Плененная грешником [Мишель Херд] (fb2) читать онлайн

Плененная грешником

Автор: Мишель Хёрд

Серия: «The Sinners» №5

Перевод выполнен группой 𝓜𝓲𝓵𝓵𝓼’ 𝓓𝓲𝓪𝓻𝓲𝓮𝓼 (https://t.me/ks_mills)

Внимание! Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу-переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Copyright © 2022 by M.A. Heard.

All rights reserved.

Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена, сохранена в поисковой системе или передана в любой форме и любыми средствами без предварительного письменного разрешения издателя, а также не может быть иным образом распространена в любой форме переплета или обложки, отличной от той, в которой оно публикуется и без аналогичного условия, включая это условие, навязываемого последующему покупателю. Все персонажи в этой публикации, за исключением тех, которые явно находятся в открытом доступе, являются вымышленными, и любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, является чисто случайным.

Дизайн обложки: Cormar Covers

Посвящение

Для всех моих читателей.

Вы изменили мою жизнь во многих отношениях.

Виктор специально для вас.

Посвящение

Плейлист

Аннотация

Священство

Генеалогическое древо

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Эпилог

Плейлист

Sinner & Saint – Tommee Profitt, Beacon Light, Moiba Mustapha

Tragic – Tommee Profitt, Fleurie

Don’t Mess With My Mind – EMO

Monsters – Tommee Profitt, XEAH

Hard For Me – Michele Morrone

Be Careful – Tommee Profitt, Laney Jones

Coming Back – Robin Loxley, Smudge Mason

Lovely – Daisy Gray

With You Til The End – Tommee Profitt, Sam Tinnesz

Can’t Help Falling In Love (Dark) – Tommee Profitt, Brooke

Where You Are – Tommee Profitt, Mike Mains

In Your Arms – Ryan Louder, Ashley Serena

Аннотация

После того как Священство уничтожило мою семью, меня похищают и я оказываюсь в плену у главы Братвы – человека столь же обаятельного, сколь и страшного.

Мои дни наполнены хаотичными эмоциями и страхом, и со временем я понимаю, что Виктор Ветров хочет большего, чем просто моего послушания.

Он хочет меня всю, но я отказываюсь поддаваться на его грязные обещания экстаза.

Обретя свободу, я бегу обратно в Коза Ностру.

Но мне приходится быстро осознать, что в мире есть монстры похуже того, кто держал меня в плену.

Поскольку у меня не осталось семьи, выбор делается за меня. Вот только ни один из них не сыграет в мою пользу.

Я вынуждена выйти замуж за мужчину вдвое старше меня, который не отличается мягкостью.

У меня есть только одна надежда. Виктор Ветров.

Но если я попрошу главу Братвы спасти меня, то окажусь в долгу перед ним.

Отдаться ли мне старому монстру, который будет использовать и издеваться надо мной, или привлекательному дьяволу, уничтожившему мою семью?

Священство

Собрание глав мафии, которое фактически было созывом национального священства организованной преступности

  _______________________________

"Только злодей сделает все необходимое, чтобы спасти тебя. Он сожжет дотла весь мир, если потребуется"

— Розали

Генеалогическое древо

Виктор Ветров

↓

Семейный бизнес: Братва

Отец: Дмитрий Ветров

Мать: Ариана Ветров

Крестный отец: Алексей Козлов

Дядя: Дэмиен Ветров

Лучшие друзья: Лука Котрони и Мария Козлов

_______________________________

Розали Манно

↓

Семья: (Истреблена)

Глава 1

РОЗАЛИ

Виктору; 25. Розали; 17.

Я очень устала после всей этой учебы. Слава богу, все закончилось, и осталось только одно – день вручения дипломов.

Одетая в обтягивающие шорты и майку, я опускаюсь на кровать и надеваю наушники. Я слушаю свой любимый плейлист на повторе, лежа на животе и просматривая список, который составила.

Улыбка играет на моих губах. Бали. Португалия. Греция. Италия. Или, может быть, мне следует посетить Финляндию, Норвегию и Исландию. А есть еще Япония, Шотландия и Ирландия.

Черт возьми, трудно выбрать.

Я беру перерыв на год, прежде чем решить, что делать дальше, и пока планирую отправиться в путешествие по местам, о которых давно мечтала. Эта мысль одновременно волнует и пугает. Наконец-то я свободна от учебы и могу делать все, что захочу, но я понятия не имею, что ‘все’ влечет за собой.

Моя семья богата, поэтому мне нет необходимости работать. Я могу вести жизнь светской львицы, заниматься благотворительностью или же могу учиться дальше. Уф. Вычеркни последнее. Я не хочу думать ни о чем, связанном со школой и учебой, в течение длительного времени.

Под музыку, гремящую в моих ушах, мои мысли уносятся к песчаным пляжам, вечеринкам на всю ночь и позднему сну.

Средиземное море. Замки. Водопады.

Это будет пот...

Наушник выдергивают из моего уха, и я мгновенно хмурюсь.

— Что за черт? — Я оглядываюсь через плечо, и моя способность что-либо понимать растворяется в воздухе.

Я пристально смотрю на мужчину.

Раздается звук выстрела.

О, Боже. В моей спальне незнакомый мужчина.

За долю секунды я осматриваю все его черты.

Его темно-каштановые волосы. Его черные, как ночь, глаза. Сильная челюсть, которая выглядит так, будто высечена из камня.

Он высокий. Чертовски высокий. Его тело мускулистое. Не громоздкое, но крепкое, с накачанным прессом из шести кубиков под черной водолазкой, которая облегает его грудь, как вторая кожа.

Он абсурдно горяч, излучает атмосферу плохого парня, которая заставила бы большинство девочек в школе в мгновение ока снять трусики.

Но в этой ситуации нет ничего горячего или мечтательного.

Тревога пронзает меня, и, прежде чем мои чувства вновь нахлынут на меня, а паника начнет преследовать меня по пятам, до меня доходит – его глаза полны жестокости. Его поза готова к действию. В правой руке он держит пистолет.

Святое. Долбанное. Дерьмо.

Слишком медленно страх растекается по моим венам, затем, с адской скоростью, паника охватывает меня с такой силой, что я падаю с кровати.

Дыхание мгновенно срывается с моих губ, когда я вскакиваю на ноги. Мое сердце яростно колотится о грудную клетку, словно подстегивая меня двигаться быстрее.

Я бросаюсь в направлении двери, но не успеваю, поскольку сильная рука обхватывает меня за талию, и меня подбрасывает в воздух. Моя спина ударяется о его твердую грудь, и ощущение силы в его теле, которое легко удерживает мое в плену, вырывает из меня крик ужаса.

Горячий воздух ударяет мне в ухо, посылая дрожь по каждому дюйму моей обнаженной кожи.

— Делай, как я говорю, и ты выберешься отсюда живой.

Ч-ч-что?

Мои губы приоткрываются, когда легкие жадно втягивают резкий вдох, в то время как мои глаза расширяются.

Режим выживания бурлит в моих венах, случайные выстрелы звучат вдалеке, жар от его тела слишком невыносим. Кажется, что он может поджечь меня.

Я пытаюсь вырываться из его хватки, но из-за этого его рука сжимается вокруг моего живота до боли. Как человек, одержимый демоном, я изо всех сил стараюсь освободиться. Мое тело извивается и выворачивается. Мои ногти впиваются в его руку.

Мое дыхание – не более чем обжигающие вздохи, мое сердце гулко трепещет в груди.

Одним и слишком легким движением он швыряет меня на толстый плюшевый ковер. Воздух со свистом вырывается из моих легких, сопровождаемый паническим писком. Мощным захватом его пальцы обвиваются вокруг моего горла, и ледяной металл его пистолета прижимается к моему лбу. Его мускулистые ноги обхватывают меня, а верхняя часть тела напряжена и готова к атаке.

Подобно порывам разрушительного ветра, ужас обрушивается на меня.

Мои руки сжимают его запястья, отчаянный крик вырывается из моей груди.

— Успокойся, блять, — резко огрызается он, тембр его голоса глубокий и угрожающий, не обещающий ничего, кроме боли и смерти.

Мое дыхание яростно срывается с губ, а широко раскрытые глаза впиваются в его пугающе темные и безжалостные.

— О-отпустите м-меня, — умоляю я, мой голос пропитан ужасом. — П-пожалуйста.

Он делает глубокий вдох, прежде чем повторить:

— Успокойся. Просто делай, как я говорю, и ты выберешься отсюда живой.

Откуда выберусь?

Мое тело так напряжено, что мышцы кричат в знак протеста. Мой голос звучит так же уязвимо, как я себя сейчас чувствую.

— Что происходит?

Он медленно наклоняет голову влево, его глаза прикованы к моему лицу. То, как он смотрит на меня, заставляет мой ужас увеличиться в десять раз.

Черт. Черт. Черт.

Его хватка на моем горле ослабевает, пока это не становится похоже на ласку, затем он говорит:

— Я собираюсь тебя отпустить. Не пытайся убежать.

Черта с два, размечтался.

Я неуверенно киваю, чтобы он отвалил от меня.

Без особых усилий мужчина, который выглядит лет на двадцать пять, поднимается на ноги. Пистолет больше не направлен в мою сторону, когда он хватает меня за руку и поднимает на ноги.

Мой язык высовывается, чтобы смочить пересохшие губы, мой взгляд мечется между эркерным окном, где я провела много ночей, читая свои любимые книги, и дверью.

Как раз в этот момент в дверях появляется другой мужчина. Он выглядит немного старше моего похитителя, но такой же опасный и хорошо вооруженный.

Черт. Трудно отбиться от одного ... но от двух?

Когда первая волна шока начинает спадать, становится ясно, что на нас напали.

Я не только что родилась. Я знаю, чем моя семья зарабатывает на жизнь. Мой дедушка был членом Коза Ностры. Или, по крайней мере, был им до тех пор, пока мой отец не погиб в автокатастрофе, и мы не переехали в Чикаго, а затем в Канаду. Шесть лет назад вся моя жизнь изменилась, когда я потеряла своего отца, и была вынуждена попрощаться с Алиссой, единственной подругой, которая у меня была. За время переезда из Чикаго в Канаду мне так и не удалось завести настоящих друзей, и я потеряла контакт с Алиссой.

Я всегда знала о мафии, но никогда не принимала непосредственного участия в их делах, так что это просто ужасает.

Я не знаю, что делать.

Слушаться ли мне и надеяться, что я выйду из этого нападения живой, или сопротивляться и пытаться убежать?

Где мои дедушка и дядя Рикко?

Наверняка, они сопротивляются? Может быть, кто-то из них придет, чтобы спасти меня. Или один из многочисленных охранников, работающих на нашу семью.

Эта мысль возвращает надежду в мое сердце.

— О, черт, — бормочет мужчина у двери, как будто я – самое большое недоразумение в его жизни. — Что, черт возьми, мы будем с ней делать?

— Я с ней разберусь, — говорит мужчина, хватающий меня за руку, его тон не оставляет места для споров.

Без каких-либо объяснений, что, черт возьми, происходит, меня вытаскивают из моей спальни и тащат по коридору и вниз по лестнице. Я спотыкаюсь на полпути, единственное, что удерживает меня от падения, – безжалостная хватка на моей руке.

В ту секунду, когда мы останавливаемся, я начинаю бороться, чтобы высвободить руку. Мой похититель отпускает меня, но прежде чем я успеваю метнуться в сторону, его рука обхватывает мою шею, и моя спина прижимается вплотную к его груди.

— Не прикасайся к ней, блять! Она не имеет к этому никакого отношения, — слышу я крик дедушки. Это отвлекает мое внимание от похитителя, и я вижу дедушку на коленях посреди гостиной.

Другой мужчина пинает дедушку в живот, рыча:

— Но ты, блять, пытался убить моих жену и сестру?

О, Иисус.

Ледяной металл пистолета прижимается к моему виску, заставляя замереть каждый мускул в моем теле.

Мы все умрем.

Черт.

Я не хочу умирать.

— Как тебя зовут, малышка? — спрашивает мой похититель, его тон пронизан угрозами, которые вселяют в меня еще больший ужас.

Я разрываюсь между желанием припасть к его ногам, умоляя пощадить меня и сопротивляться изо всех сил, которые у меня еще есть.

Эти люди безжалостны. Ты должна бороться.

Я стискиваю зубы и, не желая показывать, насколько напугана, выдавливаю:

— Розали.

Меня назвали в честь моей матери, которая умерла, рожая меня.

Мой похититель трется щекой о непослушные пряди волос, падающие на мое лицо и плечи, затем делает глубокий вдох.

Боже правый.

Черт.

Мои мышцы напрягаются еще сильнее, пальцы впиваются в ткань, прикрывающую предплечье, обернутое вокруг моей шеи.

— Хм. Маленькая Роза. Ты пахнешь аппетитно.

Нет-нет-нет-нет.

Есть вещи похуже смерти, и впервые страх быть изнасилованной вспыхивает во мне подобно лесному пожару, разрушая скудную надежду и чувство безопасности, которые у меня остались.

Если ты не будешь бороться, ты не выживешь сегодня. Они сделают с тобой ужасные вещи, прежде чем убить.

Мои мышцы напрягаются, и моя челюсть крепко сжимается, когда я рычу:

— Пошел ты. — Я пытаюсь ударить его затылком по носу в надежде освободиться, но он легко уклоняется от меня, издавая веселый смешок.

Мои ногти глубже впиваются в его предплечье, и я отчетливо осознаю, что на мне обтягивающие шорты и майка, обнажающая живот. Без лифчика. Без обуви. С таким же успехом я могла бы стоять в нижнем белье перед всеми этими мужчинами.

Я надеваю этот наряд, только когда уединяюсь в своей спальне. Я всегда прикрывалась свитером большого размера, когда мне нужно было пойти на кухню перекусить.

Каждый дюйм меня дрожит от безжалостных волн ужаса, захлестывающих меня.

— Мне нужны полиэтиленовые пакеты, — говорит страшный человек, стоящий рядом с дедушкой.

— Сделаем, босс. — Один из мужчин быстро покидает гостиную.

Зачем? Они собираются задушить нас? Иисус.

Я оглядываюсь по сторонам, и насчитываю одиннадцать человек. Не видно никого из наших охранников.

Я смотрю на дядю Рикко и замечаю пятна крови на его одежде. Цвет его лица мертвенно-бледный.

Нет.

Человек, который говорил больше всех, медленно идет к дяде Рикко. Я отчаянно качаю головой, когда он достает массивный нож, пристегнутый к ноге.

— Смею предположить, что Рикко не только твой племянник, но и твоя правая рука, верно? — он растягивает слова, как будто ему скучно.

— Это между нами, — говорит мой дедушка, его голос сердито рокочет.

Мужчина хватает дядю Рикко за челюсть и прижимает сверкающее лезвие к его горлу.

О, Боже. Нет!

Эмоция, не похожая ни на что, что я когда-либо испытывала прежде, гасит весь свет в моей жизни, когда я в абсолютном ужасе смотрю, как жестоко перерезают горло моему дяде.

Воспоминания о том, как дядя Рикко обнимал меня на похоронах отца; как купил мне подарок, чтобы я улыбнулась; как рассказал мне анекдот, чтобы мне рассмешить, – все они отливают кровью от моего лица, когда я смотрю, как его собственная кровь вытекает из шеи.

Из меня вырывается крик, и я начинаю бороться изо всех сил.

— Пошел ты! — Дедушка рычит.

Мой полный ужаса взгляд мечется между дядей Рикко, который истекает кровью, и дедушкой, когда другой мужчина пинает его. Когда дедушка падает на живот, мужчина наступает ему на спину, чтобы не дать ему подняться.

— Пошел ты. Я убью тебя, блять, — рычит дедушка, его лицо красное от ярости.

Дядя Рикко издает тошнотворные звуки, когда пытается дышать, его кровь пропитывает его торс и пачкает ковер.

Нет.

Нет.

Нет.

Мое тело, лишенное жизни, обмякло в руках похитителя, а глаза все еще прикованы к умирающему дяде.

Я не осознаю, что плачу, пока язык похитителя не проводит по моей щеке, ловя слезинку. Его голос не обещает мне ничего хорошего, когда он насмехается:

— Я собираюсь насладиться ею.

Невыносимое опустошение и грубая безнадежность проникают глубоко в мои кости, отчего тело становится вдвое тяжелее.

— Пожалуйста, — умоляет дедушка. — Она ребенок, ей всего семнадцать.

Всю свою жизнь я была под защитой.

У меня было всего два парня. Дальше всего я продвинулась на второй базе¹. Мы даже друг друга не касались без одежды. Я бы, наверное, отдала Мэтту свою девственность, если бы он не изменил мне с Кейли. Дядя Рикко проводил ночь за ночью, обнимая меня, пока я плакала о своем разбитом сердце.

Всегда были утешающие руки, чтобы обнять меня.

Мне никогда не приходилось бороться за что-либо.

Я никогда не подвергалась насилию.

Я никогда не видела смерть.

До сегодняшнего дня.

Мужчина, держащий меня, начинает двигаться, таща меня туда, где раньше была входная дверь. Теперь это всего лишь дыра в стене, повсюду валяются обломки.

— Я могу подождать, пока ей не исполнится восемнадцать. Понаблюдать, как она расцветет, как маленькая роза, прежде чем сделать ее своей шлюхой.

Боже. Нет.

Мой ужас резко усиливается, и я борюсь с его хваткой, отчаянно крича:

— Nonno²! — Дедушка – моя единственная надежда.

— Пожалуйста, — плачет дедушка. — Она просто гребаный ребенок!

Мой похититель тащит меня через обломки в ночь, которая начинает опускаться на особняк. Подошвы моих ног саднят от впивающихся в них обломков, когда я вынуждена идти.

— Nonno! — Я кричу, пинаю и бью изо всех сил, что у меня есть.

— Господи, мать твою, — огрызается мой похититель прямо перед тем, как мои ноги отрываются от пола, и меня перекидывают через его плечо, как мешок с картошкой.

Мои руки шлепаются о его мускулистую спину, но я не могу ударить ногой, потому что его рука прижимает мои бедра к нему. Мои глаза то и дело натыкаются на тела, кровь, оружие, и все это заставляет меня извиваться и биться еще сильнее.

Я слышу, как открывается дверь машины, и мое тело отлетает назад, когда меня бросают на заднее сиденье. Рука похитителя обхватывает мой затылок, как будто пытаясь убедиться, что я не ударюсь, что странно, потому что ясно, что он планирует убить меня после того, как закончит насиловать.

С расширенными глазами и страхом, превышающим все мои возможности, я смотрю на него, пока он прижимается ко мне.

— Это к лучшему, — бормочет он прямо перед тем, как его пальцы обвиваются вокруг моей шеи, и поток воздуха в мои легкие прекращается.

Изнуряющий страх и паника заставляют меня цепляться за его руки, а сама я брыкаюсь, как дикая лошадь.

— Шшш... — напевает он, будто пытается успокоить.

Мой испуганный взгляд сосредоточен на нем. И когда я погружаюсь в бездонные глубины страха, зная, что вот-вот умру, он выглядит спокойным.

Как будто он не убивает меня, а делает одолжение.

Как будто он не лишает мои легкие воздуха.

Мое сердце колотится в груди.

У меня вырывается придушенный звук, руки немеют, тело становится тяжелым и отказывается двигаться.

Тем не менее, я продолжаю смотреть на него с мольбой в глазах.

Не убивай меня.

У меня не было шанса пожить. Я так много хотела сделать. У меня было так много мечтаний.

Пожалуйста. Не убивай меня.

Он наклоняется ближе и целует меня в лоб.

— Спи, маленькая Роза.

Слезы текут из моих глаз, и он снова ловит их губами.

Мои ресницы трепещут, мои легкие кричат.

Мое тело кричит.

Моя душа кричит.

Нет.

Глава 2

ВИКТОР

Блять.

Когда я согласился помочь Николасу расправиться с сицилийцами, я точно не думал, что в итоге похищу девушку. Всякий раз, когда я наблюдал за домом перед нападением, я никогда не видел, чтобы она приходила или уходила.

Я предан Священству, группе глав мафии, созданной Лукой, моим лучшим другом и главой итальянской мафии, и сегодня сицилийцы заплатили за постоянное вторжение на территорию Лиама и Николаса.

Это не более чем бизнес.

Но я чертовски уверен, что не ожидал увидеть ее. Маленькую Розу.

Мне пришлось усыпить ее, как только мы поднялись на борт частного самолета, чтобы она не сопротивлялась.

Когда я несу ее обмякшее тело в свой дом, то знаю, что получу тонну дерьма от своей семьи за то, что забрал ее. Либо это, либо кто-то из нас убьет ее, а я не собирался этого допустить.

Почему?

Она для тебя ничто.

Ответ приходит мгновенно, как удар по голове.

Это потому, что она была так чертовски напугана. Ее страх всколыхнул что-то в моей груди, чего я никогда раньше не чувствовал. Что-то, о чем я не хочу думать.

Мой дом расположен на участке, который принадлежит всей семье, так что они обязательно узнают, что Розали здесь. В поместье три особняка – моих родителей, дяди Алексея и мой. Есть также пара гостевых домов, которые в основном используются нашими охранниками.

Мой отец и дядя Алексей неразлучны и вместе управляли Братвой до того, как я возглавил ее. Братва принадлежит мне по праву рождения, поскольку мой дед по материнской линии правил до своей смерти.

Последние два года я надрывал задницу, чтобы сделать себе имя. Конечно, меня боялись из-за наследия, созданного моей семьей, но теперь взрослые мужчины мочатся, потому что все, блять, знают, что от моего гнева, если ты его навлечешь, нигде не спрячешься. Совесть – удел слабых, поэтому, если кто-то попадется мне на глаза, я выслежу и без колебаний буду пытать, калечить и убивать любого, кто посмеет мне противостоять.

Щека Розали трется о мое плечо, ее глаза сонно открываются и закрываются, пока она борется с действием успокоительного.

Снова что-то слишком нежное для такого, как я, шевелится в моем сердце.

— Шшш... — бормочу я. — Все будет хорошо.

Девушка была чертовски неожиданной. При этом изысканной. Когда я увидел ее лежащей на кровати, с идеальной задницей, ее подтянутые ноги, скрещенные в лодыжках, моей первой мыслью было, что она похожа на ожившую эротическую мечту. Я затвердел за долю секунды.

Затем она посмотрела на меня, и, клянусь, земля содрогнулась у меня под ногами с силой тысячи землетрясений.

Розали Манно – не что иное, как неземное видение.

Она заставляет меня чувствовать себя чертовски заботливым, но в то же время пробуждает во мне ту темную сторону, о которой я и не подозревал. Она отличается от той, благодаря которой я не задумываюсь о том, чтобы покончить с чьей-либо жизнью.

Она дикая и хищная.

Я хочу защитить девушку, но в то же время зверь во мне хочет почувствовать, как она дрожит, и использовать ее слезы, чтобы утолить голод, растущий в моей груди с тех пор, как я впервые увидел ее.

Войдя в комнату для гостей, я осторожно укладываю Розали на кровать королевских размеров. Ее темно-каштановые волосы длинные и растрепанные, кожа оливкового оттенка выглядит слишком бледной.

Я позволяю своим глазам скользить по ней: по ее майке, которая не очень-то скрывает выпуклости ее упругих грудей, по шелковистой коже на животе, по обтягивающим шортам, демонстрирующим соблазнительную ложбинку между ее бедрами.

Иисус.

Я слышу шаги, и когда оглядываюсь через плечо, то вижу, что Лука подходит и встает в дверном проеме. Он бросает взгляд на Розали, и это заставляет меня потянуться за одеялом и накинуть его на нее, чтобы скрыть ее тело от взгляда моего лучшего друга.

— Твоя шлюха? — спрашивает он, его тон ясно говорит о том, что он не знает, что делать с моими действиями.

Во время обратного перелета я оставался с Розали в спальне на случай, если она проснется, поэтому у нас не было возможности поговорить о том факте, что я похитил девушку.

— Я только сказал, что сделаю ее своей шлюхой, чтобы помучить Антонио Манно.

— Так ты позволишь ей уйти?

Я бросаю взгляд на спящее лицо Розали, прежде чем выйти из комнаты. Я закрываю дверь и запираю ее, кладя ключ в карман. Идя по коридору, я чувствую Луку позади себя, но отвечаю ему, только когда мы оказываемся в гостиной, и я наливаю нам напитки.

— Нет.

Его правая бровь приподнимается, когда он берет у меня стакан виски.

— Могу я спросить почему?

Я делаю глоток водки, наслаждаясь быстрым жжением.

— Девушка только что потеряла все, Лука. Ей некуда идти.

— Она может отправиться в Коза Ностру.

Качая головой, я издаю невеселый смешок.

— Этого не произойдет, брат. Брось это.

Глаза Луки встречаются с моими, беспокойство напрягает черты его лица.

— Просто не делай ничего, о чем будешь сожалеть.

Моя семья известна в криминальном мире многим: от торговли оружием и убийств особо важных объектов до киберпреступлений и отмывания денег. Но мы не причиняем вреда женщинам, и уж точно не потворствуем сексуальному рабству. Тетя Изабелла потратила свою жизнь на борьбу с синдикатами секс-торговли с помощью дяди Алексея.

Я бросаю на своего друга предупреждающий взгляд.

— Самое безопасное место для девушки – со мной.

Лука кивает, прежде чем допить свой напиток.

— Я планирую немного поспать. Постарайся немного отдохнуть.

Кивая, я делаю еще один глоток водки, мои глаза следят за Лукой, когда он открывает входную дверь и уходит. Я ставлю стакан на стол и медленно поворачиваю голову в направлении лестницы.

Я понятия не имею, что собираюсь делать с Розали Манно. Я взял ее, чтобы защитить, но я почти уверен, что она не поймет этого.

После того, как ей исполнится восемнадцать, я отпущу ее. До тех пор я буду кормить и одевать девушку.

Достав телефон из кармана, я набираю номер Саши. Он был в Братве еще до моего рождения и является моим самым надежным человеком. Этот человек практически член семьи. Я поручил ему забрать все вещи Розали, чтобы у нее, по крайней мере, было что-то знакомое, пока она остается со мной.

— Виктор? — он отвечает после второго гудка.

— Ты все забрал?

— Да. Я на обратном пути.

— Хорошо.

Вздохнув, я засовываю устройство обратно в карман и направляюсь в свою спальню, чтобы принять душ и переодеться в удобную одежду, прежде чем встретиться лицом к лицу с сицилийской принцессой.

Пока я стою под теплыми струями воды, мои мысли переполнены событиями дня. Страх Розали, когда я слизнул слезу с ее щеки, был осязаем. Это породило во мне инферно защитных и собственнических чувств.

Ни одна женщина никогда не производила на меня такого эффекта.

Конечно, я чувствую защиту к женщинам в своей семье, и я бы не задумываясь умер за любую из них.

Но Розали вызвала во мне другие эмоции.

Не желая разбираться в причинах, я отбросил эти мысли и вышел из душа, чтобы обсохнуть.

Натянув черные спортивные штаны и футболку, я беру запасную рубашку и иду в комнату для гостей. За дверью тишина, когда я отпираю ее, и открыв ее, вижу Розали, высунувшуюся из открытого окна и смотрящую на сад внизу.

— Если ты прыгнешь, то, вероятно, сломаешь ногу, — бормочу я, входя в комнату. — Или две.

Она оборачивается, ее грудь вздымается, так как страх быстро сковывает воздух.

Я бросаю рубашку на кровать.

— По всей территории расставлена охрана, так что ты далеко не уйдешь.

Ее язык высовывается, чтобы нервно облизать губы, ее глаза прикованы ко мне.

Господи, у нее самые выразительные глаза, которые я когда-либо видел.

Я ничего не могу сделать, чтобы не любоваться ее миниатюрным телом. У нее изгибы во всех нужных местах, а гребаная V-образная форма между ее ног заставляет член шевелиться под тканью моих спортивных штанов.

Скрещивая руки на груди, я приказываю:

— Надень рубашку. Твоя одежда откровенна и чертовски отвлекает.

Она бросается к кровати и, дрожа, как лист, попавший в ураган, натягивает рубашку через голову, скрывая волосы под тканью. К счастью, рубашка ниспадает до середины бедер.

Я делаю шаг вперед, и это заставляет ее замереть, как загнанного оленя, ее дыхание быстро становится поверхностным, пока она практически не начинает задыхаться.

Когда я делаю еще один шаг, она отшатывается назад, ее наполненные страхом глаза не отрываются от меня. С каждым моим шагом она повторяет мой, пока не прижимается спиной к стене. Ее взгляд дико мечется по комнате, и когда я поднимаю руки, она отшатывается, низко опускает подбородок и зажмуривает глаза.

Я запускаю руки под шелковистые пряди ее волос и нежно вытаскиваю их из-под ткани, чтобы они свободно ниспадали ей на спину. Ее глаза поднимаются к моим, только чтобы быстро опуститься обратно на пол.

Она пахнет мягко и сладко, и выглядит такой чертовски уязвимой, что у меня сжимается сердце.

Когда она снова поднимает на меня взгляд, я спрашиваю:

— Ты знаешь, кто я?

Она качает головой, единственное слово, дрожащее на ее губах, наполнено уязвимостью.

— Н-нет.

— Виктор Ветров.

Мое имя отзывается шоком и ужасом, заставляя ее покраснеть.

Она определенно слышала обо мне.

Глава 3

РОЗАЛИ

После того, как я очнулась и поняла, что он не убил меня, у меня появилась надежда, что я смогу пережить это. Она угасла в тот момент, когда я услышала его имя.

О. Мой. Бог.

Виктор Ветров – глава Братвы. Он сделал себе имя два года назад, когда взял под свой контроль Братву и уничтожил часть чеченской мафии за то, что она ступила на американскую территорию. Мой дедушка был очень впечатлен и говорил об этом в течение нескольких дней.

Единственная причина, по которой Коза Ностра продолжает править Нью-Йорком, заключается в том, что Священство уважает древнюю кровь. Пять правящих семей Коза Ностры всегда имели власть над Нью-Йорком, и до тех пор, пока они не занимаются торговлей на территории Священства, сохраняется негласный договор.

Иисус, он часть Священства.

Я случайно услышала, как мой дедушка и дядя Рикко говорили о пяти мужчинах, составляющих самую страшную преступную группировку в мире, и о проблемах, которые они создали для семейного бизнеса в Чикаго и Канаде.

Их больше всего беспокоили Виктор Ветров и Лука Котрони, глава итальянской мафии. Я слышала, что эти двое мужчин – лучшие друзья и непобедимы.

Виктор также известен как Адский пес. Говорят, что от него нигде не спрячешься, потому что он лучший следопыт. Он очень умен, безжалостен и убивает без колебаний.

Черт. Это чудо, что я все еще жива.

Мое горло сжимается от ужаса, когда я смотрю на человека, вторая натура которого – пытать и убивать.

Он слегка наклоняет голову, отчего выглядит еще более хищным, когда его взгляд сосредотачивается на моем лице, затем он бормочет:

— Ты слышала обо мне.

Неудержимо дрожа, я киваю.

Уголок его рта приподнимается в довольной ухмылке.

— Хорошо. Тогда ты знаешь, как глупо было бы убегать.

Боже. У меня нет ни единого шанса против него.

Миллион вопросов бомбардируют меня, и я оглядываю комнату, чтобы получить столь необходимый перерыв от жестокой интенсивности, сияющей в его глазах.

Вышитые белые покрывала и подушки выглядят такими же плюшевыми, как и на ощупь. Все в комнате сделано из темного дерева – дверные рамы, оконные стекла, туалетный столик и стул, встроенный шкаф и даже пол. Есть еще один дверной проем, который, как я полагаю, ведет в ванную.

— Розали, — говорит Виктор, поэтому я снова сосредотачиваю свое внимание на нем. Когда наши взгляды встречаются, он продолжает. — Ты будешь здесь в безопасности, пока тебе не исполнится восемнадцать.

Тогда он сделает меня своей шлюхой, как он сказал моему дедушке.

Мой дедушка.

Он ...?

Хотя в глубине души я знаю, каким будет ужасный ответ, я спрашиваю:

— Мой дедушка?

— Мертв.

Это слово пронзает все мое существо.

Мое дыхание учащается, мое разбитое сердце колотится в груди.

Они убили мою семью.

Я совсем одна.

Я делаю болезненный вдох, который прерывается рыданием, вырывающимся из меня.

Виктор протягивает мне руку, и я, не задумываясь, отбрасываю ее. Все во мне выходит из-под контроля, и остается только яростная суматоха.

Мое тело реагирует само по себе, и, бросившись вперед, я ударяю кулаками в грудь Виктора. Я слышу крик, наполненный в равной степени ужасом и печалью.

Я продолжаю бить его в грудь, пока он не хватает мои запястья, и мое тело разворачивается. Он с силой скрещивает мои руки на груди и фиксирует их своими. Его нога выбивает мою из-под меня, и я падаю на пол. Моя задница так сильно ударяется о дерево, что у меня начинается икота.

Я издаю безнадежный крик, и он превращается в неконтролируемые рыдания, поскольку горе затягивает меня в бездонную яму отчаяния.

Сидя между ног Виктора, его руки обвиты вокруг меня, а моя спина прижата к его твердой груди.

— Шшш... — он пытается успокоить меня, но от этого звука только ледяная дрожь пробегает по моему разгоряченному телу.

Ужасные события того дня проносятся в моей голове. Дяде Рикко перерезают горло. Дедушка, угрожающий и умоляющий.

Виктор слизывает мою слезу и говорит, что я стану его шлюхой.

Виктор душит меня.

Я хотела бы, чтобы мне не пришлось сталкиваться ни с одной секундой этой жизни без моей семьи

Боже, я бы хотела, чтобы они убили меня первой.

Но они этого не сделали, и теперь мне приходится столкнуться с кошмарным фактом: я попала в плен к главе Братвы, и он может делать со мной все, что захочет.

Мое тело оседает в его объятиях, пока мой затылок не упирается в его плечо. Сквозь затуманенное зрение я смотрю в окно, думая, что при первом удобном случае прыгну.

— Здесь ты будешь в безопасности, — снова говорит Виктор.

Я выдыхаю воздух, наполненный всей горечью того, во что превратилась моя жизнь. Мой голос хриплый, когда я бормочу:

— Говорит м-мужчина, который у-убил мою семью.

Виктор ослабляет хватку на мне, затем поднимает меня на ноги. Он поворачивает меня лицом к себе, и наши взгляды встречаются. Там, где его глаза наполнены насилием, укоренившимся в его костях, мои должны показывать травму и горе, которые я перенесла от его рук.

Его правая рука перемещается с моего плеча на мою щеку, где он ловит слезинку подушечкой большого пальца. К своему ужасу, я наблюдаю, как он слизывает каплю со своей кожи.

Устремив на меня весь взгляд своих напряженных черных глаз, он бормочет:

— Так сладко.

Боже правый.

Мои вздохи такие быстрые, что кажется, будто я пробежала марафон, и каждая мышца в моем теле болит от того, насколько они напряжены.

По мере того, как Виктор продолжает смотреть на меня, выражение его лица становится все мрачнее.

Когда мне кажется, что мое сердце вот-вот вырвется из груди, я хнычу:

— Пожалуйста, отпусти меня.

К моему удивлению, он усмехается, искорка веселья снимает зверское напряжение с его чрезмерно привлекательных черт.

— Куда же ты пойдешь, маленькая Роза? У тебя ничего нет.

— М-моя семья... — Сильная боль сжимает мое сердце. — ... была богата.

— Ключевое слово – была. Все, что было у твоего деда, принадлежит Николасу Статулис. — Он делает угрожающий шаг ближе, заставляя мои руки сжаться в кулаки по бокам. — Все, кроме тебя.

Он продолжает придвигаться ближе, пока я не вынуждена откинуть голову назад, чтобы сохранить зрительный контакт с ним. Это длится всего пару секунд, прежде чем я опускаю взгляд на его грудь.

Вся моя жизнь была вырвана из-под моих ног.

Все мои мечты о путешествиях по миру никогда не сбудутся.

Невыносимая безнадежность затемняет все внутри меня, заставляя отчаяние проникать глубоко в мои кости.

— Кроме тебя. — Слова Виктора заставляют меня посмотреть ему в глаза. — Я оказал тебе услугу, забрав тебя, маленькая Роза. Николас убил бы тебя.

Я тяжело сглатываю, заставляя себя поднять подбородок выше.

— Не жди, что я буду тебя благодарить.

Он снова усмехается, ухмылка не делает его менее безжалостным.

Из коридора доносится шаркающий звук, отвлекающий внимание Виктора от меня.

Я бросаю взгляд на открытое окно, когда Виктор поворачивается ко мне спиной, и когда в дверях появляется еще один мужчина, я без колебаний бегу.

Мои руки хватаются за подоконник, и я перекидываю свое тело через него. Как только я отпускаю руки, пальцы смыкаются вокруг моего правого запястья. Меня втаскивают обратно в комнату с такой силой, что подоконник царапает мой живот и ноги.

Меня швыряют на пол, и мое тело соскальзывает от движения. Прежде чем я успеваю подняться, Виктор хватает меня за плечи, и я опрокидываюсь на спину.

Через секунду я оказываюсь в знакомой позе с телом Виктора, прижатым ко мне, и его пальцами на моем горле. К счастью, на этот раз к моей голове не приставлен пистолет.

Дыхание Виктора ровное, в то время как я задыхаюсь от неудачной попытки сбежать. Его глаза прикованы к моим, когда он наклоняется ближе.

Паника скручивается в моем животе, и мои руки хватают его за запястье, когда он слишком некомфортно близок.

Слова вырываются из него, как грозовые тучи в ненастную ночь.

— Ты хочешь умереть, маленькая Роза?

Да.

Нет.

Я не хочу ничего из этого.

Я хочу вернуть свою семью и прежнюю жизнь.

Виктор подносит свою левую руку к моему лицу и проводит костяшками пальцев по моей щеке.

— Еще раз попробуешь что-нибудь подобное, и я прикую тебя наручниками к этой чертовой кровати.

Чувствуя себя потерянной и разочарованной, я отворачиваю голову и смотрю на ножки стула.

Виктор рывком поднимает меня на ноги, затем бормочет:

— Распаковывай вещи и чувствуй себя как дома. Твое пребывание здесь может быть приятным или адским. Выбор за тобой.

Виктор смотрит на другого мужчину.

— Пока это все, Саша. Иди отдохни перед возвращением в Россию.

Когда я не двигаюсь, глаза Виктора устремляются на меня.

— Я сказал, распаковывай вещи!

Я бросаюсь к изножью кровати, где были оставлены сумки, и, изо всех сил стараясь подавить рыдание, открываю багаж. Я с удивлением смотрю на свои вещи и одежду.

Я чувствую, как горят глаза Виктора на мне, когда другой мужчина выходит из спальни. Когда я достаю пару спортивных штанов из сумки, и останавливаюсь, чтобы быстро натянуть их на ноги. Найдя рубашку большого размера, я снимаю ту, что дал мне Виктор, и натягиваю свою через голову.

Я бросаю рубашку Виктора на пол и, не в силах выносить его присутствия, бросаю взгляд на закрытую дверь.

— Это ванная?

— Да.

— Могу я ей воспользоваться?

— Конечно.

Я бросаюсь вперед, и когда поспешно вхожу внутрь и успеваю закрыть дверь между мной и Виктором, меня сотрясает рыдание.

Прижимаясь лбом к двери, я задыхаюсь от ужаса моей новой реальности.

За считанные часы я превратилась из счастливого подростка в будущую шлюху главы Братвы.

Опускаясь на плитки, крики сотрясают мое тело.

Я оплакиваю потерю своих дедушки и дяди.

Я оплакиваю потерю невинности, которую у меня отнимут, когда мне исполнится восемнадцать.

А это будет на следующей неделе.

У меня всего пять дней.

Обхватив себя за талию, я словно разрываюсь на миллион кусочков.

Глава 4

ВИКТОР

Пока Розали плачет в ванной, я сажусь на кровать и просматриваю документы, которые принес Саша.

Первое, что я замечаю, это то, что день рождения Розали намного раньше, чем я думал.

Она ни за что не будет готова отправиться в самостоятельное плавание к следующей неделе. Ей понадобятся недели, если не месяцы, чтобы справиться со своим горем.

Я вздыхаю, потому что это только половина правды.

Блять, у меня проснулась совесть, когда речь зашла о девушке.

Я качаю головой и пытаюсь сосредоточить своевнимание на документах.

Я оставлю ее у себя, пока ей не исполнится двадцать один.

Три года.

На моем лбу появляется морщинка, когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на закрытую дверь ванной. В этот момент звук криков Розали меняется, пока не становится похожим на то, что она с трудом дышит.

— Господи, — бормочу я, роняя документы и поднимаясь на ноги. Дверь открывается только наполовину, прежде чем во что-то врезается.

Я захожу внутрь и вижу Розали, лежащую на полу, ее слезы образовали лужу на плитке. Красные пятна покрывают ее лицо и шею, из-за разбитого выражения ее глаза выглядят избитыми и более уязвимыми, чем может выдержать мое сердце.

Присев, я беру ее за плечи и тяну в сидячее положение, прежде чем просунуть руки под ее колени и спину. Прижимая ее к груди, я выпрямляюсь во весь рост и несу ее обратно на кровать.

Я должен уложить ее и дать ей успокоительное, но вместо этого я сажусь на одеяло. Я обхватываю ее вздрагивающее тело и крепко прижимаю к себе.

— Все будет хорошо, — пытаюсь я успокоить ее.

Она качает головой, потерянные рыдания срываются с ее губ.

— Н-ничто никогда больше не б-будет хорошо. — Ее тело обмякло, как будто из него высосали всю энергию. — Ты будешь держать меня в-в плену. Мне исполнится восемнадцать, и ты будешь насиловать меня, пока я тебе н-не н-надоем. Тогда ты, надеюсь, у-у-убьешь меня.

Услышав ее слова, я сжимаю челюсти, и гнев просачивается в мое сердце.

Она снова рыдает.

— Или ты п-передашь меня с-своим м-м-мужчинам.

Поднимая правую руку к ее челюсти, я беру ее за подбородок, чтобы она посмотрела на меня. Когда наши взгляды встречаются, и я вижу неприкрытый страх, дрожащий в ее мягких карих радужках, то заставляю себя расслабиться, чтобы не выглядеть гребаным мрачным жнецом.

— Ничего из этого никогда не случится.

Ее глаза ищут мои.

— Я не могу п-поверить ни одному твоему с-слову.

Я сажаю ее на кровать и поднимаюсь на ноги. Подойдя к окну, я закрываю его.

— Я держу тебя только потому, что тебе некуда идти.

— Я могу поехать в Нью-Йорк, — пытается возразить она.

Я качаю головой.

— Это не подлежит обсуждению. Ты останешься здесь. — Оборачиваясь, мой взгляд останавливается на расстроенной девушке. — Пока тебе не исполнится двадцать один, тогда я отпущу тебя.

Ее взгляд на мне расширяется.

Я скрещиваю руки на груди и мгновение смотрю на нее.

— Я не буду принуждать тебя, и уж точно не позволю никому из моих мужчин прикасаться к тебе. Ты будешь в безопасности, маленькая Роза. Это единственное, что я могу тебе пообещать.

Ее брови сходятся вместе, и на ее лице появляется проблеск надежды.

— Что ты будешь делать со мной в течение трех лет?

Вздыхая, я начинаю идти к двери.

— Я буду кормить и одевать тебя. — Я указываю на ее разбросанные вещи. — Распакуй вещи. Я люблю, когда в моем доме все аккуратно и на своих местах.

Розали медленно встает с кровати и смотрит в окно. Это заставляет меня сказать:

— Ты можешь выходить на улицу, но не можешь покинуть территорию без моего разрешения.

В ее глазах мелькает вызов. Это приятная перемена по сравнению с убитым горем взглядом.

— Мне разрешено выходить на улицу?

Ухмылка приподнимает уголок моего рта.

— Да, но не делай глупостей, потому что свобода, которую я даю тебе, может быть так же легко отнята.

Я вижу, как ее мысли мечутся за карими радужками, и я знаю, что ни один из нас не сомкнет глаз сегодня вечером.

Я не верю, что она не попытается сбежать, а она не верит, что я не причиню ей вреда.

— Когда закончишь распаковывать вещи, приходи в гостиную. Я приготовлю нам что-нибудь поесть.

Я выхожу из комнаты и направляюсь обратно на кухню. Я ничего не ел с обеда и уже давно умираю с голоду. Достав ингредиенты из холодильника и шкафчиков, я начинаю готовить куриную запеканку.

Мне всегда нравилось наблюдать, как готовят мои родители, и я научился готовить еду в раннем возрасте. Это одна из немногих вещей, которая успокаивает меня.

Мои мысли заняты Розали. За несколько часов я перешел от слов о том, что оставлю ее у себя, пока ей не исполнится восемнадцать, к решению держать ее у себя до двадцати одного года.

Что-то в ней проникло мне под кожу.

Я нарезаю курицу с большей силой, чем обычно.

Манно и его племянник должны были умереть, но я ненавижу, что невинная девушка попала под перекрестный огонь. Я могу быть неумолимым и безжалостным, когда дело доходит до работы, но у меня слабость к детям.

Она, блять, не ребенок.

Через пять дней ей исполнится восемнадцать.

Тем не менее, она такая чертовски невинная, причинить ей боль будет все равно что оборвать лепестки цветущей розы.

Вскоре воздух наполняется ароматом жареного лука, курицы и грибов. Я улучаю момент, чтобы налить себе стакан водки и потягивать напиток, продолжая готовить еду.

Когда запеканка запекается в духовке, я чувствую движение воздуха. Через несколько секунд Розали медленно спускается по лестнице. Она движется осторожно, как олень, останавливаясь через каждые пару ступенек. Я чувствую напряжение, исходящее от нее волнами.

Я продолжаю вытирать столешницу, бормоча:

— Ты закончила распаковывать вещи?

— Да. — Она на дюйм приближается к раздвижным дверям, ведущим во внутренний дворик, пока не останавливается перед ними, глядя на освещенный ландшафтный сад.

Взяв стакан, я подхожу к ней и открываю двери. Ветерок ласкает ее волосы.

Она выглядит такой чертовски хрупкой в безразмерной рубашке и спортивных штанах, но, по крайней мере, вся ткань прикрывает ее тело.

Когда я киваю в сторону мебели для патио, Розали делает глубокий вдох и переступает порог. Ее тело напряжено, как будто она ожидает, что я в любой момент затащу ее обратно внутрь.

Она останавливается у ступенек, ведущих к дорожке, ответвляющейся в сторону других особняков, и окидывает взглядом территорию

— Здесь есть другие дома?

— Моей семьи. Ты скоро с ними познакомишься.

Удивление мелькает на ее великолепных чертах, и ее глаза устремляются на мои.

— Ты позволишь мне приблизиться к твоей семье? — Замешательство прогоняет шок с ее лица. — Ты не боишься, что я причиню вред одному из них?

Взрыв смеха вырывается у меня.

— Удачи в попытках.

— Я говорю о женщинах, — бормочет она.

Я наклоняю голову.

— Это мило, что ты думаешь, что у тебя есть шанс против любой из них.

Розали бросает взгляд на другие особняки и огни, льющиеся из окон, затем обхватывает себя руками.

Ее голос – не более чем наполненный страхом шепот, когда она спрашивает:

— Почему ты просто не убил меня? Почему похитил?

Я делаю глоток водки и окидываю взглядом участок.

— Ничто из того, что я скажу, не успокоит тебя, маленькая Роза. — Я снова перевожу взгляд на нее. — Со временем ты поймешь, что я человек слова. Ветровым и Козловым не доставляет удовольствия причинять боль женщинам, особенно таким хрупким созданиям, как ты.

В ее глазах появляется больше надежды.

— Это правда, что Изабелла Козлов пресекает преступные группировки, торгующие людьми в секс-рабство?

— Да. — Ухмылка растягивает мои губы, потому что моя тетя такая же крутая, как и все остальные. Прислоняясь спиной к колонне, я снова окидываю взглядом участок.

Хотя я дома, где на страже половина армии, я всегда готов к нападению.

— Ты много знаешь о моей семье и обо мне, — упоминаю я. — Тебя готовили, чтобы сменить твоего деда?

— Нет. Я не имела никакого отношения к семейному бизнесу.

Горе сжимает ее черты, и у меня руки чешутся схватить ее, чтобы обнять, пока душевная боль не утихнет.

Она смотрит вниз, на свои ноги, делает глубокие вдохи, преодолевая волну скорби, затем дрожащим голосом спрашивает:

— Что будет с телами моих дедушки и дяди?

Я допиваю остатки своей водки и глубоко вдыхаю, прежде чем ответить:

— Все сгорело дотла.

Ее брови сходятся вместе от сильной боли. Ее губы приоткрываются, руки крепче обхватывают ее живот.

Когда я делаю шаг к ней, она быстро отступает назад, качая головой. Она прижимает руку к сердцу, снова качает головой, затем разворачивается и убегает в дом.

Я наблюдаю за ней, пока она не исчезает наверху лестницы, чтобы вернуться в свою спальню, пока иду на кухню. Ставя пустой стакан на столешницу, я открываю духовку и достаю запеканку.

Чувствуя себя измученным, я беру тарелку и накладываю себе добрую порцию запеканки. Я сажусь за стол и отправляю еду в рот, но на вкус она не такая вкусная, как обычно.

Я не самый терпеливый человек на планете, и привык все делать по-своему. Особенно я привык к тому, что у меня есть собственное пространство, где я могу расслабиться. Когда Розали в моем доме, все это вылетает в трубу.

Она только что потеряла все, что было для нее ценным, и ты держишь ее в плену. Девушке потребуется много времени, чтобы исцелиться и понять, что она может доверять тебе.

С моей стороны потребуется чертовски много терпения.

Сверху доносится стук, и, роняя вилку, я встаю с тяжелым вздохом, вырывающимся из моей груди.

Я поднимаюсь на второй этаж, и когда толкаю дверь спальни Розали, меня встречает перевернутый стол, лежащий у моих ног. Розали швыряет стул о стену, черты ее лица искажены гневом.

Я стою и наблюдаю за ней, пока она не роняет стул и дико оглядывает комнату в поисках чего-нибудь еще, что можно было бы разрушить. Ее взгляд останавливается на мне, и с криком она бросается в мою сторону.

Я блокирую удар, который она пытается нанести, обхватываю ее рукой за талию и перекидываю через плечо. Ее кулаки соприкасаются с моей спиной, пока я не швыряю ее на кровать.

Быстрым движением я сажусь на нее, прижимая ее руки к матрасу по обе стороны от ее головы. Ее грудь вздымается, и с рычанием она пытается приподнять бедра, чтобы сбросить меня, но это бесполезно.

Я удерживаю ее без особых усилий и наклоняюсь ближе.

— Ты думаешь, что сможешь бороться со мной, маленькая Роза?

Она издает разочарованный крик, отворачивая от меня голову.

— Так я и думал. — Я отпускаю ее запястья, и она быстро скрещивает руки на груди. Я хватаю ее за подбородок и поворачиваю ее голову, чтобы она посмотрела на меня. Наши лица в нескольких дюймах друг от друга, когда я предупреждаю ее. — Не порть, блять, мою собственность, или, клянусь Богом, я задам тебе такую трепку, какую твой дед никогда не делал.

Ее глаза расширяются, и, похоже, до нее доходит послание.

— Ты, блять, поняла меня? — Я выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы.

Страх быстро сменяет ярость, когда она хнычет:

— Д-да.

Отпуская, я слезаю с нее.

— Убери этот гребаный беспорядок и иди есть!

Христос. Мне придется потрудиться, чтобы справиться с колючими шипами, которые начала демонстрировать маленькая Роза.

Глава 5

РОЗАЛИ

Яростный шторм эмоций опустошает каждый дюйм моего тела. Я чувствую себя вышедшей из-под контроля, напуганной до смерти и крайне уязвимой.

Ничто в моем мире больше не имеет смысла.

Я потеряла все, и у меня даже не будет возможности устроить похороны для своих дедушки и дяди.

Священство – монстры, и я в плену у худшего из них.

Печаль переполняет меня, и я переворачиваюсь на бок в позу эмбриона. Зарываясь лицом в плюшевые покрывала, я плачу обо всем, что у меня отняли.

Дядя Рикко больше никогда не расскажет мне анекдот. Я не услышу, как его смех гремит по дому.

Я не буду нюхать сигары, которые так любил мой дедушка.

Я цепляюсь за последнее воспоминание о том, как мы втроем завтракали. Я ела Fruit Loops, и дядя Рикко продолжал воровать их из моей миски, пока я не приготовила ему его собственные.

Мои плечи вздрагивают, и мои слезы смачивают покрывало.

Это ранит намного сильнее, чем когда я потеряла своего отца. Потому что у меня все еще были дедушка и дядя Рикко, которые утешали меня.

Я не была одинока, в отличие от этого момента.

Я также не могу выбросить из головы образ перерезанного горла дяди Рикко. Я продолжаю слышать, как он захлебывается и пытается дышать. Продолжаю видеть, как он умирает.

Я зажмуриваю глаза как можно крепче, мои руки крепче прижимаются к груди. Я подтягиваю колени и сворачиваюсь в маленький комочек.

Сколько страдал мой дедушка, прежде чем они убили его?

Мысль о том, чтобы остаться одной в этом аду, невыносима и страшнее всего, что я когда-либо испытывала. Из-за этого мне трудно мыслить здраво, и мои эмоции продолжают выходить из-под контроля.

Вся моя семья мертва, и я в плену у Виктора Ветрова.

Боже.

Те несколько раз, когда я пыталась сопротивляться, ничуть не помогли. Виктор в миллион раз сильнее меня. Этот мужчина отлично натренирован и легко швыряет меня, как тряпичную куклу.

Что со мной будет?

Виктор сказал, что здесь я буду в безопасности, но как я могу доверять словам человека, который помог убить мою семью?

Моя единственная надежда – что его семья вмешается, особенно Изабелла Козлов. Она против всего, что связано с сексуальной торговлей. Наверняка, она поможет мне, верно?

Мысль о том, что они сожгли дотла мой дом и единственных двух людей, которые любили меня, пробегает дрожью по моему телу. Николас Статулис забрал все деньги.

У меня ничего нет.

Даже если мне удастся сбежать, как я доберусь до Нью-Йорка, и примет ли меня вообще Коза Ностра? Я не часть пяти семей. Я для них никто.

Виктор был прав. Мне некуда идти.

Чувствуя себя обделенной, я понятия не имею, что собираюсь делать. Я не знаю, что ждет меня в будущем.

Боже, я даже не знаю, доживу ли я до завтрашнего дня.

Медленно мои слезы высыхают, пока пустота – это все, что остается.

Осознание того, что монстр, захвативший меня в плен, – единственный человек, который есть у меня сейчас в этом забытом богом мире, – крайне горькая пилюля, которую приходится проглотить.

Может быть, если я сделаю, как он говорит, он оставит меня в покое. Это даст мне время, которое нужно, чтобы пережить травму и понять, что делать.

Мое тело ослабело от темных эмоций, опустошающих меня, но все же я заставляю себя подняться и слезаю с кровати. Я иду в ванную и ополаскиваю лицо водой. Когда я смотрю в зеркало, то вижу красные следы на своей шее там, где были пальцы Виктора.

Задирая свою рубашку, я вижу еще больше красных ссадин там, где подоконник царапнул мой живот, когда он дернул меня обратно в комнату.

По крайней мере, у меня не течет кровь.

Могло быть и хуже.

Мои плечи опускаются, и мне не нравится, что я пытаюсь сделать кошмар не таким ужасным.

Прежде чем мои эмоции снова выйдут из-под контроля, я возвращаюсь в спальню и расставляю всю мебель по своим местам.

Я втягиваю в себя бодрящий глоток воздуха, затем выхожу из спальни и медленно пробираюсь по коридору. Страх, который стал моим постоянным спутником с тех пор, как я увидела Виктора, удваивается с каждым моим шагом.

Спускаясь по лестнице, я бросаю взгляд в сторону гостиной и вижу Виктора, сидящего на диване с напитком. Он, кажется, глубоко задумался, глядя на жидкость в стакане.

Одетый в спортивные штаны и футболку, он все еще выглядит таким же устрашающим врагом, каким и является. Но даже в моем обезумевшем состоянии я все еще должна признать, что этот мужчина смертельно привлекателен.

Если бы я не была поймана в этот кошмар, я бы легко влюбилась в его приятную внешность.

Но в итоге, я знаю лучше.

Я знаю, какая сила скрывается под его кожей и на какую жестокость он способен.

Я останавливаюсь у подножия лестницы, и мой взгляд скользит по его обнаженным предплечьям, вены, извивающиеся под его кожей, только делают его непобедимым.

Я никогда не смогу ему противостоять.

Окидывая взглядом гостиную, я любуюсь всей этой роскошью. Повсюду в особняке мебель из того же темного дерева, что и в моей спальне. Здесь есть мягкий диван из белой кожи и массивная развлекательная система с телевизором, занимающая большую часть одной стены. Кухня оборудована по последнему слову техники, столешницы выложены гранитом, а столовая имеет открытую планировку.

Несмотря на то, что я пленница, особняк кажется уютным. Если бы не угрожающее присутствие Виктора, я действительно чувствовала бы себя комфортно, оставаясь здесь.

Этот человек может быть монстром, но у него есть вкус.

Я замечаю тарелку с едой на островке. Там также есть бутылка воды.

У меня нет аппетита, но я хочу пить.

Виктор не двигается, пока я иду к островку, но он бормочет:

— Чувствуешь себя лучше?

Я открываю бутылку и выпиваю половину прохладной жидкости, прежде чем пробормотать:

— Нет. — Поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, я говорю. — Ты причинил мне боль.

Его голова резко поднимается, его глаза скользят по моему телу, прежде чем остановиться на красных отметинах на моей шее.

Я откидываю волосы в сторону, чтобы он мог видеть все это, и приподнимаю рубашку, чтобы он также увидел ссадины на моем животе.

Я не собираюсь притворяться, что отметин там нет.

Он наклоняется вперед и ставит стакан на кофейный столик, прежде чем встать. Я быстро опускаю рубашку, когда он подходит ко мне.

Этот человек настолько силен, что кажется, будто сам воздух вокруг него напрягается и смещается с каждым его шагом.

Он заставляет меня чувствовать себя меньше букашки, которую он мог бы легко раздавить, если бы захотел.

Я полностью во власти этого монстра.

Когда по моему телу пробегает сильная дрожь, мне требуется больше сил, чем у меня сейчас есть, чтобы стоять спокойно и не съеживаться, когда он останавливается в нескольких дюймах от меня. Его глаза горят при виде отметин, покрывающих мою кожу, и, как я ни стараюсь, не могу удержаться от вздрагивания, когда он поднимает руку и проводит костяшками пальцев по моей шее.

— Прости меня, маленькая Роза, — шепчет он.

Когда я слышу сожаление в его голосе, мои глаза становятся широкими, как блюдца. Извинений я ожидала меньше всего.

Его темный взгляд останавливается на моем.

— Ты более хрупкая, чем я думал.

Я хотела бы быть сильнее.

Виктор опускает руку, затем пристально смотрит на меня, пока я не чувствую непреодолимую потребность извиваться.

— Перестань испытывать мое терпение, и я буду более осторожен с тобой.

Он действительно заключает со мной сделку, или это приказ?

Он указывает на тарелку.

— Ешь.

Я качаю головой.

— Я не голодна.

— Я не спрашивал, голодна ли ты. Я сказал ешь, — бормочет он, выражение его лица мрачнеет еще больше.

Я прижимаюсь спиной к столешнице, мои руки находят гранит и цепляются за него.

Виктор наклоняет голову, и везде, где его глаза касаются моего лица, мне кажется, что моя кожа охвачена пламенем.

— Пожалуйста, отпусти меня, — шепчу я.

Я понятия не имею, что буду делать, но все должно быть лучше, чем быть пленницей этого человека.

Он медленно качает головой.

— Мир растопчет нечто столь хрупкое, как ты. Ты можешь в это не поверить, но этот дом, пребывание здесь со мной, – самое безопасное место для тебя.

Гнев и разочарование начинают клокотать в моей груди. Сжав челюсти, я поднимаю на него глаза.

— Ты принадлежишь к Священству, которое убило мою семью. Ты уничтожил все, что было мне дорого. Это последнее место на Земле, где я когда-либо буду в безопасности.

Уголок его рта приподнимается в опасной ухмылке, заставляя все мои мышцы напрячься.

— Не имеет значения, что ты думаешь, маленькая Роза. Пока тебе не исполнится двадцать один и у тебя не будет времени... — Он поднимает руку, проводя пальцем по линии моего подбородка. — расцвести, я буду принимать все решения за тебя.

Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, но они закрываются, когда он добавляет:

— Потрать время на то, чтобы окрепнуть и оплакать свою семью.

Мою семью.

Я качаю головой, затем отворачиваюсь от него и смотрю на холодильник.

Я не хочу ничего из этого. Это безумие.

Как я переживу три года с этим человеком?

Доживу ли я вообще до своего восемнадцатилетия?

И если доживу, какое будущее ждет меня впереди?

— Ешь, Розали, — бормочет он с чем-то похожим на сострадание, смягчающим его тон.

Мои глаза снова устремляются к его лицу, но он по-прежнему выглядит как смертоносный глава Братвы, который может оборвать мою жизнь за долю секунды.

Когда я не двигаюсь, Виктор протягивает руку мимо меня и подтаскивает тарелку ближе. Он накалывает кусочек еды на вилку, затем подносит его к моему рту.

Моя кожа горит огнем, и я снова смотрю на холодильник.

— Я накормлю тебя силой, если придется, — предупреждает он меня.

Не желая, чтобы это произошло, мой подбородок дрожит, когда я беру вилку и запихиваю еду в рот.

Мудак.

Когда я проглатываю кусочек и накалываю еще еды на вилку, Виктор бормочет:

— Хорошая девочка.

Мгновенный гнев разливается по моим венам. Прежде чем я успеваю обдумать это, я хватаю тарелку и толкаю ему в грудь. Тарелка с громким стуком падает на пол.

Дыхание вырывается из меня.

— Я не твоя хорошая девочка. Не пытайся ставить меня в условия!

Вместо того, чтобы потерять самообладание, его лицо расплывается в улыбке. Он смотрит вниз на испорченную еду, прилипшую к его футболке и лежащую у наших ног, затем его взгляд переключается на меня.

— У тебя есть одна минута, чтобы навести здесь порядок.

— Можешь идти к черту, — шиплю я.

Когда я пытаюсь проскочить мимо него, его пальцы обхватывают мой бицепс, и я прижимаюсь к его боку. Его лицо всего в дюйме от моего, когда он приказывает:

— Убери этот беспорядок, или я тебя отшлепаю.

Что?

На мгновение я разрываюсь между желанием убежать и сделать то, что мне сказали. Воздух становится невыносимо напряженным, затем мои плечи опускаются.

Когда Виктор отпускает меня, я хватаю рулон бумажных полотенец и, присев у его ног, собираю всю еду. Я выбрасываю это в мусорное ведро, но потом он говорит:

— Моя футболка сама по себе не почистится.

— Ты шутишь, — выдыхаю я, быстро сожалея о своей вспышке гнева, которая привела меня в это затруднительное положение.

Его глаза прищуриваются, глядя на мое лицо.

— Похоже, что я шучу?

Нет. Вовсе нет. Похоже, что ему требуется все его самообладание, чтобы не выполнить свою угрозу отшлепать меня.

Я хватаю еще бумажных полотенец, и мои щеки вспыхивают, когда я стираю еду с его футболки.

Когда я выбрасываю бумажные полотенца в мусорное ведро, Виктор берется сзади за свою футболку и стягивает ткань через голову движением, более горячим, чем все, что я когда-либо видела.

У меня отвисает челюсть, когда я вижу его грудь.

Иисус.

Точеный пресс и идеальный V-образный вырез, исчезающий в низко висящем поясе его спортивных штанов, мгновенно заставляют меня затаить дыхание.

Здесь так много татуировок.

Боже.

У Виктора на каждом плече нарисованы звезды, а в середине груди странный крест, сделанный из черепов с крыльями ангела по бокам.

От пупка до ткани виден темный ряд волос.

Мой язык высовывается, чтобы смочить пересохшие губы, и я чувствую вспышку паники в груди.

Конечно, сам дьявол будет выглядеть как чертов ангел.

Только потому, что он самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела, не означает, что меня к нему влечет. Это было бы безумием.

Виктор Ветров – монстр, который убил мою семью и лишил меня всего, что я любила.

Мои глаза встречаются с его взглядом, и, видя, что он наблюдает, как я пялюсь на него, я бегу мимо него вверх по лестнице в свою спальню. Я захлопываю дверь и прижимаюсь к ней спиной.

Делая глубокие вдохи, я закрываю глаза и пытаюсь стереть из памяти образ его обнаженной груди и пресса.

Я ненавижу его.

Я так сильно его ненавижу.

Что бы ни случилось, я никогда не смогу забыть ту боль, которую он причинил мне сегодня.

Глава 6

ВИКТОР

Несмотря на то, что я спал всего два часа, в восемь часов я готов встретить день во всеоружии.

Розали не выходит из своей спальни с тех пор, как у нее практически потекли слюнки при виде моей груди. Это был интересный момент, но он ни хрена не значит. Она девушка, которой некуда идти. Конец истории.

Зная, что Розали не сможет сбежать с территории, я направляюсь к своим родителям, чтобы объяснить причину похищения Розали. Я больше беспокоюсь о тете Белле, чем о родителях и дяде Алексее. В конце концов, мой отец похитил мою маму, чтобы спасти ей жизнь. Так они и познакомились.

Войдя в дом, я слышу, как мой отец говорит:

— Уверен, у него есть веская причина. Давайте подождем, чтобы услышать, в чем она заключается.

Конечно, они уже знают. Клянусь, в России птица может нагадить, и они узнают об этом в течение часа.

Вот почему я так хорош в выслеживании. Меня обучали лучшие.

Входя в столовую, все взгляды обращаются ко мне. Вздохнув, выдвигаю стул. Я сажусь и смотрю на свою семью.

— Я забрал девушку, потому что ей всего семнадцать и ей некуда идти. Либо это, либо кто-то из нас убил ее, чего я не собирался допустить.

Как я и ожидал, мои родители кивают с пониманием на лицах.

— Когда она уезжает? — Спрашивает дядя Алексей.

Я встречаюсь взглядом со своим крестным отцом.

— Как только ей исполнится двадцать один.

Его брови приподнимаются.

— Четыре года?

— Три, — поправляю я его. — На следующей неделе ей исполняется восемнадцать.

— Это очень долгий срок, чтобы держать девочку против ее воли, — говорит тетя Белла. — Это принесет больше вреда, чем пользы.

Я перевожу взгляд на свою тетю.

— У Розали нет ничего и никого. Конечно, я могу сунуть ей в руку деньги и отправить ее восвояси, но она не выживет. Девушка слаба. У нее нет никаких инстинктов выживания.

— Она не может быть пленницей три года, Виктор, — возражает тетя Белла.

Мы мгновение смотрим друг на друга, прежде чем я говорю:

— Это не тебе решать. Девушка остается со мной, где она будет в безопасности. Это не подлежит обсуждению. Я просто объясняю вам все из уважения.

Она качает головой, явно недовольная моим решением.

Вздыхая, я усиливаю контроль над своим самообладанием.

— В теле Розали нет ни грамма силы. Она красива и невинна. Она идеальная мишень. Уже ходят слухи, что я похитил девушку. Неужели ты думаешь, что наши враги не нацелятся на нее?

— Виктор прав, — соглашается папа. — Тот факт, что он забрал ее, уже показывает, что ему не все равно. Любой из тысяч наших врагов может подумать, что это хорошая идея – попытаться использовать девушку против него.

— Я уверена, Виктор знает, что делает, — заступается за меня мама. — Он не причинит ей вреда.

Тетя Белла не выглядит убежденной.

— Ты принимал участие в убийстве ее семьи. Я не могу представить, чтобы она когда-либо чувствовала себя здесь в безопасности. Это, должно быть, травмирует ее.

— Это не твоя проблема, — напоминаю я ей.

Прежде чем кто-либо еще может сказать хоть слово, я встаю.

— Со мной Розали будет в безопасности. Это единственное, что имеет значение. Эта тема больше не подлежит обсуждению.

Когда тетя Белла раздраженно фыркает, я добавляю:

— Нужно ли мне напомнить тебе, что ты вышла замуж за человека, который практически похитил тебя.

Моя тетя потеряла память в результате несчастного случая, и дядя Алексей чтобы она осталась с ним, притворился, что они помолвлены. На мой взгляд, это гораздо хуже, чем то, что делаю я.

Я забочусь о наилучших интересах Розали. Не о своих собственных.

— Виктор знает, что делает, — бормочет дядя Алексей. — Не зря же он глава Братвы. Я верю, что он сделает то, что лучше для девочки.

Я поднимаю подбородок, благодарный дяде за то, что он меня поддерживает.

— Я разрешил Розали свободно перемещаться по территории, так что вы можете столкнуться с ней в любое время. Она не должна покидать территорию без моего разрешения.

— Значит, мне можно подружиться с ней? — впервые заговорила Мария. Она всего на два года младше меня, и мы воспитывались как брат и сестра с самого рождения, потому что наши отцы неразлучны.

Я улыбаюсь женщине, которая мне как младшая сестра.

— Я бы хотел этого.

— Ты оставишь ее сегодня одну? — Спрашивает мама.

Я качаю головой.

— Я буду работать из дома в течение недели.

— Я приготовлю обед. Приведи Розали, чтобы она могла с нами познакомиться, — говорит мама.

Я киваю, прежде чем выйти из комнаты. Когда я возвращаюсь к себе, там тихо, и дверь Розали все еще закрыта. Я стучу и жду три секунды, прежде чем открыть.

Она сидит на полу спиной к кровати, подтянув колени и обхватив их руками. Она не удосуживается взглянуть на меня, когда я вхожу в комнату, а когда сажусь на кровать, она отворачивает от меня лицо.

Наклоняясь вперед, я упираюсь предплечьями в бедра и смотрю на нее.

— Ты действительно хочешь сделать это трудным путем?

— Просто оставь меня в покое. — Ее голос звучит пусто, слова не более чем хриплый шепот.

Я киваю и встаю.

— Сегодня мы обедаем с моей семьей.

— Не интересует, — бормочет она, прежде чем испустить тяжелый вздох.

— У тебя нет выбора в этом вопросе.

— Как и во всем остальном с тех пор, как ты ворвался в мой дом и убил мою семью. — Ее голос хрипит, и она прячет лицо в сгибе руки.

— Это путь мафии и Братвы.

Ее голос приглушен, когда она говорит:

— Без разницы, если это помогает тебе спать по ночам.

Мне не нравится оправдывать свои действия, особенно дважды за один гребаный день, но все же я говорю:

— Твои дед и дядя вторглись на наши территории. Они знали, что произойдет, и все равно не отступили. Мы дали им предупреждения, которые они проигнорировали. Их смерть на их совести, и тебе повезло, что ты осталась жива.

— Повезло, — усмехается она. Вскакивая на ноги, она свирепо смотрит на меня, но это производит тот же эффект, как и шипение котенка. — Скажи, мне повезло, когда ты заставил меня смотреть, как моего дядю режут, как свинью? Мне повезло, когда ты вырвал меня из дома и убил моего дедушку? — Она подходит ближе, поднимая подбородок с большей храбростью, чем я думал, что она обладает. — Мне повезло, когда ты душил меня?

Она прерывисто дышит, ее самообладание быстро начинает рушиться, но ее голос пропитан ненавистью, когда она продолжает:

— Мне везло каждый раз, когда ты таскал меня, как тряпичную куклу, и когда ты оставлял на моем теле синяки?

Я делаю шаг ближе.

— Да, — выдавливаю я слово. — Тебя не насиловали и не пытали, Розали. Значит, тебе чертовски повезло.

Наши глаза прикованы друг к другу, атмосфера пропитана нашим гневом.

— Ты монстр, — шипит она. — Не более чем презренное человеческое существо.

— И все же я лучше, чем твоя семья.

Не надо. Розали может не знать, и она не сможет вынести еще один удар так скоро после уже пережитой травмы.

Черты ее лица искажает отвращение.

— Это не так. Мои дедушка и дядя никогда бы не похитили девушку и не удерживали против ее воли.

Нет, они просто подсаживали их на наркотики и продавали по самой высокой цене, когда те не могли выплатить свой непогашенный долг.

Вот почему Коза Ностра разорвала связи с Манно. Сицилийская мафия заинтересована только в торговле оружием, наркотиками и вымогательстве, в то время как у Манно был вкус к более развращенной стороне преступного мира.

Но очевидно, что Розали не знает, чем занималась ее семья, и я не собираюсь сбрасывать на нее эту бомбу.

— Обед в двенадцать, — бормочу я, прежде чем развернуться и выйти из комнаты.

— Я не пойду, — кричит она мне вслед.

— Либо ты, блять, пойдешь на своих собственных ногах, либо я потащу тебя туда, но ты все равно пойдешь, — кричу я в ответ.

— Мудак!

Я издаю неожиданный взрыв смеха и качаю головой.

По крайней мере, она не плачет. Честно говоря, я предпочитаю, чтобы она боролась со мной. Это показывает, что в девушке есть какая-то сила.

Зайдя в свой кабинет, я сажусь за стол и смотрю на мониторы, которые установил по всей левой стене. Я ввожу данные о Розали и наблюдаю, как информация заполняет экраны – все, начиная с ее рождения и школьных записей и заканчивая ее аккаунтами в социальных сетях.

Выпускной через две недели. Надо будет запомнить это, чтобы Розали не пропустила.

Я заметил, что у нее нет друзей в социальных сетях, что мне кажется странным. Все аккаунты, на которые она подписана, связаны с путешествиями, и по понравившимся ей изображениям и видео ясно, что она любит старинные замки и водопады.

Однако она ничего не публикует о себе. Только фотографии еды, моды и природы. Она редко что-нибудь пишет, поэтому, когда я нахожу фотографию щенка лабрадора с подписью ‘Однажды’, то делаю себе пометку.

Уф. Щенки везде гадят и все грызут.

Но на следующей неделе у нее день рождения, и щенок может быть как раз тем, что ее развеселит.

Не успеваю я сообразить, что делаю, как начинаю искать заводчиков лабрадоров, но в США нет свободных пометов.

— Никогда не думал, что провезу контрабандой в страну гребаную собаку, — бормочу я, отправляя электронное письмо одному из своих контактов в Великобритании.

Когда я заканчиваю собирать каждую крупицу информации о Розали, которую могу найти, я сосредотачиваюсь на работе, следя за тем, чтобы входящие поставки шли по графику и все мои люди занимались делом.

Глава 7

РОЗАЛИ

Боже, помоги мне.

Я лежу на полу рядом с кроватью с плотно закрытыми глазами.

Я не хочу смотреть в мир без своей семьи. Я не хочу думать о мрачном будущем, которое меня ждет.

Я не могу справиться с травмой. Она слишком сильна и грозит лишить меня рассудка.

Я слышу шаги Виктора по коридору и сильно прижимаюсь спиной к основанию кровати, сворачиваясь в тугой клубок.

— Вставай, — приказывает он.

Оставь меня в покое.

— Розали. — В этом единственном слове звучит предостережение.

Я игнорирую его, просто желая лежать здесь, пока не умру.

— Господи, блять, Боже, — огрызается он, затем хватает меня за руку и рывком ставит на ноги. Меня толкают в направлении ванной. — Прими душ и переоденься. Мы опаздываем на обед.

Моя челюсть стискивается, а горло сжимается. Поворачиваясь к нему лицом, я кричу:

— Я не пойду!

— Блять, ты испытываешь мое терпение, — ворчит он, выражение его лица соперничает с грозовой тучей.

Я вздергиваю подбородок, решив, по крайней мере, стоять на своем. Может быть, он и похитил меня, но я точно не стану подчиняться каждому его приказу.

— Мне. Все. Равно. — Чувствуя себя безрассудно и как будто мне нечего терять, я подхожу на шаг ближе. — Убей меня.

Глаза Виктора прищуриваются на моем лице.

— Не искушай меня, маленькая Роза.

Теряя рассудок, я бросаюсь вперед и бью кулаками его в грудь.

— Убей меня!

Руки Виктора обхватывают меня и крепко прижимают к его груди. Я извиваюсь и сопротивляюсь, но быстро устаю. Эмоции, которые мне удалось подавить ночью, извергаются подобно вулкану и заставляют меня прерывисто кричать.

Он кладет руку мне за голову и прижимается своим телом к моему, другая его рука остается сомкнутой вокруг меня. Я чувствую, как он прижимается ртом к моим волосам.

— Шшш...

Захваченная Виктором и отчаянно нуждающаяся в утешении, я прижимаюсь к нему так близко, как только могу, оплакивая все, что потеряла.

— Господи, Розали, — прошептал он, с беспокойством произнося слова. — Я так чертовски сожалею о боли, через которую ты проходишь.

Извинения не вернут мою семью, но они немного облегчают душевную боль – достаточно, чтобы я могла дышать и чтобы ко мне вернулось здравомыслие.

Мои руки оказываются между нами, и мне удается ухватиться за его рубашку, нуждаясь в утешении, которое он предлагает, хотя бы еще на некоторое время.

— Если ты больше ни во что не веришь, просто поверь, что я не причиню тебе вреда.

Это не имеет значения. Мне уже причинили такую боль, от которой я никогда не смогу оправиться.

Виктор отстраняет меня на дюйм, его руки обхватывают мое лицо, и я вынуждена посмотреть на него, когда потерянные рыдания срываются с моих губ. Его глаза впиваются в мои, и впервые в них нет и следа жестокости, всегда таившейся в темных глубинах его радужки. Есть только сострадание.

— С тобой все будет в порядке.

Я качаю головой, моя кожа касается его ладоней.

— Не будет.

Я слишком многое потеряла.

Вчерашняя счастливая девушка умерла вместе со своей семьей, и на ее месте остались осколки того, кем она когда-то была.

— Ты будешь в порядке. Просто на это потребуется время.

Поскольку он выглядит не как глава Братвы, а как человек, в груди которого на самом деле бьется сердце, я осмеливаюсь умолять:

— Пожалуйста, отпусти меня.

Он медленно качает головой, сострадание исчезает, и он отстраняется от меня.

— Перестань просить. Я дам тебе свободу, только когда тебе исполнится двадцать один год.

Мои плечи опускаются, и, развернувшись, я иду в ванную и закрываю за собой дверь.

— У тебя есть десять минут, — выкрикивает он.

Глубоко вдыхая, я открываю краны и смотрю, как вода разбрызгивается по кафелю.

Я так устала. Физически. Эмоционально. Ментально.

Я не смогу бороться в течение трех лет. Но сдаваться нельзя.

Может быть, мне удастся поговорить с матерью Виктора. Или, если повезет, мне удастся встретиться с Изабеллой. Может быть, кто-то из женщин захочет мне помочь.

Эта мысль – единственное, что дает мне силы принять душ. Когда я возвращаюсь в спальню, то с облегчением вижу, что Виктор меня не ждет. Я быстро надеваю джинсы, футболку и обуваю кроссовки. Я заплетаю мокрые пряди в косу, затем выхожу из спальни.

Когда я спускаюсь по лестнице, глаза Виктора скользят по мне.

— Намного лучше. — Он протягивает мне руку, но я игнорирую ее и прохожу мимо него.

Я не любуюсь прекрасным садом, а осматриваю стены по периметру в поисках способа сбежать. Повсюду расставлены охранники, которые быстро уничтожают надежду когда-либо сбежать из этой тюрьмы.

— Особняк слева, — бормочет Виктор, когда я достигаю развилки на тропинке.

Значит, дом Изабеллы должен быть справа. Если она не присоединится к нам за обедом, я пойду к ней и попрошу о помощи.

Когда я дохожу до открытых французских дверей, Виктор кладет руку мне на поясницу и подталкивает внутрь. Я отстраняюсь, хмуро глядя на него.

— Не прикасайся ко мне.

Он поднимает руки в жесте капитуляции, затем поворачивает голову к двери справа от нас.

Когда я вхожу в столовую, мои ноги мгновенно подкашиваются, когда все взгляды обращаются ко мне. За длинным прямоугольным столом сидят пять человек. Три женщины и двое мужчин.

Виктор проходит мимо меня и выдвигает стул.

— Проходи, садись.

Мои глаза мечутся между двумя взрослыми женщинами, пытаясь понять, кто из них Изабелла, когда я сажусь.

Виктор садится во главе стола, затем указывает на каждого человека.

— Алексей, Изабелла и Мария Козловы. А это мои родители, Дмитрий и Ариана Ветровы.

Мои глаза прикованы к Изабелле, которая смотрит на мою шею. Ее голос низкий от гнева, когда она спрашивает:

— Почему у нее следы на шее?

— Розали оказала сопротивление. Я никогда не собирался причинять ей боль, — объясняет Виктор. — Мне пришлось усмирить ее, потому что у нее был приступ паники после того, как она увидела, как убивают ее дядю.

Мария тянется к моей руке, и я быстро убираю обе свои под стол, не желая, чтобы кто-то прикасался ко мне.

— Я сожалею о твоей потере, — бормочет она.

Моей потере? Я пережила не просто потерю, а нечто большее, и теперь от меня ждут, что я буду обедать с врагом, улыбаться и благодарить его за то, что он приютил меня?

Качая головой, я издаю горький смешок.

— Это безумие. — Я продолжаю качать головой, поднимаясь на ноги. — Я не буду этого делать.

Я проскакиваю мимо Виктора и выхожу из столовой. Я нахожу дорогу к французским дверям и бегу так быстро,как только могу, к пограничной стене.

Не успеваю я добежать до нее, как передо мной появляются четверо охранников.

Я неуверенно останавливаюсь, отчаянно ища другой способ сбежать. Когда я оглядываюсь назад, то вижу Виктора, стоящего у тропинки, его руки скрещены на груди, когда он наблюдает за мной.

— Моим людям нужно работать, Розали. Они не станут гоняться за тобой по всему участку весь день, — выкрикивает Виктор.

Я смотрю на русских солдат и чувствую себя глупо за то, что вообще пыталась добраться до стены. Разочарованная, я разворачиваюсь и иду обратно к дому Виктора и прямиком в свою спальню. Я захлопываю дверь, жалея, что у меня нет ключа, чтобы ее закрыть.

Не прошло и секунды, как дверь открывается, и Виктор бормочет:

— Вот тебе и обед с моей семьей.

— Вы все можете отправляться в ад. Мне неинтересно знакомиться с твоей семьей, — огрызаюсь я, снимая кроссовки.

То, что я должна оставаться здесь в течение трех лет, не означает, что я должна взаимодействовать с кем-либо из них.

— Я пытаюсь сделать так, чтобы ты чувствовала себя как дома.

Я закатываю глаза, забираясь на кровать и натягивая одеяло на голову.

— Оставь меня в покое.

Я слышу, как закрывается дверь, и когда я выглядываю из-под одеяла, с облегчением вижу, что Виктор ушел.

Вот и попросила Изабеллу помочь мне.

Честно говоря, она выглядела чертовски устрашающе. Красивая, но тем не менее пугающая.

Надежда, которая была у меня до встречи с семьей Виктора, исчезла, и вернулось чувство опустошенности. Не проходит много времени, как мое горе и травма ломают меня, и я плачу, засыпая.

Глава 8

ВИКТОР

Я слышу шаги, и, переведя взгляд с мониторов на дверной проем, вижу, как в кабинет заходят папа и дядя Алексей. Они садятся в кресло и пристально смотрят на меня.

Вздыхая, я откидываюсь на спинку стула.

— Я закончил обсуждать эту тему.

— Мы просто хотим знать, уверен ли ты в этом, — говорит папа. — Три года – это долгий срок, чтобы заботиться о незнакомке.

— Я знаю. — Я перевожу взгляд с папы на дядю Алексея. — Но альтернатива – это не вариант.

— Отправь ее в Коза Ностру, — говорит дядя Алексей.

— Ты знаешь, что Манно не были в хороших отношениях с пятью правящими семьями Нью-Йорка. — Я глубоко вдыхаю, затем объясняю. — Я просто хочу дать ей безопасное пространство для исцеления. Когда ей исполнится двадцать один год, она станет более зрелой и сможет встретиться с миром лицом к лицу.

— Она красивая, — бормочет дядя Алексей и, как всегда, прямо спрашивает. — Она тебе интересна?

Да, были моменты, когда я чувствовал влечение к ней, но у меня нет намерения преследовать девушку. Она слишком сломлена.

— Ее внешность не имеет никакого отношения к моему решению помочь ей.

Дядя Алексей поднимает на меня бровь.

— Ну, раз ты так говоришь.

Качая головой, я усмехаюсь.

— Оставим эту тему. Я буду делать то, что лучше для Розали, пока она не будет готова уйти. — Я встречаюсь взглядом со своим дядей. — Тогда я разорву с ней все связи.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке.

— Я поверю в это, когда увижу.

Постукивая пальцами по столу, я спрашиваю:

— Тетя Белла будет проблемой?

Мой дядя качает головой.

— Я поговорил с ней. Она знает, что ты опираешься на интересы девочки. — Он бросает на меня предупреждающий взгляд. — Просто убедись, что девушка не станет причиной ненужной драмы. Я не хочу, чтобы наши жизни разрушались из-за нее.

Я киваю.

— Обязательно.

Они смотрят на мониторы на стене, затем дядя Алексей фыркает.

— Господи, я старею. Я не знаю, что означает половина этого дерьма.

Ухмыляясь ему, я хихикаю:

— Я проверяю подпольную болтовню и информацию о важной цели, за которой слежу.

Когда дело доходит до чего-либо, связанного с технологиями и хакерством, я чертовски хорош. Я разработал пару приложений, позволяющих мне получать доступ ко всему, что может понадобиться для слежки за преступным миром.

Папа встает первым.

— Твоя мама зайдет позже, чтобы проведать девочку.

Я снова киваю.

— Розали не помешала бы женская компания, и, надеюсь, мама сможет предложить ей немного утешения.

Я провожаю своего отца и дядю во внутренний дворик и смотрю, как они возвращаются в свои дома.

Я разворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице на второй этаж, чтобы проверить Розали. Она молчит уже несколько часов, и я хочу убедиться, что с ней все в порядке.

Ну, насколько это возможно в данных обстоятельствах.

Я как раз собираюсь постучать в дверь, когда она открывается. Розали вздрагивает, мгновенно делая шаг назад.

Мы мгновение смотрим друг на друга, прежде чем я спрашиваю:

— Ты голодна?

Она, должно быть, умирает с голоду. Кроме единственного кусочка запеканки, она ничего не ела с момента нападения.

Ее взгляд осторожно останавливается на мне, когда она кивает.

Я указываю в сторону коридора.

— Я приготовлю нам ранний ужин.

— Я могу сделать себе сэндвич.

Тяжело вздыхая, я даю ей знак идти. Розали продолжает оглядываться, когда я следую за ней в гостиную. Она останавливается на кухне, выглядя смущенной.

Я сажусь на остров и указываю на холодильник.

— Угощайся.

Пока она берет из холодильника помидоры и сыр, она все время смотрит на меня, явно нервничая, когда я рядом. Я смотрю, как она достает нож, и уголок моего рта приподнимается.

Она медленно отрезает ломтики от помидора. Ее тело напрягается, пальцы сжимаются вокруг ручки.

— На твоем месте я бы дважды подумал, — тихо бормочу я.

Она отрезает еще кусочек, и ее рука начинает дрожать. Напряжение волнами сходит с нее, ее губы приоткрываются, и ее язык нервно высовывается, чтобы смочить их.

В тот момент, когда она делает свой ход, я встаю. Когда она поднимает руку, я хватаю ее за запястье, и легким движением заставляю выронить нож. Звук удара ножа о кафель смешивается с ее разочарованным возгласом.

Я отпускаю ее и, делая шаг назад, громко усмехаюсь.

— Это самая дерьмовая атака, которую я когда-либо видел.

— Пошел ты, — бормочет она, ее щеки сильно горят.

Присев, я беру нож и и протягиваю ей боковую часть рукоятки.

— Давай попробуем еще раз. На этот раз притворись, что действительно хочешь меня убить.

Ее глаза устремляются к моим, тени страха танцуют в глубине ее радужек. Она осторожно берется за ручку.

Я отступаю назад и поднимаю руки в жесте капитуляции.

— Давай. Попробуй ударить меня ножом.

Ее взгляд мечется между моим лицом и грудью, ее тело так напряжено, что я беспокоюсь, как бы она не растянула мышцы.

Розали бросается вперед, и, желая придать ей уверенности, я замираю и двигаюсь только в последнюю секунду. Я снова хватаю ее за запястье, но на этот раз не выворачиваю его, чтобы вырвать нож из ее хватки. Вместо этого я дергаю ее на себя, и когда ее голова откидывается назад, я наклоняюсь. Наши лица в дюйме друг от друга, и я чувствую, как ее дыхание касается моих губ.

Блять, она потрясающе сногсшибательна.

Во мне вспыхивает влечение, заставляя меня слишком пристально смотреть на нее. Я замечаю золотистые искорки, прячущиеся между мягкими карими глазами. Ее носик-пуговка делает ее чертовски милой, а губы в форме сердечка так и просятся, чтобы их поцеловали.

Когда она пытается увеличить расстояние между нами, я обнимаю ее правой рукой, чтобы удержать на месте. Я смотрю ей в глаза, пока они не начинают гореть гневом.

— Теперь возьми свой гнев и используй его. Позволь ему сделать тебя сильнее, — приказываю я, мой тон слишком низкий и интимный.

Она дергается, пытаясь высвободить свою руку.

— Давай, маленькая Роза, — дразню я ее с ухмылкой. — Я почти не использую силу.

Она издает рычание, затем топает мне по ноге. Это вызывает у меня смех, но я отпускаю ее.

— Это не смешно! — кричит она, бросая в меня нож.

Лезвие вонзается сбоку в мою руку, прежде чем упасть на пол.

Глаза Розали расширились, как блюдца, ее тело застыло в шоке.

Я подношу руку к ране, и с моего пальца стекают капли крови. Восхищенно улыбаясь Розали, я киваю.

— Так намного лучше.

Черты ее лица напрягаются от недоверия.

— Я только что причинила тебе боль, а ты хвалишь меня за это? Ты с ума сошел?

Я качаю головой и встречаюсь с ней взглядом.

— Я чувствую облегчение. Благодаря тренировкам ты сможешь постоять за себя, когда уйдешь. Мне не придется беспокоиться о тебе, когда ты уедешь.

Ее брови сходятся вместе.

— Ты действительно собираешься меня отпустить?

Я беру нож и споласкиваю его, прежде чем продолжить готовить сэндвичи.

— Да, маленькая Роза. — Мои глаза перескакивают на нее. — Как только тебе исполнится двадцать один.

Когда я кладу ломтики сыра на хлеб, Розали говорит:

— У тебя идет кровь.

— Я знаю.

— Ты не собираешься обработать рану?

Я качаю головой.

— Я не собираюсь убирать за тобой. — Используя нож, я указываю на шкаф. — Ты найдешь аптечку первой помощи там.

— Я тебя и пальцем не трону, — ворчит она.

Я поднимаю бровь.

— Мне начинает казаться, что ты бросаешь мне вызов, лишь бы я тебя отшлепал. — Я кладу нож на стойку и подхожу ближе к ней. — Это то, чего ты хочешь, маленькая Роза?

Она делает неуверенный шаг назад, тряся головой так сильно, что пряди волос разлетаются по ее плечам.

Я протягиваю руку и хватаю ее сзади за шею. Рывком я заставляю ее тело врезаться в мое. Ее губы приоткрываются со вздохом, она хватается руками за мои бока, чтобы не потерять равновесие от резкого движения.

Понизив голос и придав словам соблазнительность, я говорю:

— Тебе не нужно испытывать мое терпение, чтобы привлечь мое внимание. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.

Гнев борется с неуверенностью на ее лице, затем она шепчет:

— Отпусти.

Я опускаю голову и, наклоняясь ближе, позволяю своим губам коснуться ее раскрасневшейся щеки.

— Это действительно то, чего ты хочешь?

Ее дыхание становится тяжелым и быстрым, и на мгновение я чувствую, как ее хватка на моих боках усиливается. Из нее вырывается слово:

— Да.

Я отпускаю ее так быстро, что она отшатывается назад.

Я киваю в сторону шкафа.

— Возьми аптечку первой помощи и вытри беспорядок, который ты устроила на моей руке.

На этот раз она не спорит и быстро достает аптечку.

Пока я раскладываю сэндвичи по тарелкам, Розали разрывает антисептическую салфетку. Она хмуро смотрит на меня, когда подходит ближе и вытирает засыхающую кровь.

— Я бы хотела, чтобы нож попал тебе в шею, — бормочет она себе под нос.

Я одариваю ее игривой улыбкой.

— Всегда есть следующий раз.

Она раздраженно фыркает.

— Ты невыносим.

Я хихикаю, и пока Розали убирает салфетки и аптечку первой помощи, я выношу тарелки во внутренний дворик.

Когда она приходит во внутренний дворик, то не садится за стол из кованого железа, а берет свою тарелку и направляется обратно в дом.

С широкой улыбкой на лице мои зубы впиваются в сэндвич.

Для тебя еще есть надежда, маленькая Роза.

Глава 9

РОЗАЛИ

Сегодня мой день рождения, и мои нервы на пределе. Я понятия не имею, что произойдет сегодня и имел ли Виктор в виду то, что сказал о том, что не будет принуждать меня.

Кроме ссоры на кухне на днях, когда он спросил меня, хочу ли я, чтобы меня отшлепали, ничего подобного больше не происходило.

Одна мысль о том, как его губы касаются моей щеки, заставляет мое сердце бешено биться в груди. Мои эмоции переполняют меня. Я в ужасе от этого человека и ненавижу всякий раз, когда у меня сводит живот, что, кажется, происходит все чаще и чаще.

Каждый день проходит одинаково. Я остаюсь одна в своей спальне и вижу Виктора только тогда, когда приходит время есть.

На вторую ночь моего пребывания в этой дыре ко мне пришла его мать, но я отказалась с ней разговаривать.

Стоя у окна, я смотрю на сад, расположенный посреди трех особняков. Там огромный фонтан, превосходящий по размерам все бассейны, которые я видела раньше, а также статуя черного коня, вокруг копыт которого плещется вода.

День ото дня становится все труднее оставаться взаперти в комнате. Я скучаю по общению с людьми.

Я скучаю по своему дедушке и дяде Рикко.

Боже, я даже скучаю по школе. Как же это грустно!

Одиночество начинает изматывать меня гораздо раньше, чем я думала. Я даже подумываю о том, чтобы выйти в сад в надежде увидеть одну из женщин.

Однако моя гордость и горе удерживают меня от того, чтобы покинуть комнату.

Раны еще не зажили, и мне кажется, что я предам свою семью, если буду общаться с кем-то из живущих здесь людей.

Движение отвлекает мое внимание от водного объекта, и когда я вижу Виктора, мое сердцебиение мгновенно ускоряется, а во рту пересыхает. На работу он всегда носит черные брюки-карго и рубашку, поэтому, когда я вижу его в сером костюме, мой желудок переворачивается. То, как он ходит, придает ему сексуальный и сильный вид.

Даже дьявол прекрасен, Розали. Этот человек – монстр и прогнил изнутри. Он убил твоих дедушку и дядю. Ни на секунду не забывай о своем горе.

Я отворачиваюсь от окна и обвожу взглядом комнату, в которой нет никаких развлечений. Мне так скучно, что я ежедневно мою волосы и даже соблюдаю правила ухода за кожей, чего раньше никогда не делала. Я собираю и распаковываю вещи в шкафу, переставляю мебель, чтобы не скучать.

Жаль, что у меня нет kindle³, и я не могу погрузиться в книги.

Вздыхая, я сажусь на стул у туалетного столика и хмуро смотрю на свое отражение.

Не сдавайся.

Эти люди – твои враги.

Ты пленница, а не гость.

Стук в дверь заставляет меня вскинуть голову.

Виктор зовет меня только на обед и ужин, поэтому незапланированный визит в такой ранний час заставляет мое сердце бешено колотиться в груди.

Боже, пожалуйста, не дай этому превратиться в худший день в моей жизни. Не дай ему изнасиловать меня.

Дверь открывается, и у меня мгновенно кружится голова от страха. Когда я встаю, мои ноги дрожат и угрожают подкоситься подо мной.

На кончике моего языка вертится мольба, когда глаза Виктора прищуриваются, глядя на мое лицо.

— Что случилось?

Я делаю отчаянные вдохи.

Осознание мелькает на его лице.

— Господи, Розали. Успокойся. Я человек слова. Я никогда не буду принуждать тебя.

Его обещания ничего не значат для меня.

К моему крайнему удивлению, он кладет подарок на кровать и говорит:

— Собирайся. Мы уходим.

Что?

Я таращусь на него, что заставляет его усмехнуться.

— Я забираю тебя на целый день.

— Я могу покинуть территорию? — Спрашиваю я, задаваясь вопросом, не является ли это каким-то трюком.

Он кивает в сторону черной коробки, перевязанной серебряной лентой.

— Надень платье, именинница. Я подожду внизу.

Я наблюдаю за его уходом, все еще не понимая, что происходит, но обещание выбраться из дома слишком велико, чтобы его игнорировать. Я быстро подхожу к кровати и дрожащими пальцами развязываю ленту. Подняв крышку, я отодвигаю серебристую бумагу и смотрю на бледно-голубую ткань.

Когда я достаю его, то ахаю от того, насколько красивое летнее платье. Это мой любимый цвет, и половина моей одежды того же оттенка.

Не в силах остановиться, улыбка медленно изгибает мои губы. Подарок не должен ничего значить для меня.

Я качаю головой и быстро снимаю джинсы и футболку, чтобы надеть платье. Я беру пару туфель-лодочек и пару секунд смотрю на свое отражение в зеркале.

Платье сидит идеально.

Я перевожу взгляд на дверной проем и, преодолевая непреодолимое искушение оказаться среди других людей, выхожу из спальни.

Когда я спускаюсь по лестнице, Виктор засовывает свой телефон в нагрудный карман пиджака и смотрит на меня. Он выглядит так эффектно в официальной одежде, что я на мгновение теряю способность дышать.

Подняв руку, он протягивает ее ко мне.

Не желая быть трудной и рисковать своим шансом на свободу, я вкладываю свою ладонь в его. Мои щеки вспыхивают, когда его сильные пальцы обхватывают мои, и он останавливает меня перед собой.

Его глаза скользят по моему лицу, и его голос низкий и глубокий, когда он говорит:

— Ты выглядишь потрясающе, маленькая Роза.

Прежде чем я успеваю остановить слова, мои манеры выталкивают их с моих губ.

— Спасибо.

Довольная улыбка превращает его лицо из жестокого в такое чертовски привлекательное, что я вынуждена отвести взгляд.

Когда он переплетает свои пальцы с моими, я чувствую дискомфорт, находясь так близко к нему, и в то же время влечение. Последняя эмоция поднимает чувство вины в моей груди.

Виктор ведет меня к входной двери, и когда мы выходим из дома, передо мной открывается большая асфальтированная дорожка и желтый Lamborgini.

Там же стоит черный внедорожник с пятью вооруженными охранниками.

— Постарайтесь не отставать, — шутит Виктор со своими людьми. Он открывает пассажирскую дверь и помогает мне забраться внутрь. Внезапно он наклоняется надо мной, и я замираю, когда он пристегивает меня ремнем безопасности.

Прежде чем отстраниться, он смотрит на меня с игривой усмешкой.

— Должен убедиться, что ты в безопасности.

Мой желудок переворачивается как сумасшедший, и я бросаю взгляд на дорогую кожу своего сиденья на случай, если нежелательное влечение отразится на моем лице.

Виктор садится за руль и расстегивает пиджак, прежде чем пристегнуть ремень безопасности.

Мы действительно покидаем территорию.

Мощный двигатель с ревом оживает, и он грохочет, когда мы подъезжаем к двум гигантским железным воротам. Они распахиваются, и как только Виктор выводит нас на дорогу, мое тело вжимается обратно в сиденье, когда он мчится по улице.

Мое сердце колотится в груди, и я хватаюсь за края сиденья.

Виктор смотрит на меня, затем усмехается, прежде чем сбросить скорость спортивного автомобиля до приемлемой.

Я смотрю в окно на дома, и вскоре богатый район остается позади, когда мы приближаемся к городу.

Боже, я даже не знаю, где я.

Осознание поражает так сильно, что я задыхаюсь.

— Что? — Спрашивает Виктор, на его лбу быстро появляется хмурая складка.

— Где я?

— В Лос-Анджелесе.

Святое дерьмо.

Я перевожу на него свой потрясенный взгляд.

— Как ты вытащил меня из Канады?

Он высокомерно усмехается.

— Контрабанда – одна из тех вещей, в которых я хорош.

— Одна из вещей?

Сосредоточив все свое внимание на дороге, он умело управляет мощным автомобилем в утреннем потоке машин.

Я смотрю на здания и чувствую проблеск волнения, когда мы сворачиваем на Родео Драйв.

Мы проезжаем мимо магазинов дорогих брендов, затем петляем по другим улицам, прежде чем Виктор останавливает Lamborgini.

Мои губы приоткрываются, и меня захлестывает волна эмоций, когда я смотрю на здание Barnes and Noble⁴.

— Ты привез меня в книжный магазин? — Я спрашиваю.

— Это один из твоих подарков на день рождения. — Он оглядывает окрестности, затем говорит. — Не заставляй меня никого убивать сегодня. — Он кивает в сторону магазина. — Ты подвергнешь риску всех, кто там находится, если выкинешь какую-нибудь глупость. Поняла?

Когда я просто смотрю на него, он добавляет:

— Не забывай, кто я такой, только потому, что я был добр к тебе.

Глава Братвы и мой похититель. Как я могу забыть?

Он, вероятно, убьет всех невинных людей в Barnes and Noble, если я попытаюсь попросить о помощи.

Я быстро киваю, думая, что могу попытаться сбежать, воспользовавшись туалетом. Таким образом, я никого не подвергну опасности.

Виктор вылезает из машины и подходит, чтобы открыть мне пассажирскую дверцу. Непреднамеренно я хватаюсь за его протянутую руку и следую за ним в магазин.

Меня поражает волшебное чувство, которое можно испытать, только находясь в окружении тысяч книг.

Виктор ведет меня к отделу фэнтези и указывает на полки.

— Возьми все, что хочешь, маленькая Роза.

Я высвобождаю свою руку из его и провожу пальцами по корешкам, читая названия.

Поскольку у меня нет моего kindle, и нет никакой гарантии, что мне удастся сбежать, я хватаю коробку с "Сумерками" и сую ее в руки Виктору.

И снова этот человек удивляет меня, когда указывает на раздел.

— Там серия "Ночной мир".

Подожди секунду.

Я медленно поворачиваю голову к Виктору.

— Ты тоже читаешь фэнтези?

Он качает головой.

— Я провел свое исследование. Взломать твой аккаунт на Amazon было легко.

Конечно.

Я закатываю глаза, затем беру себе все книги серии "Ночной мир".

Каждый раз, когда я передаю книгу Виктору, он передает ее одному из охранников, поэтому я теряю счет тому, сколько беру.

Я хватаю каждую попавшуюся книгу Дженнифер Л. Арментроут, затем ищу серию "Дивергент".

Когда я прохожу мимо коллекции "Пятьдесят оттенков серого", Виктор усмехается:

— Не увлекаешься БДСМ?

— Не-а.

Я погружаюсь во все эти книги, пока совсем не забываю о постигшей меня утрате и о том, что на самом деле я хожу по магазинам со своим похитителем.

— Черт возьми, — бормочу я, снова оглядывая полки.

— Какую книгу ты ищешь? — Спрашивает Виктор.

— Третью книгу в этой серии. — Я держу первую книгу открытой, чтобы Виктор мог увидеть список названий. — Смертельные сны.

Он окидывает взглядом полки, затем подходит к прилавку и разговаривает с кассиром.

Мой взгляд устремляется к пятерым охранникам, и я обнаруживаю, что все они наблюдают за мной.

Черт, вот и возможность убежать.

Пока Виктор стоит у прилавка, я в последний раз окидываю взглядом полки и беру пять книг, которые еще не читала.

Когда я оборачиваюсь, Виктор стоит со "Смертельными снами" в руке.

— У них была одна в подсобке.

Прежде чем я могу остановить себя, на моем лице расплывается улыбка.

Губы Виктора приоткрываются, на его лице благоговейный трепет, как будто он смотрит на одно из чудес света.

— Иисус, да ты должна каждую секунду каждого дня улыбаться.

Нежеланное тепло наполняет мое сердце. Я проскакиваю мимо Виктора и бросаюсь к стойке, пытаясь игнорировать то, как его комплимент действует на меня.

Когда Виктор присоединяется ко мне у прилавка, кассир показывает окончательную сумму за книги, которые я набрала.

— С вас две тысячи триста девяносто, сэр.

Мои брови взлетают вверх, а губы приоткрываются в судорожном вздохе.

Господи Боже, Розали.

Виктор, похоже, совсем не расстроен суммой и с радостью расплачивается черной кредитной карточкой.

Я не буду чувствовать себя виноватой. Это меньшее, что он может сделать.

Пятеро охранников выносят сумки из магазина, и Виктор идет рядом со мной. Когда мы подходим к двери, нам приходится отступить в сторону, пропуская женщину с ребенком.

Мне удается выйти из магазина раньше Виктора, и мое сердце замирает. Прежде чем я успеваю обдумать план, мои ноги сами передвигаются, и я убегаю.

Достигнув конца квартала, я оглядываюсь через плечо, но не вижу бегущего за мной Виктора. Я поворачиваю налево, но не успеваю добежать до следующей дороги, как Lamborgini с визгом останавливается у пешеходного перехода.

Мое дыхание срывается с губ, когда я меняю направление, только для того, чтобы внедорожник остановился передо мной. Развернувшись, я врезаюсь в Виктора, и его руки обхватывают меня. Его рот находит мое ухо, затем предупреждение грохочет от него, как гром:

— Устроишь сцену, и я убью любого, кто попытается тебе помочь.

Когда он отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо, мои глаза встречаются с его, и я вижу обещание смерти в его темно-карих радужках.

Мои плечи опускаются, и я, чертовски разочарованная и безнадежная, иду к Lamborgini с ногами, словно сделанными из свинца.

Одному Богу известно, что Виктор собирается сделать, чтобы наказать меня.

Он может сделать все, что угодно – от отшлепать меня до изнасиловать, и я ничего не смогу сделать, чтобы остановить его.

Но что мне оставалось делать? Просто пройтись по книжным магазинам, поблагодарить и вернуться в свою тюрьму?

Я должна была попытаться сбежать, и я буду пытаться при каждом удобном случае, потому что Виктор – чудовище, которое правит Братвой. Он один из тех, кто убил мою семью. Он похитил меня.

Я никогда не смогу этого забыть.

Я никогда не смогу думать о нем как об обычном человеке, потому что это последнее, чем он является.

Он всегда будет моим врагом, и теперь я расстроила его.

Мое сердце тяжело бьется в груди, и страх снова закрадывается в душу.

Глава 10

ВИКТОР

Всю дорогу домой Розали смотрит в окно, с трудом сдерживая желание расплакаться.

Я знал, что она попытается сбежать. Честно говоря, я был бы разочарован, если бы она этого не сделала.

Когда я останавливаю Lamborgini, Розали дрожащими руками отстегивает ремень безопасности. Она ждет, пока я обойду машину и открою для нее пассажирскую дверь, а затем выскакивает и бежит в дом.

Когда внедорожник останавливается, я говорю Джозефу:

— Занеси книги внутрь.

— Да, босс.

Я захожу в дом и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Я открываю дверь Розали и вижу, что она смотрит на полки, которые я попросил своих людей установить, пока мы были в отъезде.

— Ты хочешь, чтобы книги были отсортированы по алфавиту или по авторам? — Спрашиваю я, довольный работой, проделанной моими людьми. Полки занимают весь левый угол спальни, образуя уголок для чтения Розали.

Джозеф входит в комнату, за ним следуют другие мужчины. Они ставят сумки на пол, затем смотрят на меня в ожидании дальнейших указаний.

— Ах... — Розали нервно облизывает губы, вероятно, думая, что вляпалась в кучу дерьма за попытку бегства. — Я расставлю книги по полкам.

Я киваю на дверь, чтобы мужчины ушли, и как только мы остаемся одни, я хватаю ближайшую ко мне сумку и начинаю распаковывать книги.

Когда я нашел ее аккаунт kindle на Amazon, я почувствовал облегчение, потому что это дало мне возможность купить ей что-нибудь, учитывая, что ее щенок прибудет только позже вечером.

— Куда ты их хочешь поставить? — Я спрашиваю.

Розали пристально смотрит на меня, затем берет сумку.

— Я не стану извиняться за то, что сбежала.

— А я этого и не жду, — бормочу я, начиная раскладывать книги по авторам и сериям, чтобы они не перепутались.

Она пялится на меня, как будто у меня выросли рога.

— Ты не сердишься?

— Я был бы разочарован, если бы ты не попыталась сбежать. — Я ставлю на полку набор коробок, затем смотрю ей в глаза. — Мне бы не хотелось думать, что у тебя нет стержня, маленькая Роза.

Замешательство отражается на ее совершенных чертах.

— Ты хотел, чтобы я сбежала?

— Да. — Я поднимаю на нее бровь. — Вот почему я остался в стороне, когда женщина и ее ребенок вошли в магазин. Я дал тебе фору. — Я пожимаю плечами, беря еще книги. — Хотя, далеко ты не ушла. — Я бросаю взгляд на ее чертовски сексуальные ноги. — Вместо того, чтобы сидеть в своей спальне весь день напролет, тебе следует побегать трусцой по территории. Наберись немного выносливости.

Я наблюдаю, как растет ее замешательство, и поворачиваюсь к ней лицом.

— Как я уже говорил раньше, ты сможешь выжить в этом мире, когда я отпущу тебя.

Она медленно качает головой.

— Ты самый странный похититель.

Смеясь, я продолжаю распаковывать книги.

Каждый раз, когда я думаю, что мы закончили, Розали передумывает, и мы начинаем все сначала. Сначала книги стоят корешок к корешку, затем они складываются в стопки.

Наконец, когда одни сложены друг на друга, а другие стоят, я спрашиваю:

— Счастлива?

— Да.

Во второй раз с тех пор, как я забрал ее, улыбка расплывается по ее лицу, превращая ее в существо из другого мира. Но как только она замечает, что я смотрю на нее, улыбка исчезает, и кажется, что над моим миром заходит солнце.

— У тебя прекрасная улыбка, маленькая Роза, — делаю я ей комплимент.

Как и ранее, на ее лице появляется неловкое выражение.

— Я знаю, это займет время, но однажды ты поймешь, что я человек своего слова.

Она переводит взгляд на книги.

— Не надейся.

Я подхожу к ней ближе, и когда обхватываю рукой ее затылок, ее губы приоткрываются, а зрачки расширяются.

Она может ненавидеть меня, но глубоко внутри какая-то ее часть испытывает ко мне влечение.

Я смотрю в ее глаза и наблюдаю, как учащается ее дыхание. Когда все ее внимание приковано ко мне, я говорю:

— Неважно, куда ты убежишь, маленькая Роза, я всегда найду тебя.

Я поднимаю другую руку и обхватываю ее лицо. Миллион эмоций вспыхивают в ее глазах, когда я наклоняюсь вперед и целую ее в лоб. Я глубоко вдыхаю ее мягкий натуральный аромат.

— Пока я не буду готов отпустить тебя, ты моя.

У нее перехватывает дыхание, и когда я отстраняюсь, она хмуро смотрит на меня.

— Я никогда не буду твоей. Не говори обо мне так, будто я что-то, чем ты можешь обладать.

Мои пальцы касаются румянца на ее щеке, затем я отхожу от нее.

— Я спас твою жизнь, а это значит, что ты принадлежишь мне.

В ее глазах вспыхивает гнев.

— Черта с два! Ты и остальные члены Священства напали на мой дом, убили мою семью и похитили меня.

На ее лице столько печали и ненависти, что мне кажется, она никогда не увидит во мне ничего, кроме врага.

Розали прижимает руку к сердцу и восклицает:

— Ты не спас меня, Виктор. Ты уничтожил меня.

Я пристально смотрю на нее мгновение, прежде чем сказать:

— Меня не волнует, даже если мне придется быть злодеем в твоей истории. По крайней мере, я сохраню тебе жизнь, и это единственное, что имеет значение.

Она делает отчаянный вдох, затем указывает на дверь.

— Я закончила говорить. Просто уходи.

Надеясь, что она успокоится до вечера, чтобы я мог хотя бы отдать ей щенка, я выхожу из спальни и закрываю за собой дверь.

Ей просто нужно время, чтобы осознать, что все, что я сделал для нее на прошлой неделе, было в ее интересах. У меня есть три года, поэтому я не собираюсь давить на нее, чтобы она приняла меня как своего друга.

Мы убили ее семью, и если бы кто-то сделал это со мной, я бы хотел, чтобы они умерли.

Эта мысль заставляет меня осознать, что Розали, вероятно, всегда будет видеть во мне врага.

Мой телефон начинает звонить, и, вытащив его из кармана, я вижу, что на экране мелькает имя Луки.

— Привет, — отвечаю я, спускаясь по лестнице в гостиную.

— Я давно ничего о тебе не слышал. Все хорошо?

— Да, я только что убедился, что Розали более менее в норме. Что нового у тебя? — Я захожу в кабинет и сажусь за свой стол.

— Ничего нового. — Лука делает паузу, затем спрашивает. — Ты действительно собираешься оставить девочку?

— Она больше не девочка, — отвечаю я, вводя пароли во всех своих приложениях. — Сегодня у нее день рождения. Ей восемнадцать.

— Господи, Виктор. Мне стоит волноваться?

Когда я усмехаюсь, в этом звуке ясно слышится предупреждение.

— Ты серьезно только что спросил меня об этом?

— Прости. — Лука вздыхает. — Просто это так на тебя не похоже – делать что-то подобное.

— Перестань беспокоиться об этом.

Я ищу повсюду, чтобы проверить, не заявляли ли о пропаже Розали, но там ничего нет.

Я качаю головой.

— Знаешь, что печально?

— Что?

— Никто даже не знает, что Розали пропала.

— Да, это отстой.

Я взламываю запись с камер наблюдения в Barnes and Noble и перематываю на то время, когда мы там были.

— Мне нужно идти, — говорю я, когда мои глаза фокусируются на лице Розали, берущей с полки книгу за книгой.

— Хорошо. Я увижу тебя в пятницу вечером?

— Да.

Мы вешаем трубку, и я расслабляюсь в кресле, просматривая ранее отснятый материал. Я впитываю все эмоции, вспыхивающие на ее прекрасном лице, когда она смотрит на книги.

Защитные и собственнические чувства, которые я испытывал с тех пор, как положил глаз на Розали, только усилились за последние пять дней. Невероятно, как быстро я привык к ее присутствию в моем пространстве.

Глядя на экран, я восхищаюсь каждым дюймом ее тела, думая, что светло-голубое платье выглядит на ней потрясающе. Цвет дополняет оливковый оттенок ее кожи.

Мои мысли возвращаются к прошлому, когда я увидел вспышку интереса в ее глазах, и я задаюсь вопросом, что было бы, если бы мы не были врагами и я не похитил ее.

У меня никогда не было недостатка в женщинах, готовых согреть мою постель, но у меня такое чувство, что, даже если бы мы с Розали встретились при других обстоятельствах, она не была бы легкой добычей. Не потому, что она требовательна к себе, а потому, что неопытна.

Я буду чертовски удивлен, если она не девственница.

Уголок моего рта приподнимается при этой мысли.

У меня есть три года. Я уверен, что если включу обаяние, то смогу заставить Розали простить и влюбиться в меня.

Это то, чего ты хочешь?

— Христос, — шепчу я, наблюдая за ее улыбкой на экране после того, как я нашел книгу, которую она хотела.

Я абсолютно уверен, что хочу снова заставить ее улыбнуться.

Глава 11

РОЗАЛИ

Как я ни старалась, я не смогла проникнуться ни одной книгой. Даже "Сумерки".

Мои мысли постоянно возвращались к Виктору и его словам о том, что я принадлежу ему.

Это беспокоит меня, потому что, если он думает, что я принадлежу ему, он может что-нибудь предпринять. Или хуже. Он может подумать, что имеет право на мое тело.

Время ужина пришло и ушло, а я, пропустив обед, чертовски голодна. Обычно Виктор приходил за мной, но не сегодня.

Идя к двери, я открываю ее и выглядываю в коридор. Я не слышу никакого движения по дому. Спустившись по лестнице, также не вижу Виктора в гостиной.

Оказавшись на первом этаже, я нигде его не нахожу, и это заставляет мою бровь приподняться.

Я бы спустилась раньше, если бы знала, что его здесь нет.

Направляясь на кухню, вижу одинокую белую розу и записку на островке. Открыв записку, я читаю ее.

Я скоро вернусь с ужином и сюрпризом. Посмотри телевизор или почитай книгу, пока ждешь.

Я откладываю листок бумаги и смотрю на розу.

Я должна выбросить ее.

Хотя цветок уже увядает, я не могу заставить себя выбросить его в мусорное ведро. Вместо этого я достаю стакан и наливаю в него немного воды, прежде чем поставить розу в воду.

— Я тоже хочу пить, — шепчу я.

Открывая холодильник, я просматриваю ассортимент напитков и беру себе бутылку апельсинового сока. Я оглядываю жилое пространство открытой планировки, затем иду к лестнице и поднимаюсь на второй этаж.

Потягивая сок, я заглядываю в другие комнаты, пока не нахожу кабинет. Мои брови приподнимаются, когда я вижу все мониторы на одной стене.

Я осматриваюсь, но не нахожу ничего интересного. Затем направляюсь в спальню, расположенную в противоположном конце коридора от моей, и толкаю дверь, открывая ее.

Там, где моя спальня оформлена в белых тонах, эта полностью черная.

Я не удивлена. Конечно, дьявол предпочитает, чтобы его личное пространство было темным.

Я слышу, как внизу открывается дверь, и быстро закрываю дверь спальни Виктора. Бегу к лестнице, и успеваю как раз вовремя, чтобы Виктор не увидел, что я пришла не со стороны своей комнаты.

Он ставит большую коробку из-под пиццы на островок и улыбается мне.

— Я вижу, ты получила мою записку.

Я киваю, подходя ближе, аромат еды быстро наполняет воздух.

Он откидывает крышку, затем говорит:

— Половина с ананасом твоя. — Он вздрагивает, достав из шкафа две тарелки. — Не понимаю, как ты ешь фрукты в пицце.

— Это вкусно. — Я беру ломтик и откусываю огромный кусок.

Меня удивляет, как много Виктор знает обо мне. Сначала платье, потом книги, а теперь моя любимая еда.

Я наблюдаю за ним, пока мы наполняем наши тарелки, и когда Виктор выходит во внутренний дворик, я колеблюсь. Я бросаю взгляд на табурет у островка и как раз собираюсь сесть, когда он говорит:

— Это не убьет тебя, если ты посидишь здесь со мной.

— Это ты так думаешь, — бормочу я. Тем не менее, я выхожу из дома и сажусь за стол.

Доедая ломтик, я смотрю на фонтан, подсвеченный прожекторами.

Я наполовину расправляюсь со вторым ломтиком, когда Виктор спрашивает:

— Если бы ты могла получить все, что угодно, что бы это было?

Без колебаний я отвечаю:

— Свобода.

Он усмехается.

— Кроме этого.

Я бросаю хмурый взгляд в его сторону и откусываю еще кусочек своей пиццы.

Есть только одна вещь, которую я хочу, но из-за того, что мы так часто переезжали, я не могла ее иметь.

— Ну же, маленькая Роза, — игриво призывает Виктор. — Расскажи мне.

— Собаку. — Я вздыхаю. — Надеюсь, я переживу следующие три года, а когда устроюсь на новом месте, заведу собаку.

— Переживешь, — бормочет он. Виктор указывает на что-то позади меня, и я оглядываюсь через плечо. Один из охранников выходит из тени рядом с особняком, и мои губы приоткрываются в вздохе.

Мгновенно меня охватывают эмоции при виде щенка лабрадора на руках у охранника.

— Она твоя, — говорит Виктор.

Я медленно встаю, забыв о пицце. Мои глаза прикованы к золотому свертку, мой подбородок начинает дрожать от счастья, бьющего мне в грудь.

Охранник опускает ее, и я на дюйм приближаюсь, пока не могу присесть перед ней на корточки. Она придвигается ближе, осторожно нюхая мою руку, которая пахнет пиццей. Когда ее маленький язычок высовывается и облизывает мой палец, смех срывается с моих губ.

— Привет, — шепчу я.

Она смотрит на меня огромными карими глазами, и я мгновенно влюбляюсь. Осторожно, чтобы не причинить ей боль, я беру ее на руки и прижимаю к своей груди.

— Привет, красавица. — Она облизывает мою челюсть, вызывая у меня еще больший смех. Я оборачиваюсь и спрашиваю. — Как ее зовут?

— Ты должна дать ей имя, — отвечает Виктор, его голос звучит хрипло.

Мои глаза устремляются к его лицу.

— Ты не дал ей имя?

Он качает головой.

— Она – твой подарок на день рождения, маленькая Роза. Ты можешь дать ей имя.

Он подарил мне собаку.

Переполненная эмоциями, к которым я еще не готова, я смотрю на него, пока мой щенок снова не лижет мне челюсть.

Я опускаю на нее взгляд и не могу удержаться от улыбки.

— Привет, Луна.

Я прижимаюсь лицом к ее шерсти и изо всех сил пытаюсь сдержать слезы.

— Тебе нужно обучить ее. Я не хочу, чтобы она разнесла мой дом в клочья, и если я наступлю в дерьмо, весь ад вырвется на свободу.

У меня вырывается взрыв смеха.

— Я хорошо позабочусь о ней.

Виктор встает и подходит, чтобы погладить ее по голове. Наши взгляды встречаются, и я не могу удержаться от того, чтобы сказать:

— Спасибо. Она идеальна.

Его глаза теплеют от эмоций, которые я притворяюсь, что не замечаю, когда он шепчет:

— Совсем как ее мать.

Внезапно он возвращается в дом.

— Я принес коврики, игрушки и корм. Ей нужно сделать прививки. Первая прививка назначена на завтра.

Я смотрю на Виктора, который заносит пакеты в гостиную, и немного удивляюсь.

Ему ничего не нужно было делать, но он постарался сделать мой день рождения особенным.

Не надо, Розали.

Желая насладиться своими первыми моментами с Луной, я беру сумки в одну руку и направляюсь вверх по лестнице. Оказавшись в своей спальне, я пинком захлопываю дверь и сажусь на пол, положив Луну между своих ног.

— Боже, ты такая милая, — воркую я, поглаживая ее по голове и покрывая поцелуями ее шерсть. — Я буду любить тебя всем своим сердцем.

Опустошив сумки, я достаю миски и быстро наполняю одну водой. Когда я ставлю ее на пол, приходится минут десять уговаривать Луну, чтобы она попила.

Я глажу ее по голове.

— Не волнуйся. Ты скоро ко всему привыкнешь.

Так же, как и я.

Переполненная эмоциями, яприжимаю ее к своей груди и даю волю слезам.

По крайней мере, я больше не одинока.

Изливая всю свою нежность на щенка, я не могу не думать о том, что Виктор действительно сделал все возможное, чтобы сделать мое пребывание здесь приятным.

Он мог бросить меня в подвал, пытать и убить.

Боже, все могло бы быть гораздо хуже, если бы меня забрал кто-то из четверых. Николас Статулис убил бы меня.

Я никогда не признаюсь в этом вслух и подумаю об этом только один раз – возможно, Виктор действительно спас меня.

Глава 12

ВИКТОР

Черт возьми, сильные эмоции, которые я испытал, услышав смех Розали, напугали меня до чертиков.

Я наблюдал, как она влюбилась в Луну и приревновал к щенку.

Прибравшись и убрав остатки пиццы в холодильник, я запираю дверь и выключаю весь свет. Поднимаясь по лестнице наверх, я подхожу к комнате Розали и тихо открываю дверь. Она свернулась калачиком на кровати, крепко спит, а Луна прижимается к ее груди. Она даже не сняла платье. Ткань высоко задралась на ее бедрах, давая мне возможность мельком увидеть черные кружевные трусики.

Христос.

Глаза Луны открываются, она бросает на меня один взгляд, затем снова засыпает.

Счастливая собака.

Я подхожу ближе и осторожно натягиваю одеяло на ноги Розали, затем вытаскиваю свою задницу из комнаты и закрываю дверь.

Сегодняшний день был моей победой. С улыбкой, играющей на губах, я направляюсь в ванную и включаю краны в душе.

Я снимаю костюм, который мне пришлось надеть на встречу с потенциальным торговцем оружия сегодня рано утром.

Ступая под теплые брызги, я прокручиваю в уме этот день. Розали улыбнулась мне не один раз. Это был не идеальный день рождения, но, по крайней мере, она смеялась, а это больше, чем я надеялся.

Я все время вижу улыбку Розали и то, как чертовски великолепно она выглядела в платье. У женщины самые сексуальные ноги, которые я когда-либо видел. Должен признать, я скучал по ним. Она прятала их в джинсах с тех пор, как попала сюда.

Мне нужно купить ей больше платьев и избавиться от всех джинсов.

Я брызгаю на ладонь средство для умывания, и когда мои руки скользят по коже, я вспоминаю интерес в глазах Розали, когда она увидела меня в костюме.

Она может ненавидеть меня, но я уверен, что привлекаю ее.

Пальцы обхватывают мой полутвердый член, но вместо того, чтобы помыться, я начинаю дрочить в кулак.

Я никогда не дрочу. Если мне нужно снять напряжение, я беру женщину. Но мысль о том, чтобы выйти на улицу и найти теплую киску, меня не привлекает с тех пор, как Розали переехала в мой дом. И большинство женщин бледнеют по сравнению с моей маленькой Розой.

Я опираюсь рукой о стену и позволяю струям воды попадать мне на затылок, и когда мои мысли возвращаются к тому моменту, когда я впервые увидел Розали, лежащую на кровати с ее идеальной задницей в обтягивающих шортах, я толкаюсь сильнее, желая оказаться по самые яйца внутри нее.

Мой кулак сжимается, пока удовольствие не растекается по моему телу.

Господи, чего бы я только не отдал, чтобы ее пальцы обвились вокруг меня, пока она смотрит на меня своими мягкими карими глазами.

Я теряюсь в мыслях о том, каково это – прижимать ее тело к своему, когда мне приходилось сдерживать ее, как меня заводит то, что я кормлю ее, и как меня возбуждает, когда она пытается сопротивляться.

Мой кулак накачивает стояк, пока у меня не перехватывает дыхание, мой разум заполнен образами Розали.

Господи, как бы я хотел почувствовать ее обнаженную кожу на своей.

Когда я воспроизвожу в памяти воспоминания о Розали, лежащей подо мной, с моими пальцами, обхватившими ее горло, с ее бедрами, выгибающимися, чтобы снять меня с нее, оргазм взрывается во мне.

— Розали, — стону я, прижимаясь спиной к плитке. Я позволяю оргазму пронзить меня, мое тело дергается от ошеломляющего удовольствия.

Я смотрю, как мое освобождение падает на кафель, и еще пару раз сжимаю кулак, чтобы ощутить остатки экстаза.

Когда удовольствие проходит, я прислоняюсь головой к стене и смотрю на воду.

Очевидно, что я влюбляюсь в Розали. Моя сперма, смываемая в канализацию, является доказательством этого.

Но я беспокоюсь, что Розали никогда не сможет смотреть на меня и не видеть человека, который принимал участие в убийстве ее семьи.

Блять.

Просто сосредоточься на одной вещи за раз. У тебя есть три года, чтобы добиться ее прощения.

— Луна, нет! — Я слышу панический голос Розали.

Моя бровь приподнимается, потому что я почти уверен, что звук доносится из моей комнаты.

— Нет, не ходи и не какай повсюду, — визжит Розали.

Закрывая краны, я выхожу из душа и оборачиваю полотенце вокруг талии. Открыв дверь, я вижу, как щенок пытается съесть собственное дерьмо, в то время как Розали отталкивает ее, чтобы она могла это вытереть.

— Что. За. Хрень, — бормочу я, задаваясь вопросом, как, черт возьми, это произошло. На моем полу ряд крошечных какашек.

Розали вскидывает голову, и ее глаза становятся большими, как блюдца.

— А... хм. — Ее взгляд скользит по каплям воды на моей груди, спускается к полотенцу, затем возвращается к моей груди. Ее язык высовывается, чтобы смочить губы, затем она начинает моргать быстрее.

Луна хватает кусок дерьма и выбегает из спальни.

— Дерьмо, — бормочет Розали, затем вскакивает и бежит за собакой.

Я начинаю хихикать, но когда Розали кричит:

— Нет, брось это. Не надо! Фу! — Я теряю самообладание и разражаюсь смехом.

Обходя оставшееся дерьмо на полу, я подхожу к своему шкафу и быстро натягиваю пару спортивных штанов. Как только ткань прикрывает мой член, Розали возвращается в мою спальню.

Ее глаза останавливаются на моем тазе, затем она разворачивается и бормочет:

— П-прости. Скажи мне, когда ты оденешься, чтобы я могла прибраться.

— Я одет, — усмехаюсь я.

Она оборачивается, и ее глаза почти выкатываются из орбит, когда она пытается отвести взгляд.

— Ты собираешься надеть рубашку?

— Ты можешь радоваться, что на мне спортивные штаны. Я люблю спать голым. — Идя в ванную, я беру немного туалетной бумаги и протягиваю ее Розали. — Я не буду трогать дерьмовые мины. Они все твои.

Она берет у меня туалетную бумагу и быстро вытирает беспорядок, затем спускает все в мой унитаз.

— Где Луна? — Я спрашиваю.

— В моей ванной. — Розали выглядит немного позеленевшей. — Она съела какашки.

— Вкуснятина, — поддразниваю я ее.

Она указывает туда, где был беспорядок.

— Извини, я хотела вывести ее на улицу, но она забежала в твою комнату.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на нее сверху вниз, пока она не начинает ерзать.

— Ты можешь приготовить кофе?

Она смотрит на меня с надеждой.

— Если я приготовлю тебе кофе, обещай, что не будешь злиться на Луну.

— Мы ведем переговоры, да? — Я не могу сдержать ухмылку, появляющуюся на моем лице.

— Я готовлю действительно хороший кофе, — пытается она подсластить сделку.

— Я обещаю, что не буду злиться на Луну, — говорю я, чтобы она не волновалась.

Улыбка угрожает растянуться на ее губах, но она спешит выйти из комнаты, прежде чем улыбка успевает полностью сформироваться.

Я не стал надевать футболку, потому что хочу увидеть реакцию Розали, чтобы убедиться, что не воображаю, что я ей нравлюсь.

Я спускаюсь вниз и включаю свет. Когда я открываю раздвижные двери, я слышу за спиной Розали.

— Ничего, если Луна побегает снаружи? — спрашивает она, ее голос немного напряжен.

— Конечно.

Скрестив руки на груди, я прислоняюсь плечом к колонне и смотрю, как Розали опускает Луну на землю.

— Я присмотрю за ней, пока ты готовишь кофе, — говорю я.

Розали кивает и спешит на кухню.

Я смотрю, как Луна обнюхивает все вокруг, исследуя внутренний дворик, и только потом осмеливается спуститься чуть дальше по ступенькам. Оглянувшись через плечо, я замечаю, что Розали хмуро смотрит мне в спину.

— Что? — Спрашиваю я, поворачиваясь к ней лицом.

Она быстро качает головой и помешивает кофе в двух чашках.

— Заканчивай, — приказываю я.

Она относит кофе во внутренний дворик и ставит чашки на стол. Ее язык высовывается, чтобы облизать губы, а взгляд ищет Луну.

— Маленькая Роза, — я призываю ее начать говорить.

— Ах ... — Ее глаза наконец возвращаются ко мне. — Почему у тебя так много крошечных линий вытатуировано на левом боку?

Я подхожу ближе и беру чашку.

— Каждая линия означает жизнь, которую я отнял.

Черты ее лица искажены шоком, и брови сведены вместе, как будто ей грустно из-за ублюдков, которых я убил.

Я наклоняю голову, мой взгляд встречается с ее.

— Каждый из них заслуживал смерти.

Она отводит взгляд, затем качает головой.

— Мои дедушка и дядя не заслуживали.

Я делаю глоток кофе и должен признать, что он действительно хорош.

— Я не убиваю невинных людей.

Ее глаза возвращаются к моим.

— И все же ты угрожал убить любого, кто попытается мне помочь?

Уголок моего рта приподнимается.

— Если они вмешиваются в мои дела, они больше не невинны.

Ее губы приоткрываются, и она смотрит на меня так, как будто я превратился в монстра прямо у нее на глазах.

Я из кожи вон лез, чтобы быть с ней помягче, и, возможно, это было ошибкой. Розали, кажется, забыла, кто я такой.

— Не смотри так шокировано, маленькая Роза. В конце концов, я глава Братвы.

— Да, мне не следовало искать в тебе какие-то искупительные качества, — грустно шепчет она.

Оставив свою чашку кофе, она спешит вниз по ступенькам, хватает Луну и уносит ее обратно в дом.

И вот так просто весь прогресс, которого я добился с Розали, исчез, и я снова стал злодеем в ее истории.

Глава 13

РОЗАЛИ

Я обнаружила участок сада в стороне от других особняков сбоку от дома Виктора. Там я провожу свои дни с Луной, и не рискую столкнуться с кем-либо из членов семьи Виктора.

Я научила Луну сидеть и стоять, и работаю над тем, чтобы приучить ее лежать.

Всякий раз, когда Виктор дома, мы с Луной возвращаемся в мою комнату, где она дремлет, пока я читаю одну из своих книг.

Если бы не Луна и все эти книги, я бы сошла с ума.

Я украла блокнот и ручку из кабинета Виктора, чтобы вести счет дням. Каждый месяц – это праздник, потому что он приближает меня к моему двадцать первому дню рождения.

Впереди еще тридцать три месяца, и только Богу известно, как я их переживу. Некоторые дни даются легче, чем другие, и с помощью Луны бывают моменты, когда я забываю о своем затруднительном положении, и потеря моей семьи не такая острая и душераздирающая.

Виктор был занят на работе, и были даже дни, когда я его вообще не видела. Как последние два дня. Его не было дома, и я ненавижу, что совершила ошибку и скучаю по нему.

Больше всего меня беспокоят моменты, когда я забываю, кто он такой. Рутина тоже не помогает, потому что это место начинает казаться мне домом.

И я не могу допустить, чтобы это произошло.

Я не могу забыть, что я пленница на этой территории и что мой похититель – человек, который убил мою семью.

— Ложись, Луна, — говорю я, похлопывая по траве.

Она игриво отпрыгивает назад, затем подходит, чтобы понюхать мою руку.

— Нет. Ложись, — я пытаюсь обучить ее нежным голосом, мягко надавливая на ее спину, пока она не ляжет. — Смотри, вот так.

Я слышу двигатель машины, и прежде чем я успеваю схватить Луну, она бросается к черному внедорожнику и самым очаровательным образом виляет хвостом и задницей, когда Виктор вылезает из машины.

Я поднимаюсь на ноги, и, не в силах остановиться, мои глаза упиваются его видом.

Я скучаю по нему, когда его нет рядом, но ненавижу всякий раз, когда он дома. Мои эмоции крайне противоречивы, когда дело касается этого мужчины. И за ними всегда следует мучительное чувство вины.

Я начинаю хмуриться, когда мой взгляд останавливается на красных пятнах, покрывающих его мятую рубашку и пиджак.

Кровь.

Шок и беспокойство захлестывают меня, мое сердце мгновенно начинает биться быстрее.

Когда Виктор приседает, чтобы уделить взволнованной Луне внимание, я спешу к нему, спрашивая:

— Ты поранился?

Он выпрямляется и качает головой, когда смотрит на свою рубашку.

— Это не моя кровь.

Мои глаза расширяются, во рту пересыхает.

Виктор наблюдает за моей реакцией, затем наклоняет голову.

— Все же приятно, что ты беспокоилась обо мне.

Чувство вины поднимается подобно урагану, потому что мне должно быть наплевать на то, что с ним происходит.

— Пойдем, Луна, — говорю я онемевшими губами и, развернувшись, спешу обратно в дом.

Противоречивые эмоции бурлят в моей груди.

Когда я закрываю за нами дверь спальни, Луна запрыгивает на кровать и ложится, ее большие глаза наблюдают за мной, нахмурившись.

Я рада, что Виктор не пострадал, но мне также противно, потому что он, вероятно, снова убил.

Еще больше линий для татуировки на его спине. Хорошо, что они маленькие, а то бы места не хватило.

Эй, по крайней мере, он не похитил еще одну девушку.

Поднимая руку, я убираю волосы с лица и качаю головой.

Это безумие. Как я могу заботиться о своем похитителе?

Вероятно, это стокгольмский синдром.

Я сажусь на кровать и глажу Луну по голове, находя утешение в прикосновениях к ней.

Я не знаю, как я выживу в таком состоянии еще тридцать три месяца. ще больше линий для татуировки на его спине. Хорошо, что они маленькие, а то бы места не хватило.

Каждый раз, когда я начинаю забывать, кто такой Виктор, и мое сердце начинает открываться ему, происходит нечто подобное, напоминающее мне, что он глава Братвы.

Он удерживал и заставил меня смотреть, как мой любимый дядя умирает самым ужасным образом.

Он угрожал изнасиловать меня и душил.

У него нет совести.

Но он также приложил все усилия, чтобы сделать мое пленение здесь как можно более приятным.

Иисус, Розали! Прислушайся к себе. ‘Плен’ и ‘приятное’ никогда не идут рука об руку.

В мою дверь стучат, и она открывается прежде, чем я успеваю запретить войти.

Виктор одет в чистую футболку и спортивные штаны, что означает, что он будет дома до конца дня.

— Давай пообедаем, — говорит он.

Нет, он приказывает. Он никогда не просит.

— Я бы предпочла умереть с голоду, — бормочу я, обращая свое внимание на Луну, которая уже в стране грез.

— Или я мог бы накормить тебя силой, — угрожает он.

Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги.

— Или ты можешь убить меня. — Бросив на него сердитый взгляд, я протискиваюсь мимо него и иду по коридору.

Я сажусь на табурет у островка и смотрю, как Виктор поджаривает куриные грудки, которые он использует для приготовления сэндвичей.

Мой взгляд охватывает каждый привлекательный дюйм его тела, его сильную челюсть, полные губы и темные глаза.

— Ты пялишься, — бормочет он.

— Просто интересно, как ты можешь так легко убивать людей.

Он усмехается.

— Это образ нашей жизни.

— Не моей, — бормочу я.

Его глаза переключаются на меня.

— И твоей тоже, маленькая Роза. Ты родилась в сицилийской мафии.

Я качаю головой.

— Я никогда не была частью этого мира.

Он прищуривается, глядя на меня, и страх пробегает по моему позвоночнику. Это случается не так часто, но когда это происходит, это чертовски неприятно.

— Как ты думаешь, чем зарабатывала на жизнь твоя семья?

Я не знаю.

Когда я молчу, он говорит:

— Это хорошо, что ты не знаешь, маленькая Роза. Не думаю, что ты сможешь справиться с правдой.

Что это значит?

Как будто Виктор может читать мои мысли, он качает головой.

— Будет лучше, если твоя память о своей семье не будет запятнана. Тебе нужно что-то хорошее, за что можно держаться.

Вот он снова делая вид, будто заботится обо мне.

— Ты изматываешь меня, Виктор.

Он замирает, его глаза горят в моих.

— Это первый раз, когда ты произносишь мое имя. — Довольный взгляд изгибает уголок его рта в адски горячей ухмылке, затем он приказывает. — Скажи еще раз.

Качая головой, я соскакиваю со стула.

Прежде чем я успеваю метнуться в направлении лестницы, Виктор встает передо мной, бросая на меня предупреждающий взгляд.

— Прекрати убегать.

Я никогда не остановлюсь.

Я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть на него, желая казаться сильнее, чем я себя чувствую.

Виктор поднимает правую руку к моей щеке, и от его прикосновения по моей коже пробегают мурашки. Такое чувство, что каждая клеточка моего тела взрывается подобно фейерверку.

— Не надо, — шепчу я.

Когда я делаю шаг назад, то врезаюсь в островок. Виктор придвигается ближе, пока наши груди не соприкасаются, и его мужской запах окутывает меня.

О, Боже.

Его голос такой низкий и глубокий, что у меня по коже бегут мурашки.

— Не надо что?

Я отворачиваю голову и смотрю на холодильник.

— Ты знаешь.

Когда он наклоняется, я быстро закрываю глаза, но это плохая идея, потому что теперь я чувствую каждое его движение, а его дыхание, скользящее по моей челюсти и уху, вызывает у моей чувствительной кожи безумное покалывание.

Его рука сжимает мое бедро.

— Не прикасаться к тебе?

Я тяжело сглатываю от сильного влечения, заставляющего мой живот напрячься, в то время как жар разливается между ног.

Это неправильно.

— Ты пахнешь аппетитно, маленькая Роза. — Его губы касаются моего горла, и у меня вырывается сдавленный стон.

Он сказал мне похожие слова прямо перед тем, как они убили дядю Рикко.

Толкая его в грудь, я бросаюсь в сторону и бегу к лестнице.

Мое сердце выходит из-под контроля, и всепоглощающий стыд разливается по моим венам, как горячая лава.

Всякий раз, когда меня влечет к Виктору, я чувствую, что позорю свою семью.

Это слишком тяжело. Я не могу справиться с этими противоречивыми эмоциями.

Прячась в своей спальне, я напоминаю себе обо всем, что сделал Виктор, и о том, кто он такой.

Я загоняю все чувства, которые испытываю к нему, вместе с постыдными мыслями подальше, моля Бога, чтобы у меня хватило сил не поддаться им, потому что я не могу влюбиться в него.

Глава 14

ВИКТОР

Виктору; 28. Розали; 20 – Два года с момента пленения.

Блять. У меня осталась всего неделя.

Каждая клеточка моего существа против того, чтобы отпустить Розали, но я не могу отказаться от своего слова.

И не похоже, что что-то изменится. У меня было три года, и она боролась со мной на каждом шагу этого пути.

Она никогда не простит меня за ту роль, которую я сыграл в убийстве ее семьи.

Были моменты, когда мне казалось, что я достучусь до нее, но она так быстро закрывалась, и становилось все труднее преодолевать пропасть между нами.

Я волнуюсь, что она забудет обо мне, как только уйдет.

Хотя я не могу ее винить.

Вздохнув, я встаю и покидаю свой кабинет. Я подхожу к боковой двери и, прислонившись к дверному косяку, скрещиваю руки на груди и смотрю, как Розали бежит по полосе препятствий, которую она устроила для Луны.

Господи, я даже буду скучать по собаке.

За последние три года Розали превратилась в потрясающую женщину. От той семнадцатилетней девушки, которую я похитил, не осталось и следа.

Интересно, знает ли она, насколько сильнее она стала. Девочка бы струсила и вздрогнула, а женщина не стесняется сказать мне, чтобы я шел к черту, и разгромить свою комнату, чтобы доказать, что ей не нравится здесь жить.

Все мои друзья женились на женщинах своей мечты, а я вынужден попрощаться со своей.

Было так много вещей, которыми я хотел поделиться с ней, но Розали никогда не позволяла мне переступать черту. Я даже не мог взять ее на свадьбу Луки и Марии.

Она также не хочет, чтобы я рассказывал что-либо о моем дне или о том, что происходит в моей жизни.

Розали возвела между нами непреодолимую стену.

Господи, она намного сильнее меня.

— Невежливо пялиться, — бормочет Розали, собирая игрушки Луны.

— У меня осталась всего неделя, чтобы смотреть на тебя. Я буду пялиться сколько захочу.

Ее глаза устремляются на мои, и я вижу в них конфликт.

Я знаю, без сомнения, что я нравлюсь Розали. Я даже могу сказать, что она влюблена в меня. Но пока она не может меня простить, все это не имеет значения.

Когда она протискивается мимо меня, я хватаю ее за руку, чтобы удержать. Поворачивая голову, я встречаюсь с ней взглядом.

— Не прячься сегодня вечером в своей комнате. Посмотри фильм со мной.

Без колебаний она отвечает:

— Нет. — Вырывая свою руку из моей хватки, она заходит в дом.

Недовольный ее ответом, я спрашиваю:

— Почему нет?

Розали складывает игрушки в корзину, вздыхает, затем смотрит на меня.

— Потому что ты всегда отдаешь мне приказы, Виктор. Ты никогда не спрашиваешь.

Нахмурившись, я качаю головой.

— Я спрашиваю.

— Нет, ты не понимаешь. Это всегда указание.

Я подхожу к ней ближе.

— Ты посмотришь со мной фильм сегодня вечером?

Розали издает сухой смешок.

— Только ты можешь заставить вопрос звучать как требование.

Я беру ее за руку и провожу большим пальцем по ее нежной коже.

— У нас осталась всего неделя, маленькая Роза. Пожалуйста, не могла бы ты провести со мной немного времени?

Ее брови сходятся вместе, и я наблюдаю, как противоречивые эмоции вспыхивают на ее лице.

Когда она начинает вырывать свою руку из моей, я усиливаю хватку. Подходя к ней вплотную, наши тела соприкасаются. Я обхватываю ее щеку другой рукой, бросая на нее умоляющий взгляд.

— Через семь дней я должен отпустить тебя. Просто дай мне неделю, чтобы ты меня не ненавидела.

Печаль закрадывается в ее глаза, делая золотистые крапинки в ее карих радужках более заметными.

— Я не могу, Виктор.

Когда она пытается отступить, чтобы создать некоторое пространство между нами, я отпускаю ее руку и обхватываю пальцами ее затылок. Удерживая ее на месте, мой рот прижимается к ее губам в абсолютном отчаянии.

Она пытается повернуть голову, всхлипывая:

— Не надо.

Наши учащенные вздохи смешиваются. Каждый мускул в моем теле напрягается, умоляя меня оставить свою человечность и взять то, что я хочу.

— Пожалуйста, — умоляет она дрожащим голосом. — Я не переживу чувства вины.

Сильные эмоции, которые я испытываю к этой женщине, заставляют меня отпустить ее. Мне требуются все мои силы, чтобы уйти от нее.

Трещина начинает формироваться прямо в середине моего сердца, когда я выхожу из парадной двери.

— Оставайтесь здесь, — приказываю я Джозефу и другим моим людям.

Я забираюсь в один из внедорожников и, заводя двигатель, выезжаю с территории, подальше от женщины, которая так глубоко залезла мне под кожу, что я никогда не смогу ее вытащить.

Вслепую я доезжаю до дома Луки и Марии, и когда открывается лифт в их пентхаус, я вхожу внутрь.

Охранники Луки, должно быть, сообщили ему, что я здесь, потому что мой друг сбегает вниз по лестнице.

— Что случилось?

— Мне нужно переночевать здесь сегодня вечером. Ты не можешь позволить мне уйти.

Беспокойство искажает черты его лица, когда он подходит и встает передо мной.

— Почему? Кого ты хочешь убить?

Я качаю головой.

— Я не могу быть рядом с Розали, пока не успокоюсь.

Понимание мелькает на его лице.

— Что случилось? — Спрашивает Мария, спускаясь по лестнице.

Переглянувшись с младшей сестрой и лучшей подругой, я качаю головой.

Такое чувство, что я уже потерял Розали.

У тебя никогда не было ее.

Расстроенный, я запускаю руку в волосы и подхожу к шкафчику с алкоголем Луки. Я беру бутылку водки и, не утруждая себя стаканом, выливаю жидкость себе в горло.

Мария подходит, кладет руку мне на спину, бросая на меня обеспокоенный взгляд.

— Эй, поговори со мной.

Я снова качаю головой и направляюсь к лестнице.

— Продолжайте заниматься своими делами. Я буду в одной из комнат для гостей.

Я захожу в первую комнату и закрываю за собой дверь. Вливая в горло еще водки, я отчаянно нуждаюсь в спиртном, чтобы уменьшить боль, которая разрывает мое сердце.

Я думал, что смогу заставить ее влюбиться в меня.

Я думал, со временем Розали сможет простить меня.

Я был неправ.

Христос.

Каждое воспоминание о ней врезалось в мой разум. Ее редкие улыбки. Ее еще более редкий смех.

Как прекрасно она выглядит в платье.

Любовь, исходящая от нее всякий раз, когда она смотрит на Луну.

То, как учащается ее дыхание, когда я прикасаюсь к ней. Сначала это было от страха, но с течением месяцев это превратилось в желание.

Я отказываюсь признаться в своих чувствах к Розали. Я не могу придумать слов, не говоря уже о том, чтобы произнести их. Если я это сделаю, я откажусь от своего слова и сохраню ее навсегда.

И я не могу так поступить с Розали.

Я не могу быть эгоистом по отношению к ней.

Как и каждый день в течение последних трех лет, я должен ставить Розали на первое место. Я должен делать то, что лучше для нее.

А я этого не делаю.

Я всегда буду напоминанием о том, что она потеряла – что отняло у нее Священство.

Глава 15

РОЗАЛИ

Я безумно волнуюсь, что только усугубляет мою вину.

Виктор не появлялся дома уже пять дней, и я подумываю о том, чтобы пойти к его родителям и спросить, все ли с ним в порядке.

Эти люди для тебя ничто. Они принадлежат Братве, Розали.

Еще всего два дня, и ты, наконец, сможешь уехать.

Если ты покажешь, что тебе не все равно, Виктор тебя не отпустит.

Будь сильной.

Ради дедушки.

Ради дяди Рикко.

Ты ничего не чувствуешь к Виктору. Эти эмоции – не более чем стокгольмский синдром.

Вместо того, чтобы думать о Викторе, я должна беспокоиться о своем будущем. Мне нужно будет найти место для проживания и работу.

Луна лижет мою руку, чтобы привлечь мое внимание, и я взъерошиваю шерсть на ее голове.

— Привет, девочка. Не хочешь зайти внутрь и вздремнуть?

Она садится прямо и наклоняет голову, как бы говоря "да".

— Да, сегодня жарко.

Я возвращаюсь в дом и закрываю дверь, чтобы ни один холодный воздух из кондиционера не вырвался наружу.

Когда мы входим в спальню, Луна запрыгивает на кровать и ложится на свою сторону. Я скидываю туфли, затем беру пару шорт из своего шкафа.

Слишком жарко, чтобы спать в джинсах.

Натянув шорты, я заползаю на кровать и ложусь. Я смотрю на Луну, пока мои мысли возвращаются к инциденту между мной и Виктором.

Это был первый раз, когда он поцеловал меня.

Боже, как трудно было отстраниться.

Когда его губы врезались в мои, я почти растворилась в луже гормонов.

Также это был первый раз, когда я увидела отчаяние в глазах Виктора. Он всегда был спокоен и собран, никогда не терял контроль.

Это заставляет меня беспокоиться о том, как мы проживем последние два дня. Я не уверена, что смогу и дальше отталкивать его.

Я не настолько сильная. Тем более, когда я вижу душевную боль в его глазах.

Жизнь так несправедлива.

Если бы не тот факт, что он глава Братвы и часть Священства, мы могли бы быть вместе.

Он был бы просто обычным парнем, в которого я могла бы влюбиться.

Любить его было бы так же легко, как дышать. Он проявил ко мне столько доброты во время моего пребывания здесь и сделал все возможное, чтобы я чувствовала себя как дома.

Когда я давала отпор, он никогда не терял самообладания.

Он ни разу не оскорбил меня.

Но Виктор далеко не обычный человек. Он опытный убийца, безжалостный главарь Братвы и мой похититель.

Еще всего два дня.

Мои хаотичные мысли и эмоции поднимают меня с кровати. Не в силах остановиться, я иду в спальню Виктора, чтобы почувствовать его запах.

Я открываю дверь и бросаю взгляд на темную мебель и покрывало на кровати. Я вхожу внутрь и провожу пальцами по стене, как будто могу украсть часть воспоминаний, которые может хранить эта комната.

Глядя на кровать, я понимаю, что никогда не видела Виктора спящим.

Как он выглядит – умиротворенным или безжалостным, когда лежит в этой постели?

Внезапно я чувствую движение воздуха и, обернувшись, вижу Виктора, наблюдающего за мной разъяренным взглядом.

Черт.

Мы смотрим друг на друга, и эмоции, накопленные за три года, наполняют воздух таким напряжением, что мое дыхание учащается.

Осталось всего два дня.

Но я не хочу прощаться.

Я хочу броситься в его объятия и умолять его оставить меня навсегда.

Я хочу освободиться от чувства вины, чтобы любить его.

Виктор движется так быстро, что я не успеваю от него уклониться. Его руки обвиваются вокруг меня, и его рот врезается в мой с такой силой, что я всхлипываю.

Его язык проносится мимо моих губ, и то, как он теряет контроль, должно пугать меня.

Может быть, так и есть, но у меня нет возможности осмыслить это, потому что Виктор целует меня с таким отчаянием и потребностью, что это затуманивает мой разум.

Все эмоции, которые я с таким трудом сдерживала, взрываются во мне подобно фейерверку. Я поднимаю руки и обвиваю их вокруг его шеи.

Когда мой язык касается его языка, рычание вырывается глубоко из его груди, и остатки его контроля исчезают.

Мои руки перемещаются по бокам от его шеи, и я целую его со всеми эмоциями, которые он заставил меня почувствовать.

Я теряю дар речи, когда он покрывает мою челюсть и шею горячими поцелуями.

— Просто подари мне эти последние два дня. Пожалуйста.

Я слишком слаба, чтобы стоять на своем, и вместо того, чтобы оттолкнуть Виктора, я заталкиваю воспоминания о своей семье в самый темный уголок своего сердца.

— Хорошо.

Его руки обхватывают мое лицо, и его глаза впиваются в мои.

— Ты будешь моей, и я могу делать с тобой то, что хочу?

Боже.

Предвкушение и желание дико вращаются в моем животе.

— Да.

— Обещай, — требует он.

— Я обещаю.

— Я сдержал свое слово, маленькая Роза. Я не принуждал тебя в течение трех лет. Тебе лучше не нарушать своего обещания, — приказывает он.

Он смотрит на меня с таким облегчением, что я чувствую его вкус на своих губах прямо перед тем, как его рот захватывает мой в обжигающем поцелуе.

Руки Виктора сжимают мои бедра, затем они лихорадочно исследуют мое тело, как будто он не может насытиться прикосновениями ко мне. Его губы разминают мои до покалывания, его зубы тянут и покусывают их с такой силой, что у меня кружится голова.

Мои пальцы путаются в коротких прядях волос на его затылке, моя кожа начинает гудеть от потребности в большем, в то время как сердце колотится в груди.

Я так очарована им, что каждое его прикосновение и поцелуй увлекают меня в мир, где мои самые темные фантазии просятся наружу.

Опьяненная страстью, я хочу, чтобы этот безжалостный мужчина, живущий по кодексу насилия, владел мной во всех отношениях.

— Виктор. — Я понятия не имею, о чем умоляю его губы, я только знаю, что мне нужно, чтобы он сделал больше. Чтобы он прикасался ко мне сильнее. Чтобы целовал меня до тех пор, пока я не смогу дышать. Чтобы он заставил меня почувствовать то, что я никогда не чувствовала раньше. — Еще, — хнычу я.

— Господи Иисусе, — ворчит он, затем толкает меня на матрас. Он хватает меня за бедра и тянет вниз, пока моя задница не оказывается в изножье кровати.

Когда он расстегивает мои шорты и тянет молнию вниз, костяшки его пальцев касаются меня. Мой живот сжимается, и жар разливается по ложбинке между ног.

Чувство стеснения грозит разорвать пузырь похоти, в который я попала, когда он стаскивает шорты и трусики с моих ног.

Я никогда не была обнаженной перед мужчиной, и когда я пытаюсь сжать ноги, он раздвигает их и наклоняет голову, опускаясь на колени.

Мои брови взлетают вверх, а рот приоткрывается, когда бархатистое ощущение его языка касается моей самой интимной части.

О. Мой. Бог.

Удовольствие мгновенное и настолько сильное, что мои бедра отрываются от кровати. Виктор хватает меня за бока и прижимает к матрасу, начиная лизать и покусывать чувствительный пучок нервов.

— О, Боже. — Слова вырываются из меня, и мои руки находят его волосы, пальцы сжимают их в кулак. — Виктор, — кричу я, когда ощущения угрожают захлестнуть меня.

Я чувствую движение его руки, затем подушечка его пальца потирает мой вход, заставляя ощущения обостряться и лишая меня способности дышать. Я могу издавать только стоны и хныканье, моя спина выгибается дугой, и каждый мускул в моем теле напрягается.

Виктор засовывает свой палец внутрь меня и так сильно сосет мой клитор, что весь мой мир раскалывается в парализующем экстазе. Из меня вырываются крики, и мой живот сильно сжимается, мое тело сотрясается в конвульсиях.

Он ползет вверх по моему телу, в то время как удовольствие продолжает накатывать на меня волнами. Его палец входит и выходит из меня, продлевая оргазм, и он смотрит на меня с таким благоговением и эмоциями, что я почти могу поверить, что он любит меня.

— Ты такая чертовски красивая, — его голос грохочет, как грозовая туча. — Ты восхитительна на вкус, моя маленькая Роза.

Мои руки обхватывают его лицо, и я притягиваю его к себе, чтобы поцеловать. Мне нужно, чтобы он затуманил мой разум, иначе я начну думать, что было бы катастрофой.

Виктор позволяет мне целовать его, и нежная любовь изливается из меня.

Я никогда не смогу признаться в своих чувствах к нему, но у меня, по крайней мере, будет этот единственный шанс показать ему это.

— Розали, — выдыхает он мне в губы. Он обнимает меня одной рукой и перемещает на кровать, прежде чем лечь на меня сверху. Его вес вдавливает меня в матрас, заставляя меня чувствовать себя в безопасности и обожаемой.

Мои руки скользят под его рубашку, и, проводя пальцами по его мускулистой спине, я наслаждаюсь ощущением силы, пульсирующей под его кожей.

Виктор берется за мою футболку и стягивает ее. На мгновение я чувствую себя неловко, когда он расстегивает мой лифчик и бросает его на пол, но затем его рот накрывает сосок, и моя спина выгибается дугой. Он массирует мою грудь и наслаждается моими сосками, пока они не становятся твердыми и чувствительными.

Мне удается стянуть его рубашку через голову, наконец избавив его от части одежды. Мои руки исследуют выступающие выпуклости его пресса и груди, и я провожу пальцем по звезде на его левом плече.

Виктор встает с кровати, и я смотрю, как он снимает спортивные штаны.

Черт, он не носит боксеры.

Я лежу голая на его кровати, но все равно не готова к тому, чтобы смотреть на его твердый член. Я никогда не видела эту часть мужчины, и не уверена, нормально ли это, или все мужчины такие длинные и толстые.

Виктор открывает ящик прикроватной тумбочки, и мои глаза становятся больше, когда я вижу, как он достает презерватив из коробки с надписью Durex XXL.

Это действительно происходит. Я собираюсь заняться сексом в первый раз.

Виктор натягивает презерватив на свой член, и от вида того, как он прикасается к себе, жар снова разливается по всему моему телу.

Он переползает через меня, а когда ложится, перекидывает мою левую ногу через свое бедро и устраивается на мне сверху. Ощущение его твердости, прижимающейся ко мне, одновременно ошеломляет и пугает.

Виктор целует меня в подбородок, затем спрашивает:

— У тебя раньше был секс?

Нет.

Я киваю, боясь, что он остановится, если я отвечу правду.

— Ты мастурбируешь?

Черт возьми, нет.

Я снова киваю, мои щеки вспыхивают.

Сексуальная усмешка растягивает его губы.

— Ты фантазировала обо мне?

Не так, как он думает. Бывали дни, когда я был слаба, и мечтала, чтобы все было по-другому, чтобы мы могли быть вместе.

— Да, — лгу я.

— Хорошо, мне не придется мучить себя, не торопясь.

О, черт.

Рот Виктора захватывает мой, и поцелуй быстро становится диким и собственническим. Его рука проскальзывает у меня между ног, и он засовывает в меня два пальца. Это обжигает, и мне быстро приходится проглотить писк.

Не проходит много времени, прежде чем дискомфорт превращается в удовольствие, и вскоре мои бедра движутся навстречу его руке, толчок за толчком.

Из меня вырываются стоны и вздохи, и я погружаюсь в мир страсти, где есть только Виктор и я.

Поцелуи Виктора становятся настойчивее, пока он не поглощает меня, он поглощает меня и убирает руку между моих ног. Я чувствую, как головка его члена прижимается к моему входу, затем мой рот отрывается от его рта, и мое тело выгибается от сильной боли, когда он врезается в меня.

— Гребаный Христос, — шипит Виктор. — Ты чертовски тугая. — Он прижимается своим лбом к моему, черты его лица напряжены и потрясающе привлекательны из-за усилий, которые он прилагает, чтобы не двигаться.

Когда острая боль глубоко внутри меня утихает, мне наконец удается сделать глоток воздуха.

Глаза Виктора впиваются в мои.

— Насколько сильно это больно?

Моя долбаная задница онемела от боли.

Я быстро качаю головой.

— Не сильно. — Я заставляю себя улыбнуться и обвиваю руками его шею, чтобы он не мог отстраниться. — Я в порядке.

Он нежно целует кончик моего носа и сжимает мое левое бедро. Когда он выходит, это обжигает, и я пытаюсь собраться с силами, но в ту секунду, когда он снова входит в меня, боль возвращается.

Я крепче обнимаю его и утыкаюсь лицом в его шею сбоку, чтобы он не мог видеть моего лица.

— Ты все еще в порядке, моя маленькая Роза? — хрипло спрашивает он.

Я не знаю русского, но могу догадаться, что он называет меня своей маленькой Розой. Мне нравится слышать это на его родном языке.

— Да.

Только когда Виктор входит в меня в третий раз, до меня доходит, что я отдала ему свою девственность.

Я цепляюсь за него, пока боль, наконец, не начинает утихать, и в тот момент, когда мое тело расслабляется под ним, Виктор теряет контроль.

Его пальцы впиваются в мои ягодицы, и он удерживает меня на месте, когда начинает вбиваться в меня.

Я чувствую его повсюду – его кожу, трущуюся о мою, его член, поглаживающий и бьющийся о мои внутренние стенки, и его дыхание на моих губах.

Он ни разу не прерывает зрительный контакт, когда предъявляет права на мое тело, выражение его лица напряженное и безжалостное, как будто он завоевывает весь мир.

Внезапно он вырывается, и мое тело дергается вверх. Виктор заставляет меня сесть на него, упираясь голенями по обе стороны от его мощных бедер. Позиция раздвигает мои ноги так широко, насколько это возможно.

Я обвиваю его руками, прижимаясь грудью к его твердой груди.

Его левая рука крепко обхватывает мою поясницу, он входит в меня, растягивая меня до максимума.

Стон срывается с моих приоткрытых губ.

— Господи, твоя киска так хорошо принимает меня, моя маленькая Роза. — Его грязные слова заставляют мой живот сильно сжаться. Он удовлетворенно стонет. — Ты такая чертовски тугая. Это невероятное ощущение – быть в тебе.

Виктор смотрит вниз, между нами, когда он выходит, но затем он хмурится, и его напряженный взгляд возвращается к моему. Я смотрю вниз, и, увидев кровь, задыхаюсь.

Черт. Я не подумала об этом. Здесь столько крови, что можно подумать, будто он убил мою вагину.

Вместо того, чтобы окликнуть меня, Виктор обхватывает мою щеку правой рукой и захватывает мой рот в нежном поцелуе, от которого у меня поджимаются пальцы на ногах, когда он снова входит в меня.

Глава 16

ВИКТОР

Она солгала.

Она, блять, солгала, что занималась сексом, и поэтому ей так больно.

Осознание того, что я первый мужчина внутри Розали, что ее девственность принадлежит мне, а ее кровь покрывает мой член, наполняет мою грудь облегчением. По крайней мере, я всегда буду хранить частичку ее, и она никогда не сможет забыть меня.

Мне требуются все силы, чтобы нетрахнуть ее так, как я планировал. Медленные толчки позволяют мне ощутить каждый сантиметр ее влажного жара, делая этот момент в миллион раз более насыщенным.

У меня есть два дня, чтобы поклоняться этому прекрасному созданию, и я планирую провести большую часть времени с ней в своей постели.

Я наслаждаюсь ощущением ее кожи, соприкасающейся с моей, и, убрав руку с ее щеки, сильно сжимаю ее грудь, наслаждаясь тем, как напрягается ее сосок.

Прерывая поцелуй, я прижимаюсь своим лбом к лбу Розали и смотрю на ее лицо, продолжая наполнять ее. Ее щеки пылают, а золотистые крапинки в ее карих радужках выглядят как крошечные огоньки. Эмоции запечатлены на ее чертах, и не важно, какую ложь она продолжает мне говорить, я без сомнения знаю, что эта женщина любит меня.

Я никогда не полюблю другую женщину так, как люблю тебя, детка.

Слезы начинают мерцать в ее глазах, и, не желая, чтобы она плакала, я целую ее до умопомрачения.

Я двигаюсь быстрее, наполняя ее жесткими толчками, пока она не начинает задыхаться напротив моих губ, и я чувствую, как напрягается ее тело. Просунув руку между нами, я провожу средним пальцем по ее клитору, и Розали начинает двигаться вместе со мной.

Она скачет на мне все быстрее и быстрее, ее вздохи переходят в стоны и хныканье. Я массирую ее клитор, а мой член продолжает проникать в нее все глубже, пока она не разрушается. Ее руки сжимаются вокруг меня, и она плачет прямо у моего уха, заставляя удовольствие пробежать шипением по моему позвоночнику.

Мои яйца напрягаются, и, толкнув Розали на спину, я без устали трахаю ее, пока мое тело не выгибается дугой от нахлынувшего оргазма.

Я продолжаю вбиваться в нее, пока кончаю, моя челюсть сжимается от сильного экстаза, взрывающегося во мне.

Только когда мы оба отходим от наших оргазмов, я замедляю темп. Я не выхожу сразу, наслаждаясь последними толчками, когда остаточные спазмы заставляют ее киску сжиматься вокруг меня.

Мои глаза упиваются ее раскрасневшимся лицом, и собственническое чувство, которое я испытываю к ней, заполняет каждый дюйм моей груди.

— Ты моя, — говорю я решительно. — Я могу отпустить тебя послезавтра, но ты моя, Розали. Я дам тебе столько времени, сколько нужно, и когда будешь готова, ты вернешься ко мне.

Я погружаюсь глубоко в нее и прижимаю ее тело к кровати всем своим весом. Мои руки обхватывают ее голову по бокам, и, когда ее глаза встречаются с моими, я говорю:

— Если я когда-нибудь застану тебя с другим мужчиной, я убью его.

Ее подбородок начинает дрожать, и вместо того, чтобы спорить со мной, она кивает.

Я сливаюсь с ее ртом, и мы несколько минут просто целуемся, прежде чем я выхожу из нее. Иду в ванную и избавляюсь от презерватива. После того как я привел себя в порядок, мою руки и брызгаю водой на лицо.

Когда я поднимаю голову, мои глаза встречаются с моим отражением в зеркале.

Розали Манно принадлежит мне.

Я слышу шаги, и когда возвращаюсь в спальню, Розали и ее одежды уже нет. На моих простынях только пятно крови.

Лучше ей не прятаться в своей комнате. Она обещала мне два дня, и я хочу каждую секунду.

Я натягиваю чистую пару спортивных штанов, и когда проверяю ее спальню и нахожу ее пустой, чувствую облегчение.

Я спускаюсь по лестнице и направляюсь к боковой двери. Прислонившись плечом к дверному косяку, я скрещиваю руки на груди и наблюдаю за Розали, пока она ждет, когда Луна закончит писать.

Когда она смотрит на меня, ее глаза касаются моих лишь на секунду, прежде чем она быстро отводит взгляд. Ее шея и щеки вспыхивают, заставляя мои губы изогнуться в улыбке.

Луна замечает меня, и мне приходится сдерживать себя, когда она подбегает и вскакивает. Я глажу ее мягкий мех.

— Ты скучала по мне, милая девочка?

— Скучала, — отвечает Розали.

Услышав двойной смысл в ее словах, я встречаюсь с ней взглядом.

— Я тоже по ней скучал. Оставаться вдали было одной из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать.

Как только Луна заканчивает здороваться со мной, я подхожу к Розали и беру ее за руку. Я притягиваю ее ближе и, наклонив голову, смотрю ей в глаза.

— Ты в порядке?

Она быстро кивает, затем отводит взгляд.

— Мы собираемся лгать друг другу эти последние два дня?

Она снова кивает, ее голос хриплый, когда она шепчет:

— Я не могу посмотреть правде в глаза.

Я поднимаю руку и провожу костяшками пальцев по ее щеке.

— Тогда мы будем лгать, моя маленькая Роза.

Мне кажется, что это более интимно, когда я называю ее по-русски "моя маленькая Роза".

Желая снять с нее напряжение, я говорю:

— Давай приготовим что-нибудь поесть и посмотрим фильм. Я просто хочу расслабиться с тобой.

Я тащу Розали в дом и заставляю ее сесть на табурет.

Когда я открываю холодильник, она спрашивает:

— Татуировки на твоих плечах и груди что-нибудь означают?

— Звезды означают власть, — объясняю я.

— Потому что ты глава Братвы?

— Да. — Мой взгляд обращается к ней, и, видя любопытство на ее лице, я расслабляюсь.

— Могу я спросить еще кое о чем?

— Ты можешь спрашивать о чем угодно. — Я достаю курицу и овощи, чтобы приготовить жаркое.

— Что ты почувствовал, когда в первый раз убил кого-то?

Иисус, это было давно.

Мне действительно приходится на мгновение задуматься, пока я промываю овощи.

— Мне было тринадцать, когда мой папа и дядя Алексей взяли меня с собой на сделку по продаже оружия. Все пошло наперекосяк, и мне пришлось убить одного из ублюдков. Либо он, либо я. — Открыв упаковку куриной грудки, я нарезаю ее полосками. — Наблюдая, как жизнь покидает человеческое существо, меня вырвало. Я неделю не мог есть.

Сострадание пронизывает ее слова, когда она спрашивает:

— Тогда почему ты это делаешь?

Я встречаюсь с ней взглядом.

— Чтобы защитить то, что принадлежит мне, моя маленькая Роза. В нашем мире принято убивать или быть убитым.

Она пытается понять меня, но я вижу, что ей это дается с трудом.

Отложив нож, я подхожу к ней и беру за подбородок.

— Ты любишь Луну, верно?

— Да.

— Что бы ты сделала, чтобы защитить ее?

Ее брови сходятся вместе, противоречивые эмоции возвращаются на ее лицо.

Я наклоняюсь, прижимаюсь поцелуем к ее губам и говорю:

— Ты обещала мне два дня. Не думай о мафии и Братве. Не думай ни о чем, кроме меня.

Когда она кивает, я снова целую ее, пока у нее не перехватывает дыхание. Отстраняясь, я провожу подушечкой большого пальца по ее припухшей нижней губе.

— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

На ее лице отражается замешательство.

— Что?

— Отпусти Луну на улицу. Мне нужно, чтобы ты осталась одна для того, что я запланировал.

Розали открывает боковую дверь, чтобы Луна могла пойти поиграть, затем закрывает ее. Она выглядит взволнованной, когда возвращается ко мне.

Когда она оказывается на расстоянии вытянутой руки, я тяну ее за островок.

— Встань на колени.

— Зачем?

— Ты будешь сосать мой член, моя маленькая Роза.

Мгновенно ее лицо вспыхивает, и она выглядит смущенной, затем она признается:

— Я не знаю как.

Уголок моего рта приподнимается.

— Я научу тебя.

Розали кладет руку на островок и осторожно опускается на колени. Когда она смотрит на меня, адское чувство собственничества разливается по моим венам, и я твердею за долю секунды.

Мои пальцы касаются ее подбородка, и, дотянувшись до подбородка, я оттягиваю большим пальцем ее нижнюю губу.

— Ты такая чертовски красивая. — Я киваю на свою одежду. — Сними ее.

Розали берется за пояс и стягивает ткань вниз по моим ногам, затем она смотрит на мой член.

— Обхвати пальцами основание, — инструктирую я ее.

В тот момент, когда ее пальцы касаются моей чувствительной кожи, мой член дергается от желания.

Я наблюдаю, как удивление наполняет ее глаза.

— Твоя кожа как бархат. — Она двигает кулаком вверх-вниз, исследуя больше. — Я не ожидала, что это будет так приятно.

— Каждый дюйм твой, моя маленькая Роза. Раздвинь губы и засоси меня в свой горячий маленький ротик.

Кровь практически бурлит в моих жилах, когда я смотрю на ее открытый рот. Когда она берет головку моего члена в свой теплый рот, и я чувствую, как ее язык касается меня, я хватаюсь за ее затылок и чуть не качаюсь на ногах от того, как это приятно.

После долгих лет дрочки, это рай.

— Вот и все, моя маленькая Роза. Теперь возьми меня так глубоко, как только сможешь, — приказываю я.

Я смотрю, как мой член всасывается в ее рот, вид Розали на коленях и ее глаз, смотрящих на меня в ожидании одобрения, более эротичен, чем все, что я видел.

Я точно не смогу долго сдерживаться. Мой голос хриплый, когда я инструктирую:

— Сделай глубокий вдох и расслабь язык.

Когда она готова, я хватаю ее за волосы и вонзаюсь так глубоко, как она мне позволяет. Головка моего члена ударяется о заднюю стенку ее горла, заставляя ее задыхаться.

Звук лишает меня всякого контроля, и я начинаю двигаться быстрее и жестче, испытывая потребность кончить ей в горло.

Ее глаза начинают блестеть, она задыхается от каждого толчка. Я провожу большим пальцем по ее губам, когда выхожу из нее, наслаждаясь тем, как они растягиваются вокруг моего широкого члена.

— Так, блять, идеально.

Розали принимает каждый толчок, пока удовольствие не пробегает по моему позвоночнику, и моя сперма не заполняет ее рот. Я тяжело дышу от интенсивного оргазма, из меня вырывается слово:

— Глотай.

Я смотрю, как она выпивает каждую каплю, прежде чем медленно выхожу. Схватив ее за плечи, я рывком поднимаю ее на ноги и прижимаюсь своим ртом к ее рту. Я пробую себя на ее языке точно так же, как она пробовала себя ранее, после того, как я съел ее киску.

Прерывая поцелуй, я смотрю в ее ошеломленные глаза.

— Хорошая девочка.

На этот раз она не откусывает мне голову, а улыбается, гордясь тем, что смогла сделать мне минет.

Христос. Это убьет меня, если я отпущу ее.

Глава 17

РОЗАЛИ

Я почти не спала последние два дня.

Сначала я была полностью поглощена Виктором. С каждым поцелуем и прикосновением я безнадежно влюблялась в него.

А еще у меня все болит от секса.

Я все еще собираю вещи, когда Виктор говорит:

— Мои люди упакуют остальное. Тебе нужно пойти со мной.

С каждой секундой отказывать ему в чем-либо становится все труднее. Я беру его за руку и иду за ним, когда он ведет меня в свой кабинет и указывает на мониторы.

На каждом экране разные квартиры. Я хмуро смотрю на Виктора.

— Что это?

— Выбирай какую хочешь, — приказывает он.

Я изумленно смотрю на него.

— Ты не купишь мне квартиру.

— Они уже принадлежат мне. Ты можешь остановиться в той, в какой захочешь.

Я качаю головой.

— Нет. Я хочу получить свое собственное жилье.

— Тогда я перепишу квартиру на твое имя. — Он наклоняет голову, его глаза прищуриваются, глядя на меня. — Мне нужно знать, что ты живешь не на свалке.

— Виктор. — Придвигаясь ближе, я поднимаю руку и кладу ладонь ему на подбородок. Он поворачивает голову и запечатлевает поцелуй на моей коже.

Боже, он так усложняет мне задачу.

Я бросаю на него умоляющий взгляд.

— Мне нужно сделать это самой. Как только я покину этот дом, у тебя не будет права голоса в моей жизни.

Боль искажает черты его лица.

— Я не позволю тебе уйти отсюда с пустыми руками. — Он идет к своему столу, и я смотрю, как он печатает на своем ноутбуке. На мониторах появляются новые экраны, затем он указывает на средний. — Это твой банковский счет. Я уже перевел средства для тебя.

Когда я начинаю качать головой, он огрызается:

— Это не обсуждается.

В шоке я смотрю на большую сумму.

Пятьдесят миллионов. Виктор сошел с ума!

Зная, что он будет со мной спорить, я беру себя в руки.

— Я заключу с тобой сделку. Я возьму столько, чтобы мне хватило на полгода. Это даст мне время найти работу, и я смогу поступить в колледж.

Черты его лица напрягаются, пока не становится похоже, что его вот-вот стошнит.

— Позволь мне позаботиться обо всем. Зачем тебе учиться в колледже, если я могу заплатить за элитный университет?

Странное ощущение – быть сильной. Я никогда не видела Виктора таким, и это разрывает мне сердце.

— Пожалуйста, остановись, — умоляю я. — У тебя было три года, чтобы заботиться обо мне. Против моей воли. Я хочу испытать жизнь самостоятельно. Мне это нужно, Виктор.

Я должна выяснить, кто я без Виктора. Без моей семьи. Мне нужно разобраться в своих эмоциях и убедиться, что то, что я чувствую к Виктору, не является стокгольмским синдромом. Я должна справиться с горем и виной.

Мне нужно сделать это для себя.

Я указываю на монитор.

— Оставь на счете только тридцать тысяч долларов. По десять тысяч за каждый год, который я провела здесь.

— Нет, блять, — огрызается он. — Это совсем ничего! Возьми хотя бы двадцать пять миллионов. Ровно половину.

— Нет. Тридцати тысяч достаточно, — возражаю я, стоя на своем. Когда он открывает рот, я бросаюсь вперед и прижимаю пальцы к его губам. — Остановись, Виктор. Умоляю тебя. Позволь мне уйти на моих собственных условиях, и я обещаю, если что-то не сработает и ты мне понадобишься, я позвоню.

Он долго смотрит на меня, прежде чем кивнуть.

— Но ты возьмешь телефон, который я тебе купил. Это не подлежит обсуждению. В нем есть мой номер.

Я одариваю его дрожащей улыбкой.

— Хорошо.

Он бросает на меня умоляющий взгляд.

— Пожалуйста, просто возьми Джозефа, чтобы он охранял тебя.

— Мы обговаривали это вчера. Я не возьму охрану. Мне будет казаться, что я все еще в плену.

— Блять, — ругается Виктор. — Я уже жалею о своем обещании отпустить тебя.

— Я сдержала свое, — напоминаю я ему. — Я дала тебе два дня. Дай мне свободу.

Он качает головой, вынимая телефон и зарядное устройство из ящика стола и протягивая их мне.

— У меня есть еще кое-что.

Я смотрю, как он достает из ящика тонкий черный футляр. Когда я открываю его дрожащими пальцами, то вижу ожерелье и подвеску в виде розы.

Мое горло сжимается, когда я говорю:

— Оно прекрасно.

— Я сделал это для тебя. — Виктор вытаскивает цепочку из футляра и заходит мне за спину.

Я собираю свои волосы, и когда он надевает платиновое ожерелье мне на шею, глаза начинают сильно слезиться.

Почему мне не хочется уходить от него?

Боже, я так запуталась.

Виктор обнимает меня и целует в макушку.

— С днем рождения, моя маленькая Роза.

Я сжимаю его предплечья, и мои плечи вздрагивают под тяжестью душевной боли.

— Босс, все готово, — слышу я голос Джозефа.

Я чувствую, как Виктор кивает, но не отпускает меня. Вместо этого его хватка на мне усиливается, и он осыпает поцелуями мою шею и лицо.

— Ты не против позаботиться о Луне, пока я не пришлю за ней? — Спрашиваю я дрожащим голосом. Мне нужно остепениться, прежде чем я смогу перевезти ее в Нью-Йорк.

— По крайней мере, у меня будет одна из вас еще некоторое время.

Боже. Мое сердце.

— Я должна идти, — умоляю я.

Или я вообще не уйду.

Я чувствую дрожь, пробегающую по его телу, прежде чем он опускает руки. Я разворачиваюсь и бросаюсь к двери, но хриплый голос Виктора останавливает меня.

— Розали.

Я не поворачиваюсь к нему лицом.

— Да.

— Скажи мне последнюю ложь.

Мое тело начинает содрогаться, когда слезы текут по моим щекам.

— Я ненавижу тебя, Виктор. — Рыдание вырывается из меня, и остальные мои слова выходят натянутыми. — Я вовсе не буду скучать по тебе.

Я выбегаю из комнаты и бегу из дома, который был моей тюрьмой в течение трех лет.

У меня так много смешанных чувств по поводу моего плена. Были плохие и хорошие дни. Я так много потеряла, но также и приобрела.

Рыдания вырываются из меня, когда я слышу лай Луны. Я быстро забираюсь на заднее сиденье внедорожника, и когда Джозеф подъезжает к воротам, я выглядываю в заднее окно. Вид Виктора, стоящего рядом с Луной, разбивает мое сердце на миллион осколков.

Слезы текут по моему лицу, и мне требуются последние силы, чтобы не попросить Джозефа остановить машину и не побежать обратно к ним.

Ты должна сделать это, Розали. Ради себя.

Не оглядывайся назад.

Ты должна справиться с горем, чувством вины и любовью, которая украла твое сердце.

Ты должна выяснить, что реально, а что нет.

Не оглядывайся назад.

Я закрываю глаза и закрываю лицо руками, плача, пока Джозеф везет меня к частному самолету, который стоит наготове, чтобы доставить меня в Нью-Йорк.

Глава 18

ВИКТОР

Я смотрю, как внедорожник выезжает за ворота, каждый мускул моего тела напрягается, чтобы не побежать за ней.

Ей это нужно, Виктор. Если она вернется по собственной воле, она будет принадлежать тебе. Заставить ее остаться – это все, против чего выступает твоя семья.

— Ты поступил правильно, — внезапно говорит папа позади меня.

— Тогда почему это кажется неправильным?

Он гладит Луну по голове.

— Пойдем, девочка. — Он обнимает меня за плечи и ведет к дому, в котором я вырос. — Вы оба остаетесь с нами сегодня вечером. Я не выпущу тебя из виду.

— Со мной все будет в порядке, — бормочу я, отстраняясь. — Но Луна может остаться с тобой.

— Виктор. — Папа бросает на меня предупреждающий взгляд. — Просто дай ей двадцать четыре часа, чтобы первоначальная боль прошла.

Она никогда не пройдет. Я только что наблюдал, как уходит женщина, которую я люблю.

Мне, блять, нужно сражаться, истекать кровью и убивать.

— Я поеду к Луке и Марии. И останусь с ними, — лгу я. Прежде чем он успевает остановить меня, я иду к одному из внедорожников.

— Виктор, — кричит папа. — Не делай глупостей!

Я машу ему рукой, прежде чем сесть в машину, затем еду в один из самых опасных районов Лос-Анджелеса, чтобы затеять драку с бандой, известной как Z-Boys.

Обычно мне плевать на уличные банды, но мне нужно выпустить пар, иначе я просто взорвусь.

В моей груди пустая боль, как будто у меня вырвали сердце.

Так и есть, и оно летит в Нью-гребаный Йорк.

Подъезжая к центру территории банды, я выхожу и кричу:

— Давайте, ублюдки. Это ваш единственный шанс нанести удар по главе Братвы.

Тени начинают двигаться, и группа за группой они выползают на улицу. Рейзор, один из старших, подходит ко мне.

— Почему ты здесь, брат?

На моем лице расплывается безжалостная ухмылка.

— Я надеялся, что ты настроен на драку.

Он усмехается, затем качает головой.

— Не, чувак. Мне не нужно, чтобы Братва взрывала мой район.

— Извини, чувак, — передразниваю я его, подходя ближе. — Я не спрашивал. — Я замахиваюсь и бью его прямо в челюсть, чтобы разозлить.

Рейзор отшатывается и старается устоять на ногах, и, смеясь, сплевывает кровь на дорогу. Он указывает на группу своих людей.

— Дайте этому человеку ту взбучку, которую он хочет.

Наконец-то, блять.

Когда первый парень оказывается на расстоянии вытянутой руки, я двигаюсь вперед. Без каких-либо усилий я блокирую его удар и, схватив его за руку, перебрасываю его через плечо, затем ударяю ногой по его локтю. Удовлетворяющий звук ломающейся пополам кости достигает моих ушей.

Не могу поверить, что она ушла. После последних двух дней, когда я наконец-то полюбил ее, я думал, что она передумает и останется.

То, что она трахнула тебя, не означает, что она любит тебя.

Поворачиваясь, я бросаюсь на следующего парня и, схватив его за плечи, использую его тело, чтобы подтянуться, и наношу двойной удар коленом в челюсть, отправляя его в нокаут.

Розали любит меня! Я, блять, знаю это.

Мрачный смешок вырывается у меня, когда годы тренировок берут свое, и я перехожу к следующему мужчине. Внутренняя сторона моей ноги соприкасается с коленом, и мужчина вскрикивает, падая на землю.

Я видел это в ее глазах, когда наполнял ее своим членом. Она, блять, любит меня, и все же она ушла.

Я бросаюсь вперед, выбиваю ноги члена банды из-под него и бью по голове.

Христос. Боль в моей груди растет, пока не становится невыносимой.

Постепенно группа редеет, и другие мужчины отступают к тротуару, боясь вступить со мной в бой.

— Ну же, — кричу я. — Вы кучка слабаков.

— Виктор! — Я слышу крик Луки и, оглядываясь через плечо, вижу, как он бежит ко мне с целой армией охранников.

Я наклоняю голову к Рейзору.

— Серьезно? Ты позвонил Луке?

— Ты не в себе, чувак. Я не могу допустить, чтобы ты избивал моих людей. Тебе нужно разобраться со своим дерьмом в другом месте.

— Блять, мразь, — рычу я, когда бегу к нему.

Рейзор начинает пятиться, а затем переходит на спринтерский бег, чтобы оторваться от меня.

— Виктор! — Лука снова кричит.

Иисус, ну неужели больше нельзя устроить хорошую драку?

— Какого хрена ты делаешь? — Лука огрызается, когда добегает до меня.

Я широко раскидываю руки и оглядываю окрестности.

— Разве это не очевидно? Я учу кучу пиздюков драться.

Мой друг смотрит на меня с тревогой на лице.

— Она того стоит?

Без колебаний я отвечаю:

— Да. Она стоит каждой капли крови на этой гребаной планете. — Сильная душевная боль проносится сквозь меня, как лесной пожар, разрушая мой рассудок. Я качаю головой и, пошатываясь, делаю шаг назад. — Она стоит всего. — Я отчаянно вдыхаю, затем смотрю на Луку в поисках помощи. — Я не выживу без Розали. Господи, Лука, я люблю ее. Я не могу прожить и дня без нее.

Он обхватывает меня руками и крепко сжимает, пока я пытаюсь дышать.

— Мы справимся с этим.

Нет, я не справлюсь с этим.

Жизнь без Розали немыслима.

Кто бы мог подумать, что девушка с мягкими карими глазами станет моим концом?

Я вел войны и убивал сотни людей, и все, что потребовалось, – это женщина, которая поставила меня на колени.

Глава 19

РОЗАЛИ

Первые три дня в Нью-Йорке я жила в отеле, пока не нашла квартиру-студию над сицилийским рестораном. Она в старом районе, где я раньше жила со своей семьей, и это также не сильно ударит по деньгам, которые дал мне Виктор. Благодаря низкой арендной плате я смогу растянуть средства на восемь месяцев.

Не стану лгать. Я безумно напугана, что впервые в жизни осталась одна.

По крайней мере, тебя окружает сицилийская община. Тебе просто нужно время, чтобы приспособиться.

Я приехала в Нью-Йорк, потому что это последнее место, где я чувствовала себя как дома. Здесь я провела большую часть своей жизни до того, как умер мой отец, и мы начали переезжать из города в город.

Но я больше не чувствую себя здесь как дома, потому что у меня здесь нет семьи. Возвращение сюда только усилило горе, потому что я вижу знакомые места, куда ходила с семьей. Особенно Центральный парк, где по воскресеньям я гуляла с дедушкой. Он рассказывал мне истории из своей молодости, и мы легко проводили в парке по два часа.

Дом, в котором мы раньше жили, обветшал, и все цветы, которые я посадила, исчезли. Раньше во дворе перед домом росло большое дерево, на котором мой папа и дядя Рикко построили мне домик, но его тоже больше нет.

Я так много потеряла с тех пор, как уехала из Нью-Йорка. Глупо было думать, что после моего возвращения все волшебным образом наладится.

После бесполезных поисков работы в течение всего дня, я возвращаюсь в свою квартиру. Она была уже обставлена, когда я подписывала договор аренды. Это, по крайней мере, радует, и она меня вполне устраивает, пока я не смогу позволить себе что-то получше.

Я закрываю за собой входную дверь и запираю три засова, на установку которых у меня ушло несколько часов. Плюхнувшись на диван, я скидываю кроссовки и устало вздыхаю.

Я сижу всего несколько минут, прежде чем на меня обрушивается сильная душевная боль, и я разражаюсь слезами. Лежа на диване, я сворачиваюсь в комочек и пытаюсь справиться с нахлынувшей волной боли.

Я скучаю по играм с Луной и по тому, как она спит рядом со мной.

Я скучаю по тому, как Виктор приходит домой и уговаривает меня поужинать вместе с ним. Я скучаю по его запаху, по тому, как он ходит, по напряженному взгляду его глаз и по его сильным рукам.

Боже, я так по ним скучаю.

Шмыгая носом, я проглатываю слезы и достаю из кармана телефон, который дал мне Виктор. Я открываю приложение Messenger, и когда вижу, что Виктор все еще не прочитал сообщение, которое я отправила, чтобы сообщить о своем благополучном прибытии, мое сердце разрывается еще сильнее.

А чего ты ожидала, Розали? Ты сказала мужчине отпустить тебя, и он именно это и делает.

Однако я не думала, что это будет так сложно. Простое сообщение от него со словом ‘хорошо’ или даже эмодзи с поднятым большим пальцем заставили бы меня почувствовать себя лучше.

Боже, четыре дня, и ты уже распадаешься на части. Ты хотела этого, так смирись с этим и начни разбираться со своими эмоциями.

Встав, я готовлю себе чашку кофе, прежде чем сесть за кухонный стол. Я придвигаю блокнот поближе и просматриваю список плюсов и минусов, который я составила по поводу своих чувств к Виктору.

К минусам я отнесла участие Виктора в убийстве моей семьи, мое похищение, то, что он глава Братвы и убивает много людей.

Что касается плюсов, то их можно перечислять бесконечно. Он никогда не был жесток со мной. Он обеспечивал меня всем, в чем я нуждалась, и никогда ничего не ожидал взамен. Он не навязывал мне себя. Он был добрым и заботливым. Он подарил мне щенка.

Это глупо.

Как только я найду работу, я обращусь к психологу, чтобы он помог мне выяснить, реально ли то, что я чувствую к Виктору.

Это определенно кажется реальным.

Вздыхая, я бросаю взгляд на свой багаж, который мне все еще нужно распаковать. Я захватила только пару книг. Виктор пришлет остальное с Луной, как только я буду готова.

Найди работу, чтобы Луна могла присоединиться к тебе в Нью-Йорке. Благодаря ей все станет лучше.

Я снова достаю свой телефон, открываю Google и ищу вакансии. У меня нет никакого опыта, поэтому все очень сложно.

Может быть, тебе стоит изучить какой-нибудь короткий курс, который поможет тебе найти работу?

Я ищу курсы и вижу пару курсов по индустрии красоты, отчего у меня поднимается бровь.

Я могу этим заняться.

Я звоню в школу, которая предлагает курс, и когда леди говорит мне, что следующий курс начинается послезавтра, волнение захлестывает мою грудь.

Завершая разговор, на моих губах появляется улыбка. Курс – это начало правильного пути.

С чувством надежды я встаю и начинаю распаковывать свой багаж. Шкаф намного меньше, чем я привыкла, поэтому я выбираю самую практичную одежду, а остальное оставляю в сумках.

Стук во входную дверь заставляет меня вскинуть голову, а сердце бешено колотиться в груди.

Не надейся. Вероятно, это домовладелец.

Не желая открывать дверь кому попало, я спрашиваю:

— Кто там?

— Алисса.

Мои губы приоткрываются в судорожном вздохе, а глаза расширяются от удивления. Я быстро отпираю дверь и распахиваю ее.

— О. Мой. Бог.

— Сюрприз, — говорит она с милой улыбкой, которую я помню. — Миссис Карузо сказала мне, что ты вернулась и снимаешь квартиру над ее рестораном, поэтому я сразу примчалась.

— Как давно мы не виделись, — кричу я, бросаясь вперед, чтобы обнять девушку, которая была моим единственным другом. — Боже, я скучала по тебе.

Ее руки обвиваются вокруг меня.

— Я тоже скучала по тебе.

Мы долго обнимаем друг друга, прежде чем я отпускаю и приглашаю ее внутрь.

— Расскажи мне все, что я пропустила, — говорит она, садясь на диван.

— Есть о чем рассказать, — смеюсь я. — Не хочешь кофе?

— Пожалуйста. — Она оглядывает крошечную квартирку, затем наклоняет голову. — Я должна спросить, почему ты здесь живешь?

— Эта квартира приемлема по цене.

Ее лоб хмурится.

— Но твоя семья богата. — Она дарит мне успокаивающую улыбку.

Отец Алиссы – один из глав Коза Ностры, поэтому она знает, к какому образу жизни я привыкла, ведь мы с ней из одного мира.

Помешивая теплую жидкость, я качаю головой.

— Больше нет.

Я передаю чашку Алиссе и сажусь рядом с ней.

— Что ты имеешь в виду, больше нет?

Я глубоко вдыхаю и поднимаю глаза на девочку, с которой раньше делилась всеми своими секретами. Нет, она больше не девочка. Алисса выросла в красивую женщину. Ее волосы больше не струятся по спине, а уложены в милую пикси-стрижку.

Шрам на ее подбородке потускнел. Она получила его, когда выпала из домика на дереве.

Она изменилась во многих отношениях, но все еще выглядит так же.

Подумав, что отец должен был рассказать ей о том, что случилось с моей семьей, я спрашиваю:

— Ты слышала о нападении на нас в Канаде? Верно?

Она снова хмурится, ее глаза расширяются.

— Нет. Какое нападение?

— Твой отец тебе не сказал? Я уверена, что он бы услышал.

— Папа никогда мне ничего не рассказывает. Что случилось?

Необходимость поговорить с кем-то обо всем, что мне пришлось пережить, на мгновение овладевает мной. И тут я понимаю, что никогда не говорила об этом. Я все держала в себе.

Однако момент проходит, потому что я не готова говорить о своей травме. Кроме того, я не видела Алиссу несколько лет, и сваливать на нее гору горя и душевной боли так скоро после того, как увидела ее снова, было бы неправильно.

Я пожимаю плечами и качаю головой.

— Я расскажу тебе в другой раз. — Я делаю глоток кофе, затем меняю тему, спрашивая. — Чем ты занималась? Пошла учиться после школы?

Алисса разражается смехом.

— О, черт возьми, нет. Я жила на широкую ногу, как светская львица. Все эти мероприятия и вечеринки не дают мне покоя. — Она отпивает немного своего напитка. — Ты по-прежнему готовишь лучший кофе.

Три года назад я думала, что стану светской львицей и буду путешествовать по миру.

Вау, так много изменилось.

Алисса ставит свою чашку на потертый кофейный столик, затем говорит:

— Я не могу остаться надолго. Я просто хотела поздороваться.

Улыбка изгибает мои губы.

— Спасибо, что пришла. — Встав, я добавляю. — Было действительно приятно увидеть тебя снова.

Она оглядывает мою квартиру-студию, затем говорит:

— Я не знаю, что случилось, что тебе приходится так жить, но ты можешь остаться у меня. — Она морщит нос. — Без обид, но мой шкаф больше.

Я издаю застенчивый смешок.

— Не обижаюсь. — Пожимая плечами, я пытаюсь объяснить как можно лучше. — Я знаю, это немного, но я бы предпочла остаться здесь.

Алисса одаривает меня милой улыбкой.

— Что ж, предложение остается в силе, если ты передумаешь. — Она начинает идти к входной двери, затем останавливается. — В субботу я устраиваю закрытую вечеринку в честь своего двадцать первого дня рождения. Пожалуйста, приходи.

— Приду. — Я усмехаюсь, думая, что будет приятно снова увидеть родителей Алиссы и провести с ней больше времени.

Мы обнимаемся, прежде чем я отпускаю ее, затем я бросаю взгляд на крошечное пространство.

Ничего особенного, но это мой дом. На данный момент.

Глава 20

ВИКТОР

Последнюю неделю мой организм работал на ярости и алкоголе.

Я знал, что будет тяжело отпустить Розали, но не думал, что это будет так изнурительно.

Я пытался заглушить душевную боль водкой, и если бы не эта гребаная встреча в Перу, я бы до сих пор был пьян в стельку.

Но вот я здесь с Лукой, смотрю на Хуан-Пола, пока он возится с модифицированным Glock.

Модифицированным, блин.

Хуан-Пол ухмыляется и протягивает оружие мне.

— У него пуля большего калибра, но он легче.

Точно.

Я лишь мельком смотрю на этот дерьмовый пистолет, затем прицеливаюсь в цель. Прежде чем я успеваю нажать на курок, обойма выпадает и с грохотом падает у моих ног.

Опасный смешок вырывается у меня, когда я поворачиваюсь к Хуан-Полу, который выглядит так, будто вот-вот обделается. По его вискам струится пот.

Он кричит на одного из своих людей, бьет его по голове, а затем бросает на меня извиняющийся взгляд.

— С этим нужно немного поработать.

Я киваю, кладя оружие на витрину.

— Виктор, — бормочет Лука, с беспокойством произнося это слово.

Мои глаза переключаются на Хуан-Пола.

— Чья это была блестящая идея?

— М-моя, — заикается он.

Я достаю из-за спины один из своих пистолетов Heckler & Koch и киваю.

— Ты заставил меня проделать весь этот путь сюда ради этого куска дерьма?

— Простите, сэр. Дайте мне пару минут, чтобы починить его.

Мои пальцы сжимаются вокруг рукояти моего оружия, когда я поднимаю его между Хуан-Полом и мной. Я киваю на Heckler & Koch.

— Ты пытаешься продать мне дерьмо?

— Нет, мистер Ветров. Люди должны были убедиться, что он работает, — он обвиняет двух мужчин, съежившихся позади него.

Я направляю на них дуло своего пистолета, и они инстинктивно отступают назад.

— Кто из них облажался?

— Виктор, — бормочет Лука, который, судя по голосу, устал от того, что всю прошлую неделю оберегал меня от неприятностей.

Игнорируя своего лучшего друга, я выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы:

— Кто. Блять. Облажался?

Оба мужчины указывают друг на друга, и я разражаюсь смехом. Когда Хуан-Пол начинает смеяться, я навожу пистолет на его правую ногу и нажимаю на курок.

С криком боли он падает на землю. Я присаживаюсь перед ним на корточки и прижимаю дуло к его голове. Встречаясь взглядом с ублюдком, я говорю:

— Ты обещал мне модифицированный Glock, и не выполнил обещания. В следующий раз, если ты заставишь меня вылететь просто так, я прикончу тебя.

— Д-да, мистер Ветров, — заикаясь, с облегчением произносит он.

Я поднимаюсь на ноги и бормочу:

— Я рассчитываю на скидку.

— Конечно, — соглашается он. Не то чтобы у него был гребаный выбор.

Когда я обращаю свое внимание на Луку, он просто качает головой.

Мы покидаем душный склад, и я говорю:

— Какая пустая трата гребаного времени.

Лука вздыхает.

— Как будто тебе было чем заняться.

Так и есть. В моей груди чертовски много боли, с которой я должен как-то справиться.

— У нас был уговор, — говорю я, протягивая руку Луке. — Дай мне мой телефон.

Ублюдок забрал его, чтобы я не звонил по пьяни Розали и не умолял ее вернуться.

Он вытаскивает устройство из кармана и сует его мне в руку. Я смотрю на разряженный телефон, потом бросаю на Луку недовольный взгляд.

— Ты не мог его зарядить?

Он ухмыляется мне.

— Подумал, что это даст Розали еще девять часов, прежде чем ты начнешь преследовать ее задницу.

— Ублюдок, — ворчу я, когда мы забираемся в джип.

Полет обратно в Лос-Анджелес чертовски долгий, и сон ускользает от меня только для того, чтобы помучить меня.

Теперь, когда я трезв, четкие образы Розали заполняют мой разум, каждый из них – кинжал в мое сердце.

К тому времени, как я прихожу домой и подключаю телефон к зарядному устройству, я чертовски зол и жалею, что не убил Хуан-Пола.

Я включаю свой ноутбук и начинаю яростно печатать. Мониторы загораются информацией, которую я до смерти хотел увидеть.

Один показывает, что Розали находится на территории Сицилии, а когда я увеличиваю изображение с помощью камеры видеонаблюдения, то замечаю, что там есть ресторан.

Вероятно, она ужинает.

На ее банковских счетах я вижу расходы на гостиницу, а залог за квартиру пропал.

Я начинаю копать, но не могу выяснить, где она живет.

Мое внимание привлекает монитор с видом на ресторан, и я теряю способность дышать, когда вижу Розали, идущую сбоку от здания.

Иисус.

На ней чертовски сексуальное черное коктейльное платье, доходящее до середины бедра, и туфли на каблуках. Лиф в форме сердца подчеркивает ее декольте, что мне чертовски не нравится.

Схватив свой телефон, я включаю его. Я игнорирую все пропущенные звонки и сообщения и набираю ее номер.

Пока идут гудки, я наблюдаю, как она достает телефон из сумочки. На ее лице появляется шок, затем за ним быстро следует облегчение.

— Привет, — доносится ее запыхавшийся голос на линии.

— Что, черт возьми, на тебе надето? — Я огрызаюсь.

На ее лбу появляется морщинка.

— Что, прости?

— Платье. Тебе лучше тащить свою задницу обратно в свою квартиру и переодеться, или, клянусь, я прилечу и сорву его с твоего тела.

Я наблюдаю, как гнев искажает черты ее лица.

— Ты не отвечаешь на мои сообщения и звонишь мне ни с того ни с сего, чтобы командовать мной? — Ее грудь вздымается, делая ложбинку между грудями более заметной. Мой член твердеет при виде этого. — Если до тебя еще не дошло, я больше не твоя пленница, Виктор. Я могу носить все, что захочу.

Она, блять, вешает трубку, затем оглядывается по сторонам, пока не замечает камеру видеонаблюдения. Женщина смотрит на меня, прежде чем продолжить идти по улице.

Я откидываюсь на спинку стула, на моем лице появляется улыбка, когда я наблюдаю, как ее сексуальная попка покачивается под тканью.

Христос, я скучаю по тебе, моя маленькая Роза.

Как изголодавшийся мужчина, я упиваюсь видом ее подтянутых ног и шелковистых каштановых прядей, ниспадающих на спину, пока она не исчезает из поля зрения камеры.

Только услышав ее голос и увидев ее, я немного ослабил боль в груди.

Я слышу лай и встаю со стула. Когда я спускаюсь по лестнице, то вижу Луну, сидящую у раздвижных дверей, ее хвост виляет, а язык высунут.

Я открываю раздвижные двери, и Луна виляет хвостом так сильно, что даже ее зад подрагивает. Я приседаю и позволяю ей лизать меня.

— Да, я тоже скучал по тебе, милая девочка.

— Ты дома, — окликает папа, поднимаясь по тропинке.

— Да. — Я выпрямляюсь во весь рост. — Спасибо, что присмотрел за Луной.

— Твоей маме нравилось, когда она была рядом, — отвечает он, подходя и становясь передо мной. Бросив на меня обеспокоенный взгляд, он спрашивает. — Как ты держишься?

Я пожимаю плечами.

— Я в порядке.

Не думаю, что когда-нибудь снова буду в порядке. Не с Розали на другом конце страны.

Папа кивает на свое место.

— Мы давно не садились вместе ужинать.

Я указываю на лестницу.

— Дай мне час, чтобы управиться с работой, потом я приду.

Мне нужно, чтобы мой гребаный телефон зарядился, прежде чем я куда-то пойду.

Папа бросает на меня предупреждающий взгляд.

— Не заставляй меня приходить за тобой.

Я усмехаюсь и смотрю, как он идет обратно по тропинке.

Гладя Луну по голове, я говорю:

— Пойдем, девочка. — Она следует за мной вверх по лестнице, но направляется в спальню Розали.

Когда я заглядываю внутрь, мое сердце болезненно сжимается.

Господи, я все еще чувствую ее запах.

Я захожу в спальню, сажусь на кровать, откидываюсь назад и смотрю в потолок.

Луна ложится рядом со мной и издает скулящий звук.

— Я тоже по ней скучаю, — шепчу я, потирая рукой ноющее место в груди, где находится мое сердце.

Вернись ко мне, Розали.

Глава 21

РОЗАЛИ

Подъехав к особняку Паризи, я расплачиваюсь с таксистом и выхожу из машины.

Глядя на дом и прекрасные сады, где я провела много времени в детстве, улыбка кривит мои губы.

Боже, я не была здесь целую вечность. Хотя все выглядит по-прежнему.

Особняк был построен в средиземноморском стиле. Стены увиты виноградными лозами, что напоминает мне о Ромео и Джульетте.

Мы с Алиссой обычно спускались по решеткам и притворялись, что выполняем секретную миссию, пробираясь через огромные сады, пытаясь понять, как далеко мы сможем уйти, прежде чем нас заметит охрана.

Видеть что-то из моего прошлого, что не изменилось, утешает.

Я прохожу через массивные железные ворота и улыбаюсь охраннику.

— Я пришла на вечеринку Алиссы.

— Имя, — ворчит он,оглядывая меня с ног до головы.

— Розали Манно.

Его глаза прищуриваются на мне, затем он кивает на гольф-кар.

— Алессандро! Отвези девушку в особняк.

— Спасибо.

Я забираюсь в гольф-кар и улыбаюсь Алессандро, но он не обращает на меня внимания.

Я бросаю взгляд на цветочные клумбы и подстриженные живые изгороди, пока мы едем к парадной двери. Мистер Паризи выходит на крыльцо и наблюдает, как мы останавливаемся у подножия ступенек.

Широкая улыбка расплывается на моем лице, когда я слезаю.

— Здравствуйте, мистер Паризи.

Его глаза скользят по мне.

— Розали. Я был удивлен, когда услышал, что ты вернулась в Нью-Йорк.

Я поднимаюсь по ступенькам.

— Я вернулась только на прошлой неделе.

Мы наклоняемся и целуем друг друга в щеки, затем мистер Паризи говорит:

— Следуй за мной.

— Все выглядит по-прежнему, — замечаю я, когда мы входим в дом.

Я слышу музыку, доносящуюся с заднего двора, где вечеринка уже в самом разгаре. Я немного удивлена, когда мистер Паризи ведет меня в свой кабинет.

В тот момент, когда я захожу внутрь и вижу остальных четырех глав Коза Ностры, сидящих на диванах, мой желудок сжимается от нервов.

Мистер Паризи закрывает дверь, затем говорит:

— Ты помнишь мистера Карузо, мистера Амото, мистера Мессину и мистера Греко, верно?

Тяжело сглатывая, я киваю.

— Приятно видеть вас всех снова.

Мистер Паризи откидывается на спинку тяжелого деревянного стола и жестом указывает на стул, поставленный посреди комнаты.

Я с опаской подхожу и сажусь, прижимая к себе сумочку, лежащую на коленях.

Что-то здесь точно не так.

Мистер Паризи пристально смотрит на меня мгновение, затем спрашивает:

— Почему ты вернулась в Нью-Йорк?

Мой язык высовывается, чтобы облизать губы.

— Я выросла здесь.

— Без разницы. — Он отталкивается от стола и засовывает руки в карманы. Наклонив голову, и продолжает. — Твоей семье запретили въезд в Нью-Йорк.

Что?

— Это территория Коза Ностры, и никому из Манно здесь не рады. Твой дед знал это, когда мы разорвали с ним связи. — Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня. — Я думал, мы ясно дали это понять, когда убили твоего отца.

Волны холода пробегают по моей коже, и мои губы приоткрываются в судорожном вздохе.

Коза Ностра была ответственна за несчастный случай, в котором погиб мой отец?

Уголок рта мистера Паризи приподнимается.

— Но ты же этого не знала, верно?

— Н-нет, — шепчу я, слишком потрясенная, чтобы говорить громче.

— Тогда я могу предположить, что ты также не знаешь о деньгах, которые твой дед украл у нас.

Деньги?

Какие деньги?

— Нет, — снова шепчу я.

Это полная противоположность ожидаемому мной приему, и это чертовски неприятно.

— Преподай ей урок, — ворчит мистер Греко, его глаза блуждают по мне, как у голодного волка.

Паника вспыхивает в моей груди, заставляя мое сердце сильно биться о ребра.

Мистер Паризи издает цокающий звук.

— Твоя семья украла у нас десять миллионов. Тебе повезло, что ты осталась жива в первый раз, но если ты не заплатишь нам деньги, которые украла твоя семья, тебе не повезет так во второй раз.

О, Боже.

Первая мысль, которая приходит мне в голову, это то, что я влипла. Вторая – Виктор.

Но я не могу позвать его на помощь. Не после того, как я отказалась от всего, что он хотел для меня сделать.

И это приведет к кровопролитию.

Это если Виктор вообще придет мне на помощь.

Черт. Черт. Черт.

— У меня нет столько денег, — говорю я, паника, которую я чувствую, сковывает мои слова.

— Верно. Статулис забрал все, когда убил твоих деда и дядю, — говорит мистер Паризи. — Виктор Ветров держал тебя в плену три года. Почему он отпустил тебя?

Внезапная перемена в разговоре заставляет меня остановиться.

Между Коза Нострой и Священством существует негласный мирный договор. Одно неверное слово может привести к войне.

Я тщательно выбираю свой ответ, но придерживаюсь правды.

— Виктор пообещал мне свободу, когда мне исполнится двадцать один год.

— Почему? — Глаза мистера Паризи прищуриваются, когда он смотрит на меня. — Глава Братвы известен тем, что не проявляет милосердие.

Мой разум лихорадочно соображает, в то время как интуиция подсказывает мне молчать об отношениях, которые я построила с Виктором.

Боже, я так рада, что ничего не рассказала Алиссе.

Я выбираю единственный приемлемый ответ, который могу придумать.

— Я наскучила Виктору. Он сказал, чтобы я убиралась из его города. Я взяла только свою одежду. Больше у меня ничего нет. Пока я не найду работу, я не смогу расплатиться с вами.

Гулкий смех исходит от мистера Греко.

— Какую работу может найти шлюха из Братвы? Ты никогда не сможешь расплатиться с нами.

Отчаянно пытаясь избежать этой ужасной ситуации, я бросаю на мистера Паризи умоляющий взгляд.

— Я не знала, что сделала моя семья. Я немедленно покину Нью-Йорк.

Он качает головой.

— Коза Ностра работает не так, мисс Манно. Ты вернешь долг.

Как?

Если я вдруг попрошу у Виктора столько денег, он захочет узнать, что меня заставило передумать, и будет насквозь видеть любую ложь, которую я попытаюсь ему сказать.

Кроме того, менее часа назад ты сказала ему идти к черту.

Мой разум переполнен паникой, и я не могу придумать, что сказать.

Наконец, я шепчу:

— Мне нужно время.

Мистер Паризи пристально смотрит на меня.

— Я дам тебе столько же времени, сколько дал твоему деду. Двадцать четыре часа. — Он улыбается, но это только придает ему более угрожающий вид. — Просто помни, больше нет Манно, которых можно убивать. Если ты не заплатишь, мы заберем твою жизнь.

Боже правый.

У меня пересохло во рту, сердце испуганно трепещет в груди.

Что же мне делать?

Мистер Паризи указывает на дверь.

— Иди, пожелай Алиссе счастливого дня рождения, затем придумай предлог и уходи. Я не хочу, чтобы ты общалась с моей дочерью.

Мои ноги онемели, но я заставляю себя встать. Каждый мой вдох так громко отдается в ушах. Дрожащей рукой я открываю дверь и выхожу.

Не обращая внимания на вечеринку, я бросаюсь к входной двери и мчусь вниз по ступенькам.

Что же мне делать?

Единственное, о чем я могу думать, это попросить у Виктора денег, но я сказала ему, что хочу выжить самостоятельно.

Я спотыкаюсь на высоких каблуках, но удерживаю равновесие и продолжаю мчаться к воротам.

У меня есть двадцать четыре часа. Я соберу свои вещи и ускользну из Нью-Йорка.

Да!

Чувствуя, что за мной охотятся, я бросаюсь бежать и не останавливаюсь, пока не достигаю конца улицы.

Я вызываю такси, постоянно оглядываясь через плечо.

Боже, как бы я хотела, чтобы Виктор был здесь.

Эта мысль ударяет меня прямо в грудь, и я хватаюсь за кулон с розой, желая прикоснуться к последней вещи, которую он мне подарил, и понимаю, что с Виктором я чувствую себя в безопасности.

Черт возьми. Я доверяю Виктору.

Я снова оглядываюсь через плечо, затем проверяю, сколько времени осталось до прибытия такси.

Я соберу свои вещи и первым же рейсом вернусь в Лос-Анджелес. Я скажу ему, как сильно я скучала по нему, и буду умолять его принять меня обратно.

Надеюсь, Коза Ностра не придет за мной.

Ты слышишь себя? Неделю назад ты настаивала на том, чтобы оставить Виктора, а теперь, когда у тебя проблемы, ты хочешь вернуться к нему? Ты не можешь использовать его, когда тебе это выгодно.

Черт.

У меня перехватывает дыхание, и я запускаю руку в волосы. Если я вернусь к Виктору, это должно быть потому, что я простила его, и я хочу провести свою жизнь с ним.

Такси подъезжает к обочине, и я быстро забираюсь на заднее сиденье. Назвав свой адрес, я откидываюсь на спинку сиденья и достаю телефон, чтобы поискать место, куда можно сбежать.

Разблокировав экран, я вижу сообщение от Виктора и быстро открываю его.

Мои губы приоткрываются, и рыдание вырывается из меня, когда я смотрю на фотографию Виктора и Луны.

Мы скучаем по тебе.

PS. Никогда больше не надевай это платье.

Я прикрываю рот рукой и смотрю на фотографию всю обратную дорогу до своей квартиры, желая быть с ними, а не здесь.

Глава 22

ВИКТОР

Лука и Мария потащили меня в Ванкувер на вечеринку, которую Тесса устраивает для Николаса.

Я не в восторге. Я бы предпочел преследовать Розали через любую камеру, которая попадется мне в руки, и проводить время с Луной.

Но вот я здесь, выхожу из частного самолета с моей младшей сестрой, бросающей на меня предупреждающий взгляд.

— Если я увижу, что ты проверяешь свой телефон, я заберу его.

— Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься, — бормочу я, прекрасно зная, что Мария более чем способна побороться со мной. Она не победит, но нанесет достаточно урона, чтобы мне стало больно.

Когда мы были моложе, я пытался усмирить ее, чтобы пощекотать. Я неделю ходил с разбитой губой и ноющими яйцами. Излишне говорить, что я больше никогда не пытался ее пощекотать.

Все они желают мне добра. Они пытаются занять меня, чтобы я не погряз в своей сердечной боли.

А еще для того, чтобы я не убил первого человека, который меня разозлит.

У меня руки чешутся вытащить телефон из кармана, чтобы проверить устройство слежения, которое я встроил в подвеску в виде розы на ожерелье, подаренном Розали.

Когда Лука берет Марию за руку, и она дарит ему любящую улыбку, а я чувствую укол сердечной боли.

Я бы отдал все, что у меня есть, чтобы иметь такие отношения с Розали – называть ее своей женой.

Мой телефон подает звуковой сигнал, и я быстро достаю его.

— Нет! — Мария огрызается.

Когда она пытается дотянуться до устройства, я свирепо смотрю на нее.

— Прикоснешься к нему, и никто из нас не попадет на вечеринку.

Она бросает на меня недовольный взгляд.

— Ты просто жаждешь наказания.

Я провожу пальцем по экрану и, увидев сообщение от Розали, расплываюсь в улыбке. Я быстро нажимаю на него.

Я тоже скучаю по вам.

Мои пальцы торопливо набирают сообщение.

Ты разбираешься в своих эмоциях?

Я наблюдаю за тем, как она набирает текст.

Розали: Да.

Виктор: Это хорошо. И? Ты добилась каких-либо прорывов?

Розали: Да. Мне просто нужно еще немного времени.

Виктор: Как квартира? Какой адрес? Нужны ли еще деньги?

Не видно, что она печатает, когда я забираюсь на заднее сиденье внедорожника.

Мы на полпути к дому Николаса, когда, наконец, приходит сообщение.

Розали: Мне нужно идти. Я скоро свяжусь с тобой.

Наклонив голову, я вглядываюсь в слова. Неприятное чувство поселяется у меня внутри, потому что она не дала мне адрес, где она остановилась.

Я быстро проверяю ее устройство слежения, и оно показывает, что она снова находится в сицилийском ресторане.

Может быть, она нашла там работу?

И все же, почему она мне не сказала?

У меня замирает сердце от мысли, что она не хочет, чтобы я знал, где она живет, потому что не доверяет мне.

Это, блять, отстой.

Если Розали не может доверять мне, тогда мы никогда не найдем дорогу обратно друг к другу. Без доверия нет ничего.

— Что случилось? — Спрашивает Лука.

Я качаю головой и засовываю телефон обратно в карман. Глядя в окно, я замечаю, что мы сворачиваем на улицу, где находится Афродита. Николас открыл клуб как прикрытие для контрабанды оружия от Габриэля, который базируется в Сиэтле. Это облегчило им транспортировку оружия через границу между двумя городами.

Когда внедорожник останавливается, я распахиваю дверцу и выхожу. Поправляя пиджак, я бросаю взгляд на длинную очередь людей, ожидающих входа в клуб.

Три женщины, стоящие в первых рядах, осматривают меня. До Розали я бы пригласил их присоединиться ко мне, но те времена давно прошли. Я однолюб, а значит, мне пиздец до конца моей жизни, если Розали не вернется ко мне.

Вздыхая, я игнорирую вышибалу и захожу в клуб, чтобы утопить свою печаль.

В сопровождении Луки и Марии, следующих за мной, я направляюсь в VIP-секцию. Зона была закрыта для вечеринки Николаса, и я замечаю, что приглашены только его семья и другие мужчины из Священства.

Я подхожу к Николасу и похлопываю его по спине.

— Я слышал, ты теперь старый ублюдок? Сорок не за горами.

Он поворачивается ко мне, посмеиваясь.

— Иди нахуй. Не напоминай.

Мы по-братски обнимаем друг друга, затем он изучает мое лицо.

— Ты дерьмово выглядишь.

Я поднимаю бровь.

— И все же выгляжу лучше, чем ты.

— Все в порядке?

Я киваю, затем улыбаюсь, когда к нам присоединяются Лиам Бирн, глава ирландской мафии, и Габриэль Демир, глава турецкой мафии.

Закончив приветствовать мужчин, я направляюсь к бару.

— Stoli. Дай мне две бутылки, — заказываю я свою любимую водку.

Я планирую выпить как можно больше за наименьшее количество времени.

Я беру у бармена две бутылки и стакан и нахожу себе столик, за которым можно сесть с видом на танцпол внизу.

Пока я наливаю себе выпивку, мужчины из Священства занимают места за моим столиком.

— Итак... — говорю я, стараясь звучать нормально, а не как человек, у которого вырвали сердце. — Как вам семейная жизнь?

Николас качает головой.

— Мы слышали, что произошло. — Он поднимает бровь, глядя на меня. — Я, честно говоря, думал, что ты никогда не отпустишь девушку.

Я бросаю на него взгляд, полный предупреждения.

— Это единственная тема, которая не подлежит обсуждению сегодня вечером. — Запрокинув голову, я опустошаю стакан, наслаждаясь жгучим вкусом крепкого алкоголя.

— Лука рассказал мне о той хуйне в Перу, — говорит Габриэль, мудро меняя тему.

Я усмехаюсь и качаю головой.

— Хуйня – это еще мягко сказано. Я сожалею, что не убил этого ублюдка.

Мария идет к нам, за ней следуют жены других мужчин.

Единственная женщина, на которой я бы женился, находится в Нью-Йорке.

От этой мысли мое сердце болезненно сжимается. Не обращая внимания на стакан, я подношу бутылку водки к губам и пью, пока мне не становится необходимо дышать.

— Сегодня вечером никаких разговоров о делах, — говорит Тесса. Они с Николасом только что отпраздновали свою третью годовщину.

Лиам и Киара женаты уже два года.

Я смотрю, как Габриэль сажает Лару к себе на колени. Они вместе уже год.

Я издаю недовольный вздох, когда смотрю на новую пару. Мой лучший друг и моя младшая сестра.

А еще есть я – ублюдок, который не смог удержать Розали.

Иисус.

Я вливаю себе в горло еще водки. Если бы не связь, которую я имею со Священством, я бы уже был на пути домой.

— Пришло время задуть свечи, — говорит Тесса Николасу.

Он хмуро смотрит на нее.

— Ты говоришь так, будто мне тринадцать.

Она поднимает на него бровь.

— Иногда кажется, что тебе тринадцать.

Все смеются, и когда они встают из-за стола и идут к огромному торту, Габриэль пересаживается на место рядом со мной.

Мы смотрим, как Тесса зажигает свечи. Женщина каким-то образом поместила все тридцать девять свечей на торт.

— Я обмочусь от смеха, если она сожжет клуб благодаря всем этим свечам, — бормочу я.

Габриэль берет у меня бутылку водки и наливает немного в свой стакан, прежде чем вернуть ее.

— Почему ты позволил ей уйти?

— Я сказал, что тема закрыта для обсуждения.

— Виктор. — Когда я перевожу на него свой раздраженный взгляд, он говорит. — Понятно, что ты любишь ее. Почему ты позволил ей уйти?

— Я не собираюсь заставлять похищенную жертву оставаться со мной.

— Я похитил Лару. Если бы я отпустил ее, мы, вероятно, не были бы сейчас женаты.

— У тебя с Ларой все по-другому, — бормочу я.

— Как это?

Я встречаюсь с ним взглядом.

— Ты спас Лару. Я, блять, принимал участие в убийстве семьи Розали. Огромная, блять, разница, брат.

Габриэль кивает, затем говорит:

— В этой истории есть только одна проблема.

— Какая?

— Ты не принимал участия в убийстве. Николас был тем, кто убил их.

Я качаю головой.

— Это не меняет того, что чувствует Розали. Я не могу заставить ее простить меня.

— Верно, — бормочет он, прежде чем допить половину своего напитка.

Я вздыхаю.

— Я хочу, чтобы она была со мной по своей собственной воле. И не собираюсь отнимать у нее этот выбор.

Габриэль похлопывает меня по плечу и еще некоторое время сидит со мной, прежде чем присоединиться к остальной группе.

Достав телефон из кармана, я отправляю Розали сообщение.

Почему ты не даешь мне свой адрес?

Я опустошаю полбутылки, и когда она не читает сообщение, я отправляю другое.

Это потому, что ты мне не доверяешь?

И снова оно остается непрочитанным.

Я проверяю устройство слежения и вижу, что она все еще в ресторане. Я проверяю, во сколько закрывается ресторан, и хмурюсь, когда он показывает, что ресторан закрывается в десять вечера.

Блять. Жаль, что у меня нет с собой ноутбука, чтобы я мог проверить записи с камер видеонаблюдения. Я вспоминаю то, что видел ранее – Розали, идущую со стороны здания.

Улыбка расплывается на моем лице, когда я понимаю, что ее квартира, должно быть, находится недалеко от ресторана. Или прямо над ним.

Попалась, маленькая Роза.

Блять, по крайней мере, я знаю, где она живет. Это огромное облегчение.

Глава 23

РОЗАЛИ

Я могла взять с собой только две сумки и ручную кладь, а остальные вещи пришлось оставить. Я потратила как можно меньше времени, переодевшись из платья в джинсы и футболку, затем схватила багаж, который так и не распаковала, и бросилась бежать.

Нервы у меня ни к черту, когда я сажусь в такси и еду в аэропорт. Я решила лететь в Торонто. Это другая страна и последнее место, где я была со своей семьей. Надеюсь, Коза Ностра не последует за мной туда.

Я понятия не имею, что я буду делать, если они придут за мной.

Если я сейчас вернусь к Виктору, это будет потому, что мне нужна его защита, а это несправедливо по отношению к нему.

Мои мысли переполнены таким количеством вещей, что трудно сосредоточиться.

Мне нравилась каждая секунда последних двух дней, которые я провела в объятиях Виктора, но я все еще чувствую себя виноватой. Это трудно объяснить. Заниматься любовью с Виктором было правильно, но моя совесть не может забыть, что он принимал участие в убийстве моих дедушки и дяди.

Это делает меня плохим человеком. Верно? Я переспала с мужчиной, который уничтожил мою семью.

Я влюбилась в своего похитителя.

Я заливаюсь смехом, переходящим в рыдания.

Боже, такое чувство, что меня разрывают пополам. Часть меня хочет быть с Виктором, а другая часть не может предать свою семью.

И теперь Коза Ностра угрожает убить меня.

Потому что твой дедушка украл у них десять миллионов долларов.

— Черт, — шепчу я, не обращая внимания на проплывающие мимо пейзажи, пока мы едем в аэропорт. — Что ты сделал, Nonno?

Когда мы подъезжаем к аэропорту, я быстро расплачиваюсь и выхожу. Водитель выгружает мой багаж, затем желает мне безопасного полета.

Схватив свой багаж, я спешу к терминалу и устремляюсь в секцию American Airways, чтобы забронировать рейс.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь встать в очередь, передо мной встает мужчина. Он оттягивает пиджак в сторону, обнажая пистолет, затем говорит:

— Мистер Паризи хочет тебя видеть.

Мои глаза устремляются к лицу мужчины, и я замечаю зверское выражение, предупреждающее меня, чтобы я не пыталась бежать.

— Мне приказано убить тебя, если ты доставишь мне какие-либо неприятности, — угрожает он.

О, Боже.

Шок от того, что меня остановили прямо перед побегом, отшатывает меня на шаг назад.

Мужчина кивает в направлении выхода.

— Иди.

Мои ноги наливаются свинцом, когда я начинаю двигаться.

Неужели он выстрелит в меня, если я попытаюсь бежать?

Да. Ты имеешь дело с мафией.

С каждым шагом, который я делаю, мое сердце бьется все быстрее и быстрее. Я начинаю замедляться, когда мы приближаемся к выходу, но мужчина выхватывает у меня одну из сумок и хватает за руку жестокой хваткой. Меня дергает вперед, и из меня вырывается тихий крик.

— Я, блять, пристрелю тебя, — снова угрожает он.

Все остальные люди слишком заняты, спеша к месту назначения, чтобы заметить, как меня силой вытаскивают из аэропорта.

Другой мужчина подходит, чтобы забрать мой багаж. Я пытаюсь вывернуть руку из болезненной хватки этого мужчины, в то время как меня силой запихивают на заднее сиденье внедорожника. Меня толкают так сильно, что я падаю на заднее сиденье.

Нет!

Я принимаю сидячее положение, и пока мужчины заняты тем, что забираются в машину, я быстро вытаскиваю свой телефон из сумочки.

Как только я нажимаю на имя Виктора, устройство вырывают у меня из рук, и звонок обрывается.

Черт. Пожалуйста, пусть он покажет пропущенный вызов.

— Попробуй еще раз проделать подобный трюк и ... — Он вытаскивает свой пистолет из кобуры и прижимает его к моему виску, затем усмехается. — Бах.

Все мое тело дергается от испуга, и от страха по мне пробегают мурашки.

Он не убирает оружие обратно в кобуру, а кладет его на бедро, пока другой мужчина везет нас к особняку Паризи.

Меня силой вытаскивают из внедорожника и тащат в дом. Музыка все еще доносится снаружи, где Алисса празднует свой день рождения.

Была ли она в этом замешана? Для этого ли она приехала ко мне и пригласила на вечеринку?

Чувство предательства потрясает меня до глубины души, когда меня тащат в кабинет и запихивают в комнату. Дверь захлопывается за мной, и широко раскрытыми глазами я смотрю на пять глав Коза Ностры.

Мистер Паризи указывает на стул, на котором я сидела ранее, но я игнорирую его. Я лучше постою.

Мое сердце колотится со скоростью мили в минуту, во рту пересохло от вырывающегося из меня дыхания.

Мне следовало оставить все свои вещи. Надо было раньше уехать на такси из города, пока за мной не следили охранники. Надо было рассказать Виктору, что происходит, пока была такая возможность.

Черт, я была такой чертовски глупой.

Когда я не двигаюсь, мистер Греко встает и, сделав три шага, подходит ко мне. Его ладонь так сильно ударяет меня по щеке, что я падаю на бок. Боль охватывает всю левую сторону лица, мою кожу покалывает, как будто крошечные языки пламени лижут меня.

— Я не удивлен, что ты пыталась сбежать, — говорит мистер Паризи. — Я не встречал ни одного Манно, который не был бы трусом.

Эмоции переполняют меня, когда я принимаю сидячее положение и прижимаю ладонь к пылающей щеке.

Это первый раз в моей жизни, когда кто-то ударил меня, и это шокировало меня.

Даже Виктор не бил меня, когда брал в плен. Он, может, и таскал меня, и силой удерживал, но никогда не бил.

— Ты действительно думала, что мы не будем следить за тобой?-— спрашивает мистер Амато.

Боже, я такая глупая.

Мужчина, который остановил меня в аэропорту, делает шаг вперед.

— Она пыталась позвонить, но я остановил ее. Телефон заблокирован.

Мистер Паризи берет мой телефон и свирепо смотрит на меня.

— Какой пароль?

Я отчаянно качаю головой, потому что одному Богу известно, что произойдет, если они прочтут наши с Виктором сообщения.

Гнев искажает его черты.

— Кому ты пыталась позвонить?

— Девять-один-один, — лгу я, поднимаясь на ноги.

— У женщины нет денег, вернуть нам долг, — говорит мистер Амато. — Просто убей ее и покончим с этим.

Нет-нет-нет-нет.

Прежде чем я смогу просить о пощаде, мистер Мессина рявкает:

— Долг должен быть погашен!

— Как ты предлагаешь нам вытянуть из нее деньги? — спрашивает мистер Паризи.

В панике я уже собираюсь сказать, что достану их, даже если придется просить Виктора, но тут передо мной появляется господин Греко, его глаза смотрят на меня с отвратительным голодом, от которого мне становится физически плохо.

— Я заплачу долг при условии, что она выйдет за меня замуж.

Что? Я ни за что на свете не выйду замуж за мужчину в три раза старше меня.

Мистеру Греко без малого пятьдесят лет, и злобный блеск в его глазах просто придает ему ... отвратительный вид.

— Ты что, с ума сошел, Сальваторе? — смеется мистер Паризи.

Меня толкают на стул, когда мужчины начинают спорить.

— Я голосую за быструю смерть, — бормочет мистер Амато.

Этого не может быть.

— Я найду способ заплатить, — слова вырываются у меня, но никто не хочет слушать.

Разочарование переполняет мою грудь, и мои руки сжимаются в кулаки.

— Мне не помешает молодая жена после того, как у меня умерла старая, — говорит мистер Греко.

Боже правый.

Я начинаю качать головой, но мистер Греко ударом ноги сбрасывает меня со стула. Я падаю с тяжелым стуком, в глазах темнеет, а во рту появляется медный привкус.

— Ты действительно хочешь жениться на этой женщине? — спрашивает мистер Паризи.

— Да. Я думаю, в этом будет какая-то поэтическая справедливость, учитывая, что ее семья занималась сексуальным рабством.

Что? Нет!

Потрясенная до глубины души, я смотрю на всех мужчин, пока слова мистера Греко проникают в меня, как горящие угли.

— Мы этого не делали, — утверждаю я, поднимаясь на ноги.

— Заткнись, сука, — рычит мистер Греко. — Как ты думаешь, почему мы порвали связи с твоей семьей? Они продавали киски на каждом углу.

То, что я узнала сегодня… Господи, как многого я не знала о своей семье. Долги. Секс-торговля. Как на самом деле умер мой отец.

Боже, неужели все, что говорили мне мои дедушка и дядя, было ложью?

— Господи, — ругается мистер Амато. — С меня этого достаточно.

— Я заплачу ее долг при одном условии, — продолжает мистер Греко свой мерзкий план. — Свадьба должна состояться до моего отъезда в Сицилию.

— Ты уезжаешь через четыре дня, — отвечает мистер Паризи.

Пока мужчины обсуждают мою судьбу, сильный страх заполняет каждый дюйм моего тела, пока я не превращаюсь в дрожащее месиво.

На мгновение воцаряется тишина, затем мистер Паризи говорит:

— Вопрос ставится на голосование. — Он смотрит на других мужчин. — Кто за этот брак?

Один за другим поднимаются руки. Не согласен только мистер Мессина.

— Тогда решено, — говорит мистер Паризи, его глаза останавливаются на мне. — Мистер Греко только что спас тебе жизнь. Вы должны пожениться через четыре дня. — Он обращает свое внимание на мужчину, который намного старше меня, в то время как мистер Греко смотрит на меня так, словно собирается разорвать в клочья. — Мы ожидаем, что средства будут переведены до произнесения клятв.

В ужасе от того, что только что произошло, я бросаю на мистера Паризи умоляющий взгляд.

— Я могу достать деньги. Мне просто нужно время.

Мистер Греко мрачно усмехается, затем хватает меня за руку и притягивает к своему телу. Отвращение охватывает меня с такой силой, что в животе бурлит желчь.

— В отличие от твоего деда, мы не отказываемся от заключенной сделки. — Он снова усмехается, от этого звука мне становится дурно.

— Пожалуйста, не надо, — умоляю я, пытаясь вырваться. — Я могу достать деньги, чтобы заплатить вам.

— Что сделано, то сделано, — бормочет мистер Паризи, махнув рукой на дверь.

— Нееет, — кричу я.

Я вырываюсь из хватки мистера Греко, но он отводит руку назад, и, хотя я пытаюсь блокировать удар, его кулак с такой силой врезается в мою челюсть, что у меня перед глазами вспыхивают огни, прежде чем я проваливаюсь в бездну тьмы.

Глава 24

РОЗАЛИ

Придя в сознание, я обнаруживаю, что лежу на полу в спальне.

Я все еще слышу музыку с вечеринки. С облегчением понимаю, что нахожусь в особняке Паризи, и меня не увезли, пока я была в отключке.

Приподнимаясь, левая сторона моего лица болит и кажется опухшей. Я поднимаю руку, но в тот момент, когда мои пальцы касаются нижней губы, я вздрагиваю от боли.

Со стоном я встаю и оглядываюсь вокруг.

Я нахожусь в одной из комнат. Здесь есть кровать и туалетный столик, и все украшено кружевами и оборками, которые всегда так любила миссис Паризи.

Затем я вспоминаю, что произошло. Мой желудок сжимается от тяжести страха, снова вливающегося в меня.

Коза Ностра собирается заставить меня выйти замуж за мистера Греко. Этот мужчина намного старше меня.

Это безумие!

Мое дыхание начинает учащаться, и я обхватываю себя руками.

Как ты позволила этому случиться, Розали? Ты такая глупая!

Кого похищают дважды в жизни?

Паника толкает меня к окну. Я широко открываю его и смотрю на землю внизу.

Внезапно в моей голове всплывает воспоминание о том, как Виктор похитил меня. Я помню, как он извинился за то, что причинил мне боль, когда затащил меня обратно в дом, чтобы я не упала.

Ни разу после той ночи на моем теле не было синяков.

В отличие от сегодняшнего дня. У меня разбита губа, а лицо, наверное, выглядит так, будто я врезалась в стену.

Меня заставят выйти замуж, и не нужно обладать богатым воображением, чтобы понять, что произойдет. Мистер Греко изнасилует меня. Он заставит меня родить ему детей. Он будет меня бить.

Виктор не делал ничего из этого.

Боже.

Розали, ты совершила большую ошибку, и теперь ты заплатишь за нее самым ужасным образом.

Я приседаю у окна, когда осознание пронзает мое тело.

Я бы все отдала, чтобы вернуться к Виктору и Луне. С ним я чувствовала себя в безопасности, и он относился ко мне с уважением. Даже когда я боролась с ним, он никогда не поднимал на меня руку. В те последние два дня он заставил меня чувствовать себя такой любимой и дорогой.

Я так рада, что он был моим первым, потому что, если мне не удастся сбежать, воспоминания о Викторе будут сопровождать меня все последующие темные дни.

Боже, у меня был шанс на любовь всей жизни, но я упустила его из-за членов своей семьи, которые оказалась бóльшими монстрами, чем Священство.

Разочарование и сердечная боль создают бурю в моей груди.

Хватит! Найди выход.

Я встаю и снова смотрю на землю.

— Боже, это было намного проще, когда я была ребенком, — бормочу я, перекидывая ногу через подоконник.

Я крепко держусь, перекидывая вторую ногу, затем нахожу опору между отверстиями в решетке. Медленно я начинаю двигаться вниз, ища места, за которые можно ухватиться.

Внезапно я слышу треск дерева. Я втягиваю воздух, затем решетка отъезжает от дома, заставляя меня вскрикнуть.

Нет!

Я спускаюсь дальше, но дерево, должно быть, истерлось от старости, и оно трескается еще больше. Еще один крик вырывается из меня, когда я падаю. Я так сильно ударяюсь о землю, что у меня стучат зубы, и острая боль пронзает мою правую руку и запястье.

Зная, что кто-то, должно быть, услышал меня, я пытаюсь игнорировать боль и вскакиваю на ноги. Прижимая правую руку к груди, я бегу через лужайку к пограничной стене, но понятия не имею, как я собираюсь на нее взобраться.

Внезапно что-то врезается мне в спину, и я падаю на идеальную зеленую лужайку. Мучительная острая боль пронзает мою руку. Она настолько сильная, что мое зрение затуманивается, и накатывает волна тошноты, заставляя лихорадочный жар распространяться по всему телу.

Вес сваливается с меня, затем меня хватают за раненую руку и дергают вверх. Из меня вырывается мучительный крик.

Охранник тащит меня обратно в дом, где собираются главы Коза Ностры, и все они смотрят на меня со злостью.

Мистер Греко подходит к нам, и когда он поднимает руку, чтобы ударить меня, я инстинктивно уклоняюсь. Охранник дергает меня назад, отчего рука начинает болеть еще сильнее.

Не успеваю я вскрикнуть, как кулак обрушивается на мое лицо. Я покачиваюсь на ногах. Единственное, что удерживает меня, – это охранник.

— Что происходит? — Я слышу взволнованный голос Алиссы, затем она кричит. — Что ты делаешь с Розали? Отпусти ее!

— Возвращайся на свою вечеринку, — рявкает мистер Паризи на свою дочь.

— Нет, — возражает она. — Что, черт возьми, здесь происходит?

Мое зрение возвращается, и я обращаю умоляющий взгляд к Алиссе.

— П-помоги мне.

Ее лицо искажено от шока, но когда она пытается сделать шаг в мою сторону, отец хватает ее и заталкивает обратно в дом.

— Не испытывай мое терпение, Алисса. Это бизнес. Возвращайся к своим друзьям.

— Папа, — выдыхает она. — Розали – моя подруга.

— Иди, Алисса, — кричит ей мистер Паризи.

— Нет! — кричит она в ответ, и это так убедительно, что я начинаю думать, что Алисса так же шокирована, как и я, и она никогда не имела к этому никакого отношения.

Может быть, она в таком же неведении относительно бизнеса своей семьи, как и я была.

— Они собираются заставить меня выйти замуж за мистера Греко, — говорю я ей, мой голос хриплый и умоляющий. — Я не знала, чем занималась моя семья.

— Хватит, — рычит мистер Паризи. Он указывает на меня. — Алессандро, отведи девушку обратно в комнату и убедись, чтобы один из охранников запечатал все окна, чтобы она не смогла снова попытаться сбежать.

— Да, босс, — отвечает охранник, затем хватает меня за плечи и заставляет пройти мимо всех.

Алисса пытается дотянуться до меня, но отец удерживает ее, и она плачет:

— Это неправильно, папа.

В отчаянии я кричу:

— Алисса, позвони Виктору. Расскажи ему, что происходит.

— Заткнись, — огрызается мистер Греко, прежде чем ударить меня по затылку.

Головокружение накрывает меня, прежде чем меня снова захлестывает волна тошноты. На этот раз я давлюсь, но ничего не выходит.

Черт, кажется, у меня сотрясение мозга.

Меня тащат вверх по лестнице и запихивают обратно в спальню.

Мистер Греко следует за нами внутрь, затем приказывает:

— Я останусь с женщиной, а вы принесите что-нибудь, чтобы заклеить окно.

Дверь закрывается за охранником, и когда накатывает очередная волна головокружения, мистер Греко прижимает меня к своему телу.

Он встречается со мной взглядом, затем жестоко усмехается.

— Думаю, никто не будет возражать, если я попробую свою будущую невесту.

— Н-не... — Мне не удается закончить слово, поскольку все становится черным.

_______________________________

Утренний свет яркий, когда я прихожу в себя, и моему зрению требуется время, чтобы привыкнуть к этому.

Голова так сильно раскалывается, что глаза слезятся. Когда я пытаюсь пошевелиться, моя правая рука оживает от жгучей боли.

— Доброе утро, — слышу я шепот Алиссы, затем прохладная ткань касается моего лба. Я перевожу взгляд на нее и наблюдаю, как дрожит ее подбородок, а по щеке скатывается слеза. — Мне так жаль. Я пригрозила папе, что отрекусь от него как от своего отца, если он не позволит мне позаботиться о тебе.

Я изо всех сил пытаюсь сесть, но с помощью Алиссы мне это удается.

Затем последнее воспоминание о мистере Греко пробегает по мне дрожью. Паника горячей волной разгорается в моей груди, и я вскакиваю с кровати. Бегу в ванную, захлопываю дверь.

Не похоже, что кто-то был внутри меня.

Боже.

— Он не ... насиловал тебя, — говорит Алисса по другую сторону двери. — Я побежала за тобой, а мой отец пошел за мной. Мы нашли тебя без сознания, и папа сказал мистеру Греко уйти ... и подождать до свадьбы.

Я прислоняюсь лбом к двери и выдыхаю с облегчением.

Слава Богу. У меня еще есть время найти выход из этого кошмара, прежде чем мистер Греко сможет навязаться мне.

— Пожалуйста, выходи, — умоляет она.

Алисса была на моей стороне с тех пор, как узнала о происходящем. Сейчас мне очень нужен союзник.

Я открываю дверь и встречаюсь взглядом с девушкой, которая раньше была мне как сестра.

Ее лицо искажается, когда она обнимает меня.

— Я хотела бы помочь тебе, но не знаю как.

Рыдания начинают сотрясать меня, и я хватаю ее левой рукой.

— Пожалуйста. Просто позвони Виктору Ветрову. Он приедет за мной.

— Я не знаю его номера. — Алисса отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

Я тоже его не знаю, поэтому не могу его ей дать.

Маленькая надежда, которая у меня была, исчезает, оставляя ощущение пустоты в моей душе.

Отчаянно желая сбежать, я спрашиваю:

— Ты знаешь способ вытащить меня из дома?

Алисса качает головой.

— Ты можешь попытаться тайно вывезти меня. Я могу спрятаться в багажнике твоей машины.

Подбородок Алиссы снова начинает дрожать.

— Алессандро охраняет эту спальню. Мы не пройдем мимо него.

Черт.

— Я не могу выйти замуж за мистера Греко, — шепчу я, обезумев от всего, что произошло, и не в состоянии найти выход из этого кошмара.

После всего, что я узнала о своей семье, теперь кажется такой глупостью, что я ушла от Виктора. Может, он и злодей, но это то, что мне сейчас нужно.

Потому что только злодей сделает все необходимое, чтобы спасти тебя. Он сожжет дотла весь мир, если потребуется.

Каждой клеточкой своего существа я знаю, что Виктор сделал бы это для меня. Если бы только я могла сообщить ему, что происходит.

Он никогда не лгал мне. Он сдержал каждое данное им обещание.

О, Боже.

Я обхватываю себя левой рукой за талию, когда из меня вырываются рыдания.

Я ушла от единственного человека, которому могла доверять, только потому, что была предана семье, которая зарабатывала на жизнь торговлей людьми.

Алисса снова заключает меня в объятия и держит, пока я плачу.

С учетом того, что я узнала о своих дедушке и дяде, я понимаю, что больше не испытываю вину за то, что полюбила Виктора, остались лишь душевная боль и сожаление о том, что я его бросила.

Если он придет спасти меня, он убьет людей. Возможно, он даже убьет мистера Паризи, и я не буду на него обижаться, потому что тогда это гарантирует, что мне не придется выходить замуж за старика и провести остаток своей жизни, подвергаясь изнасилованиям и издевательствам.

Иногда люди заслуживают смерти – как мои дедушка и дядя. Они должны были заплатить за свои грехи.

Это не значит, что я их больше не люблю, просто понимаю, почему все произошло именно так, как произошло.

И теперь я тоже должна заплатить за грехи своей семьи.

Глава 25

ВИКТОР

— Если гребаный пистолет снова развалится, я убью этого ублюдка, — угрожаю я, когда мы с Лукой заходим на склад.

Хуан-Пол суетится вокруг, как мышь, пытаясь подготовить все к презентации.

— Тебе лучше снова не тратить мое время, — предупреждаю я его, и в моих словах звучит обещание смерти.

Пожалуйста, потрать мое гребаное время, чтобы я мог убить тебя.

— Все готово, мистер Ветров, — говорит он, но не слишком уверен в себе.

Я вытаскиваю свой Heckler & Koch из-за спины и направляю на него ствол.

— Стреляй из этого гребаного пистолета и молись, чтобы он работал.

По его вискам уже струится пот, он кивает и поднимает модифицированный Glock. С нервным выражением лица он целится в мишень, и когда нажимает на курок, ничего не происходит.

Безжалостная улыбка начинает теребить уголок моего рта, когда Хуан-Пол заикается:

— П-подождите. Д-дайте мне п-попробовать еще раз.

Тупой ублюдок.

Зная, что может произойти, мы с Лукой делаем пару шагов назад.

Когда Хуан-Пол снова нажимает на курок, второй патрон врезается в предыдущий несостоявшийся разряд, и оружие взрывается в руке ублюдка, осыпая его осколками и несколькими оставшимися пулями.

К счастью, ни одна из пуль не убивает идиота мгновенно. Он падает на пол, и проходит мгновение, прежде чем он начинает кричать от боли, вызванной его ранами.

Я медленно подхожу ближе и прижимаю дуло своего пистолета к его виску. Встречаясь с ним взглядом, я бормочу:

— Позволь мне показать тебе, как работает настоящий пистолет.

— Н-нет!

class="book">Я нажимаю на курок и наблюдаю, как свет в его глазах мгновенно гаснет.

— Чувствуешь себя лучше? — Спрашивает Лука.

Я пожимаю плечами.

— Немного. — Затем я ухмыляюсь своему другу. — Хотя было забавно наблюдать, как оружие взрывается в его руке. Сегодняшний день я расцениваю как победу.

Не обращая внимания на людей Хуан-Пола, мы с Лукой выходим со склада. Я забираюсь на пассажирское сиденье нашего внедорожника, в то время как Лука садится за руль.

Достав свой телефон, я проверяю, ответила ли Розали на какое-либо из моих сообщений, но там ничего нет. Только сообщения, которые я ей отправил.

Почему ты не даешь мне свой адрес?

Это потому, что ты мне не доверяешь?

Ты сейчас игнорируешь меня, моя маленькая Роза?

Я наступил в дерьмо твоей собаки.

Я начинаю беспокоиться.

Если ты не ответишь, я вылетаю в Нью-Йорк.

Не испытывай меня, моя маленькая Роза.

— Розали ответила? — Спрашивает Лука, когда везет нас на аэродром, где ждет наш частный самолет.

— Нет. — Я не получал от нее никаких известий уже три дня, и сказать, что я обеспокоен, – это, блять, преуменьшение.

Я проверяю ее трекер и вижу, что она все еще в доме Джованни Паризи. Я знаю, что его дочери столько же лет, сколько Розали, поэтому предполагаю, что она воссоединилась со старым другом.

Вчера был день рождения Алиссы Паризи. Вот почему Розали надела коктейльное платье.

В тот момент, когда мы поднимаемся на борт частного самолета, я достаю свой ноутбук и начинаю печатать. Вывожу на экран все камеры видеонаблюдения и охраны возле дома Паризи, но все выглядит тихо.

Лука наклоняется ближе и проверяет экран, затем спрашивает:

— Чей это дом?

— Джованни Паризи.

Его брови взлетают вверх.

— Какого хрена ты копаешься в Коза Ностре?

— Розали там.

Мой друг бросает на меня обеспокоенный взгляд.

— Пожалуйста, не начинай войну с Коза Нострой. Мне потребовались годы, чтобы заключить мирный договор.

Я усмехаюсь.

— Не волнуйся. Я думаю, Розали навещает Алиссу. Они ровесницы. Поскольку семьи связаны узами, я уверен, что девочки были подругами.

На телефон Луки поступает звонок.

— Это мой отец.

— Привет, Papá, — отвечает он. — Я в порядке, а ты? — Он слушает, затем усмехается. — Я смотрю, как Виктор дуется.

Я бросаю взгляд на своего друга.

Он снова усмехается, затем объясняет:

— Он отпустил Розали, и она уехала в Нью-Йорк. А я остался с ним нянчиться, чтобы он не наделал глупостей. — Внезапно Лука садится прямо, озабоченно хмуря брови. — Подожди. Я включу громкую связь, чтобы Виктор мог слышать.

— Привет, Виктор, — раздается голос дяди Люциана на линии.

— Привет, дядя Люциан. Как дела?

— Если Розали в Нью-Йорке, у нее могут быть неприятности.

— Почему?

— Это случилось до того, как вы с Лукой заняли свои должности. Вам, должно быть, было ... семнадцать?

Теряя терпение, я спрашиваю:

— Что случилось?

— Коза Ностра не одобряла, что Манно занимаются секс-торговлей. Вот почему они переехали в Чикаго, пока Лиам не выгнал их оттуда, и они не обосновались в Канаде.

— Я уже знаю это, — бормочу я.

— Манно запрещен въезд в город, Виктор, — говорит дядя Люциан, в его голосе слышится беспокойство. — Антонио украл деньги у Коза Ностры, и я почти уверен, что они стоят за несчастным случаем, в результате которого погиб отец Розали.

Что?

Мое сердце начинает биться быстрее.

— Почему ты не сказал мне об этом, когда я возглавил мафию? — Спрашивает Лука, его обеспокоенный взгляд останавливается на мне.

— Это не имело значения для нашего бизнеса. Честно говоря, я никогда даже не задумывался об этом. По большому счету, это не имело значения, потому что Манно даже не попали в поле нашего зрения, — отвечает дядя Люциан.

Каждый мускул в моем теле напрягается, когда я говорю:

— Позволь мне прояснить это. Ты хочешь сказать, что Коза Ностра запретила Манно въезд в Нью-Йорк. Антонио обокрал их, и теперь Розали на гребаной вражеской территории?

— Вроде того, — бормочет дядя Люциан.

— Блять! — Выскакивая из своего кресла, я подхожу к пилоту и командую. — Меняй направление на Нью-Йорк.

— Да, мистер Ветров.

Я возвращаюсь к Луке, затем гнев взрывается в моей груди, и я пинаю одно из кожаных сидений.

Я достаю телефон и набираю номер Розали, но звонок сразу переключается на голосовую почту.

— Блять, — огрызаюсь я, чувствуя, как в сердце закрадывается страх.

Я спешу обратно к пилоту и спрашиваю:

— Сколько времени это займет?

— Пять часов сорок пять минут, мистер Ветров.

Христос.

Я возвращаюсь к Луке и встречаюсь взглядом со своим другом, который все еще разговаривает по телефону со своим отцом.

— Я звоню Паризи, — бормочу я.

— Не надо, — огрызается дядя Люциан. — Это даст им время обдумать план до вашего приезда. Кроме того, успокойся. Если ты приедешь туда, а девушке ничего не угрожает, это не приведет к ненужной войне, и ты сможешь сделать вид, что просто хотел поздороваться. Если же она в беде, то факт твоего присутствия покажет им, что ты не играешь, и они, возможно, отпустят ее невредимой.

Он прав.

Не в силах стоять на месте, я начинаю расхаживать взад-вперед по небольшому салону самолета.

Христос. Надеюсь, что Розали просто навестила Алиссу и не попала в беду.

Или, что еще хуже... уже мертва.

Нет!

Мое дыхание учащается при мысли, что, возможно, я уже опоздал.

— Лучше бы Розали была жива, когда я приеду, — говорю я, мой голос хрипит от беспокойства и гнева. — Или я уничтожу каждого сицилийца в Нью-Йорке.

— Будем молиться, чтобы до этого не дошло, — говорит дядя Люциан.

— Я позвоню тебе, когда мы узнаем больше, — говорит Лука своему отцу.

Он заканчивает разговор, затем открывает групповой чат с Николасом, Габриэлем и Лиамом.

— Вот так сюрприз, — отвечает Николас.

— Вы трое нужны нам с Виктором в Нью-Йорке, — сообщает Лука другим членам Священства. — Просто для подстраховки.

— Для чего? — Спрашивает Лиам.

— Судя по всему, Манно запретили въезд в Нью-Йорк, и они, блять, задолжали деньги Коза Ностре, — бормочу я, мой тон наполнен яростью.

— Итак, Розали попала прямо к ним в руки, — говорит Николас. — Это отстой.

— Это случилось, когда ты уже был главой греческой мафии, — говорю я Николасу. — Ты не знал?

— Блять, нет, — усмехается он. — Я не знал о существовании Манно до встречи, на которой Лиам и Лука рассказали мне, кто он такой.

— Лиам? — Я спрашиваю.

— Я только знал, что этот ублюдок создает проблемы на моей территории, и ничего о его прошлом, иначе я бы тебя предупредил.

Верно.

— Да похуй, — высказывает свое мнение Габриэль. — Я могу быть там через пять с половиной часов.

— Я тоже, — уверяет меня Николас.

— Я буду там через три, — говорит Лиам. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Держись подальше, пока мы все не соберемся, — отвечает Лука. — Пусть Виктор поговорит с Джованни. Если у Розали нет никаких проблем, то это не будет выглядеть слишком подозрительно, но если мы все выступим против Коза Ностры, война начнется мгновенно.

— Понятно, — соглашаются другие мужчины.

— Лиам, принеси оружие. У меня только два моих Heckler & Koch, — говорю я.

— Принесу.

— Мы встретимся у меня дома рядом с Южным Центральным парком. Я попрошу Луку прислать тебе адрес.

Все соглашаются и мы заканчиваем разговор.

Я сажусь и снова открываю свой ноутбук, взламывая камеры наблюдения вокруг дома Паризи. Все по-прежнему тихо.

Иисус, пусть с Розали все будет в порядке и она просто навещает Алиссу.

Полет длится чертовски долго, и за десять минут до того, как мы приземляемся, я замечаю активность в доме Паризи.

— У нас тут движение, — бормочу я.

Лука наклоняется ближе, чтобы видеть экран.

Джованни провожает свою жену и Алиссу до машины, затем смотрит, как они уезжают, прежде чем кивнуть в сторону дома. Двое охранников выходят из парадной двери, таща Розали, которая пытается вырываться из их хватки.

Блять.

Воздух стремительно покидает мои легкие, и каждый мускул в моем теле напрягается.

— Блять, — огрызается Лука.

Каждый синяк на ее прекрасном лице жестоко бьет в мое сердце. Там, где ее кожа не отмечена черно-синими отметинами, она чертовски бледная. Ее черты искажены агонией, говорящей мне, что ей чертовски больно.

Господи, блять, Боже.

Мое дыхание учащается, и в груди вспыхивает ярость.

Я смотрю, как ее заталкивают во внедорожник. Паризи забирается к ней на заднее сиденье, затем они уезжают с территории.

Гнев, не похожий ни на что, что я испытывал раньше, заставляет мое тело дрожать. Я уничтожу Коза Ностру.

Мой голос наполнен резней и разрушением.

— Я убью их, блять.

Я вытаскиваю телефон из кармана, чтобы позвонить Паризи, но Лука хватает меня за руки, чтобы остановить.

— Не надо! Прямо сейчас она должна им деньги. Они не убьют ее. Но если ты позвонишь и пригрозишь ему, все изменится. У нас есть элемент неожиданности. С помощью устройства слежения ты знаешь, где она. Мы попросим Лиама проследить за ними.

Я начинаю быстро печатать и вызываю сигнал устройства слежения Розали.

Лука соединяется с Лиамом.

— Нам нужно, чтобы ты проследил за Паризи. У него Розали, и с ней обошлись жестоко, так что справедливо предположить, что дело дойдет до драки. Держись на расстоянии, пока мы не присоединимся к тебе. Мы не хотим потерять элемент неожиданности.

— Сделаю, — отвечает Лиам. — Где они сейчас?

Я даю координаты GPS Лиаму, затем говорю:

— Если покажется, что они захотят ее убить, ты должен вмешаться. Я знаю, что прошу о многом. Против тебя будут два охранника и Паризи.

— Не волнуйся, Виктор. Я спасу ее, если что-то пойдет не так.

Частный самолет с мягким толчком приземляется на взлетно-посадочную полосу.

Мой голос напряжен, когда я говорю:

— Пожалуйста, не дай ей умереть.

— Она не умрет. Обещаю, — уверяет меня Лиам.

— Я твой должник.

— Нет, ты мне ничего не должен. Теперь моя очередь быть рядом с тобой. Я позабочусь о том, чтобы твою женщину не убили.

— Спасибо. — Мой голос срывается из-за всех эмоций, сеющих хаос в моей груди.

Пилот сообщает, что мы скоро приземлимся на частном аэродроме, но все мое внимание приковано к прибору слежения, показывающему, где находится Розали.

— Я преследую внедорожник, — внезапно говорит Лиам.

— Ты можешь увидеть, все ли в порядке с Розали?

— Я недостаточно близко.

— Не выдавай своего положения, — напоминает Лука Лиаму.

— Они остановились у церкви, — советует нам Лиам. — Мне последовать за ними внутрь?

— Блять, — огрызаюсь я.

— Здесь много людей. Похоже на свадьбу, — говорит Лиам.

Что?

Я смотрю на Луку, и как только эта мысль приходит мне в голову, Лука спрашивает:

— Ты думаешь, они заставляют ее выйти за кого-то замуж в качестве оплаты долга?

В нашем мире такое случается не в первый раз.

— Лиам, оставайся в укрытии. Проверь, со сколькими охранниками нам придется иметь дело, — приказываю я. — Приготовь оружие.

— Понял.

Когда частный самолет останавливается, я быстро закрываю ноутбук и засовываю его в свою сумку. Встав, я выбегаю из самолета, где меня уже ждут Габриэль и Николас.

Я иду, моя маленькая Роза.

Отключив свои эмоции, чтобы у меня была ясная голова, месть течет по моим венам.

Время убивать.

Глава 26

РОЗАЛИ

Меня затаскивают в церковь через боковой вход, и когда я снова пытаюсь вырваться, Алессандро перекидывает меня через плечо и несет вверх по лестнице.

— Отпусти меня! — Я кричу, ударяя левым кулаком по его спине.

Он заносит меня в комнату и бросает на пол. Мучительная боль пронзает мою правую руку, отчего она немеет до плеча.

Я быстро поднимаюсь на ноги, но он отталкивает меня назад, затем закрывает за собой дверь.

Я ударяю левым кулаком по двери.

— Выпустите меня! Вы не можете этого сделать.

В отчаянии я оглядываю комнату в поисках способа сбежать, но здесь нет даже окна, через которое можно было бы пролезть. Я начинаю искать что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, а затем открываю шкаф, наполненный предметами декоративно-прикладного искусства.

Я хватаю самую большую кисть, которую только могу найти, дыхание срывается с губ.

Услышав шаги, я держу кисть наготове в левой руке, мои глаза прикованы к двери.

Когда она открывается, входит Алисса, за ней следуют Алессандро и Томмазо. Охранники заносят свадебное платье.

— Я не выйду замуж за мистера Греко, — говорю я, мой голос дрожит от разочарования и паники. — Я лучше умру.

— Не искушай нас, мать твою, — ворчит Алессандро. — Одевайся.

Я качаю головой, делая шаг назад.

— Нет.

Томмазо подходит ко мне, и я пытаюсь ударить его кистью, но он легко отбрасывает мою руку. Он заходит мне за спину и хватает мои руки, заламывая их за спину.

Я издаю мучительный крик от резкой боли в правой руке.

— Остановись, — кричит Алисса. — Ты делаешь ей больно.

— Убирайся, — рявкает на нее Алессандро.

— Нет!

Охранник хватает ее и выталкивает в коридор, после чего закрывает за ней дверь. К моему ужасу, он запирает ее, чтобы она не вошла.

Алессандро с угрожающим видом приближается ко мне. Томмазо крепче сжимает меня, когда Алессандро достает нож из кармана и разрезает мою рубашку спереди.

Чувствуя себя на грани истерики, я кричу:

— Остановись!

— У тебя был шанс одеться самостоятельно, — насмехается надо мной Алессандро. Он расстегивает мои джинсы, и когда он тянет молнию вниз, сильный страх захлестывает меня.

Дыхание становится прерывистым, а сердцебиение сбивчиво.

Алессандро стягивает джинсы с моих ног, и я начинаю брыкаться в жестокой хватке Томмазо.

Алессандро сильно шлепает меня между ног, прижимая свое лицо близко к моему.

— Мы не можем трахнуть тебя, но мы можем сделать тебе больно.

Парализующий стыд и ужас разрывают мою душу в клочья. Желчь бурлит в моем животе от отвращения, заполняющего каждый дюйм меня.

Я смотрю на чудовище, стоящее передо мной.

Его средний палец трется о мой вход.

Непреодолимый гнев и унижение заставляют меня стиснуть зубы:

— О-остановись.

— О-о-о-остановись, — насмехается он надо мной с жестокой улыбкой, изгибающей его губы, когда он сдвигает мои трусики в сторону. Я сильно сжимаю ноги, но его рука останавливает меня.

Когда его палец касается моей кожи, из меня вырывается безнадежный крик.

— Достаточно, — огрызается Томмазо, его хватка на мне немного ослабевает.

— Ты оденешься сама? — Алессандро наклоняется ближе, пока я не чувствую запах сигарет в его дыхании. — Или ты хочешь, чтобы я сделал это за тебя?

Мое горло сжимается, а из глаз катятся слезы, когда мой голос срывается на словах:

— Я с-сама оденусь.

Торжествующая улыбка расплывается по его лицу, но, по крайней мере, он убирает от меня свою руку.

Томмазо толкает меня вперед, и я быстро хватаюсь за платье. Я чувствую, как глаза Алессандро обжигают мою обнаженную кожу, и торопливо влезаю в свадебное платье. Натянув шифон на тело, я просовываю левую руку в рукав, а затем с трудом берусь за правую.

Томмазо подходит ближе, и я отшатываюсь от него.

— Я просто хочу помочь, — уверяет он меня, на его лице нет жестокости, что на лице у Алессандро.

Я смотрю с колотящимся сердцем, как он помогает мне вдеть правую руку в узкий рукав. Склонив голову, он шепчет:

— Прекрати бороться. Ты только усложняешь себе задачу.

— Я никогда не перестану бороться, — выдавливаю я слова сквозь стиснутые зубы.

Когда Томмазо отходит от меня, он смотрит на меня с жалостью.

Алессандро берет вуаль и протягивает ее мне.

— Прикрой лицо. Никто не хочет видеть невесту с синяками.

Я выхватываю это у него, бормоча:

— Иди на хуй.

Я никогда не ругалась так сильно, как за последние четыре дня.

— А тебе бы этого не хотелось? — он насмехается надо мной.

Томмазо бросает на Алессандро предупреждающий взгляд.

— Иди, подожди снаружи. Я займусь этим.

Два охранника пристально смотрят друг на друга, прежде чем Алессандро выходит из комнаты.

Мои глаза останавливаются на лице Томмазо.

— Помоги мне, пожалуйста. Я вижу, что ты не такой, как они.

Он берет у меня вуаль и надевает ее мне на голову. Прежде чем опустить ее мне на лицо, он смотрит на меня.

— Ты понятия не имеешь, какой я. Возможно, я тебя и не изнасилую, но убью.

Маленькая надежда на то, что Томмазо защитит меня, исчезает.

Он закрывает мое лицо, затем указывает на дверь.

— После тебя.

Я не могу этого сделать.

Я собираю шифон юбки и выхожу в коридор. Алессандро ведет нас вниз по лестнице, и когда мы останавливаемся у двойных дверей, свадебный марш драматично наполняет воздух оттуда, где его играют на органе.

Боже.

Когда я отступаю назад, Алессандро хватает меня за правую руку и дергает вперед.

— Нет! — Кричу я, и хотя моя рука ужасно болит, я пытаюсь вырваться из его хватки.

Томмазо хватает меня за левую руку, и охранники тащат меня к алтарю, пока я брыкаюсь и кричу.

Греко ждет у алтаря со священником, который, кажется, не шокирован тем, что происходит в его церкви. Гости заполняют скамьи, и я вижу, как плачет Алисса, сидящая между отцом и матерью.

Нет-нет-нет-нет.

Меня останавливают у алтаря и заставляют повернуться лицом к Греко, который торжествующе улыбается, злобно глядя мне в глаза.

— Я не выйду за вас замуж. — Мои слова звучат сильнее, чем я чувствую, и, чтобы донести до него свою мысль, я плюю в него.

Посреди церкви, полной людей, он бьет меня кулаком в челюсть. У меня немеют ноги, но Алессандро и Томаззо не дают мне упасть, заставляя оставаться на ногах перед мерзким стариком. Я чувствую, как кровь сочится из уголка моего рта, где моя губа снова рассечена. Капля крови падает на белое платье, за ней еще и еще.

Священник начинает говорить, его голос гремит над всеми.

Из меня вырываются рыдания, и я продолжаю качать головой, постоянно повторяя:

— Я не выйду замуж.

Только Греко произносит свои клятвы, а меня даже не просят сказать ‘Да’, когда священник объявляет:

— Я объявляю вас мужем и женой.

— Нет! — Я кричу, звук эхом разносится по церкви.

Двери церкви громко скрипят, и все оборачиваются, чтобы посмотреть, что за беспорядок.

Все мое тело слабеет при виде Виктора, широко распахивающего двери с оружием в каждой руке. Свет струится за ним, делая его похожим на бога.

Ярость исходит от него волнами, быстро наполняя воздух напряжением. Кажется, что его черты высечены из камня. Он одет в черные брюки-карго и рубашку с длинным рукавом, – ту же одежду, что была на нем, когда он похитил меня.

Виктор опускает дуло своего пистолета в чашу с освященной водой и медленно осеняет себя крестом, в то время как его глаза скользят по всем, пока не останавливаются на мне.

— Моя маленькая Роза, — бормочет он, на его лице появляется тень боли, когда он видит, в каком я состоянии.

— Виктор, — хнычу я, упираясь в Алессандро и Томмазо, чтобы освободиться, хотя мои ноги слишком онемели, чтобы выдержать мой вес.

Все главы Коза Ностры поднимаются на ноги, поворачиваясь лицом к Виктору, который медленно идет по проходу.

На него стоит посмотреть, он полон силы и гнева – и совсем не похож на человека, который был добр и терпелив со мной, пока я жила в его доме. В нем нет ничего милого и заботливого.

Глава Братвы здесь, чтобы забрать то, что принадлежит ему.

Слава Богу.

— Что все это значит, мистер Ветров? — спрашивает мистер Паризи.

Виктор направляет пистолет в мою сторону, и его голос звучит убийственно, когда он говорит:

— У вас есть та, что принадлежит мне.

Алессандро и Томмазо отпускают меня, и я мгновенно падаю на пол, шифон развевается вокруг меня.

Прежде чем охранники успевают выхватить оружие, в воздухе раздаются выстрелы, заставляя меня дергаться от каждого звука. Я вскрикиваю, когда Томмазо и Алессандро падают замертво по обе стороны от меня.

— Остановись! — кричит мистер Паризи. — Здесь наши семьи. Давай поговорим как цивилизованные люди.

За спиной Виктора происходит движение, когда в церковь входят остальные четверо мужчин Священства. Вооруженные до зубов, они стоят наготове.

Сильный страх пронизывает церковь, воздух наполняется ропотом, и люди начинают двигаться, пытаясь встать со скамей и уйти подальше от Священства.

Собравшись с силами, я заставляю себя подняться на ноги и говорю:

— Я забыла упомянуть, что принадлежу Виктору Ветрову?

Греко бросает на меня разъяренный взгляд, но на этот раз он не осмеливается ударить меня.

Облегчение настолько сильное, что я начинаю плакать от абсолютного счастья.

Виктор пришел, чтобы спасти меня.

Глаза Виктора встречаются с моими. Его брови сужаются, а черты лица становятся более напряженными.

— Кто поднял на нее руку?

— Розали никогда не говорила нам, что она принадлежит тебе, — говорит мистер Паризи.

На мгновение Виктор закрывает глаза, как будто он в секунде от того, чтобы потерять самообладание, затем он рычит:

— Кто. Ударил. Ее?

— Греко, — говорю я громко и отчетливо.

Глаза Виктора возвращаются к моему лицу, и, наконец, найдя в себе силы, я срываю вуаль и делаю шаг навстречу мужчине, которого люблю всем сердцем.

К мужчине, которого я никогда не должна была покидать.

Греко хватает меня за левую руку, и когда он дергает меня назад, в воздухе раздается еще один выстрел, попав ему в левое плечо. Со стоном он отшатывается назад, на его лице отражается шок.

Так быстро, как только возможно физически, я подхожу к Виктору.

Он только секунду смотрит на мое лицо и приказывает:

— Иди к Луке, моя маленькая Роза.

Лука спешит вперед, обхватывает меня за плечи и тянет к месту, где стоят остальные члены Священства.

Николас двигается частично передо мной, в то время как Лука и Лиам стоят по обе стороны от меня, и я чувствую Габриэля у себя за спиной.

В отличие от первой встречи со Священством, сегодня они защищают меня.

Боже, как все изменилось.

Я смотрю, как Виктор направляется к алтарю, его пальцы сжимают рукоятки пистолетов.

— Ветров, здесь не место для насилия, — огрызается мистер Паризи, указывая своей жене и Алиссе, чтобы они уходили.

Виктор наклоняет голову к мистеру Паризи.

— И все же на гребаном свадебном платье, которое ты заставил надеть мою маленькую Розу, кровь. Я бы сказал, что это идеальное место для насилия. Уверен, священник не откажется сказать несколько слов за умершего.

— Если это не прекратится сейчас, мирный договор между Коза Нострой и Священством станет недействительным, — угрожает мистер Паризи.

— Ты заставил мою женщину выйти замуж за Греко, — усмехается Виктор. — Это, блять, разрушило мирный договор. — Виктор направляет свое оружие на Греко. — Есть только один способ, который я рассматриваю как мир между вами и нами.

Мистер Паризи бросает взгляд на Греко, затем снова переводит взгляд на Виктора.

— Чего ты хочешь?

— Греко и я. Здесь и сейчас. Бой не на жизнь, а на смерть. Я даже соглашусь на отсутствие оружия, лишь бы было веселее.

— Черт, — шепчу я, мои глаза расширяются.

— Конечно, он хочет убить его голыми руками, — бормочет Лука, затем бросает на меня острый взгляд. — Никогда больше не покидай Виктора. Он сводит меня с ума.

Николас, Лиам и Габриэль хихикают.

Поскольку мужчины не выглядят обеспокоенными, я немного расслабляюсь.

И тут меня осеняет – Виктор пришел за мной, а поскольку Греко пытался жениться на мне, Виктор собирается его убить.

Я увижу, как монстр умрет от руки человека, которого люблю.

— Я никогда больше не оставлю его, — шепчу я, больше для себя, чем для Луки.

Глава 27

ВИКТОР

Мне требуются все силы, чтобы не выстрелить Греко между глаз, потому что я хочу видеть, как он истекает кровью, пока я избиваю его до смерти.

Поворачиваясь спиной к Греко, я подхожу к Луке и передаю ему свое оружие. Я бросаю взгляд на Розали и вижу синяки и кровь на ее лице, что вызывает у меня новый прилив ярости.

Она такая чертовски красивая и миниатюрная, и все же этот ублюдок ударил ее.

Я подмигиваю ей, затем поворачиваюсь лицом к Греко.

— Давай сделаем это.

Греко снимает смокинг и отбрасывает его в сторону. Пока я медленно подхожу ближе, он расстегивает манжеты и закатывает рукава.

Я знаю, что этот человек обучен. Может, ему уже за пятьдесят, но за плечами у него годы борьбы.

Я напрягаю мышцы шеи, уголок моего рта приподнимается, когда он принимает боевую стойку.

Церковь опустела, за исключением священника, членов Коза Ностры, Священства и моей маленькой Розы.

Греко бросается на меня, но я отхожу в сторону, приближаясь к ряду скамеек. Он издает нетерпеливое рычание, снова приближаясь ко мне. Ухватившись за спинку скамейки, я выворачиваю свое тело в воздухе, нанося двойной удар ногой сбоку по его голове.

Греко растягивается на полу, когда я приземляюсь на ноги.

Посмеиваясь, я поддразниваю его:

— Да ладно. Только не говори, что ты этого не предвидел. Ты что, стареешь?

Я жду, когда он встанет. Он качает головой, затем свирепо смотрит на меня.

— У тебя еще молоко на губах не обсохло, Ветров. Я убивал задолго до того, как ты стал сперматозоидом в мешке с яйцами.

Я одариваю его высокомерной улыбкой.

— Да, но тебя тренировали Дмитрий Ветров и Алексей Козлов? — Я качаю головой. — Я так не думаю.

Бросившись вперед, я использую вес своего тела, чтобы навалиться на него. Схватив его за бока, я на мгновение поднимаю его в воздух, прежде чем швырнуть на землю. Оседлав ублюдка, мои пальцы обхватывают его горло и, надавив на точку пульса, удерживаю его на месте.

Мой кулак врезается ему в нос, и из него хлещет кровь. Его глаза наполняются слезами, рот приоткрывается, чтобы он мог дышать.

— Ты прикасался к моей женщине, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы прямо перед тем, как снова бью его по лицу.

Пока он ошеломлен ударами, я бью его по щеке.

— Перестань, старик. Я не так уж сильно тебя ударил. — Я бью его снова. — Господи, а у тебя вообще член еще может встать? Или тебе обязательно принимать виагру? — Я усмехаюсь, как черты его лица начинают напрягаться от гнева, вызванного порцией унижения, которую я ему преподношу.

Пощечина.

— Не так силен, когда приходится драться с кем-то твоего размера. — Пощечина. Я наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть ему в лицо. — Ты просто киска.

Он хватает меня за левую руку и сильно выкручивает, одновременно используя все свое тело, чтобы перевернуться. Я быстро вскакиваю на ноги, и когда Греко встает, он вытаскивает нож из кармана. Подпрыгнув, я вращаюсь в воздухе, выбивая нож из его руки, а затем другой ногой бью ему в голову.

Когда ублюдок падает, я издаю рычание отвращения и пинаю его в живот.

Он кашляет и хрипит, с трудом поднимаясь на ноги, и говорит с ухмылкой:

— Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не трахнул ее грубо.

Все внутри меня замирает, когда я смотрю на человека, который пытался украсть у меня Розали.

Греко удается сделать пару шагов назад, чтобы создать некоторое расстояние между нами, чтобы он мог оправиться от ударов, которые я ему нанес.

Бросаясь к ублюдку, я хватаю его за плечо и обвиваю его своим телом. Обхватывая ногами его шею, руками сжимаю голову, и используя всю свою силу, ломаю ему шею. Греко немедленно падает, а я приземляюсь, и он оказывается мертвым у моих ног с широко открытыми глазами.

Делая шаг в сторону, я наслаждаюсь моментом.

— Теперь ты доволен? — Паризи спрашивает.

Я перевожу взгляд на него, и, не утруждая себя ответом, иду к своим друзьям. Я беру свое оружие у Луки. Возвращаясь туда, где стоит священник, на его лице запечатлен ужас.

— На колени, — рявкаю я священнику, который, блять, посмел объявить их мужем и женой.

Против воли Розали.

Он падает на колени, и когда начинает креститься, я прижимаю дуло своего пистолета к его голове.

— Пожалуйста, — умоляет он.

— Я грешник, отец. Ты не найдешь пощады у меня. — Я нажимаю на спусковой крючок и смотрю, как его голова откидывается назад, а затем он падает.

Свирепо глядя на Паризи, я бормочу:

— Теперь я доволен.

Направляясь к Розали, я засовываю пистолет за пояс брюк.

Ее губы приоткрыты, дыхание сбивается, а глаза смотрят на меня с таким выражением, какого я никогда не видел. В нескольких дюймах от нее я поднимаю руки и нежно обхватываю ее лицо. Глядя глубоко в ее глаза, в моем сердце, наконец, воцаряется покой.

— Отвези меня домой, — шепчет она.

Просунув руки ей под колени и за спину, я подхватываю ее на руки и несу из этой чертовой церкви к внедорожнику.

Юбка платья разбросана повсюду, но я укладываю ее на заднее сиденье и забираюсь рядом с ней.

Лука садится за руль, в то время как Николас садится на пассажирское сиденье. Габриэль и Лиам садятся в другой внедорожник, и когда все готовы, мы оставляем церковь позади.

— Ты же знаешь, что это еще не конец, верно? — Лука бормочет.

— Это может подождать, — ворчу я, обнимая Розали. В ту секунду, когда я притягиваю ее к себе, она всхлипывает и вздрагивает.

Я делаю паузу, перемещая руки на ее плечи.

— Где у тебя болит?

Только тогда я замечаю, что она прижимает к груди свою правую руку.

— Я думаю, что вывихнула ее, когда вылезала из окна, — объясняет она.

Посмеиваясь, я качаю головой.

— Ты и окна.

Она пытается улыбнуться, но останавливается из-за разбитой губы. Поднимая руку, я пытаюсь стереть кровь с ее подбородка.

Мои глаза горят при виде каждого синяка, и мне хочется снова и снова убивать Греко.

— Иисус, моя маленькая Роза.

— Я в порядке, — шепчет она, осторожно прислоняя свою распухшую челюсть к моей ладони. — Как ты узнал?

— Отец Луки сказал нам, что твоей семье запретили въезд в Нью-Йорк. Если бы я знал, я бы никогда тебя не отпустил.

Ее подбородок начинает дрожать.

— Они сказали, что моя семья занималась секс-торговлей. — Ее голос становится хриплым, а глаза умоляюще смотрят на меня. — Это правда?

Блять. Я хотел избавить ее от боли, но не могу ей лгать.

Когда я киваю, ее лицо искажается от душевной боли. Я нежно притягиваю ее к своей груди и покрываю поцелуями ее волосы.

— Мне жаль, что тебе пришлось узнать.

— В твою квартиру или на аэродром? — Спрашивает Лука.

— В квартиру. Я хочу, чтобы она сняла это гребаное платье, — бормочу я.

— Ей понадобится одежда, — упоминает Николас.

Розали немного отстраняется.

— Большую часть мне пришлось оставить в квартире-студии, которую я снимала. Я не знаю, что мистер Паризи сделал с моим багажом и сумочкой. Все мои документы у него.

— Мы заберем все, — уверяю я ее. Затем я ловлю взгляд Луки в зеркале заднего вида.

— Я позвоню, — говорит он.

— Спасибо, — шепчет Розали, выглядя измученной.

— Когда они забрали тебя? — Я спрашиваю.

— Четыре дня назад. Они собирались убить меня, пока Греко не сказал, что заплатит долг моей семьи в обмен на то, что я выйду за него замуж. — Она смотрит на меня, умоляя поверить ей. — Я никогда не говорила "да", Виктор. Обещаю. Я боролась так сильно, как могла.

Поднимая руку к ее голове, я откидываю ее волосы назад.

— Я знаю, моя маленькая Роза.

По ее лицу скатывается слеза.

— Я была так напугана.

В моей груди вспыхивает новый прилив гнева. Я сжимаю челюсти и прижимаюсь поцелуем к ее лбу.

— Я обещал тебе, что убью любого мужчину, с которым застану тебя.

Я чувствую, как ее губы касаются моей шеи, когда она говорит:

— Я так рада, что ты дал это обещание.

Когда мы подъезжаем к жилому дому, я помогаю Розали выйти из внедорожника и снова поднимаю ее на руки.

— Мне нужно вызвать врача? — Спрашивает Лука, когда мы заходим в лифт.

— Пожалуйста, — бормочу я, снова целуя ее волосы.

Когда двери лифта открываются, я иду в гостиную и осторожно сажаю ее на диван.

Я слышу, как Лука звонит врачу, работающему на нас, прежде чем позвонить Паризи.

— Включи громкую связь, — приказываю я, желая услышать каждое слово.

— Чего ты хочешь? — огрызается Паризи.

— У тебя вещи и документы Розали. Пусть кто-нибудь доставит нам все.

— Я сделаю это, когда вы заплатите нам десять миллионов, которые она нам должна.

Мой гнев вспыхивает, но прежде чем я успеваю послать Паризи к черту, Николас говорит:

— Я заплачу долг.

— Какого хрена? — Я огрызаюсь.

Он смотрит мне в глаза.

— Я забрал все, когда убил Антонио и Рикко. Я заплачу.

— Сегодня, — требует Паризи.

— Как только ты доставишь вещи Розали, — возражает ему Николас.

— А если ты попытаешься устроить на нас засаду, я, блять, приду к тебе домой и уничтожу твою семью, — угрожаю я ему.

Габриэль протягивает Розали стакан воды, в то время как Лиам стоит в стороне.

— Когда мы нападем, ты об этом узнаешь, — шипит Паризи. — Мой человек будет там в течение часа. Вы заплатите и уберетесь из моего города до захода солнца.

— Договорились, — соглашается Лука.

Охваченный жгучей яростью, я беру аптечку первой помощи и, садясь рядом с Розали, начинаю вытирать кровь с ее лица. Каждый раз, когда она вздрагивает, я целую ее в лоб.

Когда приходит доктор, он сообщает нам, что у Розали, возможно, сломана рука, но ее нужно отвезти в больницу, чтобы сделать рентген.

— Мы должны уехать до захода солнца, — напоминает нам Лука. — У нас нет времени на больницу.

— Я могу поехать в одну из больниц в Лос-Анджелесе, — говорит Розали. — Я уже вроде как привыкла к боли.

— Я дам вам кое-что, что поможет, пока вы не получите необходимую медицинскую помощь, — говорит доктор. — Я также закреплю ее руку в бандаж.

— Вы можете подождать, пока я переоденусь? Пожалуйста? — Спрашивает Розали.

— Конечно. — Доктор ободряюще улыбается ей, зарабатывая себе премию.

Розали продолжает украдкой поглядывать на меня с другим выражением в глазах. Я не могу понять, что это значит, и хотелось, чтобы мы были одни, и я мог спросить ее, что это значит.

— Человек Паризи здесь, — объявляет Лука.

Вытащив из-за спины свои Heckler & Koch, я проверяю обоймы, заходя вместе с Лукой в лифт.

— Не убивай этого человека, — сухо говорит он.

— Ничего не обещаю, — шучу я.

Когда лифты открываются, мы видим внедорожник, припаркованный у въезда на подземную парковку. За рулем сидит мужчина, еще один стоит перед машиной с багажом.

— Мистер Паризи хочет подтверждение оплаты, — выкрикивает ублюдок.

Я начеку, взглядом проверяю каждую тень и возможное укрытие на предмет внезапного нападения.

Лука звонит Николасу, и нам приходится ждать, пока он не пришлет подтверждение оплаты, которое Лука пересылает Паризи.

Человек Паризи получает звонок, затем начинает идти к пассажирской стороне внедорожника.

— Подожди, — кричу я. — Открой сумки.

— Что? — Он качает головой, глядя на меня.

— Если одна из них взорвется, я предпочту, чтобы ты умер.

Мужчина неохотно возвращается к багажу и открывает его. Затем ублюдок пинает сумки, и одежда Розали вываливается на землю.

Недолго думая, я стреляю ему в ногу. В тот момент, когда водитель выскакивает из внедорожника, Лука направляет на него своей пистолет.

— А-а-а. Я бы не стал. Возвращайся в машину.

Второй парень, прихрамывая, забирается в машину.

Как только они отъезжают, Лука бормочет:

— Ты просто не смог удержаться, чтобы не выстрелить в него, не так ли?

Я подхожу к багажу и бросаю одежду обратно в сумки.

— Этот ублюдок проявил ко мне неуважение.

Лука хватает сумку, пока я беру другую, и мы возвращаемся в пентхаус.

— Давай покончим с этим, чтобы мы смогли уехать домой, — говорит он, чувствуя себя уставшим от всего этого дерьма.

Пока лифт поднимается по этажам, я кладу руку ему на плечо.

— Спасибо, брат. Я бы не выжил без тебя.

Он усмехается уголками рта.

— Несмотря ни на что.

— Всегда.

Глава 28

РОЗАЛИ

Виктор несет меня в главную спальню и пинком захлопывает за нами дверь.

Мое сердце от волнения выскакивает из груди.

Сегодня я увидела его совершенно с другой стороны. Наблюдая, как он сражается и убивает, я действительно убедилась, что он глава Братвы.

Честно говоря, это пугает, но в то же время чертовски возбуждает.

Мне тоже многое нужно переварить.

Николас выплачивает мой долг. Все мужчины Священства, пришедшие мне на помощь. Видеть, как Виктор ломает человеку шею. Что сделала моя семья.

Боже, я не знаю, смогу ли я все это переварить.

Я чувствую силу в его руках, когда он опускает меня на кровать.

Когда я смотрю на одеяло, Виктор нежно берет меня за подбородок и приподнимает мое лицо. Его глаза осматривают синяки, прежде чем он перехватывает мой взгляд.

Он смотрит мгновение, затем спрашивает:

— Что означает этот взгляд?

Я вздрагиваю от нарастающего между нами напряжения.

— Какой взгляд?

— Я не могу его определить. Ты смотришь на меня не так, как раньше.

Под его проницательным взглядом мое сердцебиение ускоряется, пока не начинает дико трепетать в груди.

Это потому, что я ошеломлена до глубины души, увидев воочию, насколько он силен.

Потому что я никогда не видела ничего более сексуального, чем Виктор в действии.

Потому что я свободна могу любить его.

Виктор проводит подушечкой большого пальца по моей нижней губе, затем наклоняется ближе, запечатлевая такой нежный поцелуй на моих губах. Тепло разливается в моем сердце, заполняя каждый дюйм.

Он лишь немного отстраняется.

— Ты хоть представляешь, как сильно я, блять, скучал по тебе?

У меня перехватывает дыхание, когда я шепчу:

— Меня не было всего две недели.

Его глаза встречаются с моими, заставляя мой желудок делать сальто.

— Я знаю, что обещал отпустить тебя, но... — Он качает головой, — я не могу.

Моя левая рука дрожит, когда я подношу ее к его лицу. Я обхватываю его подбородок, наслаждаясь ощущением щетины на своей коже.

— Я не хочу, чтобы ты меня отпускал.

Его взгляд прикован к моему лицу.

— Означает ли это, что ты простила меня?

Я качаю головой, и от беспокойства мгновенно темнеют его глаза.

— Прощать нечего, Виктор. Теперь я понимаю, почему моя семья должна была умереть.

Я не могу поверить в то, что они сделали. Секс-торговля? Кража у Коза Ностры? Из-за них все эти плохие вещи произошли со мной.

Виктор выдыхает, облегчение омывает его черты.

— Господи, — шепчет он, прежде чем притянуть меня к своей груди. Он покрывает поцелуями мою голову и шею. — Ты не представляешь, как я счастлив это слышать.

— Ты должен был рассказать мне раньше, что сделала моя семья. — Глубокая душевная боль и разочарование звучат в каждом слове.

Он снова отстраняется, качая головой.

— Ты бы мне не поверила, а я хотел избавить тебя от боли.

Раздается стук в дверь, затем Лука кричит:

— Нам скоро нужно уходить.

— Я знаю, — отвечает Виктор. — Мы выйдем через десять минут. — Он снова обращает свое внимание на меня. — Давай снимем с тебя это чертовски уродливое платье. — Он смотрит на шифон с отвращением. — Иисус, как мне вытащить тебя из этого?

Смех вырывается из меня, когда я встаю.

— Сзади есть молния.

Когда костяшки его пальцев касаются моей кожи, пока он расстегивает молнию, по всему моему телу пробегают мурашки, а в животе возникаетпокалывание.

Шифон падает к моим ногам, и я стою в нижнем белье.

Воспоминание о том, как Алессандро прикасался ко мне, сильно ударяет, заставляя слезы наворачиваться на глаза. Я бросаюсь к своему багажу и изо всех сил пытаюсь левой рукой расстегнуть сумку.

Виктор подходит, присаживается на корточки рядом со мной и открывает сумку. Он достает пару леггинсов и рубашку большого размера.

— Нижнее белье тоже, пожалуйста, — шепчу я, мои щеки пылают.

Я смотрю, как он роется в поисках лифчика и трусиков. Когда мы выпрямляемся, я пытаюсь дотянуться до одежды, но он качает головой.

— Позволь мне помочь тебе, чтобы ты не использовала свою правую руку.

О, Господи.

Чувствуя себя невероятно самоуверенной, я стою на месте, пока Виктор раскладывает одежду на кровати. Он подходит и встает передо мной, так близко, что его лосьон после бритья и мужской аромат наполняют мои легкие. Он расстегивает бюстгальтер спереди и спускает бретельку с моей левой руки, прежде чем сосредоточиться на правой руке, стараясь не повредить ее.

Он даже не пытается скрыть, что смотрит на мою грудь, и я наблюдаю, как в его темно-карих глазах разгорается жар.

В моей груди возникает странная смесь паники и предвкушения. С одной стороны, я знаю, что Виктор не причинит мне вреда. У меня уже был с ним секс. Но… Отвратительная дрожь пробегает по позвоночнику, когда в голове снова всплывает Алессандро.

А потом все закручивается – моя семья делала то же самое со столькими людьми. Они лишали их прав и дегуманизировали⁵, заставляя попадать в ужасные ситуации.

Я не могу с этим справиться.

Не думай об этом.

Виктор берется за трусики, и когда он стягивает их с моих ног, приседает передо мной. Мое дыхание учащается, когда чувство отчаяния охватывает мое сердце.

Это Виктор. Он не причинит тебе вреда.

Ты любишь его. Его прикосновения безопасны.

Я кладу левую руку ему на плечо, чтобы сохранить равновесие, когда снимаю нижнее белье.

Пока Виктор сидит у моих ног, он встречается со мной взглядом, прежде чем прижаться поцелуем к моему бедру.

Он заставляет меня чувствовать себя любимой. С ним безопасно.

Дыхание срывается с моих губ, и я быстро отвожу взгляд. Мне приходится с трудом сглатывать слезы, грозящие вырваться наружу из-за призрачного ощущения прикосновения пальцев Алессандро, все еще задерживающихся у меня между ног.

О Боже, сделай так, чтобы это ушло.

Виктор выпрямляется во весь рост, затем берет меня за подбородок и наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд.

— Что случилось?

Я быстро качаю головой.

— Розали, — толкает он. — Скажи мне.

Я высвобождаю подбородок из его хватки и низко наклоняю голову, зажмурив глаза.

Дыши. Просто дыши.

Теперь, когда я в безопасности, все воспоминания и эмоции выходят из-под контроля.

Боль и ужас.

Абсолютная жестокость и надругательство.

У меня перехватывает дыхание.

— Эй, — нежно бормочет Виктор, его тон такой заботливый и наполненный беспокойством.

Из меня вырываются рыдания, и мой голос становится хриплым от того, насколько уязвимой и оскорбленной я себя чувствую.

— П-последние четыре д-дня были п-просто очень т-тяжелыми.

Он заключает меня в объятия, укутывая в безопасность своих сильных рук.

— Прости, что я не добрался до тебя раньше.

Я кладу левую руку ему на грудь и прижимаюсь к нему щекой.

— Я с-сожалею, что оставила тебя. Больше, чем о ч-чем-либо в своей жизни.

Я чувствую, как его губы касаются моих волос.

— Ты хотя бы нашла некоторые ответы, которые искала?

Самым ужасным образом.

Я киваю, моя щека касается его рубашки.

— Я нашла их все.

— Это хорошо. — Виктор гладит меня по спине. — Давай оденем тебя. Вид тебя обнаженной доводит мою сдержанность до предела.

Пока Виктор помогает мне одеться, мои глаза прикованы к нему. Я впитываю каждую черточку его лица, в очередной раз убеждаясь, что он действительно самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела.

Особенно после того, как увидела его в действии.

Боже, кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду благодарна за то, что глава Братвы похитил меня?

Когда он одевает меня и, похоже, собирается поднять меня на руки, я говорю:

— Я могу идти. Ты понесешь багаж?

— Конечно. — Он быстро закрывает сумку, затем берет меня за левую руку. Переплетая свои пальцы с моими, он выводит меня из спальни.

Когда мы присоединяемся к другим членам Священства внизу, я бросаю взгляд на каждого из мужчин, прежде чем мой взгляд останавливается на Николасе Статулисе.

Он замечает, что я смотрю на него, и ободряюще улыбается.

Мне приходится собрать все свое мужество, чтобы сказать:

— Спасибо, что оплатил мой долг.

Он качает головой.

— Это наименьшее, что я мог для тебя сделать.

Я придвигаюсь на дюйм ближе к Виктору, и он сжимает мою руку.

Благодарная улыбка появляется на моем лице, когда я говорю группе мужчин:

— Спасибо, что пришли помочь мне.

Они все улыбаются мне.

Боже. Я окружена таким количеством влиятельных мужчин, что даже страшно.

— Давайте убираться из этого города, — говорит Лука, хватая одну из моих сумок.

Когда мы все заходим в лифт, я практически приклеиваюсь к Виктору. Он отпускает мою руку и обнимает меня за плечо, позволяя мне прижаться еще ближе.

— И вот последний из нас пал⁶, — бормочет Габриэль.

— Я все равно выиграл, — усмехается Виктор. — Вы все пали задолго до меня.

Я поднимаю взгляд на Виктора.

— Пали?

— Ради женщины, — объясняет он. — Они все уже женаты.

Ох.

О-о-о.

Виктор влюбился в меня.

Глава 29

ВИКТОР

Когда мы входим в дом, Розали испускает глубокий вздох облегчения. Она оглядывается по сторонам, как будто не видела это место много лет.

Господи, как приятно снова видеть ее в моем пространстве.

— Каково это – быть дома? — Я спрашиваю.

Уголок ее рта приподнимается.

— Очень, очень хорошо. Ты даже не представляешь.

От ее ответа моя грудь наполняется удовлетворением.

Я стал ее домом.

Когда мы поднимаемся по лестнице, я поворачиваю налево, и Розали спрашивает:

— Куда ты несешь мой багаж?

Я продолжаю идти.

— В нашу спальню.

— Что? — ахает она позади меня.

— Ты действительно думала, что я позволю тебе остаться в комнате для гостей, моя маленькая Роза? — Я ставлю сумки в гардеробную. — Нам просто нужно освободить место для твоей одежды. Мы можем сделать это завтра.

— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе в спальню?

Я качаю головой и, обнимая ее, улыбаюсь.

— В нашу спальню. — Я целую ее в лоб, затем добавляю. — Кроме того, Луна уже переехала.

На ее лице мелькает волнение.

— Где она?

— Она у моих родителей. Я заберу ее завтра.

Мой взгляд скользит по ней, и даже с отеками и синяками, она все еще чертовски восхитительна. Я также замечаю, что она похудела.

— Время накормить мою женщину.

Румянец ползет вверх по ее шее, когда я беру ее за руку и вытаскиваю из спальни. Когда мы добираемся до кухни, я сажаю ее на табурет у островка, затем открываю холодильник.

— Что ты хочешь?

— Что-нибудь быстрое. — Она одаривает меня застенчивой улыбкой. — Я умираю с голоду.

— Я вижу это, — ворчу я. — Они что, тебя не кормили?

Розали на мгновение замолкает, прежде чем прошептать:

— Я не смогла переварить еду. — Она проводит рукой по затылку. — И у меня было сотрясение мозга, из-за которого было трудно что-либо проглотить.

Мое тело замирает, и в нем мгновенно вспыхивает ярость.

— Гребаное сотрясение мозга?

Выглядя смущенной, она машет рукой, как будто это не имеет значения, затем добавляет:

— От всех ударов и пощечин.

Моя бровь поднимается опасно высоко, когда я закрываю холодильник.

— Ты сможешь поесть после того, как мы посетим больницу.

— Что? Нет. Мы можем пойти завтра, — пытается возразить она.

Я качаю головой, хватаю ее за талию и поднимаю со стула. Взяв ее за руку, я вытаскиваю ее из дома и усаживаю во внедорожник.

Взглянув на Джозефа, я говорю:

— Мы едем в больницу.

— Да, босс, — отвечает он, сигнализируя своей команде, что мы уходим.

Дядя Алексей построил целую больницу после того, как тетя Изабелла получила травму. Она оборудована по последнему слову техники, и я могу не беспокоиться о лишних вопросах.

Это всего в десяти минутах езды, и когда мы заходим внутрь, медсестра быстро встает.

— Мистер Ветров. — Она переводит взгляд на Розали, затем говорит. — Доктор Уэст в операционной. Могу я позвать к вам доктора Стерна?

— Пожалуйста.

Она быстро звонит доктору Стерну, затем ведет нас в отдельную палату, зарезервированную для нашей семьи.

Минуту спустя вбегает доктор Стерн.

— Мистер Ветров. Чем я могу вам помочь, сэр?

Я киваю на Розали.

— У нее сотрясение мозга и, возможно, сломана рука. Окажите ей полную медицинскую помощь.

— Было сотрясение мозга, — бормочет Розали, выглядя очень смущенной.

— Как зовут пациентку? — Спрашивает медсестра.

— Розали Манно, — отвечаю я.

Доктор Стерн смотрит на медсестру.

— Принесите мистеру Ветрову все, что он захочет выпить, пока я позабочусь о мисс Манно.

— Я не выпущу ее из виду.

— Конечно, — говорит доктор Стерн. — Сюда.

Мы идем за ним в рентгенологическое отделение, где Розали просят переодеться в халат.

Я захожу с ней в комнату и быстро помогаю ей снять футболку и леггинсы. Когда я набрасываю больничный халат ей на плечи, то ухмыляюсь:

— Я могу привыкнуть одевать тебя.

Уголок ее рта приподнимается в застенчивой улыбке, отчего она выглядит чертовски очаровательно.

Я уловил тот факт, что она стесняется меня. Я не уверен, потому ли это, что я убил людей у нее на глазах сегодня или из-за чего-то другого.

Мой взгляд устремляется на ее лицо.

— У нас все хорошо, верно?

Замешательство наполняет ее глаза.

— Да. А что?

Я качаю головой.

— Просто проверяю.

Мы выходим из комнаты, и пока они делают рентген и кучу других анализов, мои глаза по-прежнему прикованы к ней.

Я начинаю замечать мелочи – как она вздрагивает, когда к ней приближается мужчина, как она продолжает ерзать и оглядываться по сторонам, как будто она постоянно начеку, но в основном, как травмирующие эмоции продолжают накатывать на нее волнами.

Очевидно, что испытание, которое Розали перенесла за последние четыре дня, чертовски сильно сказалось на ней, и больше, чем когда-либо, я сожалею, что не добрался до нее раньше.

Проходит пара часов, прежде чем доктор Стерн заканчивает с Розали, и нас сопровождают обратно в отдельную палату, где он говорит:

— У нее сломано запястье, и на ее предплечье есть микро-трещина. Я наложу гипс, который она будет носить в течение шести-восьми недель.

Плечи Розали опускаются, и она выглядит несчастной от новостей.

— Опухоли мозга нет, и это хорошая новость. — Доктор Стерн смотрит ей в глаза. — Больше никаких ударов по голове. Необходимо отдохнуть две недели. — Затем он улыбается мне. — Кроме этого, синяки должны зажить. Я дам вам знать, если анализ крови покажет какие-либо отклонения.

— Спасибо.

Я сажусь в кресло, пока доктор Стерн накладывает гипс на правую руку Розали.

Вытаскивая телефон из кармана, я отправляю Луке сообщение.

У Розали сломано запястье, и у нее микро-трещина предплечья. У нее также сотрясение мозга.

Он отвечает в течение нескольких минут.

Мне жаль это слышать. Кроме того, ты уже убил Греко. Не предпринимай никаких идей. С Коза Нострой все нестабильно. Иди немного поспи, блять. Сейчас четыре часа утра, если ты не заметил.

— Все готово, — говорит доктор Стерн, возвращая мое внимание к ним. — Постарайтесь не мочить гипс.

— Хорошо, — бормочет Розали, соскальзывая с кровати.

Мой взгляд останавливается на гипсе, покрывающем ее запястье и предплечье, и это только заставляет мой гнев вспыхнуть снова.

Господи, как же мне хочется снова убить Греко.

Этот ублюдок заслуживает миллиона смертей.

— Спасибо, доктор Стерн. — Я пожимаю руку мужчине, затем обнимаю Розали за плечи и вывожу ее из больницы.

Когда мы возвращаемся домой, я приказываю:

— Ложись на диван, пока я готовлю еду.

— Я хочу сидеть здесь, — утверждает она, садясь на табурет.

Поскольку уже чертовски поздно, или рано, если уж на то пошло, я готовлю нам пару сэндвичей. Ставя тарелку перед Розали, я бормочу:

— Съешь все, чтобы я мог отнести тебя в постель. Ты, должно быть, чертовски устала.

— Да, мистер Ветров, — нахально отвечает она.

Мой член мгновенно твердеет, и я бросаю на нее предупреждающий взгляд:

— Не начинай того, чего не сможешь закончить.

Хмуро глядя на меня, она спрашивает:

— Что ты имеешь в виду?

Я жду, пока она проглотит откушенный кусок, затем отвечаю:

— То, что ты называешь меня мистером Ветровым, чертовски возбуждает меня, но ты не в состоянии заниматься сексом.

Ее лицо краснеет, и она пытается спрятаться за своим сэндвичем.

Наклоняя голову, мои глаза сужаются.

— Почему тебе неловко рядом со мной?

Розали быстро качает головой, ее глаза расширяются.

— Не правда.

Я бросаю на нее пристальный взгляд.

— Чушь собачья. Ты выглядишь нервной. Что происходит? — Когда она снова начинает качать головой, я спрашиваю. — Это потому, что ты видела, как я убиваю?

Ее язык высовывается, чтобы облизать губы.

— Я понимаю, почему ты это сделал.

— Но?

Черты ее лица напрягаются от волнения.

— Ты пугаешь.

— Я тебя пугаю? — Спрашиваю я, мне совсем не нравится, как это звучит.

— Это странно объяснять. — Она откладывает сэндвич. — Я знаю, что ты не причинишь мне вреда, но после того, как я увидела, как хорошо ты дерешься ... и убиваешь, трудно не испугаться. — Ее плечи опускаются, затем она бормочет. — Не помогает и то, что я чертовски слаба.

Я придвигаюсь ближе и нежно касаюсь ее щеки. Когда она поднимает на меня взгляд, я говорю:

— Я могу тренировать тебя. При правильных упражнениях ты сможешь стать сильнее.

В ее мягких карих глазах мелькает надежда.

— Правда? Ты сделаешь это?

Я указываю на ее гипс.

— Как только его снимут.

Уголок ее рта приподнимается.

— Хорошо.

Я пододвигаю ее тарелку ближе.

— Ешь.

Доедаем мы в тишине, и я ставлю тарелки в посудомоечную машину, затем проверяю, все ли двери заперты. Взяв Розали за руку, я выключаю весь свет и тащу ее вверх по лестнице.

Когда мы заходим в спальню, я спрашиваю:

— Ты хочешь принять ванну или душ?

Она смотрит вниз на гипс на своей руке.

— Это будет трудно.

Широкая ухмылка расплывается на моем лице.

— Нет, если я помогу.

Она хмуро смотрит на меня.

— Ты не будешь меня купать.

Делая шаг ближе к ней, я обхватываю пальцами ее затылок и наклоняюсь, пока мой рот не касается ее уха. Я чувствую, как по ее телу пробегает дрожь, затем понижаю голос, когда говорю:

— Я искупаю тебя, моя маленькая Роза. Я не приму ”нет" в качестве ответа.

Ее дыхание ускоряется, в то время как ее левая рука сжимает мою рубашку.

— Хорошо.

Отстраняясь, я подмигиваю ей.

— Мне нравится, когда ты повинуешься мне.

Она прищуривает глаза.

— Вы играете нечестно, мистер Ветров.

Посмеиваясь, я качаю головой.

— Ты тоже, моя маленькая Роза.

Розали наклоняет голову.

— Мне нравится, когда ты называешь меня ‘Маленькая Роза’ по-русски. — На ее лице появляется милое выражение. — Ты можешь сказать что-нибудь еще?

— Я люблю тебя, — впервые я говорю Розали, что люблю ее.

— Что это значит?-— спрашивает она.

Я качаю головой, затем одариваю ее игривой улыбкой.

— Я расскажу тебе в другой раз.

Ее нижняя губа выпячивается, когда она дуется, и Боже, если это не самая милая гребаная вещь, которую я когда-либо видел.

— Не делай этого, — требую я.

— Чего? — Она снова надувает губы.

Притягивая ее к своей груди, я скриплю зубами от усилий, которые требуются, чтобы не прижать ее к себе.

Блять, я так сильно люблю ее, и так чертовски благодарен, что она снова в моих объятиях.

Добровольно.

Глава 30

РОЗАЛИ

Трудно не ерзать, пока Виктор раздевает меня в третий раз за последние десять часов.

На этот раз, когда он стягивает с меня трусики, его ладони скользят по моим ногам, прежде чем снова поднимаются и ложатся на бедра.

Его пальцы впиваются в мою кожу, и рычание вырывается из его груди.

— Это самая сладкая гребаная пытка.

Мой взгляд падает на ванну.

— Я действительно могу сделать это сама.

— Блять, нет. Я не упущу возможности искупать тебя.

Виктор берет меня за левую руку.

— Залезай, моя маленькая Роза.

Держась за него, я забираюсь в ароматную воду и сажусь. Виктор закатывает рукава рубашки до локтей, обнажая вены, извивающиеся под его кожей.

Почему это так чертовски привлекательно?

Виктор присаживается на корточки рядом с ванной и, взяв мочалку, брызгает на нее гель для тела. Он начинает мыть мою спину и плечи, пока я сосредотачиваюсь на том, чтобы закрепить гипс на бортике ванны, чтобы он не намок.

Мне приятно, что он уделяет мне внимание, пока мочалка не скользит вниз по моему животу к промежности между ног. Мое тело немедленно напрягается, и я перевожу взгляд на гипс.

Краем глаза я вижу, как Виктор наклоняет голову, его движения становятся медленнее.

— Почему ты напряглась?

Мой разум лихорадочно соображает подходящую ложь. Мой язык высовывается, чтобы облизать губы.

— Ах… Я просто устала.

Я чувствую, как его глаза прикованы ко мне. Его рука с мочалкой застывает у меня между ног, затем он приказывает:

— Посмотри на меня.

Разрушительные эмоции закручиваются спиралью в моей груди, когда я качаю головой.

— Эй, поговори со мной, — его тон слишком мягок, чтобы я могла сейчас с ним справиться.

Не заботясь о своей правой руке, я поднимаюсь на ноги и выбираюсь из ванны. Острая боль пронзает мою руку, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить стон.

Схватив полотенце, я оборачиваю его вокруг себя и оставляю мокрые следы до самой гардеробной.

— Розали, — рявкает Виктор, его голос наполнен жестокостью и напряжением. — Что, блять, произошло, пока ты была с Коза Нострой?

Я плохо вытираю свое тело, и пытаясь натянуть нижнее белье, падаю на бок. Прежде чем моя правая рука успевает врезаться в ящики, Виктор хватает меня, рывком поднимая на ноги. Он заставляет меня повернуться к нему, затем пригвождает меня взглядом, полным ярости.

— Что, блять, произошло?

Мой голос дрожит, когда я говорю:

— Я уже сказала тебе.

Выражение его лица темнеет, и он становится похож на саму смерть.

— Ты лжешь мне.

Высвобождаясь из его рук, я отступаю назад. Я закрываю глаза и шепчу:

— Ты пугаешь меня.

Я слышу, как он делает пару глубоких вдохов, затем нежно притягивает меня к своей груди. В его голосе столько беспокойства, когда он говорит:

— Пожалуйста, скажи мне.

Унижение слишком свежо, и я не знаю, как отреагирует Виктор. Он больше не единственный мужчина, который прикасался ко мне.

— Я просто устала, — стону я. — Позволь мне одеться, чтобы я могла поспать. Пожалуйста.

Он глубоко вздыхает, затем хватает мое нижнее белье и приседает у моих ног.

— Левая нога. — Я кладу дрожащую руку ему на плечо и влезаю в трусики.

Пока Виктор одевает меня, усталость пробирает до костей. Все внутри меня кажется черным и посиневшим, и с каждой минутой травма вонзает в меня свои когти.

Пока мне приходилось бороться за свою жизнь, не было времени что-либо обдумать, но теперь, когда я в безопасности, все это нахлынуло на меня, как цунами, одержимому желанием утопить меня.

Когда я одеваюсь, Виктор обрамляет мое лицо и наклоняется, чтобы поймать мой взгляд.

— Мы поговорим, когда ты немного поспишь.

Я киваю, благодарная за то, что он не хочет сейчас поднимать эту тему.

Он целует меня в лоб.

— Ложись в постель, моя маленькая Роза. Я приму душ, а потом присоединюсь к тебе.

Он тянет меня к кровати и откидывает одеяло. Когда я ложусь, он бережно укладывает меня и снова целует в висок.

— Спокойной ночи, — шепчу я.

— Спокойной ночи, детка.

Я быстро закрываю глаза: это ласковое слово грозит вызвать слезы.

Я слушаю, как Виктор ходит по комнате и как льется вода в душе. Когда он выходит из ванной, кровать прогибается под его весом. Он просовывает руку мне под голову и тянет меня назад, пока я не прижимаюсь к его телу.

Я крепко закрываю глаза и дышу как можно ровнее, надеясь, что он подумает, что я уже сплю.

— Я люблю тебя, моя маленькая Роза, — бормочет он, целуя мои волосы.

Думаю, я знаю, что означают эти слова, и сосредотачиваюсь на том, насколько безопасно они заставляют меня чувствовать себя.

Никто больше не сможет причинить тебе боль.

Ты в безопасности в объятиях Виктора.

_______________________________

Идя по полю, меня окружают гигантские здания, которые достигают облаков.

Вдруг в воздухе раздается предупреждение о торнадо, и меня охватывает волна тревоги. Из облаков начинают формироваться тени, затем они принимают форму пяти голов Коза Ностры.

— Умри, — шипит мистер Мессина.

— Умри, — вторит ему мистер Амато.

Предупреждение о торнадо становится громче, и я лихорадочно оглядываюсь в поисках места, где можно укрыться. В одном из зданий открывается дверь, и я бегу к ней. Когда я врываюсь внутрь, загорается свет, показывая большой зал. Там есть сцена, где сидят мои дедушка, отец и дядя.

Глаза дяди Рикко блуждают по мне.

— Она пойдет за хорошую цену.

— Нет! — Я плачу, мое сердце раскалывается на миллион кусочков. — Почему ты так поступаешь со мной?

— Я заплачу десять миллионов, — гремит по залу голос мистера Греко.

Я открываю рот, чтобы закричать, но ничего не выходит.

— Она ребенок, ей всего семнадцать, — рычит мой дедушка.

— Nonno, — всхлипываю я. — Помоги мне.

— Она должна заплатить наш долг, — требует мой отец.

Кулак мистера Греко летит на меня, затем меня хватает Алессандро. Я начинаю бороться изо всех сил, крича и рыдая, чтобы они отпустили меня.

Вскакивая, руки обхватывают меня. Мое тело переполняют паника и страх, и я бьюсь о твердую грудь, пытаясь освободиться.

— Розали! — Голос Виктора возвращает меня к реальности так быстро, что мое тело дергается.

В отчаянии я хватаю ртом воздух, когда остатки кошмара сотрясают меня.

Еще один вздох, и я рассыпаюсь, как карточный домик.

— Христос, — резко огрызается Виктор. Его руки сжимаются вокруг меня, и он поглощает меня. — Я держу тебя. Ты в безопасности.

Из меня вырываются прерывистые крики, мои слезы падают между моей щекой и его грудью.

Это казалось таким реальным.

— Виктор, — хнычу я, не в силах перенести травму в одиночку.

Моя семья была секс-торговцами. Из-за них я прошла через ад. Меня избивали и насиловали, и я не могу с этим справиться.

— Я здесь, детка. Поговори со мной.

В его объятиях я выдавливаю из себя унижение:

— Т-тот о-охранник п-п-прикасался ко мне.

В голосе Виктора звучат опасные нотки:

— Что значит, он прикасался к тебе?

Я сгибаю плечи и прижимаюсь к его твердой груди, затем шепчу:

— Между моих ног.

Воздух меняется, когда Виктор напрягается, затем начинает казаться, что каждая частица в комнате вибрирует от исходящей от него ярости.

— Какой охранник? — он выдавливает слова сквозь стиснутые зубы.

Я качаю головой.

— Ты уже убил его.

— Блять, — ругается он.

Я тяжело сглатываю и пытаюсь подавить эмоции глубоко внутри, но не могу, и они выливаются из меня в виде рыданий.

— Шшш... — Он целует меня в висок. — Мне так чертовски жаль, что я не добрался до тебя раньше.

Мой голос прерывается и хрипит, когда я шепчу:

— Мне жаль, что ты не единственный мужчина, который прикасался ко мне.

— Иисус, Розали. Не извиняйся, блять, детка. — Он отталкивает меня назад и обхватывает руками мое лицо. Наклоняясь, он встречается со мной взглядом. — Ни в чем из этого не было твоей вины. Ты понимаешь меня?

Я киваю в его объятиях, слезы все еще текут по моим щекам. Мой голос тих, когда я спрашиваю:

— Я тебе не противна?

Кажется, что он испытывает физическую боль, его брови сходятся вместе.

— Почему ты так думаешь?

— П-потому что... — Я качаю головой и пытаюсь отстраниться.

Виктор крепче сжимает меня в объятиях.

— Почему?

Я опускаю глаза на его грудь.

— Я сама себе противна. — Сильный стыд угрожает овладеть мной. — И я испытываю отвращение к своей семье.

Хотя ярость все еще горит в его глазах, черты его лица смягчаются.

— Моя маленькая Роза, ты – не твоя семья. То, что они сделали, никак не отражается на тебе. — Его пристальный взгляд впивается в мой. — И то, что этот ублюдок сделал с тобой... — Он делает успокаивающий вдох, по телу пробегает дрожь. — Господи, лучше бы я не даровал ему такой быстрой смерти. Если бы я знал, он бы уже захлебнулся своим гребаным членом.

Боже.

Большие пальцы Виктора касаются моих щек, и чем дольше он смотрит на меня, тем мягче становится его взгляд, пока я не вижу любовь в его глазах.

— Что касается меня, да, я чертовски зол, но не на тебя. — Он качает головой. — Ты никогда не будешь мне противна, моя маленькая Роза. Если бы ты знала... — Уголок его рта слегка приподнимается. — Я люблю тебя, Розали. Я люблю в тебе все, блять. Какая ты миниатюрная. Насколько нежна и чиста твоя натура. Как чертовски изыскан каждый дюйм тебя. — Он наклоняется ближе, прижимаясь своим лбом к моему. — Я люблю тебя так чертовски сильно и никогда тебя не отпущу. Мы с тобой на всю жизнь.

Мои брови сходятся вместе, и мое лицо искажается, поскольку моя любовь к нему растет так сильно, что кажется, будто она вот-вот вырвется из меня. Со всхлипом я говорю:

— Я так рада, что ты похитил меня.

Виктор усмехается.

— Вот уж чего я не ожидал услышать.

По моей щеке скатывается слеза, которую он ловит большим пальцем. Когда он слизывает ее, это выглядит чертовски горячо, а не зловеще.

— Зачем ты это делаешь?

Уголок его рта приподнимается.

— Потому что я хочу обладать каждой частичкой тебя, моя маленькая Роза. Даже твоими слезами.

Святое дерьмо.

Я чувствую его дыхание на своих губах, когда шепчу:

— Ты хочешь услышать правду?

Он кивает, его глаза прикованы к моим.

— Больше никакой лжи.

От всего сердца я говорю:

— Я люблю тебя, Виктор.

Глава 31

ВИКТОР

Я не знал, как сильно мне нужно было услышать эти слова от Розали, но в тот момент, когда она их произнесла, напряжение, которое копилось в моей груди последние три года, ослабевает.

С абсолютным благоговением я смотрю на женщину, которая обвела меня вокруг своего пальца.

— Ты хоть представляешь, насколько ты могущественна?

Розали качает головой.

Господи, как она смотрит на меня.

Взяв ее за руку, я стаскиваю ее с кровати. Когда она стоит передо мной, я указываю на звезды, вытатуированные у меня на плечах.

— У меня они также вытатуированы прямо над коленями. Это значит, что как глава Братвы я ни перед кем не преклоняю колени.

— Хорошо, — бормочет она, выглядя немного смущенной.

Затем я опускаюсь перед ней на колени. Розали требуется мгновение, чтобы понять, что я пытаюсь сказать.

— Я преклоню колени только перед тобой, моя маленькая Роза. За тобой сила Братвы и Священства. Никогда не стесняйся использовать ее, если окажешься в беде.

Ее подбородок начинает дрожать, когда она кивает. Поднося руку к моему подбородку, она говорит:

— Я говорила тебе, как я рада, что ты похитил меня?

Я усмехаюсь, поднимаясь на ноги.

— Да, но это никогда не надоест.

Ее пальцы касаются моей челюсти, спускаются по шее, затем очерчивают звезду на моем правом плече.

— Ты такой сильный, — бормочет она.

— Ты тоже сильная, моя маленькая Роза. Ты через многое прошла, и ты все еще на ногах.

— Благодаря тебе. — Ее глаза встречаются с моими. — Ты сделаешь для меня еще кое-что?

Я отвечаю без каких-либо колебаний:

— Все, что тебе нужно.

— Прикоснись ко мне. — Когда я поднимаю руку к ее щеке, она качает головой. — Прикоснись ко мне между ног. Мне нужно, чтобы ты был последним мужчиной, который прикасался ко мне там.

Христос.

Тот факт, что этот ублюдок прикасался к моей женщине, вызывает у меня желание сжечь Коза Ностру дотла.

Но сейчас речь не о моей ярости. Речь идет о Розали и о том, что ей нужно.

Просовывая руку под ткань ее леггинсов и кружевных трусиков, я нащупываю ее киску. Я делаю шаг ближе, пока наши груди не соприкасаются, не разрывая зрительного контакта с ней, а затем ввожу средний палец в ее жар.

Я стираю прикосновения этого ублюдка и заменяю их своими, потому что мне нужно, чтобы моя женщина думала только обо мне.

— Ты моя, Розали, — говорю я с каждой унцией собственнических чувств, которые она вызывает во мне. — Твое тело принадлежит мне.

Облегчение появляется в ее глазах, когда она обнимает меня левой рукой за шею. Приблизив свой рот к моему, она шепчет:

— Мое сердце и душа тоже. Я твоя.

Не разрывая зрительного контакта, я вытаскиваю палец и снова ввожу его в нее. Там, где секунду назад она была сухой, ее желание начинает покрывать мой палец. Я прижимаю большой палец к ее клитору и совершаю круговые движения по нему.

— Как это ощущается, моя маленькая Роза?

Ее подбородок дрожит, но желание загорается в ее глазах.

— Так намного лучше.

Я вытаскиваю руку из ее леггинсов и подношу палец ко рту, смыкаю губы вокруг пальца и высасываю ее возбуждение.

— Так чертовски сладко.

Выражение лица Розали становится умоляющим.

— Ты мне нужен.

Пещерный человек во мне хочет ударить себя в грудь и прореветь всему миру, что эта женщина моя, а затем трахнуть ее до бесчувствия и заклеймить своим членом. Но Розали не нужно это дерьмо прямо сейчас.

Взяв ее за подбородок, я запечатлеваю нежный поцелуй на ее губах, затем говорю:

— Возьми контроль на себя, детка. Я знаю, тебе это нужно.

Уголок ее рта приподнимается.

— Ты позволишь мне командовать тобой?

Я притворяюсь, что смотрю на время.

— Только в течение следующего часа. Так что тебе лучше...

— Раздевайтесь, мистер Ветров, — приказывает она с игривой улыбкой на ее прекрасном лице. Затем она притворяется, что хмурится. — Пока я не потеряла самообладание.

Приподнимая бровь, я спускаю свои спортивные штаны с ног и выхожу из них.

— Ты горячая, когда командуешь, — подбадриваю я ее, мой член уже становится твердым для нее.

Она указывает на кровать.

— Ложись.

— Да, мэм, — поддразниваю я, подчиняясь ее приказу.

Если бы кто-нибудь из моих мужчин увидел меня сейчас, они бы обоссались от смеха, но мне на это наплевать. Я готов на все, лишь бы помочь ей исцелиться.

Лежа на спине, головка моего члена подпрыгивает, с нее уже капает предэякулят.

Розали забирается на кровать и садится на мои бедра, затем бросает на меня нервный взгляд, прежде чем опустить голову и запечатлеть поцелуй на моем члене.

— Блять, — шиплю я.

— Тебе это нравится? — спрашивает она, ее дыхание ласкает чувствительную головку.

— Детка, мне нравится, когда твой рот находится рядом с моим членом.

Ее губы изгибаются в улыбке, затем ее язык высовывается, чтобы поймать капельку предэякулята.

Мой член дергается, отчаянно требуя большего внимания.

— Вот так, детка, — хвалю я ее.

Ей приходится поддерживать себя левой рукой, поэтому она не может обхватить меня пальцами.

Наклоняясь, я беру свой член и провожу по нему один раз. Глаза Розали расширяются, затем она признает:

— Это чертовски сексуально.

Я снова глажу свой член, и когда ее губы раздвигаются и смыкаются вокруг головки, я провожу большим пальцем по ее губам, растянутым вокруг моего члена.

— Иисус, моя маленькая Роза. Твой рот – это рай, — я восхваляю ее.

Когда она жестко сосет, моя задница приподнимается над кроватью, и я проникаю еще глубже в ее рот. Мне так и хочется схватить ее за волосы, чтобы удержать на месте и трахнуть как следует, но, помня о сотрясении мозга, от которого она оправляется, я вместо этого сжимаю одеяло в кулаки.

Розали сосет сильнее, заслуживая от меня больше похвал, когда я рычу:

— Вот и все, детка. Это так чертовски приятно.

Все мои похвалы придают ей уверенности, в которой она нуждается, когда ее голова начинает качаться вверх-вниз, и она сосет меня так, как будто от этого зависит ее жизнь.

— Господи, — стону я. — Блять, моя маленькая Роза. Ты так хорошо отсасываешь у меня.

Удовольствие начинает разливаться по моему позвоночнику, и моя задница отрывается от кровати. Мои яйца напрягаются за секунду до того, как мое тело дергается, затем сильный экстаз взрывается во мне. Дыхание учащается, я не свожу глаз с Розали, наблюдая, как она проглатывает мое освобождение.

— Розали, — стону я, все еще дергаясь у нее во рту, в то время как удовольствие лишает меня сил. — Я принадлежу тебе.

Когда я откидываюсь назад и выскальзываю из ее рта, она ползет вверх по моему телу и ложится на сгиб моей руки, кладя гипс мне на грудь.

— Это было приятно, — признается она. — Что-то вроде прилива сил.

— Ну, ты буквально держала главу Братвы за яйца, — шучу я, все еще пытаясь отдышаться.

Она издает смешок.

— Да, это так.

Я просовываю под нее руку и осторожно переворачиваю на спину, накрывая ее тело своим. Взявшись за гипс, я осторожно располагаю ее руку рядом с ее головой, чтобы она не мешала.

— Ты уже закончила быть главной? — Я спрашиваю ее.

Она кивает, ее глаза смягчаются любовью.

— Да. Мне больше нравится, когда ты главный.

— Спасибо, блять, — бормочу я, прежде чем запечатлеть поцелуй под ее ухом. — Как ты себя чувствуешь?

Я встречаюсь с ней взглядом, чтобы понять, лжет ли она мне, но только любовь смягчает ее карие радужки, когда она говорит:

— Лучше. — Игривая улыбка появляется на ее губах. — Но знаешь, что заставило бы меня чувствовать себя еще лучше?

Я качаю головой.

— Вы внутри меня, мистер Ветров.

Мои пальцы убирают волосы с ее лица, и я мгновение смотрю на нее.

— В тот момент, когда я увидел тебя, то понял, что ты моя. Вот почему я забрал тебя.

Она мило морщит носик.

— И подумать только, я была в ужасе от тебя. Если бы я знала тогда то, что знаю сейчас, я бы вышла из того дома с тобой.

Вспышка душевной боли искажает черты ее лица, затем она спрашивает:

— Это неправильно, что я не могу ненавидеть свою семью?

Я качаю головой.

— Они были добры к тебе, Розали. Да, то, что они сделали, было хреново, но они любили тебя.

Она кивает, ее подбородок начинает дрожать.

— Ты прав.

Я наклоняю голову.

— Итак ... я все еще злодей в твоей истории?

Она смотрит на меня с благоговением.

— Да. — Когда я прищуриваюсь, она объясняет. — Только злодей сделал бы то, что сделал ты. Ты убил, чтобы спасти меня. — Она поднимает голову и прижимается поцелуем к моим губам. — И я люблю тебя за это.

Глава 32

РОЗАЛИ

Когда тело Виктора накрывает мое, я чувствую себя намного лучше.

Потому что он стал для меня домом.

Я сожалею, что потратила три года на борьбу с ним.

Человек, который вчера так легко убил, смотрит на меня с такой нежностью.

— Мне жаль, что ты не смогла подольше пожить самостоятельно.

Я пожимаю плечами.

— Это переоценено. Оказывается, никто не хочет нанимать человека, у которого нет опыта.

Он проводит пальцами по изгибу моей челюсти.

— Я могу поговорить с тетей Изабеллой.

На моем лбу начинает формироваться хмурая складка.

— Насчет работы?

Виктор кивает.

— Когда ты будешь готова, конечно. Спешить некуда. И если ты не хочешь работать, я тоже не против.

Теперь, когда он об этом заговорил, я начинаю чувствовать волнение.

— Как ты думаешь, она позволит мне помогать ей спасать девушек из секс-рабства?

Его бровь взлетает вверх.

— Черт возьми, нет, я не подпущу тебя ни к каким действиям. Пусть эксперты разбираются с секс-торговцами. Но ты можешь помочь ей найти новые дома для девочек и устроить их. Раньше у нее был человек, который ей помогал, но Ана вышла замуж за своего телохранителя и переехала с ним в Россию. С тех пор моя мама пытается помогать, но у нее своя благотворительная работа, о которой нужно позаботиться.

— Я могу помочь им обеим, — говорю я, действительно начиная волноваться. Это будет способ покаяться за все то зло, которое совершила моя семья.

Он опускает голову, покрывая поцелуями мои синяки.

— Я поддержу все, что ты захочешь сделать, моя маленькая Роза, если только это не подвергнет тебя опасности.

— Спасибо.

Я подношу левую руку к его подбородку и слегка провожу пальцами по щетине.

— Я никогда не спрашивала, но когда у тебя день рождения?

— Четвертого января, — отвечает он.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

Мои брови сходятся на переносице.

— Сколько тебе было лет, когда ты возглавил Братву?

— Двадцать четыре года. — Он улыбается. — Но я начал тренироваться, когда мне исполнилось семь.

— Боже правый, — выдыхаю я. — Значит, ты никогда не был просто нормальным ребенком?

— Я получил лучшее из обоих миров, моя маленькая Роза. Я вырос в любящем доме, но мой отец и дядя также научили меня всему, что мне нужно было знать.

— Значит, ты не был несчастен?

Виктор качает головой.

— Нет. Я не могу жаловаться на свою жизнь. — Он целует кончик моего носа. — За исключением того момента, когда ты бросила меня. Вот это было полным отстоем.

Я наклоняю голову, мои глаза ласкают его привлекательное лицо.

— Так и было . — Мои пальцы скользят вниз по его шее и плечу. Нервы и предвкушение начинают кружиться в моем животе, когда я шепчу. — Ты займешься со мной любовью?

Виктор смотрит глубоко в мои глаза.

— Каждый день нашей совместной жизни, моя маленькая Роза. — Он отталкивает от меня свое тело и начинает раздевать меня.

Когда он обнажает меня, его руки касаются моих боков. Его глаза скользят по моему телу с таким большим изумлением.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя драгоценной, — признаю я.

— Ты драгоценна, — бормочет он, раздвигая мои ноги и глядя на ложбинку между моими бедрами. — И такая чертовски красивая.

Виктор подхватывает рукой мою левую ногу и перекидывает ее через свое плечо, затем его язык проводит по моим складочкам.

Мое дыхание сбивается, когда я наклоняюсь, чтобы провести пальцами по его волосам. Его глаза встречаются с моими, затем он посасывает мой клитор, пока у меня не перехватывает дыхание и я не могу удержаться от того, чтобы сильно не потереться о его лицо.

Мои пальцы сжимаются в его волосах, и я прижимаю его лицо к себе так сильно, как только могу, хныканье и крики вырываются из меня, поскольку мое удовольствие остается вне моей досягаемости.

— Виктор, — выдыхаю я. — Пожалуйста.

Его зубы прикусывают мою чувствительную плоть, прежде чем он сосет меня так сильно, что я вижу звезды. Мое тело начинает биться вконвульсиях, и когда мое освобождение наконец наступает, я могу издавать только тихие стоны.

Когда я начинаю приходить в себя, он ползет вверх по моему телу и начинает целовать меня с такой страстью, что на глазах выступают слезы.

Он не входит в меня сразу, а продолжает целовать, как будто это все, что он хочет делать до конца наших жизней.

Это одна из причин, по которой я люблю Виктора. Несмотря на то, что он может быть жестоким, в нем есть такая нежная сторона, когда дело касается меня.

Увидев, на что он способен, я поняла, насколько терпеливым и заботливым он был со мной, даже несмотря на то, что я продолжала отталкивать его.

Нет, он не похищал меня. Он спас меня и пленил мое сердце.

Я прерываю поцелуй и, затаив дыхание, говорю:

— Я так сильно тебя люблю.

Рот Виктора изгибается в горячей улыбке.

— Словами не описать мою любовь к тебе, моя маленькая Роза.

— Что это значит?

— Словами не описать мою любовь к тебе, моя маленькая Роза.

Мои глаза наполняются слезами, но Виктор останавливает их своим поцелуем, от которого у меня сводит пальцы на ногах. Я чувствую его твердую длину между ног и, приподняв бедра, начинаю тереться об него.

— Иисус, — бормочет он мне в рот, его руки перемещаются к моей груди и массируют мои соски, пока они не становятся твердыми. Он осыпает голодными поцелуями мое горло, одновременно толкаясь в меня.

Мне нравится трение его твердости об меня. Мои бедра дергаются все быстрее и быстрее, но затем он внезапно отстраняется. Просовывая руку между нами, он берет свой член в руки и прижимает его к моему входу.

Опираясь на левую руку, он смотрит вниз, туда, где входит в меня, но входит всего лишь на дюйм, прежде чем выходит и снова трется о мой клитор.

— Виктор, — жалуюсь я, за что получаю только мрачный смешок.

Он начинает мучить меня, входя всего на дюйм, а затем потирая мой клитор. Это сводит меня с ума, и моя левая рука впивается в его шею сзади.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Пожалуйста.

Внезапно Виктор врезается в меня. Хотя это больно, но сейчас боль ничто по сравнению с тем, что было в первый раз.

Он погружается в меня до упора, его глаза закрываются от удовольствия.

— Христос, моя маленькая Роза. Твоя киска так хорошо принимает меня.

Жар разливается по мне, и я сжимаюсь вокруг его твердой длины.

Медленно он выходит, прежде чем снова погрузиться в меня сильным толчком, от которого мое тело приподнимается, а в глубине души загорается удовольствие.

Его глаза прикованы к моему лицу, когда его правая рука сжимает мое бедро.

— Мне нравится, какая ты узкая. Ты будто создана для меня.

Я успеваю сделать лишь половину вдоха, когда он снова входит в меня. Его пальцы впиваются в мою кожу, чтобы удержать меня на месте, затем он начинает наращивать темп, и вбивается в меня с такой силой, отчего я задыхаюсь.

Мои бедра начинают двигаться сами по себе, пытаясь встретить его отчаянные толчки, когда звук нашего занятия любовью наполняет комнату.

Виктор просовывает свою левую руку мне под зад и так крепко сжимает ягодицы, что я не могу пошевелить бедрами. Его правая рука обхватывает мое горло, и он трахает меня так сильно, что я не могу ясно мыслить.

Я могу только ахать и стонать, когда он владеет каждым дюймом меня.

Его глаза впиваются в мои, черты лица напряжены от жестокого собственничества.

От трения его таза о мой клитор и грубого наполнения меня членом, я распадаюсь на части. Из меня вырывается крик, и в глазах темнеет, когда мое тело практически сотрясается от всепоглощающего удовольствия, опустошающего меня.

— Вот и все, детка. Ты так чертовски сильно сжимаешься вокруг меня, когда кончаешь, — ворчит он возле моих приоткрытых губ.

Волны экстаза продолжаются до тех пор, пока Виктор не входит в меня так резко, что шлепок по коже эхом разносится по комнате. Когда он глубоко входит в меня, его тело дергается, и он издает самый сексуальный стон.

Как только я начинаю приходить в себя, Виктор снова делает толчок, и это посылает остаточные спазмы по моему телу, заставляя меня дергаться, как провод под напряжением.

Его губы касаются моих, когда он хвалит меня:

— Такая хорошая девочка.

Когда он врезается в меня в последний раз, он прижимается своим лбом к моему.

— Почувствуй это, моя маленькая Роза. Мы одно целое.

Мои губы изгибаются.

— Мне это нравится.

Когда удовольствие угасает, а наше дыхание приходит в норму, Виктор выходит из меня. Мы оба замираем одновременно.

Мои глаза расширяются, когда я чувствую, как что-то теплое вытекает из меня.

Виктора опускает голову и ругается:

— Блять, я взял тебя без презерватива.

— О черт, — выдыхаю я, тоже глядя вниз. Вид твердой длины Виктора, блестящей от смеси моего возбуждения и крови, отвлекает меня на мгновение.

— Я полностью за то, чтобы у нас когда-нибудь были дети, но не сейчас. Сегодня я дам тебе таблетку.

Я киваю.

— Пожалуйста.

Виктор отодвигается назад, опираясь на колени, и только тогда я замечаю вытатуированную звезду над каждым из его колен.

Прежде чем мои мысли могут вернуться к тому моменту, когда он встал передо мной на колени, он проводит пальцем по моему входу.

Мои брови взлетают вверх, когда он смотрит на запятнанную кровью смесь. Его взгляд скользит по мне, затем он спрашивает:

— Я лишил тебя девственности?

— Да.

— Почему ты солгала?

— Я стеснялась, — честно отвечаю я.

— В чем еще я был у тебя первым?

Улыбка растягивает мои губы.

— Практически во всем, кроме поцелуев.

Удовлетворение затуманивает его глаза.

— Хорошо. Так что только я буду знать, какова на вкус твоя киска и как ты стонешь, когда кончаешь.

Используя левую руку, я подталкиваю себя в сидячее положение.

— Ты также моя первая любовь.

Я и раньше была влюблена, но Виктор – первый мужчина, в которого я безвозвратно влюбилась.

— И я буду твоей последней, — говорит он низким тоном, ясно заявляя, что никогда не отпустит меня.

Глава 33

ВИКТОР

Я вручаю Розали таблетку, затем говорю:

— Ты не обязана ее принимать. Выбор за тобой.

— Я все равно приму ее, — бормочет она, быстро проглатывая таблетку, запивая небольшим количеством воды. — Я хочу немного пожить, прежде чем заводить ребенка.

Точно. У нее не было времени быть счастливой. Я хочу этого для нее.

Я беру ее за руку и, сплетая наши пальцы вместе, спрашиваю:

— Ты хочешь пойти со мной за Луной?

— К твоим родителям? — Ее брови морщатся от беспокойства. — Ты думаешь, они не обидятся на меня после того, как я три года пренебрегала ими?

— Конечно, они не обидятся, — уверяю я ее. — Они все понимают.

Черты ее лица напрягаются от волнения, а язык высовывается, чтобы облизать губы.

— Я нервничаю.

— Я вижу это, — усмехаюсь я. — Ты доверяешь мне, верно?

Она глубоко вдыхает, затем кивает.

— Да.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я знаю.

— Тогда почему ты нервничаешь? — Я спрашиваю, чтобы понять, к чему она клонит.

— Я собираюсь пойти к родителям своего парня. А вдруг они не одобрят? Я ведь не принцесса мафии, как Мария.

Я наклоняю голову и хмурю лоб.

— Ты думаешь, что недостаточно хороша для меня?

— Ах ... просто... ты глава Братвы, а я девушка, которую дважды похищали.

— Откуда ты это взяла? — Спрашиваю я, на самом деле пораженный.

Ее плечи опускаются, и она выглядит уязвимой, когда признается:

— Я происхожу из семьи секс-торговцев, и мне нечего тебе предложить. Я просто ... я.

Отпуская ее руку, я подхожу ближе и обхватываю ее лицо.

— Ты не просто ты. Ты моя маленькая Роза. Ты женщина, которую я люблю, женщина, ради которой я убивал. — Я наклоняюсь ближе, чтобы убедиться, что завладел ее вниманием. — Розали, я тебя недостоин.

— Нет, достоин, — шепчет она, ее глаза начинают сиять. — Ты изменил мою жизнь во многих хороших отношениях. Если бы не ты... — она качает головой, — я бы либо умерла, либо вышла замуж за Греко. Ты единственный, кто дает мне выбор. Ты всегда делал то, что было лучше для меня, даже когда это разбивало твое сердце. Разве ты не видишь этого, Виктор? Ты для меня все.

Я прижимаюсь своим лбом к ее.

— Вот именно поэтому мои родители примут тебя с распростертыми объятиями, моя маленькая Роза. Ты любишь меня, и этого достаточно.

— Хорошо, — шепчет она. — Но если ты отпустишь мою руку, я убегу.

Улыбка расплывается на моем лице, когда я протягиваю ей руку. Когда она прижимает свою ладонь к моей, я говорю:

— Это ты и я, моя маленькая Роза. Навсегда.

— Навсегда, — соглашается она.

— А теперь пойдем, расскажем моим родителям хорошие новости. — Я вытаскиваю ее из дома и иду по тропинке к дому моих родителей. Я не стучу, когда мы входим через боковую дверь. — Где вы? — Я кричу.

— На кухне, — отвечает мама, затем мы слышим возбужденный лай.

Когда мы пересекаем прихожую, Луна выбегает из кухни, ее лапы скользят по полированным плиткам. Ее хвост виляет, а задница покачивается, и затем она издает счастливые скулящие звуки, добегая до Розали, которая приседает.

— Ооо, мамочка так по тебе скучала, — воркует Розали, обнимая свою собаку.

— А я снова превращаюсь в пустое место, — бормочу я. Поглаживая Луну по голове, я улыбаюсь их счастливому воссоединению.

Мама выходит из кухни с широкой улыбкой, затем останавливается, когда замечает Розали.

Розали быстро выпрямляется и хватает меня за руку. Она неловко машет моей маме.

— Здравствуйте, миссис Ветров. Извините, я...

— Не-а-а, — мама заставляет ее замолчать. — Не за что извиняться. — Она подходит ближе, ее взгляд скользит по синякам на лице Розали и гипсу на ее руке. — Что произошло?

— Коза Ностра, — бормочу я.

Папа спускается по лестнице и бросает один взгляд на Розали, затем бормочет:

— Господи. Я слышал, что произошло дерьмо. Я рад, что с вами обоими все в порядке.

Мама сердито смотрит на папу.

— Почему ты мне не сказал?

— Ах ... потому что я услышал об этом всего пять минут назад.

— О, — мама успокаивается, и это спасает папу от неприятностей. Она снова обращает свое внимание на Розали, затем бросается вперед и заключает ее в объятия. — О, милая, — воркует мама, как будто разговаривает с ребенком. — Скоро все наладится. Мне так жаль, что они причинили тебе боль.

Пока пальцы Розали выдавливают жизнь из моих, я говорю:

— Дай ей дышать, мама.

Мама быстро отпускает Розали, улыбаясь.

— Прости, я любительница обнимашек.

— Все в порядке, — Розали пытается успокоить ее, подходя ближе ко мне.

Я бросаю взгляд на папу, на лице которого появляется довольная улыбка.

— Хорошо поработал вчера. Я горжусь тобой.

— Спасибо, папа. — Я указываю на Луну, которая сидит рядом с ногой Розали. — Мы просто пришли забрать нашу малышку. Спасибо, что позаботились о ней.

— Вы не останетесь на ужин? — Спрашивает мама. — Я приготовила тушеное мясо.

Глядя сверху вниз на Розали, я спрашиваю:

— Ты хочешь остаться?

Все еще немного нервничая, она кивает.

— Конечно. Это будет мило.

Как раз в этот момент мы слышим смех дяди Алексея и рявканье тети Изабеллы:

— Сотри эту улыбку со своего лица. Клянусь, твои пердежи так сильно воняют, что можно поклясться, что ты уже умер и разлагаешься.

— Eau De Koslov⁷, — посмеивается он.

— Это отвратительно.

Они выходят из-за угла, затем видят, что мы все наблюдаем за ними.

— Вы вернулись, — говорит дядя Алексей, переводя взгляд на Розали. — И теперь я понимаю, почему ты убил четырех человек.

— Боже милостивый, — бормочет тетя Изабелла, бросаясь вперед. — Что, черт возьми, они с тобой сделали?

— Очень деликатно, — бормочу я. Отпуская руку Розали, я обнимаю ее. — Мы можем поговорить о чем угодно, кроме травмы, которую она перенесла, пожалуйста?

Дядя Алексей ухмыляется мне.

— Я слышал, ты использовал прием, которому я тебя научил, чтобы сломать шею Греко?

Когда я киваю, он подходит, чтобы похлопать меня по плечу.

— Крутой. — Он останавливается перед Розали. — Ты собираешься остаться с нами?

Прижавшись к моему боку, Розали кивает.

Взгляд дяди Алексея мечется между нами, затем он говорит:

— Разве я не говорил об этом?

— Мы все говорили об этом, — бормочет папа.

— Да, но я сказал это первым.

Мы смотрим, как они спорят, пока идут в столовую. Наклоняясь, я шепчу.

— Они говорят о том, что мы должны быть вместе.

— Я так и поняла, — шепчет Розали. — Они очень напряженные. Я понимаю, откуда это у тебя.

Когда мы направляемся в столовую, Луна следует за нами и ложится рядом со стулом Розали.

— Она не собирается выпускать тебя из виду, — усмехаюсь я, садясь во главе стола, а Розали справа от меня.

Розали наклоняется, чтобы погладить Луну по голове.

— Мамина хорошая девочка.

Когда она выпрямляется, я встречаюсь с ней взглядом и шепчу так, чтобы услышала только она:

— Папина хорошая девочка.

Щеки Розали загораются, и она быстро проверяет, слышали ли папа или дядя Алексей, но они слишком заняты разговором о планируемом отпуске.

— Куда вы собираетесь в этом году? — Я спрашиваю.

— Бали, — отвечает дядя Алексей. — Сейчас очередь выбирать женщинам.

К моему удивлению, Розали говорит:

— Фотографии, на которых я видела Бали, прекрасны.

Как раз в этот момент мама и тетя Изабелла приносят еду.

Мама улыбается нам:

— Вы могли бы поехать с нами? — Ее взгляд останавливается на мне. — Ты не брал отпуск с тех пор, как возглавил Братву.

Я бросаю взгляд на Розали.

— Что ты думаешь?

— Я? — задыхается она. — Почему я?

Я наклоняю голову, уголок моего рта приподнимается.

— Потому что мы поедем в отпуск. У тебя тоже есть право голоса.

Ее глаза расширяются.

— На Бали? Мы? В этом году?

Все начинают смеяться, что заставляет Розали краснеть сильнее.

Поднимая руку, я провожу костяшками пальцев по ее щеке.

— Ты хочешь поехать в отпуск с моими родителями?

— Ах... — Розали оглядывает стол, прежде чем снова посмотреть на меня. — Решай ты.

Переключив свое внимание на родителей, я говорю:

— Дайте нам немного времени подумать об этом.

Когда все рассаживаются и мы наслаждаемся маминым тушеным мясом, беседа течет легко, и Розали, кажется, расслабляется.

Это первый раз, когда мы делаем что-то вместе, как пара.

Мне это нравится.

Глава 34

РОЗАЛИ

Просыпаться, прижавшись спиной к твердой груди Виктора и его руками, обнимающими меня, все еще нереально.

Прошло уже две недели с тех пор, как я столкнулась с Коза Нострой. Синяки на моем лице зажили, но я все еще работаю над теми, что в моем сердце.

Изменилась одна большая вещь: мне разрешено выходить на улицу, если я беру с собой Джозефа и его команду, чтобы они меня охраняли. Не то чтобы я часто выходила на улицу, но знание того, что я могу это делать, многое меняет.

Я возобновила игры с Луной и чтение своей коллекции книг в течение дня, а также начала помогать по дому.

Правда, готовить я не умею, так что этим по-прежнему занимается Виктор, а по вечерам мы обнимаемся перед телевизором. Мы никогда не досматриваем фильм до конца, потому что в конце всегда целуемся, что приводит к жарким моментам.

— Доброе утро, — ворчит Виктор мне в волосы.

— Доброе утро. — Я поворачиваюсь к нему лицом, сонно улыбаясь.

— Третью ночь подряд не снятся кошмары, — бормочет он в полудреме.

— Еще одна победа. — Поднимая левую руку, я провожу пальцами по его растрепанным волосам. — Это несправедливо, что утром ты выглядишь так сексуально.

— Говорит спящая красавица в моих объятиях. — Он наклоняется, запечатлевая нежный поцелуй на моих губах, затем жалуется. — Я не хочу вставать. Позвони Луке и скажи ему, что ты держишь меня в плену и планируешь заниматься со мной своими нечестивыми делами весь день напролет.

— Как будто он мне поверит, — усмехаюсь я.

Виктор смотрит на меня умоляющим взглядом.

— Пожалуйста.

Качая головой, я потакаю ему ради удовольствия.

— Хорошо. Дай мне свой телефон.

Он передает его с озорной ухмылкой на лице. Я нажимаю на номер и жду звонка, пока Виктор целует мое плечо.

— Тебе лучше быть в пути, — отвечает Лука угрожающим тоном.

Виктор срывает одеяло с моего тела и стягивает с меня шорты.

— А ... это Розали. — Я хмуро смотрю на Виктора, качая головой. — Я держу Виктора в плену на сегодня.

Мужчина помещает свое лицо между моих бедер и начинает сосать меня так сильно, что я почти пищу.

О, Господи.

Лука издает веселый смешок, и его тон становится намного мягче, когда он говорит:

— Скажи ему, хорошая попытка, но, черт возьми, нет. Я приду и вытащу его задницу из этого дома.

— Угу, — бормочу я, мое тело быстро охвачено пламенем, когда язык Виктора творит волшебство с моим клитором.

О, Боже.

— Пока. — Я почти стону это проклятое слово, затем изо всех сил пытаюсь закончить разговор, бросаю телефон на кровать и хватаюсь за растрепанные волосы Виктора. — Черт. Черт. Черт. Виктор, — я задыхаюсь и стону, мои бедра дико дергаются, чтобы потереться о его острые зубы и бархатистый язык.

Я зажмуриваю глаза, пальцы на ногах начинают подгибаться, и когда мое тело напрягается, отчаянно требуя освобождения, Виктор вводит в меня два пальца и толкается резко и быстро. Моя спина выгибается, каждый мускул в моем теле напрягается, затем оргазм обрушивается чертовски сильно, вырывая из меня крики экстаза.

Я снова начинаю выгибать бедра, мое наслаждение покрывает язык Виктора, а затем я падаю на кровать, задыхаясь.

Когда удовольствие проходит, и я расслабляюсь на матрасе, Виктор ползет вверх по моему телу, ухмыляясь от уха до уха.

— Спасибо за завтрак, моя маленькая Роза.

— Э-э... — Я разражаюсь взрывом смеха. — Я почти уверена, что должна благодарить тебя.

— О, ты поблагодаришь, — грохочет его голос, когда он оказывается возле моей груди. Он упирается рукой в стену у изголовья кровати, одновременно спуская спортивные штаны, чтобы освободить свой твердый член. — Откройся для меня.

Мои губы приоткрываются, и когда он проникает в мой рот, соленый вкус его предэякулята попадает на мой язык. Я сосу его так сильно, что мои щеки болят.

Виктор откидывает голову назад, издавая стон, затем он начинает входить глубже.

— Иисус. Вот так, моя маленькая Роза. Расслабь горло и дыши через нос.

Я делаю, как он говорит, и когда его большой член проникает в мое горло, я задыхаюсь, но мне удается принять его. Его глаза прикованы к моему лицу с такой страстью, что мне кажется, будто вся власть принадлежит мне.

— Блять, — ворчит он. — Не подавляй рвотный позыв. Это чертовски потрясающее чувство, когда твое горло пытается вытолкнуть меня.

Виктор ускоряет темп, и из-за рвотных позывов слезы текут из моих глаз. Я быстро моргаю, чтобы мое зрение не затуманилось, потому что я не хочу пропустить ни секунды вида его лица, застывшего в чистом экстазе.

Я поднимаю левую руку вверх, и моя ладонь впитывает ощущение его пресса, сокращающегося с каждым толчком.

— Блять, Розали, — стонет он. — Продолжай брать меня, детка. Блять. — Он погружается так глубоко, как только может выдержать мое горло, а затем сильно кончает.

Я пытаюсь сосредоточиться на дыхании через нос во время глотания, но когда я начинаю сопротивляться, Виктор быстро вытаскивает и сжимает свой член в кулаке, его сперма струится по моему подбородку и шее.

— Блять, — шипит он, экстаз на его лице делает его зверски привлекательным. Его глаза фиксируются на моем подбородке, затем медленная ухмылка искривляет его рот. — Ты выглядишь такой чертовски горячей с моей спермой на лице.

Чтобы доставить ему удовольствие, я медленно провожу пальцем по подбородку и засовываю его в рот, высасывая с него сперму.

— Работа, блять, подождет, — говорит он низким и глубоким голосом, обещая мне целый день удовольствия между простынями.

_______________________________

Виктор ушел только после одиннадцати, и, чувствуя его еще внутри себя, я иду с Луной к фонтану.

Бросая ее мяч в сторону патио, я говорю:

— Лови.

Она бежит за мячом, и когда она кусает его, он пищит. Она быстро возвращает его обратно, роняя мне в руку и гордо виляя хвостом.

— Какая хорошая девочка, — хвалю я ее, давая в награду лакомство.

Мы играем с мячом в течение десяти минут, прежде чем я вижу, как Изабелла направляется ко мне.

— Доброе утро, — кричит она.

— Доброе утро.

— У Луны так много энергии. — Она улыбается моей собаке и останавливается, чтобы погладить ее, затем подходит ко мне. — Твое лицо выглядит намного лучше.

— Да, я тоже чувствую себя лучше.

— Это хорошо.

Она смотрит, как я снова бросаю мяч, затем говорит:

— Виктор сказал, что ты хочешь работать со мной.

— Да. — Чувствуя себя неловко, я добавляю. — Это если вы не против. Я не хочу переступать черту.

Изабелла жестом показывает на внутренний дворик, и когда мы усаживаемся, она говорит:

— Я беспокоюсь, сможешь ли ты справиться с этим. Это не самая приятная работа.

— Я знаю. — Я только попробовала, и это все еще преследует меня. — Но я хотела бы попробовать.

Она на мгновение задумывается, затем говорит:

— Я могу показать тебе кое-что из административной работы. Мы можем не торопиться.

Волнение клокочет у меня в груди.

— Хорошо. Это было бы здорово. — Я одариваю ее извиняющейся улыбкой. — Просто… У меня нет никакого опыта.

— Тогда я научу тебя.

Я так чертовски рада это слышать, что мне приходится сдерживать желание обнять ее.

Изабелла окидывает взглядом сад.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что я не боролась за тебя.

Внезапная смена темы сбивает меня с толку.

Когда я молчу, она снова обращает свое внимание на меня.

— Я не спасла тебя, потому что тебя не нужно было спасать от Виктора. Я знала, что с ним ты будешь в безопасности.

Я киваю, чувствуя себя немного неловко.

— Виктор всегда был добр ко мне.

Улыбка изгибает ее губы, и я на мгновение застываю, потому что она действительно красивая женщина.

— Моя мать была торговцем телами, — признается она. — Я видела, как Алексей убил ее.

Святое дерьмо.

Она бросает на меня понимающий взгляд.

— Так что, если тебе когда-нибудь понадобится поговорить о том, что произошло, я здесь. Хотелось бы думать, что я смогу помочь.

Полностью сосредоточив свое внимание на ней, я спрашиваю:

— Как вы справились с этим?

— Я пыталась спасти каждого человека, которого она продала в рабство. Это был мой способ восстать и попытаться вернуть в мир хоть что-то хорошее. — У нее вырывается смешок, но он быстро затихает. — Между моей матерью и мной никогда не было никакой любви, в отличие от тебя и твоей семьи. Ариана сможет помочь тебе с этим. Ее брат предал ее, так что, думаю, она сможет найти с тобой общий язык.

Вау. На самом деле неприятно слышать, что у Изабеллы и Арианы свое болезненное прошлое. Они такие сильные женщины, что я никогда бы не догадалась об этом. Это дает мне надежду, что я смогу исцелиться от всего, что произошло, и изменить мир к лучшему, как это делают они.

— Спасибо. — На этот раз улыбка дается мне легче. — Думаю, я многому могу научиться у вас обеих.

— Вы сплетничаете без меня? — Внезапно говорит Ариана, пугая меня.

— Это не сплетни, если это правда, — поддразнивает ее Изабелла.

Когда Ариана садится, я спрашиваю:

— Хотите кофе?

— Пожалуйста, — отвечают они обе.

Я быстро бросаюсь в дом, чтобы приготовить напитки. Оглядываясь через плечо на двух женщин во внутреннем дворике, счастливая улыбка растягивается на моем лице.

Это мило.

Они действительно пытаются заставить меня чувствовать себя как дома, и я очень ценю это.

Приготовив кофе, я несу чашки к столу и ставлю их. Я сажусь, улыбка все еще играет на моих губах.

— Спасибо, что заставили меня чувствовать себя здесь желанной гостьей, — говорю я, прежде чем у меня сдают нервы. — Я действительно ценю это.

— Не за что, милая. — Ариана сжимает мою руку. — В конце концов. Ты теперь часть семьи.

Мое сердце наполняется теплом.

— Приятно снова иметь семью.

Особенно ту, которая заботится о моем благополучии.

— О, сердце мое, — воркует мама Виктора, затем меня заключают в объятия. — Разве тебе не хочется просто обнимать и любить ее каждый раз, когда ты ее видишь? — спрашивает она Изабеллу.

— Это твоя фишка. Я хочу нарастить немного мышц на ее теле и научить, как бить мужчину коленом, чтобы он неделю ползал.

Я разражаюсь смехом, наслаждаясь всеобщим вниманием.

Пока мы потягиваем кофе, я в основном слушаю, как женщины обсуждают свои планы на отпуск.

— Вы с Виктором решили, собираетесь ли присоединиться к нам? — Спрашивает Изабелла.

Я качаю головой.

— На самом деле мы об этом не говорили.

Ариана машет рукой в воздухе.

— Ничего страшного. Не беспокойся об этом.

Честно говоря, мы были поглощены друг другом, и я забыла.

Я делаю мысленную пометку спросить Виктора, когда он вернется домой, а затем сосредотачиваюсь на разговоре о всех видах, которые они хотят увидеть. Я могу разговаривать с ними благодаря всем тем исследованиям, которые я провела для своей собственной поездки до того, как Виктор похитил меня.

С улыбкой, нисходящей с моего лица, я провела день с Арианой и Изабеллой. Я так благодарна, что все идет так хорошо. Такое ощущение, что мне наконец-то разрешили быть счастливой.

И все благодаря Виктору.

Этот мужчина стал для меня всем, и я не знаю, что бы я без него делала.

Глава 35

ВИКТОР

Луке и Паризи потребовалось два месяца, чтобы согласиться на встречу между Священством и Коза Нострой.

Ситуация была нестабильной. Больше с моей стороны, чем с чьей-либо еще, потому что я все еще чертовски взбешен тем, что эти ублюдки сделали с Розали.

Ее гипс сняли всего две недели назад.

Если бы это зависело от меня, я бы проголосовал за кровавую бойню и вырезал бы их всех.

— Перестань выглядеть так, будто собираешься убить их всех, — бормочет Лука, когда мы идем по коридору к гостиничному номеру.

Мы встречаемся в Небраске, потому что этот город не принадлежит ни одной из сторон, и он находится на полпути между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком.

— Трудно притворяться, что я рад видеть этих ублюдков, — ворчу я, мое тело напрягается.

Николас похлопывает меня по плечу.

— Просто предупреди нас, если соберешься стрелять здесь.

— Не подавай ему никаких идей, — усмехается Лиам.

Габриэль всегда был тихоней, поэтому меня не удивляет, когда он просто ворчит.

Подойдя к двери, Лука смотрит на нас.

— Готовы?

Мы все киваем.

Он бросает на меня предупреждающий взгляд.

— Я надрывал задницу ради этой встречи. Пожалуйста, не испорти мне все.

Указательным пальцем я обвожу нимб над своей головой.

Лука закатывает глаза, затем проводит карточкой-ключом по замку.

Мы все заходим в номер, где нас ждут пятеро членов Коза Ностры с напитками в руках.

Сын Греко захватил власть после того, как я убил его отца, так что это должно быть весело.

Глаза Греко-младшего останавливаются на мне, но в его взгляде больше любопытства, чем мести.

Интересно. Держу пари, там есть какая-то история. Жаль, что мне не до того, чтобы выяснять еще это дерьмо.

— Джентльмены, — приветствует Лука кивком.

Я не потрудился пожать им руки и, найдя стену, к которой можно прислониться, скрещиваю руки на груди.

Паризи смотрит на меня, и когда наши взгляды встречаются, в комнате быстро нарастает напряжение.

— Не похоже, что мистер Ветров хочет подписать мирный договор, — замечает он, прежде чем сделать глоток своего напитка.

— Я хочу извинений, — говорю я.

— Мы позволили тебе убить Сальваторе.

— Это было для меня. Вы должны извиниться перед Розали.

Я делаю это только для того, чтобы унизить их. Думаю, что это также вернет Розали уверенность в себе, если эти пятеро мужчин будут унижаться перед ней и просить прощения.

Которого она не даст.

Прежде чем кто-либо из Коза Ностры успевает что-то сказать, я продолжаю:

— У нее было сотрясение мозга и сломано запястье, и один из ваших гребаных охранников совершил над ней сексуальное насилие. Я хочу получить устные гребаные извинения за все дерьмо, через которое вы заставили ее пройти. Только тогда я соглашусь на мирный договор.

— А если мы не извинимся? — Спрашивает Греко младший.

Я пожимаю плечами.

— Я залью улицы Нью-Йорка сицилийской кровью. Смерть за каждую слезу, которую моя женщина выплакала от ваших рук.

— Иисус, — бормочет Мессина. — Просто соедини нас с женщиной, чтобы мы могли покончить с этим.

— У нас свои условия, — говорит Паризи, когда я вытаскиваю телефон из кармана. — Нога никого из вас не ступит в Нью-Йорк, и мы будем держаться подальше от ваших территорий.

— Мне подходит, — соглашается Николас.

— Мне тоже, — поддерживает его Лиам.

Габриэль издает скучающий вздох.

Отойдя подальше от группы, чтобы они не услышали, что я скажу Розали, набираю ее номер.

— Привет, — отвечает она после второго гудка. — Встреча прошла нормально?

— Мы все еще заняты, — говорю я. — Коза Ностра собирается извиниться перед тобой. Впрочем, ты не обязана им ничего говорить.

Она на мгновение замолкает, затем бормочет:

— Я не хочу их извинений. Они могут засунуть их куда подальше.

— Я знаю. Но речь идет о том, чтобы унизить их и дать тебе силу. Ты всегда заставляешь врага унижаться.

— О. Я не думала об этом в таком ключе. — Она вздыхает. — Хорошо. Я послушаю, как они унижаются.

Я возвращаюсь к другим мужчинам, затем говорю:

— Она слушает.

— Розали, — Паризи прочищает горло, ему это совсем не нравится, — Мы приносим извинения за то, как все обернулось. — Я качаю головой, и это заставляет его добавить. — и за насилие, которому ты подверглась от наших рук.

— О черт, — визжит Розали. — Нет, Луна, брось какашки!

Николас заливается смехом, и, к моему удивлению, Греко-младший присоединяется к нему.

— Мне пора, — раздается голос Розали на линии. — Люблю тебя, Виктор. О, принеси собачий корм.

Звонок обрывается, и я снова обращаю свое внимание на мужчин.

— Где мне расписаться, чтобы я мог пойти купить корм для собак?

Мы все собираемся за столом, где мирный договор ждет капли крови от каждого из нас.

Я встречаюсь взглядом с Паризи, затем киваю ему, чтобы он начал первым. Он прокалывает большой палец, затем прижимает его к документу.

Лука прокалывает палец следующим, за ним Греко младший. Я делаю шаг вперед и позволяю капле крови упасть рядом с кровью Луки, затем облизываю крошечную ранку на своем большом пальце, отступая.

Пока остальные дают клятву кровью, Греко младший встает рядом со мной, скрестив руки на груди.

— Если уж на то пошло. Спасибо, что избавился от ублюдка.

Моя бровь приподнимается.

— Что, разве ты не любил отца?

— Вообще никогда, — бормочет он.

— В таком случае, всегда пожалуйста.

Он поворачивается и протягивает мне руку.

— За мирный договор.

Я пристально смотрю на этого человека, и когда он не сводит с меня глаз, я беру его за руку и пожимаю ее.

— Поступай лучше, чем твой отец.

— Я планирую многое изменить в Нью-Йорке.

Как только Лука берет документ, я говорю:

— Давайте не будем повторять это в ближайшее время.

— Согласен, — бормочет Паризи.

Я первый покидаю гостиничный номер, мои друзья следуют за мной.

Нью-Йорк должен сказать мне огромное, блять, спасибо за то, что я сохранял спокойствие, когда мне хотелось просто вырвать им глотки.

За исключением Греко младшего. У него есть потенциал, и мы надеемся, что он приведет Коза Ностру в новую эру.

— Что тебе сказал Греко? — Спрашивает Лука, когда мы заходим в лифт.

— Мы сблизились из-за нашей взаимной ненависти к его отцу.

— Посмотри, какой ты воспитанный и заводишь друзей, — насмехается надо мной Николас.

— Почему собаки едят собственное дерьмо? — Внезапно спрашивает Габриэль. — Наша тоже так делает, а потом приходит и дышит мне прямо в лицо.

Смеясь, я бормочу:

— Да хрен его знает.

Теперь, когда между Коза Нострой и Священством потушено пламя, я могу теперь сосредоточиться на поставке оружия, а затем отправлюсь в отпуск со своей женщиной.

Она не знает, что мы едем на Бали с моей семьей. Всякий раз, когда она пытается поговорить об этом, я отвлекаю ее, потому что хочу, чтобы это было сюрпризом.

У меня все еще есть список направлений, который она составила. Он был надежно спрятан в моем ящике последние три с половиной года, и я планирую свозить ее во все страны, которые она записала.

Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы убедиться, что отныне моя женщина познает только счастье.

Господи, она заслуживает этого больше, чем кто-либо, после того ада, через который она прошла.

Выходя из отеля с остальными членами Священства, я вздыхаю. Возможно, это не тот результат, которого я хотел, но для всех будет лучше, если две могущественные группы не будут конфликтовать.

Прольется слишком много крови, так что лучше сохранить мир.

Мне, блять, нужно продать свою недвижимость в Нью-Йорке. Я могу использовать деньги, чтобы инвестировать в новую недвижимость в любимых местах Розали.

Это чертовски хорошая идея. Я запишу их все на ее имя, и когда мы поженимся, это будет идеальный подарок, и у нее будут активы.

Мой разум начинает работать на износ, выстраивая планы по пополнению ее банковского счета на солидную сумму и составлению нового завещания, чтобы она была моей наследницей. Я хочу знать, что всегда буду заботиться о ней, даже когда меня не станет.

Не то чтобы я планировал умереть в ближайшее время. Блять, нет. Розали надолго застрянет с моей задницей.

Когда мы забираемся во внедорожники, я достаю свой телефон и звоню ей.

— Привет, — раздается ее красивый голос на линии. — Ты закончил?

— Да. Мы едем в аэропорт.

— Хорошо. Пока я не забыла, у меня почти закончились угощения для Луны. Возьми немного тех, что с костным мозгом. Они ей действительно нравятся.

— Ты же знаешь, что тоже можешь сходить в магазин, верно? — Я напоминаю ей.

— Да, но это означает, что мне пришлось бы надеть лифчик, — бормочет она.

Образ сосков Розали, четко очерченных под ее рубашкой, вспыхивает в моем сознании, заставляя мой член подергиваться.

— Я буду дома через три часа и заскочу в магазин, моя маленькая Роза.

— Спасибо. — От счастья в ее голосе в моей груди разливается удовлетворение, затем она завладевает моим сердцем, когда говорит. — Я люблю тебя, Виктор. Удачного полета.

— Я тоже люблю тебя, моя маленькая Роза.

Когда я заканчиваю разговор, Николас спрашивает:

— Когда свадьба?

Я усмехаюсь.

— Ты скоро узнаешь.

Глава 36

РОЗАЛИ

Одетая в обтягивающие шорты и майку, я стою в своей старой спальне, которая была переоборудована в тренажерный зал для тренировок.

Последние две недели я занималась силовыми упражнениями и кардио, чтобы нарастить мышечную массу. Но, столкнувшись лицом к лицу с Виктором, я чувствую себя слабее букашки. Никакие тренировки не помогут мне одолеть такого человека, как он.

— Почему это выглядит так, будто ты сдалась, даже не попытавшись? — спрашивает Виктор.

Я морщу нос.

— Потому что ты намного сильнее меня. Я никогда не смогу отбиться от тебя.

Высокомерная улыбка искривляет его рот в жаркую ухмылку.

— Это само собой, моя маленькая Роза. Смысл в том, чтобы обучить тебя, чтобы ты могла отбиваться от других ублюдков.

— Ага, я не думаю, что это когда-либо произойдет. Я чертовски маленькая и тощая.

Виктор подходит и встает прямо передо мной, и на мгновение у меня текут слюнки при виде его обнаженной груди и рельефного пресса. V, исчезающая в его спортивных штанах, быстро привлекает мое внимание.

Поднимая руку, я провожу пальцем по его поясу и прослеживаю рельефную линию от бедра, погружая палец под ткань.

Подняв взгляд на Виктора, я стараюсь быть соблазнительной, чтобы закончить тренировку. Я понижаю голос, признаваясь:

— Эта V стирает у меня всю мозговую активность.

Я просовываю руку под его спортивные штаны, и когда чувствую, какой он твердый, у меня текут слюнки. Обхватив его пальцами, я медленно массирую его член от основания до головки.

— Я могу придумать занятие получше.

— Ты можешь, — бормочет он темным и низким тоном, заставляя мое сердце сжиматься от голода по нему.

Я приподнимаюсь на цыпочки и обвиваю другой рукой его шею. Проводя губами по его подбородку, я выдыхаю:

— Да.

Когда я быстрее провожу рукой по его твердому члену, Виктор накрывает мою руку своей, чтобы остановить меня.

— Не сейчас, детка.

Надувшись, я отпускаю его и отступаю назад, затем рука Виктора обвивается вокруг моей шеи, и мои ноги выбиваются из-под меня. Я издаю писк, падая на мат для спарринга, и в тот момент, когда он оказывается на мне сверху, его пальцы обхватывают мое горло.

— Помнишь тот первый день в твоей спальне, когда я держал тебя в похожей позе?

— Да. Но я не оценила приставленного к моей голове пистолета, — бормочу я, мои руки хватают его за запястье.

Виктор наклоняется ближе, затем его язык проводит по моей нижней губе.

— Я хотел трахнуть тебя. Ты выглядела так сексуально, одетая в свои чертовски обтягивающие шорты. Точно так же, как и сейчас.

Его рука движется по моему обнаженному животу, пока он не обхватывает меня между ног.

Мои глаза встречаются с его взглядом, и я признаюсь:

— Я думала, ты самый привлекательный мужчина, на которого я когда-либо обращала внимание.

— Да, — бормочет он соблазнительным тоном. Он начинает массировать меня через шорты, пока мои бедра не начинают двигаться от желания. — А теперь?

Отпуская его запястье, я провожу руками по его мускулистой груди.

— Я знаю, что ты самый привлекательный.

Его зубы прикусывают мою нижнюю губу, затем он приказывает:

— Борись со мной, моя маленькая Роза.

Это последнее, что я хочу делать. Я бы предпочла повалить его на спину и оседлать его член.

От этой мысли моя бровь приподнимается, затем я поднимаю бедра, пытаясь использовать свое тело, чтобы опрокинуть его, но он слишком тяжелый.

Когда он убирает руку от моего входа, я издаю разочарованный стон.

Встав на ноги, он легко поднимает меня.

— Давай, детка. Борись со мной.

— Я не знаю как, — бормочу я, хмуро глядя на него.

— У мужчины есть несколько уязвимых мест. Яйца, горло, глаза и уши. — Он подходит, чтобы снова обхватить пальцами мою шею. — Когда кто-то вот так хватает тебя, возьмись за его большой палец и отогни его назад, пока не услышишь треск, но он, скорее всего, отпустит тебя раньше этого.

— Хорошо.

Виктор поднимает другую руку, как будто собирается ударить меня.

— Приготовься к удару. Этот ублюдок захочет преподать тебе урок за то, что ты причинила ему боль.

— А как мне этого не допустить? — Спрашиваю я, приступая к тренировке.

Виктор отпускает меня и отступает назад.

— Ударь меня.

Я разражаюсь взрывом смеха.

— Будь серьезен.

— Я серьезен. — Он разводит руки по обе стороны от себя. — Ударь меня, Розали.

Единственное, что я когда-либо била, это подушку. Больше ничего. Я бросаюсь вперед и наношу удар, но Виктор блокирует его предплечьем, а затем отбивает мой кулак.

— Вот как нужно блокировать. Теперь сделай это сама.

— Хорошо. — Когда он наносит удар, который и мухи не обидит, я легко блокирую его. — Тыотносишься ко мне снисходительно, — жалуюсь я.

— Я не собираюсь по-настоящему замахиваться на тебя, зная, что причиню тебе боль, — отвечает он. — Просто привыкай блокировать действие удара.

Я киваю, и когда он повторяет действие, я поднимаю руку. Мы продолжаем практиковаться, и постепенно движения становятся быстрее, пока я не начинаю потеть и задыхаться.

— Выпей немного воды, моя маленькая Роза, — инструктирует Виктор.

Пока я глотаю прохладную жидкость, он говорит:

— Поскольку ты меньше, ты должна быть быстрее. Это будет твоим оружием, так что работай над своей скоростью.

— Хорошо.

Я только успела поставить воду, когда Виктор бросается на меня. Его грудь врезается мне в спину, а рука обвивается вокруг моей талии, отрывая меня от земли.

— Толкни меня локтем, — инструктирует он. Я, не колеблясь, бью его локтем в бок. — Хорошая девочка.

Иисус.

Он не отпускает меня, а толкает вперед, пока я не упираюсь в стену.

— Помнишь, когда ты наступила мне на ногу? — он спрашивает.

— Да, — дышу я, прижимаясь к штукатурке.

— Это был хороший ход. Ты застала меня врасплох, — хвалит он меня, отчего по телу разливается жар, а шорты намокают.

Я опираюсь руками в стену и потираюсь задницей о его твердость.

— Виктор, — стону я.

Его дыхание скользит над моим ухом.

— Ты мокрая для меня, моя маленькая Роза?

Я быстро киваю.

— Насквозь.

Виктор отпускает меня, затем приказывает:

— Раздевайся, детка.

Я поворачиваюсь, стягивая майку через голову. Когда я снимаю шорты, Виктор отбрасывает свои спортивные штаны в сторону.

Вместо того, чтобы схватить меня, чтобы мы могли потрахаться, он озорно улыбается мне, возвращаясь на мат для спарринга.

— Тренировка еще не закончена.

— Я не собираюсь ничему учиться, когда ты такой голый и твердый, — бормочу я, подходя ближе.

— Ты знаешь, что меня заводит? — спрашивает он. Когда я качаю головой, он говорит. — Когда ты борешься со мной.

Учитывая, через что я прошла, никогда не думала, что такая фантазия мне может понравиться, но я знаю, что с Виктором я в безопасности. Он никогда не сделает ничего, что могло бы причинить мне боль.

И это может стать очищением, потому что я знаю, что в результате останусь довольной от удовольствия, а не сломленной и побежденной.

Виктор наблюдает за мной, пока я обдумываю его слова, затем спрашивает:

— Тебя это устроит?

Мои глаза опускаются к его впечатляющей длине.

— Да, если только все закончится тем, что ты меня трахнешь.

Его глаза наполняются темным жаром, и он медленно обходит меня по кругу.

Ожидая, когда он сделает свой ход, мои глаза следят за каждым его шагом.

— Дай мне стоп-слово.

— Для чего?

— Когда ты достигнешь своего предела и нужно будет остановиться, — объясняет он.

— Ах... — Я пытаюсь придумать слово, которое можно использовать. — Милосердие?

— Мне подходит, — бормочет он низким и глубоким голосом, продолжая бродить вокруг меня.

Мои глаза блуждают по его телу, упиваясь видом его твердого члена и вен, извивающихся под его кожей.

Я никак не могу принять это всерьез. Все, что я хочу сделать, это наброситься на него и скакать на нем до тех пор, пока не закричу от удовольствия.

Внезапно Виктор бросается на меня. Его рука обвивается вокруг моей шеи, и мои ноги выбиваются из-под меня. Меня опускают на мат для спарринга, затем его тело сильно прижимается к моему.

Зная, что это возбудит Виктора, я напрягаюсь в его объятиях. Это бесполезно, но я чувствую, как его член дергается у моей задницы, а значит, ему это нравится. Это подстегивает меня, и мне даже удается вывернуться из-под него.

Как только я поднимаюсь на колени, он хватает меня за бедра, и я снова прижимаюсь к его телу. Наша кожа соприкасается с жестким шлепком, дыхание срывается с губ.

— Боже, это горячо, — стону я, не в силах оставаться в роли девицы в беде.

Затем рука Виктора касается моей ягодицы.

— Сосредоточься.

Святое дерьмо.

Сильный жар заливает меня, покрывая внутреннюю сторону моих бедер. Мой живот сжимается так сильно, что из меня вырывается стон.

Виктор кладет руку мне между ног, затем стонет:

— Господи, моя маленькая Роза любит, когда ее шлепают.

— Если бы я знала раньше, то ослушивалась бы тебя всякий раз, когда ты угрожал отшлепать меня, — признаю я.

Его ладонь соприкасается с моей кожей, посылая в меня очередное цунами жара. Я выпячиваю задницу, выгибая спину.

— Виктор, — стону я, отчаянно желая освобождения. — Трахни меня.

Меня снова шлепают, затем его пальцы скользят по моему влажному жару, погружаясь внутрь.

— Господи, да ты вся промокла для меня, детка.

— Ты нужен мне, — хнычу я, когда он начинает вводить свои пальцы в меня. — Так, тааак сильно.

— Раздвинь колени, — приказывает он, ролевые игры уходят в прошлое, поскольку наше жгучее желание друг к другу опаляет воздух.

Я повинуюсь, воздух на моем клиторе только сильнее возбуждает меня от трения.

Виктор сжимает мои бедра и, удерживая меня на месте, наполняет меня жестоким толчком. Если бы не его руки на мне, я бы упала лицом вниз от такой силы.

Не дав мне времени привыкнуть к его большому размеру, Виктор врезается в меня так, словно пытается разорвать меня надвое.

Вздохи и всхлипы вырываются из меня, смешиваясь со звуком нашей соприкасающейся кожи.

Мои ногти впиваются в мат, и каждый раз, когда он наполняет меня, его ладонь касается моей ягодицы.

— Черт, Виктор, — тяжело дышу я. — Да. Пожалуйста. — Случайные слова слетают с моих губ, когда он трахает меня так сильно, что у меня перехватывает дыхание.

С очередным шлепком по заднице оргазм захлестывает меня с такой силой, что мои руки подгибаются, и я ударяюсь щекой о мат. Когда моя задница поднята вверх, а Виктор вонзается в меня, сильное удовольствие овладевает моим телом. Это продолжает накатывать на меня безжалостными волнами, заставляя один оргазм перетекать в другой, и еще один, пока не начинает казаться, что я вот-вот потеряю сознание.

Мое зрение затуманивается, когда Виктор заставляет мое тело дернуться последним жестким толчком, прежде чем он погружается глубоко, издавая хриплый стон от собственного оргазма.

Он опустошает себя внутри меня тремя короткими толчками, прижимаясь тазом к моей заднице, затем отпускает мои бедра.

Я падаю на бок, отчаянно хватая ртом воздух, мое тело настолько онемело, что, думаю, какое-то время я не смогу двигаться.

Виктор падает на спину рядом со мной, глубоко вдыхая воздух.

— Господи Боже, Розали.

— Ты парализовал меня, — бормочу я.

Он поворачивается на бок и ласкает мою задницу.

— Блять, я оставил отпечаток руки на твоей заднице. Ты в порядке?

Его прикосновение вызывает во мне спазм остаточного удовольствия.

— Так хорошо, — бормочу я. — Не останавливайся.

Его пальцы продолжают мять мою разгоряченную кожу, и не успеваю я опомниться, как проваливаюсь в сон.

Я вырываюсь из дремоты, когда Виктор поднимает меня на руки. Он несет меня к нашей кровати и нежно укладывает. Я слышу, как льется вода, затем чувствую теплую ткань между ног, когда он моет меня. Его губы касаются завитков между моими ногами, пока сон заигрывает с краями моего сознания.

Виктор целует мое бедро, затем живот. Он втягивает сосок в рот и прикусывает, пока он не становится твердым.

Когда он облизывает и целует мою шею, мой рот изгибается в улыбке.

— Хочу спать, — стону я.

— Ты не против, если я буду трахать тебя, пока ты спишь? — спрашивает он, его голос хриплый от страсти, которую он испытывает ко мне.

— Вовсе нет, — сонно бормочу я. — Попробуй.

— Тогда спи, моя маленькая Роза, пока я буду неистово ласкать твою тугую киску.

Господи. Вот и все, что нужно для сна.

Я вытягиваюсь под ним, широко раздвигая ноги.

— Наслаждайся. — Я притворяюсь спящей, пока руки Виктора мнут мою грудь, а зубы пируют на сосках.

Боже, как же это возбуждает.

Я стараюсь, чтобы мое тело было вялым, а дыхание – как можно более ровным.

— Блять, — ворчит Виктор. — Мне нравится эта ролевая игра, черт возьми, намного больше, чем та, в которой приходится бороться. Ты без сознания и в моей полной власти, это чертовски сексуально, моя маленькая Роза.

Я молчу, мой живот гудит от потребности, пока его руки блуждают по моему телу, его прикосновения становятся все жестче и безрассуднее.

Мое сердце выпрыгивает из груди, вход между ног сочится возбуждением.

Нет ни одного сантиметра моей кожи, которого бы не коснулся Виктор. Его рот прикасается к выпуклостям моей груди, и он стонет от удовлетворения, когда сильно сосет мою кожу.

Он спускается к животу, и когда добирается до участка кожи над моими завитками, прикусывает плоть, издавая еще больше стонов.

Его руки массируют мои бедра, и я почти поднимаю их в отчаянии, но вовремя останавливаю себя.

Мое тело дрожит от пристального внимания и невыносимой потребности, нарастающей во мне.

— Не двигайся, блять, — приказывает он. — Продолжай притворяться, что ты спишь.

Боже, это так тяжело, но я подчиняюсь.

Виктор раздвигает мои ноги так широко, как только можно. Я чувствую его дыхание на своем клиторе и предвкушаю его язык, но вместо этого он прикусывает внутреннюю сторону моих бедер.

Я сейчас умру.

Такое чувство, что все мое тело трепещет, как крылья колибри.

Наконец он вводит в меня свои пальцы, но тут же вынимает их. Мгновение спустя он покрывает мои губы моим возбуждением, и когда он начинает лизать и посасывать мой рот, особенно трудно не поцеловать его в ответ. Он просовывает свой язык внутрь, и мне требуются все силы, чтобы проглотить стон, когда он проводит жесткими движениями по моим губам.

Он освобождает мой рот, затем его дыхание скользит над моим ухом.

— Я собираюсь трахнуть тебя, и если ты издашь звук или пошевелишься, я буду продолжать трахать тебя, пока ты действительно не потеряешь сознание.

Да. Пожалуйста.

Глава 37

ВИКТОР

Когда тело Розали распростерто подо мной, мой член так сильно болит, что кажется, будто он вот-вот оторвется, чтобы добраться до ее мокрой киски.

Несмотря на то, что она дрожит, она не шевелит ни единым мускулом и умудряется дышать ровно.

И блять, если у меня не сводит яйца от того, насколько эротична эта фантазия – ее бессознательное состояние позволяет мне делать все, что я хочу.

Господи, это просто извращение, питающее мою развратную сторону и заставляющее меня жаждать большего.

Я провожу костяшками пальцев по ее подтянутому животу, стоя на коленях между ее ног. Я смотрю на то, как поднимается и опускается ее грудь, на засосы, которые я ей поставил, окрашивая ее кожу в розовый цвет. Ее соски – твердые пики, ее киска блестит, когда ее возбуждение стекает по ее заднице, смачивая простыни.

Так чертовски красиво.

Для облегчения я обхватываю левой рукой свой ноющий член, а пальцами другой руки провожу по ее животу. Я провожу большим пальцем по ее клитору и обвожу его по ее влажности.

На головке моего члена собирается сперма, и, собрав ее, я размазываю по ее входу.

Бедра Розали на секунду напрягаются, прежде чем она заставляет себя снова расслабиться.

Хорошая девочка, моя маленькая Роза.

Я ввожу палец в нее, и ее внутренние стенки отчаянно сжимаются вокруг меня. Я накачиваю свой член, прежде чем расположиться у ее входа.

Желая посмотреть, как долго она сможет продержаться, я ввожу внутрь только головку, а затем вынимаю и трусь членом о ее клитор. Я продолжаю повторять действие, мои глаза жадно блуждают по ее невосприимчивому телу.

Христос. Это так чертовски эротично, что я скоро сойду с ума.

Упираясь руками по обе стороны от ее талии, я широко раздвигаю колени, заставляя ее ноги раздвинуться еще больше, пока щелочка ее задницы не прижимается к моим яйцам.

Имея прекрасный вид на ее истекающее возбуждение, я медленно вхожу в нее, наслаждаясь каждым дюймом, когда растягиваю ее вход своим толстым членом.

Наблюдая за тем, как ее жадная киска принимает каждый дюйм моего члена во время мучительно медленных толчков, каждый мускул моего тела напрягается так сильно, что кажется, будто я вот-вот сорвусь.

Я так же медленно выхожу из нее, а мой стояк дергается от желания войти в нее. Когда я снова вхожу в нее, то прижимаюсь тазом к ее чувствительному пучку нервов, а своими тугими яйцами – к ее заднице.

— Блять, — шиплю я, мое тело сотрясается от усилий, которые я прилагаю, чтобы сдерживаться.

Дыхание Розали участилось, пока я был сосредоточен на том, чтобы мучить себя. Ее тело так сильно дрожит, ее пальцы вцепляются в простыни, что костяшки пальцев белеют.

— Не двигайся, — напоминаю я ей.

Мучительно медленно я снова вхожу в нее и не даю себе двигаться, дразня ее.

На этот раз из нее вырывается стон, а ее внутренние мышцы сжимают мой член.

Мое зрение затуманивается, дыхание вырывается из меня, а затем все пропадает, когда мои бедра начинают вбивать в нее мой ноющий член.

Руки Розали крепче сжимают одеяло, ее спина выгибается, а губы приоткрываются в беззвучном крике.

Я врезаюсь в нее так чертовски сильно, мой темп неумолим, пока она окончательно не перестает сопротивляться. Оргазм разрывает ее на части, заставляя биться в конвульсиях, когда из нее вырываются всхлипы.

Удовольствие Розали настолько сильное, что она теряет сознание, ее тело откидывается на матрас.

Господи. Блять. Боже.

Ухватившись за ее бедра, чтобы удержать ее обмякшее тело на месте, я вонзаюсь в нее. И вот, когда это уже не ролевая игра, а самая настоящая реальность, сильнейший оргазм вырывает воздух из моих легких. Снова зрение затуманивается, когда мышцы моего тела напрягаются. Мои яйца болезненно сжимаются, затем я дергаюсь внутри нее короткими жесткими толчками, мое освобождение взрывается во мне и заполняет ее.

Розали приходит в сознание, а я продолжаю трахать ее, мое удовольствие настолько чертовски сильное, что вырывает из меня рев.

Оргазм длится так долго, что я не могу справиться с наслаждением. Я падаю на Розали и, прижимаясь к ее телу, изо всех сил стараясь дышать.

Она обхватывает меня руками и ногами, прижимая мое тело к своему.

Мне удается просунуть руки под нее и прижать ее к себе так крепко, как только можно, с теми немногими силами, которые у меня остались.

Мы лежим неподвижно почти тридцать минут, прежде чем я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее. Улыбка расплывается по моему лицу, и удовлетворение разливается по моим венам, когда я вижу, что она уснула.

Со мной, все еще похороненным глубоко внутри нее.

Наплевав на принятие душа, я расслабляюсь на ней и закрываю глаза. Когда наши обнаженные тела сливаются воедино, я позволяю сну овладеть мной.

_______________________________

После насыщенного дня, у нас с Розали нет сил что-либо делать.

Я кормлю Луну и готовлю нам бутерброды с сыром на гриле. Сидя на диване, мы смотрим повтор CSI⁸.

Когда мы заканчиваем есть, я ставлю тарелки на кофейный столик и, ложась на диван, укладываю Розали на себя.

— Я, наверное, снова засну, — бормочет она, прижимаясь к моей груди. — Может быть, будут течь слюни.

— Дерзай, моя маленькая Роза. — Я провожу пальцами вверх-вниз по ее спине, наблюдая, как какой-то тупой ублюдок пытается скрыть убийство.

— Виктор, — шепчет Розали.

— Да?

— Спасибо тебе за сегодняшний день.

Я наклоняю голову, чтобы взглянуть на нее сверху вниз.

— Мне тоже это понравилось.

Чертовски сильно. Мы определенно сделаем это снова.

Она поворачивает голову и кладет подбородок мне на грудь.

— Разве это не странно, что мне это понравилось после того, через что я прошла?

— Нет. — Я провожу рукой по ее щеке, лаская ее нежную кожу. — Вовсе нет. Я показал тебе, что даже если ты без сознания, со мной ты в безопасности. Думаю, это в какой-то мере помогло. Верно?

Она кивает, затем вытягивает свое тело, чтобы прижаться поцелуем к моей челюсти.

— Это было исцеляюще.

— Хорошо. — Взяв ее за подбородок, я приближаю ее рот к своему и нежно целую. Когда я отпускаю ее, то добавляю. — Какие у тебя фантазии?

— Черт, — бормочет она, задумавшись. — Ты для меня живая, дышащая фантазия.

— Ты не возражаешь, что мои фантазии извращены?

Она качает головой, улыбка изгибает ее губы.

— Мне это нравится. — В ее глазах появляется любопытство. — Что тебе еще нравится?

— Связывание. — Я продолжаю водить пальцами вверх-вниз по ее спине. — Я хотел бы связать тебя и делать с тобой все, что захочу.

— Хорошо. — В ее глазах нет страха. — Что еще?

— Ролевые игры вполне приемлемы для меня. Воплощение в жизнь развратной фантазии, в которой я обладаю всей полнотой власти, а ты находишься у меня в подчинении или наоборот. Ты можешь притвориться, что пользуешься мной.

— Значит, тебе понравится, если мы притворимся, что ты спишь, пока я буду заниматься с тобой своими порочными делами?

— Определенно, — отвечаю я. — Трахать тебя, пока ты без сознания, – мое любимое занятие. Я даже не думал об этом, пока не представилась возможность.

Она издает смешок.

— Ты не представляешь, как трудно было не двигаться.

— Ты хорошо справилась, моя маленькая Роза, — хвалю я ее. Не сводя с нее глаз, я спрашиваю. — Какие фантазии для тебя запретны?

— Я не могу вспомнить ни одной.

— Похищение?

Она морщит нос, затем усмехается.

— При условии, что похищением занимаешься ты.

Я уточняю еще раз.

— Сексуальное домогательство со стороны твоего похитителя?

— Опять же, если только ты сам меня домогаешься, то я не против.

С серьезным выражением на лице я спрашиваю:

— Изнасилование?

Она хмурит лоб, заставляя мое сердце остановиться в груди, а затем говорит:

— Но это не изнасилование, если это с тобой.

— Ролевая игра, детка, — напоминаю я ей. — Разыгрывая фантазию о том, что ты меня не знаешь, а я просто развратный ублюдок, который берет то, что хочет. Как бы ты отнеслась к такому сценарию?

Розали принимает сидячее положение и действительно задумывается над моим вопросом.

Я тоже сажусь и, взяв ее за руку, говорю:

— Конечно, я не причиню тебе вреда. Имей это в виду.

— Значит, мы просто притворимся, что не знаем друг друга? — спрашивает она.

— Я застану тебя врасплох, когда ты меньше всего этого ожидаешь, — добавляю я, чтобы она знала, что произойдет. — Будет темно, и я буду удерживать тебя.

В ее глазах вспыхивает жар.

— Пока что мне это нравится.

Отпуская ее руку, я обхватываю пальцами ее горло.

— Я бы хотел воспроизвести нашу первую встречу, только на этот раз я возьму то, что хочу, вместо того, чтобы ждать три года. — Наклоняясь ближе, мои губы касаются ее приоткрытых губ. — Я хочу услышать, как ты кричишь "нет". Я хочу, чтобы ты умоляла меня остановиться.

Ее голос дрожит от желания, когда она шепчет:

— Я могу это сделать. Будет сексуально, если ты пригрозишь мне тем, что собираешься со мной сделать.

Господи, ей это действительно нравится.

Я облизываю ее губы.

— Я скажу тебе, что если ты не замолчишь, то задушу тебя своим членом.

— Да, — выдыхает она, ее глаза загораются от желания, растущего между нами.

— Я сорву с тебя одежду.

Розали высовывает язык и проводит им по моей челюсти.

Господи, сегодня мы затрахаем друг друга до смерти.

— Я ущипну тебя за сиськи и с силой ворвусь в твою тугую влажную киску.

Она забирается ко мне на колени и прижимается ко мне, задыхаясь:

— Что потом?

— Ты будешь биться подо мной и кричать, чтобы я остановился.

Ее бедра начинают вращаться, когда она трется о мой твердый член.

— Сорви с меня трусики, — приказывает она мне, ее тон чертовски властный.

Схватившись за кружева, я срываю их с ее тела.

— Ты берешь верх, детка? — Спрашиваю я, наслаждаясь этой идеей.

— Да. — Розали отодвигает мои спортивные штаны в сторону и, встретившись с моим соблазнительным взглядом, говорит. — Я собираюсь трахнуть вас, мистер Ветров, а вы будете продолжать говорить мне непристойности.

Когда она опускается на мой член, мы оба стонем.

— Я переверну тебя на живот, — рычу я. Она начинает медленно скакать на мне. — И трахну твою тугую задницу.

Розали наклоняется вперед и обвивает руками мою шею.

— Шлепай меня каждый раз, когда я беру тебя глубоко.

Христос. Этот день превращается в день из моих эротических снов.

Пока я подробно рассказываю ей, как буду брать ее против воли, она все быстрее и быстрее подпрыгивает на моих коленях, моя ладонь шлепает ее сексуальную задницу до красноты, пока мы не превращаемся в бескостную кучу с прерывистым дыханием.

Глава 38

РОЗАЛИ

Вздрогнув, я вырываюсь из сна, когда меня стаскивают с кровати и перекидывают через плечо Виктора.

Требуется мгновение, чтобы мой разум прояснился, когда он выходит из спальни.

— Еще слишком рано, — жалуюсь я, мое тело обмякает. Я вишу, как тряпичная кукла, не пытаясь сопротивляться.

— Пойдем, Луна. Мы похищаем твою мать, — говорит Виктор, похлопывая себя по бедру, чтобы она следовала за ним.

Луна пытается лизнуть мое лицо, когда идет за нами, отчего у меня вырывается смех.

— Прекрати. У тебя воняет изо рта.

Меня выносят из дома и швыряют на пассажирское сиденье внедорожника. Луна запрыгивает на заднее сиденье, ее язык высунут от волнения.

Когда Виктор садится за руль, я хмуро смотрю на него.

— Я даже не выпила кофе.

— Ты можешь выпить его в частном самолете. — Он подмигивает мне, в его глазах появляется игривый блеск.

Услышав, что мы куда-то летим, я сажусь прямо и пристегиваю ремень безопасности.

— Куда мы направляемся?

— Увидишь.

— И Луна с нами?

— Да. Нас не будет две недели.

Я издаю возбужденный вопль, практически подпрыгивая на сиденье.

— Мы летим на Бали!

Широкая улыбка расплывается на лице Виктора, когда он ведет внедорожник через ворота, а Джозеф и его команда следуют за нами.

Волнение переполняет мою грудь, я не могу усидеть на месте, улыбка такая широкая, что, клянусь, если бы у меня не было ушей, она бы обернулась вокруг моей головы.

— Не могу поверить, что ты скрыл это от меня, — восклицаю я. — Каждый раз, когда я заговаривала о Бали, ты менял тему. Я думала, ты не хочешь ехать.

— Я позволил тебе поверить, что не хочу ехать, чтобы сделать тебе сюрприз, — смеется он.

— Это сработало.

О, мой Бог. Я еду в одно из мест своей мечты.

Со своей собакой и мужчиной, которого люблю.

Жизнь не может быть лучше. Я так счастлива, что не знаю, что делать с переполняющими меня эмоциями.

Внезапно из меня вырываются слезы, и я закрываю лицо руками.

— Какого хрена, детка? — Виктор быстро сворачивает на обочину. — Почему ты плачешь?

Он притягивает меня к себе и целует в волосы.

— П-потому что я так с-счастлива, — всхлипываю я.

— О, — вздыхает он с облегчением. Отстранив меня, он наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд. — Тогда ты можешь плакать, сколько захочешь.

Я издаю взрыв смеха, но он быстро затихает, когда Виктор слизывает слезу с моей щеки.

Мои глаза встречаются с его.

— Не могу поверить, насколько все изменилось.

— Надеюсь, в лучшую сторону. — Он наклоняется, чтобы украсть поцелуй, затем снова смотрит на меня.

— В самую лучшую. Я никогда раньше не была так счастлива. Такое чувство, что я вот-вот взорвусь.

С мрачным смешком он снова устраивается на своем сиденье и выводит внедорожник обратно на дорогу.

— Пока ты взрываешься от моего языка, все хорошо.

Я игриво хлопаю его по плечу.

— Такой грязный болтун.

— Тебе это нравится, — дразнит он меня, не пытаясь скрыть свое высокомерие.

— Да, нравится.

_______________________________

Полет на Бали длится так чертовски долго, что я устаю за восемь часов. Мы проводим время за просмотром фильмов и набиванием животов едой, пока Луна уничтожает игрушку, которую Виктор принес для нее.

Когда остается всего два часа, я вылезаю из постели и принимаю душ, прежде чем переодеться в светло-голубое платье, которое так любит Виктор.

Возвращаясь в спальню, Виктор окидывает меня взглядом.

— Я люблю тебя в этом платье.

— Знаю.

Он приподнимается, прислонившись спиной к изголовью кровати.

— Я перевел деньги на твой счет. В течение следующих двух недель я хочу, чтобы ты платила за все.

— Почему?

— Чтобы ты привыкла тратить деньги, которые я тебе даю.

Качая головой, я издаю смешок.

— Почему?

Он придвигается ближе и обнимает меня.

— Потому что я хочу избаловать тебя, моя маленькая Роза. Я знаю, что ты сама зарабатываешь деньги, работая на мою маму и тетю Беллу, но я все равно хочу заботиться о тебе.

— Сколько ты перевел? — Спрашиваю я, готовясь к смехотворной сумме.

— Всего двести пятьдесят.

— О, это намного лучше, чем пятьдесят миллионов, — говорю я.

— Двести пятьдесят миллионов, — поправляет он меня.

У меня отвисает челюсть.

— Зачем тебе так много переводить?!

— Потому что ты должна заплатить за отель, еду и все остальное. За первоклассный отпуск приходится хорошо платить.

Иисус.

Я моргаю, глядя на Виктора, пытаясь осмыслить такие деньги. Конечно, я выросла в достатке, но у меня никогда не было доступа к такой большой сумме.

— Что, если на моем аккаунте произойдет мошенничество, и кто-то украдет деньги?

Виктор одаривает меня взглядом, в котором читается "ты, должно быть, шутишь".

— Тогда я найду этого человека и убью.

Точно.

Я все время забываю, кто он такой, потому что для меня он просто любимый мужчина.

Слезая с кровати, он поднимает меня на ноги.

— Скажи стюардессе, что мы готовы к завтраку, пока я принимаю душ.

— Хорошо. — Я похлопываю себя по ноге, чтобы Луна последовала за мной и сначала кормлю ее и наполняю миску водой. Я беспокоилась, что она будет нервничать в самолете, но она вела себя очень хорошо.

Войдя в салон, я сажусь и нажимаю кнопку вызова стюардессы. Когда она выходит из кухни с дружелюбной улыбкой, я говорю:

— Доброе утро. Не могли бы вы, пожалуйста, приготовить завтрак и побольше кофе?

— Конечно, мисс Манно.

Я похлопываю по сиденью рядом со мной, чтобы Луна запрыгнула на него, и, поглаживая ее по голове, смотрю в маленькое окно. Снаружи все еще темно, поэтому я ничего не вижу.

Виктор садится напротив меня, затем достает свой телефон.

Я смотрю на него, пока он что-то печатает, любуясь его привлекательными чертами.

Этот человек расширил мои границы и научил меня стольким вещам. Благодаря тренировкам я действительно могу перекинуть кого-то вдвое больше меня. Виктор был так горд, когда я в первый раз повалила его на коврик для спарринга.

Его глаза встречаются с моими, затем он спрашивает:

— Почему ты так на меня смотришь?

— Я просто думаю, насколько сильнее ты меня сделал.

Уголок его рта приподнимается.

— Далее, я научу тебя стрелять.

Мои брови приподнимаются.

— Правда? Это будет потрясающе.

Виктор наклоняется вперед и достает из-за спины один из своих пистолетов. Он извлекает обойму и проверяет ствол, затем передает его мне.

— Просто подержи его в руках и привыкни к ощущениям от оружия.

Черт, он тяжелее, чем кажется.

Когда стюардесса выходит с подносом, я засовываю пистолет под задницу, что вызывает у Виктора смех.

Дождавшись, пока она расставит все по местам и вернется на кухню, я достаю оружие и кладу его себе на колени.

— Я не хочу ее пугать.

— Она знает, кто я такой, — бормочет он, беря свой кофе.

— Все равно.

Пока мы наслаждаемся завтраком, я продолжаю поглядывать на пистолет, зная, что Виктор стрелял из него много раз.

Он убивал при помощи него.

Я провожу пальцами по темному металлу, и как бы глубоко я ни копалась, страха не обнаружила.

_______________________________

Когда пилот объявляет, что мы приземляемся, волнение возвращается в полную силу.

Глаза Виктора прикованы к моему лицу, на его губах любящая улыбка.

— Мне нравится, как ты волнуешься.

— Я годами хотела поехать на Бали, — признаюсь я.

— Я знаю. У меня есть список, который ты составила.

Мои губы приоткрываются в вздохе, мои глаза расширяются.

— Правда?

— Я попросил Сашу забрать вещи из твоей спальни, помнишь?

— Я больше не видела Сашу.

— Он в основном в России, помогает мне вести дела на той стороне, — объясняет Виктор. — Но что касается списка, куда бы ты хотела отправиться дальше?

— После Бали? — Я спрашиваю.

Он кивает, когда самолет начинает снижаться.

— Черт, я не могу сейчас думать об этом. Сначала я хочу побывать на Бали. Мы можем поехать посмотреть на водопады?

— Да, у меня уже запланированы поездки, чтобы ты увидела все пять.

Удивленная, я спрашиваю:

— Есть ли что-нибудь обо мне, чего ты не знаешь?

Он медленно качает головой.

Чтобы проверить его, я спрашиваю:

— Кто был моим первым парнем?

— Какой-то ублюдок по имени Мэтт.

У меня вырывается смех.

— Хорошо, я тебе верю.

Когда самолет приземляется на взлетно-посадочную полосу, мой желудок взрывается калейдоскопом бабочек.

Мое сердце выпрыгивает из груди, когда мы встаем и спускаемся по ступенькам, где нас ждет мерседес с шофером, чтобы отвезти в наш отель.

Воздух пахнет по-другому, и он влажный. Во время поездки я смотрю на красивые пейзажи, эмоции бурлят в моей груди, потому что я приближаюсь к осуществлению одного из своих желаний.

Поворачиваясь на своем сиденье, я обвиваю руками шею Виктора и обнимаю его как можно крепче.

— Большое тебе спасибо.

— Не за что, моя маленькая Роза.

— Я люблю тебя, — шепчу я от всего сердца.

— Я люблю тебя, — бормочет он, прежде чем завладеть моими губами в захватывающем поцелуе.

Когда мы добираемся до отеля, Виктор проводит меня через роскошное здание и выводит на белый песок.

Увидев его семью, сидящую в беседках, покрытыми белыми атласными занавесками, я взволнованно машу им рукой.

— Здесь так красиво. — Мои глаза скользят по бескрайнему океану идеального голубого оттенка.

Когда мы подходим к его семье, то сразу же приветствуем всех.

Я игриво хмурюсь, смотря на Ариану и Беллу.

— Вы знали, что мы придем сюда, и не сказали мне.

— Виктор приказал нам хранить тайну, — объясняет его мама.

Они не приглашают нас посидеть с ними, и я удивляюсь, когда Виктор берет меня за руку и тянет дальше по пляжу, пока в поле зрения не остается никого, кроме Луны, которая то и дело забегает в воду.

Виктор отпускает мою руку и отступает назад, пока не оказывается позади меня, наступая на каждый оставленный мной след. Посмеиваясь, я оглядываюсь через плечо.

— Что ты делаешь?

Его глаза встречаются с моими, когда он останавливается.

— Я всегда буду позади тебя, моя маленькая Роза. Чтобы защитить тебя любой ценой.

Мое сердце.

Поворачиваюсь к нему лицом, мои губы приоткрываются, когда он опускается передо мной на колено. Слезы мгновенно наворачиваются на глаза, когда он лезет в карман и достает маленькую черную бархатную коробочку. Он открывает ее, обнажая великолепное кольцо с бриллиантом.

— Розали, с того момента, как я увидел тебя, ты держала мое сердце на ладони. Ты единственный человек, перед которым я преклоню колени, и прямо сейчас я умоляю тебя на коленях, пожалуйста, выходи за меня замуж.

Опускаясь на колени в мягкий песок, я киваю, как сумасшедшая.

— Миллион раз, да.

Эмоциональное выражение его лица становится таким, что кажется, он вот-вот заплачет.

— Я люблю тебя, моя маленькая Роза.

Когда он надевает бриллиант на мой безымянный палец, мой подбородок начинает дрожать.

— Я тоже тебя люблю.

— Никогда не снимай кольцо, — приказывает он хриплым голосом.

— Обещаю, что не сниму.

Виктор обхватывает мое лицо и, глядя на меня со всей любовью в мире, когда мы оба стоим на коленях на белом пляже Бали, говорит:

— Это всегда будем я и ты, моя маленькая Роза. Навсегда.

— Навсегда, — шепчу я ему в губы прямо перед тем, как он завладевает моим ртом.

Эпилог

ВИКТОР

Одиннадцать лет спустя…

Мы устраиваем небольшое собрание по случаю крещения нашего мальчика.

Ладно, может быть, он не такой маленький, как я думал. Поскольку в доме вся моя семья и Священство, там полно народу.

Женщины не могут налюбоваться пухлыми щечками и кроваво-красными губами Романа.

— Тебе лучше крепче держаться за своего сына, — посмеивается Николас, когда мы стоим на лужайке и жарим стейки. — Кто-то из них может попытаться украсть его.

— Где дети? — Спрашивает Лука.

Я указываю на свой дом.

— В гостиной. Они по очереди играют в игры.

Лили, дочь Лиама, выходит во внутренний дворик и направляется прямиком к Роману.

— Можно мне поиграть с ним, тетя Розали?

— Блять, — бормочет Лиам.

— Ей всего двенадцать, — усмехается Николас. — Подожди, пока у нее не появятся гормоны. Тереза только что привела домой мальчика. Я чуть не убил бедного ублюдка.

Все разражаются смехом.

Из Священства только у Габриэля, Лиама и Николаса есть дочери. Хотя в будущем это может измениться. Я бы хотел иметь маленькую девочку, которая была бы точной копией своей матери.

Мы наблюдаем, как Лили, держа Романа за руку, медленно ведет его вокруг фонтана.Она останавливается и терпеливо ждет каждый раз, когда он видит что-то интересное.

— Она хорошо с ним ладит, — отмечаю я.

— Она похожа на свою мать, — бормочет Лиам, его голос полон любви к своей дочери.

Алия, дочь Габриэля, подходит к ним ближе и берет Лили за другую руку, застенчиво улыбаясь старшей девочке.

— Ваши сердца тоже странно сжимаются, как будто их душат, всякий раз, когда ваши дети делают что-то удивительное? — Спрашивает Лиам.

— Все гребаное время, — бормочет Габриэль, потирая рукой грудь, наблюдая, как его дочь сближается с Лили.

— О чем говорите? — Спрашивает Розали, присаживаясь на один из стульев. Вскоре к ней присоединяются другие женщины.

— О детях, — отвечает Николас, обнимая Тессу.

— Я хочу дочь, — объявляю я, переворачивая стейк.

— Тебе придется подождать, пока все уйдут, и молиться, чтобы Роман вздремнул, — поддразнивает меня Розали.

— Да, пожалуйста, подождите, пока мы уйдем, — хихикает Лука, вызывая смех остальных членов группы.

Когда стейки готовы, и мама выходит из дома с большой миской картофельного салата, Розали вскакивает.

— Тебе следовало позвать меня, мам. Давай я возьму миску. Сядь и немного расслабься.

— Ты меня балуешь, — ухмыляется мама своей невестке. — Не принесешь ли ты мне бокал вина? Он на кухонном островке.

— Хорошо. — Розали ставит миску на стол, и когда она уходит в дом, я передаю обязанности по приготовлению на гриле Луке и иду за своей женой.

Я ловлю ее, когда она поворачивается, и обнимаю ее.

— Итак, что думаешь?

— О чем?-— спрашивает она, на ее лице отражается замешательство.

— У нас будет девочка.

Мягкая улыбка изгибает ее губы.

— Мы можем попытаться, но я не могу гарантировать тебе маленькую девочку. Вы должны принять все, что дает вам мое чрево, мистер Ветров.

— Тогда нам придется продолжать попытки, пока она у нас не появится.

Она разражается взрывом смеха.

— А что, если у нас будет десять мальчиков, прежде чем родится девочка?

— Меня это устраивает.

Она качает головой, глядя на меня.

— Я знаю, что сказала, что рожу тебе столько детей, сколько ты захочешь, но одиннадцать для меня – это уже предел.

Я прижимаюсь поцелуем к ее губам.

— Хорошо, мы остановимся на пяти.

— Я могу с этим справиться.

Я еще раз целую свою жену, затем внезапно раздается крик Романа. Я отпускаю Розали и выбегаю на улицу. Лили стирает песок с его колена, говоря:

— Мне жаль, что ты упал.

Я присаживаюсь на корточки рядом со своим сыном, и кладу руку на его спину.

— Ты в порядке, малыш?

Он шмыгает носом и кладет голову мне на плечо.

— Спасибо, что присмотрела за ним, Лили, — говорю я, беря его на руки. Я прижимаю сына к груди и целую в макушку. — Папа держит тебя.

— Ой, — шмыгает он носом, затем замечает свою мать и бросается к ней всем телом. — Ма!

Розали забирает его у меня, целуя поцарапанное колено.

— Тебе лучше? — она спрашивает его.

Он качает головой, чтобы она снова поцеловала его колено.

— Да, это мой мальчик. Получает от тебя столько любви, сколько может получить.

— У меня бесконечный запас любви к двум моим мужчинам, — говорит она.

— И твои мужчины бесконечно любят тебя, — бормочу я.

Я оглядываюсь вокруг, отмечая, насколько счастлива моя семья, взрывы смеха постоянно наполняют воздух.

Если бы меня когда-нибудь спросили, что такое мафия, я бы ответил так. Семья и друзья. Люди, которые прикрывают твою спину в трудную минуту, которые прольют кровь вместе с тобой, защищая империи, которые мы строили годами.

Мой взгляд возвращается к Розали и моему Роману – любви всей моей жизни – женщине, с которой я состарюсь, и моему сыну, который однажды возглавит Братву.

Конец.

¹ Имеется в виду небольшой физический контакт, без секса.

² Дедушка (итал.)

³ Фирма электронных книг.

⁴ Американская компания, крупнейшая в США по продажам книг. Один из мировых лидеров по обороту продаваемых книг и услуг через Интернет и один из первых интернет-сервисов, ориентированных на продажу реальных товаров массового потребления.

⁵ Отрицание полной человечности в других и сопровождающие ее жестокость и страдания.

⁶ Fall может означать как и "падать", так и "влюбиться"

⁷ Отсылка к Eau De Parfum – туалетная вода. Тут будет туалетная вода от Козлова.

⁸ Сериал "Место преступления".