Грешник [Шанталь Тессье] (fb2) читать онлайн

Шанталь Тессье Грешник

Серия: «Л.О.Р.Д» #2 (разные герои)

Переводчик: Дмитрий С.

Редактор: Татьяна С.

Вычитка: Татьяна С.

Обложка: Татьяна С.

Переведено для группы: vk.com/bookhours t.me/bookhours_world

Предупреждения о триггерах:

БДСМ (безопасное слово не дается и не используется)…

Для всех читателей мрачных романов, чьи умы так же испорчены, как у меня. Прими темноту, ибо именно там свет получает свой шанс засиять. И ты, блядь, звезда, так что никогда не бойся осветить ночь.

ПЛЕЙЛИСТ

“Sick” by Adelitas Way

“Gasoline” by Halsey

“Thank You for Hating Me” by Citizen Soldier

“DARKSIDE” by Neoni

“I Hate everything About You” by Three Days Grace

“Lilith” by Ellise

“Pray” by Xana

ПРОЛОГ

Л.О.Р.Д.

Лорд серьезно относится к своей клятве. Только кровь скре́пит их обязательство служить тем, кто требует от них полной преданности.

Он Лидер, верит в Приказ, знает, как Править, и является Божеством.¹

Чтобы стать Лордом, он должен пройти инициацию, но может быть исключен в любой момент, по любой причине. Если же пройдет три испытания инициации, то навсегда познает власть и богатство. Но не все Лорды одинаковы. Некоторые из них сильнее, умнее, ненасытней других.

Им бросают вызов, чтобы увидеть, как далеко зайдет их верность.

Их доводят до предела, чтобы доказать свою преданность.

Они готовы показать свою приверженность.

Ничего, кроме их жизни, не будет достаточным.

Пределы будут испытаны, а мораль забыта.

Лорд может быть судьей, присяжным и палачом. Он обладает властью, с которой не сравнится никто, кроме его брата.

Избранная:

Лорд должен соблюдать целибат в течение первых трех лет обучения в университете Баррингтон. После посвящения в Лорды он получает в подарок избранную на выпускной год.

Леди: После окончания Баррингтона Лорд должен жениться на Леди — жене, которая будет служить ему. Если он умрет раньше, чем она, то она будет передана другому Лорду, чтобы гарантировать сохранение секретов тайного общества.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ИНИЦИАЦИЯ

СИН

ВЕРНОСТЬ

ПЕРВЫЙ КУРС УНИВЕРСИТЕТА БАРРИНГТОН

Я сажусь, услышав, как дверь моей спальни ударяется о стену. Включается свет, и я щурюсь от резкой яркости. Мужские голоса кричат во всю мощь своих легких, но произносимые ими слова не улавливаются в моем затуманенном сознании.

Меня хватают чьи-то руки, и адреналин тут же начинает действовать. Я бесцельно бью кулаками, мое тело уже проснулось и осознает, что в комнате находятся мужчины. Я бью по чьему-то лицу, от чего один из них хрюкает. Бью по какой-то другой части тела, и другой матерится.

Но их слишком много. Меня сдергивают с кровати, и я падаю лицом на пол. Мне в спину упирается чье-то колено, руки заламывают за спину.

— Отвали от меня на хер! — кричу я, прежде чем мне нахлобучивают что-то на голову, фактически лишая зрения.

Мое тяжелое дыхание заполняет горячий и тяжелый капюшон.

Я переворачиваюсь на спину. Бесцельно дрыгая ногами, я пытаюсь за что-нибудь зацепиться. Но мне на грудь давит что-то тяжелое, и я чувствую укол в шею. Мое тело мгновенно изменяет мне, и я падаю на пол. Последнее, что я чувствую, — это как что-то обхватывает мои лодыжки, и у меня закатываются глаза.

_______________

Я открываю отяжелевшие веки, и мне приходится несколько раз моргнуть, прежде чем они сфокусируются. Голова затуманена, тело вялое. Меня накачали наркотиками. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что я нахожусь в комнате с другими мужчинами — другими Лордами, проходящими инициацию.

Я насчитал только троих. Остальных, должно быть, отвели в другое место для другого типа посвящения. Ходят слухи, что им нравится разбивать нас на группы. Таким образом, мы знаем не всё, что происходит. Чего от нас ждут. Некоторым бросают больший вызов, чем другим. Это для того, чтобы отсеять слабых от сильных.

Это часть нашего пути к власти над миром. «Если ты хочешь быть мужчиной, то отними у человека жизнь». Так однажды сказал мне мой отец, когда вернулся домой весь в крови, с пистолетом в руке.

Когда я рос, то всегда думал, что мы другие. Но та ночь укрепила мои подозрения. Мне было двенадцать лет, когда я узнал, что он — Лорд, и однажды у меня тоже будет шанс им стать.

«Ты удивишься, Истон, на что способен человек, чтобы выжить», — добавил отец, когда я спросил, как он может отнять жизнь у человека, а потом заниматься своими делами как ни в чем не бывало.

— Добро пожаловать, братья, — кричит у меня за спиной Линкольн. — Это начало вашего путешествия. Ваше первое задание, джентльмены. Если вы не выполните его, то не получите другого.

Перевод — если мы не убьем свою мишень, то выбываем. И вы же не хотите, чтобы вас лишили титула Лорда. Они не убьют вас, но вы всегда будете оглядываться, опасаясь такой возможности.

Смысл быть Лордом в том, чтобы делать за них грязную работу. Нас миллионы по всему миру. Ты становишься Лордом после трех лет посвящения, и, если нарушишь свою клятву, тебя убьют.

В комнату вталкивают человека со связанными за спиной руками и накинутым на голову капюшоном. Его одежда покрыта кровью и грязью.

— Джентльмены.

Линкольн подходит к нему сзади.

— Кто хочет показать нам, как это делается? — спрашивает он.

— Я сделаю это, — говорю я без раздумий.

Сейчас не время бояться. Это шанс показать, на что ты способен. Ты не можешь править миром и бояться жертвовать другими.

Линк подходит ко мне и кивает.

— Давай, Син, — он называет меня по прозвищу. — Выбери свой яд.

Я встаю на дрожащие ноги, мой разум все еще вялый, но я справлюсь. Подхожу к столу, на котором лежат веревка, пистолет и перочинный нож.

«Выбери свой яд».

Я беру нож и поворачиваюсь к человеку, стоящему на коленях в центре комнаты. Он качает головой, но капюшон не позволяет нам увидеть его истинную личность. Неважно. Если я не убью его, это сделает кто-то другой. По его приглушенным крикам я понимаю, что ему заткнули рот.

Прежде чем я успеваю до него добраться, он падает лицом вниз и пытается, извиваясь, прокрасться по полу. Если бы я был трезвомыслящим, я бы рассмеялся. Пинаю его в бок, опрокидывая на спину. На его голой груди я вижу герб Лордов — круг с тремя горизонтальными проходящими через него линиями. Герб отнюдь не старый, но и не новый. Наверное, пару лет.

Я чувствую, что все взгляды устремлены на меня. Я делаю глубокий вдох и приседаю, затем открываю перочинный нож и вонзаю лезвие ему в шею. Выдернув его, я смотрю, как кровь брызжет на нас обоих. Его тело начинает биться в конвульсиях, а затем движение полностью прекращается.

Встав на ноги, я протягиваю нож Линкольну, и он улыбается мне.

— Оставь его себе.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ИНИЦИАЦИЯ

СИН

ПРЕДАННОСТЬ

ВТОРОЙ КУРС УНИВЕРСИТЕТА БАРРИНГТОН

Я сижу на своем мотоцикле, в наушниках звучит «Sick» группы Adelitas Way, но тут песня замолкает, оповестив меня о входящем сообщении. Расстегнув карман кожаной куртки, я достаю мобильный и читаю сообщение.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: У тебя тридцать минут.

Я убираю телефон и надеваю кожаные перчатки, затем шлем, застегивая под подбородком пряжку. Завожу свой затемненный R1², чувствую, как между ног взревел двигатель, и включаю передачу. Я срываюсь с парковки, визжа задним колесом. Выбирая окольный путь, я поднимаюсь на холм по Пенсильванской дороге, наклоняясь на поворотах и практически касаясь коленом земли.

Когда я поднимаюсь, мои фары освещают две полосы движения. Здесь нет обочины. Она идет от дороги до линии деревьев. Одно неверное движение, и я окажусь в больнице или погибну. На этой дороге в это время суток никого нет, так что, если бы я разбился и не погиб, кто знает, сколько бы пролежал там, прежде чем мне помогли. Ни то, ни другое сегодня не кажется мне заманчивым.

Приближаясь к месту назначения, я сбавляю скорость и делаю последний поворот, а затем останавливаюсь на вершине холма. Уперев обе ноги в асфальт, чтобы удержать мотоцикл, я смотрю на здание, которое теперь на виду.

Ничего, кроме стеклянного фасада четырехэтажного дома. Свет настолько яркий, что, не будь на шлеме затемненного щитка, глазам было бы больно.

Я бывал здесь раньше. На самом деле, неоднократно за двадцать лет моего существования. Но это будет мой первый раз по делу.

Машины выстроились вдоль мощенной булыжником круговой дороги. У него вечеринка. Я не удивлен. Человек его положения должен поддерживать видимость. Он уважаемый Лорд. Но он сделал что-то, с чем они не согласны.

Обычно мне насрать, что сделал человек — Лорд он или нет. Приказ есть приказ. Но он? Этот дом? Почему? Очевидно, все эти годы я что-то упускал из виду. Может, я был слишком ослеплен большими сиськами и светло-русыми волосами, чтобы обращать внимание на все остальное, что живет в этом особняке.

Подняв ногу, я снова включаю передачу и трогаюсь с места, спускаясь с холма по скрытой дороге. Никто из его гостей не воспользуется этим путем, чтобы попасть в дом, поэтому мне удастся остаться незамеченным.

Спустившись с холма, я проезжаю мимо дома и останавливаю мотоцикл на обочине. Я толкаю его прямо к линии деревьев, чтобы спрятать в темноте. Снимаю шлем, кожаные перчатки, рюкзак с плеч и куртку, чтобы лучше двигать руками. Вынимаю из ушей наушники и засовываю их в карман джинсов. Затем кладу рюкзак на сиденье и расстегиваю молнию. Беру все необходимое и навинчиваю на конец ствола глушитель. Засовываю пистолет в заднюю часть джинсов, закрепив его на время. Затем достаю толстовку, вместе с маской натягиваю ее на голову, после чего на всякий случай надеваю рюкзак на спину и иду через улицу к дому.

Как только я оказываюсь на другой стороне, под подошвами моих армейских ботинок сминаются листья и ветки. Дом освещает ночной лес. Как будто кто-то из посетителей вечеринки может не заметить особняк за двадцать миллионов долларов.

Подойдя к дому, я улыбаюсь тому, что этот идиот даже не поставил у входных ворот охрану. Вот какой он чертовски самоуверенный. Тупой ублюдок. Он не неприкасаемый.

Я пригибаюсь, прячась за подстриженными кустами, окаймляющими территорию. Время от времени я выглядываю, чтобы посмотреть, как из своих машин и лимузинов выходят гости, чтобы одетые в белые смокинги мужчины проводили их внутрь.

Ни одного человека, похожего на охрану, не видно. Здесь он чувствует себя в безопасности. Пробираясь к боковой стороне дома, я вижу деревянную решетку, которую, через которую, как я знаю, она раньше сбегала. Я лезу по ней, пока не добираюсь до второго этажа, где перепрыгиваю через перила на балкон. Обхватив ручку, я поворачиваю ее и обнаруживаю, что дверь не заперта.

Проскользнув в спальню, я оглядываюсь и вижу, что комната пуста, как я и предполагал. Она внизу, веселится с остальными. Это продолжается уже несколько часов. Я уверен, что она сейчас пьяна и ей чертовски скучно.

Комната безупречна. Ни единой лишней вещи. У стены слева стоит ее двуспальная кровать с четырьмя столбиками. На ней белое одеяло с немыслимым количеством подушек. На скамейке в конце кровати лежит ее любимое покрывало, в которое она предпочитает кутаться, когда смотрит кино. Я подарил его ей на День рождения несколько лет назад.

Медленно проходя по комнате, я вдыхаю аромат ванили. У меня невольно вырывается стон от мысли о том, чтобы схватить ее за волосы и зарыться лицом ей в шею. Впиться пальцами в ее кремовые бедра, трахая членом ее пизду.

Я так охуенно тверд, что это причиняет боль. Я грежу о ней, когда сплю и бодрствую. Она поглощает меня до такой степени, что я задыхаюсь.

Встряхнув головой, я поправляю член и направляюсь к двери. Сейчас у меня нет на это времени. Я оставляю дверь спальни открытой и выхожу из комнаты в освещенный коридор. На стенах висят большие, дорогие произведения искусства от известных художников, за которые он заплатил миллионы.

С нижнего этажа доносится музыка, пальцами в перчатках я обхватываю деревянные перила и вижу внизу людей.

Все одеты по высшему разряду, как и всегда. Но мой взгляд цепляется за белокурую блондинку. Эллингтон Джейд Ашер. Она стоит в углу у бара. Прислонившись к нему спиной, она смотрит на толпу с безучастным выражением на своем великолепном лице, а в руке у нее бокал шампанского. Интересно, сколько она уже выпила.

Мой маленький демон. Элли всегда была единственной. Она не подозревает об этом, но, когда придет время, я дам ей знать.

К ней подходит ее мать, и Элли одаривает ее фальшивой улыбкой.

«Скоро, Элли. Скоро ты будешь поклоняться мне, как дьявол поклоняется своему аду».

По лестнице поднимается мужчина, и я улыбаюсь, когда вижу, кто это. Джекпот.

Я отталкиваюсь от перил и быстро пробираюсь в конец коридора к главной спальне. Я прячусь в тени за открытой дверью и жду.

При звуке приближающихся шагов мое сердце бешено колотится. Я достаю из джинсов пистолет и медленно взвожу его, стараясь производить как можно меньше шума.

Он входит в комнату, и я наблюдаю, как он, насвистывая, проходит мимо кровати «Аляска кинг» в смежную ванную комнату. Под закрытой дверью горит свет, и я подхожу к ней, тихонько поворачиваю ручку и просовываю голову внутрь. Я вижу его у раковины, открывающего бутылочку с таблетками. Виагра.

Блядь, надеюсь, кто-нибудь пристрелит меня, когда мне придется принимать лекарства, чтобы стать твердым.

Положив в рот таблетку, он опрокидывает в себя стакан виски и глотает его. Не знаю, какого хрена он собирается делать с твердым членом в разгар вечеринки, но это неважно.

Когда он поворачивается, чтобы уйти, я вхожу в ванную, поднимаю пистолет и целюсь ему в голову. Он даже не успевает осознать, что сейчас произойдет, когда я нажимаю на курок.

Пуля попадает ему прямо между глаз. Кровь стекает по его лицу на рубашку, и я вижу, как его голубые глаза становятся черными. Из него медленно вытекает жизнь, и на моих губах проступает улыбка. Мне нравится азарт от убийства. Я знаю, что так сказал бы серийный убийца. И хотя я действительно убиваю людей, я делаю это потому, что мне приказывают. Не потому, что я выбираю для пыток случайных людей. Мои задания исходят от вышестоящих. И ты никогда не говоришь «нет». Лорд живет в мире «убей или будешь убит». И не знаю, как вы, но я сделаю все, чтобы выжить. Даже если это означает отнять чью-то жизнь.

Он опускается на колени и падает лицом на белый мраморный пол.

Я наклоняюсь рядом с его телом и достаю мобильный телефон из кармана костюма от Уильяма Уэстманкотта³. Затем вытаскиваю из рюкзака болторезы и, засунув указательный палец его правой руки между двумя лезвиями, отрезаю его. Отбрасываю руку, и из отрезанного пальца вытекает свежая лужа крови.

— Мне это понадобится, — говорю я и, снова открыв рюкзак, достаю небольшую коробку для ланча.

Я кладу в него палец, закрепив пакетом со льдом, а затем расстегиваю молнию на кармане куртки и для сохранности кладу телефон внутрь. На нем есть блок. Примечание для себя: никогда не используй какую-нибудь своего тела для разблокировки телефона. Ее можно легко отрезать и воспользоваться. Даже глаз.

Я вскидываю голову, услышав резкий вдох. Она видит лежащего лицом вниз мужчину, и приоткрывает свои красные губы, чтобы закричать. Зажатый в ее руке бокал с шампанским падает на пол, разбиваясь о туфли.

— Папа…

Прежде чем она успевает договорить, я прижимаю ее к стене рядом с открытой дверью. Зажимаю ей рот рукой и пригвождаю ее к месту.

Большие льдисто-голубые глаза смотрят на закрывающую мое лицо маску. Я никогда не видел ничего более прекрасного. Я мог бы смотреть в них каждую секунду каждого дня. Они никогда не были такими большими; она в ужасе от того, что видит. Меня. Я чувствую, как рядом дрожит ее хрупкое тело, и глаза начинают наполнять слезы. Они великолепны.

Элли моргает, быстро переводя взгляд на труп мужчины, а затем снова на меня. Свободной рукой я достаю из-за пояса пистолет и вдавливаю его ей в ребра. Она стонет, ее ноги подгибаются. Но я убираю руку от ее рта, чтобы обхватить за шею, удерживая ее и ограничивая доступ воздуха.

Ее теперь уже смазанные губы приоткрываются, и я сильнее давлю на пистолет.

— Это наш маленький секрет, — шепчу я, не выдавая своего голоса.

«Она знает меня».

Кивнув, она сжимает мое предплечье, и я ненавижу тот факт, что на мне перчатки, потому что я мечтал о том, чтобы вот так руками касаться ее кожи. Конечно, пока член трахает ее пизду.

— Мне бы не хотелось убивать и тебя тоже, — с этими словами я еще сильнее упираю ей в ребра пистолет, надеясь, что она воспримет мои слова всерьез. Я никогда ее не убью, но точно заставлю пожалеть о том, что она жива.

С ее ресниц скатываются слезы и стекают по щекам, а губы начинают синеть. Ее тело сопротивляется мне, но не так сильно, как я ожидал. Когда Элли прижимается своими бедрами к моим, я наклоняю голову в сторону и знаю, что она чувствует, насколько я тверд.

Я прикусываю язык, чтобы не застонать. Блядь, я знал, что она будет такой. Часть меня всегда знала, что Элли станет моей маленькой грязной шлюхой, как только у меня появится шанс сделать ее своей.

Я отпускаю ее и делаю шаг назад. Она падает на колени, кашляя и захлебываясь рыданиями. Я приседаю перед ней на корточки, откидывая пистолетом светлые волосы с ее залитого слезами лица. Она смотрит на меня сквозь мокрые ресницы, и я представляю, как засовываю в ее тугое горло свой член. Или в ее киску сзади. Заставляю ее кончать, пока она смотрит на лежащего на полу человека, которого я только что убил. Я хочу, чтобы он знал, что однажды она станет моей маленькой грязной шлюшкой, и я собираюсь делать с ней такие вещи, которые вызовут у нее отвращение к самой себе. Я буду управлять ею, как марионеткой на ниточках.

— Пожалуйста…

Я встаю, хватаю ее за волосы и рывком поднимаю на ноги. Она пытается закричать, но свободной рукой я закрываю ей рот и притягиваю к себе. Рюкзак уже у меня на плече, поэтому я прижимаю к ее ребрам пистолет и приказываю сквозь стиснутые зубы:

— Иди.

Элли делает, как ей говорят, поднимает руки и разводит их в стороны, и мы молча проходим через ванную комнату, выходим из хозяйской спальни и идем по коридору мимо всех толпящихся на нижнем уровне гостей к ее спальне.

Закрыв за собой дверь ботинком, я отпускаю Элли, проталкиваю ее в комнату, и запираю нас. Совершенно одних.

— По-пожалуйста, — умоляет она, повернувшись ко мне лицом.

Мне нравится, что ей хочется на меня смотреть. Что она не собирается отворачиваться и прятаться. Эти большие голубые глаза осматривают меня с ног до головы, оценивая мои габариты и взвешивая варианты. Когда Элли понимает, что у нее нет шансов победить в драке, она облизывает свои влажные губы и решает торговаться.

— Деньги…

— Лицом вниз на пол. Руки за спину, — прервав ее приказываю я очень тихо, но как можно строже. Как только я отойду от окна, она побежит за помощью. А это просто неприемлемо.

Элли поднимает руки, сдаваясь, и это движение еще немного приподнимает ее и без того короткое черное коктейльное платье, обнажая верхнюю часть бедер. Я на секунду задерживаюсь на них взглядом, гадая, какова она на вкус. Я просто хочу раздвинуть их пошире и проникнуть своим языком так глубоко внутрь нее, чтобы она кричала мне остановиться.

Шмыгнув носом, она продолжает, привлекая мое внимание.

— Я не буду…

Я приставляю к ее груди пистолет, и из нее вырываются рыдания, от которых сотрясаются ее плечи. У Элли подгибаются колени, и она, как хорошая девочка, падает на белый ковер, ложась на живот.

Сняв рюкзак, я расстегиваю молнию и беру то, что мне нужно. Затем сажусь на ее бедра, убирая пистолет в заднюю часть джинсов. Заведя ее руки за спину, я фиксирую их застежкой-молнией, от чего Элли снова всхлипывает.

Я стою и смотрю на нее, лежащую там, связанную и готовую к использованию. Блядь, сколько раз я представлял себе это? Как будто Лорды одновременно вознаграждают меня и мучают.

В знак нашей верности мы не можем ни с кем трахаться в течение первых трех лет после посвящения. Только в выпускном классе. Я только второкурсник. Но прямо здесь, прямо сейчас, я чувствую, что это возможность, которую я не могу упустить. Посмотрев на часы, я вижу, что до окончания моего времени осталось восемь минут. Технически, работа выполнена, так что я уже прошел это посвящение.

— Раздвинь ноги. Подними задницу, — приказываю я.

Зарывшись лицом в ковер, она делает то, что ей говорят. Элли понимает, что у нее нет рычагов воздействия. Если она хочет выйти из этой комнаты живой, то даст мне то, что я хочу.

Очень медленно она раздвигает колени и поднимает задницу, от чего подол ее платья скользит вверх. Я присаживаюсь между ее ног, рассматривая мокрое пятно на ее стрингах телесного цвета.

— Что возбудило тебя больше всего? Твой папа, лежащий на полу мертвым? Или мой пистолет, вдавленный тебе в бок?

Элли вскрикивает, поняв, что ее спалили. Сучку это заводит. Я знал, что она такая. Адреналин опасности некоторых очень возбуждает.

Схватив ее за волосы, я рывком поднимаю ее на ноги и толкаю к одному из угловых столбиков ее огромной кровати. Я начинаю снимать ремень.

— Пожалуйста! — всхлипывает она, пытаясь убежать от меня, но я удерживаю ее на месте своим телом.

Я выдергиваю кожаный ремень и засовываю его ей в рот. Заведя ремень ей за голову, я закрепляю его вокруг задней части столба, где пристегиваю его так туго, как только можно.

Я отхожу назад и встаю перед ней, мое тяжелое дыхание заполняет внутреннюю часть маски. Единственное, что видит Элли, это мои глаза, а я ношу контактные линзы. Они такие же красные, как кровь, вытекающая из чувака, которого я убил в комнате дальше по коридору.

Ее глаза полны слез, а по подбородку стекает слюна. Ее ровные белые зубы вгрызаются в кожу. Я снова вынимаю пистолет и поднимаю ее. Элли хнычет, закрыв глаза. Я отвинчиваю глушитель и прижимаю конец ствола к верхней части ее бедра, медленно поднимая платье, чтобы обнажить ее нижнее белье.

Я касаюсь ее киски, и Элли вздрагивает, распахивает глаза, чтобы снова встретиться со мной взглядом.

— Тот, у кого нет голоса, не может сказать «нет», — просто говорю я.

Элли моргает, свежие слезы скатываются с ресниц и стекают по ее щекам.

Я хотел бы слизать их с ее лица, но моя маска закрывает мне рот.

— Но ты бы не сказала мне «нет», не так ли?

Оттянув ее стринги в сторону, я провожу пальцами в перчатках по ее пизде. Глядя вниз, я потираю пальцы, размазывая ее влагу. Трусики не соврали.

Элли шмыгает носом, но ее бедра подаются вперед. Я улыбаюсь под своей маской. Она борется с ремнем во рту, ее связанные руки зажаты между спиной и столбом, к которому я ее привязал.

— То, что для одного человека рай, для другого ад, — заявляю я, а затем дергаю Элли за платье, стягивая с ее рук тонкие бретельки, чтобы обнажить груди. Она безудержно рыдает, но ее красивые розовые соски твердые, и, пока Элли бормочет нечленораздельные звуки через импровизированный кляп, я провожу по ним стволом.

Скользя пистолетом вниз по ее дрожащему телу, я пинком раздвигаю ее ноги, и она быстро моргает. Я наклоняюсь к шее Элли, вдыхая ее запах, и у меня в джинсах дергается член.

— Ты — мой рай, а я — твой ад, — шепчу я, убеждаясь, что она понимает свое нынешнее положение.

Отстраняясь, я смотрю, как Элли закрывает глаза, и свежие слезы катятся по ее когда-то накрашенному лицу. Ее безупречный макияж испорчен. Мне это нравится. Не хватает только спермы, размазанной по всему лицу.

Опустив пистолет между ее ног, я ввожу в нее палец, и она вскрикивает. У меня мало времени, так что это не будет медленно. Это будет грубо.

Я ввожу второй, и она поднимается на цыпочки в своих туфлях от Диор. Я убираю пальцы, провожу стволом по ее пизде, и ее дыхание становится прерывистым. Я смотрю, как тяжелеют ее глаза, пока я ввожу в нее пальцы снова и снова, добавляя третий, а затем четвертый. Она плачет, тело сотрясается от рыданий, а я ввожу в нее кончик ствола, затем вынимаю его и делаю это снова. Ее киска открывается для меня, а глаза закрываются. Когда ствол становится достаточно влажным, чтобы войти в нее самостоятельно, мои пальцы покидают ее пизду, и я шлепаю по ее грудям.

Элли прижимается ко мне всем телом, и я улыбаюсь под своей маской. Я знал, что она будет такой. Отчаянной. Мать и отец годами готовили ее к роли шлюхи Лорда. Даже если они этого не хотели, это просто часть нашего мира. Ты служишь независимо от того, член у тебя или пизда. Просто в этом сценарии член имеет больше власти.

Пока я трахаю ее стволом, она бьется о столбик кровати, но не смыкает ног. Я уже даже их не держу.

Я щиплю ее за сосок, оттягиваю его, шлепаю по груди и лицу. Она рыдает, слюна стекает по ее открытому рту на подбородок и грудь, туда, где вокруг проколотого пупка задралось платье.

Когда я убираю пистолет, Элли опускается на пятки, и я шлепаю ее по пизде, от чего она вскрикивает. Я засовываю в нее два пальца.

— Блядь, ты вся мокрая, — рычу я сквозь стиснутые зубы, глядя на ее размазанные по моим перчаткам соки.

Мне приходится напоминать себе, что нужно скрывать свой истинный голос. Я хочу рассказать ей, кто я такой, и увидеть в ее глазах этот взгляд. Я знаю, что нравлюсь ей, потому что мы годами кружили вокруг этой идеи. Это просто никогда не срабатывало, а потом я начал инициацию, упустив все шансы, которые у меня с ней были. Такой женщине, как Эллингтон Ашер, нужен секс. Ей нужно знать, что ее хотят. И то, как она заводится, насаживаясь на мой пистолет, показывает мне, насколько чертовски извращенной она будет в постели, когда я наконец сделаю ее своей.

Я снова ввожу пистолет в ее пизду, и на этот раз не останавливаюсь. Я трахаю ее пистолетом до тех пор, пока она не превращается в рыдающее, пускающее слюни месиво. Когда я вытаскиваю его, то подношу к ее лицу.

— Посмотри на эту влагу, — хвалю я, проводя им по ее щеке и шее. Элли пытается отвернуть лицо, но ремень удерживает ее на месте, кожа режет щеки.

— То, что мы сделали сегодня вечером, — наш маленький секрет, — говорю я, и она изо всех сил кивает. — То, что я сделал сегодня вечером, — наш маленький секрет, понимаешь?

Элли снова кивает, шмыгая, когда из ее покрасневшего от слез носа текут сопли.

Я на несколько секунд оставляю ее и загружаю все в свой рюкзак на полу. Надев его, я вынимаю ремень изо рта у Элли, и она тихонько вскрикивает. Я не могу удержаться, чтобы не провести кожаной перчаткой по вмятинам, что оставил у нее на щеках мой ремень.

— Открой, — приказываю я, и меня ничуть не удивляет, что она раздвигает свои припухшие губы. Я кладу между ее идеально белыми зубами маленький перочинный ножик, и она держит его во рту. — Тебе это понадобится, чтобы освободить руки.

От моих слов Элли распахивает глаза, понимая, что я оставляю ее здесь. На случай, если она решит заговорить, ей понадобится как минимум пара минут, чтобы разрезать стяжку, прежде чем она убежит и расскажет всем о трупе в ванной ее родителей и о том, как убийца трахнул ее своим пистолетом.

Я спускаюсь по стене дома и перехожу улицу к своему мотоциклу. Я собираюсь его завести, но останавливаюсь. Любопытство берет верх. Кое-что, что она сказала, не дает мне покоя.

Расстегнув карман кожаной куртки, я вытаскиваю из рюкзака сотовый и отрезанный палец. Затем сканирую его, чтобы разблокировать устройство. Я прокручиваю его входящие и исходящие сообщения и телефонные звонки. Ничто не выглядит необычным. Я открываю его электронную почту и просматриваю ее. Ничего.

Я уже собираюсь ее закрыть, но тут вижу еще одну папку. Открыв ее, я планирую пролистать все письма, но их нет. Странно. Зато есть несколько папок. Каждая из них помечена по годам. Я открываю одну из них.

От увиденного у меня учащенно бьется сердце. Пальцем я прокручиваю их так быстро, что мой разум с трудом успевает за картинками. У меня начинают дрожать руки, грудь вздымается, когда я пытаюсь перевести дыхание. Кровь стучит в ушах, и я тяну за воротник толстовки.

Взглянув на балкон, я вижу, что она стоит на улице. Она руками держится за перила, и смотрит в темную ночь. Элли не видит меня, потому что я слишком далеко спрятался за линией деревьев. Она не побежала за помощью сразу после того, как я убил Джеймса. Я знаю, что с ней мой секрет в безопасности. И знаю, почему.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ИНИЦИАЦИЯ

СИН

ПРИВЕРЖЕННОСТЬ

ТРЕТИЙ КУРС УНИВЕРСИТЕТА БАРРИНГТОН

Я сижу, забившись в угол на террасе, но тут слышу, как открываются и закрываются стеклянные двери, оповещая меня о том, что хозяин дома наконец-то пришел.

Я жду, сидя совершенно неподвижно. Мой мобильный телефон выключен и спрятан в карман, чтобы никто не позвонил или не написал смс и не выдал меня.

— Да, я позвоню ему завтра.

Я слышу его голос, он идет к сухой и влажной сауне, развязывая свой черный шелковый халат.

— Точно, это как отбирать конфеты у гребаных младенцев, — продолжает он, разговаривая по мобильнику. — Он не будет знать, что, блядь, его поразило, когда мы закончим.

Я улыбаюсь. Иронично, учитывая, что он понятия не имеет, что я вломился в его дом более часа назад и ждал здесь, пока он посидит в сауне, как часть его вечерней рутины.

Оставаясь неподвижным в слабо освещенном углу, я наблюдаю, как он прощается, а затем скидывает халат и входит в сауну.

Она восьмиугольной формы, со скамейками с каждой стороны и круглым нагревательным элементом в центре. Потянувшись, он берет стоящий в ведре ковш и выливает то, что, по его мнению, является водой, на нагревательный элемент.

Пар поднимается вверх, и попадает ему на лицо и грудь, от чего из груди у мужчины вырывается пронзительный крик.

Этот человек сделал что-то, что разозлило Лордов. Я не знаю подробностей. Да это и не важно. Он предал свою клятву и должен расплатиться за последствия. Я следил за ним целую неделю, и он ни разу не нарушил свою рутину. Идиот.

— Жжет, да? — говорю я, становясь перед стеклянной дверью и сунув руки в карманы джинсов.

— Что за хуйня? — кричит он, бесцельно озираясь по сторонам с плотно закрытыми глазами. — Кто… что за?..

— Я заменил воду кислотой, — сообщаю ему я.

Его крики становятся громче, и он начинает протирать глаза, снова быстро моргая, пытаясь их открыть.

Он задыхается, хватается за шею, у него уже начинает пузыриться кожа. Он паникует, вместо того чтобы ясно мыслить. Мужчина отшатывается назад и, споткнувшись о нагревательный элемент посередине, падает на него сверху.

Последовавший за этим пронзительный крик заставляет меня улыбнуться. Ему удается откатиться в сторону, и я уже вижу на его коже следы ожогов.

— Химический ожог третьей степени — это не шутка, — добавляю я. — Ты облажался, Лэнс.

— Нет-нет. Нет, — выпаливает он, крепко зажмурив глаза и поднимаясь на ноги. Он ни хрена не видит, поэтому бесцельно ходит, натыкаясь на стены. Его кожа пузырится до такой степени, что начинает отваливаться. — Я не хотел…

— Что сделано, то сделано. По моей клятве, ты — брат. Но ты предал нас. Поэтому ты должен быть убит.

— Нееееет.

Я обматываю деревянные дверные ручки стяжкой, чтобы он не смог выбраться, если ему удастся их найти. Я наблюдаю через стекло, как он очень медленно превращается в одни кости, как кожа спадает с его тела вместе с волосами.

Еще одна инициация завершена.

Пришло время навестить моего маленького демона. Это стало наградой. После того, как я закончил инициацию, я иду и забираю ее. Это лучшая часть становления Лордом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ИНИЦИАЦИЯ

СИН

ОДИН ИЗ НИХ

ВЫПУСКНОЙ КУРС УНИВЕРСИТЕТА БАРРИНГТОН

Я стою на коленях, руки скованны за спиной наручниками. Я стою на коленях рядом с четырнадцатью другими братьями. На первом курсе нас было двадцать пять человек, но не все дошли до конца. Справа от меня на коленях стоит Лорд по имени Раят. Слева от меня — мой друг Джейс.

Перед нами стоит Линкольн, заложив руки за спину, выпятив грудь, с улыбкой на лице.

Вот оно. То, ради чего мы тренировались. То, для чего мы были выращены. Лорд — это машина. Он не терпит неудачи ни в одной задаче, какой бы большой или маленькой она ни была.

Я чувствую энергию, окружающую комнату. Мужчины одеты в костюмы, которые стоят больше, чем большинство людей зарабатывает за год. Это как электричество. Это возбуждает меня еще больше.

У меня учащается дыхание, когда я слышу, как справа от меня опаляется кожа Раята, когда он получает свое клеймо. Я следующий.

Сегодня вечером один за другим, каждый из нас принесет клятву и станет Лордом. Через пять недель для нас начнётся выпускной год в Баррингтон, и мы все прекрасно понимаем, что это только начало. Прошедшие три года посвящения — ничто по сравнению с тем, что нас ждет впереди.

Линкольн встает передо мной, и я смотрю из-под ресниц.

— Истон Брэдли Синнетт, ты прошел все испытания инициации. Хочешь ли ты продолжить? — спрашивает он меня.

— Да, сэр, — без всяких сомнений отвечаю я.

Это всего лишь еще один шаг к тому, чтобы получить того, кого я хочу — великолепную блондинку, которая понятия не имеет, кто я на самом деле. Не могу дождаться, когда смогу показать ей это.

— Снимите с него рубашку, — приказывает Линкольн кому-то позади меня.

Ткань стягивают за моей головой, обнажая грудь и живот. Я делаю глубокий вдох, зная, что сейчас произойдет. В следующую секунду мою шею сзади обхватывает цепь. Мне на спину давит чей-то ботинок, туго натягивая ее, чтобы ограничить доступ воздуха, но не задушить меня. Это для того, чтобы мы не могли сопротивляться. Неважно, через что мы готовы пройти, чтобы добраться до этой точки, в подобных ситуациях у человека срабатывает система «бей или беги».

— Лорд должен быть готов пойти на все ради своего титула. Он должен проявить силу и иметь все, что для этого требуется.

Линкольн опускает конец раскаленного железа в огонь у своих ног, медленно поворачивая его. Я пытаюсь бороться с обмотанной вокруг шеи цепью, сжимая и разжимая свои закованные в наручники руки.

— Если ты не справишься со своим положением Лорда, мы заберем то, что было заработано, — он смотрит на парня, который стоит рядом с ним. — Заставь его замолчать.

Цепь затягивается сильнее, лишая меня возможности дышать, и парень засовывает мне в рот тряпку. Я сопротивляюсь сильнее, но парень с цепью упирается ботинком мне в спину, удерживая меня на месте.

— Истон Брэдли Синнетт, добро пожаловать в Лорды. Ибо ты пожнешь плоды своей жертвы, — говорит Линкольн, а затем я чувствую горячую, обжигающую боль в груди и запах собственной жженой плоти.

ГЛАВА ПЯТАЯ

СИН

Три года воздержания могут свести мужчину с ума. Просто спросите любого Лорда. Мы должны показать, как далеко мы готовы зайти, чтобы проявить себя. Мы должны быть посвящены в тайное общество на первом, втором и третьем курсах университета Баррингтон — только элита со всего мира. Но не каждый студент-мужчина в Баррингтоне является Лордом. Некоторые даже не знают о нашем существовании, и нам это нравится. Легче напасть из тени.

Мы официально являемся Лордами уже семь недель. Мы уже две недели на занятиях в университете. На выпускном курсе нам дают киску. Нам дарят избранную. Ее предлагают на блюдечке с голубой каемочкой, чтобы мы пользовались ею, как захотим.

Для человека, у которого три года не сосали член, я не в восторге от принятия избранной. Ничто в этом процессе меня не привлекает. Мне нравится погоня. Охота. Вызов.

Забавно, что Лорды учат нас брать то, что захочется, включая жизнь, но мы должны принимать киску, которую они нам предлагают. Где же тут азарт?

Я сижу с сигарой во рту за круглым покерным столом в доме Лордов (мы обязаны жить здесь, пока учимся в Баррингтоне) и перебираю в руке карты. Я их терпеть не могу, но подумал, какого черта, когда Джаспер — мой приятель-Лорд — открыл стоявшую на столе коробку. Отец подарил ему их в честь того, что завтра он получит какую-то киску.

— Выбери имя, чувак. У тебя уходит вечность.

Я оглядываюсь через плечо и вижу нескольких стоящих у бильярдного стола парней. Черная ваза посередине полна сложенных листков бумаги.

— Какой смысл снова выбирать имена? — с любопытством спрашиваю я. — Вы уже определились со своими избранными.

Они весь день говорили о жеребьёвке, но я не знаю, почему. Церемония клятвы для наших избранных состоится завтра вечером, и мы уже знаем, кто нам достанется. Некоторые из нас получают тех, кого хотят, а другие — нет. Я хочу только одну женщину, но, к сожалению, ее не было в списке.

— Киска, — отвечает Джаспер, глядя на меня сверху. — Хочешь вытянуть?

Я качаю головой.

— Нет, спасибо, — говорю я, возвращаясь к своей игре.

— Раят, как насчет тебя, чувак? — слышу, как спрашивает Джаспер.

Я смотрю на Раята, который сидит за столом напротив меня. Он тоже смотрит на свои карты.

— Нет.

— Давай, Раят.

Джаспер хнычет, как птенец, и Раят бросает на него свирепый взгляд своих зеленых глаз, привлекая его внимание.

— А что, если она не придет? — спрашивает Джаспер.

— Придет, — спокойно отвечает Раят.

— Чувак, зачем ты кладешь все яйца в одну корзину, когда у тебя может быть шесть корзин? — шутит сидящий справа от меня Ларсон.

— Ты имеешь в виду, почему он засовывает свой член в одну пизду, когда может иметь двенадцать? — бормочет Джейк, покуривая сигару. — Серьезно, мужик. Я бы не тратил твое время на Блейкли. Она никогда не сможет забыть Мэтта.

Раят напрягается, но не подтверждает это заявление.

— Ну, я буду милым, — продолжает у меня из-за спины Джаспер, пока Раят молчит. — Когда она не появится завтра на церемонии клятвы, чтобы стать твоей избранной, я поделюсь с тобой своей киской. Черт, я даже буду достаточно мил и дам тебе ее задницу.

Раят бросает свои карты и встает из-за стола, без лишних слов покидая комнату. Я не могу понять, злится он или просто устал. Мы не близки. В этом доме сейчас живет более ста человек со всех курсов. В этом году только пятнадцать из нас стали старшеклассниками. Два его лучших друга, Прикетт и Ганнер, которые сидели по обе стороны от него, тоже встают и молча выходят из комнаты.

— Эй, Син, ты точно не хочешь вытянуть? — снова спрашивает Джаспер.

— Точно, — со вздохом отвечаю я.

Этот парень неумолим. Раят правильно сделал, что вышел из комнаты.

— Держу пари, ты передумаешь, когда увидишь, кого я только что вытянул, — добавляет он с мрачным смешком.

Не то чтобы женщины добровольно отдавались их членам. Они просто записали имена девушек, которые учатся в Баррингтоне и которых они хотят заполучить, и бросили их в вазу, чтобы потом вытягивать. Потом они сделают все, что потребуется, чтобы их трахнуть. Они заключили пари на то, кто первым трахнет девушку, которую вытянет. Я думаю, что банк достигает пятидесяти тысяч долларов. По-моему, им чертовски скучно.

— Да ну? — спрашиваю я, наплевав на то, чье имя написано на его бумажке.

— Два слова, — называет он, и я напрягаюсь, когда он снова заговаривает. — Эллингтон Ашер.

— Проклятье, — вздыхает Нейт. — Я с тобой поменяюсь.

Он хмуро протягивает сложенный лист бумаги.

— Элли — ненормальная в постели. Позволяет делать с ней все, что захочешь.

— Откуда, блядь, ты это знаешь? — пихает его плечом Джейкоб.

— Слухи, чувак. Она лучшая из шлюх.

Я крепко сжимаю карты, сминая их. Это ложь. Насколько я знаю, она ни с кем не спит. А я бы знал. Я пробирался в ее спальню последние два года. Я удовлетворял ее настолько, насколько мог, не нарушая своей клятвы Лордам.

Слева от меня поднимает руку Ченс, другой Лорд.

— Выбери одну для меня, — бормочет он, с сигарой во рту. — Давай, выбери мне двух. Это улучшит мои шансы.

Посмеиваясь, Джейкоб опускает руку в вазу.

— Ты должен трахнуть их обеих одновременно, Бекс, — он называет его по прозвищу, доставая два листка бумаги.

— Я могу, — улыбается Ченс.

Дверь открывается, и в комнату заходит Линкольн, его глаза встречаются с моими.

— Син, можно тебя на минутку?

Бросив карты, я выхожу из комнаты и следую за ним по коридору в его кабинет. Он открывает передо мной дверь, я вхожу внутрь и падаю в его кресло.

— Все в порядке? — спрашиваю я, пытаясь игнорировать голос у меня в голове, который говорит мне, что один из моих товарищей-Лордов будет трахать девушку, которую я хотел с тех пор, как понял, что такое секс. Я подошел слишком близко, чтобы просто отдать ее кому-то другому. Я потратил слишком много часов, чтобы добиться того, чего я хочу.

Линкольн садится за стол.

— У меня есть твое первое задание на выпускной год.

Я улыбаюсь. Спасибо, блядь. В последнее время жизнь была скучной.

Он бросает конверт, и я открываю его. Я невольно напрягаюсь от четырех фотографий, которые вижу. «Что это нахрен за дерьмо?»

— Добудь мне столько информации, сколько сможешь, — он указывает на человека, изображенного на всех фотографиях. — И, Син?..

Медленно подняв свои прищуренные глаза, я встречаюсь с его взглядом, у меня в ушах стучит кровь, но я стараюсь сохранить спокойное дыхание, не желая, чтобы он заметил.

— Мне нужно больше, чем просто заметки, — с этими словами он переводит взгляд на свой компьютер и отпускает меня.

Я хватаю конверт, выхожу из комнаты и направляюсь обратно в игровую. Подойдя к Джасперу, я выхватываю из его рук лист бумаги и выбегаю, не обращая внимания на разносящиеся по коридору звуки их смеха.

Войдя в свою спальню, я захлопываю дверь и топаю в примыкающую к ней ванную. В выпускном классе мы получаем собственные апартаменты. Я включаю воду и раздеваюсь, нуждаясь в холодном душе.

Я встречаюсь с Элли последние два года. С той ночи, когда я выполнил свое задание и заставил ее кончить на дуло моего пистолета. Но она понятия не имеет, что это был я. И я никогда не трахал ее. Я заставляю ее кончать, надев маску, и всегда связываю ее. Вторая моя встреча с ней была так же хороша, как и первая.

Я осторожно открываю дверь ее балкона, легкий ветерок колышет темные шторы. Отодвинув их, я вхожу в ее комнату, и вижу, что Элли спит в постели, натянув одеяло до шеи. Я подхожу к ней и откидываю одеяло, чтобы раскрыть ее обнаженное тело. Как будто она ждала меня.

Прошло две недели с тех пор, как я был в этом доме, в этой комнате, а она кончила на мой пистолет. Элли лежит на боку, одна нога согнута, другая вытянутапрямо. Я вижу, что Элли держит в левой руке мой нож. Она ждет, что я вернусь, думает, что пырнет меня. Жаль ее разочаровывать.

Я достаю из рюкзака наручники и осторожно переворачиваю ее на живот. Элли начинает шевелиться, и я замираю, ожидая, пока она расслабится.

Когда Элли снова тихонько посапывает, я беру ее руки и завожу их за спину, затем быстро обхватываю наручниками ее изящные запястья и забираюсь на кровать рядом с ней.

Теперь она лежит на животе, ее отяжелевшие веки приоткрываются, и взгляд встречается с моими глазами. Элли задыхается, но, как я и ожидал, не кричит. Осознание занимает несколько секунд, прежде чем она замечает, что ее руки скованы за спиной наручниками.

— Ты оставила свою дверь незапертой, — шепчу я, протягивая руку и откидываю с ее лица светлые волосы.

Я был здесь всего четыре часа назад со своими родителями, ужинал с ней и ее матерью. Я не ушел. Я сидел снаружи в своей машине за углом и ждал, когда она уснет.

— Это не разумно, Элли.

Она хмурит темные брови.

— Откуда ты меня знаешь? — спрашивает Элли, ее голос полон любопытства.

Я уверен, что она потеряла сон, пытаясь понять, кто я такой. Я снова надел маску, черные джинсы и подходящую толстовку с красными линзами и кожаными перчатками. Она не видит ни единого кусочка моей кожи.

— А это имеет значение? — задаю я встречный вопрос.

Она извивается, раскачиваясь из стороны в сторону, и я толкаю ее в плечо, переворачивая на спину. Я встаю и опускаюсь на узкие бедра Элли, мой взгляд скользит по ее обнаженной груди. Я улыбаюсь, глядя, как твердеют ее соски.

— О, — скулит Элли, выгибая спину, ее руки теперь поджаты под нее. — Мне нужно…

Закрыв ей рот рукой в перчатке, я останавливаю все требования, какие она собиралась мне высказать. Этого не произойдет, что бы это ни было.

Свободной рукой я хватаю лежащий рядом с ней нож. Открыв его, я подношу лезвие к ее лицу, и она хнычет, ее великолепные глаза распахиваются. Бедра Элли дергаются подо мной, и я улыбаюсь под маской.

Убрав руку с ее губ, я провожу по ним кончиком пальца. Она глубоко вдыхает, ее грудь вздымается. Я устраиваюсь между ее ног и опускаю кончик ножа вниз по ее грудной клетке, по животу и к киске. Я переворачиваю его в руке, рукоятка пробегает вверх-вниз по ее пизде, раздвигая для меня ее губы.

Элли стонет, закрывая глаза, и я ввожу в нее рукоятку. Она выгибает спину, откидывает назад голову, раздвигая шире ноги, чтобы дать мне лучший доступ. Я ввожу и вывожу его, наблюдая, как ее соки покрывают черную рукоятку.

Ее тело раскачивается вперед-назад, дыхание становится тяжелее, и, протянув свободную руку, я шлепаю ее по груди. Элли задыхается, я делаю это снова, и она стонет.

Я опускаю руку к ее пизде и потираю клитор. Большим пальцем играюсь с ее пирсингом. Он такой горячий. Я хочу потянуть за него зубами. Засосать его в рот и смотреть, как выгибается ее спина, пока она кричит.

— О Боже… — замолкает она, облизывая губы.

Меня бесит, что Элли не знает, кто я такой. Что она не может выкрикнуть мое имя, когда я заставляю ее брать то, что ей даю. Однажды она узнает. И когда этот день настанет, она поймет, что в нашем мире нет Бога. Нет ничего святого в мире, полном грешников.

Я снова опускаю взгляд на нож и, держа лезвие, сильнее нажимаю на рукоятку. Ноги Элли широко раздвинуты, чтобы она не порезалась. Жаль. Часть меня хотела бы видеть, как она истекает кровью ради меня. Я бы слизал кровь с ее тела, как подношение.

— О Боже, — задыхается Элли, выгибая шею, и я обхватываю свободной рукой ее горло, ограничивая доступ воздуха, стоя над ней на коленях и трахая ее пизду рукояткой ножа.

Я наклоняюсь к лицу Элли, наблюдая, как тяжелеют ее льдисто-голубые глаза. Ее пухлые губы приоткрываются в попытке вдохнуть воздух, но я не позволяю этого сделать. Элли напрягается подо мной, и ее глаза закрываются; она кончает, как хорошая шлюха, которой, я знал, она будет.

Сев, я вытаскиваю нож, одновременно отпуская ее шею. Тело Элли обмякает на матрасе, она вдыхает. Я подношу нож к ее лицу, и Элли открывает свои тяжелые веки и встречается с моим взглядом. Элли приоткрывает губы и высовывает язык. Я провожу по нему рукояткой, наблюдая, как она вылизывает его дочиста.

Блядь, я хочу попробовать ее на вкус. Еще нет. Скоро я буду иметь ее, как захочу и когда захочу.

Я выключаю воду, отгоняя от себя это воспоминание. Это лишь одно из многих. Выйдя из душа, я вижу на стойке конверт. Я снова открываю его и просматриваю зажатые в руке фотографии. Мое сердце бешено колотится от мысли, что Элли раздвигает ноги для другого.

Когда он появился в ее жизни? Как я мог это пропустить? Прошло несколько недель с тех пор, как я ее навещал. Я был занят с Лордами и не мог к ней вырваться. Мы были так близки к церемонии клятвы, что я решил просто подождать. Я устал мучить себя, заставляя ее кончать, но не имея возможности попробовать. С завтрашнего дня это больше не будет проблемой.

Закрыв конверт, я кладу руки на край стойки и склоняю голову. Это не имеет значения. Он не помешает мне получить то, что я хочу. Подняв глаза, я улыбаюсь себе. Я люблю вызовы. И это будет мой самый большой вызов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СИН

Следующей ночью, я сижу в своем Zenvo TSR-S⁴ с выключенными фарами и прячусь за линией деревьев у двухполосной дороги.

Парень на моем пассажирском сиденье пересчитывает пачку стодолларовых купюр, которые я ему дал.

— Без обид, — бормочет он.

— Все в порядке.

Я бы тоже пересчитал это дерьмо. В наше время никому нельзя доверять.

Он берет из пачки несколько штук и передает их через открытое окно стоящему у машины другу, которого он привел.

— Приготовься, — приказывает он парню.

— Приятно было иметь с тобой дело, — смеется мне парень, затем обходит мою машину и садится в свою, припаркованную рядом.

Мы молча ждем. Устраиваясь поудобнее на сиденье, я чувствую засунутый сзади за пояс джинсов пистолет. Как я уже сказал, в наши дни никому нельзя доверять. Я пошел в захудалый бар, сделал предложение нескольким мужчинам, которые, как я знал, не отказались бы от наличных, и заключил сделку.

И вот мы здесь.

Выпрямившись, я наблюдаю, как к нам приближаются фары. Когда они проносятся мимо, мы остаемся неподвижными, скрытые линией деревьев. В стоящей слева от меня машине включается двигатель, и она выезжает на дорогу.

В это время я включаю фары и выдвигаюсь в противоположном направлении.

В конце дороги появляется дом, и я въезжаю на подъездную дорожку. Это белый коттедж, спрятанный в лесу Пенсильвании. Уединенный. Идеальное место, чтобы прятать тела. Есть старая байка о том, что в этих лесах водятся привидения. Лорды закопали в землю столько людей, что, если бы у нас когда-нибудь случилось наводнение, тела всплыли бы и заполнили всю улицу.

Я бы не удивился, если бы такое случилось. В двадцать два года у меня уже пять трупов, и дальше будет только больше.

Остановившись, я вижу на подъездной дорожке знакомую машину. Я ожидал, что она будет здесь. Мы сидели за деревьями, когда машина проезжала мимо два часа назад по дороге к этому дому.

Остановив машину, я достаю из кармана запасной комплект ключей.

— На, возьми, — приказываю я человеку на пассажирском сиденье.

Кивнув, он забирает их у меня. Выйдя из моей машины, он садится в другую, заводит ее, и я смотрю, как она уезжает, как раз в тот момент, когда у меня в кармане начинает вибрировать мобильный.

— Алло? — отвечаю я, поворачиваясь к дому.

— Чувак, где ты, блядь, пропадаешь? — рявкает мне в ухо мой лучший друг Джейс. — Церемония клятвы вот-вот начнется. Твоя избранная…

— Ты можешь ее забрать, — прерываю я его, зная, к чему идет этот разговор, и не заботясь об этом.

Он начинает смеяться, я добираюсь до задней двери и заканчиваю разговор. Как я и предполагал, она не заперта. Я осторожно открываю ее, чтобы войти внутрь, задерживая дыхание, чтобы она не заскрипела и не предупредила кого-нибудь в доме о моем присутствии. Закрыв за собой дверь, я на цыпочках ступаю по кафельному полу и быстро осматриваю комнату. Здесь темно. Висящие на стене слева от меня часы показывают, что сейчас немного за полночь.

У меня есть задание. Проникнуть внутрь, составить список и доложить задокументированную информацию Лордам. Проходя по коридору, я останавливаюсь, чтобы заглянуть на кухню. Используя фонарик, я вижу на белом столе бутылку вина. Она пуста, как и два винных бокала. На одном из них очень заметное пятно от розовой помады. Я бы узнал ее где угодно.

Отвернувшись от кухни, я направляюсь в хозяйскую спальню. Последние двадцать четыре часа я изучал чертежи этого дома, поэтому знаю, где что находится.

Открыв дверь спальни, я свечу фонариком, чтобы убедиться, что она пуста. Значит, остается только одно место, где искать. Я возвращаюсь ко входу в дом, но вместо того, чтобы выйти на улицу, поворачиваю направо по другому коридору. В конце коридора есть дверь с двумя замками. Оба — засовы, но они запираются снаружи. Они предназначены для того, чтобы кого-то впускать. Но не для того, чтобы кого-то не пускать.

Повернув оба, чтобы отпереть, я вхожу внутрь, зная, что дверь ведет в подвал. Мои ботинки тяжело ступают по деревянной лестнице. Подойдя к последней ступеньке, я поднимаю фонарь, чтобы осмотреть комнату. Это то, что любой назвал бы подземельем. На задней стене висят плети, цепи и кожаные ремни различных форм и размеров. Кто-то использует их для усмирения плоти. Он использует их, чтобы заставить женщин кончать. Наручники, цепи и веревки также висят на крючках и лежат на полках вместе с масками и кляпами.

Это секс-подземелье.

Не могу сказать, что не завидую, потому что я завидую. Когда-нибудь у меня будет своё собственное, но до тех пор я просто позаимствую его.

Посветив на односпальную кровать в центре бетонной комнаты, я вижу то, за чем пришел. Она лежит посреди матраса, на спине, широко раскинув руки и ноги. Девушка обнаженная.

У нее повязка на глазах и кляп во рту — прозрачный кусок скотча на губах, но я вижу у нее во рту что-то похожее на нижнее белье.

Зная, что она меня не видит, я включаю свет, чтобы лучше рассмотреть. Она не двигается в своих путах, и, судя по замеченной мною здесь второй пустой бутылке вина, я бы сказал, что она отключилась из-за того, что слишком много выпила. А может, он накачал ее наркотиками. В любом случае, девушка добровольно приехала сюда на своей машине, зная, что он свяжет ее и бросит. Он планирует использовать ее, когда вернется. Во всяком случае, так я понял из проведенного расследования. Ему нравится, когда они сидят и гадают, когда он вернется, чтобы их использовать. Они получают удовольствие от предвкушения.

Это объясняет, почему она не написала мне, чтобы спросить, где я, поскольку я не приходил к ней в гости. Она нашла кого-то, кто может дать ей то, что она хочет. Настоящий член. Что ж, сегодня ее счастливая ночь. Я официально стал Лордом и могу совать свой член куда захочу.

Подойдя и встав на край кровати, я оглядываю ее. У кровати железное изголовье и такое же изножье. Вверх и вниз по обоим концам идут вертикальные перекладины. Ему есть к чему их привязать. Это кровать размера «твин-сайз». Она не должна быть большой и удобной, если на то пошло. Она не для сна.

Веревки обматываются вокруг каждого запястья и лодыжки, затем привязываются к углам кровати. Никаких покрывал или подушек. Только она на голом матрасе, распластанная и готовая к использованию. Мой твердый член болезненно давит на джинсы. Я видел ее голой и раньше. За последние два года я связывал ее и доставлял ей удовольствие больше, чем могу сосчитать, но в этот раз все по-другому. Она здесь, чтобы я использовал ее. Как я захочу.

Не в силах остановить себя, я тянусь вниз и расстегиваю джинсы, доставая член. Я глажу его несколько раз, пальцами ощущая проходящий вдоль него пирсинг.

Когда тебе говорят, что ты не можешь трахаться, ты находишь другие способы получить удовольствие. Порно надоело очень быстро. Один из моих способов — это причинять боль и получать ее.

С ее заклеенных губ срывается невнятный крик, и она выгибает спину. В конце концов, она проснулась. Я подхожу к изголовью и смотрю на нее сверху вниз. Протянув руку, я провожу кончиками пальцев по скотчу на ее красивых губах. Некогда розовая помада размазалась.

Она сильнее дергает за веревку, так сильно двигая бедрами, что кровать дребезжит, когда она снова опускает их на матрас. Мое сердце бешено колотится в груди от того факта, что сегодня вечером она собиралась трахнуться с другим мужчиной. Что я не единственный, кто может использовать ее. Я наблюдал за ней в ее комнате. Я следил за ней повсюду. Когда у нее был шанс встретиться с ним? Даже поговорить с ним, чтобы сделать себя настолько уязвимой перед ним?

Я даю ей пощечину. Не настолько сильно, чтобы оставить отпечаток, но достаточно, чтобы стало больно. Она вздрагивает, но мне нравится, как твердеют ее соски. Она такая же, как я. Боль нас заводит. Наклонившись над изголовьем, я беру в руки обе ее полные груди и массирую их. Затем перехожу к ее соскам и покручиваю их между пальцами, а затем тяну за них, заставляя ее вскрикнуть в скотч, и отпускаю. Ее тело опускается на кровать, и она глубоко дышит через нос.

Возвращаясь к изножью кровати, я легонько касаюсь ее лодыжки. Мягкими, как перышко, движениями я провожу пальцами по ее гладкой ноге и вверх по внутренней стороне бедра. Ее рост — пять футов четыре дюйма, вес — не более ста десяти фунтов. Она снова двигается, выгибая спину, руки и ноги тянутся к ограничителям.

Я улыбаюсь, останавливая руку на внутренней стороне ее бедра, всего в нескольких дюймах от ее гладкой пизды. Элли крутит своими узкими бедрами, пытаясь заставить мою руку попасть туда, куда она хочет. Я хочу отказать ей. Сорвать с глаз повязку и увидеть шокированный взгляд ее красивых глаз. Увидеть страх от того, что я застал ее здесь такой беспомощной. Смущение от того, что она связана для другого мужчины, но именно я собираюсь сделать ее шлюхой.

Двигая рукой вверх, я скольжу двумя пальцами по ее пизде. Не в силах удержаться, я широко раздвигаю ее, чтобы посмотреть, какая она мокрая. Элли хнычет, запрокидывает голову, и я тянусь к ней свободной рукой, обхватывая ее нежное горло и прижимая к кровати. Она неистово бьется бедрами, бормоча какую-то чушь в кляп.

Я ввожу в нее палец, прикусив нижнюю губу, чтобы не издавать звуков. Она думает, что я кто-то другой, и я не хочу, чтобы она знала, что это не он. Я ввожу второй палец, двигаю им туда-сюда пару раз, а затем добавляю третий. Она глубоко вдыхает через нос, и я чувствую, как работает ее горло, когда она глотает, опираясь на обхватившую ее руку.

Вытащив пальцы, я наблюдаю, как она опускается на кровать. Я забираюсь между ее раздвинутых ног и упираюсь коленями в ее бедра, натягивая веревку вокруг ее лодыжек под таким углом. Я мог бы развязать ей ноги, зная, что она не будет сопротивляться, но предпочитаю иметь ее такой. Я даже не потрудился снять джинсы.

Наклонившись, я плюю ей на пизду, убедившись, что она это слышит, а затем шлепаю по груди, как я шлепал ее по лицу. Она хнычет, дергается, но соски твердеют. Блядь, у нее идеальные сиськи. Я не эксперт, но знаю, что у нее размер 7 °C. Я уже проверял размеры ее лифчика. Говоря, что одержим этой женщиной, я не вру. Я знаю о ней все, что только можно знать.

Тот факт, что она связана в подвале у другого мужчины, напоминает мне, что я только думал, что это так.

То, что за последние пару лет она перестала быть незнакомкой, только усугубило мою одержимость в десять раз. Вы знаете, как трудно держать в секрете свою настоящую личность, когда знаешь, что тебя хотят? Это новый уровень гребаной пытки.

Опускаю руку вниз, шлепая по ее пизде, и Элли вскрикивает в кляп. Я делаю это снова, и металлический каркас кровати дребезжит от ее бесполезных попыток освободиться. Оглядев ее киску, я вижу, что она покраснела, и начинаю массировать ее клитор. Он все еще проколот, и я все еще жажду попробовать его на вкус. Но не сейчас. У меня еще будет шанс. Сегодняшняя ночь — это только начало остальной части ее жизни, когда она будет моей и будет служить мне.

Возможно, я не буду трахать свою избранную прямо сейчас на глазах у своих собратьев-Лордов, но мне больше не нужно соблюдать обет безбрачия. Я могу трахать кого захочу. Я ждал этого годами — ради нее — и я не собираюсь упускать эту возможность. Неважно, насколько неправильным это может кому-то показаться.

Я достаю из заднего кармана бумажник и вытаскиваю презерватив. Я не хочу его использовать, но знаю, что он это делает. Я не уверен, почувствует ли она разницу, но я хочу быть уверен, что она не будет сомневаться. Я никогда не трахал ее своим членом, и она никогда его не видела. Так что она понятия не имеет, что он проколот, и, судя по пустым бутылкам из-под вина, я даже не уверен, что она запомнит эту ночь.

Разорвав упаковку, я достаю из другого кармана свой нож и протыкаю дырку на конце. Пусть я использую презерватив, но я, блядь, хочу, чтобы потом моя сперма вытекла из ее киски. Она может не знать, что это мое, но я буду знать.

Взяв свой член в руку, я медленно ввожу его в ее ждущую пизду. Я прикусываю губу, чтобы не издать ни звука, когда она снова всасывает меня, как будто я там и должен быть.

Проклятье. Прошло слишком много времени с тех пор, как я был внутри женщины. Так тесно и тепло. У меня перехватывает дыхание, и я закрываю глаза. Она — то, что я представляю себе, как рай. Если бы я думал, что он существует. Мужчины вроде меня знают только ад. Убить, забрать, пустить кровь. Это запечатленная в наших мозгах система.

Я толкаюсь вперед бедрами, сотрясая кровать, и смотрю, как связанные руки Элли сжимаются в кулаки, а ногти с черным лаком впиваются в ладони. Я выскальзываю и снова подаюсь вперед, заставляя ее тугую пизду принять мой член. Из заклеенных губ Элли вырываются нечленораздельные звуки.

Пальцами я впиваюсь ей в бедра, прижимаю Элли к себе, трахаю, как будто ее оставили здесь, чтобы я нашел и использовал, наблюдая, как мой член входит и выходит, покрываясь ее влагой.

Отпустив ее бедра, я бью ее по лицу, и киска сжимается на члене. Моему маленькому демону это нравится. Я делаю это снова, и она выгибает спину, глубоко вдыхая, пока ее киска пульсирует вокруг моего члена.

Наклонившись вперед, я обхватываю руками горло Элли, перекрывая ей воздух, и трахаю ее, вдавливая в матрас, как будто у меня больше никогда не будет такого шанса, хотя я знаю, что будет. Несмотря ни на что, она принадлежит мне сейчас — всегда принадлежала, и она тоже скоро узнает об этом.

Я сканирую глазами ее лицо, то немногое, что могу разглядеть. Мои губы так близко, что я сжимаю их и целую ее заклеенные губы. Отстраняясь, чтобы просто посмотреть на нее, я плюю ей в лицо. Элли не может этого почувствовать, но она это слышит и приподнимает бедра, мой член все еще глубоко внутри нее. Я смотрю, как слюна стекает по прозрачной пленке, и протягиваю руку, чтобы слизать её.

Звук моего тяжелого дыхания наполняет комнату, пока она борется со мной. Я не могу дождаться, когда Элли увидит, как я трахаю ее. Когда я увижу, как она плачет, пока я нахожусь внутри нее. Это будет чертовски идеально.

Ее киска сжимается, и Элли выгибает спину. Отпустив шею, она тяжело дышит через нос. Я опускаю глаза к ее пизде и смотрю, как мой член входит и выходит, теперь покрытый ее влагой.

Это мой маленький демон. Вот чего я ждал все эти годы. Вынув, я провожу рукой вверх и вниз по своему стволу, а затем снова бью ее по лицу. Ее тело выгибается. Я протягиваю руку и беру в охапку ее волосы, стараясь не сорвать с глаз повязку, затем трахаю Элли, приподняв с кровати ее голову.

Впиваясь зубами в нижнюю губу, со стоном я кончаю. Проклятье. Положив руки по обе стороны ее груди, я чувствую, как глубоко внутри нее пульсирует мой член. У меня легкое головокружение. Комната кружится, как будто это я напился.

Три года — долгий срок, особенно когда последние два ты провел, дразня себя.

Я выхожу, а Элли, все еще дрожа, расслабляется на кровати, полностью обессилев. Я встаю, снимаю презерватив и беру свой рюкзак. Я достаю все, что мне нужно, и возвращаюсь к кровати. Ухватившись за край скотча, я срываю его с ее губ. Затем я вытаскиваю у нее изо рта стринги и засовываю их в карман джинсов.

Элли облизывает губы, приподнимая бедра.

Стоя рядом с ней на коленях, я просовываю руку ей под голову и поднимаю ее с кровати настолько, насколько это возможно со связанными руками. Затем я помещаю на край ее губ кончик маленькой трубки. Она приоткрывает их, думая, что я даю ей воду.

Наклонив ее, я наблюдаю, как жидкость проникает ей в рот. Она кашляет, немного выплескивается ей на грудь, но ей все это не нужно, так как она выпила сегодня вечером.

Положив ее голову обратно, я кладу пустой пузырек в рюкзак и снимаю толстовку, которую засунул туда, зная, что она мне понадобится.

Я жду несколько минут, а затем развязываю ей ноги. Она поднимает их, сгибая колени, и они падают в сторону. Подойдя к изголовью кровати, я отвязываю веревку от двух углов, но не от ее запястий. Перевернув Элли на живот, я завожу ее руки за спину, связываю две веревки вместе, чтобы закрепить руки за спиной. Затем я беру принесенную мной толстовку и натягиваю ей на голову, чтобы прикрыть ее наготу.

В кармане вибрирует мой мобильный, и я достаю его, чтобы посмотреть сообщение.

Готово.

Улыбнувшись, я наклоняюсь и, подхватив Элли на руки, уношу из его дома. Теперь мне официально разрешено иметь того, кого я захочу, и я хочу ее. Она моя, и никто не тронет то, что принадлежит мне.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Я стою посреди тускло освещенной комнаты лицом к двери. Единственный выход. Я чувствую их у себя за спиной. Мое тело вибрирует, словно по венам бегут электрические токи.

Смех наполняет комнату, вселяя в меня дрожь, но я не бегу. Нет. Это было бы глупо. Они найдут меня. Для меня будет лучше остаться там, где я есть. Взять то, что мне дадут, а потом они уйдут.

Я их игрушка. И сегодня они хотят поиграть.

«Gasoline» Halsey сотрясает стены, которые держат меня в плену у монстров. Посетители вечеринки по ту сторону двери не догадываются, что мы здесь.

Что-то заслоняет мне глаза, и мое дыхание сбивается.

Я сжимаю руки в кулаки — ногти впиваются в ладони — чтобы удержаться от того, чтобы поднять их и снять повязку с глаз. Я не сопротивляюсь. Ну, только если они этого не хотят. Это еще одна игра, в которую мы любим играть.

— Не вижу зла, — шепчет голос в мое правое ухо, и по позвоночнику проносится дрожь.

Я приоткрываю губы, чтобы облегчить учащенное дыхание.

— Не говорю зла, — эти слова звучат прямо передо мной, прежде чем что-то запихивают мне в рот. Какая-то неведомая сила толкает мою голову назад.

Я чувствую вкус металла. Я не могу закрыть рот, и у меня начинается слюноотделение при мысли о том, что я не смогу позвать на помощь.

— Не слышу зла, — произносит другой голос, а затем мягкая кожа надвигается на мои уши, лишая их звуков внешнего мира.

У меня дрожат ноги, колотится сердце, и я пытаюсь сглотнуть, но слюна стекает по подбородку.

То, что началось с Трех Мудрых Обезьян, превратилось в трех ебанутых психов, которым я отдаю себя.

Что-то твердое и толстое обхватывает мою шею, вынуждая меня поднять подбородок… ошейник. Секунды спустя меня дергают вперед, и я спотыкаюсь в своих туфлях от Шанель. Я натыкаюсь на твердое тело, руками приземляюсь на грудь одного из моих похитителей. Он без рубашки. Я впиваюсь ногтями в его кожу, а он хватает меня за основание шеи под ошейником. Боль от его вонзившихся мне в кожу пальцев заставляет меня опуститься на пол. Я шлепаюсь руками и коленями на бетон, прерывисто втягиваю воздух через открытый рот. Затем меня тащат по нему за ошейник.

Я их зверушка. Ползая на четвереньках на поводке, я останавливаюсь, и меня хватают чьи-то руки. Бросают на то, что кажется матрасом. Он жесткий и неумолимый, пахнет потом и дешевым дезодорантом для тела «Акс».

Меня переворачивают на живот, а руки заламывают за спину. Обматывают веревкой мои запястья, скрепляя их вместе. Их поднимают, давят на плечи, сильнее вдавливая мое лицо в отвратительно пахнущий матрас. Из моего открытого рта вырывается крик. С губ стекает свежая слюна.

Руки хватают меня за ноги и, широко их раздвинув, закрепляют веревками для своего удобства.

Я тяжело дышу, мое сердце бешено колотится, а киска пульсирует.

— Это все, на что у нас сегодня есть время, — прерывает мой рассказ профессор.

Я закрываю свой блокнот, поднимая взгляд с подиума. Осматриваю большую аудиторию, которая даже наполовину не заполнена студентами. Если вы боитесь публичных выступлений, это занятие не для вас. Девяносто процентов нашей оценки зависит от того, как мы будем придумывать различные сексуальные сценарии и делиться ими со всеми.

Несколько взглядов, которые я встречаю, уже устремлены на меня. Другие заняты чем угодно, только не слушанием. Один парень тихо похрапывает, запрокинув голову и открыв рот. Другой рядом с ним что-то рисует в своем блокноте. Девушка возле него жует жвачку.

— Отличная работа, Эллингтон. Завтра ты будешь первой, чтобы закончить работу, — объявляет мистер Гамильтон.

Я собираю свои вещи и выхожу из класса.

— Черт, девочка, это было горячо.

Моя подруга толкает меня в плечо, когда мы выходим в коридор. Кира присутствовала на сегодняшнем занятии. Мой профессор разрешает присутствовать посторонним, чтобы привлечь как можно больше внимания к своему курсу. Не многие хотят стоять перед аудиторией, полной людей, и рассказывать о своих самых сокровенных, темных желаниях.

Я закатываю глаза.

— Пофиг.

— Я серьезно. Честно говоря, не понимаю, как у мистера Гамильтона не встает каждый раз, когда кто-то рассказывает о своем задании. Я имею в виду, — Кира встает передо мной и отходит назад, возбужденно распахнув свои голубые глаза. — Я, блядь, мокрая после этого.

Я смеюсь, запрокинув назад голову.

— Ты девственница, — напоминаю я ей.

— Уже нет, — поет она, прикусив нижнюю губу.

— Что? — задыхаюсь я. — С каких пор?

— Итак, Эллингтон, — к нам подходит Мак, и Кира закатывает глаза. Я прищуриваюсь, глядя на нее, желая знать, когда и с кем она потеряла девственность, но с этим придется подождать, потому что он продолжает:

— Эта история…

Он прочищает горло и поправляет джинсы. Кира бросает на меня многозначительный взгляд, как бы говоря: «Я же говорила».

— Это было наглядно, — нервно проводит рукой по голове Мак.

— Такое было задание, — пожимаю плечами.

— Боже, Мак, неужели ты никогда раньше не смотрел порно? — спрашивает Кира, снова закатив глаза.

Моя лучшая подруга, может, до недавнего времени ни с кем и не трахалась, но девушка воздерживалась уже много лет. Ее родители очень строгие. Удивительно, что они вообще позволили ей стать моей подругой.

— Смотрел, но не такое, — спокойно отвечает Мак.

— Это называется «гэнг-бэнг с БДСМ», — сообщает она ему. — Свяжи меня и поставь их в линию.

Он краснеет и опускает темные глаза, чтобы посмотреть на свои незашнурованные тимберленды.

Кира хватает меня за руку, тянет к дверям и распахивает их.

— Серьезно. Мне нужна ночь после этого. Возможно, сигарета.

— Ты не куришь, — добавляю я, все еще смеясь над ней.

— Если бы меня так трахали, я бы закурила.

От ее слов я задумчиво прикусываю губу. У меня был такой парень. После которого я нуждалась в гребаной ебле. Он мрачный, загадочный и совершенно незнакомый. Я никогда не видела его лица, но мне это и не нужно. В каком-то смысле парень спас меня. Он просто не знает об этом. И я никогда не скажу ему, но моя жизнь была бы совсем другой, если бы он не появился той ночью в доме моих родителей.

Два года он был в моей жизни. Но последние пару месяцев хранит молчание. Я не связывалась с ним, и он не заставал меня врасплох посреди ночи. Я оставляю свои французские двери незапертыми на всякий случай. И все же каждое утро я просыпаюсь с чувством разочарования.

Решив быть той, кто выйдет на связь, я достаю из рюкзака свой второй мобильный телефон, открываю приложение, которое мы используем для общения, и отправляю быстрое сообщение.

Я: Сегодня вечером?

Он сразу же читает его, но через несколько минут я понимаю, что не получу ответа. Мне неприятно, что я так долго полагалась на него. Я ему больше не интересна. Это сокрушительно. Как разрыв отношений, которых у меня никогда не было.

Какая-то часть меня надеялась, что он просто проигнорирует сообщение. Черт, может, он женился, переехал или умер. Но очевидно, что парень все еще жив и просто не хочет меня видеть.

Убрав сотовый в карман, я стараюсь не обращать внимания на боль в груди. Это к лучшему. Я не из тех девушек, с которыми остаются, чтобы быть вместе. Я из тех, кому мужчина звонит в два часа ночи, потому что хочет, чтобы ему отсосали. И я давным-давно это приняла.

СИН

Я гашу машину и, выйдя из нее, иду по дороге. Уже вторую ночь подряд я паркуюсь и жду в тени своего шанса увидеть ее.

Подойдя к воротам, я взбираюсь на забор и перепрыгиваю через него. Я накинул на голову черный капюшон, надел маску и перчатки. Как всегда, единственное, что она увидит, это мои красные глаза.

Подойдя к белому викторианскому особняку, я перелезаю через решетку и открываю французские двойные двери, чтобы войти в ее комнату с балкона.

Сегодня я так и не ответил на ее сообщение. Я был удивлен, что Элли вообще мне написала. Я думал, что будет сложнее отбить ее у ее нового приятеля. Ее сообщение говорит о том, что Элли не будет сопротивляться, когда я скажу ей, что теперь она принадлежит мне и никому другому. Ее сообщение также говорит мне, что он ей наскучил, и она хочет большего. Он не удовлетворяет ее потребности.

Я принимаю этот вызов.

Прошлой ночью, после того как я вынес Элли из его дома, я отвез ее домой и положил в кровать. Сняв с ее глаз повязку и развязав запястья, я ушел. Она была в отключке от алкоголя и ГГБ⁵, которые я ей дал. Скорее всего, Элли даже не помнит, как ехала к нему домой, не говоря уже о том, как вернулась домой. Когда я приехал с ней, ее машина была припаркована именно там, где я сказал парню ее поставить. Он стоил этих денег.

Я вхожу в ее спальню, но вижу, что она пуста. Я сразу же устремляю взгляд на открытую дверь в прилегающую ванную комнату. Элли в душе. Я слышу звук льющейся воды. Мы никогда не договариваемся о времени.

У Элли есть номер моего личного телефона с тех пор, как еще в детстве я купил свой первый телефон. Поэтому после моего второго визита в маске я пошел и купил для нее дополнительный телефон. Я хотел, чтобы Элли могла общаться со мной, не зная, кто я на самом деле. Я загрузил для нас неотслеживаемое приложение, которое установил на это конкретное устройство, чтобы она могла связаться со мной — парнем, который ее имеет.

Иногда я появлялся, когда Элли писала мне сообщение. В других случаях я появлялся без предупреждения. В этом и есть все веселье.

У нее в спальне выключен свет. Большая комната наполнена ее ароматом — ванилью. От одной мысли об этом у меня в джинсах дергается мой твердый член. Я знаю, как хороша ее киска, и я хочу большего. У меня слюнки текут при мысли о том, чтобы раздвинуть эти мягкие бедра и попробовать. Заставить ее кончить, зная, что это я. Я хочу, чтобы Элли умоляла со слезами на глазах, пока я дразню ее.

Слушая, как выключается вода, я пробираюсь в дальний угол. У нее длинные плотные шторы, закрывающие двойные стеклянные двери на балкон. Я открываю их, отступая назад, чтобы убедиться, что они скрывают меня от посторонних глаз. Обычно я не из тех парней, кто прячется, но мне нравится заставать ее врасплох.

Выглядывая из-за края, наблюдаю, как она выходит из ванной в спальню. Под мышками у нее пушистое белое полотенце, обернутое вокруг тела, в одной руке Элли держит мобильник. Она сидит на краю кровати, ее мокрые светлые волосы перекинуты через плечо. Элли печатает, и через несколько секунд телефон начинает звонить.

— Алло? — отвечает она по громкой связи.

— Привет, дорогая, я не ожидала, что ты еще не спишь, — раздается голос ее матери на другом конце провода.

— Я засиделась допоздна с Кирой.

Ложь. Она не была с моей сестрой. Я только что видел ее в доме наших родителей перед тем, как уехать сюда.

— Я получила твое сообщение и просто хотела позвонить и пожелать тебе спокойной ночи и сказать, что люблю тебя. Я вернусь домой в понедельник.

— Я тоже тебя люблю, — вешает трубку Элли.

Я собираюсь выйти, но решаю подождать еще секунду, чтобы посмотреть, что она сделает. Элли кладет свой сотовый и берет пульт от телевизора. Экран освещает комнату, и она открывает верхний ящик прикроватной тумбочки у кровати.

Мое сердце учащенно бьется, когда Элли достает нужные ей вещи и кладет их на кровать рядом с собой. Затем она переключает каналы на своем телевизоре, пока не находит то, что ищет.

Из динамиков доносится женский голос, и я не могу удержаться, чтобы не посмотреть на экран. Элли смотрит порно. Женщина находится посреди гостиной. Привязана к черной скамье. Женщина лежит на спине, голова свисает с одного конца, руки прижаты к бокам и примотаны скотчем к обеим передним деревянным ножкам. Ее колени согнуты, прижаты к груди, а внутренняя сторона коленей и скамья обмотаны веревками, удерживающими их на месте. Ее задница свисает с другого конца. Таким образом, ее рот, задница и киска легко доступны четырем обнаженным мужчинам, которые стоят вокруг нее.

Женщина двигается, борясь всем телом с неудобной позой, в которой они ее зафиксировали.

Я возвращаю взгляд к моему маленькому демону: она прислонилась спиной к стопке подушек, широко расставив ноги и опустив руку между ног. Элли медленно теребит свой клитор, ее взгляд прикован к телевизору. Меня больше не волнует, что мужчины собираются сделать с женщиной на экране.

Я поглощен ею. То, как тяжелеют ее веки, как приоткрываются губы, и она облизывает их. Сделав глубокий вдох, Элли начинает вводить палец в свою пизду и вынимать его, трахая себя. Ее стоны наполняют комнату, под стать даме по телевизору.

Элли тянет свободную руку вверх и сжимает волосы, двигает бёдрами взад-вперед и начинает тяжело дышать.

«Давай, маленький демон. Кончай».

Она смотрит по телевизору, как женщину трахают четверо мужчин, как будто хочет, чтобы это была она. От этой мысли мне хочется сорвать эту занавеску и обернуть ее лицо и показать Элли, что мой член — это все, что ей когда-либо понадобится.

Темп движения ее пальцев ускоряется, и глаза закрываются. Я завороженно смотрю, как она стонет и кончает на них. Откинувшись на подушки, она открывает глаза и смотрит на свою руку. Элли сердито вытирает его об одну из своих многочисленных декоративных подушек и хмурится. Она недовольна.

Четверо мужчин по очереди развлекаются с женщиной по телевизору, и Элли смотрит это в течение нескольких минут. Склонив голову набок, она слегка хмурится. Затем снова начинает играть с собой. На этот раз Элли массирует свою грудь, а затем щиплет себя за соски так сильно, что вскрикивает. Затем она протягивает руку и берет пару зажимов для сосков. Элли надевает один за другим, резко вдыхая при соприкосновении зазубренных зубцов. Мысль о том, чтобы надеть их на губки ее киски, заставляет мое дыхание участиться. Я бы с удовольствием посмотрел, как она плачет, пока я трахаю ее пизду, натягивая зажимы.

Протянув руку, Элли хватает черный кожаный ремень и наклоняется, обмотав его вокруг лодыжек, чтобы связать их вместе.

Она ложится на спину, подтягивая колени кверху, чтобы немного раздвинуть ноги. Она кладет свой вибратор между разведенными бедрами и смыкает их, вытянув ноги прямо перед собой. Затем накладывает еще один ремень на верхнюю часть бедер, затягивая его так туго, что защемляет кожу, делая невозможным их разъединить. Подняв руку над головой, она сбрасывает на пол несколько лежащих под ней подушек. Затем Элли берет стяжку и скрещивает запястья. Ей удается застегнуть стяжку, а затем Элли туго затягивает ее зубами, чтобы она была такой же плотной, как ремни вокруг ее ног, а затем надевает повязку на глаза.

Протянув руку себе между ног, Элли поворачивает ручку вибратора, приводя его в действие. Комнату наполняет жужжащий звук.

Снова откинувшись на спину, она слушает, как девушку трахают по телевизору, в то время как в ее пизду упирается вибратор.

Я выхожу из-за штор и приближаюсь к кровати. Я вытаскиваю свой член и тихо сплевываю в руку.

Я пришел сюда сегодня вечером, чтобы в последний раз избавить ее от роли человека в маске, которого она знает. Но это намного лучше. Я хочу посмотреть, как она это делает. Посмотреть, что, по ее мнению, ей нужно. Я смотрю, как ее бедра поднимаются с кровати, как она хватается за изголовье, словно ее запястья привязаны к нему.

Боже, я хочу обхватить ее за шею и вогнать свой член ей в глотку. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не сделать этого — человек в маске не трахает ее — когда Элли начинает стонать. Ее дыхание ускоряется, и моя рука тоже.

Ее тело извивается, ее грудь быстро поднимается и опускается при каждом резком вдохе. Элли кончает с криком, и у меня на мгновение возникает паника, что она сорвет сглаз повязку и увидит меня, ожидая, что я возьму ее, но этого не происходит. Она остается на месте, нуждаясь в большем.

Блядь, мне нравится, что Элли никогда не бывает удовлетворена. Это то, чего я хочу. Вызов. Я буду трахать ее до тех пор, пока она не забудет, кто она такая, оставляя запись своих оргазмов у нее на груди в качестве напоминания о том, что только я могу дать ей то, что ей нужно.

Я продолжаю дрочить, наблюдая, как от тяжелого дыхания подпрыгивают ее сиськи, а от резких движений звенят цепочки зажимов на сосках. Она делает глубокий вдох, ее живот опускается, и я смотрю на ее выступающие ребра, представляя на них отпечатки своих рук. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, и мне очень хочется, чтобы это была ее шея.

Выгнув спину, она снова кончает, и я ничего не могу с этим поделать. Мои яйца напрягаются, и я задерживаю дыхание, когда кончаю на декоративную подушку, о которую она только что вытиралась.

Ее тело замирает лишь на секунду, вибратор все еще находится у нее между ног. Ее пизда стала чувствительной, она снова начинает задыхаться. Закрыв рот, Элли сглатывает, а я медленно пробираюсь обратно за занавеску, чтобы посмотреть остаток шоу.

Она продолжает еще пять минут, но на этот раз не кончает. Вместо этого она поднимает связанные руки и срывает повязку с глаз, бросая ее на пол. Со злостью она расстегивает ремни на ногах, хватает вибратор и, выключив его, отбрасывает. Затем она протягивает руку, чтобы схватить нож, который положила на кровать, и умудряется освободить свои запястья. Мне нравится думать, что это я научил ее этому в первый раз, когда был здесь с ней.

Элли хнычет, снимая зажимы с сосков, а затем выключает телевизор. Перекатываясь, она поворачивается ко мне спиной, и я слышу, как она фыркает. Но как раз, когда я думаю, что она вот-вот заснет, Элли снова открывает ящик, достает второй мобильный телефон, который я ей дал, и сердито печатает на нем. Затем кладет его на место и закрывает ящик.

Я нетерпеливо жду, слушая, как выравнивается ее тяжелое дыхание, и Элли засыпает.

Тихонько выхожу из-за занавески и подхожу к ее кровати. Я открываю верхний ящик тумбочки и смотрю, что еще она там оставила. Кляп-шар, пакет со стяжками и паддл с надписью «ШЛЮХА». Чокер с надписью «Шлюха».

Мой член снова тверд, умоляя меня использовать на ней все сразу. Часть меня хочет воспользоваться этой ситуацией прямо сейчас, но я должен подождать.

Закрыв за собой балконные двери, я достаю свой мобильный и вижу, что она отправила мне сообщение в приложении. К счастью, у меня был включен беззвучный режим.

Маленький Демон: Не бери в голову. Я сделала это сама.

Я улыбаюсь. Элли думает, что провоцирует меня — человека в маске, который заставляет ее кончать, — но она даже не догадывается, что ее ждет.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ЭЛЛИНГТОН

На следующее утро я взбегаю по каменным ступеням и вхожу в дом своей лучшей подруги, даже не постучавшись. Я как приемный ребенок ее родителей. Наши родители — лучшие друзья. Мы выросли вместе.

— Доброе утро, Элли, — миссис Синнетт приветливо мне улыбается, забирая свою сумку «Луи Виттон» с круглого стеклянного столика, который стоит в центре их большого фойе.

— Доброе утро, Дженис. Кира готова?

Посмеиваясь, она направляется к двери, а я придерживаю ее, пока женщина цокает по мраморному полу своими красными туфлями от Диор.

— Она когда-нибудь приходит вовремя, милая?

Я откидываю голову назад и вздыхаю. Мы уже опаздываем.

— Спасибо, милая.

Она выходит из дома.

— Хорошего дня, — кричит миссис Синнетт, когда я закрываю за ней дверь.

— Кира? — кричу я, входя в их кухню.

Я швыряю свой рюкзак на остров и открываю холодильник.

— Кира, пойдем. Мы опаздываем.

Схватив бутылку воды, я закрываю холодильник и вскрикиваю, когда вижу, что за дверью стоит ее брат.

— Господи, Син.

Я кладу руку на грудь и встречаю его холодный взгляд голубых глаз.

Истон Брэдли Синнетт — самый раздражающий, самовлюбленный мудак, которого я когда-либо встречала. С таким сексуальным видом «мне похуй, как я выгляжу». Плюс его татуировки. Черт, он как ходячий красный флаг, от которого я становлюсь влажной. Его темные волосы растрепаны, как будто он только что вылез из постели. Вероятно, так оно и есть. Или он еще даже не спал. Его точеный подбородок покрыт щетиной, что говорит о том, что он еще не брился. Син стоит без рубашки, демонстрируя свое чрезвычайно крепкое тело. На нем только серые треники. Те, от которых у любой девушки текут слюнки. Они низко сидят на его узких бедрах. Так низко, что я понимаю, что под ними нет боксеров. Я опускаю взгляд, и, конечно, вижу очертания его члена. Я сглатываю, очень хорошо представляя, какой он большой. От этого у меня непроизвольно сжимаются бедра. Я поднимаю на него глаза, надеясь, что он этого не заметил, но Син вскидывает темную бровь.

Блядь.

— Мне показалось, что я услышал птичий крик.

Входит Джейс, к счастью, помогая мне избежать неловкого разговора с Сином. Следом за ним входит другой их друг Корбин.

— Разве вам, ребята, не нужно куда-то идти? Например, на занятия?

Они — Лорды. Если бы я не выросла рядом сними, одинаковые клейма на их груди выдали бы их. Они все члены тайного общества, которые правят миром любыми средствами. Мой отец был одним из них, как и их отцы. В нем нужно родиться. Не всякий может стать Лордом. Я ненавижу это общество. То, за что они выступают, и что думают, будто могут делать все, что захотят, и им это сходит с рук.

— Я могу придумать, чем заняться, — говорит Син своим глубоким и сексуальным голосом.

Он дразнит меня этим уже много лет. Мы оба знаем, что он никогда не дойдет до конца. Ему просто нравится заставлять меня извиваться.

Я нервно сглатываю, когда его взгляд опускается на мою грудь, и мои соски твердеют под мягкой тканью лифчика, а дыхание учащается. К счастью, входит Кира.

— Как раз вовремя. Пойдем.

— Черт, — Кира похлопывает по карманам своих джинсовых шорт. — Я забыла свой телефон.

Затем она поворачивается и выбегает из комнаты, хлестнув Корбина по лицу своими каштановыми локонами.

— Серьезно? — вздыхаю я и в ожидании сажусь на остров, делая все возможное, чтобы избежать Сина.

Чем старше мы становимся, тем больше я не знаю, как вести себя рядом с ним. Я избегаю его, как только могу. Это трудно, поскольку его сестра — моя лучшая подруга, но я всегда стараюсь изо всех сил.

К счастью, срабатывает мой мобильный, и я достаю его из кармана. Прошлой ночью незнакомец в маске так и не появился. И проснувшись сегодня утром, я оставила данный им телефон в тумбочке, выключенным. Я надеюсь, что это поможет мне не тянуться к нему и не выглядеть отчаявшейся.

Открыв сообщение, я перечитываю его.

«У нас все еще в силе сегодня вечером?»

«Конечно», — набираю ответ я, мне нужен секс. И этот парень действительно заинтересован. Он уже пару месяцев был моим запасным вариантом. Не так хорош, как мой таинственный мужчина, но надежен.

«Я иду на вечеринку, но приду после. Правда, только после двух. Это подходит?»

«Подходит. Я оставлю входную дверь незапертой», — информирую его я.

Он и раньше бывал у меня дома, но никогда не трахал меня. Мои родители всегда устраивали вечеринки, и там было полно Лордов — элита общается только с элитой.

Я смотрю, как прыгают три точки, а затем останавливаются, прежде чем начать снова. Телефон вибрирует от входящего сообщения.

«Увидимся».

— О, у маленького демона есть парень.

Я встаю, прикрыв экран, и протягиваю руку, чтобы оттолкнуть Сина. Этот ублюдок стоял у меня за плечом, наблюдая за мной. Блядь, я ненавижу его. Я пытаюсь игнорировать ощущение его мускулистой груди под моей рукой. И вытираю ладонь о джинсы, как будто у этого ублюдка венерические болезни.

— С кем я трахаюсь — не твое собачье дело, — огрызаюсь я.

— Если тебе нужен настоящий мужчина…

Я прищуриваюсь, глядя на Джейса, и он начинает смеяться, замолчав на полуслове.

Син делает шаг ко мне, и мое дыхание становится затрудненным, а я медленно поднимаю на него глаза. Мне приходится сжать руки в кулаки, чтобы не коснуться его. Мы терпели друг друга годами, но если бы мне дали шанс…

— Я готова, — объявляет Кира, вбегая на кухню.

— Пойдем. Мы опаздываем, — добавляет она, как будто я этого еще не знаю.

— Слава Богу, — бормочу я про себя.

Отойдя от него, я хватаю с острова свой рюкзак. Я закидываю его на плечо, игнорируя прожигающий взгляд Сина на своей спине.

СИН

Я наблюдаю, как сексуальная блондинка поворачивается и практически выбегает из дома вместе с моей сестрой. Элли понятия не имеет, что я с ней сделал. И не уверен, что когда-нибудь ей расскажу. Я не чувствую ни вины, ни стыда. Лорда учат, что он может получить все, что захочет, даже если это означает, что ему придется это взять. Именно так я с ней и поступил, и ей это нравится.

Ее маленький мальчик-игрушка не может сравниться с тем, что могу с ней сделать я. К тому же, он не должен был оставлять ее такой уязвимой той ночью в своем подвале. А прошлой ночью в ее комнате? Что ж, она научится запирать двери. Человека в маске, который приходит и имеет ее, больше не будет. Элли будет знать, что это мой член, мой рот и мои руки насилуют ее.

Я научу ее, что ею может легко овладеть кто угодно. Когда я решу привязать ее к кровати, я точно не оставлю ее одну, как тот придурок в своем подвале. Нет. Я буду сидеть и смотреть, как она извивается, пока не решу ее трахнуть. И я обещаю, с завязанными глазами или нет, Элли будет знать, что это она кончит на мой член.

— Син, я не могу поверить, что ты не пришел на церемонию клятвы, — начинает Джейс, поедая свой батончик гранолы. Он говорил об этом без остановки последние два дня. — Это было дико. Раят кричал на Мэтта…

— Держи, — Корбин протягивает мне блокнот, игнорируя Джейса, как и я.

Я открываю его и улыбаюсь, взглянув на случайную запись.

— Я…

Ощущение вибрирующего в кармане телефона заставляет меня отложить блокнот на стойку, чтобы его вытащить. Я разблокирую экран и вижу сообщение от Сэнди, сорокалетней подруги моей матери. Это фотография, на которой она высунула язык, глядя в камеру, и текст.

«Я проколола язык».

Я пишу ответ.

«Круто. Может, это поможет тебе лучше сосать член».

Прошло уже много времени — лето перед моим первым курсом в Баррингтоне — с тех пор, как я засунул свой член ей в глотку, но я сомневаюсь, что она стала лучше.

Она читает это и посылает три эмодзи с плачущим смехом.

«Ты всегда смешишь меня, Син. Я вернусь в воскресенье. У тебя ведь была церемония клятвы? Теперь мы можем вернуться к тому, что было…»

Я прекращаю читать и убираю мобильник в карман. Сэнди уехала со своим третьим мужем праздновать десятую годовщину их свадьбы. Называйте меня как хотите, но у меня нет обязательств перед ее мужем. Не моя вина, что она не может хранить верность. Мне также известно, что я не единственный. Сэнди трахалась с Джейсом однажды ночью перед нашим первым посвящением в хижине его родителей. Она была более чем готова позволить нам вдоволь оторваться, прежде чем мы дадим обет безбрачия.

Я беру со стойки блокнот, но тут вижу, что на кухню входит мой отец.

— Истон?

— Да? — спрашиваю я, встретившись с ним взглядом.

В одной руке у него портфель, в другой — мобильный телефон.

— Как продвигается твое задание?

Я крепко сжимаю блокнот.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Сможешь его выполнить? — спрашивает он, и в его тоне сквозит беспокойство.

Теперь я официально Лорд, а это значит, что если я не буду делать то, что мне приказали, то от меня не будет никакой пользы. Уничтожение — единственный выход отсюда.

Я фыркаю.

— Без сомнения.

— Могу я поговорить с тобой в моем кабинете? — спрашивает отец.

Я издаю стон. Не в настроении, точно зная, о чем он хочет поговорить. Моя избранная, моя Леди, мое будущее. У меня сейчас нет времени. К тому же, не имеет значения, чего он хочет для моего будущего. Это не то, чего хочу я. И я не собираюсь никому позволять диктовать это.

— Мне нужно сделать несколько важных телефонных звонков, — вру я и выхожу из кухни, избегая его и направляясь в свою комнату.

Мне нужно провести кое-какие исследования. Мой маленький демон только что дала мне ключ ко всему, что мне нужно, чтобы сделать ее своей.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Всю свою жизнь я была связана с сексом. Моя мать — секс-терапевт. Мой отец оборудовал ей кабинет на четвертом этаже, чтобы она могла работать дома. Он даже установил лифт, который обходил другие этажи, чтобы ее клиенты могли иметь прямой доступ к ее офису.

Мне было девять лет, когда я начала подслушивать. К десяти годам я знала о сексе больше, чем большинство взрослых. Однажды, когда мне было двенадцать, я пробралась наверх и подслушивала, как обычно.

Я медленно иду по коридору, ступая как можно тише, чтобы не выдать себя.

Если так, то у меня будут неприятности. Мама всегда говорит мне: «Это разговоры взрослых, Элли. И было бы неэтично с моей стороны, если бы ты их подслушала».

Я прижимаюсь спиной к стене и опускаюсь на задницу, напрягая слух, чтобы расслышать.

Женщина тихо плачет, за ней следует мужской голос.

— Прости, я думал, тебе понравится.

Мистер и миссис Тейлор. Я уже слушала несколько их сеансов.

— Ты должно быть шутишь, — начинает рыдать женщина. — Как… ты мог?..

У мистера Тейлора было пристрастие смотреть, как другие мужчины имели его жену — это называется «куколд»⁶. Его жена не любила, но все же иногда выпивала бутылку вина и позволяла мужу водить ее в клуб свингеров или на вечеринку, где он выбирал для нее мужчину, а сам сидел и смотрел, как мужчина трахает ее.

Она ненавидела это.

Тот факт, что она могла кончить с незнакомцем, заставлял ее чувствовать себя грязной. Но это был единственный секс, которым она занималась. Он не трахал ее уже несколько лет.

Этот конкретный сеанс был связан с предыдущей ночью. К мистеру Тейлору пришли два его лучших друга, которые, как оказалось, также были деловыми партнерами в его многомиллиардной компании. В тот вечер он подсыпал что-то в вино своей жены, накачав ее до такой степени, что она потеряла сознание. Затем он позволил двум своим друзьям привязать его голым к стулу лицом к кровати, где они связали его жену и изнасиловали ее. Ранее в тот день мистер Тейлор установил камеру и не мог понять, почему на следующее утро жена не захотела просмотреть вместе с ним запись. Мистер Тейлор решил, что раз раньше она охотно позволяла другим мужчинам трахать себя, то не будет возражать против того, чтобы два его деловых партнера по очереди ее трахнут. Он плакал и умолял ее простить его.

Вместо этого она выбежала с криками, что подает на развод. Я никогда в жизни не сидела так неподвижно, молясь, чтобы миссис Тейлор меня не увидела. К счастью, она не заметила меня.

Потом я услышала, как он умолял мою мать вылечить его. Дать ему лекарства. Сделать все возможное, чтобы он стал «нормальным». Миссис Тейлор заявила об изнасиловании в полицию. По закону, она должна была.

Я увидела это в новостях на следующей неделе. Двух его деловых партнеров вытащили из офисного здания в центре города и затолкали в полицейские машины. Они оба были женаты и имели детей.

Мне было интересно, почему мистер Тейлор не был арестован вместе с ними. Я не могла спросить у мамы, потому что тогда она узнала бы, что я подслушивала ее сеанс. Через два месяца я получила ответ. Миссис Тейлор вернулась, и я сидела на том же месте и слушала, как она плачет, обращаясь к моей матери.

Ее муж покончил с собой. Вернулся домой после их последнего сеанса и выстрелил себе в голову на их кровати, где он отдал ее как подношение секте. Он не мог жить после того, что он с ней сделал. Ему было так противно, что в тогда он не понимал, что то, что ему нравилось, было неправильно. Пока он не понял, что предал свою жену. Двадцатипятилетний брак пошел насмарку из-за какого-то извращения.

Три часа я сидела и слушала, как она плачет, и чувствовала себя виноватой. Ее муж предал ее, но она чувствовала себя ответственной за его смерть.

Миссис Тейлор забеременела. Она узнала об этом утром, и это было причиной ее экстренного сеанса. В течение десяти лет они пытались завести ребенка. Они хотели иметь детей в более позднем возрасте. Они оба были сосредоточены на карьере, и когда решились, было уже слишком поздно. По крайней мере, они так думали, и он вообще перестал с ней спать.

Я никогда не забуду слова, которые миссис Тейлор сказала моей матери, когда я заглянула в приоткрытую дверь и увидел ее плачущей на диване. «Он дал мне то, чего я всегда хотела. Я беременна, а его больше нет. Из-за меня. Потому что я не смогла полюбить его таким, какой он есть». Миссис Тейлор сказала, что ей все равно, кто из изнасиловавших ее мужчин является отцом. Она оставит ребенка и будет воспитывать его так, чтобы он знал своего покойного мужа как отца.

Она рыдала. Моя мать рыдала по своим личным причинам. Это было травматично для них обеих. А я?

Слушая сеансы Тейлоров, я поняла две вещи. Во-первых, любовь — это полное дерьмо. Кто, блядь, позволяет своим друзьям или кому-то еще насиловать свою жену? Не говоря уже о том, чтобы записать это на видео и ожидать, что она отнесется к этому нормально?

Во-вторых, я поняла, что если твое тело чего-то жаждет, это не значит, что ты должен давать ему то, что оно хочет. Поэтому я задвинула на задворки сознания все, о чем просило мое тело. Но это продолжалось недолго.

Еще в ранней юности я поняла, что не похожа на других женщин. Когда мне было восемнадцать, Син загнал меня в угол на вечеринке и сказал, что я красотка. Я знала, что он лжет. Это был способ поиздеваться надо мной. Черт, наверное, он поспорил с другом или что-то в этом роде. Но потом Син сказал мне, что мои глаза настолько красивы, что он хочет вырезать их и положить в банку в своей комнате, чтобы смотреть на них каждый день.

Эти слова сделали меня мокрой. Это также заставило меня осознать, что я более ебанутая, чем любой пациент, которого когда-либо видела моя мать. То, что заставило бы любую женщину струсить, заставило меня прильнуть к нему. Я убеждала себя, что это из-за двух доз кокаина, которые я только что вынюхала, но это была ложь. В глубине души я знала, что у меня никогда не будет здоровых отношений с мужчиной, потому что я никогда не буду счастлива с тем, что общество называет нормальным.

Я хочу токсичности. Безумия. Мне нужен кто-то, кто заставит меня усомниться в своем здравомыслии. И я знаю, что не буду счастлива, пока человек в маске не решит сделать меня своей навсегда. Я совершенно не против провести остаток жизни, не зная, кто он такой, лишь бы он продолжал приходить ко мне.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Около двух часов дня я захожу на занятие по психологии сексуальности человека. К счастью, это мое последнее занятие на сегодня. В выборе профессии у меня большие планы пойти по стопам моей матери. У меня есть свои причины, но ей об этом знать не обязательно.

В этом году я учусь только на первом курсе университета Баррингтон. Секс всегда вызывал у меня любопытство. И я думаю, что тот факт, что я так многому научилась в столь юном возрасте, сыграл в этом большую роль. Теперь я понимаю, почему мама не хотела, чтобы я слышала то, что говорилось в стенах ее кабинета. Отбросьте в сторону тот факт, что это было неэтично. Просто слова ее клиентов порой вызывали у меня кошмары.

Мне было тринадцать лет, когда я начала проявлять любопытство. Я слышала слова, которые использовались, гуглила их значение или искала фотографии. Если быть честной, я бы сказала, что сейчас мне нужна терапия. Почти уверена, что могу диагностировать у себя сексуальную зависимость. Но это удивительная вещь — вывести свое тело на новый уровень. Не говоря уже о том, что кто-то другой делает это с тобой. Секс — это, как и все остальное — действие, которое можно использовать, купить или продать. Он вызывает привыкание. Это тот кайф, за которым ты постоянно гонишься. Как по мне, это самый опасный наркотик на свете. Он делает тебя иррациональным, отчаявшимся и немного психованным.

Люди свысока смотрят на женщин, у которых несколько партнеров, но вполне допустимо иметь табачную зависимость, которая может тебя убить. В мире, где все стоит целое состояние, оргазм тебе ни хрена не стоит. За исключением, может быть, небольшого достоинства, но меня это не волнует.

Сев на свое место в первом ряду, я открываю рюкзак, чтобы достать блокнот, но его там нет.

— Что за?..

Расстегиваю молнию на переднем кармане и заглядываю внутрь. С бешено колотящимся сердцем я вспоминаю, где видела его в последний раз. Это было вчера в этом классе. Я не работала над ним вечером дома, потому что история была закончена.

— Элли, твоя очередь, — говорит мистер Гамильтон, привлекая мое внимание.

— Черт, — шиплю я себе под нос.

— Что-то не так? — спрашивает он.

Я смотрю на него, и мистер Гамильтон выгибает бровь. Его руки лежат на бедрах в брюках от «Армани». Я почти уверена, что он преподает этот курс для того, чтобы поиздеваться и похихикать, поскольку живет на деньги своего папочки. У него какая-то компания из списка «Fortune 500»⁷, базирующаяся в Нью-Йорке. Он — Лорд. Университет Баррингтон предназначен для золотого процента⁸. Здесь от них не убежишь.

Его темно-карие глаза выжидающе смотрят на меня.

— Я, э-э… нет.

Я снова распахиваю свой рюкзак и опускаю глаза, чтобы еще раз заглянуть в него, как будто блокнот появится как по волшебству. Дело не в том, что я не помню историю наизусть. Просто если у меня его нет с собой, то где, черт возьми, он находится?

— Просто…

Дверь распахивается, и весь воздух вылетает у меня из легких, когда я вижу, как в комнату входят трое парней. Трое мужчин, у которых нет этого урока. Я бросаю взгляд на профессора, и он хмурит брови.

— Чем я могу помочь вам, джентльмены? — спрашивает мистер Гамильтон.

Он разрешает присутствие сторонних зрителей, но эти трое никогда по доброй воле не захотели бы находиться здесь.

— Сегодня мы присоединимся к вашему занятию, — отвечает Син.

Он выглядит даже лучше, чем сегодня утром на кухне, если это возможно. На нем черная футболка, джинсы и теннисные туфли. Больше ничего. Но я не могу не заметить, как футболка обтягивает его широкие плечи, и сквозь тонкую ткань виден пресс. Джинсы плотно облегают его бедра, и я опускаю взгляд ниже, чтобы убедиться, что вижу то же самое, что и сегодня утром в трениках. Так и есть.

Мое сердце бешено бьется в груди. Так громко, что становится трудно дышать.

— Э-эм, я не уверен…

— Это ведь не проблема, не так ли? — прерывает профессора Корбин.

— Нет. Никаких проблем, — мистер Гамильтон качает головой, проводя рукой по своей рубашке. Явный знак того, что он не одобряет, но также не собирается им отказывать.

Этим людям никто не отказывает. В университете Баррингтон их называют королевскими особами. Получают одни пятерки, хотя никогда не появляются на занятиях. Лорд может заниматься по минимуму и закончить университет с отличием. Пока они выполняют свои задания и выживают, они получают вознаграждение.

Я сижу, застыв на своем месте, пока они втроем идут ко мне. Они останавливаются перед моим столом, и я смотрю на них сквозь ресницы, приоткрыв губы, пытаясь успокоить дыхание.

«Какого хрена они делают?»

Какая-то часть меня знает. Я просто отказываюсь в это верить.

У Сина приподнимаются уголки губ, и от его молчаливой угрозы у меня учащается пульс.

— Ты сидишь на моем месте, — рявкает Корбин на парня справа от меня, от чего мыс ним оба вздрагиваем.

Парень встает и убегает, даже не потрудившись забрать свои вещи. Корбин занимает место рядом со мной и, спихнув вещи парня на пол, откидывается назад, устраивается поудобнее и раздвигает ноги. Сцепив руки за головой, он наклоняет голову набок, чтобы посмотреть на меня. Его непокорные темные волосы падают на глаза.

Я избегаю его взгляда.

— Двигайся, — требует Джейс от девушки слева от меня.

«Блядь!»

Она делает то, что ей говорят, но гораздо медленнее, с улыбкой на лице. Я почти уверена, что, уходя, девушка просит Джейса потом ей позвонить, не забыв провести рукой по верхней части его груди и подмигнуть ему. Ее намерения предельно ясны. Она вообще выходит из класса, очевидно, у нее есть дела поважнее.

— Я займу твое место, Элли, — говорит мне Син.

От его голоса моя киска мгновенно становится влажной, а бедра сжимаются.

Я нервно сглатываю.

— Я…

— Тебе нужно прочитать историю, — добавляет Син и, достав блокнот, из висящего у него на плече рюкзака, кладет его на мой стол.

С замиранием сердца я вижу на нем свое имя, написанное сверху черным маркером. Откуда у него это? Где, черт возьми, он это взял? Кровь стучит в ушах, а на лбу выступает пот. Я никогда не нервничаю, когда читаю свои истории. Они больше похожи на фантазии. Что касается класса, то это сексуальные сценарии. Мистер Гамильтон говорит, что чтение сексуальных сцен вслух подготовит нас к тому, чтобы мы могли спокойно слушать, как пары рассказывают о своем сексуальном опыте, когда мы будем принимать клиентов. Чего они хотят и чего им не хватает в их отношениях.

«Почему я сейчас волнуюсь? Это потому, что я влюблена в него с тех пор, как себя помню?»

Не знаю, почему меня волнует, что мне придется читать это перед ним и его друзьями. Уверена, что они уже прочитали.

— Эллингтон? — рявкает мой профессор, и я поднимаю на него взгляд. Он поправляет свой и без того ровный галстук и кивает на кафедру. — Твоя очередь. И сейчас мы отстаем от графика.

Оцепенев, я протягиваю руку, хватаю блокнот и поднимаюсь на дрожащие ноги. Очень медленно я пробираюсь к передней части зала. Поворачиваюсь лицом к аудитории, не отрывая глаз от блокнота. У меня течет из носа, и я вытираю его тыльной стороной ладони.

— Эм… — облизнув губы, я открываю блокнот и делаю глубокий вдох, зная, что мне от этого никуда не деться. Это мой худший кошмар, ставший явью.

Подол моего черного мини-платья задран на спину, заднца выставлена им напоказ. Мои чулки в сетку порваны, а стринги сдвинуты в сторону.

В меня вводят пальцы, даже не потрудившись проверить, мокрая ли я, и я ерзаю на кровати от дискомфорта, бормоча неразборчивые слова сквозь металлический кляп, который торчит у меня за зубами, не давая мне закрыть рот.

Пальцы входят и выходят из меня с такой силой, что мое тело двигается на кровати взад-вперед. Обмотанная вокруг моих запястий веревка тянет меня еще сильнее.

Я не могу ни двигаться, ни бороться. Вот какой они хотят меня — связанной и беспомощной. Вынужденной принимать все, что они решат мне дать.

Поводок, присоединенный к моему ошейнику, натягивается, поднимая мне голову, и я знаю, что сейчас произойдет. Мне в рот входит головка члена, выталкивая из уголков слюну.

Я не слышу из-за надетых на уши наушников. Я не могу говорить и не вижу из-за повязки на глазах. Я — секс-кукла. Игрушка, которую трахают.

Это то, на что я подписалась.

Пальцы вынимают из моей пизды и заменяют членом. Мои бедра сжимают чьи-то руки, в мои связанные ноги упираются колени, и меня толкают, удерживая на месте, в то время как другой член заполняет мой рот.

Они трахают меня снова и снова, пока тот, что имеет мою киску, не напрягается и не кончает в меня. Он выходит из моей пизды, я скулю вокруг члена, который трахает мой рот. Я не кончила. Но дело не во мне. Все только для них.

Мужчина тянет за ошейник, лишая меня дыхания, и проталкивается мне в горло. Я давлюсь, и он выскальзывает, кончая мне на лицо. Я пробую немного на язык и чувствую, как сперма стекает по моему подбородку, а затем он дает мне пощечину. Когда мужчина отпускает меня, моя голова снова падает на кровать, и я лежу в поту и сперме.

О мой зад ударяются уже другие колени, а затем мне в задницу проникает палец. Я издаю стон, из моих прикрытых глаз текут слезы. Кто-то хватает меня за шею, приподнимая ее. Член, который только что трахнул мою пизду, засунут мне в рот, потому что я чувствую на нем свой вкус. Парень груб и зажимает мне нос. Если бы я могла видеть, уверена, что у меня потемнело бы в глазах.

Я лежу здесь, пока каждый из них не трахнет мою задницу, киску и рот. Я так и не кончаю. Все только для них. А я — тупая игрушка, которая позволяет им делать это снова и снова.

Я закрываю блокнот и смотрю на него, отказываясь поднимать глаза на класс. Я перечитываю свои слова на автопилоте. Я знаю их наизусть. Мой голос дрожал так же сильно, как сейчас дрожат мои колени. И сбивчивое дыхание. Мое сердце колотится так сильно, что у меня болит грудь.

Кто-то начинает хлопать, медленно и громко. Это Син. Я знаю это. Но отказываюсь на него смотреть. Затем кто-то подхватывает за ним, а потом и еще один — два его лучших друга.

С таким же успехом они могли бы надо мной смеяться.

— Хорошая работа… как всегда, Эллингтон, — говорит мой профессор, прочищая горло. — Милли, твоя очередь.

— Нет.

Я вскидываю взгляд, услышав, что это Син разговаривает с профессором.

— Нет? — спрашивает мистер Гамильтон.

Син медленно поднимается на ноги и поворачивается к аудитории.

— На сегодня занятия окончены.

Все вскакивают на ноги, хватают свои вещи и практически выбегают из зала. Студенты ходят на этот урок для заполнения. Для легкой оценки. Они съебываются и ложатся спать. Так что, если они могут пойти домой и сделать это вместо занятия, они согласятся.

— Подождите минутку, — говорит профессор. — Вернитесь сюда, — приказывает он, но половина класса уже ушла. Что совсем немного, учитывая, насколько он мал. В этом классе нет и двадцати учеников.

— Вы тоже, — Корбин вскакивает со своего места. — Вон.

— Это мой урок, — возражает мистер Гамильтон.

— Не сегодня, — с улыбкой сообщает ему Син.

Все еще стоя за кафедрой, я бегаю взглядом туда-сюда, поворачиваю голову, чтобы посмотреть на них, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Но я знаю, что бы ребята ни задумали, профессор не сможет им противостоять. Они всегда побеждают. Профессор может быть Лордом, но тот факт, что он работает в Баррингтоне, говорит мне, что у него не так много власти, как у других Лордов.

Мои родители не оградили меня от путей Лордов. Я бы не сказала, что знаю о них все, но я знаю достаточно.

Корбин подходит к своему столу, хватает мистера Гамильтона за рубашку от «Армани» и вытаскивает его из зала. Он вышвыривает его вон и запирает дверь.

Быстрый взгляд вокруг говорит мне о том, чего я уже опасалась. Здесь только они трое и я.

— Присаживайся, Элли, — требует Син, указав на мой стул, словно я собака, которой он может командовать.

Мои ноги сами по себе несут меня к стулу. Я падаю на свое место, упираюсь руками в стол и смотрю прямо перед собой, пытаясь успокоить дыхание. Я вспотела, тяжело дышу и вот-вот вырублюсь к чертовой матери.

«Это то, на что похожа паническая атака?»

Комната кружится, язык отяжелел, во рту пересохло.

Син подходит и встает перед моим стулом, и его промежность оказывается прямо на уровне моих глаз. Я вижу очертания его твердого члена и сглатываю. Он наклоняется и медленно расстегивает свой черный кожаный ремень.

Это небольшое движение выводит меня из того транса, в котором я находилась.

— Син…

Я собираюсь встать, но чья-то рука хватает меня за волосы и, дернув назад, вынуждает смотреть на белый потолок, удерживая меня на месте. Я вскрикиваю от жжения кожи головы. Мое дыхание учащается, грудь быстро поднимается и опадает.

Я слышу шлепок его ремня по петлям, затем он хватает мои руки и тянет их через стол. Он скрещивает мои запястья, обматывает их и связывает вместе, а я закрываю глаза. Затем мои волосы отпускают, а вместо этого хватают за ремень и тянут его вверх, заводя мои связанные руки за голову.

Корбин садится на сиденье позади меня. Его ботинок вдавливается в спинку стула, удерживая мои руки.

Я опускаю голову, так как он больше не держит меня за волосы, и оказываюсь лицом к лицу с Сином. Он кладет руки на стол и наклоняется к моему лицу.

— Ты об этом мечтаешь, маленький демон? — склонив голову набок, спрашивает он, употребив мое прозвище.

Он называет меня так с тех пор, как мне исполнилось десять лет. Моя семья отправилась в поход с его семьей. Кира подожгла его палатку, потому что он не хотел играть с нами в «Барби». Когда Кира попала в беду, я взяла вину на себя, зная, что Син уничтожит ее, чтобы отомстить.

Даже тогда какая-то часть меня хотела привлечь его внимание. Чтобы посмотреть, как далеко я смогу завести дьявола.

С моих губ срывается стон, но я не в состоянии ответить.

— Хмм? — Син протягивает руку и проводит большим пальцем по моим приоткрытым губам, а затем засовывает его мне в рот. Не задумываясь, я смыкаю губы вокруг него и сосу его. — Я так и думал.

Его красивые голубые глаза на короткую секунду застывают, а затем он вытаскивает палец и хватает за самый низ моей рубашки.

— Хочешь быть игрушкой?

Потянув мою рубашку вверх, чтобы обнажить мой простой белый бюстгальтер, Син скользит рукой по моей талии.

Мне приходит в голову мысль, что под одеждой на мне нет ничего сексуально привлекательного, но я быстро отказываюсь от этой глупой мысли.

Я пытаюсь вырваться, но не могу никуда уйти. Корбин держит мои связанные руки за головой, а из-за стола мне трудно отстраниться от прикосновений Сина.

Он расстегивает мои джинсы, а затем молнию.

— Син, — вздыхаю я, и он ухмыляется мне. Мягко, но в то же время коварно.

Опустившись на колени перед моим столом, он просовывает под него руку, хватает мои джинсы и стягивает их вниз по ногам, до самых лодыжек, а затем встает. С таким же успехом он мог бы просто их связать, поскольку я все еще в обуви. Я все равно никого не могу пнуть

— Давай пощупаем, а? — Син скользит рукой между моих ног, просовывая ее через материал моего хлопкового нижнего белья.

Я выгибаю спину, мои бедра поднимаются с холодного стула. С моих губ срывается крик, когда он грубо вводит в меня палец.

— Чертовски мокрая, — хвалит он.

Затем Син вытаскивает палец, я опускаюсь на стул, и он проводит подушечкой своего влажного пальца по моему клитору.

— О, какой непослушный маленький демон. У тебя пирсинг, — он дергает за штангу, и я с силой вдыхаю, снова приподняв с сиденья задницу, чувствуя жжение и удовольствие от боли.

Я сделала его несколько лет назад. До этого его сделала одна моя подруга. Она сказала, что от пирсинга ее чувствительность усилилась настолько, что она кончала каждый раз, когда проезжала через железнодорожные пути. Я, однако, не получила того же опыта, что и она. Но иногда это действительно приятно.

Корбин сильнее дергает за обернутый вокруг моих запястий ремень, и он сжимает мои плечи.

— Пож-жалуйста? — умоляю я, задыхаясь.

— Хочешь, чтобы я заставил тебя кончить, Элли? — спрашивает Син, его рука снова скользит в мое нижнее белье. На этот раз он вводит два пальца в мою киску, и я покачиваю бедрами. Стол дребезжит от моих движений.

Он добавляет третий, и я вскрикиваю. Чья-то рука зажимает мне рот, и, подняв взгляд, я вижу стоящего рядом со мной Джейса, который заставляет меня замолчать. Син вводит в меня четвертый, растягивая меня, и я распахиваю глаза. В таком положении мне больно. Мне нужно раздвинуть ноги, но у меня нет такой возможности. Мои стянутые вокруг лодыжек джинсы не позволяют этого сделать.

— Блядь, Элли, какая тугая пизда.

Он вытаскивает пальцы только для того, чтобы засунуть обратно. Стол продолжает дребезжать, и я тяжело дышу через нос, а моя киска сжимается вокруг трахающих меня пальцев.

— Она будет так приятно ощущаться на моем члене.

Я хнычу, слезы жгут мои глаза от удовольствия и боли, которые он причиняет.

— Перекрой ей воздух, — приказывает он Джейсу, и прежде чем я успеваю возразить, тот переставляет руку, и зажимает мне нос.

Я брыкаюсь на стуле, дергая ногами изо всех сил, что не так уж и много, поскольку Син набирает темп на моей киске. Я выгибаю бедра, но это лишь вызывает еще большее трение о мой клитор, когда в этой позе я трусь о его ладонь.

У меня в глазах начинают мелькать точки. Легкие горят, а глаза слезятся. Все мое тело напрягается, ноги дергаются, тело бьется в конвульсиях, борясь за воздух. Моя киска сжимается. Пальцы Сина трахают жестко и грубо. У меня закатываются глаза, тело замирает, и меня охватывает жгучее чувство. Как раз, когда я готова кончить, он убирает пальцы. Рука исчезает от моего рта, мои запястья отпускают, и я хватаю губами воздух. Я падаю на стул, задыхаясь, плача и дрожа.

Син хватает меня за волосы, оттягивая мою голову назад, и приближает свое лицо к моему. Его глаза с удовлетворением изучают мое залитое слезами лицо, как будто ему нравится видеть меня такой.

— Если хочешь кончить, придешь сегодня вечером.

Затем он и два его друга выходят из класса.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ЭЛЛИНГТОН

««Фрик-Шоу». Десять часов. Надень свой прошлогодний костюм на Хэллоуин».

Я перечитываю текст в сотый раз. Син отправил его мне час назад. Я стою на парковке возле своей машины. Я только что приехала, а уже без четверти десять. После того, как мне удалось взять себя в руки, я вышла из аудитории и отправилась прямиком домой. Приняла душ и проснулась через несколько часов в своей постели. Я не собиралась дремать, но была измотана. Затем, как идиотка, встала с кровати и начала собираться к нему.

«Какого хрена я здесь делаю?»

«Почему бы и нет?»

Это я его использую, верно? У меня всегда были мрачные мысли, когда дело касалось секса, и я всегда считала, что то, чего я хочу, неправильно. Никто никогда не говорил мне об этом. Я просто знаю это, после того, как подслушала сеансы моей матери с ее клиентами. Она никогда их не осуждала. Они сами для этого достаточно сделали. Кто хочет, чтобы его душили, били и обращались с ним как с куском мяса? С нами должны обращаться как с королевами, а не как с дешевыми шлюхами. Может быть, это то, кто я есть. То, чем я всегда буду.

«Фрик-Шоу» — это старый ярмарочный комплекс, запрятанный глубоко в лесах Пенсильвании. Когда-то заброшенный, он был вновь открыт около пяти лет назад. Он здесь круглый год. Каждый день похож на Хэллоуин. Отсюда и название «Фрик-Шоу». Люди приезжают сюда со всей округи.

Мой телефон вибрирует, и я смотрю вниз, чтобы увидеть, что это новое сообщение от Сина.

«У тебя есть три варианта: выбери один.

Кошелек или жизнь

Бежать, чтобы спрятаться

Истечь кровью и умереть».

Я перечитываю сообщение несколько раз, пытаясь расшифровать его загадку. Я понятия не имею, что это значит.

«Кошелек или жизнь», — отвечаю я, решив, что это звучит наиболее понятно.

«Грешный, грешный, маленький демон. Ты — мой свет, как дьявол — путь к свободе».

Я хмурюсь еще больше. Свет? Дьявол? О чем он, блядь, говорит? Приходит еще одно сообщение, и я открываю его, чтобы увидеть, что это моя фотография, на которой я стою посреди парковки.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть, откуда сделана фотография, и вижу, что это «зеркальный лабиринт». Нервно сглотнув, я начинаю пробираться в его направлении и чуть не спотыкаюсь каблуками на каменистой парковке. Вот что я надела на вечеринку в честь Хэллоуина в прошлом году, которую ребята устроили в Доме Лордов. Надо было поменять их на теннисные туфли.

Пробираясь сквозь толпу людей, я вхожу в убогий домишко. Я не была здесь несколько лет. Последний раз это было с Кирой. Я отрывалась по полной, а она была моим трезвым водителем.

Я держусь за металлические перила и поднимаюсь по лестнице внутрь. Мои уши наполняют звуки клоунского смеха, и волосы на затылке встают дыбом. Я знаю, что это все фальшивка, но это ничем не отличается от того, чтобы сесть и посмотреть страшный фильм, прекрасно зная, что он не настоящий. Вы не можете контролировать реакцию своего тела.

Неправильная атрибуция возбуждения — это физиологическая путаница. Мое тело само не понимает, почему оно возбуждается. Например, страх. Когда я испытываю огромный выброс адреналина, я возбуждаюсь. Я получаю удовольствие от неизвестности.

Слева есть коридор, а справа — еще один. Я иду по тому, что справа, медленно спускаясь по узкому проходу. Мои руки вытянуты в стороны, я провожу пальцами по огромным зеркалам. Сверху вспыхивают красные и синие огни, из-за чего трудно что-либо разглядеть. Кажется, будто вокруг меня смыкаются стены, но это лишь иллюзия. Я спотыкаюсь на каблуках, мое дыхание с каждой секундой учащается, а из колонок, расположенных вдоль потолка, доносится «Thank You for Hating Me» группы Citizen Soldier.

Я подхожу к концу коридора и смотрю на себя в зеркало. На мне черная кожаная маска с ушками кролика. Она закрывают верхнюю половину моего лица; все, что вы можете видеть, — это мои глаза. Я подвела их черными тенями, подводкой и тушью для ресниц. Губы у меня кроваво-красные, в тон ногтям. На мне черный купальник без бретелек, в который встроен бюстгальтер, чтобы приподнять мою большую грудь, и колготки в сеточку. Это самый развратный наряд для Хэллоуина.

Протягивая руку, чтобы дотронуться до зеркала, я падаю вперед, но умудряюсь устоять на ногах. Там нет зеркала. «Что? На что, черт возьми, я тогда смотрела?»

Я замечаю что-то позади себя и оборачиваюсь, но ничего не вижу. Свет становится красным и начинает мерцать. Кажется, что я быстро моргаю, но мои глаза широко открыты, я смотрю вперед и просто жду, когда что-нибудь на меня выпрыгнет.

Мой пульс ускоряется, я делаю шаг назад, и тут же обо что-то ударяюсь. Я вскрикиваю и оборачиваюсь, чтобы увидеть, что это зеркало.

— Блядь, — шиплю я про себя.

Я поворачиваю налево и бегу по коридору, толкая дверь в конце, надеясь, что это выход, но обнаруживаю круглую комнату, вдоль стен которой нет ничего, кроме зеркал. И я одна. Выхода нет, это тупик. Я собираюсь повернуть назад, но не успеваю вернуться, как дверь захлопывается перед моим носом. Нет ни дверной ручки, ни рычага, чтобы ее открыть. Просто еще одно гребаное зеркало.

Нервно сглотнув, я делаю шаг назад и поворачиваюсь лицом к комнате. С черного потолка свисают цепи разной длины. Какие-то доходят до самого пола, а какие-то так высоко, что я даже не могу до них дотянуться.

Свет здесь очень яркий. Я поднимаю правую руку, пытаясь заслонить глаза от света, чтобы лучше рассмотреть комнату, но это не помогает. От тепла ламп я начинаю потеть.

— Знаешь, как называют преданного демона? — шепчет мне на ухо голос.

Я поворачиваюсь, но обнаруживаю, что я одна. Тяну руку к груди, и чувствую, как о нее колотится сердце.

— Любимец дьявола, — отвечает другой голос.

За ним следует смех.

— Какого хера? — рычу я больше для себя, чем для них.

Подойдя к тому месту, где, как я знаю, была дверь, я снова пытаюсь открыть ее, но ничего не получается. Сжав руки в кулаки, я бью ими по зеркалу.

— Ау? — зову я. — Эй! — повышаю голос до крика.

— Побереги свою энергию. Она тебе понадобится.

Я кручусь на месте, чтобы крикнуть еще раз, но у меня перехватывает дыхание, когда я вижу трех мужчин, стоящих в противоположном конце круглой комнаты. Все они одеты в черные джинсы, боевые ботинки, черные толстовки и маски. Они не слишком пугающие, но от чего-то в них у меня покалывает кожа и замирает дыхание.

Тот, что крайний справа, — клоун. У него огромные зубы, с которых капает что-то похожее на кровь. Большие черные глаза и белое лицо с красными щеками. Тот, что посередине, носит маску, похожую на зеркало. У нее черные отверстия для глаз, и она такая длинная, что прячется под его черной толстовкой, так что не видно ни сантиметра кожи. У него нет рта. У того, что в крайнем левом углу, человеческое лицо, с которого сняли всю кожу, обнажив все вены и сухожилия.

— Син, — выдыхаю я его имя, выставив перед собой руки в защитном жесте, как будто это может их отпугнуть. — Что ты делаешь? — спрашиваю я, нервно облизывая губы.

Никто из них не отвечает, и у меня вот-вот подогнутся колени. Мое сердце бьется где-то в горле, а кровь шумит в ушах. Свет выключается, и я глубоко вдыхаю. Он снова загорается, и они исчезают.

— Что? — я кружусь по кругу, но в зеркалах не вижу ничего, кроме себя.

«Были ли они здесь на самом деле? Или это была иллюзия зеркал?»

Свет начинает мигать красным и синим, совсем как в коридорах, и чья-то рука хватает меня за шею. Я пытаюсь закричать, но по обе стороны моего горла сжимаются пальцы, и мне не хватает воздуха. Меня отрывают от земли и толкают назад. Меня хватает кто-то другой и поднимает мне руки над головой. Что-то обвивается вокруг них, и я уже вишу в воздухе. Мои пятки едва касаются пола.

Рука исчезает с моей шеи, и я наклоняю голову вперед, пытаясь отдышаться.

Я борюсь в оковах. Мое тело качается из стороны в сторону, и я знаю, что они прикрепили меня к свисающим с потолка цепям. Звук их лязга от моих движений эхом разносится по комнате.

— С-ин? — задыхаюсь я, все еще пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Я оглядываюсь по сторонам, но чертовы огни все еще мигают и ограничивают мое зрение. Я чувствую, что меня сейчас стошнит, поэтому закрываю глаза.

Меня хватают за ноги и широко их раздвигают. Что-то обхватывает и их, как и мои запястья, и через несколько секунд я не могу их сомкнуть.

— Пожалуйста? — хнычу я, дрожа всем телом.

— Но это то, чего ты хочешь, Элли, — шепчет он мне на ухо.

Я вздрагиваю, когда чувствую его руку на своем плече, убирающую с шеи мои волосы, чтобы они легли по всей спине.

— Я просто хочу воплотить твои фантазии в жизнь.

Я открываю глаза, и все вокруг погружается во тьму. Затем снова загорается яркий свет, заставляя меня моргать. Все трое стоят передо мной. Тот, что крайний справа, держит в руке ремень. Он не совсем обычный. Он такой длинный, что растекается по полу у его ног. У того, что посередине, на шее висит цепь, ниспадающая на плечи. Он сжимает ее руками с обеих сторон. У того, что слева, у ног стоит рюкзак. И это пугает меня больше всего, потому что я не вижу, что там внутри.

Тот, что посередине, с цепью, идет ко мне. На его лице маска без кожи. Я запрокидываю голову назад и кричу так громко, что у меня горит горло.

Он заходит мне за спину и оборачивает цепь вокруг моей шеи. Затем тянет за нее, обрывая меня, и прижимается губами к моему уху.

— Будешь кричать, когда мы тебе скажем.

Он не лишил меня воздуха полностью, но ограничил его.

Ко мне подходит парень с ремнем. Его зеркальная маска разбита, на ней трещины, как будто кто-то ударил по ней бейсбольной битой. В ее осколках видно мое отражение. Я вижу, что мой макияж размазался от слез. Парень молча склоняет голову набок. Затем без предупреждения берет ремень и шлепает им по внутренней стороне моего бедра в тот самый момент, когда тот, кто стоит позади меня, затягивает цепь, лишая меня воздуха и ограничивая мою способность кричать от боли.

Он отпускает цепь, и пока я вдыхаю, моя голова повисает. Мое бедро теперь горит, как будто кто-то только что поднес к нему зажигалку. Оно пульсирует, как и моя киска.

Мои плечи ноют от того положения, в котором мое тело свисает с потолка. Ноги болят от того, что пятки едва касаются друг друга, а ноги широко раздвинуты. Но мой клитор пульсирует, а соски напряжены. Дыхание затруднено.

В следующую секунду между моих ног оказывается чья-то рука, и застежки моего купальника расстегиваются. Он распахивается, и его задирают до талии. Я со стоном откидываю голову назад и закрываю глаза.

Колготки спущены достаточно низко, чтобы сорвать нижнее белье. Я хнычу от ощущениятого, как материал жалит мои бедра. Что-то кладут на мою киску. Это начинает вибрировать.

Я начинаю биться в конвульсиях, открываю рот, напрягаясь всем телом. Я сейчас кончу. Страх, адреналин, вибрация. Черт, это будет рекорд. Он останавливается, и я тихо их проклинаю.

С моей головы срывают ушки зайчика, заменив их капюшоном и затянув вокруг шеи цепь. Под дребезжание цепей, к которым я прикреплена, верхняя часть моего купальника спускается вниз, обнажая грудь.

Чьи-то руки хватают меня за грудь. Они не грубые. В основном нежные. Они медленно массируют груди. Ласкают их с таким нажимом, чтобы у меня закружилась голова. Или, может быть, дело в комнате. Я ничего не вижу, поэтому закрываю глаза. От моего горячего дыхания под капюшоном, я покрываюсь испариной.

Чей-то язык лижет мой сосок, и я чувствую, что наклоняюсь к нему.

— О Боже, — со стоном произношу я, когда его зубы вонзаются в меня ровно настолько, чтобы мои бедра напряглись в предвкушении.

Затем это прекращается, и я издаю стон разочарования. Что-то сжимает мой правый сосок, и у меня перехватывает дыхание. Я опускаю плечи в попытке прикрыть грудь, но это бесполезно. Цепи вокруг моих запястий делают это невозможным и открываются для их удобства.

— Вот теперь кричи.

Я снова слышу голос у своего уха, как раз перед тем, как боль пронзает мой сосок. И я делаю именно то, что он мне говорит.

Я кричу в капюшон, брыкаясь всем телом в цепях, которые держат меня в плену. Сквозь меня проходит обжигающий огонь, и моя грудь сжимается. Затем, как будто этого никогда и не было, все исчезает, и я снова обмякаю, теперь уже плача.

Я глотаю слезы, пот и сопли, повиснув здесь, посреди комнаты, чтобы они могли играть со мной. И я ненавижу то, какая я сейчас мокрая. Я пытаюсь потереть бедра друг о друга, чтобы получить хоть какое-то трение.

Я напрягаюсь, и чувствую руку на другой груди. Все так же, как и раньше. Его рот, затем его зубы. Я делаю глубокий вдох, когда что-то сжимает ее, а затем этот огонь снова заставляет меня кричать так, как я никогда раньше не кричала.

СИН

Блядь. Она чертовски великолепна. Я был жутко возбужден с тех пор, как она сегодня на уроке прочитала свой дневник. Если бы я знал, что у нее такие фантазии, я бы каждый день сидел с ней на этом занятии.

Но, наверное, лучше бы я этого не делал. Искушение снять с нее напряжение за последние два года, не трахая ее, было для меня достаточно тяжелым.

Элли висит передо мной, ее грудь и киска обнажены, и все, что я хочу сделать, это пометить ее. Вырезать мое имя на ее теле, чтобы каждый гребаный мужчина знал, что она принадлежит мне, и что я ждал этого всю свою жизнь. Ради нее.

Корбин и Джейс должны были помочь мне сегодня, и хотя я не против, чтобы они увидели ее голой, я никогда не позволю им ее трахнуть. Никому не позволено прикасаться к тому, что принадлежит мне. Только если они не хотят потерять руку.

— С-ин, — всхлипывает Элли в капюшон, и я обхватываю ладонями ее киску. Ее тело дергается от неожиданности, и я широко раздвигаю ее пизду, чувствуя, какая она мокрая.

— Такой хороший маленький демон, — хвалю я, от чего ее бедра раскачиваются вперед-назад. Дребезжание цепей от ее резких движений пробуждает во мне улыбку.

— Пожалуйста? — умоляет она так чертовски сладко.

Я представляю, как она делает это, подползая ко мне с широко открытым ртом, ожидая, когда я его использую.

Я ввожу в нее два пальца, большим пальцем массируя пирсинг, и ее дыхание сбивается. Я смотрю через ее плечо на Корбина и киваю. Он дергает за цепочку, затягивая ее на шее, и Элли сходит с ума, когда он лишает ее воздуха, а я трахаю ее пизду пальцами. Я подвожу ее так близко к оргазму, как только могу, и когда ее киска сжимается на моих пальцах, я останавливаюсь и убираю их.

Цепь ослабевает, и Элли снова обвисает, ее крики наполняют комнату.

— Мы только начали, маленький демон.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Они снова одевают меня в мой костюм на Хэллоуин и освобождают от цепей. Капюшон снят.

У меня дрожат ноги, и один из парней — тот, что в зеркальной маске, — наклоняется, кладет одну руку мне на спину, а другую под колени. Он поднимает меня, и я безвольно лежу в его объятиях, наблюдая за происходящим из-под прикрытых век. Двое других запихивают все в рюкзак.

Мы тихо выходим из комнаты и из зеркального зала на свежий ночной воздух. Я дрожу от дуновения ветерка, хотя он приятно ощущается на моей пылающей коже. Ночью в Пенсильвании может быть довольно прохладно.

Закрыв глаза, я даже не обращаю внимания на то, что дрожу в его объятиях. Мое тело жаждет разрядки, и сейчас я готова на все, чтобы ее получить. Я слышу голоса то тут, то там, но, опять же, мне все равно, видит ли меня кто-то в таком состоянии. Я не смогла бы идти, даже если бы он меня заставил. И я бы предпочла, чтобы меня несли, а не ползти.

Я чувствую, как он поднимается по очередной лестнице, и открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть широко раскрытую пасть дьявола с красными рогами и оранжевыми зубами. Сверху большими буквами написано «Путь дьявола». Вдалеке я слышу слабый гул криков и скрежет металла.

«Это американские горки».

Снова открыв глаза, я оказываюсь на холодной и жесткой поверхности. Оглядевшись, я вижу, что это тележка с тремя сиденьями. Я сижу между человеком с зеркальным лицом и парнем с маской без кожи.

Тот, что с зеркальной маской, тянет рюкзак вперед и расстегивает молнию. Чья-то рука обхватывает мою и без того больную шею, и меня толкают вперед, я упираюсь щекой в холодный металлический прут, проходящий по передней части нашей тележки.

Меня хватают за руки и заводят их за спину. На них надевают наручники, из-за чего у меня перехватывает дыхание. Меня возвращают в сидячее положение. Оба парня широко раздвигают мне ноги. Они прижимают их своими ботинками, чтобы я не свела ноги вместе. Мне надевают повязку на глаза, и кровь начинает шуметь в ушах.

Пуговицы моего купальника снова расстегнуты, и кто-то проводит пальцем вверх-вниз по моей мокрой киске. Я издаю стон, пытаясь податься бедрами ему навстречу.

— Такая, блядь, жадная, — говорит парень слева от меня, а мой разум все еще слишком туманен, чтобы понять, кто есть кто.

Губы моей киски широко раздвигаются, и тут что-то холодное проникает внутрь меня. Неизвестный предмет не большой, но ощущается немного неудобно из-за того, как я сижу. Я начинаю задыхаться и облизываю губы в предвкушении.

— Не волнуйся, маленький демон. Твое желание вот-вот исполнится, — говорит мне один из них.

Это должно быть Син. Только он называет меня так.

Они отпускают мои ноги, и я смыкаю их, пытаясь потереть их друг о друга, чтобы получить необходимое трение. Мне на грудь ложится чья-то рука, удерживая меня на месте и прижимая спиной к неудобному сиденью, затем мне заламывают скованные наручниками руки. Я чувствую что-то на своей груди и животе, за этим следует щелчок. Они только что зафиксировали меня на моем сиденье с помощью подвесных ремней безопасности.

Я дергаюсь, не в силах пошевелиться, и слышу громкий звон перед тем, как мы толкнемся вперед. Сердце застревает у меня в горле. Я не вижу и не могу держаться.

Я чувствую, как мы поднимаемся. Слышу щелчок, когда мы поднимаемся все выше и выше, прежде чем броситься вниз. Я жду неизбежного падения. Мое тело напрягается, бедра пытаются сжаться, но защелкнутые между ногами ремни безопасности не дают этого сделать.

Машина останавливается, и я задерживаю дыхание. Моя киска вибрирует в тот момент, когда мы летим с вершины. Я кричу, падаю, машина вибрирует, а с ней и моя киска. Но этот крик не слышен из-за рева ветра. Когда мы падаем вниз, у меня перехватывает дыхание, и я могу только догадываться, что это наша смерть, поскольку ничего не вижу и не могу держаться.

Нас резко бросает вправо, и я сжимаю в кулаки закованные в наручники руки, втягиваю воздух, от чего мой живот сжимается и разжимается. Ветер треплет мои волосы, и я чувствую, как он хлещет меня по лицу. Кровь пульсирует в моих венах, делая несколько рывков вверх-вниз, вверх-вниз. Я не вижу, поэтому мне остается только чувствовать и слышать. Мои внутренности пульсируют, киска сжимается, заставляя вибратор прижиматься к моей точке G. Вместе с приливом адреналина я чувствую приближение оргазма. Это опасность, неизвестность. Отсутствие контроля. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Ограничители настолько тугие, что я не могу пошевелиться. От каждого резкого поворота у меня сбивается дыхание. От каждого подъема учащается пульс. И от каждого падения сжимается моя киска.

И вот так, звезды танцуют перед моими закрытыми глазами, тело отрывается от сиденья, вдавливая мои и без того чувствительные соски в накладные ремни безопасности, и, когда мы совершаем падение, которое, кажется, длится целую вечность, я кончаю с криком на губах. Я чувствую себя так, словно парю, достигая облаков высоко в небе.

У меня перехватывает дыхание, как будто кто-то душит меня. Я чувствую легкое головокружение. Каждый сантиметр моей кожи покалывает. Я не могу понять, падаем ли мы еще или уже поднимаемся. Я знаю только одно: я не хочу спускаться.

СИН

Мы с парнями входим в ее спальню у нее дома, и я держу ее бесчувственное тело в своих объятиях. Элли потеряла сознание еще до того, как я успел снять ее с американских горок. Забавно, как мало надо карнавальщику для отвода глаз, если у тебя есть деньги. Почти уверен, что сегодня ночью мы могли бы спокойно совершить убийство, и за сто долларов он бы промолчал.

— Снимите одеяло и простыню, — приказываю я Джейсу и Корбину.

Каждый из них берет по углу и срывает белый пододеяльник и шелковую простыню.

— Подушки тоже, — добавляю я.

Они снимают все десять подушек, которые, по заверениям Элли, ей нужны, и отбрасывают их в сторону. Я кладу ее на кровать, а Корбин бросает ее маску с заячьими ушками на стол в углу. Я дергаю за черный купальник, стягивая его вниз по ее телу и с ног. Хватаю верх колготок в сеточку и тоже стягиваю их. Она даже не шевелится. Джейс опускает туфли на край кровати, и я переворачиваю ее на живот. Корбин бросает мне свой рюкзак. Я расстегиваю молнию и достаю рулон клейкой ленты.

Он заводит ее руки за спину, а я обматываю скотч вокруг ее запястий, немного проводя им по предплечьям, чтобы убедиться, что она никак не сможет вывернуться. Клейкая лента эффективна, но только при правильном использовании. Всегда используйте больше, чем считаете нужным.

Я переворачиваю Элли на спину так, чтобы она лежала на своих руках. Я сажусь рядом с ней и провожу большими пальцами по ее недавно проколотым соскам. Я подумал, ей это понравится. Я хотел посмотреть, как они будут выглядеть. Они чертовски великолепны, как я и предполагал. Не могу дождаться, когда они заживут, чтобы я мог заменить пирсинг цепочками. Элли будет выглядеть такой чертовски красивой с бегущими по ее лицу слезами, когда я буду тянуть за них и слушать ее крики.

Я отрываю еще два куска клейкой ленты и перекрещиваю их над ее ртом в виде буквы Х, а затем добавляю более длинный кусок посередине. Следя за тем, чтобы он проходил от уха к уху. Опять же, всегда используйте больше, чем, по вашему мнению, вам нужно. Встав, я подхожу к ее ногам, и Корбин удерживает их на месте, пока я скрепляю их скотчем на лодыжках, чтобы она не могла освободиться.

Я встаю и бросаю Джейсу скотч, как раз, когда он бросает мне что-то.

— Что это? — спрашиваю я, поймав брошенный предмет.

— То, что ты захочешь увидеть, — бормочет он. — Это лежало на ее столе.

Я сажусь спиной к ней и открываю блокнот. Вижу, что он датирован началом этого месяца.

Дорогой дневник,

15 августа

Я снова виделась с Дэвидом. Он снял для нас гостиницу. Я приехала первой и подготовилась. Я встретила его у двери, абсолютно голая. Как он и просил меня сделать.

Я чувствовала себя глупо. Не знаю почему, но я не чувствую того, что чувствует он. Он думает, что это реально. Но для меня это не так. Он — это что-то, чтобы скоротать время.

Я пыталась встречаться с парнями, но они просто не могут дать мне то, что я хочу. Они либо думают, что у меня не все в порядке с головой, либо проверяют себя лояльность.

Что плохого в том, что женщина хочет, чтобы мужчина ее использовал? Может быть, они правы. Я воспринимаю секс как удовольствие. И это должно быть больше похоже на обязательство. Во всяком случае, так он говорит.

Неважно, как сильно он меня трахает, после этого у меня остается ощущение пустоты. Неудовлетворенности.

Может, дело в нем, но я думаю, что дело во мне. Дэвид говорит мне, что я шлюха, раз хочу большего. Что когда я с ним — только с ним — я честная женщина. Он трахает мою голову лучше, чем мое тело. Это должно сказать вам все, что нужно знать, но что еще мне остается?

Это не самый лучший секс, но это лучше, чем трахаться со случайными мужчинами, которые могут содрать с меня кожу заживо и бросить в озеро, где меня никогда не найдут.

На него можно положиться, а я — его маленький грязный секрет. Поэтому я буду продолжать делать то, что он хочет, даже если это означает, что я не получу того, чего хочу. Я привыкла быть тайной.

Я листаю назад к началу дневника и вижу еще одну запись, сделанную прошлым летом.

Дорогой дневник,

10 мая

Син ненавидит меня. С самого детства. Жаль, что он видится мне в самых неподходящих ситуациях. Когда я начинала возбуждаться, я закрывала глаза и думала о нем. Я представляла, что это он делает со мной все мерзкие и развратные вещи. Но я должна была прекратить это. Это только портило мои ожидания того, на что, по моему мнению, мог быть способен Син, если бы ему дали шанс. Если быть честной с самой собой, я бы предпочла никогда не знать такого разочарования.

Это все, что у меня есть — я сама. Нет никого, с кем я могла бы поговорить о том, что я сделала, или о том, кого хочу. Кира была бы так зла на меня, если бы узнала, что я представляю, как ее брат обращается со мной как с куском мяса, которым можно пользоваться как угодно. Син посчитал бы меня сумасшедшей, а возможно, и жалкой.

Поэтому я буду продолжать записывать свои мысли и фантазии, как если бы они были чьими-то историями. Мои вымышленные персонажи могли бы с таким же успехом развлекаться сами.

Я закрываю блокнот и смотрю на нее. Элли все еще крепко спит, связанная скотчем на своей кровати.

— Вот еще один. Похоже, более поздний, — говорит Джейс, закрывая ящик стола.

Я протягиваю руку, и он бросает его мне. Я открываю первую страницу. С замиранием сердца я вижу, что она датирована двумя годами ранее. В ту ночь, когда мне поручили убить для Лордов.

Дорогой дневник,

12 августа

Вчера вечером один человек убил папу. Вероятно, он думал, что я его сдам. Но этого не случилось. Я рада, что папа мертв. Он был жалким сукиным сыном, который заслуживал ужасной смерти. Пуля в голову — это хорошо.

Я позволила тому мужчине трахнуть меня своим пистолетом. Это было грязно, грубо и в каком-то смысле терапевтично. Даже несмотря на то, что это звучит хреново, я получила от этого удовольствие. Я никогда так сильно не кончала. Надеюсь, он знает, что я ничего не скажу, и что он вернется навестить меня снова. Даже если это будет для того, чтобы похитить и увезти меня отсюда. Эта жизнь скучна. Я всегда фантазировала о том, что хочу большего. И я думаю, что человек в маске может мне это дать.

— Уже час тридцать, — объявляет на всю комнату Джейс, привлекая мое внимание.

Закрыв дневник, я встаю и подхожу к двери, выключая у нее свет. Затем сажусь в кресло в дальнем углу и жду.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

СИН

Ровно в два часа я слышу, как открываются и закрываются входные двери. В доме так тихо, что звук отдается эхом. Не просто так нам пришлось прервать нашу игру на «Фрик-шоу». Сегодня утром, находясь на кухне у моих родителей, Элли писала Дэвиду сообщение о том, что придет сегодня вечером. Только через мой труп я позволю этому уёбку и дальше прикасаться к тому, что принадлежит мне. У меня имелись подозрения, но я не был уверен, пока не увидел фотографии, которые дал мне Линкольн. А потом увидеть ее связанной в его подвале той ночью? Тогда я ничего не мог с этим поделать, не выдав себя. Я не хочу, чтобы Элли знала, что она кончила на мой член.

Я сижу молча, считая каждый шаг его ботинок по лестнице. Он со скрипом открывает ее дверь и входит. Дэвид не включает свет. Вместо этого он подходит к ее кровати и выбирает лампу. Я улыбаюсь про себя.

— Моя девочка уже готова для меня, — размышляет он, оглядывая ее обнаженное тело.

Ее грудь поднимается и опускается с каждым вдохом, который она делает через нос. Элли не сдвинулась ни на дюйм с тех пор, как я привез ее домой тридцать минут назад.

— О, мне это нравится.

Дэвид протягивает руку и проводит костяшками пальцев по ее проколотому соску, и я сжимаю руки в кулаки, ярость ползет по моему позвоночнику, словно огонь, охватывающий стену. Протянув руку, он хватается за ворот своей рубашки и снимает ее через голову.

Я встаю.

— Она больше не для тебя.

Дэвид оборачивается, поднимает руки и ахает.

— Истон? — выдыхает он мое имя.

Я всегда называл себя Сином⁹, потому что это соответствует моему характеру. Только мои родители называют меня по имени.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — его карие глаза расширяются.

— Я здесь ради нее, — сообщаю ему я.

Дэвид хмурится, поворачиваясь обратно к Элли. Затем снова смотрит на меня.

— Я не понимаю.

Я подхожу к нему.

— Тебе следует держаться от нее подальше, — предупреждаю я, и он прищуривает глаза.

— Я не буду…

— Завтра утром ты выкинешь ее со своего курса.

Этот сукин сын сидит за столом, пока она стоит перед его классом и зачитывает свои самые сокровенные, самые темные желания, а потом он тайно трахает ее. Дэвид использует своих учеников, эксплуатирует их. Элли — не единственная ученица, которую он трахал, и Лорды узнали об этом.

Когда сегодня утром Элли отвлеклась на чтение своих текстовых сообщений, я попросил Джейса залезть в ее рюкзак и вытащить тетрадь для занятий. Все знают, что происходит на уроках мистера Гамильтона, но университет Баррингтона это допускает. Как и у Лордов, здесь есть свои правила.

Я просмотрел ее сообщения и сам сделал несколько телефонных звонков после того, как поговорил со своим отцом. Вот почему мы с парнями пришли на его урок. Мы должны были кое-что прояснить. Я заявлял права на свою девушку. Наверное, мне следовало заставить его остаться и посмотреть, что я с ней сделаю.

Он напрягает плечи.

— Итак, Истон…

Я бью его кулаком в лицо, откидывая его голову назад.

— Ты будешь делать то, что я, блядь, тебе говорю. Иначе ты потеряешь свою гребаную работу, — кричу я, огонь снова разгорается. Моя кожа покрывается холодным потом. — И я отведу ее в полицию, и она выдвинет против тебя обвинение в изнасиловании.

Его отец может быть могущественным Лордом, но я все еще могу его уничтожить. Для этого мне придется испачкаться. Мой отец тоже Лорд. И Лордам не нравится, когда ты ставишь под угрозу их существование.

Дэвид потирает лицо, из носа течет кровь. Затем на его разбитых губах появляется ухмылка.

— Ты никогда не сможешь это доказать.

— Парни, — зову я.

Джейс и Корбин выходят из темного угла, и он делает шаг назад.

— Я сделаю все, что нужно, чтобы отвадить тебя от нее к чертовой матери. Даже если для этого придется заставить тебя трахнуть ее, приставив пистолет к твоей башке.

Как бы я ни ревновал своего маленького демона, я полон решимости сделать все, что нужно, чтобы убрать его из ее жизни.

Дэвид поджимает губы, и рычит.

— Ты больной гребаный ублюдок.

— Я могу им быть. Только от тебя зависит, как далеко я зайду, — небрежно пожимаю плечами я.

В рюкзаке Джейса сейчас два пистолета и несколько ножей. Я разделаю его, как гребаную тыкву, прежде чем всажу несколько пуль ему в грудь, а потом брошу на крыльцо, как украшение на Хэллоуин, оставленное гнить.

— У меня в классе есть камеры.

От его слов мои мышцы напрягаются. Хотя я этого ожидал.

— Только на прошлой неделе она добровольно залезла под мой стол, чтобы я мог трахнуть ее в рот. Никто не верит шлюхе, которая кричит об изнасиловании.

Я снова бью его. На этот раз он всем телом ударяется о тумбочку, отчего она дребезжит, и Элли вздрагивает, но ее глаза остаются закрытыми.

— Отвезите его в Баррингтон, — приказываю я Джейсу и Корбину. — Потом в его дом. Мне нужны все кассеты и USB-накопители.

Я поворачиваюсь к ним лицом.

— Принесите мне все записи, которые у него есть. Уничтожьте все ноутбуки, компьютеры и мобильные телефоны.

— Нет, подожди… — поднимает руки Дэвид, и я снова бью его кулаком в лицо, на этот раз сбоку, сбивая на пол.

Я протягиваю левую руку, и Джейс бросает мне свой рюкзак. Я ловлю его и расстегиваю молнию, вытаскивая «Глок 19». Я взвожу его и, присев, прижимаю конец ствола к его голове, от чего Дэвид стонет.

— Если я только увижу, что ты смотришь в ее сторону, я отрублю тебе обе руки и заставлю смотреть, как я их поджигаю, чтобы у тебя не осталось никакой надежды приделать их обратно.

Я сильнее вдавливаю пистолет ему в череп, от чего Дэвид переворачивается на спину.

— Я сделаю так, чтобы у тебя никогда больше не было возможности дрочить свой никчемный член при мысли о ней.

Он плотно закрывает глаза.

— Истон…

— Ты меня понял? — спокойно спрашиваю я.

— Да… да, я понимаю тебя, — выпаливает Дэвид.

Убрав пистолет от его головы, я встаю и киваю Джейсу и Корбину.

— Идите.

Они подходят к нему, берут его за руки и вытаскивают из ее комнаты, оставляя меня наедине с моей девочкой. Пришло время разбудить Элли и сообщить ей хорошие новости.

Дьявол здесь, чтобы заявить права на своего маленького демона. Она вся моя.

ЭЛЛИНГТОН

Я открываю отяжелевшие веки и издаю стон, но понимаю, что не могу говорить. От паники у меня бешено колотится сердце, и я пытаюсь сесть, но не могу сделать и этого. Я лежу на спине, подложив под себя руки. По крайней мере, мне так кажется. Они онемели.

Поворачивая голову из стороны в сторону, я вижу, что нахожусь в своей комнате. Горящая лампа заливает комнату мягким светом. Я пытаюсь пошевелить ногами, но повернувшись на бок, смотрю вниз и вижу, что мои лодыжки связаны скотчем. Я начинаю кричать в скотч, который, как я теперь знаю, заклеивает мне рот.

— Ну, здравствуй, мой маленький демон.

Я бросаю взгляд налево и вижу стоящего у моей кровати Сина. Он одет в черные джинсы и соответствующую толстовку, но его маска из «Фрик-шоу» давно исчезла. Я моргаю, мое дыхание становится прерывистым.

Он садится на край кровати, и я выгибаю шею, пытаясь снять напряжение в спине. Его пальцы ласкают мою нежную кожу там, где один из них обмотал цепь. Я хнычу.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, Элли. Совсем наоборот.

Син обхватывает пальцами мое горло, и я чувствую, как сжимается моя киска, как напрягаются мои бедра.

— Я собираюсь воплотить в жизнь все твои темные фантазии, — просто говорит он.

Слезы наворачиваются на мои глаза, и я глубоко вдыхаю через нос.

— Разве ты не этого хочешь? — спрашивает Син, его рука покидает мою шею и мягко проводит вверх-вниз по моей груди. Легкая, как перышко, она заставляет мою кожу покрываться мурашками.

Я киваю, не в силах ответить, понимая, что я голая.

Син убирает руку, и я ловлю себя на том, что наклоняюсь к нему, надеясь на его прикосновение, но он встает. Я смотрю с затуманенным зрением из-за слез, которые еще не успели пролиться, как он снимает толстовку и рубашку и расстегивает пуговицы на джинсах. Сдвинув их вниз, он снимает трусы-боксеры. Он твердый. Его член стоит как вкопанный.

Мой пульс учащается от его большого размера и пирсинга, который проходит вдоль его ствола и головки члена. Я насчитала по меньшей мере шесть штанг и одно кольцо.

— Смотри, маленький демон.

Син забирается на кровать и хватает меня за связанные ноги. Затем толкает их влево, я переворачиваюсь на бок, а он прижимает их к моей груди, еще больше ограничивая мое дыхание.

Син опускает руку на мою мокрую пизду.

— Теперь это принадлежит мне.

Он вводит в нее палец.

— И это тоже.

Он убирает руку, чтобы переместить ее к моей заднице, проталкивая палец и туда, заставляя меня напрячься и закричать в ленту. Тряся головой изо всех сил, я пытаюсь выпрямить ноги, чтобы оттолкнуть его.

Син смеется, удерживая мои ноги свободной рукой. Его пальцы впиваются в мою кожу, чтобы удержать их на месте, пока я с ним борюсь.

— Тебя никогда не трахали в задницу? Вот это сюрприз, — Син вытаскивает палец, и я откидываюсь на кровать. — Но мне нравится идея быть первым членом, который возьмет ее. Я буду для тебя первым во многих вещах, Элли.

Он сплевывает на свой палец, а затем снова проводит им по моей заднице, заставляя меня напрячься.

— Тебе это понравится. Мой член в твоей заднице, пока я трахаю твое горло фаллоимитатором, покрытым твоей влагой.

При этой мысли я издаю стон.

— Я заставлю тебя ходить в юбке и без нижнего белья. Просто чтобы я мог поднимать ее, когда захочу увидеть, как моя сперма вытекает из твоей задницы.

Син вынимает палец, а затем снова вводит его внутрь. Я прижимаюсь к нему, моему телу начинает нравиться давление, которое оно оказывает.

— Вот так, Элли. Намочи свою пизду для меня. Скоро ты будешь умолять меня трахнуть эту задницу.

Я чувствую, как его член прижимается к моей киске, и, когда головка растягивает мое воспаленное влагалище, втягиваю воздух через нос.

Син толкается в меня, и я вскрикиваю. От его размера у меня на мгновение перехватывает дыхание. Он вытаскивает член, а затем снова вводит, его пирсинг попадает во все нужные места. Я хочу сказать ему, чтобы он надел презерватив, хотя я принимаю противозачаточные, но он лишает меня возможности говорить.

— Блядь, — стонет Син, и от этого звука мое сердце бешено бьется в груди. — Я всегда мечтал трахнуть тебя, маленький демон.

У меня перехватывает дыхание.

— Каждый раз, когда ты надевала короткую юбку или обтягивающие джинсы.

Его пальцы впиваются в мою кожу так сильно, что на ней останутся синяки. Мне это нравится.

— Я представлял, как срываю их с тебя. Нагибаю тебя и трахаю, как свою маленькую игрушку.

Я хнычу, двигаясь взад-вперед. Шелковая простыня прилипает к моему залитому слезами лицу.

Син тянется рукой вверх, чтобы схватить меня за волосы, и оттягивает мою голову назад. Другой рукой скользит под мои колени, прижимая их к груди. Он ускоряет темп, его член вонзается в мою мокрую пизду.

— Теперь ты принадлежишь мне… — рычит он мне в ухо, у меня покалывает кожу головы от его крепкой хватки. — Ты будешь умолять меня. Ты будешь плакать для меня.

Его язык пробегает по моим щекам, слизывая слезы.

— Ты будешь ползать передо мной на четвереньках.

Я закрываю глаза, когда они закатываются сами собой, а пальцы на ногах начинают подгибаться.

— Ты — мое наслаждение, маленький демон. — Син целует наклеенную на мой рот ленту, как будто это мои губы. — И ты будешь делать то, что я скажу.

Он отстраняется и врезается в меня. Звук шлепков наших тел наполняет комнату.

— Ты понимаешь?

Если бы я могла говорить, я бы сказала «да», но это невозможно. Поэтому я бормочу в прилипший к моему лицу скотч.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что вот-вот кончу, он отстраняется и отпускает меня. Я плачу, мое тело сотрясается от желания.

Син переворачивает меня на живот. Мои колени поджаты, задница приподнята, но слава богу мои руки не прижаты к телу. Я поворачиваю голову в сторону, чтобы не задохнуться.

Его член скользит по моей киске, снова медленно проталкиваясь в меня. Затем я слышу, как он сплевывает, и чувствую, как мне на задницу приземляется слюна. Он вводит в меня палец, и я начинаю сопротивляться. Син снова опускает руку к моей голове, хватает за волосы, прижимает мое мокрое лицо к кровати.

— Я трахну эту задницу, маленький демон. Сегодня ночью. Вопрос в том, дашь ты мне это по доброй воле, или я возьму это сам? — спрашивает Син.

Он медленно пробегает пальцем вверх и вниз от моей задницы к киске.

Я глубоко вдыхаю и расслабляю свое тело.

— Вот и все. Очень хорошая девочка, — говорит Син, снова проталкивая в меня палец. — А хорошие девочки получают вознаграждение.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

СИН

Я протягиваю руку и беру смазку, которая уже лежала на кровати. Я открываю тюбик и выливаю на ее задницу. Так много, что смазка стекает вниз и покрывает ее киску и мой член. Я ввожу и вывожу палец из ее задницы и продолжаю трахать ее пизду. Добавляю второй, потом третий. Элли все еще борется со мной. Ее тело сопротивляется, и я улыбаюсь, мне это нравится. Это то, чего я хотел — ее. У меня нет проблем с тем, чтобы дать Элли то, что она хочет, даже если для этого придется отнять это у нее. Элли просто думает, что с ней что-то не так. Я покажу ей, насколько извращенным может быть мозг. Насколько темным может быть разум. Она прольет за меня кровь, кончит для меня и будет умолять. Элли будет жаждать доставить мне удовольствие.

Я засовываю в нее три пальца, вращая ими, наблюдая, как ее задница раскрывается для меня. Обычно для анала требуется немного больше подготовки, растягивания и что-то вроде клизмы, чтобы очистить ее, но сейчас я слишком нетерпелив для этого. Так что ей придется просто принять это. Если я заставлю ее истекать кровью, то так тому и быть. И меня нисколько не волнует, что она испачкает мой член.

Я выхожу из ее пизды, затем беру свой член. Вынимаю пальцы из ее задницы и медленно провожу кончиком члена по ее сморщенной дырочке. В нее толкается кольцо от моего «Принца Альберта». Я закрываю глаза, стон удовольствия срывается с моих губ.

— Блядь, маленький демон.

У меня перехватывает дыхание, когда я проникаю чуть глубже, чувствуя, как мой член пробивает себе путь внутрь, где еще не бывал ни один мужчина.

Элли вскрикивает и пытается отодвинуться от меня. Перестраиваясь, я ставлю правую ногу на кровать рядом с ней, согнув колено. Это позволяет мне лучше контролировать ситуацию, в то время как я все еще опираюсь на левую ногу. Левой рукой давлю на ее спину, опуская ее задницу, подминая под себя ее ноги.

— Не шевелись, — приказываю я, сердце дико бьется в груди.

Блядь, сегодня ночью я наполню ее своей спермой.

Я снова толкаюсь в ее задницу. Она плачет, но я не обращаю на это внимания. От давления у меня перехватывает дыхание, когда головка моего члена исчезает внутри нее.

— Вот и все, Элли, — говорю я, задыхаясь. — Хорошая девочка.

Ее тело содрогается под моим, и я проникаю в нее еще глубже, а затем полностью выхожу.

— Чувствуешь это?

Я снова вхожу в нее.

— Твоя задница всасывает меня, маленький демон.

Отпускаю спину Элли, чтобы шлепнуть ее по ягодице. Так сильно, что остается идеальный отпечаток руки. Я делаю это снова, и ее тело бьется в конвульсиях.

— Блядь, у тебя все так хорошо получается. Вот так.

Я проталкиваюсь дальше, но еще не прошел и половины пути.

— Возьми мой член, маленький демон.

Я толкаюсь сильнее, становясь немного более напористым.

— Ты делаешь это так хорошо для меня.

Я чувствую ее сопротивление, и должен признать, что это невероятное ощущение.

— Откройся для меня и дай мне взять это, — добавляю я, делая глубокий вдох и входя еще глубже.

Скольжу рукой по ее спине от пота, покрывающего ее идеальную кожу. Я впиваюсь пальцами в ее бедро, чтобы крепче ухватиться.

Я прерывисто вздыхаю, вырываюсь и толкаюсь вперед, ее задница теперь открыта для меня, как будто я, блядь, там и должен быть. Я буду напоминать ей об этом при каждом удобном случае.

— Вот так.

Откидываю голову назад, закрывая глаза, и просто чувствую, как ее задница поглощает меня, когда я вхожу все глубже и глубже с каждым толчком, не давая ей шанса ко мне приспособиться.

— Проклятье, — со тоном произношу я, впиваясь зубами в нижнюю губу.

Ее крики приглушены, и она неудержимо дрожит. Я столько раз представлял ее такой, но ничто не сравнится с реальностью. Удерживая ее, я беру то, что хочу.

— Такая хорошая девочка. У тебя чертовски хорошо получается, Элли, — продолжаю хвалить ее я, пока беру ее сладкую попку, делая ее своей всеми возможными способами.

Я полностью выхожу из нее, а затем снова вхожу, и мне нравится, как Элли сопротивляется. Как будто она собирается вырваться от меня. Как будто у нее есть силы меня остановить.

Ее попка снова прижимается ко мне, и на моих губах играет улыбка.

— Вот так, Элли. Трахни мой член.

Я перестаю двигать бедрами и смотрю, как ее задница раскачивается взад-вперед на моем члене. Хотя она намного медленнее. Я позволяю ей делать свое дело в течение минуты. Затем меняю положение, ложусь ей на спину, поджав под себя ее ноги, а руки придавливаю к спине. Запускаю одну ладонь в ее и без того растрепанные волосы, а другой скольжу под шею Элии. Я сжимаю пальцы вокруг ее горла, а она не может пошевелить ни единым мускулом.

Я так близко к ней, что, если бы высунул язык, то почувствовал бы вкус текущих по ее великолепному лицу слез. Элли сглатывает, прижимаясь к моей руке, заставляя меня улыбнуться.

Я шепчу ей на ухо:

— Я сейчас трахну ее, маленький демон. Я покажу тебе, кому принадлежит эта задница.

Я отвожу бедра назад и вхожу в нее. Она кричит в закрывающую ее рот ленту, и я крепко сжимаю руку вокруг ее горла, лишая ее воздуха.

— Я заставлю тебя полюбить это, Элли. Ты кончишь для меня, — рычу я, не в силах остановиться. Пока Элли содрогается, я слизываю ее слезы, пробуя их на вкус. Она на вкус как океан, и я с радостью утонул бы ради нее.

Я трахаю ее в задницу, чувствуя себя сильным. Неудержимым. Звук шлепков наших тел наполняет ее спальню. Я вижу, как тяжелеют ее веки, как напрягается ее тело, прижимаясь к моему. Я знаю, когда Элли кончит, и как раз в тот момент, когда у нее закатываются глаза, отпускаю ее шею.

Я отрываю кусочки скотча, и она глубоко вдыхает. Вынув из нее член, я снова переворачиваю ее на спину и прижимаю ее колени к груди. Снова скольжу в ее попку, заставляя ее вскрикнуть, но на этот раз ее попка принимает меня легко. Сейчас нет необходимости напрягаться. Проводя свободной рукой по ее мокрой пизде, я собираю ее влагу на свои пальцы. Я немного развожу ее колени в стороны, чтобы наклониться над ее телом, и покрытой влагой рукой берусь за ее лицо.

— Такой хороший маленький демон, — говорю я, глядя в ее затуманенные глаза. Ее макияж с прошлого раза размазался по лицу, а сейчас еще больше.

— С-ин, — выдавливает из себя мое прозвище Элли, пытаясь выгнуть спину.

Я опускаю свои губы к ее губам, целуя ее. Продолжая трахать ее, языком проникаю ей в рот. Элли неудержимо дрожит, и я отрываю свои губы от ее губ, чтобы засунуть два своих пальца ей в рот. Она давится, но я не обращаю на это внимания.

— Чувствуешь это, Элли? Ты вся моя, от моих пальцев до члена в твоей заднице.

Она давится ими, слюна слетает с ее губ. Выгнув шею, она пытается убрать изо рта пальцы, но моя рука просто движется вместе с ней.

— Я хочу засунуть их тебе в горло, — говорю я ей, заставляя ее хныкать. Ее горло напрягается при этом движении. — Я хочу, чтобы ты почувствовала свой вкус.

Двигаю бедрами вперед, мой член ударяется о ее задницу. Элли моргает, и свежие слезы стекают по ее лицу.

— У тебя чертовски хорошо получается, Элли. Так кончать для меня. Я знал, что тебе это понравится. У меня так много способов заставить тебя кончить, маленький демон.

Мои яйца начинают сжиматься, и я скрежещу зубами. Я не хочу кончать, еще нет, но это неизбежно. Она слишком охуенно хороша. Закрыв глаза, я толкаюсь вперед в последний раз, и мой член пульсирует в ее заднице, а тело напрягается.

Вытащив пальцы из ее рта, я сажусь. Элли кашляет и плачет, пока я вытаскиваю член из ее задницы. Я улыбаюсь, проводя пальцами по чувствительной области, наблюдая, как из нее вытекает сперма.

— Это то, что я хотел увидеть. Тебе понравится быть моим домашним питомцем, маленький демон.

Она хнычет от моих слов, и я улыбаюсь. Элли даже не представляет, как далеко я готов зайти, чтобы удержать ее теперь, когда она у меня в руках. Ошейник, поводок, клетка. Она не сможет дышать без моего приказа. И даже это я у нее отниму.

Встав с кровати, я оставляю ее там и иду в смежную ванную. Я включаю кран и беру со столешницы полотенце. Поливаю его теплой водой, а затем начинаю мыть член с мылом. Когда я удовлетворен, бросаю полотенце на столешницу и выключаю свет.

Я возвращаюсь в ее комнату и вижу, что она лежит на животе и смотрит на меня через плечо. Ее запястья и лодыжки все еще связаны скотчем.

— Вот это зрелище, — говорю я ей, и она хнычет, приподнимая задницу.

— У меня болят руки, — хрипло шепчет Элли.

Вместо того чтобы признать это, я подхожу к кровати и хватаю ее за плечи, заставляя ее снова перевернуться на спину, затем дергаю ее к себе.

— Син…

— Ты думала, что я закончил с тобой? — я провожу костяшками пальцев по щеке Элли, отодвигая спутанные волосы с ее мокрого лица.

Элли глубоко вдыхает и смотрит на меня, наполовину свесив голову с края.

— Открой рот, — приказываю я.

Ее плечи вздрагивают, а глаза закрываются. Но я вижу, как она пытается свести вместе свои связанные ноги. Ее пизде нравится то, как я сейчас использую ее рот. Совсем как недавно ее задницу. Сегодня вечером ее киска кончит последней.

Я беру свой член в руку, ощупывая пирсинг. У меня шесть штанг вдоль ствола — лестница Якоба. Не могу дождаться, когда увижу, как она будет этим давиться. Металл в моем члене заставит ее пускать слюни сильнее, чем любой другой член.

Как только эта мысль приходит мне в голову, этот огонь возвращается в мое тело, согревая меня изнутри. Как взрыв внутри туннеля, от которого рушатся все стены, сокрушая все, что находится внутри. Я никогда не испытывал такой сильной ревности. Мое дыхание учащается при одной мысли о ее дневнике, заполненном трахающим ее профессором. Я сожгу его. Она заведет новый. И каждая история в нем будет связана со мной.

Черт, даже тот факт, что Элли написала обо мне в маске, заставляющей ее кончать, выводит меня из себя, потому что она не знает, что это я.

Я хватаю ее и притягиваю ближе к себе, ее голова теперь полностью свисает с края кровати. Положив руку ей на затылок, я рычу.

— Я сказал тебе открыть свой чертов рот.

Ее глаза расширяются, и она нервно сглатывает.

— Син…

Я не даю ей сказать, что ее беспокоит. Вместо этого я, пользуясь ситуацией, просовываю свой твердый член между ее приоткрытых губ. Элли поймет, что я часто так делаю.

Ее тело дергается, она брыкается связанными ногами, пытаясь бороться с клейкой лентой, и давится моим членом, который я легко вставляю ей в горло. Я чувствую, как мой пирсинг задевает ее зубы, и невнятные слова заставляют вибрировать мой член.

— Давись мной, Элли, — улыбаясь, говорю я.

Я вытаскиваю член, она задыхается. Я снова толкаюсь вперед, заставляя ее тело продолжать бесполезную борьбу. Ее голова свисает с края кровати, между моих бедер. Ее дыхание уже затруднено, потому что каждый раз, когда мои бедра толкаются вперед, яйца ударяются о ее нос. Я держу руку у нее под шеей, наклоняя ее под углом, чтобы легко проскользнуть глубоко в горло.

Улыбнувшись, я протягиваю свободную руку, чтобы поиграть с пирсингом ее сосков. Я тяну за них, и ее грудь поднимается вместе со мной, пытаясь унять боль. Мне кажется, Элли даже не понимает, что я проколол их. Не могу дождаться, когда покажу ей видео.

— Вот так.

Я выскальзываю, и, пока она вдыхает, слюна вылетает из ее рта, покрывая лицо.

— Так красиво.

Я шлепаю ее по мокрой щеке, и Элли вскрикивает. Пока она пользуется возможностью отдышаться, я снова проникаю ей в рот и смотрю, как от моего члена расширяется ее горло.

— Это моя девочка, — тяжело дышу я, чувствуя, как она давится. — Возьми его, Элли. Покажи мне, что ты принадлежишь мне.

Если мне придется связать ее и выставить посреди города, обнаженную, с вырезанным у нее на груди моим именем, чтобы это видел весь мир, я это сделаю. Как я уже говорил, Элли понятия не имеет, насколько темным может быть мой разум и насколько жестоким я могу быть. У меня нет проблем с тем, чтобы показать ей, на что способен дьявол, чтобы завладеть своим маленьким демоном.

ЭЛЛИНГТОН

Син кончает мне в горло, а затем выходит. Его пирсинг звякает о мои верхние зубы.

Я тут же переворачиваюсь на живот, моя голова все еще висит над кроватью, но я больше не подминаю под себя руки.

Я задыхаюсь и кашляю, и с моих приоткрытых губ стекают слюна и сперма. Мои светлые волосы, которые не прилипли к мокрому лицу, ниспадают вокруг головы, так что я не вижу ничего, кроме белого ковра под собой. Кровь приливает к рукам, и их покалывает, так как они все еще заклеены скотчем у меня за спиной.

Шелковая простыня прилипает к моей потной и разгоряченной коже.

Я делаю глубокий вдох, моргаю, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь свои мокрые ресницы, которые слиплись из-за туши, которую я нанесла ранее вечером. Несколько раз меня чуть не вырвало. Мне потребовалось все мои силы, чтобы сдержаться. Боялась, что подавлюсь. Я не эксперт по глубокому минету, но я не думала, что я настолько в этом ужасна. Это из-за его размера? Грубости? Пирсинга? Я не уверена, но мое тело этим наслаждалось. То, как Син хвалил меня за попытки, хотя у меня не было выбора.

Я слышу звук льющейся воды в ванной, и несколько секунд спустя вижу его босые ноги, стоящие у кровати. Он хватает меня за плечи и переворачивает на спину. Затем Син подхватывает меня на руки и несет в ванную, пока я безвольно лежу в его сильных руках.

Большое эркерное окно, расположенное над большой угловой ванной-джакузи, говорит мне, что еще ночь. Но Син включил свет в ванной, и он обжигает мои чувствительные глаза.

Син опускает меня в ванну, белый фарфор снова прижимает мои руки к спине.

— Син… — удается выдавить мне. — Мои руки… — шмыгаю я носом. — Они болят.

Стоя на коленях рядом с ванной, он проводит рукой по моему лицу, чтобы вытереть слезы, которые я выплакала, пока он трахал мою задницу и рот.

— Я знаю, — просто говорит Син, откидывая мокрые волосы с моей груди и плеч.

Теплая вода все еще наполняет большую ванну. Она еще не дошла до моих бедер. Син скользит рукой вниз между моими грудями и подушечкой большого пальца касается моего соска, от чего я ахаю.

— Почему? — я поднимаю голову и смотрю на свою грудь, чтобы понять, почему она такая чувствительная, ивижу серебряный стержень на обоих моих твердых сосках.

— Тебе нравится боль.

Я устремляю широко раскрытые глаза на Сина, а он смотрит на пирсинг, который, должно быть, сделал мне в доме зеркал.

— Они были прекрасны, — он берет штангу большим и указательным пальцами, слегка ее поворачивает, заставляя меня вжаться затылком в ванну и вскрикнуть. От резкой боли у меня перехватывает дыхание. — Теперь они чертовски совершенны, как и ты.

Отпустив их, он опускается на колени и берет средство для мытья тела. Я бросаю быстрый взгляд на воду и вижу, что она уже доходит до моего пупка. Син откупоривает бутылочку и наливает средство себе на руки, смазывая их. Затем его руки оказываются на мне.

Когда он массирует мою грудь, из моего воспаленного горла вырывается стон. Его сильные руки пробегают вверх и вниз по моим ребрам. Затем он медленно поднимает их по обе стороны от моей шеи.

Тяжело дыша, я запрокидываю голову для него, зная, насколько уязвимой это меня делает, но в данный момент мне все равно.

Открыв глаза, я направляю свой взгляд на столешницу рядом с туалетным столиком и вижу, что там лежит один из моих дневников. Я напрягаюсь. Син это замечает и следит за моим взглядом, а затем снова смотрит на меня. Я устремляю взгляд ко все еще включенному крану и замечаю, что вода теперь доходит мне до груди.

Я выгибаю спину, пытаясь вынырнуть из воды, так как мне кажется, что я соскользнула вниз, но Син обхватывает мое горло своей рукой, удерживая меня на месте. Мое сердце ускоряется, бедра напрягаются.

Син наклоняется к бортику и прижимается своими губами к моим, и я без колебаний целую его в ответ. Его язык проникает в мой рот, а рука удерживает меня на месте. Это нежно и могло бы показаться любовью, если бы я не была привязана скотчем в ванне, в то время как вода продолжает подниматься.

Син отстраняется, и я пытаюсь прижаться к нему, желая большего, но его руки препятствуют этому. Вместо этого он держит свое лицо близко к моему, но вне пределов досягаемости.

— Истон, — его имя дрожит на моих губах.

Я знаю, что он делает и к чему все идет, и, черт возьми, я хочу этого.

— Ты прочитал его?

Я должна знать. Мне нужно услышать его ответ.

— Я хочу знать все, что происходит в твоей прекрасной голове, — отвечает Син, подтверждая то, что я уже знала.

Он наблюдает за слезой, скатившейся из уголка моего глаза. У дневников и журналов есть цель. Дневники предназначены для занятий. Это для того, чтобы люди чувствовали себя некомфортно. Чтобы сделать их более чувствительными к тому, что их ждет. Для меня это нечто большее. Я веду дневники с самого детства. Об этом были подслушанные разговоры моей мамы и ее клиентов. О ситуациях, в которых они оказывались или хотели оказаться. С годами мои фантазии становились все темнее и темнее. Мне нужно было выплеснуть свои желания наружу, а у меня не было никого, с кем я могла бы о них поговорить. Поэтому я решила их записать.

— Ты доверяешь мне? — спрашивает он так же мягко, как и его поцелуй.

Я сглатываю комок в горле и облизываю распухшие губы.

— Да.

Его красивые голубые глаза секунду изучают мои, а затем он наклоняется и целует меня в лоб. Я всхлипываю от нежности в его прикосновении. Затем Син встает во весь рост, наклоняется над ванной и, обхватив рукой мое горло, опускает меня лицом в воду.

Он удерживает меня, прижимая мои руки и спину ко дну ванны. Она недостаточно длинная, чтобы я могла лежать ровно, поэтому я подтягиваю колени, чтобы было удобнее. Открыв глаза, я смотрю вверх сквозь прозрачную воду и вижу его, склонившегося над бортиком. Пряди волос начинают кружиться вокруг моего лица, мешая обзору.

Я медленно выпускаю из щек воздух, чувствуя на своем лице пузырьки. Моя киска сжимается, колени двигаются вперед-назад.

У меня в дневнике была сцена, похожая на эту. Где я доверяла кому-то настолько, что буквально держала свою жизнь в его руках. Водный бондаж¹⁰ — известная изюминка в сообществе БДСМ, и я всегда хотела попробовать его. Что-то в том, чтобы рисковать своей жизнью, передавая кому-то другому всю власть, заводит меня. Это сочетание рабства и контроля дыхания. И то, и другое я жажду.

Мои легкие начинают гореть, а грудь сжимается. Я поднимаю бедра и покачиваю плечами, пытаясь освободиться от его хватки. Как только я думаю, что больше не могу, он вытаскивает меня из воды.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

СИН

В тот момент, когда лицо Элли оказывается на поверхности, она задыхается, затем кашляет. Я отпускаю ее шею, чтобы достать нож, который я сюда принес. Снова наклонившись над ванной, я разрезаю ленту, обматывающую лодыжки Элли, и бросаю ее на пол вместе с ножом. Затем я вхожу в ванну, опускаюсь в теплую воду и раздвигаю ее ноги. Ванна широкая; это не кровать огромных размеров, но я справлюсь.

— Син, — выдыхает Элли, откидывая голову на бортик ванны, ее веки тяжелеют.

Блядь, она потрясающая. Такая чертовски великолепная.

Потянувшись за спину, я вытаскиваю пробку, но оставляю кран включенным. Воды так много, что она доходит ей до шеи. Из-за моего крепкого тела вода переливается через бортики и выплескивается на пол.

Схватив свой твердый член, я толкаюсь в киску Элли, заставляя ее вскрикнуть. Я ненавижу трахаться в воде, но я уже имел ее задницу и рот. Теперь пришло время кончить в эту пизду. Я наклоняюсь, обхватываю ее лицо и заставляю посмотреть на меня. Я целую ее грубо, глотая каждый звук, который вырывается из ее пухлых губ. Мои бедра двигаются, и вода брызгает на плитку и стену.

Элли вялая, и ее тело устало. Я теряю ее. Пройдет совсем немного времени, прежде чем Элли снова закроет глаза, чтобы проспать остаток ночи напролет. Но я не собираюсь сбавлять обороты. Нет. Я буду использовать ее, пока Элли не потеряет сознание. Что ж, меня это тоже не остановит. Я все равно трахну ее, даже если она будет без сознания. Мой маленький демон была рождена, чтобы служить. Элли предпочитает подчиняться. Отдай ей приказ, и она подчинится.

Я отрываю свои губы от ее губ, возвращаю руку к горлу Элли, а ее киска сжимает мой член, втягивая меня глубже.

— Вот так, Элли. Выдаивай мой член. Заставь меня кончить в твоей тугой пизде. Так же, как я сделал это с твоей задницей и ротиком.

Она хнычет, ее глаза закрыты. Я оттаскиваю ее от стенки ванны, и Элли резко открывает глаза, как раз перед тем, как я снова опускаю ее голову в воду. На этот раз Элли борется. Ее тело бьется подо мной, и я трахаю ее киску. Врезаюсь в нее, удерживая ее на месте. Ее волосы плавают по поверхности, как облако, закрывая от меня ее красивое лицо.

Свободной рукой я тянусь вниз и играю с ее пирсингом на клиторе. Мой большой палец агрессивно теребит черную штангу.

— Кончи для меня, маленький демон, — рычу я, впиваясь пальцами в ее шею так сильно, что завтра у нее будут синяки.

Мне нравится эта идея. Я хочу, чтобы все знали, что Элли принадлежит мне. Никто никогда не пытается бороться с дьяволом, потому что знает, что у него нет шансов на победу. Он безжалостен, дик и не щадит никого.

Элли перестает бороться, только застывает. Ее пизда начинает пульсировать вокруг моего члена, и я улыбаюсь. Выждав лишнюю секунду, я толкаюсь вперед и кончаю в нее. Схватив Элли за шею, я поднимаю ее голову из воды. На миллисекунду кажется, что Элли не дышит. Я смотрю на ее мягкие черты. Ее губы приоткрыты, а глаза зажмурены. Я поднимаю другую руку, и провожу большим пальцем по ее губам как раз в тот момент, когда Элли открывает глаза и втягивает воздух. Она тут же начинает плакать.

Я встаю из ванны и вытаскиваю Элли, усаживая на край. Схватив с пола нож, я разрезаю ленту вокруг ее запястий, а затем оставляю ее, чтобы выключить остывшую ванну. Схватив полотенце с крючка на стене, я поворачиваюсь и вижу, что Элли стоит на коленях посреди ванной, уткнувшись лицом в руки, и тихонько всхлипывает.

Нагнувшись, я оборачиваю полотенце вокруг нее и притягиваю к себе, а она утыкается лицом в мою голую грудь. Затем я несу ее в ее комнату и укладываю на кровать. Я собираюсь отстраниться, но она обхватывает меня за шею.

— Пожалуйста. Нет, — цепляется за меня Элли.

— Я пойду…

— Не… бросай меня, — всхлипывает она, не давая мне закончить, и я опускаюсь на кровать рядом с ней, мокрый и голый.

Я целую ее мокрые волосы. Через несколько минут ее крики стихают, а дыхание выравнивается. Когда ее тело расслабляется, прижимаясь к моему, я понимаю, что Элли спит.

Отстранившись от нее, я встаю с кровати и беру одеяло, чтобы накрыть ее. Затем я кладу две подушки на кровать, аккуратно подкладывая одну из них ей под голову. Я иду в ванную, беру ее дневник и возвращаюсь к ней в постель.

Пока она спит, я читаю его, ожидая возвращения парней с Дэвидом и всем необходимым, чтобы испортить жизнь этому ублюдку.

Ничто в ее фантазиях в дневнике меня не удивляет. Мой маленький демон всегда была любопытной. Меня тянуло к ней, но я никогда не мог понять, почему. То есть, она великолепна, да, но всегда было что-то большее, что я не мог объяснить. Но мы были слишком юны. К тому времени, как Элли достигла совершеннолетия, я уже прошел первый год посвящения в Лорды. Согласно ордену, ты должен соблюдать целибат в течение трех лет.

К черту мое везение.

Я никогда не трахал девушку своего возраста, не говоря уже о девушке помоложе. В юном возрасте я понял, что если они замужем, то не хотят, чтобы кто-то знал, что ты их трахаешь. А если ты им платишь, что ж, они точно не хотят, чтобы об этом узнал весь мир. Им все по барабану. Никаких вопросов, и самое приятное, что они не хотят знать историю твоей жизни и то, как ты зациклился на лучшей подруге своей сестры.

Элли вздрагивает, и я смотрю на ее лицо, проводя костяшками пальцев по ее гладкой коже.

— Сладких снов, маленький демон. Завтра будет новый день, чтобы служить своему дьяволу.

ЭЛЛИНГТОН

Проснувшись сегодня утром, я, признаться, была разочарована. Я была одна в своей постели, и не была связана. Первое, что я сделала, это проверила свой телефон. Накануне вечером Кира написала мне, чтобы сообщить, что она рано ложится спать и позже увидится со мной сегодня в университете.

Это было все. От Сина ничего. Мне пришлось потратить дополнительные тридцать минут на подготовку. Никогда раньше мне не приходилось скрывать столько синяков на теле. Запястья, лодыжки, шея, черт, они были даже на бедрах. К счастью, сейчас осень, так что я могла надеть джинсы и рубашку с длинными рукавами и тонким шарфом.

Весь день моя киска была мокрой из-за того, что мой лифчик терся о пирсинг в сосках. Я никогда не думала, что они могут быть такими возбуждающими. Каждый раз, когда я глотаю, я вздрагиваю, как будто всю ночь меня рвало алкоголем. Моя задница немного чувствительна, но это не невыносимо. Думаю, что большая часть травмы пришлась на мои плечи. Спина и руки очень болят. Слава Богу, этот день почти закончился. Как только завершится последнее занятие, я пойду домой и вырублюсь нахрен.

Я открываю дверь в класс мистера Гамильтона и вижу, что он пуст. Нет ничего странного в том, что я первая, но в аудитории кажется холоднее, чем обычно, и я начинаю дрожать. Он сидит за своим столом, опустив голову, и смотрит что-то на своем телефоне. Не говоря ни слова, я занимаю свое место.

Шум заставляет его вскинуть голову, и его темные глаза пристально смотрят на меня.

— Какого хера ты делаешь? — требует он, вскакивая на ноги.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что он говорит со мной. Убедившись, что я единственная студентка в комнате, я спрашиваю:

— Прости?

— Убирайся отсюда на хрен, Элли, — кричит он, указывая на дверь.

— Да что с тобой такое? — спрашиваю я, нахмурив брови.

— Ты больше не в этом классе, — рычит Дэвид. — Убирайся к чертовой матери.

— Что? — я вскакиваю на ноги. — С каких пор?

Я не получала электронного письма, и я точно не бросала этот класс.

Он проводит руками по своим темным волосам.

— Слушай, я сделал то, что он сказал мне сделать. Я не хочу никаких проблем. Так что убирайся отсюда на хрен и не возвращайся.

— Что ты?..

Истон.

— Это Син сказал тебе исключить меня из твоего класса? — требую я.

Дэвид грубо смеется, но не отвечает мне. Я пробираюсь к его столу и хватаю его за руку.

Он наотмашь бьет меня по лицу, и я ахаю.

— Убирайся отсюда на хер, или я тебя вышвырну! — кричит он.

Я обхватываю ладонями пылающее лицо, не в силах встретиться с ним взглядом. Слышу его тяжелое дыхание, и задерживаю свое. Затем Дэвид обхватывает мое лицо. Я пытаюсь отстраниться, но он поднимает мое лицо, так что мне приходится смотреть на него сверху. Слезы обжигают мне глаза от его руки на моем лице.

— Ты гребаная шлюха.

Моя грудь сжимается от его слов, и меня захлестывает стыд. Почему это я шлюха, когда он трахал меня? Он ни разу не повел себя так, будто заниматься со мной сексом было рутинной работой. А теперь ему противно? Это он пришел ко мне, а не наоборот.

— Ползи к нему на четвереньках. Позволяй ему обращаться с тобой как с никчемной шлюхой, которой ты и являешься.

Первая слеза скатывается по моей щеке, и его горящие глаза наблюдают за ней. Дэвид отталкивает меня, и я пячусь назад. Я слышу, как позади меня открывается дверь — студенты наконец-то заходят в класс. Не говоря больше ни слова, я поворачиваюсь и выбегаю из его класса, пытаясь сдержать рыдания.

Войдя в дом, я забегаю в свою комнату и захлопываю дверь. Я не знаю, на кого злиться больше — на своего профессора или на Истона. Из-за него, блядь, меня исключили из класса.

Появлялся ли профессор вчера вечером? Если да, то что случилось? Я вырубилась на американских горках, а потом очнулась в своей кровати. Но я не уверена, сколько времени прошло. Возможно, Син прочитал о нас в моем дневнике, который лежал в ванной. Я упоминала там о своих ночах с Дэвидом. Но Сина, похоже, не рассердило то, что он прочитал. И когда у него была возможность поговорить с Дэвидом? Что он имел в виду, говоря, что сделал то, о чем его попросили? Должно быть, он имел в виду Сина, верно? Все это не имеет смысла.

Достав из заднего кармана сотовый, я бросаю его на кровать и собираюсь направиться в ванную, но останавливаюсь. Мои ноги сами несут меня к кровати. Я сажусь на край и открываю тумбочку. Со слезами на глазах я задерживаю палец на приложении.

Я открываю его и нажимаю вызов.

Он звонит раз, другой, третий, замолкает, и я задерживаю дыхание, ожидая, что он — человек в маске — заговорит, но вокруг только тишина. Взглянув на экран, я смотрю, как часы отсчитывают секунды, так что я знаю, что он ответил.

Я шмыгаю носом, проводя вспотевшей рукой по джинсам.

— Мне нужно тебя увидеть, — шепчу я, мое горло сжимается.

Профессор был прав. Я шлюха. Я никогда не притворялась, что это не так. Но Син? Он Лорд. Я никогда никем для него не буду. Я просто то, что он может контролировать. Тот факт, что из-за него меня выгнали из класса, говорит об этом.

— Пожалуйста? — снова шмыгаю носом я, проводя по нему рукой. — Мне нужно…

Щелчок.

Телефон падает на пол после того, как он завершает разговор. Я оцепенело встаю и направляюсь в ванную, чувствуя себя побежденной, преданной и брошенной. Точно так же, как все эти годы назад после смерти моего отца. Что бы я ни делала, я не могу от этого убежать.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

СИН

Я открываю ее французские двойные двери, даже не потрудившись вести себя тихо. Элли плакала. Что, черт возьми, произошло, что она захотела меня видеть? Меня в маске? Не Истона Брэдли Синнетта.

Я чертовски разозлился. Ревновал к себе, что она не позвонила Сину. Неужели было недостаточно вчерашнего дня и прошлой ночи? Неужели Элли решила, что я стебусь? Что она мне не принадлежит?

Прошел час с тех пор, как она позвонила. Я был занят и не мог отлучиться сразу. Меня чертовски убивало то, что я заставлял ее ждать. Но я должен был закончить то, что делал. Я не мог сказать ей, что приду. Я не могу допустить, чтобы Элли меня узнала.

Я проклинаю себя, осознавая, что не могу трахнуть ее. Элли поймет, что это я. Может, мне стоит просто сказать ей и покончить с этим? Зачем скрывать, кто я такой? Это только докажет, что она моя. Она была моей еще до того, как узнала об этом.

Оглянувшись на дверь ванной, я вижу, как оттуда выходит Элли, и на ней лишь завернутое под мышками полотенце. Ее волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке. Ее некогда красивые льдисто-голубые глаза налиты кровью, лицо опухшее и мокрое от слез. Неужели она все это время плакала?

Делаю шаг к ней, и она замечает меня. Элли замирает, и я наблюдаю, как она почти сразу же разражается слезами. Элли бежит ко мне, обвивает руками мою шею и крепко обнимает меня. Ее тело содрогается от рыданий.

Я поднимаю ее, обхватывая руками в перчатках ее бедра, а она обвивает ноги вокруг моей талии. Полотенце падает на пол, и я несу ее на кровать. Ложась, Элли прижимается ко мне. Все повторяется, как прошлой ночью, но это не настоящий я. Это кто-то, кого я придумал — маска, перчатки, толстовка, линзы. Он стал нужен ей больше всех в этой жизни, потому что я это позволил. Оторвав лицо от моей груди, она смотрит на меня снизу-вверх, и я, напрягшись, приглядываюсь к идеально расположенному отпечатку ладони на ее щеке.

— Кто тебя ударил?

Мне не нужно скрывать свой голос, потому что я не узнаю себя. От ярости, которую я никогда не испытывал, у меня покалывает кожу и колотится сердце.

— Это… неважно, — икает Элли.

Она сегодня трахалась с Дэвидом? Может, это был грубый секс, и Дэвид дал ей пощечину? От этой мысли мне хочется сорвать маску, прижать ее к себе и трахнуть в задницу, чтобы напомнить ей, что она моя. Если кто и будет ее помечать, то только я.

— Спасибо, — шепчет она.

Я наклоняю голову в сторону, смущенный ее словами.

— За то, что спас меня, — шепчет Элли, и я чувствую, как моя грудь сжимается, ярость переходит в чувство вины, потому что я точно знаю, что она имеет в виду.

Вот почему она привязалась к этой версии меня. Я понимаю, что, возможно, мне придется играть две роли дольше, чем мне хотелось бы.

Я крепче обнимаю ее. Элли закрывает глаза, и я, совсем растерявшись, смотрю, как по ее щекам текут свежие слезы.

Все должно было быть легко. Я больше не должен скрывать, кто я такой. Только не с ней. Так почему же я не могу снять маску и позволить ей увидеть, кто я?

«Она не будет тебе доверять».

Не так, как я бы этого хотел. Сина она знает с детства — парень, в которого Элли всегда была безобидно влюблена, и она позволила мне использовать ее на одну ночь. Но маска — это ее спаситель. Она эмоционально к нему привязана. И никакие оргазмы, которые Син может ей подарить, не смогут разрушить эту связь.

ЭЛЛИНГТОН

ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ

Я сижу на четвертом этаже перед кабинетом моей матери. В одной руке у меня газировка, в другой — батончик «Сникерс». Сейчас лето, поэтому я провожу дни, сидя снаружи и слушая ее сеансы.

Сегодня у нас мужчина, который увлекается ролевыми играми. Ему нравится представлять свою девушку незнакомкой. Они идут в бар по отдельности. Потом он подходит к ней, покупает ей выпивку и в конце концов трахает ее в кабинке туалета, пока его жена сидит дома с детьми.

Я откусываю от шоколадного батончика, но тут слышу, как дзинькает лифт, сигнализируя о том, что он вот-вот откроется.

С бешено колотящимся сердцем я вскакиваю на ноги. Я собираюсь бежать, но уже слишком поздно. Дверь открывается, и из нее выходит новый муж моей матери.

Его голубые глаза встречаются с моими.

— Элли, что ты здесь делаешь? — спрашивает он, наклоняя голову в сторону.

Из закрытой двери за моей спиной доносится голос матери, разговаривающей со своим пациентом. Он тяжело вздыхает и подходит ко мне.

Я задерживаю дыхание, слезы уже щиплют глаза. У меня будут большие неприятности.

— Элли, — он кладет руку на колени, наклоняется, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и тихо говорит. — Ты подслушиваешь сеансы своей матери?

Я не могу ответить. У меня сдавливает горло. Внезапно у меня перехватывает дыхание и роняю шоколадку.

— Эй, все в порядке, — он берет меня за руку и тянет за собой в зону ожидания, которую мама создала для того, чтобы ее пациенты чувствовали себя спокойнее, когда приходят к нам домой. — У тебя нет проблем, Элли.

— Нет? — с трудом спрашиваю я сквозь глубокий вдох.

— Нет.

Он бросает взгляд на дверь кабинета моей матери, а затем снова на меня.

— Как насчет того, чтобы сделать это нашим маленьким секретом? — он поднимает руку и проводит ею по моим темным волосам.

Я прикусываю нижнюю губу, ощущая вкус своих слез. Мне удается кивнуть.

Он мягко улыбается мне.

— Хорошая девочка, — он опускает руку с моих волос на ногу, и я подпрыгиваю. — Все в порядке, Элли. Если ты сохранишь мой секрет, я сохраню твой, договорились?

Я не знаю его секрета. Поэтому просто смотрю на него, не понимая, что он имеет в виду, но боясь спросить.

— Видишь ли, — он придвигается ближе ко мне, его нога теперь касается моей. Его черные брюки неровно прилегают к моей коже. — Если бы твоя мать узнала, что ты подслушиваешь, у тебя были бы большие проблемы.

Свежие слезы застилают мне глаза.

— Она может потерять работу, Элли. А ты этого не хочешь, не так ли?

Я качаю головой. За последний год моей маме и так пришлось через многое пройти. Все только начинает возвращаться к тому, что было до смерти моего отца.

— Нет, сэр, — шепчу я.

Он поднимает руку, потирая щетину на подбородке. Через секунду он говорит:

— Знаешь, Элли. Я теперь женат на твоей матери.

Я киваю, шмыгая носом.

— Она моя жена, а значит, ты тоже моя семья.

Я снова киваю. Мама говорит мне, что мы будем счастливой семьей и что все будет хорошо.

— Итак… — он снова опускает руку на мое бедро. — Почему бы тебе не называть меня папочкой.

Проснувшись от этого сна, я открываю глаза, сажусь прямо и хватаю ртом воздух. Но это не сон. Это был живой кошмар. Я поняла это только спустя годы.

Даже после смерти он преследует меня. Он мертв уже два года, а у меня от него до сих пор мурашки по коже. Это был первый раз, когда он до меня дотронулся. Спустя годы я добровольно отдала ему свою девственность.

Я привыкла быть чьей-то тайной. Чьей-то шлюхой. Это то, на что я гожусь. Мое тело создано для того, чтобы служить мужчинам. Он все время говорил мне, какая я красивая. Какая сексуальная. И как сильно я его возбуждаю. Я ненавидела его. За то, что он заставлял меня хотеть его. Как хорошо он заставлял меня чувствовать себя. Для нас обоих это было болезнью.

Протянув руку, я протираю свои опухшие глаза, жалея, что не могу стереть это воспоминание из своего мозга. Голова тяжелая и раскалывается. Я опускаю руки на колени и сквозь ресницы смотрю на него, стоящего в изножье моей кровати.

Он пришел ко мне.

На нем все еще черная маска, толстовка, перчатки и джинсы. Он смотрит на меня сквозь красные контактные линзы, и мне интересно, о чем он думает. Я никогда еще не была так сломлена. Ни с ним. Ни с кем.

Я встаю на четвереньки и подползаю к краю кровати. Он стоит неподвижно, как статуя, а я поднимаюсь на колени, опуская руки на бедра. Я голая. После того как он повесил трубку, я приняла горячую ванну, где выплакалась в бутылку вина, надеясь, что это поможет. Не помогло.

— Почему бы тебе не трахнуть меня? — хрипло спрашиваю я.

Он ничего не говорит. Просто стоит.

Я протягиваю руку, приподнимая его толстовку настолько, что могу схватить его черный ремень и начать его расстегивать. Руками в перчатках он больно сжимает мои запястья. Я хнычу, мое дыхание учащается.

— Почему бы тебе не трахнуть меня? — сквозь стиснутые зубы требую я.

Я на грани помешательства. Я чувствую, как внутри все бурлит, а сознание все больше и больше от меня ускользает.

Воспоминания о Джеймсе, Дэвиде и Сине… все это слишком.

Он отпускает меня, и я бью его в грудь.

— Почему? Будь мужиком и трахни меня! — сквозь слезы кричу я, задыхаясь и пытаясь перевести дыхание. — У тебя не стоит?

Я пробую зайти с другой стороны. Манипуляция. Заставить его проявить себя. Ни один мужчина не любит, когда его принижают.

Я никогда не видела его член. Он связывал меня и играл со мной, но это никогда не касалось его.

— Давай, — одариваю его я насмешливой улыбкой. — Трахни меня в рот. Кончи мне на лицо. Сделай меня своей шлюхой.

Я широко развожу руки в стороны.

— Я ведь она и есть, верно? Используй меня, блядь.

Из моих глаз катятся слезы, а он просто стоит и смотрит, как я схожу с ума.

Я слезаю с кровати и, обогнув столбик, оказываюсь рядом с ним. Он поворачивается ко мне лицом.

— Если ты не собираешься меня трахать, то убирайся, — кричу я, указывая на французские двери. — Убирайся к чертовой матери!

Я толкаю его в грудь, но он не двигается.

— Ты бесполезен, — рявкаю я. — Ты просто очередной бесполезный член, который не умеет трахаться.

Мужчина поднимает руку так быстро, что я даже не успеваю среагировать. Он обхватывает меня за горло, мгновенно перекрывая доступ воздуха. Вцепившись мне в кожу железной хваткой, он меня поднимает. Я даже не сопротивляюсь. Маленький кусочек моего сердца разрывается, потому что киска сжимается в предвкушении того, что будет дальше. Как он будет меня использовать.

Он толкает меня на кровать, затем отпускает и переворачивает на живот. Я собираюсь переползти на нее, но он хватает меня за волосы, дергает назад, и с моих губ срывается крик. От трения сосков о простыню у меня перехватывает дыхание. Они все еще набухшие и очень чувствительные. Он удерживает меня на месте, и я слышу, как он открывает и закрывает мою тумбочку. Затем мне заламывают руки за спину. Я чувствую знакомую грубость стяжки, а потом он связывает ею мои запястья.

Затем мужчина снова дергает меня за волосы и переворачивает на спину. Я лежу и смотрю на его маску-череп. Она в основном белая с черными кругами вокруг глаз, которые спускаются вниз по лицу, как будто из них течет кровь. Челюсть и зубы очерчены черным, так же, как и нос. Его красные глаза впиваются в мои. Я вижу, как под черной толстовкой вздымается его грудь, и слышу под маской его тяжелое дыхание. Я разозлила его. Хорошо.

Он опускает руку к поясу, и выдергивает его из своих черных джинсов. Затем оборачивает его вокруг моей шеи, туго натягивая, так что дышать становится трудно, но не невозможно.

Я знаю, что меня ждет, но этого будет недостаточно. Мне нужна борьба. Я хочу, чтобы он взял это и заставил меня полюбить. Поэтому я бью его ногой в живот.

Мужчина сгибается, из-под его маски доносится резкий выдох. Он хватает меня за лодыжку, сдергивает с кровати, и я падаю на пол. Я лежу на животе, а он падает позади меня. От ощущения его грубых джинсов на моей коже, когда он раздвигает коленями мои ноги, я издаю стон.

Я слышу звук его молнии, и через секунду его член входит в мою пизду. Я схожу с ума. Мое тело бьется под его весом. Мне стыдно за то, что я была настолько мокрой, что он так легко в меня проскользнул.

Из моих глаз снова текут слезы, и мужчина сжимает ремень, лишая меня воздуха.

Незнакомец накрывает меня своим телом, и, пока он вбивается в меня, мое ухо обжигает его тяжелое дыхание. Я бы зарыдала, если бы могла дышать. Слезы свободно текут по моему трущемуся о ковер лицу. Когда он со мной закончит, у меня будет ссадина на лице от ковра. Она будет идеально сочетаться с отпечатком руки от пощечины Дэвида.

Моя киска прижимается к нему, тело покрывается холодным потом. Внезапно он выходит, ослабляя ремень, и я подавляю рыдание. Я слышу, как позади него снова открывается ящик, а затем что-то холодное скользит по моей заднице.

Мое сердце бешено колотится.

— Подожди…

Мужчина снова хватается за ремень, лишая меня воздуха, и снова склоняется над моей спиной.

— Шлюху используют.

Его голос — низкий, темный шепот, и мое сердце колотится от звучащего в нем обещания.

— Так что заткнись на хер и прими это.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

СИН

Гребаный гнев делает меня иррациональным. Умом я это осознаю, но не могу остановиться. Мне было невыносимо видеть, как она ломается. Выглядит такой чертовски разбитой. Элли проснулась от своего кошмара, и я точно знал, что будет дальше. Когда я направлялся к французским дверям, она прошептала во сне «Папочка». Я не мог заставить себя уйти от нее.

Я подумал, что, может, она захочет, чтобы я снова обнял ее. Или, по крайней мере, просто посидел здесь с ней. Но она начала меня провоцировать. Я изо всех сил старался не прикасаться к ней. Позволить ей устроить истерику и отвернуться от нее.

Но я поддался своему гневу. На нее. На себя. Я думал, что смогу заставить ее возненавидеть маску. Заставить ее понять, что я, в конце концов, не хороший парень.

Элли лежит на полу лицом вниз, задница поднята вверх, и я вгоняю в нее свой член. Если она хочет быть гребаной шлюхой, то я буду трахать ее как шлюху.

Я крепко держу ремень на ее шее и смотрю, как ее задница поддается моему члену. Мне нелегко. Ее тело неудержимо содрогается, и я слышу, как она задыхается, пытаясь отдышаться. Мои бедра двигаются вперед-назад, резко и быстро.

Я ослабляю хватку ремня, не желая, чтобы Элли потеряла сознание, и она кашляет, а затем всхлипывает.

Я ввожу член до упора, и она вскрикивает. Схватив ее за волосы, я поднимаю ее на колени. Она стоит спиной ко мне. Мои ноги широко расставлены.

В таком положении мой член глубоко входит в ее тугую задницу. Я тянусь к ней. Одной рукой в перчатке закрываю ей рот, а другую опускаю к ее киске. Я начинаю водить пальцами по ее пизде, а затем просовываю их внутрь, трахая ее.

Я шепчу ей на ухо:

— Будь хорошей шлюхой, Элли. Кончи для меня.

Я не должен говорить с ней, но ничего не могу с собой поделать. Если Элли еще не поняла этого, то сегодня вечером она этого и не поймет. У нее на уме совсем другие вещи.

Она тяжело дышит через нос, а мой член дергается в ее заднице, заставляя ее хныкать.

— Это то, чего ты хотела? — говорю низким голосом. — Чтобы я показал тебе, что я мужчина? Что ты принадлежишь мне?

Я вытаскиваю пальцы и шлепаю ее по грудям, отчего она вздрагивает и плачет мне в руку. Я делаю это еще раз, убедившись, что на ее тело попали ее соки. Если она хочет, чтобы я ее пометил, то я это сделаю.

— Ты такая мокрая, блядь.

Элли дрожит. Я возвращаю руку к ее киске и шлепаю по ней, от чего ее задница раскачивается взад-вперед на моем члене.

— Такая хорошая маленькая шлюшка, — хвалю ее я и снова ввожу пальцы в ее мокрую пизду.

Она сопротивляется, комнату наполняют бормочущие всхлипы, а я ввожу третий палец. Ее киска сжимает их, тело Элли напрягается, и она кончает для меня.

Я вынимаю их из ее киски и закрываю рукой ее рот, чтобы засунуть свои пальцы, которые только что были внутри нее, ей в горло. Элли рыдает, но больше не отстраняется и не сопротивляется мне.

Я опускаю руку, которая прикрывала ее рот, чтобы обхватить ее за талию, и раскачиваю ее вверх-вниз на себе. Она трахает задницей мой член, зная, что я вот-вот кончу. Я хватаю ее за волосы, прижимаю лицом вниз и кончаю глубоко в ее задницу.

Элли лежит, широко расставив ноги, и всхлипывает на полу. Положив руку ей на спину, я вытаскиваю свой член из ее задницы и вижу, что они оба в крови.

Блядь.

Я оставляю ее плакать, а сам встаю и иду в ванную. Я набираю ванну и возвращаюсь в ее спальню. Открываю верхний ящик ее тумбочки и беру то, что мне нужно, а затем засовываю это в карман. Затем я наклоняюсь и перерезаю стяжку на ее запястьях.

Элли лежит, все еще уткнувшись лицом вниз и всхлипывая, затем обхватывает себя руками, чтобы закрыть от меня лицо. Я хватаю ее, заставляя встать, и подхватываю на руки. Отнеся Элли в ванную комнату, я сажаю ее в ванну, и она подтягивает колени к груди. Отодвигаясь на дальний край ванны, Элли хочет получить от меня как можно больше пространства.

Сейчас она исполнит свое желание.

Я достаю из кармана взятый из ее тумбочки мобильник, и поднимаю его, ожидая, что она его увидит.

Переведя взгляд на меня, она сужает свои налитые кровью глаза, давая мне понять, что я преуспел. Элли ненавидит меня в маске. Я причинил ей боль. Я был ее спасителем, но теперь я — больной ублюдок, который трахал ее задницу до крови, заставляя ее наслаждаться этим. Я скручиваю дешевый телефон и ломаю его пополам, а затем бросаю бесполезный мобильник в воду. Я поворачиваюсь к ней спиной и выхожу из французских дверей, зная, что больше никогда не войду в них как человек в маске, который ее спас. Настало время, когда она будет зависеть от настоящего меня так же сильно, как и от него.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

СИН

Утром следующего дня я вхожу в кабинет Линкольна в доме Лордов. Он сидит за своим столом, закрыв лицо руками, но, услышав, как я вхожу, вскакивает.

— Син…

Я бросаю на стол конверт, прервав его. Вздохнув, Линкольн открывает его. Он просматривает фотографии и мобильные телефоны и решает подключить USB-накопитель к компьютеру. Несколько минут он молча просматривает их. Закончив, Линкольн открывает верхний ящик, достает свою фотографию и кладет ее на стол передо мной.

— Мне кажется странным, что этой женщины нет ни на одной из тех фотографий, которые я только что просмотрел.

Мне не нужно было смотреть на снимок, чтобы понять, что на нем Элли, привязанная к кровати в отеле. Именно эту фотографию он показывал мне раньше, когда дал задание выяснить, с кем трахается мистер Гамильтон.

— Ты знал о ее причастности. Не думал, что тебе нужны еще какие-то доказательства, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Я не хочу, чтобы кто-то знал о ее сексуальных отношениях с Дэвидом. Те, кто в курсе, чем он занимался, знают, чего он ждал от женщины. А моя собственническая часть не хочет, чтобы у кого-то были фотографии, на которых Элли запечатлена в роли его шлюхи. Я защищал ее раньше и буду защищать впредь.

Линкольн откидывается на спинку кресла, скрестив руки на груди.

— Полагаю, она также связана с тем, что ты не явился на церемонию клятвы в тот вечер?

Я не отвечаю.

— Твоя избранная…

— Может быть чьей-то шлюхой, — перебиваю я его.

У меня все еще дерьмовое настроение из-за того, что прошлой ночью Элли позвонила и трахнула меня в маске. Я, настоящий я, с которым она провела позапрошлую ночь, не услышал от нее ни единого гребаного слова.

— Это не так работает, Син, и ты это знаешь, — пристально смотрит на меня Линкольн.

Наклонившись вперед, я кладу предплечья на холодную поверхность его стола из красного дерева.

— Как официально посвященный Лорд, я могу трахаться с кем хочу, раз уж церемония принесения клятвы состоялась, — напоминаю ему я.

— Эллингтон Ашер не было в списке избранных, — рычит Линкольн, разочарованно глядя на меня.

Избранная должна быть внесена в список своими родителями. Потомок мужского пола служит Лордам. Лорд, у которого есть дочь, может заставить служить и ее. Это его шанс выразить Лордам свою благодарность. Все мы играем свою роль в этом тайном обществе.

— Мне похуй, была она в списке или нет, — встаю я.

— Син, — рявкает он, указывая на кресло, и я падаю в него, закатив глаза. — Мне все равно, что ты будешь делать с Эллингтон, но ты должен забрать свою избранную.

— А если я этого не сделаю? — выгибаю я бровь, бросая ему вызов.

Он берет в руки фотографию Элли, смотрит на нее несколько секунд, а затем устремляет взгляд на меня.

— Или ты забираешь свою избранную, или я забираю Эллингтон, — Линкольн бросает фотографию обратно на стол. — И, Син, тебе не понравится то, что я с ней сделаю.

Сжимаю руки в кулаки, стискивая челюсть. Он только что, черт возьми, угрожал ей. Нельзя идти против Линка. Не здесь. Он управляет домом Лордов. Позади меня открывается дверь, и на его лице расплывается садистская улыбка, от которой его глаза загораются, как огни на Рождество.

— Дорогая, — встает Линкольн, убирает фотографию в карман и выходит из-за стола, чтобы поприветствовать свою еженедельную блядь.

Женщина подходит к нему, и он крепко ее обнимает. Глядя на меня, Линкольн опускает руки и хватает ее за задницу в обтягивающей юбке-карандаше.

Я прищуриваюсь. Неужели он думает, что мне есть дело до того, куда он засовывает свой член, после того, что только что он сказал мне об Элли?

— Мы закончили? — спрашиваю я, вставая. У меня есть и другие дела.

Он отстраняется от нее и жестом указывает на меня.

— Дорогая, ты знаешь Истона.

Женщина поворачивается ко мне лицом, и ее щеки краснеют. Я стискиваю зубы, когда понимаю, почему он был таким чертовски самодовольным. Это мать Элли. Какого хера она делает здесь, в доме Лордов, и обнимается с Линкольном?

— Истон, я тебя там не заметила, — она улыбается мне. — Извини.

Она смотрит на Линка.

— Я должна была сначала позвонить…

— Все в порядке, милая.

«Милая? Дорогая?»

— Син сохранит наш секрет, не так ли, Син? — выгибает бровь Линкольн.

Они, блядь, встречаются. Этого не может быть. Я провожу рукой по волосам.

— Конечно, миссис Ашер, — я называю ее по фамилии ее первого мужа, чтобы позлить его. Для меня она всегда будет Ашер. Сколько бы мужей у нее ни было.

— Просто я знаю, что ты дружишь с Элли. Я никогда не просила тебя врать… — продолжает она. — Но мы еще не сказали ей…

— Дорогая, ты не обязана объясняться с Сином, — перебивает ее Линкольн.

— Ну, они все равно скоро узнают. Не успеем мы оглянуться, как наступит знаменательный день.

— Знаменательный… знаменательный день? — запинаюсь я, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит.

— Да, — она тепло мне улыбается. — Мы поженились. Скоро мы объявим об этом.

У меня подкашиваются ноги, и я падаю обратно в кресло. Она вышла за него замуж? Леди — жена Лорда. И у нее есть правила, как и у ее мужа. Когда Лорд умирает, его Леди передается новому Лорду. Это для того, чтобы она не могла ходить на свидания в реальном мире и раскрывать все наши секреты. Я убил ее мужа два года назад. Так зачем выходить замуж сейчас? Некоторые дамы выходят замуж заново в течение нескольких месяцев, другим требуется больше времени. Нет никаких правил, когда они должны выбрать другого Лорда. Все зависит от того, с кем Лорды хотят видеть вдову.

— Истон? — привлекает мое внимание миссис Ашер, я поднимаю на нее взгляд, и вижу у себя на плече ее руку. — Ты в порядке?

Я вскакиваю, отступив от них на шаг.

— В порядке, — вру я.

Что, черт возьми, происходит?

— Я умоляю тебя, Истон, пожалуйста, не говори Элли. Мы расскажем ей на следующей неделе за ужином. Мы хотим, чтобы у нее было достаточно времени, чтобы привыкнуть к тому, что Линк переезжает к нам.

Мое сердце бешено колотится в груди. Теперь его угроза имеет больший вес. Линк будет жить в одном доме с моей девочкой. В этом есть смысл. У миссис Ашер есть особняк, доставшийся ей от первого мужа — отца Элли. Он был очень влиятельным Лордом. В нашем мире Линкольн не занимает такого высокого положения в пищевой цепочке. Он живет с нами в доме Лордов, который, по сути, является домом братства.

— Мы придем, — говорю я ей, собираясь с силами и расправляя плечи.

— О, да… конечно…

— Мы бы хотели, чтобы нас было только трое, — перебивает ее Линк, все еще одаривая меня самодовольной улыбкой, которую я хочу срезать от его гребаного лица и надеть на свое, чтобы он на нее пялился. — Ну, знаешь, раз уж мы теперь семья.

Я самодовольно улыбаюсь.

— Понимаю, но как парень Элли, я уверен, что она захочет, чтобы я тоже присутствовал. Ну, знаешь, для моральной поддержки, — я засовываю руки в передние карманы джинсов.

Миссис Ашер сдвигает брови.

— Что? — она смотрит на Линка, потом на меня. — Вы двое встречаетесь?

— Да, мэм, — киваю я.

Она хмуро переводит взгляд то на Линка, то на меня.

— Но… ты же выпускник университета. И ты прошел инициацию.

Блядь.

Она продолжает:

— Элли не избранная.

— Верно, — соглашается Линк, и мне хочется свернуть ему шею.

— Значит, ты парень Элли, и у тебя есть избранная? Ты изменяешь моей дочери? — медленно произносит Миссис Ашер, как будто ее разум не понимает того, что она говорит, но пытается это осмыслить.

— Нет…

— Дорогая, ты же знаешь, как все это работает, — усмехается Линкольн, не давая мне договорить. — И они тоже. Все будет хорошо.

Я наклоняю голову от его слов. Какого хрена он теперь меня защищает?

— Наверное, да, — кивает она сама себе, пытаясь понять, почему ее дочь позволяет своему парню трахаться с другими женщинами, как будто она воспитала в ней больше самоуважения, чем это. Она не воспитала, но это уже не важно.

Не говоря больше ни слова, я поворачиваюсь и выхожу из кабинета. Я уже практически бегу по лестнице, когда вижу, как из нашего частного спортзала на втором этаже выходит очень хреново выглядящий Мэтт. У него из головы и по лицу течет кровь. Он выглядит немного растерянным.

Я не обращаю на него внимания. Парни в доме постоянно дерутся. Запрети сотне мужчин три года не заниматься сексом и… это всегда плохо заканчивается. В итоге они как-то вымещают свою досаду.

Я распахиваю входные двойные двери и достаю телефон. Мне требуется всего секунда, чтобы найти нужную информацию. Затем я сажусь в машину и выезжаю со стоянки.

ЭЛЛИНГТОН

Прогуливаясь по кампусу, я повыше закидываю сумку на плечо. В голове проносится вчерашний вечер. После того, как мой герой ушел, я так и не смогла заснуть. Голова до сих пор болит от слез, а задница — от того, что он ее трахал.

Он доказал, что он не тот парень, за которого я его принимала. Может, оно и к лучшему. Я чувствовала, как эмоционально к нему привязываюсь. Физическая потребность в ком-то и ментальная потребность — это две совершенно разные вещи.

Звонит мобильный, я достаю его из кармана и вижу, что это Кира.

— Добрый день, — отвечаю я. — Где ты?

Сегодня ее не было в университете. А если и была, то я по ней скучала.

Она зевает.

— Я еще в постели.

Я хмурюсь.

— Ты дома? — я прикусываю нижнюю губу, желая спросить, там ли Син, но не делаю этого. Если он может игнорировать меня, то и я могу его игнорировать.

— Нет. Я в постели, — загадочно говорит Кира.

— А, понятно. Мне нужно встретиться с этим новым парнем, — смеюсь я, подходя к парковке.

— Скоро, — говорит она и снова зевает. — Хочешь, пойдем сегодня на пристань? Только ты и я?

— Да, — киваю я. Мне бы не помешал девичник.

Кира обещает написать мне через несколько часов, и мы прощаемся. Я открываю дверь своей машины, но тут слышу визг шин. Подняв голову, я вижу, что ко мне летит автомобиль Сина. Онбыстро останавливается прямо за моей машиной, загораживая мне проезд, так как я припаркована у бордюра.

— Садись, — приказывает Син мне через окно со стороны пассажира.

Я подхожу к нему и, наклонившись, вижу, как он сжимает руль.

— И тебе добрый день, — говорю я, перекидывая через плечо волосы. Я ничего от него не слышала. Ни одного слова.

Син устремляет на меня взгляд, и я хмурюсь, когда вижу, как он прищуривается, глядя на меня

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Садись в машину, Элли, — огрызается он.

Я закатываю глаза, выпрямляю спину и иду к своей машине.

— Ты не будешь со мной так разговаривать, — кричу я через плечо.

В постели и на людях — это две совершенно разные вещи. Открыв дверь, я собираюсь сесть в машину, как вдруг он хватает меня за плечо. Затем рывком оттаскивает от машины.

— Эй!

Я пытаюсь вырваться, но он тащит меня к своей машине и, запихнув на пассажирское сиденье, захлопывает дверцу.

— Син, я не могу просто так оставить здесь свою машину, — протестую я, но он уже мчится прочь, дети отпрыгивают с дороги, чтобы не попасть ему под колеса. — Да что с тобой такое?

Он молчит, но включает радио, и песня «I Hate everything About You» группы Three Days Grace заглушает все, что я могла бы сказать.

Скрестив руки на груди, я раздраженно выдыхаю и, пока Син мчится по дороге, смотрю, как проносятся мимо деревья. Только через секунду я понимаю, что он направляется к моему дому. Теперь я действительно обеспокоена. Если он хотел поехать ко мне домой, то почему не позволил сесть за руль моей машины? Я могла бы последовать за ним. Ну, ладно. Беглый взгляд показывает, что он едет почти со скоростью сто миль в час. Я тоже гоняю, но, черт возьми, не настолько.

Он так резко тормозит на подъездной дорожке, что меня бросает вперед. Син выходит, захлопывая дверь своей машины. Я выхожу гораздо медленнее, но, когда вижу, что он входит в дом, взбегаю по лестнице.

— Син, какого черта мы делаем? — кричу я, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы догнать его. Он намного выше меня, поэтому я не могу бежать так быстро.

Я захожу в свою комнату, а он достает из-под кровати чемодан и начинает открывать ящики, вываливая туда вещи.

— Ты меня похищаешь? — спрашиваю я как бы в шутку, смеясь.

Ведь это просто смешно, правда? Но мой пульс ускоряется при этой мысли. От прилива адреналина у меня сжимается киска. Это еще одна фантазия из моего дневника. И я знаю, что хотя бы одну из них он читал.

Син прекращает свои действия и подходит ко мне. У меня перехватывает дыхание от его взгляда. Он не находит это забавным. Остановившись, Син протягивает руку и обхватывает ладонью мое лицо. Мои губы приоткрываются сами по себе, и он проводит по ним большим пальцем.

— Так вот что сейчас произойдет, Элли? Ты хочешь, чтобы я вытащил тебя из этого дома против твоей воли?

— Нет.

Я бы пошла с ним куда угодно. Но вопрос в том, к чему такая срочность? Почему именно сейчас? Куда мы едем?

Наклонившись, Син нежно целует меня в лоб, а затем отстраняется.

— Помоги мне собрать твою сумку.

_______________

Час спустя мы подъезжаем к дому Лордов. Я бывала здесь раньше. У них часто проходят вечеринки. Но я никогда не была здесь с настоящим Лордом. Только с Кирой. Мы танцуем, напиваемся в хлам и едем домой.

На этот раз Син паркует свою машину и выходит гораздо медленнее. Открыв багажник, он берет мою сумку и открывает мне дверь.

— Надолго мы здесь? — спрашиваю я. Я не разговаривала с ним с тех пор, как он пригрозил вытащить меня из дома силой. Но он собрал много моих вещей, хватит не на одну ночевку.

— Ты будешь жить здесь со мной, — Син хватает меня за руку и тащит вверх по каменным ступеням.

Я издаю грубый смешок.

— Жить? Син, я не могу здесь жить.

С ним? С каких это пор мы стали парой только потому, что я позволила ему трахнуть себя? То есть, Син читал мой дневник, так что знает, что я чувствовала к нему на протяжении многих лет. Но это не значит, что он чувствует то же самое, верно?

— Ну, ты там не останешься, — возражает он резким тоном.

— Где? В моем доме?

О чем, черт возьми, он говорит?

Мы входим в дом, который, уверена, когда-то был изысканным отелем, и там царит гребаный хаос. Повсюду мужчины и женщины. В доме пахнет травой и сексом. По банкам из-под пива и пустым стеклянным бутылкам из-под спиртного видно, что вчера вечером здесь была вечеринка. В коридоре у стен стоят мусорные мешки, которые уже переполнены, но еще не вынесены.

Син подходит к двери на втором этаже и распахивает ее. Я вхожу внутрь и оглядываюсь, пока он закрывает за нами дверь. В комнате односпальная кровать, которая, к моему удивлению, застелена белыми простынями и пуховым одеялом. Две белые подушки в тон. Один комод и дверь, в которую он заходит и бросает мою сумку. Это заставляет меня задуматься, когда он останавливался здесь в последний раз. Приводит ли он сюда женщин? Или остается у них?

— Это ванная, — говорит он, выходя.

Я киваю головой и захожу туда, пытаясь понять, какого хрена я здесь делаю и надолго ли готова здесь оставаться. Потому что если я что-то и знаю о Сине, так это то, что, если решу уйти, он привяжет меня к этой кровати и заставит остаться. И, честно говоря, это звучит не так уж плохо.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

СИН

Ни за что на свете Элли не останется в своем доме. Ее мать привела в их жизнь еще одного злого человека. Не думаю, что это ее вина. Возможно, Миссис Ашер не знает, что Линкольн использует ее, чтобы подняться по социальной лестнице среди Лордов.

Чего я не могу понять, так это как ему удалось это провернуть. Добиться согласия Лордов на то, чтобы он на ней женился? Лорду не всегда нужно разрешение, чтобы жениться на ком он хочет. Обычно это устанавливается через семьи. К тому времени, когда мы закончим Баррингтон, наши свадьбы уже будут распланированы. Но совсем другое дело, когда ты вдова Лорда. Леди очень редко может выбрать Лорда, которому она будет перепоручена. Миссис Ашер, похоже, действительно влюблена в Линка, что заставляет меня поверить в то, что последние два года он ее завоевывал. Женщинами легко манипулировать. Особенно убитой горем вдовой, потерявшей второго мужа. Это делает ее уязвимой и нуждающейся в любом внимании.

Но я знаю все, что мне нужно знать после того, как он угрожал Элли. И я не оставлю ее в этом доме, чтобы Линк забрал то, что принадлежит мне. Добровольно или силой.

Элли очень хрупкая, и ею легко манипулировать. Я знаю, потому что сам так делал. И я не буду стоять в стороне и позволять Линку распоряжаться тем, что принадлежит мне. Я слишком долго ждал, чтобы добиться своего. И никто не встанет у меня на пути. Тем более не какой-то сраный низкоуровневый Лорд, жаждущий власти.

Дверь моей спальни открывается, и, подняв голову, я вижу вошедшую женщину. Ее длинные темные волосы собраны в высокий хвост. Макияж наложен так, будто она собирается на какую-то фотосессию, и на ней самое крошечное бикини, которое я когда-либо видел. Два маленьких треугольничка прикрывают ее искусственные сиськи, а еще один, поменьше, — киску. Девка одета в туфли на каблуках и явно не купалась, судя по тому, что ее кожа все еще сухая.

Амелия Лэйн Клири стоит в моей комнате, уперев руки в бока и улыбаясь своими накаченными губешками.

— Убирайся на хрен из моей комнаты, — я указываю на дверь.

Вместо этого она проходит внутрь, ближе ко мне.

— Тебе повезло, что я не из тех, кто ревнует. Иначе я бы чувствовала себя неуверенно из-за того, что ты не пришел на нашу церемонию клятвы, — Амелия кладет руку мне на грудь и качает головой. Она проводит языком по своим красным губам. Как будто действительно думает, что это что-то для меня сделает. Но это не так.

Я хватаю ее за руку и дергаю в сторону двери.

— Син…

Я останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы увидеть, что Элли вышла из ванной. Ее прекрасные глаза переходят с меня на полуобнаженную девушку.

— Она уже уходит, — рычу я сквозь стиснутые зубы, ненавидя, что мне приходится объясняться, но в то же время понимая, что мне нужно разрядить ситуацию, в которую меня поставила Амелия.

Надув губы, Элли возвращается в ванную и берет свою сумку.

— Нет, это я как раз собиралась уходить.

Я отпускаю сучку, держащую меня за руку, и встаю перед Элли.

— Ты никуда не уйдешь.

Ее прищуренные глаза говорят мне, что она собирается отсюда сбежать, и мне придется заставить ее остаться. Хорошо, это даст мне повод посадить ее на цепь.

— Ты не должна быть здесь, — говорит Амелия из-за моей спины. — Ты не избранная.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. По одной проблеме за раз. Я отпускаю Элли и поворачиваюсь лицом к Амелии. Я вытаскиваю ее из комнаты и захлопываю за собой дверь. Оказавшись в коридоре, я притягиваю ее к себе.

— Не лезь, блядь, в мою комнату.

Она лжет. Любая женщина может быть здесь в любое время. Она просто пытается разозлить Элли, и у нее получается.

Амелия хмыкает.

— Мне позвонил Линкольн. Сказал, что ты хочешь меня видеть. Но вот ты здесь, — Амелия так сильно закатывает глаза, что я надеюсь, у нее начинается припадок.

— С ней, — добавляет она с досадой.

Конечно, это он ее подговорил. Он портит мне жизнь.

— Ты ей сказал? — продолжает она.

Я сжимаю челюсть, отказываясь отвечать на этот вопрос.

— Она все равно узнает, Син. Рано или поздно. Я не против, если ты пока поиграешь с ней, но придет время, когда тебе придется ее отпустить.

Глядя на свою дверь, я прикидываю варианты. Пока что я должен утихомирить Линка. Проводя рукой по волосам, я говорю:

— Я позвоню тебе.

Затем поворачиваюсь к ней спиной, но она хватает меня за руку и резко останавливает.

— Обещаешь? — она опускает взгляд на мои джинсы и медленно поднимает вверх, затем встречается со мной взглядом и прижимается ко мне всем телом.

Я обхватываю пальцами ее плечи, впиваясь в кожу, и она хнычет, ее колени подгибаются, но я удерживаю ее в вертикальном положении.

— Я сказал, что позвоню тебе. А теперь будь хорошей маленькой сучкой и беги, пока ты мне не понадобишься.

Отпихнув ее, я поворачиваюсь и вхожу в свою спальню, но вижу, что она пуста.

— Элли? — кричу я, но ничего не слышу.

В ванной тоже пусто.

— Блядь.

Я спешу через дом, удивляясь, как Элли прошмыгнула мимо меня, и, выйдя через парадную дверь, вижу, как она садится в машину моей сестры.

— Элли! — рявкаю я, но она игнорирует меня, падая на пассажирское сиденье прежде, а Кира трогается с места. — Черт побери!

ЭЛЛИНГТОН

ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ

Я иду по коридору, прижав дневник к груди. Я вижу, что дверь открыта, и вхожу в комнату.

— Элли, — Джеймс смотрит на меня из-за своего стола. — Проходи. Присаживайся.

Я сажусь на черный кожаный диван, и отчим мягко мне улыбается.

— Что ты сегодня узнала?

На прошлой неделе Джеймс узнал, что я подслушиваю сеансы моей матери. Он сказал, что обещает не доносить на меня, но для того, чтобы он сохранил мой секрет, я должна была делать заметки и делиться ими с ним.

— Возрастная игра¹¹, — тихо говорю я.

— О, — взволнованно говорит Джеймс и, встав, обходит стол, чтобы быть ближе ко мне.

Он садится на диван.

— Продолжай.

— Мистеру Роббинсу нравится быть папой своей жены.

— Как это?

Сглотнув, я возвращаю взгляд на страницу.

— Ему нравится, когда она притворяется его малышкой, а она называет его папочкой.

— Так же, как я прошу тебя называть меня папочкой? — спрашивает он, и я киваю. — Видишь, Элли, это нормально — называть меня папочкой, когда мы одни. Мы не единственные, кто так делает.

Я нервно прикусываю нижнюю губу, и он хмурится.

— Что такое?

— Он заставляет ее носить подгузник. Я не хочу его надевать.

Одарив меня ласковой улыбкой, он усмехается.

— Никаких подгузников. А как насчет пустышки? — Джеймс протягивает руку и нежно проводит большим пальцем по моим губам, от этого прикосновения мое дыхание учащается. — Ты выглядела бы так мило с чем-то во рту, Элли.

Я отстраняюсь, и он опускает руку на колени. Я смотрю на свои руки и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Наверное… — шепчу я, пожимая плечами.

— Это моя хорошая девочка, — говорит он, нежно заправляя мои волосы за ухо, и я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него. Мне нравится, как это звучит, и, судя по его улыбке, ему тоже. — А что, если я скажу, что у меня уже есть одна для тебя?

Встав, он подходит к своему столу и открывает ящик. Джеймс достает черную коробку и возвращается, чтобы сесть рядом со мной. Протянув ее, он говорит:

— Давай, открывай.

Я открываю крышку и вижу черную соску. На ней розовыми буквами написано «Папочкина дочка». Я видела такие раньше. У маминой подруги родился ребенок, и она везде носит с собой пять пустышек для своего сына.

— Она выглядит по-другому, — тихо говорю я.

Джеймс ставит коробку рядом с собой на диван и вынимает соску.

— Так и есть.

Взяв в руки соску, он кладет ее передо мной.

— Это называется соска с кожаным ремнем.

Я ерзаю на месте, и он замечает это.

— Нет ничего плохого в том, чтобы нервничать, Элли. Если тебе не нравится, я уберу ее.

Я провожу вспотевшими руками по джинсам.

— А что с ней делать? — спрашиваю я, желая знать. Мистер Роббинс сказал, что его жена обожает свою. Что она постоянно сосет. И как сильно он возбуждается, наблюдая за ней.

— Вот это, — он показывает на кожаный ремень. — Надевается на голову. Он похож на ремень, который носят с джинсами. Он застегивается на затылке.

Мои глаза расширяются, в шее барабанит пульс.

— Значит, я не смогу ее снять.

Он кивает.

— Ты не сможешь. Но я смогу.

Я снова сдвигаюсь, и от смешного ощущения между ног у меня учащается дыхание.

— Я не знаю…

— Все, что тебе нужно сделать, — это коснуться соски рукой, и я ее вытащу, — прерывает он меня.

Я проглатываю комок в горле, но не могу отрицать, что все это время мои бедра были стиснуты. Мое любопытство заставляет меня захотеть это попробовать. Чтобы понять, почему жене мистера Роббинса это так нравится. Глубоко вздохнув, я киваю. Он сказал, что снимет ремень, если мне это не понравится.

— Какая хорошая девочка, — улыбается мне Джеймс.

Снова звучат эти слова, и в мой желудок возвращаются бабочки.

Джеймс поднимается с дивана и встает передо мной.

— Открой, — приказывает он, и я облизываю губы, прежде чем выполнить его просьбу.

Вложив соску в мой рот, он обматывает ремень вокруг моей головы, и мое дыхание ускоряется, заставляя участиться пульс.

— Глубоко дыши через нос, малышка. Дыши для меня.

Он отстраняется, и я смотрю на него сквозь ресницы.

— Хорошая девочка, — он проводит пальцами по соске у меня во рту.

Я пробую резину на вкус, исследуя языком ее странную форму. На ощупь она не такая большая, как выглядела в коробке.

— Как ощущения? — Джеймс подтягивает ремень, чтобы проверить, не слишком ли он тугой или свободный. Я не знаю.

Я киваю, поскольку это все, что я могу сделать.

Он подходит к своему столу и берет мобильный телефон.

— Я установлю таймер на десять минут. Как думаешь, ты сможешь сосать так долго?

Я снова киваю и начинаю делать именно это. Это как с леденцом. Но когда он оказывается у тебя во рту, ты сосешь его, а не облизываешь. Но у этого нет вкуса. Мне больше всего нравится вишня.

Джеймс садится за свой стол и начинает работать на компьютере, отстранившись от меня, а я сижу здесь и изо всех сил стараюсь быть его хорошей девочкой.

Я залпом выпиваю водку, пытаясь заглушить свои воспоминания. Не получается. Джеймс сыграл на том, что я подслушивала сеансы моей матери. Он заставлял меня делать записи, а потом обсуждать их с ним. Это был его способ заманить меня в ловушку. Чем больше я знала, тем больше он мог рассказать об этом моей матери, и у меня были бы неприятности.

Жаль, что я тогда этого не понимала. Я бы не была такой глупой. Он научил меня, что это нормально — любить то, что мне нравится. Что мое тело жаждет того, чего оно жаждет. Я ненавидела его за это. И еще больше я ненавижу себя. За то, что мне это нравилось.

Я пытаюсь сказать себе, что я не соображала. Но я понимала. Я знала, что подслушивать сеансы — это неправильно. Знала, что хотеть того, что слышала — неправильно. Знала, что позволять ему прикасаться ко мне — неправильно. Но мне было так хорошо. Быть желанной было приятно. Я так долго чувствовала себя потерянной и брошенной. Я была одинока, пока не перестала быть одинокой.

— Ты в порядке? — спрашивает меня Кира, и я вздрагиваю от ощущения ее руки на моем плече.

Я киваю, но это ложь. Я не могу сказать, когда в последний раз чувствовала себя нормально или когда все было нормально. Или когда я чувствовала себя обычно.

— Кира? — окликает ее знакомая девушка по имени Сара. Она встречается с другим Лордом. Мы видели их, когда только приехали.

— Я сейчас вернусь, — говорит мне Кира.

Я отмахиваюсь от нее, не заботясь о том, что она оставляет меня здесь. После того как я выбежала из спальни Сина в доме Лордов, она подвезла меня до своего дома. Я не стала спрашивать, зачем она там, и, к счастью, Кира не стала спрашивать меня. Я не готова рассказать ей, что спала с ее братом. Кира — единственное стабильное, что было в моей жизни, и я не хочу потерять это из-за члена.

Кира отвезла меня обратно в университет, я забрала машину и поехала за ней домой. Мы посмотрели фильм, а потом стали собираться на выход. Сегодня вечером на пристани будет вечеринка, и мне нужно вырваться и напиться до потери сознания. Иначе я буду сидеть дома в полном одиночестве у себя в комнате, глядя на сломанный мобильный телефон, который больше не дозвонится до единственного нужного мне человека.

Я стою у лодочного домика, смотрю в панорамные окна, наблюдаю, как парни прыгают с лодки на лодку. Некоторые даже падают в воду, и друзья вытаскивают их, смеясь над ними. Хотела бы я быть на таком уровне пьянства. Черт, я бы сейчас согласилась на экстази. Все, что угодно, лишь бы меня взъебало.

Я не была здесь уже несколько лет. Это заставляет меня скучать по прежней жизни. По той, когда мой отец был еще жив. После его смерти мама продала его яхту. Сказала, что она нам не нужна. Она называлась «Эллингтон». Я знаю, это звучит глупо, но мне казалось, что это еще один способ стереть меня из памяти. Еще один способ стать забытой. Я никогда не имела значения. Ни для нее, ни для ее карьеры. Но мой отец? Я была его девочкой. Мой отец был Лордом, но моя мать работала на них. Работа была для нее превыше всего. Даже с отцом они ссорились из-за этого.

— Привет, Элли, — слышу, как кто-то зовет меня по имени у меня за спиной.

Поворачиваюсь и улыбаюсь Маку.

— Привет.

Я делаю шаг к нему. Судя по тому, как поднимаются его брови, он думает, что я вдруг заинтересовалась. Я просто хочу что-то почувствовать. Я потеряла человека в маске, Дэвида, а теперь еще и Сина в качестве друга. Я совсем одна.

— Ты здесь с кем-нибудь? — спрашивает он, оглядываясь по сторонам.

— Нет.

Как только это слово слетает с моих губ, мне на плечи опускается рука.

— Вот ты где, малышка, — притягивает меня к себе Син.

От слова «малышка» я вздрагиваю. Он никогда не называл меня так, и я знаю, что это из-за Мака.

— Кто твой друг? — продолжает Син, и я вырываюсь из его объятий и отталкиваю его, но он, конечно, не двигается с места. Я должна была догадаться, что он появится. Это место сегодня кишит Лордами.

— Мак, — робко отвечает он, протягивая правую руку. Син не двигается, чтобы пожать ее.

Я закатываю глаза, отпивая водку. Я видела, как он схватил девушку у себя в комнате. Как она смотрела на него, словно была готова на все, чтобы доставить ему удовольствие. Я знаю этот взгляд, потому что я тоже так смотрю.

Я не та девушка, в которую влюбляются парни. Я — девушка, которую они трахают, пока она не придет в себя.

Мак неловко оглядывается по сторонам, а затем поворачивается к нам спиной и растворяется в толпе.

— Уходи, Син, — говорю я ему. — Я здесь не с тобой.

Он делает шаг ко мне, толкнув меня своей твердой грудью, и я нервно сглатываю от пронзительного взгляда его глаз.

— Мне нужно выбить из тебя это отношение, маленький демон?

Я не отвечаю.

На этот раз он поднимает руку, чтобы провести по моей щеке.

— Встань на колени и открой рот.

Я фыркаю. Да, точно. И что, все здесь могут это заснять? Ты ни черта не можешь сделать без того, чтобы все вокруг не вытащили свои мобильники и не выложили это в Интернет.

— Этого не будет, — я отворачиваюсь.

Он хватает меня за волосы и притягивает спиной к его груди. Свободной рукой Син обхватывает мое горло, удерживая меня на месте, и шепчет мне на ухо:

— Или ты опускаешься на колени и открываешь рот, или я наклоняю тебя и трахаю в задницу.

Я хнычу, и при упоминании о моей заднице дыхание учащается. Мне все еще больно из-за человека в маске прошлой ночью. Он был так груб и заставил меня истекать кровью. И мне это понравилось. Я просидела в ванной больше часа, просто глядя на телефон, который он разбил. Его прощальный трах. Что я такого сделала, что так его разозлила? Что я сказала, что больше не возбуждаю его? Он доказал, что это не так. Зачем лишать меня единственной линии связи?

— Какой из вариантов будет, Элли? — прерывает мои мысли Син.

Вдохнув поглубже, мне удается прорычать:

— Пошел ты, Син.

— Задница, значит.

Син начинает подталкивать меня вперед, к узкой лестнице, запутавшись рукой в моих волосах, но меня спасает подошедший к нему Джейс.

— Эй, чувак. Мне нужно с тобой поговорить, — он переводит взгляд с Сина на меня. — Это важно.

Син отпускает меня, и я даже не оглядываюсь. Я выпиваю еще немного водки и иду искать Киру. Я думала, что прийти сюда сегодня вечером будет весело, но теперь, когда Син здесь, мне нужно убираться.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

СИН

— Давай побыстрее, Джейс, — говорю я сквозь стиснутые зубы, глядя, как Элли уходит.

Я пришел как раз вовремя, чтобы увидеть, как она разговаривает с этим тупым ублюдком Маком. Он к ней неравнодушен. Не мне винить парня, но я видел, как он отреагировал на ее рассказ, когда Элли читала его перед классом мистера Гамильтона. Только через мой труп он получит шанс с моей девочкой. Он слишком робок. Он никогда не сможет дать ей то, что она хочет. В чем нуждается. Не то что я.

Я мысленно отключаю Джейса, пока представляю, куда и как я возьму ее сегодня ночью. Я дал ей выбор: рот или задница, потому что хотел посмотреть, как далеко она позволит мне зайти. Я знаю, что ее задница болит, но она мне не откажет.

Если бы я не был таким ревнивым, то поставил бы Элли на колени и трахнул в рот прямо здесь, на глазах у всех, чтобы они увидели, что она моя. Но даже я знаю, что не могу этого сделать. Я не хочу делиться ею. Я даже не хочу никому дарить образ того, как она стоит передо мной на коленях. Я бы выколол человеку глаза, если бы он увидел ее в таком состоянии.

— Чувак, ты вообще меня слушаешь? — Джейс хлопает меня по плечу.

— Нет, — честно отвечаю я.

— Син…

— Позвони мне завтра, — перебиваю я и проталкиваюсь мимо него, не желая выпускать ее из виду.

Подойдя к ней сзади, я вижу, что этот ублюдок снова с ней разговаривает.

— Вот ты где, маленький демон.

Я подхожу к ним. Я заметил, как Элли напряглась, когда я назвал ее малышкой. Догадываюсь, почему.

Мак отпрыгивает назад, а затем поворачивается, чтобы убежать.

— У меня не может быть друзей? — рычит она.

— Я знаю тебя всю свою жизнь. Мак — не твой друг.

Единственный ее близкий друг — моя сестра.

— Не то чтобы я доставала его член и сосала его.

Я сжимаю челюсть.

— Со сколькими мужчинами ты сейчас трахаешься? Ну, знаешь, кроме меня и Дэвида?

Это ее шанс. Будет ли Элли честна со мной? И что мне делать, если она соврет?

Она сжимает кулаки.

— А что? Ты собираешься позаботиться о них так же, как о Дэвиде?

Откуда Элли знает, что я позаботился о Дэвиде? Я предполагаю, что она догадывается. Я пришел в ее класс со своими друзьями и выгнал его. У него были планы прийти в ту ночь, когда я трахал ее. А потом, на следующий день, ее больше нет в его классе? Она достаточно умна, чтобы понять это. Я так и не заставил ее сказать, кто дал ей пощечину, или выяснить, трахал ли он ее в последний раз. Но я получу эти ответы позже.

Улыбаясь, я наблюдаю, как она прищуривает глаза от того, что я только что молча подтвердил ее предположение.

— На самом деле есть еще один.

Элли отвечает самодовольной улыбкой.

— Я была с ним прошлой ночью, — признается она, шагнув ко мне. — И мне никогда не приходилось с ним притворяться.

Элли поворачивается ко мне спиной и снова уходит, думая, что только что выиграла.

_______________

Прошло уже два часа с тех пор, как она бросила мне в лицо и практически заявила, что другой парень, с которым она трахалась, лучше меня. Меня? Забавно, учитывая, что другой парень — это я.

Не могу дождаться, когда увижу выражение ее глаз, когда сообщу ей хорошие новости. Что она все это время кончала со мной.

Когда Элли ушла, я побежал к своей машине, взял все, что мне было нужно, а потом сел поудобнее, потягивая пиво. Просто ждал. Я наблюдал за ней издалека. Позволяя ей не торопиться. Думать, что она действительно что-то сделала, сказав мне, что кто-то другой трахал ее, а со мной она притворялась.

Это было так мило. Но будет еще приятнее, когда я увижу ее реакцию. Я не ожидал, что Элли узнает, кто под маской, но время пришло. Хватит с меня этого дерьма. Она действительно считает, что этот ублюдок лучше меня.

Я смотрю, как Элли идет по причалу от лодки, на которой она была, с напитком в одной руке и сотовым в другой. Я встаю со своего места и следую за ней, не отставая. Она направляется к парковке.

Когда она поворачивает в мою сторону, я прячусь за угол. Жду, пока Элли пройдет мимо, затем выскакиваю следом и накидываю ей на голову мешок. Она начинает кричать, но это едва слышно из-за музыки, доносящейся с соседних лодок.

Я завожу ей руки за спину и туго завязываю их. Затем я поднимаю ее на руки и несу на другую сторону пристани, где мой отец держит одну из своих лодок. Элли борется, бьется всем телом и выкрикивает ругательства через капюшон. Я улыбаюсь. Ей нужно беречь силы.

ЭЛЛИНГТОН

Меня усаживают на задницу, и я делаю глубокий вдох.

— Син, — рычу я, борясь с путами, которые сдерживают за спиной мои руки. — Какого хрена ты делаешь? — кричу я.

Затем я пытаюсь сделать успокаивающий вдох. На меня начали действовать напитки, и я слегка пошатываюсь. Нет, качаюсь?

Я двигаюсь, или он двигается? Не знаю. В мешке жарко, и волосы внутри темного материала прилипают к щекам. От толчка я останавливаюсь, подавшись вперед.

Мешок сорван с моей головы, и я встряхиваю ее, пытаясь убрать волосы от мокрого лица.

— Ист…

Я поднимаю голову, и замолкаю, когда вижу красные глаза, смотрящие на меня сверху вниз.

— Что… — я не могу сформулировать предложение, потому что мои мысли разбегаются.

Передо мной стоит человек в маске, толстовке, джинсах и черных перчатках. Его контактные линзы, кажется, светятся в полутьме ночи, пока он стоит передо мной. У меня бешено колотится сердце, и я перевожу взгляд на цепочку в его правой руке.

Был ли он на вечеринке? Видел ли он меня с Сином? Маком? Он злится? Ревнует? Он бросил меня. Я больше не собираюсь играть с ним в эту игру. Я не буду полагаться на него.

— Какого хрена тебе надо? — кричу я, вскакивая на ноги.

Он протягивает руку, толкает меня в грудь и опускает на белое сиденье, которое, как я теперь понимаю, является лодкой. Быстро оглядевшись, я вздрагиваю от прохладного воздуха и вижу, как скоростной катер раскачивается взад-вперед на волнах. Других лодок в поле зрения нет, но справа от нас видна пристань. Мы находимся достаточно далеко, чтобы, если я закричу, меня никто не услышал. Но мы достаточно близко, чтобы огни помогали нам не потеряться здесь, посреди озера.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, чтобы он отвалил, но он хватает меня. Взяв меня за волосы, мужчина удерживает мою голову, а другой рукой толкает меня на живот. Он садится мне на спину и оборачивает вокруг моей шеи цепь. Я слышу щелчок, и вес его тела исчезает.

Мне внезапно освобождают руки, и я встаю лицом к нему на дрожащих ногах.

— Какого черта? — я протягиваю руку и чувствую цепь, обернутую вокруг моей шеи. Она не слишком тугая, чтобы перекрыть мне воздух, но и не болтается.

Я упираюсь руками ему в грудь. Маска хватает меня за платье и срывает его с моего тела. Ткань поддается его силе, словно лист бумаги, и я остаюсь в одних трусиках. На мне не было лифчика, а туфли давно сняты. Я потеряла их в какой-то момент, когда брыкалась и кричала с накинутым на голову мешком.

— Да что с тобой такое? — кричу я, подняв руки, чтобы прикрыть свою обнаженную грудь, как будто он никогда раньше ее не видел.

Затем он протягивает руку и хватает за верхнюю часть маски-черепа. Я задерживаю дыхание, когда он срывает ее со своего лица. Я широко раскрытыми глазами смотрю на Сина, сердце колотится, пульс учащается, кровь шумит в ушах. Я безвольно опускаю руки вдоль тела, совершенно лишившись сил от увиденного.

— Привет, маленький демон, — ухмыляется Син.

Подняв руку, он проводит ею по волосам, придавая им тот беспорядочный вид, который я так люблю.

— Нет, — вздыхаю я, качая головой. — Этого не может быть.

Он идет на меня, и я не отступаю. Син обхватывает ладонями мое лицо, и я приоткрываю губы, пытаясь осмыслить все это. Сколько мне пришлось выпить? Много. Но я не принимала никаких наркотиков. Как это возможно?

— Син? — его имя дрожит на моих губах, а колени вот-вот подогнутся.

— Сюрприз.

Затем он хватает меня за талию и перебрасывает через нос лодки.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

СИН

Я слышу, как она плюхается в воду, затем следует судорожный вздох.

— ИСТОН! — кричит Элли.

Я ставлю ботинок на борт яхты и облокачиваюсь на согнутую ногу. Затем включаю прожектор, чтобы лучше видеть ее в воде. Элли хватается за цепь, которую я обмотал вокруг ее шеи и закрепил висячим замком.

Ей удается подплыть к лодке; я не стал выбрасывать ее слишком далеко. Шлепая руками по передней части лодки, Элли пытается ухватиться за что-нибудь, чтобы вылезти из воды, но нос лодки слишком высоко.

— Син… — задыхается она.

— Как долго, по-твоему, ты сможешь плавать, пока не выдохнешься, Элли? — спрашиваю я.

— Я… блядь… ненавижу тебя, — начинает плакать Элли, продолжая шлепать ладонями по носу яхты.

— Прошлой ночью ты меня не ненавидела. Ты говорила, что я твой спаситель, — напоминаю ей я. — О, подожди. Это ты тогда думала, что трахаешься с другим мужчиной.

Элли обнажает свои белые зубы, сжав цепь у себя на шее. Я освободил ее руки, но дополнительные десять фунтов на шее очень скоро ее измотают. Я постарался закрепить цепь не слишком туго, но достаточно, чтобы Элли не могла просто снять ее через голову.

— Кстати, о прошлой ночи… надеюсь, твоя задница уже не кровоточит. Мне бы не хотелось, чтобы ты привлекла акулу, — вру я, пытаясь ее напугать. В этих водах нет акул.

— ИСТОН! — кричит она, шлепая руками по воде, отчего та брызгает ей в лицо.

Элли пробует новое положение, переворачиваясь на спину, чтобы дать своему телу секунду передохнуть, но ее голова уходит под воду. Она задыхается и снова выпрямляется. Я именно для этого и закрепил цепь у нее на шее. Чтобы она тянула ее вниз. Если бы цепь была спереди, Элли могла бы придерживать ее руками, чтобы ослабить давящую на шею тяжесть, пока ее ноги болтаются в воде. Я хочу, чтобы Элли задействовала и руки, и ноги. Это быстрее ее измотает.

Я смотрю на заднюю часть лодки, где находится плавательная палуба. Элли и не думала переплывать на нее. Я даже не уверен, видит ли она ее вообще. Ее ослепляет включенный мною прожектор. Люди в ситуациях, связанных с жизнью и смертью, обычно не останавливаются и не мыслят рационально. Они паникуют.

— По-пожалуйста, — выдыхает она.

— Пожалуйста что, маленький демон? — спрашиваю я, снимаю черные перчатки и, отбросив их в сторону, устраиваюсь поудобнее.

Я не планировал сегодня это делать, но решил, что Элли должна знать, кто я такой. Настоящий я. Что я тот мужчина, в котором она так нуждается. Я тот, кто спасет ее. Даже если это я ставлю ее в опасные для жизни ситуации.

Элли погружает голову под воду, и через секунду снова поднимает, втягивая воздух между всхлипами. Затем опять уходит под воду, и на этот раз, когда всплывает, то находится там немного дальше. Этого расстояния достаточно, чтобы я начал беспокоиться.

Она снова уходит под воду, и я жду, наблюдая за тем, как она всплывает. Через секунду я сажусь ровнее.

— Элли? — зову я, но вижу только рябь на темной воде.

Она издевается надо мной, пытаясь заставить меня поверить, что опускается на дно. Но это не так.

Но пока я смотрю на воду, мой пульс учащается. Она очень много выпила.

Когда я вижу, что Элли так и не всплывает, мою грудь охватывает паника. Я поднимаюсь и стягиваю толстовку, снимаю ботинки и ныряю туда, где видел ее в последний раз. Стараюсь прыгнуть достаточно близко, но не задеть ее.

Я тут же всплываю и кручусь на месте.

— Элли? — кричу я, прежде чем снова опуститься под воду, чтобы перепроверить, и мой страх удваивается, когда я ее нигде не нахожу.

Снова нырнув вниз, я открываю глаза, но ничего не вижу. Ноги дергаются, а руки бесцельно тянутся к поверхности. Я что-то нащупываю. Это цепь. Намотав ее на кулак, я дергаю за нее, чувствуя, как об меня ударяется ее тело. Отпустив цепь, я обхватываю Элли за талию и плыву к поверхности, увлекая ее за собой.

Я делаю глубокий вдох, и мне в лицо бьет прохладный воздух.

— Элли? — я поворачиваю ее к себе, и ее голова откидывается назад, обнажая покрасневшую шею, на которой все еще висит цепочка.

Свободной рукой я хватаю Элли за лицо.

— Эл…

Не успеваю я договорить, Как Элли распахивает глаза и врезает лбом мне в лицо, отчего у меня темнеет в глазах и между глаз взрывается боль.

— Блллляяяяятть!

ЭЛЛИНГТОН

Теперь, когда я больше не притворяюсь, что тону, я отталкиваюсь от его груди ногой и, хватая ртом воздух, начинаю плыть к плавательной палубе.

— Хочешь поиграть с дьяволом? Посмотрим, что ты умеешь, маленький демон, — Син оттаскивает меня за цепь к задней части лодки и вытаскивает из воды.

Я падаю на палубу, голова раскалывается. Я чувствую, как из моего лба там, где он соприкоснулся с носом Сина, течет кровь. Я лежу на спине, а он сидит между моих дрожащих ног. У меня нет сил ни оттолкнуть его, ни тем более бороться с ним.

Син нависает надо мной, кровь капает из его разбитого носа на мою грудь и лицо. Я облизываю губы, и во рту у меня такой вкус, будто я сосу монетки. В этот момент я не знаю, его это кровь или моя.

Я все еще задыхаюсь, а он улыбается мне.

— Блядь, я люблю тебя, — шепчет Син, обхватив рукой мою шею и вдавливая цепь в мою и без того чувствительную кожу. — Помни об этом, когда я буду разрывать тебя на части.

Моя грудь вздымается, руки тяжелеют и опускаются к бокам. С моих приоткрытых губ срывается смех от его лжи. Он не любит меня, но я не могу отрицать, как при этих словах трепещет мое сердце.

Отпустив меня, Син встает на колени, закидывает мои ноги себе на плечи и опускает свое окровавленное лицо к моей киске.

Я не могу пошевелиться. Мое тело измучено, бедра ноют, а руки устали. Я лежу на обрывках цепи, и они впиваются мне в спину, но у меня нет сил сдвинуть ее с места. Почти уверена, что мои волосы тоже в ней запутались.

Син вводит в меня палец, потом два, и я выгибаю спину. Когда я чувствую третий, у меня в горле застревает крик. Син вводит и выводит их, трахая меня, и мое тело двигается взад-вперед на неровностях плавательной палубы. Вынимая их, он лижет мою пизду. Син скользит языком по моему пирсингу, а затем втягивает его в рот.

— Син, — кричу я, снова выгибаясь и натягивая цепь. Я готова рискнуть жизнью ради этого. Люди умирали и за меньшее.

Мои затуманенные глаза смотрят на усеявшие черное небо звезды. Шум раскачивающих лодку волн и ощущение его рта между моих ног заставляют мир вращаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

СИН

Я сажусь и смотрю вниз на ее раздвинутые ноги. По ее гладкой пизде размазаны ее влага и моя кровь.

— Идеально, — шепчу я, а затем опускаю руку и шлепаю по ней.

Элли вздрагивает и кричит в ночь.

Опустив голову, я посасываю пирсинг на ее сосках, втягивая их в рот. Она хватает меня за волосы, нежно оттягивая кожу головы. У нее не осталось энергии. Нет сил. Хорошо.

Я обхватываю руками ее лицо, просовываю язык в ее уже приоткрытые губы. Она целует меня в ответ так же жадно, стонет от привкуса меди, смешанного с ее сладостью.

Отстранившись, я сажусь и расстегиваю молнию на мокрых джинсах. Я вытаскиваю свой твердый член и провожу головкой по ее киске, размазывая кровь и влагу. Медленно ввожу в нее член. У нее перехватывает дыхание, Элли выгибает спину.

Я просовываю пальцы между ее шеей и цепью и поднимаю ее, чтобы села на меня.

Ее глаза теперь на одном уровне с моими. Мой член пульсирует в ее пизде, а я откидываю мокрые волосы с ее лица. По ее щекам размазаны остатки косметики. Самые великолепные льдисто-голубые глаза так устали, что она не может держать их открытыми. Проведя рукой по ее спине, я сжимаю в руке основание цепи и, насаживая Элли на свой член, тяну за цепь, перекрывая ей доступ воздуха.

Я нахожу губами ее губы и пожираю их. Я не получаю от нее многого, но это неважно. Я выполнил то, что задумал. Теперь Элли понимает, что она моя. И я сделаю все, чтобы напомнить ей, кому она принадлежит.

ЭЛЛИНГТОН

Мой грешный, грешный, маленький демон

В моих снах ты увидишь.

Что ты такая, какой я хочу тебя видеть.

Ты мой демон

Я твой дьявол

И я буду вечно держать тебя в аду.

Я смотрю на лежащий на кровати дневник, открытый на первой странице. По центру страниц, исписанных почерком Сина, лежит цепь, которая прошлой ночью стягивала мою шею.

Подняв голову и оглядев комнату, я вижу, что нахожусь в его спальне в доме родителей. Я не помню, как мы сюда попали. Это он меня сюда привез? Если да, то где он?

Я не помню ничего, кроме того, как мы трахались на плавательной палубе. Во время второго оргазма мои отяжелевшие веки закрылись, а когда я их открыла, то оказалась здесь, и было уже утро. Рядом со мной лежит чистый дневник. Я часами перечитывала первую страницу, пытаясь понять смысл всего этого.

Мой телефон пищит, сигнализируя о пришедшем сообщении, и взяв его, я вижу, что это Кира подтверждает наши планы на вечер. Либо ее нет дома у родителей, либо она понятия не имеет, что я нахожусь в соседней комнате ее брата.

Поднявшись на ноги, я ухитряюсь добраться до его ванной комнаты, лишь слегка опираясь на стену. Включив свет, я вижу, что на шее у меня синяки от цепи. Осмотрев колени, я вижу, что они тоже в синяках от плавательной палубы, и один на бедре, когда Син затащил меня на лодку.

Включив душ, я захожу внутрь и падаю. Я ударяюсь плечом о стену и издаю стон. Зачем я так много выпила? Я знаю, зачем. Чтобы заглушить кричащие в моей голове воспоминания. Но они всегда возвращаются. Нельзя стереть реальную жизнь. Сколько бы ты ни старалась.

Упав на пол в душевой, я сижу под струей льющей, словно ливень, воды и закрываю глаза. В голове у меня сейчас полный бардак. Син — загадочный человек. Я должна была догадаться, верно? Я должна была узнать его голос. Его походку. Толстовку. Он был в точно такой же на «Фрик-шоу». Да ладно, у меня тоже есть черная толстовка. Так что я не могу ненавидеть себя за это. Но должны были быть и другие признаки, которые я просто решила пропустить. А может, я хотела, чтобы этот загадочный человек так и остался загадкой. Он не знал меня настоящую. Или я так думала.

Сколько раз он приходил ко мне за последние два года? Больше, чем я могу сосчитать. Он почти никогда не разговаривал. А когда говорил, его голос был низким. Едва слышным шепотом. Временами мне казалось, что я слышу, как он говорит, но мне просто мерещилось. Разум любит играть с самим собой.

Я достаточно наслушалась сеансов моей матери, чтобы понять, что люди могут убедить себя в нереальности происходящих с ними вещей. Я думала, что человек в маске — это кто-то незнакомый. Поэтому мне даже не пришло в голову искать сходство, что навело меня на еще одну мысль.

Истон Брэдли Синнетт убил моего отчима.

Эта мысль поражает меня, как пощёчина Дэвида. От шока и удивления у меня сжимается грудь. Почему? Это было не из-за меня. Что же такого сделал Джеймс, чтобы заслужить убийство? Меня это не печалит, но мне интересно. Из того, что я слышала за эти годы, следует, что Лорды заботятся о своих. Это может означать что-то хорошее или плохое. В зависимости от того, что ты для них сделал, их общество может заставить тебя исчезнуть. Сделать так, будто тебя никогда не существовало.

А палец Джеймса? Зачем Сину понадобилось забирать его палец и телефон? Что там было такого важного? Я никогда не узнаю. Син никогда не скажет мне, а я никогда не спрошу.

Умудрившись подняться с пола в душе, я начинаю мыть голову его шампунем. Прошлой ночью я многое узнала. Не только о Сине, но и о себе. Я хотела заставить его ревновать к Маку. Хотела подтолкнуть его, чтобы узнать, как далеко он зайдет. Я получила ответ. Часть меня хочет знать, как далеко Син зайдет, прежде чем сломается.

_______________

Я иду по коридору с дневником в руке. Сегодня утром я нашла свою машину на подъездной дорожке родителей Сина. И снова я понятия не имею, как она там оказалась. Но сегодня утром я быстро заехала к себе домой по дороге в университет. Я замечаю Сина, который идет навстречу мне с Джейсом, но меня не видит. Он слишком занят, глядит в телефон, набирая текст. Мне становится интересно, с кем это он разговаривает.

Значит, со мной можно только трахаться, но не писать и не звонить? Не знаю, почему я удивлена. Или почему я ревную. Меня больше злит тот факт, что он тот самый человек в маске, который пробрался в мою комнату и отымел меня. Мне должно быть стыдно за то, что я позволила этому человеку со мной сделать. Но я не стыжусь. Вместо этого я хочу большего. Большего от того, кем я его считала, и большего от того, кем он, как я теперь знаю, является.

Джейс что-то говорит ему, Син поднимает глаза от своего телефона и встречается со мной взглядом.Его глаза холодные. Непрощающие. Мне это в нем нравится. В нем нет фальши. Син ненавидит этот мир, хотя тот дал ему все, что он когда-либо хотел. Син убирает телефон в карман, засовывает руки в джинсы и направляется ко мне. Не обращая внимания на то, что его зовет Джейс.

Я закидываю рюкзак на плечо и, не доходя до него, поворачиваю направо, открывая дверь в класс.

— Так, теперь…

Мистер Гамильтон замолкает, увидев, что я вошла.

— Элли, — он прищуривается, глядя на меня.

Я стою, ожидая, что он меня выгонит, но он этого не делает. Дэвид не может позволить себе устроить сцену — не в этот раз, потому что здесь не только мы. Занятия официально начались. И если он хочет, чтобы я ушла, то ему придется тащить меня за волосы.

Я слышу, как за мной открывается дверь, и по тому, как напрягся Дэвид, мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что за мной вошел Син.

— У меня есть история, которой я хочу поделиться, — заявляю я.

— О, я не возражаю. Валяй.

При моем объявлении стоящий у кафедры Мак убегает, чтобы занять свое место. Он ненавидит зачитывать свои истории. Честно говоря, у этого парня либо скучная сексуальная жизнь, либо нет воображения. Стоит сказать «киска» или «пизда», как он тут же краснеет.

Дэвид скрещивает руки на груди и отводит от меня взгляд. Его молчание говорит мне все, что нужно знать.

Направляясь к передней части класса, я бросаю рюкзак к своим ногам и кладу перед собой дневник. Открыв его, я начинаю читать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

СИН

Я занимаю ее место в передней части класса и облокачиваюсь на парту, подперев подбородок рукой. Элли заправляет за ухо свои светло волосы, и я не упускаю из виду тот факт, что она потратила время, чтобы замазать все синяки, которые я оставил на ней прошлой ночью на яхте моего отца. Но я гарантирую, что те, что у нее под одеждой, все равно будут видны, если я раздену ее перед всеми.

— Впервые я встретила его в баре, — начинает она. — Он подошел ко мне и предложил выпить. Один бокал превратился в количество, которое я могу вспомнить.

Я наблюдаю за тем, как Дэвид ерзает на своем месте.

— Он сказал мне, что я красивая. Что я такая, какую хотят все мужчины. Я ему поверила. Но потом, как и тот, кто был до него, он поднял на меня руку.

Я сажусь прямее, мои глаза снова обращены к Дэвиду. Он поправляет галстук и смотрит на свой стол.

— Сказал мне, что я никчемная шлюха.

Дэвид прочищает горло.

— Элли, это не то задание.

— Почему? Почему женщина всегда оказывается шлюхой? — продолжает Элли, не обращая на него внимания. — Разве он не должен нести ответственность за то, что я стала влажной? За то, что он меня возбудил.

— Элли? — рявкает Дэвид, вскакивая на ноги.

— Он без проблем трахал меня, но когда узнал, что я трахалась с другим мужчиной, я стала никчемной. Отработанным мусором.

— Ради всего святого, Элли, — Дэвид выходит из-за стола и направляется к ней, но я встаю со стула, заставляя его остановиться.

— Я больше не была его шлюхой, а принадлежала кому-то другому, — Элли не отрывает глаз от своей бумаги, не обращая внимания на то, что он пытается помешать ей раскрыть их секреты. — Мне кажется забавным, что раз у меня есть киска, а у него член, то это мне должно быть стыдно. А мне не стыдно. Он накачал меня наркотиками, когда впервые оказался у меня между ног.

«Что он сделал?» Я делаю шаг к нему, а Дэвид делает два назад, чуть не споткнувшись о свой стул.

— Эллингтон!

— Он записал это, — продолжает Элли, по-прежнему игнорируя его. — Когда я проснулась, он показал мне запись. То как это понравилось моему телу. Как я от этого возбудилась. Он обещал, что это будет нашим маленьким секретом. Но я не должна была молчать о том, что он — кусок дерьма.

— ЭЛЛИНГТОН! — Дэвид краснеет от гнева. Наступает тишина, и он испускает долгий вздох, понимая, что она закончила.

Я смотрю на нее и вижу, как Элли закрывает блокнот и выходит из класса.

ЭЛЛИНГТОН

Я выхожу из класса и чувствую, как меня останавливает чья-то рука. Я разворачиваюсь и смотрю в суровые голубые глаза.

— Он тебя изнасиловал? — требует Син.

Я поджимаю губы, и отвожу от него взгляд.

На мой отказ отвечать он рычит и задает другой вопрос:

— Он тебя бил?

Не знаю, почему его это вдруг волнует.

— В ту ночь, когда ты позвала меня в маске, чтобы я пришел тебя пожалеть. Я спросил, кто тебя ударил, а ты сказала, что это неважно.

И снова я ничего не говорю. Я пришла в класс Дэвида не ради сочувствия или ревности Сина. Это было сделано для того, чтобы очистить мою душу от всего, что осталось от Дэвида. Я не собиралась соглашаться с тем, что это он все закончил. Это была я. Мой выбор, мой путь.

И именно это я сейчас и сделала.

— Элли? — выкрикивает Син, от чего стоящие в коридоре люди пялятся на меня.

— Как ты, блядь, смеешь, — я пихаю его свободной рукой в грудь.

Он молчит секунду, затем понижает голос до смертоносного рычания.

— Будь очень осторожна в том, как ты говоришь со мной, Элли…

— Пошел ты, Истон, — отрывисто произношу я. — Из-за тебя меня выгнали из класса мистера Гамильтона?

Я указываю на закрытую дверь.

— Он был чертовски зол на меня. А я ни хрена не сделала.

Син прижимает меня к себе, и я чувствую, как он напряжен.

— Он накачал тебя наркотиками и избил, а ты злишься на меня?

— Это не имеет значения, — я провожу рукой по волосам. — Поздравляю. Ты выиграл.

Затем я вырываю свою руку и устремляюсь по коридору.

— Я официально больше не его шлюха.

Син отпускает меня, и я добегаю до своей машины, бросаю блокнот на пассажирское сиденье и мчусь домой.

Дома я захожу в свою спальню, захлопываю дверь, пускаю первую слезу и бросаю блокнот на тумбочку. Я не расстроена тем, что больше не раздвигаю ноги перед Дэвидом. Я злюсь на себя. Почему я продолжаю это делать? Ставлю себя в заведомо неправильные ситуации. Сначала Джеймс, потом Дэвид, а теперь Син.

— Черт, — ругаю я себя, нуждаясь в передышке.

Звонит мой мобильный, и я вижу, что это Син. К черту. Я нажимаю «сброс», а затем вообще выключаю телефон. Сейчас я не в настроении с ним разговаривать. Да и вообще ни с кем. Моя мама снова уехала из города. Сказала, что вернется в понедельник. По крайней мере, так говорится в сообщении, которое она прислала мне сегодня утром.

Я собираюсь провести вечер дома. В одиночестве. Я приму горячий душ, возьму бутылку вина и лягу в постель, объедаясь конфетами.

_______________

Я смотрю на стоящие на тумбочке часы и вижу, что уже почти полночь. Мои веки так тяжелы, что просто слипаются. Мой телефон все еще выключен. Я игнорирую весь мир. Оно и к лучшему.

Выключив телевизор, я ложусь под одеяло и закрываю глаза, но тут же открываю, потому что что-то слышу. Это похоже на звук открывающейся и закрывающейся двери. Сев, я откидываю одеяло и опускаю ноги на пол как раз в тот момент, когда дверь моей спальни распахивается.

В мою комнату входит Син, и у меня перехватывает дыхание, от того, как на меня смотрят его прищуренные голубые глаза. Я не успеваю и моргнуть, как он оказывается передо мной.

— Ист…

— Шшш, — шепчет он, проводя костяшками пальцев по моей покрасневшей щеке, отчего я вздрагиваю. — Ничего страшного, если ты не хочешь говорить. На самом деле…

Он хватает меня за руку и поворачивает так, что я оказываюсь к нему спиной. Он обхватывает меня сзади одной рукой, а другой заслоняет мне рот, его пальцы сжимают мой нос.

— Я тебе с этим помогу.

Я сопротивляюсь в его железной хватке. Брыкаюсь ногами, а пальцами впиваюсь в его предплечье. Я дергаюсь, но он крепко держит меня, перекрывая мне воздух, в то время как мои легкие горят, а грудь вздымается.

Мое тело слабеет, и руки падают по бокам. Я жду, что Син меня отпустит, но он не отпускает. Мои глаза закрываются, и меня поглощает чернота, не давая возможности вырваться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Я просыпаюсь, открываю отяжелевшие веки и понимаю, что нахожусь на пассажирском сиденье машины Сина.

Я склоняю голову и смотрю на его напряженное тело. Одной рукой Син сжимает руль, другой держит рычаг переключения передач. Его челюсть напряжена, глаза так буравят дорогу, словно она его предала.

— Син, — с болью в горле произношу я.

Он быстро смотрит на меня, а затем снова на дорогу.

Я поднимаю задницу с сиденья, но не могу пошевелиться. Мои руки связаны за спиной, и он так сильно затянул ремень безопасности, что зафиксировал меня на месте. Мои бедра напрягаются, а дыхание сбивается.

— Куда мы… куда мы едем? — внезапно у меня пересыхает в горле.

— Мне нужно кое о чем позаботиться, — загадочно отвечает Син.

— Развязать меня? — скорее спрашиваю, чем требую. Часть меня знает, что мне это нравится, а другая говорит, что я не должна этого делать.

Син усмехается, но ничего не отвечает и не делает никаких попыток меня освободить. Я смотрю в тонированные окна, пытаясь понять, где мы находимся или куда едем. Это просто лес, но я точно знаю, куда мы едем. «Фрик-шоу».

Мое дыхание учащается, когда он съезжает с двухполосной дороги и проносится через железные ворота на парковку. Он останавливает свою машину рядом с белой «Ауди», которая, как я знаю, принадлежит Джейсу. Выглянув из окна, я вижу, как рядом с нами останавливается черный внедорожник, и это Корбин.

Син подходит и открывает мою дверь. Он наклоняется, отстегивая мой ремень безопасности, и вытаскивает меня из машины, положив руку мне на плечо, подводя к задней части внедорожника, когда Корбин открывает дверцу.

Он поворачивает меня лицом к Джейсу, затем натягивает что-то мне на голову и опускает вниз по телу. Приглядевшись, я обнаруживаю, что это похоже на какой-то черный плащ. У него высокий воротник. Я чувствую, как материал натирает мне шею.

— Открывай шире, — приказывает сзади Син, и я делаю то, что мне велено, только после этого он обхватывает мое лицо и засовывает мне в рот кляп.

Он большой, заставляет меня широко разжать зубы, и я хнычу, чувствуя, как он закрепляет его за моей головой. Он имеет привкус резины, от чего у меня во рту мгновенно становится больше слюны. Я исследую языком заднюю часть круглого шара, пытаясь вытолкнуть его наружу, но это бесполезно. Син закрепил его так туго, что кожа впивается в уголки моих губ и щек. От боли я сжимаю бедра.

Затем чьи-то руки хватают меня за плечи и разворачивают. Син поднимает что-то и надевает мне на голову. К счастью, в этом есть два отверстия для глаз, так что я могу видеть. Но в нем очень жарко. Я слышу свое тяжелое, отдающееся в ушах дыхание.

Наверное, это для того, чтобы никто не видел, что у меня во рту кляп. А в плаще, который на меня накинули, нет отверстий для рук, поэтому он тоже скрывает мои связанные за спиной руки.

Парни надевают свои черные толстовки и маски с прошлого раза. Корбин — клоун, Джейс — лицо без кожи, а Син, как я и предполагала, — разбитое зеркало.

— Пошли, — командует Син, и Корбин закрывает дверь.

В сопровождении трех мужчин я вхожу в помещение, похожее на красно-черный шатер. Я ожидаю увидеть внутри что-то вроде цирка, но это даже близко не похоже на то, что я вижу. Шатер был просто нарисован на фасаде здания. Там стоит человек, принимающий билеты, и две соединенные между собой тележки. Свет тусклый, а с маленькими дырочками для глаз восприятие еще хуже.

Из уголка рта течет слюна, киска пульсирует, и я не могу сдержать срывающийся с губ стон. Я замечаю парня, который берет билеты и хмурится.

Син берет меня за руку, помогая забраться в машину, и я вижу, как Корбин и Джейс садятся в такую же, прицепленную сзади нашей. Машина дергается вперед, а Син наклоняется ко мне и, обхватив мое горло, запрокидывает мне голову, и я хнычу.

Он сжимает руку, лишая меня воздуха, и я борюсь в его хватке, хотя мое нижнее белье пропитывается влагой. Я пытаюсь втянуть воздух, но ничего не получается, и это только заставляет меня извиваться еще сильнее.

— Звук, с которым ты пытаешься дышать, делает меня чертовски твердым, — шепчет мне на ухо Син, от чего у меня твердеют соски, а из губ вырывается еще один нечленораздельный звук из-за чувствительности, которую все еще вызывает пирсинг. — Если бы у тебя во рту не было кляпа, он был бы забит моим членом.

Горло жжет, грудь вздымается, слезы застилают глаза.

Он отпускает меня, и я глубоко вдыхаю через нос. Из уголков моего рта неуклонно бежит слюна. Челюсть уже начинает болеть.

Машина снова дергается, но на этот раз останавливается, и Син хватает меня. Я протестую, но он без труда вытаскивает меня из машины. Через свои маленькие отверстия для глаз я мельком смотрю на Корбина и Джейса и вижу, что они тоже выходят.

Син втаскивает меня в ранее незамеченную мною дверь, спрятанную в черной стене, и останавливается, затем срывает с моей головы маску и волосы прилипают к покрытому потом и слюной лицу. Я моргаю и вижу привязанный к стене реквизит. Его руки подняты над головой. Ноги связаны у лодыжек.

На нем джинсы и черная футболка. Она порвана, похоже, что по коже в разных местах прошлись ножом, по передней части стекает фальшивая кровь. На голове маска. Похожа на какое-то животное с длинными и толстыми дьявольскими рогами, которые загибаются назад до острия.

Прямо на него направлен красный фонарь.

Я не понимаю, почему мы здесь и что делаем. Я вздрагиваю от резкого звукового сигнала, а затем я слышу еще один, похожий на шум от наших машин, оставивших нас по ту сторону стены.

Мою грудь наполняет паника, заставляя сердце биться быстрее. Я смотрю на Сина, чтобы спросить, что, черт возьми, происходит, но он хватает меня за волосы и дергает вперед. Он останавливает меня перед реквизитом, и Джейс срывает маску.

На меня устремляется взгляд темно-карих глаз, и я кричу в кляп. Мистер Гамильтон — это реквизит, который висит на стене. В нос ударяет запах крови, от которого у меня начинается рвотный рефлекс.

— Не делай этого, маленький демон, — приказывает мне на ухо Син, встав позади меня, чтобы удержать на месте. — Этот кусок дерьма не заслуживает ни твоей жалости, ни твоего прощения.

Я качаю головой, быстро пытаясь ослабить его хватку, но Син только крепче сжимает ее, заставляя смотреть в темный потолок. Я начинаю давиться слюной, которая подкатывает к горлу.

— Я следил за ним, — продолжает Син, как будто я тут не задыхаюсь. — Ты не единственная студентка, в которую он засовывал свой член.

Как он узнал, что я спала с профессором? То есть, он должен был узнать об этом еще до того, как я зачитала свой дневник сегодня на уроке. Но я также знаю, что именно из-за Сина он вообще отчислил меня из своего класса. Значит, он был в курсе до сегодняшнего дня.

Син продолжает.

— Некоторые даже несовершеннолетние. У него были видео и фотографии, подтверждающие это.

При этих словах мое тело напрягается, дыхание полностью останавливается.

Син грубо смеется, звук эхом разносится по комнате, заставляя волосы на моем затылке встать дыбом.

— Верно, маленький демон. У него длинный список девушек, готовых для него раздеться.

От того, как он сказал «девушек», у меня сжимается в груди и поднимается желчь.

— Он будет висеть здесь, пока не умрет, — добавляет Син. — Я позаботился о том, чтобы не порезать его слишком глубоко и не задеть какие-либо важные органы. Смерть от кровотечения может занять несколько часов. Иногда несколько дней, если не повезет.

Он меня отпускает, и я опускаю голову, моя шея теперь болит так же сильно, как и рот.

Син протягивает руку своему другу, и в ней оказывается мой дневник. Я начинаю что-то бормотать в кляп, пытаясь выхватить дневник из его рук. Я знаю, что он его читал, но это не просто мой дневник. В нем я рассказываю о Сине.

— У нас будет занятие, — говорит Син и, схватив меня за плечи, усаживает на стул. Сквозь тонкий плащ мою задницу и бедра холодит металл. — Ты поделилась своими фантазиями, маленький демон. Теперь позволь мне поделиться своими.

Облизывая кончики пальцев, он начинает перелистывать страницы, пока не находит то, что ищет.

— Представь, что ты привязана к кровати в подвале.

Я напрягаюсь, не в силах оторвать взгляд от Сина.

— Просто лежишь там, готовая к тому, чтобы тебя трахнули. Чтобы тобой воспользовались по полной программе. Я нежно провожу рукой по твоему бедру, и ты ерзаешь на кровати, умоляя меня трахнуть твою мокрую пизду.

Мой пульс начинает бешено биться. «Почему это так знакомо?»

Син закрывает дневник и бросает его на пол, больше не интересуясь им. Наклонившись вперед, он кладет руки на подлокотники моего кресла, заключив меня в воображаемую клетку. Его маска находится в нескольких сантиметрах от моего лица, и я задерживаю дыхание.

— Представь, как я трахаю твою киску, обхватив руками твое горло, а ты борешься с веревкой, которой тебя привязали к кровати.

Мое сердце колотится, и я задерживаю дыхание. Почему мне кажется, что со мной все это уже было? И откуда он об этом знает? Он следил за нами с мистером Гамильтоном?

Он обхватывает мое горло, заставляя меня поднять подбородок, а из моего заткнутого рта стекает ровная струйка слюны.

— Это был первый раз, когда я трахнул тебя, маленький демон. В его доме.

Нет. Этого не может быть. Я пытаюсь покачать головой, но его разбитая зеркальная маска кивает один раз.

— Да. Он оставил тебя одну в своем подвале. А я вошел и отымел тебя.

Слезы наполняют мои глаза. Я была так зла на Гамильтона в ту ночь. После второй бутылки вина он привязал меня к кровати, а потом сказал, что уходит. Когда я начала паниковать, он засунул мне в рот мое нижнее белье и заклеил его скотчем. А потом ничего не было. Просто тишина. Я знала, что он ушел, и понятия не имела, когда он вернется. Но чем дольше я лежала, тем больше намокала. Потом я почувствовала прикосновение, и мне захотелось… нет, мне понадобилось больше. Мое тело умоляло его трахнуть меня. Я практически рыдала, когда кончила. Потом я потеряла сознание. На следующее утро я проснулась в своей комнате, не понимая, как попала домой, а моя машина стояла на подъездной дорожке.

— Это я к тому, Эллингтон, — Син отпускает подлокотники и наклоняется, чтобы схватить подол плаща и задрать его.

Мой пульс учащается. Он никогда не называет меня полным именем.

Он проводит свободной рукой между моих ног, и они сами собой раздвигаются.

— Что ты принадлежишь мне. Ты принадлежала мне еще до того, как об этом узнала. И я сделаю так, что ты никогда об этом не забудешь.

Я пытаюсь встать, но тут меня хватают за волосы и оттягивают голову назад. Из моего заткнутого рта вырываются невнятные слова, и за край резинового мяча вылетает слюна.

Мне широко раздвигают колени, я пытаюсь сопротивляться, но бесполезно. Их трое, а я одна, и мои руки связаны за спиной.

— Теперь ты принадлежишь Лорду, Элли. А Лорд всегда берет то, что хочет.

Я сглатываю, ощущение застрявшей у меня во рту холодной слюны вызывает у меня рвотный позыв.

— Я клянусь… — голос Сина заполняет комнату. — Трахать эту пизду.

Мои уже промокшие стринги сдвигают в сторону, и в меня входит палец, от чего я непроизвольно дергаю бедрами.

— Ты клянешься быть моей, не так ли, маленький демон?

Я киваю изо всех сил, на что способна, а это не так уж много, и со стоном соглашаюсь, когда входит в меня второй палец.

— Мы клянемся никогда не разлучаться ни в этом мире, ни в следующем, — он вводит третий, и я впиваюсь зубами в резину, резко вдыхая через нос. — Потому что я всегда найду тебя, зверушка. Неважно, как далеко ты пытаешься убежать, как сильно ты со мной борешься или как долго ты живешь ради меня. Ты никогда от меня не сбежишь.

Я вижу красный свет, почти как пламя, освещающее маленькую комнату, но я не могу посмотреть, что это, потому что один из парней позади меня все еще держит мою голову за волосы, заставляя меня смотреть на черный потолок. Син убирает свои пальцы, и я опускаюсь в кресло как раз в тот момент, когда меня пронзает горячая обжигающая боль.

Я кричу в кляп, дергаясь в кресле, и, клянусь, у меня на секунду пропадает зрение. Когда я возвращаюсь к реальности, мое лицо мокрое от текущих по щекам слез, а тело сотрясается. Мое лицо обхватывают чьи-то ладони, а перед глазами — лицо Сина, его маска давно исчезла, как и сжимающая мои волосы рука.

Он улыбается.

— Ты была такой хорошей девочкой, маленький демон.

Син скользит рукой по моей шее и опускает мое лицо вниз. Я вижу у себя на внутренней стороне бедра их герб — круг с тремя параллельными линиями внутри. Такого же размера кольцо, которое он носит. Раздраженная кожа краснеет и кровоточит.

Он снова хватает меня за шею, заставляя встретиться с ним взглядом. Его глаза широко распахнуты от веселья, уголки губ приподняты в едва заметном намеке на улыбку.

— Это напоминание о том, кому ты служишь.

Я напрягаю бедра, и из моего заткнутого рта вырывается невнятное хныканье. Ощущение влаги между ног напоминает мне о том, насколько я испорчена. Син был прав. Мне нравится боль. Мое тело получает от этого удовольствие.

— Тебе это нравится, да? — спрашивает Син, поднимая мою голову, чтобы я снова встретилась с его глазами. — Ты всегда хотела, чтобы кто-то заставил тебя почувствовать себя достойной, Элли. Я позабочусь о том, чтобы ты знала свое место. Ты будешь моей личной зверушкой. Я буду связывать тебя и играть с тобой, когда захочу. Как захочу.

Я изо всех сил киваю головой, когда он другой рукой обхватывает мое горло. В этот момент я понимаю, что готова ради него на все. Быть его маленьким демоном.

Когда я сожгу мир дотла, и меня спросят почему, я отвечу, что меня попросил об этом дьявол. И я хотела, чтобы он мной гордился.

Син отходит назад, а я опускаюсь на стул, пытаясь остановить слезы, но при этом меня трясет. Син поднимает руку в сторону Корбина, и в руке Сина появляется рюкзак. Он расстегивает его и высыпает содержимое в ведро, которое Джейс ставит на землю рядом с ним.

Я распахиваю глаза, когда вижу, что было внутри рюкзака. Син бросает пустой рюкзак обратно своему другу, наклоняется и, достав из ведра блокнот с моим именем на лицевой стороне, подносит к нему зажигалку. Я кричу что-то нечленораздельное, страницы загораются, и он бросает их в ведро, чтобы поджечь остальные.

Син протягивает руку, хватает меня за волосы и рывком ставит на колени перед ведром. Он встает за моей спиной, запустив одну руку мне в волосы, а другой обхватывает спинку стула и опускается на колени позади меня. Син заставляет меня смотреть, как он сжигает мои воспоминания, мои фантазии. Часть меня жалеет, что их так легко стереть.

— Они тебе больше не нужны, Элли, — шепчет Син мне на ухо, пока пламя разгорается все сильнее, а в комнате становится все жарче. Я чувствую, как огонь обжигает мою кожу. — Я куплю тебе новые. И я позабочусь о том, чтобы тебе всегда было, о чем писать, — обещает он, нежно целуя мою залитую слезами щеку.

СИН

Она моя. Наконец-то. Мне потребовались годы, чтобы дойти до этого момента, но у меня никогда не было сомнений в том, чего я хочу. Я всегда знал, что пойду на все, чтобы заполучить ее.

Я отпускаю Элли, делаю шаг назад, и она оседает, опускаясь на колени и наблюдая за огнем, комнату наполняют ее приглушенные крики.

Корбин достает из кармана мобильный телефон и набирает сообщение. Джейс поворачивается и смотрит на Дэвида. Я собирался оставить его в живых. Я не думал, что он представляет такую большую угрозу. Но после того, как я услышал, что Элли сказала сегодня на его уроке, я понял, что должен позаботиться о нем. Ради нее.

Элли фыркает, привлекая мое внимание, и я смотрю на нее сверху вниз. Плащ все еще задран до талии, так что она смотрит вниз, на внутреннюю поверхность бедра, где я заклеймил ее своим кольцом.

Я возвращаю плащ на место, и ее красивые глаза встречаются с моими. Свежие слезы проливаются сквозь ресницы и стекают по ее щекам. Вместе со слюной.

Блять, она великолепна.

Если бы я мог, я бы оставил ее такой навсегда.

Она официально моя. Формально Элли не может быть моей избранной, но у меня их может быть несколько. Церемония принесения клятвы не была традиционной в глазах Лордов, но я все равно ее устроил. Ты должен окунуть свою избранную в воду, чтобы очистить ее от прошлых трахов. И это делается на глазах у прихожан, чтобы показать свою причастность. Двух Лордов, которые оказались моими лучшими друзьями, было достаточно. Она носит наше клеймо. Она будет принадлежать мне до самой смерти.

— Пойдем, — говорю я и, протянув руку, беру ее за плечо. Я поднимаю ее на ноги, и она слегка покачивается.

Элли начинает что-то бормотать сквозь кляп и распахивает глаза. Я не обращаю внимания на ее явные попытки напомнить мне, что она все еще связана и с кляпом во рту. В ближайшее время она не освободится. У нее подрагивают плечи, и я снова натягиваю маску на ее лицо, чтобы это скрыть.

Корбин тушит огонь, затем мы выходим через заднюю дверь, и я веду Элли к своей машине и усаживаю на пассажирское сиденье. Я закрываю дверь и поворачиваюсь к друзьям.

— Я приеду за ним утром, — сообщаю я им.

Джейс добавляет:

— Я могу встретиться с тобой здесь. Только дай мне знать, во сколько.

Корбин все еще набирает текст на своем телефоне, но кивает.

Мы прощаемся, и я сажусь на водительское сиденье. Потянувшись, я срываю с Элли маску, и на меня смотрят ее затуманенные глаза. Она устала. Адреналин начинает выветриваться.

Я провожу большим пальцем по покрытому ее слюной шарику, и Элли стонет, приподнимая бедра с сиденья. Я протягиваю руку, берусь за ремень безопасности и пристегиваю ее.

_______________

Я заношу в ее дом. Я подслушал, что Линка нет в городе до этих выходных. Поскольку ее мать тоже в отъезде, предполагаю, что они вместе. Поэтому я лучше отвезу ее сюда, чем к своим родителям.

Я распахиваю дверь ее спальни и кладу Элли на кровать. Элли поднимает свои отяжелевшие веки и смотрит на меня, пытаясь перевернуться на живот, чтобы ослабить давление на связанные за спиной руки.

— Не двигайся, — приказываю я, вдавливая ее плечи в матрас. — Я промою твое бедро.

Элли кивает, и я прохожу в смежную ванную комнату. Я беру все необходимое и возвращаюсь в спальню. Я сажусь на край кровати и задираю плащ с ее ног высоко на талию. Затем хватаю хлопчатобумажные шорты и нижнее белье и стягиваю их с нее так, что она оказывается обнаженной по пояс.

Я беру мочалку, на которой у меня уже есть мыло и вода, и осторожно провожу ею по покрасневшей коже.

Элли кричит в кляп, пытаясь отвернуться.

Я встаю, переворачиваю ее обратно на спину и сажусь верхом на ее ноги, прямо под коленями.

— Я должен это вымыть, — говорю я ей.

Элли кивает, ее глаза крепко зажмурены, а по щекам текут слезы. Я как можно быстрее очищаю кожу, а затем перевязываю.

Потянувшись в карман, я достаю и открываю перочинный нож. Она смотрит на меня, тяжело дыша через нос, и я разрезаю посередине плащ и рубашку. Когда я вошел в ее комнату, она уже лежала в постели, поэтому лифчика на ней не было. Когда я сдвигаю плащ с ее плеча, Элли оказывается подо мной голой.

Я встаю с ее ног и широко раздвигаю их, располагаясь между ними. Мои пальцы пробегают по ее мокрой пизде.

— Мне нравится, как ты мокрая, — бормочу я, вводя в нее один палец. — Я собираюсь насладиться тем, как буду вколачиваться в тебя, маленький демон.

Выгнув спину, Элли стонет. Я расстегиваю молнию на джинсах, освобождая свой твердый член, и провожу им по ее входу, а затем ввожу его в тугую пизду.

Я ложусь на нее сверху, обхватываю руками ее колени, широко раздвигая их, и начинаю трахать ее, наслаждаясь тем, как звучат ее приглушенные крики, когда я делаю ее своей.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

СИН

Все выходные я не вытаскивал члена из Элли. Я мечтал провести с ней неограниченное время, и воспользовался каждой секундой. Я будил ее и трахал, пока она еще спала. Она позволяла мне делать с ней все, что захочу. Но, опять же, меня трудно остановить, когда у нее связаны руки. Или сказать мне «нет», когда заткнут рот.

Я вхожу в дом Лордов и направляюсь к единственному лифту, который ведет в подвал. Нас вызвали. После инициации мы можем получить задание в любой момент. Так что тот факт, что, получив это сообщение, я был по самые яйца у нее во рту, все еще меня возбуждает.

Этот дом был передан Лордам много лет назад, как и многие другие владения по всему миру. Когда-то это был отель. Бункер был пристроен уже после того, как его заняли Лорды. Мы тренируемся здесь стрелять, охотиться. Мы потратили большую часть наших первых двух лет здесь, внизу, на то, чтобы научиться брать то, что хотим.

— Эй, ты видел, что происходит? — спрашивает меня Джейс, когда я сажусь за большой стол.

Оглядевшись по сторонам, я понимаю, что позвали только старшекурсников.

— Нет. Был занят.

Мой мобильный сработал, сообщив, что мне нужно приехать сюда. Иначе я все еще был бы со своим маленьким демоном.

— Это прокурор, — шепчет Корбин, наклонившись вперед и облокотившись на стол.

— А что с ним? — спрашивает Джейс у Корбина.

— Это было в новостях. Ворвались в дом прокурора, стреляли. Найдено тело, — он пожимает плечами. — Это все, что было сказано до того, как его охрана разбила камеру репортера, стоявшего на лужайке перед домом.

Вытащив из кармана мобильник, я ввожу код и просматриваю камеру в комнате Элли. Я установил ее там во второй раз, когда навещал ее пару лет назад. Бывало, что мне не удавалось приехать к ней, но я мог за ней наблюдать. Мне хотелось знать, был ли в этой комнате еще какой-нибудь мужчина. И если да, то я бы о нем позаботился. К счастью, такого не было.

Элли лежит на животе, широко раскинув руки, оба запястья привязаны к столбикам кровати. Она голая, ее задница поднята вверх. Я сказал ей, что, если она пошевелится, я об этом узнаю, и ее ждет наказание. Часть меня надеется, что так и будет. Мне нравится заставлять ее плакать.

Звенит лифт, сигнализируя о своем прибытии, прежде чем открыться. Я закрываю свою камеру и, подняв взгляд, вижу, как входят Раят, Прикетт и Ганнер.

Они занимают свои места, и я не упускаю из виду напряженность между Раятом и Мэттом. Я все еще не понимаю, что там происходит.

Я вижу выходящего из лифта Линкольна и напрягаюсь. Его не было в городе, но он, должно быть, вернулся раньше. Я видел, что мама Элли написала ей вчера, что завтра вечером, после того как она вернется из своего уикенда, они приглашают гостей на ужин. Я не сказал Элли, что знаю об этом, но моя задница будет там. Ему придется выгнать меня, а потом объяснить ее матери и Элли, почему.

Он хлопает в ладоши и сразу переходит к тому, зачем мы здесь.

— Полагаю, все уже видели новости и в курсе того, что произошло.

Мы все отвечаем «да». Если Корбин рассказал нам, что он видел, я бы сказал, что достаточно в курсе.

Линк садится во главе стола.

— Мне нужны два добровольца для задания. Я не могу сообщить вам никаких других подробностей, кроме того, что работа может занять один день, а может — три недели. Все зависит от того, сколько времени вам потребуется, чтобы ее выполнить.

— Мы с Раятом этим займемся, — говорит Мэтт, прежде чем кто-либо еще успевает сказать хоть слово.

В комнате воцаряется тишина, все взгляды устремляются на Раята. Он сидит с невозмутимым видом. Если он и злится или волнуется, то никак этого не показывает.

— Раят? — Линкольн спрашивает его для подтверждения.

— Звучит неплохо, сэр, — отвечает он.

— Отлично. Вы все свободны.

Линк встает и выходит, как будто у него там женщина, привязанная к кровати и ждущая, когда ее трахнут. Хотя, чем черт не шутит? В этой комнате сейчас пятнадцать старшеклассников, и я гарантирую, что по крайней мере троих из нас ждет связанная девушка.

Я встаю и направляюсь к лифту, снова просматриваю видеозапись и вижу, что она расслабленно лежит на кровати. Ее тело неподвижно, голова откинута в сторону. Похоже, Элли закрыла глаза и спит. Улыбаясь, я убираю мобильник в карман. Это наказание.

ЭЛЛИНГТОН

В понедельник вечером я смотрю на себя в огромное зеркало, провожу руками по белому платью на бретельках, красным каблукам и губной помаде в тон. После ужина мы встречаемся с Кирой. На моем лице макияж, волосы уложены в высокую прическу. Мы собираемся пойти погулять. А я — нажраться таблеток, напиться, а потом пойти с ней домой и забраться в постель к Сину. Если он будет дома. Он провел со мной все выходные. Теперь, когда мама вернулась, я не хочу быть здесь.

Взявшись за подол платья, я приподнимаю его, чтобы посмотреть на клеймо на внутренней стороне бедра. Последние пару дней на нем была повязка. Син промывает и меняет повязку. Я ненавижу то, что мне это нравится. Что он предъявил на меня права так, как никто никогда раньше. В каком-то смысле это заставляет меня чувствовать себя принятой. Даже я знаю, что это полный пиздец. Что мое из-за своего детства я принимаю то, что большинство общества сочло бы неправильным.

Возвращая платье на место, я отвечаю Кире, спускаясь по лестнице в столовую. Я сажусь за стол.

— Эллингтон?

Я поднимаю глаза и вижу, что входит моя мама с несколькими сотрудниками.

— Ты в порядке, дорогая? Ты выглядишь немного больной.

Не дождавшись от меня ответа, она поворачивается к ним, отдает распоряжения, затем снова поворачивается ко мне, скрещивая руки на груди.

— Я в порядке, мама. Просто устала.

— Ну, если бы ты не торчала всю ночь со случайными мужчинами, как енот, роющийся в мусоре, ты бы не была такой измотанной.

Я киваю, взяв с середины стола бутылку шампанского.

— Ты права, мама, — я опрокидываю бутылку, отхлебывая из нее.

Она хмурится, но затем приказывает своим маленьким сучкам принести новую бутылку, так как я претендую на эту. Мама уходит, а я отрываю бутылку от своих губ, глубоко вдыхая.

— Бокал, мисс Эллингтон.

Один из ее наемных сотрудников ставит передо мной фужер с шампанским. Он хочет сказать мне, что моя мать не оценит моих невоспитанных манер в присутствии наших гостей.

Я протягиваю руку, беру хрустальный фужер и с грохотом роняю его на мраморный пол рядом со своим креслом. Он со второй свадьбы моей мамы. Подарок папочки.

Сотрудник прищуривает глаза, когда я смотрю на него снизу-вверх.

— Прости, он выскользнул.

— Ничего страшного, мисс. Я принесу другой, — натянуто произносит он, поворачиваясь в сторону прихожей. Я слышу, как он щелкает пальцами, приказывая кому-то идти в столовую, потому что убирать за мной — ниже его достоинства.

Наклонившись, я поднимаю осколок и держу его в руке. Указательным пальцем пробегаю по острому углу. И с шипением вдыхаю, увидев, что порезалась им. Появляется маленькая капелька крови и стекает по пальцу. Я беру его в рот и сосу. Вкус крови напоминает мне о том, что мы с Сином делали на корме лодки. Блять, сейчас я хочу его еще больше, чем раньше.

Почему? Потому что я знаю, что Син такой же ебанутый, как и я? Потому что он все это время знал, что это я? Он пришел за мной, когда я нуждалась в нем. Он обнял меня в моей постели. Это должно что-то значить, верно? Что это больше, чем просто секс?

И загадочный мужчина. Он сделал со мной столько грязных… нет, мерзких вещей. О некоторых я умоляла. В других случаях он не давал мне такой возможности.

Я слышу доносящийся из коридора смех и прячу стекло в ладони. Мама входит, и мои глаза встречаются с парой карих. Мое дыхание учащается. Я видела его всего два раза в жизни.

Я сижу в большом зале на диване, опустив глаза в пол.

— Кто мог это сделать? — плачет моя мама. — Кто мог убить Джеймса?

— Я не знаю, Лора. Но я найду его. Я позабочусь об этом. Возмездие будет.

Я поднимаю глаза и смотрю на ублюдка, который сидит напротив меня. Он обнимает мою маму, пока она рыдает, прижавшись к нему, но его глаза устремлены на меня. Он опускает взгляд на мое платье и, нахмурившись, смотрит на мои запястья. На них все еще видны следы от стяжки, которой таинственный человек связал меня после того, как убил моего отчима.

Открывается входная дверь, и моя мама вскакивает на ноги.

— Что-нибудь есть? — умоляет она.

— Нет, мэм, — качает головой офицер. — Нет доказательств взлома.

— Он, должно быть, был на вечеринке, — рычит Линкольн. — Проверь список.

— Мы уже…

— Тогда дважды, трижды проверь его, черт возьми, — огрызается он, и мама вздрагивает от рыданий. — Я хочу знать, как он получил доступ в этот гребаный дом.

Через мою спальню. Я видела, как он вышел через французские двери на мой балкон. Должно быть, вошел тем же путем. Я никогда их не запираю. Предпочитаю оставлять их открытыми на ночь и слушать, как ветер завывает в деревьях. Это успокаивает.

— Вы в порядке, мисс? — мужчина подходит и встает передо мной.

Я смотрю на него сквозь ресницы. Они слиплись. Офицер опускает взгляд на мое платье и туфли на каблуках. Я знаю, что выгляжу дерьмово. Они думают, что это потому, что мой отчим мертв, но это потому, что я позволила его убийце трахнуть меня своим пистолетом. Моя киска горит. Я почти уверена, что у меня инфекция. Но мне похуй. Это того стоило. Чтобы меня трахнули той самой штукой, которая убила человека, которого я ненавижу? Я согласна на инфекцию в любой день ради свободы.

— Она в порядке, — усмехается Линкольн.

— У нее шок, — плачет моя мать. — Она не разговаривает с тех пор… с тех пор, как Линк нашел тело.

Я даже не знала, что Линкольн будет присутствовать на сегодняшнем вечере. Я бы не осталась дома, если бы знала. Но это ничего не значит. Там было полно гостей. И я осталась наедине с собой. Как всегда.

— Давайте вызовем скорую помощь, чтобы ее осмотрели.

Офицер не ждет ответа. Он говорит в рацию на плече и вызывает «скорую».

— Почему? — кричит мама, заставляя меня вздрогнуть. — Почему это произошло? Снова?

Сейчас она рыдает, стоя на коленях у дивана. Линкольн подходит к ней сзади и кладет руки ей на плечи.

— Лора…

— Он был так добр к нам. Он любил нас.

Я хнычу от ее слов, и офицер замечает это.

— Вам плохо, мисс? — спрашивает он меня.

— Она в порядке, — огрызается Линкольн, но офицер не отводит от меня взгляда.

В порядке ли я? Нет. Я хотела бы изгнать из памяти каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждое долбаное воспоминание о нем, но не могу. Только смерть окажет мне такое милосердие.

По лестнице спускается другой офицер и протягивает нависшему надо мной полицейскому пузырек с таблетками.

— Нашел это в ванной возле его тела.

— Что это?

Мужчина понижает голос.

— Виагра.

Я вздрагиваю. В прошлом году мне достаточно повезло, и ему понадобилась помощь, чтобы у него встал член. Ему было не так интересно трахать меня, когда все происходило по расписанию. Часть меня — больная часть — стыдилась того, что я больше не делаю это для него. Другая часть велела ей заткнуться на хрен.

— Кто-то отрезал его палец, — говорит другой мужчина, спускаясь по лестнице.

От пронзительного крика моей матери, последовавшего за заявлением офицера, у меня звенит в ушах. Я видела, как таинственный человек отрезал его. Он не знал, что я там была, но я была. Сначала я потрясенно молчала. Он думал, что я заговорю. Мужчина даже не представляет, как хорошо я умею хранить секреты. Один из таких секретов — сидящий напротив меня и держащий в объятьях мою рыдающую мать.

Входные двойные двери распахиваются, и в семейную комнату входят трое мужчин в солидных черных костюмах-тройках.

— Достаточно, джентльмены. Мы займемся этим дальше.

Они — Лорды. Могущественные люди, стоящие на вершине пищевой цепочки.

— При всем уважении…

— Убирайтесь на хер из дома мистера Роланда, — приказывает один из них. Его голос гремит над криками моей матери.

Я хочу его поправить. Это не дом Джеймса. Он принадлежал моему отцу, который оставил его моей матери после своей смерти. Но я не могу заставить свои губы шевелиться.

— К нам едут медики, — возражает офицер, вызвавший мне «скорую».

В дом входит еще один человек, и Лорды жестом подзывают его.

— Мы привезли своего, — он скрещивает руки на груди. — Последний раз говорю.

Понимая, что офицеры в меньшинстве, они выходят из дома, а Лорды следуют за Линкольном наверх, где лежит тело.

Доктор подходит ко мне, а моя мать падает на диван, и меня раздражают вырывающиеся у нее из груди рыдания. Неужели она действительно не знала, каким человеком он был? Я думала, мама разыгрывает спектакль. Притворялась, что любит его, потому что должна была. Наверное, я ошибалась.

В последний раз я видела Линкольна два года назад. Но я крепко сжимаю рукой кусок стекла совсем не поэтому. Зазубренные края врезаются в кожу, и дыхание учащается от боли.

— Почему он здесь? — требую я.

— Элли, — ругает меня мама. — Не говори так. Мне очень жаль, Линк.

— Все в порядке. Это будет адаптация для всех нас.

— Адаптация? — я повторяю это слово, и мой взгляд падает на бриллиант на ее левой руке. От рези в груди у меня перехватывает дыхание. — Мама…

— Лора, у нас проблема на кухне, — говорит ее шеф-повар, прерывая меня.

— Я сейчас вернусь, — мама похлопывает Линкольна по груди и выходит вслед за ним.

Он опирается руками на стол напротив меня, не теряя времени.

— Привет, Элли. Сколько лет, сколько зим.

— Могло быть и побольше.

Я сглатываю, язык вдруг становится тяжелым.

— Убирайся из этого дома, — добавляю я, не обращая внимания на дрожь моего тела. Джеймс, может, и трахал меня, но он не торопился залезть мне под кожу. Заставляя меня поверить, что он мне нужен. Линкольн не такой человек.

Он ухмыляется.

— Ты что, не видела кольцо, малышка?

Я вздрагиваю от этого прозвища.

— Папочка дома. И судя по тому, как ты себя ведешь, я вижу, что ты забыла уроки.

С моих губ срывается крик, и я еще глубже вжимаюсь в кресло, пытаясь отстраниться от него.

Линк опускает взгляд на мою руку и ухмыляется.

— Я вижу, что у тебя уже идет кровь.

Слезы затуманивают мое зрение, а горло сжимается, затрудняя дыхание.

— Когда я доберусь до тебя, эти шесть лет с Джеймсом покажутся раем.

Я не выхожу из столовой, я бегу по коридору и через фойе, мне нужно выбраться из этого ада. Я распахиваю обе входные двери и бросаюсь наружу, врезаясь в крепкое тело. Я удивленно вскрикиваю.

— Притормози!

Чьи-то руки хватают меня за плечи, у меня подгибаются ноги, но он обнимает меня, и я всхлипываю.

— Что, черт возьми, произошло, Элли?

Я слышу голос Сина и зарываюсь лицом в его рубашку. Меняокутывает знакомый аромат, и я начинаю плакать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

СИН

Элли прижимается ко мне, я смотрю поверх ее головы и вижу Линка, стоящего в коридоре у входа в столовую. Он ухмыляется, и я скрежещу зубами. Автоматически прижимаю ее крепче к себе.

— Линк?

— Я иду, — обращается он к ее матери, но его взгляд останавливается на Элли.

От меня не ускользает двойной смысл.

— Эй?

Я отстраняю Элли от себя, и по ее лицу текут слезы. Я стираю их большими пальцами, обхватывая ладонями ее щеки.

— Что случилось? — требую я.

Ее большие глаза встречаются с моими, и я вижу, как на ресницы проливаются новые слезы. По ее щекам тянется черная дорожка, размывая макияж.

— Я не могу здесь оставаться. Не сейчас, — всхлипывает Элли.

Я киваю, беру ее за руку и веду вниз по ступенькам к своей машине. Открываю пассажирскую дверь, и Элли забирается внутрь, поправляя задравшееся платье.

Сев за руль, я завожу машину и выезжаю с подъездной дорожки через открытые ворота. Я чувствую что-то у себя на спине. Влажность? Потянувшись, я провожу рукой по рубашке. Посмотрев на руку, я вижу, что она в крови.

— Что за хрень?

Я смотрю на нее и вижу, что она сидит прямо, ее руки на коленях, и они в крови.

— Элли? Что за херня? — рявкаю я. — Почему у тебя кровь?

Он ее ранил?

Элли опускает голову к коленям, и разжимает дрожащий кулак.

— Господи, — шиплю я, когда вижу впившийся в ее ладонь маленький кусочек черного стекла.

Свободной рукой Элли выдергивает его, и кровь начинает стекать по ее голым ногам. Впитывается в подол ее белого платья.

Я жму на тормоза, останавливая машину на обочине, и тянусь к заднему сиденью. Хватаю свою спортивную сумку и расстегиваю ее, чтобы найти свою футболку. Я отрываю кусок от рукава и беру скотч. Хватаю руку Элли, сворачиваю разорванный рукав и прижимаю его к ране на ладони, затем зубами отрываю конец ленты и обматываю ее четыре раза, заклеивая с нажимом, чтобы остановить кровотечение. Затем я снова бросаю все на заднее сиденье.

Осторожно взяв ее за лицо, я притягиваю его к себе. Ее глаза никогда не выглядели такими пустыми. Они самого красивого голубого цвета, который я когда-либо видел, но сейчас они выглядят тускло-безжизненными.

— Что случилось? — спрашиваю я, беспокоясь за ее рассудок. Я и раньше видел, как она срывается, но сейчас она выглядит так, будто вот-вот слетит с катушек.

Сглотнув, Элли шепчет:

— Она вышла за него замуж.

Это был не вопрос.

— Элли.

— Она делает это… снова, — выдыхает она. — Почему за него?

От ее слов у меня сжимается грудь. Я знал, что угрозу Линкольна следует воспринимать всерьез. Но до сих пор я не понимал, что он уже причинял ей боль.

— Что он сделал с тобой, Элли?

Элли нервно сглатывает, но не отвечает.

— Он изнасиловал тебя, — предполагаю я.

Они с Джеймсом были близки. Я могу только предположить, что если Джеймс использовал ее, то он позволял это и другим.

Ее нижняя губа дрожит, и Элли шепчет:

— Я не сказала «нет».

Я стискиваю зубы и жалею, что не убил его, когда избавился от Джеймса.

— Сколько тебе было лет?

Я не могу исправить ситуацию, пока не узнаю, что произошло. И я обещаю, что решу все проблемы, которые у нее когда-либо были.

ЭЛЛИНГТОН

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ

Я облизываю губы, когда Кира встает рядом со мной. Она смотрит на себя в зеркало в моей ванной, проводя руками по своим завитым волосам.

— Ты когда-нибудь отвечала Майклу тем же?

— Нет, — отвечаю я, открывая помаду и начиная наносить ее.

— Девочка, он горячий. Действуй.

— Не интересно.

Есть только один парень, которого я хочу, и это не Майкл.

— Кстати, о парнях, которые тебя не интересуют… Вчера я была на кухне с мамой, и тут вошел Син. Мама сказала ему, что он должен пригласить тебя на свидание.

Я роняю помаду в раковину, и красные разводы покрывают мрамор.

— Что? Почему она так сказала?

— Она тебя любит. Тоже мне новость. К тому же, я думаю, мама устала от того, что Син трахает ее подруг. Мерзость, — Кира вздрагивает от этой мысли, затем издает рвотный звук. — Ну, трахал. Сейчас он на посвящении.

Смеясь, она добавляет:

— Сейчас он не может ни с кем трахаться, и от этого он стал еще большим козлом.

— Что он сказал? — я пожимаю плечами, как будто мне все равно. Но мне не все равно. Он тот, кого я хочу.

— Он рассмеялся, как будто это была шутка, взял свою воду и ушел.

Мое сердце замирает. Эти слова ранят сильнее, чем должны. Я знаю, что у нас нет будущего. Я ему не нужна. Не после того, через что я прошла. К тому же, он будет Лордом. У него наверняка уже заготовлен брак с хорошенькой девственницей, которая бережет себя только для него. Вот что их волнует. Невинность. Ни одному мужчине не нужна шлюха.

— А ведь она действительно тебя любит, — одаривает меня яркой улыбкой Кира.

— Я тоже ее люблю, — говорю я, открывая верхний ящик рядом с раковиной. Просунув руку под него, я нащупываю маленький пакетик, который приклеила скотчем. Я отдираю его и покачиваю перед ней. — Хочешь?

— Да, — Кира хлопает в ладоши, прежде чем принять экстази, который я ей предлагаю.

Мы обе проглатываем по одной, затем берем бутылку водки, и каждая делает по глотку.

— Пойдем, начнем веселье.

Выключив свет, мы выходим из моей ванной и спальни. Мы спускаемся по лестнице и направляемся к входным дверям, когда проходим мимо его кабинета.

— Элли, — слышу я его оклик и вздыхаю.

Я думала, что он ушел на ночь. Моя мама уехала сегодня утром в путешествие с мамой Киры. Мы планировали провести вечер уже три недели. На следующей неделе начинается наша первая неделя в качестве первокурсников в университете Баррингтон. Мы хотели выбраться куда-нибудь, чтобы отпраздновать последнюю неделю свободы.

Мы входим в его кабинет и видим Джеймса за рабочим столом. На черном кожаном диване сидит другой мужчина. Я его раньше не видела. Напротив него в кресле сидит парень помоложе, примерно нашего возраста. Все взгляды устремлены на нас. Мой — на отчима. Он смотрит на Киру с отвращением, его отцовские инстинкты порицают ее за то, что она надела обтягивающую мини-юбку, туфли на каблуках и черный бюстгальтер.

Потом его взгляд переходит на меня, и глаза Джеймса темнеют еще больше. Я еще в юном возрасте поняла, что похоть делает мужчин первобытными. Они гребаные животные, когда видят то, что им нужно.

— Куда вы двое идете? — спрашивает он.

— В «Блэкаут», — отвечает Кира, и я сжимаю руки в кулаки.

Я собиралась соврать. Ему не нравится, что я туда хожу. В «Блэкауте» всегда происходят плохие вещи. Но чего можно ожидать, когда Лорд владеет ночным клубом? Тайсона Кроуфорда в их обществе считают изгоем. Ему плевать на все и на всех. Мне это в нем нравится. А еще он чертовски горяч. Я бы ему дала. Жаль, что мне не разрешают трахаться с кем-то еще, кроме мужчины, который сейчас на меня смотрит.

— Что ж, — он встает и застегивает пиджак. — Иди, Кира. Она встретит тебя там.

Ее голубые глаза встречаются с моими, и я вижу, что Кира хочет возразить, но я мягко улыбаюсь ей.

— Я приеду сразу за тобой.

Ложь. Я уже знаю, что сегодня вечером не выйду из этого дома. Ни разу с тех пор, как уехала моя мать. У него будет вся ночь, чтобы делать со мной все, что ему заблагорассудится.

— Ладно. Увидимся позже, мистер Роланд.

Кира отворачивается от меня, и он выходит из-за стола. Единственная причина, по которой я ее отпустила, это то, что я знаю, что Син будет сегодня в «Блэкауте». Иначе я бы не отпустила ее туда одну. Но она в большей безопасности в любой другой точке мира, кроме этой комнаты. Это я точно знаю.

— Иди сюда, — приказывает он. Больше никакого шоу для моей подруги, которая уже ушла.

Как собака, обученная подчиняться команде хозяина, я иду к нему. Ноги тяжелеют. Я останавливаюсь, и он больно сжимает мои щеки, от чего я всхлипываю. Он буравит меня глазами, а затем опускает их к моим губам.

— Ты что-то приняла?

Я закрываю глаза, сердце бешено колотится.

— Да, — честно шепчу я, не в силах солгать о наркотиках. Я усвоила урок, что он всегда узнает, когда я это делаю.

— Таблетки или порошок? — спрашивает он.

— Таблетки.

Он отталкивает меня, и я потираю лицо.

— Это была только о…

Джеймс ударяет меня по лицу, прежде чем я успеваю закончить. Затем я чувствую его пальцы у себя во рту. Он засовывает их мне в горло, и я начинаю задыхаться. Инстинкт заставляет меня бороться, и я бью его по груди, отталкивая его и отступая назад.

Джеймс тащит меня за стол и стягивает с моих ног юбку вместе с нижним бельем. Затем толкает меня лицом на столешницу, отчего она дребезжит. Через несколько секунд я слышу, как он снимает ремень.

— Руки за спину.

Мое тяжелое дыхание заполняет комнату, и я избегаю смотреть на двух других присутствующих мужчин. У нас еще никогда не было зрителей. Но он знает, что я фантазирую о нескольких мужчинах. Джеймс заставляет меня рассказывать ему обо всем. Я завожу их за спину и скрещиваю запястья, прежде чем чувствую, как их обхватывает кожа.

— Ты хорошо ее выдрессировал, — наконец-то заговаривает тот, что сидит на кожаном диване.

Я бросаю на него взгляд и вижу, что он сложил руки домиком перед собой и закинул одну ногу на другую. Его голова склонена набок, а темные глаза смотрят на меня.

— Записывай, парень, — обращается он к парню помоложе, сидящему напротив него.

— Мы занимаемся этим уже довольно давно, — хмыкает Джеймс. — Правда, малышка?

Он пробегает рукой по моей киске. Его пальцы медленно входят в меня, настолько, что я сопротивляюсь.

— Все дело в долгой игре, — продолжает Джеймс, проталкивая их немного глубже, заставляя меня хныкать.

Мои веки тяжелеют. Таблетка начинает действовать. Я упираюсь лицом в холодную поверхность его стола, покачивая задницей.

— Это не всегда было легко, но я обнаружил, что она лучше всего реагирует на побои, чем на что-либо другое. Ей нравится грубость.

Его пальцы широко раздвигают меня, и я издаю стон, закрыв глаза.

— Прежде чем прикасаться к телу, нужно тренировать их разум.

— Похоже, ты сделал всю тяжелую работу за меня, — говорит парень, и вслед за этим раздается смех.

Я не обращаю на них внимания и сосредотачиваюсь на пальцах, дразнящих мою киску. Они слишком хороши. Я раздвигаю ноги для него шире, и он убирает пальцы, заставляя меня застонать от разочарования.

— Что ты приняла, Элли? — слышу я его вопрос. Его голос звучит где-то далеко.

— Хмм? — бормочу я, тяжело ворочая языком. Я нахожусь в туннеле, вдали от всех остальных.

Чья-то рука опускается на мою задницу, и я покачиваю ею, желая большего. Мою кожу начинает покалывать, в комнате становится жарко. Почему он не снял с меня рубашку?

— Я спрашиваю, что ты приняла? — рявкает он, жжение на моей заднице повторяется, но я уже не чувствую его так сильно, как в прошлый раз.

— Чувак, она обдолбалась, — снова смеется парень.

Я не знаю, о чем они говорят. Все, что я знаю, это то, что мне что-то нужно. Секунды спустя головка его члена оказывается у моего входа, и мои губы приоткрываются на прерывистом вдохе, когда он входит в меня.

Джеймс ненавидит, когда я принимаю наркотики, потому что не может добраться до меня, когда я нахожусь в блаженстве. Мой разум свободен от всего и от всех. Но под наркотиками я чувствую себя в десять раз лучше.

— Трахай ее в рот, Линкольн. Пока ее не стошнит от того, что она проглотила, — командует Джеймс и стонет от того, как моя киска обхватывает его член.

— С удовольствием.

Мои затуманенные глаза смотрят, как парень встает с дивана. Его руки тянутся к ремню.

— После того, как ее стошнит, трахай ее еще, пока не останется ничего, кроме спермы, которую ты заставишь ее проглотить, — Джеймс вытаскивает свой член и ударяет им. Я чувствую, как по моим бедрам стекает влага.

— А если она попытается откусить мне член? — со смехом спрашивает он, стоя теперь прямо перед столом. Его молния расстегнута, а член в руке.

Я облизываю онемевшие губы.

Джеймс вынимает член из моей киски и еще раз шлепает меня по заднице.

— Она не будет. Шлюха любит задыхаться от члена.

— Ты ведь знаешь, что если она приняла «Молли», то рвота только заставит ее кончить сильнее, верно? — говорит парень.

Джеймс замирает, глубоко вогнав в меня свой член. Он наклоняется ко мне и, схватив за волосы, отрывает мое лицо от стола. Рыча мне в ухо, он требует:

— Ты это приняла?

Я не могу даже открыть глаза, не говоря уже об ответе. У меня болит лицо, и я открываю глаза только для того, чтобы увидеть, как стоящий передо мной мужчина снова дает мне пощечину. Зрение затуманивается, и я не могу понять, что это — наркотики или непролитые слезы. В любом случае, мне все равно.

— Он задал тебе вопрос, сука.

— Все равно, к черту это, — огрызается Джеймс, его бедра снова начинают двигаться, вдавливая мои в край стола. — Я хочу, чтобы это было грубо и грязно.

Я отстегиваю ремень безопасности, открываю пассажирскую дверь и падаю на колени. Спасибо, что машина уже стоит на обочине.

— Элли?

Я слышу, как меня зовет Син, но уже стою на коленях и блюю на гравий при этом воспоминании. Как меня и заставляли делать той ночью. Может быть, наркотики и повлияли на мою способность функционировать, но воспоминания впечатались в мой мозг, как клеймо, которое Син поставил мне на бедро.

Мой желудок сжимается, а плечи начинают трястись. Меня снова тошнит, а потом я начинаю судорожно отхаркиваться, так как сегодня я почти ничего не ела.

— Элли…

Краем глаза я вижу, как он подходит. Я протягиваю руку, чтобы он отошел, и снова начинаю судорожно отхаркиваться.

Когда мне больше нечем блевать, я склоняю голову, подтягиваю колени под себя и упираюсь руками в бедра. Я начинаю кашлять и сжимать руки в кулаки. Я чертовски плохо себя чувствую. Почему? Я жила с этим годами. Почему я не могу контролировать это сейчас?

— Давай, я помогу тебе подняться.

Син хватает меня за руки, поднимая на дрожащие ноги, и я отпихиваю его, затем опускаю задравшийся подол платья.

— Остановись, Истон.

При этом имени он стискивает челюсти.

— Почему? — спрашиваю я, проводя тыльной стороной ладони по своему рту.

— Почему что?

— Почему сейчас? После стольких лет? Почему ты все время везде? — спрашиваю я, не в силах оторваться от него. Как он узнал, что будет сегодня у меня дома? Может, это просто совпадение? Нет, я в это не верю. Особенно когда речь идет о Сине.

Он делает шаг ко мне, и я отступаю на шаг назад. Он останавливается, засовывая руки в передние карманы джинсов.

— Ты пробирался в мою комнату два года, но у нас никогда не было секса. Потом я начала спать с Дэвидом, и ты решил меня трахнуть?

— Элли…

— Ты обманул меня, — перебиваю его я, не особо заботясь о том, что он ответит на это. Сину не нужна причина. Он просто делает дерьмо, когда решает, что ему этого хочется. К тому же, я знаю об их обете безбрачия. Мне потребовалось несколько дней, чтобы понять, почему он так долго ждал. — Заставил меня думать, что ты кто-то другой.

Он молчит.

— Как долго бы ты позволил этому продолжаться? — Это я действительно хочу знать.

— А как долго ты бы продолжала трахаться со мной, со мной в маске и с Дэвидом? — огрызается Син, уходя от ответа на мой вопрос и задавая свой. — Ради всего святого, Элли. Можно подумать, одного члена было бы достаточно.

Я влепляю ему пощечину здоровой рукой. Я делаю это снова, но Син хватает меня за запястья прежде, чем я успеваю его коснуться. Я вырываю руку, но из-за инерции и высоких каблуков на неровной дороге падаю и скольжу боком по гравию. Син надо мной не смеется. Вместо этого он смотрит на меня с жалостью. Грудь сдавливает, становится трудно дышать.

— Пойдем, — он делает шаг вперед, чтобы снова помочь мне подняться, и я поворачиваюсь и вскакиваю на ноги, отряхивая руки и снова поправляя платье. Черт, надо было надеть сегодня джинсы и теннисные туфли.

— Я пойду пешком.

— Нет, — рычит Син. — Тащи свою задницу в машину.

Я делаю еще один шаг назад.

— Элли! — рявкает он. — Тащи свою задницу в мою гребаную машину. Сейчас же. Я не оставлю тебя здесь, на обочине. Это небезопасно.

Я прыскаю от смеха. Та часть меня, которая хочет драки, поднимает свою гребаную голову, и я говорю:

— Уверена, что смогу отсосать чей-нибудь член, чтобы прокатиться.

Син протягивает руку, хватает меня за локоть и тащит обратно к машине. Затолкнув меня внутрь, он захлопывает дверь, и я хватаю бутылку шампанского, которую захватила с собой, когда выбегала из дома моей мамы. Пытаясь избавиться от привкуса рвоты, я делаю большой глоток. Я жду, пока Син сядет на водительское сиденье и закроет дверь, а потом открываю свою и убегаю. Мне нужна была фора.

— Блять, — шипит он, за чем следует звук захлопывающейся двери.

Я убегаю в лес и слышу, как его шаги стучат по гравию позади меня. Я пригибаюсь под ветками и перепрыгиваю через большие сучья.

Я задыхаюсь, сердце колотится, но я не оглядываюсь. Мне просто нужно идти дальше. Я лучше буду одна, чем с ним. Он безжалостно трахал меня в ту ночь после «Фрик-шоу» и потом, когда был в маске. Почему он сейчас проявляет слабость? Потому что узнал, что я шлюха? Син всегда это знал. Я слышала, как обо мне шептались в школе, а потом в Баррингтоне. Но я никогда не придавала этому значения. Никто по-настоящему не знал меня и того, через что я прошла, а те, кто думает, что знал, могут отправляться в ад.

Я чувствую резкий толчок в спину и падаю на землю. Я знала, что на каблуках далеко не уйду. Боль пронзает мое плечо и бедро, и с губ срывается крик.

Меня хватают за руки и переворачивают на спину. Я поднимаю голову и вижу, что надо мной нависает разъяренный Син. Он сидит на моем животе, а я влепляю ему пощечину.

— Отвали от меня на хер.

Но он хватает меня за руки, задирает их над головой и прижимает к неровной земле.

Палки и камни впиваются мне в спину, и я кричу как можно громче в лес, пытаясь отпихнуть его, но это бесполезно.

— Мне нравится, когда ты кричишь для меня, — улыбается мне Син.

Слезы застилают мне глаза, и я плотно закрываю их, не желая смотреть на него и показывать свою уязвимость. Он уже видел мою слабость. Я больше не могу этого выносить.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СИН

Я отпускаю ее запястья и переворачиваю на живот.

— Отстань от меня, — рычит Элли, упираясь руками в землю и пытаясь вылезти из-под меня.

— Зачем ты это делаешь? — смеюсь я над ее попыткой вырваться.

Она никуда не денется. Я расстегиваю молнию на джинсах, достаю свой твердый член и широко раздвигаю ее ноги, от чего она всхлипывает.

Затем хватаю ее за руки и завожу их ей за спину. Свободной рукой я засовываю свой член в ее мокрую киску.

— Блядь, он тебя здорово отделал, не так ли?

— Пошел… ты, — задыхается она.

Я видел, как Элли смотрела на меня, когда я проявил к ней жалость. Посмотрим, как она отреагирует на обратное. Отпустив свой член, я протягиваю руку и хватаю ее за волосы. Отрываю ее лицо от земли, и начинаю трахать ее пизду. Никаких прелюдий.

— Скажи мне, Элли. Ты умоляла Джеймса трахнуть тебя, как ты умоляешь меня?

— Оста-новись, — начинает всхлипывать Элли.

Я отпускаю ее предплечья, и она отводит их от спины, а затем вытягивает перед собой. Я ложусь ей на спину, своим весом прижимая ее к себе, зарывшись обеими руками ей в волосы, и прижимаюсь губами к ее уху.

— Хочешь, я буду твоим папочкой?

Она впадает в бешенство. Бьется всем телом, дрыгает ногами. Я раздвигаю ее ноги пошире, пытаясь их контролировать. Элли впивается пальцами в землю, и выкрикивает ругательства в ночь.

— Будь хорошей девочкой, малышка, и кончи на мой член. Как ты делала это с ним все эти годы, — я выхожу из ее киски и толкаюсь бедрами.

Теперь она безудержно рыдает.

— Он делился тобой? — рычу я, делая это снова.

От силы моих толчков мы двигаемся по земле. У Элли на лице останутся царапины от веток. Я знаю это, потому что чувствую, как они царапают мои джинсы на коленях. На ней тонкое платье.

— Он смотрел, как Линк трахает тебя?

Я не должен ревновать. Я знаю, что, независимо от ситуации, она не выбирала трахаться с ним. Но я читал ее дневник для занятий с Гамильтоном, она фантазирует о том, как ее трахают несколько мужчин. Я бы подарил ей весь мир, но именно здесь я провожу черту.

— Ты с ним тоже кончила?

Ее киска пульсирует вокруг моего члена, и я сжимаю зубы.

— Это тебя возбуждает, маленький демон? — продолжаю я, с каждым толчком двигаю бедрами сильней. Мне хочется выскользнуть и трахнуть ее в задницу, но даже я знаю, что сейчас не смогу себя контролировать. — Хочешь, я заставлю своих друзей трахать тебя, а сам буду смотреть? А?

Я двигаю бедрами.

— Хочешь, я привяжу тебя к моей кровати в доме Лордов, и пусть они входят один за другим и становятся в очередь? — я дышу неровно, от этих слов у меня во рту появляется кислый привкус.

— Я… ненавижу… тебя, — продолжает всхлипывать Элли.

— Нет, не ненавидишь, — я стискиваю зубы от ее отказа ответить на мой вопрос. — Ты не можешь ненавидеть того, кто проявляет к тебе хоть какую-то привязанность.

Я протягиваю руку и закрываю ей рот, пальцами зажимая ее нос.

Она кончит со мной, и я знаю, что ей для этого нужно.

Ее пальцы впиваются в мою руку, разрывая кожу, но я не отпускаю их. Я трахаю ее киску, и лишаю Элли возможности дышать.

Мы двигаемся взад-вперед на земле посреди пенсильванского леса, пока я не чувствую, как Элли кончает на мой член. Как я и думал, это не заняло много времени.

Я отпускаю ее лицо и сажусь на колени. Она лежит подо мной, больше не двигаясь. Мое тяжелое дыхание заполняет открытое пространство, кровь шумит в ушах. Я переворачиваю ее, голова падает набок, а тело начинает биться в конвульсиях приступа кашля.

Элли открывает затуманенные глаза и бесцельно оглядывается по сторонам.

— А вот и ты, — улыбаюсь я.

Я отодвигаю с ее залитого слезами лица волосы, покрытые веточками и листьями. Оно красное и местами раздраженное от земли. Наклонившись, я приближаюсь лицом к ее лицу.

— Я всегда буду побеждать, Элли. Как бы низко мне ни пришлось пасть, ты не победишь меня в этой игре.

Она хнычет, ее взгляд все еще расфокусирован.

— Беги от меня, я буду тебя преследовать. Брось мне вызов, и я тебя сломаю.

Новые слезы наполняют ее глаза, и я не уверен, что это — капитуляция или страх. Но это неважно.

— Я никогда не освобожу тебя, маленький демон. Будет лучше, если ты поймешь это сейчас.

Она облизывает свои влажные губы.

— Потому что мне бы не хотелось убивать нас обоих.

Если я ее не получу, то никто не получит. Но я также не хотел бы выжить в мире, где ее нет. Смерть была бы раем по сравнению с жизнью без нее.

Отпустив Элли, я сажусь на колени, хватаюсь за подол ее теперь уже испорченного платья и задираю его до шеи, обнажая ее грудь. Пробегаю руками по ее выпирающим ребрам и сжимаю сиськи. Я смотрю, как Эли мотает головой из стороны в сторону, все еще пытаясь перевести дыхание.

— Ты кончила на мой член, Элли, — я опускаю глаза вниз и наблюдаю, как он медленно выходит из нее, а затем снова исчезает в ней. — Теперь моя очередь.

Ее дыхание неглубокое, взгляд все еще расфокусирован. Я понимаю, что, возможно, зашел слишком далеко, но ничего не могу с собой поделать. Она меня так заводит.

Я вхожу в нее в последний раз, заполняя ее пизду, а затем вытаскиваю. Я сжимаю головку, наблюдая, как последняя капля падает на ее набухшую киску. Затем я снова вхожу в нее, заставляя Элли хныкать.

— Проклятье… — со стоном говорю я.

Я не могу насытиться ею. Я наблюдаю за тем, как трахаю ее, пока она лежит и задыхается. Мой взгляд падает на клеймо на внутренней стороне ее бедра, и мне хочется обхватить его ртом и впиться зубами в нежную кожу, чтобы услышать ее крик. Но я не буду этого делать. Не сейчас. У меня еще будет шанс. У меня есть вся оставшаяся жизнь, чтобы делать с ней все, что я захочу.

— С-ин, — с трудом произносит она мое имя.

Я улыбаюсь ей.

— Да, красавица? Сейчас скажи мне, что я единственный, кто будет тебя трахать.

— Только… ты.

— Только я, Элли, — я подаюсь бедрами вперед. — Я хочу, чтобы твоя пизда приняла всю мою сперму, маленький демон. Как и твой рот, когда я заставляю тебя глотать.

Элли выгибает шею, и издает стон.

— Вот так, — говорю я, снова входя в нее. — Это моя хорошая девочка. Принимай все, Элли.

Удовлетворившись этим, я выхожу из нее и смотрю, как она плачет, свернувшись калачиком. Я застегиваю джинсы, встаю, поднимаю ее обмякшее тело на руки и несу к своей машине.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

СИН

Я отвожу Элли к своим родителям. Не хочу возвращаться с ней в дом Лордов, потому что там наверняка трется Амелия, ведь я так и не позвонил ей с того дня, как она ворвалась в мою комнату. И я не собираюсь отвозить Элли домой. Положив ее в свою кровать и закрыв дверь, я направляюсь в комнату сестры.

Ее дверь приоткрыта, и я сразу же вхожу. Кира сидит на своей кровати, спиной ко мне.

— Эй, я…

— Черт, Син, — Кира вскакивает на ноги, разворачиваясь лицом ко мне. — Мать твою, ты стучаться умеешь?

На ней обернутое вокруг тела полотенце. У нее мокрые распущенные волосы. Ее взгляд быстро мечется к двери ванной, а затем быстро возвращается ко мне.

Я делаю шаг в ее комнату.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Ничего, — рычит Кира. — Но ты не можешь вот так просто врываться в мою комнату.

— Дверь была открыта, — защищаюсь я. — Что ты делала?

Мое подозрение возрастает. Она что-то замышляет и не хочет, чтобы я знал. Это на нее не похоже. Моя сестра не из тех, кто что-то скрывает.

— Это не твое дело. Убирайся к черту отсюда, — она крепче сжимает полотенце и, прищурившись, глядит на меня.

— Я…

Дверь ванной открывается, и Кира, распахнув глаза, поворачивает голову, чтобы посмотреть на вышедшего оттуда мужчину.

— Эй, детка… — он переводит взгляд на меня и тихо выругивается. — Черт.

— Ты, блядь, надо мной издеваешься?! — кричу я Корбину. — Что, черт возьми, это за дерьмо? — рявкаю я. — Убирайся нахуй из ее комнаты.

— Чувак, я так…

— Не извиняйся, — останавливает его Кира. — Мы не сделали ничего плохого.

— Ты серьезно?

Не сделали ничего плохого? Похоже, что мой лучший друг трахает мою сестру. И это определенно неправильно.

— Убирайся на хрен, — я указываю на дверь, перед которой стою, затем смотрю на нее. — Когда папа узнает…

— Папа знает, — расправляет плечи Кира. — Я избранная Корбина.

Я перевожу взгляд с нее на него. Она свирепо смотрит на меня, а глаза моего друга смягчаются от… сожаления? Может, я выдаю желаемое за действительное. Как Корбин мог не сказать мне об этом? Он знает, как я отношусь к ее связи с Лордом. Это неприемлемо. Мои родители всю жизнь скрывали ее от нашего мира. Почему отец согласился на это?

— Нет, — качаю головой я и поворачиваюсь.

— Син? — окликает меня сестра, но я игнорирую ее и бегу вниз по лестнице.

Я распахиваю дверь отцовского кабинета с такой силой, что она пробивает дыру во внутренней стене. Отец встречается со мной взглядом и вскакивает на ноги

— Я тебе перезвоню, — не дожидаясь ответа, он кладет трубку.

Моя сестра вбегает следом за мной, все еще цепляясь за свое проклятое полотенце.

— Папа…

— Ты позволил ей стать избранной Корбина?! — кричу я. — Ты что, совсем спятил?

Корбин входит следом за ней, но, к счастью, он хотя бы удосужился натянуть джинсы. Я полностью игнорирую его.

— Сэр…

— О! — снова прерывает его Кира. — Значит, мы просто притворимся, что ты не трахаешь мою лучшую подругу? А я с твоим другом трахаться не могу? — кричит она мне в спину.

Я резко оборачиваюсь к ней, и мне хочется ее придушить. Он не полюбит ее. Моя сестра не похожа на других избранных. Она была гребаной девственницей. Берегла себя для брака. У нее не было такой жизни, как у Элли. Мои родители защищали ее.

— Он просто использует тебя как киску.

— Син…

— Может, это я использую его член, — скрещивает руки на груди Кира, снова прервав Корбина.

— Хватит! — рычит мой отец. — Кира, оставь нас.

— Но, папа…

— Сейчас же, — рявкает он.

Она поворачивается, волосы хлещут ее по лицу, и я удивляюсь, что Корбин тоже следует за ней, хотя его отец не прогонял. Она захлопывает за собой дверь.

Я поворачиваюсь к нему.

— Чертова избранная?

Он проводит руками по волосам, делая глубокий вдох.

— Корбин пришел ко мне с просьбой стать ее Лордом. Он хотел ее.

Я фыркаю.

— Я убью его на хрен, — рычу я себе под нос.

— Мы спросили твою сестру. Она захотела стать его избранной.

— Ты это не всерьез.

— Корбин может защитить ее как свою избранную.

— Скажи это Тайсону Кроуфорду! — рявкаю я, вспомнив, через что ему пришлось пройти в выпускном классе.

Он вздыхает.

— Случившееся с Уитни Минсон прискорбно, но я доверяю Корбину твою сестру. Я верю ему, когда он говорит, что сделает все необходимое, чтобы защитить ее.

Я опускаюсь в кресло напротив его стола. Джейс все время говорил о том, что я пропустил во время церемонии клятвы. Но Корбин? Ни единого слова. Теперь я понимаю, почему он не настаивал на моем присутствии. Он все время знал, что будет трахать мою сестру на глазах у Лордов. Теперь понятно, почему я смотрел, как Элли садилась в машину моей сестры возле дома Лордов. Я думал, что она позвонила ей, чтобы та за ней приехала, но все время удивлялся, как сестра так быстро добралась. Кира уже была там с Корбином.

Я поднимаю голову и свирепо смотрю на отца.

— Делай все, что должен, чтобы Элли стала моей избранной.

Должно же что-то быть, даже несмотря на то, что церемония состоялась. Я сделал ее своей, но я хочу, чтобы все, черт возьми, об этом знали. Я хочу, чтобы Лорды признали это.

Его глаза смягчаются.

— Истон. Николас был непреклонен, он никогда не хотел, чтобы Элли была избранной. Он не хотел, чтобы она была как-то связана с Лордами.

— Он мертв, — рычу я, от чего отец напрягается. — Он мертв с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Думаю, все изменилось.

Он потирает виски.

Я поднимаюсь с кресла.

— Ты знаешь, что ее насиловали? В течение многих лет?

Отец сжимает челюсть.

— Джеймс входил в доверие к ней. Она была ребенком, черт возьми, — огрызаюсь я.

Отец направляется к своему сейфу, вводит код, открывает его и берет коробку. Затем подходит и кладет ее мне на колени.

— Папа, — рычу я. — Ты, блядь, слушаешь меня?

— Открывай.

Я срываю с коробки крышку, и у меня перехватывает дыхание от множества лежащих в ней фотографий. Я беру одну. На ней Элли лежит лицом вниз на деревянном столе. Ей должно быть около восемнадцати. Может быть, семнадцать. Руки связаны за спиной, лодыжки тоже связаны, ноги подняты и прикреплены к рукам. Она плачет, рот заклеен скотчем. Я бросаю фотографию на пол и беру другую. Она голая стоит на коленях в комнате. На фотографии, снятой сзади, видны следы на спине и шее. Я бросаю ее и беру другую. На ней ошейник с поводком, больше ничего. Привязана к черному кресту с повязкой на глазах.

— Где ты их взял? — спрашиваю я едва ли не шепотом.

— Как ты думаешь, кто нанес удар по Джеймсу?

Я вскидываю голову и смотрю на отца широко раскрытыми глазами.

— Я… я не понимаю. Ты знал, что он с ней делал? Все эти годы?

Я не знаю точно, в каком возрасте он начал ее насиловать. Но я знаю, что Джеймс жил с ней в одном доме более пяти лет. За это время многое может произойти.

Отец качает головой.

— Нет. У меня были подозрения. Но доказать их я так и не смог. А Лордам, что ж, им все равно, как обращаться с женщинами, — вздыхает отец.

Именно поэтому они с мамой так старались защитить мою сестру.

— Но однажды я получил это по почте. Анонимно. Я сделал копии и отправил их одному из членов семьи-основателей с просьбой покончить с ним, — сжимает руки в кулаки отец. — Николас спалил бы весь мир, если бы был жив. Он бы никому не позволил причинить ей вред. А я обещал, что позабочусь о ней. Я подвел его, — он опускает голову.

Я смотрю на другую фотографию. Ей не больше шестнадцати. Элли лежит лицом вниз, задница поднята вверх, по ее ногам течет кровь. Сделанный снимок ее невинности говорит мне все, что нужно знать о том, как долго это продолжалось.

Я смотрю на отца.

— Это ты попросил, чтобы мне дали задание?

— Нет. Либо кто-то хотел, чтобы ты завалил это дело и в процессе был убит. Либо это была шутка, что ты должен был убить его, раз я об этом попросил.

— А его телефон? — спрашиваю я.

Он склоняет голову набок.

— По заданию я должен был отрезать палец и доставить его телефон. На нем было что-то, что нужно Лордам.

— Нет, — присаживается отец.

Я провожу рукой по лицу.

— Я просмотрел его. У него были ее фотографии. Они начинались с того времени, когда ей было всего тринадцать лет.

Когда Джеймс женился на ее матери. Они не все были сексуального характера. На некоторых она спала в постели. На других Элли в купальнике плавала в их бассейне. Чем старше она становилась, тем более откровенными они становились. На одних она смотрела в камеру, а на других понятия не имела, что ее снимают.

— Может, они знали, что у него есть доказательства в телефоне, — предлагает объяснение мой отец.

— Я их удалил, — объявляю я.

— Ты что? — вскрикивает он. — Истон, ты не можешь вмешиваться в то, что они хотят.

— Я не собирался отдавать телефон с ее неподобающими фотографиями. На некоторых из них она была несовершеннолетней, — качаю головой я.

Ни за что на свете я бы не позволил, чтобы они стали достоянием всего мира. Кто знает, что сделали бы с ними Лорды.

Отец молчит, но я вижу, что он на меня сердится. Не в силах остановиться, я достаю из коробки еще одну фотографию, и в груди у меня все сжимается. Она плачет, из разбитой губы течет кровь, на щеке отпечаток руки.

Как я мог не заметить, что он с ней делает? Ведь я не видел ее каждый день. Как только я поступил в Баррингтон, моя жизнь закрутилась вокруг Лордов. Я жил в доме Лордов. Постоянно исполнял их приказы. У нас не так много свободы и свободного времени, пока не станем старшекурсниками и не пройдем официальное посвящение. Но все же, как люди не заметили на ней следов? Ее мать? Моя сестра? Он же не держал ее в клетке в укромном месте, чтобы никто не видел, что он с ней делает? Я закрываю коробку и встаю.

— Ты подменил ее противозачаточные средства?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом, но не отвечаю.

Он сжимает челюсть.

— Что бы ты ни сделал, отмени это. Если ты подменил ей таблетки, положи обратно нормальные. Если ты дал ей что-то, чтобы нейтрализовать действие укола, прекрати это.

Я отвожу взгляд, проводя руками по волосам. Когда снова смотрю на него, я вижу разочарование в его глазах.

— Значит, тебя не волнует, что Корбин обрюхатит Киру, но тебя волнует, что от меня забеременеет женщина, которую я люблю. Понятно.

Я знаю своего друга, и он не надевает презерватив, когда трахает мою сестру. И кто знает, может, она поступает умно.

Лицо отца на секунду смягчается, затем принимает прежнее выражение.

— Как ты думаешь, почему Линк женился на Лоре?

Я хмурю брови.

— Ты знаешь об этом?

— Присаживайся, сынок, — он жестом указывает на кресло, с которого я встал. Я снова опускаюсь в него. — Я был лучшим другом ее отца еще до того, как он сошелся с Лорой. Они сразу же влюбились друг в друга. Лора была его избранной. Они поженились еще до того, как окончили Баррингтон. Они хотели как можно скорее создать семью. Беременность у Лоры протекала тяжело. Она была прикована к постели, сильно болела. Роды начались на шесть недель раньше срока. Мы с твоей мамой были там, когда ее везли на каталке для экстренного кесарева сечения. Элли не дышала. У Лоры было кровотечение. В итоге ей сделали гистерэктомию.

— Какое отношение это имеет к Линкольну? — настаиваю я, желая, чтобы он перешел к делу.

— Линк хочет наследника. Наследника Ашеров.

Я хмурюсь.

— Но ты только что сказал, что Лора больше не может иметь детей. Даже если бы она могла, она не Ашер… — я замолкаю, наконец-то понимая. — Нет, — качаю головой я. — Элли не стала бы…

— Ты думаешь, он попросит ее родить ему ребенка? — огрызается отец. — Линкольн проникает в этот дом, чтобы сблизиться с Элли. Он видел, что сделал Джеймс. Он сделает то же самое. Ты не можешь следить за ней двадцать четыре часа в сутки, сынок.

Он прав, и мне не нравится мерзкое чувство у меня в животе из-за того, что я не могу уберечь ее от беды. Из-за того, что она снова станет такой же, как Уитни Минсон, и Лорды все скроют, как будто ее и не было. Я сойду с ума, как Тайсон. После ее смерти для него ничто и никто не имел значения. Он отказался от своего будущего, зная, что однажды получит шанс отомстить.

Мой отец качает головой.

— Линкольн будет ждать своего шанса, и он трахнет ее. При первом же удобном случае. Против ее воли или с помощью манипуляций. Что бы ни потребовалось. Элли — хорошая девочка, и я ненавижу то, через что ей пришлось пройти, но ее слишком долго подготавливали. Такой психологический ущерб невозможно обратить вспять. Ты знаешь это не понаслышке.

При этих словах я прищуриваю глаза.

— Так ты говоришь, что я использую ее.

Разве нет? Я притворялся кем-то другим, чтобы получить удовольствие. Я использовал ее тело. В ту ночь на «Фрик-шоу», потом у нее дома. Блядь, ей это нравилось. И мне тоже. Кто из нас более ебанутый? Даже сейчас я не хочу быть с ней нежным. Я хочу, чтобы она ползла ко мне на четвереньках. Умоляла меня трахнуть ее. Чтобы я сделал ее своей шлюхой. Она такая красивая, когда плачет. Когда умоляет. Как ее тело прижимается к моему. Как раздвигаются ее губы, когда она умоляет дать ей возможность дышать.

— Я говорю, что когда у него будет шанс, Линк им воспользуется. И если ты подделал ее противозачаточные средства, Элли родит его ребенка. Не твоего.

Сжимаю руки в кулаки при этой мысли. Элли будет моей женой, и у нее будут мои дети. Ничьи больше.

— Он предупреждал меня. Сказал, чтобы я забрал свою избранную, в противном случае он что-то сделает с Элли. Линк уже знал, что у него есть планы.

Как я смогу удержать ее подальше от этого дома? Это ее дом. Элли, может, и согласится не возвращаться, но ее мать будет задавать вопросы.

— Есть еще кое-что, — вздыхает отец. — Амелия…

— Я не хочу говорить о ней, — качаю головой.

Он сжимает челюсть.

— Сынок, это не пройдет. Планы уже составлены…

— Без моего согласия, — возражаю я.

— Все так и есть. Ты будешь делать то, что лучше для твоих детей, так же как я делаю то, что лучше для тебя и твоей сестры.

Я прекрасно понимаю, что в этом заявлении он не упомянул мою мать. Я знаю, на чьей она стороне.

Встав, я поворачиваюсь и выхожу из его кабинета, закончив разговор. Захожу в свою комнату и вижу, что она пуста. Вбежав в прилегающую ванную, я распахиваю дверь, и Элли вскрикивает.

— Это всего лишь я, — говорю я, закрыв за собой дверь.

Элли стоит перед раковиной в своем грязном, разорванном платье. У нее исцарапаны колени и руки. Она вся в засохшей крови от своей руки и от того, как грубо я трахал ее в лесу на обочине дороги.

— Давай я тебе помогу, — я делаю шаг к ней, и Элли скрещивает руки на груди. Я останавливаюсь, и она опускает глаза в пол.

Мне не нравится эта Элли. Робкая девочка, которая боится. Мне нужен мой маленький демон, который бьет меня по лицу, борется со мной, зная, что не сможет меня победить. Медленно приблизившись, я осторожно берусь за подол ее платья.

— Подними руки, — шепчу я.

Подняв ее руки над головой, я стягиваю ткань и бросаю ее на пол. Элли стоит передо мной в одних трусах, туфли на каблуках давно потеряны. Я подхожу к душу и включаю его.

Когда я снова поворачиваюсь к ней лицом, она стоит, дрожа и опустив голову. Ее обесцвеченные волосы спутались. В них остались веточки и листья.

Я беру ее за руку и тяну в душ. Прислонив ее спиной к распылителю, я встаю лицом к ней, разматываю клейкую ленту и убираю с ее руки рубашку. Я смотрю на рану. Кровотечение прекратилось. Честно говоря, не мешало бы наложить несколько швов.

— Мне нужно ее промыть, — говорю я ей, и Элли кивает.

Я осторожно промываю ее, и она молча стоит, пока я очищаю остальные части ее тела, а также клеймо на ноге и пирсинг. Они очень хорошо заживают. Откинув голову назад, Элли закрывает глаза, и я мою ее волосы своим шампунем.

Когда волосы промыты, она опускает голову, и ее налитые кровью глаза встречаются с моими.

— Прости меня, — шепчет Элли.

Я обхватываю ее лицо обеими руками.

— Не извиняйся передо мной, черт возьми, Элли. Тебе не за что извиняться.

Она шмыгает носом, ее грудь вздымается.

— Я… я не знаю, что со мной не так, — ее глаза наполняют свежие слезы.

Я сжимаю руки на ее лице, и она всхлипывает.

— Послушай меня, Эллингтон.

Я жду, когда прольются слезы, чтобы она могла ясно меня видеть, а затем продолжаю.

— С тобой, черт возьми, все в порядке. Ни хрена подобного.

— Но…

— Но ничего, — рычу я, прерывая ту чушь, которую она собиралась сказать. — Ты идеальна.

От моих слов она начинает плакать еще сильнее. Я понимаю, насколько они облажались. Элли такая, какая она есть благодаря своему детству, которое у нее было. А я такой, какой я есть из-за Лордов. Они облажались с нами обоими по-разному.

— Это ты, — шепчет дрожащими губами Элли.

— Что именно? — спрашиваю я, глядя ей в глаза.

Она облизывает губы, стыдливо опускает глаза, а потом шепчет.

— То, чего я всегда хотела.

Я знаю о ее чувствах ко мне уже несколько недель. С тех пор, как я прочитал ее дневник в ту ночь, когда привез домой с «Фрик-шоу». Но когда Элли говорит это вслух, я не могу выразить словами, что она чувствует, признавая это.

Я отпускаю лицо Элли и, проведя костяшками пальцев по ее шее, чувствую учащенный пульс. Я прижимаюсь к ней всем телом, свободной рукой обхватываю ее тонкую талию, прижимая ее к себе.

— Я никуда не уйду, маленький демон, — говорю я, и она всхлипывает, нервно покусывая нижнюю губу. — Я буду тем, кто тебе нужен, когда бы я тебе ни понадобился.

Я могу быть парнем, который обнимает ее, когда ей нужно передохнуть, и тем, кто гонится за ней в лес и безжалостно ее трахает.

Я готов быть ее дьяволом так же сильно, какона хочет быть моим маленьким демоном. Я не хочу, чтобы она сомневалась в моих намерениях. Для некоторых боль — это утешение. Элли — именно такой человек.

Приподняв ее подбородок, я заставляю Элли посмотреть мне в глаза. Я нежно целую ее в губы, Элли обхватывает меня за шею и приподнимает левую ногу, чтобы обхватить мое бедро. Я опускаю руку, впиваясь в ее нежную кожу.

Я покажу этой женщине, что один мужчина может быть всем, что ей нужно.

ЭЛЛИНГТОН

Положив руки на край стойки и опустив голову, я смотрю на две таблетки.

Я начала принимать наркотики, когда мне было шестнадцать. На следующий день после того, как я лишилась девственности с Джеймсом. Я ненавидела то, что с ним мне было так хорошо. Я знала, что это неправильно. Но мое тело голодало три года. Жаждало того, чего я не могла иметь. Я рыдала, когда он уходил из моей комнаты, и всю ночь не сомкнула глаз, боясь, что он вернется и заставит меня желать большего.

Я пыталась убедить себя, что проблема не во мне. Что я не так испорчена, как думаю, просто столько лет сидела и слушала разговоры многих пар на сеансах моей матери. Конечно, некоторые вещи я не могла понять, почему кто-то получает удовольствие — например, когда на него мочатся. Почему? Я не могла понять, чем привлекателен золотой дождь, даже после просмотра видео. Но потом я поняла, что то, что я испытала с Джеймсом, было приятно, независимо от того, насколько это было неправильно. Так что, возможно, и то, что они делали, тоже было приятно.

Каждому свое, знаете ли. Тогда я сказала себе, что хотя бы раз попробую все.

Взявшись за горлышко винной бутылки, я беру другой рукой таблетки и бросаю их в рот. Закрыв глаза, я опрокидываю бутылку и делаю большой глоток. Раз уж мне нужно пережить этот день, пусть я буду обдолбанная.

Опустив голову, я делаю глубокий вдох и открываю глаза. Я застываю, поймав на себе взгляд стоящего позади меня человека. Син, одетый в черный костюм-тройку, скрещивает руки на груди и прислоняется к дверному косяку. Не сводя с меня глаз.

Я живу в доме его родителей уже пять дней. Я думала, что будет странно тут оставаться, но здесь я чувствую себя как дома больше, чем когда-либо в моем настоящем доме. Я просыпаюсь, он отвозит меня в Баррингтон. Потом, когда я заканчиваю, мы возвращаемся сюда. Это нормально. И у меня в животе какая-то пустота, которая постоянно говорит мне не привязываться. Это не будет длиться вечно. Это как сон, от которого не хочется просыпаться.

Вытерев губы тыльной стороной ладони, я поворачиваюсь к нему лицом. Я знаю, что он видел, как я их принимала. Син знает, что я принимаю наркотики. Однажды в старших классах он застал меня на вечеринке в отключке на полу в ванной. На следующее утро я проснулась с сообщением, в котором говорилось, чтобы я следила, с кем я общаюсь. Я так и не поблагодарила его за это.

— Ранняя вечеринка, — он приподнимает в ухмылке уголки губ.

— Что-то в этом роде, — я отталкиваюсь от стойки и подхожу к нему, а он отстраняется от дверного косяка. Затем кладет руки на мое платье в пол. Я выбрала черный шелк. Подумала, что это будет уместно. Я ни хрена не праздную. Я в трауре.

— Почему бы тебе не помочь мне?

— В чем угодно, — Син обхватывает меня руками, притягивая к себе.

— Трахни меня, — я нежно целую уголок его губ. — Я хочу, чтобы, когда буду произносить тост, из моей киски капала твоя сперма.

Син отталкивает меня, разворачивает и шлепает по заднице.

— Нагнись и задери платье, — приказывает он, и ему не нужно повторять дважды.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

СИН

С тех пор как мы отъехали от дома моих родителей, Элли вела себя тихо. Быстро взглянув на нее, я вижу, что она сидит на пассажирском сиденье, откинув назад голову и закрыв глаза. Наркотики начинают действовать, если еще не подействовали. Я никогда не принимал наркотики. Я даже не очень люблю пить, если честно. Быть Лордом — это значит всегда быть на высоте. Ты же не хочешь, чтобы тебя вызвали на задание, а ты слишком упорот, чтобы его выполнить. Или, что еще хуже, такой обдолбаный, что еще и погибнешь.

Я никогда не задумывался о том, зачем она это делает. Мне следовало спросить после того, как моя сестра впервые позвонила из туалета на вечеринке, и рыдая, сообщила, что Элли лежит без сознания на полу.

СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ

Я проталкиваюсь сквозь толпу в доме, Корбин прямо позади меня. Мы тусовались с парой девчонок, когда мне с вечеринки позвонила сестра. Подойдя к двери в ванную, я пытаюсь ее открыть, но вижу, что она заперта.

— Открой эту чертову дверь! — сквозь музыку кричу я, стуча по ней кулаком. — Кира!

Я снова колочу в дверь.

В следующую секунду она распахивается, и я встречаюсь с широко распахнутыми глазами сестры.

— О, слава Богу, Син. Я не могу ее разбудить.

Я протискиваюсь внутрь, за мной входит Корбин, закрывая за собой дверь. Я вижу, что ее подруга лежит на полу в ванной в позе эмбриона. Ее юбка задралась, открыв часть задницы. Волосы разметались и закрывают половину лица.

— Элли? — спрашиваю я, тряся ее за плечо.

Ничего.

— Эллингтон?

Я отодвигаю ее волосы и, приоткрыв ей глаза, вижу, что зрачки расширены.

— Что она приняла? — спрашиваю я.

— Не знаю, — всхлипывает моя сестра. — Я ничего не видела. Элли не принимает наркотики.

— Она что-то приняла, — рявкаю я.

— Может, ее накачали наркотиками, — предполагает Корбин. — Как ты себя чувствуешь? — он поворачивается к Кире, кладет руки ей на плечи и проверяет ее глаза.

— Нормально, — отвечает она.

— Вам кто-нибудь что-нибудь наливал? — рявкает он, от чего Кира вздрагивает.

— Да, но они налили их из одной бутылки, и я чувствую себя нормально, — плачет Кира, обхватив себя руками.

Я переворачиваю Элли на спину.

— Эллингтон?

По-прежнему ничего. Я кладу пальцы на ее пульс и чувствую, как он учащается. Стянув толстовку, я приказываю Корбину:

— Держи ее.

Он встает на колени позади нее, приподнимает ее за подмышки, а я накидываю ей на голову свою толстовку. Она длиннее, чем ее юбка. И последнее, что мне нужно, это чтобы, пока я буду выносить Элли, куча парней фотографировала или записывала ее выставленную напоказ киску.

Надев толстовку, я просовываю руки ей под ноги и спину, поднимая ее бесчувственное тело. Корбин помогает натянуть толстовку, чтобы прикрыть все, что можно.

— Открой дверь. И расчисти мне дорогу, — рявкаю я.

— Пошли, — Корбин хватает сестру за руку и вытаскивает ее из ванной, пока я несу Элли с вечеринки, где все на нас смотрят.

Я отвез ее домой и уложил в ее постель. У меня было жгучее желание вернуться на ту вечеринку и спросить, кто, блядь, накачал ее наркотиками, но тут я вышел из ее комнаты и обнаружил на тумбочке пузырек с таблетками. Это меня взбесило. Сестра была права, Элли никогда раньше не принимала наркотики. Во всяком случае, я об этом не знал. До смерти ее отца наши семьи проводили много времени вместе. Я знал ее.

Мне никогда не приходило в голову спросить ее, почему она начала принимать наркотики. А надо было бы. Может, тогда я бы обратил больше внимания на то, что ее жизнь меняется прямо на глазах. Это наверняка из-за Джеймса. Я видел признаки, но делал вид, что мне все равно. Что у меня нет времени вмешиваться. Ей было шестнадцать, черт возьми. Я знал, что трахать ее нельзя. Потому что скоро мне предстояло пройти инициацию. Я знал, что прикоснуться к ней один раз и потом не иметь возможности в течение трех лет было бы самой страшной пыткой. К тому же я знал, что однажды она станет моей. С ней я проведу всю оставшуюся жизнь.

В ту ночь о ней поползли слухи в нашей школе. Говорили, что в ту ночь она переспала с несколькими парнями. Она никогда не отрицала этого. Я знал правду, а ей, похоже, было плевать, что думают другие. Все, что ей нужно было сделать, это попросить меня, и я бы оторвал им гребаные головы. Тогда я сделал бы для нее все, что угодно, как и сейчас. С той лишь разницей, что теперь ей не нужно просить меня о помощи. Я сделаю все, что сочту нужным.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, протягивая руку к ее ноге. Я нежно хватаю ее за бедро и сжимаю его.

Элли склоняется голову набок, ее сонные глаза встречаются с моими, и она слегка улыбается мне.

— Скоро буду.

Через пятнадцать минут я уже подъезжаю к дому ее матери, и парковщик открывает мне дверь. Я обхожу вокруг, благодарю человека, который открывает ее, но тут же спохватываюсь.

— Элли, мы приехали, — я протягиваю руку и хватаю ее за руку.

Ей удается открыть глаза, и она поворачивается на сиденье, чтобы спустить ноги на землю. Я приподнимаю ей платье, чтобы она не наступила на него и не порвала. Как только Элли выходит, я не отпускаю ее.

Несмотря на то, что она принадлежит мне с тех пор, как я в последний раз был здесь на вечеринке два года назад, это наша первая официальная публичная ночь вместе. К тому времени, как мы покинем этот дом, все будут знать, что Элли принадлежит мне.

ЭЛЛИНГТОН

ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ

— Папа? Папа? — кричу я. Слова звучат так громко, что мне режет уши.

Я подбегаю и обхватываю его руками за бедра, пытаясь приподнять.

— Папа, пожалуйста, — умоляю я, пытаясь снова поднять его. Но он слишком тяжелый.

Я бросаюсь в соседний бальный зал и хватаю стул. Я тащу его по полу, пока он не оказывается рядом с ним. Я встаю на него, обхватываю его за талию и пытаюсь поднять еще раз. Но мои ноги соскальзывают с подушки, и я падаю с края. Стул опрокидывается, а мои руки по-прежнему обхватывают его. От лишнего веса веревка лопается, и мы оба падаем на мраморный пол.

Я не могу дышать. Мне больно в груди, и я стискиваю зубы, пытаясь снять с себя его вес.

— Помогите мне! — удается крикнуть мне. — Кто-нибудь… помогите мне… папа.

Мне удается сбросить его с себя, и я обхватываю его живот.

— Папа! — кричу я, дергая его за рубашку. Всхлипывая, я бью кулаками по его груди, пытаясь вернуть его, но знаю, что его больше нет.

Я моргаю, и мои сонные глаза замечают перила второго этажа, где в возрасте двенадцати лет я обнаружила тело моего повешенного отца. Я никогда не бывала в западном крыле. С того самого дня.

Судмедэксперт сказал, что я ничего уже не могла сделать. Да и вообще никто. Когда я нашла его, он был мертв уже несколько часов. Я только пришла домой из школы. Мать уехала из города на неделю.

Я пролежала с ним на полу больше часа, прежде чем меня кто-то нашел. Пришлось оттащить меня от него. Пришла миссис Синнетт и забрала меня к себе домой, пока мама на следующий день не вернулась из командировки.

Син молча стоит рядом со мной. Он держится ближе, чем раньше. Я не могу дышать без его наблюдения с тех пор, как у меня случился нервный срыв на обочине дороги, а затем снова в его душе. К счастью, он молчит. Син тоже смотрит на перила, которые когда-то были обмотаны веревкой. Сегодня парадная лестница, ведущая к ним, украшена белыми розами и мерцающими огоньками. Мне хочется блевать. Как будто она празднует смерть моего отца. Этот дом занимает более пятнадцати тысяч квадратных футов, и она не могла сделать это в другом крыле? Или на улице? В любом другом месте земного шара?

— Мисс Ашер. Мистер Синнетт.

Глава дома моей матери — Фрэнсис — кивает нам обоим. То, как его глаза задерживаются на моих, говорит о том, что он знает, что я под экстази. Наверное, он побежит к моей матери и расскажет ей об этом. Надеюсь, что так и будет.

Он берет в руки одну из трех свечей, стоящих на круглом столике в центре. Это фотография моей матери и Линкольна. Они обнимаются, оба улыбаются на пляже. Видны их обручальные кольца. Очевидно, что это совсем недавно. С тех пор, как они поженились. Почему она решила сбежать с ним, а потом вернуться сюда и устроить прием, мне непонятно. Я могу заверить ее, что всем здесь наплевать на то, что Лорды передали ее другому куску дерьма. Это бесконечный цикл. Я уже трахнулась с четырьмя Лордами. Могу только надеяться, что не трахнусь с еще одним, не говоря уже о том, чтобы выйти за него замуж.

Фрэнсис берет коробку спичек и, достав одну, зажигает свечу. Затем две другие. Помахав спичкой, он задувает ее.

Я освобождаю свою руку от руки Сина и оцепенело беру одну свечу. Поднеся ее к лицу, я чувствую жар от пламени. Я никогда не хотела свести счеты с жизнью. Но с другой стороны, разве для этого нужно время? Или вы думаете, что я просто хочу умереть и покончить со всем этим? Мой отец никогда не казался несчастным и не производил впечатления, что ненавидит свою жизнь. Я этого не замечала. Думаю, это был один из самых больших вопросов, которые я задавала себе — почему?

Почему в тот день? Почему именно эти перила? Почему не было прощальной записки? Неужели он решил покончить с жизнью, когда поцеловал меня утром, перед тем как водитель отвез меня в школу? Планировал ли он это накануне вечером, когда укладывал меня в постель и читал сказку на ночь?

Все это было ему не свойственно. Он всегда был в прекрасном настроении. Находил время для меня и моей мамы. Конечно, бывало, что Лорды призывали его к служению. И его работа была очень ответственной. Но он обязательно включал нас в работу. Чтобы мы знали, что нас любят и ценят.

Пламя между моими пальцами раздувается от тяжелого дыхания. Это безумие, что может сделать один маленький фитиль. Что может разрушить такое маленькое пламя. Я хочу увидеть, как оно озаряет небо. Я подхожу к лестнице и подношу горящий фитиль к обвивающим перила цветам.

— Эллингтон! — кричит мне Фрэнсис и, подбежав, выливает воду из стоящей на круглом столе вазы с цветами, чтобы потушить огонь.

Я с разочарованием и завистью смотрю, как дым поднимается вверх и исчезает. Жаль, что я не могу вот так же. Просто уплыть, раствориться в ничто.

Фрэнсис продолжает ругаться под нос и приказывает заменить цветы. Так же, как моя мать заменила моего отца. Я знаю, что после его смерти она уже не была прежней. Но ей не потребовалось много времени, чтобы влюбиться в Джеймса. Она думала, что он не мог сделать ничего плохого. Он пришел и свалил ее с ног, а меня заставил упасть на колени.

Когда же настанет моя очередь? Когда я смогу разрушать дерьмо и получать за это вознаграждение? Может, сегодня я попробую свои силы в этом деле. Посмотрим, как далеко я смогу зайти. Повернувшись к Фрэнсису спиной, я ухожу. Я в настроении разгромить какое-нибудь дерьмо.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

СИН

Элли удаляется, а я смотрю на свирепо зыркающего ей вслед мужчину.

— Вы должны контролировать…

— Если она хочет посмотреть, как горит этот дом, я дам ей эти чертовы спички, — я вырываю их у него из рук и засовываю в карман своих брюк. Затем следую за ней.

Элли спотыкается на каблуках, и я подхожу к ней, обхватываю ее за талию, чтобы поддержать.

Я наблюдал за тем, как она смотрит на лестницу. Я помню, как мама привела ее домой, чтобы она осталась с нами на ночь. Элли была в ужасном состоянии. Она часами плакала в комнате моей сестры. Звуки, которые она издавала, разрывали мне сердце. Мне потребовалось все, чтобы не вбежать к ней и не обнять ее. Сказать ей, что все будет хорошо. Но я знал, что это будет ложью. Знал, что впереди еще не одна буря, прежде чем все успокоится. И я говорю не только о потере отца.

Он был уважаемым Лордом, и ее мать стала Леди. Она будет отдана другому Лорду. Жизнь Элли вот-вот должна была измениться во многих отношениях. И, честно говоря, с тех пор мой маленький демон уже не та, что прежде.

Мы входим в бальный зал и видим круглые столы, накрытые белыми скатертями, дорогие хрустальные вазы, полные цветов. За каждым из них стоят белые кожаные кресла. Над головой, закрывая потолок, парят серебристо-белые воздушные шары.

— Элли. Син, — кивает нам мужчина в костюме. — Позвольте мне проводить вас к вашему столику.

Мы следуем за ним в переднюю часть зала, и он усаживает нас за один из круглых столиков прямо рядом с длинным столом, обращенным в зал.

Я выдвигаю ей кресло, и Элли опускается в него. Я сажусь рядом с ней.

— Что вам принести? — спрашивает мужчина.

— Бутылку шампанского, — отвечает она.

— Воды, пожалуйста, — говорю я, хватаясь за кресло и притягивая ее к себе. Затем я просовываю руку в разрез ее платья и хватаю ее за бедро.

Элли смотрит на меня, и нельзя ошибиться, что она под чем-то. Ее глаза мутные, зрачки расширенные, но она все еще та великолепная женщина, от которой я зависим.

Эллингтон Ашер — мой наркотик. Я никогда не скажу ей, что она не может что-то сделать, но она не сделает этого без меня. Элли не может защитить себя. Не то что я.

Официант приносит бутылку шампанского и хрустальный графин «Маркхэм», наполненный водой. Он ставит фужер с шампанским перед ее креслом и бокал перед моим. Официант наполняет шампанским ее бокал, но она останавливает его.

— Мне это не нужно, — Элли выхватывает бутылку из его рук и отпивает из нее.

Я прячу улыбку, пока он наполняет мой бокал водой из графина.

— Спасибо, — киваю я ему, и он уходит, хмуро глядя на нее.

Я обвожу глазами зал и вижу, как входят мои родители. Они направляются к нашему столу. Я встаю, обнимаю маму и приветствую отца. Следом входят моя сестра и Корбин. Они тоже подходят и садятся с нами.

Я не разговаривал с Корбином с тех пор, как узнал, что он трахает мою сестру. Я понял. Кира достаточно взрослая, чтобы делать то, что хочет, но он скрыл это от меня. Я бы запаниковал, если бы он пришел ко мне и рассказал, что происходит? Честно говоря, не сказать наверняка, но теперь мы этого никогда не узнаем.

— Привет, ребята. Мне сказали, что это мой столик.

Я поднимаю глаза и вижу, как Ченс Бекхэм выдвигает кресло и садится. Он — Лорд. Учится в Баррингтоне и в этом году будет с нами старшеклассником. Он рос вместе со мной, Джейсом и Корбином. Однако мы никогда не были близкими друзьями.

Не многие Лорды знают, кто он на самом деле. Но я знаю.

Моя рука все еще лежит на бедре Элли, и я чувствую, как она напрягается. Я смотрю на нее, и ее лицо бледнеет. Наклонившись к ее уху, я шепчу:

— Тебя сейчас вырвет?

Я видел, как Элли приняла две «Молли», а теперь пьет. Могу только представить, что она сейчас чувствует.

Отстранившись, я оглядываю ее лицо, но Элли не делает никаких движений в ответ на то, что я с ней говорю.

— Элли? — я слегка трясу ее за ногу. — Ты в порядке?

Она моргает, опуская взгляд на стол, и кивает, но я знаю, что она лжет.

Отпустив ее ногу, я сжимаю в руке ее ладонь.

— Пойдем…

Я как раз пытаюсь заставить ее встать, но тут зал разражается радостными криками и аплодисментами. Все вскакивают на ноги, и я знаю, что ее мать и Линкольн вошли в зал с другой стороны. Они торжественно входят, следуют по проходу и садятся во главе зала.

Падая обратно на свое место, я поворачиваюсь к Элли. Хватаю ее за лицо, заставляя посмотреть на меня.

— Поговори со мной. Что случилось?

— Я в порядке, — сглатывает она.

— Ты лжешь, — рычу я. — В чем, блядь, дело?

Она поднимает руку, отталкивая мои ладони от своего лица, и расправляет плечи. Взяв бутылку шампанского, Элли делает большой глоток.

— Оставь это, Син. Я же сказала тебе, что со мной все в порядке, — она вытирает накрашенные красным губы тыльной стороной ладони.

ЭЛЛИНГТОН

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ

Я лежу на полу, лицом вниз, и не могу открыть глаза. Веки слишком тяжелые, но я слышу, как мужчины разговаривают. Смеются надо мной. Я хочу встать и уйти. Но я не могу. Наркотики подействовали, и я давно уже не в себе. Линкольн делал то, что сказал ему Джеймс, пока трахал меня. Я обессилела. Закончив, они отбросили меня в сторону. Как мусор, которым, по его словам, я являюсь.

Вместо того чтобы чувствовать себя неловко, я чувствую себя хорошо.

Кто-то убирает с моего лица волосы и нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке.

— Отведи Элли в ее комнату, — слышу я приказ сидящего за своим столом Джеймса.

Чьи-то руки переворачивают меня на спину, и я оказываюсь в объятиях. Одна моя рука свисает вдоль тела, а другая лежит поперек живота. Мне удается открыть глаза и посмотреть на парня, который выносит меня из кабинета Джеймса.

Тот, что сидел на диване, выглядел примерно моим ровесником. Его зеленые глаза опускаются на мое лицо и пробегают по моему телу. Я все еще голая по пояс.

Если бы я могла бороться с ним, я бы боролась, но я даже не чувствую свои губы, не говоря уже о том, чтобы заставить его отпустить меня.

Он распахивает дверь моей спальни и укладывает меня на кровать Схватив подол моей рубашки, парень стягивает ее через голову, а затем расстегивает мой лифчик.

— Н-нет… — мне удается произнести это отяжелевшим языком.

Он улыбается мне. Улыбка не ласковая и не привлекательная. Протянув руку, парень еще раз проводит костяшками пальцев по моему лицу. Затем большим пальцем по моим приоткрытым губам.

— Не волнуйся, Эллингтон. Мне не разрешается прикасаться к тебе. Во всяком случае, пока, — наклонившись, парень прижимается своим лицом к моему и обвивает рукой мою шею, удерживая на месте, как будто у меня есть силы бороться с ним. — Но однажды ты будешь принадлежать мне. И когда этот день наступит, ты будешь умолять о наркотиках, чтобы заглушить боль, которую я причиню.

Я делаю еще один глоток шампанского, не сводя глаз с мужчины, который сидит напротив меня. Это он. Парень из кабинета Джеймса. С тех пор я его не видела. Я так и не поняла, что он имел в виду, и никогда никого не спрашивала.

Джеймс бы солгал, а Линкольна я видела только один раз, на вечеринке в ту ночь, когда убили Джеймса. Я подумала, что, может, мне это приснилось, я вообразила это в своей голове. Думала, что мне привиделось.

Но вот он здесь, на приеме у моей матери. Почему? Кто он, блядь, такой? И почему он за этим столом? Я знаю, почему я здесь. Я дочь невесты. Син — мой спутник. Мистер и миссис Синнетт были друзьями моей матери еще до моего рождения. Кира привела Корбина. Этот парень не подходит. Я знаю, что он Лорд, но что с того? Почти все мужчины в этой комнате Лорды.

Я игнорирую взгляд Сина. Я не готова идти с ним туда. Как много он может узнать обо мне, прежде чем просто вскинет руки и скажет: «к черту, ты не стоишь всех этих проблем?» Я не хочу это выяснять.

Я бы в любой момент предпочла Сина тому, что со мной сделали другие, если бы у меня была такая возможность. Истон Синнетт может хотеть сломать меня, но он единственный, кто может собрать меня обратно после того, как закончит.

Я доверяю Сину свою жизнь. Любому другому — не очень.

Моя мать и Линкольн проходят в зал и занимают место за столом рядом с нами. Он обращен к бальному залу. Чтобы все могли посмотреть на счастливую пару. Мне хочется блевать.

Когда Син спросил меня, не будет ли меня тошнить, я хотела рассмеяться, но теперь я чувствую, как поднимается желчь. Я сглатываю ее, запивая очередным глотком шампанского. Краем глаза я вижу, как миссис Синнетт хмурится. Ненавижу, какой слабой я ей сейчас кажусь. Она всегда была для меня второй мамой. Иногда даже больше, чем родной.

Когда я обнаружила мертвого отца, миссис Синнет обнимала меня, пока я плакала в комнате Киры. Она укачивала меня, чтобы я уснула, как будто я была младенцем, которого нужно приласкать. На следующий день мама пришла за мной и была так расстроена, что даже не взглянула на меня. Она даже не спросила, все ли со мной в порядке. Она даже не подумала о том, чтобы предложить мне поддержку. Это я нашла его, черт возьми.

Я знаю, что она была его женой, но я была его дочерью. Это не имело значения. Я никогда не имела значения. С чего вдруг? Почему я должна иметь сейчас?

Парень наклоняется к Сину и Корбину, говорит что-то, и оба смеются. Конечно, Син его знает. Они одного возраста. Оба Лорды. Живут в доме Лордов с первого курса. К счастью, Баррингтон достаточно большой, чтобы можно было легко избежать того, с кем не хочется сталкиваться. И у меня никогда не было с ними занятий, потому что они старшекурсники.

Я отпиваю еще одну порцию и закрываю глаза. Делаю глубокий вдох, чувствуя, как комната кружится. Я хочу, чтобы она поглотила меня. Почувствовав на своем бедре руку, я открываю глаза и встречаюсь со взглядом красивых голубых глаз. Они осматривают меня, а затем опускаются на мою грудь, которую подчеркивает черное шелковое платье. Син ничего не говорит, но я вижу на его лице вопрос.

«Я в порядке?»

Нет. Я схожу с ума, черт возьми. Но это уже не в первый раз. И, честно говоря, я устала бороться за то, чтобы оставаться в здравом уме. Сходить с ума — это уже отдых.

— Мы хотим поблагодарить вас всех за то, что вы присоединились к нам сегодня, — слышу я, как Линкольн обращается к залу, который затихает во время его речи. — Мы с Лорой рады приветствовать вас в нашем доме…

Желчь возвращается, и я с усилием заставляю себя ее сдержать. Их дом? Жаль, что у меня нет свечи, чтобы поджечь его.

— Чтобы отпраздновать начало новой жизни, — заканчивает Линкольн, и все аплодируют, как будто он президент Соединенных Штатов Америки.

Он не важен. Я это знаю. Линк не так могущественен, как мой отец или Джеймс. Так почему же он считает себя таковым?

— Как только что сказал мой муж, — начинает моя мама, и я наблюдаю, как она улыбается гостям.

Мне неприятно признавать, что она прекрасно выглядит в своем белом платье. Оно облегает плечи, демонстрируя все ее изгибы. На шее у нее жемчуг, который мой отец подарил ей на годовщину свадьбы всего за два месяца до своей кончины. Я хочу сорвать жемчуг с ее шеи. Она его не заслуживает.

— Нам очень повезло, что у нас так много друзей и близких, которые разделили с нами этот особенный день, — она поднимает свой бокал. — Еще раз спасибо вам за любовь и поддержку…

Я не могу сдержать смех, который срывается с моих онемевших губ. В зале воцаряется тишина, и я чувствую на себе пристальный взгляд.

— За счастливую пару, — я поднимаю бутылку шампанского и делаю большой глоток.

Пора все испортить на хер. Я не могу больше терпеть. Я хочу посмотреть, как все это будет пылать, как цветы.

— Элли, — шепчет Кира, облокотившись на стол.

Я отодвигаю стул и встаю, поворачиваюсь лицом к столу в передней части зала и улыбаюсь.

— Серьезно, мам, ты думаешь, мы поверим, что ты действительно его любишь?

Люди ахают от моего вопроса, а мама поджимает накачанные губы. Линкольн вытягивает шею, поправляя галстук. Хорошо, я хочу доставить этому ублюдку как можно больше неудобств.

— Я имею в виду, он же Лорд, — смеюсь над этим. — Ты сама его выбрала, или Лорды сказали тебе, что именно за него ты должна выйти замуж?

— Эллингтон, — рявкает она, выходя из-за стола.

— Потому что между папой и Джеймсом… ты вышла замуж за днище.

Мой смех усиливается.

— Я права? — я поворачиваюсь лицом к переполненному гостями залу.

Чья-то рука хватает меня за предплечье, и меня оттаскивают назад. Я чуть не спотыкаюсь на каблуках, но мне удается удержаться на ногах, когда меня вталкивают в дверь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

СИН

— Я сожалею об этом, дамы и господа, — встает со своего стула Линк. — Элли… нездорова, — продолжает он, отходя от стола. — Дайте нам несколько минут.

Он выбегает из комнаты.

Я отодвигаю свой стул и вскакиваю со своего места.

— Истон, — слышу я оклик матери, но игнорирую ее, следуя за ними.

Распахнув дверь в смежную комнату, в которую Лора затащила Элли, я вижу, что мы снова в западном крыле, где она стояла и смотрела на перила, на которых повесился ее отец.

Теперь Элли стоит перед матерью, которая тычет пальцем ей в лицо.

— Ты здесь не нужен. Это семейное дело, — заявляет Линкольн, становясь передо мной.

Я бью его по лицу. Он сгибается пополам, закрывая лицо руками.

— Гос-поди, — бормочет он.

— Какого хрена? — рявкает Лора, глядя на меня.

Затем ее взгляд возвращается к дочери.

— Да что с тобой такое? — требует она. — Ты на что-то подсела, да? Как обычно, под кайфом.

Элли начинает смеяться.

— Не делай вид, что тебе не все равно, мама. Тебе и раньше было все равно.

— Элли…

— Ты вообще никогда не заботилась обо мне, — повышает голос Элли.

— Перестань драматизировать, — ее мать закатывает глаза.

Я слышу, как позади меня открывается дверь, и оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, что за нами последовал Ченс, чтобы посмотреть шоу. Повернувшись к нему спиной, я игнорирую его.

Лора замечает это и оглядывается на свою дочь.

— Я не хочу тебя больше видеть, пока ты не протрезвеешь, — ее каблуки стучат по мрамору, и она подходит к своему мужу. Лора хватает его за руку и тащит обратно на вечеринку, но тут заговаривает Элли.

— Почему он? — требует она, сжимая руки в кулаки. — Почему из всех Лордов ты выбрал именно его?

Ее глаза наполняются слезами.

— Он совсем не похож на отца.

Лора поворачивается и идет обратно к Элли, упирая руки в бедра.

— Твой отец был самовлюбленным сукиным сыном. Как и ты, — рычит Лора.

Элли прищуривается, глядя на свою мать.

— Отец был слишком хорош для тебя, — заявляет она.

Я подхожу ближе, ожидая, что мать даст ей пощечину, каким-то образом ударит Элли. Если она это сделает, я тоже сломаю ей нос. Я не побоюсь ударить женщину. Ее лицо будет таким же, как у ее мужа.

Вместо этого Лора имеет наглость выглядеть уязвленной словами Элли.

— Ты такая же, как твой отец. И именно поэтому ты умрешь, как он.

По щеке Элли бежит слеза, ее грудь вздымается, дыхание учащается.

— Сделай нам всем одолжение и покончи с этим. В следующий раз прими побольше таблеток. Только не умирай в этом доме, — фыркает Лора.

Она стремительно уходит, но через несколько шагов возвращается, решив, что еще не закончила.

— Я отдала тебе все. И вот как ты обращаешься со мной, ты, маленькая неблагодарная сучка?

Элли откидывает голову назад, смеясь, от этого движения она спотыкается на каблуках, теряя равновесие. Я делаю шаг вперед, чтобы поймать ее, но она выпрямляется.

— Серьезно? Ты думаешь, я просила, чтобы меня изнасиловали?

— Изнасиловали? — у ее матери отвисает челюсть. — Ты думаешь, я не знала, что ты сидела возле моего кабинета и слушала мои сеансы? Думаешь, я не знала, что ты обманом заставила Джеймса трахнуть тебя?

Элли распахивает мокрые от слез глаза и задыхается.

— Обманом? Я ничего такого не делала…

— Ты действительно думаешь, что я не знала, что ты шлюха, которая раздвинула ноги для моего мужа? — кричит она в лицо Элли.

Эллингтон ничего не говорит, вместо этого она смотрит на мать со слезами на глазах. Единственная родственная душа, которой Элли только что призналась, уведомила ее, что все это время была в курсе происходящего, но решила не защищать ее. Не останавливать это.

— Я все видела. И ты должна благодарить свою счастливую звезду за Джеймса. Потому что, когда я хотела отправить тебя восвояси, именно он уговорил меня позволить тебе остаться под моей крышей.

С этими словами Лора оборачивается, бросает взгляд прищуренных глаз на меня, затем на мужа.

— Убери ее из моего дома, — приказывает она ему и уходит в другую комнату, наплевав на свою дочь.

Я смотрю, как Элли беззвучно плачет, опустив свои красивые глаза и сотрясаясь от рыданий.

— Ченс, ты слышал мою жену, — рычит Линкольн, вытирая с лица кровь. — Отведи ее домой.

Затем он тоже выходит, следуя за Лорой.

Ченс направляется к Элли, и я делаю шаг ему навстречу, преграждая путь.

— Тронешь ее, и я сломаю тебе ебаную руку, — предупреждаю я.

Он останавливается, переводя взгляд на мою девушку, затем снова на меня. Подняв руки, Ченс кивает мне и начинает отступать назад, пока не поворачивается и не уходит обратно в бальный зал.

_______________

Я кладу Элли на свою кровать и собираюсь отойти, но она протягивает руку и нежно тянет меня к себе.

— Я просто раздеваюсь, — уверяю я ее, и она отпускает руку.

Я снимаю рубашку и слаксы. Затем снимаю трусы-боксеры и носки, оставаясь голым, и забираюсь в постель рядом с ней. Лежа на боку, я опираюсь на правую руку и провожу свободной рукой по ее залитому слезами лицу.

Элли не произнесла ни слова с тех пор, как ее мать повернулась к ней спиной и снова оставила ее стоять разбитой. Я подошел, взял ее за руку и вывел из дома. Вечер закончился.

Она открывает свои затуманенные глаза и встречается со мной взглядом.

— Обмани меня еще раз.

Я хмурюсь.

— Я никогда не лгал тебе.

— Когда… — она облизывает губы. — Когда мы были на яхте, и ты сказал, что любишь меня.

Ее глаза, кажется, смягчаются.

— Я хочу услышать это снова.

Она думает, что я солгал? Зачем мне врать? Чтобы оказаться у нее между ног? Я был там годами. Элли никогда не была из тех девушек, которым нужно говорить то, что они хотят услышать, чтобы залезть к ним в штаны.

Скольжу рукой по ее животу к киске. Элли выгибает спину и закрывает глаза, когда я играю с ее пирсингом. Нежно потягивая и потирая, я ввожу в нее палец. Она уже достаточно влажная. Тот факт, что я кончил в нее всего два часа назад, помогает.

К тому же, Эллли все еще под наркотиками. Ее тело будет реагировать на самое простое прикосновение, на самый легкий поцелуй.

Я ложусь на спину, хватаю ее за руку и притягиваю к себе.

Она распахивает глаза и уже сидит на мне.

— Трахни меня, — приказываю я. — Сядь своей тугой пиздой на мой член и трахни его. Отключись, Элли. Я хочу посмотреть, как ты кончишь.

Как я и предполагал, она отказывается от своей предыдущей просьбы в пользу моей, и пристраивается к моему твердому члену.

Я выгибаю шею, и с шипением выдыхаю. Никогда еще женщина не была сверху. Ее бедра начинают двигаться вперед-назад, ее руки лежат на моей груди. Она нежна. Медленно и размеренно, но ощущения потрясающие.

Я открываю глаза и поднимаю руки, чтобы обхватить ее шею и сжать. Ее нежные руки сжимают мои предплечья, но бедра не останавливаются. Она трахает меня так, будто от этого зависит ее жизнь.

Так и есть.

— Вот так, Элли. Я чувствую, что твоя киска становится все более влажной. Давай, маленький демон. Будь моей хорошей шлюхой и кончи для меня.

Она сглатывает, и ее пизда сжимается на моем члене, а пальцы ослабляют хватку на моих предплечьях, руки падают вдоль тела. Она кончает, откидывая голову назад.

Я перекатываюсь налево, переворачиваю ее на спину и отпускаю ее шею.

Она бьется в конвульсиях, кашляет, тяжело дыша. Ее лицо мокрое от слез, а мой член покрыт ее влагой.

Я наклоняюсь, облизываю ее приоткрытые губы, пробуя на вкус остатки шампанского и слез. Это восхитительное сочетание.

— Вот каково это — любить тебя, Эллингтон Джейд Ашер. Это, черт возьми, поглощающе. Удушающе, — я просовываю руку под ее голову, беру ее за волосы и откидываю их назад, открывая доступ к ее шее.

Я провожу языком по ее бешеному пульсу до линии подбородка. И наклоняюсь к ее уху.

— Я никогда не буду тебе врать, маленький демон. Я выпорю эту задницу до крови. Я буду трахать этот милый ротик и буду брать эту пизду, когда захочу. Но всегда помни, Элли, что я люблю тебя. И ни один мужчина на этой земле никогда и близко не приблизится к тому, что я чувствую к тебе. А если он подумает, что это так, я вырву его гребаное сердце.

Одна только мысль о том, что другой мужчина любит ее, заставляет меня обезуметь от ярости. Никто не может быть так необходим ей, как я.

— Ты понимаешь меня, маленький демон?

— Д-да, — отвечает Элли, затаив дыхание.

— Это моя хорошая девочка.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

СИН

Я вхожу в дом Лордов и попадаю на кухню. Я оставил Элли в отключке в своей постели в доме родителей, потому что час назад у меня была встреча. Решил забежать сюда, чтобы захватить кое-какие вещи из своей комнаты на обратном пути к ней.

— Син, где, черт возьми, ты был, чувак? — спрашивает Ганнер, хлопнув меня по спине.

— Занят, — уклончиво отвечаю я.

Несколько парней сидят вокруг большого кухонного стола. Один из них — Мэтт. Он опустил голову и переписывается по мобильному, но синяки и опухший глаз невозможно не заметить. Они совсем свежие.

— Мэтт, ты дерьмово выглядишь, — замечает его Чейз и смеется. — Подрался?

— Заткнись на хрен, — рычит он, встает со стула и уходит.

Джимми плюхается рядом с Прикетом и улыбается.

— Слышал, Раят его поимел, пока они были на задании.

Прикетт игнорирует его. Я не знаю, что происходит между всеми парнями в этом доме. Я редко бываю здесь с тех пор, как они провели церемонию клятвы. Но последние три года я видел это каждый год. Как только парни получают своих избранных, между Лордами начинается хаос. Мужчины дерутся из-за кисок, которых хотят и не могут получить.

До окончания университета у каждого Лорда, который учится в Баррингтоне, здесь есть комната, но мы не обязаны находиться тут каждую ночь. Мы можем приходить и уходить, когда захотим. Особенно это касается старшекурсников. Как только Лорды забирают избранных, они почти никогда здесь не бывают. Слишком заняты тем, что трахают все, что только можно.

— Не понимаю, почему вы, ребята, ссоритесь из-за избранных, — качает головой Ченс. — В них нет ничего особенного.

— Они такие же, как все остальные. Некоторые из них получше других, — соглашается Ганнер, откусывая от своего сэндвича. — Моя стоит того, — он лукаво улыбается с полным ртом.

Я бы убил человека, если бы мог взять Элли в качестве своей избранной. Без вопросов.

— Да, ну… — откидывается на спинку стула Ченс. — Моя — отстой.

— В хорошем смысле, верно? — шевелит бровями Чейз.

— Нет. Она чертовски отстойная. Она только и делает, что плачет. Все время, блядь, плачет. То есть, мне нравится использовать женщин, но я хочу такую, которая действительно получает удовольствие от секса.

Прикетт встает со своего места.

— Зря ты выбрал девственницу, чувак.

Ченс фыркает.

— Это был не мой выбор. Ее семья в долгу перед моей. Она — плата, — он закатывает глаза. — Мне приходится гоняться за шлюхами, просто чтобы кончить.

— Подожди, — поднимает руки Чейз. — У тебя есть избранная, которая плачет, и это мешает тебе кончить? — фыркает он. — Просто заткни ей рот, чтобы не слышать ее плача, если тебя это так беспокоит.

Ченс закрывает лицо ладонями. Опускает руки и смотрит на Чейза, который встает рядом со мной.

— Я уже пробовал. Ничего не помогает. Она рыдает. Один только взгляд на меня расстраивает ее. Она в ужасе, — качает головой он. — Может, кому-то это и нравится, но мне точно нет. И каждый раз, затыкая ей рот кляпом, я боюсь, что ее стошнит. Я не хочу убивать бедняжку.

Чейз хлопает меня по спине, подходит ко мне, но смотрит на Ченса.

— Бери пример с Сина. Он нашел себе шлюху и даже не прикасается к своей избранной.

Ченс откидывается на спинку стула, не сводя с меня глаз. Он хочет Элли. Я не виню его, но то, как все происходило вчера вечером на приеме, подтверждает мои подозрения. Мне почти жаль этого ублюдка, потому что он никогда не узнает, каково это — быть с моим маленьким демоном.

Повернувшись, я выхожу из кухни и иду в свою комнату. Я только успеваю захлопнуть дверь, как кто-то стучит в нее. Я рывком открываю ее.

— Что? — рявкаю я.

И напрягаюсь, когда вижу, кто стоит передо мной.

— Какого хрена тебе надо? — я выглядываю в коридор и убеждаюсь, что мы одни.

Он заходит в мою комнату, отталкивая меня с дороги. Хватаясь за дверь, он закрывает ее за собой.

— Я думаю, мы можем помочь друг другу.

Я фыркаю.

— Мне не нужна помощь.

«Что за херню он несет?»

Парень достает из кармана свой телефон, и я молча стою, гадая, какого хрена он делает, пока парень прокручивает сообщения. Найдя, наконец, нужное, он подносит телефон к моему лицу. Я смотрю на него распахнутыми глазами.

Кивнув, он добавляет:

— Как я уже сказал, думаю, мы сможем помочь друг другу.

Заблокировав экран, парень опускает телефон и делает шаг ко мне.

— Если только ты не хочешь все потерять, — беззаботно пожимает плечами он. — Решать тебе.

Он поворачивается и берется за ручку двери, собираясь выйти из моей комнаты, но я захлопываю дверь, не давая ей закрыться.

Он поворачивается и проходит в мою комнату, а я поворачиваюсь к нему. У меня есть два варианта. Первый — оставить его в живых. Второй — убить его прямо здесь и сейчас.

— У тебя есть пять минут, — говорю я.

От того, что он скажет, будет зависеть, какой вариант я выберу.

ЭЛЛИНГТОН

Проснувшись и перевернувшись на живот, я постанываю и зарываюсь лицом в мягкую подушку. Чья-то теплая рука нежно пробегает по моей спине, а затем хватает меня за плечо и притягивает к себе, и я встречаюсь лицом к лицу с Сином. Я не упускаю из виду, что он уже одет в джинсы и футболку. А я все еще голая.

— Который час? — бормочу я.

Боже, такое ощущение, что я всю ночь сосала наждачную бумагу, и у меня пульсирует голова. Мне следовало бы знать, что нельзя пить во время кайфа.

— Почти полдень, — отвечает он.

Я закрываю лицо руками.

— Почему ты меня не разбудил?

— Ну, я подумал, что после той ночи, которая у тебя была, тебе нужно хорошенько отдохнуть.

Сев, я убираю с лица крысиное гнездо, которое называю волосами.

Син встает с кровати, и я, вспоминая вчерашний вечер, смотрю, как он идет в смежную ванную. Моя мама призналась, что была в курсе того, что я спала с Джеймсом. Но, очевидно, не знала всей правды. Она хотела отправить меня восвояси. Он уговорил ее оставить меня в моем собственном доме? Что сказал ей Джеймс?

Выходя из ванной, Син протягивает мне две таблетки «Адвила» и стакан воды.

— Возьми это.

Я бросаю их в рот и проглатываю.

— Одевайся.

Я падаю на кровать, вытягивая руки над головой. Син наблюдает за мной, склонив голову набок. Интересно, о чем он думает. Он представляет, как привязывает меня к кровати? Чтобы использовать меня в течение дня? Я с радостью позволю ему. Или стану сопротивляться. В любом случае, мне это понравится. Я просто хочу, чтобы он лишил меня способности думать.

— Зачем? — спрашиваю я, когда он просто смотрит на меня.

— Я хочу тебя кое-куда отвести, — неопределенно отвечает Син и поворачивается, чтобы войти в свою гардеробную. Через секунду он возвращается, и мое сердце замирает при виде висящей у него на руке черной шелковой повязки на глаза.

— Прямо сейчас? — дуюсь я.

— Прямо сейчас.

Он откидывает одеяло, открывая взору мое обнаженное тело. Син скользит рукой по внутренней стороне моего бедра, и я раздвигаю их для него. Обхватив мою киску, он опускает свои губы к моим и шепчет:

— Поверь мне, ты хочешь это увидеть.

Затем Син отстраняется и бросаетповязку мне на грудь.

Я делаю глубокий вдох и молюсь, чтобы лекарство поскорее подействовало.

_______________

Менее чем через тридцать минут я уже одета и сижу в его машине. Прежде чем куда-то ехать, Син приказывает мне надеть повязку на глаза, и я надеваю ее, погружаясь в темноту. Мне это нравится.

Но нервозность берет верх, и я начинаю нервно дергать коленями. Что, черт возьми, мы делаем? Уж не домой ли он меня везет? Хотя это последнее место, куда я хочу попасть. Наверняка моя мать собрала все мое барахло и вышвырнула вон. Если бы я была моложе, она, наверное, отправила бы меня в интернат, как пыталась сделать в свое время. Или Линкольн сделал бы это.

В любом случае, я больше не могу там жить. Не после того, что сказал мне Линк, когда я должна была с ними ужинать. Я была слишком юна, чтобы понять, что с Джеймсом все по-другому. Он заманил меня в ловушку. Я не позволю Линку сделать то же самое.

Рука касается моего бедра, и я вздрагиваю.

— Все в порядке, — раздается успокаивающий голос Сина, и я делаю глубокий вдох.

Я не упоминала о том, что он сказал мне вчера вечером, когда я попросила его солгать. Я помню каждое его слово. Даже несмотря на то, что я чуть не потеряла сознание. Он сказал мне, что любит меня. По его словам, это правда. Но так ли это?

Я не знаю, что такое любовь. Я никогда ее не испытывала. Я думаю, что у всех любовь своя. Люблю ли я Сина?

Безусловно. В смысле «я убью ради тебя». Он может одним лишь своим голосом сделать святого нечестивым. Одним лишь взглядом может заставить ангела упасть с небес.

А я? Ну, я не святая и не ангел. Я для него рабыня. Я не могу отказать ему ни в чем, даже если бы попыталась.

Тот факт, что Син разорвет любого на части за одну только мысль о том, что он может полюбить меня, заводит. Это моя поганая токсичная сторона, которая хочет испытать его.

Син мягко проводит своей теплой рукой по моему бедру, и я чувствую, как расслабляюсь, надеясь, что не засну. Я все еще измотана. Мое тело болит и устало.

Играет радио, заглушая мое тяжелое дыхание и любой возможный разговор. Я не возражаю против этого. Я предпочитаю не обсуждать то, что сделала прошлой ночью.

Я вздрагиваю, и понимаю, что заснула. Еще темно, и я чувствую повязку на глазах, а его рука все еще лежит на моем бедре. Если Син и замечает, то не говорит об этом.

Машина останавливается, и его ладонь на секунду исчезает, а затем я слышу, как открываются и закрываются дверцы машины. Син хватает меня за руку, затем вытаскивает наружу и берет за плечи, чтобы я встала там, где он хочет.

Затем с моего лица снимают повязку, и я несколько раз моргаю, чтобы привыкнуть к яркому солнечному свету.

Передо мной стоит дом. Трехэтажный, весь из стекла и черного кирпича.

— Что… что это? — поворачиваясь, спрашиваю я.

Син ничего не отвечает. Вместо этого он берет меня за руку, тянет вверх по семи ступенькам и открывает две большие витражные двери. Мы входим в дом, и я оглядываю белый мраморный пол и черные акцентные вставки. Стены темно-серые, справа — парадная лестница.

— Ты сдаешь его в аренду? — спрашиваю я.

— Осмотрись, — говорит он, жестом приглашая меня пройти дальше в дом.

Я поворачиваю направо и вижу, что это столовая. Большой стол, за которым могут разместиться человек двадцать, стоит перед панорамным окнами, выходящими на лес. Черные занавески распахнуты, открывая вид на идеально ухоженный газон. Я поворачиваю налево и попадаю на кухню. Она такая же, как и все остальные: черно-белый пол, черные столешницы, но задняя стенка красная, чтобы придать ей больше красок.

На острове лежит листок бумаги. Я беру его в руки и с бешено колотящимся сердцем читаю слова.

«Добро пожаловать домой, маленький демон».

Я поднимаю глаза и вижу прислонившегося к острову Сина. Скрестив руки на груди, он смотрит мне в глаза.

— Син, — шепчу я, и у меня перехватывает горло.

Я быстро обшариваю глазами комнату, ожидая развязки. Это должно быть шуткой, верно?

Подойдя ко мне, он прислоняет ладонь к моему лицу. Другой рукой обхватывает меня за талию и притягивает к себе.

— Я не понимаю, — я нервно прикусываю нижнюю губу.

— Я купил нам этот дом, Элли.

— Но почему?

Отпустив мое лицо, Син наклоняется и, взяв меня за бедра, усаживает на кухонный остров. Затем встает между моих раздвинутых ног.

— Потому что я хотел, чтобы у тебя было место, куда ты могла бы возвращаться. Наш дом.

У него на его губах проступает мягкая улыбка, а у меня в ушах шумит кровь.

— Место, где ты будешь чувствовать себя в безопасности.

Я просто смотрю на него, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Скажи «да», Элли. Скажи, что переедешь ко мне.

Куда еще мне идти? Этот человек, ради которого я готова на все, делает мне самый лучший подарок в моей жизни. Он хочет жить со мной. Здесь, в нашем доме. Только мы вдвоем. Я не из тех девушек, которым нужен брак. Я вообще-то не хочу замуж. Но жить с ним? Быть с ним каждую секунду каждого дня? Для меня это похоже на рай.

— Да, — киваю я, шмыгая носом. — Конечно.

Син поднимает меня с острова, и я смеюсь. На самом деле смеюсь, как влюбленный подросток. Он несет меня обратно к столу в столовой и ставит на ноги. Затем срывает с меня рубашку, шорты и нижнее белье.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, все еще смеясь.

Такого счастья я еще никогда не испытывала. Оно словно бурлит внутри меня, желая вырваться наружу.

— Я собираюсь впервые поесть в нашем доме.

Син приподнимает меня, усаживая на стол. Надавив мне на грудь, он заставляет меня лечь. Я ставлю пятки на стол и раздвигаю ноги, как хорошая девочка, которой он хочет меня видеть. Я так чертовски в нем нуждаюсь.

— Поласкай себя для меня, — просит Син.

Откинувшись на спинку стула во главе стола, он наблюдает, как я играю сама с собой, как мои пальцы погружаются и выходят из моей киски. Я слышу, как он ерзает на сиденье, а затем слышу, как он снимает ремень с джинсов.

— Давай, маленький демон, — уговаривает он, поощряя меня. — Заставь себя кончить на весь этот стол.

Мои пальцы набирают скорость, проникая все глубже, и мои бедра приподнимаются над поверхностью. Мое тяжелое дыхание и стоны наполняют комнату. Я уже близко. Мое тело раскачивается, пятки упираются в стол, и я всхлипываю.

— Син…

Я так близко. Я чувствую это. Почти рядом…

Он отрывает мои руки от киски, и я вскрикиваю.

— Син? — я сажусь, тяжело дыша. — Что…

Он обхватывает рукой мое горло, обрывая мои слова. Наклоняется ко мне, нежно целуя меня.

— Ложись, Элли.

Я делаю, что мне говорят, и он хватает меня за руки. Обернув ремень вокруг моих запястий и продев его конец через серебряную пряжку, он прижимает мои руки к верхней части груди. Оставшуюся часть ремня он проводит вокруг моей шеи, а затем завязывает его, прикрепляя запястья к шее.

Син подтягивает мою задницу к краю стола и, опустившись на колени, закидывает мои трясущиеся ноги себе на плечи. Он лижет мою киску, и я выгибаю спину.

— Ты кончишь мне на лицо, Элли. Первым блюдом, которое я съем, будет твоя киска.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

СИН

Раздается звонок, и я встаю с кровати. Смотрю на лежащий на тумбочке телефон и вижу, что сейчас пять часов вечера.

«Как раз вовремя».

Наклонившись над кроватью, я откидываю у нее с лица светлые волосы.

— Элли, проснись, — я целую ее в теплую щеку, заставляя зашевелиться.

— Хмм? — бормочет она.

— Просыпайся и одевайся.

Элли открывает глаза и бесцельно оглядывается по сторонам, пока ее взгляд не падает на меня. Снова раздается звонок в дверь, и она садится прямо, теперь уже с распахнутыми глазами.

— Одевайся и встретимся в столовой, — говорю я, натягивая футболку и надевая джинсы. Без дальнейших объяснений я выхожу из комнаты.

Открыв входную дверь, я вижу улыбающегося мне мужчину.

— Добрый вечер, Истон.

Он проходит за мной в столовую и садится за стол, на котором всего несколько часов назад я трахал Элли. Прямо там, где она лежала, широко раскрытая для меня, сейчас его портфель. Открыв его, мужчина достает нужные бумаги и передает их мне.

Я быстро просматриваю их, убеждаясь, что там есть все, что я запрашивал. Кивнув, я кладу их на стол, и он достает для меня ручку. Когда входит Элли, я как раз подписываю последнюю страницу.

— Что происходит? — зевает она, откидывая с сонных глаз спутанные волосы.

— Мы должны сделать это официально, — я выдвигаю стул, и Элли садится на него. — Это мистер Тейт. Он принес все, что нам нужно подписать, чтобы закрыть сделку по продаже дома.

Она сначала хмурится, но потом кивает.

— Везде, где видишь желтую закладку, ты должна поставить свою подпись, — говорю я ей, указывая на закладку на первой странице.

— Хорошо, — облизывает губы Элли, затем смотрит на меня.

У нее такой вид, будто она хочет задать вопрос. Как будто у меня есть какие-то сомнения в том, что я хочу провести остаток своей жизни с ней в этом доме. А у меня их нет. На самом деле, Элли даже не догадывается, что я планирую. Для нее, для нас. Ничто, кроме смерти, ее у меня не отнимет.

Ее взгляд падает на бумаги, и Элли подписывает первую. Затем я берусь за угол страницы, оттягивая его настолько, чтобы она увидела вкладку внизу следующей. После того как она расписывается, я показываю следующую.

Дойдя до пятой страницы, я смотрю на сидящего напротив Элли мужчину, и он слегка кивает мне. Я улыбаюсь про себя и переворачиваю страницу на следующую.

В кармане вибрирует мобильник, я достаю его свободной рукой и вижу, что это сообщение.

«Увидимся завтра».

Я игнорирую его, снова убираю в карман и уделяю все свое внимание Элли, которая продолжает просматривать бумаги, подписываясь своим именем. Она понятия не имеет, что я делаю, но рано или поздно поймет. А потом будет слишком поздно.

ЭЛЛИНГТОН

Прошлая ночь была первой ночью в нашем доме. После того как я подписала все бумаги, и тот парень ушел, Син отнес меня на кровать. Мы не уезжали. Даже на ужин.

Было странно, но приятно осознавать, что мы будем просыпаться вместе. Знание того, что это будет происходить каждый день, заставляет меня улыбаться.

Никогда в жизни я не спала так спокойно. От того, как он обхватывает меня руками, я чувствую себя в безопасности. А то, как он меня трахает… Боже, даже секс ощущается по-другому, и это потрясающе. У меня такой кайф, которого я никогда не достигала с помощью наркотиков.

Я переворачиваюсь на спину и тянусь к нему, но не чувствую ничего, кроме прохладных простыней. Я открываю глаза и слышу, как открывается дверь в ванную.

— Доброе утро, маленький демон, — Син подходит ко мне и целует в лоб.

Я закрываю глаза.

— Куда ты идешь?

Сегодня суббота. Мы поклялись весь день сидеть дома и заниматься только друг другом.

— Мне нужно поехать в дом Лордов. Уладить кое-какие дела, — он снова целует меня в лоб. — Я вернусь до того, как ты встанешь.

— Хорошо, — шепчу я.

Я слышу слабый звук открывающихся и закрывающихся дверей, когда Син выходит из дома. Я натягиваю одеяло до шеи, но тут звонит мой мобильный.

Открыв глаза, я протягиваю руку и, взяв его с тумбочки, вижу, что это Кира.

— Алло?

— Привет, — раздается ее тихий голос.

Я сажусь, опираясь спиной на белое мягкое изголовье кровати и натягивая одеяло.

— Привет, все в порядке?

Я не разговаривала с ней с момента свадебного торжества два дня назад.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Я в порядке, Кира, — вздыхаю я, опуская глаза на одеяло.

— Я… я чувствую, что сейчас так много всего происходит. С тобой и со мной. У нас не было возможности остановиться и поговорить. Просто побыть вместе.

— Мы были заняты.

Я люблю свою подругу, но я также понимаю, что она с кем-то встречается. Я никогда не была из тех друзей, что жить не могут без общения. Я могу днями, неделями не разговаривать, а потом ни с того ни с сего позвонить и продолжить разговор, как будто мы ни на день не расставались.

— Давай встретимся сегодня вечером? — предлагает Кира. — Ты, я и ребята.

— С удовольствием.

Кира все еще не сказала мне, что встречается с Корбином, но тот факт, что она была с ним на приеме, — это все, что мне нужно знать. Я также видела, что Син ни разу с ним не заговорил. Так что полагаю, у них не все гладко. Я не сказала ей, что мы переехали в этот дом. Ну, технически никто из нас не перевез свои вещи. К счастью, дом был полностью обставлен, так что нам осталось только забрать одежду и еще несколько важных вещей.

— Отлично, я попрошу Корбина передать Сину.

Мы прощаемся, и я закрываю глаза, ложась, чтобы еще немного отдохнуть. Я измождена.

_______________

Я открываю глаза, когда слышу звук открывающейся входной двери. Посмотрев на свой телефон, я вижу, что Сина не было почти два часа. Я потягиваюсь, радуясь, что после разговора с Кирой снова легла в постель.

У меня на губах проступает улыбка, когда я слышу звук его приближающихся шагов. Он идет в нашу спальню.

Черт, это безумие — знать, что Син только что вернулся ко мне домой. Дверь спальни открывается, и он входит. Я мгновенно сажусь.

— Все в порядке? — спрашиваю я, заметив, что он сжал губы в жесткую линию. Его красивые голубые глаза сужены от гнева.

— В порядке, — отвечает он, переходя на мою сторону кровати.

— Син…

Он хватает меня за волосы и тянет вниз, обрывая меня. Син наклоняется и приближает свое лицо к моему, и у меня учащается дыхание.

— Знаешь, что самое приятное в том, чтобы возвращаться домой к тебе?

Я всхлипываю от его слов, но мне удается прошептать:

— Что?

Свободной рукой он проводит костяшками пальцев по пирсингу моего соска.

— Что ты уже лежишь голая в нашей постели и ждешь, когда я воспользуюсь тобой.

Я поднимаю бедра с матраса, моя киска сжимается.

— Да, — соглашаюсь я.

Син может использовать меня так, как ему заблагорассудится, когда захочет. Я принадлежу ему.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

СИН

Зайдя в спальню, я вижу, что Элли лежит в кровати с телефоном в руке и смотрит клип на Ютубе.

— Мы уезжаем через тридцать минут, — сообщаю я ей.

Она садится прямее и роняет на кровать сотовый. Элли пробыла здесь весь день. Не знаю, то ли это действие лекарств заканчивается, толи она просто пытается наверстать упущенное, но мне это нравится. Она голая в нашей постели, целый день. Я пользовался ею почти весь день. Но у нас есть планы.

— Звонил Корбин. Они с Кирой хотят пойти погулять.

— О.

Ее голос выдает ее. Она уже знала. Я в курсе, что сегодня утром, после того как я вышел из дома, ей звонила Кира. Они все подстроили. Как будто то, что я буду общаться с Корбином, поможет нашей и без того напряженной дружбе. Не поможет. Но мы идем в клуб, так что не похоже, что мы будем много разговаривать.

— Син, мне понадобится больше, чем тридцать минут, — она смотрит на часы на своем мобильном.

Я хватаю ее за шею и, прижав обратно к кровати, провожу языком по ее губам, а она сексуально втягивает воздух. Блять, я никогда не насыщусь ее запахом и вкусом.

— Если через тридцать минут ты добровольно не выйдешь из этого дома, то я перекину тебя через плечо и вынесу на улицу.

Я не хочу идти, но уже пообещал, что мы пойдем, а я человек слова.

Элли улыбается мне.

— Обещаешь?

— Да.

Я мягко прижимаюсь к ее губам в поцелуе, и Элли приподнимает бедра, желая большего. Она не получит этого. Не сейчас. Отстранившись, Элли поднимает руки и проводит ими по моим волосам. Я со стоном закрываю глаза.

Мне нравится связывать ее и играть с ней, но я также люблю, когда она прикасается ко мне.

— Мы могли бы остаться дома, — предлагает Элли. — Я уверена, что в нашей постели гораздо веселее, чем там, куда мы едем.

Она продолжает подыгрывать мне, как будто ничего не понимает. Я позволяю ей.

— Не волнуйся, маленький демон. Я верну тебя домой и привяжу к этой кровати.

— Син, — хнычет Элли, снова поднимая бедра.

— Ты будешь лежать здесь рядом со мной всю ночь, беспомощная, до утра, пока я наконец не решу позволить тебе кончить.

Элли хватает меня за волосы, оттягивая мою голову в сторону, затем впивается зубами в мою шею и, когда у меня чертовски твердеет член, начинает посасывать кожу. Я не останавливаю ее. Мне нравится, что Элли хочет пометить меня. Я хочу, чтобы весь мир знал, что я принадлежу ей, так же, как она мне.

— У тебя остается мало времени, — напоминаю я ей.

— Может, я просто хочу, чтобы ты вытащил меня из этого дома.

Отстраняясь, я просовываю руки ей под ноги и поднимаю ее с кровати, пока она, смеясь, борется со мной.

ЭЛЛИНГТОН

Я выбираю черную плиссированную мини-юбку и белый топ с кроссовками «Ванс». Удобно, но в то же время стильно. Кира прислала мне сообщение, что Корбин и Син договорились сегодня вечером сходить в «Блэкаут». Я не удивилась, что они выбрали клуб, вместо того чтобы пойти на ужин. Куда-нибудь, где можно было бы поговорить.

Мои волосы уложены в высокую прическу, и я почти не накрасилась. Только немного пудры, румян и блеска для губ, а завершает образ тушь для ресниц. Этого достаточно, чтобы прикрыть лицо, но точно не полный гламур.

Мы сидим в его машине, и Син везет нас по извилистым двухполосным дорогам, пока не заезжает на заднюю парковку. Там полно народу, но я не удивлена. Все приезжают в «Блэкаут», чтобы оторваться по полной. Я замечаю, что в нескольких местах от нас паркуется знакомый автомобиль, и, выскочив, вижу, как с пассажирской стороны из машины Корбина выходит Кира.

Она бежит ко мне и обнимает меня. Боже, как же я по ней скучала.

— Тебе есть, о чем мне рассказать, — шепчу я, наблюдая за тем, как Син с ног до головы оглядывает своего друга. Очевидно, что он все еще не в восторге от этого, но если я знаю свою лучшую подругу, то Син точно не сможет этому помешать.

— Пойдем, наебенимся, — широко улыбается мне Кира.

Корбин берет ее за руку, а Син хватает мою, замедляя шаг, чтобы они шли немного впереди нас. Я поднимаю на него глаза, а он смотрит на меня.

— Никаких наркотиков.

Его слова застают меня врасплох, и я останавливаюсь. Он тоже останавливается и поворачивается ко мне.

— Прости? — предъявляю я.

Я знаю, что у меня есть проблема, но раньше его это не волновало. Почему же сейчас?

— Ты можешь пить сколько угодно, но не принимай никаких наркотиков, — приказывает Син, сверля меня взглядом.

Я хочу разозлиться. Сказать ему, чтобы он отвалил. Я не собиралась принимать наркотики, но теперь мне этого хочется. Да кем он себя возомнил? Мы съехались, и он собирается указывать мне, что я могу делать, а что нет?

— Элли, — произносит Син, и я вздрагиваю.

— Да, — качаю головой я, нервно сглатывая. Сбитая с толку его тоном. — Нет, — поправляюсь я. — Не буду. У меня с собой ничего нет.

Син фыркает, как будто это меня остановит, но он оставляет это и тянет меня через парковку к задней двери, которую Корбин держит открытой для нас.

_______________

Через два часа я уже изрядно пьяна. Выпила пару рюмок и сейчас пью третью. Мы с Кирой направляемся в туалет, оставив парней за столом. Ее рука в моей, и она практически скачет вприпрыжку.

— Я так рада видеть тебя счастливой.

Она одаривает меня пьяной улыбкой, ее глаза практически закрыты.

— Я влюбилась.

— Это… — я прерываюсь, наткнувшись на что-то твердое. Из-за этого нам приходится отойти на несколько шагов назад.

— Привет, дамы, — улыбается нам парень, но я не упускаю из виду, как его взгляд опускается на мою грудь. Я его знаю. Его зовут Маркус, и он учится в Университете Баррингтон. Он тот самый парень, если вам нужны наркотики. Я даже покупала у него раньше. Правда, это было пару лет назад, на вечеринке в честь Хэллоуина.

Рядом с ним стоит другой парень, его я тоже знаю по университету.

— Извини, — говорю я и обхожу Маркуса стороной, увлекая Киру за собой, так как мы пытаемся протиснуться между ним и стеной.

Он вытягивает руку, снова останавливая нас.

— Похоже, вам двоим не помешает помощь, — он тянется ко мне, и я делаю шаг назад, натыкаясь на Киру.

— У нас все в порядке, — я отталкиваю его руку.

У Сина все еще не очень хорошее настроение. Нам с Кирой наплевать на ребят, но видно, что они не в восторге от того, что мы сегодня здесь. А Син внимательно наблюдает за мной. Я все время думаю о том, что он сказал мне на парковке, и думаю, не является ли сегодняшний вечер каким-то испытанием.

— А могло бы быть еще лучше, — говорит другой парень, и Кира ахает. Она думает, что он имеет в виду нашу внешность; я же знаю, что он имеет в виду наркотики.

Маркус поднимает руку и потирает подбородок, глядя на меня.

— Нужна сегодня услуга для вечеринки? — спрашивает он.

Кира отвечает раньше меня.

— Нет.

Я уверена, что это ради Сина и Корбина. Она не хочет, чтобы Корбин или ее брат знали, что она уже пробовала их со мной. Если Син узнает, он выйдет из себя.

Лорды никогда бы не стали такого делать. Накуриться или принять какое-либо вещество, подавляющее их поведение, противоречит их клятве. Они всегда на высоте.

— Как насчет тебя, Элли? Хочешь чего-нибудь?

Я прикусываю нижнюю губу. Потребность быть хорошей для Сина борется с потребностью взбунтоваться, чтобы посмотреть, что он сделает, если я пойду против его слов. С неохотой я качаю головой.

— Не сегодня.

— Найди меня, когда передумаешь, — добавляет Маркус, подмигивая. — Если что, я могу кое-что тебе дать.

И затем они уходят по коридору.

Я закатываю глаза и захожу в ванную вместе с Кирой. Она начинает поправлять волосы перед зеркалом.

— Боже, я так рада, что больше не хожу на свидания.

— Ага, — бормочу я, заходя в кабинку и задирая юбку. — Итак, ты и Корбин. Введи меня в курс дела. Все подробности.

Я была дерьмовой подругой.

— Да. Он такой замечательный, Элли, — вздыхает Кира.

Выйдя из кабинки, я подхожу к ней и начинаю мыть руки.

— Надеюсь, он хорошо к тебе относится.

— Потрясающе, — хлопает глазами Кира.

Боже, эта девчонка совсем пропала. Я рада за нее.

— Син не выглядел таким уж счастливым.

Она фыркает.

— Мне все равно, что он думает. И Корбину тоже.

Дверь распахивается, и входит последний человек, которого я хотела бы видеть сегодня вечером. Избранная Сина.

Амелия окидывает меня взглядом, затем фыркнув, приподнимает губу. Я ненавижу себя за то, что поворачиваюсь и смотрю, как она идет к раковине. Она открывает свой клатч «Эрмэс» и заново наносит помаду. Ее глаза встречаются с моими в зеркале. У меня в голове проносятся мысли о том, как она трахается с моим парнем, и во мне закипает ревность.

Накрасив губы, Амелия поворачивается к нам лицом. Положив руки на бедра, она улыбается.

— Каково это — дважды попасть в яблочко, Элли?

Я хмурю брови, озадаченная ее вопросом, но тут спрашивает Кира.

— О чем ты говоришь?

Амелия переводит взгляд с меня на Киру, затем снова на меня. Делает шаг ближе, и улыбка только растет.

— Хочешь сказать, что твоя лучшая подружка не знает о папочке и его друге?

Я застываю от ее слов. Кровь стучит у меня в ушах. Откуда ей знать? Она не знала. Она раскопала. Помолчав, она фыркает и смотрит на Киру.

— Она трахалась с обоими своими отчимами.

Наклонившись, Амелия шепчет мне на ухо:

— Как ты думаешь, что бы сделала твоя мать, если бы узнала?

Я сжимаю руки в кулаки по бокам. Моя мать знает о Джеймсе, но не всю правду. Ту историю, которую он ей рассказал. Уверена, что он рассказал, будто это я пришла к нему. Бросилась на него. Но моя мать понятия не имеет о Линкольне. Иначе она бы и о нем упомянула.

Отстранившись, Амелия пожимает плечами.

— В смысле, если бы моя дочь спала с моими мужьями, я знаю, что бы сделала с этой чертовой шлюхой.

— Кто тебе это сказал? — требует Кира, отталкивая меня в сторону.

Она думает, что это ложь. Что обо мне ходят ужасные сплетни. Я никогда ей не говорила.

Выпятив бедро, Амелия опускает взгляд на свои ногти.

— Твой брат.

— Он чертов лжец, — кричит Кира.

— Думаешь? — склоняет голову набок Амелия. — Давай спросим Эллингтон. Элли, скажи нам, что Джеймс и Линкольн не трахали тебя в кабинете Джеймса.

Я пытаюсь перевести дыхание. Я не могу ответить, даже если бы хотела. Предательство, которое я чувствую от Сина, слишком сильно. Почему он ей рассказал? Когда?

— Элли?

Моего плеча касается рука, и я отшатываюсь от Киры. Полными жалости глазами она смотрит, как мои наполняются слезами. Я знала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Син не из тех, в кого влюбляются и за кого выходят замуж. Он из тех, кто использует тебя, пока ему не надоест, и он не уйдет.

— Ты же знаешь, что он трахает тебя из жалости, верно? — продолжает Амелия, видя мое молчание.

— Заткнись! — огрызается Кира.

Но она не затыкается. Вместо этого Амелия снова делает шаг ко мне.

— Ты — простая блядь, которую он жалеет. Он может трахать нас обеих, но именно тебя он бросит, как только решит, что ты больше не стоишь этого.

Кира начинает смеяться, отчего лицо Амелии напрягается.

— Серьезно? Теперь мы знаем, что ты врешь. Потому что мой брат тебя не трахает.

Амелия открывает клатч и достает телефон. Затем протягивает его нам, а на нем начинает проигрываться видео. Это комната Сина в доме Лордов. Звука нет, но видео четкое, как день. Он сидит на кровати, полностью одетый, прислонившись спиной к изголовью, и смотрит на телефон в своих руках. Син поднимает глаза и видит, как в комнату входит Амелия. Он поднимается на ноги и кладет телефон на тумбочку. Она подходит к нему, и они не теряют времени. Амелия снимает свой сарафан. Он — рубашку. Она скидывает туфли на каблуках, а затем стягивает со стройных ног нижнее белье. На ней нет бюстгальтера, ее искусственные сиськи выставлены на всеобщее обозрение.

Син жестом показывает на кровать, и она ложится на нее, перекатившись на спину. Стоя рядом с ней, он протягивает веревку от изголовья и связывает оба ее запястья над головой.

Амелия закрывает глаза, выгибает спину и широко раздвигает для него ноги. Он опускает руки к джинсам и расстегивает ремень. Вытащив его из петель, он обхватывает им ее шею, позволяя излишкам лечь по центру груди. Когда Син поворачивается, чтобы открыть тумбочку. Я выбиваю у нее из рук телефон.

— Сука, — огрызается она, наклоняясь, чтобы взять его.

Мое сердце бешено колотится, желудок подкатывает к горлу. Я хочу все отрицать, но видела это собственными глазами. На нем была та же одежда, в которой сегодня утром он вышел из нашего дома. Он солгал мне. Сказал, что это связано с Лордами. Но разве это была ложь? Она — его избранная, потому что он — Лорд. Я просто никогда не задавалась вопросом, что это было.

Син трахнул меня, когда пришел домой. В нашей постели. В доме, который, по его словам, он купил для нас. Я позволила ему прикоснуться к себе, а он только что был с ней.

— Ты записала это на пленку? — рявкает Кира. — Син убьет тебя, когда узнает, — она тычет пальцем в грудь Амелии. — И я расскажу ему. Я обещаю тебе. Прямо сейчас, блядь.

Она разворачивается, чтобы броситься бежать.

Амелия разражается смехом, и моя подруга приостанавливается.

— Боже мой, это лучше, чем я могла себе представить.

Ее смех нарастает, высокий звук больно бьет по ушам.

— Он никогда не говорил тебе… — Амелия хлопает себя по животу, сгибаясь пополам.

— Кто и что мне не говорил? — кричит на нее Кира.

Амелия выпрямляется и откидывает волосы с лица. Она так сильно смеётся, что почти плачет.

— В доме Лордов в комнатах каждого Лорда есть камеры.

Кира бледнеет и распахивает глаза. Сглотнув, она шепчет:

— Нет…

— Да, — подходит к ней Амелия. — Корбин записывал тебя каждый раз, когда ты позволяла ему трахать себя в его комнате. А потом он показывает это всем своим друзьям и смеется, глядя на то, какая ты дерьмовая любовница.

С этими словами Амелия перекидывает волосы через плечо и неторопливо выходит из ванной.

Тишина заполняет ванную, и я кладу руки на столешницу, опустив голову. Я снова пытаюсь дышать.

— Ты знала? — шепчет она.

— Нет.

Я понятия не имела, что мой парень трахается с Амелией. Я имею в виду, что она его избранная. Я просто никогда не задумывалась об этом. Но, конечно, это так. А что касается камер в их комнатах? Я была в его комнате всего один раз, и мы ничего не делали. Я выскочила из комнаты, увидела в коридоре Киру и попросила ее забрать меня оттуда.

— Он не стал бы с ней спать, — отрицает это Кира. — Она…

— Его избранная! — кричу я, отталкиваясь от стойки, чтобы посмотреть на нее. — Я никто. Ничто. Она — его избранная. Она важна.

Даже Лордам я не нужна. Для некоторых девушек быть избранной — это что-то значит. Их шанс служить. Я всегда считала это отвратительным. Но теперь? Теперь я понимаю, что для Сина я ничто, кроме жалкого траха. Это еще хуже.

— Ты что, не смотрела видео?

— Это могло быть несколько недель назад, — проводит рукой по волосам Кира.

Она сосредотачивается на моей ситуации, чтобы избежать своей собственной. Я видела в ее глазах обиду, что Корбин не сообщил ей, что записывал их.

Я даже не утруждаю себя заверениями, что это видео было снято сегодня утром. Ей и так нужно разбираться со своим собственным дерьмом, и это просто выставляет меня еще большей тупой сукой.

— Не говори Сину о видео. Или о том, что мы говорили с Амелией.

Она прикусывает свою накрашенную губу.

— Дай ему шанс…

— Если ты можешь сохранить в секрете то, что трахаешься с Корбином, то, думаю, сможешь сохранить и мой секрет о том, что только что произошло, — огрызаюсь я.

Син не заслуживает и секунды объяснений, почему он мне изменяет. Это будет просто еще одна ситуация, в которой я буду выглядеть глупой шлюхой.

Кира глубоко вдыхает, расправляя плечи, а я провожу рукой по волосам, пытаясь замедлить свой бешеный пульс.

— Со мной твой секрет в безопасности.

Затем она поворачивается и выходит из ванной.

— Блять.

Задержавшись еще на несколько секунд, я провожу рукой по лицу и беру дыхание под контроль. Когда мне кажется, что я наконец-то взяла себя в руки, я выхожу из ванной и возвращаюсь в бар. Отсюда, с другого конца зала, мне виден наш столик. Корбин и Кира ушли. Не удивлена. Наверное, она сказала ему, что они уходят. Но его это не волнует, все равно Син с ним не разговаривает.

Я замечаю, что Син сидит там, потягивая пиво, одно и то же с тех пор, как мы сюда приехали. Должно быть, оно уже теплое. И я не удивляюсь, когда вижу там и саму «королеву бала». Она кладет ладони на стол, наклоняется, ее сиськи у него перед лицом. Снова. Как на видео.

Что меня удивляет, так это то, как он на нее смотрит. С ненавистью. Как он смотрел на меня раньше. Еще до того, как узнал, какая я шлюха на самом деле.

Любой нормальный человек знает, что такой ход мыслей не является здоровым или рациональным. Но я так думаю. Я люблю Сина, которому все по барабану. Что он прижимает тебя к земле и хочет пометить тебя. Мне не нужен мужчина, который боится меня сломать. И я думала, что это он. Но ошибалась.

Я разворачиваюсь, чтобы броситься к выходу, и натыкаюсь на твердое тело.

— Прости, — подняв глаза, я вздыхаю. Только не снова.

— Мне кажется, что ты делаешь это специально, — смеется Маркус. Его глаза опускаются на мои руки, затем он хмурится. — Где твоя выпивка?

— У меня ее нет, — кричу я сквозь музыку.

— Ну, так не пойдет.

Я позволяю ему схватить меня за руку и потащить к бару, зная, что разозлю Сина, и мне на это наплевать.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

СИН

— Ты мне сегодня так и не перезвонил, — выгибает бровь Амелия.

— Я был занят.

Она плюхается рядом со мной, и я отодвигаюсь, чтобы между нами было немного пространства. Честно говоря, если Элли это увидит, думаю, мне в голову полетит пивная бутылка. Эта мысль заставляет меня улыбнуться. Мне нравится, когда она в настроении. И от этого то, что я планирую сделать с ней позже, когда мы вернемся домой, станет еще лучше. Я люблю, когда она заставляет меня это делать.

— Ты напрасно тратишь на нее свое время.

Слова Амелии привлекают мое внимание, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ей в лицо, но ничего не говорю.

Мое молчание только еще больше ее раздражает.

— Она тебе не подходит, — Амелия кладет руку на внутреннюю сторону моего бедра и, наклонившись, прижимается губами к моему уху. С новой позиции мне открывается прямой обзор на бар.

Я вижу спину Элли, стоящей там с напитком в руке. Стискивая зубы, я вижу рядом с ней парня, его рука лежит у нее на пояснице, почти на заднице. Они смеются. Отстранившись, он лезет в карман и что-то достает. Элли разжимает кулак, и он кладёт это ей на ладонь. Потом она поворачивается и берет бокал, который ставит перед ней бармен.

— Давай уйдем отсюда. Поехали ко мне. Я хочу, чтобы на этот раз ты привязал меня к моей кровати и трахнул.

Я слышу произносимые мне в ухо слова, но не осознаю, что это Амелия. Не могу отвести взгляд от моего маленького демона, позволяющего другому мужчине ее лапать.

«Какого хрена, по ее мнению, она делает?»

Мое внимание привлекает чья-то рука, и я понимаю, что Амелия практически сидит на мне верхом. Ее руки теребят мой член. У меня даже не стоит. И она лижет мне ухо.

Потянувшись вниз, я хватаю ее за запястья. Амелия хнычет, пытаясь вырваться, но другой рукой хватаю ее за подбородок, удерживая его на месте.

— Еще раз дотронешься до меня, и я сломаю твою гребаную руку. Ты поняла?

— Син, — выдыхает она. — Ты делаешь мне больно.

В подтверждение своих слов я сжимаю руку, и она вскрикивает. Но мы в гребаном клубе, никто даже не оглядывается на нас.

— Син… — фыркает она, устраиваясь поудобнее на своем сиденье. — Я серьезно. Ее глаза наполняются слезами.

— Я, блядь, серьезно, — рычу я сквозь стиснутые зубы. — Когда ты мне снова понадобишься, я тебе позвоню.

Затем я выталкиваю ее из кабинки, и она падает на задницу.

Несколько девушек пытаются помочь ей подняться, но Амелия отталкивает их и убегает в слезах.

Я выхожу из кабинки и направляюсь к бару, задаваясь вопросом, какого хрена делает Элли.

Подойдя к бару, я оглядываюсь и не вижу ее, но вижу парня, с которым она разговаривала. Я узнаю его. Его брат играет в футбол в Баррингтоне.

— Как жизнь, Маркус? — окликаю его я.

— Син, как дела, чувак? — он обменивается со мной рукопожатием, наполовину обнимает, и несколько раз хлопает по спине. — Что как?

— Ничего особенного.

Я жестом прошу бармена налить мне бокал, потому что так поступил бы любой парень в клубе, и снова оглядываюсь в поисках Элли. По-прежнему ничего. Куда она, черт возьми, подевалась?

— Ты здесь с кем-то сегодня вечером? — спрашиваю я, не теряя времени.

Маркус откидывает голову, смеясь.

— Я никогда не прихожу с киской, Син. Ты же знаешь. Никогда не стоит зацикливаться на одном варианте, чтобы ты мог выбрать, кого хочешь.

Я киваю в знак согласия, как будто я, блядь, это понимаю. Не то чтобы я годами ходил по клубам и забирал домой случайных кисок.

— Уже есть перспективы? — продолжаю я.

— Да. Мы уже собираемся уходить, — он опрокидывает свою рюмку.

У меня замирает сердце. Она действительно собирается уйти с ним? Это, наверное, шутка, да? Мы же, блядь, живем вместе.

— Я ее знаю?

Маркус опускает пустую рюмку.

— Сомнительно.

Его взгляд падает на кольцо с черепом на моей руке, означающее, что я Лорд. Мы все носим их, пока учимся в Баррингтоне. Ну, те, кто знает о нашем существовании. Уже много лет ходят слухи о том, кто мы такие и чем занимаемся.

— Она — никто.

Я стискиваю зубы от его слов.

«Она, блядь, моя».

Маркус смотрит на свой телефон и, вздохнув, убирает его.

— Что такое? — киваю в его сторону.

Может, она ушла и написала ему, что не может сегодня встретиться.

— У меня тут друг, который собирался к нам присоединиться. Видимо, он нашел кого-то другого.

— Значит, вы с другом собирались отвезти эту женщину домой?

Его глаза встречаются с моими, и он ухмыляется.

— Мы хотели сделать ей сюрприз, если ты понимаешь, о чем я.

Да, понимаю. Он собирается уйти с моим маленьким демоном и трахнуть ее со своим другом. Я хочу перерезать ему глотку прямо здесь, на глазах у всех. Но к чему это приведет?

— Это рискованно, — добавляю я. — Последнее, что тебе нужно, — это обвинение в изнасиловании в понедельник утром.

Маркус знает, что она пьяна и принимает наркотики. Наркотики, которые он ей дал. Ее обращение в полицию не принесет ей ничего хорошего после того, как они с ней покончат. Конечно, у нее могут быть синяки, но они могут сказать, что она хотела грубости. Всегда есть способ обойти это.

Запрокинув голову назад, Маркус смеется, его кадык покачивается.

— Нужно знать, кого выбрать, парень. Эта девушка… — он возбужденно хлопает меня по руке. — Она такая чертовски простая. Трахалась со своим профессором.

Мне требуются все силы, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица. Откуда, черт возьми, он это знает?

— Она никому ни хрена не скажет. А если и скажет… никто ей не поверит.

Маркус снова смотрит на мое кольцо с черепом, которое я кручу на пальце, пытаясь сохранить самообладание, хотя мне хочется взорваться к чертям.

— А как насчет тебя? Хочешь присоединиться?

Он приглашает меня из-за моего статуса Лорда. Тогда копы нас не тронут. В полиции тоже есть Лорды. Если кто-то из нас делает что-то незаконное, это не замалчивается. Это полностью уничтожается.

— Да. Я свободен.

Я преподам им обоим урок, который они не забудут.

ЭЛЛИНГТОН

Я снова выхожу из туалета и вижу Маркуса, который стоит наготове и ждет. Я позволяю ему взять меня за руку, и пока он ведет меня по клубу, я оглядываюсь на то место, где мы все сидели, — теперь там полно незнакомых мне людей.

Син забрал ее с собой домой. Это делает решение еще проще. К черту его и его гребаную ложь. Все кончено. Что бы это ни было, со мной покончено. Он может забрать свою избранную. А у меня будет тот, кого я захочу.

Выйдя на улицу, я сажусь в машину Маркуса. К счастью, он включает радио, так что нам не приходится разговаривать. Да и говорить-то не о чем.

Мне нужно успокоить нервы. Все мое тело вибрирует от предательства Сина. Дело не только в сексе, но и в том, что он рассказал Амелии о Джеймсе и Линкольне. Она такое трепло. Пойдет и всем расскажет.

Хорошо, что мне насрать на мнение окружающих. Все равно никто не поверит в правду. Если моя мама не поверила, то никто не поверит.

Он останавливает машину, и я вижу, что мы подъехали к бревенчатому домику.

— Твой дом? — спрашиваю я.

Маркус не местный. Его семья живет в Калифорнии. Народ приезжает со всего мира, чтобы учиться в Баррингтоне. Это универ для элиты. Неважно, какие у тебя оценки, все, что нужно сделать твоим родителям, — это ежегодно вносить значительную плату, и ты принят.

— Да, — он отпирает входную дверь и открывает ее для меня.

Я прохожу за ним на открытую кухню, и он берет бутылку водки.

— Выпьешь?

— Пожалуй.

«Да, блядь. Дай мне всю бутылку, и я просто утоплюсь в ней».

Он достает две стопки и наполняет их до краев.

Я хватаю у него стопку и, опрокинув ее, с шипением выдыхаю. Маркус подходит ко мне сзади. Его руки на моих бедрах. Я чувствую, как он задирает мою юбку.

Я беру пустую стопку, которую только что поставила, и снова наполняю ее. К тому времени, как я опрокидываю ее, его рука оказывается у меня между ног. Я бросаю стопку на пол и слышу, как она разбивается. Я беру бутылку и, когда Маркус оттягивает в сторону мое нижнее белье, делаю глоток.

Глаза застилают слезы, но я не позволяю им упасть. Я не позволю Сину причинить мне боль. Я не дам ему такой власти. Он сделал свой выбор, и это оказалась не я.

Я делаю еще один глоток и, когда палец Маркуса проскальзывает мне в киску, издаю стон. Чувство вины сжимает мою грудь. Почему? Син изменял мне. Трахался с другой. Потом вернулся домой, в дом, который, по его словам, он купил для нас.

После того, как он заставил меня кончить в тот день на столе в столовой, мы подписали документы. У него все было готово для того, чтобы мы стали жить в этом доме. Потребовалось несколько часов, чтобы все оформить, но он наш.

Так почему же я чувствую себя виноватой? Это он живет двумя жизнями.

— Ты такая мокрая, — Маркус вытаскивает палец и вводит его обратно.

— Я… я не думаю…

— Заткнись, блядь, — он шлепает меня по заднице, и с моих онемевших губ срывается крик.

Я крепче сжимаю бутылку водки, и закрываю глаза. Ненавижу то, что сейчас хочу Сина. Что мое тело чувствует разницу. Он избавлял меня от этого два года. Он знает это лучше, чем я сама.

Мысли о нем и Амелии проникают в мое сознание, и я прикусываю язык, чтобы сдержать рыдания. Я представляю его и ее в нашей постели. Она привязана, а он дает ей то, что я хочу.

Маркус вытаскивает палец и проводит руками по моей спине, хватая меня за волосы. Потянув меня к себе, он разворачивает меня. Его свободная рука больно сжимает мой подбородок, и лицо оказывается напротив моего.

Я смотрю в его зеленые глаза, а он улыбается, глядя на мои слезы.

— Уже плачешь, малышка?

Я вздрагиваю от такого обращения.

— Я еще даже не начинал, — затем он прижимается своими губами к моим.

Я не отвечаю ему поцелуем, и его язык проникает между моих губ. На вкус он похож на дешевое пиво. Мои руки остаются по бокам, а он держит меня на месте за лицо и волосы. Я парализована, мое сердце разбито. Я никогда не испытывала такой боли. Как будто кто-то ударил меня ножом, и я истекаю кровью. Я чувствую, что из меня утекает жизнь. Я молюсь, чтобы алкоголь поскорее забрал все это.

Когда Маркус отстраняется, я делаю глубокий вдох. Он разворачивает меня, толкает на стойку и раздвигает мне ноги своими ботинками.

— Надеюсь, тебе нравится грубость.

Отпустив мои волосы, Маркус заводит мне руки за спину, и прежде чем я осознаю, что он делает, я чувствую, как на моих запястьях застегиваются наручники.

Я дрыгаю ногами и хочу закричать, но он наваливается на меня своим телом, прижимая к стойке, и его вес лишает меня воздуха.

— Потому что мы, блядь, используем это тело по назначению.

«Мы?»

— Мы? — успеваю выдохнуть я, как страх охватывает мою грудь.

Отстранившись от моей спины, и он хватает меня за волосы, рывком заставляя встать.

— Что думаешь?

Я хмурюсь, сбитая с толку его вопросом, но Маркус разворачивает меня, и от того, что я вижу, у меня подкашиваются ноги.

Син стоит, прислонившись ко входу в кухню. Скрестив руки на груди, он смотрит мне в глаза. Мое сердце подскакивает к горлу. Я слышу лишь шум крови в моих ушах.

Онотталкивается и делает шаг к нам. Мне хочется убежать, но Маркус так крепко обхватывает меня за шею, что я не могу дышать.

Син встает передо мной. Его рука скользит по моему топу, и я борюсь с хваткой Маркуса.

Сунув руку в карман, Син достает свой перочинный нож. Он раскрывает его и разрезает мой топ. Затем пробегает пальцами по моим ребрам и стягивает юбку. Она падает на пол.

Когда его ледяной взгляд встречается с моим, Син наконец отвечает:

— Вполне подойдет.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

СИН

Маркус смеется над моим ответом, а Элли смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Она возненавидит меня, когда я закончу с ней, но мне на это наплевать.

Моя кожа горит, пульс учащен. Она позволила ему прикоснуться к себе. Трогать ее пальцами. Надеть на нее наручники, ради всего святого. Забыла о том, что она принадлежит мне. Маркус со своим другом могли сделать с ней бесконечное множество вещей.

Неужели Элли так и не научилась разбираться в мужчинах? Блядь, она выросла в мире, знающем о существовании Лордов. Одно это уже должно приводить ее в ужас.

— Слышишь? — спрашивает Маркус, прижимаясь губами к ее уху, пока она борется с его хваткой. — Ты достаточно хороша, чтобы быть нашей шлюхой.

Она хнычет, с ее ресниц стекают слезы.

— Поставь ее на колени, — приказываю я.

Он отпускает ее шею и толкает на пол кухни. Элли вскрикивает, ударившись о кафель.

Я хватаю ее за волосы и откидываю голову назад. Она пытается заговорить, но я прижимаю кончик ножа к ее щеке.

Я смотрю на нее не мигая. Элли переводит свои распахнутые глаза с моих на Маркуса.

— Не убивай ее до того, как придет моя очередь, — смеется Маркус, улыбка расползается по его лицу при мысли о том, что он собирается с ней сделать. — Мы тебя выебем, маленькая шлюшка. Ты будешь молить о смерти, прежде чем мы ее тебе подарим.

Он встает и, прислонившись спиной к стене, скрещивает руки на груди. Устраивается поудобнее, чтобы насладиться зрелищем.

Я ему это устрою.

— Наркотики? — спрашиваю я.

— Дал ей кое-что, — отвечает Маркус.

— Что это было? — огрызаюсь я, глядя на него.

— Кое-что, чтобы поднять ей настроение, — он смотрит на нее, стоящую передо мной на коленях. — Ей понравится, когда ее используют. Ну, пока она не потеряет сознание.

Я смотрю на нее, и вижу, что ее зрачки расширены, веки тяжелеют.

— Она просила об этом?

Мне нужно знать, обратилась ли Элли к нему за наркотиками, или он просто предложил, а она взяла. Не знаю, зачем, но это не изменит моего отношения к ней.

Маркус фыркает.

— Ей и не надо было. Эта шлюха — наркоманка. Продавал ей в прошлом. Увидел ее в клубе и воспользовался случаем.

Элли хнычет, и я смотрю на ее проколотые соски, они твердые. Я наклоняю голову, наблюдая за тем, как при дыхании поднимается и опускается ее грудь.

Я опускаюсь перед ней на колени, костяшками пальцев провожу по ее груди и животу. Опускаюсь к ее бедрам, и нежно провожу по ним тыльной стороной костяшек пальцев. Она ерзает на коленях, упирающихся в холодный пол. Она сглатывает, и у нее дергается горло. Я добираюсь до ее нижнего белья.

— Раздвинь ноги, — требую я.

Элли делает глубокий вдох, но не спорит. Она раздвигает их изо всех сил. Я опускаю нож к ее нижнему белью, разрезая его. Я хочу, чтобы она была обнаженной. Хочу, чтобы Элли была уязвима. Чтобы она поняла, что ее жизнь в моих руках.

Я провожу пальцами по ее киске, и она закрывает глаза от стыда. Движение ее груди усиливается, а тяжелое дыхание наполняет комнату.

— Я же говорил тебе, что она гребаная шлюха, — смеется Маркус, и Элли всхлипывает. — Она кайфует от этого дерьма. Просто любит, когда ее используют и издеваются над ней.

Я встаю.

— Открой рот. Высунь язык.

Элли переводит взгляд на Маркуса, который прислоняется к стене справа от меня, и я влепляю ей пощечину, от чего она тут же вскрикивает.

— Открой свой поганый рот, сука, и высунь язык, — приказываю я.

Всхлипнув, Элли облизывает губы, затем открывает их, делая то, что ей говорят.

— Хорошая девочка, — хвалю я ее, и у Элли вздрагивают плечи.

Я провожу кончиком ножа по ее губам, едва касаясь их. Затем опускаю его на язык. Я наблюдаю за тем, как мягкое давление делает углубление по центру. Дойдя почти до кончика, я надавливаю чуть сильнее и разрезаю кожу.

Она отстраняется и плачет, когда кровь течет из пореза и падает на ее обнаженную грудь.

— Великолепно.

Свободной рукой я расстегиваю молнию на джинсах и достаю свой член. Я так сильно хочу своего маленького демона. Хочу надрать ей задницу до синяков, но, когда я это сделаю, мне нужно, чтобы мой член был покрыт ее влагой.

С кончика ее высунутого из открытого рта языка ей на грудь и на пол у моих ног капает кровь. В любое другое время я был бы счастлив. Но сейчас я хочу сделать ей больно. Заставить ее плакать и умолять меня простить ее. Говорить, что ей жаль, что она поставила нас обоих в такую ситуацию.

Взяв в руку свой твердый член, я провожу им по ее окровавленным губам и засовываю ей в рот. Она давится, пытается отстранится, но я никуда ее не отпускаю.

Трахая ее в рот, я смотрю, как слюна и кровь падают с уголков ее сочных губ. Элли плачет, слезы текут по ее красивому лицу.

— Блядь, — со стоном произношу я, наслаждаясь ее видом. Надо будет как-нибудь повторить.

Я по самые яйца погружаюсь в ее рот и зажимаю ей нос. Она распахивает глаза и бьется подо мной на коленях, но я не останавливаюсь. Я трахаю ее до тех пор, пока ее глаза не закатываются, а тело не обмякает.

Я выхожу из нее и кончаю ей на грудь, покрытую слюной и кровью. Отступив назад, я отпускаю Элли, она наклоняется и начинает кашлять и всхлипывать.

Она поднимает лицо, чтобы посмотреть на меня затуманенным взглядом. Элли выглядит ошеломленной. Может, из-за алкоголя или наркотиков. В любом случае, она вот-вот потеряет сознание. Слюна и кровь медленно вытекают из ее рта.

— Такой хороший маленький демон.

Элли стонет и закрывает глаза, а я позволяю ей упасть на пол посреди кухни.

Я слышу слабый звук открывающейся и закрывающейся входной двери, и улыбаюсь.

— Эй, я следующий, — скулит Маркус, как чертов ребенок, отталкиваясь от стены.

— Ты прав, — я встаю и поворачиваюсь к нему. — Ты следующий.

Затем я бросаю нож, наслаждаясь последовавшим за этим пронзительным криком.

ЭЛЛИНГТОН

Я со стоном открываю отяжелевшие веки. Голова раскалывается от боли. Сев, я протираю глаза ладонями. Я нажимаю слишком сильно, и у меня перед глазами пляшут звезды.

Открыв глаза, я быстро моргаю, пока они не сфокусируются. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу сидящего напротив меня на диване Сина. Его правая лодыжка лежит на колене. Руки сложены на подушках. Голубые глаза смотрят на меня.

Не моргая. Он не кажется ни злым, ни довольным. Просто бесстрастным.

Но не это заставляет мое сердце биться. А то, что я не связана. Ни скотчем, ни веревкой, ни наручниками.

Син выглядит слишком спокойным для того, что он со мной сделал.

Я нервно сглатываю и отворачиваюсь от него. Сканирую гостиную в поисках Маркуса, но там только я и Син. Я знаю, что мы все еще в том же доме. Почему мы здесь?

Мой взгляд падает на грудь, и я вижу на ней засохшую кровь. Я все еще голая. Я протягиваю руку, хватаю накинуто на меня одеяло и прикрываюсь им.

— Ты не будешь играть со мной в эту игру, маленький демон, — заговаривает наконец Син. Его голос звучит так же спокойно, как он выглядит. — Я всегда буду побеждать. Никому не победить дьявола.

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него сквозь ресницы, и он склоняет голову набок. Мой язык пульсирует в том месте, где он его порезал, но я больше не чувствую вкуса крови.

Син встает и подходит ко мне. От его движений я сажусь ровнее и поднимаю голову, чтобы за ним наблюдать. Остановившись передо мной, он протягивает руку.

Я беру ее.

Син поднимает меня на дрожащие колени и собирает одеяло. Он раскрывает его и оборачивает вокруг моих плеч. Подняв руку, Син проводит пальцем по моим дрожащим губам. Не сводит с меня глаз, приковывая к месту. Я всегда знала, что Син будет иметь надо мной власть. Мы просто не были достаточно близки, чтобы понять, насколько она сильна.

Теперь, когда это произошло, я в ужасе. Не от него. От того, на что я готова ради него.

Истон засовывает большой палец мне в рот, и я высовываю язык. Он нежно проводит им по порезу, и я всхлипываю.

— Попроси прощенья.

Я моргаю, услышав его команду. Прощенья? Прощенья за то, что прошлой ночью заставила его ревновать? За то, что ушла с мужчиной, которому собиралась позволить трахнуть себя? За то, что я поставила себя в такое положение, что меня могли изнасиловать несколько мужчин и бросить гнить в канаве? Нет.

Может, я была пьяна и навеселе, но мой разум был чист и ясен. К черту Сина, его враньё и его лживую задницу. Подняв подбородок, я прищуриваюсь, глядя на него.

— Нет.

Я ожидаю, что он рассердится, но вместо этого Син одаривает меня потрясающей улыбкой. Улыбкой, демонстрирующей его ослепительно белые зубы. Затем Син наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Посмотрим.

Син хватает меня за руку и тянет на кухню. Ахнув, я резко останавливаюсь, увидев сидящего в кресле Маркуса. Его запястья привязаны к подлокотникам. Лодыжки — к передним ножкам кресла. Позади него стоят Джейс и Корбин. На его белой футболке вертикальный разрез, вокруг него пятно крови.

— Какого хрена, Син? — огрызается Маркус, увидев нас.

— Давай, скажи ему, — Син делает жест в сторону Маркуса.

Я отступаю назад, но Син хватает меня за руку, тянет вперед и встает позади меня, а я оказываюсь прямо перед креслом Маркуса, уставившись на него сверху вниз.

— Скажи ему, маленький демон, — говорит Син, убирая мои спутанные волосы, которые в какой-то момент выпали из хвоста, с моей груди на спину.

— Выпусти меня из этого кресла, — кричит Маркус. — Прямо сейчас, Элли. Вытащи меня к чертовой матери из…

— Хватит, — рявкает на него Син. — Дай женщине сказать.

Син обхватывает меня сзади рукой за шею, заставляя поднять глаза.

— Кому ты принадлежишь?

— Тебе, — шепчу я, не в силах это отрицать.

— Кто тебя трахает? — продолжает Син.

Я сглатываю комок в горле.

— Ты.

Син сдергивает одеяло с моих плеч, и я стою перед ними обнаженная. Он опускает свободную руку на внутреннюю сторону моего бедра, и, когда его пальцы пробегают по поставленному им клейму, у меня перехватывает дыхание.

— И кто владеет тобой?

— Ты… — с придыханием говорю я. — Ты владеешь.

— Вы, ребята, меня подставили! — кричит Маркус, от чего я вздрагиваю. — Вы больные ублюдки.

Кресло дребезжит, когда он дергает за связывающую его веревку.

— Отпустите меня.

— Нет, пока моя девочка не попросит у меня прощения.

Опять это проклятое слово.

— Я уже сказала тебе, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я не буду.

Он шепчет мне на ухо:

— Будешь.

Син толкает меня к Джейсу, который, как я не заметила, переместился и встал справа от меня. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он разворачивает меня, прижимая мои бедра к краю большого острова. Ему удается просунуть свою руку между обеими моими, удерживая их за моей спиной. В то время как его другая рука закрывает мне рот.

— Корбин, — кивает своему другу Син.

Тот берет цепь и протягивает ее Сину. Син берет со стойки небольшой переносной синий баллон, и я начинаю биться об остров и Джейса, понимая, что это такое. Син включает паяльную лампу и начинает нагревать небольшой участок цепи, который Корбин держит между кулаками.

— Какого хуя, мужик? — кричит Маркус.

Как только Сина все устраивает, он снова кивает Корбину. Тот возвращается на свое место позади Маркуса, который пытается наблюдать за ним, оглядываясь через плечо.

— Открывай шире, — приказывает Син, и Корбин опускает раскаленную цепь на голову Маркуса и разжимает ему рот, успешно помещая ее между зубами.

Я начинаю плакать, кричать, просить прощения, но никто не слышит. Из-за криков Маркуса и закрывающей мне рот руки Джейса ничего не слышно.

Син подходит к столу и берет стул. Он поднимает его и ставит перед Маркусом задом наперед. Он садится верхом на сиденье и кладет руки на спинку стула.

— Ты трогал мою девочку, и это недопустимо.

Маркус все еще корчится в кресле, из уголка его рта уже течет слюна.

Син подносит паяльную лампу к свисающей с подлокотника правой руке Маркуса.

Я кричу в ладонь Джейса, чтобы меня простили, но никто не слышит, так как она все еще закрывает мне рот. Маркус сплевывает через цепь. От запаха горелой плоти у меня начинается рвотный рефлекс.

Син убирает паяльную лампу, и Маркус опускается в кресло, его джинсы темнеют, так как он обмочился. Син осматривает его рот.

— Сломал пару зубов, кусая этот металл, да? Вот сучка.

Я вижу смешанную со слюной кровь, которая теперь стекает на его и без того окровавленную рубашку.

— Посмотри на нее, — указывает на меня Син.

Когда Маркус не предпринимает никаких попыток это сделать, Син вскакивает со стула, хватает Маркуса за лицо и поворачивает его вправо, чтобы он посмотрел на меня.

— Посмотри на нее. Она не никто.

Син с гордой улыбкой на лице наблюдает, как из моих глаз текут слезы, и мое тело сотрясают рыдания.

— Она моя. И это делает ее самым важным человеком на свете. Понимаешь?

Маркус всхлипывает и изо всех сил кивает головой, а это не так уж много, учитывая, что Корбин тянет за цепь, а Син держит его лицо. Он отпускает его.

Затем опускается на колени перед Маркусом, протягивая паяльную лампу к его последней здоровой руке. Маркус откидывает голову назад, всхлипывая. Его покрытая кровью грудь вздымается.

— Я видел, как ты скользнул ей под юбку, где стал ласкать пальцами ее пизду. Мою пизду. Это нужно убрать.

Маркус всхлипывает, и Син прижимает лампу к его плоти. Все тело Маркуса напрягается, на шее выступают вены. Его кожа красная, словно он горит изнутри.

Я кричу во всю мощь своих легких. Слезы и сопли стекают по моему лицу на руку Джейса, но он удерживает меня на месте.

Син останавливается, и тело Маркуса обвисает в кресле. Он смотрит на нас.

— Отпусти ее.

Джейс отступает назад, отпуская меня. Я отрываюсь от острова и делаю шаг к Сину, но падаю на колени. Они онемели. Кровь застыла в жилах от того, как сильно Джейс прижал меня.

— Прости, — говорю я сквозь рыдания. — Прости меня.

Син выключает паяльную лампу и ставит ее на стойку. Затем подходит ко мне. Опустившись на колени, он кладет предплечье на бедро.

— Это моя девочка, — наклонившись, Син нежно прижимается губами к моему лбу. — Такой хороший маленький демон.

Я закрываю лицо руками и чувствую, как он поднимает меня.

— Уберите этот беспорядок, — рявкает он, а затем выносит меня из дома.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СИН

Я стою в изножье нашей кровати. Элли отключилась. Я привез ее домой, вымыл, и она отключилась еще до того, как ее голова коснулась подушки.

Мы с ней очень похожи, если вдуматься. Лордов обучают, холят и манипулируют ими. Можно посадить пятьдесят обычных мужчин в комнату с сотней Лордов, и они смогут вычислить каждого из нас. Даже если они не знали о существовании нашего тайного общества. Почему? Потому что нас воспитывают одинаково. Нас заставляют думать определенным образом. Мы должны быть собственниками, доминантами и пиздецки мерзкими. Смерть для нас ничего не значит.

Джеймс воспользовался полученным от Лордов опытом и применил его к Эллингтон. То, где я провел три года безбрачия для посвящения. Он и ее подверг трехлетней инициации. Она слушала, как взрослые люди рассказывают о своих фетишах и извращениях. Ее тело жаждало этого, но ей не давали разрядки.

Злюсь ли я из-за того, что она добровольно ушла из «Блэкаута» с Маркусом? Безусловно. Могу ли я винить ее за это? Нет.

Я — четвертый мужчина, с которым она была. Но что, если бы Элли не застала меня в ту ночь на вечеринке за убийством Джеймса? Что, если бы она не увидела, как я в маске спас ее? Я бы не имел ее те два года. Она бы проложила себе дорогу в колледже. Мужчина за мужчиной. Член за членом. Я должен был держать ее на расстоянии, но в то же время удовлетворять.

Никто не знает, как это было чертовски трудно. Это было похоже на то, как если бы перед голодным человеком висел кусок мяса.

Элли нуждается в постоянном напоминании о том, что она чья-то. Что она кому-то принадлежит. Иначе она чувствует себя потерянной. Как ребенок, который бродит по улицам в поисках своих родителей, которым на него насрать.

У меня в кармане начинает вибрировать телефон, и я достаю его. Когда я вижу, кто это, морщу брови. Выйдя из спальни, я отвечаю.

— Алло?

— Мой кабинет. Двадцать минут, — огрызается он и кладет трубку.

Убирая телефон в карман, я возвращаюсь в спальню и целую ее в лоб, натягивая одеяло ей до шеи.

— Сладких снов, маленький демон. Я скоро вернусь.

_______________

Я вхожу через черный ход и поднимаюсь на лифте на третий этаж. Выйдя, я стучу в дверь.

— Открыто, — отзывается он.

Я вхожу и вижу Тайсона Кроуфорда, прислонившегося к столу в «Блэкауте». Сейчас семь утра, и он одет в черные слаксы и такую же рубашку на пуговицах с закатанными рукавами. Сильно сомневаюсь, что этот человек спал, как и я.

— Ты хотел меня видеть?

— Садись, — он указывает на диван справа от себя.

Тайсон всегда немногословен, если вы не его близкий друг. Он сразу переходит к делу, и ему совершенно наплевать, нравится вам то, что он хочет сказать, или нет.

Я падаю в кожаное кресло и откидываюсь назад, устраиваясь поудобнее.

Тайсон протягивает мне визитку. Я беру ее и, нахмурившись, читаю.

— Детектив Хейнс. Не знаю его. Или ее.

Я собираюсь вернуть карточку, но он проходит за свой стол и садится. Взяв пульт, Тайсон включает висящий на противоположной стене телевизор.

Многочисленные камеры, ведущие наблюдение за «Блэкаутом», показывают более двенадцати различных ракурсов. Тайсон щелкает на одну из них, направленную на парковку. На ней видно, как я и Корбин входим с девушками через черный ход. Он переходит к другой камере и немного перематывает кадр вперед, показывая, как девушки идут в туалет. Они сталкиваются с Маркусом и еще одним парнем, которого я знаю. Затем они заходят в туалет, и их больше не видно. Он еще раз перематывает кадр, и видно, как оттуда выбегает моя сестра. В новом ракурсе видно, как Кира подходит к нашему столику, дает Корбину пощечину и уходит. Он следует за ней. Я улыбаюсь при этом воспоминании. Затем с другого ракурса видно, как Элли выходит из ванной с разъяренным видом. Почему они обе вышли такими злыми?

Элли останавливается и смотрит в ту сторону, где сидим мы. Другой ракурс показывает сидящую рядом со мной Амелию. Но она выглядела злой еще до того, как заметила кабинку. Она поворачивается и снова сталкивается с Маркусом. На этот раз она позволяет ему потянуть ее к барной стойке. Он кладет руку ей на спину, и Тайсон приостанавливает запись.

— Не хочешь рассказать мне, почему девушка, с которой ты приехал, ушла с ним?

Я поворачиваюсь к нему лицом, но молчу.

— Син, — рычит Тайсон. — Детектив Хейнс покинул Блэкаут за пять минут до того, как я позвонил тебе. Они нашли тело. И оно принадлежит тому парню, который обнимает твою спутницу.

Я улыбаюсь.

— Черт побери, Истон! — выкрикивает он мое настоящее имя.

Мне всегда нравился Тайсон. Он был выпускником, когда я учился на первом курсе. Из того, что я видел, он больше держался в тени. Но Тайсон всегда был безжалостен. Потом он потерял свою избранную, и что ж, он бросил все ради «Блэкаута». Надеюсь, что все, что Тайсон попросил взамен, того стоило.

— Ты показал им записи с камер наблюдения? — наконец говорю я.

— Нет, — качает головой он. — «Блэкаут» не сотрудничает с полицией.

— Ну, тогда на этом все, — я шлепаю себя по бедрам и поднимаюсь на ноги.

— Ты не дурак, Син. Так что не веди себя так.

Я наклоняю голову.

— Что это значит?

Я хотел, чтобы они нашли его тело. У него есть друг, который собирался трахнуть мою девушку вместе с ним. Я хочу, чтобы смерть Маркуса была воспринята как угроза, которой она и должна была быть.

— Это значит, что если ты не хочешь, чтобы девушка, которую ты любишь, узнала, что ты трахаешься с кем-то еще, не приводи их обеих в одно и то же место.

Я фыркаю.

Тайсон берет пульт и снова перематывает один из многочисленных ракурсов на женский туалет. На нем видно, как входят Кира и Элли, а минуту спустя я вижу, как входит и Амелия. Я подхожу ближе к телевизору, наблюдая, как медленно течет время. Тайсон перематывает это время вперед. Наконец, дверь открывается, и выходит Амелия с улыбкой на лице. Чуть позже выбегает Кира, затем я вижу Элли. Она останавливается, вытирает мокрые щеки, делает глубокий вдох и идет по коридору в открытый клуб. Увидев меня, она замирает. Потом ее глаза находят Маркуса, и все кончено. Я понимаю. Что бы ни было сказано, внутри нее что-то щелкнуло, и она покончила со мной.

Что ж, хреново ей, потому что я ее не отпущу.

Тайсон выключает запись и говорит:

— В следующий раз, когда решишь что-то сделать с киской в моем клубе, я жду, что меня проинформируют.

— Спасибо, — рычу я и направляюсь к двери.

— Син?

— Да? — я поворачиваюсь к нему лицом.

— Маркус? — он откидывается на спинку кресла.

— Позаботился, — говорю я. Они ничего не вытащат из того, что ребята оставили копам.

Тай кивает.

— В следующий раз предупреждай меня заранее.

— Да, сэр, — говорю я и иду открывать дверь, но останавливаюсь, увидев, что кто-то собирается войти.

— Извини, я опоздал, — объявляет Раят Арчер, входя в комнату.

В последний раз мы виделись с ним в подвале Дома Лордов, когда Мэтт вызвался с Раятом на задание.

— Как раз вовремя, — сообщает ему Тайсон. Затем смотрит на меня. — Тебе лучше сесть на место, Син.

Закрыв дверь, я подхожу к дивану напротив того, на котором сидит Раят. Он дерьмово выглядит. Разбитая губа, синяк под глазом, несколько ссадин на шее. На нем толстовка с капюшоном, из-за которой ничего больше не видно, и темные джинсы. Видно, что они поношенные. Интересно, досталось ли Мэтту так же, как ему от Мэтта?

— Что, черт возьми, с тобой случилось? — не могу не спросить я.

Он хмыкает, но не отвечает. Мы с Раятом не близки, чего нельзя сказать о них с Тайсоном. Лорды похожи на всех остальных. У нас у всех свои компании. Раят вырос не здесь, в Пенсильвании, как я, Джейс и Корбин. Он из Нью-Йорка. Переехал сюда после окончания школы, чтобы учиться в Баррингтоне.

— Я был на задании, — говорит Раят, и я киваю.

— Я в курсе. Но какое это имеет отношение ко мне? — интересуюсь я.

Он склоняет голову и проводит рукой по своим темным волосам.

— Обычно я этого не делаю, но будь я на твоем месте, то предпочел бы это знать, — он поднимает голову, и его глаза встречаются с моими.

Когда Раят говорит, у меня по спине пробегает холодок. Я вижу, как шевелятся его губы, слышу слова, но из-за шума крови в ушах не могу понять, что он мне говорит. Одно я знаю точно: скоро все изменится. И я буду в большом долгу перед Раятом.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

СИН

Чуть больше девяти утра я подъезжаю к дому. Достаю из кармана мобильный и набираю номер отца. Он отвечает на втором звонке.

— Сынок.

— Звони, — говорю я, оглядывая стоящий передо мной дом.

Он вздыхает.

— Это к лучшему, Ист…

— Я не спрашивал твоего мнения, — перебиваю его я.

Отец делает глубокий вдох, раздраженный моим отношением, но мне все равно. После того, что рассказал мне Раят, мне нужно что-то менять. И сделать это нужно как можно скорее.

— Я позвоню. Но, сынок…

Щелчок.

Я кладу трубку, выхожу из машины и захожу в дом. Нахожу Элли на кухне, стоящей у острова. Первое, на что я обращаю внимание, — это собранная у ее ног сумка. В ней не может быть больше нескольких предметов одежды и зубной щетки. Это все, что мы привезли с собой на данный момент. Я засовываю руки в карманы джинсов и смотрю на нее.

— Я ухожу, — объявляет Элли, вздернув подбородок.

Я отхожу в сторону, чтобы не загораживать выход.

Ее плечи опускаются, но она быстро приходит в себя. Мой маленький демон хочет, чтобы ее преследовали. Держали в плену. Раньше Элли просто думала, что принадлежит мне, но теперь все должно измениться. И не в ее пользу.

Вздохнув, она наклоняется и хватает свою сумку, и я жду, пока Элли пройдет мимо меня, затем поворачиваюсь и говорю:

— Далеко ты не уйдешь.

Она останавливается, медленно поворачивается ко мне лицом и сужает свои льдисто-голубые глаза.

— Что?

Я подхожу к ней и заправляю несколько выбившихся прядей обесцвеченных волос ей за ухо.

— Давай, убегай, если тебе так легче. Но далеко ты не уйдешь.

— Син, — вздыхает Элли, начиная раздражаться. — То, что ты сделал прошлой ночью, было неприемлемо. Ты чуть не убил…

Я смеюсь, прерывая ее. Чуть? Она толкает меня в грудь.

— Тебе было все равно в прошлый раз, когда я убил человека ради тебя. Да и перед этим.

Я уже прикончил троих. И убью еще, если понадобится.

Она опускает глаза к полу, а я обхватываю ладонями ее лицо и провожу большим пальцем по ее нижней губе.

— Пусть это послужит тебе уроком, Элли. Если к тебе прикоснется какой-то мужчина, это будет последнее, что он сделает.

Я просовываю большой палец между ее губ. Это действие заставляет ее запрокинуть голову и встретиться со мной взглядом.

Элли обхватывает мой палец своими пухлыми губами и начинает посасывать, а я медленно его вытаскиваю.

— Это было мое наказание? — шепчет она, вспоминая, что я сделал с ней прошлой ночью.

— Что? — я хмурюсь.

— Порез языка, — объясняет она.

Я улыбаюсь ей.

— Нет, маленький демон. Это было для развлечения.

Она стонет, и мне нравится, как учащается ее дыхание при мысли о том, что я заставил ее истекать кровью ради развлечения. Она может попытаться сказать мне, что ей это не понравилось, но мы оба знаем, что это будет ложью.

— Для твоего наказания у меня есть кое-что гораздо более приятное.

Закусив нижнюю губу, она спрашивает:

— Приятное для тебя или для меня?

— Это тебе предстоит выяснить.

ЭЛЛИНГТОН

Сердце бешено колотится в груди. Дрожь пробегает по спине. У меня было твердое намерение выйти за дверь. Сказать ему, чтобы он отвалил.

Но так ли это? Если да, то почему я ждала, пока Син вернется домой, чтобы пригрозить ему уходом? Я хотела, чтобы он меня остановил. Схватил меня за волосы, затащил обратно в постель и заставил остаться. Я знаю, что поступила неправильно. Меня следует наказать. Он должен напомнить мне, что все еще хочет меня. Я нужна ему. Это та поганая часть меня, которая хочет, чтобы ею владели. Я не знаю, кто я без него.

— Дай мне свою сумку, — приказывает Син.

Потянувшись вниз, я поднимаю ее и передаю ему. Он ставит ее на остров и расстегивает молнию. Заглянув внутрь, он, видимо, остается доволен, потому что застегивает молнию и берет меня за руку. Син вытаскивает меня из кухни, ведет по коридору в комнату, которую я собираюсь сделать библиотекой. Мне не терпится заполнить ее книгами. Одна стена — сплошные панорамные окна, из которых открывается вид на лес за домом.

Син толкает дальнюю стену, и открывается дверь, о которой я даже не подозревала. Включив свет, мы спускаемся по лестнице и попадаем в открытую комнату.

От увиденного по спине пробегает холод, и я вздрагиваю. Это подвал. Я уже бывала в таком. У Дэвида дома был такой. Он связал меня и оставил там. Но это была первая ночь, когда Син трахнул меня. Сделал меня своей.

Отпустив мою руку, он командует:

— Раздевайся.

Затем Син бросает сумку на столешницу в углу.

Медленно стягиваю через голову надетую на мне футболку (его футболку). Затем снимаю с ног шорты и трусики. Я вдруг начинаю стесняться. Смущаясь, я широко раскрытыми глазами смотрю на висящие на дальней стене веревки, цепи и ремни. Все они отличаются друг от друга. У них разные цвета и размеры.

Син оборачивается, и я вижу в его руке свои белые туфли на каблуках от «Диор», которые лежали в моей сумке. Подойдя ко мне, он опускается на колени.

— Положи руки мне на спину, чтобы не упасть.

Я делаю, как он говорит, и отрываю правую ногу от холодного бетонного пола. Он надевает туфлю, затем другую. Син встает во весь рост, и я нервно улыбаюсь ему.

— Мой прекрасный принц.

Его лицо бесстрастно, в глазах нет никаких эмоций. От этого у меня учащается пульс. Он снова хватает меня за руку и тянет в центр комнаты.

В центре стоит столб, обтянутый черной кожей. Один вертикальный столб и один горизонтальный, который при моих шестидюймовых каблуках упирается мне в бедра.

Я провожу пальцами по мягкой коже, краем глаза наблюдая, как Син подходит к дальней стене. Он хватает несколько цепочек, пару ремней, а затем поворачивается и открывает ящик стола. Я не вижу, что он оттуда достает.

Когда он поворачивается и идет ко мне, я смотрю на серебряное кольцо, которое висит на вертикальном столбе прямо передо мной. Мое дыхание учащается.

Син снова приседает, на этот раз позади меня. Цепь обхватывает мою правую лодыжку, и от ее холода я вздрагиваю. Он берет в руки короткий двусторонний металлический крюк. Один из них прикреплен к полу, а свободный конец защелкивается на двух звеньях цепи вокруг моей лодыжки, фиксируя ее на месте.

Встав, Син переходит к другой моей лодыжке. Хватает ее и разводит мои ноги еще шире, практически лишив меня равновесия. Я цепляюсь за столб, чтобы не упасть, пока он проделывает с левой лодыжкой тоже, что и с правой.

Встав позади меня, Син наклоняется ко мне, и я чувствую, как его джинсы трутся о мою задницу и бедра.

— Посмотри наверх, — приказывает он.

Сглотнув, я поднимаю взгляд на выкрашенный в черный цвет потолок. Син надевает что-то мне на горло. Я чувствую кожаный ремень, и слышу, как Син застегивает его у меня на шее.

Я пытаюсь опустить голову, но не могу. Тянусь руками к тому, что он надел мне на шею, сердце бешено колотится в груди.

— Син…

— Это осаночный ошейник¹², — прерывает он меня, прежде чем я успеваю спросить, что это такое.

У меня начинают потеть руки, и я пытаюсь переминаться с ноги на ногу, но они связаны слишком далеко друг от друга, закреплены слишком туго. Мое дыхание учащается, а киска сжимается. Он заставит меня заплатить. Я ненавижу то, что я возбуждена. Что хочу, чтобы он меня пометил. Как будто клеймо на моей внутренней стороне бедра исчезнет.

Син расхаживает передо мной, и я смотрю на него поверх вертикального столба. Из-за каблуков мой подбородок на одном уровне с верхушкой. Син все еще на четыре, может быть, пять дюймов выше меня. Он вытаскивает из кармана еще один двусторонний металлический крюк, я опускаю глаза и вижу, как он подсоединяет его к кольцу, свисающему с верхней части столба. Затем Син хватает меня за шею, больно запрокидывая мою голову назад, и я снова слышу щелчок.

Он отпускает меня, я пытаюсь отстраниться, но Син закрепил ошейник на столбе.

— Истон? — у меня дрожит голос.

Я поднимаю руки и хватаюсь за металлический крюк. Я пытаюсь отцепить его, но он отталкивает мои руки.

Син берет более длинную цепь и держит мои руки в одной ладони, а другой накладывает цепь на мои запястья. Затем возвращает оба конца через центр и тянет за них, скрепляя запястья одной цепью. Он дергает за нее, пристегивая к горизонтальной перекладине, которая проходит по моим бедрам, но с внутренней стороны. Я обездвижена. Полностью в его власти. Моя киска мокрая, а тело дрожит, и мне хочется плакать от счастья, что Син не дал мне уйти. Что он будет бороться за меня. Заставит меня остаться.

Он отступает назад, его глаза бегают по мне, и он улыбается.

— Пожалуйста, — хнычу я, пытаясь высвободиться, зная, что никуда не денусь.

Син снова делает шаг ко мне и наклоняет голову в сторону. Он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моему лицу.

— Ты хоть представляешь, каково это — смотреть, как он прикасается к тебе? Знать, что он целовал тебя… собирался трахнуть.

— Син, — я облизываю губы, нуждаясь в объяснении. — Я была в бешенстве…

— В бешенстве? — повторяет он, медленно кивая головой. Буравя меня глазами. — Значит, каждый раз, когда ты злишься, я должен ожидать, что ты бросишься на любого случайного парня.

Я стискиваю зубы и сжимаю связанные руки в кулаки.

— Ты мне изменяешь. Я просто делала то, что и ты.

— Я никогда не изменял тебе, — возражает Син.

Я издаю грубый смешок.

— Прекрати, блядь, врать мне. Я видела тебя.

Син улыбается и наклоняется ко мне, прижимаясь губами к моему лбу. Я пытаюсь отстраниться от его прикосновения, но мне некуда деться.

— Ненавижу тебя, — рычу я, дергаясь на своих путах, зная, что это ложь.

Я не ненавижу его. Я люблю его. Даже зная, что он трахнул Амелию, я все равно хочу быть с ним.

— Я, блядь, ненавижу тебя, — сквозь слезы говорю я, горькие слова трудно проглотить.

— Нет, не ненавидишь. Во всяком случае, пока, — спокойно говорит он.

— Син, — рычу я. Злясь, что он так хорошо меня знает.

Он протягивает руку, обхватывает мое лицо, крепко сжимая щеки.

— Просто помни, маленький демон, что я люблю тебя. Потому что то, что я собираюсь с тобой сделать, не имеет ничего общего с любовью.

Син убирает руку с моего лица, и я плюю на него. Это единственное, что я могу сделать в этот момент. Слюна попадает ему на щеку и подбородок. Я жду, что он даст мне пощечину или снова схватит меня за лицо, но он этого не делает. Вместо этого Син поворачивается ко мне спиной.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

СИН

Я вытираю рукой лицо, слыша ее крик, сопровождаемый звоном цепей. Элли никуда не уйдет. Это ее наказание. Прошлая ночь на кухне на коленях была пустяком.

Я просто буду постоянно напоминать ей, кто поставил клеймо на ее бедро. Я открываю ящик и беру то, что мне нужно. Возвращаюсь к ней и встаю сзади. Мне нравится, как выгнута ее спина из-за того, что я привязал ее к столбам. Я сделал это специально для Элли. У меня были годы, чтобы представить, как я буду ее трахать. Идеи бесконечны.

Опускаю взгляд на ее стройные ноги и смотрю, как они поднимаются к ее упругой попке. Она раздвинута, давая мне полный доступ к ее заднице и пизде. Ее подбородок вытянут вперед, ошейник соединен со столбом, а руки опущены перед ней, прикованные к горизонтальной стойке, которая выпячивает ее бедра вперед.

Элли пытается повернуть голову, чтобы посмотреть на меня, но не может из-за закрепленного ошейника. Я хватаю ее за волосы и запрокидываю голову назад. Она вскрикивает от этого движения, и я засовываю ей в рот кляп с металлическим кольцом.

— Открой пошире, — приказываю я, убедившись, что он находится за ее нижними зубами. — Шире, Элли. Я знаю, каким большим может быть этот рот.

Она хнычет, дергается и пытается вырваться, но мне удается зажать верхушку и у нее между зубами.

— Хорошая девочка, — говорю я, обхватив ее голову кожаными ремнями и застегивая пряжку. Достаточно туго, чтобы ремни сжимали щеки, и она не могла высунуть язык.

Я обхожу ее спереди и вижу, что в ее красивых льдисто-голубых глазах уже стоят слезы. Я хватаю ладонями ее лицо и наклоняюсь к ней.

— Раз уж ты любишь плеваться… — я прижимаюсь губами к центру кляпа и плюю ей в рот.

Элли давится, высовывает язык, пытаясь выплюнуть слюну. Но это бесполезно. Она крепко зажмуривается, и я вижу, как по ее щекам текут слезы.

— Мне нравится, когда ты плачешь из-за меня, — говорю я, заставляя ее всхлипывать. — Посмотри на меня, Элли, — приказываю я, и она медленно открывает глаза. Ее ресницы мокрые, а глаза красные. — Когда я закончу с тобой, ты не сможешь ползти, не говоря уже о том, чтобы убежать от меня.

Оставив ее на месте, я снова подхожу к стойке и открываю ящик, хватая еще пару вещей, которые мне нужны для начала.

Сначала я беру ремень и обматываю его вокруг верхней части ее бедра и горизонтальной перекладины, закрепляя его, чтобы она не могла пошевелить своей задницей. Затем беру другой ремень и делаю то же самое с другим бедром.

Я открываю лубрикант и наношу его на ее задницу, глядя, как он стекает между ее ягодиц и капает на пол. Элли кричит, бьется в конвульсиях, думая, что знает, что сейчас произойдет. Но она ни о чем не догадывается.

Затем я выливаю смазку на анальную пробку. Мокрыми пальцами проникаю сзади между ее раздвинутых ног и поглаживаю ее киску. Элли уже была мокрая, но я старательно проталкиваю пальцы в нее, проникая смазкой везде, где только можно.

Затем я вытаскиваю пальцы и провожу кончиком пробки по ее заднице, спускаясь к ее киске. Я ввожу пробку в ее пизду несколько раз, а затем снова провожу по ее заднице и ввожу кончик внутрь. Элли хнычет, и я надавливаю рукой на ее поясницу, чувствуя, как она напрягается.

— Она войдет независимо от того, расслабишься ты или нет.

Элли плачет, ее плечи трясутся, и я толкаю. Ее попка раскрывается, как я и предполагал.

— Вот так, маленький демон. Почти готово.

Я проталкиваю пробку дальше в ее задницу, мышцы расслабляются, чтобы впустить головку. Она полностью исчезает внутри нее, и я нажимаю большим пальцем на широкое основание, чтобы убедиться, что пробка вошла до конца.

Я наклоняюсь к спине Элли и кладу руку на ее вспотевший лоб, целую в мокрую щеку, ощущая вкус ее слез.

— Хорошая девочка, — шепчу я. — Ты такая хорошая шлюха. Принимаешь то, что я тебе даю.

Рыдания сотрясают ее тело, и я целую Элли еще раз. Отпустив ее, я отхожу назад и любуюсь своей девочкой.

«Блядь, она невероятна».

Я беру фаллоимитатор и смазываю его. Затем опускаю его между ее связанных ног и провожу им по ее киске, размазывая побольше смазки, чтобы убедиться, что он готов, а затем медленно ввожу его в нее сзади.

— Ты узнаешь, Эллингтон, что тебе не понадобится никакой член, кроме моего. И я готов напомнить тебе об этом в любой момент.

Из ее заткнутого кляпом рта доносятся нечленораздельные звуки, а я ввожу и вывожу из нее фаллоимитатор.

— Посмотри, как твое тело умоляет об этом, маленький демон. Чтобы тебя трахнули.

Элли пытается двигать бедрами туда-сюда, но я привязал их ремнями, так что они не особо двигаются.

— Давай я тебе помогу, — я расстегиваю один ремень за другим. Это дает ее бедрам два дюйма движения. Достаточно, чтобы ее крики перешли в стоны.

Сжимая основание фаллоимитатора, я увеличиваю темп, трахая ее пизду так, как будто это мой член. Так оно и есть. Просто Элли еще не знает об этом. Цепи звенят, дыхание учащается, пока я грубо трахаю ее пизду. Я хочу, чтобы она кончила. Наказание не заставит себя ждать.

Ее тело напрягается, изо рта вырываются гортанные стоны, и когда ее тело обмякает, я вынимаю фаллоимитатор. Он весь в ее влаге.

Одной рукой я расстегиваю джинсы, затем — молнию. Стянув их вниз по ногам, я позволяю материалу собраться у лодыжек, не заботясь о том, чтобы снять их полностью. Я сжимаю свой твердый член и засовываю его в ее мокрое влагалище, постанывая от ощущения, как Элли затягивает меня в себя.

Я тянусь к ее покрытому слюной подбородку и оттягиваю его назад, зная, что цепь не позволит ей уйти далеко. Но меня это не волнует. Это должно быть больно. Она получает от этого удовольствие.

— Вот причина для кляпа.

Я поднимаю перед ней фаллоимитатор, который является копией моего члена, с пирсингом и прочим.

— Я сделал его специально для тебя, Элли. Я сказал, что тебя теперь будет трахать только мой член, и я не шутил.

Я ввожу кончик фаллоимитатора в ее рот, она быстро моргает своими полными слез глазами. Элли ерзает, ее горло напрягается, когда я проталкиваю его в ее открытый рот. Она давится, ее тело борется с ограничениями.

— Почти, Элли. Я знаю, что ты сможешь принять его полностью.

Со смазкой он будет не очень приятным на вкус, но мне похер.

Я смотрю на нее сверху-вниз. Элли снова моргает, и с ее ресниц стекают новые слезы.

— У тебя так хорошо получается, давай, Элли. Глотай его.

Он исчезает у нее во рту, и я держу его, а ее грудь вздымается, тело дергается. Я выхожу из ее пизды и резко подаюсь вперед, заставляя ее бороться со мной сильнее.

— Это то, что ты хотела, маленький демон. Чтобы все твои дырочки были заполнены. Чтобы тебя использовали как шлюху, какой ты и являешься.

Отведя бедра назад, я даю члену выскользнуть и на этот раз войти медленнее, чувствуя, как ее киска сжимается вокруг меня.

— Помнишь, я говорил тебе, что буду трахать твой рот фаллоимитатором, покрытым твоей влагой.

Я вытаскиваю его из ее рта, и Элли кашляет, слюна летит из кляпа.

— Такая красивая. Я люблю, когда ты так выглядишь. Возьми его еще раз для меня. Покажи мне, как хорошо ты умеешь заглатывать мой член, Элли.

Я снова ввожу его ей в рот, чувствуя, как Элли работает языком, чтобы он легко вошел.

— Я так горжусь тобой, — я целую ее в щеку. Не в силах остановиться, я слизываю языком ее слезы, и со стоном ввожу член в ее мокрую киску. — Ты так хорошо справляешься.

Элли моргает, новые слезы текут по ее лицу, и я зажимаю ей нос свободной рукой. Она покачивает бедрами, комнату наполняет звук дребезжащих стоек.

— Ты узнаешь, что я могу взять у тебя все, что захочу, Элли, — сообщаю я ей, мой член только дразнит ее пизду, пока я держу ее за нос, а фаллоимитатор все еще находится в ее горле. — Твой взгляд, твой слух, твое дыхание.

Я вытаскиваю дилдо и отпускаю ее нос. Фаллоимитатор пропитан ее слюной и смазкой, но она успела смыть с него влагу.

— Не забывай, что ты служишь дьяволу. Ты будешь умолять меня на коленях о пощаде, которой никогда не будет.

Я вытаскиваю свой член из ее киски и отступаю назад, Элли прислоняется к столбикам. Я протягиваю руку вниз и поворачиваю анальную пробку, от чего ее тело напряженно дергается.

Я опускаю фаллоимитатор в ее пизду и несколько раз проталкиваю его внутрь и наружу, снова покрывая его ее соками. Затем я снова вхожу в нее, грубо засовывая свой член в ее киску.

— Еще раз, — говорю я ей, протягивая руку, и Элли всхлипывает. Я улыбаюсь, проталкивая фаллоимитатор ей в рот. Когда на этот раз он попадает ей в горло, она снова давится. — Только не блевани, Элли. Дыши через нос.

Она быстро моргает, слезы текут по ее лицу. Элли расслабляется, и я слышу, как она тяжело дышит через нос.

— Вот и все, — я целую ее лицо. — Потише.

С краю на фаллоимитаторе есть большое основание. Я сделал его таким образом, чтобы можно было пристегнуть к нему кожаный ремень и закрепить его у нее на лице, если мне захочется оставить дилдо у Элли во рту, пока я использую остальные ее части. Но Элли еще не готова к этому. Но онабудет готова. Я научу ее принимать это так же, как ее задница принимает мой член.

Просто нужна практика. Последовательность — вот ключ.

Час в день здесь, со мной, и она сможет делать все, что я захочу. Принимать все, что я захочу.

Я ввожу и вывожу свой член из ее пизды, врезаясь в нее. Ее тело напрягается, и я чувствую, как Элли снова кончает.

— Это моя девочка, — говорю я. — Я просто хочу, чтобы ты кончала снова и снова.

Она издает сдавленный стон.

Я толкаюсь вперед, входя в ее пизду, а затем выхожу. Я вынимаю фаллоимитатор и бросаю его через всю комнату. Опустившись на колени позади нее, я поднимаю свои джинсы и, натянув на бедра, застегиваю их.

Затем я придвигаю черный кожаный табурет и устанавливаю его прямо за ее задницей, потом пристегиваю ремни к верхней части бедер, удерживая их на месте.

— Ты не можешь двигаться для этого, — говорю я ей и шлепаю ее по заднице.

Элли стонет, а я хватаю то, что мне нужно, затем возвращаюсь и сажусь на табурет. Я беру перекись и выливаю ее на ватный тампон. Затем я протираю им нижнюю часть ее спины, прямо над попкой, по центру между двумя ямочками. Я должен отмыть весь пот и телесные жидкости. Я не хочу занести ей инфекцию.

Когда все высыхает, я надеваю перчатки и включаю беспроводной аппарат. Элли начинает кричать, не понимая, что я делаю, но я не обращаю на нее внимания.

Обмакивая кончик иглы в черные чернила, я провожу левой рукой по ее теперь безупречной коже, в то время как правой делаю татуировку на нижней части спины.

Я проколол ей соски и поставил клеймо с гербом Лордов. Но этого недостаточно. Любой человек может проколоть себе что-нибудь, и любой Лорд может поставить на женщине клеймо. Я видел, как это делается бесчисленное количество раз за годы моей работы в доме Лордов. Но татуировка, которую я сделаю специально для нее? Такую, которой никогда не будет ни у одной другой сучки?

Это собственность. Это еще один способ отметить ее. Еще одно напоминание о том, кому она принадлежит. Может, место этого тату и не на груди, но я буду знать, что она там есть, и Элли тоже. И если какому-нибудь мужчине представится шанс раздеть ее настолько, чтобы увидеть это, то это будет последнее, что он увидит, прежде чем я оторву ему голову.

Я останавливаюсь и вытираю кровь, которая стекает по ее спине к заднице.

— Ты так хорошо справляешься, Элли, — говорю я, и она сотрясается от невнятного всхлипа. — Я почти закончил.

ЭЛЛИНГТОН

И снова я просыпаюсь с пронзительной головной болью. Я не могу пошевелиться. У меня никогда в жизни не было такой боли. Я уверена, что у меня распухло горло. Это возможно? Мне трудно глотать и дышать.

Я встаю, натягиваю кое-какую одежду и направляюсь на кухню, чтобы поискать что-нибудь перекусить, потому что умираю с голоду, но тут останавливаюсь как вкопанная. У острова сидит моя мама. Линкольн стоит перед открытым холодильником.

— Милая, — хмурится она, увидев меня. Подойдя ко мне, она протягивает руку и пытается провести ею по моим спутанным волосам. — Что с тобой случилось?

— Я догадываюсь, — фыркает Линк.

Я делаю шаг назад, ее рука опускается.

— Что… что происходит? — грубым голосом говорю я, в горле першит. — Как вы?..

Я начинаю кашлять и прочищать горло.

— Как вы сюда попали?

Как они вообще узнали, что я здесь?

Моя мать улыбается мне, как будто не она сказала мне покончить с собой всего несколько дней назад.

— Как я сюда попала? — она достает из кармана ключ и кладет его на стол. — Мой ключ.

— Где ты его взяла? — у меня дрожит голос, пока я пытаюсь перевести дыхание. Зачем Сину давать ей ключ от нашего дома?

— Я купила этот дом для тебя.

Мое сердце учащенно бьется от ее слов.

— Нет, — говорю я, качая головой. — Ты не покупала.

Она хмурится.

— Как ты думаешь, кому принадлежит это место?

— Мне. И Сину.

— О, милая, — мама начинает смеяться и смотрит на Линкольна, который бросает на меня жалостливый взгляд. — Почему, почему ты так думаешь?

— Потому что он купил ег… — я замолкаю, когда они оба начинают смеяться. — Мы подписали бумаги. Он добавил в них и меня.

Я никогда раньше не покупала дом. Я не знаю, что для этого нужно, но у него все было готово. Он сказал, что все готово и все наше.

— Я не воспитывала тебя такой наивной, Элли, — качает головой моя мать. — Мы с Линкольном купили тебе этот дом, пока были в отъезде и собирались пожениться. Это была идея Линкольна, — она показывает на него, и у меня сводит желудок.

Зачем ему понадобилось покупать мне дом? Линкольн хотел, чтобы я была там, где они сейчас. Он даже сказал мне, что сделает так, что эти шесть лет с Джеймсом покажутся мне раем.

Я все еще сплю. Это кошмар. Так и должно быть.

— Он хотел сделать тебе подарок. Поскольку мы сбежали и знали, что объявление о свадьбе будет… тяжелым для тебя. Это подарок. От нас, — мама широко разводит руки, указывая на дом.

Я качаю головой, делая еще один шаг назад.

— Нет.

Она тяжело вздыхает, смотрит на Линка, но тот пожимает плечами. Очевидно, он не знает, что сделать или сказать, чтобы заставить меня поверить в их ложь.

— Да, Элли. Дом от нас. Вот… — мама открывает свою большую сумку и достает набор бумаг. — Это твои копии. Я принесла их для тебя

Она протягивает мне конверт из плотной бумаги, и я беру его трясущимися руками.

Открыв его, я достаю документ на дом. На нем несколько подписей. Договор выглядит так же, как и наш с Сином. Но моего имени нигде нет. Только подпись мамы и Линка.

— Тебе понадобится и это, — мама протягивает мне еще один пакет документов. — Это траст. Он полностью твой. Безвозмездно.

— Это должно быть шутка, — шепчу я больше себе. Они распечатали фальшивые бумаги в Интернете, чтобы поиздеваться надо мной.

— Серьезно, — фыркает мама и достает свой телефон.

Через несколько секунд она показывает мне электронную почту. Это переписка между ней и агентом по недвижимости. Женщина прислала ей фотографии этого дома. Он полностью меблирован, как и в тот день, когда мы с Сином приехали. Там говорится о продаже за наличные. О дате закрытия сделки. О том, как она хочет, чтобы все было готово до ее возвращения.

Мое сердце бешено колотится. Он солгал. Он солгал об Амелии. Об этом доме. О том, что любит меня. Что еще было неправдой? Я падаю в кресло у острова и пытаюсь сдержать слезы.

— Милая, — она кладет свою руку на мою, и я смотрю на нее. — Но мы здесь не из-за дома.

— А из-за чего?

Что еще, черт возьми, может быть? И где, блядь, Син? Закончив со мной прошлым вечером в подвале, он принял душ и уложил меня в постель. Син лег со мной? Я не могу вспомнить. Сколько сейчас вообще времени? Сколько времени я уже в отключке?

— Мы с Линкольном приняли решение о твоем будущем.

— О моем будущем? — И без того жуткая головная боль усиливается.

Мама кивает.

— Мы нашли тебе мужа.

— Нет, — я вскакиваю на ноги. — Я не выйду замуж, мама.

Мы уже говорили об этом. Она знает, что я чувствую.

— Мы…

— Дорогая, присядь, — прерывает ее Линк, и мама кивает, делая то, что ей говорят. — Видишь ли, Элли, после инцидента на приеме, мы решили, что тебе пора остепениться. Стать Леди.

— Я не хочу…

— Это не обсуждается, милая, — заявляет моя мать ее тон становится жестче, чем раньше. — Ты поселишься с уважаемым Лордом. А тебя посвятят в Леди.

Она протягивает руку и хватает свою сумочку. Конец разговора.

— Свадьба состоится через две недели, — заявляет она, и Линк подходит к ней, чтобы взять ее за руку.

Свадьба? Через две недели? Посвящение?

— Подождите, — отчаянно кричу я, когда они идут к выходу из дома. — Я могу выбирать? За кого я выйду замуж?

— Нет. Все уже решено. Линкольн встречался с ним сегодня утром. И он согласился, — мама отпускает его руку и подходит ко мне. Она обхватывает ладонями мое лицо. — Тебе повезло, что кто-то женится на тебе, Элли. С твоим… прошлым и нынешней ситуацией.

Ее глаза с отвращением блуждают по моим спутанным волосам и опухшему лицу.

— Увидишь, что это к лучшему.

У меня так сдавливает грудь, что больно дышать. Я всегда боялась, что это случится. Она будет диктовать, что мне делать, с кем встречаться. Чем старше я становилась, тем меньше об этом думала. Это наверняка Линкольн. Он делает из меня пример. Заставляет ее выбросить меня навсегда.

— А что насчет Сина? — шепчу я.

Мама хмурится.

— Он уже обещал жениться, Элли. Господи, неужели он тебе ничего не сказал? Ты же знаешь, как это работает. Честно говоря, я даже не знаю, зачем ты вообще с ним встречалась, зная, что из этого ничего не выйдет.

Ничего не выйдет? Я никогда не думала о браке, но я также никогда не думала о том, что он женится.

— Нет, — я качаю головой. Сколько я спала, черт возьми? — Он не…

— Семьи объявили о их помолвке сегодня утром, Элли.

Ее взгляд смягчается, и она вздыхает.

Мои плечи трясутся. Этим утром? После того, как он трахнул меня в этом доме.

— Кто? — я облизываю свои потрескавшиеся губы. Кляп сильно их потрепал. — Кто это?

— Амелия Клири, — улыбается мама. — Она прелестна. Вся семья. Ее мать — моя подруга.

Мама протягивает руку и похлопывает меня по щеке.

— Это она продала нам этот дом.

Син женится на своей избранной? У меня подкашиваются ноги, и я снова падаю в кресло. Она целует меня в щеку.

— Увидимся в четверг. Пообедаем вместе.

Затем она берет Линкольна за руку и покидает мой дом. Их дом?

Он должен был принадлежать мне и Сину. Как… Что случилось? Вчера он сказал мне, что я его. Он поставил клеймо на моей внутренней стороне бедра. Он сделал мне татуировку…

— Посмотри на это, — шепчет он мне на ухо. Ему приходится поддерживать меня, так как мои ноги слишком устали.

Открыв глаза, я смотрю через плечо на зеркало в ванной и вижу «СИН» на своей пояснице, прямо над задницей. Она красная и немного кровит. Я хнычу, и стоящий передо мной Син поднимает мое лицо, чтобы я посмотрела на него.

— Ты… сделал мне татуировку, — грубым голосом произношу я.

Я догадывалась, что он делает. Я слышала жужжание и чувствовала, как в мою кожу вонзается игла. Меня это заводило. Боль, тот факт, что он снова заявляет на меня права, по-своему, заводили меня.

Положив ладонь мне на щеку, Син изучает меня своими голубыми глазами, затем опускает лицо так близко, что наши губы почти соприкасаются.

— Ты чертовски права.

Я всхлипываю.

— Это напоминание о том, что ты принадлежишь мне. Всегда принадлежала и будешь принадлежать.

Затем захватывает мои губы в потрясающем поцелуе.

Я отказываюсь верить, что вчера Син вытатуировал на мне свое имя, а сегодня утром объявил о помолвке. Такое не делают по наитию. Он должен был знать, что об этом собираются объявить.

— Син? — зову я, и мой голос срывается в теперь уже тихом доме.

Вскочив на ноги, я бегу в нашу спальню. Я открываю дверцу шкафа, и у меня перехватывает дыхание: все его вещи исчезли. Нет. Этого не может быть.

Я бегу обратно к кровати и беру свой мобильный. Звоню ему.

— Вы позвонили Сину… — и сразу на голосовую почту.

Я звоню снова. То же самое. Решаю позвонить Кире. Она отвечает на втором звонке.

— Где ты? — выпаливаю я, не дожидаясь ее приветствия.

Зайдя в очередной раз на кухню, я хватаю ключи от машины.

Она зевает.

— В доме Лордов.

— Син там? — я надеваю туфли, которые лежат у входных дверей.

Я наклоняюсь, и кожа на спине натягивается, напоминая о татуировке, которая теперь останется на всю жизнь.

— Я его не видела.

— Его машина там? — требую я.

— Элли.

— Кира, пожалуйста. Проверь для меня, — я бегу вниз по ступенькам и к своей машине, припаркованной на подъездной дорожке.

— Дай мне посмотреть, — вздыхает Кира.

Через минуту она отвечает:

— Да, он здесь…

Я бросаю трубку и жму на газ, швырнув телефон на пассажирское сиденье. Я доезжаю до дома за десять минут, хотя в любой другой день на это ушло бы больше тридцати. Я вбегаю внутрь, не обращая внимания на взгляды, которыми провожают меня парни. Я бегу по коридору и распахиваю дверь его спальни. Она пуста, но дверь в ванную открыта. Я вхожу и вижу, что Син только что вышел из душа, джинсы низко сидят на бедрах. В руке полотенце, которым он вытирает волосы.

— Это правда? — спрашиваю я, сглатывая комок в горле, боясь его ответа.

Мой разум говорит мне, чтобы я заткнулась, развернулась и ушла. Чтобы избавить себя от душевной боли, которая, как я уже знаю, меня ждет.

Син поднимает голову, голубые глаза смотрят на меня как никогда пристально. Син, в которого я влюбилась. Ради которого была готова на все. Позволила бы ему сделать со мной все, что угодно. Тот факт, что на моей спине написано его имя, доказывает, как далеко я готова зайти, чтобы стать его.

Не обращая на меня внимания, он встает перед зеркалом, поворачиваясь ко мне боком.

— У меня нет времени на игры, — таков его монотонный ответ.

Игры? Я хватаю его за руку и снова поворачиваю лицом к себе.

— Это не долбаная игра, Истон, — огрызаюсь я. — Это правда?

Син сжимает челюсть, и отводит от меня взгляд.

У меня перехватывает дыхание. Я поднимаю руки, чтобы прикрыть рот, и, спотыкаясь, делаю шаг назад к двери, закрывая нас.

— Все это?

Я не могу удержаться, чтобы не спросить. Мне нужно, чтобы он это сказал. Син никогда не боялся сказать мне правду, даже если это причиняло боль, так почему же он избегает отвечать мне сейчас? И почему мне кажется, что это намного хуже, чем если бы он солгал?

Син снова поворачивается ко мне лицом и встает передо мной. Его глаза смотрят прямо на меня.

— Ты действительно думала, что я люблю тебя?

Слезы щиплют мне глаза, и я чувствую себя так, будто только что спрыгнула с высоты, мой желудок подкатывает к горлу.

— А что, по-твоему, должно было произойти, Эллингтон? — он называет меня полным именем, и я всхлипываю.

Подняв правую руку, он берет прядь моих волос и накручивает ее на палец.

— Что я сделаю тебя честной женщиной? Заведу с тобой детей? — Син фыркает от этой нелепой мысли.

По моей щеке скатывается первая слеза. Он отпускает мои волосы, чтобы провести по ним костяшками пальцев.

— Ты всегда была шлюхой, Элли. Я — Лорд. И буду могущественным. И сделаю женщину очень уважаемой Леди.

У меня внутри все сжимается.

— Ты из тех женщин, которых мы трахаем на стороне. А не та, к которой мы возвращаемся домой.

Я не могу дышать. Не могу пошевелиться. Мое зрение то появляется, то исчезает, и мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. Я никогда не хотела быть Леди, но ради Сина? Я буду всем, чем он захочет. И если бы мне пришлось выйти замуж за Лорда, я бы хотела, чтобы это был он.

— Я не верю тебе, — говорю я, качая головой, отказываясь воспринимать его слова.

Его голубые глаза изучают мои, и я прерывисто вздыхаю.

— Ты сказал, что любишь меня, — удается выдавить мне.

Син улыбается зловещей улыбкой, от которой его глаза загораются.

— Это были всего лишь слова, Элли. А ты — глупая девчонка, которая им поверила.

— Ты… — мне требуется секунда, чтобы проглотить комок в горле. — Ты сказал, что я принадлежу тебе.

Его идеальные губы, которые еще вчера вызывали у меня слабость в коленях, изгибаются в улыбке, и волоски у меня на затылке встают дыбом.

— Ты права. Я сказал, что ты принадлежишь мне, но я никогда не говорил, что я принадлежу тебе.

— Син?

Я напрягаюсь, когда из комнаты его окликает женщина, как будто сам Бог смеется мне в лицо за то, что я поверила каждому когда-либо сказанному мне слову Сина.

— Одну минуту, — громче отвечает он, чтобы его было слышно через закрытую дверь, к которой мы прислонились, и я вздрагиваю.

— Мы опоздаем, малыш. Поставщик провизии смог договориться с нами. Я не хочу, чтобы нас отменили, — продолжает она.

Поставщик провизии? Для чего? Их свадьба? Он действительно женится на ней? На девушке, с которой, по его словам, он мне не изменял? А была ли это измена? Были ли мы когда-нибудь вместе? Моя мать права, я знаю правила, установленные Лордами, но по глупости верила, что я особенная. Что он выберет меня, а не ее. Почему? Потому что я была для него дурой?

Она должна была стать его избранной. Избранная и Леди — две разные вещи. И Лорд не всегда женится на своей избранной. Так почему же она?

Это душераздирающе — думать, что я когда-нибудь получу то, чего хочу. Я никогда не получала. Син ничем не отличается.

Я не могу сдержать рвущегося наружу рыдания, и Син зажимает мне рот ладонью, притискивая меня затылком к двери. Наклонившись, он прислоняется своим твердым телом к моему и опускает лицо, чтобы прошептать мне на ухо:

— Ты всегда была предназначена для чьих-то секретов, Элли. Ты хорошо трахаешься, не могу этого отрицать. Но никто никогда не полюбит тебя. Настоящую тебя.

Он отталкивает меня в сторону, хватает свою рубашку со стойки и распахивает дверь, захлопывая ее за собой, пряча меня в своей ванной.

— Пойдем, — слышу я его слова.

— Что ты там делал? — спрашивает она, явно решив, что что-то случилось.

— Ничего, — отвечает он.

Потом я слышу, как открывается и закрывается дверь его спальни, и Син уходит со своей будущей невестой.

_______________

— Сюда, — заявляет Кира. — Положи ее в кровать, — говорит она Корбину, который несет меня.

После того как Син оставил меня в своей ванной, я упала на колени. Плакала так сильно, что доползла до туалета, и меня стошнило. Кира нашла меня и попросила Корбина отвезти мою машину домой, пока она везла меня.

Я сворачиваюсь калачиком, больше не плача. Мой разум онемел, и я хотела бы, чтобы мое тело тоже онемело. Татуировка горит сильнее, чем клеймо. Я чувствую, как она пульсирует, напоминая о том, что я была такой чертовски глупой, позволив ему связать меня и овладеть мной. Син прав, ни один мужчина никогда не сможет полюбить меня.

— Эй, — Кира опускается на колени рядом с кроватью, чтобы оказаться на уровне моих глаз.

— Ты знала? — шепчу я, наконец-то заговорив с ней.

Мне нечего было сказать с тех пор, как она нашла меня. Кира знала, что я появлюсь, когда сообщила мне, что Син там. А потом, когда они вошли в ванную, я услышала, как Корбин сказал ей, что видел, как Син и Амелия ссорились, и он торопил ее выйти из дома. Моя машина была припаркована прямо у входа. Какая-то часть меня надеется, что Амелия видела ее и сложила два и два. Но если она такая же тупая, как я, то ей будет все равно. Она примет его любым.

Кира вздыхает.

— Я узнала об этом сегодня утром.

Я шмыгаю носом. Почему Кира мне не сказала? Не предупредила меня? Неужели она не подумала, как я узнаю? Она знала, что я сплю с ее братом. Не то чтобы я была влюблена в него, но было очевидно, что мы вместе, и, когда Амелия нашла нас в клубе, я была в смятении, узнав, что он с ней спит.

— Как давно они знают?

— Я не в курсе.

— Три недели, — отвечает Корбин, прислонившись к дверному косяку.

— Детка, — огрызается она.

— Три недели? — шепчу я, и горло снова сжимается.

— Они собирались подождать до следующего года, когда она закончит Баррингтон, — продолжает он. — Но ее мать решила перенести это.

Ее мать? Она сделала это из-за моей мамы? Мама сказала мне сегодня утром на моей кухне, что они подруги. Они это спланировали?

— Я пыталась дозвониться до него…

— Он заблокировал твой номер, — добавляет он как ни в чем не бывало.

— Корбин, — рявкает Кира.

— Она заслуживает того, чтобы знать. — Его холодные глаза встречаются с моими. — Все кончено, Элли. Для тебя будет лучше смириться с этим как можно скорее.

Кира вскакивает и захлопывая дверь у него перед носом.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

СИН

— Что ты думаешь об этом, малыш? — окликает меня Амелия, и я скрежещу зубами от этого прозвища. Элли ненавидела его, и я тоже. Оно слишком сладкое. Слишком банальное.

Подойдя к ней, я смотрю на образцы выставленных перед нами тарелок, чтобы мы выбрали. По мне, так все они похожи на дерьмо по завышенной цене. Но что я могу знать?

— Неважно, — говорю я, достаю из кармана джинсов мобильник и отхожу в сторону, чтобы уединиться.

Я включаю запись с камеры как раз вовремя, чтобы увидеть, как на меня через экран смотрят глаза Корбина, как будто он знает, что я наблюдаю. Затем Кира захлопывает дверь спальни у него перед носом. Моя сестра подходит к кровати, и я наблюдаю, как Элли зарывается лицом в подушку. Кира гладит ее по спине, но Элли отталкивает ее.

— Малыш? — кричит Амелия. — Что ты делаешь?

В следующую секунду она уже стоит передо мной, пытаясь заглянуть в мой телефон.

Я блокирую его и, прищурившись, смотрю на нее. Открываю рот, чтобы заговорить, и тут у меня в руках звонит телефон. На экране высвечивается «Тайсон».

— Алло? — отвечаю я, снова отступая, чтобы увеличить дистанцию между нами.

— Все готово. У тебя встреча. В пятницу утром. В десять утра, — отвечает он вместо приветствия, переходя к делу. Встретимся в «Блэкауте». Я поведу.

— Ты тоже едешь? — не могу не спросить я. Удивлен этим.

— Только при этом условии они тебя увидят, — рычит Тайсон, явно недовольный ситуацией, но понимая, как это важно для меня.

Я киваю сам себе.

— Спасибо, чувак.

Знаю, что я буду в долгу не только перед Раятом, но и перед Тайсоном.

Он вешает трубку, не сказав больше ни слова, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как меня буравит взглядом Амелия. Руки скрещены на ее оплаченной груди.

— Почему тебе звонит Тайсон Кроуфорд? — спрашивает она, выпятив бедро.

— Пустяк, — я поворачиваюсь к ней спиной, собираясь снова посмотреть в камеру.

Амелия хватает меня за руку, ее ногти впиваются в мою кожу, заставляя меня скрежетать зубами.

— Истон…

— Не твое собачье дело, — огрызаюсь я, поворачиваясь к ней лицом. В комнате воцаряется тишина. Все взгляды устремлены на меня.

Женщина, которая помогает нам планировать свадьбу, ахает. Ее глаза широко раскрыты, а рука теперь прикрывает накрашенные губы.

«К черту этот день».

Я лезу в задний карман и достаю бумажник. Протягиваю карточку Амелии и говорю:

— Бери все, что захочешь. Только не жди, что мне будет не все равно.

Затем я выхожу через парадную дверь и иду к своей машине. Я сажусь на водительское сиденье и включаю запись с камеры.

Элли лежит в кровати, глаза закрыты. Похоже, она спит. Просматриваю остальные части дома, где я установил камеры, и вижу Корбина и сестру в гостиной. Я включаю громкость на максимум, чтобы послушать.

— Зачем ты ей все это рассказал? — рычит на него она. — Элли легкоранима.

— Как я уже сказал, она заслуживает того, чтобы знать, — пожимает плечами Корбин. — Син женится на Амелии. Бедной девушке нужно смириться с этим и жить дальше.

— О, ведь это так просто, — смеется Кира, но в этом смехе нет юмора. — Неужели со мной было бы так же легко расстаться?

— Кира, — огрызается Корбин. — Не начинай…

— Что бы ты сделал, если бы я бросила тебя и вышла за другого? А? Ты бы просто позволил мне уйти?

— Это другое дело, — Корбин проводит рукой по волосам.

— Это отговорка, мягко сказано, — закатывает глаза Кира и отходит от него.

Корбин протягивает руку и, схватив ее за плечо, поворачивает к себе. Кира пытается оттолкнуть его, но он притягивает ее к себе и целует.

Я возвращаюсь к камере в спальне, не желая смотреть на это дерьмо, и вижу, что кровать уже пуста. Я выпрямляюсь.

«Куда она, блядь, делась?»

Открываю другую камеру и смотрю на ванную. На ней видно, как Элли подходит к одной из двойных раковин. Она закрывает лицо рукой. Включает кран и набирает воду в стакан, ополаскивая рот.

Я включаю громкость, когда входит моя сестра.

— Тук-тук.

Элли смотрит на нее, слезы беззвучно стекают по ее опухшему лицу.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает она.

— Нормально, — отвечает Элли и направляется обратно в спальню.

— Тебя опять тошнило? — спрашивает сестра.

— Я в порядке, Кира, — Элли игнорирует ее вопрос.

— Ты беременна? — спрашивает Кира, и Элли останавливается.

Она медленно поворачивается лицом к моей сестре.

— Нет, — качая головой, Элли проводит рукой по своим спутанным волосам.

— А ты уверена? Может, тебе стоит сделать тест? — предлагает моя сестра, ее голос настолько тих, что кажется, будто она боится даже высказать эту мысль Элли, но в то же время беспокоится за здоровье своей подруги.

— Я не беременна, Кира. Я принимаю противозачаточные средства, — возражает Элли, начиная раздражаться.

Повернувшись, она снова собирается уйти, когда моя сестра заговаривает.

— Но что, если ты беременна?

Элли опускает плечи, тяжело вздыхает, но не отвечает. Вместо этого она идет в спальню и заползает обратно в кровать, натягивая одеяло на голову, чтобы отгородиться от всего мира и своей лучшей подруги.

ЭЛЛИНГТОН

Я сижу в ресторане, уставившись на свою воду. В моей голове продолжают звучать слова Киры о том, что я, возможно, беременна.

Это невозможно. Но ведь это было бы моей удачей, верно? Родить ребенка от Сина. Вселенная трахнет меня в последний раз. Я очень сомневаюсь, что мой будущий муж захочет воспитывать чужого ребенка. Черт, у меня уже вытатуировано его имя. По крайней мере, это можно прикрыть другой татуировкой. А моя мама вчера сказала, что мне повезло, что я вообще нужна Лорду. Добавить ребенка — и к черту все это дерьмо.

Часть меня надеется, что это так. Это даст мне выход. Я скажу Лорду, что должна выйти замуж, что беременна, и, может быть, он отшвырнет меня в сторону, и я смогу жить дальше. В одиночестве. Далеко отсюда, где меня никто не знает. Син будет занят своей женой и созданием семьи с ней, он даже не вспомнит обо мне, не говоря уже о том, чтобы искать меня. От этой мысли у меня перехватывает дыхание и сдавливает грудь.

— Эллингтон?

Я поднимаю глаза на маму, которая сидит напротив меня.

— Да?

Она вздыхает, ее взгляд падает на телефон, я уверена, что она проверяет время. Отсчитывает минуты до отъезда. Я даже не знаю, почему мама вообще захотела пойти со мной на обед. И я не знаю, зачем я вообще сегодня вылезла из постели. Я даже не причесалась и не приняла душ. Просто надела шорты и футболку, теннисные туфли и вышла за дверь.

Встав, мама снова привлекает мое внимание, и я вижу ее улыбку.

— Дорогая.

Линкольн подходит к столу, и я закатываю глаза. Конечно, он здесь. Я не удивлена, что она не сказала мне, что у нас будет гость. С чего бы ей хотеть есть со мной наедине?

Он целует ее в щеку, а затем смотрит на меня.

— Элли, я рад видеть тебя вне дома.

Я ничего не говорю.

— Я надеюсь, вы, дамы, не возражаете, но я привел компанию, — Линкольн делает жест вправо от меня, и я оглядываюсь, мое сердце бешено колотится в груди.

— Конечно, нет, — взволнованно говорит моя мама.

Какой-то парень наклоняется и пожимает руку моей матери, и она краснеет. Его зеленые глаза встречаются с моими, и я чувствую, что меня сейчас снова стошнит. Это он. Парень из кабинета Джеймса, потом из их приема.

— Эллингтон, — он кивает мне и садится на место справа от меня.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова, пытаясь удержать кусочек тоста, который мне удалось съесть вчера вечером на ужин.

— Элли, не будь грубой, милая, — ругает меня мама. — Мне жаль, но она неважно себя чувствует.

Она права. Так и было, но не сейчас.

— Ничего страшного, — парень одаривает ее ослепительной улыбкой. — Мы можем сделать это в другой раз.

Поднявшись со стула, он собирается уходить, но моя мать останавливает его.

— Нет, пожалуйста. Посиди. С ней все будет в порядке. Ей просто нужно поесть.

— Я позову официанта, — говорит Линкольн, встает и оставляет нас наедине с неожиданным гостем, которого он привел.

— Кто ты? — спрашиваю я, не в силах остановиться. Почему он здесь? Из всех людей именно с Линкольном?

Он смотрит на меня, его зеленые глаза опускаются на мою грудь, а затем встречаются с моими.

— Я Ченс Бекхэм. Но все зовут меня Бекс.

Он расправляет плечи, выпячивает грудь, как будто гордится этим именем. Как будто я должна знать, кто он такой, черт возьми.

А я не знаю.

— Элли, — зовет меня мама, и я смотрю на нее. Она улыбается, демонстрируя все свои зубы. Она выглядит такой счастливой, что у меня сводит желудок. — Это Ченс — племянник Линкольна.

У меня перехватывает дыхание.

— И он будет твоим мужем.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

СИН

Я явился в «Блэкаут» без четверти девять утра. Как я и предполагал, Тайсон был уже готов. Я сижу на пассажирском сиденье, а он преодолевает крутые повороты пенсильванских дорог. Мы поднимаемся в горы в пасмурный холодный день.

У меня в ухе наушник, на коленях телефон, и я наблюдаю за Элли на экране. Она спит. На этой неделе она часто это делала. Вчера Элли вернулась домой после обеда с матерью, и они опять сильно поссорились. Мать ворвалась в дом с криками; Элли сказала ей, чтобы она шла к черту. Ссора стала такой же мерзкой, как и на приеме.

Ченс Бекхэм — вот за кого они заставляют ее выйти замуж. Я не удивлен. Я предполагал, что Линкольн выберет именно его. Это показать мне, что он выиграл. Он думает, что получит неограниченный доступ к ней, если его племянник станет ее мужем.

Линкольн не так умен, как ему кажется.

Я смотрю на ее тумбочку. На ней лежит тест на беременность и пустая бутылка вина. Я видел, как вчера вечером Элли делала тест, и, похоже, ее разочаровало то, что он оказался отрицательным. Тем не менее, она отпраздновала это событие, посмотрев фильм ужасов, после чего отключилась.

— Зачем ты себя мучаешь? — наконец-то заговаривает со мной Тайсон. Впервые с тех пор, как я прибыл в «Блэкаут» почти час назад.

Я закрываю телефон и вынимаю наушник, не зная, что ответить, поэтому молчу, наблюдая за проплывающим мимо лесом.

В тишине раздается звонок моего мобильного, и это Амелия. Я нажимаю «отклонить» и провожу рукой по лицу.

Выпрямившись, я вижу приближающийся знак с надписью «Бойня»: 10 миль.

— Будь прямолинеен, — говорит Тайсон, очевидно, тоже заметив знак. — Ближе к делу. И не страдай хернёй. Братья Пик не любят, когда их время тратится впустую.

— Понял, — киваю я. — Давно ты их знаешь?

— Достаточно давно, — загадочно отвечает Тайсон.

Даже не знаю, почему я спросил. Телефон снова звонит, и на этот раз я отвечаю. Если я этого не сделаю, она будет названивать бесконечно.

— Алло?

— Не забудь, что у нас сегодня ужин с моими родителями, — говорит Амелия вместо приветствия.

Я издаю стон. Серьезно? Могла просто написать сообщение.

— Не забуду.

— У нас с мамой назначена встреча с флористом. Так что я просто поеду с ней и встречусь с тобой за ужином, — Амелия замолкает. — Если только ты не хочешь тоже пойти к флористу? Тогда мы можем поехать вместе…

— Я встречусь с тобой за ужином.

Амелия знает, что я не хочу участвовать в организации свадьбы. Меня это не волнует.

— Хорошо, люблю тебя…

Я вешаю трубку и сразу же снова включаю камеры в доме Элли. Она все еще спит в постели. Закрыв телефон, я закрываю глаза и вздыхаю. Тайсон был прав, я должен перестать себя мучить.

_______________

Тайсон подъезжает к старым воротам из кованого железа. Опустив стекло, он набирает код, и ворота открываются, пропуская нас. Я смотрю на высокие деревья, растущие по обеим сторонам двухполосной дороги.

Она извилистая, с несколькими холмами. Как только деревья заканчиваются, взору предстает здание средневекового вида.

— Я даже не знал, что это место существует.

— Большинство не знает.

Затем Тайсон продолжает:

— Если ты Лорд, это не значит, что тебе расскажут всё.

Заехав на круговую дорогу, мы оба выбираемся из машины и поднимаемся по пятнадцати ступенькам и входим в двойные двери. Все выглядит так же грубо и старо, как и снаружи.

Мужчина в черно-белой униформе дворецкого кивает нам.

— Прошу следовать за мной, джентльмены.

Он ведет нас к лифту, на котором мы поднимаемся на шестой этаж. Открыв его, мы выходим и попадаем в комнату.

— Братья Пик сейчас подойдут, — говорит мужчина и выходит, закрывая за собой двери.

Тайсон опускается в кресло, проверяя свой телефон. Я подхожу к панорамным окнам, выходящим на лес. Услышав, как позади меня открываются двери, я оборачиваюсь и вижу, как входят трое мужчин.

Не знаю, чего я ожидал, но это не то, что я вижу. У одного из них темные волосы, выбритые по бокам, но длинные на макушке. Он одет в черную рубашку с длинными рукавами, дырявые джинсы и черные боевые ботинки. Костяшки его пальцев и шею покрывают татуировки. Горло до самой челюсти будто обвивает множество змей.

На втором парне белая футболка, демонстрирующая оба его набитых рукава. Один из них привлекает мое внимание. На нем изображена женщина. Она одета в костюм монахини, который закрывает все ее тело; все, что вы можете видеть, — это ее лицо. Во рту у нее кляп, по подбородку стекает слюна, макияж размазан, на щеке — перевернутый крест. Я перевожу взгляд на его голубые глаза, и он ухмыляется, поймав мой взгляд.

У третьего парня кольцо в носу и перевернутая задом наперед бейсболка. Он одет в черную футболку и джинсы. Он тоже весь в татухах, но я не могу их разобрать из-за брызг крови. Он достает торчащую из заднего кармана тряпку и вытирает руки, затем поворачивается к Тайсону.

— Давненько не виделись.

— Ты знаешь, как это бывает, — Тайсон пожимает ему руку, даже не беспокоясь.

— Чем мы можем вам помочь? — спрашивает первый вошедший, взяв со стола пачку сигарет и вытаскивая одну.

Как сказал Тайсон, никакой ерунды.

— Я хочу посмотреть ваш реестр, — говорю я.

В комнате воцаряется тишина, парень прикуривает сигарету и делает долгую затяжку. Выдохнув дым, он усмехается.

— Это шутка, да?

— Нет. Я ищу одного человека и хочу знать, здесь он или нет.

Не торопясь, он делает еще одну затяжку, втягивая на вдохе щеки. Конец его сигареты горит красным, а зеленые глаза пристально смотрят на меня. Убрав изо рта сигарету, он говорит:

— Если кто-то сюда попал, то неважно, подтвердим мы это или нет.

Покачав головой, парень добавляет:

— Им уже не уйти. Для мира их больше не существует.

ЭЛЛИНГТОН

Я держу бутылку вина за горлышко, прижав ее к себе, и ступаю босыми ногами по холодному полу. Моя жизнь закончилась. Мой план карьеры рухнул. С таким же успехом я могла бы сейчас бросить Баррингтон. Ченс сказал мне, что я не буду работать. Никогда. Моя работа здесь. В этом доме. Когда-нибудь я буду воспитывать его детей. Ну, это были не совсем его слова. Вчера за обедом он был на высоте перед моей мамой, когда сказал ей, что позаботится обо мне. Она выглядела более чем взволнованной, тем, что передала меня на руки, как младенца, который требует круглосуточного ухода, и у нее больше нет на меня времени.

На этом этапе я сдаюсь. Я умру медленной и мучительной смертью.

Вот почему мой отец покончил с собой? Потому что он просто не видел конца? Как долго я смогу выносить ту жизнь, которую заставит меня прожить Ченс? Забудет о том, чего я хочу или в чем нуждаюсь. Он будет использовать мое тело, как захочет, а я рожу ему детей, пока он будет трахаться с другими женщинами, а я буду делать вид, что ничего не знаю. Как говорил Син в своей ванной, у Лордов есть женщины на стороне. Когда тебе говорят, что ты можешь иметь все, что захочешь, включая женщин, зачем довольствоваться одной?

Я поднимаю вино и делаю глоток. Запрокидываю бутылку слишком высоко, и немного вина стекает по подбородку на мою футболку. Это футболка Сина. Я нашла ее в глубине шкафа под стопкой своих джинсов. Она все еще пахнет им. У меня возникло желание сжечь ее, как он сжег мои дневники и записи, но я не смогла заставить себя сделать это.

Войдя в темную гостиную, я подхожу к панорамным окнам и открываю черные шторы. Я смотрю на темный лес, который тянется по задней стороне участка.

Обед прошел примерно так, как я и предполагала. Чертовски ужасно. Потом появились Линк и Ченс, и все пошло кувырком. После этого я заказала несколько напитков, и моей маме пришлось отвезти меня домой. Мы поссорились. Она снова назвала меня использованной шлюхой и сказала, что я должна целовать ботинки Ченса за то, что он думает, что может сделать из меня хоть какую-то Леди. После ее ухода я еще немного выпила.

Потом я вспомнила, что Кира думала, что я беременна. Я попросил ее принести тест, и когда он тоже оказался отрицательным, мы отпраздновали это событие, выпив по несколько рюмок «Everclear»¹³, который она принесла с собой.

«Это к лучшему».

Черт, может, из-за всех этих наркотиков и прочего дерьма, которое я употребляла, мне не удастся залететь от Ченса, и он выбросит меня. Как и все остальные мужчины, которые появлялись в моей жизни. Лордам следует размножаться. Это часть их обязательств перед обществом. Если тебе нечего ему предложить, значит, ты им не нужен. А Лордам нужна своя армия.

Откажи мужчине в сексе на три года, потом дай ему в награду избранную, жени, и он с готовностью обрюхатит свою жену. Бум! Подрастает следующее поколение Лордов и Леди. И так по кругу.

По моей спине пробегает холодок, и я напрягаюсь. Мое сердце учащенно бьется при виде стоящей позади меня тени в окне.

Мою кожу начинает покалывать, от страха и адреналина у меня перехватывает дыхание.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я, точно зная, кто это.

— Маленький демон, — доносится из-за моей спины голос Сина.

Я закрываю глаза, крепче обхватывая горлышко бутылки с вином. Волосы соскальзывают с моих плеч и ложатся на спину, а по моей коже пробегают мурашки.

— Почему ты здесь, Син?

— Разве это не очевидно? — шепчет он мне в шею. Его губы нежно целуют меня прямо за ухом.

— Я выхожу замуж, — говорю я, надеясь, что это разозлит его так же сильно, как меня разозлила новость о его женитьбе на Амелии. Я хочу, чтобы он сломался, черт возьми. Настала моя очередь что-то разрушать.

— Ты служила мне задолго до того, как появился он, маленький демон, — говорит Син, и я всхлипываю. Конечно, ему все равно, что меня против моей воли заставляют выйти замуж за другого Лорда.

— Уходи, — шепчу я. — Пожалуйста.

— Я не могу этого сделать, Элли.

Он обхватывает меня рукой за талию и скользит вверх по футболке. От его нежности у меня перехватывает дыхание. Син никогда не бывает нежным, но я не останавливаю его. Я слишком сильно по нему скучала. Один только факт его появления заставляет мое сердце биться в груди от волнения.

— Ты все еще думаешь обо мне, — мрачно усмехается он, пробегая пальцами по пирсингу на моих сосках. Я не могу заставить себя снять его.

Как бы я ни старалась, я не могу стереть из памяти Сина.

Он скользит рукой по вороту надетой на мне футболки и обхватывает пальцами мою шею, заставляя меня выгнуться.

Свободной рукой Син выхватывает у меня бутылку. Поднеся ее к моим губам, он говорит:

— Открой.

Син вливает вино мне в горло, и я давлюсь им. Оно заливает мое лицо, шею и одежду. Забрызгивает окно, перед которым я стою.

— Син! — кричу я, отталкивая его и поворачиваясь лицом к нему, его рука уже выскользнула из футболки.

Из-за распахнутых занавесок в комнату проникает немного света от фонарей с крыльца. Син одет в черные джинсы и черную толстовку. Все, чего ему не хватает, чтобы быть моим героем, — это маски, контактных линз и перчаток. Ненавижу, что спасший меня парень, — это тот же парень, которому я больше не нужна.

— Убирайся на хрен из моего дома, — рычу я, проходя мимо него. Но натыкаюсь на его плечо.

— Встань на колени, — приказывает он.

Смех поднимается из моей груди и срывается с губ. Я поворачиваюсь к нему. Выражение его лица говорит мне, что он не шутит.

— Ты получаешь то, что даешь, Син, а мне уже насрать, — с этими словами я поворачиваюсь к нему спиной и направляюсь в свою спальню.

Син хватает меня за волосы, и прижимает меня спиной к себе.

— Син, — рычу я, хватаясь руками за его предплечья. Впиваясь ногтями в его кожу, я надеюсь, что пущу ему кровь. — Отпусти меня.

Он поднимает меня с пола и переносит к спинке дивана, у меня подкашиваются ноги. Моя киска сжимается от возбуждения. Он здесь ради меня. И если он здесь ради меня, значит, его нет для нее.

— Так вот как мы будем играть, Элли?

Я всхлипываю, и по моему нижнему белью стекает влага.

«Нет. Нет. Нет».

— Просто уйди. По-пожалуйста, — умоляю его я. Мое сердце бешено колотится.

Син усмехается, прижимая меня к спинке дивана, стоя позади меня.

— Собираешься драться со мной?

Он хватает меня за руки и заламывает их за спину, удерживая на месте, одновременно сжимая одной ладонью мои предплечья. Свободной рукой Син хватает меня за волосы, запрокидывая мне голову, заставляя меня, задыхаясь, смотреть в потолок.

— Вынуждаешь меня отобрать то, что уже мне принадлежит?

Я пытаюсь высвободиться, но деваться некуда, и мои бедра сжимаются. Я ненавижу себя больше, чем когда-либо могла бы ненавидеть его. Джеймс был прав, я лучше реагирую на побои. Синяки и шрамы — вот от чего я получаю удовольствие. Почему я такая? Стала бы я такой, если бы мой отец не умер, а мать не вышла замуж за Джеймса? Мы никогда не узнаем.

— Пошел ты, Син, — удается выдавить мне.

Еще один мрачный смешок.

— Продолжай, маленький демон. Если борьба со мной поможет тебе почувствовать себя лучше, я не против.

Еще один всхлип срывается с моих губ, и Син стаскивает меня с дивана. Развернув, он отпускает меня, и я влепляю ему пощечину.

Он больно сжимает обеими руками мою шею, лишая меня воздуха. Приблизив свое лицо к моему, Син улыбается, и говорит:

— Мы оба знаем, что у меня нет проблем с тем, чтобы взять то, что я хочу.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

СИН

Элли мне сопротивляется, но она слаба и пьяна. Я весь день наблюдал за ней через камеры. Этого было недостаточно. Так намного лучше. Красивые льдисто-голубые глаза расширены от ужаса, ее хрупкое тельце прижато к моему. Блядь, как же я по ней соскучился, а ведь прошло всего пять дней.

Элли бьет по моим рукам, дергаясь в моей хватке. Губы приоткрыты, и я вижу, как трепещут ее длинные темные ресницы, когда она опускает руки вдоль тела.

— Вот и все, Элли. Такая хорошая девочка, — наклонившись, я нежно прижимаюсь губами к ее губам, ощущая их мягкость.

Мне плевать, что ждет нас в будущем. Она всегда будет моей. Я здесь, чтобы напомнить ей об этом.

Отстранившись, я отпускаю шею Элли и вижу, что у нее закатываются глаза, подкашиваются ноги, и ловлю ее. Она ошеломлённо лежит у меня на руках и откашливается. Я кладу Элли на диван и оставляю там, зная, что вближайшее время она никуда не денется. Мне нужно собрать кое-какие вещи, потому что я собираюсь остаться на ночь. Может, на пару ночей.

_______________

Я сижу на диване, закинув руки на спинку и устремив взгляд в телевизор. Он включен, но звук выключен. Я не любитель смотреть телевизор, но надо же чем-то занять время, пока Элли не проснется.

Я перевожу взгляд на стоящий напротив меня стул. Когда я вернулся из подвала, Элли была в отключке на диване, как я и предполагал. Я поднял ее, раздел и принес из кухни стул. Она сидит, ноги широко раздвинуты, лодыжки привязаны к передним ножкам. К ним же я привязал ее колени. Ее руки за спиной, перекинуты через верхнюю часть стула и привязаны к спинке, а между ней и спинкой стула я положил подушку, чтобы раздвинуть ее бедра.

Я хочу, чтобы она была открыта. Уязвима. Чтобы она все видела. На ней ошейник для фиксации подбородка и три куска ленты на рту. Два в виде буквы Х, а затем дополнительный поперек обоих.

Элли шевелится, и мои губы растягиваются в улыбке. Ей требуется несколько минут, чтобы туман рассеялся, и она начала осознавать реальность. Широко раскрытые глаза встречаются с моими, и она начинает что-то бормотать за лентой. Элли дергается, бьется всем телом на стуле.

Я вижу, как твердеют ее соски, а бедра приподнимаются над сиденьем настолько, насколько это возможно. Я наклоняюсь вперед, хватаюсь за стул и подтягиваю ее к краю дивана. Широко расставляю ноги, чтобы она оказалась между ними. Я провожу руками вверх и вниз по ее бедрам, и Элли всхлипывает.

— Самое время тебе проснуться для меня.

Я скольжу рукой между ее ног, раздвигая пальцами ее киску, и провожу большим пальцем по ее клитору, от чего Элли вздрагивает. Из-за того, как я усадил Элли, ее бедра выдвинуты дальше, чем ее грудь. Так что у меня достаточно доступа к ее пизде, чтобы поиграть с ней. Большая часть ее веса приходится на подмышки, руки перекинуты через спинку.

Тут дело не в удобстве. А в том, чтобы быть моей.

Отстранившись, я отодвигаю стул немного назад и влево, чтобы дотянуться до журнального столика перед диваном. Я беру маленькое розовое яйцо и лубрикант. Открываю смазку и покрываю ей силикон. Затем я поворачиваюсь к Элли, возвращая руку между ее ног. Она бормочет в пленку нечленораздельные слова, а я несколько раз трахаю ее пальцами, а затем ввожу яйцо.

Я поднимаю пульт, и она переводит свои полные слез глаза с меня на него.

— Помнишь, как я связал тебя и отымел вибратором? — спрашиваю я, улыбаясь воспоминаниям. Это было в самом начале, когда я пробрался в ее комнату как ее спаситель. — Ты кончила, наверное, раз пять или шесть?

Она моргает, ее грудь вздымается.

— Мы сделаем это снова, — я включаю пульт, и Элли выгибает спину, на короткую секунду застывает всем телом и начинает ерзать на стуле.

Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю, как она бьется бедрами о стул, словно это мой член внутри нее. Элли втягивает воздух через нос, ее обмотанные скотчем щеки впадают, а соски становятся твердыми.

— Великолепно, — говорю я, и она всхлипывает.

Элли кричит в пленку, ее тело напрягается, и я вижу, как она кончает. Я выключаю вибратор, и она обмякает в кресле. Поднимает на меня свои мокрые от слез глаза.

Приподняв бедра с дивана, я достаю из кармана джинсов то, что мне нужно. Ее глаза расширяются, когда она видит, как я снимаю крышку.

— Это один.

Я наклоняюсь и провожу по ее груди кончиком черного фломастера линию длиной около трех дюймов. Надев колпачок обратно, я улыбаюсь ей.

— Я не хочу сбиться со счета. И не жду, что собьешься ты. Когда тебя заставляют испытывать оргазм снова и снова, твой разум, как правило, превращается в кашу.

Элли снова всхлипывает, пытаясь отвернуть от меня голову, но ошейник удерживает ее на месте. Тогда она закрывает глаза. Я позволяю ей это.

Звонит мой мобильный. Я отвечаю, включаю громкую связь и кладу его рядом с собой на диван.

— Алло?

— Привет, малыш, — наполняет комнату голос Амелии.

Я смотрю на Элли, и она распахивает глаза, поняв, кто на другом конце. Я снова нажимаю на пульт и смотрю, как она борется с ограничениями.

— Где ты? — продолжает Амелия. — Мы ужинаем с моими родителями. Мы ждем тебя.

Элли моргает, по ее щекам текут свежие слезы.

— Я не успею, — я включаю вибратор на самую высокую мощность, наслаждаясь тем, как напрягается тело Элли.

— Что? — хнычет Амелия. — Но, малыш…

— Меня сегодня не будет дома.

Элли всхлипывает, понимая, что она будет моей игрушкой всю ночь напролет. Я буду испытывать ее тело как в раю, но ощущения будут как в аду. Я сделаю это жестоко.

Амелия тяжело вздыхает, но затем добавляет:

— Ну, тогда ты можешь загладить свою вину завтра.

И по тому, как понижается ее голос, можно понять, что она имеет в виду наш с ней секс.

— Как хочешь, — говорю я и наблюдаю, как бедра Элли снова поднимаются со стула, готовясь ко второму раунду. Ее тело не в состоянии контролировать себя. Элли глубоко вдыхает через нос и выгибается.

— Люблю тебя, — говорит Амелия.

Я заканчиваю звонок как раз в тот момент, когда Элли кончает снова. Я выключаю вибратор и наблюдаю за тем, как она отходит от кайфа, опускаясь обратно на стул. Она приподнимает свои тяжелые веки и смотрит на меня. Элли сужает глаза, злится на меня. Но недостаточно. Она еще не достигла того уровня, который мне нужен.

— Если тебе станет легче, я тоже ее не люблю.

Элли рыдает, сотрясаясь всем телом.

— На чем мы остановились?

Я беру фломастер и рисую на ее груди еще одну отметку рядом с предыдущей.

— Надеюсь, они сойдут до твоей брачной ночи, — говорю я, и Элли крепко зажмуривается.

Ее мать официально объявила о помолвке дочери с Ченсом. Когда планируешь сыграть свадьбу через две недели, нужно успеть многое. И ее мать хочет, чтобы все было по-крупному, с размахом.

Я позабочусь о том, чтобы этот день мой маленький демон никогда не забыла.

— Мне бы не хотелось, чтобы Бекс усомнился в твоей преданности ему.

Элли изо всех сил качает головой и кричит в пленку.

— Ты знаешь, что делают с Леди, которые изменяют своим Лордам? — продолжаю я, как будто ей есть до этого дело. — Неважно, изнасилование это или Леди добровольно раздвигает ноги. Измена — это измена. Я не говорю, что согласен с этим, но таковы правила.

Я пожимаю плечами, глядя, как с каждой секундой растет ее ненависть ко мне.

Я снова поднимаю бедра, чтобы достать свой перочинный нож. Я открываю его и провожу им по дрожащему бедру Элли, стараясь не порезать ее.

— Лорд тащит ее в собор, брыкающуюся и кричащую. Раздевает ее догола, привязывает к алтарю на глазах у прихожан. Затем Лорд передает корзину для пожертвований своим заполнившим скамьи собратьям. Но вместо денег в корзину кладут бритвенные лезвия. Затем, один за другим, Лорды встают, подходят к алтарю и режут его Леди. Кровь — это цена, которую мы все должны заплатить.

Я провожу кончиком лезвия между ног Элии, и она напрягается. Медленно я провожу им вверх и по ее животу.

— Конечно, есть правила. Ее Лорд отдает приказы. Не резать слишком глубоко. Не более двух дюймов в длину. Держаться подальше от ее пизды… Правил может быть столько, сколько захочет Лорд. Она его жена. Его жертва.

Я подношу нож к ее груди и провожу им по пирсингу, заставляя ее вздрогнуть.

— Я слышал истории, но видел это только один раз. На втором курсе. Муж рано вернулся домой с задания и застал ее стоящей на коленях перед его братом. Он выстрелил в брата, убил его прямо там. Решил, что ей нужна более мучительная судьба. У него было только одно правило — чтобы она была мертва к тому времени, когда они закончат. Боже, я никогда не забуду эти крики. Как они отдавались эхом. Это продолжалось часами. Столько крови. Так я решил не убивать Дэвида так быстро.

Ее отяжелевший взгляд встречается с моим, и я снова опускаю нож ей между ног.

— Смысл в том, чтобы сделать Леди как можно более уродливой. Неважно, любит он ее или нет. Важно то, что она ушла от него. Мы все заинтересованы в верности, преданности. Это то, что я люблю в тебе, Элли.

Она хнычет от употребления слова на букву «Л».

Придвинув стул к своим раздвинутым ногам, я подношу нож к ее заклеенным губам, и Элли неудержимо трясется. Ее глаза устремлены на меня, и я вижу, как они наполняются слезами, задаваясь вопросом, сколько времени потребуется, чтобы сломить ее. Элли слишком сильна для своего собственного блага. Она моргает, и слезы проливаются на ее ресницы и падают на ленту.

— Он хорошо обучил тебя, Элли, — говорю я, и рыдания сотрясают ее тело. — Но пришло время узнать, кто ты на самом деле.

Мой взгляд устремляется к красной точке в углу комнаты под потолком. Если бы вы не знали, что она там есть, вы бы никогда ее не увидели. Я хорошо ее спрятал. Я снова смотрю на нее.

— Ты можешь стать женой Ченса, но ты всегда будешь моей шлюхой.

Затем я включаю вибратор с помощью пульта, бросаю его через всю комнату и сажусь поудобнее, наслаждаясь звуками ее приглушенных криков и стонов, с фломастером в руке, готовый вести счет.

ЭЛЛИНГТОН

Я лежу на полу в душе, все тело дрожит. Не знаю, сколько я здесь нахожусь, но уверена, что вода уже холодная. Я не чувствую ее. Я оцепенела. Я слишком устала, чтобы двигаться, чтобы даже открыть глаза.

Я не знаю, как долго Син был здесь. Времени не существовало. В какой-то момент он отвязал меня от стула и отнес в спальню. Там он продолжил мои пытки. Вибратор, ремень, скотч и веревка. Он трахал меня в любой позе, какую только мог придумать.

Я то теряла сознание, то снова приходила в себя. Это был бесконечный цикл наслаждения, о котором молило мое тело.

Однако у меня продолжают возникать воспоминания. Обрывки воспоминаний возвращаются ко мне.

— Хорошая девочка, Элли, — шепчет мне на ухо Син.

— Блядь, — стонет он, и его рука скользит по моим и без того спутанным волосам. — У тебя все так хорошо получается.

Упираясь головой в матрас, я даже не сопротивляюсь. Нет смысла. У меня ничего не осталось. У него миссия — убить меня, убить оргазмом. Есть ли лучший способ? Нет.

Звук удара изголовья кровати о стену наполняет комнату вместе с его тяжелым дыханием. Он близок к оргазму. Снова.

— Вот так, — Син толкается бедрами, вдавливая мое лицо в то, что когда-то было нашей кроватью. — Черт возьми, Элли. Твоя пизда так хороша.

Я не могу дышать, но в этом нет ничего нового. В этот момент я даже не знаю, как я еще жива. Я потеряла счет времени и дням с тех пор, как обнаружила его в моей гостиной. Я была его игрушкой, с которой он играл. Син использовал меня, как хотел, и моему телу нравилась каждая секунда.

Он хватает меня за волосы и поднимает мое лицо, и я втягиваю воздух через нос, поскольку мой рот все еще закрыт скотчем. Син снимает его только для того, чтобы трахнуть меня в рот, а затем приклеивает новые кусочки, как только закончит им пользоваться.

Мои ноги широко разведены в стороны, спина болезненно выгнута, а связанные руки зажаты за спиной. Они трутся о свежую татуировку, и боль заводит меня еще больше.

Я не могу понять, где я нахожусь — в аду или в раю.

Моя киска пульсирует вокруг его проколотого члена, и он безжалостно трахает меня. В этот момент я не могу сказать, сколько раз я кончила, но цифры на моей коже ведут свой счет.

— Вот так, маленький демон. Покажи мне, как тебе нравится быть моей шлюхой, кончи на мой член.

Я всхлипываю, не в силах издать ни одного звука, напрягаясь всем телом, я делаю то, что он хочет. В глазах мелькают точки, дыхание полностью останавливается. Глаза закатываются, мышцы сводит судорогой. Он контролирует каждую часть меня, разум и тело. Я не могу это остановить.

Син толкается бедрами и замирает, пока его член пульсирует внутри меня. Вытащив его, он отпускает меня, и я падаю на кровать, пытаясь отдышаться.

Я чувствую, как он встает с кровати, но я слишком устала, чтобы открыть глаза, когда дрожь сотрясает мое тело. Син хватает меня за лодыжки и тянет дальше по кровати к изножью. Он широко разводит их и оборачивает каждую чем-то грубым. Веревка. Я широко раскрыта для него.

Син хватает меня за волосы, и поворачивает мою голову на другую сторону.

— Смотри на меня, — приказывает он.

Я поднимаю отяжелевшие веки, и он перегибается через край кровати, его лицо напротив моего. Свободной рукой Син обхватывает мои заклеенные щеки, изучая глазами мое залитое слезами лицо. Я не смогла его остановить. Вдобавок к боли все мое тело перевозбуждено. Оно вибрирует изнутри.

Отпуская мои щеки, Син убирает спутанные волосы с моего лица на потную спину.

— Ты чертовски совершенна, — он проводит костяшками пальцев по моему лицу. — Но я погублю тебя, Элли.

Я сглатываю от его обещания.

— Ченс никогда не сможет удовлетворить тебя. Ты будешь с нетерпением ждать моих визитов. Ты будешь умолять меня использовать тебя. Сделать тебя моей маленькой шлюхой.

Син отходит, и я закрываю глаза, думая, что сейчас усну, но они открываются, потому как что-то холодное скользит между моих ягодиц. Он еще не закончил со мной.

Несколько секунд спустя я чувствую давление его пальцев. Я пытаюсь сомкнуть ноги, но понимаю, что именно для этого Син их и связал. Его палец легко проникает в мою задницу, входит и выходит, раздвигая меня, подготавливая к тому, чтобы я приняла все, что он хочет мне дать. Я даже не вздрагиваю, когда он вставляет мне пробку. Вместо этого с моих заклеенных губ срывается стон.

Затем меня окутывает темнота. Я моргаю, пытаясь понять, отключилась я или нет, но нет. Он выключил свет. Потом я слышу, как открывается и закрывается дверь спальни, и я остаюсь ждать, когда он снова воспользуется мной.

— Элли?

Я слышу, как Кира зовет меня из соседней спальни, вырывая меня из воспоминаний.

— Эллингтон, где, черт возьми?..

Она врывается в мою ванную и бросается в душ. Рывком открыв стеклянную дверь, она заходит внутрь полностью одетая.

— Какого хрена, Элли? Я уже пятнадцать минут стучу в твою входную дверь. В конце концов, я разбила окно, — Кира протягивает руку, чтобы дотронуться до меня, но с шипением вдыхает, почувствовав рукой воду. — Сколько ты здесь находишься? Вода ледяная.

Кира выпрямляется, выключает воду и снова нагибается.

— Давай. Вставай, — она хватает меня за руку и тянет сесть. — Сколько?..

Ее голос прерывается, глаза опускаются на мою обнаженную грудь и живот.

— Что за хрень? — шепчет она. — Что это?

Я не отвечаю.

— Это цифры? — продолжает Кира.

Я киваю, не в силах говорить. Моя челюсть очень болит от стискивания зубов. Я никогда в жизни так сильно не кончала. И это не считая того, как он использовал мое горло. Я ненавижу себя за то, что хотела доставить ему удовольствие. Что умом я думала, что если Син увидит, какой хорошей я могу быть, тогда, возможно, выберет меня, а не Амелию. Как будто у меня вообще когда-то был шанс стать его.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Господи, Элли, — Кира перестает считать.

Я знаю, что их гораздо больше. Когда Син отнес меня в спальню и перевернул спиной, он начал вести счет на моей спине. Моя киска распухла, она болит.

— Я не могу их стереть, — шепчу я.

Я скребла их не знаю сколько времени. Я пробовала скраб с мочалкой. Он только натер мне кожу до крови. Моя грудь покраснела, и из-за этого у меня немного пошла кровь.

— Что? — Кира переводит взгляд на кувшин, стоящий рядом со мной, и берет его в руки. — Ты моешься хлоркой? — рявкает она.

Это была не самая лучшая идея в моей жизни, но мысль о том, что Ченс может вышвырнуть меня на обочину, приводила меня в отчаяние. Если он отшвырнет меня, мама, без сомнения, отправит меня подальше.

— Я собиралась попробовать.

Мне нужно их стереть.

Тяжело вздохнув, Кира встает.

— Пойдем, — она хватает меня за руку и помогает встать на мои шатающиеся ноги. — Я знаю, что поможет.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

СИН

Я стою в своей спальне в доме моих родителей с двумя другими Лордами, когда у Корбина звонит телефон.

Он смотрит на него и вздыхает.

— Это Ганнер. Он звонил мне три раза за последний час. Раят сходит с ума из-за Блейкли…

Звонок раздается снова, прерывая его.

— Привет, чувак, — он подходит к моей ванной. — Я ничего не знаю. Я не был на вечеринке…

Корбин закрывается внутри, оставляя нас двоих наедине.

— Ты молодец, — заявляет другой Лорд.

Я фыркаю.

— Посмотрим.

Дверь моей спальни открывается с такой силой, что ударяется о внутреннюю стену, оставляя огромную дыру от удара ручки о гипсокартон.

— Ах ты, сукин сын…

Слова сестры обрываются, когда она впивается в меня взглядом, а затем переводит их на стоящего рядом со мной парня. Она делает шаг назад, как будто кто-то из нас ее толкнул.

— Нет. — Ее широко раскрытые глаза возвращаются к моим. — Истон, пожалуйста, скажи мне, что это не то, о чем я думаю.

Я провожу рукой по волосам. Я знал, что это произойдет, просто думал, что у меня будет больше времени.

— Пожалуйста, — умоляет Кира. — Скажи мне, что мой лучшая подруга — это не задание.

Я смотрю на Ченса, и он скрещивает руки на груди, свирепо глядя на нее. Я знаю, что он ни хрена не скажет. Нам обоим есть что терять.

— Как ты мог так поступить с ней? — спрашивает меня Кира.

Я продолжаю молчать.

— Ты не можешь просто отпустить ее?

Я стискиваю зубы.

— А? Просто оставь ее в покое, — Кира подбегает ко мне и дает пощечину. — Ты кусок дерьма, — она снова дает мне пощечину.

— Прекрати! — приказывает Ченс, положив руку ей на грудь, удерживая ее.

— Не трогай ее, мать твою, — рявкает выходящий из моей ванной Корбин и, услышав шум, убирает в карман свой сотовый.

— Тогда сам разберись со своей сучкой, — говорит Ченс.

Кира смотрит на своего парня, в ее глазах стоят слезы.

— Ты знал? Все, что ты ей говорил… ты врал? — дрожащим голосом произносит Кира, показывая, как ей больно от того, что он не рассказал ей о нашем плане.

С лица Корбина словно сползает маска, и оно становится пустым. Нас учили закрываться, хранить секреты от других, кем бы они ни были.

— Почему ты мне не сказал? — спрашивает она Корбина.

Но отвечает Ченс.

— Потому что это не твое собачье дело.

Она смотрит на Корбина, ожидая, что он вступится за нее, но тот по-прежнему ничего не говорит. Кира глубоко вдыхает, и я понимаю, что она вот-вот сорвется на меня.

— Я только что ушла от Элли. Она была в душе и оттиралась. Она собиралась воспользоваться хлоркой! — кричит Кира, снова злясь на меня. — Гребаной хлоркой, Истон!

Она снова дает мне пощечину.

На этот раз Корбин подходит к ней сзади и обхватывает ее руками, прижимая их к бокам. Оторвавшись от пола, Кира пытается пнуть меня, но теперь она слишком далеко.

— Ты чертов ублюдок, — выплевывает она. — Она любит тебя.

У меня сжимается грудь.

— Она любит тебя, а ты ее погубил.

— Что, по-твоему, я делаю? — огрызаюсь я, не в силах оставаться спокойным. — А? Я пытаюсь сохранить ей жизнь.

Корбин снова ставит ее на ноги.

— Убивая ее? — огрызается Кира. — Боже, Син, просто отпусти ее.

Она начинает плакать.

— Пусть она будет с Ченсом.

«Через мой труп».

— Пусть у нее будет жизнь без тебя. Все, что ты делаешь, это причиняешь ей боль. Обманываешь ее. Изменяешь ей.

— Я никогда ей не изменял, — рычу я, не желая больше слушать эту чушь.

— Мы видели тебя! — кричит она так громко, что у меня режет уши.

Я никогда не видел свою сестру такой злой. С тех пор как я оставил Элли в отключке в нашей кровати, я беспокоился о том, в какое душевное состояние я ее ввел. Я делаю то, что должно быть сделано, неважно, согласен я с этим или нет. Я должен доказать свою правоту.

— Амелия показала нам видео в туалете, — продолжает Кира.

Я смотрю на Ченса, и он качает головой, тоже ничего не понимая.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — возражаю я.

— Прекрати, блядь, мне врать! Я больше не собираюсь верить в твою чушь. Мы видели тебя и Амелию в твоей комнате в доме Лордов. Мы видели, как она разделась, забралась в твою постель, а потом ты связал ее… — она делает паузу, чтобы перевести дыхание.

— И что? — требую я, мое сердце учащенно бьется от того, что описывает моя сестра.

— Элли выбила телефон из рук Амелии, очевидно, ей надоело смотреть, как ее парень изменяет ей, — хмыкает Кира. — Но это было ясно, Истон. Ты лживый, изменяющий кусок дерьма.

Она снова бросается на меня, но Корбин протягивает руку и хватает ее за волосы, оттаскивая назад.

— Детка, успокойся, — рычит он, удерживая ее на месте, пока она сопротивляется его хватке.

— И ты рассказал ей о Джеймсе и Линкольне, — продолжает Кира. — Зачем? Чтобы почувствовать себя лучше? Ты ничем не лучше их. Пользуешься ею.

Я стискиваю челюсти.

— Разговор окончен, — рычу я, услышав уже достаточно.

Корбин поднимает ее и, развернувшись, вытаскивает из моей комнаты, брыкающуюся и кричащую. Обычно меня бы беспокоило, куда он ее тащит, но прямо сейчас мне все равно.

— Откуда, черт возьми, она все это знает? — спрашиваю я себя.

— Амелия, — отвечает Ченс.

— Как она узнала? — прищуриваюсь я, глядя на него.

Он поднимает руки.

— Я ни хрена не говорил этой сучке.

— Остается только один человек.

_______________

Прошло уже два дня с тех пор, как моя сестра ворвалась в мою комнату, а я до сих пор понятия не имею, что происходит. Я не могу спросить Амелию, потому что тогда она поймет, что я знаю. Я предпочитаю держать ее в неведении, насколько это возможно. Она явно болтает, и чем меньше Амелия знает о том, что я знаю, тем лучше.

Войдя в домашний кабинет отца, я вижу, что он сидит за своим столом.

— Есть минутка? — спрашиваю я.

— Присаживайся, — он жестом указывает на кресло напротив стола.

Я опускаюсь в него.

— Если речь идет о твоей свадьбе…

— Нет, не о ней, — перебиваю его я.

Отец кивает, откидываясь назад и устраиваясь поудобнее.

— Что тебе нужно?

— Что ты знаешь о «Бойне»? — спрашиваю я.

Он напрягается и на короткую секунду сужает глаза, затем скрывает это. Но отец избегает моего вопроса.

— Я знаю, что тебе нужно держаться оттуда подальше.

— Почему? Из-за братьев Пик? — продолжаю я, и он вздыхает.

На днях братья отказались дать мне какую-либо информацию. Но я не собираюсь так просто сдаваться. На кону стоит мое будущее с Элли. И я сделаю все, чтобы спасти его.

— Они не кровные родственники, — утверждает он. — Их называют братьями, потому что, как и мы с тобой, они дали клятву друг другу. У них всё общее.

— В чем же их секрет? — интересуюсь я.

Он выгибает бровь.

— Секрет?

— Почему именно они? Они ведь Лорды, верно?

Я не могу понять, как они там оказались. Конечно, Лорды — такие же люди, как и все остальные в этом мире. Одни богаче других. Кто-то умнее, кто-то безжалостнее. Но как они получили контроль над гребаным городом? «Бойня» охватывает сотни тысяч акров в спрятанной в горах глуши. Все окружено забором из колючей проволоки, таким высоким, что не перелезть. У него только один вход и выход, насколько я знаю.

Отец напрягает челюсть, поворачивает голову и на секунду отводит взгляд. Я знаю больше, чем он хочет, чтобы я знал. Это должно быть секретом, что они — одни из нас?

— Как они там оказались? — продолжаю я докапываться до него.

— Оказались? — грубо смеется отец, снова глядя мне в глаза. — Сынок, это «Бойня». Они управляют этим местом, как будто это сам ад. Может, они и Лорды, но думают они не так, как мы. Они справляются с делами не так, как мы. Они не могут функционировать в мире, как ты и я. Их обучают по-другому. Их инициации были другими. Все в них по-другому.

— Ты говоришь о них как о машинах, — фыркаю я. — У каждого есть слабость.

Элли — моя. Тот факт, что я копаюсь в этом, доказывает это, но я не могу позволить никому это узнать. Лорды используют это против меня. Они возьмут то, что ты любишь, и разрушат это только потому, что могут.

Отец склоняет голову, сбитый с толку моим вопросом.

— Ты хочешь сказать, что они никогда не были влюблены?

Невозможно.

Он выдавливает улыбку.

— Всегда есть женщина. Но я не могу сказать, что в этом была замешана любовь.

— Одна женщина? — уточняю я, садясь ровнее. Он сказал, что у них всё общее.

Он кивает.

— Есть несколько историй, связанных с «Бойней». По одной из них, она была убита. По другой — сбежала.

Я хмурюсь.

— Так она была там заключенной или пациенткой?

Он качает головой, раздраженный моими вопросами.

— Почему тебя это волнует? — прищуривается отец, глядя на меня.

Я откидываюсь на спинку стула, скрещиваю руки на груди и закрываю рот. Я кажусь слишком отчаянным.

— Просто любопытно. Слышал некоторые слухи и хотел узнать, правда ли это. Мне кажется странным, что их держат в секрете.

Отец собирается открыть рот, но тут у него звонит мобильный, и он достает его из кармана.

— Это Малком, — объявляет он, и я закатываю глаза. Мой будущий тесть. — Дай мне секунду.

Поднося телефон к уху, отец улыбается

— Привет, Малком…

Открывая дверь справа, он выходит из своего кабинета, зная, что я, черт возьми, никуда не уйду, и ему хочется уединения.

Я достаю телефон и нажимаю на приложение, чтобы увидеть Элли. Она лежит в кровати и спит. В последнее время она часто так делает. Она мало ест. Учитывая, сколько Элли выпила, и то, что я сделал с ее телом, она совершенно измучена.

Заблокировав телефон, я убираю его в карман и вижу коробку, которую отец показывал мне на днях. Полная фотографий Элли. Я встаю и подхожу к ней. Снимаю крышку и беру в руки одну фотографию.

Она совсем юная. Наверняка несовершеннолетняя. У нее завязаны глаза, она привязана к грязному матрасу в подвале. Там темно, но вспышка освещает ее. Она одета в желтый сарафан. Мысль о том, что Элли в такой ситуации, такая юная, заставляет учащаться мой пульс. Я должен был заметить знаки. Я должен был обратить на нее больше внимания.

Просматривая фотографию, я вижу зеркало на стене над ее головой. Я прищуриваюсь, пытаясь сфокусироваться на том, что вижу. Это мужчина, стоящий там и смотрящий на нее сверху вниз. Это Джеймс. Его невозможно не заметить. Он одет в рубашку на пуговицах и брюки. Руки скрещены на груди, глаза смотрят на нее.

«Кто, черт возьми, делает снимок?»

Я слышу, как открывается ручка двери, засовываю фотографию в карман и водружаю крышку на место. Я падаю в кресло, отец возвращается, теперь в его руке мобильник.

— Завтра вечером мы выпиваем с Малкомом.

— Мы точно нет, — заявляю я.

Он вздыхает.

— Сынок…

— Мне нужно кое-куда пойти.

Я встаю, желая поскорее убраться отсюда.

— Истон? — окликает отец, и я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. — Что бы ты ни хотел от «Бойни», оставь это. Не зря же ты не знал об их существовании. Они непобедимы. По одному они смертельно опасны, но все трое… ты не знаешь страданий, пока они не решат затащить тебя в свой мир. Там ничто не выживает.

Я вздрагиваю от его слов, молясь, чтобы он ошибался. Я отвожу от него взгляд, не желая раскрывать то, что сказал мне Раят. Он не обязан был приходить ко мне. Я благодарен ему за это и не предам его доверие. Поэтому я говорю:

— Девушка…

— Её нет, Истон. Если она сбежала, её время в бегах истекает. Если она мертва, значит, ей повезло.

Она должна быть жива. Мое будущее в её руках. Но если верить тому, что отец только что рассказал мне о братьях Пик, они могли уже приковать её к залитой кровью койке в комнате с мягкой обивкой. Насколько я знаю, они убили ее много лет назад, а потом распустили слухи, чтобы замести следы.

— Я оставлю это.

Это не первая ложь, которую я говорю отцу, и не последняя.

Он прочищает горло, давая мне понять, что разговор еще не окончен. Взяв что-то со стола, отец подходит ко мне. Протягивая белый конверт, он говорит:

— Это пришло тебе сегодня.

— Что это? — спрашиваю я, беря у него конверт. У меня кровь стынет в жилах, когда я читаю черную надпись.

«Приглашаем вас на вечеринку по случаю помолвки…»

Это приглашение на вечеринку Ченса и Элли. Я комкаю его и бросаю на пол, где ему самое место. Затем, не говоря больше ни слова, я поворачиваюсь и выхожу из кабинета отца.

ЭЛЛИНГТОН

Я стою в своей комнате в доме моих родителей перед стоящим в углу напольным зеркалом. Макияж и прическа готовы. Осталось только одеться.

Но я не могу заставить себя сделать это. Вот и все. Моя мама устраивает для нас с Ченсом вечеринку. Сегодня вечером мы официально объявим о нашей помолвке в присутствии всех ее друзей и друзей Линка. Еще одно море Лордов и Леди, в котором они хотят меня утопить.

Ненавижу, когда Син лезет мне в голову. Кире удалось удалить все метки с моей кожи. Я уверена, что она сняла с меня целый слой кожи, но все напоминания о той ночи были стерты, как будто ее и не было. И с тех пор я его не видела. Как тогда, когда человек в маске прервал наш единственный способ контакта и оставил меня плакать.

Я чувствую себя неполноценной. Как будто он слишком занят Амелией. Она удовлетворяет все его потребности, а я давно забыта. Оставленная гнить на дне ванны, как тот бесполезный сотовый телефон.

Я слышу щелчок дверной ручки и, обернувшись, вижу, как открывается моя дверь. Я застываю, когда входит Линк

— Убирайся из моей комнаты, — говорю я, пытаясь расправить плечи, но мой голос срывается, выдавая, что после стольких лет просто нахождение рядом с ним влияет на меня.

Улыбка на его лице говорит о том, что он это заметил. Когда Линк закрывает дверь, мое сердце начинает бешено биться в груди.

— Это займет всего несколько минут.

Я бросаюсь к двери смежной ванной комнаты, думая, что смогу войти туда и запереться там, но Линк опережает меня. Я всхлипываю и делаю шаг назад, когда он загораживает мне дверной проем, широко раскинув руки.

Протянув руку, он хватает меня за подбородок, заставляя поднять голову. Я делаю глубокий вдох, глядя на него исподлобья.

— Встань на колени и поблагодари меня, — приказывает Линк, переходя непосредственно к тому, почему он находится в моей комнате.

У меня начинают дрожать ноги. Мое дыхание становится затрудненным.

— Да пошел ты, — выплевываю я ему в лицо.

Отпустив мой подбородок, Линк дает мне пощечину с такой силой, что я падаю на четвереньки. Открыв свои влажные от слез глаза, я вижу, что именно здесь я впервые добровольно легла ради человека в маске. Я впиваюсь ногтями в ковер, отказываясь плакать из-за жжения на щеке. Я так устала выглядеть слабой.

— Знаешь, Элли… — начинает Линк, отходя от меня и направляясь к моей кровати. — Джеймс поначалу не торопился с тобой, потому что ты была совсем юной. Законный возраст согласия в штате Пенсильвания — шестнадцать лет.

В его устах это звучит нормально. Что Джеймс был джентльменом, раз подождал, пока, согласно закону, я не стала достаточно взрослой, чтобы дать согласие на то, чтобы меня трахнули.

— Честно говоря, я поражен, что он смог ждать так долго. Я бы трахнул тебя в тот момент, когда завладел этим домом.

— Я никогда не просила его…

Его смех наполняет комнату, прерывая меня и посылая холодок по моей спине.

— Ты права. Ты никогда не просила. Ты умоляла его задолго до этого.

У меня перехватывает горло, потому что я не могу возразить.

Линк открывает верхний ящик моей тумбочки и закрывает его. Он снова поворачивается ко мне лицом, и я пытаюсь встать на дрожащие ноги и побежать к своей двери, но Линк хватает меня за волосы. Я вскрикиваю, когда он оттаскивает меня назад и перегибает через край кровати, прижав к ней мои ноги, а сам встает позади меня.

Я кричу, когда он заводит мои руки за спину и застегивает стяжку на запястьях. У меня внутри все сжимается, и я не могу сдержать слез, которые наполняют мои глаза.

— Они не слышат тебя, Элли. Все в западном крыле готовятся к твоей вечеринке.

Стащив меня с кровати, он ставит меня на колени. Моя голова падает вперед, и рыдания сотрясают мое тело так сильно, что я не могу отдышаться.

— Ты откроешь рот и поблагодаришь меня за все, что я для тебя сделал.

Я поднимаю глаза, пытаясь отдышаться и успокоить бешено колотящееся сердце. Сейчас не время сходить с ума. Я свирепо смотрю на него снизу-вверх.

— Видишь ли, Элли… — Линк расстегивает молнию на своих черных брюках. — Твоя мать хотела, чтобы ты вышла замуж за Сина.

При этих словах мои глаза расширяются

— Лора призналась мне после твоего срыва на приеме, что считает, что Син, по крайней мере, сможет занять тебя. Она знала, что между твоим отцом и его отцом было какое-то соглашение о том, что после окончания Баррингтона ты должна выйти за него замуж.

«Мой отец хотел, чтобы я вышла замуж за Сина?»

— Но, конечно же, твой отец умер, так что соглашение между ним и мистером Синнеттом теперь недействительно. Поэтому я убедил ее, что ты должна выйти замуж за Ченса. Он лучший Лорд для тебя. Он будет управлять тобой, как и положено Леди. Син не станет с тобой церемониться. Он слишком сильно тебя любит.

Линк ошибается. Он понятия не имеет, о чем говорит. Син ненавидит меня. Его действия доказали это.

— И Дэвид, ты должна мне за Дэвида. Я послал его к тебе. Сказал ему, что ты такая хорошая шлюха, которую нужно трахать. Ты сделаешь Сина слабым. Он позволит тебе завладеть собой. Но Ченс? Ему на тебя наплевать, — потянувшись вниз, Линк проводит костяшками пальцев по моей щеке, по которой только что ударил. — Ты можешь выйти за него замуж, но будешь служить тому, кому он прикажет.

— Ты имеешь в виду себя? — выдавливаю я из себя. — Вот почему ты заставляешь меня выйти замуж за твоего племянника, потому что ты думаешь, что он позволит тебе трахать меня.

Если мои отец и мать действительно хотели, чтобы я вышла замуж за Сина, я знаю одно — он может быть не верен, но он никогда не позволит другому мужчине прикоснуться ко мне. А Линкольну это просто не подходит.

Линк слегка посмеивается.

— Ты такая умная, Эллингтон. Джеймс говорил мне, что ты глупая. Просто пизда, которую можно трахнуть. Но я знал, что ты умнее, чем он считал.

Потянувшись к расстегнутым брюкам, Линк достает свой член, и я отстраняюсь. Он грубо запускает руку в мои волосы, заставляя меня вскрикнуть.

— Хватит разговоров. Пришло время тебе стать хорошей гребаной шлюхой и отблагодарить меня за все, что я для тебя сделал.

Я сжимаю зубы и изо всех сил трясу головой, когда Линк сжимает мои волосы в кулаке. Все не так, как в прошлый раз в кабинете Джеймса. Я не под кайфом. И не умоляю об этом.

Он разочарованно вздыхает и закатывает глаза.

— Как насчет Сина?

Мое сердце замирает, и я смотрю на него слезящимися глазами

— Если ты не откроешь рот, я доложу о нем Лордам.

Я замираю. Что значит «доложу»?

— Понимаешь, Сину дали задание неофициально. Конечно, он об этом не знал. Это был скорее эксперимент с моей стороны. Я хотел посмотреть, как далеко он зайдет ради своего маленького демона. И вот, парень оказался мертв. Фотографии, на которых ты голая и использованная, исчезли. Все ради тебя, Элли. Представь мое удивление, когда я понял, как сильно ты ему небезразлична, использованная шлюха.

Слезы текут по моим щекам. Дэвид. Линк подставил Сина, сведя меня с Дэвидом. Но почему? Почему он решил, что я вообще интересую Сина?

— Итак, это последний раз, когда я делаю тебе это предложение, Эллингтон. Открой рот и поблагодари меня за то, что я не лишил титула человека, которого ты любишь.

Ненавижу, что мне не все равно, что будет с Сином. Он спас меня. Хотя потом он использовал меня, пока ему не надоело. Но это ведь моя вина, верно? Я поверила его лжи. Я влюбилась в того, кем он на самом деле не был. Я не могу позволить им лишить его титула. Не из-за меня. Я устала быть причиной людских страданий. Это мое будущее. Меня передают и используют.

Они в порядке. Я — шлюха. Я — ничто. У Сина есть будущее, и я не позволю ему потерять его из-за меня. Я не такая, как они. Облизывая губы, я закрываю глаза и приоткрываю губы.

— Хорошая шлюха, — хвалит Линк, и мои плечи вздрагивают, когда его член проникает в мой открытый рот.

_______________

Я стою на коленях на полу, кровь шумит в ушах. Я смотрю, как он застегивает брюки. Линк обхватывает мое лицо, и я в оцепенении смотрю на него. Все вокруг расплывается. Линк что-то говорит, потом отпускает меня. Стяжка разрезается, и мои руки падают набок. Я слышу, как он выходит, как закрывается дверь.

Моя грудь вздымается, и я с трудом поднимаюсь на ноги. Вбежав в смежную ванную комнату, я падаю перед унитазом, и меня тут же выворачивает.

— Боже мой, Элли, — слышу я голос Киры, стоящей теперь рядом со мной.

Я делаю это снова. Мышцы живота напрягаются, бедра сжимаются, грудь горит. Я изгоняю то, что Линк заставил меня проглотить. Это похоже на дежавю.

Я просто хотела бы быть такой же обдолбанной, как в прошлый раз. У меня в комоде есть немного, я могу принять таблетки, как только пойму, что меня уже не тошнит.

Она хватает меня за волосы, придерживая их, поскольку Линк испортил мою прическу, запустив в нее пальцы. Закончив, я спускаю воду в туалете и сажусь на ноги.

— Ты сегодня ела? — спрашивает Кира, подходя к раковине. Включив кран, она мочит под водой мочалку, и протягивает мне.

— Да.

Мой голос хриплый, горло горит.

Я бросаю мочалку на пол и встаю на дрожащие ноги. Я подхожу к крану, набираю воду и умываю лицо, одновременно прополаскивая рот.

— Элли, — тихо говорит она. — Я думаю, тебе стоит сделать еще один тест на беременность.

— Только не это, — бормочу я себе под нос.

— Я серьезно. Это мог быть ложноотрицательный результат. Или, может быть, еще недостаточно…

— Я не беременна.

— Вы с Сином пользовались презервативом? — спрашивает Кира.

— А вы с Корбином предохраняетесь? — смотрю на нее я.

— Это не меня тошнит, — огрызается она, защищаясь.

— Я в порядке, Кира, — вздыхаю я. — Я обещаю.

Я выхожу из ванной и снова иду в свою спальню, а она следует за мной.

— Ты пытаешься скрыть беременность, потому что Син женится на Амелии?

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Что?

— Это какая-то месть? — она кладет руки на бедра. — Потому что Истон не хочет на тебе жениться?

Я так близко к гребаному краю, что вот-вот прыгну. Я не знаю, сколько еще этого дерьма смогу вынести.

— Твоему брату на меня наплевать, Кира. И я это понимаю. Я понимаю. Я просто трах. Возьми на заметку. Твой день приближается, — я поворачиваюсь к ней спиной.

— Что это значит? — Кира хватает меня за плечо, разворачивая.

— Это значит, что Корбин такой же.

— Нет…

— Они все чертовы Лорды, Кира, — огрызаюсь я, чувствуя себя так же глупо, как и она. Если я могу избавить ее от этой душевной боли, я это сделаю. — Они дали клятву. Женщины ни хрена для них не значат.

Она опускает глаза на пол. Туда, где я только что стояла на коленях и отсасывала Линку.

— Мой брат любит тебя.

Я откидываю голову, смеясь. Это маниакальный звук, все мое тело сотрясается от него.

— Ну, я его не люблю.

Желчь возвращается, но я сглатываю ее. Я никогда не говорила Сину, что люблю его, и теперь я рада. Представьте себе, если бы он знал, что имеет такую власть надо мной.

— Ты должна сказать ему, что беременна, — убеждает Кира.

— Я не беременна, черт возьми! — кричу я. — Господи, Кира. Я ни хрена не беременна. Оставь это. Побеспокойся о себе. А? Кто, блядь, знает, верен ли тебе Корбин.

Она дает мне пощечину, а я даже ее не чувствую. Я слишком оцепенела в этот момент. Я теряю рассудок из-за игры, которую не могу выиграть.

Кира выбегает из моей комнаты, а я подхожу к комоду. Я открываю его и кладу в рот две таблетки. Затем, не думая, захожу в гардеробную, оцепенело снимаю с вешалки платье, которое мама подарила мне для сегодняшней вечеринки, и натягиваю его через голову. Если жизнь чему-то и научила меня, так это тому, что она не останавливается, когда тебе нужен отдых. Ты проглатываешь свои крики и поднимаешь подбородок. Потому что жизни на тебя наплевать. Ты либо принимаешь ее, либо позволяешь ей убить тебя.

«Никогда не доверяй человеку, если не знаешь, на что он готов пойти, чтобы выжить».

Я понимаю. Потому что в кои-то веки я понимаю, что сделал мой отец, и это звучит не так уж плохо.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

СИН

Я стою рядом с Корбином и Ченсом в бальном зале, и тут вижу, как входит моя сестра. С другого конца комнаты я замечаю, что Кира плачет.

— Что случилось? — спрашиваю я, как только она подбегает к нам.

— Мы уходим! — кричит она Корбину.

— Что случилось? — спрашивает он, но Кира игнорирует и его.

— Я, блядь, ухожу. Идешь ты со мной или нет, — развернувшись, она собирается уходить, но я хватаю ее за руку и дергаю назад. — Син…

— Отвечай на наш гребаный вопрос, сейчас же, — рычу я ей в лицо, крепко сжимая пальцами ее кожу.

Она смотрит на Корбина, но тот лишь скрещивает руки на груди, тоже ожидая объяснений.

Я до смерти люблю свою сестру и готов ради нее на все, но она выбрала эту жизнь с Лордами. У Киры были все шансы убежать в другую сторону, но она этого не сделала. Корбин не тот парень, за которого она его принимает. Он — Лорд, и это всегда будет на первом месте. Неважно, как сильно Корбин ее любит. Лорды всегда будут испытывать нас тем, что мы любим.

— Я нашла Элли наверху, ее рвало, — наконец признается Кира, испустив долгий вздох.

Я хмурю брови.

— Она больна?

— Она была больна, — огрызается моя сестра, пытаясь выдернуть руку, но я не отпускаю ее. — Я думаю…

Кира закусывает губу.

— Думаю, она беременна, но не хочет, чтобы кто-то знал.

Я отпускаю ее руку и роняю свою. Вместо того чтобы убежать, Кира подходит ко мне.

— Если Элли беременна, тогда ты можешь жениться на ней, верно?

Ее голубые глаза распахнуты и полны надежды. Кира так сильно хочет, чтобы я был с Элли, как и сама Элли. Она хочет, чтобы я был хорошим парнем и выбрал ее лучшую подругу.

— Это так не работает, — говорит Корбин, когда я отказываюсь отвечать.

Кира смотрит на него.

— Почему? — огрызается она, снова раздражаясь.

— Син сам решит, хочет он этого или нет, — продолжает Корбин.

Ее широко раскрытые глаза возвращаются ко мне, и Кира делает шаг назад.

— Нет. Ты бы так с ней не поступил, — говорит она, понимая, что имеет в виду ее парень.

— Это сложно, — продолжает Корбин.

Я ничего от него не скрываю. Может, он и действовал за моей спиной, но я принял его поступок. Корбин по-прежнему мой лучший друг. Я не позволю его любви к моей сестре встать у меня на пути.

— Истон, — тихо говорит Кира. — Ты не можешь такпоступить с ней.

— Я — Лорд, — говорю я. — Я могу делать все, что захочу.

Со слезами на глазах она смотрит на Корбина, и когда он ничего не говорит, Кира разворачивается и выбегает из бального зала.

— Блять, — шипит Корбин.

Засунув руки в карманы брюк, я выхожу из бального зала и поднимаюсь по лестнице, даже не пытаясь поговорить с Корбином о том, что только что произошло. Он сам решит, следовать за Кирой или нет. Не мои отношения, не мои проблемы.

Я вхожу в комнату Элли, как будто она принадлежит мне, и вижу, что французские двери открыты на ее балкон. Она стоит на нем спиной ко мне, облокотившись предплечьями на перила.

Выйдя на улицу, я вижу, как Элли напрягается, почувствовав мое присутствие.

— Почему ты здесь? — раздается ее тихий голос. В нем нет ни злости, ни любопытства. Просто усталость.

— Твоя мама пригласила меня.

— Конечно, пригласила, — вздыхает Элли, отталкивается от перил и поворачивается ко мне лицом.

Мой взгляд скользит по ее пухлым щекам, налитым кровью глазам и… расширенным зрачкам. Я стискиваю зубы.

— Ты под кайфом. — Это не вопрос.

Элли медленно моргает, ее красивые глаза тяжелеют.

Я блуждаю взглядом по остальной части ее лица и останавливаюсь на щеке.

«Это что, отпечаток руки?»

Я подхожу ближе, прижимаю Элли спиной к перилам и протягиваю руку, чтобы коснуться ее щеки, но она опускает лицо.

— Кто, блять, тебя ударил? — требую я.

— Твоя сестра, — отвечает Элли, поднимая подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом.

Я не могу сказать, ложь это или нет, но моя сестра не ударила бы так сильно, чтобы оставить красный след.

— Элли…

— Пожалуйста, уйди, — умоляет она.

Я заглядываю ей в глаза и вижу, как они начинают наполняться слезами.

— Я устала тебя видеть, — у нее начинает дрожать нижняя губа. — Я устала ненавидеть себя из-за тебя. Я так устала…

Она крепко зажмуривается, и по ее лицу текут новые слезы. Элли открывает глаза и смотрит в мои, пригвоздив меня к месту.

— Я устала быть шлюхой, которую никто не может полюбить.

— Элли.

— Мой отец учил меня, что жизнь несправедлива, — она кладет руку мне на грудь, отталкивая меня, и я позволяю это. — Я выхожу замуж за Ченса и стану преданной Леди, Син. Потому что я устала быть твоей шлюхой. Это того не стоит.

С этими словами Элли обходит меня и направляется из своей спальни.

Трясущимися руками я достаю свой сотовый. Что-то случилось. Это не та Элли, которую я оставил без сознания в нашей кровати всего неделю назад, после того как провел с ней все выходные. Нет. Она была именно такой, какой мне нужно. На грани. Она прыгнула вниз головой, и я не смогу вернуть ее обратно.

Я включаю установленные в ее комнате камеры. И вижу, как Элли готовится, стоит перед зеркалом. Дверь открывается, и у меня кровь стынет в жилах, когда входит Линк. Я увеличиваю громкость. Я наблюдаю, впившись глазами в экран и с такой силой сжав телефон, что могу его сломать, а Линк угрожает ей…

Мной.

Она открывает для него рот из-за меня.

Он, блядь, использует ее из-за меня.

Меня трясет, когда Линк уходит от нее, и Элли бежит в ванную, ее тошнит. Я вижу, как туда входит моя сестра, и даже не удосуживаюсь досмотреть. Элли солгала, как я и думал. Я видел, как Линк дважды ударил ее. Один раз, когда она отказалась дать ему то, что он хотел, а второй раз, когда стояла перед ним на коленях и сосала его член. Возможно, моя сестра тоже ударила Элли, но она не упомянула о том, что у нее в комнате объявился Линкольн, и я знаю почему.

Сунув мобильник в карман, я сбегаю вниз по лестнице.

— Элли? — выкрикиваю я ее имя.

В бальном зале уже полно гостей. Она даже не потратила время на то, чтобы поправить макияж. Она просто полностью смыла его и оставила волосы распущенными.

— Элли, мне нужно с тобой поговорить, — я делаю шаг вперед.

— Этого не будет, — бросается ко мне Линк.

Я сжимаю руки в кулаки; я хочу оторвать ему гребаную башку, но не могу. На нас смотрит слишком много глаз. Это было испытание. Теперь я знаю это и не могу потерпеть неудачу. Я потеряю ее совсем. Навсегда. Все мое тело вибрирует от чертовой ярости. Кожу обжигает огонь, и я практически задыхаюсь.

— Я разберусь с этим, — Ченс касается рукой груди Линкольна, и тот отступает.

— Выйди на улицу, — приказывает Линк Ченсу.

Я в последний раз смотрю на стоящую в море людей Элли, и понимаю, насколько она беззащитна. Никто здесь не защитит ее. Не так, как я.

— Пойдем, — рычит Ченс, и я позволяю ему вытащить меня из комнаты, через дом и двойные двери на крыльцо, прежде чем меня убьют. Если это случится, неизвестно, что они сделают с ней.

— Какого хрена, мужик? — тихо спрашивает он, обшаривая глазами территорию. — Ты что, хочешь все испортить?

Я достаю свой сотовый и перехожу к записи, увеличиваю громкость и протягиваю ему. Мое сердце бешено колотится в груди. Я начинаю мерять шагами пол, вцепившись руками в волосы. Я должен был догадаться в тот момент, когда понял, что Элли принимала наркотики. Это ее спасение. Ее способ справиться с неправильными для нее действиями.

— Блядь, — Ченс проводит рукой по волосам, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Когда он слышит, что говорит ей Линк, его челюсть резко сжимается. Досмотрев запись до конца, Ченс возвращает мне телефон. Дрожащими руками я убираю его в карман. Ченс опускает руки.

— Прости, чувак…

Я бью его по лицу, отбрасывая назад.

— Господи, Син…

Я хватаю его за смокинг и притягиваю к себе, его грудь ударяется о мою.

— Если к ней еще раз хоть кто-то прикоснется, и я имею в виду, вообще кто угодно, и мне похуй, где мы находимся, и кто за нами наблюдает, он покойник.

— Я не знал, что он собирается это сделать, — рявкает Ченс мне в лицо, из его разбитого носа непрерывным потоком течет кровь.

— И после того, как я убью его, ты будешь следующим, — обещаю я, отталкивая от себя Ченса. — А теперь тащи свою задницу обратно туда и не отходи от нее, черт возьми, — указываю я на дом.

— Успокойся, чувак, — он поднимает руки, быстро оглядываясь по сторонам, но все уже внутри. Вечеринка уже началась. — Я в таком же бешенстве, как и ты, но мы пока ничего не можем сделать.

Я это знаю, но это не значит, что мне это нравится.

— Не спускай глаз с моей жены. Если с ней что-нибудь случится, я выковыряю мозги из твоей гребаной башки ножом для масла, — угрожаю я.

Я иду через круговую дорожку, туда, где стоят парковщики, и парнишка протягивает мне ключи, чтобы я забрал свою машину. Я выхватываю их у него из рук и шагаю к месту, где она припаркована. Когда я сажусь в машину, у меня звонит телефон.

— Истон. — Машину заполняет голос моего отца, и я слышу, как открывается и закрывается дверь, когда он скрывается от толпы внутри дома. — Что, блядь, только что произошло? Ченс вернулся с окровавленным носом.

— Пустяк, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Это не пустяк. Где ты, черт возьми? Амелия и ее родители ищут тебя.

— Мне пришлось уйти.

Он вздыхает.

— Сынок…

Я кладу трубку и роняю телефон на колени. Во мне кипит кровь, я не могу перестать дрожать. Линк угрожал моему статусу среди Лордов, и Элли сделала все, что он хотел. Меня это бесит. Она не должна была защищать меня. Все должно быть наоборот. Но Лорды связывают мне руки. Элли возненавидела бы себя еще больше, если бы узнала, что меня от нее отдаляют те же самые люди, от которых она меня спасла.

Я знал, что Линкольн что-нибудь предпримет, но полагал, что он по крайней мере подождет до их свадьбы. Я чувствую, как в груди все сжимается от того, что он использует меня против нее. Неудивительно, что она меня ненавидит. Элли позволила ему получить то, что ему не принадлежит. Она защищала меня, как я ее все эти годы. Но чего ей это стоило? Рассудка. Она больше не та, что прежде. Джеймс играл с ней. Заставлял Элли умолять, чтобы ее трахнули. Линк заставит ее умолять его остановиться, и не остановится. Он солгал ей, мой отец никогда не договаривался с отцом Элли о нашем браке. Это просто еще один способ причинить ей боль. Заставить ее почувствовать, что она была близка к желаемому, но у него была возможность это отнять.

Мой телефон снова звонит, но, когда я вижу, что это отец, нажимаю «отклонить». Сейчас мне нечего ему сказать. Я с визгом выезжаю с подъездной дорожки. Я пробираюсь по грунтовой дороге параллельно дому, где обычно прятался на мотоцикле, когда пробирался к ней, и достаю сотовый. Я смотрю, как Элли стоит рядом с Ченсом в бальном зале. На ее лице нет улыбки. Она даже не выглядит обдолбанной, просто опустошенной. Элли больше не мой маленький демон. Она Эллингтон Ашер, девушка, которую они хотели сломить. Девушка, которая даже не представляет, насколько сильной она может быть.

Я — ее единственная надежда.

_______________

Я останавливаюсь у «Блэкаута», вбегаю в клуб и поднимаюсь в кабинет Тайсона.

— Перезвони им, — выпаливаю я, ворвавшись в комнату, даже не удосужившись постучать.

Он смотрит на меня из-за своего стола.

— Скажи им, что я хочу еще одну встречу, — требую я.

— Син, братья Пик так не работают. Может, они и Лорды, но это не то же самое, что мы с тобой.

— Ты не подчиняешься Лордам, — напоминаю ему я.

Я не собираюсь притворяться, что понимаю, какого хрена братья Пик на самом деле делают для Лордов, и мне на это наплевать.

Он сжимает руки в кулаки.

— Ты рожден Лордом, Лордом и умрешь.

Рыча, Тайсон добавляет:

— Никто не может быть неприкасаемым, когда речь идет о принесении клятвы, — вздыхает он, проведя рукой по волосам. — Ты просто потратишь наше время впустую. Тебе же сказали, что не…

— Там есть женщина, — перебиваю его я.

Откинувшись в кресле, Тайсон пристально смотрит на меня. Его глаза выдают его. Я не сказал ему ее имени или вообще ничего, блядь, об этой сучке, но Тайсон точно знает, кто она такая и что она для них важна.

— Может, мы сможем ее найти? Обменять ее или что-то в этом роде.

Он смеется резким смехом.

— Обменять ее? Ты же понимаешь, что если бы ты смог найти ее и отдать, ты был бы не лучше Линка.

Я фыркаю, отворачиваюсь от его стола и начинаю расхаживать взад-вперед. Это ощущение жжения все еще расползается по моей коже. Я мог бы убить сотню человек прямо сейчас, голыми руками. Лучше бы я не убивал Дэвида. Сейчас он был бы хорошим кандидатом для пыток.

— Я серьезно, Син. Ты бросишь эту девушку на растерзание стае волков. Они разорвут ее на куски. Она — причина того, что они такие, какие есть.

Тайсон говорит так, будто я знаю, что он имеет в виду. Я не в курсе, и, опять же, мне все равно. Возвращаясь к его столу, я хлопаю по нему ладонями, заставляя его прищуриться. Я никогда не видел Тайсона мягким. Он безжалостен, гребаная легенда для всех нас.

— Боишься, что я никогда не прощу себя?

Он усмехается, как будто это глупая мысль.

— В нашем мире прощения не существует.

Возможно, ему жаль девушку, потому что он думает, что она невинна. Его избранная изменила его. Путь Тайсона как Лорда должен был сделать его миллиардером. Уважаемым и влиятельным генеральным директором с идеальной семьей с детьми и собакой. Он отказался от всего этого, когда его избранная была убита. Ее убили за то, чего она не совершала. Он любил ее. Настолько, насколько вообще Лорд может любить женщину. Тайсон подверг ее опасности, и избранная заплатила за это страшную цену.

Я не позволю, чтобы это случилось с Элли. Я сожгу этот долбаный мир, но никому не позволю забрать ее у меня. Я буду любить ее независимо от того, как я ее верну, сломанную или нет.

— Мне на нее насрать, — наконец, отвечаю я на его предыдущий вопрос относительно женщины.

Пусть она достанется волкам. Если это означает, что я смогу вернуть своего маленького демона, то так тому и быть. Я готов пролить кровь, даже если она не моя. Никто никогда не заботился об Элли, так почему я должен заботиться о какой-то суке, которую я даже не знаю?

— Это не имеет значения.

— Тай…

— Она давно ушла, Син. Ты ее не найдешь.

Ебать! Я падаю на диван и, откинувшись назад, закрываю лицо руками. У меня заканчиваются варианты. Не хватает времени. Я знаю Элли. Она будет торчать под кайфом двадцать четыре часа в сутки. В конце концов, она умрет от передозировки. Случайно или намеренно, неважно.

— Иди домой, Син, — говорит мне Тай. — Отдохни немного и хорошенько подумай, прежде чем впадать в иррациональное состояние из-за киски.

Звонит его телефон, и я встаю, собираясь уйти, но тут Тайсон привлекает мое внимание, поднося палец к губам, давая мне знак замолчать. Я хмурюсь, но киваю.

Ответив на звонок, Тайсон включает громкую связь.

— Алло?

— Тайсон, — говорит парень. — Тут кое-что привлекло наше внимание.

Я узнаю голос. Это один из братьев Пик, но не уверен, кто именно. Моя единственная встреча с ними была очень короткой.

— И зачем ты мне звонишь? — спрашивает Тайсон, скрещивая руки на груди.

— Парень, с которым ты приходил на днях.

— А что с ним? — продолжает он.

— Приведи его завтра. Мы хотели бы его увидеть, — говоривший вешает трубку.

Тайсон блокирует свой телефон, а затем смотрит на меня.

— Похоже, у тебя появился еще один шанс.

ЭЛЛИНГТОН

Я стою в бальном зале, не сводя глаз с мужчины в противоположном конце. Я знаю его. Я видела его раньше. Он приходил ко мне домой. Он принес бумаги на подпись, когда Син сказал, что купил для нас дом. Я должна пойти туда и спросить его, зачем он это сделал, если это была ложь. Зачем так напрягаться? Но, как вкопанная, стою на месте. Его голубые глаза смотрят на меня. Ему все равно, что я его поймала. Мужчина подносит к губам фужер с шампанским и делает глоток.

Чья-то рука хватает меня за локоть и вытаскивает из бального зала. Мои ноги не выдерживают, и я спотыкаюсь, но, к счастью, не падаю лицом вниз.

— Господи, да ты под наркотой. Опять.

Это Линкольн.

— Черт возьми, Элли. Ты что, не можешь хоть денек побыть чистой?

Я издаю стон, когда он останавливает меня, разворачивая лицом к себе.

— Что, блядь, ты сказала? — требует Линк, глядя мне в лицо.

Я даже не здесь. «Молли» подействовала, и я пью. Я больше не чувствую во рту его вкуса. Вполне вероятно, что у меня даже текут слюни.

— Хммм? Что ты сказала Сину?

Я моргаю, мои веки тяжелеют, делая все расплывчатым.

Линк поднимает руку, чтобы дать мне пощечину, но она застывает в воздухе

— Что ты себе позволяешь? — рычит Ченс.

Я снова моргаю и понимаю, что рука Ченса обхватывает запястье Линкольна, не давая ему ударить меня. Я даже не вздрогнула, от мысли о боли у меня твердеют соски. Я хочу что-нибудь почувствовать. Хочу, чтобы здесь был Син, чтобы причинил мне боль. Чтобы я умоляла его подтолкнуть меня дальше, чем хочет мое тело.

Линк выдергивает руку и отходит назад.

— У меня разговор с падчерицей.

При этих словах подступает желчь. Утопая в жалости к себе, я забыла, что он женат на моей матери. Я официально трахалась с двумя мужьями моей матери — в то время как они были женаты на ней. Я ужасный человек.

— Почему она под кайфом? — спрашивает Ченс у Линка.

Тот фыркает.

— Потому что она гребаная наркоманка. Ты это знал. Это то, чем она занимается.

Ченс поворачивается ко мне лицом и обхватывает ладонями мои щеки. Я прижимаюсь к его прохладным рукам. Они такие приятные на ощупь.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Меня пробирает смех, и я не могу его сдержать.

— Элли? — хмурится Ченс, слегка встряхивая меня.

— Она в порядке, — огрызается Линк.

Ченс отпускает мое лицо и, подведя меня к креслу, усаживает в него, затем поворачивается к своему дяде

— Какого хрена ты себе позволяешь? Твоя жена здесь, черт возьми.

Я наклоняю голову, их разговор сбивает меня с толку. Она тут? Сегодня вечером я даже не видела свою мать. Может, эта вечеринка и для нас с Ченсом, но мама устроила ее для себя. Для нее это способ показать, что я не пустая трата места в ее жизни. В нашем мире стать Леди — большое дело. Не знаю, когда превращение в рабыню было поводом для гордости.

Линк расправляет плечи.

— У нас был уговор…

— Да, я знаю, в чем он состоял, — перебив его, огрызается Ченс. — Но она еще не моя жена. Так что до этого держи свои руки при себе.

Линкольн прищуривается, глядя на меня, и я улыбаюсь ему. По крайней мере, мне так кажется. Мои губы онемели.

— Син что-то зна…

— Син следит за каждым ее гребаным шагом, — продолжает Ченс, делая шаг назад и проводя рукой по своим темным волосам. Не знаю, на кого он злится — на меня или на своего дядю. — Господи, ты же взрослый мужик. Когда-то ты три года обходился без киски. Подержи свой член в штанах еще недельку, прежде чем испортишь все нам обоим.

Линкольн поправляет воротник и свирепо смотрит на меня, разговаривая с Ченсом.

— Я хочу ее в брачную ночь.

Ченс раздраженно фыркает.

— Я серьезно, Бекс. Она же не гребаная девственница, и ты не будешь там первым. Я хочу ее после свадьбы. Черт, ты можешь быть там и смотреть, но я хочу трахнуть ее до того, как это сделаешь ты. Я заслужил это.

Ченс кивает.

— Да, ты прав. Отлично. Она твоя первая, в ночь свадьбы.

Линк протискивается мимо него и идет ко мне. Наклонившись, он берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него с того места, где я сижу.

— Ты слышала это, Элли? Я сказал тебе, что получу свою долю от тебя.

— Ты никогда не будешь так хорош, как Син.

Я не знаю, почему я это сказала, но я не смогла бы остановить эти слова, даже если бы захотела. Я выйду замуж за Ченса, и он позволит моему отчиму трахать меня вместе с хрен знает кем, но они никогда не будут Сином. И я буду напоминать им об этом при каждом удобном случае. Может, Син никогда и не любил меня, но он точно знал, чего я хочу, когда мне это было нужно.

Я ожидаю, что Линкольн разозлится, но вместо этого он просто улыбается и отталкивает мое лицо, пихнув меня обратно в кресло.

— Может, ты и не девственница, но ты будешь истекать кровью ради меня в свою брачную ночь, когда я вырежу его гребаное имя на твоей спине. Я отправлю его ему по почте в пакете. Это будет мой свадебный подарок ему после того, как он сделает Амелию своей женой.

Понятия не имею, зачем Линку это нужно, Сину на это наплевать. Но я не собираюсь говорить ему об этом. Линкольн может разобраться сам.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

СИН

Я стою в столовой, засунув руки в передние карманы брюк. Посмотрев в панорамные окна, я вижу приближающийся по подъездной дорожке свет фар. Я направляюсь в большое фойе и, распахнув обе двери, выхожу на крыльцо в ночную прохладу. Машина останавливается, и я следую к пассажирской двери. Открыв ее, я вижу, как со стороны водителя выходит Ченс.

— Она отключилась, — говорит он в знак приветствия.

Я смотрю на обмякшую на пассажирском сиденье Элли, на ней все еще вечернее платье с их вечеринки по случаю помолвки.

Наклонившись, я отстегиваю ремень безопасности, беру ее на руки и несу в дом, в спальню. Положив ее на кровать, я поворачиваюсь и вижу стоящего в дверях Бекса.

— Убирайся на хер из этого дома, — рычу я, собираясь вышвырнуть его, если он откажется уйти.

Он касается рукой моей груди.

— Син, — вздыхает Ченс. — Мне жаль.

Я хватаю его за рубашку и тащу к входным дверям, затем выталкиваю на улицу. Он чуть не спотыкается на крыльце.

— Какого хрена, чувак? — кричит он.

— Держись от нее подальше до свадьбы, — я захлопываю двери перед его носом.

Я возвращаюсь в комнату, и вижу Элли там, где я ее оставил. Она лежит на спине, раскинув руки и склонив голову набок. Подол платья задрался, обнажив бедро.

Я подхожу, хватаю материал и разрываю его по центру, обнажив ее грудь. Затем скидываю рубашку, стягиваю с ног брюки и снимаю туфли, а затем носки. Я забираюсь на кровать и сажусь между ног Элли.

Опускаю руку к ее пизде, и провожу по ней двумя пальцами. Она не мокрая. Сплюнув на пальцы, я провожу ими по ней пару раз, а затем ввожу их внутрь, подготавливая ее киску для моего члена.

Взяв рукой член, я толкаюсь в нее, затем хватаю ее колени и, широко их раздвинув, вжимаюсь в нее бедрами.

— Я хочу, чтобы завтра у тебя все болело, — говорю я ей, глядя, как от моих толчков подпрыгивают ее груди. — Ты не будешь помнить, что я тебя трахал, но будешь это чувствовать.

ЭЛЛИНГТОН

Я моргаю, глаза осовевшие и сухие. Я подношу руки к лицу и издаю стон. Где я? Сев, я оглядываю ярко освещенную комнату и щурюсь, свет слишком яркий. Я снова в своем доме.

Как я сюда попала?

Мое тело болит. Киска болит, и мне требуются все мои силы, чтобы подняться на ноги. Мне удается, шатаясь, дойти до ванной и, когда я вытираюсь после посещения туалета, чувствую боль. Что я делала прошлой ночью? Я мало что помню после того, как меня навестил Линк.

Я натягиваю футболку и трусики, поскольку я голая, и иду на кухню. Во рту пересохло, я умираю от жажды.

Проходя через гостиную, я убираю с лица спутанные волосы и захожу на кухню. Я останавливаюсь как вкопанная, потому что вижу прислонившегося к острову Сина и стоящего рядом с ним Корбина.

— А вот и она, — Корбин замечает меня первым.

Я смотрю на Сина. Кровь стучит у меня в ушах, когда его взгляд опускается на мои голые ноги и медленно поднимается по футболке, которая едва прикрывает мою киску.

Я делаю шаг назад и поворачиваюсь, но вижу, что ко мне идет Джейс. Посторонившись, он проходит мимо и, проследовав на кухню, бросает рюкзак на стойку.

— Все здесь.

Син отталкивается от острова и кивает мне.

— Хватай ее.

Я пытаюсь убежать, но Корбин хватает меня и, подняв с пола, тащит на кухню. Я пинаюсь, пытаясь освободиться. Это бесполезно. Он ставит меня босыми ногами на пол и, схватив за волосы, удерживает на месте.

— Тебе следует быть осторожнее в выборе того, что глотаешь, — наконец говорит мне Син, и у меня сводит желудок.

Неужели Линк рассказал ему о том, что я сделала? Что я добровольно открыла рот и позволила ему трахнуть меня, чтобы спасти Сина от Лордов? Черт, надеюсь, что нет. Пусть лучше он думает, что я умоляла Линка трахнуть меня в рот, чем узнает, что я сделала это ради него.

Син поворачивается и хватает из шкафчика стакан, а затем бутылку «Everclear», которую Кира принесла на прошлой неделе. Отвинтив крышку, он наливает в стакан алкоголь, пока тот не наполняется наполовину. Встретившись со мной взглядом, он поднимает бокал и делает маленький глоток. Син никогда не пьет крепкие напитки. Что, черт возьми, он делает?

Поставив стакан, Син открывает рюкзак и достает оттуда пакет. Я задыхаюсь, когда вижу, что там внутри. Мои наркотики, которые я прятала в спальне в доме родителей.

— Какого черта ты делаешь? — требую я.

Открыв пакетик, он высыпает содержимое в стакан с бухлом.

— Син…

— Как я уже сказал, тебе следует быть осторожнее с тем, что ты решаешь проглотить.

Син достает из кармана джинсов коробок спичек и зажигает одну, после чего опускает ее в стакан. Подняв на меня глаза, он снова говорит:

— Я же сказал, никаких наркотиков.

Единственный раз он упомянул о наркотиках, когда мы шли в «Блэкаут». Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Ты не можешь указывать мне, что делать. Я тебе не принадлежу, Истон!

Я вижу, как начинает распадаться «Молли», как на дне, под пламенем, растворяется небольшое количество кокаина. Там было немного, но это все, что у меня осталось.

— Я просто пойду и куплю еще, — пожимаю плечами я, как будто мне все равно. — Их легко достать.

Син прищуривается, глядя на меня. Обогнув остров, он хватает меня за футболку и дергает вперед, отчего Корбин отпускает мои волосы.

Я врезаюсь в твердую грудь Сина. Свободной рукой он лезет в карман и вытаскивает знакомый розовый футляр.

— Помнишь, я сказал тебе, что трахнул тебя в ту первую ночь у Дэвида? Когда нашел тебя связанной в его подвале?

Я распахиваю глаза и делаю глубокий вдох, чувствуя, как волосы у меня на затылке встают дыбом.

— Но я не упомянул, что в ту ночь, когда потом отвез тебя домой, заменил твои противозачаточные.

Я не могу дышать. У меня сжимается грудь, а ноги подкашиваются.

— Как ты думаешь, почему я трахаю тебя при каждом удобном случае, Элли?

Син продолжает, когда я молчу:

— Потому что ты меня привлекаешь? — он качает головой. — Потому что, хочешь ты этого или нет, ты родишь мне ребенка.

Отпустив мою футболку, Син обхватывает ладонями мое лицо.

— Если ты еще не беременна, то скоро будешь. И, что ж, давай просто скажем, что женщина, беременна моим ребенком, не будет принимать наркотики, — он опускает взгляд к моим ногам. — Как сегодня утром чувствует себя твоя киска? Хммм?

Я все еще не могу перевести дыхание, не говоря уже о том, чтобы говорить. Так вот почему у меня все болит? Потому что у нас с Сином был секс? Почему я не могу вспомнить? Ну, я знаю, что была обдолбана, но никогда раньше я не заходила так далеко.

Син гордо улыбается, глядя на то, что я в шоке, не могу пошевелить губами.

— Я трахал твою пизду прошлой ночью в нашей постели, а ты не шелохнулась. Представь, если бы я был незнакомцем, Элли. Кто-нибудь воспользовался бы тобой в таком беспомощном состоянии.

Син издает цокающий звук, проведя языком по зубам. Улыбка сползает с его лица, и он обхватывает мое горло, но не перекрывает мне доступ воздуха.

— Если я хотя бы подумаю, что ты принимаешь наркотики, я буду совать пальцы тебе в глотку, пока тебя не стошнит. А если это не поможет, сделаю тебе промывание желудка. Ты меня поняла?

Я всматриваюсь в его глаза, чувствуя, как у меня в ушах стучит кровь. Как я могла быть такой глупой? Я неукоснительно принимаю противозачаточные. Но чтобы он их подменил? Как я не заметила?

— П-почему?

Это все, что я могу из себя выдавить.

— Потому что ты принадлежишь мне, — просто говорит Син. — Он может жениться на тебе, но ты всегда будешь принадлежать мне.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

СИН

Я сижу на пассажирском сиденье в машине Тайсона и смотрю на свой телефон, как и в прошлый раз. Элли сидит на кровати, раскачиваясь взад-вперед, и беззвучно плачет. Сегодня я заставил ее смотреть, как поджигаю ее наркотики, а затем оставил на кухне.

Уверен, что она все еще в шоке. Скоро ее охватит гнев, и Элли попытается мне отомстить. Я готов. Мне нужно было вывести ее из себя. Я устал видеть ее подавленной. Единственное, о чем я думаю, — это то, как войду в дом и найду ее мертвой, потому что она решит, что это был ее единственный выход.

Я не лгал. Несколько недель назад заменил её противозачаточные и ожидаю, что Элли скоро забеременеет, если уже не забеременела. Но я не так обеспокоен, как Кира. Я читал об этом, и это может занять время. У нее стресс, Элли принимает наркотики, пьет. Может, ее организм сейчас не способен забеременеть, она нерегулярно питается, но это произойдет. У Эллингтон Ашер будут мои дети, даже если мне придется тащить ее в подвал, связывать и трахать без остановки, пока она не помочится на палочку и не скажет, что беременна.

Тайсон останавливает машину и опускает окно. Я блокирую свой телефон, пока он вводит код, и ворота открываются, пропуская нас в «Бойню».

Въехав на кольцевую дорогу, он останавливает машину, и мы выходим, направляясь к двойным дверям. Нас приветствует тот же мужчина, что и раньше.

— Сюда, джентльмены.

Мы следуем за ним вверх по лестнице и далее по длинному коридору. Теперь мы идем не в офис, это становится ясно, когда мужчина открывает дверь, и мы начинаем спускаться по новой лестнице.

Он ведет нас по тускло освещенному коридору, и мы подходим к металлической двери в конце. Он дважды стучит, затем толкает ее, отчего дверь громко скрипит.

— Джентльмены, — кивает мужчина, придерживая ее для нас.

Я вхожу первым, кивнув ему головой, а за мной следует Тайсон. Дверь закрывается, заперев нас внутри.

— Тайсон. Син, — приветствует нас мужчина с татуировкой монахини с кляпом на руке, прислонившись к дальней бетонной стене. — Очень рад, что вы, ребята, смогли прийти.

Его губы растягиваются в зловещей улыбке, которая мгновенно меня настораживает. Но я подавляю желание начать драку. Я даже не собираюсь притворяться, что они мне не нужны. Мы все знаем, что они мне нужны.

— Зачем мы здесь? — спрашивает Тайсон, переходя к делу и скрещивая руки на груди.

Никто ему не отвечает. Вместо этого наш взгляд падает на парня, который стоит на коленях посреди бетонной комнаты. У него не хватает прядей темных волос. Он в смирительной рубашке и на коленях. Обнаженный ниже пояса, со склоненной вперед головой.

Один из братьев подходит к нему.

— Ты голоден, Оскар? — спрашивает он.

Мужчина вскидывает голову, его впалые голубые глаза распахнуты и безумны. Губы потрескались и пересохли. Он выглядит диким. Как бешеный пес, которого держат на цепи.

Брат Пик берет в руки тарелку. На ней лежат маленькие кусочки стейка. Другой брат достает из кармана перочинный нож и протягивает ему.

Тот, что стоит на коленях, отрезает кончиком ножа кусок стейка и протягивает его парню в смирительной рубашке. Оскар, не теряя ни секунды, наклоняется вперед и обхватывает его губами, нож и все остальное. Парень, отстранившись, улыбается, и его кривые зубы покрывает кровь, которая теперь капает на кусок бифштекса. Он порезался, когда хватал стейк.

— Хороший мальчик, Оскар, — хвалит его брат Пик. — Хочешь еще?

— Да, да, да, — выпаливает он, кивая.

На этот раз брат Пик протыкает два куска, чтобы они покрывали большую часть лезвия. Парень снова обхватывает нож губами, скользя ртом по краю лезвия, снимая стейк. С его причмокивающих губ капает кровь.

— Ты оставил немного сока, — брат Пик подносит нож к его лицу, и парень с жадностью облизывает лезвие. Он режет себя снова и снова, чтобы получить каждую капельку. — Вкусно, правда?

— Очень вкусно, — парень закрывает глаза и стонет.

Невозможно не заметить, что он уже твердый.

— Ты заслужил это, Оскар, — брат Пик вытряхивает последние куски стейка на пол, и парень, наклонившись, как собака, съедает их с грязного бетона.

Все три брата поворачиваются к нам с Тайсоном. Я напрягаюсь, недоумевая, какого черта мы здесь делаем и почему они хотят, чтобы мы это видели. Я имею в виду, Лорд во мне говорит мне, что это предупреждение. Чтобы показать, насколько они ебанутые.

«Они и есть «Бойня». Они управляют этим местом, как будто это сам ад».

В моем сознании эхом отдаются слова моего отца.

— А что, если я скажу тебе, что мы дадим тебе то, что ты хочешь, — заявляет один из них, и мой пульс учащается от предвкушения. — Но ты должен дать нам кое-что взамен.

— Тогда я скажу, назовите свою цену, и это ваше, — говорю я без колебаний.

Все трое улыбаются, но я слышу, как Тайсон ругается у меня за спиной, понимая, что, возможно, я только что подписал себе приговор.

ЭЛЛИНГТОН

Я сижу в своей припаркованной у дома машине. У меня подрагивают колени, руки вспотели. После того как Син оставил меня плакать на кухне, я забралась в постель и весь день пыталась найти выход из той жизни, которая мне досталась.

Выхода нет. Я могу убежать, но куда это приведет? Жизнь в постоянной оглядке через плечо? На моей машине наверняка установлено устройство слежения. После того, что Син сказал о моих противозачаточных средствах, я поняла, что ничего не знаю. Он в течение многих месяцев был на шаг впереди. Точнее, лет.

Я смотрю на свой клатч, который лежит на пассажирском сиденье. Я проверила, перепроверила, трижды перепроверила… Я не беременна, и мне противно от того, как чертовски грустно.

Почему я хочу иметь от него ребенка? Почему я хочу взвалить на него или на нее такое бремя? Зная, что Ченс — мой муж — не будет его биологическим отцом?

Черт, что со мной будет, если Ченс узнает? Ребенка станут избегать. Что с ним сделают Лорды? Предполагается, что Син могущественен. Но его будущее держится в секрете. Я подслушала, как Джеймс говорил о Сине и его отце. О том, какое высокое положение занимал отец и каким высоким положение будет у Сина.

Что, если я умру, пока наш ребенок еще маленький? Примет ли Син его или ее? Что, если ребенку понадобится лечение, а анализ крови покажет, что он Ченса?

Я не перестаю прокручивать в голове каждый сценарий, который плохо заканчивается для моего воображаемого ребенка. Я должна попытаться игнорировать возможность, которой никогда не будет. Я не в той форме, чтобы быть матерью. Я бы хотела, чтобы наше с Сином прошлое было другим. Мы могли бы быть счастливы в браке и создать семью, но это не те карты, которые мне выпали.

Вместо этого я выхожу замуж за человека, который планирует одолжить меня тому, кому я нужна. Кто знает, может, он заставит меня родить ему детей.

Чтобы отвлечься от своей никчемной жизни, я пролистывала социальные сети и увидела, что подруга Киры Сара собирается на вечеринку. Меня одолело желание пойти. Мне нужно развеяться. Отключиться. Син сжег все, что у меня было. Ну, технически наркотики не сгорели, но, тем не менее, испорчены.

Так что я встала, приняла душ и приготовилась, как будто моя жизнь не взорвалась на миллион кусочков.

Выходя из машины, я оставляю свой клатч, но хватаю телефон.

Я вхожу в дом и протискиваюсь сквозь толпу. Сегодня у Баррингтона был футбольный матч, и они выиграли, так что вся школа собралась здесь, чтобы отпраздновать. Баррингтон не славится своими спортивными достижениями, поэтому, когда они выигрывают в любом виде спорта, все празднуют.

Когда родители платят миллионы в год за обучение их детей в универе, ему вовсе не обязательно иметь хорошую спортивную программу.

Зайдя на кухню, я вижу, что Сара стоит у большого острова, в одной руке у нее напиток, а другой она держит за руку Лорда по имени Ганнер. Я видела его здесь. Кольцо на его пальце трудно не заметить, когда знаешь, на что обращать внимание.

Сара оглядывается и улыбается мне.

— Элли, — обнимает она меня, отстранившись от Ганнера.

Я смотрю через ее плечо и вижу, что Ганнер ищет кого-то у меня за спиной. Он сканирует глазами комнату, затем смотрит на меня. Ганнер видит, что я одна.

«Он скажет Сину».

Хорошо. Пусть этот ублюдок знает, что я не сижу дома и не плачу по нему.

— Хочешь выпить? — спрашивает Сара, отстраняясь.

Я не так близка с Сарой, как с Кирой, но уже разговаривала с ней раньше. С ней и ее подругой Блейкли. Правда, в последнее время я не часто ее вижу. Мне кажется, что жизнь каждого изменилась с тех пор, как Лорды провели свою церемонию клятвы.

— Я бы с удовольствием, — отвечаю я, убирая за ухо прядь волос и избегая взгляда Ганнера.

Она смотрит на парня, который готовит напитки, и заказывает мне один, а затем снова смотрит на меня.

— Кира пришла с тобой? Я отправила ей сообщение, но она его не прочитала.

— Я с ней не разговаривала

Мне нужно извиниться перед Кирой. То, что Син оказался не таким парнем, каким бы мне хотелось, не означает, что Корбин не окажется тем, кого хочет она. Не всем же так не везет.

— Держи, — парень протягивает Саре напиток, а она отдает его мне.

— Спасибо, — говорю я и поднимаю его, чтобы сделать глоток, но чья-то рука ложится мне на плечи, притягивая к себе. Я смотрю в знакомые зеленые глаза.

— Привет, Элли.

Я нервно выдыхаю, радуясь, что это не Син.

— Привет, Холланд.

Это друг Маркуса, с которым я столкнулась в «Блэкауте».

Он поднимает глаза на Ганнера и кивает, но Ганнер никак на него не реагирует. Его взгляд по-прежнему прикован ко мне, и о этого я нервничаю. В подтверждение своих слов Ганнер наконец говорит:

— Где Син, Эллингтон?

То, как он произносит мое полное имя, заставляет мое сердце учащенно биться. Лорды умеют превращать самое простое слово в угрозу.

— Не знаю, Ганнер, — натянуто улыбаюсь я. — Откуда мне это знать?

Подняв бокал, я делаю глоток, шипя на вдохе от ожога.

— Ганнер…, — тихо говорит Сара, положив руку ему на грудь.

Он игнорирует ее.

— Син знает, что ты здесь?

Я прищуриваюсь, глядя на него

— Почему бы тебе не позвонить и не спросить его?

Я не знаю, зачем я ввязываюсь в борьбу, которую не могу выиграть.

«Ложь».

Я знаю, почему. Я хочу заманить его. Я хочу, чтобы Ганнер позвонил Сину и сказал, что я здесь. Я хочу, чтобы он появился и вытащил меня отсюда, брыкающуюся и кричащую. Я хочу, чтобы все увидели, что я принадлежу Сину. Что я больше не секрет. Я хочу, чтобы весь мир увидел, что он изменяет женщине, на которой собирается жениться. К черту мои последствия с Ченсом. Это того стоит. Просто знать, что кто-то скажет Амелии, что Сину на меня не насрать.

— Син? — спрашивает Холланд, наконец-то присоединяясь к разговору. — С каких это пор ты стала ему небезразлична?

Мои плечи опускаются от его слов. Правда бьет меня как пощечина. Единственная причина, по которой Ганнер что-то знает, — это то, что он Лорд. Амелия, наверное, была права сказав, что они все сидят и смеются над женщинами, которых трахают. Я просто еще одна девушка в его длинном списке.

Даже если бы Син ворвался на вечеринку и утащил меня, никто бы не задумался, зачем. Он сделал это один раз, и единственным слухом, который начал распространяться на следующий день, было то, что я трахалась с тремя парнями. И нигде не говорилось, что одним из них был Син.

Я делаю большой глоток, а Ганнер снова смотрит на меня. Сара выглядит неловко, нервно покусывая нижнюю губу.

— Хочешь чего-нибудь покрепче? — спрашивает Холланд, разрывая напряжение и, забрав из моих рук напиток, ставит его на стойку. — Пошли.

Он даже не ждет ответа.

Я позволяю ему вытащить меня из кухни и повести по коридору. Холланд подводит меня к лестнице и ведет в новую комнату. Она тускло освещена висящими на задней стене неоновыми вывесками. Парни и девушки сидят в креслах и лежат на диване, справа стоит бильярдный стол, а в углу — небольшой бар.

— Эй, чувак, — командует Холланд, когда мы входим. — Ей кое-что нужно.

Я хмурюсь, глядя на парня, с которым он разговаривает.

— Мак?

Он откидывается на спинку стула.

— Элли, — парень вскакивает на ноги, обнимает меня и отрывает от пола. Опустив меня обратно, он хмурится, разглядывая мое лицо. — Что?

— Ничего, — отвечаю я, качая головой.

Я не думала, что он из тех, кто устраивает вечеринки, но потом мне пришла в голову мысль о том, что он был на пристани. Но все равно, даже тогда он был таким застенчивым. Вел себя невинно. Так почему же Холланд просит у него наркотики?

Холланд хлопает его по плечу.

— Дай ей самое лучшее.

Мак нахмурился.

— Ты уверен?

Холланд кивает.

— Уверен.

Мак начинает рыться в кармане и достает маленький пластиковый пакетик. Он открывает его и достает белую таблетку. Протягивая ее, он говорит:

— Тебе нужна только одна.

— Что это? — спрашиваю я.

— Лучший «Молли», который у тебя когда-либо будет, — отвечает Холланд, подмигивая мне, и я бросаю ее в рот, даже не потрудившись подумать об этом.

Мак протягивает мне стакан, и я запиваю таблетку смешанным напитком.

— Спасибо, мужик, — говорит ему Холланд.

— Пятнадцать минут, и ты будешь в порядке, — добавляет Мак.

Я хочу вернуть ему напиток, но он качает головой, убирая руки в карман.

— Оставь себе.

Холланд хватает меня за свободную руку и вытаскивает из комнаты. Мы возвращаемся по коридору, и тут у меня в кармане вибрирует сотовый. Сегодня вечером я надела джинсы, потому что знала, что не буду трезвой. Я бы предпочла ничего не засвечивать. Выдернув руку из ладони Холланда, я смотрю на телефон и вижу, что это звонок от Киры.

— Алло? — перекрикиваю я песню «Lilith» Эллис.

Я слышу ее голос, но не могу разобрать, что она говорит.

— Секунду.

Я вхожу в комнату и включаю свет. Это полуванна.

— Алло? — повторяю я.

— Где ты? — кричит Кира, думая, что я все еще не слышу, и от этого я вздрагиваю.

— На вечеринке.

Нет необходимости врать. Не знаю, дозвонилась до нее наконец-то Сара или нет. Мы с Кирой слишком долго были подругами, чтобы лгать друг другу. Мы можем не соглашаться в некоторых вещах, но я всегда буду говорить ей правду.

— Элли, — вздыхает она. — Ты под кайфом?

— Пока нет, — честно отвечаю я.

Я слышу ее шепот, и догадываюсь, что она рассказывает Корбину о том, что я задумала.

— С кем ты там? — продолжает она.

— Что это за двадцать вопросов? — я поднимаю взгляд и вижу, как открывается дверь и входит Холланд, закрыв ее за собой, очевидно, устав ждать меня в коридоре.

— Элли, пожалуйста, уходи, — продолжает Кира, когда Холланд встает за моей спиной. Он кладет руки мне на бедра, и я отталкиваю их.

Он поднимает их и усмехается, как будто это смешно. Меня там нет. Я пришла сюда не для того, чтобы трахаться. Единственный парень, который мне нужен, — это Син. И я ненавижу себя за это.

— Элли? — кричит она, когда я не отвечаю.

— Я в порядке, Кира. Я позвоню тебе завтра.

Я вешаю трубку и выключаю телефон, зная, что попытаюсь позвонить Сину, как только обдолбаюсь. Даже если он заблокировал меня, я не хочу испытывать такую душевную боль, когда услышу его голосовую почту.

— Как насчет того, чтобы немного развлечься? — предлагает Холланд, доставая из бумажника свой пакет.

Я делаю глоток напитка, который дал мне Мак, и молюсь, чтобы таблетка поскорее подействовала. Он сказал, что нужно подождать пятнадцать минут.

— Я не знаю…

— Ты здесь для того, чтобы обдолбаться, верно? Так давай наебемся.

Не говоря больше ни слова, Холланд высыпает белый порошок на стойку и достает кредитную карточку. Он протягивает мне стодолларовую купюру, и я начинаю сворачивать ее, а он разделяет кокаин на две линии. Думаю, одна не повредит.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

СИН

Мы возвращаемся из «Бойни» в молчании. Я чувствую напряжение в машине. Братья Пик собираются дать мне то, что я хочу, но они не сказали мне, чего мне это будет стоить.

Да это и не важно. Я знаю, что это будут не деньги. На ум приходит «душа за душу». И я бы отдал свою без раздумий. Любить кого-то — значит быть самоотверженным, а Элли этого достойна. Она не заслуживает меньшего. После всего, через что она прошла, через что я заставил ее пройти. Часть меня ненавидит, что Элли все еще любит меня, потому что я знаю, что она заслуживает лучшего. Другая часть меня рада, что она любит, потому что я не смог бы уйти от нее, даже если бы Элли меня ненавидела. Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад.

Потянувшись в задний карман джинсов, я достаю фотографию, которая все еще хранится у меня. Я не могу перестать думать о ней. Мысль о том, что там замешан кто-то еще, тревожит меня все больше и больше. Тот факт, что Элли вообще оказалась в такой ситуации, заставляет меня хотеть убивать Джеймса снова и снова, но добавьте к этому тотфакт, что теперь я знаю, что в этом замешаны и другие…

Это должен быть Линк, верно? Он знал о ней и Джеймсе. Но что, если это не так? Кто еще жив и знает, что Джеймс с ней сделал? Этот другой тоже это сделал? Она не рассказывала мне о Линке до тех пор, пока ее мать не вышла за него замуж, так для кого еще она могла хранить секреты?

— Что это? — наконец нарушает молчание Тайсон.

Его тон говорит о том, что он все еще сердится на меня, но любопытство сильнее.

— Я нашел старую фотографию Элли. На ней изображен Джеймс.

Тайсон знает прошлое Элли. Я ему все рассказал. Он не собирался помогать мне, не зная всего. Я решил, что не помешает, если он будет на моей стороне. Даже если Тайсон не согласен с тем, что я собираюсь сделать, чтобы покончить с этим.

Он хмурится.

— В смысле?

— В смысле, что кто-то другой фоткал.

Он кивает сам себе.

— Думаешь, это Линк?

— Должно быть.

Тайсон собирается что-то сказать, но звонит мой сотовый, и я вижу на экране надпись «Ганнер».

— Привет, чувак…

— Где ты, твою мать? — требует он.

Я хмурюсь, слыша на заднем плане слабые звуки музыки.

— С Тайсоном на пути в «Блэкаут». Что случилось?

— Я не знаю, что происходит между тобой и Амелией — кстати, поздравляю с помолвкой.

На это я закатываю глаза.

— Но я подумал, что тебе будет интересно узнать, что твоя игрушка на вечеринке в доме Харрисона.

— Что? — рявкаю я, убираю телефон от уха и включаю громкую связь, чтобы посмотреть на камеры в нашем доме. На них ее нигде нет.

— Да, — продолжает Ганнер. — Я стоял на кухне, и она вошла. Сара принесла ей выпить, но тут приперся Холланд и предложил ей нечто большее.

— Ублюдок!

— Скажи мне, что делать, Син, — говорит он, пока я отслеживаю ее местоположение, но ее телефон выключен. Хорошо, что я знаю, где живет Харрисон. — Хочешь, чтобы я ее оставил? Или убрать ее с вечеринки?

— Мы в двадцати минутах езды, — рычу я, зная, что за это время может многое произойти. Неизвестно, сколько она уже там находится. — Вытащи ее оттуда любым способом, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Я так и думал, — бормочет он себе под нос.

— Ганнер? — говорю я, прежде чем он успевает закончить разговор.

— Да?

Тайсон жмет на тормоза, чтобы сделать разворот, и я показываю ему адрес.

— Ты там один?

— Нет, Прикетт где-то здесь.

— Мне нужен Холланд.

Если он приехал и забрал Элли, значит, у него есть на нее планы. Я убил его друга и оставил его труп гнить в качестве предупреждения. Элли этого не знает, но уверен, что Холланд в курсе.

— Понял, — кладет трубку Ганнер, и я бросаю телефон на пол.

— Пиздец!

— Мы будем там через пятнадцать минут, — Тайсон нажимает на газ, теперь уже в противоположном направлении.

— О чем она, блядь, думает? — рычу я про себя.

Я выбросил ее наркотики, и Элли отправилась за новыми. Я больше двух часов не проверял камеры, потому что мы были в «Бойне». Там не было сети.

Мой телефон снова звонит, и я наклоняюсь, чтобы поднять его с пола, куда я его бросил.

— Дай мне поговорить с ней, — требую я, когда вижу, что это снова Ганнер, и тут же включаю громкую связь.

— Где ты, блядь? — выпаливает Ганнер.

— Уже едем. А что?

— Она у меня, но, Син…

— Что? — я сажусь прямее, когда он замолкает.

— Она влипла.

— Что это значит? — спрашиваю я, мое сердце бешено колотится.

— Я нашел ее без сознания. У нее учащенное дыхание, она вся горит. Я не могу привести ее в чувство.

— Что…

— У нее передозировка, — говорит Тайсон.

— Ебать. Держи ей голову, — рявкает на кого-то Ганнер.

Передозировка? Нет. Может, Элли и принимает наркотики, но она знает предел. Она ни за что не примет слишком много. Она умнее этого.

— Что происходит? — рявкаю я. — Ганнер?

— Ее рвет, — говорит он. — Держи ей голову, Сара.

— Я пытаюсь, — слышу я ее крик.

— Ты можешь привезти ее в «Блэкаут»? — командует Тайсон, делая очередной разворот.

— «Блэкаут»? Ей нужно в больницу, — возражает Ганнер.

— Я позабочусь об этом, — заверяет Тайсон. — Гэвин может встретить нас в «Блэкауте».

Я снова смотрю на адрес.

— Они ближе к нашему дому. И мы тоже.

«Блэкаут» находится на другом конце города. Я понимаю, почему Тайсон предложил это, но к тому времени Элли может быть уже мертва.

Тайсон кивает.

— Отправь ему адрес, и мы встретимся с ними там.

Ганнер кладет трубку, и я собираюсь перезвонить ему, желая остаться с ним на связи, но мой телефон вибрирует, оповещая меня о сообщении.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Мы знаем, в чем твоя верность. Давай посмотрим на ее.

— БЛЯДЬ!

— С ней все будет в порядке, — говорит Тайсон.

— Блять. Блять, — я сжимаю руки в кулак и провожу ими по волосам. — Это Лорды. Они хотят испытать ее. Блядь!

Тайсон не выглядит удивленным. А с чего бы ему удивляться? Это их стиль. Они видят, что кто-то находится в уязвимом положении, и используют это против тебя. Только сильнейшие получают право носить герб. Только те, кого они считают достойными, получают награду.

— Не всё сразу, — говорит Тайсон. — Отправь Ганнеру адрес дома.

Затем он берет свой мобильный, чтобы сделать нужный нам звонок.

_______________

Я расхаживаю по гостиной дома с Гэвином. Он работает на Лордов. Тайсон позвонил ему, чтобы он встретил нас здесь. К счастью, он был ближе, чем мы, и уже ждал нас, когда мы приехали. Тайсон стоит перед панорамными окнами, выходящими на темный лес.

Передние двойные двери открываются, и я бросаюсь к ним, думая, что это Ганнер с Элли, но это Ченс. Я продолжаю мерять шагами пол.

— Я получил сообщение, — заявляет он в ответ на наше молчание.

Сейчас у меня нет времени думать об этом. Ее преданность не будет иметь значения, если, когда прибудет Ганнер, она уже будет мертва.

— Куда ее положить? — кричит Ганнер, врываясь в дом с лежащей без сознания Элли на руках. За ними входит плачущая Сара.

— В спальню, — командует Гэвин, указывая на коридор.

Я спешу впереди него, чтобы показать дорогу Ганнеру, где уже стоит Гэвин.

Ганнер кладет ее на кровать, и голова Элли склоняется набок. Я не упускаю из виду тот факт, что она все еще одета в джинсы и футболку. Что заставляет меня думать, что что Холланд не планировал сделать с ней ничего интимного. Он не хотел трахать моего маленького демона, он хотел ее убить.

— Элли? — говорю я, хватая ее за лицо.

Оно липкое и холодное, ее кожа бледная, губы синие.

— Элли? — выкрикиваю ее имя, трясу ее, но ничего. Никакого ответа. От этого у меня в груди все сжимается.

— Что она приняла? — спрашивает Гэвин, проводя костяшками пальцев вверх и вниз по ее грудной клетке, но по-прежнему ничего. Его резкие движения делают ее похожей на тряпичную куклу — безжизненной.

Ганнер прижимает к себе рыдающую Сару, которая смотрит на Элли.

— Я не знаю. Я нашел ее уже такой.

Гэвин смотрит на меня, потом на Ченса, который тоже пялится на меня.

— Что она обычно принимает?

Проведя рукой по волосам, я говорю:

— Э-э, экстази, кокаин… — я пытаюсь вспомнить все, что я сжег, и что видел у нее раньше. — Она принимала бензодиазепин¹⁴.

Ченс не знает. Он мало с ней общается, поэтому молчит.

— Фентанил?¹⁵ — спрашивает Гэвин. — Опиоиды?¹⁶

Он приподнимает ей веки, и я вижу ее прекрасные льдисто-голубые глаза; зрачки сужены.

— Нет, — качаю головой. — Она бы не…

— Тайсон, передай мне «Наркан»¹⁷, который лежит в моей сумке, — перебивает он меня, не веря моему ответу.

Тайсон разрывает упаковку и передает Гэвину спрей для носа. Пока он откидывает ее голову назад, я держу Элли за липкую руку. Вставив баллончик в левую ноздрю, он вдавливает поршень ей в нос.

— Помоги мне перевернуть ее, — приказывает Гэвин, отступая от кровати.

Я хватаю ее за плечо и поворачиваю к себе.

— Подложи ей руки под голову.

Я делаю то, что мне говорят.

— Тайсон, согни ее левое колено так, чтобы она не могла перевернуться на живот.

Мы приводим ее в нужное положение, и я опускаюсь на колени рядом с кроватью, заглядывая ей в глаза. Они слегка приоткрыты, но ничего не видят. Макияж, с которым она вышла сегодня на улицу, размазан по ее красивому лицу. Она плакала? Пыталась ли она позвонить мне? Элли нуждалась во мне, а меня не было рядом.

— И что теперь? — спрашиваю я Гэвина, нервно облизывая губы.

— Дадим препарату пару минут. Если не сработает, у меня есть еще один.

— Тебе нужно уйти, — Тайсон хватает меня за руку, заставляя встать.

— Что? Нет, — я смотрю на Элли и вижу, что она моргает, начиная приходить в себя, и вздыхаю с облегчением. — Элли…

— Да, Син, — рычит на меня Тайсон. — Ченс здесь. Вот кто ей нужен.

— Нет! — огрызаюсь я, наблюдая за тем, как она бесцельно оглядывается по сторонам.

Гэвин начинает говорить с ней, и я вижу, как она начинает плакать.

Он что, блядь, серьезно?

Тайсон вталкивает меня в дверь спальни. Ганнер выходит с рыдающей Сарой и закрывает ее за ними, оставляя ее там с Гэвином и Ченсом.

— Ты зашел очень далеко. Не разрушай это. Ченс — вот с кем ей нужно быть сейчас. Не с тобой.

Затем Тайсон поворачивается и входит в спальню, снова закрыв передо мной дверь.

ЭЛЛИНГТОН

Я снова просыпаюсь, вздрагивая от яркого света над головой. Мне трудно оставаться в сознании. Мои веки отяжелевшие, разум затуманен. Перевернувшись на бок, я начинаю дрожать, тело холодеет.

— Вот, — я слышу мужской голос, затем меня накрывают одеялом.

Поднимая отяжелевшие глаза, я вижу, как Тайсон отходит назад, открывая мне вид на стоящего у стены парня. Я со стоном вижу, что его зеленые глаза уже смотрят на меня.

— Где я? — спрашиваю я, игнорируя его и сканируя комнату.

— Дома, — отвечает Тайсон.

Как я сюда попала? Я заставляю себя принять сидячее положение, комната кружится, и я наклоняю голову, прижимая руку к виску.

— Что… — язык отяжелевший, в горле першит. — Случилось?

Я чувствую себя под кайфом, но не в себе. Все болит.

— Ты пошла на вечеринку и наебалась. Как обычно, — рычит Ченс, явно раздраженный.

— Не делай вид, что тебя это волнует, — бормочу я, почти ничего не помня. Последнее, что приходит на ум, — это как я стою в ванной с Холландом. Мы сделали пару дорожек, и я начала чувствовать себя по-другому… неправильно. А потом все стало черным.

Ченс вздыхает.

— Если ты думаешь, что то, что ты наркоманка, заставит меня отменить свадьбу, то ошибаешься.

Конечно, он этого не сделает. Это означало бы, что удача на моей стороне.

— Вот ее сумочка, — слышу я слова Тайсона и поднимаю взгляд как раз в тот момент, когда он передает мой клатч Ченсу. Откуда он его взял? Клатч был в моей машине. Как я сюда попала? Тайсон нашел меня? Он привел меня домой?

Я смотрю на другого мужчину, который стоит в комнате. Он старше. Я узнаю его по тому, как Лорды привели его в наш дом после убийства Джеймса. Он тогда проверял меня. Я помню, когда очнулась, он сказал мне, что его зовут Гэвин. Я не могла держать глаза открытыми и снова заснула. Он пообещал мне, что со мной все в порядке. Что все будет хорошо. Мне просто нужно было отдохнуть.

Ченс привлекает мое внимание тем, что открывает мой клатч и напрягается, заглядывая в него. Порывшись внутри, он достает все пять сделанных мной тестов на беременность и протягивает их мне.

— Празднуешь?

«Нет. Скорее топлю свои печали».

Я не отвечаю.

Ченс швыряет их через всю комнату, ударяя о стену с такой силой, что два колпачка отваливаются. Он подходит ко мне, и я выпрямляю спину.

— С кем ты ебёшься? — требует он.

Я сжимаю зубы, отказываясь отвечать. Я не сдам Сина. Это выставит меня тупой. Отчаянной. Он не заслуживает моей преданности, но дело не в нем. Дело во мне. Он пришел не для того, чтобы спасти меня от вечеринки. Я не собираюсь проводить остаток жизни с Ченсом, расплачиваясь за то, что Син сделал со мной. Некоторые вещи женщина должна унести с собой в могилу. Это одно из того, за что я умру.

— Я задал тебе вопрос! — кричит он мне в лицо, отчего моя головная боль усиливается. — А? Кого, блядь, ты трахаешь?

Сглотнув, я вздрагиваю от боли, но продолжаю молчать.

Ченс хватает меня за волосы и стаскивает с кровати. Я не в силах удержаться на ногах и падаю на колени на покрытый ковром пол.

Глубоко вдохнув, я говорю:

— Тебе было… все равно, когда я сосала член Линка, — я делаю глубокий вдох, и в груди словно горит огонь. — Не знаю, почему тебя волнует, трахаюсь ли я с кем-то еще.

На хер Ченса и тот факт, что он собирается решать, с кем я могу спать, а с кем нет. По крайней мере, Син уверен, что я удовлетворена. По крайней мере, он не будет передавать меня по наследству.

Ченс наклоняется, хватает меня за лицо и запрокидывает мою голову назад, так что мне приходится смотреть на него снизу-вверх. К счастью, другие части моего тела испытывают такую сильную боль, что я на самом деле ее не чувствую.

— Ты думаешь, это смешно? — требует он. — Думаешь, ты можешь трахаться с кем хочешь и когда хочешь?

Ченс даже не дает мне шанса ответить, хотя я все равно этого не сделаю.

Он отпускает меня и с силой бьет по лицу, отчего я падаю на руки. Я чувствую, как начинает подниматься желчь, но сглатываю ее. Моя щека теперь пульсирует, а с приоткрытых губ стекает слюна. Комната кружится, и я думаю, не потеряю ли я снова сознание. Я молюсь, чтобы так и случилось.

— Знаешь, Элли. Я думал, что у нас все получится. Что, хотя ты и будешь в некотором роде обузой, но станешь покорной женой, которая много лет назад усвоила свой урок. В конце концов, Джеймс научил тебя, как себя вести.

Я всхлипываю при звуке его имени. За последние пару недель я забыла, что Ченс воочию видел, какой я была с Джеймсом. Как мое тело предавало меня. Заставляло меня умолять о том, чего никто не должен хотеть.

— Если ты хочешь секса, то я тебе его дам.

Ченс хватает меня за волосы и сдергивает с колен. Прижимает меня спиной к стене, обхватывая рукой мое больное горло, перекрывая мне доступ воздуха. Я даже не сопротивляюсь. Пусть он вырубит меня. Мне не придется смотреть на него, если я буду без сознания. Приблизив свое лицо к моему, он обнажает свои белые зубы.

— Я предложу тебя всем Лордам в соборе.

От его слов у меня на глаза наворачиваются слезы. Это то, о чем мне рассказывал Син. Как Лорд поступает с женой, которая ему изменяет. Син сказал, что насильно или добровольно, но она будет наказана за свои похождения.

— Я привяжу тебя к алтарю, широко раскрою. Я позволю им по трое подходить и по очереди использовать тебя, пока каждый Лорд тебя не трахнет. На это уйдут дни.

Первая слеза скатывается по моим нижним ресницам, и Ченс улыбается.

— Ты будешь известна только как наша шлюха. И я позабочусь о том, чтобы ты заслужила это звание, — он отпускает мою шею, и я снова падаю на колени, делая глубокий вдох.

— Зву-чит забавно, — удается выдавить мне сквозь кашель.

Мне уже все равно. Я бы предпочла, чтобы он просто убил меня. Это было бы лучшим исходом на данный момент. Ченсу нет до меня никакого дела. Он не станет долго играть со мной. Не так, как Син. Ченс поймет, что я того не стою, и просто избавится от меня. Навсегда.

Я слышу смех Тайсона. Ченс дает мне пощечину, сила которой заставляет меня упасть лицом на пол, а мое тело начинает неконтролируемо дергаться. Мне кажется, что у меня начинается какой-то припадок. К счастью, он прекращается, и я просто лежу с отяжелевшими глазами, в то время как мой рот наполняется слюной.

— Поверь мне, Элли. Тебе это не понравится, — Ченс опускается на колени рядом со мной. — Последний шанс, малышка.

Я всхлипываю, зная, что он назвал меня так специально.

— С кем ты трахаешься?

Мне трудно перевести дыхание. Не знаю, от чего это — от наркотиков или от его рук, но я сажусь, прижимаясь спиной к стене, и свирепо смотрю на него.

— Ты позволишь своему дяде трахнуть меня после нашей свадьбы, — я делаю паузу, чтобы сделать еще один дрожащий вдох. — Не знаю, почему сейчас так важно, с кем я трахаюсь.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

СИН

Я меряю шагами пол в гостиной, и тут слышу, как открывается и закрывается дверь спальни. Затем я вижу Ченса, идущего по коридору в главную спальню.

— Перенеси свадьбу, — требую я, шагая ему навстречу.

Он опускает голову, проводит рукой по волосам и выглядит озадаченным:

— Не знаю…

— Перенеси эту ебаную свадьбу, — рявкаю я.

— Син, чувак, — он смотрит мне в глаза. — Она в плохом состоянии. Пыталась покончить с собой.

Я качаю головой.

— Нет, не пыталась.

— Ее нужно госпитализировать, — игнорирует меня Ченс. — Для наблюдения. Семьдесят два часа…

Я бью его кулаком в переносицу, и он падает на колени.

— Черт побери, — раздается его приглушенное рычание. — Кажется, на этот раз ты сломал мне нос.

Ченс смотрит на меня, кровь стекает по его лицу на ковер.

— Еще раз так скажешь, и это будет твоя челюсть, — предупреждаю я.

Ченс поднимается на ноги, и я делаю шаг назад, чтобы не свернуть ему гребаную шею. Сейчас он мне нужен. Еще немного.

— Послушай, — он поднимает руки, его глаза смягчаются. — Ей нехорошо.

— Она в порядке.

Ченс качает головой.

— Господи, Син, послушай себя. Она в спальне, ее выворачивает наизнанку, потому что она пошла на вечеринку и приняла наркотики. Элли едва может оставаться в сознании. Что бы ты ни сказал или сделал, это было для нее слишком.

Он прав. Я сделал это с Элли. Я завел ее слишком далеко. Но я могу все исправить.

— Она этого не делала.

Возможно, Элли пришла туда, планируя что-то, но Холланд увидел возможность и воспользовался ею. Он хотел причинить ей боль, чтобы причинить боль мне. Элли была его местью за Маркуса. Мой маленький демон не стала бы так поступать с собой. Она сильнее этого.

— Может, тебе стоит сдаться, — вздыхает Ченс. — У каждого бывает переломный момент. Ее отец довел дело до конца, однажды она тоже справится.

Я шагаю к нему и с такой силой ударяюсь грудью о его грудь, что он отступает на шаг.

— Ты отказываешься от нашей сделки?

Я устал слушать, что, по его мнению, я должен делать. Или кем он ее считает. Он понятия не имеет.

Ченс отводит от меня взгляд и после долгой паузы качает головой.

— Я позвоню. Убедись, что Элли придет и что она трезвая.

С этими словами он поворачивается и выходит из парадной двери, захлопнув ее за собой.

До моих ушей доносится тихий всхлип, и я не обращаю внимания на Сару. Она сидит с Ганнером на диване. Они не ушли. Сара хотела подождать и посмотреть, как дела у Элли, и Ганнер не стал с ней спорить. К тому же минут пятнадцать назад ему пришло сообщение, что Прикетт уже едет сюда.

В гостиную входят Тайсон и Гэвин.

— Как она? — спрашиваю я.

— «Наркан» подействовал.

— Но с ней все будет в порядке? — настаиваю я.

— Да. Я дал ей кое-что, чтобы она чувствовала себя комфортно, — Гэвин оглядывает комнату. — Где ее муж?..

— Я ее муж, — огрызаюсь я, прерывая его.

Гэвин смотрит на Тайсона, который кивает, а затем снова смотрит на меня.

— Ей нужно отдохнуть, но с ней все будет в порядке. Ты можешь позвонить мне, если у тебя возникнут вопросы или опасения.

Я иду на кухню и беру бутылку воды, чтобы попытаться успокоить нервы. Тайсон следует за мной. Я опускаюсь на один из барных стульев у острова и провожу рукой по лицу.

— Насколько все плохо? — спрашиваю я сквозь комок в горле, но не могу заставить себя посмотреть на них. Боюсь, что тут же ворвусь туда, чтобы ее защитить. Как бы я ни хотел, я не могу вмешаться. Ей от этого будет только хуже.

Тайсон засовывает руки в карманы джинсов.

— Она прошла, если ты об этом спрашиваешь. Поздравляю. Она вся твоя.

Опустив голову, я сцепляю пальцы на затылке, глубоко выдыхая.

— Да, но какой ценой?

Простит ли меня Элли? Нет. Всё равно ли мне? Тоже нет. Теперь она моя. Никто и никогда не сможет отнять ее у меня. Я проведу остаток своей жизни — неважно, насколько короткой она будет — сражаясь, чтобы защитить ее.

Опустив руки на остров, я смотрю на Тая снизу-вверх.

— Все мы платим свою цену, Син. Некоторые больше других. Во что нам это в конечном итоге обойдется, зависит от того, насколько сильно мы этого хотим.

Оглянувшись на вход в кухню, я вижу, как к нам подходит Ганнер.

— Прикетт здесь.

Я вскакиваю с барного стула и бегу обратно в гостиную.

— Что, черт возьми, произошло? — требую я.

Ганнер сказал, что у Прикетта есть для меня какая-то информация. Он тоже видел ее на вечеринке.

Прикетт вздыхает и встает передо мной и Тайсоном.

— Я был в игровой комнате, когда туда вошла Элли с Холландом. Он подошел к Маку и сказал, что ей нужно что-то особенное. Мак засомневался, но Холланд заверил его, что все будет в порядке. Элли спросила, что это. Холланд сказал ей, что это лучший «Молли». Она, конечно же, поверила ему и взяла таблетку. После того как Холланд вывел ее из комнаты, другая девушка, которая видела этот обмен, подошла к Маку и сказала, что хочет экстази. Мак сказал, что у него его нет.

— Что, черт возьми, ты несешь? — спрашиваю я, пытаясь понять, о чем идет речь.

— Я говорю, что то, что дал ей Мак, и то, что сказал ей Холланд, — это две совершенно разные вещи. После того как Ганнер нашел ее в спальне и унес с вечеринки, я слышал, как Холланд, хвастался, что дал Элли таблетку с фентанилом. А потом, полагаю, она еще и нюхала что-то, что приняла за кокаин.

— Блять, ей повезло, что Ганнер нашел ее именно тогда, когда он это сделал, — говорит Тайсон.

— Ты смог достать Холланда? — спрашиваю я, глядя на Ганнера. Я не спрашивал об этом из-за ситуации, в которой он ее нашел. Мои планы поиметь его были отложены.

— Нет. Я нашел ее в спальне. Мне понадобилась помощь Прикетта, чтобы вывести ее с вечеринки так, чтобы никто не видел, что происходит, и отнести к машине. Я приехал прямо сюда и попросил Сару следовать за нами в машине Эллингтон. Таким образом, это не было выставлено на всеобщее обозрение. Я полагал, что Холланд вернется проверить, как она в спальне, и я хотел, чтобы он обосрался, гадая, куда, черт возьми, она подевалась.

Я разочарованно провожу рукой по волосам. Я его достану.

— Я вернулся в дом с намерением поймать его для тебя, но он был окружен людьми. Я решил дать ему выговориться. Когда будешь готов, дай мне знать, и я помогу тебе, — добавляет Прикетт.

Я киваю.

— Это бессмысленно, — хмурится Ганнер. — Я спросил ее, где ты. Потом спросил, знаешь ли ты, что она там. Холланд спросил, почему тебя волнует, что она делает, — пожимает плечами Ганнер. — Я думал, они друзья, но после того, как он разболтал о том, что сделал с ней, это явно не так. Холланд просто оставил ее там. Одну в комнате. Для чего? Умереть? Думая, что другие воспримут это как передозировку? Возможное самоубийство? Все знают, что ее отцу это удалось много лет назад.

Я думаю, что план Холланда был именно таким, но я говорю им правду о том, почему он сделал то, что сделал с ней.

— Я убил его лучшего друга.

_______________

Войдя в спальню, я обнаруживаю Элли лежащей в позе эмбриона на кровати с закрытыми глазами. Я заползаю в постель рядом с ней и убираю волосы с ее лица. Она дрожит. Я натягиваю плед и подтыкаю его ей под шею.

— Прости меня, маленький демон, — шепчу я, целуя ее в лоб. — Все будет хорошо. С тобой все будет хорошо.

Ее темные ресницы распахиваются, расфокусированные льдисто-голубые глаза смотрят по сторонам, пока не встречаются с моими.

— С-ин?

— Я здесь, Элли.

К черту то, что сказал Тайсон. Я не оставлю ее. Здесь больше никого нет, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я не хочу, чтобы ее мать или Линк узнали о случившемся. Мамаша бросит ее в учреждение. Бросит Элли в реабилитационный центр и оставит там, просто забыв о ней. Линк будет просто трахать Элли и, возможно, подкармливать ее зависимость новыми наркотиками.

Я — все, что у нее есть. Я — все, что у нее когда-либо было, и я больше не собираюсь ее подводить.

У меня в кармане начинает вибрировать телефон и, достав его, я вижу, что это Амелия. Я отклоняю звонок. Кладу телефон обратно в карман, он снова вибрирует, и я вижу, что на этот раз она написала мне сообщение. Я открываю его и вижу, что это объявление.

Ченс перенес свою свадьбу с Элли. Как я ему и сказал. Я скриплю зубами. Конечно, она прислала мне это. Амелия хочет втереть мне в лицо, что женщина, которую я люблю, выходит замуж за кого-то другого.

Если бы она только знала.

Элли привлекает мое внимание, откатываясь от меня. Она пытается устроиться поудобнее и сбрасывает одеяло.

— Что я могу сделать? — спрашиваю я, положив руку ей на спину.

Она все еще одета и вся в поту. Ее тело дрожит.

— Элли? — говорю я, встряхивая ее, но она не отвечает.

Я встаю и склоняюсь над Элли, трогая ее голову, она вся горит. Я опускаю руку к ее шее, чтобы пощупать пульс. Он учащен.

Она дергается и садится прямо.

— Элли? — спрашиваю я, наблюдая, как она подносит руки к лицу и начинает судорожно дышать.

Я подхватываю ее на руки и спешу в ванную комнату. Я едва успеваю поставить ее перед унитазом, прежде чем ее начинает тошнить. Элли так слаба, что едва может держать голову, поэтому я делаю это за нее, одновременно придерживая ее волосы, чтобы они не мешали.

Как только она заканчивает, я раздеваю ее до нижнего белья и несу обратно в кровать. Я приношу ей прохладную мокрую тряпку, кладу ей на голову и ставлю рядом мусорное ведро. Я достаю мобильный и звоню Тайсону. Все ушли минут двадцать назад. Здесь только я и она.

— Алло?

— Что-то не так, — говорю я ему в ответ. — Ей становится хуже. Не лучше.

— Подожди, я добавлю Гэвина.

Я нетерпеливо жду, хватаю воду из холодильника и спешу обратно в спальню. Я знаю, что Гэвин сказал, что Элли нужно пить. Ей нужно выпить немного воды, особенно если ее снова будет рвать.

Гэвин подключается к звонку.

— Тайсон…

— Что, блядь, с ней не так? — рявкаю я, прерывая его. — Ее рвет. Трясет, пульс учащен, и она вся в поту, как будто промокла насквозь.

— Все люди разные, но у нее могут быть побочки.

Я скрежещу зубами.

— Значит, ты дал ей что-то, чтобы вылечить ее, но от этого Элли стало хуже, — рычу я.

— «Наркан» действует только на опиоиды. Если она проглотила или нюхнула что-то еще, он не подействует на эти наркотики. К тому же «Наркан» в большинстве случаев действует только в течение тридцати-девяноста минут. Но он может спровоцировать в организме появление симптомов абстиненции, — делает паузу Гэвин. — Возможно, многие опиоиды остаются в организме дольше, чем действует «Наркан». Это означает, что Элли может испытывать последствия передозировки теперь, когда «Наркан» вышел из ее организма.

Я вздыхаю, провожу рукой по волосам, наблюдая, как она лежит в постели, ее глаза снова закрыты. Раздается звонок в дверь, и я вскидываю глаза.

— Я могу…

Я кладу трубку и убираю мобильник в карман, натягивая простыню только до ее шеи. Понимая, что Элли вся горит, но в то же время не желая, чтобы она была голой, если кто-то здесь есть. Подойдя к высокому комоду, я рывком открываю верхний ящик и хватаю свой пистолет, засовываю его сзади за джинсы, убедившись, что он прикрыт футболкой. На выходе из комнаты я включаю вентилятор и закрываю за собой дверь.

Я останавливаюсь у входных дверей. Они открываются, и в дом входят трое мужчин с таким видом, как будто он им, блядь, принадлежит. Трое мужчин, которым я не давал этого адреса, но они каким-то образом точно знают, где я нахожусь. А значит, они знают, где Элли.

— Братья, — киваю им, а они все стоят в парадном фойе, одетые в черное, покрытые татуировками, с таким видом, будто хотят отрубить мне голову.

— Мы пришли доставить посылку, — говорит один из них, отступая в сторону.

Другой брат хватает прячущегося за его спиной мужчину и толкает его вперед.

— У тебя неделя на доставку, Истон.

Он называет меня по имени, и я шагаю к ним, желая защитить Элли, которая дальше по коридору. Я не хочу, чтобы они к ней приближались.

— Или мы придем и заберем сами, — мужчина осматривается, оценивая все своими голубыми глазами, после чего снова переводит их на меня. — И нам бы не хотелось разрушать все, чтобы получить то, что нам причитается.

ЭЛЛИНГТОН

Я переворачиваюсь на бок. Хватаюсь руками за живот, и издаю стон. Меня тошнит. Мое тело сотрясает дрожь. Все болит. Трудно дышать.

— Ты в порядке, Элли, — я слышу голос Сина, но не вижу его.

Мои глаза плотно закрыты. Вероятно, мне это мерещится.

— Что с ней? — спрашивает чей-то голос вдалеке.

— С ней все в порядке. — Голос Сина намного громче, он ближе ко мне. Я чувствую, как он хватает меня за плечи, уклоняясь от ответа на вопрос. — Иди и жди меня в другой комнате.

Я протягиваю руку и хватаюсь за подушку. Я накрываю ею лицо, свет слишком яркий, он причиняет боль моим глазам, хотя они закрыты. Я чувствую, что кружусь, мое тело непроизвольно дергается.

— Я не буду…

Я приподнимаюсь, отбрасывая подушку, когда мой рот заполняет слюна.

— Меня… сейчас стошнит, — умудряюсь пробормотать я, не обращаясь ни к кому конкретно.

Кто-то хватает меня за волосы и кладет мне что-то на колени. Меня тошнит, мышцы живота напрягаются, кислота обжигает горло. Настолько сильно, что у меня пересыхает во рту. Слезы щиплют глаза, делая то немногое, что я вижу, размытым.

— Ты в порядке, — Син гладит меня по спине. — С тобой все будет хорошо.

Я падаю на спину и, дрожа, сворачиваюсь в клубок.

— Что, черт возьми, с ней не так? — спрашивает этот далекий голос.

Я слышу вздох Сина.

— У нее ломка.

— Она наркоманка?

— Нет… да. Она была накачана наркотиками. Потребовался «Наркан». Думаю, это привело ее к ломке.

— Господи.

Я чувствую, как снова поднимается желчь, и не могу ее сдержать. Чьи-то руки хватают меня и поднимают в воздух, я утыкаюсь лицом в твердую грудь и обвиваю трясущимися руками его шею.

— Займись делом и сними простыни. На сушилке сложена чистая пара! — кричит Син, затем я слышу, как захлопывается дверь, и он кладет меня на холодный пол. Как раз в этот момент меня снова начинает тошнить.

_______________

Я открываю глаза и не чувствую, что умираю, так что это плюс. Я не совсем в себе, но лучше, чем я помню.

Я переворачиваюсь на спину, занавески пропускают в темную комнату мягкий свет, и я вижу, что рядом со мной лежит Син, его глаза закрыты, губы слегка приоткрыты. Он спит. Я не понимаю, откуда он взялся. Как попал домой. И почему он все еще здесь. Разве он не должен быть с Амелией? И куда делся Ченс? Неужели мне привиделось, что он здесь, в этой комнате, с Тайсоном и доктором? Нет, это было на самом деле. Ченс напомнил мне, на что будет похожа моя жизнь, когда мы поженимся.

Приподнявшись, я смотрю на тумбочку и вижу там пустую бутылку из-под воды. У меня пересохло во рту, мне нужно что-нибудь выпить. Поднимаясь на ноги, я немного пошатываюсь, затем обретаю равновесие. Я открываю дверь спальни и иду по коридору, опираясь рукой на стену. У меня пульсирует в глазах и тошнит.

Зайдя на кухню, я открываю холодильник и беру воду. Закрыв его, я вижу стоящую в углу фигуру и кричу. У меня бешено колотится сердце, и я едва держусь на ногах.

— Элли?

Я слышу, как Син зовет меня, а потом бросается на кухню. Он включает свет, и, повернувшись к нему, я вижу, что на нем нет ничего, кроме черных трусов-боксеров, а в правой руке он держит пистолет.

— Что случилось? — спрашивает Син, его твердая грудь вздымается от тяжелого дыхания. Он переводит взгляд на мои голые ноги, убедившись, что я физически в порядке, и быстро пробегает им по надетой на мне футболке.

— Я кого-то видела.

Я оборачиваюсь, чтобы показать, но у меня перехватывает дыхание. Человек выходит из-за угла и делает шаг в нашу сторону, и я отступаю назад. Я натыкаюсь на Сина, и это заставляет меня вскрикнуть от удивления.

— Элли.

Я снова поворачиваюсь лицом к Сину.

— У меня галлюцинации, — поспешно говорю я.

Син кладет пистолет на стойку и обхватывает мое лицо теплыми ладонями. Я дрожу, пытаясь отдышаться. Сердце все еще колотится, и ощущение пульсации за глазами усиливается.

— Что со мной не так? — шепчу я.

Его голубые глаза смягчаются, блуждая по моему лицу.

— Ты в порядке, Элли.

Я облизываю губы.

— Нет. Я ходила на вечеринку… принимала наркотики.

Син тяжело вздыхает.

— Я знаю, и мы поговорим об этом позже, хорошо? — одной рукой он убирает волосы с моего лица.

Мои ноги дрожат. До такой степени, что колени стучат друг о друга.

— Син, я вижу… кое-что.

У меня перехватывает горло. Что я приняла? Как долго я была без сознания? Син вообще здесь? Я сплю?

— Сделай глубокий вдох, — говорит Син и делает его сам, надеясь, что я последую за ним.

Но я не делаю. Вместо этого я поднимаю свои дрожащие руки, чтобы обхватить его запястья, и крепко закрываю глаза, надеясь, что, когда открою их, то буду лежать в постели одна. И это будет кошмар. Может, галлюцинации.

— Элли? — Син окликает меня по имени, и я открываю глаза, чтобы увидеть, что он все еще держит меня. — Сделай вдох. Ты в порядке.

Я качаю головой изо всех сил, и мои глаза начинают щипать слезы.

— Это правда, принцесса, — говорит мужчина позади меня, и стон срывается с моих приоткрытых губ.

Син кивает мне головой, как бы подбадривая, а затем отпускает мое лицо, кладет руки мне на плечи и разворачивает меня. Я изумленно смотрю в голубые глаза, которых не видела уже много лет. Он выглядит по-другому, но я бы узнала его где угодно.

— П-папа?

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

СИН

Николас Ашер делает шаг к нам, а Элли отступает на шаг назад, выходя из кухни. Его взгляд встречается с моим, а затем возвращается к ней.

— Нет, — шепчет она. — Я видела тебя… ты был мертв.

— Эллингтон, — произносит он, и с дрожащих губ Элли срывается еще один всхлип.

Она обхватывает себя руками.

— Я нашла тебя.

При этих словах Николас проводит рукой по волосам

— Я держала твое тело, — Элли делает еще один шаг назад, опустив глаза в пол, не в силах смотреть на него. — Ты мертв. Уже много лет.

Он напрягает челюсть и смотрит на меня. Я буравлю его взглядом. Я тоже не знаю историю о том, как Николас выжил и стоит здесь, на кухне. Я знаю только то, что подслушал Раят, когда был на задании, и что, если слухи были правдой, Тайсон знал, где он находится — в «Бойне».

Братья Пик привезли его два дня назад, но я все свое время проводил с Элли. Вчера около полуночи ее, наконец, перестало рвать, и Элли смогла немного отдохнуть. Я проснулся один в постели от ее крика.

— Давай присядем, хорошо? — я поворачиваюсь и смотрю на нее. — Нам нужно о многом поговорить.

Я имею в виду не только возвращение ее отца из могилы.

По ее щеке стекает слеза, но Элли кивает. Я беру ее ладонь, а свободной рукой хватаю со стойки свой пистолет. Пройдя в гостиную, мы с ней садимся на диван. Ее отец занимает место напротив нас.

Я не упускаю из виду, как Элли прижимается ко мне. Касается меня своей голой ногой. Я беру со спинки одеяло и накидываю на нас, так как она в моей футболке, а я в одних боксерах.

— Элли…

— Николас, — очень холодно, отстраненно произносит Элли.

Она возводит все свои стены, растерянная и обиженная. Элли чувствует, что ей лгали все эти годы. Я понимаю. Я не ожидал, что это будет легко. Не после всего, через что она прошла.

При упоминании его имени он напрягает челюсть.

— Странно, что ты не называешь меня папочкой. Полагаю, тебе уже не двенадцать.

С ее губ срывается рыдание, и она прикрывает рот рукой, опустив глаза на колени.

Николас смотрит на меня, приподняв бровь.

— По порядку, — рычу я. — Как, черт возьми, ты оказался жив? — требую я, обнимая ее за плечи и притягивая к себе.

Другой рукой я держу лежащий на одеяле пистолет. Я понимаю, что он ее отец, но я также знаю, что он пропал без вести девять лет назад. И не в курсе, по своей воле он это сделал или что-то запланировал.

Николас проводит рукой по волосам.

— Ты не умрешь в «Бойне», если братья Пик не покончат с тобой, — заявляет он.

— Как ты пережил повешение? — тихим голосом спрашивает Элли, все еще опустив глаза и глядя на свои трясущиеся на коленях руки.

— Ты был… ледяной, — тихо добавляет она.

— Господи, Элли. Неужели ты думаешь, что я пытался покончить с собой? — выкрикивает Николас.

Она поднимает глаза и смотрит на него сквозь ресницы.

— Это я нашла тебя. Я пролежала на полу с твоим мертвым телом больше часа. Ты. Был. Мертв.

Он качает головой.

— Меня подставили.

— Как подставили самоубийство? — задаюсь я вопросом.

В смысле, это не невозможно. Посмотрите, что Холланд пытался сделать с Элли, но с Николасом ситуация немного другая. Здесь не было наркотиков. Насколько мне известно, нет.

Он наклонился вперед, положив локти на колени.

— В тот день кто-то умер, но это был не я. Это был Натаниэль.

Я хмурюсь, Элли молчит.

— Натаниэль был моим братом-близнецом.

Я сажусь ровнее.

— У тебя нет брата-близнеца.

Я бы знал это. Наши семьи росли вместе, и я бы это запомнил.

— Был, — кивает Николас. — У моего отца был роман с его Леди, и моя мать забеременела. Отец забрал меня, а мать оставила брата. Когда я достиг совершеннолетия, я прошел инициацию. Я хотел стать Лордом. Я нашел своего брата и протянул ему руку помощи, но он не захотел иметь с этим ничего общего.

Николас пожал плечами.

— Мой отец не хотел иметь с ним ничего общего. Его сторонились отец и мать, которая меня воспитывала. Но он был в моей жизни. Очень много, на самом деле. Ему всегда нужны были деньги, его выручали из ситуаций, из которых он не мог выпутаться сам. Конечно, мало кто знал о существовании Натаниэля. Но его убили, чтобы все выглядело так, будто я покончил с собой. И меня передали «Бойне».

В комнате воцаряется тишина, и я чувствую, как дрожит Элли, прижавшись ко мне.

— А что насчет тебя? — Николас переводит взгляд на дочь. — Почему и как давно ты принимаешь наркотики?

Элли напрягается, но не поднимает голову. Она не собирается отвечать ему. Признаться в том, что с ней произошло, — слишком сложная для нее задача, чтобы объясняться с отцом.

— Почему бы тебе не принять ванну, — я наклоняюсь и целую ее в висок. Ник готов все ей рассказать, но я знаю, что она точно не готова. Может, он и ее отец, но сейчас он для нее чужой. — Я присоединюсь к тебе через минуту.

Элли медленно поднимается на ноги и направляется в коридор. Ее отец встает, и она выбегает из гостиной. Я слышу, как через несколько секунд хлопает дверь спальни.

— Что, черт возьми, с ней происходит? — рявкает на меня Николас.

Честно говоря, я ожидал, что все пойдет именно так. Я полагал, что Элли будет скорее растеряна, чем счастлива. Но, в конечном счете, она придет в себя.

— Твоя смерть разрушила ее жизнь, — просто говорю я.

Он стонет.

— Я солнечного света не видел с тех пор, как умер.

Я пристально смотрю на него, пока он оглядывает коридор, по которому побежала Элли, и пистолет в моей руке тяжелеет. Николас должен знать, что происходит, потому что все снова изменится. Я дам ему один шанс. Он либо поможет мне, либо встанет на моем пути. Лучше прямо сейчас выяснить, что меня ждет.

— Твоя жена снова вышла замуж, — начинаю я, и он фыркает. — За Джеймса, через год после твоей смерти. Первые три года брака он провел, входя в доверие к твоей дочери.

Николас заметно напрягается.

— Он лишил ее девственности в шестнадцать лет. И продолжал насиловать ее, пока я не убил его два года назад. Джеймс заставил ее называть его папочкой, так что прости ее за то, что Элли тебя так не назвала.

Николас поворачивается ко мне спиной и проводит руками по волосам. Он чертыхается себе под нос. Снова поворачиваясь ко мне лицом, я добавляю:

— Недавно мы узнали (на третьем свадебном приеме твоей жены), что она знала о том, что Джеймс трахает Элли. Но когда Элли сказала, что ее насиловали, твоя жена заявила, что Элли добровольно набросилась на её мужа.

— Пиздец! — Николас хватает с журнального столика стакан и швыряет его через всю комнату. Он ударяется о дальнюю стену и разлетается на миллион осколков.

Я могу только представить, что он чувствует. Уверен, что в «Бойне» свое разочарование не выплеснешь. Теперь он будет ходячей бомбой замедленного действия. Девять лет сдерживаемой агрессии. Это то, что мне нужно. Кто-то, кто, не раздумывая, заставит других истекать кровью. Мне нужна помощь, раз я собираюсь уничтожить того, кто, по моим расчетам, в этом замешан. И конечно, Элли нужен отец. Возможно, сейчас она этого не чувствует, но это так.

Я направляюсь в коридор, зная, что Элли ждет меня, но Николас останавливает меня.

— Что ты предложил братьям Пик в обмен на меня? — спрашивает он.

Я смотрю на него через плечо.

— Все, что угодно.

— Истон… — рычит он.

— Отдохни немного, Ник. Мы попробуем позже. У нас есть всего неделя, чтобы она пришла в себя.

ЭЛЛИНГТОН

Я сижу в ванне, горячая вода доходит мне до груди, я смотрю прямо перед собой, но ничего не вижу.

Мой отец жив. Был жив все эти годы. Нет. Я не могу в это поверить. Как никто не узнал? Он был мертв. В моих объятиях.

— Папочка? — плачу я, обвив руками его шею и лежа вместе с ним на холодном полу. У него на шее все еще намотана веревка.

— Элли, он мертв. — Чьи-то руки тянут меня за руку.

— Неееет… — всхлипываю я, еще сильнее прижимаясь к нему.

— Элли, милая, ты должна отпустить его, — слышу я тихий голос миссис Синнетт.

Чьи-то руки снова хватают меня, и на этот раз отрывают от него. Я кричу, протягивая руки, пытаясь схватить его, но я слишком далеко.

— ПАПОЧКА!

Я всхлипываю, когда теплые руки обхватывают меня, притягивая к мягкому телу. Я поворачиваюсь и утыкаюсь в нее лицом. Она поднимает меня, и выносит из дома, как будто я младенец, который не может ходить самостоятельно.

Я моргаю и вижу сидящего передо мной в ванне Сина, вода теперь выключена. Его ноги по обе стороны от моих. Руки — на моих согнутых коленях. Глаза следят за сбежавшей у меня по лицу слезой, и я понимаю, что плачу.

— Как ты узнал?

— Один Лорд кое-что подслушал. Он пришел ко мне, и я попросил Тайсона позвонить.

Син не хочет, чтобы я знала, кто ему рассказал. Может, это и к лучшему. Я шмыгаю носом.

— Что ты сделал?

Если моего отца не было почти девять лет, значит, Сину чего-то стоило его вернуть. Я знаю, как работают Лорды.

— Не беспокойся об этом, — говорит Син, проводя руками по моим бедрам. — Теперь он здесь.

Я смотрю на воду и чувствую, как мои глаза щиплют новые слезы. Я встречаюсь с ним взглядом и спрашиваю:

— Почему ты здесь, Син?

Онвздыхает, его грудь поднимается и опадает, и я перевожу взгляд на запечатлённый на нем герб Лордов. Это заставляет меня вспомнить о клейме, оставленном им на моем бедре. Поставил ли он уже такой Амелии? Если нет, то поставит ли, когда она станет его женой?

— Потому что больше я нигде не хочу быть.

Наши взгляды снова встречаются, и он протягивает руку, вытирая большим пальцем слезы на моих щеках.

— Амелия…

— Не беспокойся о ней, — перебивает меня он, снова уходя от ответа.

Я отстраняюсь и развожу ноги в стороны, сбрасывая с них его руки.

— Элли, — вздыхает Син.

Я встаю, разбрызгивая воду, и, выходя из ванны, слышу, как он тоже выходит. Я вытираюсь насухо и иду в спальню, откидываю одеяло и забираюсь в кровать.

— Поезжай домой, Син, — говорю я, глядя, как он выходит из ванной. Перевернувшись, я отворачиваюсь от него.

Он откидывает одеяло и ложится рядом со мной.

— Я дома, Элли, — обнимает меня сзади Син.

Я поворачиваюсь в его объятиях и упираюсь рукой в его голую грудь.

— Это не наш дом, Син. Уходи.

Он опрокидывает меня на спину и садится верхом на мои бедра. Я протягиваю руку и влепляю ему пощечину, но слабо. Я еще не на сто процентов пришла в себя после вечеринки. Комната перестала кружиться, и с тех пор, как я почистила зубы, у меня больше нет неприятного привкуса во рту, но моя голова не в порядке на сто процентов. Что-то вроде пульсирующего ощущения прямо за глазами. Не настолько сильное, чтобы причинить боль, но достаточное, чтобы раздражать меня.

Схватив оба моих запястья, Син прижимает их по обе стороны от моей головы. Я пытаюсь поднять бедра, но он сидит на них. Я рычу.

— Разозлись, маленький демон. Так будет только слаще.

— С-ин, — взвизгиваю я, расстроенная и возбужденная.

Мне нужно, чтобы он отвел меня в то место, где мой разум не работает. Где мне не придется задаваться вопросом, почему мой отец жив и находится в моем доме или почему я надралась на вечеринке. Или почему Син здесь со мной, а не с Амелией.

— Пожалуйста, уходи.

Отпустив мои запястья, Син обхватывает мое горло, заставляя выгнуть шею. Он опускает свои губы к моим и шепчет:

— Умоляй меня уйти, пока я трахаю твою пизду, Элли.

Я всхлипываю, а затем он полностью лишает меня дыхания. Моя киска сжимается, и я цепляюсь руками за его спину, впиваясь ногтями в кожу, заставляя Сина шипеть. Я упираюсь пятками в простыни, отталкиваясь, но он все еще на мне. Я не могу найти ни тяги, ни рычага, чтобы сбросить его с себя. И что самое ужасное? Я не хочу этого. Именно этого я и ждала. Чтобы Син вытащил меня с вечеринки и трахнул. Чтобы он захотел меня. Чтобы он нуждался во мне, как я в нем.

Это та токсичная черта, что мне нужно, чтобы мной владели. Чтобы меня ставили на место. Делали мне больно, трахали меня, заставляли кончать. Я никогда не научусь, но я хочу, чтобы он думал, что я могу. Что меня можно спасти. Хотя мы оба знаем, что в глубине души я слишком сломлена, чтобы измениться. Может, Син — это дьявол, но грешница — я. Делаю одно и то же снова и снова, зная, что не могу спастись.

Син проводит языком по моим приоткрытым губам, а затем шепчет:

— Я не знаю, чего ты хотела добиться, отправившись на эту вечеринку, но я накажу тебя за это.

Я сильнее выгибаю шею, пытаясь вдохнуть, и это просто дает ему лучший доступ к ней. Он переставляет руку, по-прежнему ограничивая доступ воздуха, и я вижу, как перед моим взором мелькают точки. Я опускаю впивающиеся в его спину руки и закрываю глаза.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ

СИН

Я вижу, как у Элли закатываются глаза, и она обмякает под мной. Ее губы приобретают красивый голубой оттенок, а лицо бледнеет. После того, через что она прошла за последние два дня, я не должен быть с ней таким грубым, но ничего не могу с собой поделать.

Теперь, когда я знаю, что с ней все в порядке — она не умрет у меня на руках, — я хочу привязать ее к этой кровати и трахнуть в задницу, заставляя истекать кровью, пока Элли плачет, умоляя меня остановиться. Она заслуживает этого.

Я отпускаю ее шею, Элли открывает глаза и бесцельно оглядывается по сторонам, пытаясь сфокусироваться, пока не начинает кашлять. Я встаю с ее бедер, переворачиваю Элли на живот и снова устраиваюсь между ее широко раздвинутых ног.

Взяв в руку свой твердый член, другой я поглаживаю ее киску, чувствуя, какая она мокрая. Я толкаюсь в нее, мой член широко раздвигает ее пизду, и Элли задыхается. Нагнувшись к ее спине, я накрываю ладонью ее рот и прижимаюсь губами к ее уху.

— То, что ты сделала, было глупо и безрассудно, маленький демон — именно то, что я запрещал тебе делать.

Элли что-то бормочет в мою руку, но мне плевать, что она хочет сказать. Отведя бедра назад, я толкаюсь вперед, растягивая ее влагалище и наслаждаясь тем, как ее тело борется с моим.

— Ты еще такая слабая, Элли. Вот что происходит, когда ты лажаешь.

Ее киска пульсирует вокруг моего члена, и я целую ее лицо. Ее руки впиваются в простыню, и я чувствую, как Элли пытается приподнять меня, но я шире раздвигаю ей ноги, вжимаясь в нее всем телом, чтобы удержать ее на месте.

— Борись со мной, маленький демон. Покажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы я забрал это у тебя.

Элли пытается повернуть голову, чтобы сбросить мою руку, но я впиваюсь пальцами ей в щеки, заставляя ее всхлипнуть и закрыть глаза.

— Я обожаю, когда ты борешься со мной. Когда ты притворяешься, что не хочешь этого, но твоя киска насквозь мокрая, Элли. Это говорит мне о том, как сильно тебе нравится, когда тебя используют.

Она лупит руками по бьющемуся о стену изголовью кровати, не заботясь о том, слышит нас отец или нет.

— Мое имя не зря вытатуировано у тебя на спине, — я отвожу бедра назад и толкаюсь вперед, от чего Элли вскрикивает мне в руку. — Потому что ты принадлежишь мне, маленький демон. Думаю, ты забыла об этом.

Когда ее киска сжимается вокруг моего члена, я улыбаюсь. Всю следующую неделю я собираюсь использовать ее так часто, как только смогу, потому что часики официально начали тикать.

_______________

Я стою на кухне, готовя завтрак, и смотрю на часы на плите. Уже почти полдень, а Элли все еще спит в нашей кровати. К тому времени, как я с ней закончил, она была практически без сознания. Ей нужно было отвлечься. Возможность выкинуть все из головы. Она любит трахаться, но секс — ее любимый наркотик. Ей нравится обмен энергией, который он ей дает, оставляя ее беспомощной и в моей власти.

Мой сотовый начинает звонить, и я отвечаю.

— Алло? — говорю я Ченсу.

— Я перенес свадьбу, — говорит он в знак приветствия.

— Знаю.

Когда я не ответил Амелии, в следующий раз она прислала мне сообщение. С тех пор я игнорирую все ее звонки и сообщения.

— Теперь отмени свадьбу.

На линии повисает тишина, а затем я слышу его шепот:

— Какого хрена?

— Отмени свадьбу, Ченс. В ней больше нет необходимости, — я поднимаю взгляд, когда слышу шум, думая, что проснулась Элли и меня только что спалили, но это Николас.

— Ты что, блядь, серьезно? — рычит Ченс. — Эта свадьба была твоей идеей. Ты сказал мне…

— Именно. Это было моей идеей, так какого хрена сейчас ты отказываешься ее отменить? — требую я.

Он рычит.

— Я буду выглядеть глупо, Син.

— Ты выглядишь так, будто не хочешь жениться на наркоманке. Не понимаю, почему от этого ты будешь выглядеть глупо.

Я сажусь за стол напротив Николаса и пододвигаю к нему тарелку.

— Ешь, — приказываю я. — Ты дерьмово выглядишь.

К моему удивлению, он ухмыляется и начинает есть.

— Истон…

— Сделай объявление, Ченс. У тебя есть двадцать четыре часа, — я кладу трубку и откладываю телефон.

Поставив локти на стол, я наклоняю голову, провожу руками по волосам и убираю их со лба.

Свадьба больше не нужна. Мой билет лежит прямо передо мной. Я заключил сделку с Ченсом еще до того, как узнал, что Николас жив. И даже когда я узнал, не было никакой гарантии, что братья Пик просто отдадут его мне. Мне нужно было собрать в корзину несколько яиц. Теперь у меня золотая жила.

Николас вытирает рот тыльной стороной ладони и откидывается на спинку сиденья. Его взгляд падает на мое кольцо с гербом Лордов. Он с тоской смотрит на него, как будто хочет себе такое же.

— Итак, у меня есть неделя, — говорит он, начиная с того места, где закончился наш последний разговор.

Думаю, свобода не так хороша, как кажется. Все это время Николас не знал ничего, кроме «Бойни». Это как заключенный, который выходит по УДО, отсидев тридцать лет, но знает, что не сможет функционировать в реальном мире. Посадите надолго человека в клетку, и он поверит, что больше не может летать.

— Ты не вернешься в «Бойню», — я встаю, забираю его тарелку и ставлю ее в раковину.

— Что? — вскакивает на ноги Николас. — Они сказали, что есть неделя на доставку.

— Ты свободен. Не облажайся.

Я собираюсь вернуться в спальню, но Николас хватает меня за плечо, разворачивая к себе. Его лицо в нескольких дюймах от моего, глаза прищурены.

— Что ты сделал? — требует он.

— То, что нужно было сделать, — просто отвечаю я.

— Истон…

ЭЛЛИНГТОН

Я встречаюсь взглядом с моим отцом, который видит меня поверх плеча Сина, и замолкает, не договорив то, что собирался сказать. Он отпускает Сина и отступает назад. Тот поворачивается и, посмотрев на меня, тяжело вздыхает.

Я услышала достаточно, чтобы запутаться еще больше. Понятия не имею, что такое «Бойня» и почему там был мой отец, но мне не понравились слова Сина о том, что он сделал то, что должно было быть сделано. Если дело касается Лордов, то для этого потребуются плоть и кровь.

Мой папа проводит рукой по волосам, откидывая их со лба, как будто пытается привести их в порядок. Чтобы выглядеть более презентабельно в моем присутствии. Странно его видеть. Это он, но он выглядит по-другому. Папа всегда был в форме, следил за собой. Сейчас он худее, чем раньше. Его волосы поседели, а глаза выглядят тусклыми. Они всегда были красивого голубого цвета. Не такие голубые, как у меня и моей матери, но такие же красивые. На правой щеке у него шрам, которого раньше не было. На предплечье — еще один. Оба выглядят так, будто им уже много лет.

— Садись, Элли. Тебе нужно позавтракать, — говорит Син, подходя к плите.

Он берет тарелку и начинает выкладывать на нее яичницу.

Я обхожу остров, становясь спиной к кухонной стойке, чтобы следить за отцом, и опускаюсь на стул, наблюдая, как он тоже идет к столу. Он занимает самое дальнее от меня место в противоположном конце и присаживается во главе стола.

Син подходит и ставит тарелку с вилкой и бутылкой воды. Наклонившись, он целует меня в лоб, а затем садится справа от меня, лицом к входу в кухню.

— Ешь. Тебе нужна энергия.

В комнате воцаряется неловкая тишина, пока я опускаю глаза, чтобы рассмотреть яичницу, бекон и кусок тоста.

— Я не голодна, — шепчу я.

— Элли…

— Почему он здесь? — перебив отца, я бросаю вилку на стол и под ее громкое звяканье смотрю на Сина.

— Почему ты здесь? — рычу я, с нарастающим раздражением поднимаясь на ноги. — Почему вы оба в моем доме?

— Нам нужно о многом поговорить, — заявляет Син, по его глазам видно, что он тоже раздражен тем, что я не хочу просто так сдаваться. Как будто я не заслуживаю знать правду.

Этим утром я позволила ему оттрахать меня до бесчувствия, но это секс. Он знает, что это моя слабость. Но это не значит, что после этого я не буду уравновешенной.

— Давай начнем с тебя, — я упираю руки в бока. — Какого хрена ты здесь делаешь?

— Правда в том, — он поднимается на ноги, царапнув стулом по полу, и поворачивается ко мне лицом. — Что мне позвонил Ганнер и сказал, что ты на вечеринке, и обдолбана. Как обычно.

Син подходит ко мне ближе, и я сглатываю.

— И спросил, что ему сделать. Я сказал, чтобы он вытащил тебя с вечеринки, если потребуется. Когда он перезвонил мне, то обнаружил тебя в спальне, одну. Без сознания и с рвотой.

Я прищуриваюсь, глядя на него, а он делает еще один шаг ближе, теперь я прижата спиной к стойке.

— Я была в порядке…

— У тебя была передозировка! — кричит Син. — Холланд солгал тебе. Мак не давал тебе экстази. Это был фентанил. Гэвину пришлось дать тебе «Наркан», который привел к ломке, когда действие препарата закончилось. Ты могла умереть, Элли. Зачем ты это сделала?

Я не могу ответить. Это покажет ему, насколько я слаба.

— Скажи мне! Почему ты взяла у кого-то что-то, не зная, что это? — требует он.

— Истон… — мой отец встает из-за стола. — Успокойся. Она…

— Нет, — перебивает его Син, впиваясь в меня взглядом. — Она хочет знать, что происходит. Я хочу знать, о чем, блядь, она думала.

— Какого хрена тебя вообще волнует, что я делаю? — огрызаюсь я, пытаясь увильнуть. — Ты женишься на Амелии. Я выхожу за Ченса. Для нас все кончено. Иди домой к своей будущей жене, Син.

Повернувшись к нему спиной, я стремглав вылетаю из кухни.

— Ты моя жена, Элли.

Я останавливаюсь как вкопанная и поворачиваюсь к нему лицом. Я жду, что Син рассмеется. Или скажет «попалась!». Что это очередная больная шутка, которую он надо мной разыгрывает. Но вместо этого Син подходит ко мне, его взгляд становится все более горячим, и мне кажется, что он собирается обхватить рукой мое горло и задушить меня. Если бы рядом не было моего отца, я бы умоляла его об этом.

— Пока смерть не разлучит нас, Элли.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

СИН

Элли таращится на меня. Это напоминает мне о том, как она смотрела на меня, застукав за убийством Джеймса. На ее лице потрясение. Она смыкает пухлые губы и заметно сглатывает.

— Я… я не верю тебе, — бормочет Элли.

То же самое она говорила мне в ванной в доме Лордов, когда ворвалась ко мне, требуя, чтобы я сказал ей правду, и я выдал ей, что не люблю ее. Элли сказала, что я не просто ее использую. Она была права. Я лгал ей. Элли была для меня больше, чем просто трах. Она была моей женой.

— Я не лгу тебе.

Покачав головой, она делает шаг назад. Широко раскрытыми глазами Элли смотрит на ее отца, но он понятия не имеет, что я сделал. Если бы он знал, то наверняка попытался бы вышвырнуть меня из этого дома. Сначала ему пришлось бы убить меня, но, судя по его виду, мне не о чем беспокоиться.

— Я выхожу замуж за Ченса, — шепчет она, облизывая губы.

— Ты собиралась выйти за Ченса, потому что я ему так сказал. Он сделал мне одолжение.

Ее темные брови сходятся на переносице

— Нет, — рычит Элли, начиная злиться. — У нас с тобой не было свадьбы…

— Чтобы выйти замуж, свадьба не нужна, — заявляю я, и она снова распахивает глаза. — Все, что нужно, — это разрешение на брак, подписанное двумя людьми. И официальное лицо, которое его подпишет.

— Но я не…

— Ты подписала, — перебиваю ее я. — Я положил его в стопку, чтобы ты подписала, когда мы закрывали сделку по продаже этого дома. Ты подписала его. Даже не удосужившись прочитать.

Она задыхается.

— С тех пор мы женаты.

Элли хмурится и после долгой паузы опускает взгляд на свои босые ноги. Затем она поднимает его на меня, и я едва сдерживаю улыбку, увидев в ее глазах ярость. А вот и мой маленький демон. Она толкает меня в грудь, но я не двигаюсь с места.

— Так что насчет Ченса? Ты собирался заставить меня думать, что я на самом деле замужем за ним?

— Мне нужно было, чтобы все выглядело по-настоящему, — защищаюсь я.

Я знал, что ее мать поднимет из-за этого шум. Там должны были быть сотни Лордов. Некоторые из них уже знали, что она моя жена, но те, кто имел значение, не знали. Это должно было стать моим самым тщательно хранимым секретом.

— Для твоего больного удовольствия? — рычит Элли. — Еще один способ выставить меня идиоткой?

— Нет, — огрызаюсь я. — Чтобы подставить Линка.

— Ты манипулировал мной! Но зачем? Ты собиралась позволить ему трахнуть меня?

— Нет, блядь! — кричу я, и от этой мысли моя кровь закипает.

Он никогда больше не подойдет к ней, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться. У нас с Ченсом был план. Он собирался привезти ее к себе домой и попросить Линка встретить их здесь. Я должен был их ждать. И как только он прикоснется к ней, я вмешаюсь. У меня были доказательства того, что в ее спальне перед вечеринкой по случаю помолвки он уже заставил Элли встать перед ним на колени, и она уже была моей женой. Я не хотел, чтобы он к ней прикасался, но понял это слишком поздно, иначе остановил бы это еще до того, как это произошло. К черту последствия.

— Как только Линк приблизился бы к тебе, я собирался вмешаться. В глазах Лордов это преступление — трахать чужую Леди без разрешения ее Лорда.

Она откидывает назад голову, издав грубый смешок.

— Я забыла, что Леди не может получить член нигде, кроме как от своего Лорда, но он может трахать кого захочет, — она упирает руки в бока. — Точно так же, как ты трахал Амелию все то время, что мы были женаты. Так что вместо того, чтобы быть твоей половиной, я стану той, к кому ты будешь возвращаться домой натрахавшись с ними, — Элли снова грубо смеется. — Ты воплотил мои мечты в реальность, Син.

Я делаю глубокий вдох и подхожу к ней.

— Это ты раздвинула ноги для других.

Она задыхается.

— А вот я не трахался ни с кем, кроме тебя.

— Ну, я тебе не верю, — она кладет руки на бедра и выпячивает одно. — Я видела тебя.

«Видео, о котором говорила моя сестра».

— Я могу объяснить это…

— Конечно, можешь. Уверена, что это будет очередная ложь, которую я не смогу доказать. Но я буду честна с тобой: я сосала член Линка.

Элли пытается сделать так, чтобы это прозвучало так, будто она этого хотела. Как будто Линк не шантажировал ее этим. Я понимаю. Она хочет причинить мне боль, как я причинил ей. Но она понятия не имеет, что я делал и чего нет.

— И что ты чувствуешь? — рявкает Элли на мое молчание.

Я подхожу к ней, прижимая ее спиной к стойке, и она втягивает воздух, когда я обхватываю ладонями ее лицо

— Я видел, как ты стояла на коленях в своей спальне перед ним, Элли.

От моего признания ее глаза наполняются слезами и начинают дрожать губы.

— Я знаю, что он заставил тебя. И знаю, что ты сделала это ради меня.

Вздохнув, я добавляю:

— Мне очень жаль, но я увидел это постфактум. Я никогда не прощу себя за то, что не смог защитить тебя.

Элли смотрит на меня, прищурив полные слез глаза, а затем бьет по лицу.

— Ты сукин сын…

— ХВАТИТ! — кричит ее отец, и она вздрагивает.

Думаю, она забыла о его присутствии. А я нет. Мне просто похуй, знает он или нет. Она моя. Никто не может отнять ее у меня.

Она делает глубокий вдох, встречается со мной взглядом, и по ее щеке, наконец, скатываемся первая слеза.

— Я ненавижу тебя, — удается ей произнести сквозь стиснутые зубы.

Слова ничего не значат для меня, потому что это не имеет значения.

— Ненавидь меня сколько хочешь, но я все еще твой муж, и никто не может этого изменить. Даже ты.

ЭЛЛИНГТОН

«Женаты?»

Я миссис Истон Синнетт?

Он видел, как я отсасывала Линку в моей спальне? Как?

Мое сердце колотится от его предательства. В этот момент я не могу определить, что правда, а что ложь.

— Думаю, нам нужно присесть, — нарушает молчание отец, а Син делает шаг назад, давая мне возможность перевести дух, и я провожу рукой по волосам.

Следуя за ними в гостиную, я сажусь на диван, убедившись, что между мной и Сином достаточно места. Мой разум кричит мне, что я должна быть в ярости, но в то же время твердит: «я же говорил тебе, что он не закончил с тобой». Я знала, что все сказанное Сином в его ванной в доме Лордов, было лоью. Я была для него чем-то большим, чем просто трах. Но что я жена никогда не приходило мне в голову.

Я замужем за Истоном Брэдли Синнеттом. Хотела бы я кричать об этом на весь мир. Но очевидно, что мы должны держать это в секрете. Надеюсь, не навсегда.

Син первым нарушает молчание.

— Я разговаривал с Ченсом. Он отменяет свадьбу.

Я хочу проигнорировать его, но не могу удержаться и спрашиваю:

— Почему? Ты сказал, что нам нужно, чтобы это произошло. Выглядело правдоподобно.

Мой голос тихий. Дрожащие руки сложены на коленях. Я пытаюсь успокоить свои нервы. Мне хочется надавать ему по лицу и трахнуть прямо сейчас. Я никогда в жизни не была так растеряна, а это о многом говорит.

— Да, — отвечает Син. — Но это было до того, как к нашей двери подбросили твоего отца.

Я смотрю на сидящего напротив нас отца, а он уже смотрит на меня. Я опускаю глаза, все еще не готовая к такой ситуации. Я склонна думать, что могу справиться со многим, но только по одному разу.

— Ну, как только я остановил Линка, я собирался устроить большую сцену, но все изменилось, — Син расслабляется на диване, и меня берет зависть от того, насколько он спокоен сейчас, после того, что мы оба рассказали друг другу на кухне. — Лорда учат показывать миру свою силу. Вот почему у нас в Соборе есть исповедальни. Тех, кто поступает с нами неправильно, мы подвешиваем на глазах у наших собратьев-Лордов. И это был мой план в отношении Линка, но теперь это уже невозможно. Мы должны сделать это тихо.

Когда отец ничего не говорит, я снова спрашиваю:

— Почему?

— Потому что для всего мира твой отец мертв. Мы должны держать его в тайне и сделать так, чтобы никто не знал, кроме нужных нам людей.

— А это никто, — заявляет мой отец.

Син вопросительно смотрит на него.

Отец наклоняется вперед, упираясь локтями в колени.

— Только два человека знали о существовании моего брата и могли подстроить мою смерть.

— Кто они? — спрашивает Син.

— Я бы предпочел пока не говорить, — отвечает отец, и Син ерзает, чувствуя себя неуютно.

— Ты серьезно? — спрашивает он.

Отец кивает.

— Если я ошибусь, это разрушит несколько жизней.

— Несколько жизней уже разрушено, — заявляю я, поднимаясь на ноги.

Зачем отец здесь, если не собирается нам помогать? Кто знает, был ли он вообще там, где, по его словам, находился последние девять лет. Кто знает, чем он занимался? Возможно, мы никогда не узнаем правду.

— Элли? — выдыхает мое имя Син.

— Забудь об этом, Син, — отмахиваюсь я. — Он не собирается нам помогать. Так что, что бы ты ни сделал, чтобы вытащить его, оно того не стоило.

Мой отец тоже вскакивает на ноги.

— Эллингтон! — выкрикивает он. — Ты не знаешь, что происходит.

— Я знаю достаточно! — кричу ему я. — Я так чертовски устала от лжи и секретов. Лорды только и делают, что все портят. И все, что вы, ребята, делаете, это придумываете оправдания и покрываете их.

Повернувшись к ним спиной, я направляюсь в хозяйскую спальню. Я захлопываю дверь и запираю ее. Не то чтобы это помешало Сину. Если он захочет, то выбьет ее.

Прислонившись лбом к прохладному дереву, я делаю глубокий вдох и понимаю, что Син не последовал за мной.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

СИН

Я остаюсь на месте, не закончив разговор со стоящим посреди гостиной Николасом.

— Почему ты обманом заставил ее выйти за тебя замуж? — спрашивает он, и в его голосе нет злости, как у любого заботливого отца.

Я свирепо смотрю на него, но не отвечаю. Посмотрим, как ему понравится молчание.

— Истон, не всегда все так, как кажется. Особенно с Лордами, — защищается Николас, объясняя, почему не отвечает на мои вопросы.

— Думаешь, я этого не знаю? — грубо усмехаюсь я.

Мы не должны задавать им вопросы. Вообще. Мы получаем задания, выполняем приказы, а затем двигаемся дальше.

— Они проверят ее, — продолжает он. — Леди должна пройти инициацию.

— Ее уже проверили, — сообщаю я ему. — Она прошла.

Николас склоняет голову, качая ею, как будто не может поверить в то, что сейчас происходит. Но он не утруждает себя вопросом, что ей пришлось сделать, чтобы стать моей женой.

У меня начинает звонить телефон, и я достаю его из заднего кармана. Увидев, что это Ченс, я нажимаю «ответить» и подхожу к панорамным окнам.

— Да?

— Свадьба отменена. Но хочу предупредить тебя, что Линк и Лора не в восторге.

— Конечно, они не в восторге. Они считают, что ты был для нее единственным вариантом.

— Да, но я просто хотел, чтобы ты знал.

Я вижу, что он все еще злится на меня. Надеюсь, Ченс понимает, что мне плевать на то, что он думает о ситуации с моей женой.

— Спасибо, — сухо говорю я и вешаю трубку.

Обернувшись, я вижу, что Николас стоит у дивана, держа в руке фотографию.

Засунув мобильник в задний карман, я засовываю туда же руку и понимаю, что он держит фотографию Элли, которую я нашел в коробке в кабинете отца. Я бросаюсь к нему и выхватываю фотографию из его рук. Должно быть, она выскользнула, когда я вынимал телефон. Я всегда держал фото при себе, не желая, чтобы Элли его нашла.

Николас смотрит на меня.

— Какого хрена это у тебя? — говорит он, подозрительно сузив глаза.

— Я нашел ее, — уклончиво отвечаю я.

Если он не собирается давать мне всю необходимую информацию, зачем это делать мне? Я до сих пор не уверен на сто процентов, как он оказался в «Бойне». Насколько я знаю, это было какое-то задание Лордов, и о нем «забыли». Такое уже случалось. Уверен, что в будущем это случится со многими другими. Конечно, есть и еще один вариант — братья Пик освободили его только для того, чтобы он следил за мной и Элли. Им я точно не доверяю.

Николас проводит рукой по лицу, а потом смотрит на меня.

— Мне нужно кое-куда съездить. Ты отвезешь меня?

Я замолкаю, мысль о том, чтобы отвезти его куда-нибудь, усиливает мои подозрения. Куда, черт возьми, ему могло понадобиться? Он мертв уже девять лет. Но любопытство берет верх. Мне нужны ответы. Может, так мне удастся что-то разузнать.

— Конечно.

— Дай мне десять минут. Позови Элли, она тоже должна поехать с нами.

При этих словах я расправляю плечи. Открываю рот, чтобы сказать ему «нет». Что он не будет говорить мне, что ей нужно делать. Николас ее не знает. Но, возможно, он прав. Ей нужно поехать с нами. Быть со мной. Ченс отменил свадьбу. Не удивлюсь, если в ближайший час здесь появится Линк и потребует рассказать, что такого она сделала, что Ченс больше ее не хочет. В конце концов, у них был уговор, что он получит ее в брачную ночь.

Наконец, я киваю. Со мной она в большей безопасности, чем здесь одна.

— Десять минут.

ЭЛЛИНГТОН

Син ведет машину, я сижу на заднем сиденье, а отец на пассажирском. Он сказал, что ему нужно куда-то ехать, и мне дали десять минут, чтобы одеться и сесть в автомобиль. Определенно, они не ладят.

Мы едем в машине уже больше тридцати минут, а Син с Николасом не сказали друг другу ни слова.

— Дальше направо, вот здесь, за углом, — наконец говорит мой отец, указывая на лобовое стекло.

Я смотрю на Сина, который небрежно положил запястье на руль. Он расслабленно сидит на сиденье, но по его напряженной челюсти я могу сказать, что он недоволен. Не знаю точно, что они наговорили друг другу после того, как я покинула гостиную, но это явно не было дружеской беседой. А может, Син злится на меня, что меня нисколько не волнует. Если кто и должен злиться, так это я.

— Вот здесь, — снова говорит отец, указывая на то, что напоминает подъездную дорожку.

Син притормаживает машину и поворачивает. Мы выезжаем на гравийную дорогу, по обе стороны заросшую травой. Местами она пробивается сквозь гравий.

Впереди виднеется дом. Он великолепен, или, по крайней мере, когда-то был таким. Одноэтажный, спереди только стеклянные окна, обшит черным сайдингом. Видно, что он старый. Давно забытые клумбы перед домом, оставленные умирать и заросшие сорняками.

Отец поворачивается и смотрит на меня.

— Тебе это знакомо?

Я хмурюсь из-за его странного вопроса, но первым заговаривает Син.

— Какого хрена это должно быть ей знакомо?

Мой отец продолжает смотреть на меня, игнорируя Сина, пока тот останавливает машину перед домом. Я качаю головой, зная, что он ждет от меня ответа.

— Нет.

— Николас, — рычит Син, выходя из машины и захлопывая дверь со стороны водителя.

Я вылезаю с заднего сиденья, а отец выдвигает для меня переднее.

— Просто любопытно, — неопределенно отвечает он.

Я хмурюсь, так как мне это не нравится. Я всегда представляла, каково это — иметь отца. Но до этого я думала, что он покончил с собой. Сейчас отец другой. Я вижу это по тому, как он ходит, как ведет себя. Я не вижу в этом ничего хорошего.

Мы поднимаемся по трем каменным ступеням, и отец наклоняется, поднимая некогда черный цветочный горшок, но со временем солнце окрасило его в уродливый серый цвет. Он достает ключ и отпирает входную дверь.

Дверь скрипит, и мы входим. В доме пахнет плесенью и затхлостью. Как будто он стоял заброшенным уже много лет. На самом деле это печально. Держу пари, когда-то он был просто великолепен.

— Последний шанс, Николас. Какого хрена мы здесь делаем? — требует Син.

Он встает передо мной, и мой взгляд опускается на его рубашку, я вижу очертания его засунутого за пояс джинсов пистолета.

У меня вспыхивают щеки, я вспоминаю, что Син делал со мной, когда был человеком в маске, которого я хотела преследовать до конца жизни. Теперь он мой муж. Забавно, что мечты сбываются так, как ты и представить себе не можешь. Жаль, что теперь мне хочется долбануть его по лицу.

— Я хочу кое-что посмотреть, — отвечает Николас и идет через дом.

Подойдя к какой-то двери в коридоре, он открывает ее, и перед нами оказывается лестница в подвал.

Отец идет первым, затем Син хватает меня за руку, подталкивая идти следом, а сам идет за мной, оставляя дверь наверху лестницы открытой для дополнительного света.

Делая последний шаг, я обхватываю себя руками и провожу ладонями вверх-вниз.

— Здесь холодно.

Син подходит ко мне сзади и обнимает, прислоняется подбородком к моей макушке, но я чувствую, насколько напряжено его тело. Он не доверяет моему отцу. Син не пытается согреть меня, он пытается защитить меня от неизвестности. Мой отец, очевидно, бывал здесь раньше, и не думаю, что нам стоит ему доверять. Кто знает, зачем он нас сюда привел.

— Ты что-нибудь узнаешь, Элли? — снова спрашивает отец, и я слышу, как Син раздраженно рычит.

Я хмурюсь, но оглядываю комнату. Ничего особенного. Старая выцветшая белая простыня накрывает что-то в центре комнаты. Кроме этого, здесь больше нет ничего, что могло бы быть важным.

— Нет.

Син убирает руки с моей груди, и я мгновенно скучаю по исходящему от него теплу. Он обходит меня.

— Николас…

— А что насчет тебя, Истон? Ты что-нибудь узнаешь? — прерывает его мой отец.

Син наклоняет голову, и его темные брови опускаются вниз от странного вопроса.

— Почему? А должен?

Вместо ответа отец подходит к белой простыне и сдергивает ее, открывая старый выцветший матрас. Он весь в пятнах. Полагаю, это пот и кровь. Некоторые кажутся темно-коричневыми, как газировка, но думаю, что это тоже может быть кровь. Не уверена.

— Не понимаю, — говорю я и смотрю на Сина.

Он напряженно смотрит прямо перед собой, его челюсть сжата, а руки сцеплены в кулаки.

— Син? — спрашиваю я, но он даже не моргает.

Подойдя ближе, я кладу руку ему на плечо, и он шарахается от меня.

— Син, что случилось? — спрашиваю я, глядя в его широко раскрытые глаза.

Я не понимаю.

— Что я упускаю? — спрашиваю я, не обращаясь ни к кому конкретно.

Син хватает меня за руку и тянет за собой, одновременно вытащив пистолет и направив его на моего отца.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

СИН

— Как, блядь, ты догадался привести нас сюда? — требую я, направив ему в голову тот же пистолет, из которого я убил Джеймса и трахнул его дочь.

— Син? — Элли хватает меня сзади за рубашку. — Что происходит?

Мы оба ее игнорируем. Николас засовывает руки в передние карманы, не заботясь о том, что я вот-вот выстрелю ему между глаз. Думаю, когда ты девять лет мертв для всего мира, смерть не имеет значения.

— Раньше я приходил сюда. Вообще-то, часто, — отвечает он, оглядываясь по сторонам. — Мне неприятно это признавать, но я приводил сюда женщин. Не именно сюда, а в этот дом.

— Ты изменял маме? — спрашивает Элли, отпуская меня. Она обходит меня, но я снова толкаю ее себе за спину, по-прежнему целясь в Николаса из пистолета. — Как ты мог так поступить? Я думала, ты любишь ее?

Он смотрит на нее с сочувствием.

— Лорды следят за внешним обликом, Элли. Пока ты на людях, но за закрытыми дверями все по-другому.

Затем его глаза возвращаются к моим.

— Я сразу же узнал это место, когда увидел фотографию Эллингтон, которая выпала из твоего заднего кармана.

— Какая фотография? — требует она, но мы по-прежнему не обращаем на нее внимания.

— Ближе к делу, — требую я. — Это твое место, верно? После твоей смерти Джеймс нашел его и привел ее сюда.

Это единственное, что я могу придумать. У него были документы на это место, куда он приводил своих шлюх в их доме, и Джеймс использовал это место в своих интересах. Лора, вероятно, даже не подозревала о его существовании.

— О чем ты говоришь, Син? Я никогда здесь не была, — возражает она.

— Нет, была, — сообщает Николас Элли, и смотрит на нее. Я чувствую, как она прижимается к моей спине.

— Нет…

— Я видел фото, — продолжает он, кивая. — Я провел здесь достаточно времени, чтобы узнать, что я на нем видел.

Я чувствую, как ее руки скользят в оба моих задних кармана, и не успеваю остановить ее. Когда я разворачиваюсь, она уже держит фотографию и смотрит на нее. Я опускаю пистолет к бедру, а в комнате воцаряется тишина.

Элли поднимает взгляд и смотрит на меня сквозь темные ресницы. Они полны слез.

Я делаю шаг к ней.

— Элли.

Она отступает назад, шмыгая носом.

— Почему у тебя это?

Я провожу рукой по волосам, испустив долгий вздох.

— Мне нужно было выяснить, кто второй парень на фотографии, — честно отвечаю я.

— Я знаю, кто это, — говорит ее отец.

Я поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— Кто?

— Владелец этого дома, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

— Кто? — огрызаюсь я.

Мне нужно, чтобы он перешел к сути дела.

— Твой отец.

ЭЛЛИНГТОН

В холодной комнате снова воцаряется тишина, и я стараюсь не дать пролиться первой слезе. Как давно у Сина эта моя фотография? Сколько их еще? Где он ее достал?

Я помню, как Джеймс меня фотографировал. Он говорил мне, что я слишком красива, чтобы не запечатлеть этот момент. И что ему нужно что-то, на что можно будет посмотреть потом, когда он останется один. Я не могла запретить ему делать снимки. Джеймс ждал, когда я буду связана и не смогу сопротивляться. Большую часть времени я закрывала глаза от стыда за то, что мне нравилось то, что он со мной вытворял, но я никогда не задумывалась о том, куда делись эти фото. Или кому он их показывал.

Син снова поворачивается ко мне.

— Мой отец тебя изнасиловал? — требует он.

Я вздрагиваю от его прямоты. Мое и без того бешено колотящееся сердце сбивается с ритма.

— Нет, — шепчу я.

— Откуда ты знаешь? — продолжает Син, указывая на фотографию в моей руке. — У тебя завязаны глаза.

Он напрягается и заглядывает мне в глаза, отчего у меня перехватывает дыхание.

— Как тогда, когда я трахал тебя, а ты думала, что это Дэвид, — шепчет он скорее себе, чем мне, и я смотрю, как он перехватывает пистолет. Син сгибает пальцы и сжимает в кулаке рукоять.

Слезы текут по моим ресницам, я больше не в силах их сдерживать.

— Я никогда здесь не была, — шепчу я себе, отказываясь верить, что спала с его отцом.

Син вырывает у меня из рук фотографию и поднимает над грязной кроватью. Это то же самое место. Я не могу этого отрицать. Просто на фото все не такое старое, как сейчас. Затем в ответ на мой отказ это признать, он указывает на стену, где висит зеркало. Оно разбито, и в его правом верхнем углу виднеются трещины, похожие на паутину.

— Это та самая комната, Элли! — кричит Син.

Я обхватываю себя руками. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой грязной. После всего, что я позволила сделать со мной Джеймсу, потом Сину, когда думала, что он незнакомец в маске… черт, даже Дэвид не заставлял меня чувствовать себя так. Отец Сина? Если Джеймс позволил ему трахнуть меня, то сколько еще было таких, о которых я не знаю?

В шестнадцать лет я начала принимать наркотики, так что Джеймсу не составило бы труда дождаться, пока я обдолбаюсь, увезти меня из дома в отдаленное место и позволить другим трахать меня. А потом отвезти меня обратно домой, чтобы на следующее утро я проснулась в своей постели.

— Я… я не знаю, — честно говорю я сквозь комок в горле.

— Син, — раздается мягкий голос моего отца.

— Что? — рявкает он, его грудь вздымается.

— Твой отец и моя жена были единственными, кто знал о существовании моего брата.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

СИН

«Где ты их взял? — спрашиваю я едва ли не шепотом.

«Однажды я получил их по почте. Анонимно».

Я в ебаной ярости. Он солгал мне. Почему я, блядь, его не расспросил? Лорды научили нас, что все не так, как кажется. Но я-то, идиот, верил каждому его гребаному слову. Иначе зачем бы отцу понадобились фотографии Элли?

Я вписываюсь в повороты быстрее, чем следовало бы, мой пистолет лежит на центральной консоли. Фары машины Элли освещают двухполосную дорогу. Она отключилась на заднем сиденье, а ее отец тихо сидит на пассажирском.

— Ты думаешь, тебя подставил мой отец? — спрашиваю я, крепче сжимая руль.

— Я думал об этом последние девять лет. Конечно, я и раньше ошибался, — заявляет Николас, глядя в окно. — Я просто не думаю, что Лора смогла бы провернуть это сама.

— Я не говорю, что мой отец не был в этом замешан, но мог ли Джеймс тоже быть в этом замешан? — спрашиваю я.

— Твое предположение так же хорошо, как и мое, — он оглядывается через плечо на заднее сиденье, чтобы убедиться, что она спит, а затем смотрит на меня. — Элли упоминала, что ты собираешься жениться на женщине по имени Амелия?

Я фыркаю.

— Это был план моего отца. Не мой.

Бросив на него быстрый взгляд, я спрашиваю:

— А что?

— Потому что… — он делает паузу. — У нас был другой план.

Я бросаю на него быстрый взгляд, а он продолжает:

— Вы с Эллингтон должны были пожениться.

— Подожди. Вы с моим отцом договорились, что мы с ней поженимся? — переспрашиваю я.

— Да, — кивает Николас. — Она должна была стать твоей избранной, а потом вы поженитесь.

С моих губ срывается грубый смешок, который я не могу остановить.

— Чертовски идеально.

— Что именно?

— Я умолял отца сделать все, чтобы Элли стала моей избранной, а он сказал, что ты не хочешь, чтобы она была как-то связана с Лордами. И ее мать тоже.

— Ты рожден для этой жизни. Ты не можешь уйти, когда вздумается, — он снова оглядывается на нее. — Помни об этом, когда у вас появятся дети.

Мягкая улыбка расплывается по его лицу.

— Боже, как бы я хотел быть там и увидеть тот день, — склонив голову, Николас проводит рукой по волосам. — Я так много пропустил. Ей повезло, что у нее есть ты.

Я вздрагиваю от его слов.

— Не говори так. Ты не знаешь, что я сделал, чтобы привести нас туда, где мы сейчас.

Я так много лгал Элли и манипулировал ею, что не уверен, что она когда-нибудь будет мне доверять. В смысле, она все еще позволяла мне трахать ее, даже думая, что я изменяю ей с Амелией и собираюсь на ней жениться. Как далеко я должен зайти, чтобы она отвернулась от меня? Надеюсь, я никогда об этом не узнаю.

— Зачем ему врать мне? — спрашиваю я вслух. — Зачем подталкивать меня к Амелии, когда вы двое договорились, что мы поженимся?

— Деньги, — отвечает Николас.

— Как удержать меня от нее, если у них столько же денег? Элли получает доступ к своему трастовому фонду в двадцать пять лет, но никто не может к нему прикоснуться. То есть, наверное, может, если ее сочтут недееспособной. Но для этого нужно было бы создать какой-нибудь институт.

Родители и раньше так поступали. Я видел это среди Лордов. Когда в дело вмешиваются деньги, люди становятся дикими. Даже те, кто уже определился на всю жизнь. Они делают это от злости.

— Но опять же, это бессмысленно — я думаю, он хотел бы, чтобы она стала моей женой, чтобы через меня иметь доступ к ее деньгам.

Я бы этого никогда не допустил.

— «Ашер Корп», — заявляет Николас, выпрямляясь на своем сиденье.

— И что же?

Он смотрит на меня.

— Условие было таково: ты женишься на Элли, а «Ашер Корп» будет принадлежать ей. Конечно, ты будешь помогать ей управлять им. Если свадьбы не будет, Лора сможет передать компанию кому угодно. В том числе и твоему отцу.

«Ашер Корп» — крупнейший в мире производитель оружия и боеприпасов. Ее основал прапрадед Николаса, и с тех пор она передавалась по наследству. Элли была первой дочерью, родившейся в семье Ашеров за последние два столетия. Насколько мне известно.

Лорды нередко «продавали» своих дочерей после рождения. Они не пополняли армию Лордов, к которой те стремились. Мужчины означали власть. Женщины ничего не значили. Но это было еще до времен моих родителей. Думаю, со временем Лорды поняли, что женщины нужны им для производства детей. Они отрезали себе носы, чтобы не портить лица. Я не могу сказать, что Лорды не делают этого и сегодня: некоторые не любят перемен и пойдут на все, чтобы добиться желаемого. Но надо быть больным сукиным сыном, чтобы продать своего ребенка на черном рынке только потому, что он не может носить твою фамилию.

_______________

Я укладываю Элли в нашу кровать, и она поворачивается ко мне спиной, но все еще спит. Я выхожу в гостиную, направляясь на кухню за водой, как вдруг звонит мой мобильный.

— Привет, чувак, сейчас не самое подходящее время, — приветствую я Прикетта.

— Плохой день? — спрашивает он.

— Что-то вроде этого.

Меня до сих пор трясет от мысли, что мой отец воспользовался Элли. Сколько раз он видел ее в таком положении? Сколько фотографий в той коробке? Она не помнит, чтобы мой отец когда-либо принимал в этом участие. Джеймс хотел этого, или мой отец? Элли выросла в окружении моей семьи, знала, что он был лучшим другом ее отца. Поэтому вполне логично, что отец не желал, чтобы она знала о его участии.

— Что ж, позволь мне сделать твой день лучше, — посмеивается Прикетт, и я скрежещу зубами. — Я только что зашел в «Блэкаут» и угадай, кого я вижу?

Он не дает мне ответить.

— Холланда.

— Уже еду.

Мои уши наполняет его нарастающий смех, и я вешаю трубку.

— Я ухожу. Ты можешь остаться с ней? — спрашиваю я Николаса, входя на кухню.

Он кивает, сидя у кухонного острова с бутылкой бурбона.

— Мне больше некуда идти.

Я замечаю, что на нем все еще та же одежда, в которой его привезли три дня назад. Я куплю ему новую, но сейчас у менянет времени об этом беспокоиться. По крайней мере, они дали ему что-то надеть. На ум приходит парень в смирительной рубашке, напоминающий мне, что могло быть и хуже.

Развернувшись, я иду в свободную комнату и открываю имеющийся у меня сейф. Вытащив пистолет, я закрываю сейф и обнаруживаю Николаса в гостиной. На журнальном столике стоит та же самая бутылка бурбона.

— Могу ли я тебе доверять? — спрашиваю я, показывая ему пистолет.

Он смотрит на меня, оскорбленный моим вопросом.

— Чтобы оставить наедине с моей дочерью? Конечно.

Я протягиваю ему пистолет.

— Стреляй в любого, кто попытается войти в этот дом.

Если быть честным с собой, я доверяю ему Элли. Думаю, у Николаса было несколько врагов, которые притворялись друзьями и поимели его из-за жадности.

— Думаешь, Линк за ней придет? — читает он мои мысли.

— Я думаю, что все возможно, и если меня здесь не будет, я не смогу ее защитить. Поэтому мне нужно, чтобы это сделал ты.

Николас кивает, берет пистолет и откидывается на спинку дивана.

— Даю слово. Если кто-то, кроме тебя, войдет в этот дом, он умрет.

Этого пока хватит. Я достаю из кармана мобильный и звоню Тайсону.

— Да, — отвечает он на третьем звонке.

Он сказал, что хочет, чтобы я сообщил ему, когда решу сделать какую-нибудь глупость из-за киски. Это как раз тот самый случай.

— Предупреждаю. Я приеду в «Блэкаут», чтобы убить одного ублюдка, — заявляю я, направляясь обратно в хозяйскую спальню.

— Син…

— Ты сказал, чтобы я тебя предупредил. Я предупреждаю.

Тайсон тяжело вздыхает.

— Кто это?

— Холланд, — я захожу в комнату, чтобы попрощаться с женой, но вижу, что ее уже нет в нашей постели.

— Я подготовлю для тебя подвал, — говорит мне Тайсон.

Оглядевшись, я вижу, что дверь ванной приоткрыта. Войдя, я вижу, что Элли сидит в душе, прислонившись спиной к кафельной стене и опустив голову на колени.

— Син? — спрашивает Тайсон в ответ на мое молчание.

— Неважно, — перебиваю его я, вешая трубку. Я отправляю короткое сообщение Прикетту, сообщая ему, что перенесу встречу на другой раз, и благодарю за предупреждение.

Положив мобильник на стойку, я снимаю рубашку и обувь, а затем стягиваю носки и вылезаю из джинсов. Мысль о том, чтобы выбить все дерьмо из Холланда, звучала заманчиво. Это было именно то, что мне нужно. Но когда я вижу, как моя жена расстроена и тихо плачет в душе в одиночестве, он может подождать. Он не заслуживает ни минуты моего времени. А вот Элли заслуживает.

Он уже забрал ее у меня на те два дня, когда она страдала от ломки, и я ненавидел каждую секунду этого. Я ничего не мог сделать, чтобы улучшить ситуацию. Но здесь и сейчас я могу что-то для нее сделать. Показать Элли то, что еще никто не делал, — что она на первом месте.

Открыв стеклянную дверь, я захожу внутрь и наклоняюсь перед ней.

— Элли? — протянув руку, я отодвигаю мокрые пряди, что рассыпаются по ее ногам, когда она опускает голову. — Эллингтон? — более настойчиво говорю я, когда она предпочитает меня игнорировать.

Вздохнув, я просовываю руку между ее лицом и коленом и заставляю ее поднять на меня глаза. Водянистые льдисто-голубые глаза избегают встречи с моими.

— Мне жаль, — шепчет она.

Я хватаю ее за руки и рывком заставляю встать.

— Син. Прекрати, — всхлипывает Элли, пытаясь меня оттолкнуть, но я прижимаю ее спиной к кафельной стене и обхватываю рукой ее горло, удерживая на месте.

— Не извиняйся передо мной, черт возьми, Элли.

Она сглатывает.

— Если бы я не…

— Это не твоя вина, — перебиваю я ее. — Ты слышишь меня? Ты ни в чем не виновата.

Глубоко вздохнув, я наклоняюсь и нежно целую ее в лоб.

— Это я прошу прощения, — отстранившись, я обхватываю рукой ее горло, а большим пальцем провожу по нижней губе. — Я должен был быть рядом с тобой. Я обещаю тебе, что мой отец заплатит за то, что он сделал. И все остальные, кто когда-либо поднимал на тебя руку. Ты меня понимаешь?

Я не могу гарантировать, что буду тем, кто убьет этих гребаных ублюдков, но я позабочусь о том, чтобы это было сделано.

Подняв руки, она обхватывает меня за шею, прижимаясь своим обнаженным телом к моему.

— Нет, Син. Не делай ничего. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы с Лордами.

Я фыркаю. Из-за них у нее была такая жизнь.

— Я их не боюсь.

Я уже пообещал себя «Бойне». Лорды ни хрена не могут со мной сделать.

— Я просто хочу двигаться дальше, — облизывает свои влажные губы Элли. — И прожить жизнь с тобой.

Понизив голос, она добавляет:

— Это все, чего я когда-либо хотела.

Я вздрагиваю от ее слов и надеюсь, что она этого не замечает.

— Я никуда не уйду, маленький демон, — лгу ей я.

Меньше всего мне нужно, чтобы Элли подумала, будто я ухожу. Что я заключил сделку, от которой не смогу отказаться. Это ради нее. Все, что я делаю, — ради нее, но она этого не поймет.

Элли прижимается губами к моим губам, и я запускаю руку в ее волосы, запрокидывая ее голову назад, поглощая ее. Она стонет мне в губы, а я рычу в ее. Подняв ногу, она обхватывает мое бедро, а я опускаю на нее свободную руку, впиваясь пальцами в ее нежную кожу.

Я отстраняюсь, и она смотрит на меня сквозь влажные ресницы.

— Ты мне нужен.

Высвободившись из моей хватки, она падает на колени посреди душа и смотрит на меня. У нее отяжелевшие веки, припухшие губы.

— Трахни меня, Син. Пожалуйста, — она проводит руками вверх и вниз по бедрам, раздвигая и сжимая ноги.

Потянувшись, она хватает мою руку и засовывает мой большой палец себе в рот, посасывая его.

Я со стоном вынимаю палец из губ Элли, она переводит взгляд на мой член и видит, что он твердый для нее. Я всегда твердый для нее.

— Стой на коленях, — приказываю я, выходя из душа.

Схватив ремень от джинсов, я снова присоединяюсь к ней.

— Руки за спину, — приказываю я, становясь позади нее.

Элли склоняет голову, ее тяжелое дыхание слышно сквозь шум льющейся в душе воды. Заведя руки ей за спину, я беру кожаный ремень и туго оборачиваю его вокруг ее предплечий. Она всхлипывает, когда я его затягиваю. Я хватаю Элли за мокрые волосы и запрокидываю ей голову, заставляя посмотреть на меня. Я наклоняюсь к ней сзади, оставляя на ее губах перевернутый поцелуй, и опускаю свободную руку ей между ног. Она покачивает бедрами, и я глотаю ее стон. Провожу рукой по ее животу и груди, а Элли приподнимает бедра, умоляя меня снова поиграть с ее киской.

Я отказываю ей.

Замедляя поцелуй, я отрываю о нее свои губы, и Элли делает глубокий вдох. Я сжимаю пальцами ее проколотый сосок, от чего она всхлипывает, и я обхватываю её за шею.

— Не закрывай рот.

Она кивает изо всех сил, моя рука все еще в ее волосах. Я плюю ей в рот и наблюдаю, как слюна стекает по ее языку к задней стенке горла.

— Хорошая девочка, — хвалю я ее, когда она не давится.

Я даю ей возможность. Сексуальная разрядка нужна ей так же, как и кайф. Может, я и сжег ее наркотики, но секс? Черт, я дам ей столько гребаного секса, сколько она захочет. Я помечу ее так сильно, как только смогу, прежде чем все закончится. Я хочу, чтобы Элли лежала в постели одна, и ее киска становилась мокрой при одной только мысли о том, что я с ней делал, зная, что ни один другой мужчина не сможет удовлетворить ее так, как я. Отпустив ее шею, я встаю перед ней, все сильнее накручивая на руку ее волосы.

Элли тяжело дышит, широко расставив колени, все еще высунув язык, теплая вода течет ей на спину.

Я шлепаю ее по хорошенькому личику, наслаждаясь тем, как она ахает, еще больше выпячивая грудь, и тем, как твердеют ее проколотые соски. Взяв в руку свой член, я скольжу в ее жаждущий рот. Она втягивает щеки, всасывая меня глубже.

Я со стоном запрокидываю голову.

— Черт возьми.

Элли всегда была хороша в минете. Опустив голову, я наблюдаю, как она мотает головой вверх-вниз, пока я трахаю ее рот.

— Ты хочешь, чтобы я использовал тебя?

Она отстраняется, и мой член выскакивает из ее губ.

— Да, — выдыхает Элли. — Пожалуйста…

Я тащу ее за волосы к скамейке. Она садится задницей на пол, вытянув ноги перед собой. Вцепившись ей в волосы, я запрокидываю ей голову, упирая ее в острый край скамейки, и Элли вскрикивает. Я пользуюсь этим и снова вхожу в нее. Держу ее прижатой к скамье.

Свободной рукой я упираюсь в стену, поднимаю правую ногу на скамью у ее головы, и вгоняю свой член в ее тугую гребаную глотку, заставляя давиться под таким углом.

— Блядь, маленький демон. Это то, что я хочу услышать от тебя.

Она смотрит на меня полными слез глазами, и горячий душ наполняется звуками ее рвотных позывов и хлюпанья.

— Блядь, Элли, — со стоном произношу я, когда она заглатывает мой член до самого горла, создавая вокруг него ощущение вакуума.

Приспособившись, я опускаю ногу на пол. Упираясь коленями в край скамьи, я запускаю обе руки в мокрые волосы Элли и, держа ее за голову, трахаю ее в рот.

Я задыхаюсь, у меня сжимаются яйца, и мне очень сильно хочется кончить ей в глотку, но я собираю остатки силы воли и выскальзываю. Я поднимаю Элли на ноги, у нее изо рта вылетает слюна. Отвернув от себя, я толкаю ее на жесткую кафельную скамью.

Я шлепаю Элли по заднице, заставляя вскрикнуть, и приказываю:

— Поставь левое колено на скамью.

Скамья не настолько высокая, чтобы я мог перегнуть через нее Элли, поэтому нам придется двигаться под углом.

Она делает то, что ей велено, и я повторяю ее движение, прижимая колено к стене. Элли лежит грудью и животом на скамье. Ее правая нога свешивается сбоку на пол.

Я упираюсь правой ногой в пол, чтобы широко раздвинуть ее для себя. Я вставляю член в ее тугую пизду и начинаю трахать Элли, пока душ не наполняют ее крики и всхлипывания.

— С этого момента я буду кончать только в эту пизду, Элли.

Она забеременеет, даже если это меня убьет.

Элли задыхается, скользя взад-вперед по мокрой скамье. Я тянусь к ней и обхватываю пряжку ремня, которым связаны ее руки.

Ее киска сжимается на моем члене, и Элли кончает, выкрикивая мое имя. Я врезаюсь в нее еще несколько раз, и мой член пульсирует внутри нее.

Вытащив член, я отпускаю ее, чтобы открыть дверь душа и взять полотенце. Я выключаю воду и вытираю Элли, затем себя. Обхватив рукой ее предплечье, я тяну ее в спальню и к кровати.

— Ложись на живот, — приказываю я ей.

Она заползает на кровать и ложится плашмя. Я шлепаю ее по бедру.

— Задницу вверх, раздвинь ноги. Я хочу видеть, как из тебя вытекает моя сперма, Элли.

Она подтягивает под себя ноги и широко их раздвигает. Не стыдясь того, что раскрывается для меня. Я ввожу в нее два пальца, и она толкается, желая большего. Вытащив их, я провожу ими по ее заднице, и Элли покачивает ею взад-вперед.

— Не шевелись, — приказываю я, вдавливая в нее большой палец и заставляя ее зарыться лицом в кровать и застонать. — Не волнуйся, маленький демон. Я трахну тебя и в задницу.

_______________

Я стучу в дверь и быстро отправляю сообщение.

«Позвони мне».

Убрав в карман мобильник, я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Мне нельзя сорваться. Не так, как мне бы хотелось. Ещё нет.

— Входите, — слышу я с другой стороны двери голос отца.

Открыв ее, я вхожу в его кабинет в доме моих родителей.

— У тебя есть минутка? — спрашиваю его я.

— Истон, — рычит он, упирая руки в бока. — Сядь!

Рявкнув на меня, отец указывает на стул напротив своего стола.

Скрипя зубами, я делаю, как мне говорят.

— Где, черт возьми, ты был?

— Занят, — неопределенно отвечаю я.

Он фыркает.

— Амелия не может до тебя дозвониться. Я пытался дозвониться до тебя, но твой телефон сразу переключается на голосовую почту, — обойдя свой стол, отец прислоняется к нему спиной. — Это связано с Элли?

От одного звука ее имени, слетающего с его губ, у меня закипает кровь. Я ничего не говорю.

Вздохнув, отец стискивает челюсть.

— Мне позвонил Линк. Сказал, что Ченс отменил свадьбу.

— Амелия мне сказала, — сообщаю ему я, и это правда. Но это также говорит о том, что я с ней разговаривал. Ему не обязательно знать, что я не ответил.

В ответ на мою полуправду он расплывается в улыбке.

— Линк сказал, что Лора не может с ней связаться. Они думают, что она принимает наркотики в чьем-то подвале.

Я смеюсь над тем, насколько они близки к своему предположению. Она действительно в чьем-то подвале — в нашем. Но она трезва настолько, насколько это возможно. У меня было два дня с женой. Секс без остановки. Мое время с Элли ограничено, и я как никогда полон решимости обрюхатить ее. Как только я уйду, у нее не останется шансов родить моего ребенка.

— Что смешного? — рявкает отец.

— Она годами принимала наркотики, и Линку вдруг стало не все равно, где она и что делает, — пожимаю плечами я. — Может, если бы ему было не все равно раньше, она бы на них не сидела.

Отец проводит рукой по своим темным волосам.

— Сомнительно. Эта женщина — наркоманка. Секс, наркотики, алкоголь. Я имею в виду, никто не может ее винить. — Он притворяется, что заботится о ней. — После того, через что Джеймс заставил пройти эту бедную девочку, но ей нужна помощь.

Я склоняю голову набок.

— Какая помощь? — спрашиваю я.

Отец не отвечает, и это говорит мне все, что нужно знать, — он мне не доверяет. Если он расскажет мне слишком много, то вдруг я пойду и предупрежу ее о том, что они для нее запланировали. Это может быть реабилитационный центр или что-то похуже, где они будут помогать ей бороться с зависимостью, пичкая лекарствами. Я не исключаю, что они могут запереть ее, таким образом, у них будет доступ к ней, когда они захотят.

Оттолкнувшись от стола, он обходит его и садится в кресло.

— Я вчера разговаривал с Кирой, она была у Элли. Сказала, что у нее все плохо, — вру я.

— Вот видишь, — вздыхает отец. — Однажды кто-нибудь просто найдет ее мертвой.

Я вздрагиваю от его слов, потому что думал о том же самом бесчисленное количество раз. Я не верю, что моя жена склонна к самоубийству, но ставит ли она себя в чертовски глупые ситуации? Да. Пример тому — Холланд на вечеринке в тот вечер. Я даже не хочу думать о том, что могли бы с ней сделать мой отец или Линк, представься им такая возможность.

Звонит мой мобильный, и я, спрятав улыбку, приподнимаю бедра, чтобы достать его из кармана.

— Привет, детка, — отвечаю я, когда вижу, что это Амелия. Как раз вовремя.

— Привет, где ты был, Син? — выпаливает она.

— На задании.

Еще одна ложь, и мой отец выглядит обеспокоенным. Как будто ему не пришло в голову спросить, как у меня дела с Лордами. Конечно, он слишком сосредоточен на моей жене.

— О, — удивляется Амелия. — Я скучаю по тебе. Могу я увидеть тебя сегодня вечером?

— Я тут подумал… не хочешь уехать? Следующие несколько дней Корбин и моя сестра пробудут в коттедже его родителей. Он пригласил меня вчера, но у меня не было возможности спросить тебя.

Это я предложил Корбину отвезти туда Киру. Мне нужно, чтобы Кира сейчас была как можно дальше от Элли, поскольку я прячу в нашем доме ее мертвого отца. Корбин был более чем готов забрать мою сестру на выходные. Можно использовать их отношения в своих интересах.

— Конечно, — визжит Амелия. — Я буду готова через час.

— Не спеши. Мне нужно уладить несколько дел, прежде чем мы сможем уехать.

Самая важная из которых — моя жена.

— Я заеду за тобой в семь вечера, — я вешаю трубку, прежде чем она успевает сказать, что любит меня. Каждый раз, когда Амелия это говорит, мне хочется блевать.

— Я не знал, что ты был на задании, — говорит мой отец, когда я убираю в карман телефон.

— Ничего страшного, — я отмахиваюсь от него, поднимаясь на ноги. — Я собираюсь уехать на несколько дней. Думаю, это то, что нужно нам с Амелией. Немного времени наедине.

Отец кивает.

— Я горжусь тобой, сынок. Я знаю, что это трудно, но Амелия тебе подходит.

Я хочу перерезать его гребаное горло и посмотреть, как он истекает кровью.

— Я тоже так думаю.

От этой лжи у меня во рту появляется неприятный привкус.

— Я позвоню тебе, когда вернусь в город.

ЭЛЛИНГТОН

Я сижу у кухонного острова в нашем с Сином доме. Уже поздно, солнце село пару часов назад. Передо мной бокал и бутылка вина. Я могла бы просто выпить из бутылки, но мне хочется подсчитать, сколько бокалов мне понадобится, чтобы выпить все вино.

Я пью не для того, чтобы надраться. Нет, я пью, чтобы обезболить свое тело. Мне больно, но в самом лучшем смысле.

Последние пару дней Син трахал меня как только мог. Сегодня я впервые увидела дневной свет с тех пор, как стояла перед ним на коленях в душе. Он держал меня взаперти в подвале. Мне нужно было, чтобы Син напомнил мне, что я принадлежу ему. Хочу ему угодить. Мне надо слышать, как он называет меня хорошей девочкой. Черт, у меня от этого слабеют колени. Я бы сделала для него все.

С кем-нибудь другим я была бы смущена или пристыжена, но только не с Сином. Он хвалит меня за то, что я его шлюха.

Я слышу шум и поднимаю глаза от острова.

— Эй? — окликаю я, но в ответ слышу лишь тишину. Мой отец уехал сегодня днем. Он вызвал такси и сказал, что ему нужно забрать кое-какие вещи.

Выпив еще один бокал, я слышу, как открывается входная дверь, и улыбаюсь. Поднявшись на ноги, я выхожу из кухни и направляюсь в гостиную, чтобы поприветствовать своего мужа, но останавливаюсь, когда вижу, кто здесь. Проглотив комок в горле, я прищуриваюсь, глядя на Линка.

— Какого черта ты здесь делаешь? — требую я.

Он засовывает руки в карманы, когда дверь открывается и в мой дом входит еще один мужчина. У меня перехватывает дыхание, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не опустить глаза в пол. Он понятия не имеет, что я видела сделанную им фотографию.

Я знала, что Линк — чертов ублюдок, но отец Сина? Неспособность вспомнить, занимались ли мы чем-нибудь, заставляет меня чувствовать себя грязной. Самой грязной гребаной шлюхой.

— Привет, Элли, — говорит Линк, отчего волосы у меня на затылке встают дыбом.

— Тебе нужно уйти, — шепчу я, не обращая внимания на Лиама.

Дверь захлопывается, и я вздрагиваю.

— Мы просто решили зайти и узнать, как у тебя дела, — говорит Линк. — Я думал, у тебя будет разбито сердце после того, как Ченс отменил свадьбу.

Я не могу удержаться и фыркаю.

— Он был куском дерьма. Почему меня должно волновать, что я ему больше не нужна?

Линк проходит дальше в комнату, и я делаю шаг назад.

— Потому что он был твоим последним шансом на нормальную жизнь.

Это угроза.

— Ты считаешь, что муж, одалживающий тебя другим Лордам, — это нормальная жизнь? — спрашиваю я. — Ты еще более ебанутый, чем я думала.

Линк смеется.

— Я просто делал это для твоей матери. Она хотела, чтобы ты остепенилась, — покачав головой, он хмурится. — Она так разочарована в тебе, Элли.

Мои плечи опускаются, и я пытаюсь проглотить комок в горле. Ненавижу то, что он прав. Но она разочаровалась во мне задолго до того, как я начала пичкать свое тело ядом и сексом.

— Так она послала тебя, чтобы… что? Вернуть меня домой?

— Что-то вроде того, — ухмыляется он и расстегнув запонки, начинает закатывать рукава своей белой рубашки.

Я отступаю от них на шаг, мне нужно попасть на кухню.

— Я никуда с тобой не пойду.

Мое сердце колотится от мысли, что это может не сработать. Что я влипла по уши. Я не ожидала, что они оба появятся.

— Кто сказал, что мы тебя куда-то везем? — наконец-то говорит отец Сина, и при звуке его голоса я всхлипываю.

Я ненавижу эту неизвестность. Того, что он сделал со мной. Черт, я думала, что знаю все, что делала с Линком, но что, если тот первый раз в кабинете Джеймса был не первым? Сколько еще их было?

Закатав оба рукава, Линк наклоняется и расстегивает ремень, после чего выдергивает его из брюк.

Я поворачиваюсь и бегу на кухню, у меня колотится в груди, пульс учащен. Я вхожу в кухню, сдергиваю со столешницы полотенце и беру лежащий там пистолет. Я разворачиваюсь и смотрю на арку, когда они оба входят, как будто я их пригласила. Им плевать на все на свете. Они знают, что мне некуда идти.

Линк смеется, видя направленный на него пистолет, а Лиам только фыркает.

— Что ты собираешься с ним делать, Элли? — спрашивает Линк.

— Убить тебя из него, — я поднимаю подбородок, но у меня дрожат руки.

— У меня есть идея получше, — потирает подбородок Линк. — Как насчет того, чтобы ты отдала его мне, а я трахну тебя им.

У меня сводит живот, и я не могу перевести дыхание.

— Нет, — удается выдавить мне.

Он сказал, что видел, как Син прокрался в мою комнату у родителей и оттрахал меня. Он знает, что я позволила Сину сделать со мной. Что мне нравится. Я опускаю пистолет, потому что у меня сильно трясутся руки.

— Хорошая девочка, — улыбается мне Линк.

— Мне нравится эта идея, — кивает отец Сина. — Конечно, с предохранителем. Мы уже знаем, что шлюхе это нравится, и не хотим, чтобы она слишком разволновалась и случайно убила себя.

— Конечно, — соглашается Линк, шагая ко мне.

Сглотнув, я поднимаю подбородок, делая глубокий вдох.

— Типа того, как мой отец покончил с собой.

Они оба застывают, переводя взгляды друг на друга.

— То, что случилось с твоим отцом, было…

— Ты убил его, — рычу я сквозь стиснутые зубы, перебивая Линка.

— Эта сучка еще безумнее, чем я думал, — смеется надо мной отец Сина.

Но Линк? Он выглядит довольным моими словами. Даже гордым.

— Твой отец был слишком слабым человеком, чтобы справиться с работой, — Линк подходит ближе ко мне на кухню. — Как и ты — слабая, жалкая пизда. Но не волнуйся, мы и тебя прикончим.

Линкольн действительно считает моего отца мертвым, и это говорит о том, что он не знал, что у него есть близнец. Я поднимаю пистолет, сжимая его потными руками и снова направляя его на Линка.

— Мой отец не умер.

Линк запрокидывает голову, и звук его смеха наполняет кухню, но отец Сина просто смотрит на меня.

— Черт, под чем ты сейчас? — спрашивает Линк, все еще смеясь над тем, что считает меня сумасшедшей. — Должно быть, это какое-то хорошее дерьмо.

— Скажи ему, Лиам, — смотрю я на отца Сина. — Скажи Линку, что мой отец не умер.

Линк поворачивается к нему лицом, и его смех начинает стихать.

— Что за херню она несет? — требует он, когда видит, что Лиам свирепо смотрит на меня.

— Она наркоманка.

Он, наконец, отводит взгляд от меня и смотрит на Линка.

— Гребаная шлюха, которая раздвигает ноги ради члена и наркотиков. Она бредит, — повышает голос Лиам. — Выдумывает всякую хрень. Он мертв уже девять лет. Она сучка, у которой проблемы с папочкой.

Линк снова поворачивается ко мне.

— В этом проблема, Элли? А? Ты скучаешь по папочке?

По тому, как он сказал «папочка», я знаю, что он имеет в виду Джеймса. При мысли о нем я сглатываю подступающую желчь. От того, что я позволила Джеймсу и Линку сделать со мной в тот день в его кабинете.

— Отдай мне пистолет, — тянется ко мне Линк, устав от нашего разговора. — Встань на свои гребаные колени и открой рот. Я хочу увидеть, как ты давишься пистолетом, прежде чем кончишь на него.

Шагнув вперед, он сокращает расстояние между нами, и я нажимаю на спусковой крючок.

Бах.

— БЛЯТЬ! — кричит он, хватаясь за правую руку.

У меня звенит в ушах, а сердце бешено колотится, когда я смотрю, как Линк пятится назад. Я хотела выстрелить ему в лицо, но промахнулась. Единственный опыт обращения с оружием, который у меня был, — это когда Син применил его против меня. Сделав глубокий вдох, я отступаю еще дальше на кухню, чтобы увеличить расстояние между нами.

Кровь впитывается в его белый закатанный рукав и стекает по руке на пол.

— Ты не прикоснешься ко мне, — говорю я дрожащим голосом. — Не в этот раз. Больше нет.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

СИН

Я подхожу сзади к отцу и Линку, мой пистолет направлен отцу в затылок.

— Привет, папа.

Он оборачивается, встречается со мной взглядом, и его лицо бледнеет.

— Истон, что, черт возьми, ты делаешь?

— Защищаю свою жену.

Отец напрягает челюсть.

— Что, блядь, происходит?

— Мы тебя подставили, — честно говорю я, переходя к сути его визита. — Сегодня в твоем кабинете. Наш разговор, мои планы с Амелией. Все это ложь.

Ну, мой телефонный разговор с Амелией был настоящим. Я позвонил ей и в последнюю минуту отменил встречу. Она бросила трубку. Надеюсь, это означает, что она отказывается от наших отношений.

— Что? — скулит Линк, его ладонь все еще на кровоточащей руке, и он пинает барный стул, чтобы сесть. — Я не понимаю.

Взглянув на свою жену, я вижу, что она все еще держит направленный на Линка пистолет. Он дрожит в ее руках, но Элли следит за ним как ястреб. Я не был на сто процентов согласен с этой идеей. Мне казалось, что слишком многое может пойти не так, но ее отец напомнил мне, что мы оба будем здесь и присмотрим за ней. Я полагал, что отец позвонит и предупредит Линка о моих планах на вечер, оставив беззащитную Элли одну, но не ожидал, что он сам приедет с ним. Два по цене одного.

— Что ты имеешь в виду говоря «свою жену»? — огрызается отец, как будто его мозг медленно осмысливает ситуацию, в которой он оказался.

— Мы женаты уже несколько недель, — заявляет Элли, вздергивая подбородок. Я никогда так сильно ею не гордился.

Линк тихонько восклицает:

— Дерьмо.

— Дерьмо, ты прав, сукин сын, — я вдавливаю конец ствола ему в затылок. — Ты трахнул мою жену в ее спальне. И ты знаешь, что происходит с Лордом, который прикасается к Леди, которая ему не принадлежит?

Он всхлипывает, и я улыбаюсь.

— Погоди… — огрызается отец. — Подожди секунду. Я не давал согласия на то, чтобы ты женился на этой гребаной шлюхе.

Я бью пистолетом ему в висок, сбивая его на колени.

— Мне не нужно было твое разрешение, — рычу я.

— Лора хотела, чтобы она вышла за него замуж, — заявляет Линк, наблюдая, как мой отец поднимается на ноги, по его лицу течет кровь. — Ты сказал «нет».

— Я не хотел, чтобы он на ней женился, — огрызается он на Линка.

— Потому что ты хотел ее, — добавляю я.

Отец поворачивается ко мне лицом, прищурив глаза.

— С какой стати я должен хотеть эту дрянь? — он показывает на мою жену, и я снова бью его, впечатывая в боковую стенку прилавка. — Блядь, Истон…

— Я знаю о твоем доме, — сообщаю я ему. — О том, куда вы с Джеймсом ее отвезли.

Его лицо бледнеет, и я снова бью его.

— Ты изнасиловал мою жену?

— Нет, — отец сплевывает кровь на белую мраморную столешницу.

— Не лги мне, мать твою, — я снова бью его, и он отшатывается назад. — Скажи мне правду! — кричу я, кровь шумит в ушах, сердце колотится. Я знаю ответ, но хочу услышать, как этот ублюдок это признает.

Я бью его еще раз, и отец падает на колени. Я подхожу к нему, хватаю его за волосы окровавленными костяшками пальцев и, оттянув голову назад, заставляю посмотреть на Элли, которая стоит у острова и все еще держит в опущенной руке пистолет. Свою пушку я прижимаю к его голове, надавливая на висок.

— Скажи мне гребаную правду, — требую я.

Отец делает глубокий вдох, затем сплевывает кровь.

— Правду? — рычит он. — Правда в том, что у нее была самая тугая пизда…

Я ударяю его головой о край стойки, глядя, как он падает на пол, кашляя кровью. Я бью его ногой в живот, заставляя свернуться в позу эмбриона. Я пинаю его в бок.

— Истон?

— Что? — кричу я и, повернувшись, вижу своего стоящего на кухне тестя. Линк смотрит на Николаса широко раскрытыми глазами, словно увидел привидение.

— Что, черт возьми, происходит? — шепчет сам себе Линк. Мы оба не обращаем на него внимания.

— Элли, — тихо говорит он, кивая мне за спину.

Я поворачиваюсь и вижу, что она сидит на кухонном полу, обхватив ноги руками, и смотрит на моего отца, а по ее лицу текут слезы. Я отхожу от своего отца, чтобы позволить ей разобраться с ним, и приближаюсь к своей жене.

Я опускаюсь перед ней на колени, и она роняет пистолет, который с грохотом падает на пол. Элли бросается ко мне, обвивая руками мою шею, я сажаю ее к себе на колени, и она обхватывает ногами мою талию. Я беру Элли за затылок, а другой рукой за талию и, пока ее крики наполняют кухню, покачиваю взад-вперед.

— Мне… так жаль, — рыдает она мне в шею.

Я обнимаю ее, в груди все сжимается. Мне следовало знать. Я хотел, чтобы он признался, но никогда не думал, как это отразится на ней. Может, ей лучше не знать? Возможно, а возможно, и нет.

— Мне так жаль, — продолжает она.

— Шшш… — провожу я рукой по ее затылку. — Тебе не за что извиняться, Элли, — напоминаю я ей. — Ты молодец, маленький демон, — я целую ее волосы. — Так хороша.

Я рад, что все закончилось. Нам нужно позаботиться еще об одном человеке, а потом я смогу провести пару дней со своей женой, прежде чем покину ее навсегда.

ЭЛЛИНГТОН

Я стою в доме своих родителей и смотрю на балкон, где девять лет назад нашла своего отца. Сегодня здесь нет ни цветов, ни зажженных свечей. Только холодный озноб. Так было с того дня. Не знаю, в голове ли он у меня или на самом деле, но он до сих пор не проходит.

Я смотрю на свисающего с балкона второго этажа мужчину. Он не мертв. Во всяком случае, пока. Его ноги едва касаются стоящего под ним стула. Его руки связаны за спиной, на шее веревка.

Глядя на Линка, я чувствую, как меня охватывает чувство спокойствия. После того как час назад Син заставил отца признаться в содеянном, я плакала. Я рыдала на полу в кухне на коленях у мужа. Это была терапия. Я понимаю, что не могу изменить прошлое, но я также очень благодарна за то, что это не меняет его любви ко мне.

Я принадлежу ему. Сейчас и навсегда. Неважно, что произошло или произойдет, я его жена — Леди.

— Элли, что ты?.. — от пронзительного крика моей матери я даже не вздрагиваю. Я ждала ее.

— Мама, — спокойно говорю я, поворачиваясь к ней.

Она закрывает лицо руками, широко раскрытыми глазами глядя на своего свисающего с балкона мужа.

— Я подумала, что это будет уместно, — говорю я, снова поворачиваясь к Линку.

Кровь капает из пулевого отверстия в его руке, куда я выстрелила. Теперь я рада, что промахнулась. Это гораздо драматичнее. Я хотела доказать свою точку зрения, и, думаю, это получилось.

— Лора…

— Что… — выдыхает она, прерывая его. — Что ты наделала?

Мать переводит на меня свои широко раскрытые, полные слез глаза. — Спусти его вниз. Прямо сейчас.

— Это сделал я.

Мама разворачивается, у нее подкашиваются ноги, затем она натыкается спиной на круглый стол, опрокидывает его и разбивает стеклянную столешницу об окровавленный пол.

— Нет… — она поднимает руки, закрывая лицо, как будто это заставит моего отца исчезнуть.

— Привет, Лора, — говорит он, встав рядом со мной.

— Что ты наделала? — кричит на меня мама, а потом смотрит на отца.

Она поворачивается, чтобы выбежать из комнаты, но быстро останавливается, когда видит Сина, прислонившегося к двери, со скрещенными на груди руками. У его ног лежит его отец, едва приходя в сознание после побоев, которые Син нанес ему ранее в нашем доме.

Удивительно, что он все еще дышит. Мы погрузили их обоих в машину и привезли сюда. У нас был еще один человек, о котором нужно было позаботиться. Еще один человек, который знает, что мой отец на самом деле не умер. Я хотела увидеть выражение лица матери, когда она поймет, что попалась. Оно не разочаровало.

— Зачем? — спрашиваю я, делая шаг к ней, но отец хватает меня за руку, не давая подойти слишком близко. — Зачем ты это сделала?

Она поворачивается ко мне, ее макияж размазался от слез. Это не печаль или сожаление, это гнев. Ее поймали. Ее судьба предрешена. Потянувшись в задний карман своих узких джинсов, она достает мобильный.

Я бросаюсь на нее, врезаюсь в нее, и мы обе падаем на пол. Она кричит на меня, бьет руками по лицу, но меня оттаскивают от нее. Син обхватывает меня за талию, прижимая спиной к себе, а отец хватает мать.

— Как ты могла это сделать? — кричу я, пытаясь вырваться из рук Сина. — Как ты могла так поступить с нами. Со мной?

— С тобой? — кричит она, пока мой отец прижимает ее к себе. — С тобой? — повторяет она. — С тобой ничего не сделали, Элли. Твой отец был ценнее мертвым, чем живым.

Он толкает ее вперед, и она падает на колени. Посмотрев на меня сквозь ресницы, мама холодно улыбается.

— А вот ты живая стоила больше.

Син отпускает меня и делает шаг к ней.

— Что, на хрен, это значит? — требует он.

Мама сжимает свои обколотые губы, отказываясь говорить, и Син хватает ее за горло, а затем поднимает на ноги.

— Что, черт возьми, это значит? — он отпускает ее, и она снова падает на колени, кашляя и потирая покрасневшую шею.

— «Ашер Корп», — подняв голову, говорит Линк, пытаясь ослабить давление обмотанной вокруг его шеи веревки.

— Затк… нись, — хрипло произносит мать, потирая горло.

Син подходит к стулу и хватается за его спинку, делая вид, что собирается его опрокинуть, и Линк быстро произносит:

— После смерти Ника «Ашер Корп» понадобился генеральный директор, — сглатывает и пожимает плечами Линк. — Лиам взял компанию на себя. Он попросил об этом через Лордов, и они одобрили. Они не увидели в этом ничего страшного, поскольку они с Ником были друзьями. Лора за него поручилась.

— Какое отношение это имеет к моей жене? — требует Син.

— Лора была повторно одарена, чтобы выйти замуж за Джеймса. Он узнал, что Лора заставила Лиама убить Николаса, — Линк смотрит на моего отца, все еще не понимая, как тот остался жив. — Он угрожал пойти к Лордам, но Лора предложила ему Элли.

— Ты сука, — моя мать поднимается на ноги и бежит к Линкольну, но Син отпускает стул, поворачивается и хватает ее, чтобы она не успела добраться до мужа.

Син разворачивает ее, обхватывает рукой за шею, прижимая спиной к себе.

— Продолжай говорить, Линк, — приказывает Син, затыкая мою мать.

Он облизывает губы.

— Лора пришла к Лиаму и рассказала, что случилось, и как она отдала ему Элли. Твой отец захотел в этом поучаствовать. Поэтому он шантажировал Джеймса, чтобы получить часть Элли. На какое-то время это сработало. Но Джеймсу нужен был «Ашер Корп», а твой отец отказался отдать компанию. Тогда Джеймс пригрозил обратиться к тебе. Показать тебе видео и фотографии, доказывающие, что твой отец трахал ту, на которой ты должен был жениться.

У моей матери закатываются глаза, и Син отпускает ее; она падает на пол без сознания.

— Значит, мой отец приказал его убить, — вздыхает Син, не сводя с меня глаз. — Эта часть была правдой, — кивает он.

Меня трясет. Дыхание прерывистое. Я делаю несколько шагов назад, нуждаясь в пространстве. Она продала меня ради компании? Моя невинность ничего для нее не значила.

«А вот ты живая стоила больше».

— Ты, блядь, все испортил.

Мы все смотрим на Лиама, который поднимается на ноги. Он прищуривается, глядя на сына и вытирая с лица кровь.

— Лорды должны были найти в его телефоне фотографии Элли. Она была не только шлюхой, но и наркоманкой. Они бы сочли ее непригодной для того, чтобы быть Леди.

Лиам встречается со мной взглядом.

— Она была бы запятнана. Не более чем шлюха для нас.

— Чтобы она не смогла унаследовать мой бизнес, — добавляет мой отец. — Оставили его тебе, чтобы ты управлял и контролировал.

Папа делает шаг ближе к Лиаму.

— Ты знал, что я хочу, чтобы Истон с Элли поженились. Ты знал, что я хотел, чтобы Истон помог Эллингтон возглавить «Ашер Корп».

— Он этого ни хрена не заслужил! — кричит Лиам.

— У нас был уговор, — рычит мой отец.

— Уговор? — грубо смеется Лиам. — Я должен был стать твоим партнером, а ты вычеркнул меня из всего.

У отца напрягается челюсть.

— Ты бы не узнал об этом, пока я не умер.

— Как тут оказался замешан Натаниэль? — интересуется Син.

— Кто это? — спрашивает Линк, и никто ему не отвечает.

— Он обратился к Лоре. Нужны были деньги. Знал, что ты ему не поможешь, потому что ты годами его выручал. Это была идеальная возможность, — Лиам сплевывает на пол кровь. — Она подсыпала ему что-то в напиток, а я его вздернул, — улыбается он, гордясь собой.

Моя мать начинает приходить в себя, стонет и катается по полу. Син подходит к ней, хватает за волосы, рывком ставит на ноги и поворачивает лицом к мужу.

— Попрощайся, — говорит ей Син.

— Нет. Нет, — начинает паниковать Линк, топчась на стуле, а моя мама плачет.

Син кивает моему отцу, который подходит к Линку и выбивает из-под него стул, а мы стоим вокруг и смотрим.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

СИН

Я вхожу в кабинет мужчины, и он поднимает голову.

— Присаживайся, Истон, — он указывает на стул напротив своего стола.

Я сажусь, мужчина кладет на стол стопку бумаг и подвигает их ко мне, а затем протягивает ручку. Просматривая их, я подписываю свое имя там, где расположены желтые вкладки.

— Я должен спросить, Син, — говорит он, называя мое прозвище. — Все ли в порядке?

Я переворачиваю страницу и ставлю последнюю подпись, а затем кладу ручку на бумагу.

— Все в порядке, — вру я, встав и удалившись из его кабинета.

Войдя в наш дом двадцать минут спустя, я направляюсь прямиком в хозяйскую спальню. Солнце еще даже не начало вставать. Моя встреча этим утром была неофициальной. Ее нужно было провести, но при этом привлечь как можно меньше внимания. Чем меньше людей знают, тем меньше могут задавать вопросов.

Распахнув дверь спальни, я обнаруживаю, что Элли все еще лежит в нашей кровати и крепко спит. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, скрестив руки на груди и просто слушая наполняющее комнату тихое посапывание.

У меня тяжело на душе: все, через что ей пришлось пройти, произошло по вине моей семьи. Мой отец начал все это. Ее мать помогала, но мне никогда не приходило в голову спросить, почему и как. Теперь уже слишком поздно. Ущерб нанесен. Я не имею в виду моего маленького демона. Хотя я ненавижу то, через что ей пришлось пройти, я бы никогда не изменил ее сущность. Я люблю ее. Каждый изгиб, каждый острый край. Она — рамка для картины. Она — то, что меня сдерживает. Я просто хотел бы быть тем же для нее.

Оттолкнувшись от двери, я стягиваю через голову футболку, одновременно снимая ботинки. Затем расстегиваю джинсы и сбрасываю их с ног вместе с боксерами. Откинув одеяло, я забираюсь в постель рядом с ней. Обхватив Элли руками, я притягиваю ее к себе. Она теплая, как гребаная печка.

Элли двигается, утыкаясь головой мне в грудь. Мне это нравится.

Я целую ее волосы и провожу рукой по ее обнаженной спине. Всякий раз, когда мы вместе в постели, мы оба голые. Всегда. Я хочу видеть и трогать то, что принадлежит мне.

Я скольжу рукой и нахожу ее киску, проводя по ней пальцами. Элли издает стон, толкаясь бедрами к моей руке.

Я снова целую ее волосы, вдыхая ее запах, одновременно вводя в нее палец. У нее перехватывает дыхание, и я переворачиваю ее на спину, устраиваясь между ее раздвинутых ног.

— Син, — выдыхает Элли, выгибая спину и поднимая руки, чтобы провести по волосам.

Я наклоняюсь к ней, свободной рукой обхватываю ее подбородок и прижимаюсь губами к ее губам.

— Я люблю тебя, Эллингтон.

Элли открывает глаза, и смотрит на меня с беспокойством. Я никогда не называю ее полным именем, только когда она выводит меня из себя.

— Ты в порядке? — спрашивает она, обнимая меня за шею. Мурашки бегут по моему телу, когда ее пальцы нежно перебирают мои волосы.

Я буду скучать по этому. По ощущениям ее рук, по ее голосу, по ее прекрасным глазам каждое утро, когда она просыпается. Я мягко улыбаюсь ей, но не отвечаю. С ней все будет хорошо. Я в этом уверен. А я? У меня часы тикают с тех пор, как я заключил сделку с братьями Пик. И я не жалею об этом.

— Син, — Элли пытается сесть, но я продолжаю удерживать ее, обхватив рукой подбородок, и прижимаюсь губами к ее губам.

Я целую ее страстно, пытаясь без слов сказать ей, что мне жаль. Надеюсь, она сможет почувствовать, как сильно я ее люблю. Нуждаюсь в ней.

Отстранившись, она открывает сонные глаза и смотрит на меня.

— Я люблю тебя, Син.

Теперь я могу умереть счастливым человеком.

Отпустив ее, я сажусь и тянусь к верхнему ящику тумбочки. Вытащив то, что мне нужно, я беру ее левую руку и надеваю обручальное кольцо Harry Winston на палец моей жены.

Элли ахает и, подняв руку, смотрит на него. Ее глаза распахиваются от волнения и удивления.

— Надеюсь, тебе понравится.

Она смотрит на тумбочку, а потом снова на меня.

— Как? Как давно оно у тебя?

— Давно, — бесстыдно признаюсь я. — Я всегда знал, что сделаю тебя своей женой, Элли.

Она обхватывает руками мое лицо, и притягивает к своим губам.

— Да, — шепчет Элли в ответ.

Я смеюсь.

— Это был не вопрос.

Ничто не помешало бы мне сделать ее своей женой.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

СИН

Последние два дня я провел взаперти с Элли в нашем подвале. Я трахал ее так, будто завтра не наступит. В каком-то смысле, так и есть. Это был мой последний шанс сделать ей ребенка. Оставить ей что-то свое. У нее моя фамилия, но я хотел подарить ей ребенка. Я не оставил ей выбора, не то чтобы ее это волновало. Она лежала, связанная и с кляпом во рту, позволяя мне овладевать ею. Элли была слишком измучена, чтобы даже попытаться остановить меня. С ее пизды капала влага, а мой член был настолько твердым, что причинял боль. Я использовал каждую секунду в своих интересах.

Николас остался в своем старом доме. Я не знаю, как он мучил мать Элли и моего отца, да мне и не важно. Я внес свой вклад. Потратил на них больше времени, чем хотел. Сейчас было мое время побыть со своей женой, поэтому я извлек из этого максимум. Этим утром, закончив с ней, я отнес ее в нашу кровать, и когда вышел через парадную дверь, заметил на подъездной дорожке к нашему дому внедорожник ее матери. Я был рад, что Николас вернулся. Я не хотел, чтобы этим утром Элли проснулась дома одна.

— Полагаю, я не смогу тебя отговорить? — спросил Тайсон, нарушив молчание.

— Ты, как никто другой, должен знать, почему я это делаю, — говорю я, глядя в лобовое стекло его машины.

Часы на приборной панели его «Бентли» показывают, что уже почти шесть утра. Солнце только начинает подниматься над линией деревьев.

— Почему? — удивляется он.

— Ты отказался от своего будущего ради любви.

Тайсон фыркает.

— Я отказался от него ради мести. Это не одно и то же. Одно — сила, другое — слабость.

— Если, дав ей будущее, которого она заслуживает, я становлюсь слабым, значит, так тому и быть.

Он грубо смеется.

— Ты серьезно думаешь, что она хочет жить без тебя?

— Я думаю, она заслуживает отца, — вытащив свой телефон, я смотрю на камеры в нашей спальне. Она крепко спит,прижавшись к моей подушке. — Я поступаю правильно.

Не знаю, кого я пытаюсь убедить, его или себя. Я бы никогда не отдал Элли ее отцу, просто чтобы через неделю его забрать. Даже я не настолько жестокий человек. Она наконец-то начинает к нему тепло относиться.

— Люди идут в «Бойню» не для того, чтобы умереть, Истон, — рычит Тайсон и продолжает: — Ради всего святого. Посмотри на Николаса. Годами они сохраняли ему жизнь. Это пытки, а не смерть.

— Каждый платит за свои грехи, — бормочу я. Никто из нас не неприкасаем, независимо от того, хотим мы так думать или нет.

Тайсон крепче сжимает руль, но, к счастью, молчит до конца тридцатиминутной поездки.

_______________

Он подъезжает к кругу и выходит из машины. Я ухмыляюсь, пытаясь разрядить обстановку.

— Тебе не обязательно провожать меня.

Я достаю свой сотовый и бросаю его в машину рядом с привезенным с собой дневником.

— Убедись, что Элли это получит.

Я не хотел, чтобы она нашла его до возвращения Тайсона. Я снимаю кольцо Лордов и тоже бросаю его на сиденье. Оно мне не понадобится.

Положив предплечья на крышу машины, Тайсон говорит:

— Ты ведь знаешь, что она тебя не простит, верно?

Я сжимаю челюсть.

— Ты действительно думаешь, что она хочет, чтобы ты был здесь? — Тайсон постукивает пальцем по крыше. Его глаза скрывают солнцезащитные очки. Я их не вижу, но чувствую, как они впиваются на меня. — Ты думаешь, она найдет кого-то другого? Полюбит кого-то другого?

Он качает головой.

— Я имею в виду, что она будет трахаться с другими мужчинами, конечно.

— Тайсон, — рычу я.

Я уже сотню раз разговаривал сам с собой на эту тему. Но вслух это звучит еще хуже.

— Но она любит тебя, Истон. А ты делаешь то, что всегда делали все остальные — отворачиваешься от нее.

Я скрежещу зубами.

— Я защищаю ее.

— Сдавая себя? — огрызается он, отталкиваясь от машины. — Ради всего святого, Син. Подумай своей гребаной головой.

— Джентльмены, мы можем вам чем-то помочь?

Я оборачиваюсь и вижу всех трех братьев, стоящих на вершине лестницы.

Я захлопываю дверь и иду к ним, широко раскинув руки.

Тот, что с татуировками в виде змей, улыбается.

— Ты рано, Син. Уверен, что не хочешь получить два дополнительных дня свободы?

Сжав кулаки, я прохожу мимо них и вхожу в открытую дверь, даже не потрудившись оглянуться. Я следую по коридору за тем, кто, как предполагаю, является лидером, а двое других идут позади меня.

Мы заходим в лифт, и у меня учащается дыхание. Не из-за того, что я делаю, а из-за того, что сказал мне Тайсон. Я надеюсь, что боль настолько невыносима, что я никогда не буду думать об Элли с другим мужчиной.

Ледяной воздух наполняет металлическую коробку еще до того, как мы успеваем выйти. Дыхание превращается в облако перед моим лицом. Я чувствую запах крови. Свежий и застарелый. В воздухе витает навязчивое ощущение. Как будто здесь застряли души.

Мы идем по узкому коридору, и парень открывает дверь, отходя в сторону, чтобы я мог войти первым.

Шагнув внутрь, я останавливаюсь, разглядывая комнату.

Парень с татуировкой монахини хлопает меня по спине, мрачно усмехаясь.

— У нас никогда не было такого, чтобы кто-то сдавался добровольно. Это будет не так весело, зная, что ты не будешь сопротивляться.

Сделав глубокий вдох, я расправляю плечи. Я на это согласился. Ради нее. Элли заслуживает этого. Я заслуживаю этого. Нам не прощают грехи только потому, что мы Лорды. В реальном мире Лорды — боги. Здесь, в «Бойне», ты — ничто. Давно ушедшая, забытая душа. Я не уверен, что моя жена скажет миру, когда ее спросят, как я умер. Да и, честно говоря, это неважно. В конце концов, никто не узнает, что я вообще существовал.

— Сними футболку, — приказывает Первый.

Потянувшись вверх, я хватаюсь за ворот, срываю ее через голову и бросаю в угол.

Чья-то рука ударяет меня по голой спине, толкая вперед, к центру комнаты. Развернувшись, я прижимаюсь к деревянному столбу. Запах крови здесь еще сильнее. И судя по стокам, расположенным по всему бетонному полу, я догадываюсь, что ее пролито немало. С потолка даже свисают шланги. Я насчитал как минимум три. Легко отмыть тело. После лишения кого-то жизни хочется быстро и легко навести порядок.

Мне вытягивают руки, на оба запястья надевают наручники, затягивая их до такой степени, что они щиплют кожу, и я с шипением вдыхаю. Черт, мои руки скоро онемеют.

Я вижу, как другой идет позади меня с чем-то, свисающим с его руки. Это привлекает мое внимание, но тут слишком темно, чтобы я мог разглядеть. В следующую секунду мне широко раскрывают рот и засовывают в него резиновый кляп. Я чувствую, как парень закрепляет его за моей головой.

— Это чтобы ты не откусил себе язык, — мрачно шепчет мне на ухо брат. — Нам нравится слышать крики. Будет жаль, если ты так быстро станешь немым.

Еще один кожаный ремень обматывают вокруг моей шеи, прикрепляя ее к столбу, а затем затягивают до такой степени, что он ограничивает доступ воздуха, но не лишает меня дыхания. Я пытаюсь замедлить бешено колотящееся сердце и глубоко дышать через нос.

Парень передо мной спускает с катушки на потолке цепь. Звук эхом разносится по бетонному помещению. К ее концу прикреплено звено, которое он надевает на цепь с наручниками, соединяя их вместе. Затем резко дергает за цепь и отпускает ее, при этом поднимая мои руки над головой. В таком положении моя и без того неподвижная голова оказывается между руками. Наручники сдавливают запястья, заставляя меня прикусить кляп.

Мои ноги широко раздвинуты, я чувствую, как на них до самых икр задирают штанины и застегивают манжеты, так же туго, как и на запястьях, а затем приковывают их к полу. Третьим ремнем обхватывают мои бедра, прикрепляя их к столбу.

Я не могу двинуть ни единым мускулом. Черт, я едва могу дышать.

Дверь открывается, и я мельком вижу пожилого мужчину, толкающего перед собой тележку. На ней, похоже, медицинские инструменты. Мое дыхание учащенное, сердце колотится, а из уголков губ начинает стекать слюна.

Мужик останавливается передо мной и натягивает перчатки. Затем он снимает со своей шеи стетоскоп и прикладывает его к моей груди. Он молча слушает, затем смотрит на одного из братьев и кивает. Парень с татуировками в виде змей на шее мне улыбается, и у меня по спине пробегает холодок.

Доктор хватает шприц и засовывает иглу во флакон, извлекая немного жидкости, а затем поворачивается ко мне.

Он кладет пальцы мне на грудь, и я непроизвольно борюсь с ограничениями. Я чувствую, как от наручников рвется кожа на запястьях, и по рукам начинает стекать кровь.

— Ты почувствуешь укол. — Он вонзает иглу мне в грудь, отчего комната наполняется моим сдавленным криком.

ЭЛЛИНГТОН

Я просыпаюсь и вижу, что я в постели одна, а тело сильно болит. Син вел себя так, будто наступил конец света. Он всегда был грубым, но последние два дня вообще не сдерживался. Да что там, всю прошлую неделю.

Я иду на кухню за напитком и вижу, что отец уже сидит за столом.

— Ты не видел Сина? — спрашиваю я его.

— Нет, — хмурится он. — Но я только что проснулся.

— Син? — зову я, входя в гостиную.

Я вскрикиваю от удивления, когда вижу Тайсона, который сидит на диване, раскинув руки на спинке.

— Ты меня напугал.

Я улыбаюсь, но улыбка исчезает, когда он не отвечает.

— Где Син? — спрашиваю я и, когда входит и мой отец, оглядываюсь по сторонам.

— Он ушел, — отвечает Тайсон, его глаза переходят на моего отца, а затем на меня.

— Что значит «ушел»? Когда он вернется?

«Может, ему нужно было для чего-то отправиться в дом Лордов?»

— Он не вернется.

Тайсон встает и протягивает мне дневник, который я до сих пор не видела. Затем кладет на кофейный столик кольцо Лордов, а рядом то, в чем я узнаю сотовый телефон Сина. Он начинает вибрировать, и я вижу, как на нем высвечивается сообщение.

У меня перехватывает дыхание, а волоски на затылке встают дыбом. Он никогда не оставит свой телефон без присмотра. Я беру его в руки, замечая, что на нем больше нет блокировки, и открываю сообщение, чтобы прочитать его вслух.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Николас, наслаждайся своей свободой.

— Черт, — шипит отец, выхватывая у меня из рук телефон.

— Что происходит? — требую я. — Что значит «свободой»?

Почему это неизвестный номер? Почему они написали это Сину, а не Тайсону? Я бы удивилась, почему они не написали моему отцу, если это было адресовано ему, но у него, насколько я знаю, нет телефона.

— Тайсон, можно тебя на секунду? — отец игнорирует мои вопросы и не ждет ответа от Тайсона. Вместо этого он выходит из дома на заднее крыльцо. Я открываю дневник на первой странице.

Маленький демон,

Я сижу рядом с тобой в нашей кровати и смотрю, как ты спишь. Мне требуются все мои силы, чтобы не разбудить тебя и не попрощаться. Чтобы увидеть, как эти великолепные голубые глаза посмотрят на меня еще раз. Услышать твой нежный голос, который шепчет, что ты любишь меня. Я не поступлю так с тобой. Я и так заставил тебя через многое пройти.

Поэтому я решил написать тебе письмо. Так будет лучше, обещаю.

Во-первых, позволь мне сказать, что я влюблен в тебя, Элли. Я был влюблен столько, сколько себя помню. Я эгоист, знаю это. Но я также знаю, что тебе всегда суждено было быть моей, а мне — твоим. Неважно, что я сделал или сказал тебе, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что это всегда была ты. Ты — это все для меня.

Мне пришлось сделать выбор. И знаю, что он был правильным. Надеюсь, однажды ты проснешься и согласишься со мной. Ты заслуживаешь своего отца. Моя семья его у тебя отняла, я обязан его вернуть. Николас может защитить тебя от всего плохого, что есть в нашем мире. Я не раз подводил тебя, и мне очень жаль. Я должен был быть рядом с тобой, а меня не было. Не тогда, когда это было важно.

Я обманом заставил тебя выйти за меня замуж. Впрочем, я не жалею об этом. Вчера я ходил к адвокату и оформил документы на развод, но не смог заставить себя их подписать. Я не могу тебя отпустить. Хотя я больше не буду существовать для мира, я все еще буду жив. Как долго, я не знаю. Но я обещаю тебе, Элли, ты будешь моей женой до тех пор, пока я не испущу свой последний вздох. Однако я убедился, что о тебе позаботятся. У Тайсона есть документы, которые тебе понадобятся. Я оставил тебе все, что у меня есть. Я знаю, тебе это не нужно, но ты этого заслуживаешь. Я всегда принадлежал тебе, поэтому было неправильно не отдать тебе то, что от меня осталось.

Здесь я должен сказать тебе, что надеюсь, ты найдешь кого-то, кто сделает тебя счастливой. Что ты остепенишься с хорошим человеком, не связанным с Лордами, заведешь детей и состаришься с ним. Но этого я тоже не могу сделать. Если это делает меня ужасным человеком, то так тому и быть. Ты знаешь, кто я, и я тот парень, который не может представить тебя ни с кем, кроме меня. Это никогда не изменится.

И последнее — не теряйся в собственных мыслях, Элли. Не позволяй себе утонуть, пытаясь спасти того, кто отказывается плыть. Сохраняй ясную голову. Не затуманивай свой мозг наркотиками и сомнениями. Ты сильнее этого. Знай, что тебя любит мужчина, который хотел для тебя всего мира, даже если он не смог этого дать.

Пожалуйста, знай, что ты всегда будешь в моих мыслях и навсегда останешься моим маленьким демоном.

Люблю, твой дьявол.

— Где он, черт возьми? — требовательно спрашивает мой отец.

Я поднимаю полные слез глаза и вижу, как он входит в дом. Затем вырывает у меня из рук дневник.

У меня кружится голова, я хватаюсь руками за грудь, натягивая рубашку.

Ко мне подходит Тайсон.

— Дыши, Элли, — приказывает он, обхватывая мое лицо и заставляя посмотреть на него. — Дыши, черт возьми. Пока ты не потеряла сознание.

— Проклятье! — шипит отец, бросая дневник на пол.

— З-зачем он это сделал? — задыхаюсь я, пытаясь перевести дыхание.

Я не понимаю. Письмо не ответило ни на один из моих вопросов, а только прибавило их.

— Потому что он идиот, — отвечает мой отец. — Тайсон, нам нужно ехать.

— Куда мы едем? — растерянно спрашивает Тайсон.

— В мой старый дом. Сейчас же. — Отец начинает собирать свои вещи. — В Соборе все еще работает сортировка?

— Да, — кивает Тайсон.

— Хорошо. Позвони Гэвину. Пусть встретит нас в Соборе. Он нам понадобится.

_______________

Я отказалась оставаться дома после того, как прочитала оставленную мне Сином записку. Если он решил бросить меня, то пусть скажет это мне в лицо. После всего, через что мы прошли, он думает, что может просто уйти от меня? Я не приму этого от него. Он никогда не был трусом, и я не позволю ему стать им сейчас.

Я сижу на заднем сиденье маминого «Кадиллака Эскалейд». Оглянувшись через сиденье, я вижу, что в задней части машины бок о бок лежат моя мать и отец Сина, связанные по рукам и ногам. Мы поехали и забрали их из дома моих родителей.

Мой отец и Тайсон болтают без умолку. Я пытаюсь следить за их разговором, но половину слов я даже не понимаю. В остальное время я плачу и думаю, почему Син так со мной поступил. Почему я не могу получить их обоих? Его и своего отца? Я слишком многого прошу? Именно тогда, когда я решила, что получу то, что хочу, то, что заслуживаю, мир отнимает это у меня.

Тайсон заезжает на подъездную дорожку и останавливается у ворот. Он набирает код, и ворота открываются. Мы подъезжаем к кольцевой дороге, я выпрыгиваю из внедорожника и осматриваю здание, чувствуя. Как у меня потеют ладони. Оно похоже на старый замок. Такой можно увидеть на скале, где обитает монстр. Застилающие небо темные облака только усиливают ощущение призрачности.

Тайсон хватает мою мать, а мой папа — отца Сина. Я следую за ними на трясущихся ногах и поднимаюсь по лестнице. Тайсон распахивает обе входные двери, и мы входим в парадное фойе. По обеим сторонам расположены две лестницы, которые ведут на балкон второго этажа. От запаха меня тошнит. Внутри все выглядит так же угрожающе, как и снаружи.

— Так, так, так. Мы любим, когда компания появляется без предупреждения, не так ли, братья? — раздается мужской голос, а затем из коридора справа появляется его владелец.

— Сюрприз, — сухо констатирует Тайсон, опуская на пол мою мать.

Она рыдает с заклеенным скотчем ртом. Мне следовало бы ее пожалеть, но я не жалею. Не после того, как узнала обо всем, что она сделала.

В комнату входят еще двое, и они все в крови. От рук до рубашек и джинсов. Один парень даже оставляет за собой кровавые отпечатки своих черных ботинок. Я снова давлюсь, привлекая внимание одного из них. Он оглядывает меня с ног до головы и ухмыляется.

— Если ты привел девушку умолять о Ромео, это не сработает.

Я со слезами смотрю на Тайсона, но он не сводит глаз с трех стоящих перед нами мужчин.

— Я здесь для торговли, — обращается к ним мой отец. — Два по цене одного.

Затем он бросает к ногам мужчин отца Сина.

— Что мне с ними делать? — спрашивает один из них, пиная Лиама в грудь, отчего тот вскрикивает в кляп.

— Что хочешь, мать твою, — беззаботно пожимает плечами отец. — Уверен, ты сможешь что-нибудь придумать.

— Я предлагаю оставить малышку и позволить ей навещать его.

Тот же, что и раньше, подходит ко мне ближе. Его покрытая кровью рубашка почти касается моей.

— Мы позволим ему посмотреть, как мы ее трахаем. Готов поспорить, они оба получат от этого удовольствие. Знаю, я бы точно получил, — он делает еще один шаг, и у меня перехватывает дыхание. — Замори мужчину голодом на несколько дней, он съест все, что угодно. Мы по очереди наполним твою пизду своей спермой, а затем разложим тебя перед ним, как на пиру. Он выжрет из тебя все до капли.

Тайсон хватает меня и рывком пихает себе за спину, а я пытаюсь проглотить поднимающуюся желчь.

— Хватит, — тяжело вздыхает первый из вошедших, в его голосе звучит скука. — Джесси? — окликает он, заставляя меня вздрогнуть, а тот, кто говорил со мной, смеется над моей реакцией.

Появляется мужчина, одетый в черный смокинг.

— Да, сэр?

— Возьми этих двоих, чтобы их подготовили к посвящению, — приказывает парень взмахом руки.

Говоривший со мной подходит ближе к Тайсону, и тот замечает.

— Она не для тебя, — говорит Тайсон окровавленному мужчине.

— Я просто развлекаюсь, Тайсон. Из всех людей ты должен знать, каково это — обладать частью чего-то, что тебе не принадлежит.

Если Тайсон и раздражен, он этого не показывает.

Тот, кто позвал Джесси, поворачивается к нам спиной, и двое других следуют за ним. Тайсон берет меня за руку и тащит по коридору к лифту. Я на трясущихся ногах прижимаюсь к нему, глядя прямо перед собой и игнорируя устремленные на меня взгляды. Хочется спросить, не везут ли они нас к Сину, но я прикусываю язык. Куда еще мы можем отправиться?

Дверь открывается, и от обдавшего меня ледяного воздуха по моей спине пробегает дрожь. Тайсон выходит, увлекая меня за собой. Еще один коридор и дверь. Один из братьев открывает ее, и Тайсон делает шаг внутрь, но затем оборачивается, останавливаясь.

Я натыкаюсь на него и нервно спрашиваю:

— Что?

Я смотрю на него распахнутыми глазами и вижу, как сжимается его челюсть.

Тайсон смотрит на меня сверху вниз и приказывает:

— Оставайся здесь.

— Что? — вскрикиваю я. — Нет…

— Оставь ее со мной, — говорит один из братьев сзади меня, и я замечаю, что это голос того, кто приставал ко мне наверху. — Я хорошо о ней позабочусь.

Тайсон прищуривает глаза, затем смотрит на меня и его взгляд смягчается.

— Держи себя в руках, — бормочет он, и я хмурюсь.

Я не понимаю, что он имеет в виду.

Я быстро киваю, сглатывая комок в горле и пытаясь успокоить дыхание. Тайсон поворачивается к комнате, затаскивая меня внутрь.

Я задыхаюсь, сердце замирает от того, что я вижу, когда мы входим внутрь. В центре комнаты стоит связанный Син. Его руки скованы наручниками над головой, лодыжки широко расставлены и прикованы к полу. Во рту у него кляп, с губ течет слюна. Глаза закрыты, ремень на шее и бедрах привязывает его к столбу. Желчь поднимается, когда я вижу на полу перед ним кусок кожи. Это герб Лордов, они срезали его с него. На том месте, где когда-то был герб Лордов, выбито клеймо «666». Кровь, ее так много. Теперь я понимаю, откуда взялась вся кровь, которая была на братьях — это кровь Сина.

Я не осознаю, что рыдаю, пока Тайсон не хватает меня за руку и не притягивает к себе.

— Опусти его, — рявкает он, и я вздрагиваю.

Один из парней протягивает руку, хватает цепь и тянет за нее, освобождая закованные в наручники запястья Сина.

Тайсон отпускает меня и подходит к нему, чтобы снять кляп и удерживающие его ремни, а другой брат освобождает его лодыжки. Наручники на запястьях расстегнуты, и Тайсон закидывает одну руку Сина себе на плечо, а мой отец помогает ему, хватаясь за другую.

Мое сердце учащенно бьется от тишины в комнате. Он не издал ни единого звука. Почему ему не больно? Он вообще дышит?

— На выход, — рявкает на меня Тайсон, когда они начинают тащить Сина через комнату к двери.

Я разворачиваюсь, чтобы выйти, волосы хлещут меня по залитому слезами лицу, но в дверном проеме стоит один парень, загораживая его. Он пробегает взглядом по моему телу, заставляя меня задрожать от страха.

— Удивительно, на что способен мужчина ради пизды, — произносит он, задумчиво склонив голову набок. — Из-за этого мне хочется увидеть, что же в ней такого особенного.

Парень делает шаг ко мне.

— Убирайся нахуй с дороги! — кричит Тайсон, все еще стоя позади меня.

Парень облизывает губы:

— Может, в другой раз, — он отступает назад, и я выбегаю из комнаты в коридор, а затем веду парней тем же путем, каким мы вошли.

Оказавшись на улице, Тайсон кричит мне:

— Открой дверь! Затем разложи задние сиденья! Нам придется уложить его плашмя.

Я делаю, что мне велено, и они с отцом загружают Сина в джип.

Отец запрыгивает на заднее сиденье, добирается до головы Сина и, схватив его под мышки, тянет вверх, а Тайсон толкает его за ноги. Я запрыгиваю внутрь и становлюсь на колени рядом с Сином. Тайсон закрывает дверь.

— Я поеду быстро. Так что держитесь сзади, — говорит он нам, запрыгивая на водительское сиденье.

Мой отец кивает, снимая рубашку. Разрывает ее посередине, а затем еще на несколько частей.

— Оберни это вокруг его запястья. Затяни потуже. Нужно остановить кровотечение, — папа протягивает мне ткань.

Я шмыгаю носом, сопли и слезы текут по моему лицу, и делаю, как мне говорят, видя оставленные наручниками раны. Они глубокие. Слишком глубокие. Похоже, он провел ножом по внутренней стороне запястий и сам разрезал их по горизонтали.

Затем мой отец расстегивает пояс Сина. Он обматывает его вокруг предплечья Сина.

— Это должно обеспечить небольшую дополнительную помощь. В данный момент это не повредит.

Затем отец снимает свой ремень и проделывает то же самое с другой рукой Сина.

— Почему он не приходит в себя? — плачу я, у меня трясутся теперь уже окровавленные руки, и я кладу их ему на грудь, пытаясь нащупать сердцебиение. Он не может быть мертв. Я не могу в это поверить.

— Ты не хочешь, чтобы он очнулся. Поверь мне, лучше, чтобы он был в отключке, — отвечает мне Тайсон.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Мы подъезжаем к месту, которое, как я слышала, отец называл Собором. Я никогда раньше здесь не была, поэтому не знаю, почему мы оказались тут именно сейчас, но это как раз то, что я ожидала увидеть. Старый и призрачный, чуждый, с двумя башнями по обе стороны. На нем неуместный, висящий вверх ногами крест.

Открывается дверь, и я выпрыгиваю наружу, отступив в сторону, чтобы они могли вытащить с заднего сиденья Сина. Я следую за ними внутрь, потому что не знаю, куда они направляются.

Я спускаюсь за ними по лестнице в помещение, похожее на подвал, где нас ждет врач из нашего дома. Он помогает им уложить Сина на больничную койку. Здесь что-то вроде хирургического центра. Как один из тех центров сортировки, которые показывают в фильмах про зону боевых действий.

— Что они с ним сделали? — удается, наконец, спросить мне.

Ранее я не была уверена, хочу ли это знать, но теперь мне нужно знать. Я не понимаю. Из его письма следовало, что он хочет меня бросить. Почему он добровольно позволил им так с ним поступить?

— Адреналин, — отвечает Тайсон.

— Ч-что? — дрожащим голосом произношу я.

— Они сделали ему укол адреналина. Прямо в сердце. Они сделали это, чтобы он не потерял сознание. Это длится около двадцати минут. Они удаляют клеймо Лорда, срезая его. А чтобы человек не истек кровью, прижигают его своим собственным. Три шестерки. По одной за каждого брата.

Я поднимаю руки, чтобы закрыть лицо. По моим щекам текут новые слезы.

— Почему они так с ним поступили?

Взгляд Тайсона смягчается.

— Они делают это со всеми, Элли. Это их посвящение. Оно может отличаться от человека к человеку, потому что не каждый, кто вступает в «Бойню», носит клеймо Лордов, но клеймо получают все.

Я бросаю взгляд на своего отца, который стоит рядом, и смотрю на его грудь. Он снял рубашку, чтобы перевязать ею Сина. Конечно же, я вижу три шестерки у него на груди. Они зажили, но не заметить, как их хреново нанесли, невозможно.

— Когда адреналин выветривается, люди падают и бьются довольно сильно, — добавляет Гэвин,

Я перевожу взгляд на него и вижу, что он уже поставил капельницу и что-то в нее вводит.

— Что это?

— Я ввел ему успокоительное. Мне нужно очистить рану и сделать аутотрансплантацию, — отвечает Гэвин.

Тайсон протягивает ему ножницы, и Гэвин начинает разрезать одежду на бедре Сина, разрывая его окровавленные джинсы, чтобы обнажить ногу.

Я перевожу взгляд на Тайсона, требуя более подробного объяснения.

— Это разновидность пересадки кожи. Гэвин возьмет кусок кожи с бедра Сина, нанесет на него клеймо с гербом Лордов, а затем прикрепит его поверх клейма, которое поставили ему братья.

— Используй мое, — почти кричу я, сделав шаг вперед и зная, что могу помочь.

Они оба хмуро на меня смотрят.

— Элли, — начинает отец, но останавливается, когда я тянусь дрожащими руками к джинсам.

Я расстегиваю их и стягиваю с ног. Ухватившись за внутреннюю часть бедра, я поворачиваю ногу так, как только могу, чтобы показать им свой герб.

— Возьмите это.

Все трое смотрят друг на друга, а потом на меня.

— Это то, что вам нужно, верно? Пользуйтесь.

Гэвин хмурится.

— Где ты это взяла?

Прежде чем я успеваю ответить, Тайсон говорит:

— Он заклеймил ее своим кольцом.

— Черт возьми, — вздыхает мой отец.

— Но ты же можешь его использовать, верно? Не режь его, — дрожу я.

Я больше не хочу видеть, как он страдает. Какая кожа заменит тот кусок, который удалит Гэвин? Это похоже на замкнутый круг, у которого нет хорошего конца. Они могут забрать его у меня, и он будет целым. Быстрее выздоровеет.

Тайсон подходит ко мне, застегивает джинсы и берет мои дрожащие руки в свои.

— Это важно, Элли, — медленно, спокойно говорит Тайсон.

«Как он может быть таким спокойным сейчас?»

— Лорды не должны узнать, что Син вообще был в «Бойне».

— А если узнают? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза.

Я перевожу взгляд на Сина, и у меня разрывается сердце, когда я вижу, как он там лежит. Я никогда не видела его таким уязвимым. Я хочу защитить его. Любым способом. Он весь в крови. Часть запеклась на его коже, часть еще свежая. Нет никаких видимых синяков или порезов, кроме трех шестерок и ран вокруг запястий, которые все еще обмотаны кусками отцовской рубашки.

— Они не узнают, — уверяет меня Тайсон, привлекая мое внимание, но я ему не верю.

Как они не узнают? Они же все знают.

— Хотя у тебя есть герб Лордов, он слишком мал. Тот, что носим мы, гораздо больше по размеру. Мне жаль, но мы не можем его использовать. Придется изготовить новый.

Гэвин снова привлекает мое внимание, когда откидывает голову Сина назад и начинает вводить трубку ему в горло.

— Зачем ты это делаешь?

Я хочу подойти к краю кровати, но Тайсон хватает меня и, остановив, толкает к отцу. Тот обхватывает меня за плечи, удерживая на месте, а Тайсон идет обратно, чтобы встать рядом с Сином и Гэвином.

— Я интубирую его, чтобы ему не приходилось напрягаться, чтобы дышать, пока он находится под действием седативных препаратов. — Его глаза на секунду встречаются с моими. — Он заслуживает передышки.

СИН

Я открываю глаза в плохо освещенной комнате. Первое, что я осознаю, — это то, что лежу на спине, потому что смотрю в потолок. Второе — это то, что я почти ничего не чувствую. Почему я ощущаю онемение? Кончики пальцев рук покалывает, как и пальцы на ногах. Сглотнув, я вздрагиваю от боли в горле. С губ срывается стон, когда я пытаюсь перевернуться на бок.

— Подожди. — Моего плеча касается чья-то ладонь, и я протягиваю руку, чтобы ее оттолкнуть. — Истон, расслабься. Это я.

Я моргаю, глядя на нависшее надо мной лицо.

— Тай-сон?

— Ты в порядке. Но мне нужно, чтобы ты лежал на спине.

Он убирает руку с моего плеча, и я расслабляюсь на кровати.

— Что… почему ты здесь? — хриплым голосом спрашиваю я.

Какого хрена он торчит в «Бойне»?

— Вот, выпей это, — Тайсон подносит соломинку к моему рту, и я делаю глоток, не заботясь о том, что мне нужно, чтобы он держал ее для меня.

Отстранившись, я киваю, и он ставит стакан рядом со мной.

— Николас, Элли и я отправились в «Бойню»…

— Что? — вздрогнув, рявкаю я.

С помощью своих отяжелевших рук я заставляю себя принять сидячее положение, пока Тайсон ругается себе под нос. Мое сердце бешено колотится, и я тяжело дышу, оказавшись в вертикальном положении. Мои ноги свисают через край того, что, как я понимаю, является больничной койкой.

— Какого хрена ты притащил ее сюда? — требую я. — Она должна уйти.

Я пытаюсь встать, но Тайсон кладет руки мне на плечи, удерживая меня на краю. Я стискиваю зубы, потому что у меня недостаточно сил, чтобы бороться с ним.

— Син…

— О чем ты думал? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы. — Где она? Я хочу ее увидеть.

— Ты не в «Бойне». Мы в Соборе, — медленно произносит Тайсон, как будто я плохо слышу.

Поняв, что мне его не победить, он делает шаг назад, сунув руки в карманы своих окровавленных джинсов. Я даже не удосуживаюсь спросить чья на них кровь. Не похоже, что это его. Тайсон кивает мне за спину, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо, и вижу Элли, свернувшуюся калачиком на больничной койке. Она крепко спит, натянув одеяло до шеи. Я делаю глубокий вдох.

— Элли отключилась около тридцати минут назад. Она боролась со сном так долго, как могла, — продолжает Тайсон.

Я смотрю на него.

— Что, черт возьми, произошло? Как мы сюда попали?

— Она получила твое письмо. Плакала. Долго. Я думал, она упадет в обморок после того, как его прочтет. На твой телефон пришло сообщение, оно было адресовано Николасу от братьев Пик, в котором говорилось, что он свободен. Николас разозлился. Мы схватили ее мать и твоего отца и отправились в «Бойню». Мы заключили сделку — ты за них. Затем привезли тебя в Собор. Гэвин уже был здесь и ждал нас.

Я вздыхаю, поднимаю руку, чтобы провести по лицу, но вижу обмотанный вокруг запястья бинт. Перевожу взгляд на другую руку и вижу то же самое.

— Насколько все было плохо? — спрашиваю я.

Я помню, как они сняли с меня клеймо и поставили мне свое. Это был ад. Но в остальном у меня в голове туман. Даже сейчас мягкий свет причиняет боль моим чувствительным глазам. Все мое тело вялое, и хотя я не чувствую сильной боли, у меня кружится голова.

— Ничего хорошего, — отвечает Тайсон.

Отступив назад, он прислоняется спиной к стойке и скрещивает руки на груди.

— Почти уверен, Элли думала, что ты мертв. Потом она предложила свой герб, когда Гэвин объяснил, что тебе нужна пересадка кожи.

Я провожу рукой по животу и груди и вздрагиваю, когда чувствую повязку на том месте, где было клеймо Лордов.

— Пожалуйста, скажи мне, что он не…

— Нет, — качает головой Тай. — Гэвин взял кожу с твоего бедра.

— Слава Богу, — вздыхаю я, закрыв глаза. Веки становятся тяжелыми.

— То, что ты сделал, было глупо, Син, — рычит он. Предоставляю Тайсону сказать, что я идиот. — Мы нашли тебя без сознания. Кто знает, как долго тебе пришлось бы истекать кровью и висеть в той комнате. Ты сейчас мог бы быть мертв.

Приоткрыв глаза, я смотрю на него, и он выгибает бровь, ожидая, что я что-нибудь скажу. Вместо этого я смотрю на свернувшуюся калачиком на другой кровати Элли и на моих губах появляется улыбка.

— Мы все делаем глупости ради любви, Тайсон.

Затем я снова закрываю глаза и ухожу во власть успокоительных, которыми меня напичкал Гэвин.

_______________

Когда я снова открываю глаза и сажусь, комната начинает вращаться, отчего у меня кружится голова.

— Успокойся.

Моего плеча касается чья-то рука, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Тайсона.

Черт, я думал, что мне приснился тот разговор с ним. Оглядевшись, я нахожу то, что ищу. Элли — мой маленький демон — лежит на больничной койке рядом с моей. Там, где и лежала раньше. Я отбрасываю одеяло и поднимаюсь на ноги, а Тайсон вздыхает. Я не обращаю внимания на то, как при малейшем движении протестует мое тело. Мне всегда нравилась боль. Это значит, что ты не умер. И поверьте, вы будете удивлены, что может выдержать ваше тело.

Подойдя к кровати Элли, я протягиваю руку и провожу костяшками пальцев по ее прохладной щеке.

— С ней все в порядке? — спрашиваю я, касаясь пальцами ее шеи, чтобы проверить пульс.

— Она в порядке.

Я оглядываюсь и вижу ее отца, который сидит в кресле, скрестив руки на груди и положив лодыжку на другое колено, и смотрит на меня.

— Не могу сказать того же о тебе, — Николас оглядывает меня с ног до головы, задерживаясь на повязке, скрывающей мою грудь.

Я опускаю взгляд и вижу, что джинсы с меня сняли, но трусы-боксеры все еще на мне, а на бедре еще одна повязка.

— Не начинай, — бормочу я и, повернувшись к Элли, поднимаю одеяло, чтобы укрыть ее плечи и подоткнуть его ей под шею.

— Не начинай? — повторяет он, поднимаясь на ноги. — Ты…

— Я пытался дать ей то, что она заслужила, — прервав его, рычу я.

Сейчас я не в настроении для этого дерьма. Может, я и жив, но чувствую себя так, словно прошел через ад.

— Мертвого мужа? — огрызается он, делая шаг ко мне.

— Отца, — рычу я.

Господи, почему им так трудно понять, что я сделал? Что я сделал это, потому что люблю ее. Потому что считаю, что Элли заслуживает лучшей жизни, чем та, что была у нее после его смерти. Часть меня пыталась компенсировать то, через что она прошла в прошлом. Я люблю своего маленького демона такой, какая она есть, но я ненавижу то, через что она прошла. Сколько раз были знаки, которые я предпочитал игнорировать или просто не замечал?

— Это не твоя работа, — Николас бьет себя кулаком в грудь. — У меня был шанс все исправить, а ты все испортил.

— О, я все испортил? — усмехаюсь я. — И что ты собирался делать? Вернуться в «Бойню»? Вести себя так, как будто ты действительно умер много лет назад? Что ты не вернулся в ее жизнь только для того, чтобы снова ее бросить?

— Именно, — огрызается Николас, и Элли вздрагивает. Он понижает голос и проводит руками по волосам. — Я провел в «Бойне» девять лет.

Николас опускает свои голубые газа на нее, и его лицо смягчается.

— Я не знаю, как здесь жить.

— Я понимаю, но разве ты не хочешь попробовать? — спрашиваю я.

Я не говорю, что это будет легко для каждого из них, но Элли стоит того, чтобы попытаться.

— Я не могу быть тем, кем я был, — качает головой Николас. — Я не Лорд, я не муж. Черт, я отдал им ее мать. Мне нечего ей предложить.

— Предложить ей? — хмурюсь я, сбитый с толку его словами. — Все, что ей было нужно, — это ты. Ее отец. Все, что тебе нужно сделать, это появиться.

Я указываю на него.

— Думаешь, ей есть дело до Лордов?

Я качаю головой.

— А ее мать — никчемная пизда, которая ее предала, — повышаю голос я. — У тебя есть второй шанс на жизнь, Ник. Возможно, это будет не та жизнь, что была у тебя раньше, но это то, что ты сможешь разделить с ней.

Дверь открывается, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как входит Гэвин. Он останавливается, уставившись на меня.

— Тебе не следует вставать и разгуливать.

— Я в порядке, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Об этом судить мне.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Я начинаю просыпаться от сна и слышу вдалеке голоса.

— Как ты себя чувствуешь? — узнаю я Гэвина.

— Как будто ты дал мне слишком много наркотиков.

Я слышу голос Сина и не знаю, плакать мне или кричать. Поэтому засовываю руку под одеяло и прикрываю рот, чтобы не сделать ни того, ни другого.

— Либо огромная боль, либо блаженство, вызванное наркотиками, — рычит Тайсон. — Мы выбрали за тебя.

— Ну, теперь я проснулся и выбираю больше никаких наркотиков, — заявляет Син. — Можно мне что-нибудь подписать, чтобы этого не произошло?

Я открываю глаза и откидываю одеяло ровно настолько, чтобы выглянуть в комнату. Я лежу на боку, лицом к больничной койке Сина. Он сидит, свесив ноги, спиной ко мне. Гэвин и Тайсон стоят перед ним. Мой отец в стороне.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Сина Гэвин.

— Нормально, — раздается его отрывистый голос.

— Ты должен… — Тайсон осекается, перехватив мой взгляд.

Меня поймали. Я сажусь, уронив одеяло на талию.

— Что? — спрашивает Син Тайсона и, повернувшись, смотрит на меня через плечо.

— Мы оставим вас наедине на пару минут, — заявляет Гэвин.

Они с моим отцом подходят к двери, но Тайсон не следует за ними. Не знаю, ради кого он тут остался, ради меня или ради Сина.

— Элли, — Син поворачивается на кровати, и я вижу, как сжимается от боли его челюсть.

Он еще не на сто процентов пришел в себя, но из последних сил будет делать вид, что все так. Это меня тоже бесит. Теперь, когда я вижу его, мне хочется выбить из него все дерьмо. Делает ли это меня плохим человеком? Скорее всего. Пофиг ли мне? Абсолютно.

— О чем ты, блядь, думал?

Син прищуривается, глядя на меня.

— Элли…

— Потому что твое письмо звучало так, будто ты уходишь от меня. А когда я увидела тебя, то поняла, что это скорее предсмертная записка.

— Я только что прошел через это с твоим отцом, — бормочет он, а затем говорит громче: — Я делал то, что было правильно.

От его слов у меня закипает кровь. Как он смеет решать, что для меня правильно.

— У тебя были составлены документы о разводе.

— Я их не подписывал, — сквозь стиснутые зубы говорит Син. — Они были уничтожены.

Я поднимаюсь на ноги.

— Ты обманом заставил меня выйти за тебя замуж, а потом хочешь просто бросить меня. Как ты, черт возьми, смеешь, Истон.

Повернувшись к нему спиной, я направляюсь к двери, но останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Не тебе решать, когда мы закончим! — кричу я. — Это я решаю.

Бросившись к нему, я вижу, как уголки его губ приподнимаются в ухмылке. Он думает, что это игра. Что я шучу.

— Дай мне документы на развод, Син, и посмотрим, что я, блядь, с ними сделаю. Я запихну их так глубоко тебе в глотку, что ты, черт возьми, ими подавишься.

С этими словами я разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, не забыв захлопнуть за собой дверь, чтобы подчеркнуть, что я зла на него, на случай, если Син еще не понял намека.

Я выбегаю из собора, радуясь, что не столкнулась с отцом или Гэвином, и несусь на стоянку к маминому «Эскалейду». Тайсон отдал мне ключи, когда они с отцом вытаскивали Сина с заднего сиденья. Я сунула их в карман.

Сев в машину и заведя ее, я еду к дому своих родителей. Я так зла на Сина, что сейчас мне нужно пространство, чтобы выдохнуть. То, что он бросил меня после всего, через что мы прошли, очень злит. Зачем ему нужно было заставлять меня переживать еще больше? Неужели Син всерьез думал, что я могу потерять его и быть в порядке? Продолжать жить своей повседневной жизнью? Как можно жить дальше и любить кого-то? Я буду несчастна до конца своих дней.

Чтобы заглушить собственные мысли, я увеличиваю громкость и под заполняющую машину мелодию «DARKSIDE» от Neoni смотрю, как фары освещают двухполосную дорогу, по которой я мчусь.

Проходит совсем немного времени, и я подъезжаю к дому родителей. Странно находиться здесь, зная, что мамы больше нет. Меня посещает мысль, что у нее то же клеймо, что и у Сина. Точнее, то же, что было у него до того, как Гэвин заменил его новым. Часть меня надеется, что это причиняет ей боль. Что это адское ощущение.

Я думала, что мой отец и Син позаботятся о маме, заставят ее заплатить за то, что она разрушила наши жизни, но после того, что я увидела в «Бойне», она заслуживает того, что они для нее запланировали. И я надеюсь, что она проживет там много лет. По крайней мере, девять.

Войдя в дом, я оглядываюсь по сторонам, и меня пробирает холодный озноб. Он пуст. Син отправил персонал по домам до того, как несколько дней назад мы привезли сюда Линка и Лиама. Мы это не обсуждали, но я не знаю, что мы будем делать с этим домом.

Я бы сказала, что сюда переедет мой отец, но зачем ему это нужно? Здесь был убит его брат-близнец. Моя мать делила этот дом с двумя другими мужчинами, даже устраивала здесь свадебные приемы. Насколько я знаю, отец вынужден скрываться от Лордов. Они думают, что он мертв, и не уверена, должно ли так оставаться или нет. Я просто знаю, что он не сможет снова стать Лордом. Эта часть его жизни закончилась.

Поднявшись в спальню, я достаю из шкафа чемодан. У меня дома всего несколько комодов, забитых одеждой. Мне пока не хочется идти туда. Лучше быть здесь одной, чем там, зная, что он в Соборе. Кто знает, как скоро Син сможет вернуться домой. Судя по тому, как он передвигался, я бы сказала, что он слишком рано нагружает себя больше, чем следует.

Я запихиваю одежду в чемодан и достаю вещи из-под раковины, но тут слышу какой-то звук.

— Кто здесь? — спрашиваю я, выходя в спальню из прилегающей ванной. В ответ — тишина.

Я подхожу к колонке блютуз на столе, подключаю ее к своему мобильнику, нахожу «Pray» от Xana и включаю ее.

Зайдя в свою гардеробную, я хватаю ремни и несу их обратно в комнату, где на полу лежит мой открытый чемодан. Я останавливаюсь, поскольку вижу мужчину, который стоит в моей спальне, загораживая дверь.

На нем черные джинсы, толстовка с капюшоном и маска на лице. Это простая черная маска с сеткой на глазах и белой строчкой там, где должны быть губы. Я кладу руки на бедра, а затем вытягиваю одну вперед.

— Разве ты не должен отдыхать? — перекрикиваю я музыку.

Должно быть, он выбежал сразу за мной. Полагаю, Тайсон привез его сюда.

Он просто стоит на месте, не двигаясь и не говоря ничего, что я могу услышать.

— Я не буду этого делать, Син, — кричу я еще раз и разворачиваюсь.

Я возвращаюсь к гардеробной и хватаю несколько шарфов. Затем выхожу, а он все еще там. Я бросаю их в чемодан.

— Прекрати. Я не в настроении.

Песня прерывается, и тут начинает звонить мой телефон.

Закатив глаза, я подхожу к своему столу и смотрю на экран. На нем загорается надпись «Син», и я быстро оборачиваюсь, чтобы посмотреть на стоящего в дверях моей комнаты парня. В его руке нет телефона.

Мой отец взял его с собой после того, как получил сообщение. Насколько я знаю, он отдал его Сину в Соборе. Значит, это он мне звонит.

— Как ты это делаешь? — спрашиваю я, нервно отступая на шаг.

Может, Син нажал кнопку вызова, а потом засунул телефон в карман. Син всегда придумывает, как меня обмануть.

— Прекрати, — повторяю я, мой пульс учащенно бьется.

Парень заходит в комнату, мой телефон перестает звонить, а песня начинает играть снова.

— Я не хочу сейчас играть в твои дурацкие игры, Син. Я серьезно.

Музыка почти сразу смолкает, и комнату наполняет звон. Кровь шумит у меня в ушах, и я осознаю, что обе его руки прижаты к бокам.

«Это не Син».

Развернувшись, я иду к выходу через французские двойные двери на балкон, но они распахиваются. Так сильно, что ударяются о внутреннюю стену, и одна разлетается вдребезги. Я вижу другого парня, одетого точно так же, пытаюсь закричать, но ничего не выходит.

Обернувшись, я вижу, что тот, что стоял у двери, прошел в мою комнату, и все, о чем я могу думать, — это парни из «Бойни». Сколько их там было? Двое? Нет, трое. Значит, здесь есть еще один. Они следили за нами. Хотят заставить меня заплатить за помощь в его освобождении. Как они нашли меня? Моя мама. Она и раньше бросала меня на растерзание волкам. Это ничем не отличается. Особенно если она отдаст меня в обмен на свою свободу. Она бы так и поступила.

Парень у открытой двериспальни отходит в сторону, и я, воспользовавшись ситуацией, выбегаю из комнаты. Я не оглядываюсь, сердце бешено колотится в груди. Я спускаюсь по лестнице, стараясь не споткнуться и при этом приказывая себе дышать. Это не помогает.

Я уже на полпути вниз, когда вижу фигуру у подножия лестницы — третий брат? Все, что я вижу, — это черная одежда и еще одна маска. Я перепрыгиваю через три последних ступеньки, изо всех сил врезаясь плечом в его тело.

Я знала, что это они. Братья. Они хотят притащить Сина обратно и пытать его. Я не позволю им забрать его. Я не позволю ему сдаться из-за меня. Или из-за кого-то еще. Если они планируют использовать меня в качестве приманки, ничего не выйдет. Сначала им придется убить меня.

Я бью его с такой силой, что он впечатывается в противоположную стену, где стоит прямоугольный столик с хрустальной вазой и зеркалом. Мы падаем на пол, и я сворачиваюсь в позу эмбриона, чтобы защитить лицо, когда чувствую, как на нас сверху сыплются осколки стекла. Стол тоже с громким стуком падает на пол.

Перекатываясь на спину, я хнычу от жжения в боку. Трясущимися руками тянусь вниз, и чувствую кровь. Я обо что-то порезалась, но, к счастью, из моего тела не торчит стекло.

Перекатившись обратно на живот, я оказываюсь лицом к лицу с человеком, которого ударила, и это та же маска, что и у двух других в моей спальне.

Стон срывается с его закрытой маской лица, и он двигается быстрее, чем я ожидала, потому что меня швыряют, как тряпичную куклу, поскольку я сейчас чертовски медленная.

Двигаясь, он запрыгивает на меня сверху, сев на мои бедра. Я приподнимаюсь, пытаясь отпихнуть парня, но его обтянутые перчатками руки умудряются обхватить мое горло. Я выгибаю спину и двигаю бедрами, отпихивая дальше по телу, но не сбивая полностью. Я поднимаю руку над головой и сильно дергаю локтем, умудрившись высвободить правую руку, затем делаю глубокий вдох, переворачиваясь ровно настолько, чтобы дотянуться до куска стекла, лежащего на полу рядом со мной. Я хватаюсь за него и чувствую, как он впивается в мою ладонь. Прежде чем парень успевает меня задушить, я вонзаю осколок в нижнюю часть маски, прямо ему в шею.

Я выдергиваю стекло, и отовсюду на меня течет кровь, забрызгивая мое лицо, шею и руки.

Я хватаю осколок обеими руками, поднимаю над головой и с криком втыкаю его в черную толстовку, снова и снова, разбрызгивая еще больше крови, пока тело не падает с меня на пол.

Я роняю руки на бок, пытаясь перевести дыхание, глаза закрываются сами собой, желая передохнуть, но тут кто-то хватает меня за волосы, поднимая на ноги и заставляя вскрикнуть. Мое падение и драка дали возможность двум другим в моей комнате догнать меня. Я брыкаюсь и кричу, пока он тащит меня в гостиную и там ставит на колени.

Меня прижимают лицом к полу, уперев колено мне в спину и заломив назад руки, и я кричу во всю мощь своих легких. Я чувствую, как вокруг запястий оборачивается знакомый грубый материал стяжки, а затем слышу, как туго застегивается молния, защипывая мою кожу. Меня подхватывают и бросают на диван, и я лежу на своих теперь уже связанных руках. Я тяжело дышу, глядя на двух мужчин сквозь мокрые от слез ресницы.

— Син убьет вас обоих! — гневно кричу я, зная, что он сделает все возможное, чтобы спасти меня. В конце концов, дьявол процветает в аду.

Тот, кто притащил меня сюда за волосы, бьет меня по лицу. Да так сильно, что я падаю на бок. От перчатки у меня щиплет щеку и звенит в ушах. Схватив за плечи, парень переворачивает меня на спину и прыгает сверху, прижимая и затрудняя дыхание своим тяжелым весом.

Он обхватывает мое лицо, и у меня слезятся глаза от того, насколько он груб.

— Син не может спасти тебя, детка. — Его голос — низкое рычание, заставляющее меня дрожать. — Он мертв.

— Нет, — удается пробормотать мне сквозь сдавленные щеки. Они убили его? Почему они отпустили его только для того, чтобы убить? Они последовали за мной сюда из Собора? А как же мой отец и Тайсон?

Маска кивает один раз, затем опускает лицо к моему уху и шепчет:

— Его больше нет, Элли. Теперь ты наша. Навсегда.

Отстраняясь, он сжимает мои щеки, широко открывая мой рот и одновременно откидывая назад мою голову, заставляя меня выгнуть шею. Я поднимаю глаза и вижу другого, стоящего в конце дивана.

Он бросает что-то в мой открытый рот, и прежде чем я успеваю это выплюнуть, тот, что сидит на мне, отпускает мои щеки и закрывает мне рот рукой в перчатке. Мое тело сотрясается в конвульсиях, когда я давлюсь чем бы оно ни было. От вкуса мела у меня начинается рвотный рефлекс.

— Проглоти их, — приказывает тот, кто стоит у дивана, и из уголков моих глаз катятся слезы.

«Их? Что они мне дали? Сколько их там?»

Он обходит парня, который все еще обхватывает меня за талию, опускается на колени и просовывает руку за ворот моей рубашки, растягивая ее. Его рука проникает внутрь лифчика и щиплет мой проколотый сосок, от чего я вскрикиваю в перчатку другого парня, который все еще закрывает мне рот.

Новые слезы застилают мне глаза, я чувствую, что таблетки, наконец, скатываются по горлу, и я не могу побороть сотрясающее мои плечи рыдание.

— Хорошая девочка, — хвалит меня тот, кто играет с моей грудью. Он убирает руку из моей рубашки и говорит: — Теперь подождем. Скоро ты будешь умолять, лишь бы заглотить наши члены.

СИН

Я бросаю телефон и начинаю мерить шагами пол.

— Она не берет.

— Тебе нужно успокоиться, — советует Тайсон.

Я фыркаю.

— Нас и раньше клеймили.

Гэвин усмехается.

— Это больше, чем клеймо. Черт, это выглядит так, будто ты перерезал себе вены в попытке самоубийства.

Взяв в руки мобильник, я стискиваю зубы, чтобы не дать им почувствовать, что они правы. Он звонит у меня в руке, и я тут же отвечаю.

— Элли.

— Привет, Син.

От знакомого голоса у меня по спине пробегает холодок. Я надеялся, что больше никогда его не услышу. Отняв телефон от уха, я вижу надпись «НЕИЗВЕСТНЫЙ» и включаю громкую связь. Я поворачиваюсь к Тайсону, чтобы он мог слышать.

— Какого хуя тебе надо?

По комнате разносится мрачный смешок.

— Так нельзя разговаривать с человеком, который дал тебе свободу.

— Ты ничего мне не дал. Душа за душу, — выдавливаю я.

— Как твоя девочка?

Я напрягаюсь и слышу, как Ник чертыхается себе под нос и начинает расхаживать по комнате.

— Что, черт возьми, ты только что сказал? — крепче сжимаю телефон я.

— Эллингтон. Будет очень жаль, если с твоей женой что-то случится, — говорит он скучающим голосом. Как будто он сидит в кресле, положив ноги на стол и уставившись на стакан в своей руке.

— Ты сукин сын! — кричу я, и Тайсон вырывает сотовый у меня из рук.

— Дай мне поговорить с ней, — требую я.

Тайсон поднимает руку, поднося телефон ко рту.

— Где она? — спрашивает Тайсон, разговаривая гораздо спокойнее, чем я. Ему все равно, что с ней случится. Он не любит ее.

Парень снова смеется.

— С каких пор ты стал отцом юных Лордов, Тай? — спрашивает парень. — Ты отказался от своего титула, чтобы нянчиться с детьми. По мне, так это ниже твоего достоинства. У тебя был такой большой потенциал.

Тайсон сжимает челюсть, но отказывается это признать.

— Она тебе не нужна.

— О, я могу придумать множество способов сделать ее полезной…

— Я убью тебя на хрен!

Я бросаюсь к Тайсону, чтобы схватить телефон, но Ник оттаскивает меня назад, а Тайсон в это время отодвигается в сторону. Я скрежещу зубами от боли, которую чувствую в груди от того, как Ник стягивает мою кожу, и на долю секунды у меня перехватывает дыхание.

— Неужели ты не следишь за своим питомцем? — издает цокающий звук парень. — Тай, чувак, ты нас разочаровываешь. Ты должен научить этих юных Лордов, как обращаться со своими шлюхами.

Тайсон смотрит на меня, выгнув бровь, и я быстро киваю. Пожав плечами, Ник отпускает меня, и я поднимаю руки, давая ему понять, что не собираюсь валить Тайсона на пол. Сначала мне нужно знать, где Элли.

Подойдя к Тайсону, он передает мне телефон, и я не вешаю трубку, а сворачиваю разговор, чтобы зайти в приложение, по которому я отслеживаю ее телефон.

— Он выключен, — рычу я.

Должно быть, она выключила его после того, как я ей позвонил.

— Я предлагаю, если ты вернешь ее, установить в нее маячок, — продолжает он. — Телефонами можно манипулировать.

— Где, черт возьми, она? — кричу я так громко, что у меня болит горло.

Всего меня трясет. Или это адреналин. Мне кажется, что я снова в «Бойне», в комнате, связанный, и мне нужно бороться, но я не могу.

Мысль о том, чтобы вернуть Элли с выжженным на коже номером «666», вызывает у меня тошноту. Я попрошу Гэвина вырубить ее, пока буду снимать клеймо.… Меня осеняет мысль, я поворачиваю голову к Тайсону и напрягаюсь.

— Что? — произносит он одними губами.

Все, что я могу делать, это смотреть на него. Я заклеймил ее. Герб Лордов на ее бедре. Они снимут его. Разделают ее, как рыбу, пока она будет висеть в холодильной камере. Я не могу допустить, чтобы с ней такое случилось. Проглотив остатки гордости, я говорю:

— Чего ты хочешь?

Они бы мне не позвонили. В противном случае они бы просто забрали ее.

Щелчок.

— УБЛЮДОК!

— Поехали.

Тайсон срывается с места, и все, о чем я могу думать, это о том, что это произошло с ней из-за меня. Это моя вина.

— Истон? — окликает он меня по имени, положив руку мне на плечо. — У тебя есть маячки на что-нибудь еще?

— Нет… — я замолкаю, пытаясь сообразить. — Но у нас в доме есть камеры.

Я открываю камеры, но не нахожу на них никакой активности.

— Дом ее родителей. Разве у тебя нет камер в нем? — продолжает Тай.

Я открываю камеру в ее спальне. Это единственное место в доме, где они есть.

— Ничего, — рычу я, держа трясущимися руками телефон.

Я собираюсь закрыть приложение, но останавливаюсь. Прищурившись, я смотрю на экран и вижу лежащий на столе телефон Элли.

— Подожди.

Я открываю другой угол обзора и вижу, что французские двери открыты, стекло на полу.

— Элли была там, — восклицаю я.

Перемотав запись, я увеличиваю громкость, чтобы все в комнате слышали то, что я вижу.

— Сколько? — спрашивает Тайсон, когда Элли выбегает, они следуют за ней, и звуки снова смолкают.

— Двое, — отвечает стоящий рядом со мной Николас, наблюдая за экраном через мое плечо.

Не дожидаясь никого из них, я поворачиваюсь и бросаюсь к двери, поднимаюсь по лестнице и выхожу в холодную ночь.

— Я поведу, — предлагает Гэвин, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что он взял с собой сумку.

Значит, после того как он услышал то, что я видел, Гэвин думает, что ей понадобится медицинская помощь. Оглядевшись, замечаю, что его машина единственная на стоянке, так что я не уверен, как мы сюда добрались. Или на чем уехала Элли.

— Син, мне нужно, чтобы ты оставался в стороне. Тебе нельзя разрывать швы, — говорит Гэвин, как только мы все загружаемся в его машину.

— Я в порядке.

— Сейчас у твоих возможностей есть пределы, — говорит Ник, который сидит рядом со мной на заднем сиденье.

— Я смогу прийти в себя после того, как мы найдем ее, — рычу я, просматривая прямую трансляцию на своем телефоне.

Элли нигде не видно. Как и двух мужчин в масках. Я смотрю на это с колотящимся сердцем, ожидая увидеть худшее — они потащат ее обратно в комнату, где изнасилуют, изобьют, убьют.

По крайней мере, в доме ее родителей у меня есть хоть какое-то преимущество перед ними. Если они доставят Элли в «Бойню», она будет все равно что мертва. Я не смогу вернуть ее оттуда, но я позабочусь о том, чтобы они убили меня. Я войду прямо в их гребаные парадные двери, с оружием наготове. Это будет самоубийственная миссия, но я не смогу жить без Элли. Больше не смогу.

— У кого-нибудь есть оружие? — меняет тему Тайсон. — Не похоже, что мы готовы. И у нас нет времени заглянуть в «Блэкаут».

На мне почти нет одежды. Николас смог найти для меня футболку и треники после того, как Элли ушла. Он взял их из шкафа в одном из кабинета Собора. Почти уверен, что когда-то они принадлежали мертвецу, которого убили во время исповеди. Это когда Лорд приводит кого-то, кого хочет выставить в качестве примера перед прихожанами.

— У меня есть два в бардачке, — кивает на него Гэвин. — Еще один в центральной консоли. Вы, ребята, возьмите их. Я позабочусь о ней.

Я вздрагиваю от его слов. В голове проносится миллион различных сценариев. Один из них — то, что я могу найти ее повешенной на балконе второго этажа, где было инсценировано убийство ее отца. Они настолько больны, что вполне могли бы выставить ее в таком виде только для того, чтобы доказать свою правоту.

Тайсон открывает бардачок, извлекает магазин, проверяя, есть ли в нем патроны, и передает его мне через плечо.

— Предохранитель снят, — предупреждает он.

Я беру пистолет и кладу его на бедро, нервно дергая коленями. Все мое тело сейчас вибрирует от гнева, боли, досады. Если я не умру сегодня, то после этого мне понадобится неделя отдыха. Они были правы, мое тело рано или поздно отключится. Нужно просто продержаться до тех пор, пока я не узнаю, что Элли в безопасности в моих объятиях, и каждый из этих ублюдков мертв.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ

СИН

Мы подъезжаем к дому ее родителей, даже не потрудившись спрятаться. Гэвин останавливает машину прямо у входной двери, и я выпрыгиваю с заднего сиденья. Оглядывая подъездную дорожку, я вижу только внедорожник ее матери.

— Син! — кричит Тайсон. — Подожди.

Он бросается передо мной, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

— Позволь мне хотя бы войти первым. — Его взгляд падает на мою рубашку. — Господи, да у тебя кровь идет.

— Я в порядке.

Я распахиваю дверь, поднимая пистолет. За мной заходит Тайсон, за ним Николас, а затем Гэвин. Мы все стоим в большом фойе, прислушиваясь к любому шуму, но ничего не слышим.

— Они должны быть здесь, — говорю я.

Иначе зачем бы они меня позвали? Они хотели, чтобы я был здесь. Что бы они ни задумали, им нужна публика.

Николас отходит влево и исчезает из виду, но тут же возвращается. Он кивает нам, чтобы мы следовали за ним. Зайдя за угол, мы видим тело, лежащее на полу у подножия лестницы. Повсюду осколки стекла и размазанная по полу кровь. Я вижу два разных следа от ботинок, которые явно переступили через него, а затем направились в гостиную. Есть небольшие отпечатки рук, которые, как я предполагаю, принадлежат Элли, а по размазанной крови видно, что они утащили ее отсюда.

Я наклоняюсь, хватаю черную маску и сдергиваю ее с лица.

— Это… не то, чего я ожидал, — говорит Тайсон.

— Кто это, черт возьми? — спрашивает Николас.

Я протягиваю руку, чтобы проверить пульс, но его нет. Встав, я смотрю в мертвые глаза и улыбаюсь.

«Это сделала моя жена».

— Амелия, — наконец отвечаю я.

— Кто она, на хрен, такая? — продолжает Николас.

— Мой отец пытался заставить меня жениться на ней.

— Зачем братьям Пик впутывать ее в это дело? — вслух спрашивает Тайсон.

Я пожимаю плечами.

— Кто, черт возьми, знает. Ну да ладно. Они в доме. Иди по кровавому следу.

Какая-то часть меня понимает, что не вся кровь принадлежит Амелии. Судя по разбитому стеклу и перевернутому столу, здесь была борьба. Я просто молюсь, чтобы Элли не истекла кровью.

Окровавленные отпечатки ботинок начинают исчезать из виду, и я поднимаю пистолет. Войдя в гостиную, я вижу лежащую на диване Элли. Я опускаю пистолет и бросаюсь к ней.

— Элли!

Она лежит на спине, подложив руки под себя и откинув голову на подушки.

— Элли!

Я хватаю ее за подбородок и заставляю посмотреть на меня. Ее глаза закрыты, поэтому я открываю их, и вижу, что зрачки расширены.

— Блядь, — шиплю я.

Схватив Элли за плечи, я сажаю ее, и голова падает мне на грудь. Я держу ее, пока Тайсон подходит к дивану. Он достает из кармана нож и освобождает ее связанные запястья.

— Что с ней? — спрашивает Николас.

— Наркотики, — смотрю на Гэвина. — Ты можешь что-нибудь с этим сделать?

Он вздыхает.

— Зависит от того, что они ей дали.

Я перевожу взгляд на Тайсона и киваю ему за спину.

— В конце этого коридора есть спальня. Проверь ее. Если там чисто, я хочу, чтобы она была там.

Тай кивает и уходит в том направлении.

Я не знаю, где братья Пик и почему они оставили ее здесь одну. Но я хочу, чтобы ее не было в этой комнате, когда они вернутся, до того, как начнут летать пули.

Уложив Элли на спину, я стаскиваю футболку и начинаю вытирать ее окровавленные ладони. Кровь на шее и щеках. Я размазываю кровь везде, где вижу, чтобы убедиться, что она не ее. Но когда я добираюсь до ее бедра, то вижу, что у нее порез. Рана не глубокая и не опасная для жизни, но, похоже, она все еще кровоточит. Я прижимаю ее футболкой.

— Элли? — я обхватываю ладонями ее лицо. — Проснись. Посмотри на меня, Элли.

Ее темные ресницы распахиваются, ошеломленные льдисто-голубые глаза встречаются с моими, но я понимаю, что она меня не видит.

— Вот так. Элли, это важно, что они тебе дали?

Она отворачивается от меня, ее ресницы вздрагивают, и глаза закрываются, а затем снова открываются, но она ничего не отвечает.

— Может, успокоительное? — предлагает Гэвин.

Тайсон снова входит в гостиную и кивает головой.

— В спальне пусто.

Я встаю, поднимаю Элли с дивана и следую за ним. Войдя в одну из многочисленных свободных спален, я кладу ее на кровать и смотрю на Гэвина.

— Оставайся здесь с ней. Что бы ты там ни услышал, не оставляй ее здесь одну.

— Я останусь с ними, — предлагает Николас, поднимая пистолет. — Я буду их защищать.

Тайсон выходит за мной и закрывает за собой дверь. Это не помешает братьям проникнуть внутрь, но может дать Николасу лишнюю секунду, чтобы прострелить их гребаные головы.

Пробираясь обратно по коридору, я слышу голоса. Мы останавливаемся, прижимаясь спинами к стене, оба понимающе киваем друг другу.

— Чувак, куда она, блядь, делась? — рявкает один.

— Она была здесь, — заявляет другой.

— Девка не могла уйти далеко. Она была связана, черт возьми, — смеется первый.

— Ты связал только ее запястья. Я же говорил, что надо было связать и ноги. В таком положении у нее нет шансов пошевелиться.

— Да ладно, — рычит первый, раздражаясь. — Она где-то здесь.

Я поудобнее сжимаю пистолет и держу его перед собой, прислушиваясь к звуку их ботинок, который становится все ближе и ближе. Я задерживаю дыхание, чтобы они не заметили нас, когда будут проходить в конце коридора. Как только второй из них проходит мимо, Тайсон кивает мне, и мы оба выходим. Я обрушиваю приклад пистолета на шею одному из парней. Он мгновенно падает как камень.

Второй оборачивается, услышав переполох.

— Что за?..

Тайсон бьет его пистолетом по закрытому маской лицу, и он тоже падает. Наклоняясь, я срываю маску с одного, а Тайсон с другого. Мы оба стоим и смотрим друг на друга.

— Какого хера происходит? — спрашивает меня Тай, так же растерянно, как и я.

— Ни хрена не понимаю, — единственный ответ, который я могу ему дать. — Но давай выясним.

ЭЛЛИНГТОН

— Теперь подождем. Скоро ты будешь умолять, лишь бы заглотить наши члены.

Мое сердце замирает от его слов, и я молю Бога, чтобы это было неправдой.

— Что ты мне дал? — дрожащим голосом говорю я.

Но мне нужно знать. Я умру? Или просто пожелаю умереть?

— Экстази, — отвечает тот, кто бросил таблетки мне в рот.

Другой парень отпихивает его на шаг назад.

— Что? — спрашивает он, широко расставив руки. — Не то чтобы она могла с этим бороться. Скоро ей будет хреново.

Парень отрывается от моей груди, и я, наконец, могу сделать глубокий вдох. Я переворачиваюсь на бок, чтобы ослабить давление на руки, но это не помогает. Они онемели. И скоро мой разум сделает то же самое.

Тот, кто запустил руку в мою рубашку и дал мне таблетки, опускается на колени рядом с диваном, становясь со мной на уровне глаз, но я все еще не знаю, кто из них какой брат. Закрывающая глаза сетчатая часть маски не позволяет их разглядеть.

— Ты была такой грязной шлюхой, Элли.

Я всхлипываю.

— Удивительно, как многому ты поверила. Как сильно ты позволила ему манипулировать тобой.

Я хмурюсь. Как давно братья были частью нашей жизни? Я знаю, что мой отец был там девять лет. Неужели они следили за нами так долго? Я никогда не притворялась, что не была глупой из-за Сина. Этот человек сделал меня идиоткой. Но я продолжала ползти назад, прося большего.

— БЛЯДЬ! — кричит другой с нижней ступеньки.

— Она мертва? — спрашивает тот, что рядом со мной.

Первый не отвечает. Вместо этого он несколько раз пинает тело.

— Она? — Я устремляю широко раскрытые глаза на стоящего передо мной парня в маске. — Кто… кто она?

Он мрачно усмехается и достает из кармана толстовки мобильный телефон. Затем подносит его к моему лицу.

— Помнишь видео, которое тебе показывала Амелия?

Я вижу Сина, сидящего на своей кровати в доме Лордов. Плотно закрыв глаза, я отворачиваю от него лицо, но парень хватает меня за щеки, заставляя повернуться к нему лицом.

— Смотри гребаное видео! — кричит он, заставляя меня вздрогнуть.

Открыв глаза, я замечаю, как мое тело начинает покалывать, когда он расслабляется на диване.

— Я видела это, — шепчу я.

— Просто смотри. Полностью, — продолжает он, держа телефон прямо перед моим лицом. Свет на экране заставляет меня щуриться, он такой яркий.

Амелия входит, раздевается. Ложится на кровать, и он связывает ей руки над головой. Затем Син поворачивается, чтобы открыть тумбочку. Здесь я выбила телефон из рук Амелии. Он открывает верхний ящик, берет повязку и надевает ей на глаза.

Широко раздвинув ноги, Амелия выгибает спину, приподнимая бедра.

— Син…

Он засовывает ей что-то в рот, и Амелия начинает что-то бормотать, пока Син не заклеивает ей губы, чтобы она не смогла это выплюнуть.

Затем он подходит к двери своей ванной, открывает ее, и оттуда выходит Ченс. Я моргаю глазами, глядя на то, как он раздевается, затем залезает на кровать и начинает трахать Амелию, а Син прислоняется к стене, скрестив руки на груди, и наблюдает за ними.

Я хочу разозлиться. Разозлиться на себя. Но не могу. Мой разум не позволяет мне. В голове туман, веки тяжелеют.

Парень смеется, убирая телефон обратно в карман.

— Позволь кайфу поглотить тебя, Элли.

Он проводит рукой по моему лицу, и я пытаюсь отстраниться, но не могу. Он снова забирается внутрь моей рубашки и грубо хватает меня за грудь, а материал, растягиваясь, царапает мне шею.

— Как только ты будешь готова, мы начнем вечеринку, — убрав руку, он встает и выходит из комнаты вместе с другим парнем, оставляя меня одну.

Последнее, о чем я думаю, — это то, что сказал мне Син, когда я заговорила с ним о записи с Амелией.

— Я могу это объяснить…

Сейчас я жалею, что не позволила ему хотя бы попытаться.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

СИН

Я бью парня, которого привязал к стулу. Его голова поворачивается вправо, а затем поднимается. Он моргает, зеленые глаза бесцельно оглядываются по сторонам, прежде чем остановиться на мне.

— Что… — он дергает за веревку, которой привязаны его руки к спинке стула, а лодыжки — к ножкам.

Я снова даю ему в морду, просто потому что могу.

— Блядь! — кричит парень, глядя на меня.

Его глаза становятся огромными, и он задыхается. Сидя неподвижно, он переводит взгляд с меня на стоящего рядом Тайсона, поворачивается обратно ко мне и бледнеет. — Син… ты мертв.

— Если бы, — я бью его по лицу с такой силой, что стул откидывается назад, а руки оказываются прижаты к спинке.

Его крики наполняют большую комнату, и я подхожу к нему. Вдавливаю ботинок ему в живот. И просто для того, чтобы добавить больше веса, прижимаюсь к нему всем телом, положив предплечье на бедро.

— Остано-вись, — выдыхает парень. — Пожалуйста.

— Где братья Пик? — игнорирую его я.

Я все еще пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит. Они вызвали меня. Но когда мы приехали, в маске была Амелия и мертва, а двое других мужчин в масках оказались Ченсом и Холландом — что-то не сходится.

— Кто? — он стискивает зубы, откидывает голову назад и снова кричит. Он всем телом безуспешно борется с положением, в котором находится.

— Я перережу тебе глотку и буду смотреть, как ты тонешь в собственной крови, если ты не начнешь говорить, — предупреждаю я, вдавливая ногу в его живот и сминая его руки под стулом. Надеюсь, я их сломаю.

— Тайсон, — я протягиваю свободную руку, и он вручает мне открытый перочинный нож.

Я втыкаю кончик ножа в шею Ченса прямо под ухом и прохожу около дюйма, прежде чем он начинает кричать.

— Остановись. Остановись. Остановись. Пожалуйста. Хорошо. Хорошо, — плачет Ченс.

Я улыбаюсь, увидев небольшой след крови, стекающий по его шее на ковер.

— Где братья Пик?

Давайте начнем с чего-нибудь простого. Я должен был догадаться, что это не они, когда мы вышли из коридора. Братья не настолько тупые.

— Я не знаю, кто это, — всхлипывает Ченс, слюна летит изо рта, попадая на лицо. — Я… клянусь.

Я смотрю на Тайсона, и он пожимает плечами. Бросаю быстрый взгляд на Холланда, и он все еще в отключке. Его лицо сильно разбито от удара пистолета Тайсона.

— Ладно, давай попробуем, — я отталкиваюсь от его живота, и Ченс делает глубокий вдох, прежде чем всхлипнуть от того, что давление исчезло. — Почему, черт возьми, Амелия лежит мертвая у лестницы?

— Элли убила ее.

Ченс подтверждает то, о чем я уже подумал.

— Ты имеешь к этому какое-то отношение? — Иначе зачем бы эта сука, мать ее, была здесь.

Он кивает.

— Объясни мне, — требую я.

Ченс сглатывает.

— Твой отец пришел ко мне. Потребовал, чтобы я проследил за тем, что ты не преследуешь Элли.

— Это было до или после того, как ты заключил со мной сделку? — интересуюсь я.

Закрыв глаза, он тихонько всхлипывает.

— До.

— Так вот почему ты пришел ко мне, — киваю я, издав грубый смешок. — Ты заключил сделку с моим отцом и притворился, что помогаешь мне.

— Я изначально должен был жениться на ней, — выпаливает Ченс. — Еще когда Джеймс был жив. Он и Линк приводили меня… заставляли смотреть.

— Что, блядь, значит «заставляли смотреть»? — кричу я.

Что-то подсказывает мне, что у Ченса не было проблем с тем, чтобы наблюдать за тем, что она делает.

— Джеймс ждал, пока она обдолбается. Он приказывал Элли. Делал из нее гребаную рабыню, и она делала все, что он хотел. Они заставили меня наблюдать, потому что Линк сказал, что тренирует ее для меня.

Я делаю несколько шагов, сокращая небольшое расстояние между нами, и бью Ченса по его ебаному лицу, как будто я нападающий команды НФЛ, и эта игра зависит от меня.

Его голова откидывается в сторону, кровь разбрызгивается по полу. Он начинает захлебываться ею и бьется в конвульсиях.

Наклонившись, я поднимаю стул и ставлю его вертикально. Я хватаю Ченса за разбитое лицо, сдавливаю окровавленную кожу и требую:

— Продолжай.

Единственное, чему я рад, что держал в секрете то, что мы с Элли были женаты. Я несколько раз называл ее при нем своей женой, но он, похоже, никогда не воспринимал это всерьез. Теперь я знаю, почему. Он все это время думал, что получит мою девочку.

— Говори, — встряхиваю его за лицо, и Ченс выплевывает кровь из разбитой губы.

— Я… и Амелия подставили тебя и Элли, — он делает глубокий вдох. — В «Блэкауте» той ночью. Я дал Амелии видео, которое ей было нужно для ссоры с Элли в ванной. Мне нужно было, чтобы Элли разозлилась на тебя. В противном случае она бросилась бы на кого-нибудь другого. А значит, разозлила бы тебя в ответ, — тихо плачет Ченс. — Она не собиралась уходить от тебя. Мне нужно было, чтобы ты ушел от нее.

Я на секунду задумываюсь над его словами.

— Моя сестра упомянула о видео.

Он, блядь, хнычет.

— Я даже спросил тебя, что она имела в виду, говоря о Джеймсе и Линке, и ты сказал, что не знаешь.

— Мне жаль, — всхлипывает Ченс, неконтролируемо трясясь всем телом.

— Я знаю.

Отпустив его лицо, я ударяю его в грудь.

— Но почему здесь? Почему сегодня? Ты сказал, что думал, что я мертв, — я потираю подбородок.

Он кивает, всхлипывая.

— Я получил сообщение, что ты мертв…

— От кого, блядь? — спрашиваю я, заставляя его вздрогнуть.

— Это был неизвестный номер, — плачет он. — Я подумал, что это Лорды.

— И?

— И я позвонил Холланду, чтобы узнать, не он ли его послал, — Ченс останавливается, чтобы перевести дыхание. — Он сказал «нет», но у Элли должок перед ним за то, что ты сделал с Маркусом из-за нее. И поскольку ты мертв… — замолкая, Ченс не заканчивает это предложение.

Но я могу соединить точки.

Я беру в руку перочинный нож и вонзаю ему в бедро. Он с криком запрокидывает голову.

— Сосредоточься, Ченс, — я бью его по окровавленному лицу, чтобы привлечь его внимание. — Будь внимателен.

Его налитые кровью глаза встречаются с моими, слюна стекает с разбитых губ, пока он скалит зубы от боли. Я убираю нож, заставляя его всхлипнуть.

— И что дальше? Как вы узнали, что она здесь?

— Мы ждали ее возвращения домой больше часа. Я и Холланд были здесь. Амелия была в другом доме. Мы знали, что как только ей сообщат о твоей смерти, она вернется в один из домов, — глубоко вздохнув, он опускает голову.

Я смотрю на Тайсона, который молчал, пока я получал необходимую информацию, и он наконец говорит:

— Под чем она сейчас?

— Эк-стази, — раздается его дрожащий голос.

— Ты подмешал ей что-нибудь? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Я не хочу, чтобы она пережила еще два дня ада, как в прошлый раз. Это была пытка для нее и для меня — не иметь возможности помочь ей. Быть беспомощным перед тем, кого любишь, — это совсем другой вид ада.

— Нет, — Ченс смотрит на меня сквозь мокрые ресницы, и я вскидываю бровь. — Я клянусь. Мы просто хотели, чтобы она…

— Хотели чего? — рявкает Тайсон, готовый покончить с этим.

— Умоляла, — опускает голову Ченс. — А не умерла.

— Тайсон, — я киваю на Ченса, и он встает позади него.

Ченс вскидывает голову, смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Я не знал, — выпаливает он. — Ты был мертв.

— И все же я здесь, — я широко раскидываю руки.

Тайсон хватает Ченса за волосы и оттягивает его голову назад. Я медленно провожу кончиком лезвия по его шее, делая именно то, что ему обещал. Отступив назад, я с улыбкой наблюдаю, как ублюдок истекает кровью на полу.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

СИН

Я возвращаю Элли в наш дом и несу на кухню. Свет горит только над плитой, и мне этого достаточно, чтобы разглядеть остров и усадить ее на барный стул.

— Сиди здесь, — говорю я ей, поворачиваюсь к холодильнику и достаю воду.

Повернувшись к ней, я вижу, что она наклонилась, грудью и лицом лежит на мраморном острове, раскинув перед собой руки. Поставив бутылку, я подхожу к Элли и включаю свет, но, обернувшись, замираю, увидев сидящего во главе стола мужчину, и это не ее отец.

— Какого хрена тебе надо? — рычу я.

Он постукивает пальцами по столу, склонив голову набок. Его голубые глаза опускаются на Элли, я тут же встаю перед островом, чтобы закрыть ему обзор, и он ухмыляется.

— Я не верю в любовь, — заявляет мужчина, и я фыркаю. — Нечто настолько чистое не может выжить в аду. Но я верю в месть.

— Зачем ты здесь?

На сегодня с меня хватит загадок. Я чертовски зол и измотан. Я просто хочу вымыться и забраться в постель к своей жене, зная, что она в целости и сохранности.

— Ты знаешь, почему я позвонил Тайсону и попросил его привезти тебя после твоей первой встречи с нами в «Бойне»?

— Нет.

Мне тогда было все равно.

— Я и мои братья не управляли «Бойней», когда туда привезли Николаса. Только позже. Но нам показалось странным, что за все эти девять лет, что он там пробыл, никто о нем не спрашивал. До тех пор, пока не появился ты.

Я хмурюсь, подходя ближе к столу.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы не спрашивали, кто тебе нужен, потому что это не имело значения. Мы никого не выдаем. Никто не получает пропуск. Но ты… — сказав это, брат садится ровнее. — Ты пришел с Тайсоном, потребовал посмотреть наш список, и когда мы отказали, ушел. На следующий день нам звонят. Кто-то проверяет Лорда. Ты знаешь, как часто нам звонят люди, желающие узнать о состоянии кого-то в «Бойне»?

— И как же?

— Никогда.

— Кто это был? — спрашиваю я, оглядываясь через плечо и видя, что Элли все еще лежит на острове. Я быстро осматриваю комнату, чтобы убедиться, что остальных двоих здесь нет. Сейчас я здесь один. Гэвин высадил нас с Элли, а ее отец остался в доме вместе с Тайсоном, чтобы прибрать беспорядок из трупов, который мы устроили.

— Твой отец, — отвечает брат, снова привлекая мое внимание.

Я смотрю на него и хмурюсь.

— Как он?..

Конечно. Я спрашивал его о «Бойне». Знает ли он о них, но я никогда не говорил ему, кто и что мне нужно. Слава Богу. Он мог бы опередить меня и сделать так, чтобы Ник умер уже по-настоящему. Чтобы мы никогда не узнали правду о том, что сделал мой отец, чтобы упрятать Ника.

— Я не верю в совпадения, — продолжает брат. — Так что мы снова позвали тебя на встречу, и, как ты понимаешь, тебе нужен был тот же самый Лорд, о котором он говорил.

Скрестив на груди свои татуированные руки, он откидывается на спинку стула.

— Мы решили отдать его в обмен на тебя. Честно говоря, мы не думали, что ты это сделаешь.

Наклонив голову в сторону, он спрашивает:

— Кстати, как ты себя чувствуешь?

Его взгляд падает на мою окровавленную рубашку. Я не отвечаю, и он мрачно усмехается.

— Да, это чертовски больно. Именно таким это и должно быть.

— Чего ты хочешь?

Я бы предпочел не повторять эту ситуацию. И он пришел сюда по другой причине, а не потому, что мне позволили заключить сделку по освобождению Николаса.

— Единственная причина, по которой ты можешь свободно трахать свою пизду, — кивает он в сторону Элли. — Это то, что ее отец подкинул твоего папашку.

Я сжимаю руки в кулаки.

— Ближе к делу, — требую я. Для меня это не новость.

— Твой отец не может держать язык за зубами с тех пор, как его высадили. То и дело рассказывает о своем партнере.

О партнере? О чем, черт возьми, он говорит? Кто еще там есть, кого я должен выследить и убить, чтобы убедиться, что моя жена в безопасности?

— Сначала мы подумали, что он имеет в виду твою мать, но он начал называть имена. Угадай, кто был одним из них?

Элли стонет, и, оглянувшись через плечо, я вижу, как она проводит руками по волосам, чтобы убрать их с лица. Но ее глаза остаются закрытыми.

— Кто? — спрашиваю я, готовый покончить с этим.

— Ченс.

Я выпрямляюсь, и он стучит костяшками пальцев по столу.

— Поэтому я подбросил жучок.

— Что ты имеешь в виду, говоря «подбросил жучок»?

— Я сделал так, чтобы он узнал, что ты помер, — брат улыбается мне, демонстрируя свои белые зубы. Они резко контрастируют с черными татуировками, покрывающими его шею до линии подбородка.

— Ты что? — рычу я, подходя ближе к столу.

Вот почему лицо Ченса побелело, когда он увидел меня и сказал, что я мертв. Он был так уверен, что я умер.

— Почему ты… — я замолкаю, и делаю глубокий вдох. — Ты хотел, чтобы он пошел за Элли.

Брат использовал ее как приманку.

— Ты сукин сын…

— Это сработало, так ведь? — парень смотрит на нее, все еще находящуюся в отключке.

— Он мог убить ее, — указываю на нее я.

— По-моему, она жива. Немного не в себе, — беззаботно пожимает он плечами. — Но тем не менее дышит.

— Он мог. Черт. Ченс накачал ее наркотиками. Кто знает, что бы он с ней сделал, если бы я вовремя не подоспел! — кричу я так, что горит горло.

К черту его за то, что он играет со мной в эту игру. Моя жена под запретом.

— Я убедился, что ты в курсе ситуации…

— Ситуации? Ты не сказал мне, где она. Я думал, она у вас, черт возьми.

Он фыркает.

— Если бы мы собирались забрать твою жену, последнее, что мы бы сделали, это сообщили тебе. Она бы просто… исчезла.

От этой мысли у меня сжимается грудь, и я отступаю назад, снова становясь ближе к Элли.

— То, что случилось с Николасом, было прискорбно. И нам не нравится, когда нас выставляют дураками, — брат переводит взгляд на мою жену, когда она издает очередной звук, больше похожий на хныканье. — А Элли действительно была невиновна.

Он снова смотрит на меня.

— Я за жестокую месть, но не тогда, когда она незаслуженна. Так что… — он встает из-за стола. — Прими это как предложение мира. У нее есть отец и ты. Не говоря уже о том, что я привлек твое внимание к врагу, о существовании которого ты даже не подозревал. Теперь ты убил всех, кто причинил или собирался причинить вред твоей жене. Я считаю, что наше дело сделано.

Подойдя ко мне, брат протягивает черную коробочку, которую я по началу не заметил.

— Вот, тебе это пригодится.

— Что это? — Я так устал от сюрпризов.

— Это телефон твоего отца. В нем есть кое-что интересное, — он проходит мимо Элли, даже не удосужившись взглянуть на нее, и направляется к выходу из кухни.

— Мой отец и ее мать? — спрашиваю я, желая знать.

Он делает паузу, чтобы решить, хочет он мне сказать или нет.

— Они оба еще живы. Пока что. Но не волнуйся, даю слово, они никогда не покинут «Бойню». Парни уже нашли ее мать полезной, и им нравится, как твой отец умоляет, — улыбается брат. — А теперь наслаждайся своей женой, знаю, я бы так и сделал.

Он поворачивается и выходит из кухни. Я слышу, как несколько секунд спустя открывается и закрывается входная дверь.

Я убираю телефон отца в кухонный ящик; я вернусь и заберу его позже. Подойдя к Элли, я обхватываю ее за плечи, отрываю от острова ее лицо и грудь. Подхватив ее на руки и взяв воду, я несу ее в ванную комнату.

Я сажусь на край угловой ванны-джакузи, одной рукой держу Элли, а другой включаю кран. Набрав воду до нужной отметки, я встаю и сажаю ее на край.

Элли падает лицом вперед, и я обхватываю ее, удерживая на месте.

— Элли, мне нужно, чтобы ты мне немного помогла, хорошо?

Она открывает отяжелевшие веки и бесцельно оглядывается по сторонам.

— Син?

— Тебе нужно принять ванну, Элли. Хорошо. Мне необходимо тебя вымыть.

Дотянувшись до низа ее рубашки, я стягиваю ее через голову. Затем расстегиваю лифчик и бросаю его на пол. Поднимаю Элли и держу одной рукой, а другой расстегиваю джинсы. Мне удается стянуть их с ее ног и подхватить ее, в затем опустить в ванну. Я вымою ее и положу в нашу кровать. Затем приму душ и вымоюсь сам, прежде чем присоединиться к ней, потому что у меня закрываются глаза. Я сильно устал. Я так устал от этого дня. Надеюсь, завтра будет лучше.

ЭЛЛИНГТОН

Я открываю глаза, немного сбитая с толку, но мне требуется всего секунда, чтобы осознать, что я снова дома. В окно проникает утренний свет. Я смотрю направо и вижу, что Син лежит на животе, засунув руки под подушку, и крепко спит. Я вспоминаю фрагменты прошлой ночи. Как в ванной он мыл меня, а я плакала, не понимая, почему он там. Мне сказали, что он мертв. Син просто продолжал заверять меня, что никуда не уйдет и что я в безопасности, а я крепко обнимала его. Я боялась отпустить его. Думала, что он исчезнет.

У меня немного болит голова, но в остальном я чувствую себя хорошо. Засунув руки под одеяло, провожу ими по своему телу и обнаруживаю, что я голая, и задаюсь вопросом, был ли у нас секс прошлой ночью. Если да, то я не помню. Мое тело напряжено, мышцы болят. Это могли быть наркотики или действительно хороший трах.

Эта мысль заставляет меня опустить руку между ног. Провожу пальцами по своей киске, и я мокрая. Насквозь промокла. Моя киска умоляет, чтобы ее трахнули. Чтобы она кончила. Я ввожу в себя один палец и разочаровываюсь от того, что не чувствую там боли. Мой муж не воспользовался мной прошлой ночью, пока я была под кайфом. Вероятно, потому, что он слишком устал. А может, ему было больно. Он столько всего пережил в «Бойне».

Взглянув на него еще раз, я прикусываю губу. Я не хочу его будить. Син, должно быть, очень устал. Перевернувшись на другой бок, я открываю верхний ящик тумбочки и достаю свою серебряную «пулю». Мне сейчас нужен гребаный отбойный молоток, но и это сойдет.

Лежа на спине, я засовываю «пулю» под одеяло и зажимаю между ног, включаю. С моих губ срывается стон, и я прикрываю рот свободной рукой, бросая быстрый взгляд на Сина. Но он, к счастью, не шевелится.

Я сжимаю ноги, пытаясь заглушить вибрирующий звук. Немного получается, но все равно можно услышать эту мощную штуку. Я провожу вибратором взад-вперед по пирсингу на клиторе. Мне не нужен сокрушительный оргазм, достаточно того, что продержит меня несколько дней, может, неделю. Сколько бы времени ни понадобилось Сину, чтобы оправиться от братьев Пик. Интересно, убил ли он их…

Я выбрасываю эту мысль из головы и делаю глубокий вдох.

«Сосредоточься, Элли. Думай о Сине, связывающем тебя в подвале».

Мой клитор пульсирует. Вот так.

«Как он загоняет свой член мне в глотку».

Я сглатываю при этой мысли, представляя, как с уголков моих губ стекает слюна, пока он говорит мне, что я его хорошая девочка и как хорошо я его принимаю.

Я выгибаю спину, быстрее двигая «пулю». Пальцами глубже впиваюсь в щеки, чтобы заставить себя замолчать.

Мое дыхание сбивается, а тело напрягается. Я кончаю, прикусив язык, и опускаюсь на кровать. На секунду я замираю, глядя в потолок, пуля все еще в моей руке, но уже выключена. Потянувшись, я кладу ее на тумбочку и закрываю глаза. Перекатившись на другой бок, я вздыхаю, устраиваясь поудобнее, и открываю глаза.

И тут же ахаю, уставившись в голубые глаза. Нервно прикусываю губу, понимая, что он, вероятно, просто наблюдал, как я кончаю.

— Доброе утро, — говорю я. — Как ты себя чувствуешь?

Он протягивает руку, хватает меня сзади за шею и толкает на живот, прежде чем я успеваю среагировать. Мое тело сейчас слишком вялое. Экстази все еще в организме, не говоря уже об оргазме, который я только что испытала. Син без труда раздвигает коленями мои ноги, заставляя меня приподнять задницу.

— Син…

Он шлепает меня по ягодице.

— Я видел, как ты кончила, маленький демон.

Я всхлипываю, впиваясь пальцами в простыню.

— Этого больше не повторится.

Он проводит костяшками пальцев по моей обнаженной киске, покрывая пальцы моей влагой. Затем пальцы исчезают, и через секунду я слышу, как он их сосет.

— Мне нравится вкус моей жены на завтрак, — бормочет Син, и я невольно издаю стон. — Ты хочешь кончить, Элли?Я заставлю тебя кончить. Попроси меня хорошенько.

Син шлепает меня по киске, от чего я вскрикиваю и пытаюсь отодвинуться от него, но его рука, обхватившая мою шею сзади, удерживает меня на месте.

— По-жалуйста? — делаю глубокий вдох.

— Еще раз.

Он еще раз шлепает меня по киске.

Я задыхаюсь.

— Пожалуйста… заставь меня кончить.

Син скользит двумя пальцами глубоко внутрь меня, и я отталкиваюсь от них, когда он добавляет еще один, раздвигая мою пизду.

— Знаешь, я уже однажды наблюдал, как ты связываешь себя и кончаешь.

— О, Боже, — я раскачиваюсь взад-вперед на его пальцах в ответ на его слова, заставляя свою киску сжиматься вокруг них.

— Я так хотел схватить тебя и трахнуть в рот. Наказать тебя за то, что ты прикоснулась к тому, что принадлежит мне.

Син убирает пальцы, я напрягаюсь, думая, что он снова собирается ударить, но вместо этого чувствую, как в мою киску упирается его член, затем он толкается в нее, и у меня сбивается дыхание. Наклонившись, Син прижимается ко мне всем телом, его рот оказывается возле моего уха, и он издает стон, когда проникает в меня по самые яйца, широко растягивая, чтобы вместить свой большой размер. Он шепчет:

— С этого момента, если ты кончишь сама, то будешь наказана, Элли. Поняла? — Син отстраняется и вонзает свой член в мою киску.

— Да! — кричу я.

— Я владею этой пиздой, этой задницей и этим ртом.

Он отводит бедра назад и снова толкается вперед, отчего кровать ударяется о стену.

— Скажи это, — приказывает Син, хватая меня за волосы и заставляя хныкать. — Скажи: «я твоя, Син».

— Я… твоя, Син, — выдыхаю я, облизывая губы. — Пожалуйста, заставь меня кончить, — добавляю я, чувствуя, как снова нарастает оргазм.

Син нежно целует меня в щеку и, скользнув другой рукой, обхватывает мое горло.

— Ты кончишь, маленький демон.

Я хнычу.

— На мой член, потом на мои пальцы и, наконец, на мое лицо, — он сжимает руку, лишая меня воздуха. — Мы проведем весь день в этой постели, и я сделаю так, что ты никогда не забудешь, что ты моя.

ЭПИЛОГ

СИН

Я нахожусь в кабинете отца в доме моих родителей. На столе лежит его мобильный телефон, на паузу поставлено видео с моей женой. Это уже пятое видео, которое я смотрю. Все одно и то же. Некоторые Джеймс присылал моему отцу. Некоторые он записал сам. В другом есть Линк.

А вот о таком только что открытом видео я даже не думал. Это Ченс. Он сидит в кабинете Джеймса, а моя жена склонилась над его столом. Джеймс трахает ее пизду, а член Линкольна находится у нее в горле.

Я никогда не спрашивал Элли о том, что имела в виду моя сестра, когда ворвалась в мою спальню и заговорила об Амелии, заявив, что я рассказал ей о том, как ее трахали Джеймс и Линк. Когда я повернулся, чтобы спросить об этом Ченса, он притворился, что ничего не знает. Но он знал. Этот ебаный ублюдок был там. Записывал. Дело в том, что Элли никогда не рассказывала мне, как и когда Линк трахал ее. Я никогда не просил ее рассказать подробности, а она не предлагала.

Закончив с ней, они бросили Элли на пол, где она лежала, голая по пояс, едва приходя в сознание. Она в полной заднице.

Видео заканчивается, и я опускаю голову, проводя руками по волосам, меня трясется от ярости. Все кончено. Но этого недостаточно. Она столько всего не помнит, а сколько всего мы никогда не узнаем?

Вскочив на ноги, я сталкиваю все с его стола и смотрю, как вещи с грохотом падают на пол. Подхватив пресс-папье, я бросаю его через всю комнату и разбиваю фотографию нашей семьи в рамке. Это было после моего первого года в Баррингтоне. Кто знает, как долго к тому времени он спал с Элли. Сколько раз он видел ее обнаженной и использованной.

Бросившись к фото, я срываю его со стены и бью об стол, пока от него не остается ничего, кроме разбитого стекла и щепок дерева. Я извлекаю фотографию из остатков рамки и разрываю ее в клочья. Затем поворачиваюсь и хватаю отцовские клюшки для гольфа, вбивая их в стену. Снова и снова, наслаждаясь тем, какие дыры они оставляют.

Швырнув их через всю комнату, я подхожу к его сейфу и ввожу код, надеясь, что он не изменил его с прошлого раза. Сейф открывается, и я хватаю коробку, в которой лежат обнаженные фотографии моей жены. Я бросаю его сотовый в коробку и собираюсь выбежать из кабинета, как вдруг дверь распахивается, и я останавливаюсь.

Широко раскрытые голубые глаза осматривают разрушенную комнату, а затем останавливаются на мне.

— Син…

Кира опускает взгляд на пол, и я понимаю, что из коробки выпала фотография. Она идет поднять ее, и я наступаю на нее, скрывая от ее взгляда обнаженную Элли. Сделав шаг назад, она снова поднимает на меня полные слез глаза.

— Мама сказала мне, — шепчет сестра. — Я пыталась дозвониться до Элли…

Кира замолкает, и мне нечего на это ответить.

За последнюю неделю многое стало известно, и потребуется время, чтобы двигаться дальше. Она знает, как я отношусь к своему отцу, но Элли все еще чувствует стыд. Не знал, как мои мать и сестра отнесутся к тому, что мой отец изнасиловал ее, и, насколько им всем известно, я убил его. Последнее, чего я хочу, — это чтобы они узнали о братьях Пик.

— Ты скажешь ей, чтобы она позвонила мне? — спрашивает сестра. — Что я здесь для нее. Что бы ей ни понадобилось.

Я наклоняюсь, поднимаю фотографию и бросаю в коробку.

— Да, — я прохожу мимо нее к двери, чтобы уйти, но Кира снова заговаривает.

— Син?

Я поворачиваюсь к ней, но ничего не говорю.

— Надеюсь, ты заставил его заплатить за то, что он с ней сделал.

Не говоря больше ни слова, я поворачиваюсь и выхожу из дома, направляясь домой к жене. Мы собираемся устроить костер из этой коробки с фотографиями и уничтожить этот телефон.

_______________

Я стою в гостиной, засунув руки в брюки, и наблюдаю, как моя жена стоит на балконе нашего домика. Мы хотели провести выходные вдали от всего. Только мы вдвоем. Все так долго было суматошным. Сейчас это странно, хотя все еще не успокоилось. Это просто другой вид хаоса.

Я вступил в должность и возглавил «Ашер Корп». Это было не то, что я должен был сделать, но это то, чего я хочу. Я, Элли и Николас сели и обсудили варианты развития компании. Как я и предполагал, Элли не хочет иметь с этим ничего общего. Она хочет пойти по стопам матери и стать секс-терапевтом. Сначала я не был уверен, как к этому отношусь, но Элли объяснила мне, что жалеет, что ей не с кем было поговорить все эти годы, и я не мог отрицать, что тоже хотел бы этого.

Пробегаю взглядом по ее красным туфлям на шестидюймовых каблуках и по обнаженным ногам до подола черного коктейльного платья. Через час у нас заказан столик на ужин. Я ответил на звонок, только чтобы застать ее стоящей на балконе и смотрящей на огни города у подножия холма. Мой член твердеет от того, что ее стринги мокрые от моей спермы. Я люблю свою жену и готов ради нее на все, но я всегда буду напоминать ей, что она принадлежит мне. Ни один другой мужчина не сможет поставить ее на колени так, как я. Заставить ее умолять так, как я.

Жизнь ненормальна, но я думаю, что для нас это близко, как никогда. Элли вернулась в Баррингтон и даже посещает занятия по психологии человеческой сексуальности. С тех пор как я убил Дэвида, там новый профессор, и я сопровождаю Элли и сажусь на ее место каждый раз, когда она зачитывает то, что все считают воображаемой сценой. Это самое большое возбуждение, которое я когда-либо испытывал. Знать, что записи в дневнике касаются меня и ее. Это как наш маленький секрет, к которому никто не имеет отношения.

А еще мне нравится заставлять Мака чувствовать себя неловко. Напоминать ему, чтобы он не связывался с моей женой. Несколько недель назад я выбил из него все дерьмо. Пришел к нему домой и сломал ему нос и челюсть. Он заслужил, чтобы ему напомнили, что то, что он сделал с ней, не позволено. Я знаю, что Холланд был единственным, кто хотел заставить ее страдать из-за меня, но у Мака была возможность предупредить Элли о том, что она на самом деле принимала в ту ночь на вечеринке, а он этого не сделал. Это заслуживает последствий.

Звонит мобильный, и я тянусь за своим, ожидая, что это очередной деловой звонок, но понимаю, что это телефон Элли. Подняв глаза, я вижу, как она достает его из клатча.

— Привет, папа.

— Привет, принцесса. Какие планы? — слышу я его по громкой связи.

— Собираюсь идти на ужин, — говорит она. — Все в порядке?

— Да, да. Прости. Я не хотел прерывать твой отпуск…

— Все в порядке, — уверяет она, выпячивая задницу и опираясь на перила.

Я облизываю губы, думая о том, чтобы опуститься на колени позади нее и зарыться лицом в ее истекающую спермой пизду.

— Что случилось? — спрашивает Элли.

— Мы с Тамарой едем в Париж, — отвечает Николас.

Я разрешил ему взять самолет моего отца. Не думаю, что он ему еще понадобится. Ее мать продала самолет Николаса после того, как помогла подстроить его смерть. Я решил, что это самое меньшее, что я могу для него сделать.

— Я хотел спросить… — Николас прочищает горло, внезапно занервничав. — Не хотели бы вы с Истоном поужинать с нами, когда мы вернемся?

Элли хотела познакомиться с его девушкой, но не была уверена, хочет ли Николас, чтобы они встретились. Его девушка понятия не имеет, что он был Лордом, или что мы вообще существуем, если уж на то пошло. После того как мы убедились, что все угрозы устранены, я придумал ему новую личность. Дженкинс Ланкастер — обычный человек, который каждый день вкалывает в «Ашер Корп» в погоне за американской мечтой. Я уволил всех, кто работал в «Ашер Корп», кто знал или мог узнать его, включая всех членов совета директоров. Дженкинс по большей части остается за кулисами, но никогда нельзя быть слишком осторожным. Я думал о том, чтобы дать ему личность его брата, но Николас заслуживает того, чтобы начать все с чистого листа. Новое имя, не запятнанное прошлым и долгами.

— Да, — у Элли срывается голос, и она откашливается, приходя в себя. — Это было бы здорово.

— Хорошо, мы вернемся в воскресенье. Мы скоро вылетаем, Элли. Передай Истону привет и увидимся, когда вернемся. Я люблю тебя.

Она хочет сказать ему, что тоже его любит, но он уже повесил трубку. Элли убирает телефон обратно в клатч, и я слышу, как пищит мой, сигнализируя о сообщении.

Я достаю его, чтобы прочитать текст.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Нам нужно поговорить.

Я хмурюсь, перечитывая его.

— Все в порядке?

Я кладу телефон обратно в карман, не отвечая.

«Он может подождать».

— Да, — отвечаю я, видя, что теперь она повернулась лицом ко мне, но все еще стоит на балконе. — Все замечательно.

Улыбаясь, Элли отталкивается от перил и проходит через открытые раздвижные стеклянные двери. Я остаюсь на месте, позволяя ей подойти ко мне. Мой взгляд падает на V-образный вырез ее платья, который демонстрирует ее потрясающие сиськи. Они все еще проколоты. Элли нравится, когда я играю с ними. Особенно в последнее время. Они стали очень чувствительными.

Подойдя ко мне, она бросает свой клатч на белый кожаный диван слева от меня, а затем обвивает руками мою шею.

— Звонил мой отец.

— Я слышал.

— Подслушиваешь мои разговоры, да? — Элли выгибает темную бровь.

— Да, — киваю я, протягиваю руку и откидываю ее волосы с плеч на спину, так чтобы мне было хорошо видно ее прекрасное лицо.

— Я хочу рассказать ему, — говорит тихо Элли, как будто я собираюсь сказать ей, что это плохая идея. Но я не собираюсь.

— Знаешь, чего я хочу? — спрашиваю я.

Она склоняет голову набок, нахмурив брови в ответ на мой вопрос.

— Чего?

Я наклоняюсь, хватаю Элли за мягкие бедра и поднимаю ее, платье задирается, обнажая ее задницу, а она обхватывает меня ногами.

— Син, — выдыхает Элли, когда я кладу ее на кровать справа от себя. Она раздвигает для меня ноги, когда я становлюсь между ними на колени и задираю платье вверх по ее телу, обнажая растущий живот. Многие еще и не заметили бы этого, но я знаю.

Наклонившись, я нежно целую его, а она проводит руками по моим волосам, выгибая спину.

— Син…

— Пригласить свою беременную жену на ужин, но сначала ты будешь скакать на моем лице, пока не кончишь на него. Я хочу, чтобы ты была тем, что я попробую на вкус, когда мы будем сидеть за столом.

Она хнычет.

— Как тебе это нравится, маленький демон? — Я опускаюсь губами к ее стрингам и оттягиваю их в сторону, открывая мне ее влажную киску.

— Потрясающе.

Ее бедра подрагивают, и я улыбаюсь.

— Умоляй меня, Элли, — мягко приказываю я, нежно целуя ее внутреннюю поверхность бедра, зная, что это сведет ее с ума. Моя жена любит, когда ее трахают, когда ее берут, когда ею владеют. — Умоляй меня, чтобы я тебя оттрахал.

— Пожалуйста, — выдыхает Элли, покачивая бедрами, впиваясь пальцами в мою голову, пытаясь прижать мои губы к тому месту, где она хочет их ощутить.

ЭЛЛИНГТОН

Прошел месяц с тех пор, как мы уехали в отпуск. Но я бы не хотела, чтобы было иначе. Улыбаясь, я смотрю на свое обручальное кольцо. Син всегда будет моим дьяволом. А я навсегда останусь его маленьким демоном, который решил сгореть вместе с ним. Это то, кто мы есть.

По моему бедру пробегает рука, и я улыбаюсь, глядя на Сина, который садится рядом со мной. Мы пригласили моего отца на обед. Он сидит напротив нас за кухонным столом.

— Я не понимаю, — качает головой отец, перечитывая лежащие перед ним бумаги.

— Я продала его, — объясняю я. — Син перевел деньги на твой счет.

Мой муж протягивает отцу через стол квитанцию о переводе.

— Это все твое, — добавляю я.

Мой отец смотрит на меня, потом на Сина. Его голубые глаза наполняются слезами, и от этого у меня в груди все сжимается.

— Зачем ты это сделала? — тихо спрашивает он.

— Это был твой дом, — просто отвечаю я.

Отец купил этот особняк, когда моя мама была беременна мной. Я вернулась домой в этот дом, там произошло столько хорошего, но после убийства его брата все изменилось. Там произошло столько зла. Мне это не нужно, и я знаю, что отцу тоже. Мы с Сином решили, что это то, что мы хотим с этим сделать.

— Ты заслуживаешь того, чтобы начать все сначала, — говорит ему Син. — Ты и Тамара.

Мой отец влюблен. Мы познакомились с ней несколько недель назад, и Тамара великолепна. Он говорит нам, что планирует на ней жениться. Я надеюсь, что она сможет сделать его счастливым. Что Тамара станет той женой, которую он заслуживает.

Отец берет чек и тяжело вздыхает. Он заплатил за этот дом наличными. Это было давно, но тогда речь шла о миллионах. Мать Сина смогла продать его дороже запрашиваемой цены, что было больше того, что мой отец заплатил за него много лет назад. Он больше не Лорд, и с этим у него начинается другая жизнь. Которую он заслуживает. Мы хотим помочь ему как можно больше.

— Я… я не знаю, что сказать, — шепчет отец.

— Скажи, что останешься в Пенсильвании.

Это мой самый большой страх. Что отец уедет, и я не смогу видеть его так часто, как хочу. Я знаю, что это эгоистично с моей стороны, но хочу, чтобы он был частью нашей жизни и жизни наших детей. Я хочу, чтобы у моей семьи была такая жизнь, о которой я мечтаю. В окружении большой любви и поддержки.

Отец встает со своего места и обходит стол. Я встаю, и он заключает меня в крепкие объятия.

— Я не уеду, Элли, — хрипло говорит отец, и я чувствую, как слезы застилают мне глаза. Он обнимает меня еще крепче. — Я никуда не уеду.

Отпустив меня, он подходит к Сину, и они по-мужски обнимаются.

Я чувствую, как первая слеза скатывается по моему лицу, пока я улыбаюсь. Это то, чего я всегда хотела. Быть любимой и чувствовать себя в безопасности.

ЭПИЛОГ ВТОРОЙ

СИН

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Выйдя из спальни, я застаю свою жену на кухне.

— Доброе утро, маленький демон, — шепчу я ей на ухо, подходя сзади. Обнимаю ее за талию. Я зарываюсь лицом в ее шею, Элли откидывает голову в сторону, чтобы дать мне лучший доступ. Я издаю стон, поднимаю левую руку, чтобы схватить ее за подбородок. — Я так…

Меня прерывает открывающаяся и захлопывающаяся входная дверь, и я отстраняюсь.

— Кто, черт возьми, пришел в такую рань? — бормочу я.

Когда у тебя два подростка, дети постоянно приходят и уходят в любое время дня и ночи.

Мы с женой оба заходим в гостиную и видим, как по лестнице взбегает наша дочь.

— Где ты была? — спрашиваю я.

Аннали останавливается на полпути, откидывает голову назад и вздыхает, прежде чем повернуться ко мне.

— Мы ходили за кофе.

— Кто это — мы? И разве тебе не пора собираться в школу?

Обесцвеченная блондинка высовывает голову с балкона второго этажа.

— Привет, мистер и миссис С., — машет нам рукой ее подруга.

— Я готова.

Наша дочь жестом показывает на свою футболку и треники, которые выглядят на три размера больше. Ни то, ни другое не похоже на ее. Я никогда не видел их раньше. Я из тех отцов, которых большинство детей ненавидят. Я очень активно участвую в жизни своих детей, хотят они этого или нет. Я все замечаю и всегда задаю вопросы.

Я никогда не верил в Бога. Но если бы верил, то сказал бы ему, чтобы он шел на хрен. Те дни, проведенные с Элли в подвале, когда я пытался ее обрюхатить, сработали. Я навсегда в долгу перед своим тестем и Тайсоном за то, что они пришли и вытащили меня из «Бойни». Но Бог рассмеялся и сказал: «Смотри». Он дал мне дочь, которая один в один как я. Твердолобая, упрямая и заноза в заднице. Затем, чтобы усугубить ситуацию, он сказал: «давай сделаем ее похожей на ее мать».

— Поторопись. Я не хочу, чтобы вы опоздали, — прогоняет их Элли.

Я следую за ней, направляясь обратно на кухню.

— Если она ходила за кофе, то где он? — спрашиваю я жену.

Элли бросает на меня многозначительный взгляд.

— Успокойся. Ты слишком много волнуешься.

— Ей восемнадцать, — говорю я.

Скоро она закончит школу. Я не доверяю мальчикам, с которыми она общается.

Элли похлопывает меня по груди.

— Все в порядке.

— Доброе утро.

Моя жена отстраняется, чтобы посмотреть на нашего сына. Его глаза едва открыты, на той стороне лица, где он спал, красные отметины. Его волосы растрепались на макушке и падают на глаза.

— Вот как должен выглядеть подросток утром, — замечаю я.

Наши дети не могут быть более разными во всех отношениях. Люди, не знающие нашу семью, думают, что они близнецы. Но чего можно ожидать, когда они одного возраста?

Когда они уже были достаточно взрослыми, чтобы говорить, то заявляли всем, что они близнецы. Мы никогда их не поправляли. Они знают правду, но для них они брат и сестра. Элли — мама, а я — папа, и любой, кто не может этого понять или принять, может идти на хуй.

— Голоден? — спрашивает его Элли.

— Умираю с голоду, — зевая, отвечает Брекстон.

— Поздно лег? — интересуюсь я.

— Да, готовился к выпускному, — опустив лицо на столешницу, он закрывает свои голубые глаза.

Я слышу, как открывается и снова закрывается входная дверь, и через несколько секунд на кухню входит мой тесть.

— Доброе утро, — приветствует он всех яркой улыбкой.

— Папа, что ты здесь делаешь? — обнимая его, спрашивает Элли.

— Решил отвезти тебя на работу, — предлагает он. — Мы ведь все еще обедаем сегодня, верно?

Элли работает лицензированным секс-терапевтом с тех пор, как детям исполнилось пять лет. Я сказал ей, что она не обязана работать, но Элли хочет. Она решила вести практику вне дома. Она не хотела, чтобы пациенты приходили и уходили на сеансы. Я понял и поддержал ее.

— Конечно, — отвечает она ему.

Входит Аннали с подругой и бьет брата по затылку.

— Проснись.

Брекстон садится, потирая ушибленное место и, прищурившись, смотрит ей в глаза.

— Некоторые из нас действительно заботятся о своих оценках и учатся.

Она смеется, но не спорит.

— Брекс, хочешь пострелять сегодня после школы? — спрашивает его Николас.

— Конечно, — отвечает он, пожимая плечами.

— А как насчет тебя, Анна? Хочешь присоединиться к нам? — спрашивает он ее.

— Нет, спасибо. У меня есть планы.

— Что за планы? — интересуюсь я.

— Школьный кружок, — отвечает Аннали и печатает, не отрываясь от своего мобильного. — Выпускной через три недели. Нужно подготовиться к экзаменам.

Ее брат фыркает, как будто не верит ей.

Я вынужден согласиться с ним, но моя жена заговаривает раньше, чем успеваю я.

— С кем?

— С Райанн.

По крайней мере, я могу удостоверится в этом. Для этого достаточно написать сообщение. Я довольно близок с несколькими Лордами, с которыми не был близок, когда учился в Баррингтоне. Вот что бывает, когда дети одного возраста ходят вместе в школу.

— Она не старшеклассница, — возражает Брекстон.

— Она на продвинутых курсах, — закатывает глаза Аннали и добавляет: — Ты должен позволить ей помочь тебе. Она наверняка научит тебя кое-чему.

Лицо Брекстона каменеет. Он открывает рот, словно собираясь сказать что-то, что еще больше ее разозлит, но решает не делать этого. Взяв свой телефон, он выходит из кухни.

— Ты не позавтракал, — кричит Элли, но он не отвечает. — Анна…

— Что? — она хватает кусочек бекона с тарелки брата. — Не секрет, что он в нее влюблен. Я просто пытаюсь ему помочь.

Улыбка, которой она одаривает мать, говорит совсем о другом.

— Если он собирается стать Лордом, ему нужно отрастить яйца.

— Аннали! — ругает ее мать.

Она игнорирует тон матери и поворачивается к дедушке.

— Завтра я свободна. Мне нужно потренироваться в метании ножей.

Как я и говорил. Она моя копия. Я не уверен, что Брекстон смог бы выстрелить в кого-нибудь, если бы от этого не зависела его жизнь. Но Аннали? Не сомневаюсь, что она несколько раз пырнет кого-нибудь ножом, если вы попытаетесь объяснить ей, как вести машину. А потом спрячет тело и организует поисковую группу.

— Конечно, — говорит ей Николас с гордой улыбкой.

— Мы отправляемся в школу.

Затем Аннали поворачивается и выбегает из кухни. Ее подруга быстро следует за ней, махая на прощание рукой.

— Я буду ждать тебя в машине, — говорит Николас моей жене. — Истон, увидимся на работе.

Он кивает и оставляет нас наедине.

— Наконец-то.

Я протягиваю руку и притягиваю Элли к себе. Обхватив ладонями ее лицо, я прижимаюсь губами к ее губам и целую ее, нуждаясь в ее вкусе, чтобы пережить этот день. Я бы с удовольствием утащил ее вниз и держал связанной в нашем подвале до завтра, но знаю, что этого не произойдет.

Она отстраняется и открывает свои льдисто-голубые глаза, чтобы посмотреть на меня.

— Я знаю, что ты делаешь, и у меня нет времени.

— Я быстро.

Элли хрипло смеется.

— Да, точно. Мы оба знаем, что это ложь, — обвивая руками мою шею, Элли прижимается своей грудью к моей. — Но детей не будет дома в эти выходные. Они отправляются в поход для выпускников. Ты знаешь, что это значит?

Я издаю стон.

— Это значит, что ты будешь в моем распоряжении.

Мысли о том, что я с ней сделаю, бесконечны.

— Мы проведем все выходные в подвале.

Я всегда буду любить свою жену, но она всегда будет моим маленьким демоном, который любит, чтобы его использовали. А я всегда буду ее дьяволом, который даст ей все, что она захочет.

КОНЕЦ

РАЗЪЯСНИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ

Многие читатели обращались ко мне и моим ассистентам по поводу некоего человека, который появляется во втором эпилоге «Грешника». Я не хочу, чтобы вы думали, что что-то пропустили, потому что это не так. Но это и не должно было быть ясно. Этот человек был заманухой для последующей книги. На самом деле в первом и втором эпилоге было несколько заманух *хи-хи*, но после стольких вопросов, я решила дать вам небольшую эксклюзивную бонусную главу, в которой рассказывается о таинственном госте, Брекстоне Синнетте.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

У некоторых это может вызвать триггеры из-за графического содержания.

БОНУСНАЯ ГЛАВА

СИН

Я еду по двухполосной дороге, дворники на лобовом стекле работают сверх своих сил, чтобы успеть за грозой, которая решила обрушиться на нас сегодня из ниоткуда. Мое левое запястье небрежно лежит на руле, а правая рука на коленях моей жены, в то время как машину заполняет «Battle Born» группы Five Finger Death Punch.

Бросив на Элли быстрый взгляд, я вижу, что она сидит на пассажирском сиденье, смотрит прямо перед собой и нервно покусывает нижнюю губу.

— Поговори со мной, — говорю я, нежно сжимая ее руку.

Она вздыхает и убирает свою руку с моей, садясь прямее.

— Я не понимаю, почему они хотят тебя видеть.

— Ничего серьезного, — пытаюсь преуменьшить я.

— Очевидно, так и есть, иначе они бы просто позвонили тебе, — возражает Элли.

— Эй, — я снова хватаю ее руку и подношу к губам, не отрывая взгляда от дороги, и целую ее обручальное кольцо. — Я бы не взял тебя с собой, если бы думал, что ты в опасности.

Она фыркает, выдергивая свою ладонь из моей и скрещивая руки на груди.

— Я беспокоюсь не о себе, Син.

Устраиваясь поудобнее на водительском сиденье, я сбавляю скорость, добравшись до подъездной дорожки. Останавливаюсь перед коваными воротами и опускаю стекло, дождь мгновенно пропитывает меня и сиденье, пока я ввожу код. Ворота распахиваются, позволяя мне войти, и мы подъезжаем к «Бойне». Пока мы были в отпуске, мне пришло сообщение.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Нам нужно поговорить.

Я откладывал разговор с братьями Пик до тех пор, пока не получил еще одно сообщение о том, что мы должны быть здесь — моя жена и я.

Припарковав машину, я натягиваю капюшон, чтобы не промокнуть, и выхожу из машины. Элли уже выбирается к тому времени, когда я подхожу к ней. Я хватаю ее за руку и тащу вверх по лестнице к двойным дверям, где сбрасываю толстовку, а она откидывает капюшон со своих сухих волос.

— У меня от этого места мурашки по коже, — шепчет Элли, бросая взгляд на лестницу, а затем на балкон. — Здесь пахнет смертью.

— Мистер и миссис Синнетт. Пожалуйста, следуйте за мной, — в большое фойе входит дворецкий.

— Син…

— Мы в порядке, Элли, — прерываю ее я, тяну за собой и следую за дворецким по коридору к лифту.

Когда один из них появился на нашей кухне в ту ночь, когда я спас Элли от Ченса и Холланда, мне дали слово, что ее не тронут. В противном случае я бы заставил ее остаться дома с отцом.

Следуя за ним, мы поднимаемся на шестой этаж. Дворецкий ведет нас к кабинету, который, как я помню, был их офисом, когда я впервые пришел сюда с Тайсоном. Он открывает дверь, и я кладу руку на поясницу Элли, приглашая войти.

— Братья Пик сейчас подойдут, — говорит парень, отступая и закрывая дверь.

Элли оглядывается по сторонам и подходит к столу, стоящему перед панорамными окнами, из которых виден ливень. Я плюхаюсь на кожаный диван, не сводя глаз с жены. Что бы они ни захотели, лучше бы это было выгодно, потому что я планировал провести этот день с женой в постели.

Элли берет фотографию в рамке с угла стола и хмурится, рассматривая ее.

— Что это? — спрашиваю я.

— Я…

Двери со скрипом открываются, она кладет рамку на место и смотрит, как трое братьев входят в комнату. Я встаю.

— Син, — тот, что с татуировками в виде змей, кивает мне, а тот, что с татуировкой монахини, ухмыляется. Третий с кольцом в носу пялится на мою жену. Я все еще не знаю их имен, и мне на них насрать. Это неважно.

— Что мы здесь делаем? — перехожу я к делу.

Я знаю, что они не занимаются херней, и могу придумать, чем еще занять свое время.

— У нас… проблема, — говорит чувак со змеей, скрещивая руки на груди.

— Не уверена, что что-то, связанное с вами троими, может иметь отношение к «нам», — говорит Элли.

Он игнорирует Элли, что еще больше ее злит.

— Ну, мы здесь, так что введи нас в курс дела.

Последнее, что я хочу сделать, это поставить ее в ситуацию, из которой мне придется выходить с помощью убийства.

— Мы должны показать вам, — говорит брат и идет к дверям.

Я смотрю на свою жену, которая прожигает его взглядом, и жду, когда она подойдет ко мне. Положив руку ей на поясницу, я вывожу Элли из дверей в коридор, становясь между ней и братьями.

— Веди, — жестом указываю перед собой.

Мы все молчим, пока братья ведут нас по коридору к лифту и подвалу. Элли прижимается к моему боку, пальцами впиваясь мне в руку через толстовку. Я не уверен, боится она или злится. Возможно, и то, и другое. Я слышу ее тяжелое дыхание в тесном пространстве.

Мы останавливаемся и входим в большую прямоугольную комнату со стеклянной стеной. Она напоминает мне помещение для опознания выстроенных в ряд подозреваемых.

— Взгляните, — тот, у кого татуировки на шее, указывает на стекло.

Элли подходит к стеклу первой, а я встаю за ней, снова оказываясь между ними. Я смотрю в то, что, как я предполагаю, является двусторонним зеркалом, и вижу ее мать, лежащую на чем-то, похожем на больничную койку. Ее руки опущены вдоль тела, запястья обхватывают кожаные наручники. Ее ноги также широко расставлены, на лодыжках кожаные манжеты. Она мечется в кровати, дергая за ремни. Видно, как двигается от криков ее рот, но мы ее не слышим. Лора одета в полностью черный комбинезон, застегивающийся спереди. На ее лице кровь из глубокой раны над глазом, а губа кровоточит. Ее волосы спутанные и грязные. Очевидно, Лора не мылась бог знает сколько времени.

— Почему мы здесь? — спрашивает Элли, отходя в сторону и поворачиваясь лицом к братьям, стоящим позади нас. Я делаю то же самое. — Хочешь, чтобы я пожалела ее или что-то в этом роде?

— Вовсе нет, — качает головой брат. — Но мы хотели дать тебе выбор.

— Выбор чего? — на этот раз говорю я.

Прислонившись спиной к дальней стене, он скрещивает руки на груди. Парень с татуировкой монахини засовывает руки в карманы своих рваных джинсов, отводя плечи назад. Другой, с кольцом в носу, просто стоит рядом — всегда нужно беспокоиться о тихонях.

— В настоящее время она в той же ситуации, что и твоя жена. — Его глаза опускаются на ее толстовку, и мне не нравится, как изгибаются его губы. Как и то, что он вообще что-то знает о моей жене.

Элли прижимается ко мне.

— Что ты имеешь в виду под ситуацией? — тихо спрашивает она.

— Нет, — я качаю головой. — Невозможно.

Я точно знаю, что братья имеют в виду, и они ошибаются.

Он склоняет голову набок.

— Что заставляет тебя думать, что ты знаешь лучше нас?

— Мой отец… — я останавливаюсь на полуслове, думая о том, как чертовски глупо это звучит после всего, о чем этот ублюдок мне лгал.

Взглянув на Элли, я вздыхаю.

— В какой мере? — спрашиваю я.

— Не знаю точно. Хотели поговорить с тобой о том, как действовать дальше.

— О чем, черт возьми, вы, ребята, говорите? — рявкает Элли, шагнув ко мне, глядя на меня своими красивыми голубыми глазами.

— Твоя мать беременна, — объявляю я. Затем я смотрю на братьев. — Мне сказали, что после рождения Элли ей сделали гистерэктомию. Как вы об этом узнали?

Я даже не собираюсь спрашивать, откуда они узнали, что моя жена беременна. Ведь Лорд должен размножаться, так что вполне логично, что я должен обрюхатить свою жену как можно скорее.

— У нас тут все по-своему. — Его взгляд падает на мою грудь, и я понимаю, что он имеет в виду их процесс инициации. — Мужчины и женщины не так уж далеки друг от друга, но женщины должны пройти гистерэктомию.

— Вы же не серьезно! — рявкает Элли.

Брат смотрит на нее.

— «Бойня» — не место для ребенка. — Он говорит так, как будто знает это на собственном опыте. — Мы не убиваем невинных, но принимаем меры предосторожности, чтобы предотвратить беременность.

— Чертовски невероятно, — бормочет Элли себе под нос. — А как насчет здешних гребаных мужчин? Им делают вазэктомию?

Его внимание возвращается ко мне, игнорируя мою жену.

— Ей сделали тест, и он дал положительный результат. Когда мы спросили ее об этом, она чертовски испугалась и попыталась броситься с лестницы. Она пообещала нам, что не будет рожать ребенка здесь, в «Бойне».

— Она пыталась убить ребенка? — шепчет Элли.

Я перевожу взгляд на жену, а она стоит у стекла и смотрит на свою мать.

— Однажды мы уже принесли вам мирное подношение, — брат смотрит на затылок Элли, затем снова на меня. — Это еще одна любезность, которую мы тебе оказываем. Как я уже сказал, «Бойня» — не место для ребенка.

— Откуда нам знать, что ребенок не принадлежит кому-то из вас? — спрашиваю я. Брат сказал мне, что ребята уже нашли ее мать полезной, когда я видел его в последний раз на нашей кухне.

Если мой вопрос их и оскорбил, то они не подают виду.

— Невозможно, — говорит тот, что с татуировкой монахини.

— Она приехала беременной. Мы просто не сразу это заметили, — объясняет тот, что главный.

— Мы хотим ребенка, — бросает моя жена, поворачиваясь лицом к комнате и снова присоединяясь к нам. — Мы возьмем их обоих.

— Стоп. Стоп, — разжав руки, брат отталкивается от стены. — Твоя мать — наша. Она никуда не денется.

— Вы пристегнули ее к кровати, — делает шаг вперед Элли, но я хватаю ее за капюшон и дергаю к себе, когда вижу, что тихоня делает шаг к ней. — Она беременна. Вы не можете держать ее здесь как заключенную, привязывать, издеваться над ней и ожидать, что она родит здорового ребенка, — голос Элли становится громче.

— Были ли мы снисходительны к ней, когда она приехала? Нет. Но мы не трогали ее с тех пор, как узнали, что она беременна. И отметины, которые у нее сейчас, она нанесла сама.

— Если вы не хотите отдавать Лору, то что вы предлагаете? — спрашиваю я.

У них уже есть план, так что нужно переходить к делу.

— Что вы собираетесь с ней сделать? — требует Элли, прежде чем он успевает мне ответить. — Введете ее в медикаментозную кому, и будете держать ее привязанной к кровати?

— Женщины в коме постоянно вынашивают детей до полного срока, — пожимает плечами тот, что с татуировкой монахини.

Брат с тату змеи отстраняет их обоих и обращается ко мне.

— У нас здесь больница — конечно, полностью укомплектованная персоналом.

Элли фыркает, как будто их врачи не приспособлены для ухода за беременной женщиной.

— Врачи будут наблюдать за ней. Но… — он смотрит на Элли, которая выглядит так, будто хочет застрелить его, если представится такая возможность. — Мы дадим вам полный доступ к нашему учреждению. Приводите Гэвина так часто, как захотите. Мы предоставим ему доступ ко всему, что понадобится. Но Лора не покинет «Бойню». Как только Гэвин примет роды, вы заберете ребенка к себе домой, а она останется здесь.

— Он не акушер-гинеколог, — огрызается Элли, имея в виду Гэвина.

— Принимай это или не принимай, — беззаботно пожимает плечами он.

— Вы не можете…

— Мы согласны, — прерываю ее я.

Элли поворачивается, выдергивая мою руку из своей толстовки. Ее широко раскрытые глаза устремлены на стекло позади меня, и их начинают наполнять слезы.

— Син…

— Я хочу увидеть своего отца.

Я не даю Элли шанса заговорить. У нее будет достаточно времени для этого по дороге домой. А сейчас ей нужно принять то, что они предлагают, и позже высказать мне об этом.

Парень в рваных джинсах откидывает голову назад, смеясь.

— С чего бы нам это позволять?

Я игнорирую его и смотрю на того, кто, как я знаю, здесь главный. После долгой секунды он кивает.

— Ты можешь увидеть своего отца, — соглашается брат.

_______________

Я вхожу в комнату в другом конце подвала, держа жену за руку. Братья входят следом за нами. Здесь пахнет мочой и кровью.

Мой отец сидит в дальнем углу, прислонившись спиной к стене. Когда мы входим, он поднимает голову, и при взгляде на нас его разбитые губы растягиваются в улыбке. Звук его смеха, эхом отражающийся от бетонных стен, заставляет волосы у меня на затылке встать дыбом.

— Не знал, что мне разрешат супружеские визиты, — он смотрит на Элли, и я кладу руку ей на грудь, чтобы она не смогла пройти дальше в комнату. Конечно, этот ублюдок должен был намекнуть, что изнасиловал мою жену.

— Возбудился, Лиам? Если хочешь, могу позвать кого-нибудь сюда, чтобы тебя трахнули, — шутит парень с татуировкой монахини.

Я вижу, как отец содрогается при этой мысли.

— Для человека с членом, ты дерьмово его сосешь.

Отец опускает голову, его тяжелое дыхание наполняет холодную комнату, и брат Пик смеется над ним.

— Не волнуйся, мы научим тебя принимать член, как хороший мальчик.

— Я быстро, — говорю я, засовывая руки в передний карман толстовки и уходя от этого разговора.

Мне все равно, что братья здесь сделают. С ним или с другими. Лишь бы моя жена не была одной из них.

— Я узнал, что Лора беременна.

Лиам молчит, уставившись в пол.

— Что забавно, учитывая, что ты сказал мне, что она сделала гистерэктомию.

Лиам поднимает голову, его глаза переходят на Элли и задерживаются на ней дольше, чем мне хотелось бы, затем снова встречаются с моими, но он все равно молчит.

— Что еще забавно, так это то, как ты сказал мне, что Линкольн хотел наследника Ашера, но он обрюхатил Лору сразу после того, как они поженились. — Я не уверен, что беременность Лоры принесла бы ему пользу.

— Она была никем до Николаса, — тихо говорит он.

Да, мать Элли происходила из семьи Лорда, но ее семья не была могущественной. Не то что Ашеры. Я понимаю, почему они обещали Элли Ченсу. Его отец могущественен. Он был сыном сестры Линкольна. Она, конечно, вышла замуж, но у Линкольна не было такой власти, как у отца Ченса.

— Я просто хотел бы, чтобы вы не вешали этого ублюдка, чтобы он знал, что мы с женой собираемся растить его ребенка как своего собственного, — я поворачиваюсь, беру Элли за руку и собираюсь выйти из комнаты, когда смех отца заставляет меня остановиться и обернуться.

— Ты думаешь, что знаешь Лордов, — качает головой он. — Ты знаешь то, что они тебе внушают. Видишь то, что они тебе показывают. И слышишь то, что они тебе говорят. Они манипулируют тобой так же, как и твоей женой.

Элли напрягается, прижимаясь ко мне, и я стискиваю челюсти.

— Как ты думаешь, почему они дали Лоре Линкольна в качестве третьего мужа? — он даже не дает мне шанса догадаться. — Потому что они оба были никем. А Лорд, который ничто, не может размножаться. В какой-то момент их нужно просто отрезать.

Я хмурюсь, а Элли шепчет:

— Отрезать?

— Он говорит о вазэктомии, — главный брат Пик выходит вперед. — Это правда. Однажды Лорды решили, что им нужно проредить тех, у кого не было достаточно власти, чтобы помочь править так, как они считали нужным, поэтому они сделали им вазэктомию, чтобы семьи в конечном итоге вымерли.

— Но… — Элли замолкает, и глаза отца встречаются с моими. Они холоднее, чем я когда-либо видел. Улыбка, растянувшая его губы, говорит мне все, что мне нужно знать. Его взгляд переходит на мою жену, и я делаю шаг к ней, вытягивая руки за спину, чтобы заслонить Элли и закрыть ему обзор.

— Выведите мою жену из комнаты.

— Что? — издает пронзительный крик Элли. — Син?

— Сейчас же, — рявкаю я.

Повернувшись, я вкладываю руку Элли в руку брата Пик с татуировкой в виде змей на шее. Он вытаскивает ее за руку и закрывает дверь, оставляя меня с двумя другими и моим отцом. Я доверяю ему. Остальным — не очень. Но мне нужна была секунда наедине с Лиамом.

Лиам медленно поднимается на ноги и делает шаг вперед. Я не уверен, что это — недостаток сил от пребывания здесь или ему просто наплевать. Он широко разводит руки, и его улыбка становится все шире.

— Яблоко от яблони не далеко падает. Но мне не нужно говорить тебе, сынок, что молодая пизда была лучше.

Я замахиваюсь, и мой кулак врезается ему в лицо, сила разворачивает его и впечатывает в стену позади. Протянув руку, я хватаю его за черный комбинезон, такой же, как и на Лоре, и дергаю к себе, приблизив к нему свое лицо. Мой лоб соприкасается с его носом, вызывая мгновенную головную боль, но это того стоит. Кровь стекает с его лица, и с губ Лиама срывается сдавленный стон. Наклонив его, я кладу руку ему на спину, удерживая его на месте, и бью коленом в грудь. Лиам падает на пол, хрипя. Я пинаю его в плечо, опрокидывая на спину.

— Ты сказал, что Линкольн собирается ее обрюхатить, — напоминаю ему я.

Он кашляет, хватаясь за живот.

— Но это ты собирался попытаться обрюхатить мою жену.

Если бы Линк сделал вазэктомию, то моя жена никогда бы не забеременела от него. Это было просто оправдание, в которое отец хотел, чтобы я поверил, так что если Элли когда-нибудь и забеременеет, я не буду ожидать, что ребенок будет от моего отца.

— Я же говорил тебе, Истон… — снова кашляет он. — Ею легко манипулировать. Посмотри на нее и Линка.

Глубокий вдох.

— Все, что ему нужно было сделать, это пригрозить твоему существованию перед Лордами, и она упала на колени и открыла рот…

Я пинаю Лиама ботинком в грудь, заставляя его замолчать.

Переворачиваясь, он подтягивает ноги в позу эмбриона, пытаясь спрятаться от меня.

Я присаживаюсь на корточки рядом с ним, положив руки на обтянутые джинсами бедра.

— Я буду возвращаться и навещать тебя время от времени. Буду смотреть, как братья Пик делают из тебя лучшего «хорошего мальчика», который у них когда-либо был.

Я встаю и, повернувшись к выходу, вижу, как тот, с татуировкой монахини, гордо улыбается мне.

— Он весь твой, — говорю я и иду к двери.

Распахнув ее, я вижу, что моя жена и старший брат играют в гляделки. Моя жена хочет пнуть его по яйцам, а он держится на приличном расстоянии.

— Мы вернемся с Гэвином, — объявляю я и хватаю ее за руку.

— Что, черт возьми, это было, Син? — спрашивает Элли, когда я вытаскиваю ее через передние двойные двери под проливной дождь. Ни один из нас не утруждает себя тем, чтобы натянуть капюшоны.

Открыв дверь машины, я сажаю Элли внутрь и захлопываю дверцу. Как только я сажусь, она поворачивается ко мне.

— Какого хрена? — она тянется ко мне, и ее кулаки врезаются в мою руку.

Повернувшись на сиденье, я смотрю на нее и хватаю за запястья, чтобы ей помешать.

— Элли…

— Не надо, блять, этих «Элли». — Ее большие льдисто-голубые глаза изучают мое лицо.

Я знаю, что у меня идет кровь, потому что чувствую, как она стекает по моей голове. Костяшки моих пальцев в синяках, и меня трясет. Я так чертовски зол, что хочу вернуться туда и убить своего отца. Но у нас был уговор. Он принадлежит «Бойне», а не мне. Все, что я могу сделать, это продолжать напоминать себе, что братья заставят его заплатить. Снова и снова, на протяжении многих лет.

— Что было такого важного, а? — спрашивает Элли, ее плечи начинают трястись, а слезы снова наполняют глаза. — Что тебе нужно было сказать ему такого секретного, что я не должна была знать?

Моя грудь сжимается от того, что я собираюсьей сказать. Что это всего лишь еще одна вещь, которая добавится к длинному списку дерьма в ее жизни.

— Лиам — отец.

Она приостанавливается, ее тело опускается на сиденье, и она хмурится.

— Я не понимаю.

— Мой отец спал с твоей матерью. Она беременна ребенком от моего отца.

Вот что он имел в виду, говоря, что Линк не смог сделать так, чтобы она забеременела, и Лиам имел их обоих. Кто знает, как долго он трахал ее мать. Черт, может, это еще одна причина, по которой она помогла спланировать фальшивое самоубийство Николаса.

Я ослабляю хватку на ее запястьях. Она освобождает их и откидывается на спинку сиденья, глядя прямо перед собой на грозу. Ее мокрые светло-русые волосы прилипли к прекрасному лицу.

— Ребенок будет нашим сводным братом и сестрой? — шепчет она.

— Да.

Оглянувшись, я вижу, как по ее лицу течет первая слеза. Я протягиваю руку и вытираю ее, убирая мокрые волосы за ухо.

— Я ненавижу их, — шепчет Элли, дрожа всем телом. — Я так ненавижу Лиама и Лору.

Закрыв лицо руками, она всхлипывает, и я тянусь к ней, притягивая ее к себе.

— Все будет хорошо, — заверяю я, поглаживая ее по промокшей толстовке.

Она отстраняется и смотрит на меня.

— Все, что они делают, это разрушают все. Все. Я не позволю им разрушить жизнь этого ребенка.

— Знаю, — обхватываю я ладонями ее лицо.

— Мы должны спасти ребенка, — при этих словах у нее подрагивает нижняя губа.

— Мы спасем.

— Позвони Гэвину. Узнай, сможет ли он встретиться с нами здесь. Скажи ему, что мы подождем, — Элли медленно садится на свое место и склоняет голову, глядя на свои руки.

Я достаю из кармана мобильный, понимая, что мы проведем большую часть времени здесь, в «Бойне», пока не родится мой сын или дочь. Вместе с нашим сводным братом или сестрой. Потому что они появятся примерно в одно и то же время.

— Как мы вообще объясним это детям? — тихо спрашивает она. — Мы будем мамой и папой для одного и братом или сестрой для другого.

Я бросаю мобильник на колени и беру ее левую руку. Поднося ее к губам, я нежно целую костяшки ее пальцев.

— Мы разберемся с этим, хорошо? Возможно, какое-то время они будут знать нас как маму и папу. Потом, когда они станут достаточно взрослыми, мы усадим их за стол и позволим брату или сестре решить, кем они хотят нас видеть. Хорошо?

Я знаю, что Элли в ужасе, но все, о чем я могу думать, — это сейчас. Нам предстоит долгий путь, чтобы стать родителями. Тем более что это будет похоже на рождение близнецов. Наши родители так много лгали нам, и я не хочу быть похожим на них. Они узнают о существовании Лордов, и если один из них мальчик, то однажды он пройдет инициацию. Я хочу, чтобы он был подготовлен. В мире, где нет ничего, кроме лжи и обмана, наши дети будут знать, что дом — это безопасное место для них. Что, несмотря ни на что, мы с Элли защитим их и будем рядом.

Она кивает и сглатывает.

— Да. Ты прав.

Отпустив ее руку, я беру мобильный и звоню.

Notes

[

←1

]

Leader. Order. Rule. Deity.

[

←2

]

Мотоцикл Yamaha YZF-R1.

[

←3

]

Уильям Уэстманкотт — молодой британский портной. Костюмы он шьет на заказ, причем на каждое изделие у него уходит примерно 200 часов.

[

←4

]

Заднеприводный среднемоторный суперкар датского мелкосерийного производителя Zenvo Automotive.

[

←5

]

Гамма — гидроксибутирата (ГГБ) — синтетический опьяняющий наркотик. Препарат является депрессантом центральной нервной системы, по свойствам близок к этанолу и экстази.

[

←6

]

Куколд переводится как «рогоносец». Это человек, которому нравится смотреть, как его партнер занимается сексом (или петтингом, флиртом, любой другой сексуальной активностью) с кем-то другим. Куколдинг — это сам фетиш.

[

←7

]

Список 500 крупнейших компаний США по размеру выручки, составляемый журналом Fortune.

[

←8

]

Один процент самых богатых людей в мире.

[

←9

]

Sin в переводе значит «Грех», «Порок».

[

←10

]

Водный бондаж — это связывание в воде. Его применяют в БДСМ, когда воду используют как одну из форм ограничения партнера. Сабмисса связывают и обливают водой, когда он связан и возбужден. Это очень опасный вид бондажа, особенно для жертвы.

[

←11

]

Возрастная игра — это форма ролевой игры, в которой человек действует или обращается с другим, как если бы он был в другом возрасте. Ageplay (эйджплей) — это ролевая игра между взрослыми, которая предполагает согласие всех сторон. Например, учитель и ученица, взрослая женщина и ребенок. В игре с подменой возраста может присутствовать много тематических практик таких как: медфетиш, порка, фистинг, унижение.

[

←12

]

Осаночный ошейник — это жесткий ошейник, используемый в БДСМ и фетишистских играх, который достаточно широк, чтобы ограничивать движения шеи.

[

←13

]

Ликер Everclear — самый крепкий в мире. Крепость его составляет от 75 % до 95 %. За такое «достижение» этот ликер занесли в Книгу Рекордов Гиннеса

[

←14

]

Класс психоактивных веществ со снотворным, седативным, анксиолитическим (уменьшение тревожности), миорелаксирующим и противосудорожным эффектами.

[

←15

]

Фентанил относится к группе наркотических анальгетиков. Его обезболивающее воздействие объясняется тем, что при попадании в организм он выступает в качестве блокатора передачи болевых импульсов в головной мозг и угнетает центры болевых рецепторов

[

←16

]

Сильнодействующие болеутоляющие средства, которые прописывают при умеренной и сильной боли. Они также называются наркотическими веществами.

[

←17

]

Наркан — это препарат, который практически мгновенно устраняет передозировку опиоидов.

Оглавление

Серия: «Л.О.Р.Д» #2 (разные герои)

Предупреждения о триггерах:

ПЛЕЙЛИСТ

ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ ВТОРОЙ

РАЗЪЯСНИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ

БОНУСНАЯ ГЛАВА