Огонёк для трех монстров (СИ) [Поля Потапкина] (fb2) читать онлайн

1

— Это она! — говорю я.

— С чего такие выводы? — старший хмурится, ему не нравится, что она полная, и не блещет красотой.

— А ты не чувствуешь? — удивляюсь и негодую, как у старшего у него все инстинкты развиты гораздо сильней, чем у нас, его младших братьев.

— Нет. — Шерх, фыркает и перестает разглядывать ее.

— Мол ты тоже импотент? — спрашиваю у младшего, он ушел в ментальную тишину, я не слышу его эмоций или мыслей.

— Сейчас кто-то огребет! — о, это наш старший рычит, не нравится ему от младших критику слушать.

— Она так пахнет! — наконец отзывается наш третий брат, он для младшего звена, которое должно быть по идеи болтливым, у нас не разговорчивый.

— и что? — зло рычит старший — она весит наверно, как мы все втроем, не ухаживает за собой! Вялая вся! Она не сможет выносит даже одного яйца! Здесь на Земле, не может быть нашей пары. Не среди слабого не развитого вида — людей. Боги не настолько жестоки, чтоб послать нам в пару человека! Она не наша пара, по всем параметрам она нам не подходит. — чувствую ментальную силу воли старшего, он придавливает, загоняя моего монстра под свой контроль. Сжимаю зубы и по обратной связи посылаю импульс отрицания и даю понять, что не отступлю.

От младшего так же ничего не чувствуется, тишина в эмоциях, тишина на ментальном уровне, да он слушает наш спор, но сам от нас… закрылся, и это странно, такое от него в первый раз происходит.

— как ты представишь её матери королеве? Она слабая, безжизненная какая то, не красивая и что, что пахнет. Вчерашняя девочка в сто раз была привлекательней и выносливей! — старший довольно урчит, посылая нам свои вспоминания.

Голое тело прекрасной, гибкой и, что греха таить, очень отзывчивой и страстной, рыжеволосой девахи, принимающей сразу нас троих во все свои дырочки. Её мелкие веснушки, которые по всему телу, мы вчера вылизали вдоль и поперек, имели её всю ночь меняя позы, меняясь сами местами, ооо… как она для нас танцевала это было ооооочень возбуждающе. Под утро рыженькая бестия всё-таки отключилась прям на старшем.

— Да рыженькая хороша — скалюсь я — можно сегодня повторить — но на неё у меня не вылезают клыки. Кроме секса у меня нет инстинкта для оплодотворения и защиты, а на НЕЕ я тут уже все слюнями и ядом с клыков закапал, хорошо что морок еще меня прикрывает. Завалил бы прям сейчас. И мне кажется все не так однозначно как мы сейчас видим! Я за то, чтоб попробовать. Мол отзовись уже, что ты скажешь? — обращаюсь к нашему тихушнику, младшему.

— её внешний вид мне тоже не нравится, а вот если посмотреть на ауру, тут все очень интересно, видно что она просто не до развилась в плане энергии. — младший посылает мысленный образ ауры, синий, красный, желтый все слои перемешаны, во многих местах просто черные дыры.

— Аура полное говно, и вот эту не путевую, вы хотите попробовать укусить для привязки?! — давление от старшего придавливает сознание к полу. Мой монстр начинает трансформацию, ему уже нужно защитить ту что он выбрал. Все-таки морок для людных участков полезная штука. А то во всех новостях бы показывали паука размером с грузовик.

— Братья давайте понаблюдаем, а там решим. — младший утихомиривает нас — а пока двигайте ко мне, я тут с близняшками познакомился, блондиночки — чувствую, как он скалится. Так вот почему он закрывался, иногда я думаю, а паук он? На жука хитрого больше походит, гад.

— веди их к логову — старший волевой пресс с меня не убрал, но хотя б переключился на похоть.

А я, средний брат, стою в коридоре и смотрю на ту, что выбрал мой монстр и я сам. Все наше общение с братьями происходит на ментальном уровне, мы можем быть на разных полюсах планеты, но вся наша энергия у нас на троих, мы связаны — физически, эмоционально, ментально. Мы братья, с планеты Нэук, арахниды. Мы с одной кладки. Старший — Шерх, я средний — Лехш и конечно наш молчаливый младший Мол. Сюда на землю для выплеска своих гормонов нас отправил отец. В родном гнезде мы вытрахали почти четверть самок, их братья а у кого и мужья теперь мертвы. И вот во избежание дальнейшего кровопролития нас отправили сюда, где нравственные приличия уже почти ушли в небытие. По земному времени мы тут пол года, мы очень любвеобильны, молодые что уж. За сутки в нашей постели может побывать по три — четыре женщины. Отец говорит, что такое будет до тех пор, пока мы не встретим свою самку, которая может от нас понести. Но только отец не предполагал, нашу силу и агрессию, мы выросли злыми и темпераментными. Наследие нашей матери — паучихи Черной смерти.

Пока размышлял спустился до парковки. Вечером, втроем встретимся с хозяином фирмы где работает моя девочка, пока моя, уверен Шерх при личной с ней встречи кончит себе в штаны как её увидит и унюхает. Скалюсь в злой улыбки.

На земле есть очень классный транспорт — мотоцикл, и почему на нем не гоняют все? Не понимаю людей. Живут уныло без огонька в своей короткой жизни. Блондиночки очень к стати. Прошу мысленно показать девушек у Мола. Образ полураздетых, смуглых белокурых красоток заставляет только добавить газу.

2

— Хочу представить — это наш новый сотрудник, специалист по кибербезопасности нашей фирмы теперь, вы все слышали что на днях у нас произошло — мда… шеф все в курсе, уплыло пятнадцать миллионов и вся информация с компьютеров.

— Специалист Алексей, он проверит всю нашу компьютерную технику … — шеф говорит что то еще а мне уже все равно, к тому же меня отвлекает рядом стоящая Вика, которая уже на ушко Ленке нашептывает какой этот Алексей красивый парень.

— какой из него кибербезопасник?! — Лена, наш офис менеджер, тихо ехидничает — щегол, ему по ходу только двадцать исполнилось.

— Свежее мяско — довольная Вика улыбается на все свои тридцать два зуба — интересно у него девушка есть? Лена ты от шефа какую инфу о нем слышала? Где живет?

— Девки видали что к нам в фирму приплыло? Проверять будет наши компьютеры… — смешки со всех сторон, кто охает от восторга, кто зло насмехается, спокойных представительниц нашей фирмы не осталось, почти.

— Настён пойдем? Нам еще надо сверку документов доделать — это главный бухгалтер меня зовет. Тебя как я вижу новый сотрудник не впечатлил — Татьяна Алексеевна говорит все спокойно, и я бы сказала без эмоционально, хорошая она женщина, мы с ней вдвоем остались не впечатлёнными от нового сотрудника.

— Да, конечно, пойдемте.

Наш кабинет на втором этаже, окон столько в комнате что летом мы тут загораем, сейчас уже октябрь месяц так что окна мы спокойно открыли и дышим свежим воздухом. После кражи информации и денег с нашей фирмы с Татьяной Алексеевной сверяем и восстанавливаем документацию. Телефон мой молчит, как не странно, для меня, не трезвонящий каждый десять минут телефон, это благо с небес, чему я молча и радуюсь.

Шумная компания из звонких девичьих голосов и смеха возвращается через два час, что так долго можно было делать в конференц зале?

— Татьяна Алексеевна, Настёна нас позвали сегодня вечером в кафе — заявляет довольная Вика.

— Явка сказали строго обязательная — смеется Лена.

— По какому поводу и кто? — Татьяна Алексеевна заинтересовалась.

— Наша новая кибербезопасность — мечтательно отвечает Вика.

— Настёна, странный вопрос конечно, ты пойдешь? — Лена спрашивает, ведь знает ответ, зачем соль мне на сахар сыпать!

— Да не пойдет она, слушай может волосы накрутить? Мы узнали сколько лет Алексею, ему и вправду только двадцать лет, и он будет работать у нас с братьями. — Вика не умолкает.

— Вика, не работать, они нас проверят и обезопасят! Они не в штат устроились их шефу кто-то посоветовал.

— Девушки вам уже за тридцать, на молоденьких потянуло? — смеется наш главный бухгалтер.

Откуда столько энергии у наших сотрудниц? Надеваю наушники, чтоб не слышать пустой разговор. И вот время пролетает и уже вечер, пора, домой созвонившись в очередной раз с мужем, выхожу с офиса, иду к своей машине.

— Анастасия ты разве не едешь в кафе? — над ухом прям совсем рядом раздается вопрос. А голос то завораживающий, мягкий, бархатный прям — было сказано всем, и строго обязательно — мне кажется или меня обнимают за талию, ну как талию, там, где должна быть талия. Опускаю взгляд на руки что на моем теле, я не понимающе поворачиваю голову и отпрыгиваю.

На меня смотрит молодой парень Алексей, тот, что кибербезопасник, да молод, да красив, обаятелен и все такое… но его зрачки красные и светятся! Он улыбается, а я вижу страшный оскал, и мне так страшно.

— Алексей не преставай к замужним дамам — кричит Вика, смех кругом, а я вижу только два увеличивающихся красных пятна, пятна что должны быть глазами, не могу отвести взгляд. Прикусила щуку до крови, выдохнула и перевела взгляд за спину Алексея. Девичий коллектив рассаживался по машинам. У нас на фирме, кроме шефа все сотрудники женского пола, раньше я этим как-то не озадачивалась, а теперь волей не волей задумалась, как так получилось.

— Настя, Анастасия, Настёна — произносит смакуя моё имя Алексей — давай я с тобой в машине поеду, а то я как бедный студент без машины, кроме тебя и Татьяна Алексеевны я уже со всеми познакомился и пообщался.

— Я домой — коленки трясутся, спросить про глаза не отважилась, вдруг это у меня галлюцинация мало ли — До свидание. — трясущими руками пытаюсь открыть авто. И чего так испугалась?

Вика тихо подлетела к Алексею и ухватив его за локоть потянула к своей машине.

— Леша пойдем у меня место осталось в машине.

— Викусь иди я сейчас — Алексей не отрывал от меня взгляда, а потом вовсе взял мои руки в свои ладони и забрал брелок с ключами от машины.

— Садись, жаль что ты не едешь в кафе, из за мужа не едешь? — Алексей открыл дверь моей машины и вежливо обнимая меня за расплывшуюся талию усадил. — не бойся меня, твой страх очень дурманит, а то покусаю. — смеется, а я засматриваюсь на его улыбку, молодую и задорную улыбку очень красивого и харизматичного парня, а глаза мерцают красным.

Я молча завожу машину и без прощания уезжаю. Ну нах… это наверно от переработки уже кажется чертовщина всякая. Слышу звонок.

— Да?

— и как ты так долго можешь выходить с работы? Едешь как улитка! — злой голос Михаила в трубки. — совсем тебе на семью наплевать! — он говорит еще много упреков, я отрешенно выслушиваю все и стараюсь как можно быстрее доехать до дому.

Ночью Миша, поглаживая меня по голове как собачку, поощрительно улыбается, пока я делаю ему меньет и тщательным образом вылизываю его анальную дырочку, он любит такие ласки. Кончает мне в горло и разваливается довольный.

— Почему так мало сегодня звонила? Все не можешь наговориться со своими проститутками на работе? Пока я не напишу, не позвоню тебе вообще все похер! Жиром заплыла, когда будешь худеть? — Миша может разозлится за одну минуту, зная это я начинаю делать ему массаж ног и успокаивать ласковыми словами. Он засыпает.

После я еще долго сижу на кровати и смотрю в одну точку. Вот муж у меня есть, не бьет меня не пьет, работает. Звонит мне каждые десять минут пишет еще чаще, мечта, а не мужик, а мне волком выть хочется!

Зачем я с ним живу? На этот вопрос я сама себе ответить не могу, честно не могу. Оправдываюсь тем, что это любовь, а не кабала.

3

В парилки только мы с братьями, девахи вымотанные уснули кто где.

— Как они с таким блядским настроем на этой планете еще не вымерли?

— Живучий вид.

— Может позвать рыженькую? Эти, что-то все бревна, на второй заход даже не стоит у меня.

— Ну ладно тебе, темненькую мы знатно отрахали, но ты прав сытости нет.

— Поохотится может? Давно мы крови не видели, так и сорваться можно!

Мол лениво потягивается, выходит с парилки. Смотря на нас, никто не сможет увидеть нас. Парадоксально звучит. Но это так. Для людей мы привлекательны, желанны. Нас хотят. Мужики, не поговорив с нами заочно чувствуют наше превосходство. Пока что мы не встречали тут монстров кроме нас. На земле есть магия, но она спит. Люди являются носителями талантов, но не пользуются ими. Тем странней было для нас троих, что наша самочка УВИДЕЛА меня, испугалась сильно. Нормальная реакция адекватного существа, бояться того, кто может тебя убить и сожрать. Коллеги её, те, что отраханые сейчас валяются по всей сауне, ничего не видят и не чувствуют.

— Я все думаю, как у нее получилось тебя увидеть? Интересно если морока на тебе не было бы, она всего тебя узрела? Надо наведаться к ней. Запустить яд, если умрет, так хоть привязка не сильная будет. Заодно кровь попробуем, мне её аура совсем не нравится. И что там с мужем? Не хочется опять переезжать. Сколько мы уже городов поменяли?

— Стран брат, стран — вздыхаю — пойдем поохотимся. Ночью мусора много ходит. Мола нужно придерживать, его жажда кровь неутолима.

— а у тебя утоляема? — хмыкает Шерх, и резко оскаливается в злобе — почему не укусил самку пока была рядом? Я ведь приказывал, а ты не подчинился! Твоя заинтересованность ей слишком сильна, ты можешь сорваться и она умрет, сам знаешь если пошло на то, мы должны втроем привязываться, иначе — Шерх сдает пар в парилки и урчит довольный от жара. На нашей планете нет бани. Там холодно и мало света. У нас нет ванн или баней мы купаемся в озерах или прудах. Баня или сауна для нас приятное открытие, тут на Земле.

— я рядом когда стоял с ней, твоих приказов не ощущал, её аромат её испуг, я правда еле устоял чтоб не спеленать ее. Член стоял так, будто секса не было от рождения.

— твоё возбуждение на нас сыграло — смеется Шерх — я первую попавшеюся отрахал так что она отключилась, теперь не знаю сможет вообще мужика в себя принять, а Мол сорвался и сожрал блондиночек, бля… нужно будет почистить теперь за ним.

Да я помню откат, что был после того, как я отпустил нашу девочку, по ментальной связи прошла волны удовлетворения оргазма и запах свежей теплой крови. Член встал. Так кто там хоть в сознании. Кому-то сейчас повезет.

Ближе к утру мы бежали по крышам домов спящего города, иногда по стенам. Искали жертву. Три огромных арахнида. Мы с Молом были светло коричневого цвета, наша хитина отливала чуть темно коричневым, Шерх был черный с красными отметинами на спине.

— Помогите! — Ребенок кричит.

— Нам туда — шелестит Шерх. В квартире на пятом этаже мужик избивает женщину, а девочка лет девяти плачет и зовет на помощь с окна. Странная планета. Никак не могу привыкнуть. У нас самка может сожрать самца или самцов если они как мы с одной кладки, самец может сожрать самку если она не подчиняется но чтоб избивать а потом жить дальше такого нет.

Пролезли в окно людьми, в виде арахнидов мы не сможем втиснуться в оконный проем. Спрыгиваем в виде людей, с голыми жопами конечно, и заходим в квартиру. Все происходит быстро. Мол когтистой лапой поднимает мужика к потолку и начинает потихоньку срезать своими когтями, на живую кожу а местами и мясо, и пожирать. Мужик пытается орать, но рот ему Мол паутиной залепил еще при нашем появлении. Шерх погружает дитя в сон и подвешивает девчонку как бабочку в коконе под потолком.

— До чего же тупой вид, эти люди! — частичная трансформация Шерха приводит к обмороку женщины.

— Мол жри уже и пошли искать что повкусней! — рычит монстр Шейха.

Мол время даром не терял, методично разорвал плоть мужика до его бьющего сердца, при этом поддерживая человека в сознании. Да он у нас тихушник, но садист знатный. Ему нравится пожирать сердце, которое еще бьется и гоняет кровь и смотреть на смерть в глазах людей.

Отбросив тело мужика, тот еще содрогается в импульсах предсмертной конвульсии, Мол трансформировался и поворачивает свою хитиновую пасть к женщине. Мда… надеюсь хоть девчушка выживет. Мол выжрал женщину и энергетически и все внутренности тела. Шерху хотелось другого треша. А я стоял и смотрел на это все, и думал как нашей девочке — Настёне самочке не повезло с нами.

Утром по радио и телевиденью сообщили о несанкционированном нападении запрещённых группировок, что убили очень жестоко двадцать восемь человек за ночь. Наша паутина, по нашему приказу растворялась через час, следов от нас как от арахнидов не оставалась.

Кабинет на вершине шестнадцатиэтажного здания. Офис новый, окна в моем кабинете были закрыты жалюзи. Солнце, что светит Земле мне не родное и сильно жжёт кожу. Еще с ночи от крови и секса, у меня остался похмельный синдром. Мои мысли вновь и вновь возвращались к Насте. Интересно чем занята наша самочка? Сегодня мы идем к ней домой, ночью, конечно. Интернет-пространство земли, для нас было освоить плевым делом, мы как более развитый вид быстрее и умнее. Проверим Настю. Самочка усердно не работала, смотрела фильм ужасов про каких-то монстров. Все фильмы на земле про монстров мы с братьями охарактеризовали как — Смешные монстры. И куда её начальство смотрит?! Попробую, напишу ей в в личку, по корпоративной связи.

— «добрый день, зря ты не пошла вчера с коллективом, было весело» — отправил, вижу, что Настя прочитала. Ответа нет, пол часа тишина.

— «как тебе сегодняшние новости?» — не унимался я, Настя даже сообщение открывать не стала. Не хочет на контакт идти. Только поздно Настёна, судьба твоя решилась уже, только ты еще не знаешь про это.

4

— Настя, Настя ты слышала, ночью людей выпотрошили, органы так и не нашли. А от некоторых только рука или нога осталась. — очередная сотрудница, я ее имя даже не помню, мне рассказывает в лифте страшные новости.

— Я новости не смотрю и не слушаю, и может там все не правда, надумало правительство напугать людей, чтоб дома сидели и нос свой не показывали. Вот и насочиняли жути.

Выхожу на шестнадцатом этаже, шеф попросил документы по бухгалтерии занести ему. Лена завидев меня ехидно улыбается и почему то отворачивается. Сегодня она очень хорошо выглядит. В салон с утра что ли сходила.

— Можешь проходить, тебя ждут уже — сухо бросает она мне. — не улыбайся там, поняла меня? — сказать, что я растерялась от ее слов это не сказать ни о чём. Какой улыбайся не улыбайся?

— Лен ты хорошо выглядишь сегодня, а твое «поняла» это вот совсем не ко мне. — подзатыльников бы ей надавать. Ну её. Походу ПМС у нее или недотрах, хотя по Викиным сегодняшним коротким смешкам, ночь они провели даже с перетрахом.

— Максим Ахметович здравствуйте, вот документы. — шеф сидит за столиком у панорамного окна, смеется и разговаривает с Алексеем.

— Настя здравствуй, что же ты нашей кибербезопасности не отвечаешь? — светло коричневые глаза шефа смотрят на меня и не капли не смеются, хотя улыбка не сходит с его лица. — сейчас пойдешь с Алексеем и покажешь документы того периода, когда нас грабанули.

— Приятно было с вами попить чаю Максим — улыбается и жмет руку шефу, что его старше на сорок лет, как равному себе Алексей. У меня папки с документами чуть не выпали из рук. Я стою и истуканом наблюдаю как пройдя мимо меня выходит наша кибербезопасник.

— Настя ротик прикрой и иди — шеф как обычно все видит и замечает. Оно и правильно, а то я в ступор впала.

В приемной Лена улыбаясь, что-то усердно рассказывает Алексею, я своим глазам не поверила, у нее даже румянец смущения на ее красивом лице появился. Нет я к Ленке хорошо отношусь, и вот не грамм ее не осуждаю, но она девушка очень опытная в плане парней, можно сказать «прожженная баба», а тут румянец! Чудные дела творятся нынче у нас на фирме, шефа двадцатилетний пацан по имени называет и руку жмет как салаге какому то, девушки, при чем кто замужем, кто не замужем все вдруг с утра в салоны красоты сходили и при параде, а у Ленки так вообще реакция, смущается и краснеет при Алексее! Чудно.

— Идем — о, это походу мне, его величество Алексей обратился. Обратился и не взглянув пошел наверно в свой кабинет. Ленка при взгляде на меня чуть ядом не закапала, что это с ней?

Кабинет оказался с левого крыла на том же шестнадцатом этаже. Кабинет большой, жалюзи все окна закрыты, свет не включен, поэтому в кабинете полумрак.

— а что так темно… — папки вырывают из моих рук, дверь захлопывается, появляются два красных светящихся огонька, а я не успевающая за всем этим проследить оказываюсь прижатая к Алексею, сам его величество меня обнюхивает и звук такой, шелестящий от него, исходит. Он кусает меня за основание кисти, там, где бьется венка. Огоньки его глаз увеличиваются, он сам увеличивается в размерах. Он целует меня в губы, жадно. Его руки гладят грудь, спину. Мой язык засасывают, нижняя губа болит, он лижет ее и урчит.

— не могу — рычит он, загибает меня над столом, срывая трусы проходит всеми пальцами по моему лону, матерится, рычит, отскакивает от меня к стене и шипит. Глаза у него уже не человеческие, страшные красны с черными искорками, на руках когти, а лицо уже мало походит на человеческое, и клыки, с которых что-то капает.

Ох Настя, Настя и как так получается у меня влипать по самое не горюй!? Прошло минут пять от силы, может меньше пока происходили все эти действия. Я слезла со стола и стою ошарашенно, у меня за это короткое время осознание еще не пришло, что меня чуть не поимели на столе! Стою и пошевелится не могу. Что за нах! Опуская голову, смотрю на ноги, а ноги у меня чем то опутаны, и при этом это что то быстро поднимается, окутывая меня! Все, точно сейчас заору, только надо из ступора выйти.

— Тише маленькая, все хорошо, я уже себя контролирую. Ты сейчас поспишь и все будет хорошо. Тише тише … — последние слова Алексея я уже не слышу, наблюдая как кокон из паутины плетется сам перед моими глазами и после проваливаюсь в сон.

5

— как так получилось? — Мол заботливо качает на своих лапах нашу самочку. Как увидел её, носом повел и все.

Вот огромный паук держит и укачивает как дитя нашу малышку. Шерх уже приближается, надо ему аккуратно девочку показывать, а то он скот с самого начала был против нее.

— меня повело от ее запаха, я прикусил запястье, распробовал её кровь, а дальше пелена перед глазами, очнулся от ментального удара Шерха, в первые хочу ему за это спасибо сказать. — мы с моим монстром чуть не пометили Настю. Вполне возможно, что я выпил бы ее жизнь, без братьев рядом не устоял перед ее запахом. Не допускал такой мысли, но все же.

— Она так пахнет, а как будет пахнуть когда мы ее пометим — мечтательно сказал Мол. Впервые вижу мечтательного арахнида.

С потолка заброшенного ангара, на паутине медленно спускается огромная туша черного арахнида, в меня летит черный сгусток силы и следом сама туша черного паука, прижал своей массой, вот членистоногий переросток.

— Ты как посмел меня ослушаться?! — орет Шерх — ты мог убить ее и себя а заодно и нас, я тебя мудака проучу старших не слышать и не слушаться! — его черный монстр пробивает своими клыками бивнями мой панцирь и впускает свой яд, нет я не умру, так как являюсь его братом по одной кладке, но испытать адскую боль придется. Я в долгу не остаюсь, изворачиваюсь и цапаю его за брюхо, делясь теперь уже с ним своим ядом. Шерху мой яд, что укус комара. Меня скручивает судорога, да так больно, что я сжимаюсь всеми ламами в один огромный комок, а через минуту опадаю в человеческом виде на пол, корчась от боли во всем теле.

— Мол ложи девчонку, будем смотреть — у меня еще нет сил шевелится, хотя яд Шерха уже выводится из моего организма.

— Мол я что сказал, ложи девчонку, ни чего я ей не сделаю — Мол бережно укладывает кокон на пол ангара, это место нам подходит, когда мы становимся собой.

Когтем Шерх разрезает паутину, раскрывает кокон как конверт и зависает. Мол уже в человеческом облике, просто опустился на пол и аккуратно распутывает Настены волосы своими пальцами. Очень бережно, без когтей чтоб не поранить. Шерх переворачивается человеком опускается на колени и начинает её всю обнюхивать, а я вижу, как у него вылезли клыки, как капли яда начинают капать с них, мне нужно заорать и остановить его, что еще очень рано ставить метки, но дурацкий яд никак не дает пошевелится.

— Шерх остановись, Мол останови его иначе он ее погубит! — кричу мысленно я. Мол вскидывает красные глаза на старшего брата и вмиг трансформировавшись в коричневую махину арахнида налетает на старшего брата, отбрасывая его к стене ангара.

— Сука! — рычит Шерх, он дезориентирован, его как я и думал повело от запаха нашей девочки, иначе Мол не смог бы его откинуть — миг и два арахнида черный и светло коричневый сцепляются лапами и хелицерами (клыки с ядом). Шерх на много крупней Мола, только Мол ни когда не был честным ни в драках не в жизни. Коричневый паук подставил свое хитиновое брюхо, в расчете, что монстр Шерха сейчас не совсем адекватен и купится на маневр, в следующую секунду под черный хитиновый панцирь головы, впился ядовитый шип Мола. Наш младший брат не стал рисковать и самонадеянно считать, что легко справится со старшим братом, который намного его превосходит размерами и силой. Паутина окутывала черного арахнида, Шерх рвал нити, шипел, но начал пошатываться и затормаживаться, Мола подгонять не нужно было, он укутывал в кокон монстра старшего брата очень быстро.

По ментальной связи я поймал от него ворчание о старших тупых арахнидах, которые чуть не покалечили его хрустальную девочку, и что правильно наша мать сжирала таких неуравновешенных ухажёров. Вот он сейчас укутает свою малышку и хрен кто больше подойдёт к ней.

— Мол её надо вернуть на работу, и желательно память за сегодняшний день подкорректировать — я уже стою во весь рост разменная мышцы, все таки яд Шерха это наследие нашей общей матери и хоть я его брат и он ввел в меня совсем малую дозу, руки и ноги двигаются с большим трудом, о трансформации в монстра пока не может быть и речи. Другой арахнид на моем месте уже бы умер за две — три секунды.

Коричневая махина Мола ничего не отвечая, беря задними лапами уже упакованный кокон, зарывается передними лапами в землю и исчезает под землей с Настей.

Смотрю на младшего и думаю совсем обнаглел, скалюсь вспоминая его ворчание — его девочку, собственник мелкий.

— Бля… вот говнюк мелкий — то ли шипит то ли рычит Шерх, он уже в человеческом виде срывающий с себя паутину, двигается довольно шустро, вздохнул мда… вовремя Мол скрылся с Настей, повторить свою подставу в драке во второй раз у него не получилось бы.

— Он её не в наше логово потащил? — спросил Шерх после того как очень витиевато выматерился — а нормально меня повело от девчонки — смеется он — не ожидал не ожидал, а на внешний вид так себе, хотя что с неё выйдет после наших укосов… не известно, трансформация и подстройка под нас… посмотрим — задумывается.

— Норма… — не успеваю договорить, валюсь на землю от удара в скулу от Шерха.

— Я вас сколько могу подминать под себя? Надо сожрать вас, и девочка только моя будет, уже сейчас бы подо мной была бы, ех… мечты — уходит в голом виде, куда только не понятно.

6

Как голова болит! Яркий свет глаза режет, голоса кругом что-то мне в лицо суют, фу воняет то как. Да что происходит, и где мои папки?

— Ну слава богу очнулась! Вика давай воду — на меня смотрит красивая Анжела, вот кто является звездой нашей фирмы, правда, что входит в ее обязанности никто не знает, злые языки судачат что она нашему шефу любовница, я не верю.

— Настя что с тобой случилось? что ты помнишь? Ты случайно не беремена? Тебя Анжела на полу в коридоре на втором этаже нашла. как себя чувствуешь? — все это обеспокоенно мне Вика говорит.

— Где папки мой? — шёпотом спрашиваю я.

— Вот дурындла! Вот твои папки — Анжела помогает мне подняться.

— Я ходила к шефу, потом к Алексею, а потом пошла вниз не помню, за чем, и вот…. А потом уже вы… ничего не понимаю, а сколько время?

— Так домой уже все собираются, а Алексей уже часа как два ушел, капец ты долго спускаешься, ты точно ни где головой не ударялась? — Анжела с викой меня держат с обоих сторон, ведут до уборной.

— Да? Как два часа уже как ушел? ох девочки надо в отпуск мне — смеюсь я.

— Чувство юмора появилось, Вика походу она точно головой приложилась об пол! — Анжела смеется надо мной, оно и понятно я молчун со стажем без чувства юмора.

Сижу в своей машине, верчу разряженный телефон, Миша наверно с ума сошел от того, что не дозвонился до меня, надо быстрее домой. Что же сегодня со мной произошло, показала я Алексею документы? Дома первое что я слышу это мат в мою сторону, тороплюсь накрываю на стол, спорить или объяснять мужу что-либо бесполезно, если он злой, то пока не выскажется не успокоится.

— Ненавижу твой телефон! Зачем он тебе? — Миша кушает и все выговаривается, уже правда без крика.

— Я сегодня в об…

— Что опять обожралась и тебе было плохо? — вообще Миша не плохой, он переживает за меня, любит… наверно, интересно, а какая это настоящая любовь в семейной жизни?! Отгоняю от себя такие мысли, не нужны они мне.

Ночь. Сегодняшний секс, ежедневный супружеский долг на ночь, был моим наказанием, муж не подготавливая и не предупреждая со всего маху загнал член в заднею дырочку, мой крик видимо добавлял перчика для Миши, боль была страшная, анальным сексом мы занимаемся но крайне редко, у меня каждый раз кровит из ануса, а сейчас моя плоть разрывалась от каждого толчка.

— Молодец зайка — вытирает член об мою попу, уходит в душ.

Как описать состояние, когда без вины виноват, когда больно физически, а эмоционально уже все равно. Сползаю. Душевая — уже пустая, Миша курит на улице. У меня же — мыло, кровь, полотенце, успокоительное это уже на кухни, кровать, одеяло до макушки.

— Зайка ты как? Сильно болит? Повернись сюда и вылезай из своей баррикады — дергает одеяло — помассируй спину, походу застудил сегодня — разваливается звездой на животе.

— Извини, сильно спать хочу, давай я просто тебя поглажу, и ты быстрее уснешь — шёпотом говорю я. Как мне от себя противно. Стадию разговоров по моим потребностям мне сразу на корню, в начале нашей семейной жизни Миша задушил. Высказываться и ругаться смыла нет, все кончается криками мужа и поломанной мебелью и конечно моими слезами, без этого он не успокаивается.

— ты совсем разленилась, ладно давай гладь.

Сон пожалуйста забери меня в своё мир, где я могу выдохнуть, смеяться или выплакаться, не объясняя никому почему у меня истерика. Глажу Мишу по спине, оправдывая его в своих мыслях. Да я согласна, у меня синдром жертвы. Вот наберусь смелости и уйду от Миши. Скорее всего отважиться на повторный брак я не смогу.

7

В ту же ночь. Полнолуние. Три Арахнида бегут по крышам. Их ведет аромат девочки, что сейчас должна крепко спать. Сегодня они впустят в неё свой яд, сразу втроем, они сделают привязку и останется только ждать выживет она или нет. Самка другой расы редко выпадает в пару к арахниду. Все-таки выдержать характер и темную энергию огромного паука, не каждое существо сможет. В их родном гнезде супружеские пары, где на одну самку арахну, два или более арахнида ни кого не удивит, ни кого так же не удивит если супругов со временем становится меньше, самки арахны весьма ядовиты и агрессивны. Их отец, из пяти братьев остался одним мужем у их матери, только его её яд не убил, а сделал сильней, да так усилил, что он смог подмять под себя нашу мать — Черную смерть. Если бы Шерх догадывался, что встретит тут на земле их пару, пару, которую можно поломать одним взмахом лапы, да не за какие блага родного гнезда он бы сюда не отправился. Видно, они доигрались — и боги их решили наказать. Шерх старший и ему отвечать перед матерью — королевой, а то, что ей не понравится их выбор тут и гадать не нужно. И всё одно Настя манила его — ЕГО, жестокого, укутанного тьмой и смертью, сильнейшего на сегодняшний день арахнида, наследника Черной смерти. Он уже мысленно видел, как одним движением руки с когтями мать ломает их девочку, по хитинам прошли красные искры, им с братьями нужно как можно дольше прятать их хрустальную малышку, а лучше совсем ни кому не показывать, если малышка выживет то сможет понести от них троих сразу, конечно как свой вид она родит детей а не отложит яйца, но дети все равно будут арахнидами. Мысли про детей, возбуждали его нутро до громкого урчания. Образ желанного тела под собой, готовое понести от тебя и братьев, туманило опять голову, а ему сейчас этого не надо.

Настя была полной женщиной, по земным меркам ей лет тридцать или тридцать пять. Волосы серо коричневого цвета, фигура у нее была, но она вся заплыла. Она была вся уставшая от жизни, люди на земле большей частью уставшие, по моим наблюдениям. Взрослые особи, не важно мужчины или женщины были выжаты, казалось, что их высасывает сама жизнь, хотя как такое может быть не понятно, они постоянно в думах и тревогах. По этой причине, здесь на земле, в нашей постели были только молоденьки девахи, у них еще был запал здоровой жизни.

На нашей родной планете все проще, да у нас нет равноправия, но мы не губим своё родное гнездо, напрасно не убиваем, мы живем долго, заселяем миры, правда у нас выживают только сильнейшие самцы, за то те, кто выживает, особенно после обретения пары, самки у нас во время оплодотворения могут и сожрать самца, ну тут самец должен сам постоять за себя, как сильнейший. Технологически и энергетически Арахниды развиты на много сильней, чем многие расы вселенной. Земле до них еще очень далеко, а в некоторых вещах из-за физиологии совсем не дойти, до их развития.

Запах крови. Кровь их хрустальной девочки. Лехш затормозил, посылая импульс что нужно остановиться и выдохнуть, чтоб не наделать шума, а то новых новостей об убийствах пока не нужно. Да и нужно нам сегодня другое. Лехш у нас дипломат, мать его. Нахер Лехша! Там девочку покалечили, а мы, тут выдыхать должны. Я усилил бег. Мол пытается обогнать меня, мелкий ублюдок, позже еще огребет от меня за свою выходку, хотя признаю — молодец, упаковал более сильного противника, но пиздюлей все равно получит, позже. Что же там с Настей?!

— Вон крыша её дома.

— Быстрее.

— Крышу не проломите, нужно все сделать тихо и аккуратно, и так сегодня чуть все не испортили — Лехш начинает нас наставлять.

Мол как обычно молчит, открывает лапами окно на втором этаже частного дома. Собаки скулят, они нас не видят, но чувствуют, кошка нас видит. Шипит с пола, видимо спала на подоконники. Девочка спит, сжавшись в позе эмбриона, без одеяла. Рядом лежит укутанный в одеяло как гусеница мужик, видимо муж Насти, что-то про него говорил Лехш. Кошка храбро пытается отстоять вход в комнату через окно, которое Мол уже открыл. Так и выходит, что тот, кто первым встречает опасность помирает смертью храбрых. Лехш паутиной утихомиривает шипящую кошку. И вот мы, три голых мужика склонились над нашей драгоценностью.

— Лехш наведи морок на весь дом, мужика усыпи совсем, с ним мы позже разберемся.

— Мол убери руки от Насти. Нужно осмотреться в доме — подхожу к девушке, у нее белая кожа, веки опухшие, красные. От нее пахнет кровью. Повреждений на девушке я не вижу, нужно осмотреть её внимательней, касаюсь лба посылая импульсы погружающих Настю в транс, теперь что бы не произошло без моей помощи она не проснется.

— Где у нее рана? — Лехш становится с право от меня — давай её на первый этаж спускать.

— Рану не вижу, иди я сам её принесу — Брат смотрит на меня и скалится.

— Аккуратней будь — уходит, совсем младшие у меня распустились, меня учат.

Привязка для нас важна, иначе самка может не перенести оплодотворение, и нашу страсть в постели. После того как мы кусаем наш яд разрушает тело противника, но для своей пары у нас вырабатывается слюна, именно она помогает перестроить яд, для привязки истиной пары.

— У нее кровь с анального отверстия идет — Мол шипит — он что трахать жену не может нормально? — Лехш поддерживает своим шипением Мола.

— Собрались, надо одновременно яд ввести, сразу подпитку энергии запускаем. Она слабая, может не выжить — Снимаю маечку с Настеньки. Беленькая такая, довольно улыбаюсь, она изменится после привязки, надеюсь белизна кожи останется.

Мы с Лехшем с разных сторон у основания шей, Мол чуть ниже ключицы — впиваемся в мягкую плоть. В голову сразу бьёт взрыв звезд! Кровь сладкая, пряная, её хочется выпить. Настя своей аурой раскрывается перед нами как цветок фиалки, фиолетово голубого цвета. Её еще в детстве закрыли на всех энергетических уровнях. Кто-то из кровных родственников. Её род, её кровь очень сильна. Она не раскрытая, не инициированная. Её кровь кричит нам, просит помощи, она рождена целительницей с огромными потенциалами.

Мы не замечаем, как энергетически ее выпиваем. Мне как старшему нужно остановится и остановить братьев. Мы втроем выпиваем её почти до суха, слышу урчание от Мола и Лехша, их глаза святятся красным. Сердцебиение девушки становится медленней. Страх её потерять отрезвляет Лехша, я слышу его ментальный крик, мы разом отпрыгиваем от желанного тела. Меня трясёт, все кости с треском ломаются и срастаются заново, внутренности перевариваются в собственном яде, дышать тяжело, я вдыхаю в себя не воздух, а расплавленный метал. Братьям еще хуже они корчатся на полу.

Настя стала бело — серого цвета. Её волосы все поседели, она вся будто выцветала на глазах. Отец говорил, что при привязке, самцы забирают часть боли у самки, иначе она не усвоит яд нескольких самцов и может умереть. Потом генетически Настя будет идеально настроена на нас троих. Я пускаю свою тьму в сторону малышки, ментально выжимаю из братьев силу, вплетаю в свою и вливаю в Настю нашу энергию. Девушка начинает стонать и быстро дышать. На её лице и всему телу проявляются синие капилляры.

Мол шипя приподнимается и выпускает еще поток темной силы. Лехш не шевелится вовсе. Мол так же, как и я насильно выжимает из Лехша силу и передает её Насте. Младший отключается, я держусь на две минуты дольше него, последняя мысли, а младший то наш не простак и силенок у него побольше чем у среднего брата, тихушник.

8

— Настя, Настя — кричит Миша, тормошит меня и почему то бьёт по лицу. — Просыпайся, что с тобой? — на меня выливается холодная вода, и прилетает пощечина.

— Миша не надо — шепотом прошу я, голос мой пропал, такое со мной бывает по утрам. Открываю глаза, а в комнате стоит туман, что за бред. Подняться у меня не получается. — помоги встать, ты не мог меня разбудить? — спрашиваю у мужа.

— Пиздец ты меня напугала! Я скорую вызвал! Ты не реагировала, я испугался, что ты умерла или в кому впала, холодная, дыхания и сердцебиения почти не слышно! — Миша помогает мне сесть, обнимает меня. Его карие глаза будто стали больше. Смотрит виновато на меня, давно за ним такого не наблюдала.

Врач скорой помощи, ставя мне уже капельницу в машине скорой, безапелляционно заявляет, что меня не медленно нужно на обследование. Давление низкое, температура высокая, пульс то быстрый, то почти нитевидный. А я что? Честно? Мне все равно что со мной. Миша бегает кому-то звонит, что-то кричит в трубку телефона. Смотрю на капли в системе, думаю, как так получается, дом есть, муж, да и работа не тяжёлая, а счастья в жизни нет. Мама говорит это от бездетности. У нас с Мишей за пять лет не вышло родить ребеночка.

Меня упаковали в больницу, теперь я живу в реанимации. Теперь ко мне приходят они — кошмары. Во сне я кричу, нет мое тело молчит, а вот в царстве морфея я умираю по настоящему с криками и мольбами! Меня окутывают в кокон из паутины огромные, вот прям наверно размером с грузовик или больше — пауки. Они такие страшные, пасти огромные, у них даже не клыки или зубы, множество зубцов и жал в пасти. Два Коричневых монстра. Я бежала от них, бывает бежишь и не можешь сдвинуться с места, такое во сне бывает. Кричу. А Лапы у них огромные покрытые хитинами или шипами, на некоторых есть когти. Из кокона не выбраться, сердце лопнет сейчас от страха, думала эти коричневые страшные, как я ошибалась — предо мной появилась, туша черного паука, он крупней, шипов на нем на много больше и когда черная лапа потянулась ко мне меня накрыла тьма.

— адреналин!

— разряд!

— есть пульс!

— что с ней делать? Пятую ночь откачиваем!

— Андрееч, что говорит?

— Андрееч заинтересован, новая болезнь и се такое… исследователь бля! Сам бы её по ночам и караулил. Надо выписывать, организм еще пары раз летального исхода не вынесет, у нас откинется, оно нам нужно?

— Бля..

— Вот Вот.

Настя если могла бы, то услышала, про свою болезнь — которая не определяется, только она прибывала во тьме, боли там не было. Там было темно и никаких абсолютно эмоций и слов. Ей там нравилось, во тьме, она бы не возвращалась оттуда. Но не судьба. Каждое утро её приводили в чувство насильно, вливая медикаменты в ее организм. Днем возили на каталке по разным кабинетам и что-то с ней колдовали, сканировали, облучали, брали анализы, спрашивали о самочувствии бесконечно много. Ходить самостоятельно у неё не получалось, ноги не держали её, она могла двигаться, но мышцы по всему телу как-то в раз стали не функциональными. Внутренние органы работали, только они все перестали бытьмежду собой взаимосвязаны. Врачи в институте нейрохирургии нашего города смаковали её болезнь, удивлялись как она живет еще и двигается, а то, что она каждую ночь умирала они как-то игнорировали.

Валя, медсестра что за ней присматривала сегодня днем, шепнула, что Мише разрешили сегодня к неё прийти — навестить. А еще должны были прийти коллеги с работы.

— Настенька давай покушаем, ты за пять дней потеряла тридцать килограмм, Исаак Андреич до сих пор не понимает, как такое может быть. Вон и волосы у тебя все седые. Бедная девочка.

— Валя мне уже тридцать пять, я далеко не девочка, за то похудела — чем не мечта?! Спасибо тебе. Я больше пока не могу есть. Пожалуйста вывези меня где есть солнце. — говорить тяжало.

— Сейчас процедуры и обследование будут знаешь ведь! — разводит руками Валя — вот потом если Исаак Андрееч разрешит вывезу тебя в парк. Укутаться придётся.

Разрешили парк. Осень, холодный и солнечный день, как хорошо. Вика с Татьяной Алексеевной смотрят на меня ошарашенно, пытаются закрыться улыбками, но нет — не получается у них, они уже видят меня в гробу, это читается по их глазам.

— Ты как? Что врачи говорят? — спрашивает Вика.

— Я у них любимый пациент — улыбаться у меня не получается, я в кресле каталке укутанная пледами, сижу с трудом, спина еле держит. Валя рядом, на соседней скамейке — врачи ни чего конкретного не говорят. Как на работе дела?

— Ленка с Ахметом замутила, представляешь, наверно это на зло Алексею, а меня шеф загонял, ирод! Папа еще машину делать не хочет… — Вика говорит, говорит а я улыбаюсь, про себя, мышцы лица занемели и не слушаются.

— Настюшь, шеф тебя уволил, но как выздоровеешь окончательно он тебя сразу обратно примет, просто сейчас работы много, мы нового человека взяли на твоё место, так что давай быстрее вставай на ноги! — Татьяна Алексеевна не смотрит мне в глаза, ей не приятен разговор, только шефу все равно, её отправили чтоб уведомить меня, а Вика так для сглаживания ситуации.

— Хорошо, новый сотрудник как? — спокойно спрашиваю шепотом, меня не расстроило увольнение, после пережитых последних дней, работа — это последнее, что меня интересует.

— Ой какая-то деваха, шеф её привел, ноги от ушей, глаза огромные, наша Анжела с ней то дружит, то ругается на весь офис! Шефа походу поделить не могут — смеется Вика — Мишка часто приходит?

— Нет, его не пускали, сегодня должен прийти, вечером наверно заглянет.

Вика вдруг расцветает вся, появляется румянец, она выпрямляет спину, живот втягивает, что это за…

— Леша здравствуй — Татьяна Алексеевна встает, передает Валентине пакет с фруктами — мы не знали, что тебе можно, ну как-то фрукты всегда несут в больницы, витамины, Вика идём нам пора возвращаться на работу, Настенька давай выздоравливай — смотрю как она торопливо собирается, хорошая она женщина, но не подруга, нет.

— Я останусь еще немного, развеселю Настю, вон Леше будет на чем на работу доехать, да Леша? Ты на чем приехал? Что сразу с нами не поехал? — Вика кокетливо улыбается мне за спину.

— Татьяна Алексеевна здравствуйте, привет Виктория, Максим Ахметович просил, чтоб вы быстрее возвращались на работу. Там поставщик не может оплату получить, с документами что-то.

— Пошли Вика — рявкает моя бывшая коллега.

Алексей присаживается возле моих колен, кладет ладони мне на укутанные колени.

— Совсем плохо? — он похудел, под глазами темные круги, светлые волосы местами стали седыми, а ему ведь только двадцать лет — Скоро тебе станет лучше, из-за работы не расстраивайся — он гладит меня по щеке, нежно очень аккуратно.

— Это ты со мной сделал? — откуда это я знаю? Посмотрела на него и поняла, он и еще…

— Твои братья, это вы меня покалечили?! — шепотом кричу я, меня накрывает паника и страх, тело дрожит — Валя, Валя — зову я, да где она!

— Если ты зовешь медсестру, то ее нет — она куда то ушла. Лучше сама иди сюда — он вынимает меня с кресла каталки, и как котенка прижимает к своей груди, садится со мной на скамейку. Одной рукой продолжает гладить лицо, мои волосы, глаза у него начинают светится красным.

Все, тело моё сдалось, оно просто обмякает в его руках, но я в сознании, и где моя спасительная тьма в обмороке?

— Нас трое малышка, три брата, и ты права — это мы, тебе будет не легко, но ты пережила первый этап, прости, мы привязали тебя к себе, ты наша самка, наша пара. Ты человек, поэтому привязка дается не легко как тебе, так и нам. Мы забираем большую часть твоей боли, иначе ты умерла бы, сначала телом потом ментально, а потом и энергетически. Мы не ожидали, что будет так тяжело — он не повышает голос, говорит очень тихо, целует меня в висок, вздыхает.

— Мы всегда рядом, ты нас не видишь, но мы рядом каждую ночь — поворачивает моё лицо к себе, заглядывает в глаза — что тебе снится каждую ночь? От чего твоё сердце останавливается? Расскажи мне малыш — он просит, просит, как выжженный пустыней путник у холодного колодца с водой. — это так больно и страшно не слышать твоё биение жизни.

— Пауки, три огромных паука — шепчу — меня хватают и пеленают в кокон, и я никак не могу проснуться, хоть и понимаю, что сплю.

— они причиняют тебе боль?

— не знаю, мне так страшно, что не понимаю больно или нет — моё тело в его руках трясёт будто меня током из дефибриллятора бьют.

Леша хмурится, вздыхает, прижимает меня к своей груди, зарывается носом в мою макушку. А я слышу в его груди два сердцебиения! Показалось? Прислушиваюсь, точно два сердца бьется в его груди! Вот кого надо Андреечу показать, а не меня! кто он?

— Леша — зову я, меня как то доже трясти перестало, он помогает мне повернуть лицо к нему. Глазища у него красные и он как-то угловатый стал, скулы, нос — заострились, мамочки — эти пауки это вы? — дышать перестаю, жду ответ.

Алесей внимательно смотрит, молчит, а я уже слышу ответ, у себя в голове! Чужой голос мне шепчет, шипит, слов не разобрать но постепенно слова приобретают смысл и …

— Да сладкая это мы — шелест слов

— Прими нас — другой шелест

— Ты наша, прими, прими

— Слава богам ты услышала нас!

— Мы сами чуть не умерли

— Не жалеем

— Наша девочка

Леша вытирает мои слезы с щек, улыбается.

— Мы заберем тебя с больницы малыш, потерпи еще пару дней. Ты человек, и мы боимся, что не сможем тебя привести в чувства, мы машины для убийства, а не спасатели жизни — он уже улыбается не как человек, рот, глаза, само лицо — видоизменилось, теперь на меня смотрел мутант, не иначе, помесь человека с насекомым, меня вырвало ему на грудь. Хорошо Валя, не видит, опять бы начала меня кормить!

Леша же расхохотался, смех приглушенный не звонкий, так смеются старики. Пересадил меня на лавочку, аккуратно уложил мою голову на деревянную спинку. Снял куртку, рукавом аккуратно вытер мне рот, подбородок. Куртку выкинул в ближайшую урну, вот дворники обрадуются, куртка видно, что хорошего качества и скорее всего брендовая.

— Детка, ты неподражаема! Думал отключишься от страха — опять смеётся, лицо, точнее то, что должно быть лицом, еще выглядит мерзко — не смущайся, при виде нас люди и не такое вытворяют. Жду не дождусь, когда тебя утащим в наше гнездо, да… — он мечтательно закрывает красные глаза.

— Идиот, зачем пугаешь? Она еще не пришла в себя! — опять шелестит у меня в голове

— Настенька не бойся. Эти голоса в твоей голове — это мои братья, а твои будущие… — задумался — мужья! Вы так на земле называете своих самцов, от которых вынашиваете детенышей.

— я не могу иметь детей — шепотом говорю, эти два слова мне даются с трудом.

Леша замирает, возвращает человеческий вид, опять нахмуривается. Не нравится, когда не по плану, да? Мысленно злорадствую я.

— мы не люди Настя, от нас ты точно понесешь, прими это — Алексей возвращает меня в кресло каталку, укутывает пледами, мои волосы пропускает через пыльцу — Пусть тебя сегодня побреют на лысо и хорошо вымоют, не прячься во сне от нас, мы помогаем тебе.

— Лехш договорись с медсестрой, наш Хрусталик не послушают, сам знаешь в этом Мире правят деньги — опять в голове шелестит голос — Настенька не бойся ни чего, тебе нужно перетерпеть, и Лехш прав не закрывайся от нас, ты наша жизнь.

— Сегодня мужик твой, тот, что Муж, от тебя откажется, не расстраивайся из-за этого — строго так шелестит в моей голове.

9

Малышка лежала в реанимации, спала, на пальцах датчики, в венах иглы для капельниц. Хорошо, что ей одеяло потеплее выдали, на ней ночная сорочка похожая на белую марлевку, её все-таки побрили, хотя она пыталась матерится и даже кусаться, мы с братьями так давно не смеялись. После привязки, когда она раскрылась для нас, мы чувствовали все её эмоции всю её боль тела, мы напитывали её тьмой. Забирали её физическую боль. Наши ладони лежали на ее голове, сегодня мы были намерены поучаствовать в её снах, привязок с человеческими самками в нашей истории не было, поэтому мы не знали, что наши вторые сущности уже во всю пеленают нашу хрустальную малышку в кокон, на ментальном уровне, как того и велят традиции нашего вида. Только Насте нужно время для принятия ситуации, а для этого хорошо с начала в облике человека с ней познакомится. И плавно переходить к арахнидам.

— Настя — зову я, я младший из трех братьев, но я умней их, они болтуны, особенно Шерх. Вот про кого говорят сила есть ума не надо. — Настенька не бойся — глажу и перебираю её волосы, они у нее выросли заново, длинные светящиеся золотом, красиво так. Кожа стала молочно розовой и упругой. Зло смотрю на старшего брата, упырь он, а не арахнид, чуть от нашей девочки нас не увел, а потом и вовсе чуть не погубил её. Малышка похудела, на мой взгляд даже сильней чем нужно было, грудь уменьшилась, бедра стали круглей, и талия стала тонкой, между бедер у нее так же были золотые волоски, нужно будет запретить её брить свою киску.

Сейчас мы прибывали в трансе, вокруг зеленая поляна, много цветов, бабочек и всякой романтичной хрени. Я держу на руках хрупкую девушку, сейчас ей никто не даст и двадцать лет.

— открой глазки Настя — целую ее розовые губки, они остались в своей форме только увеличились, стали более мягче и пухлей

— спящая красавица — целую один глаз, второй, вдыхаю аромат он стал более резче, в нем появились отчетливые нотки нашего яда. Лехш гладит её грудки, с бледно розовыми сосками, присасывается к ним, облизывает, прикусывает.

— Мол дай её мне! — просит Шерх.

— Нет

— Младший ты совсем берега попутал? — не злится, понимающе улыбается.

Шерх скалится и начинает целовать внутреннею часть бедра, в этот момент наше чудо открывает свои глазки. О боги! Боги за что вы наказали нас! Или наградила! Глазки у Настеньки зелено — голубые, вокруг зрачка мелкие искорки, настоящий звездопад золотых частичек вселенной. Я на столько засматриваюсь на это, не замечая, что мои два старших брата, ведомые любопытством присоединяются к созерцанию вселенной в глазках нашей общей самочки.

— Бля мы попали… — Шерх как не странно отмирает первый из нас — как мы её убережем? Её захотят все арахниды! Лехш очнись уже! — дает подзатыльник среднему.

— Будем прятать — Лехш рычит, выпуская на волю клыки своего монстра.

— Стой! Напугаешь, еще не познакомились толком — успокаиваю я.

— Малышка привет — улыбаюсь — я Мол младший брат этих двух идиотов, Лехша ты уже знаешь, он средний брат, а этот рычащий и не воспитанный стар-пер наш старший брат Шерх. Ты теперь наша самочка. Ты смогла пережить привязку, теперь от нас не отвяжешься, по — вашему, по земному ты теперь жена нам. Прости, выбора у тебя не было. Сами боги тебя для нас сотворили.

— Зачем я вам? — мы чуть не кончали от ее голоса, Шерх сглотнул, понимаю у самого полон рот слюней. — я ничего не понимаю — глазки начинают заполняться слезами. Вот этого нам точно не надо.

— Иди ко мне малышка — Шерх все-таки забирает её с моих рук. Усаживает к себе на колени. Да забыл сказать мы тут все голые, это ведь транс, мы выбрали вариант с зеленой лужайкой, бабочками, цветами со всей романтичной хренью, чтоб не напугать малышку.

Этот старший упырь, без предисловий, фиксирует голову и вгрызается в губы такой желанной девочки. Лехш прислоняется к спине Настены, обхватывает руками груди. Настя растеряна не понимает, делает попытки вырваться, куда ей против этих упырей. Они в два раза её больше.

— Подними попку малыш — Лехш уже загребает своими лапами бедра, направляет член в лоно.

— Стой — прошу я — она не готова. В глазах среднего брата уже нет разума, там только безумная жажда обладания. — стой она по ходу еще и девственницей может оказаться, сейчас напугаешь, потом что?! «И так трясётся как зайка», — говорю, и не верю, я ли это! Пожиратель страха, любитель на живую сжирать потроха людей, стою и прошу… да ну нах…!

Вырываю самочку из лап братьев, мысленно посылаю им адрес куда им идти, Настя стонет, руку ей все — таки вывернули, ни чего сейчас моя хорошая. Сейчас тебе будет очень хорошо, я позабочусь о тебя. Если бы кто еще месяц назад сказал, что буду как полоумный пацан волочится за бабой, я бы долго смеялся.

Укладываю её на траву, провожу по руке посылаю силу на излечение, глажу. Какая у нее кожа, теплая, шелковистая, беляночка наша. Грудь сладкая, сожрал бы всю её. А как она пахнет между ножек, и эти золотые завитки там. Вылизываю свою девочку, как она течет. Её сок дурманит голову. Проникаю одним пальцем в тугую дырочку, преграды нет, думал, что после трансформации могла вернуться девственная плева. Настя кричит, её лоно сокращается и пульсирует на моём пальце, так быстро кончила, да ты же моя отзывчатая малышка. Глажу головкой члена её еще пульсирующее лоно, не могу сдержаться врываюсь на всю длину, бля… у меня вакуум в голове образуется, так мне хорошо еще не было. Настя выгибается в дугу, пытается дышать, я с оттягом выхожу из нее и резкими толчками врезаюсь в её плоть. Трахаю, как одержимый, сдержаться нет сил, сгребаю её за спинку к себе, кусаю шейку и вколачиваюсь как бешеный, кровь, её кровь у меня на губах, взрыв эмоций и силы, кончаю так долго и обильно как ни когда, наверно я делаю сейчас ей больно, только остановится не могу, заполню её всю спермой, моя, моя, моя, набатом бьет в голове! Убью, сожру, не отдам никому и даже смерти не отдам!

Малышка начинает светится изнутри, как лампочка, приятный светло — золотой свет наполняет её. Глаза сверкают голубыми топазами, не могу поверить, но, наша маленькая хрупкая девочка выгибается в дугу, упирается головой в землю и начинает отдавать волнами силу как взрыв ядерной бомбы отдает радиацию после взрыва. Поток светлой чистой энергии похож на поцелуй солнца, пронизывает как рентгеновский луч все туловище, лечит, ласкает. Накрывает вторая волна экстаза — лучше, чем сам оргазм, что это? Я купаюсь в потоке светлой силы, и она меня не убивает, не ранит, а улучшает, и так мне хорошо… это рай?

Выходим из транса втроем сразу, вскакиваем, щеримся, выпускаем монстров наружу. Шерх черный массивный паук встал в стойку обороны. Мы с Лехшем прикрываем его спину в виде двух коричневых монстров.

— Это что бля такое было? — голос Шерха звучит в голове шипением, он растерян мы с таким не сталкивались. — Я мать вашу спрашиваю это что за хуета?! — орет.

— Мол ты что сделал с Настей? Мы не могли подойти к тебе пока ты ее трахал! Буд то силовой барьер не пускал, а потом такой поток энергии, при чем мать твою светлой энергии, что нас с Шерхом просто с ног свалило и по земле раскатало!

— Мол скотина не молчи! — опять Шерх орет.

— Она такая не реальная, я не мог остановиться, оторваться от нее не мог, она кончила и у меня сознание помутнело, вы бы знали как хорошо в ней! — стояк опять — видимо в процессе траха мы кончили вместе и её вывернуло энергетически и ментально от оргазма.

— Охренеть!

— Бля!

— Нас не убило! А должно было! Это из-за парности?

— Не знаю, отцу нужно рассказать и посоветоваться.

— Опасно! Сам знаешь!

— Успокоились! Смотрите Настя не светится больше. И, по-моему, она уснула. Если она при каждой нашей близости так будет фонить энергией, то мы выиграли все войны в разных мирах. С таким запасом живой энергии, и при этом нас не убивающей, мы сможем расширить границы родного гнезда!

— А какие будут детеныши! — эту фразу мы произнесли втроем не сговариваясь. Ведь арахниды носители только черной энергии, темной силы, светлой энергии очень мало во вселенной, светлой энергией обладают звезды, но мало кто способен принять и использовать светло — желтые потоки чистой живой силы.

— Вот так подарок! — Шерх угомонил своего паука, и стоял над телом нашей малышки, уже в человеческом виде. Руки он сложил на груди и мечтательно взирал на наш подарок. Нам с Лехшем было трудней совладать с внутренними монстрами, поэтому мы так и возвышались тушами пауков по бокам от Шерха.

— Она спит? Проверь!

— Срочно гнездо надо строить!

— Спрятать надо, на земле останемся?

— Пока да, приручить надо, боится она нас, хотя кончила будь здоров. Мол скотина ты все-таки, вперед старших лезешь! Ладно пошли гнездо рыть.

Вот так, два огромных паука и молодой совсем юный парень с девушкой на руках, шли по ночному городу и не кто их не видел., морок их прикрывал. Девушка с волосами цвета золота спала и улыбалась во сне, прижимаясь к груди, где билось два сердце вместо одного, и было ей спокойно, тепло и уютно.

10

Как хочется пить! Почему в последнее время я просыпаюсь с одним и тем же желанием — жаждой.

Вскакивай! Вспомнила сразу все! Шерх, Лехш, Мол — пауки, секс с Молом и то, что со мной все произошло, все вспомнила! Мамочки!

Вокруг темнота, запах земли и сырости, я что под землей? Так я на кровати, по моим тактильным ощущениям. По коже гуляет потоки ветерка, ого ветерок под землей!

— Эй, кто не будь. — это что мой голос? Правда мой? Такой мелодичный, теплый, самой захотелось послушать, а почему бы и нет? села обратно на кровать и..

— Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя

Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала

Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь

Мне бы видеть сон твой когда-нибудь

Баю-баю-бай

Ветер, ветер, улетай… — моя колыбельная разносится волшебной песней.

Вот это дааа…. Я могу петь, и мне за мой голос все награды конкурсов вручат, моя улыбка сейчас наверно на все тридцать два зуба! Не каждый день вам такой подарок выпадает, бах и у вас чарующий голос как у серен в древних мифах Греции. Мой смех звоном колокольчиков разносится по помещению, не находя стен.

Вскакиваю опять на ноги, где я? Кажется, что я в пещере, и она огромная. Слезаю с кровати, пытаюсь на ощупь понять, хоть что-то! Так под ногами ковер, а дальше ковра земля.

Верху зажигаются звезды! Желтые, голубые, зеленые. Замираю с открытым ртом, темнота начинает отступать, да я в пещере, потолка пещеры не вижу, множество широких туннелей, кроме кровати есть стол, кресла, еще мебель — пока не могу разобрать какая. Но главное вся мебель очень массивная.

Звезды устремляются плавным потоком ко мне, это светлячки, никогда их не видела, они сказочные — крупные как шмели и светятся. Я уже кружусь в танце в мареве света. И совсем не вижу, что на потолке огромная паутина, и на меня смотрят красные глаза монстров, они напитываются моим светом, анализируют.

— Эй, где вы? Леша, где ты?! — зову, что они там говорили про самку и что-то там еще — да выходите, мне кажется, я чувствую вас, и вы где-то тут! Ну же, я не кусаюсь в отличии от вас! — смеюсь и пою себе под нос простую мелодию — слышали какой у меня голос! Это как так? Спасибо мне нравится, буду теперь супер звездой — ха-аха-ха…

— малышка у тебя не только голос изменился — голос в голове Лехша тихий и ленивый. — с право есть зеркало, посмотри на себя.

О! точно зеркало есть, круть. Быстрым шагом подхожу к зеркалу, которое можно поставить на площадь республики и в нем отразится целый постамент. Мои новые друзья светлячки выпускают меня из своего рой света, на меня смотрит фея! Это я?! Волосы во все стороны кудрями разлетаются, вытянулась, тонкая талия а бедра такие не худенькие между прочем, попа та вообще — ухватится можно и при чем не одному мужику!

— А попу нельзя было поменьше сделать? — закусываю от досады верхнюю губу — а грудь главное всего максимум полтора размера! — вам что моя попа важней чем грудь!?

— Ты сама сформировалась, мы не контролировали и не корректировали ни чего сладенькая — это Мол уже в моей голове

Подхожу ближе к зеркалу, а что у меня с глазами? Они меняют цвет как калейдоскоп, от голубого до зеленого с искрами золота.

— А что с моими глазами? Они так и будут разного цвета? Да выходите уже, не вежливо между прочим!

— Обернись малыш

Охо-хо-хо-шеньки, три паука. Два серо-коричневых и один черный. Что можно сказать!

— Ааааааа — это я ору — мама, какие страшные вы! — пауки ложатся на свои голова-туловища и лапы свои поджимают к туловищу.

— Постарайся подойти к нам, мы не причиним тебе вред. — голос Шерха приказывает.

— давай сладенькая — Мол подбадривает, один из серо — коричневых пауков переворачивается на спину кверху брюхо, и знаете что? ни фига — это не умилительно.

— Настя тебе надо нас принять, иди сюда маленькая — Лехша, тянет ко мне лапу.

Шаг за шагом приближаюсь, но не к коричневым паукам, а к старшему, к черному. Его голова размером как я вся сама, зажмуриваюсь и тяну ладонь для того, чтоб положить на голову пауку.

— Умничка — Шерх урчит довольный — открой глазки.

Его передние лапы свились вокруг меня, но не трогая, чувствую под ладонью прохладу и хитиновые пластины, еще начинается вибрация. Он что мурчит?

— Шерх ты что мурчишь? — убираю руку

— Верни обратно.

— что?

— Руку на место верни. Я вибрирую, такое происходит только со своей избранной самкой.

— Шерх отпусти её, иди ко мне сладенькая, покатаю тебя. — коричневые лапы забирают меня из лап Шерха, усаживают на коричневое тело, сидеть голой попой на хитинах не удобно.

— как ты пахнешь сладенькая, и такая горячая, держась, только не вырви мне хитины — смеется Мол — а дальше меня катают по пещере. Светлячки следуют за нами.

— Откуда тут такие светлячки? И где такие пещеры вы нашли?

— мы сами вырыли эти пещеры, это теперь наше гнездо, пока что. — Лехш передвигается по потолку а Шерх идет рядом с Молом, который везет меня на своей спине.

— Ого вы кроты! Это сколько вы рыли?

— обижаешь, малыш мы за сутки все это вырыли.

Мы обходим туннели, пещеры, я уже заблудилась в этих переходах, в конце пути мы каким-то образом входим в пещеру с мебелью. Стол накрыт, там столько еды, хватит на роту солдат, понятно теперь для чего нужен такой стол массивный.

— Вы мне все должны рассказать, почему я поменялась, откуда вы? Кто вы такие? и чего ждете от меня? И…

— Узнаешь со временем, тебе нужно хорошо питаться — усаживают уже на мужские колени, и когда успели в людей превратится?

— Попа и так у меня большая — обижаюсь я

— Малыш попа у тебя, что надо.

11

— Шерх ты проницательней, скажи получилось? — спрашивает Лехш, лежим с ним и переговариваемся, пока младшенький наш опять вылизывает нашу девочку.

— Отец говорил, что с избранной с первого раза зачатие происходит.

— Пока не слышу — глажу живот хрусталика нашего. Теплый, мягкий животик. Малышка спит крепким сном, заездили мы её. Замечаю, что гляжу в потолок и улыбаюсь и так тепло внутри. В наших руках наша самочка, последние пять часов мы с неё не слазили, меняли позы, менялись местами, вылизали и обсосали всю, как она трясется в оргазме, и глазки испуганные такие, так сожрать ее хочется, мы кончали в нее по очереди и теперь надеемся услышать биение сердец в ее животики. А сколько она сегодня светлой энергии выбросила из себя, откуда только столько сил в ней?

— Красивая

— Как внутри нее горячо

— Её хочется с нова и снова

— Тише разбудите, да есть биение, все хорошо шесть стуков сердца, трое малышей, приложите ладони и тоже услышите.

Наши ладони еле помещаются на животике самочки.

— сильные

— как будем в родное гнездо её вплетать?

— мы с ней сильней, поэтому в семейную паутину она вплетется хорошо, главное самим клювом не прощёлкать.

— Мол перестань грудь облизывать, урод мелкий — разбудишь, и так Настя отключилась на мне уже.

— Нужно подготовить её к материнству, объяснить, а то может надумать себе дурости всякой.

— Лехш ты узнал про её род?

— Люди однозначно, по крови она третий потомок в роду носитель магии, её кровь сказала, что первые двое были так же целителями. Каналы энергии закрыл дед, как сумел запечатать нашу девочку — не известно, при попытки воззвать к душам рода, наткнулся на полную тишину. Планета земля полна магии, но она запечатана, а человечество развивается технологически. Маги, целители, некроманты рождаются, но без подпитки энергии, в детстве все способности отмирают.

— зачем было её тогда запечатывать, если в детстве её способности уснули бы навсегда?

— видимо способности целительства не уснули, если судить то, что мы видели, то потенциал её энергии как у солнца. Нужно узнать водили её к ведьмам или нет.

— Какие ведьмы если магии нет?

— Ведьмы нелюди, они живут среди людей, выглядят как люди, но не люди. Такие же пришлые как и мы здесь. Их мало на земле, Лехш ты меня поражаешь, ты что не знал?

— Нет — Лехш даже перестает гладить животик девочки, и смотрит неверующе на меня.

— Потом познакомлю тебя с одной из ведьм. А теперь братцы поздравляю, мы без пяти месяцев отцы! Я слышу биение шести сердец. У нас три детёныша!

Накрываем мягкий животик. Наши руки покрываются мелкой хитиновой чешуёй, монстры тоже хотят почувствовать биение сердец своих дитятей.

— Беречь нужно, чтоб дети не навредили ей, и поговорить об беременности нужно, так же сказать что беременность проходит пять месяцев. И кормить лучше, а то сильно она похудела, легкой стала.

— А задница у малышки все равно крутая осталась, есть за что взяться, радует и взор и не только… в каланчу не превратилась.

— помните сестру Юсу, офицера первой нити паутины, что нам пришлось сожрать, вот худая арахна, и как не переломилась от нас троих. Я все думаю зачем мы ее трахали, страшная же?

— Арахнида Юсу жалко, зачем полез честь сестры отстаивать перед нами, она то цела осталась, кстати на похоронах брата нам глазки нам строила.

— Она арахна, что еще тут скажешь, сука и блядь что тут поделаешь, хватит о суках вспоминать.

— нужно нашу девочку по магазинам свозить, прогуляться с ней по общественным местам. На воздух вывести, она как мы не может долго без солнца.

— Бля Мол перестань её вылизывать, просыпается ведь, разбудил все таки, упырь ты!

— Тшш… малышка спи пока, воды хочешь? Сейчас. Мол отлипни от бедер Насти и воды принеси, сейчас Настюш, как ты чувствуешь себя? Болит что-нибудь?

— Хорошо — тихо отвечает Настенька — нет не болит. Верни Мола на место он так приятно вылизывал. — говорит а у самой щеки красным цветом наливаются. Ты же ягодка моя.

— Вот моя девочка! — мол устраивается между ножек, раскрывает пальцами половые губки, начинает лизать самую сердцевину, Настя выгибается, раздвигает шире ножки и кончает!

— сладенькая подожди меня, — Мол входит в нее с резкого толчка — куда ты так спешишь, о небо как же хорошо, у меня сейчас о…. — Мол кончил и зубами вцепился в левую грудь — малыш можно я не буду вылезать, сума с тобой сошел.

Лехш ничего не говоря, вытаскивает наш хрусталик из под Мола, поднимает за бедра малышку, переворачивает кверху попкой и имеет Девочку в попу, Настя кричит и стонет, но Лехш не останавливается и удерживается на пару минут дольше чем младший брат. Настенька начинает хныкать, она разрядку не успела получить.

— Сейчас милая, сейчас, иди ко мне, садись… да вот так моя хорошая, — насаживаю на свой член желанную девочку. Бля я сейчас сам кончу раньше, чем она. Какая кожа у нее. Завтра вся шея и грудь будет у нее в засосах да и бедра не уступят, Настя выгибается на мостик, скулит стонет, кончает с сильными спазмами утаскивая меня за собой. Девочка начинает взрывать энергию пространства, мы уже умные стали, вокруг нашего гнезда поле накопитель сплели, вся энергия нашей девочки сохранится в толстых нитях нашей паутины. Нам с братьями просто уже не куда ее принимать, под завязку наелись светлой энергии. Настя отрубается опять с моим членом в себе. Такая смешная наше сокровище.

Укладываем её между собой, поджимаю попку к себе, Мол ложится к груди, Лехш засыпает между ног у Насти. Светлячки уже не светят. Запаса энергии после сегодняшнего секс марафона хватит на открытия портала для нас четверых до родного гнезда, на родной нашей планете. Подумаю об этом позже.

12

Месяц пролетел, как один день, мне сообщили, что я в положении, новость я приняла с радостью, у нас будут целых три малыша! А может малышки, рожать я буду обычных детей, но они будут арахнидами, со временем будут превращаться в монстриков, как их отцы. Я теперь жена целых трех мужчин, они не люди и с другой планеты, выяснилось, что моим арахнидам, уже по девяносто шесть лет, они еще считаются в своей расе юными паучатами, я когда про возраст своих мужчин услышала — зависла, я-то думала, что им максимум лет двадцать пять.

Так, что еще у нас интересного, гнездо мы обустроили, и теперь у нас много света в пещерах, мужья проделали дыры и затянули их паутиной, только паутина оказалась весьма специфичной, не рвалась, свет пропускала и воздух, а дождь и пыль нет. Мужья часто уходили на охоту, меня один раз решились позвать, мне хватило и пока, что больше не берут. Смотреть как три огромных паука заваливают бизона, медведя, еще пару оленей и вгоняют яд в бедных животных и те медленно мучаются и умирают в то время пока их выпивают или раздирают монстры, я так орала, что меня пришлось спеленать в паутину нагонять морок и укачивать, мужья перепугались что я могу скинуть детей от испуга.

В пещерах жила магия, именно жила, она поддерживала светлячков, еду и тепло. У меня не получалось пользоваться магией пещеры. Настроиться на потоки паутины, что оплетала всю пещеру, поэтому, по-моему, хотенью, мужья меняли сами мебель и планировку, управляя магией пещеры. Я смеялась называла духа пещеры Сим-Сим, Шерх бурчал, что не пещера у нас, а гнездо, и что нет тут духов.

Шерх был самым старшим и сильным, в нем жила сама тьма. Высокий, жилистый, именно жилистый он был весь увит мышцами. Не видя его без одежды, его назовут худощавым и каланчой. Волосы у всех трех братьев были короткими, Шерх черноволосый а Лехш с Молом светло-русые. Глаза Шерха были черные, когда, конечно, не святились красным огнем. К такому просто так не подойдешь, испугаешься.

Но самым злым, мстительным, и кровожадным, как ни странно, оказался младший из братьев — Мол. Да со мной он был нежен и ласков, что касается секса тут меня он вылизывал всю, мог ревниво подмять меня под себя и не отдавать меня братьям, шипеть и покрываться шипами, но не раня меня — ревнивец. Мол был типичным атлетом, крупного телосложения. Высокий молодой парень, с мальчишеской очаровательной улыбкой. Полная внешняя противоположность Шерха.

Алекс он же Лехш был дипломатом, интеллигентом. Обычный рост, земного парня, красивый, ухоженный. Любит играть в шахматы, научил меня играть с ним — на раздевания, как вы можете догадаться я всегда в итоге оказывалась голенькая, а этот умный арахнид не разу не упустил момента близости. Лехш любил связывания и долгую прелюдию, как он доводил меня, я умоляла вытрахать меня, плакала и угрожала, зато, когда он брал меня я получала такое колоссальное удовольствие.

Так и выходит, что самый старший из братьев Шерх был самым простым без заморочек, он имел меня много просто, и не заморачиваясь. Когда мы занимались сексом в четвером то всегда я отключалась, не выдерживая напора их троих. Мужья говорят, что мой потенциал велик, и со временем я смогу их выдержать в интимном плане.

У братьев есть родная планета, они оказывается принцы. Мама у нах совсем не простая они называют ее Черная смерть или королева мать, но не как просто — мама. Их Отец единственный из выживших пяти братьев, после бракосочетания с их матерью, паучихи во время спаривания могут сожрать самцов, самец должен вовремя загнать свой яд самке и подмять под себя иначе сам умрет. Самка откусывает голову самцу или жалит ядом, вот так и получается, что мальчиков у арахнидов рождается в десять раз больше, чем самок, зачать детей можно только если самка примет яд и переживет, Лехш рассказывал, что бывали случаи, когда самка оплодотворилась и при этом сожрала самцов. Так потом и жила — вдовой и выращивала свое потомство. Лехш так же сказал, что таким образом их раса чистится от слабых. Выживают только сильнейшие.

А вот им повезло со мной, я мало того, что не сожру их так еще и энергию генерирую, при этом моя энергия какая-то ценная для них. Забыла сказать, я оказывается целитель и меня пытаются учить пользоваться даром, но пока не выходит так как у арахнидов только темная сила, а моя светлая и учить меня может только светлый маг или светлый целитель.

Животик мой округлился и уже торчит, много сплю, много ем. Показывать в своем родном гнезде меня пока мужья не собираются, не своему семейству ни друзьям, они вообще собираются меня держать в этих пещерах, наивные. На мои вопросы о причине моего затворничества отвечают скупо, боятся, что со мной может случится беда.

— Настена пойми, у нашей расы нет понимания любовь, сострадание и вся та ересь о чувствах, что есть у вас людей. Навредить тебе и детям это стратегически правильно, так можно надавить на нас, к тому же мы с тобой разговаривали про твою энергию и твои таланты, найдется много желающих использовать тебя как батарейку и… — Лехш в очередной раз объясняет мне что выходить на долго на улицу и уезжать в путешествия нельзя, а я ни чего не слышу после слов о том что все чувства это ересь!

— Почему ересь?! — громко рычу я — ты что меня не любишь!? А Шерху с Молом тоже на меня плевать?! Я что просто инкубатор?! — вскакиваю из-за шахматного стола. Убегаю в оранжерею, да у меня есть огромная пещера, где мне создали оранжерею с разными цветами, там есть деревья с фруктами, кусты с орехами, все благодаря магии. Мне устроили тут беседку, оплетённую розами.

— Малышка — Лехш стоит за кустом роз, он прекрасно знает где я, на своем любимом месте — беседки из сплетённых кустов цветов, знает, что мне надо пару минут чтоб успокоить свою злость, поэтому не подходит пока. — Малышка мы арахниды не знаем, что такое любовь, привязанность, у нас есть самка, есть потомство. Но ты у нас особенная, мы очень боимся тебя потерять, а потомство для нас важней нашей жизни, мы умрем за тебя, умрем без тебя — разве слово любовь может охватить все эти действия? — этот дипломатический хитрый арахнид уже взял меня на руки и усадил к себе на колени, прижал и гладил мои волосы. — ты очень красивая, мы с братьями повидали много женщин, разных рас, но ни у кого не было светлой души как у тебя, не было красоты как у тебя, ну все перестань лить слезы, вон всю рубашку мне уже намочила, и сама вся мокрая. — вытирает мои щеки, целует мокрые губы, его рука уже блуждает по моему телу, немного задерживаясь на животе, бессовестно лезет мне в трусики и гладит все лоно, палец находит клитор и начинает его теребить, губы мои в покои не оставляет. Урчит.

— ааа… — я стону ему рот и кончаю, Лехш чуть отстраняется от моего лица, улыбается гад такой, руку от клитора не убирает

— хитрюга, развела сырость, а сама кончила за пару минут — улыбается, зацеловывая мне шейку, покусывает и зализывает укусы, так хорошо.

— больше не спрашивай любим мы тебя или нет, поняла меня? — строго без улыбки спрашивает меня. Насупливаюсь снова и губы надуваю, но послушно киваю — умничка — целует в губы, а сам уже несет меня по ходу в свою пыточную, это пещеру сексуальных пыток я так называю, сейчас будет меня до сквирта доводить гад озабоченный! Вот только улыбаюсь я и волосы золотом светится начинаю, эх вот так и выдаю себя, Лехш смеется прижимает крепче к своей груди и ускоряет шаг.

13

Как старший и сильнейший из братьев я чувствую её первый. Понимание кто сейчас стоит перед нашей огромной кроватью, накрывает волной негодования и страха за Настю.

— Черная смерть! Что? Как?… Как ты смогла пройти охранную паутину? — я, вскакивая с кровати, малышка спит в объятиях Мола, он опять ревнивец её под себя подмял так и уснул, прижимая её как игрушку к себя.

— Шерх, здравствуй. — молчит, осматривая гнездо, по нашей матери никогда нельзя понять, что она думает — у вас очень много энергии, светлой энергии. Почему до сих пор вы не в родном гнезде на нашей планете? И где этот аккумулятор что выдает столько светлой, чистой, сладкой энергии?

Перед материю нельзя показывать растерянность или страх, она одна из самых чистокровных самок нашего вида — только сила и жестокость могут помочь с ней разговаривать.

— Отвечай Шерх — спокойно повторяет она, душит меня ментально, думает подавить как обычно.

— Ты вошла без приглашения, ты в чужом гнезде, здесь ты не главная, ты самка и задавать вопросы буду я. — собираю вокруг себя тьму, да мама я твой сын и тебе придется сейчас склонить голову, Настя усилила меня в разы, в отличии от всех арахнидов мы с братьями пропускали свет нашей девочки через себя и росли как магически так и ментально, свет нас не сжег, ведь мы избранные Насти — хотя должен был, сейчас я на много сильней ни только матери но и отца. Мы не хотели афишировать свою силу, чтоб не подставлять нашу малышку. Королева мать отшатывается на пол шага, но не падает на колени — все-таки она очень сильна.

— Повторяю вопрос как ты вошла? — я слегка придавливаю ее тьмой, ей тяжело и этот удар держать не падая на колени, она злится, пытается трансформироваться в арахну, вот не угомоненная, не может смириться с сильнейшем, отец единственный смог её подмять под себя, и благодаря своему яду, что отец смог усвоить своим существом, она теперь не может его убить или подавить ментально.

— Мама… — зову я, вдруг поможет и она успокоится, мы никогда так ее не звали, никто из пауков не зовет своих матерей просто мамами, это считается проявлением слабости. Она вздрагивает, глаза её наполняются чернотой.

— Сопляк! — шипит она и, к моему удивлению, выпускает своего монстра, да зря я ее пожалел, нужно сразу ее было усыплять и укутывать в кокон. Передо мной изящная арахна, утончённые лапы, голова — туловище хищно угловатое и будто слабое на вид, это обманчивое мнение. Черная смерть очень сильна и опасна.

Братья не проснуться, знаю, она морок наложила на них, меня не смогла усыпить — все-таки я старший ее сын, просто не подействовала ее тьма на меня. Придавливаю ее своей тьмой как мухобойкой — сама напросилась. Паучиха распластывается на полу, взрывая землю под собой, нужно потом быстро все исправить — чтоб Настя не увидела, а то она сейчас такая плаксивая стала. В груди теплеет пока думаю о своей девочки, наше родное гнездо на родной планете никогда не сможет нас принять, жаль. Ментально вынимаю из матери причины, по которым она пришла к нам, и как она попала сюда, ага вот оно что, по нашим энергетическим потокам она как паучиха по паутине уловила светлые энергии. Все-таки мы как ее дети не оторваны от нее до конца, интересно, ни одна арахна не признавала связь со своими детьми, оказывается связь есть. В ней проснулся голод её наследия — первобытной Тьмы, она хочет пожрать энергию света, ее монстр рвет ее нутро, отец не смог сдержать ее, и она утонула во тьме, и…

— Ты убила отца… — меня начинает мелко трясти от злости, — Как ты смогла перебороть яд привязки? — картинки всплывают в моем сознании, она пожрала его во сне, ввела свой яд и напустила морок со своей тьмой и пока он спал она на живую его рвала на чести, а он не смог сопротивляться. Боги! Она была рождена с тяжёлым наследием тьмы, что не каждый Арахнид вынесет — Черной смертью и теперь она стала настоящей смертью, Тьма поглотила её, она стала марионеткой тьмы. Придворных арахнидов спасло то, что она уловила энергию по нашей связи, более сладкую еду, светлую энергию.

— Шерх что происходит? Это кто? — Вот же… Настя ведь светлая, и сильная к тому же, она не уснула под мороком матери, как братья. Глупенькая подходит и рассматривает расплющенного огромного паука. — Зачем ты делаешь больно своему, как я понимаю сородичу?

— Маленькая отойди, иди ко мне на ковер, ножки еще простудишь — зову, но она стоит и внимательно рассматривает нашу мать. А сама голенькая и босая, с торчащим пузиком, стоит на земле, возле арахны.

— У этого паука одно сердце черное, а другое не бьется, мертвое сердце рядом с бьющемся черным, он умирает, точнее его убивает из нутрии что то, он … не пойму… можно я притронусь к нему? Меня так и тянет прикоснуться, я могу помочь, наверно… — поворачивает голову и смотрит своими переливающимися глазками умоляюще.

— Нет! Быстро вернулась в постель, по жопе получишь — выпускаю частично монстра, чтоб поняла уже что не шучу. Пугается и бегом возвращается в кровать, вот и умничка, но по жопе все равно получит, выдумала прикасаться к чужому монстру. Зараза маленькая.

— Спи! — приказ, и вот на полу уже лежит красивая женщина, тоненькая, фигуристая, с длинными черными волосами, заплетёнными в витиеватую толстую косу. Укутываю ее магией и паутиной беру на руки и уношу, нужно вырыть темницу, у нас не было нужды для тюрьмы или карцера, но вот появилось.

Ментально даю подзатыльники братьям, чтоб проснулись, проверяю как там Настя — так и думал дуется на меня, но молча сидит в кровати вся такая обиженная и грызет красное яблоко, ты же моя сладенькая.

— Это что бля такое?! — Лехш раздвигает паутину и смотрит на бледное лицо матери. Я уже отправил им ментально все что произошло тут за последний час. — Дааа дела… я не почувствовал ее, вот хитрые арахнв, а всем врут, что у самки нет связи с детьми! Лгуньи эгоистичные.

— Хватит раздумывать! Рой давай тюрьму, Мол присмотри за нашей колючкой, а то ведь примчится сейчас сюда.

— Я ей ананас нарезанный на блюде дал она пока его не съест ее ни что не отвлечёт — Мол говорит все шуткой, а у самого когти вылезли и сам он полу трансформированный, он бы мать не пожалел, сразу убил, а сейчас наш младший планирует как будет отрывать кусочки ее мяса на живую.

— готово пещерка, давай вешай ее, я стены усилил по максимум, кто знает что за секреты есть у нашей королевы — матери! — Мол и Лехш помогают устроить темницу и блок паутину вместо двери.

14

Обидно. Не принимают меня в серьез! А я ведь могла помочь тому пауку! Гады бессердечные, и что, что у каждого по два сердца, совсем нет жалости и сострадания! Вот все им выскажу! Ананас закончился, чтоб еще слопать? Я уже не удивляюсь, не задаюсь вопросом куда в меня столько еды влезает! Сижу и бухтю себе под нос, как самовар, вон идут красавчики, крадутся со всех сторон, а что там они несут? Груши?

— Груши! — начинаю хлопать в ладошки, я так ждала, когда они поспеют, все ходила как кот на сметану смотрела на плоды на ветках, благодаря магии все тут росло и зрело очень быстро, но все-таки нужно было ждать, иногда час, а иногда и пару дней. И вот мои груши плыли ко мне в ручки, слюней полон рот, сейчас мои сладеньки я вас съем! Так стоп я хотела высказать что думаю об этих деспотах!

— Думаете грушами меня задобрить, деспоты?! Что сделали с пауком? Даже не дали попробовать мне ему помочь! Я что маленькая что ли! — сворачиваю руки на груди о демонстративно отворачиваюсь от такого привлекательного подноса с грушами. А глаза сами к грушам возвращаются, как они пахнут… как груш хочется, так надо держаться… только не плакать… только не плакать… Вот, все опять слезы бегут.

Меня укутывают в одеяло подхватывают на руки, волосы собирают в пучок на голове, сажают на колени, Мол прижимает меня к груди и начинает укачивать меня.

— тише сладенькая, тише… давай открой ротик, смотри какие вкусные грушки, понюхай… вот так, хорошая девочка, — Шерх кормит меня нарезанными кусочками, Мол целует в висок, Лехш тем временем гладит мои ступни. Груши сладкие и сочные не сдерживаюсь и стону от удовольствия, не замечаю как мужья в миг подбираются, прижимаются ближе ко мне, Шерх мне в рот кладет еще кусочек груши, не удерживаюсь и обсасываю палец Шерха, слизывая сок с пальца, начинаю урчать довольно. Вокруг уже раздаются громкие вздохи.

— И как так получается у тебя Маленькая, ничего не делаешь, а трахать тебя хочется постоянно?

— По жопки ты получишь однозначно, прям сейчас, Мол давай ее привязывай, будем воспитывать.

— Эй, за что?! это я вас воспитывать собралась! Ох… дааа… Мол, Да…. Ааа… — мысли теряются, только язык Мола у меня между ног оказывается сейчас важен, а член Шерха у меня во рту. Потом буду их воспитывать, наверно…

Прошло два месяца, я округлилась еще больше, грудь налилась и увеличилась на пару размеров, талия поплыла, ходила я уже не так быстро, четвертый месяц моей беременности уже шел, и я мерзла постоянно, приходилось носить теплую одежду. На улице была зима, мужья старались раз в неделю выводить меня на воздух, я так визжала от снега! А они смеялись со мной вместе. По очереди обнимали, ложили руки на живот и начинали вибрировать.

Про паука, что к нам проник мне не говорили ни чего, я знала, что его держат под мороком во сне, в одной из пещер в нашем гнезде. В один из солнечных дней, когда я отдыхала на улице в кресле, укутанная мехами, а мужья боролись полуголыми на поляне и на них с веток елей сыпался снег, я увидела ИХ. Сгустки теней, исковерканных не правильных форм, их было так много, они ползли по сугробам — горизонтально, иногда поднимали свои щупальца в вертикаль, и медленно тянулись в мою сторону. Мысленно позвала мужей. С интересом наблюдала, интересно что это? Страха нет. Первым подлетел Мол, подхватил на руки и отскочил со мной на руках подальше от теней.

Шерх трансформировал руку в клешню и попытался схватить тень, но не вышло, тени облепили его, сползли с него и продолжали дальше ползти ко мне. Лехш уже в виде монстра своими клешнями начал рвать тени, они завизжали как свиньи на убои, Шерх не терял время выпустил своего монстра и тот просто начал пожирать сгустки теней, тени визжали, плакали, до последнего тянули щупальца в мою сторону.

— Стойте! — они просят помощи, я точно это слышу — стойте! Мол пожалуйста помоги мне встать! Да все хорошо будет, они пришли за помощью, пожалуйста послушайте … начинаю плакать, я чувствую смерть, смерть тех, кто пришел за помощью! — Шерх — кричу уже задыхаясь — Лехш пожалуйста — уже шёпотом прошу.

— Мы не можем рисковать малыш, это тени умерших, умерших плохо и в муках, они могут выпить тебя. Ты для них источник питания. — Лехш сжирает последнею тень. — Они пришли на твой свет, не нужно тебе выходить из логова, тени и тьма будет к тебе тянуться, чтоб поглотить тебя.

Я не слышу ни Лехша ни Шерха который уже плотнея укутывая меня несет в гнездо, мне все равно, я только что видела смерть душ, смерть! они не переродятся, им было так больно я чувствовала их боль их последний отчаянный миг существования. Моим мужьям не важно моё мнение, им важно их потомство, секс со мной и все, я для них кукла, захотели вывели на улицу, захотели спрятали под землей.

— Нужно защиту еще сверху поставить, если маленькие тени пришли, то скоро придут и большие, нужно гнездо переносить на другой континент, энергии у нас много хватит на перенос даже на другую планету, не то, что на другой континент.

— Настя хочешь к морю гнездо перенесем?

— Море, песок, Настена соглашайся!

Никто из троих не видит моего настроение, мне становится внутри так холодно, дети начинают пинать меня по органам, детям стало очень холодно, локон, который у меня упал на глаза в миг седеет.

— Настя! — кричит Мол. Шерх смотрел на сугробы и огибал их, не обратил внимание на мои изменения, но после крика Мола опустил на меня свой взор и замер.

— Быстро портал! Лехш!

— что с ней?

— Настя!

Смотрю и не реагирую. Зачем? Я только, что пережила смерти. Дети больше не пинаются. Они тоже замерзают. Я кусок льда. Нет десятков возможных жизней. Замерзну и умру. Мужья найдут себе новую куклу. Мой дар уйдет в более умную голову, с характером. Я позволила убить тех, кто пришел ко мне за помощью. Мир погружается в морок.

В себя я пришла в бани. Вокруг меня жар и пар? Я полулежу на ком то из мужей.

— Не помогает, она замерзает, дети умирают! Настя очнись! — Меня обнимают, целуют, тьма беснуется вокруг, горячие потоки вливаются в грудную клетку, сердца малышей начинают биться сильней. Меня обнимают со всех сторон. Гладят, зовут меня, говорят и говорят, я не понимаю их. Перед глазами воспоминания смерти сотни душ!

Ментально вижу приближение потока яркого света, он начинает проходить через меня, и я замираю — не дыша. Моим телом кто-то управляет, я встаю из рук Шерха, ровно — вытянувшись как свечка, скидывая с себя все руки что меня обнимали, кто-то сильный ведет меня к центру бани, кто-то говорит моими устами.

— Свет должен поглощаться тьмой, а тьма сохраняет свет, свет не должен накапливаться — это не батарейка для личного только вашего пользования, в следующий раз носитель света Настя умрет. Вы не Боги, свет не принадлежит вам, он дарован мирозданию через Анастасию. Мы забираем детей — это плата, за вашу жадность и гордыню, вы не услышали нас — Богов, хотя мы направляли вашу жену.

Кто-то бесконечно сильный вырывает жизнь детей из меня! Нет, нет! хочу кричать и обхватить живот руками — защитить, неееет! Почему мужья ничего не делают?! Я не могу шевелится, не могу ни чего сделать, — нет пожалуйста — мысленно молю я этих Богов! Я кричу ментально, по ногам бежит что-то горячее, я стою в центре пещеры и не могу пошевелиться, мои детки они уходят от меня. Нееет!

Мужья в виде арахнидов бьются в невидимый барьер вокруг меня, рычат, но нет — не выходит у них пробиться ко мне, чтоб защитить нас с детьми. Перед глазами марева черноты. Последнее, что слышу это вопль Мола. Меня накрывает темнота.

15

Мы потеряли детей, Настя ещё не просыпалась. Я сидел в кресле и смотрел на ее осунувшийся лицо, на живот, который был уже плоский. Жить не хотелось. Мы видели и чувствовали, как умирают наши дети в утробе нашей самки, ни с чем не сравнимые ощущения. Хотелось самим умереть, но детей сохранить. Если бы Настя не была беременна, то боги забрали ее нам в наказание. Гордыня? Что за бред! Жадность?! За все время существования нашей расы мы знать не знали таких слов, мы убийцы — хищники, завоеватели. Мы рождаемся и умираем во тьме. Мы пожираем друг друга, пожираем планеты, наши колонии разрастаются по вселенным как опухоль! Какая на хрен гордость и жадность!?

Мол убежал в виде арахнида, сначала выл, рычал, плакал даже — пытался остановить кровь, идущую у Насти из чрева, а потом, весь в крови в виде паука убежал, руша по дороге туннели и пещеры, его монстр вышел из-под контроля и сейчас он убивает все, что попадается ему на глаза, крушит деревья, ему попалась деревня в горах теперь этой деревни нет. Нет жителе, нет скота, нет самих домов.

Лехш вымыл Настю, с помощью магии очистил ее от остатков уже мертвых тел наших детей, у нас было два мальчика и одна девочка, девочка! Девочки — это дар богов, боги дали — боги забрали. Лехш забрал тела детей и молча унес, я не спрашивал, где он их похоронил.

Настя просила остановиться нас, там на поляне, не убивать тени, но мы ведь видели, что это тьма и смерть, как мы могли допустить вероятность опасности для нее!? У меня столько вопросов, а посоветоваться не с кем. Здесь на земле нет богов тьмы, я не могу обратится к ним за советом, как нам сохранить нашу девочку и не скормить ее тьме?! Через Настю с нами разговаривал свет! Свет мать его забрал самое дорогое — наших детей!

В груди дыра, чувство что покинула жизнь меня! Что будет с Настей когда она проснется? Она знает, что произошло, может поэтому не хочет просыпаться. Мы виноваты, что не уберегли ее и детей, не услышали её мольбу — остановится. Лехш лежит рядом и прижимает нашу девочку к себе. Лечит ее. Волосы у малышки стали седыми. В ней сейчас света совсем нет, жизненной энергии так же очень мало.

Думаю. Что значит "свет должен поглощаться тьмой"!? Света и так мало, во всех вселенных кроме звёзд, почти не осталось открытых источников светлой магии, носителей света так же очень — очень мало. Тьма сожрала всех магов, целителей — всех, кто обладал светом! Остались только за капсулированные планеты с разными источниками силы, такие как Земля.

— Надо возвращать Мола. — Лехш поправляет теплые шкуры, что укрывают Настю. Встаёт — разминает мышцы, он из нас троих оказался самым уравновешенным, его боль не была меньше, чем у нас с Молом — нет. Он взял ответственность за ту которой сейчас было хуже, чем нам троим.

Помимо душевной потери, у Насти потери на физическом и энергетическом уровне. А как скажется потеря детей на ее психике — не известно вовсе. Ее груди уже были полны молока — Лехш убрал молоко так же магически, как и с плотью детей.

— Ты слышишь меня? Мол может не вернуться в разумный вид. Пошли его ловить, усыпим, а там видно будет. Да очнись ты от своих дум! — Лехш бьёт меня со всей силы в челюсть. Я переворачиваюсь и отлетаю вместе с креслом метра на три, хорошо он мне врезал — челюсть болтается, сломал.

— Очнись, твою мать! — орет.

Встаю, поправляю челюсть, покрываюсь хитинами и вот уже стою в виде арахнида, вдоль головы-туловища сверкают красные разряды энергии. Не говоря ни слова иду на выход из гнезда, Лехш следует за мной коричневой махиной своего монстра. По ощущениям Мол сейчас без сил валяется где то в ущелье, вроде живой, только без сознания. Гнездо начинает потихоньку сыпаться, весь запас энергии боги забрали вместе с детьми. Нет больше тут духа "сим-сим откройся" как смеясь говорила Настя.

Решено. Уйдем от сюда, построим новое гнездо, и девочка наша будет опять смеяться и петь нам колыбельные и детей … больно … про детей пока думать не буду.

Мол лежит на краю обрыва, весь в крови, лапы все переломанные, бивни, зумы все переломано, хитины торчат во все стороны, вид у него как после выжимки фрукта в соковыжималки, но он живой. Видно, что он остановил своего монстра из последних сил, чтоб монстр не сбросил их с обрыва и не разбил бы к херам Мола об скалы. Слабое место у самого жестокого монстра оказалось наша девочка, из нас троих он самый ревнивый до нее, так еще и детей потеряли, а вид ее крови он не пережил вот и сорвался, видимо хотел покончить с собой, на последней крохе разума удержался. Эх… все-таки он младший.

— Шарх, трансформируй его, и быстрее возвращаемся, у меня запаса энергии очень мало осталось, нужно еще Настю восстанавливать, поторопись — и как ему удается в такой ситуации рассуждать, быстро и разумно, подхожу к обрыву и самому спрыгнуть хочется, чтоб не чувствовать боль в груди. Застываю на краю пропасти.

— Мол, да бля… не смей думать о смерти, у нас наша девочка на руках без сознания, гнездо рушится, а она там одна, давай уже двигай клешнями быстрее, очнись гребаный урод! — Лехшу приходится самому оплетать Мола паутиной в кокон, заваливает к себе на спину и быстро бежит к гнезду обратно. А я так и стою на краю пропасти. Наши дети, моя малышка… что это — слезы? У паука?!

— Шерх! Настя в себя приходит, мы ей нужно! хватит себя жалеть! Мяса принеси в гнездо — надо хорошо её покормить, «сим-сима» больше нет в гнезде, самим придется готовить! Сука я тебя сам сейчас добью и твои кишки намотаю на скалы, очнись утырок! — уже орет мне ментально Лехш.

Вздрагиваю, Настя, малышка — несусь за дичью, мой луч света, моя жизнь, сейчас, сейчас…

16

Вокруг туман, густой и вязкий туман, как кисель, я брожу, ноги замерзли — кажется я хожу по льду босиком. Мои руки держат, кто-то не видимый, не осязаемый, рядом никого нет, только тепло идет от ладоней по всему телу, меня ведут.

— Кто ты? — шепотом спрашиваю я.

— Кто ты? — отвечает мне эхо.

— Помоги — прошу шепотом я у того, кто дает мне тепло через кисти рук — мне так холодно!

— Холодно… холодно… — вторит мне эхо.

Нет конца льду под ногами, нет конца тумана, я устаю и сажусь прям на лед. На мне одета тонкая льняная сорочка, ложу руки на плоский живот, дети — их больше нет. Слезы катятся по моим щекам, вокруг начинают кружить снежинки. На плечи ложится теплая вуаль, точнее я не вижу вуали, не чувствую ее, но мне становится немного теплее, как будто на мне теплая шаль. Тепло касается двух рук. Кажется, меня пытаются тянуть за кисти, чтоб я продолжала свой путь. Никого рядом нет. Хорошо пройду еще чуть-чуть, не верю, что выберусь от сюда, но так настойчиво тянут.

Кто ты? Кто ты, что забрал моих детей, не винных детей. Поговори со мной.

— Поговори со мной — еле слышно произношу я в туман.

— Поговори, поговори — шепчет эхо.

— Пожалуйста верни деток, пожалуйста… — шепчу и плачу я

— Пожалуйста … та… та… та… — дурацкое эхо.

— Что мне сделать? Что ты хочешь от меня, ты здесь я знаю, ты — кто отобрал у меня детей. — злость моя шипит — отвечай!

— чай… чай…

Мне не ответят, ответит только эхо. Сколько я брожу тут, и где это тут?

— Отдай мне моих детей, отдай прошу тебя — рыдаю я

— Прошу тебя … тебя…

— о чем просишь? Я все сделаю, объясни хотя бы что нужно сделать?

— нужно сделать… ть… ть…

Со мной разговаривают! Только нужно понять смысл. Как так спрашивать, чтоб получить ответ? Я останавливаюсь, до меня только сейчас доходит понимание, что я хожу в замкнутом пространстве и от сюда не выйти. Я останавливаюсь.

— Ты вернешь детей? — с надеждой спрашиваю я.

— Детей… тей. тей…

— Что нужно делать? Я согласна на все!

Эхо не повторяет ни чего, вокруг наступает тишина. Собеседник думает или…

Туман начинает клубиться, уплотнятся, хотя куда уже плотнее? Передо мной выстраиваются фигуры из тумана, не понятные, суматошны, инертные, не могу понять …

— пожалуйста, пожалуйста — всхлипываю я, ведь это мой шанс вернуть деток, и я боюсь, что сейчас мне дают инструкцию по возврату детей, а я как последняя дура ничего не могу понять и запомнить. — прошу, я не понимаю, сжалься — падаю на колени и складываю руки как в молитве — покажи медленнее, я не могу понять, что ты показываешь!

— показываешь… шь…шь…шь — шипит зло эхо на меня.

Фигуры из тумана замирают, потом меняются одна за другой, только теперь замирая на пару секунд передо мной. Туман перестраивается, выстраивая передо мной новые декорации из планет, паутин, домов, знаков, надписей, мелькают какие-то создания, могилы, пауки, на пару минут передо мной зависает фигура из тумана паука, что без приглашения пришел к нам, а после все в итоге засасывается в воронку черной дыры. Туман исчезает, точнее его всасывает в черную дыру, я оказываюсь посреди белой пустыни, только под ногами не песок а лед. Под ногами белый лед, вокруг все белое.

— Я должна найти все эти планеты, а поможет мне арахнид, что пришел без приглашения к нам? Что мне нужно сделать, когда я найду эти планеты?

— Мама, мамочка, мама! — за спиной слышу детские голоса, оборачиваюсь. Боги!

На льду лежат яйца. Черные, коричневые и голубые. Их так много, яйца круглые, в диаметре они точно как мяч для футбола. От них идет свет.

— Мама, мы ждем тебя, мама поторопись… торопись… торопись…

В грудь ударяет холодный поток ветра, меня выносит потоком к верху, к небу наверно, тут не понятно есть небо или нет, а потом резко несет вниз ко льду, а я все смотрю на яйца, пытаюсь тянуть руки в их сторону и ударяюсь со всей силы об лед, он ломается и я оказываюсь в ледяной воде, миллион иголок впиваются в тело, дыхание замирает и меня выдергивают за руки из ледяной воды.

Миг. Пытаюсь отдышаться, расправить руки, чтоб дать больше доступа воздуха для легких. Вокруг какой-то шум, говорят вроде, два голоса спрашивают, что спрашивают? Как я замерзла и как оказывается тепло под шкурами. Так, а почему голосов два?

— где третий? — я говорю, но звук из моих уст не выходит. Фокус моего зрения начинает приходить в норму, я даже начинаю понимать кто и что вокруг меня. Лехш меня укутывает в шкуры. Я сижу. Шерх убирает мои волосы от лица и подносит к губам что-то горячее.

— где Мол? — опять получается шевелить губами но не издавать звуки.

— Настя попей, тебе станет легче.

Бульон, горячий, но рот не обжигает.

— где Мол? — повторяю я вопрос, и уже можно понять мои слова.

— Мол пока в пещере — камере, он спит, его монстр вышел из под контроля, пришлось его пока изолировать. — Шерх гладит мои скулы, волосы. В его черных глазах столько боли, столько отчаянья.

— Лехш — пытаюсь заглянуть в глаза второго мужа, он рядом, обнимает, только взгляд отводит и не смотрит мне в глаза. — Лехш посмотри на меня — прошу я.

Я тону в омутах глаз Лехша, как колодец без дна, где один только холод и бездна. Вынимаю руку из шкур и прикасаюсь к нему, к его щеке, это он мне помогал не замерзнуть среди ледяного тумана. Он вздрагивает и прижимается к моей ладони.

— Отнесите меня к Молу, сейчас.

— Ты еще очень слаба, а Мол сейчас не в себе, он может навредить тебя — говорит Шерх беря вторую мою руку и так же прижимается щекой к ладошки.

— Отнесите — уже с нажимом шепчу я.

Так вот какая она пещера — камера. Вся в корнях из темной силы, в одном углу паутиной подвешен кокон, он со всех сторон крепится к стенам, потолку и полу пещеры, от черных корней идет подпитка кокона, видимо там тот паук, ладно к нему вернемся позже.

А на импровизированном ложе лежит Мол, он не так запеленат в паутину и к нему не идет подпитка черных корней силы. Шерх подносит меня на руках к Молу.

— Мол — зову я, спускаюсь с рук и ложу обе ладошки на ого лицо — Мол, вернись ко мне, ты мне нужен — ладони начинают светится, мое тепло наполняет тело Мола. Как мало во мне осталось от света!

Мол открывает глаза, сначала они черные полностью, потом становятся красными и в итоге зеленеют и в них появляется осознанность. Он вскакивает, подхватывает меня на руки сжимает так что у меня косточки трещат. Нюхает волосы, нюхает шею. Рычит, его руки по всему моему телу.

— Мол ты сейчас задушишь девочку. Отдай ее мне и пойдем, нам еще нужно покормить Настю.

Ага щас, отдал он меня. Подхватил на руки, прижал к груди, и рыча на братьев чтоб не подходили близко пошел в главный зал — пещеру. И как ему не холодно, он полностью голый и грязный, между прочим.

Лить слезы по горю, времени нет. Нужно еще восстановиться и рассказать мужьям про мои похождения в тумане.

17

Мол не выпускал Настю из своих жадных объятий, пока она рассказывала про беседу с неизвестным собеседником. Сама девочка утверждает, что с ней разговаривал сам свет, такого не могло быть в принципе, свет не говорит никогда ни с кем, так же как сама тьма не разговаривает со своими носителями, есть Боги вот они и разговаривают, если нужно донести до не разумных детей истину.

— Настен это скорее всего кто-то из светлых богов разговаривал с тобой — говорит Шерх, он кормит девочку, пока та сидит у Мола на руках.

— Мне честно — не важно, главное мы можем вернуть детей!

— Это физиологически не возможно Настя. — говорю я, Лехш.

— Я видела яйца! Много яиц. Какого размера яйца что откладывают ваши паучихи?

— арахны, не паучихи — а арахны, они чуть больше, чем твоя голова. — Лехш не хочет огорчать нашу девочку, ведь ему пришлось хоронить детей, и он точно понимал, что восстановление их в ее чреве не возможно.

— Малышка ты уверена, что это был не бред, ты много пережила — Шерх целует девочку, чтоб она не начала опять доказывать и рваться спасать что то, что сама не понимает.

— Шерх! Лехш! Мол ты мне тоже не веришь? — Настя покраснела вся от злости. — а ну пусти меня! я докажу вам! — вырывается из рук Мола, точнее пытается вырваться, только у Мола нет желания ее выпускать. Он еще ни слова не проронил как очнулся, только рычит и зло сверкает глазами на нас с братом, надеюсь он все-таки не тронулся умом и говорить не разучился.

— Где там этот арахнид? Да что вы такие, такие…

— Любящие и переживающие о твоей безопасности? — уточняю, малышка настроена серьёзно.

— Мол дай девочки одеться, отведем её к матери, она не успокоится, а мы уже ошиблись и… теперь попробуем послушать Настю. — пока Шерх все это говорил, у Насти глаза увеличились и рот открылся от удивления.

— Матери? Какой матери? Это что ваши мама была? И вы её…

— Да малыш, это наша королева — мать. Она опасна. А сейчас мы без «сим-сима» — ехидно улыбается Шерх — и ты сейчас, пуста энергетически. Мы так же не в лучшем состоянии, так что давай ты посмотришь, но не будешь ничего делать, пока не наберешься сил, хорошо?

Девочка поворачивает к Молу умоляющие глазки.

— Мол идем одеваться? Поможешь? — еще бы Мол не помог, да он ее сегодня видимо не отпустит со своих рук!

И вот мы втроем стоим, а Настя на руках у Мола, она уже одета, так же как и Мол, стоим возле кокона, в котором спелената наша мать.

— У нее бьется два сердца, только одно сердце мертвое, мертвое давно, и оно тоже работает, но оно мертвое! Как такое возможно? И ей очень — очень, прям оооочень больно! Она голодная. Если ее сейчас выпустить она сожрет и меня и вас, в ней сидит голод и он ей чужд! С ней … я не могу понять! она всегда была такой? — Настя улавливает энергию вытянутыми руками.

— Какой такой малыш? Она самая сильная из нашей расы, и она смогла каким-то способом убить нашего отца! Обойти привязку его ядом! Это на физиологическом уровне невозможно — она должна была умереть сразу с его смертью!

— Мне нужно коснуться кокона — просит нас Малышка — я только положу руку и все, она ведь не сможет из этого вырваться? — Настя указывает на весь кокон.

Мол делает шаг к кокону, Настя трогает одной ручкой кокон и он — кокон начинает перекатываться волнами. Нет мама не вырывается, кажется — что там вода и она от прикосновения пришла в движение. Нас с братьями накрывает тоской, голодом и обречённостью.

— Это уже не совсем ваша мама. Как бы объяснить… — Настя хмурится, даже пот выступает на её красивом лобике — мне кажется в ней есть жизнь только эта жизнь мертвая. И она не может выжить и поэтому сжирает всех. Ей нужно … ох… она или оно не знаю, как определить это, просит, чтоб мы отдали ей свои жизни.

— Откуда это оно? Настя как оно появилось у нашей матери — Лехш уже анализирует слова малышки.

Вполне возможно, что мы имеем дело с «пришельцем» изнанки. В детстве я изучал книги по изнанки мироздания, они относились к мифам, как-то один ученый вывел гипотезу что по мимо пространств и времени есть изнанка. Научно это было никак не доказуемо и в итоге вся гипотеза осела в инфо знаний на самых затворках наших научных исследований.

— Оно показывает, водоворот.

— Водоворот?

Настя глубоко вздыхает и прикладывает уже две ручки, закрывает глазки, а я вижу, как ее руки начинают утопать в коконе! Мол тоже это видит, одергивает руки нашей девочки и рычит на нее.

— Обесссчала себя беречь! — Шипит Мол на Настю. Разворачивается и идет на выход из пещеры.

— Стой! Да стой ты! Лехш ты знаешь, что это, скажи им.

— Лехш? — Шерх подходит и смотрит прям мне в глаза и получает информацию. — Бля это же миф, сказка слабоумного!

— Видимо нет — говорит Мол он тоже получил от меня информацию. — если это гости с изнанки мы все в большой жопе…

— Расскажите? — интересуется Настя

— Некий Мороти, арахнид живший более двух тысяч лет назад, вывел гипотезу, что помимо пространств и подпространств, вселенных, жернова перерождения душ, есть прослойка в мироздании — изнанка. Там нет жизни, нет энергии нет ни чего. Ни чего. Изнанка по гипотезе Мороти это изначальный пласт мироздания. Это как ноль в цифрах — не плюс и не минус. Там не может быть не разума не жизни. И это повторяю только миф.

— Видимо не совсем миф. И причем тут тогда тени, свет и наши дети!

— Мы должны спросить с изнанки оно или нет, оно разумное!

— Ни чего ты не будешь спрашивать! Мы сами разберемся!

— Нет не разберетесь. Отпусти меня пожалуйста Мол.

Мол долго молча смотрит на нашу девочку, целует губы, скулы, лоб — вдыхает аромат ее волос. Вздыхает и возвращается к кокону.

— Я сойду с ума, если тебя не станет, и клянусь Богами я уйду за тобой если умрешь, найду твою душу и задушу еще раз! — зло рычит Мол, ставит ее на землю возле кокона.

Настя оглядывает нас всех, пытается улыбнуться, выходит у нее это не правдоподобно, делает глубокий вздох и дотрагивается до кокона.

— Покажи себя — просит тихо наша девочка, ее ладошки, как и она сама начинают светится мягким светом утреннего рассвета.

— Покажи себя — уже громко приказывает Настя — выйди на свет! — она кричит, ее тело начинает сиять как звезда, мы с братьями переходим на зрение наших монстров, чтоб не ослепнуть и не пропустить опасность, если таковая будет для Насти.

Кокон ходит ходуном, по корням силы, что удерживают кокон идет гул, они еле удерживают то, что в коконе. Из него просачивается темная вода, вода начинает бежать по рукам Насти, но быстро превращается в пар, тогда начинает проступать через нити паутины кокона фиолетово черное что то, напоминающее желе, это что-то — щупальцем тянется к Насте, но обжигается, оно не может ее коснуться.

Настя сама хватает этот отросток и вырывает его из кокона, в руках у нее шипит и извивается без головы змеей, точнее темно — фиолетовая субстанция похожая на змея. То, что в руках у Насти не может выдержать жжение, что идет от ладоней нашей девочки. И тут Настя прекращает светится раскрывает свои ладони и дует на это фиолетовое что-то.

— Кто ты? — ласково спрашивает девочка.

— Не подходите ко мне близко оно может набросится на вас. — Настя не отрывает глаз от нашего незваного гостя. — это он, его зовут Ээео, он с параллельной реальности, или с другого витка вселенной, не могу понять до конца его мысли, — у Настя начинают дрожать руки и пот льется уже с нее потоком — они гуманоиды однозначно, только видоизменяемые. Его мир уничтожен. Не многие его сородичи угодили в водоворот времени, что смогли запустить они со своими… докторами, бред какой-то. — перекладывает отросток в другую руку и тот уменьшается и превращается в маленькую змейку уже с головой. Наша девочка вздыхает и усаживается прям на землю, не отрывая глаз теперь уже от змейки.

— Они разрабатывали новые врата для прохода на другие планеты, как телепорт, а открыли не известный источник энергии, этот источник даровал вечную жизнь, и колоссальную энергию, их радости не было границ. Они все добровольно приняли зерно вечной жизни, а потом началось разрушение мира. Этот источник обладал разумом, когда спохватились то их планеты уже разрушались, распадались на атомы. Последнее что он помнит это воронку и женщину, видимо вашу мать. Он смог с ней слиться как симбионт, она не заметила этого. В нем тоже сейчас сидит зерно от того источника, именно оно жрет энергию и жизни, его и теперь вашей матери. Ваша мать держалась очень долго, но зерну с источника вечной жизни невозможно противостоять, сейчас он признает, им не нужно было открывать воронку времени, а так получается, что они распространили зерна источника по всей вселенной. Он не знает сколько его сородичей спаслось и куда их закинул водоворот. А они все носитель зерна разрушения.

От Насти начинает опять идти свечение, свет ее то меркнет, то разгорается ярче. Она встает, кладет руки на кокон, змейка просачивается во внутрь кокона. И Настенька опускается на землю. Она плачет, тихо, без рыданий, всхлипывает.

— Изнанка, это изнанка! она уже здесь, и она пожирает все на своем пути — я почувствовала её зерно в ЭЭое, Мол отнеси меня в спальню… — Настя заваливается на бок без чувственной куклой

18

Я спала два дня. Без сновидений, в тишине и покои. Два дня, мои мужчины напитывали меня своей энергией. Проснулась я от ласк по всему телу, от члена что был во мне и медленно двигался. От шепота любимых губ. Лехш делает последний толчок, прикусывает мой сосок и кончает, меня вытягивают из по Лехша, который рычит и не отпускает мой сосок так с соском во рту и двигается за мной следом. Меня тянут в другую сторону, переворачивают на животик и член моего старшего мужа вторгается, растягивая меня и даря новые ощущения целостности. Другие нетерпеливые руки приподнимают меня на локти, и шлепают членом по моим губам, просясь внутрь, конечно это Мол, нетерпеливый. Приоткрываю рот и Мол заполняет меня, загоняет член на всю длину. Как я скучала по ним, кажется не пару дней не была с ними, а целую вечность. Шерх кусает меня за плечо, и я не выдерживаю. Мои спазмы оргазма уносят меня в бесконечную эйфорию, и не только меня но и Мола с Шерхом. Следом я выдаю снова волны светлой энергии, что питают мужей, переполняя их резерв энергии и силы.

После такого вкусного пробуждения меня хорошо накормили и вымыли, отнесли на ручках в темницу. И вот я снова возле кокона с Черной смертью. Кокон чувствует живую энергетику, приходит в движение, волнуется волнами.

Я стою в окружении своих любимых монстров. Лехш объяснил, что в таком виде, они сильней и быстрее.

— Сделаем как договаривались, начинаем, не торопимся мальчики. — шелест монстров говорит, что они позже мне снова покажут кто тут мальчики, а кто мужчины и кому прилетит по попе.

Шерх отрезает когтем кокон от корней силы, что питала его и удерживала. Кокон падает на землю, ничего не происходит, шевеление внутри кокона затихают. Просто лежит здоровый кокон из черно серой паутины и всё. Но мы знаем, что там, и ждем, Мол выставил свои передние лапы передо мной, закрывая. Видимо то, что в коконе решило, что готово показаться и начало высовывать лапы Черной смерти.

Видели, как в кошмарных фильмах вылезают пауки из маленьких пещер, вот. Сначала передние лапы, потом замирает и показывается голова туловище со всеми своими пастями, жвалами и красными глазами. Не знала бы я своих мужей, как минимум рухнула в обморок, как максимум сердце от страха разорвалось.

На нас прыгает огромная паучиха. Развожу свои объятий и устремляю весь свой поток светлой энергии в грудь паука, мужья вплетают в мой поток свои потоки черной тьмы, и это все бьет в паучиху.

Паучиха визжит, шипит, плюется ядом и паутиной. С неё вытекает грязная вода, темно — фиолетовые отростки по всему телу то вырастают, то врастают обратно в туловище монстра. Я свет, и я вижу, что мы не можем выжечь чёрную червоточину в теле королевы матери, и я принимаю решение.

— Шерх у нас не выходит — кричу я

— Вижу маленькая, вижу, нужно набрасывать опять паутину и пеленать ее в кокон, или совсем ее убить.

— У нас не выйдет ее убить Шерх — она будет мертва но двигаться будет, душа вашей матери не обретет покой.

— Малышка отходи мы ее спеленаем! — Лешх направляется ко мне, не ослабляя поток темной силы.

— Нет! нужно действовать по-другому, пожалуйста довертись мне. И простите если не выйдет. — и пока мои мужья не опомнились, прекращаю выжигать паучиху и шагаю в пасть к монстру.

— Нет! — кричат все трое.

Боль, паук впивается в меня всеми жвалами своей пасти, протыкая насквозь мою плоть, и начинает высасывать кровь и энергию с меня. Терпение, мне нужно еще потерпеть эту боль, умереть я теперь не смогу, свет не даст. Сосредотачиваюсь я свет, я жизнь. Моё свечение все ярче и ярче, паучиха довольно начинает урчать, поглощая энергию света, а я, через силу, обнимаю ее и начинаю гладить по голове. На заднем фоне слышу крики, мат, угрозы, и удары всей силы своих мужчин по пауку, только не долетают их удары — разбиваются о поле, что выстроила паучиха — когда получила меня.

— Пей, пей на здоровье, пей больше — говорю тихо я, и глажу, глажу, вдруг паук замирает и отпрыгивает от меня, все замирают, только не я. Я иду на паучиху и отдаю ей свой свет.

— Пей, я отдаю, пей — обнимаю страшного монстра, который пытается рвать своими когтями мою спину, чтоб отодрать от себя меня. Только я сильней прижимаюсь к паучихи и не отпускаю, напитываю ее своим светом — бери, давай! — Паучиха начинает видоизменяться, в моих объятиях уже голая женщина, очень красивая, молодая, Шерх очень похож на свою мать.

— Отпусти… — стонет она, голосом бездны стонет, не один голос а десятки связанных голосов. — ты плохая отпусти… кто ты?

— Пей, пей, у меня еще есть, пей… — мое свечение усиливается, я обхватываю лицо женщины и целую ее в губы, я выпиваю ее дыхание и запускаю в нее поток света.

— ааааа… — стон, в моих объятьях уже желе подобное существо, оно хочет задушить меня, тянет свои отростки к шее, только делает себе хуже, отростки тоже впитывают мой свет. Червоточина внутри королевы лопается, темные сгустки лужей растекаются под королевой и мной, постепенно кровь начинает светлеть и светится, я еще не отпускаю желе подобное существо, и дарю свет.

— все, все… Ээое можешь разделится с королевой, отпусти ее. Отпусти! — темно — фиолетовое желе слазает с матери королевы и образует рядом лежащего мальчика, только без половых признаков и его конечности все вытянуты сильно, но это точно мальчик, лет десяти.

— Шерх, Шерх… — тихий шепот, смотрю на женщину что сейчас держу в руках, она говорит, только ее не слышно.

— Мама! — мужья подбегают, пытаются влить в нее энергию, Лехш лечит ее раны и органы, я вижу, что она не выживет, ее слишком долго сжирал изнутри источник вечной жизни, смешно получается, источник вечный жизни, который умертвляет все кругом!

— Шерх, исправь… трон… дом… звезда Отиса там… люблю… вас… — она выдыхает последний раз мне в грудь свое жаркое дыхание. Чувствую ее душу, она радуется, она еще не уходит на перерождение. Душа Черной смерти посылает благословение своим сыновьям[S1], но пока еще возле нас.

Мол молча поднимает меня и прижимает к своей груди, Шерх поднимает мать, а Лехш опутывает паутиной Ээое и подвешивает под потолком. Хочу возразить, что он не опасен, только чувствую, что не до него сейчас мужьям. Мы молча выходим на улицу, сейчас оказывается ночь, метет снег, Шерх укладывает тело матери на сугроб и посылает огонь, тоже самое делает и Мол с Лехшем. Тело их матери окутывает синее пламя, в языках пламени мне видится танец красивой молодой женщины, как она изящна! Тонкий стан, черные волосы, грация в каждом взмахе руки. Пламя вздымается все выше и выше, в последних сильных языках пламени мне улыбается плясунья, у меня мурашки по всему телу пошли, бр… Душа матери моих мужей уходит на перерождение. Ветер в итоге развеивает пепел и уносит его вместе со снежинками в круговороте метели.

— Она благословила вас, и спокойно ушла на перерождение, ее душа не поедается больше никем и ничем. — осмеливаюсь я сказать мужьям, когда мы уже после ванны укладываемся спать.

Мужья молчаливы, я чувствую их боль, скорбь, пустоту. Я стеснительная, но сейчас я думаю о них, поэтому я решаюсь. Прыгаю от кровати на пару метров, хлопаю в ладоши и начиная петь и кружить в танце…

Степь шальная войско мчит, ворон гибельный кричит.

Летит, рискуя головой — Казак лихой!

Кони ржут, котел бурлится, дым от трубочки клубится.

Каша, брага, песня, пляс и зыбко в предрассветный час.

Ой, Казак, гуляй пока. Дай поспать своим врагам.

Но в поле диком Есаул опять зовет в зарю.

И вновь несется конница — степная вольница.

Летит, рискуя головой — Казак лихой!

Степь шальная войско мчит, ворон гибельный кричит.

Летит, рискуя головой — Казак лихой!

Казак лихой!

Начинаю пение с шепота, постепенно мой голос нарастает, песня набирает силу, вокруг меня пространство начинает бесноваться, пляшут золотые силуэты, я кружусь в танце, танце скорби, радости, потери и надежды, волосы мой сейчас живут своей жизнью, они полыхают живым пламенем. Эхо разносит слова по сводам пещеры. Я посылаю исцеляющие волны ласки, волны борьбы, нам еще так много нужно преодолеть, в танце я показываю их мать, она сейчас с их отцом, и они счастливы. Наши дети живы и ждут нас. Жизнь — это борьба! На последних словах песни я опускаюсь на колени перед ними, ложу голову на колени Шерха. Все время моего танца и песни мужья сидели, открыв рот, видимо теперь часто я буду петь и танцевать.

[S1]

19

Мама, мама, сколько оказывается в этом слове смысла! У нас с братьями, так же, как и у всех арахнидов нет эмоций и привязанностей, видимо с появлением Насти в нас, что-то неизменно поменялось. В груди разливается боль, боль живая и она как последняя сука выедает плоть на живую. Мы втроем эгоистично делимся каждый своей болью друг с другом по нашей братской связке, Настю этой болью стараемся не задевать. Только малышка все видит и прикрыться нам от нее до конца не получается.

К смерти мы относимся как к норме. Прекрасно зная, что происходит после смерти физической плоти. К тому же мы живем долго. А тут пропасть в груди, злость берет! Неужели эта маленькая, хрупкая девушка так смогла нас изменить! Поселить в наши души добро, любовь, сострадания.

Шерху еще предстоит подчинить себе наше родное гнездо, а оно не самое сговорчивое из гнезд, всё-таки королевское гнездо. Его еще наши пра пра пра пра отцы выкопали и напитали своей тьмой и кровью, а предки наши были чистым злом, мы их поколение, что бы там не говорили ужеразбавленная кровь. Наша мать была слабой тенью величия предков, и она считалась самой сильной Арахной из всей нашей ныне живущей расы. И теперь ее не стало. Шерх должен справиться, он на нее очень похож. Сила, что мы получаем от нашей девочки, сейчас нам не доступна полностью, Настя до конца не восстановилась, у нее уйдет много времени на восстановление, хотя кто знает, мы ведь в живую не сталкивались с источниками света. Все эти размышления, так же, как и боль — гуляют, между нами, тремя в нашей ментальной братской связке.

Мы лежали на кровати, и все втроем гладили волосы малышки, и тут она спрыгивает с кровати и начинает петь! Девочка думала, что она поет, но нет, это был призыв жить! Ее движения в танце завораживали, мы никогда с братьями не видели ритуальный танец жриц, но это однозначно был он — ритуальный танец.

Маленькая девочка через пение и движения своего тела ведала нам сейчас ту боль что мы не могли разделить на троих, она звала за собой, манила. Она отдавала нам себя всю без остатка, разделяла наше горе, забирала тоску и отчаянье и возвращала нам уже надежду и призыв для борьбы, она сейчас была сама жизнь, и о Боги она не понимала, что она сейчас творит! Причем творит не осознано!

Она призвала души нашей матери и отца к себе, они сейчас кружились с ней в одном танце, они улыбались ей и нам, они благословляли нас и говорили, что они сейчас вместе, и что мы обязаны вернуться в родное гнездо и подчинить его, ведь мы их дети!

Мы должны вычистит источник жизни изнанки, убивающий все, из нашей вселенной. В один миг души отца и матери исчезли, так же быстро, как и появились, а мы втроем открыли рты от удивления, и смотрели дальше, как наша девочка поет и кружится в танце.

Призывать души могли только престарелые жрицы наших темных богов, и их было еще меньше, чем носителей света, точнее в последние тысячу лет не было совсем, и они все были темными, а наша девочка светлая!

Она была похоже на язычок маленького пламени, который хотел жить несмотря ни на что. Ее изгибы тела, округлые бедра, соски на груди призывно торчали горошинами, все ее тело сейчас жило и пылало пламенем! Мы втроём так захотели нашу девочку, что испугались, что разорвем ее в жалкой попытке поделить между собой.

Нас накрывало медленным цунами — наш страх потерять Настю, осознание нашей зависимости от нее. Если у арахнида умирала самка, он искал новую, долго скорбеть у нас было не в почете. Если умирал сам арахнид, то и самка умирала вслед за ним, исключением было если при спаривании самка сжирала самца — тогда она выживала и растила свое потомство сама. А мы поняли, что без Насти нас больше нет.

По нашей братской связке прошел испуг, она не сможет выжить в нашем родном гнезде — слишком добрая! Нельзя будет ее оставлять одну ни на минуту. Если прознают о ее свете, начнут охоту на нее. Она ведь чистый источник энергии, чистой, светлой энергии, единственный носитель этого дара, и как выяснилось жрица, что может призывать души.

Кинется помогать всем и не заметит ловушки. Нужно обуздать гнездо и вычистить его ото всех. Пусть строят себе рядом гнезда или делают кровную привязку от предательства. Тогда мы сможем сберечь свою девочку.

Боль и отчаянье уходят из груди, тело снова хочет жить, внутренние наши монстры подняли головы и готовы к бою, мы готовы вычистить вселенную от того, что пожирает все на своем пути — обещая взамен вечную жизнь.

Только сначала нужно отблагодарить нашу любимую певунью и плясунью. От желания всю ее облизать наполнился полный рот слюней, она наша, только наша. Зарыться носов в ее самое женственное начало, утонуть в глазах, где золотые искры купаются в бесконечном океане. Ворваться в лоно и брать ее столько раз, пока она не отключится от очередного оргазма, прям на одном из нас.

Наша любимая, наша единственная.

20

— Настя, не позволяй себя провоцировать. В борьбу или противостояния не вступай.

— П-ф… нужны мне ваши сородичи. — вот обидно прям, что я маленькая так меня поучать.

— Не дуй губки, сладкая, ты не выстоишь против арахнида или арахны, если, что сразу зови нас или пытайся закрыться в кокон, что мы тебе дали. — Лехш не отстает с поучениями.

— Помни, в нашем гнезде нет целителей, слабые у нас пожираются, а дети не болеют. От нас не отходи и мы всегда рядом.

— Малыш ты у нас одна, больше никого кроме тебя нет для нас, а что было до тебя мы тебе уже объяснили — это все физиология. — говорит Шерх. Боятся, что я ревновать стану к их бывшим любовницам.

— Да помню я помню, вы поимели очень, очень много женщин на своей планете. Вас не любят, боятся и вы теперь высочайшие особи своей расы. — показываю язык, всем троим.

Прошедшие два дня меня трахали, кормили, облизывали, купали и не выпускали из рук, я терялась от того, кто сейчас на мне, кто во мне, в общем они решили меня за любить и за трахать! А когда я молила об отдыхе, в меня вливали силы опять вылизывали всю и по ходу дела рассказывали о своей планете, своих устоях и нравах своей расы. Поведали и о армии поклонниц и их ревнивых мужьях и братьев, рассказали за что их сослали на землю, а я не удивляться, не ворчать не успевала, мне затыкали рот либо членом, либо целовали так что было похоже, что хотят меня сожрать. Потом я отключалась от оргазма и не хватки сил на ком-то из своих мужей или под кем то из троих. Мне давали пару часов на сон — будили, кормили и снова брали и так два дня.

Мола заставили меня отпустит, вот ревнивец жадный! Мои арахниды мужья обязаны вернуться к себе на планету, в родное гнездо. Ведь их трон осиротел. И я сейчас на руках, опять на руках только уже у Лехша.

Я теперь их королева, пока не мать, и как меня примут у них на родине пока не известно. Звезда, что перед смертью сообщила их мать — королева, оказывается — это светило находится в галактике, где, всего три планеты. Планеты вертятся вокруг этой звезды, и там находятся колонии арахнидов, где происходит добыча драгоценного металла. И там происходит разработка как вы думаете чего? Да именно… пространственных ворот!

Лехш мне в своей манере, подробно и в красках рассказал, что меня ждёт в их родном гнезде. Я так поняла это не гнездо, а яма с ядовитыми тварями, что жрут друг друга. Как они не вымерли, а наоборот размножаются и заселяют планеты за планетами?

На этот вопрос Шерх смеясь и подбрасывая меня отвечал, что они очень плодовиты и очаровательны, ага очаровательны, видимо себя в зеркале в виде своих пауков они не разу не видели.

Шерх рисует на земле, прям в нашей пещере — гнезде символы, разводит руки, читает заклинание, а потом резко хлопает в ладоши и перед нами появляется портал, сгусток черного, плотного тумана.

— А почему черный?! — я вцепилась Лехшу в руку — а белого нет? Или голубенького?

— Какой мир, таков и портал. Держись крепче Маленькая. Не показывай страх. — Лехш прижимает меня сильней к своей груди, и заходит в портал за Шерхом. Мол замыкает нашу процессию, он несет через плечо укутанного Эоое, нашего нового знакомого, что вылез из тела их матери.

Я со всем этим секс марафоном и забыла про него, а мужья нет, они подпитывали его тьмой, укутали его своим любимым коконом из паутины и усыпили. И вот мы на родной планете моих мужей.

Передо мной все в паутине, паутина разного цвета, черная, серая, белая, совсем мало красной. Коридоры, огромные круглые коридоры, каменные стены. Темно, светится только красная паутина, и света от нее совсем мало. Если бы я так и осталась человеком, то не увидела совсем ни чего, сейчас я уже не совсем человек, я про этот вопрос пока не думала, кто я теперь, так вот в итоге я вижу хоть малость, но вижу, моим мужьям свет не нужен и вовсе.

Со всех сторон слышится шорох, скрежет когтей об каменные стены, передвижение множества лап. Прижимаюсь сильней к груди Лехша, закрывать глаза нельзя — это проявление трусости и слабости.

— Тш.ш.ш. ш… мы рядом. — Лекш целует мой лоб, улыбается.

— Угу… — ох, и страшно, им то что, они дома. А я попала в банку с пауками. Мы идём по коридорам не меньше часа, а может и больше.

Выходим в зал, свет бьёт по глазам. Огромное пространство, после коридоров, кажется дышать становится легче. Все в черных цветах, так же много паутины, свет идёт от самих стен, я могу посмотреть узоры паутины, они замысловатые, не как в нашем гнезде на земле. Паутина состоит из узоров, узелков, переплетение разных цветных нитей. Сейчас рассматривая, я видела в нитях паутины потоки жизни, энергии. Захотелось дотронуться, мне стало жизненно необходимо взять в руки сплетение нитей, черной, красной и белой. Руки зачесались в прямом смысле.

Шерх встал в середину тронной залы, разорвал зубами вены себе на кисти, вытянул вперёд руку.

— Я старший из рода Черной паутины арахнидов. Я есть центр, я есть творец тебя, прими меня как хозяина, гнездо всех гнезд. — с рук Шерха льется кровь, черная!

Я слышу цокот и скрежет когтей по камню, перебор больших лап, шорохи и шипение кругом, со всех сторон за паутиной загораются красные огоньки — глаза! Сколько тут пауков! Они все за паутиной. Паутина, как покрывало на стенах, она прячет своих детей. От земли идёт гул, я чувствую, что арахниды этого гнезда не довольны, они не хотят принимать Шерха королем и хозяином, по их мнению, ветка черной паутины, утратила силу.

Черная смерть, королева — мать моих мужей, смогла убить короля и сожрать, и выпить десятки монстров, если бы она по родовой нити не почувствовала свет, то их гнездо сейчас было мертвым, она бы осушила и гнездо, и всех обитателей гнезда. А настоящий сильный король никогда под самкой не будет и сожрать себя не даст.

Гнездо принимает кровь Шерха, у арахнидов наследование трона переходит сильнейшему. Только гнездо королей создали черные арахниды и удерживали его тоже они. Кровь моего старшего мужа впитывается в камень пола, пространство гудит во всем троном зале. У Шерха не хватает сил для подчинения гнезда, ощущение такое, что его кровь просто уходит в бездонную пропасть. Как ее можно наполнить?! Поэтому пока трон был пуст, после смерти короля, никто не смог его забрать, сил ни у кого нет столько чтоб заполнить бездну!

Шерх уже не может остановить ритуал подчинения гнезда, он либо умрет, отдавая всю силу, либо затянет удавку на горле гнезда и подомнет под себя. Я вижу, что тьма и кровь Шерха уже на половину высушены, а результат тот же, гнездо как прожорливый огонь, сожрал и опять пусто.

Мол подходит к брату и делает всё то же самое, что и Шерх до него, разрывает вены на обеих кистях своими зубами. Их кровь впитывается и впитывается, земля поет, но их сил не хватает, а я не могу отвести взгляд от переплетения нитей паутины. Лехш отпускает меня на ножки, идёт к братьям и льет свою кровь.

Меня манит и тянет сила гнезда. Мои руки аккуратно гладят нитки паутины, что лежат рядом на полу. Какие нити красивые, я глажу их, пропускаю нитки через ладони, они теплые, ласковые, вы мои хорошие, гнездо живое, это организм и вены его это паутина, в венах есть разорванные нити, слышу шепот у себя в голове, гнездо говорит со мной…

— Помочь? — шепотом спрашиваю я. — а можно? Конечно бери… — это я отвечаю на голос в моей голове. Ухмыляюсь сама себе, вот тебе и злобные арахниды со злобным гнездом, где никто не просит помощи.

Из меня начинается выкачивание моей светлой энергии. Гнездо берет много, разрывов вен нитей большое количество, ох и покромсали жизненную систему гнездышка. Приходит импульс недовольства.

— Ладно хорошо уговорило не гнездышка, а гнездо — шепотом отвечаю я. Какие мы обидчивые. Сердце мое бьётся все быстрее и быстрее сейчас лопнет. Я уже не дышу, а поток света из меня все высасывают. Вот как себя чувствует муха в лапах паука. Я не смотрю, что происходит сейчас с мужьями, не до них мне пока.

Усталость наваливается, сажусь на пол попой. Посижу я, отдохну, что-то устала, а нитки в моих руках толстыми стали, хорошо. Мысленно прошу гнездо остановится качать из меня силу, — «дыши светом» — слышу в своих мыслях, — «отпусти себя» — это кажется мне говорит само гнездо. А как это дышать светом?

Представляю лучи солнца и мысленно вдыхаю потоки света. Всплывают воспоминания, картинки нас вчетвером, где мы купаемся в бассейне. Огромный бассейн в нашей пещере — гнезде. С голубой подсветкой и горячей водой. Шерх смеётся и злит Мола. Дразнит его, что я его — Шерха, и он меня ему не отдаст. Мол злится, игра игрой, а ревнует Мол по настоящему, и по всему бассейну они меня катают на себе. Мол так и не смог меня отобрать — разозлился и превратился в монстра, перепугав меня, а Шерх негодяй только и смеялся.

А вот следующие воспоминание — как Лехш утешает меня держа у себя на руках, крепко прижимает и шепчет в ушко ласково, что я умничка и ни чего страшного что сожгла все их мясо на огне, они ещё принесут. Череда теплых воспоминаний проносится у меня в голове.

Гнездо залечило свои разрывы, и ко мне устремляется через нити тепло и сила моих мужей. Они все видели вместе со мной, все чувствовали. Они злы на меня, что опять рискнула собой, опять их не послушалась. Меня заполняет их тьма, смешиваясь с моим светом, тьма моих мужчин очень хорошо сочетается с моим светом.

Меня за талию приподнимают толстые нити, толщиной с трос, вокруг все приходит в действие, все нитки начинают светится, черные, белые, красные, они все были истощены от не хватки энергии, из за порывов.

Позади моих мужчин сплетаются троны, сразу три, все три трона черные, они состоят из паутин и нитей, в них бьется пульс жизни. а перед ними поменьше трон из чистого золота — о, это видимо для меня. Хочу, хочу, хочу на трон, такой он маленький и красивый, наверно удобный, спасибо гнездышко, чувствую шлепок по попе, и что не нравится, я ласкательно так называю и между прочем про себя, гнездышко.

Быстро перебираю ножками, о как я быстро могу ходить. А нет, это оказывается меня тросы — нити подняли и перенесли к мужьям и тронам. Шерх принимает меня к себе в объятья, целует глубоко и сладко, улыбается и отдает Молу, который меня сейчас сжимает так, что того и гляди косточки переломает.

— Мы есть власть, и мы есть король! — громко и спокойно произносит Шерх. Он усаживается по середине, с лева от него садится Лехш, а с права усаживается Мол со мной на руках.

— Мол отпусти, у меня вон тоже трон есть, свой, между прочим, ну отпусти — хнычу, вырываюсь. Только если Мол не хочет отпускать он не отпустит.

— Вот обижусь сейчас, я что не королева! У ну пусти, я тоже хочу вся такая деловая сидеть на троне! — это уже я пытаюсь угрожать.

Шерх с Лехшем поворачивают в мою сторону головы и смотрят своими красными глазищами, на их руках когти и местами на лице и теле выступают хитины, Мол тоже смотрит на меня с интересом и да, глаза у него тоже красные.

— Отпусти Мол, пусть видят свою новую королеву, видимо скрыть Настю от наших сородичей уже не получится. Они все всё видели. — говорит Лехш.

— Что видели? — я замираю в руках Мола и смотрю на Шерха.

— Настенька, а скажи, что ты делала у одного из истока нитей? — Ласково спрашивает Лехш. Так ласково, что хочется сбежать и спрятаться.

— Истока? Не знала, что это исток, да я вообще не знаю про истоки. Меня с силой потянуло к ниткам и паутинкам, а там ваше гнездо попросило меня поделится светом, а мне не жалко и я… я… — останавливаюсь на полуслове, так как на меня вдруг сейчас уставилось не меньше сотни пары глаз.

Вокруг нас зависли пауки на нитях, стояли пауки перед троном, на стенах пауки — все было в пауках! Пауки были черные и коричневые, было мало видно белых пауков, и всего пару красно — черных особей. Некоторые были огромного размера, даже больше, чем Шерх, но были и среднего размера и совсем немного было маленьких — видимо это дети или подростки. Стало страшно жуть прям.

А мои мужья, не замечая столь жуткой картины, с интересом смотрели на меня и не улыбались, на миг показалось, что они сейчас начнут нравоучать, и возможно по попе начнут лупить!

— Как ты смогла услышать гнездо, если ты человек? — Шерх спрашивает и рычит на меня.

— Я не знаю, гнездышко попросило а я…

— Гнездышко? — Лехш подскочил с трона, а море из пауков пришло в движение, со всех сторон обрушился шквал слов, шорох, шипение и рычание. — Гнездышко? — опять переспрашивает меня Лехш и начинает громко смеяться.

— Настя ты, по сути, и по природе не можешь прикасаться к нитям жизни, а тем более к истокам, а слышать гнездо не может никто кроме королей, что вливают свою кровь в систему жизни паутины! — Лехш уже не смеется, а зло опять на меня смотрит.

— я…

— Ты! И так осушена, ни энергии в тебе ни сил! Так ты еще отдавала! В итоге ты отдавала свою жизнь, последние искры твоего пламени! Ты могла умереть. Кто тебе разрешил? — Лехш подходит и берет меня за подбородок, всматривается в мои глаза.

— Твои глаза залиты золотом, если бы мы не влили в тебя свою силу, сейчас ты просто растворилась в общей паутине жизни гнезда, и тебя не стало бы с нами! — он больно сжимает подбородок.

Из моих глаз текут слезы, мне больно и обидно. За что он со мной так. Рукой пытаюсь оторвать его руку от своего подбородка.

— Вы разве не видели? — я уже реву со всеми всхлипами и иканиями. — там были разрывы вен гнезда, очень много разрывов. Вы не могли его излечить, сами говорили, что у вас нет лекарей или целителей, а гнездышку нужно было лечение.

— Настенька глупенькая, мы влили силу, и гнездо должно само излечится, а оно эгоистично вытянуло из тебя твой свет, так как ты являешься лакомым кусочком для нас темных! — Шерх спокойно объясняет, в отличии от Лехша он не рычит, но тоже очень злой. — а теперь еще в нитях гуляет и свет, теперь мы тебя не можем спрятать и укрыть, про тебя знают теперь все арахниды, все, даже на других планетах.

Лехш все время, что Шерх говорит пристально смотрит мне в глаза, и я вижу, как они из красных переплавляются в черные и обратно в красные.

— Я не могла не прикоснуться, я…

— Все — рявкает Мол, и отбивает руку Лехша от моего лица. — сделанного не воротишь. — я хочу поблагодарить Мола и зарыться в его объятиях от Шерха и Лехша, смотрю в глаза Молу и отшатываюсь, у него глаза залиты черным. А на лице выступили бивни его монстра.

21

Мы сидели втроем на троне наших предков, троне, что питается нами, в прямом смысле. Планета Арахнидов, главная планета нашей расы, состоит из одного большого существа, поглощавшего кровь, тьму и жизни, и только сильнейший мог удержать его под контролем, наши предки создали нити жизни. Истоки — они удерживали древнее существо, кормили его. Правитель напитывает своей кровью, энергией нити истока. В ответ вся планета подчиняется правителю, так же, как и все арахниды. То, что произошло сейчас для нас троих плохо.

Настя обнаружила себя для древнего существа — теперь наша прожорливая планета всегда будет хотеть свет нашей девочки. Арахниды увидели наше сокровище. Пусть не до конца, но все арахниды узнали кто она. Носящая свет.

Врагов у нас много — наш вид сам по себе агрессивный и враждебный. Между собой ведется война за власть, пока кроме нашей нити черных арахнидов, никто не смог усмирить древнего монстра — родную планету. А теперь видя живой источник светлой чистой энергии, Настя является огромной батарейкой, которая поможет не только удержать власть монстра — планету, нашего родного гнезда. Завоевать новые колонии, вывести свою родовую нитку на лидирующие позиции. Настя может принести наследников с такой же энергией как у нее, мы втроем мысленно глубоко вздыхаем, она еще и красавица, нежный хрупкий цветок, с глазами вселенными…

— Б*ля, пиз*ц, суки, твари… — поток благого мата и ругательств, это мысленно Лехш матерится, сейчас наше сознание едино на троих.

— Сожрать всех! Сейчас же! — орет монстр Мола в нашем общем сознании.

Шерх поднимается, протягивает руку вперед, к нему в руку вплывает нитка истока.

— Вон — тихо приказывает Шерх, — к гнезду королей ближе, чем на сто километров не приближаться, никому, наказание смерть всей родовой нитки. Наша супруга неприкасаемая. — он сжимает нить, придавливая ее, Арахниды падают со стен, с потолка, они скулят, рычат. Сила повелителя прижимает их к полу. Сейчас Шерх их лишает родного гнезда, он отрезает их от кормушки темной силы монстра — планеты. Им придется искать другой источник тьмы, на планете.

Мы втроем понимаем, что сейчас обрекаем половину своих сородичей на гибель, но у нас выживают только сильнейшие. Те, кто выживет, станет сильней и приползут уже смиренные перед нами и нашей королевой, и озлобленными для наших врагов. Мы готовы на все ради нашей глупой малышки.

У нас есть много источников тьмы, на нашей планете, только они не всем подходят, некоторые слишком едкие, другие слабые, но пропитаться можно.

Смотрим на Настю, сидит вся в слезах, трясётся и всхлипывает, обиделась, глупенькая. Мол ее так и не отпустил. Ей сейчас не нужно даже ступать на пол нашего гнезда.

— Мой повелитель! — перед нами ползет арахна, белая паучиха.

Белая нитка самая коварная, они вымирают, боги не посылают им многочисленное потомство, зато самки белой нити одни из красивейших. На белых мы энергетически меньше всего воздействуем, они как зеркало отражают. Лехш как-то рассказывал, что в древние времена именно белая нитка арахнидов была главенствующая, в те времена и исчезли носители светлой энергии.

— Повелители разрешите служить вам! — паучиха уже трансформировалась в девушку. Она потихоньку поднялась с колен, выпрямилась, и подняла свои светло голубые глаза на Шерха.

Когда-то за эти глаза и это тело мы втроем убивали. Это была изящная тонкокожая белокурая нимфа — Нашея, наша любимица, мы были у нее первыми мужчинами, именно ее нам пророчили в пару, в королевы, но мы ее не любили, точнее мы не знали, что такое любовь. Мы не знали, что значит потерять свою пару, какого это когда не хочется жить без той единственной. И как это держать в своих руках ту единственную, что стала всем миром.

— Нашея, разве ты не слышала наш приказ? — Шерх ласково говорит с ней, все-таки мы ее помним.

— Повелители, я скучала по вам! Не прогоняйте меня — это она зря сказала, ревность видимо ей мозг затмила.

Настенька сразу поворачивает в ее сторону голову и начинает с интересов рассматривать Нашею. Лехшу стало интересно, что дальше предпримет наша девочка. Мол ставит мысленно ставки, что сейчас малышка устроит истерику, или расправу над Нашеей. Лехш мысленно хмыкает и говорит, сейчас она ее проигнорирует, а после нас замучает вопросами.

Наша девочка сжимает ладошки перед губами и вдыхает туда воздух, расправляет ладошки и на ее руках образуется белый цветок. Цветок прозрачный, он переливается белым перламутром, она посылает его по воздуху в сторону белой паучихи и плачет. Опять слезы бегут из ее золотых глаз.

Нашея удивлено смотрит на приближающийся подарок, в ее глазах блестит жадность, ведь мы арахниды очень падки на свет. Она протягивает руки и аккуратно берет воздушный переливающийся цветок.

— Это так прекрасно, спасибо моя королева — она делает кивок в знак благодарности. — я вижу, что это свет, в первые вижу так много света!

Цветок распадается на искры и все искры впиваются в белую нимфу, она вскрикивает, и в судорогах падает на пол. Мы потрясены. Настя убила только что из ревности!

— Она очнется и станет опять чистой, забудет о вас и найдет свое счастье, я видела все что вы с ней делали, в ее глазах. — говорит нам Настя. — отдайте ее родственникам.

Мол рыча усыпляет Настю. Она сегодня решила себя угробить. Разбрасывается своей энергией. И так уже вся золотая стала, этот цвет нашей девочки говорит, что она высушена, и может впасть в долгий сон, или уснуть на совсем.

Нашею опутывает паутина, и по воздуху она уплывает в след уползающим паукам. Нас же ждет наша девочка, сейчас мы ей нужны. Хотя ее сладкой попе нужно устроить хорошую порку.

— о да, порка — это хорошо — облизывается Лехш, он очень зол на Настю.

Мол уже перешел в форму своего монстра и уносил нашу девочку в сторону покоев. Настя права — он самый жадный из нас до нее.

Мы зацеловывали ее всю, Мол не спеша трахал малышку, и сосал грудки, она еще не до конца проснулась, постанывала сквозь дрему. Лехш вылизывал ее ножки, а я обсасывал ее губы, скулы, перебирая пальцами волосы цвета светящегося золота. Потихоньку свет наполнял ее. Кожа уже переливалась белыми и золотыми всполохами.

— Мол ах…а… сильней! Мол пожалуйста а… — девочка выгибается, судороги оргазма, делясь с нами своим ощущением. Ее оргазм сладкий, затяжной, нас втроем пробивает молниями удовольствия, Мол делает последние выпады и глубоко внутрь Насти изливается.

Девочка уже не спит, она лежит и содрогается от отголосков оргазма, на коже выступили капельки пота, как хорошо, что мы ее нашли. Усаживаю ее на себя, резко насаживая еще пульсирующее лона на свой член, да девочка давай подвигайся, Лехш пристраивается к попке, сначала вылизывает анальную дырочку, Настя стонет, ее бьет не прекращающийся оргазм, быстрая какая, Лехщш аккуратно входит в попку. Мы замираем всего на пару секунд, пусть девочка привыкнет. А она и не собирается останавливаться, вот ненасытная! Откидывается на грудь Лехша, вцепляется руками ему в волосы на голове, и смотря мне в глаза начинает сама двигаться. Не выдержав Лехш начинает вдалбливаться в мягкое тело, порыкивая и кусая в шею малышку. Я привстаю, дотягиваясь до груди и жадно кусаю грудь. Настя уже кричит и кончает. Мы опять чувствуем ее оргазм как свой, не выдерживаем и делая последние толчки изливаемся в нее.

Уже замутнёнными глазами мы втроем замечаем вокруг искры светлой энергии. Настя отключилась, опять на наших членах, выдала огромную пропорцию света, и продолжала волнами производить отдачу чистой светлой энергии.

— нужно собрать энергию.

— нам нельзя ее хранить!

— нам нужно много на переход к Осирису. И оставить для древнего.

— усилим охрану.

— отдайте мне хрусталик!

Мол забирает малышку, укладывает под себя, прижимает ее как куклу, ещё урчит.

Наблюдая это с Лехшем мы молча встаём и убегаем, уже в виде монстров. Дел очень много.

22

Я вижу сон. Так много теней. Я стою на скале, а вокруг море душ.

Они тянут ко мне руки, щупальца, клешни.

— Помоги… — стоны, такие страшные и отчаянные.

— Оно жрет нас медленно… — стоны, стоны кругом.

У меня кровь в венах застывает от их воплей, рыданий. Тени и души. Разные расы. Их раздирает изнутри. Я хочу помочь, я отдам все чтобы им помочь. Моё сердце рвется от боли.

— Тише, тише… — меня гладят, укутывают любимые руки Мола.

— Их так много Мол, так много… — не удерживаюсь и плачу. — нам нужно быстрее на Осирис. Мне так больно. Где Шерх с Лехшом?

Выбираюсь из объятий Мола, и понимаю, что я не известно где! Черные стены, переплетение паутин и канатов жизни, мебели нет. Одна огромная кровать с черным бельем и множеством подушек. Высоко на потолке огромная паутина. Окон совсем нет. Пахнет сексом, нашими телами. Вспомнила! Покраснела. Вот ненасытные, я тоже хороша.

— Мне одеться надо, и я хочу рассказать вам троим, что видела!

— Братья придут скоро, иди ко мне, хочу тебя.

— Угомонись! — топаю ножкой.

— Злюка — Мол щелкает пальцами и прям передо мной возникает шкаф. Мол спрыгивает с кровати и подхватывает меня.

— Пойдем купаться злючка. — щекочет меня пока несёт, а впереди нас возникает бассейн с голубой подсветкой.

— Ого, мыться в бассейне?

— сладкая можем не только мыться, целует меня в висок.

Бассейн огромный и по виду очень глубокий.

Позже сидя уже одетой, в мягкие штаны — султанки и просторную блузку, да не очень сексуально — зато практично. На ножках удобные тапочки с загнутым носком, вся одежда под восточный стиль. Мне чалмы только на голове не хватает.

Меня старались накормить, пока я, всхлипывая рассказывала свой сон.

— Малыш, так может это просто сон был? — Лершх спрашивает, после закидывает горсть орехов к себе в рот.

— Нет! Это не сон! Нам нужно как можно быстрее попасть на планеты вблизи звезды Осириус. Я уверена, что на самой звезде уже есть пятно. Ваша мама так же указывала на этот путь. Если я правильно поняла, то там уже нет никого живых, и только души и сущности мучаются, их сейчас вот, прям в эти секунды пожирает изнанка! — слезы бегут ручьем, как мне передать всю боль, что я сама чувствую!

— Тшшш… хорошо мы сегодня же переместимся через портал, успокойся только. Лехш как давно была связь с планетами возле Осириуса? — Шерх укачивает меня на руках, запихивая мне в рот кусочки мяса. Вот только я не чувствую вкуса еды.

— Сегодня, пять часов назад. — отчет о разработке бактерий, нового вида и новые данные по растениям, все. — отвечает Лехш.

Мол все время разговора кушавший, вскакивает…

— Там нет растений! Какие растения, вы были на тех планетах? — рычит Мол на братьев, — А я там бывал и не раз, эти планеты сальники, там нет растений! За то много растений есть в близи нашей системы на Парауде, это совсем с нами рядом! Лехш смотри как давно был отчет с Парауда?

— Так же пять часов назад!

— Нужно допросить нашего нового друга, узнать, где находится его вселенная!

— Если твои мысли подтвердятся, то нужно эвакуироваться оставшимся арахнидам и кстати не только им.

— Стойте, эвакуация не поможет, заражение и распространение уже задело все миры и планеты, где-то меньше где-то больше. Нам нужен источник этой вечной жизни! — говорит Настя.

— Малыш мы не можем тобой рисковать! — Шерх прижимает меня к своей груди.

— У нас нет выбора, любимые мои, мы должны это остановить. Наши дети за пеленой вечной жизни. Это трудно объяснить, но мы рождены для уничтожения этой опасности. — они должны принять факт, что у нас нет выбора.

— Ты наелась? — Шерх заглядывает своими черными глазами.

— Да… — глубоко вздохнув, встаю и начинаю петь, я пою на неизвестном мне языке, очень грустную песню, она похоже на песнь эльфов из наших земных фильмов, мой голос волнами омывает, ласкает родное гнездо моих мужей.

Я не понимаю от куда льется знания языка песни, не понимаю слов, что пою. Только энергия вокруг меня меняется, и я вижу силуэт перед нами, вот появляется второй и третий силуэт. Через минуту вокруг нас уже десятки душ, они все прозрачного — белого цвета. Они поют со мной. Хор голосов разносится по всему гнезду.

Меня словно выносит из своего тела, я вижу нас с верху, чувствую всю жизненную систему гнездышка, оно впитывает мою песню, оно поет со мной, и я слышу голос ребенка — это и есть голос гнезда. Души, что ждут своего перерождения, это все родичи моих мужей. И вот я уже за пределами гнезда. На поверхности родина моих мужей оказывается красной и почти безжизненной. Вот почему они живут под землей.

А ядро планеты — это ребенок, странный, но ребенок, я энергетически чувствую, что он очень маленький и его обидели, не так давно, мда… арахниды думают, что тут древний монстр, а здесь… божество — не божество, но очень близкое к богам и звездам существо.

Я мысленно ласково глажу ребенка — монстра, или ребенка — планету не определилась еще, похоже эта планета сама еще не определилась кто он. По планете расходятся волнами песня, наша песня — голоса душ с тонким голосом ребенка — планеты и моим голосом.

Вздыхаю и открываю глаза, я снова посреди огромного черного зала. Мужья стоят возле меня, держат меня за руки, Шерх с Молом за правую руку а Лехш за левую. Они очень хмурые.

— Пора — говорю я — без вас гнездо будет в безопасности, теперь, когда оно восстановлено, оно сможет защитится само и укрыть своих детей, арахнидов.

— Ты пела прощальную песню предков. Откуда ты ее узнала? Души предков приходит на эту песню чтоб встретить души умерших. Зачем ты ее пела? Мы ведь живы еще. — Лехш хватает мое лицо руками и поднимает его, хмуро заглядывая мне в глаза.

— Не знаю… — я растеряно смотрю на него. — не преодолимая тяга была, чтоб запеть. Я не поняла не слова из того, что пела. И не знала, что эта за песня.

Мол обнимает со спины, утыкаясь мне в волосы. Шерх открывает портал. Он черный с мутно — белыми жилами.

— Настя. — Шерх с силой сжимает мою ладонь, — никакой самодеятельности. От нас не на шаг! Поняла? — я киваю головой.

Так мы и входим, Лехш с Молом первые и мы с Шерхом вторыми.

23

Мои рецепторы на хитинах ловили малейшие всполохи энергии или движения. Я в виде монстра то зависал как огромная груша, на сводах пещер, то крался по потолку пещеры. Сейчас мы в гнезде разработчиков. Первая планета к звезде Осириус. Здесь нет растительности, как и на нашей родной планете. Тут велись разработки вирусов, исследования бактерий. На теневой стороне планеты были центры по разработке проходов между мирами.

По данным, что нам поступили, сейчас тут полно сотрудников, состоящих как из арахнидов, так же и из других существ. Это по данным, а по ощущениям кроме нас троих тут никого нет. Планета пуста от живых существ. Но кто тогда производил отправку данных?

Мы разделились, Мол полз по земле пещер и туннелей укрытый мороком с противоположной стороны от меня, а по середине ехала Настя на черном монстре Шерха. До входа в цент осталось всего метров пятьсот. Нас никто не встречал.

Мы держали контакт мысленно, ментально. Настя нас могла так же слышать. Договорились в слух не говорить. Девочка наша храбрилась, но я, как и Мол, через Шерха чувствовали ее дрожь тела. Она чувствует угрозу. Мы втроем как не пытаемся, но уловить вибрации чуждой энергии не можем, а Настя такая маленькая и не опытная, а уже видит и чувствует больше нас троих.

— В центре по разработкам нет никого — проносится голосок Настеньки. — я чувствую, нужно идти в право и в низ, еще ниже, чем гнездо. В глубину. И… не … ох… в самом низу… там все в мутной дымке. И там так холодно.

— Там склады и тех этажи. — комментирует ее мысли Мол.

— Тогда туда и ползем. — заключает Шерх.

Перед нами огромные ворота. Масса метала в виде ворот. Как же их можно открыть! Вокруг ворот толстые нити паутины, жилы энергии.

— Малыш, тут все автоматическое, не надо ни чего двигать. — ухмыляется в моей голове мысленно Мол.

— Пожалуйста не выдавайте себя, там … нулевая энергия. Она и не мертвая и не живая, вы чувствуете? — мысленно обращаюсь к мужьям.

— Нет. — отвечают сразу втроем, в ментальной связке они очень часто думают и отвечают, как один разум.

Шерх проводит лапами по нитям, вплетает свои нити. Я вижу, что у него не получается открыть двери, его монстр выпускает уже черные нити, вплетая их в систему этого гнезда. Раздается шипение и рычание. Мои ноги оплетают тонкими паутинками, лучше прикрепляя меня к телу арахнида. Монстр Шерха встает на задние лапы, дотягивается да верхних нитей и вцепляется всей челюстью в сердцевину паутины. Разрывает все плетение, отбрасывает челюстями в сторону уже увядшую сеть.

Передними лапами сплетает толстую черную паутину со множеством узелков и накидывает эту узорчатую паутинку на дверь. Все это время я находилась в подвешенном состоянии, хорошо, что меня укутали и привязали к туловищу монстра, а то свалилась бы сразу.

— Дверь не слушается! — Шерх пускает силу уже по своей паутине, но она не открывается.

— Шерх смотри — я вскрикиваю — смотри на землю! — Шерх отпрыгивает, на нашем месте из-под каменного пола просачивается туман. Белый — густой туман.

— Это просто туман маленькая, реакция гнезда на чужое плетение.

— Нет это не он, точнее я не знаю, как должен выглядеть тот туман, но это точно не он! Этот холодный. Шерх зажги огонь, нам нужен огонь! Срочно! — вся дверь в тумане, туман облизывает нити плетения Шерха. Звучит шипение, реакция тумана на паутину Шерха.

Шерх пускает сгусток тьмы и на месте, где больше всего тумана возникает шар огня, красного пламени. Туман отступает от огненного шара, пробует тонкими щупами прикоснуться, обжигается и шипит.

— Малыш держись — слышу своего темного супруга, он выпускает целый разряд огненных фаерболов в туман, они исчезают в тумане местами разгоняя его, и ничего не происходит, а вокруг нас уже все в тумане, который пытается прокрасться через шары огня. Я верчу головой пытаясь понять в какой стороне находятся еще два моих любимых арахнида. Нас с Шерхом пока не накрыл туман, все из-за огненных шаров что, покачиваясь окружают нас и отгоняя щупальца тумана.

К нам из тумана выходит высокая красивая девушка, она сама сгусток тумана, только очертания очень четкие, она улыбается. Походит к первому шару огня и обнимает его. За ней выходит точно такая же и закрывает наш огненный шар своей грудью. Сначала внутри шара происходят всполохи огня, а потом цвет огня начинает меняться с красно — оранжевого на голубой.

— Что это? — спрашиваю у Шерха, — они гасят его! — я раскрываю себя, вздыхаю глубоко глубоко и выпускаю заряд из своей грудь. Поток света лучом бьет в цент нашего шара, пронизываю на сквозь туманные фигуры.

Мой поток такой сильный, что шар вспыхивает ярко белым пламенем и разрастается, поглощая и туманные фигуры и нас Шерхом. Со всех сторон слышится шипение и вой, крики и скулеж. Вся пещера — помещение заполняется белым огнем! Нам мой огонь не причиняет вреда, а туман выжигает.

От паутины, что плел Шерх не осталось и следа. Металлическая масса ворот так и остается закрыта.

— Шерх, навались всей тушей на ворота — Махина паука подползает и наваливается на ворота.

24

Скрежет, оглушает. Огромная туша паука, лапами раздвигает ворота настежь. Впереди просторное помещение. Темнота. По стенам и потолку еле мерцает туман. На полу так же стелется мерцающий белый плотный туман. От нашего появления туман отползает от двери.

Кроме белой дымки тумана не видно ни чего. Мы с Шерхом в ореоле белого огня входим в пещеру — склад. Абсолютная тишина. Воздух спертый.

— Надо больше огня, Шерх помоги. — я пускаю свое белое пламя волнами от нас, мой черный супруг добавляет жара красным племенем. От нас исходят волны жара, достигают стен и потолка. Некоторые волны уходит в туннели, расчищая проходы от тумана.

— О боже! — я в шоке вздыхаю, ведь все помещение заполнено яйцами. Сколько позволяет видеть мое зрение, на полу повсюду — яйца. Яйца арахнидов, белые, голубые, все мерцают желтым светом.

— Это все дети арахнидов? Сколько же тут их? — хочу слезть с Шерха, только он возвращает меня лапой на место.

— Это не то что ты видишь Настя, посмотри в само яйцо — говорит Шерх.

Я начинаю всматриваться в глубь яйца, что ближе всего лежит ко мне.

— Я не вижу ни чего — с досадой говорю, правда ничего не вижу и не чувствую. Яйцо как яйцо.

— Именно малыш, яйца отложенное арахнами пульсируют энергией. В них ты увидела бы биение двух сердец. Эти яйца не наши и в тоже время они точно как наши. Только они не похожи и на мертвые. Я сам не вижу, что у них в зародыше. Сиди пока на мне. Попробуем раздавить одно яичко.

— Шерх стой — это Лехш нас мысленно останавливает — я вижу, это и есть зерна вечной жизни изнанки. Нас умело заманили в ловушку. Мы потеряли детей, расчет на материнский инстинкт Насти. Видимо нужно прикоснуться к яйцу, и оно прорастает в тебя.

Пещеру и нас в том числе обдувает резкий поток ветра. Ветер сдувает наше пламя. К нам выходит худенький мальчик, лет десяти, из одного из многочисленных туннелей. Идет спокойно к нам. Весь беленький, он выглядит так, будто перетаскивал мешки с мукой. Одет в белую рубаху — холщевую, такие же штаны, волосы и кожа белые, усыпаны белым порошком или мукой не понятно.

— Вы долго — говорит совсем не детским голосом — ваша мать, Черная смерть, сильно долго принимала меня. Можете не прятаться в мороке, я везде и вижу вас, три арахнида. Носящая свет тебя я не ожидал встретить. Признаться не знал, что такие как ты есть в мироздании. Как говорится на твоей планете «век живи век учись» — мальчик начинает смеяться в захлеб, а после начинает истошно плакать и выть. Перепад его настроение заканчивается резко, как и начался, резко. Перед нами снова стоит безэмоциональный ребенок десяти лет. — вам нравятся мои творения? — он обводит взглядом яйца. — мне нужны еще жизни, вы, три брата мне сейчас очень нужны. Да, кстати, ваше родное гнездо уже счастливо со мной. — он кривится как от отвращения — Многие правда сумели уйти порталами — его гримаса отвращение сменяется улыбкой и опять смехом — они от своей жадности прихватили все по одному яйцу, ведь яйцо так манит, давая вечную жизнь. — снова закатывается истеричным смехом.

— Но эти яйца, что сейчас тут лежат, не манят нас своей вечной жизнью, — замечаю я — они абсолютно без жизненные и не манящие.

Мальчик начинает смеяться так, что падает коленями на землю и сгибается лбом до пола. А потом неразгибаясь шепотом говорит…

— Как мне тебя не хватало, там, где все нулевое. Выйди из морока, почему ты прячешься? — просит он шепотом, и даже всхлипывает.

— Выйди! — кричит, мальчик поднимает злой взгляд на меня, потоки воздуха усиливаются, вокруг нас с Шерхом скручиваются воронки смерчей.

Я слышу, как падают, срываясь с паутин Лехш и Мол. Они явно приземляются на лапы не сразу. Меня наполняет жар изнутри. Меня отрывает от тела Шерха. Выбрасывает рядом с мальчиком. Я начинаю все видеть хорошо, нет тьмы. Стою возле мальчика. Мной управляют. В моем теле уже не мое сознание, а кого-то бесконечно сильного. Мое тело опускается на колени. Протягивает руки и обнимает мальчика, что стоит на коленках. Мои руки стирают слезы с холодных щек мальчишки. Мои губы целуют его маленькие пухлые губки. Мальчик вцепляется в меня своими ручками. Его глаза, они серые без блеска, без зрачка, только меня он не пугает, нет. Ведь сейчас в моем теле я не одна. Тот кто сейчас со мной в моем теле показывает мне, что этот мальчик мой братик. Я укачиваю его.

— Тшш… что разбушевался? Шшш… тише, тише мой хороший, зачем ты пришел к нам? — говорит мой сильный сосед по моему телу, не я сейчас разговариваю. Мальчик смотрит мне в глаза, не отрывая рук от меня. Он отчаянно цепляется в мои плечи, пытается прижаться ко мне.

— Я так скучал по вам, мне так одиноко. Я останусь здесь, в вашем слое. Я поглощу все ваше, и вы не сможете меня закрыть, снова. Тогда ты будешь моей и только моей. — он начинает оглаживать мое лицо. Целует мои губы.

— Мы не закрывали тебя. Ты есть изначальное, нулевое. Ты есть везде — тот, кто сейчас управляет моим телом, отстраняется от мальчика.

— нет, ты не знаешь, я один, всегда один! — кричит он — я хочу тебя! Твой свет! он не уберег тебя, не уберег, а мне ты не далась! — вскакивает, его трясет, по коже расходятся узоры черноты. Он отходит на пару шагов и тянет мне свою маленькую ручку.

— Идем со мной! Ведь ты моя.

— мы не можем существовать физически, малыш, прости, ты, я и тьма мы энергии мы не можем быть. Тебе нужно вернуться в изнанку, — ласково говорят мои губы.

— нет! — мальчик скалится. — я ведь теперь есть, и физически, и уже энергетически, хотя вы лишили меня всего этого, не отрицай я знаю. Не хочешь сама пойти со мной, я заставлю тебя, а его… его сожру и не станет больше тьмы! — зло выкрикивает мне в лицо. Порыв ветра и меня сметает. Я оказываюсь сидящей у лап монстра Шерха. С права и слева от нас стоят в боевой готовности Лехш и Мол. Пауки вскинули свой передние лапы и плетут очень быстро черные паутины.

Оказывается, пока я, точнее моё тело, разговаривала с мальчиком, они наплели энергетических паутин и половину пещеры окутали черными нитями. На яйцах так же лежит паутина, только она уже истончилась, яйца впитывают в себя энергию сетей.

— вы останетесь здесь. — кричит малыш, — а ты, носящая свет пойдешь со мной. — он впускает туман из своих рук, энергия тумана пытается подхватить меня. Шерх мгновенно высылает свою тьму на встречу туману. Мол посылает заряженные огненные шары в мальчика. Лехш плюется в него кислотой.

— хахаха… это все что вы можете? Да ваш отец, тьма, стал слаб! — в нас врезается воронка ветра и тумана, нас могло откинуть, повалить на пол. Шерх создает вокруг нас защитное поле. Все паутины, что сплели мои мужья уже растаяли, мы стоим под куполом, а вокруг купола, снаружи — все белое. На наш щит ложатся ладошки, маленькие ладошки мальчика.

— Шерх нам нужно его обнять втроем, становитесь людьми. — прошу я.

— Настя, он заберет тебя. Мы все слышали и видели. Через тебя с ним разговаривала сам свет, тот свет, что отобрал наших детей. Он вырвался из своей изнанки. По своей сути он все будет обнулять. Его нужно уничтожить. Выйти и сжечь. — Лехш шипит, многие слова не сразу я понимаю.

— Откуда ты знаешь?

— Нам сейчас помогает отец тьма, он говорит так сделать.

— Нет брат, в тебе говорит зерно вечной жизни, ты упал на яйцо, и оно уже прорастает в тебе. — Мол потихоньку опутывает Лехша. — половина тебя окутано туманом, ты его не видишь на себе. Прости брат. — Мол кусает Лехша. За голову, и зубы — клешни одного монстра, пробиваю панцирь другого, запуская яд в тело брата. Лехш валится, мол укутывает его в кокон.

— Мол нет! — я не успеваю. По телу арахнида Мола бегут белые узоры тумана. Коричневый паук пытается лапами стряхнуть с себя узоры, поздно. Его глаза меняются с красного на белый, и он прыгает на нас. Меня сбивает лапой с Шерха.

— нет, нет, Мол вернись, нет. Лехш мой Лехш… — я тину руку к Молу, глаза заполняют слезы.

Шерх выпускает всю тьму из себя, выжигая Мола и Лехша, Мола окутывает тьма. На мои плечи ложится ладошка, вздрагиваю.

— они уже мои, пойдем, не плачь. Тьма меня никогда не понимал. Возьми платок. — я сижу на полу, не поднимая глаз на мальчика.

Наш защитный щит пал. Лехш лежит, я вижу только пару его лап торчащих из тумана. Мол весь в черно — белой паутине, его передние лапы вцеплены в панцирь Шерха. Шерх еще не заражен, он пытается усыпить Мола.

— Идем, — настойчиво зовет голос, который не похож на детский. — я знаю где твои дети, идем покажу тебе их. — он уже тянет меня за шиворот моей рубахи.

— Я не свет, я просто человек, не я с тобой разговаривала. Я пойду, только оставь моих мужей в живых. — строгим тоном прошу я.

— Они будут жить вечно, разве это не жизнь?

— Ты услышал меня, оставь их в живых! — рычу уже. Глаза так и не поднимаю.

— а ты упрямая! — радуется голос над моей головой. — будь, по-твоему, — слышу хлопок ладошек, и удар тел об землю.

Решаюсь, поднимаю голову, рассматриваю лежащих арахнидов. Шерха так и не покусали и он не задел ни одно яйцо. Надежда, на то, что он справится со сном, а потом излечит братьев, наполняет мое сердце. Мне как человеку нужно верить и надеяться на лучшее, я все таки человек.

25

— Нет он не проснется пока я не разрешу, можешь не надеяться, и они, кстати, тоже. Хотя такой запас энергии зря пропадает. Станешь моей, и сама захочешь их высосать. Идем. — резко вскидывает меня за шиворот и ставит на ноги.

Мы идем туннелями, вокруг яйца и туман. Холод. Спертый воздух. Нет жизни. Все время, час может пол часа, что мы шли, мальчик не проронил не слова. Он пару раз глянул на меня, довольно улыбнулся и на этом все. В очередном помещении посреди комнаты стоит зеркало, оно не в оправе, не на ножках, оно словно воткнуто свои полотнищем в сам пол. Тут нет ни яиц, ни тумана.

— леди вперед — мальчик останавливается возле зеркала и указывает рукой на мерцающее полотно зеркала.

В зеркале отражается худенькая девушка, вся из золота. Глаза, волосы, все тело выглядит как ожившая золотая статуя. Это я! Поражено стою и рассматриваю себя, а мальчик отражается как сгусток тумана, только туман этот в виде старика сгорбившегося.

— что застыла, иди! — меня толкают в спину и я вваливаюсь в зазеркалье.

Оказываюсь в гостиной старого английского стиля. Тут горит камин, кресла, диван, все клетчатое коричневого цвета, на стенах висят ружья и арбалеты. Очень уютно и совсем не холодно. За пределами гостиной слышу причитания и бубнеж женщины, где-то лают собаки.

— Что… — не понимаю, что происходит и как такое может быть!

— Это наш дом любимая, я строил его для нас с тобой, точнее для меня и света, но ты и есть сам свет, не до конца только осознаешь это. — меня обнимают за талию, мужские теплые руки ложатся на мой живот. Мне в волосы зарывается чей-то нос, и начинает дышать как паровоз. — смотри!

Меня подхватывают на руки и несут через комнаты, так быстро, что я не могу разглядеть или запомнить ни убранства дома, ни сами комнаты. Я не поднимаю глаз на мужчину. Не понимаю. Был мальчик, он, что стал мужчиной? Запуталась, что происходит! Тут совсем не холодно, тут много светлой энергии. Вокруг жизнь.

Снова зеркало, большое на всю стену, оно и висит на стене. А в нем!

— Смотри любовь моя. — мужчина лет пятидесяти, крепкий, очень высокий. С длеными серыми волосами и серыми глазами, прижимающий девушку лет шестнадцати. Тут я не изменилась, золотые волосы с белыми местами прядями, возраст только помолодел.

Я в удивлении поднимаю глаза и встречаюсь с довольной снисходительной улыбкой. Меня целуют такие мягкие и теплые губы, они дарят спокойствие и счастье.

— Я нашел тебя быстрее чем ожидал. Мое сокровище. — прижимает меня к своей груди — думал уйдет сотни лет пока я найду тебя, а ты сама пришла ко мне. Сокровище…

Укладывает меня на шкуру что лежит перед зеркалом, начинает спешно снимать с меня рубаху, гладит полушария груди.

— Моя только моя! — Он кричит, а из его глаз катятся слезы. Сдирает с меня штаны.

Меня как в транс ввели, почему я не вырываюсь! Как сквозь толщу воды я наношу пощечину. Становится легче двигаться, и я вцепляюсь зубами в запястье, что гладят меня по лицу. Ногами начинаю брыкаться. Рычу. Ору.

— Так даже интересней! — веселится, нависая надо мной мужик. — давай раздвинь ножки, я ждал этого вечность! — и он, входит своим членом в меня на всю длину.

— Ох да… — он двигается, берет меня словно я не живая, а из метала, его руки выворачивают мою грудь, зубы впиваются в шею, а член — он растет, из него вырастают шипы они раздирают мое нутро.

— Ммм… — он воет мне в шею. На руках появляются когти он дерет мое тело. Разрывает кожу, мясо и сухожилья на мне. Член разорвал все внутри меня. Он поднимает голову вверх, делает последний толчок о кончат холодной спермой. Внутри меня все горит, и его сперма кажется мне азотом.

— Да… это стоит всего существования что есть! Я смотрел на вас с тьмой миллионы лет и завидовал ему. Он обладал тобой, он брал тебя, и ты отдавала ему себя, а меня воспринимала как брата, младшего причем. А я старше вас обоих, я первый. И ты выбрала его, но теперь все любовь моя. Я буду тебя трахать, любить, иметь, миллионы лет. А его скоро не станет. Он вцепляется окровавленными губами мне в губы, забирается своим языком мне в рот и вылизывает меня там всю.

Я теряю сознание. А может умираю. Сейчас я не различила бы разницы.

26

— Очнись, очнись, Шерх… сынок ты должен, очнись! — меня трясут. — если Настя умрет он не отпустит ее никогда уже! Очнись! — крик прям в ухо.

Я вскакиваю, дезориентированный, что происходит, не помню ни чего. Настя! Вокруг меня туман, только на мне нет тумана, холмы туманов. Мысленно тянусь к братьям, и тут же валюсь от боли. Наша связь разорвана Молом. Он просто перекусил ее ментально, и теперь на месте нашей братской связки висят ошметки разорванных нитей.

— Сын ты не вернешь их, возьми это — передо мной возникает мерцающий шар, черный с перламутром, он живой внутри. Там концентрат самой темной энергии. — сын помни тьма поглощает свет и свет рождается из тьмы. Изнанка не может быть уничтожена, она изначальна. Беги.

Туман сползает с двух холмов, это Мол и Лехш. Отшатываюсь от них, передо мной лежат мертвые высушенные тела двух арахнидов!

— Нееееет… — я ору, реву раненым зверем, мне плевать что я старший и самый сильный арахнид, сын Черной смерти, мои братья, мое дыхание — мервы! Мои два сердца хотят остановится. Нет я не верю, нет!

— Сын торопись! — пощечина, передо мной никого нет. Кто меня привел в чувства, кто со мной разговаривает, не знаю. — Настя умирает! — опять пощечина. — беееееги! — крик в голове заставляет бежать.

Настя, Настя… в голове возникает образ золотой малышки. Черная нить на полу разгоняет туман и показывает дорогу.

— Мы не сможем тебе помочь в его мире. Помни что мы сказали. Свет и тьма едины, а изнанка изначальна!

Эта тварь, убила и высосала моих братьев, наши гнезда поглотил туман и высасывает их жизнь, души не могут уйти на перерождение. Он жрет души, энергию, саму жизнь и его нельзя убить! Нить приводит меня к зеркалу. Замираю на секунду, рассматривая, отражение в зеркале. Жилистый, высокий парень с валившимися глазами, абсолютно черными, держит в руках сферу тьмы, а позади меня стоит огромный на много больше моего паука, огромный арахнид — и я понимаю, что это мой монстр, моя вторая часть души. Он теперь без красных пятен, весь черный и местами на клешнях в коричневых пятнах. С права от меня стоит мужчина, обычного телосложения, черный как тень, его не разглядеть, он кладет руку мне на плечо. Его голос грустный и бархатистый.

— Мол не смог противостоять изнанки, он только успел разорвать вашу братскую связку, перед этим отдавая тебе свою и Лехша жизнь, то, что не смог пожрать туман. Шерх твои братья не возродятся, если мы не вернем изнанку на место и не закроем. Свет, моя любовь, мой свет сейчас там в Насти, если она умрет в его мире, то не сможет возродится и останется там. А я тьма, отец всех темных существ, без своего света не смогу. В этой сфере вся моя сила, отдай ее Насте, она поймет, что нужно делать. Иди.

Меня толкают в отражение зеркала.

Дом. Настоящий дом. Я думал окажусь в пустыне, или посреди поля затуманенного, возможно в холодном замке. Но никак не в доме, где тепло и горит камин. Сейчас тут походу ночь. Возле камина в старом английском кресле сидит мужик. Он расслаблен, улыбается и смотрит на…

Диван. Диван пропитан кровью, кровью той, что умирает сейчас на нем. Настя вся в крови, на ее теле рваные раны, она голая.

— Она прекрасна, да? — спрашивает мужик. Не отрывая своего взгляда от Насти. Он мечтательно мычит и что-то напевает себе под нос. — я ее трахнул, это было самое лучшее что я познал за все свое существование. Она такая нежная, открытая и она есть сам свет. Ты узнал это только сейчас. Садись я расскажу тебе историю мироздания.

Мужик указывает мне рукой на кресло что стоит с ним рядышком.

— Не удивляйся, я предполагал, а значит и ожидал, что твой отец, тьма, все-таки сможет тебя реанимировать и отправить ко мне. Садись.

Замечаю, что сферы уже нет у меня в руках. Она во мне и похоже мужик не видит этой сферы. Настино состояние совсем критично, мне некогда с ним сидеть и вести светские разговоры. Я хочу подойти к нашей…. Спотыкаюсь об эту мысль, теперь уже только моей девочки… боль в груди разливается кислотой. Натыкаюсь мысленно на невидимый барьер по пути к дивану, где лежит Настя.

— Что за невежливость, сядь я сказал! — рявкает мужик. И меня с силой придавливает. Я падаю в кресло. — так вот я есть изнанка, вот все думаю придумать себе имя. Моя любовь пусть мне придумает имя. Как она повелась на образ ребенка, а! А ведь не дура, знает, что я старше их с тьмой.

Я мысленно по нашей ментальной связи, и привязки пары пытаюсь добраться до сознания Насти. Нужно ее разбудить, иначе она просто вся изойдет кровью и не сможет выжить. «Настенька любимая, девочка моя волшебная, очнись, очнись мое солнце» я все посылаю и посылаю мысли, зову ее. Не прислушиваясь, что там мне рассказывает мужик — изнанка.

— Она не может тебя слышать, я блокировал ваши связи, забыл, ты у меня в гостях. А так себя не вежливо ведешь. — он цокает и смеется.

— На чем я остановился… ах да, когда появился свет это была маленькая девочка, я любил ее, в этом доме она росла и превращалась в самую красивую и желанную женщину, я уже грезил, как раздвину ее ножки, как она будет моей. Ее улыбка была способна облегчить всю ту тоску и одиночество, что я знал. Я был всегда. Миров еще не было, а я был. Честно сказать я и этот дом создал только для нее. Она появилась как искорка, потом превратилась в младенца. Я в начале растерялся. Ведь я не понимал себя ка мужчина. Не знал, что такое любовь. Что есть женское начало, а есть мужское. О да… я познал весь спектр эмоций и чувств. Она стала всем для меня. Я не замечал, что с ее взрослением моё мироздание начало слоится, я не замечал этого. — он глубоко вздыхает и закрывает глаза, замолкая. А я все это время прошу мысленно очнуться Настю.

— И когда я был готов сделать ее своей она увидела тьму, что клубилась на краешке прослойки мироздания. — мужик бьет кулаком по ручки кресла и та рассыпается под его ударом. — она так просто протянула свою ручку к тьме! Тогда я еще не знал тьмы. Тьма поглотила мой смысл существования, мою девочку. Она исчезла. Раз стоит в саду, тянет руки к черному сгустку, и бах ее нет. Я бросился за ней, и не смог выйти за рамки своей сущности! Это так меня в тот момент поразило, что я на сотни лет просто ушел в себя, заснул. После пробуждения были попытки пройти на другие слои, за своим светом. Но я не мог! — он вскакивает, зло смотрит на меня. глаза его блестят и вменяемости там во взоре мало. — тогда я начал расширяться, чтоб поглотить все слои! И вернуть ее. А получилось, что я еще больше расслоился, а сам стал тонким. Появились новые вселенные, новые пространства, целые миры! — он начинает кричать — Она эгоистка, ни разу не дала о себе весточку. Что с ней? Жива она? И где она? Меня съедала беспомощность, страх за нее и отчаяние, а тоска по ней это… — он хватает себя руками за голову и смеется. — тебе не далекому не понять меня, вы все паразиты, у вас есть все! Жизнь и смерть, вы перерождаетесь. Любите и ненавидите, греетесь друг о друга. У вас есть выбор, есть судьбы. Вы почти уничтожили свет в себе и во вселенных, вы — это все живущие существа, живые — зло процедил он. — Тьма правит вами. И никто не знает об изнанки! Я начал искать проходы на слои мироздания, я видел сколько их стало, видел их так четко как тебя сейчас, но пройти не мог. Удача пришла от вас паразитов, таких как ты и других живущих… вы как-то пробивались ко мне. Кто-то мысленно дотягивался сюда, кто-то порталами силы. Через этих гостей я начал просачиваться в ваши миры. Ее свет я увидел сразу — она полыхала для вас, создавала вас, питала собой миры. И… она была с ним, с твоим отцом — тьмой. Я видел, как он ее любил, как выцеловал каждый ее миллиметр тела пока она кричала в оргазме! Как задаривал ее подарками, носил на руках пока она ждала их детей. Он поглощал ее, и она счастливая улыбалась ему. Их дети расселялись по мирам и планетам. Они кидали свои семена. Когда я смог набрать чуть силы, чтоб материализоваться в не своего слоя, я явился к ней, меня хватило только на образ ребенка — мальчика. — слезы лились с его глаз. — она обрадовалась мне, целовала меня и обнимала, но как брата, нет она не забыла меня. Ее природа была в созидании и питании светом всего существующего. Она и не думала возвращаться камне. А ее сестринская любовь оскорбила меня. Обманом я притянул ее ко входу в мой слой. Повторюсь тьму я тогда еще знал плохо, он вырвал ее у меня в момент, когда она уже открыла дверь ко мне. Я схлестнулся с ним. Первая моя эмоция — это удивление, ведь я само изначальное, а он рожден в слоях, которые я же сам и породил! Тьма развернулась и восстала на всех слоях, кроме моего естественно, он закинул меня ко мне в изнанку и запечатал все двери ко мне с их миров. На много позже, тысячелетия позже ко мне просачивались ментальные проекции гостей из вне. И я снова мог видеть ваши слои и миры. Света почти не было видно. Тьма очень ревниво охранял и оберегал мою искорку. Их дети к моменту моего возвращения уже размножились как болезнь — вы есть везде. В вашей истории миров ни где нет упоминания про происхождение миров, правильное происхождение миров, про меня — изначальный слой, свет с тьмой стали вашими богами, разные планеты, разные вселенные, а боги одни и те же, только с разными именами.

Мужик — изнанка, грустно выдохнул, присел к камину. Я думал он больше не заговорит. Он протянул руки прям в огонь, выбрал из полыхающих углей себе камушек, вытащил и стал его перебирать как монету между пальцами. Уголек все это время пылал. Огонь сне причинял ему вреда.

— До ее появления я был без эмоциональным. Меня все устраивало. Только с ее появлением я понял, что есть жизнь. Искорка так я ее звал, а она меня звала Ду. — улыбается своим воспоминаниям. — Она останется со мной. Теперь будет на цепи у меня. — лицо его меняется на безразличное, он выбрасывает уголек — огонек прям на штору.

Штора, а следом и стены дома начал разгораться, пожар языками пламени лизал уже потолок.

— Дай попрощаться с ней — я ничего не мог сделать, его сила давила на меня, Настя не подавала признаков жизни и сознания.

Изнанка подошел к моей девочки, убрал с ее окровавленного лица волосы, погладил по израненной щеке.

— у тебя минута, ты сгоришь с домом и тебя не станет совсем, а моя девочка возродится уже тут в изнанке, она ведь не ты, она первый и изначальный свет. Она родилась здесь, сможет и возродиться здесь, уже во всем своем величии, не цепляясь за сосуд.

Он возвращается к камину чтоб взять горсть углей и видимо с их помощью ускорить пожар в доме. Я уже не смотрю на него, его сила меня отпускает, и я бросаюсь к Насте. Стоя на коленях возле дивана, хватаю ее в охапку и целую в распухшие окровавленные губы. Чувствую ее кровь на своем языке. Вливаю в нее всю свою силу, все свои чувства к ней, свое дыхание, свою любовь. Глаза жжет, арахниды не могут плакать, у нас нет желез для этого.

— Прости нас, прости меня, не уберегли. Настя… — ее лицо чуть розовеет и волосы чуть-чуть светятся. Этого никто не заметит, если не будет знать нашу девочку как мы с братьями, точнее знали… — с тобой я познал любовь и свет. — целую ее в последний раз, сейчас я не вижу ни чего кроме ее лица, сейчас я уйду в не-бытие, огонь пожирает меня со спины. В последнем своем поцелуи я вливаю в нее то, что было в сфере, которую мне передал отец — тьма.

Боль от огня во всем теле. Я зажариваюсь живьем. Глаза обожжены и уже не видят четких силуэтов. Этот сумасшедший постарался чтобы моя агония продлилась как можно дольше. Не выпускаю из рук нашу девочку, преодолевая боль прижимаю к себе, пытаясь укрыть ее от огня.

27

Настя.

То, что Шерх слушал от Ду, а так я его звала когда-то очень давно, я видела, как фильм на быстрой перемотке. Я человек, в который с рождения был заложен источник света. Мирам нужен свет. Только сейчас я была не совсем одна в своем теле. Ту, что изнанка называл Искорка сейчас была со мной, и это ее память сейчас показывала мне фильм о прошлом.

Всем своим существом я рвалась к своим мужьям, почему-то я не чувствовала Лехша и Мола, а Шерх сидел на против меня, его я чувствовала, только не могла пробиться к нему. А свет во мне рос, уже полыхал за пределами своей клетки, то есть моего сознания.

Мое тело сгорит и моя душа, также как и душа и тело Шерха уйдет в не-бытье. Боль от огня забирала на себя Искорка, только мое тело все равно сгорало.

Поцелуи и прикосновения Шерха влили тьму в мое тело, Богиню света я не могла видеть, чувствовать интуитивно только и могла. Перед мысленным взором оскалилась в злой улыбке девушка. Вся белая и во всем белом, волосы белые. Худенькая, смотреть на нее очень страшно. Она обнимает мое сознание, и я становлюсь ей, она будто распределила мою душу в своей. И главное я с ней мыслю, как единое целое.

Чувствую боль по всему телу, чувствую боль Шерха, и я полна тьмой. Мой настоящий муж Тьма передал себя через Шерха. Мы не разделимы, и мы сейчас вместе.

— Прости родной, по-другому нельзя, — это мое сознание обращается к тьме.

Открываю глаза, обнимаю и целую Шерха, он без сознания, но также стоит на коленях возле дивана, который уже сгорел, обнимает в защитном коконе из своего тела.

— И ты прости меня и помни Настю — глажу его по телу и на нем образуется защитный слой воды, вода быстро покрывает его всего, исцеляет.

Поднимаюсь. Вижу Ду — изнанку перед собой. Он был мне отцом, он был мне братом, он никогда не был моим мужчиной. Смотрит на меня. Взгляд пустой, он одинок, он чувствует мою боль, он видит сейчас меня, всю меня — свет.

— останься со мной, я так сильно люблю тебя. — он падает на колени. Вокруг нас уже нет ни чего кроме огня. Одежда на нас сгорела. Весь дом и парки, все декорации, что когда-то давно он создал для меня все сейчас сгорело. Только я, он и пламя. Шерх лежит без сознания рядом с моими ногами, он завалился на бок. Состояние его уже нормальное, регенерация у него быстрая.

— Я останусь с тобой, теперь мы всегда будем вместе. — тяну руки к нему, что я делаю!? Что?! Как с ним? Во мне ревет и беснуется тьма, моя душа упирается всем своим сознанием. Только свет Искорка, спокойно улыбаясь тянется и медленно подходит к Изнанки.

Изнанка, тот кто Ду, радуется, заливисто смеется, его лицо молодеет на глазах. Вскакивает как ребенок, хватает меня на руки, прижимает к груди. Его тело меньше, чему моего мужа Тьмы. Я буду скучать по нему. Верю в то, что мы не первая и не последняя инстанция в мироздании и нашем рождении.

— Возьми меня, я твоя, только твоя, я отдам себя тебе, бери Ду. — глажу его ежик волос. Воспоминания подкидывают картинки. Я маленькая и зарываюсь руками в его длинные волосы, плету косички ему, а он смеется и терпеливо ждет, когда я буду хвастаться своей новой прической, на его голове. Сейчас нет тех длинных волос.

Касаюсь своими губами его губ. Осторожно прохожу язычком по нижней губе, и пробираюсь к нему в рот. Ласкаю своим языком его. Закидываю ноги ему на бедра и трусь своим лоном об его стоящий член.

— Мммм… — Ду стонет, хватает мою попку двумя ладонями, приподнимает и насаживает на себя меня. — ааа… да Искорка, да! Моя ты вся моя, только моя. Искорка… — хватает меня за волосы и тенет вниз открывая себе мою шею. Он одержим мною. Ду впивается в мою шею зубами и начинает посасывать мою кровь. Он то лижет языком, то делает новые укусы и пьет мою кровь, то опять зализывает и кусает уже в новом месте. На его пальцах появляются когти, и они разрезают мою плоть на попке. Кровь его возбуждает. Сейчас он в экстазе. Через мою кровь он получает дополнительный источник энергии света. Отдаю ему всю себя. Не сдерживая. Свой свет. Сейчас тьма что во мне перетекает в свет, а мой свет перетекает в тьму. Мысленно я представляю своего мужа — тьму, и мужей арахнидов — Шерха, Лехша и Мола.

— Простите меня, нас. Я люблю тебя родной. А я люблю вас любимые. — мы прощаемся, выгоняя из себя тьму, силу мы в себя вобрали — вы должны уйти. Позаботься о детях. — Мы со светом выкидываем Шерха и Тьму из слоя изнанки.

Нас со светом больше нет, мы сияние. Распадаемся на атомы, как зарождается звезда, так и мы вспыхиваем. Сознание почти теряется, я уже не понимаю зачем я тут?! Последнее вспоминание.

Души, что сейчас истерзаются и пожираются изнанкой, для того чтобы у него не закрывался проход с изнанки в наши миры. Я выжгу его, изнанку, и миры освободятся от него. Души что уцелеют отправятся на перерождение и возродятся новыми детьми света, во всех мирах. Изнанки больше не будет. Будет сожженный слой, который развеется как пепел от книги.

— Это стоило того. — Ду кончает холодным потоком воздуха, он тоже преобразился, стал старым седым стариком. Немощным. Улыбается беззубой улыбкой. Глаза стали у него живыми и молодыми, с блеском. — спасибо Искорка…

Мир изнанки заполнился светом, выгорая дотла.

28

Пять лет спустя.

Шерх стоял на балконе замка. Под ним простирался весь город, город утопающий в зелени и белом камне. Земля. Это планета его любимой… в миллионный раз его, одно оставшееся в живых сердце, замирает и с неохотой начинает биться снова.

— Папа, папа ну, когда мы уже полетим смотреть рыбок? — пятилетняя девчушка с золотыми волосами и черными как у него глазами дергала его руку. — Мол уже опять разворошил весь мой рюкзачок, такой он дурак! Пришлось его по голове этим рюкзаком ударить! Ну пап… — надула свои розовенькие губки бантики, моя любимица, наша дочь — я назвал её Настя.

Отец Тьма помог мне. Оставшихся арахнидов осталось не так мало, как я боялся. Наше гнездо на родной нашей планете, умерло. Гнезда защищали до последнего своих детей. Все гнезда нашей расы умерли. Монстры — планеты сейчас без жизненные. Каменные или песчаные титаны, плавающие в космосе.

Одно из моих сердец умерло на всегда, и теперь я хожу с одним сердцем, в монстра — арахнида теперь я превращаться не могу. Сила моя осталась со мной. Нашего бога — тьму мы чувствовали и иногда видели только первые пять лет, после катастрофы. Он восстанавливал миры. Питал своей силой нас всех. Раньше перед нами преставал могучий и ужасающий воин, теперь это был пожилой мужчина, с седым ежиком коротких волос. Чуть сгорбленный. Его глаза были пустотой космоса. Он так же был силен. Только он был без жизненный, он потерял свой свет, свою любимую.

Арахниды нашли новые планеты, я свил паутины истока и опутал ими жизненные потоки планет. Сейчас у нас три планеты — гнезда. Только я не смог там жить. Меня тянуло сюда — на Землю, где я увидел и почувствовал нашу девочку. Как это было давно. Не проходило и часа, чтобы я не чувствовал боль в сердце и душе от потери ее и братьев.

Когда жизнь вернулась в русло. Я вернулся на Землю к нашему маленькому гнездышку, в котором не было даже истока жизненных нитей. Пещеры были полу-завалены. Ходил и плакал. Да! У меня появились слезы. Я катался и выл от боли потери.

— Папа… — услышал тихий шелест голосов, за те часы, когда я валялся истощенный эмоционально и физически, грязный на полу пещеры. — папа иди к нам… — опять повторил шелест. Меня током из нутри долбануло, я сорвался в направлении слабого и тонкого потока энергии. В главной нашей спальне, в ворохе не известно откуда-то взявшейся паутины лежали три яйца. Золотое, и два коричневых.

Это яйца арахнидов. Это… это… я не мог поверить. Яйца светились чистым потоком света. Как такое возможно? На дрожащих ногах я подполз к гнезду из паутины к яйцам. Положил руку на золотое яйцо. Меня ударило таким потоком энергии что я выгнулся и зажмурился, только руки от яйца не убрал.

В потоке энергии, было так много света, там было узнавания меня как отца, ожидание и радость, что я их нашел. Они так давно меня звали, а я такой занятой и не хороший их тут забыл и не приходил. Они живые и развивались.

Теперь я уже плакал от осознания своего счастья. Наши дети они вернулись, не знаю каким образом, каким чудом, возможно, это отец — Тьма вернул мне наших детей. Ведь богиня света забрала их в наказание. И они не участвовали в катастрофе, что затронула все миры мироздания.

Я восстановил гнездо за пару дней. Яйца укутал плотной паутиной, сделал детскую пещеру. Ждал пять месяцев. Пока ждал десять раз переделывал все пещеры. Охранную систему сплел что на сотни километров никто сюда не забредёт. Сидел сутками и обнимал яйца. Первым вылупился Лехш, я назвал детей по именам братьев и своей любимой девочки.

Потом вылупился Мол и сразу еще не до конца выбравшись из своей скорлупы начал лапками пытаться расковыривать яйцо Насти. Я с изумлением смотрел как один паучок, арахниды из яиц рождались, в сущности, пауков потом перетекали в образ людей. Весь липкий еле державшийся на своих лапках Мол пытался разбить скорлупу золотого яйца. Изнутри яйца пробивались к нему на встречу. На удивление из золотого яйца вылупилась девочка, абсолютно вся золотая, она закричала на всю пещеру, как только скорлупка окончательно раскололась и обнажила ее.

Мол залез на нее, и замурчал! Спустя мгновения я видел в ворохе слипшейся паутины и разбитых скорлупок трех детей. Мальчик с белым пушком волос и голубыми глазками — Лехш. Мол с темненьким пушком волосиков и с зелеными глазами как у его отца, обнимающий золотую девочку с черными моими глазами.

Оба малыша с двух сторон обняли малышку и начали урчать как коты. Успокаивая ее. Я, не стесняясь плакал и вылизывал наших детей. Запеленал их в коконы, только как я отлучился на пол часа за едой для малышей, малыш Мол каким то образом выбрался из своего кокона и влез к малышке Насти, там и уснул посасываю ее крохотный кулачок.

Позже я понял, что не хочу жить в пещере и не хочу, чтоб мои дети жили в пещере. Нет мы иногда приезжем и ходим по нашей пещере, чтоб дети знали где они зародились. Дети арахнидов развиваются гораздо быстрее земных человеческих детей.

Теперь у нас замок. Прислуги нет, дети могут развиваться в своем естественном режиме, не боясь бегать в образе пауков или детей. Я сплел для замка исток жизненной силы, и теперь это полноценное гнездо. У нас даже есть волшебный дух Сим-Сим.

— Пап не зависай! Идем! — дочка тянет меня за руку и пытается рычать, выходит у нее мурчащие звуки, от этого она злится еще больше. — папа я серьёзно предупреждаю, сейчас взорвусь — она вся краснеет, а глазки наполняются слезками. Она копия матери, только глазки мои. Все трое унаследовали силу света.

Подхватываю на ручки, она пищит, не ожидая такой подставы, а я подбрасываю ее вверх и ловлю а после прижимаю крепко к себе и целую ее беленькую сладкую щечку. Она начинает смеяться и забывает про все обиды.

— Папа мы готовы — Лехш старший из них, стоит как всегда собранный, не по годом взрослый и серьёзный. Его может развеселить или довести только малышка Настя. Он все ей прощает.

— Я собрал заново рюкзачок Насти, а то она с собой набрала кукол! — говорит Мол, он шалопай. Дерзости ему не занимать. Только я вижу в нем злость его отца — я положил туда еды и теплую кофту Насти, чтоб она не замерзла. — подмигивает Настеньке и улыбается, он без нее никуда не ходит, они как сиамские близнецы, никого кроме брата и меня к ней не подпускает. — положил Сильвию твою любимицу. — довольно показывает из кармана маленького девчачьего рюкзака торчащею куклу.

Настя улыбается, но пытается сделать гримасу не довольства, только не выходит у нее. Она наше солнце. А солнце всегда для нас ласково.