Рискованный шаг [Элла Уорнер] (fb2) читать онлайн

Элла Уорнер Рискованный шаг

Алоизиус Каро был не в духе. За обедом от него досталось и жене, и служанке. И никто не посмел бы усомниться в праведности его гнева. Эта столовая с огромным камином, этот теряющийся в перспективе стол красного дерева со сверкающим на нем серебром, хрусталем и севрским фарфором – вкупе с трехэтажным загородным особняком и антикварным магазином на главной торговой улице Барселоны – все было поставлено под удар из-за блажи какой-то девчонки. У него даже язык не поворачивался назвать ее дочерью!

Из-за женских фантазий – она, видите ли, вдруг почувствовала себя узницей! – Алоизиус мог лишиться всего. Как можно чувствовать себя узницей, получив такое наследство и коллекцию бесценных картин в придачу? Да, конечно, это наследство ее малолетней дочери, да, конечно, у той имеется опекун…

Вот в этом-то опекуне, в Филипе Агилера, все и дело… Хотя вряд ли он сможет забрать у Алоизиуса его главную ценность – антикварный магазин. Но кто знает? Ведь Каро зависит от него во множестве деловых вопросов, и если разозлит Агилера, тот запросто перекроет ему кислород. Этот магазин Алоизиус получил из его рук в обмен на согласие выдать свою дочь за Генри Сондерса, управляющего испанским филиалом банка своего отца.

«Нет, это не дочь, а ехидна!» – продолжал негодовать Алоизиус уже у себя в кабинете. Даже послеобеденная сигара не радовала его. Свалилась вчера как снег на голову и потребовала, чтобы он помог ей и ее дочери скрыться. Да у нее просто мания преследования! Да она просто с жиру бесится!

Разумеется, он сказал все, что о ней думает. В ответ Марианна схватила дочь и умчалась в город, к школьной подруге, заявив, что ноги ее больше не будет в отчем доме. Ну и пусть! Остынет, придет в чувство, поймет, что бежать некуда…

В дверь осторожно постучали.

– Да! – рявкнул он.

Вошедшая служанка, Пилар, была сама невозмутимость.

– К вам синьор Филипе Агилера.

Ноги у Алоизиуса подкосились. Вот оно! Легок на помине… Нет, у Филипе нет оснований злиться на него: он сделал все, что в его силах.

– Проси.

Одетый в безупречный костюм высокий мужчина с седыми висками вошел в кабинет и сдержанно поздоровался. Каро бросился ему навстречу.

– Филипе! Сколько зим, сколько лет! – расплылся Алоизиус в льстивой улыбке, тут же помрачнев, он испустил тяжелый вздох. – Догадываюсь, что привело вас ко мне. Это неслыханно! Я так ей и сказал. Надеюсь, она одумается и…

Агилера жестом остановил это словоизвержение.

– Алоизиус, у меня к вам небольшая просьба. Не могли бы вы передать этот пакет Марианне?

Филипе протянул растерянному антиквару толстый голубой конверт, который извлек из черного кожаного портфеля. Алоизиус взял его и начат открывать клапан.

– Мне бы только хотелось, – продолжал Агилера, – попросить вас не упоминать при этом обо мне. Все, что лежит в конверте, она должна счесть результатом ваших усилий.

Алоизиус достал первые попавшиеся бумаги, взглянул на них и, ошеломленный, уставился на посетителя…

1

Мужчина в костюме! Никто не носит костюмов в Данидине, особенно воскресным днем.

Плывущую в прозрачной зеленоватой воде Марианну пронзил страх. Нужно получше рассмотреть незнакомца, который прошел по парку, обрамлявшему пляж.

Мужчина в костюме! Может быть, это один из них?

Прежде чем она успела разглядеть незнакомца, тот скрылся за душевыми. С бешено бьющимся сердцем Марианна ждала, когда он появится вновь, испытывая ужас при мысли о том, что ее все-таки выследили, несмотря на все предосторожности.

Она здесь уже шесть месяцев… наверное, слишком долго для одного места. Она потеряла бдительность, что было большой ошибкой. Глупо думать, что можно где-либо чувствовать себя в безопасности, когда ставки так высоки. Хотя ей казалось, что здесь, на краю мира, каковым является остров Южный, – так далеко от всего, что имеет цену для них, – у нее есть реальный шанс.

Данидин^[1] – пестрый, многонациональный город, основанный шотландскими колонистами и особенно разросшийся, после того как здесь было обнаружено месторождение золота, – вряд ли был даже известен европейским финансовым воротилам. История и тропическое расположение, разумеется, привлекали на полуостров Отаго туристов, но никто не носил здесь костюмов – ни местные, ни приезжие. Жара заставляла обходиться минимумом одежды.

Незнакомец снова попал в поле ее зрения – на то короткое мгновение, пока пересекал открытое пространство между душевыми и кафе. Он смотрел в другую сторону, на стоянку машин, поэтому разглядеть его было невозможно, однако костюм слишком о многом говорил Марианне.

Этот человек одет явно не для местного климата. Мужчина слишком спешил, для того чтобы переодеться. И он целеустремленно направлялся к стоянке жилых прицепов, примыкавшей к пляжу.

А Шейла как раз пошла в фургон за холодным лимонадом!

Подстегиваемая паникой, Марианна помчалась по отмели, а затем по мокрому песку, дававшему хороший упор ноге, к скальному выходу, поднявшись на который можно было попасть на зады кемпинга. Если это один из них, приехавший, чтобы забрать Шейлу, вернуть ее в ту, другую жизнь…

Не-е-ет!

Пока Марианна карабкалась с камня на камень, ее разум преисполнился решимости, а каждый мускул напрягся в готовности защитить дочь, не позволить вернуть ее в тот кошмар, который уготовили и обустроили для нее эти денежные мешки. Она не даст им снова увезти Шейлу в Европу. Ни за что! Ее дочери хорошо здесь. Если бы только их оставили в покое, позволили вести нормальную жизнь…

Когда Марианна оказалась на зеленой лужайке за кемпингом, ее сердце колотилось, ноги подкашивались, а длинные мокрые волосы облепляли лицо. Люди из соседних домиков, с которыми она успела познакомиться, окликали ее, настороженные такой безумной спешкой, но Марианна не останавливалась и не отвечала. Ей необходимо было добраться до Шейлы прежде, чем мужчина в костюме найдет дочь. Знает ли он, где искать, в каком из фургонов они живут? Его не было видно, однако Марианна знала, что он где-то поблизости.

Она сделала последний рывок, перепрыгивая через растяжки тентов и колышки, обогнула наконец свой фургон… и замерла на месте.

Мужчина в костюме был здесь и разговаривал с ее дочерью – но это был не один из них. Это был Кеннет – ее данидинский работодатель, Кеннет Джордан, не имевший с ними ничего общего!

И – если бы она согласилась признать тщательно скрываемую даже от себя правду – он был главной причиной того, что она задержалась в этом месте дольше, чем следовало.

– Что случилось? – спросил Кеннет, нахмурившись при виде ее явного волнения.

Дрожа от облегчения, Марианна прислонилась к стенке фургона и прижала одну руку к колотящемуся сердцу, другой отводя с лица пряди волос. Длинные, до пояса, золотистые, сейчас спутанные морем, они, наверное, походили на сеть. Марианна испытывала смущение, представ перед ним в таком растрепанном виде и слишком обнаженной.

– Почему ты так бежала, мама?

Переведя дух, Марианна одарила пятилетнюю дочь тем, что считала ободряющей улыбкой.

– Я решила, что ты потерялась.

Шейла возмущенно фыркнула:

– Вот еще!

Такой уж это был маленький замечательный чертенок с красивым личиком в обрамлении густых каштановых кудряшек! Ни тени страха перед нависшей над ней опасностью в больших янтарных глазах. Марианну поражала та счастливая самоуверенность, которую дочь обрела за время жизни в кемпинге на окраине Данидина, и была рада, что это качество по-прежнему при ней.

– Тебя долго не было, а мне до смерти хотелось пить, – попыталась оправдаться Марианна, чувствуя на себе заинтересованный взгляд Кеннета Джордана и жалея, что обнаружила перед ним свой страх.

Порой он бывал не в меру проницательным, и ей с большим трудом удавалось сохранять свои тайны. Обычно стоило людям узнать, кто она и кто ее дочь, все немедленно менялось.

– Я уже несу, видишь? – Шейла, приподняв, показала ей сумку с двумя банками лимонада. – Я как раз возвращалась…

– Думаю, мне стоит извиниться за то, что задержал ее, – вмешался Кеннет, державший в руке третью банку. – Шейла спасла меня от жажды.

– Почему вы в костюме? – обвиняющим тоном выпалила Марианна.

Еще один заинтересованный, на этот раз более пристальный, взгляд Кеннета. На самом деле его пиджак теперь был снят и перекинут через плечо, узел галстука ослаблен, а рукава рубашки закатаны. Сила и мужественность, свойственные ему, как и всем трем братьям Джордан, заставили ее остро ощутить себя женщиной.

– Я хотела сказать, что очень жарко, – промямлила Марианна. – Глупо разгуливать в такой одежде. Неудивительно, что вам захотелось пить.

Ответом ей послужила медленная ироничная улыбка, сопровождаемая словами:

– Должен признать, что в купальном костюме действительно лучше.

Он скользнул по ней оценивающим взглядом. Это не было заигрыванием. Кеннету Джордану подобное не свойственно. Но Марианна чувствовала, что ему приятно смотреть на нее теперь, когда виден каждый изгиб тела, подчеркнутый желтой эластичной тканью, еще не просохшей после купания. И это, как обычно, вызвало у нее дурацкое ощущение счастья и физическую реакцию, заставившую ощутить себя еще неуютнее.

Ее грудь немедленно напряглась, по позвоночнику пробежала волна возбуждения, а в животе разлилось тепло. Если бы только Кеннет не был так красив, так привлекателен для нее во многих смыслах!..

– Просто я ехал домой из аэропорта, – объяснил он.

Ну конечно же! Он должен был вернуться из деловой поездки в Японию. Марианна просто не ожидала увидеть Кеннета в костюме, но без него тот никак не мог вести переговоры с церемонными японцами. Они называли Кеннета «бумажным королем», поскольку тот возглавлял принадлежащую его семье фирму, перерабатывающую древесину и производящую множество видов бумаги и картона. Но про себя Марианна дразнила его «королем удовольствий». Было что-то этакое в его глазах, какая-то теплота, нежная чувственность…

– А потом вспомнил, что мама в отъезде…

Его мать, Мелани Джордан, умная, проницательная женщина, прожила слишком большую, слишком насыщенную жизнь, для того чтобы Марианна чувствовала себя в ее присутствии спокойно.

– … не с кем поговорить, не с кем развеяться…

Прикидывается одиноким и заброшенным.

Но зачем это такому человеку, как Кеннет Джордан? Или он просто пытается апеллировать к ее собственному одиночеству?

– … и я подумал: может быть, вы захотите пообедать со мной и узнать о судьбе наших эскизов, которые я брал с собой и Японию.

В его глазах мелькнул насмешливый вызов, когда Кеннет добавил эту приманку к личному приглашению. Он не думал, что это что-либо изменит, но, поскольку Марианна решительно отказывалась иметь с ним какие-либо отношения, кроме деловых, решил испробовать такой подход… просто чтобы посмотреть, как она отреагирует на это.

– Им понравилось? – спросила Марианна, не в силах скрыть любопытства и испытывая прилив гордости за свои эскизы оформления магазина, который Кеннет открывал в Токио.

– Пообедаем?

Какой соблазн… Просто удивительно, что человек, двигающийся с такой грациозной элегантностью, может излучать почти животную сексуальность. Он был высок и идеально сложен. Иссиня-черные волосы падали на лоб мягкой волной, но в четко очерченном, волевом, мужественном лице не было ничего мягкого за исключением полноватой нижней губы, выдававшей ту же чувственность, которую порой можно было прочесть в серых глазах… глазах, которые теперь смотрели на нее взглядом, сулящим удовольствие.

Марианна поглубже втянула в себя воздух, жалея, что не может пойти на поводу у желаний, которые он пробуждал в ней.

– Вы непременно все мне расскажете завтра в офисе, – ровным голосом ответила она.

– Я рассчитывал провести с вами приятный вечер.

Стремление принять его предложение было сильнее, чем обычно. Но он захочет намного большего, в который раз напомнила себе Марианна. Кеннет Джордан был из тех мужчин, которым нужно все или ничего. За спокойными ласковыми повадками крылась стальная воля, которую он не раз демонстрировал ей.

– Кэти Ророа готовит мне прекрасные домашние обеды, – добавил он, упирая на тот факт, что его экономка-маори будет в доме, исполняя роль дуэньи. – Уверен, вам понравится. А ее тушеная рыба просто великолепна, вы должны попробовать.

Еда здесь ни при чем, и Марианна понимала это. Как и он.

– А я люблю фруктовый салат, – вставила Шейла.

Кеннет немедленно одарил ее чарующей улыбкой.

– И какие же там должны быть компоненты?

– Неважно, главное, чтобы не забыли ананас и сливки, – последовал решительный ответ.

– Думаю, Кэти приготовит его, если мама возьмет тебя сегодня ко мне на обед, – с радостью ухватился Кеннет за ее слова.

Это был удар ниже пояса – привлекать в качестве союзницы ее дочь. Никогда прежде он так не поступал, и Марианну обидела бесчестность уловки. Взгляды этих двоих в ожидании устремились на нее, при этом лицо Шейлы выражало безыскусное удовольствие.

– Мы пойдем, мама?

– Не думаю, – строго ответила она.

Резкий ответ ошеломил дочь и вызвал очередной вопрос:

– Почему?

– Действительно… почему? – повторил Кеннет, не теряя добродушия.

Марианна свирепо уставилась на него, возмущенная тем, что ее поставили перед дилеммой.

– Шейла обедает рано. В восемь она уже в постели.

– Никаких проблем. – Он взглянул на часы. – Сейчас почти пять. Если вы придете к шести…

– Остановитесь же, Кеннет! – выпалила Марианна.

Он медленно поднял взгляд, в котором не было уже и тени добродушия – только горячее желание смести все преграды, которые она воздвигала между ними. Эти глаза обожгли ее правдой, которую она не могла отрицать: ее так же влекло к нему, как и его к ней.

– Некоторые вещи нельзя остановить, Марианна, – тихо проговорил Кеннет.

У нее не нашлось ответа на это справедливое замечание.

Марианна стояла неподвижно, пытаясь воспротивиться желаниям, которые пробуждал в ней этот человек. Она разрывалась надвое: ее тело жаждало познать его, а трезвый голос рассудка внушал, что близкие отношения с ним будут означать конец конспирации, чем не преминут воспользоваться ее преследователи, и все закончится страшными душевными мучениями.

Изящно взмахнув рукой, он мягко добавил:

– Конечно, выбор за вами.

Глядя на его длинные артистичные пальцы, Марианна представила, как эти пальцы ласкают ее, заставляя чувствовать себя любимой и желанной. Каково это, когда «король удовольствий» занимается с тобой любовью? От неудержимого желания испытать это… хотя бы один раз… у нее свело судорогой живот. Сердце неистово билось, моля, чтобы Марианна сделала собственный выбор – выбор, который сметет без остатка все те правила, которым она следовала столько лет.

– Мне бы хотелось пойти, мамочка. А почему бы и нет? – отчаянно подумала Марианна, с любовью и болью глядя на дочь. – Почему не позволить Шейле радоваться обществу человека, который не видит в ней лишь пешку в чудовищной алчной игре? Почему бы не внести что-то нормальное, человеческое в их жизнь в Данидине… Почему?

– Хорошо, тогда пойдем, – решительно проговорила она, отметая все сомнения и опасения, терзавшие душу.

Шейла восторженно захлопала в ладоши и подняла к Кеннету веселое личико.

– Фруктовый салат, – напомнила она.

Тот рассмеялся с видимым облегчением и заверил ее:

– Я не беру назад своих обещаний. Будут тебе твои ананасы.

– А мороженое с шоколадными чипсами?

– Шейла! – с укором воскликнула Марианна.

– Я только спросила, мамочка, – поспешила оправдаться девочка.

– Ты ведь знаешь, что это неприлично.

Последовал театральный вздох.

– Простите.

Марианна тоже вздохнула, опасаясь, что ввязалась в безумную авантюру под воздействием порыва, о котором впоследствии неминуемо пожалеет. Однако, подняв взгляд на Кеннета, увидела в его глазах такое счастье, такую теплоту, что просто не могла заставить себя думать о последствиях своего решения.

– Половина седьмого нас устроила бы больше, – сказала Марианна.

Ей нужно было время, чтобы сполна насладиться подготовкой к вечеру с мужчиной, которому действительно нужна была она, а не ее связь с миром непристойного богатства.

– Прекрасно, – улыбнулся он, и от этой улыбки Марианна непроизвольно стиснула пальцы.

– Спасибо, – сдавленным от переизбытка чувств голосом проговорила она.

– Пожалуйста, – ответил Кеннет. С той же улыбкой он повернулся к Шейле. – Мороженое с шоколадными чипсами?

Та радостно всплеснула руками.

– Пожалуйста!

– Я куплю его по дороге домой.

– О, спасибо!

Кеннет помахал им на прощание и зашагал прочь с видом человека, который пришел, взглянул – и весь мир оказался у его ног.

Увы, это не так, с грустью подумала Марианна. Только крошечный кусочек мира принадлежит Кеннету Джордану. Она вспомнила свой визит на огромную овцеводческую ферму, принадлежащую его семье и расположенную в предгорьях Южных Альп. Эдем Джорданов, как ее называли. Марианна была в числе служащих фирмы, приглашенных на свадьбу Роберта Джордана, оказавшуюся жутковатой, захватывающей и величественной церемонией с участием аборигенов.

Она была рада, что приехала, рада, что соприкоснулась с древними традициями удивительной земли, связанными не с добыванием богатств, а с самой этой землей. Неужели ей предстоит сыграть роль змия в раю Кеннета?

Рано или поздно они появятся – могущественные люди в костюмах – и нарушат нормальное течение жизни, которую ей удалось наладить здесь, порвут все ее естественные связи с людьми.

Марианна поежилась.

Некоторые вещи остановить нельзя. Слова Кеннета… но они применимы, увы, не только к чувствам, которые они испытывают друг к другу. Ну и пусть хотя бы ненадолго… Пусть безрассудство одолеет мучительные страхи. Она получит то, чего хочет. Как и Кеннет.

Это был и его выбор.

2

Испугалась… Только потому, что на нем был костюм.

Кеннет обдумывал эту информацию, выезжая на главную торговую улицу, чтобы купить мороженое с шоколадными чипсами. Вот еще один кусочек головоломки, которую он пытался сложить с тех самых пор, как познакомился с Марианной Каро. Чем больше он думал о ней, тем большей загадкой она ему казалась.

Непривычная одежда, в которой он появился, вывела ее из состояния душевного равновесия. Возможно, костюм просто пробудил какие-то неприятные воспоминания. А возможно, здесь было нечто большее – например, страх перед возвращением в ее жизнь человека, который всегда носил костюм?

Кеннет не отнесся всерьез к последней мысли. И все же вполне вероятно, что это как-то связано с ее жизнью в кемпинге, в автофургоне, который в любой момент может сняться с места, если появится такая необходимость. С другой стороны, многим нравится само ощущение кочевой жизни, которое предоставляет кемпинг. Ведь не каждый мечтает врасти корнями в землю. Нет, невозможно постичь тайну Марианны, до тех пор пока она сама не решит открыть ее!

Бесполезно копаться в прошлом людей, приезжающих работать на край света, в Новую Зеландию. Причин, заставляющих покинуть более цивилизованные страны, могут быть тысячи. Простое желание сменить обстановку, стремление к большей свободе и простору, к неизведанным ощущениям… в таком случае люди обычно с охотой говорят об этом. Но многие хранят молчание, желая скрыть то, что оставили позади. И это их личное дело, выбор, к которому нужно относиться с уважением.

Марианна, казалось бы, принадлежала к первой категории чужестранцев. Но она почти не рассказывала о предыдущих годах своей жизни, и это привело Кеннета к заключению, что молодая женщина хочет вычеркнуть ее из своей памяти, захлопнуть дверь в прошлое. Но больше всего дразнило воображение и будоражило то, что Марианна держала всех, в том числе и его, на расстоянии вытянутой руки, словно не могла позволить себе близких отношений, как бы ни хотела их.

А она хотела близких отношений с ним.

Кеннета охватило победное возбуждение, и он крепче стиснул пальцы на руле. Наконец он сломил ее сопротивление. Она сдалась. Но почему именно сейчас?.. Кеннет покачал головой. Это неважно!

Возможно, она поняла, что источник ее страха – каким бы он ни был – вовсе не в нем. Если так, то тем лучше. Он не хочет, чтобы страх играл хоть какую-то роль в их взаимоотношениях. Впрочем, теперь, когда Марианна позволила ему подойти гораздо ближе, чем за все пять месяцев длительной осады, он быстро в этом разберется.

Марианна…

Кеннет радостно улыбнулся, пропев в уме это имя… Имя, которое, как казалось, будет преследовать его всю жизнь наравне со взглядом глаз, сверкающих золотом в моменты сильного волнения и темнеющих до мерцающего, чувственного янтарного свечения в минуты удовольствия.

Женщина с сердцем тигрицы, часто думал он, представляя Марианну в своей постели, лениво расслабленную, но со взглядом, обещающим опасную игру, с шелковистой гладкой кожей, длинными роскошными волосами, разметавшимися по подушке, во всем великолепии ее мягкой женственности, пробуждающей в нем все мужское… Прекрасная экзотическая загадка.

Незабываемое имя, незабываемый образ… который все это время казался недосягаемой мечтой.

Но теперь все иначе. Сегодня вечером она окажется в пределах его досягаемости. Сегодня вечером…

Потребовалось заметное усилие, чтобы унять дрожь нетерпения и сосредоточиться на практических приготовлениях. Даже пальцы его не слушались, когда Кеннет набирал номер своего домашнего телефона.

– Кэти слушает, – ответил знакомый певучий голос.

– У нас к обеду гости, Кэти. Марианна Каро с дочерью.

Ему доставило огромное удовольствие сообщить это.

– О! Я говорила твоей маме: Кену все удастся. Он не знает, что такое поражение, этот мальчик. Он будет сражаться до тех пор, пока не победит.

Кеннет рассмеялся. Кэти Ророа всю жизнь прожила в их семье, вела хозяйство и готовила его вдовому дедушке, а после смерти Джеймса Макинтайра осталась с его дочерью, матерью Кеннета. Не было ничего удивительного в том, что она знала о его интересе к Марианне. Он подозревал, что от своих давних и многочисленных знакомых ей известно обо всем происходящем в Данидине. Кроме того, мать Кеннета имела обыкновение делиться с ней всеми своими заботами.

– Мне нужно заехать за мороженым, которое любит ее дочь, – сообщил он. – А еще я обещал Шейле фруктовый салат с ананасом и сливками…

– Никаких проблем. Я позвоню и закажу фрукты. И приготовлю рыбу. Твоя Марианна любит рыбу?

Моя Марианна… Хотелось бы надеяться!

– Думаю, это будет замечательно. Они приедут рано. В половине седьмого. Шейла ложится спать в восемь.

– Я позабочусь о малышке. Приготовлю ей спальню рядом с моей.

– Они могут не остаться после восьми, Кэти.

На столь многое Кеннет не рассчитывал, памятуя о вспышке обиды, вызванной тем, что он использовал Шейлу, чтобы заставить Марианну принять приглашение. Возможно, ее капитуляция была вовсе не такой полной, как ему представлялось.

– Я постараюсь сделать так, чтобы вы побыли вдвоем, Кен, – последовал коварный ответ. – Я еще не потеряла навыка обращения с детьми. И очень сомневаюсь в том, что ты утратил привычку добиваться желаемого.

Ее уверенность заставила его снова улыбнуться.

– Вы старая злодейка, Кэти Ророа.

Кладя трубку, он услышал ее довольный смешок и представил мудрое лицо, испещренное мелкими морщинками, и искрящиеся живые черные глаза, в которых светились тысячи замыслов и планов.

Кэти Ророа ни за что не призналась бы, сколько ей лет. Кеннет полагал, что за восемьдесят, несмотря на то что она обладала невероятно острым умом и неувядаемым интересом к жизни. Сейчас она, должно быть, звонит поставщику фруктов, требуя от него самого лучшего и грозя всеми карами небесными, если ей этого не доставят. Карандаш, неизменно заткнутый за повязку, удерживающую ее жидкие седые волосы, переместился, наверное, в руку и делает пометки, которых никому, кроме Кэти, не прочесть.

Это на маори, говорила она, но Кеннет, немного умевший говорить и читать на маори, никогда не мог расшифровать ее каракули. Кэти, посвященной в тайны всех остальных, доставляло огромное удовольствие хранить свои маленькие секреты. Впрочем, даже ей не удалось выпытать то немногое, что было известно Кеннету о Марианне.

Она хорошо знает Лондон. Это выяснилось в их разговоре о Национальной галерее и об аукционах. Сингапур стал еще одной подсказкой, впрочем, возможно, это была лишь промежуточная остановка на ее пути в Новую Зеландию. Еще Марианна прекрасно разбиралась в живописи и в стоимости полотен кисти старых мастеров.

Кеннет поставил машину на стоянке и, перейдя дорогу, направился в магазин, где купил две упаковки мороженого с шоколадными чипсами, поскольку у Марианны могло возникнуть желание присоединиться к дочери, и еще несколько вафельных стаканчиков – на случай если они предпочтут не есть его ложками. Теперь оставалось только въехать на высокий холм, где расположен старый дом Макинтайров, смотревший фасадом на бухту Отаго.

Господствующая высота, всегда с уважением думал Кеннет. Хотя сам дом не особенно впечатлял – просто большое ветхое строение, с трех сторон окруженное потрепанными непогодой широкими верандами. Однако для его матери он был наполнен воспоминаниями, а кроме того поражал вместительностью: в нем было бы просторно целой семье и хватило бы места для братьев, если бы им вздумалось приехать в Данидин.

Сегодня этот дом готовился принять Марианну Каро и ее дочь – на тот срок, на который они захотят здесь остаться. «На который я смогу их удержать», – поправил себя Кеннет, направляясь с мороженым в кухню.

Кэти нарезала овощи.

– Все в порядке? – спросил он, устремляясь к холодильнику.

– Конечно. – Она окинула его критическим взглядом. – Ты весь вспотел, рубашка прилипла к спине. Нужно принять душ и побриться.

Ставя вафельные стаканчики на стол, Кеннет с насмешливой улыбкой взглянул на Кэти.

– О том, что нужно чистить зубы, можете не напоминать.

Ничуть не смутившись, она метнула на него хитрый взгляд.

– Тот одеколон, который ты купил… он очень приятный. Определенно, в нем что-то есть.

– Я рад, что вы одобряете мой выбор. Уже понюхали, а?

Кэти хмыкнула.

– Тебе понадобятся все возможные ухищрения, чтобы получить как можно больше от этого вечера.

– Никакой искусственной поддержки! Внешние факторы ничуть не влияют на Марианну. Ей неважно, кто я, чем занимаюсь и какие материальные выгоды могу предоставить.

– Может, так… а может, и нет. Умные женщины водят мужчин, которых хотят заполучить, на длинном поводке. Ты лакомый кусок, Кен, а мне сдается, что еще ни одна женщина так не привязывала тебя к себе.

Он покачал головой.

– Я вовсе не лакомый кусок для нее. Здесь что-то совсем другое.

Кэти подняла на него насмешливый взгляд.

– Глава и совладелец «Бумаги Макинтайра»? Обладатель собственного самолета? Один из самых влиятельных и уважаемых людей в Отаго?

– Все это для нее ничего не значит. Я бы понял, если бы это было не так. Я не дурак, Кэти.

– Влюбленные мужчины порой бывают слепы.

– Не так уж я и слеп.

В дверь черного хода громко постучали.

– О, фрукты принесли! – Всплеснув руками, Кэти поспешила открыть. – Бог с тобой, Кен. Но по мне, так твоя Марианна – дурочка, если не видит в тебе лакомого кусочка.

Не дурочка, покачал головой Кеннет. Просто у Марианны свой взгляд на ценности. Эта женщина думает и поступает так, как считает нужным, никому не позволяя влиять на свою жизнь.

Действуя машинально, он отнес портфель в кабинет, разделся в спальне и направился в ванную, чтобы принять душ и побриться, – и при этом не переставал вспоминать…

Эта картина… Проходя через приемную секретарши в свой кабинет, он обратил внимание на акварель, висящую над ее столом, и застыл на месте.

– Откуда у вас этот пейзаж?

– О, простите! – Ее лицо залила краска виноватого смущения. – Мне следовало бы посоветоваться с вами, прежде чем вешать ее в вашем офисе…

– Все в порядке. Мне просто хотелось узнать. От нее трудно оторвать взгляд.

Непритязательный морской пейзаж, изображающий, по-видимому, меловые скалы Дувра в ненастную погоду, рождал какое-то щемящее и светлое чувство.

– Да, я сразу влюбилась в эту акварель и не смогла ее не купить.

– Где?

– На рынке у пляжа, в пятницу вечером.

– На рынке?!

Таким вещам место в галерее. Это не ширпотреб, который продается на улицах! Кеннет любил живопись, и у него была небольшая, но со вкусом подобранная коллекция.

– Да. Обычно там продается самодельная бижутерия и не менее дешевые картинки, но на прилавке с плетеными корзиночками я увидела несколько удивительных акварелей. Мне хотелось купить их все, но одна эта обошлась больше чем в сотню долларов.

– Художник, похоже, не из местных?

– Женщина, которая их продавала, здесь недавно. Она живет в кемпинге. Очень экзотичная особа. Я слышала, она приехала из Испании.

Экзотичная… Он сразу представил сильно накрашенную дамочку в разноцветных развевающихся одеждах. И все же вечером следующей пятницы отправился на пляжный рынок.

Первый взгляд на нее… Кеннета словно потянуло сильнейшим магнитом, сердце громко забилось, пульс участился. Она разговаривала с соседкой по прилавку. Почувствовала ли женщина его присутствие? Наверное, да, потому что резко повернула голову. Их глаза встретились – и между ними словно пробежал электрический разряд. Затем она замерла, словно почуяв опасность, ее ресницы опустились. Женщина отгородилась от него.

Кеннет невольно остановился. От него словно заслонились щитом, и он почувствовал желание смести преграду. «Она не знает меня, – напомнил себе Кеннет, – а я не знаю ее». Он постарался преодолеть вспышку агрессивности, вняв внутреннему голосу, который твердил, что штурмом здесь победы не добиться.

Медленно подойдя, он принялся с равнодушным видом рассматривать акварели, разложенные на шатком столике. Каждая, несомненно, была произведением искусства и вызывала в Кеннете почти такое же возбуждение, как и сама женщина. Сельские пейзажи, портрет очаровательной девочки, натюрморт… Она вложила в них частичку себя, частичку души, сердца, разума и сделала это с мастерством и изысканным вкусом.

Кеннет не удержался и провел пальцем по рамке одной из картин.

– Это написали вы?

Ее ресницы взлетели вверх.

– Да.

Женщина стояла не шевелясь и смотрела на него по-кошачьи настороженными глазами. Он улыбнулся.

– Похоже на Англию?

– Да. – Ответной улыбки не последовало. От нее веяло тревожным ожиданием. – Вы хотите что-нибудь купить?

Ей явно хотелось, чтобы он поскорее ушел, и это было так странно, что еще больше заинтриговало Кеннета.

– У вас настоящий талант, – заметил он.

Женщина пожала плечами.

– Вас что-нибудь заинтересовало?

– Вы жили в Англии? Я не мог видеть ваши работы на одной из выставок в Музее Виктории и Альберта?

Напряжение женщины усилилось. Она бросила на него невыразительный взгляд.

– Вы наводили обо мне справки? Кто вы такой?

– Кеннет Джордан. Я возглавляю компанию «Бумага Макинтайра» здесь, в Данидине, а сейчас организую сеть магазинов по всему миру. Мне нужен кто-нибудь. Кто-то особенный. Вы… я думаю.

Ответом ему послужили вспышка тревоги, глубокая неприязнь во взгляде.

Итак, интимные интонации здесь неприемлемы. Кеннет мгновенно вернулся к деловому тону.

– Я понимаю, что мое предложение вряд ли вас заинтересует. Но у вас, по крайней мере, не будет необходимости продавать ваши акварели на рынке… Мне нужно создать серию рекламных плакатов и эскизы оформления интерьеров. Не сомневаюсь, вы прекрасно справились бы с этим.

Никаких колебаний, ни малейшей паузы, ни проблеска заинтересованности.

– Я не та, кто вам нужен, мистер Джордан.

– Думаю, это мне судить, кто мне нужен, – сухо возразил Кеннет.

– А мне судить о том, что нужно мне, – парировала она.

– Думаю, вам стоит…

– Нет, – резко перебила женщина. – Я работаю для себя. Меня это устраивает. А теперь, если вы не собираетесь приобретать…

– Я беру ваши акварели.

Это лишило ее дара речи. Но, оправившись от первоначального потрясения, она подняла на него вызывающий взгляд.

– Вы покупаете только их, мистер Джордан, и ничего больше.

– Ничего другого мне и в голову не приходило, мисс?..

Она поджала губы, не желая называть своего имени, но тут же поняла, что ему не составит никакого труда узнать его.

– Каро, – сухо ответила женщина.

Кеннет выудил бумажник.

– Сколько?

Заворачивая каждую картину, она записывала ее стоимость, а затем показала итог Кеннету.

Расплатившись, он протянул ей свою визитную карточку.

– Я всерьез заинтересован в нашем сотрудничестве, – спокойно, но настойчиво проговорил Кеннет. – Пожалуйста, обдумайте мое предложение и позвоните. Телефонный номер на карточке.

– Спасибо, – только и сказала она, протянув ему большой пластиковый пакет, в который сложила акварели.

Получив столь недвусмысленный отпор, Кеннет понял, что оставаться здесь дольше не имеет смысла, но, уходя, твердо решил разыскать ее, если она не позвонит.

Двух недель, которые он дал ей, было более чем достаточно, чтобы оценить все преимущества его предложения. Но она не проявила к нему ни малейшего интереса. Полное молчание.

Это он разыскал Марианну. И каждая встреча, которой он добивался, была исполнена настороженности, скованности и ее решимости избежать каких бы то ни было отношений с ним, вопреки влечению, которое она изо всех сил пыталась скрыть. Потребовался месяц настойчивых уговоров, для того чтобы она согласилась сделать для него плакаты. И даже после этого Марианна держалась в строго официальных рамках, пресекая любые попытки вторгнуться в ее частную жизнь.

Их танец на свадьбе Роберта… Потрясающее удовольствие держать ее в объятиях, хотя и не таких интимных, как ему хотелось бы: она упорно отстранялась от него.

– Вам нравится в Эдеме Джорданов?

Марианна улыбнулась, немного расслабившись, однако по-прежнему сохраняя расстояние между ними.

– Очень. Это сродни откровению. Какой-то особенный мир.

Ее лицо озарилось оживлением, пока она делилась впечатлениями от того, что увидела и почувствовала на этой окраине мира. Восторженные комментарии воодушевили Кеннета: значит, она без труда сможет войти в эту жизнь и принять ее.

– Теперь вы знакомы со всей моей семьей, – заметил он, желая услышать хотя бы намек на то, как гостья относится к ним.

Загадочная улыбка тронула ее губы.

– Да. Ваша мама может гордиться тремя такими сыновьями. И радоваться выбору Роберта.

Это была скорее констатация факта, чем личное замечание. И неудовлетворенный Кеннет продолжил свои попытки.

– А что вы можете сказать о своей семье, Марианна?

Ее улыбка поблекла.

– Она состоит только из меня и дочери. – Огонек предостережения мелькнул в ее глазах. – Меня это вполне устраивает.

– Вы могли бы привезти ее с собой.

Действительно, казалось странным, что, так опекая и оберегая дочь, она не сделала этого. Марианна вскинула голову.

– Я очень доверяю семье, в которой оставила ее. Хорошие люди. Давно живут в Данидине.

– Значит, вам хотелось прийти одной.

Она усмехнулась.

– Я просто хотела удовлетворить мое любопытство. Не стоит усматривать в этом нечто большее.

– И как же ваше любопытство… удовлетворено полностью? – спросил Кеннет, остро ощущая собственное горячее желание выведать то, что скрывает она.

Марианна пожала плечами.

– Как я могу полностью постичь легенду, в которой не жила? Все, что здесь есть, создавалось больше века. Боюсь, я способна только уловить отдаленный, отраженный свет.

Уклончивый ответ побудил его задать еще один вопрос.

– Вы находите отталкивающей идею пустить где-нибудь корни?

Марианна удивленно подняла брови.

– А вы находите ее отталкивающей?

– Нет.

– Значит, вы должны быть довольны вашей жизнью.

Горечь и смирение, звучавшие в ее голосе, вызвали в Кеннете внутренний протест. Почему она так стремится отгородиться от него? Почему не позволяет развиваться их взаимному влечению?

– Разве можно быть полностью довольным жизнью, если не с кем се разделить? – резко спросил он, кивая в сторону новобрачных, танцующих в каких-то пяти метрах от них. – Взгляните на Камиллу. На Роберта. Вот оно счастье, Марианна! Разве вы не можете представить этого… хотеть этого… для себя?

Кеннет заметил, с какой завистью смотрела она на Роберта и его новоиспеченную жену. Несколько мгновений весь ее облик излучал глубокую грусть. Затем Марианна перевела на него ничего не выражающий жесткий взгляд.

– Я была замужем, Кеннет. Мой муж умер, но он всегда со мной. Я никогда не забуду его.

– Он умер, Марианна. Смерть есть смерть, – хрипло возразил он, едва сдерживаясь: она излучала такую жизненную энергию, такую сексуальность, что у него голова шла кругом.

– Поверьте мне… – в ее глазах была горькая усмешка, – вам не захочется жить в его тени.

Кеннет не поверил.

Эта женщина не создана для печали. Он видел, как горевала его мать после смерти отца. Марианна Каро не хочет возвращения своего мужа. Она хочет его, Кеннета, и будь он проклят, если позволит задвинуть себя в тень!

Кеннет стер остатки пены для бритья со щек и поморщился при виде безжалостного выражения глаз, смотревших на него из зеркала. В этот момент он думал: ничто не встанет между мной и Марианной Каро сегодня вечером! Хотя… она ведь придет с дочерью человека, за которым была замужем.

Он использовал этого ребенка, чтобы добиться желаемого. Что мешает ей сделать то же самое?

Но у него под рукой будет Кэти Ророа.

Кеннет, улыбнувшись, отбросил полотенце и взял бутылочку одеколона от Шанель. Любое оружие хорошо в этой войне – поскольку это и есть война. Ему предстояло сражаться с тенью. И он жаждал ввязаться в битву. Все его тело трепетало от предвкушения.

Кэти была права. Он не отступит, пока не победит.

3

Марианна припарковала свой джип в конце улицы, что шла параллельно владениям старого Макинтайра. Дороги перед домом не было – видимо, чтобы ничем не портить вид на бухту Отаго. Сам дом считался исторической достопримечательностью и был построен в начале века Джоном Макинтайром, владельцем нескольких сотен гектаров леса и большой лесопилки; обо всем этом Марианна узнала в местном музее.

Так вот где живет Кеннет.

И в этом доме он ждет ее.

Марианна крепче стиснула руль, пытаясь взять себя в руки. Стоило получить его приглашение, как она презрела все запреты, которые налагала на себя. Она хотела того же, чего и он, и хотела, чтобы он об этом узнал. Ей исполнилось двадцать семь лет, и у нее никогда не было любовника – только муж, который всегда заботился исключительно о собственном удовольствии.

– Это здесь, мамочка?

– Да.

Это определенно здесь, решила Марианна, улыбаясь дочери.

– Тогда почему мы не выходим?

– Сейчас, – ответила она.

Выбираясь из машины и обходя ее вокруг, Марианна неотрывно смотрела на дом, в котором жил Кеннет. Это было старое, большое, добротное строение. Другие, имей они такое же состояние, как у Макинтайров и Джорданов, давно сломали бы его и построили что-нибудь более величественное, современное, впечатляющее – и являющееся только лишь символом благополучия.

Как и старинное поместье в Эдеме Джорданов, этот дом, казалось, стоял вечно и был свидетелем множества рождений и смертей. Все вокруг выглядело на удивление ухоженным – и постройки, и окружающий их сад. Все радовало глаз – и идеально покрашенные стены, и аккуратно подстриженные бугенвиллеи, и рассаженные группками папоротники с причудливо изрезанными листьями.

Внезапно Марианну пронзило острое осознание того, что все это не для нее, ей никогда не разделить это с Кеннетом Джорданом, и то, что она задумала, – большая ошибка. Слишком большая, чтобы продолжать начатое.

Ей не следовало принимать приглашение, не следовало приезжать сюда. Кеннет Джордан слишком хорош, чтобы просто использовать его и оставить, словно он не достоин большего, нежели краткая интрижка, примитивное удовлетворение похоти. Возможно, ему будет достаточно и этого… Но что, если нет?

Она остановилась у пассажирской дверцы. Шейла скорчила нетерпеливую гримасу. Может, развернуться и уехать? А как объяснить дочери подобную невоспитанность? С другой стороны, появиться перед Кеннетом в таком виде… Она оделась с явным вызовом, с намерением подчеркнуть свою сексуальность, дать ему понять, что готова покончить с мукой неудовлетворенного желания. И Кеннет наверняка все поймет.

Шейла постучала по стеклу.

– Ну давай же, мама!

Она должна каким-то образом сгладить это впечатление. И уехать отсюда как можно скорее. Нельзя было поддаваться такому… такому непреодолимому искушению. Подобное больше не повторится. Это нечестно по отношению к Кеннету. Он только потеряет с ней время – время, которое мог бы потратить на поиски женщины, идеально вписывающейся в его привычную жизнь.

Лучше прервать их отношения. Или ограничить еще больше, чем до сих пор, заставить Кеннета понять, что у них нет будущего. Может быть, сегодня вечером ей удастся сделать это.

Глубоко вздохнув, чтобы унять волнение, она открыла дверцу и освободила Шейлу от ремня безопасности, радуясь, что взяла с собой дочь. Марианна твердо решила отказаться от возможного предложения уложить девочку в постель после восьми часов. Ни минуты наедине с Кеннетом! Она не может так рисковать.

– Смотри, какие большие деревья, ма! – воскликнула Шейла, глядя вверх, в то время как Марианна доставала ее из машины.

– Наверное, они старше всех, которые растут в Данидине, – заметила Марианна, изо всех сил стараясь вернуть себе ощущение обыденности.

Камедные деревья были посажены сразу за белым забором из кольев, окружавшим владение. Толщина огромных белых и серых стволов, размах ветвей свидетельствовали о многих годах, которые они здесь простояли, в то время как большая часть других таких деревьев в городе наверняка была вырублена и пошла на строительство. Они также являлись наследством, оставленным людьми, которые заботятся о том, что им принадлежит, которые ценят глубокие корни и выполняют свои обязательства столь же естественно, как дышат.

– Мне здесь нравится, – заявила Шейла.

Ее личико выражало восторг, и Марианна не удержалась от улыбки, видя, с каким радостным нетерпением девочка вприпрыжку бросилась вперед. Шейла выглядела очень хорошенькой в зеленовато-желтом платьице, которое сама выбрала в универмаге, и простых сандалиях с украшенными раковинами ремешками. Марианне очень нравилось, что ее дочьничуть не напоминает чопорную и надутую маленькую мисс с обложек светских журналов.

Она жалела, что не чувствует себя столь же естественно, и остро ощущала, как льнет к телу вязанное из хлопчатобумажных ниток красное платье, как игриво развевается его короткая, не достигающая колен юбка. Это был, несомненно, сексуальный наряд – без рукавов, с глубоким круглым вырезом, обнажающим верх груди. Марианна не надела лифчика и ограничилась лишь крошечными трусиками, не выделяющимися под мягкой тканью. Темно-красный цвет скрывал таящуюся под ним наготу, однако соблазнительные очертания груди и ничем не нарушаемая линия бедер ее предполагали.

Несмотря на жару, Марианна распустила волосы, и они свободно ниспадали до самой талии. На ногах были черные босоножки. На шею она надела медальон, представляющий собой медный солнечный диск, расколотый пополам и скрепленный полумесяцем, с которого свисали разнокалиберные цепочки. Медальон был сделан по ее эскизу, и Марианне нравилась спонтанность этого замысла.

С еще большей спонтанностью она действовала, решая, что надеть… и чего не надевать. Ей так хотелось почувствовать себя женщиной, готовящейся к свиданию с мужчиной и настроенной пойти до конца, до самых первобытных основ их отношений! Языческих и примитивных, говорила она себе на волне безумной радости и кружащей голову решимости отбросить все предосторожности и получить желаемое, невзирая на последствия.

Было так легко обмануть себя и поверить, что она имеет на это право. Право женщины. Быть матерью вовсе не означает подавлять свою сексуальность, а она еще никогда не хотела мужчину так, как хотела Кеннета Джордана!

– Кажется, будет гроза, мама.

Резко очнувшись от своих мыслей, Марианна посмотрела в сторону бухты Отаго. На горизонте собирались зловещие черные тучи. Да, романтического восхода луны сегодня не предвидится, с иронией подумала Марианна. Впрочем, она пришла сюда не ради романтики. Тропическая гроза имела больше общего с ее отношениями с Кеннетом, как она их представляла, – гроза, которая быстро пронесется и оставит по себе лишь воспоминания.

Может, так и будет? Может, напрасно она тревожится? А что, если буйство стихии оставит и разрушения?

– Нам лучше добраться до дома, пока она не началась, – сказала Марианна, видя, как быстро летят облака, и тоже ускоряя шаг.

– Можно мне посмотреть на нее с веранды? – с мольбой спросила Шейла, которую всегда завораживало сверкание молний, предшествовавшее ливню.

Она часто бывала свидетелем этого захватывающего зрелища нынешним летом. Впрочем, летом его здесь не называли. Это был просто сезон дождей, а остальная часть года – сухой сезон.

– Думаю, да, – ответила Марианна, рассудив, что Кеннет с удовольствием пойдет навстречу пожеланиям ее дочери.

Ведь он так охотно согласился на фруктовый салат и шоколадное мороженое!

Они остановились перед воротами. Те были закрыты, и Марианна просунула руку в щель, чтобы отодвинуть задвижку. Однако та не поддалась. Наверное, заело, с неудовольствием подумала она, отпустила руку Шейлы и с большей силой потянула за металлический штырь. Это физическое препятствие – знак того, что я вторгаюсь туда, куда не следует, решила Марианна. Ворота охраняют людей, которые их для этого и поставили.

– Я открою, – раздался голос Кеннета, и, сбежав по ступенькам веранды, он направился к ним. – Наверное, заело. Их не открывали с тех пор, как последний раз красили забор, – объяснил он, подходя. – Мы обычно пользуемся боковой калиткой.

Белая рубашка Кеннета была не застегнута и распахнулась во время ходьбы, приоткрыв темные волосы, вившиеся на загорелой груди и спускавшиеся ниже, под пояс белых шорт, оставлявших открытой большую часть мускулистых ног.

При виде такой убедительной мужественности у Марианны перехватило дыхание. Она с трудом сообразила, что нужно убрать руку и отступить от ворот, чтобы он мог открыть их. Удовольствие и радость просто смотреть на него мешали ей думать о чем-либо другом.

Густые темные волосы оставляли открытыми изящные, прижатые к голове уши. Подбородок Кеннета был гладко выбрит. Марианна уловила дразнящий аромат – чуть острее свежего морского воздуха, интригующий и притягательный, с множеством оттенков. Очень подходящий Кеннету, сулящий чувственные удовольствия.

– Готово! – воскликнул он, победно усмехнувшись, и распахнул ворота.

– Спасибо, – церемонно сказала Шейла, демонстрируя хорошие манеры.

– Пожалуйста, – ответил Кеннет, делая приглашающий жест.

– Вам повезло, что успели приехать до грозы, – заметил он. – Я как раз собирался закрыть ставни на веранде.

– Мы любим грозу, – сообщила ему Шейла.

– Что ж, в таком случае оставим их открытыми, если не будет заливать дождем.

Обрадованная Шейла поскакала по дорожке к дому. Марианна ждала, пока Кеннет закроет ворота, с замиранием сердца ожидая, как он отнесется к ее наряду. Она боялась идти впереди, зная, что будет чувствовать его взгляд на своих ягодицах. Будет лучше, если они пойдут рядом.

Под рубашкой обрисовались мускулы, когда Кеннет закрывал задвижку. Туго натянутые нервы Марианны задрожали: от него исходило явственное напряжение, и ее живот свела легкая судорога. Однако когда Кеннет повернулся, на его лице была теплая, дружелюбная улыбка, призванная прогнать опасения, которые она могла испытывать, приняв его приглашение.

– Мне нравится ваш медальон. Он просто притягивает взгляд. Это ваша идея? – спросил он.

– Да, – ответила Марианна и, не подумав, добавила: – Он подходит к платью.

К ее облегчению, он не стал проверять правдивость этого заявления, а только с уважением посмотрел ей в глаза.

– Вы опять продемонстрировали талант и безупречный вкус.

– Я далека от совершенства, Кеннет, – предостерегла Марианна, осознавая, как растут его ожидания; она была не уверена в своей способности оправдать их.

Захочет ли он большего, нежели простое удовлетворение желания? Только ли физическое влечение движет им?

– Ваши эскизы – лучшая реклама для моей продукции, Марианна. Они вызвали в Токио большой интерес.

Это немного смягчило чувство вины, которое она испытывала перед ним.

– Значит, вы получили нечто ценное взамен потраченного на меня времени.

Кеннет шутливо нахмурился.

– Я хочу большего.

Спокойный тон не скрывал многозначительности фразы. Он хотел большего, она – тоже, и это не имело никакого отношения ни к бумаге, ни к открываемому в Токио магазину. Марианна смотрела на него, чувствуя, как усиливается пробуждаемое им желание, жалея о невозможности избавиться от него и гадая, стоит ли идти на риск.

– Наверное, для вас, – продолжал Кеннет, – тоже кое-что значит то, что ваши работы, пусть и не в привычной для вас области, вызывают интерес.

«Я делала это только для тебя», – вертелось у нее на языке. Но таким заявлением Марианна обнаружила бы слишком многое.

– Просто мне нравится заниматься этим, Кеннет. А то, как вы распорядитесь моими работами… ваше дело. Они мне больше не принадлежат.

– Но вы же можете сделать себе имя, – заметил он.

У нее тревожно сжалось сердце.

– Вы ведь не упоминали мое имя, не правда ли?

Кеннет нахмурился.

– Нет. В соответствии с нашим соглашением эскизы были подписаны «Дизайн Макинтайра». Но я больше чем уверен, что вы заслуживаете признания, Марианна.

Она покачала головой, немного успокоенная его заверением.

– Я к этому совсем не стремлюсь.

– Почему?

Потому что в таком случае они без труда найдут меня. Но она не могла сказать ему об этом. Незачем и его втягивать в свои проблемы.

– Меня вполне устраивает существующее положение вещей.

– Ваши живописные работы непременно принесли бы вам известность.

– Известность мне не нужна. Единственное, к чему я стремлюсь, – независимость. Вы можете это понять? – Ей отчаянно захотелось объяснить ему свое положение. – Я не хочу ни к чему привязываться, кому-либо принадлежать, быть кому-то обязанной. Так что не ждите от меня ничего большего. Я пыталась сказать вам…

– Да, пытались, – подтвердил Кеннет. – Мне жаль, если у вас сложилось мнение, будто я не уважаю ваших чувств.

Марианна хрипловато, прерывисто вздохнула.

– Тогда почему я здесь? – потерянно пробормотала она.

– Потому что вы этого хотите.

Как просто! Если не считать того, что во всей этой истории не было ничего простого. Она с мучительной неуверенностью посмотрела на Кеннета.

– Пойдемте, Марианна… – Он махнул рукой в сторону веранды. – Это всего лишь один-единственный вечер.

Один вечер… Он прав. Короткий миг. Не случится ничего, чего ей не хотелось бы. А потом, с ней Шейла.

Марианна повиновалась и зашагала к веранде. Там Шейла болтала с маленькой старой женщиной, которая склонилась к ней, заинтересованно выслушивая то, что говорила девочка.

– Кэти Ророа, – сообщил Кеннет. – Наверное, выясняет, когда и куда подать фруктовый салат.

Как большинство женщин-маори в Данидине, она носила длинное хлопчатобумажное платье с узором из крупных цветов. Седые волосы были собраны в узел на затылке, морщинистое лицо расплылось в ласковой улыбке. Шейле было явно легко с ней.

Марианна с радостью ухватилась за возможность сменить тему.

– Меня удивляет то, что здешние маори берут себе западные имена.

– Они уже больше века живут в христианской традиции.

– Да, но мне кажется, их культуру здесь подавляют.

Кеннет бросил на нее прохладный взгляд.

– Вряд ли Кэти согласится с вами. Культура маори в Данидине живет и процветает. А она настоящая королева местной общины.

«Неудивительно, что экономка Макинтайров обладает некоторым статусом, – подумала Марианна, – да и преклонный возраст добавляет ей веса».

Она совсем не ожидала увидеть в поднятом на нее взгляде старой женщины такой ясный ум, такую проницательность. Марианна почувствовала, что краснеет. Ничто не могло укрыться от этих глаз. Они просветили ее насквозь и, казалось, выявили все достоинства и недостатки, оценили все стороны се характера. Она с трудом заставила себя проделать оставшийся до веранды путь, чувствуя, как от столь пристального изучения деревенеет спина.

Это напомнило Марианне первое знакомство с Тимоти Сондерсом, отцом ее мужа. Понравится ли она? Впишется ли в окружающую обстановку? Сможет ли соответствовать предъявляемым к ней требованиям?

Тогда она представления не имела, куда попала. Но теперь точно это знала – в мир Кеннета Джордана. И ей следовало отказаться от своих намерений, независимо от того, как она к нему относится.

– Кэти Ророа… Марианна Каро, – непринужденно представил женщин друг другу Кеннет. – И ее дочь Шейла, с которой вы, Кэти, явно уже познакомились.

Старушка кивнула.

– Это честь для меня.

Марианна вежливо наклонила голову.

– И для меня тоже. Вы очень добры, что вышли поздороваться со мной.

Кэти Ророа улыбнулась.

– Ваша дочь сказала, что будет есть здесь, чтобы посмотреть на грозу. А вы, может быть, предпочтете обедать в доме?

– Нет. Здесь так хорошо! – поспешила заверить ее Марианна, заметив, что стол на веранде уже накрыт, и не испытывая желания проходить дальше в дом.

Лучше остаться снаружи. Так легче уйти.

– Как вам угодно. Надеюсь, вы приятно проведете вечер.

«Только один вечер», – мысленно повторила Марианна, глядя, как старая женщина возвращается в комнаты, в жилище Кеннета.

За спиной раздались раскаты грома. Они прозвучали как глас судьбы, пророчащий неисчислимые беды, которые принесет ее приход сюда. Но ведь это только один вечер! Если сохранять рассудительность, ничего страшного не произойдет.

Собравшись с силами, она повернулась лицом к Кеннету… и к готовой разбушеваться стихии.

4

Изломанные росчерки молний разрезали черноту неба. Буйство природы, вызывающее благоговейный трепет, сопровождалось все новыми и новыми раскатами грома. В Европе Марианне не случалось видеть таких гроз.

Шейле все это казалось волшебным спектаклем, и она то и дело показывала на молнии, возбужденно крича: «Смотри! Смотри!» и радостно хлопая в ладоши.

– Ух ты, какая огромная!

Кеннет довольно смеялся, глядя на нее, и при этом усердно исполнял роль хозяина: разливал напитки, передавал блюдо со смесью орехов и печеньем из рисовой муки. Он так и не застегнул рубашку, и Марианна поймала себя на том, что невольно поглядывает на его обнаженную грудь.

Когда Кеннет протянул ей бокал белого вина и вежливо спросил, не предпочтет ли она вместо него сок, который Кэти выжала для Шейлы. Марианна взяла бокал, лишь бы не смотреть, как он готовит ей напиток, стоя рядом и заставляя остро чувствовать свое физическое присутствие. Наконец он сел напротив, оставив сбоку стул для Шейлы, которая металась между угощением и удобной наблюдательной позицией на верхней ступеньке лестницы.

Стол был накрыт просто: под каждым прибором лежали плетенные из бамбука маленькие циновки, на деревянных подставках располагались вилки и ложки. Тем не менее салфетки из тонкого льна и бокалы из прекрасного хрусталя придавали оттенок изысканности непринужденной обстановке, которую Кеннет явно пытался создать.

Он поднял свой бокал и окинул Марианну чувственным взглядом.

– Как я рад видеть вас здесь!

Пряча охватившее ее возбуждение, она подалась вперед, поигрывая бокалом.

– Вряд ли вы испытываете недостаток в обществе, Кеннет.

– В моей жизни есть некоторые пустоты. А в вашей?

Она пожала плечами.

– Думаю, невозможно, чтобы все они были постоянно заполнены.

– А некоторые из них – и хотя бы иногда?

– Временные меры?

– Это лучше, чем ничего.

– А если потом пустоты станут еще больше?

– Зачем думать о «потом»? Завтра я вообще могу умереть.

– Вряд ли, – сухо возразила она.

Он посмотрел наружу, на разыгравшуюся непогоду.

– Мой отец погиб, когда в его самолет, возвращавшийся в Данидин, попала молния.

Это признание потрясло Марианну.

– Мне очень жаль. Я не знала.

Он снова перевел на нее проникновенный взгляд.

– Никто из нас не знает своего смертного часа, Марианна. Поэтому отпущенное нам время нужно использовать полностью. Во всяком случае, я так уверен.

Ее муж не собирался умирать, и уж никак не раньше своего отца. Генри рассчитывал унаследовать все деньги и всю власть Тимоти, выполнив его требование жениться и произвести на свет хотя бы одного ребенка. Тем не менее уж он-то жил на всю катушку, не упуская ни одной юбки, гоняясь за всеми мыслимыми и немыслимыми удовольствиями. Так что Марианне трудно было восхищаться подобным отношением к жизни. В нем отсутствовало милосердие к ближним.

Она не подозревала, каким напряженным было ее лицо при этих горьких воспоминаниях, пока Кеннет не спросил:

– О чем вы думаете?

Марианна опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз, и отвесила:

– Мой муж тоже погиб в катастрофе. Его быстроходный катер взорвался на полной скорости. Человеческая ошибка. Ни гроза, ни буря здесь были ни при чем.

Она отпила вина, давая понять, что не намерена развивать тему, и жалея, что заговорила об этом вообще. Не стоило упоминать о своем браке, разве что в самых туманных выражениях. Несчастный случай в Средиземном море обошел первые страницы газет всего мира.

– Давно это случилось?

В его голосе звучало сочувствие, и Марианна подавила горькую усмешку. Она не оплакивала Генри. Он утратил к ней всякий интерес, едва ее фигура начала округляться, и убил в ней последние проблески чувства своим последующим отношением.

– Я была тогда на восьмом месяце беременности, – невыразительным голосом произнесла Марианна, избежав необходимости называть точную дату.

Он, казалось, обдумал ее слова, прежде чем медленно проговорить:

– Значит, Шейла не знала своего отца.

– Не думаю, что это породило в ней какую-то пустоту, – сухо заметила она, вызывающе вздернув подбородок.

– Вы – это все, что ей нужно?

– Нам хорошо вдвоем.

– А она – это все, что нужно вам, Марианна?

– Она – это все, что у меня есть, – быстро ответила Марианна, стараясь не замечать пристального взгляда Кеннета, словно бы проникающего, ей в душу в поисках пустот, о которых он говорил.

Кеннет был рядом, со своей готовностью удовлетворить, по крайней мере, некоторые из ее желаний. Сегодня же вечером, если она позволит. И Марианна вновь почувствовала огромный соблазн получить желаемое, пока есть такая возможность. Ведь именно это он предлагал, не так ли, заявляя, что нужно использовать отпущенное тебе время полностью?

Столь опасное течение мыслей было прервано возвращением Кэти Ророа, вкатившей на веранду тележку. Она позвала Шейлу и включила висящий над столом фонарь. Затем водрузила на стол блюдо с украшенным взбитыми сливками фруктовым салатом.

– Я приготовила с запасом, девочке столько не съесть, – сообщила она Марианне. – Так что вы с Кеном при желании можете присоединиться в ожидании первого блюда.

– Спасибо. Выглядит очень аппетитно.

Старушка улыбнулась всем троим.

– Тогда приятного аппетита, – пожелала она и удалилась.

Салат был восхитительным. Шейла даже забыла про грозу и поедала свою порцию, помогая себе пальцами. Она утверждала, что так вкуснее; Кеннет был с ней полностью согласен.

Поскольку миски для ополаскивания рук стояли на столе, Марианна не возражала. Ее мысли были заняты Кэти Ророа. У той, похоже, еще не сложилось определенного мнения на ее счет. Трудно было сказать, одобряет ли старушка происходящее, но она явно не испытывала неприятных чувств при виде гостьи, а к ее дочери относилась с ласковой снисходительностью.

Когда Шейла не жевала, она болтала с Кеннетом, наслаждаясь его добродушным вниманием. Марианна невольно подумала: какой хороший из него получился бы отец – добрый и заботливый, способный заставить любого ребенка почувствовать себя любимым и единственным.

Генри сплавил бы их дочь на попечение многочисленных нянь и немедленно забыл бы о ее существовании. Средством для достижения цели – вот чем был ребенок для ее мужа… и чем была для него жена.

Любимая и единственная… Эти слова непрестанно звучали у нее в голове. Марианне так хотелось, чтобы Кеннет дал ей почувствовать себя любимой, ощутить себя единственной…

Он немедленно посмотрел на нее, словно догадавшись, о чем она думает. Что бы он ни увидел в ее глазах, в его собственных вспыхнуло пламя, которое без остатка сожгло сомнения Марианны в правильности того, что происходит между ними.

Она почувствовала, как сладкая истома разливается по ее телу. Несмотря на столь опасный признак, Марианна как зачарованная читала в его взгляде пылкое обещание исполнить все ее желания. И она хотела, чтобы Кеннет исполнил это обещание, воплотил в реальность ее фантазии, заставив испытать то, чего она никогда не испытывала с Генри, даже в их медовый месяц.

Да…

Кеннет не произнес этого слова вслух, но она отчетливо слышала его. Оно стучало у нее в висках, пульсировало в венах и вместе с неистовым током крови, сметало остатки здравого смысла.

Откуда-то сзади налетел внезапный порыв ветра, растрепав ее волосы и скользнув по щеке. Оглушительный удар грома, раздавшийся прямо над ними, заставил испуганно забиться сердце, но даже после этого горящий взгляд Кеннета не отпустил ее.

Снова появилась Кэти Ророа. Шейла занимала старушку беседой, пока та собирала со стола. Заметив, что у девочки липкие пальцы, она предложила как следует помыть их в кухне. Уводя Шейлу, Кэти обернулась к Кеннету.

– Лучше бы закрыть ставни с южной стороны. Иначе зальет веранду.

Марианна словно в тумане воспринимала происходящее. Кеннет встал – высокий, красивый, мужественный, притягивающий ее, словно магнитом, пробуждающий все ее инстинкты. «Да, – с жаром признала она, – некоторые вещи действительно нельзя остановить. Они так же неизбежны, как дождь, тяжелыми каплями падающий на крышу». Ветер распахнул на его груди белую рубашку. Загорелая кожа отливала бронзой в свете фонаря.

– Ставни, – пробормотал Кеннет, но не двинулся с места, и Марианна поняла, что он тоже в плену у непобедимого влечения и ему не хочется освобождения.

– Я помогу вам.

Слова неожиданно сорвались с ее губ, ноги сами подняли со стула.

– Пойдем со мной, – сказал Кеннет.

И она пошла, с бешено колотящимся сердцем, остро осознавая взаимное чувство, движущее ими.

Ставни удерживались в открытом состоянии с помощью металлических стержней. Их нужно было отцепить, опустить ставни и закрепить внизу болтами. Ветер швырял в них пригоршнями дождя, когда они дружно работали на южной стороне веранды. Всего нужно было закрыть шесть ставней. Кеннет справился быстрее и помог Марианне.

Он был так близко, что она могла ощущать его запах, прикасаться к нему, и у нее не было сил отодвинуться. Ее дыхание стало быстрым и прерывистым. Кеннет опустил последний ставень, и они погрузились в темноту – теплую, парную, уютную темноту. Ветер и дождь бесновались снаружи, но добраться до них не могли.

До слуха Марианны донесся металлический скрежет закручиваемого болта. Теперь все было закреплено, вот только чувства, которые она безуспешно пыталась подавить, словно сорвавшись с цепи, требовали, чтобы она воспользовалась этой темнотой и узнала то, что хотела узнать, жаждала узнать.

Кеннет хрипло выдохнул, и Марианна услышала в этом звуке огромное сдерживаемое напряжение. Затем он повернулся, и каждое нервное окончание в ней запело в предвкушении первого прикосновения, первого доказательства неотвратимости того, что должно было случиться, того, о чем она страстно мечтала во тьме бесчисленных ночей, наполненных бесконечным одиночеством.

«Возьми меня! – мысленно взмолилась Марианна. – Возьми меня!..»

И его рука обхватила ее талию, прижала к себе, в то время как другая погрузилась в волосы, наматывая пряди на сильные, решительные пальцы. Его грудь прижалась к ее мягким грудям, коснувшиеся ее бедра были тверже камня. Затем его губы завладели ее ртом, доставляя ни с чем несравнимое удовольствие.

Кеннет вызывал и заставлял длиться потрясающие ощущения, с каждым поцелуем все больше утоляя казавшийся неутолимым голод. Это было так чудесно, что Марианна жадно упивалась каждым моментом, и в то же время ее снедало желание изведать все, что мог дать ей этот мужчина.

Ее руки гладили его волосы, притягивали к себе голову, чтобы пьянящая близость не кончалась. Ее тело плавилось от жара его тела. А когда он, обхватив ее бедра, приподнял повыше и прижал еще теснее, она почувствовала, как Кеннет возбужден, как стремится к завершению этой близости, молит о нем, и это показалось ей совершенно естественным и прекрасным.

– Останься сегодня со мной… – Кеннет прошептал эти слова прямо в ее саднящие от поцелуев губы. – Останься! – с отчаянной настойчивостью повторил он. – Шейлу можно уложить и здесь.

Шейла… Где?.. Марианна соображала медленно и с большим трудом. Ушла с Кэти Ророа мыть руки.

– Ты тоже этого хочешь, Марианна.

В голосе Кеннета звенела страсть. Он снова прижал ее к себе, доказывая, как оба они возбуждены. Марианна жалела, что он заговорил, что остановился… что вернул ее к действительности. Шейла… Кэти Ророа должна была принести следующую перемену. Как долго они с Кеннетом простояли, вот так, обнявшись?

Он поднял голову.

– Посмотри на меня!

Его глаза были похожи на горящие угли. Он высвободил руку из ее волос и нежно погладил по щеке. Кеннет говорил медленно, мягко, оплетая ее сетями соблазна, запутывая в них Марианну.

– Мы хотим друг друга. В этом нет ничего плохого, так пусть это случится, Марианна. Пусть это время будет только для нас… Мы будем делать только то, что приятно нам, забыв обо всем остальном. Пусть эта ночь станет нашей ночью.

Забыть обо всем остальном… только на одну ночь…

– Скажи «да», Марианна. Скажи, что останешься со мной.

– Да, – сказала она, испытывая большую, чем Кеннет мог представить, потребность отвоевать этот кусочек времени у жизни, которую ей приходится вести из-за своего глупого и наивного решения выйти замуж за Генри Сондерса. – Я хочу провести эту ночь с тобой, Кен.

Одна украденная ночь. Какой вред она может причинить?

Никакого… Только удовольствие… Одна ночь с королем удовольствий.

И он снова поцеловал ее, чтобы показать, что ожидает Марианну.

5

Им пришлось отложить начатое на более позднее время. Они уже были не одни. Но Марианна по-прежнему чувствовала себя не матерью и не гостьей, она была погружена в восхитительные ощущения, которые охватили ее после того, как она наконец перестала сопротивляться желаниям, вызываемым в ней Кеннетом Джорданом.

Казалось странным снова сидеть за столом, словно ничего не случилось, и втайне наслаждаться возбуждением, которое продолжало звенеть во всем теле, пока Кэти Ророа везла столик на колесах со следующей переменой блюд. Шейла, бежавшая за ней со стаканчиком шоколадного мороженого, подскочила к Кеннету, чтобы поблагодарить его за лакомство.

Марианна не могла оторвать взгляда от Кеннета, рисуя в воображении, чем они будут заниматься, оставшись одни. Не оставило ли его возбуждение? Трудно было это понять, когда он сидел через стол от нее. Она пыталась представить, как он будет выглядеть без одежды, как будет вести себя с ней. Мужественно и уверенно, решила она, не пытаясь что-то доказать ей, а просто оставаясь самим собой. И позволяя быть самой собой ей.

– Выглядит великолепно, Кэти, как обычно, – похвалил Кеннет старушку, раскладывающую по тарелкам тушеную рыбу с овощами и поливающую все это соусом.

– У Кэти есть специальное блюдо с бамбуковыми палочками внутри, для того чтобы готовить рыбу, мамочка, – с важным видом сообщила Шейла. – Она показала мне много интересного. В этом доме такая большая кухня! Больше, чем весь наш фургон.

– Это хорошо, – рассеянно ответила Марианна, наблюдая, как девочка слизывает растаявшие капли мороженого, и во всех захватывающих подробностях вспоминая поцелуй Кеннета.

– А еще у Кэти есть коллекция раковин, – тараторила Шейла. – Она обещала мне показать их, когда закончит дела в кухне.

– Это хорошо, – снова проговорила Марианна, слыша свой голос словно со стороны и пытаясь сосредоточиться на том, что говорит дочь. Она повернулась к Кэти Ророа, закрывающей соусницу. – Спасибо за то, что тратите на Шейлу ваше время.

– Не за что. Мне только в радость смотреть, как она всем восторгается. С детьми так и должно быть.

– Да, – согласилась Марианна, счастливая тем, что проблем с Шейлой у нее не будет.

Сегодня вечером ей нужно быть свободной от забот, свободной, для того чтобы отдать свое тело Кеннету Джордану, заниматься с ним любовью, насладиться каждой каплей удовольствия, которое он сулил ей.

– Тебе скоро уже пора спать, а твоя мама еще задержится у нас, Шейла, – ласково сказал Кеннет, улыбаясь девочке. – Когда вы закончите смотреть раковины, Кэти выберет тебе какую-нибудь спальню.

– Целую спальню для меня одной? – Глаза девочки изумленно округлились, а затем в них отразилась тревога. – А где будешь ты, мамочка?

– Здесь, – ответила Марианна. – Здесь, с Кеннетом, – добавила она, и ее сердце наполнилось блаженством при одной мысли об этом.

Конец фантазиям, бесплодным мечтам. Сегодня она будет с живым, настоящим мужчиной из плоти и крови, с мужчиной, которого хочет, который будит все ее чувства.

– В комнате, где хранятся мои раковины, есть кровать, – бодро сказала Кэти Шейле. – Может быть, тебе там понравится. Пойдем посмотрим?

– Да! – выкрикнула девочка с пылом первооткрывателя.

Они с Кэти удалились, оставив Кеннета и Марианну заканчивать обед вдвоем.

Кеннет снова наполнил бокалы вином. Марианна неотрывно смотрела на завитки темных волос на его груди и думала: такие же они мягкие и шелковистые, как волосы на голове, которые она гладила, когда он целовал ее, или жесткие и упругие?

– За свободу! – провозгласил Кеннет и поднял свой бокал.

– На одну эту ночь, – добавила она, опьяненная рождаемыми воображением образами больше, чем любым вином.

Но когда Марианна отпила прекрасного терпкого шардонэ, его букет показался на удивление богатым, словно у нее обострились все чувства. Рыба тоже была великолепна – сочная, нежная, душистая. Ничего лучше она не ела. Овощи и соус идеально дополняли ее. Время от времени Марианна поднимала взгляд, наблюдая, с каким изяществом ест хозяин дома.

Все относящееся к нему доставляло ей удовольствие. И какое это облегчение, когда не нужно воздвигать преграды, говорить «нет», когда хочется сказать «да», и сдерживать свои порывы! Ей нравилось все, что она знала о Кеннете Джордане. Сегодня она узнает еще больше. Столько, сколько сможет. Она сложит воспоминания об этом вечере в драгоценную шкатулку и будет хранить их вечно.

Кеннет отложил вилку и кивнул в сторону ее почти пустой тарелки.

– Вкусно?

– Великолепно! – откликнулась она, не обдумывая ни своих слов, ни реакций: сегодня ей это ни к чему!

Он довольно улыбнулся и, откинувшись на спинку стула с бокалом в руке, стал наблюдать, как она доедает оставшееся. Марианна слегка покраснела, представив, о чем он может сейчас думать. О том, как мало на ней надето под платьем? Он наверняка понял это, когда прижимал ее к себе. Воображает ее обнаженной?

С участившимся пульсом она отпила вина, глядя на Кеннета поверх бокала. Его серые глаза сверкали, и все внутри у Марианны сжалось от предвкушения.

– Может быть, выйдем из-за стола и подышим свежим воздухом? – спросил он и вскочил, не дожидаясь ее ответа.

Это предложение немного испугало Марианну.

– Ты хочешь сказать… снаружи?

Гром и молнии сменились резким порывистым ветром, но дождь поливал с прежней силой. Они бы промокли через секунду.

– Нет. Всего лишь в конце веранды. – Изогнув в чувственной усмешке губы, Кеннет шагнул к ней. – Я больше не в состоянии мириться с этим столом между нами!

– О!

Марианну охватило мучительное возбуждение, когда он остановился за спинкой ее стула. Кеннет поцеловал ее в макушку, слегка прихватив губами прядки, расходившиеся от центра.

– Возьми с собой вино, – пробормотал Кеннет.

Бокал все еще был в ее руке, и она, не задумываясь, встала, повинуясь призывной, соблазнительной силе мужчины, стоявшего за спиной. Он обхватил Марианну за талию и повел прочь из круга света, отбрасываемого фонарем, в дальний и самый темный конец веранды, к широкой балюстраде между столбами.

Открутив болт на одной из створок ставня, Кеннет распахнул его, и на них пахнуло дождевой свежестью. Изнуряющая жара спала, пыль осела, на черном небе по-прежнему не было ни луны, ни звезд. Марианна слышала, как гремят и шипят разбуженные ветром волны в бухте под ними. Но единственным, что имело для нее сейчас значение, был Кеннет. Не убирая ладони, лежащей на изгибе ее талии, он нагнулся, чтобы поставить свой бокал на ровную поверхность балюстрады, а затем обнял Марианну обеими руками. Щека его коснулась ее волос, и у самого уха Марианна услышала хрипловатый задыхающийся голос:

– Ты так долго держала меня на расстоянии… Мне до сих пор с трудом верится, что все происходит наяву.

– Да, – с неменьшим жаром прошептала она.

– Мне так нравится запах твоих волос… Я хочу зарыться, утонуть в них…

Он провел горячими губами вниз по шее, и Марианна инстинктивно изогнулась навстречу его поцелуям. Она почувствовала, как Кеннет слегка раздвинул бедра, приноравливаясь к изгибам ее тела, а одна его рука накрыла мягкую выпуклость груди, и большой палец принялся ласкать сосок, который немедленно отвердел.

Марианна закрыла глаза, желая целиком сосредоточиться на внутренних ощущениях, еще плотнее прижимаясь к нему, еще сильнее возбуждаясь и возбуждая его. Она хотела, чтобы Кеннет прикоснулся и к другой ее груди, которая тоже жаждала ласки, однако обе его руки скользнули вниз, на ее живот, и он с силой прижал ее к себе, показывая, насколько велико его желание.

– Я хочу чувствовать всю тебя, – предупредил он, пальцы его скользнули вниз по ее бедрам и приподняли мягкую ткань платья. – Скажи мне сейчас, если передумала.

Она не передумала. Желание, чтобы он продолжал, было настолько сильным, что Марианна не могла вымолвить ни слова. У нее перехватило дыхание, когда Кеннет поднял платье, и все внутри замерло в ожидании последующего. Подушечки пальцев провели по обнаженной коже, заставив ее содрогнуться от нестерпимого возбуждения. Кеннет подцепил эластичную резинку ее крошечных трусиков и так быстро стянул их вниз, что Марианна лишь задохнулась от неожиданности и откровенности этого движения.

– Переступи через них, Марианна.

– Кен!..

Это был скорее сдавленный вскрик изумления, чем протест.

Он тут же снова обхватил ее бедра, на этот раз поверх платья.

– Я положу их в карман, – заверил он ее. – Ни Кэти, ни Шейла ничего не заметят, когда вернутся. Никто не будет знать, что под платьем у тебя ничего нет, кроме тебя… и меня. А мне нужно это знать, Марианна. Я хочу быть уверенным, что ты не передумаешь, когда Шейла придет пожелать тебе спокойной ночи. Я хочу быть уверенным, что твое согласие останется в силе.

Страсть, звучавшая в его голосе, обожгла ее.

– Оно останется в силе, – пообещала Марианна.

– Но в начале вечера ты сомневалась. Не дразни меня, Марианна. Докажи, что приняла решение.

Не дразни… Виноватый румянец залил щеки Марианны. Ее наряд еще можно было бы воспринять как простое поддразнивание, не зайди она так далеко. И он прав: никто не будет знать… кроме них. А потом, было что-то восхитительно волнующее в том, чтобы быть одетой и раздетой одновременно.

Она перешагнула через трусики.

Кеннет быстро опустился, поднял тонкую полоску материи и, засунув в карман шорт, коснулся губами внутренней стороны ее коленей. Затем, медленно поднимаясь, нежно провел пальцами вверх по женскому телу. От этой ласки Марианна вновь замерла в ожидании и предвкушении.

Но голоса, донесшиеся из коридора, прервали столь многообещающее начало. Кеннет убрал руки и, отступив, вновь взял свой бокал, повернулся спиной к дождю, непринужденно опершись на балюстраду, и в ожидании нарушителей их уединения внимательно посмотрел в лицо Марианны. Она обнаружила, что ее пальцы крепко сжимают бокал, и с изумлением поняла, что держала его в руке все это время.

– Для меня ты самая прекрасная из женщин, – пробормотал Кеннет. – И я хочу этой ночи с тобой, как ничего еще не хотел в своей жизни!

Горячая убежденность, звучащая в его голосе, заставила Марианну испуганно вздрогнуть. Что, если ему действительно нужно гораздо большее, чем она могла дать?

– Ты для меня тоже особенный, – призналась Марианна. – Но пойми, пожалуйста…

Он легко прижал палец к ее губам, останавливая слова, произнести которые она считала необходимым.

– У тебя есть ребенок. И ты не хочешь разделить со мной жизнь. Тебе ни к чему еще раз говорить об этом, Марианна. Ты на тысячу ладов давала мне это понять.

– Мне бы хотелось, чтобы все было иначе, Кен. Но так уж сложилось.

Он кивнул.

– Я хочу, чтобы ты знала, как я ценю этот дар… Больше, чем могу выразить словами.

Дар… Какое точное слово! Они дают друг другу самое желанное – чудо, удовольствие, радость обретения того, о чем раньше только мечтали.

– Мама, знаешь что?

Марианну раздирали противоречивые чувства, когда она поворачивалась к подошедшей дочери, которая никогда не станет дочерью Кеннета. Шейла принадлежит своему наследству, и даже она, ее мать, ничего не может с этим поделать, именно оно диктует правила им обеим. В течение нескольких мгновений Марианна роптала на жестокость судьбы, пока не напомнила себе, что Шейла всего лишь невинная жертва. И улыбнулась своей любимой девочке.

– Что я должна знать, Шейла?

Она поставила бокал на балюстраду, готовая выполнить пожелания дочери.

– Тебе не нужно сегодня рассказывать мне сказку на ночь. Кэти сказала, что сделает это. Она знает про драконов!

– Как интересно!

– Я буду спать в комнате с раковинами!

– Значит, все в порядке?

– Да, – уверенно ответила Кэти Ророа и добавила: – Я уложу малышку в постель и посижу с ней, пока она не заснет.

– Большое вам спасибо.

– Пожалуйста.

– И спасибо за великолепный обед, – с запозданием сказала Марианна, гадавшая, как далеко продвинулась старушка в своих догадках.

Впрочем, какая разница? Возможно, они с Кэти Ророа никогда больше не встретятся.

– Здесь осталось еще немного мороженого, если хочешь, мамочка, – заметила Шейла, вернувшаяся к столу, чтобы помочь Кэти.

– Нет, спасибо, я уже поела, Шейла.

Единственная пища, которая ей сейчас требовалась, – это пища для души, которой нужно было как следует запастись, чтобы впоследствии питаться воспоминаниями – о том, как она была женщиной, а не только матерью.

– Я займусь кофе, Кэти, – вставил Кеннет. – Спасибо вам за все.

Старушка, заканчивающая вытирать стол, бросила на него понимающий взгляд.

– Тогда я тоже отдохну. – Составив посуду на тележку, она с ласковой улыбкой посмотрела на Шейлу. – Лучше пожелай маме спокойной ночи сейчас. У нас с тобой много дел.

– Да, у нас много дел! – с нетерпением согласилась девочка. – Спокойной ночи, мамочка! – крикнула она, подбегая к Марианне с раскрытыми для объятий руками.

Марианна пережила несколько тревожных моментов, боясь, как бы ноги дочери не зацепили подол платья, когда она подхватит ее, чтобы, как обычно, поцеловать на ночь. К счастью, все обошлось благополучно, и Шейла, обняв ее за шею, уткнулась в щеку матери.

– А меня поцелуют на ночь? – с усмешкой спросил Кеннет, подходя поближе, чтобы оказаться в пределах досягаемости.

Шейла хихикнула и, наклонившись, запечатлела поцелуй на подставленной щеке. Это было сделано без малейшего колебания, и, хотя Кеннет не являлся для нее незнакомцем, девочка никогда так охотно не фамильярничала с мужчинами. Была ли это проявление естественной симпатии, инстинктивной приязни, доверия?

«Для нас нет будущего с Кеннетом Джорданом, – сурово напомнила себе Марианна, опуская Шейлу на пол. – Нет смысла гадать, что испытывает ее дочь к этому мужчине».

– Ступай, – подтолкнула она Шейлу. – Я приду и заберу тебя, когда пора будет уходить.

– Не забудь, комната с раковинами, мамочка.

– Я провожу ее туда, – заверил девочку Кеннет.

– Спокойной ночи всем, – добродушно кивнув, сказала Кэти Ророа и покатила тележку в дом.

Шейла последовала за ней, расспрашивая о драконах.

«Мне приходится сражаться со множеством этих тварей», – внезапно почувствовав себя несчастной, подумала Марианна. Деньги – это проклятие, страшное проклятие, и она бессильна снять его. Помимо всего прочего, так и не получен окончательный ответ на вопрос, был ли инцидент со взрывом катера трагической случайностью?

Генри погиб. Тимоти в мучениях умер от рака, несмотря на самое лучшее в мире лечение… И никто не может сказать, как в конце концов распорядятся денежные мешки состоянием, когда драка закончится. Ведь наследник – ребенок, которым можно манипулировать, которого, случись такая необходимость, можно устранить…

Марианна содрогнулась. Теплые руки тут же обхватили ее за плечи.

– С Кэти она в безопасности.

В безопасности?! Даже армия телохранителей не в состоянии обеспечить им безопасность! И что это за жизнь – в золотой клетке, с вечными сомнениями в том, кому можно доверять, а кому нет!

Сегодняшний вечер – лишь маленькая передышка, единственный за долгое время глоток свободы.

Марианна глубоко вздохнула, пытаясь прогнать свою боль, не дать страданию испортить эти минуты с Кеннетом. Они были для нее слишком драгоценны, чтобы их терять.

– Итак, мы одни, – проговорила она, поднимая руки, чтобы сделать то, о чем мечтала с той самой минуты, как Кеннет вышел отворить им ворота: провела пальцами по завиткам волос на его груди и улыбнулась. – Мне тоже необходимо чувствовать всего тебя, и немедленно.

6

На него с улыбкой смотрели глаза тигрицы…

Это сравнение мелькнуло в голове Кеннета, даже несмотря на то что его тело ликовало от ее прикосновений. Здесь нечто большее, нежели простое осуществление фантазий. Что-то глубоко первобытное было в движениях этих пальцев, перебирающих волосы на его груди, слегка царапающих кожу.

Она решилась. Она пойдет до конца. Сделает ли она это как тигрица, пришедшая, чтобы убить, быстро насладиться добычей и так же быстро скрыться, удовлетворенно урча?

Нет! Все в Кеннете противилось этому. Одна ночь, сказала она, но одна ночь ни в малой мере не устроит его. Он должен заставить Марианну почувствовать, что и ей этого недостаточно.

Ее ладони медленно поднялись к плечам Кеннета и спустили с них рубашку. Ему следовало вернуть утраченное самообладание, пока она не заставила его окончательно потерять голову. Но прежде чем он смог остановить ее, Марианна наклонилась и провела языком по его соску, затем прижалась к нему ртом… и Кеннет уже не в состоянии был даже пошевелиться.

Его рассудок плавился, тонул в ощущениях, которые эта женщина вызывала прикосновениями губ и языка. Ее руки заскользили по предплечьям Кеннета, сердце которого грохотало как барабан. Рубашка начала падать, и он в последний момент вцепился в рукав, не понимая, зачем это делает, – возможно, желая хоть за что-нибудь ухватиться…

Марианна легко провела пальцами по чувствительной коже под ребрами, а затем поцеловала то место, где с особенной силой отдавались удары сердца. Его тело жило собственной жизнью, и Кеннет понял, что все будет кончено, едва она опустится ниже… Ее пальцы скользнули под пояс его шорт.

Он должен остановить ее. Немедленно!

Схватив Марианну за предплечья, Кеннет поцеловал, терзая ее рот так же, как она терзала его плоть. Встав на цыпочки, она обхватила его плечи, слегка царапая спину ногтями, и ответила на поцелуй с такими же неистовством и страстью.

Кеннет отнес Марианну к балюстраде, подстелив рубашку, усадил на нее и попытался восстановить дыхание. Ее горевшие янтарным пламенем глаза, казалось, ничего не видели, губы все еще были приоткрыты. Кеннета вдруг осенило, что женщина действует инстинктивно, под влиянием порыва, руководимая желаниями, до конца не понятными ей самой.

– Марианна…

При мягком звуке его голоса отсутствующее выражение на ее лице сменилось такой беззащитной мольбой, что у Кеннета перевернулось сердце. Он погладил ее по щеке с нежной заботой, надеясь, что она почувствует это.

– Я хочу любить… а не взять тебя.

– Я делаю что-то неправильно? – встревожилась она.

И Кеннет осознал, теперь уже без тени сомнения: все, что она делает с ним, для нее внове. Раньше она сопротивлялась не только ему, но и пробуждению чувственности, с которой не знала, что делать, а сегодня вечером чувственность победила.

Что же у неебыл за муж, который привил ей такую неуверенность в себе? Кеннет постарался не думать об этом. Важно только то, что ни один мужчина прежде не вызывал в ней таких сильных и глубоких ощущений. Для нее это был столь же уникальный опыт, как и для него, и она нуждалась в его поддержке.

– Нет. Все замечательно, только ты спешишь. Я боюсь, что все закончится слишком быстро для меня. А мне бы хотелось, чтобы ты испытала нечто особенное.

– О!

Кеннет почувствовал, какой горячей стала щека под его ладонью, и, чтобы прогнать вызванное им смущение, провел языком по внутренней поверхности ее приоткрытых губ, а затем поцеловал ее – медленно, с чувством, стараясь показать, что значит заниматься любовью.

Не спеша он начал оттягивать вырез ее платья, чтобы обнажить грудь. Марианна застонала, когда его ладонь наполнилась мягкой теплой обнаженной плотью, и для его уха этот звук был слаще музыки.

Кеннет накрыл ртом темный ареал вокруг ее соска, водя по нему языком, легонько оттягивая зубами и все больше возбуждаясь, по мере того как учащалось ее дыхание. Стиснув его голову руками, Марианна прижимала ее к себе, издавая короткие возгласы удовольствия.

Она хотела большего, молила о большем. Кеннет до конца опустил лиф ее платья, освободив другую грудь. Марианна судорожно вздохнула, когда он переместил губы на нее, продолжая ласкать первую рукой.

Тогда она обхватила его ногами, прогнувшись назад. Кеннет моментально поднял ее на руки и, сняв с балюстрады, с силой прижал к себе.

– Кен… Что?.. Куда?..

Смутно воспринимая окружающее, испытывая глубокое смущение, она повисла на его шее.

– Собираюсь погасить свет над столом, – объяснил он.

– О! Это было… Ты тоже чувствовал это, когда…

– Да.

– Ничего подобного я никогда не испытывала.

В ее голосе звучало изумленное недоверие.

– Я тоже.

Это была правда. Кеннет сгорал от желания дать ей все, чего раньше она была лишена, стать для нее единственным и неповторимым, ее первым настоящим любовником. И единственным мужчиной, с которым она захочет остаться на всю жизнь.

Он запер дверь, ведущую в дом, выключил фонарь и положил Марианну поперек стола.

– Что ты делаешь? – изумленно выдохнула она.

– Освобождаю руки, чтобы совсем снять твое платье.

Она рассмеялась.

– А твои шорты? Я требую равенства!

Кеннет быстро разделся. Затем стянул ее платье через ноги, одновременно освободив их от босоножек.

– Прикоснись к своим грудям, Марианна, – нежно посоветовал он, раздвигая ее ноги и поглаживая внутреннюю сторону бедер. – Почувствуй то, что чувствую я… Какие они прекрасные, нежные, исполненные женственности и возбуждения. Закрой глаза. Думай только о своих ощущениях…

Опустив голову, он стал целовать и ласкать самую интимную часть ее тела, вызывая нестерпимое возбуждение… и сам все более и более опьяняясь желанием. Она трепетала и извивалась.

– Кен…

Имя, вырвавшееся из ее груди, наполнило его ликованием. Марианна зовет его, своего мужчину, единственного, кто может заставить ее испытывать подобное.

– Кен… пожалуйста, я этого не вынесу… Я не могу…

– Можешь, – успокоил он, поднимая голову. – Расслабься. Пусть это случится.

Он покрыл поцелуями ее трепещущее тело. Ловко переместился вверх, дав ей то, чего она жаждала больше всего, и с восторгом ощутил содрогания, которые вызвало его медленное вторжение.

– О!.. – Она изогнулась в экстазе.

Кеннет немного помедлил, целуя вершинки ее грудей.

– О!.. О!.. – Волны трепета прокатились по ней, и Марианна внезапно вцепилась в него, с силой притягивая к себе. – Еще… еще, Кен!

Он проник в нее до конца, быстро и сильно. Она снова изогнулась, с радостью принимая то, что он мог ей дать, и блаженное «о!» вызвало в Кеннете сладкий восторг.

Он приник к ее губам, делая полным слияние их тел. Ее руки обвивали его. Ее ноги обвивали его. Марианна прижималась к нему, боясь упустить хотя бы малейшее ощущение из тех, которые давало ей это взаимное обладание.

– Кен, это невероятно, это чудо, – выдохнула она в его губы.

Безудержный восторг отозвался ликованием в его сердце, одновременно напомнив о необходимости сдерживаться, чтобы доставить ей все мыслимые удовольствия.

– Это повторится, – пообещал он. – Подожди немного.

Кеннет двигался то быстро, то медленно, угадывая ее желания, отвечая на ее реакции, наслаждаясь содроганиями ее тела, ведя ее от одной вершины к другой. Из горла Марианны вырывались короткие вскрики удовольствия, она полностью растворялась в нем.

Его собственное возбуждение достигло таких пределов, что сдерживаться дольше он уже не мог, и, лишившись остатков контроля, устремился к исполнению собственных желаний. Она была такой горячей, такой щедрой, так восхитительно открытой для него, что было просто невозможно отдалить момент завершения. Тело охватило напряжение, предшествующее неизбежному взрыву сладких неистовых спазмов, и снова она обвилась вокруг него, целуя, лаская, любя, и для Кеннета настал самый прекрасный миг в его жизни.

– Ты действительно король удовольствий, – задыхаясь, пробормотала Марианна, быстро целуя его лицо. – Действительно.

Кеннета слегка ошеломил дарованный ему титул.

– Значит, вот кем ты меня считаешь?

– Это есть в твоих глазах, в твоих прикосновениях… Когда ты смотришь на меня…

Марианна вздохнула, и его щеку овеяло теплом ее дыхания.

– … я испытываю удовольствие, – закончил он за нее. – А теперь я хочу большего – видеть, как ты лежишь в моей постели, где я тысячи фаз мечтал о тебе и куда я тебя сейчас отнесу.

Она издала довольный смешок, и Кеннет, взяв ее на руки и прижав к себе, зашагал по веранде к застекленной двери, которая вела в его спальню. «Все получается», – с триумфом думал он. Марианна обвивала руками его шею, голова ее лежала на его плече, и желала она того же, чего и он.

– Дождь уже кончился, – удивленно проговорила она.

– Да, кончился, – беззаботно согласился Кеннет.

– А шторм еще продолжается, – пробормотала Марианна.

Он улыбнулся, восприняв ее слова как иносказание.

В спальне Кеннет положил ее на подушки и включил настольную лампу: ему необходимо было воочию видеть, как его фантазии превращаются в реальность. Кеннет обошел кровать, не отрывая восторженных глаз от совершенного женского тела.

Роскошные волосы легли блестящими шелковистыми волнами на подушке именно так, как в его снах наяву, а гладкая кожа излучала золотистое сияние. Она казалась олицетворением женственности – соблазнительные изгибы, длинные стройные ноги, – но в этом облике не было ничего от тигрицы, каковой он привык представлять ее.

Напротив, Марианна, лежавшая в ожидании, когда он присоединится к ней, казалась немного застенчивой, нет, не стыдливой, но остро осознающей свою наготу и ощущающей его взгляд. Ее пальцы едва заметно шевелились, словно она раздумывала, не прикрыть ли ими хоть что-нибудь.

«Неужели она не знает о силе своей привлекательности? – недоумевал Кеннет. – Что могло подорвать в ней веру в себя?»

В глазах Марианны не было приглашения к опасной игре. Ее взгляд был прикован к нему, впивая каждую деталь его облика, словно он был для нее кладезем захватывающих открытий. И Кеннет снова с изумлением подумал, что для нее внове эта абсолютно раскованная близость.

Было, невыразимо трогательно видеть, как она восхищается им – словно ребенок, осыпаемый подарками. Он лег рядом и, приподнявшись на локте, посмотрел ей в лицо. Марианна улыбнулась, в ее глазах не было никакой экзотической таинственности, только счастливые озорные искорки.

– А теперь можно я буду прикасаться к тебе? – спросила она.

Кеннет усмехнулся.

– Все запреты сняты. Вперед!

– Везде?

– Где только тебе вздумается.

Она немедленно села, всем своим видом изображая шутливое злорадство.

– Тогда ложись, Кен. Просто лежи и позволь мне делать то, что я хочу.

– А мне можно прикасаться к тебе? – поддразнил он, кладя голову на подушку и совершенно расслабляясь.

Марианна склонила голову набок, обдумывая вопрос.

– Нет. Лучше не нужно. Ты отвлечешь меня и возьмешь инициативу в свои руки, а теперь моя очередь.

С веселым интересом глядя на нее, Кеннет гадал, что же она собирается делать в свою очередь?

Очень быстро он понял, что это самый эротичный опыт в его жизни. Она прикасалась к его рукам, торсу, ногам. Мягкие подушечки пальцев исследовали тело, вызнавая все его тайны и вызывая в нем волшебные, звенящие ощущения.

Куда бы Марианна ни целовала его, она сосредоточенно и зачарованно наблюдала за Кеннетом, ожидая реакции, желая узнать, что доставляет ему удовольствие, и испытывала восторг, видя, как он все больше и больше возбуждается.

Он запутался в ее волосах, которые были повсюду – на его животе, бедрах. Их шелковистые касания к чувствительной плоти невероятно усиливали все ощущения. Он услышал собственный голос, выкрикивающий ее имя в неистовом порыве желания.

Марианна тут же подняла голову и, оседлав Кеннета, медленно слилась с ним. Это неспешное скольжение через несколько секунд вызвало неистовые содрогания, одно за другим сотрясшие его тело. Она склонилась над ним, ее прекрасные груди коснулись его груди, а волосы, словно шелковым плащом, накрыли их обоих, когда Марианна приникла к нему в долгом, жадном поцелуе.

Все вопросы, которые он хотел задать ей, вылетели из головы Кеннета. Остаток ночи они посвятили пиру чувственности, кружа друг около друга, исследуя и открывая, потворствуя все увеличивающемуся стремлению к мыслимой и немыслимой близости, подстегиваемые почти непрекращающимся возбуждением, общим желанием испытать все, что только возможно испытать вместе.

Они не разговаривали. Между ними происходило общение на глубинном уровне, рождая понимание, какого нельзя достичь никакими словами в мире. Кеннет действовал инстинктивно, и его инстинкты не обманули его в отношении Марианны. Она действительно была его женщиной, точно так же как он был ее мужчиной.

Когда силы окончательно покинули их, Кеннет провалился в сон, ничуть не сомневаясь, что его женщина будет пребывать в его объятиях и когда он проснется. Ему даже в голову не приходило, что с концом ночи Марианна исчезнет. То, что она заявляла раньше, было забыто, побеждено народившимся чувством неразрывного слияния.

Он просто не мог – даже не пытался представить, – что случившееся для нее так и осталось… всего одной ночью.

7

Что-то было не так.

Кеннет едва соображал, выплывая из глубин сна, и все же инстинктивно протянул руку… и ощутил пустоту!

Сон как рукой сняло. Солнечный свет бил в глаза. Он был один в своей постели. Может быть, Марианна пошла взглянуть на дочь? Который теперь может быть час? Его взгляд упал на будильник, стоящий на ночном столике, и Кеннет тут же вспомнил, что поставил его на семь. Часы показывали без четверти. Еще рано, но девочка могла проснуться, обнаружить, что она одна в незнакомом месте, и отправиться искать мать.

Кеннет нахмурился при этой мысли, но тут же отверг ее. Как у большинства пожилых людей, сон у Кэти Ророа был чуткий, она наверняка услышала бы, что Шейла встала, и поспешила бы успокоить ее.

Он скатился с кровати с одним желанием – оказаться рядом с Марианной. Его вдруг осенило, что она не могла пойти к дочери обнаженной, а их одежда осталась на веранде.

Кеннет направился было к застекленной двери, но остановился, увидев свои шорты и рубашку на ручке кресла. Марианна навела порядок. Он подошел к креслу и проверил карман шорт. Тот был пуст, как и его постель.

Его охватила тревога. Зайдя в гардеробную, Кеннет накинул халат, быстро завязал пояс и с неистово колотящимся сердцем зашагал к комнате с раковинами.

Ни Марианны. Ни Шейлы.

Он бросился в кухню. Кэти Ророа засыпала кофе в кофемолку.

– Когда они уехали? – спросил он, даже не удосужившись поздороваться: так сильна и жизненно важна была потребность узнать это.

– На рассвете, – ответила Кэти, с пониманием глядя на него.

– Вы говорили с ней?

– Нет. Я оставила дверь в комнату малышки открытой, чтобы услышать, если она проснется. Но девочка не просыпалась. Мать с первыми лучами солнца пришла и забрала ее. Я слышала, как отъехал от ворот джип.

Кеннет со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

– Не мне останавливать ее, Кен.

Он покачал головой.

– Ее вообще ничто не может остановить.

Эта ночь закончилась с рассветом. Она порскнула его. С первыми лучами солнца. Для нее ничего не изменилось. Ничего!

– Сегодня понедельник, Кен. У девочки занятия в школе, – напомнила ему Кэти.

– Если бы дело было только в этом, Марианна сказала бы мне.

Кэти только кивнула.

– Она тащит непосильную ношу, эта женщина. Она не знает, что такое свобода.

Страстное желание вернуть ее заставило Кеннета стиснуть руки.

– Ты не можешь бороться со свойственным ей чувством ответственности, Кен, – спокойно заметила Кэти. – Ты должен снять с ее плеч эту ношу, если хочешь победить.

– Но что это за ноша? Если бы я знал…

– Она не говорила?

– Об этом – нет. Все то время, что я с ней знаком…

– … она держится на расстоянии шага, – закончила за него Кэти. – Да, я заметила это вчера вечером. Я ошибалась, считая, что она играет с тобой в женские игры. Ты нужен ей, но…

– Что «но»? – нахмурившись, поторопил ее Кеннет, когда она запнулась.

Кэти пожала плечами.

– Ты сам должен выяснить. Это все, что я знаю. В Марианне Каро есть цельность, которой не разрушить. Я думаю, она поступает и будет поступать впредь так, как считает правильным.

Для них правильно быть вместе. Как она могла отвергнуть то, что возникло между ними этой ночью?

Может быть, она и не отвергла? Сегодня действительно школьный день. И сегодня утром она должна прийти к нему в офис. Он назначил эту встречу еще до отлета в Японию – якобы для того, чтобы показать фотографии оформленных по ее эскизам помещений, а на самом деле надеясь обсудить следующий проект.

На разговоры о карьере она наложила вето, но оставались фотографии. Он так и не показал их вчера вечером. Что, если Марианна собиралась встретиться с ним на работе, отведя Шейлу в школу? Возможно, он просто неправильно истолковал ее ранний уход.

Кеннет заставил себя встряхнуться. Прошлая ночь так много для него значила, что исчезновение Марианны вызвало настоящее потрясение. А ведь вполне возможно, что она решила увезти Шейлу, чтобы не посвящать в их отношения, до тех пор пока они сами не разберутся в них?

– Я преувеличиваю, – пробормотал он.

Кэти вопросительно подняла брови.

– Вы правы. – Кеннет иронично улыбнулся. – Сегодня школьный день. А у меня – рабочий.

– Завтрак как обычно?

– Да. Спасибо, – сказал он и направился в ванную.

– Сегодня приезжает твоя мать! – крикнула ему вслед Кэти.

– Приезжает так приезжает, – без заминки ответил он.

Его не волновало, что мать узнает о Марианне. Кеннет знал, что она будет держать свое мнение при себе, до тех пор пока он не спросит о нем. А спрашивать он не собирался: все равно ни Кэти, ни мать не обладали нужной для него информацией. Единственным человеком, который знал то, что он желал услышать, была сама Марианна. Пора бы уже поведать ему о ноше, которую ей приходится нести.

Длинная тень, отбрасываемая умершим мужем… Страх перед людьми в костюмах…

Облегчила ли хоть отчасти долгая ночь любви эту ношу?

Марианна наверняка будет более откровенной при встрече в офисе. Этой ночью он завоевал ее доверие. Больше чем доверие. Может быть, он завоевал ее?..

Время назначенной встречи настало и прошло. Фотографии, приготовленные для Марианны, лежали на столе. Но минуты уходили одна за другой, а Кеннет ждал и ждал ее; внутреннее напряжение росло, и прежние мысли начинали одолевать его.

Он вспомнил свой тост за свободу.

«Только на одну ночь», – уточнила она.

Одна ночь… А он был так уверен, что сможет продлить это чудо на бесконечно долгое; время!

Стук в дверь кабинета вновь пробудил в нем надежду. Марианна все-таки пришла. Немного опоздала, но…

Вошла его мать.

Кеннет откинулся на спинку кресла с глубоко разочарованным видом.

– Как прошла поездка?

Собравшись с силами, он изобразил энтузиазм.

– Великолепно! – Затем он вспомнил, что мать провела уик-энд у Расселов, в приготовлениях к свадьбе Дженнифер Рассел и своего сына Хьюго. Почувствовав укол зависти, Кеннет спросил: – Скоро свадьба?

– Через два месяца. Решено, что бракосочетание состоится в Инверкаргилле. – Мать подошла к его столу. – Фотографии эскизов Марианны?

– Да. Японцы безоговорочно приняли ее вариант оформления.

Она внимательнее посмотрела на снимки.

– Великолепно! Девочка действительно талантлива. – Взгляд ее проницательных карих глаз остановился на сыне. – Она сделает для нас что-нибудь еще?

Кеннет с горечью улыбнулся.

– Разве можно сказать, что на уме у Марианны?

– Она ведь твоя протеже, Кен.

Он пожал плечами.

– Я собирался обсудить с ней кое-какие идеи утром. Она не появилась… пока.

– А если и не появится?

– Я не могу распоряжаться ее временем, ты же знаешь. Выбор за ней.

– И ничего не изменилось?

Это был прозрачный намек на минувшую ночь. Должно быть, вернувшись в Данидин, она успела заехать домой, чтобы переодеться. А Кэти не имела секретов от его матери.

– В этом отношении – нет, – ответил он, не желая углубляться в подробности.

Мелани отвела взгляд, один из уголков рта едва заметно опустился, но прежнее выражение тут же вернулось на лицо. И все же Кеннет успел понять: ей не нравится ситуация с Марианной Каро. Слишком много неизвестных в задаче, чтобы чувствовать себя комфортно. Однако остановить Кеннета это не могло. Некоторые вещи остановить нельзя…

Она изобразила небрежную полуулыбку.

– Ну что ж, я просто заглянула поздороваться. А теперь я должна просмотреть мою почту. Обсудим токийские дела после ланча.

– Хорошо, – согласился Кеннет.

Деликатное самоустранение… на случай, если Марианна все же придет. Впрочем, было уже без двадцати двенадцать, и он сильно сомневался в этом.

Он смотрел вслед уходящей матери. Та двигаюсь с неизменными достоинством и грацией. Все в Данидине относились к ней как к большой леди… Ей было шестьдесят три года, однако единственная уступка возрасту – седые волосы – обрамляли моложавое, почти без морщин лицо, в ее прекрасных глазах светилась недюжинная сила характера.

Кеннет любил мать и восхищался ею. Отец в основном оказал влияние на жизнь двух старших сыновей – несомненное на Роберта и частичное на Хьюго. Майкл Джордан в свое время был ходячей легендой: он продолжил дело Джорданов, основавших огромную овцеводческую ферму, которую теперь все называли Эдем Джорданов.

Отца Кеннет тоже любил и уважал, но никогда не стремился вторгнуться на его территорию. Он пошел в Макинтайров, и мать всегда казалась ему ближе. Она была для него единственной и неповторимой… до тех пор пока он не встретил Марианну.

А теперь… Ему необходимо разобраться, чем руководствуется в своих решениях Марианна. Кеннет хотел, чтобы она была с ним. Марианна отказала ему в этом сегодня утром. Возможно, испугалась силы чувства, возникшего между ними минувшей ночью. Возможно, думает, что эта ночь, с точки зрения Кеннета, дает ему право чего-то требовать от нее, посягнуть на столь ценную для нее независимость.

Кеннет отлично понимал, что кавалерийским наскоком ничего не добьется.

«Если Марианна чувствует себя уязвимой, лучше предоставить ей самой сделать следующий шаг. А она, несомненно, хочет быть со мной, – рассуждал Кеннет. – Не меньше, чем этого хочу я. Значит, остается лишь держать дверь открытой в ожидании ее прихода».

В полдень он поднял телефонную трубку и набрал номер кемпинга «Отаго Бэй». Как и ожидал Кеннет, ответил управляющий, Дик Сэмсон, данидинский старожил. Это был большой мужчина с громким гудящим голосом и огромным, налитым пивом животом, всеобщий любимец.

– Дик, это Кеннет Джордан.

– И чем я могу быть полезен? – отозвался жизнерадостный бас.

– Я ждал у себя в офисе Марианну Каро, но она не явилась. Вы не могли бы передать, чтобы она позвонила в удобное для нее время и сама назначила деловую встречу?

– Ясное дело. Положитесь на меня. Я позабочусь о том, чтобы леди получила сообщение.

– Спасибо, Дик. Это очень важно.

– Никаких проблем, Считайте, что уже сделано.

– Очень вам обязан.

Вчера Марианна заинтересовалась фотографиями, и ей наверняка хотелось бы удовлетворить свое любопытство. Если она боится, что поселила в его душе неоправданные ожидания, то упоминание о сугубо деловом характере встречи, возможно, придаст ей уверенность – достаточную, для того чтобы снова войти в его дверь.

А что потом?

Схватить ее и заняться любовью прямо на рабочем столе? Заставить ее почувствовать, как им необходимо быть вместе? Его пальцы сжались в кулаки. Он должен использовать любые средства в этой борьбе, и борьба будет продолжаться до последнего его вздоха. Марианна – его женщина, и после этой ночи он имеет все права бороться за нее. Только бы она ему это позволила!

Приступ внезапной агрессивности постепенно сошел на нет, и Кеннет снова вернулся к своему решению предоставить ей время и свободу действий. Может быть, это сработает. Но потребность видеть Марианну так сильна, что ему будет стоить грандиозных усилий сохранять спокойствие теперь, когда он знает, что могло бы быть, окажись они вместе.

Сколько же времени может он дать ей? Сколько в состоянии будет вытерпеть.

В этот день она так и не позвонила.

Во вторник тоже.

К исходу второго дня Кеннет уже не в состоянии был выносить молчание Марианны.

Речь идет о деловой встрече! Ей ничего не стоило бы просто позвонить. Если она получила его сообщение…

Он схватил телефонную трубку и снова позвонил Дику Сэмсону.

– Это Кеннет Джордан, Дик. Вам удалось передать мою просьбу Марианне Каро? – стараясь говорить вежливо, спросил он.

– Да. Я все сказал ей вчера, когда она привела дочь из школы.

– О… спасибо.

– Сегодня ее тоже целый день не было. Может быть, ей просто неоткуда было позвонить. Но сейчас она дома. Хотите, чтобы я ей напомнил?

– Нет, нет, не нужно. Просто хотел убедиться, что она получила сообщение. Спасибо, Дик.

Сейчас она дома, размышлял Кеннет, с трудом сдерживая желание немедленно броситься в «Отаго Бэй», и:.. Но что можно сказать – или сделать – в присутствии Шейлы? Неверный ход. Нужно подождать, пока Марианна сама придет к нему. Они должны поговорить наедине. Именно это позволит ему добиться каких-то сдвигов.

Кроме того, два дня она не появлялась дома в отсутствие Шейлы, а это означает, что Марианна намеренно избегает возможности оказаться с ним наедине. Что ж, пусть подумает, заново осмыслит ситуацию. Остается лишь надеяться, что она примет удовлетворяющее их обоих решение.

Среда…

Кеннет уже час сидел за рабочим столом, когда вдруг вспомнил: Шейла что-то говорила об экскурсии в птичий заповедник. Кажется, она упоминала именно среду. А это означает, что Марианна могла поехать с дочерью. Матерей часто просят помочь присмотреть за детьми в таких поездках.

Он торчит здесь, бесцельно передвигая бумаги, в ожидании звонка, которого просто не может быть. Кеннетом вдруг овладела жажда деятельности. Он встал и направился в кабинет матери. Просунув голову в дверь, сообщил:

– Мне нужно съездить на фабрику, взглянуть, как продвигается установка нового оборудования. Вернусь после ланча.

Мать только кивнула, догадавшись о его нежелании вдаваться в подробности.

Полчаса спустя он выехал на шоссе, ведущее из Данидина на запад, где находилась бумажная фабрика. Ему необходимо было немного развеяться. Он больше не ждал никаких звонков. Когда в машине раздался сигнал телефона, он озабоченно нахмурился, прежде чем поднять трубку. Марианна звонить не могла. Она не знала этого номера.

– Кеннет Джордан, – машинально назвался он.

– Кен… – услышал он голос матери. – Ко мне в офис пришли джентльмены, интересующиеся Марианной Каро.

Мгновенно напрягшись, он съехал на обочину и остановил машину, одновременно просчитывая в уме возможные варианты.

– Мужчины в костюмах?

– Да.

– Откуда они?

– Мне дали понять, что мистер Агилера, мистер Хантер и мистер Коэн прилетели из самой Европы, чтобы поговорить с Марианной. В данный момент они пытаются установить ее местонахождение. Дик Сэмсон из кемпинга «Отаго Бэй» сообщил им, что она как-то связана с «Бумагой Макинтайра» и должна встретиться с тобой сегодня.

Большие шишки из Европы. Официальный тон матери свидетельствовал, что она имеет дело с недюжинной силой. Длинная тень умершего мужа Марианны?

– Да, это так, – солгал Кеннет. – Я увижусь с ней приблизительно через час.

Гораздо раньше, чем люди в костюмах смогут добраться до нее!

– На бумажной фабрике? – ровным тоном спросила мать, поняв его замысел.

– Да. А вообще-то Марианна должна вернуться в Данидин к окончанию занятий в школе, чтобы забрать дочь. В любом случае, они могут оставить ей сообщение…

Он услышал, как мать передает сказанное и выслушивает ответ.

– Никаких сообщений, Кен. Спасибо за информацию.

Эти троим в костюмах ни к чему оставлять сообщения, сообразил Кеннет. Они рассчитывают захватить Шейлу в заложницы до возвращения Марианны в город.

«Агилера, Хантер, Коэн», – повторял он их имена, разворачивая машину и с огромной скоростью устремляясь обратно в Данидин. Заповедник находился в восемнадцати километрах к северу от города. Он молился о том, чтобы Марианна была с дочерью.

Время действовать – Кеннет чувствовал это нутром. Марианна боится мужчин в костюмах. Ей придется положиться на него.

8

«Просто невероятное зрелище – эти огромные гордые птицы, парящие высоко в небе», – думала Марианна, слушая объяснения учительницы и тут же забывая их. Она была не в силах сосредоточиться на чем-то внешнем. Кеннет Джордан породил неразбериху в ее мыслях и душе, а ей так нужно было принять какое-то решение, и с каждым днем эта необходимость становилась все сильнее.

Остаться или уйти… остаться или уйти… остаться или уйти… Это напоминало пытку водой, по капле капающей на темя. Нельзя было больше держать Кеннета в подвешенном состоянии, как она делала это, начиная с воскресного вечера. После того, что они пережили вместе, он должен испытывать не менее глубокие чувства, чем она, и просто нечестно избегать с ним встреч или держать его на расстоянии.

Марианна не жалела о ночи, проведенной с ним. И не пожалею никогда, с жаром думала она. Это была лучшая ночь в моей жизни, и еще очень долгое время я смогу жить воспоминаниями о ней. И все же… так не хотелось жить только воспоминаниями!

Разве большим вызовом судьбе будет просто остаться здесь в качестве женщины, любящей Кеннета Джордана? Разве нельзя им с Шейлой жить нормальной жизнью, не отравленной наследством, которое, словно кривое зеркало, искажает все, что приближается к нему? Если быть крайне осторожной… Ее преследователи еще не добрались до этого отдаленного рая. Вдруг им не удастся сделать этого никогда?

Всем своим существом Марианна стремилась остаться с Кеннетом, разделить с ним близость, которой он поманил ее. Казалось, они действительно были половинками единого целого. Если бы они смогли продолжить свой путь вместе, возможно, нашлись бы ответы на мучившие ее вопросы, а тягостная ноша со временем становилась бы все незаметнее?..

Шум бесчисленных крыльев привлек ее внимание к стае, поднявшейся в воздух. «Как свободны в полете птицы! Может быть, это хорошее предзнаменование», – думала она, следя за ними взглядом. Сердце ее подпрыгнуло, когда краем глаза Марианна заметила, что заставило птиц сняться с места… К группе детей быстро и целеустремленно шагал мужчина, мужчина, которого прошлой ночью она видела обнаженным, мужчина, который и в одежде оставался для нее не менее желанным… Кеннет Джордан. Он не стал дожидаться ее решения. Он пришел предъявить права на свою женщину.

Марианна тут же поняла это, поняла с интуитивной уверенностью, и стояла, зачарованно глядя на него. Она отбросила страх, и ее охватила головокружительная радость. Его не должно быть здесь, но он здесь… он здесь… он здесь и даже на расстоянии излучает энергию, которая, словно магнитное поле, держит ее в плену!

На Кеннете была обычная для него деловая одежда – спортивная рубашка, длинные шорты, гольфы, плетеные туфли. Он сорвался с работы, и мрачная решимость, написанная на лице, свидетельствовала: ничто не заставит его свернуть с пути. Марианной неожиданно овладела паника. Она украла у судьбы одну ночь с ним. Удастся ли ей отвоевывать еще время, не навлекая кару на них обоих?

– Марианна!..

Он произнес ее имя властным тоном и столь же властным жестом предложил отойти в сторону от детей. Внимательный и пристальный взгляд серых глаз заставил ее подчиниться, хотя рассудок лихорадочно предупреждал об опасности продолжать их отношения. Постаравшись принять неприступный вид, Марианна подошла к нему, но всю ее показную холодность как рукой сняло, когда он произнес:

– Тебе говорят о чем-нибудь имена Агилера, Хантер и Коэн?

У Марианны упало сердце. Страховочная сетка, которую, как казалось, она для себя сплела, вдруг исчезла. Они пришли. Она слишком долго оставалась на одном месте, и ее выследили.

– Шейла!.. – в тревоге сорвалось с языка имя дочери.

– Да вот же она, рядом с учительницей, – успокоил ее Кеннет. – Никто из названных мною людей не знает, где вы. Они думают, что Шейла в школе, а ты со мной на бумажной фабрике. Я выиграл для тебя время, на случай если оно тебе понадобится.

Она потрясенно уставилась на Кеннета, пораженная его предусмотрительностью.

– Где они?

– Когда я направлялся сюда, были в кабинете моей матери. Я сказал, что еду на бумажную фабрику, где должен встретиться с тобой.

– Господи, зачем же ты влез во все это?! – вскрикнула она.

Меньше всего ей хотелось, чтобы Кеннет Джордан привлек к себе внимание людей вроде Филипе Агилера. Совершенно убитая, она попыталась объяснить ему ситуацию:

– Ты ведь не знаешь…

– Я знаю, что ты боишься их, – перебил ее он. – Ты скрываешься от них, Марианна. Не имею понятия, как долго ты от них бегаешь, но именно поэтому ты и оказалась здесь, верно? Отдаленная Новая Зеландия казалась тебе безопасной.

– Безопасности нет нигде, – с отчаянием пробормотала она.

Шанс остаться с Кеннетом был потерян – потерян, едва появившись.

– Есть!

Это утверждение было для нее, слишком хорошо знающей реальное положение вещей, пустым звуком. Она горестно покачала головой.

– На этот раз они будут осторожнее. И не оставят мне возможности снова улизнуть.

– Сделаем это сейчас. Забери Шейлу и скажи учительнице, что вы уезжаете со мной.

Безапелляционность его тона покоробила Марианну.

– Я не могу позволить тебе вмешиваться в это! – воскликнула она. – Плохо уже то…

– Я уже вмешался, Марианна, – нетерпеливо перебил ее Кеннет.

– Это совершенно ни к чему, – не менее горячо возразила она. – Ты можешь сказать, что я не появилась на фабрике. Я не хочу втягивать тебя в мои неприятности, Кен.

– Я не уйду. Ты в беде, а я могу помочь. – Его глаза сверкали решимостью. – Вы приехали сюда на экскурсионном автобусе. Они перехватят вас, как только автобус вернется в Данидин. Я могу отвезти вас в безопасное место. Это даст тебе время решить, что делать дальше.

Время… Ее мысли закружились вокруг проблеска надежды, которую он снова дарил ей. Все у нее внутри восставало против возвращения к ним, против ужасной жизни, на которую они обрекали ее и Шейлу. Своим вмешательством Кеннет дал ей отсрочку, и, наверное, стоило рискнуть. Лучше по возможности оттягивать неизбежное, чем сдаться сразу.

– Куда мы можем уехать? – усомнилась она. – Эта дорога ведет только обратно в Данидин.

– В аэропорт. Я позвоню в «Джордан Эйр», чтобы подготовили самолет.

«Джордан Эйр» – чартерная компания, принадлежащая его брату Хьюго. Конечно! Они с Шейлой могут улететь куда угодно. И возможно, даже удастся скрыть причастность Кеннета к их побегу. Чартерные рейсы обслуживают всех желающих. Из того, что компания принадлежит его брату, вовсе не следует, что семья Джордан приняла личное участие в их исчезновении.

– Я смогу оплатить рейс. Единственное, в чем я не испытываю недостатка, – это деньги, – с горькой иронией произнесла Марианна.

– Прекрасно! Забирай Шейлу и поехали.

Идя к учительнице, она уже обдумывала план дальнейших действий. Крупная сумма, спрятанная за подкладкой ее сумки, позволяла переезжать с места ни место, покупать все, что требуется ей и Шейле, до тех пор пока не появится возможность воспользоваться депозитным сейфом в одном из веллингтонских банков. Фургон и джип можно оставить здесь. А лучше вообще избавиться от них.

Учительница благодушно приняла ее извинения. Марианна объяснила, что Шейла должна встретиться с людьми, неожиданно приехавшими в Данидин. Что вполне оправдывало и появление здесь Кеннета.

Однако Шейлу изменение планов отнюдь не устроило.

– Почему мы не можем остаться, ма? – едва не плакала она, когда Марианна за руку оттаскивала ее от друзей.

– Потому что нам нужно уехать.

– Но мы собирались устроить пикник на мысу!

– Кен приготовил для нас кое-что получше.

– Что? – воинственно спросила девочка.

– Это сюрприз.

– Не нужны мне никакие сюрпризы! Мне нравится здесь.

– Не спорь со мной, Шейла. Мы уезжаем с Кеном – и точка!

Девочка обиженно надулась.

– Не позорь меня перед Кеном своим плохим поведением, – строго отчитала ее Марианна. – Он очень добр к нам.

Еще один подавленный вздох, затем проблеск интереса.

– Мы опять поедем к нему домой?

– Поживем – увидим.

Кеннет уже клал трубку телефона, когда они подошли к машине. Он утвердительно кивнул Марианне, затем улыбнулся Шейле, излучая обычное обаяние.

– Прости, что пришлось разлучить тебя с друзьями, но я придумал для тебя что-то особенное.

Детское личико мгновенно просветлело, на нем отразились любопытство и нетерпение.

– А что?

– Ну… – Он вышел из машины и открыл перед ними дверцу. – Вместо того чтобы наблюдать за птицами, ты будешь, как они, парить в небе.

– На самолете? – восторженно воскликнула она.

– Да. На самолетике. Ты увидишь с высоты птичьего полета все, над чем будешь пролетать.

Пока Кеннет объяснял Шейле, насколько иначе все выглядит сверху, Марианна заставила себя отвлечься от их такой легкой, такой приятной беседы и сосредоточиться на выборе нового места их пребывания.

Веллингтон или Окленд достаточно крупные города, для того чтобы затеряться в них на какое-то время. Но именно туда прежде всего и устремится Филипе Агилера, и поскольку в пылу погони он уже забрался так далеко, то ни перед чем не остановится, чтобы найти их.

А вот в Греймуте, расположенном на западном побережье, он будет искать их в последнюю очередь.

Приняв это решение, она невольно представила зловещую фигуру Филипе Агилера, после смерти Генри возглавившего испанский филиал банка Сондерса. После этого он начал стремительно продвигаться к вершинам власти, обойдя других партнеров благодаря тому, что завоевал доверие и поддержку Тимоти. К тому моменту, когда старик отошел в мир иной, Филипе уже прибрал к рукам всю банковскую сеть. Марианна никогда не доверяла ему. Именно он извлек наибольшую выгоду из несчастного случая, произошедшего с Генри. Она с тревогой взглянула на Кеннета. Он не понимал, с чем связывается. Это опасная игра – помогать ей, вызывая недовольство столь могущественных сил. Ее сердце разрывалось от необходимости расстаться с ним, вычеркнуть из своей жизни красивого, чудесного человека, который показал ей, каково это – когда все складывается правильно и хорошо, когда ничто тебе не угрожает! Однако теперь все изменилось, им больше не быть вместе.

Иначе это поставить под удар все, что дорого Кеннету. Каким бы сильным он ни был, проклятие, связанное с наследством Сондерса, настигнет его и погубит. Ей необходимо придумать какой-то способ удержать Кеннета в стороне от происходящего.

К тому времени, когда он завел мотор и тронулся по направлению к Данидину, Марианна уже готова была изложить свой план. Шейла сидела на заднем сиденье, а они оказались в относительном уединении. Решившись, она завела разговор о том, как избежать опасных последствий его причастности к их побегу.

– Та ложь, которой ты снабдил твою мать, о нашей встрече на фабрике… как ты собираешься объяснять ее, Кен?

Он искоса, с усмешкой взглянул на нее.

– Я не обязан никому ничего объяснять, Марианна.

– Как-то ты сказал мне, что есть вещи, которые нельзя остановить. Так вот Агилера из таких, – предупредила она.

Лицо Кеннета помрачнело.

– Скажи, почему ты так боишься его?

Марианна пренебрегла вопросом, спеша изложить легенду, которой он мог бы воспользоваться.

– Можешь сказать, что я позвонила тебе, после того как ты поговорил с матерью, и отменила нашу встречу, сославшись на экскурсию. Уточни, что я поспешила повесить трубку и ты не успел сообщить мне о… о людях, которые искали меня, поэтому поехал в птичий заповедник, чтобы передать сообщение лично и подвезти нас до города. Думаю, это вполне приемлемая версия.

– Я не нуждаюсь ни в каких версиях, – с оттенком нетерпения проговорил Кеннет. – Что мне нужно, так это правда о преследующих тебя людях и о том, какую роль они играют в твоей жизни.

– Это не имеет значения! – в тревоге выпалила она. – Важно только, чтобы ты оставался в стороне от всего этого.

– От чего, Марианна?

Она покачала головой.

– Пожалуйста, послушайся меня, Кен. Это для твоего же блага, поверь. Как только мы приедем в Данидин, высади нас с Шейлой у школы, где я оставила джип. Я поеду в аэропорт и договорюсь обо всем в офисе «Джордан Эйр». Таким образом ты не будешь лично участвовать в моем… исчезновении.

Кеннет нахмурившись посмотрел на нее.

– Ты боишься… за меня?

Она прикрыла глаза, услышав глубокое недоумение в его голосе.

– Пожалуйста, сделай, как я прошу, Кен! – взмолилась она.

Он долго не отвечал. Затянувшееся ожидание было настолько мучительным, что Марианна с трудом сдерживала нетерпение. Всеми силами души она желала, чтобы он согласился.

– Дай мне ключи от машины, – наконец грубовато распорядился он.

Она распахнула глаза от изумления.

– Что?

– Ключи от твоей машины, – повторил Кеннет. – Я позабочусь о том, чтобы джип оказался у железнодорожного вокзала. Это собьет их со следа.

– Но…

– Кроме того, я буду спокойнее, лично убедившись в том, что вы на борту самолета и вне пределов досягаемости людей, которых ты боишься. – Он бросил на нее взгляд, исполненный железной решимости. – Я не позволю тебе выйти из этой машины, до тех пор пока мы не приедем в аэропорт, так что сделай, как я говорю, и отдай ключи мне.

Испытывая облегчение оттого, что он, похоже, принял ее предложение, Марианна послушно полезла в сумочку за ключами.

– Позаботься о том, чтобы они остались в замке зажигания, – попросила она, протягивая ему всю связку.

– Мне нужен только один – от машины. Другие мне тоже больше не пригодятся Я не собираюсь возвращаться, Кен.

– И ты готова все бросить?

– Да.

– В том числе и меня?

О, он даже представить не мог, как это больно – отказаться от всего, что могло бы быть между ними! Несколько мгновений Марианна не могла справиться с этой болью. Ей хотелось обнять Кеннета и не отпускать никогда, раствориться в его ласках, положиться на его силу, сказать ему что никто – никто! – не может дать ей того, что может дать он, сказать, как она жалеет, что они не могут остаться вместе!

На глаза Марианны навернулись слезы. Она с трудом отвела взгляд, глубоко вздохнула и дала единственный ответ, который могла себе позволить, поскольку не хотела разрушить жизнь Кеннета, заставить проклинать ее.

– У нас нет будущего. Это сразу было ясно. Речь шла об одной ночи. Она в прошлом. Но я всегда буду помнить ее. И я благодарна тебе за это воспоминание.

Ну вот, теперь все сказано. Добавить было нечего, даже если бы ее горло не сжимал спазм. Стараясь казаться безразличной, Марианна смотрела вдаль, чтобы не допустить его в свое личное пространство, не оставить ему никакой возможности иначе закончить финальную сцену. Кеннет Джордан – хороший человек. Пусть внезапный разрыв их отношений причинит ему боль, но она, по крайней мере, будет знать, что из-за нее с ним не случилось чего-нибудь похуже.

Ей следовало бы испытывать облегчение, когда они достигли окраин Данидина, но при мысли о скорой разлуке Марианне почему-то хотелось кричать. «Это навсегда, – с глубокой тоской думала она. – Через каких-то несколько минут Кеннет Джордан станет для нее лишь воспоминанием». Она не отрывала от него глаз, желая вдоволь насмотреться на прощание, запомнить каждую его черточку. У нее не было даже фотографии. Все, что от него останется, – это воспоминаниями они сохранятся навечно.

Марианна стиснула руки и заставила себя отвести взгляд. Кеннет такой проницательный, такой восприимчивый к переменам ее настроения! Он наверняка увидит… почувствует, что испытывает она. Нет, ей нельзя рисковать.

Машина свернула на дорогу, ведущую в аэропорт. Марианна обернулась и взглянула на Шейлу, только сейчас сообразив, что в течение всей поездки дочь была на удивление тиха. Откинув голову на спинку сиденья, девочка спала. Видимо, долгая экскурсия по птичьему заповеднику утомила ее. «Теперь ей пять лет, – думала Марианна. – Как долго мне удастся сохранять ее неведение относительно тех сил, которые охотятся за ее наследством?»

Кеннет подъехал к самому офису аэропорта. На поле поблизости стоял маленький самолет, готовый взлететь в любой момент. Отчаянно стремясь избежать долгого прощания, Марианна пробормотала:

– Я отведу Шейлу в самолет, а ты предупреди пилота, что мы уже на месте.

– Она спит. Я отнесу ее. И прослежу, чтобы вы пристегнули ремни, – твердо сказал Кеннет.

– Хорошо, – согласилась Марианна, поняв, что так будет действительно проще: ей удастся избежать вопросов проснувшейся Шейлы.

Едва Кеннет выключил мотор, оба тут же выскочили из машины. Они больше не говорили. Как бы Кеннет ни относился к ее решению, он держал свое мнение при себе, и Марианна была благодарна ему за это.

Они подошли к самолету в молчании, звенящем от невысказанных слов. Заметив их из окна офиса, кто-то из служащих компании – может быть, пилот? – выскочил наружу, открыл перед ними дверь самолета, откинул, чтобы освободить проход, два передних сиденья, помог войти Марианне и подошел к Кеннету, чтобы взять у него девочку.

Едва у Кеннета освободились руки, Марианна тут же схватила одну из них, желая последний разприкоснуться к нему.

– Спасибо, – дрожащим голосом произнесла она. – Спасибо за все, Кен.

– Пожалуйста, – с кривоватой усмешкой ответил он.

Его тяжелый взгляд ничего не выражал. И у Марианны сложилось впечатление, что он хочет поскорее покончить с тягостной сценой и вычеркнуть ее из своей жизни так же безжалостно и бесповоротно, как это сделала она.

– Пристегните ремни, – распорядился Кеннет, отнимая руку, чтобы вернуть передние кресла в прежнее положение. – Вылет через пять минут.

Он вышел из самолета, закрыл дверь и зашагал вместе со служащим к офису. Расставание было столь стремительным, что Марианна не успела даже толком попрощаться. Она сидела, бледная от горя, и ждала, когда придет пилот. На сердце была такая тяжесть, что хотелось в голос разреветься. Но, памятуя о том, что нужно еще сказать пилоту, куда лететь, Марианна сдерживалась. Она даст волю слезам позже, когда они окажутся в воздухе.

Ее сердце тревожно дрогнуло, когда она увидела, что Кеннет возвращается к самолету. Один. Что-то случилось? Вылет откладывается? Охваченная ужасом перед возможными осложнениями, Марианна не поняла его намерений даже когда он обошел самолет, забрался на место пилота и закрыл за собой дверь.

– Какие-нибудь проблемы? – хрипло спросила она.

– Никаких, которые нельзя было бы решить, – ответил Кеннет, включая зажигание.

– Кен?! – Она была потрясена. – Ты не можешь…

– Это мой самолет, Марианна, и я намерен доставить тебя в безопасное место. Как и обещал.

– Но ведь ты согласился…

– Джип отгонят к вокзалу, чтобы на время сбить твоих преследователей со следа. А потом моя мать найдет способ справиться с непрошеными гостями.

Марианну охватила паника. Он втягивает в это безумие и свою семью!

– Твоя мать даже не представляет, с кем придется иметь дело!

– Это не играет роли. Она знает, что я везу тебя туда, где тебя никто не тронет. Туда, где действует один закон – закон Джорданов, – с мрачным удовлетворением заявил он. – За нами сила, Марианна. Сила нашей земли.

– Ты не знаешь их возможностей! – выкрикнула Марианна.

– Как и они – наших, – ответил Кеннет, выводя самолет на взлетную полосу.

– Пожалуйста, пожалуйста, выслушай меня! – взмолилась она. – Ты не знаешь, против чего идешь!

– Но узнаю, Марианна. Либо от них, либо от тебя.

Его голос звучал твердо и убежденно. И Марианна поняла, что скрывалось за его бесстрастным, непроницаемым взглядом: Кеннет никуда не отпустит ее, пока не узнает все, что хочет выяснить.

– Лучше сядь поудобнее и расслабься, – посоветовал он, набирая скорость.

– И где же, по-твоему, мы будем в безопасности? – с мрачным смирением спросила она.

– В Эдеме Джорданов. Мы летим в Эдем Джорданов, Марианна. Хью позаботится о воздушном коридоре для нас, а Роберт будет руководить посадкой. Никто не может попасть в Эдем без нашего ведома, и если они появятся там, то только на наших условиях.

Кеннет говорил так убедительно! Может быть, он прав? Джорданы в течение столетия управляли этой территорией. Может быть, они действительно неуязвимы в огромном старинном поместье, служившем домом многим поколениям семьи, сроднившейся с этой дикой, первобытной землей?

Первобытной… Это слово все время вертелось у нее в голове. При всей своей изысканности и лоске, Кеннет оставался потомком первооткрывателей, в борьбе получивших то, чем владели. Они вынесли множество невзгод, выжили и стали процветать.

Она вспомнила аборигенов на свадьбе Роберта, вызывающих духов предков. Бескрайние земли, где время, казалось, остановилось. Ощущение силы и предназначенности, словно ореолом окружающее Роберта Джордана и его братьев. И лицо их матери, взирающей на сыновей с гордостью королевы, давшей жизнь королям… королям затерянного мира.

Самолет, послушный рукам Кеннета, взмыл ввысь.

Сможет ли это потрясающее семейство противостоять неумолимому, всеподавляющему могуществу, которое давало наследство Тимоти Сондерса? Марианна в глубоком сомнении покачала головой. С какой стати им делать это? Ведь их ничто не связывает с ней и Шейлой. И они им ничего не должны.

Она должна сказать ему всю правду – чтобы Кеннет понял, на что обрекает семью и какое будущее ожидает его с ней. А потом пусть решает, стоит ли овчинка выделки. Выбор за ним.

Марианна наконец дала волю долго сдерживаемым слезам. Кеннет может считать Эдем Джорданов неприступной крепостью, но она-то знала, что для нее и Шейлы он скорее всего окажется роковым тупиком.

9

Мелани Джордан ждала, когда Кэти Ророа выскажет свое мнение о человеке, пришедшем в ее дом. Было странно и немного тревожно после стольких лет вдовства обнаружить, что испытываешь влечение – физическое влечение – к мужчине. Она считала, что чувства умерли в ней со смертью Майкла. Муж всегда был для нее единственным и неповторимым, однако Филипе Агилера, несомненно, будоражил ей кровь.

В сверкающих черных глазах, так похожих на глаза Майкла, светились недюжинный ум, проницательность и уверенность человека, привыкшего всегда владеть ситуацией. «Испанский аристократ», – решила Мелани сразу, как увидела его утром, отметив изящество, тонкость черт и прямоту осанки Агилера. Было в нем какое-то надменное превосходство, огромное достоинство, напоминавшие… Хотя, возможно, глупо было сравнивать его с Майклом.

«Опасный человек», – предупредил ее Кеннет.

Искусный манипулятор, опекун девочки, унаследовавшей многомиллионное состояние, Шейлы Сондерс – а не Каро. На протяжении почти двух лет Марианна скрывалась от Филипе Агилера, стремясь вырваться из-под его влияния. Теперь ее таинственное поведение нашло объяснение, и, учитывая историю, которую она рассказала Кеннету, ее страхи были небеспочвенными.

Тем не менее Мелани кружила голову даже опасность задуманного предприятия, необходимость быть постоянно начеку, готовой ответить на любой выпад, возможность испытать собственную силу. Никогда еще она не чувствовала такого подъема. Сердце Мелани билось быстрее обычного при мысли о том, что Филипе Агилера ждет ее на веранде, и в то же время она с удовлетворением отмечала свою способность противостоять любому напору с его стороны.

Она услышала шаги возвращающейся Кэти и замерла в ожидании суждения старой экономки.

– Ну как? – нетерпеливо спросила Мелани.

Улыбающаяся Кэти Ророа вошла в кухню, в ее глазах плясало веселье.

– Он явно не привык к тому, чтобы ему перечили! Но он очень шустрый, Мелани. В мгновение ока угрожающие манеры сменились бездной обаяния.

– Но сначала он попытался тебя одернуть.

– Его просто на мгновение ослепило возмущение, но он прекрасно разбирается в людях. Даже предъявляя требования, он облекает их в форму просьбы.

– А что он за человек, как ты думаешь?

Проницательные черные глаза блеснули.

– Он – управляющий.

При таком определении Мелани нахмурилась. У нее сложилось другое впечатление.

– Он стоит во главе огромной финансовой империи, – напомнила она Кэти.

– Он только исполняет волю императора.

– Марианна не доверяет ему. Такое могущество может испортить.

– Я не вижу в нем ничего зловещего. Как и ты, Мелани. Он кажется тебе привлекательным.

Мелани рассмеялась.

– Неужели ничто не может ускользнуть от твоего взгляда, Кэти?

– Он пришел один. Это интересно, правда?

– Посмотрим. Принеси напитки минут через десять.

– Ты не хочешь пригласить его в дом?

– Нет. Марианна считает его врагом. Пока меня не убедят в обратном, он не станет моим гостем.

Идя по холлу к двери, Мелани думала: «Действительно, то, что он пришел один, очень интересно. Секретарша сообщила, что вся троица снова приходила в офис в четыре часа, несомненно выяснив у учительницы Шейлы, что их просьба была передана Кеннетом задолго до конца учебного дня».

Мелани специально уехала домой пораньше, поговорив с Кеннетом, позвонившим из Эдема Джорданов. Пусть Агилера поохотится за мной, решила она. То, как он будет это делать, скажет о многом. Свой утренний визит он подкрепил присутствием двух юристов, как и второй, в четыре часа дня. Сейчас было начало шестого, и он пришел один. Возможно, за последний час он многое успел обдумать.

Мелани открыла дверь, ведущую на веранду. Агилера, сменивший костюм на белую рубашку с открытым воротом и черные брюки, стоял в отдалении, у балюстрады, и разглядывал бухту Отаго. Он быстро обернулся к ней. «С грацией тореадора», – почему-то подумала вдруг Мелани. Гибкое мускулистое тело излучало жизненную энергию.

Может, дело было в относительно вольном стиле одежды, или в мужском интересе, мелькнувшем в завораживающих темных глазах, или во впечатлении свернутой в тугую пружину и готовой в любой момент вырваться на свободу мощи… Что бы это ни было, но теперь он показался Мелани намного привлекательнее, чем утром, и ее тело немедленно на это отреагировало.

Было совершенно неважно, что этому мужчине уже далеко за шестьдесят, что черные густые волосы тронуты сединой, а лицо бороздят морщины опыта. Он обладал необычайной сексуальной притягательностью, и Мелани вдруг поняла, что он намеренно испытывает на ней свои чары.

– Миссис Джордан…

Он протянул ей руку, и Мелани отметила, что его голос обогатился оттенками, стал не таким отрывистым и холодным, как утром.

– Мистер Агилера…

Она ответила на рукопожатие, с удивлением почувствовав, как по ее коже пробежал приятный холодок.

– С тех пор как выяснилось, что ваш сын улетел с Марианной и ее дочерью, я оказался здесь не у дел, – сказал он и весело добавил: – Я подумал: а не удастся ли мне уговорить вас пообедать со мной сегодня?

Мелани отняла руку и приглашающим жестом указала на стулья, окружающие стол.

– Заманчивое предложение, мистер Агилера, но потребуются некоторые уговоры. Не угодно ли вам присесть?

– Я снял номер люкс в прелестной гостинице на озере Те Анау,^[2] с отдельной столовой, из окон которой открывается замечательный вид: голубая вода в окружении величественных темно-зеленых гор…

– Это, несомненно, скрасит ваше ожидание. Думаю, вам придется долго любоваться озером, если вы собираетесь дожидаться возвращения Марианны и Шейлы в Данидин. – Она улыбнулась и, подойдя к столу, заметила: – Но мне как-то привычнее наблюдать за восходами луны здесь.

Филипе Агилера рассмеялся.

– Насколько я понимаю, вы уже в курсе, что вашего сына и Марианну связывает нечто большее, нежели деловые отношения.

– Кеннет очень дорог мне, мистер Агилера. Вот уже более тридцати лет он очень дорог мне. – Она опустилась на стул у дальнего конца стола и, приподняв брови, взглянула на мужчину, который решил, что безмерное обаяние поможет ему переманить ее на свою сторону. – Неужели вы думаете, что удовольствие провести с вами время на озере Те Анау заставит меня забыть об этом?

Он усмехнулся в полной растерянности.

– Вы, несомненно, самая замечательная женщина из всех, кого я встречал.

– В таком случае почему бы вам не присесть, мистер Агилера? И мы продолжим наше знакомство, – предложила Мелани, стараясь не обращать внимания на участившийся пульс.

Его слова не более чем лесть. Такой мужчина мог бы найти сколько угодно красивых, умных и более молодых женщин.

Продолжая стоять, он с любопытством смотрел на нее.

– Почему вы мне не верите?

– Потому что вы явились сюда с определенной целью, и эта цель – не я.

– Марианна, должно быть, чувствует себя в безопасности с вашим сыном.

– Надеюсь. Но она не чувствует себя в безопасности с вами, мистер Агилера.

– Филипе. Меня зовут Филипе.

– Я знаю.

– Могу я называть вас Мелани?

– Как вам угодно.

– На меня возложена обязанность заботиться о ребенке. Когда Шейле исполнится восемнадцать, она унаследует несколько десятков миллионов. – Он помедлил, ожидая ее реакции. – Я вижу, вы не удивлены, Мелани.

– Кен сообщил мне об этом два часа назад.

– И он по-прежнему намерен обеспечивать им… безопасность?

– Нельзя сказать, чтобы у нас не было для этого средств, – с холодной иронией заметила Мелани, отлично понимая, что состояние Джорданов – ничто в сравнении с наследством Шейлы. И тем не менее у них были возможности, которые не купить ни за какие деньги, поэтому в ее взгляде светилась твердая уверенность, когда она добавила: – Это не ваша земля, Филипе. Она наша.

– Короли Отаго, – вкрадчиво протянул он с легкой усмешкой и, вернувшись к балюстраде, оперся на нее спиной, заслоняя собою вид.

– Я пришел, чтобы удовлетворить свое любопытство в отношении вашей семьи, Мелани, – прямо заявил он. – Я знал о симпатии Марианны к вашему сыну с тех пор, как она возникла… несколько месяцев назад. Мне было известно о ее визите в Эдем Джорданов на свадьбу вашего старшего сына. А в понедельник утром мне сообщили, что у них, по-видимому, установились более близкие отношения.

Действительно ли это было так? Неужели все это время он не упускал Марианну из виду? Или он успел собрать сведения перед приходом сюда?

– Вы пришли, чтобы помешать этому? – спросила она, пытаясь добиться большей откровенности собеседника.

– А вы хотите, чтобы этому помешали? – ответил он вопросом на вопрос.

– По-моему, Кеннет ни к кому еще не был так привязан, как к Марианне, и ни одна из преград, которые она воздвигала между ними, не остановила его. Хотите верьте, хотите нет, но наследство девочки не играет для него никакой роли. Просто в жизни иногда так бывает: что-то происходит, и помешать этому нельзя.

– И вы будете горой стоять за своего сына.

Она кивнула.

– Как и его братья.

– Такое состояние приносит больше проблем, чем радости, – предупредил Филипе Агилера.

Мелани было хорошо известно о политике, проводимой могущественным финансовым синдикатом Сондерса, о контроле, который они способны были установить на любом рынке. Но «Бумага Макинтайра» вполне процветающее и самостоятельное предприятие, не связанное ни с одним из банков этой сети.

– Вы не можете угрожать нашему бизнесу, Филипе. – Мелани подалась в его сторону. – Мы отразим любую попытку вмешательства, и всеобщая поддержка будет на нашей стороне.

Он покачал головой.

– Никаких угроз. Я просто объясняю ситуацию. Это наследство скорее проклятие, чем благо. И ничего с этим не поделаешь, Мелани. Вы потонете в проблемах, которые оно с собой несет.

«Как-нибудь управимся, – подумала Мелани, чувствуя, что начинает все больше понимать Марианну. – Однако здесь не Европа. Если Марианна хочет остаться с Кеном, ее сумеют защитить. Шейла будет надежно изолирована от тех, кто покушается на ее наследство».

Вопрос в том… какая роль во всем этом играет Филипе Агилера? В чем заключаются его интересы?

– Если наследство скорее проклятие, чем благо, то почему вы продолжаете оставаться опекуном Шейлы?

Его губы насмешливо дрогнули.

– Я просто рожден для того, чтобы решать проблемы.

– И все же вы позволили Марианне в страхе бежать от вас. Вы называете это решением проблем?

Он слегка наклонил голову, словно обдумывая ответ или решая, насколько правдоподобным покажется он Мелани.

– У нее были причины для страха… но крылись они не во мне, – хрипловато проговорил Филипе Агилера. – Кое-кому было крайне выгодно настроить ее против меня. Результат – сопротивление Марианны моим попыткам защитить ее и ребенка, которое еще больше осложняет ситуацию. – Он пожал плечами и с иронией продолжил: – Нельзя силой заставить доверять себе. Я решил, что легче позволить ей ускользнуть из сондерсовских сетей, которые она считала тюрьмой.

– Так вы спланировали все это?

– И управлял, шаг за шагом. Мои люди повсюду следовали за ней – покупали те бриллианты, которые она продавала, денно и нощно не спускали глаз с нее и ее дочери. Я могу доказать это, Мелани.

– Независимо от того, существуют доказательства или нет, Марианна продолжает жить в страхе, – сурово напомнила ему хозяйка дома.

– Я ничего не могу с этим поделать, ведь она сама предпочла побег. Он давал ей ощущение свободы, к которой Марианна так стремилась, – резко ответил Филипе Агилера. – Если бы у нее действительно были причины бояться меня, неужели, вы думаете, я допустил бы хоть какие-нибудь контакты с вашей семьей?

– Не знаю. Теперь-то вы здесь.

Он явно расслабился и снова оперся на балюстраду. В его глазах появилось мягкое бархатистое сияние.

– Я доволен тем, что происходит. Все больше и больше доволен, Мелани.

– Думаю, вы должны продолжить свои объяснения, – ровным тоном заметила она, не позволяя себе смягчиться.

Филипе Агилера развел руками.

– Дело в том, что… тщательно срежиссированное исчезновение Марианны и Шейлы служило двум целям. Оно позволило отвести от них очень реальную угрозу и развязало мне руки, для того чтобы покончить с теми, кто хотел оспорить завещание Тимоти.

– А теперь эта угроза миновала?

– Всегда существует опасность похищения ради выкупа, но я доволен тем, что банк Сондерса и его филиалы теперь очищены от… недовольных. – Его глаза недобро блеснули. – Разумеется, время от времени будет появляться некто, желающий изменить правила игры. – Он улыбнулся. – Но я очень хорошая сторожевая собака.

«И даже более того, – подумала Мелани. – Этот человек готов оказаться в любом месте, где бы того ни потребовали возложенные на него обязательства». Была в его улыбке какая-то бесшабашность, и Мелани интуитивно чувствовала, что опасность захватывает его не меньше, чем решение проблем. Может быть, именно это качество делало его таким привлекательным.

– Мы могли бы стать хорошими партнерами, Мелани, – мягко сказал он.

– Партнерами в деле защиты Шейлы?

Она изо всех сил старалась не поддаваться его очарованию.

– Партнерами во всех смыслах. Вы тоже так считаете. Это написано в ваших глазах. С первого же взгляда я почувствовал нашу общность. Это большая редкость, Мелани. Со мной подобного прежде не случалось.

– Мне трудно в это поверить, Филипе.

– Я вдовец. Я любил жену юношеской любовью, страстной, эмоциональной. Но вы… я чувствую, что вы действительно созданы для меня. Если бы был жив ваш муж, я дрался бы с ним за вас.

Майкл… Она почувствовала мгновенный укол в сердце… Но Майкл умер.

На веранде появилась Кэти, катившая тележку с напитками. Неужели прошло всего десять минут?

– Почему бы вам не сесть, Филипе? – снова предложила Мелани, стараясь выиграть время для размышлений.

Он взглянул на Кэти, смирился с неизбежностью отсрочки выполнения своих планов и подошел к стулу у противоположного конца стола.

Мелани думала о долгих годах своего вдовства и о столь же долгих годах одиночества впереди. Сыновья больше не нуждались в ней. Конечно, у нее будут внуки, но смогут ли они заполнить пустоту, существующую в ее жизни?

Возможно, Филипе лжет. Кеннет назвал его искусным манипулятором. Но какой вред может принести единственный вечер, проведенный с этим человеком? Она ничуть не обманывается – ни в духовном, ни в эмоциональном, ни в физическом смысле. Один вечер наедине с ним ни к чему не обяжет ее. Она лишь воспользуется шансом, которым хочет воспользоваться.

– Спасибо, Кэти, – сказала Мелани старой подруге и экономке, когда та разгрузила тележку. – Не готовь мне сегодня обед. Мистер Агилера пригласил меня пообедать у него, в гостинице на озере Те Анау.

Она подняла взгляд. Через стол на нее смотрели глаза, в которых светилось нескрываемое удовлетворение.

«Все не так просто, Филиппе», – мысленно произнесла она.

10

Они были так спокойны, так уверены в своей способности со всем справиться – Кеннет, Роберт, даже Камилла, жена Роберта, безмятежно варившая кофе. Их ничуть не взволновал шестичасовой звонок с отчетом о происходящем в Данидине.

Марианне хотелось кричать, доказывать этим троим, что они не понимают методов Филипе Агилера. Она знала, чем может закончиться вечер, проведенный им с Мелани Джордан. Он завтра же с ее благословения беспрепятственно проникнет в Эдем Джорданов.

Затем Филипе убедит всех в необходимости увезти с собой ее и Шейлу. Из лучших побуждений, конечно. Человек, который вынудил Тимоти Сондерса назначить его единственным опекуном девочки, получившей огромное наследство, может убедить кого угодно в чем угодно, в особенности когда у него для этого несколько десятков миллионов причин. Теперь, возможно, даже больше, учитывая его деловые качества.

При мысли о возвращении в похожий на тюрьму лондонский особняк или в окруженный толстыми высокими стенами замок на берегу Луары Марианну затрясло, и ей пришлось поставить кофейную чашку на блюдце.

– Наверное, тебе не стоило пить кофе. Ты не сможешь заснуть, – заметил Кеннет, поднимаясь из-за обеденного стола. – Может быть, прогуляемся, Марианна? Свежий воздух успокоит тебя.

– Да, да, прогуляемся, – с благодарностью пробормотала она.

– Я присмотрю за Шейлой, – предложила Камилла.

– Спасибо, – ответила Марианна, вскакивая на ноги прежде, чем Кеннет подошел к ее стулу; она была слишком взвинчена, чтобы выдержать хотя бы еще одну секунду. – Если она проснется…

– Я посижу с ней, – заверила ее Камилла с теплой улыбкой. – С твоей дочерью легко ладить, Марианна. Надеюсь, я сумею воспитать моего малыша так, как ты Шейлу.

Беременность высокой красивой блондинки была едва заметна, но уже сейчас становилось ясно, что будущему ребенку повезло с родителями. На мгновение Марианна почувствовала укол острой зависти.

Даже если бы Генри не погиб, он был бы никчемным отцом. Хуже, чем никчемным, – опасным. А вот Роберт наверняка будет таким же добрым и заботливым, как Кеннет… Кеннет, который до сих пор не понимает, что наследство Шейлы все портит, и не желает видеть беды, которые оно с собой несет.

Она кивнула Камилле.

– Ты очень добра.

Так оно и было. С того самого момента, как они прибыли в Эдем Джорданов, она взяла Шейлу под свое крыло и показывала ей поместье, пока Марианна объясняла ситуацию Кеннету и Роберту.

Ни один из них не отнесся легкомысленно к ее рассказу, и все же Марианну тревожило спокойствие, с которым братья восприняли его. Они строили планы, давая понять, что ее мнение уважают, но благополучный исход всего дела казался им предрешенным. Им даже почти удалось убедить в этом Марианну, когда звонок Мелани обнаружил хитроумный маневр Филипе Агилера, нацеленный на главу семьи.

Кеннет положил руку ей на плечи, Марианна инстинктивно подалась к нему, и они вышли из столовой. Однако даже исходившие от него тепло и уверенность не успокоили ее.

– Все будет хорошо, – пробормотал Кеннет, крепче прижимая ее к себе. – Моя мать отнюдь не глупая женщина, Марианна.

Она ни за что не назвала бы Мелани Джордан глупой. Но Филипе Агилера мог запудрить мозги кому угодно, каким бы проницательным и хитрым ни был его противник.

– Она не знает его так, как знаю я, – бесцветным голосом проговорила Марианна.

– Зато наша семья хорошо постигла науку выживания, – заверил ее Кеннет. – Мы не сдаемся. Никогда.

«Но вы можете поддаться», – в отчаянии подумала Марианна.

Снаружи стояла ясная ночь. На этот раз не было даже намека на грозу – кроме той, которая налетела из Европы, застлав черными тучами внутренний небосклон Марианны. Она взглянула на небо, усеянное мириадами сверкающих звезд, и подумала о бриллиантах, лежащих в ее депозитном сейфе в Веллингтоне. Теперь до них не добраться. Ее бегство подошло к концу.

У нее осталась последняя ночь свободы. Агилера объявится здесь завтра. Он и Мелани Джордан докажут Кеннету, что ей и Шейле здесь не место. Простая история, просочившаяся в местные газеты, довольно быстро убедила бы семейство Джордан, что их жизни больше не будут принадлежать им, если они дадут приют наследнице Сондерса. Ее опекун, безжалостный и бесчестный человек, ни перед чем не остановится в достижении своих целей. А если она с дочерью снова окажется у него в руках, кто сможет поручиться, что они не погибнут от несчастного случая, как Генри?

– Пойдем к реке, туда, где был устроен навес на свадьбе Роберта и Камиллы, – под влиянием порыва предложила Марианна, вспомнив, что именно там Кеннет впервые обнимал ее в танце.

– Вечные скитания не для тебя, Марианна. И не для Шейлы, – спокойно произнес Кеннет. – Я знаю, тебя это пугает, но рано или поздно придется остановиться.

Она не ответила. Какой смысл укорять его за то, что он приблизил развязку? Сделанного не воротишь. У нее впереди еще одна ночь с этим человеком. Это было ее единственным утешением, и разговоры были совсем ни к чему.

Кеннет потерся щекой о ее волосы, и у Марианны сердце зашлось от выразившейся в этом движении нежности. Ее страхи пробудили в нем стремление защитить их с Шейлой, именно этим объясняются сегодняшние решительные действия Кеннета. Она не могла винить его – он такой, какой есть.

Марианна обняла его за талию, и они зашагали вниз по склону к ровной площадке у реки.

– Думаешь, наследство может изменить мои чувства к тебе? – спросил Кеннет.

Его голос подрагивал от сдерживаемой страсти.

– Тебя это еще не коснулось, – неохотно ответила Марианна. – Возможно, наследство кажется тебе чем-то нереальным. Но оно очень реально, когда подминает под себя… все.

– Ты могла бы прожить и без него.

– Как бы мне этого хотелось!

– Поэтому ты и убегала.

– Да.

– И из всех мест в Данидине ты задержалась дольше всего.

– Да, – выдохнула Марианна, зная, что этим навлекла на себя несчастье.

Он замедлил шаг и повернулся к ней.

– Из-за меня?

Марианна подалась вперед и погладила ладонью его щеку, страстно желая гораздо большего. Сегодня день откровений. Больше не было смысла что-то утаивать от него. Чувствуя необыкновенный подъем и облегчение, она высказала все, что было на сердце.

– Еще ни с кем я не испытывала того, что испытала с тобой. Мне не следовало допускать этого, нужно было взять себя в руки… Но ты был рядом, и я не могла противиться тому, что должно было случиться.

– Так же было и со мной, – пробормотал Кеннет, накрывая ее руку своей и поднося к губам. Он поцеловал ладонь, а затем провел ее пальцами по своим губам, подбородку и вниз по шее, явно так же нуждаясь в прикосновениях Марианны, как и она в его. – Я не вынесу, если еще хоть секунду пробуду без тебя, – хрипло проговорил он.

– Тогда будь со мной. Здесь… сейчас… всю ночь, – безрассудно предложила она, обеими руками стремительно расстегивая пуговицы его рубашки, стремясь сорвать ее… всю его одежду. – Помоги мне! – вскричала Марианна. – Не хочу, чтобы нас хоть что-нибудь разделяло!

Она быстро сняла майку и шорты, которые были на ней. Кеннет столь же стремительно стянул с себя остатки одежды, подгоняемый страстным нетерпением Марианны, жаждой снова пережить то, что они пережили однажды. С бешено бьющимся сердцем она смотрела на его обнаженное тело. Первобытный человек, лихорадочно думала Марианна. Цельный, сильный и исполненный жизни, готовый обладать ею, своей женщиной, на этой древней земле под бесчисленными яркими звездами! Так все и должно быть – прямо, бесхитростно, первозданно, – как земля и небо над ней, неподвластные времени.

Кеннет приблизился, и Марианна прижалась к его твердой широкой груди, ощутив, как он возбужден. Она приподнялась на цыпочки и руками обвила его шею, нашла губы и приникла к ним в поцелуе.

Это ее мужчина. Она словно узнавала его каждой клеточкой своего тела, растворялась в волшебном ощущении правильности происходящего. Целовала его с неистовой страстью, желая насытиться им, вобрать в себя и не расставаться с ним никогда.

Ее тело трепетало. Ее руки ласкали крепкую шею, плечи и напрягшуюся мускулистую спину. А Кеннет все сильнее и сильнее прижимал ее к себе.

Марианна хотела полностью слиться с ним, хотела, чтобы ею обладали, хотела обладать им.

– Кен… пожалуйста… – прерывающимся голосом пробормотала она.

– Марианна…

Это был хриплый страстный шепот. Покрывая поцелуями ее тело, Кеннет опустился на колени и, потянув за собой Марианну, с такой быстротой и мощью опустил ее на себя, что она испытала потрясение. Она обвила ногами его бедра и откинулась назад, на его руки, – желая, чтобы он вошел в нее как можно глубже, и с восторгом ощутила внутри себя его мужскую мощь.

Она блаженно выдохнула. И Кеннет, наклонившись вперед, начал целовать ее груди, раскачиваясь из стороны в сторону, по мере того как приникал по очереди к каждой ртом, даря ее небывалое наслаждение.

Сладкие судороги волна за волной пробегали по телу Марианны, а это раскачивание делало их слаще вдвойне. Их нагие тела укрывали, словно плащом, шелковистые волосы Марианны, а звезды над ними пульсировали в такт судорогам удовольствия.

Затем Кеннет выпрямился, стоя на коленях, и, опустив Марианну на землю, лег сверху. Она поняла, что пришло его время. Марианна старалась двигаться в такт ему, но он, похоже, не имел ничего против того, что ее тело было томным и расслабленным. Его самоконтроль изумлял. Несомненно, он самый лучший любовник в мире – король удовольствий, – и даже теперь, приближаясь к собственному оргазму, Кеннет продолжал вызывать у нее чувственную дрожь.

Она любила его, всего его. И когда пролилась внутри его влага, это показалось Марианне кульминацией всей ее жизни, выполнением жизненного предназначения – принадлежать этому человеку, отдать ему себя, слиться с ним воедино.

Не разрывая объятий, они перекатились набок, не желая прерывать близость, смакуя каждое прикосновение, целуя, лаская друг друга…

Первым заговорил Кеннет. Марианна была бы счастлива просто лежать рядом в молчании, ощущая всем телом этого чудесного мужчину, который принадлежит ей, которому принадлежит она. Ничего иного для нее сейчас не существовало. Но он заговорил, вновь возвращая их в мир, о котором ей не хотелось даже думать.

– Выходи за меня замуж, Марианна, – мягко, но настойчиво произнес Кеннет, приподнявшись на руках. – Я не представляю без тебя жизни.

Эти слова мгновенно разрушили состояние молчаливого обожания, в котором она пребывала. Марианну словно сковало холодом. Ей невыносимо было даже подумать о жизни без него. А именно это уже завтра могло ожидать ее. Неужели этой ночью им не обойтись без мыслей о будущем?

– Мы созданы друг для друга. Ты это знаешь, – продолжал настаивать Кеннет, положив ее руку себе на грудь, туда, где мерными, сильными ударами отдавалось биение его сердца.

Марианна вздохнула, стремясь хоть немного облегчить боль, словно тисками, сдавившую ей сердце.

– Давай поговорим об этом завтра вечером, Кен – взмолилась она. – Только не сейчас!

В течение нескольких секунд Марианна чувствовала только, как вздымается и опускается в такт дыханию его грудь, и изо всех сил желала, чтобы он послушался, не нарушал их столь красивую идиллию. Но по выражению его лица поняла, что Кеннет преисполнен решимости выяснить все до конца.

– Почему не сейчас? – спросил он, ласково отводя прядь волос с ее лица и не спуская с Марианны пристального взгляда.

Будь прокляты обстоятельства, при которых принять его предложение означает взвалить непомерный груз на свою совесть!

– Я не смогу связать с тобой жизнь, до тех пор пока не узнаю, чего хочет Филипе Агилера… зачем он сюда приехал, – поправила она себя.

– А чего хочешь ты, Марианна?

– Я не распоряжаюсь моей жизнью, Кен. Шейла – моя дочь, и я никогда не расстанусь с ней.

Он нахмурился.

– Я и не ожидал этого от тебя. Я был бы счастлив удочерить ее и разделить с тобой родительские заботы. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее.

Брак, удочерение, законные узы, которые Филипе Агилера, несомненно, сочтет угрозой своему благополучию. Но Кеннет готов был сражаться за то, что ему дорого… К тому же он уже доказал свою способность вести многомиллионное дело. Будь игра честной, Кеннет смог бы даже выиграть, но Марианна была уверена, что Агилера честно играть не привык.

– Шейле я понравился, ты же знаешь, – продолжал убеждать ее Кеннет. – Уверен, она не станет возражать, чтобы я стал ее отцом.

Но быть отцом Шейлы означает почти верную смерть!

Марианна глубоко вздохнула, чтобы унять испуганное сердцебиение, которое вызвала эта мысль, и легонько провела пальцами по его губам.

– Ты стал бы прекрасным отцом, – с готовностью согласилась она.

– Тогда скажи, что выйдешь за меня, Марианна.

– Пожалуйста, дай мне подумать, Кен. – Коснувшись его уха, она погладила внутренний завиток раковины. – Мне нужен этот вечер, чтобы…

– Нет! – Он тряхнул головой, его голос стал тверже. – На этот раз я не позволю тебе ускользнуть, как ты сделала тем воскресным утром, оставив мне представлять, как все могло бы быть прекрасно. – Глаза Кеннета сверкнули. – Скажи, чем тебя не устраивает мое предложение?

Романтическое настроение исчезло. Окончательно и бесповоротно.

– Я замерзла, Кен. – Это было почти правдой: ей казалось, что у нее в груди не сердце, а кусок льда. – Я хочу одеться. Позволь мне встать.

Он поколебался, недовольный ее уклончивостью, желая настоять на своем. Однако насилие было не в его правилах. Марианне это было известно с самого начала их знакомства. Твердость, настойчивость, решительность… но не насилие. Даже сегодня он не заставлял ее принять свой план. Просто сел за штурвал самолета, решив, что так будет лучше для всех них.

Кеннет поднялся – гордый, величественный мужчина, едва сдерживающий свою агрессивность. Он подал ей руку, чтобы помочь встать. Но Марианна не приняла ее, зная, что Кеннет заключит ее в объятия, прижмет к себе – и тогда она согласится на что угодно. Она откатилась в сторону и поднялась самостоятельно, тут же отпрыгнув подальше.

– Не доверяешь? – с вызовом спросил Кеннет.

– Это не вопрос доверия! – выпалила Марианна, но затем, поняв, что обижает его своими недомолвками, выложила ту правду, которую он не хотел замечать. – Я опасна для тебя, Кен. Я вроде паука, «черной вдовы». Плохо уже то, что я приняла от тебя то, что приняла. А если ты женишься на мне, я сломаю тебе жизнь.

– Я готов рискнуть, Марианна.

– А я – нет.

– Тогда зачем откладывать этот разговор на завтра?

– Потому что я эгоистична и жадна и хочу получить от тебя все, что возможно, до завтрашнего дня.

Глаза Марианны наполнились слезами, и она с трудом оторвала от Кеннета взгляд, чувствуя свое безнадежное поражение. Она заметила майку и, подхватив с земли, быстро натянула ее на себя.

– Завтра ничего не изменится, – заявил Кеннет, удивленный этим временным ограничением.

– Подождем – увидим, – с горечью бросила она, обшаривая траву в поисках остальной одежды.

– Я уже и так немало ждал, Марианна! – с жаром возразил он. – Скажи мне, что, по-твоему, должно случиться?

– Они приедут, – сквозь зубы процедила она, с ужасом думая о неизбежности этого и натягивая одежду с яростью, которую хотела бы направить против своих врагов. – Твоя мать привезет их. Агилера убедит ее. Так или иначе, но он убедит всех вас в том, что самое лучшее – это позволить ему вернуть Шейлу и меня под его опеку.

– Только не меня! – горячо заявил Кеннет.

Полностью одевшись и почувствовав себя более защищенной, Марианна расправила плечи и посмотрела Кеннету в глаза. Он был по-прежнему обнажен, и Марианна почти физически ощущала его нежелание избежать того, чем она его пугала.

– Выбор не за тобой, Кен, – тихо проговорила она. – А за мной.

– Ты лишаешь меня права выбрать ту жизнь, которую я хочу. С тобой, Марианна, куда бы это меня ни завело и какие бы беды ни принесло!

Его голос дрожал от сдерживаемых эмоций, и Марианна почувствовала, как сжимается ее сердце.

– Я не смогу жить с таким проклятием! – взмолилась она. – Не проси меня об этом!

– Даже если ты уедешь с Агилера, я последую за тобой. Я не сдамся.

– Этим ты погубишь всех нас, Кен! – выкрикнула Марианна, приходя во все большее отчаяние при виде его решимости.

– Погублю? – недоверчиво переспросил он.

– Мой муж, отец Шейлы, был помехой амбициям Филипе Агилера. Его катер взорвали.

Это вроде бы заставило его призадуматься.

– Ты говорила, что произошел несчастный случай.

– Так было объявлено официально. Я этому не верю. Не вставай на пути у Агилера, Кен! Я не прощу себе, если ты это сделаешь!

Воспользовавшись замешательством, вызванным ее заявлением, Марианна повернулась и стала подниматься по склону холма к дому, с трудом отрывая ноги от земли.

Ему придется отпустить ее.

Такова горькая правда.

И бороться с этим бессмысленно.

11

Кеннет дал ей уйти.

Упоминание о возможном убийстве привело его в некоторое замешательство. И он оцепенело стоял, глядя, как она уходит, медленно поднимаясь по склону к поместью, – одинокая фигурка, которая, согнувшись под тяжестью мрачного знания, возвращается во мрак, из которого нет выхода. Для нее.

Кеннету хотелось вырвать Марианну из этого мрака, убедить, что с ним ее ожидает совсем другая жизнь, но он понимал, что для нее это будут пустые слова. Как и для него – до тех пор, пока он не придумает, как преодолеть этот последний роковой барьер. Теперь Кеннет понимал, сколь мучительными для Марианны были все его попытки заставить ее признать существующее между ними влечение. Дальнейшее давление привело бы только к обратному результату. У него не было готовых способов облегчить ее боль.

Он забыл о ее муже, отмел как несущественную деталь, едва узнал, что тот умер до рождения Шейлы. Пять лет – давняя история, решил он, в то время как для Марианны эти пять лет были настоящим адом. И конца этому аду все еще не было видно. Состояние Сондерса и силы, стоящие за ним, никуда не делись. Это была истина, с которой следовало считаться.

Кеннет смотрел вслед Марианне до тех пор, пока ее не поглотила ночная тьма. На несколько мгновений его вдруг охватило ощущение невосполнимой утраты, и холодное одиночество навалилось на него. Он поднял голову и взглянул на звезды, сияющие на недосягаемой высоте и все же манящие тех, кто готов рискнуть, чтобы достичь их, невзирая ни на какие преграды.

Неожиданно Кеннет преисполнился горячей решимости. Он не допустит, чтобы они с Марианной, словно корабли, разминулись во тьме. Он привез ее и Шейлу в Эдем Джорданов, чтобы остановить их бегство, и не позволит Агилера победить. Если и было совершено убийство, как считала Марианна, то необходимо выявить и предотвратить дальнейшую угрозу.

По крайней мере, теперь он знает, почему она убегала, почему скрывала свое влечение к нему, почему поддалась этому влечению лишь на короткое время. Знает, каким тяжелым грузом лежало на ее совести то, что она допустила его в свою жизнь, и как стремилась снять этот груз.

Кеннет понял также ее непреодолимую потребность получить от него все, что он мог ей дать, пока это еще возможно. Это не было эгоизмом или жадностью, но естественным, как дыхание, желанием продлить что-то прекрасное и – Кеннет знал это – неповторимое.

Марианна наверняка тоже понимает, насколько сокровенно происходящее между ними. Нет ничего плохого в том, что она брала столько, сколько в состоянии была взять. Она и отдавала не меньше.

Но Кеннет не собирался ставить точку в их отношениях. У Марианны своя шкала ценностей, и нежелание причинить вред другому в ней на одном из первых мест. Возможно, это сугубо женский способ защитить того, кого любишь. Но сдаться на милость злодею означает лишь отсрочить на время его недобрые деяния. Рано или поздно вред все равно будет причинен. Филипе Агилера необходимо было остановить.

Кеннет оделся и побрел к дому, обдумывая свои действия на случай, если Марианна окажется права в оценке ситуации. Возможно, страх искажает ее восприятие, но он не может просто отмахнуться от того, во что она искренне верит. Это заставляет ее действовать с решительностью, которая сильнее личных желаний. Значит, и он должен с полной серьезностью отнестись к ее опасениям.

Войдя в дом, Кеннет взглянул на часы – половина десятого. Не заглядывая в гостиную, где горел свет, он прошел в дальний конец холла к телефону и набрал номер дома Макинтайров в Данидине. Ему хотелось поговорить с матерью, прежде чем начинать разговор с Робертом.

Но на его звонок ответила Кэти Ророа.

– Это Кен, Кэти.

– Мелани еще не вернулась и не сказала, когда ее ждать, – сразу перешла к делу экономка.

Кеннет нахмурился, горя нетерпением получить более подробную информацию.

– Куда она направилась?

– Думаю, ты должен доверять матери, Кен. Подожди, пока она сама не позвонит тебе.

– Скажите мне, Кэти, – потребовал он. – Не надо темнить. Для меня это слишком важно!

– Для твоей матери это тоже может быть важным.

– Она встречается с Агилера по моей просьбе, – возразил он.

– Думаю, не только, Кен. Филипе Агилера очень привлекательный мужчина. И хотя ты, возможно, не в состоянии этого понять как сын, но у твоей матери может быть своя жизнь.

Кеннета озадачил такой поворот. Нельзя сказать, чтобы он не доверял оценкам Кэти, просто не мог представить рядом с матерью другого мужчину, кроме отца. Он оттолкнул от себя эту мысль. Кэти, должно быть, ошиблась. Наверняка со стороны матери это лишь женское притворство, имеющее целью одурачить Агилера, усыпить его бдительность. Но в то же время в его голове все громче и тревожнее звучало предостережение Марианны.

Агилера убедит ее. Так или иначе, но он убедит всех вас…

– Где они? – мрачно спросил Кеннет.

Кэти вздохнула.

– Он пригласил твою мать пообедать у него в гостинице на озере Те Анау.

– Она отправилась к нему в гостиницу?

Кеннет и сам уловил оттенок негодования в своем голосе.

– Не тебе судить мать! – упрекнула его Кэти. – Вспомни, что она с уважением отнеслась к твоему выбору, несмотря на то что почти ничего не знала о Марианне.

– Но об Агилера-то мы знаем многое, не так ли? – сердито возразил он. – Марианна нам рассказала.

– Доверься матери, Кен. Она отнюдь не глупая женщина.

Его собственная фраза, сказанная Марианне, вернулась к нему, однако теперь мнение Кеннета о матери было сильно поколеблено. «Она не знает его так, как знаю я», – сказала Марианна, и эти слова жгли его, все больше укрепляя в подозрении, что мать позволила-таки провести себя человеку, который не гнушается никакими способами для достижения своих целей.

– Посмотрим, что принесет нам завтрашний день, – завершил разговор Кеннет, думая уже о других предсказаниях Марианны.

Он набрал номер Хьюго, решив сделать все возможное, чтобы подстраховаться на случай опасности.

– Это Кен, – заявил он, едва брат взял трубку.

– Пока никаких новостей, – последовало немедленное сообщение.

– Он с мамой. В гостинице на Те Анау – ни больше ни меньше. И учти, Хью, она находит его привлекательным.

– Тебя обманули.

– Это мнение Кэти. Хочешь его опровергнуть?

Последовалопотрясенное молчание. Братья отлично знали о близости старой экономки и матери, а также о мудрости и проницательности Кэти.

– Марианна называет Агилера мастером манипулирования, – продолжал Кеннет. – Она не сомневается, что он убедит маму пригласить европейских гостей в Эдем Джорданов завтра. Если это случится, Хью, я хочу, чтобы завтра утром ты был в Данидине и привез их сам. Никаких посторонних. Пусть это останется сугубо семейным делом. Хорошо?

– Хорошо. Только я не хочу оставлять в неведении Дженнифер.

– Она член семьи. – Кеннет всегда относился к невесте Хьюго как к младшей сестре. Он во всем мог положиться на нее. А сейчас собирался доверить ей выполнение самой важной части плана. – У меня есть работа и для Дженнифер, Хью, – сказал он и в общих чертах сообщил, что хотел бы поручить ей.

– Никаких проблем, – заверил его брат. – Как думаешь, когда все это кончится, Кен?

– Пока не знаю. Надеюсь завтра выяснить всю правду. Но главное, чего я хочу добиться, – это сделать так, чтобы женщина, на которой я намерен жениться, не жила в страхе.

– Я с тобой, Кен.

В голосе брата была твердая решимость.

– Спасибо, Хью.

Довольный, что имеет такого надежного союзника в борьбе с Агилера, Кеннет окинул взглядом большой холл их надежного дома, который уже почти сто лет укрывал от непогоды и невзгод семейство Джордан. Здесь витал дух тех, кто построил его и жил в нем, с каждым предметом было связано множество воспоминаний.

Пусть Агилера приезжает, мрачно усмехнулся Кеннет. Если доверенное лицо Сондерса и его приспешники предпримут какие-то враждебные действия, они будут изгнаны из Эдема и окажутся в такой глуши, какой не видали никогда прежде.

Им придется на своей шкуре испытать все тяготы выживания в затерянном мире и осознать ценность своей жизни – и жизней других. Все сокровища мира не помогут им. Закон Джорданов всегда предполагал наказание, равное по тяжести преступлению.

Кеннет подумал, что было бы неплохо заставить Филипе Агилера почувствовать вкус страха, узнать, каково это, когда у тебя нет выхода. Года два такой жизни – и он понял бы, через что благодаря его стараниям пришлось пройти Марианне. Однако прежде чем что-то предпринимать, следовало позаботиться о том, чтобы задуманное сработало наверняка.

Но неужели Агилера все-таки заморочил голову его матери? Не может быть! Они всегда раньше играли с матерью в унисон. Он надеялся, что и теперь внезапно пробудившиеся инстинкты не заставят ее фальшивить.

Как Кеннет и предполагал, Роберт и Камилла ждали его в гостиной, заставленной мебелью самых разнообразных стилей, скопившейся здесь за столетие. Каким-то невероятным образом все это создавало ощущение удобства и уюта.

Мать всегда сидела в кресле, украшенном алой шелковой вышивкой. Как ему хотелось, чтобы сегодня оно не пустовало! Роберт занимал большое черное кожаное кресло, идеально подходившее человеку столь впечатляющей комплекции. Камилла, которую Кеннет вместо отца вел к алтарю, поскольку у той не было семьи, с тревогой смотрела на него с облюбованного ею дивана.

Может быть, и у Марианны нет других близких, кроме Шейлы? Он так мало о ней знает! Что за жизнь она вела в Испании до того, как ознакомилась с Генри Сондерсом?

– Марианна вернулась одна, – с вопросительной интонацией заметила Камилла. – Она забрала Шейлу, и они отправились спать. Похоже, она плакала, Кен.

Кеннет поморщился, вспомнив о боли, которую невольно причинил ей, так не вовремя потребовав ответа на свои вопросы. Он повернулся к Роберту, терпеливо ждущему объяснений. Проницательные голубые глаза с пониманием смотрели на младшего брата.

– Появилось кое-что новое, – ровным тоном сообщил Кеннет и принялся рассказывать, кружа по гостиной. Он был так взбудоражен, что не мог сидеть. – Итак, на чьей ты стороне? – закончил он более воинственно, чем ему хотелось бы.

– На твоей, – спокойно ответил Роберт, поднимаясь с кресла. Его высокая плотная фигура одним своим видом внушала уверенность. Подойдя к брату, Роберт дружеским жестом обхватил его за плечи. – Мы сделаем все, что потребуется.

Полная поддержка. Кеннет понял это по его глазам, и внутреннее напряжение стало постепенно ослабевать. Они были едины – все три брата… Так и должно быть – они сыновья своего отца. Но ему по-прежнему не давало покоя возможное отступничество матери.

– А как же Мелани? – с тревогой спросила Камилла, словно прочитав мысли Кеннета.

Роберт обернулся к жене, чтобы ответить. На его лице не было никаких следов внутренней борьбы.

– Мы защищаем себя, – решительно заявил он. – А это значит, что и маму тоже. Если ее оценки… пристрастны, неужели ты думаешь, что она будет счастлива с этим типом?

Камилла покачала головой.

– В это трудно поверить. Твоя мать такая…

– Одинокая, – сказал Роберт. – Филипе Агилера возглавляет финансовую империю и управляет ею, а для этого требуются определенные качества. – Он снова повернулся к Кеннету и с легкой иронией добавил: – Может, он чем-то напомнил ей отца… или что-нибудь еще… Кто знает? В ее жизни так долго зияло пустое место.

Впервые Кеннет увидел хоть какое-то оправдание увлечению матери. Он слишком хорошо понимал, что означает пустое место в жизни, и мог простить человеческие слабости. А Филипе Агилера, человек несгибаемой воли, посмевший бросить вызов его матери, несомненно, обладал своеобразной притягательностью. Кеннет был благодарен Роберту за проявленную мудрость.

– Нам нужно быть осторожнее, Кен, – спокойно, но твердо заметил старший брат. – Сделать так, чтобы мама не почувствовала себя униженной, если ее все-таки обманули. Она должна выйти из сложившейся ситуации с достоинством. Ты объяснил это Хью?

– Нет, я был зол на нее, – неохотно признался Кеннет и добавил: – Я чувствовал себя преданным.

Роберт понимающе кивнул.

– Вы всегда были очень близки. В конечном итоге твои интересы окажутся для нее на первом месте, нисколько в этом не сомневаюсь. Я позвоню Хью и растолкую ему все. Хорошо?

Кеннет сразу вспомнил о многочисленных случаях, когда Роберту приходилось улаживать недоразумения, возникавшие у младшего брата. Он кривовато улыбнулся.

– Я уже вырос.

Роберт рассмеялся, признавая этот факт.

– Просто сэкономлю тебе время, Кен.

– Мне самому следовало бы об этом позаботиться, но буду признателен, если ты объяснишь все Хью. И спасибо тебе, Роберт. – Он с признательностью стиснул плечо брата. – Ты никогда не подводил меня, и я очень рад, что ты по-прежнему со мной.

– Братья всегда должны быть вместе в трудную минуту, – грубовато заметил Роберт. – Только так и можно победить.

Комок, застрявший в горле Кеннета, мешал ему говорить. Помахав Камилле, он развернулся и зашагал из комнаты, унося с собой массу чувств, которые делали его жизнь гораздо ценнее и которые, как он надеялся, будет испытывать и Марианна, когда соединит свою жизнь с его жизнью.

«Когда, – с жаром подумал он, – а не если».

Кеннет прошел по коридору в крыло, где находились смежные спальни Шейлы и Марианны. Он сделал все, что мог, чтобы укрепить тылы. Его братья пребывали в готовности. Эдем Джорданов оставался Эдемом Джорданов. Завтра придет в свой черед, но сначала предстоит еще пережить эту ночь, а Марианна нуждается в том, чтобы ее любили.

Более того, она должна поверила в его любовь. А это требует действий, а не слов. Завтра он покажет ей, как глубока и крепка его любовь, но сегодня она почувствует это.

Кеннет осторожно постучал в дверь, надеясь, что Шейла спит в другой комнате и Марианна не сидит у ее кровати. Он подождал несколько долгих секунд, затем, не получив ответа, постучал снова.

Тишина. «Может, она прилегла с дочерью, чтобы успокоить ее, и намеренно не обращает внимания на вторжение посторонних? Вряд ли она заснула, – подумал Кеннет, – хотя все возможно». Он взглянул на часы. Прошел уже час с тех пор, как они расстались.

Дверь немного приоткрылась и раздался хрипловатый шепот:

– Кто там?

– Кен.

Послышался судорожный вздох.

– Нам сегодня больше не о чем говорить, – с апатией произнесла Марианна, ее тусклый усталый голос свидетельствовал о том, что все кончено, и она с этим смирилась.

– Я просто хочу быть с тобой, – мягко настаивал Кеннет.

Щель между дверью и косяком не увеличивалась и не уменьшалась. Чувствовалось, что в душе Марианны происходит борьба, и Кеннет толкнул дверь, чтобы прекратить ее.

Та безо всякого сопротивления распахнулась. Кеннет не сразу увидел Марианну. Мягкое сияние лампы, стоящей на ночном столике, освещало разобранную постель и смятые подушки – свидетельство того, что Марианна лежала.

Теперь она стояла за дверью, сгорбившись и прислонившись к стене, так, словно ее ничто больше не трогало, предоставляя ему поступать как угодно, поскольку это уже не имело значения. Голова была опущена, на щеках виднелись следы от слез, длинные волосы спутались. На Марианне была соблазнительная шелковая ночная рубашка, которую дала ей Камилла, однако понурая фигура и закрытые глаза свидетельствовали только о ее отчаянии.

Кеннет прикрыл дверь и заключил Марианну в объятия. Она казалась слишком измученной, чтобы сопротивляться, и безвольно уронила голову ему на плечо. Он держал ее, нежно гладя по волосам, по спине, надеясь, что это даст ей столь необходимые тепло и покой, окутает покрывалом любви, которое утишит внутреннюю боль.

Наконец ее руки легли на талию Кеннета, и она прерывисто вздохнула.

– Прости за то, что… за то, как… – устало начала она. – Я совсем не хотела втягивать тебя… твою семью во все это.

– Знаю, – пробормотал Кеннет. – Мне жаль, что тебе пришлось столько вынести в одиночестве.

– У меня есть Шейла, – ответила Марианна.

В конце концов, это проклятое наследство было ценой, которую ей приходится платить за то, что она имеет любимую дочь.

– Неужели твои родственники не могли тебе помочь? – ласково допытывался он.

Она печально посмотрела на него.

– Они помогли… когда я вернулась в Барселону.

Марианна высвободилась из его объятий, словно отвергая предлагаемое утешение, и побрела к кровати.

– Благодаря связям моей семьи удалось продать некоторые драгоценности, чтобы получить наличные деньги, приобрести паспорт на чужое имя. Но я знала, что они не смогут долго скрывать меня. В первую очередь меня стали бы искать у них. Пришлось уехать. – Замолчав, она полуобернулась и посмотрела ему в глаза. – Так же, как придется покинуть и тебя…

Кеннет покачал головой.

– Не ради моего блага, Марианна. И не потому, что я способен подвергнуть опасности твою жизнь или жизнь Шейлы. – Он шагнул к ней, не отрывая пристального взгляда от ее лица. – А только в том случае, если ты захочешь этого. Но ты этого не хочешь.

Он увидел, как мелькнула в ее взгляде неприкрытая мука, прежде чем она успела опустить длинные ресницы. Не обращая внимания на протестующе вскинутую руку, Кеннет схватил ее за плечи и крепко прижал к себе.

– Кен…

– Нет. Никаких разговоров. Пусть ты считаешь необходимым покинуть меня завтра, но только люби меня сейчас, Марианна, так, как люблю тебя я.

Он поцеловал ее, и боль превратилась в страсть, равную его собственной. Не требовалось никаких убеждений. Их любовь была так сильна, что не верить в нее было невозможно, и это давало Кеннету силы перенести ради их общего будущего что угодно.

12

День, о котором Марианна с ужасом думала все годы своих скитаний, настал. Ей казалось странным, что не нужно больше никуда бежать… Оставалось только сидеть и ждать, предоставляя действовать другим и убеждая себя в том, что Кеннету все удастся, когда придут люди в костюмах. Минута проходила за минутой. Меньше чем через два часа они приземлятся в Эдеме Джорданов.

Марианне было трудно сдерживать панику, волнами накатывающую на нее. Она чувствовала себя безнадежно далекой от женщин Джорданов, которые излучали такую же спокойную уверенность, как и мужчины, и безмятежно болтали за завтраком в просторной кухне.

Кеннет и Роберт ушли некоторое время назад, чтобы о чем-то договориться с аборигенами, живущими на овцеводческой ферме. Однако даже тень тревоги не омрачила веселого разговора жены Роберта и невесты Хьюго.

Они обсуждали свадьбу, которая должна была состояться в Инверкаргилле в конце сезона дождей, дом, который строился для Дженнифер и Хьюго на берегу реки Уайхопай. Темы весьма увлекательные в нормальной обстановке, и в то время как напряженная Марианна пропускала большую часть разговора мимо ушей, Шейла жадно к нему прислушивалась.

На взгляд пятилетний девочки, Камилла была прекрасной дамой, царившей в этом сельском королевстве. А Дженнифер – веселая и красивая, с медными локонами, небесно-голубыми глазами и дружелюбным, улыбчивым лицом – отважной путешественницей, которая умеет управлять вертолетом и самолетом.

Очевидно, неминуемый визит людей из Европы и стоящие за ними силы кажутся им нереальными, огорчилась Марианна. Впрочем, она вспомнила, что Камилла, прежде чем выйти замуж за Роберта, была менеджером в отеле, где наверняка общалась с людьми из разных социальных слоев, а Дженнифер, работающая пилотом на чартерных рейсах, имела дело с богатыми клиентами. И все же вряд ли им приходилось встречать таких, как Филипе Агилера, а он вместе с Хантером и Коэном направлялся сюда отнюдь не на приятную экскурсию. «Нигде нет спасения», – с горечью думала она.

– Ну что ж, думаю, мне пора, – объявила Дженнифер, безмерно удивив Марианну.

– Ты уезжаешь?

У нее оставалось все меньше уверенности в том, что семейству Джордан удастся как-то изменить их судьбу.

– Должна дать распоряжения плотникам на строительстве нашего дома. – Она тепло улыбнулась Марианне. – Поскольку ты будешь весь день занята с гостями, я подумала: может быть, Шейла полетит со мной? У меня в вертолете есть все для ланча, мы с ней устроим пикник.

– Ой, пожалуйста, мамочка, можно? – воскликнула Шейла с горящими воодушевлением глазами.

– Ты сможешь в любой момент связаться со мной, – заверила Марианну Дженнифер. – Если будет нужно, мы вернемся сюда за пятнадцать минут. Но мне очень хочется, чтобы твоя дочь полетела со мной.

– Пожалуйста! – взмолилась Шейла.

Марианну вдруг осенило, что Дженнифер появилась здесь именно для того, чтобы увезти Шейлу подальше от Агилера до тех пор, пока конфликт интересов не будет разрешен.

– Это не создаст никаких проблем, – пообещала Дженнифер. Ее ясные голубые глаза смотрели с симпатией и пониманием, когда она многозначительно добавила: – Со мной Шейла будет в безопасности.

В безопасности… У Марианны словно гора свалилась с плеч. По крайней мере, сегодня Шейле не причинят никаких душевных травм.

– Спасибо, – с глубокой благодарностью проговорила она, а затем с улыбкой повернулась к дочери. – Будь хорошей девочкой и во всем слушайся Дженнифер.

– Обещаю!

Шейла уже вскочила со стула и нетерпеливо пританцовывала вокруг. Камилла протянула ей руку, довольно смеясь при виде столь неподдельного восторга.

– Пойдем возьмем шляпку из твоей комнаты.

Как только они вышли из кухни, Дженнифер заговорила о главном.

– Я знакома с Робертом, Хьюго и Кеном почти всю жизнь. О лучшей поддержке нельзя и мечтать, Марианна. Братья сделают все возможное, чтобы вы с Кеннетом смогли жить вместе.

Она не давала согласия ни выйти замуж за Кеннета, ни даже провести с ним какую-то часть жизни. И Марианна попыталась это объяснить.

– Слишком… большой риск.

– Кто не рискует, тот не выигрывает, – авторитетно заявила Дженнифер, словно по собственному опыту зная, что пассивность ни к чему не приводит. Ее ничуть не тревожило предложенное ей задание, и она, похоже, была твердо намерена развеять страхи Марианны. – Хью с твоими гостями пролетит над самой недоступной частью острова – ни дорог, ни благ цивилизации, только древние горные цепи и огромные, пугающие, необитаемые пространства. Он покажет им, как трудно здесь выживать и как полная изоляция воздействует на ум, сердце и душу людей. Просто удивительно, как быстро это меняет восприятие и оценки.

– У них туго с воображением, – усмехнулась Марианна и цинично подумала, что денежным мешкам интересны только деньги.

Дженнифер склонила голову набок, словно обдумывая ее слова.

– Это может дойти задним числом, Марианна, особенно до тех, кто недооценивает того, с чем придется иметь дело, оказавшись один на один с этой страной. Здесь диктует правила земля, а не люди.

Марианна посмотрела на нее пристальнее, поняв, что речь идет о том, как справиться с Филипе Агилера.

– Хочешь сказать… что их будут удерживать здесь до тех пор, пока они иначе не взглянут на вещи? – недоверчиво спросила она.

– Ну, я надеюсь, они усвоят некоторые нетленные общечеловеческие ценности гораздо раньше. – Дженнифер кивнула, удовлетворенная собой. – Думаю, твой мистер Агилера еще до исхода нынешнего дня научится более тщательно обдумывать свои решения.

Или ему будет преподан хороший урок? Марианна все еще не могла поверить в выполнимость этого плана.

– Кеннет, Роберт и Хьюго…

– Не позволят тебе и Шейле стать жертвами, – перебила ее Дженнифер, очевидно подводя итоговую черту.

– Но… – Марианна в волнении всплеснула руками, – последствия!..

Дженнифер пожала плечами.

– Никаких! У Джорданов есть способы защитить свою территорию и своих людей. Поверь мне, с ними ты в большей безопасности, чем с кем-либо еще.

Кеннет тоже так считает. Странно, но убежденность Дженнифер придала его уверенности большую обоснованность, возможно, потому, что Дженнифер не была лично заинтересована в исходе этого дела, хотя и взяла на себя заботу о Шейле.

Сделают все возможное… Слова Дженнифер все еще звучали у Марианны в ушах. В соответствии с этим Кеннет и поступал с самого начала. Он никогда не смирялся с поражением и постоянно шел вперед, несмотря на сопротивление любой попытке вторгнуться в ее жизнь. Он не сдается. И судя по словам Дженнифер, Роберт и Хьюго – тоже.

Марианну так волновало то, какие беды может причинить Филипе Агилера семье Джордан, что даже не приходило в голову подумать, что способна сделать эта семья с человеком, который преследовал ее долгие годы. Да, они вполне могли использовать этот глухой уголок мира как оружие, как средство убеждения, как способ изменения условий.

Всегда казалось, что Филипе Агилера ничто не способно остановить. Но семья Джордан была совсем другой породы, нежели люди, с которыми ему приходилось иметь дело до сих пор. Перспектива лобового столкновения двух столь мощных сил вызывала в Марианне некоторое нездоровое возбуждение, поэтому она обрадовалась возвращению Камиллы и Шейлы.

Марианна с удовольствием слушала восторженный щебет дочери, шагая вместе со всеми к взлетной полосе, находящейся за ангаром. Прелестное маленькое личико было оживленным и беззаботным, и Марианне страстно захотелось, чтобы и дальше это оставалось так – по крайней мере, до тех пор пока характер Шейлы не окрепнет и она не сможет противостоять разлагающему влиянию огромного наследства.

Нормальный, счастливый ребенок улетел с Дженнифер, но мать не оставляла тревога. Сейчас ее дочь в безопасности, но с чем ей придется столкнуться по возвращении и как это подействует на нее?

– Все устроено так, чтобы Шейла не встретилась с этими людьми, если только ты не решишь иначе, – сообщила Камилла, когда они смотрели вслед удаляющемуся вертолету.

Марианна быстро взглянула на нее.

– Как это устроено?

Камилла ободряюще улыбнулась.

– Они здесь не задержатся. Хью доставит их в отдаленный отель на границе с овцеводческой фермой. Ты, кажется, жила в одном из его номеров, когда прилетала на мою свадьбу, не так ли?

– Да. Но мне казалось, что в дождливый сезон отель необитаем.

– Там есть постоянный штат, который за ним присматривает. Твоих гостей разместят с удобством на время пребывания в Эдеме Джорданов.

– Вряд ли они захотят задержаться здесь.

– Ну, это зависит от результатов сегодняшней встречи, которая, разумеется, пройдет по нашим правилам.

Марианна заглянула в безмятежные зеленые глаза своей гостеприимной хозяйки, не омраченные даже тенью сомнений. Да, семья Джордан подготовила шахматную доску для предстоящей игры, защитив королеву – Шейлу – от всех возможных атак, загнав короля противника и двух его подручных в заранее предназначенный им угол, дабы те поняли, что игра идет не на их поле. И внезапно Марианна задумалась, какие переговоры ведут Роберт и Кеннет с аборигенами.

Ее охватила тревога. Столько приготовлений безо всяких обсуждений с ней! Но что, если Филипе Агилера тоже позаботился о тылах, прежде чем сесть утром в самолет Хьюго?

– Ты не знаешь этих людей и даже не представляешь, на что они способны, Камилла! – выпалила она, встревоженная ее непоколебимой уверенностью, не допускающей иного исхода, кроме благополучного.

– Я знаю наших людей, – с чувством ответила Камилла. – Я знаю, от чего они спасли меня и с каким блеском проделали это. Они сильны и бесстрашны, Марианна. Вряд ли цивилизованным мужчинам приходится сталкиваться с чем-нибудь подобным в своей сверхцивилизованной жизни.

Камилла лишь другими словами выразила мысль Дженнифер… От своих предков они унаследовали умение выживать в любых условиях и подчинять себе окружающее. Может быть, семье Джордан, с помощью этой земли, удастся преодолеть силы, которые может двинуть против них Филипе Агилера?

Все еще до конца не успокоившись, Марианна искала новых подтверждений необыкновенных возможностей этих людей.

– А от чего они спасали тебя?

Камилла поморщилась.

– От мужчины, который хотел сломать мне жизнь. Он владел международной газетной империей и думал, что сможет настроить семью Джордан против меня. – Она задумчиво покачала головой. – Не помогло. Так что не сомневайся: и наследство Сондерса окажется бессильным против них.

Камилла взяла Марианну за руку, слегка пожав ее при этом, чтобы выразить сочувствие и поддержку. И они направились к дому.

– Можешь рассчитывать на их безоговорочную поддержку. Во всем.

– Это потребует огромных усилий, – не удержавшись, заметила Марианна. – Наследство никуда не денется, а на месте Агилера могут прийти и другие.

– Кен любит тебя. – Прекрасные зеленые глаза Камиллы засветились, когда она добавила: – Роберт любит меня. Хью любит Дженнифер. Каждый из них понимает, что значит для них эта любовь. Ничто в мире не заставит их предать своих женщин.

Сердце Марианны тревожно забилось. Достойна ли она таких сильных и глубоких чувств? Ей хотелось бы надеяться. Да, именно это видела она в Кеннете прошлой ночью и всем своим существом жаждала любить и быть любимой всю оставшуюся жизнь.

Кто не рискует, тот не выигрывает.

Она перевела взгляд на дом, который стоял, словно символ постоянства, в течение сотни лет. Огромная крыша его сочно краснела в лучах утреннего солнца. Белые столбы веранды и окаймляющая ее декоративная решетка напоминали корону, возвышающуюся над бескрайними просторами.

Джорданы казались Марианне королями среди людей, достойными этой короны. Она надеялась, «что их царствование будет длиться и впредь, что не она станет причиной их свержения, что все как-нибудь устроится, и они с Шейлой заживут счастливо вместе с Кеннетом.

Она любит его.

Но стоит ли эта любовь такого риска, покажет только время.

13

Марианна глубоко вздохнула, когда у ворот усадьбы остановился микроавтобус. Рука Кеннета, обвивавшая ее талию, слегка сжалась, словно напоминая, что Марианна не одна. В ожидании гостей они выстроились на веранде спиной к парадной двери – Кеннет и Роберт рядом, а по сторонам от них Марианна и Камилла.

Прошло уже сорок минут с тех пор, как они увидели подлетающий самолет Хьюго, сорок бесконечных минут, в течение которых Марианна знала – враги уже здесь. Она почти с облегчением смотрела, как сондерсовский триумвират выбирается из микроавтобуса, с некоторым удивлением отмечая непривычность их облика – на гостях не было костюмов. В рубашках с расстегнутыми воротниками и легких хлопковых брюках они казались не такими зловещими. Но Марианна понимала: это только иллюзия, и кожаные черные портфели, которые они несли в руках, свидетельствовали об обманчивости их непринужденного вида.

Филипе Агилера и Мелани Джордан возглавляли маленькую процессию, вошедшую в центральные ворота. Хантер и Коэн следовали за ними. Последним шел Хьюго, закрывший ворота с видом пастуха, благополучно загнавшего стадо в загон.

«Но под прикрытием стада он провел сюда и волка», – подумала Марианна. С каждой прошедшей минутой все больше натягивались ее нервы, а надежда на благополучный исход дела таяла.

Черные глаза Филипе Агилера внимательно изучили троих незнакомцев, стоящих на веранде, лишь на мгновение задержавшись на Марианне. Затем он перевел взгляд на Мелани, которая заговорила с ним. На его губах мелькнула улыбка, когда он выслушал ее. Улыбка… Неужели он не воспринимает семью Джордан всерьез? Удастся ли его переубедить?

Сердце Марианны бешено забилось, когда Агилера поднялся на веранду. Мелани представила его сначала Роберту и Камилле. Испанец был не таким высоким и большим, как Роберт, но его, казалось, ничуть не угнетало физическое превосходство старшего сына Мелани. А Камиллу он приветствовал с явственным оттенком мужского восхищения так, словно явился на светский раут.

Кеннету он кивнул, не сводя с него пристального взгляда, а удовлетворение, написанное на его лице, когда он здоровался с Марианной, окончательно вывело ту из равновесия. Как он может испытывать удовольствие при виде явной враждебности Кеннета? Глупая мысль, одернула она себя. Филипе Агилера – прирожденный боец. Чем сильнее противник, тем слаще для него победа.

– Марианна… Я рад, что ты прекрасно выглядишь.

От его вежливого, богатого интонациями голоса у Марианны мурашки побежали по спине. Она не могла заставить себя заговорить и только подозрительно взглянула на него в ответ на показную заботу о ее благополучии.

Агилера вопросительно поднял бровь.

– Шейла не с тобой?

– Нет! – бросила Марианна, и огромное желание сорвать с него маску светскости пересилило здравый смысл. – Она вне пределов вашей досягаемости, Филипе!

Ее страстное восклицание вызвало легкую ироничную улыбку.

– Похоже, на доверие здесь рассчитывать не очень-то приходится.

– Совсем не приходится, – уверил его Кеннет, и вызов, прозвучавший в его голосе, снова привлек к нему внимание Агилера.

Этот короткий обмен репликами был прерван представлением Джереми Хантера и Лестера Коэна. Затем Роберт пригласил всех в дом.

Кеннет задержал Марианну. Его глаза смотрели на нее пристально и проникновенно.

– Я знаю, ты чувствуешь себя загнанной в угол. Я также знаю, что у тебя сердце тигрицы. Вместе мы способны превозмочь все, – убежденно заявил он.

Сердце тигрицы? Так вот, значит, что с такой силой бьется в ее груди? На гребне волны страха к ней пришла мысль: да, пожалуй, это тот самый момент, когда когтями и зубами нужно драться за свою свободу!

– Я буду бороться, Кен! – пообещала она и увидела, как в его взгляде мелькнуло одобрение.

Большая уютная столовая на время решающего разговора была превращена в комнату переговоров. Когда Марианна с Кеннетом вошли, Филипе Агилера, Джереми Хантер и Лестер Коэн уже расположились у дальней от двери стороны огромного стола, а содержимое портфелей стопками лежало перед ними.

Роберт сел во главе стола, Камилла заняла место слева от него. Мелани и Хьюго устроились на противоположном конце. Между Хьюго и Камиллой, точно напротив Филипе Агилера, стояли два свободных стула, предназначенные для Марианны и Кеннета.

Кеннет усадил ее между собой и Хьюго. Камилла приготовила кувшины воды со льдом, и Марианна с благодарностью отметила, что бокалы, стоящие на столе, наполнены. У нее пересохло в горле. Ей не хотелось смотреть на Филипе Агилера, но гордость заставила ее поднять взгляд. Кеннет, севший рядом, переплел ее пальцы со своими, и бунтарское чувство наполнило тигриное сердце Марианны. Она не позволит доверенному лицу Сондерса сломать ей жизнь. Она принадлежит Кеннету.

– Что за дела привели вас к нам, Филипе? – начал Кеннет, давая понять, что Марианна не одинока, что ее не отдадут на растерзание.

– У меня было множество серьезных причин для визита, – ответил он. – Во-первых, должен сказать, что мне доставляет огромное удовольствие увидеть в сборе всю семью Джордан. – Испанец окинул всех жизнерадостным взглядом, а затем остановил его на Хьюго. – Полагаю, ваша невеста, Дженнифер Рассел, отвезла Шейлу в безопасное место.

– Да. Дженнифер позаботится о том, чтобы сохранить ее в счастливом неведении, – ответил Хьюго, ничуть не смущенный осведомленностью оппонента.

– Шейла не знает о своем наследстве, и Марианна хочет, чтобы так оставалось и впредь, – заявил Кеннет, намеренно отвлекая на себя внимание Филипе.

– Это не может длиться вечно, – возразил тот.

– Мы намерены по возможности оттягивать этот момент, который может перевернуть всю ее жизнь, – настаивал Кеннет.

Марианне была известна изощренность ума сидящего напротив нее человека. Он наверняка использует все плюсы своего опекунства, чтобы добиться нужного ему решения. Что бы он ни сказал, будет звучать разумно. За все время, что они были знакомы, Филипе не сказал ни одного неразумного слова, и это делало борьбу с ним почти невозможной. На любое возражение у него был готов ответ. Но Марианна твердо решила вырваться из его сетей.

– Интересное предложение, – рассудительно, даже с оттенком сочувствия, заметил Филипе. – Отчасти я здесь для того, чтобы убедиться в вашей способности обеспечить все необходимое для… относительно безопасной и счастливой жизни Шейлы и Марианны.

Меньше всего присутствующие ожидали услышать это. Ошеломленное, недоверчивое молчание повисло над столом.

Марианну возмутила бессовестность стратегии Филипе Агилера – снять с себя всю ответственность, переложив ее на плечи семьи Джордан. Она подалась вперед, желая дать выход негодованию, но Кеннет, стиснув ее руку, заговорил первым.

– Это не ваша забота, Филипе. Дело касается только меня, Марианны и Шейлы.

– Я обещал деду девочки, что буду оберегать ее от опасностей.

– То есть оберегать от опасностей попавшее к вам в руки состояние Сондерса, – ничуть не смущаясь, уточнил Кеннет.

Филипе это задело. И он гордо вскинул подбородок.

– Оно действительно защищено от опасностей, находясь в моих руках. Больше, чем если бы оказалось в любых других.

– Прекрасно. – Кеннет воинственно хлопнул ладонью по столу. – Но вам не удастся держать Шейлу и Марианну в заложницах ради удовлетворения собственных финансовых интересов. – Его ладонь сделала рубящее движение. – Они не зависят от вас сейчас и не будут зависеть впредь!

Филипе наклонился вперед. Его взгляд был полон сарказма.

– Вы полагаете, Кеннет, что я единственный, кто заинтересован в наследстве Сондерса? Шейла может стать заложницей любого, кто захочет покуситься на него.

Кеннет тоже подался вперед.

– Именно вас боится Марианна. Именно от вас она убегала.

Филипе нетерпеливо взмахнул рукой.

– Она превратно все поняла.

– Тогда объясните нам, Филипе. Немедленно!

Кеннет выпрямился, приготовившись слушать, но воздух между ним и Агилера казался раскаленным. Сильные удары сердца отдавались у Марианны в ушах. До чего же удобно сослаться на то, что она неправильно его поняла! Теперь сойдут за чистую монету любые лживые объяснения.

Филипе слегка нахмурился, словно собираясь с мыслями, а затем широким жестом, призванным убедить всех в том, что он ничего не скрывает, развел руками и сказал:

– Извольте. Когда Тимоти Сондерс умер, распоряжения, отданные в его завещании, не понравились двум могущественным группировкам. Это было… опасное время. – Филипе посмотрел в глаза Марианне. – Меры предосторожности, которые я предпринял, чтобы защитить вас и Шейлу, были необходимы. Знаю, вы чувствовали себя узницей, а меня считали тюремщиком. – Он с сожалением покачал головой. – Да, в сущности, так оно и было. В то время я считал, что это единственный способ выполнить последнюю волю Тимоти.

Если он искал ее понимания, то совершенно напрасно. Марианна не моргая смотрела на него. Она была уверена, что на руках Филипе кровь Генри и что устранение Шейлы для него только вопрос времени.

Агилера твердо выдержал взгляд Марианны. Видя ее сопротивление, он усилил нажим, придав многозначительность своему тону.

– Я лучше, чем вы, понимаю, насколько непрочна жизнь и как легко устранить того, кто стоит на пути к огромному состоянию.

Он предупреждает ее? Угрожает ей? Надеется увидеть страх в ее глазах? Марианна чувствовала, как кровь стучит у нее в висках, но не собиралась поддаваться давлению. Кеннет сможет остановить его. Кеннет и его братья.

– Помните, что случилось с Генри? – уже мягче продолжил Филипе.

Что это? Своевременное напоминание о смерти мужа и о том, что Кеннет тоже может умереть, если она не склонит голову?

– Ваш муж погиб не в результате несчастного случая, Марианна.

Потрясенная столь откровенным признанием, Марианна не смогла смолчать.

– Я никогда в это не верила! – обрушилась она на Филипе, движимая желанием бросить ему в лицо правду. – Для меня вопрос заключался только в том, кто стоял за его устранением. И… – она в волнении встала, – ответ прост: тот, кому это выгодно! – Упершись кулаками в стол, Марианна завершила неумолимую линию логических построений: – Его смерть идеально послужила вашей цели – стать во главе испанского филиала, что приблизило вас к Тимоти и дало возможность завоевать его доверие. А вам всегда прекрасно это удавалось… завоевывать доверие людей, не так ли? Думаю, прежде чем Шейле исполнится восемнадцать, вы найдете способ устранить и ее!

Эта филиппика не произвела на Агилера видимого впечатления. Он продолжал сидеть совершенно спокойно. Над столом повисло мертвое молчание, в котором, казалось, можно было бы услышать даже звук падающей булавки. Марианна почувствовала, что дрожит, и резко села, дыша как загнанная лошадь. Кеннет взял ее за руку, передавая свои спокойствие и уверенность.

Джереми Хантер откашлялся и привстал, словно собираясь протестовать. Это был массивный лысый человек в очках с бинокулярными линзами, обладающий авторитетным видом и, казалось, возмущенный вопиющей некомпетентностью глупцов. Марианна раздраженно посмотрела на него, не желая, чтобы все сводили к цифрам, которые Хантер явно собирался на них обрушить. Филипе Агилера достаточно было поднять руку – и юрист тут же сел на место.

– Значит, все это время в роли чудовища выступал я, – мягко улыбнувшись, проговорил Филипе. Он обвел всех собравшихся вопросительным взглядом. – И это все ваши доказательства – уверенность Марианны в том, что я распорядился убить ее мужа?

Роберт, Камилла, Кеннет и Хьюго продолжали хранить молчание. Заговорила Мелани, ее голос звучал потрясение.

– Ты не сказал мне об этом, Кен.

– Я и сам не знал до вчерашнего вечера, – спокойно ответил он. – Да это никак не сказалось бы на наших действиях. Я хотел, чтобы ты привезла их сюда. Это лучшее место для разрешения создавшейся ситуации. Мы все пришли к такому заключению. И поскольку теперь тебе все известно… – Кеннет перевел взгляд на мужчину, который очаровал его мать, – пусть он ответит на обвинения.

Голос Кеннета звучал твердо, безжалостно, и Марианна вдруг почувствовала, что загнаны в угол именно Филипе Агилера и его люди, а не они с Шейлой. Она стиснула руку Кеннета. Имея такую поддержку, Марианна чувствовала себя намного сильнее и увереннее.

Филипе Агилера покачал головой, словно недоумевая, как мог попасть в подобную ситуацию. Вид Роберта и Хьюго не оставлял сомнений в том, что братья Джорданы намерены свершить правосудие. Марианна подумала, что в этот момент он, должно быть, со страхом вспоминает пространства, над которыми летел, для того чтобы попасть сюда, их изолированность от всего остального мира.

Затем Филипе посмотрел на нее, и в голове Марианны зазвучал сигнал тревоги. «Он рассчитывает на то, что я окажусь слабым звеном в цепи. Нет, только не сегодня!» – мысленно поклялась она себе.

– Вы умело скрывали ваши подозрения, – заметил он, не обнаруживая ни тени беспокойства по поводу ее обвинений. – Я рассеял бы их или попросил сделать это Тимоти, если бы понял, что вы считаете меня ответственным за смерть Генри.

– Как вам хорошо известно, Тимоти уже не может ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова, – возразила Марианна, не скрывая скептицизма.

Филипе пожал плечами.

– Ход событий свидетельствует сам за себя. На самом деле вас намеренно оберегали от всего происходящего. У вас была тяжелая беременность, и существовали опасения за ваше здоровье и здоровье ребенка.

Еще один разумный довод. Марианне нечего было возразить, поэтому она вернулась к оставленной теме.

– Когда я поделилась сомнениями по поводу несчастного случая с Тимоти, он просто отмахнулся от меня. Почему я должна верить вашим россказням сейчас?

– Это мужское дело, Марианна. Вы были юной двадцатидвухлетней женщиной. В течение почти трех лет вы жили под крылом у Тимоти. Неужели, зная его, могли предположить, что он станет обсуждать с вами столь личную тему, как убийство своего сына и наследника? – Филипе помолчал, давая ей время припомнить патриархальное высокомерие старика и его пренебрежительное отношение к невестке, а затем буквально уничтожил истиной, которую невозможно было отрицать. – С точки зрения Тимоти Сондерса, ваше единственное предназначение – быть хорошей матерью для его внучки. – Более мягким тоном он добавил: – И должен заметить, что вы в этом преуспели.

– Не советовал бы вам относиться к Марианне так же, как Тимоти Сондерс, – холодно вставил Кеннет. – И вообще, факты сейчас были бы намного полезнее для вас, чем сантименты. При этом прошу вас не забывать, что Марианна не только прекрасная мать, но и человек, имеющий собственные права.

Марианну снова поразило то, как чутко Кеннет улавливает ее состояние. Они были единым целым, и это служило ей большим утешением.

Филипе посмотрел на нее, вызывающе приподняв брови.

– Я точно описал ваше положение в доме Тимоти Сондерса?

– Да. До и после его смерти – до того как вы взяли все в свои руки, – ответила Марианна с горечью, вызванной воспоминанием о былых обидах, о том времени, когда к ней относились как к вещи или домашнему животному. – Начнем с того, что только по молодости и крайней наивности я вышла замуж за Генри. Но ведь именно на это вы и ставили, верно?

Филипе казался искренне удивленным тем, какую значительную роль отводит она ему в этой истории.

– Это был ваш выбор, Марианна.

– Сделанный под давлением родителей. – В ее взгляде ясно читалось, кого она считает виновным в этом давлении. – Вы заключили сделку с моим отцом. Большой антикварный магазин в обмен на дочь, которая обеспечит Сондерса еще одним наследником.

На той стороне стола послышался шорох движения, и Марианна скорее почувствовала, чем увидела, какой интерес вызвали ее слова. Она никому не рассказывала об этом раньше, стыдясь обнаружить былую глупость, но сейчас признание было вполне уместно.

Почувствовав, что она добавила хворосту в приготовляемый для него костер, Филипе поспешил сбить накал страстей.

– Но вы же знаете, что так принято в старых испанских семьях. Меня лишь выбрали, для того чтобы предложить цену за невесту – не более того. Все равно решение оставалось за вами. А вы, похоже, были влюблены в Генри.

– Вы уже упоминали, как молода я тогда была, Филипе. Я была польщена оказанной мне честью. Увлечена женихом. Но вы знали, что Генри за человек и во что меня втягивают.

Филипе покачал головой.

– Насколько я тогда мог судить, вы считали брак выгодным. Любая женщина отнеслась бы к нему как к пропуску в завидную жизнь.

– Не сомневаюсь, что и для вас он был выгодным – невеста из Испании, получившая одобрение Тимоти Сондерса. Это стало для вас еще одной ступенькой на лестнице, ведущей к вершинам власти.

Утратив наконец терпение, Филипе сурово произнес:

– Это никак не сказалось на моем положении. Оно изменилось только со смертью Генри.

– И уж тогда-то вы получили все! Об этом я и говорю, – выпалила Марианна.

– Ваши утверждения основаны на ложных посылках. Я не имею никакого отношения к смерти Генри, Марианна.

– Докажите!

Требование повисло в напряженном молчании комнаты. На лице Филипе Агилера явственно проступила злость, и голос его прозвучал сдавленно, когда он спросил:

– Значит, теперь вы готовы меня выслушать?

– Пожалуйста, излагайте вашу версию событий! – бросила Марианна.

Филипе обвел сверкающим взглядом членов семьи Джордан.

– Я могу понять потребность Марианны высказать вслух подозрения, которые так долго мучили ее. Но это лишь подозрения – и ничего более. Оправданные в ее положении, но ничем не доказанные. – Он повернулся к сидящему рядом юристу. – Джереми, сообщите им о наших действиях.

Юристу было за семьдесят. Он долгие годы верой и правдой служил Сондерсу и, несомненно, был причастен ко многим его секретам. Какую бы неприязнь ни испытывала к противнику Марианна, то, что Филипе доверил свою защиту этому пожилому человеку, заставило ее внимательно все выслушать.

– Тимоти немедленно заподозрил, что взрыв катера, в результате которого погиб Генри, был подстроен, – бесстрастным тоном сообщил Хантер. – Он предложил большое вознаграждение тому, кто сообщит имена причастных к покушению. Информация попала в нужные руки. Люди, непосредственно виновные в смерти Генри, назвали имя человека, который их нанял. Тот поведал о заговоре в одном из филиалов, о настоящей группе штурмовиков, планировавших перераспределение сил в свою пользу. – Он сделал паузу, пристально глядя бесцветными голубыми глазами на Марианну. – Руководили заговором из американского филиала, не имеющего никакого отношения к испанскому.

– Катер взорвался в Средиземном море, – быстро напомнила ему Марианна.

– Средиземноморье – международная игровая площадка, – последовал немедленный ответ. – Место, куда стекаются слухи со всех концов света.

Марианне пришлось поверить ему на слово. После короткой паузы Джереми Хантер продолжил, пытаясь пробиться сквозь стену циничного недоверия, читавшегося в ее взгляде.

– Генри на одной вечеринке что-то услышал о заговоре и задал несколько неосторожных вопросов. Он был вашим мужем. Вам должно быть известно, как он любил раздувать свою значимость. Это имело для негофатальные последствия.

«Да, мне это было известно, – призналась себе Марианна. – Генри, наверное, сгорал от желания сообщить отцу то, чего он не знал, чтобы доказать, каким полезным и незаменимым может быть».

– Я знакома с кем-нибудь из заговорщиков? – спросила она.

Джереми Хантер пожал плечами.

– Сомневаюсь. В моем кабинете в сейфе хранится полный список имен. Уверяю вас, имени Филипе Агилера среди них нет. Я могу предоставить вам отчеты, если угодно. Однако никто из этих людей не сможет поведать вам об. обстоятельствах происшествия.

– Почему?

– К сожалению, все они умерли… в результате несчастных случаев, – очень сухо проговорил он. – Рука Провидения, вы не находите?

Точнее, старик Тимоти обрушил свой гнев на головы тех, кто решился убить его сына! Марианну должно было бы потрясти его откровение, но все это казалось ей таким далеким – другая жизнь, другой мир, возвращаться в который она не желала.

Лестер Коэн выпрямился. Это был бледный. худой человек пятидесяти с небольшим лет, который во все привносил дух точности.

– Если вам нужны фактические подтверждения тому, что случилось, в соответствии с расследованием, предпринятым Тимоти… – Он посмотрел на Роберта, Хьюго, затем остановил взгляд на Кеннете. – Как человек дела, вы должны признать, что финансовые операции говорят сами за себя. Реорганизация американского филиала, полная драматизма, была направлена на ликвидацию коррумпированных звеньев и построение новой сети. Если хотите ознакомиться с отчетами, пожалуйста.

Столь серьезное заявление заставило Марианну нахмуриться. Ее уверенность в виновности Филипе Агилера таяла на глазах. Предложение предоставить столь секретную информацию было более чем необычным: список заговорщиков, официальные подтверждения их смертей… Должно быть, она ошибалась, считая Филипе причастным к гибели Генри. Слишком много было свидетельств в пользу обратного.

Надежных свидетельств – а не подозрений, – основанных на действиях, направленных, надо сказать, к чести Агилера, на то, чтобы как можно лучше выполнить обязанности опекуна унаследовавшей сондерсовское состояние малышки.

Кеннет зашевелился рядом с ней.

– Насколько я понял вас обоих, – медленно произнес он, – все обстоятельства, сопутствовавшие смерти Генри Сондерса, были расследованы и документированы еще при жизни Тимоти Сондерса, да?

– Да. Заговор был немедленно и с максимальной эффективностью ликвидирован, – ответил Джереми Хантер.

– Реорганизация потребовала более длительного времени, но была начата еще до смерти Тимоти, и он был доволен ее ходом, – подхватил Лестер Коэн.

– Спасибо. Мы признательны вам за откровенность и сотрудничество. Вы поделились с нами очень существенной информацией, – с должным уважением заверил их Кеннет, а затем, наклонившись вперед и положив руки на стол, в упор посмотрел на Филипе Агилера. – У меня остались несколько вопросов.

– Так задайте их! – отрывисто бросил Филипе, всем своим видом выражая готовность ответить на любой вопрос в любой момент.

– Учитывая то, что заговор удалось пресечь в корне… почему опасность продолжала угрожать Марианне и Шейле? Ведь после смерти Тимоти все оказалось в ваших руках, но вы тем не менее стали их… тюремщиком. – Он позволил словечку самого Агилера повисеть в воздухе, а затем продолжил: – И, учитывая желание Марианны освободиться от вас и всего, что вы представляете, почему вы не отнеслись с уважением к ее выбору, ее решению… как поступили, когда она выходила замуж за Генри Сондерса? – Кеннет помолчал, потом спокойно добавил: – Прошу вас не забывать, что Марианна имеет право выбирать ту жизнь, которая ей нравится. А как мать Шейлы имеет право выбирать то, что считает наилучшим для своей дочери. В чем заключаются наши интересы? И, кроме того, нам еще предстоит выяснить цель, которую вы преследовали, без приглашения и против воли вторгаясь в жизнь, которая не имеет к вам никакого отношения.

И снова в безжалостном голосе Кеннета прозвучала сдержанная, но весьма ощутимая угроза. Его слова недвусмысленно выражали самую суть дела и требовали ответа.

И хотя Марианна испытывала невероятный прилив любви к мужчине, сидящему рядом, она спрашивала себя, глядя на Филипе Агилера, понимает ли тот, с чем ему пришлось столкнуться. Понимает ли, что у него нет выхода? Нет выхода, мысленно повторила Марианна, пораженная тем, что теперь эти слова относит к человеку, казавшемуся всемогущим, человеку, от которого она скрывалась в течение почти двух лет.

Может быть, им с Шейлой и впрямь больше не грозит опасность?

Или она принимает желаемое за действительное?

14

Кеннет понимал, что это самое важное испытание в его жизни. Ему приходилось иметь дело со многими безжалостными дельцами, но эти трое были людьми совершенно иного уровня. Они без тени колебания признали, что Тимоти Сондерс жестоко расправился с заговорщиками, причастными к смерти его сына. Независимо от степени вины каждого. Поголовное истребление.

Ничего не зная наверняка, Марианна могла лишь догадываться о том, на что способны эти люди. Но поскольку Филипе Агилера не был виновен в смерти Генри Сондерса, не обманывают ли ее инстинкты в том, что касается Шейлы? Должен же он понимать, что это не его ребенок и он не может устраивать жизнь девочки так, как ему хочется!

Кеннет внимательно наблюдал, как испанец обдумывает заданные ему вопросы. Его мать влечет к этому человеку. Кэти Ророа не выказывает никакой настороженности по отношению к нему. У обеих женщин прекрасно развито внутреннее чутье, которые обычно восставало при малейшем покушении на их независимость. Но Кеннета слишком заботил исход этого противостояния, чтобы слепо полагаться на их оценки.

– Возможно, я переусердствовал, защищая Марианну и Шейлу, но я не жалею о том, что сделал, – задумчиво проговорил Филипе. – Если меры предосторожности и были чрезмерными, то только потому, что ответственность за них тяжелым грузом давила мне на плечи. Я ведь знал, что случилось с Генри, и отлично понимал, что мантия Тимоти мне не по росту. Те, кто уважал его могущество, были готовы померяться со мной силой.

Другой человек у руля – управляющий вместо старого монарха… Да, Кеннет мог понять сопротивление, вызванное подобной переменой.

Губы Джереми Хантера скривились от отвращения.

– Тимоти еще не предали земле, а его завещание уже начали оспаривать те, кто руководили сильными группировками в сети банков Сондерса. «Король мертв, почему бы не занять его трон?» – считали они, невзирая на то что Тимоти назначил Филипе единственным опекуном своей наследницы. – Он повернулся к Марианне.

– Вы обязаны Филипе большим, чем думаете. Но для него…

– Довольно, Джереми! – Агилера поднял руку, призывая его к молчанию. – Тюрьма, в которой обнаружила себя Марианна, не плод ее воображения. – Он посмотрел на нее с любопытством и вниманием. – Страх, который вы испытывали ко мне, должно быть, делал это заключение еще тяжелее. Я видел, что вы ненавидите то, что я отстаиваю, обижаетесь на предпринимаемые мною меры, но… – он покачал головой, – страха я не разглядел.

– Я не собиралась давать вам еще одно преимущество, – гордо проговорила Марианна.

Филипе задумчиво кивнул и снова посмотрел на Кеннета.

– Я уже говорил, что после смерти Тимоти наступили опасные времена. Многие считали, что в результате болезни и горя он утратил ясность рассудка. И хотели, чтобы он назначил совет попечителей для управления наследством, а не одного меня. Шейла, несомненно, рассматривалась как средство достижения большего влияния. – В его глазах мелькнула насмешка. – Что бы вы сделали, Кеннет, окажись на моем месте? Бросили бы Марианну на произвол судьбы, чтобы ее похитили, а потом потребовали за нее выкуп? Рискнули бы жизнью Шейлы? Ее смерть неминуемо привела бы к распаду структуры, созданной Тимоти, что было очень выгодно для некоторых.

Кеннет вспомнил, как сам вчера взял дело в свои руки и, не посоветовавшись с Марианной, доставил ее и Шейлу в Эдем Джордана, решив, что лучше нее знает, как обеспечить их безопасность. Этот дом тоже мог бы стать для нее тюрьмой. Разница только в том, что… Марианна не боялась его, как боялась Филипе. Она хотела быть с ним.

– Как и вы, я бы постарался их защитить, – медленно произнес Кеннет.

– Что вы и попытались сделать, привезя их сюда, – тут же подхватил Филипе, его глаза блестели от удовольствия.

– Но я никогда не поступил бы против ее воли, – немедленно возразил Кеннет. – Для Марианны вы были и остаетесь продолжением той жизни, которую она ненавидит. Это вопрос ценностей, Филипе. Вас волновало только наследство, а не жизнь, которую приходилось вести ей.

– У нее, по крайней мере, была эта жизнь.

– Невыносимая.

Агилера кивнул.

– Я начал понимать это, Кеннет, когда Марианна сбежала. Это был акт отчаяния, ведь она отлично представляла опасности, которые будут подстерегать ее, когда окажется без охраны. Сначала я подумал… – Он пожал плечами. – Словом, когда я обнаружил, что ее драгоценности исчезли вместе с ней, я понял, что она ищет свободы и самостоятельности, а не переметнулась в другой лагерь. – Филипе с легкой улыбкой откинулся на спинку стула. – Итак, что бы вы сделали, если бы оказались на моем месте? Отпустили ее на все четыре стороны? Попытались разыскать и вернуть? Что, Кеннет?

Понимание пришло к Кеннету внезапно, как вспышка молнии, – понимание того, что сделал Филипе Агилера и почему он сейчас здесь и ведет переговоры с семьей Джордан. Словно гора свалилась с его плеч. Марианна и Шейла действительно в безопасности, а его мать и Кэти Ророа вовсе не одурачены.

Он с облегчением вздохнул. Теперь, несмотря на долгие страдания Марианны, он с уважением смотрел на этого достойного человека, каковым тот в действительности был, человека, который взвалил на плечи ответственность только в силу своей обязательности и сделал все от него зависящее с тактом и человечностью, которыми Кеннет не мог не восхищаться. Единственное, что не учел Филипе, был страх, который он внушал Марианне, не замеченный отчасти потому, что она скрывала его, отчасти потому, что не мог даже представить, каким рисуется в ее воображении.

– У вас есть с собой отчеты? – спросил Кеннет.

В глазах Филипе отразилось ответное уважение. Между ними мгновенно установилось взаимопонимание – взаимопонимание мужчин, находящихся на равной ноге.

Филипе взял папку манильского картона, распухшую от документов, из стопки, лежащей перед ним, и передал ее Кеннету.

– Здесь в основном краткие резюме. Если вам нужны подробности, Джереми ознакомит вас с ними.

Кеннет кивнул, взял папку и поднялся.

– Буду признателен, если вы расскажете моей семье о предпринятых вами действиях, пока я поговорю с Марианной наедине.

– Я дам любые объяснения, которые потребуются.

– Спасибо.

Филипе улыбнулся.

– Приятно знать, что есть человек, готовый взять на себя… все, что ни преподнесла бы ему судьба.

Кеннет подошел к Марианне и помог ей встать. Она поднялась без возражений, но выглядела совершенно ошеломленной.

– Все в порядке, – приободрил ее Кеннет. – Мы вернемся, после того как поговорим.

– Прежде чем вы уйдете… – начал Филипе и пристально посмотрел Марианне в глаза. – Я не знал, что вы боитесь меня, но это сослужило вам хорошую службу в ваших скитаниях, заставляя быть предельно осторожной и не привлекать лишнего внимания к себе и Шейле. А еще я хочу сказать, что за годы вашего отсутствия я укрепил мою власть над компанией Сондерса и больше не вижу никакой опасности, грозящей изнутри. Внешние опасности – другое дело, но мы обсудим их позже.

Она покачала головой, смущенная этим превращением врага в союзника. Кеннет взял Марианну под руку и вывел из столовой, где все напоминало о том, что ей пришлось пережить. А она должна почувствовать себя свободной, без страха прислушаться к велениям собственного сердца, решил Кеннет.

Он вывел ее на веранду, окружающую дом, чтобы глотнуть свежего воздуха и взглянуть на безграничные пространства Эдема Джорданов, тянувшиеся от горизонта до горизонта. «Земля моих отцов», – думал Кеннет, чувствуя прилив гордости за это наследство. Он был тем, кем был, вокруг было то, что всегда вдохновляло его, и у него была Марианна, которая навсегда останется с ним, – потрясающее чувство!

– Что это за отчеты? – с тревогой спросила она. – Зачем мы сюда вышли, Кеннет?

– Ты все еще считаешь, что Филипе Агилера виновен в смерти Генри? – спросил он, внимательно глядя ей в глаза.

Она тяжело вздохнула и поморщилась.

– Нет. Но я по-прежнему думаю, что он опасен.

– Да. Для любого, кто рискнет переступить черту, которую он провел. Но не для тебя и не для Шейлы, – с абсолютной уверенностью заявил Кеннет.

– Откуда ты можешь это знать? – воскликнула она; старые страхи никак не хотели отпускать ее.

– Все это время он оберегал тебя от опасностей. Вот о чем эти отчеты. Он позволял тебе считать себя свободной, потому что ты так хотела свободы, но ни на минуту не спускал с тебя глаз, Марианна. А сюда он приехал из-за меня – чтобы удостовериться, достаточно ли я хорош для тебя.

У Марианны подкосились ноги. И она ухватилась за Кеннета, чтобы не упасть.

– Он в любой момент мог похитить меня и Шейлу! Ты это хочешь сказать?

Кеннет кивнул.

– Думаю, он следил за тобой от самой Барселоны. Должно быть, он установил наблюдение за твоей семьей, едва узнав, что ты скрылась со своими драгоценностями.

Краска сбежала с ее лица.

– Все это время… – слабо проговорила она.

– Чтобы обеспечить твою безопасность, Марианна, одновременно предоставив свободу, которой ты так жаждала.

Она покачала головой.

– Не могу в это поверить. – Ее взгляд упал на папку, которую Кеннет держал в руке. – Покажи мне. Я хочу знать все о его действиях.

Кеннет свободной рукой обнял ее за плечи.

– На западной стороне веранды есть стол. Присядем, и ты сможешь прочесть все, что хочешь.

Она двинулась за ним, ошеломленно повторив:

– Все это время… он знал?

– Да. И полагаю, как мог, облегчал твой путь.

Они сели там, где Джорданы обычно собирались в конце дня полюбоваться закатом. Теперь был полдень, однако чувство окончания длинного-длинного пути рождало то же ощущение расслабленности.

Сам Кеннет отчетов не читал. Он слушал комментарии Марианны, поначалу произносимые недоверчивым тоном, а затем окрашенные восхищением, по мере того как она понимала, что Филипе Агилера сам организовал ее побег и предпринял все возможные меры предосторожности, для того чтобы их с Шейлой существование ничем не омрачалось, в том числе и его подавляющей заботой и вниманием.

Паспорт на фамилию Каро не был поддельным, как она полагала. Филипе устроил так, чтобы фамилия Сондерс законным путем была заменена на ту, которую она выбрала. Когда Марианна продавала бриллианты, его люди заботились о том, чтобы она получала за них настоящую цену. Она и Шейла никогда не оставались без телохранителей, маячивших где-нибудь поблизости. Даже в Данидине соседний фургон занимали его люди.

Были в папке и сведения о семействе Джордан – об их истории, имущественном положении, – и оценка возможной реакции на наследство Шейлы. Предполагалось, что та будет незначительной или никак не повлияет на их жизнь. Короли Отаго были тесно связаны со своей землей и не собирались двигаться с места.

– Вот видишь? – грустно сказала Марианна. – Вторжение в твою жизнь и жизнь твоей семьи уже началось, Кен. – Она внимательно посмотрела ему в глаза. – Ты действительно хочешь взвалить на себя эту ношу?

Перегнувшись через стол, Кеннет взял ее руку и крепко сжал, давая понять, что готов сделать для нее все, что в его силах.

– Они здесь для того, чтобы прояснить ситуацию с наследством Шейлы. Коэн – чтобы уладить финансовую сторону, Хантер – юридическую, а Филипе – вопросы безопасности.

Марианна вздохнула, ее взгляд был полон горького сожаления.

– Я была так несправедлива к нему!

– Вместе мы быстро это исправим, Марианна. – Он улыбнулся, пытаясь смягчить ее мучения. – Помнишь Кэти Ророа?

– Да, конечно.

– Очень мудрая старушка. Она кое-что сказала о тебе, и я запомнил каждое слово: «В Марианне Каро есть цельность, которой не разрушить. Я думаю, она поступает и будет поступать впредь так, как считает правильным».

Золотистые искорки удовольствия заплясали в ее чудесных янтарных глазах.

– Я чувствовала, что она видит меня насквозь… Но не до такой же степени!

– Не припомню, чтобы когда-нибудь она ошибалась в людях. И вот теперь я хочу спросить тебя… – Кеннет поймал ее взгляд. – Ты сочтешь это правильным?

– Что? – затаив дыхание, спросила она.

– Если мы поженимся? – спросил он со страстью, которую не мог больше сдерживать. – Не существует на свете ничего более правильного, чем это. Но я хочу услышать это от тебя… – Это был не приказ. Это была не просьба. Это была выраженная в словах горячая убежденность, жившая в его сердце. – Потому что ты тоже это чувствуешь.

15

– Шейла Джордан, – с удовольствием повторяла девочка, словно пробуя на вкус новое имя. Она посмотрела вверх, на Кэти, большими, возбужденно сияющими глазами. – Теперь, когда мама вышла замуж за Кена, я больше не буду Шейлой Сондерс. Джордан звучит намного лучше, как ты думаешь, Кэти?

– Это доброе и честное имя, Шейла, и это большое счастье быть одной из Джорданов. Такой семьей можно только гордиться.

– Я рада, что у меня появилась семья, – с чувством сказала Шейла. – Теперь у меня есть папа, как и у других девочек в школе. А когда Хью и Дженнифер отвезут меня обратно в Эдем Джорданов после свадьбы, Камилла разрешит мне помогать ухаживать за малышом.

«Да, – подумала Кэти, – люди, а не деньги делают жизнь по-настоящему богатой». Она перевела любящий взгляд на Кеннета. Ее славный мальчик оправдал все надежды. Кеннет умел побеждать. Инстинкт и интуиция вели его в правильном направлении. Это был врожденный дар. А уж этим вечером он определенно выглядел триумфатором – такой уверенный, красивый и элегантный в серебристо-сером смокинге. Даже высокий белый воротничок рубашки и шелковый галстук выглядели на нем идеально. Великолепный мужчина!

И Марианна под стать ему – гордая и прекрасная. В ее золотистых волосах, собранных в замысловатый узел на макушке, сверкала бриллиантовая диадема, к которой крепилась фата.

Лиф платья без бретелек был искусно расшит мелким жемчугом. Длинная широкая юбка из шелковой тафты ниспадала изящными причудливыми складками. Это был удивительный, немного экстравагантный и чувственный наряд.

– Надеюсь, и у мамы с Кеном родится ребеночек, – продолжала трещать Шейла, не отрывая восхищенного взгляда от матери. – Тогда у меня будут брат или сестра. Ты думаешь, будут, Кэти?

– Конечно, малышка, конечно. Всегда нужно ожидать хорошего. Оно приходит в нужное время, а время сейчас самое что ни на есть подходящее.

– Давай присядем, Камилла. – Дженнифер мученически закатила глаза. – Мне просто необходимо отдохнуть.

Камилла рассмеялась и проводила ее к ближайшему столику. Как подружкам невесты, им пришлось простоять в течение всей свадебной церемонии и потом еще позировать фотографам, а Дженнифер была на четвертом месяце беременности, хотя это было едва заметно. Особенно в пышных платьях, которые выбрала для них Марианна. К тому же темно-синий цвет определенно худил, что было кстати и для Камиллы, поскольку прошел всего месяц после того, как она родила Джонни и еще не пришла в форму.

– Одно могу сказать: слава Богу, что утренняя тошнота прошла. Беременность меня не радует, – заявила Дженнифер, опускаясь на стул. – Я все время чувствую себя усталой.

– Это тоже пройдет, – пообещала ей Камилла, садясь рядом.

– А где твой чудный малыш? Мне нужно иметь перед глазами напоминание о том, ради чего я страдаю.

– Муж демонстрирует наследника гостям.

Обе рассмеялись. Роберт души не чаял в своем сыне.

– Хью будет таким же. Он хочет, чтобы у нас родилась девочка.

– Да, она стала бы редким исключением для семьи Джордан.

Дженнифер поморщилась.

– Я всегда хотела родиться мальчиком. Я не очень-то сильна во всех этих женских штучках.

– Вздор. Какая разница – мальчик или девочка! Ты просто должна позволить им развиваться в соответствии с собственной природой и радоваться, глядя на них. Кроме того, ты прекрасно ладила с Шейлой и сама говорила, что она очень тебе нравится.

Обе повернули головы туда, где дочь Марианны с сияющим от восторга лицом болтала с Кэти Ророа.

– Ты права, Шейла прелестная девчушка, – подтвердила Дженнифер.

– Слава Богу, что репортерам не удалось пронюхать о ее связи с наследством Сондерса, – пробормотала Камилла. – Она такой неиспорченный и милый ребенок!

– Хорошо, что Филипе помог им сменить фамилию законным образом. Он значительно облегчил им жизнь. – Дженнифер кивнула в сторону Филипе Агилера, который, стоя у балюстрады вместе с Мелани, любовался новобрачными. – Он, видимо, хочет замести и свои следы. Смотри, как обхаживает Мелани.

– Вряд ли это связано с заметанием следов, – сухо возразила Камилла. – Филипе всерьез увлечен ею.

– Да, похоже на то. А что говорит Роберт?

– Думает, что ей следует рискнуть. А как на это реагирует Хью?

– Если это сделает ее счастливой…

– Взгляни на Мелани. Она вся светится. А вон и счастливый папаша. Смотри скорее на Джонни, а то он опять скроется в толпе!

Роберт, наконец познакомивший последнего из гостей со своим сыном, в это время направлялся к матери, но по пути его перехватил Хьюго.

– Тебе определенно идет отцовство, – заявил он.

В глазах Хьюго заплясало веселье при виде крошечного существа, пристроенного на согнутой руке брата. Недюжинный рост Роберта и массивное телосложение делали его гигантом в сравнении с новорожденным сыном, однако этот гигант был необыкновенно нежен с Джонни, и Хьюго до слез трогала излучаемая старшим братом любовь.

– Это здорово, Хью, – усмехнулся Роберт. – Ты сам скоро будешь выглядеть не менее глупо, чем я. Ну и год выдался, правда? Три свадьбы, сын у меня, скоро будет и у тебя.

– Только дочь!

Роберт рассмеялся.

– Не имею ничего против.

– Ты забыл причислить к списку приемную дочь Кена.

– Что ты, просто не успел. – Роберт широко улыбнулся. – Кстати, Камилла видела, как она, стоя перед зеркалом, примеряла к себе новое имя.

Хьюго посерьезнел.

– Как думаешь, что будет, когда ей исполнится восемнадцать?

– Лучше всего было бы избавиться от этого наследства. Пусть Филипе раздаст его на нужды благотворительности. Имея такого отца, как Кен, она не будет ни в чем нуждаться.

– Марианна тоже так считает. Она очень сильная женщина. – Хьюго покачал головой, вспоминая, сколько всего пришлось ей пережить, прежде чем она осела в Данидине. – Она прошла настоящий ад, вот что!

Роберт поверх толпы посмотрел в ту сторону, где стоял его младший брат со своей женой – женщиной, которая сражалась и победила.

– Зато она получила Кена, – спокойно сказал Роберт. – Я думаю, он сторицей воздаст ей за все страдания в прошлом. И я рад, что Филипе Агилера оказался достойным человеком и как мог облегчал ее участь.

– Подозреваю, что он собирается похитить у нас маму, – с кривоватой улыбкой заметил Хьюго.

– Знаешь, Хью, несмотря на возраст, Филипе производит впечатление пантеры, изготовившейся к прыжку.

– Ммм… Совсем не похож на отца.

Подошедшие Камилла и Дженнифер увлекли мужей в комнаты. Джонни пора было кормить, и Дженнифер надеялась получить свою долю положительных эмоций, связанных с материнством. Роберт так и не дошел до матери, что было, пожалуй, кстати.

Филипе Агилера чувствовал, что нужно быть очень терпеливым. Мелани сама должна принять решение.

– Итак, – сказал он, с насмешливым вызовом глядя на нее. – Мы отпраздновали свадьбу Хью четыре месяца назад. Роберта благополучно родила сына. Камилла с легкостью справляется с материнскими обязанностями. Свадьба Кена – уже можно это сказать – удалась на славу. Ребенок Дженнифер родится не раньше, чем через пять месяцев, кроме того, должен отметить, что в отличие от Камиллы у нее есть мать, которая горит желанием помочь. – Он изогнул бровь. – Что мешает тебе покинуть эти затерянные в океане острова и полететь со мной во Францию?

А Мелани изобразила удивление.

– Я думала, ты возвращаешься в Лондон.

Он пожал плечами.

– Это будет небольшая остановка по пути Англию. В моем управлении находится чудный замок на берегу Луары. Огороженный высокими стенами от досужих глаз. Очень красивый. Идеальное место, для того чтобы отдохнуть после столь напряженных шести месяцев.

– Да, крайне напряженных, – вздохнула Мелани.

– И лишенных всякой отрады, – мрачно добавил он.

Прекрасные глаза Мелани игриво сверкнули.

– Мне никогда не приходилось жить во французском замке.

В сердце Филипе всколыхнулась надежда.

– Тебе достаточно только сказать «да».

«Я могу с чистой совестью поставить мои интересы на первое место», – думала Мелани. Она не знала, как у нее все сложится с Филипе – слишком уж у них разные стили жизни, – но ей хотелось попробовать. Он будил в ней давно забытые, а может быть, и неизведанные чувства. Еще не поздно начать все заново. Это никогда не поздно. Слишком долго она пребывала в спячке. Жизнь для того, чтобы жить.

Она улыбнулась Филипе. Какая это радость – нравиться столь очаровательному и соблазнительному мужчине!

– Похоже, действительно я осталась не у дел… Да, я поеду с тобой!

– Правда?

Худощавое загорелое лицо расплылось в победной усмешке.

«Я ничего не потеряю, только приобрету», – сказала себе Мелани и твердо повторила:

– Поеду.

Кеннет увел немного уставшую от свадебной суматохи Марианну в парк и усадил на скамейку, окруженную невысоким подстриженным кустарником. Отсюда были как на ладони видны и бухта Отаго, словно рассеченная пополам лунной дорожкой, и – если повернуть голову, – приветливо светившийся огнями дом, похожий на большой корабль. Марианна блаженно улыбнулась.

– Счастлива? – прошептал он и обнял ее за талию.

– Ты ведь знаешь. Хотя меня немного беспокоит, как твоя мать отнесется к тому, что мы будем жить в этом доме. Он так долго принадлежал ей.

– Теперь, когда у меня появилась ты, она отдаст его нам, Марианна. К нашему возвращению из свадебного путешествия она уедет.

Это удивило ее.

– И куда же?

– Во Францию с Филипе.

– Неужели ради него она оставит всех вас? – В ее голосе появились тревожные нотки. – Он живет такой насыщенной, нервной жизнью…

Кеннет улыбнулся, уверенный в способности своей матери принять любой вызов.

– Кэти говорит, что это только придаст ей новые силы. И предсказывает, что в насыщенной жизни Филипе она всегда будет на первом месте.

Марианна глубоко и удовлетворенно вздохнула.

– Просто удивительно, что почти два года я как безумная металась по миру в попытке скрыться от него. Нет, он потрясающий человек. И с каким блеском ему удалось разрешить все проблемы с Шейлой! Родной отец не сделал бы для меня большего.

– Ты даже не пригласила родителей на свадьбу, – с мягкой полувопросительной интонацией проговорил он.

Марианна покачала головой.

– Вряд ли они расстроились. Отца всегда интересовали только деньги. А мама… она живет в его тени и ловит каждое его слово. Когда я обратилась к ним за помощью, отец счел меня сумасшедшей. Правда, потом сменил гнев на милость и помог мне, но, как теперь выясняется, только по настоянию Филипе. – Она подняла на мужа взгляд, в котором не было и тени сожаления. – Моя жизнь здесь, с тобой. Как и жизнь Шейлы. Она любит твою семью, Кен. И я тоже.

Она положила голову Кеннету на плечо с восхитительным чувством, что ей ничего больше в этой жизни не нужно. Все, о чем она мечтала, сосредоточилось в человеке, обнимающем ее.

– Я так люблю тебя, Кен, – прошептала она. – Спасибо за то, что спас меня и сделал счастливой. Это все, что мне нужно, – ты, я и Шейла…

– О, я думал только о собственном удовольствии, – поддразнил он ее. – Ведь это такое удовольствие – любить тебя.

В это время на другом конце света, в Барселоне, было яркое солнечное утро. Однако Алоизиус Каро, по обыкновению, был не в духе. Вроде бы все шло как по маслу – антикварный магазин процветал, к нему добавилась еще галерея современной живописи, выставки в которой тоже приносили приличный доход.

Регулярно пополнялась коллекция хрусталя и севрского фарфора в шкафах столовой. Дочь пристроилась очень удачно – сегодня как раз ее свадьба – и больше не будет докучать ему своими непредсказуемыми выходками. Дочь… Вот в дочери-то все и дело. Разумеется, Алоизиус ни за что не понесся бы, как какой-нибудь бездельник, на край земли. Но хотя бы из вежливости Марианна могла бы прислать приглашение? Нет, дети его совсем не радуют. Сына он не видел ни разу за последние двадцать лет. Марианна появилась на мгновение только тогда, когда ей понадобилась помощь…

Мысли Алоизиуса запнулись. Каждый раз, думая о той истории двухлетней давности, он испытывал некоторое смущение. Он так до сих пор толком и не понял, что случилось. Почему могущественный банкир, управляющий огромным наследством, взял на себя хлопоты о его дочери, специально приехал в Барселону, для того чтобы оформить и передать ей новые документы и за большие деньги выкупить часть ее драгоценностей. Нет, иного объяснения, кроме как «с жиру бесятся», и не придумаешь!

Ни Филипе Агилера, ни Марианне не приходилось жить в бедности, потом и кровью добывать состояние, руками и зубами приумножать его. Им легко швыряться деньгами, своим временем ради каких-то глупых сантиментов! Нет, ему, Алоизиусу, не в чем упрекнуть себя. Он дал этой девчонке жизнь, поил и кормил до замужества, он честно выполнил свой долг!

И все же какой-то невидимый червь грыз его изнутри, создавая в душе непонятные пустоты…

Примечания

1

ДАНИДИН (Dunedin), город в Новой Зеландии, на юго-восточном побережье Южного острова. 116 тыс. жителей. Основан в 1848 г. выходцами из Шотландии и первоначально назывался Нью-Эдинбург (на гэльском языке Эдинбург означает «крепость Эйдина» (Din Eydin), откуда наименование новозеландского города). Порт в бухте Отаго Тихого океана (аванпорт – г. Порт-Чалмерс).

(обратно)

2

Озеро на Южном острове Новой Зеландии, второе по площади озеро страны.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15