить с отцом. Ты мальчик. И тебе будет лучше с ним.

Но дети должны быть с мамой. Особенно такие маленькие, как я. Мне ведь всего восемь.

— Я буду послушным. Обещаю!

Пока я надеваю сандалики, входная дверь хлопает. Не застегнув их, бегу в подъезд. Но они свободно болтаются на ноге, замедляют меня, из-за этого я не могу догнать мамочку. И спотыкаюсь на ровном месте.

Мальчишки во дворе смеются надо мной и вырывают из моих рук рюкзак. Они пинают его друг другу как футбольный мяч. И толкают меня на асфальт.

— Твоя мать — шлюха. Я сам слышал, как папа говорил, — дразнится Петька.

— Ты все врешь.

С рычанием бросаюсь на него. Сцепившись, мы падаем на дорогу. Моя голова чуть не касается бордюра.

Петька старше меня всего на год, но он такой жирный.

— Ты жирдяй! Я убью тебя!

Он усаживается мне на грудь, сдавливая мои легкие. Мне становится трудно дышать.

Я не могу заплакать. Только не перед ними.

Внезапно Петька отлетает в сторону. Над нами возвышается Оскар. Ему десять, но его боятся даже двенадцатилетки. А эти придурки тем более. Сейчас в штаны от страха написают.

— Что случилось?

Смотрю на дорогу, ведущую из нашего тупика в три дома.

Пусто.

— Ничего, — поджав губы, встаю и отряхиваюсь.

Поднимаю глаза на окна своей квартиры. Отец будет очень зол, когда узнает. Я не хочу оставаться с ним наедине.

— Ос… можно я переночую сегодня у вас? — глубже дышу. Перед Оскаром я тем более не хочу показывать слез.

— Конечно, друг.

* * *

Закрываю глаза и провожу руками по лицу, прогоняя воспоминания.

Я знаю, каково это — быть брошенным. Разве могу я поступить так с собственной дочерью?

Моя интуиция говорит мне, что она правда моя. Но тест на отцовство, конечно, я все равно сделаю. И как можно скорее.

Почему Мадина не сказала мне раньше? Как она вообще все это провернула?

Академ!

Теперь понятно, куда и зачем она уезжала.

Возвращаюсь во внешний двор. Яна вынула младенца из люльки и держит его… то есть, ее на руках.

Я даже не знаю, как правильно держать такую кроху? Как я смогу ее растить? Один!

— Ну что надумал? — Данила кивает на нее.

— Если это моя дочь, хрена с два я ее кому-то отдам. И тем более системе.

— И как ты собираешься…

— Не знаю! — огрызаюсь на него. — Один я точно не вывезу.

— Тебе нужно найти для нее няню, — Даня предлагает таким беспечным тоном, как будто это очень легко сделать.

Смотрю на Яну со слабой надеждой.

— Что? Не смотри на меня так. Я знаю о детях столько же, сколько и ты, — слегка покачивая малютку, говорит она.

— Мне нужно работать. Как же я буду успевать все?

— У меня тоже работа. И вообще, если бы я хотела нянчиться с ребенком, я бы завела своего!

Не представляю, что делать?

И как теперь вообще сексом заниматься? Презервативы ни черта ненадежны!

Оральный секс? До конца жизни? Нет! Это не вариант!

И о чем я думаю? Может, в ближайшие восемнадцать лет у меня вообще не будет возможности заниматься сексом!

Провожу руками по длинным светлым прядям, убирая их на левую сторону.

— Да не стони ты, как раненый медведь! — Данила привлекает мое внимание.

Что? Я разве вслух стонал?

— Мне кажется, нужно поехать на ферму. Оскар сейчас там. Может, у него будут идеи, — предлагает Яна.

— Нет! Только не к Оскару! Он меня сразу кастрирует!

— А какие у тебя есть еще варианты? Давай поставим автолюльку к тебе в машину. Я поеду с тобой. Так и быть. Дань, посмотришь мою машину?

— Да. Конечно.

В животе урчит. Я даже не успел позавтракать сегодня.

Мы рассаживаемся. Яна на заднее рядом с люлькой.

— Янусик! Яночкааа, — смотрю на нее в зеркало заднего вида. — Мне очень нужна твоя помощь! Ну скажи, что ты поможешь мне!

— Конечно! — лучезарно улыбается она.

Уф. Меня отпускает. Ровно до того момента как…

— Пару раз в месяц я с удовольствием буду нянчиться с такой милашкой. Кстати, тебе нужно выбрать имя.

— Имя?

— Да. Как ты назовешь свою дочь?

— Пока я не сделаю тест, лучше никаких имен… — бормочу. — Подожди! Как это пару раз в месяц?

— Я уже говорила, у меня работа. Тебе нужно найти няню на постоянную основу.

— Я не хочу отдавать ее в чужие руки. Мало ли что...

— Ну вот! А ты говоришь «тест»! Ты уже волнуешься о ней, как о родной. Кого из наших ты можешь попросить быть ее няней?

— Без понятия.

Мы въезжаем во двор фермы. Яна отстегивает ремень, удерживающий люльку.

Если бы не она, я бы вообще не разобрался, как это крепится к сиденью.

— Тебе лучше взять малышку на руки. На всякий случай, — Яна вешает детскую сумку на плечо.

— Почему мне?

— Вдруг у Оскара возникнет желание оторвать тебе кое-что, — со смешком говорит она. — А так он тебя не тронет.

— Ха-ха, очень смешно, — но сам делаю, как она говорит. Так безопаснее.

Как только мы заходим в дом, вокруг нас вырастает толпа.

— Что это?

— Дочь Мити, — заявляет Яна на всю гостиную.

Оскар протискивается вперед.

— Какого?...

— Это еще не точно, — ворчу негромко.

Яна рассказывает все, что случилось утром, пока я съеживаюсь под пристальным взглядом друга.

— Хорошо что, она не выбросила ребенка на помойку, — из общего гула врезается в меня голос Артема. Мой желудок скручивает. На этот раз не от голода.

Крепче прижимаю младенца к груди в защитном жесте.

Чувствую, что одеяльце, в которое малышка завернута, становится влажным.

— Кажется, ее надо переодеть.

Все делают шаг назад от меня. И Яна тоже.

— Я не умею! — беспомощно смотрю на нее.

— Давайте отнесем ее в твою спальню, — вздыхает она и идет к лестнице на второй этаж. — Разберемся как-нибудь.

Пока Яна возится с пеленками и малюсенькими подгузниками, я стою у кровати и смотрю на крошечный комочек.

Такая маленькая. Беззащитная. И уже брошенная. А сколько же ей недель? Или дней?

— Вы приехали из сервиса сразу сюда? — Оскар отводит меня в сторону. Его тон убийственно серьезен.

— Да. Мы не знали, что еще делать.

— Нужно было отвезти ребенка к педиатру.

— Она выглядит здоровенькой.

— Мы ни хрена в этом не понимаем. Ее нужно показать врачу. Сейчас! Заодно узнаешь про тест. А потом… потом тебя ждет серьезный разговор, Дмитрий.

От его пристального сердитого взгляда у меня сжимается не только желудок. Но и все, что ниже.

Он никогда не называет меня полным именем. Дело дрянь…

3

3

Яна, сжалившись надо мной, едет со мной к педиатру. Но как только передает в опытные руки врача, сразу же испаряется.

— Пупочек аккуратный, чистый, — говорит при осмотре врач. — Глаза ясные, желтушки нет, температура нормальная… сердцебиение сильное.

После приема молоденькая медсестра охотно остается со мной, узнав, что я отец-одиночка. Показывает, как правильно чистить глазки, пеленать, как готовить смесь. Сразу же кормим малышку. В сумке, которую подбросили вместе с ребенком, на удивление было почти все, что необходимо грудничку.

Девушка флиртует открыто и всовывает мне в руки бумажку с номером телефона.

— На случай если останутся еще вопросы, — улыбается.

А это хороший подкат! Просто скажи им, что ты отец-одиночка, и они сами будут сгорать от желания пожалеть тебя и приласкать.

Так, Митя!

Даю себе мысленный подзатыльник!

Сейчас вообще не время для таких мыслей!

Результат твоего подката дрыхнет после выпитой бутылочки на заднем сиденье твоей машины!

Веду машину очень аккуратно. Так страшно впервые остаться с малышкой наедине.

Еще страшнее возвращаться на ферму.

Вынимаю люльку и иду к дому. Оскар выходит навстречу.

— Тш! Она спит! — шепчу, как будто это спасет меня от его гнева.

— Поставь в тенек на террасе. Пусть спит на свежем воздухе, — приказывает Оскар. — Иван! Присмотри! А ты — в мой кабинет, — кивает на дом.

— С малышкой все хорошо. Результат анализа будет готов через три дня, — первым начинаю говорить.

— Ясно, — удовлетворенно кивает, но сам мрачнее тучи.

— Кто будет с ней это время? — морщусь от своего вопроса.

— Ты. Будешь кормить и попу подтирать. А ты думал, отдашь ее на три дня соцслужбам, а потом заберешь как ни в чем не бывало? Теперь это твоя забота. И что-то мне подсказывает, что на ближайшие восемнадцать лет.

Оскар тоже считает, что ребенок мой. Даже без теста!

— Ты хоть понимаешь, как это серьезно? Теперь закончились все твои гулянки. Ты вообще чем думал? Я же предупреждал тебя.

— Мы все те еще кобели, — оправдываюсь. — Ну… кроме тебя теперь, — быстро добавляю.

— Никто из нас не связывается с неопытными.

— Я предохранялся.

— И прошлой ночью тоже?

— Что?

— Яна сказала, что видела, как утром от тебя уходила девушка. Надеюсь, нам не нужно ждать еще одного ребенка спустя девять месяцев!

— Конечно, нет!

— Надрать бы тебе задницу, да как следует, но тогда кто будет нянчиться с твоей дочерью? Скажи ей спасибо, — Оскар тяжело вздыхает. — Так, ладно. Надо накидывать варианты уже сейчас. Не ждать три дня.

Да! Пожалуйста! Накидай! Вся надежда на Оса.

— Может, Анна Васильевна? — предлагаю.

— Нет. Она уже в возрасте. Да и опыта с младенцами у нее нет, ты же знаешь, что своих детей у нее нет.

Да знаю я. Поэтому и подкармливала нас по-соседски, особенно когда отцы все деньги пропивали.

— К тому же она нужна нам здесь, — продолжает он.

— Но она же приходит сюда всего пару раз в неделю убираться и готовить!

— Я сказал, нет.

В кабинет заходит Костя.

— Дозвонился? — Оскар обращается к нему.

— Да, — ворчит наш громила.

— Что она сказала?

— По крайней мере, я наконец убедил ее приехать навестить меня.

— Хорошо. Но пока она здесь, она же поможет?

— Думаю, да.

— Кто? О ком вы говорите? — перевожу взгляд с одного на другого. Костя сверлит меня глазами, пока я, затаив дыхание, жду.

— Рита, — наконец медленно произносит он.

— Твоя младшая сестра? Но она же еще девочка.

— Она младше меня на пять лет. Рите уже двадцать один.

— Уже?

— Время идет не только для нас! Она недавно окончила медицинский колледж и работает фельдшером на скорой помощи. Вернее, работала. На прошлой неделе она уволилась.

— Почему?

— Главврач станции скорой помощи приставал к ней.

— Вот урод! Прессануть бы его!

— Рита врезала ему по яйцам. Она умеет справляться с мудаками, — Костя многозначительно приподнимает бровь. — Так что не думай доставать ее, когда она приедет.

— Она приедет? — вспоминаю, когда в последний раз ее видел вообще? Девять лет назад? Ей было двенадцать. Да, это было в тот день, который изменил всю ее жизнь.

— Она не хотела возвращаться в город… после всего. Но пока у нее несколько недель свободных до того, как она найдет новую работу, я уговорил ее приехать и навестить старшего брата. Возможно, она согласится побыть няней для твоей дочери. Но это временно. Несколько недель. Потом тебе нужно будет искать другие варианты.

— Когда она приедет?

— Через два-три дня.

— Как раз когда мы узнаем результат теста на отцовство, — кивает Ос.

— Поскорее бы!

— И учти, она будет здесь только ради малышки, — глаза Кости темнеют. Он почти такой же здоровый, как Шрам. Если захочет, одной левой скрутит меня в бараний рог.

— Эй! Я знаю правила! Сестра друга под запретом! Она семья! Как Саша.

Оскар громко откашливается и бросает на меня гневный взгляд.

— Я просто так сказал. Для примера…

Он смотрит на меня так, будто передумал не надирать мне задницу.

— Ребенок плачет, — Иван заходит в кабинет очень вовремя.

В его руках автолюлька, и он ставит ее на стол.

— Почему она плачет? — смотрю, как она сжимает кулачки и дергает ножками. Волнение закручивается в груди, меня прошибает пот. Спавшие до сих пор инстинкты медленно просыпаются.

— Может, хочет есть? Откуда я знаю.

— Я кормил ее недавно. В больнице. И двух часов не прошло, — убираю длинную прядь с глаза.

Малышка начинает кричать еще сильнее. Ее лицо краснеет.

— Сейчас посмотрим, — Костя лезет в телефон и зачитывает. — Новорожденные едят от восьми до двенадцати раз в сутки. Получается каждые два-три часа.

— Ничего себе!

— Ага, а еще потом столько же раз нужно менять подгузник, — Иван хлопает меня по плечу.

О нет! Запрокинув голову, я сам беззвучно кричу.

4

4

— Эй, ты куда? — восклицает Иван, когда я иду к двери.

— На кухню. Приготовлю смесь.

— Бери ее с собой. Кстати, тебе надо выбрать ей имя.

— Не думаю, что это правильно делать сейчас.

— А как нам тогда про нее говорить? Она? Ребенок?

Вздыхаю, уже который раз за день.

Я не хочу давать ей имя, пока не придут результаты теста. Это очень личное. Не хочу привязываться к ней.

Можно подумать, ты уже не начал?

С рычанием берусь за ручку переноски и выхожу из кабинета.

Удобная все-таки штука.

Но спать в ней она же не сможет? И на моей кровати тоже! Вдруг свалится?

Она еще слишком маленькая, чтобы ползать! Дурак, ты!

А если я ее раздавлю во сне?

Кошмар!

Костя и Оскар идут на кухню за мной. То ли контролируют, то ли им просто любопытно.

— Что ты делаешь? — спрашивает Костя, когда я капаю готовое питание на запястье, как показывала медсестричка.

— Проверяет, не горячо ли! — встревает только что вернувшийся с дела Артем. — Что? Я видел, как Демьян так делал, когда кормил своего сына, — толкает в плечо усмехающегося Костю.

Лица парней становятся серьезными. Демьян был единственным семьянином из нас.

У него остались молодая вдова и маленький сын. Они живут отдельно от нас.

Мы замолкаем, скорбя о друге.

Только малышка продолжает требовательно орать.

С третьей попытки ей удается правильно захватить соску и она жадно пьет.

Тишина! Как же хорошо!

После кормления прижимаю ее к своему плечу и покачиваю, придерживая головку, как несколько раз строго повторяла мне медсестра. На этой фразе она не улыбалась и не флиртовала.

— А это зачем? — интересуется Костя.

— Чтобы она отрыгнула воздух.

— Костя, а ты чего такой любопытный? Тоже захотел стать папой? — подкалывают его Артем с Иваном.

— Упс. Она отрыгнула на тебя не только воздух, — продолжают веселиться парни, в то время как я чувствую теплую жижу, стекающую по моему плечу на спину.

— Это вообще нормально? — Иван берет с крючка кухонное полотенце.

— Теперь понятно, почему она так часто хочет есть! — бас Кости за моей спиной.

Только Оскар созерцает эту картину в полном молчании.

— Что дальше? Где ты будешь с ней жить? В гараже? Как там будет ребенку? — резонно замечает Артем. — Без няни ты точно не справишься.

Не знаю я. Ничего не знаю. Лишь бы пережить этот день.

Но нутром чую, она здесь навсегда. Она моя.

А если так, никому ее не отдам.

Я не поступлю так же, как поступила со мной моя мать. Как поступила с ней ее мать.

Уложив ее в люльку, стягиваю с себя испачканную футболку.

Малышку тоже нужно снова переодеть.

Уже обед, а у меня все еще ни крошки во рту. Аа!

— Черт! Это последняя чистая… эм, хрень, — достаю из сумки кофточку с пришитыми к ней штанами.

— Кажется, это называется боди, — Артем — прямо эксперт, как я погляжу.

— Надо съездить в магазин. Купить еще кучу всего. Одежду. Питание. Подгузники! — поднимаю указательный палец вверх. — И какую-то кроватку… что еще?

— Еще коляску, — предлагает Костя.

— Вот ты и съезди, — приказывает ему Оскар.

— Я? Почему я?

— А кто? Митя? Хочешь посидеть с ней вместо него?

— И куда это все везти? Сюда или в сервис?

— Не знаю… — тяну я. — Здесь свежий воздух и места много.

— А еще здесь куча других людей живет, которым надо спать по ночам, — ворчит Иван.

— Рита вообще захочет оставаться здесь? — вопросительно смотрю на Костю.

— А в лофте у тебя есть место?

— Там есть вторая спальня. Правда она завалена коробками. Надо навести там порядок.

— Не нравится мне это, — рычит Костя.

— Что?

— Что ты будешь там наедине с моей младшей сестрой.

— Ну, во-первых, не совсем наедине, — огрызаюсь на него. — А во-вторых… Арр, черт. Мне даже поесть некогда! Мне точно не до флирта! Да я буду просто счастлив, если она поможет мне хоть немного!

— Костя! — гремит Оскар. — Поезжай в магазин. Потом разберемся. Митя! Переодень дочь! Артем, Иван, у вас своих дел нет? — грозно смотрит на них, и они сразу ретируются.

Дочь!

Нервно сглатываю...

— И как же мне тебя назвать? — спрашиваю, оставшись с ней наедине. Беспомощно оглядываю свою комнату. Здесь пусто. И взгляду не за что зацепиться.

Я редко остаюсь на ферме. Только в экстренных случаях, когда мы все собираемся здесь во время опасности. Или по праздникам.

— Где тебе будет лучше, маленькая?

Она хнычет и сжимает кулачки.

— Эй! Не плачь. Если кто и должен плакать, то это я, — убираю за ухо свою выбившуюся прядь, когда наклоняюсь над младенцем. — Не бойся. Я обязательно что-нибудь придумаю. Но тебя я не отдам, — с комом в горле шепчу.

5

5

— Наконец она заснула, — спустившись в гостиную из своей комнаты, нахожу Оскара.

— Хорошо. Демид приехал.

— Слухи быстро распространяются. Обычно он без надобности не приезжает сюда.

— Да, Митя. Это большое событие. Как раз пусть присмотрит за ней, пока мы с тобой беседуем.

Я так голоден и устал, что даже нет сил пугаться холодного тона Оскара.

— Костя еще в магазине?

— Да. Они с Артом взяли микрик.

Что мы только в нем не перевозили! Но вот вещи для младенцев никогда.

— Куда он все повезет? В сервис?

— Нет. Это не место для маленького ребенка.

— Мы будем жить здесь? На ферме?

— Нет. Парням нужно высыпаться. И сам знаешь, какие они бывают шумные.

— Тогда где? Я не понимаю.

— Пойдем, — он выходит во двор. Огибает здание и идет к небольшой постройке из сруба.

— Баня? — неверяще моргаю. — Ты хочешь, что мы жили с ней в бане? Она же еще не готова.

Мы начали ее строить в конце зимы.

— Мы почти все закончили на прошлой неделе. Осталось докупить кое-какую мебель. Ты проходи, — открыв дверь, ждет. — Здесь все новое, чистое. Натуральные материалы. Дерево — это всегда хорошо. Лучший вариант для вас. Вы все еще на ферме, в безопасности, за высоким забором. Но в то же время отдельно от остальных.

— Как же я буду работать? — обхожу первый этаж.

— Пока в ближайшие дни в сервисе будет только Данила. Ты пойми, Митя. Твоя жизнь навсегда изменилась.

Рассеянно оглядываюсь. На первом этаже здесь баня, душевая. И помещение для отдыха.

— Смотри, в углу мини-кухня. Небольшая, но здесь есть все необходимое. Диван только вчера привезли, — он присаживается на подлокотник. — Он раскладывается. Можешь спать здесь.

— И на этом все, — обвожу рукой пустое пространство. Здесь больше ничего нет из мебели.

— Там у окна я планировал поставить длинный стол на большую компанию. Хотел заказать у одного мастера по дереву. Такой большой трудно найти. Но теперь здесь можно сделать детский уголок. Много света и воздуха... Поставим сюда кроватку, пеленальный столик… что там еще надо? Костя звонил и сказал, что продавец в магазине помогает ему набрать все, что нужно.

Подхожу к широкому окну в пол. Тяну за ручку. Оно плавно скользит в сторону. Можно выйти в сад прямо из комнаты.

— Эти ящики уберем, — он указывает на груду во дворе. — Можно будет сделать здесь перед окном деревянный настил и выставлять коляску или манеж прямо из комнаты.

Он уже все продумал!

— Да. Круто… получается как квартира-студия с собственным садом. Но не маловато места?

— Думаю, первое время ты должен будешь всегда быть рядом с дочерью. Кухня под рукой. Только стол и стулья докупить… Спать тоже рядышком надо.

— А как же баня? Как вы, ребята, будете…

— Значит, не будем, — просто отвечает он.

Черт! Я с ним вовек не расплачусь за помощь.

— Эй, мы же семья, — его голос смягчается.

Опять читает мои мысли. От его проницательности иногда мороз по коже.

— Погоди! А где же будет спать Рита?

— Наверху небольшая мансарда. Крыша там покатая, но кровать и шкаф влезут, — он кивает на лестницу. — Уж за пару дней кровать мы организуем.

— Спасибо, — шепчу, потирая грудь. — Поесть бы, пока она спит, — открываю мини-холодильник под столешницей.

— Здесь пусто. Нужно закупиться. Заодно съезди в сервис и собери сумку с вещами.

— Ладно. Я тогда поеду, — как-то воодушевляюсь тем, что смогу немного перевести дух.

— Но учти, — предупреждает он. — Недолго. Мы присмотрим за ней, но это твоя ответственность. Кормить, переодевать, купать и так далее.

Купать? Как же я буду купать такую кроху?

А если я сделаю что-то не так?

Нееет! Я лучше Риту подожду!

* * *

Я бегу по коридору, икая от удушающих слез, тяну за собой рюкзачок. Но с каждым моим шагом он становится все тяжелее, замедляет меня.

Мне нельзя задерживаться. Я не успею. И тогда меня забудут. Оставят здесь.

Не ощущая своих ног, устремляюсь к входной двери.

— Мама! Подожди! Я пойду с тобой! — рюкзак становится неподъемным.

Пытаюсь бросить его, чтобы побежать быстрее, но не получается. Рука прилипла к нему. Дергаю, но она будто приклеена.

— Не уходи без меня, пожалуйста! Мамочка!

Рыдания становятся сильнее.

— Мама!

Сложившись пополам, резко сажусь на постели. На лбу выступили капли пота, зрение расфокусировалось.

Мне требуется время, чтобы понять где я.

Делаю несколько глубоких вдохов, провожу рукой по лицу, возвращаясь в настоящее.

Я на ферме. В домике, который предназначался для банных посиделок. Теперь это мой дом. Мой и моей дочери.

Вся эта ситуация растревожила память, разбередила старые раны.

За две ночи так и не привык спать на новом месте. И этот диван… на нем было так удобно валяться днем, но ночью совсем нет.

Поворачиваю голову в сторону кроватки. Из нее раздается тихий плач.

Смотрю на экран телефона. Три часа ночи.

Костя не соврал. Дети действительно едят каждые два-три часа. И даже по ночам.

Застонав, ставлю ноги на деревянный пол. Босиком шлепаю к мини-кухне. На автомате готовлю смесь. Проверяю, чтобы она не была слишком горячей.

И иду к кроватке. Малышка плачет уже громче. И в ее голосе звучит теперь истинное негодование.

— Иду, иду, — бормочу устало. Ставлю бутылочку на пеленальный столик.

И его, и стульчик для кормления, еще какой-то длинный шарф, вроде слинг называется, всучила Косте девушка-консультант из магазина. А потом всучила ему свой номер телефона. Так ее умилил заботливый дядя, покупающий для своей племянницы подарки.

Ну, Костян! Жук! Теперь будет использовать байки про мою дочь для съема! Хотя как я могу его винить, если у меня самого были такие же мысли?

Вынимаю малышку из кроватки и, прихватив бутылочку, возвращаюсь на диван. Ноги не держат.

Усаживаюсь и устраиваю ее удобнее, удерживая головку на сгибе локтя. Чтобы вспомнить все советы медсестры, мне пришлось просмотреть множество видеороликов в интернете о том, как правильно держать грудничка. И как кормить.

Прижимаю соску к ее малюсеньким губкам. Слава богу, она научилась правильно захватывать ее.

Надо не забыть наклонить бутылочку, чтобы она не заглатывала воздух.

С облегчением вздыхаю, когда в комнате воцаряется тишина. Слышно только, как малышка ест.

Так хочется закрыть глаза и откинуться на спинку дивана.

Но нельзя! Тогда меня сразу же вырубит.

Я больше так не могу. Меня должен кто-то сменить.

Завтра Рита приезжает. Если понадобиться, я буду на коленях умолять ее помочь мне.

Если только не упаду лицом вперед при этом и не засну.

Осталось немного. Протянуть до утра.

А утром после очередного переодевания и кормления, я тянусь к своему телефону. Уже который раз за эти дни.

Все проверял почту. Никаких входящих из лаборатории не было.

Конечно, нет. Ведь сказано же было, примерно три дня.

И вот сегодня на третье утро я даже не сразу соображаю, что у меня новое письмо.

Это все истощение.

Протерев глаза, еще раз вчитываюсь в тему письма.

Установление отцовства. Мой палец зависает над экраном телефона.

Закрываю глаза, делаю вдох и нажимаю.

Пролистываю вниз, пропуская шапку, длинные столбцы с цифрами…

Вот оно! То, что для меня важно.

Самая важная часть.

Вероятность отцовства: 99,9998 %

Медленно моргаю и перечитываю.

Это не сто процентов, но я заранее узнал. Это означает как раз эти сто процентов.

Оскар был прав. Моя жизнь изменилась навсегда. Теперь я отец.

Не представляю, как мне это вывозить?

Оказывается это так сложно. За пару дней я превратился в раба этой малышки.

Я больше не принадлежу себе. Вплоть до того, что не могу пойти в душ, когда захочу, или поесть.

Теоретически я все еще могу отдать ее.

Возможно, ее удочерят хорошие люди?

Подхожу к кроватке, прислушиваясь к ее дыханию во сне.

Она такая крошечная. Уязвимая. Невинная.

Даже не подозревает, какого шороху навела своим появлением.

Я не могу отказаться от нее.

Не могу отдать чужим людям.

Она же часть меня.

Мне даже кажется, что я начал улавливать схожие с моими черты.

Тяжесть моего дальнейшего будущего, ее будущего сдавливает грудь.

— Знаю, ты не просила об этом. О том, чтобы тебя рожали. Чтобы я был твоим папой. Но вот он я. Твой папочка. Я обещаю, что буду стараться, — клянусь шепотом. — Я сделаю все, чтобы не подвести тебя. И никогда… никогда тебя не брошу.

6

6

После письма с результатом весь сон как рукой сняло. И я на автомате кружусь по домику. Как заправская домохозяйка, навожу порядок, раскладываю все по местам. Уже три раза перекладывал чистые подгузники и влажные салфетки. Наконец нашел место, где они удобнее всего под рукой.

Мне нужно рассказать Осу о результате. И узнать, во сколько приезжает Рита.

Но ко мне в дом пока никто не заходил. А сам я не решаюсь.

Ставлю пустую бутылочку на стол. Потом помою. У меня есть запасная.

Перекинув кухонное полотенце через плечо, беру дочь на руки. Теперь я научен опытом. Расхаживаю с ней перед большим окном в пол.

— Мне нужно выбрать тебе имя. Какое тебе нравится? — покачиваю ее, нося на плече после еды.

Ее маленькое тельце дергается, когда она срыгивает, и теплая жидкость начинает пропитывать полотенце и мою футболку на спине.

А черт! Опять!

Опускаю ее в шезлонг-качалку, вытираю ей ротик, пока он моргает на меня своими серо-голубыми глазами с ореховыми крапинками. Врач сказал, цвет глаз может еще измениться. Они могут стать полностью ореховыми. Или карими.

А может, с зелеными вкраплениями, как у меня? Задумавшись, задираю голову к потолку.

Малышка икает. А потом чихает. И снова икает.

Я сделал что-то не так?

Сердце бешено колотится. И опять пот прошибает. Такая реакция бывает каждый раз, когда я боюсь за нее.

Но она не плачет. Только продолжает моргать.

Ладно. Кажется, все хорошо.

Вернемся к насущному вопросу.

Имя…

Это должно быть что-то простое. Как у меня.

Задумчиво жуя нижнюю губу, обхватываю маленькую шею дочери, придерживая головку, второй рукой беру под попку и снова прижимаю к своей груди.

Заглядываю ей в глаза.

Это имя останется с ней на всю жизнь. Даже когда она перестанет быть такой крошкой. Может быть, ее ждет большое будущее. Престижная работа в одном из тех высотных офисных зданий в центре города?

Имя, которым она будет представляться с гордостью. Сильное. Но в то же время женственное. И милое. И такое, чтобы можно было называть ласково.

Мила, Маня, Манечка… Варечка…

Анечка!

Анюта!

А для всех остальных Анна.

Анна Дмитриевна.

Звучит гордо!

— Анюта, — улыбаюсь ей. — Тебе нравится? Аннушка! — выговариваю. А мне все больше нравится эта идея! — Аня и Митя против всех! Как тебе?

Перекладываю ее на изгиб локтя.

— Хотя вдвоем мы никогда не останемся. За нами целая банда! А ты маленькая принцесса «Уличных Королей»!

Никогда не думал, что буду следующим папашей после Демьяна. Он был единственным семьянином из нас. Но его теперь уже вдова забрала маленького сына и уехала, не желая иметь с нами ничего общего после его смерти. Оскар все равно настаивает на том, чтобы общаться. И помогать им.

Из семьи уходить нельзя.

— У тебя теперь столько защитников, Аннушка!

В ответ она зевает.

Я впервые за последние три дня широко и искренне улыбаюсь.

— Давай-ка положим тебя в коляску и пойдем прогуляемся. Только футболку переодену.

Выкатываю самый настоящий вездеход на огромных надувных колесах во двор.

Поднимаю глаза к небу. Несколько кучерявых облаков. В воздухе пахнет луговыми цветами. Это ветерок принес с поля.

Определенно здесь лучше, чем в автосервисе.

Малышка заснула, так что я ставлю коляску в тенек, который отбрасывает стена домика. А сам иду за раскладным стулом в предбанник. Ведь ничего не случится за одну минуту? Даже за тридцать секунд!

Сажусь чуть поодаль от коляски на солнышке. Стягиваю футболку, подставляя тело ласковым лучам весеннего солнца.

Закрываю глаза, наслаждаясь минуткой покоя.

— Так это ты тот, кто не умеет держать свой член в штанах? — раздается за моей спиной женский голос с хрипотцой. Он как густая патока окутывает меня.

— Что? — открыв глаза, вскакиваю.

Передо мной стоит невысокая девушка, но с очень гордой осанкой и изрядной долей сарказма в голубых глазах, так что я начинаю ощущать себе меньше ростом под ее пристальным оценивающим взглядом.

Ее каштановые волосы небрежными прядями спускаются на плечи, как будто она даже не заботилась о том, чтобы расчесать их. И как будто только что встала с постели.

В моем сознании сразу же вспыхивает картинка. Она на мятых простынях. А ее волосы так взъерошены, потому что я зарываюсь в них пальцами, направляя ее, когда она обхватывает мой стояк своими четко очерченными губами.

— Ясно. Ты. Я узнала тебя. Ты не изменился, — ее глаза опускаются на мою обнаженную рельефную грудь. — Почти, — тихо на выдохе.

— Рита? — вглядываюсь в девушку передо мной. В двенадцать лет она была нескладной и худенькой девчонкой. Младшая сестра Костяна. Всегда бледная. И голодная. Прямо как я в детстве.

— Здравствуй, Дмитрий, — твердо произносит. Ее резковатый тон не должен быть сексуальным, но он все равно действует на меня возбуждающе.

— Митя, — улыбаюсь своей отрепетированной мягкой улыбкой.

Поджимает губы, бросает на меня слегкараздраженный быстрый взгляд и устремляется к коляске.

— Кто тут у нас? — ласково.

Тоже заглядываю через ее плечо в коляску. Ее сладкий аромат проникает мне в ноздри. Апельсин. Да. Подходит ей. Ее нижняя губа с глубокими бороздками похожа на дольку апельсина, в которую я хочу вонзиться зубами.

— Анечка.

— Что? — отстранившись от моего лица, Рита смотрит на меня вполоборота.

— Ее зовут Аня. Я только что придумал. Нравится? — почти не дышу спрашивая. — Еще никто не знает. Ты первая, кому я говорю.

— Хорошее имя, — в ее глазах на миг мелькает теплота. Но она тут же берет свои эмоции под контроль.

Строгая.

И недоступная.

Няня моей дочери.

Младшая сестра друга.

Просто не забывай об этом, Митя!

ВИЗУАЛИЗАЦИЯ ГЕРОЕВ

МИТЯ И РИТА

                       

7

7

Рита

Отхожу от спящей малышки и, поджав губы, смотрю на полуобнаженного мужчину передо мной.

Снова улыбается. Фирменной улыбкой, рассчитанной на определенный эффект.

Но не со мной!

А ведь только что был таким искренне-милым, когда с волнением спрашивал мое мнение о выборе имени для своей дочери.

Мальчик вырос. Определенно.

Светит тут голым торсом.

Челка дерзкая. Взгляд наглый.

Весь такой... уверенный. Я бы даже сказала самоуверенный.

Еще эти татуировки, плотно набитые на плече и руке.

Вообще я равнодушна к ним, но, черт меня возьми, если они не добавляют ему сексуальности и духа бунтарства.

Он стал мужчиной, но не научился вести себя как мужчина. Не позаботился о том, чтобы девушка, с которой он не собирается связывать жизнь, не забеременела.

И теперь судьба ударила его за это.

Перевожу взгляд на коляску.

Жалеет ли он об этом? Считает огромной ошибкой? Он не хочет быть отцом? Зачем я ему? Просто скинуть неугодного ребенка на кого-то другого?

Мне нужно проверить это.

— Ты мог бы отдать ее. Отказаться. Разве ты готов быть отцом? Еще и отцом-одиночкой, Дмитрий. Все бы поняли…

— Мне плевать, кто и что бы понял или нет. Она моя, — взгляд из кокетливого превращается в жесткий. — Я не брошу своего ребенка, — отрезает.

Он выглядит убежденным в этом. Голос твердый.

— Хорошо. Я хотела это услышать, — примирительно говорю. — Может, ты уже наденешь футболку? — не удерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза.

— Боишься, что не сможешь устоять передо мной?

Ну вот опять! А я только было начала менять свое мнение о нем.

Расслабляться нельзя!

— Рит… — он делает шаг ко мне.

О нет! Я старательно игнорирую мурашки, бегущие по моим рукам от его бархатного голоса.

В животе тянет и скручивает, а дыхание становится более поверхностным. Но самое страшное, кажется, Митя все это замечает. Он читает меня, как открытую книгу.

Ухмыляется... гад!

Мужской голос никогда еще не казался мне таким сексуальным. И не вызывал такой бурной реакции тела.

Инстинктивно делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами. Стараюсь не смотреть ниже его подбородка.

Аа, к черту! Я уже успела заценить его идеальные кубики. Эти линии и выпуклости. Не накачанные свыше меры, но рельефные…

Мысленно даю себе пощечину.

Быстро перевожу взгляд на деревянное строение.

— Это что? Баня?

— Ага.

— Тебя с малышкой сослали сюда из главного дома? — неверяще смотрю на него.

Слава богу, он натягивает футболку. Мышцы на его руках играют при этом, перекатываются под слегка загорелой кожей.

— Я не жил на ферме. Я механик в автосервисе и там у меня под крышей…

Он что-то еще говорит, о своей квартире и прочее, но я ничего не слышу. В ушах стоит гул скачущего пульса, когда перед моими глазами мелькают фантазии о порочном грязном автомеханике, одетом в один лишь рабочий комбинезон на голое тело. Обязательно с одной спущенной на бедро лямкой. Его тело блестит от масла, и он проводит руками по его… О черт…

— Так что Оскар предложил этот вариант, — продолжает он свой рассказ, когда я быстро моргаю и включаюсь в реальность. — Здесь Анюте будет лучше.

Я пропустила добрую половину. Надеюсь, он не сказал ничего действительно важного, что мне нужно знать.

— Ну, так что скажешь? — заглядывает в мои глаза.

— А? — кажется, что-то важное я все-таки пропустила.

Из коляски раздается писк.

Я с облегчением выдыхаю.

Митя первым бросается к дочке. Берет ее на руки, придерживая головку.

— Ты умеешь правильно держать ее?

— Врачи и медсестра в детской клинике несколько раз повторили, как надо.

— И ты запомнил? — приподнимаю бровь в удивлении.

— Конечно. Я боюсь сделать что-то не так. Она… такая хрупкая.

Бережно укачивает ее.

Розовенькая кожа младенца контрастирует с его загорелой большой рукой, забитой черными тату. От этого малышка кажется еще более беззащитной, маленькой.

— Рит…

Я вздрагиваю, когда он снова зовет меня этим вкрадчивым бархатистым голосом, который как шелк окутывает меня.

— Да?

— Так ты поможешь мне? Останешься?

— Я… — оглядываюсь на главный дом. — Я не планировала оставаться жить тут.

Мое настроение портится. Тяжесть воспоминаний ложится на плечи.

Это первый раз, когда я вернулась в город. В город, из которого уехала девять лет назад испуганной двенадцатилетней девочкой.

И я не хочу возвращаться в это состояние.

Но брат заверил меня, что со всеми Дикими покончено, а на ферме теперь все по-другому.

— Я вообще-то хотел предложить тебе жить не в доме, а с нами. В бане, — Митя сводит брови домиком.

— Да иди ты…

В баню.

— Мансарда будет полностью в твоем распоряжении. А ты будешь главная. Я буду делать все, как ты скажешь.

Жить с ним в одном пространстве? Насколько это здравое решение? Учитывая то, как странно и ярко мое тело реагирует на его присутствие.

Я думала, буду просто приходить и сидеть с его дочкой, пока он ездит на работу или по делам.

Но на ферме я тоже оставаться не хочу.

Митя смотрит на дочь, когда она начинает причмокивать губами, явно ища сиську.

Переводит потерянный взгляд на меня.

В его глазах снова мелькает искренность и… такая уязвимость.

И тогда я понимаю. Пока я здесь, пока я в вынужденном отпуске между потерянной работой и поисками нового места, я должна остаться и помочь ему.

— Ладно. Показывай свою мансарду.

На этот раз его улыбка… другая. Настоящая.

— Но учти, я здесь только пока не найду новую работу. У меня есть своя жизнь и свои цели. Я не зря училась почти четыре года на фельдшера.

Митя идет с дочерью на руках к дому. На его лице явное облегчение. Как будто он не слышит, что я ему пытаюсь объяснить. Я не планировала посвятить свою жизнь воспитанию чужого ребенка.

Мне всего двадцать один! И мой дом не здесь. Моя жизнь, мои друзья, мои приемные родители… все это в другом городе.

Вхожу в домик и осматриваюсь. Мой взгляд падает на кроватку, стоящую в уголочке у окна, и я машинально потираю грудь в области сердца.

Оно кольнуло и слегка заныло.

Нет! Не слегка!

Сильно. Очень сильно!

8

8

Это так мило и трогательно, но в то же время невыразимо печально.

Ну как же такая крошечка и без мамы? Мать бросила. Отец ее совсем не планировал. Не ждал. И не готов к ней.

Я не ожидала, что друзья брата организуют здесь все так хорошо для нежданно свалившегося на голову ребенка.

От этой картины сердце щемит.

Надо признать, здесь и правда хорошо. Может, это и задумывалось, как баня. Но по сути маленький домик, где светло, чисто. На удивление.

Только куча грязной посуды свалено в углу на мини-кухне.

Но посудомойкой я тут не нанималась. Мите придется самому о себе заботиться. Я здесь лишь ради малышки.

— Маленькая принцесса «Уличных Королей», — приговаривает Митя, укладывая ее на середину разложенного дивана.

— Как ты сказал?

— Уличные Короли. Теперь мы так называемся. Костя не говорил тебе?

— Мы мало общались по телефону о его делах… Значит, вы тоже банда теперь, как наши отцы, — болезненный ком растет в горле.

— Нет! — восклицает он, потом, понизив голос, с жаром продолжает. — Мы не такие, как они! Даже не думай сравнивать нас! — подходит почти вплотную ко мне.

— Вы заняли их ферму. Называете себя бандой. На что это похоже? — не отступаю, не съеживаюсь под его ставшим холодным взглядом.

— Рита! Мы никогда не будем ими!

Качаю головой, не соглашаясь с ним.

— Послушай! Я знаю очень хорошо, какими они были. Особенно твой отец. Я же был там в ту ночь, когда… ты не представляешь, что творилось с Костей, когда тебя в итоге забрала полиция, а потом соцслужбы.

Господи! Ну вот, начинается! Я еще и десяти минут тут не провела, а уже тону в этих воспоминаниях.

— Он же заботился о тебе. Ты ведь знаешь это? Почему ты думаешь, что он мог стать другим? И он был против того, что тебя увозят. Но кто бы ему дал опеку в семнадцать над младшей сестрой?

— Я помню. Слишком хорошо.

Мне было двенадцать, когда наших родителей арестовали и лишили родительских прав. Меня забрали и разлучили с братом.

Я знаю, что Костя — хороший человек. Но вот он тут. Выбрал этот же путь.

И хорошо помню тот последний день в приюте, когда меня приехала забрать приемная семья из другого города. Даже удивительно, как быстро все произошло. Я провела в приюте всего четыре месяца.

До этого Костя приходил ко мне часто. Его не хотели пускать на территорию приюта. У него уже тогда были приводы в полицию. Мы общались через забор.

Когда меня удочерили, в то серое утро он пришел в последний раз. Стоял по ту сторону забора, сжимая железные прутья и беззвучно плакал. Это был единственный раз в жизни, когда я видела его слезы.

Когда ему исполнилось восемнадцать, он приехал ко мне. Но приемные родители были против, чтобы я общалась с ним. По их мнению, для меня это было плохо.

Он передал мне телефон, который он купил на последние деньги, и по которому мы созванивались. Пока его не нашла у меня приемная мать. И отобрала, устроив целый скандал, сказав, что он ворованный.

Она хорошая женщина. Семья врачей. И они всегда были ко мне добры.

Только вот не все их решения я понимала. Им не нужно было запрещать мне общаться с братом. Он никакой не преступник. Он хороший человек. И хороший брат.

Но видимо я не так уж много знаю о нем. О его сегодняшней жизни.

Я ничего не знала про то, что они тоже стали бандой.

Это первый раз, когда я вернулась в город, после девяти лет отсутствия. И, кажется, меня ждет здесь много сюрпризов.

В любом случае я не планирую оставаться долго.

Мне нужно искать новую работу.

— Рит… — теплое прикосновение руки вырывает меня из воспоминаний.

Митя легонько сжимает мой локоть, заглядывая в глаза.

— Все не так плохо, как ты думаешь. Мы нормальные пацаны... Я могу только догадываться, чего тебе стоило вернуться сюда, и я буду очень благодарен тебе, если ты задержишься. Хоть на немного подольше.

Снова смотрю на малышку. Аня. Анечка.

Мое сердце некаменное. Мне хочется помочь. Но у меня есть своя жизнь. Я не могу нести ответственность за чужие ошибки и растить чужого ребенка. Я пока и своих детей не планировала.

Может быть, однажды, когда я встречу хорошего, скромного парня, мы поженимся, и только после этого спустя несколько лет решим завести ребенка. Когда я буду полностью убеждена, что этот мужчина будет хорошим отцом и хорошим мужем. Верным. Неагрессивным. Правильным. Непьющим.

Максимально не похожим на моего отца.

— Даже если я останусь не на несколько дней, как планировала, а на несколько недель, это все равно не навсегда.

— Я понимаю. Будем решать проблемы по мере их поступления, — криво улыбается.

— Такая тактика не очень-то срабатывала до сих пор, — прищурившись, усмехаюсь.

Анюта снова начинает хныкать. И прежде чем я среагирую, Митя бросается к ней. Проверяет подгузник.

Я очень сомневаюсь, что мой отец когда-либо менял подгузники мне или брату. Кормил и читал сказки на ночь.

На самом деле Митя довольно хорошо реагирует на то, что на него внезапно свалился ребенок. Старается.

Да, он в шоке, напуган, но он делает все, что может. И его желание сделать все хорошо видно теперь ясно.

Мое сердце опять щемит, когда Митя наклоняется и целует дочь в макушку.

При виде этой сцены мои гормоны снова начинают шалить.

Ему обязательно быть таким красивым и сексуальным?

Еще и ласковым, заботливым. С ребенком на руках!

Отворачиваюсь, чтобы перевести дух и успокоить дыхание.

9

9

— Я смотрю, у Анюты хороший аппетит, — перевожу взгляд на немытые бутылочки на кухне.

— Ох, ты не представляешь, — закатывает он глаза.

— Бутылочки лучше сразу мыть и стерилизовать.

— Ээ… — Митя подвисает. Выглядит растерянным.

— Она хорошо берет соску?

— Да.

— Она ходила сегодня по-большому?

— Да, — кивает.

— Ты же знаешь, что ее нужно вытирать спереди назад?

Снова кивает, уже не так уверенно, и на этот раз молча. Его губы плотно сжаты.

Еле сдерживаю улыбку. Он не хочет показывать свои ошибки. Митя старается изо всех. Главное, что он хочет учиться. И, кажется, готов слушать советы, как надо делать правильно.

— Ты хорошо справляешься, Митя, — делаю ударение на его имени, которым он любит чтобы его называли. Сейчас не время его дразнить. Мне хочется его поддержать.

— Кто? Я? — удивленно таращится на меня.

Аня опять хнычет, и Митя берет ее на руки.

— Тебе необязательно все время носить ее на руках.

— Ей это нравится.

Эта простая короткая фраза повергает меня «на лопатки».

Похоже, он гораздо больше, чем я подумала о нем при первом беглом осмотре.

Растрепанные волосы, хипповая челка на одну сторону, татухи и самое главное дерзкий взгляд прожигателя жизни.

Нет! Митя гораздо глубже.

— Так ты ее быстро разбалуешь, — сглатываю, стараясь вернуть свои мысли к малышке.

Его челюсти плотно сжимаются. Венка на шее дергается.

— Тогда пусть будет так. Разбалую! Я буду давать ей все, что она хочет. Не так уж много я могу ей дать. Я ее единственный родитель.

Теперь мое сердце полностью ранено.

— Давай… я ее возьму, — протягиваю к нему руки. — А ты пока займись своими делами. Ты же для этого меня позвал? Для того чтобы я присматривала за ней днем? — выразительно приподнимаю бровь.

Я не собираюсь брать на себя все заботы. Пока он днем на работе или куда ему там еще надо, я могу присмотреть за Аней. Но ночью Митя, как отец, должен сам «вкусить» все прелести ухода за новорожденной.

Митя передает ее мне, и наши руки на миг соприкасаются.

Я задерживаю дыхание.

Потом зарываюсь лицом в макушку малышки. Груднички пахнут невероятно, такой чистотой. Ничто не сравнится с запахом ребенка.

Конечно, если они не сделали сюрприз в памперс!

Этот аромат тоже вряд ли с чем-то сравнится.

— Сколько вы тут уже живете? — в комнате довольно пусто. Ни телевизора, что странно для парня, ни кресла. Про декор я вообще молчу.

— Третий день. Я притащил сюда кое-что из своих личных вещей из автосервиса. Но мне много не надо.

Да. В отличие от его дочери. Снова мой взгляд падает на кроватку. Пеленальный столик.

И я заметила, что коляска хорошая. Дорогая.

— Ты не поскупился на покупки.

— Костя сказал продавцу, что нам надо самое лучшее для новорожденной девочки.

— Мой брат?

— Оскар дал ему карту и отправил в магазин.

— Ясно…

— Мы иногда делаем покупки из общего бюджета.

И нужды его дочери вошли в их число. В который раз за сегодня еле сдерживаюсь, чтобы моя челюсть до земли не открылась от удивления.

Я знала, что мой брат в душе добрый человек. Но, кажется, не только он один.

Помню я Оскара. Он ровесник Кости. Им тогда по семнадцать было, когда я уехала. И уже тогда Оскар был их неоспоримым лидером.

— А что на мансарде? Так же пусто?

— Ребята притащили туда комод и кровать. Скоро привезут шкаф. Если тебе еще что-то нужно, только скажи.

— Стиральная машина есть?

— Нет… только в общем доме, — Митя сконфуженно кусает нижнюю пухлую губу. Сейчас это кажется больше милым, чем сексуальным. — Если тебе неудобно туда идти, я могу сам относить твои вещи, — вдруг предлагает.

Он так боится, что мне не понравится здесь и я уйду!

— Я справлюсь, — успокаиваю его. — Но когда в доме маленький ребенок, стиралка нужна часто и под рукой.

— Здесь всего пару шагов, — указывает в сторону дома.

— Лучше бы стирать ее вещи отдельно от мужских.

Там полный дом альфа-самцов.

— Да и зимой будет не очень удобно ходить туда-сюда, оставлять ее без присмотра, — нахмурившись, продолжаю.

Митя выглядит так, будто до него наконец доходит. Его дочь здесь навсегда. И эти хлопоты надолго. И летом, и зимой.

— Если надо, я куплю. Думаю в душевых или там, где должна была быть непосредственно парилка, можно будет поставить и подключить ее.

— Еще нужен комод. Скоро у принцессы появится много одежки, — вторю то, как Митя ее называл.

— Понял.

Аня издает булькающий звук в моих руках.

— Да, маленькая. Папочка все устроит для тебя, — певучим голосом приговариваю. — Тебе тут будет хорошо. А мы с тобой пока поболтаем девочками, пока он ходит по делам.

Поднимаю глаза на Митю и ловлю его удивленный, слегка напряженный взгляд. Как будто он не может понять, почему кто-то хочет помочь ему. Просто так, не ожидая ничего взамен.

Затаив дыхание, протискиваюсь мимо него к дивану, слегка задевая плечом.

Усаживаю Аню в автолюльку, стоящую в уголочке на диване.

— Никогда не оставляй кресло с Аней или шезлонг на диване или тем более столе. Сейчас она не раскачает его, но даже сам не заметишь, как в один прекрасный день она начнет активно двигаться. Пока мы рядом и она еще маленькая, все в порядке. Но лучше, чтобы это не вошло у тебя в привычку. Привыкай спускать на пол такие штуки. И вообще, пол — это ее стихия. Надо купить развивающий коврик на пол. Можно с подвесными игрушками.

— Столько покупок, — бормочет Митя.

— Пока это только самое необходимое.

— Все сделаем, — шепчет он, наклонившись к дочке в люльке.

Мне открывается вид на его широкую спину. Футболка натягивается на спортивном подтянутом теле. Даже через тонкую ткань видно, как мышцы напрягаются. Он не накачан. Нет. Но натренирован.

Поношенные джинсы сидят довольно низко. Теперь мне виден эластичный пояс его боксеров.

С такого ракурса джинсы идеально облегают его упругую задницу. Уверена, с других ракурсов у него тоже все в полном порядке. Уф. Настолько идеально, что мне становится жарко.

Я не успеваю спрятать взгляд или отступить, как Митя выпрямляется и поворачивается ко мне.

Теперь мы стоим близко. Слишком близко. Если сейчас смотреть прямо в глаза, это может быть расценено как призыв. Поэтому автоматически опускаю взгляд на его грудь. Она расширяется от медленного, глубокого дыхания.

Даже в этом простом движении его тела есть что-то такое, что заставляет мои внутренности затрепетать.

Реакция, которую я не ожидала от себя. Волнение. Сенсация. То, чего не должно быть. Только не с этим мужчиной. Я не из тех, кто ведется на обаятельных бабников.

— Я бы, — осипшим голосом начинаю. — Я бы хотела пойти посмотреть мою комнату.

Я не слышу ответ, потому что мой мозг слишком занят теперь рассматриванием татуировки, причудливыми черными линями выглядывающей из короткого рукава футболки и спускающейся почти до самой кисти.

Я прекращаю свой осмотр, когда чувствую жар на коже. Как будто его руки прикасаются ко мне. Но это только взгляд. Скользит по моей коже. Как настоящее прикосновение.

Да что происходит-то?

Мне приходится прилагать усилия, чтобы побороть внезапную дрожь.

— Где твои вещи, Рит?

— Мой чемодан все еще стоит во дворе.

— Я принесу его наверх.

— Спасибо. Надеюсь, это будет единственным вторжением в мою комнату. В твоей жизни и без того достаточно необдуманных действий и их последствий, — стараюсь звучать строго. — Больше никаких ошибок. Да?

— Я не могу этого обещать, — мягким шепотом, который обволакивает меня.

Как он это делает? Он это нарочно? Ему нужно перестать разговаривать таким сексуальным голосом. Это так он соблазнил ту девушку?

В его глазах мелькает интерес.

О нет! Ни за что! Я здесь, чтобы помогать ему с малышкой. Не для того, чтобы быть соблазненной им, как и предыдущие десятки… сотни? девушек.

Придаю своему лицу жесткое выражение. Делаю шаг назад.

— Рит… — бормочет Митя медовым голосом.

— Нет! — отрезаю любые его дальнейшие слова и мысли. Слишком громко выходит. Но мне нужно стряхнуть с себя это тепло, которое ложится на меня каждый раз, когда он вот так с придыханием тихо произносит мое имя.

Я не из тех, кто занимается случайным сексом. Я очень избирательна. И всегда ищу эмоциональную связь перед тем, как сблизиться с мужчиной интимно.

Его же жизнь — один сплошной случайный секс. Мне нужно не забывать об этом.

Интерес в его глазах тут же гаснет. Он старается сдерживать свою натуру.

Все же, как няня я нужна ему больше.

Он запускает пальцы в волосы, еще больше растрепывая их. Но ему идет так. Кажется, он небрежно относится к своему внешнему виду. Будь то волосы или простые потертые джинсы.

Наверное, знает, зараза, что выглядит хорошо в таком образе. Есть девушки, которые ведутся на этот типаж.

Я стараюсь убедить себя, что не буду одной из них.

— Рит, я не справлюсь без тебя. Я не знаю, как все делать правильно. Не хочу что-то испортить. Навредить ей. Скажи, что ты не передумаешь. Что останешься. Я не могу… не могу подвести ее.

О боже! Это совсем не похоже на подкат. Это не игра. И ему не удается скрыть отчаяние в голосе. И он добрался до моего сердца. Практически сжал его в его своей широкой ладони.

— Идеальных родителей не бывает. Все совершают ошибки. И ты еще не раз ошибешься, Митя. Это неизбежно. Это нормально. Главное, что ты любишь ее, заботишься о ней.

Быть любимым ребенком гораздо важнее. Судя по тому, что я уже успела увидеть, Митя отчаянно хочет сделать все, что в его силах. Может быть, потому что сам знает, каково это — когда тебя бросает мать. Может, из-за чего-то еще.

В любом случае это немного успокоило мои тревоги относительно будущего малышки.

— Тогда ладно. Все равно, не хочу испортить все слишком сильно.

Ох, было бы лучше мне, ночевать где-то в другом месте, и приходить сюда днем, только когда я нужна. Так было бы гораздо проще игнорировать и вообще задавить то чувство, которое растет в моей груди. В этом домике уединения не так уж много.

А Митя отдал мне единственную обособленную комнату.

Так! Комната! Нужно перестать плавать в этой странной близости и вернуться к моему плану — подняться по узким ступенькам и уже наконец посмотреть комнату.

— Пока я в городе, я помогу.

С этими словами я сбегаю на мансарду.

10

10

Я резко открываю глаза. Моргаю и оглядываюсь, пытаясь стряхнуть остатки ночного кошмара. Осознание, что я на ферме, как ведро ледяной воды мне на голову.

Место, которое я ненавидела в детстве.

Когда мать или отец тащили меня сюда, это было самое ужасное время моего детства. Обычно я пряталась под большим столом на кухне. Или в кладовке, где хранили картошку, швабры и прочий хлам. Это было самое надежное место.

Собутыльники отца никогда не стали бы туда заглядывать. Они и тряпку-то в руках наверняка никогда не держали.

Я ненавидела их пьяные крики, драки, шум, доносящийся из главной комнаты. Особенно визги и вопли женщин. В то время я была еще слишком мала, чтобы понимать, что происходит. Пьянство, наркотики, насилие над женщинами…

Когда брат стал постарше, он часто прятал меня у соседки, и тогда родители могли забыть обо мне на сутки.

Но однажды ночью я оказалась в самой гуще событий. Полиция хотела ворваться в квартиру, чтобы арестовать отца за хранение запрещенных препаратов. Тогда он схватил меня и использовал как живой щит. Когда полицейские выбили входную дверь, он вытащил обрез и приставил к моему виску.

Кости в ту ночь не было дома. В семнадцать лет он стал пропадать по ночам со своими друзьями. И никогда не говорил мне, где он был и что делал. Всегда отмахивался, что это мужские дела.

В ту ночь я думала, мое сердце разорвется от страха. Когда я услышала звук разбиваемого стекла, зажмурилась. Потом был топот, чужие голоса, крики.

«Отпусти ее. Это же твой ребенок. Ты же не хочешь навредить ей».

«Опусти оружие».

«Пошли вы на хуй, менты. Валите из моей квартиры».

«Отпусти девочку».

«Хочешь, чтобы мы застрелили тебя на глазах у твоей дочери?»

Потом были еще крики, резкий толчок, и я отлетела в сторону. Плечом больно ударилась о стену. Когда чьи-то руки подхватили меня, я уже ничего не соображала.

Какой-то чужой дядя вынес меня на улицу. И вдохнув холодного ночного воздуха, я снова начала немного различать, что происходит вокруг.

Услышала истошный крик брата. Он пытался прорваться через полицейских и добраться до меня.

«Пустите меня к ней. Это моя младшая сестра. Рита… Рита».

И тогда я закричала так громко, как только могла.

Я звала брата и пыталась вырваться из рук полицейского, удерживающего меня. Так же, как и Костя.

С той ночи я больше не видела родителей. С той ночи мне больше никогда не приходилось прятаться в кладовке. Испытывать чувство страха. Или голода.

Меня определили в детский дом. Плохо только, что с братом разделили.

Не знаю, был ли это чей-то умысел или это судьба так распорядилась, что опеку надо мной взяла семья из другого города. Это отдалило нас с Костей еще больше.

И вот я снова здесь.

Даже заставила себя пойти с Митей в дом на ужин. Он представил всем дочь. Официально. И гордо. Анна Дмитриевна.

На ферме теперь все по-другому. И свежий ремонт, и запахи другие. Чисто и светло. И, конечно, люди. Друзья моего брата. Люди создают атмосферу. Она другая. Но от призраков прошлого не так просто избавиться. Поэтому сразу после ужина, сославшись на усталость с дороги, я убежала к себе «в норку» — в комнатку с покатой крышей.

Усаживаюсь на кровати, дыша глубже, чтобы успокоить сбившееся дыхание.

Прислушиваюсь к звукам в домике.

Тихо.

Ночью я просыпалась несколько раз. Один раз от кошмара. И два раза от плача Анюты. Я все ждала, что Митя позовет меня помочь ему, но он этого не сделал.

Он не стал наглеть. И покормил дочь сам.

Но уже утро. И мне рано или поздно придется выйти из этой комнаты.

С волнением спускаюсь босиком по деревянным ступенькам и замираю от открывшегося мне зрелища. Я особо не представляла, каким будет мое первое утро здесь, под одной крышей с Митей, но точно не ожидала увидеть такое.

Митя крепко спит, растянувшись поперек разложенного дивана. На нем только одни боксеры. Он не дополз до подушки несколько сантиметров и, вероятно, просто больше не мог двигаться. Одна его рука заведена под голову вместо подушки. Второй рукой он прижимает к груди дочь. Которая спит так же крепко, как ее папочка.

Эта картина способна растопить даже самое холодное сердце и найти лазейку в самую закрытую душу. Но только не мою. К сожалению. Слишком ранена она.

Я решаю пока не будить их. Мне нужно прошмыгнуть в ванную.

Когда через несколько минут я выхожу из душевой, они все еще спят в той же позе. Только теперь рот Мити слегка приоткрыт, и он негромко похрапывает.

Делаю маленький шаг к дивану. Потом еще один.

Я не должна пялиться. Но не могу отвести глаз от его лица.

Во сне он расслаблен, ни тени дерзости и пофигистского отношения, которое бесспорно заставляет многих девушек желать стать той самой, на которую он будет смотреть преданными глазами верного щеночка.

Митя выглядит сейчас моложе. Более невинным. Уязвимым даже. Так он больше похож на того мальчика, который тусовался с моим братом.

Светлая прядь закрывает ему один глаз.

Сжимаю руки в кулаки, борясь с желанием провести по его волосам и убрать их с его лица.

О о! Не дай бог, он сейчас проснется и поймает меня с поличным. Мне лучше двигаться дальше на мини-кухню. Но перед этим…

Малышке в таком возрасте не рекомендуется спать на животе. Будет лучше, если я положу ее в кроватку.

Осторожно и очень медленно обхватываю его пальцы. Но только хочу убрать его руку в сторону, как его хватка усиливается. Митя крепче прижимает дочь к груди, его серо-зеленые глаза резко распахиваются.

— Что?.. — зловещим шепотом.

— Я просто хотела переложить ее в кроватку. Младенцам нехорошо спать на животике. Особенно без присмотра, когда ты сам крепко спишь.

— Черт… — он опускает глаза на дочь. Оглядывает сонными глазами комнату.

— Извини. Я не хотела тебя будить, — шепчу, опираясь одним коленом на диван.

— Я читал, что такая поза полезная. И ей так нравится, — нахмурившись.

— Да. Но днем, под присмотром. Для отхождения газиков это хорошая поза. И нагрузка на позвоночник так меньше, — быстро соглашаюсь, не желая порождать в нем новые комплексы и страхи. — Но ночью в таком возрасте ей лучше спать на боку.

Мы оба замолкаем, зацепившись взглядами.

В странной позе. Он почти голый лежит на диване. Я стою, нависая над ним. И читаю лекцию по младенцам.

— Почему? — хрипло.

— Что почему?

— Почему на боку?

— Ей еще и месяца нет. У нее пока слабые мышцы. Если она уткнется носиком, не сможет приподнять голову или перевернуться, — шепотом продолжаю.

Его лицо сереет.

— Вообще, это очень полезно лежать на животе у ма… у папы. И контакт кожа к коже тоже хорошо. Но тогда тебе лучше бодрствовать, — тараторю на выдохе.

Все это время Митя внимательно слушает, глядя мне в лицо. Его взгляд не опускается на мое колено, стоящее совсем рядом с его бедром. И не скользит выше по моей обнаженной ноге, так как мое летнее платье немного задралось.

Он пытается спросонья впитать информацию.

— Ты молодец, — считаю нужным добавить.

Наконец, он разжимает пальцы. Я беру Анюту и перекладываю ее в кроватку. Проверяю подгузник. Сухой.

Покормил. Переодел.

То-то Митя выглядит таким невыспавшимся.

Когда я снова поворачиваюсь к нему, он уже сидит на диване, широко расставив босые ноги на деревянном полу, уперевшись локтями в колени и обхватив голову руками.

Выглядит опустошенно.

— Мне нужно съездить в сервис.

— Сколько ты спал?

— Немного. Не знаю… сейчас бы кофе.

— Здесь есть?

— Я опустошил всю банку за три дня. И еда закончилась.

— И что ты предлагаешь? Мне тоже нужно что-то есть, пока тебя не будет.

— Можно чего-нибудь стащить у парней, — Митя откидывается со стоном на диван. Трудно представить, что он вообще сможет подняться с него.

Ясно. Кажется, мне снова придется идти в главный дом.

— Съезди после работы за продуктами. Учти, когда я голодная, могу быть очень злой.

— Прямо как Костя!

Он только что хихикнул?

— О, поверь мне! Гораздо хуже, чем Костя! — напеваю. — И… помимо нормальной еды, качественного кофе и развивающего коврика добавь в список покупок еще несколько бодиков и манеж.

— Оо! Столько трат! — новый стон.

— Презервативы явно дешевле, — язвлю.

— Я пользовался резинками, — тут же поднимает голову с дивана.

— Каждый раз?

— Да, — ворчит раздраженно.

Стараюсь не отвлекаться и не представлять, как он натягивает «резинки» на свой… уф!

— Есть много причин, почему презервативы могут оказаться ненадежными. Они могут слететь, — начинаю загибать пальцы. Вот черт! И зачем я это сказала? Теперь я представляю, как дико он должен был вколачиваться, чтобы он слетел. — Они могут порваться, смазка на масляной основе может повредить латекс, — лекторским тоном продолжаю, сохраняя бесстрастное лицо.

— Мне никогда не нужна смазка, — возмущенно.

Ухмыляюсь, хотя в глубине души я верю, что так оно и есть.

— Ну, еще вариант, презерватив просто оказался слишком большим, — парирую, желая маленько погасить его раздутое эго.

Отворачиваюсь, чтобы спрятать улыбку, и слышу за спиной фырканье.

Митя встает и босой подходит ко мне. Но я не ожидала, что так близко. Вздрагиваю, когда над моим ухом раздается его низкий рокот:

— Хочешь проверить, какой у меня размер?

Прочь покалывание по всему телу! Прочь!

— Я фельдшер, обнаженным человеческим телом меня не удивить. Я видела много даже за те полгода, что успела проработать на скорой помощи, — не поворачиваясь.

— Видеть и ощутить в себе — разные вещи.

С этим не поспоришь!

Этот и без того деликатный разговор свернул куда-то не туда.

— Кхм, еще они могут не сработать, если были проколоты кем-то намеренно.

— Что? Никто не стал бы их прокалывать!

— Ты сам их покупал?

— Да.

— И не выпускал из рук?

— Они всегда со мной.

— В кошельке? Или заднем кармане джинсов? — теперь я снова могу похвастаться самообладанием и поворачиваюсь к нему.

— Ну да, по большей части.

— Ну вот! — скрещиваю руки на груди. — Тепло твоего тела и трение могут испортить их.

Смотрит поверженно на линию горизонта в большое панорамное окно.

— Так что теперь в твоей жизни есть только одна и самая важная девушка. С твоими свиданиями, — рисую в воздухе кавычки. — придется повременить.

Он тяжело вздыхает и шлепает к кроватке. Смотрит на дочь.

Что-то шепчет ей. Как будто клятву, что все сделает для нее.

Я невольно придвигаюсь ближе, ловя ту эмоцию, которую он дает дочке. Словом. Взглядом.

— Я в душ, — бормочет, глядя на меня. — Все куплю.

— Надеюсь, это будут не одни только пиво, пельмени и сосиски.

— Йогурты и траву? — кривится. Кто-то тоже спросонья сварливый!

— Не только. Я люблю хорошо покушать. И разнообразно.

— Тебя нелегко удовлетворить?

— Да. Это так.

— Пришли мне список, что ты предпочитаешь.

Он же сейчас о предпочтениях в еде? Это неоднозначность диалогов начинает сводить меня с ума.

Митя скрывается в душевой. Через минуту выходит, держа тазик в руках.

— Сначала сгоняю в дом, принесу тебе еды, — ворчит, натягивая кроссовки, и выходит из дома. В одних боксерах. С тазиком под мышкой.

Офигенно, Рита! Офигенно ты держишься подальше от него и сексуальных подтекстов в разговоре!

11

11

Митя ушел, а я все пялюсь на закрытую дверь, с сожалением думая, что ни один парень, с которым я была, не может так уверенно заявить о том, что смазка ему не нужна. Вернее, наверняка, они все так думают. Но это очень далеко от истины.

Мой последний парень был жутким эгоистом. И по жизни, и в постели. Поэтому я вышвырнула его из своей жизни. Смысла нет в таких отношениях.

Выдыхаю, надеясь стряхнуть напряжение, сковавшее мышцы.

Может, зря я так с Митей? Но у меня тоже нервы ни к черту. Мне нужно было как-то сбросить остатки страхов после ночи.

И потом, лучше пускай ворчит и раздражается, чем опять разговаривает со мной своим особенным медовым голосом. Уверена, он тоже чувствует притяжение между нами.

Но я не хочу нарушать свое правило и заниматься сексом ради секса. И тем более не хочу, чтобы это стало чем-то большим. Мне нельзя втягиваться в эту жизнь здесь!

Мне бы тоже принять душ, но я не могу оставить Анюту.

Смотрю на то, как она спит, размышляя, какой будет ее жизнь, вспоминая свое детство, потеряв счет времени. И вздрагиваю, когда входная дверь распахивается.

На пороге Митя. С пластмассовым тазиком, доверху набитым всякой всячиной наперевес.

Он несет все это к мини-кухне, и я сразу же следую за ним, вылавливая опасно висящие на краю длинный нарезной багет в пакете и палку колбасы.

Мы расставляем все продукты на столешницу. Мне трудно побороть желание прикоснуться к нему.

— Я сама управляюсь, — грубым от волнения голосом выпаливаю. Интересно, мне придется каждый день напоминать этому мужчине о необходимости носить одежду? Так заведено в обществе!

— Лады. Я тогда в душ, — зевает.

Я не буду смотреть ему вслед, чтобы заценить его задницу без джинсов. Не буду!

О черт! Я посмотрела! Как раз когда он уже скрывался в дверном проеме. Почесывая левую ягодицу как ни в чем не бывало.

Для Мити, должно быть, совершенно привычное дело — разгуливать перед малознакомыми женщинами почти в чем мать родила.

Надо бы один разик намекнуть ему, что моего старшему брату не очень-то понравится такой расклад. Это должно помочь решить эту досадную проблемку.

Завариваю две кружки кофе. И смотрю, из чего можно приготовить завтрак…

Яичница подойдет. И бутерброды с той самой колбасой.

На удивление, тут также свежие овощи и фрукты. Умм! Какой аромат! Местная клубничка! С огорода! В магазине такую не купишь! Наверное, купили у какой-то бабульки.

Я с упоением допиваю вторую кружку кофе, когда Митя заходит в комнату. Слава богу, на этот раз полностью одетый. На первом этаже нет шкафа, так что он кинул сумку со своей одеждой прямо в душевой.

Эти джинсы еще более потертые. И дырявые на бедре и на коленке. Я так и знала, что ему пойдут дырявые джинсы. И это не дизайнерская модель. Они просто очень старые. Наверное, Митя надевает их специально только на работу в автосервис.

Его влажные волосы в беспорядке.

Портит ли это его вид?

Нет!

Делает ли это его сексуальным?

Боже! Я уже устала это признавать, но да!

Митя обходит стол и усаживается напротив поставленной для него тарелки на соседний от меня стул. Я шевелюсь и чуть сдвигаюсь, когда его обтянутое джинсой колено касается обнаженной кожи моей ноги.

Я не специально поставила его тарелку рядом со своей. Просто это очень маленький столик.

— Ум, вкусно, — бубнит с набитым ртом. Он наверное оголодал за эти три дня так, что самая простая еда кажется ему вкусной.

Митя с аппетитом поглощает все, что я приготовила. А вот я теперь не могу. В моем желудке танцует ламбаду рой сумасшедших бабочек.

— Спасибо! — мягкий баритон слева начинает обволакивать меня. — Если бы не ты, я бы не смогу сейчас уйти, даже по элементарным делам. И уж точно не ел бы полноценный горячий завтрак.

— Я уверена, нашлась бы девушка, которая с радостью приготовила бы тебе завтрак, — осипшим голосом бормочу.

Митя поворачивается на стуле, и его колено снова задевает мою ногу.

— Я серьезно. Знаю, как непросто тебе было вернуться. Я же был там в ту ночь. Мы возвращались… возвращались с Костей и увидели, что вся улица заставлена полицейскими бобиками… Но ты все равно приехала.

— Ради того, чтобы повидать брата, — негромко отвечаю, продолжая пялиться на кружку в своих руках.

— Его сейчас здесь нет. Но есть я. И Аня. Ты делаешь это ради нас. И я даже не знаю, как я смогу отблагодарить тебя.

— Мить… — я не хотела, чтобы эмоции сдавливали горло уже с утра пораньше.

— Я просто… — тихо-тихо на рваном выдохе.

Краем глаза вижу, что он опускает голову и сидит так, не двигаясь, положив одну руку на стол, второй опираясь на спинку моего стула.

Поворачиваю на него голову и медленно сглатываю, стараясь ослабить нарастающий ком в горле.

Я не хозяйка своей руке, когда она тянется к вожделенной светлой пряди и пропускает ее между пальцами, расчесывая и убирая с глаза.

Сейчас Митя совсем не похож на самоуверенного бабника.

Мое сердце сжимается и трепещет, когда его рука ползет со стула по моей спине. Теплые пальцы обхватывают голое плечо.

Мне нужно было надеть более закрытое платье! А лучше джинсы и свитер!

Митя поднимает голову и встречается со мной взглядом.

Он наклоняется ко мне, и мои соски мгновенно реагируют на его близость. Кровь бурлит. Дыхание спирает.

Хочу сказать ему, что это плохая идея, когда его пальцы обхватывают мою шею сзади. Митя притягивает меня к себе, а я не в силах вымолвить ни слова.

Он должен остановиться! Но из моего горла ни один звук не может вылететь.

Закрываю глаза и, тяжело дыша, жду поцелуя.

Жду прикосновения его губ, полностью отдавшись этому моменту.

Распахиваю глаза, когда ощущаю их, но не там, где ожидала. Митя легонько касается губами моего виска и искренним шепотом: «Спасибо!»

Отстраняется.

Убирает руку с моей шеи, выпрямляется на стуле и возвращает все свое внимание на завтрак. Откусывает бутерброд и жует, глядя прямо перед собой.

Выглядит невозмутимо теперь.

Что это было?

Это только на меня так подействовало?

Для него это, наверное, обычное прикосновение и поцелуй признательности в висок. Для меня это целое чувственное событие.

Да что уж там. Я охренеть как возбудилась. Если честно, я могу сосчитать на пальцах одной руки, когда я вообще по-настоящему возбуждалась от прикосновений парня.

Ни в мой первый раз. Довольно неуклюжий. Это понятно. Ни когда стала встречаться с первым красавчиком из соседней общаги мореходки. Несмотря на успех у девушек и смазливую внешность, в постели он был не ахти. Или дело в том, что все молодые парни такие — эгоисты в постели или просто не знающие, как сделать женщине приятно, или это мне так везло.

И вот сейчас буквально за минуту, начиная от касания его колена моей ноги и заканчивая предвкушением поцелуя, я возбудилась так, что не только гигантские бешеные бабочки забились в истерике внизу моего живота, но и мой клитор запульсировал.

Спохватываюсь, осознав, что слишком долго пялюсь на профиль Мити. Он все еще ест. Тоже перевожу взгляд на свою тарелку. Теперь я точно и кусочка больше не смогу проглотить.

Чего мне хочется, так это разодрать в конец его потертые джинсы, забраться к нему на колени и утихомирить уже эту дикую пульсацию, этот пожарище в моих трусиках.

Но так делать нельзя. По многим причинам.

Во-первых, никакого случайного секса без обязательств. Во-вторых, это сильно усложнитмое нахождение здесь. В этом маленьком домике.

В-третьих, и главное, если мой брат узнает, он убьет Митю. И тогда Анюта останется круглой сиротой.

12

12

Митя

Боже! За что мне эти мучения? Разве я недостаточно наказан?

С первой минуты я почувствовал влечение к Рите. И меня только раззадоривали ее неприступность, ее сарказм и подколы. Но сейчас?

Как изменилось ее дыхание, выражение лица, когда я наклонился к ней. Всего лишь пытался выразить ей свою благодарность, потерявшись воспоминаниями в нашем не самом радужном детстве.

Неимоверным усилием воли я сдержался, чтобы не наброситься на Риту с настоящим поцелуем. Намотать ее снова небрежно уложенные пряди на кулак и удерживать голову так, как мне удобнее, чтобы грабить ее рот, покусывать и тянуть ее нижнюю губу, ласкать языком…

Аа! Не надо сейчас об этом! Я еле ушел от нее и еще не слишком далеко отъехал от фермы. С такими мыслями я могу ведь и вернуться.

Я бы засадил ей по самые яйца. Она бы кричала так громко, что наверняка ее старший брат услышал бы. Окна его спальни как раз выходят на нашу сторону.

И тогда бы он пришел убивать меня. Нет сомнений, это была бы медленная и мучительная смерть.

Только когда я курсировал в одних боксерах на кухню пополнить припасы, до меня дошло, что больше нельзя так свободно расхаживать, как хочется и в чем хочется. Теперь чисто мужскую компанию разбавляет Рита.

В общем-то при девушках я и не так хожу, порой и полностью обнаженным. Но это определенные девушки.

А Рита — это Рита. Надо привыкать. Но не исключаю, что с недосыпа могу накосячить.

Пока нагружал побыстрому тазик, мысленно сказал спасибо! Спасибо за то, что Костян — любитель поспать подольше, и шансы столкнуться с ним в такую рань крайней малы. Если только он не спустится за рассольчиком после вчерашнего. Я знаю, что парни после ужина решили продегустировать пару бутылок элитного алкоголя, который мы купили на продажу.

Я не остался с ними. Мне показалось невежливым, если бы в первый вечер я скинул дочку Рите ради того, чтобы прибухнуть с друзьями.

Также было бы неуважением наверняка — смахнуть со стола тарелки, посадить Риту на него, сорвать с нее трусики и вколачиваться в нее, пока мы оба не потеряемся в оргазмах.

Но, во-первых, я не хочу умирать. Она под запретом. Костя ясно дал мне это знать.

Во-вторых, я не хочу испортить все и лишиться помощи Риты с Анютой.

В-третьих, после этого будет как-то неловко. Ведь мы живем на одной территории. Довольно маленькой, надо заметить.

А я не привык сталкиваться на утро с девушкой, которую трахнул. И не просто сталкиваться. А жить вместе. Я понимаю, Рита другая. Она отличается от моих обычных похождений, но все же.

А вообще, пункта номер один вполне достаточно, чтобы приказать своему младшенькому успокоиться и впасть в спячку.

Лучше я буду думать о том, что Рита бросила мне напоследок, когда я как ошпаренный выбегал из дома.

Она спросила, во сколько я вернусь.

Как оказалось, не потому что она уже соскучилась, до того как я ушел. Нет. А потому что она хочет пойти куда-нибудь вечером.

Развеяться. Так она сказала.

Она хочет пойти в бар и снять там какого-то левого парня?

Что еще люди подразумевают под словом «развеяться», когда идут куда-то вечером? Ночной сеанс в кино? Поздний ужин в ресторане?

Встреча с друзьями? Нет. У Риты не осталось здесь друзей.

Остается только ночной клуб или бар.

Черта с два она это сделает!

Я не имею права расспрашивать о ее делах, тем более об интимной жизни, или запрещать что-то, но я знаю того, кто сделает это за меня! Победно ухмыляюсь, выруливая на дорогу, ведущую к автосервису.

Черт! Кажется, эти мысли тоже в итоге вернулись к сексу!

Заезжаю в сервис, и в нос мне сразу же ударяет знакомый букет из технических запахов. А мыслями я возвращаюсь к запаху ее волос.

Никогда раньше мне так сильно не хотелось прижаться носом к волосам и вдохнуть чистый женский запах. Я кайфовал, впитывая его в себя, когда поцеловал Риту в висок.

Вдохнул и как будто она теперь внутри меня. Какая-то ее часть. Это очень странно.

И отвлечься работой мало помогает мне не думать о ней. То и дело на ум приходят воспоминания. Самое яркое, как Рита вчера подняла проснувшуюся малышку на руки и прижала к себе. Сквозь тонкий хлопок домашней потертой футболки были хорошо видны очертания ее груди. Анюта начала прижиматься личиком к ним, ища сосок. Его мне тоже было хорошо видно.

Черт! Я чуть не застонал вслух тогда. Сейчас можно не сдерживаться. Так что я вздыхаю со стоном. Я бы тоже хотел их пососать.

Не представляю, как теперь ходить по маленькой бане с вечным стояком? Он так тверд, что я рискую сломать его обо что-нибудь.

Мои мысли резко перескакивают к тому, что моя дочь лишена вскармливания грудью. Я читал, это очень полезно. Для иммунитета, для психики и для всей последующей жизни. Что будет с моей малышкой?

Мне повезло, что Анюта быстро научилась сосать соску и хорошо усваивает питание из бутылочки. Оно тоже чертовски дорогое. Как и многие детские вещи. И улетает очень быстро. За последние несколько дней я так часто готовил доче смесь, что могу сделать это уже во сне. Кажется, пару раз так оно и было. Я делал это на автомате ночью.

Когда я работал в последний раз над тачкой в сервисе, я еще не знал, что скоро буду спецом по детскому питанию почти таким же хорошим, как в восстановлении и ремонте двигателей.

К вечеру возвращаюсь, нагруженный покупками, и застаю сцену, от которой сердце сжимается. Рита сидит на диване, держа Анюту на коленях и, склонившись над ней, нежно разговаривает с ней, проводит пальцами по мягкому пушку на ее макушке.

Бросив пакеты на пол, быстро мою руки и подхожу к ним. Я не ожидал, что так сильно соскучусь по дочери. Стремился вырваться отсюда, а в итоге только о ней и думал. Ну и о Рите, чего уж там!

— Привет, принцесса! — смотрю на дочь.

Рита поднимает на меня свои серо-голубые глаза, румянец ползет по ее бледной шее, когда я тянусь к ней. Ее очерченные губы с глубокими бороздками слегка приоткрыты. Мне хочется провести по ним пальцем, но я делаю то, что изначально собирался. Глажу по редким волосикам Анюту. Наклонившись еще ниже, целую ее в лоб.

Дыхание Риты сбоку взъерошивает мои волосы.

— Папа пришел… — шепчу в сантиметре от лица дочки. Анюта поворачивает голову, снова бессознательно ища сиську. Так реагирует каждый раз, если прикоснуться к ее щечке.

Не только она теперь смотрит на меня, но и Рита. Она сидит совершенно неподвижно на диване и наблюдает за мной. Краем глаза вижу. Скорее даже чувствую.

Выпрямляясь, скольжу мельком по ней взглядом, и замечаю, что ее соски под тонким хлопком футболки затвердели. А по рукам бегут мурашки.

— Привет, Рита, — медленно произношу, не в силах заставить себя отступить.

— Привет, — дыхание вырывается из ее груди, превращаясь почти в полу стон. Румянец бежит теперь и по ее щекам. Зрачки расширены больше чем обычно.

Ее реакция на меня совсем не поможет мне держаться от нее подальше.

— Смотри… — прочищаю горло. — Смотри, что папа принес тебе! — нахожу повод отойти от них. Достаю из одного из пакетов розовое боди, на котором золотыми нитями вышито «Принцесса Уличных Королей».

— Мило, — Рита усмехается, потом ее взгляд становится напряженным. Да, знаю, ей не нравится кто мы и что мы, но мы те, кто мы есть. Мы хорошие ребята.

— Это Яна завезла в сервис. Тут еще подарочек! Но это, наверное, на будущее, — вопросительно смотрю на Риту, доставая из пакета плюшевую обезьянку.

— На ней нет никаких мелких деталей, которые могут оторваться и которые Анюта могла бы проглотить. Думаю, все в порядке, — ободряюще улыбается.

— Кхм, я купил еды. Все, что ты просила.

— Хорошо, — перекладывает Аню в автолюльку, слегка покачивая ее. — Но я планирую поужинать где-нибудь в городе, — более твердым голосом добавляет.

— Пойдешь одна? — черт! Я же обещал себе, что не буду спрашивать.

— Нет, — коротко отвечает, направляясь к лестнице на мансарду, оставляя меня стоять разинув рот, посреди комнаты.

Через несколько минут спускается, одетая в синие джинсы и черную майку с названием рок-группы на груди. И с джинсовой курточкой под мышкой.

В вырезе майки виднеются лямки ярко-розового лифчика. Рита выглядит небрежно и чертовски сексуально.

И куда она собралась в таком виде? С кем?

— День прошел хорошо. Мы погуляли по территории. Анюта недавно поела и поспала. И готова исследовать мир! — неловким взглядом обводит комнату, избегая смотреть мне в глаза. — Ладно… пойду. Не ждите меня.

— А, — мой возмущенный возглас догоняет ее в дверях. — А Костя разрешил тебе?

— Что? — обернувшись через плечо, смотрит на меня с удивлением. — Я не спрашивала его разрешения.

С этими словами скрывается за дверью, оставляя меня в смешанных чувствах.

Она не принадлежит мне. Я не имею права ничего ей говорить. И расспрашивать. Лишь принимать столько ее благосклонности и так долго, сколько она сама позволит.

13

13

Рита

Я подумала, когда Митя вернется с работы, будет опасно оставаться нам вечером вместе. Я практически кожей ощущаю витающее в воздухе электричество каждый раз, когда он приближается ко мне.

Да, ни к чему хорошему это не приведет. Это не бегство, просто здравый смысл. Я здесь, чтобы помогать Мите, когда его нет. Когда он дома, я имею полное право уйти по своим делам.

Так что вечером решаю поехать в город! Куда угодно, но главное — не оставаться здесь. Из знакомых детства есть только разве что Саша, сестра Оскара. Она на три года меня младше. Значит, ей уже есть восемнадцать, и мы можем пойти с ней в какой-нибудь бар.

К счастью, она очень обрадовалась моему звонку и сразу же согласилась встретиться.

Сказала, у нее есть отличная идея, куда мы можем пойти. А я оставила выбор за ней. Все равно в этом городе не знаю никаких мест.

Я попросила Артема подбросить меня до квартиры Саши, так как таксисты отказываются подъезжать прямо к ферме. Нужно идти до трассы через поле довольно большой кусок.

А дальше мы уж сами, отмахнулась от него Саша.

— Достаточно с меня контролеров! — заговорщически прошептала она мне.

Пока мы ехали в такси в центр, я разглядывала оживленные улицы. Народ высыпал в теплый майский вечер прогуляться. Прямо как мы. В детстве я редко выезжала из нашего бедного района. И мало чего помню, но все же отмечаю, что иллюминации за прошедшие девять лет стало больше, больше заведений для отдыха манят своими огнями прохожих.

Такси останавливается напротив входа с иллюминацией «Крафт бар».

— Это самый крутой бар города. По выходным здесь играет живая музыка, — Саша сообщает мне с горящими не иначе как от ожидания приключений глазами. — Правда, певица, которая притягивала сюда всех посетителей, недавно открыла свой музыкальный бар. Теперь она выступает только там.

— Почему мы не поехали туда? — спрашиваю, так как ее явно интересует эта тема.

— Потому что здесь есть кое-что поинтереснее. Говорят, этот бар принадлежит самому опасному бандиту города и он часто бывает здесь. Сидит в конце длинной барной стойки. Его место всегда остается свободным, пока его нет. Никто не рискует занять его.

— Опаснее, чем твой брат? — скептически кривлюсь.

— Ой, что ты! — машет рукой. — Гораздо!

— Тебе не страшно?

— Неа! Все равно здесь где-то поблизости мой надзиратель, или как называет его Оскар, телохранитель, — тянет она по слогам. — Он присмотрит за нами. Он или кто-то из его подручных всегда где-то рядом, когда он не может.

— Ясно теперь, почему ты такая смелая, — смеюсь.

— Я и так не боюсь, — вздергивает подбородок.

Я оглядываюсь по сторонам. Думаю, оснований чего-то бояться и правда нет. Это приличное заведение в самом центре. Здесь очень стильно и публика интересная.

— Так кто он твой телохранитель? И зачем он тебе? Все-таки быть частью банды опасно? — на полном серьезе спрашиваю. Ну вот! А Митя все: «мы хорошие ребята», «мы не такие, как наши отцы»…

— Для того чтобы отпугивать моих потенциальных ухажеров! — возмущенно вздыхает и смешно кукситься. — Вот и вся опасность! Чтобы я не смогла ни с кем познакомиться. Никакой личной жизни с этим грубияном. Парни, как увидят его, сразу же разбегаются.

— Так кто он?

Это не Артем, гадаю. Не мой брат, и даже не Шрам, самый свирепый из парней. Правда, со мной за ужином он был очень мил. Даже сделал такое очаровательное лицо, пока не перехватил взгляд моего брата.

— Артурчик. Арт. Горыныч! Вот он кто!

— Что-то я не очень хорошо помню его с детства. Это такой длинный, все время на старом дедовском, наполовину живом мопеде тарахтел по району?

— Он самый, — обреченно вздыхает. — И он уже давно не долговязый мальчишка! Гора мышц! И у него теперь огромный черный мотоцикл. Ой, то есть байк! Ему не нравится, когда я называю его мотоциклом.

Кажется, Сашу совсем не волнует, что наши братья и их друзья решили пойти по стопам отцов. Когда спустя один коктейль с мартини я затронула эту тему, она возмущенно зашипела, что они не такие, как отцы. Даже близко нет.

Да, да. Все вокруг только и говорят мне эту фразу.

— Я имею в виду, что они занимаются тем же самым, — примирительно поясняю.

— Нет! Совсем не тем же. Ты что! — возражает, выпячивая грудь. Защитница старшего брата!

— Ты знаешь, чем именно они занимаются? Как зарабатывают на жизнь?

— Ну… — мнется. — Не совсем. Они не обсуждают свои дела с женщинами.

— Типичные мужики, — вздыхаю. — Что-то я нигде не вижу твоего мистера загадочного бандита, — кручу головой. Никто из посетителей не похож на него. И Арта нигде не видно.

— Говорят, ты сразу узнаешь его, когда увидишь. Он очень красивый и статный. Его зовут Виктор. Но все за глаза называют его прозвищем… — Саша делает театральную паузу. — Мясник, — шепчет.

— Отличненько, — бормочу, качая головой. Даже знать не хочу, за какие делишки он заслужил такое прозвище. Но у меня складывается впечатление, что в этом городе куда ни плюнь, наткнешься на какого-нибудь бандита.

— Так зачем ты хочешь его увидеть?

— Просто, — пожимает плечом. — Просто мне скучно! Брат и его свита контролируют каждый мой шаг. Мне нельзя ходить ни в клубы на танцы, ни ездить с ночевкой на турбазу «Серебристые озера» с моими однокурсниками. Никаких развлечений. Вот единственный раз, когда меня никто не остановил от похода в бар, сегодня. И все благодаря тебе. Так что хоть какое-то приключение!

— Ос посчитал, что в моей компании ты не попадешь в неприятности? — смеюсь. Что ж, это приятно, что он обо мне такого мнения.

Хотя для других я слишком серьезная и язвительная. Точно не подходящая компания, чтобы снимать парней.

И как это Оскар понял это, пообщавшись со мной лишь один вечер за ужином в большом доме?

— Не знаю, что у брата в голове. Иногда его трудно понять. Я просто очень рада, что ты приехала. Ты же останешься подольше, Рит? — невинно хлопает глазками.

— Ох, не знаю… мне работу надо искать. Завтра же разошлю резюме.

— А как же Анюта?

— Я помогаю Мите временно.

Митя… скоро возвращаться домой. Странно называть эту баньку домом.

Как он там? Справляется? Так и представляю, что Аня плачет, а Митя кружит по комнате и не знает, как ее успокоить. Пытается приготовить ей смесь, у него все валиться из рук от усталости…

В конце концов, он укладывает ее спать и сам еле доползает до своего спального места.

Если я увижу его снова растянувшимся на диване в одних боксерах, даже не знаю, куда спасаться бегством? Еще и после двух коктейлей. Ох, второй был явно лишним. Но кухня, да и напитки здесь на высшем уровне. Я даже не ожидала.

— Надо будет обязательно повторить, — Саша обнимает меня, когда мы прощаемся.

— Даже не знаю, получится ли. Я здесь временно.

— Ой, да, конечно, — отмахивается она, мол «рассказывай».

Но это правда!

14

14

Митя

Въезжаю в ворота фермы, паркуюсь на поляне рядом с другими тачками и, прихватив с соседнего сиденья то, что сделал сегодня для Анюты, направляюсь к нашему домику.

Всю прошедшую неделю Рита рассылает резюме и висит на телефоне по поводу работы. Так что я тоже каждый день уезжаю на работу. Пока еще есть возможность. Пока она еще тут. Мне нужно закончить несколько заказов.

Она может уехать в любой момент. От этого осознания живот скручивает.

Она так хорошо справляется с Анютой.

Не представляю, что бы делал без нее днем? Но и по ночам она иногда помогает мне. Хотя я никогда не прошу об этом. Ей просто становится жалко меня.

Частенько я сижу ночью на своем диване с плачущей дочкой на руках, не зная, как ее успокоить, казалось бы, перепробовав все, и сам близок к тому, чтобы расплакаться вместе с ней. И когда нахожусь уже почти на грани срыва, Рита спускается. И берет все в свои руки.

Она интуитивно чувствует, что нужно сделать. Или просто знает. Но факт — ей удается успокоить Анюту. Она прекрасно с ней ладит.

Уже несколько дней стоит аномальная для мая жара. Все ждут дождя. В городе дышать нечем. Здесь на ферме воздух более свеж, а к вечеру жара сменяется приятным теплом.

Так что Рита, раздвинув большое окно, вышла на деревянный настил, который мы с парнями на днях уложили. Она разложила на нем игровой коврик и опустила на него Аню. Сама устроилась на пластиковом стуле.

Моя дочь становится сильнее и активнее с каждым днем. Меняется очень быстро. Когда с ней разговариваешь, теперь отвечает агуканьем.

Когда я первый раз увидел ее улыбку, чуть не расплакался.

Рита деловито констатировала, что это пока еще физиологическая улыбка. Рефлекторная.

Такая строгая! Да что она понимает?

Да много… много она понимает. Уж побольше тебя, Дмитрий!

Так она называет меня иногда. Как будто специально хочет позлить.

Говорит так на прощание, когда уходит по вечерам, стоит мне лишь вернуться домой. А уходит она с того вечера почти каждый раз. Мы мало видимся.

Я не удержался тогда от расспросов и поинтересовался, где она была.

«В баре», ее ответ был кратким.

«Нашла то, что искала?», съязвил я.

«А что обычно ищут в баре?», прикинулась невинной овечкой.

«Компанию».

«Ааа… ну, напитки и компания были прекрасны».

Потом она пожелала мне спокойной ночи и поднялась в мансарду. Следовать за ней я не решился. Не хотел разозлить ее. Ведь Анюта у меня в приоритете.

Всю ночь с ума сходил, гадая, чем она занималась, пока утром не пересекся с Оскаром в большом доме. И он рассказал мне, что Рита с Сашей отдыхали в «Крафт-баре». Пока Ос с Артом и Костей были на важных переговорах, Иван проследил незаметно и не привлекая к себе внимания, чтобы девочки благополучно добрались, до дома. К тому же охранники Виктора прекрасно знают, кто такая Саша. Это одна из причин, почему Оскар спокойно отпустил ее туда и не вмешивался.

«А какая вторая?»

«Она с Ритой. Та не будет влезать в аферы»

Я почему-то не так уверен, как наш главарь. Особенно учитывая то, что Рита всю неделю так же сбегает по вечерам. И с Сашей она встречалась лишь еще один раз. Также я знаю, что в один из вечеров она ходила ужинать в тратторию с Женей. Чем она занималась в другие дни, я не знаю.

Наше общение сведено к минимуму, но Рита всегда оставляет мне ужин на маленькой индукционной плите. Я не просил ее об этом, она сама готовит мне. Но никогда не составляет мне компанию.

Она никогда не разделяет со мной трапезу, но я не могу ее упрекать в том, что она уходит. Ведь она целый день проводит в заботах о моей дочери. А это, надо сказать, очень утомительно.

Мне не нравится есть в одиночестве, но и жаловаться я не могу. И в общий дом тащить малышку тоже не стал, для того чтобы поесть не одному. Еще и нарвался бы на подколы парней.

— Ты задержался сегодня, — в своей резковатой манере бросает мне, когда я подхожу к ним.

— Я делал это для Анюты, — протягиваю руку.

— Что это такое? — прищуривается.

— Висючки для кроватки.

— Мобиль? Ты сделал мобиль? — удивленно шепчет Рита, вставая со стула. Ее глаза начинают блестеть. — Ничего себе…

— Надеюсь, это понравиться Ане. Блестит и звенит… Она такое любит. Мы с Даней после работы занимались резкой и сваркой металла.

Я почти не дышу, когда Рита протягивает руку и касается фигурок из алюминия.

Я взял светлый металл. И вырезал из него звездочки, облака и пару снежинок. И повесил их на веревочки.

— Подумал, что такой будет лучше, чем покупной с мягкими игрушками на нем как пылесборник. Вот и решил… — с замиранием сердца смотрю на Риту. Сейчас она высмеет меня.

Но она крутит фигурки, и они издают звенящий легкий звук.

— Никогда такого не видела.

Конечно. Это же ручная работа. Один такой в своем роде.

Может быть, Анюта потом передаст его своей дочери. Однажды…

От этой внезапной мысли сердце пропускает удар. Она вырастет когда-то и у нее будут свои дети. Моя кровь… мое продолжение.

Что, если какой-то придурок обрюхатит ее, воспользовавшись ею?

Я бы убил его.

Крепко зажмуриваюсь.

Получается, что я и есть такой придурок. Мадина залетела от меня.

— Митя, — Рита нежно касается моего плеча. Открываю глаза и ловлю на себе ее взгляд, полный противоречивых эмоций.

Натягиваю на свое лицо маску непроницаемости. Мне кажется, Рита и так читает меня, как открытую книгу. Так же хорошо, как она чувствует настроение Анюты.

— Как ты это сделал? Из чего?

— У нас много металла в сервисе, — пользуюсь ее вопросом, чтобы прийти в себя и стряхнуть душащие меня эмоции. — Я снял пескоструем краску с нержавейки и хорошо очистил. Вырезал фигурки… — все же сглатываю от накатывающей от ее пристального взгляда волны. — И обработал все острые края. Теперь они полностью безопасны.

Я проверил это, проведя краями каждой фигурки по своему запястью. Они полностью тупые, закругленные.

— Все равно нужно будет повесить повыше, чтобы Анюта не дотянулась, — дополняю.

— Красиво, — мягко шепчет Рита. — Это уважительная причина для опоздания. А то я подумала, ты ушел к одной из своих старых знакомых развлекаться, захотел вернуться к прежней жизни… что тебе надоело.

Понятно, почему она была такой раздраженной. Почти злой.

— Я бы не поступил так с дочерью.

— Я вижу. И я…

Я жду несколько ударов сердца, но она мнется и не продолжает. Блеск в ее глазах лишь усиливается.

— Что?

— Я горжусь тобой.

Я не ожидал услышать такое от Риты. Без нее я бы ни фига не справился. Я бы уже поседел.

— Рит, — начинаю, не уверенный, что именно хочу сказать. Как выразить мою признательность?

Рита отворачивается, прерывая наш зрительный контакт и некую тонкую эмоциональную ниточку.

— Сегодня Анюта была днем беспокойной. Наверное, жара на нее влияет. Но сейчас на свежем воздухе ей лучше. Так что проблем у тебя возникнуть не должно. Я думаю, она скоро вырубится и будет спать крепко, — в своей деловитой манере отрывисто говорит. — Ну все, — берет с деревянного настила свою сумку через плечо в спортивном стиле.

О нет.

Она снова собирается уйти.

Я не хочу, чтобы она уходила.

Хочу, чтобы осталась. Не для того чтобы помогать с дочерью.

Из-за меня.

Протягиваю к ней руку и обхватываю ее запястье.

Мягким рывком притягиваю к себе.

— Не уходи!

15

15

Мой пульс бьется на шее так сильно, что не скрыть.

— Ты опоздал сегодня. Я уже умираю с голоду. Мне нужно идти.

Почему-то мне кажется, что это только отговорка.

— Ты же приготовила мне ужин?

— Да.

— Там хватит на двоих?

Рита колеблется. Ее грудь тяжело поднимается и опускается. Она слишком долго думает для простого вопроса.

— Ты просто не хочешь оставаться со мной, — отвечаю за нее.

— Дело не в этом.

— Тогда что? Почему ты каждый вечер убегаешь, как только я возвращаюсь домой? — я уже не в силах скрыть разочарование и раздражение в голосе.

Рита отворачивается. Ее взгляд падает на ворота. Отсюда виден только краешек. Она смотрит на свою лазейку для побега, вместо того чтобы отвечать на мои вопросы.

— Я так неприятен тебе? Считаешь меня просто придурком, который может только трахать девушек и больше ничего?

— Я этого не говорила.

— А в чем причина? Думаешь, я не смогу дать ей хорошее будущее, — указываю на дочь. — Потому что я из «Уличных Королей»? Это тебя бесит? Поэтому ты всегда такая колючая?

— Она уже долго лежит на животике. Нужно перевернуть ее, — сосредоточенно смотрит на Аню.

— Я возьму дочь через секунду. После того как ты мне ответишь! Рита! Думаешь, я просто бандит? Это тебе не нравится?

Она качает головой, поджав губы.

— Или что я трахаль и пустышка? Поэтому ты не хочешь со мной общаться?

— Я не считаю тебя пустышкой, — вздыхает, но не дает ни одного развернутого ответа. Не хочет открываться передо мной.

— Тогда почему? — грубым шепотом спрашиваю.

Я все еще держу ее запястье. Странно, но Рита не пытается вырвать руку.

Медленно провожу подушечкой большого пальца по нежной коже ее запястья, по пульсу.

По ее руке ползут мурашки. В зоне декольте расцветает румянец. И мне хорошо это видно. Ведь на ней черная футболочка с глубоким вырезом. И снова эти розовые лямки виднеются.

Кроме этого розового лифчика почти вся ее одежда темная. Почему так?

Она закрывает себя волосами и одеждой.

Ее лифчик без этого бесячего поролонового дерьма, которые часто носят мои подружки. И сквозь ткань проступают очертания затвердевших сосков.

Рита скрывает то, что думает. Но не может скрыть реакцию своего тела на мое прикосновение.

Хочу, чтобы она еще больше реагировала на меня. Чтобы дрожала от желания.

Чтобы называла меня по имени, моим настоящим именем — Митя. Не только для того, чтобы что-то сказать мне о дочери, сделать замечание и уйти. Но чтобы простонала его, когда я наконец доберусь до ее шеи, отбросив вечно спутанные пряди в сторону, и пройдусь губами по ее коже, попробую ее на вкус.

От этих мыслей кровь бурлит и приливает в том самом месте, натягивая ширинку джинсов.

Это не первый раз, когда я хожу со стояком рядом с ней, но сегодня я намеренно не буду это скрывать.

Пусть увидит, что она не единственная, у кого такая сильная реакция на нашу близость. Стоит нам оказаться в одном метре друг от друга, как воздух электризуется.

Если поначалу я думал, что она просто хочет сменить обстановку, проведя целый день с младенцем, то теперь уверен, дело в другом. Она убегает именно от меня.

— Почему ты уходишь? — негромко говорю. — Не убегай…

— Я не убегаю, я просто… — Рита глубоко вздыхает. На выдохе ее теплый воздух ложится на мое горло, отчего у меня теперь полноценный, твердый, как сталь, стояк.

Забавно, но когда я жил один, у меня не было проблем есть без компании. Просто перехватывать что-то на бегу. Но теперь, зная, что Рита могла бы быть здесь, меня бесит есть в одиночестве.

И то, что она приготовила ужин специально для меня, не вызывает приятных эмоций, а скорее нагоняет какую-то тоску, когда я поглощаю его один.

— Просто что? — в моем голосе сквозит холод. Это оттого, как она далека она. Какую толстую стену построила вокруг себя.

— Опасно оставаться нам наедине. Неумно.

— Почему?

— Слишком велико искушение, — шепчет хрипло.

Что? Она борется с таким же сильным желанием, как я? Когда я каждую ночь хочу подняться к ней, дождавшись, что Анюта крепко заснет.

Подняться и потеряться в ней.

Не помню, чтобы у меня когда-либо был такой большой перерыв в сексе. И, честно говоря, Рита права. Я мог бы найти время, улизнуть с работы и трахнуть кого-то по-быстрому. Но правда в том, что я теперь никого не хочу. Никого, кроме нее.

— Даже если что-то случится между нами, почему это плохо?

— У меня другое отношение к сексу.

— Откуда тебе знать, какое у меня отношение? К тебе! Ты даже не спрашивала!

— Я приехала сюда не для этого! — проводит по лбу, как будто вытирает невидимый пот. Отводит взгляд, останавливая его на моей дочери. — Лучше не надо.

— Ты же чувствуешь, что между нами что-то есть! Почему нет?

— Неважно что между нами и вообще… ты здесь ни при чем.

— Ну как это ни при чем. Ты не доверяешь мне?

— Я никому не доверяю.

Первое ее откровение.

— Я не хочу быть с кем-то, кто напоминает мне отца.

А вот и второе. Дождался, Митя!

Лучше бы она этого не говорила.

— Я не твой отец. Даже близко. Я никогда бы не подверг свою дочь опасности, — я начинаю закипать.

— То, что ты «Уличный Король», уже достаточная опасность сама по себе.

— Я признаю, еще полгода назад было жарко. Осенью. Но мы разобрались со всеми проблемами. У нас больше нет врагов. Моя жизнь так же опасна, как у любого другого автомеханика.

— Ты сам-то в это веришь?

— Перестань сравнивать! Не надо так говорить!

— Тогда отпусти меня, — ее взгляд опускается на запястье, которое я все еще держу.

— Если ты так сильно хочешь есть, там полно еды, — киваю на домик. — Я могу сделать себе бутер с колбасой и отдать ужин тебе.

— Ты правда готов рискнуть и все испортить?

Я понимаю, о чем она.

Если у нас все случится, и потом что-то пойдет не так, если отношения после секса испортятся, Рита просто уедет. Еще до того, как найдет работу. И я останусь один на один с дочерью. А если ее старший брат узнает, что я трахнул его сестренку, он прибьет меня. Даже слушать не станет, что у меня к ней какое-то особое отношение. Он слишком хорошо знает, как я себя веду с девушками.

Даже если не прибьет, уделает так, что я неделю не смогу встать. А мне нужно заботиться об Анне. И лучше, чтобы все конечности были целы при этом.

Перевожу взгляд на дочь. Она нуждается во мне. Аня в приоритете.

И она уже долго лежит на животике. Не знаю, почему это плохо, но раз Рита говорит так…

Выпускаю ее кисть и нагибаюсь к дочери, чтобы взять ее на руки.

Рита сразу же пользуется моментом и уходит. Как бы сильно я ни хотел догнать ее, остановить, Анюта важнее.

Она моргает на меня своими невинными глазками.

Моя кровь… До сих пор не верится, что я создал такую красивую девочку. Просто ангелочек.

Ее интересы должны быть для меня на первом месте. Если не я, то кто позаботится о ней?

Возможно, Рита права. Секс между нами все усложнит. Это неумно, как она сказала.

Я согласен. Но это не значит, что я перестану ее хотеть.

На самом деле теперь я хочу ее еще больше.

* * *

Музыкальная тема Риты

Рита Дакота - ЦУНАМИ

16

16

Рита

— Спасибо, что подвез, — поворачиваюсь на сиденье к Демиду.

— Да не за что, — ровным голосом говорит. По выражению его лица ничего нельзя понять. Никаких эмоций. А когда они появляются, это обычно циничный взгляд или саркастичная улыбка.

Но не мне его судить. Мы с ним похожи в этом.

— Ты не зайдешь? — киваю на главный дом. Я думала, он для этого сюда поехал.

— Неа. Не в этот раз. Если будешь снова на нашей улице, не стесняйся, подходи. Я подвезу куда нужно.

— Спасибо! — выхожу из салона и направляюсь в сторону бани.

Фары отъезжающей машины выхватывают из темноты фигуру, развалившуюся на пластиковом стуле у двери домика.

Черт.

Я думала, Митя уже будет спать, умаявшись с Аней.

Специально задержалась.

Ездила на нашу старую улицу. В этот тупик из трех домов, построенных для рабочих завода. К дому, где провела детство. Но без конкретной цели. К Саше я не заходила.

Демид увидел меня из окна своей квартиры и, наверное, ему показалось странным, что я сижу на крыльце моего подъезда. Не захожу внутрь. И к Саше не поднимаюсь.

Вот он и спустился.

Я была удивлена, что он все еще живет там. Как будто что-то его удерживает. Хотя многие парни, в том числе Оскар, купили квартиры в хорошем районе.

Демид не стал меня расспрашивать о моем странном поведении. Он никого не впускает к себе, но и ни к кому не лезет. Так я поняла его за то короткое время, что видела сейчас. Хотя в детстве он был живым мальчишкой. Не был циничным и холодным.

На него жизнь тоже наложила отпечаток.

Демид не пытался вывести меня на откровения. А вот Митя, скорее всего, опять будет задавать вопросы. Много вопросов!

Всю душу из меня вынуть захотел. Я на такое не подписывалась.

Недоверие ко всем мужчинам у меня на подкорке. С самого детства. После того как самый главный мужчина, который должен был защищать меня, каждый божий день опускал меня в ад. А потом и вовсе прикрылся как живым щитом от пуль.

А ведь когда я была маленькая, до последнего верила и надеялась, что папа любит меня.

Теперь у меня патологическая боязнь эмоциональной привязанности к мужчинам. А эмоционально привязаться и влюбиться в бабника, да и еще который напоминает мне о моем прошлом, — это вообще самоубийство.

Я никогда раньше не открывала никому сердце. Да, встречалась с парочкой парней. Но больше от скуки и потому что так надо. Ну и в поисках хорошего секса. Но его я не нашла.

Я не впускала их в душу, и никто из них не пробирался туда без спроса.

Как Митя хочет сделать. И у него это начинает получаться.

Я не могу допустить, чтобы он полностью похитил мое сердце. Не могу!

Я не знаю, как сопротивляться ему? Как справляться с этим?

Я не искала такого. Любви, единения душ, вторых половинок и прочего, как другие девушки мечтают.

Не верила в такую бешеную химию между двумя. И никак не ожидала, что столкнусь с этим, откликнувшись на просьбу о помощи с малышкой. Только не здесь. Только не с этим мужчиной и не в этом городе.

Сейчас мне никуда не скрыться. Я приближаюсь к домику на негнущихся ногах. Все ближе и ближе.

Я боюсь, что если Митя продолжит давить, я сдамся. Ну какая девушка устоит перед таким, как он?

Но Анюта — самое важное и для него, и для меня. Не секс. Который может все испортить.

Он ждет. В другие вечера он никогда не ждал меня так очевидно. Тем более, на улице.

Обычно, когда я возвращалась, Митя уже лежал без движения на своем диване, и я проскальзывала по-тихому наверх.

Но сейчас он сидит на стуле, выглядит слишком расслабленным. В темноте мне не видно его лица. И слава богу.

Надеюсь, он не продолжит на том месте, где прервался наш разговор.

Я всеми правдами и неправдами цепляюсь за мысль, что не сплю с мужчиной просто ради секса. Это всегда должны быть отношения. Сначала нужно узнать друг друга. Перед этим сходить на десятки свиданий…

Хотя даже те несколько парней, с которыми я встречалась, не задерживались надолго. Но только потому, что я сама с ними рвала.

Странно. С одной стороны, я не хочу сближаться с кем-то. С другой, считаю, что секс возможен, только если между двумя уже есть какая-то степень близости.

Развернуться бы прямо сейчас и сбежать. Но я обещала брату помочь. Я дала обещание Мите помочь. Я уже начинаю влюбляться в его маленькую девочку.

Даже не ожидала такого от себя.

Когда мои глаза привыкают к темноте, я вижу, что Митя сидит в шортах и черной майке. Майка-алкоголичка, как называли ее бабульки-соседки у подъезда.

Странно, но в этой майке его мышцы кажутся больше, чем когда он щеголял с обнаженным торсом или в одной из своих потертых футболок.

Ох… он как будто знает, как я залипаю на его голом торсе, на этих линиях, впадинках, кубиках, и специально ходит без футболки по дому.

А еле сдерживаюсь, чтобы не дотронуться до них, провести пальцами по этим мышцам, изучить кончиками все линии его татуировки….

Но я не могу снова и снова просить его накинуть футболку.

Это может показаться странным. Он просто раскусит меня. И мои желания.

К тому же для Анюты это хорошо — контакт кожа к коже. Митя выкладывает ее на свою обнаженную грудь на животик. Это с медицинской точки зрения полезно для младенца. Это помогает установить с родителем эмоциональную связь.

Так что я молчу в тряпочку.

А я… просто как могу удерживаю себя оттого, чтобы прикоснуться к нему.

Единственный раз, когда не избежать прикосновения, когда я передаю ему дочь из рук в руки.

Митя перетащил стулья от панорамного окна к двери в домик. Тут лучше просматривается въезд на территорию. Так что у меня нет сомнений в том, что он ждет именно меня. Не просто так наслаждается майским вечером после изнывающей жары дня.

Когда я прохожу мимо него и тянусь к дверной ручке, его рука взмывает в воздух, и теплые пальцы обхватывают мое плечо, медленно скользят вниз к запястью.

Он держит слабо, как будто не хочет заставлять меня, но просит.

Простая просьба.

«Не заходи пока внутрь».

Без слов.

Мое сердце начинает биться хаотично.

— Аня спит? — полушепотом хриплю, все еще глядя на дверь перед собой.

Снова не говоря ни слова, Митя поднимает с колен радионяню.

Нежно тянет меня за руку, кивая на соседний стул.

Отхожу от двери и опускаюсь в него. Поднимаю глаза к небу. Ни одной звезды не разглядеть. Тучи набежали. И в воздухе висит предчувствие дождя. Поздний вечер влажный. И теплый.

В воздухе кружит не только запах дождя. Но и Мити. Аромат его геля для душа. С еле уловимым запахом машинного масла и чего-то еще. Запах автомеханика, усмехаюсь про себя.

Его поза кричит о расслабленности. И это передается мне. Его запах… темнота и тепло вечера окутывают. Дарят истому.

17

17

— Анюта не сильно тебя умаяла? — нарушаю молчание.

— Нет. Все было хорошо.

— Не довела до истерики плачем?

— Сегодня нет, — мягко говорит. — Другая женщина довела меня сегодня.

— Да? — невинно спрашиваю. — Кто-то приходил к тебе в гости, пока меня не было?

— Ты такая остроумная, — ворчит он. — Я покормил ее недавно, и она снова спит, — в его голосе особые интонации, когда он говорит о дочери.

— У тебя хорошо получается, — это правда. И я хочу, чтобы он это знал. Ведь я вижу, что он сомневается.

— Кто бы мог подумать! — усмехается. — Где ты была? — спрашивает более напряженным тоном.

— Лучше не надо, — мои плечи впиваются в пластиковую спинку.

— Значит, все эти дни ты проводила с Демидом? Да?

— Это не твое дело, что я делаю в свое свободное время. Что я вообще делаю в своей жизни.

Я могла бы сказать ему, что нет. Но мне не понравились ни постановка вопроса, ни его тон.

— Это могло бы быть моим делом. Значит, я для тебя недостаточно хорош, а тот факт, что Демид Уличный Король — тебя не волнует?

— Все не так. В любом случае мы с тобой живем в одном пространстве. Очень маленьком пространстве. Я просто помогаю тебе с дочерью и готовлю тебе ужины. Остальное было бы неуместным. Сложным. В отличие от всех остальных мужчин, которых я могла бы выбрать. Если бы захотела, Дми-трий.

— Я не просил тебя готовить мне. Не нужно этого делать, если не хочешь.

Но я хочу. Тебе и так нелегко внезапно стать отцом-одиночкой. Я хочу хоть как-то облегчить тебе день. Приготовить еду — это самое маленькое, но тебе будет легче от этого.

Конечно, я так не говорю вслух.

— Уверена, только свисни, и много девушек прибегут, чтобы обслужить тебя. И готовить тебе завтраки и ужины.

Ооо… черт. А это я сказала вслух. Зажмуриваюсь. Это очень смахивает на вспышку ревности. И Митя, если не дурак, а он не дурак, поймет это.

— Я никому из них не доверил бы мою дочь! — возмущенно. Но слава богу, он перевел акцент на Анюту.

— Тебе придется что-то придумать, когда я уеду.

А я должна уехать. Должна. Слишком много тут воспоминаний, которые душат.

Внутри снова нарастает ком. Я непроизвольно потираю грудь.

— Не уезжай, — хриплый бархат. Он протягивает руку и проводит пальцами по моему плечу. По телу сразу же разливается тепло, как от глотка терпкого вина.

Мне нравится, но...

Дергаю плечом и отодвигаю руку от его прикосновения. Митя оставляет ее лежать на моем подлокотнике. Рядом, но и с небольшой дистанцией. Как будто отступает, но не совсем.

— Я сегодня приезжала к своему старому дому, — откровенничаю внезапно для самой себя. — Вот почему Демид подвез меня. Он увидел, как я сижу на ступеньках.

— Зачем?

— Мне приснился кошмар в первую ночь здесь и я поехала туда. И вот сегодня тоже...

— И как?

— Кошмары не прекращаются. Они стали даже чаще.

— Тогда не езди туда, — глубоким, но тихим голосом предлагает.

— Я не знаю, почему, но не могу. Все равно еду. И вспоминаю все подробно. И они такие яркие… воспоминания. Как будто это случилось вчера, — удивленно.

— Рит…

— Я знала, что так будет. Чувствовала. Но все равно согласилась приехать. Я просто не хотела, чтобы маленький ребенок страдал. Когда Костя рассказал мне по телефону всю ситуацию… ну вот как же она без мамы? — мой голос срывается. Но я беру себя в руки. — Надеюсь, я помогла вам. Тебе и ей.

Мне нужно было понять, как внезапный отец относится к девочке. Почему он принял решение оставить ее? Мне было жизненно необходимо увидеть все своими глазами. Убедиться, что малышке будет тут хорошо. Потому что я знаю, как может быть. По-другому. И забыть это не получится.

— Ты говорила с братом об этом?

— Нет. Костя заходит к нам каждый день, когда ты на работе. Мы общаемся о том о сем. О разном. Но не об этом. Мне кажется, он и так себя винит. Не хочу накручивать ему вину еще больше. Об этом я никогда ни с кем не разговаривала.

Ни с приемными родителями. Ни с психологом, к которому они меня тогда таскали.

— Ни с кем?

— Да.

А вот с тобой вдруг захотелось поделиться. И дело даже не в том, что ты так напираешь. Просто у тебя тоже было непростое детство. Тебя не любили.

Ты меня поймешь.

Насколько я знаю, когда мать бросила Митю, она ни разу не позвонила, ни узнала, как он. И никогда не возвращалась. Просто ушла.

Любящая мать так не поступит. Что бы нипобудило мать Анюты уйти, любви там точно не было. А Митя… он старается. Делает все, что может. Пусть и без мамы, но Анюта будет чувствовать любовь отца. Пока у нее это есть, все хорошо. Это гораздо важнее, чем дорогие игрушки и куча проплаченных нянек. А я вижу, что он не пытается сбросить заботы о дочери на чужие плечи. Просто без меня ему было бы правда трудно.

Пристально смотрю ему в глаза, посылая ему свои мысли. Темнота скрывает выражение его лица.

Но так лучше. Значит, и мое скрывает.

— Рит… если уедешь, воспоминания не сотрешь. Но если останешься, можешь заменить их новыми. Вытеснить хорошими моментами. С братом. С девочками. С Анютой… со мной, — еле слышно заканчивает.

Я смотрю вперед в темноту.

Крупная теплая капля шлепается на мою руку. Потом еще одна. Закрываю глаза и подставляю лицо спасительному дождю.

Как же хочется, чтобы он смыл все плохие воспоминания…

Очистил мою душу, так же как сейчас смывает дневную жару и пыль с моей кожи.

Слышу, что Митя встает. Открываю глаза и вижу, что он стоит прямо передо мной и протягивает мне руку.

Качаю головой.

— Хочу еще немного посидеть вот так. Смыть с себя воспоминания.

Еле заметно кивает и поворачивается к двери.

— Ой, погоди. Ты не возьмешь мою сумку? Не хочу, чтобы она промокла.

Митя наклоняется и поднимает с земли мою сумку из парусины цвета хаки с удобной длинной лямкой через плечо.

— И кеды, — протягиваю ему.

Не говоря ни слова, он берет мои вещи и заходит в дом.

Снова поднимаю лицо навстречу уже усилившемуся дождю. Теплые капли как слезы на моих щеках.

Настоящий летний дождь. Очищающий.

Редкие капли превратились в устойчивый поток.

Мои темно-зеленые брюки в тон сумке очень быстро промокнут насквозь и станут тяжелыми. Их трудно будет стянуть. Недолго думая, расстегиваю молнию, снимаю их, оставаясь в черных трусиках-шортиках и майке.

Свернув брюки в валик, кладу их под сиденье.

Так намного легче дышать.

Дождь успокаивает мою жаркую кожу, даря ощущение прохлады.

Такие ласковые объятия матери-природы.

Дверь домика открывается.

Митя сейчас скажет, чтобы я зашла внутрь. Но он молчит.

Вместо этого сам выходит под дождь.

В одних лишь боксерах.

Расслабленно идет к своему стулу, медленно опускается на него и запрокидывает голову к небу.

— Мне тоже не помешает смыть с себя воспоминания, — спустя мгновение бормочет. Его негромкий рокот кажется мне таким сексуальным, что бедра непроизвольно сжимаются.

Оперевшись о мокрые подлокотники, встаю и отхожу на несколько шагов. Вытягиваю руки ладонями вверх и откидываю голову назад. Теперь я полностью во власти дождя.

С медленным выдохом очищаю свой разум.

Еще один глубокий вдох. И выдох.

Хорошо…

18

18

Его теплое прикосновение выводит меня из транса. Мне показалось, что это его губы коснулись моего плеча. Так нежно!

Я открываю глаза и понимаю, что это кончики пальцев.

Бережно. Осторожно.

Перевожу взгляд на его лицо.

Митя стоит очень близко. Прямо передо мной.

Отяжелевшие веки, глаза чуть прикрыты, его грудь сильно поднимается и опускается, как после марафона.

Капли дождя ударяются о его упругие мышцы и влажными дорожками бегут вниз, омывая рельефный пресс, каждую впадинку, целуясь с эластичным поясом боксеров.

Я уверена, что если опущу глаза еще чуть ниже, то увижу его выдающуюся эрекцию.

По моему телу бежит волна дрожи. И это не от дождя.

Это от электрического разряда между нами.

По взгляду Мити я понимаю, он тоже это чувствует.

Молнию, но не с небес. А между двумя.

Столкнулись два разряда, заискрили и побежали по венам яркими вспышками.

Не успеваю моргнуть, как Митя обхватывает меня рукой за шею. Вторую кладет на мою щеку, кончиками пальцев касаясь бешено порхающего пульса под подбородком, и сталкивает нас.

Я негромко ахаю, приоткрыв рот, когда наши губы встречаются. И Митя тут же ловит этот момент, чтобы углубить поцелуй, вторгнуться языком в мой рот.

Его губы мягкие, полные, настойчивые.

Язык кружит и ласкает с напором. Без колебаний. Без разрешения. Уверенно.

Но нежно. Чувственными взмахами.

Прижимаю ладони к его влажной груди, чтобы оттолкнуть. Чтобы разорвать это необъяснимое притяжение.

Но как только мои руки касаются его теплой кожи, я не в силах отталкивать. Крепче прижимаю ладони, держась за него, как за якорь.

Ощущаю, как сильно колотится его сердце под моими пальцами. Как будто хочет вырваться из груди. И если я отпущу, оно вырвется. Разорвет его.

Спустя несколько мгновений он прерывает поцелуй, чтобы мы могли вдохнуть, и прижимается лбом к моему.

Это так интимно.

Я даже не успеваю толком ничего подумать или сказать, как он снова обрушивается на мои губы.

На этот раз жестко.

Дико.

Необузданно.

Митя отпускает мою щеку. Его рука теперь скользит по моей спине ниже, пальцы впиваются в ягодицу, и он притягивает меня к себе, врезаясь своей эрекцией. Нас разделяет только два слоя хлопка. И его боксеры, и мои трусики влажные. Мои не только от дождя, но от желания, которое Митя зажег во мне чувственным поцелуем, властными прикосновениями.

Возбуждение разливается по телу от его глубокого стона, который вибрирует в его груди, и я ловлю пальцами эту вибрацию.

Его эрекция сильно давит мне между ног, заставляя меня увлажняться еще больше. Так мучительно-сладко. Так нестерпимо хорошо.

Митя медленно покачивает бедрами, скользя по моему центру членом, разжигая все большую пульсацию. Мне остро необходимо ощутить его внутри меня, чтобы он заполнил пустоту, чтобы между нами не было тех несчастных клочков одежды.

Нет! Нет! Не так!

Мне нужно остановить его.

Пока не стало слишком поздно.

Я не могу утонуть в нем. Не могу!

Поворачиваю голову в сторону, насильно прерывая поцелуй.

— Рита, — он тяжело дышит в мою мокрую щеку. — Не отталкивай… я покажу. Покажу, как хорошо нам может быть вместе.

О боже! Я и так это чувствую!

Митя разворачивает меня и притягивает к себе. Теперь его член впечатывается в мои ягодицы.

Пальцы, которые ласкали мою шею, уверенной хваткой ложатся на мое горло.

Его вздымающаяся грудь прижимается к моей спине, опаляет жаром, пока дождь вокруг нас и не думает затихать.

Свободной рукой обнимает меня за талию и ползет под мокрую майку. Проходится пальцами по нижнему краю лифчика. Без предупреждения скользит под него, сдвигая его наверх полностью. Сжимает ноющий сосок. Ласкает его кончиками пальцев, потирает чувственными круговыми движениями.

От этих умелых ласк моя спина непроизвольно выгибается, а голова откидывается назад, на его плечо.

Все это заходит слишком далеко. Мне нужно взять себя в руки, освободиться от его хватки. Вырваться из его сетей.

Физически сделать это не трудно. Митя не будет удерживать меня против моей воли, но вот эмоционально… очень, очень тяжело освободиться из этого сексуального дурмана и эмоционального плена.

Тянусь рукой к моей шее, намереваясь убрать его руку с моего горла, но вместо этого вцепляюсь в его руку и держусь за нее.

Митя не сдавливает. Не причиняет боли. Не затрудняет дыхание. Просто держит. Настаивая на своей правде. Убеждая поддаться ему. Сдаться.

Его пальцы отпускают мою грудь и двигаются по животу к линии трусиков, вырывая из моего горла стон, заставляя мои бедра дрожать от предвкушения.

Скользят по краю ткани. Дразнят.

— Митя… — мой шепот тонет в звуке дождя. И хорошо, что я не в силах произнести больше ни слова. Иначе я бы стала умолять его продолжать. Дотронуться до меня там, где сейчас сконцентрирована вся моя сексуальная энергия.

Но ему не нужны мои слова. Он читает меня. По движениям бедер, которые теперь трутся о его член, по моему хриплому стону.

Он опытный любовник. Знает хорошо, что делает, и как это влияет на меня.

Мой стон превращается в бесконечную жажду, когда его пальцы забираются под ткань и обводят мои скользкие складочки.

Я чувствую себя так, будто миллион нервных окончаний и эрогенных зон оживают под его широкими шершавыми подушечками.

Но когда его палец скользит внутрь меня на всю длину, я прикусываю свою нижнюю губу до крови. Никто никогда не играл на моем теле так умело.

Он трогает меня так, будто не изучает, а хорошо знает. Каждую клеточку. Он знает мое тело лучше, чем я сама.

В медленном ритме вводит в меня второй палец и двигает двумя, задевая мои внутренние стеночки, пока его большой палец надавливает на уже слишком чувствительный клитор. Посылает все новые разряды электричества по всему телу до кончиков пальцев.

Митя делает эту пытку еще слаще и интенсивнее, начиная двигать бедрами, вклинивая свою эрекцию между моих ног. Я раскачиваюсь ему навстречу на волнах страсти плавно, в устойчивом ритме.

— Хочу быть внутри тебя, — его рычание у моего уха щекочет кожу, стреляет яркими вспышками по моей системе. Обезоруживает окончательно, лишает способности мыслить, анализировать, бороться.

Пробуждает желание просто быть.

Здесь и сейчас.

Спрятаться за пеленой дождя от реальности.

Раствориться с ним в этом моменте.

Его горячее дыхание на моем плече заменяет царапающая короткая щетина, что заставляет меня поджимать пальчики на ногах. Затем влажные губы. Посасывают. Целуют.

Новое рычание из его горла вибрирует на моей коже, когда его эрекция утолщается между моими ягодицами.

Рука на моей шее, собственнически… его пальцы во мне и на мне, его губы, стоны, горячая твердая грудь, прижимающаяся к моей спине, его пульсирующий член…

Больше не существует ничего, кроме него.

— Кончай, отпусти себя, — требование более низкими и грубыми нотками, будто ему тяжело выдавливать из своей глубины слова. — Такая влажная… сводишь меня с ума, — бормочет и прикусывает зубами мочку моего уха. — Так сильно тебя хочу, — с жаром на моей шее.

Его слова кружатся в моей голове, выводя мое возбуждение на новый, нереальный уровень так же успешно, как и его пальцы, глубоко погружающиеся в меня.

— Хочу пососать твои соски, хочу попробовать тебя на вкус, а потом нагнуть тебя и насадить на себя, — возбуждающие требовательные откровения грубым шепотом сказаны отрывисто в том же ритме, что и его скользящая между моих бедер головка. Клянусь, я даже через ткань его боксеров ощущаю, какая она горячая.

И я тоже всего этого хочу. Даже больше.

Хочу, чтобы он делал со мной все, что только пожелает.

— Митя, — молю, выгибая спину еще больше, упираясь попой в него сильнее.

— Да! Я здесь! Чего ты хочешь? Скажи, и я дам это тебе, — мурлычет призывно.

— Я… я… — задыхаюсь от ослепляющей гаммы ярких тактильных ощущений, все больше погружаясь в водоворот его чувственной стихии.

Митя довел меня до такого исступления, что я готова перейти запретный рубеж, и мне даже все равно, если нас кто-то увидит.

— Я…

19

19

Мой голос переходит в протяжный стон.

Мои бедра бесконтрольно дрожат, колени подгибаются, по телу бегут молнии, рассыпаясь на тысячи ярких искр, когда оргазм пронзает меня.

Электрический шар напряжения в моем центре взрывается.

Дыхание застревает в горле. Вместо слов вырывается лишь хрип.

— Я чувствую, охренеть, я чувствую, как ты кончаешь, — грубый рев. — О, черт! Я так сам… в боксеры… Рита… — задыхается Митя.

Прижимает к себе крепче, потому что оргазм лишает меня сил и возможности стоять на ногах.

Я не противлюсь тому, что он меня так обнимает, и не отстраняюсь. Мне нужно успокоить дыхание, вновь почувствовать свое тело, которое сейчас парит в невесомости.

Его пальцы все еще скользят во мне, теперь нежно и медленно.

А его бедра продолжают свой дикий танец. С грубым рычанием Митя толкается в последний раз в мои ягодицы. Я чувствую, как он переживает свой оргазм. Я позволяю ему это. В конце концов, это справедливо. После того, что он сделал со мной…

Это самое чувственное и эротичное, что со мной случалось.

Он шумно вздыхает и прижимает свою мокрую щеку к моему плечу. Такой интимный жест. Почему-то мне кажется это очень личным. Даже несмотря на то, что мы делали только что.

Вытаскивает из меня пальцы и перестает двигать бедрами.

Тогда-то реальность и начинает просачиваться в мой затуманенный похотью разум. Ощущаю на коже прохладу от легкого ветерка. Замечаю, что дождь перешел в легкую морось. Тишину нарушает лишь наше сбивчивое дыхание. И мое сердцебиение, отдающиеся гулом в ушах.

Я начинаю осознавать, что мы только что сделали. И как это все усложнит. Фактически мы вроде как и не занимались сексом, но это очень похоже на то. Это почти то же самое!

И мы сделали это на улице!

О боже! Нас мог кто-то увидеть! Нас все еще могут застукать так! Наполовину обнаженными и сплетенными.

Я впустила его! И он подарил мне лучший оргазм в моей жизни!

Белый шум дождя почти стих. Поэтому мне очень хорошо слышно, как со стороны ворот раздается глубокое рычание мотора.

Кто-то возвращается на ферму! Стоя с этой стороны домика, мы легко попадем в их поле зрения, освещаемые фарами.

Митя тоже слышит. Он замирает. Его тело превращается в неподвижную сталь. Он убирает руку с моей талии, вторую с шеи, и я молниеносно отшатываюсь от него.

Поворачиваюсь к нему, когда он облизывает пальцы. Его глаза полуприкрыты. На лице чистое наслаждение.

— Ты охренительная, — вынимает пальцы изо рта. Какого черта он делает? Как будто его не ждет сейчас казнь! Или это он так растягивает удовольствие на последние секунды своей жизни?

Если в машине мой брат, я просто не успею вмешаться! Не успею объяснить, что Митя не принуждал меня! А со стороны с его рукой на моей шее это могло быть очень похоже на это!

И я не смогу переубедить брата, что могу делать со своим телом все, что хочу! Эти их дурацкие пацанские правила! Кодекс, который он сами придумали и чтут! Сестра друга под запретом и все такое! Что за привычки властных альфа?

Мое сердце теперь опять пускается в бешеный пляс. Но не только оттого, что нас поймали. Скорее потому, что внезапно на место дождю пришла реальность. Мы потерялись в этом моменте, забыв, что мир не вертится вокруг нас. Он гораздо больше.

Его банда с их сложными и непонятными мне правилами, мой брат, отношение Мити к сексу, моя жизнь там, далеко отсюда, мои планы на будущее, мои страхи, и самое главное — маленькая девочка в центре этого запутанного клубка. Она важнее всего.

— Никогда больше так не делай! — прошипев, делаю еще один шаг от Мити. Как раз в тот момент, когда из машины выходит темная фигура.

Я думаю о том, чтобы сбежать в домик, но мои ноги все еще слабые после оргазма. Да и бросать Митю на растерзание почему-то не хочется.

Когда фигура приближается, я узнаю в ней Оскара, его главаря, я и вовсе застываю на месте.

Конечно, он не стал игнорировать нас. Стоящих здесь под дождем в темноте. В одних трусах!

Хорошо, что стало еще темнее, и на моих горящих от стыда щеках не увидать румянца.

Прищурившись, окидывает взглядом Митю. Меня.

— Все нормально, Рита? — его внимательные, умные глаза изучают меня.

О-о! Мне нужно ответить. И лучше сделать это непринужденным, расслабленным и совершенно будничным голосом. Особенно если Оскар успел увидеть хватку Мити на моем горле. А если все же увидел, его выдержке можно позавидовать.

Хотя я слышала от Саши, что когда дело касается Жени, он бешеный ревнивец и вся его выдержка летит к черту.

Ой. Кажется, я отвлеклась. Мне нужно что-то сказать.

Оскар ждет. Его внимание полностью сосредоточено на мне.

* * *

* * *

— Да, все хорошо, — проглатывая нервозность, улыбаюсь. — Мы просто наслаждались теплым летним дождем. Как в детстве! — я добавляю смех в конце, но выходит суховато и принужденно.

— Аа… так вот что вы делали!

— Ага! А ты разве не бегал босиком под дождем в детстве? — невинно моргаю.

— Нет! — сухо и коротко.

Оскар смотрит на меня слишком пристально, и я начинаю чувствовать себя как провинившаяся школьница.

— Да. Просто немного повспоминали... побегали! — подает голос Митя.

— Ладно… бегуны. Смотрите, чтобы ваши забеги Костя не увидел.

Мои глаза расширяются от ужаса. Он все видел? Или, по крайней мере, понял! Конечно! Он же не дурак! Все-таки их лидер!

Тихий писк доносится из радионяни, которую Митя положил под стул на мои свернутые брюки. Я использую это, чтобы сбежать из этой сцены.

Пробурчав что-то невнятное про Анюту, бросаюсь к двери. Митя как-нибудь сам разрулит с Оскаром. Тем более, кажется, он не планирует нас выдавать.

Ух! Пронесло!

Хотя какое там пронесло! Что мы натворили?! Как теперь в глаза друг другу смотреть? Ну… Митя-то наверняка будет еще больше нагло смотреть. И раздевать глазами…

— Сейчас, маленькая! — кричу Ане и несусь на второй этаж, по пути срывая мокрую майку и насквозь промокшие трусики (с двух сторон и по двум причинам).

Хватаю из комода первые попавшиеся трусики и майку с кровати. Это майка моего бывшего. Я ее стащила, когда уходила от него. Но это был не сентиментальный порыв. Просто она очень удобная. Майка баскетболиста, как я ее называю. Она длинная и свободная, с большими проймами. Самое то на жару. Последние жаркие ночи я сплю в ней. Гораздо удобнее, чем всякие пеньюары и ночнушки с их завязочками и бантиками.

Бегом спускаюсь к Ане. Малышка уже разрывается требовательным криком.

Осматриваю ее, пытаясь понять, что ее беспокоит.

Ей нужно поменять подгузник. По вечерам и ночам по негласному правилу очередь Мити делать это, но возня с малышкой хоть как-то успокоит мои нервы и отвлечет меня от того, что только что произошло.

К тому же я не могу позволить страдать ей. Даже несколько секунд, пока Митя не зайдет в домик.

Она похитила мое сердце. Полностью. За такой короткий срок я привязалась к ней безумно. В этом я могу себе признаться. Даже не представляю, как уезжать, когда найду работу? Как оставить ее? Не увидеть ее первый зубик, первый шаг…

И я хотела бы увидеть лицо Мити, когда его дочь впервые скажет осознанное «папа»!

Когда я заканчиваю переодевать ее, целуя животик и тиская, хлопает входная дверь.

О нет! А я уже понадеялась, что успею положить Анюту в кроватку и сбежать наверх.

— Рита! — глубокий с измученными нотками голос Мити зовет меня.

Только от одного его голоса у меня мурашки по коже. И сердце бьется быстрее. Так же, как от его прикосновений и поцелуев.

Я не поднимаю голову. Не могу смотреть на него, пока во мне бушует так много эмоций.

Сначала мне нужно задавить их, притупить.

Смотрю исключительно на Аню, пока несу ее обратно в кроватку с пеленального столика. Поглаживаю ее по животику.

Его жар касается моей спины, когда он встает слишком близко ко мне. В воздухе ощутимо витает запах секса. Дурманящий терпкий запах его спермы, испачкавшей и пропитавшей насквозь его боксеры.

Надеюсь, запах дождя на улице перебивал его, и Оскар ничего не почувствовал.

От этого мужского аромата голова начинает кружиться, а внизу живота снова расцветает тепло.

Нет! Нет! Только не снова!

Протискиваюсь мимо него, желая просто исчезнуть в своей комнате.

— Подожди, Рит! — Митя тянется к моей руке, но я отдергиваю свою.

Невольно поднимаю на него взгляд. Его зеленоватые глаза сейчас цвета бури. В них плещется беспокойство. Длинные светлые пряди зачесаны назад. Наверное, оттого, что он, нервничая, проводил по ним пальцами.

Эти пальцы!

Ну как? Как теперь противостоять этому очевидному притяжению между нами?

Оно обрело реальную, осязаемую форму. Этот вечер все изменил.

Мы даже не занимались сексом, а я уже пропадаю. Влюбляюсь в него так сильно.

Мне нельзя, чтобы это чувство проросло глубоко во мне. Это разорвет мне сердце, когда я уйду. Или когда он наиграется.

Оставить Анюту — уже очень тяжело и разорвет меня. А оставить мужчину, которого я полюблю, добьет то, что от меня останется.

— Нет! — поднимаю ладони кверху. — Не прикасайся ко мне. Больше никогда. Если хочешь, чтобы я осталась, — многозначительно кошусь на кроватку.

Разворачиваюсь и убегаю. Не дойдя до комнаты, останавливаюсь на узкой деревянной лестнице и прислоняюсь к стене. Потираю губы, пытаясь стереть его прикосновения. Его поцелуй. Поцелуй, который все же привел к большему.

Если Митя сделает еще попытку, я не смогу сопротивляться ему. Это невозможно.

Невыносимо страшно поддаться.

И невыносимо больно уйти.

20

20

Митя

— Ты не скажешь Косте? — спрашиваю Оскара.

— Нет.

— Почему?

— Рита вполне сама может принимать решения.

О, как! Про свою младшую сестру он так никогда бы не сказал.

Приподнимаю удивленно бровь. Конечно, это не укрывается от внимания Оскара.

— Она серьезная и морально зрелая девушка. К тому же я увидел в ее взгляде, что это был ее выбор. Ее решение.

Уф.

Облегчением омывает.

— А вот ты, Митя… я по-прежнему недоволен твоим поведением. Я и так оттягиваю момент твоего наказания за то, что вся эта ситуация вообще возникла. Ты то с дочерью, то на работе. Так что это откладывается. А ты еще больше добавляешь мне причины надрать тебе зад.

— Может, я и не был готов стать отцом и в шоке от такого сюрприза жизни, но я не жалею, что все так случилось. Она моя дочь!

— Я знаю. Я не об этом. Ты уверен, что сможешь дать ей то, что она заслуживает? В чем будет нуждаться?

* * *

На это я промолчал.

Но этот разговор уже четыре дня крутится в моей голове.

«Не усложняй Рите жизнь», бросил он, перед тем как уйти.

Но я не могу перестать думать о ней. И слова Оскара не остановили бы меня. Нет. Но слова Риты. То, как она посмотрела, перед тем как сбежать к себе.

Я не могу прикоснуться к ней. Это сжирает меня изнутри каждый день и каждую ночь!

Я даже не трахнул ее, но с уверенностью могу сказать, это был самый жаркий секс, который у меня был за всю мою жизнь.

Как она реагировала на мои прикосновения! Охренеть.

Ее стоны, ее дыхание, трепет тела. Какой скользкой она стала. Когда я только прикоснулся к ее центру, она была уже такой влажной.

Обнимая ее, я возбудился так, что думал, мой член взорвется.

Каждый раз, когда я принимаю душ, стоя под теплыми струями, невольно возвращаюсь в тот момент.

Дождь омывает нас, я ползу рукой под ее мокрую майку, удерживаю за хрупкое горло.

И я возбуждаюсь моментально от этих мыслей.

Я дрочил последний раз, наверное, лет в восемнадцать. И не думал, что когда-нибудь вернусь к этому. Но уже четвертое утро мне приходится решать эту проблему с утренним стояком, которая только усиливается, стоит мне зайти в душевую кабинку и включить воду.

Это так просто.

Закрываю глаза и возвращаюсь в тот вечер.

Когда наши губы впервые встретились.

Когда я зажал между пальцами ее сосок.

И как она задрожала от этого в моих объятиях…

А как она сжала своими стеночками мои пальцы во время оргазма.

Ее стоны и вздохи и пульсация…

Улет!

Самое эротичное, что со мной случалось.

Не представляю, как я сдержался, чтобы не сорвать с нее трусики и не войти в нее. Прямо там. На улице. Где нас могли увидеть.

Но мне было пофиг в тот момент.

Почему? Почему она больше не хочет этого? Нам ведь было так хорошо. Уверен, Рита так же, как я, потрясена этой возникшей между нами бешеной химией.

Когда я выхожу к завтраку, Рита смотрит на меня так, будто прекрасно знает, чем я занимался в душе.

Правда, быстро отводит взгляд.

Посмотри на меня еще! Я жажду твоего внимания! Питаюсь этим, как путник в пустыне ловит каждую каплю!

На ней опять эта чертова мужская майка. Какого хрена она ее носит? Это ее парня? Нет! Не может быть. У нее нет парня! Значит, бывшего.

Она что, сохнет по нему? Скучает? Хочет вернуть?

Ааа!!! И не спросишь же, сука!

Спросить-то я, конечно, могу. Но черта с два она мне ответит. Бросит в меня еще один свой убийственный взгляд. И на этом все.

— Сегодня я приеду после обеда. Почти все доделал, что было в гараже. И если Оскар не нагрузит меня чем-то новым, я буду проводить дома больше времени.

С Анютой.

С тобой.

— Я записала ее на завтра к педиатру. Наутро.

— О! Тогда я вообще завтра не поеду в сервис.

— Мы договорились с Костей. Он нас отвезет.

— Чего это вдруг? Я сам могу, — ворчу недовольно.

— Извини. Я не знала, что ты можешь. А он сказал, что у него завтра свободно утро.

— Если бы ты не избегала меня, ты бы знала, — мое настроение портится с каждой минутой все больше. Ковыряюсь вилкой в омлете, потеряв аппетит.

— У меня не было бы причин избегать тебя, если бы… если бы ты держал дистанцию.

— Эй! Минутку! А я разве не держу? — развожу руки в стороны. Последние четыре дня я и полусловом не пытался намекнуть на ту невероятную страсть, что прожгла нас обоих, как электрическим разрядом. — Не хочу, чтобы Костя использовал мою дочь для съема медсестер, — бормочу раздраженно, отвлекая себя от запретных сладких мыслей.

— С чего ты взял, что мой брат будет так делать? Погоди, — прищуривается. — Если только ты сам так не делал.

— Тебе обязательно носить эту майку? — почти рычу.

— А что с ней не так? — оглядывает себя. — Она достаточно длинная. Мне почти по колено. Как платье.

— Ага. Может, потому что она мужская? — приподнимаю бровь.

— Ты такой наблюдательный! — язвит.

Я открываю рот, чтобы ответить ей в том же тоне. Предложить любую мою футболку, если ей так нравится ходить в мужских. Но потом захлопываюсь.

Это совсем не то, что я хотел говорить ей.

Все не то.

Остаток завтрака я мудро молчу, уткнувшись в тарелку.

Арр! Почему так сложно расположить к себе ту единственную, которая действительно имеет значение?

21

21

Домой я возвращаюсь, как и обещал, в обед. Уже на полпути к домику вижу коляску на улице. У моей принцессы послеобеденный сон.

Иду сразу к ней, хотя нагружен пакетами из супермаркета. Ставлю их на землю. Мне не терпится увидеть дочь.

Это странно. Очень! Ведь прошло всего около четырех часов, как я поцеловал ее в макушку перед отъездом. И уже так сильно соскучился по ней.

Наклоняюсь над коляской. Сердце сжимается в груди, каждый раз, когда я смотрю на нее. Неужели, все родители такое чувствуют?

Все, кроме моей матери. И матери Ани.

Если Мадина когда-нибудь захочет забрать ее, черта с два я подпущу ее к МОЕЙ дочери.

Она не получит ее, не заберет у меня. И даже просто не подойдет!

Риты не видать. Она, наверное, забежала в домик. Но она не стала бы оставлять Анюту без присмотра и без радионяни надолго. Хм.

Но зато я замечаю на пластиковом стуле спортивную кепку с большим козырьком. Такую носит Артем.

Он заходил к Рите? Они бросили мою дочь и уединились в доме? Я знаю точно, он не упустит шанса залезть в трусики к красивой девушке.

Забыв про пакеты, бегу к двери и сталкиваюсь нос к носу с Ритой.

— Эй! Осторожнее! — вода из стакана в ее руке выплескивается ей на грудь. Тонкая ткань тут же пропитывается, вырисовывая очертания груди.

— Где он? — заглядываю ей за спину.

— Кто?

— Артем!

— А… да, он заходил.

— Зачем?

— Мы поболтали. Он знает, что я не очень люблю ходить в главный дом, вот и решил составить мне компанию, чтобы мне не было скучно, — невинным голосом отвечает. — Ой, это продукты там на солнце? — наклоняется.

Ей не удастся меня обдурить, сменив тему! Как коршун наблюдаю за ней.

Она выглядит такой… такой довольной, взъерошенной, сексуальной. Рита сменила ту бесячую меня мужскую майку на женственное платье. Оно застегивается на пуговицы впереди на всю длину. Не только нижние пуговицы не застегнуты, открывая при ходьбе ее бедра, но и верхние тоже. Что подчеркивает ее декольте. Демонстрирует больше, чем обычно ее нежной кожи.

Это она для Артема так вырядилась?

Забираю у нее пакеты, когда она сама пытается внести их в дом, и наши пальцы соприкасаются. Это еще больше будит во мне зверя. Совершенно непонятного, нового зверя, имя которому ревность!

— Ой! Артем забыл кепку. Надо занести ему! — еле уловимая хрипотца в ее голосе заставляет мой член дергаться. А вот ее слова режут грудь, как лезвием.

— Не наболтались еще? Или вы чем-то другим занимались? — прищурившись, поворачиваюсь к ней. Так резко, что Рита снова налетает на меня.

— Ты серьезно?

— Ну… как я погляжу, ты ради него даже в тот дом собралась идти!

— Да, конечно! Может, ты пока приглядишь за своей дочерью, а мы с ним перепихнемся по-быстрому! — она закатывает глаза.

— Рита! — рычу, практически ощущая, как вены в моей голове сейчас лопнут от напряжения.

— Не задавай глупых вопросов и не получишь тупой ответ! — раздраженно огрызается. — Поверить не могу! — качая головой направляется к лестнице. — Побудь с Аней, пока я переоденусь!

О! А можно я помогу снять тебе это мокрое платье? Или хотя бы просто посмотрю! Я буду паинькой! Обещаю! Буду держать свои руки при себе.

Со стоном бьюсь головой о дверной косяк. Бросив последний мучительный взгляд ей вслед, выхожу во двор.

Я не хотел, чтобы флер утренней ссоры тянулся на протяжении всего оставшегося дня, и возвращался домой с улыбкой. А вышло снова как-то не очень.

Я знаю только один способ сглаживать косяки с девушкой, но к Рите с таким не подкатишь. Ах, если бы я только добрался до ее шеи, пососал бы нежную кожу, потянул бы зубами за ушко, она бы сразу подобрела!

Но даже мои отрепетированные улыбки не сработают!

Я вообще позитивный парень. У меня всегда хорошее настроение. Я отходчивый и быстро забываю любые стычки. Даже то, что учудил Оскар однажды в сервисе. У него тогда вообще кукуха поехала от ревности.

Но я не обижаюсь. К тому же сейчас я начинаю понимать его. Минуту назад я сам был готов рвать и метать.

Вот черт! Я ревную! Я конкретно попал! Никогда такого раньше не было!

— Ну как же нам убедить ее остаться? — шепчу, склонившись над спящей дочерью. — Ты должна как-то помочь папочке!

Через пару минут слышу шаги Риты по гравию.

— Все еще спит? — мягко спрашивает она, заглядывая через мое плечо в коляску.

О да! Кажется, моя просьба сработала! Когда мы возимся с Аней, это самое мирное время между нами!

Поворачиваю голову и смотрю на нее. Наши лица так близко, что я чувствую ее дыхание на своей коже.

Даже без прикосновения по телу расползается покалывание.

Я зависаю на ее голубых глазах.

Время как будто замедляется. Рита прикусывает свою нижнюю губу. Очевидно, что это не наигранно. Ее волнует то, как близко мы стоим. И она ничего не может с этим поделать. Это дает мне маленький лучик надежды.

Подушечкой большого пальца высвобождаю ее губу и провожу по ней.

Думаю, что бы такого сказать? Легкого. Непринужденного. Может, немного флирта?

Но сам не ожидаю от себя, когда на рваном выдохе шепчу ей то, что исходит из самой глубины:

— Рит… мне плохо, когда мы ссоримся.

22

22

Рита

Снова все утро просматриваю вакансии на ноутбуке Мити. Ничего подходящего для человека со средним медицинским образованием. А возвращаться работать на скорую фельдшером у меня нет желания.

Нет, я не против помогать людям. Даже зная, что буду сталкиваться по работе с алкашами и нариками, я сознательно сделала этот выбор. Думала, это будет некой шоковой терапией. К тому же пока я работаю, я отключаюсь. Я не человек. Я медик. Мы думаем по-другому.

Но меня не устраивает система в целом. И отношение моих коллег к работе и пациентам. Может быть, я перфекционист и хочу от жизни и людей многого, но я такая, какая есть.

Последней каплей было то, как нагло главврач зажал меня в туалете и пытался залезть под одежду. Фу. Прикасался своими мерзкими руками ко мне. Потом пытался сказать, что это вышло случайно. Ну что ж. Мое колено тоже совершенно случайно соприкоснулось с его мини хозяйством. И очень случайно локоть встретился с его горлом.

Я ушла, не оглядываясь. И не жалея.

И все же я хочу работать дальше по специальности. Но где-то в другом месте. Мне нравится помогать.

«Мне плохо, когда мы ссоримся», снова врывается в сердце болезненным уколом.

Мне тоже. Но в этом я ему не признаюсь.

Не ожидала от Мити. Так откровенно… проникновенно это прозвучало. И этот взгляд. Нельзя подделать.

Потом он еще раз хрипло прошептал «Не уходи».

Но я предупредила его, что я должна. Мне нужно искать работу. Настоящую работу. А ему нужно придумать запасной план. Но уже четыре дня от него никаких предложений и идей. Он вообще воспринял мои слова всерьез?

Я просматриваю электронную почту и среди спама вижу письмо от моей сокурсницы. После окончания учебы она устроилась фельдшером по знакомству в здравпункт при аэропорте. Очень теплое местечко. И зарплата хорошая.

Она пишет мне, что увольняется по семейным обстоятельствам, и теперь в аэропорт требуется человек на ее место. Она знает, что я сейчас в поиске работы, и прилагает контактные данные отдела кадров.

Тут еще ее восторги… какая она счастливая, что встретила среди пассажиров того самого. Единственного. Он забыл дома ингалятор и ему понадобилась экстренная помощь. Его привезли в медпункт из вип-зала аэропорта.

Какой-то очень важный бизнесмен. И по ее словам, как только он ее увидел, это была любовь с первого взгляда. Вернее, вздоха!

Теперь они готовятся к свадьбе, и она улетит к нему в Москву. Все так быстро произошло, и мне нужно решаться сейчас же, пока должность еще свободна.

И еще приписка, что я, возможно, так же, как она, сорву «Джекпот», если приму это предложение, и удачно выйду замуж.

Ну… это меня не интересует, а сама работа — да. Очень даже! Я сегодня же пошлю им резюме и надеюсь, что они согласятся на собеседование по видеосвязи. Или же мне очень срочно нужно возвращаться в мой город.

На это место будет много желающих. Нужно ответить ей, что я согласна!

Конечно, я согласна! Это большая удача!

Мои руки дрожат от эмоций. Мне нужно подготовиться! Привести в порядок своей внешний вид. Как-то уложить непослушные волосы. Продумать все возможные вопросы и ответы на них!

И нужно сообщить Мите! Чтобы он продумал, как дальше… Ему тоже надо действовать, а не плыть по течению, как он всегда это делал.

Он, как и говорил, теперь меньше нагружен работой. Сегодня утром дома и спросил у меня разрешения сходить в спортзал. Он уже несколько недель не тренировался, с тех пор как его жизнь круто поменялась, и если я не против посидеть с Аней, несмотря на то что он здесь…

«Иди уже», махнула на него рукой.

«Строго говоря, это не спортзал. Так… боксерская груша и свободные веса в дальнем углу гаража», добавил он.

Гараж находится с другой стороны дома. Что, если Митя после тренировки, решит зайти туда и зависнет с парнями? А я не могу ждать! Меня распирает от эмоций.

— Хочешь прогуляться, принцесса? — беру Анюту на руки из шезлонга и удивляюсь, какой тяжелой она стала с того первого дня, что я приехала сюда. Но у нее отменный аппетит, и она хорошо набирает вес.

Перед тем как подкатить коляску к гаражу, делаю кружок по саду. Как и ожидала, Аня быстро вырубается от тряски во время движения.

Поставив коляску у боковой приоткрытой двери в гараж, осторожно заглядываю внутрь. Здесь ничего особенного. Машин мало. И на улице перед домом пусто. Значит, почти все разъехались по делам. Я замечаю у стены штангу, здоровые гантели и тяжелую боксерскую грушу на цепи.

Аскетичный спортзал с чисто мужским спортивным снаряжением. Брутальненько…

Помещение наполняется звуками рока, когда дверь одной из машин открывается. Митя включал радио. Поэтому я не увидела его сразу.

Он не замечает меня, подходя к мешку. Его кожа блестит от пота. Серые шорты промокли на пояснице. Он не терял тут времени зря.

На его руках красные перчатки с открытыми пальцами.

Он подпрыгивает на месте, плавно, как кот, крутит кистями и наносит удар по мешку. Пританцовывая, бьет снова. С каждым ударом из него вырывается громкое рычание.

Его мышцы играют и перекатываются под кожей при каждом его мощном выпаде.

Я продолжаю подглядывать за ним, не в силах отвести взгляд. Невольно представляю, как изгибалась бы его спина, и напрягались ягодицы, если он входил бы в меня. Снова и снова. Вот так размерено, но мощно. Уверена, его член ощущался бы в тысячу раз лучше, чем его пальцы, которые скользили во мне, задевая все нужные места.

Мои бедра сжимаются, когда трусики увлажняются от воспоминаний того вечера под дождем.

Вот что он делает со мной! Даже не делая ничего специально и не зная о моем присутствии.

Уже несколько недель я сопротивляюсь! Убеждаю себя, что нельзя!

Глупо! Опасно! Безрассудно!

Это все усложнит!

Мне бы уйти, пока Митя не заметил меня.

Но мое тело не хочет слушать здравый смысл.

Электричество снова расползается по телу. Каждая клеточка оживает, вибрирует, жаждет его прикосновения.

Губы хотят ощутить вкус его соленой кожи. Пальцы покалывает от желания скользнуть по его блестящей от пота спине.

Испытать еще раз тот невероятный оргазм.

Это так просто.

Просто подойти.

Сделать первый шаг.

Попросить.

Или просто прошептать «Да».

Митя только этого и ждет. Я по глазам вижу.

Так терпеливо.

Убеждает безмолвно.

Как будто знает, что еще чуть-чуть, и я не смогу больше сопротивляться.

И это так. Я уже на грани.

Стою здесь и пялюсь на него.

23

23

Ты здесь только для того, чтобы поговорить! Сообщить новость! На этом всееее, Ритааа! Напеваю про себя, растягивая звуки.

Быстро оборачиваюсь и проверяю Анюту. Она спит крепко, как… как младенец!

Ну вот! Пошли глупые шуточки! Так бывает каждый раз, когда я нервничаю. Пульс снова грохочет в ушах!

Подхожу к ней и поправляю тонкое хлопковое одеяльце.

Хрюкает во сне с полуулыбкой. Вспоминаю, как сегодня утром она заулыбалась и задрыгала ножками, когда Митя подошел к ней.

— Ты так любишь своего папочку!

И не ты одна, малышка!

Сердце сжимается от этих мыслей.

С волнением смотрю на дверь. Всего несколько сантиметров отделяет меня от того, чтобы войти. И навсегда изменить жизни троих. В ту или иную сторону. И я даже не уверена, что точно знаю, что сейчас буду говорить или делать.

На негнущихся ногах иду к Мите. Он слышит. Или скорее, чувствует присутствие. Ведь музыка играет. И он весь в процессе. Но его руки замирают в воздухе перед самой грушей.

Чувствует меня?

Может, это плод моей фантазии, но мне кажется, Митя знает, что за спиной приближаюсь именно я. Он застывает. На секунду его плечи напрягаются. Потом опускаются. И он очень медленно поворачивается.

Изучает меня глазами.

Так, будто мы не виделись целую вечность. Интенсивно. Проникновенно.

— Рит! Что-то с дочей? — его встревоженный голос вырывает меня из дурмана по имени Митя. В его взгляде беспокойство, ведь я стою тут и молчу, как дурочка, уже не знаю сколько времени.

Отрываю взгляд от его вздымающейся груди и машинально оборачиваюсь на дверь.

— Нет, все хорошо, она спит в коляске у двери.

— Тогда что?

У меня все мысли в кашу превратились. Что? Что?

— Я хотела ммм… хотела…

— Чего ты хотела? — мягко, вкрадчиво.

Тебя.

Тебя!

Он делает шаг ко мне, и обжигающий жар его тела почти осязаемыми волнами касается меня.

Делаю вдох, и мне в ноздри сразу же ударяет его запах. Голова кружится, кружится.

— Хотела сказать, что, у меня есть хороший вариант для работы. И, вероятно, я уеду очень скоро, — выдавливаю я.

Снова опускаю глаза на его грудь. Она кажется сейчас более накачанной.

И зачем я надела эту тонкую футболочку? Ведь вмиг набухшие соски под ней наверняка теперь видны.

Митя молча переваривает новость. Изучает мое лицо. Затем переводит взгляд прямо на доказательство того, как мое тело реагирует на него. Ну вот. Теперь я точно уверена, что они торчат! И он, и я хорошо знаем, что это не от холода!

Его губы слегка приоткрываются. Ноздри подергиваются. Как будто он пытается уловить аромат моего женского возбуждения. Или уже уловил?

— Рит… — низко.

О нет! Каждый раз, когда он произносит мое имя этим медовым сексуальным тоном, это нечестный прием! Против него у меня нет шансов!

Мне нужно быть сильнее. Я ведь продержалась так долго. Совсем скоро уезжать. Я смогу! Смогу!

— Где эта работа?

— В моем городе. В аэропорту.

— Я понимаю, работа няни — это не то, о чем ты мечтала. И мне нечем тебе платить. Но… ты можешь найти работу здесь. Остаться.

— Не так уж много предложений есть для фельдшеров. А на скорую помощь я не вернусь. И медсестрой не хочу идти. Все-таки я не просто так училась.

— А врачом? — с умоляющими нотками.

— Со средним медицинским меня не возьмут на должность врача. А предложение действительно хорошее… одно на тысячу.

— Так же, как ты, — еле слышно шепчет.

— Что? — сглатываю, моя рука неконтролируемо ложится на его грудь. Кожа горячая. Сердце снова бьется под ладонью, так сильно.

Он тянется к моему лицу, но я упираюсь в него рукой и отталкиваю от себя. Митя делает шаг назад, почти касаясь спиной кирпичной стены гаража.

Открывает рот что-то сказать, но передумав, замолкает, удивленно глядя на меня, когда я сама напираю на него.

Взбудораженная моментом. Искушаемая самым сексуальным мужчиной. Испуганная возможными последствиями. Уставшая от борьбы.

Больше не могу сопротивляться тому, что есть между нами.

Просто физическое влечение? Или что-то глубже?

Сейчас это неважно.

Это плохая идея.

Но я больше не думаю.

Простохочу чувствовать.

Встаю на носочки и обхватываю его влажную шею, заставляя наклониться ко мне.

Наши губы сталкиваются, стоны сливаются в один, когда языки переплетаются.

Всего секунда, и я больше не контролирую этот поцелуй.

Митя запускает свои пальцы в мои волосы и крепко удерживает меня, наклоняя, чтобы поцеловать глубже.

Я чувствую, что моя безумная жажда утолена лишь на какой-то миг. И мне сразу же становится мало этого. Мало одного поцелуя. Пусть и самого страстного.

Мне нужен весь он.

Когда Митя тянет мою футболку вверх, я не сопротивляюсь. Наоборот. Помогаю ему.

Поцелуй разрывается лишь на секунду, пока одежда высвобождает мои волосы и летит в сторону.

Влажные, наглые губы снова опускаются на мой рот. А пальцы скользят вдоль позвоночника к ягодицам. Обводят пояс моих джинсовых шорт. Находят молнию. Уверенно расстегивают ее и тянут их вниз.

Кручу бедрами, помогая ему стянуть узкий деним.

Когда ощущаю прохладу между ног, понимаю, что он стянул одним махом и мои трусики.

Боже! Боже!

Теперь уже поздно останавливаться. Я на всех порах лечу в него, забывая, где я и что я.

Просто прикоснись там! Между ног!

Снова!

Где эта дикая пульсация убивает меня!

Я хнычу ему в губы в безмолвной мольбе!

24

24

Мы задыхаемся от нехватки кислорода, но никто и не думает прервать поцелуй. Жадно кусаем губы друг друга, лижем, ищем. Большего!

Точно зная, чего я жажду, он проводит пальцами по моим ставшим скользкими складочкам. И из его груди вырывается одобрительное мягкое рычание.

— Хочу тебя, — задыхаясь, разрывает борьбу наших губ. — Не могу больше… Рит! Хочу!

Его эрекция горячая и очень твердая, хорошо ощущается через тонкую ткань его трикотажных шортов, она вжимается в нижнюю часть моего живота. Умоляет освободить ее, дергается.

Да. Я тоже этого хочу!

Но не в силах произнести эти слова. Пока его палец скользит по моим губкам, дразнит, я утыкаюсь лицом в его плечо, впиваясь зубами в татуировку, облизывая соленую кожу.

Полностью наваливаюсь на него, обняв за шею, так как мои ноги уже не держат меня.

Снова вонзаюсь зубами в его плечо. От этого его эрекция сильнее дергается.

— Рита! — грубый шепот мне в ухо. И требовательный стон.

Вместо ответа я опускаю пальцы к его шортам и тяну их за пояс вниз.

Влажная от пота ткань прилипла к его ягодицам и не так легко поддается. Митя убирает свой палец от меня, чтобы помочь мне снять с него одежду. Как только мы стягиваем их по его натренированным твердым бедрам, они лужицей падают к его ногам.

Прямо как я.

Его тяжелый прямой член шлепает по животу, освободившись, и раскачивается передо мной.

Как загипнотизированная тянусь к нему. Обхватывая пальцами и поглаживаю нежную шелковистую кожу. Обвожу гладкую набухшую головку, задевая уздечку.

Мышцы его живота сокращаются, он сгибается и стонет.

Обвивает длинными пальцами мое запястье, останавливая движение, но не убирает мою руку. Тяжело и шумно дышит. Закрывает на миг глаза. Когда он открывает их, меня сражает интенсивность его желания. На грани одержимости. Но он все же продолжает удерживать контроль над своим телом.

Просто невероятный!

Так долго меня добивался. И чего медлит сейчас?

Пронзительно смотрит, свободной рукой обхватив мой подбородок.

Испугавшись глубины его потемневших зеленых глаз, отвожу взгляд в сторону.

— Рит… посмотри на меня, — мягко приказывает. — Скажи мне, что хочешь меня.

Я же так ничего и не сказала.

Он ждет. Потом, не сдержавшись, делает одно размеренное плавное движение бедрами, скользя челном в моем кулаке.

Я очень хочу его. Очень! Но произнести вслух это боюсь. Тогда это станет все слишком реальным. И я не смогу завтра притвориться, что это был сон. Или снять с себя всю ответственность.

— Митя, я…

— Просто скажи! — наклоняется очень близко к моим губам. Проводит языком по краю.

Легкое прикосновение. Невесомое. Но опьяняющее. Как все в нем. Начиная с голоса и заканчивая его подрагивающим в моей руке твердым как сталь членом.

— Я хочу тебя, — еле слышно отвечаю ему в губы.

— Да?

— Да!

— Даа! — удовлетворенно выдыхает.

В следующую секунду тормоза летят полностью. Не у него!

У меня!

Одной рукой я вцепляюсь в его упругую задницу, другой обвиваю шею и прикусываю его нижнюю губу.

Я не хочу нежностей!

Мне не нужна невесомость!

Сильнее прижимаюсь к его губам, одновременно двигая нас к стене.

Митя приподнимает меня за ягодицы и тянет вверх по своему крепкому телу.

Вцепившись в его плечи и не разрывая поцелуй, подтягиваюсь выше и обхватываю ногами его талию.

Я чувствую, что мой влажный клитор трется о его упругий живот. Непроизвольно кручу бедрами в поисках большего.

Если скользну чуть ниже, то уткнусь в его эрекцию. Теперь нас ничто не разделяет.

Сейчас это случится!

Сейчас…

Удерживая сильной рукой меня под попу, а другой прижимая к себе за талию, Митя резко разворачивает нас. Моя спина упирается в прохладную стену. Но я не чувствую дискомфорта.

Только его взгляд на моей коже, когда Митя, отстранившись, смотрит на мою грудь. Скользит по ключице к губам и вновь ловит в плен взглядом.

По его виску стекает капля пота, ноздри подрагивают, четко очерченные губы приоткрыты. Его пальцы вжимаются в мои ягодицы и медленно тянут меня вниз, пока его головка не утыкается в мой вход.

Мне нужно думать о малышке! Не об отце! Мне нужно туда! К ней! К Анюте!

Но она мирно спит в своей коляске на хорошо охраняемой территории. Она прямо тут, за приоткрытой дверью. С ней ничего не случится!

Стук сердца в такт с пульсацией между ног. Мы дышим с Митей в унисон. Его жар окружает меня со всех сторон. Его запах проникает в меня. Так же, как и взгляд. Напряженный. Поглощает меня.

Я потеряна для всего остального мира, когда его кончик двигается по моему возбуждению и находит нужное место.

С утробным ворчанием-стоном он толкается вверх, насаживая меня на себя.

Заполняет меня одним уверенным, быстрым толчком. Боли нет. Хотя у меня давно никого не было.

Скользит легко оттого, какая я влажная и готовая для него.

Как будто наши тела кричат, как идеально мы подходим друг другу.

Как это правильно.

Красиво!

Неизбежно!

Митя замирает, зарываясь лицом в мое плечо, убрав носом мои спутанные волосы в сторону. И не двигается.

Как бы говоря, «Почувствуй связь между нами!»

Неоспоримую. Сильную.

Двое совершенно неподходящих друг другу человека, живущих разными жизнями, так идеально подошли друг другу. Соединились. Переплелись.

А он ведь даже еще не начал двигаться.

Уверена, что будет только лучше, когда он сделает это.

Когда бедра Мити оживают, я забываю обо всем.

О том, что он живет той жизнью, которой я не хочу.

Что относится к сексу легко.

Что напоминает мне о моем прошлом, которое я хочу забыть. Которое ранит до сих пор.

Ничего в мире больше не важно. Кроме этой сумасшедшей связи между нами.

Вот это настоящий секс.

Это настоящее!

Я захлебываюсь от эмоций и от нового чувственного опыта все больше с каждым новым толчком.

Размеренно. Жестко. На всю длину Митя выходит и входит. Снова и снова.

Может быть, это просто окситоцин, гормон близости, бегущий по моим венам, заставляет меня поверить, что это не просто секс.

Но занятие любовью.

На каком-то космическом уровне.

В груди меня это чувство расцветает яркими красками, течет по крови, впитывается в каждую клеточку тела.

Оно разливается вместе с предоргазмической эйфорией по телу все больше с каждым его движением.

Толчки становятся грубее, жестче.

Дыхание Мити на моей шее сбивчивое, рваное.

Крепче обхватив мои ягодицы, он двигает меня по своему стволу вверх и вниз, прижимая к стене.

Поднимает голову, и наши взгляды встречаются.

На этот раз я не отвожу глаза в сторону.

Я не могу. И не хочу.

Каждый толчок сопровождается его гортанным хрипом, а меня заставляет задыхаться и ахать.

Его взгляд, движения, звуки сталкивающихся, хлюпающих, танцующих в экстазе тел… накрывают.

Он сломал мою броню. Разнес вдребезги.

Взломал всю мою систему.

И заставил почувствовать то, что я боялась почувствовать.

Нашел глубоко внутри меня то, что я прятала ото всех.

Нашел и разбудил.

По его лицу бежит легкая тень ошеломления. Он сам не ожидал такого.

Или он увидел в моих глазах то, о чем я думаю сейчас.

25

25

Не могу подавить стон, когда Митя припадает губами к моему горлу. Посасывает впадинку на моей шее.

Его пальцы двигаются на моих ягодицах, массируют их, сжимают и разжимают. Это так приятно.

И все это время он продолжает впечатывать меня в себя.

— Охренительная, — с дрожью в голосе мычит. Его низкий голос вибрирует на моей коже. Пухлые теплые губы ласкают так, будто он хочет меня съесть.

Сомнительный комплимент, как по мне. Но черт! Таким тоном он это сказал, что пальчики на ногах поджимаются, а в сердце разливается сладкая боль.

— Это так… ты… — хрипит он.

О нет! Если Митя и дальше будет говорить откровения, я могу и поверить.

Обхватываю его лицо и тянусь к губам, затыкая его. Он мгновенно берет контроль над поцелуем. И пусть! Я позволю делать ему сейчас все, что он пожелает. Все, что захочет, тая в его руках.

Никогда такого раньше не было, чтобы я полностью отдавала контроль парню.

Но Митя точно знает, что делать. И делает это потрясающе. Так что я закрываю глаза и наслаждаюсь.

Сосредотачиваюсь на его движениях, на звуках из глубины его груди, на том, как его руки держат меня.

И тогда я чувствую приближение оргазма. Так быстро и в такой позе! Это неожиданно.

Митя прерывает поцелуй и прижимается влажной щекой к моей.

— Я чувствую, как ты сжимаешь меня. Ты убиваешь меня. Да… вот так. Сожми еще, — его запыхавшийся шепот возбуждает меня еще больше.

— Митя, — все еще с закрытыми глазами откидываю голову назад, выгибая спину, прижимая соски к его твердой груди.

— Я держу тебя. Держу. Давай… Не сдерживай себя, — от его приказа, сказанного хриплым голосом по моему телу проносится новый разряд электричества. Я больше не владею им. Оно дрожит от сильнейшего оргазма. И это напряжение внизу живота разлетается миллионами горячих искр.

За секунду до того, как из меня вырвется низкий вопль, Митя ловит мой рот и проглатывает стон.

Если бы Митя этого не сделал, кто знает, как далеко он бы разнесся? Прямо до главного дома.

А там наверняка кто-то есть. Хотя большинство разъехалось по делам.

А… плевать. Сейчас мне на все плевать.

Пока я плыву на волнах оргазма, Митя продолжает двигать бедрами жестко и глубоко входит в меня.

Снова утыкается лицом в мою шею и толкается так сильно, что я подлетаю.

Мое зрение все еще расфокусировано, тело парит, мысли в кашу.

Я только осознаю, что мое тело прижато к его. Влажному, теплому, крепкому. И сильнее держусь за него. Потому что, кажется, он собрался вырвать из меня еще один оргазм, когда первый едва ли затих.

И ему сейчас удастся это.

Стеночками чувствую, как его член увеличивается еще больше, становится тверже. И он изливается в меня с утробным рычанием, рождая во мне второй оргазм. Наши пульсации соединяются, перемешиваются. Уже непонятно, где его освобождение, а где мое.

Его бедра и мышцы живота сокращаются еще несколько раз. Потом он замирает, уткнувшись губами в мое горло.

Мы не двигаемся. Не произносим ни слова. Не делаем попытки разъединиться.

Через несколько мгновений он все же отпускает мои ягодицы, и мои ватные ноги скользят на пол. Я сразу же ощущаю пустоту внутри.

Но даже тогда он не перестает обнимать меня. Его теплое дыхание быстрыми вдохами танцует на моей коже.

Его скользкий от нашего возбуждения член прижимается к моему бедру. Еще больше влаги вытекает из меня.

— Вот черт! — его грубый окрик вырывает меня из состояния эйфории.

Митя отстраняется и смотрит на меня с сожалением. И страхом.

— Рит! Мы не пользовались презиком. Вот я дурак. Я не… — проводит рукой по волосам, убирая длинную светлую прядь назад.

Я моргаю, пока смысл его слов доходит до моего затуманенного разума.

Действительно «Вот, черт»!

Я не беспокоюсь о беременности. Но вот об остальном… со сколькими девушками он спал? Он утверждает, что всегда пользовался презервативом, но Аня — прямое доказательство того, что что-то может пойти не так.

Мы оба потеряли голову.

Митя отстраняется, натягивает свои шорты. И снова проводит по волосам, явно взволнованный и очень расстроенный.

Я оглядываюсь по сторонам.

Полностью включаюсь в реальность.

В меня выстреливает осознание, что мы только что сделали.

Я хватаю футболку и напяливаю ее задом наперед. Но сейчас нет времени обращать внимание на такую мелочь. Влезаю в шорты и выбегаю во двор.

Быстро заглядываю в коляску. Анюта спит так же сладко, как и пять минут назад. Или сколько там прошло времени, пока я была оторвана от реальности.

Услышав за спиной шаги Мити, я как ошпаренная кидаюсь прочь. К банному домику.

Не могу оставаться здесь ни секунды!

Я только что сделала то, чего избегала несколько недель.

У нас был секс!

Мало того! У нас был секс при открытой двери. Снова почти что на улице! Где любой мог увидеть нас!

И самое страшное — незащищенный секс.

С бабником. Ловеласом.

С мальчишкой, который не привык к ответственности!

Мне нужно срочно в душ!

Когда я открываю дверь в домик, думаю о том, что в панике оставила Анюту на улице.

Глубже дышу!

Все хорошо! С ней отец.

Он позаботится о дочери.

Прикатит коляску домой.

А мне нужно смыть с себя следы того, что мы натворили.

Встаю под ледяные струи воды и подмываюсь. Потом тру руки, ноги, грудь.

Мне нужно!

Нужно смыть с себя его. Не только его сперму. Но и запах. Его прикосновения!

Всего его!

Мои желания! Эту дикую потребность, которая может полностью поглотить меня, а потом уничтожить!

Все это!

26

26

Митя

Возвращаюсь в домик вместе с дочерью.

Рита забежала в душ и закрылась там. Смывая с себя все мое. Мой пот. Мою сперму. Но мне кажется, что и меня всего. Мои прикосновения.

Перед тем как забрать проснувшуюся Анюту из коляски, хватаю чистую футболку с кровати и натягиваю ее на влажное тело.

Проверяю подгузник, переодеваю дочь. Готовлю ей бутылочку.

Рита все еще в душе.

Я опасаюсь, что после произошедшего она вылетит пулей отсюда еще до того, как найдет работу.

Кормлю дочку, поглядывая на дверь в душевую.

Осторожно укладываю ее в кроватку и раскручиваю мобиль, который сделал для нее сам.

— Поиграешь пока, принцесса. Папе нужно сходить в душ, — целую ее в лоб и пальчики рук. — Я скоро вернусь.

Пока я стою, наклонившись над кроваткой, дверь хлопает. И я слышу топот босых ног по деревянной лестнице.

Теперь Рита будет избегать меня.

Но я не позволю ей отгородиться. Не после того, чтобы было между нами.

Снимая на ходу шорты с боксерами и футболку, иду полностью обнаженный в душевую. Все равно она видела меня голым.

Смываю пот после тренировки и с сожалением смываю следы ее оргазма с моей кожи. Натянув только чистые боксеры, иду наверх.

Нам нужно обсудить. Многое.

Я был терпелив. Все эти дни. Держал дистанцию.

Теперь моему терпению пришел конец.

Я не могу дать ей закрыться.

У меня не было женщины с того дня, как на моем пороге я обнаружил младенца с запиской. И не потому, что я не хотел или у меня не было возможности.

Но потому что когда я увидел Риту, я понял, кого я хочу.

И я ждал.

Никогда еще не проявлял такой выдержки и благородства.

Но оно стоило того.

Закрываю глаза, замирая на самой верхней ступеньке, и прокручиваю в голове наш секс.

Охренительно.

Безумное цунами. Вот, кто она.

Это было круто. Даже тот факт, что я забыл о резинке, не может омрачить воспоминание об этом.

Но черт! Я забыл! Забылся!

Я не вывезу двоих детей. И так еле справляюсь с одним!

И в отличие от моей матери я хочу быть хорошим родителем, заботиться о дочери и давать ей все, в чем она будет нуждаться.

Хороший уход, внимание, и миллион этих детских принадлежностей, безумно дорогих, на мой взгляд.

С тех пор как Оскар купил бар, и мы почти полностью перешли на продажу контрабандного элитного алкоголя и сигар, доходы заметно упали.

Это было его решение после той бури, что случилась осенью. И все мы его поддержали.

С появлением Саши, Жени и теперь вот Анюты… и в моих мечтах еще и Риты, Короли стали более уязвимы. Девочки — наше слабое место. Так что было «пора что-то менять». Слова Оскара.

Тогда я еще не знал, что совсем скоро моя жизнь круто изменится. Но теперь я особенно рад, что зимой он принял это решение.

Пусть денег меньше, но моя дочь будет расти в спокойной атмосфере. В безопасности. Конечно, всякое может случиться. Прошлое может настичь в любой момент, но от плохих вещей не застрахован ни один человек.

В окружении моих друзей, где каждый будет готов отдать жизнь за нее, Анюте более безопасно, чем многим детям там, на улицах.

Я бесконечно благодарен Оскару за то, что он создал эту семью.

Все мы вышли ущербные из тяжелого детства. И Рите здесь самое место. Мы ее семья. И это ее дом, даже если она отказывается это принимать.

— Рит? — стучу в ее дверь.

Тишина.

Очень надеюсь, что она не забеременеет, и ее брат не кастрирует меня за это. Нам нужно поговорить с Ритой об этом.

— Рита! Открой или я выбью дверь! Нам нужно поговорить! — повышаю голос.

О, черт! За такой тон она мне может и по яйцам врезать!

Слышны шаги, дверь приоткрывается лишь немного.

Рита стоит в длинной майке. Той самой, которая принадлежала когда-то другому мужчине.

Я хочу выкинуть ее! А лучше сжечь!

Если ей так нравится спать в мужской одежде, может взять мою майку. Я ей предлагал. Но теперь я буду более настойчивым.

И больше не буду сдерживать свой темперамент.

Скольжу по ее телу глазами.

Ее влажные после душа волосы собраны в небрежный пучок на макушке, открывая шею и плечи. Мой взгляд падает на ее обнаженные ноги.

Я ощущаю, как мой член снова начинает оживать. Ничего не могу с этим поделать. Когда она рядом, это естественная реакция.

— Я могу войти? — приподнимаю вопросительно бровь, когда она так и стоит молча и смотрит на меня через узкую щель.

Вздыхает и открывает дверь шире.

— Послушай, Рит… — провожу рукой по челке. — Я виноват. Я не подумал. Но я не готов к еще одному ребенку. Я и с первым-то еле справляюсь, — покаянно смотрю на нее.

— Все нормально. Я принимаю противозачаточные.

Волна облегчения омывает меня. Но ненадолго.

— Ты спишь с кем-то? — болезненный клубок ревности распирает грудь.

— Что? Ты вообще не имеешь права задавать мне такие вопросы.

— Спишь? — рычу.

— Господи! Нет, ни с кем я не сплю, — раздраженно взмахивает руками. — Таблетки — это не такая простая вещь: захотел, начал принимать, захотел, бросил. Это не одномоментно делается. Меня волнует другое.

— Я чист.

— Откуда тебе знать?

— Я всегда предохраняюсь.

Рита, скривившись, смотрит на меня скептически. Выразительно округляет глаза.

Ну, да. Сначала Аня. Теперь это!

— С тобой у меня такое первый раз, — убеждаю ее. — Клянусь. Мне крышу от тебя снесло. Но я чист. Это точно.

— Как ты можешь быть уверен?

— Я проверялся недавно.

— Ах, все-таки проверялся, — скрещивает руки на груди.

— Не потому, что ты думаешь.

— А почему?

Черт! Теперь придется объяснять то, что я не имею права обсуждать! Это только дела банды.

— Просто мы с парнями… ну, мы периодически проверяемся на все.

— Зачем?

— Это наши дела.

— Да неужели? — взгляд Риты становится закрытым. На лице тень разочарования.

— Ритуль, я проверялся. Все в порядке.

— Когда?

— В последний раз, когда мы нашли Анюту на улице.

До сих пор от этих воспоминаний ком в горле. Вот же сука, ее мать! Ну хоть дождалась, когда из сервиса кто-то выйдет! Вспоминаю, что незнакомая тачка отъехала тогда, когда я вышел во двор из здания.

— На следующий день после этого Оскар погнал всех на анализы. На всякий случай. Ради малышки. И с тех пор у меня ни с кем не было секса.

— Не было? Ни разу? — ее маска закрытости сползает от удивления. Мне даже кажется, что Рита затаила дыхание в ожидании ответа. Неужели, это ее так волнует? Может, она ревнует? О, как бы я этого хотел! Хотя раньше меня дико раздражало такое поведение прилипчивых и ревнивых баб.

Но Рита — это Рита.

Она другая.

И если она хоть немного ревнует, у меня есть лучик надежды!

— Ни разу. Только ты, — мне нужно показать ей, что я изменился. И дать понять, я хочу, чтобы она осталась не только из-за моей дочери. — Я хотел все это время только тебя. Другие меня не интересуют.

— Так… а все же зачем, — сглатывает и отводит взгляд. — Зачем вы делаете анализы?

Меняет тему! Меняет!

Недоверчивая моя девочка!

И я не могу не ответить ей! Хотя по правилам нельзя!

— Просто иногда, если случается какая-то ситуация…

— Какая? — пытливо смотрит.

— Ну, там… разборка, — меня прошибает пот. — То на тебя может попасть кровь противника, так что после мы сдаем кровь на все, что можно, и на ЗППП в том числе. Оскар ввел такое правило. Для всех. И мы…

— Все! Дальше можешь не продолжать, — она поднимает ладони вверх, качая головой. — Зря я спросила. Не хочу ничего знать о том, чем вы занимаетесь.

— Да мы ничем таким не занимаемся. Честно. Больше нет! Мы просто защищаем то, что наше!

Она отходит к дальней стене и запрокидывает голову, уставившись в окошко в покатой крыше мансарды.

— Рит! А таблетки точно работают? Это на сто процентов?

— На сто процентов в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным, — бормочет устало и тихо, как будто сама себе говорит. — Это моя вина. Я потеряла голову. Вообще забыла обо всем на свете.

— Нет. Я должен был… — я осекаюсь. Погодите! Она только что невольно призналась, что я заставил ее забыть обо всем?

Не могу сдержать расползающуюся по лицу самодовольную улыбку. Гордую!

Хорошо, что Рита не видит. Она все еще разглядывает облака.

А то опять шипы выпустит или бросит что-то саркастичное, подумав, что для меня это просто очередное завоевание.

— Все будет нормально, — говорит спустя паузу.

— Надеюсь. Дело даже не в моем желании или нежелании. Просто я не смогу себе позволить двоих детей. Я не справлюсь…

— Я знаю свой цикл. Я не забеременею. Но лучше больше так не делать, — наконец снова смотрит на меня.

— О да! В следующий раз я возьму…

— Нет! — перебивает. — Я имею в виду, вообще больше ничего не делать, — машет рукой между нами. — Никакого следующего раза!

— Почему? Было же нереально круто! — снова улыбаюсь.

— Так будет лучше. Проще… правильнее.

Моя улыбка сразу же тает.

Я не согласен с Ритой, но слова ей ничего не докажут. Так что молчу.

Почему получается так, что, когда между нами случается близость, все идеально! Понятно! В унисон! Но как только дело доходит до разговоров, между нами словно стена вырастает. И не пробиться.

Взять бы ее прямо сейчас под задницу и бросить на кровать. Сорвать эту ненавистную майку и будучи обнаженными донести до нее мою мысль. Отстоять мою позицию! Еще раз показать, как нам хорошо вместе.

После того как я прикоснулся к ней, был в ней, все больше уверен в том, что она должна быть моей. Что мы будто созданы друг для друга. Как две детали двигателя. Должны быть неразрывно скреплены. Иначе ничего не будет работать.

Если Рита уедет, не будет правильнее!

— На самом деле ты так не думаешь! — решительно делаю шаг к ней.

27

27

— Неважно что я думаю. Я скоро уезжаю. Я предупреждала. И неоднократно. Ничего не изменилось. А ты, — начинает тараторить она. — ты ведешь себя так, будто я останусь навсегда. Ты не ищешь варианты. Или ты сам будешь сидеть с дочкой? И бросишь работу? Бросишь свою банду? Я не знаю, кто тут все решает? Как у вас заведено? За кем последнее слово? Может, Оскар не отпустит тебя… — нервно кусает нижнюю губу. — На самом деле, ты прекрасно справляешься сам с ролью отца. Ты многому научился.

— Нет. Это неправда, — качаю головой. — Как я… — почесываю затылок, думая, что сказать. — Как я буду стричь доче ногти? У нее такие маленькие пальчики! Когда ты это делаешь, у меня чуть сердце не останавливается. Сам я не смогу!

— Сможешь!

— А когда ты носишь ее на руках и поёшь ей! Ты видела ее глазки?

Ну вот. Хотел доказать, что ей не стоит уезжать из-за нас, а теперь снова прибегаю к запрещенному приему! Давлю на жалость.

— Я буду очень скучать по Анюте.

Опускает глаза.

А по мне?

Она ведь сама своими вопросами, взглядами призналась невольно, что тоже чувствует эту связь между нами. Но продолжает упорно сопротивляться этому.

Ей нужно открыть глаза, открыть свое сердце и увидеть, теперь здесь все по-другому. Мы не такие, как наши отцы. А прошлое осталось в прошлом.

Если бы Рита позволила мне, я бы помог ей пережить, преодолеть ту боль, что до сих пор сидит внутри. Я тоже пережил это. Мы с ней родом из одного детства. С одного района.

Мне нужно сказать ей все прямо. Все, что я чувствую.

Но опять же, словам она так просто не поверит.

Нужно показать.

Но сколько у меня есть времени на это? Три дня? Неделя? А может, ее пригласят на собеседование уже завтра.

— Ты хотел еще что-то сказать, Митя? — вопросительно смотрит, пока я стою как статуя.

Да! Хотел!

Хочу и скажу это!

Беру ее за руку, поглаживаю ладонь большим пальцем.

— Рита, я… ты нравишься мне. И я сейчас говорю не о сексе. Не только о нем. Я ведь ждал. Несколько недель. Я не был ни с кем. Только тебя хотел. И хочу. И я видел знаки. Видел по реакции твоего тела, что ты хочешь этого так же сильно, как я. Я мог бы использовать это, чтобы добиться того, чего хочу. И ты, и я это знаем. Но я ждал, — пристально смотрю ей в глаза. — Потому что хотел, чтобы ты сама сделала первый шаг. Осмысленно. Я ждал, пока ты не почувствуешь, что это желание настолько сильно и… — мой голос дрожит и срывается.

Я, наверное, чушь сейчас говорю. Не знаю. Никогда еще не признавался ни одной девушке в том, что она мне нравится.

— То, что произошло, ничего не меняет.

— О, это меняет. Многое! Я никогда такого не испытывал. Дело уже не в моей дочери. А в нас. Это мы. Ты и я.

— Все не так просто.

— Как по мне, все очень просто. Ты отказываешься это признать. Просто… дай мне шанс. И ты увидишь!

— Мне все равно нужно будет уехать…

Если я буду настаивать на большем, она просто закроется. Я сам никогда не загадывал наперед. Жил одним днем. Возможно, сейчас нужно именно это предложить ей.

— Пока ты здесь, пока не уехала, не отгораживайся. О большем не прошу.

— Что ты имеешь в виду? — хмурится.

— Мы можем быть вместе. Пока ты здесь. Мы проводим дни рядом. Бок о бок. Мы могли бы проводить и ночи вместе. Никому не скажем. Это только наше дело. Это наша жизнь.

— Ты предлагаешь нам заниматься сексом, пока я не уеду?

Мда. И ее уст и сказанное этим тоном, звучит как-то по-скотски. Цинично. Но если я только заикаюсь о чем-то большем, глубоком, у Риты сразу такая паника на лице!

— Я хочу тебя всю. Но приму то, что ты мне захочешь дать. То, что сама посчитаешь нужным. Пусть лишь немного тебя. Даже если это будет временно, я бы хотел этого. С тобой. Если после ты захочешь уйти, я не буду тебя останавливать, — в пересохшем горле растет ком.

Я слишком хорошо знаю, если женщина захотела уйти, бесполезно ее останавливать.

— Митя… — неверяще качает головой. С глазах плещется сомнение и… страх.

— Я не буду создавать тебе проблем.

— Не будешь?

— Не буду. Я не хочу быть для тебя проблемой. Не представляешь, как я ценю, что ты заботишься о моей дочери. Как ценю твою помощь… что ты относишься к ней, как к своей.

— В нее невозможно не влюбиться, — с агонией в рваном шепоте.

В груди все сжимается.

Да.

Невозможно не влюбиться…

* * *

* * *

Не представлял, что когда-нибудь буду так сохнуть по женщине. Хотеть ее до физической боли.

Восхищаться ее силой. Она жертвует своими интересами, страдает от ночных кошмаров. Да. Я слышал их. И все это ради того, что бы помочь мне. И она ни разу не жаловалась. Все держит в себе. Встает каждое утро и делает то, что нужно.

Она заслуживает большего. Самого лучшего. Я желаю ей обрести гармонию. Быть счастливой. Добиться того, о чем она мечтает. И если это не я, не со мной, то пусть. Если она видит свой путь и решение своих проблем в чем-то другом, это ее выбор. Но прежде чем уйти, она должна хотя бы попробовать. Дать мне шанс.

Дать нам шанс.

— Ты хороший отец. Лучший. У тебя все получается!

Ее голос приобретает ласковые оттенки. Мы все еще говорим об Анне.

— Благодаря тебе, — искренне улыбаюсь.

Рита помогла мне стать таким. Научила многому. Когда я начинал паниковать, успокаивала. Показывала, как надо делать.

Как купать дочку. Чистить ей глазки. Как носить и укачивать, чтобы успокоить.

Теперь, оставшись с дочерью один на один, я не был бы таким беспомощным.

Это правда.

— И ты справишься сам! — настаивает Рита.

Ладно, я понял. Она непреклонна в своем плане.

Но и я тоже.

— Не хочешь признаваться, не надо, — еще один мой шаг почти полностью сокращает расстояние между нами. Я ощущаю ее дыхание на своей обнаженной груди, потому что она не поднимает головы. — Я сам все вижу. Вижу твою реакцию, как только приближаюсь к тебе, — шепчу ей на ухо, задевая губами мочку.

Рита выставляет руку вперед и упирается в мой живот. Но я не жду, когда она попробует оттолкнуть меня. Накрываю ее ладонь своей, сильнее вжимая в свой пресс, удерживая в ловушке.

— Хочу быть в тебе каждую ночь. На этой кровати, — еле заметно киваю в сторону. — Затрахать тебя исступления. А после будем уходить спать вниз. На диван. Вместе.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — слабым голосом.

— А ты не думай! Просто наслаждайся жизнью здесь и сейчас. Не задумываясь о будущем. Попробуй. Это просто.

— Ничего не выйдет из этого.

— И все же я хочу попробовать.

— Если мы не занимаемся сексом, то только и ссоримся.

Все ищет предлог, чтобы оттолкнуть меня и защитить себя. Но ей не нужно защищать себя от меня.

— Значит, мы не будем разговаривать. Будем только трахаться.

— Пф, — фыркает от смеха.

— К тому же это не совсем верное утверждение. Когда мы вдвоем нянчимся с Аней, мы тоже не ссоримся, — убираю за ухо выпавшую из ее пучка прядь.

— Я скоро уеду, — напоминает, как будто я и так не знаю.

— Хорошо, — соглашаюсь, мягко выводя круги на ее ладони. — Но пока ты здесь, пока мы оба здесь, мы можем иметь это. Нам же было офигенно вместе, — скольжу носом по ее виску. — Так много всего, что я бы сделал с тобой. Пальцами, губами, языком, — провожу им по ее пульсирующей венке на шее. — Хочу снова довести тебя до оргазма, как тогда под дождем. Хочу вылизать тебя, попробовать на вкус. Мечтаю исследовать все тело. Хочу, чтобы ты обхватила ртом мой член, пока я кручу твои соски.

Я больше не держу ее руку. И не прикасаюсь губами к коже.

Никакого физического воздействия. Никакого давления.

— Соглашайся! — низким от желания голосом.

— Пока я здесь? — недоверчиво переспрашивает.

Киваю в ответ.

— Никто не узнает. Это между нами. А после… так, как захочешь. С моей стороны без обид. Без претензий.

Ложь слетает с языка легко.

— Все будет просто.

Еще одна моя ложь.

Для меня все будет серьезно.

И тишина повисает.

Ожидание убивает меня.

Мне просто нужно, чтобы она дала нам шанс.

А там будет видно, к чему это приведет.

Но я больше не буду уговаривать.

Я все сказал. Выложил ей все.

Теперь ее очередь говорить.

Если откажется, я не буду настаивать. Это не в моем характере. И это попросту привело бы только к ее раздражению.

Рита — умная девочка. Все услышала. И просто должна принять решение.

Она не отводит взгляд.

Изучает мое лицо.

Очень внимательно.

Но едва ли дышит.

Секунды тикают.

Я не шевелюсь, боясь спугнуть момент.

«Скажи «да», глазами умоляю.

28

28

Рита

Я открываю глаза и шарю рукой по дивану. Мити нет. Странно. Обычно он спит, прижавшись грудью к моей спине или заставив меня забросить ногу ему на бедро. Чем сильнее переплетены мы, тем лучше. И тем больше он доволен.

Спать, обнявшись, жарко. Так что одеяло снова лежит скомканное в ногах.

Поднимаю голову. Анюта спит.

Куда Митя мог уйти в такую рань?

Сейчас, лежа одна обнаженная в его постели, я опять думаю о том, что я вообще творю?

Что будет, когда мне ответят положительно и пригласят на работу в аэропорт?

Со мной провели собеседование по видео связи. Но…

Конечно, все оказалось не так просто. Они сказали, что пока их сотрудник должен отработать положенные две недели, они помимо меня еще рассмотрят кандидатуры и если остановят выбор на мне, то дадут знать о своем решении в течение этого времени.

Это было на следующий день после нашего с Митей страстного секса и дальнейшего разговора.

Почти неделя прошла с того дня, и с тех пор мы спим на его диване каждую ночь вместе.

Всю неделю.

Я вспоминаю, как Митя смотрел на меня и как я не смогла сказать ему «нет». Хотя ответить «да» было очень страшно.

И с каким счастливым облегчением он выдохнул, едва я произнесла свое тихое «да».

Но это все временно. Как он и предложил. Только до тех пор пока я не уеду.

Мы не можем быть вместе.

Он не подходит мне. А я ему.

А эти его слова. «Я не готов ко второму». Я тоже не готова. Но все же это не было похоже на поведение зрелого мужчины, который привык брать на себя ответственность за свои поступки.

О чем и речь…

Я не хочу быть с парнем, который живет одним днем. Пусть даже это Митя. Пусть даже секс офигенный.

И не могу оставаться там, где воспоминания душат меня.

Да и работу надо наконец найти нормальную. По специальности!

Я только выбралась из-под настойчивого крыла приемных родителей. Хочу иметь работу и зарплату, которая даст мне независимость… хочу делать что-то полезное! Таков был мой план на жизнь!

Иногда по ночам, когда Митя смешно сопит во сне мне в плечо, обнимая сильной рукой, я думаю о том, чтобы поменять к черту все планы. Но потом вспоминаю еще это его объяснение про анализы. По какой причине они делают их.

И как я сразу сама не догадалась? Я ведь знаю, что профессиональные военные проверяются.

Но я тогда вообще туго соображала все еще во власти эмоций после нашего бурного секса. Я оценила то, что Митя сказал мне правду о делах банды, хотя и неохотно. Но не могу оценить то, о чем была эта правда.

Надо же! Оскар обо всем думает.

Со стоном откидываюсь на подушку.

И вот снова возвращается все к тому, что мне нужно придерживаться плана и уехать! Это будет правильнее. Лучше для меня. Даже если глупое сердце кричит о другом.

Встаю и, прихватив чистую футболку Мити, иду в душ. Надо ловить момент, пока Аня спит.

На этот раз я смываю с себя остатки его оргазма со своей груди с некой грустью. Неохотно. Совсем с другой эмоцией, чем в тот раз.

Прошлой ночью, когда он с рычанием врезался в меня, он вышел в последний момент, сорвал резинку и излился на мою грудь.

«Не хочу кончать в резинку. Хочу кончать в тебя. На тебя», низким сексуальным рычанием пояснил Митя, с вызовом глядя мне в глаза. Будто хотел пометить меня.

Это было самое эротичное, что я видела — кода он накачивал себя татуированной рукой и с выражением чистого блаженства изливался на мои соски.

Кажется, я сама испытала еще один микрооргазм только от этого зрелища и его утробного стона.

Потом сбегал в душевую, принес теплое, влажное полотенце и вытер меня. Но не полностью.

Провожу мыльными руками по искусанному и зацелованному им телу и начинаю возбуждаться, вспоминая прошлую ночь в красках.

Любая из семи ночей навсегда врезана в мою память детально.

Стоя под теплыми струями воды, улыбаюсь, вспоминая, как все же ему удалось убедить меня.

Какие слова шептал мне на ухо. О том, что он хочет сделать с моим телом.

У меня внизу живота все воспламенилось.

Он так легко об этом говорил.

Просто живи. Просто трахайся в свое удовольствие!

«Хочу уделить много внимания твоему клитору. Заласкать так, чтобы ты сбилась со счета сколько раз кончишь».

И он сдержал это обещание!

Митя умеет убеждать!

Мастер соблазнения!

Я влюбилась не только в маленькую принцессу Уличных Королей, но и в ее отца.

Особенно сильно это чувствовалось, когда после невероятного секса мы спускались на первый этаж и ложились спать в обнимку. И в моей груди разливалось странное, незнакомое ранее тепло.

Я убежала из гаража, боясь больше не того, что его сперма во мне, а именно этого. Того, что влюблюсь в Митю. Но он обнажил все свои мысли и чувства, придя ко мне. Был таким искренним. Я никак не ожидала такого. Его прямота и просьба пронзили меня в самое сердце.

Я сначала сопротивлялась тому, чтобы спать вместе. Пыталась аргументировать, что диван неудобный. Но Митя и слушать ничего не стал.

«Нет! Я буду брать по максимуму, пока ты здесь». Потом заглушил мой ответ долгим, требовательным поцелуем. И я даже забыла, о чем мы спорили.

Было бы хорошо все проблемы и ссоры решать так. Но в глубине души я понимаю, поцелуями и сексом не решишь более серьезных разногласий.

Все мысли о нем! Опять унесли меня прочь от реальности! Кошмар!

Поспешно вытираюсь после душа и спешу к Анютке. Она должна скоро проснуться.

Так и есть!

А Мити все нет…

29

29

— Где ты был? — лишь немного поворачиваю голову на шум от входной двери, держа Анюту с бутылочкой на руках.

— Ходил в дом, — беззаботно отвечает.

— Так рано?

— Взять кое-что из еды.

— Аа, ясно, — спустя минуту меня осеняет, что его руки были пусты. — Так а где еда?

— Еда?

— Ну ты же ходил за едой?

— Да. Она… она там, — машет неопределенно. — Увидишь. Неважно. Слушай, Рит, съездишь со мной в город?

— Сейчас?

— Да!

— Мне нужно кое-что купить для дочи!

— А с кем будет Анюта?

— Оскар с Женей посидят с ней.

— Ну, хорошо.

Я заканчиваю кормить Аню и одеваюсь. Оскар и Женя ждут во дворе. Они уже приходили как-то днем пообщаться со мной и понянчиться с малышкой, так что знают, как и что. Мне кажется, я волнуюсь даже больше, чем Митя, оставляя ее.

Но с ними она в надежных руках.

Мы садимся в его машину. Но когда выезжаем с проселочной дороги на трассу, Митя сворачивает не в сторону города. А дальше загород.

— Магазин не там.

— Ага, — беспечно отвечает, поигрывая кистью, небрежно лежащей на руле.

— Куда мы едем?

— Увидишь. Тебе понравится.

— Что здесь происходит? — выпрямляюсь на сиденье.

— Все хорошо, — подмигивает мне с ленивой улыбкой. У кого-то сегодня явно хорошее настроение. Впрочем, оно у него всегда такое по слухам. Потому что при мне, вернее между нами часто происходили стычки. Но с тех пор как мы выплеснули всю сексуальную энергию, в доме стало гораздо легче дышать. И Митя снова стал расслабленным.

Он сворачивает с трассы на узкую грунтовую дорожку. По обе стороны растут высокие люпины. Красиво. Прямо сиреневое облако.

За поворотом появляется маленькое озерцо.

— Зачем мы приехали сюда?

— Просто, — пожимает плечом. Снова невинно улыбается.

Ошарашенно смотрю, как он достает из багажника плед и плетеную корзинку.

А вот и загадочно пропавшая еда!

Он набил корзинку доверху!

— Пойдем! Ритуля!

Вздыхает шумно, когда я так и остаюсь около машины, а не следую за ним к берегу.

— Это карьер. Здесь круто. Ну! Сама посмотри! — обводит рукой пространство.

— Это похоже на свидание, — с укоризной смотрю на него.

— Мы просто немного потусуемся. Плед для удобства. Еда… ну, вдруг мы захотим есть!

— Но уговор был другим! Мы с тобой договорились, что это просто секс. И только до тех пор, пока я не найду работу и не уеду! — в груди нарастает болезненный ком.

— Рит… — потом просто берет меня за руку и ведет за собой. Расстилает плед и небрежно опускается на него, качая головой.

— Раз уж мы здесь, чего теперь? Просто релаксни. А?

— Ладно, — ворчу и присаживаюсь на самый край пледа. Это очень опасно. Романтично! Чудесно! И поэтому опасно!

Хотя, если честно, я уже так устала бороться. Мои мысли сводят меня с ума.

Митя не лезет ко мне. Словно ждет, когда я уже совсем расслаблюсь.

Предлагает перекусить.

— Я сам сделал бутеры! Хочешь вино? Пиво? Сок? Все еще холодное! — поднимает бутылку из корзинки.

— А ты подготовился! Ладно, от холодного пива не откажусь.

Надо же мне наконец отпустить себя. Я волнуюсь как первокурсница на самом первом в жизни свидании.

Странно. После всего, что между нами было…

Мы сидим, глядя прямо перед собой на синюю гладь озерца.

Митя откидывается на локти и подставляет голову к небу, на котором сегодня ни облачка.

Мышцы на его плечах напрягаются от давления, а кадык подергивается. Закрытые ресницы трепещут. На солнце видны несколько малюсеньких веснушек около носа. Но я и так очень хорошо знаю их.

За это время не только он изучал мое тело, учился, наблюдая за моей реакцией на его ласки. Я тоже изучила всего его. Знаю, как подрагивает его пресс, когда я беру кончик егочлена в рот. Как напрягаются вены на шее, когда он входит в меня дикими толками, придавливая своим весом к матрасу.

Я могла бы смотреть на него вечно, лежащего посреди зеленой травы с обнаженным торсом, в бежевых шортах по колено.

Смотреть, как поднимается его грудь от размеренного дыхания, как приоткрываются четко очерченные пухлые губы.

Он поглощает меня. Все больше с каждым днем. Забивает каждую клеточку собой.

Отвожу глаза в сторону, обнимая колени руками.

— Ты многих девушек привозил сюда?

— Зачем? — непонимающе хмурится.

— Чтобы соблазнить! — стараюсь как могу отгородиться от него морально. Вот и завела этот разговор.

— Мне не нужно прилагать так много усилий, чтобы затащить девушку в постель. Это лишнее.

— Ооо… — по крайней мере, это честно.

— Я просто захотел побыть с тобой наедине. Только ты и я. Подальше ото всех, — резко поворачивается и нависает надо мной. Смотрит на губы. Потом в глаза. Сейчас поцелует. Мое сердце начинает бешено колотиться. Мое тело все еще не может привыкнуть к его поцелуям!

Это всегда так ярко! Остро!

— Давай искупаемся, — вдруг предлагает.

— Что? Сейчас май. Вода еще наверняка холодная.

— Там за кустами большой карьер. Вот он прогревается только к августу. А это так, лужица. Совсем маленький карьерчик. У берега вода прогрета уже в мае. Давай! Дни-то жаркие стояли!

О да! Это были очень, очень жаркие дни! А ночи особенно! В памяти всплывает сегодняшняя ночь и то, как Митя обнимал меня, прижав мою спину к своей груди.

Каждую ночь мы не просто засыпаем вместе, но в обнимку. Переплетенные. Я пробовала отодвигаться по первости, но он не дает. И в конце концов я сдалась.

Не верю, что он когда-либо спал с кем-нибудь из своих многочисленных девушек в обнимку. Или вообще оставался с ними до утра. От этого осознания безумно приятно.

— Ты единственная, кого я сюда привез, — шепчет мне мягко. Его влажные губы ласкают впадинку между плечом и шеей. Спускаются по ключице к груди. Он обводит край моего сарафана пальцем. — И я не отпущу тебя отсюда, пока мы не искупаемся!

Я с визгом упираюсь в его твердую грудь, когда он начинает щекотать меня по бокам.

Потом собирает ткань сарафана по моим бедрам и тянет вверх.

— Подними руки. Ну же! — поигрывает бровями.

— Но у меня нет купальника.

— Он нам не понадобится. Здесь только мы, — его глаза блестят азартом.

Я послушно поднимаю руки, позволяя себе улыбнуться и расслабиться.

Но недолго. Когда я остаюсь в одних трусиках на берегу, боязливо оглядываюсь.

— Сейчас утро понедельника. Вряд ли сюда кто-то заявится. А если да, я закрою тебя собой. Не хочу, — целует мои соски. — чтобы кто-то смотрел на них.

Потом до меня долетает еле слышное бормотание «Они только мои».

Или мне это лишь показалось?

— Я останусь в трусах.

— Хорошо. Я тоже. Пойдем, — плавно поднимается и протягивает мне руку.

Мы заходим в воду. Она действительно теплая.

Я думала, что Митя будет брызгаться или бросит меня в воду с разбегу, ведь у него такой игривый взгляд. Но он ничего такого не делает. Только держит меня за руку, помогая преодолеть водоросли. Очень бережно и заботливо.

— Ой! — кричу. — А вот здесь участок холодный!

— Давай сюда! — Митя тянет меня вдоль берега.

— Здесь по пояс. Плавать не очень удобно.

— Ну и нормально. Мы не будем плавать. Садись, — увлекает меня за собой в воду по плечи. — Оберни свои ноги вокруг меня, — закидывает мои бултыхающиеся ноги себе на талию. Я сразу же чувствую его твердую эрекцию между ног.

— Мы вроде как планировали купаться, — охрипшим от желания голосом напоминаю ему.

— Так гораздо лучше, — тянется к моим губам, обхватив мокрой рукой меня за затылок. По позвоночнику ползут разряды электричества.

Другая его рука двигается между нами и скользит в мои трусики.

Митя находит мой клитор и лениво, медленно кружит по нему большим пальцем.

Выгибаю спину, когда он начинает двигать им быстрее и быстрее, играя на моем теле как на музыкальном инструменте.

Обнимаю двумя руками его шею и полностью отдаюсь поцелую.

Мои возбужденные соски трутся о его твердую грудь, усиливая волны удовольствия, прокатывающиеся по всему телу.

— Митя… — застонав ему в губы, я взрываюсь как фейерверк.

— Такая чувственная, — бормочет он удовлетворенно, восторженно.

Отстраняется немного. В его взгляде нет самодовольства.

Чистое желание.

Опускаю одну руку в воду и нащупываю его член. Митя отодвигает бедра, давая мне лучший доступ. Я тяну его боксеры вниз, освобождая его эрекцию. Обхватываю у основания и веду по всей длине.

Он постанывает, закрывая глаза.

— Так хорошо…

Воодушевленная его реакцией, двигаю рукой быстрее. Митя накрывает мою ладонь своей и сжимает сильнее, чем я. Водит моей рукой грубее и быстрее.

Тяжело дышит, прижимаясь щекой к моей.

Я стараюсь поддерживать заданный им ритм, когда он впивается пальцами в мои бедра.

Кряхтит, стонет от наслаждения.

Двигаю так быстро рукой, как могу, пока не ощущаю зарождающуюся пульсацию. Его сперма выстреливает в воду, покрывая мои пальцы.

Митя берет мою руку и возвращает себе на шею. Обнимает крепко. И мы болтаемся так по плечи в воде, сплетенные, наслаждаясь моментом. Пережитым оргазмом. Звуками природы.

30

30

Пообнимавшись еще на мелководье с полчаса, мы начинаем вылезать из воды. В этот момент из-за поворота слышится рев мотора. И музыка.

Кто-то едет!

А мы уже вылезли из озера. Обратно забегать в воду и прятаться там смысла нет.

Вода стекает с меня ручьями. Я быстро подбегаю к пледу и хватаю смятый сарафан, лежащий на нем. Еле успеваю прикрыться им спереди, как рядом с нашей машиной тормозит грязная старая шестерка. Окна нараспашку. Блатные куплеты разрывают тишину и идиллию природы.

— Петька, — недовольно рычит Митя. — Какого черта он тут забыл?

Он знает парней. Не так уж плохо. Хотя нет… судя по его тону — ничего хорошего.

Митя встает передо мной, чтобы меня не было видно, когда из машины вываливаются трое.

— Митяй! Ты? — усмехается недобро полный парень.

— Проваливай отсюда, жирдяй. Место занято.

— А это кто? Одна из твоих шлюшек? — наклоняется набок, глядя на меня.

— Еще раз назовешь ее так, и ты труп.

У меня мурашки по коже от холода в голосе Мити. Он поменялся за считаные секунды.

— О, посмотрите! У кого это голос прорезался! А в детстве ты не был таким храбрым, — ядовито выплевывает толстяк.

— Петро, уложи его, как тогда в детстве, когда он бежал за своей мамашей-шлюхой. А мы пока займемся его дыркой, — подначивают нежданные гости.

Кулаки Мити сжимаются, а мышцы на спине напрягаются.

— За языком следите, уроды, если не хотите, чтобы Уличные Короли вам их отрезали.

Он говорит это на полном серьезе. Жесткость в его тоне лично у меня не оставляет сомнений в том, что угроза может быть с легкостью исполнена.

И я вспоминаю, что он — не просто улыбчивый и обаятельный парень. Он член банды. И еще неизвестно, что они творили? Митя. Мой брат. Оскар…

О боже!

— Все еще прячешься за спиной своего главаря? — насмехается этот мерзкий Петька. — Он так и вытирает тебе слюни, как в детстве?

— Ну все, — Митя делает шаг в их сторону. — Я убью тебя.

Я с лихорадочно бьющимся сердцем хватаю его за локоть, второй рукой придерживая смятый сарафан на груди.

— Не надо, — шиплю ему в плечо. — Не поддавайся на провокацию.

Но татуированный бицепс перед моим лицом только больше напрягается. Мышцы под влажной кожей дергаются. Перекатываются. Венка на руке вздувается. Как тогда, когда он бил мешок в гараже со всей силы.

— Митя! У тебя маленькая дочь. Не надо! — со свистом шепчу ему.

На него действует, как ведро ледяной воды, упоминание об Ане. Он оборачивается и бросает на меня короткий взгляд, кивает согласно. Но не двигается с места.

Внутри него идет борьба.

— Поедем отсюда. Мы уже достаточно здесь побыли, — мягко говорю, хотя внутри меня всю трясет. Не только от страха из-за этих никчемных одноклеточных. Но от того, как Митя поменялся. Эту его сторону я не видела. Его взгляд стал жестким. Голос другой.

Я беспечно забыла, что он из банды. И все воспоминания детства начали холодным водопадом обрушиваться на меня. Я наклоняюсь и подцепляю плед. Прижимаю его к груди вместе с сарафаном. Завожу ткань себе за спину.

— Возьми корзину и пойдем! Митя! — тяну его за руку. Мое горло сжимается от страха. Но в то же время, я чувствую себя рядом с Митей в безопасности. Верю в его силу и храбрость. Но не хочу, чтобы он ввязывался в драку с тремя. — Я оденусь в машине. Я просто хочу уйти отсюда! — умоляю.

— Хорошо, — сухо соглашается. Окидывает ледяным взглядом того, кто, по всей видимости, его давний враг с самого детства. Петька.

Митя ведет меня к машине, закрывая своим телом.

Но один из парней делает резкий выпад в его сторону, и Митя незамедлительно реагирует. Делая шаг в сторону от меня, готовясь блокировать удар. В это время самый длинный из них, метнувшись ко мне, хватает меня за грудь и, заломив руку, удерживает впереди себя.

— Уезжай, нытик. А бабу мы оставим себе. У тебя их полно. Одной больше, одной меньше, — мерзкий смех мне на ухо.

Митя поворачивается к нам.

Его лицо — маска ненависти. Шея краснеет. Кулаки плотно сжаты.

— Зря ты это сделал, Федун, — говорит он ровным, безэмоциональным голосом. Напоминает мне таким суровым спокойствием Оскара.

И это так контрастирует с той бурей, что сейчас плещется в его глазах.

Я инстинктивно извиваюсь, пытаясь сбросить холодные руки с себя.

Но ничего не выходит...

* * *

* * *

Митя смотрит как будто сквозь меня чуть выше моего плеча. Все его внимание приковано к удерживающему меня придурку.

Его рука подрагивает в нетерпении наброситься на него.

Я верю, что Митя справится с ним, хоть тот и выше. Но я на его пути.

У меня давно не было приступов паники. И я не позволю сейчас случиться этому.

Паники оттого, что я опять в такой же ситуации, когда мне держат против моей воли, как живой щит.

Но я уже не маленькая девочка. И не позволю так с собой обращаться.

Я буду бороться!

От адреналина страх начинает вытесняться бравадой.

А этот урод еще и рукой своей шарить удумал.

Ох, как же меня достали все эти недомужики, лапающие женщин! Во мне закипает такая злость!

Вспоминая удивленное и скорчившееся от боли лицо главврача, когда я врезала ему по яйцам, я резко выкидываю правую ногу вперед и со всей силы лягаю ею назад, попадая к сожалению лишь в колено. Мой рост не позволяет меня ударить в его слабое место.

Но удар выводит его из равновесия. Он отпускает руку с моей груди и пошатывается. В следующую секунду Митя наносит ему хук, или как там он называется, в челюсть. Пока я поднимаю с травы упавший плед и снова прижимаю его к груди, слышу позади себя хруст кости и вой.

Оборачиваюсь и вижу, что Митя скрутил руку противнику и придавил того коленом к земле.

Двое других не рискуют к нам подойти после нашего молниеносного тандема.

Митя переводит взгляд на меня. Черты его лица сразу же смягчаются. Он бегло осматривает мое тело.

— Ты сломал мне руку, придурок, — жалобный вой с земли.

— Поверь, скоро это будет наименьшей из твоих проблем, — бормочет Митя.

Окидывает жестким взглядом притихших недругов. У одного из них течет из носа багровая струйка крови. Пока меня хватали, я не заметила, как Митя врезал ему.

Вижу, что он оценивает обстановку!

Лишь бы в раш не вошел!

Еще раз осматривает поляну.

Потом встряхивается. Отпускает поверженного.

Заставляет себя успокоиться.

— Пойдем, — тихо говорит мне, удерживая под локоть.

Его рука подрагивает, когда он открывает передо мной дверь.

Усаживает меня на пассажирское.

— Предупреждал же, не нарывайся, жирдяй, — зло бросает, снова используя детское прозвище. — Тебе не понравится то, что я с тобой сделаю, — жестко отрезает и садится в машину.

Мы едем в полной тишине. Я напяливаю на себя платье, пока мы проезжаем густые заросли синих и фиолетовых люпинов. Их красота уже не завораживает.

— Рит… не обращай на них внимание.

— Просто отвези меня домой, — сухо отвечаю, отворачиваясь к окну.

Меня знобит, хотя в машине жарко. Холод пробирает до костей и не отпускает меня всю дорогу.

— Ты… ты для меня не… не слушай их, — настороженно говорит Митя.

— Все нормально, — обрываю его.

Я знаю, что я не одна из его шлюх. Не это меня тревожит.

А то, как беспечно я упала в него. Открылась.

Как же все запуталось в моем разуме и сердце из-за Мити.

Подавление стресса, вызванного сильными эмоциями последние недели, может вылиться во что-то нехорошее, я чувствую. Знаю свое тело.

Сегодняшний день может стать последней каплей. И все это вырвется настоящим цунами.

Но я уже не маленькая девочка, чтобы биться в истерике.

Я смогу.

Смогу и дальше подавлять это. Я справлюсь.

Как я испугалась, что Митя ввяжется в какие-то разборки!

Меня триггерит от насилия.

Не могу я. Не могу.

Когда я спросила Митю на днях, чем именно занимаются Короли, он пожался и ответил, что в данный момент у них идет серьезная реорганизация бизнеса.

Умело завуалировал.

И больше ничего не добавил.

Можно подумать, стало все ясно!

А брат на такой же вопрос и вовсе сказал, что они не обсуждают дела с женщинами. И я не должна ни о чем волноваться.

И откуда в нем это? Что за мужской шовинизм! Вот бы нашлась какая-нибудь девушка, которая поставила бы моего старшего брата на место! Вернее, на колени! Чтобы его так скрутило! Ух!

А мне… мне нужно держать голову холодной.

И не забывать свой план.

Дождаться ответа от работодателя и уехать.

31

31

Совсем в другом настроении нежели утром, мы возвращаемся на ферму. Ворота автоматически разъезжаются, запуская нас в эту обитель безопасности и покоя.

Логово банды, с другой стороны.

— Мы их просто уроем, — бормочет Митя.

— Что? Нет, — мотаю головой. — Все! Достаточно! Забудь об этом!

— Рита! Да Костя на них живого места не оставит, когда узнает.

— Не говори ему. Не надо! — испуганно вскрикиваю.

— Чего? — таращится на меня, полностью повернувшись на водительском сиденье, припарковав машину на своем месте.

— Никому не говори. Я прошу тебя. Особенно брату. Ты все разрулил. Хватит, — истерично шепчу.

— Я не могу просто спустить это на тормозах. Как это будет выглядеть?

— Да плевать мне, как это будет выглядеть. Все. Проехали. Забудь! Я в порядке! — почти перехожу на крик. Хорошо, что мы завели этот разговор в машине, а не в домике. Не при Анюте или других свидетелях.

— Нет, ты не в порядке. Рита. Не отреагировать на такое — это не поступок мужчины. Я просто не прощу себе… я не могу оставить это так, — качает головой.

— А я не могу быть с мужчиной, который поддается на провокации каких-то имбецилов одноклеточных. У тебя дочке месяц отроду! Куда ты собрался?

— Я достаточно умен, чтобы не идти к ним в одиночку. Я буду осторожен!

— Вообще не нужно никуда ходить!

— Мне что теперь сидеть дома и не вылазить? — в его тоне проскальзывает раздражение.

— Просто не усугублять. Не лезть на рожон.

— Я не трус.

— Быть мужчиной — не значит махать кулаками. Это значит как раз уметь выйти из ситуации без драки. Боже, сколько я повидала этих драк. Избиений. Ни один ребенок такого не должен был видеть…

— Есть вещи, которые необходимо делать! Думаешь, мне это нравится? Думаешь, доставляет удовольствие?

— Я не знаю тебя. Я совсем не знаю тебя, — болезненным шепотом.

Выхожу из машины, поправляя сарафан, который криво одела, сидя в машине.

— Ты знаешь меня! — Митя огибает капот и удерживает меня за запястье. — Посмотри на меня!

— Я видела только одну сторону тебя.

— С тобой я настоящий. С Аней. Ты знаешь меня. Моей задачей было увести тебя побыстрее оттуда, но это не означает, что я закончил с ними. Я стараюсь понять тебя! Но и ты пойми меня тоже! Мы должны проучить их. Чтобы никто не смел больше никогда связываться с Королями. Чтобы репутация работала на нас в будущем.

— Проучить? — шиплю на него, подавив новый крик. — Все! Закончились игрульки в крутых парней. У тебя дочь. Ты должен думать о ней! Ты все, что у нее есть!

— Нет! Не все! — он многозначительно окидывает взглядом дом и двор.

— Из родных — да. А если с тобой что-то случится? Ты ее единственный родитель, — вздыхаю устало. — Видишь, я же говорила, что мы только и ссоримся и что мы не подходим друг другу.

Тяну руку из его хватки, и он не препятствует.

— Не говори никому. Прошу! — умоляю его. Не хочу, чтобы брат ввязывался в какое-то дерьмо.

Иду к домику, желая поскорее принять душ.

Позади хлопок закрываемого багажника. Митя плетется с корзинкой следом.

Заходя в домик, натягиваю улыбку. Хотя Оскара не обманешь. По глазам поймет, что что-то не так.

Пусть думает что хочет. Плевать.

Тем более, при виде Анюты улыбка становится настоящей. Искренней. И доходит до моих глаз.

Как могу, стараюсь не убежать сразу в душ, а вежливо выслушать Женю и Оскара, когда они рассказывают, как дела у Анюты.

Кошусь на Митю. Он кивает тоже слушая.

Про то, что случилось на озере, молчит.

Он все-таки выполнит мою просьбу?

Не скажет никому?

Я замечаю, что он засунул руки в карманы.

На его костяшках следы драки! Осеняет меня.

Все же мне кажется, что Оскар своим сканирующим взглядом все подмечает и понимает. Считывает наше настроение.

И молчание Мити — лишь небольшая отсрочка перед бурей.

Узел в животе скручивается, не давая дышать.

* * *

Митя

— Рит, ты как? — спрашиваю в который раз за день.

— Все нормально.

На ее лице никаких эмоций. Это плохо, что она подавляет их. Не поможет делать вид, что ничего не случилось или что это не ранило ее. Рано или поздно это все вылезет наружу. И я хочу быть рядом, когда это случится, чтобы утешить ее.

Мы с парнями поставим их на место. Как давно должны были.

— Только Косте не говори. Вообще никому, — снова просит она. Как будто мысли мои читает.

— Рита!

— Я серьезно. Не хочу, чтобы мой брат пошел кому-то там мстить и попал в тюрьму. Он моя единственная семья.

— Не единственная.

— Они мне ничего не сделали. Все! Забудь, — шепчет яростно.

— Он трогал тебя…

— Блять, ты можешь не вспоминать это? Не говорить об этом?

— Ты должна пообещать мне, что если захочешь поговорить об этом или о чем-то другом, то придешь ко мне. Я рядом.

Молчит. Конечно, она не привыкла делиться тем, что у нее внутри. Это разрывает меня.

— Разве тебе не нужно было сегодня съездить в автосервис?

Хочет побыть одна. Ладно. Но в сервис я, конечно, не поеду.

Не могу быть сейчас далеко от нее.

— Да, хорошо. Я скоро вернусь.

Не хочу давить на нее.

Выхожу из бани и иду в главный дом.

Рита не понимает, в каком мире мы живем. Не осознает до конца.

Если оставить такой наглый и грубый поступок безнаказанным, они все полезут как тараканы. Подумают, что мы размякли. Ослабли. Что не можем дать отпор.

Это все в конечном итоге для наших девочек. Репутация Королей будет защищать их.

Одни нас боятся. Другие уважают. Но есть еще такие, как Петька. С детства проходу мне не давал. Не знаю, почему он так сильно ненавидел меня?

Потом исчез на несколько лет. То ли уезжал куда, то ли сидел…

Что ж. Пришло время разобраться с ним раз и навсегда.

Поставить его на место.

Но один я не пойду. Кого же взять с собой?

Если я скажу кому-то из парней, то неизбежно Костя узнает. Ни Ивану, ни Артему не могу рассказать. Если узнает Костя, такая буря поднимется. И Рита отдалится от меня еще дальше.

Она не поймет. Я потеряю ее.

Но ничего не сделать я тоже не могу. На озере я сломал одному руку и врезал второму по роже. Но этого недостаточно. Не то чтобы я был кровожадным и жестоким.

Есть вещи, которые мужчина должен сделать. Нравится ему или нет.

И есть только один человек, к которому я могу обратиться.

— Оскар? — Стучусь в дверь его спальни.

— Проваливай! — окрик. Ну отлично. Есть правило, по которому никто не должен мешать главарю, когда он уединяется со своей королевой в спальне. Но бл… это особый случай. И Оскар знает, что по мелочам его никто не стал бы тревожить.

Так что я стучусь еще раз.

Недовольное рычание. Быстрые шаги. И дверь приоткрывается.

— Что?

— Кое-что случилось на озере, — перехожу сразу к сути.

— Я не дурак, — усмехается он.

— Нужна твоя помощь.

— Подожди, — с ворчанием закрывает дверь.

Я иду в гостиную и жду его около его кабинета.

Оскар уверенной походкой спускается по лестнице и следует в кабинет. Я за ним.

Усаживается на край стола. Ждет.

— К нам пожаловали нежданные гости на озере. Теперь мы должны нанести им ответный визит.

— Рита в порядке? — сразу подбирается он.

— Физически да. Но она не хочет афишировать. Это должны быть только ты и я. Никто не должен узнать, куда мы ходили.

Оскар должен понять. У него с Женей тоже были разногласия по поводу наших правил ведения дел.

Я обрисовываю ему ситуацию.

Он внимательно слушает. Потом выносит свой вердикт.

— Ты хочешь пойти к ним, чтобы отомстить? Лично Петьке?

— Нет. Не совсем.

— Зачем? — наклоняет голову.

— Чтобы они знали, нельзя трогать то, что принадлежит Королям. Они и все их дружки. Чтобы знали, будут последствия. Чтобы в будущем даже никто не думал… — у меня перехватывает дыхание от эмоций. — Ты же сам нас так учил.

— Если дело в репутации Королей, я сам разберусь с этим. А ты возвращайся к Рите и дочери.

— Но я…

— Я бл… твой главарь. Какие еще на хрен но? Возвращайся к Рите. Ты нужен ей сейчас. Я разберусь с этим. Пора напомнить некоторым, что я все еще Гамлет.

32

32

Когда я выхожу из кабинета, сталкиваюсь с Костей в гостиной.

Меня разрывает между долгом сказать ему и тем, чтобы исполнить просьбу Риты и промолчать.

Многозначительный взгляд Оскара в мою сторону проводит черту.

Если уж он считает, что будет лучше разобраться с этим, не устаивая бурю среди нас, то пусть так и будет. Его мнению я всегда доверяю.

— Что малец, не обижаешь мою сестру? — взъерошивает мои волосы Костян.

— Ты же знаешь меня, я сама кротость, — отшучиваюсь. — Слушай… ты говорил с Ритой о том, что она хочет уехать? Пытался ее отговорить? Объяснить, что здесь ее дом? — стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно. Ровно.

Почти получается.

— Пытался пару раз… Она сразу же щетинится. Всегда так при любом намеке на причины, почему вообще так случилось, что она не живет здесь, Рита огрызается. И я более не настаиваю. В этом есть и моя вина. В том, что случилось тогда.

— Нет. Это не так.

— Да. Я должен был лучше приглядывать за ней.

— Ты сам был еще ребенком!

— Ни хрена я не был ребенком. Мне было семнадцать, когда все это произошло! — в его голосе гравий и сожаление.

— Ты не мог знать, что он так сделает. Не мог. Ты же сам говорил, что прятал ее у соседки, и часто сидел с ней днем.

Костя расхаживает по гостиной с ожесточением на лице. Резко останавливается. Сглатывает.

— У нас на кухне была такая длинная скатерть на столе… клеенчатая, с аляповатыми цветами. Вся прожженная окурками. И Рита пряталась под столом, когда он начинал буянить. Наш отец был приближенным к Грише-главарю. Был одним из самых жестоких из них… А когда родаков арестовали, там такой список зачитали, за что они сядут с матерью! И надолго. Хранение, воровство, нанесение особо тяжких. Там на двоих простыня была. Мы же не такие, как они? — смотрит на меня с мольбой.

— Нет, — твердо произношу. Хотя со стороны для многих так и есть. Но мы никогда не обидим слабого и невинного. Наоборот, защитим от таких вот отморозков.

— Бля… ненавижу эту систему! Мы могли бы жить без всяких опекунов вдвоем с Ритой в нашей квартире. Я был почти совершеннолетний.

— Тебе все равно не отдали бы ее. И не уверен, что она захотела бы туда вернуться, в эту квартиру в то время. Если уж даже сейчас…

— А может, и прожила бы это все, как шоковая терапия, и забыла бы. А так только и знает, что подавлять и бежать. Так что нет. Я больше ничего ей говорить не буду по поводу отъезда. Не хочу с ней ссорится больше. Не хочу ее окончательно потерять. Пусть делает так, как ей лучше!

«Так, как ей лучше», эхом отражается в моей голове, пока я иду домой.

Домой!

Это не эти четыре стены. Не баня.

Это Аня и Рита.

Я тоже должен делать так, как ей лучше.

Вот только, что, если она сама не видит, как ей будет лучше?

Давить бесполезно.

Она сама должна понять.

Рита переживает все внутри. Как будто ее приучили не шуметь с детства. Не показывать слез и того, что она расстроена.

Она ни словом, ни взглядом не дала понять, что осуждает меня за все произошедшее сегодня. Но все равно в груди растет чувство вины. Я должен был предугадать их действия и быть более быстрым.

А также не быть таким снисходительным в прошлом.

Когда я вхожу внутрь, на меня ложится тишина и напряженность.

— Как ты? — снова спрашиваю.

— Все нормально.

Вместо того чтобы спорить, я киваю. Она не будет сейчас слушать меня, если я заикнусь о том, что подавление — не выход.

— Хочешь, я приготовлю ужин? — одариваю ее одной из своих озорных улыбок.

— Да, — пожимает плечом. — Пожалуйста.

— Тебе понравится, — обещаю ей.

У меня такое чувство, что, пока меня не было, что-то еще случилось.

Слишком тихая Рита за ужином.

Но я терпеливо жду, пока она сама захочет хоть что-то сказать мне.

Вечером мы вдвоем укладываем Аню спать. Она крепко засыпает после теплой ванночки.

Нянчиться с ней — всегда поднимает настроение. По блеску в глазах Риты я вижу, что с ней так же.

Я раскручиваю на диване свернутое в рулон постельное белье.

— Давай спать.

— Спать? — Рита смотрит наверх. — А ты не хочешь…

— Хочу. Я всегда тебя хочу. Но это не то, что тебе нужно сейчас.

— Давай, я сама буду решать, что мне нужно!

— Просто полежим и пообнимаемся, — настаиваю мягко.

— Ясно. Ты не хочешь.

— Хочу! Рит… я не хочу заниматься сексом с девушкой, которая на самом деле этого не хочет!

Рита подходит ближе и утыкается лицом в мою грудь.

— Мне нужно это, — с истеричными нотками.

— Отведи меня наверх.

— Рит. Ты устала. Столько всего было.

— Просто трахни меня, — рычит. — Ты же это умеешь.

Звучит так, будто это мой самый главный навык и достоинство.

В общем-то, я сам себя так вел всегда. Винить ее не могу. Я же сам предложил ей именно это.

То, как она выругалась днем в разговоре, было лишь первым признаком ее истерики. Сейчас это начинает проявляться все больше.

А я обещал, что буду рядом, когда буду нужен.

— Хорошо.

Сжимаю ее ладонь и веду на мансарду.

Усаживаю ее на край кровати. Стягиваю трусики по бедрам, опускаясь перед ней на колени. Раздвигаю ножки шире и прохожусь губами по внутренней стороне бедра. Когда мой язык порхает по ее клитору, Рита стонет и прижимает мою голову ближе к себе, впиваясь в волосы.

Увеличиваю давление своего языка и губ.

Рита кончает очень быстро и тут же тянет меня за собой на кровать.

Нетерпеливо расстегивает мою молнию. Затем переключается на то, чтобы стянуть с себя платье. Все ее движения хаотичны.

Обнажившись, я нависаю над ней, удерживая свой вес на руках. Обвожу языком соски. Посасываю их. Ласкаю медленно.

Но она снова нетерпеливо рычит.

Я понял. Понял...

Тянусь к тумбочке за презервативом. Но Рита останавливает меня, накрыв своей рукой мою.

— Не надо. Я на таблетках. Трахни меня так.

О! Как я об этом мечтал!

Но сегодня все с привкусом горечи.

Медленно вхожу в нее. Уже заранее знаю, что она влажная и готовая.

Завожу руки ей за голову, опираясь на локти, и нежно держу, пока двигаюсь плавно, как на волнах.

— Сильнее, — шлепает меня ладонью по груди. Истеричные нотки прорываются вновь. — Хочу, чтобы ты был собой. Трахни меня не сдерживаясь.

— Хорошо, — шепчу и вхожу с резким толчком.

Если это то, что ей нужно сейчас. Если так она может отпустить свои эмоции…

Рита зажмуривается и ахает с каждым моим сильным рывком, когда я вдалбливаюсь в нее и кручу бедрами, каждый раз когда наши тела соприкасаются, чтобы стимулировать клитор.

Такой кайф чувствовать ее стеночки без резинки. Ее жар. Ее влагу.

Рита обхватывает ногами мою талию, двигаясь мне навстречу. Ее ногти впиваются в мои плечи.

В уголках глаз блестят слезы.

Она отпускает себя. Отпускает все, что накопилось, как мне кажется. Сбрасывает не только произошедшее на озере.

Я все еще не уверен в том, что это то, в чем Рита действительно нуждается. Так сложно понять ее.

«Так, как ей лучше!» Мой новый девиз.

Ее тело замирает, дергается и расслабляется. А я чувствую, как сильно она сжимает меня своими стеночками. Я кончаю следом за ней в ту же секунду. И так еле держался, когда удовольствие от голого контакта электрическими импульсами побежало по позвоночнику, но стиснув зубы, ждал ее.

Она выглядит удовлетворенной, но отворачивается, побуждая меня выйти из нее. Смахивает слезы украдкой.

— Я вытру нас, — говорю ей, сползая с кровати. — Я быстро. Сейчас вернусь.

— Не стоит, — заворачивается в одеяло. Намекает на то, чтобы я не возвращался.

— Мы спим вместе, — наклонив голову, настаиваю.

— Я устала сегодня.

— Нет! Этого не будет!

— Чего? — приподнимает голову и смотрит удивленно.

— Ты не будешь спать здесь одна. Нет! Если ты не пойдешь добровольно, я закину тебя на плечо и сам отнесу.

— Лестница узкая, — слабо возражает Рита.

— Тогда я возьму Анюту, и мы придем спать сюда. Кровать огромная. Я положу ее посередине. Мы все без проблем поместимся.

Ее глаза округляются от моего заявления.

— Хорошо. Я спущусь через пару минут.

— Договорились. Но я засекаю время! — деловито добавляю.

Она улыбается и фыркает от моего преувеличенно серьезного тона.

Но спустя ТРИ минуты спускается и устраивается рядом, когда я открываю одеяло и держу его высоко. Потом накрываю нас, притягивая ее к своей груди.

33

33

— Митя, нам нужно поговорить!

Я и сам ждал этой фразы. Все утро Рита была погружена в свои мысли. Но не спускала с рук Аню. Носила, обнимала, выкладывала на животик и ложилась рядом с игровым ковриком прямо на деревянный светлый пол.

Моя грудь разрывалась, когда я смотрел на своих девочек.

Она собирается уйти.

Я чувствую.

Закрываю глаза, пытаясь прогнать воспоминание о том дне, когда моя биологическая мать ушла.

— Да, конечно. Давай поговорим, — со вздохом.

Рита, прикусив нижнюю губу, садится рядом со мной на диван.

— Вчера днем, пока ты выходил, мне позвонили. Они берут меня. Из всех кандидатов я понравилась им больше всего…

— Ты не могла им не понравиться, — хвалю ее, хотя в горле нарастает ком от неизбежной боли. И мне хочется сказать совсем другое. «Останься!»

Но я обещал ей, что не буду давить.

Все, чем я мог раньше удержать девушку, — секс, легкий характер, шутки — все это бесполезно сейчас, когда я хочу удержать ту единственную, что запала мне в душу.

За это короткое время мы стали семьей.

Для меня это так. Если бы для Риты это было бы тоже так, ушла бы она?

Насколько я вообще ей нужен? Чтобы строить жизнь вместе. Полагаться на меня в трудные времена. Доверять мне.

Я бы никогда не предал ее. Не обманул. Всегда был бы рядом.

Да, она младше меня на три года, но когда смотрит прямо в душу своими голубыми и очень серьезными глазами, мне кажется, что она старше.

Душевная боль делает это с людьми. Заставляет взрослеть быстрее.

Я тоже не как сыр в масле катался, но мой характер помогал мне сглаживать острые углы судьбы.

К тому же для девочки фигура отца очень важна. Возможно даже больше, чем для маленького мальчика образ матери. Не знаю. Я честно говоря, тоже всегда бежал от таких вот размышлений.

Натянуть улыбку и вперед. Бежать. Бежать.

Чем больше ярких событий, шума вокруг, тем лучше.

Я мог забросить в себя еду на бегу, уйти гулять до рассвета, завалиться спать у кого-то в гостях. Это стало моей привычкой с десяти лет.

Дома нет, значит, и терять нечего. Даже когда парни обосновались после ремонта на ферме, я выбрал жить одному в сервисе.

Свобода, мать ее.

Теперь я хочу все время проводить дома.

С Аней. И Ритой.

— Я должна уехать самое крайнее завтра вечером. Я как раз собиралась взять билет…

А я до последнего надеялся, что во время неистового секса она выплеснула хотя бы часть своих страхов и решила пересмотреть свои взгляды…

Мы оба ущербные. Оба не умеем выстраивать доверительные отношения с противоположным полом.

Но…

Я все равно не могу не попытаться.

Пусть это будет не идеально. С ошибками и с нашими ссорами. Но я не могу без нее.

— Рит! Не уезжай!

Хочу закричать, что это несправедливо. Она не может оставить нас.

— Ты знал, — тихо говорит она, потупив взгляд.

— Но все изменилось!

— Я не могу, — ее голос наполнен грустью. Но и решимостью. — Мне очень жаль!

Ее раненый взгляд вспарывает меня, отдается болью в сердце.

— Ты можешь! Ты можешь остаться. Просто не хочешь! Не хочешь увидеть правду!

— Какую правду?

— Что ты моя!

Ее лицо бледнеет. Она закрывает рот рукой. Либо сдерживает себя от ответа. Либо сама поняла, что это правда.

Она моя.

С той самой секунды, как я поцеловал ее под дождем.

Раньше мы были другими. Я. Рита. Но после того поцелуя все изменилось.

— Ладно, хрен со мной. А Аня? Ты сможешь вот так просто оставить ее?

— Это не будет просто.

— Ты единственная мать, которую она знает. Ты ее мать. Не Мадина!

— Я… это низко. Не надо так говорить. Это удар ниже пояса. Я не ее мать. Я была ее няней месяц. И предупреждала тебя… ты должен найти другую няню. Но ты ничего не делал.

Она уже все решила для себя.

Упрямая. Костя тоже такой.

— Знаешь что? Хочешь уехать? Не надо ждать до завтра. Уезжай сегодня! — кричу. — Да прямо сейчас!

Ничего. Меня и раньше бросали. Я выжил. И выживу сейчас. Дочь будет центром моей вселенной. Я буду жить только для нее. У меня нет времени раскисать.

Нормально. Я буду… нормально все будет.

Я беру Аню и выхожу с ней на улицу. Укладываю в коляску.

Пусть собирает вещи и уезжает.

Ни к чему долгие прощания.

Пусть делает так, как ей лучше.

Хочет жить в вечной мерзлоте, ради бога.

Хочет жить в выдуманном идеальном мире. Где нет ссор.

Пожалуйста.

Иду подальше от бани.

Туда, где раньше был вытоптанный сад.

Прежние обитатели фермы только и могли все уничтожать...

Сейчас Женя высадила тут молодые яблони. Еще долго ждать, когда они подрастут. Аня будет уже совсем большая…

Надо будет что-то придумать с жильем. Мы не сможем жить с ней вечно в домике, предназначенном для бани.

Специально заставляю себя думать только о будущем. О разных бытовых мелочах.

О чем угодно, лишь бы…

Спустя час я постепенно успокаиваюсь.

Надо возвращаться. Время переодеваться. И кушать.

— Да, принцесса? — опускаю капюшон коляски, чтобы солнце не било Ане в глаза. — Страшно ей. А мне не страшно? — шепчу вымученно.

Риты уже нет.

Она сделала так, как я просил.

Она ушла.

Рита ушла.

34

34

Просыпаться одному.

Раньше я любил это. Помню, как напрягся, когда понял, что случайная знакомая из клуба осталась у меня до утра. В тот день я обнаружил дочь на своем пороге.

Теперь же так сильно все изменилось.

Не открывая глаза, шарю рукой по дивану.

Пусто.

Всего неделю засыпать и просыпаться вместе — и как сильно под кожу въелась эта привычка.

Теперь все кажется пустым с уходом Риты.

Не только этот диван.

Сегодня мне нужно поехать на полдня на работу. Вчера с Анютой сидела Женя. Сегодня очередь Саньки.

Она придет уже через сорок минут.

Вставать придется, как бы ни хотелось поваляться еще.

Закрыть глаза. Притвориться, что Рита здесь.

Едва я успеваю сбегать в душ и покормить дочь, в дверь стучат.

Черт! Я что ли время неправильно рассчитал?

Но это не Саша. Оскар.

— Я уже почти готов, Ос, — заверяю его, кружа по домику.

— Долго еще это будет продолжаться? — спрашивает он строго.

— Я же сказал, я скоро!

— Я не об этом. Долго еще ты будешь ходить с таким кислым лицом? Уже две недели прошло.

Две? Я специально не считал дни. Запрещал себе думать об этом.

— Я нормально.

— Нет! Ненормально. И если тебе не дать пинка, ты так и будешь сидеть на попе ровно и жалеть себя. Ты сам не свой, с тех пор как Рита уехала. Ты влюбился.

Это не вопрос. Утверждение.

— Она тоже ко мне что-то чувствует. Я видел это в ее глазах. Но… она не доверяет мне. Боится. Знаешь, Костя рассказал, что когда их отец напивался, Рита пряталась под столом. Она все еще прячется под столом. Не хочет никаких отношений. Не нужен я ей. Ей нужен кто-то серьезный. Правильный. Взрослый.

— Она слишком саркастичная и зрелая, чтобы разрешить себе руководствоваться чувствами. Ей тоже нужна хорошая встряска. Как и тебе. Чтобы осознать. Возможно именно ты ей и нужен. Мягкий, открытый, чтобы сглаживать ее острые края. Легкий в общении, но только без налета поверхностного флирта!

— Ты думаешь? — надежда начинает пробуждаться из глубины. Я никогда не смотрел на это под таким углом.

— Ты сказал ей о своих чувствах?

— А разве и так непонятно?

— Веришь, я так же думал! Но очевидно девочки хотят это слышать. Что ты ей сказал?

— Попросил остаться. Ради Ани.

— И все? — Сашин возмущенный крик у двери. — Ну ты даешь! Ты даже не сказал ей, что любишь?

— Санька! Ты опять подслушиваешь? — Оскар хмурится.

— Ой! Не время сейчас для нотаций! — она раздраженно отмахивается от брата и подходит ко мне. — Ты должен добиваться ее. Должен вернуть Риту! Ты хоть раз звонил ей? Писал?

Я качаю головой.

— Нет? Даже фото Анюты не присылал? Она наверное жутко соскучилась! Я пошлю ей!

— Не надо ничего ей писать.

— Я не собираюсь ей писать. Я неглупая, — деловито заявляет, доставая телефон. — Я не буду делать за тебя твою работу! — подмигивает. — Просто отправлю ей новые фоточки Ани.

Она, смешно выставив язык, копается в телефоне.

— Митя, почему ты не позвонишь ей? — смотрит на меня вопросительно. С нотками сочувствия.

— Она сама решила уехать.

Это не первая женщина в моей жизни, которая бросает меня. И я на своем опыте знаю, что бесполезно кричать и бежать вслед и просить. Я не буду ей звонить и умолять вернутся. Нет. Скрещиваю руки на груди.

— Ты же мужчина. Обычно мужчина делает первый шаг! — не унимается Саша. — Мы, девушки, любим, когда за нами прискакивают на белом коне, сгребают в охапку и увозят! — мечтательно вздыхает.

— Санька, ты опять за свое? Я оторву руки тому, кто попытается тебя сгрести и увезти! — рычит Оскар. — Мы же договорились! Не сейчас!

— Ты говорил это полгода назад! Тогда не сейчас. Сейчас не сейчас. А когда тогда?

Смеюсь от ее каламбурного набора фраз.

А у Оскара ноздри раздуваются, как будто он огнедышащий дракон.

— Аай, — обреченно тянет она и машет на него рукой. — Все равно с твоим контролем со мной никто не хочет знакомиться. Вокруг одни трусы, — разочарованно стонет и переключает все свое внимание на Аню. Берет ее на руки и выходит через открытое окно на дощатую террасу.

Погодите. Что? Это она про меня в том числе?

— Я не трус, — бормочу тихо под нос. Это другое. — Хотя, как представлю реакцию Кости, немного страшновато.

— Думаю, он уже догадывается. Все догадываются. Но я никому не говорил!

— С чего ты решил, что он догадывается?

— Из твоих уст больше ни одной шутки о девушках, ни одной байки. И ты летишь сразу же домой из сервиса…. Я думаю, Костя был бы рад, если бы сестра вернулась домой. Что она счастлива. И за одно это он пощадил бы тебя! Он грозился кастрировать старого Митю. Не нового, — усмехается по-доброму.

— Если бы Рита решила остаться, я бы сам первый к нему пошел и все сказал в глаза. Но она решила уехать… Ты же понимаешь меня? — смотрю на друга, который всегда был мудрым советчиком. — Если женщина уходит, бесполезно бежать за ней. Я слишком хорошо это знаю.

— Может быть, Рита все еще и прячется под столом, но ты все еще, падая, сдаешься при первом же препятствии.

— Что? Нет. Это неправда! — зачем он вспоминает тот день? — Он был старше меня и сильнее! А мать плевать на меня хотела!

— Но сейчас же все по-другому. Ты сильнее и Рите не наплевать. Ты всегда избегал сложного. До Риты. Вот и подумай, как ты захочешь сейчас!

35

35

Рита

Я росла с ощущением ненужности, того, что меня предали. А Митя… Он изменил все. Разрушил мои стены. И мне надо срочно возводить их заново.

Но теперь это уже не получится.

Пора признаться.

Почти месяц прошел.

А я так и не смогла.

Рана в сердце все так же болит. Она не затянулась.

Через неделю, после того как я уехала, мне пришло сообщение. От Жени.

Оно было простым и коротким. «Я понимаю тебя».

Я не смогла ничего ответить. Если бы я написала что-то в ответ, то не удержалась бы от вопроса. Как там Митя? Справляется?

Если бы Женя ответила, что нет, это разбило бы мое сердце еще больше.

А если «да», я бы тоже расстроилась.

Это эгоистично. Но как есть.

Я хочу быть имнужной.

Тогда Женя прислала спустя час еще одно.

«Пиши или звони. В любое время».

Никаких упреков в том, что я уехала. Или что должна вернуться.

Только так, как я сама захочу.

Я переписываюсь с братом. Но в основном это только о том, как я тут устроилась. Без подробностей.

Но одно его сообщение вызвало поток слез. «Прости меня, сестренка».

Это извинение может быть за много чего. За тот день. За то, что попросил вернуться домой. За прошлое. За будущее.

А потом пришло сообщение от Саши. Фотография Анюты. Она лежит в новом бодике на игровом коврике на животике. Пытается поднять головку. И еще одну. Ее маленькая ручка на обнаженном плече.

Это плечо Мити. Я сразу узнала его. Наверняка он носит ее после кормления столбиком. Чтобы она отрыгнула воздух.

От этих фото я расплакалась. И мне пришлось быстро прятать слезы за дежурной улыбкой, так как это был разгар рабочего дня.

На следующий день Женя прислала видео, где Анюта тараторит беспрерывно целую минуту «агу-ага».

До этих сообщений я даже не понимала, насколько сильно скучаю по ним.

Я скучаю каждый день. По тем моментам, когда прижимала Анюту к груди. Или когда ее папочка обнимал меня перед сном.

Скучаю по ее лепету. И по его голосу.

И по тем минутам, когда Митя брал на руки дочь и общался с ней. Иногда не ведая, что за ним наблюдают. А я наблюдала.

Сколько тепла в его голосе и сколько любви во взгляде. К ребенку незапланированному, неожиданному.

Но несмотря ни на что он очень хорошо справился с ситуацией. И проявил себя как самый лучший отец.

От Мити сообщение пришло впервые два дня назад… почти месяц спустя.

«Она скучает по тебе» и фото Ани. Ее пухленькое личико красное. Нижняя губа дрожит. Она вот-вот расплачется.

А тем же вечером. «Я тоже скучаю по тебе».

И селфи Мити с очень серьезными глазами.

Я просто не смогла ничего ответить на это.

Каждый раз, когда мой телефон пиликает входящим, пульс зашкаливает, и я не знаю, расплачусь ли я сейчас или буду улыбаться. Скорее всего, и то, и то.

Я каждый день спорю с собой. Правильно ли я поступила, что ушла?

И могу подолгу разглядывать эти фото, лежа вечером в постели.

Но я боюсь ответить на них.

А сегодня утром, совсем рано, как будто ему не спалось, Митя прислал селфи, где он держит на руках Аню.

«Возвращайся домой.»

А через минуту. «Ты наш дом».

Я разрыдалась и, с трудом вспомнив, как дышать, пошла на работу заплаканная.

Душевная боль… эта фраза не сможет описать опустошение внутри меня.

Мои эмоции расшатаны, а сегодня на работе форс-мажор.

Экстренная ситуация. Из города уже вызвали несколько машин скорой помощи и пожарных.

Я подавляю боль, пронзающую мое сердце, и заставляю себя сосредоточиться на окружающей меня реальности.

Моя помощь может понадобиться в любой момент.

У самолета, идущего на посадку, отказал один из двигателей. Более того, из-за столкновения с птицами он загорелся. Сообщили, что кому-то из пассажиров стало плохо.

Когда я вижу, откуда рейс, сердце пропускает удар. Из города моего детства.

Почему я нервничаю? Ведь никто из моих близких не должен лететь в этом самолете!

Выбегаю в зал прилета и пробираюсь через взволнованную толпу к панорамному окну на всю стену.

Пока самолет идет на экстренную посадку, все так же, как я, столпились у окна, затаив дыхание. Сейчас нам дадут команду, и я вместе с приехавшей скорой выйду на поле.

А пока волнение. Волнение.

Полный раздрай.

Рядом со мной встает мужчина. Высокий. Статный. Но не это привлекает мое внимание в первую очередь.

У него самые красивые руки, которые я когда-либо видела.

Кроме рук Мити.

Разумеется!

Он нервничает. Очевидно на борту кто-то из его близких.

— Диспетчеру сообщили, что ситуация под контролем, — обращаюсь к нему, желая успокоить его. Но и себе тоже.

Он так переживает.

— Господи. Там моя жена.

— Она летит к вам домой? — хочу разговором отвлечь его.

— Нет. Да… На самом деле я жил здесь раньше. Потом переехал в другой город. Устроился в больницу, где она работает… так мы и познакомились. Сюда я вернулся продать дом, который остался у меня от прошлой жизни, — его взгляд тускнеет, когда он предается воспоминаниям. — Думал, управлюсь быстро. Но оформление сделки затянулось, и тогда Лара решила приехать ко мне. Мы ведь никогда не расстаемся с ней надолго. Не можем друг без друга. Ой, вы простите, что я так разоткровенничался.

— Она вернется к вам! — убеждаю его. Я искренне верю в это.

Верю, что все будет хорошо.

Я! Самый неверующий и саркастичный человек.

Самолет делает круг над взлетным полем и наконец заходит на посадку.

Ожидание и страх плотной пеленой висит в воздухе. Весь зал прилета пропитан волнением и надеждой тоже.

— Я найду вашу жену. Как она выглядит? — говорю я мужчине, когда меня вызывают по рации.

— Вы сразу узнаете ее. Огненно-рыжие длинные волосы. Небесно-голубые глаза. Она… сияет, — с чувством произносит он. — Лара. Моя Лара.

— Я найду и скажу, что вы ждете ее тут…

— Сергей.

— Все будет хорошо, Сергей!

В сопровождении работников аэропорта и пожарной бригады мы выходим на поле. Садимся в миниавтобус и направляемся к успешно приземлившемуся самолету.

Пламя удалось погасить. И все остались целы и невредимы. Но наверняка многие очень напуганы. Может понадобиться медицинская помощь.

Я выискиваю среди пассажиров, спускающихся по трапу, рыжую девушку.

Моя Лара.

Как много в этом заложено...

Я сразу же вспоминаю голос Мити.

«Ты моя».

Так он сказал.

Теперь я начинаю больше понимать.

Сколько за этими словами было скрыто.

Любовь.

Он пытался признаться мне в любви.

Так, как умеет.

Так, как важно.

— Лара! — кричу я рыжеволосой красавице.

— Да. Это я.

— Ваш муж здесь. Он ждет вас. Я провожу вас к нему.

Я решила сыграть роль ангела-хранителя. Или просто доброй феи. И отвести эту девушку прямиком к ее мужу, минуя паспортный контроль и другие проволочки.

— Я веду пациента в медпункт. Это срочно, — показываю свой бейджик охране.

Нас пропускают без вопросов.

Я веду ее по служебному коридору в зал, где ее ожидает ее любимый.

Как только он видит нас, бросается навстречу. Они одновременно заключают друг друга в объятия.

Плачут. Шепчут признания в любви.

Когда я смотрю, как они обнимаются, прозреваю окончательно. Жизнь так коротка. Может в любой момент оборваться. Надо быть с теми, кого ты любишь.

Нельзя терять ни секунды.

К черту страхи прошлого.

К черту мой упрямый характер.

К черту моего отца, который уже давно гниет в тюрьме.

К черту все.

Только одно важно.

Я больше не буду позволять прошлому управлять моей жизнью. Лишать меня самого важного.

Отказываюсь жить в вечном страхе и сомнениях.

Ждать какого-то идеального момента. Без шероховатостей.

Я уже нашла своего человека.

И неважно, что мы не всегда идеально понимаем друг друга.

Митя — хороший человек. Благородный и верный.

У него тоже есть травмы из детства, такие же, как у меня.

Но он проживает их с улыбкой.

Потому что у него есть семья.

Пусть не по крови. Но которая поддерживает его. Принимает таким, какой он есть.

Они дают ему силу.

Это он пытался объяснить мне.

Я всегда сопротивлялась любым эмоциональным привязанностям.

А Митя, на первый взгляд самый далекий от ответственности и отношений, сумел оживить меня. Пробить броню.

Пока я учила его, показывала, как обращаться с младенцем, он показал мне гораздо больше.

У меня есть то, чего многие люди годами ищут и жаждут.

Дружба. Преданность. Семья. Любовь.

Мне нужно сделать миллион вещей!

Нужно уволиться!

Нужно собрать чемоданы!

Нужно купить билет!

На поезд.

Нервно сглатывая, оборачиваюсь на взлетное поле. После сегодняшнего у меня еще какое-то время не будет желания садиться в самолет. Хотя безусловно он бы доставил меня быстрее.

К моим.

36

36

На следующее утро я просыпаюсь под стук колес. Всю ночь ехала в поезде. Через час он прибывает туда, где теперь навсегда мое сердце.

Волнуюсь?

Да.

Что, если Митя не захочет меня?

Я не сдамся. Тогда я буду такой же настойчивой, как он.

Город встречает меня грибным дождем. Потрясающий эффект, когда сквозь яркое солнце падают крупные редкие капли.

Я сразу же уношусь воспоминаниями в нашу ночь под дождем.

Сначала очищающая. Потом шокирующая. Переворачивающая весь мой мир, когда его губы впервые коснулись моих.

Вытащив битком забитый чемодан из вагона, выдвигаю ручку и качу его за собой, пробираясь сквозь толпу прибывших и встречающих.

Внезапно мой шаг замедляется, а сердце пропускает удар, когда я вижу его.

Впереди перед табло отправлений стоит Митя. Он откидывает челку с глаза и, прищурившись, разглядывает цифры, зажимая в руке ручку чемодана.

Как в замедленной съемке он поворачивается и вылавливает из толпы мой взгляд.

Время застывает. Сердце набирает обороты.

Слезы выступают на глазах. Я делаю один шаг в его сторону. И останавливаюсь.

Ком волнения в горле рассасывается, и теплая надежда разливается в груди.

Он собрался ехать ко мне.

Митя тоже делает один шаг, внимательно изучая мое лицо.

Между нами всего несколько метров, а мы все стоим, пока несмелая улыбка не начинает ползти по моему лицу.

Удивительно, но толпа обходит нас, разбиваясь на две волны, как море, и течет, омывая нас. Как будто чувствует плотную энергетику между нами и не смеет ее нарушить. Никто не делает попытки пройти между нами. Как будто знает, как важно не потерять этот взгляд, полный надежды.

Я так сильно по нему соскучилась.

Я так сильно его люблю.

Мне нужно сказать ему.

— Ты приехала, — хрипло говорит он, делая еще один маленький шаг.

— Да, — я тоже делаю.

Мы оба впиваемся в ручки своих чемоданов.

Эти последние секунды, последние сантиметры между нами так важны.

— К брату? Или…

— К тебе, — быстро отвечаю. — К тебе и Ане.

— Ты уверена?

— Да, — я делаю еще шажок и оказываюсь в том месте на перроне, где нет участка крыши. Солнечный луч с крупными каплями падает мне на голову. — Я приехала домой. Насовсем.

Затылок начинает жечь, но не от жаркого летнего солнца. А потому что Митя теперь совсем рядом. Электричество расползается от позвоночника по всему телу.

— Домой? — он сглатывает. — И ты готова принимать то, кто я есть и как живу?

— Да.

— Рит… Ты должна пообещать. Ты больше никогда не уйдешь. Не оставишь меня. Как бы тяжело ни было, что бы ни случилось, ты не оставишь Аню.

— Никогда! Я люблю ее.

— Ты любишь мою дочь?

— Нашу дочь.

— Нашу… — искренняя мальчишеская улыбка, какую он дарит только мне, озаряет его лицо, пронизывает меня насквозь теплом, рисует на сердце узоры из счастья и легкости.

Впервые так легко дышать…

— Я тоже тебя люблю, — говорим мы, одновременно делая последний шаг.

Руки отпускают чемоданы и запутываются в волосах. Ощупывают любимые плечи.

Из моего горла вырывается мучительно-сладкий стон, когда Митя покрывает мое лицо поцелуями.

— Я твоя, — с нежностью шепчу.

Мне так сильно хочется отдавать ему всю себя. Всю нежность, что накопилась за этот месяц разлуки.

— Я знаю, — бормочет между поцелуями. — Я чувствую это.

— Скажи еще раз! — молю его. — Как тогда!

— Ты моя!

Финальная песня

Рита Дакота - Нежность

КОНЕЦ

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

* * *

20

21

22

23

24

25

26

27

* * *

28

29

30

* * *

31

32

33

34

35

36