Не боярское дело [Сергей Александрович Богдашов] (fb2) читать онлайн

Сергей Богдашов Не боярское дело

Пролог

Уже давно прошла ядерная зима. Давным-давно закончились жуткие времена, когда целые страны и континенты умирали от голода, холода, радиации и смертельных микробов. От миллиардов населения на Земле остались миллионы. Миллионы людей, сохранившие территории, которые смогли удержать. Те, кто смог выжить на незаражённых землях и уберечь остатки Знаний и технологий.

Досталось и Земле Русской. Ой, досталось. Да только велика она – Россия. И народ русский холодами не запугать. Выжили люди. А как стала Зима отступать, так и выяснилось, что образовались на ней к тому времени княжества да боярства. И возглавили их Одарённые, получившие в Новом Мире удивительные способности к магии. Ныне многие Рода исчисляют в десятом и даже в одиннадцатом поколении. Правда и первенец у молодой мамаши может родиться лет в шестнадцать. Свадьбы-то с пятнадцати лет разрешены. Этому указу первого Императора Земли Русской скоро шестьдесят годков исполнится. Одной из первых задач было, как население на Руси поднять. За третьего ребёнка государство стало матерям столько платить, что мамашки уже могли и не работать, а уж кто пятерых взялся поднимать, так там и отец мог с работы увольняться. На безбедную жизнь пособий детских хватало.

За последние пятьдесят лет втрое население выросло. Выстояла Россия, окрепла, людьми богаче стала. Казалось бы – живи да радуйся. Только вот беда, как закончилась борьба за выживание, стали князья и бояре по сторонам поглядывать, да хозяйства свои приращивать. На прямое лихоимство нечасто шли, а вот исподволь, да под шумок, редко какой Род себе куски у более слабых соседей не оттяпывал.

Не боярское дело 1

1. Первая часть книги

Глава 1

– Тихо, Степаша, тихо. Рано нам ещё помирать. Выжить нам надо. Выжить, и так врагам отомстить, чтобы те из них, кто ещё не умер, по ночам от страха под себя писались. Чтобы они жить боялись. А этих я сейчас всех убью. Дадим им только у церкви собраться, там их дедовым заклятьем и приговорим.

Степашка уже ничего не отвечал. Он сжался в комок и тихо, еле слышно скулил на одной ноте, не реагируя ни на голос, ни на успокаивающие поглаживания его непослушной шевелюры. А село между тем разгоралось. По дворам ещё бегали факельщики, но крайние дома уже дружно подхватились и полыхали вовсю, раздуваемые сильным ветром. От усадьбы остались только воронка, обломки фундамента, да головёшки, на месте подсобных построек. Чем-то серьёзным по ней приложили. Или внутри накопитель взорвался. Это от него такие ямищи остаются.

– Степаша. Ты сейчас оврагом выходи на Настину поляну, а мне тут дело надо закончить. Жди меня в нашем штабе, только никуда не уходи. Я обязательно вернусь, – посмотрев вслед ссутулившемуся пареньку, который побрёл в их «штаб» – вырытую два года назад землянку для детских игр, Олег пополз к церкви поближе. Показал ему Дед после Инициации, где он по селу активаторы расставил. Строго-настрого предупредил, чтобы использовал их только в крайнем случае, когда терять уже нечего будет. А потом вывез в урочище, и там заставил внука взорвать такой артефакт. Хоть и были они в двухстах шагах, и в яму спрятаться успели, но шарахнуло так, что оба потом полдня ничего не слышали. Зато ямина славная получилась. В ней потом озерко после дождей образовалось. Пастухи в полдень их невеликое стадо стали к нему на водопой гонять.

Где-то сухо треснул выстрел, и Олег полез наверх, чтобы через кусты посмотреть, что происходит. Выбрался, и замер, вжавшись в землю. Шагах в десяти от него здоровенный солдат, в расстёгнутой до пояса гимнастёрке, мочился на дерево. Закончив, он огляделся и негромко свистнул. Спустя минуту к нему, сквозь кусты, проломился второй солдат. Хотя нет, судя по нашивкам, они оба сержанты. Усевшись на замшелый камень, мужики закурили, и в сторону Олега поплыл сладковатый дым, вдохнув который он чуть не закашлялся.

– Закончили, вроде. Вон, уже чистильщики к машинам выходят. Скорей бы на базу, да в баню сходить. Кранты Роду Бережковых. Под ноль их наш-то зачистил.

– Могучий старик был. Пятеро магов сомлели, пока на усадьбе щиты ломали. Все там остались. И маги, и первый взвод. Как штурмовые гранаты в ход пошли, так в доме-то и рвануло.

– А что взорвалось хоть?

– Да кто его знает. То ли дед магию применил, то ли кто-то взрывчатки полтонны подорвал. Остались бы маги живы, те бы точно сказали. Хорошо, что мы больше суток в оцеплении простояли, а то бы и нас в куски. О, сбор сигналят. Пошли грузиться по машинам.

Притоптав окурки, и забросав их листвой, сержанты ушли к церкви.

Пора и ему. Первый раз придётся людей убивать. От этой мысли Олега повело, и он остановился, опёршись рукой на стену оврага. Нет времени для слабости. В их селение пришли враги, те, кто убил его родителей, обобрал его Род, а теперь убил Деда и последних дорогих ему людей. Надо идти, и отомстить.

Вот он, второй шар сверху, на шпиле их церквушки. Надо до него дотянуться щупом и влить немного чистой Силы.

Получилось. А теперь стоит упасть в ямку, открыть рот, и зажать уши пальцами. Там, наверху, сейчас будет Ад. Церковь вспухнет раскалённым пузырём, и выплюнет десятки тонн каменных обломков во все стороны. Накопитель Силы, если ему перемкнуть контуры как надо, вещь крайне опасная. Не одна магическая башня когда-то сложилась в руины, ощутив на себе выброс магии от разрушенных накопителей. Маги практикуют множество различных заклинаний, но всё дело в количестве энергии. Даже архимаг не способен разом пропустить через свои каналы больше десяти процентов запаса энергии в Большом Накопителе. Понятно, что его заклинание усилит нужный ему эффект – заставит гореть шарики плазмы, падающие дождём на пару гектаров земли, или заморозит эту территорию до минус ста градусов, но взрыв такой силы ему не повторить.

Взрыв накопителя придавил горячим одеялом к вздрогнувшей земле. В овраге всё заволокло пылью от осыпающихся склонов, а через пару секунд десяток больших булыжников с сочным шмяком врезались в противоположную стену оврага. Олег переждал ещё пару толчков, послабее. Успел Дед закольцевать ловушки по селу, а вот подорвать их так и не смог. Крепко его видимо в усадьбе враги обложили.

Олег снял кепку и выбил её об колено. Куртку лишь встряхнул от обсыпавшего песка да мусора. Наверху смотреть нечего. Пыльное облако накрыло всё селение. Даже тут, в овраге, в десяти шагах перед собой ничего не видно. Уходить надо. На село своё он от леса глянет, как из оврага выберется.

– Пошли обратно, Степаша, к Прокопьичу на озеро. Наших всех убили, никого в живых не осталось, а от домов только головёшки догорают. Видимо и Никиту мы не дождались потому, что эти тати не один день убивали всех, кто в село ехал, или из него выезжал. Вот и не приехал он за нами, – Олег вспомнил, как решительно Дед их выпроводил на рыбалку. Два раза в неделю до лесного озера ходила телега. Старик Прокопьич держал на озере ставной невод, а с усадьбы к нему посылали телегу за рыбой. Этой телегой Дед и отправил парней к своему старому другу на заимку. Когда в следующий раз телега не пришла, Прокопьич заволновался, и целый день выходил на крыльцо избушки, разглядывая из-под ладони небо в той стороне, где стояло селение. Поутру разбудил их пораньше, и погнал разузнать, что же случилось. Строго-настрого велел идти покосами, и сходу к селу не лезть, сначала осмотреться. Он бы и сам готов был идти, но на культе, которая у него вместо правой ноги, много не находишься. До села покосами ближе, но летом ездить там топко, поэтому сено с покосов зимой вытаскивают, санями. Вот и зарастает по лету дорожка так, что не сразу и поймёшь, то ли человеком проложена, то ли тропа звериная тут прошла.

– Уходить вам надо. Дорогу сюда забудьте. Села нет, и меня скоро не будет. Нельзя больше сюда возвращаться. Федорищевы наверняка пригляд за этим местом оставят. Пусть думают, что наши все сгинули, – вести, принесённые ребятами, согнули старика, словно тяжёлую ношу опустили ему на плечи. Долго смотрел он слезящимися глазами на озеро, прежде чем отмер, и начал говорить. Парни подивились, как изменился неунывающий, улыбчивый старик. Он разом ещё больше постарел, осунулся, а лицо стало, как посмертная маска, бледное, и даже нос заострился, – Иди, Стёпа, лодку сюда перегони, а потом пару рыбин возьми с садка на уху, а остальную рыбу выпусти. Я пока с Олегом поговорю. Потом поможете невод снять, – старик пожевал сорванную травинку, дождался, пока Степан скроется за стеной камыша, и продолжил, – Темнеть начнёт, протокой к реке пойдёте, на моей лодке. Обмелела протока-то по лету, но шестом протолкаетесь. За ночь река вас километров на тридцать унесёт. Поутру старый мост увидите, каменный. К левому берегу пристанете, и лесом в село Макарьево пойдёте. Найдёте там Авдотью. Село-то большое, но она с того краю живёт, который на реку выходит. Флюгер у неё на доме приметный, в виде красного петуха. Стёпу ей оставишь, а сам дальше, до схрона отправишься. Дед-то сколь тебе схронов показал?

– Два, и ещё про один рассказывал, который от отца остался. Гору показал, и как зайти объяснил.

– Уже хорошо. Я тебе ещё про два расскажу, но они далеко будут, под Рязанью. Те тебе на обустройство пригодятся, как в возраст войдёшь. В Рязани Федорищевых сильно не любят, так что тебе там осесть проще будет. Стёпе я документ дам, а ты свой в первом схроне найдёшь. В вашем, фамильном, под Белой скалой.

– Прокопьич, а ты про них откуда знаешь?

– А кому ещё знать, как не мне. Мы с твоим Дедом, царство ему небесное, почитай вместе с тех самых лет, как вы сейчас со Стёпой. Три войны прошли, и боёв без счёту. Ладно, вот тебе книжица малая. Я рассказывать буду, а ты запоминай, – старик вытащил потрёпанную записную книжку, в коленкоровом переплёте, и начал объяснять, что там изображено, и где всё это искать.

До вечера провозились со снятием невода. Колья вытащили и выбросили в камыши, а полотно невода притопили в болоте, нагрузив камнями.

Повечеряли, а потом старик шустро погнал их грузиться. Стёпе он выдал большой рюкзак, и тяжёлый кожаный баул. Олегу достался совсем небольшой рюкзачок. Собранного в нём как раз хватит, чтобы налегке добежать за день до дедова схрона.

Старик не махал им на прощание. Как встал, сняв фуражку, так и остался стоять, пока лодка не скрылась в протоке.

– Слаб я, Господи. Прости раба своего. Не по скудоумию творю я грех великий, а по долгу своему. Уйти мне надо, чтобы лишнего под пытками не сказать, – перекрестился старик на потемневшую от времени икону, и резко кинул приготовленный факел на политую керосином кучу домашней рухляди, щедро политую керосином. Звук выстрела в висок потерялся в треске начавшегося пожара.

На реку вышли, когда совсем стемнело. Потные, грязные, покусанные комарьём и мошкой, и уставшие так, что ноги не держали. Сильно обмелела протока. Несколько раз пришлось выпрыгивать из лодки в одних трусах и руками толкать её через отмели, заросшие толстым слоем тины, по которым и вода-то кое-как текла, зато ила местами по пояс было. Долго плескались в реке, смывая засохшую грязь и охлаждая зудящие тела.

– Может костерок запалим по-быстрому, да почаёвничаем? – спросил Степаша, показывая на сухую кучу валежника, вынесенного ещё весенним половодьем и за лето высохшую добела, – Или ты магией кипяточка сваргань.

– Не будем, – переборов соблазн, ответил Олег, чуть подумав, – Огонь ночью далеко видно. Тут даже ямка не поможет. Отсветы огня по дыму тоже заметны будут. От магии след останется. Тоже не дело.

– Отсветы… – заторможено проговорил Степан, а потом хлопнул себя по лбу и побежал к лодке.

– Стёпа, ты чего сорвался? – подошёл Олег вслед за ним к лодке, наблюдая, как парень роется в бауле, что-то вытаскивая с самого дна.

– Мы уже час, как плыли, а мне примерещилось, что небо красным отдаёт. Как раз там, где наше заимка осталась. Отсвет это был. Пожар там случился, – он вытащил тяжёлый свёрток, крепко затянутый бечевой. Ломая ногти, и помогая себе зубами, Степаша стал развязывать тугие, крепко затянутые узлы. Размотав завязки, он развернул свёрток, и ойкнув, опустился на землю. На развёрнутом куске брезента лежали кошели с деньгами, дорогая шкатулка, коробка с наградами, которые виднелись из-под прозрачной крышки, пистолет незнакомой модели, три пачки патронов и кинжал.

– Неплохо тебя Прокопьич в дорогу снарядил, – заметил Олег, рассматривая разложенное на брезенте богатство, – Откуда столько добра-то набрал. Я и не думал, что он так богат.

– Нет больше Прокопьича, Олег. Говорил он мне, что с наградами только после смерти расстанется… Правду, значит, бабушка мне перед смертью сказывала, что Прокопьич мне дедом приходится. Не поверил я тогда. Плоха она была, заговаривалась часто. Стихи какие-то читала, на незнакомом языке, бредила иногда, – осознание утраты в одну минуту изменило Степана. Бледное лицо, угрюмый взгляд, и еле заметно ходящие желваки на мертвенно застывшем, бесстрастном лице.

Олег с удивлением смотрел на своего друга. Парень, которого, как ему казалось, он знал настолько хорошо, что иногда мог вместо него предсказать его слова на то или иное событие, оказался ему незнаком. Сейчас он резкими, решительными движениями проверял оружие и протирал тряпицей запасные обоймы.

– Не спеши, Стёпа. Нельзя нам глупо умирать. Клянусь, что мы отомстим, и Род свой поднимем. Ты мне веришь?

– Верю, – на минуту замерев, неживым голосом ответил друг, и положив пистолет обратно, начал собирать вещи, – Когда начнём?

– Считай, уже начали. Помнишь, мы с тобой про разведчиков читали? Давай-ка вместе подумаем, что мы можем сделать, чтобы никто нас найти не смог, даже если бы сильно захотел.

– Лодку надо затопить. Я дно булдыгой пробью, а потом валунов в неё накидаем, да на реку вытолкнем. Тут бакен рядом, значит глубина хорошая, раз корабли под нашим берегом ходят, – Степан привстал и огляделся, – Потом следы на берегу затрём. В село я один пойду, а ты с вещами за околицей схоронишься. Переоденусь только в шлёпанцы и рубаху, а по дороге удочку срежу. Тут летом полно отдыхающих из города приезжает, так что на парнишку с удочкой никто и внимания не обратит. А ещё кепку одену и очки от солнца, тогда совсем на городского буду походить.

Пока Степан занимался лодкой, Олег обошёл берег, где они высадились, уничтожая следы. Самые отчётливые отпечатки ног на кромке берега он тщательно полил водой, пока они не расползлись. Через полчаса никто и не подумает, что такому следу меньше недели, а то и двух. Напоследок переставил поближе одну из рыбацких рогулек и бросил рядом с ней поржавевшую банку из-под червей. Таких мест, где устраивались рыболовы, по всему берегу полно. Будет и ещё одно.

Лодку, ставшую неожиданно тяжёлой от камней и набиравшейся воды, выталкивали вдвоём. Под воду она полностью ушла немного не дотянув до бакена, показывающего границы фарватера реки.

В Макарьево Олег бывал не раз. Большое село, под тысячу изб, вытянулось километров на пять вдоль реки, то расходясь на шесть-семь улиц, то сжимаясь до одной-двух. На взгорье, за церковью, был большой луг, где дважды в год проводили ярмарки. На осенней торговцы скупали зерно, овощи, мясо, предлагая покупать взамен зимнюю обувь и одежду, а на весеннюю ярмарку привозили много техники. Сколько машин и тракторов, сверкающих заводской краской ребята здесь облазили, на сколько мотоциклов посмотрели, вожделенно представляя себя обладателями хромированного чуда, и не счесть. Остальные товары парней тогда мало интересовали.

Про мотоциклы Олег вспомнил из-за трескотни двигателя, а вскоре раздался и знакомый, переливчатый свист приятеля. Сколько парней Степашин свист перенять пытались, так никому и не удалось.

– Видал, какой зверь. Две лошадиные силы мощность. Скорость сорок километров. До города часов за пять домчусь, а может за шесть, – Степан, в перевёрнутой козырьком назад кепке, кожаной куртке и забавных мотоциклетных очках, выглядел незнакомо.

– «Враз на городского стал похож», – подумал Олег, помогая приятелю примотать к багажнику баул, который они перед этим сунули в обычный мешок.

– Авдотья автобусом до города поедет, а мне велела на мопеде добираться. Говорит, мопед-то теперь мой будет. По городу пешком не находишься. Адрес запоминай – Основинская шесть. Церква там Основинская рядом. Улица от неё начинается.

– Бензина-то тебе хватит? – поинтересовался Олег у друга.

– А то. Он литра два-два с половиной на сотню расходует, а бак тут восемь литров и залит под горло.

Парни обнялись на прощание, пряча друг от друга повлажневшие глаза.

– К Федорищевым без меня не ходи. Иначе на всю жизнь обижусь, – вполголоса проговорил Степан. Сноровисто заведя своего моторного коня, он, уже не оглядываясь, запылил через поле. Перед тем, как скрыться в перелеске, друг поднял руку, сжатую в кулак. Знал, что Олег на него смотрит.

– «Пора и мне выбираться», – подумал Олег, с горки ещё раз пробегая взглядом предполагаемый путь до леса. Открытые дороги через поля нынче не для него. Уйти надо так, словно его тут и не было никогда. Отходить от села придется через овраг и лесополосы. Крюк километра в три получается. Переодевшись полегче, он смазал лицо, шею и руки мазью с мятой и ванилью. Днём гнуса хоть и немного, но за день так накусают, что к вечеру опухнешь. Особенно мошка злая. Без мази от неё не спастись. Из-за этого и бежать не получится. Стоит вспотеть, и считай, что остался перед гнусом без защиты.

До болот добираться километров двадцать. Потом, на повороте, где дорога под прямым углом уходит вправо, нужно будет с неё сойти. Еле заметная тропа километра через четыре выведет к берегу. Озеро Поганенькое там заводью вышло, уходя другим краем вглубь болот. По этой тропке деревенские зимой по клюкву ходят. На болотах её растёт видимо-невидимо. Зимой на лёд вступить некуда. Того и гляди ягоды подавишь, столько их поверх ледяной корки между кочек на заболоченных берегах рассыпано.

Места там плохие. Дурной славой пользуются. Компас у болот не работает, а сунешься дальше, так и часы поломаются. Моторы лодочные уже посреди озера глохнуть начинают. Заплутать за озером, а то и ухнуть в бочажину с трясиной или холодным ключом, так и совсем запросто можно.

Местные рассказывали, что военные как-то, лет десять назад, имперский самолёт в болотах искали. Вроде, должен он был острова фотографировать, что посреди болот имеются. Бестолку. Как в воду канул. Второй самолёт посылать не стали. Не так их много у Императора по нынешним-то временам. Почитай, под Пермью заводик самолётов шесть в год делает, да под Уфой не так давно бипланы производить стали. Раньше-то всё больше на дирижаблях летали. Да и нынче дирижаблей больше летает, чем самолётов. Понятное дело, не простых. Магические антигравитаторы там мощные стоят, да и сам баллон сконструирован так хитро, что как зарядка для накопителей магии работает. Газ в баллонах тоже есть, но он только частично вес дирижабля в воздухе удерживает, чтобы тот камнем не упал в случае аварии, а успел спасательные шары надуть. Подробно им учитель рассказывал в гимназии, что и как у дирижаблей устроено. И у тех, что чисто магические, и у других, нынешних, где двигательные винты уже моторы крутят.

Развлекая сам себя размышлениями, Олег бодро шёл по лесной дороге, не забывая прислушиваться и посматривать по сторонам. Три раза пришлось хорониться в кустах, пропуская телеги и надсадно пыхтящий грузовичок-«ковровец». Странно, что он по асфальту не поехал. Там дорога подлиннее получается, зато кати себе, ни о чём не переживая. Ага, если только перед дорогой водитель по утру бражкой здоровье не поправил.

До своротки к болотам Олег дошёл к обеду. Ещё километр по тропке, и будет ручей. Там можно будет перекусить, и отдохнуть немного. Летом к болотам никто не ходит. Хватает своих дел у деревенских жителей с весны по осень. Некогда по болотам шарахаться. Зато поздней осенью здесь людно станет. Охотники придут за перелётной уткой, шишкари появятся, чтобы шишки кедровой набить, а за ними и по ягоды народ к болотам полезет.

Почитай, каждая семья себе запас клюквы в бочку-две на зиму намораживает, да ещё сколько-то ягоды для торговли берёт. Кедры-то, сказывают, не так давно появились. Не было их раньше в этих местах. Учитель многое показывал на картах, что изменилось после Всемирной Войны. Не прошли два десятка лет ядерной зимы для природы бесследно. Накопила Земля запас холода. Оттого и климат стал суровее. Вот и теснят кедр и лиственница в лесах липу да дуб.

Передохнув, и выпив чая, сваренного на магической горелке, Олег приступил ко второму этапу своего путешествия. На берегу озера есть два тайника. Огромные валуны только кажутся неподвижными. Если знать, куда подсунуть руку и на что нажать, то стопор снимется, и камень можно повернуть, словно тяжёлую створку ворот. Только руку под камень сходу совать не стоит. Надо сначала убедиться, что очередная гадюка там себе место для проживания не выбрала. Взять, и хотя бы палкой поболтать под камнем. Так и получилось. Расщелина под камнем оказалась обитаемой. Крупная гадюка, с чётким и красивым рисунком на спине, высунулась из-под камня, рассерженно шипя. Убедившись, что её никто больше не трогает, она проворно перетекла под соседний валун.

– «Похоже, старая знакомая», – подумал Олег, вспомнив их последний поход на Остров. Дед тогда точно так же выгнал змею, точную копию нынешней, и ни в коем случае не велел её трогать. Ещё и пару раздавленных в мешке яиц, сваренных вкрутую, оставил в её логове.

Олег сдвинул камень, и вытащил металлический армейский термос-рюкзак, на котором стояла его метка. Обычно в таких переносят еду, но сейчас в них хранились лётные комплекты. Своё снаряжение он узнал сразу. В отличии от остальных комплектов, тот, который в прошлый раз подгоняли на него, был светло-зелёного цвета.

– «Однако подрос я за полгода», – добавляя длину ремней, признал парень очевидное. С обычным парашютным комплектом ременной сбруи пришлось изрядно потрудиться, пока она не села, как влитая.

Первые лётные комплекты были очень простыми. Набор ремней, с двумя наплечными артефактами-антигравами, и магический двигатель-труба, жёстко укреплённый на стальной наспинной коробке. Всё просто, надёжно и кондово.

Изменения наступили позже. Сначала лётный костюм обзавёлся бронёй, а потом и дополнительным вооружением. Само по себе прижилось название – доспех. Каждая локальная война привносила что-то новое в «летающие танки». Начался извечный спор снарядов и брони. Выяснилось, что возможности магии не безграничны. Наконец-то нашёлся кто-то умный, кто смог убедительно доказать, что «летающий танк», весом больше трёхсот килограммов – это неоправданная трата денег. За ту же стоимость можно многое сделать, в плане уничтожения противника, и с гораздо большим эффектом. Магическая энергия – штука не дешёвая. Особенно, если учесть, что и ресурс доспеха не безграничен. Двести-триста часов налёта, и начинается деградация энергосистемы. В первую очередь страдают накопители, не выдерживающие работы в предельных режимах. Ставить более мощные – это значит увеличивать вес МБК (мобильный боевой комплекс). Такое решение потянет за собой всю цепочку утяжеления доспеха, и пагубно скажется на расходе энергии и подвижности бойца. Вопрос стоимости тоже вырастает многократно.

Военная мода резко подалась назад, и два следующих десятилетия Одарённые в войнах принимали незначительное участие. Всё ещё раз изменилось пять лет назад. Трое добровольцев, звено братьев Подкорытовых, за один день в три вылета уничтожили два артиллерийских дирижабля, и наземный гаубичный дивизион вместе со штабом полка.

Фактически, трое Одарённых сорвали неожиданное польское нападение, направленное на захват Киева-2, или Нового Киева, как его называют в газетах. В стареньких МБК среднего класса, они четверо суток терроризировали наступающие польские части, после первых вылетов летая всего лишь парой. Спали братья по очереди. Какой-то один из трёх братьев, пока остальные двое летали, отсыпался и восстанавливал энергию. Удивительно, но все три героя остались живы, и Император их назначил на высшие должности, среди зародившихся войск МБК.

Простейший летательный комплект отличается от МБК примерно так же, как дельталёт от боевого самолёта. Но даже он дорог в эксплуатации. Далеко не каждый может позволить себе за несколько часов полёта потратить такое количество магической энергии, которым можно целый месяц отапливать зимой усадьбу приличных размеров.

Подогнав снаряжение, Олег не торопясь проверил его работу. Комплексная предполётная проверка строго обязательна, и никого не допустят до полётов, если он хотя бы раз ошибётся в порядке действий при проверке. Три промежуточных экзамена у пилотов всегда начинаются с предполётной процедуры, и только потом их выпускают в небо. Дождавшись, когда совсем стемнеет, Олег выпил эликсир ночного зрения и решительно взмыл ввысь. Летать днём к схрону Дед ещё при жизни запретил.

* * *

– Ну что, сынок. Похвастайся успехами. Расскажи мне, как ты такую замечательную операцию провернул, – обманчиво ласковым тоном встретил сына старик, сидящий в кресле под клетчатым пледом. Глава Рода Федорищевых яркий свет не любил. В его комнатах всегда царил полумрак.

– Я предлагал нашу сотню задействовать. Дали бы командиру денег на лапу, и одни летуны бы там камня на камне не оставили, – раздражённо ответил мужчина, лет сорока, не покупаясь на спокойное начало разговора.

– Ах, да. Действительно. Это же так просто. Незаметно вывести из казарм сотню бойцов и направить их на уничтожение мирного села. Силами клановой сотни имперского подчинения. Командира, Императором назначенного, подкупить, потом и сто ртов заткнуть, чтобы ни один не проболтался, а дальше жить в страхе каждый день и ждать прихода следователей, – начал старик с тихого шёпота, с каждым словом повышая голос. Конец фразы он уже кричал, вскочив с кресла и брызгая сыну слюной в лицо, – Тебе напомнить, что у нас по закону положено за использование внутри страны родовых войск, переданных на императорскую службу?

– Да, говорили мы об этом, и не раз. Чего одно и то же толочь. Зато теперь две трети охраны потеряли, и пятерых магов. Охранники ещё чёрт бы с ними. Понемногу новых наберём. А вот маги все свои, из Рода. Тут одними словами и деньгами не отделаешься. Самые сильные погибли. Теперь и нам с оглядкой жить придётся. А ну как кто из соседей решит на наши земли покуситься. Тяжело ведь придётся. Чёртов старик! Сумел всё-таки на прощание в лицо плюнуть.

– А я тебе что говорил? Мансуровы не просто так тебе дочь свою подсунули, да деньгами снабдили. У них прямой интерес уже давно имеется. Вот мы, за своё дворянство, Императору сотню солдат содержим, при десятке одоспешенных Одарённых, а Бережковы мыто в казну вносят собственной трёхлетней службой, да магическими накопителями. Напомнить тебе, на чём Мансуровы своё состояние сделали? Вот то-то и оно. Накопители они изготавливают, но против Бережковских поделок их изделия куда как худо выглядят. Им и из казны заказы поступают только тогда, когда Бережковы всё не осиливают. Потому и затеяли в своё время Мансуровы войну против Бережковых, когда узнали, что от них старший сын отделился. Повод даже нашли, вполне подходящий. Да только кровью умылись и затихли потом надолго, пока тебя, дурака, не уговорили с соседом повоевать. Теперь то же самое продолжают делать, но уже твоими руками.

– Так всё, отец. Отвоевались Бережковы. Нет их больше. С сыновьями Мансуровы ещё тогда разобрались, а с остатками Рода мы справились. Теперь, глядишь, и землёй на следующий год прирастём, и людишками. Если вскоре от Бережковых ежегодный взнос в казну не поступит, так мы тут же с бумагами подсуетимся, как только земли ничейными казна объявит. Мансуров сам мне помочь обещался, и с людьми нужными свёл.

– А чисто ли дело-то сделали? Точно никто живым не ушёл? Ты учти, нам видаков не нужно. Император хоть в дворянские склоки и не лезет, но при дворе так могут ославить, что и внукам твоим никто руки не подаст.

– Так никто не ушёл, вроде. Мы трое суток оцепление держали, чтобы кто ненароком не вернулся неожиданно.

– Как-то неуверенно ты это сказал. Сомнения какие есть?

– Егеря, которых мы потом на место села посылали с магами, дым поутру вдалеке заметили. Озеро там у них есть, а на нём изба стояла. Вот изба-то и сгорела, а в ней нашли мужика мёртвого. Что интересно, при жизни он с одной ногой был.

– Погоди-ка, погоди, – старик заскрёб заскорузлыми пальцами колючую бороду, – Что-то в голове вертится, а поймать не могу. О, вспомнил! Вроде как рассказывали мне, что их пёс цепной, с которым старший Бережков все войны прошёл, от Мансуровских магов ноги лишился. Ты его труп-то сам видел?

– Не ездил я в то село. Магов послал, чтобы попытались разобраться, что там взорвалось, а с ними егерей отправил в охрану.

– Найди-ка мне тех, кто труп этого погорельца с одной ногой, видел своими глазами. Быстро найди! – засуетился старик, нервно сжимая и разжимая захрустевшие пальцы, – Ох, неспроста он сгорел, если это тот, про кого я думаю. Ох, беда…

* * *

Олег приземлился на знакомой площадке, расположенной посреди двух острых скал. Прежде чем лететь в Провал, надо отключить ловушки. Окинув долину, сплошь заваленную огромными остроугольными каменюками, он ещё раз поразился мощи заклинания, когда-то использованного магами. В один из вечеров, когда он отдыхал в пещере после изнурительной тренировки, дед рассказал ему, что раньше в долине был посёлок. В нём жили мастера с семьями. Они делали больше тысячи накопителей в месяц, заряжая их от уникального Источника Силы, расположенного в пещерах. Мансуровы смогли где-то нанять боевую пятёрку магов, которую возглавлял очень сильный маг Земли. Враги через шпиона узнали, что дед вскоре должен появиться в посёлке, чтобы забрать крупную партию готовых накопителей. В тот день скалы содрогнулись и каменным цунами обрушились на долину. Деда спасло только то, что он и его охрана спустились в пещеры к Источнику. Нужно было зарядить накопители перед дальним перелётом. После взрыва они выбрались через вентиляционную шахту. Центральный вход оказался завален на десятки метров. Дальше был ожесточённый бой с наёмниками, в котором выжил сам Дед, и трое из десятка его сопровождения.

Утром имение Мансуровых перестало существовать. Из всего их Рода в живых остался Мансуров-старший, и его младший сын с двумя дочерьми. Повезло им тогда заночевать в городских квартирах. Узнав про свершившуюся месть, Мансуров без промедления нанял дирижабль и не теряя ни секунды улетел в Новый Петербург, где и жил все последние годы в имении своего дальнего родственника, князя Иволгина-Бушуева.

Почти год потратил Дед, чтобы создать оборудование, позволившее, пусть и не в таком количестве, но всё-таки производить их, Бережковские, накопители. А уж сколько денег оно стоило, лучше не вспоминать. Зато теперь всем производством занимается один Анвар и пятеро его сыновей. Сыновья, по одному, часто уезжают недели на две, а Анвар всегда на месте. По оговоркам Деда можно было догадаться, что остались у него враги могущественные да высокопоставленные. Удалось их месть унять только правдоподобной имитацией смерти Анвара. Поэтому и нет ему хода из пещер, если не хочет он всю семью потерять.

– Анвар, Ираклий, – это я, Олег, – попав в первый зал, Олег не сразу разглядел знакомые лица, выглядывающие над прицелами ружей.

– Почему один прилетел? – строго спросил Анвар, с еле заметным акцентом.

– Мансуров Федорищевых на нас натравил. Нет теперь ни Деда, ни села нашего.

– Вах, совсем худо дело, – опуская ружьё, пробормотал мегрел, – За тобой никто не увязался? Погоня была?

– Некому там было догонять. Убил я всех.

– Много убил? – прищурился Анвар, как-то по новому приглядываясь к парню.

– Человек тридцать, думаю, а может и больше.

– Пошли за стол. Погибших помянем, и ты толком всё расскажешь, – мегрел выкрикнул что-то на своём языке, и из-за укрытий вышли ещё два его сына, держа ружья дулами вниз.

В пещерную келью Деда Олег попал только через час. Два верхних уровня в пещерах жилые. Навалившаяся усталость не помешала вспомнить, каким заклинанием Дед обычно запечатывал дверь. Первое, на что он сразу обратил внимание, был хорошо знакомый сундук. Сколько Олег помнит комнату Деда в усадьбе, этот самый сундук всегда стоял там, рядом с кроватью. Поверх сундука лежал сложенный вдвое тетрадный листок.

«Внук, раз ты читаешь мою записку, то скорее всего меня нет в живых. В сундуке ты найдёшь досье на Мансуровых и Федорищевых. Если задумаешь сохранить наш Род Бережковых, то тебе сначала надо решить вопрос с ними. Я не нашёл способа разойтись миром, да его наверное и не существует. Не забывай про налоги. Каждый год в ноябре мы сдаём в Оружейный Приказ по сто накопителей. Сдать их лучше всего в Рязани. Там не любят Федорищевых и им трудно будет узнать, сдали мы налог или нет. Учти, как только они не увидят нас в списках выморочных Родов, то поймут, что кто-то из нас остался жив. Список казначейство публикует в январской газете „Имперские вести“. Остальное всё сам увидишь в сундуке. Не вздумай учить больше десяти кристаллов подряд без отдыха! Прощай, Олег. Прости меня, если был с тобой не ласков. Твой дед Константин Захарович Бережков».

Конец письма Олег дочитывал с трудом. Предательская влага застилала глаза, отчего буквы в словах порой двоились. Закинув голову лицом вверх и отдышавшись, он перечитал письмо ещё раз.

В письме Дед прямо указал, что времени на принятие решения у него осталось немного. Хочешь сохранить Род – придётся до конца извести Род Мансуровых и Род Федорищевых. Существует и второй вариант. Дед оставил ему документы на другую фамилию. Мещанин Сорокин Алексей Нифонтович. Тут же и папка приложена, с детскими и школьными фотографиями и прочим описанием этой личности. Судя по всему, сам этот парнишка вместе со всей семьёй погиб полгода назад во время Бахчисарайского пожара. Там тогда весь город выгорел, а от всех жителей, хорошо, если тысяча осталась.

В ноябре надо вносить налог за дворянство. Не внесёшь, Род лишат и дворянства и земель. А если внесёшь, то противники будут точно знать, что кто-то из Бережковых живёт и здравствует. Тогда прощай спокойная жизнь. Два богатых Рода такую охоту за твоей головой устроят, что будь ты хоть трижды сильным магом, но всегда найдутся мастера, которые сумеют на тебя заказ исполнить.

Ночь Олег провёл в тяжёлых раздумьях, сумев заснуть уже под утро.

– Олег, просыпайся, – разбудил его голос одного из сыновей Анвара, – Завтрак готов. Тебя ждём.

– Иду, – отозвался парень, с трудом отрывая голову от подушки. По его ощущениям, он проспал всего лишь мгновение. Вот вроде только-только глаза закрыл, и его тут же разбудили.

Анвар и его сыновья сидели за столом. Олег обратил внимание, что пустует два места. На одном, во главе стола, раньше сидел Дед. Под испытующими взглядами, он занял место Деда.

– Обжимной станок у нас мощность потерял. Механику я проверил, там всё исправно. С энергоканалом что-то неладное. Посмотреть можешь? – спросил Анвар, когда Олег поев, принялся за чай.

– Сейчас сходим, – ответил Олег.

– А отсюда не увидишь? – уставившись в свою пустую тарелку, спросил мегрел.

– Могу и отсюда, – пожал плечами парень, и откинувшись на стуле, прикрыл глаза, – Передавило его чем-то тяжёлым. Примерно в шаге от станины.

Открыв глаза он увидел, что сыновья Анвара улыбаются, а сам мегрел довольно поглаживает усы и бороду.

– Силён, батони^[1K1]. Не хуже своих предков будешь, – мегрел, улыбаясь, потёр ладони, – Расскажешь нам, что дальше делать надумал?

– Роду Бережковых быть, – коротко сказал Олег, решительной фразой подводя итог своим ночным раздумьям. Как он понял, мегрел устроил ему испытание, и возможно, не одно. Результаты старого мастера устроили.

– Как твой Род на ноги встанет, надо будет моих сыновей в люди вывести. Двоим жениться давно уж пора. Внуков хочу успеть увидеть, – то ли попросил, то ли поставил перед фактом мегрел нынешнего Главу Рода.

– Внуков не обещаю. Не от меня зависит. За сыновей можешь не переживать. Жив останусь – быть им вольными мастерами, под нашей родовой защитой, – Олег говорил уверенно. Словно топором рубя фразы. С сыновьями Анвара он знаком не понаслышке. Сам когда-то, под их присмотром, и станки осваивал, и вглубь пещер лазил.

– Я тебя услышал. Говори, что сделать надо, – мастер, задумавшись, с минуту шевелил сухими губами, словно пробуя слова Олега на вкус, и отозвался не сразу.

– Вижу, что связь с миром у вас есть, – кивнул Олег на кувшин с молоком, стоящий на столе, – Найти бы пару огольцов, посообразительней, чтобы присмотрели за усадьбой Федорищевых, да и на бывшее имение Мансуровых глянули. Деньги имеются. Заплачу, сколько потребуется.

– Сыновей на дело возьмёшь? – вскинул старик седые брови, и враз заострился лицом.

– Анвар, а ты меня позовёшь, когда со своими кровниками разбираться будешь? – с нехорошей ухмылкой поинтересовался парень. Привлекать посторонних для личной мести – это урон для чести дворянина. И не только у горцев. Мститель, который пришёл взять кровь за кровь – всегда в своём праве. Никого не будет интересовать, против какой силы он вышел, и сколько родственников с собой привёл. А вот Федорищевы сами себя поставили вне закона, когда наёмников со своими магами послали. Пришли бы только Родом – никто бы слова против них не сказал, если повод имеется достаточный. Но не сдюжили. Побоялись.

Ближе к столице такие фокусы не пройдут – враз головы можно лишиться. Император за рост населения борется, и препятствовать старается, когда это население дворяне в своих разборках убивают. Наказания за такие деяния жестокие. Организаторы на плаху попадут, а семья в ссылку, лет на двадцать. Само собой, дворянства их тоже лишат.

Но в удельных княжествах всякое бывает, особенно, если вместо князя регент правит, как у них сейчас вышло. Что характерно, он из мансуровской родни. Пусть и седьмая вода на киселе, и не с Рода Мансуровых. Он сегодня на их проделки глаза закроет, а на выборах они за него слово скажут. Рука руку моет.

На родовых вотчинах с обычными неурядицами дворяне сами должны разбираться. Они там и суд и защита. Для этого обязаны они на родовых землях и силовые структуры собственные иметь. Вроде полиции и дружины. Другое дело, если бунт какой, или иноземец пожалует – вот тогда государство подключится. Войска пошлёт, и дознавателей направит.

В тяжёлых случаях, и когда хозяева земель правы, то можно и к государственным войскам обратиться. Только тут палка о двух концах. После первого раза на заметку тебя поставят, после второго предупреждение сделают, а на третий раз – добро пожаловать на государственную комиссию. Та обычно не цацкается. Есть у них формуляр на десять вопросов. Наберётся в нём больше трёх отрицательных ответов, так и дворянства сразу лишат, а если меньше – то крупным штрафом обложат. По одному годовому налогу за каждый минус. Без потерь от этой комиссии ещё никто не уходил.

– Прости, батони. Не гневайся за глупые слова, – покаянно склонил голову старый мастер, – Но сколько вас осталось в Роду, и сколько их будет. Усадьбу-то можно и с наёмниками оборонять. Как один против целой армии пойдёшь?

– Не один я буду, – буркнул Олег, не став уточнять, что кроме него да Степана в Роду больше никого не осталось. Незачем знать дела Рода тем, кто в него не входит. Семья Анвара пока наособицу живёт. На клятве. Какой год подряд надеются, что отыщутся когда-нибудь наследники их грузинского Рода, что не всех их вырезали во время жестокой междоусобицы. Хотя, старик вроде созрел, чтобы своей Семьёй в род Бережковых войти, раз про обустройство сыновей заговорил. Рисковый человек, но умный. Сможет Олег свой Род поднять и быть его сыновьям по праву первенства в одной из Старших Семей Рода Бережковых.

– Проезжал я недавно мимо имения Мансуровых, – вмешался в разговор Ираклий, получив разрешающий кивок отца, – Строиться они начали. Одно здание полностью застеклили, и вымпел там чей-то болтается. Чей – не разглядел. Далеко их усадьба от тракта, а на съезде охрана выставлена. Однако показалось мне, что мельтешит что-то над лесом. Возможно, патруль в доспехах летает.

Олег горестно вздохнул. Летающий патруль – это очень серьёзно. Метку такого же доспеха они километров за десять увидят, а применение магии за пять. Да и нет у него опыта в доспехах летать. Полтора года, из трёх лет обязательной службы, на овладение МБК у пилотов уходит. Один раз, в тайне от Деда, он попробовал полетать. Понял, что не зря Одарённых сначала год в училище учат, а потом полгода в учёбном полку натаскивают. Доспех ремонтировать пришлось, а его на неделю в подвал заперли. На хлеб и воду.

– От МБК по земле не уйти, – словно сам про себя заметил Анвар, понаблюдав за парнем, – Против одного пилота ты может и продержишься, но как он боем тебя свяжет, так и подмога потом навалиться.

– Есть пока время. Посмотрим, подумаем. Ты лучше скажи, что у нас готово, а чего ещё сделать нужно? Я про наши заказы.

– Для расчёта с казной осталось изготовить двадцать кристаллов, сам знаешь каких. Если ты всё-таки собираешься налог сдавать, то для оправ на них нужно платину докупать. По заказам Липатова у нас осталось двенадцать больших накопителей и сорок маленьких. Ещё он вчера дополнительный заказ хотел согласовать, но странный очень. Дюжина накопителей с разорванными контурами. И метка на заявке, что заказ от непроверенного клиента, но по двукратной расценке, – дождавшись, пока мы останемся вдвоём, поморщился Анвар, перед этим жестом руки отправив сыновей работать, – Заказ купец пока не принял. Спрашивает, будем ли мы такое делать.

Купец Липатов – это официальный торговый канал Рода Бережковых. Олег его самого никогда не видел, да и Анвар тоже. Купчина шлёт заказы через связной кристалл – этакий магический артефакт, который делается из двух половинок распиленного полудрагоценного камня. Работает такая штука просто. Надо написать записку, поднять над ней половинку камня, и подать в камень немного Силы. Обладатель второй половины тут же получит сообщение. Чем хороша такая связь, так тем, что никто, кроме двухпереписывающихся не сможет ничего узнать. Даже определить место, откуда послано письмо, пока никому ещё не удалось.

– Не понял. Что могут дать разрывы в контурах, и как это себе заказчик представляет? – с любопытством уставился Олег на мастера.

– Мы с Ираклием попробовали малый макет сделать. Зарядили его чутка, а потом разъединили контакты, те, что на заявке к разделению предусмотрены. Шестой и двадцать второй. Часа на два потом без магии остались. Словно ослепило обоих, – пожаловался мастер, Одарённый, как и его сыновья, но очень слабый. В пилоты никому из них никогда не попасть, – И макет вдребезги. Хорошо, что издалека контакты разъединяли. Догадались верёвкой шагов в тридцать их связать, да потом дёрнуть.

Олег собрался, словно перед прыжком со скалы. Было у его сверстников такое испытание – сигануть метров с пятнадцати в омут головой. Глядя со стороны – смехота, а вот когда сам туда, на верхотуру залезешь, то жуть пробирает до пяток, и омут кажется совсем крошечным. Чуть промахнись, и костей не собрать. Так что, знакомое ощущение он поймал.

– Данные в журнал писали? – поинтересовался парень, мысленно сжав кулаки, на счастье.

– Зачем плохо сказал? – отчётливо прорезался грузинский акцент в возмущённом ответе Анвара, – Всё как надо зафиксировали. Вот только, я думаю, что от этого заказа стоит отказаться. Не дело, если Бережковские накопители вдруг взрываться начнут. Причём так, что могут и Одарённых их Дара лишать. Никаких денег потом не хватит, чтобы за нанесённые убытки рассчитаться.

– А что, действительно смогут Дар выжечь? – холодно поинтересовался парень, в упор глядя на мастера. А сам весь вперёд подался, и кисти рук, сжимающие края стола, побелели.

– Могут. Нам с сыном тогда совсем немного не хватило, чтобы Дар полностью не исчез. А ведь мы заряд дали смешной, и сами неплохо спрятались, – начиная что-то понимать, пробормотал Анвар, с уважением глядя на нового владельца Источника. Смена тона в разговоре подействовала на него, словно холодный душ. Почувствовал старый мастер разницу в их потенциале, и молчаливо её признал.

– Покажешь мне карту этого заказа полностью. А пока начинайте Чаши загружать. Сначала работаем на казну, – Олег не стал выходить из образа начальника. Анвар, с его жизненным опытом, слабину в момент почувствует. Пока удаётся его подмять под себя, но все проверки мастера заранее просчитать трудно. Сменить бы его, только где ещё таких специалистов найдёшь.

Когда мегрел ушёл, Олег уселся и начал медитировать. Работа с накопителями предстоит тяжёлая и опасная. Впрочем, как и его предстоящая жизнь.

Глава 2

– Лёха, Сорокин, где тебя черти носят? Почему канаты не прибраны? Кто баллоны с гелием на солнце выставил? – заполошные крики своего начальника Олег, устроившийся на работу по документам Алексея Сорокина, услышал ещё из помещения.

– Так пустые баллоны-то. Силыч велел все собрать и на улицу выставить. Машина подойдёт, и их на заправку повезут, – парень выкатил со склада тачку, на которой лежало ещё два пустых стальных баллона. Тяжеленные они. Каждый килограмм пятьдесят весит, – А канаты на поле сказали доставить. Купец бегучий такелаж будет менять.

– Созрел таки. Это хорошо. Полдня его уговаривал, – заулыбался начальник, почуяв прибыльный заказ. Переговоры с купцом, чей дирижабль сейчас у них в ремонте, он вчера начал прямо на поле, во время осмотра. Закончили договариваться в трактире. Сначала чуть не подрались, а потом, обнявшись, даже песни пели вместе.

Купец местный. Киякин Степан Васильевич. Свой дирижабль он всегда у них обслуживает. Вот и в этот раз, попав в непогоду и получив повреждения, купец наспех подлатал свою посудину, и дотянул до родного города. Не стал у чужих ремонтироваться.

– Не просто так Степана Васильевича на ремонт угораздило, – Иван Силыч, главный механик местной мастерской, вышел на воздух, вытирая руки ветошью, – Пойдём-ка Лексеич, покажу тебе, что у него с топливной системой правого ходового двигателя стало.

– Неужто специально засорили? – прищурился начальник, по мрачному лицу мастера, догадавшись о причине поломки, – Значит не прав я вчера был, когда Степану выговаривал за мальчишество. Он мне ещё доказывал, что должен был успеть до урагана пройти, да из-за заглохшего двигателя сильно в скорости потерял.

– Правильно говорил. Купчина пилот отменный, сам знаешь. Да и синоптики нынче службу хорошо поставили. Карту ветров на два дня вперёд дают. Не то, что раньше.

– Да уж. Лучше него мало кто с дирижаблем управляется, – задумался Пётр Алексеевич, их начальник, выбивая остатки табака из трубки, которую он докурил во время разговора, – Верно, получается, купец мне вчера сказывал, что есть у него сомнения по поводу конкурентов. Их это проделки.

– Вот и я про то же, – кивнул Силыч, – Даже на гражданке не дают нашему соколу летать спокойно. Эй, Ляксей, а ты что тут уши развесил? – обратил механик внимание на парня, прислушивающегося к их разговору, – Я тебе что про зонды велел? Погодники до обеда обещали за заказом явиться, а у нас ещё клапана не меняны. А ну марш работать.

Прикрикнул механик больше для порядка. Знает же, что клапана поменять – минутное дело. Ослабил хомут на шланге, старый, сифонящий клапан выдернул, да новый вставил. Хомут затянул, и готово. Причину, по которой новенькие с виду метеорологические зонды газ травят, они с Силычем ещё вчера вечером определили.

А зонды, зондами Олег обязательно сам займётся. Собственно, он и устроился сюда ради них, когда в голове сложился нужный кусочек мозаики его Большого Плана.

Потом он и к погодникам напросится на экскурсию. Полная информация ещё никому не мешала, а уж когда вопрос стоит между жизнью и смертью, тут поневоле все детали лучше заранее досконально изучить.

Приятно посидеть на улице после работы. Ушицы похлебать, которую они с механиком сварили из купленных у пацанят ершей с окунями. В отличии от других работников мастерской, им обоим вечером торопиться некуда. Олега ждёт неуютная комнатёнка на чердаке, которую он снял на краю города, а Силыч тоже теперь один одинёшенек остался. Жена весной умерла, а дети у него давно разъехались, кто куда. Две дочки замужем, уже и детей нарожали, а сын где-то на южной границе служит.

– Силыч, расскажи про Киякина? Где он так летать выучился? – попросил Олег разомлевшего механика.

– Э-э, паря. Степан Васильевич – летун знатный. Его когда-то Сибирским Соколом кликали. Он же в своей Семье третий сын. Одарённый в четвёртом поколении. Стало быть – маг не слабый. Не знаю, что уж у него там случилось, вот только пилотом МБК он стать не сподобился. Может по каким-то параметрам не прошёл, а может и в отборочной комиссии кто нагадил. Дело давнее и тёмное. Зато командиром боевого дирижабля он стал на раз. Выучился, под своё командование принял четырёхпушечный патрульный дирижабль, и начал пиратов хунхузских гонять. Крепко они тогда наши торговые пути над Сибирью прореживали. Считай, совсем там торговля стала загибаться. Вот Стёпа-то им и устроил похохотать. Восьмерых за два месяца на землю ссадил, а потом ещё и базу их, временную, разгромил. Пригрелись, гады, тогда у нас под боком в тайге. Да хитро так. Со стороны и не углядишь. Степан Васильевич, не будь дураком, базу-то их вычислил. Высадил наблюдателей своих на сопки, да потом их наблюдения за маршрутами хунхузов на карту свёл. Базу сводным рейдом разгромили, Степану ещё четыре дирижабля в подчинение дали, и очистил он небо окончательно. Вот тут-то у него и начались затыки, – паузу рассказчика Олег понял правильно, и набулькал Силычу в стаканчик очередные сто грамм.

Добавку к ухе механик воспринял благостно. Слегка болтанув гранёный стакашек, он умело отправил в рот его содержимое, кхекнул, и занюхал возлияние хлебной корочкой. Подумал немного, глядя в небо, и выловив скользкий грибочек из банки, отправил его вдогонку.

– Иван Силыч, а дальше-то что было? – спросил Олег, выждав время, необходимое старому мастеру для получения полноты впечатлений.

– Дальше… Ерунда дальше начала твориться. Загнобили нашего летуна. Вишь ли, он столько пиратов за короткий срок положил, сколько вся Сибирская Эскадра за год в реляциях не имела. Операции он хорошо планировал и в бою знатно командовал. Считай все победы малой кровью одерживал, а такое военному командованию не всегда по нраву. Раз нет больших жертв с нашей стороны, то значит противник слабый попался, а отсюда и звездопада на погоны ждать не стоит, да и с прочими наградами не так всё благостно. Ему на такое дело указывают, а он говорит, что не будет по глупости и недомыслию зазря своих людей класть. Что он раз и доложил, да в присутствии Наместника. Наместник, что интересы Князя на тех землях представляет, так вздрючил армейское начальство, что они лютой ненавистью на удачливого командира воспылали. Задвинули сокола нашего. Вроде и с повышением, но на тыловую должность служить отправили. Только Степан Васильевич не той породы. Сначала, понятное дело, побрыкался, а как понял, что не пробить ему каменную стену лбом, и в небо его не пустят, так и подал рапорт на увольнение. С тех пор и летает купцом. Сам магичить может, и ещё двоих магов на своём дирижабле содержит. Запаса магии у них маловато, но и по ночному времени наш купец не летает. Успевают маги восстановиться за ночь. Все маршруты он под способности свои да магов его просчитал. На день-то их троих всяко хватит.

– Силыч, так есть же мощные накопители. Что ему стоит такой приобрести? – с невинным видом задал Олег вопрос, ковыряя ложкой рыбу, выложенную на отдельную тарелку.

– Хороший накопитель больших денег стоит. Почти как сам дирижабль торговый. Там золота да платины килограмма три только наверчено, а если ещё и камень дорогой вставлен, так и одного дирижабля за такой накопитель мало будет. Золото-то не по весу идёт, а по работе. С работой-то, цена сам – три почитай выходит, а если больше шести контуров, так и впятеро от золота по весу отличается.

– А если больше восьми контуров? Бывают же такие? – разделывая окунька, поинтересовался парень.

– Э, паря, то уже нам не по чину. У армейцев да купцов больше восьми не бывает. И камни у нас попроще, и контуры пожиже. Вот Степан Васильевич, уж на что купец справный, а и то только на четыре контура накопитель имеет. И кристалл у него из горного хрусталя. Большой, правда, да чистый. Однако, всё равно по мне, так слабоват будет.

– Неужели на бензине ему выгодней летать? Это же сколько топлива брать приходится, да и вес какой излишний получается?

– Да уж бензин всяко подешевле будет, чем магическая энергия. А вес… Ну что вес. Я когда служить начинал, у нас военные транспортники на пару да мазуте летали. Почитай, по весу раза в три-четыре больше выходило, если с бензиновыми моторами сравнивать. Тут тебе и вода в запас, и котлы двойного расширения. Да и не возят купцы воздухом дешёвые товары. На то пароходы есть, железка, и транспорт наземный. Ты зайди-ка в городе к Киякину в магазин. На весь свой заработок месячный покупки в карманах унесёшь. Зато товар первостатейный. А ведь он ещё почту возит, лекарства всякие, и чужие грузы берёт к перевозке.

– Получается, что вытеснять стала техника магию? Так скоро и Рода крупные своё влияние потеряют. Кому их магия нужна станет, если недорогой техникой, да простыми людьми всё заменить можно будет? – с улыбкой задал вопрос Олег, переходя к чаю.

– Примерно так и выходит. Сам подумай. Возродили артиллерию. Пусть и мало её ещё, и снаряды дорогие, а сколько магов в армии сократили. Отсюда и служивое дворянство среди военных меняться стало, и не в пользу Одарённых. Опять же промышленники крупные да банкиры при Императоре большой вес заимели. Да что далеко ходить. У нас в городе по прошлому году три фабрики сукновязальные на пар перевели. Сукна-то враз подешевели и добрая дюжина магов без работы осталась. А всё почему? Не любят Одарённые работать, и магию свою чересчур дорого оценивают. Приедет такой на фабрику, посидит полчаса накопители заряжая, а потом гуляет три дня, из ресторанов не вылезая. Ещё и бахвалится, мол, аристократия мы магическая. На нас всё держится.

– Может он и прав в чём-то. Сколько лет так жили? – подначил Олег деда на дальнейшие рассуждения.

– Жить-то жили, пока народа мало было. А как стали заводы крупные появляться, да цены на те же металлы понижать, так и всё остальное дешевле и доступнее стало. Лет десять назад паровая машина на сто сил стоила в полтора раза дороже, чем нынешняя на двести пятьдесят. Смекаешь? К тому же и уголёк подешевел. Нефть качать стали с избытком. Видал у реки три «самовара» высоченных строят? Скоро бензин в городе свой будет, а не привозной. Наш начальник уже проект новой заправочной станции готовит. Как подешевеет бензин, так купцы у нас больше его начнут заливать. Киякин, к примеру, уже двигатели себе новые присматривает, помощнее. Ко мне подходил вчера, советовался. Зато у магов ничего не поменялось. Ни двигатели их магические лучше не стали, ни расценки на зарядку накопителей не снизились.

– Неужели разница такая большая? Магия-то понадёжнее будет, как я слышал. Опять же насколько всё легче по весу выходит, даже если с бензиновым двигателем сравнивать, – подливая себе чай, спросил Олег.

Больно уж разговор у них с механиком интересный получается. Рассуждения у него здравые и непривычные. Многое проясняют. Сам не вдруг и додумаешься, как цена на металл может быть с политикой связана. Разговоры про то, что Рода Одарённых своё влияние понемногу теряют, давно идут. Только почему-то все считают, что во главе этого процесса Император стоит, а над иными причинами не задумываются.

– Насчёт того, что «магия понадёжнее», тут бабка надвое сказала. Была у меня в молодости мотоциклетка магическая. «Магика-4» называлась. Как сейчас помню, за тысячу рублей её покупал. Зарядишь у мага бусину за десятку, и километров на двести хватает. Ох, и пофорсил я тогда. Все девчонки мои были. Вот только она хоть и на магии была, но всё равно не вечная. То энергопривод поменяешь, то накопитель начнёт ёмкость терять. Накопитель там хоть и простенький, из самых дешёвых, а денег всё равно больших стоит. Зато сын мой, как подрос, да денег заработал, то купил себе мотоциклу-то бензиновую. В пятьсот рублей она ему обошлась. Ну, и начал сынок меня мордой тыкать. Ему на десятку бензина километров на пятьсот хватает, а мне магии только на двести. Скорость у него за сто километров, а у меня еле-еле шестьдесят. А про цену на ремонт лучше и не вспоминать. Мне накопитель обходится дороже, чем ему полмотоцикла. Как он в армию ушёл, так я свой драндулет магический в сарай поставил, и теперь сам на его бензиновом езжу. У него и вид лучше, и скорость, и денег столько на обслуживание не требует. Да, следить за ним больше надо. Так мне это только в радость, а запчасти копеечные.

Олег поглядел на стального коня, стоящего рядом с мастерской. Ещё одна важная деталь уложилась в его План. Скоростное средство передвижения без капли магии.

– Силыч, а ты как домой добираться собрался? – с намёком уставился Олег на ополовиненную бутылку, а потом перевёл взгляд на мотоцикл.

– Я двигатель с дирижабля на стенд поставил. Часа четыре погоняю, а потом в кондейке у себя кемарну. Ты завтра пораньше приди. Пока такелажники раскочегариваются, мы его обратно на место воткнём. Одному-то мне несподручно будет.

По дороге к дому, где он снимает комнатёнку, Олегу попался газетный киоск. Раньше он, не задумываясь, покупал местную газету и Имперский вестник. На этот раз парень внимательно изучил, что же ещё в киоске продаётся. Внимание привлекла неброская газета с названием Экономическая жизнь. Толстенькая, больше на журнал похожа, но без обложки и на недорогой газетной бумаге.

Стола в снимаемой Олегом комнатёнке не было. Перечень мебели можно перечислить, загибая пальцы одной руки. Кровать, расшатанный стул, тумбочка и крючки на стене. Зато есть оконце небольшое и по стене проходит дымоход, выложенный из кирпича, обещая хоть какое-то тепло в морозы. Задёрнув занавеску, пошитую хозяйкой из остатков старой простыни, Олег зажёг магический фонарик, и принялся читать.

На покупку газеты Экономическая жизнь парня подвигла одна из статей, название которой было вынесено в оглавление на первой странице. Некий профессор Чилинзаров, заняв почти целую страницу в конце газеты, брался доказать, что роль магии в обществе обречена на закономерное снижение и постепенное вымирание.

Статья оказалась неожиданно интересной. Олег несколько раз прерывал чтение и пробовал походить по своей комнатке, делая по три мелких шага от стены к стене. Привычка у него такая, когда надо что-то обдумать.

Чилинзаров приводил интересные цифры, опираясь на переписи населения разных лет и официальные данные казённой имперской палаты, занимающейся подсчётом доходов государства.

В начале статьи профессор убедительно доказывал, насколько сильно уменьшился процент Одарённых среди населения.

Пятьдесят лет назад на каждые десять тысяч граждан Одарённых было в среднем по восемь с половиной человек. По последней переписи – меньше четырёх. И то, как утверждал Чилинзаров, больше половины от этих четырёх составляют Одарённые преклонного возраста, поскольку живут они дольше, чем люди без Дара. Причин профессор указывал несколько. К примеру, в смешанной семье, где один из супругов без Дара, шанс на появление ребёнка-мага от десяти до пятидесяти процентов, а в семье Одарённых – от шестидесяти до девяноста.

Так что пока основное население усиленно плодится и размножается, количество магов пропорционально общему росту населения не растёт. Отстают они с воспроизводством. Беда ещё в том, что старинные Рода, геральдическая ветвь которых уходит во времена Начала, так или иначе, но состоят в родстве. На выборе в поиске своей пары такое положение дел сказывается не лучшим образом. Браки между двоюродными родственниками запретили давным давно не без веских оснований.

Второй причиной была названа экономика. Времена, когда знатность Рода и его положение определялась одной Силой магов, понемногу заканчивались. Появились новые ориентиры, и среди них не последнее место занимали деньги и влияние при дворе. Соответственно, количество смешанных браков начало неуклонно расти. Одарённые выискивали своих половинок не только среди таких же, как и они, Одарённых, но и среди банкиров, промышленников и прочих богатых и влиятельных людей.

Третья причина заключалась в промышленной революции. Рост населения сделал возможным и необходимым создание крупных фабрик и заводов. Магической энергии им не хватало, и они изначально строились без расчёта на магов.

Вместе с крупными предприятиями закономерно пошли в рост банкиры, транспортники, шахтёры и нефтяники. За пятьдесят лет поступления в казну от Родов Одарённых снизились с пятидесяти пяти до двенадцати процентов.

Четвёртой причиной оказалась армия. Маги перестали быть основной ударной силой имперских войск, уступая свои позиции артиллерии и пулемётам. Не смогли Одарённые, а может и не посчитали нужным, перестроиться под новые тактики и правила современного ведения войны. Скорее всего спесь и гордость помешала. Как же, их, элиту и вдруг задвинули во вспомогательные части быстрого реагирования и теперь не войска их поддерживают, а они выступают в роли поддержки. Новое поколение генералов гораздо больше интересует, сколько у них стволов артиллерии на километр фронта, а не сколько магов и пилотов МБК закреплено за полками.

Выводы профессора, подкреплённые добротной статистикой и хорошим анализом ситуации, выглядели безупречными. Нет у магии ярко выраженного будущего. На смену магической аристократии уже приходит современная буржуазия, и этот процесс необратим.

Сильная статья. Вроде, ни к чему напрямую и не призывает, но жизненные ориентиры людей, читающих эту газету, способна прилично поменять. Всё построено на достоверных данных и в выводах никаких натяжек не отметишь. Прочитает человек, занимающийся делом, подобное исследование и отложится у него в голове этакий пунктик, кому в будущем помогать стоит и на кого ставки делать. Газета-то специфическая. Для деловых людей предназначена. Обыватель никогда не станет читать скучные аналитические статьи про промышленные отрасли и изучать таблицы и сводки, которыми пестрят страницы. Мнение о том, что магическая аристократия своё влияние теряет, и власть у них стоит забирать быстрее, как-то само по себе складывается, стоит статью прочитать.

Вроде, всё правильно написано, но вот ощущение того, что он уже что-то подобное сегодня слышал от Силыча, присутствует. А ещё осталось чувство недоговорённости. Как заноза свербит. Словно есть какая-то упущенная важная деталь, которая может всё изменить. Ещё бы понять, что не так.

В лицее для Одарённых города Углича, где Олег отучился полный семилетний курс, им отдельно политику и экономику не преподавали. Лицей, хоть и не был столичным, но своими преподавателями славился по праву. Преподавательский коллектив, на их совместных пирушках, иногда в шутку именовал себя «сосланными». Ученики такие высказывания не раз слышали, и разговоры об этом в их комнатах были не редкостью. Сумел директор лицея потихоньку подобрать коллектив таких же, как и он сам, непримиримых. В столичных лицеях, где учатся детки сливок общества, преподавать сложно. Дети попадаются избалованные, и к преподавателям своим относятся чуть лучше, чем к прислуге. Чванство и спесь из них так и прёт. Очень способствуют этому и их наставники, параллельно с лицеем дающие дополнительное домашнее образование. Желая подчеркнуть лишний раз свою значимость, они нет-нет, да вставляют шпильки про общее образование. Дети, как губка впитывают такое отношение, и переносят его на своих учителей. Хороший преподаватель, знающий себе цену, с таким отношением учеников никогда не смирится. Вот и собирал их директор по всей столице, выезжая для этого раза три в год и объезжая столичные заведения.

Олег в лицее учился под фамилией матери, которая Одарённой не была. Никому из его сверстников фамилия знакома не была, и поначалу носители значимых фамилий изрядно задирали нос. Их отношение изменилось после первого Испытания.

Методик, позволяющих измерять магические способности, существует несколько. Говорят, некоторые Целители силу мага могут определить даже без приборов. Но существует Имперский стандарт.

Дюжина артефактов, дорогих и досконально выверенных, каждый год путешествуют по всей стране, охватывая проверками всю сеть учебных заведений для будущих магов. Так что нет никакой разницы, где проведено Испытание. Возможности мага любой из приборов оценит достоверно и отразит соответствующий уровень.

Стандартом установлено десять категорий. Все маги, получившие на Испытании оценку выше пятой категории имеют право бесплатно учиться в высших учебных заведениях Империи, если смогут выдержать конкурс. Способности Олега артефакт оценил, как мага шестой категории. Таких учеников в лицее было всего пятеро, и то, в старших классах. Все именитые, из Родов. На первом их Испытании артефакт определил у них пятую категорию, а до шестой они уже сами поднялись в результате упорных тренировок.

Заниматься магическими тренировками можно и до Инициации. Защитный кокон, который устанавливают на любого Одарённого в младенческом возрасте, в десятки раз ослабляет магию, но не лишает способности творить простейшие заклинания. Делается это, в первую очередь, для безопасности самого ребёнка. Сколько пожаров случилось из-за мокрых подгузников у малышей-магов, пока им не научились ограничивать способности в детстве.

Лицей Олег вспомнил в связи с преподавателем по социологии. Магов готовили, как будущих управленцев и руководителей. Законы развития общества, логику, построение переговоров им преподавал живой и непосредственный Юрий Филиппович. Один из любимых учителей Олега. Его-то парень и вспомнил, когда попытался самостоятельно найти нестыковки в статье профессора Чилинзарова.

– Развитие технологий провоцирует рост населения. Начинает появляться избыточный общественный продукт, происходит улучшение условий жизни и люди со спокойной совестью идут на увеличение численности семей. Верно и обратное утверждение. Прирост населения вызывает необходимость всячески улучшать и развивать технологии. Как видим, процесс получается во многом взаимосвязанный. Стремительно растут потребности и они, в свою очередь, не менее успешно разгоняют следующий виток развития. Основную опасность в бесконечной гонке за растущими потребностями составляет отставание в области приобретения знаний. Общество потребителей истончает слой исследователей и мыслителей. Прогресс начинает приобретать однобокий характер, привлекая своих лучших представителей к удовлетворению задач потребления. Нарушается равновесие. Рано или поздно, но такие диспропорции вызывают застой и регрессию общества, – учил лицеистов Юрий Филиппович, пытаясь привнести в их неокрепшее мировоззрение тягу к знаниям и исследованиям. Понимали его не все. Половине класса предмет был не интересен, а из второй половины многих гораздо больше интересовали примеры, которыми учитель сопровождал свои лекции, чем те истины, которые он пытался донести до учеников.

Угличский лицей выгодно отличался от столичных не только тем, что преподаватели в нём добросовестно и с огоньком вбивали в головы учеников обязательные знания. В их лицее всячески приветствовалась способность к Творчеству. Не раз и не два случалось такое, что ученик, не выполнивший задание получал оценку «отлично», если мог представить убедительный результат своей самостоятельной работы, не предусмотренной никаким заданием, а выполненной по наитию.

Именно так однажды получилось у Олега. Задание на изготовление светильника, зажигающегося от прикосновения руки, он выполнить не успел. Зато сумел изготовить датчик, размером со спичечный коробок, который уверенно срабатывал, если в пяти шагах от него находился человек. Эту работу он и принёс Мастеру по артефакторике. Считать артефакторику просто одним из видов магии было бы немного ошибочно, хотя бы потому, что она по сути своей больше является наукой. Скорее – это магия объекта, позволяющая получить обычным вещам магическую составляющую. Олег в своём изделии использовал сплав техники, магии и добавил к ним катушку и электрическую батарейку. Сказать, что Мастер пришёл в восторг, будет неправильно. Он, как на чудо, смотрел на взаимодействие двух видов энергии. Магии и электричества.

Кроме высшей оценки, Олег тогда получил приличную премию из директорского фонда, а потом стал получать и отчисления по патенту на своё изобретение. Лицей вложился в регистрацию патента, выговорив себе половинную долю, но при этом взял на себя обязанности по распространению изобретения.

Обратной стороной медали стала установка его датчиков во всех лицейских туалетах. Стоило туда зайти, как свет загорался автоматически. Такая слава обошлась Олегу в три драки и один полученный фингал. Ну, никак не хотели лицейские шутники угомониться по поводу «туалетных изобретений». Не расскажешь же им, что основным плательщиком, исправно, два раза в месяц переводящем деньги, стала армия. Подписку по такому поводу пришлось дать.

В представлении Олега его датчик должен был облегчить людям жизнь. Зажигать свет, заводить мотоциклы и автомобили, обеспечивать контакт с любыми устройствами, которые бы включались лишь при приближении людей.

Совсем иначе ситуация выглядит, если её рассмотреть с технической точки зрения. Например, в плане военного применения.

Обычными средствами, разработанными магами и армейцами для обнаружения стандартных мин, датчик Олега можно обнаружить с полуметра, или с метра, если оператор необходимого прибора опытен, и работает не торопясь. Однако сам датчик человека учует намного раньше. Раз в пять, а то и в десять. Хорошо ещё, если датчик будет подключен только к обычной тревожной сигнализации, а не к выпрыгивающей осколочной мине. Хотя, одно другому не мешает. По некоторым обмолвкам военных, Олег понял, что осколки могут быть необязательно из металла, существенно облегчающего поиск мины обычным армейским миноискателем. Керамика тоже имеет приличную плотность и твёрдость, при этом никакими существующими приборами она с расстояния не определяется. Только щупом и руками. Не бывает ни рук такой длины, ни щупа. Пять метров – солидное расстояние. Полкило взрывчатки, снабжённое парой-тройкой сотен керамических осколков – не самая радостная мечта любого злопыхателя, а также и сапёра, посланного победить им невидимое. Похоже, армия изобретение Олега приняла и достойно оценила. Судя по их платежам, датчики производятся по пять тысяч в месяц. Да и остальные пользователи патента не слишком отстают. Жить на такие отчисления можно вполне себе безбедно, хотя и далеко не роскошно.

Про роскошь Олег подумал, когда ему как-то раз пришлось посетить один не самый скромный магазин парфюмерии. Нет, так как бы всё понятно, но почему содержимое флакона женских духов, вполне возможно, что действительно доставленных от Франков, стоит чуть ли не на вес золота, было удивительно, и серьёзно ударило его по скромному бюджету. Про эту интрижку, в ходе которой он приобрёл первый опыт близкого общения с противоположным полом, Олег старался не вспоминать. Дочка кондитера особых иллюзий не оставила, заранее чётко обозначив, что и за какие подарки он может получить.

Воспоминания о лицее отвлекли Олега от размышления над статьёй. Возможно, благодаря передышке, он сумел по-новому взглянуть на решаемую задачу, первоначальный ответ на которую показался ему неправильным.

Вспомнились слова механика, о том, что за все годы его работы магические двигатели никаких изменений не претерпели. Странно, их учитель утверждает, что развитие неизбежно, а у магов всё осталось таким же, как и тридцать лет назад.

Олег машинально выписал на поля газеты цифры, приведённые Чилинзаровым, относящиеся к росту населения. Произведя нехитрые расчёты, он с удивлением отметил, что количество магов в стране за пятьдесят лет почти не изменилось.

– И тут никаких отличий, так же, как и в самой магии, – проговорил он вслух, и снова начал, как маятник, бродить по комнате, – Ну да, сообщество магов не растёт, и не развивается. Всё правильно. Чилинзаров пробует доказать падение роли магов, рассматривая их, как часть растущего населения. Хотя, по сути, маги создали государство в государстве. Если рассматривать два сообщества отдельно, то видно, что одно растёт и развивается, а второе застыло на месте. Маги изначально хорошо устроились, и им не было необходимости что-то улучшать. Заменив утерянные технологии магией, они одним прыжком заскочили на верхние социальные ступени общества. А потом стало не до открытий, и не до науки. Появилась власть, кланы, интриги. Преподаватели не раз говорили, что они нас учат только основам и неоднократно сетовали, что огромный пласт знаний пылиться в библиотеках кланов, разбросанных по всей стране. Даже мой Род, на что уж был невелик, и то свои тайные знания имеет, – на этом месте Олег споткнулся, и бросился к дверям, чтобы посмотреть, не мог ли кто услышать его бормотание. К счастью за дверями никого не оказалось, и никаких шагов по жутко скрипучей лестнице он не услышал.

– Ладно, разминку для ума можно считать законченной. Спасибо этому профессору, который статью написал. Хорошо она иллюстрирует нынешнее положение дел у Одарённых. Пожалуй, мне и самому многие цифры и аргументы пригодятся, но не сейчас, а попозже, когда свои проблемы решу, – уже про себя подумал парень, собираясь ложиться спать.

Сегодняшняя ночь у него пройдёт без обучения. Дед строго-настрого наказал отдыхать после каждого десятка кристаллов со знаниями. Додумать мысль Олег не успел, почти мгновенно проваливаясь в сон.

Глава 3

Первое, на что Степан обратил в Рязани внимание, был непривычный запах. Сладко-кислый дух жилых домов, бензиново-металлическая вонь машин, смог фабричных труб и яркие всплески ванили или корицы около булочных. Для парня запах большого города впервые воспринимался, как запах свободы и взрослой жизни.

Иди на все четыре стороны – знакомых не встретишь, как не встретишь и похожих людей. Горожане одеваются не так, как жители села. Каждый норовит вывернуться наособицу. Чего тут только нет. И трости, с резной рукоятью из кости с серебром, и лакированные штиблеты, и головные уборы самого разного фасона. Женщины так вообще… На одну Стёпа так загляделся, что чуть в столб не въехал. Идёт цаца, зонтик с кружевами, платье, как облако, так ещё и собачку с цыплёнка размером за собой на блестящем поводке тащит.

Много народа в большом городе. Очень много. С опасливым возбуждением парень дал несколько кругов по центру, привыкая к новым ощущениям. В одном месте остановился, наблюдая, как люди степенно прогуливаются по набережной, нет-нет, да раскланиваясь со знакомыми или обозначая такие приветствия касанием к головному убору. Стоять около пешеходной дорожки, и наблюдать, как горожане совершают променад, опасливо поглядывая на подозрительно серую хмарь низкого осеннего неба, можно долго.

Наблюдение прервал рослый полицейский, пару раз сердито зыркнувший на парня, а потом направившийся в его сторону. Дожидаться представителя власти Стёпа не стал, быстренько оттолкнувшись ногой от гранитного бордюра, он влился в редкий поток транспорта.

Стоило немного отъехать от центра, как разница среди гуляющих тут и на набережной, стала бросаться в глаза. На улицах замелькали длинноволосые парни, в компании таких же, как и они подростков и бесконечно хихикающих девиц, примерно с такой же причёской. Добавились служивые, в основном отставники. Появились мамаши с выводками детей. Особый контраст с набережной стал заметен на рабочих окраинах. Прежде всего потерялись цвета. Такое впечатление, что на глаза ему одели очки с серыми стёклами. Затем и дома стали съёживаться в размерах. Тут уже нет особняков, с окнами в два человеческих роста, львами перед входом и золочёной лепниной. И дома стали превращаться в домики, и окна в окошечки, да и чугунные ограды видоизменились в покосившийся штакетник, местами зияющий дырами.

Дорога с каждым кварталом становилась хуже и уже. В безобразную грязь она перешла перед оврагом, по которому бежал вонючий ручеёк, а на той стороне оврага расположились хибары, сколоченные не понять из чего.

У Степана защемило сердце, когда он увидел старенькую бабку, волочащую через хлипкий мостик здоровенный куль с каким-то тряпьём. Стыдом окатило. Он тут остановился, молодой, здоровый, с деньгами в кармане, а ей может, сегодня и поесть вечером нечего. Казалось невероятным, что в нескольких минутах езды отсюда находится совсем другая, очень благополучная жизнь.

Месяцы спустя он поймёт, что жителей окраинных трущоб и впрямь можно считать уцелевшими счастливчиками. В город их согнал голод, нищета и война. Неспокойно нынче на окраинах Империи. Бегут оттуда люди, порой захватив с собой только то, что могут сами в руках унести.

Степан ещё несколько раз выезжал к окраинам, понемногу привыкая к городу. Не сразу, но он стал подмечать, что жители окраин не выглядят несчастными. Они часто улыбаются, во взглядах нет обречённости, да и сама атмосфера окраин веет безмятежностью и умиротворением. Они выжили.

Дом Авдотьи находился в Мещанской слободе. Она, в отличии от остального города, выглядела по-сельски пасторально. Широкие улицы, палисадники, за которыми не вдруг дом увидишь, и редкие прохожие, неторопливо шагающие по своим делам. Даже не подумаешь, что стоит пройти двести-триста метров и попадёшь на бурлящие жизнью городские проспекты. Город разросся, охватив слободу, с трёх сторон, и понемногу выжимал её к реке.

Поначалу Степан Авдотью не признал. Селянка, поменяв сарафан и платок на причёску и строгое платье превратилась в учительницу. Ей бы ещё очки нацепить, так совсем на завуча из его бывшего лицея станет похожа.

– Титан я затопила. Помойся с дороги. Потом дом покажу, – коротко сказала она, запуская Степана во двор. Суровая дама. Она и в селе была немногословна, когда его первый раз встретила.

– Садись к столу. Перекуси, и поговорим, – позвала его хозяйка, когда Степан, до скрипа отмытый под душем и переодевшийся в чистое, вышел в зал на первом этаже. Дом оказался не мал, но и не велик. На улицу строение выглядывало четырьмя окнами и небольшим балкончиком под крышей, – В городе, как я поняла, ты уже жил. Значит тут особенно объяснять нечего. С утра завтра пойдёшь пострижёшься. Скажешь, чтобы подстригли, как для реального училища. Потом по магазинам вместе сходим. Городскую одежду тебе надо на осень купить. Учиться будешь, или работу надумал искать? – Авдотья разговор начала не сразу. Выждала время, занявшись приготовлением чая на кухоньке, примыкавшей к залу.

– В училище вечернее пойду. В электромеханики, на платное обучение, – положил Степан вилку с ножом на стол, показывая, что сыт, – А там, глядишь, и работать куда устроюсь.

– На людях звать меня будешь Авдотьей Николаевной, во дворе иногда кричи – тётка Авдотья, чтобы соседи услыхали. Для всех ты мой дальний родственник, седьмая вода на киселе. В город учиться приехал, да за городским домом приглядеть, пока меня нет. Я в город-то только на зиму наезжаю. Соседка моя, Варвара, с приборкой да стиркой поможет, и собаку доглядит. Я ей приплачиваю за это. На днях околоточный заглянет. Документы твои посмотрит и в домовую книгу впишет. С ним особо не крути. Он только с виду простой, а всякие несуразности враз заметит. Надумаешь уехать куда надолго, напиши мне письмо в село. Оно дня за четыре дойдёт. Чаю попей, да пойдём, схроны тебе по дому покажу, чтобы тебе лишнее чего было куда с глаз убрать.

* * *

Михаил Первый, Император Всероссийский, Великий Князь Московский и Коломенский, Князь Вятский, Югорский, Государь и Великий Князь Черниговский и Ростовский Рюмин Михаил Фёдорович отдыхать изволили в малой гостиной, беседуя со своим ближником, Князем Владимиром Романовичем Обдориным-Тверским. Друзья детства, оба они расположились вольготно, раскинувшись в мягких диванах и отдыхая от долгого разговора с боярами. Через полчаса им предстоит новая встреча. В летнюю резиденцию Императора уже начали съезжаться промышленники и банкиры.

– Что, Володя, правду ли бояре говорят, что мы земли окраинные потеряем? – поморщился Государь, шевеля плечами и разминая уставшую спину.

– Правда, она штука такая, как драчун, что ко всем лезет, а им приходиться вид делать, что такое поведение всем нравится. Земли-то не мы пока теряем, а они. Государственные войска в бой ещё толком и не вступали, кроме небольших приграничных гарнизонов. Продавили враги местами границы там, где дружины княжеские с ополчением местным оборону держат. Свои войска мы по плану разворачиваем. К концу осени кого надо остановим, а по зиме в наступление перейдём.

– Не заиграемся? Далеко же местами супостаты на наши земли зашли.

– Города больно уж хорошо людьми расти стали, – хитро улыбнулся князь Обдорин, искоса глянув на Императора, – Охлопьев на днях говорил, в Москву по две тысячи в иной день прибывает беженцев-то. Да и другие городишки прирастают неплохо. Сам знаешь, не будет людей в городах, не увидим мы промышленности. Стервятники-то к тебе не просто так слетелись, – кивнул князь на раскрытое окно во двор, где раздавался шум подъезжающих автомобилей, – Раньше всё плакались, что рабочих им не хватает. Интересно, что теперь говорить станут. А земли… Землями к весне прирастём с прибытком. И заметь, не вотчинными, а государственными. А князья пусть правят на тех, что сами удержать смогли от врага малого. Сами себе дружины серьёзные истребовали через Думу. Криком кричали, что свои земли собственными силами оборонят. Так что, всё справедливо выйдет. Что смогли оборонить, то их и останется. На то льготы им всем даны нешуточные, кто в Приграничье хозяйствует. Поэтому всё по-честному. Считай, раз они государству почти ничего не платят, под обещание службой отслужить, так и государство им тогда не многото и должно в ответ. Оружия, патронов и обмундирования они вдоволь получают. В воинском обучении в государственных академиях их посланцы тоже большие преференции имеют.

– В целом план хорош. Людей жалко.

– Нормально всё с людьми. Четыре службы на беженцев день и ночь работают, – поджал сухие губы князь Обдорин, – Боярство давно бы надо приучать к тому, что за слова свои ответ держать придётся. Гвоздями калёными за язык их длинный и лживый к столу пора начать прибивать. Ишь, привыкли всё горлом брать, бородами трясти да знатностью мериться, а как до дела дошло, так к тебе побежали. «Спа-аси, благодетель», – противным козлиным голосом передразнил князь недавние боярские речи.

– Ну, ладно-ладно, чего разошёлся-то.

– Да обидно, Миш. Помощи от них никакой, сами они, как пауки в банке, так ещё и вперёд двигаться не дают. Как гири чугунные пиявками к ногам присосались. Шагу не сделай, чтобы кто-то да вопить не начал, что это «супротив славных традиций» и «в ущерб вольности дворянской».

– Всё равно. Помягче с ними. Нам сейчас заговоры и бунты не ко времени. Заодно подумай, может гвардией моей личной лишний раз озаботиться? Сотенку летунов грамотных в полк добавить? Поостерегутся бунтовать против такой-то силы.

– Летунов-то найдём, не проблема, а вот с доспехами гвардейскими может и не получиться. Измятьев мне тут докладывал, что соседи Род Бережковых под корень извели. В резерве у полка лишь полсотни Бережковских накопителей осталось, и те скоро самим на замену потребуются. Придётся твою сотню новую обычными, армейскими доспехами снаряжать.

– Ты что говоришь! Да каждый гвардеец у меня против двух, а то и трёх армейцев сражаться может. И обучены они под гвардейский стандарт. Может и мне свой МБК на стену повесить? – вскипел Государь. Службу свою он отслужил в гвардии. До сих пор смотр полка принимает в собственном МБК летая, – Я тебе для чего столько прав и полномочий дал? Чтобы ты мне гвардию под нож отправил? Сам говорил – время военное, требования другие. Вот и обеспечь мне гвардию доспехами, а свары внутри страны прекрати.

Поникнув, для вида головой, князь Обдорин выслушивал несправедливые упрёки своего друга. Государь горяч, но отходчив.Своих пилотов-гвардейцев он поимённо знает и была бы на то его воля, он никогда бы не поменял МБК на трон. Душой он до сих пор там, в небе. Недаром всё своё свободное время среди гвардейцев проводит. Хотя сколько у него, того времени свободного. Хорошо, если раз-другой в неделю вырвется. А уж если полетать вдоволь удастся, так дня три потом цветёт и улыбается.

К делу Бережковых придётся орлов из Тайной канцелярии подключать. Повод на то есть более чем серьёзный. На производство накопителей Бережкову триста килограммов золота от Оружейной палаты было выделено. Кто-то должен будет за утерю казённого драгметалла ответить. Накопители Бережковские не простые. Мощности большой и отдачи неимоверной. Обычные металлы работы в накопителе не выдерживают, окисляются моментально. Сколько раз уже пытались эти изделия Бережковых скопировать, и не счесть. Там не только всё в контуры упирается. Кристаллы Бережковы ставят из искусственных алмазов огромного размера. Остальные мастера, сколько не бьются, больше, чем с ноготь кристалл вырастить не могут.

Чем только тот алмаз не пробовали заменить. И чистейшим хрусталём горным, и иными камнями, как выращенными, так и натуральными, ан нет. Совсем не тот коленкор. Ни запаса по энергии, ни отдачи одномоментной ни разу не повторили. Потому и называют пилотов армейских МБК «горбатыми». Тем ранец бронированный приходиться на спине крепить с накопителями, которые всё равно похуже выходят, чем у гвардейцев. И мощность меньше, и вес на пятьдесят килограмм больше.

– Да слушаешь ли ты меня? – хлопнул Государь ладонью по столешнице, расплескав вино из бокалов, которые так и простояли нетронутыми.

– Всё сделаю, как велишь, – почтительно ответил князь, определив опытным взглядом, что гроза миновала, пока он размышлениями занимался. Теперь немного обиды в голос, и почувствует его старый друг себя неловко. Оба же знают, что нет никакой вины князя в межродовых разборках, – Наместника своего опять трогать не позволишь, если он при деле окажется?

– Коли накопители сможешь вернуть, то позволяю, – отвёл Император взгляд в сторону, выдавливая из себя слова. Помолчал, и уже просительным тоном добавил, – Володя, ты мне хотя бы ту сотню накопителей найди, которые Бережков сдать должен был. Ну, не могли же они бесследно пропасть. А там за год-другой, глядишь, и придумаем им замену.

Негромкий стук в дверь прервал молчание друзей.

– Приглашённые прибыли все. Ожидают в Совещательной палате, – вполголоса доложил третий секретарь Императора, высунув голову из приоткрытой двери.

* * *

Про недельный отпуск, понадобившийся ему, якобы для поездки к далёкой родне, Олег начал договариваться заранее. Согласился и в выходные поработать, и сверхурочно оставаться когда надо, лишь бы отпуск себе выхлопотать в нужное время. Можно было бы уже и совсем увольняться. Всё что ему было нужно он узнал. Однако, не стал. Что-то удерживало его и в мастерской, и в этом городе.

Замечательные отношения у него сложились с Иваном Силычем. Старый механик оказался занимательным рассказчиком, а Олег умел быть внимательным слушателем.

– Умеешь ты слушать, паря. Это, скажу тебе, талант редкий. Не всякий рассказчик устоять сможет, как почувствует, что его ТАК слушают. А у тебя дар просто, – похвалил его однажды механик, когда они оба поняли, что засиделись со своими беседами за полночь.

Неожиданно близко сошёлся Олег и с купцом Киякиным. Вышло это случайно. Олег как-то помог Силычу установить перебранный двигатель, и отошёл в сторону, дожидаясь, пока механик смонтирует на него навесное оборудование. Места для двоих в моторном отсеке гондолы дирижабля не предусмотрено. Внимание Олега привлёк купец, который сам бодро участвовал в ремонте, переодевшись в спецовку. В какой-то момент купец, и двое его помощников, вдруг резко загрустили, а их поведение и выражение лиц напомнило Олегу один случай в Угличе. Примерно так же себя вела однажды блондинка, пинающая острым носком туфельки колёса заглохшего лакированного кабриолета. Проходящие тогда мимо парни спасли девушку, через минуту обнаружив, что у её красивой игрушки просто-напросто закончился бензин. Вот и купец с товарищами очень живенько походили на ту блондинку, когда разглядывали что-то под открученной ими панелью. Даже выражение её лица сумели повторить. Из любопытства Олег подошёл поближе и поглядел через плечо одного из участников действа на раскрытые внутренности.

– «Эх, ручонки бы оборвать по самые яйца, тому, кто такое слепил», – мелькнула у него в голове первая мысль, когда он увидел кустарные поделки неведомого умельца, должные изображать узел управления магической энергией. Дед его жёстко натаскивал по высочайшим Имперским стандартам, не стесняясь сурово наказывать за допущенные ошибки. Пару раз довелось даже в холодном чулане ночь провести. А сколько раз его без обеда оставляли… До рукоприкладства Дед ни разу не дошёл, но и словами мог так стегануть, что уж лучше бы ударил от души.

– Надо же, непотребство-то какое, – чуть слышно пробормотал про себя парень, и тронув ближайшего к нему ремонтника за плечо, подсказал, – Дядя, вы бы сначала контакты в двух местах зачистили, а вот ту шаговую линейку вообще бы выкинули, и поменяли на нормальную, хоть от того же транспортника военного.

– А, э-э. Ну, привет, племянничек. Ты откуда тут взялся? – обернулся к нему купец, разглядывая парня.

– Так мы эта, двигатель привезли, – попытался Олег закосить под деревенского увальня.

– Эт-та, – с удовольствием повторил купец, крайне правдоподобно изобразив эстонский акцент, – Ты мне, парень, дурочку-то не лепи. Контакты я и сам уже вижу. Про линейку рассказывай.

– Так неправильная линейка, как вы ещё с него не попадали-то все, – кивнул Олег на дирижабль. «Кривая» линейка может так дирижабль перекосить, что весь груз внутри него по палубе поедет, и тогда уже ничего воздушное судно не спасёт. С тем, что у них стоит, никаких манёвров резких делать явно не стоит. Не дирижабль, а норовистый мустанг получается.

– Упс-с. Ваня, Кирюша. Стол накройте в темпе в кают-компании, почаёвничаем. Пошли-ка племянник внутрь, побеседуем о делах наших лётных, – ухватил Олега за рукав Киякин, потащив его к раскрытым дверям гондолы дирижабля.

– Не, Иван Силыч сейчас с двигателем закончит, и мне дальше работать надо идти, – попробовал отбрехаться Олег.

– Силыч! – прокричал купец в сторону моторного отсека, – Я парнишку твоего на час заберу. Не возражаешь?

Взмах руки механика из люка все восприняли, как знак согласия.

– Летал на дирижабле? – поинтересовался Киякин, проводя для парня небольшую экскурсию по дирижаблю.

– Четыре раза, но давно, я тогда мелким был.

– И куда же ты летал?

– Один раз к морю, а другой раз – на материк, – сходу сочинил Олег подходящую его легенде сказку, – Мы в Крыму тогда жили.

– Вот и пришли, присаживайся.

– А откуда про магические устройства знаешь? – спросил один из мужиков, работавших вместе с купцом. Он принёс большой заварной чайник, накрытый полотенцем, и уселся рядом с ними за стол.

– Учитель у нас хороший был. Старый только. У него зрение как стало совсем никудышное, так он из мастеров в учителя перебрался. Работать уже не мог, а показывал и объяснял всё очень толково.

– Угу, и ты, значит, тоже можешь понятно объяснить, что у нас с линейкой не так? – наливая чай в чашки, поинтересовался не представленный ещё Олегу собеседник.

– Хороший чай. Я бы даже сказал отменный, – словно не услышав вопроса отозвался Олег, махнув пару раз рукой над чашкой и подгоняя к себе чайный аромат, – И на вкус очень даже недурственный. Вот только воду лучше бы родниковую пользовать. А то привкус металла заметен. Кстати, меня Алексеем звать.

Чай Олег стал пить так же, как и купец, с блюдца. Больно уж он горяч.

– Иван… Иван Алексеевич, – представился мужик, после того, как купец пару раз кхекнул, выслушивая спич парня про достоинства чая.

– Линейка у вас, Иван Алексеевич, не очень хороша. Сдаётся мне, что летать с ней не просто, – в последний момент Олег сообразил, что эту поделку мог изготовить кто-то из экипажа, и решил не хаять чересчур чужой труд. Поставив блюдце на стол, он аккуратно промокнул салфеткой вспотевший лоб.

– И чем же она вам, молодой человек, не угодила? – поинтересовался купец. Он тоже закончил чаепитие и откинувшись на спинку дивана, с улыбкой наблюдал за разговором.

– Простая слишком. Был бы у вас дирижаблик небольшой, вроде курьерского, на пару продольных компенсаторов, то тогда ладно. А у вас их четыре, и они разнесены по углам рамы. У вашей линейки нет обратной связи. Значит и рама постоянно наперекос работает.

– Что скажешь, Иван Алексеевич? – с ухмылкой поинтересовался Киякин у своего товарища, явно забавляясь возникшей ситуацией.

– Что скажу… Скажу, что я как раз на курьере и летал. Не было там никакой обратной связи. И линейки эти я пару раз сам делал. За три года никто не угробился, – огрызнулся мужик, и сердито засопел над вновь налитой чашкой чая.

– Для транспортника линейку на коленке не сделать. Она – прибор точный и непростой. Тут даже наша мастерская не справиться, – почесал Олег затылок, – Странно, вроде и дирижабль у вас добрый, а цепи управления никуда негодные стоят.

Мужики переглянулись и зашлись довольным смехом.

– Мы же из двух списанных один собрали. Новый-то года два строить будут, и денег он безумных стоит. Никакой торговлей столько не заработать. Тут нам армейские друзья подсобили по старой памяти. Понятно, что перед списанием механики всё ценное ободрали, так и мы, считай, за бесценок у них отоварились. А так-то да, никто из нас до этого на транспортах не служил. Мы с Кирьяном на боевых летали, а Ваня на курьере. Ясен пень, что большие грузы никому по службе возить не довелось. Вот и не знаем мы толком ничего про все эти транспортные тонкости.

– Неужели дирижабль два года строят? – выловил Олег из разговора удивившую его информацию.

– Для гражданских это так. Верфь сначала военные заказы клепает, а гражданские суда доделывают по остаточному принципу. Да и очередь там стоит немалая, – впервые подал голос Кирьян.

– Ты лучше вот что скажи. Если я достану эту линейку, ты сможешь её установить? – спросил купец, потирая руки.

– Не, – замотал Олег головой, – Вам хороший специалист нужен. Чтобы в марках и типоразмерах разбирался. Энерговоды вам грамотно развёл. Контакты все на штатные заменил. Короче, знания нужны специфические. Тогда всё сбалансировано работать будет. Сейчас у вас процентов тридцать энергии попусту уходит, а то и больше.

– Ой ли… Не ошибаешься, случаем? – недоверчиво прищурился Киякин.

– А вы со стороны пригласите кого-нибудь разбирающегося в этом деле, и послушайте, что он вам скажет, – глядя купцу в глаза ответил Олег.

– Похоже, парень дело говорит, – задумчиво протянул Кирьян, обращаясь к купцу, – Может, скатаемся до армейцев. Я там много с кем знаком. Поди, в простой-то консультации не откажут.

– А сейчас и съездим, – решил Киякин, – Ты тоже подходи, как увидишь, что мы вернулись, – обратился он к Олегу.

Армейская часть была расположена на другом конце поля, но въезд на ограждённую территорию у неё организован со стороны города. Звук автомобильного клаксона Олег услышал минут через сорок. Купец сигналил, давая знать, что они вернулись. Он отпросился у Силыча, и поспешил к дирижаблю.

Привезённый купцом консультант оказался франтоватым мужчиной, лет тридцати пяти. Такой вид ему придавали тонкие усики, с закрученными вверх концами. Поверх добротного технического халата он набросил офицерский плащ. Оглядев дирижабль со стороны, консультант удивлённо покрутил головой и пошёл осматривать предложенные его вниманию потроха, выглядывающие из проёма на месте снятой панели.

Посмотрев на открывшуюся конструкцию, офицер оглянулся на пилотов, вытащил пенсне, и стал разглядывать внутренности уже вплотную, чуть не утыкаясь носом в детали. Вылез он с вытаращенными глазами, и прежде чем начать говорить, выразительно покрутил упёртым в висок указательным пальцем.

К концу ремонта дирижабля Олег познакомился и с купцом, и с его магами Иваном и Кирьяном, и с капитан-техником второго ранга Усольцевым Игорем Семёновичем. Хозяйство при каптёрке Силыча обзавелось фарфоровым заварником, ведёрным самоваром и вполне приличным набором пиал, пусть и фаянсовых, но вполне симпатичных и новых. Самовар притащил из дома Силыч, а остальное подарили «прихожане». Так старый механик окрестил купца с его командой и армейского техника, полюбивших вечерние чаепития под навесом, с видом на лётное поле, дирижабли и реку за ними.

Хотя началось всё с подарка. От денег за свои советы Олег отказался дважды, как их купец ему не навяливал. Киякин поступил хитрее, он прилично доплатил мастерской, и однажды начальник выдал Олегу премию в размере месячной зарплаты. От себя Киякин подарил две здоровенные жестяные коробки цейлонского чая, с которого и начались их посиделки в уже увеличенном составе. Эмалированные кружки, с помятыми боками и облупившейся местами эмалью, собравшиеся гости дружно назвали нонсенсом, не соответствующим качеству напитка.

О чём только не говорят мужики вечером после работы.

О дирижаблях, о ба… дамах, о службе, о деньгах и их роли, о пограничных конфликтах, которые понемногу переросли в полноценную войну, о политике… Да всего не перечесть.

Трудно объяснить почему, но в этой компании у Олега впервые возникло чувство дома, ощущение защищённости, и вера в то, что всё будет хорошо. До этого он словно был контужен обрушившимися на него событиями, потерей родных и как-то замкнулся, ушёл в себя. Его душа словно спряталась где-то внутри, и всё происходящее он воспринимал, как наблюдатель со стороны.

Обычное человеческое общение, интересная работа, новые знакомства – Олег зацепился за них, как за якорь и понемногу сам себя стал вытаскивать из опустошения и чувства горя, из воспоминаний о прошлой жизни.

Близко сошёлся Олег и с маготехником Усольцевым. Речистый купец уломал таки офицера заняться его «ласточкой». Дело дошло до того, что офицер взял неделю в счёт отпуска, и получив Олега в подручные, принялся за работу.

Работать с Усольцевым интересно и познавательно. Мечтал человек стать учёным. Аспирантуру закончил после института. К значимому академику в коллектив попал. Только титулованный учёный не любил «самодеятельности». Так он называл попытки своих сотрудников заниматься собственными темами, а не теми, которые были утверждены планом его работ.

И ладно бы, его требования относились только ко времени работы, так нет. Стоило новому аспиранту написать статью по абсолютно посторонней теме, работу по которой он самостоятельно провёл в свободное время, как Усольцев почувствовал всю силу гнева своего начальника. Помыкавшись три года, Игорь Семёнович перешёл в другое учреждение.

Там работать над собственными изобретениями начальник не мешал, но все достижения без малейшего зазрения совести присваивал себе. Любая мелочь, пусть даже небольшая статья в научный журнал, шла обязательно под его фамилией, и лишь потом, мелкими буквами указывались настоящие авторы.

Время шло, творческие порывы сменила нудная рутина, а тут ещё и семья появилась. Недолгая семейная жизнь закончилась грандиозным скандалом и разводом, а армия получила перспективного инженера-техномага, подписавшего пятилетний контракт.

Пять лет службы закончатся через семь месяцев. Командир части уже зондирует офицера на продление контракта, обещая скорое повышение в чине, но в жизнь техномага вмешалась весёлая вдовушка. Общительная, занятная, кроме приятной внешности и замечательного характера она обладает ещё многими несомненными достоинствами, к которым относится большой доходный дом на одной из центральных улиц. На первом этаже расположена ювелирная мастерская, ранее принадлежавшая её погибшему мужу, и ювелирный же магазин, который она уже устроила сама.

Бравого офицера Софочка Гольштейн приметила через год после смерти мужа, убитого ночными грабителями. Усольцев зашёл в ювелирную мастерскую, решив заказать амулет на юбилей своему командиру части. По сути, он лишь немного улучшил свою студенческую разработку. В годы бурной студенческой молодости, когда вопрос утреннего похмелья встал во всей своей красе и плотно начал мешать учёбе, в будущем техномаге проснулся талант. Буквально по наитию он соорудил амулет, полностью снимающий похмельный негатив. Пьяная беседа с таким же студентом целительского факультета однажды поутру преобразовалась у техномага в удивительно гармоничное плетение по принципу «три в одном». Амулет оказывал лёгкий целительный эффект, снимал интоксикацию и добавлял заряд бодрости. Камушка, в миниатюрном подобии накопителя, хватало раз на десять. Если учесть, что маги-целители одну такую услугу оценивают в двенадцать рублей серебром, то… Убедительно выходит.

Софочка, существо милое и легко порхающее по жизни, отличалась железной деловой хваткой. Моментально оценив коммерческие перспективы амулета, она со всей своей милой непосредственностью предложила офицеру пять процентов от прибыли при его производстве, и даже прощебетала, что все затраты на патент готова нести на своих хрупких женских плечах. Про её плечи офицер отозвался возвышенно, даже поэтично, а во всём остальном решительно ей отказал.

Второй этап, на котором Софочка согласна была обсуждать отчисления в пятнадцать процентов, они провели в отдельном кабинете ресторана. Чтобы не выходить из переговорного процесса, разговор про тридцать процентов решено было перенести в Софочкин будуар.

За ночь вдовушка в коммерческих переговорах продвинулась не сильно, но между делом сумела выпытать кое-что о студенческой юности офицера. Уяснив, что подобных амулетов разного назначения он только в студенческие годы придумал больше десятка, Софочка тут же познала, что такое первый оргазм, а заодно её проняло чувство чистой и истинной любви. Если бы не вовремя закушенная намертво подушка, то капитан одним рывком мог бы поднять свои отчисления в тот миг до сорока девяти процентов. Насколько иногда простые слова могут оказаться круче секса!

Бравый капитан не стал возражать, когда Софья во время изумительно вкусного завтрака отправила свой экипаж за его вещами. Даже записку сопроводительную написал. Переговоры вещь серьёзная, их просто так не бросишь. Под утро Софочка вроде бы совсем уже готова была поговорить про тридцать пять процентов, но помешал дворник. Сбил с такта, гад. Нельзя метлой так часто махать. Утро мягче надо встречать, со вкусом. Не вжик-вжик-вжик, а вжи-ик, вжи-ик.

Свои планы и похождения капитан умел рассказывать без малейшего налёта скабрезности, с тонким чувством юмора, и рациональной долей житейского цинизма.

Похоже, что основу их отношений с вдовушкой составляет союз единомышленников, притяжение двух половинок, которые взаимно дополняют друг друга, а всё остальное для них не более, чем красивая и увлекательная игра.

Как бы то не было, а настал день лётных испытаний.

Дирижабль пригрузили двадцатитонным балластом, ещё три тонны добавили в отсеки гондолы, довели закачку гелия до нормы и начали травить тросы. Со ста метров, прогрев двигатели и сбросив вышибные карабины, судно пошло на ветер, понемногу наращивая положительный тангаж.

– А-а сказка!

– Парни я вас всех расцелую, а не, лучше напою до поросячьего визга! Прикиньте, ощущение такое, что до этого мы ездили на двухколёсном самосвале.

– Я полон энергией! Словно и не летал.

Экипаж вывалил на поле из обеих дверей. Улыбки до ушей. Мотористы кинулись к Силычу, маги к Усольцеву, а к Олегу подошёл один Киякин.

– Мы завтра улетаем. Вернёмся дней через десять. Как прилетим, на обед тебя приглашу. Придёшь? – купец засунул большие пальцы в карманы жилетки, а ладонями похлопывал себя по животу. Лицо довольное, как у кота, объевшегося сметаной.

– Это с чего бы честь-то такая? Степан Васильевич, только не говорите мне, что вы сами это придумали, – глянул Олег на купца, через смеющийся прищур глаз.

– Да я, у себя дома… – вскинулся купчина.

– Я про обед спрашиваю, – мягко перебил его Олег.

– Хм, про обед точно не сам, – с удивлением признал Киякин, – От же бабы, – хлопнул он себя по ляжкам, – Не, ну надо же так мне было мозги запудрить, что я чуть было в спор не кинулся. А ведь точно. Дочь мне на уши присела.

– Да ладно… – удивился в свою очередь Олег, – Она меня если и видела когда, то один раз, и то далеко не в лучшем виде.

С дочкой купца Олег встретился, когда катил к мастерской бочку с отработкой. Замена отработанного масла в двигателях дирижабля, льющегося с высоты в два с лишним метра, да при порывистом ветре на поле – это не тот аттракцион, который вызывает радость. В почерневшей отработке Олег уделался на совесть. Не помог ни кожаный фартук, ни кепка. Даже в глаза попало. Пришлось их протирать, размазав остальное масло по всему лицу.

– Ой, папа, смотри. Негр бочку катит, – светловолосая девчуля, раскрыв рот и васильковые глаза встретилась ему на углу стоянки, рядом с которой у них установлена ёмкость для слива отработки.

– Бамбарбия Кергуду! – на автомате отреагировал парень их старой лицейской шуткой, и для полноты эффекта, демонстративно облизнувшись, клацнул оскалом белоснежных зубов, и выкатив белки глаз, добавил, ощерившись. – Ням-Ням.

Барышня с заполошным визгом кинулась в объятия Киякина, который, подыхая от смеха, тихо сполз по стене на приступок фасада.

– Видимо запомнила. Ну так придёшь, не побоишься? – попытался взять парня «на слабо» купец.

– Приду. Только ты сам смотри не испугайся, – впервые обратившись к купцу на «ты» ответил Глава Рода Бережковых.

Глава 4

До войны Камышин был небольшим городом, с населением в сто десять тысяч человек. Надо сказать, что война почти не затронула сам городок. Ни одной постройки разрушено в нём не было. После того, как первые волны беженцев принесли с собой эпидемии смертельных болезней, власти стали действовать крайне решительно. За три дня были выселены все жители из Николаевска, который находился на противоположном берегу Волги, напротив Камышина, и всех беженцев заселили в опустевший город. Крупные областные центры вокруг были превращены войной в руины, и Камышинское княжество начало прирастать народом. Волга помогла пережить голодные годы ядерной зимы. Десятки тысяч людей кормилось с реки и помогали выжить ещё сотням тысяч. На полях, где раньше росли знаменитые камышинские арбузы, стали выращивать морозостойкие сорта овощей и зерно. С потеплением население начало расползаться от реки, чему не в малой степени способствовал князь Гончаров. Помогал новым хуторянам и деньгами, и семенами для посева. Да и бояре целыми Родами к нему под руку пошли. Как-то само собой получилось, что выросло княжество, утвердив свои границы по Дону, реке Урал, северному побережью Каспия, а по Хопру и Суре дотянулось до бывшей Пензы. Громадная территория, одна из самых богатых землями и населением. Иная страна поменьше будет. Продовольственная житница Империи. Почти треть всех продуктов, мяса и рыбы отсюда везут, а сахара так и вовсе больше всех остальных, вместе взятых. Свёкла тут сахарная уж больно хорошо родится.

Купцы камышинские быстро поняли все выгоды своего положения. Волга и Дон стали для них основными транспортными магистралями, а продовольствие – главным товаром.

С ростом купечества понемногу начал оживать и гигантский хлопчато-бумажный комбинат. К слову сказать, самый большой в Европе был в довоенные годы. К списку товаров добавились ткани. Пообносился народ. Нарасхват ткани пошли.

Купец Липатов Ерофей Константинович в первую сотню камышинских купцов не входил. Собственно, и во вторую тоже. Устроился он где-то в середине третьей. И то хлеб. Купец-то он всего лишь в третьем колене. Первая сотня купцов поколений десять насчитывает. Успели все важные позиции да маршруты загодя под себя подмять. Торговать начинали на тех кораблях, что после войны уцелели, а потом и свои верфи в городе появились. Новые пароходы в самом Камышине делать стали. Железную дорогу смогли восстановить, и до Дона продлить, а вот до Урал-реки пока не сподобились. Неспокойная там ещё территория. Страшновато купцам в «железку» по степям такие деньжищи вкладывать. А ну, как нагрянут лиходеи, да порушат всё. Не раз уже степи казахские хунхузы свободно проходили. Словно нож горячий сквозь масло. На Урал-реке их и останавливала княжья дружина, да потом и войска государевы.

С одной из таких битв и начался их купеческий род. Прадед его, Семён Липатов, десятником был в Бережковской сотне, что службу несла вместе с княжеской дружиной. Знатно они тогда повоевали. Вот только пуля хунхузская прадеду плечо раздробила, да отсушила руку. Вывезли прадеда до Камышина, а там его дочка старосты артельного выходила. Много девушек тогда в медсёстры подались. А пока лечила, да на ноги поднимала, любовь-то у них и сладилась.

Староста артельный, что четыре рыбацкие ватаги на Волге держал, счастью дочери единственной препятствовать не стал. Воину увечному отдал под начало свои торговые места в городе, да с купцами нужными свёл. А уж когда боярин Бережков ему патент выкупил купеческий, да своим родовым купцом назначил, так и начало их дело торговое расти.

Князь Гончаров тоже не забыл, с чего купец-то об одной руке, считай, стал. Неплохим домом наградил на свадьбу, и сам отцом посаженным выступил со стороны жениха. И честь великую воину оказал, и самым непонятливым дал понять, что Липатовы у него под личным присмотром состоят. Обзавидовалось купечество, но зла не затаило. Больно уж слава о той битве на Урал-реке прогремела. Один в пять наши бились, а разгром врагу нанесли и на свою землю не пустили. Домой меньше половины воинов вернулось, и те почти все изранены. Особо тут не позавидуешь. Не каждый из купцов готов свою голову сложить за земли и народ, да и навыки воинские с делом купеческим совместить нелегко. Это с виду купец толст и благополучен. На самом деле работы у него невпроворот. Всё требует присмотра и контроля, а уж чтобы ещё и нос по ветру держать – тут особый талант нужен. Нет времени у купцов, чтобы по полдня штыком махать, да на полигонах по мишеням стрелять.

С годами вышло так, что Бережковские накопители магической энергии только через Липатова и можно стало заказать. Не жаловали Бережковы иных покупателей, как те не пытались соломку мягко стелить. Напрямую дело имели только с Оружейным приказом, да с купцом своим. Вроде и мелочь. Накопители кто только не делает. Те же Мансуровы, к примеру. Много они накопителей производят, и по цене они у них дешевле. Ан нет. Цена хоть и пониже, а качество заметно пожиже. Втрое против лучших Бережковских проигрывают, что по запасу, что по отдаче одномоментной.

Услышав шум во дворе, купец поднялся с кресла, и зябко кутаясь в халат, подошёл к окну. Не вовремя простыл он, вот и отправил сына с охраной в контору, как узнал, что привезли инкассаторы посылку с заказами. Не верилось ему, что заказ выполнен будет. Долетели уже до Камышина вести о гибели главы Рода Бережковых.

Вслед за сыном из его автомобиля выпорхнули две сестрёнки-близняшки, радость и отрада сердцу отцовскому. После неожиданной кончины жены, год назад умершей от сердечного приступа, и похоронки на старшего сына, погибшего на войне, только эти болтушки могли вызвать улыбку на лице купца. Крепко он сдал, после свалившегося горя. Поседел, сгорбился, осунулся на лицо. Теперь и приболел ещё, чего с ним давно не случалось.

Проследив, как охранники вытащили из машины два небольших, но тяжёлых ящика, а сын нагрузился картонными коробками, перевязанными лентами, Ерофей Константинович пошёл встречать прибывших. Запамятовал он, что дочки к первому балу готовятся, хоть и трещат они по этому поводу, как сороки, уже не одну неделю.

– Ящики в обеденный зал заносите, а вы цыть к себе. Позже наряжаться да показываться будете. Дела пока у нас, – скомандовал он с лестницы, пряча улыбку в густые усы.

С приездом детей дом, казалось, стряхнул с себя сонную грусть и наполнился жизнью.

Зайдя в прихожую, дочки тут же изрядно потеряли в чопорности, положенной им на людях, чмокнули брата в щёки, и похватав коробки унеслись на свою половину. Эх, достанется же кому-то вскоре такое чудо! Веселушки, подвижные, словно капельки ртути, умом не обделены, и Дар магический есть, пусть и слабенький. А уж пригожие какие!

Встряхнувшись, словно пёс, вышедший из воды, купец поспешил в зал. Давно его одна догадка мучила, вот и ждал он подтверждения своим мыслям с прибытием этого заказа.

– Неси сюда шкатулки, и фонарик новомодный захвати, – скомандовал он сыну, нетерпеливо поглядывая на ящики.

С детских лет Ерофей Константинович не пропустил ни одного накопителя, чтобы не посмотреть сквозь рёбра контуров на игру камня. Некоторые он откладывал сразу в сторону, а в иные мог смотреть подолгу. Камни в накопителях только с виду одинаковы. Оттого и важно почувствовать душу камня. В одном затаились лучи солнца и ощущение тепла, в другом шелест листвы и дыхание весны, в третьем можно почувствовать шум прибоя и журчание родникового ручья. Константин Иванович, отец Ерофея, называл сына фантазёром, но признавал, что оттенки на камнях он подмечает самые мельчайшие. На работе накопителей такие мелочи никак не сказывались, но купец так и не отказался от своей привычки. Своё ощущение камней он держал в тайне, чтобы не прослыть чудаком. Откуда взяться душе у искусственных алмазов…

* * *

Шок и необычное волнение Ерофей Константинович впервые испытал не так давно, года три-четыре назад. Тогда он первый раз увидел необычные камни. Практически бесцветные, с едва уловимым налётом синевы, они ощущались, как бескрайнее безоблачное небо, которым можно любоваться бесконечно, и давили своей силой, словно упругий ветер, готовящийся сбить тебя с ног. Такой чистоты, мощи и ясности ощущений купец не испытывал ни разу. Чтобы проверить себя, он прихватил с собой три разных образца и поехал к школьному другу, Аристарху Соломоновичу, ювелиру-артефактору. Ювелир был одним из немногих, кого купец частично посвятил в свои исследования. Посмеиваясь, мастер изучил камни, а потом, забыв о госте, часа два возился вокруг накопителей с разными приборами. Назначение многих агрегатов, сконструированных мастером лично, вряд ли кто знал, кроме него самого. О том, что ничего особо интересного он не узнает, купец догадался задолго до окончания работ. По мере того, как со стола один за другим исчезали приборы, лицо друга Арика становилось всё грустнее и грустнее.

– Ну что же, у меня для тебя две новости. Сначала хорошая. Не могу объяснить причину, но вот этот накопитель намного лучше двух остальных. Он заряжается быстрее, у него больше ёмкость, и я не смог определить величину саморазряда. Такое впечатление, что её совсем нет. Почему не могу назвать причину? Да потому, что её нет. Кроме оттенка, сам кристалл ничем не отличается от двух других. Я бы даже сказал, что тот, что с зеленоватым оттенком, скорее всего почище будет. Теперь о плохом. Если такие накопители попадут в руки воякам, то они из кожи вон вылезут, но таки захватят себе весь остальной объём подобной продукции, – вынес вердикт ювелир, с чпокающим звуком вынув из глаза часовую лупу.

– И что мне теперь делать? – нервно хрустнул купец пальцами, тяжело облокотившись на столешницу. Четвёртую часть своего дохода он получал от продажи накопителей. Но в данный момент не деньги интересовали купца. Престиж. Бережковские накопители делали его вхожим в самые различные, иногда очень необычные круги общества. Невероятно дорогие, уникальные по своим характеристикам, накопители были знамениты среди Одарённых. Личные связи с князьями и именитыми боярами дорогого стоят. Враз потерять такой круг знакомств купец просто не мог себе позволить.

– Ломать не строить, – хитро сгофрировал свой выдающийся нос Аристарх, сумев разместить на нём шесть вертикальных глубоких складок, – Ограничители на заряд я просчитать смогу. Лишь бы накопители никому из шибко внимательных на глаза не попались.

– В каком смысле? Переделка заметна будет? – выдохнув, спросил Ерофей Константинович, утирая пот со лба большим платком.

– Это вряд ли… Другой вопрос, что с саморазрядом делать, да и со сроком службы, пожалуй. Раза в полтора такой накопитель дольше проживёт. У тебя есть данные, сколько циклов зарядки они сейчас выхаживают?

– У гвардейцев, как я слышал тысячи две-две с половиной. На дирижаблях тысяч до пяти. Сам понимаешь, режимы там помягче, поэтому деградация кристалла и происходит медленнее, – как по писаному отчеканил купец не раз говоренный им текст.

– Надо же. Неужто дороговизну такую на дирижабли ставят? – изумился ювелир.

– Кто бы говорил, – хмыкнул купец, косясь на витрины ювелирной лавки, – Твои побрякушки тоже не за копейки продаются.

– Так то украшения, к тому же с магическими причудами. А на дирижабль и промышленный накопитель можно поставить. Пусть он и весит несколько тонн.

– Ага, ты ещё столичным штучкам на самосвале предложи в свет выезжать. Там, брат, такие финдебоберы порой закручивают, что только держись. В ином дирижабле только в баре одном напитков столько, что можно на два таких накопителя поменяться, и не прогадаешь. Оденет боярин шубу соболью с пуговицами брильянтовыми, возьмёт в руки посох резной, снизу до верху каменьями усыпанный, украшений на себя наденет, так что места живого не видно, вот и думай, сколько денег он на выход потратил. Для такого цена накопителя – тьфу. Плюнуть и растереть.

– Давненько я в столицу не выбирался, – задумчиво протянул ювелир, почесав лысеющую голову под сдвинутой набок кипой, традиционной еврейской шапочкой, прикрывающей макушку, – Надо же, как там жить-то роскошно нынче стали.

* * *

Ушедшего сына Ерофей Константинович дождался с трудом. Приплясывая от нетерпения, он выхватил у сына плоскогубцы и начал сдирать проволоку и пломбы с ящиков. Отщёлкнув замки и откинув крышки, он опытным взглядом нашёл нужные упаковки. Персональный заказ одного из самых именитых камышинских купцов. Честно говоря, за эту позицию заказа Липатов волновался больше всего. Не простит ему гонористый купчина, если у него не получится с подарком для дочери на свадьбу. Про яхту, которую он строит на камышинской верфи каких только слухов по городу не ходит. Местные сплетники предполагают, что она будет «самая-самая». Самая быстрая, самая дорогая и самая красивая. Про самую дорогую Ерофей Константинович вполне верил. Четыре бережковских накопителя большого размера – это не баран чихнул. Ого-го какие деньжищи! Посмотрев на свои руки, купец досадливо мотнул головой. Трясутся. Волнение.

– Вытаскивай заказ Перфильева. Вот эти четыре упаковки. С них начнём, – скомандовал он сыну, от которого не укрылась и его секундная заминка и осмотр рук. Накопители распаковывать всё равно придётся все. Ещё прадед настоял на том, чтобы все накопители Бережковых клиенту в особых шкатулках доставлялись. С тех самых времён и живёт у них на подворье семья краснодеревщика. Каждая его работа – само по себе произведение искусства. Что по резьбе затейливой, что по инкрустации перламутровой. Зато и покупатели сразу понимают, какую ценность они приобрели. Что ни говори, а товар лицом подать очень важно.

– Какой разбирать будем? – спросил сын, сноровисто расправившись с упаковками.

– Все четыре, – откликнулся купец, пытаясь успокоиться и сосредоточиться.

Сын чему-то усмехнулся, и привычно начал разборку корпуса ближайшего к нему накопителя. Солдаты такими же уверенными движениями винтовки разбирают, чтобы почистить.

– Ну вот, сейчас всё и узнаем, – вполголоса сказал Ерофей Константинович, принимая из рук сына сердцевину накопителя в ещё не снятой скорлупе из толстой пористой резины. Подойдя к окну, он раздвинул половинки противоударной изоляции, и впился взглядом в кристалл.

– Батя, ты чего застыл? – голос сына купец услышал словно издалека, хотя сын стоял рядом, и через его плечо смотрел на то, что он держал в руках, – Надо же. Мне Петька Амбросимов вчера новым биноклем хвастался. Здоровенным таким, двенадцатикратным. Линзы у его бинокля тоже, то фиолетом, то синевой отдают. На смотри, второй камень так же переливается, – сын протянул ему ещё одну скорлупу. Алмаз, проглядывающий через хитросплетения золотых рёбер контуров, точно так же отдавал синевой, и дышал мощью океанского ветра. Не спеша осмотрели внутренности всех накопителей. Камни везде были однотонными, с заметным голубовато – синим отливом.

Ультрафиолетовый фонарик купец Липатов обзывал новомодным, чтобы не ломать язык на его сложном названии. Мода на специальные бланки купеческих документов пришла с год назад. Сразу после того, как начался выпуск новых банкнот, дополнительно защищённых от подделки. Особенно полюбились купцам бланки именных векселей, существенно упростивших расчёты за крупные партии товара. Фонарик помогал установить подлинность денег и бумаг, делая видимыми защитные узоры и специальные знаки.

Однажды вечером, около года назад, Ерофей Константинович закрылся у себя в кабинете. В очередной партии накопителей он увидел несколько знакомых голубоватых алмазов. Раздумывая над тем, стоит ли на них ставить ограничители, он машинально пощёлкал кнопкой новой игрушки – ультрафиолетового фонаря, прочно прижившегося у него на рабочем столе. К его удивлению камни засветились, и гаснуть стали далеко не сразу. Если бы не вечер, и не желание посидеть в сумерках, рассматривая причудливые всполохи пламени в камине, то ничего бы он не заметил. Так увлечение купца пополнилось ещё одним инструментом, а свойства алмазов – ещё одной загадкой.

Камни в новой партии накопителей были ещё более необычные, чем те голубые, которыми он любовался раньше. Поглядев на снисходительно улыбающегося сына, считавшего рассматривание камней отцовской блажью, Ерофей Константинович решил, что пришла пора приобщать парня к некоторым тайнам своего дела. Да к себе плотнее привязывать надо, а то, упаси Бог, сбежит в армию, как старший когда-то сделал.

– Зашторь-ка окна, и поплотнее, – распорядился купец, поудобнее устраиваясь на стуле и освобождая перед собой больше места на столешнице, – А теперь смотри внимательно.

Около часа отец и сын, словно малые дети, бродили вокруг большого обеденного стола, по очереди подсвечивая камни фонариком со всех сторон, и разговаривали.

Никогда ещё сын не слушал отца с таким вниманием, и никогда отец так много не рассказывал ему про историю их семьи, и про Род Бережковых.

А на столе, в полутёмном зале, словно угольки необычного, магического костра, светились и переливались голубовато-синие созвездия алмазов.

* * *

Новая Рязань. Оружейный Приказ. 1 ноября 51 года со дня Основания Империи. Два часа пополудни.

Звонок внутреннего телефона прервал благостное послеобеденное ничегонеделание полковника имперских интендантских войск. С неодобрением покосившись на недавно появившийся аппарат, он положил на край пепельницы только что прикуренную сигарету, и дождавшись окончания телефонной трели, снял трубку.

– Господин полковник, лейтенант Сысоев вас беспокоит. Прибыл боярин Бережков на предмет сдачи ежегодного налога, – услышал он доклад дежурного офицера.

– Ну, прибыл и прибыл. Порядок что ли не знаете? Примите, проверьте количество, качество и выдайте расписную грамоту, – проворчал полковник в трубку, досадуя на глупую молодёжь, потревожившую его по такому пустяку.

– Осмелюсь заметить, что мне по смене передано ваше распоряжение, с отметкой «Важно», об обязательном докладе вам лично в случае прибытия представителя Бережковых, – неуверенно выговорил офицер в трубку, явно смутившись.

Стадо мурашек, галопом прокатившееся по спине полковника, словно холодным душем смыло послеобеденную истому. Машинально перелистнув назад две страницы ежедневника, полковник перечитал собственноручную запись: Бережков. Задержать до прибытия офицера по особым поручениям. О появлении доложить по телефону 22-17-17 или 22-17-18.

То, что телефоны принадлежат Имперскому Управление Безопасности в Рязани, полковник записывать не стал. Эту деталь он и так не забудет, как не забудет и леденящий взгляд этого офицера, и показанное им предписание, подписанное Главой Имперской Службы Безопасности лично.

Честно признавшись себе, что лейтенант только что спас его от огромных неприятностей, и мысленно поклявшись вернуть ему должок при случае, полковник взял себя в руки. Сглотнув слюну, чтобы хоть как-то смочить вдруг резко пересохшее горло, он уверенным голосом начал отдавать распоряжения.

– Молодец, лейтенант. Блюдёшь службу. Теперь слушай задание. Нужно задержать этого Бережкова у нас как можно дольше. Пойдёшь налог у него принимать сам. Хоть спектакль устраивай, хоть танцы с бубном пляши, но держи его до тех пор, пока я тебе сам отмашку не дам. Приказ понял?

– Так точно. Разрешите выполнять? – браво гаркнул лейтенант в трубку, обрадовавшись, что всё обошлось без выволочки, да ещё и похвалили его. Не часто от их полковника похвалу услышать можно. Гораздо реже, чем очередной разнос.

– Действуй, – скомандовал полковник, и потянулся к городскому телефону.

Как раньше хорошо, спокойно служилось без этих телефонов. Доставит вестовой бумаги, изучишь их под стаканчик горячего чая, и не торопясь, всё обдумав, ответ сочинишь, а то и на утро отложишь. А теперь… Суета, звонки, доклады. Нет, решительно прогресс не умные люди придумали. Из-за этой спешки даже он, опытный человек, чуть только что ошибку не совершил. Найдя виновника своей оплошности, полковник отвёл душу, с силой припечатав трубку на рожки телефона внутренней связи, и вздохнув, начал набирать городской номер на соседнем аппарате. Всегда на душе как-то легче становиться, когда есть виноватые в твоих неприятностях. А хоть бы и те же телефоны.

Караван, из военного внедорожника, инкассаторского грузовика и автобуса с охраной к скоростному движению не располагал. Не слишком мощный грузовик, обвешанный стальным листом, неохотно тащил дополнительный груз, да и автобус тоже не стремился ставить рекорды скорости. Тристакилометров до Рязани они тащились шесть часов, сделав одну короткую остановку посреди поля.

Олег доставку накопителей в Рязань представлял себе проще, но признав резоны Анвара, нанял полноценную охрану и транспорт. К чести десятка охранников, разместившихся в автобусе, спать во время работы никто из них не собирался. Сосед Олега, молодой крепкий курчавый парень, сам оказался родом из Рязани. Если бы не он, и не его рассказы, то затянувшаяся поездка стала бы самым скучным путешествием в жизни Олега.

– До Рязани во время войны две ракеты долетело. Первая в район Октябрьского попала, рядом с военным городком полка десантников, а вторая в центр ухнула. Аккурат посредине между десантным училищем и рязанским Кремлём. Радиоактивный след в сторону Мурома ушёл, а те кто выжил, переселились со временем в Льгово да Вышгород. Обустраивались с размахом. Каждому огород побольше хотелось, пристройки для скота и птицы. Вот и растянулась Новая Рязань не на один десяток километров. Ныне уже и до старых окраин дотянулась, – с удовольствием рассказывал о своём городе общительный охранник Андрей, не забывая поглядывать по сторонам, – Наша семья птицу разводила. До сотни гусей держали. Утки тоже были, но мало, десятка два-три. У нас многие птицей живут. По лету пацанёнком на яр выйдешь, что над рекой, а внизу все луга в птице, словно снегом присыпаны. Теперь уже не то. Молодёжь в город работать пошла, а старикам столько держать не под силу. Да и фермы специальные появились. Птицу на них тысячами разводят.

Слушая краем уха своего соседа, увлечённо повествующего о рязанском житье-бытье, Олег отстранённо размышлял о принятых им решениях. Дел с Оружейным Приказом он сам никогда не имел, и порядки, установленные там, не знал. Если что пойдёт не так, у него до конца ноября будет время, чтобы исправить оплошность, если она обнаружится. Первоначально планы у него были про то, чтобы вопрос с соседями сначала решить. Однако, хорошенько подумав, рисковать не стал. Кто знает, как дело обернётся. Ранят его, к примеру, и налог сдать некому будет. Одним махом можно и земли, и дворянство потерять. Тогда прости-прощай все мечты. Империя нынче землями никого не наделяет. Наоборот, с каждым годом всё больше и больше земель под государство уходит. Это после войны всё просто было. Рассыпалось население на десятки тысяч островков, живущих собственной жизнью. Земли вокруг много, а людей на ней мало. Хватай, сколько обработать сможешь, и в руках удержать. Да и зима ядерная приоритеты поменяла. Говорят, в городах от голода и холода больше населения погибло, чем от бомб и принесённых войной болезней. Теперь времена изменились. Сшивает потихоньку Император все лоскутки в одно одеяло. Возрождает страну.

Новая Рязань Олега не впечатлила. Углич покрасивее будет, хоть и размерами меньше. Впрочем, что сравнивать. Рязань после войны отстраивали, а Углич война не тронула. Вот тебе и вся разница.

Оружейный Приказ вызвал в первый же час у Олега стойкое отвращение. Возможно, свою роль сыграло чувство голода. Живот уже начинало прихватывать лёгкими спазмами. С этой поездкой он не успел даже позавтракать. Хорошо ещё, что Андрей в дороге поделился краюхой хлеба и галетой, а то хоть волком вой.

Двое солдат, посланных проводить их грузовик до склада, уселись на лавочке, расслабленно ожидая третьего, отошедшего на поиски ключей и офицера. Офицер явился только через полчаса, потягиваясь на ходу, и зевая во весь рот, с риском вывихнуть челюсть. Когда он перебрал все ключи на принесённой им связке, и ни один из них не подошёл к замкам, Олег чуть не вспылил. Очень захотелось ему сбить все замки к чёртовой матери, ударив по ним магией. Удержал его водитель. Пожилой дядька, прищурившись, с удивлением наблюдал за поведением солдат и офицера, а когда Олег вскинулся, готовясь разнести первый замок, он чуть заметно помотал головой. Водитель, вытащив пачку сигарет, кивнул парню головой в сторону лавочки, оборудованной под место курения. Отошли. Присели.

– Ерунда какая-то творится, – чуть слышно проговорил водитель грузовика, прикрывая ладонями прикуриваемую сигарету, – Я сам служил, и здесь не раз бывал. Обычно все как пчёлки летают. А эти мухи сонные словно специально себя так ведут. Я докурю, и до наших ребят сбегаю. Скажу, чтобы внимательнее были, и за нами присматривали. А ты тут замри и не рыпайся. Это жу-жу, похоже, не просто так. Да и офицер, что за ключами пошёл, уже три раза в окно выглядывал. Наблюдает он за нами, а не ключи ищет.

Оставшись один, Олег стал внимательно следить за обстановкой, стараясь поменьше крутить головой. Действительно, машины, которые прибывали к соседним складам, долго не задерживались.

Водитель вернулся вовремя. Всё так же зевающий офицер притащился с ключами, и наконец-то справился с последним замком. Лениво махнув им рукой, чтобы заезжали в склад, офицер скрылся в глубине помещения.

Тянучка продолжалась долго. Офицер дважды выходил из склада, но возвращался достаточно быстро. Так продолжалось до тех пор, пока в проёме ворот не появились силуэты двух фигур. Полная невысокая фигура оказалась целым полковником, и он энергично промаршировал мимо Олега к лейтенанту, а идущий за ним высокий и поджарый человек в штатском, притормозил около парня.

– Вы представитель Бережкова? – довольно неприятным голосом спросил человек в штатском у Олега.

– Нет, – спокойно отозвался парень, наблюдая краем глаза за движениями незнакомца. Щиты на себя он накинул ещё до входа на склад, и теперь держал наготове заклинание мгновенного паралича.

– Не понял. Но как же, мне сказали…

– Что за дело у вас ко мне? – перебил его Олег.

– Это ваш груз разгрузили? – на ходу переосмыслил штатский свой вопрос.

– А вы кто? – продолжил Олег словесную игру в пинг-понг.

Незнакомец замолчал, раздумывая. Олег за это время успел расслышать, как полковник распекает лейтенанта, требуя немедленно заканчивать затянувшуюся приёмку. Примчавшийся рысью лейтенант ещё больше увеличил паузу в разговоре, подсовывая Олегу журнал на подпись и вручив ему расписку о внесении налога.

– Извольте, представлюсь. Капитан Яблонский, Каземир Павлович, – нехотя произнёс незнакомец, нервно дернув щекой.

– Тогда я повторю вопрос. Что за дело может быть у капитана в штатском к дворянину Бережкову? – достаточно громко произнёс Олег, для того, чтобы у их беседы появились дополнительные слушатели. Надо сказать, что своим вопросом он очень своеобразно подал информацию будущим свидетелям. Капитан собственное дворянство никак не обозначил. Поэтому Олег был в своём праве, согласно всем нормам этикета. Хочется задать вопрос дворянину? Озаботься сначала причиной и документом, дающим право тебе, простолюдину, задавать вопросы дворянскому сословию.

– Почему бы нам просто не поговорить? – вроде бы примирительно сказал незнакомец, нехорошо сверкнув глазами.

– Почему… А то, что я тут два часа лишних провёл, пока вас разыскивали и передо мной комедию ломали, вас в качестве причины не устраивает? Тогда могу ещё добавить, что я сегодня даже не завтракал, а время уже к ужину подходит. Этого достаточно?

– С чего вы взяли, что я виноват в вашей задержке… – начал было капитан, но остановился, увидев выражение лица Олега и его взметнувшиеся вверх брови.

– Грамота, – глядя капитану в глаза, сказал Олег, и не заметив понимания на его лице, пояснил, – Лейтенант мне её из журнала достал уже готовую. Значит, он давно всё проверил, пересчитал и оформил, но пока вы не появились, он продолжал лицедействовать.

– Хорошо. Давайте оба успокоимся. Если хотите, я готов принести извинения. Могу сказать, что мне тоже пришлось возвращаться с полдороги, и ехать пришлось очень быстро, чтобы успеть к вам. Как понимаете, настроение такие гонки тоже не поднимают, – капитан ничуть не покривил душой. Лампа уровня топлива замигала задолго до того, как он увидел окраины города. Окончательно она загорелась уже перед воротами Приказа, давая понять, что бензина осталось километров на пять-семь пути. Каких нервов ему стоила борьба между желанием ехать быстрее и опасением не доехать вовсе, можно не объяснять. Парня надо задержать и доставить в Управление. Там найдут, что сказать и чем ему заткнуть рот. Не первый раз. Но сейчас на складе этого не сделать. За дворянина тут же вступятся, и территория здесь другого ведомства. Полковник поможет, а вот свидетелей с десяток наберётся. Бояре потом так могут всё раздуть, что мало кому поздоровится. Вывести бы его за ворота, а там может удастся посадить в машину, или уговорить, или… Второе «или» было в нескольких вариантах. Оглушить, поставить укол, угрожая пистолетом одеть специальные наручники. Опытного оперативника не пугало то, что его клиент наверняка Одарённый. Парень молод, пока он начнёт творить заклинание, его раз пять можно успокоить.

Олег тоже раздумывал. Его смущал полковник. На своей территории он царь и Бог. Отдаст команду задержать их машину для какого-нибудь разбирательства, и что делать? Прорываться к выходу с боем? Без летальных техник ему не справиться, а убивать ни в чём не повинных солдат Олег и сам себе не позволит. Придётся рискнуть и перенести игру за территорию Приказа. Плохо, если у капитана за воротами окажутся помощники…

– Пожалуй, я могу прогуляться с вами до ворот, а потом, увольте. У меня своих дел невпроворот, – изобразил Олег из себя скучающего дворянина, и повернувшись к водителю, крикнул, – Ты не спеша к воротам езжай и меня там подожди, а мы с господином капитаном пешком пройдёмся.

Водитель коротко кивнул, как бы поклонившись, но на самом деле сделал это, чтобы скрыть еле заметную ухмылку на лице.

– Итак. О чём вы хотели «просто поговорить»?

– Почему вы сказали, что вы не представитель Бережковых? – решил капитан разыграть вроде бы беспроигрышную карту, которая вполне могла дать ему моральный перевес в предстоящем разговоре.

– Я сам Бережков, и не могу являться одновременно ещё и представителем самого себя. Не так ли? – пожал Олег плечами, объясняя очевидное.

– Но ваш Род…

– А про Род вы меня не спрашивали. Предполагаю, что сделали это намеренно. Не любите бояр?

– Скажем так – не имею с ними ничего общего. Вы собираетесь вернуться в имение? – попытался капитан узнать предполагаемый маршрут парня. Мало ли, как всё повернётся с захватом.

– Хотелось бы, но увы… Поеду в маленький, тихий город. Вы не поверите, капитан, но я там работаю. Приходиться соблюдать конспирацию. Не приведи господи узнают поборники нравов, что дворянин крутит гайки, столько крику будет. Они считают, что не боярское это дело, в железяках всяких возится. Так что у вас за вопрос-то был?

– Мне нужно передать приглашение Главе вашего Рода, – заторопился офицер, понимая, что времени у него не так-то и много.

– Оно у вас с собой?

– Нет. Князь Обдорин-Тверской пожелание высказал устно. Вот карточка с телефоном секретариата. Можно позвонить и они назначат время и подготовят пропуск, – капитан специально слазил за визиткой в карман, приучая собеседника к безопасности таких движений. Убирая портмоне обратно, он успел спрятать в ладони маленький шприц-тюбик. До грузовика осталось несколько шагов. Пока парень будет забираться в кабину возникнет самый удобный момент. Придержать его за край куртки, поставить укол, подхватить… Потом он дотащит обмякшее дворянское тело до своей машины, которая стоит рядом с воротами и довезёт его до Управления.

– Хорошо, – парень взял карточку с телефонами, а второй рукой приоткрыл дверь кабины, – Прощайте. Митрич вас подбросит, если по пути.

Прежде, чем капитан успел сообразить, что парень не торопиться залезать в высокую кабину, тот ещё больше приоткрыл дверь, занимая ей весь проход между грузовиком и воротным столбом. Когда капитан захлопнул тяжёлую дверь инкассаторской машины, то никого перед собой не увидел. Парень ушёл за машину, а грузовик тронулся с места. Потеряв секунды на метание перед двигающимся мимо него грузовиком, капитан решительно зажал в руке шприц и приготовился атаковать сразу же, как только машина проедет.

Наверное кот, погнавшийся за скворцом-подранком, себя так же чувствует, когда вылетев из-за угла он натыкается на четырёх здоровых сторожевых псов.

Перед автобусом стояло четверо охранников, а Олег уже был за ними, поставив ногу на подножку автобуса.

– Капитан, передайте начальству, что им вскоре перезвонят, – махнул парень прямоугольником карточки и скрылся внутри салона.

Проводив взглядом инкассаторский караван, капитан перевёл взгляд на свою машину, и зло сплюнул на землю. Переднее колесо на ней было спущено, а выкрученный золотник издевательски выложен на середину капота.

Спешно организованная в Управлении группа захвата догнала инкассаторов через полтора часа далеко за городом. Посмеиваясь, полусонные охранники выбрались из машин, беспечно махнули рукой, предоставляя преследователям право на досмотр, и выстроившись цепочкой у кювета, справили малую нужду. Нет их вины в том, что заказчик решил остаться в городе поужинать. Контракт у них закончен. Документы об этом подписаны. Желаете ознакомиться?

До Основинской церкви Олег доехал на такси. Пожалел дорогие туфли на кожаной подошве по мокрым тротуарам портить. Сегодня он переночует у Степана, а завтра… Завтра они приведут свои убедительные доказательства соседям. Рано им Род Бережковых со счётов сбрасывать.

Глава 5

Метеорологические зонды, огромные шары из тёмно-серой прорезиненной ткани, в Иваново делают тысячами. С развитием воздухоплавания на дирижаблях, спрос на такую продукцию растёт год от года. Шары делают трёх размеров: большие, для стационарных постов; средние, для местечковых станций; и малые, которые запускают на большую высоту, чтобы определить там направление и силу ветра.

Малые-то они малые, а груз в полпуда весом до пяти километров вверх поднимают. По всей Империи четыре раза в день, в строго определённое время запускают сотни малых зондов. Имперская метеослужба собирает эти данные со всей страны и составляет карту ветров.

Последних зондов, малого размера, приходилось изготавливать больше всего. В отличии от своих старших братьев, привязанных к земле тросами, намотанными на барабаны лебёдок, они одноразовые. Поднялись ввысь, сбросили сведения с каждой новой высоты, доставив метеорологам данные о движении воздушных масс на разных горизонтах, их температуре, давлении и влажности, и улетели в неведомые дали.

Небо, оно только на вид одинаково, а на самом деле ветра там дуют разные. Иногда такой слоёный пирог можно увидеть, что ум за разум заходит. У земли ветер с севера дует, облака по небу на восток летят, а на высоте в три-четыре километра умеренный пассат не спеша перемещается на юго-запад.

Подробные карты ветров, до пяти километров в высоту, метеорологи составляют изначально на две недели вперёд. Затем, начиная с недели, в них добавляются детали. Более точно выглядят скорости воздушных потоков, и с высокой вероятностью предсказываются температуры горизонтов. Для дирижаблей это важно.

Прямой путь для дирижабля не всегда самый короткий и быстрый. Из того же Харькова до Саранска можно по разному долететь, если высоту менять и ветер попутный подбирать. Встречный ветер, в десять-двенадцать метров в секунду, скорость транспортного дирижабля вполовину снизит, а попутный в полтора раза добавит. Оттого-то и в цене нынче опытные штурманы, умеющие грамотно просчитать маршрут. Иногда стоит дать крюк вёрст в пятьсот, чтобы прилететь быстрее, и топлива меньше потратить. Опять же и ресурс машин стоит поберечь.

Про этот ресурс теперь всерьёз нужно задумываться. Заводов, что двигатели делают, не так много. Если раз в пятьсот часов налёта не произведёшь регламентные работы, или через тысячу часов не покажешься на осмотр, то считай, что изготовитель снял с себя ответственность за возможную поломку твоего бензинового мотора. Хотя гарантия и без этого не велика. Пять тысяч часов, а дальше живи, как хочешь.

Механизм, устанавливаемый на малом метеозонде, имперской службой метеорологии отработан на десять баллов из десяти. Весьма продвинутое устройство, включающее в себя не только таймер сброса пеналов с метеоданными, но и обеспечивающее фиксацию заданной высоты. Самое смешное в том, что он не содержит ни капли магии. Неодарённые придумали для себя вполне таки рабочий механизм. Разобраться с немагическим устройством не так легко, да собственно, это и не требуется. Достаточно понять, что нужно ввести на махонькой панели. Остальное сделает примитивная автоматика из трёх датчиков и шести релюшек. А что там ещё нахитромудрили в пластиковой коробочке с батарейкой, с этим пусть спецы разбираются. Для метеорологов важно, чтобы зонд чётко выполнил сброс пеналов с данными, на заданных ими высотах. Место сброса пеналов они научились определять заранее, с точностью до двадцати пяти метров. Даже устройство под это дело специальное придумали. Хитрый вычислитель достаточно точно укажет место, где надо будет искать оранжевый пенал, сброшенный зондом на маленьком парашюте.

Два мотоциклиста, одетые в тёмные плащи, неслись навстречу дождю по мокрой ночной дороге. На поворотах скорость сбрасывали, но много ли тех поворотов на трассе. Говорят, что все нынешние автотрассы – это восстановленные старые магистрали, которые когда-то пересекали всю страну. Два мотоцикла ехали друг за другом, меняясь местами через каждые пятнадцать-двадцать километров. Так легче поддерживать высокую скорость. У ведущего глаз не успевает замылиться, а потом можно и передохнуть ведомым, следуя на габаритные огни лидера.

По слухам, чертежи мотоцикла Иж-Спорт нашли давно, но только год назад технологи на ижевском заводе подобрались к тому уровню, чтобы попытаться повторить эту модель. Мотоцикл вышел на удивление хорош, а когда ему подвеску немного подработали, то он превратился в самое скоростное двухколёсное наземное средство передвижения, если не считать сверхдорогие игрушки богатой молодёжи. Двести тридцать лошадей на тонну сухой массы – это аргумент. Ижак получился очень бодрой машинкой, но и на аппетит он не жаловался. Пятнадцатилитрового бака при езде на максималке хватало часа на три, как собственно и дополнительного бака в полтора литра, куда заливается авиационное масло.

– Дальше пешком, тут уже недалеко, – негромко сказал Олег Степану, когда они остановились на лесной поляне. С трассы полянка не просматривается, а от реки её прикрывает густой лес и старая насыпь железной дороги, – Но сначала давай мотоциклы заправим.

Вроде бы всё продумано до мелочей, даже дозаправка и место стоянки. Пробежались немного. Раскидав ветки, вытащили брезентовые мешки, которые с сыновьями Анвара Олег завёз вчера на грузовике. Тактику предстоящих действий позавчера весь вечер отрабатывали.

Начали с небольшого шара. По сути – это маленькая копия зонда. Соблюдена даже пропорция нагрузки. Кроме фонарика, мигающего голубым светом раз в десять секунд, шар ничего не несёт. Фонарик похож на перевёрнутый гриб, подвешенный под шаром на двухметровом отрезке толстой лески. Огонёк можно увидеть только со стороны, а когда он летит над тобой, свет не видно, а если и мигнёт что, то скорее на звёздочку подумаешь. Погода хоть и пасмурная, с дождиком, а просветы в небе есть и звезды иногда видно.

Шар запустили одновременно со щелчком секундомера. Оба парня уставились в мощные бинокли, существенно помогающие разглядеть шар и мигающий фонарик на фоне мрачного ночного неба.

– Есть.

– Есть контакт, – оба выкрикнули эту фразу практически одновременно со щелчком секундомера. Шар, поднявшись на высоту в полкилометра, проплыл метров на тридцать-сорок левее шпиля центральной усадьбы, виднеющегося за рекой.

– Триста восемьдесят секунд, – доложил Степан, рассмотрев секундомер при свете зажигалки, – И нам правее надо взять.

– Работаем, – вполголоса скомандовал Олег и сноровисто начал расшнуровывать брезентовый тюк. Вроде и до усадьбы больше двух километров, и река между ними, а всё равно громко говорить не хочется.

Через полчаса четыре метеозонда были готовы к старту. Подъехавший грузовик увёз пустые баллоны и всё оставшееся хозяйство, в виде шлангов, брезента, приборов заправки. Ребята выждали время, чтобы дать машине уехать подальше.

– Пора, – прошептал Олег, и они разбежались в стороны.

Ткнуть в пусковую кнопку таймера, обрезать линь, удерживающий зонд, сунуть обрезок капронового шнура в карман, перебежать к следующему, повторить. У Степана тоже порядок. Последний взгляд на цепочку из четырёх огромных шаров, начавших набирать высоту и уже слабо различимых на фоне тёмного неба, и бежать к мотоциклам.

У них почти шесть минут форы, чтобы выехать на трассу и оказаться как можно дальше от усадьбы Федорищевых. Когда там начнётся бедлам, то в небо могут подняться пилоты. Понятно, что какое-то время они потеряют, крутясь около усадьбы и готовясь отбивать нападение. Потом осмотрят реку и окрестности, начав с посёлка и завода. И лишь после всего пролетят над дорогами. Их, дорог, тут только крупных три штуки поблизости. А ещё и от посёлка грунтовки разбегаются. На улице хоть и ночь, а машины по трассе ходят. Пока одну остановишь, да осмотришь, сколько времени уйдёт.

Грузовик, на котором увезли баллоны, к тому времени уже будет стоять на стоянке, среди десятка таких же как он, километрах в тридцати отсюда, и что характерно, с пустым кузовом. Много ли времени двум мужикам надо, чтобы пару тюков по дороге в болотину сбросить. Тяжёлый стальной баллон что хочешь на дно утянет.

Шары, освободившись от груза, рванут ввысь, за облака. Их не найти. Поднимутся километров на пятнадцать-двадцать, лопнут, и упадут где-нибудь очень далеко, как и сотни их мирных близнецов.

Мотоциклы можно догнать, но и то, только в том случае, если точно знаешь, куда лететь и кого искать.

Долгая ноябрьская ночь не закончилась одной диверсионной операцией. С врагами следовало разбираться сразу, не давая им времени ни на ответ, ни на обдумывание мер противодействия. Чётко, до мелочей рассчитывая удар. Слишком не равны силы атакующей и обороняющейся стороны.

Вдвоём против двух старых Родов – это слишком дерзкий финт. Крупный и богатый Род может себе позволить некоторые потери, а двое парней – нет.

На отработку атаки на имение Мансуровых времени ушло вдвое больше, чем потребовалось на Федорищевых. Род, не первый год ведущий войну, был менее беспечен, чем его новый союзник, ещё не отведавший долговременной войны на полное уничтожение.

Федорищевы исходили из того, что их противник, если у него останется хоть кто-то в живых, не так много сможет против них сделать. Снайпер, подвижная группа, а то и две, возможно с парой пулемётов и одним-двумя боевыми магами – вот к чему они готовились, и надо сказать, неплохо. Практически никаких шансов при таком варианте развития событий у нападающих бы не было. Их ждали, и раскатали бы в блин, по всем правилам тактики и стратегии. Денег в сигнализации и защиты Род вложил не скупясь. Одних собак завели под два десятка.

Смешно про собачек? Кому как. Собака, которая магию метров со ста с лишним чует, а сама среднего мага может загрызть, если под защитой амулетов не будет, стоит чуть дороже, чем пара весьма приличных автомобилей.

Усадьба Мансуровых располагалась на берегу озера. Красивое место, с чистым берегом, мостиками для купания. Кувшинки в заводях, белоснежные лебеди на воде. Ничего, кроме обгоревшего ствола могучего тополя, не напоминало здесь о том, что Род не первый год ведёт затяжную войну.

Карта ветров сложилась так, что наиболее подходящее место для развёртывания зондов оказалось на значительном удалении от объекта. Между точкой их старта и усадьбой находилось не только озеро, но и большой, ровный луг. На таком открытом месте даже ночью не помельтешишь, обязательно заметит охрана, приглядывающая за озером.

Обустраиваться пришлось в высохшем по осени русле ручья. Жутко неудобное место, да ещё и кусты вдоль ручья такие растут, что не вдруг и проберёшься.

Провозились долго. Первый сигнальный шарик оба потеряли из виду, как не всматривались в тёмное небо. Второй шар Степан запустил по сигналу фонаря, которым Олег мигнул, уйдя почти на километр вперёд.

– Шестьсот десять секунд, и сильное смещение вправо, метров на двести, – сообщил он, вернувшись, – Около четырёх километров выходит до усадьбы-то. Ох, боюсь, что промажем мы.

– Давай пошире зонды разнесём и на таймере сброс выставим не через шесть, а через десять секунд. Площадь намного больше охватим, – предложил Стёпа.

– Сам примерно так думаю, но шансы у нас тогда невелики получаются. Дом там мощный стоит. Если в него не попадём, то считай, что вся наша бомбёжка бестолку.

– Так у нас и заряды для него посильнее приготовлены. Мелочь-то всю на Федорищевых высыпали.

– Ну, это мы думаем, что они сильнее будут. Испытать-то ни один не успели, – с сомнением покачал Олег головой.

– Сам же говорил, что Силы вдвое больше в каждый вкачал.

– Хорошо. Давай по твоему сделаем. Я сейчас таймеры настрою и айда зонды разносить.

Главе Рода Мансуровых не спалось. Проснувшись ни свет ни заря, он разбудил прислугу и приказал подать кофе. Баюкая в руках чашку дорогого напитка, он устроился в кресле перед потухшим камином. В последние дни его снедало чувство необъяснимой тревоги. Страх и беспокойство почти напрочь лишили его сна. Своим ощущениям Прохор Георгиевич привык доверять. С детских лет чувство опасности его не подводило. Вот и сейчас, предчувствуя беду, он пытался определить её источник.

По всему выходило, что его нынешнее состояние как-то связано с недавней зачисткой Федорищевыми Рода Бережковых. Не чисто зять сработал. Притом, что половину дружины и магов своих положил, так ещё и ясности полной нет. А ну, как выжил у Бережковых кто. По донесениям подсылов последние годы вокруг Главы их Рода вроде как внук крутился. Откуда только взялся. Должен был его отец, Георгий Мансуров, когда с сыновьями Бережкова воевал, всю их породу под нож в своё время отправить.

Вспомнив отца, Прохор Георгиевич лишь скрипнул зубами. Мало того, что не появляется теперь отец на родовых землях, где он сейчас строится, так ещё и его, своего сына, в эту бессмысленную бойню втянул. Славы ему захотелось, положение Рода поднять решил, связями иными обзавестись. Наши-де накопители лучшие будут, коли бережковских не станет. Вот и получил положение. Против старого Бережкова не сдюжил, когда тот пришёл за сыновей мстить.

Теперь приживалом существует около главы их Клана. Ходить уже толком не может от старости, а всё своё бубнит да его, сына, знай на Бережковых науськивает. Вот и пришлось дочь за Федорищева отдать, а за честь оказанную, да приданное немалое, обязать его закончить старую родовую междоусобицу. Только на таких условиях старик согласился пост Главы Рода ему передать.

Жаль дочку. Совсем другие планы на неё были, да и на внуков, что от неё появятся. При их-то способностях и богатстве вполне можно было жениха ей и подостойнее подобрать. Да только вряд ли согласился бы кто, кроме Федорищевых, на их стороне с Бережковыми в войну ввязаться. Эти-то по-соседски влезли, вроде как свои счёты имеют, а может и в самом деле имели, зато со стороны кто ни в жизнь бы в свару между двумя Родами вмешиваться не стал. Не принято.

Поставив опустевшую кружку на резной столик, Прохор Георгиевич подошёл к окну. Сквозь ночную темень и косые струи дождя во дворе был виден только большой белый шар на мачте. Целую систему пришлось развернуть, чтобы малейшие сполохи магии по окрестностям улавливать. Хотя, это раньше он опасался бы одних магов.

Нынешняя техника развилась уже настолько, что даже неодарённые с хорошим оружием становятся опасны не меньше, чем неплохой боевой маг. Ему в своих комнатах даже стёкла пришлось специальные ставить, пуленепробиваемые. Не будешь же каждые пять минут на себя щиты магические навешивать. На это никаких сил не хватит.

Первый взрыв, раздавшийся неподалёку, покачнул дом и отозвался звоном разбитой посуды и люстр. Прохор Георгиевич едва успел накинуть на себя так не вовремя вспомненный щит, когда следующий взрыв рванул совсем рядом, опрокидывая его на спину.

Словно в замедленном действии он увидел, как брызнула кирпичным крошевом падающая стена, а с потолка, набирая скорость, к нему устремились массивные балки перекрытия.

* * *

Доклад начальника управления безопасности по Рязанским землям князь Обдорин-Тверской слушал внимательно, время от времени делая пометки в его письменном варианте и задавая уточняющие вопросы.

Три дня назад он первым успел доложить Императору о поступлении долгожданного налога в виде накопителей для гвардейских МБК. На радостях Государь даже приобнял его за плечи, чего за ним уже давненько не замечалось. Правда, потом несколько поостыл, когда понял, что особых подробностей, а главное дальнейших перспектив на размещение дополнительного заказа, князь не знает.

Опытный царедворец, князь Обдорин-Тверской, всегда умел и успевал заметить те вопросы, к которым Государь проявляет особый интерес. Вот вроде и в этом случае так выходит. Сам по себе вопросец-то мелковат, чтобы такие люди, как они, на него время тратили и внимание обращали, а поди-ка ты, как всё меняется, когда на чашу весов возлагается личный интерес Императора.

– Наместник ваш к нападению на Бережковых не причастен ли? – хищно оскалился Обдорин, выслушав официальную часть доклада.

– И да, и нет, – обтекаемо ответил его подчинённый, сообразив, что их беседа перешла в неофициальное и более приватное русло.

– Поясни-ка.

– Знать-то он, безусловно знал, а мер никаких не принял, и скорее всего заранее пообещал, что предпринимать ничего не будет. Иначе, больно уж нагло и глупо Федорищевы себя выставили. Хотя, нынче с них, покойников, какой спрос.

– Так, Мефодий Павлович, слушай меня сейчас внимательно. Повторять не буду, – князь понизил голос и слегка наклонился над столом, приблизившись к собеседнику, – Думаю, есть у тебя припасённая папочка на наместника. Из тех, что начальству не показывают в силу незавершённости дел.

– Есть, как не быть, – согласился рязанский начальник, понимая, что игра пошла по-крупному. Не каждый день одно из первых лиц в государстве не приказывает, а по-хорошему просит поделиться личным компроматом.

– Тебе она скоро без надобности будет, а я бы со всем своим удовольствием с ней сейчас ознакомился, и тебя, при случае, добрым словом вспомнил, – с намёком поделился князь своим предвидением о будущем наместника и обещанием своей личной благодарности.

– Ваше сиятельство, доказательств там не слишком много будет. Сами понимаете, против человека такого ранга дела заводить не пристало, если прямых и бесспорных улик нет. С другой стороны, откуда бы им взяться, этим уликам, если нет ни дела, ни следствия. Заколдованный круг получается.

– Велика ли папочка-то? – улыбнулся князь, поняв, что собеседник готов сдать ему наместника с потрохами.

– Да в половину стандартной архивной закладки будет, – наморщив лоб, словно что-то припоминая, ответил Мефодий Павлович.

– Ого, я смотрю вы там на бумагу не скупитесь, – князь восхищённо приподнял бровь и потёр руки. Как-никак, а стандартная архивная закладка – это папки и скоросшиватели, плотно уложенные на метровую высоту и крепко-накрепко перетянутые прочным шпагатом с сургучными печатями на завязках.

– Не столько мы, сколько наместник шустрый оказался, – скромно ответил Мефодий Павлович, довольный реакцией князя, – Нам достаточно было с должным прилежанием работу свою делать.

– За прилежание отдельно отмечу. И списочек мне предоставьте, из особливо прилежных. Десятка на полтора-два, думаю. Верных и старательных людей сам Бог велел поощрять, не так ли? Заодно и на окружение наместничка посмотреть повнимательней стоит. А ну, как деньги казённые к ним прилипли, или мздоимство какое они от государева лица устроили.

– И такие есть, как не быть. Не оскудела ещё земля наша. Кого только на ней не встретишь, – понятливо закивал рязанец, сохраняя на лице самое простецкое выражение. Затем он слегка почесал затылок, отобразив на лице лёгкую озабоченность, и скрестив наудачу пальцы, выпалил, – Беда только в том, ваше Сиятельство, что по ним у меня другие сотрудники работают. Как бы обиды у людишек меж собой не вышло. Работу одинаковую делают, а награждать не всех будем.

– Не о том думаешь, – построжел князь лицом, – Пусть результат дадут, а как и кого отметить, по итогам видно будет.

– Верно то. Ещё как верно. На справедливости государевой ой как много в Империи держится, – благовейно прикрыв глаза, с придыханием произнёс Мефодий Павлович. Секунду оба помолчали, красочно представляя себе размер ожидаемой «справедливости». Каждый согласно чину.

Обговорив сроки доставки документов и подчеркнув необходимость в обеспечении их должной охраной, князь отпустил собеседника. Затем он ещё раз бегло пробежался по докладу, делая карандашом дополнительные пометки и присовокупил доклад к другим документам, подшитым в солидную папку в кожаной обложке.

– Пётр Константинович, князь Обдорин беспокоит, скажи-ка, друг мой, не найдётся ли у надёжи нашей для меня минуток десять-пятнадцать сегодня. Вести у меня подошли, которые он ждёт, – когда надо, Обдорин и сам мог, не чинясь, набрать номер и на равных поговорить с собеседником, да хоть с тем же начальником имперской канцелярии, – Племянник. Жив твой племянник. Как раз хочу ему дело поручить, которое Императору докладывать буду. В двенадцать-тридцать. Понял. Значит увидимся сегодня.

Князь положил трубку и глянул на часы. Время есть. Можно успеть выпить чашечку кофе, а потом не спеша переодеться в один из мундиров, которых у него в соседней комнате с десяток висит. На все случаи жизни.

Доклад Император выслушал, откровенно скучая. Пару раз, он с трудом сдержал себя, чтобы не зевнуть, прекрасно зная, насколько заразно это действует на окружающих. Обычные дела и дрязги Империи. Дворяне рвут и мечут, уповая на замшелые права и традиции, разбогатевшие промышленники просят уравнять их в правах по жизненно важным вопросам. Нарождающийся класс неодарённой интеллигенции ратует за равенство в обучении и продвижении по вертикали власти. Обычная рутина.

– По основным вопросам у меня всё, – понятливо свернул князь Обдорин большую часть подготовленного доклада, – Из интересного и необычного могу рассказать кое-что про гвардейские накопители нового образца, и загадочные происшествия, случившиеся вчера с виновными в нападении на Род Бережковых.

Увидев заинтересованный взгляд Императора и благосклонный кивок, князь вытащил заготовленную папку.

– Начну с того, что техномаг гвардейского полка Вашего Величества подал рапорт о несоответствии половины полученных накопителей тем партиям, с которыми он имел дело раньше.

– Это который из них? Франц Иосифович? – без труда назвал Император ведущего техномага своего полка.

– М-м, да. Подписано Морозов Ф.И., - быстро нашёл князь нужный документ, – По его заключению сорок шесть накопителей оказались более мощными, и предположительно имеют «значительные перспективы для полуторакратного роста основных показателей», – провёл он пальцем по строкам рапорта, зачитывая цитату из документа.

– Этот врать не будет. Опыт у него колоссальный. Иные профессора за честь считают поговорить с ним, – легко вспомнил Император техномага, с которым ему в дни своей юности довелось не раз плотно общаться.

– По его рекомендации два образца и отданы на исследования в два разных места. Официальные заключения ещё не готовы, но первоначальные предположения Морозова уже нашли своё подтверждение.

– Дай посмотрю, что он ещё пишет, – Император требовательно протянул руку к папке, – Эх, знал бы ты, как он нас строил в своё время. А обзывал как изобретательно… У курсантов целые книжицы по рукам ходили с его изречениями. Так, а вот про это почему молчишь? «С высокой долей уверенности можно сказать, что применение подобных кристаллов значительно меньшего размера в носимых амулетах может перевести их воздействие на один класс выше» – государь ногтем подчеркнул строчки рапорта и выжидательно взглянул на князя.

– Мнение Морозова до исследовательских лабораторий доведено. Как только получу официальное подтверждение, так всенепременно доложу. А предположения мне по службе высказывать не положено, – суховато отозвался князь на несправедливый, по его мнению, упрёк.

– Да ладно тебе, Вов. Ты только попробуй себе представить, насколько те же щиты можно будет изменить, – Император перешёл с лучшим другом детства на обычное общение, что свидетельствовало о его волнении, и заходил-забегал по кабинету.

– Что же их раньше не меняли? – ворчливо осведомился князь, крутя головой вслед за государем.

– Да как не меняли? – всплеснул тот руками, – Ты пойми, что Морозов тебе пишет: – «На один класс выше». Это же средний пехотный щит получается. Тот самый, который на десять минут не только от пуль защитить может, но и от небольших снарядов.

– Ага, и весит он центнер.

– Восемьдесят пять килограммов, – машинально уточнил Император, будучи в военном деле более подкован, чем его друг, – Зато от половины твоих бодигардов можно будет избавиться на прогулке. Одену один-два амулета, и хоть спокойно по саду пройдусь. А то твои слоны все клумбы мне вытоптали.

– Хм, так это же в корне всё меняет. Я в этих ваших классах небольшой специалист, вот и не сообразил сразу. Погоди-ка, дай подумать… – князь ожесточённо начал растирать виски. Император остановился, и наклонив голову, с улыбкой смотрел на своего друга и на то, что он сотворил с тем, что раньше было идеальной причёской, – Два на объекте, ещё четыре на охране и два на прикрытии, – князь был похож на фанатика. Закрыв глаза и раскачиваясь он что-то бормотал про себя, тряс растрёпанной шевелюрой, и считая вслух, загибал пальцы, время от времени фыркая и начиная всё снова.

– Володя, очнись, ты чем занят-то? – со смешком поинтересовался государь у князя.

– Схемы твоей охраны пересчитываю, – отмахнулся от него Обдорин. Однако, придя в себя, он выпрямился, с секунду ошалело поводил по сторонам глазами и виновато добавил, – Знал бы ты, сколько мне нервов и седых волос покушения эти добавили. Из трёх мы тебя чудом вытащили, а сколько ещё заговоров заранее раскрыли.

– Знаю Володя, знаю. Но тут ничего не поделаешь. Времена меняются. Одни уходят, другие их место занимают, а виноват как всегда Император. Отсюда и недовольные, и заговоры, и покушения. Можно подумать, что если меня сменит кто, то это что-то поменяет. Нет. Реку вспять не повернуть. Направить в нужное русло ещё как-то можно, а вот плотины воздвигать, да в трубы и берега узкие загонять, пока не получится. Итак всё из кусочков собрано. Не велика нам честь, если страну развалим, да армию на голодные и оборванные толпы населения бросим. Поэтому так ещё долго будет. Даст Бог, может у детей моих, или внуков иная жизнь настанет. Ладно, всё это лирика. Ты дальше мне расскажи, что ещё тут, в твоей папочке, есть из интересного. И причешись хоть немного, а то зайдёт кто, увидит тебя таким, а потом слухи ненужные поползут по всему дворцу.

– Пока непонятно, кто и как расправился с противниками Бережковых. Судя по фотографиям их имения под бомбёжку попали, – князь вытащил несколько чёрно-белых фотографий весьма приличного качества, и передал их Императору, – Но в эту версию не укладывается отсутствие дирижабля. Ни шума, ни магических проявлений в обоих случаях не отмечено. Без магии у нас дирижабли не летают, а в каждом имении стояли современные сигнализации на магию. Опять же бомбы. Воронки просто огромные. Словно там пятисотки рвались. Но только не они это были. Нет ни осколков, ни следов взрывчатки. Зато иногда вот такие штуки встречаются, – из кармашка папки князь извлёк пару кусков искорёженной медной ленты, с остатками рунных скриптов, – Я туда вчера своего мага отправил. Сегодня к вечеру результат узнаю.

– Хм, бесшумный дирижабль-невидимка и магические бомбы небывалой мощности. Очень интересно. Бережковых нашёл?

– Мой агент встретился с молодым Олегом Бережковым, когда тот накопители сдавал в Оружейный Приказ. Передал приглашение от моего имени на встречу с Главой их Рода. Парень ему пообещал, что в течении недели Глава свяжется с моей канцелярией. Так что дня через три-четыре можно будет встречу назначить, – смягчил князь общую картинку той встречи в Оружейном Приказе, невольно выгораживая своего сотрудника.

– Ты Володя, совсем кабинеты забросил, что я тебе при дворце выделил. А встречу… – государь пролистал свой ежедневник, – Встречу на среду назначь. На семнадцать ноль-ноль. Здесь, во дворце. Что-то мне сильно захотелось с Бережковыми лично познакомиться.

* * *

Никогда ещё купец Киякин не завершал рейс в таком благостном настроении. Этому в немалой степени способствовали и восторги экипажа, и небывалое единение с судном, и горячие споры о том, как их любимый воздушный корабль сделать ещё лучше. Своего мнения Степан Васильевич вслух не высказывал, что только подогревало споры в кают-компании. Хмыкая себе в бороду, купец заранее продумал обычную житейскую хитрость. После прилёта у него на обеде будут все участники прошедшей ранее реконструкции его дирижабля, а там смотришь, и сладится разговор о том, что ещё изменить можно. Вот тогда-то, собрав из всего услышанного самое полезное, он и скажет своё веское слово. Талантливому руководителю не обязательно всё изобретать самому. Его талант в том, чтобы из множества предложений подчинённых выбрать лучшие.

Гости начали съезжаться заранее. Первыми приехали маги с дирижабля. Знали, черти, что хлебосольный купец не заставит их «на сухую» сидеть в ожидании, пока все гости соберутся. Вот и поторопились.

Затем Пётр Алексеевич пожаловал.

Притарахтел на мотоцикле Иван Силыч.

В щегольском экипаже подкатил капитан-техник второго ранга.

– Кого ещё ждём, господа? – поинтересовался один из магов, принявший «на грудь» чуть больше остальных.

– Лёшка вроде ещё среди приглашённых был, – ответил вместо отвлёкшегося купца начальник мастерской.

– Фи, вот ещё. Было бы кого ждать, – капризно вздёрнулаверхнюю губу купеческая красавица-дочка, которая сегодня была на удивление хороша.

– Ну, время ещё не вышло. Пять минут и подождать можно, – взглянув на массивные часы в зале, примирительно высказался Игорь Семёнович, больше для того, чтобы обратить на себя внимание девушки.

– Это ещё кого принесло? – поинтересовался Усольцев, увидев сквозь штакетник забора шикарный чёрный автомобиль, подъехавший к воротам дома.

– Без малейшего понятия – ответил ему растерявшийся Киякин.

– Боярин Олег Бережков велели доложить, что прибыли по приглашению, – запинаясь и конфузясь объявил в дверях старый слуга Прокопьич, впервые в своей жизни выполнявший функции дворецкого.

– Здравствуйте, господа. Надеюсь, я не опоздал, – улыбаясь, вышел из-за спины слуги молодой высокий парень, в отлично пошитом тёмно-сером костюме, с гербом Рода на нагрудном кармане. О том, что прибыл Глава Рода свидетельствовала небольшая корона, золотом вышитая над гербом.

– Ёлы-палы! Так это же Лёшка! – первым пришёл в себя Иван Силыч, и посмотрев на отвисшие челюсти собравшихся, заливисто захохотал, со всей силы шлёпая себя по бокам, – А я ведь знал, чувствовал, что не прост этот парень, – сквозь смех выдавил из себя механик, вытирая ладонью слёзы от смеха.

Глава 6

Глухие, мерные удары за окном разбудили Олега. Вскинувшись было, он оглядел спальню и расслабился, снимая с себя наспех накинутые щиты. Зимнее утро уже брезжило за окном рассветной хмарью, а значит и время не такое раннее. Допоздна они вчера засиделись, составляя список первоочередных задач, вот и проспал он привычные часы подъёма.

Выбравшись из-под тёплого одеяла, Олег подошёл к окну. Крепко на улице похолодало. Окна наполовину покрылись кружевами инея. Шумел дворник. В высоких валенках и кожухе с поднятым воротником, он методично сбивал лёд с широких ступеней перед их домом.

В доходный дом Софочки Гольштейн Олег переехал по предложению Усольцева, сняв там половину третьего этажа. Огромная восьмикомнатная квартира ему была не слишком-то нужна, но положение обязывало. Высокие потолки квартиры по зиме оказались не слишком удобны. Всё тепло уходило вверх и по утрам в его новом жилище было зябко. Магию для обогрева Олег не применял, предпочитая делать в прохладе утреннюю гимнастику. Проходя на кухню, он мельком оглядел большой обеденный стол в зале, заваленный чертежами и кучами деталей. Хорошо они вчера поговорили. Многие моменты их плана заняли теперь свои места.

С приездом Рудольфа Генриховича, вышедшего на пенсию бывшего начальника экспериментальных мастерских одного из солидных имперских институтов, их споры приобрели совсем иной характер. Дедок прилетел по приглашению Усольцева, у которого когда-то он был в наставниках. Старикан оказался жутко въедливым, ехидным и не в меру дотошным. Многие их затеи он быстро «приземлил», несложными расчётами показав, что простое увеличение мощности простым не бывает.

– Ага, значит молодые люди легкомысленно считают, что в вашем случае будет вполне достаточно, если вы поднимете мощность, передаваемую на вал, в два-три раза. Допустим, вам такое удастся сделать. Вот только позвольте вас спросить, а на что вы собрались опереть этот вал? Те же подшипники и станина для него окажутся маловаты, как и сами размеры вала. Их не наобум конструировали, а под определённые нагрузки. А значится не уложиться вам в текущий вес и размеры, на что вы по-моему всерьёз рассчитываете. И повышением оборотов вам проблему не решить. Маловато пока в стране станков, чтобы могли детали на высокооборотистую технику делать. Там точность высокая требуется и культура производства совсем другая. Детальки-то до зеркального блеска полировать придётся, и строго в размер. Причём допуски тоже будут на порядок жёстче, – поблескивая толстыми стёклами старомодных очков, громил старик их идеи одну за другой.

– Да ладно. Это-то как раз не так сложно, – не соглашался с ним Олег, разгорячённый спором.

– Не сложно! – удивлённо уставился на него и чуть не начал подпрыгивать на стуле Рудольф Генрихович, – Что вы в этом понимаете? Было бы просто, так у нас давно бы самолёты везде летали и машины вдвое быстрее ездили. А та же артиллерия стреляла бы намного дальше и точнее.

– Но это же на самом деле можно решить крайне просто, – в свою очередь искренне удивился Олег.

– Может быть вы поделитесь со старым практиком своими сакральными знаниями? Удивите, так сказать, меня под старость лет? – сняв запотевшие очки, и протирая их замшевой тряпочкой, поинтересовался старикан.

– Извольте, могу даже показать на примере, – пожал Олег плечами, вспомнив, что у него есть в багаже необходимый артефакт, – Мне потребуется несколько минут, чтобы собрать всё необходимое для демонстрации.

Оставив ненадолго собеседников, Олег пошёл в спальню, где у него хранилось несколько старинных семейных вещиц. В далёкие, уже забытые времена, когда магия заменила утерянные технологии, один из его далёких предков соорудил «ножеточку». Нехитрое приспособление позволяло упрочнять режущую кромку ножей из плохонького железа и доводить их до бритвенной остроты. Весь секрет крылся в двух отполированных поверхностях кристаллов и создаваемому между ними миниатюрному заклинанию щитов. Заклинание создавало огромное давление и сминало кромку металла, словно пластилин. Сколько самого разнообразного инвентаря Олегу довелось «затачивать», теперь и не упомнишь. От кос и кухонных ножей, до перочинных ножиков его друзей-сверстников и рыболовных крючков для осетровых самоловов. Дед строго следил за тем, чтобы парень почаще занимался с этим забавным артефактом, помогающим ему освоить управление их фамильным заклинанием.

– На этих ножах я вам покажу, как можно быстро и просто работать с металлами, – Олег выложил на стол несколько обычных столовых ножей, не отличающихся особой остротой, – Такой же принцип можно применить и для иных воздействий на металл. Надо только менять форму и размеры кристаллов.

С этими словами парень начал работу. Проведя несколько раз ножом сквозь щель между кристаллами, он придирчиво осмотрел получившееся лезвие.

– Ну вот. Как-то так, – довольно прищурился Олег, отрезая пару полосок бумаги «заточенным» ножом от листа газеты, который он держал на весу, – Руками проверять остроту не рекомендую. Порежетесь. Им теперь бриться можно.

Передав острый нож Рудольфу Германовичу, Олег принялся за следующий.

– Позвольте, но как же так… – послюнявил порезанный палец старик. Ведь не удержался таки, Фома неверующий, проверил пальцем остроту лезвия.

– Я создаю высокое давление за счёт магии. Примерно так же, как это происходит в прокатном стане. Только делаю это на небольшом участке, – продолжая заниматься ножами, начал Олег свои объяснения, – Полированные грани кристаллов здесь установлены клином и магически защищены. Поэтому металл как бы раскатывается между пластинами, повторяя форму клина. Режущая кромка заметно упрочняется и приобретает зеркальный блеск. Всё, как вы и заказывали. Думаю, нам ничего не помешает применить эти же принципы и для других видов обработки.

– Принципы… – прохрипел старик, задыхаясь и багровея лицом, – Принципы! – внезапно сорвался он на крик и со всей дури приложил по столу толстой кожаной папкой с чертежами, – Ну, ладно он, маг. А ты, – развернулся дедок в сторону Усольцева, – Ты-то должен соображать, что он нам только что показал. Какие к чертям двигатели-шмигатели! Это же революция! Грандиозный технологический прорыв! Изобретение века! Инструмент, позволяющий с микронной точностью производить уникальное оборудование…

Дедка удалось успокоить только через полчаса. Очень помог коньячок, за которым сбегал к Софочке догадливый Усольцев. Сгоряча старик жахнул приличный глоток, а когда прокашлялся, то уже заметно остыл. С недоумением посмотрев на ополовиненный бокал, он огляделся, и уже значительно спокойнее начал расспрашивать Олега о принципах работы артефакта. Разошлись спорщики далеко за полночь.

Громадная серебристая сигара пассажирского дирижабля только с виду ползла по небу неспешно. На самом деле перелёт от Рязани до Новой Москвы занимает чуть больше двух часов. Двигателей, вынесенных на отдельные подкрылки в хвостовой части, пассажиры первого класса почти не слышат. Так, словно муха жужжит где-то в комнате, не мешая никому общаться вполголоса.

Олег лишь изредка отвлекался от проплывающей внизу картины. В основном он поглядывал на девушек, фланирующих в салоне первого класса. Парень невольно сравнивал их с дочкой Киякина, и надо сказать, сравнение пока было не в пользу пассажирок. Оказывается, надменная красавица может быть вполне обаятельной, если посчитает, что объект мужского пола заслуживает её внимания.

Вылететь пришлось на сутки раньше, чем Олег изначально собирался. Купец Липатов умеет быть настойчив, когда это ему нужно для дела. Вот и уговорил он Олега воспользоваться его особняком в ближнем Подмосковье, а заодно и встретиться, дела обсудить.

Три чёрных монстровидных внедорожника, в один из которых усадили Олега, устроили настоящую чехарду на трассе, постоянно меняясь местами. Судя по алым щитам, нанесённым на передние двери и капот, и золотой эмблеме на алом фоне щитов, машины принадлежали солидному столичному охранному агентству. За городом к ним присоединились два пилота в МБК, на небольшой высоте летевшие впереди по обеим сторонам дороги. Олег только головой покачал, удивляясь параноидальным мерам безопасности, которые организовал купец. О причинах в машине интересоваться не стал. Ерофей Константинович тоже был не слишком разговорчив. Особой паники у него Олег не заметил, но грозно насупленные брови и тяжёлое пыхтение говорили о явном волнении купца.

На въезде в усадьбу Олег заметил две свежие сторожевые вышки, которые ещё не успели покрасить, и три серьёзных новых шлагбаума, со следами недавних земляных работ около их массивных столбов. Бетонные колпаки дотов недалеко от них тоже ещё не покрылись снегом и равнодушно смотрели на проезжающий конвой узкими глазами-бойницами.

Всё говорило о том, что буквально несколько дней назад обитатели усадьбы всерьёз озаботились нешуточными мерами безопасности. Словно они не около столицы живут, а в приграничном районе с не самыми спокойными соседями.

– Случилось что, Ерофей Константинович? – спокойно спросил Олег, после того, как переоделся с дороги и прошёл к купцу в кабинет.

– Не знаю, как и сказать. Случилось не случилось, но узнал я на днях, что Глава-то у Рода Мансуровых выжил, – купец негромко постучал всеми пальцами по столу, ожидая реакции Олега.

– Ну выжил и выжил. В чём печаль-то? – как можно равнодушнее постарался ответить парень.

– По слухам, Дар у него пропал… Да и сам, если выкарабкается, то инвалидом останется. Переломало его всего. Пока из-под завала его откопали, все сроки для излечения вышли. Ни один столичный Целитель не взялся Мансурова на ноги поставить.

– Верны ли слухи? – Олег постарался изобразить на лице всего лишь лёгкую заинтересованность.

– Вполне. Надёжный человек работал, – купец ещё раз немного подержал паузу, но не получив от Олега никакого отклика, сам же и продолжил, – У отца его определённо прогрессирует тотальная деменция. Месяца через два он совсем умом тронется. Хотя пока по прежнему опасен. Осталась у него пара-тройка надёжных людишек. Убивцы – пробы ставить некуда.

– И ради этой тройки вы тут доты понастроили? – спросил Олег, не скрывая удивления.

– Столица, она и есть столица. За ОЧЕНЬ большие деньги тут многое можно. Например дело по быстрому сфабриковать и группу захвата сюда направить. А там, кто его знает, что за ЧП произошло с обвиняемым при задержании. Другой вопрос, что батальон сюда точно не пошлют. На такое у них денег не хватит. А взводом нас с ходу не взять. Потом, глядишь, и наши люди здесь появятся. И тоже, на вполне себе законном основании поинтересуются, кто и зачем пришёл, да и по какому праву. Из-за денег конторы между собой ссориться не станут. Разойдутся краями, а с заказчика неустойку снимут. Агентство у нас нанято не простое. Все сплошь ветераны. Их на драной козе не объедешь. Права знают, и с Законом умеют грамотно обходиться. Ну, и слава о них по столице определённая ходит. Такая, что продажные душонки в погонах их до дрожи боятся. А кто не боится, тот, как минимум, опасается. Нет, сюда теперь вряд ли кто полезет. Не по их зубам кость.

– Всё настолько серьёзно? – озадачился Олег. Он до сих пор вспоминал свою эпопею по сдаче налога в Оружейный Приказ, как значимую операцию, а тут обычный купец собирается воевать со взводом спецназа.

– Нет, не на столько. Всё гораздо хуже. Возможно, намного хуже. Давай поговорим про твои новые накопители, – предложил Ерофей Константинович, доставая из старинного бюро большой красивый резной ларец с новеньким накопителем и ультрафиолетовый фонарик.

* * *

Изучив распорядок дня князь Обдорин-Тверской удовлетворённо кивнул головой. Все три важные встречи на сегодня подтверждены. В том числе и та, на которую он не слишком-то и рассчитывал, не раз уже пожалев, что заикнулся перед Императором о сомнительной информации, полученной от своего агента. Обычно аудиенция к князю назначается за месяц и секретари по три раза перепроверяют, не случилось ли что с посетителем такого, что помешает ему прибыть вовремя.

Для всех правитель страны – это нечто сродни небожителю. И лишь немногие знают, что как раз нормальному правителю приходится работать по двенадцать часов в день, постоянно лицедействуя, меняя мундиры, и принимая на себя ответственность за нестандартные решения. Обдорин вполне справедливо считал себя не самой бесполезной шестерёнкой в часовом механизме государства. Такое сравнение, с часовым механизмом, когда-то давно придумал сам Император.

– Что-то проржавел у нас граф Меньшин. Похоже, у него половина зубцов высыпалась. Большие недоработки по его ведомству замечаю. Объяви-ка, Володя, ему моё неудовольствие, для начала. А как не поймёт, так и снимай его сам. Даю на то тебе своё согласие, – такие замечания не были чем-то необычным в их отношениях. Император явно давал понять, что кто-то из тех, кому он доверил частичку Власти, мешает работать всей государственной машине. К постоянной ротации кадров бояре привыкли не вдруг. Поначалу им было удивительно, что многие должности теперь не передаются от отца к сыну.

– Вырастили оболтусов, сами их и кормите, – столь резкую отповедь как-то раз тогда ещё молодой Император выдал прилюдно. Оболтусов постепенно при дворе поубавилось, пусть и не до конца, но эти слова бояре запомнили, и не раз своим чадам их цитировали. Иметь хорошее образование стало модным, а когда категории государственных должностей к имперским стандартам привязали, так и вовсе стало необходимым.

Прочитав следующий документ, князь поморщился. Опять одно и то же.

Раса, язык, религия – это всё одна и та же пустопорожняя болтовня, которую веками используют для поиска врагов. «Добрые» – это те, кто победил в этот раз, посылают убивать своих единоверцев тысячи «иноверцев», мотивируя их по сути националистическими благоглупостями. Пусть их противоречия не против нации, а против религии или языка, но если разобраться, то какая в этом разница. Да никакой. Сплошная политика, борьба за власть и кошельки прихожан.

Давайте объявим врагами тех, у кого красный цвет кожи, или тех, кто говорит на хинди, а может других, тех кто молиться не той щепотью. Были же ради троеперстия в своё время убиты миллионы славян.

И опять прольём кровь… Других… Не таких, как мы…

Для погрязшего в быту, разочарованного своим существованием, слабохарактерного обывателя призыв присоединиться к армии избранных становится новым рождением. Серая жизнь без цели неожиданно обретает высший смысл, а смерть оппонентов подпитывает чувство собственной избранности, окрашивая борьбу за мнимую справедливость в кровавые тона.

Ему не важно, кто Враг. Еврей, католик, гугенот или чероки. Он – избранный. И его задача – убивать. С именем Его на устах.

Имена эти время от времени меняются.

Не меняется суть.

Если людям всё равно, за что идти и убивать себе подобных, то какая разница между Энгисики и Майн Кампфом. Избранные должны убивать!

Рано или поздно, но человеческая прагматичность придёт к более короткому финалу и люди станут убивать «других» уже ради «доллара во всём мире» и «экономических интересов отдельно взятой страны».

Эволюция, однако. История. Цель и смысл очередной религии наконец когда-то были названы своим именем.

Убей иных во имя Доллара.

Князь встряхнулся, и начал ещё раз перечитывать документы. Он – рабочий Империи. Пусть не главная, но важная шестерёнка государственного механизма. Да, с высоты его положения и благодаря специфике его службы ему зачастую известно намного больше, чем обычным людям. И конечно, на допросах он часто узнаёт правду. Но психология людей трудна для переделки. Им всегда нужен Враг.

До встречи в Императорском дворце оставалось шесть часов.

* * *

Во дворец Олег приехал заранее. Документы у него проверили тщательно, хотя вышедший им навстречу офицер и перекинулся парой слов с одним из его охранников, явно своим знакомым. Народу в небольшой приёмной, отделанной панелями из тёмного дерева и белоснежным мрамором на полах и колоннах, оказалось немного. Старик, с грубыми мозолистыми руками и пара типусов, больше всего похожих на деятелей науки. Один из них так и вовсе парик на себя напялил, щедро его припудрив. Подобного рода изыски придворной моды Олег до сих пор видел лишь на портретах. За высоким столом с конторкой незаметно затаился секретарь, лениво перебирающий скудную стопку бумаг перед собой.

Решив, что очередь до него дойдёт не скоро, Олег уселся на угловой диван и занялся медитацией. То, что его вызвали первым, для него оказалось неожиданностью.

– Проходи. Присаживайся за стол, – князь Обдорин, сидевший за небольшим столиком у окна, махнул рукой в сторону массивного длинного стола для посетителей, снабжённого дюжиной полукресел, – Я скоро к тебе присоединюсь.

Полистав минут пять документы, в которые он время от времени что-то вписывал на полях, князь поднялся, и одёрнув мундир, уселся напротив Олега, проигнорировав председательское кресло во главе стола.

– Ну что же, давай знакомиться будем. Про меня ты наверняка кое-что слышал, да и я про тебя уже немало знаю. Так что эту часть знакомства мы опустим. Это всё личины, которые после нас на бумаге для потомков останутся. Мне гораздо интереснее понять, что ты сам за человек. К чему стремишься, как на мир смотришь. Что в провинциях интересного видишь? Всё ли тебя в стране устраивает, или с чем-то не согласен? Поделишься со столичным чиновником своими взглядами со стороны? А то, знаешь ли, некоторые считают, что мы, столичные жители, совсем страну не знаем, – князь свои вопросы задавал весело, с улыбкой, вроде бы как приглашая парня на дружескую беседу. Вот только общее впечатление немного портили его глаза, похожие на две прозрачные холодные льдинки.

– Сами понимаете, что мне нашу жизнь со столицей сравнивать сложно. Не знаю я, чем здесь народ живёт, – осторожно начал Олег, под одобрительные кивки князя, – Люди постарше меня говорят, что жизнь у нас последнее время резко меняться стала. Промышленность сильно в рост пошла. Молодёжь всё больше в города стремится, от земли отрываясь. Народ начал жить сытнее и богаче, чем раньше. Новой техники много появилось. Заводы и фабрики большие построили и ещё строят. Товара с них теперь в десятки раз больше выходит, и по цене дешевле получается. Понятно, что не все таким положением дел довольны. Бояре, те же в основном от земли жили, да от мелких мастерских при деревнях. А как начал народ от них уходить, да на товар цена понизилась, так и у них доходы упали. Рабочие новые, те тоже изрядно ропщут. Приедет молодой парень с деревни, устроится на завод, и первый год живёт, считайте впроголодь. Пока то он специальности обучится, да деньги приличные получать начнёт, изрядно времени пройдёт. Не многие до конца обучения дотягивают. Городу постоянно рабочие руки нужны. Так что осмотрится паренёк в городе месяц-другой, да и уйдёт с завода. Кто в строители пойдёт, кто приказчиком в лавке устроится, да и других мест немало. У нас в газете три листа приглашениями на работу заняты. Я сам, когда подмастерьем в ремонтную мастерскую работать устроился, и то больше получал, чем рабочий первого года на заводе.

– О как! Не побоялся белы ручки замарать? Это как же так тебя угораздило-то… Не любите же вы, бояре, руками-то работать. Не боярское это дело, – последнее предложение развеселившийся князь произнёс прилично растягивая слова и старательно окая. Явно кого-то передразнивал.

– Так я и не был на то время боярином. Оттого и работать пошёл. Бумаги-то на боярство я уже позже выправил. После того, как налоги сдал, – впервые позволил себе чуть улыбнуться Олег, давая понять князю, что он прекрасно осознаёт определённую противоречивость в своих действиях, как собственно и то, что никаких укладов он формально при этом не нарушил.

– Понятно. Ловок, значит, – подвёл итог князь, усмехнувшись, – Ну, и зачем тебе это нужно было?

– Когда теперь доведётся обычной человеческой жизнью пожить. С людьми хорошими и интересными накоротке познакомиться. На жизнь с другой стороны взглянуть. Хорошее время было. Мне многие свои взгляды пришлось пересмотреть, – Олег ответил честно, глядя князю в глаза. Прямоту его ответа князь почувствовал. Была в словах парня та искренность, какую не часто услышишь в придворных беседах, больше похожих на хитро сплетённые паутины. Не совсем привычный разговор у них получается. Нет в нём той игры намёков и интонаций, где Обдорин чувствует себя, как рыба в воде. Князь даже слегка растерялся. Давно с ним никто не разговаривал с такой непосредственностью, с виду абсолютно не обращая никакого внимания на разницу их статуса.

Князя удивило откровенное сожаление, с которым парень рассказывал ему об интересном периоде в своей жизни. Он ничуть не лукавил, и в его словах не чувствовалось фальши, когда он на мгновение смешно наморщив нос, упомянул о своём боярстве, как о чём-то не слишком приятном. Глядя на Олега, Обдорин с щемящим чувством ностальгии вспомнил годы своей молодости.

Когда-то давно, он точно так же «уходил в народ». Сменив мундир на одежду мещанина и приклеив усы, молодой тогда князь иногда на целый вечер убегал из дома. Он гулял по набережной, ходил по ярмарке, флиртовал с красивыми девушками, бузил в трактирах с компанией подвыпивших студентов. На какой-то миг князю захотелось сегодня же вечером повторить свои юношеские подвиги, но вспомнив про предстоящие дела, он лишь горестно вздохнул, отгоняя наваждение.

– О чём это вы тут так мило беседуете? – за разговором оба собеседника не услышали, как в кабинете открылась дверь и в комнате появился новый человек. Зашёл он не через тяжёлые парадные двери, ведущие в приёмную, а через неприметную дверку в углу кабинета, наполовину прикрытую парчовой занавесью.

– Ваше величество, – легко поднялся князь из-за стола, одним движением бровей и вскинувшейся головой потребовав от Олега сделать то же самое, – Провожу беседу с новым Главой Рода боярином Бережковым.

– Да садитесь вы, и я с вами посижу немного. Про Бережковых знаю. Знатные накопители они делают. У меня самого в МБК накопитель их работы стоит. Слышал я, что изменили вы там что-то. Говорят, теперь они ещё лучше стали? – государь неторопливо пересёк кабинет, и устроился во главе стола.

С ответом Олег затруднился. Впервые увеличенную ёмкость накопителей он заметил, когда заряжал те, которые потом упали на усадьбу Мансуровых. В текущей горячке он тогда не обратил особого внимания на возросший объём сохраняемой энергии, пообещав себе разобраться с этим вопросом позже. Зато вчера вечером, выслушав Липатова и проделав с ним некоторые опыты, он осознал, что полученные им кристаллы существенно отличаются от тех, которые они с дедом делали раньше.

– Ваше Величество, про большую часть серьёзных отличий я сам узнал только вчера вечером. Полноценно изучить все возможности кристаллов я в столице не могу. Хотя, боюсь, что и в других условиях у меня может не хватить знаний. Я эти кристаллы умею выращивать, а новые возможности скорей всего проще выявить тем, кто имеет опыт эксплуатации подобных накопителей, – поскромничал Олег, стараясь следовать наставлениям купца. Не зря Липатов предупредил его о нежелательности поспешных выводов. Лучше будет, если к новым возможностям накопителей специалисты постепенно привыкнут. Тогда и скоропалительных решений о своей судьбе придётся меньше опасаться.

– А много ли накопителей способна производить ваша мастерская? Сможете их выпуск увеличить? – Император упёрся локтями в стол и сложив пальцы в замок, опустил на них подбородок. Под его изучающим взглядом Олег почувствовал себя неуютно.

– «Словно бабочку сквозь увеличительное стекло рассматривает», – подумал он про себя.

– Один я остался из тех, кто алмазы может производить. К тому же, через полгода у меня срок службы подходит. Тут свой-то налог дай Бог вытянуть, – эти фразы Олег заготовил заранее. Несколько вариантов. На все возможные повороты в беседе. Ни словом не соврав, он давал понять, что особых трудовых подвигов от него ждать не стоит.

На самом деле всё обстояло не так уж плохо. За неполный месяц, в несколько подходов у него получилось вырастить шестьдесят полноценных кристаллов и ещё двенадцать ушли в переработку на более мелкие, так как они вышли с браком. Кстати, это очень неплохое соотношение. У деда добрая половина обычно в брак уходила.

– Значит заказ на ещё одну дополнительную сотню ты не примешь, даже если тебе очень выгодные условия предложить? – с усмешкой прищурился государь.

– Приму, если они мне вторым налогом окажутся, – спокойно ответил Олег, хотя мысленно он сжался, словно перед прыжком в прорубь. Вряд ли в разговоре будет более удобный момент, чтобы свои пожелания по делу заявить, – Вот только сначала со службой мне надо разобраться.

Подобный поворот в предстоящей беседе они с купцом Липатовым предполагали, не ожидали правда, что говорить не с князем, а с самим Императором придётся.

– Что за второй налог? – нахмурился государь, – Понятнее говори.

– Земли у меня по соседству могут освободиться. Если под себя их возьму, то мне сподручнее налоги накопителями выплачивать будет.

– Это на какие земли ты нацелился? На Мансуровские, или те, что Федорищевым принадлежат? – вмешался Обдорин в их разговор, заметив, что Император на него оглянулся. Материалы по делу Бережковых он сегодня прочитал ещё раз, оттого и вопрос легко задал.

– На Федорищевские. Мне известно, что там от всего Рода одна жена Федорищева-младшего осталась. Есть у них в Роду ещё две семьи, но тем особо рассчитывать не на что. У них по одному-два слабеньких мага осталось, да и те без права наследования, – выложил Олег информацию, которую ему подробно разъяснил Липатов. У Рода, оставшегося без прямого наследника по мужской линии, земли государство изымает.

Земли Федорищевых, по словам купца, представляли немалую ценность. Одно то, что они имели два удобных выхода на крупную судоходную реку, уже делало их крайне привлекательным приобретением. Сейчас любой речной порт – это живые деньги, и немалые.

– Такой вопрос с налёта трудно решить. Направлю я туда человечка. За неделю всё до тонкости разузнает, – сказал князь, обращаясь к Императору. Научились они без лишних слов понимать друг друга. В конце концов для Империи нет никакой разницы, кто из бояр на какой земле хозяйствовать будет. А вот вдвое увеличить количество пилотов-гвардейцев, то задача не шуточная. Поприжмут тогда хвосты, кто против Императора что-то недоброе умыслить собрался. Опять неспокойно нынче стало в столице. Многие князья да бояре сюда перебрались, от войны подальше, и людишек оружных с собой привезли. Что ни день, то только и слышишь про происшествия. Словно с цепи сорвались прибывшие бояре, в своих стремлениях столицу удивить. Ладно бы, просто пили и гуляли, так нет. Безобразия всякие учиняют. Каждый день то тут, то там до стрельбы дело доходит. Полиция с ног сбилась, каталажки переполнены, а понаехавшие всё никак не успокоятся.

– Тогда по налогам с князем Обдориным вопрос дальше решай, а сейчас давай про службу твою поговорим. Сам-то где служить собрался? – кивком отметив участие Обдорина, переключился государь на Олега.

– Рассчитывал на пилота МБК выучиться. Уровня магии мне с избытком хватает. Физические показатели тоже соответствуют. Думаю, трудностей не возникнет, – Олег озвучил свою мечту, и с волнением посмотрел на обоих собеседников. Скажи они сейчас, что в небо его не пустят, и наверное он не выдержит, сорвётся с плавного хода беседы.

– Тебе, и летать на «горбатых»? Ну уж нет. Раз твои умения в гвардейские МБК вложены, то на них и будешь учиться летать. А кстати, другие маги, что, не могут такие же кристаллы делать? – забросал Император парня разнонаправленными вопросами.

Олег не сразу понял, что в будущих полётах ему не отказано, наоборот. Летать он будет, и не просто летать, а в лучших МБК Империи. Счастливая улыбка расплылась у него на лице, и он как-то упустил, что под конец ему был задан вопрос.

– Отвечай, – одними губами обозначил своё распоряжение князь, повернувшись к Олегу, когда заметил, что парень от радости забылся и медлит с ответом.

– М-м-м, другие маги… – Олег, словно школьник, прослушавший объяснения учителя, ухватился за запомнившиеся слова. Он собрался было помотать головой, но осёкся под взглядом князя, – Ваше Величество, вы когда-нибудь на рояле играли?

– Было дело. Пытались меня научить. Не вышло. А к чему задан вопрос?

– Дед меня лет пять тренировал, прежде чем к установке допустил. И то постоянно кряхтел, что я поздновато начал, – Олег почесал бровь, раздумывая, как бы понятнее объяснить техпроцесс, и продолжил, – Это он мне про рояль рассказывал. Смысл в том, что сходу алмазы сделать ни у кого не получится. На рояле тоже с первого раза никому не сыграть. Смолоду надо навыки нарабатывать. Наша установка, в отличии от любого пианино, может взорваться, если с ней обращаться неправильно. Долго учиться нужно, прежде чем можно будет начинать работать с теми температурами и давлением, какие там применяются. Фактически, внутри установки, мы её называем «Чаша», происходит взрыв. Мне приходится его удерживать щитами, сложенными в виде раковины моллюска. На следующем этапе я добавляю заклинания, под огромным давлением ввожу технические газы, и кристаллы начинают расти. Весь процесс напоминает взрыв килограмма мощной взрывчатки, которым нужно управлять. Любая ошибка – смерть. С «Чашей» мне приходится работать контактно. И только после того, как кристаллы пошли в рост, от установки можно отойти, но контроль за щитами приходиться держать долго. Иногда часов двенадцать подряд. Потом мы давление стравливаем, и только тогда установка становиться безопасной.

– Значит, с младых лет обучать надо, говоришь. Так-то ты уже в возрасте. Невесту себе ещё не присмотрел? – государь взглянул на Олега, испуганно затрясшего головой, и со смехом добавил, – Ну, ничего. Это дело поправимое. Ладно, вернёмся к службе. Владимир Романович, ты пригласил людей?

– Так точно. В приёмной ожидают.

– Ну так зови, – потирая руки и заранее чему-то улыбаясь, распорядился государь, поднимаясь из-за стола.

– Франц Иосифович, здравствуй дорогой, давно тебя не видел, – двинулся государь навстречу старику с мозолистыми руками, которого Олег приметил в приёмной.

– Ваше Величество, так нет бы зайти когда в мастерские. А то в расположение полка только приедешь, и тут же фьють в небо, – прогрохотал в ответ старик, ничуть не смущённый неожиданной встречей с Императором.

– Зайду как-нибудь. Обязательно зайду. А пока вон посмотри, какую замену я для тебя приготовил. Целый боярин скоро у тебя в учениках появится. Зовут его Олег Бережков. Ты не смотри, что он молод. В свои годы он уже Глава Рода. Да и ты его изделия отметил. Читал я рапорт твой, читал. Интересные предположения там тобой высказаны.

– Постой-ка. Так это он, чтоль, новые накопители-то Бережковские ваяет? – обернувшись всем корпусом, уставился могучий дед на Олега, – Ишь ты, глядишь ты. Ты, Ваше Величество, не в испытатели ли мне его сватаешь? Молод ведь он ещё. Бестолков. Совсем как ты был, когда у меня впервые появился. Поди-ка ни в МБК, ни в двигателях толком ничего и не разумеет? А раз боярин, так и гайку отвернуть не сможет, – старик с лукавым прищуром уставился на парня.

Олег сообразив, что все ждут от него ответа, а дедок подначивает его неспроста, решил подыграть старику. Больно уж тот ловко самого Императора между делом зацепил. Хотя, все улыбаются, кроме двух учёных, которые столбами замерли у дверей, и только головами крутят, ошарашенные появлением государя, и фамильярным обращением к нему со стороны голосистого дедка.

– И гайки крутить умею, да непростые, а те, которые побольше будут, чем в МБК, и в старых двигателях немного разбираюсь. Конструкция-то у гвардейских МБК наверно не слишком от обычных армейских отличается? Такая же древность? Рудольф Генрихович, и тот уже их прошлым веком называет, – Олег с удовольствием наблюдал, как у старика краснеет лицо и сжимаются кулаки. Однако упоминание о бывшем начальнике экспериментальных мастерских оказало волшебное действие. Дедок шумно выдохнул, крякнул чуть слышно и немного повернул голову, как это обычно делают люди со слабым слухом, пытаясь лучше прислушаться. Видимо, годы работы с громыхающими двигателями не самым благоприятным образом отразились на его слухе.

– Это какой-такой Генрихович? Густавсон? – исподлобья уставился старик на Олега, почти скрыв глаза за густыми седыми бровями.

– Он самый. Они с Усольцевым сейчас помощнее движок разрабатывают. Но Рудольф Генрихович считает, что не тем мы заняты. Для техномагии есть гораздо более интересное применение. А двигатели – это так, второстепенный вопрос. Его они в качестве примера собираются изготовить.

– А что же тогда ваш Густавсон считает приоритетным для техномагии? – вмешался Император, который с живым любопытством наблюдал за их разговором.

– Высокоточную обработку металлов под давлением, Ваше Величество, – отчеканил Олег, вытянувшись по стойке смирно.

– Расскажи-ка поподробнее, боярин. Что это за зверь такой и с чем его едят? – чуть улыбнулся государь, отреагировав на попытку Олега изобразить из себя стойкого оловянного солдатика. Разговор он продолжил вместо старика, который шумно сопя, ожесточённо терзал пятернёй затылок, уставившись в пол.

– Имеется техномагический артефакт, способный обеспечивать сверхвысокое давление, при котором металл начинает течь. На этом принципе можно создать специальное оборудование, позволяющее за один-два прохода обрабатывать поверхности заготовок до зеркального блеска и с высокой точностью. Одновременно происходит заметное упрочнение металла, сопоставимое с хорошо прокованными изделиями. Области применения самые разнообразные. От оружейных и артиллерийских стволов, деталей двигателей, и до создания самых разнообразных станков и инструментов, где требуется высокая точность, повышенная износостойкость и прочность, – чуть громче, чем обычно, выдал Олег пояснения, поглядывая на старого мастера. Дед выпятил вперёд губы, словно он только что отпробовал старый выдержанный коньяк, и в такт словам Олега, еле заметно кивал головой.

– Что скажешь, Франц Иосифович, стоящее ли дело? – заложив большие пальцы в нагрудные карманы мундира, поинтересовался государь у старика.

– Рудик, с его-то опытом, на пустышку бы не клюнул. Зануда он редкостная, но если уж сказал слово, то значит уверен в результате, – отчего-то сердито ответил старик, явно не понаслышке знакомый с Рудольфом Генриховичем, – Будь результат даже вполовину так хорош, как парень рассказывает, и то за него двумя руками ухватиться стоит. Вот только думается мне, что паренёк-то не всё нам рассказывает. По роже его хитрой вижу, что сюрпризы у него не закончились.

Император энергично обернулся к Олегу, и одним движением бровей обозначил вопрос.

Хмыкнув от неожиданности, Олег вытащил из кармана небольшую овальную пластину и молча передал её старому мастеру. Зеркальные поверхности металлического овала имели разный цвет. С одной стороны пластина блестела серебром, а с другой – медью. Покрутив овал в руках, мастер так же молча передал пластину Императору.

– Сами объясните, или мне опять нужно вопросы задавать? – сердито спросил государь, недоуменно покрутив пластинку в руках и не дождавшись комментариев.

– Это были две монетки… – начал было Олег.

– Диффузионная сварка, – прервал его старик охрипшим вдруг голосом, – Прочность соединения у неё выше прочности исходных материалов. А он ей монетки сращивает, засранец.

* * *

– Вот что, Володя. Хочешь моим, хочешь своим именем и должностью, но ты мне безопасность этого парня обеспечь. И про невесту для него пора подумать, да может и не про одну. Не дело это, чтобы таким уникумам свои знания некому было передать. Чем-то мы его со временем и так поделиться заставим, а вот родовые знания он и придержать может. Видал, как Франц-то Иосифович с ним разговаривал? Как с равным. Знал бы ты, на каких выражениях он меня в своё время натаскивал, да и не только меня. Опять же Густавсон. Тоже личность незаурядная. Ему университет впору возглавлять по знаниям да открытиям им сделанным. Но там характер ещё тот. Бездарей он на дух не переносит, и скрывать своё отношение к ним и не хочет и не умеет. Нет. Раз уж эти мамонты парня за своего признали, то не прост парнишка. Ой, не прост. Не проворонь мне его, – Император, разгорячённый недавно закончившимся разговором, вышагивал по кабинету князя взад вперёд. Обдорин знал, что самые важные решения государь так и обдумывает, предпочитая ходить от стены к стене, заложив руки за спину. Для себя князь уже составил план, где и как он сегодня же вечером встретиться с главами кланов, в которые входили Рода Мансуровых и Федорищевых. Тянуть с таким вопросом не стоит. А ну как случится что с этим Бережковым. Вот же, задачку-то ему государь подкинул. Хотя… Надо будет парочку досье ещё на раз просмотреть. Глядишь, беседа-то и сладится.

* * *

Липатов встретил Олега у порога и пританцовывая от нетерпения, утащил к себе в кабинет на втором этаже. Разговор пришлось пересказывать в лицах, вспоминая слова максимально точно. Купец слушал Олега с открытым ртом, иногда он всплескивал руками, но тут же часто махал ладонью Олегу, чтобы тот не останавливался.

– Что могу сказать. Большой чести ты удостоился. Не часто мне от знакомых про их беседы с Императором слышать доводилось, но про такой разговор ни разу даже речи не было. Поверил в тебя государь, заинтересовал ты его. Думаю, что если оправдаешь ты его доверие, то очень высоко взлететь сможешь. Про земли Федорищевых не переживай. Коли дело выгорит, я тебе и людьми толковыми, и деньгами помогу. Порт отстроим, так деньги-то быстро обернуться. Ну да ладно. Пошли вечерять. С детками своими познакомлю. Они, как узнали, что я в столице на неделю планирую задержаться, так и сами сегодня поездом приехали. Не сидится им, молодым, в родном доме. Сюрприз, видите ли, захотели отцу сделать, – ворчал купец, спускаясь к обеденному залу. Идя за ним, Олег только улыбался. Слишком уж добродушным получалось ворчание, чтобы поверить в то, что Липатов на самом деле раздосадован приездом детей.

Широко распахнув обе створки, купец неожиданно замер на входе в зал. Олег чуть было не ткнулся ему в спину, настолько резко тот остановился.

– Сынок, ты певичек балаганных на ужин пригласил, чтобы нас развлекли? – обманчиво ласковым голосом начал было купец. Продолжил он уже значительно громче, добавив в голос баса, – Это ещё что за матрёшки суздальские? А ну марш умываться, и чтобы через пять минут обе с чистыми моськами за столом были.

Олег, выглянув из-за плеча Липатова, увидел, как из-за стола вылетели две девчушки, и забавно путаясь в юбках, порскнули вон из зала. Впрочем, судя по затихающим переливам смеха, грозного отца они не слишком-то и испугались. Да и купец, повернувшись к Олегу, недовольным не выглядел. Его выходка дочерей скорей позабавила, как и их поспешное бегство.

Обеих красоток Олег за время ужина успел оценить по достоинству. Весёлые, подвижные, с милыми и очень живыми лицами, они создали за столом атмосферу праздника, абсолютно не прилагая к этому усилий. Невольно сравнивая их с дочкой Киякина, Олег так и не смог сам себе честно сказать, кто же из них милее и симпатичнее.

Глава 7

– И раз-два-три. Раз-два-три. Голову чуть назад. Легче, легче веди, медведь, – суетливый танцмейстер успевал следить за всеми парами, на ходу раздавая указания.

Гвардейцы – это не только блеск мундиров и грохот МБК. Они – военная элита Империи. В любых обстоятельствах обязаны соответствовать и уметь представлять свою страну достойно. Оттого со всем тщанием и обучают их не только военному искусству, но и этикету, танцам и языкам.

Занятие танцами сегодня проходит в Смольном. Так, по старой памяти, названо одно из лучших и престижных заведений, где обучают молодых барышень из самых знатных Родов. Раз в неделю у будущих гвардейцев проходят с девушками совместные занятия. В гости друг другу ездят поочерёдно. То гвардейцы в Смольный, то смолянки в Военную Академию. Танцами занимаются четыре часа, перемежая занятия двумя получасовыми перерывами. Молодёжь должна не только танцевать уметь, но и с должным тактом за столом себя вести и беседу поддерживать. Недаром классные наставники на каждое занятие с ними ездят, и усевшись в сторонке, наблюдают, не спуская глаз. Вот и сейчас один из них вытащил записную книжицу и делает там какие-то пометки. Судя по всему, достанется сегодня молодому князю Орлову, который вольготно рассевшись за соседним столом, что-то громко вещает хохочущим девицам, размахивая при этом руками. Ничего. Перепишет от руки правила поведения в обществе, и поспокойнее в следующий раз себя будет вести. Там всего-то пятьдесят семьстраниц, если верить старшекурсникам, которые как-то делились с ними опытом выживания в Академии.

– И как вам, Олег Игоревич, пирожные, что вы отпробовали? – лукаво поинтересовалась у Олега его соседка по столу. Милая девица, с чертенятами в глазах и очень живым лицом. Надо сказать, что угощения на время перерыва воспитанницы Смольного готовят сами. Олег эту тонкость знал, поэтому лёгкие, воздушные кондитерские изделия брал с разных тарелочек.

– Как вам сказать, Елизавета Станиславовна. Они же настолько разные, что их даже грешно сравнивать. Например, берём вот это маленькое чудо, – Олег аккуратно переложил лопаточкой одно из пирожных к себе на тарелку, – Идеальная форма и румянец. Чуть ощутимая кислинка начинки. И, как сюрприз, вложенная внутрь каждого изделия изюминка. Очень ярко и волнующе получилось. Другое дело с этими шедеврами, – Олег положил себе пирожное с соседней тарелочки, – Они более основательные. С лёгким ароматом ванили и послевкусием грецкого ореха. Спокойнее на вкус, и оттого возникает щемящее чувство домашнего праздника. Что-то вроде празднования дня рождения в кругу семьи, если хотите.

– Да вы поэт еды, – вторая девушка, большеглазая синеокая красавица с русой косой толщиной в руку, в противоположность своей подруге была нетороплива и плавна в движениях. Она словно полноводная река, или опытный боец, неторопливо перетекала из одного положения в другое.

– Что вы, княжна, ни в коем случае, – отрицательно помотал Олег головой, улыбаясь, – Еда – это совсем не то, с чем можно сравнивать ваши изделия. Еду нам на марше дают, когда из котла передвижной кухни наваливают в тарелки гречку с тушёнкой. Вот в той еде точно нет ни души, ни мастерства. Зато она позволяет организму максимально быстро восполнять калории. Полёты и марши порой отнимают много сил.

– Вас уже учат летать? – княжна удивлённо раскрыла свои и без того огромные глаза, вычленив из ответа Олега наиболее интересующую её тему.

– О, про полёты вам лучше всего расскажет мой друг. У него высшие баллы по всем полётным экзерцициям и без всяких преувеличений могу сказать, что он сейчас самый лучший пилот на всём нашем курсе.

Олег мысленно вытер пот со лба, и откинувшись на спинку стула, посмотрел на своего соседа. Тот, благодарно кивнул Олегу за его великолепное представление и мастерски завладел вниманием девушек, полностью переключая их на себя.

Тяжело Олегу даются эти светские разговоры. Вот вроде бы мелочь – сказать, какое из пирожных лучше, а какое хуже. Но не тут-то было. Выберешь что-то одно, и получишь два неприятных результата. Одна из девушек обидится, а вторая отнесётся к тебе с повышенным вниманием. Неизвестно ещё, что хуже.

Смольный – это не только институт, из которого выходят идеальные жёны. Это ещё и научное государственное учреждение. Между прочим, с самым лучшим в мире отделом евгеники. То-то за девушками столь пристально приглядывают их классные дамы, отмечая и анализируя любые их контакты с противоположным полом. Стоит им заметить хоть малейший намёк на симпатию, и возможность образования новой семейной пары подвергнется тщательному исследованию и оценке.

Бывали случаи, когда создание нужной пары специалисты этого отдела считали столь необходимым, что на результат работали десятки людей, доводя максимально быстро дело до свадьбы.

Все эти сведения Олег узнал не случайно. Вопрос Императора о наличии у него невесты он мимо ушей не пропустил. Озаботился дорогостоящим консультантом, который два часа Олегу втолковывал, какие сюрпризы стоит парню ожидать в столице, а в Смольный вообще рекомендовал не соваться. Окрутят, охнуть не успеешь. Так что не для одного только обучения танцам курсантов Академии со смолянками вместе сводят. Есть и другие интересы.

В первые месяцы учёбы в Академии Олег постоянно пытался вспомнить во всех подробностях о том периоде времени, который ему выпал на долю после посещения им императорского дворца. Ничего не получалось. Перед глазами мелькали только яркие картинки, за которыми он не мог разобрать мелкие детали.

Досрочное признание его совершеннолетним.

Следствие.

Нанятый Липатовым стряпчий.

Оформление земель Федорищевых.

Взрывной роман с вдовой сына Федорищева, которая оказалась не только его ровесницей, но и дочерью Мансурова. Неделя безумной любви. Амок. Они тогда оба были не в себе, пытаясь насытиться друг другом, словно дикие звери. И после недели сумасшествия записка на столе: – «Не ищи меня. Прощай».

Неожиданное расставание и первая неудачная любовь приложили Олега так, словно он на полном ходу врезался в гранитную стену.

В таком состоянии его и нашёл один из сыновей Анвара. Поняв, что сам ничего не добьётся, Ираклий притащил Олега к отцу. Анвар не придумал ничего лучше, чем занять парня работой. Вскоре он и сам был этому не рад. Олег работал исступлённо, с трёх-четырёх часовыми перерывами на сон иногда раз в два-три дня. Зачастую мегрелы силой оттаскивали его от установок в полубессознательном состоянии и укладывали спать. Зато когда сырьё закончилось в первый раз, он вырубился почти на двое суток. Второй раз годовой запас сырья он извёл за десять дней. Спать Олег стал больше, но работал теперь намного быстрее. Анвар запретил сыновьям заходить в зал с Чашами. Сам он тоже не мог там долго находиться. Чаши стонали от напряжения. Волосы любого, кто заходил в зал у Источника, вставали дыбом. А магия там ощущалась почти что физически, сдавливая тело, словно вода на большой глубине.

За месяц, проведённый у Источника, Олег сильно похудел и осунулся. Когда его привезли в город, Усольцев сходу даже не понял, что за человек зашёл к ним в гостиную. Зато Софочка сразу кинулась к гостю, и через минуту, с причитаниями убежала на кухню. Одежда на Олеге болталась, словно на огородном пугале, а лицо было мертвенно-белым. Отросшие неровными прядями волосы и потухший взгляд на измождённом лице, сутулость и опущенные плечи создавали достоверную картину человека, перенёсшего длительную тяжёлую болезнь.

– Налицо депрессия, любовные переживания, сильное физическое и магическое истощение, – такой вердикт вынес приглашённый Софочкой врач, которого она знала с детства и безусловно ему доверяла. Были у неё на то причины, о которых ни одна приличная женщина вслух не рассказывает.

Выслушав, и частично записав рекомендации доктора, всё ещё несостоявшаяся семейная пара приступила к поэтапному выполнению коварного плана.

– «Клин клином вышибают», – эту сентенцию врача было решено использовать по максимуму.

Утром Олег был разбужен девичьим щебетом и приглушёнными пересмешками. В замешательстве выглянув из спальни в зал, он увидел четырёх молодых девиц, увлечённо занимающихся уборкой в весьма фривольных нарядах. Если достаточно аппетитных девиц одеть горничными, но при этом сарафанчик взять на размер меньше, а юбку сделать на ладонь короче, то вкупе с чуть более откровенным декольте это будет убойно выглядеть. Многие холостяки могли бы стать ярыми поборниками чистоты, имея такую прислугу в штате. Убедившись, что спросонья глаза его не обманывают, и резинки на чёрных чулках девушек действительно белые, Олег чуть кашлянул, чтобы обозначить своё присутствие.

– Ой, мы вас разбудили, – выпрямляясь, и потупив в пол глаза, виновато прощебетала ближняя к нему горничная. Остальные тоже замерли, и хлопая глазками, попытались выстроиться в ряд, – Извините нас. Прикажете чай подать?

– Э-э-э… да, – Олег с трудом оторвался от созерцания приятных округлостей в вырезе её платья и смутившись, отступил в спальню. Придя в себя под холодным душем, он затем уже более спокойно наблюдал за суетой девушек, заканчивающих уборку и накрывающих на стол.

– На завтрак вас Игорь Семёнович дожидаются. Просили передать, что гости уже заждались, – щебетнула та же горничная, в ответ на удивлённый взгляд Олега, которым он окинул стол. Чайник с зелёным чаем и порезанные дольками разнообразные фрукты – так-то маловато для завтрак получалось.

Переодевшись и поправив чуть влажные волосы, Олег спустился на хозяйский этаж. Раскатистый бас Киякина и его смех он услышал уже из-за дверей, и заранее улыбнулся, впервые за последний месяц.

Лёгкий завтрак, а затем чаепитие с дегустацией пирожных, выбранных дочерью Киякина в недавно открывшейся кондитерской лавке. После завтрака Софочка увела за собой гостью, а мужчины удалились в курительную комнату.

– Ну, рассказывай Игорь Семёнович, чего вы там с двигателями наколдовали? – блаженно вытянулся в кресле купец, после первых, самых сладких затяжек.

– Если очень коротко, то вырисовывается у нас одно новшество. Двигатель нового поколения. Планировали его военным, для доспехов предложить, но пока в их требования и размеры мы не вписываемся. Зато его немного увеличенный прототип идеально подходит для небольших дирижаблей, наподобие твоего, – неопределенно помахал Усольцев рукой, в свою очередь скрываясь в клубе дыма. Олег отсел подальше от курильщиков, убедившись, что вытяжная вентиляция успешно спасает добрую половину комнаты от чрезмерного задымления. Техномаги тем и хороши, что подобные бытовые вопросы они умеют решать походя.

– Да вроде не раз уже доказано, что на бензине выгоднее летать, – купец недовольно поморщился, показывая всем своим видом, что он напрасно теряет время.

– Доказано теми, кто очень хотел это доказать. Я вот тут тоже подсчётами позанимался. В качестве примера взял твой дирижабль и твои же расценки на перевозку груза. И ты знаешь, Степан Васильевич, не увидел я с бензиновыми двигателями твоей выгоды. Совсем не увидел. Более того скажу, тебе более мощные двигатели нельзя ставить. Дирижабль-то у тебя не резиновый. Мало того, что моторы тяжелее будут, и топлива больше потребуют, так им ещё и всё остальное помощнее нужно будет ставить. В результате тонн пять по весу грузов потеряешь, и объёмы трюмов сократишь.

– Да ладно, откуда пять-то тонн? – не поверил купец, в голове которого заработал калькулятор.

– Почти тонну веса ты получаешь на замене самих двигателей. Две тонны на топливе добавишь, килограмм триста на разной мелочёвке, вроде маслица, бака побольше, насосов помощнее. Оставшиеся пара тонн разбегутся при усилении рамы, которую ещё и приопустить придётся для винтов побольше диаметром, да и на передаточные валы с усиленными креплениями тоже прилично перепадёт. Так что пять тонн в загрузке ты всяко потеряешь. Стоит ли огород городить ради прибавки в скорости? Кстати, не такой-то уж и большой. Ну, долетишь ты до куда-нибудь не за двенадцать, а за девять-десять часов, и что? Бензина больше сжёг, ресурс более дорогих двигателей выработал, груза меньше привёз. Сейчас в кабинет придём, я тебе всё это в цифрах покажу.

– Интересно будет посмотреть, как ты себе всё представил, – сердито ответил Киякин, вминая в пепельницу недокуренную сигару, – Чай не дураки те расчёты делали, из которых более серьёзная экономия как раз на бензиновые двигатели приходится.

– Расчёты, скорее всего, для больших пассажирских дирижаблей будут верны, да для военных. Для них скорость важнее денег. А у тебя свой козырь имеется, который грех не использовать. Мало того, что ты сам Одарённый, так у тебя ещё и остальной экипаж со способностями. Вот я и прикинул вчерне, какой накопитель и двигатель к нему вы все вместе потянете. Два варианта тебе расписал. В одном случае магический двигатель тебе на весь день позволит весомый прирост к скорости получить, а во втором варианте прибавка к скорости существеннее выйдет, но с максимальной нагрузкой ненадолго. Часа на три, думаю. Зато и переделок минимум, и движки твои бензиновые менять не надо. Дополнительный двигатель мы дирижаблю в хвост воткнём. Там всех переделок – раскосы покрепче установить, да несущую балку усилить.

– Пошли, покажешь, – заторопил купец техномага, всё ещё продолжавшего курить, – И ещё, со скоростью ты не прав. Скорость не только военным и прочим нужна. Нам зачастую тоже важно, как быстро мы полосу встречного или бокового ветра пройти можем. Если скорости не хватает, то отклонение от курса километров двести порой составляет. А будь у нас скорость повыше, взяли бы круче к ветру, глядишь, и вышли бы куда надо. Точно по курсу. Так что не всё ты в своих расчётах учёл, наверное. На бумаге-то всё гладко выходит, а в небе не всегда. Иногда бывает часа четыре воздух винтами молотишь, чтобы на сотню километров продвинуться. Так-то.

Перейдя в кабинет, мужчины увлечённо зашуршали таблицами и чертежами. Олег, больше из вежливости, чем из интереса, тоже пододвинул к себе несколько листков, уже просмотренных собеседниками. На чертеже двигателя он задержался и упёршись локтями в стол, начал его пристально разглядывать. По отдельным узлам он и раньше чертежи двигателя видел, а чтобы вот так, всё вместе – первый раз. И очертания корпуса, и схема узлов показались ему очень даже знакомыми.

Спустя пару минут Олег догадался, откуда появилось такое ощущение. Точно так же в своё время «просыпались» в лицее обучающие кристаллы.

Одарённые неплохо устроились. Зачем заучивать учебники, если можно воспользоваться уже кем-то изученными знаниями. Для этого и существуют Кристаллы Памяти. Тот же учебник физики сам по себе выучится за ночь, если он на Кристалл записан. Правда «проснётся» он только тогда, когда ты попытаешься обратиться к этим знаниям и специально подобранные задачи попробуешь решить.

Это как с геометрией. Все её изучали, но про равенство равносторонних треугольников могут вспомнить лишь в том случае, если такие знания вдруг окажутся ими востребованы. Зато стоит увидеть простейший рисунок из двух треугольников с двумя равными сторонами и одинаковым углом между ними, и тут же приходит моментальное узнавание.

Может Олег и пропустил бы чертёж, не заостряя на нём внимание, но больно уж резануло глаз несоответствие между увиденным там и тем, «как оно должно быть» в открывшихся ему Знаниях. Подтянув к себе подставку с острозаточенными карандашами, он начал править несовпадения.

Предостерегающе придерживая купца за рукав, Усольцев жадно всматривался в появляющиеся исправления.

Олег иногда замирал, прикрывал глаза и спустя секунду-другую, ломая грифель и меняя карандаши, по новой накидывался на схемы. Исчеркав четыре листа, он перетряхнул стопку остальных чертежей и вытащил план самого дирижабля. Машинально сменив очередной сломанный карандаш на новый, Олег несколькими уверенными движениями обозначил на корпусе воздушного судна дополнительные контуры и ни на секунду не остановившись, начал быстро вписывать под ними строки руноскриптов.

За работой он не слышал, как пару раз в кабинете скрипела дверь, в которую кто-то заглядывал, и не обращал внимания на то, как сердито махали мужчины руками в ту сторону, требуя её немедленно закрыть обратно. Исписав строчками руноскриптов дополнительный лист бумаги, вовремя подсунутый ему техномагом, парень пробежался взглядом по написанному, проверяя, нет ли где ошибок. Мимолётно улыбнувшись, так, словно увидел старого знакомого, он удовлетворённо кивнул сам себе и шумно выдохнув, откинулся на спинку стула.

– Олег, не подскажешь нам, что тут нарисовано? – после минутного молчания отвлёк техномаг Олега от созерцания им магической имитации огня в камине.

– Двигательная установка «Щуки» с частичной самозарядкой накопителя, – озвучил Олег моментально всплывшее в памяти название чертежа.

– Погоди-ка, какой-такой «Щуки»? Не одной ли из тех, которые Изначальные делали? – подпрыгнув на стуле, купец поочерёдно посмотрел на растерянные лица Олега и Игоря Семёновича, – Ага, не слышали значит. Ну да, так-то легенда специфическая. Первые боевые дирижабли в мире, работающие на чистой магии. Воспоминаний, правда, мало о тех «Щуках» сохранилось, но пилоты нашего флота помнят о них, мда-а, помнят и верят, что были они не только в легендах. Для особо неверующих в музее Академии Воздушного Флота пара альбомов с фотографиями имеются.

– И куда же они потом делись? Я вроде тоже человек не слишком далёкий что от магии, что от флота, но почему-то ни разу ни про какие «Щуки» не слышал. Может, байка какая. Про Воздушного Змея летуны тоже порой сказки рассказывают, а потом сами же и смеются, как протрезвеют, – Усольцев, чуть заметно подмигнув Олегу, комично развёл руки в стороны. Явно он так купца на дополнительную информацию раскручивает.

– Ну, Змея я сам не видел. Странное, да, случалось. То приборы все разом взбунтуются, при ясном-то небе, то иллюзия оптическая возникнет и кажется, что ты вниз пикируешь, а то на километровой высоте скрип по гондоле пойдёт, словно ты об землю брюхом приложился. А «Щуки»… Был когда-то такой город, Северодвинск. После войны он неплохо сохранился. Сохранился и завод, где раньше подводные лодки в титановых корпусах производили, и учёные, что при заводе были, тоже выжили. Пытались соседи иноземные поморов под себя подгрести. Лет десять десанты высаживали. То в Мурманск, то в Архангельск. Сначала флот с ними боролся, и местные помогали. Потом кто-то до дирижаблей додумался. Моряки к тому времени всё больше на берег перешли. Корабли-то не вечные у них оказались. Они и стали первыми пилотами «Щук». Крепко тогда морячки в небе порезвились. А после того, как очередной крупный английский десант дирижабли весь на дно отправили, прилетел им подарочек из города Эдинбурга. Нашли англы где-то сохранившиеся ракеты. Не стало Северодвинска, да и Архангельск серьёзно пострадал. Все выжившие «Щуки» тогда в ту Англию улетели. Знали, что на смерть идут. Обратно только два транспортника вернулось, что боеприпасы доставляли. «Щуки» все погибли. Говорят, пять самых крупных городов вдребезги разнесли. Сильно хотели англы показать, кто у них в регионе главный, да просчитались. Трёх недель не прошло, как вернули им моряки подарок. По слухам, в сохранившуюся экспериментальную автоматическую подлодку что-то с Новой Земли загрузили, и к англам в гости отправили. Говорят, самый сильный взрыв за всю войну именно там произошёл. Англию пополам раскололо и двухсотметровой волной накрыло. Заодно и все их соседи флотов и портов морских лишились. Надолго в том регионе всё притихло. А потом и княжества наши на полуострове появились. Шведское, Финское да Норвежское. Конструкция «Щук» была утеряна. Сначала северодвинцы, по старой памяти, всё засекретили. Потом чертежи и их учёных ракетами накрыло. На месте Северодвинска сейчас озеро плещется. Остались только транспортники из всей бывшей продукции северодвинских верфей. С них-то и копировали первые дирижабли. Понимали предки, что есть огромная разница между боевой «Щукой» и транспортником-тяжеловозом, но так и не смогли докопаться до сути. Северодвинск, почитай, весь под воду ушёл, а Архангельск радиацией ещё лет сто фонил. Так что знания по «Щукам» с тех пор в утерянных числятся… Или числились? – купец адресовал свой вопрос техномагу. Куда только за время рассказа у него делся благостный облик добродушного купчины. Орёл, чистый орёл. Такому в самый раз, вцепившись в штурвал, вести боевой корабль на битву сквозь разрывы снарядов.

– Олег Игоревич, откуда? – прокашлявшись, спросил у парня Усольцев.

– Кристаллы мне по наследству достались. Наши, родовые. Я ещё сильно удивился, что в них ни заголовков нет, ни описания к ним не приложено. И так и сяк пытался понять, что же я выучил, но ничего не откликалось. Думал, повреждённые попались. Они старые были, с трещинками еле заметными, а после изучения так совсем плохие стали. Словно паутиной изнутри покрылись.

– Кристаллы без описаний? – с сомнением протянул Игорь Семёнович. Капитан-технику в своё время немало пришлось выучить всякого. В армию он попал с хорошими теоретическими знаниями, но об армейских схемах и стандартах имел лишь общее представление. Первые месяцы военной службы техномаг до сих пор вспоминает с дрожью. Сколько кристаллов ему тогда пришлось заучивать, чтобы практику армейскую подтянуть. Думал, что мозг не выдержит и расплавится, а глаза на всю жизнь красными останутся. Однако что в университете, что в армии, все кристаллы идут чётко по ранжиру и с понятным любому описанием содержимого.

– Слышал я про такое диво, – ответил купец вместо задумавшегося Олега, – Был когда-то в столице один занятный аукцион. Самые дорогие сделки с него иногда в «Купеческом Вестнике» публиковали. Обычно это или артефакты какие-то выходили, или Кристаллы Изначальных. Вот они-то как раз и шли без описаний. Помню, я сильно тогда заинтересовался, как же можно безумные деньжищи тратить неизвестно на что. А ну как купишь старинный Кристалл, целое состояние за него выложишь, а там пшик. Оказывается, частенько такое бывало. Мне сынок князя Бартенева, вместе с которым я на пилота учился, потом подробно всё рассказал. Дядя у него в молодости уйму денег понапрасну профукал. Ему всё больше Кристаллы с какими-то цифирами да кракозябрами доставались. Говорит, Древние такие знаки на своих вычислителях пользовали. Дошли до меня слухи, что это программы какие-то. Изначальные, когда Кристаллы открыли, описаниями не озадачивались. Им Знания тогда побыстрее сохранить требовалось. Сами понимаете, какая в те времена смертность была, особенно среди учёных в возрасте. Торопились. Не до описаний им было.

Говоря про Изначальных, собеседники отлично понимали друг друга. Так было принято называть первое послевоенное поколение Одарённых, переживших войну. Обладая утерянными ныне Знаниями, и получив магические способности, Изначальные ещё при своей жизни достигли фантастических успехов. Следующим поколениям магов пришлось с завистью смотреть на недосягаемую высоту задранной ими планки, и прикладывая все силы, сохранять хотя бы те сведения, что им были переданы. Лучше всего с сохранением наследия Изначальных справились те семьи, что сохранили преемственность передачи Знаний. Кусочки разнообразных умений, технологий, науки оседали в клановых хранилищах, дожидаясь новых наследников. Тех, кто сможет понять и реализовать полученное богатство.

– Бартенев… Это не тот ли, что лавки овощные пооткрывал чуть ли не во всех городах? В столице так и вовсе их не один десяток наберётся, – припомнил техномаг яркие вывески самых дорогих овощных лавок столицы.

– Он самый. Дядюшка это моего знакомца. Достался ему среди прочих Кристалл с гидропонкой какой-то, чтобы, значит, овощи и ягоды там разные можно было выращивать быстро и на чистом грунте. Продукты он тогда отменного качества и без всякой послевоенной заразы выращивать научился. На них и поднялся. Крепко разбогател, говорят.

– Гидропоникой, – машинально поправил купца Олег, и замер под изучающими взглядами собеседников. В кабинете повисла тяжёлая тишина. Неловкое молчание прервал купец.

– Так-так-так… Верно говоришь, гидропоника те знания звались. Как ты меня поправил, так и вспомнил я правильное название-то. Интересно получается, откуда же ты это слово знаешь. Бартенев-то иностранное слово на «быстророст» сразу тогда поменял. Не в чести в те времена иностранщина-то была, – Киякин сердито крякнув, покрутил головой, вылезая из тугого воротника сорочки, а вот капитан-техник, прикрыв глаза и мечтательно улыбаясь, словно мальчишка раскачивался на задних ножках стула. Он-то как раз только что получил подтверждение своим невысказанным догадкам. Есть у боярина Знания, и не абы какие. От Изначальных полученные.

– Я сегодня Рудольфа Генриховича вызвоню. Скажу, чтобы срочно прилетал, – с грохотом опустив стул в устойчивое положение, доложил техномаг в воздух, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Да-да, и скажи ему, чтоб он заказы по новому двигателю придержал. Пусть сначала поправки изучит, – спохватился купец, кивая на испещрённые пометками чертежи.

– Ха, да тут речь не только о поправках идёт, – «обрадовал» купца техномаг, – Тут целая революция намечается. Вы без меня поговорите пока. Я быстренько к телефону сбегаю. Густавсону позвоню.

«Быстренько» поговорить у Усольцева явно не получилось. Проворные горничные успели и кофе принести после ухода техномага, и опустевшие чашки с остывшим кофейником уже убрали, а Игоря Семёновича всё не было. В отсутствии хозяина гости развлекались неспешной беседой.

– Как по твоему, Олег Игоревич, велики ли дополнительные издержки получатся, если все твои изменения в двигатель вносить придётся? – задумчиво скребя затылок, поинтересовался купец у Олега. Предыдущая тема разговора у них прервалась сама собой. Виной тому были накрахмаленные бантики горничных. Оказывается, не только на огонь можно смотреть бесконечно. Банты, прикреплённые у девушек чуть ниже спины, оказались тоже весьма… гхм… Что боярин, что купец на пару минут разговор прервали, а потом и забыли оба, о чём раньше говорили.

– Двигатель… – Олег с трудом оторвал взгляд от двери, за которой скрылась прислуга, – Э-э, нет, не думаю. В отличии от обвеса, там не так уж и много чего добавится.

– Обвес – это накопитель имеется в виду?

– Нет, не только он. Волноводы и контуры тоже изрядно цену повысят, – несколько рассеяно отозвался Олег, всё ещё не полностью пришедший в себя после созерцания прелестниц.

– Тогда я совсем ничего не понимаю! – воскликнул Киякин, вскакивая на ноги, – Вроде бы мы начинали за здравие, а заканчиваем за упокой.

– Позвольте, я объясню, – наконец-то появился в дверях долгожданный хозяин кабинета, – Всё дело в том, что вы оба сейчас говорите про разные двигатели. Когда у нас начался разговор, то речь шла про обычный магический двигатель, разве что повышенной мощности. То, что предлагает Олег Игоревич – это уже не просто двигатель. Вы же слышали его определение – двигательная установка с частичной самозарядкой накопителя. Другими словами – часть энергии он будет сам собирать, с помощью дополнительных контуров, которые в схеме установки вписаны полноценной составной частью. Можно сказать, что двигатель сам собирает энергию за счёт создаваемого им же вращения. В чём-то похожая схема достаточно известна. Она используется в гравикомпенсаторах. Но использовать её в тандеме с силовой установкой… – техномаг развёл руки в стороны, демонстрируя высочайшую степень своего изумления, – Кстати, Степан Васильевич, ваша дочь просила передать, что дамы нас уже заждались.

Антонина Киякина, дочь купца Киякина Степана Васильевича, была взволнована, расстроена и растеряна. Все три чувства разом уместились в неё, добавляя светловолосой красавице дополнительные краски и штрихи. Запунцовели щёчки, волнующе заколыхалась грудь, а губы порой пытались изобразить колечко, отвлекая девушку на их приведение в порядок. Вот уж чего не ожидала признанная красавица, избалованная всеобщим почитанием и вниманием, так это того, что у неё окажутся достойные конкурентки. Судя по их виду, они постарше её, и намного опытнее. Иначе чем можно объяснить чуть заметные улыбки этих горничных-финтифлюшек, когда они увидели незнакомую им девушку в гостиной. Да они смеются над ней!

Мысли о том, что все её мечты и помыслы могут быть видны, как на ладони каким-то куклам из прислуги, вызывали у юной красавицы гнев и возмущение. Не так ей в снах представлялась встреча с молодым боярином, когда она засыпая, горячо обнимала подушку.

– Недолго же вы курили, – высказала она одной фразой свои чувства заходящим в зал мужчинам. Есть у женщин такой талант – одной интонацией передать больше смысла, чем десятком предложений.

Антонина не заметила, как Софочка за её спиной приподняла брови и улыбнулась. От опытной вдовушки не укрылось смятение девушки и её волнение. Впрочем, предсказуемый результат. Боярин действительно очень интересный юноша. Жаль, немного не от мира сего. Девушка на него взглядом молнии мечет, а ему хоть бы хны. А дочка-то у Киякина чудо как хороша. Какая из них красивая пара могла бы получиться.

Густавсон прилетел на день позже, в субботу утром, и не один. С собой он привёз целый чемодан справочников, чертежей и забавного толстячка в круглых очках с толстыми линзами.

– Знакомьтесь, профессор Фёдоров. Можно сказать – уникальный кладезь знаний, – представил он Олегу и Игорю Семёновичу своего спутника, – Возьму на себя смелость предположить, что он один из наиболее успешных исследователей Кристаллов Изначальных. Сами понимаете, что такая информация достаточно конфиденциальна и разглашению не подлежит.

Если бы не день, проведённый Олегом за чтением статей определённой тематики, то он может быть и не понял бы смысла оговорки Рудольфа Генриховича.

За прошедший день Олег, с подсказки Усольцева, плотно порылся в его коллекции разнообразных научных журналов. Собирая по крупицам скудные сведения, он понемногу представил себе картину более-менее научного подхода, практикуемого исследователями, вроде профессора Фёдорова.

Кристаллы Знаний изготавливают из минералов. Обычные, ученические Кристаллы, вытачивают из кварца. Согласно имперскому стандарту такой кристалл вмешает объём знаний, сопоставимый с учебником в сто-сто двадцать страниц. Кварц выдерживает от пяти до десяти «прочтений». Потом Кристалл идёт трещинами, а иногда и рассыпается в пыль и песок. Кристаллы из полудрагоценных и драгоценных камней вмешают больше информации и отличаются более высокой прочностью, а соответственно и возможностью большего количества «прочтений».

Из-за ограниченного числа «прочтений» и возникла потребность в универсальных исследователях Кристаллов. Иначе очень велик риск безвозвратных потерь Знаний, если Кристалл с неизвестной информацией давать поочерёдно изучать узким специалистам разных направлений.

Существуют люди с энциклопедическим складом ума. Зачастую, обладая огромными запасами сведений из самых разнообразных направлений науки, они производят сильное впечатление своей эрудированностью. Другой стороной медали является их неспособность превращать сведения в Знания. Всезнайка высыплет вам на голову кучу исторических дат, назовёт десятки фамилий, но сам не сможет выявить ни закономерность причинно-следственных связей, ни выводы из им же сказанного не сделает. Ум человека – штука хитрая и своеобразная. По сути – это совокупность способностей к мышлению, пониманию, познанию, обобщению, запоминанию, и принятию решений. Начни одна из способностей гипертрофированно расти, и она со временем подавит остальные, приведя их значение к ничтожно малым величинам.

Среди учёных «ходячие справочники» особой популярностью не пользовались. За ними даже закрепился термин «пустоцветы». Всё изменилось лет пять назад. Государственный Университет подвёл научную базу под исследования Кристаллов Изначальных. Слишком велики и огорчительны были потери бесценных Знаний, не нашедших нужных специалистов. Неожиданно для самих себя «всезнайки» стали одними из самых востребованных людей. Они с очень большой вероятностью определяли те области сведений, на которые откликался изученный ими материал и могли определить его специализацию.

Волевым решением Император провёл в жизнь новый закон. Вновь организованная Палата Кристаллов была объявлена единственным законным покупателем Кристаллов со Знаниями Изначальных.

Кланы сначала взроптали, но потом их юристы нашли хитрую лазейку в законе. Пусть продавать нельзя, но про обмен ничего там сказано не было. Изучив открывшуюся брешь в законе, советники Императора уговорили его оставить всё как есть. Утечка Кристаллов не так уж и велика выходит, а вот Знания кланов, о которых ранее учёные и знать-то не знали и даже не догадывались об их возможности, стали намного доступнее. Имперская сокровищница Знаний стала заметно пополняться.

– Пора начать накопленным Знаниям приносить пользу своему народу, – так однажды, полтора года назад, начал Император свою речь во время визита в Академию Наук. С той даты не прошло и десяти дней, как словно по мановению волшебной палочки появился Первый Имперский Каталог Знаний. Бояре все бороды до крови расчесали, охая и ахая над предложенными в нём ценами. Однако полистав книгу взад и вперёд, они нет-нет да и тыкали пальцами в самые интересные для их кланов позиции, не в силах устоять перед соблазном. И ехали в столицу клановые счастливчики заучивать выбранные подборки Знаний. Понятное дело, что не всё и не всем предлагалось. Был, по слухам, и Закрытый Каталог. Видели его не то чтобы многие, но он был. Иначе откуда бы стали новинки появляться у самых доверенных кланов, тех, кто на армию да на иные нужды государственные работает.

Месяц за месяцем, и вот золотой ручеёк начал понемногу превращаться в неплохую такую речку. Мало кто знал, что не вся прибыль возвращалась на магические исследования. Большая-то часть как раз и уходила на развитие вполне себе обычной промышленности. Где верфь новая расти стала, а где и заводишко патронный появился. Много ещё чего построить надо молодой Империи, чтобы на ноги крепче встать.

Два старика, один с тростью, другой с палочкой, сидели на лавке около городского пруда и кормили уток, по очереди отламывая куски от длинного батона. Ветераны столичной Академии с лёгкостью могли бы опознать их, как Густавсона Рудольфа Генриховича и профессора Фёдорова. Изумились бы они только тому, что эти люди в такой глухой провинции позабыли.

– Ну и как тебе парнишка? – спросил тот, что постарше, у своего соседа.

– Осторожничает. Очень уж ему не хочется свои знания показывать, – близоруко щурясь сквозь толстые линзы, ответил ему собеседник, наблюдая за птицами.

– А ты уверен, что есть они у него, эти знания?

– Конечно. Ты, раз уж колебания ауры видеть не научен, так хотя бы за лицом его повнимательней наблюдай. Он, когда узнаёт что-то знакомое, у него морщинка на лбу появляется, а когда ещё и правая бровь чуть дернётся, то будь уверен – прямое попадание, – толстячок тростью столкнул в воду кусок батона, неудачно им брошенный и отлетевший от перил.

– Значит ты не только ауры, а и лица читаешь, как открытую книгу. А ведь было время, когда ты мне несколько раз предлагал в картишки с тобой перекинуться. Помнишь? – толкнул Густавсон локтем в бок толстячка.

– Хе-хе-хе, – неожиданно высоким фальцетом рассмеялся в ответ профессор, – Я давно уже за аурами при игре не слежу. Отвлекает, знаешь ли. А лица, ну что лица… Нечего тебе нижнюю губу оттопыривать, если карта хорошая пришла. Ты же, когда тучи на небе видишь и из-за них зонтик с собой берёшь, не считаешь себя мошенником? Наблюдательность, друг мой, и ничего другого, кроме наблюдательности.

– Пусть так, – согласился Рудольф Генрихович, не собираясь вступать в спор, – Ты лучше мне расскажи, на что он конкретно реагировал.

– Почти на всё летающее. На накопители. Ну, и на оборудование кой-какое. На вот, списочек для тебя успел написать. Изучишь, и давай дальше сам. Тебе он больше доверяет, а на меня постоянно косится. Пора уже, пошли, проводишь до пролётки. Сдаётся мне, паренёк о небе мечтает и подвигах всяких. Таких, чтобы впереди всё взрывалось, а позади – горело и рыдало. Это нам для счастья хватает кресла у камина, халата фланелевого, да служанки приятной во всех отношениях. А молодёжи движение требуется. Так что не зря он нас побаивается. У властей всегда найдутся способы, чтобы тем или иным методом гениев разных под свой контроль наладить.

– Да я и не собираюсь особо его афишировать. Сам не проболтайся, – сердито пробурчал Густавсон.

– А я не на службе сегодня, – беспечно помахивая тростью, ответил толстячок, игриво поглядывая на двух мамашек, щебечущих около детских колясок, – Ладно, бывай. В гости потом хоть зайди. Расскажешь, чем тут у вас всё закончится.

Профессор, кряхтя, забрался в коляску и под дробный цокот копыт отправился к стоянке дирижаблей.

Две недели Густавсон с Усольцевым гоняли Олега вдоль и поперёк по предложенной им конструкции. Рудольф Генрихович начисто составил новые чертежи и выписал необходимые марки стали, а Усольцев провёл полную проверку руноскриптов. Олегу, под пристальным присмотром старика, пришлось заняться вычерчиванием оснастки.

Не оставила без внимания Олега и Софочка. Словно невзначай, мило болтая, она договорилась о регулярных поставках «малепусеньких камушков для одних миленьких штучек». На поставки Олег согласился легко. Как-никак – дополнительная статья дохода намечается. Ему скоро в столице жить, а та деньги любит.

Череда событий, пришедшаяся на три месяца, вышла настолько бурной, что после неё интенсивное обучение в Академии теперь кажется Олегу занятным отпуском.

Гулянки с новыми друзьями-курсантами, балы, приёмы по тому или иному поводу, а то и посиделки с Морозовым, знаменитым техномагом гвардейского полка, почти не оставляли свободного вечернего времени. Когда ты молод и состоятелен – столица всегда будет рада распахнуть тебе свои объятия и закружить в водовороте светской жизни.

Глава 8

– Предлагаю сделать перерыв, – Рудольф Генрихович вытащил из кармана большой носовой платок и промокнул им вспотевшее лицо. Он никак не ожидал, что первое собрание их товарищества на паях пойдёт так сумбурно.

«Касимовские вечера», как они называли первоначальный период их знакомства, закономерно переросли в деловые отношения. Благодаря связям Густавсона патенты удалось оформить быстро. Затем, в течении месяца были проданы две лицензии на производство магических двигателей с улучшенными характеристиками.

Получив первые деньги, будущие партнёры задумались. Нет, не над тем, как их разделить. Для таких вопросов в Империи существуют методички, где всё давно уже оценено и прописано.

Олег пытался было предложить разделить всё на три равные части, на что Густавсон ткнул его в соответствующий раздел такой книжицы. Нечего мудрить, если по закону изобретателю положено не меньше половины лицензионных отчислений. Так что – получи и распишись. Задуматься пришлось над тем, а что же дальше делать.

Теоретически у них на руках готовые чертежи не только улучшенного двигателя, но ещё и «Щуки», с гораздо более совершенной двигательной установкой. Отдать её в чужие руки? Нет, и ещё раз нет. Одного взгляда на макет будущего дирижабля всем троим хватило, чтобы бесповоротно влюбиться в него.

Хищный, приплюснутый корпус. Развитое оперение. Агрессивные щели-жабры воздухозаборников. Дирижабль был породист и могуч. Необычные обводы делали его похожим на мускулистого хищника, приготовившегося к прыжку. Различия с нынешними «сосисками» и «огурцами» бросались в глаза сразу же.

– Олег, Рудольф Генрихович прав. Этого красавца нам не вытянуть. У предков был титан и они умели с ним работать. Мы только на стальном каркасе балоннета вдвое им проигрываем, что по весу, что по жёсткости, – Усольцев отодвинул от себя листы с расчётами силовых каркасов дирижабля и потянулся за сигаретами.

Следом за ним и Густавсон начал охлопывать себя по карманам, вспоминая, где же лежит его трубка.

– Пройдёмте в курительную, – остановил Олег своих компаньонов, приготовившихся подымить. Хоть Липатов и разрешил пользоваться его столичным особняком, как своим собственным домом, но это не повод, чтобы гости провоняли ему табаком гостевые комнаты. Да и с особняка скоро пора съезжать.

Ремонт в снятой им квартире закончился. Осталось мебель завести. Загородный дом – штука хорошая, но дорога… Час с лишним до Академии, и чуть больше порой уходит вечером на обратный путь. Почти три часа драгоценного времени каждый день теряется в связи с поездками в город. Его времени. Времени его жизни, и так утекающего, словно песок сквозь пальцы.

Олег даже сам себе не слишком хотел бы признаться, что с квартирой в городе он слегка лукавит. Были на неё у него и другие планы, в том числе связанные с парой горничных из городка Касимов. В чужой дом их не притащишь, не поймут. В первую очередь те же дочки купца Липатова, отчего-то запавшие парню в душу.

Недостатки монашеского образа жизни Олег понял уже в первый месяц пребывания в столице. Точнее, после первого же танцевального занятия со смолянками. Права оказалась поговорка про плохого танцора. Воздержание и танцы – далеко не лучшее сочетание. Наблюдаются, знаете ли, определённые неудобства, доказывающие их несовместимость. И краснеть за них пришлось не только Олегу, но и одной из барышень, которая определённо что-то почувствовала. Иначе с чего бы скорость обмахивания тем же веером у неё в пару раз возросла, щёчки запунцовели, дыхание участилось и взгляд слегка затуманился, как они после танца за стол вернулись.

Это была одна из причин, по которой Олег близко сошёлся с весьма активной группой однокурсников. В основном её составляли Одарённые, приехавшие из провинции. Они впервые почуяли вкус свободной жизни – без родительского надзора и без обязательных выездов к многочисленным соседям на званые вечера, юбилеи и дни рождения. Вечера, без запахов нафталина и герани.

Большинство вечеринок у курсантов заканчивались там же, где они обычно заканчиваются у подобной молодёжи. Сакраментальное: «А теперь по девочкам», редко оставалось без ответа действием. Иногда гуляли так хорошо, что наутро хотелось начать новую жизнь. Желательно под чужой фамилией и в другом, незнакомом городе…

Олег пока обходился без «залётов», за что отдельное спасибо стоило сказать Юре с Володей – двум его охранникам, оставленным при нём по настоянию Липатова. В отличии от некоторых своих друзей Олег ещё ни разу не встретил утро в полицейском участке. Мистическим образом охранники успевали его выдернуть из загулявшей компании и увезти за несколько минут до прибытия полицейского наряда.

С «почётным эскортом» в три внедорожника Олег поездил чуть меньше месяца. Потом его пригласил к себе ничем не примечательный офицер из Службы Безопасности Академии. В доверительной беседе он посоветовал курсанту не заниматься ерундой и не привлекать к себе лишнего внимания. Вопросы относительно него с Главами соответствующих кланов решены, и Олегу можно не опасаться мести с их стороны, пока он учится в Академии. Столица – это не окраины Империи, где закон – тайга, а прокурор – медведь. Тут другие игры. По своим правилам. Под конец беседы офицер всё тем же скучным голосом порекомендовал Олегу оставить попытки разузнать что-то о кланах его бывших противников. Усердно налегая при этом на слово «бывших». Видимо найм Степашей двух частных детективов не остался незамеченным. Ничего страшного. Степану это не повредит. В столице никтоего не видел, а расследование обратной связи приведёт следователей в тупик. Эти действия ими заранее были просчитаны, как одна из операций отвлечения.

– А вы у нас, Рудольф Генрихович, всё больше отмалчиваетесь сегодня. Хотя я же явственно вижу, что вас что-то беспокоит и не устраивает, – Усольцев, затушив сигарету, первым решил прервать молчание, повисшее в курительной комнате вместе с клубами табачного дыма. Торопится. Ему, единственному из них троих, сегодня в дорогу. Техномаг всё ещё на военной службе состоит, вот и придётся ему вскоре до Касимова вечерним поездом добираться.

– Честно говоря, Игорь, я в растерянности. Когда мы договаривались о сегодняшней встрече, я полагал, что буду ратовать за организацию производства той оснастки, идею которой нам подсказал Олег. Однако решил подстраховаться. Есть у меня в знакомцах несколько крупных заводчиков. Успел я с тремя из них встретиться и, признаюсь, потерпел оглушительное фиаско. Оказалось, что наша оснастка промышленниками востребована не будет, – пряча глаза и разбирая на части ни в чём неповинную трубку, выдал Густавсон секрет своих терзаний.

– О как! Поди-ка они и причину назвали? – техномаг очень живо отреагировал на неожиданную новость, услышанную от своего бывшего наставника.

– Представь себе, назвали. Причём, практически одинаковую – государственные заказы. Один так даже руками замахал, меня не дослушав. Закрутили им гайки с контролем сроков так, что ни о какой реорганизации производства до конца года они и слышать не хотят. За каждую просрочку платят, а уж про то, чтобы сроки нескольких заказов подряд сорвать, так и вовсе думать боятся. Неустойки государством такие предусмотрены, что по миру пойдёшь. Есть и ещё один неприятный момент. Не в чести нынче магия у промышленников. Кто-то очень постарался, чтобы в определённых кругах сложилось мнение о том, что магия непригодна для массового производства. Для кустарных и мелкосерийных изделий якобы подходит, а там, где счёт на тысячи идёт, уже нет, – поморщился Рудольф Генрихович, поднимаясь с дивана, – Вот такие дела.

– Знаком я с этой темой. Последнее время её часто даже в технических журналах поминают. Между прочим, не без оснований. Если отбросить в сторону те магические изделия, которые для воздухоплавания и доспехов делаются, то всё остальное и есть кустарщина. Даже армейские амулеты и те существенно разнятся по виду и по характеристикам. А про остальное лучше и не вспоминать. Там всё сделано с такими допусками, что половина Силы не используется и просто уходит в никуда. Я уже не говорю про остальные потери, которые тоже можно было бы избежать, – Усольцев постоял немного, покачиваясь с носков на пятки, а потом повернулся к Олегу, – Помнишь, мы с тобой магоцикл осматривали. Ну, ту мотоциклетку магическую, что Силыч нам притащил.

– Да, помню. Забавная вещица, – улыбнулся Олег, вспоминая несуразное средство передвижения.

– Мы с тобой тогда за пару часов неспешной работы и мощность ей подняли процентов на двадцать, и расход Силы снизили. А всё почему? Да потому, что разброс маготехнических деталей был очень велик. Вот и поставили на мотоциклетку ограничители в каждую цепь, ориентируясь на самый малый ток Силы. Собственно, у создателей магоцикла было два выхода: или откалибровать все детали, что долго и дорого, или заказать детали с жёсткими допусками. В первом случае им бы потребовался не один маготехник моего уровня, который бы вручную доводил каждую мотоциклетку до оптимальных параметров. А про вторую возможность лучше и не думать. Не любят маги стандартов. Каждый по своему норовит всё сделать. И управы на них нет. Как же, они же Одарённые. Аристократия, блин. Бери, что дают, и радуйся.

– Что есть, то есть. Высокомерные слишком. Не раз пытался с ними договориться, да какое там… – Рудольф Генрихович устало махнул рукой, поморщившись в очередной раз.

– Мы для армии их в приличные стандарты загнать не можем, а про гражданских заказчиков и говорить нечего. Вот и заменяют заводчики маготехнические изделия на обычную механику, где только можно. И я за это даже осуждать их не стану. Нас, маготехников, на курсе пятьдесят человек было при поступлении. Доучилось до выпускных экзаменов чуть больше тридцати. Итого – тридцать дипломированных маготехников в год на всю страну. Какая уж тут ручная подгонка маготехнических изделий может быть. Да никакой. А необученные умельцы… Сам помнишь, что у того же Киякина наверчено было на его дирижабле. Чудом ведь не угробились, летуны несчастные. Ну да ладно. Это всё лирика. Давайте вернёмся к нашему вопросу. Я, всё-таки, предлагаю начать с полноценной копии «Щуки». Вооружения нам поставить не разрешат. Поэтому можно изготовить её в гражданском варианте. Для перевозки пассажиров. Эскизы гондолы я вчерне набросал. Вернёмся в кабинет, покажу, – Усольцев взял паузу и посмотрел на компаньонов, предлагая и им высказаться.

– Я за катер. На уменьшенной копии «Щуки» нам легче будет выкрутиться с заменой титановых деталей. Кроме того, небольшую верфь со стапелями дешевле будет построить на моих землях. И людей на маленькую верфь потребуется на порядок меньше, – мысль про катер Олегу пришла не случайно. За прошедшие месяцы он намотал приличные расстояния на самых разных видах транспорта и просто мечтал о собственном скоростном средстве передвижения. Этаком воздушном катере, в котором с комфортом разместится пять-шесть пассажиров, а для управления хватит экипажа из пилота и штурмана.

Изучив предложения на рынке дирижаблей, Олег удивился тому, что под его затею ничего подходящего из производимых моделей подобрать нельзя. Маленькие курьерские дирижабли могли кроме экипажа взять всего лишь пару пассажиров, и то, разместив их в тесной и крайне аскетичной гондоле.

Патрульные корабли были побольше, но требовали экипаж минимум из шести человек, трое из которых должны были быть Одарёнными немалых рангов. Да и соседство двух мощных двигателей особого комфорта пассажирам не обещало. Остальные типоразмеры дирижаблей были ещё больше.

Не баловали дирижаблестроители своих клиентов разнообразием моделей. Освоены в совершенстве шесть типоразмеров утверждённого тоннажа – вот из них и выбирай. Пока военные у строителей дирижаблей числятся в основных заказчиках, то и разнообразия ждать не стоит. Да к тому же и спрос на дирижабли среди гражданских заказчиков таков, что клиенты в очередь стоят. Не до разносолов, в общем.

Казалось бы, раз вокруг дирижаблей такой ажиотаж, – так строй новые верфи и выпуск продукции поднимай. Ан нет. Сначала верфям не хватало материалов и специалистов, а затем и ещё одна проблема появилась – самолёты. Армейцы не скрывают, что ждут не дождутся, когда дирижабли на самолёты можно будет сменить.

Есть у аэропланов два громадных преимущества – скорость и высота. А ещё пилоты и бомбы. Одарённые пилоты на самолёты уже не требуются, а бомбы – они всяко дешевле снарядов будут, да и поувесистее. Попробуй-ка, запихни в снаряд сотню килограммов взрывчатки. Это какой же калибр у орудия должен быть. Даже у моряков, бесспорных рекордсменов по величине калибров, и то таких снарядов нынче нет. А бомба – она проста и неприхотлива. И всё бы хорошо, но бомбовые удары с дирижаблей остались в далёком прошлом. Зенитные скорострельные пушки на высотах до трёх километров оказались жутко эффективны. Десятка два-три попаданий снарядами их калибра щит дирижабля ещё выдержит, а потом дирижабль станет лёгкой мишенью. Почему-то непробиваемые броненосцы по воздуху не летают.

Обычная, проверенная практикой тактика артиллерийского звена дирижаблей, атакующих наземного противника – это «кольцо». По крайней мере так утверждают преподаватели в Академии. Подойдя к цели на расстояние уверенного выстрела, три дирижабля встают в круг. Высота в два-два с половиной километра, и удалённость километров на восемь, если измерять расстояние до вражеских позиций по земле. На таком расстоянии наземная артиллерия противника становится не слишком-то и опасна. Немного найдётся стволов, которые до воздушного судна на такой дистанции достанут. Многотонные махины мощных зенитных орудий по земле плохо передвигаются, а у лёгких скорострелок дальность невелика. Отстреляется один дирижабль, и прикрываясь щитами следующего, отойдёт на безопасное расстояние. А когда маги восстановят щиты, а артиллеристы восполнят снаряды из погребов, тогда можно снова в бой, прикрыв уже своими щитами уходящего на перезарядку соратника.

Раз пять можно успеть отстреляться в «кольце», вываливая на противника по сотне снарядов на каждом заходе, пока у дирижабля боезапас не закончится и маги не выдохнутся. А потом на базу. Боезапас восполнить, орудия почистить и в порядок привести, и магам дать восстановиться.

– О, Андрей, привет. Давно приехал? – поприветствовал Олег сына хозяина особняка. Дверь в кабинет, куда партнёры вернулись после перекура, оказалась открытой. У стола, уставившись на модель «Щуки», замер Андрей Липатов.

– Сегодня утром. Отец за заказами послал, и документы велел вам завезти. Те бумаги, что сверху, подписать нужно, а дальше отчёты приложены, – отмер парень, с заметным усилием оторвав взгляд от модели дирижабля и передавая Олегу папку с бумагами.

– Андрей, ну сколько можно тебе говорить. Мы же не на официальном приёме. Давай уже на «ты» общаться. А то вроде бы мы ровесники, я даже чуть младше буду, а с тобой стариком себя чувствовать начинаю, – попенял ему в ответ Олег, в очередной раз напоминая об одном и том же. Он наскоро пролистнул документы и удивлённо поднял брови, увидев итоговые цифры в отчётах.

– Что-то не так? – поинтересовался Липатов-младший, заметив его замешательство.

– Ты можешь мне объяснить, откуда в отчётах такие цифры взялись? – Олег ещё раз, уже медленнее, просмотрел последние листы, пытаясь обнаружить ошибку.

– Конечно могу. Скоро год будет, как я всю бухгалтерию у нас веду. Отец ещё ни разу огрехов не нашёл, – насупился Андрей, собираясь доказывать правильность своих цифр.

– Господа, вынужден покинуть вас ненадолго. Кажется, у меня появились хорошие новости, – Олег кивнул партнёрам, и подталкивая впереди себя парня, вышел вслед за Андреем из кабинета.

– Откуда? – ткнул Олег в итоговую цифру под последним отчётом, когда они с Андреем устроились за столом в одной из ближайших свободных комнат.

– Ну, это же проще простого. В отличии от ваше… твоего хозяйства, у Федорищевых дела шли неплохо. Это ты в убыток жил, вкладываясь с приходов за накопители в поддержание своих земель, а они неплохие доходы со своих владений имели. Ну, и налоги сюда плюсом перепали. Ты же накопителями налог за их земли будешь выплачивать, а Федорищевы за деньги сотню воинов содержали. Считай, что эти деньги теперь тебе авансом выплачиваются. Поступают-то они по прежнему каждый месяц, и никуда не расходуются. Поэтому и оседают на счёте.

– Надо же. Вот уж не думал не гадал, что с тех земель сразу доход пойдёт. Деньги – это хорошо. Нам они сейчас очень кстати, – улыбнулся Олег, потирая руки.

– Олег Игоревич, а ты корабль для участия в регате собираешься делать? – решился на вопрос Андрей заметив, что боярин в хорошем настроении.

– Что за регата? – не поднимая головы от читаемых документов, поинтересовался Олег.

– Ну как же… Про неё уже во всех газетах написали. Мы думали, что отменят её из-за войны, а как наши войска супостата погнали, так и объявление появилось. Аккурат к государевым именинам и назначили регату-то. Пятьдесят лет же Михаилу Фёдоровичу летом исполнится, – зачастил Андрей, сбиваясь на скороговорку.

– Так, не спеши, – Олег отложил папку в сторону, – Государю и точно пятьдесят будет, хотя на вид и сорока не дать. Ты давай, про регату толком расскажи.

Про регату Андрей знал много. Ещё бы. Он сам, с тремя такими же, как он, купеческими сыновьями, мечтал в ней поучаствовать. Года два назад в их город один богатый купчина пригнал итальянскую воздушную яхту. «Суиза Наполи Интеграле» прожила в небе России недолгую жизнь. Сначала вышли из строя двигатели, не перенёсшие качество отечественного бензина. А потом, посреди зимы, потрескалась оболочка, явно не рассчитанная на лютые российские морозы. Купец резко охладел к своему приобретению и его ремонтом заниматься не стал. Тут-то к нему и подкатил один из друзей Андрея, приходившийся тому купцу родственником. Особо тёплых чувств купец к родственнику не испытывал, но почесав в затылке, согласился продать дирижабль вполовину от той цены, что сам заплатил. Чисто для того, чтобы он видом своим его больше не расстраивал и места не занимал. Тогда-то у Андрея и его друзей и появилась Мечта – победа в Имперской регате.

Собственно, сама регата будет проходить в два этапа. В первый день стартуют дирижабли с грузоподъёмностью до пятидесяти тонн. Сначала они вылетят на восток. Пройдя круг в три тысячи километров, они сбросят свои вымпелы над десятью городами, прежде чем вернутся обратно в столицу. На следующий день старт возьмут дирижабли с грузоподъёмностью до двадцати тонн. Им предстоит лететь на запад и сбросить свои вымпелы над шестью другими городами. Круг у них получится на тысячу километров короче. После старта маломерок в столице наступит время пилотов МБК. Они будут соревноваться в двух дисциплинах – в скоростном слаломе и в воздушном биатлоне.

Мероприятие с размахом задумано. Тысячи людей по всей стране будут задирать головы к небу, наблюдая за перипетиями соревнований и любуясь пролетающими стаями воздушных судов. А сколько ставок будет сделано и не счесть. Знатоки спорить устанут, обсуждая перспективных победителей. В ход пойдут и данные пилотов, и достоинства отдельных модели дирижаблей и характеристики силовых установок. Даже единственная дозаправка, которую дирижаблям будет разрешено сделать по их выбору в любом из городов, где произойдёт сброс вымпелов – это та ещё загадка.

Перегрузишь судно на старте – можешь не дотянуться до высотного горизонта с попутным ветром, или потеряешь время при смене горизонтов из-за лишнего веса и потери манёвренности. Зальёшь мало бензина – вполне возможно, что где-то придётся сбрасывать обороты и идти экономичным ходом. Да и время на заправку обидно терять. Стандартная колонка у причальной мачты для лёгких судов качает пятьдесят литров топлива в минуту. И дело не в недостатке мощности насоса, а в конструктивной особенности дирижаблей. Те же курьерские катера иначе могут не успеть скомпенсировать возрастающий вес своих судёнышек и плюхнутся на брюхо.

Для огромных китообразных тяжёлых и сверхтяжёлых транспортников цифры заправки совсем иные. Их и заливают разом в четыре бака, и шланги там толщиной с ногу. Те монстры и тонну прибавки к весу за минуту переварят и не поморщатся.

Рассказ Андрея Олег слушал, не перебивая. Парень говорил быстро, порой сбиваясь на посторонние темы, но тем интереснее и красочнее получалась общая картинка.

Олег посмотрел на часы. Десять минут они говорят, а сколько нового он узнал. Андрей его жест понял по-своему, и ещё больше заторопился.

– Подожди секунду, – с трудом поймав паузу между его фразами, остановил Олег разошедшегося парня, – Ты сегодня здесь ночевать остаёшься?

– Да. У меня билет на завтра взят.

– Тогда давай вечером подробней поговорим, а сейчас мне с компаньонами разговор надо продолжить, – Олег мысленно уже обкатал дополнение к своему предложению. С его точки зрения оно и раньше неплохо выглядело, но больно уж не хватало ему изюминки. Этакой вишенки на торте, создающей необходимый настрой и антураж. Зато теперь их две. И обе размером с куриное яйцо.

– Олег Игоревич, а правда, что курсанты Академии каждую неделю с барышнями из Смольного танцуют? – неожиданно выпалил Андрей, краснея прямо на глазах. А от кончиков ушей можно было прикуривать.

– Ох, и винегрет же у тебя в голове. И как в неё влезает столько всего, – искренне восхитился Олег, остановившись в дверях, – Тут тебе и дирижабли, и девушки, и деньги. Завидую. А про барышень я тебе вечером расскажу. К сожалению, там даже блондинки не такие дуры, как мне с друзьями порой хотелось бы. Такие ехидны встречаются…

– Как мои сёстры? – ляпнул Андрей, у которого слова порой бежали впереди мысли.

– Да твои сёстры просто ангелы во плоти. Умны, красивы, в общении легки. Счастья ты своего не понимаешь, – вздохнул Олег, и махнув рукой, отправился к партнёрам.

Вздыхать было от чего. Одной из причин кобеляжа, за который Олег сам себя иногда корил, особенно по утрам, были воспитанницы Смольного.

Все, как одна, по-своему яркие, они не отличались особым благонравием. Пусть не все, но многие из них имели чуть ли не официальных любовников. Лёгкость столичных нравов к таким явлениям позволяла относится снисходительно.

И казалось бы, всё хорошо складывается, но тут в дело вступала неписанная традиция Смольного, которая соблюдалась строго. Любовником смолянки мог стать любой, кроме будущего гвардейца. «С гвардейцем только после свадьбы».

Автора этой глупости пыталось вычислить не одно поколение курсантов, да наверное, и воспитанниц тоже. Тем не менее одна-две девицы ежегодно досрочно покидали стены Смольного, принося себя в дань традиции, будучи уличёнными в её нарушении. Вот и бесились, глядя друг на друга, курсанты и смолянки на своих еженедельных встречах.

Не сказать, чтобы смолянки Олегу нравились все без исключения. Хотя были, были там э-э… экземпляры, от которых в дрожь и пот кидало. Иногда, после танца, когда ты только что руками ощущал упругое девичье тело, пусть и через тонкий шифон бального платья, хотелось не к столу идти, а бежать.

Бегом бежать или под холодный душ, или в ближайший бордель. А лучше сразу и туда, и сюда. Корёжило так, что слух пропадал, предательски дрожали ноги и голова переставала работать. Про вспотевшие ладони рук лучше и не вспоминать, самому противно. Итак на занятия по два носовых платка с собой стал таскать.

Поэтому Андрея Олег очень хорошо понимал. Предложи такому выбор между девицами и дирижаблями, так его того и гляди пополам разорвёт. В бордель его сегодня сводить, что ли… Хотя, нет. Вряд ли Ерофей Константинович такое дело одобрит. Может некрасиво выйти. Липатов, считай, все заботы по хозяйству и финансам с него нынче снял, в доме своём поселил, а он его сына по борделям шастать учит… А если ещё и дочери его узнают… Нет. Плохая идея. Пусть Андрею это и на пользу бы пошло, но хорошие отношения с купцом портить не стоит. Мало у свежеиспечённого боярина верных людей. Зато планов громадье.

– Итак, господа, у меня две новости. Вопреки традициям – обе хорошие. Во-первых, у нас появился инвестор, желающий крайне быстро построить новую верфь и сдать её в аренду нашему товариществу. Сразу отмечу – за весьма небольшую плату. И во-вторых, у нас появился заказчик на первый дирижабль, пусть и небольшого размера, – Олег, внутренне сияя, постарался произнести обе новости по-деловому, сохраняя бесстрастное выражение лица.

– Угу. Конечно крайне сложно было догадаться, но что-то мне подсказывает, что фамилия у обоих благодетелей такая же, как и у тебя, – достаточно отчётливо проворчал Усольцев, откладывая в сторону один комплект чертежей, и вытаскивая другой, – Времени до поезда у меня совсем немного осталось. Поэтому сразу покажу эскизы, которые я набросал для компоновки гондол твоего «катера». Она у меня предусматривает три варианта. На шесть, восемь и на двенадцать пассажиров. Для последнего варианта гондолу потребуется удлинить, что не лучшим образом скажется на манёвренности и динамике.

– М-м-м… Погоди-ка, Игорь Семёнович. То есть, ты хочешь сказать, что изначально был согласен с моим предложением? – с подозрением уставился Олег на обоих партнёров, начавших ухмыляться, хотя и пытающихся сдерживаться.

– Тут понимаешь, какое дело. Был у меня когда-то один особо вредный наставник. Как только у нашей группы доходило дело до рассмотрения какого-нибудь проекта, он всегда заставлял именно меня защищать самый неудачный вариант, – покосившись на Густавсона, пояснил техномаг.

– Кто виноват, что у тебя это лучше всех получалось, – нисколько не обидевшись на характеристику, услышанную им от своего бывшего ученика, отозвался Рудольф Генрихович. Судя по всему, про собственную вредность он слышит не первый раз.

– Поэтому роль адвоката дьявола, бьющегося за самую неудачную идею, для меня привычна. Помогает, знаешь ли, выявить заранее все слабые стороны того или иного решения. Так сказать, ещё на стадии обсуждения. Думаешь, я хуже тебя понимаю, что полноценный скелет «Щуки» в стали не выполнить. Частично можно выкрутиться, если перейти на авиационные сплавы. Последнее время они выходят из дефицитных позиций.

– Точно. Скелет. Какое правильное слово, – прервал Олег техномага, ожесточённо массируя пальцами виски, – Если сделать скелет, то всё получится.

– Оле-ег, – Усольцев попытался достучаться до парня, когда тот, перестав тереть виски, уставился в столешницу перед собой, ухватив её край обеими руками.

– Сейчас объясню, – не отрывая взгляд от поверхности стола отозвался Олег каким-то чужим, незнакомым голосом.

Усольцев с Густавсоном понимающе переглянулись и притихли. Закладочки Изначальных – штука капризная. Спугнёшь мысль, и может пропасть. Пойди угадай, когда она снова отзовётся.

Когда Олег очнулся, Усольцев по-быстрому подсунул ему листы с карандашами, заранее присмотренные им на столе.

– Нагрузки, распределяемые по силовому набору, неравномерны. Можно применить тот же принцип, какой существует в природе. На любом скелете рёбра у основания толще, чем на концах. Точно так же, как ветви у деревьев, – Олег нарисовал простенькое изображение дирижабля и схематично прорисовал внутри него каркас, с сужающимися к концам элементами его набора.

– Абсолютно нереально, – с сожалением выдохнул Рудольф Генрихович, – Никто нам не будет делать отливки такой длины и столь сложной формы. Я так понимаю, что для конструкции каркаса предполагались алюминиевые сплавы?

– Сталь, – коротко и сердито ответил Олег, складывая чистый лист по диагонали, и разрывая его по сгибу. Затем он быстрыми движениями сделал на получившемся треугольнике ещё два сгиба по краям, которые тоже сужались к концу. Сложив треугольник в трубочку, и совместив отогнутые сгибы, Олег получил полуконус, больше всего похожий на распиленную пополам по всей длине сосульку.

– Со стальным листом проблем нет. Раскатают всё что хочешь, – задумчиво произнёс Усольцев, осторожно забирая у Олега его бумажный макет, – И даже раскроят в размер. Вот только как мы это согнём, и чем прихватим плоскую сторону.

– Нашей оснастке без разницы, как металл гнуть. А по плоскости пустим диффузионную сварку. Франц Иосифович мне при Императоре высказал, что прочность по шву у неё выше, чем у исходного материала. Ещё и засранцем меня обозвал, – последние слова Олег добавил чисто машинально, отмякая от нахлынувших Знаний. Почувствовав, что это прозвучало как-то по-детски, словно бы он жалуется, он исподлобья глянул на собеседников, но похоже, они не обратили на его слова никакого внимания. Густавсон, закатив глаза в потолок, шевелил губами, словно он общается с Всевышним, а Усольцев складывал и сгибал бумажный лист, пытаясь придать ему кривизну с сохранением трубчатой формы.

– Игорь, вот это и есть самая большая проблема. Сделать трубчатую конструкцию с плоской стороной мы сможем. За счёт оснастки прилично прочности ей добавим. Но как задать ей нужную кривизну при выдавливании, я не знаю. Когда мы наши полутрубы заварим, их уже не согнуть. У меня в голове крутятся упоминания про какой-то координатный центр, но я честное слово не знаю, что это такое, – Олег, положив подбородок на ладонь, и уперев локоть в стол, без особой радости смотрел на эксперименты техномага с бумажной моделью. Складывалась в трубочку она замечательно, но затем сгибаться отказывалась, тут же ломаясь на изгибе.

– В чём дело? – отвлёкся Густавсон от своих размышлений, и одним жестом заткнув рот Олегу, кивнул своему бывшему ученику, ожидая от него объяснений. К чести Усольцева стоит заметить, что лишних слов, при описании технической задачи он не расходовал. Уяснив проблему, Густавсон с минуту пожевал свои сухие губы, а потом снисходительно махнул рукой, – На обычный копир оснастку повесим, и по пуансонам пустим. Пусть сразу при верфях планируют модельную мастерскую, человек на десять и с большим залом.

После чего бывший начальник экспериментальных мастерских и так и несостоявшийся профессор снова уставился в потолок.

– Что он сказал? – требовательно подёргал Олег Усольцева за рукав. Понятно, что эта парочка давно спелась, и говорит на одном языке, но и ему пришла пора их понимать. Партнёры они, или кто.

– Копир на подвижном параллелограмме, – попытался в свою очередь отмахнуться техномаг, но осёкся, увидев перед своим носом вполне себе увесистый кулак.

– Игорь Семёнович, друг ты мой, а давай-ка ты со своим партнёром и потенциальным инвестором будешь говорить тщательнее. Дружба дружбой, но палку перегибать не стоит, – почти ласково проворковал Олег, изучая пальцами швы на отворотах техномаговского сюртука. Тех, что рядом с горлом, – Рудольф Генрихович, к вам это тоже относится. Я понимаю, что вы оба – люди великого ума. Но скидок на это в нашем партнёрстве не предусмотрено, как и надбавок. Надеюсь, что повторять разговор окажется без надобности. Подумайте ещё раз. Может, вам и не стоит так резко жизнь менять. Жили же вы как-то до этого. Со своими характерами, амбициями, и прочим барахлом. А нынче пришла пора работать. Лезть наверх, словно медведю, желающему добраться до мёда. Не обращая внимания на сучки, жала пчёл и пот, заливающий глаза. Всё это я говорю вам не случайно. Вы рискуете частичкой своего благосостояния, а мне на кон приходиться ставить будущее Рода. И я должен быть уверен в каждом из вас. Поэтому – я жду ответа.

Глава 9

Слухи о том, что курсантов могут отправить на фронт, внутри Академии циркулировали с завидным постоянством. Возникали они не на пустом месте. Руководство Академии, состоящее в основном из бывших боевых офицеров, не упускало возможности дать понюхать пороха своим воспитанникам. Непосредственно в боевых действиях курсанты редко участвовали. Такие факты были скорее исключением, возникавшим из-за ошибок руководителей их практики, или досадных недоразумений, которые на войне иногда случаются.

Обычно практику планировали так, чтобы показать курсантам изнанку войны. Не лихие атаки, и не яростную оборону, а ту огромную работу, которую каждый день проводят прифронтовые службы, обеспечивая победу. И пусть вдали от фронта канонада не всегда слышна, а противник даже в бинокли не виден, но победа куётся не только на передовой. Зачастую быстрая и незаметная переброска большой группы войск становится не менее сложной и значимой задачей, чем взятие города, а нехватка снабжения может оказаться опаснее, чем вражеская атака.

– Второй курс отправляют на войну. Им только что на построении сказали, что завтра они вылетают. А сегодня их всех по домам распустили, – вихрастый и суетливый Гриша Артемьев, как всегда успел первым узнать и сообщить своей группе сногсшибательную новость. Он стоял в дверях аудитории, запыхавшийся от бега, и показывал пальцем на Главный корпус, из которого только начали выходить второкурсники.

– Решились таки. Значит и мы через неделю полетим, – негромко сказал Игорь Шувалов, староста их группы. Несмотря на поднявшийся было гвалт, его многие услышали и шум понемногу начал стихать. Клан у Шуваловых большой, и в столице не на последнем счету будет. Даже в руководстве Академии есть их люди. Курсанты знали, что из старосты, парня не слишком разговорчивого, много не вытянешь, поэтому приготовились внимательно слушать каждое его слово.

– Игорь, а куда нас пошлют? – первым не выдержал Артемьев, вслух озвучивая основной вопрос, волнующий всех.

– Туда, где линия фронта устоялась. В наступлении командованию не до нас, а при обороне или отступлении возможны критические ситуации. Так что туда нас тоже не пошлют. А где у нас линия фронта стоит и наблюдается относительный паритет в военной силе? – спросил староста у Артемьева.

– Луцк, Белосток, Гродно, – мельком глянув на настенную карту, отбарабанил любитель новостей, – Мы там уже с месяц флажки не двигали. Ага, значит с поляками будем воевать.

– Говорят, наши там в серьёзную линию обороны упёрлись, – поделился сведениями кто-то из курсантов, стоящий за спиной Олега, – Успели понастроить, гады.

– Опять эти поляки. Всё лезут и лезут. Что им у нас надо? Мало мы их били, что ли, – прогудел знакомый Олегу голос с другой стороны. Из их компании говорун. Никита Тарский. Чудной у него голос, говорит так, словно он из бочки вещает.

– Да давно они нас не любят. Ещё с девятисотых годов от рождества Христова. Они тогда католическую веру приняли, а мы христианскую. С этого вражда и началась. И не только мы их били, но и они Москву два раза брали. Первый раз её с 1610 по 1612 год оккупировали, а второй раз вместе с Наполеоном сюда приходили. Ну и мы, понятное дело, у них в столице не раз отметились. Так что нелюбовь у нас взаимная.

– Браво! Кто это у нас такой знаток? А-а, Никонов, я так и думал. Никонову ставлю пять. Рассаживайтесь по местам. Этот урок военной истории мы посвятим заинтересовавшей вас теме. Итак, отношения России и Польши до третьей мировой войны и после неё, – преподаватель военной истории похоже был рад, что для изменений в программе ему не пришлось искать повод. Несмотря на то, что курсанты и сами уже догадались, где у них будет проходить практика, преждевременно подтверждать информацию он не хотел. Жизнь – штука переменчивая и полна сюрпризов.

– Игорь, а почему через неделю? – вполголоса поинтересовался неугомонный Артемьев у старосты, когда они пробирались на свои места.

– Академия нас своими дирижаблями повезёт. Управлять третьекурсники будут. Им, чтобы туда-обратно сходить дней пять нужно. Вывезут второй курс, вернутся, обслужат дирижабли, тогда и мы полетим, – как всегда рассудительно высказался Шувалов, обосновывая выстроенную им несложную логическую цепочку.

Всю неделю Олег потратил на обустройство дел. Не хотелось бы, чтобы во время его отсутствия что-то замерло или оказалось заброшено. По предположению многознающего Шувалова их группу отправят на месяц. За это время строители обещают ангары до конца собрать.

В названные ими сроки Олег сначала не поверил. Однако строители приятно удивили. Они притащили нанятым дирижаблем готовые конструкции каркасов. Используя этот же дирижабль в качестве подъёмного крана, они при помощи двух лебёдок повесили его над стройкой на растяжку и очень шустро начали монтаж. Судя по последнему докладу Усольцева, один из ангаров уже обшит панелями, и в нём начали заливку полов, а у второго полностью перекрыта крыша. Монтаж каркасов для всех трёх строений закончен.

Будущая верфь строится из трёх однотипных ангаров в виде буквы «Н». Цеха и модельная мастерская расположатся в перемычке, а в крайние ангары установят стапели. Места там с избытком предусмотрено. В каждом ангаре по два «катера» можно собирать и ещё место останется.

На больших размерах сооружений настоял Олег, хотя и понимал, что обойдутся они ему в весьма неприличные деньги. По самую маковку придётся напрячься. Готовые комплекты ангаров, которые разыскал Липатов через свои связи, были новинкой. Может, поэтому и удалось хапнуть три комплекта сразу. Не все ещё поняли, что время на строительство – это тоже деньги. Очень дорого верфи встанут, но зато и проблем у товарищества в ближайшее время из-за нехватки производственных площадей не предвидится. Золотое правило – собрался вводить в оборот новый товар – заранее подумай о возможностях его роста. Так его учили в Угличском лицее не совсем обычные преподаватели. Те самые, что в столице не прижились. «Сосланные».

Посёлок у верфей сразу строить начали. С ним проще всего. Сотня типовых домиков на две и три комнаты рядом с лётным полем и ангарами была заранее запланирована. Если верить докладам, то весьма скоро она, эта сотня, там и встанет. Благо, земля и лес свои собственные имеются. Лесопилка в хозяйстве боярина тоже присутствует, и не одна. Платить только за работу надо, да за перевозку материалов. Коммуникации и дороги у посёлка и производства общие будут. Понятное дело, что и по мелочам кое-что докупать придётся. Но такие траты, на фоне общей сметы строительства, на себя внимание не слишком обращают. Их товариществу поднабрать бы достаточное количество рабочих и инженеров, а там уж и о перспективах можно помечтать.

Выходные пришлось провести «у станка». Изготовленные кристаллы Анвар с сыновьями потихоньку в обвес оденут и отправят получившиеся накопители на продажу к Липатову. Траты большие предстоят, и запас средств точно не помешает. Замахнуться на начало стройки не трудно. Жаль, что даже очень хорошие строители в смету никогда не укладываются. Так что, если стройку затеваешь, то к планируемым расходам ещё столько же в уме добавлять надо, и то не факт, что окажется достаточно. Не сказать, чтобы такие сентенции, высказанные в разное время Липатовым и Густавсоном относительно строительных смет, Олега слишком уж удивили. Столкнулся он только что с обычным ремонтом квартиры. Тоже переплатил изрядно уже сверх первоначальных расчётов, а ремонт всё ещё не закончен.

– Сегодня карабины пойдём пристреливать! – ошеломил курсантов Артемьев, как всегда узнававший все новости первым.

– Фу-у, карабин. Ерунда, а не оружие.

– Ну не скажи. Прицельная дальность у него очень даже приличная, и для боя в ограниченном пространстве он вполне неплох.

– Да ты из него с двухсот метров в ростовую мишень не попадёшь.

– Я не попаду? Спорим, что все три выстрела из трёх всажу… На бутылку коньяка, шустовского?

– Спорим.

Курсанты расшумелись, как дети. Всё-таки на мужчин благотворно оружие влияет. В одно мгновение с ребят всё наносное смыло. Куда только взгляды свысока подевались, модный среди аристократов лёгкий сплин, безукоризненные манеры. Пусть на минуту-другую, но все разом стали теми, кто они есть – молодыми парнями, грезящими о подвигах и славе, влюблёнными в оружие, в небо и почти что во всех симпатичных барышень сразу.

С курсантами своей группы у Олега сложились очень интересные отношения. Его немного побаивались. Слухи и сплетни до столицы доходят пусть и не быстро, но исправно. Первое время самые впечатлительные курсанты даже старались держаться от него подальше. Некоторые так и на другой конец аудитории шарахались, увидев, что он собирается устроиться рядом с ними. Не каждый день около тебя на лекции может оказаться твой сверстник, имеющий за спиной личное кладбище в несколько десятков человек. А тут ещё твои же родственники интересуются, как это у него без последствий получилось сделать. Неужели какой-то отморозок из провинции настолько нагл, что не боится в столице показаться, после того, что у себя там натворил. Это кто же у него в покровителях должен быть.

Олег на попытки курсантов разузнать что-либо о делах его Рода, только улыбался и отрицательно крутил головой. С такой же улыбкой он выслушивал версии однокурсников о себе, не подтверждая их, но и не отрицая. В итоге, как всегда, все страшилки его собеседники придумали сами, и в них поверили. Потом испугались, и понапридумывали ещё больше.

И лишь когда их расспросы становились чрезмерно назойливыми, Олег позволял себе пару раз постучать пальцем по гербу, с вышитой над ним короной. Глава Рода – для дворян это не пустой звук.

Их, курсантов, имеющих статус Главы Рода, в Академии всего двое. Олег, и третьекурсник Беклемишев. Но того сиротой оставили исконные враги Империи, а Олега – свои. И он отомстил.

Курсант может быть очень именитым первым наследником, но попытайся он нашкодить, а то и упаси Бог, оскорбить Главу чужого Рода, тот ведь может и с его отца спросить за недостойное воспитание отрока. И будет в своём праве. В Боярских Уложениях отдельной статьёй такие моменты прописаны. Радостного там ничего не предусмотрено. Или вира далеко не шуточная, или вызов на дуэль. Что характерно, не сыночка-шалуна Глава Рода вызовет, а его папу.

В первом случае, если на выплате виры сойдутся, весь негатив на наследнике надолго останется, а во втором… Тут отцы семейств только крякали, и головой крутили. Нет, дуэль с курсантом их не пугала. Позорила, да. И, потом, кто же у него в покровителях-то… Непростые кланы сделали вид, что их всё устроило, когда этот боярин мало того, что пару Родов обнулил, так он потом ещё и родовые земли у одного из побеждённых под себя забрал. Серьёзный шаг. Очень серьёзный, для тех, кто поднаторел в интригах и раскладах внутри Империи. Этак, к примеру, присоединит паренёк к себе ещё один родовой надел, и получит право именоваться графом.

Вроде бы мелочь, казалось. Кто их, этих графьёв считает. Ан нет. Считают их, и ещё большие интриги плетут. А ну, как кто из новеньких себе в клан три графства наберёт. И ведь станет такой шустрый удалец очередным князем. Удельное княжество зарегистрирует. Место в Совете получит. Мало там своих интриг, блоков и коалиций. А тут, на тебе, новый неучтённый фактор. Ничейный князь образовался. Выпавший из-под установившегося неустойчивого равновесия. Так что предусмотрительные главы кланов появление новых графских титулов очень даже учитывают, а самые предусмотрительные и за теми боярами присматривают, у кого вторые родовые земли появились. Им же до графского титула только один шаг остаётся сделать.

Признаки лёгкого интереса к своей персоне Олег не раз замечал. Тот же их староста, Шувалов Игорь, как-то раз его пригласил на день рождения своей младшей сестры. Съездил. Сестричка ничего так, миленькая. На лисичку похожа. В Смольный готовится поступать. С отцом своего старосты поговорил. Недолго. Тот от него быстро отстал. Начал было расспрашивать о планах на будущее, но Олег упёрся в предстоящую службу и заявил, что обо всех планах будет размышлять только после того, как отслужит. Удостоился эдакого презрительного взгляда и снисходительной усмешки. Не явных, скорее промелькнувших. Собственно, он и добивается такого отношения к себе, чтобы в местные, столичные, расклады не попадать. Слишком у них тут всё заковыристо переплелось. Пока маска недалёкого солдафона спасает. Главное, умных слов не говорить, на темы про службу живо реагировать, а на все остальные отделываться мычанием, междометиями и неопределёнными, ничего незначащими фразами. Собеседники тогда быстро к тебе интерес теряют и с хитромудрыми разговорами больше не лезут.

* * *

– Курсантам приготовить личные вещи к досмотру. Для забывчивых или особо непонятливых повторяю, что вес личных вещей не должен превышать трёх килограммов, и всё должно входить в стандартный подсумок. Поэтому у вас десять минут, чтобы убрать лишнее в шкафчики, иначе полетите с пустыми руками, – зычный голос старшины, усиленный рупором, больно ударил по ушам и отразился от стен зала.

Группа Олега осталась на месте, а в двух других произошло бурное шевеление. Благодаря вездесущему и любознательному Артемьеву их группа о предстоящем осмотре узнала заранее, и подготовилась. С кряхтением и причитаниями курсанты не по разу перебирали содержимое подсумков, решая, от чего можно отказаться более менее безболезненно. Глубокие вздохи и многозначительное побрякивание стеклянной посуды, выгружаемой в личные шкафчики, свидетельствовали, что группа при разгрузке потеряла как минимум десяток литров крепких спиртных напитков. Олегу тоже пришлось пару стеклянных фляжек коньяка выгрузить. Так-то он рассчитывал протащить их с собой под шумок, заботливо заворачивая в полотенца и засовывая в центр сумки. Несложно же было догадаться, что опытные отцы-командиры не первый раз курсантов на практику отправляют. Наверняка знают, что у молодёжи в вещах лишнего может быть припрятано, вот и придумали ограничения. Угу… То-то они перед построением так злорадно ухмылялись, сатрапы.

Перелёт к месту практики прошёл обыденно и неинтересно. Трюмы десантных дирижаблей по-военному утилитарны, рациональны и особыми изысками не грешат. Лавки в меру жёсткие, свободного места мало, вместо иллюминаторов узкие щели бойниц, прикрытые в походном состоянии откидными козырьками из мутного бронестекла. Из бытовых радостей кран с кипятком и тесноватый туалет на четыре кабинки. Нудятина перелёта была немного разбавлена экскурсиями на капитанский мостик и в моторное отделение, куда их сводили, предварительно разбив на десятки.

– Что читаешь? – раздавшийся над ухом вопрос вывел Олега из состояния полудрёмы. Во время многочасового перелёта курсанты развлекали себя сами. Кто в карты играл, кто в шахматы, а Олег, помыкавшись и не найдя, чем себя занять, вытащил книжку из подсумка. Как раз перед вылетом её по почте получил. Книгу Усольцев прислал, предварительно поинтересовавшись, как у Олега дела обстоят с немецким языком. С немецким у Олега было не слишком хорошо, собственно, как и с французским. В лицее и тому и другому их обучали, но как-то Олегу языки не слишком давались. Разговор на немецком он поддержать мог, и новости сносно понимал, но обилия технических терминов в книге не осилил. Ага, попробуй тут разбери, что эта немчура имела в виду, сочиняя слова длиной чуть не в полстроки. Думал-думал, да и задремал немного.

– Книгу мне про дирижабли прислали, но что-то я в терминах запутался, – встряхнулся Олег, посмотрев на подсевшего к нему Шувалова.

– Не мудрено. Эту хрень можно перевести, как «несущая кабина гондолы», ну или «несущий корпус гондолы», так даже точнее будет, а дальше там что-то про объёмное распределение нагрузок втирают, – всмотрелся староста в текст книги, помеченный красным карандашом, – Тебе-то оно зачем? Нам гвардейские МБК изучать надо. А дирижабли – это вчерашний день. Вот увидишь, лет через пять вся армия на самолёты перейдёт, а дирижабли на свалку отправят. Среди промышленников страсти уже не первый год кипят. Кто заводы алюминиевые строит, кто двигатели осваивает, а кто и производство бетонных плит разворачивает.

– Э-м-м, – только и смог выдавить Олег, удивлённый сразу двумя моментами: болтовнёй обычно молчаливого старосты, и применением бетонных плит в самолётостроении.Похоже, голова спросонья ещё не работает, – Плиты?

– Ну да. На следующий год большой государственный заказ на бетонные плиты может случиться. Вроде, как по всей Империи государь-батюшка аэродромы строить надумал. Это дирижаблю взлётной полосы не надо. А самолёты они, друг ты мой, абы откуда не взлетят и тем более не сядут, – Шувалов наклонился чуть ближе к уху Олега, и он уловил потянувший от Игоря лёгкий запах коньяка.

Так вот в чём дело. Староста втихаря где-то намахнул грамм сто-сто пятьдесят, и теперь его на разговоры потянуло. Знакомое состояние. Самого иногда так же пробивает. Да и Иван Силыча того же вспомнить… Эх, как ему под водочку-то славно говорилось, да рассказывалось. Целые повести за ним можно было записывать.

– «Выпить да поболтать – любимое развлечение русского народа. Можно сказать, национальная черта нашего характера», – подумал про себя Олег, – «Иностранцы, те либо молча пьют, как скандинавы, либо шумно, как французы. И только наши под выпитое мыслью воспаряют и готовы сходу решать любые проблемы мирового масштаба».

– Игорь, кстати, ты с переводом не поможешь? – кивнул Олег на книгу, лежащую у него на коленях.

– Помогу, – чуть слышно икнул староста, мотнув головой заметно больше необходимого, – Если объяснишь мне, для чего тебе, боярину, это нужно. Ладно там мещане всякие и прочие бездари над такими книгами головы ломают, а у нас, Одарённых, и без того дел невпроворот. По мне, так проще будет нанять кого-то, и пусть он в этих ундерах-цугундерах немецких разбирается, да чертежи изучает. А как измыслит что-то стоящее, так и мы тут как тут окажемся.

– «Что-то быстро Игорька развезло. Хотя, я с ним не пил никогда, так что и не знаю, крепок ли он на выпивку или нет», – подумал Олег, поглядывая на поплывшего старосту.

– В гонках мечтаю поучаствовать. Причём, именно на дирижабле. Как пилоты МБК мы пока все ноль без палочки. С профессиональными пилотами вряд ли тягаться сможем. А на дирижабле хоть какие-то шансы есть, – пожав плечами, пояснил Олег свой интерес к книге.

– Гонки. Гонки – это хорошо. Я бы сказал – престижно, и светское общество такое увлечение оценит. Спортсменов у нас любят, – уже поклёвывая носом, заключил староста и широко зевнул, с риском вывихнуть себе челюсть. Повозившись с минуту на жёсткой скамье, он выбрал положение поудобнее, и шумно засопел, засыпая.

– «Вот же жук. Меня разбудил, а сам спать завалился», – беззлобно выругал Олег разомлевшего Шувалова, который во сне понемногу сполз своей головой к нему на плечо, – «И песня-то какая знакомая… Не боярское это дело… Может, и вправду, не за своё дело я взялся. Живут же другие дворяне, и в ус не дуют. Деревеньки отстраивают, усадьбы. А мне что, больше всех надо? На безбедную жизнь и так денег наберётся. Там глядишь, и порт начнёт копеечку приносить, да и кристаллы с накопителями спросом пользуются. Верфи скоро достроим, и опять же прибыль появится. Деньги, по современным меркам небольшие выйдут. Не те бешеные миллионы, что нынче банкиры и промышленники получают. Так у меня и трат таких нет, как у них, да и запросы иные. Я дворцы в столице воздвигать не собираюсь. Равно, как и заводы-гиганты строить. Мне бы с тремя ангарами справиться, и то хлеб».

Под размышления и гул моторов Олег понемногу задремал, а потом и вовсе заснул крепко. Снились ему купеческие дочки и княжна с русой косой. Все они почему-то одели старинные русские сарафаны и вышли на поле. Ромашки, овечки, пастушок, играющий на дудочке. Сплошная пастораль, короче.

* * *

– Ну что, господа курсанты. Вижу по вашим лицам, что первые дни практики оставили у вас неизгладимые впечатления, – их наставник, зашедший в недавно отмытый зал, небрежным жестом дал отмашку, обозначая, что при его появлении можно не вставать. Два наставника соседних групп кивком подтвердили жест Зиновия Германовича. Вошедший вслед за ними незнакомый офицер, с трудом сдержал усмешку, ограничившись скупой улыбкой. Веселится ему было над чем. В небольшом зале сельской школы курсанты разместились с трудом, а их внешний вид оказался весьма далёк от представлений бравого воинства, – Вопросы есть?

– Нас сюда дирижаблями везли, чтобы мы здесь ящики грузили? – услышал Олег знакомый голос.

– Отличный вопрос, курсант Артемьев. Нужный, правильный и своевременный. Отвечу. Пока вы, в течении двух суток, вникали в тонкости работы прифронтового склада боеприпасов, героически осваивая при этом необходимые для его функционирования специальности, его основной численный состав отдыхал, – офицер выдержал паузу, пережидая возмущённый галдёж курсантов, – Отдыхал все два дня. Впервые, за два с лишним месяца работы без выходных. Вдвое меньшим составом, чем у вас. В карауле стояли выздоравливающие бойцы, из числа легкораненых, а в грузчиках работали те, кто не подпадает под мобилизацию. Другими словами, люди старше сорока пяти лет. И только с вашим появлением у них впервые появилась возможность отдохнуть. Первый раз за два месяца ежедневной тяжёлой работы.

Наставник с каждым предложением говорил громче и громче. Оглянувшись на Артемьева, Олег заметил, как тот сжался и побледнел.

– Ещё вопросы? – спустя несколько секунд спросил наставник звенящим голосом, с нехорошим прищуром оглядывая зал. Он помолчал, слушая тишину, и пару раз вздохнув-выдохнув, продолжил вполне обычным тоном, – Раз вопросов больше нет, то представляю вам нашего гостя, в недавнем прошлом выпускника нашей же Академии, штабс-капитана Бартенева Льва Николаевича. Рекомендую выслушать его внимательно. Вам будет поставлена задача на тактическое планирование. Лучшие решения не только позволят вам автоматом сдать зачёт по этой дисциплине, но и улучшат вашу общую оценку за практику. Штабс-капитан, прошу.

– Добрый вечер. Хочу от лица командования принести вам благодарность за ваш самоотверженный труд. В тыловых службах острая нехватка людей. Всех, кого можно было собрать, мы отправили на восстановление железнодорожных путей и ремонт подвижного состава. Без всякого преувеличения могу сказать, что позади нас практически безлюдная зона, простирающаяся километров на сто пятьдесят, а то и двести. Часть населения успела скрыться в центральных районах Империи, а оставшихся людей угнали поляки. Гнали, как скот. На ходу убивая упавших, или тех, кто задерживал движение и не мог быстро идти. Тут все канавы вдоль дорог – это одна большая братская могила, длиной в десятки километров, – офицер вытащил платок, и промокнул вспотевший лоб. Олег заметил, что у Бартенева задёргался глаз. Прикрывшись платком, офицер попытался справиться с нервным тиком, что ему не вполне удалось, – На нашем участке фронта сложилось примерное равенство сторон. Мы имеем незначительное численное превосходство в живой силе. По нашим данным, перевес в артиллерии составляет больше тридцати процентов в нашу пользу. Наблюдается количественный и качественный паритет в дирижаблях. Они практически выключены из боевых действий равенством сторон. Попытки обстрела позиций противника с дирижаблей каждый раз перерастают в артиллерийские дуэли между ними же. Ранее предполагалось, что оборону поляков будет взламывать полк тяжёлых дирижаблей, с дальнобойной артиллерией крупного калибра. Однако в связи с контрнаступлением венгров, их отвели на тысячу с лишним километров южнее, – штабс-капитан непроизвольно дёрнул головой, выдёргивая острый кадык из тугого воротничка, – По последним сведениям, тот полк недавно ушёл на переформирование, так что ждать возвращения тяжёлых дирижаблей в ближайшее время нам не стоит.

Офицер ненадолго замер, раздумывая, как бы ему понятнее донести до курсантов условия задачи.

– Единственным успехом «тяжей» можно считать то, что своим огнём они вынудили поляков перенести склады за вторую линию обороны, в Хайнувку и Клещеле, что заметно сказалось на интенсивности артиллерийских обстрелов с польской стороны. К слову сказать, вторая линия обороны у поляков считается основной, и укреплена она значительно лучше. Те три небольших укрепрайона, которые мы пытаемся взломать, всего лишь возможность для польского командования в уравнивании сил. При их штурме наши потери в любом случае окажутся несопоставимо выше и поляки, отступив на новые позиции, получат тактическое преимущество. Диспозиция понятна? В дополнение к сказанному я вывешиваю карту района и фотографии местности, полученные от воздушной разведки. Прошу учесть, что практически вся местность заболочена, а местами затоплена. Существовавшие до войны ирригационные системы нынче разрушены, собственно, как и дамбы водохранилищ. Ваша задача – найти возможность прорыва первой линии обороны с минимальными потерями, – Бартенев раздвинул перед собой веер фотографий, ожидая помощи курсантов в их размещении на доске.

* * *

Деревня Беловежа, куда вывезли курсантов на практику, была небольшим, полуразрушенным посёлком, находящимся километрах в пятнадцати от передовой. Именно этой деревушке Беловежская Пуща обязана своим названием. Курсантам предложили размещаться в здании школы. Небольшое кирпичное строение сохранилось плохо. Больше половины стёкол было выбито, а те, которые уцелели, покрывала паутина трещин. Сутки, отпущенные командиром на размещение, парни потратили, чтобы привести место их обитания в вид, хоть сколько-нибудь пригодный для проживания. К вечеру, когда им завезли кровати и матрасы, зияющие прорехи окон были заколочены фанерой и досками, а уцелевшие стёкла заклеены полосками бумаги. Обе большие школьные печи весело потрескивали найденными в соседних дворах дровами и остатками ученических парт, а в комнатах горели найденные в брошенных домах свечи и даже одна керосиновая лампа.

Ад начался на следующий день. В течении двух суток курсанты днём и ночью грузили и разгружали десятки грузовиков, отсыпаясь урывками и отдыхая в карауле. Нет, неженками они не были. Без хорошей физподготовки в Академию не поступить. Всему виной непривычная работа. Таскать часами тяжеленные и неудобные ящики никому из них раньше не приходилось. Вроде бы в ящике всего два снаряда, но судя по маркировке он весит шестьдесят шесть килограмм.

– Если бы не лечебные заклинания, я бы умер ещё вчера, – высказался Артемьев, когда его разбудили после первого рабочего дня. Судя по кряхтению соседей, в своём мнении он был не одинок.

Утро добрым не бывает. Эту простую истину мог понять каждый, стоило ему посмотреть на лица курсантов за завтраком. Ели молча, хмуро глядя в тарелки.

– Если к вечеру ничего дельного не родим, то дядя Зина до конца практики нас на складе гноить будет. Подохнем же… – озвучил общие сомнения Артемьев, предварительно оглянувшись. Услышь его Зиновий Германович, наставник их группы, ох, и влетело бы балагуру за нарушение субординации и обидное прозвище.

– После завтрака собираемся в зале. Все вместе думать будем, – хмуро отозвался Шувалов, всем своим видом подтверждая худшие опасения парней. В изобретательности наставника ребята не сомневались. Найдёт он, чем их занять, если опростоволосятся с заданием.

– Вчера шесть вагонов со щебнем на станцию пришли. Говорят, дорогу ремонтировать будут, – жалобным голосом сообщил Артемьев тягостную в своей перспективе новость, глядя на столы соседней группы. Там никакого уныния не наблюдалось. Улыбаются, шепчутся. Наверняка уже что-то придумали.

– Игорь, ты же у нас не только староста группы. Ты прирождённый дипломат, – оторвался Олег от тарелки, моргая красными от недосыпа глазами, – Сможешь с Зиновием договориться, что если наш план не просто лучший будет, а его командование примет в работу, то зачёт за задание всей группе поставят? Заодно узнай, не уехал ли Бартенев. Уточнения потребуются.

– Не уэ-ал, – тут же влез Артемьев, пытаясь срочно проглотить комок остывшей каши, и размахивая руками, – Он недавно на почту проходил. Там такие девчата работают…

– Понятно, – прервал Олег неистощимый источник новостей, – Тогда Игорь идёт к Зиновию, а я прилягу минут на пятнадцать, а то всю ночь не спал. За вас, лентяев, думал.

* * *

– Нет, ну каковы парни, а? И меры противодействия, и ночное выдвижение артиллерии, и даже про резерв Колтышева прознали… Кстати, откуда? – полковник с подозрением посмотрел на Бартенева, закрывая папку с бумагами.

– Они же на складе в Беловеже работали. А там штабель снарядов стоит, которые они же и разгружали, на сто пятьдесят два миллиметра. Я сам не поверил. Проверять ходил. Точно, есть там снаряды. А раз крупнокалиберные снаряды завезли, то где-то и пушки рядом должны быть, – развёл руками штабс-капитан, пересказывая объяснение курсантов.

– Мда-а, промашечка вышла. Прятали мы козырный туз, прятали, да так хорошо и не спрятали. Какой, однако, нынче курсант глазастый пошёл. Даже подумать страшно, что они к концу своей практики о нас знать будут. Боюсь, что-нибудь такое, о чём я и сам не догадываюсь.

– А что вы решили насчёт Виктора Николаевича? – решил напомнить Бартенев о ранее высказанной им просьбе.

– Да забирай. Может и его под старость лет твои курсанты чему-то полезному обучат. Он и сам уже просился. Считает, что начальник разведки просто обязан присутствовать при такой необычной операции. Заявку тебе я подписал, там к ней Виктор ещё кое-что от себя добавил. А с артиллерией и зенитками решим после его визита. Устраивает?

– Так точно, – молодцевато щёлкнул каблуками штабс-капитан. Всегда приятно получить чуть больше, чем изначально рассчитываешь.

* * *

– Утро туманное, утро седое, – напевал про себя Олег прилипчивую песню.

Насчёт утра, песенка врёт, до него ещё далеко, а вот с туманом всё по правде. Не просто туман над болотами, а целый туманище. Кажется, что в нём даже звуки вязнут. Тишина стоит, шелеста собственного двигателя не слышно. Не озаботься они заранее пометить путь ленточками, давно бы уже плутанули. Спасибо Виктору Николаевичу. Он надоумил. Выдал два здоровенных мотка специальной флуоресцентной ленты, светящейся при ультрафиолетовом освещении. Летят, как по освещённой садовой дорожке. Вообще, здорово он с подготовкой помог. Парни теперь мины ставят раза в три быстрее, чем в первые разы. А как он их с пулевыми минами уел? Олег тогда чуть от стыда под землю не провалился. Он-то основную ставку на них делал. Думал, прилетят вдвоём, понатыкают сотню-другую своих трубочек, и дело в шляпе. А он… Эх-х, даже вспоминать не хочется.

– Что это? – Виктор Николаевич покатал на ладони обрезок металлической трубки, из которой выглядывал носик пули.

– Мы их называем – пулевая мина. Устанавливается за секунду, и выстреливает пулей от карабина, если на неё наступить или наехать. Сверху чуть присыпать пылью или грязью, и не найти её, – Олег вытащил из кармана ещё одну трубочку, затем донце с бойком, короткую пружинку в одно кольцо, и патрон от карабина, – Собственно вот она вся, в разобранном виде. Мы, правда донце на горячую в трубку вставляем, чтобы не вылетало. А пружина обеспечивает зазор в сантиметр. Стоит наступить, и капсюль накалывается на боёк. А там – кому как повезёт. Предполагаю, что ими мы прилично проредим автотранспорт противника.

– Не найти, говоришь. Хм, ну ладно, с этим позже. Покажи, как устанавливать её собираешься, – Виктор Николаевич проверил остриё бойка на палец, поглядывая на курсанта.

Олег вытащил из кармана металлический кружок с торчащим из него стержнем. Воткнул стержень в землю, топнул каблуком и в образовавшуюся в земле дырочку опустил трубку с пулей.

– Всё. Готово. Выемка точно в размер мины получается, а кончик пули чуть присыпать можно, – он насыпал горку песка, скрывая пулю.

– Неплохо. Действительно быстро и просто. Воткни-ка их ещё штук пять, я до дома схожу. Посмотрим, так ли уж они незаметны, – старый вояка скорым шагом ушёл к дому, где он остановился. Вернулся быстро. На плече нёс странного вида клюшку с прямоугольной рамкой, – Польский миноискатель. Знатоки утверждают, что по французской лицензии сделан, – он соединил провод, идущий от рамки, с одной из двух коробок, закреплённых у него на поясе. Щёлкнул тумблером, и начал крутить ручку настройки, дожидаясь появления звука.

Чёртов миноискатель чётко определил все пять установленных мин. Олег был разочарован. У него было твёрдое убеждение, что миноискатели улавливают только массивные предметы.

Артемьев, подкравшийся ближе остальных, с полминуты постоял, кривя губы, а потом умчался куда-то, хлопнув перед этим себя по лбу.

– Я ещё хотел на каждой дороге по четыре пехотные мины поставить. Магоэлектрические. Только там надо немного взрыватель переделать. Тогда они неизвлекаемые станут, – пробормотал Олег, желая хоть как-то оправдаться, заодно и оглянулся на других курсантов, стоящих в отдалении. Срок подписки на сохранение тайны изобретения им взрывателя ещё не окончен, а там и пунктик был, про неразглашение авторства.

– Что значит переделать взрыватель? На стандартной армейской мине? – построжел лицом и голосом Виктор Николаевич.

– Мина может и армейская, а взрыватель на ней стоит моей конструкции, – Олег решил держаться до конца. Обидно, что такой красивый план летит в тартарары. Пока его окончательно не отвергли, стоит побороться.

– Какой это твоей? – вкрадчиво поинтересовался потенциальный разрушитель легенды, легко помахивая своей гадской клюшкой.

– Такой. Я его изобрёл. До сих пор от казны отчисления получаю. Если желаете подробности узнать, то будьте любезны, назовите ваш уровень доступа, – как-то по-ребячески стал доказывать Олег своё право на место под солнцем.

– Тю-ю, курсант. Что-то ты привираешь. Те мины давненько в армию поступили. Скорее всего, ты тогда ещё под стол пешком бегал, – заухал совой старый вояка, изображая смех. А глазки-то не смеются…

Ну да, как полевой разведчик дед может и неплох, а вот в лицедеи он определённо не годится.

– Пари? Или я за час переделываю взрыватель, или ты дорабатываешь мой план до идеала, – сознательно пошёл Олег на обострение, переходя на «ты» с командиром заведомо более высокого чина. Впрочем, тот сам виноват. Захотел отойти от уставного обращения – получи проблемы. И вообще, звание надо называть, когда знакомишься.

– Сынок, а ты ничего не перепутал? – поинтересовался вояка, показательно громко разминая сжатые в кулак пальцы с неприятным хрустом.

– Да нет, батя. Это ты сегодня слегка попутал что-то, попытавшись под сомнение слова Главы Рода поставить. Вот я и интересуюсь, как отвечать собираешься? – в лучших традициях покойного Прокопьича, ставил Олег на место оборзевшего вояку. Одноногий дед, подвыпив, много им чего интересного рассказывал. Напрасно он думал, что молодёжь, также, как и он, поутру всё забудет. Ухватки опытного вояки парни оценили, и смысл их впитали.

– Да я и твоей ставки что-то не наблюдаю. Вроде, как пари собираешься заключить, а что с тебя поимею – непонятно, – играя скулами, не сдавался старый хрыч.

– Со мной проще некуда. Я вышибной заряд не буду отсоединять. Поэтому, если что не так пойдёт, то он у меня в руках рванёт.

– Отставить пари, курсант. Что за мальчишество! – рявкнул вояка, снимая фуражку и протирая платком намечающуюся лысину, – План твой мы и без глупых споров причешем. Я для этого сюда и приехал. Никаких зарядов чтоб я не видел.

– Ну нет, так нет, – сбавил обороты Олег, сноровисто разбирая заранее подготовленный взрыватель на перевёрнутом ящике, – Там всё равно батареек ещё нет, а детонатор электрический стоит. Так что не взорвётся.

Олег смотрел на взрыватель, и лица Виктора Николаевича не видел. А зря. Получил бы удовольствие.

– Вот. Нашёл. Попробуйте ещё раз, – прибежал запыхавшийся Артемьев и словно сеятель, разбросал несколько пригоршен чего-то непонятного на землю.

– Что тут у тебя? – поморщился Виктор Николаевич, разглядывая высыпанные Артемьевым на ладонь хлопья рыжего цвета.

– Тут недалеко сараи сгорели. Видимо крыша из кровельного железа была, – потряс Гриша полупустой консервной банкой, в которой он притащил кусочки ржавой окалины, собранные им на месте пожарища.

Вояка легко поднялся, и пошёл проверять.

– Действительно, с такой присыпкой ваши трубки не найти, – сделал вывод Виктор Николаевич, помахав минуты три миноискателем и вернувшись к ребятам, – Проще лопатой всё перекопать. Больше толку будет.

– А я ещё две кучи металлических опилок видел, около паровозоремонтного. Там чего только не намешано, – поделился наблюдательный курсант своими знаниями, – Да и окалины можно вёдер пять набрать. Сараи здоровущие были. Её там полно. Надо только сито крупное где-нибудь достать. Большие куски мы потом в пыль сами размолотим.

– Зря вы на патроны от карабина сориентировались, проще было бы револьверные патроны взять. Как я понимаю, их задача – продырявить подошву сапога, вместе с ногой, или покрышку автомобиля. Для этого сила карабинной пули избыточна. Заодно и в дерево бы их вставить, а не в железную трубку. Капсюль, опять же, у револьверных более чувствительный, можно и без пружинки обойтись. Простого накалывания на боёк должно хватить, – Виктор Николаевич сходу переосмыслил роль пулевых мин в предстоящей операции.

– Токарный станок по дереву где-то в деревне должен быть. В заброшенных домах много выточенных из дерева деталей сохранилось, – почесал затылок самый любознательный курсант их группы.

– Не успеете же…

– Успеем. У нас шесть дней в запасе, – ответил Олег, и на вопросительный взгляд разведчика, пояснил, – Луна ещё не спала. В темноте у нас больше шансов на незаметное проникновение и на безопасный отход.

– Ты считаешь, что у противника нет эликсира ночного зрения? – неодобрительно покачал головой старый разведчик.

– Есть, но его принимать надо минут за двадцать до вылета, а лучше за полчаса. И использовать рекомендуется не слишком часто. Нас на отходе только пилоты в МБК могут перехватить. Попробуем с нашими пилотами договориться, чтобы наш вылет подстраховали, – вспоминал Олег их первый серьёзный разговор в Виктором Николаевичем.

Первый, но далеко не главный.

Цепочка «беременных уток» тем временем подлетела к «базе».

«Беременными утками» их обозвал наставник на первых учениях. На занятиях, кроме лёгкого лётного комплекта каждый курсант тащил на себе рюкзак переднего ношения с балластом в двадцать килограммов, имитирующий будущую загрузку из мин.

«Базой» парни назвали небольшой клочок суши с пятью сушинами, расположившийся в болоте среди камыша и ещё нескольких островков, чуть меньшего размера. Трое суток назад они там организовали пост наблюдения, а по ночам всей группой забрасывали на остров запас мин и взрывчатку.

Вся операция, с использованием «воздушных диверсантов», была задумана ради того, чтобы отрезать польские укрепрайоны от снабжения. Ранняя весна сыграла с поляками злую шутку. Поднявшийся уровень воды затопил места бывших складов, оставив сухой только узкую полоску перешейка между болотами, на которой и расположилась их оборона. В результате, идея с возвращением складов на старое место, была оставлена польским командованием до конца весны.

Две оставшиеся незатопленными дороги, ведущие в Хайнувку и Клещеле, не ушли под воду только благодаря насыпям, сооружённым прошлой осенью тремя тысячами пленных. А пока полтора десятка прилично изношенных польских грузовиков едва справлялись с доставкой необходимого числа снарядов, патронов и продовольствия. Польские укрепрайоны, словно пробка, перекрывали узенькую полоску земли между многокилометровыми болотами и могли перемолоть не один полк, вздумай кто наступать от Беловежи на Хайнувку, не подавив предварительно огневые точки.

Двойка из Олега и Юры Никонова была усилена штабс-капитаном Бартеневым, тащившим на специальной сбруе ручной пулемёт. Парням предстояло минировать наиболее опасный участок на их дороге, самый ближний ко второй линии польской обороны со стороны Хайнувки. Бартенев должен был прикрыть их от случайного патруля или автомобиля, пожелавшего сунуться на дорогу во внеурочное время. После того, как они установят минный заслон, без жертв и шума по насыпи оттуда никому не пройти. Радиус срабатывания датчиков больше пяти метров, а мину без магических способностей не снять. Да и то, магу, не знающему порядок размыкания контуров, придётся поиграть в угадайку, если он как-то сможет саму мину обнаружить.

Шестнадцать мин курсанты установили меньше, чем за десять минут. Недаром оба они показали на экзамене, проведённом Виктором Николаевичем, лучшие результаты в своей группе. Дольше места выбирали. Магия земли позволяет очень быстро и просто сделать нужное углубление, потом нужно чуть закидать уложенную туда мину землёй и пройтись по верху ветерком, заметая следы. Отбежав шагов на пятнадцать, прямо на ходу, они успевали активировать мину.

Промчавшись мимо напарника, занимающегося установкой мины на своей стороне дороги, Олег выбрал следующее место. Всё, последняя мина. Он даже не понял, как так быстро они закончились. Дождавшись Юру, Олег подошёл к Бартеневу и выразительно постучал по опустевшему рюкзаку. Штабс-капитан понятливо кивнул, и ловко принялся крепить пулемёт на сбрую. Для них операция ещё не закончена. Сейчас все двойки, освободившиеся от минирования, будут таскать взрывчатку от «базы» до насыпи. Не смог удержаться Виктор Николаевич, припахавший две группы курсантов, от завершающего эффектного аккорда. После общего минирования дороги на участке в семь километров, да не взорвать под ноль метров сто насыпи в середине заминированного участка, нет, такого душа матёрого вояки допустить не могла. Дорогу можно разминировать, это вопрос времени, а вот восстановить сто метров насыпи – это дело не простое, и тем более не быстрое. А уж русское командование всё сделает для того, чтобы этого времени у противника не оказалось.

Минирование закончили за полчаса до рассвета. Судя по тишине, никто из поляков по ночному туману на дороги не сунулся. Курсанты цепочкой полетели по уже знакомой дороге обратно, и лишь оставшаяся на насыпи пятёрка ждала сигнала Виктора Николаевича, нетерпеливо поглядывающего на часы. Наверняка точно так же и на другой дороге сейчас смотрит на часы наставник второй группы. Наконец-то раздался условный свист, и парни, запалив огнепроводные шнуры фугасов, один за другим стали подниматься в воздух.

Прошло долгих десять минут, прежде чем их в пути догнала серия оглушительных взрывов. А несколько секунд спустя, словно эхо, донеслась более тихая череда хлопков, долетевших с дороги, ведущей на Клещели.

Обе дороги, как транспортные магистрали, перестали существовать. Поляки лишились снабжения, а заодно и путей отступления.

Первая линия польской обороны продержалась ещё двое суток. Попытки организовать снабжение дирижаблями наткнулись на жёсткое противодействие русских. Тяжёлые русские орудия обстреливали места высадки далеко за линией передовой. Потеряв три дирижабля поляки прекратили бесполезные попытки. Оставив заслон в тысячу бойцов, они попробовали ночью вывести основной численный состав через болота. Сколько людей добралось до Клещеле – неизвестно, но до Хайнувки добралась неполная сотня обмороженных, смертельно уставших бойцов. Весенняя вода холодна и коварна. Болота с жадностью приняли многотысячную жертву и снова замерли в ожидании.

Гораздо лучшая судьба оказалась у поляков, оставленных в заслоне. После первых же утренних залпов, они поняли, что русская артиллерия за ночь переместилась гораздо ближе к ним и зря снаряды не тратит. Не прошло и получаса, как над польскими укреплениями замаячили белые флаги.

Польского командира, командующего второй линией обороны около самой Хайнувки, понять было не сложно. Вместо организованно отступивших войск, которые должны были составить костяк его соединения, он получил неполную сотню бойцов, неспособных держать в руках оружие. Дальнейшие сомнения оказались прерваны первыми пристрелочными выстрелами тяжёлой артиллерии, и подорвавшимся грузовиком, отправленным в Клещеле. Предположив, что русские повторяют ту же тактику, что и с разбитыми ими укрепрайонами, он отдал приказ выдвигаться ночью на Белосток. Хотя, любой иной приказ его подчинённые вряд ли бы согласились выполнить. Вышедшие с первой линии обороны солдаты деморализовали его части, а противопоставить тяжёлой артиллерии поляки ничего не могли.

Утром русские части без боя заняли Хайнувку, перекрыв железнодорожное сообщение и автомагистраль между Клещеле и Свислочью.

Курсанты добрались до столицы неделей позже.

Глава 10

– Вся наша жизнь состоит из компромиссов. Взять тот же автомобиль. Хочется, чтобы он был и помощнее, и попросторнее, и бензина опять же ел немного, и стоил недорого. Но чем-то всегда приходится жертвовать, или за незначительные улучшения переплачивать очень большие деньги, которые не всегда этими улучшениями и оправданы. В нашем случае всё происходит абсолютно так же. Мы имеем существенный выигрыш в лобовой и боковой проекциях дирижабля, но теряем в безопасности полёта. Дирижабли классической схемы, отключись у них разом все гравикомпенсаторы, камнем не упадут. Гелий в семь с лишним раз легче воздуха, поэтому в баллоны его закачивают со слегка избыточным давлением. Случись авария, и надуются дополнительные спасательные ёмкости, в которые поступят излишки гелия. Дирижабль получит дополнительную «плавучесть» и фатальной аварии не произойдёт. Пассажирские супертяжеловесы, так те и полёт смогут продолжить при отключенных гравиках, правда с определённой осторожностью, но они дотелепают таки до ближайшей станции. С нашим катером этого не получится. За счёт изменения формы мы получаем достаточную площадь для сбора магоэнергии, но объёмы газа у нас недостаточны. Газовый объём составит восемьдесят пять процентов от общего объёма оболочки. Всего в корпусе будет восемь отдельных баллонов с гелием. Увеличить его давление больше, чем принято, мы не можем. Потребуется более тяжёлая оболочка и из-за повышенного давления гелий начнёт терять в подъёмной силе. Это потянет за собой установку более мощных гравикомпенсатоов, для которых уже не хватит мощности энергоканалов и площади охвата собирающих контуров. Соответственно, у нас два выхода. Или мы увеличим баллоны и объёмы гелия, заметно теряя в скорости и манёвренности, или надо предусмотреть автономную систему аварийных гравиков. Хочу заметить, очень не дешёвую систему, завязанную на мощный накопитель, а то и на группу накопителей, – Рудольф Генрихович подтянул к себе бутылку сельтерской воды и набулькал половину стакана, желая смочить пересохшее горло.

Очередная волна споров у партнёров возникла из-за полужёсткого корпуса, серьёзно повлиявшего на вес будущей конструкции. Все детали дирижабля, подверженные лобовому сопротивлению воздуха, было решено убрать за жёсткие алюминиевые экраны. Одним увеличением мощности двигателей проблема скорости полёта не решалась. Наш милый земной воздух оказался необычайно коварен. Даже на обычном автомобиле он при шестидесяти километрах в час превосходит любую другую силу сопротивления движению, а при ста километрах, так и вовсе становится больше всех их вместе взятых. Следующие пятьдесят километров, от ста до ста пятидесяти, требуют уже четырёхкратного увеличения тяги.

Основы теории все они безусловно знали, но одно дело рассуждать и прикидывать начерно, и совсем другое, когда перед тобой лежат итоговые протоколы продувки модели. Невольно зачешешь в затылке, когда приходит понимание того, что для увеличения максимальной скорости полёта на десять-пятнадцать километров в час надо ставить бензиновые двигатели почти в два раза мощнее.

Модель «воздушного катера» начали вылизывать, стараясь придать ей наиболее обтекаемую форму. Дополнительно нанятый инженер-конструктор был озадачен только вопросами аэродинамики. Он тщательно зализывал корпус, боролся с каждой выступающей деталью и даже подбирал специальные сорта краски и лака. Первым делом он практически утопил пассажирскую гондолу в общий корпус.

Большие надежды компаньоны возлагали на магодвигатели.

По мере набора скорости дирижаблю приходиться бороться не только с лобовым сопротивлением. Позади него создаётся зона разрежения и завихрений, которые тоже весьма существенно влияют на скорость и съедают до тринадцати процентов силы тяги. Разработанные Усольцевым воздуховоды магических двигателей, установленные на хвостовых подкрылках, каждым из своих двенадцати внутренних контуров разгоняли воздушный поток и выбрасывали его в зону разрежения. Была надежда, что с помощью такого решения удастся побороться с удержанием дирижабля «за хвост».

– Накопителями обеспечу самыми лучшими. Ещё и запасные установим. Так что на них не оглядывайтесь. Сколько надо – столько и будет, – отмахнулся было Олег, но почти сразу же понял, что попал в заранее заготовленную ловушку. Слишком уж живо среагировали давно спевшиеся партнёры на его реплику. Усольцев тут же подтянул к себе новую толстую папку, до этого мирно лежащую в стороне, а Густавсон крякнул и начал энергично потирать руки.

Олег, откинувшись на спинку кресла замолчал, и скрестив на груди руки, начал наблюдать за суетой двух взрослых мужчин. Уловив изменения в поведении Олега, великовозрастные компаньоны переглянулись, и слегка понизили градус настроения. Подзатянувшуюся было паузу первым решился прервать техномаг.

– Олег, тут вот какое дело. Если по накопителям ограничений не предусматривать, то у нас совсем другая птичка вырисовывается. Корпус полностью жёсткий, и энерговооружённость на порядок выше, – Усольцев нерешительно пододвинул к Олегу раскрытую папку.

– А без предварительного спектакля это трудно было предложить? – хмуро поинтересовался боярин, глядя не на папку, а на лица компаньонов.

– Больно уж цена нескромная у новой модели вырисовывается. Почти как за взрослый дирижабль, – техномаг опустил глаза в пол и часто заморгал.

– Ну, и что мы тут имеем? – Олег не спеша начал перебирать чертежи и таблицы, раскладывая их перед собой в две разные стопочки. Слева легли листы с основными чертежами и таблицами характеристик, которых набралось не так-то и много.

– Изменений совсем чуть-чуть. Всё усиление произойдёт за счёт дополнительных пространственных ферм. Увеличение веса из-за добавления жёсткой обшивки тоже не смертельное, так как мы серьёзно экономим, убирая тяжёлую прорезиненную ткань, меняя её на алюминиевый лист. Проблема с двигателями. Те, которые нам изготовили, мы ещё не испытали, но уже есть, как бы это правильнее сказать, – техномаг покрутил в воздухе пальцем, словно пытался таким образом выловить там подходящее слово, – определённые волнующие моменты. Лучше тебе с ними в первоисточнике ознакомиться. Вон то письмецо от купца Киякина прочти, а мы пока покурить сходим.

Техномаг, подхватив под локоть Густавсона, который всё это время усиленно протирал очки лоскутком замши, смылся вместе с ним на веранду. Там они расселись в плетёные кресла, время от времени искоса поглядывая через окно на Олега, занятого чтением послания.

Начало письма было вполне обычным. Купец детально расписывал работу их экспериментального двигателя на разных скоростях, высотах и режимах. Ощущалась военная закалка. Всё написано по делу, коротко и с хронометражем. Чувствовалось, что когда-то Киякин точно так же записывал в вахтенный журнал сведения о боевых действиях, проведённых его экипажем. Хотя, скорее всего первая страница и была переписана с их нынешнего бортового журнала.

Эмоции купца выплеснулись на вторую страницу письма.

Прихватив почти попутный выгодный фрахт, Киякин со своими сорвиголовами во время очередного рейса отклонился от первоначального маршрута. Дополнительные метеоданные он не запросил, предположив, что отклонение на двести километров в сторону ничего в погодных условиях не изменит. И нарвался.

Холодный фронт северного встречного ветра хлестнул по дирижаблю неожиданно. Пока экипаж занимался восстановлением температуры в воздушных баллонетах, которые, как и гелиевые, есть в любом грузовом дирижабле, началась новая напасть – обледенение. Точка невозврата к тому времени оказалась пройдена, и командой было принято решение прорываться к месту назначения. Не успеют они развернуться и выскочить из холодного фронта, который уже утянуло неизвестно в какие дали.

До городка, куда нужно было доставить груз, добрались, что называется «на брюхе». Несмотря на полностью сброшенный балласт и слитый под ноль запас воды последние минуты тащились буквально в ста метрах над землёй.

А дальше купец на полстраницы начал петь дифирамбы дополнительному магическому двигателю. Если отбросить в сторону некоторые преувеличения, то выцарапались они на этот раз только благодаря тому, что магический двигатель «озверел». По крайней мере так определил Киякин его поведение. Как опытный летун, он сразу прикинул, сколько времени они будут пробиваться через встречный ветер, идя на полном ходу. Но не угадал. Вместо трёх с лишним расчётных часов, добрались меньше, чем за два. Даже уже зацепившись за причальную мачту и разгрузившись, двигатель оставили работать на самой малой тяге. Со слов капитана, сопельная его часть в полёте раскалилась докрасна, поэтому остужать своего спасителя решили плавно.

Проверка, произведённая на следующий день показала, что от перегрева двигатель не пострадал.

Дочитывать письмо до конца Олег не стал, пробежав оставшийся текст по диагонали. Там Киякин рассыпался в благодарностях, зазывал в гости и грозился крепко отдариться.

Олег вышел на веранду. Курильщики переглянулись, и задымили ещё сильнее, словно хотели затеряться в клубах дыма.

– Объяснение есть? – махнул боярин перед собой только что прочитанным письмом, попутно отгоняя дым от своего лица.

– Пока что одни только версии. Раньше ничего подобного не происходило, – осторожно отозвался Густавсон.

– Давление, давление и скорость потока, что собственно в нашем случае одно и то же, – экспрессивно вмешался Усольцев, нетерпеливо ёрзая в кресле.

– Угу. А теперь объясните понятнее. Так сказать, для курсантов первого года обучения, – Олег пододвинул к себе свободное кресло, вытащив его из зоны активного задымления.

– По сути наш двигатель – это чуть сплющенный конус с разгонными контурами и концевым соплом. Каждый такой контур, в теории, процентов на сорок-шестьдесят разгоняет входящий в него поток воздуха. Это в теории, а на практике всё на порядок сложнее. Воздух внутри контура разгоняется неравномерно. В середине скорость гораздо ниже, чем в тех слоях, которые ближе к поверхности контура. Каждый следующий контур, при его равной ширине с первым, даёт заметно меньшее ускорение, так как начинает работать время разгона. Скорость потока увеличивается и контур не успевает разогнать всю массу воздуха. Поэтому мы их делаем шире, а потом и по мощности начинаем снижать, так как упираемся в геометрические размеры сужающегося конуса. Грубо говоря, в полный период работает только четыре первых контура, вторая четвёрка работает на полупериод, а выходные и четвертинкой обходятся. Это в нашем, «катерном» варианте. У Киякина движок попроще. Шесть контуров, и жерло вполовину меньше, – выпалив все сведения, Усольцев заполошно похлопал себя по карманам, и как-то очень быстро прикурил новую сигарету, зараза…

– Та-а-ак, – это глубокомысленное замечание Олег растянул так надолго, как только смог, – Поправьте меня, если я сейчас в чём-то ошибусь. У меня получается следующая картина. Грузовой дирижабль купца Киякина мы дополнили своим экспериментальным двигателем. Этакой небольшой штучкой, можно сказать, малышом. В шесть контуров, и с жерлом в пару раз поменьше. Кстати, уточните-ка, Игорь Семёнович, «вполовину меньше» – это вы так про площадь сечения жерла сказали, или про какие-то иные размеры?

– Про площадь, конечно же, – попытался улыбнуться техномаг, но лучше бы ему это было не делать. Неожиданно официальное обращение и явный сарказм молодого боярина выбили его из колеи, и улыбка получилась некрасивой.

– Ну, хоть так… Тем не менее, продолжу. Судя по письму, потрудился наш малыш изрядно. Вытянул из потока встречного ветра дирижабль с грузом, да ещё и с многотонным довеском льда. Вот ведь какой шустрый малышонок оказался… Чистый Геркулес. А теперь подскажите-ка мне, что это я тут на чертежах наблюдаю, на задних подкрылках нашего малепусенького катерка? С полезной нагрузкой в две тонны? Не пару ли старших братьев того двигателя-малыша, который чуть ли не в одно лицо грузовой дирижабль против ветра тянул? Нет, конечно что и говорить, старшие братья у вас хороши. Просто чудо-богатыри. По мне, так любой из них наш катер одним пинком за горизонт со свистом запулит. Но тем не менее. Что… они… тут… делают? – последние слова Олег чётко разделил паузами, и постарался произнести их как можно более бесстрастным голосом. Знал бы кто, как ему сейчас хотелось орать и топать ногами, стучать кулаком по столу, но нет. Нельзя. По статусу не положено.

– Позвольте мне, – в бой вступила тяжёлая артиллерия, в лице уважаемого Густавсона Рудольфа Генриховича, – Если говорить совсем коротко, то от нас с вами ждут подвига. На это мне не просто намекнули, а сказали практически открытым текстом. Кто и как – это вам обоим знать не стоит, просто поверьте мне на слово. Из хорошего. На изготовление опытного экземпляра, который мы должны успеть показать к началу гонок, нам отпустят любые имеющиеся в наличии позиции напрямую с имперских складов. Соответствующий документ я получил, но предупреждаю сразу – всё пойдёт под мой подотчёт и выдаваться будет под мою подпись. Задача минимум – мы должны сами долететь до Новой Москвы и показать себя, как перспективный прототип дирижабля будущего. Задача максимум – надо принять участие в гонке и добраться до финиша.

– О-о, у меня невольно возникает несколько вопросов. Начнём с того, как мы будем оплачивать надвигающееся изобилие, и кстати, в чём оно может быть выражено? Не менее интересно было бы знать, кто и зачем пытается установить над нами пусть и косвенный, но контроль. Может вы и не заметили, но нам уже начали ставить задачи и диктовать условия. Пока задачи совпадают. Пока. А дальше? – все вопросы Олег разом решил не вываливать. Хотяпредложение неведомого благодетеля ему живо напомнило дары данайцев. Стоит только запустить к себе в огород Троянского коня, так потом и сам не заметишь, как вся морковь в нём уже не твоя станет.

– Меня заверили, что даже в случае выполнения минимальной задачи от нас никакой оплаты не потребуется, – начав что-то понимать, уже менее уверенно ответил Рудольф Генрихович.

– Совсем никакой? – чуть насмешливо поинтересовался Олег, – Наш неведомый благодетель не захочет узнать, что мы такого необычного применили в своей конструкции? Не попросит поделиться некоторыми секретами? Или может он осчастливит нас государственным заказом? Я не против заказа, – предостерегающе поднял Олег руку, заметив, как вскинулись партнёры, – Но, на наших условиях. Очень не хочется, знаете ли, превращаться в бездушный штамп, выпускающий год от года одно и то же. Помнится, не так давно вы сами нам и рассказывали, что ваши знакомые заводчики даже оснастку побоялись заменить, чтобы сформировавшееся производство не нарушить. Это с их-то объёмами и возможностями. Поэтому давайте-ка на берегу договоримся о планах на будущее. Честно скажу, мне не хочется однообразия. Пусть и сытого. Да и не с нашими сарайчиками в конкуренцию играть. Стоит какой-то из серьёзных верфей освоить то же самое, что делаем мы, как нас тут же сметут, словно пешку с шахматной доски, и не заметят. Поэтому мы должны всё время идти на шаг впереди. Причём, не в мелочах, а в интересных, принципиальных решениях.

– В каком-то смысле – это авантюра… – неуверенно пробормотал Густавсон.

– Вас пугает это слово? Лично я ничего страшного и тем более ругательного в нём не вижу. Риск есть? Да, он всегда присутствует. При любом начинании. Сомнительную часть авантюры мы постараемся избежать, используя трезвый расчёт. С другой стороны, хочу напомнить вам, что именно авантюристы знамениты своими сказочными победами и удачами. Поэтому стоит ещё раз всё проанализировать, и сделать ставку на самые совершенные, пусть и эксклюзивные модели. Предполагаю, что и раскупать их будут совсем не по тем ценам, по каким возьмут унылую штамповку, – Олег с трудом удержался, чтобы не встать с кресла и не начать помогать себе руками, жестикулируя при разговоре. Уж что-что, а манеру поведения в него наставники вбили серьёзно.

– Что-то рациональное в этом есть. От себя могу лишь добавить, что разницу между новым типовым армейским дирижаблем, и тем, который выпущен лет двадцать назад, заметит только специалист. Существенных отличий мало. Чуть мощнее двигатели, чуть лучше приборы, да гондола, пожалуй, стала попросторней. Зато в части маготехники чистая лафа. Ни одного изменения за двадцать лет. Один раз магемы выучил и, считай, на всю жизнь хватит, – Усольцев потеребил себя за кончик носа, попытавшись задуматься, но его живой характер превозобладал в очередной раз, – Может вы считаете, что у нас там всё настолько совершенно и изменения только во вред пойдут? Нет, и ещё раз нет. Можем прямо сейчас к итальянской «Суизе» сходить. Я вам на ней такие решения покажу, что закачаетесь. Да ради изучения одного только селектора энергоканалов стоило за её ремонт браться. До гениальности простая и изящная вещь. Представьте себе, что на обычной итальянской прогулочной лоханке магическая составляющая выполнена намного совершеннее, чем на боевом судне. Про управление я даже не говорю. Принципиально иной уровень. Никаких тебе рычагов, задвижек и постоянного ора в переговорные трубы. В полёте достаточно двух человек, а то и одного. Работа остальной команды потребуется только на взлёте и посадке.

– Замечательно. К этому вопросу мы обязательно вернёмся, но сейчас мне бы хотелось услышать объяснения про необходимость установки на наш катер сразу двух дополнительных магодвигателей явно избыточной мощности, – Олег уставился на компаньонов, которые с трудом удержались на этот раз от привычного им переглядывания.

– Ну-у… Если совсем коротко, то мы собираемся поставить новый рекорд скорости для дирижаблей. Хотя, может и не совсем для дирижаблей… – туманно и непонятно высказался Усольцев, не дождавшись отклика от Густавсона.

– При полной загрузке наш катер окажется процентов на пятьдесят тяжелее воздуха, – буркнул в стол Рудольф Генрихович, исподлобья наблюдая за удивлением молодого боярина, – Благодаря почти что плоскому днищу и избыточному весу он сможет приземляться прямо на поле. Для этого у него и появились выпускные штанги с колёсами.

– Господи, и эти люди называют меня авантюристом! – спустя несколько секунд обескуражено отозвался Олег, глядя в безмолвный потолок веранды и воздевая перед собой руки.

* * *

Академия гудела, словно потревоженный улей. Наставники с ног сбились, третируя курсантов из-за любой мелочи и разрываясь между чаяниями по увеличению времени строевой подготовки и приданию курсантам бравого, цветущего вида. Строевые смотры проходили по два раза в день, и с каждым разом на них присутствовало всё больше и больше офицеров. Особого секрета из всего происходящего никто не делал. На бал первокурсников, посвящённый окончанию учебного года, пожелал прибыть сам Государь Император. Случай более чем небывалый. В Академии к высочайшему визиту готовились, но ожидали Его Величество к выпускному балу старшего курса, который назначен был на две недели позже. А тут, на тебе… Что называется – не ждали, не гадали.

Втайне курсанты надеялись, что Государь не просто так решил к ним пожаловать. Гриша Артемьев, так тот и вовсе про награды предположение высказал, но тут же скис, поглядев на поморщившееся лицо всезнающего старосты. Обычно Игорь Шувалов всегда был в курсе того, что и как руководство Академии планирует в отношении своих курсантов. Раз морщится, значит ничего похожего руководство не надумало. Иначе он бы просто отмолчался, загадочно улыбаясь.

В утро знаменательного дня Олегу нездоровилось. Оксана с Пелагеей чуть было скандал не устроили, настаивая на вызове доктора. Пришлось прикрикнуть на них, пообещав отправить обеих обратно в Касимов, если не уймутся. Олег дважды пытался подняться, но каждый раз вновь укладывался в постель, пережидая, пока перед глазами не перестанут мельтешить чёрные мушки и не пройдёт шум в ушах. Более менее он оклемался только к обеду. Наскоро перекусив, начал наряжаться в идеально отутюженный парадный мундир. Девицы хоть и для другого им наняты, но и работу горничных не понаслышке знают, да и выполняют её на совесть. После их появления в недавно отремонтированной квартире тут всё заблестело и засверкало. А уж окна так оказались отмыты, что в них на дню не по разу птицы стукаются, не замечая стекол.

В Академию Олег приехал заранее, пополнив собой общество таких же бесцельно слоняющихся курсантов. Видно не одному ему было строго-настрого наказано не садится никуда, во избежание помятости мундира и нарушения идеальной линии брючных стрелок. Ожидание немного разбавили музыканты оркестра, устроившиеся в танцевальном зале. Немного поскрипев и попиликав, настраиваясь, они неожиданно бодро грянули какую-то новую мазурку, впрочем так и не доиграв её до конца. Олег даже попытался похлопать, как и некоторые другие, но быстро прекратил, подосадовав на белоснежные шёлковые перчатки, сделавшие аплодисменты невыразительными.

Оживление среди курсантов наступило с прибытием смолянок. Словно невзначай, все молодые люди потянулись к лестнице, прекрасно зная, что комнаты их гостьям отведены на втором этаже. Очень удачно отведены, стоит заметить. Выйдя из своих комнат на балкон, воспитанницы могут и на построение курсантов посмотреть, и речь Императора послушать. А потом и во второй зал спуститься, где собственно и состоится бал.

Каждая группа смолянок, возглавляемая наставницей, заходила в широко раскрытые двери парами. Продефилировав по фойе, девушки, как призрачные сильфиды, легко и бесшумно поднимались по лестнице, словно в белом облачке утопая в воздушных юбках. И ведь ни одна ни на мгновенье глазки не подняла, чтобы удовлетворить извечное женское любопытство и оценить впечатление, вызванное их появлением. Лёгкая поступь, идеально прямые спины, колышущиеся в такт ленты, свисающие со шляпок на оголённые плечи. Не один Олег шумно взглотнул слюну, забывшись. Зрелище, однако. А какой аромат в воздухе витает…

Покрутив головами, чтобы избавиться от наваждения, курсанты даже не вдруг заговорили. Пара уж совсем заворожённых опомнилась только после дружеских тычков, вернувших их на грешную землю.

– Сильно, – одним словом оценил Гриша Артемьев прохождение воспитанниц, и курсанты разом зашумели, обсуждая увиденное. Чувствовалось, что гостьи из Смольного к балу подготовились основательно. Некоторых знакомых девушек не сразу и узнаешь, так они похорошели и изменились к сегодняшнему празднику.

Между тем в фойе появились наставники и офицеры из руководства Академии. Цепкими взглядами пробежавшись по курсантам, они устранили у них мелкие недостатки во внешнем виде. В основном замечания касались сморщенных перчаток и чуть более свободных узлов галстука, чем положено. Ещё настороженный взгляд наставников постоянно спотыкался о причёску Артемьева. Вот уж кого природа раскудрявила, не поскупилась. А ведь наверняка он сегодняшнюю ночь провёл, ещё с вечера уложив влажные расчёсанные волосы под специальную сеточку. Впрочем, это ему мало помогло.

Понемногу суета приняла организованный порядок, и первые прозвучавшие команды никого уже не застали врасплох. Быстро и чётко выстраиваясь в колонну по четыре, курсанты плотными коробками заходили в зал.

Прозвучали фанфары и в зале появился Император со свитой.

Доклад начальника Академии. Привычный набор команд. Речь самого Государя. И награждение. Награждение?

Всколыхнувшийся было строй курсантов огорчённо выдохнул. Награждали наставников.

Первым вызвали Зиновия Германовича. Наставника их группы. Император зачитал короткий текст и приколол награду к груди преподавателя. Защёлкали фотоаппараты, засверкали блицы, и прежде, чем Олег успел проморгаться, раздался шёпот Артемьева.

– Ох ты, Зиновию Владимира дали. Третьей степени.

Наставнику второй группы перепало поменьше. Всего лишь Станислав второй степени. Ну так, у него и нет такого иконостаса на груди, как у Зиновия Германовича. Иерархия наград в Империи никуда не девалась.

Заранее отвернувшись от вспышек, Олег принялся рассматривать балкон и хорошеньких девушек на нём. Со многими он уже был знаком и пытался разглядеть, где и кто из них стоит.

Отвлёк его сильный толчок в спину. Стоящий в переднем ряду курсант уже вышел из строя, освобождая ему проход.

– Иди на награждение, – громко прошипел Шувалов, жутко недовольный его задержкой.

На автомате выполняя все необходимые действия, Олег на деревянных ногах добрался до возвышения, где проводились награждения.

Как потом не пытался Олег вспомнить, что с ним было, всё оказывалось не слишком удачно. Вот он видит перед собой Императора. Тот ему что-то говорит, он на автомате отвечает. Шум в ушах, радужные пятна в глазах, блеск вспышек. Император снова что-то ему говорит, и вот он уже идёт к своему месту, почувствовав перед этим лёгкий шлепок по плечу.

В себя Олег пришёл не быстро. Процедура награждения уже развернулась вовсю. Два не старых генерала из государевой свиты, сменив Императора, ловко опустошали запасы подносов, покрытых бордовым бархатом. Курсанты, возвращающиеся в строй, щеголяли Золотыми медалями «За храбрость».

– Да дай же ты посмотреть-то, – услышал Олег за спиной сердитый шёпот Гришки Артемьева, тянувшего у него что-то из рук, – Ух ты, кортик с «клюквой» и надписью.

– Что там? – услышал Олег чей-то вопрос со стороны, адресованный скорее всего к Артемьеву.

– Аня четвёртая, с «храбростью», – радостным шёпотом разнёс Гриша весть по всей своей группе.

Полученный из рук Императора наградной кортик, был очень необычной наградой. С виду – наградное оружие, а на самом деле – Императорский орден Святой Анны четвёртой степени.

«Красный финифтяный крест, в золотом поле, заключенном в красном же финифтяном кругу; над крестом золотая корона. Знак сей прикрепляется к военной шпаге, сабле, полусабле, палашу, кортику (к последнему на верхушке рукоятки). При награждении оным за военные подвиги присовокупляется на эфесе (у кортика на поперечнике рукоятки дуги) надпись: за храбрость».

«Орден Св. Анны четвёртой степени не снимается и при высших степенях оного».

«История Аннинского наградного оружия восходит к годам Старой Истории, когда будущий российский император Павел I награждал орденом Анны своих приближённых без ведома своей матери, императрицы Екатерины II. Чтобы императрица не увидела знаков ордена, он велел сделать их маленькими и крепить на внутренней стороне эфеса шпаги. Исторический анекдот свидетельствует, что когда один из награждённых доложил Екатерине II о новом типе ордена, то она обратила всё в шутку и решила не замечать проделки сына.

После занятия российского престола Павел I сохранил знак на оружие, как Третью степень государственного ордена Святой Анны.

В 1815 году сын Павла I, Александр I, добавил ещё одну градацию, сместив Аннинское оружие в Четвёртую степень».

Награждения закончились. Ценнейшие напутственные слова прозвучали. В обратном порядке курсанты прогарцевали по залу. И наконец-то прозвучали долгожданные слова:

– Вольно. Курсантам заняться подготовкой к балу. Через десять минут прибыть в танцевальный зал. Всем разойтись.

Добравшись до своего шкафчика, Олег поменял перчатки, на всякий случай сменил всё ещё чистый носовой платок, и чисто иллюзорно обновил аромат туалетной воды, едва притрагиваясь к себе подушечками чуть смоченных пальцев. Он уже совсем было собрался уходить, но в последний момент удержал сам себя от того, чтобы захлопнуть дверцу шкафчика. Чуть было без кортика не ушёл.

– Олег Игоревич, решила первой поздравить вас с офицерством, – знакомая Олегу княжна Вадбольская и её подруга Елизавета Осинина встретили боярина перед входом в танцевальный зал.

– Дамы, – Олег решил чуть позже разобраться с поздравлениями, а пока предложил сопроводить обеих барышень на бал, чтобы не создавать перед дверями столпотворение, – Итак, что за офицерство вы мне предположили? – подхватив обеих девушек, он отвёл их в одну их свободных ниш зала, где можно было спокойно разговаривать.

– Елизавета Станиславовна, мне кажется, что наш герой не притворяется, как вы считаете? – княжна чуть наклонила прелестное личико, чтобы видеть свою подругу.

– Полностью с вами согласна, Дарья Сергеевна. На его лицедейство моих малых способностей вполне достаточно, чтобы уверенно определить его удивление, – с улыбкой прощебетала Осинина Елизавета, позволяя лишний раз полюбоваться живостью её лица.

– Придётся в очередной раз продемонстрировать преимущество классического образования, представленного в Смольном, перед его урезанным армейским аналогом Академии, – притворно вздохнула княжна, волнующе сыграв переливами ткани на лифе, – Начнём с наводящего вопроса. Знаете ли вы, Олег Игоревич, что Анна четвёртой степени считается начальным орденом младшего офицерского состава?

– Умеете вы вопросы задавать, Дарья Сергеевна. На них даже отвечать неловко. Каюсь, те бумаги, что мне вместе с наградой дали, я ещё не смотрел, – постарался удержать лицо Олег, чтобы не выглядеть совсем уж глупо.

– А он ещё и Императора не слушал. Я с собой театральный лорнет прихватила, – наябедничала Елизавета и вытащила из ридикюля миниатюрный бинокль на ручке, продемонстрировав его собеседникам, – Очень хорошо видела, что наш офицер даже окончания поздравительной речи не заметил. Не толкни его свитские, так и остался бы стоять около Государя.

– Хм-м. А не поговорить ли нам о танцах? Чувствуя себя обязанным за столь волнующие подробности, хочу сразу уточнить, что в настоящий момент я абсолютно свободен. Поэтому можете мной располагать, в случае необходимости, – несколько неуклюже вывернулся Олег, поспешно меняя тему разговора.

– Пусть так, – величественно кивнула княжна головой, непостижимым образом давая понять, что их разговор отложен, но не закончен, – На самом деле, вы мне можете оказать существенную услугу. Не делайте испуганное лицо. Считайте, что вы меня ангажировали на два танца. Я вас запишу на первый вальс, и, пожалуй… Да. На мазурку.

Олег сначала заметил, как вскинулись брови на живеньком лице Елизаветы, а потом и сам сообразил, что он только что услышал.

Бал, несмотря на всю его непредсказуемость и веселье – мероприятие серьёзное и статусное. Порядок танцев на нём строго прописан. Первым идёт вальс, затем кадрили. После четвертой кадрили и мелких танцев следует мазурка. Это уже особый танец. Он, как и кадриль, у всех дам расписан заранее, и каждый кавалер, каждая дама знают, когда и с кем они его танцуют. Стоит отметить, что среди всех танцев мазурка и котильон являются наиболее «важными» приглашениями на балу. Причина проста. После мазурки кавалер ведёт даму к столу на ужин, где можно будет пообщаться, пофлиртовать и даже признаться в любви.

– А я записываю вас на первую кадриль и на котильон, – добила Олега Елизавета.

После ужина всегда танцуют котильон. К нему выносят большие короба с цветами. Кавалеры разбирают букеты и подносят их своим дамам. После всего этого дирижер бала и его помощники на шпагах вносят множество разноцветных лент (перевязей). Кавалеры, разобрав ленты, подносят их своим избранницам, и те надевают через плечо одну ленту на другую.

– И у меня ещё одна, совсем небольшая просьба к вам, Олег Игоревич. Вы как-то представляли нас с княжной своему другу, говорили ещё, что он замечательный пилот МБК, – Елизавета Станиславовна отняла от глаз лорнет, – Хочу заметить, что кроме его достоинств пилота, он ещё и преизрядно вальсирует. Не сочли бы вы за труд…

– Сию же секунду поинтересуюсь, – понятливо отозвался Олег, – Вы его где заметили?

– Напротив нас, у третьей колонны стоит группа из четырёх курсантов, – словно опытный корректировщик, без запинки выдала Елизавета координаты цели.

– Ну, и зачем он нам нужен? – Елизавета, убедившись что Олег отошёл, и никто их не слышит, повернулась к княжне.

– Ты не поверишь, но у меня чисто житейский интерес. Позавчера к нам неожиданно нагрянули две мои тётушки. Им надоело сидеть в имении, и они решили в столице развеяться. В результате, вчера у меня был неудачный вечер. Оказывается, этим болтушкам не о чем поговорить в салонах, которые они посещают с упорством, достойным лучшего применения. Они расстроились и целый вечер сидели с кислыми минами, а я должна была их развлекать. Зато теперь представь, сколько тем для разговора у них появится, когда я им расскажу про Императора, про бал, курсанта-орденоносца, его подвиги и мои танцы с ним. Да я на целую неделю стану самой любимой в мире племянницей, пока они себе напрочь языки не смозолят, – во время рассказа княжна чуть заметно обмахивалась веером, до этого висевшим у неё на руке. Безумно дорогой старинный костяной веер, с изящной инкрустацией и украшениями, кроме прочих его достоинств, обладал интересной особенностью. Он блокировал любые попытки магической прослушки, когда его раскрывали. Очень интересный артефакт, на который Елизавета давно засматривалась. Родовой.

– И-и-и, – тоненько пропищала Елизавета Станиславовна, заходясь смехом и в свою очередь прикрываясь веером, – Представляешь, какую пищу для размышлений ты сейчас всем вбросила? Люди-то вокруг чёрт те что себе вообразят, а тут тётушки… Ой, не могу! А уж как парня-то мы напугали… Он же от нас чуть не бегом к Астафьеву рванул. Ну, спасибо, подруга. Давно я так не веселилась. Хотя по мне, так паренёк-то неплох, а?

– Тот ещё кобелёк. Не набегался пока, – несколько сердито отозвалась княжна, чуть хриплым голосом.

– Оп-па, оказывается нашу княжну простые курсанты начали интересовать? Ой-ёй, это что же в мире-то творится… – весело запричитала Елизавета, подначивая подругу.

– Лишнее говоришь, – строго отрезала Дарья, складывая веер и уже с улыбкой поворачиваясь к подходившим курсантам.

Пока Ян Астафьев и Елизавета обменивались поклонами, расшаркиванием и обменом обязательных фраз, княжна с Олегом не спеша пошли через зал. Со стороны всё выглядело так, словно Олег прогуливается с Дарьей Сергеевной в поисках знакомых, время от времени раскланиваясь с кем-то из них на ходу. На самом деле вела княжна, и у неё точно была какая-то цель.

Подозрения Олега подтвердились, когда они достигли середины зала. Точно угадав первые ноты, Дарья Сергеевна закинула свою руку Олегу на плечо, и они оказались первой парой, открывшей бал.

Закружившиеся огни, и мельтешение лиц не помешали Олегу в какой-то момент разглядеть Императора. На мгновенье ему показалось, что тот с одобрительной улыбкой наблюдает за их парой, чуть заметно прищурившись. Однако, парой секунд позже, он был уже не так в этом уверен. Государь просто оглядывал зал, и даже краем уха слушал кого-то из свиты.

– А скажите-ка мне, Олег Игоревич, вам ранее не доводилось с Государем нашим лично встречаться? – неожиданно задала вопрос княжна, во время медленного тура вальса.

– Представлялся по причине вступления в права Главы Рода, – после секундной паузы ответил Олег, сообразив, что скрывать такую информацию бесполезно, а врать опасно, – Был удостоен непродолжительной беседы.

– Вот даже как. Значит, мне не показалось. Интересно он на нашу пару посмотрел. Как-то очень по-доброму. И думаю, не я тому причиной, – негромко поделилась княжна своими наблюдениями, и откинув голову, закружилась в следующем туре вальса, то ли задумавшись, то ли отдавшись танцу.

– Должна сказать вам, Олег Игоревич, что у вас сейчас наблюдается очень интересный момент. Имей вы достаточную протекцию при дворе, и некоторые связи, то вполне могли бы и родовые земли себе дополнительно к награде выхлопотать, – как бы между прочим произнесла княжна в ничего не значащем разговоре, который они затеяли во время ужина, оттанцевав мазурку.

Елизавета Станиславовна делала вид, что происходящий разговор её нисколько не интересует и она наблюдает за Астафьевым, которого девушки услали добывать пирожное и фрукты.

– Попробую догадаться. Такую помощь наверняка может оказать и ваш клан, не так ли? – чуть сыграл скулами Олег, чего-то подобного и ожидая от сегодняшнего вечера. Ну не может просто так целая княжна позволить себе тратить время на него. Не пара они. Явно не пара.

– Наш клан… А позвольте поинтересоваться, Олег Игоревич, – в свою очередь затвердела лицом княжна, – Как вы себя оцениваете, как боец?

– В смысле? – не понял Олег вопроса.

– Может быть вы сильны в единоборствах? Стреляете хорошо? Холодным оружием владеете серьёзно? Имеете практику магических поединков с опытными соперниками? – глядя в сторону, начала перечислять Дарья Сергеевна.

– Ни в коем случае, – тут же открестился Олег, – В этом вопросе я достаточно самокритичен и даже в середнячкам себя не отношу.

– Тогда зачем вы меня обидели своим предположением? Узнайте подробнее как-нибудь на досуге информацию про клан Белозёрских, к которому мы относимся. Я же не враг вам, и прекрасно понимаю, что в наш клан вы вряд ли когда попадёте. А если и попадёте, то ненадолго, – княжна взяла бокал с розовым анжуйским, и покачивая его в руке, полюбовалась игрой напитка.

– В клане Белозёрских собраны очень сильные бойцы и решение вопросов поединками там считается нормой, – не глядя на собеседников, вставила свой комментарий Елизавета Станиславовна, – Или вы всё ещё гадаете, почему мы сегодня вместе?

Олег готов был поклясться, что на долю секунды на живом лице Елизаветы промелькнула откровенная смешинка, но только на мгновенье, а потом она стала всё той же благожелательной девушкой, наслаждавшейся балом и разговором.

– Особо не гадаю. Мы просто удобны друг другу. Я сегодня выполняю роль калифа на час. Этакая яркая звёздочка, которая на какой-то момент стала модной. И в то же время разумен, ибо имею понимание мезальянса. Можно сказать, громоотвод от нежелательных встреч. Вы мне тоже крайне подходите. При вашем положении, и что уж тут скрывать, изрядной красоте, я чувствую себя защищённым от большинства поползновений особо шустрых претенденток, которые иначе меня сегодня бы прилично замучили, – конец фразы Олег проговорил совсем не уверенно. Девушки не посчитали нужным скрывать своё удивление, выслушивая его соображения, а под конец так и вовсе залились колокольчиками звонкого серебристого смеха, обращая на себя внимание окружающих.

– Ой, Дашенька, я чувствую себя старухой-интриганкой. Маркизой де Помпадур, не меньше, – вдоволь насмеявшись, заявила Елизавета, вытирая слёзы.

– Тогда я Екатерина Медичи, – вторила ей княжна, усиленно обмахиваясь веером.

– В общем так, Олег Игоревич. В наказание за то, что вы заставили нас вести себя неприлично, идите и добывайте нам торт с вишнями. Шоколадный. Его только что принесли к столику у входа. И без двух кусков для каждой из нас не возвращайтесь. Ибо «ви есть жюткие сластьёны», – передразнила она свою наставницу-немку, с которой курсанты были заочно знакомы по рассказам девушек.

– Ох, чувствую, что этот торт на завтрашней тренировке мне боком выйдет, – застонала-забеспокоилась княжна, будучи не в силах отказаться от искушения.

Ленту, полученную после котильона, Олег всё же, после раздумий, подарил княжне. С ней-то уж точно мезальянс получается, а вот с Елизаветой Станиславовной – кто его знает…

* * *

На следующие утро Оксана с Пелагеей вызвали доктора, наплевав на все более ранние запреты и угрозы боярина. Он сам возражать не мог. Боролся со слабостью и проваливался в тяжёлый сон, больше всего напоминающий обморок.

– Нервное истощение, – вынес заключение эскулап, после обстукивания, прослушивания, задирания век и помятия больного, – Поить микстурой, кормить лёгкой едой и никаких, вы слышите, ни-ка-ких физических нагрузок в течении недели, – последние слова доктор произнёс почему-то повернувшись к горничным, которые выстроившись рядочком у стены, потупили глазки в пол и теребили уголки передников в руках.

После ухода врача они засуетились, взбивая подушки, готовя бульоны и разыскивая фланелевую пижаму, засунутую неизвестно куда при переезде.

Через три дня Олег сбежал на верфи.

2. Вторая часть книги

Глава 11

Отставной прапорщик Лейб-Гвардии Преображенского полка, Озеров Сергей Сергеевич, проснулся рано.

Не спалось на новом месте, хоть убей. Частично виной тому был новый дом. Не устоялся ещё свежепостроенный сруб, не дал усадку, оттого и жил своей жизнью. То углами заскрипит, то каким-то из брёвен заворочается, приминая им паклю и поудобнее устраиваясь на долгие года.

Целый час промаялся прапорщик, норовя заснуть ещё раз. Когда утренняя хмарь за окном сменилась первыми весёлыми лучами весеннего солнышка, Озеров не выдержал. Стряхнув с себя сонную дрёму, прапорщик на цыпочках прошёл через общий зал, наскоро сполоснул лицо в сенях и вышел во двор. Лепота…

Легкая разминка, и осторожный комплекс первых упражнений, с минимальной нагрузкой. Не привыкло ещё тело к обычным тренировкам. Восстанавливается после ранений и переломов.

Опрокинув на себя ведро колодезной воды, Сергей Сергеевич вернулся в зал и принялся раскочегаривать самовар. Сейчас сосед по дому проснётся. Позавтракаем, а там уж и пора придёт в контору идти, начальству представляться. Двое суток им с Василием на обустройство дали. Домишко-то, что им выделили на двоих, совсем ещё новый, необжитый ни разу. За что не хватись, ничего нет. Стены да лавки со столом, а с остальной утварью швах, хоть шаром покати. Пришлось побегать двум отставникам. Что-то им со склада выдали, что-то они сами в ближнем селе докупили, пройдясь по лавкам. Однако, устроились худо-бедно. На первое время сойдёт. Всё не в палатке ютиться, как ещё совсем недавно приходилось…

Память услужливо перебросила Сергея в недалёкое прошлое.

Десяток разведки, которым прапорщик командовал, получил задание на выяснение обстановки по левому флангу на максимально возможную глубину. Недолгая разведка получилась. За ближайшим лесочком напоролись на три десятка вражьих «тяжёлых», которые ещё с ночи затаились в засаде, замаскировавшись в долине небольшой речки с густющим кустарником на берегах. Цель их засады была понятна и незатейлива – для пилотов в тяжёлых МБК нет ничего слаще, чем неожиданно поймать противника во время его передвижения в колонне. Короткое время подлёта, чтобы противник ничего не успел предпринять, и яростный огневой контакт, рядами выкашивающий практически беззащитных людей и технику.

Десять минут боестолкновения, и останутся на дороге сотни, а то и тысячи трупов, догорающие остовы грузовиков с припасами, и перевёрнутые взрывами артиллерийские лафеты.

Из его десятка выжили он да Василий. Оба переломанные, контуженные, с выгоревшими Источниками. Остальные разведчики погибли, купив своими жизнями те минуты и секунды, которые дали возможность сохранить гвардейский полк.

Успели наши поднять своих «средних» и «тяжёлых», и даже некоторые зенитки смогли развернуть. С минимальными потерями врага отогнали, уполовинив строй налётчиков.

Потом был госпиталь. Сначала обычный армейский, а когда появилась возможность их транспортировки, то оба прапора попали уже в свой госпиталь, созданный под Москвой для гвардейцев-преображенцев. Там-то их и нашёл Франц Иосифович, техномаг их гвардейского полка, напрочь разорвав своим рокочущим басом атмосферу уныния и безнадёги, поселившуюся в палате пилотов, потерявших Источник.

– Что, едрыжки-кочерыжки, думаете всё, отлетались, и жизнь кончилась. А вот хрен вам три раза да по всему килю. Вам обоим в сумме лет меньше, чем мне. Поэтому слушать сюда, салаги. В небо хотите? Полегче головой кивайте, рано вам ещё шустрость проявлять, салабонам контуженным. Короче, слушай мою команду. С этой минуты быстро выздоравливаете, причём целиком и полностью. На красавиц-медсестёр смотрите орлами, а не той плесенью, что вы сейчас тут изображаете. Как только выпишетесь, бумаги и награды получите, так сразу бегом ко мне. А потом аллюр три креста и поскачете молодыми жеребцами в распоряжение одного моего знакомого. Возврата в гвардию я вам не обещаю, сами понимаете, слишком много препятствий будет, но в небо не раз ещё подниметесь, если Бог даст. Устраивает такой расклад? Ну, тогда выпьем за здоровье. Вам по капелюшечке, чисто для куражу, а мне как положено, – старый хрыч-техномаг украдкой выглянул в коридор, и убедившись в отсутствии врачей в зоне видимости, накапал в принесённые с собой серебряные рюмочки шустовского коньяка из плоской фляжки, заботливо пригретой им во внутреннем кармане френча.

* * *

– Хорошо тут, просторно и глазу приятно, – Василий впервые смог спокойно разглядеть раскинувшийся у реки заводской посёлок. До этого как-то не до того им было. Обустраивались. Все времени не хватало, чтобы вот так спокойно пройтись по улицам, посматривая по сторонам.

– Немного «крейсер» вид портит, зато все дома электричеством обеспечены. Не то, что в городе, – Сергей кивнул другу в сторону котельной в три трубы, и в самом деле похожей издалека на корабль. Не трудно было догадаться, что там расположились паровые машины, снабжающие электричеством посёлок и верфи. Больно уж характерно разбегалась оттуда в разные стороны паутина проводов.

– Куда идём, служивые? – поинтересовался один из парней в форме охранника, спрыгивая с машины. Открытый «газончик», патрулирующий посёлок, притормозил на перекрёстке, дожидаясь неторопливо идущих офицеров. Увидев награды у офицеров на груди, охранник завистливо цокнул языком и повернулся к сослуживцам в машине, предлагая и им полюбоваться на небольшой иконостас из нашивок и орденов, поблёскивающий на солнце.

– В контору. Представляться по случаю прибытия, – вполне доброжелательно ответил Сергей, одобрительно рассматривая охрану. Одеты ладно, парни крепкие, оружие на месте, ведут себя правильно. Не вызывающе, но готовность к действию присутствует.

– Вроде и с наградами не обидели, и возраст вполне уже, а всё прапорщики, – глянув мельком на офицеров, словно бы про себя высказался водитель неплохой армейской машинки, снова уставясь на дорогу и не выпуская руль из рук.

– Трогай давай, – запрыгнул охранник обратно в автомобиль, – Гвардейцы это. У них сам Император в полковниках, а графья и князья в подпоручиках да капитанах ходят.

– Да ладно… – не поверил водила, с лязгом включая передачу и напоследок гораздо внимательнее рассматривая офицеров в большое боковое зеркало.

– Что скажешь? – по привычке поинтересовался Сергей у друга, глядя вслед уезжающему автомобилю.

– Тёртые парни. Скорее всего – наёмники. Не из лучших, но и далеко не худшие. Наверняка ещё не так давно кадровыми были или что-то около того. Они откуда-то с окраин. Водила вон даже форму гвардейскую не опознал. Для караульной службы в самую плепорцию, – привычно прокачал Василий вооружённых людей, заодно и вспомнив одно из любимых выражений их бывшего начальника полковой разведки.

– Сколько их тут? Десятка два-три?

– Больше, – Василий прищурился, припоминая, и начал загибать пальцы, – Три поста въездных, по три-четыре воина на каждом, два внутренних патруля, охрана верфей человек в пять-семь, и дальняки на мотоциклах с коляской. Те парами в три-четыре мотоцикла по округе гоняют. Это из того, что на виду. Так что полсотни с хвостиком набегает, если в ночь смена поменьше встаёт.

– Десяток егерей ещё можешь добавить. Они в тех домах, что у реки живут. Уходят утром через мостик, поэтому в посёлке их почти не видно, – поделился Сергей своими утренними наблюдениями. Во время зарядки он тоже не спал, по въевшейся армейской привычке цепко наблюдая за окрестностями.

Пилоты переглянулись между собой и оба в унисон многозначительно хмыкнули. С этой минуты посёлок перестал им казаться милой спокойной деревушкой, расположившейся где-то в безопасном центре державы.

Оба разведчика подобрались и незаметно для самих себя ускорили шаг.

Поймав знакомое ощущение, Сергей улыбнулся про себя. Наверное то же самое чувствует застоявшийся боевой конь, когда непостижимым образом угадывает, что спокойный этап его жизни подходит к концу.

– Иван Силыч, начальство сказало офицеров к ним в цех проводить, – шустрый, как капелька ртути, паренёк-рассыльный нетерпеливо приплясывал у открытых дверей, с восторгом глядя на гвардейцев, и пожирая взглядом их награды.

– Ну и веди, раз сказали. А от меня добавь, что я сейчас чай допью, и тоже отсюда уйду. Пусть контора пустой стоит. Заходи-нехочу. А то ишь чо придумали – «Посиди пять минут, Иван Силыч, отдохни, чаю попей». Да в гробу я этот чай видал. Мне ещё запчастя получить надо и вал проточить, – сердитое ворчание старого механика никак не соответствовало его действиям. Он с удовольствием набулькал себе полстакана кипятка, и щедро добавил туда душистой заварки из фарфорового чайничка. Положил в стакан ложку мёда, неторопливо размешал, подумал, попробовал, и добавил вторую ложку. Подойдя к окну, дедок пожмурился на весеннем солнышке, и открыв форточку, закурил на редкость вонючую сигарету.

Сманил таки боярин старого мастера к себе на верфи. Сначала с иноземными двигателями уговорил помочь, а потом и вовсе в свой новый проект втянул, да так, что Иван Силыч и сам не понял, как стал считать эти катера чуть ли не собственным детищем. Это на бумаге у конструкторов всё гладко нарисовано, а на деле любое железо умелых рук требует. Так-то.

– Тут у нас «итальянку» переделывают. Говорят, что раза в два быстрее летать будет, – важно рассказывал мальчишка, заводя офицеров в ангар через неприметную боковую дверь. Судя по тому, как он перед этим пару раз воровато зыркнул по сторонам, можно было смело предположить, что первоначальный маршрут такого крюка не предусматривал. Сообразил, стервец, что его с сопровождением офицеров из ангара не шуганут, вот и воспользовался оказией.

– Прямо уж и в два, – усмехнулся Василий, имеющий неплохое представление о возможностях дирижаблей.

– Может и не в два, но всё равно быстрее, – не стал упорствовать паренёк, с восторгом разглядывая махину дирижабля и нанесённые на ней золотые буква МиЛаНа, размером в человеческий рост, – камышинские купцы её уже на императорские гонки зарегистрировали, – с трудом справился со сложным словом юный гид, – А название из первых букв имён своих девушек составили. Мирослава, Лариса и Наталья. Когда они в столицу соберутся, я тоже с ними попрошусь. Я ведь быстрый очень и сообразительный. Лишним точно не буду, – он постарался придать себе серьёзный вид, высказывая свою заветную пацанячью мечту.

В просторной комнате, надстроенной в ангаре вторым этажом, было светло. Большие стёкла шли полукругом, позволяя словно с балкона оглядеть весь цех. У глухой стены выстроились полки с папками и рулонами чертежей. Кульман, обычная школьная доска с мелом и широкие столы с разложенными на них эскизами выбивались из общего впечатления, создавая антураж конструкторского бюро, а не обычного управленческого помещения.

Офицеров местное руководство, в количестве трёх человек, встретило приветливо. Их угостили крепчайшим кофе, подробно расспросили о проблемах со здоровьем, магических способностях, боевом опыте и видах на будущее.

– Итак, господа офицеры, предлагаю подвести предварительные итоги нашей встречи. Вы, наверное, слышали о неоднократных попытках вернуть магические способности людям с выгоревшим Источником техномагическими протезами. Прямо скажем, результаты зачастую были неоднозначны. Либо резерв протезов оказывается недостаточен, либо энергоканалы используются далеко не в полную силу. По настоящему удачных экспериментов вышло не много. Практически все они связаны с фанатиками магии, которые или вживляли в себя накопители, или носили их постоянно. Оба способа имеют свои недостатки. Нам кажется, что мы нашли решение, позволяющее обойти некоторые ограничения, которые ранее существовали, и способны почти полностью вернуть магические способности людям с выгоревшим Источником, – Рудольф Генрихович снял очки и начал протирать их кусочком замши.

– А причём тут мы. Мы пилоты МБК. Нам магия нужна для полёта, – Сергей Сергеевич побелевшими пальцами сжал кромку стола, готовясь резко встать и уйти. Были у них с Василием надежды, были. Но не на «костыли», а на возможность в небо подняться.

– В зависимости от вашего решения мы предложим вам выбор. Либо вы за приличное вознаграждение проводите необходимые испытания наших накопителей, и мы на этом расстаёмся. Либо я заключаю с вами контракт на три года, как с боевыми пилотами. В этом случае, кроме стандартного оклада вы получаете через три года накопители в собственность. И да – летать вы будете, – Олег скинул с себя синий технический халат, который обычно одевал, приходя в цех, чтобы не пачкать дорогую одежду. Неожиданно для себя офицеры увидели и знак Главы Рода, и кортик, с мелькнувшим темляком.

Когда они знакомились и представлялись, то как-то не предположили, что молодой боярин не чей-то сынок, а вполне себе самостоятельный молодой человек. Глава Рода, и к тому же с наградным оружием.

– «За боевые»? – неучтиво показал пальцем на кортик Василий, слегка растерявшись.

– Именно так. В настоящее время я курсант, и в будущем тоже надеюсь стать боевым пилотом, – отвлёкся Олег, перестав буравить пилотов взглядом.

– Тем проще, – качнулся взад – вперёд на стуле Озеров, обдумывая необычное предложение, – Вы же прекрасно понимаете, что ничего лишнего на себе в МБК пилоты не носят. Даже часы и кулоны с цепочками снимают. Неувязочка у вас получается…

– В обычных МБК. Наверное вы это хотели сказать? – позволил себе Олег лёгкую улыбку.

– А бывают необычные?

– Необычные будут, если вы нам поможете, – Олег побарабанил пальцами по столу, глядя на внимательные лица отставников и принимая решение, – Скажу точнее. В какой-то степени они уже существуют, но ввиду отсутствия нужных пилотов пока не готовы к полётам, – Олег переглянулся с Усольцевым и пожал плечами.

Готовясь к разговору они оба не хотели раньше времени показывать незавершённое изделие, чтобы не портить впечатление. С другой стороны Густавсон тоже прав – без помощи пилотов с реальным боевым опытом им МБК до ума не довести.

– И что же это будет? Подождите, попробую сам догадаться… Переделка для инвалидов из общеармейских «горбатых»? Хотя нет, даже армейские МБК в частные руки попадают редко. Значит, какие-то самоделки. Я угадал? – Сергей Сергеевич победно ухмыльнулся, увидев фыркнувшего техномага и услышав тихое матерное выражение от Густавсона.

– Почти, – не менее радостно согласился Олег, начиная откровенно веселиться, – Позвольте уточниться. Я правильно запомнил, что у вас резерв был в триста тридцать, а у вас в триста шестьдесят единиц? – поинтересовался боярин, в свою очередь тыкая в пилотов пальцем. Он дождался подтверждающих кивков от отставников и продолжил, – Прямо скажу, что показатели ваши так себе. Не по нашим МБК будут. Наши «самоделки», как вы только что изволили выразиться – это прототипы будущих гвардейских комплексов, превосходящие существующие модели по всем показателям. Говоря «по всем», я имею в виду реальные величины. К примеру, та же броня будет потоньше, но показатель на бронепробитие у неё выше. Так и с остальным. Лучше будет манёвренность, щиты, энерговооружённость, скорость. Ваших трёхсот плюс нам никак не хватит. Такие пилоты пусть и дальше летают в старье. Новым комплексам надо больше Силы. Мы планируем изначально поставить вам «протезы» на пятьсот единиц, а после персональных тестов и подгонки поднять их ещё процентов на двадцать. Кстати, не хотите ли полюбоваться на свои будущие МБК?

– Свои не свои, а посмотреть интересно, – переглянувшись с Василием, озвучил Сергей их общее мнение.

– Сразу хочу предупредить. Доспехи пока в макете. Собран только сам скелет, проведены энерговоды, навешаны мускульные приводы и кое-какая защита. Двигатели ещё на стенде, а основная броня и предполагаемое вооружение либо наиспытаниях, либо ждут вашего одобрения на установку. Недели через две приедет Франц Иосифович с помощниками. Он и проведёт окончательную сборку. Крайне желательно, чтобы к тому времени вы «протезы» освоили, – мотнул головой боярин, думая о чём-то своём и поднимаясь с места.

– Мы ещё ни на что не согласились, – напомнил Сергей Сергеевич, – Да и как тут угадать, успеют ваши «протезы» встать или нет. А как не успеют?

– Тогда я проиграю Морозову ящик коньяка «Двин», между прочим, двадцатипятилетней выдержки, – меланхолично пожал плечами боярин, распахивая дверь в ангар, находящийся с другой стороны, а не с той, откуда гвардейцы заходили.

Первой мыслью прапорщика Озерова было желание как можно быстрее выскочить из полутёмного ангара. Видимо то же самое почувствовал Василий, когда ухватил своего боевого товарища за рукав. Огромный силуэт хищной птицы, словно распластанный в стремительном падении, висел посреди помещения, создавая полную иллюзию атаки.

От мгновенной паники офицеров спас вид боярина, стремительной и упругой походкой уверенно шагающего мимо парящего чудовища по дорожке, обозначенной широкими белыми линиями. Догоняя парня, отставники с недоумением рассматривали непонятную конструкцию, уже понимая, что видят творение рук человеческих, а не загадку природы и не игру воображения.

– Наша новая модель небольшого пассажирского дирижабля. Сейчас тестируем гравикомпенсаторы. Первые лётные испытания в конце недели, – кивнул боярин на висящее в помещении чудо, словно отвечая на невысказанный вопрос пилотов. Задержался он перед следующей дверью, перебирая в руках связку ключей.

Наконец нужный ключ был найден, щёлкнул выключатель и Олег сделал шаг в сторону, давая гвардейцам возможность взглянуть на прототипы МБК, расположенные по центру помещения.

– И что ты обо всём этом думаешь? – Василий пододвинул к себе тарелку с мясной нарезкой и ещё раз налил в обе рюмке крепкой настойки на кедровых орешках.

Оба друга устроились за домом. Небольшой навес у его стены, со стороны реки, позволил разместить под ним стол с лавками и летнюю печь, которую при желании можно было легко превратить в импровизированный мангал.

Для вечерних посиделок лучше места не придумаешь.

– Сначала мне показалось, что они тут все ненормальные. Зато теперь, чем больше думаю, тем лучше понимаю, насколько всё у них продумано и рационально выполнено. Вот смотри, мы с тобой оба поржали, когда нам про терморегуляцию доспехов начали рассказывать. Вроде, как мы такие суровые бойцы, что нас холод с жарой не сильно-то и пугают, а микроклимат только неженкам нужен и оранжерейным цветам. Не запомнил, что боярин ответил? А я запомнил. Он сказал, что лишняя минута-другая жизни при пожаре ещё никому не помешала. Сейчас сижу, вспоминаю позапрошлый год, Среднюю Азию. Сколько там наших на землю попадало из-за тепловых ударов, не напомнишь? Заодно и вспомни, на сколько нам медики время полётов по жаре сократили. Вдвое, не так ли? Сам прикинешь, на сколько боеспособность отделения из-за температуры понизилась или подсказать? – Озеров молча поднял рюмку, жестом обозначив предложение выпить.

– Ладно. Признаю, что с их терморегуляцией мы погорячились. Годная штука в некоторых случаях. Но согласись, эти дурацкие ракетницы, что они на ляжках спрятали, только шпаки могли придумать. Ага, как же. Буду я в бою бросать винтовку и вытаскивать не понять что, – Василий намекающе кивнул на бутылку, но увидел отрицательный жест друга. Сергей даже стакан ладонью прикрыл, показав обычным пилотским знаком, что на сегодня он с выпивкой закончил.

– Это мы с тобой подумали, что те пистолеты ракетницы. На калибр глянули, на толщину ствола, и купились. Кстати, для ракетницы ствол-то длинноват будет. Однако сдаётся мне, что в ближнем бою они рассчитывают ссадить из такой ракетницы равного по силе противника на землю. Не спрашивай как. Не знаю. Но слишком уж довольные и хитрые рожи у них были. Сюрпризец-то явно не про нас сделан. Думаю, что нам и МБК никто изначально показывать не собирался, – Сергей налил себе полстакана кваса из запотевшего кувшина и выпил его двумя большими глотками.

– Но ведь показали. Интересно, зачем.

– Скорее всего мы для них – подходящий вариант. Причём, не обязательно именно мы. Предположим, что мы завтра откажемся от контракта. Как считаешь, это их сильно огорчит? Найдут они других пилотов с выгоревшим Источником? – поинтересовался у друга Сергей Сергеевич, подталкивая его к размышлениям.

– Было бы что искать. Я тебе не сходя с места навскидку десяток гвардейцев назову, а то и больше.

– Угу. И я про то же. Найдут. Тот же Морозов поможет. Вполне может статься, что нам с тобой фантастически повезло. Мы в нужное время оказались в нужном месте. Тебя я уговаривать не буду. Своей головой думай. А я для себя решил. Завтра на контракт соглашусь. Я вот о чём подумал. Допустим, я откажусь. И что дальше? В деревню ехать, инвалидом там жить? Да я сам себе башку об стену разобью, сначала от скуки, а потом от злости на себя, если узнаю, что у этих деятелей хоть что-то получилось и один из нас всё-таки взлетел. Не могу я допустить, Василий, чтобы такой шанс не использовать. Мне же жизни потом не будет. Так что я решение принял. Побарахтаюсь, глядишь что и выгорит, – Озеров решительно рубанул воздух ребром ладони.

– Блин, ну наконец-то! Я тут обе свои извилины в узел завернул, прикидывая, как тебя уговорить, а оно вон как повернулось, – сорвался в смех Василий, и не обращая внимание на протесты своего бывшего командира, чпокнул пробкой, наливая в обе рюмки горькую настойку, – Давай выпьем, друг. За наш контракт, наёмник.

* * *

Новая Москва. Траттория «Эль Пино». Десять дней спустя.

– Добрый день, Дарья Сергеевна, вы как всегда очаровательны, – поднялся Олег навстречу княжне, запорхнувшей на отдельную террасу траттории.

– Я слегка опоздала, но поверьте, вовсе не из-за обычаев. Просто не могла кое от кого отвязаться вовремя, – повинилась княжна, пристраивая на подоконнике шляпку с вуалью.

– Уверяю вас, что не произошло ничего страшного и неожиданного. Более того, у меня оказалось достаточно времени, чтобы заказать для вас кое-что не совсем обычное, – Олег дал знак официанту, кинувшемуся на кухню. Ещё бы он не побежал, за образцовое обслуживание ему прилично денег приплачено. Не всегда стоит удивлять девушек одними только сверхдорогими кулинарными изысками. Зачастую гораздо больший эффект производит персонал, который прямо таки жаждет уважить любые чаяния клиента. Приёмчик простой, но от этого не менее эффективный. Спасибо Грише Артемьеву, который с ним этой житейской хитростью поделился.

– Вас наверно любопытство мучает, зачем это я на вчерашнем вечере так нагло напросилась на встречу? – хлопнув пару раз ресницами, поинтересовалась Дарья Сергеевна.

– Ни в коем случае. Вы у меня в числе друзей, как бы нескромно было так считать с моей стороны, поэтому я всегда рад нашим встречам, – весело продолжил играть Олег в словесный пинг-понг, понимая, что время признаний ещё не пришло.

– Только друзей? – лукаво спросила княжна, неуловимым движением поправляя выбившуюся прядь волос, упавших вниз шикарным локоном.

– Я считал, что у нас достигнуто понимание по этому вопросу. Вы прелестная девушка, из знатного Рода и опасного Клана. А я кто? Просто один из ваших знакомых, и не более того. Чистой воды мезальянс выходит. Да и к тому же, в возможных аллегориях мне больше всего напрашивается сравнение о чувствах между арифмометром и токарным станком, – Олег сделал паузу, дожидаясь, пока официант расставит на столе все блюда и напитки.

– Надеюсь, что под токарным станком вы себя имели в виду? – ничуть не обиделась княжна, взглядом выбирая вкусности на блюде, и чуть заметно улыбаясь.

– Исключительно себя. Вы не поверите. День и ночь тружусь, как пчёлка. И вовсе не потому, что это у пчёл такая святая жизненная обязанность перед обществом, а исключительно ради своего блага и хлеба насущного, – продолжил дурачиться Олег, не собираясь менять эту манеру разговора первым. Если у девушки есть к нему какое-то дело, то пусть первой о нём начнёт говорить.

– Я вчера краем уха услышала, что некоторые пчёлки могут собирать не только мёд, – девушка ловко подцепила вилочкой кусок аппетитного пирожного и восхитительной гримаской оценила его вкус.

Олег, в свою очередь, сделал вид, что чрезвычайно увлечён тем же самым, и ждёт продолжения её фразы, прерванного поедаемыми лакомствами.

– В обществе говорят, что вы и кое-что другое собрать можете, что летает не хуже этих ваших пчёл, – с некоторой досадой произнесла княжна, поняв, что Олег решил отмалчиваться и выжидать.

– Ах, вот вы о чём. Меня, знаете ли, убедили, что заниматься гонками окажется достаточно приличным занятием, и в обществе такое положение дел воспринимается вполне себе благосклонно. Более того, в какой-то степени даже поощряется, – Олег специально не стал ничего отрицать, как собственно и подтверждать. В словесных играх он княжне не соперник, но и просто так сдаваться он не собирается.

– Так вы всё-таки подали заявку на участие в гонках или нет? – первой не выдержала княжна, сердито звякнув уроненной на блюдце вилочкой.

– Смотря какую из них вы имеете в виду, – отстранённо проговорил Олег, делая знак официанту, чтобы тот налил им в бокалы шампанское.

– Мне из вас каждое слово нужно вытягивать? А почему бы вам, ну так, чисто по-дружески, не поделиться своими планами о предстоящем мероприятии? – княжна стрельнула выдающимся калибром своих глаз, и выпрямилась на стуле.

– По одной простой причине, Дарья Сергеевна. Ответ на ваш вопрос будет касаться не только коммерческих интересов моего Рода, но и в некоторой степени может быть отнесён к вопросам о его безопасности. Поверьте на слово, что у меня и так не слишком велик круг друзей, чтобы я мог позволить себе его сократить на одну, чрезвычайно очаровательную единицу, – несмотря на куртуазность выражений, тон ответа у Олега вышел в меру сухим, что княжна сразу же прочувствовала.

– Простите, Олег Игоревич, я погорячилась и была не права, – состроила виноватую моську девушка, всё же сумев сохранить лицо и сдержать в себе более резкие слова, – Я прошу вас поверить, что мой интерес носит сугубо личный характер, и ничего из вами сказанного дальше меня не уйдёт.

Олег задумчиво покрутил в руках бокал с вином, размышляя. В обещание княжны он верил. С другой стороны и излишнюю таинственность создавать не имеет смысла. Через несколько дней списки участников гонок будут опубликованы в газетах и делать из этого тайну сейчас вряд ли необходимо.

– Простите, но я так и не поинтересовался, как поживает ваше подруга, Елизавета Станиславовна? – смягчил свой тон Олег, выигрывая время на раздумье и снижая накал разговора.

– Думаю, что неплохо. Мы с ней не часто видимся, – довольно холодно произнесла княжна, после незначительной паузы.

Хм, чем дальше, тем больше странностей. По идее, княжна должна была бы более активно поддержать тему подруги. Для неё это возможность вывернуться из неловкого момента и перейти на обычный светский трёп. А там она могла бы снова вернуться к интересующему её вопросу, зайдя с другой стороны. Что у них там с Елизаветой случилось, интересно. Чёрная кошка что ли дорогу перебежала.

– На правах конфиденциальной информации могу вам сказать, что я подал три заявки от своего Рода. Одну на класс сверхлёгких яхт, и две на участие в классе МБК. Какими-то деталями и характеристиками я пока делиться не готов. Этого вам достаточно? – Олег постарался улыбнуться княжне, как можно более искренне.

– Хотела бы сказать да, но нет, – упрямо тряхнула княжна чёлкой, уже не обращая внимания на рассыпавшиеся локоны, – Олежек, умоляю, хотя бы намекни, есть ли у тебя хоть какие-то шансы на победу в классе яхт?

– Дарья Сергеевна, ну зачем вам это знать? – откашлявшись, спросил Олег. Слишком уж неожиданным у княжны получился переход на близкое общение, напрочь нарушавший установившиеся нормы поведения. Видимо крайне веская должна быть у девушки причина, раз она так резко перешагивает через годами усваиваемые барьеры воспитания.

– Я абсолютно случайно узнала, что меня собираются выдать замуж, – потупилась княжна, понимая, что боярин наверняка заметил и румянец на её щеках, и если сразу не сообразил, то потом всё равно догадается, что её информированность о замужестве отнюдь не случайна. Ну да, подслушала она разговор, чего уж скрывать. Вслух она, понятное дело, не признается, да и кому это надо, спрашивать её об источнике информации. Разве что деду… Старый плюгавый сморчок. Мало он над её родителями издевался. Теперь и до неё руки дошли.

– Дарья, ты можешь мне по-человечески объяснить, какая связь существует между гонками и твоим замужеством? Без этих ваших сю-сю и «будьте любезны», – попытался взять инициативу в свои руки Олег, предчувствуя, что девушка сейчас закроется, и из неё потом лишнего слова не выдавишь.

– У меня нет шансов на отказ от замужества. Точнее, их не было до вчерашнего дня. Вчера мне сказали, что ты подал заявку на участие в гонках. Мой будущий жених тоже в них участвует. Если нам удастся его победить, то свадьбы не будет, – от щёк княжны впору прикуривать, так ярко они пылают…

Олег с трудом подобрал упавшую на стол челюсть, и усиленно покрутил головой, совсем неэтично расстегнув при этом тугой ворот рубашки и распустив узел галстука.

– Так, подожди минутку, я приду в себя, – Олег показал халдею на бокал, который почти вырвал у него из рук. Торопливые глотки холодного шампанского заискрились в глазах и нёбе, заставив парня отфыркиваться и вытирать салфеткой набежавшую слезу, – Уф-ф. Полегчало. Умеешь ты удивлять, подруга. Так, а теперь давай ещё раз. С того же места. Кто у нас жених? Кому это «нам надо победить»? И с каких хлебов ты решила, что это тебя избавит от нежелательного окольцевания?

– В женихи мне прочат князя Тугоухова-младшего. Он редкостная скотина. Я ему если и нужна на что, так только на роль породистой самки, которая должна будет родить ему наследника. Теперь насчёт победы. Ты меня берёшь к себе в экипаж яхты. Если что, то я не самый слабый маг Воздуха и Огня в этой Империи, балластом не буду. А причина, по которой не будет свадьбы – это наша победа. Меня весь Клан поддержит, если я откажусь выходить замуж за того, кто мне проиграл хоть в чём-то. А гонки – это очень даже значимо. И не только значимо, но и публично освещено. Выходить замуж за проигравшего тебе… Фи… – княжна постаралась улыбнуться, но сегодня её способности дали сбой. Не самая лучшая улыбка в её исполнении вышла.

– Так… так… так… – Олег взъерошил двумя пятернями волосы, окончательно теряя светский лоск и приличествующий вид, и произносил слова не спеша, отделяя их долгими паузами, – А подскажи-ка мне, звезда имперской изобретательности и особа, злостно уклоняющаяся от вопросов детовоспроизводства и окольцевания, ворох каких проблем и неприятностей на этом поимеет твой друг-спаситель? К примеру – я? Давай я начну, а ты продолжишь. Итак – для начала вполне себе приличный скандальчик, который «жёлтая пресса» не преминет слегка раздуть. Ну, да Бог с ним, это переживём. Не исключено, что и мне и тебе такое несоответствие в поведении неженатых лиц разного пола постараются поставить на вид. Это же какое нарушение устоев… И где же они ночевали… Не задумывалась? Ладно, тоже пропустим. На дуэль меня вряд ли вызовут, но иной повод вполне может случиться, не так ли? А теперь ещё один интересный момент – а ты хоть раз задумывалась над тем, что у меня тоже кто-то может быть, кому такие новости могут разбить сердце… Даша, ты что, плачешь? Дашка, Дашуля… Хватит реветь. Да хорош, я сказал! Матрос, я как капитан вам приказываю прекратить рёв… Ну вот… Так-то лучше. Официант! Шампанского!

Глава 12

Свой дом Анвар поставил на холме. Добротный дом. Каменный. С просторным балконом в пять колонн и террасой под ним в три широкие арки. Огромный подвал под вино и еду. Беседка в камне, с крытым переходом к ней. Жилая башня в четыре этажа, с узкими окнами-бойницами. Такие дома у него на родине только серьёзные люди строят.

Чуть ниже по холму ещё два фундамента растут. Там будут дома старших сыновей. А на следующий год он и остальным сыновьям по дому выстроит. Благо, с деньгами проблем нет. Прилично накопила их семья за годы работы на чужбине. На всё денег должно хватить.

Старшие только и ждут, когда дома встанут, чтобы женщин в них ввести. А там, глядишь, и внуки появятся. Зашумят, затопают босыми ножками по любовно отфуганенным доскам пола. Нет, конечно же он будет с ними строг. Как-никак сам пятерых сыновей воспитал, когда те без матери остались. Но как же хочется, чтобы побыстрее внуки-то появились. Он и мастерскую себе построил, и станки по дереву в городе заказал. Будут внучатам и качели с каруселями, и лошадки, и домики сказочные.

Пригрелся старый мегрел на солнышке. Размечтался, оглядывая с высоты холма раскинувшееся внизу село и наблюдая за суетой строителей. Заметив блеснувшую точку вдали, старик приложил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца. Никак сыновья возвращаются. Ранним утром они в город умчались, чтобы докупить материалов на отделку, да из мебели чего-нибудь присмотреть себе в комнаты. Нет, это не их грузовик. Дирижабль над лесом летит, поблёскивая иллюминаторами. Высота небольшая, а идёт ходко. Освоился молодой боярин с управлением. Смело летать стал. Ага, а вокруг-то дирижабля ещё кто-то летает. Словно мушки маленькие вертятся. Мегрел смахнул с глаза слезу, выступившую от напряжения, и снова вгляделся. Так и есть. Крутятся мелкой мошкарой вокруг дирижабля точки маленькие. Одна, две, три, четыре. Вроде как четверо.

Анвар покачал головой, улыбаясь. Поднял таки боярин пилотов в небо. Недаром значит и сам работал себя не жалея, и с сыновей его не слез, пока новинки в металле не воплотились. Сдерживать его надо. Запойно работает. Так и надорваться недолго. А уж выдумщик какой… С этими его новыми магическими давилками они теперь за день больше контуров и энерговодов накатывают, чем раньше за неделю получали. Про точность и говорить не стоит. Хоть микрометр выкидывай. Полосы одна в одну идут, как братья-близнецы. То-то сыновья над ним потешались, когда он по привычке штангенциркулем перемеривать заготовки взялся. Бесполезное дело. Поточнее теперь инструмент нужен, если хочешь разницу найти. Фильеры алмазные на совесть откалиброваны и погрешностей не допускают.

Дирижабль тем временем скользнул к реке и ещё больше добавил скорости, приближаясь и вырастая в размерах каждую минуту. Заметив, что с дирижабля в его сторону несколько раз мигнули прожектором, Анвар приподнялся со скамейки, и помахал в ответ рукой. Глазастый у них Глава. Не просто так катается. А скорость-то у дирижабля прилично растёт. Пилоты в МБК уже не успевают круги вокруг него наяривать. Зато моментально перестроились в другой порядок, образовав чёткую геометрическую фигуру. Мастера, что и говорить. Ни секунды лишнего времени на манёвр не потратили, заняв позиции синхронно, как на параде. Ничуть боярин не преувеличил, когда в перерыве между работой его сыновьям об этих воздушных асах рассказывал. И таких орлов он целую дюжину собирается набрать. Иначе для чего бы они двенадцать «протезов» изготовили. Серьёзная сила получится. Был бы в своё время такой отряд летунов в их бывшем Клане во время грузинской резни, ещё неизвестно, как жизнь бы повернулась.

Поглядев вслед улетающему отряду, мегрел зябко передёрнул плечами, отгоняя воспоминания, и бодрым шагом пошёл в подвал. Там у него сегодня бондари работают. Большие бочки сооружают. Будет у его сыновей на свадьбах собственное вино. Пусть и из привозного винограда, но своё. Так в их семье испокон веков заведено было, значит так тому и быть. А он на то и отец, чтобы традиции блюсти и следующему поколению их передавать.

* * *

Княжна приехала утром того дня, который Олег назначил датой первых испытаний дирижабля. Выехала она видимо ночью, потому что её ярко-красный кабриолет был изрядно покрыт пылью, что свидетельствовало о неблизкой дороге.

– Хозяин, чего гостей не встречаешь? – с насмешкой поинтересовалась она у Олега, вышедшего на крыльцо с кружкой кофе в руках. Пока он пытался сквозь штакетник и кусты рассмотреть, кого же к нему принесло, девушка уже успела открыть калитку, легко справившись с нехитрой щеколдой.

– Хлеб-соль не успел заготовить, – с досадой отозвался парень, чудом успев поймать на лету брошенные ему ключи от машины. Была надежда, что их разговор в траттории останется разговором, и пропала.

– Загони мою ласточку под навес, и чемоданы занеси. А я в душ, – княжна игриво оттолкнула Олега бедром и ловким горностаем проворно просочилась в дом.

Пока он подбирал подходящие слова, в глубине дома нарочито громко хлопнула дверь душевой, зашумела вода, а потом женский голос из-за двери и вовсе начал вполголоса напевать незатейливую популярную песенку.

Сплюнув, Олег пошёл открывать ворота. Необычное поведение Дарьи напрочь перечёркивало всё то, что он о ней знал раньше. Оставалось только растерянно крутить головой и материть про себя ту муху, которая её сегодня укусила. Какой-то чертёнок в юбке, а не благовоспитанная смолянка.

– Кофе будешь? – спросил Олег, не оборачиваясь, когда услышал, что девушка зашлёпала босыми ногами по полу.

– И кофе, и завтрак, – весело отозвалась княжна, – Причём последний не обязательно должен быть лёгким.

– Яичница, бутерброды с ветчиной, сыр, творог, – начал перечислять Олег, разглядывая полки холодильного шкафа.

– Всего побольше, а салатик я сама порежу, – отозвалась девушка, заглядывая туда же через его плечо, и прижимаясь к парню ещё влажным телом.

– «Ой, что деется-то», – подумал про себя Олег, и обернувшись, так же мысленно вздохнул, – «Хана полотенцам. Их у меня всего три штуки было».

Кроме тюрбана на голове, ещё два полотенца ушли у Дарьи на грудь и бёдра. Причём нижнему полотенцу явно не хватило длины и разрез на бедре начинался от самого узла.

– Иди хотя бы мой халат одень. Он чистый. Неужели не увидела? Теперь из неприятного. Мы остались без полотенец, – Олег начал выкладывать продукты на стол и по пути на палец попробовал остроту ножа. Нравится ему, чтобы срез у той же ветчины был идеален. Тупым ножом такое не изобразить. Не получится мраморного рисунка.

Машинально слизнув кровь с пальца, парень озадаченно уставился на нож. Это чем же он так увлёкся вчера вечером, что не помнит, как его наточил? Расчётами стоимости МБК? Вполне возможно. Летающие доспехи в какие-то совсем невесёлые деньги выходят. Почему – непонятно. Стоит попробовать проанализировать ситуацию:

Силовой каркас наш, навесная броня тоже. Новый двигатель собственный, накопители, энерговоды и обвязка опять же наши. За что деньги платим? За шарниры, синтетические мускульные усилители, щиток из бронестекла, датчики и приборы? Так даже без вооружения весь посторонний набор раз в пять перекрывает себестоимость нашего комплекта составляющих. Нужно заметить – наших основных составляющих! Наиболее дорогих, млин. Чтобы понятнее было, проще объяснить на примере. Вот взять дом. Условно он стоит пять тысяч рублей. И тут к нему предлагают дверь с фонариком над ней, и просят за это ещё двадцать пять тысяч. Это сколько же производители подобной мелочи прибыли себе накручивают, чтобы на такие цифры выходить?

Мы свои МБК пока кустарно клепаем. Так сказать «на коленке». Почти все составляющие, кроме накопителей и энерговодов, со стороны заказываем. В разной степени готовности. Те же бронепластины к нам большим листом приходят. Метр на полтора. Режем, давим, выгибаем. Получаем черновые заготовки сегментов. Потом ещё с десяток операций, уже менее трудоёмких и дорогих, и сегмент готов к монтажу. И обходится он нам настолько дешевле, что становится страшно. Достаточно сказать, что условный аналог обычного армейского нагрудника стоит в пару десятков раз дороже, хотя по всем параметрам он в разы хуже нашего.

Думается, что если эти сведения случайно просочатся в ту же прессу, и станут достоянием общественности, то вопрос с абсолютной зачисткой моего Рода будет решён Кланом, производящим МБК, за несколько часов. Мда-а. Задачка…

К исходящей от княжны опасности Олег отнёсся со здравым фатализмом. Скандал безусловно будет. Дарья его сама сознательно создаёт. Видимо серьёзно напрягло княжну предстоящее замужество, раз она во все тяжкие бросилась.

– Полотенца я в стирку кинула. Кстати, а почему ты своей постирочной машинкой не пользуешься? – княжна появилась на кухне в короткой маечке и лёгких бриджах, эффектно обтягивающих её нижние девяносто. Видимо идея с халатом ей пришлась не по вкусу, и она разворошила один из своих чемоданов.

– Пару раз пробовал было кракозябры расшифровать. Те, что на передней панели нарисованы, но не преуспел, – отвлёкся Олег от создания бутербродов.

– А внутрь заглянуть не судьба была? – фыркнула Дарья, хищным взглядом отслеживая перемещение тарелки и готовясь хапнуть самый симпатичный бутер.

– И что бы я там обнаружил? – Олег убрал тарелку из зоны досягаемости чьих-то шаловливых ручек, и начал нарезать сыр.

– Ту же инструкцию, например.

– А-а… Так вот где она была. Никогда бы не подумал. Ты салат приготовить вроде бы хотела? Смотри, аккуратнее. Ножи у меня чертовски острые, – парень посмотрел на руки княжны, машинально отметив, что колец на них нет. Салаты – такое дело, чистоты требуют, а колечки всякие ей никак не способствуют, – И прекрати таскать бутерброды!

– Чтобы ты понимал… Так они в два раза вкуснее, – недовольно проворчала Дарья, врасплох застигнутая его замечанием. Зря она подумала, что если он отвернулся к плите, то ничего не видит. Стёкла в шкафах не учла, и собственное отражение в них, – Давай уже свои ножи, эксплуататор.

– Кстати, как до лётного поля добираться будем? На твоей машине? – спросил Олег, когда они закончили завтракать.

– Не хотелось бы, чтобы её много народа видело, – помотала княжна головой, – А как ты раньше туда ездил?

– На мотоцикле.

– Ух-х… Прокатишь? – загорелась княжна, захлопав в ладоши, – Всю жизнь мечтала на этом чуде промчаться, держась обеими руками за чей-нибудь симпатичный торс, но всё никак приличия не позволяли.

– А сейчас позволяют? – хмыкнул Олег, подливая себе кофе.

– Сейчас… Сейчас мне на многое наплевать. Если мы выиграем, то мне по-любому из Рода выходить придётся. Иначе всех подставлю. Да и дед мне никогда не простит, что я его ослушалась и все интриги и планы ему разрушила. Клан наверняка меня потом поддержит, но уже как бы неофициально.

– Если победим… А если нет? – покатал Олег кружку в руках, глядя на княжну и оценивая её рассуждения.

– Тогда, Олежек, мне тем более плевать, кто обо мне что скажет и подумает. «Мёртвые сраму не имут», – Дарья ответила спокойно, как о чём-то очевидном и давно решённом. Она совсем не рисовалась, нет. Олег понял, что сейчас он бы почувствовал малейшую фальшь, но её не было.

* * *

– Боже, какой он красивый! А если смотреть сбоку, то вылитый сапсан. Такой же стремительный и хищный, – восторженно заявила княжна, когда дирижабль выкатили из ангара.

– Быть по сему. Нарекаю тебя «Сапсаном», – с улыбкой ответил Олег, а заодно и в позу встал, в стиле «азъ есмь царь». В шутку, понятно, но и не только. Было отчего. Гордость и восторг зашкаливали. На поле их детище смотрелось совсем иначе, чем в ангаре. Как говорится «большое видится на расстоянии». Его самого необычный и вызывающий вид дирижабля привёл в состояние, близкое к эйфории и он с удовольствием впитывал в себя восхищение окружающих. Бывают в жизни творческих людей те редкие минуты счастья, когда первые похвальные оценки со стороны очень востребованы ими и крайне важны для их самоутверждения. Они, словно первые капли дождя, упавшие на только что проклюнувшийся росток, заставляют созидателя выше поднять голову и распрямить плечи.

– Действительно красив. Посмотрим, так ли он хорош в небе будет, – прогудел купец Киякин, которого Олег пригласил на испытательные полёты в качестве эксперта.

С Киякиным Степан Васильевичем не очень всё ладно вышло. Олег планировал его к гонке привлечь, но опоздал. Сынок Липатова с товарищами раньше подсуетились, и когда Олег обратился к купцу, тот лишь крякнул и руками развёл. Обещал он уже на «МиЛаНе» участвовать в гонках, а слово купеческое твёрдое. На нём вся репутация зиждется.

Можно, конечно же, кого из старшекурсников было привлечь. Есть там талантливые ребята, но в том-то и дело, что все они родовитые. Возьми такого в экипаж, и удивляйся потом, почему все заслуги и слава мимо тебя проехали. А что так получится, так это вполне предсказуемо. Даже у среднего по силе Клана всегда найдутся специалисты, которые с газетами и журналами нужные контакты годами поддерживают. Общественное мнение – это тоже серьёзное оружие. С ним надо вдумчиво работать. И Кланы об этом не забывают.

Участие княжны Олега не особенно волнует. Женщина есть женщина. Да и к тому же не пилотом он её берёт, и не капитаном. Так что герб на дирижабле только его нарисован, и никаких иных добавлений не предвидится.

В гондолу загрузились вчетвером. Пока Олег с Усольцевым объясняли купцу что и как у них тут устроено, княжна с любопытством осматривала салон. Везде нос сунула. И туалет осмотрела, и в шкафчики слазила, и в баре порылась. Попрыгала попой на креслах, проверяя, не слишком ли они твёрдые, пощупала рукой ткань занавесок, пощёлкала выключателями света. Обживалась. Успокоилась только тогда, когда Олег стал показывать ей её хозяйство, относящееся к штурманской работе. Киякин с Усольцевым в это время начали прогрев двигателей.

– Кто у тебя вторым пилотом будет? – поинтересовался Киякин, пока они наворачивали круги в прямой видимости поля, пробуя дирижабль в разных полётных режимах и привыкая к управлению.

– Один поведу. На тебя рассчитывал, но видно не судьба, а замену теперь поздно искать. Завтра заявку по составу экипажа подавать нужно. И так дотянул дальше некуда. Впрочем, у Игоря Семёновича навык пилотирования есть, в пределах армейского минимума. Так что успеет старое вспомнить, пока мы своего красавца обкатывать будем, – кивнул Олег на Усольцева, который в это время занимался с княжной, заставляя её самостоятельно перестраиваться на разные радиомаяки и по их показаниям определять местоположение дирижабля на карте. Штурманский стол у них простенький, но без труда позволяет с местоположением определиться. Правда и погрешность у него приличная. При большой удалённости от маяков километров на десять-пятнадцать можно ошибиться.

– Так и у тебя только курсантский минимум, как я полагаю, – недовольно цыкнул зубом купец.

– Не совсем. Я ещё в частном клубе сто пятьдесят часов налетал. Инструктора хорошего нашёл. Данилов Станислав. Три года назад он серебро взял. В этот раз тоже будет участвовать в гонках, но в вашем классе. Хоть тут мне повезло. Одним сильным соперником меньше будет, – улыбнулся Олег, внимательно наблюдая за манипуляциями купца. Киякин управлял дирижаблем виртуозно, словно хрустальную чашу, полную воды, над землёй нёс.

– Девку-то зачем с собой взял? – вполголоса спросил купец, предварительно оглянувшись на княжну и убедившись, что она занята разговором с техномагом. При представлении девушки Олег назвал её просто Дарьей Сергеевной, не обозначив ни титула, ни фамилии.

– Думаю, балластом не будет. Она неплохой маг воздуха, – пожал плечами Олег.

– Насколько неплохой? – выразил сомнение Киякин всем своим видом.

– Два года назад у неё уверенная восьмёрка была, – спокойно сообщил парень и с удовлетворением увидел, как у купца удивлённо взметнулись брови. Он и сам не меньше удивился, когда в траттории у княжны её уровень выпытал. Правда, Дарья и тогда схитрила. Уровень тот назвала, какой у неё при поступлении в Смольный определили. Так что совсем не исключено, что в настоящее время у неё уже полноценная девятка может быть, пусть и нигде официально незарегистрированная. Но прямо про такие вещи спрашивать не принято. Магические дуэли среди дворян ещё не отменены и поэтому никто из Одарённых во всеуслышание разглашать свой уровень не спешит. Чем меньше соперник о тебе знает, тем лучше это для тебя. Больше шансов неприятно удивить недруга, и самому выжить.

– Из родовитых что ли? – моментально сориентировался купец, осознав, что магов-восьмёрок, да ещё в таком возрасте, по иному и не бывает. На одной генетике и селекционной работе магом такого уровня вряд ли кто станет. И дело не только в резерве Силы. Нужны годы тренировок по развитию энергоканалов и освоению всё более сложных заклинаний. У старших Кланов-то и то не у всех есть собственная метода тренировок, позволяющая так быстро раскачать Дар. Хотя последнее время и имперские учебные заведения серьёзно подтянулись по этому вопросу. Но в том-то и фокус, что Кланы своих Одарённых куда как жёстче воспитывают, оттого и результат у них намного заметнее.

– Княжна, – не стал скрывать Олег, зная, что купец и сам через день-другой сможет это узнать из газет. Императорские гонки – это не только неординарное явление, но и благодатная почва для писак всех пошибов.

– Представляю, что тут дня через два-три будет твориться. От журналистов не протолкнуться будет. Баба в экипаже, да ещё и княжна, – подтвердил Киякин худшие предположение боярина.

– Тоже так думаю, поэтому я ещё позавчера все въезды к верфям приказал перекрыть. Ближе десяти километров никакие посторонние не сунутся, – хмыкнул Олег, мысленно погладив себя по голове за предусмотрительность.

– Да ладно… Это как же тебе удалось? – не поверил Степан Васильевич.

– Испытательный полигон новой техники при нашем товариществе зарегистрировал. Сквозных дорог тут нет. Земли родовые. Так что никаких сложностей не возникло, – пожал Олег плечами.

– Всё равно пролезут, – убеждённо заметил купец.

– Посмотрим. Охране лишние деньги не помешают. Штрафы за незаконное проникновение серьёзные предусмотрены. Так что стимул у парней есть. Сколько шпионов поймают, столько и заработают, – хмыкнул Олег, запоминая, как Киякин перекладывает рули при повороте, помогая себе регуляторами тяги.

– Ладно. Бери управление на себя, а я пока замечания начну записывать. С высотой аккуратнее, чересчур чувствительный регулятор у вас тут стоит. Да и кроме него проблемки есть. Думаю, не меньше суток у ваших техников на доработку уйдёт. Потом проверим всё ещё раз, и можно будет на скоростные испытания выйти, – купец подтянул к себе бортовой журнал, и разборчивым, почти каллиграфическим почерком, начал вписывать замеченные им недостатки.

По мере того, как лист заполнялся новыми пунктами, Олег мрачнел всё больше и больше. Хотя он и понимал, что чудес не бывает, и с нуля разработанное изделие обязательно потребует доводки, настройки и отладки, но всё равно где-то в глубине души надеялся, что их не будет так много.

– Чего надулся, Олег Игоревич? – усмехнулся купец, оторвавшись от писанины, – Зря переживаешь. Я тут больше половины замечаний тебе вписал из-за впечатлений от «МиЛаНы». Эх, хороша игрушка у вас получилась! С моим грузовозом даже сравнивать грешно. Разница, как между арабским скакуном и битюгом крестьянским. Так что вам есть, с чего пример брать. Управление итальянцы наиудобнейшее придумали. А вот ваш рысачок пока частенько козлёночком скачет. Хотя, сдаётся мне, что прыти у него не чета итальянке окажется. Однако пробовать будем только после того, как вы огрехи регулировок устраните. Могу иначе объяснить. Попробуй, для начала, на свой мотоцикл движок лошадок на триста воткнуть и на нём погарцевать, без подготовки и настройки. Вот кажется мне, что впечатления ты те же самые получишь.

Глядя на посмеивающегося купца, Олег демонстративно вытянул из лотка ленту самописца. Да уж… Засветились перед купцом серьёзно. Не бывает таких ускорений у обычных дирижаблей. Вроде и спрятали они что могли, и ограничители на движки выставили, а всё равно спалились на мелочах. На ускорении и маневрировании. Дирижабли – махины неторопливые. Ворочаются неспешно. Не положено им с места в карьер рвать и юлой вокруг себя крутиться. Конструкция не позволяет и габариты не располагают. Это обычным дирижаблям. А у них чересчур мускулистый сорванец получился. То-то Киякин регуляторы газа кончиками пальцев оглаживал, а маневровые подруливающие движки и вовсе отключил, когда скорость набирать начали.

Почти час после приземления ушёл на разбор замечаний. Ничего сверхсложного и непоправимого пока не обнаружилось. Зато по мелочам много всего набралось.

Удивила княжна. Она не стала сидеть тихой мышкой. Целый лист предложений накатала, описывая, где и что нужно поменять и добавить. Олег, пробежав наскоро глазами описание её затей, хотел совсем было от них отказаться, но передумал. Вкус у Дарьи определённо есть, а он с партнёрами внутренностями гондолы не сильно заморачивался. Так что пусть блеснёт княжна талантом и по своему разумению интерьер на воздушном катере обустроит, а то бедновато у них салон выглядит. Состоятельные покупатели могут нос начать воротить. Состыковав княжну со скучающим купцом, боярин вновь вернулся к инженерам и техникам, обсуждающим предстоящие переделки.

– Не разоришься, боярин? – усмехающийся купец потянул Олега за рукав, вытаскивая его из толпы инженеров, склонившихся над чертежами.

– С чего вдруг? – не сразу сообразил Олег.

– Так тут твоя… твой штурман, – поправился купец, наткнувшись на похолодевший взгляд боярина, – Тысяч на тридцать всякой роскоши назаказывала. Если добро даёшь, то я сейчас приказчику отзвонюсь. Глядишь, завтра к обеду всё и доставят.

– Прилично, – пробормотал Олег, оглядываясь на Дарью. Та устроилась на стуле в дальнем конце комнаты и усиленно изображала из себя пай-девочку, – А-а, вези. Она там что, золотом всё покрыть решила? – поинтересовался он у купца, досадуя, что невнимательно просмотрел предложения княжны. Знал бы цену вопроса, дотошно бы всё проверил.

– Золотом не золотом, но сдаётся мне, что в такой салон и Императора не зазорно будет пригласить, – купец потряс перед собой листком с заказами.

– А я такую возможность и не исключаю, – улыбнулся Олег.

– Э-кхм, – поперхнулся купец, закашлявшись, – Умеешь ты удивлять, Олег Игоревич…

– Да что же ты всё мелочам-то удивляешься, Степан Васильевич? Лучше подходи через часок на поле, думаю, там всерьёз удивишься, – рассмеялся Олег.

Запомнил он рассказ Ивана Силыча про молодость купца. Подробно тогда старик описал, как рвался в небо молодой Киякин, мечтая стать пилотом МБК. Орлом Империи, наводящим ужас на врага.

– Кому сидим, чего ждём? – начала вертеться Дарья Сергеевна на скамейке, когда Олег вывел её на лётное поле и усадил под грибком, который соорудили для себя курильщики.

– У меня сегодня ещё одни испытания, – ответил Олег, прислушиваясь. Если бы не княжна, не сидел бы он сейчас тут безучастно. Но одну её не оставишь, а на секретный участок вести не хочется.

Из ангаров начали выходить рабочие. Дарья с удивлением заметила на них необычные головные уборы. Красные береты с чёрной кожаной каймой были украшены надписью «Бережковские воздушные верфи». «Красноголовики» кучками разбрелись по кромке поля, что-то обсуждая и нетерпеливо поглядывая на средний ангар. За ним происходило что-то непонятное. Оттуда временами доносился низкий гул и иногда в воздух поднимались клубы пыли.

Увидев Киякина, который вышел из здания конторы и закрутил головой, Олег помахал ему рукой.

– Присаживайся, Степан Васильевич. Сейчас всё начнётся, да собственно вот уже и началось, – боярин показал пальцем в сторону ангаров.

Низкий гул перешёл в свист, и в облаке пыли над ангарами показались две массивные тёмно-серые фигуры, закованные в сталь. С минуту они висели неподвижно, лишь слегка покачиваясь, а потом двинулись друг за другом, облетая поле по кругу.

– МБК, – выдохнул купец, вскакивая на ноги, – Странные какие-то. Точно не армейские. Да и для гвардейских крупноваты будут.

Пилоты летели над полем неторопливо. В полёте они покачивались, шевелили руками, пробовали пройти змейкой, переваливаясь с боку на бок. Осваивались. Второй круг они пролетели уже быстрее и выше. На третьем набрали совсем уж приличную высоту, а затем резко ринулись вниз, разгоняясь. Пройдя в десятке метров над полем, оба летающих хулигана помахали зрителям руками и на большой скорости круто пошли вверх, ощутимо уменьшаясь в размерах.

– Пойдёмте Дарья Сергеевна, я вас с интересным человеком познакомлю, – поднялся Олег со скамьи, заметив выскочившего на поле могучего старика, кулаком грозящего вслед удаляющимся ввысь точкам, – Присоединяйтесь, Степан Васильевич.

Подхватив княжну под локоть, боярин пошёл навстречу Морозову. Купец так и остался стоять на месте, закинув голову вверх. Одинокая слезинка, прокатившаяся по его щеке, скользнула в густые усы и затерялась там, не найдя выхода.

– Знакомьтесь, Дарья Сергеевна. Ужасный и гениальный Франц Иосифович. Его сам государь император побаивается. Франц Иосифович, прошу познакомиться со штурманом моего дирижабля, Дарьей Сергеевной. Пришёл вот узнать, как там на старте, не было ли неожиданностей? Может замечания есть какие-то? – пожал Олег мозолистую руку техномагу гвардейского полка.

– Не положено государю-надёже кого-то боятся. Не слушайте вы его, барышня. Никакой я не ужасный, но уши сегодня кое-кому точно надеру, – старик взглянул на небо, надеясь сквозь просветы в облаках увидеть кандидатов на предстоящую экзекуцию, – И, кстати, поклон тебе земной от всех пилотов наших и от меня лично, Олег. За балбесов этих, которых ты в небо вернул, – старик и в самом деле поклонился, с трудом разогнувшись обратно, – А насчёт доспехов не беспокойся. Там всё путём. Есть у меня, правда, сомнение по тягам, шарнирам и рычагам, но Густавсон заверил, что сталь после вашей выкатки порядком упрочнена и проблем не будет. Я, хоть ему и верю, но метки нужные поставил. Вечером разберём всё и заново замерим. Про остальное пока говорить не буду, чтобы не сглазить, – довольно улыбнулся старик, подмигнув Олегу и поплевав через левое плечо.

– Дарья Сергеевна,полагаю нам стоит поговорить о вашем проживании. У меня ещё остались в запасе два дома, вроде моего. Могу по пути провезти вас до ближнего, если хотите на него посмотреть, – предложил Олег княжне, когда они закончили все дела на верфях.

– Так. Не поняла. Вы меня выгоняете? – изобразила удивление княжна, хотя глаза у неё поблёскивали лукавинкой.

– Отнюдь нет. Просто беспокоюсь о вашем удобстве. Хотя у меня есть и другая причина. Завтра я ожидаю приезд ещё одного члена нашего экипажа и мне хотелось бы заранее решить для него вопрос с жильём, – возмутился Олег несправедливому предположению Дарьи.

– Полагаю, что речь идёт о мужчине? – поинтересовалась княжна, и незаметно выдохнула после подтверждающего кивка боярина, – Тогда всё решается просто. Я остаюсь в той комнатке, куда вы так намекающе затащили мои чемоданы, и на это у меня есть несколько существенных резонов. Во-первых, я девушка слабая и беззащитная, поэтому одну меня в пустом доме оставлять никак нельзя. Во-вторых, я привыкла к вниманию, обожанию и к вечерним куртуазным разговорам. В-третьих, меня вполне устраивают завтраки вашей готовки, и я надеюсь, что ужин будет не хуже. В-четвёртых, мои ежевечерние тренировки требуют напарника. Я могу и дальше продолжить, но думаю что и сказанного достаточно.

– Как-то у вас первый и четвёртый пункт не сходятся, – вздохнул Олег, усаживаясь на мотоцикл.

– Какая ерунда. От нас, женщин, никто и не требует непогрешимой логики. К тому же меня гораздо больше волнуют пункты два и три. Поехали, мой смелый рыцарь. И пожалуйста, дай мне хоть немного насладиться действительно быстрой ездой, а то сюда ты меня вёз, словно на кладбище. Медленно и печально, – княжна легко запрыгнула ему за спину и крепко обняла руками, напрочь игнорируя специальную ручку на седле.

До дома доехали быстро. Дарья то взвизгивала от страха, крепко прижимаясь к Олегу, то звенела серебряным колокольчиком, смеясь сама над собой, а может и просто радуясь жизни.

– Ты почему ещё не переоделся? – услышал Олег сердитый голос княжны, когда он с головой влез в холодильный шкаф, размышляя над ужином. Утром он оставил записку и деньги, чтобы женщина, которая ежедневно приходила убирать его дом, купила необходимые продукты. Был бы он один, то тогда не раздумывая шмякнул бы ломоть мяса на раскалённую сковороду, и довёл его до средней обжарки.

– Над ужином думаю, – признался Олег, оглядываясь на Дарью.

– Если за меня переживаешь, то напрасно. Делай то же самое, что приготовил бы для себя. Так даже интереснее будет. Всё, я на тренировку. Догоняй. И прихвати с собой кожаный баул. Там защитные костюмы, – княжна, одетая в короткую лёгкую куртку и просторные брючки, выпорхнула из дома, и пробегая мимо кухонного окна, постучала по нему костяшками пальцев, поторапливая парня.

– Ну, что могу сказать, – Дарья посмотрела на запыхавшегося парня, которого гоняла уже минут пятнадцать, – Проведённый ассо показал весьма незначительные умения клиента во владении холодным оружием. Дуэли на шпагах и рапирах ему категорически противопоказаны, – девушка прошлась взад-вперёд, сбивая учебной шпагой головки особо наглых сорняков, – Хотелось бы узнать, как обстоит вопрос владения огнестрельным оружием?

– Примерно так же, как и со шпагой, – честно признался Олег, не считающий себя выдающимся стрелком.

– Тогда этот вариант пока пропустим, и перейдём к магическим поединкам. Достань из баула широкие пояса. С ними поединок не так опасен, – княжна показала Олегу, как активировать пояс, и они разошлись шагов на десять.

– Вот тут ты меня удивил, черепашонок, – сделала княжна знак к остановке, после очередного обмена магическими ударами, – Щиты у тебя превосходны, и обновляешь ты их моментально. Зато атакующие заклинания на уровне детского сада. И боюсь, что приличные связки ты не успеешь до гонок освоить. Эй, Олег, ты чего?

Княжна всполошилась, и затормошила парня за плечо, пытаясь заглянуть ему в лицо. Олег тяжело опустился на траву, и скорчившись в неудобной позе, схватился ладонями за виски.

– Пять минут не трогай. Сейчас пройдёт, – прохрипел он, чувствуя знакомое ощущение навалившихся Знаний. Только пласт, обрушившийся на него в этот раз, был необычно велик и тяжёл.

– «Черепашонок… Хех, а девка-то права. Панцирь есть, а клыков нет. Но мы тоже не лыком шиты. Смотри и учись, потомок», – загудел колокольным набатом у Олега в голове незнакомый голос, заставляя парня морщиться от боли.

– Дарья Сергеевна, а так ли уж нужны Мастеру Защиты не слишком полезные умения. Позвольте, я покажу вам иной способ поединка, а вы его так же скрупулёзно разберёте, – словно со стороны услышал Олег свой, и в то же время, не свой голос. Кто-то чужой и незнакомый завладел его телом и сознанием, оставляя самого парня посторонним зрителем, не способным вмешаться в происходящее.

– Мастер Защиты? Что за нелепое словосочетание. Никогда такого не слышала, – отозвалась княжна, но тем не менее вернулась на прежнее место.

После старта поединка незнакомец моментально скастовал искорку, бросив которую в сторону княжны, тут же Прыжком ушёл далеко в сторону и применил укороченное, сотни раз отработанное Олегом заклинание Щитов, накрыв ими Дарью. Княжна затрепыхалась в коконе щитов, пытаясь вырваться, а потом начала хватать ртом воздух и забилась в панике.

– «Вот так. Простенько и со вкусом, – довольно прокомментировал незнакомый голос Олегу, и он почувствовал, что тело снова стало ему послушно, – Обычный Светлячок, чуть распёртый Малым Воздушным Кулаком позволил создать неплохой взрывпакет, потом Прыжок, и твои любимые Щиты, которые ты на алмазах натренировал. Только в этот раз я убрал из них Взрыв, а то от этой наглой девчонки даже пепла бы не осталось».

– Дарья, ты как? – Олег слегка похлопал девушку по щекам, приводя её в сознание.

Разговор с незнакомцем он решил отложить на более позднее время.

– Что это было? – простонала княжна, пытаясь подняться, но её ноги подламывались, словно у раненой серны.

– Позже расскажу, – отмахнулся Олег от её несвоевременного любопытства, и подхватив девушку на руки, понёс в дом.

Устроив княжну на диване, и прикрыв её пушистым пледом, Олег поставил рядом с ней чашку горячего чая с мёдом и ушёл в душ.

– Ну что, поговорим? – вполголоса предложил он кому-то внутри себя, вставая под горячие струи воды.

– Можешь просто думать. Ушей у меня всё равно нет, – фыркнул в ответ незнакомец, – Времени у меня немного осталось, поэтому давай говорить коротко. Скорее всего я один из твоих далёких предков. Звали меня Константин Бережков, и я маг во втором поколении. Ты первый, до кого мне удалось достучаться, и я рад, что моя теория всё-таки оказалась жизнеспособна. Через Кристаллы оказалось возможным пронести Сущность, с прикреплёнными к ней Знаниями и умениями, и произвести Слияние.

– Так. Стоп. Я пока ни на слияния, ни на какие другие формы взаимодействия своего согласия не давал. Видишь ли какое дело, предок, я почему-то сам себе нравлюсь таким, какой я есть. Со всеми своими трудностями, характером и увлечениями, – машинально замахал Олег руками, подтверждая решительность своего отказа.

– Неужели ты всерьёз считаешь, что мы стали бы тратить драгоценное информационное пространство на перенос моего характера, моих привычек и капризов? Плохо же ты о нас думаешь. Твоя поведенческая матрица так и останется твоей. На этот счёт можешь не сомневаться. Но вот в области Знаний и умений тебе придётся подвинуться, и принять уже адаптированные сведения. Этим-то и отличается наша система передачи Знаний. В ином случае тебе пришлось бы многократно повторять одни и те же действия, и вовсе не факт, что твоих возможностей хватило бы на усвоение всего объёма Знаний. Теперь ты понимаешь, какой прорыв мы тогда совершили?

– Ответь-ка мне на вопрос, предок, а как давно ты у меня в голове устроился? – поинтересовался Олег, у которого забрезжила догадка, подтверждаемая слишком уж большим количеством неясных воспоминаний, чтобы относится к ним, как к случайностям.

– Сразу после твоей Инициации. Зелёный кристалл помнишь? В режиме наблюдения мне отведено немного места. Я пытался тебе давать советы, но ты их не слышал.

– Похоже, что кое-что всё-таки долетало, – пробормотал Олег, с головой уходя под струи воды, – Но это уже не важно. Лучше объясни, куда ты потом денешься?

– Растворюсь. Сущность передаёт Знания, используя свою собственную энергетическую составляющую. Собственно я и есть сгусток Силы. Нематериальная батарейка. Скоро ты будешь знать, как это происходит. Необходимый объём Знаний по этому вопросу тебе передан.

– Мне кажется, или ты стал потише говорить? – Олег в какой-то момент вдруг понял, что слова Сущности уже не раскалывают ему голову тяжёлыми ударами колоколов, а воспринимаются им, как обычный разговор.

– Значит усвоение идёт успешно, – ответил предок, и в его голосе мелькнула грусть.

– И что произойдёт, когда ты исчезнешь? Я стану умнее, богаче Знаниями, приобрету дополнительные умения? – поинтересовался Олег.

– Это тоже будет, но на самом деле твоё полноценное Я серьёзнее и сложнее. Словами такое передать сложно. Так же сложно, как пытаться описать чукче вкус ананаса.

С предком-Сущностью Олег проговорил всю ночь, но разговор они так и не закончили. Уже под утро, когда за окном начало чуть светать, Олег неожиданно уснул, под уже едва слышную речь собеседника.

* * *

Я проснулся от солнечного лучика. Весёлый и игривый он нежно гладил меня по щеке. Я распахнул окно, и облокотившись на подоконник, долго не мог надышаться утренним чистым воздухом. Удивительное время – утро. Вся природа просыпается и включается в извечный поток жизни. И я сейчас стану частичкой всеобщего движения. Ещё минутку, и я окажусь полностью готов, чтобы влиться в этот мир и начать совершать тысячи дел. Иногда и небольших, незаметных, но таких важных, если вкладывать в них самого себя и чувствовать свою любовь к этому миру, в котором все мы живём.

Глава 13

Новый день начался замечательно. Я колдовал над завтраком, и по всему дому разносились ароматы шкворчащей на сковороде яичницы, обжариваемого бекона и только что приготовленного кофе. Любое банальное блюдо можно приготовить красиво и вкусно, было бы желание и фантазия. Воображение разыгралось, когда я увидел, что у меня под рукой оказалось несколько крупных стручков сладкого перца разной расцветки. Нарезав перец поперечными широкими кольцами, я бросил их на раскалённую сковороду и влил внутрь колец по сырому яйцу.

Прав оказался предок. Чувствовать своё новое Я – здорово! Весь мир вокруг меня словно окрасился яркими красками, обрёл дополнительные звуки и я абсолютно точно совершенно иначе стал ощущать запахи и оттенки вкуса. И ещё очень интересное ощущение появилось – чувство того, что я начал понимать, что и как я могу сделать правильно. Не гадая и не мучаясь с выбором.

Княжна появилась на кухне, словно кошка, почуявшая еду. Смешно сморщив носик, она принюхалась к запахам, и поплотнее запахнув халатик, плюхнулась за стол. Выдав ей кружку с кофе, я закончил священнодействовать над создаваемой мной кулинарной икебаной и выставив на стол тарелки, уселся напротив неё.

– Ой, ты это сам сделал? – задала она нелепый вопрос, когда на её припухшем ото сна лице широко распахнулись глаза. Кумулятивный эффект от первых глотков кофе и необычного вида яичницы показались мне достойной наградой за мой труд. Сумел таки удивить и поразить девушку спросонья.

На широкой фарфоровой тарелке я выложил цветок. Красная, зелёная и жёлтая полоски перца окаймляли его лепестки, с ярким глазком желтка внутри. Выложенный из зелени стебель дополняли листья из обжаренного бекона, присыпанного сверху остатками перцев, которые я мелко покрошил. Истина о том, что девушкам нужно дарить цветы, оправдала себя на все сто. Дарья смотрела на тарелку, и похоже даже не решалась с ходу браться за вилку с ножом.

Что может быть лучше с утра, чем хороший завтрак с интересной девушкой. Удивлённой и довольной проявленным к ней вниманием. Может оттого и не вредной, как обычно, не оттачивающей на мне свой острый язычок, и поэтому ставшей более милой и невероятно притягательной.

За окном отличная погода. Голубое небо, без единого облачка. И даже солнце расхрабрилось и прямо с утра начало ощутимо припекать.

В такие моменты остро хочется совершать подвиги и сходить с ума.

А я и не против. Особенно сегодня.

Взрыв положительных эмоций и отличного настроения имел под собой железобетонное основание. Вчерашний день оказался на редкость удачным, собрав в себя многие долгожданные награды и промежуточные бонусы, которые я рассчитывал получить в ближайшем будущем. Прямо с утра всё и началось.

Молоденький офицер фельдегерской связи привёз в контору большой пакет, с внушительной сургучной печатью. Пока я читал сопроводительное письмо и просматривал предложенный контракт, он дважды сумел вставить в разговор упоминание об отдельном пожелании князя Обдорина-Терского. Глава службы безопасности нашей Империи лично проявил заинтересованность в том, чтобы первая половина заказа была выполнена как можно скорее. Что именно мне предлагалось в контракте, курьер не знал, и пожелание князя повторял, как попугай, волнуясь и краснея. Похоже, у паренька сегодня первое самостоятельное задание. Совсем молодой он, даже форма ещё толком не обмялась.

Заказ на двести малых накопителей, из которых сотню требовалось выдать срочно, не стал для меня полной неожиданностью. Пары намёков от того же Морозова мне вполне хватило, чтобы отдать распоряжение Анвару о начале переработки больших бракованных кристаллов в малые накопители. Судя по последнему отчёту мегрела, у нас на складе уже в прошлом месяце лежало шестьдесят две штуки изделий, так срочно востребованных князем. Мне даже интересно стало, куда их князь применить захотел в таком количестве.

– Я понимаю, что задаю не совсем корректный вопрос, но тем не менее. Нет ли у вас, случайно, возможности связаться с канцелярией князя? – поинтересовался я у курьера, – Или хотя бы с тем человеком, через которого вы узнали о пожелании князя Владимира Романовича? Подумайте хорошенько. Начать карьеру с удачного старта – это дорогого стоит. А так как традиции никто ещё не отменял, то наверняка гонец, принесший радостную весть, будет особо отмечен. У вас такой шанс есть. Пусть не половину, но чуть более четверти заказа я могу отгрузить прямо сегодня. Не правда ли достойный повод для того, чтобы перспективный офицер смог продемонстрировать высокому начальству свою инициативу и усердие?

– Где я могу воспользоваться телефоном? – затанцевал на месте фельдегерь, моментально прикинув выгоды моего предложения и раскрасневшись, обрёл на щеках оттенок спелого помидора.

– Да пользуйтесь моим, чего уж там, а я пока займусь уточнением имеющегося количества, – я оставил офицера в кабинете, и отправился искать посыльного, чтобы отправить его к Анвару с запиской.

Анвара я вчера видел, когда пролетал над соседним селом, расположившемся в пяти-шести километрах вниз по реке. Дом он там построил. Надо бы тоже телефон ему провести, но всё никак руки не доходят и средств на все задумки не хватает.

Очень кстати мне заказ перепал. Так-то я уже немного начал вздрагивать из-за денег, которые последнее время утекали удивительно быстро. А тут такой подарок! Самое смешное, что в контракте мне прежнюю цену оставили. Ту самую, по которой казна закупила у меня первые два десятка накопителей, которые пришлось изготавливать практически вручную. Намучились мы тогда с ними, оттого и цену я загнул существенную. Зато теперь, малые накопители мы как пирожки печём, на новой-то оснастке. Одна беда – скоро запас бракованных алмазов закончится. До слёз обидно будет, если придётся полноценные большие кристаллы на мелочь распускать.

– Что начальство вещает? – спросил я у курьера, когда он вышел на улицу, и бодро устремился ко мне, сияя улыбкой.

– Велели оставаться на месте и через час выйти на связь, – отрапортовал офицер, глядя на меня влюблёнными глазами. Зря он так. Я воинствующий натурал. Или это он таким взглядом свою признательность высказывает, не в силах справиться с эмоциями по молодости лет.

Ага, значит закрутилась государственная машина, заскрипела шестерёнками. Понеслись вести в нужном мне направлении, подталкиваемые репутацией князя Обдорина.

– Дом видишь под красной крышей? Там у нас столовая устроена, и буфет неплохой при ней имеется, – подсказал я офицеру, как можно с пользой провести отпущенное начальством свободное время.

– Так точно, – козырнул мне парень, и быстренько рванул в указанном направлении, прихватив с собой пару сопровождающих его вояк.

Проводив их взглядом, я остановился в нерешительности, размышляя куда бы дальше пойти. Больше всего мне хотелось взглянуть, как идут дела у Морозова.

Там какой день подряд стоит шум и гам, изредка прерываемый рычаниями мастера. В эти моменты обычно всё замолкает, но ненадолго. Он вместе с помощниками колдует над следующей четвёркой доспехов. Хорошо, что у меня всего четыре стенда для сборки МБК установлено. Иначе, чувствую, старик припахал бы всех рабочих с верфей, заставив их ударно трудиться на благо отдельно взятых пилотов.

Следующая четвёрка летунов уже прибыла, и каждый день с завистью смотрит на воздушные безобразия, устраиваемые первенцами. А те развлекаются, как только могут. Теперь уже вчетвером. К первой паре ещё двое тогда тут же подтянулись. По их сияющим лицам результат понятен, но ни разу они даже вскользь не попытались провести сравнение между нашими МБК и гвардейскими. Собственно, я их и не спрашивал. Не положено гвардейцам сомневаться, что у гвардия всегда всё самое лучшее. Гордость и воспитание не позволят. Они – гвардия Империи не по слову, а по духу и призванию.

Не, к Морозову я не пойду. Старик, когда он в работе, то неудержимо свиреп бывает. Попадёшься ему под горячую руку и огребёшь по самые не балуй. А оно мне надо?

Пойду-ка я лучше к другу Степаше. Полюбуюсь, как он княжну натаскивает и радиоделу обучает. Занятное зрелище, скажу я вам. Одно удовольствие за этим цирком со стороны наблюдать. Сам-то Степан год обучался на электрика и связиста, а Дарья это оборудование только у нас увидела. Так что она Стёпу чисто по-женски изводит, а он ей время от времени ответные пакости устраивает. То предохранители выкрутит, то волну собьёт, а то и вовсе лампы менять её заставит. А потом секундомер в руки, и замирает словно удав, не обращая внимания на её умоляющие взгляды. Ага, это называется – действуй штурман. Устраняй неисправность.

Впрочем, Степан и сам не лучше выглядит, когда за него Иван Силыч берётся. Ну а как… Не княжну же мне было в мотористы брать. Пусть учатся устранять мелкие неисправности. Про крупные мне как-то думать не хочется…

В противостоянии Дарьи и Степана я бы сделал ставку на друга детства. Княжна, хоть и опытна в разговорах, и искушена в хитросплетённой жизни Клана, а в его маску поверила. А Степаша и вида не подаёт. Знай себе отыгрывает простого деревенского увальня, выучившегося на электрика. Глядя на него, я и сам порой готов поверить, что это не он, а кто-то другой со стороны мне развединформацию собирает, да за нужными людьми и Кланами присматривает. Не сам он этим конечно же занимается. Обрастает понемногу штатом. В основном – молодёжью, а то и совсем огольцов берёт. Где их умения недостаточно, иногда и агентство нанимает, обозначая для профессионалов узкую задачу, иногда насквозь им непонятную.

Опять же, за собственными землями какой-никакой, а пригляд нужен. Тут своя специфика. Сельская местность – это вам не город. Начни взрослый мужик целыми днями по улице без дела шляться, так он тут же всем заметен станет, словно тополь посреди поля. Зато пацанва хоть целый день может по селу на великах из конца в конец мотаться, на них и внимания никто не обратит. Вот так, потихоньку-полегоньку растим себе кадры.

Особо похвастать пока не чем, но планы ряда усадеб и имений у меня уже достаточно подробные появились. А последнее время и разговоры некоторые известны становятся. Телефон – штука хорошая, но лишнего по нему говорить не стоит. Особенно если у какого-нибудь любопытствующего есть электрик в друзьях. Такой умелец разместит около телефонной линии катушечку малую, отведёт от неё пару проводков с волос толщиной, и появится у двух излишне разговорчивых абонентов третий слушатель. И ведь ни один прибор наличие незапланированного устройства не определит, раз нет у него прямого подключения.

– Олег Игоревич, вас просили перезвонить в Оружейный приказ, а мне велено от них машину дождаться и сопроводить её на обратном пути. Телефон казначея приказа я записал и у вас на столе оставил, – отчитался вернувшийся с обеда фельдегерь после очередного звонка.

Надо же. Вот что пендаль животворящий делает. Это как же столичное начальство рязанцам хвоста должно было накрутить, что они аж сами примчаться возжелали. А всего-то небольшое уточнение от меня последовало. Оказывается, набирается у нас сотенка малых накопителей. Имеем мы возможность моментально пожелание князя уважить. Дело только за оплатой да доставкой встало.

Надо мне всё же как-то по-хитрому Морозова допытать. Пусть хотя бы предположениями поделится, куда князю такая прорва накопителей вдруг срочно потребовалась. Жутко мне любопытно, что же он придумал. Даже ладони чешутся… Или это к деньгам?

Порадовал звонком Липатов. Давненько я его не слышал и не видел.

– Доброго здравия, Олег Игоревич. Хорошие новости у меня. Первые два склада сегодня в новом порту в аренду сдали. И не абы кому, а самому Перфильеву. Матёрый купчина. Один из наипервейших в Камышине будет. Да ты, должно быть, помнишь его. Он опрошлогодь четыре накопителя дочке на яхту заказывал. Теперь дело легче пойдёт. После Перфильева, почитай, теперь любой поверит, что мы порт поднимем. День-другой остальные купцы погудят, понятное дело, перетрут все домыслы между собой, а потом жди гонцов. Не хочешь в переговорах поучаствовать? Обещаю незабываемый спектакль, – рокотал в трубку Ерофей Константинович с таким усердием, что я эту трубку к плечу прижал, отодвинув от уха.

– И рад бы в рай, да дела не пускают, – отшутился я, и в самом деле уже поглядывая в окно на дирижабль, подготовленный к скоростным испытаниям.

– Тогда не буду растекаться словесами. Сына я к тебе отправил с письмом. Посмотри там проект внимательно. Грамотный инженер его составил. Предлагает он достроить три километра железной дороги и элеваторы недалеко от реки поставить. Хороший перевалочный пункт для зерна можем сделать. Глядишь, и сами понемногу его скупать начнём по осени, а зимой один к полутора продавать.

– Обязательно гляну, Ерофей Константинович. А с сыном казначейский вексель отправлю, на два миллиона. Пусть к зачёту его приведёт и деньги на счёт мне отправит, – вовремя сообразил я, как избавиться от внушительной казначейской бумаги, полученной мной от Оружейного приказа.

– Неплохой прибыток, – крякнул купец в трубку, – От меня на днях тоже триста сорок тысяч получишь. В отчете увидишь, что и откуда, – завершил Ерофей Константинович разговор на приятной новости. Откуда у меня вексель он не спросил. Значит передал ему сын мой рассказ про телефоны.

Испытание на скорость решили проводить по тому же стандарту, который был принят для отборочных соревнований перед гонками. Разгон в десять миль, входные ворота из двух зондов на высоте сто метров, мерная миля и выходные ворота. Около каждых ворот зависли в воздухе пилоты в МБК, с секундомерами и фонариками. Двумя секундомерами решили перестраховаться, хотя на отборочных всё так и будет. Ну, а я не гордый, я тоже кнопочкой пощёлкаю. Очень не терпится мне результат узнать.

Первый заход за Киякиным. Внимательно наблюдаю, что и как он делает, а купец ещё и объясняет тонкости прохождения ворот.

– В створ заходи с запасом по ветру. Высота небольшая, а приземный ветерок, он сильнее порой поддувает, и порывистей. Поэтому жмись к наветренному краю, чтобы если неожиданным порывом ветра снесло, так мимо створа не проскочил, – Степан Васильевич управляет дирижаблем уверенно. Направление разгона он выбрал безошибочно, хотя сначала мне показалось, что мы пролетим далеко в стороне от ворот. Но нет, дирижабль, сносимый боковым ветром, словно по ниточке вышел точно в створ, и я сам, на всякий случай, тоже щёлкнул секундомером.

Тренироваться мне ещё и тренироваться. У Киякина разгон вышел замечательно. Он, словно опытный пловец переплывающий реку, заранее сделал поправку на течение, и оно само вынесло его к нужной точке. Так и с ветром получается. Киякин ничего не вымерял, не рассчитывал, просто посмотрел, как стандартный сброшенный вымпел падает, насколько его относит в сторону, и тут же внёс упреждение в разгон. Ничего не попишешь. Опыт полётов у него сумасшедший.

Моя попытка получилась чуть хуже. Киякин до последнего не вмешивался, но в конце концов всё-таки не удержался от подсказки, показав мне верное направление метрах в шестистах от ворот и избавил тем самым дирижабль от дальнейшего рыскания.

В створ оказалось не так-то просто попасть. На большой скорости он совсем не кажется широким. Что-то подобное при езде на мотоцикле испытываешь, когда реку переезжаешь по узкому мосту. Если скорость километров сорок-пятьдесят, то все нормально, но вот чтобы мостик на сотке проскочить, тут уже глазомер нужен и твёрдая рука, а заодно и железная выдержка.

В пересчёте на километры результаты измерения скорости ошеломили. Сто семьдесят пять у Киякина и сто семьдесят у меня. Шикарные цифры. Фактически – мировой рекорд, никем кроме нас не зафиксированный.

Обычно рекорды держаться долго. По крайней мере рекорды в сто сорок и в сто сорок пять километров в час прожили лет по шесть. Прошлогоднему рекорду, в сто пятьдесят один километр, тоже пророчили долгую жизнь. Должны пройти годы, прежде чем появится новое поколение более мощных двигателей, новые материалы, и конструкторы окажутся готовы применить более современные и прочные каркасы жёстких корпусов.

Порадовавшись было вместе с нами, Степан Васильевич глубоко задумался. А потом и вовсе передал штурвал Усольцеву, а меня отвёл в сторону от всех и усадил на диван.

– Олег, ты собираешься поставлять свою технику в армию? – негромко спросил он меня, глядя в глаза.

– Не хотелось бы, – вздохнул я, – Свяжут заказами по рукам и ногам, а я птица свободолюбивая. У меня планов ещё невпроворот. Рановато мне в оглобли впрягаться.

– Тогда и не геройствуй. Пройди отборочные соревнования в первой пятёрке, и достаточно, – пожевал купец губы, прежде чем дать совет.

– Сам так собирался сделать, – успокоил я его, собираясь вставать.

– Подожди, – придержал Степан Васильевич меня за рукав, усаживая обратно, – Не объяснишь мне, почему регуляторы магических двигателей в верхней трети их хода ничего не добавляют?

Неожиданный вопрос заставил меня поморщиться. Мы не успели изготовить оснастку для двигателей катера, и после долгих споров поставили на него те же двигатели, что и для «МиЛаНы», ограничив их по мощности. Не рассчитана наша несущая конструкция на ту избыточную тягу, которую они дают. Как бы не рассыпался наш катер от перегрузок. Понятно, что мы немного попытались подстраховаться, в последний момент чисто интуитивно дополнив силовой набор дирижабля, но полный перерасчёт каркаса делать уже не стали. Всё равно не успевали до гонок с переделками.

– Движки тут стоят мощнее, чем нужно, – признался я, – Пришлось ограничители установить.

– Спасибо, что не стал врать и про двигатели сказал. А то я вижу, что больно уж конструкция знакомая стоит, ну никак для вашего недомерка не подходящая. В первом полёте тебе намекнуть пытался, но ты мимо ушей пропустил. Я очень надеюсь, что тебе не придёт в голову ограничители с них снимать, – пошутил Киякин под конец беседы.

После приземления я заглянул к пилотам МБК. Вчера они обещали мне подумать над тактикой предстоящих соревнований, и мне очень интересно было, что они надумали.

– Мы так решили. Первые соревнования по скоростному слалому оба проходим в полную силу. Думаю, соперников у нас не много окажется, – рассудительно начал Озеров.

– Да какие там соперники. Мы и раньше быстрее всех были. Мы же разведчики. У нас МБК хоть и полегче были, зато и скорость не чета штурмовикам, – перебил бывшего командира Василий, горячась и превращая свою причёску в нечто ёжикоподобное.

– После слалома, тот, кто его выиграет, попытается на стрельбе другого вперёд пропустить. Мы тут лет за десять таблицы просмотрели. Редко, кто из победителей больше четырёхсот шестидесяти из пятисот настреливал. Плохо чемпионы стреляют, – всё так же спокойно продолжил Озеров, не обратив особого внимания на высказывание друга и его терзания.

– Думаете, получится у вас два золота взять? – прищурился я на уверенных в себе мужиков.

– Постараемся, – чуть заметно усмехнулся Сергей, положив руку на плечо вскинувшегося было друга, – Сдаётся мне, не так много участников будет, у которых хотя бы вполовину нашего опыта наберётся. Ну, и МБК новые конечно же хороши, чего уж там…

С обедом мы хоть и припозднились, но вышел он достаточно праздничным. И вообще, у меня создалось впечатление, что все вокруг откуда-то знают о результатах испытаний дирижабля. Хотя чего тут гадать. Достаточно внимательно посмотреть на наши лица… Сияем, как новенькие полтинники и таинственно переглядываемся. Конспираторы недоделанные…

Послеобеденная истома была нарушена самым бессовестным образом.

Заревела сирена над казармой, а спустя пару секунд на юго-западе в воздух поднялась красная ракета. Четвёрка пилотов в доспехах, только начавшаяся было подниматься в воздух, резко сорвалась с облёта поля и рванула в ту сторону, перестраиваясь на ходу в боевой порядок.

Я ссыпался по лестнице, едва задевая ногами стальные ступени, и побежал к казарме. Там есть связь со всеми постами и можно будет достоверно узнать причину тревоги.

– Три машины. Двенадцать человек. Пытались прорваться через пост. Протаранили шлагбаум, но охрана активировала «зубья». Сейчас ругаются, требуют их пропустить, угрожают, – коротко и по сути доложил мне дежурный, держа в руке трубку.

– Две пятёрки, усиленные боевыми магами, – услышал я голос Дарьи из-за спины, – Какие-нибудь гербы на машинах имеются?

Дождавшись моего кивка, дежурный продублировал вопрос в трубку.

– Чёрный медведь на красном фоне, – доложил он, получив ответ с поста.

– За мной приехали, – злобно прорычала княжна и порыв ветра разметал листы со стола дежурного и её волосы, – Там у тебя нет громкой связи? – резко развернулась она в мою сторону.

Я пожал плечами и посмотрел на охранника. Какой-то рупор я на посту видел, но представления не имею, для чего он предназначен и можно ли через него говорить по телефону.

– Вывести разговор на внешний динамик? – сориентировался служака, и продублировал команду на пост, – Можете говорить.

– Лядов и Окунев. С вами говорит княжна Вадбольская Дарья Сергеевна. Я почему-то уверена, что именно вы сюда явились. Других идиотов, воображающих себе, что такими жалкими силами они могут справиться со мной, в Роду не осталось. Можете передать моему деду, что вчера я отправила ему письмо, в котором объявляю о своём выходе из Рода. А теперь убирайтесь вон, пока я сама до вас не добралась, – княжна хотела вернуть трубку дежурному, но в это время там в ней что-то грохнуло, а спустя какое-то время и до нас долетело эхо далёкого взрыва.

– Что происходит? – задал вояка в трубку вопрос, и щелкнул тумблером, подключая к телефону динамик над столом.

– Пилоты скалу взорвали. Ту, что метрах в двухстах от поста была и обзору мешала. Разнесли её к чёртовой матери, – восторженно ответили с поста, спустя десяток томительных секунд, – А гости уезжать собрались. Разворачиваться начинают, да шустро так. Торопятся видимо. Ага, уезжают. А наши пилоты за ними пристроились. Провожать полетели, – доложил с поста потенциальный спортивный комментатор. Его эмоции прямо с ходу по голосу читаются. Что восторг, что злорадство.

Я мысленно выматерился. Разрешил я пилотам сегодня «ракетницы» проверить. Укрепилось это название за могучими четырёхзарядными револьверами с удлинённым стволом. Предупредил правда, чтобы не увлекались, но ограничить в расходе боеприпаса не удосужился. А барабан-то у «ракетниц» на четыре заряда, да и пули непростые заряжены. Калибр у звероподобных револьверов, как у серьёзного охотничьего ружья, а в пулю, наполовину пустотелую, вставлена маленькая горошинка накопителя. Нормально так бухает, когда накопитель взрывается, почти как полкилограмма взрывчатки выходит, судя по моим личным ощущениям. Накопитель в пуле простенький стоит, правда, но один чёрт он неоправданно дорог, чтобы этими мини-снарядами стоило менять ландшафт. Я подобные кристаллики супруге Усольцева по сорок пять рублей теперь продаю, и то исключительно по знакомству, а к ним ещё обвязка положена. Считай, рублей под семьдесят внутренности пули мне обходятся.

Это во сколько же мне снос скалы встал?

– Журналистов-то там у вас хоть нет? – поинтересовался я, перехватив у охранника трубку.

– Есть. Полно их тут понаехало, – разрушил мои робкие надежды радостный голос с поста, – Наша смена уже четверых отловила, которые на полигон пробирались. По писярику на нос за день заработали. Они думали, что если оврагом пойдут, то мы их провороним. Только фиг они угадали. Граница на замке! Так что подваливай, братан. Вечером проставляться будем, – пригласил меня незнакомый собеседник, приняв за одного из своих.

За-ши-бись! Мне только в газетах не хватало красочно описанных выдумок, снабжённых фотографиями взрывов и поспешно сваливающего с моих земель отряда, с гербами не самого слабого княжеского Рода на борту.

Что-то мне подсказывает, что с учётом отловленных журналюг, выпотрошенных охраной на положенные штрафы, их коллеги не будут ко мне чрезмерно благосклонны. Наверняка многие из них вспомнят об одной из своих ипостасей, называемой в простонародье – «обсёрный журналист». Встречаются в их среде настоящие «звёзды обсёрного жанра». Прицепится к тебе такое чучело, и никак ты от него не отвяжешься, пока изрядно денег ему в лапу не дашь. Наработаны у него все выражения и приёмчики, и не раз в многочисленных судах обкатаны. Вроде и всем всё понятно в его пасквилях, а формально зацепить писаку не за что. Всё будет в суде отрицать, и при этом соизволит нагло ухмыляться тебе прямо в лицо.

Ну да ладно. Снявши голову по волосам не плачут. Надо мне Дарью попытать о том, какие теперь фокусы от её родни стоит ждать. Может мне уже их Кланом вендетта объявлена, а я про газеты переживаю.

Но нет. Сейчас я её спрашивать ни о чём не буду. Не отошла ещё княжна от гнева. Хотя ведь ждала она что-то подобное. Недаром следом за мной в казарму примчалась, не отстав ни на шаг, а с утра щедро обвешалась кулончиками и браслетами. Явно не простыми. Магией от них так и прёт. Ох, темнит Дашка…

Вечерняя тренировка с княжной меня порадовала. Нет, виртуозом шпаги я не стал. Фехтование одними знаниями враз не освоишь. Мне отчётливо не хватало двигательных навыков, отточенности движений, да и моя физическая форма не лучшим образом подходила для поединков. Реагировать успевал, а ответить движением уже не всегда. Другое дело, что я теперь это понимаю. За что предку-Сущности отдельное спасибо. Знаю, чего мне не хватает и представляю, какие тренировки мне нужны. В первую очередь мне надо подтянуть кисти рук и предплечья, поработать на ловкость и гибкость, а заодно освоить правильное передвижение.

Ага, всего-то ничего. Осталось совсем немного – начать и кончить. Если сам раньше не загнусь.

Тем не менее тренировка прошла гораздо лучше, чем в предыдущие разы, и в нескольких моментах я даже смог удостоиться удивлённого взгляда княжны.

– Олег, ты определённо делаешь успехи. Думаю, что не всё так безнадёжно плохо, как мне показалось сначала, – скупо похвалила меня девушка во время перерыва, одевающая на тренировки суровую личину тренера-сэнсэя.

– Вашими стараниями, Дарья Сергеевна. Грешно же, иметь такого наставника и не пытаться стать лучше, – польстил я ей, впрочем без особого успеха. Сэнсэи же нечувствительны к лести…

– Мы сейчас магией займёмся. Постарайся свою взрывающуюся штучку не применять. Я понимаю, что она не опасна, но после неё глаза не видят, и в ушах звон стоит, – попеняла мне княжна, припомнив «взрывпакет», применённый предком.

– Тогда уж и ты, Дарья, не лупи по мне летальными заклинаниями, – пожал я плечами.

– Какими летальными? – состроила Дарья удивлённую моську, а глазки-то забегали.

– Тебе лучше знать. Только в тот же раз Знания у меня не случайно активировались. Ключик там был нужен. Вроде требования стояло, чтобы получатель Знаний магом был. Ну и, соответственно, мог выжить после направленного на него заклинания, способного нанести смертельный урон. Я понимаю, что ты увлеклась, пытаясь мой щит пробить, но всё-таки будь поаккуратнее, – попросил я её и с удовольствием отметил, что не всё потеряно. Краснеть княжна ещё не разучилась. Кстати, а ей идёт. Как разрумянится, так просто такой милашкой выглядит…

– А твои тиски, которыми ты меня чуть не раздавил – это не опасно, да? – по извечной женской привычке перешла она в наступление.

– Не стала бы ты дёргаться, ничего бы и не случилось. А кстати, хочешь я тебе это заклинание не в тренировочном, а в боевом варианте покажу? – усмехнулся я, давая ей понять, что её попытка сменить тему разговора мной отмечена, и особых возражения я не имею. Действительно, мне совсем не хочется ссориться. День хорошо начался, пусть и закончится на мажорной ноте.

– То есть, ты хочешь сказать, что это был тренировочный вариант? Да у меня щит смяло, как бумажный кулёк, – вскочила Дарья со скамейки и упёрлась руками в бока.

Ха, негодует она, видите ли. Ну, ну, посмотрим, что дальше говорить будет. Я тоже встал и сложив пальцы пистолетиком, направил их на высокий пенёк в углу двора. Давно он мне мешал, а ночью и напрягал, так как в неверных отсветах фонарей он выглядел, как человек, перелезший через забор. Дарья дёрнулась было меня остановить, но замерла, поражённая необычным зрелищем. В углу полыхнуло. Между двух сомкнутых щитов с бешеной скоростью крутилось раскалённое облако газа. Со стороны всё выглядело крайне сюрреалистично. Больше всего получившийся кокон походил на сгусток плазмы, который юлой крутился в углу двора.

– Давно хотел с этим пеньком расправиться, – довольным тоном заявил я княжне, которая не могла оторвать глаз от созданной мной фигуры.

– Ножи, – чуть слышно просипела Дарья, словно у неё пропал вдруг голос.

– Чего? – не понял я, оглядываясь по сторонам.

– Там были мои метательные ножи, – уже громче повторила она, указывая пальцем на вращающийся столб огня.

Упс-с, неувязочка вышла… Ножей в пеньке я не заметил.

– Что-то особенное было? – постарался я задать свой вопрос небрежно. Не дай Бог, у неё ножички какие-нибудь артефактные имелись, вовек же попрекать меня ими будет.

– Обычные. Просто сталь хорошая и баланс выверен, – буркнула Дарья, всё ещё любуясь моим творением.

– Уф-ф, – я облегчённо выдохнул, – Тогда ничего страшного. Завтра я ещё лучше ножи тебе сделаю. И поверь, я не хвастаюсь. Впрочем, сама оценишь.

Под эти слова я начал стравливать давление из кокона. Звук получился резкий. Этакая помесь свиста и шипения, вызывающая боль в ушах. Дарья проворно запрыгнула мне за спину и ухватив меня за рукав, несмело выглянула из-за плеча.

– Давление стравливаю. Если сейчас щиты просто отпустить, то от забора ничего не останется, да и окна в этой части посёлка придётся вставлять заново. Температура внутри кокона полторы тысячи градусов, и давление намного больше, чем в паровозном котле, – просветил я княжну о некоторых особенностях моего заклинания.

– То есть ты хочешь сказать, что пока мы тут болтали, ты эту мощь щитами удерживал? Всё время? – спросила Дарья, заворожено наблюдая за неспешно тускнеющим коконом.

– Так и есть, – согласился я с ней. Кстати, это самая безопасная тактика в общении с женским полом. Соглашательская, приспособленческая, но безопасная.

– А почему тогда врал, что не знаешь мощных боевых заклинаний? – изобличила меня княжна, выбираясь из-за спины и приобретая грозный вид.

– Да небоевое оно, – отмахнулся я от несправедливого, с моей точки зрения, упрёка, – Представь себе кузнеца, к примеру. Он целыми днями машет молотом. Обычным молотом, совсем не боевым. Но если надо, то он и по врагу может им ударить. Благо мышцы нужные натренированы и удар поставлен. У меня примерно так же. Я с детства Щитами, как инструментом пользуюсь.

– Прямо таки с детства, – ехидно поддела меня Дарья, намекая на возраст Инициации.

– Именно с детства. Просто до Инициации я мелочь всякую делал. Ножи точил, крючки осетровые. Потом на косы и топоры перешёл, – за разговором мы не спеша двигались к кокону. Внутри него уже не бесновалась огненное безумство. Вишнёвое марево иногда вспыхивало яркими всполохами ало-жёлтых языков, но общее движение почти прекратилось, да и шум постепенно сходил на нет, переходя из свиста в сиплое ворчание.

Мы замолчали, и не дойдя несколько шагов до переливающегося кокона, остановились, словно по команде. Я как-то машинально приобнял Дарью, придержав её за плечо рукой, а она даже не дернувшись, сама прижалась ко мне ещё плотнее. Эх, Дашка, Дашка. Ты и росточком-то оказывается не так велика. Это в обычное время тебя каблуки да осанка спасают. А в тренировочных тапочках, да прижавшись, ты больше на птичку-невеличку похожа. Ту, которая прилетела с холода в тёплое надёжное гнёздышко, и замерла, пытаясь отогреться.

– Есть кто дома? Хозяева… Гостю открывайте, – заголосил из-за калитки мой друг детства, которого я пригласил на шашлыки.

Эх, Степаша, друг ты мой ситный! Не мог ты на полчасика опоздать! Такой момент нарушил…

Глава 14

Имение князей Белозёрских. Городок Можайское Вологодского наместничества.

– Заходи, заходи, Авенир Авенирович. Заждался я тебя. Ужскоро третий день минет, как я вызов тебе послал, а тебя всё нет и нет. Негоже тебе так поступать. Не все к таким задержкам с пониманием отнесутся. Так ли часто тебе Глава Клана вызов шлёт, чтобы ты над ним долго раздумывал? – Роман Михайлович, князь Белозёрский и Сугорский, вроде и ласково попенял Главе Рода Вадбольских, но от иных ласковостей и кровь в жилах стынет. Особенно, когда знаешь, что именно в ярости Глава Клана всегда приторно вежлив. Именно так, с ласковыми увещеваниями он в свою бытность и на кол провинившихся сажал. Даже близкой роднёй своей для такого дела не побрезговал.

Лучше бы в крик ругался. Тогда дело простой трёпкой могло закончиться, да потерями небольшими. А так вот до дрожи пронимает.

– Приболел немного, да и дела Рода не сразу отпустили, – ответил чтобы ответить князь Вадбольский.

– Ай-яй-яй, – поцокал языком Роман Михайлович, словно бы сочувствуя, – Видимо правы Кемские, говоря, что не всё у тебя в Роду ладно. Неужто целителями оскудел? Или дела Рода тебе важнее дел Клана показались? – Глава Клана словно бы невзначай ввернул в свою речь упоминание о молодых, но дерзких соперниках Вадбольского в борьбе за влияние в Клане. Что уж и говорить. Потеснила шустрая молодёжь Кемских старика. Старые-то заслуги его Рода уже скоро быльём порастут, а новых пока никто не добился. Как не крути, а старые герои нынче не в чести. Да и постыдное это дело, когда ты начинаешь заслугами отцов, дедов и прадедов козырять, собственных не имея. А Кемские – они как воробьи. То тут клюнут, то там, но всегда на виду оказываются. Вот и получается, что Клан нынче их заслугами на плаву держится и о себе напоминает, а он вроде как в пристяжных оказался, – Ничего рассказать не хочешь, из того, что мне хотя бы по статусу знать положено?

– Вроде нечего рассказывать. Всё своим чередом идёт, – Авенир Авенирович пожал плечами, лихорадочно соображая, что могло стать известно Главе Клана из жизни его Рода и так его заинтересовало, что он даже вызов прислал. Вызов – это не просто приглашение, это требование предстать перед Главой незамедлительно для ответа за дела, имеющие отношение к жизни Клана.

– Да. Ну, хорошо тогда, раз всё у тебя благополучно, – ласково улыбнулся ему Белозёрский, не спуская глаз с потеющего старика, – Как молодая княжна поживает? Я про Дарью Сергеевну, про красавицу нашу. Небось целыми днями к свадьбе готовится, наряды перемеривает?

– Ах, вот ты про что. Чудит Дашка. В гонках имперских надумала участвовать, – нехотя выдавил из себя Вадбольский, отводя глаза от собеседника и наконец-то решившись смахнуть платком с носа каплю пота, изрядно его отвлекающую. Некстати жара сегодня навалилась. Душно. Гроза наверное будет.

– Это какую же яхту ты ей дать собираешься? Или я упустил чего, и у тебя что-то достойное появилось. Так ты не томи, похвались покупкой, полюбуемся да порадуемся вместе. А то знаешь, всё дела да разговоры, а то и вызовы во дворец. Радостей мало в жизни стало, всё заботы да заботы. Так когда яхтой-то похвалишься, или на чём она там летать собралась? – хозяин имения огладил ухоженную бороду и со стуком перебрал руками бусины чёток, лежавшие у него на коленях.

– Не будет она ни в каких гонках участвовать. Сегодня же поеду и сам её домой верну. А то ишь что задумала, вертихвостка, нашла какого-то ухаря из курсантиков, тот толком даже без роду-племени, и с ним лететь собралась, – воинственно потряс сухим кулаком Авенир Авенирович, изо всех сил стараясь, чтобы слова его звучали весомо.

– Ага, а раньше, значит, ты вернуть её не пытался? – вкрадчиво поинтересовался Белозерский, глядя мимо гостя отсутствующим взглядом.

– Безопасник мой людей за ней посылал. Я ему велел найти её, а он инициативу решил проявить, – старик чуть приукрасил общую картину, чтобы уж совсем глупо не выглядеть.

– А-а, так это твоему человеку я обязан вызовом во дворец. А ты у нас вроде как и не при чём, – понимающе покивал головой Глава Клана, всё так же разглядывая что-то неведомое за спиной гостя, – Этак глядишь, твой человечек у тебя и войну кому-нибудь объявит, а мы и знать не будем. Так что ли?

– Да какая там война. Плюнуть и растереть, – вскинулся Вадбольский, желая снизить накал разговора незначительностью проблемы.

– Ну да, до войны там не дошло. Выперли с треском твоих бойцов. Этот самый курсантик, как ты его назвал, и выгнал их, словно псов шелудивых. Между прочим, со своих родовых земель выгнал. Объяснить тебе, что бы случилось, если бы они там воевать начали? Вижу, что понял. А потом по этому поводу со мной очень сильно захотел пообщаться князь Обдорин Владимир Романович. Слыхал про такого? – князь Белозёрский построжел лицом и впервые за весь разговор посмотрел на гостя даже без тени улыбки.

– А что Обдорин, наш Род всяко постарше будет, и корнями серьёзнее, – всё ещё пытался побарахтаться Вадбольский, всё больше проникаясь серьёзностью разговора.

– Ты это Мишаковым расскажешь, когда с ними на том свете встретишься. Те так же года два назад решили, когда на конфликт с Обдориным полезли. Вот и не стало этой зимой ни Мишаковых, ни их земель родовых. Опоздали войска государевы к ним на помощь придти. Ко всем соседям успели, а к ним как-то нет. Вот ведь незадача какая, – Белозерский словно в недоумении развёл руки в стороны, поигрывая чётками.

– Да не может Обдорин войсками командовать. Совпадение это, – быстро обдумав сказанное, сделал вывод Вадбольский. Не ладят безопасники с армейцами. Такую простую истину все знают, кто службу армейскую тянул.

– Все именно так и решили, – согласно покивал ему Глава Клана, глядя на князя с каким-то сожалением, – Те, кто умом небогат. А у кого голова чуть лучше работает, те в мозаику другой кусочек вставили. Император-то наш не всё сам говорить может. Ему по предназначению своему положено быть выше дел мирских да житейских, и со своей высоты справедливость вершить. Вот и существуют при нём людишки доверенные, вроде того же Обдорина, которые государевы пожелания вроде как от собственного имени озвучивают. Так что теперь думаешь делать, если Обдорин, считай что впрямую указал на то, что твои люди на его человека рот разинули? Тоже, небось, сомнения гложут, сам ли Обдорин интерес высказал, или свыше ему так велено было. Государь-то у нас памятлив. А ну, как спросит за обиду. Ладно бы с тебя, а если Клану аукнется?

– Дашка письмо мне прислала. Пишет, что из Рода выходит, – выдавил через силу Вадбольский, понимая, что в данной ситуации утаивать эту новость стало просто чрезвычайно опасно.

Глава Клана прикрыл глаза и надолго замолчал. Нетрудно было догадаться, что в его голове сейчас прокручивается множество вариантов, и каждый из них пристально изучается им со всех сторон.

Даже со стороны было заметно, что мыслительный процесс не приносит ему радости. Глава заметно осунулся на лицо, покрывшееся каплями пота и морщинами, и время от времени его начинало подтряхивать, отчего капли пота разлетались весёлым веером, мелькая бриллиантовыми блёстками на фоне окна. Да, жаркий денёк сегодня выдался…

– Слушай меня и запоминай, – Белозёрский чуть приоткрыл глаза, и смотрел на гостя прищурившись, словно через прицел винтовки, – К Дарье Сергеевне сам не лезь. Мать её к ней отправь. Пусть мощевик ей передаст от твоего имени. Просто передаст и всё. Без каких-то там условий, приказов или пожеланий.

– Мощевик… Да я… – старик задохнулся и не сразу смог начать говорить, словно ему не стало вдруг хватать воздуха, – Их два у нас всего, оберега-то. Один всегда у Главы Рода был, а второй наследнику давали. Не бывать этому! А ну как она с курсантиком закрутит, и что? Род под его руку уйдёт!

– Совсем ты умом скорбен стал, Авенирушка. А ведь когда-то на моё место метил, да и сейчас поди поглядываешь… Обереги у вас знатные, слов нет, но они традиция, и не более того. То что ты висюльку ей подарил – это всего лишь жест внимания, а не обещание сделать её наследницей. Да и про парня тебе не мешало бы справки навести. Из того, что я знаю, никак не выходит, что он ради девки под чужую руку пойдёт. Наоборот, шарахнется он от Дарьи твоей, как чёрт от ладана. Хотя выбирай сам. Не хочешь оберег отдать, можешь на Соловки года на три уехать. А я Обдорину скажу, что вину ты признал, и в монастырь ушёл её отмаливать. Или у тебя ещё идеи какие есть, как Клан с императорскими ближниками в распри не втянуть? Посиди, подумай. Я не тороплю. Заодно досье на «курсантика» почитай, – Белозёрский голосом выделил прозвище, данное Вадбольским парню, и подтолкнул к нему тощую папку, – Он уже два Рода под землю закопал. Что-то мне подсказывает, что и тебя он ни разу не испугается. Так что щёки можешь не раздувать. И исподтишка пакостить не вздумай, иначе на всех беду накличешь.

Вадбольский читал долго. Пару раз он останавливался, и шумно сопя, возвращался на страницу-другую назад. Закончив, старик отложил папку в сторону, и раскачиваясь на стуле, бездумно уставился на одну из стен, где висел огромный холст с портретами и витиеватой надписью «Владетельные князья Белозерскiе».

– Я отдам мощевик, – сипло проговорил он после продолжительного молчания.

* * *

Споры зрителей не стихали ни на минуту. Тысячи людей толпились по обеим берегам реки, над которой была устроена мерная миля. Все места в многочисленных кафе с видом на реку были раскуплены недели две назад. Те, кто опоздал, покупали места на балконах домов, а то и нанимали лодки, приткнувшиеся к набережной. Люди любовались отборочными соревнованиями дирижаблей.

Из сотен приёмников и десятков уличных громкоговорителей доносилась скороговорка комментаторов, сменяющих друг друга каждые полчаса.

Десятки пилотов в судейских мантиях кружились в воздухе, выстраивая конвейер из воздушных судов и флажками отдавали им команды.

Каждые три минуты над рекой появлялась очередная туша дирижабля и отчаянно ревя моторами, проносилась над водой под свист и улюлюканье болельщиков. Многие участники гонок имели своих фанатов, вырядившихся сегодня в цвета гербов того или иного Рода, и украшавшие нос дирижабля.

Мне сегодня с земли помогает Киякин. Свой отборочный тур «МиЛаНа» под его управлением прошла ещё утром, заняв четвёртое место в своём классе. Это событие вызвало массу неудовольствия у одного из именитых участников гонки, и он чуть было не поднял скандал, изучая характеристики яхты. Сухой вес «МиЛаНы» был заявлен в восемнадцать тонн, и именно за эту цифру уцепился именитый отрок из серьёзного клана, пока его же друзья не указали ему на грузоподъёмность «МиЛаНы» в двадцать пять тонн, по которому яхта полностью соответствовала требованиям соревнований в своём классе.

Киякин устроился на балкончике дома под характерным шпилем. Мы с ним специально подыскали заметный объект на земле, который легко будет найти в бинокли. За его спиной стояла чёрная доска, на которой он должен был мелом написать расхождение с лидером на середине дистанции. В отличии от «МиЛаНы», которая прошла мерную милю на полном ходу, мне с моим «Сапсаном» было что скрывать.

Моя основная задача на первый взгляд проста. Надо попасть в ту двадцатку, которая в дальнейшем примет участие в гонках. Всё становиться гораздо сложней, если представить, что на жеребьёвке нам досталось сорок шестое место из восьмидесяти двух. Высовываться на первое место сходу не хочется. Есть на то причины. Нам надо аккуратненько занять место в первой пятёрке, ну или в первом десятке. Именно у них на старте следующего этапа будут преимущественные позиции, которые позволят обойтись без стартовой толчеи, чреватой авариями. Уйти со старта мы можем резко, если впереди никто не будет мешать.

Определённо большую помощь оказал друг Степаша. Уж не знаю, как и где он вычислил знатоков гонок, но за неделю до соревнований у нас на руках оказались целых три списка основных претендентов, процентов на восемьдесят совпадающих друг с другом. Нас там естественно не было. Мы тёмная лошадка, о которой никто и ничего толком не знает. Думаю, что нас и не воспринимают всерьёз. За всю историю гонок таких новичков, как мы, были сотни. Редко кто из них потом становился хотя бы постоянным участником гонок.

Такой шанс я не мог упустить. Через Андрея Липатова мне удалось разместить почти восемьсот тысяч рублей в различных букмекерских конторах нескольких городов. Ставки колебались от один к сорока, до один к двадцати пяти. Всё равно много. Если я не ошибаюсь, то и мои партнёры подсуетились, поставив серьёзные для них суммы на нашу победу.

К счастью, пятеро участников из полученных списков на отборочном соревновании стартуют раньше нас. Они лидеры прошлых гонок и я их воспринимаю, как серьёзный ориентир, по которому можно будет определить то время, за которое нам нужно пройти дистанцию на отборочный тур.

Задача Киякина правильно показать мне время лидера на середине дистанции, и моё отставание или опережение его. А мне предстоит проиграть ему полсекунды-секунду, и временно занять второе место, с которого нас вполне может отодвинуть вторая половина участников. Надеюсь, что не дальше первого десятка. Такая вот у нас тактика на этот тур продумана.

Подошла и наша очередь. Среди больше, чем дюжины дирижаблей, закрутивших полукольцо над пригородами, мы теперь первые. Значения скоростей у меня на регуляторах отмечены, но там всё не так просто. С бензиновыми двигателями всё понятно. У них обороты и скорость напрямую зависимы. Ясное дело, что сопротивление воздуха требуется минусовать по нарастающей, но реперы мы выставили. Гораздо непонятнее ведут себя движки на магии. Для них гораздо важнее масса воздуха, попавшая им в жерло. Именно её они выплёвывают, ускоряя до сверхзвуковых величин. Надеюсь, у нас до таких крайностей дело не дойдёт, и сопла нам остужать не придётся. Это Киякин как-то за жизнь своего дирижабля боролся, запустив движок на максимум, а у нас и так мощности с лихвой. Опять же накопителями я наш катер снабдил с избытком. С выставленными ограничителями нам запаса Силы за глаза рейса на полтора, если дистанцию гонки считать за единицу.

Красный флажок у судьи сменился на жёлтый, и через несколько секунд на зелёный. Поехали!

В отличии от других дирижаблей, «за рулём» которых я побывал при обучении, наш конёк-горбунок крайне резв. Ему ничего не стоит разогнаться «до сотки» минуты за две. Для автолюбителей величина смешная, но не стоит судить однобоко. Где мы, и где автомобили. Да и размеры… Я, своим «Сапсаном», автостоянку на тридцать машин разом накрою, если навернусь с неба на землю, а то и большему количеству авто «повезёт». Вообще дирижабли – это техника громоздкая и крупная. Соответственно, как ей и положено, она не демонстрирует взрывной темперамент. Разгоняется так себе, и летит не особо спеша. Так всегда было. И только мой «Сапсан» не вписался в эти догмы. Слишком уж он живой.

В створ ворот я втащил дирижабль, как по ниточке. Недаром Киякин меня неделю натаскивал, раз по десять заставляя повторять одно и то же. Теперь важно удержать дирижабль на курсе, не давая ему рыскать от порывов бокового ветра. Особенно опасны просветы между зданиями, что на берегу построены. Через них иногда так задувает, что кажется, словно мой «Сапсан» пощёчину получил. Дарья со Степашей уже приникли к биноклям, а Усольцев настороженно следит за гироскопами, озвучивая мне отклонения горизонта и вертикали.

– Вижу Киякина, – докладывает Степан, и тут же что-то недовольно ворчит Дашка, которую он опередил, – Прошли контрольную отметку.

– Плюс три! – в голос кричит княжна, успевшая первой рассмотреть цифру на доске, написанную купцом, – Можно чуть сбавить ход, идём с опережением лидера в три секунды.

Я едва заметно прибираю регуляторы газа и слегка увеличиваю запас на снос от бокового ветра. Остаток дистанции проходим в напряжённом молчании и только после выхода из финишного створа Степан вкручивает на полную ручку громкости на радиоприёмнике.

– У нас есть новый результат и вы не поверите, но он до десятых долей секунды совпадает с результатом нашего лидера. «Айвенго» и «Сапсан» прошли мерную милю за сорок шесть и три десятых секунды! – надрывается комментатор, доводя динамики нашего приёмника до хрипа, – Интересно, как они будут делить места. Хотя, как мне только что подсказали судьи, на первом месте так и остаётся «Айвенго», первым показавший нам сегодня замечательное время, совсем немного не дотягивающее до мирового рекорда. Но соревнования у нас продолжаются, и кто знает, какие результаты нам сегодня ещё покажут команды, судя по всему замечательно подготовившиеся к предстоящим гонкам.

Степан прибрал громкость приёмника и остался сидеть около него, вслушиваясь в речь комментатора.

– Соревнования ещё не закончились, – то ли успокоил, то ли ободрил меня Усольцев, прерывая общее молчание.

– Да я пока сам не понимаю, почему так получилось. Вроде же всё точно рассчитали, – я почесал затылок и начал плавно разворачивать наш дирижабль в сторону усадьбы Липатова. Не озаботились мы вовремя арендой места для стоянки «Сапсана» в столице, а когда кинулись искать, то оказалось, что всё давно занято. Завтра станет посвободнее, когда дирижабли, отсеявшиеся на отборочных соревнованиях разлетятся, а пока мы используем своё преимущество. Наш катер умеет садиться на землю. Поэтому он достаточно уютно чувствует себя на лужайке парка, разбитого у усадьбы. Ну, тут я думаю, что дочки Липатова, которые на этой лужайке любят в бадминтон играть да на лошадях кататься, меня простят. Если что, то тортиками откуплюсь. Как раз сегодня заказал пару штук на вечер.

– Я кажется поняла, в чём дело, – привлекла к себе наше внимание Дарья, крутя в руках карандаш, которым она перед этим чего-то чиркала на листке бумаги, – Думаю, что на «Айвенго» тоже сбросили скорость на второй половине дистанции. И наверняка это неспроста было сделано.

– Есть! – заорал Степаша, добавляя громкость приёмника, и не дав нам времени на осмысление Дашиного замечания, – «Бесстрашный» нас на одну десятую обогнал.

Карандаш в руках княжны звонко хрустнул, разлетевшись пополам, и её лицо стало походить на восковую маску. Белую и неподвижную. Со слов Дарьи я знал, что Тугоухов-младший, её будущий жених, в гонках участвует на «Бесстрашном».

Мда-а. Вот это новости за несколько секунд. Одна другой хлеще. Напрасно я рассчитывал передохнуть за оставшееся время полёта. У меня и так сердечко до сих пор ёкает и рубашка на спине мокрая. Понервничал я перед стартом, да и пролёт мили мне не легко дался, а тут ещё и судьба вензеля выписывать стала.

Я замер, попытавшись сконцентрировать внимание на приборах, и на какое-то мгновение мне показалось, что в бликах их стёкол передо мной промелькнул образ моего предка-Сущности. А там то ли кожа кресел скрипнула, то ли ехидный смешок у меня в ушах раздался, и не поймёшь. Было и не стало. Почудилось наверно.

Пока мы летели до усадьбы, лучший результат в отборочных соревнованиях ещё дважды обновили, и на этом соревнования закончились. Итого, мы на пятом месте. Отлично. Можно гордиться результатом, или в очередной раз благодарить судьбу. Всё получилось так, как мы и задумывали. Мы в первой пятёрке.

Оглянувшись на Степана, который как раз озвучил нам очередной результат, я заметил, что он мне усиленно маячит, привлекая внимание. Убедившись, что я на него смотрю, Степан жестами дал понять, что кто-то пытается нас сопровождать по земле. Немного покрутившись в кресле и оглядываясь по сторонам, я и сам заметил тёмную точку автомобиля, который нёсся вслед за нами по грунтовой дороге, оставляя за собой шлейф пыли. Нелегко бедолаге приходится, и очень скоро ему станет ещё веселее.

Я чуть прибрал рули вправо, и слегка двинул регуляторы газа вперёд. Наш «Сапсан» послушно скользнул к небольшой реке и немного снизившись, скрылся от преследователей за кромкой берёзовой рощицы.

– Говорят, рыбалка в этих местах замечательная. Всё сходить хочу, а мест не знаю. Может так что разглядим, – пояснил я техномагу, занимающему место второго пилота, небольшое отклонение от маршрута. Местность у реки чуть подболочена, со множеством ручьёв и оврагов. Тут не погоняешь на наземном транспорте.

– Проще у охраны было спросить. Я видела, что у них около будки удочки стоят, – заметила княжна насквозь спокойным голосом. Даже излишне спокойным.

Всё-таки клановое воспитание даёт о себе знать. Вроде совсем недавно она услышала крайне неприятное для себя известие, но смогла же собраться, и как ни в чём не бывало готова поддержать обычный трёп, никому не показывая, какая буря сейчас у неё в душе. Железная девчонка.

Усадьба Липатова встретила нас шумно. Уже заходя на посадку, я увидел длинные столы, накрытые белыми скатертями. Их вынесли на улицу и выставили буквой Т. Похоже, у Липатова сегодня гости. Человек двадцать за столами точно сидит. Пересчитывать не буду, на мне сложное приземление.

Когда посадочная суета закончилась, мы с Усольцевым лично проверили все расчалки, для приличия попинав по туго натянутым тросам, которые притянули дирижабль к земле. И только после этой проверки, со всей нашей командой отправились к столам.

В гостях у Липатова сегодня были два купеческих семейства, и почти весь экипаж «МиЛаНы», за исключением Киякина, который ещё не успел вернуться из города. Все купцы дружно отмечали удачное выступление своих отпрысков, и наше известие о пятом месте тоже было встречено одобрительным рёвом и аплодисментами. В нашу честь отбахали свой краткий салют пробки шампанского. И мы, отдав должное напитку превосходного качества, отпросились у присутствующих на душ и переодевашки.

– Капитан, как прикажете подать себя перед купцами? – поинтересовалась Дарья, перед тем, как уйти в свою комнату.

Вот же зараза! Ещё недавно страдала, а теперь в глазах чёртики играют.

– Удивлять и контропупить, – не выходя из образа капитана-Победоносца, отдал я распоряжение, успев заметить забавную гримаску, которую княжна скорчила, представив себе предстоящее развлечение. Всё же в глубине души она стерва… Или от рождения чересчур игрива.

Гостям Липатова нас не успели представить, перейдя к немедленным поздравлениям, и мне думается, что надо в полную меру использовать эффект неожиданности. Да и у моего купца уж очень намекающий взгляд был. То-то он ужом извернулся, чтобы не обозначить наши титулы раньше времени.

Гадать о том, что Дашка оденет, я не стал. Неблагодарное это дело. Не зря же она вопрос-то задала. Проще наоборот, на контрасте сработать. Времени у меня вагон. Пока княжна ещё себя в порядок приведёт, я спокойно все свои дела успею сделать.

Не угадал…

Пока я в раздумье перебирал рубашки, дожидаясь, когда высохнут волосы, она уже заскреблась в дверь. Острые коготки, колупающие резьбу на дверях из дуба, трудно перепутать со знакомым стуком Степаши, выбивающим наш код, или с неуверенным постукиванием Усольцева.

– Дарья Сергеевна, вы меня удивили, – чистосердечно признался я, понимая сразу две истины. Для начала, Дарья весьма прилично владеет бытовой магией, иначе как бы она успела высушить свои роскошные волосы и привести в порядок свой костюм, наверняка хранившийся в чемодане. Ну и вдогонку… Мда-а-а. Вот это шок так шок! В бледно-зелёном брючном костюме княжна выглядит… Да зашибись она выглядит! Расфуфыренные купчихи на затылок рухнут, когда её увидят. И при этом украшений на ней нет практически никаких, кроме кулона с тёмно-зелёным изумрудом в две трети моего большого пальца величиной, подвешенного на изящную серебряную цепочку.

– Олег, ну что ты так долго, – Дарья опять как-то незаметно смогла меня обойти, и осмотрев выбранную мной рубашку, выкинула её на кровать. Чуть порывшись в шкафу, она отобрала почти такую же, а потом за полминуты высушила мне волосы, взбив их при этом в не совсем привычную мне причёску.

– Ну вот, хотя бы так, – отойдя на пару шагов назад, подвела она итог своей деятельности, – Побриться бы тебе не мешало, но мы же не на светский приём собрались, а так даже брутальнее выходит. Суровый покоритель неба, – она быстро успела проинспектировать обе бутылочки одеколона, стоявшие у зеркала, и неуверенно поморщившись, мазнула мне мизинчиком за ушами, выбрав одну из них.

Не понял. Я обе эти бутылки по сто рублей покупал. За каждую, между прочим. И не где-нибудь, а в самом центре столицы. В дорогущем магазине. Там та-а-акие продавщицы…

– Веди меня к гостям, мой капитан, – скомандовала княжна, лёгким движением упругого бедра направляя меня в сторону дверей. Сэнсэиха недоделанная. Ишь, раскомандовалась.

Надо сказать, ожидаемый фурор наша пара произвела. Одно дело видеть нас в лётных комбинезонах, и совсем по другому мы выглядим принарядившись. Я, в костюме с гербом главы Рода и наградным оружием, и княжна, у которой скромненький кулончик даже на мой непрофессиональный взгляд стоит, как пара престижных автомобилей, а простой с виду костюмчик вовсе не так прост, если к нему приглядеться.

После того, как Липатов нас представил по всем правилам, и в свою очередь познакомил нас с гостями, мы долго на одном месте не просидели. Сначала Дарья улизнула вместе с липатовскими дочками к тройке таких же девиц их возраста, а потом и я пошёл общаться с экипажем «МиЛаНы». Понемногу вся молодёжь перебралась к концу стола, переговариваясь, легонько флиртуя и перебрасываясь шутками.

– А скажите, Дарья Сергеевна, ваше украшение имеет какую-нибудь историю? – услышал я вопрос Оксаны Липатовой, одной из дочек хозяина усадьбы.

– Я бы не сказала, что именно этот кулон чем-то знаменит. Мне он достался от прабабушки в день Инициации. Но с изумрудами в нашей семье связана интересная традиция, – Дарья умело захватила инициативу в разговоре, и убедившись в интересе слушателей, продолжила, – Моя прабабушка была удивительной красавицей. Надо сказать, что ей по наследству досталось большое количество фамильных драгоценностей, да и муж её изрядно баловал. И надо же было такому случиться, но однажды во время премьеры в театре, к ним в ложу пришла первая статс-дама. Она передала просьбу Императрицы о том, чтобы моя прабабушка сняла свои украшения, поскольку на Императрице в тот день не оказалось бриллиантов такой же величины. Просьбу моя прабабушка тут же выполнила, но из театра ей пришлось уехать. В те времена было неприлично посещать театр без украшений. На следующей премьере на ней уже были только украшения с изумрудами, что Императрицей было принято благосклонно, и они потом долгие годы были дружны. С тех пор все женщины нашего Рода на официальные мероприятия являются только с украшениями из изумрудов.

– Как интересно-о, – протяжно пропела Оксана, – Дарья Сергеевна, а вы нам ещё что-нибудь расскажете?

– А мы с вами вечерком усядемся где-нибудь поуютнее, и поболтаем о своём о девичьем, – улыбнулась княжна, понимая, что только что приобрела как минимум двух почитательниц.

Дальше опять были разговоры, смех, и когда молодёжь совсем уже надумала было перебираться в гостиную, внимание присутствующих привлёк старый слуга, бежавший от дома к столам, нелепо размахивая руками.

– Княгиня Вадбольская пожаловала, – задыхаясь, выкрикнул он, не добежав шагов десять до Липатова, – Прикажете принять?

– Сколько сопровождающих с ней? – первым сориентировался я, понимая, что вечер перестаёт быть томным.

– Одна-с. Сами управлять изволят. Там ещё машина есть, но те в сторонке остались, к воротам не подъехали.

Я вопросительно посмотрел на Дарью, но она отрицательно помотав головой, отказываясь от моей помощи. Закусив губу, она подошла к купцу, что-то негромко проговорила ему на ухо, и они оба пошли к крыльцу усадьбы.

Княгиня приехала на шикарной белой машине с открытым верхом. Я даже не успел толком полюбоваться породистостью автомобиля, как княгиня легко выпорхнув, устремилась к дочери. Купцы неуверенно начали подниматься из-за столов, а за ними поднялись и остальные, пытаясь издали рассмотреть именитую гостью.

Переговорив с дочерью и с Липатовым, княгиня кивком ответила на приветствия поднявшихся с места гостей, и подхватив дочь, пошла с ней к беседке. Туда же целеустремлённо направилась пара слуг, которые почтительно выслушали её пожелания.

Градус веселья за столами заметно понизился. Гости стали вести себя степенно, хотя нет-нет да и поглядывали искоса на беседку, где уединились на беседу мать с дочерью.

Я так и вовсе не сводил глаз, не пытаясь даже скрывать свою готовность немедленно броситься княжне на помощь, если что-то пойдёт не так.

– Княгиня просила извиниться за неё. Она не ожидала участия в застолье и ограничена во времени, – громко объявил своим гостям подошедший к столам Липатов, немного снимая общее напряжение.

– Как интересно вы тут живёте… Княжна, княгиня, боярин, дирижабли, – простодушно выдала одна из купеческих дочек, загибая пальцы и заработав свирепый взгляд от своей мамаши, – А вы можете нам свой дирижабль показать? – демонстративно проигнорировала она близкую родственницу, выказывая своенравный характер.

– Пожалуй, этим мне удобнее будет заняться, – с пониманием отозвался Усольцев на мой взгляд, – Господа, есть ещё желающие взглянуть на наше маленькое чудо? У меня там и фотоаппарат припасён. Пусть и не быстро, но обещаю изготовить для всех памятные фотографии. Как только гонки закончим, так и отнесу их в фотоателье.

Новое развлечение захватило большую часть гостей, и за столами нас осталось трое. Как вовремя купеческая дочка со своим любопытством вылезла. Да и Усольцев молодец. Тут же сообразил, чем гостей завлечь можно. В зазывалах ему бы цены не было, с таким-то талантом.

– Что там, Ерофей Константинович? – спросил я у купца, глазами указывая на беседку.

– Судя по всему, нормально всё будет, – покосился купец на Степана, прежде ответить, – Глаза у обеих на мокром месте, но обе держатся. Говорит, подарок дочери привезла. Видимо невеликое что-то. Сумочка-то у неё, сам видел какая.

Между тем в беседке дело дошло таки до слёз. То мать, то дочь поочерёдно начали прикладывать к лицу платки. Серьёзный у них там разговор. Дашку просто так на слёзы не развести.

С Липатовым мы немного поговорили о делах. Он меня успел пожурить за азарт и за сумму сделанных ставок, наставительно напомнив, что деньги лучше всего зарабатывать постепенно и надёжно.

Великий плач в беседке тем временем закончился. Платки из рук пропали, и вместо них появилась какая-то чёрная штуковина, которую княгиня, после минутного монолога, вручила Дарье. Княжна вскочила, отрицательно тряся головой, а затем и княгиня поднялась со скамьи. Взяв Дашку за плечи, она долго смотрела на неё, а потом расцеловала в обе щёки.

По дороге к автомобилю княгиня остановилась, и перед тем, как кивнуть нам на прощанье, выделила меня взглядом, словно запомнить пыталась. Я изобразил из себя стойкого оловянного солдатика, и по гвардейской традиции коротко кивнул, щёлкнув каблуками. Мол, знай наших. Гвардейцы они такие. Шляпой с перьями подолгу махать не приучены. Да и нет у нас шляп. По форме одежды не положено. И плевать, что сегодня я в штатском. Я – будущий гвардеец. И уже офицер, между прочим.

Дашкина маманя в долгу не осталась. Пятачок перед крыльцом усадьбы не особо велик, но она легко развернулась, умудрившись с места сорвать машину в занос. Красиво, что уж скажешь. Кажется я знаю, в кого у нас княжна пошла…

К Дарье я шёл не спеша. Она замерла не так далеко от беседки, и стояла, прижав обе руки к груди и глядя вслед уехавшей маман. Меня же куда больше интересовала та чёрненькая штучка, которая проглядывала у неё сквозь пальцы. Ну да, вот такой я недоверчивый. Не люблю неожиданных сюрпризов. Непонятный визит княгини, заметим, на достаточно неплохо скрываемое нами место обитания. Неизвестный подарок. Есть простор, где может разгуляться тщательно лелеемая мной подозрительность. Да и Степаша от меня не отстаёт. Вон как зыркает на княжну, пытаясь понять, что у неё в руках.

– Дарья Сергеевна, могу ли я узнать, что вам ваша матушка привезла? – обратился я к княжне, уже с близкого расстояния разглядывая мешочек из чёрной замши, который она сжимала обеими руками.

– Конечно, Олег, – по-простому ответила Дарья, глядя на меня и Степана, тем самым автоматически включая его в тот близкий круг, где люди общаются без лишних пиететов, – Это оберег. Гораздо более древнее название этого креста-мощевика – енколпий или енколпион, что в переводе с греческого означает «за пазухой, на груди». Первые упоминания о таких оберегах нашего Рода уходят корнями в такие дали, что и подумать страшно. Одно могу сказать, что во время войны с Наполеоном один из моих предков, князь Василий Алексеевич Вадбольский, свой драгунский полк водил в атаки с призывом:

– С крестом и молитвой за мной, друзья… За нас Господь с его небесными силами!

Голос Дарьи дрогнул, и она вытащила из замшевого мешочка большую серебряную несуразицу. Даже на вид обалденно древнюю. Нечто, вроде большого нательного креста, совмещённого с ладанкой.

– Проверить на закладки сможем? – спросил я у Степаши, кивая на реликвию.

– Да без проблем, – хищно отозвался друг, в упор уставившись на подозрительный предмет, – Только я тебе и так скажу, что их тут скорее всего нет. Работа очень старая, затёртости на ней не подделаешь, а остальное всё запаяно. Я скорее начал бы цепочку проверять, ну и мешочек до кучи. А так – да. Спецов сегодня же вызову. Для начала тот же Усольцев может поработать. Он, со своими приборами, любой исходящий фон уловит. Мы пару раз уже неплохо «Сапсан» почистили. По две-три закладки за раз снимали.

Дашка с удивлением восприняла новую ипостась моего друга. Дошло до неё, что всё, что она видела раньше, это была его умелая маска, на которую она купилась.

– Думаю, что вы оба ищете не там, где надо, – быстро выправилась княжна в понимании реалий, – Закладки – это банально. Даже у нас в Роду ради такой мелочи никто не станет жертвовать родовым оберегом. Тут иная цена вопроса. Обычно, первый оберег находиться у Главы Рода, и на сегодняшний день это мой дед, а второй – у его наследника. Вот это и есть тот самый второй оберег, – ткнула она пальчиком в серебряную несуразицу.

Да, млин, что за день-то сегодня такой!

Глава 15

Вроде только вчера мы отправляли с этого поля «МиЛаНу», а сегодня сами над ним висим, дожидаясь стартовой ракеты. Начался наш этап регаты. Нам предстоит пролететь больше двух тысяч километров и сбросить семь вымпелов над городами. Последний на этом же поле, обозначив им момент финиша.

Маршрут гонки изменили в последний день. С северо-запада шёл мощный грозовой фронт и устроители решили не рисковать. Запасные маршруты были предусмотрены заранее, и они выбрали юго-западный вариант.

Первая часть пути, через Калугу, Брянск и Белгород в основном пройдёт при попутном, но слегка боковом ветре. Особо продвинутые курсанты у нас в Академии обычно козыряют в таких случаях термином бакштаг. На нашем дирижабле таких спецов нет, так что мне свои знания лучше оставить при себе, а то рискую быть не понятым. Между Белгородом и Воронежем ветер перейдёт в сильный боковой, а потом мы начнём возвращаться при боковом-встречном. А то и вовсе местами придётся идти против ветра. К счастью, сильных порывов синоптики не обещают, но и те, которые будут, могут понизить скорость дирижабля километров на двадцать-тридцать, если не больше.

Тактику этапа мы обсудили заранее. Не будем мы пока ничего изобретать. Пристроимся за лидерами и у них на хвосте пройдём над первыми городами. В штурманские способности Дарьи или Степана я не слишком верю. Мне гораздо спокойнее будет выйти на контрольные точки за кем-то более опытным. Списочек предполагаемых лидеров у меня есть. Посмотрим, кто из них вперёд выдвинется, за теми и пойдём, не особо стараясь вырваться вперёд. Чуть сложнее ночью придётся, но тут уж как повезёт. Ночи летом короткие. Луна нынче почти в полный диск светит. Эликсиры и бинокли у нас хорошие. Не думаю, что мы при таких условиях чьи-то бортовые огни упустим, которые на всех дирижаблях положено нести в ночное время. Так что особо не трепыхаемся, и движки зря не насилуем.

И Силыч, и Киякин, те чётко дали понять. Да, на мерной миле ты можешь идти на форсаже. Какое-то короткое время двигатели такое издевательство выдержат. Но вот долго такой режим поддерживать не стоит. Это как с конями. Неторопливой рысцой жеребец целый день пробежит, зато на ипподроме иной жокей его и за несколько кругов может загнать насмерть.

Мой инструктор, у которого я брал частные уроки по вождению дирижабля, кое-что мне рассказывал о гонках.

Первый этап обычно ведут «разгонщики». Есть такие профессиональные команды дирижаблей, которые попадая в двадцатку участников, объективно оценивают свои шансы. Знают, что победить они не смогут. Того же уровня техники им не хватит. Зато они могут увлечь за собой приличную группу новичков, и «загнав» их в первые часы гонки, сойти с дистанции. Пусть дальше лидеры между собой разбираются. Они вскоре нагонят вырвавшуюся вперёд группу, которая к тому времени успеет «вскипятить» моторы и израсходовать неоправданно много топлива. Остужая ослабевшие двигатели, или заходя на внеочередную заправку, азартные команды, стартовавшие слишком резко, смогут лишь выругаться вслед нагнавшим их преследователям. А «разгонщики», получив от кого-нибудь из лидеров оплату за свою работу, через несколько часов спокойно вернутся в столицу. Для них гонка будет окончена.

Приблизительный список «разгонщиков» мы для себя составили. Не так уж и сложно было определить, кто из пилотов несколько гонок подряд сходит с дистанции, не добираясь даже до её середины. Понятно, что среди них могут быть и увлёкшиеся, а на роль «разгонщика» может быть нанят кто-то из новеньких, но особо для нас такая ситуация ничего не меняет.

Во время обсуждения этого списка у всего нашего экипажа как-то нехорошо заблестели глаза.

– Накажем? – первой предложила Дашка, с одного взгляда оценив расклад в команде.

Хотя, чего там оценивать. Усольцев раз и навсегда дал понять, что он готов выполнить любую команду капитана, а Степаша в очередной раз «включил дуру», нацепив привычную ему маску деревенского увальня. Я, как обычно, говорю последним. И кто у нас остаётся? Правильно, княжна.

Ей такая роль в нашем дружном коллективе не очень по нраву, но другие кандидатуры напрочь отсутствуют, или усиленно строят соответствующие физиономии, глядя на княжну с наивным восторгом.

А Дашка – молодец. Мы сегодня с ней первый раз спали вместе и ведь ни единым жестом или словом она даже не пытается обозначить хоть какие-то изменения в наших отношениях.

Кстати, она сама пришла. Ещё и попеняла мне, что неопытная девушка не должна столько времени дожидаться внимания будущего гвардейца. Впрочем, насчёт девушки всё немного не так. Мне не случайно мои сотоварищи по нашим курсантским гульбищам говорили, что проще в столице на улице найти кошелёк, набитый золотыми червонцами, чем симпатичную невинную девушку лет восемнадцати. Так что, чего не было, того не было. Разве что насчёт неопытной не обманула. Надеюсь, что этот момент мы немного успели поправить, и даже поспали потом пару-тройку часов.

Идея с загоном «разгонщиков» мне нравится. При удаче она может больно ударить по всем планам лидеров, заставляя их на ходу пересматривать стратегию регаты. Двигатели на дирижаблях прожорливы и очень зависимы от скорости. К примеру, на ста двадцати километрах в час они потребляют почти в два с лишним раза больше топлива, чем при девяноста. Не так-то просто массивным тушам дирижаблей бороться с сопротивлением воздуха. Наш «Сапсан», благодаря своей конструкции, имеет небольшой выигрыш по этому параметру. Стоит попробовать использовать это преимущество и заставить наших соперников передвигаться в невыгодном для них режиме. Пусть поломают себе головы, пересчитывая расход топлива и время дозаправки. Глядишь, кто-то из них и ошибётся с расчётами, а вторая дозаправка – это уже верный проигрыш для многих из них. Не простят им соперники дополнительную задержку в двадцать-тридцать минут. Далеко успеют уйти.

– Постараемся держаться лидеров, но без фанатизма. Обороты больше половины жёлтой зоны не поднимаем, – принял я половинчатое решение, решив сначала немного осмотреться.

Наверняка у опытных команд продуманы более изощрённые планы. Кто-то рассчитывает на мощный финишный рывок, надеясь до последнего держаться в основной группе. У других ставка сделана на более надёжные двигатели, с помощью которых они попытаются оторваться на сложном участке, скорее всего – на дальнем прогоне с сильным встречным ветром. Не последнее место займёт и мастерство штурманов, которые выберут лучшие горизонты и смогут «поймать ветер» заняв единственно верный высотный эшелон.

А наша тактика – создание интриги и неожиданные атаки. Мы попытаемся своими действиями сорвать особо изощрённые игры, прекрасно понимая, что в них нам не светит.

Старт!

Сигнальная ракета ещё не успела ещё подняться в небо и рассыпаться там огненными брызгами, как мы, отстрелив расчалки, начали резко набирать высоту. Гравикомпенсаторы у нас мощные и запаса энергии в накопителях достаточно. Впрочем, в своём манёвре мы оказались не одиноки. Ещё пара дирижаблей так же резво потянула вверх, пожертвовав частью балласта.

Удобная позиция. Ты видишь всех, а они тебя нет. Из гондолы можно смотреть только в стороны и вниз. Так что пока мы выходим на курс и продолжаем набирать высоту, поглядывая на удаляющееся поле и уменьшающиеся на нём фигурки людей.

На старте все дирижабли стоят носом к ветру. Иначе их не закрепить на мачтах, да и шанс возникновения аварий будет высок. Не имея хода, дирижабли, в большинстве своём, плохо маневрируют. Мощные маневровые двигатели есть не у всех, а рули без скорости почти бесполезны.

К счастью, все пилоты оказались достаточно опытны, и смогли стартовать без столкновений. Нам сверху отлично видно, как красиво группа дирижаблей разворачивается расходящимся веером, вставая на курс.

Наконец-то проявили себя самые нетерпеливые. За парой дирижаблей потянулись густые полосы потемневшего выхлопа. Пилоты решили использовать форсаж, чтобы активней подстегнуть начало разгона и вырваться на первые позиции.

– Вижу форсаж у двоих, троих, ещё двое добавилось, – начал дублировать Степан картинку внизу, рассматривая наших соперников в бинокль, – Ещё. Ужедевятеро вовсю дымят. Хотя, стоп. Дымить-то они дымят, а разгон только четверо ускорили.

– Как так? – удивилась Дарья, в свою очередь приникая к иллюминатору, – А ведь точно. След за ними идёт, а от группы, кроме четверых, остальные не сильно далеко ушли.

– Иван Силыч мне как-то рассказывал, что если в двигатель вспрыснуть немного масла, то выхлоп будет, как от форсажа, – к месту вспомнил Степан.

– На публику работают? – предположил Усольцев, не отрывая глаз от приборов.

– Вряд ли, – затряс головой Степан, не поверив в желание пилотов удивить зрителей, – Скорее всего ветераны сговорились и новичков проверяли. Форсаж – это режим чрезвычайный. Больше, чем на пять минут его не включишь. Пару-тройку раз форсаж задействовал, и снимай двигатель на проверку. Так что провоцировали они новичков, чтобы на финише преимущество заиметь.

– Зря старались, раз ничего не вышло, – оторвался от приборов техномаг и размял захрустевшие кисти рук. Тоже волнуется, раз с такой силой за край панели уцепился, что руки затекли.

– Почему не вышло, по-моему вполне неплохо они сработали. Во-первых, мы точно не знаем, сколько действительно подставных в передней четвёрке, а во-вторых сзади, метров на триста ниже нас, «Бесстрашный» идёт. Он ещё недавно прилично дымил, – не согласился Степан, поочерёдно обходящий иллюминаторы с биноклем в руках.

Дарья, вскинувшаяся было на слова о появлении «Бесстрашного», не сразу сообразила в связи с чем он упомянут, и лишь потом тихонько прыснула в кулачок.

Какое-то время летим молча. Все занялись своими делами.

Мы идём метров на четыреста выше первой четвёрки, которая прилично разогналась. Отстаём от них примерно на полтора километра. Немного ниже нас, с отставанием на полкилометра летит «Бесстрашный», а километрах в трёх за нами виден «Айвенго». Остальная группа виднеется далеко вдали мелкими точками. Значит до них километров десять. Я с нетерпением поглядываю на часы. Сам себе строго-настрого запретил дёргаться раньше. Вот пройдёт час… А стрелки часов словно умерли. Ну, наконец-то дождался…

– Дарья, можешь поточнее сказать, сколько мы пролетели, – спрашиваю я княжну, которая вздрагивает от неожиданности. Это я сам виноват. После продолжительного молчания мой вопрос прозвучал чересчур громко, а звукоизоляция салона у нас хорошая. Шёпотом можно говорить и шум двигателей не помешает.

– Могу сказать очень точно, – отвечает княжна, забавно сморщив носик, – Внизу Рогачёво-Никольский храм. А чуть дальше усадьба моей тётушки.

– Штурман, сколько километров мы пролетели? – переспрашиваю я, тщательно выговаривая каждое слово. Дарья краснеет и хватается за линейку.

– Сто двадцать один, – выдаёт она ответ спустя несколько секунд.

– Ага. Минут пять на разворот, столько же на разгон… Километров под сто тридцать идём, – подвожу я итог своим расчётам, сверяя его с часами, – Правда, это с учётом того, что у нас ветер в ж… э-э… в корму. Километров двенадцать-пятнадцать добавляет. У кого какие идеи есть, как нам подопнуть эту четвёрку? – я машу рукой вперёд, обозначая нынешних лидеров гонки.

– Можно сменить эшелон, уйдя вниз, и когда они нас заметят, то начать поддавливать, – предложил Усольцев.

– А зачем спускаться нам, если они видят «Бесстрашного»? Надо просто добавить скорость и тянуть его за собой, а они пусть думают, что это «Бесстрашный» их догоняет, – прищурилась княжна, умудрившаяся даже в небо привнести дух небольших женских хитростей.

– Думаешь, на «Бесстрашном» пойдут за нами? – простодушно поинтересовался Степан, почёсывая затылок.

– Попробовать-то никто же не мешает, – ответила Дарья, даже не поворачиваясь к нему. Ага, эта пара затеяла игру между собой. Дарья отчётливо дала понять, что в простодушие Степаши она ни разу не поверила и ответила так, чтобы выбор остался за мной.

– Раз других предложений нет, то пробуем сделать вид, что желаем оторваться от «Бесстрашного», – чуть выделил я голосом слова про отсутствие других предложений, – Надеюсь, что основная группа наши манёвры не скоро заметит.

– А что им замечать, если у кого-то из «разгонщиков» постоянно рация работает, – буркнул Степан, сообразивший, что их игра не осталась незамеченной, – Только там на татарском говорят, а я в нём ни бум-бум.

Молодцы ветераны, что сказать. Идею с радистами, разговаривающими на незнакомом языке, я оценил по достоинству. Запомню.

– Ладно. Поехали потихоньку. Докладывайте обстановку сзади, за передними сам присмотрю, – скомандовал я, добавляя мощность на магические контуры. Бензиновые двигатели пока решил не трогать, молотят себе, и пусть молотят. Не исключено, что основная интрига регаты у нас как раз и развернётся из-за увеличенных расходов топлива и перегревшихся двигателей.

«Бесстрашный» откликнулся на наше увеличение скорости с приличной задержкой. Честно говоря, я уже решил, что из затеи с ним ничего не выйдет, и несколько раз оглядывался на Степана, который в ответ молча крутил головой.

– «Бесстрашный» начал набирать высоту. Похоже, там на обгон пошли, – услышал я наконец-то долгожданное сообщение от Степана.

Через минуту-другую начались изменения и в четвёрке лидеров. Она разделилась на две пары и между ними постепенно начал расти разрыв.

– Калуга через десять минут, – услышал я сообщение Дарьи и потихоньку прибрал мощность на магических контурах, а потом и снизил обороты бензиновых двигателей. Постараемся действовать по ранее выбранной тактике. Пропустим вперёд других.

Четвёрка лидеров и севший к ним на хвост «Бесстрашный» скинули свои вымпелы чуть раньше нас, что через несколько минут мы услышали и от радиокомментатора. Прилично у них связь поставлена между столицей и контрольными точками. Радиопередачи из столицы ведутся на средних волнах, так что наш приёмник должен уверенно ловить новости с гонок на протяжении всей трассы.

Думается мне, что наши манёвры на первом этапе регаты уже внесли приличную сумятицу в действия основной группы. Судя по сообщениям комментатора, она сильно растянулась.

На втором этапе нас отпустили. Четвёрка лидеров очень вяло прореагировала, когда их обогнал сначала «Бесстрашный», а затем и мы с «Айвенго». Не поверили они в серьёзность наших намерений, и напрасно. До Брянска наша троица шла, не сбавляя скорости.

Из новостей, переданных по радио, мы узнали, что на втором этапе от пары бывших лидеров наша тройка оторвалась на четыре минуты, а от основной группы на восемь. Причём одну из отстававших пар основная группа уже догнала. Прилично ветеранам гонок пришлось покрутить винтами, чтобы удержать столь незначительный отрыв. Даже радиокомментатор отметил, что никогда ещё гонка не проходила на таких высоких скоростях.

– «Айвенго» уходит восточнее, – спокойно доложил Степан, пока мы переваривали последние новости, услышанные по радио, и решали – закончились или нет «разгонщики».

– Игорь Семёнович, прими управление. Курс держи между «Айвенго» и «Бесстрашным», – скомандовал я техномагу, а сам бросился к штурманскому столу, где Дашка уже вовсю шелестела распечатками карт ветров. Их нам выдали перед самым вылетом и пока это самая достоверная информация о погоде.

Неожиданно я оказался в положении буриданова осла. Заметался между двумя дирижаблями, постепенно расходящимися друг от друга. Самостоятельной прокладкой курса мы заранее не озаботились и теперь приходиться принимать быстрое решение при минимуме информации.

К счастью, Дарья уже успела прикинуть начерно курс обоих дирижаблей. «Бесстрашный» шёл на Белгород практически по прямой, а «Айвенго» принял чётко к ветру и направился куда-то между Курском и Орлом. Движение, приведённое к истинному направлению ветра, особого плюса им не даст. От силы добавит скорость километров на пять в час, по сравнению с курсом «Бесстрашного». Не стоит такая прибавка к скорости того, чтобы делать крюк километров в пятьдесят, если не больше. Да, этап у нас предстоит длинный. Расстояние между Брянском и Белгородом почти такое же, как у двух первых этапов в сумме. Километров под четыреста выходит.

– Курск дай, – попросил я княжну и уже через несколько секунд выделил карандашом на листке карты ветров нужный фронт. Северный ветер пятнадцать-восемнадцать метров в секунду задувал на высоте в три с лишним тысячи метров почти на всём протяжении пути от Курска к Белгороду. Сильный ветер. Он даст нам прибавку к скорости больше пятидесяти километров в час.

– Три тысячи метров! – испуганно пискнула Дарья.

– Ты же у нас маг воздуха. Соображай, как нас спасать будешь, – я постарался сказать это строго, и чтобы скрыть усмешку, повернулся к техномагу, – Игорь Семёнович, держи за «Айвенго». Кстати, не забудь мне напомнить, чтобы я после гонок штурману с «Айвенго» бутылкой коньяка проставился. Если бы не он, то сделали бы нас ветераны на этом этапе, как детей.

Дарья сидела спиной ко мне, старательно делая вид, что продолжает изучать карты. От покрасневших кончиков её ушей впору было прикуривать. Может она и считала, что вполне достаточно просмотреть карты прямых маршрутов, но регата жёстко расставила всё по местам. Понятно, что она не профессиональный штурман, но примеры, подобные сегодняшнему, ей не раз даже при мне объясняли и показывали. Дирижабли далеко не всегда летают по прямой. Такой уж это ветрозависимый транспорт.

– «Бесстрашный» изменил курс и следует за нами, – бесстрастно доложил Степан минут через десять, словно у нас с курсом до этого ничего и не случилось.

Ага, а потенциальный Дарьин жених оказывается не полный идиот. Быстро сообразил, что не всегда самый короткий путь может оказаться самым быстрым и наш манёвр не случаен. Ну-ну, пусть догоняет…

До точки подъёма докатились быстро. То ли попутный ветер оказался чуть сильнее, то ли время быстро прошло, но то, что «Айвенго» шустро пошёл вверх, застало меня в слегка расслабленном состоянии.

– Всем приготовиться к подъёму на высоту в три тысячи метров, – предупредил я свой экипаж о предстоящих неприятностях, – Второму пилоту заняться давлением балоннетов. Мотористу внимание на двигатели. Штурману обеспечить комфортные условия для работы экипажа.

Не, всё-таки капитаном хорошо быть. Всех озадачил, и занимайся своими делами. А то, что с балоннетов надо будет воздух стравливать, причём равномерно со всех, или то, что движки на высоте «не тянут», меня слабо волнует. Собственно как и способ, каким Дарья нас собирается спасать от горной болезни. Всё-таки, кто и что бы не говорил, но три километра – это высота. Особенно, если её набираешь быстро.

Теперь я точно знаю, что в ту ночь я изрядно расширил свой список самых нелюбимых дел и не менее пакостных состояний.

Первые неприятные ощущения появились уже на высоте в полтора километра, и княжна принялась за работу. Насколько я понял, она использовала какое-то заклинание воздушного щита. Объём гондолы у нас приличный и на какое-то время воздуха в ней будет достаточно.

Усольцев вместе со Степаном занимались стравливанием сжатого воздуха из баллонетов. В дирижаблях используется не только гелий. Для температурной компенсации существуют баллонеты со сжатым воздухом, которыми пилот может регулировать объём баллонетов с гелием, без стравливания дорогого газа. Иначе на большой высоте наши воздушные баллонеты чересчур расширятся и сожмут гелий, уменьшая его подъёмные свойства.

Дарья выдохлась через час. Час полёта в темноте, на огни идущего впереди «Айвенго». Высота три шестьсот. Для нас это много. Гравики вовсю высасывают накопители. Тысяч до двух они обходятся энергией, собираемой контурами, а потом подавай им дополнительное питание.

Я передал управление техномагу, и пошёл укладывать Дашку спать. Её так мотает, словно она нас на себе тащила. Успел напоить горячим чаем с мёдом, и она рухнула на диван. Укрыл её теплым пледом из верблюжьей шерсти. Пусть поспит.

Вернувшись на место, я не обнаружил впереди огней.

– Игорь, где «Айвенго»? – со злостью посмотрел я на техномага. На несколько минут стоило отойти, и вот на тебе. Ведущего потеряли.

– Кислородом подыши, – спокойно посоветовал Усольцев, взглянув на мой всклокоченный вид.

Первым желанием у меня было за шкирку вытащить из кресла обнаглевшего растяпу, но тут в голову стукнуло, что про кислород он не случайно сказал. Рассказывали же нам в Академии про первые признаки «горняшки». От недостатка кислорода теряются не только зрение и слух. На человека наваливается усталость и он становится агрессивным.

После десятка глубоких вздохов-выдохов, сделанных в кислородной маске, ко мне пришло тепло и спокойствие, а открыв глаза я увидел впереди огни «Айвенго». Вовремя Степан подсуетился, вытащив из рундука баллоны с кислородом. Я бережно закрыл кран на редукторе. Баллоны у нас невелики. Постоянно дышать не получится. Теперь бортовые огни «Айвенго» для меня не только маяк в ночи, но и индикатор моего состояния. Как только огни начнут пропадать, так сразу надо хватать маску и начинать дышать.

Летим на четырёх с половиной тысячах метров. По крайней мере так показывают приборы. Почему такая высота – не знаю. Мы просто следуем за «Айвенго».

Горячий чай, шоколад. Первым симптомом кислородного голодания себя проявляет холод. Он внезапно охватывает тебя и идёт изнутри. Горячий чай спасает, но ненадолго. Гораздо больше пользы от нескольких глотков кислорода. Летим, время от времени вентилируя лёгкие. Все размышления о тактике и прочих мелочах уходят куда-то вдаль. За иллюминаторами темнота и звёзды. Монотонно гудят двигатели, еле слышные в салоне. Голова тяжелеет, глаза закрываются. Хочется спать. В какой-то момент меня настигает безразличие и чувство успокоенности. «Горняшка» подкралась ко мне с другой стороны, создав ощущение сильного опьянения. Осознав это, подхватываю маску и снова жадно дышу.

Оглядываюсь. Степан спит в кресле. Голова неестественно вывернута и ему наверняка неудобно. Встаю, и на заплетающихся ногах бреду к нему. Поднимаю кислородную маску с его колен и подношу ему к лицу, открывая кран. Вроде ожил. Прижал к лицу маску рукой и заморгал.

Смотрю на княжну. Из-под пледа выглядывает бледное лицо с заострившимися скулами. Маска, кислород. Начала розоветь, только губы всё ещё серо-синие, словно из балтийской воды вылеплены. В её баллоне кислород ещё есть и я расходую его не жалея. Второй раз в этой гонке я на высоту точно не полезу. Баллоны с кислородом у нас закончились, а без них мы с высотой не справимся. Меня даже не смерть страшит, а её серая безысходность.

– Вниз пошли, – хрипит Усольцев, кивая на идущий впереди дирижабль.

«Айвенго», словно спасаясь от первых лучей только что появившегося краешка Солнца, начинает снижение.

– Буди Степана. Начинайте воздух закачивать, – командую я, перехватывая управление.

Сосредоточившись на управлении, всё-таки фиксирую звук включившихся насосов. Пошла закачка. Теперь надо крайне осторожно работать с гравиками, иначе рискуем резко провалиться вниз.

– Ты как? – Дашка, тихонько подкравшись, заставляет меня вздрогнуть.

Я чересчур увлёкся управлением, на какое-то время слившись с дирижаблем в одно целое и потеряв связь с действительностью. Как-то раз, во время вечерних посиделок, Киякин рассказывал мне про такое чувство. Каюсь, я тогда ему не поверил, списав это на очередные пилотские байки, а теперь и сам его прочувствовал, отзываясь лёгкими движениями пальцев на малейшие изменения дирижабля в полёте.

– Терпимо, – отозвался я, с благодарностью принимая появившуюся передо мной кружку с кофе. Ничего так, я увлёкся. Дарья успела помыться сбегать и кофе приготовила, а я и не услышал.

– До Белгорода минут пятнадцать. Ветра нет. В километре впереди нас «Айвенго», за нами, километрах в трёх-четырёх «Бесстрашный», – доложила Дашка обстановку за бортом, присаживаясь на пустующее место второго пилота.

– Как нет ветра? – удивился я, вспоминая выданные нам карты.

– Ты что, ни разу рассвет на озере не встречал? Даже если ночью и был ветер, он к рассвету обычно стихает, и озеро, как зеркало становится. И только потом, после восхода солнца, он снова начинает дуть, понемногу разгоняясь, – поделилась со мной княжна своими натуралистическими знаниями природы.

А ведь точно. Сам сколько раз удивлялся на рыбалке, что перед восходом ветер стих и поплавки замерли, чутко реагируя на малейшее движение.

– Значит нет ветра, – ещё раз уточнил я, вглядываясь в проплывающие под нами деревья. А его и действительно нет. Даже у берёз, с их тонкими свисающими ветвями, никакого шевеления не наблюдается. Не поленился, в бинокль рассмотрел. Высота у нас тысяча сто. Всё, как на ладони, – Степана позови, и скажи ему, что мне нужен точный остаток топлива.

– Только не говори мне, что ты не собираешься заправляться в Белгороде, – что-то сообразив, Дарья несколько раз тыкнула в меня пальцем, словно собираясь им воткнуть в меня эти слова.

– Какая же ты у меня умная! – почти искренне восхитился я, на пару секунд отвлекаясь от управления, чтобы в удивлении помотать головой.

– Ты опять! – княжна всплеснула руками и даже ногой притопнула, – Ты научился очень ловко соглашаться со мной. Каждый раз, когда ты это делаешь, у меня возникает ещё больше вопросов, и я почему-то начинаю чувствовать себя дурой.

– Штурман. К Степану. Бегом, – включил я «капитана», продолжая снижаться.

Бегом Дарья, естественно, не кинулась, но прошла так… Короче, хорошо прошла. Знала, зараза, что я вслед ей посмотрю, хотя бы в зеркало, позволяющее пилоту осматривать салон. Я тоже знал, что мне надо посмотреть ей вслед. Научен горьким опытом. Помню, как-то раз я проигнорировал своих горничных, примерно в такой же ситуации, так на следующее утро вместо чая получил не пойми что. Поэтому смотрю, раз мне так положено, и не скрываю, что мне это нравится. Опять же реагирую, соответственно полу и возрасту.

– При такой же скорости топлива часа на два хватит, – подходит ко мне Степан, а следом за ним и Усольцев.

– А поточнее? До следующего места заправки у нас километров двести пятьдесят-двести семьдесят и есть шанс первый час полёта проскочить без ветра. Километров пятнадцать форы можем выиграть и от лидеров оторваться. С навигацией вы тут без проблем справитесь. Привяжемся к железной дороге и над ней пойдём, – я коротко проинформировал экипаж о возникшей идее. Использовать короткое утреннее затишье, когда можно не бороться с боковым-встречным ветром, который будет задувать нам в левую скулу – вроде не самая плохая идея.

– И что ты переживаешь? Если бензин кончится, мы и на магии дотянем, – кривит Степан губы, чувствуя мою неуверенность.

– Я бы не стал на это сильно рассчитывать, – вмешивается техномаг, – Высотный полёт нам дорого обошёлся. Впереди почти половина пути, к тому же под встречный ветер, а у нас меньше половины Силы в накопителях осталось. Что-то мне подсказывает, что на одних бензиновых двигателях мы не соперники не только лидерам, но и большей части остальных дирижаблей. Наверняка почти все на лицензионных «Майбахах» идут и чём-то подобном, и только мы на «ярославцах», достаточно простых и не очень сильных.

В последнем его предложении явный упрёк, адресованный лично мне. Когда нам неожиданно отказали в поставке лицензионных двигателей, я не стал подключать свои связи, чтобы «продавить» выполнение контракта. Да, нам выплатили приличную неустойку, но бензиновые двигатели теперь у нас стоят менее мощные, чем мы изначально рассчитывали, и под какие уже успели изготовить винты. Впрочем, последнее оказалось во благо. Теперь наши винты не боятся перегрузок и имеют почти двукратный запас по прочности. Винты – это особая песня и ещё один повод для нашей гордости. Сейчас все летают на деревянных винтах в три или четыре лопасти, а мы – на металлических шестилопастниках, изготовленных из легких сплавов металлов. Точные характеристики сплавов Густавсон даже мне не говорит. Видимо всерьёз он порезвился, получив доступ на склады неведомого благодетеля, раз секретничает. Я и не настаиваю. В принципе, вся конструкция винтов – это одна из личных разработок Рудольфа Генриховича, сделанная им лет двадцать назад. Тогда он не смог осилить технологию их изготовления, зато теперь отрывается по полной программе, используя наш метод диффузионной сварки и простоту выдавливания сложных поверхностей с помощью магии.

Белгород мы прошли без остановки. Вымпел сбросили и посмотрели, как пристраиваются к мачтам «Айвенго» и «Бесстрашный».

Убедившись, что железная дорога находится под нами, а видимость вокруг «на миллион», как любят выражаться пилоты, я передал управление Усольцеву и решил хотя бы полчасика вздремнуть. Вымотали меня и нервишки, и высотный полёт.

Степан растолкал меня, как только впереди стал виден Воронеж. Хорошо я поспал. Гораздо дольше, чем предполагал.

Я сходил сполоснул лицо и уже шёл сменять техномага, как какая-то неведомая сила потащила наш дирижабль в сторону, заставив меня изо всех сил вцепиться в подлокотник кресла, в которое я так и не успел сесть. Зато, развернувшись, смог увидеть Дарью, кастующую что-то мощное, и жест Степана, указывающего на правые иллюминаторы. Там, нелепыми рогами торчали едва вращающиеся лопасти винта. С трудом оторвавшись от кресла я в прыжке дотянулся до управления и потянул на себя рычаги газа бензиновых движков, снижая их обороты. Постепенно наш дирижабль выправился, хотя и не до конца.

– Остановка правого двигателя. Включить маневровые. На посадку заходим внештатно, – на ходу начал я раздавать команды, соображая, как нам выкрутиться.

Причаливание к мачте – одна из самых сложных операций во всём пилотировании дирижаблей. По статистике именно на неё приходиться восемьдесят процентов фатальных аварий. У нас отказал правый двигатель. Причина пока не понятна, но надеюсь, что это просто из-за нехватки топлива. Гораздо хуже то, что мы потеряли манёвренность и теперь рули бесполезны. Киякин несколько раз заставлял меня маневрировать над полем, используя только магодвигатели и маневровые пропеллеры, но не скажу, что мои успехи его сильно радовали. «Как дерьмо в проруби» – оценил он как-то раз мои первые попытки. Да я и сам чувствовал себя коровой на льду. Потом чуть освоился, но именно, что чуть…

Самое сложное для меня – это подойдя к мачте удерживать дирижабль на месте. Желательно в одном положении и обязательно носом к ветру. Степан в это время скинет расчалки, и спустя минуту-другую нас подхватят мощные лебёдки, подтягивая наше судно к мачте и фиксируя его положение растяжкой. Наземный ветер в Воронеже пять-шесть метров в секунду, с небольшими порывами. При исправных двигателях условия вполне стандартные.

Причалили мы условно успешно. Примерно с полутора попыток. Сначала не очень удачно зашли, и пришлось чуть скатиться назад. А потом дирижабль дрогнул, и чуть мотнув корпусом, уверенно пополз к мачте. Справилась наземная служба с нашими косяками. Сумели вытянуть свой трос далеко в поле и поймали нас, приводя на более правильный галс.

– Степан – заправка, Усольцев – управление, – успел я крикнуть на ходу, сдёргивая с себя куртку. Конструкция нашего дирижабля позволяет добраться до всего навесного оборудования двигателей не выходя на открытый воздух. Надо просто пробраться через хитросплетения ферм каркаса и балоннетов, и очутиться под моторной гондолой. Проходы там узкие и куртка будет только мешать. На ходу подхватив пояс с инструментами, который Степан выложил из своего шкафчика, я разблокировал правый люк и ужом вполз в его темноту. Бег на четвереньках – так себе занятие, должен заметить. Почему-то в героических рассказах о покорителях неба я ни разу о нём не читал. Там у всех героев суровые лица, стиснутые зубы и заиндевевшие скулы, а у меня… Бумс-с. Похоже очередной синяк. На этот раз на затылке. В недрах дирижабля впору полосу препятствий устраивать. Сколько же тут всяких разных труб и перегородок понатыкано.

Уф-ф, добрался. Для начала кинулся осматривать свечи и высоковольтные провода. Насмотрелся я в своё время на ворох этого безобразия, валяющегося у нас за мастерской. Как ремонт, так чуть ли не обязательная замена всей проводки. Изоляция для высоких напряжений пока у всех двигателей уязвимое место, да и качество свечей так себе.

С виду вроде всё цело. Ничего нигде не слетело, да и следов пробоя изоляции я не заметил. Ползу дальше, подсвечивая себе фонариком. От идеи воспользоваться магией я сразу отказался. В воздухе откровенно чувствуется запах бензина. Хотя, стоп. Так же не должно быть. Вожу носом, словно спаниель, почувствовавший дичь. Справа запах сильнее. А вот и его источник. Небольшая лужица бензина, в которую он же и продолжает капать. Поднимаю голову, которая в очередной раз встречается с какой-то трубой, и вижу здоровенный чёрный цилиндр фильтра грубой очистки топлива. Не раз помогал Силычу их менять, так что опознаю объект сходу. У меня паника. Фильтр снимается специальным ключом, которого на поясе у Степана нет. Должен быть такой специальный пистолет со стальной лентой, затянув которую на цилиндре фильтра, его можно будет открутить. Совсем уже решившись на безумную попытку попробовать это сделать голыми руками, я замечаю, что на одном из шпангоутов каркаса нужный инструмент очень даже присутствует. Какая-то добрая душа прикрепила его над фильтром, и даже рукоятку прихватила лентой к трубе, чтобы он не болтался.

Разборка фильтра заняла чуть больше времени, чем его снятие. Стоило открутить кожух, как на пол посыпались непонятные обрывки тряпок. Хотя нет. Один обрывочек показался мне чересчур знакомым. Я знаю всего лишь одного человека, который на своей рабочей одежде практически все пуговицы не нитками пришивает, а приматывает их медной проволокой. И это Иван Силыч. Вот и на этом клочке ткани имеется пуговичка, прикрученная проволокой.

Из недр дирижабля я выбрался голый по пояс. Лужа бензина – не лучшее соседство для прорезиненной ткани оболочек баллонетов. Разъедает бензин тонкий слой резины очень быстро. Да и пары бензина рядом с работающим двигателем… Пришлось пожертвовать рубашкой, к тому времени уже изрядно измазанной в грязи и порванной на рукаве. Насухо затёр собственной рубахой лужицу и собрал в неё все куски тряпья, попавшие в фильтр. С ней в руках я и выбрался в салон.

– Запускайтесь. Доложите обстановку, – потребовал я, вываливаясь из люка.

– Заправились полностью. «Айвенго» и «Бесстрашный» сбросили вымпелы пять минут назад. До подлёта первых дирижаблей основной группы осталось минут восемь-десять, – отчиталась Дарья, пока Степан с Усольцевым запускали двигатели, с тревогой прислушиваясь к их работе.

– Отлично. Мы достанем их, – махнул я рукой вперёд, усаживаясь к управлению, – Степан, откуда тряпки в фильтре?

– Откуда – не знаю, но думаю, что мы подняли их из отстойников в баке, когда высосали топливо почти под ноль.

Чёрт. Получается, что своим решением я больше проиграл, чем выиграл. Пришлось идти на остатках топлива и это привело нас к тому, что мы собрали всю муть из отстойников – специальных полостей в топливном баке, куда собирается водный конденсат, грязь и прочие нежелательные составляющие бензина. Каким-то образом там оказались и обрывки спецовки Силыча, которые напрочь забили топливный фильтр.

Стоило нам набрать высоту, и я увидел впереди две блестящие точки. Лидеры летели над редкими облаками и судя по всему их скорость пока не поменялась. Идут в том же темпе, что и шли весь путь. Скорость километров сто десять в час, с учётом практически встречного ветра, отбирающего у них километров двадцать-двадцать пять.

На наше появление первым отреагировал «Айвенго». Прошло полчаса, и мы уже серьёзно сократили разрыв, приблизившись к ушедшей вперёд паре километров на пять.

На «Айвенго» не стали ждать, когда мы их догоним. Дирижабль принял чуть круче к ветру и пошёл в отрыв, заметно увеличивая скорость.

– У них трёхмоторная схема. Решение неплохое, но спорное, – просветил меня техномаг, когда мы смогли более детально рассмотреть лидера. «Бесстрашный» к тому времени уже отстал, заняв привычное ему третье место.

За всё время гонок у меня впервые появилось время рассмотреть «Айвенго» подробнее и со стороны. С виду – обычный архаичный «огурец», с двумя двигателями посередине корпуса, вынесенными на подкрылки, и одним хвостовым. Некоторый изыск наблюдается в чуть скрытой в корпус гондоле, уменьшающей сопротивление воздуха, но пожалуй и всё. Судя по его габаритам, тоннаж у него побольше нашего, да и пассажирская гондола по размеру гораздо обширнее.

Смотрим мы друг друга почти в упор. У нас скорость выше, и мы летим метрах в трёхстах от «Айвенго», рассматривая его сбоку и немного сверху. Обгоняем не спеша. Удобный ракурс – словно экспонат на выставке разглядываем. Для нас выбранная скорость вполне комфортна, а для остальных она вряд ли доступна. По крайней мере – на продолжительное время. Зато по предварительным расчётам Усольцева именно так мы спокойно достигнем финиша, не просадив в ноль накопители.

– Ещё и дёргаются, – с некоторым неудовольствием замечает Степан очередную попытку «Айвенго» выровнять с нами скорость.

Я ему не отвечаю. Просто тихо и тупо млею от ласковых рук Дарьи, которая протирает мой мужественный торс покорителя неба (ха-ха три раза) тёплым влажным полотенцем. Угу, так-то я вылез из недр нашего дирижопа, словно поросёнок из лужи. Всё что мог на себя собрал, в том числе и царапины. Поэтому сейчас и шиплю сквозь зубы. Протирала она меня не долго, зато потом тщательно по всем ранкам прошлась йодом. Я надеюсь, что мои будущие внуки когда-нибудь оценят в моих рассказах что-нибудь вроде – «Скупая мужская слеза катилась с глаз героя». Да не, но больно же, блин. А-а-а… Дашка, садистка…

Когда инквизиторша закончила своё чёрное дело, а я, протерев глаза, вернул себе подобие среднестатистического восприятия действительности, выяснилось, что «Айвенго» упылил от нас примерно на полтора километра вперёд. Круто! Похоже, я заставил их капитана выложить свои козыри на стол. В переводе на обычный обывательский язык – «Айвенго» сейчас топит на скорости километров в сто пятьдесят, если её привести к нулевому ветру, а это уже очень серьёзно. Оказывается, не один я полон сюрпризов. Мне это демонстрируют более чем наглядно. Сто пятьдесят без форсажа… И разрыв продолжает увеличиваться.

– У кого какие идеи? – интересуюсь я из любопытства, пытаясь сам объективно оценить обстановку. Она мне не нравится. Можно увеличить скорость, поддав расход Силы, но мы и так идём на пределе её расходования и неизвестно, хватит ли нам запаса магии в накопителях на финишный рывок, или наоборот, мы на финиш придём крайне вялыми, с погашенными магодвижками. Серьёзно мы потратились на высотный полёт, почти вдвое увеличив расход на гравики. Закон Соловьёва – чем дальше от поверхности Земли, тем больше потери в собираемой энергии. Наш предел – два километра, при большей высоте включается расход энергии из накопителя. В дебри вникать не буду. Вряд ли кому интересны формулы с площадью охвата контуров объекта и их коэффициенты, выдающие результат в ньютонах. Да я сам, зевая, чуть челюсть себе не вывихнул, когда нам на лекциях это рассказывали. А потом ещё и Густавсон не раз пытался донести до меня «доброе и вечное». Сеятель, млин. Нет бы просто сказать, что с нашим весом, мы после двух тысяч метров усиленно начинаем расходовать Силу, и чем выше, тем больше. Дорасходовались. Был полуторакратный запас, а теперь не уверены, что с магией до финиша дотянем.

– Можем запустить движки в режим небольшого перегрева. На час их хватит, но потом придётся обратно обороты скинуть, – морщит лоб Степан, с избытком заливший топливо для своих «бензинок». Для себя ставлю галочку – пока мы перегружены топливом, выше тысячи восьмисот метров подниматься не стоит.

– У нас на борту порядка дюжины разнообразных устройств, в которые входят накопители разных размеров, – Усольцев, как обычно, пытается выдержать облик «старшего товарища». Так-то да. По возрасту он вдвое старше любого из нас, но почему-то весь наш экипаж эту разницу дружно игнорирует. Хотя, сейчас не время… Я, естественно, знаю те «устройства», на которые техномаг намекает. Первая четвёрка – это «парашюты». В них стоят самые мощные накопители, позволяющие спастись любому из нас, если он сверзиться с какой угодно высоты. Синяки от такого пояса может быть и останутся, но разбиться с ним невозможно. Конструкция старая и проверенная не одним поколением воздухоплавателей. Мы там только обычные накопители поменяли на свои, чтобы срок службы увеличить и к универсальности зарядки всё привести, – У нас есть возможность перекачать их Силу в накопители «Сапсана». Вот только не с моими каналами. Я, со своими возможностями, буду этим делом заниматься неоправданно долго и не слишком результативно, – постарался техномаг смягчить улыбкой своё высказывание. В принципе, он прав. Чем ниже уровень мага, тем медленнее, и с большими потерями, он способен перекачивать Силу.

На самом деле у его предложения есть второе дно. У любого Одарённого способности в основном определяются двумя показателями: резервом Силы и мощностью его энергоканалов. Отдельной песней стоит Концентрация, позволяющая более экономно расходовать Силу, но это вопрос менее принципиальный. Не всегда и не во всём этот параметр работает. Так что, предлагая перекачать Силу с одного накопителя в другой, техномаг заранее предполагает, что один из моих параметров или из параметров княжны ему станет достаточно точно известен. Не предусмотрены при перекачке Силы какие-нибудь вентили или клапаны, позволяющие скрыть пропускную способность энергоканала у мага. Да и коэффициент передачи скрыть невозможно. Без потерь даже архимаг Силу не перекачает, хоть пять процентиков, но потеряет при перекачке. Показатель так себе, но и его не скроешь. Существуют на то таблицы, достоверно увязывающие обе величины в одну закономерность.

У меня лично нет никакого желания светить свои способности, и на то есть серьёзные основания.

Вполне может быть, что я перетренировался со своим оборудованием, или зарядкой сделанных мной накопителей, но у меня всё обстоит немного не так, как оно положено согласно гладкой теории классической магии. По крайней мере, когда я нахожусь на своём родовом Источнике, то ни один архимаг за мной не угонится. Эту странность я не так давно для себя открыл, и пока у меня нет внятных объяснений, почему так получается. Зато есть очень нехорошие предположения.

Кроме магов, в этом мире когда-то существовали колдуны. Может они и сейчас остались, но про них никто ничего толком не знает. Если где они и есть, то сидят себе тихо, и не высовываются. Когда-то давно они плохую репутацию себе заработали, вот и извели их, как класс.

Отличие между магом и колдуном не то, чтобы большое, но на редкость своеобразное. У мага есть собственный резерв Силы, а у колдуна его практически нет. Зато оно восполняется необычайно быстрой и эффективной возможностью обращения к Источнику. Вместо собственного резерва колдун пользуется Источником, к которому он оказывается привязан.

Свою особенность я очень ярко выявил после слияния с Сущностью. До этого как-то не обращал внимания на свои «пропускные» способности, считая, что у меня всё в порядке и я ничем особым и не отличаюсь от мага классического обыкновенного.

Можно сказать, что такие особенности моего Дара оказались для меня самого очень неожиданны. За консультациями особо никуда не кинешься. Колдунов маги сильно не любили и извели их задолго до образования Империи. А жаль, мне бы такие знания не помешали.

Однако, я нашёл возможность творчески подойти к собственному отличию от других магов. Я заменил Силу Источника накопителями. Подобрал себе наиболее удобную конструкцию одного из тех, что мы делаем, и дополнил её специальными контактными площадками. Оптимальный размер кристалла оказался тем же самым, что мы делали по заказу князя Обдорина. Получилась компактная вещица, чем то напоминающая гранату-«лимонку», только с гладким корпусом.

Надо ли говорить, что у меня в шкафчике лежат четыре такие «лимонки», про которые тот же Усольцев ничего не знает. Запас Силы у них больше, чем у накопителей спасательных поясов, да и скачивать её на порядок удобнее и быстрее получается. Обидно конечно, что придётся ещё один секрет слить той же Дарье, но на другой чаше весов лежат «парашюты», которые мне предлагает разрядить техномаг, а на такой риск уже я не согласен.

– Игорь Семёнович, прими управление и начинай понемногу с «Айвенго» выравниваться, а я пойду пока накопителями займусь, – передав управление и ещё раз взглянув на серьёзно оторвавшегося соперника, пробираюсь к своему шкафчику. Всё равно мне надо приодеться, а то с голым торсом оно вроде бы и мужественно выглядишь, но прохладно в салоне стало.

По пути осматриваю Дарью. А княжна-то у нас не очень хорошо выглядит. Вспоминаю, что она дирижабль воздушными щитами удерживала, когда нас недавно начало разворачивать после остановки двигателя. Хе, не везёт Дарье. Она ещё после высотного полёта не восстановилась, и снова свой резерв Силы под ноль просадила. Но Дашка молодец. Представляю, как ей сейчас хреново, а она ещё в себе силы нашла, чтобы меня осмотреть и йодом измазать.

– Смотри внимательно и запоминай. Отжимаешь пластину, подхватываешь Силу, не жадничая, и уже через эти вот контактные площадки скидываешь её в большой накопитель, – я несколько раз показал Дарье приём переноса Силы. Со стороны мои манипуляции больше всего похожи на бережное перетаскивание воды в ладошках из одного ведра в другое.

– А как же… О-о-о… – Дарья дёрнулась, словно в судороге, и у неё из глаз выкатились две маленькие слезинки.

– Я же сказал, не жадничая, – с силой оторвал я её руку от «лимонки», – Больно?

– Э-э… Нет… Наоборот. Всё хорошо. Ты иди. Дальше я сама, – торопливо заговорила княжна, стремительно краснея.

Угу, а то я не понял, что она близка к оргазму. Знакомые симптомчики, и этот чуть хриплый голос, с придыханием…

Странно. Со мной ничего похожего не происходит. Разве что в пот пробивает, а потом иногда мышцы ноют, как после хорошей тренировки.

– Ну, что тут у нас? – спросил я у техномага, добравшись до своего места.

– Догоняем понемногу, – ответил он, и постучав по стеклу прибора, показывающего заряд накопителя, молча показал мне оттопыренный большой палец.

Ага, идёт зарядка. Оглянувшись на Дарью, пересевшую ко мне спиной, заметил, что две «лимонки» уже отложены в сторону и она крутит в руках третью. Вот маньячка. Куда торопится…

До «Айвенго» ещё пара километров.

Мы уже совсем было нагнали «Айвенго», щедро расходуя Силу магодвигателями, как с ним стало происходить неладное. Левый двигатель, ближний к нам, вдруг выпустил густые клубы дыма, и «Айвенго», словно наткнувшись на невидимое препятствие, сначала резко начал терять скорость, а потом и высоту.

– Что с ними? – гася скорость, указываю я пальцем на лидера.

– Левый винт вдребезги разнесло, и у них множественные порывы на оболочке, – докладывает Степан, в бинокль рассматривая падающий дирижабль, – Да прыгайте же вы!

«Айвенго» каким-то чудом успевает погасить скорость падения, но всё равно ощутимо прикладывается об землю, и его какое-то время тащит ветром по полю, пока он не утыкается в одинокое дерево.

Из гондолы начинают выбираться люди. Двоих выносят, и они изломанными куклами лежат на траве.

– Приготовиться к посадке, – излишне громко отдаю я команду, высмотрев на поле безопасный ровный участок.

Пока Степан с техномагом крепят аварийные расчалки, от «Айвенго» к нам уже бегут люди, неся раненых на каком-то подобии носилок, сделанных из брезента, которым обычно укрывают моторную гондолу.

На борт берём четверых. Двое остаются у разбитого дирижабля.

– Сливай воду, – командую я Степану, который застыл на месте, провожая взглядом «Бесстрашный», – Дарья, осмотри раненых.

– Обоих срочно в госпиталь. У одного черепно-мозговая, у второго сложный перелом, – доложила княжна через пару минут, – Я к таким ранам даже подходить не стану. Как бы хуже не сделать.

– Ближайший военный госпиталь километрах в десяти отсюда, на базе, правда придётся от курса отклониться, – с отстранённым лицом подсказывает техномаг. Он тоже смотрит, как над нами проходит «Бесстрашный» и наверняка прикидывает, остаются ли у нас шансы его догнать.

– Курс на госпиталь. Степан, попробуй связаться с вояками по рации. Пусть готовятся принять раненых, – упираюсь я взглядом в управление, чтобы не смотреть на Дарью. Даже представить себе не могу, что у неё сейчас в душе творится.

Почти стелясь над землёй, мы мчимся к военной базе. Слышу, как Степан объясняется с диспетчером. Как выгрузили раненых, я не заметил. Мне досталась сложная задача – удерживать нас на поле и активно работать с регулировками гравикомпенсаторов.

– Степан, Игорь, остаётесь вместе с ранеными, – скомандовал я, убедившись, что выгрузка закончена.

– С чего это вдруг? – исподлобья смотрит на меня друг детства, сжимая кулаки.

– Я сниму ограничители и мы попробуем догнать «Бесстрашный». Не исключено, что навернёмся, – пытаюсь я воззвать к голосу разума.

– Пф-ф… Лучше поясок накинь, – протягивает мне Степаша «парашют», надевая на себя точно такой же.

Мимо меня, набычившись, протискивается Усольцев, уже упакованный в «парашют», и с размаху плюхается в своё кресло.

Следующие полчаса полёта мне надолго запомнятся. Пожалуй впервые я понял, что чувствуют моряки, когда проводят испытание подводной лодки на максимальную глубину погружения. Мы вздрагивали на каждый резкий звук и словно собственной кожей ощущали любую вибрацию.

– Вижу «Бесстрашный»! – неожиданно заорал Степан, не расстающийся с биноклем. Млин, я чуть в штаны не наделал…

– Не может быть, – тут же отозвался Усольцев, – Мы его только перед столицей должны были догнать. Это кто-то другой.

– Точно говорю. Они.

– Ладно. Минут через десять точно разглядим, – ответил я, чуть сбрасывая скорость.

То, что наш дирижабль ещё не развалился – это просто чудо, но не стоит злоупотреблять чудесами, если в этом нет необходимости.

Догнали «Бесстрашный» мы намного быстрее, чем я предполагал. Такое ощущение, что они словно на прогулкусобрались, а не в гонках участвуют. Крайне не спеша изволят лететь.

Когда до лидера оставалась пара километров, на нём активно заморгал прожектор, настолько яркий, что его было отлично видно даже при дневном свете.

– Поздравляем с победой. Желаем счастливого полёта, – перевёл нам Степан череду вспышек на обычный человеческий язык.

Я наконец-то рискнул посмотреть на Дарью и увидел её широко распахнутые глаза, над прижатыми к лицу ладошками.

Глава 16

Дом, милый дом. Как же я по тебе соскучился…

Почему-то из всех моих мест обитания я считаю своим домом снятую на пять лет столичную квартиру. Домик у верфей, ничем не отличающийся от соседних, гостевые апартаменты в особняке Липатова, или моя комнатушка в Касимове у меня никогда не вызывали чувство дома.

В столице у меня огромная квартира, которую я отремонтировал и меблировал по своему вкусу. Здесь мои девушки, которых я пригласил сам. Да, их можно назвать горничными, но на самом деле они себя считают больше хозяйками и моими подругами.

Скажу честно, приглашая их на работу в столицу я тогда думал не совсем, чтобы головой, но всё вышло намного интереснее и сложнее. Теперь у меня есть своё гнёздышко, где меня холят и лелеют четыре очаровательные девушки, а я отвечаю им взаимностью. Им нравится играть в горничных и я стараюсь им подыгрывать. К вечеру мы обычно скидываем маски. Вряд ли даже у самых удачных супружеских пар бывают такие весёлые вечерние посиделки, как у меня. Девчонки – приличные выдумщицы, а я – личность насквозь аморальная, когда остаюсь с ними наедине. Если они и хотели поначалу меня чем-то шокировать, то быстро поняли, что ничего у них не вышло. Шока не случилось, зато некоторые из продемонстрированных изысков им потом пришлось всерьёз осваивать. Короче, по вечерам у нас весело и не напряжно. Веселья и смеха на порядок больше, чем разврата. Опять же, это по моим оценкам.

Утро встретило меня лучиком солнца, попавшим в глаза, мягкими перинами, ещё не успевшими остыть от женских тел, и запахом крови. Приподняв плед, увидел справа от себя кровавое пятно на простыне.

Не понял. Лежу, пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Пока получается плохо. Одного шампанского я вчера как бы не с полведра выпил. Не потому, что я этого хотел, но так получилось. Попробуйте отказать первым лицам Империи, если они спешат тебя поздравить. С каждым чокнуться, выпить, сфотографироваться. И попробуй недопить, врагов наживёшь.

Скосил глаза в сторону прикроватной тумбы. Так и есть. Стоит на ней заветный кувшинчик, сочась каплями набухающей росы на стенках. Мои девочки позаботились. Поставили опохмелятор. Эх, дотянуться бы…

Ух-х-х, как хорошо пошло! С каждым глотком становится легче жить… А уж как славно напиточек по организму разошёлся, словно маленький ребёночек голыми ножками по венам побежал. И дятел, тупой дробью стучащий в затылок, начал понемногу затихать, переставая отдаваться в виски.

Почувствовав, что жизнь возвращается, я откинулся обратно на подушки, и начал вспоминать вчерашний день…

Зайти к финишу удалось красиво. С выпуском шасси над полем рисковать не стали, произвели его заранее, чтобы не опозориться, если вдруг что не получится. Был у нас как-то случай, когда одна из стоек «зависла» и не пожелала зафиксироваться. Но в этот раз всё прошло штатно. К полю подлетели немного с краю, и энергично развернувшись, встали перед посадкой под слабенький встречный ветер, полностью гася скорость.

Сбросили финишный вымпел, и слегка похулиганили, высыпав вслед за ним пару пригоршней ленточек, с расцветками моего Рода. Зрителям на сувениры пойдут.

Диспетчер по рации нам подсказал, что ветер у них три-пять метров в секунду. Мы и сами видим вяло шевелящуюся полосатую «колбасу». Так иногда называют пилоты ветровой конус, который устанавливается на каждом лётном поле и показывает силу и направление ветра у земли. Само поле было огорожено, и по нему только изредка сновали работники наземных служб. Пришлось удивить диспетчера, сообщив ему, что мы не будем причаливать к мачте, а сядем прямо на поле.

Раз уж появилась у меня шикарная возможность показать товар лицом, то грех ей не воспользоваться. Пусть мы и не первые, кто попытался научить дирижабли приземляться, но думаю, что наша конструкция наиболее удачна. Вряд ли кто нас переплюнет по простоте и скорости приземления, да и по безопасности нахождения на земле мы впереди планеты всей. Благодаря расплющенной форме «Сапсан» стоит устойчиво, а избыточный вес ему только помогает. Без расчалок, понятное дело, всё равно не обойтись, зато их нам нужно намного меньше, чем остальным. Обычно мы тремя обходимся, если ветер не шквалистый.

Перед выходом из гондолы Степан вручил всем нам хорошо знакомые красные береты с чёрной кожаной каймой и надписью золотом «Бережковские воздушные верфи».

Княжна, на секунду задумалась, а потом, плюнув на приличия, в несколько секунд справилась с головным убором, лихо заломив его на правую сторону. Критически осмотрела себя, крутанувшись перед зеркалом, и точно так же прошлась по моему берету.

На награждении не одни мы оказались «красноголовиками», одевшими столь яркий и необычный головной убор. Оба пилота МБК щеголяли в них же, а потом и экипаж «МиЛаНы» нарисовался, и что характерно, точно в таких же беретах.

В отличии от нас «МиЛаНа» пришла второй, но этот факт нисколько не омрачил радость купеческого экипажа. Всё-таки соперники у них были очень серьёзные, а для новичков и второе место – небывалое достижение.

Получив из рук Императора тяжёлый кубок и медаль, я вдруг понял, что церемония награждения, которую я наблюдал у яхт классом выше, изменилась. К нам принесли ещё один поднос, и кроме золотых медалей у нас на груди стали красоваться ещё какие-то серебряные медальки небольшого размера.

«За спасение погибавших», – успел я прочитать надпись, пока аналогичной медалькой награждали Дарью.

– Это за какой такой героизм нам медали вручили? Мы же ничего особенного не совершили, – шёпотом поинтересовался я у княжны, когда Император отошёл от нас к следующей группе награждаемых.

– За оказание помощи раненому члену императорской Семьи, – прошипела Дарья сквозь зубы, – Чему вас только в Академии учат.

Упс-с. Где-то я опять отличился, сам того не ведая. Хотя, чего гадать, кроме экипажа с «Айвенго» у нас больше никаких спасённых не числится, значит там мы кому-то и помогли.

Затем у нас был банкет, и на вечерних воспоминаниях моя память начинает давать сбои.

Помню, что много говорили, пили, смеялись и фотографировались. Императорскую семью представляли четверо его родственников и две дамы не первой молодости. Кто из них кем приходится нашему государю, я естественно не знал, но одна из дам сильно ко мне благоволила.

Отдельным букетом шли министры и иные значимые чиновники. Знакомился, улыбался, отвечал на вопросы.

За княжной приехала её маман, и Дарья, ставшая звездой вечера и любимицей фотографов, шустро откланявшись, пропала из виду.

До дома я добрался, ещё что-то соображая, и только попав в руки своих горняшек, отключил самоконтроль, на котором до сих пор каким-то чудом держался. Дальше «всё покрыто неизвестным мраком», как любил описывать окончание большинства наших курсантских гулянок один из моих друзей-собутыльников.

– Оксана, не объяснишь мне, что произошло? – спросил я свою горничную, когда выполз из душа и пробрался в кабинет, посмотреть, что за бумаги мне вчера выдали вместе с наградами.

– Вы про Ирину? – уточнила девушка, – Так сами же вчера сказали, мол, какая разница, Ирина или Марина.

– Та-ак. А теперь с этого места и поподробнее, – попросил я, принимая из её рук лёгкий льняной пиджак. Вообще-то это придурь, одеваться к каждому выходу за стол, как на вечернюю прогулку, но мои горничные беспощадны в этом вопросе. Так что я уже привык и не рыпаюсь. Ага, англичанин в натуре. Это те, чтобы чай попить, в смокинги каждый раз влезают.

– Я сама вчера вам объясняла, что Марина замуж собралась, и её жених решительно против, чтобы она работала. Поэтому вместо Марины у нас теперь её сестрёнка – Ирина. Вы меня слушать не стали, схватили Ирину за руку и утащили к себе в спальню.

– Дела-а, – протянул я разглядывая себя в зеркало и поправляя причёску. На самом деле лицо своё бесстыжее от Оксаны прячу. Неандерталец, млин. Поймал самку и утащил в пещеру, – Жених-то у Маринки хоть нормальный?

– А то, – гордо вскинулась горняшка, словно я её о собственном женихе спросил, – Наш он, касимовский. У них давно чувства. Только он в университет учиться уезжал, а когда наследство ему выпало, так обратно вернулся и дело своё открыл. Резину из одуванчиков делать научился. А намеднись он с Маринкой-то встретился, так и закрутилось у них всё заново, словно огнём полыхнуло. Теперь, как Петров пост закончится, сразу и свадебку сыграют. А то кто ж в пост женится, – затараторила Оксана, по женской привычке сваливая всё в одну кучу. Ишь, разгорячилась. Умеет же правильно говорить, а тут её что-то на простонародную речь прорвало.

– Ирина-то откуда взялась? – со вздохом остановил я фонтан информации.

– Неужто не по нраву пришлась? Деваха-то симпатичная, кровь с молоком. Молода правда, ну так подкрасим ежели что. Постарше выглядеть будет.

– Да не о том речь, – отмахнулся я, – Ей-то это зачем?

– Как зачем? Как зачем? – подбоченилась моя Оксанка, – Маринка-то как замуж выскочит, кто семью-то их кормить будет? Они же без мужика остались. А жених Маринкин ещё неизвестно, как к нахлебникам лишним отнесётся. Что ж Иришке, на сукновязальную идти? Так там ей поперву десятку в месяц платить будут. Не, не прожить им в городе на такие заработки.

Ага, вот отчего у Оксанки зашкаливает. За подружку свою радеет. Откажи я Марининой сестрёнке, и вопрос со свадьбой может не состоятся. А годиков-то Марине, по нынешним меркам, уже прилично, скоро двадцать один стукнет, если не ошибаюсь. Чёрт побери, каким-то рабовладельцем себя чувствую. Дожил, девиц за деньги покупаю. Ух-х, стыдоба-а.

– Сходи, пригласи Ирину сюда, – попросил я горняшку, чувствуя, что у меня уже уши и те начинают краснеть.

– А чо ходить-то. Иришка, зайди-ка, – отозвалась Оксана, не повышая голоса.

В комнату проскользнула молодая девушка, и смущённо уставилась в пол.

М-м, няшка. Лет шестнадцать-семнадцать на вид. Пониже Марины, и в статях поскромнее, но чертовски хороша. По крайней мере мой дружок неоднозначно на это намекает и рвётся немедленно продолжить знакомство.

– Когда свадьба, говоришь? – переспрашиваю я у Оксаны, задвигая колени под стол. Пиджак немного спасает, конечно, но и него уже пола топорщится.

– Так на третью субботу и сыграют, если Иринку берёшь, – чуть обозначает усмешку горняшка, от которой не укрылись мои манёвры.

– Ирина, а ты что скажешь? Тебя всё устраивает? – пытаюсь я хоть немного облегчить совесть.

– Ну-у, наверное… – неуверенно тянет девчуля, – Только вы сегодня мне передохнуть дайте, а то большой он у вас.

Оксанка громко фыркает и давится сдерживаемым хохотом. Вот, зараза. Боярин уже багровый, как рак, а ей весело.

– Иди-ка поближе, – подзываю я к себе юное чудо, убивающее меня своей наивностью, – Это тебе подарок за сегодняшнее. Каюсь, не в себе был, оттого и не поберёг тебя.

Я протягиваю Ирине одну из поделок Усольцева – симпатичный браслетик, который его Софочка прозвала «домашним лекарем». Занятная штуковина. Разную простуду, синяки и царапины часа за два лечит и Силы расходует не так-то уж и много. Прибарахлился я как-то раз в один из визитов к ним в гости. Как знал, что всегда полезно на всякий случай иметь в загашнике пару-тройку мелких подарков. Пригодилось.

– Носи его. Хороший браслетик. От мелкой хвори отлично спасает, – я тяну к себе Ирину за руку, и сам одеваю браслет ей на запястье, – А это сестре на свадьбу от меня подаришь.

Увидев на столе две новенькие тысячерублёвые ассигнации, девушки замирают в ступоре, а потом по очереди бухаются на колени. Оксанка так вообще лезет руку целовать. Отбрыкиваюсь, как могу, и тут Оксану пробивает в рёв.

– Ирина, иди на кухню, скажи чтобы чай готовили, – пытаюсь я разрядить обстановку, заметив, что и вторая уже начинает пошмыгивать носом. Да что же делается-то… Хотел же, как лучше.

– Оксана, на вот воды выпей, и расскажи, по какому поводу ревёшь, – усаживаю я в кресло рыдающую горняшку.

– Я думала, выдумывают всё в книгах, а оно и на самом деле так бывает, – выдавливает между всхлипами жертва женских романов, – Так и у Иринки судьба-то устроится. Подкормим немного, чтобы в тело вошла, а там, глядишь, и на приданое скопит. То-то женихи вокруг неё хороводиться начнут.

– Эй, погоди-ка, куда спешишь, а я-то как же, – со смехом прерываю я то ли сводницу, то ли сваху.

– Да там ещё двое подрастают. Одна другой краше… Ой… – Оксана, сообразив, что сболтнула лишнее, торопливо вскочила и бросилась к выходу, – Надо за кухней проследить, а то ведь не справятся без меня.

Ну, что сказать. Сижу. Обтекаю.

До сих пор я про себя думал, что это я весь такой из себя мыслитель, распланировавший все дела на далёкую перспективу, а тут – на тебе… Простые девчата меня самого распланировали, причём лет этак на пять вперёд, если не больше. Даже побоюсь теперь у них спрашивать, у кого кто в родне есть непристроенный… Чур меня. Меньше знаешь – крепче спишь.

Сижу, делаю вид, что разбираю бумаги, а перед глазами иринкины коленки.

Очередная бумага не то, чтобы напрочь отвлекает от темы коленей, она заставляет проморгаться и изучить её ещё раз. Внимательно.

Чек! На один миллион рублей!!!

Недоверчиво кручу листок в руках, разглядывая его с обеих сторон.

Настоящий. Такой не подделать.

Лежал он у меня между наградной грамотой за кубок и документом на золотую медаль за первое место в регате.

Боясь спугнуть удачу, тянусь к стопке газет. Горняшки каждый день мне приносят свежие, и складывают их на угол стола, но в последние дни мне как-то было не до прессы.

Искомое нахожу с третьей попытки. Журналисты обсуждают призовой фонд за каждый вид соревнований. Он, кстати, разный. Самые большие цифры всё-таки значатся у яхт, класса «МиЛаНы». Там за первое место можно получить полтора миллиона, а за второе семьсот пятьдесят тысяч! То-то купцы радовались… По моим прикидкам им примерно во столько «МиЛаНа» и обошлась, включая наш ремонт.

Красавцы! И яхту выгодно приобрели, хоть и в непотребном состоянии, и отремонтировались недорого. Нет, ну не стану же я сыну своего партнёра цены загибать. Ремонт ему в себестоимость вышел. Зато теперь у парней есть своя яхта, причём с историей и заслугами. А уж красавица какая…

А нам, за первое место, всего лишь один миллион положен. В принципе, не плохо. По крайней мере буду знать, на что регистрационный взнос за участие в регате пошёл. А то меня жаба душила, когда двадцать пять тысяч платил за катер, и по десять за каждого из пилотов МБК.

Мечты о деньгах, которые скоро я получу ещё и со сделанных ставок, превозносят меня в своих глазах до небес.

К столу иду большой и важный. Чистый боярин…

Бздыщь…

Попытка пройти через двери зала, занавешенные тяжёлыми парчовыми портьерами, заканчивается неудачей. В меня врезается чьё-то тело, и начинает биться, запутавшись в парче. Перевожу дыхание и пробую помочь. Иринка, ощутив мою руку чуть ниже талии, неожиданно успокаивается, и через секунду её лицо высовывается из-за складок портьеры.

– Там… Там… Там… – пытается она вытащить всё остальное, чтобы показать мне направление, но тяжёлая парча ей мешает.

– Там кто? – улыбаюсь я, не меняя удачное положение своей руки.

– Князь с девушкой! – выпаливает она, на секунду прижмурившись.

– Просто князь?

– Тугоухов… – отчего-то закатывает глаза моя новая горничная.

– Ну так пошли гостей встречать, – не смог я удержаться от лёгкого, но звонкого шлепка по тугой попке.

Помнится, вышеозначенный князь вчера дважды пытался со мной поговорить, но сначала ему мешали, а позже… Скажем так, разговор был бы не ко времени. Шампанское – коварный напиток. Вроде, пьёшь его, как лимонад, а потом упс-с-с.

– Князь, Елизавета Станиславовна, – раскланиваюсь я с гостями, с некоторым трудом опознав под вуалью подругу княжны Вадбольской.

– Прошу извинить меня за столь неожиданный визит, мне право слово неловко, но…

– Забудьте, – перебиваю я Тугоухова, поймав паузу в его словах, – Елизавета Станиславовна у меня числится среди близких знакомых, и одно это позволяет нам опустить добрую половину требований этикета, если конечно вас устраивает подобная постановка вопроса. Считайте, что вы по-приятельски решили заглянуть ко мне по дороге, выйдя на променад. Кстати, я собрался завтракать. У меня есть неплохой чай, кофе и дивные эклеры. А если вы согласитесь задержаться более, чем на пятнадцать минут, то обещаю вам изумительный крокембуш. Кондитерская в соседнем доме безусловно одна из лучших в столице, – заговаривая нежданным гостям зубы, я решительно и неотвратимо тащу их в сторону зала. Собственно, я общался как бы с Елизаветой, а князю оставалось только следовать за нами в кильватере.

Я вчера, хоть и прилично выпил, но успел понаблюдать за Тугоуховым. Не знаю, что там про него Дашка себе понапридумывала, а по мне, так он вполне себе мягкотелый и неуверенный блондин. Одни его неудачные попытки подойти и поговорить чего стоят. Опять же, если посмотреть на обложки нынешних женских романов, то он вполне себе красавчик. Полно там изображений этаких слегка женоподобных и якобы мужских личностей, в рющечках, плюмаже и стразиках. Князь соответствует. Одет, правда, почти прилично, но всё равно, бледно-сиреневый цвет костюма…

– Я позволил себе нанести к вам визит…

– Игорь Романович, говорите проще, мы же по-дружески собрались здесь, а не напоказ, – я пытаюсь мягко общаться с аристократом, хотя и не исключаю, что нормальный человеческий язык ему может оказаться недоступен. В него всю жизнь вбивали косноязычные формы общения, мотивируя это благими пожеланиями.

В Российской Империи так или иначе существуют две нации – народ и аристократы. Роль последних год от года скукоживается, но далеко не все из них это осознают. Оттого и язык общения у народа и аристократов существенно отличается.

– Я зашёл, чтобы извиниться и поблагодарить, – с некоторым усилием пробует Тугоухов начать свою речь заново.

– Елизавета Станиславовна, попробуйте вишнёвый десерт, он очень неплох, – рекомендую я своей гостье маленькое кондитерское чудо, – Игорь Романович, давайте оставим тему регаты, как прошлое. Вы поступили благородно, хотя мне вчера некоторые доброжелатели и пытались несколько раз рассказать, что если бы вы поступили не так, то регата была бы остановлена, и всех нас вернули бы на два этапа назад. Тем не менее, я вижу, что вы довольны, считайте, что и я доволен. Думаю, что никто из нас никому не остался должен, не так ли?

– Я бы всё равно вам проиграл. Дело в том, что мы с Елизаветой давно любим друг друга и у меня был очень призрачный шанс на то, чтобы отказаться от женитьбы с княжной Вадбольской. Поверьте, мы с Лизой долго думали, и не нашли иного выхода. Я должен был проиграть, а княжна Вадбольская выиграть. Тогда традиции встали бы против традиций, и Дарья Сергеевна имела полное право заявить своё несогласие со свадьбой. В этом случае наш Клан невольно становился заложником традиций, а мой Род оказывался как бы не при чём. Так что всё получилось даже лучше, чем мы планировали. Через неделю мы объявим помолвку, – блондин чмокнул Елизавету в щёчку, – а месяца через полтора объявим о свадьбе.

– А предупредить о ваших чаяниях заранее сложно было? – не смог я сдержаться, вспоминая сорванные ограничители и потрескивающий каркас нашего «Сапсана». Вот же козёл! Мы там жизнью рисковали, а он свои фантики со свадьбой разыгрывал. К тому же и интрига, как я понимаю, была не такая уж и короткая. Лизе надо было время, чтобы намёками донести до Дарьи единственный выход, да и Тугоухов наверняка не вдруг нашёл себе приличный катер. Ну и подружку себе Дарья нашла…

– Елизавета Станиславовна мне сказала, что так будет достовернее, – промямлило блондинистое существо, не смогшее удержать волну моего гнева. Ого, меня переклинило! Смотрю, и Лизон у нас побледнела… Так, стоп! Эмоции под контроль и никаких давлений!

– Прошу меня простить. Воспоминания, знаете ли… Просто сутки назад, из-за ваших фантазий, четыре человека всерьёз рисковали жизнью достаточно долгое время, – я махнул горничным и заказал себе крепкий кофе.

Затянувшееся молчание прервала Оксана. Ворвавшись в зал, она обвела всех нас вытаращенными глазами, и запинаясь на каждом слове, выдавила: – Хозяин, там вам из канцелярии Императора звонят… Вас к телефону требуют.

– Даже Господь наш Бог Великий, Он же Всемогущий, считающий меня рабом своим, с меня требовать ничего не смеет, а чиновники себя видимо выше ставят, – прокомментировал я неожиданное сообщение, поморщившись, – Извините, придётся вас ненадолго покинуть.

– Боярин Бережков, – представился я в громоздкую телефонную трубку.

– Так, Бережков, вам завтра надлежит быть в семнадцать часов на вашем дирижабле у летней резиденции Императора…

– Алло, алло. Вас не слышно! С кем я говорю? Представьтесь пожалуйста, – дурниной заорал я в трубку, перекрывая все остальные звуки на линии.

– Коллежский секретарь Земнюхов Павел Егорович, – слегка растерялся неприятный мне абонент, – Повторяю…

– Спасибо, не стоит. Это вы требовали моего срочного прибытия к телефону?

– Да, вы поняли сообщение?

– Понял. Гораздо больше понял, чем вы это себе представляете. Думаю, что мне стоит пригласить вас завтра в шесть утра прогуляться по Воробьёвскому парку, там как раз есть подходящая полянка у реки. Как у вас обстоят дела с магией? – собрался я вызвать на магическую дуэль коллежского секретаря, попутавшего берега.

Вряд ли у него есть шанс отказаться, если он не принесёт извинения. Невелик чин. В переводе на пехоту он штабс-капитан, а если примерить по гвардии, то подпоручик.

Имею право. Чиновник дважды нарушил этикет обращения с Одарёнными. Привык к безнаказанности, прикрываясь службой. Я понимаю, что существует у канцеляристов некоторая установка, чтобы Одарённых «выравнивать», но это совсем не обязательно делать так нагло, целеустремлённо и демонстративно. Меру надо знать.

– Прошу меня извинить. День выдался сумасшедший, – как-то очень привычно съехал чиновник с наглого приказного тона.

– Извинения приняты. Завтра буду у резиденции, – сухо ответил я и с треском вернул трубку на место.

– Мы невольно слышали ваш разговор, – кивнул блондин на открытую дверь зала, когда я вернулся к гостям, – Вы действительно хотели вызвать чиновника имперской канцелярии на дуэль?

– Хамов не люблю. Вне зависимости от их должности, – холодно ответил я, принимаясь за кофе.

– Я смотрю, вы не ищете лёгких путей, – обронил князь, словно между делом, – Но вернёмся к нашему разговору. У меня действительно не было другого выхода, но что-то мне подсказывает, что не сбрось мы ход, вы бы всё равно нас догнали. И потом эта посадка на само поле, и там, около разбившегося «Айвенго». Здорово!

– Кстати, про «Айвенго». Не подскажете, кого я там спас? А то медаль получил, а за что – не знаю.

– Константин, дщерич Императора, – Тугоухов наконец-то обратил внимание на десерт, и поэтому не заметил моего выражения лица.

– Племянник по тёте, – перевела мне непонятный термин Елизавета, в очередной раз поразив меня выразительностью своей удивительной мимики, – Ну, право, Олег Игоревич, пора уже вам тщательнее изучить некоторые деликатные моменты, касающиеся родства и наград.

– Так для меня и «племянник по тёте» термин насквозь загадочный, если честно, – признался я, покаянно склоняя голову.

– Та дама из императорской Семьи, с которой вы вчера много говорили, двоюродная сестра нашего Императора и мать Константина, – перевёл наконец-то князь, видимо специально для меня, эту жуткую терминологию с русского на русский, – Могли бы сами догадаться по названию его дирижабля. При дворе прозвище Айвенго к Константину прочно прилипло, но как мы видим, он и сам порой не прочь над собой подтрунивать. Однако, мы снова отвлеклись. Признаюсь, меня заинтересовала конструкция вашего дирижабля, и если вы предоставите мне возможность ознакомится с ней поближе, то вполне возможно, что наш Клан рассмотрит возможность покупки ваших чертежей.

Уткнувшись в чашку с кофе, с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться князю в лицо. Он что, англосаксом себя возомнил? Это у тех милых джентльменов был комплекс полноценности. Гребли всё под себя, как курица лапой. Вроде того, что пришёл Большой дядя и за малую копеечку забрал у тебя Дело. Просто потому что он Большой.

Ага, и тут те же фокусы, за чертежи они готовы заплатить. Лично я такой игры не знаю. Есть патенты и лицензии, договора о совместном производстве и прочие приличные формы сотрудничества.

– К сожалению, не я занимаюсь вопросами продажи изобретений. Но если вы изложите свой вопрос на бумаге, то я передам ваше письмо моему партнёру, который обязательно его изучит. Что касается экскурсии, то завтра я показываю наше творение Императору, а потом мы планируем показать свой дирижабль на летней выставке. Думаю, там вам удобнее всего его будет осмотреть. Кстати, а с чего вдруг ваш Клан решил проявить интерес к дирижаблестроению? Насколько я знаю, собственных верфей у вас никогда не было, – говорить мне пришлось осторожно и взвешенно. На ровном месте нажить серьёзный клан в недоброжелатели – это для меня пока непозволительная роскошь.

– Верфей нет, вы правы. Однако весь спектр технических тканей, идущих на дирижабли, производит наш Клан. Соответственно, мы полностью контролируем рынок каучука, по крайней мере тех его марок, которые пригодны для такого производства. Есть и другие, менее значимые моменты. К примеру, восемьдесят процентов установок для дозаправки дирижаблей гелием изготовлены на наших заводах. И, конечно, маги воздуха. Я уверен, что если бы Империя решила собрать вместе пятьдесят лучших воздушников, то не меньше половины из них были бы из нашего Клана, – закончив столь длинную тираду, князь откинулся на спинку стула и уставился на меня, гордо откинув голову.

Наверное, я должен прямо сейчас проникнуться величием их Клана и всерьёз оценить возможность отказа в поставках столь необходимых нам материалов, но почему-то у меня в голове выстраивается прямо противоположная цепочка.

В том, что скоро самолёты придут на смену дирижаблям, никто не сомневается. Предполагаю, что для тугоуховского Клана это будет началом конца. К авиации они не допущены, а при закате эры дирижаблей все их козыри окажутся биты. Ключевым моментом является срок. Его определяют технологии. Как только у самолётов появятся надёжные и мощные двигатели, производство дирижаблей начнёт резко сокращаться. Пока преимущества самолётов неубедительны. Взять тот же биплан, который на сегодняшний день считается самой удачной моделью самолёта. Скорость сто восемьдесят, грузоподъемность полторы тонны, потолок четыре тысячи и дальность километров восемьсот. Как нам рассказывали преподаватели Академии, этот самолёт никто не изобретал. Сохранились от предков чертежи самолёта АН-2, по ним его и воссоздали. Ничего лучше пока не сделать. Кроме моторов, сплавов и специального топлива ещё много чего возрождающейся авиации не хватает. К примеру, тех же аэродромов и обученных пилотов.

Наш катер уже сейчас превосходит биплан по всем параметрам, кроме незначительного проигрыша в скорости. Со скоростью можно и поработать. Резерв имеется. Зато какой у нас выигрыш по дальности, надёжности и всему остальному. По сути наш катер – это могильщик биплана, лидера сегодняшней авиации.

Вот и думай теперь, для чего Тугоухову потребовался наш проект. То ли для продления бизнеса их Клана, то ли как рычаг давления на авиастроителей. У создателей самолётов наверняка денежные средства тоже не резиновые и долго им не протянуть, если они окажутся в состоянии проигрыша. Опять же меня совсем не прельщает то, чтобы наша модель стала дубинкой в чьих-то руках, а не пошла в серию. Тугоуховы запросто смогут использовать наш проект, как разменную монету, чтобы втиснуться в авиационную отрасль. Мотивировка будет крайне проста: или авиастроители пускают их Клан в свой бизнес, или Клан начинает производить более совершенные летательные аппараты, чем их биплан.

– Я обязательно доведу до сведения моих партнёров ваши резоны, но пока решительно не готов вам что-то ответить, – я, поразмышляв с минуту под пристальным взглядом князя, всё-таки не нашёл его аргументы достаточно убедительными. Каучук, конечно, проблема серьёзная, но у меня есть предположение, что она решаемая. И, как ни странно, но подсказала мне его моя горничная, не далее, как сегодня утром.

* * *

До летней резиденции Императора долетели втроём. Как не пытался я найти княжну, ничего не получилось. Даже звонок в их столичное имение ничего мне не дал.

На подлёте связались по рации с охраной. Рация у нас обычная, ламповая, не из самых мощных и дорогих. Бьёт километров на десять-пятнадцать, что вполне достаточно для общения с наземными службами лётных полей.

Нам навстречу вылетело четверо гвардейцев в МБК, и под их чутким присмотром мы приземлились на окраине поля для гольфа. Зелёная лужайка здесь переходит в ровную проплешину плотного грунта, так что поле мы Императору не испортили.

Первыми примчались безопасники на открытом армейском внедорожнике. Нас наскоро проверили на наличие оружия, затем двое прошвырнулись по салону дирижабля. И лишь после этого к нам, от одного из зданий резиденции, направилась кавалькада из трёх автомобилей.

Впервые вижу Императора без мундира, хотя всё-таки определённые черты военной формы в его одежде присутствуют. Этакий полувоенный костюм: френч из тонкого серого сукна с отложным воротником, широкие брюки и, даже с виду мягкие полусапожки. Князь Обдорин-Терской щеголяет в полной форме, правда даже без наградных планок.

Отмахнувшись от наших попыток построения и приветствий, Император вместе с небольшой свитой в пять человек, обошёл дирижабль по кругу. Пришлось догонять их, и пристроившись сбоку, на ходу отвечать на вопросы. Особенно государя заинтересовали магические двигатели. Скорее всего его внимание обратила на себя оговорка Усольцева. Узнав, что эти двигатели родились, как результат работы над будущим двигателем МБК, он задал Усольцеву целый ряд достаточно сложных вопросов, на которые я бы точно сходу не смог уверенно ответить. Техномаг справился на отлично.

Когда мы, сделав круг, подошли к трапу, около которого замер Степан, я успел заметить, как на него посмотрел Обдорин. По запаху они друг друга чуют, что ли… Если разобраться, то Степан при мне играет ту же роль, что и Обдорин при Императоре.

– Показывайте, – одним жестом государь как-то сумел обозначить, кто поднимется по трапу внутрь гондолы.

Зайдя в салон, Император похлопал рукой по спинкам кресел, проверил жёсткость дивана, пощёлкал выключателями освещения, глянул на штурманский стол и прошёл к креслу пилота.

– Неплохо. Сделано добротно и разумно. Интерьер удачный, без излишеств, но со вкусом. Сами дизайн выполнили? – поинтересовался государь, крутнувшись в кресле.

– Княжна Вадбольская руку приложила. Интерьер салона её заслуга, – честно признался я.

– Талантливая девушка, к тому же красавица, – покивал своим мыслям Император, – Как скоро выпуск этих малышек освоите?

– Три таких катера уже дожидаются установки двигателей и отделки салона. Ждём первых заказчиков, – отрапортовал я, наблюдая за раскачивающимся на вращающемся кресле государем.

– Значит быть по сему. Пиши меня первым заказчиком. Давно мечтал о чём-то быстром, и чтобы под рукой всегда было. Ты за сколько сюда от столицы долетел? – Император пересел в кресло второго пилота и с его места попытался оценить обзор вокруг себя.

– Мы не спеша летели, никуда не торопились, но минут десять вышло, не больше. Дольше сопровождающих дожидались, – я наспех прикинул полётное время, вспоминая, что летели мы и в самом деле вразвалочку, абсолютно никуда не торопясь. Вылетели с запасом, и шли на одних «бензинках».

– Вот, – искоса глянул государь на Обдорина, – А я порой по часу трачу на дорогу.

– Охрана, – подал голос Обдорин, – На одних гвардейцев я не согласен.

– Значит, нам уже нужно два дирижабля, – усмехнулся Император, характерным офицерским жестом, мотнув головой. Есть у господ офицеров такая привычка – время от времени вытягивать шею из тугого воротничка.

– Три, – не меняя выражения лица, вновь негромко вмешался Обдорин, – Случись что с любым из них, без охраны оставаться нельзя.

– Три, – согласился Император, напомнив мне меня же самого. Я сам иногда, с такой же неохотой, соглашаюсь с очевидным, придушив собственную жабу.

– Варианты компоновки и отделки салонов кому прислать? – поинтересовался я, кося взглядом на князя.

– Ему и пришли, – усмехнулся Император, оценив мою нехитрую мимику, – Заодно и счётец приложи. Да не стесняйся там. Раза в полтора цену умножь.

Думаю, мы оба, я и князь Обдорин, от души порадовали нашего государя. Мой приоткрывшийся рот, и выпученные глаза князя стоило запечатлеть на фотографию. По крайней мере он искренне и от души развеселился.

– Всё одно – эти деньги потом ему и вернёшь, – кивнул мне Император на князя, – А как ты думал? У казны чужие родовые земли можно задёшево выкупить? Не-ет. Не имеет права казна стать предметом критики. Земли Мансуровых у нас почти за три миллиона выкуплены, вот никто и рот не разинет, если за шесть казной проданы будут. Все в прибыли окажемся. У тебя сам Император твои дирижабли купил, да ещё и за какую цену, а казна на ровном месте в прибыли окажется. Вытянешь платёж-то?

Первым опомнился Обдорин, я пока только рот разевал, прокручивая в голове императорскую комбинацию.

– Вытянет, – уверенно высказался он, – В бульварных листках поутру писали, что некоторые букмекеры на серьёзные убытки жалуются. Кто-то много крупных ставок на победу «Сапсана» сделал. Чуть ли не о ста миллионах речь идёт.

– Моих, после выплаты налогов, около двадцати пяти получится. Про остальное ничего не знаю. Честно, – приложив руку к сердцу, посмотрел я на обоих, грохнувших смехом, мужчин.

– Значит, будет скоро у нас свежеиспечённый граф. А то вовсе не дело, когда простой дворянин начинает за княжной ухлёстывать. Вроде и плохого ничего нет, но с другой стороны, а где же тогда князья себе невест будут подыскивать, – развёл в стороны руки государь, якобы выражая недоумение, – Земли-то хоть сможешь освоить?

– Ещё как смогу… На следующее же лето засажу всё одуванчиками, – начал было я, но осёкся, увидев неожиданно серьёзные лица собеседников.

– Это что… Шутка? – холодно поинтересовался Обдорин, глядя на меня с какой-то жалостью.

– Никаких шуток. Казахстанский одуванчик кок-сагыз отличается способностью производить высококачественный каучук. В среднем около ста пятидесяти килограммов резины с гектара. С гибридов раза в три больше. А у Мансуровых больше трёх тысяч гектаров пахотных земель. Я не только свои потребности по резине перекрою, но и продавать стратегический продукт на сторону начну. Самый настоящий натуральный каучук высококачественных сортов, – я говорил искренне, наблюдая, как разглаживаются лица моих собеседников.

– Правду ли говоришь? Откуда такая уверенность? – опёр Император подбородок на сложенные в кулак руки.

– В Касимове второй год заводик работает. Неплохо каучук из одуванчика давят. Раз у них получается, то чем я хуже? – пожал я плечами, благодаря судьбу за своевременно подкинутую мне информацию. Со всем пристрастием я Оксану допросил про Марининого жениха, а потом и сам в Касимов позвонил, чтобы мне детали уточнили. Затем был разговор со «всезнайкой» профессором Фёдоровым. Пришлось старику вспомнить всё, что он знает про одуванчики. Он меня и цифрами снабдил, и список литературы серьёзный надиктовал.

– Проверь, – коротко бросил Император Обдорину, хотя даже мне было понятно, что он уверен в достоверности моей информации.

А у меня в голове словно тренькнул колокольчик.

Непонятно откуда появилась уверенность, что я только что перешёл на следующий Уровень.

Глава 17

В гости к профессору Фёдорову я можно сказать напросился. По дороге к нему, заскочил в один из дорогих продуктовых столичных магазинов, и купил две бутылки крымской Массандры – эту слабость Фёдорова мне когда-то Густавсон подсказал.

Симпатичный двухэтажный профессорский особнячок расположился на тихой улочке и утопал в зелени. Дом окружал настоящий яблоневый сад, по которому, с корзинками в руках, носилось под три десятка мальчишек и девчонок.

– Это что тут у вас, сбор урожая? – спросил я у кряжистого мужика, который присматривал за всем этим броуновским движением, невозмутимо попыхивая трубкой.

– Огольцы местные. У нас окрест все знают, что как урожай поспеет, то можно своё чадо принарядить и к хозяину нашему с лукошком отправить, за яблоками значит, а то и за грушей с крыжовником, или за малиной той же. Сорта-то у нас наилучшие растут. Со всей страны собранные. Вкуснотища. Вы, если к профессору нашему приехали, то лучше с сада на веранду зайдите. Там он нынче, – мужик ткнул трубкой, как указателем направления в одну из дорожек, разбегающихся по саду, и вернулся к прежнему занятию.

Завидев меня, профессор вручил стоящим перед ним мальчику и девочке по большому яркому петушку на палочке, и те, подхватив полные корзинки с яблоками, вприпрыжку помчались к воротам, что-то весело щебеча.

– Дети. Никто не умеет так искренне радоваться. Смотрю на них, и словно сам становлюсь моложе и счастливей. Необъяснимое чувство, но порой мне кажется, что я получаю даже больше радости, чем они, – рассказывал мне Фёдоров, пока я разливал принесённое вино по бокалам, – Ну-с, излагайте, что на этот раз вас ко мне привело?

– Вы не поверите, но всё те же самые одуванчики, правда уже несколько на ином уровне. Я на днях имел удовольствие встретиться с Императором. Вышло так, что невзначай обмолвился про каучук. Двух дней не прошло, как получил через князя Обдорина личное поручение – подготовить развёрнутый проект, предусматривающий производство десяти тысяч тонн каучука в год. Если на моих землях у меня проект ещё как-то вырисовывается, то тут даже не знаю, с какого конца и подступиться, – пожаловавшись, я попробовал принесённое вино. А не такой уж у профессора и плохой вкус. Отличное десертное винцо. Надо будет себе такого же подкупить.

– От оно как! – всем своим видом высказал профессор удивление, – Ну, что же. Для начала хочу вас поздравить. Хоть и нечасто такое бывает, но есть у нашего государя одна интересная черта – поручать важные для Империи вопросы близким людям. Так сказать, для их быстрейшего свершения. Считайте, что удостоились. С максимальной серьёзностью к поручению отнеситесь, и сами увидите, что не раз вам за него воздастся. Проект, как я понимаю, государственный предполагается? – поинтересовался профессор, и дождавшись моего подтверждающего кивка, продолжил, – Тогда рекомендую присмотреться к нижнему течению Волги. Там много неосвоенных казённых земель, а близость судоходной реки поможет решить транспортные проблемы. Опять же с народом там полегче. Завод можно крупный поставить.

– Как раз с большим-то производством беда и получается. Посетил я одно маленькое предприятие в Касимове. Неприятную особенность узнал – не выносит одуванчик долгой перевозки. Его чуть ли не сразу надо перерабатывать, а то сок густеет и потери большие получаются. Я у себя передвижные прессы ставить буду, чтобы они вслед за уборочной техникой шли и прямо с колёс сырьё брали. Для меня такая технология ещё допустима, а вот для больших объёмов она вряд ли пригодна. Как-то я слабо представляю себе сотни таких мини-комплексов. Это сколько же для них специально обученных техников потребуется, – я уже не раз пытался представить себе весь проект в целом, но пока у него получалось слишком много узких мест, не позволяющих отнестись к нему всерьёз.

– Тогда могу вас порадовать. Я знаю человека, который занимался высушенными корнями одуванчиков, получая из них и каучук, и фруктозу. Сейчас найду его адрес. Что касается места, то вам однозначно нужна будет Волга. Иначе я плохо представляю, как вы справитесь с большим грузопотоком, да и передвижные цеха разумнее всего размещать на самоходных баржах, которые пойдут вслед за уборочной техникой по воде. Удобнейший транспорт, скажу я вам, эти баржи. Осадка небольшая, а благодаря откидывающейся аппарели можно производить погрузку даже в неподготовленных местах.

– Профессор, только не рассказывайте мне, что вы это вычитали из книг, – уловил я то особое, мечтательное выражение, с каким Фёдоров описывал мне баржи.

– И не буду. Примерно в вашем возрасте я почти сезон на такой барже отходил. Семья-то у меня не богатая была, вот и хотел себе денег на учёбу заработать. Эх, какие времена были, – вздохнул профессор и поднял свой стакан вверх, предлагая выпить, – Кстати, я кажется знаю, в чём причина повышенного интереса к каучуку. Год назад ходили слухи, что гевею в Азии какой-то болезнью заразили. Так что нынче весь натуральный каучук только Бразилия поставляет, а синтетический ещё не сильно хорош. Раза в два натуральному проигрывает, если его на разрыв испытывать. Сами понимаете, с морской доставкой у нас существуют проблемы. Воюем понемногу. Каучук покупать приходиться через посредников. Дороговато он Империи обходится.

От Фёдорова я уходил, снабжённый адресами и телефонами специалистов, и с начавшимся формироваться проектом. Заодно и кое-что интересное про свои способности выведал. Всё-таки с умным человеком всегда полезно посоветоваться, прежде чем за что-то крупное берёшься. Одних цифр нужных сколько узнал. Оказывается разведение неприхотливых одуванчиков настолько дёшево, что одна только фруктоза, получаемая из них, уже позволит иметь вполне значимую прибыль. А уж когда к ней каучук добавится, который на сегодня не только стоит дорого, но и переведён всписок стратегически важных материалов, то поневоле задумаешься…

Собственно, я и задумался…

Давненько у меня большой занозой в заднице свербел незавершённый вопрос с Семьями магов, оставшихся на землях Федорищевых. Теперь к нему добавилась пара семей на бывших землях Мансуровых. Зная, что незавершённые вопросы со временем превращаются в неразрешимые проблемы, я решил, что тянуть дальше нельзя. И если раньше я не знал, чем их занять, то теперь у меня для всех дело найдётся. Да что там дело, я так их могу делами загрузить, что мало никому не покажется.

С семьями, живущими на бывших землях Федорищевых я более менее знаком. Их у меня три с половиной. Три Семьи и один бобыль, если быть точным. Бобыль и глава одной из Семей ко мне уже сами наведывались, а остальные две Семьи предпочли прислать представителей. От одних сын меня посетил, причём не старший, а вторые двоюродного брата их главы отправили. Цель знакомства была понятна и незатейлива. Всех интересует их дальнейшая судьба.

Собственно, и мои ответы не отличались оригинальностью. Как под копирку всем ответил, что пока вникаю в дела, а потом обязательно приглашу всех на беседу. Вот и наступил нужный день. Можно и вчера было всех собрать, но у меня костюмчик не был готов. Не бумагами же мне перед ними размахивать, доказывая, что я нынче графом заделался. Зато моя новая одёжка, украшенная графскими знаками отличия и новым гербом, опять же подтверждающим титул, должна оказаться для них полной неожиданностью. Новость-то только завтра в газетах появится, так и газеты не вдруг к ним попадут. Почта тут два раза в неделю приходит.

Пока сижу, скучаю. На пару со Степаном дурью маемся. Приглашённые главы Семей уже прибыли, но мы пока их в приёмной маринуем. В чём-то им там даже лучше, чем нам. Оксана, приодетая в деловой костюм секретарши, их сейчас чаем с кофе балует.

Посмотрим, кто из них на что закипит. Одни могут решить, что им ждать в тягость, другим вид Оксаны крышу сорвёт. Деревенская мода, она несколько другая, чем в городе. Оксанка даже по посёлку в новом костюме пройти не решилась. Тут уже переодевалась. Зря она так. По-моему всё очень даже симпатично. Юбочка, туфельки и пиджачок у неё чёрные, а рубашка, гольфы и трусики – белые. Нет, не то, чтобы я специально подглядывал, но когда она слегка наклоняется… В общем, белые и узенькие.

Скорее всего прибывшие гости хотели меня удивить, когда собирались в караван. Посчитали, что двенадцать машин, пусть и не первой свежести – это серьёзная демонстрация их возможностей. Только ничего не вышло. Четвёрка пилотов в МБК их встретила километров за пятнадцать до посёлка, взяв в «коробочку», и сопроводив до поста, передала следующей четвёрке. Дальше поста проехали только четыре машины, да и те остались за оградой верфей. Не то, чтобы я чересчур опасаюсь за свою жизнь, скорее это Степан на такой процедуре настоял, хотя и я был не против. Не так много времени прошло с тех пор, как мы с приглашёнными главами были по разные стороны баррикад.

– Пора, – кивнул я Степану, занимая своё место за столом.

Гостей мы встречаем в рабочем кабинете при верфи. Я пока неправильный граф. Нет у меня ни замка, ни дворца. Зато за застеклённой стеной, полукругом опоясывающей кабинет, видны цеха. И особенно хорошо там смотрятся три новеньких дирижабля с императорскими гербами на носу.

– Доброе утро, господа. Рассаживайтесь. Чай, кофе? Оксана, а нам со Степаном, пожалуй, сделай по кружечке. Итак, меня вы знаете, по крайней мере заочно, я о вас тоже наслышан. Степан Николаевич мой заместитель, если кто не знает. На этом представления закончим и перейдём к делу. Отношения у нас с вами складываются непростые. Не так давно мы с вами воевали. Ваш Род пришёл на мои земли и убил не только наших родственников, но и ни в чём неповинных людей. Я ответил. Теперь вашего Рода больше нет, а его земли принадлежат мне. В отношении вас и ваших Семей я ничего нового придумывать не буду. Кто хочет остаться, сегодня принесёт клятву и подпишет договор. У остальных есть три дня, чтобы покинуть мои земли. Хочу сразу предупредить. Я отпущу их без виры, но если появятся желающие что-нибудь поджечь или сломать перед отъездом, то мне придётся вернуть всю Семью назад, и тогда оплата будет втройне. Это моё условие. А теперь я готов выслушать вас, – я спокойно оглядел приглашённых.

Двоих я знаю, ничего интересного они не скажут. А вот похожий на медведя брюнет, с глубоко посаженными глазами, и дедок, прилизавший редкие белёсые волосёнки, у меня вызывают сомнения. Слишком уж живо они между собой переглядываются.

– Юноша, а вы знаете, что факт ношения одежд и гербов, не соответствующих титулу, предусматривает не только крупный штраф, но и лишение дворянства? Вы не зря ли так вырядились? – исподлобья посмотрел на меня брюнет, играя желваками.

– А имперская символика, так совсем на пять лет каторги тянет, – поддержал его дедок, глядя при этом на молчавших соседей, а не на меня.

– Хм, я знал, что вы в своих берлогах крепко отстали от жизни, но не думал, что настолько, – я изобразил на лице задумчивость, – Впрочем, вам нетрудно догадаться, что после того, как я присоединил к своим владениям бывшие земли Мансуровых, графский титул у меня вполне законен. Герб Императора, который вы наблюдаете на дирижаблях, нанесён на его персональный заказ, и я вырядился, как вы изволили выразиться, не столько для вас, сколько ради имперской комиссии, которую я ожидаю во второй половине дня. Кроме всего прочего, я офицер гвардии. Советую это запомнить и впредь обходиться без оскорбительных намёков. Может быть ещё кто-нибудь что желает сказать? – сверля взглядом отмолчавшихся гостей, поинтересовался я, приподнимаясь из-за стола и опираясь на кулаки.

Не зря я несколько раз это действие сегодня репетировал. Темляк наградного кортика выскользнул из-под полы и ярким пятном замер на краю столешницы. Брюнет удивлённо дёрнул головой, и нехорошо прищурившись, повернулся к белёсому деду.

– «А ведь ты совсем недавно ещё служил. То-то при виде наградного оружия дёрнулся», – машинально отметил я, наблюдая за реакцией остальных. Те двое, с кем я уже был знаком, предпочли отмолчаться, а старик заметался взглядом, по очереди посмотрев на каждого из приехавших с ним переговорщиков. Что-то видимо рухнуло в подготовленном им сценарии встречи.

– Раз сказать вам больше нечего, то пора определяться. Кто готов принести клятву, пусть остаётся, а кто нет, то выйдет отсюда и дождётся в приёмной моего представителя и отряд сопровождающих, – я проговорил всё спокойно, хотя внутренне и ликовал оттого, что переговоры прошли даже лучше, чем я ожидал. Удалось их сократить до минимума и не превратить в банальный торг, где мне было бы тяжелее справиться с более опытными оппонентами, поднаторевшими в таких вопросах.

– А зачем дожидаться представителя? – всё-таки сумел совладать дедок с голосом, и оттого его вопрос прозвучал, как обычное любопытство и в нём не прозвучало даже малейшей тени паники.

– Ну как же… Неужели вы думали, что я не прослежу за тем, чтобы покидающая нас Семья моих людей с земли не забрала? Своё имущество увозите, а людей от земли ни угрозами, ни посулами я отрывать не дам.

– А вы-то нам что можете предложить? – всполошился старик, сообразив, что разговор заканчивается, а он так ничего и не узнал.

– Все мои предложения прописаны в договоре. Он для каждого из вас одинаков. Можете взять свой экземпляр и посмотреть. Я думал, что вы с изучения договора и начнёте, а получается, что мы этим заканчиваем, – я подтянул к себе начавший остывать кофе, а переговорщики кинулись рассматривать содержимое папок, лежащих перед ними.

– А с чего вдруг тридцать процентов? Мы Федорищевым двадцать пять платили, – завопил дедок, наскоро пробежав договор.

– Ага, платили, – благодушно согласился я, понимая, что одна из ловушек сработала, – Десять – это налог в государственную казну, пятнадцать забирал Род, а ещё сверх того вы содержали охрану и должны были сами за землями следить. Так?

– Ну, допустим, – неуверенно пробормотал старик.

– Да не надо мне допущений. Всё так и было, – отмахнулся я, – Зря вы договор внимательно не прочитали. Там же всё расписано. Десять в казну, десять за охрану, десять на развитие земель. Так что я не скоро от вас хоть копейку увижу себе в карман. Земли-то у вас в безобразном состоянии. Степан, подскажи-ка мне, это не та ли деревня принадлежит Семье нашего гостя, где в самом её центре половина стада от жары в громадной луже пряталась?

– Нет. Это у соседа его, а к нему мы проехать не смогли. Помнишь, там ухабы были по пояс и мостик стоял, хворостинами подпёртый, – доложил Степан.

Я посмотрел на побагровевшего дедка и молча развёл руками.

– Зато охрана у нас своя и чужой нам не надо! – неожиданно высоким голосом завопил старик.

– Степан, это правда? – повернулся я к своему другу.

– Шестеро алкоголиков. Двоим ещё можно доверить охрану пустого свинарника, а остальные с утра опохмеляются, а после обеда не всегда и на ногах стоят, – Степаша, даже не заглянув в свою тетрадь, выдал точный расклад вооружённых сил дедовской Семьи, – Ещё у них трое Одарённых есть из мужчин. Два слабосилка, их можно в расчёт не брать, и глава, он чуть лучше, но тоже ничего серьёзного. Опять же у них в Семье две Целительницы. Одна из них просто уникум по местным меркам. Уверенная восьмёрка в тридцать лет. При ней двое деток. Сын десяти лет, и дочь семи. Весьма перспективные. Дочка, если в маму пойдёт, да попадёт в хорошие руки, то вполне может маму переплюнуть.

– Оп-па. Есть женщины в русских селениях… Откуда такое чудо? – на этот раз я был действительно удивлён. Целительниц, даже с седьмым рангом, в том же Касимове, к примеру, не было. Две пятёрки и одна шестёрка представляли там элиту Целительства, и жили припеваючи. Целительница шестого уровня, так та и особняк непростой себе купила недалеко от Софочкиных владений. Заметный домик, скажем так. Отделанный по последней столичной моде.

– Сынок его её после службы из Туркестана привёз. Папаня был против, и до сих пор их гнобит, но ничего, они пока его терпят, – бесстрастно донёс Степан обстановку в отдельно взятой Семье.

– Ладно. Про это отдельно поговорим. Полагаю, что ничтожная охрана и хлипкий мост – это звенья одной цепи. С такой армией я бы и сам постарался стать недоступнее. Может, и совсем бы мост разобрал, чтобы враги не прошли. Итак, с договорами всё понятно? Если да, то я жду ваших решений, – решил я немного поторопить события, заметив, что мой главный оппонент заметно потерял свой воинственный вид после рассказа Степана.

– А кто дороги ремонтировать будет? – задал вопрос кряжистый брюнет, подождав, пока за столом стихнут смешки.

– Вы все и будете. За деньги и под присмотром моих инженеров, – одобрительно гляжу я на него и слегка улыбаюсь. Лицо у него интересно выражение меняет. С угрюмого на радостно-недоверчивое.

– А если я один за дороги возьмусь и своими бригадами всё сделаю, тогда что? – не унимается брюнет.

– Тогда станете главным строителем графства. Кстати, вы в каких войсках служили?

– Инженер-капитан второго ранга в отставке. Военный строитель. Выпускник Высшей Императорской школы полевых инженеров, – отрапортовал брюнет, вскакивая на ноги, и чуть ли не вытягиваясь по стойке смирно.

Знакомый синдром, ещё один застоявшийся боевой жеребец – военная косточка заслышал звуки труб и уловил ожидание предстоящих свершений.

– Отлично. Тогда вам и карты в руки. У меня вчерне подготовлен план развития графства на ближайшие годы, точнее, его строительная часть. Можете ознакомиться, заодно и соседям подскажете, что у них будет построено и почему хорошие дороги нам нужны как можно скорее, – открыв верхний ящик стола, я вытащил нужную папку. По бывшим мансуровским землям там пока ещё мало что прорисовано, зато по остальным прилично накопилось.

Мда-а. Хотел ведь побыстрее с ними закончить, а сам… Да, ладно. Зато с каким увлечением они карту рассматривают и будущие планы заводских посёлков. Хотя, время от времени вижу, как улыбается военный строитель. Угу, а то я сам не знаю, что дороги с помощью линейки не проектируют. А я и настаивать не буду, чтобы их по линейке строили. Граф я, или не граф. Моё дело – желаемое направление указать, а с остальными мелочами пусть подчинённые сами разбираются.

Размышлениями развлекаюсь в порядке аутотренинга. Психологический настрой себе поддерживаю, заставляя гостей проникнуться значимостью моей персоны. Будущим гвардейским пилотам знания психологических тренировок необходимы. Этот курс лекций я в Академии на отлично сдал, как чувствовал, что психотехника мне не раз пригодится. Так что, осваиваю теперь её на практике, и судя по всему, получается у меня неплохо. Гости заметно подтянулись, и ведут себя несколько иначе, чем в начале нашей встречи. По крайней мере снисходительными взглядами уже никто не рискует меня награждать.

– А вы хотя бы примерно представляете, сколько всё это стоит? – поинтересовался военный строитель. Гости наконец-то отвлеклись от рассматриваемых бумаг, и начали рассаживаться по местам.

– В общих чертах, – кратко поведал я, – Пока у меня на эти цели зарезервировано пять миллионов. При необходимости, до конца года готов дать ещё столько же, а всё остальное только в следующем году.

Шах и мат!

Мысли у мужиков приняли совершенно иное направление, и я могу их понять. Любому из них, надумай он скопить миллион, с дохода их Семьи придётся лет семь-восемь деньги откладывать, всерьёз себя во всём ограничивая, а тут безусый пацан спокойно рассуждает о десяти миллионах, да понастроить столько всего собирается, сколько они за всю жизнь не осилили бы, причём все четверо.

– А чего это около меня только один заводишко будет, а не два, как у Игната? – сварливо поинтересовался дедок, тыча пальцем в карту.

– Да ты два нипочём не вытянешь, – отмахнулся от него ранее молчавший бобыль, окончательно показывая, что в группе переговорщиков власть переменилась, и дедок роль лидера безвозвратно потерял.

* * *

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – поинтересовался Степан, когда мы закончив с переговорами, откинулись в креслах за низким столиком. Оксана принесла нам Коррето. Изумительно освежающий и бодрящий кофе, с небольшим количеством мятного ликёра. Я же не просто так с княжнами по тратториям расхаживаю. Успеваю и для себя что-то полезное ухватить. К примеру, вот такой славный рецептик запомнил. И сон как рукой снимает, и заряд бодрости на полдня получаешь.

– Я тебя последнее время не узнаю, – продолжил Степан, правильно истолковав мою наклоненную к плечу голову, и высоко поднятые брови, – Такое ощущение, что ты собрался в опасное путешествие и торопишься разом разрешить все дела перед отъездом.

– Что, здорово заметно? – поинтересовался я, уже понимая, что ещё одного непростого разговора сегодня не избежать, – Попроси-ка Оксану никого к нам не пускать, и дверь поплотнее прикрой.

– Я знаю, что магией ты особо никогда не интересовался, поэтому начну с азов. Когда в нашем мире появилась магия, то не все маги оказались одинаковы. Я сейчас даже не говорю про их потенциал, а имею в виду сам принцип использования ими магии. Тебе, как электрику, могу пояснить на примере. Фонарик и настольная лампа дают свет, но фонарик работает от батарейки, а лампу надо включать в розетку. В нашем случае в роли фонарика выступает обычный маг. Любой Одарённый имеет резерв, энергоканалы и способность воспроизводить заклинания. В переводе на тот же фонарик наблюдаем батарейку, провода и лампочку. Кроме магов были колдуны. Они, как настольная лампа, только вместо вилки с розеткой у них Источник Силы, от которого они умели забирать энергию напрямую. Пока всё понятно? – поинтересовался я у друга, который совсем не проникся важностью разговора, и попивая кофе, легкомысленно болтал ногой, перекинутой через колено.

– А что не понять-то. Если у мага есть резерв Силы, он Одарённый, а если нет, но магичить может, то он колдун, – заулыбался Степан, верно ухватив суть моих рассуждений.

– К сожалению, про колдунов известно мало. Может у Кланов и сохранились какие-то упоминания про них, но в обычной библиотеке я ничего толкового не нашёл. Одни сказки и предания старины глубокой. Зато профессор Фёдоров недавно подсказал мне ещё одно направление. У нас на Руси колдунов извели быстро. Что именно маги с ними не поделили, я тебе толком не расскажу. Мутно их история описывает. Почитаешь, так чистыми злодеями они в книгах выставлены. Хотя есть у меня предположение, что предки нынешних Одарённых просто хотели свободный доступ к Источникам иметь, а колдунам это не по нраву пришлось. Как бы то ни было, но колдунов не стало. И знаний про них не осталось. У нас не осталось, а вот у немцев кое-что сохранилось. Они своих колдунов называли интромагами. Словечко наверняка заёмное, думаю, с английскими корнями, но доподлинно это теперь вряд ли узнаешь. По Англии наши когда-то так врезали, что там не только остров пополам треснул, но и смыло всё к чёртовой бабушке. Немцы же значение слова поясняют, как «маг, находящийся в Источнике и открывающий магию, благодаря своим способностям». Думаю, что я достаточно точно это с немецкого перевёл. Больно уж у них там заковыристо всё с объяснениями накручено. Тем не менее тот же Фёдоров считает, что наши колдуны и их интромаги – это одно и то же. В отличии от нас, немцы, как нация скрупулёзная и дотошная, неплохо изучили своих интромагов. Оказалось, что не у всех у них отсутствовал собственный резерв Силы. У некоторых он был, правда не очень значительный. Грубо говоря, вне Источника Силы интромаг в разы терял свои способности и ничего серьёзного из себя не представлял. Зато на Источнике он превращался в чистого монстра, – я взял паузу, и сделал пару глотков из поостывшей чашки, чтобы смочить пересохшее горло.

– Колдуны, интромаги… Нам-то что с того? Ты ещё про Бабу-Ягу начни вспоминать. Сказки, они и есть сказки. Похоже, ты мне просто зубы заговариваешь, – насупился Степаша.

– Зря ты так. Ответь-ка мне на вопрос. А наши пилоты кто? Маги или колдуны? – озадачил я друга неожиданным вопросом.

– Они же из Одарённых… – начал было он, но осёкся под моим насмешливым взглядом.

– О, вижу, что ты начал понимать. Я тебе сам отвечу на свой вопрос. Пока они не колдуны, но уже и не Одарённые. Когда я у них пояса отниму, и посажу на Источник, тогда они, может быть и станут колдунами. Пусть и не сразу такое получится, но предпосылки для таких выводов у меня есть. По сути нашим пилотам нет никакой разницы, откуда Силу зачерпнуть, из накопителя или из Источника. Помнишь, я на гонках попросил княжну Силу перекачать? Хотя мог бы и сам это сделать, но не стал. Она через свой резерв её перекачивала, а я умею это напрямую делать. Только вот беда, начни я такое тогда исполнять и не исключаю, что и Усольцев и княжна мой финт смогли бы заметить.

– Не, ну ты-то точно же Одарённый. Ты же одних только проверок сколько прошёл, – зачастил Степан.

– А ты? – остановил я его одним коротким вопросом.

– Я? Мне Бог не дал. Это даже твой дед проверял. Нет у меня Дара, – убеждённо ответил мой друг.

– Хорошо. Давай теперь вместе помозгуем. Бог не дал тебе батарейки, но никто не сказал, что у тебя всё остальное неисправно или не существует. Ты сейчас, как фонарик, в котором никогда не было батареек, и поэтому никто точно и не скажет, заработает ли он, если в нём батарейка окажется. Понимаешь?

– Подожди… Ты хочешь сказать, что если на меня нацепить такой же пояс с накопителем, что ты для пилотов сделал, то и я стану магом? – впечатлился Степан по самое не могу.

– Не только ты. Один из интромагов утверждал, что такими, как он, может стать половина человечества, – поделился я недавно полученными сведениями из одной старинной немецкой книги.

– Твою ж медь… – ёмко выразился Степан, видимо успевший плотно пообщаться с техперсоналом верфей. Из их лексикона словечки, – И что?

– Да ничего. Сожгли его немцы на костре, как и всех остальных интромагов, а их учение крамоле предали. Собственно, и у нас так же всё было. Хотя гораздо чаще у нас даже до костров дело не доходило. Прямо на месте их магией уничтожали. То-то о колдунах даже упоминаний толком не осталось, – спокойно ответил я ему, покачиваясь в кресле.

– Только не говори мне…

– Уже сказал, – перебил я друга, – Будешь пробовать?

– Да нас же за такое прибьют, и имени не спросят. Ты что творишь-то? – чуть не в голос заблажил Степан, пока я не прижал палец к губам и не кивнул ему на дверь.

– Вот ту коробку видишь? – я показал пальцем в угол кабинета за моим столом, – Вытащи оттуда любое письмо и прочитай. Сообразительные уже нашлись. Пока в основном из гвардейцев, но и клановых, с выгоревшим резервом, там тоже достаточно. Больше двухсот писем за неделю. Все интересуются, кто прямо, кто намёками, а нельзя ли и им восстановить потерянные способности. Представляешь, это только те, кто догадался про наших пилотов что-то разузнать. А теперь сам подумай, что будет, если о такой возможности заявить через газеты.

Ой-ё-ё, – зажмурился Степаша, – Как пить дать передерутся все.

– Это если мы позволим. А я не собираюсь пускать всё на самотёк. Сначала подготовимся, как следует, а потом объявим аукцион. Пусть они между собой соревнуются, а не нам мозг выносят.

– И откуда ты собираешься столько поясов взять? Я так понимаю, что это не простые изделия. Ты для казны налог сначала вытяни, а потом уже с остальным решай, – слегка сдал назад мой свежеиспечённый заместитель, попытавшись сослаться на предусмотрительность.

– Так я недавно почти целый миллион на такое дело ухнул. Новые Чаши заказал. Правда, все мне сразу не обещали, но по четыре штуки в месяц уже скоро начнём получать, – сообщил я Степану славную новость, радостно потирая руки.

– Давай ты мне сразу всё объяснишь, а? – не купился он в этот раз на мою искреннюю радость и простодушие.

– Ну, ладно. Не пролезло, и не надо, – вздохнул я, признавая, что розыгрыш не удался, – Степаш, дело в том, что я сам вроде как интромагом стал. Помнишь, я тебе рассказывал, как я после романа с дочкой Мансурова сорвался. Меня тогда сыновья Анвара чуть ли не за уши от оборудования оттаскивали, и на руках спать уносили. Вот тогда я и почувствовал, что могу напрямую из Источника Силу тянуть. Короче, новые Чаши у меня на двадцать четыре кристалла каждая.

– И сколько их всего будет? – не глядя на меня, поинтересовался Степан, подозрительно тихим голосом.

– Целая дюжина. Правда, здорово?

– Зашибись! – вскочил Степан с кресла и со всей силы пнул ногой принесённую им коробку с письмами, – А когда ты возле своих Чаш подохнешь, мне останется только самому застрелиться.

Я сидел в кресле, тупо уставившись на рассыпавшиеся по полу письма.

Степан прав. В случае моей смерти ему нелегко будет остаться в живых.

Исчезнет Род Бережковых. С молотка уйдут родовые земли, вместе со всем, что на них мной будет построено. Да и верфи без меня мои партнёры вряд ли долго удержат в собственности.

Как-то раньше я не задумывался, сколько людских судеб на мне завязано. Оттого, может, и не оценил правильно ситуацию, когда тот же Степан, не раздумывая, остался со мной в гондоле дирижабля, на котором я собирался или угробиться, или победить.

Как мальчишка, я строил рискованные планы, наивно считая, что рискую только собой. Я ошибался. Могу это признать вслух, хотя Сущность, поселившаяся у меня в сознании, и без того свободно читает мои мысли. Похоже, мой далёкий предок меня в чём-то обманул. Он обещал, что Сущность исчезнет, растворившись без остатка, а у меня абсолютно полная уверенность, что я периодически слышу у себя в голове издевательский смешок, когда совершаю «героические» поступки.

* * *

Курорт Марциальные воды, под Петрозаводском. Особняк князей Вадбольских.

– Мам, ну зачем ты меня притащила в эту дыру? Сегодня мы опять пойдём гулять среди стариков, пахнущих нафталином, и веерами будем отгонять от себя моль, которая летит с их одежды? – Дарья Сергеевна стояла, упёршись лбом в окно, и с тоской смотрела на набившую оскомину картину.

Полтора десятка пожилых пар лениво передвигались по дорожкам, время от времени останавливаясь и чопорно раскланиваясь друг с другом. Ближе к вечеру их станет чуть больше. Долгие приветствия, ничего не значащие расспросы и пустопорожняя светская болтовня. Обычный курортный променад.

– Дарья, ты уже не ребёнок, и тебе пора начать понимать, что личные знакомства иногда могут оказаться полезнее денег и всего остального, – ответила дочери княгиня, перед этим внимательно осмотрев в зеркало только что завитые и слегка припудренные локоны. Две горничные, отойдя на шаг назад, ждали результатов её осмотра. Оставшись довольна, княгиня кивком отпустила девушек и не спеша развернулась к дочери, – Лет тебе уже немало, пора и о замужестве подумать. Кстати, мне вчера графиня Терская рассказала прелюбопытнейшую сплетню. Оказывается, твоя подруга по Смольному, эта, как её… А, вспомнила, Елизавета Осинина, состоящая в достаточно необязывающем родстве с князьями Галицкими, вроде как на следующей недели помолвлена будет с твоим бывшим женихом.

– Мам, а ты никогда не жалела, что третьей женой вышла замуж за моего отца? – решилась княжна на трудный вопрос, который ей давно хотелось задать.

– Жалела, – ответила ей княгиня после продолжительной паузы, – Хоть и не должна я тебе это говорить, но скажу. Первые два года подушка чуть ли не каждую ночь мокрая от слёз была. А потом у меня появилась ты. И знаешь, оказалось, что твой отец очень достойный человек. Не могу сказать, что я его люблю до безумия, но однозначно отношусь к нему с огромным уважением. Любовь – чувство скоропалительное. У меня когда-то она тоже была. Мой избранник, правда, был гораздо виднее из себя, чем твой дворянчик, но у меня и далеко с ним не зашло, – как бы невзначай промолвила княгиня, внимательно отслеживая реакцию дочери.

– Трогательная история. Ты ещё расскажи, что он стал графом, тебя скорее жалел, чем любил, и ты была ему абсолютно не нужна, – закончив говорить, Дарья Сергеевна всхлипнула, а потом, неожиданно для себя, по настоящему разревелась. Впервые за последние годы, она ревела, словно маленькая девочка, отчаянно покраснев носом, и размазывая по щекам слёзы, перемешивая их с тщательно наведённым макияжем.

Глава 18

В Камышин мы прилетели удачно.

Как раз к обеду успели.

Липатов нас поджидал и стол был накрыт на славу. Из-за стола еле встал. Объелся. Блинчики по-царски точно были лишними. Хотя, трудно устоять, когда тебе дочки хозяина своими руками кладут в блинчик по большой ложке красной и чёрной икры, а сверху украшают это красивой виньеткой из липового мёда. На расстегаи с севрюгой и копчёные стерляжьи пупки смотрел осоловелыми глазами, понимая, что их мне уже точно сегодня не попробовать. Лопну.

Вот так и бывает. Подаришь девушкам по кулончику с малым накопителем Силы, а они тебя насмерть закормят.

Много вопросов и дел у меня по Камышину скопилось. Добил меня липатовский сынок Андрей, который во время очередного визита рассказал, что у них выставляют на продажу судостроительную верфь, с собственным заводом по производству судовых двигателей, и в очередной раз передал приглашения посетить их город от всего экипажа МиЛаНы.

После обеда я с Ерофеем Константиновичем перешёл в беседку, где уже вовсю пыхтел пузатый самовар. Нам было, о чём поговорить. Так уж сложилось, что работа с императорским проектом у меня прочно переплелась с Камышиным, который будет выступать в роли основной опорной базы.

Беседу мы начали неспешно. Обменялись новостями, обсудили политическую обстановку и совсем уже было перешли к насущным вопросам, как нас прервали.

– Княжич Гончаров с гостем пожаловали. Про владельца дирижабля интересуются, – доложил прибежавший в беседку слуга.

– Это они тебя с замка усмотрели. Он на взгорье стоит. Оттуда весь город просматривается из конца в конец, и река, километров на пятнадцать в обе стороны, – первым сообразил Липатов, откуда могли гости узнать о моём прилёте, – Пошли встречать, что ли.

Я рассеянно кивнул, тяжело поднимаясь из-за стола. Плотный обед до сих пор давал о себе знать и состояние у меня было лениво-сонное.

Княжич показался мне моим ровесником. Может, помладше на год-полтора. Тёмно-русый крепыш, с живым лицом и ямочками на щеках.

Его спутник был повыше и чуть худощавей. Этакий видный брюнет, лет двадцати пяти, одетый в лёгкие брюки и слегка помятый, по последней моде, льняной пиджак спортивного кроя. К моему удивлению он оказался Великим князем Константином Игоревичем, тем самым дщеричем Императора, за спасение которого мне дали медальку. Константин, не чинясь, крепко пожал мне руку и горячо поблагодарил за оказанную им помощь.

– А теперь покажите мне ваш дирижабль. Мечтал его увидеть, но врачи в то время, когда вы его в столице показывали, не разрешали мне вставать. Должен сказать, что вы своим «Сапсаном» напрочь перечеркнули мой проект высотного скоростного разведчика. Хорошо, что я ограничился всего двумя дирижаблями. «Айвенго» как раз был одним из созданных прототипов, но я понял, что ваш «Сапсан» летает быстрее. Пока я валялся без дела, успел несколько раз пересчитать ту скорость, с какой вы за «Бесстрашным» ринулись. Впечатляет, знаете ли. Вы же километров под сто восемьдесят шли, а то и больше. Я не ошибся с расчётами? – пытливо посмотрел князь мне в глаза.

– Думаю, что чуть больше двухсот, пока «Бесстрашный» не догнали. Потом до ста тридцати скорость сбросили, – не стал я лукавить, понимая, что при необходимости князь легко может уточнить время нашей встречи с дирижаблем Тугоухова, и внести в свои расчёты поправки. Судя по всему, считать он умеет неплохо.

– Серьёзные цифры. Я думал, что с тремя форсированными «Майбахами» мы без труда выиграем гонку, но двести километров в час… – князь задумался, и пока мы шли до «Сапсана» больше так ничего и не сказал.

Около дирижабля возился Иван Силыч, с обоими моими пилотами. Пилотов пришлось нанимать. Дирижабль – машина сложная, требующая постоянного ухода, а у меня не всегда есть свободное время. Силыча я захватил в Камышин по просьбе Андрея Липатова. Их «МиЛаНа» после гонки тоже требовала пристального осмотра. У себя на «Сапсане» так мы и вовсе перебрали двигатели и полностью промыли топливную систему. Заодно и силовой каркас проверили. К счастью, никаких трещин и повреждений не нашли.

Гости осматривали дирижабль по разному. Если молодой княжич сразу кинулся на место пилота, то Константин начал осмотр с управления магодвигателями.

Князь оказался неплохим специалистом. Это чувствовалось по его вопросам и по тому, как он быстро нашёл основные отличия нашей конструкции, сравнивая их с классической схемой дирижаблей.

– Удивили вы меня, граф, – заканчивая осмотр, сказал мне Константин, с одобрением оглядывая интерьер салона, – В то время, когда во всём мире всё больше и больше отказываются от магии, вы наоборот делаете на неё основную ставку. Я, признаться, давненько считаю магические двигатели несовременными, а тут появляется этакий атавизм, и на тебе, работает, да ещё как работает. Только думается мне, что у подобных конструкций нет будущего. Бензином я в любом городишке за короткое время заправлюсь, а для зарядки ваших накопителей Одарённые понадобятся, да ещё и в значительном количестве.

– Ваша Светлость, – немного замялся я с формой обращения. С одной стороны князь вроде бы состоит в родстве с Императором, но опять же не в прямом, соответственно на Высочество он не тянет. Трижды были правы Дарья с Елизаветой, когда упрекали меня в незнании тонкостей этикета. Каждый раз, попадая во внештатную ситуацию, я испытываю трудности с теми же титулами, толком не зная, как правильно обращаться к важным персонам, – Магию тоже можно и нужно совершенствовать. Я почему-то уверен, что существуют более простые и быстрые способы передачи Силы, да и с самими магическими устройствами всё неоднозначно. К примеру, силовой каркас «Сапсана» изготовлен с помощью магических приспособлений. Более того, не так давно одному из моих партнёров удалось переманить к нам неплохого оружейника. Соблазнили мы его простотой и качеством изготовления стволов по новой магической технологии. Без лишнего хвастовства могу сказать, что первая же партия карабинов у него вышла намного лучше того, что он делал раньше без помощи магии.

– Интересно. Признаюсь, я и сам люблю пострелять и полагаю себя неплохим знатоком оружия. С удовольствием полюбовался бы на разрекламированный вами карабин при случае, – улыбнулся Константин моей излишней горячности.

– Можно осмотреть его прямо сейчас, – предложил я, открывая оружейный шкаф.

Зря я что ли захватил пять новеньких карабинов. Предполагал, что часть из них разойдётся на подарки. Не страшно. Не так-то они и дорого мне встали, а с вводом нового цеха цена ещё больше упадёт.

Инициатива работы с оружием целиком принадлежит Густавсону.

От меня потребовалось лишь помещение под мастерскую, шесть домов в посёлке, ну, и конечно алмазы с накопителями. Станки мастер привёз свои, заодно и специалистов прихватил, что работали у него в мастерской под Тулой. Они все контрактники, так что особого выбора у них не было. Восемь человек приехало мужиков, из них трое семейные.

Я сам был удивлён, насколько просто они начали изготавливать стволы к карабинам. Всегда считал, что искусство оружейника сродни шаманству и в первую очередь это относится к качеству ствола. Всё не так. Я своими глазами увидел все этапы.

Шестиметровый пруток высоколегированной стали они резали на заготовки нужного размера, потом прогоняли их через станок, приводя к идеальной цилиндрической форме. Сверлили, и дальше работала магия. Будущий ствол протягивался через холодную ковку, если так можно назвать формование ствола нашей оснасткой, и после неё оставалось только сделать нарезы и для чего-то полирнуть ствол внутри ещё раз. Думаю, что скорее всего мастер это делает по привычке. Лично я разницы «в зеркале» на глаз не заметил. Правда, перед финишной полировкой стволы подвешивали в печь, и часа три там их нагревали, а потом постепенно охлаждали. Этот этап мне объяснять не стали. Вроде как тайна великая.

Ага, а то я не знаю, что у металла бывают внутренние напряжения и их таким образом снимают.

С остальными деталями все было просто и неожиданно познавательно. Тульское сообщество оружейников оказалось глубоко интегрированным коллективом. Например, захотели вы выбрать себе что-то особенное для приклада. На выбор мастер предложит вам клён трехлетней сушки, тёмный орех, ещё лет пять назад росший на засушливой почве, и с десяток других вариантов разных пород, каждая из которых обработана наособицу. Так же обстояло и со многими деталями из металла. Только успевай заказывать и оплачивать, а уж отольют и отфрезеруют твой заказ на совесть.

– И что тут у нас? – заинтересовался князь, когда я вытащил полужёсткий кожаный кофр и разложил его на столе.

На малиновом бархате были по ячейкам разложены столь милые сердцу мужчин железки.

К карабину полагалось три сменных ствола разной длины и два оптических прицела. Под ними расположились тактический глушитель и раздвижные сошки.

– Карабин со сменными стволами. Калибр десять и три. Перезарядка ручная. Короткий ствол с дульным тормозом, остальные предусматривают применение глушителя. Магазин на пять патронов. Вес, в зависимости от комплектации, от шести до девяти килограммов, – коротко и чётко выдал я основные характеристики оружия.

– Так-так-так, занятно. Это не лобаевские ли изделия, случаем? Видел я года три назад на выставке что-то очень похожее, – поинтересовался князь, крутя в руках цилиндр глушителя.

– Да. Мастера зовут Всеволод Лобаев. Вы с ним знакомы?

– Виделся однажды. Он тогда тоже неплохие винтовки представлял, но больно уж у них цена кусалась. Кстати, Лобаев утверждал, что конструкция винтовок к нему перешла от далёкого предка, который делал замечательное оружие ещё до Третьей мировой войны, а он лишь внёс незначительные изменения, – отложив глушитель, князь вытащил магазин и выщелкнул из него патрон, – А для чего выбран именно этот калибр? Армию сейчас всеми силами приводят к общим стандартам. Вряд ли армейцев обрадует введение ещё одного вида боеприпасов.

– Патроны нашего калибра применяют пилоты-разведчики в своих штурмовых винтовках. У них МБК лёгкие и инерцию от винтовок в четырнадцать с половиной миллиметров им в воздухе не погасить. Так что боеприпас типовой и входит в стандарты армии. Калибр выбран не случайно. Винтовки калибра семь шестьдесят два на дистанциях свыше полукилометра уже недостаточно эффективны. Большая настильность, низкое пробитие. В то же время винтовки больших калибров громоздки и тяжелы. У нас в армии два типа винтовок. Явно недостаточная первого калибра, семь шестьдесят два, и избыточно тяжёлая с калибром в двенадцать и семь десятых миллиметра. В снаряжённом состоянии, с боезапасом, она весит около пуда. Наш карабин вдвое легче, что важно для манёвренности стрелка, и позволяет вести эффективную стрельбу на расстояние до полутора километров. С восьмисот метров можно уверенно повредить двигатель автомобиля, а с шестисот стрелок уже имеет шанс повоевать с легкобронированной техникой противника. Короткий ствол, с дульным тормозом, предназначен для городских боёв. У него настолько слабая отдача, что хоть с рук стреляй. Ствол средней длины эффективен для леса и неровной местности, а самый длинный используется на открытом поле боя для стрельбы на большие расстояния, – я постарался изложить концепцию нового оружия максимально сжато, но всё равно быстро не получилось, – С ним наш карабин уже можно считать винтовкой.

– А ваш глушитель делает выстрел бесшумным? – заинтересовался княжич осмотром оружия, оставив в покое место пилота.

– Конечно нет. Он гасит вспышку от выстрела и размывает звук, направляя его по сторонам, изменяя при этом его составляющие. Местоположение стрелка с такой винтовкой очень непросто определить. Громкость самого выстрела при этом гасится незначительно, – я постарался ответить максимально просто, с тревогой наблюдая, как княжич вертит в руках самый большой оптический прицел с изменяемой кратностью. Нет бы ему ухватить тот, что поменьше, с постоянной кратностью в четыре с половиной. Он прост и надёжен, как молоток, да и стоит недорого.

– Понятно. Мало вам, граф, дирижаблей и МБК, решили ещё и оружием побаловаться? – спросил Константин, деликатным движением руки забирая у княжича дорогую и точную игрушку, требующую бережного обращения.

Благоразумный поступок. Княжич уже собирался пощёлкать и покрутить там всем, чем можно и чем нельзя.

– С оружием я делаю попытку сработать на опережение. Проговорился как-то раз, что нашими приспособлениями можно недорого и крайне качественно делать оружейные стволы. Думаю, что вскоре мне эту деталь разговора припомнят, – по едва заметно скользнувшей улыбке на лице князя, я понял, что он похоже догадался, с кем я разговаривал.

Стоит отметить, что я может быть и не придал бы значения тем нескольким словам, которыми я в разговоре с Императором обмолвился про оружие, но тут отдельное спасибо Морозову. Он, пока у нас МБК собирал, дважды мне напомнил мои слова, а заметив, что я его слабо воспринимаю, во второй раз подробно мне втолковал, что при Императоре лишнего говорить не нужно. Из его рассуждений выходило так, что раз я заикнулся о такой возможности перед крайне занятым человеком, которым без сомнения является наш государь, то надо соответствовать. Густавсон, зараза такая, его тут же поддержал, и словно бы между делом заметил, что у него есть на примете нужный мастер.

Стариканы, похоже, давно между собой спелись, а я хоть и подозревал, что они в сговоре, но и сам понял, что у меня у самого ручонки чешутся забабахать нечто интересное и дальнобойное. Сделали. Теперь любуюсь. И не только я. Егеря чуть было мне забастовку не устроили, требуя себе на вооружение такую Прелесть.

– Фи, так у него же ручная перезарядка. Мой отец такие винтари давно на стену повесил, а на охоту с самозарядными ездит, – с чувством превосходства отозвался отпрыск местного правителя, кривя губы.

– На охоту я бы тоже чем-то самозарядным озаботился. Там нет нужды решать вопрос одним выстрелом, попадая в голову с восьмисот метров. И линию фронта километра в полтора длиной не нужно контролировать, – не глядя в его сторону, опередил меня князь с ответом, поглаживая рукой воронёные стволы.

– Примерно то же самое мне и мастер сказал. Предложил выбирать между точностью боя и самозарядкой, – подтвердил я, стараясь незаметно выдохнуть воздух. Ещё бы немного, и я мог прилично надерзить княжичу. Тоже мне, нашёлся знаток оружия. Полно у меня среди знакомых диванных специалистов, которые никогда сами не стреляли толком, а свои мнения высказывали со слов других сомнительных стрелков. Такие вам расскажут, как их друг (брат, дядя) из старой мосинки бутылки с километра на спор расстреливал. И что характерно, без применения оптики.

– И какая же точность у ваших изделий? – полюбопытствовал князь.

– Каждый ствол на станке отдельно отстреливается. Мишени прикладываются в отделение с документами. Можем посмотреть, если хотите, – предложил я, откидывая крышку отделения для бумаг, устроенную в кофре. Впрочем, так его мастер назвал, лукаво щурясь. По мне, так туда поллитровая фляжка шустовского коньячка должна плотнячком укладываться, если меня глазомер не подводит.

– Изрядно, – проговорил князь, разглаживая ладонями развёрнутые на столе мишени, – Хотя признаюсь, я ожидал большего.

– Вы обратили внимание, что мы карабины отстреливаем не со ста метров, а с двухсот? – постарался я сдержать улыбку. Когда-то я так же купился, когда мне впервые показали результаты испытаний первых карабинов, – Калибр у нас крупный, и иногда при стрельбе со ста метров кроме большой общей дыры в центре мишени ничего не разобрать.

– Но тогда тут результат явно лучше одной угловой минуты, – измерил пальцами князь расстояние между крайними отверстиями.

– Для длинных стволов менее полуминуты, – поправил я его, – А для стволов средней длины меньше минуты. Всё что хужеЛобаев под своей фамилией не выпускает. Ставит обычное обозначение из букв и цифр и отдаёт в магазины для продажи охотникам.

– А где тут минуты? – задал вопрос княжич, с недоумением слушающий наш разговор.

– Угловая минута – это величина, делящая один градус угла на шестьдесят частей. При стрельбе на сто метров разброс попаданий должен составлять менее трёх сантиметров, чтобы уложиться в минуту. Так во всём мире определяют кучность попаданий. У нас лучшие образцы армейских крупнокалиберных винтовок не всегда в единицу укладываются, а обычные, с калибром семь шестьдесят два, те, дай Бог, в полторы, – прочёл Константин кратенькую лекцию по общепринятым снайперским понятиям княжичу.

– Патроны нужно отдельно заказывать. С обычными армейскими результат хуже, – предупредил я князя, наблюдая за его впечатлением от осмотренного оружия. По всему было видно, что выпускать карабин из рук ему не хочется, – Если Ваша Светлость соблаговолит принять в дар карабин в столь скромной отделке, то сочту за честь вручить его вам.

– Да не должно боевому оружию украшениями выделяться, – благодарно улыбнулся князь, понимая, что я избавил его только что от щекотливой ситуации. Начни он интересоваться вопросом приобретения, и я конечно же подарил бы ему карабин, но выглядело это бы некрасиво. Словно он его выпросил.

– Зато для княжича у меня интересная вещица приготовлена. Надеюсь, я не забыл её дома, когда собирался в поездку, – чуть поддразнил я молодого гостя, который не смог сдержаться и крутил головой, сгорая от нетерпения и любопытства, – Да нет же, вот она, в отделении для дорогих подарков лежит.

Я достал небольшой кинжал в богато украшенных ножнах. Вытащил его из ножен, показал качество отделки лезвия и рукоять, украшенную синеватым алмазом и оплетённым золотыми ободками.

– Что-то мне подсказывает, что подарок не так-то прост, – улыбнулся Константин, глядя на княжича, любующегося новой нарядной игрушкой.

– Лезвие сделано по нашим технологиям. Им можно гвозди строгать. Сам камень не только украшение. Он основа накопителя Силы. Думаю, что запас там будет раз в пять больше, чем в накопителе княжича, который у него на шее висит, – я взглядом указал на массивное старинное украшение, болтавшееся на груди княжеского сына на толстой золотой цепи.

Княжичу нужно сниматься в кино. Даже Константин не смог сдержать улыбку, наблюдая за сменой выражений его лица. Тут и уязвлённая гордость, за явно значимый фамильный артефакт, которым он наверняка гордился, раз выставил такую блямбу напоказ, и радость от полученного подарка, и недоверие.

– Наш родовой артефакт от Изначальных. Не хотите ли вы сказать, что в наше время кто-то может сделать что-нибудь лучше, – чуть не дав петуха, заносчиво вздёрнул княжич голову.

– Уже сказал, – примирительно поднял я руки, раскрывая перед собой ладони, – Предлагаю пари. Вы сами в ближайшее время сравниваете оба накопителя. Если окажется, что я ошибся, то с меня ящик наилучшего шоколада Бабаевской фабрики, а если я прав, то с вас точно такой же ящик. И, кстати, нет ли у вас какой-нибудь монетки? Холодное оружие нельзя просто так дарить. Положено за него хоть копеечку да взять. Традиции, знаете ли, – я улыбнулся, как можно благожелательней.

Копеечек у княжеского сына не оказалось. Завалялись у него в карманах три золотых червонца. Оказывается, прозвище про «золотую молодёжь» не случайно придумано. Факт, как говорится, налицо.

– Вот, извольте, – недолго думая брякнул княжич все три монеты на стол, – А для чего тут золотые пластинки вделаны? – ткнул он пальцем в рукоятку кинжала.

– Ах, да… Совсем из головы вылетело. Когда вы берётесь за рукоять, то через прямой контакт перекачивание Силы произойдёт быстрее. Кроме того, у вас появится возможность мгновенно использовать заклинание Молнии. Правда, не сильной. Бьёт метров на пять и с такого расстояния скорее всего парализует вашего соперника на какое-то время. И ещё, когда кинжал находится в ножнах, происходит зарядка накопителя, правда очень медленная. Думаю, не меньше месяца потребуется, чтобы полностью зарядить разряженный в ноль накопитель.

– А поточнее время зарядки трудно было узнать? Я же вижу, что сейчас накопитель полностью заряжен, – выпятил княжич нижнюю губу и начал оглядываться по сторонам. Явно ищет, что бы ему покромсать хищным лезвием кинжала.

– Так кинжал неделю назад сделали. Его у меня дети заряжали, – пожал я плечами, оправдывая своё незнание.

– У вас есть дети? – неожиданно живо среагировал Константин на мой ответ, поворачиваясь ко мне всем корпусом и внимательно глядя мне в глаза.

– Ученики. Пытаюсь проверить, существуют ли какие-то особые приёмы, связанные с передачей Силы, – достаточно честно ответил я, не вдаваясь в подробности. Не объяснять же ему, что я пытаюсь возродить колду… э-э, нет, интромагов. Про колдунов теперь надо навсегда забыть. Слишком негативное восприятие к ним в Империи. Только интромаги, и никак иначе. Термин европейский. Там, в их цивилизованных странах, по определению всё лучше и пристойнее звучит, чем у нас. По крайней мере аристократия в этом не сомневается. У них всё просто. Назови обычный бульон словом консоме, будут есть и нахваливать. На княжне не один раз проверено. Стоило чуть украсить то блюдо, на которое хватало моих кулинарных способностей, да обозвать его поинтереснее и поиностраннее, как оно улетало на ура, да ещё с меня и добавки требовали.

– А-а, я уж было подумал, что у вас свои есть, – погрустнел князь, теряя интерес к нашему с княжичем разговору и возвращаясь к изучению карабина.

Опаньки… Не понял.

Где-то я уже встречал такую резкую смену настроений, и мне знаком этот тщательно скрываемый от посторонних недобрый взгляд влюблённого мужчины, которым он наградил меня, своего предполагаемого счастливого соперника. Похоже, что Дашка сердце князя не на шутку зацепила, когда его раненого осматривала и что-то пыталась с ним сделать.

Странно. Она тогда, мягко говоря, была не в лучшей форме. Запавшие глаза, отсутствие косметики, да и причёска так себе. Опять же, лётный комбез… Хотя, минус на минус иногда идёт в плюс. Не удивлюсь, если у нашего князя выработалась устойчивая аллергия на расфуфыренных красоток, в румянах, рюшечках и воланчиках, активно его домогающихся. А тут – полный разрыв стандарта. Да и глазищи у Дарьи тогда в половину лица были. Тяжело ей та ночка полёта на большой высоте досталась. От облика вальяжной княжны тяготы полёта ей ничего не оставили. Обычная усталая девчонка, каких полно в любом городе под вечер.

Опять же, поведение у неё на банкете было странное. Такое ощущение, что она меня избегала и не случайно мы с ней зачастую оказывались в разных углах зала. Нанять что ли себе консультанта по женским вопросам? Вот честно говорю, не понимаю я логику девушек. Взять тех же дочек купца Липатова, у которого я сейчас в гостях. Вроде бы они ко мне всей душой, а стоит проявить немного внимания в их сторону, как они тут же в стороны порскнут, словно мальки от прожорливого окуня.

Если предположить, что Дарья Сергеевна у меня на князя Костю запала, то забавный треугольник у нас получается.

Князь, кстати вполне справедливо, подозревает, что с Дарьей у меня что-то было. Вот только наше «что-то» пока ни во что серьёзное не переросло. У неё тогда было бесшабашное настроение, у меня неделя воздержания, помноженная на вечерние посиделки с княжной, демонстрирующей весьма фривольные наряды.

А как иначе назвать коротенькие шортики и маечку, под которой почти всё видно. Мягко говоря, шансов у меня не было. Хорошо хоть сам к ней не полез. Хватило терпения дождаться, пока она ко мне придёт. И вроде бы всё хорошо начало складываться, но тут на горизонте появился раненый князь. Ага, такой же весь из себя страдающий, как и она. Ну, ладно. Допустим, в них Амур дуплетом зафинтилил по стреле в тот момент. А мне-то что делать?

– Отец мне наказал пригласить вас на ужин, – прервал княжич затянувшуюся паузу в нашем разговоре, отрываясь от изучения подарка.

– Сочту за честь, – с трудом удержался я от того, чтобы не поморщиться. Вообще-то я на этот вечер имел немного другие планы. Думал, что слегка подрастрясу кошельки именитых камышинских толстосумов. Как ни странно, но после нашей победы на гонках заказы на меня не посыпались валом. Пока наш катер заказали только шестеро столичных покупателей. Что характерно, всем им потребовалась «императорская» отделка салона. Флаг им в руки, на неё у меня цена прилично вскинута.

– Кстати, что касается княжны Вадбольской, – повернулся я к Константину, который при моих словах выронил из рук очередной рассматриваемый им ствол, – Если вы её где-то встретите раньше меня, то подскажите ей, что я не знаю, куда ей переслать чек с её долей призовых денег. Я неоднократно пытался до неё дозвониться, но каждый раз неудачно. Я в столице не скоро буду, так что думаю, что вы с ней раньше увидитесь.

Не уверен, что Константин мой намёк понял правильно, но определённо он повеселел.

Скажем так, я сам дал ему повод, чтобы подойти к княжне и завязать с ней разговор. Как там и что дальше у них получится, один Бог знает, но если я не ошибся в своих рассуждениях, то мне не стоит становится у них на пути. Да, марьяж с княжной выглядит для меня перспективно, да и Дарья, если что, дама привлекательная во всех отношениях, но вот чувствую, что не так что-то у нас с ней. Не хватает чувств, что ли. Даже с моими горняшками у меня зачастую больше впечатлений остаётся после проведённой ночи. Предполагаю, что мой дружок, что у меня в штанинах болтается, со мной согласен. У него с горняшками поинтереснее дело складывается. Реагирует он на них, как стрелка компаса на север, особенно на ту новенькую…

Короче, всё пока у меня не складывается, как нужно. Головой понимаю, что пора бы мне Род продолжать, но пока не сходятся мои умоизмышления с реалиями. Я тут, уж было дело, с вполне понятными целями даже к дочкам Липатова присматривался.

А что? Девки молодые, симпатичные и весёлые. Меня даже не пугает, что их вдвоём надо будет брать. Близняшки явно не захотят разбегаться по разным мужьям. Соответственно, выход у них один – им парой надо искать себе жениха из Одарённых. Только магам с Даром в Империи четыре жены можно иметь, а некоторым и побольше, к примеру Главам Рода.

Ужин у князя Гончарова проходил скучно, но беседа, которую хозяин дома после ужина затеял в курительной комнате, с лихвой оправдала потраченное на визит время.

Гончаров оказался умным и внимательным собеседником. Мне удалось узнать много интересного про состояние дел в княжестве и выяснить местные политические расклады. Заодно и подробной картой княжества разжился.

Оживился и Константин, услышав, что в планах на послезавтра у меня облёт казённых земель. Он напросился слетать вместе со мной, а вслед за ним и Гончаров такое же пожелание высказал.

– Кстати, граф, а почему вы завтра не хотите лететь? Погода стоит отличная, да и мы бы смогли время найти, – между делом поинтересовался Константин, выпуская клубы ароматного дыма.

Интересный табак он курит. В воздухе витает запах вишни и шоколада. Надо будет разузнать сорт табака, да моим курящим партнёрам презентовать по упаковке. Хоть какое-то удовольствие буду получать от их привычки дымить напропалую во время работы и обсуждений.

– Договорился завтра верфи осмотреть, которые на продажу выставили, да на текстильный комбинат надо заглянуть, – поделился я с собеседниками своими планами на предстоящий день.

– Это какие верфи? Никифоровские, те что вместе с моторным заводом? – спросил Гончаров, переглянувшись перед этим с Константином, – Так вроде не пошло у них дело с моторами, оттого и верфи простаивают.

– Мои партнёры предполагают, что дело не в конструкции двигателей, а в отсутствии необходимых технологий для качественного изготовления деталей, – ответил я, со значением посмотрев на Константина.

– А, ну да, полагаете что ваша магическая оснастка опять применение себе найдёт. Вполне возможно. Но послушайте мой совет. Не торопитесь с покупкой. Возможно, мы с князем подскажем вам несколько иной вариант.

Светлый князь выбил трубку и опять переглянулся с Гончаровым.

Неплохую разминку для ума они мне на пару устроили. Многозначительные намёки, недоговорённости, завуалированные вопросы. Нет, определённо нужно больше бывать в обществе, а то живу затворником, оттого и тонких намёков не понимаю. Даже обидно. Два истинных аристократа, по местным меркам, так звёзды первой величины, похоже вполне доброжелательно меня к чему-то подталкивают, а я не знаю, как реагировать.

– На текстильный по надобности какой, или из любопытства собираетесь? – поинтересовался Гончаров, давая мне время для раздумий и добросовестно отыгрывая роль гостеприимного хозяина.

– Попытаюсь узнать, сделают ли мне основу для прорезиненной ткани. Ожидаю, что к следующему лету у меня появится свой каучук. Обработать готовую основу им я смогу, а своё ткацкое производство мне открывать не с руки, – я ответил вежливо и обстоятельно, хотя и не без некоторого злорадства внутри. Запомнился мне разговор с Тугоуховым. На первое время я достаточно материала уже закупил, а на следующий год надеюсь, что полностью перейду на собственную техническую ткань.

Душевный покой дорогого стоит. Начни Тугоуховы меня бойкотировать с поставками и у меня периодически будут возникать сбойные ситуации. Выкрутится-то выкручусь, приобретая ткани где через посредников, где с армейских резервов, но нервы себе капитально попорчу.

– Думаю, что дамы нас изрядно заждались, – поднялся тем временем Гончаров с места, приглашая всех пройти в зал.

По дороге я с любопытством смотрел по сторонам. Громадный особняк Гончаровых имеет смысл именовать дворцом. Старинное четырёхэтажное здание с колоннами и лепниной, с массивными дверями и причудливым орнаментом паркета, росписью стен и мозаичными витражами окон. Ковры, старинная мебель, монументальные люстры, картины, статуи – всё здесь создаёт особую атмосферу музейной тишины и расслабленности. Настоящий родовой особняк. Храм семьи и стабильности.

Дам действительно поднабралось прилично. Десяток красоток, разного возраста и степени принаряженности, с трудом разбавлял сын князя и пара условно молодых людей, один из которых блистал офицерской формой какого-то из местных полков. Похоже, что такие вечерние посиделки были в доме Гончаровых в порядке вещей, поскольку все присутствующие вели себя достаточно спокойно и непринуждённо болтали, разбившись на группы и расположившись за удобными столиками на креслах и удобных диванчиках. Пока мы не спеша бродили по залу, подъехала ещё пара девиц в сопровождении мамаши и лысоватого пухлого старичка.

В основном на столах стояли чайные сервизы, хотя на паре столов я заметил бутылки с вином, и даже пузатенькую посудину для пунша.

Мы по очереди обошли прибывших гостей, которым князь представлял в основном меня. Константина здесь уже знали, и он от нас где-то по дороге отстал, будучи перехвачен двумя смешливыми прелестницами примерно его лет.

Последний столик, к которому меня подвёл князь, находился в углу зала и был прилично затенён лишь слегка открытыми пурпурными шторами, расшитыми золотом. За столом уютно устроились две дамы, а у окна со скучающим видом стоял офицер, опираясь одной рукой на спинку стула.

Дамы о чём-то живо беседовали, но увидев нас, одна из них, та, что сидела к нам лицом, сделала знак своей собеседнице и она повернулась.

Боже! Какое совершенство!

Ангельское лицо, подчёркнутое идеально подобранной причёской, изумительно красивая шея и безупречные контуры плеч, приоткрытые вечерним платьем.

Князь чуть слышно хмыкнул и это вывело меня из секундного замешательства. Стоило ему нас представить друг другу, как красавица тут же легко поднялась и подошла ко мне.

– Господа. На самом деле граф, о, уже граф, Бережков мой дальний родственник. Его дед приходится моей бабушке двоюродными братом. Так что, позвольте я украду его у вас на несколько минут и попрошу сопровождать меня во время небольшой прогулки по саду, а то право слово, здесь становится душно, – в подтверждение своих слов красавица несколько раз взмахнула веером, а потом со щелчком его закрыла, остановив одним движением ринувшегося было вслед за нами офицера, – Не правда ли граф, погоды нынче стоят замечательные?

Увлекаемый объявившейся родственницей, я что-то попытался сказать в ответ, но вряд ли это прозвучало убедительно.

– Думаю, что нам стоит присесть. Вот как раз и замечательная скамеечка имеется, – указала дама мне на скамейку, одиноко торчащую среди обширной лужайки.

Я оглянулся. Так и есть, из окон зала нас отлично видно, однако и близко к нам никто незамеченным не подойдёт. Идеальное место для разговора родственников. То-то она меня сюда так целеустремлённо тащила.

– Олег, можно я так к тебе буду обращаться, по родственному. Всё-таки я чуть постарше тебя, – улыбнулась Анна Константиновна, – Ты тоже можешь в неофициальной обстановке ко мне обращаться просто Анна, на людях всё же лучше по имени-отчеству.

Мда-а. Насчёт «чуть постарше» моя новоявленная родственница загнула. В сумраке зала приглушённый свет прилично скрадывал её реальный возраст. При обычном дневном освещении годков ей серьёзно добавилось. Тут даже через румяны видны начавшиеся появляться морщинки, а чуть более резкие черты лица давно потеряли ту привлекательную девчачесть, которая так мила у молодых девушек.

– Конечно, Анна, как вам будет угодно, – отозвался я максимально вежливо, всё ещё смущённый её напором и быстротой нашего побега от остальных гостей.

– Я не случайно постаралась увести тебя из зала как можно скорее. Но, об этом мы поговорим чуть позже. А пока, позволь я задам тебе несколько вопросов. Признаюсь, я не так давно узнала о твоём существовании, и с тех пор пыталась быть в курсе твоих дел. Начал ты неплохо, да что там неплохо, просто замечательно! Мне одно непонятно – это стечение обстоятельств или у тебя имеется какая-то цель?

Резво меня Анна Константиновна в оборот берёт. Торопится, словно на пожар.

– Цель на ближайшие годы проста и понятна: нужно поднять Род, обзавестись людьми. Потом будет время осмотреться, и может быть удастся создать свой Клан, – максимально коротко обрисовал я свои планы, чтобы не наговорить лишнего.

– Скромненько так, не находишь? – усмехнулась родственница, – Иные и за всю жизнь меньше успевают. Но в целом твой настрой мне нравится. Скажу больше, в какой-то степени я в твоих успехах оказываюсь всерьёз заинтересована. Обстоятельства так интересно сложились. Тогда слушай меня внимательно, времени на долгие объяснения нет, да и не нужны они. Там в зале сейчас находится генеральша Кайсарова, урождённая Ланская и её дочь, Наталья Паисиевна дю-Буа-де-Роман-Кайсарова. Постарайся им понравиться. Дочка нам не интересна, она замужем, а вот от Варвары Яковлевны Ланской большая польза может случится.

– Так, Анна Константиновна, я рад был с вами познакомиться, но хочу заметить, что несколько минут нашего знакомства никак не предполагают, что я тут же слепо брошусь выполнять чьи-то поручения. Привык жить своим умом, знаете ли, – постарался я максимально холодно цедить слова. Похоже, дамочка попутала меня со своим офицериком, которым она управляет с помощью веера.

Я заботливо осмотрел себя, и демонстративно проехался пару раз ладонью по гербу, словно стряхивая с него пыль.

– Хорошо. Я объяснюсь. Только дайте мне минутку, чтобы привести мысли в порядок, – побледнела моя родственница, глядя в землю перед собой и сжимая острые кулачки на коленях, – Как вы знаете, в обществе истинных аристократов существуют свои обычаи и традиции. Вы можете проиграть состояние в карты, пьянствовать неделями, куролесить напропалую, и вам это простят. Для сообщества аристократов вы останетесь своим, знакомым и понятным, пусть и со слабостями. Но вам никогда не простят сомнительное происхождение, дурные манеры или неправильный брак. Сословия в Империи никто не отменял. Заработаете признание, и увидите, насколько легче вам станет осуществить свою цель. Многие вопросы будут решаться быстро, без нервов и денег.

Я полюбовался на Анну. Бледность уже сошла с её лица, и под конец даже румянец появился, правда в виде двух ярких алых пятен на щеках.

– Допустим, и каким тут боком причастна наша генеральша? – иронично поинтересовался я у неё, склонив голову немного набок и улыбаясь.

– Ну как же! – всплеснула Анна руками, – Впрочем, я поняла, что вам лучше всё объяснять по порядку. Наверное вы слышали, что в Европе существует «Общество серебряных лисиц». Небольшой закрытый клуб для пожилых женщин. Они часто встречаются, иногда все вместе выезжают на воды или морское побережье и подолгу разговаривают. Послушаешь со стороны – обычные разговоры про то, кого бы и с кем поженить, и какие у пары могут быть перспективы. На самом деле они представляют из себя серьёзный инструмент внутренней политики. Они не только выполняют роль свах, как кажется на первый взгляд, но и продвигают созданные ими пары, создавая им условия для успешной карьеры и бизнеса. Рано или поздно те, кому они помогали, сами оказываются на вершинах власти, и уже они, в свою очередь оказывают протекции своим последователям.

– Ага, и наша генеральша вероятно такая же «лисица», но местного, то есть русского разлива. Занятная сказка. Спасибо, что потратили на меня время. Но, знаете Анна, я пожалуй сам себе жену выберу, и своё дело не стану доверять бабушкам, – собрался я заканчивать ненужный разговор, поднимаясь на ноги.

– И Клан создашь сам? Интересно – как? – выкрикнула Анна мне в лицо, в свою очередь порывисто вскакивая со скамьи.

– Да уж как-нибудь без помощи старушек немощных управлюсь, – не менее экспрессивно ответил я ей.

– Ты такое про мать нашего Императора не ляпни где-нибудь, а то я тебе сразу назову точную дату рождения твоего Клана – ни-ког-да, – выпалила Анна Константиновна, глядя на меня бешеными глазами, и сквозь зубы прошипела мне последнее слово, старательно разделяя его по слогам.

Оп-па. Старая Императрица. Существенный аргумент.

Я опустился обратно на скамейку и призадумался. За последние пять лет в Империи создано всего два новых Клана, и то, один из них возрождённый. Рассыпалось, или было уничтожено в недавних военных конфликтах четыре Клана. Итого – минус два. Печальная статистика.

– Ладно, пошли знакомиться с твоей генеральшей, но учти, я пока никаких обещаний ни о чём не давал, – поднялся я со скамьи, и предложив Анне руку, направился обратно в особняк.

Когда мы зашли в зал, то генеральша вовсю резалась в карты с уже виденным мной толстячком. Судя по пухлым пачкам ассигнаций на столе, игра у них шла по-крупному. Пузатую ёмкость для пунша сменила бутылка рома.

Бабуся шумно веселилась, периодически отпивая ром из стакана с толстыми стенками, а толстячок закатывал глаза и вытирал пот со лба большим клетчатым платком.

Та-ак, и с этой женщиной мне предстоит говорить… Да это же гренадёр в юбке…

Глава 19

Маньяк прецизионного станкостроения второй день фрезеровал, выглаживал и шлифовал сталь и чугун. Еду ему приносили прямо сюда, да и спал он зачастую около станины станка, подтащив к нему топчан и дожидаясь, пока остынет трансмиссионное масло в редукторе, так приятно гревшем спину.

Всё это мы с Иваном Силычем узнали из болтовни словоохотливой хозяйки корчмы, куда зашли, чтобы узнать, где мастер живёт и где работает, да выпить по кружке холоднющего кваса из запотевших кружек. Жарковато сегодня, похоже перед грозой парит.

Степана Батищева мне посоветовал найти наш оружейник. Прославился мастер своими станками, дающими высокую точность. Даром, что сам он под Камышиным живёт, но знают тульские мастера-оружейники, что никто лучше Батищева станки не делает. Да, дорого он берёт и работает не быстро, зато качество какое. Те же допуски чуть не вдвое можно уменьшить, если все детали на батищевских станках сработаны.

По дороге из Камышина в Торповку, где жил Батищев, я был приятно удивлён. Сначала мы увидели дорожный указатель, подсказывающий, что до посёлка Металлист осталось пять километров, а потом и заводы открылись во всей красе. Развивается металлургия в Камышине, можно сказать – семимильными шагами идёт вперёд.

– Тут у нас свои литейщики есть, и кузни промышленные, – похвастался водитель нашего автомобиля, из местных, – До Войны в Камышине три завода серьёзных было. Там машиностроительный стоял, а по эту сторону инструментальный и нефтяного оборудования. Я ещё пацаном был, когда их понемногу восстанавливать начали. Понятно, что на довоенный уровень они ещё не скоро выйдут, но продукцию камышинскую и так уже по всей стране знают.

Я переглянулся с Иваном Силычем. Теперь многое стало понятным. Так уж исторически сложилось, что люди с каким-либо специфическим багажом Знаний обычно находились не слишком далеко от бывших производств, где работали их предки.

– Пойду, позову кого-нибудь. Не самим же нам подарки волочь, – Силыч, уже давно неспокойно вертевшийся на месте, словно нетерпеливый пацанёнок выскочил из машины и скрылся за воротами то ли мастерской, а то ли небольшого заводика.

Неплохо устроился станочных дел мастер. Два солидных цеха из красного кирпича, метров по сорок в длину и перемычки крановых путей между ними, проходящие над просторным двором, вымощенным брусчаткой. В конце двора навес со штабелями металла разного профиля и отливками станин для станков.

– В контору пожалуйте, – махнул мне рукой на стоящий в стороне нарядный домик один из четверых пришедших рабочих, выгружающих тяжёлые ящики из нашей машины.

Познакомились с мастером, оказавшимся крепким стариканом лет шестидесяти, и пока они с Силычем занимались распаковкой наших подарков, я пошёл любоваться оружием, развешанным по стенам.

Десятка три единиц огнестрела, начинались от мосинских винтовок, берданок и наганов. На каждом экземпляре оружия имелись пластины с дарственными надписями, вот только имена Батищевых на них постоянно менялись. Похоже семейная коллекция, от прадедов корни берёт. По крайней мере я четыре разных имени насчитал, пока до табличек с упоминанием Степана добрался.

Тем временем ящики распаковали, и мастер в неподдельным интересом уставился на метровый кусок стали, отливающий стальным зеркальным блеском.

– Это вы что, рельсы отполировали? – поинтересовался Степан Иванович, приподняв край одного из тяжёлых изделий и посмотрев на него с торца.

– Не просто рельсы, а особенные, легированные ванадием, – Силыч назидательно поднял вверх указательный палец, – Такие для больших нагрузок только делают. Эту партию для судостроительной верфи катали, чтобы значится корабли по ним на воду спускать.

– Э-э, ну и для чего их наполировывать надо было? – поинтересовался мастер, сердито шикнув перед этим на одного из своих рабочих, которые толклись тут же, со смешками разглядывая наш подарок из-за плеча мастера.

– А ты, Степан Иванович, линейность померь и размеры по всей длине заодно. Только не штангелем, он тут бесполезен окажется, – с ухмылкой посоветовал Силыч мастеру, предвкушая достойное развлечение.

– Да ладно. Мои штангенциркули и десять соток легко возьмут, – ухмылкой на ухмылку ответил Батищев, горделиво подбочениваясь.

– Хороший инструмент, – вроде бы огорчённо покивал Силыч головой, поджимая губы и почёсывая ухо. Он переждал волну веселья, с которой работники Батищева встретили его пантомиму, и продолжил, – Только супротив нашего изделия всё-таки слабоват твой струмент, ты уж чем-то поточнее озаботься.

Силыч вытащил из кармана большой носовой платок и трубно высморкался, словно хотел подтвердить свои слова победоносным звуком фанфар.

– Яков, Иван, бегом мой личный ящик с измерителями сюда, да смотрите мне, аккуратно несите, – не отрывая взгляда от Силыча, скомандовал Фёдоров.

Силыч лицедействовал. Старик с умильным выражением лица старательно складывал свой необъятный платок, искренне наслаждаясь моментом. Зная его умение рассказывать всё в лицах, я уже понимал, какие сюжеты сейчас крутятся у него в голове, и даже примерно прикинул, сколько раз он свой рассказ, обрастающий всё новыми и новыми подробностями, донесёт до благодарных слушателей на традиционных вечерних посиделках.

– А откуда у вас столь старинное оружие? Больно уж винтовочки архаичны. Даже не припомню, чтобы такие в учебниках видел, – я решил развеять свои сомнения, а заодно и дать возможность Фёдорову блеснуть семейными реликвиями, пока оба дедка дожидались отосланных работников.

– Э-э, мил человек. Все винтовки и пистоли давным-давно изобретены. Ещё до Войны. Лет двести, а то и триста назад. Много чего по схронам да убежищам сохранено было. Даже сейчас, при желании, ещё можно оружие довоенное руками пощупать. Понятное дело, что стрелять из него не стоит, но разобраться, как и что там работало, не сложно. Другой вопрос, что повторить те изделия вот так вот с кондачка не выйдет. Поэтому, когда прадеды наши взялись оружие сами делать, начинать им с простейшего пришлось. Та же берданка, к примеру, из пяти-шести простых деталей состоит, и к металлу не слишком требовательна. Оттого и цена у неё рублей в двадцать выходит, да и станки нужны наипростейшие. Мосинская винтовка уже посложнее и подороже будет. А нонешние карабины, так те уже серьёзного оборудования требуют и сталь не абы какую. Оттого и в цене мои станки. При хороших руках на них так детали можно сработать, что разбери ты десяток карабинов, перемешай детали, а потом обратно всё соберёшь и все десять рабочие окажутся, – мастер перевёл дух и нетерпеливо глянул в окно, – А кстати, вы так и не сказали, для чего вам рельса такая нужна оказалась.

– Не смогли мы для направляющих на наши копиры ничего проще и лучше придумать. Всё остальное как-то сложно, долго и дорого получалось. А с рельсами хорошо вышло. За день прокатали сколько нужно через свою установку, и с ходу в дело их пустили. Вам мы обрезки от наших направляющих привезли. Нам и десяти метров длины хватило, – ответил я мастеру, продолжая рассматривать оружие, а когда повернулся к нему, то увидел два изменившихся лица. Очумевшее у Батищева, и донельзя ехидное у Силыча.

– Рельсы… А что, вполне рабочая идея. То есть вы больше десяти метров их такого качества за день сделали? – недоверчиво переспросил Фёдоров, тыча пальцем в ящики с подарками.

– Нет, – покачал я головой, и увидел, как Батищев с облегчением выдохнул, – Прокатали восемь штук. Каждая по двенадцать с лишним метров. А больше нам и не нужно было.

– Быстрее бы справились, если бы двигатель на протяжке помощнее стоял, – словно невзначай ввернул Силыч, добивая Батищева и поворачиваясь к входящим работникам.

К моему удивлению Степан Иванович начал не с измерительного инструмента, а с мощной лупы. По его команде одну из рельсин перетащили на подоконник, и старик дотошно рассматривал её поверхность под разными углами. Насмотревшись, он принялся за замеры.

Посопев под насмешливым взглядом Силыча со штангенциркулем, Батищев отложил его в сторону и взялся за микрометр.

– Мда-а, – пробормотал он через пару минут, стряхивая с носа каплю пота и выпрямляясь, – Бесовское искушение. И что я буду должен сделать, чтобы получать в месяц метров двести-двести пятьдесят направляющих такого качества?

Рабочие, судя по их возрасту не первый год знакомые с мастером, озадаченно притихли и с недоумением уставились на Батищева. Тот только рукой махнул им в сторону нашего подарка, предлагая самим его изучить повнимательнее.

– Мне бы очень хотелось получить дюжину производительных станочков для шлифовки алмазов. Полагаю, с ценой мы определимся без особого труда, – ответил я, мысленно поблагодарив своего мастера-оружейника, который и подсказал мне блестящую идею по завоеванию расположения мастера станочных дел.

Батищев сразу понял, что получив в свои руки идеальные направляющие, он не только разом повысит класс своей продукции, но и сможет отказаться от одной из самых трудоёмких и рискованных операций – шлифовки большой поверхности металла. Не настолько хороша ещё сталь, чтобы не было в ней раковин и вкраплений, которые порой многодневную работу шлифовщика сводят на нет. Зато после нашей обработки эти дефекты попросту исчезают. Как считает Густавсон, в процессе гидроэкструзии металл находится в квазижидкостном состоянии и в нём происходит перераспределение дислокации внутренних дефектов.

Уф-ф. Эту его фразу я отдельно записал, и выучил, как стихотворение. Жаль, что не пригодилась она в сегодняшнем разговоре, но я всё равно ей когда-нибудь блесну. Иначе долго придётся объяснять, почему на нашей зеркальной поверхности никогда не бывает дефектов.

– Дюжину… И как скоро надо? – спросил Батищев, вытирая вспотевшие руки марлевой салфеткой, очень кстати оказавшейся в ящике с измерительным инструментом.

– Месяц-полтора, – задумчиво протянул я и жестом остановил Степана Ивановича, приготовившегося было возражать, – Станки у нас не слишком сложные. Мы алмазы не граним, а вытачиваем из них цилиндрики. Давайте я лучше покажу чертежи тех станков, которые у нас сейчас работают, а вы подскажете, как им оборотов подкинуть.

– Да, действительно, не особо сложные станочки, – вынес мастер заключение, когда изучил принесённые из автомобиля чертежи, – Но взяться за них мы только через месяц сможем. После недавней заварушки у нас срочных заказов уже под сотню скопилось. Война, она не одними военными потерями измеряется. В этот раз у нас около пяти тысяч станков супротивником уничтожено было и больше тысячи вывезены оказались. Сейчас уже наши оборудование оттуда тащат, но вроде как за Урал собираются всё отправлять, на государственные заводы. Поэтому первые станки вы месяца через два увидите, не раньше.

Хм, как-то запутал меня Батищев своим видением войны. Не обучают нас в Академии рассматривать потери в станочном парке. По крайней мере я ни в одной сводке не читал про погибшие и пленённые токарные и фрезерные станки.

– Два… Хорошо, пусть будет два. Только это далеко не последний мой заказ, – спокойно ответил я, понимая, что наша наживка заглочена Батищевым по самые жабры.

Мастер побарабанил пальцами по столу, раздумывая. Четверо его работников, переговариваясь громким шёпотом, слышимым по всей комнате, никак не способствовали повороту разговора в его пользу. Слишком уж велико было их удивление и чересчур экспрессивны выражения, которыми они обменивались.

– Полагаю, что кто-то из моих знакомцев тебе насоветовал, на что меня взять можно? А ну, цыть! – прикрикнул мастер на работников, – Подарки и измерители ко мне отнесите, да поживее. И работать. Солнце ещё высоко.

Подбодренные немудрёной шуткой, мужики, звучно топая, покинули контору.

Проводив взглядом работяг, мастер повернулся в мою сторону, всем своим видом показывая, что он ждёт ответа на вопрос.

– Всеволод Лобаев ко мне переехал. С меня современный цех, новые технологии и комфортное, безопасное жильё, а с него сто снайперских винтовок в месяц через полгода. Первые уже начали серийно выпускать. Шустро у них дело пошло. На сотню пока не вышли, но лиха беда начало.

– Понятно, – покивал головой мастер, выслушав мой ответ, – А станки какие в дальнейшем потребуются? Обычные, или опять что-то наособицу?

– Тех и других понемногу. На серьёзное производство я пока не тяну, а по мелочам вполне себе. Да вот, к примеру, – я вытащил из кармана небольшой подшипник, чуть поменьше карманных часов размером. Понравилось мне его крутить во время медитаций. Дед у меня чётками пользовался, а я вот с подшипником приспособился медитировать.

Мастер, как заворожённый, смотрел на крутящийся на моём пальце подшипник. Потом, сердито сопя, он полез ковыряться в тумбочке, что стояла в углу комнаты. Через полминуты его поиски увенчались успехом и Батищев протянул мне новенький подшипник, чуть большего размера, чем мой.

– Он же почти не крутится! – возмутился я, попробовав предложенный мне экземпляр.

– В том-то и дело. Крутится так себе, да ещё и люфтит слегка.

Следующие пять минут мы выслушивали горячую речь Батищева. Если коротко, то по его мнению нам надо все свои дела забросить и заняться одними подшипниками. Не хватает их стране, а у тех, что нынче производят, качество приличными словами не описывается.

– Мда-а, дилемма, – вслух высказался я, когда мы распрощались с Батищевым и пошли к автомобилю.

– А что случилось? – взглянул на меня Иван Силыч, донельзя довольный результатом прошедшей встречи. Дожали мы таки мастера станочных дел. Всемерную поддержку он нам пообещал.

– Вроде как я постоянно магию хочу возродить, а как за что не возьмусь, так всё на пользу технике идёт.

– Тогда может стоит не магией технику делать, а как-то наоборот это перевернуть? – хохотнул Силыч, усаживаясь в машину.

Задумавшись над его словами и обходя автомобиль, я наступил на крупный камушек и подвернул ногу.

– О, чёрт, – запрыгал я на одной ноге, тряся в воздухе обожжённой рукой.

Жара сегодня страшная на улице. Пока ехали, водитель всё время поглядывал на температуру воды, опасаясь, что мы «закипим». Оттого и капот, на который я опёрся, чтобы удержать равновесие, нагрелся словно сковородка и обжёг мне руку.

– Вот и старайся для этой техники. Она вся, как только работать начинает, так тут же и греется, – пожаловался я Силычу, дуя на ладонь и кастуя слабенькое лечебное заклинание, пока волдыри от ожога не полезли, – А ты говоришь, наоборот перевернуть. Хотя, подожди-ка…

После нашего разговора со Степаном про интромагов, где я ему объяснял принципы магии на примере работы электрического фонарика, как-то само собой у меня сложилось понимание, что электричество и магия имеют много общего.

Как магия, так и электричество могут давать свет и тепло, если нужные устройства подключить к источнику Силы. Однако у электричества есть любопытная особенность – зачастую оно обратимо.

Электродвигатель, если его вал вращает посторонняя сила, допустим тот же ветряк, способен работать, как генератор и сам вырабатывать энергию. К нему только нужно добавить постоянные магниты, или создать магнитное поле искусственно. Собственно, то же тепло или свет можно тоже превратить в электроэнергию.

Помню же я, что на рыбацкой заимке у Прокопьича была такая кастрюлька с проводами, которую он называл «партизанский котелок». Ставишь её на печь и она аккумуляторы на фонарике заряжает.

Зато в магии таких устройств нет. Такое впечатление, что маги на втором или третьем поколении выдохлись и перестали развивать своё искусство. Посчитали, что им достаточно обретённой Силы.

В отличии от магии, техника никогда на месте не стояла. Коллекция винтовок у Батищева на стене тому свидетель. Каждый следующий образец там сложнее и лучше.

Ряд предположений, почему в «мирной» магии состоялся такой застой, у меня есть. Каждое столетие, прошедшее после Войны, отмечено как минимум десятком серьёзных переделов. Вдосталь повоевали бояре между собой. Не до изобретений им тогда было, а там, глядишь, и поколение сменилось и пришли в Родах и Кланах к власти новые маги, которые кроме боевых заклинаний и не знали ничего.

Опять же приличное и разностороннее образование маги стали получать только после основания Империи. До этого как-то не грешили в Кланах изучением той же физики. Считалось, что будущему боевому магу она ни к чему.

Оттого, что магия была везде, а на Источниках её концентрация была даже избыточной, никто всерьёз и не задумывался над тем, что Силу можно получать как-то иначе. Например, из того же избыточного тепла. Да и смысла раньше не было решать такие задачи. Мощные моторы появились не так давно и с каждой следующей их моделью они только увеличивают количество лошадиных сил, а сами становятся легче. Проблема перегрева двигателей на тех же императорских гонках встала передо мной во всей красе.

– Силыч, а сколько лишнего тепла выделяет ярославский движок, что у нас на «Сапсане» стоит? – как можно равнодушнее спросил я у механика. Рано пока говорить о чём-то всерьёз, если у меня нет даже примерного решения, как это тепло превратить в Силу. Одни догадки.

– Считается, что у наилучших моторов КПД порядка двадцати пяти процентов. У ярославского поменьше будет, думаю, – серьёзно ответил Иван Силыч, почувствовав, что я неспроста задал вопрос.

– Три четверти в воздух улетает, – зафиксировал я цифру в своей голове, потирая руки.

Понемногу складывается у меня решение той задачи, которая на гонках проявила себя достаточно очевидно. «Сапсану» тогда откровенно не хватило Силы, чтобы долго лететь на большой высоте. Даже мои накопители, как бы не лучшие в мире, и те ситуацию полностью не разрешили. Запросто мы могли тогда не дотянуть до финиша с работающими магическими движками.

Получается, что современным дирижаблям уже не хватает той концентрации Силы, которая рассеяна в воздухе. Я восполнил этот недостаток запасами с накопителя, а мог бы и преобразовать в Силу избыточное тепло бензиновых двигателей и направить его на гравики или обратно, в те же накопители. Вот тебе и «наоборот».

Спасибо Силычу за идею.

* * *

На следующий день со стартом на облёт казённых земель мы слегка задержались. Сначала ждали князя Гончарова, у которого неожиданно образовались срочные дела, потом наблюдали за затянувшимся отправлением дирижабля с охраной, летевшей с нами в качестве сопровождения.

Из-за задержки я не переживал. Пусть мои гости сами лишний раз посмотрят, на сколько «Сапсан» быстрее и удобнее с его возможностью старта прямо с земли, а не от стартовой мачты.

От пилотов, занятых управлением, мы отгородились недавно установленной перегородкой, поэтому начавшейся беседе никто не мешал.

– Скажите-ка, граф, вас случайно не удивил тот факт, что после вашей триумфальной победы на гонках её участники не кинулись заказывать у вас дирижабли вашей конструкции? – поинтересовался у меня князь Константин, поглядывая в иллюминатор на медленно поднимающийся дирижабль сопровождения.

– Мы обсуждали этот вопрос с партнёрами, но сошлись на мнении, что скорее всего гонщики посчитали нашу ценузавышенной, – пожал я плечами, ещё не понимая, к чему задан вопрос.

– Серьёзно? – с лукавой усмешкой поинтересовался князь, – Вы считаете, что Кланы, которые в месяц на представительские расходы тратят миллионы, не в состоянии купить парочку ваших дирижаблей?

– Тогда я действительно чего-то не понимаю, – вынужден был я признать справедливость вопроса, ожидая продолжения начатой темы.

– И вас совсем не смутило то, что пресса в этот раз на редкость скупо отозвалась о победителях, или то, что вы не были приглашены в Клуб Аэронавтов, куда по традиции зачисляются все победители? Причём, бесплатно. Без весьма серьёзного вступительного взноса, – продолжил бомбить меня Константин наводящими вопросами.

– Скажу честно. Знание традиций, степеней родства и ведения двусмысленных разговоров не является моей сильной стороной. Столичная аристократия этим живёт. Они с детства всем тонкостям обучены, а я обычный провинциал, слегка обременённый знаниями этикета на уровне курсанта Академии, – объективно констатировал я очевидное.

– Самокритично. Особенно если учесть ваш возраст, – рассмеялся Константин, – Тогда и я не буду ходить вокруг да около, тем более вы сами сказали, что двусмысленности – это не ваше. Ветераны гонок не очень-то и хотят пересаживаться на новые дирижабли. Причин много, начиная от материальных и заканчивая переучиванием и опробованием новой тактики, пока насквозь для них непредсказуемой. Слишком много нераскрытых возможностей у вашей новинки с их точки зрения. Поэтому при Клубе образован весьма деятельный актив, составивший Меморандум на имя Императора. Достаточно вольно трактуя правила гонок, там на пяти страницах приведены аргументы, по которым дирижабли, вроде вашего, не соответствуют гоночному регламенту и впредь не должны допускаться к участию в соревнованиях.

– Я тоже знакомился с правилами и никаких ограничений там не нашёл, – достаточно спокойно отозвался я на неприятную новость, – Кроме того, мы изначально задумывали «Сапсан» не для гонок. Основная идея заключалась в том, чтобы создать самый быстрый, комфортный и безопасный транспорт для тех, кто может себе его позволить. Как видите, эта задача выполнена.

Я с улыбкой обвёл рукой салон, в очередной раз мысленно поблагодарив Дарью за достойный интерьер.

– Эх-х, знали бы вы, сколько сотен адвокатов ежемесячно находят лазейки в имперских законах, где вроде бы всё прописано достаточно чётко и однозначно. А тут даже не закон, а правила, наспех составленные лет пятьдесят назад. Но, собственно, речь не про Меморандум. Я бы и не стал при князе Гончарове начинать этот разговор, если бы он не был частично связан с нашими интересами. Я надеюсь, вы ещё не передумали с выкупом судостроительных верфей и моторного завода?

– По вашему совету я отложил туда визит, но завтра всё равно планировал съездить посмотреть, что там и как. Время поджимает. Дня через три мне обязательно нужно быть в столице, – я специально не стал вдаваться в подробности, и лишь кратко обозначил свои планы на несколько дней вперёд. Вряд ли двух аристократов настолько интересует жизнь провинциального графа, чтобы мне стоило расписывать её по дням.

– Как вы отнесётесь к тому, что мы тоже поучаствуем в выкупе интересующего вас объекта? Скажем так, вложимся с князем Гончаровым процентов по десять, – с каким-то странным любопытством посмотрел на меня Константин.

Нечто подобное я ожидал. Всё-таки не зря я с Липатовым частенько советуюсь. У него огромный опыт и чутьё на разные предложения. В этот раз он тоже не ошибся, более того, по пунктам мне рассказал и объяснил, что и как следует заранее выяснить, и какой ответ дать в том или ином случае. Иметь дела с аристо – палка о двух концах. Можно высоко взлететь, используя их связи и режим максимальных преференций, а можно и потерять так много, что потом вряд ли когда поднимешься.

– А я могу задать несколько вопросов и услышать на них откровенные ответы, перед тем, как приму решение? – похоже своим ответом я изрядно развеселил моих собеседников, иначе с чего бы они переглянулись и заулыбались. Может считают, что от подобных предложений не принято отказываться, но тогда я их разочарую, и на своих визитах в Камышин надолго поставлю крест.

– Извольте. Любопытно будет послушать, – справился с улыбкой Константин, восстанавливая серьёзное выражение лица, хотя я ясно видел, что чёртики у него в глазах бегают, как у нашкодившего пацанёнка.

– Во-первых, мне нужно знать, что именно вы ожидаете от нашего сотрудничества? Во-вторых, в чём конкретно будет заключаться мой интерес? В-третьих, а не поссоримся ли мы, если наши конечные цели не найдут общих точек соприкосновения? Сразу хочу предупредить – в делах я партнёр жёсткий, а к моторному заводу имею свой интерес и далекоидущие планы. И чисто для удовлетворения моего любопытства, объясните, как всё это увязано с гонками? – выговорившись, я откинулся на спинку дивана, и полюбовался на собеседников, понемногу утративших свою весёлость.

– Мда-а. Давайте начнём с меня, – подал голос князь Гончаров, – Меня интересует судостроение и моё участие в государственной программе. Подчеркну, официальное признание моего участия. Про интерес к прибыли говорить не буду, он подразумевается сам по себе. Ваш интерес с моей стороны могу обозначить своей протекцией и сниженной выкупной стоимостью объекта. Предполагаю, что для ссоры у нас будет возможность, если выкупной объект не встанет через год на ноги и захиреет.

Так. С одним всё понятно. Деньги, орден и развитие его региона, включая водный транспорт. Претензии обещает только в случае неудачи.

Я демонстративно развернулся к Светлому князю Константину, ожидая его объяснений.

– Начнём с того, что мне сотрудничество с вами просто интересно. Можете не верить, но я готов из чистого альтруизма оплатить собственное любопытство. Переходя к делам более материальным и меркантильным, хочу отметить, что мои интересы в основном лежат в области моторов. Изначально в Империи отмечено пять заводов, способных производить дизельные двигатели. Камышинский не самый крупный из них, но судовые дизели изначально и не предполагалось выпускать на каждом заводе, а я, как-никак уже пятый год являюсь шефом Кронштадтской миноносной эскадры, а заодно и бригады торпедных катеров. Той самой эскадры, которая не первый год ожидает, когда же у них появятся достойные двигатели. Мы полагаем, что дизель мало того, что увеличит скорость миноносцев, но он и способен в полтора раза повысить дальность их действия. Отдельно отмечу интерес к дизельным двигателям со стороны транспортных дирижаблей тяжелого и сверхтяжёлого класса. Так что прямой интерес всех будущих партнёров более чем ясен. Появится удачный дизельный мотор и я максимально быстро постараюсь обеспечить его установку и испытания на действующем флоте. Насчёт возможной ссоры – раз мы не поссорились из-за того, что вы закопали мой проект высотного разведчика, я имею в виду «Айвенго», то надеюсь, что мы и дальше проживём мирно. Могу ответить и на вопрос, как всё это увязано с гонками. Отгадайте с трёх раз, кого предполагает заслать актив Клуба Аэронавтов, в качестве посыльного с их Меморандумом к Императору? Могу подсказать, что Государь уделяет своё внимание только вопросам имперской важности, зачастую заставляя всех остальных ждать разрешение на визит к нему месяцами. Вижу, вы правильно поняли, – чуть слышно хмыкнул князь Константин, когда я подняв брови домиком, посмотрел на него с недоверчивой улыбкой, – Более того. Я могу предсказать результат. Когда я принесу ему Меморандум, он посоветует мне в следующий раз писать такое творчество на мягкой бумаге, пригодной для использования в сортире. А потом на вас обрушится вал заказов. Вот тут и возникает переплетение интересов. Исходя из заключений наших аналитиков вы не вытянете оба проекта по финансам. Придётся вам или дирижабли отложить, или заморозить судостроение и моторы. И то, и другое – плохие решения. Не дадите всем страждущим свои дирижабли к следующим гонкам – наживёте целую кучу высокопоставленных врагов. Не сможете освоить судостроение и моторы – получите неприятности от двух князей и одного Императора. И какое будет ваше решение?

– Я займусь фотографией, – чистосердечно ответил я, заметив жестикуляцию пилота сквозь полупрозрачную перегородку. Мы долетели до казённых земель, и мне надо было отметить и сфотографировать участки, подходящие под проект и найти места, пригодные для будущего причаливания барж-заводов. Благо, с нашей высоты все мели и глубины видны, как на ладони, – И немного подумаю.

Вместо традиционной треноги у меня была подготовлена шарнирная установка, на которой крепилась фотокамера. Пилотам я заранее объяснил и прорисовал на карте, как и где нам нужно лететь, и поэтому, не отвлекаясь на корректировку маршрута, я старался сделать как можно больше снимков, чтобы запечатлеть на стеклянных пластинах максимум информации. Плёночным фотоаппаратам я пока не доверял. Слишком уж у них непредсказуемые результаты после проявки были. Дело даже было зачастую не в мастерстве фотографа, а в качестве плёнки, которое трудно пока назвать удовлетворительным.

Поэтому – пластины. Просто, качественно, надёжно. Да, сам фотоаппарат большой и его «гармошка» на дирижабле несовременно выглядит, но это не мои проблемы. Научатся наши производители фотоаппаратов делать что-нибудь получше, так я вперёд всех такую технику куплю.

– Мы можем снизиться и не спеша пролететь над тем объектом? – спросил князь Гончаров, указывая на появившиеся вдали строения и квадраты прудов.

Дав пилотам распоряжение, я в бинокль посмотрел на указанное князем место. Очень похоже на карпятник. Только пруды небольшого размера и зданий с оборудованием многовато для обычного рыбного хозяйства.

– Рыбозавод три года назад построили. По их отчётам они одних только мальков осетровых по несколько миллионов каждый год в реку выпускают, а недавно дополнительное финансирование попросили, чтобы каспийскую селёдку начать восстанавливать, – успел услышать я рассказ Гончарова, когда вернулся в салон, – Два года собираюсь сюда выбраться, чтобы посмотреть, и всё никак времени не найду.

– Садиться будем? – задал я вопрос Гончарову, присмотрев подходящее место совсем недалеко от строений рыбозавода.

– И действительно. Вы же к посадке на землю приспособлены. Господа, как вы отнесётесь к небольшой экскурсии? Заодно и разомнёмся слегка, – оживился князь.

С посадкой мои пилоты справились замечательно. Дирижабль княжеской охраны тоже не подкачал. Они зависли метров в двадцати над землёй и пару охранников спустили на тросах. Оба князя только хмыкнули, наблюдая за ловким десантированием, и мы, дождавшись подбежавших охранников, пошли к воротам рыбозавода.

Сначала я прошёлся вместе со всеми, выслушивая, как местный директор рассказывает и объясняет, что и как у них устроено. Когда он начал жаловаться на корма низкого качества и слабенькую электростанцию, я навострил уши и отпросился на её осмотр.

Высоких труб на территории рыбозавода я не заметил, значит генераторы работают не от паровой машины. Так и оказалось. Три бензиновых двигателя, лошадей по сто каждый, наполняли грохотом небольшое помещение, стоявшее далеко в стороне от завода.

– Сейчас на максимальной нагрузке все три генератора работают, но обычно мы два используем, а третий в резерве держим, ну и меняем их время от времени, чтобы наработка примерно одинаковая была, – прокричал мне местный механик почти что на ухо. Шумно у них. Я и трёх минут не выдержал, с облегчением выскочив на улицу.

Полуоглохший, ещё раз осмотрел снаружи строение. Нет, я так строить не буду. У нас климат посуровее, чем в Камышине, и задачи у моих электростанций немного другие предполагаются.

В планах по первоначальному освоению земель у меня значатся дороги и электростанции. Идею о паровых машинах я отверг, после того, как намучался со своей станцией, построенной у верфей. Долго, дорого и с обслуживанием не всё просто. Уголёк дороговато встаёт, когда его везёшь машиной за триста с лишним километров, а уж про водоподготовку и говорить нечего. Одних лаборантов только трое и куча дорогих приборов и химикатов. Есть такая незадача у мощных паровых машин – если за качеством воды не следить, то накипь их быстро из строя выводит.

Мне нужны мощные дизельные моторы. Только они помогут с развитием будущих селений на моих землях. Была, правда у меня идея с большой центральной электростанцией, но когда Степан посчитал мне стоимость линий электропередач, то идейка увяла. У стальных проводов потери сумасшедшие, медные мне не вытянуть по деньгам, а алюминий пока дороже меди стоит, да и не достать его. Вояки почти все лимиты под себя подгребли.

– Считаю, что мне стоит принять ваше предложение, но хотелось бы заранее проговорить некоторые моменты, – вернулся я к отложенному разговору, когда мы вернулись на мой «Сапсан», и поднявшись в воздух, наблюдали за возвратом охранников на их дирижабль. В этот раз у них так ловко всё не получилось. Одного охранника так и вовсе пару метров по земле протащило, прежде чем лебёдка его выдернула вверх.

– Думаю, что слегка я вам смогу помочь, – Гончаров, убедившись, что охрана загрузилась, повернулся ко мне, – Закажу-ка я у вас парочку таких же дирижаблей, как ваш «Сапсан». Очень уж мне понравилась возможность неожиданной инспекции. Полагаю, что неплохой прибылью мне такая покупка обернётся. Как узнают людишки, что князь в любой день у них появится может, так и за порядком лучше смотреть станут.

– Предполагаю, что ваш интерес к электростанции как-то связан с нашим разговором? – проявил проницательность Константин, улыбкой отметив заинтересованность Гончарова и принятое им решение.

– Да. Мне нужны люди. Земли у меня много стало, а люди с неё разбежались. Часть ушла из-за наших распрей, но ещё больше в города перебралось жить. Особенно молодёжи много уезжает. Представьте деревню зимой. Керосиновые лампы, печное отопление и занесённые снегом дороги. Со скуки свихнуться можно, а заняться нечем. Ничем молодых парней обратно не заманишь, кроме современных посёлков. Таких, чтобы с электричеством были, с центральным отоплением, с тёплыми туалетами и прочими современными прелестями. И обязательно цеха с производством и зарплатой повыше, чем в городе, – поделился я своими планами по возрождению моей вотчины, – А для электричества мне нужны дизельные электростанции.

Ничего сверхъестественного я не придумал, всё уже на посёлке при верфях опробовано. Да, сначала трудно дело шло, зато теперь никого уговаривать не надо. Желающих работать на верфях и жить в посёлке при них с каждым днём всё больше. Недавно его жители клуб затеяли строить, что характерно, своими силами. От меня только материалы и разрешение потребовались.

– С большими заводами конкурировать собрались? – покачал головой Гончаров, явно не одобряя кажущуюся легкомысленность моих планов.

– Ни в коем случае, – откликнулся я, – Скорее буду дополнять нужный ассортимент тем, что заводам пока не по силам.

В подтверждение своих слов я вытащил из кармана всё тот же подшипник и рассказал, сколько их самого разного размера и назначения окажутся востребованы, начни мы их выпускать по нашей технологии. Похоже, убедил. Может и не до конца, так я и не про все свои планы рассказал. Идея – штука такая, разлетающаяся. Озвучь её раньше времени, смотришь, через год-другой твою идею не только подхватят, но и тебя опередят. Поэтому, чем дольше мои собеседники сомневаются, тем дальше я успею уйти вперёд. Не то, чтобы я что-то плохое задумал, нет. Так, по мелочам. У того же Батищева сынок подрос. Неплохой мастер, как я понял, но ему ещё долго придётся в тени папы находиться. А по мне, так вот он, готовый руководитель цеха. И наверняка в Камышине я не одного такого мастера найду. Останется только их заинтересовать, чем можно, да потихоньку к себе перетащить. Именно таких, которые на сегодня тут не слишком заметны и востребованы, а иначе без претензий от Гончарова не обойтись.

Что касается князя Константина, то к нему у меня отдельный интерес. Его проект с «Айвенго» мне как нельзя кстати. Не могу я поверить, что победа «Сапсана» без внимания военных прошла. Значит рано или поздно, но подкатят они ко мне со своими интересами. Самым лучшим выходом будет подкинуть им альтернативу, и «Айвенго» для неё вполне подходит. Более того, я даже помогу князю и готов доработать его проект, чтобы именно его дирижабль был востребован армией, а мой считался всего лишь дорогой гражданской игрушкой. Надо только проверить одну идею, которую я недавно случайно извлёк из беседы с Силычем. Тем не менее, князя стоит вербовать себе в союзники прямо сейчас, пока представился удобный случай и армейцы ещё не определились в предпочтениях.

– Если позволите, я немного вернусь к началу разговора, а именно к вашему проекту с «Айвенго», – сложив на удачу пальцы крестиком, начал я отработку своей интриги. Да, если разобраться и быть перед самим собой честным, то так оно есть. Мою попытку отбояриться от интереса военных по другому никак не назвать, – Дайте мне пару месяцев, и я не исключаю возможность существенной реанимации вашего проекта высотного разведчика. По ряду конструкционных причин мой «Сапсан» на эту роль не подходит. Особенно, если обсуждать полёты на высоте в шесть-семь тысяч метров.

– Сколько? – недоверчиво посмотрел на меня Константин, развернувшись ко мне всем корпусом и вцепившись обеими руками в стол, – Вы шутите? И почему ваш «Сапсан» не подходит?

Ага, всё-таки князь мне не поверил сходу, потребовав объяснений.

– У «Айвенго» больше запас гелия на каждый килограмм нагрузки. Соответственно, там где «Сапсан» начинает форсировано работать гравикомпенсаторами, вы ещё вполне обходитесь обычным режимом. У вас три мощных бензиновых двигателя, а не два, и это будет важно. Ну и кроме того, «Сапсан», для его размера и грузоподъёмности максимально сбалансирован. Вряд ли у нас получится что-то улучшить без потери других параметров, – я выложил ранее обдуманные доводы, против которых изначально было трудно возразить в силу их объективности, – Максимальная высота полёта у «Сапсана» чуть больше четырёх километров. Предполагаю, что у «Айвенго» она может быть раза в полтора больше.

– Ну это же… Надо узнать, какова у них дальность зенитных орудий, – чуть слышно пробормотал Константин, погружаясь в раздумья.

– Не подскажете ли мне причину интереса в моей персоне со стороны Анны Константиновны? – задал я вопрос Гончарову, немного подождав и убедившись, что князь Константин для нас на некоторое время потерян, как собеседник.

– А, вы про свою родственницу… Интересная дама. К счастью, всё оказалось не так плохо, хотя сначала я предполагал, что оказавшись у нас она доставит хлопот, – нехотя ответил Гончаров.

– Лет шесть назад Анна Константиновна была достаточна близка с нашим Императором, – выдал князь Константин, отходя от своих мыслей, – Но чересчур рьяно полезла в политику и стараниями двора получила отставку и пожелание жить подальше от столицы.

Ого… Как всё не просто.

– У нас она нашла себя соратницей генеральши Кайсаровой, и предполагаю, что при её нынешней активности она через год-другой сменит генеральшу на её нелёгком посту, – позволили себе чуть заметный смешок Гончаров, описывая частицу светской жизни местного общества, – Кстати, мы тут с князем поспорили. Не расскажете нам, чем закончился ваш разговор с нашей главной свахой?

– Настоятельной рекомендацией отбросив все дела откликнуться на приглашение княжны Юсуповой, как только я его получу, прибыв в столицу, – признался я, заканчивая свой ответ под весёлый смех двух князей, переходящий в откровенно неприличный ржач.

– Сходу, из главного калибра… – выдавил сквозь смех Гончаров.

– Юсупова. Первая статс-дама Старой Императрицы… – попытался прояснить мне ситуацию Константин, но посмотрев на моё растерянное лицо, только махнул рукой и вытирая платком набегавшие слёзы, продолжил веселиться.

Вот гады. Что смешного-то?

3. Третья часть книги

Глава 20

Причину смеха двух князей я всё-таки выяснил, правда уже после прилёта. Каюсь, пришлось Константину намекнуть, что если он предпочитает молчать, то и я при случае отмолчусь.

Этакий жирный посыл в сторону его проекта с «Айвенго» вышел.

Тут-то и выяснилось, что княгиня Юсупова, не к ночи будь помянута, – это одна из основных причин, вынудивших князя достаточно срочно покинуть столицу. Даже Император ничего не смог сделать с повышенной активностью первой статс-дамы, поскольку Старая Императрица не тот человек, с которым ему хотелось бы поссориться. В конце концов родственники, а именно Император и его дщерич, не придумали ничего лучше, чем отправить Константина императорским наместником в Поволжье.

Заодно князь Константин прояснил мне фразу насчёт «главного калибра». Генеральша Кайсарова, скрупулёзно расспросив меня, с чего-то вдруг решила, что на её территории подходящих невест для свежеиспечённого графа нет, раз направила меня к княгине Юсуповой. Своё недоумение я князю озвучил и получил неожиданный ответ.

– А ты сам посуди, интересный ты жених или нет. Времена нынче не те пошли, что раньше. По родительскому приказу девки не очень-то охотно замуж идут. Было бы тебе лет тридцать пять, и ты бы сам был с лысиной и брюшком – это одно дело. Но давай вместе рассуждать. Молодой граф, симпатичный, глава Рода, в клан ни в какой не входишь, гонки выиграл, из рук Императора не одну награду успел получить… – князь замолчал и изобразил рукой элегантный жест, предлагая мне проникнуться моими же собственными перспективами, – Говоря новомодными словами – попытайся ощутить свой жениховский рейтинг в глазах мамаш, озабоченных пристраиванием своих любимых дочурок. Вроде бы и имеются партии повыгоднее и побогаче, но вот беда, доча скорее из дома сбежит, чем под венец с выгодным, но немилым пойдёт. И смотрят девы юные не на богатство и не на чины. Считай что ты, так просто идеальный жених. Племенной жеребец, можно сказать, сам себе голова, и в фаворе… В том же салоне Юшковой в первом десятке будешь числиться, а то и в пятёрке, – хохотнул было Константин, но осёкся, заметив, что я его весёлость не разделяю.

Справедливость его слов отрицать сложно. Взять ту же Дарью Сергеевну. Княжна даже не от старого жениха сбежала, а от вполне себе этакого… из новых модников. Смазливенького и достаточно безвольного.

Ну ничего. Елизавета там всерьёз за дело взялась. Ох, и отомстит она, когда её время придёт. А то я не заметил, что она уже Тугоуховым крутит, как хочет. Ни характером, ни смелостью её жених не отличается. Княжонок хоть и пыжился, а губёнки-то дрогнули, когда он про дуэль интересовался.

Помню я таких родовитых по лицею. Ходят важные, слова через губу цедят, а как пригласишь такого на задний двор, где парни по традиции друг другу морды чистят, так куда что девается. Глазёнки бегают, ручонки трясутся, и на взаимное мордобитие они ну никак не согласные. Вот чего боялись? Ну, поставим мы друг другу по фингалу, пока изображаем битву на кулачках. Никто же от этого не умер.

– Что-то можете мне посоветовать, как старший товарищ, прошедший горнила княгини Юсуповой? – я постарался задать свой вопрос с максимально беззаботным видом, придавая ему подобие шутки.

– Всё зависит от вас, и от целей, которые вы преследуете. В том, что партию княгиня вам подберёт максимально выгодную, сомнений нет. Другое дело, насколько это совпадёт с вашими устремлениями и симпатиями. Заодно учитывайте и влияние княгини Вадбольской. Думаю, не ошибусь, предположив, что она входит в кружок высокопоставленных свах. По крайней мере она была не раз замечена в их совместных выездах на Марциальные воды, – на полном серьёзе ответил Константин, не приняв моего шутливого тона.

– Как же всё нескладно получается, – пожаловался я в воздух, отвернувшись от князя, – Вокруг такие акулы появились, а я даже не представляю, что делать.

– Родственницу свою подключи, – словно между делом посоветовал князь, внимательно рассматривая свои ухоженные ногти, – Она не только среди акул свободно плавать умеет, но и в информационных войнах себя неплохо проявила в своё время. Не полезла бы в боярские дела, так большую пользу могла бы Империи принести. Кстати, у неё сейчас с финансами проблема. Тысяч сто ростовщикам задолжала, если слухам верить.

– Так она у нас ещё и воин, – в очередной раз попробовал я пошутить, и опять неудачно.

– Зря смеёшься, – хмуро ответил мне князь Константин, – Представь себе, что одна страна вылила на другую семьдесят миллионов литров яда, а потом устроила целую бучу другой стране, за пузырёк токсинов, которые сама же и подбросила. За свои преступления, с миллионами литров, никак не ответила, а из-за жалкого пузырька умудрилась развести чуть ли не мировой скандал. Как тебе? Традиции по оболваниванию людей у тех же американцев аж в 1813 год по прошлому времяисчислению уходят. Уже тогда их правительство организовало информационную кампанию перед нападением на Йорк, который потом Торонто стали называть. Сумели они ради войны своему народу в голову вбить, что американцы воюют не просто так, а «несут свободу и демократию угнетённым соседям». Хотя, на самом деле за нападением на канадцев простые торговые разногласия стояли, а сами американцы перед этим активно занимались точечными нападениями на частные имения, что в те времена считалось военным преступлением. Понимаешь важность? Свои собственные гигантские преступления у американцев как бы считались незначимы, зато у других… Надо бы родственницу твою от свах оторвать, да обратно к делу вернуть. Умеет она инсинуации врагов так им взад вывернуть, что у них надолго пропадает желание лгать. Иначе сложно жить становится. Вражьи морды на нас впрямую нападать не осмеливаются, разве что покусывают по мелочам, за что и огребают, зато потоки вранья за последние годы в разы увеличились. И на этом фронте мы пока проигрываем.

– Эм-м, князь… Судя по тому, что нам преподают в Академии, мы не считаем возможным нахождение вероятного противника на северном американском континенте в ближайшее время. Более того, там до сих пор не предполагается приемлемых условий для существования какой-либо разумной жизни, – поделился я сведениями из географии для первого курса Академии. Хорошо и наши предки, и китайцы прошлись по северному континенту, да потом ещё и система «Судный день» сработала. Сотни ядерных боеголовок с кобальтом, цинком, плутонием и цезием навсегда перекрыли выход на поверхность тем, кто спрятался там в бункерах и бомбоубежищах.

– Да я про Америку в качестве примера сказал. Больно уж системно они врать умели. Целая индустрия лжи с десятками институтов и тысячами, а то и десятками тысяч информационных источников. Надеюсь, пожелание про Анну Константиновну ты запомнил. Неплохо было бы её талант на пользу Империи направить, – уже более конкретно подвёл итог разговора князь Константин, видимо вспомнив, что я не все намёки понимаю с полуслова.

Нет, я определённо не понимаю логику аристократов. Константин прекрасно знает, кто меня втравил в общение с этим конвейером бракосочетаний, и тем не менее предлагает мне ту же родственницу в качестве противоядия. Заодно я же и должен буду её завербовать на службу во имя Империи. Ну, ничего себе… Сумел Константин одним выстрелом убить сразу двух зайцев… Я тоже так хочу. Кто бы ещё меня научил.

– Я, конечно, попробую поговорить с Анной Константиновной, но сразу хочу предупредить, что моих дипломатических способностей для общения со столь серьёзной и решительной дамой может не хватить, – предупредил я князя, чтобы хоть немного отыграться в безнадёжно проигранном разговоре.

– Уж постарайся. В твоих же интересах получить такого союзника. И не забудь про ростовщиков, – напутствовал меня Константин.

Да что же такое деется-то, люди добрые! Я намёки плохо понимаю, но внутренний голос мне подсказывает, что долги моей родственницы того и гляди вскоре станут не её проблемой. Очень похоже, что за неё рассчитается один глупый провинциальный граф, к лицу которого я в последнее время пристально присматриваюсь. А как не смотреть? Я не так давно бриться начал. С учётом опасной бритвы процесс нервный получается. Можно сказать – трепетный. По крайней мере до того, как бриться начал, я никогда себя так долго в зеркале не разглядывал.

Вот так и заводи дружбу с аристократами. Вроде и познакомились совсем недавно, а я уже весь в поручениях, обязательствах и деньги готовлюсь платить.

С другой стороны, знакомство с князем Константином уже принесло мне пользу. Некоторые моменты его поведения я впитал в себя, как губка. Заметил, как правильно можно ходить с тростью, элегантно и в то же время небрежно садиться в пиджаке спортивного кроя, останавливать собеседника лёгким движением бровей, или высказывать недоумение еле заметным поворотом головы и изменившимся взглядом. Много мелочей успел подметить, а некоторые даже проверил перед зеркалом, когда брился.

Никогда бы не подумал, что умение подать себя так много может изменить. Теперь обращаю внимание на всё, что вижу достойного. Походка, осанка, движение рук, наклон головы. Как много в манере держаться заложено всяких мелочей, которые мы воспринимаем с одного взгляда, составляя себе представление о людях на подсознательном уровне.

Родственница встретила меня по домашнему и изрядно удивила. Совсем другой человек.

Без сложной причёски и вечернего платья она растеряла всю чопорность, и действительно стала похожа на тетушку, только излишне молодую и безусловно красивую.

Чаи мы с ней затеяли погонять на большой веранде её дома, выходящей на сады, спускающиеся к реке. Неплохое имение у неё, и город почти рядом.

Барон Грипенберг, покойный муж Анны Константиновны, все свои планы осуществить не успел, как и не успел оформить имперское возведение в баронское достоинство. Великое Княжество Финляндское периодически подкидывало имперской канцелярии занятные казусы, в том числе связанные с признанием баронства. Впрочем не отставали от них бароны шведские, голландские и целая плеяда иных дворян, внесённая в матрикулы прибалтийских княжеств.

Мне было достаточно узнать, что барон Грипенберг свою жизнь провёл флотским офицером и со службы уволился по ранению, с приличным иконостасом орденов на груди. Гвардейцы, к которым и я себя отношу, хоть флотских не сильно жалуют, ревниво относясь к победам моряков, что на войне, что в обществе, но и их уважением флот не обижен.

В разговоре выяснилось, что долги у родственницы образовались из-за окончания строительства и в связи с переоформлением баронских документов, которое затянулось уже на два года.

– С ростовщиками я бы ещё договорилась, но случилось так, что мои расписки выкупил мещанин Васильев. Он, и его поверенные ни о каких отсрочках даже слушать не желают. Так что вскоре вся моя усадьба уйдёт в погашение долгов, и то не уверена, что этого окажется достаточно. Некоторые участки дважды перезаложены, – попечалилась мне неофициальная баронесса Грипенберг-Кутасова. Именно так Анну будут звать, когда её поверенные перестанут ежемесячно вытряхивать из неё приличные суммы, и она наконец-то получит выписку о признании баронства.

Третья кружка чая в меня уже не полезла.

Эх-х, не быть мне купцом. У них особый талант имеется – часами могут чай пить, и только потеют при этом. Вчера гости у Липатова четыре самовара усидели, меня дожидаясь. И только когда мы с ними про покупку дирижаблей окончательно договорились, да по рукам ударили, они от чая дружно отказались и плавно перешли кто на водочку, кто на наливки, а кто и на коньяк. Хорошо посидели, отмечая заказ на восемь дирижаблей, а я наконец-то осетровые пупки попробовал. А то который раз на них смотрю, а сил на еду уже нет. Вкусно и обильно в Камышине кормят. Я это сегодня осознал, когда с утра ремень под кортик застегнул на две дырочки дальше, чем обычно.

Чтобы хоть чуть-чуть размяться, я встал и подошёл к перилам веранды. Насчёт вида отсюда покойный барон однозначно угадал. Расходящиеся веером участки садов, с чётко размеченными границами, проложенными дорожками, и река вдали, плавно огибающая всё это великолепие. Красота, что и говорить…

Поговорил я с Липатовым вчера. Он мне всё по полочкам разложил. Имение у Грипенбергов не меньше полумиллиона стоит. А если мещанин Васильев его на дачные участки разобьёт, как он уже не раз раньше делал с другими имениями дворян, то вдвое, а то и втрое цена поднимется.

Готовясь начать разговор с родственницей, я засмотрелся на полоску Волги и едва заметные точки лодок и прочих маломерок, снующих по ней. Расфокусированное зрение сработало неожиданно. Я словно увидел наложение совсем другой картины на месте садов. Закрыл глаза и посмотрел снова. Ничего необычного. Сады и сады.

Перевёл взгляд на Волгу… Секунд через пять снова та же картинка. От усадьбы до реки раскинулся небольшой городок в средиземноморском стиле.

Сущность! Сто процентов его шуточки. Жаль, поспорить не с кем. Никто же не поверит, что этот гадёныш у меня где-то в голове устроился, и порой подкидывает мне вот такие виды.

С другой стороны, вроде предок никогда мне ничего плохого не делал. Больше того, иногда и по делу кое-что подсказывал. Надо так понимать, что и сейчас он мне что-то втемяшить пробует. Я на минуту застыл, стараясь подробнее запомнить картинку, которая понемногу стала блекнуть, а потом и совсем исчезла.

– Я так полагаю, Анна, что когда я через месяц загляну в Камышин, то ваше имение уже уйдёт с молотка, а то и просто будет отнято по закладным, и вовсе не факт, что вам удастся сохранить при этом свои наряды и украшения, – развернулся я к родственнице, встряхнувшись перед этим и скинув с себя наваждение.

Ради сокращения разговора я решил сходу бить по самому больному. Потерю имения Анна Константиновна ещё как-то переживёт, пусть и с болью в душе. Но остаться без украшений и нарядов… Для светской дамы, полжизни проводящей на разнообразных раутах и балах! Да нет, такого не может быть!

– Боже… Как вы жестоки! – вспыхнув лицом, Анна закрыла ладошками рот и сквозь слезы попыталась пронзить меня гневным взглядом.

Странное дело… Не так давно у Дашки этот номер с дикой силой прошёл. Я тогда все свои мудрствования отбросил, и чёрт знает на что подписался. А с Анной что-то не то… Искренности не хватает вроде, или у меня отношение к ней иное. Короче, я не впечатлён, и словно со стороны наблюдаю за спектаклем двух актёров. Однако пора, теперь моя реплика.

– Какая уж тут жестокость? Поинтересовался я вашими делами, оттого и сообщаю вам очевидное. Моей вины в создавшемся положении нет ни грамма. Вы сами своего положения добились. Я, разве что, могу достойный выход предложить, если он вам интересен, – достаточно холодно сказал я Анне, возвращаясь за стол.

– Продолжайте… – теребит она в руках батистовый платочек, сверкая льдинками уже почти сухих глаз. Быстро оправилась, заметив, что слёзы не сработали.

– Если имение вам не слишком дорого, то могу вернуть вас в столицу. Там вам придётся возглавить отдел или службу, которая будет работать с прессой в интересах Империи, и заодно быть моим консультантом. Впрочем, консультации мне нужны в рамках обычных родственных отношений. Вы же не откажете своему родственнику в мудром совете, даже если он пойдёт вразрез с чаяниями той же княгини Юсуповой? Вот и чудно. Со своей стороны я вам обещаю полное сохранение вашего личного имущества, кроме имения, естественно, и думаю, что на счёте у вас окажется в ближайшее время порядка четырёхсот тысяч рублей. Точнее скажу, когда будет понятна цена выкупа закладных. Имение ваше я оцениваю в полмиллиона, и разницу вы получите сразу после оплаты обременения. Сколько времени вам нужно на раздумья?

– Где мне нужно расписаться кровью? – решительно прервала Анна мои неторопливые рассуждения. Ух-х… Отметил я про себя её решительность, бесенят в глазах и попытку внести толику юмора, в лучших светских традициях, в непростой разговор.

– Кровью… – я постучал пальцами по столу, раздумывая, – Кровью? – наклонился я к Анне Константиновне, глядя ей в глаза и произнося слово зловещим шёпотом. Она дрогнула и побледнела. Помолчав ещё некоторое время я откинулся на спинку стула, – Да, пожалуй кровь нам без надобности, – произнёс я уже обычным тоном, ехидно улыбаясь.

– Ах ты… – Анна вскочила с места и несколько раз попыталась ударить меня по плечу сложенным веером, хотя я и успешно уворачивался, – Я ведь поверила… Чуть было не… Пф-ф, – проглотила она окончание предложения.

– Зря. В Род принимать буду, клятву обязательно возьму. А что там чиновники придумают при вступлении в государственную должность, я даже предположить не могу. Может подписками обложат, а то и присягу заставят принять, – прикинул я возможности властьимущих, исходя из своего курсантского опыта, – А ты, если пошутить захочешь, то всегда заходи. Шутить я и сам люблю.

– Ладно. Пошутили и хватит. Или ты и про выкуп имения тоже пошутил? – вдруг прервала своё веселье несостоявшаяся баронесса.

– Сейчас позвоню, и думаю, что через час закладные будут выкуплены, – успокоил я Анну, вспомнив, что у неё есть телефон и я сам с ней созванивался перед визитом.

– А что ты надумал с княгиней Юсуповой? – подобралась родственница, впиваясь острыми ноготками в скатерть и сминая её край.

– Очень хороший вопрос, – ответил я, подхватив на лету вазочку с вареньем, к счастью густым, которая чуть не упала со стола из-за манипуляций Анны, – С него и начнём. Как ты считаешь, что я должен был надумать?

* * *

Перелёт до столицы я проспал, устроившись в салоне дирижабля на диване. Не выспался. Большую часть ночи вспоминал и зарисовывал тот городок, который запомнил в видениях. Зарисовки передал Липатову, с просьбой, подыскать мне хорошего архитектора под проект.

Вообще-то в столицу я не собирался. Коррективы в свои планы пришлось вносить после звонка Морозова, который через третьи руки узнал, где я нахожусь и сумел дозвониться до Камышина. При нынешнем состоянии связи это настоящий подвиг.

Всё дело оказалось в благотворительном аукционе. Мои планы подзаработать на поясах-«протезах» нуждались в хорошей рекламе. «Протезы» не тот товар, который стоит продавать через объявление в газете. Больно уж у них специфические покупатели предполагаются. Одарённые, с выгоревшим резервом, как правило состоят в Родах или Кланах и относятся к магической аристократии.

Надо отметить, что благотворительность среди аристократов возведена в культ и считается весьма достойным и престижным занятием. Мало того, что такие мероприятия широко освещаются в прессе, гораздо важнее, что тема благотворительности считается крайне приличной при ведении светских бесед.

Выбор у меня пал на гвардейский полк. Большое количество удачных для меня совпадений заставили остановиться именно на этом варианте.

Гвардейцы все из Одарённых, у них в столице есть своё здание офицерского собрания, где не зазорно появиться даже членам Императорской семьи, да и с инструкторами вопрос просто решается. Предполагаю, что мои пилоты, уже освоившие «протезы», без особой радости могут встретить предложение о том, чтобы обучить правильному пользованию поясом какого-нибудь штатского аристо. Зато со своими сослуживцами – совсем другое дело. Тут их даже просить ни о чём не придётся, сами же кинутся помогать. Это я уже успел увидеть у себя на поле. Моя первая четвёрка целыми днями пропадала со следующими счастливчиками, и трудно сказать, кому из них подобное шефство доставляло больше радости. А уж как обнимались и скакали по полю «учителя» и «ученики», когда и вторая четвёрка по очереди начала подниматься в воздух, не описать.

По совету техномага Морозова, я подошёл со своим предложением к графу Игнатьеву – майору и начальнику штаба полка. Майор оказался именно тем человеком, который нужен. Он моментально оценил плюсы идеи и во многом помог мне не только с организацией аукциона, но и доброжелательно посоветовал, как правильнее всё распределить.

– Граф, вы напрасно собираетесь все полученные средства отправить на благотворительность. Желание, конечно похвальное, но выглядеть оно будет несколько неприлично, а многих даже заденет по самолюбию, – грассируя на французский манер, выговорил он мне отеческим тоном, когда мы с ним стали обсуждать детали предстоящего аукциона, – Если бы вы были дамой и выставили какую-то вышивку или картинку – это один вопрос. А дорогие вещи принято выставлять за полцены. Так всегда делается, и вы, если решите нарушить традиции, то прежде всего поставите себя этаким загулявшим купцом-нуворишем, и остальных участников, продавших за полцены к примеру дорогое оружие, выставите не в самом лучшем свете. Поэтому, выставляйте ваши пояса за полмиллиона, не меньше, и решайте, кому вы отдадите половину вырученных средств. Если это окажется госпиталь, приют или учебное заведение, то налог с таких продаж выплачивать не требуется.

С трудом удержавшись от неприличного почёсывания затылка в присутствии старшего по званию, я тогда всерьёз задумался.

Из перечисленных майором заведений я в столице знаю только свою Академию, Смольный и госпиталь гвардейского полка, куда нас уже дважды, как курсантов, направляли на обследование.

Мысль о пожертвовании денег своей Академии я отмёл сразу. С душком показалась идея, да что там, если разобраться, то чистой воды подхалимаж получится.

Смольный тоже не подходит. У них там своих благодетелей до чёрта, а то и благодетельниц, что скорее всего. Покажись я хоть раз в их рядах, и мои же однокурсники до конца обучения мне это будут вспоминать, стараясь каждый раз придумать новую шутку или прозвище.

– Наш полковой госпиталь, – решился я с выбором, прикинув, что тут мне ничего не угрожает, и даже в тему с аукционом выходит.

Моё решение оказалось роковой ошибкой!

* * *

– Прелестно! Смотритесь отлично, – встретил меня знакомый майор у входа, грассируя чуть больше обычного, и потащил меня за собой куда-то вглубь помещения, – До начала аукциона у нас полчаса. Так что я успею вас представить патронессе нашего госпиталя, попоручению которой мы вас так срочно вызвали.

Мда-а. От дозвонившегося до меня Морозова я толком ничего не услышал из-за помех на линии. Понял только одно, что по какой-то крайне важной причине я должен лично присутствовать на аукционе. А тут вон оно как оказалось. Какой-то великосветской старушонке захотелось на меня посмотреть.

Я окинул взглядом зал, пытаясь понять, куда же мы с майором пробираемся, но никого подходящего по возрасту впереди не обнаружил. Дамы наблюдались, но судя по их поведению, все они пришли с офицерами, и все они были достаточно молоды. Божьих одуванчиков я так и не приметил, и на какое-то время сосредоточил взгляд на группе из нескольких офицеров, что-то бурно обсуждающих с одним из моих летунов. Ага, значит мои соколы уже добрались. Изначально я предполагал, что они будут моими представителями на аукционе. Как-никак, а заново поднявшиеся в небо пилоты МБК сами по себе наглядная иллюстрация предлагаемых мной возможностей по восстановлению Дара, особенно после их победы на соревнованиях.

Наконец мы добрались до нужного места и майор, остановив меня, негромко кашлянул, желая привлечь к себе внимание двух дам, занятых разговором с молодым человеком в щегольском штатском костюме.

Пусть я и не слишком хорошо разбираюсь в великосветских персонах, но не опознать племянницу Императора и скандально известного Феликса Юсупова, было крайне сложно. Она – живое воплощение Афродиты, и он – знаменитый столичный мажор с ангельским лицом. Редкий глянцевый журнал, из тех, что описывают светскую жизнь, обходится без их фотографий.

Заметив майора, княжна Рюмина что-то сказала красавчику и он неохотно отошёл к группе из трёх штатских, стоящих невдалеке со скучающими лицами.

Представив меня Великой княжне, и сопровождающей её княгине Шереметевой, майор очень ловко напомнил о том, что мной выставлены три самых дорогих лота на сегодняшнем аукционе, половина от продажи которых пойдёт в пользу полкового госпиталя. Заодно и упомянул о моём участии в помощи раненому князю Константину.

– За Константина я должна отдельно вас поблагодарить, – оживилась княжна, услышав про родственника, с которым она была дружна, – По моему настоянию его дополнительно обследовали наши врачи и все они в голос утверждают, что во многом успешное лечение состоялось из-за оказания своевременной помощи. И знаете что, пожалуй я познакомлю вас с начальником госпиталя. Он мне все уши прожужжал о возможности размещения чуть ли не полноценной операционной на летательном аппарате вроде вашего.

– Сочту за честь, ваше сиятельство, – коротко ответил я, любуясь девушкой.

Честно говоря – Афродита не совсем тот типаж женщин, который мне нравится, но Ирина Александровна хороша. Княжна постаралась максимально подчеркнуть своё сходство с богиней, чему изрядно способствовали черты её лица и причёска. Впрочем, и платье у неё подобрано под тот же греческий стиль.

– Скажите мне правду – гонки, они опасны? Я не раз интересовалась этим вопросом, и неоднократно слышала противоположные мнения. Хотелось бы знать мнение победителя регаты, – спросила княжна, играя веером и чуть заметно волнуясь.

– Пожалуй у нас тоже была пара неприятных моментов, которые могли закончиться аварией. Тем не менее я считаю, что риск оправдан, более того, он необходим. Могу предположить, что такие соревнования уже спасли не одну сотню людей, – выбрал я осторожный вариант ответа.

Кто его знает, какие мысли бродят у княжны в голове. Вдруг с неё станется надавить на Императора и начать добиваться от него если не полного запрета соревнований, то хотя бы внесения в них ограничений. Вот скукотища-то вместо регаты получится…

– Признаюсь, я не совсем вас поняла. Вы хотите сказать, что гонщики рискуют своей жизнью, чтобы спасти людей? – переглянулась княжна со своей напарницей, по лицу которой тоже скользнуло тень недоумения.

– Именно так. Техника во время гонки работает в критических режимах. Зачастую на пределе своих возможностей. Это позволяет выявить слабые места конструкции тех же дирижаблей и внести необходимые изменения. Не далее, как позавчера мы с князем обсудили необходимость замены винтов для дирижаблей проекта «Айвенго». Полагаю, тем самым мы устраним возможность таких аварий, как у него случилась, раз и навсегда.

– Надо же… Такого мне никто не говорил, – задумчиво произнесла княжна, – Остальные всё больше отвагу пилотов расписывали и в красках про романтику неба рассказывали. Оттого и регата мне казалась бессмысленным и опасным занятием.

– Тогда, если позволите, коснусь ещё одного момента, – я решил окончательно склонить княжну в союзники, чтобы обезопасить себя, а заодно и правила регаты, от возможных поползновений, в виде того же Меморандума, про который меня предупредил Константин, – Регата ещё хороша тем, что позволяет максимально быстро привлекать внимание к новинкам. Можно сказать, что она служит хорошей площадкой для демонстрации конструкторской моды. К примеру, мой дирижабль изрядно поднял интерес к магии, про которую многие начали забывать, предпочитая заменять её обычной техникой.

– Да, помню, мне говорили что-то про магию. Кстати, а сегодняшние лоты как-то связаны с вашими дирижаблями? – оглянулась княжна на дворян, неторопливо потянувшихся к месту проведения аукциона.

Уловив её взгляд, майор пояснил, что началась регистрация покупателей. И действительно, вскоре мы увидели людей с аукционными номерками в руках.

– В определённой степени. Некоторые магические решения я позаимствовал из конструкции накопителей «Сапсана», – согласно кивнул я головой, впрочем в большей степени мой жест был адресован майору, который подал мне знак, что разговор пора заканчивать.

Сославшись на дела, Игнатьев поспешил увести меня от княжны, к которой тут же направился Юсупов, не раз уже бросавший недовольные взгляды в нашу сторону.

– Я что-то не так сделал? – задал я вопрос офицеру, когда мы отошли достаточно далеко.

– Не в вас дело. С князя Юсупова и его компании станется скандал учинить, а с учётом того, что не все офицеры у нас его спокойно воспринимают, то ситуация может осложниться ненужными происшествиями. Лучше с друзьями побеседуйте, – посоветовал мне майор, заметив, что я раскланялся с Игорем Шуваловым и его сестрой, – А я схожу проверю, всё ли у нас готово.

– Игорь, Машенька, – подошёл я к Шувалову и его сестрёнке, у которой как-то был на дне рождения, – Игорёк, возмужал, повзрослел, а Марья Сергеевна-то как похорошела. Ослепительная красавица, – подбодрил я волнующуюся девушку, слегка перебрав с комплиментами.

Хотя сестрёнка у Шувалова и на самом деле расцвела. Из угловатой худощавой лисички, какой я её запомнил по именинам, она превратилась если и не в писаную красавицу, то по меньшей мере в очень симпатичную девчулю, обращающую на себя внимание яркой внешностью.

– ПапА сказал, что сюда племянница Императора может приехать. Никогда её вблизи не видела, – поделилась со мной Марья, кивком и улыбкой отметив комплимент в её адрес.

– Она уже здесь. Буквально пару минут назад я передал её князю Юсупову, – скромно заметил я, словно в этом не было ничего необычного.

На самом деле мне захотелось поддразнить Игорька, который очень чувствительно относился к малейшему проявлению внимания со стороны высокопоставленных особ. Была у него такая привычка, при любом удобном случае вставлять в разговор упоминания, где и кто из его близкой родни встречался с сильными мира сего.

– Погоди-ка, а это не ты ли выставил три последние лота? – спросил он, заглядывая в аукционный лист, который вместе с номерком держал в руке.

– Не совсем я, но лот выставлен от моих верфей, – слегка поправил я старосту своей группы, для восстановления справедливости, – А ты, как я погляжу, что-то покупать надумал? Не наши ли изделия?

– Нет. Отец попросил зарегистрироваться, пока он разговаривает. Шпагу он присмотрел, что вторым лотом идёт, – откликнулся скороговоркой Игорь, торопясь перейти к вопросам, – Слушай, а почему ты цену такую низкую выставил? У нас старшие целый вечер твои накопительные пояса обсуждали. Если верить их оценке, то покупатели цену раза в два, а то и в три поднимут.

Ух-х. Знал бы ты Игорёк, как ты только что меня сейчас успокоил. Я собирался изначально пояса по триста тысяч выставить, и то переживал, что их могут не купить, но потом поддался на уговоры майора и выставил их по полмиллиона. Сейчас, чем ближе начало аукциона, тем сильнее я нервничаю. Да что там нервничаю, меня уже просто потрясывает. Уже руки потеть начали. А ну, как не купят у меня «протезы»? Ой, как неудобно получится, особенно после разговора с Великой княжной. Лучше бы я свою Академию в получатели назначил. Там хотя бы шутками можно было отойти, а тут… Чёрт возьми, как же я сразу тогда у майора не догадался спросить, кто в шефах у госпиталя…

Игорю ничего объяснять не стал. Отделался междометиями, наспех откланялся и помчался в буфет.

На второй рюмке коньяка меня вроде отпустило. Заказал себе кофе и затаился за угловым столиком, прислушиваясь к происходящему в зале.

Мои лоты шли последними, и встретил я их, прячась за одной из самых дальних колонн. В случае неудачи отсюда можно незаметно сбежать, и лучше мне тогда до начала учёбы из своего посёлка не высовываться.

Сердце совсем было упало в пятки, когда стартовую цену никто сходу не поддержал. Больше минуты распинался специально нанятый аукционист, прежде чем кто-то в середине зала поднял над головой номерок.

Эта минута стоила мне покрытого потом лба и красного лица, наверняка напоминающего своим цветом спелый помидор. И только увидев первую поднятую руку с номером, я вытащил платок и старательно промокнул им пот, не исключено, что перемешанный вместе со слезами. В последних точно не уверен, но глаза мне определённо пощипывало.

Между тем, зал оживился. Когда я закончил с процедурой по приведению лица в порядок, цена выросла до шестисот пятидесяти тысяч. А потом события понеслись вскачь и вскоре я, не веря собственным ушам, услышал, что мой первый лот продан за полтора миллиона.

После третьего удара молотка зал на какое-то мгновение замолчал, а потом разразился криками и аплодисментами.

Продажа второго лота за миллион семьсот, и третьего, за два сто на меня особого впечатления уже не произвели. Я устроился в уголке зала на стуле, который неведомо откуда взялся, и чувствуя себя опустошённым, крайне вяло воспринимал действительность.

– Вот он, Павел Георгиевич, – услышал я знакомый грассирующий говор, – Сидит себе спокойненько, словно ему и дела нет ни до чего.

– Дорогой вы мой человек, герой вы наш, – полез ко мне обниматься и жать руку седовласый мужик с петлицами военврача, и я понял, что со стула мне пора вставать, – Вы просто не представляете себе, что для госпиталя сделали. Три с лишним годовых бюджета одним махом! А знаете что, господа, пойдёмте-ка дерябнем по паре рюмашек коллекционного шустовского в буфете. Ей-ей, за такое стоит выпить.

Майор против такого предложения не возражал, я так вообще был на всё согласен, а врач, как потом выяснилось не только врач, но и начальник госпиталя, так тот только на месте не подпрыгивал.

– А меня княжна Рюмина хотела с вами познакомить, – сказал я Павлу Георгиевичу после далеко не первой рюмки.

– Великая княжна, – строго поправил меня майор, назидательно задрав вверх указательный палец.

– Ну да, – устало согласился я с ним, – Самая великая княжна.

– Ирина Александровна не только по титулу великая. Душа у неё такая. Наичеловечная, – нашёл консенсус врач.

Затем откуда-то появились фотографы и журналисты. Майор меня снова выручил, и пока меня словно мебель фотографы переставляли с места на место для съёмок, он, разливаясь соловьём, грузил писак информацией.

Домой я прибыл изрядно пьяным и прилично уставшим. Самой большой мечтой у меня было забраться с головой под одеяло, и навсегда забыть про сегодняшний день.

Не всем нашим чаяниям и мечтам суждено сбываться.

Эту ночь я провёл в каталажке.

Глава 21

Полиция заявилась ко мне через час после моего прибытия домой. Началось всё с громкого стука в дверь.

Встревоженные горняшки вызвали охрану, воспользовавшись специальной тревожной кнопкой, о чём я и сказал полицейским через дверь, попросив их минуту подождать. За окном и впрямь виднелся автобус в характерной полицейской окраске, с положенными, где надо, спецсигналами.

– Всё в порядке. Это действительно полиция. Барокко, – услышал я голос своего охранника Юры и кодовое слово, обозначающее, что он не под контролем.

Четверо полицейских, урядник и маг в штатском. Следом за ними зашли оба моих охранника.

Встретил я их в халате, умытый, причёсанный и почти что трезвый. Успел ещё в машине накинуть на себя Малое Исцеление, а по приезду домой воспользовался «лечилкой» и «опохмелятором» работы Усольцева. Причина для таких действий была весомая. Ирина, моя новая горничная. Однажды начудил я с ней в нетрезвом виде и до сих пор за это сам себя простить не могу. Она у меня вроде живого напоминания. Стимулирует меня одним своим присутствием на приличное поведение, за которое не придётся поутру краснеть. Моя маленькая домашняя совесть.

Мы прошли в зал и урядник выложил на стол стандартный бланк допроса.

Он спрашивал, я отвечал. Сначала шли обычные вопросы анкетного характера, затем мы перешли к прошедшему вечеру и я подробно рассказал, во сколько и чем я занимался.

Заполнив первый лист урядник отложил его в сторону и попросил горничных принести одежду, в которую я был одет сегодняшним вечером.

Осмотр костюма он начал почему-то с рукавов, а кортик передал магу.

– У вас тут пуговички нет. Не подскажете, куда она делась? – буквально через несколько секунд задал он мне вопрос, показывая на правый рукав.

– Представления не имею, – чистосердечно ответил я, в свою очередь посмотрев туда же. Действительно, вместо трёх пуговичек на обшлаге наблюдались только две.

– А может эта подойдёт? – произнёс он, вытаскивая из внутреннего кармана конверт и вытряхивая из него на стол недостающую пуговку, – Ваша?

– Вполне может быть. От остальных не отличить. Вы занимаетесь розыском пуговиц по ночам? – заулыбался я, наконец-то найдя хоть что-то смешное в визите полиции.

– Веселитесь значит, ну ну, – он нехорошо прищурился и как-то зло усмехнулся, – Что там? – спросил урядник, поворачиваясь к магу.

– Чисто, – отозвался тот с каким-то сожалением.

– Точно? – не поверил ему урядник.

– Точнее не бывает. Следов крови не то что нет, а и не было никогда, – озадачил меня маг своим ответом. Так это он следы крови оказывается искал, когда над кортиком руками водил. Непрост, Одарённый. Редким видом магии владеет.

Урядник с минуту молчал, раздумывая и барабаня пальцами по столу. Потом он молча встал и вышел из зала. Как я позже узнал, он ходил спрашивать моих горничных, есть ли у меня второй кортик или похожее на него оружие и сильно огорчился, когда узнал, что ничего похожего в квартире нет и никогда не было.

– А пуговичка-то не оторвана, а аккуратно срезана чем-то острым, – дождавшись возвращения урядника, маг в свою очередь указал ему всё на тот же правый рукав.

Посопев, урядник вытащил из висевшего у него на боку планшета складную лупу, и пододвинувшись к свету, тщательно рассмотрел оставшиеся нитки, которыми была пришита пуговка.

Что там рассматривать-то, если я даже через стол вижу, что остатки ниток похожи на косу, перерубленную топором. Все кончики ровненько срезаны, словно под гребёнку подстрижены.

– Во сколько вы покинули Офицерское собрание? – задал урядник очередной вопрос.

Я повернулся к Юре, и вопросительно вскинул голову. Я тогда немного не в том состоянии был, чтобы на часы смотреть, а охранники могли запомнить.

– В двадцать три сорок пять, – подсказал Юре Владимир, мой второй телохранитель, – Как раз вечерние новости только начались.

– Точно. В двадцать три сорок пять, – подтвердил Юрий.

– И где вы провели последний час, перед тем, как выйти? – посмотрел на меня урядник, вписав в протокол время.

– Да всё в том же буфете. Коньяк пил с двумя офицерами, и разговоры разговаривал. Никуда я после аукциона из буфета не выходил, даже из-за стола не вставал. Хотя стоп. Вру. Из-за стола вставал. Когда фотографы приходили, они меня потаскали за собой немного, в основном недалеко от стола. Освещение вроде бы подбирали да группу из нас составляли, – постарался я как можно детальнее вспомнить свои действия.

– За рукав хватали? – спросил урядник, не отрываясь от писанины.

– И за рукав, и за плечо. То так им встань, то этак повернись, то голову выше подними, – подтвердил я.

– Фамилии офицеров, которые были с вами за столом, помните?

– Начальник штаба майор Игнатьев и начальник госпиталя капитан Нечаев, – ответил я без раздумий.

– Ого. Неплохая компания для курсанта, – хохотнул урядник, переглянувшись с магом. Похоже ни тот, ни другой мне не поверили. Майор гвардейского полка – это величина. Разница со званиями пехотных войск у лейб-гвардейцев в две ступени принята. Даже врач, с его званием капитана пехотному подполковнику соответствует.

– Для полноты картины пары Великих князей не хватает, – ехидно дополнил маг и зевнул, прикрывая рот ладонью.

– С Великой княжной Рюминой я говорил перед аукционом, после него я её не видел, – добросовестно пояснил я ситуацию с князьями.

– Полноте вам. Считайте, что мы впечатлены по самое не могу. Прямо сейчас вскочим и убежим в страхе, – лениво проговорил урядник, сложив руки на груди и раскачиваясь на стуле, – Только объясните нам, зачем вы штабс-капитана Мезенцева убили и расскажите, куда деньги дели?

– Говорят, он больше пятнадцати тысяч ассигнациями за вечер выиграл. Неплохие деньги для курсанта, не так ли? – оглянулся маг на ухмыляющихся полицейских.

– Деньги, значит? – я потянулся к своему сюртуку, тому самому, с которого пропала пуговица, и вытащил из внутреннего кармана свёрнутый вчетверо лист. Это был аукционный листок, по которому я отслеживал ход аукциона, дожидаясь, когда же пойдут мои лоты. Аккуратно развернув его, я подтолкнул листок уряднику, – Полюбопытствуйте. Мои лоты занимают три нижние позиции. Благодаря им я несколько часов назад пожертвовал госпиталю гвардейского полка два миллиона шестьсот пятьдесят тысяч. Неплохое пожертвование для графа и Главы Рода? Как после этого не побежишь людей убивать за пятнадцать тысяч. Только вот нет, я видимо неправильный граф, поэтому предпочёл отмечать успех в компании с начальником этого самого госпиталя и с князем Игнатьевым, который проявил большое участие в организации аукциона. Ну, а о том, что племянница Императора шефствует над госпиталем лейб-гвардии, вам думаю и без меня известно.

Обстановка в зале разительным образом изменилась. Глаза полицейских остекленели, да и сами они вытянулись чуть не по стойке смирно с крайне серьёзными лицами. Маг сильно закашлялся, а урядник начал в третий раз перечитывать список лотов, медленно багровея. И лишь мои охранники улыбались и смотрели на меня с обожанием и гордостью.

– Мда-а, поворотец… – наконец-то подал голос урядник, вытирая вспотевший лоб вполне приличным платком, – Пожалуй мне стоит объясниться.

– Окажите любезность, – холодно ответил я и обратился к своему охраннику, показывая ему на мага, – Юра, принеси воды человеку, а то умрёт не дай Бог, а мне снова отвечать.

– Сарказм ваш мне понятен. Но попробуйте и вы в наше положение войти. В одиннадцать вечера Мезенцев вышел из офицерского собрания. Живёт он недалеко, поэтому в хорошую погоду всегда пешком ходит. В одиннадцать пятнадцать нам позвонил неизвестный, и сообщил о трупе около подъезда дома, в котором Мезенцев квартировал. Он же сказал, что видел убийцу. Причём, позвонивший достаточно детально и подробно описал ваш вид, и добавил, что скорее всего убийца забежал в двери офицерского собрания. В руке осмотренного трупа оказалась ваша пуговица, а обе раны в сердце и в печень нанесены кортиком, судя по ранам на теле и порезам на одежде. Выигранные деньги пропали.

– Ага, а пуговицу я кортиком срезал, – подсказал я уряднику, отчего тот только поморщился. Кортик – оружие колющее, лезвие у него не заточенное, чтобы пуговицу им отпилить, минуты две-три шмурыгать надо, пока нитки перетрёшь.

– Своё мнение относительно вас я отдельным рапортом изложу, обещаю. Впрочем, вам можно не волноваться. Если офицеры, с которыми вы были за столом подтвердят, что вы никуда не отлучались, то следователь вне всякого сомнения с вас все обвинения снимет, – вроде бы бесстрастно изложил мне урядник, но я успел заметить, как он внимательно отследил мою реакцию на свои слова.

– Только те, что за столом… – задумчиво протянул я, и заметил, как у полицейского азартно блеснули глаза, – Так рядом с нами ещё четыре стола соседствовали. Человек двадцать свидетелей наберётся, если что. К тому же за вечер к нам многие с поздравлениями подходили и с других столов, опять же официантов можно поспрашивать.

– Максим, – совсем не по уставному остановил маг дернувшегося было, словно от пощёчины, урядника, – Граф шутить изволят. Просто объясни ему, что мы сейчас ничего не решаем. У нас есть приказ, и мы должны его выполнить.

– Действительно, – урядник, чуть катанув желваками, постарался не выказывать свою злость и разочарование, – Наше дело маленькое. Вас найти, улики собрать, провести предварительный опрос, да и доставить в управление. Все остальные вопросы следователь будет решать.

– Ночью? – не смог сдержать я удивления, кивая на тёмное окно.

– Отчего же. Следователи наши – господа важные. Они только к утру прибывать на службу изволят.

– И что я там до утра буду делать? – я искренне удивился несуразности происходящего.

– Как и все. В камере посидите, – пожал плечами урядник, словно говоря о чём-то обыденном и несущественном.

– В камере, значит, – от прилива гнева у меня зашумело в голове и я начал подниматься из-за стола, машинально формируя вокруг себя щиты.

– Явная подстава, – подал голос Юрий, переключая на себя моё внимание, – Если минут двадцать дадите, то мы попробуем усиление вызвать. Щиты у вас пару выстрелов выдержат? – обратился он ко мне.

– Даже больше, – кивнул я ему, постепенно остывая и приходя в себя.

– Велика вероятность, что стрелять на выходе будут. Хотя и на маршруте могут подловить. Вы же его в изолятор Третьего управления собрались везти? – спросил у урядника Володя, проводив взглядом убежавшего к телефону напарника.

– А куда же ещё. Одно у нас место, где Одарённых содержат, – подтвердил полицейский, наблюдая за действиями охраны с некоторым скепсисом.

– Народа по ночному времени у нас мало, но ребята уже выехали и сейчас пробегутся по подозрительным местам, – доложил Юра, вернувшись.

Полчаса мы провели в томительном ожидании, коротая время обычными разговорами.

Для себя я из разговоров выяснил, что камеры в Третьем отделении вполне приличные, а те, что для родовитых предназначены, больше похожи на гостиничный номер, правда далеко не самой лучшей гостиницы. Это мне маг рассказал, и судя по ухмылкам урядника, знания о камерах у мага были отнюдь не теоретические.

Заодно узнал, что от посещения изолятора мне не открутиться. Убийство гвардейского офицера – событие из ряда вон выходящее и за излишнюю рьяность при его раскрытии полиции ничего не будет, хоть самому Императору жалуйся.

Раздавшийся телефонный звонок хлыстом стеганул по нервам.

Все уставились на Юру, который взял трубку, и выслушав собеседника, задал ему несколько вопросов, прежде чем закончил разговор и положил трубку.

– Был человек. Крышами ушёл, а потом по заранее заготовленной верёвке вниз спустился и скрылся в подвалах. Вот только ребята считают, что это не снайпер был, а наблюдатель. Оружия нигде не нашли, и по крышам он налегке бежал, даже бинокль бросил, – коротко пересказал Юрий свой разговор с коллегами из агентства.

– Зачем ночью бинокль? – урядник сходу вычленил из рассказа несоответствие, показавшееся ему странным.

– Вместе с эликсиром ночного зрения отлично работает. Похуже чем днём, конечно, но ненамного, – поделился собственным опытом охранник, – Лучше давайте маршрут обговорим. Ребята сейчас две спецмашины подгонят и сопровождение организуют. Вы со своим автобусом нас задерживать будете. Поэтому его лучше отправить пустым, а вас всех разместить в наших машинах. Надеюсь, возражений нет?

Кавалькада из четырёх чёрных внедорожников и двух мотоциклов промчалась по ночной столице без приключений.

– Ночью внимательнее будь. Похоже, ничего ещё не закончилось, – шепнул мне Юра на прощание и дождавшись сигнала от руководителя группы, подтолкнул меня к калитке изолятора.

Миновав несколько железных дверей и решёток, мы оказались в тёмном коридоре. Все, кроме урядника и тюремного надзирателя, остались за первыми же дверями, а вскоре и меня затолкнули в небольшую комнатёнку, где из убранства имелась одна деревянная лавка и серые бетонные стены, исцарапанные и исписанные разнообразными надписями.

Немного побродив взад-вперёд, я уселся на лавку и начал изучать «наскальную» литературу.

– «Тюрьма, как много в этом слове, для сердца русского слилось», – задавал тон неизвестный поэт, прилично отработавшись на ниве плагиата.

– «Кто не был лишён свободы, тот не знает её цены», – вторил ему тюремный философ.

– «Адын год паселений. Ашот – вор», – отметился явный выходец с Кавказа, и получил кучу крайне неприличных комментариев, повествующих о том, где комментирующие видели такого вора и чего они ему желают в будущем.

Мда-а. Не всё так радужно, как описывал мне маг. В элитной тюрьмушке для Одарённых могли бы и интереснее что-нибудь на стене написать. Разочаровал меня местный контингент. Хотя, скорее всего дело в воспитании. Приличные и умные люди стены пачкать не будут.

Вдоволь насидевшись на жёсткой скамейке, я снова принялся ходить.

На этот раз мои уши, настроившись на абсолютную тишину бетонного мешка, отчётливо передавали мне хруст песчинок под ногами. Привратницкая тюрьмы. Возникло ощущение, что подошвами своих ботинок я в пыль перемалываю рассыпавшиеся здесь в стеклянную крошку чужие судьбы.

Переходы, лестницы, решётки, тяжёлые двери, раз за разом всё больше отрезающие меня от выхода, ведущего на свободу. Пока мы шли до камеры, надзиратели трижды сменялись, передавая меня и оформленные документы с рук на руки. Время от времени мне казалось, что из-за дверей камер, мимо которых мы проходим, высовываются языки магии, словно пытаясь рассмотреть, что происходит.

После бетонного отстойника камера мне показалась даже уютной. Деревянный пол, чисто побеленные стены, окошечко под потолком, забранное тремя толстенными стальными прутьями, прочные стол и табуретка, наглухо вмурованные в пол и стену, приличная с виду кровать, а не нары, со стопкой чистого белья и свёрнутым матрасом, миниатюрный туалет с микроскопическим умывальником. Скажем так, если это и сравнивать с гостиничным номером, то стоит уточнить, что номер из самых дешёвых, а сама гостиница находится в каком-то глухом селе. С другой стороны, в Касимове моя комнатёнка, что я снимал на чердаке, похуже была, да и размером поменьше.

Оглядевшись, постелил бельё, но спать не хотелось. Сказывалось не только предупреждение охранника, но и общий раздрай от непонимания того, что происходит. Юрий, похоже, о чём-то догадался, но ничего не стал мне объяснять при посторонних. Собственно, ему по должности положено быть излишне подозрительным. Он запросто мог предположить, что прибывший за мной полицейский наряд изначально мог быть нацелен на то, что убийцу гвардейского офицера необязательно стоит доставить живым. Вроде как задержать его задержали, а он по дороге решил сбежать. Пришлось полицейским стрелять. Или сопротивление при задержании оказал, от чего, кстати, я в какой-то момент был не так-то и далёк. Даже щиты успел на себя накинуть.

Да, дела… Чего и где я упустил? Хороший вопрос. Загадка ценой в жизнь.

Раз со своей стороны я ответа не нахожу, значит ищу его не там или не так, как нужно.

Чтобы понять Юрия, мне надо понять ход его рассуждений. Для этого стоит встать на его место, и вспомнить, какие моменты я от него услышал.

Время моего выхода. Явная подстава. Снайпер, который оказался не снайпером, а наблюдателем. Проезд через столицу без приключений. И его совет быть внимательнее ночью, так как ещё ничего не закончилось.

Вроде всё. Какой вывод можно сделать, пройдя по этой цепочке…

Казалось бы, стоит ли обращать внимание на слова обычного охранника? А кто сказал, что он обычный? Липатов как-то рассказывал мне, что агентство, где трудятся мои охранники, состоит из весьма специфических ветеранов, правда не уточнил, в каких именно службах эти ветераны раньше лямку тянули.

Я тогда отнёсся к недоговорённости, как к очередной забавной задачке, и не стал расспрашивать дальше, надеясь, что сам смогу со временем понять, откуда они взялись. Не раз пробовал прокачать свою охрану на косвенных вопросах, иногда оттачивая практику той теории, что нам дают в Академии, а иногда и импровизируя.

С таким же успехом я мог бы биться лбом в сваю моста, пытаясь по звуку определить марку бетона.

Охранники улыбались, отвечали, но и только. Полной ясности я так и не достиг.

Итак, с точки зрения ветерана непонятно какой службы, проще всего снайперу меня было подловить на выходе из дома. Но вместо него оказался наблюдатель, который всего лишь хотел удостовериться, что я уехал с полицией и дополнительной правки, в виде ещё одного звонка, уже не требуется.

Перехват по дороге маловероятен. Слишком ненадёжно вступать в городе в перестрелку с вооружённым нарядом полиции или пытаться взорвать целый автобус с помощью той же припаркованной машины со взрывчаткой в багажнике.

Куда предпочтительнее версия, что сами полицейские от меня бы по дороге избавились, но тогда они бы настаивали на доставке подозреваемого своим автобусом, а этого не произошло.

Получается так, что неведомого сценариста пока всё устраивает. Меня выдернули из дома и отделили от охраны. Но опять же, меня поместили в такое место, куда даже теоретически постороннему человеку сложно попасть. Постороннему да, а если он не посторонний…

Я уже совсем по иному осмотрел своё временное жилище, уделяя особое внимание окну и двери. Окно отмёл сразу. Слишком невелик его размер. В такое даже ребёнок не пролезет, да и не просматривается из него вся камера, если с улицы глядеть.

С дверями немного сложнее. Кроме глазка там имеется «кормушка», закрытая снаружи на навесной замок. Вид из неё почти на всю камеру. Если её открыть, то можно запросто выстрелить в человека, спящего на кровати, или запустить в него файерболом, а то и ещё какой-нибудь магией. С четырёх-пяти шагов никто не промахнётся.

Посмотрел на дверь магическим зрением. Неплохо сработано. Энерговоды в меру мощные. Укрепляющие руны, сигналка, срабатывающая на разрушение, и что-то вроде поглощающих контуров. Мне, пожалуй, её и не выломать. Тут посерьёзнее маг нужен, с мощной ударной техникой. Такой, чтобы контуры поглотителей враз перегрузить. А вот механический замок простой, хоть и массивный. Впрочем, снаружи ещё и навесной имеется.

Дождавшись, когда в коридоре перестанут раздаваться шаги, сопровождаемые звяканьем ключей, я принялся за работу. Оторвал несколько полос ткани от простыни и свернув матрас по длине, перевязал его в трёх местах, чтобы сделать его похожим на фигуру человека. Полученное подобие манекена укрыл одеялом, подоткнув его в паре мест для большего правдоподобия. Носовой платок использовал для того, чтобы прикрыть стекло над дверью, за которым находилась слабенькая лампочка, освещающая камеру. По стёклышку глазка мазнул мыльным пальцем. Полностью видимость мыло не закроет, но сквозь разводы будет трудно что-то рассмотреть досконально. Вроде всё. Хотя нет. Я снял ботинки, и поставил их рядом с кроватью. Вот теперь точно всё. Можно прятаться.

Для этого у меня есть всего два места. В туалете, или в уголке за его стенкой.

Начал с туалета. Ничего не выходит. Если сидишь, то торчат колени, а чтобы встать, распластавшись вдоль стены, нужно иметь навык балерины, способной часами стоять на цыпочках. Вздохнув, пошёл пристраиваться в уголок.

Время тянулось томительно долго. Пару раз я ещё слышал шаги надзирателя в коридоре, сопровождаемые позвякиванием связки ключей, а потом и они пропали. Судя по сумеркам за окном, дело идёт к рассвету. Я в очередной раз встал с корточек и начал разминать затекшие ноги.

Чуть слышное шебуршание за дверью заставило меня замереть и я как можно плотнее втиснулся в угол, приводя в готовность щиты.

Минута-другая напряжённого ожидания, и вот на полу появилась полоска света. Кто-то приоткрыл дверь и мимо меня пролетело слабенькое заклинание. Дверь открылась шире и в камеру проскользнул человек, поспешно направляющийся к кровати.

Незнакомец уже заносил руку, в которой блеснула сталь, когда я поймал его в кокон щитов.

Сопротивлялся он отчаянно, щеря зубы, брыкаясь и пытаясь развернуться в мою сторону. Пришлось усилить нажим до такой степени, что у него что-то отчётливо захрустело и он захрипев, потерял сознание. Подождав немного я чуть раздвинул щиты, чтобы обеспечить внутрь кокона доступ воздуха. Ещё через несколько секунд ночной гость задышал, жадно хватая воздух ртом.

Я снял платок, затеняющий лампочку, и при более ярком свете рассмотрел своего несостоявшегося убийцу. Смуглый, худощавый, чем-то похож на цыгана с такой же курчавой копной тёмных волос, странно сбитых набок. Он тяжело дышал, не открывая глаз, а его рука с зажатой в ней заточкой, похожей на толстое шило, была неестественно вывернута и прижата к груди щитом. Его счастье, что заточка плашмя легла, могла бы сейчас и в нём торчать.

Я обулся и пнув ногой прикрытую дверь, вышел в коридор. Никого нет, только в самом конце коридора видна открытая дверь с какой-то табличкой на ней.

Не торопясь дошёл до открытой двери.

Картина маслом. Оба надзирателя спят. Один уронил голову на сложенные на столе руки, а второй откинулся на замызганном диванчике, прикрыв лицо газетой.

– Подъём, служивые, – негромко скомандовал я, стоя в дверях. В их биндюгу мне заходить совсем не хотелось, больно уж там у них запашисто. Чеснок, вакса и сногсшибающая вонь махорки, впитавшаяся в стены.

– А-а, что, – вскинулся тот, что спал за столом, а второй стащив с заспанного лица газету, только рот разевал, словно вытащенная из воды рыба.

– Идите, убийцу забирайте. А то я тоже спать хочу, – я не смог сдержать улыбку, глядя на забавную сцену их пробуждения и уже готов был расхохотаться в голос, как понял, что смех у меня получится нервный. Похоже, отходняк у меня начинается от проведённой ночи и всех остальных приключений. Развернувшись в дверях, я пошёл обратно, а вскоре услышал за спиной частый топот надзирателей, ринувшихся мне вслед.

Созданную мной скульптуру служивые рассматривали недолго. Один из них почти сразу умчался к тревожной кнопке, чтобы вызвать наряд, а второй изобразил из себя стражу, встав у дверей, и только изредка отвлекался на то, чтобы растереть лицо, сгоняя с него предательские следы сна. Эти процедуры оказали на него благотворное влияние, и вскоре я услышал его шёпот:

– Ваше сиятельство. Вы это… Не говорите, что мы задремали. Скажите, что мы как шум услышали, так тут же примчались.

– Простынь у меня порвалась, – нейтрально отозвался я на его предложение.

– Всё что пожелаете заменим, – истово заверил меня служака, – И чаёк с мёдом наисвежайшим спроворим, как только лихоимца сдадим.

Пятёрка наряда, возглавляемая унтер-офицером, примчалась с таким топотом и лязгом дверей, что наверняка разбудила всех сидельцев на этаже.

Унтер выслушал короткий доклад надзирателя и зашёл ко мне в камеру.

– Ну-с, а вы что расскажете? – спросил он у меня.

А мне что скрывать. Рассказал всё, как есть. И про то, как заподозрил неладное, когда меня задержали за несовершённое мной преступление, да ещё и пуговицу нашли, и про то, что надумал ночью, и как засаду организовал.

– Вы чем его держите? – поинтересовался у меня офицер, разглядывая замершего в щитах убийцу.

– Родовое заклинание. Вроде двух сложенных щитов, – показал я сложенные лодочкой ладони, сомкнутые вместе, – Могу отпустить, но он вооружён.

– Отпускайте. Похоже вы ему руку сломали, – присмотрелся к преступнику унтер, но всё-таки вызвал из коридора двух конвоиров с дубинками.

Я снял щиты, и заточка со звоном упала пол, успев подпрыгнуть пару раз, прежде чем унтер отопнул её к двери. Убийца кулем сполз по стене, отчего его волосы полностью скрыли лицо.

– И кто же тут у нас? – наклонился к нему офицер, откидывая кудрявые лохмы, закрывшие лицо преступника, – Оп-па, паричок. И под париком мой старый знакомый. Ты что же, Верёвка, думаешь я тебя сразу не узнал? Да я тебя на всю жизнь запомнил. Меня же из-за твоего побега квартальной премии лишили и чуть было в звании не понизили. А теперь шалишь, отбегался ты, давно по тебе каторга плачет. В лазарет его, а потом в подвал, в камеру для особых. И чтоб глаз мне с него не спускать! – грозно проревел унтер, размахивая в воздухе снятым с неудачливого убийцы париком.

– Старый знакомый? – поинтересовался я у разгорячённого офицера.

– Ещё какой старый. Четыре побега за ним числится. Один так вообще из зала суда. Странно мне только, с чего он вдруг на мокруху подписался, ну, на убийство то есть, – поправился унтер, поневоле перенявший за годы общения с заключёнными тюремный жаргон, – Так-то он по замкам специалист. Причём, по любым, хотя в основном по сейфам мастер. Дар он свой под это дело заточил, да и отмычками не брезгует. Не в чести у «медвежатников» убийства. Похоже, кто-то сильно постарался, чтобы заставить его масть сменить, да на такой риск пойти.

– Какой же тут риск? Риск – это когда шанс есть, а у него он разве был? – не на шутку удивился я. Как-то не укладывается в голове, что в таком заведении можно безнаказанно убить человека, надеясь выбраться сухим из воды.

– Лемешев, глянь-ка карточку Верёвки, кем он к нам заехал и за что? – крикнул унтер коридорному.

– Максаков Илья Савельевич, дворянин Тамбовской губернии. Дебош в ресторане «Кристалл», с ущербом в тридцать пять рублей семьдесят копеек, – через пару минут доложил надзиратель.

– Так я и думал. Убил бы он вас. Вашу и свою камеры обратно запер, для него это не проблема, а в девять утра, как канцелярия у нас откроется, оплатил бы ущерб в тридцать пять рублей, затем внёс бы штраф в пятьдесят рублей, и через десять минут вышел бы с квитанциями о полной уплате за содеянный им дебош на свободу. Даже если бы вас мертвого и нашли надзиратели, то наши эскулапы пришли бы к вашему трупу не раньше десяти, а то и одиннадцати утра. У них с девяти свой обход в лазарете, а пропуска им в этот корпус надо через спецчасть выписывать. Да и на заточку посмотрите внимательнее, – унтер чисто полицейским движением поднял штырь из заточенной стали за торцы, – Чистое шило. Таким ударь через ухо, да кровь промокни, и сходу ни один лекарь не признает, отчего вдруг задержанный умер. Сутки, а то и двои пройдут, прежде чем в вас патологоанатом пороется и может быть реальную причину смерти установит. Так что шанс уйти у Верёвки был, и не шуточный. Открыть и закрыть замки для него плёвое дело. От меня он в своё время сбежал, шарахнув по воротным надзирателям Параличом, а до этого с десяток замков и запоров вскрыл, причём крайне быстро, а потом их же и закрыл, отсекая погоню. Пока мы через закрытые им запоры выбирались, он уже извозчика нанял и на набережной успел столичного полицмейстера поприветствовать. Каков наглец?

– Паралич, говорите. Да, похоже, – вспомнил я, как в свёрнутый матрас, изображающий меня спящего, ударило какое-то заклинание, – Это что же получается, к вам сюда пьяниц и дебоширов со всей столицы везут?

– Только Одарённых. Иначе без разрушенных вытрезвителей в городе не обойтись. Вы бы написали в объяснении то, что мне рассказали. А я уж из кожи вон вывернусь, но постараюсь, чтобы оно в нужные руки попало побыстрее. Смотришь, и узнаете, кто Верёвке вас заказал, – доброжелательно посоветовал унтер напоследок.

Я и сам хотел бы это узнать, но мысль про допрос Верёвки после некоторого размышления отверг. Узнают в Академии, что я у связанного человека пальцы отрезал, или глаза ему выкалывал, так мне руки потом никто не подаст. Такие уж нравы и понятия о чести у благородных.

Объяснения я писал, прихлёбывая крепкий душистый чай из большой фаянсовой кружки. Как раз до завтрака успел уложиться. На завтрак дали вполне приличный компот и две свежие булочки с изюмом. Для тюрьмы совсем неплохо.

Я походил немного по камере, изображая разминку, а потом улёгся поверх одеяла, ожидая вызова к следователю. Не заметил, как задремал, да так и проспал до обеда.

На обед давали жиденькую уху, от которой я отказался, взяв на второе гречу с куском курицы, а налитая вместо чая бурда меня откровенно расстроила.

– Ваш сясьво, чай или кофе желаете? – скороговоркой проговорил незнакомый усатый надзиратель, наклонившись к проёму кормушки, – Нам всё нужное по смене передали. Как раздачу закончат, так мы вмиг обеспечим.

– Кофе бы, братец, – жадно выдохнул я, поняв, чего мне так не хватало в тюрьме.

Минут через двадцать я стал счастливым обладателем полулитровой кружки горячего кофе. Может напиток и был не из лучших, но на тот момент он мне показался ангельским нектаром.

– Пора начинать нервничать, – вслух сказал я сам себе, начав наматывать по камере круги с ополовиненной чашкой кофе в руках. Утреннюю прогулку в тюремных двориках я благополучно проспал и сейчас мой организм, взбодрённый кофеином, жаждал движения и действий.

Я был всерьёз обеспокоен тем, что про меня забыли. В голове я уже не раз прокрутил и подготовил доказательства своей невиновности и меня распирало от желания их выплеснуть на кого-нибудь.

Скрежет открываемых замков я услышал, когда отходил не один километр, измеряя шагами свою камеру вдоль и поперёк.

– С вещами на выход, – равнодушно объявил один издвух конвоиров, явившихся по мою душу, – Руки за спину.

Столь невесёлое начало было сдобрено улыбающимся лицом знакомого усатого надзирателя, который подмигнул мне из-за спин конвоиров, и незаметно показал большой палец. Определённо он давал мне понять, что в моей жизни начались изменения к лучшему. Настроение поднялось, и я без особых переживаний прошёл под конвоем через тёмные коридоры, лестницы и добрую дюжину постов, скрывающихся за отпираемыми решётками и тяжёлыми дверями.

Кабинет следователя, крепкого мужчины лет сорока в мундире надворного советника, большим размером не отличался.

– Присаживайтесь, и одну минуту подождите, я уже заканчиваю, – мельком глянул на меня следователь, продолжая заполнять документы.

Изучение макушки советника, склонившегося над бумагами, меня не заинтересовало и я огляделся вокруг, оценивая обстановку. Так себе полиция живёт. Казённая мебель, не лучшего качества, выкрашенные в темно-зелёный цвет стены, с обязательным портретом Императора на одной из них, забранные решёткой окна. Мрачновато. Ярким пятном на общем унылом фоне смотрятся роскошные напольные часы в деревянном корпусе табачного цвета, большим циферблатом с римскими цифрами и свисающими под ним вычурными бронзовыми гирями.

– Ну, вот и всё. Дело раскрыто. Обвинения с вас сняты. Ознакомьтесь и распишитесь. Забирайте оформленный пропуск, и вперёд. На свободу с чистой совестью, – сам же посмеялся следователь над собственной шуткой. Откинувшись на спинку стула он вывернул назад плечи и потянулся до хруста позвонков, – Два раскрытых убийства и одно покушение за день. Никогда ещё у меня столько не случалось. Да и на завтра ещё писанины невпроворот будет.

– Могу я в качестве компенсации за безвинное пребывание в тюрьме попросить вас поделиться деталями? Согласитесь, в какой-то степени они меня напрямую касаются, – попытался я не слишком язвительно задать свой вопрос. Полицейский всё-таки в возрасте и в чинах. В переводе на пехотные звания, так целый подполковник будет.

– Ну, если только очень коротко и в пределах допустимого. Всё-таки тайну следствия ещё никто не отменял, – отозвался следователь, намекающим взглядом окинув толстые папки дел, ожидающие его на краю стола, – Начнём с того, что четыре дня назад умер Мансуров-старший. Личность вам без сомнения известная. Хоть его и считали под конец жизни выжившим из ума, кое-что он соображал, да и память кой-какую сохранил. К примеру о вас он не забыл. Была у него с давних времён пригрета группа душегубов. У меня ещё будут к ним вопросы по старым делам, но сейчас не об этом. Им-то он и поручил решить с вами вопрос, причём так, чтобы никаких следов к Роду и Клану не было. Сто тысяч аванса дал, и двести по результату пообещал. Вот и появился у них план о том, чтобы вас в изоляторе для Одарённых убить. Предложили они двум уголовникам, Верёвке и дружку его Фильке Десятчику, старые должки отработать и денежку немалую поиметь. Филька у вас пуговку срезал, фотографом представившись. Для него это шутейное дело. Он прозвище своё получил оттого, что карманы вырезал не бритвой, а заточенной монетой. Да, собственно вот он, может припомните, – следователь быстро перебрав несколько фотографий, толкнул одну из них мне по столу. Сфотографированный человек определённо был мёртв, и его лицо мне было знакомо. Да, запомнил я одного из фотографов, отличающегося от своих коллег дорогим костюмом и приличными манерами. Я кивнул следователю, показывая, что я узнал сфотографированного, – Убили его мансуровские. Собственно и Верёвку та же участь ожидала бы, сделай он своё дело и явись к ним за обещанной платой. Но вот незадача – Верёвку вы взяли, а мансуровских варнаков ваши друзья повязали и нам тёпленькими сдали. Прямо вместе с трупом Фильки всех и привезли. Те уже в убийстве Мезенцева сознались.

– Мои друзья? – переспросил я у следователя, думая, что ослышался.

– Ну да. В окно выгляните. Они, как варнаков перед обедом сдали, так и стоят до сих пор за воротами, вас дожидаясь.

Со стула меня снесло, словно пороховым зарядом. Подбежав к окну, я увидел три знакомых внедорожника агентства, и среди куривших узнал Володю, и Юру, с перебинтованной рукой, висевшей у него на перевязи. Чуть в стороне от них прогуливался Степаша, нетерпеливо посматривающий на ворота тюрьмы. Почувствовав, что у меня начинает расплываться изображение, из-за подозрительно появившейся в глазах влаги, я несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь и вернулся к следователю.

– Пойду я, пожалуй, – пробормотал я, забирая оформленный пропуск, и наверное, слишком часто моргая, – Друзья заждались. МОИ ДРУЗЬЯ.

Ох, и нажрались мы все этим вечером…

Глава 22

– Серьёзно, очень серьёзно. Мне бы по два-три таких «весла» на роту, глядишь, у меня и жизнь бы поменялась, – сдувая пену с пивной кружки, выговорил запыхавшийся офицер, в мундире капитана в отставке, о которой свидетельствовали поперечные белые полосы, перечёркивающие его погоны.

В очередной раз сбегав к понтону, который они больше часа расстреливали с разных расстояний, рисуя вместо мишени мелом круги на поржавевших бортах, он уже не раз оценил толщину металла и углы, под которыми происходили пробития.

Бивуак Светлого князя Константина, наспех разбитый невдалеке от одного из волжских крутояров, возник на этом месте не случайно. Лет пять назад тут на отмель выбросило оторванный от какого-то причала стальной понтон, покорёженный ледоходом до потери плавучести. По нему и стреляли два друга, время от времени отвлекаясь на мангал и лёгкую выпивку.

– Прямо таки жизнь? – отмахнулся от дыма князь, переворачивая шампуры над углями.

Охрана, расположившись чуть поодаль, с недоумением наблюдала за княжеской блажью и не мешала беседе друзей. Не каждый день увидишь, как Великий князь собственноручно шашлык готовит, да и было бы кому, а то обычному капитану, пусть и понюхавшему пороха, о чём свидетельствуют боевые награды и нашивки за ранения на его кителе.

– А давай я тебе свой крайний день на фронте расскажу, – предложил капитан в отставке, поудобнее устраиваясь на раскладном стуле и неторопливо набивая трубку, – Помнишь, я с фронта тебе писал, что принял батальон. Хорошо мы в том месяце румын погнали. После одного, особенно удачного прорыва, надумало наше командование в «мешок» целую румынскую дивизию загнать. Получил наш полк приказ – перекрыть одну из дорог, по которой румыны отступить могли. Всё бы хорошо, но надо было за день пройти больше двадцати километров, и высоты занять, с которых та дорога контролировалась. Батальон мой, от которого к тому времени чуть больше половины в строю осталось, усилили местной дружиной, в пятьдесят человек при двух машинах, да взводом ополченцев. Пошли мы. Ночью, как назло, дождь прошёл знатный. Дорогу развезло, кое-как двигались. Мелкие заслоны сходу сбивали, а с броневиками вдосталь намучались. Есть у румын смешные кургузые шестиколёсные броневички с пулемётом. ВЗ-30 называются. Обычная пуля их не берёт, а от всей батальонной артиллерии у меня к тому времени две сорокопятки только остались. Пока их вытащишь вперёд, да развернёшь, иногда полчаса уходит. Румыны к тому времени, завидев пушки, отойти успевают, не принимая боя. А через километр всё то же самое повторяется. Пять-шесть броневиков за полем стоят и из пулемётов постреливают. Не будь у местной дружины пары безоткаток, в кузовах грузовиков установленных, мы бы те двадцать километров и за два дня не прошли. С горем пополам доползли к вечеру до высот, а там румыны успели окопов нарыть, да укрепиться. Дождались мы, пока артиллерия наша до полковая подтянется, и попробовали в атаку пойти. Дважды поднимались, а потом у нас офицеры заканчиваться стали. У меня во второй роте всех взводных снайпера выбили ещё в первую атаку. При второй атаке и меня зацепили. Хорошо, что споткнулся я перед этим, а то не увиделись бы больше.

– Как-то грустно ты всё рассказываешь. Но я всё равно не понял, чем бы тебе такие винтовки помогли? – кивнул Константин на лобаевское «весло», из которого они сегодня вдоволь постреляли. Карабин, собранный ими с самым длинным стволом, они не сговариваясь стали именовать винтовкой. Знал князь, чем друга детства развеять. Вывез для разговора на волжский берег и устроил знатные пострелушки. Получив дней десять назад от капитана в отставке отчаянное письмо, в котором Михаил умолял князя посодействовать его восстановлению в армии, он пригласил его в Камышин. Михаилу Кузнецову князь доверял. Как-никак с шестилетнего возраста его знает, с их детских игр и совместных занятий. Правда, разошлись в последние годы их пути, но переписывались они часто, а иногда и встретиться удавалось.

Отец Михаила был служивым дворянином, и ко времени их детского знакомства вышел в начальники личной охраны у княжеского Рода. Вот и попал его сын в компанию огольцов, гоняющих вместе с юным княжичем по парку, да заодно и занимающихся вместе с ним у разных учителей и наставников.

– А ты сам посуди. Пуля со стальным сердечником у нас двойной стальной лист на понтоне метров с шестисот пробивает. Значит броневики румынские нам бы помехой не были. Оптика на винтовке, не то что у моих «любителей». Так мы хороших стрелков во взводах называем, которые у нас из армейской самозарядки с четырёхкратным прицелом стреляют. Думаю, смогли бы обученные стрелки из лобаевских винтовок хотя бы часть румынских снайперов выбить, если не просто бы стрелками меткими оказались, как наши «любители», а заранее обученными снайперами. Заодно и пулемёты бы подавили. Пулемётный щиток таким патроном плёвое дело пробить.

– Погоди, снайпера, «любители», ты про что? – досадливо поморщился князь Константин, не успевая переваривать фронтовой жаргон своего друга.

– Ай, да это у нас в полку к ним прозвище «любители» прилипло. Приезжали к нам как-то раз инструкторы из Рязанского училища. Настоящие снайпера. Такую стрельбу на шестьсот и восемьсот метров показали, что наши стрелки их результаты и на четырёхстах метрах зачастую повторить не могли. Тогда-то наш полковник и сказал: – Вот это мастера, а вы у меня любители, – пояснил Михаил, – А уж как они маскироваться умеют – это фантастика. В пяти шагах можно пройти и не заметить.

– Миш, я тебя зачем сюда вызвал-то, – князь сунул в руку друга шкворчащий шампур, другой, ничуть не хуже выбрал себе, а остальные отодвинул от огня, – Мне предложили в этом округе императорским наместником стать. Пока знакомлюсь. В конце сентября собираюсь дела принимать. Надо бы мне к тому времени команду себе собрать. Не то, чтобы я предшественнику не доверяю, но с его ставленниками мне сложно придётся. Относительно тебя есть у меня мысль. Не хочешь ли моим военным представителем и советником стать? Я в ваших армейских и пограничных делах не слишком силён, а мне там безусловно будет нужен доверенный человек. Такой, чтобы со знанием ваших армейских дел был, и не боялся всё плохое вытащить на свет, а то и реформы какие предложить. К примеру, те же снайперские винтовки, или мои дирижабли-разведчики внедрить. Не зря же я с ними столько возился? Внешняя граница по нашему округу больше полутора тысяч километров выходит, и мне её придётся блюсти, отвечая лично перед Императором.

– В первую очередь будут нужны моторы и броня. Могу тебе свою последнюю служебную записку переписать. Нет пока у нас достойных моторов, чтобы не только себя и прицеп могли возить, а и брони пару тонн и пушку с боезапасом. Желательно на себе, а не прицепом.

– Как же нет? У меня на дирижабле очень приличные двигатели стоят. Пусть и лицензионные, но под триста лошадиных сил вытягивают, – удивился князь неожиданному повороту в разговоре.

– Ага, и каждый твой движок стоит столько же, сколько денежное содержание батальона за полгода, а авиационный керосин высшей пробы обходится раз в пять дороже, чем бензин для грузовика. Заодно напомни-ка мне, у твоих двигателей ресурс двести или триста часов до планового ремонта? И какова потом окажется стоимость его обслуживания? – капитан, выговорившись, с внешне безразличным выражением лица впился крепкими зубами в мясо, и лишь потом выразил князю своё одобрение, сумев обозначить его, как чисто гастрономическое, никак не относящееся к происходящему разговору.

– То есть, ни новые винтовки, ни новые дирижабли тебе не интересны? – отщипнул князь зубами аппетитный кусок мяса, и чуть отставив шампур от себя, начал выглядывать следующий. Шампур он так и крутил перед собой, сосредоточив на нём всё своё внимание и демонстративно не глядя на собеседника.

– Интересны, и очень. Но в следующей войне они не определяющие. Опыт оконченной войны вполовину теряет свою ценность в следующей. Патрульные дирижабли – здорово! Снайперское дело – замечательно! Но при двухстах стволах артиллерии приличного калибра на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают. Извини, Костя, но я при таком раскладе даже и об Одарённых докладывать не стал бы. Кто его знает, сколько их там после артподготовки поляжет.

– Да ты шутишь… Двести артиллерийских стволов…

– Следующая война будет другой. Артиллерия и броня должны проламывать укреплённые участки фронта, а не солдат с винтовкой, – уверенно сказал капитан.

– Да где же такую прорвищу пушек взять? Мне бы пока тут приграничные гарнизоны хоть немного усилить.

– Тогда покупай пока эти винтовки, сколько бы они не стоили, и пулемёты. Они серьёзно помогут. Главное помни, что патрон для снайперки стоит меньше рубля, и он почти всегда уходит в цель. Сказать тебе, какое у нас соотношение убитых противников и израсходованных патронов по моему полку? Чуть больше четырёхсот патронов на одного достоверно убитого румына. Чего удивился? Не веришь? А ты запроси статистику по польскому фронту. Там расход почти вдвое выше, – капитан, как ни в чём не бывало, бодро догрыз шашлык, особо смакуя хрустящие корочки. Довольно похлопав себя по животу, он не стал размениваться на импортное вино, прикинув, что пятилитрового бочонка с пивом, стоящего на столе, и его брата-близнеца, который остывает в роднике, ему окажется больше чем достаточно.

– Стволы, значит, – пробормотал князь Константин, откладывая на тарелку наполовину опустошённый шампур и уставившись на подаренную графом винтовку, лежащую поверх чехла, – Кажется, я знаю, кто нам с ними поможет.

* * *

Мой отлёт из столицы со стороны был похож на побег. Ранним утром я крайне быстро собрался, и в темпе рванул со Степаном к дирижаблю. Всё, до начала учёбы я в столицу больше ни ногой!

Степан, уловив моё настроение, постарался сгладить впечатления от вчерашнего дня, рассказывая мне свою версию событий.

– Про то, что за твоей квартирой начали следить, мне сообщили в тот же вечер. Сам понимаешь, не мог я оставить тебя без присмотра. Я тут же сел на мотоцикл и рванул в столицу. Всего лишь на час опоздал. Тебя к тому времени уже жандармы забрали. Но тех, кто за квартирой наблюдал, мои ребята отследили и адресок срисовали. Вот и решили мы с парнями из агентства посмотреть, что там да как. Поехали. Частный домик на окраине. Лиходеи под утро труп «фотографа» в багажник машины стали укладывать. Хотели они выхода Верёвки дождаться и убедившись, что дело сделано, обоих уголовников вместе зачистить, но «фотограф» что-то неладное заподозрил и решил от них сбежать. Так что пришлось им чуть раньше его убивать, чем у них запланировано было. Короче, взяли мы мансуровских лиходеев тёпленькими, а когда допросили и к тюрьме примчались, там ты уже к тому времени Верёвку обезвредил. А уж когда Верёвке труп его кореша продемонстрировали, да показания заказчиков дали почитать, так и тот раскололся. Считай, два раскрытых убийства Третьему отделению на блюдечке поднесли.

Выложив события дня минувшего, Степан оставил меня обдумывать сказанное, а сам принялся готовить кофе. Знает, что без него у меня с утра голова не работает. Тем более, в такую рань, как сегодня.

– Стёпа, Третье отделение – это же «голубые мундиры»? При чём тут тогда полиция? – задал я первый за утро осмысленный вопрос, баюкая горячую чашку в руках и с наслаждением втягивая в себя запах любимого напитка.

– Слушай, ты невыносим… Как-нибудь я составлю перечень вопросов, ответы на которые ты должен будешь обязательно выучить. Третье отделение лет десять назад было передано из Императорской канцелярии полицейскому управлению и от «голубых мундиров» остались только нашивки этого цвета на воротничках, да удвоенные оклады тем, кто там служит. Вспоминай, у того урядника, что к тебе приходил, они были? – глянул на меня друг детства, как на конченного идиота. Очевидный ответ предполагался даже из того тона, с которым он мне задал вопрос.

– Чёрт его знает. Никогда не смотрел, что там за нашивки у них. Полицейский он и есть полицейский, – якобы легкомысленно отмахнулся я от него, поглядывая на Степана над краями кружки, прикрывающей мне лицо, – У нас в Академии будущие гвардейцы полицию крайне не жалуют. Мне как-то раз рассказывали, что один из отчисленных курсантов изгоем стал, когда остальные узнали, что он после отчисления в полицию ушёл. Говорят, вполне приличным был, и всем непонятно и подозрительно стало, с чего он вдруг в «фараоны» подался. В один миг всех друзей потерял, – поделился я со Степаном тем презрительным отношением дворян к полицейским чинам, которое многие курсанты вполне нарочито демонстрировали.

– Надеюсь, ты в эти разговоры не лезешь? Среди дворянской аристократии, а особенно среди молодёжи, вольнодумство всегда было модно. Критиковать и пустословить – занятие не хитрое. Просто задайся как-нибудь вопросом, отчего все они, такие умные, даже в собственных Кланах среди значимых лиц не фигурируют, а те, кто какое-то влияние имеют, шарахаются от вольнодумцев, как чёрт от ладана. Эх-х, а давай уж я тебе разом выскажу всё то, что давно на язык просится, – разгорячившись, Степан с размаху поставил свою кружку на стол, расплескав кофе, – Посмотри повнимательнее на тех, кто ведёт крамольные разговоры, и кого власть не устраивает. Сплошь лентяи, болтуны и неудачники. Или молодёжь зелёная, которая чужих речей наслушалась и всегда готова бузить. Дай таким власть и они в момент всё развалят.

– Так ты меня за Великую Державу решил агитировать? – с усмешкой спросил я друга, бросив пару салфеток на пролитый им кофе.

– Я же вижу, что ты что-то задумал. Вот и пытаюсь тебе объяснить, что Третье отделение просто свои обязанности исполняло, – сконфузился Степан, собирая со стола промокшие салфетки и начисто затирая следы кофе, – Кто-то же должен вас, Одарённых, задерживать.

– Считай, что я уже забыл про них. Есть дела важнее и интереснее.

Усевшись поудобнее, я подробно рассказал Степану о своей поездке в Камышин. К моему удивлению больше всего интереса он проявил к моей идее про магию, получаемую из тепла, а известие о появившейся родственницы принял с недоверием.

Странно, обычно он никакого внимания магии не уделял, хотя…

– А ты ничего мне рассказать не хочешь? Например, про свои успехи в магии… – решил проверить я свою догадку, и по вильнувшему взгляду Степана, понял, что угадал.

– Дома покажу, – выразительно покосившись на пилотов, буркнул друг себе под нос, – Давай лучше курс немного поменяем. Дня три назад асфальтеры в порт прибыли. Должны уже на дорогу выйти. А ты пока над ещё одной новостью подумай. Князь Иволгин-Бушуев, тот, что Глава Клана, в который Род Мансуровых входил, вчера вечером в отставку подал.

Интересная новость. Очень знаковая. Раньше-то, в старые боярские времена, Глава Клана даже не почесался бы, случись в его Клане невеликий инцидент. Видимо приходят понемногу в Империю Закон и Справедливость. Уже не так бодро и безнаказанно Кланы свои неблаговидные дела совершают. Перестали князья себя мелкими царьками чувствовать, да беспредел творить.

Махины паровых катков и густой дым битумоварок мы увидели издалека. Вот уж чего у дорожной техники не отнять, так это брутальности. Чуть не целый паровоз стоит под парами на огромных стальных колёсах-катках. Даже грузовики на фоне жутко пыхтящей махины кажутся мелкими букашками.

– Пару километров уже отмахали, – прикинул я на глаз чёрную ленту дороги, уже покрытую асфальтом.

– Обещали до снега от порта до нас всё укатать, – подтвердил Степан, пересчитывая количество техники, снующей на строительстве.

С грузовиками все три десятка вышло. Чую, встанет эта дорога в копеечку, но никуда от таких трат не денешься. Без хороших дорог мне земли быстро не освоить.

– Усольцев вчера рассказывал, что вы верфи расширять собираетесь. Чуть ли не три цеха ещё ставить собрались, – продолжил Степан разговор, когда мы вдосталь налюбовались на строительство дороги и повернули к своему посёлку, – Мне что интересно. Откуда ты рабочих собираешься брать? Молодёжи по сёлам не так много осталось.

Мда-а, больной вопрос… Проблема с кадрами назревает, и очень скоро потребует солидных вложений. Пока частично её удаётся решить предоставлением жилья и повышенными окладами. Именно так мы сманили десятка два неплохих специалистов, практически всех с семьями, перевезя их из города. Всё бы хорошо, но тут же пришлось закладывать здания под школу и больницу.

– Придётся городок строить. Такой, чтобы условия жизни в нём были не хуже, чем в городе, – я впервые вслух озвучил давно лелеемую мысль, о которой раньше было бессмысленно говорить. У меня элементарно не хватило бы денег ни на что приличное. А строить «как все»…

Десяток обычных заводских бараков, сделанных из досок и шлака. Печное отопление и туалеты на улице. Жуть.

Полно нынче подобных строений при заводах на нищих городских окраинах.

Мне такой мины на своих землях не надо. Островки неблагополучия. Самим фактом своего существования они способствуют росту социальной напряжённости. Такими красивыми словами в Академии называют предпосылки к бунтам, забастовкам и стачкам.

– Дорого. По деньгам-то вытянешь? – озаботился Степан.

– Что значит «вытянешь»? А ты разве не со мной? Вместе тянуть будем. Для начала «протезов» наделаем. Я прямо завтра за заготовки примусь, а там, глядишь и станки новые подойдут. Веселее дело пойдёт. А для тебя у меня особое задание будет. На аукционе один из «протезов» у меня купил человек, у которого резерв вовсе не выгоревший. Лейб-гвардии штабс-капитан Никифоров. И ты знаешь – это всем новостям новость. Я, пока в тюрмушке отдыхал, весь тот вечер детально вспомнил. Начальник госпиталя дважды пытался эту странную покупку обсудить, но его постоянно перебивали, и как мне кажется, не случайно. Сам как думаешь, для чего мог понадобиться «протез» Одарённому с неповреждённым резервом?

– Будет пытаться поднять размеры своего резерва? – предположил Степан, заинтересованно глядя на меня.

– Угу. Я к такому же выводу пришёл. Впрочем, тут опять же мы виноваты. Точнее те наши МБК, которые сейчас в полку испытания проходят. Они требуют резерв под пятьсот единиц, а обычным гвардейским МБК и трёхсот-трёхсот пятидесяти хватает. Короче, за Никифоровым надо будет присмотреть. Я тоже попробую держать руку на пульсе, но лучше перестраховаться. Не исключено, что результаты по Никифорову могут засекретить. Информация очень горячая и крайне мягко скажу тебе, совсем не безопасная. Знаешь ли, когда маг пятого-шестого уровня за год-другой сможет перепрыгнуть на седьмой, а то и на восьмой уровень – это серьёзно изменит многие расклады и не только внутри страны, – наблюдая за меняющимся лицом Степана, я понял, что серьёзностью момента он проникся.

Маг-«восьмёрка» – это уже не просто мощный воин. Ещё не так давно боевая звезда из четырёх «восьмёрок» и одного мага десятого уровня использовалась вместо тяжёлой артиллерии и при определённой удаче вполне могла уничтожить пехотный полк противника. Нынче стратегия изменилась, но всего лишь из-за цены вопроса. Маг с восьмым уровнем в разы дороже стоит, чем полковая гаубица с боеприпасом и расчётом.

– Думаю, ты понимаешь, что мы даже с обычной службой безопасности из более-менее приличного Клана вряд ли справимся, а уж тем более не потянем против зарубежной разведки. Или у тебя какой-то план есть? – с надеждой посмотрел на меня друг детства.

Свои военные силы мы оба реально оцениваем. Если на них в какой-то степени можно рассчитывать при противостоянии с обычным провинциальным Родом, то любой из Кланов, входящих в первую десятку, раздавит нас, как недавно виденный паровой каток лягушонка.

– План есть, и заниматься им будешь в большей степени ты. Мне будет некогда. Завтра ты полетишь в Сибирь. До войны там умели выращивать алмазы не только приличного размера, но и разных цветов. Не так давно в журналах мелькнула информация, что сейчас пара лабораторий пробуют возродить довоенную технологию. Их адреса я тебе дам. Возьмёшь кого-нибудь из наших юристов, посообразительнее. Встретишься с сибирскими учёными. Обговоришь финансирование, да и организуешь акционерное общество с нашим контрольным пакетом. Как только ты это дело закончишь, тиснем в газетах пару статеек со скандальными заголовками. Что-нибудь, вроде: – «Мы будем выращивать алмазы, как огурцы». А я тем временем Густавсона зашлю на ускорение оформления лицензии по «протезам», и на продажу права её использования государству. Вопросы не быстрые, но за месяц-другой решаемые, если денег не жалеть. Для начала, полмиллиона рублей я готов выделить.

– То-то я и погляжу, что ты денег совсем не жалеешь, – проворчал Степан, убирая блокнот, в который он записывал поставленную задачу, – Полмиллиона на ветер…

– Зря ты переживаешь. Мы ещё денег на акционерах заработаем, и немало. Лишь бы алмазы у учёных получаться начали. Хотя, если что, то я им помогу. Зато после получения первых же алмазов мы акций дополнительно выпустим, этак под миллион штук, и по сто рублей за штуку их предложим всем желающим. Пусть у нас акционеров больше станет. А там глядишь, и государство право на использование лицензии для «протезов» купит. Соображаешь, что получается? – устав говорить, я потянулся за кружкой, где ещё оставался последний глоток остывшего кофе.

– Не широко ли размахнулся? Я про акционерные общества только на железной дороге слышал, да, пожалуй, в паре пароходств, – прищурился Степан, неодобрительно мотнув головой.

– Прокачу я тебя как-нибудь по столице, по деловым кварталам. Посчитаешь, сколько там вывесок различных акционерок на одном километре лампочками блестят. Одних только горнопромышленников да угольщиков десятков пять наберётся.

– Думаешь, если всё срастётся, то от нас отстанут? Хотя, может быть. Лицензия будет у государства, алмазы у сотни-другой акционеров. С нас, если что, так и спросить нечего, – мой друг, задрав в потолок голову, вслух просчитывал шансы, – Слушай, а тебе не жалко алмазы в чужие руки отдавать? Так-то у нашего Рода сейчас монополия, а ты сам себе её рушишь, – спросил Степан, разжигая спиртовку и пристраивая на неё джезву.

Судя по его спокойному виду и вполне твёрдому состоянию рук, его первичный анализ обошёлся без потрясений.

– Не все алмазы одинаковые, – с улыбкой ответил я, потирая руки. То, что Степан сходу не нашёл изъянов в моём наспех разработанном плане, и панически не бухтанул – это уже неплохо. Остальное в ходе исполнения само приложится. Почему-то у меня есть уверенность, что и у Никифорова с резервом всё получится, и с государством мы договоримся. Не может такого быть, чтобы силовые структуры столь жирный куш из своих рук упустили, – Причём, обрати внимание – именно одинаковые. Я сейчас говорю не только про размеры алмазов. Чистота, трещины, вкрапления – всё важно. Порой одной песчинки с маковое зерно достаточно, чтобы кристалл в распиловку пошёл, на более мелкие заготовки. Поэтому я вовсе не уверен, что даже лет за десять государство наши «протезы» переплюнет. К тому же, и я на месте не собираюсь стоять.

– Погоди, так мы что, обманывать собираемся… – развернулся ко мне Степан, с треском ломая в руках спичечный коробок и чуть не снеся полой пиджака только что зажжённую спиртовку.

– Никакого обмана. У них тоже «протезы» получатся. Но как бы среднеарифметические. Не нашего качества и характеристик, – пожал я плечами, – А что ты хочешь от массовой продукции?

Неправду я сказал только что. Обман есть, но обманываю я Степана. Специально его отправляю под бывший Новосибирск, чтобы он не помешал мне новые Чаши испытать. Это Анвару я могу объяснить, что чувствую Силу Источника и знаю, что смогу с ней справиться. Он сам с магией работает и меня поймёт, а со Степаном мне не договориться.

Кроме денег, которые мне крайне нужны для реализации всех планов и проектов, «протезы» для меня важны, как психологический момент. Рано или поздно, но вскроется то, что у меня не только пилоты научились заряжать свои пояса от Источника.

Шестеро деток от двенадцати до четырнадцати лет в посёлке заняты практически тем же самым. Сидят, и по два-три часа в день заряжают накопители для верфей. Денег за свою работу получают побольше, чем иные взрослые. Рискованно, но мне деваться некуда. Наша магическая оснастка Силы прилично потребляет. Нанимать посторонних магов и переучивать их на закачивание Силы напрямую от Источника я после долгого размышления не стал. Насчитал минусов больше, чем плюсов.

Так что мне как можно скорее надо легализовать «протезы», и тогда, случись что, проще будет объяснять, что нет никакой разницы, откуда черпается заёмная Сила – от «протеза» или от Источника.

Не верю я, что у большинства людей предубеждение против колдунов не сохранилось. Так уж сложилось, что если маг использует Силу из собственного резерва, то он добрый волшебник, а если из Источника, то злой колдун.

Дурь очевидная, но пытаться с ней в одиночку бороться – всё равно, что плевать против ветра.

Есть и ещё один неприятный момент. В стране появятся сильные маги и в большом количестве. Вроде бы это хорошо, но не нарушим ли мы того хрупкого стратегического баланса, который за долгие годы наконец-то сложился в этом изрядно обезлюдевшем мире.

Страшно подумать, что может натворить модифицированная «протезами» боевая звезда магов, посади их на дирижабль, вроде моего, и снабди приличным запасом накопителей. Они за день не одну сотню километров пролетят, делая короткие остановки и вычищая узловые точки обороны у противника. И это одна звезда, а если их будет десяток, или два десятка…

Несложно же предположить, куда больше всего государственных «протезов» пойдёт. Конечно в армию и на флот. И потребуется совсем немного времени, пока кто-нибудь из нынешних честных магов-«восьмёрок», а то и «девяток» не сообразит, что наверняка и им можно поднять уровень, если изобрести «протез усиленный, двойной». И появятся модифицированные «десятки». Ой, что тогда начнётся…

* * *

Ранним утром проводив Степана, я постарался поскорее смыться из посёлка. Мысль о том, что сначала надо бы съездить на верфи, отбросил сразу. Пока меня нет, там всё отлично работает. Стоит мне появиться и откуда-то тут же набирается целый ворох проблем и вопросов, требующих моего участия. Нет уж, сегодня без меня.

У свежеиспечённого графа полным-полно своих дел…

До хозяйства Анвара я добрался в рекордно короткие сроки. Гнал, словно на пожар. Никогда ещё мне так не хотелось как можно быстрее приступить к работе. С трудом выдержал ритуал кавказских приветствий, из угощений согласился только на чашку крепкого кофе.

– Чаши все заряжены? – перешёл я к рабочим вопросам, сразу же, как только мне вручили крепчайший горячий напиток. Кофе у Анвара принято подавать в заранее нагретой пиале, что очень хорошо. Её размер меня устраивает больше, чем крошечные кофейные чашечки.

– Все. И большие и маленькие, – с усмешкой прищурился мегрел.

Ох, достукается он у меня. Всё-то у него не так просто, всё с подначкой.

– Маленькие-то зачем? – не понял я инициативу своего мастера.

– Как ты написал, так мы и сделали. Всю ночь не спали, – недовольно проворчал Анвар, вытаскивая из кармана мою записку, которую я вчера отправил ему с посыльным, – Вот. Тут написано, что надо подготовить ВСЁ.

М-м, как мегрелу объяснить разницу между все и всё. Да никак. Только внуки его поймут, наверное.

– Ладно. Разберёмся, – мотнул я головой, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Сначала мне показалось, что меня от кофе так накрыло.

Мегрелы делают его не только чертовски крепким, но и добавляют в него немного каких-то южных орехов, что выводит кофе на совершенно другой уровень, переводя в настоящее лакомство.

Но нет. Ощущения были другие. Впечатление такое, что вокруг меня вьётся соскучившийся по хозяину незримый котейка. Так и просится на руки, нетерпеливо нарезая вокруг круги, мурлыча и пытаясь тереться об ноги.

В зал с Чашами я прошёл, не выпуская пиалу из рук. На входе остановился, и поражённо замер, осматриваясь.

Чаши действительно были Большие. Их размер, указанный в чертежах, я конечно же знал, но вживую они смотрелись совсем иначе. Малые Чаши, с которыми я работал раньше, на фоне Больших, выглядели, как черепашата, сгрудившиеся вокруг гигантской мамы-черепахи. И таких гигантов я заказал целую дюжину. Пока в зале только первая четвёрка стоит. Остальные ещё в работе.

Пока обходил зал, меня не покидало ощущение, что Источник замер.

Так ведёт себя котёнок, готовящийся начать игру. Он замирая, прижимается к полу, взъерошив шесть, и нервно подёргивает кончиком хвоста.

Отставив в сторону пиалу, я положил руки на Чашу, и прикрыв глаза, попытался сосредоточиться и понять возможности могучей гигантской магической конструкции.

Почувствовав, что готов, я взмахом руки отослал из зала наблюдающих за мной мегрелов, и дождавшись хлопка двери, понемногу начал вкачивать Силу.

Начало далось тяжело. Впечатление такое, словно я пытаюсь стронуть с места нагруженный вагон.

Магия Источника, которую я обычно воспринимал, как ручеёк родниковой воды, загустела и начала переливаться радужными всполохами. Я уже готов был сдаться и остановить испытания, когда мой «вагон» нехотя начал движение. Прошло секунд десять и напряжение понемногу стало спадать. Через пару минут мой «вагончик» и вовсе покатился легко, требуя себе для движения в разы меньше прилагаемой Силы.

Выдохнув, я опустился на табурет, так кстати оставленный здесь мегрелами. Поток Силы такой величины я уже давно контролирую без особого труда.

Сидел я минут десять, прислушиваясь к своим ощущениям. Сгустившийся в какой-то момент поток Силы на меня подействовал не так, как всегда. Если сравнивать с гастрономическими понятиями, то я вместо родниковой воды хапнул добрый стакан эля, и он прилично ударил в голову, напрочь выбив посторонние мысли.

«Вагончик» катится весело, и Источник вовсю мне помогает, словно котёнок, играющий с мячиком. Для полноты впечатлений не хватает только перестука вагонных колёс на рельсовых стыках.

Минут через пятнадцать заскучал не только я, но и котёнок.

– «Давай поиграем ещё. Это же так весело», – казалось, транслировал он мне своё желание.

Я с сомнением покрутил головой. Да, разогнавшаяся Чаша мне особых хлопот не доставляет. Вполне можно попробовать толкнуть ещё одну.

Толкнуть? Ну да, а я же первую Чашу вроде как тянул…

Я прикрыл глаза и мысленно попытался представить, как бы я в реальной жизни смог разогнать тяжёлую вагонетку, допустим, с тем же углём, который сжигают у меня в котельной.

Скорее всего приложился бы к ней плечом, а потом упёрся в борт руками, продолжая её толкать. Но тянуть на себя точно бы не стал.

Покрутившись минут пять на жёстком табурете, я смог подогнать визуальный ряд под предполагаемые магические действия. Толкаю вагонетку в борт плечом и упираюсь руками… Главное её с места стронуть, потом знаю, легче пойдёт.

– Оо-у… Вот же… Ух-х, – в голос простонал я, после того, как сорвал с места второй «вагончик».

Слова на язык просились сплошь не печатные, но неожиданно для себя я обнаружил, что оставаясь наедине с самим собой материться совсем не интересно. Откровенной шизофренией попахивает.

Если коротко, то моя вторая попытка больше всего напоминала удар лбом об стену. Причём удар такой силы, что в глазах искры засверкали, и из глаз слёзы брызнули.

Ага, скупые такие мужские слёзы, млин, из глаз ручьём потекли…

Не-е… Такая магия нам не нужна.

Я ожесточённо помотал головой, приходя в себя.

Хорошо, что я сижу и у меня хватило концентрации удержаться в этом положении. Если бы стоял, точно бы задницей к полу приложился.

Разогнав второй «вагончик», и убедившись, что он меня не напрягает, я попытался взять себя в руки, хотя внутри всё клокотало.

Нарвался я в первую очередь из-за собственной тупости. С чего-то вдруг решил, что магия начнёт разбираться, чем я собираюсь толкнуть представленную в своём воображении «вагонетку». Зато дальше, с «руками», вышло неплохо. Разгонял я её точно не упираясь в борт лбом. «Руками» толкал.

Что из этого следует?

По мне, так ещё одна смена магического алгоритма. Магия не заметила разницы между «плечом» и «лбом», зато «руки» определила уверенно. Или, хотя про это мне не совсем приятно думать, я оказался не такой умелый, чтобы в своих манипуляциях смог отделить одно от другого. Как вариант – плечо и лоб могли оказаться на одной линии. Ну, это моя отмазка, которую может когда-нибудь напишу в отчётах.

Ладно. Гадать не время, и злость не лучший советчик. Попробую себе представить толчок вагонетки руками.

Минуты три я сидел на табурете, кривляясь, словно мим, и воображая, как я мог бы толкнуть руками уже изрядно опостылевшую вагонетку.

Не, ну надо же быть таким дурнем… Зачем мне вагонетки с углём? Мог бы представить себе ту же Дарью на коньках. Насколько бы легче и многообразнее дело пошло… Вот я с разгону упираюсь в неё и… Бр-р-р…

Впрочем, нет. Вернёмся к вагонетке, а то, как бы сдуру чего-нибудь не сломать… И что характерно, не в ускоряемом предмете.

Итак, я – силовой гимнаст. Пружинящим шагом подхожу к э-э… вагонетке, и чуть разогнавшись, в спортивном стиле изгибаюсь, как лук, подключая к рукам разгон, толчок ног и нарастающее напряжение рук, мягко, но уверенно срывая с места вагонетку.

Пара-тройка репетиций, и я готов пробовать.

– «Давай-давай», – подбадривает меня котофейка-Источник, катаясь от восторга на спине.

– Ум-м… Ха… НА!!! Пошла!!! – я в восторге. «Вагончик» с места сорвался легко, и скорость неплохую быстро набрал.

Расплата наступила через пару минут. В мою виртуальную спину воткнули две стальные спицы.

Я вроде уже говорил, что мат вслух, когда ты один – это плохой признак? Забудьте.

Был неправ. Неплохо помогает, как психологический заменитель анестетика.

Эхо в зале минут десять разносило самые выдающиеся и громкие моменты моих рулад. На особую виртуозность я не претендовал, заменяя её глубиной чувств и громкостью, используемой на пределе срыва моих голосовых связок.

– Вот значит как! – со злостью произнёс я вслух, выдав перед этим пару крайних матерных предложений уже вполне осознанно, хотя и не так громко.

Я встал и несколько раз встряхнул опущенные вниз руки, словно сбрасывая с них капли воды.

Последняя, четвёртая Чаша, в силу своей тупой железякости, мой вызов приняла молча, за что и была наказана.

Я максимально сгустил за ней Силу, а потом одним пинком ноги отправил её в путь. Без всяких изгибонов. Сгустить, чтобы создалось приличное давление, а потом дать толчок.

И ВСЁ!

И она пошла!

Восторг у меня быстро сменился разочарованием.

Я жаждал боя, подвига, и такой исход меня никак не устраивал. Мои предыдущие героические попытки оказались словно стёрты бытовой обыденностью этого старта.

– Раз ты у меня «вагонетка», то получай! – мстительно озвучил я хриплым голосом свою попытку вернуть себе эпическую победу, и начал грузить «вагонетку» тем, чем мог.

Для начала – Малыми Чашами. Больше ничего подходящего в этом зале не было.

Я их закидывал, словно велосипеды в вагон. Четвёртая Чаша просела, но выдержала, и больше трёх Малых Чаш принимать в себя отказалась. Остальные я докидал её коллегам и не обнаружив больше ничего подходящего, уселся передохнуть.

Злость понемногу начала выветриваться.

Злость ли? Похоже, я с серьёзной магией перебрал. С забористой такой, не хуже иных крепких напитков, а то и наркотиков. То-то меня так на агрессию растаращило.

Остаток времени я просидел, благостно ухмыляясь, и поглаживая время от времени Источник-котейку, который наводил порядок у меня в хозяйстве, прислушиваясь к моему шёпоту. Громко говорить я не мог. Голос сорвал.

Глава 23

Про учёных написано много легенд. Тут и яблоко, неожиданно упавшее на голову, и приснившаяся таблица химических элементов, и принятие водных процедур, закончившееся криком – «Эврика!».

Стоит заметить, что озарения никогда не приходили в голову всем подряд. Как правило, «неожиданные» открытия делали профессионалы высочайшего класса, ломающие голову как раз над объяснениями и закономерностями того или иного явления.

Похоже, что и я могу попасть в такой список, если смогу понять, что же со мной происходит во время работы на Источнике. Хотя тут палка о двух концах. Не всех учёных за их открытия вписали с Историю золотыми буквами. Некоторых и на костёр отправили.

Интуиция мне подсказывает, что в моём случае торопиться не стоит. Я даже на словах не смогу объяснить, каким образом у меня возникает ощущение, что при работе с Источником я общаюсь с разумным существом, которое представляю себе в виде котёнка. С такими фантазиями я могу всерьёз заинтересовать суровых психиатров и в ближайшем будущем стать их любимым пациентом. Нет уж… Пока у меня не будет внятной возможности доказать разумность Источника, я даже думать не буду о том, чтобы с кем-то поделиться своими ощущениями. Совсем не хочется, чтобы окружающие меня люди начали за мной приглядывать, время от времени бросая исподтишка подозрительные взгляды или каким-либо другим способом пытались тестировать меня на адекватность.

Я просидел ещё часа полтора, размышляя о своих проблемах и автоматически поправляя текущие в Чашах процессы. Наверное так же ведёт себя водитель грузовика в дальней дороге. Едет, о чём-то своём думает, но руль крутить не забывает.

Чувство эйфории и опьянения понемногувыветрилось и я прогулялся по залу, разминая затёкшие ноги. Нормально себя чувствую. Как после хорошей бани. Лёгкая слабость и истома по всему телу. Голова чуть кружится и ещё мне хочется спать.

Проверив напоследок Чаши, я не спеша пошёл к жилому ярусу. В общем зале никого не было и я уселся за стол. Первым меня увидел Ираклий. Быстро сварганив чашку приторно-сладкого чая с мёдом, он сунул её мне в руки и убежал.

Спустя пару минут начали подходить мастера. Они молча рассаживались за столом, дожидаясь отстающих.

– Хороша ли новая Чаша? – поинтересовался Анвар, дождавшись, когда последний из сыновей занял своё место.

– Привыкать нужно. Сначала тяжело идёт, зато потом, как по маслу катится. Только под конец нормально их запускать приспособился, – поделился я впечатлениями о прошедшем дне.

– Неужели сразу четыре Больших в работе? – прищурился старый мастер, сообразив, что речь идёт не об одном агрегате.

– Все, – коротко ответил я, и предвосхищая следующий вопрос, добавил, – И Малые Чаши тоже.

Мегрел пару секунд пристально меня разглядывал, а потом что-то быстро гыркнул по-своему.

Мастера встали, и поклонились мне в пояс!

Честно говоря, я растерялся… Гордые мегрелы даже перед Дедом не шибко шапки-то ломали, и уж тем более никогда я не видел их кланяющимися. Голову склонить могут, а вот чтобы в пояс…

Поднявшись из-за стола, я ответил таким же поклоном. Сейчас мы с ними не сословиями меряемся, а как Мастера показываем друг другу признание мастерства.

Дорогого стоит такой знак внимания. На одной знатности тут не выедешь. Будь ты хоть какой граф, мегрелам это без разницы. Отметятся официальным приветствием, да и всё пожалуй.

– Спать я пойду. Устал. Разбудите, как Чаши заново снарядите, – прервал я неловкое молчание, и побрёл в бывшую дедовскую келью, которую уже привык считать своей.

Под тёплым пледом я немного повозился, устраиваясь поудобнее, и уже проваливаясь в темноту успел почувствовать, как около меня пристроился знакомый тёплый клубок, а перед глазами мелькнула коротким видением улыбка, словно нарисованная двумя росчерками пера. Сущность радуется…

* * *

В посёлок при верфях я вернулся на четвёртый день. И уже к вечеру попал на стихийно образовавшееся собрание.

Позади остались суровые трудовые будни интромага, закончившиеся запасы сырья, красные глаза Анвара, проверяющего качество кристаллов и в очередной раз недоверчиво пересчитывающего горы готовых рассортированных алмазов. Что и говорить, на славу я поработал. Самое интересное, что совсем не выдохся. Не кончилось бы сырьё, так я бы ещё на денёк-другой задержался. Самому жутко интересно было. Каждую следующую партию я делал чуть быстрее, чем предыдущую. Пусть всего на пару-тройку минут, но всё-таки быстрее. Секрет заключался в пролонгированном старте. Несколько дополнительных секунд форсированного разгона давали на выходе выигрыш в минуты. Я старался напрасно не рисковать и по секундомеру при каждом новом старте чётко добавлял по четыре секунды стартового режима. Интрига ускоряемого процесса заключалась в изучении возможностей. Сходу я не готов ответить, что закончится раньше – технический потенциал Чаш или мои магические таланты. К окончанию экспериментов я вроде бы нащупал для Малых Чаш ту грань, за которую переходить не стоит. Расход Силы на щиты разом подскочил чуть ли не вдвое. Потенциал Больших Чаш пока так и не выяснил.

Все результаты зафиксировал в журнале, который у меня не так давно появился. Мой Дед без всяких журналов работал и режим Чаш, пусть и более щадящий, чем у меня сейчас, поддерживал «на глазок».

Меня от такой практики отучила работа с Густавсоном и Усольцевым. Как бы я порой не сердился на своих партнёров, но основы научного подхода к различным опытам и исследованиям они до меня смогли донести.

– У нас растёт производительность труда и мы научились рационально организовывать смены, но этот ресурс не бесконечен, – начал просвещать меня Усольцев, стоило только мне поднять вопрос об увеличении выпуска дирижаблей, – Теоретически мы ещё можем добрать людей на третью смену, которая пока работает в половинном составе. Было бы откуда их взять. И уж тем более непонятно, кто будет работать в тех цехах, которые мы начали строить.

– Юрий Иванович, а ты что скажешь? – обратился я к кряжистому мужику, который с недавних пор у меня в строителях числится, – Как быстро мы жильё сможем построить?

– Всё от времени и денег зависит. Я так понимаю, что вам до снега что-то увидеть хочется? Если так, то только сборные конструкции. Вроде тех же временных военных городков. Их мы в своё время за месяц-полтора ставили, – напомнил о своём армейском прошлом медведеподобный Абрамов, доставшийся мне по наследству вместе с бывшими землями Федорищевых, – Есть у меня такие проекты и чертежи. Могу завтра привезти, посмотрите. Глядишь, что и подойдёт.

– Цену вопроса навскидку не назовёшь? Посёлок нам нужен человек на четыреста, желательно сразу с запланированной инфраструктурой, – поинтересовался я, с тоской глядя на свой мотоцикл, который неосмотрительно оставил у крыльца. Внезапно набежавший дождик уже щедро оросил сиденье, которое почему-то умело быстро намокать. Думаю, виновата натуральная кожа с модными строчками.

– Миллион-миллион двести на здания, включая монтаж, и тысяч триста на дороги и коммуникации, – бодро откликнулся Абрамов, – Самим лучше не монтировать. Времени в разы больше убьём и качество не вытянем. Пусть поставщики свои бригады присылают.

– Полторы тысячи мотоциклов, – машинально перевёл я цену из рублей в мотоциклы, глядя на своего мокнувшего под дождём железного друга, – А мне ещё утром казалось, что я богат. Теперь понимаю, что у меня пока просто деньги, но никак не капитал.

– Если рабочие нужны, то ждите конца октября. Люди урожай снимут, свадьбы отгуляют и потянутся работу искать. На хорошие заработки многие придут. Ну, а если захотите и с наступлением весны их удержать, то трактора нужно покупать, – не обращая внимания на мои стоны и страдания, оптимистично изложил строитель своё видение кадровой политики.

– Ещё и трактора… Их-то зачем? – только и смог я выдохнуть, лихорадочно соображая, а не стоит ли мне прямо сейчас всё остановить и рассмотреть покупку участка вблизи крупного города. Разорят меня посёлки и «тракторизация» земель. Как пить дать по миру пустят.

– Так трактор за день тонн тридцать сена накосит. Столько же и десять мужиков косят за десяток дней, если с погодой не совсем угадают. Я тут давеча мимо соседей проезжал, – ткнул строитель пальцем в сторону соседнего села, где не так давно отстроился Анвар с сыновьями, – Стадо у них больше сотни голов. Триста тонн им сена на зиму надо. Не меньше. Вот и посчитай, сколько мужиков там с косами по лету колготятся. И ведь ни одного из них баба на заработки не отпустит, если у неё коровка-кормилица на зиму без сена останется. Трупом поперёк дверей ляжет, а коровку-то спасёт.

– Судя по твоим словам, без тракторов мужиков от земли оторвать не получится? – повернулся я к Абрамову, достаточно живо представив себе нарисованную им картину. Я и сам не совсем городской житель. Мне не надо объяснять, как хозяйки в деревнях холят и лелеют своих коровушек и какие прозвища им дают. Да любая баба не то, что трупом на пороге ляжет, а с вилами наперевес встанет, но животинку любимую погубить не даст, – И сколько же их надо?

– Я лучше Игната завтра прихвачу, когда документы сюда повезу. По земле и тракторам он дока. Всё в лучшем виде разъяснит. Там и прикинете, сколько народа с земли сорвать можно будет, – напомнил мне Юрий Иванович про холостяка, с которым он ко мне как-то на переговоры приезжал.

Вовремя он вспомнил. Послушаем, что нам продвинутый аграрий предложит. Давно пора мне крестьянским вопросом заняться. Не меньше восьмидесяти процентов людей на моих территориях с земли живёт, а я ни ухом ни рылом в эту тематику ещё не погружался. Пустил всё на самотёк, и радуюсь, что хоть какие-то деньги мне с земель идут. Так себе из меня руководитель, оказывается. Наметил себе в планах основные вехи для развития, и отсеял крестьян, как класс. Забыл, что они люди. Не подумал о том, что случится, если они разбегаться начнут. Останусь я на своих безлюдных землях куковать, любуясь опустевшим речным портом и затухающей жизнью в посёлке при верфях.

К графской жизни я пока не привык, да и нескладная она у меня получается. Вместо того, чтобы в обществе блистать и заниматься благостным ничегонеделанием, я всё больше и больше проваливаюсь в рутину дел. Сижу, планы вычерчиваю, будущие стройки к Источникам привязываю. К счастью, привязки делать не сложно. Люди, когда учились выживать с помощью магии, сами селения у Источников строили. Пусть они разные по силе, но зато по всем землям, словно родники разбросаны. На карте у меня, оказывается, не все Источники помечены. Когда я это понял, то несколько рейдов организовал по нежилым местам. Куда егерей послал, среди которых у меня парочка слабеньких Одарённых имеется, а в самые гиблые места пилоты в МБК слетали. Сильных Источников не нашли, что меня не удивило в силу их очевидной заметности, но вполне приличных десятка полтора на карте добавилось.

– А это, как наш граф решит, – услышал я краем уха фразу, на которую среагировал из-за повернувшегося ко мне Усольцева. Отвлёкся я, когда они про грузовики спорить затеяли.

С умным видом выслушал повторные объяснения. Оказывается Абрамов, под свои строительные дела чуть ли не полностью узурпировал весь наш автопарк, состоящий уже из полутора десятков грузовиков. Надо же, а я и не знал, что у нас такое количество техники в хозяйстве имеется.

Спорщики не сошлись в количестве и типах требуемой техники. Выбор грузовиков в Империи не слишком велик. Ковровские полуторки, новгородские «газоны» двух моделей, да миасские «зилы». Названия грузовики получили от своих довоенных предков, по чертежам которых они созданы. И опять всё упёрлось в двигатели. Те же «газоны» бегают на восьмидесятисильных бензиновых движках, которые до сих пор надёжностью не блещут.

– До завтра вопрос отложим. Думаю, тот же Игнат не про одни трактора говорить будет. Грузовики тоже вниманием не обойдёт. И вы забыли один важный момент. Охранников на выгрузку бочек с бензином я вам больше не дам. Раз не хотите думать о том, чем вы всю вашу автокодлу заправлять собираетесь и в чём бензин возить, то сами учитесь бочки выгружать. Испорченную форму для такого дела у охраны позаимствуете, – мстительно добавил я под конец, вспомнив, во что мне моё же распоряжение встало. Двенадцать комплектов формы у охраны за месяц списано.

Так-то мелочно я их укусил. Стоимость формы никак с ценой их спора не сравнить. Каждый грузовик тысяч тридцать стоит, если не больше, а им чуть ли не десяток сразу потребовался. Ох уж, эти деньги…

Мда-а, вот так и идёт железный конь на смену деревенской лошадке. Больших вложений требует. Те же дороги придётся всерьёз улучшать. Это телега пройдёт почти везде, а для машины хотя бы гравийная отсыпка нужна. Иначе все автомобильные преимущества в сплошные недостатки превращаются. Убить машину на нынешнем бездорожье – плёвое дело, а вот её ремонт, по сравнению с той же телегой, мало того, что в серьёзные деньги встанет, так ещё и времени в разы больше займёт. Да и не пройдёт обычный грузовик по тележным колеям, которые у крестьян дорогами называются. С грузом он в первой же приличной луже застрянет, а таких луж и колдобин с водой на «тележных трассах» не по одному десятку на километр иногда можно встретить.

Заметив, что я сегодня явно не в настроении, спорщики быстренько разговор свернули, а потом и разбежались, сославшись на неотложные дела.

Не повезло одному Усольцеву. Притормозил я техномага у самого выхода и начал грузить его проблемой перевода тепла в магию.

Ха, ничто не ново под Луной, и я далеко не первый (и совсем не самый мудрый), кто решил изобрести термомагический генератор. Оказывается, именно так называется то устройство, которое на разнице температур позволяет получать на выходе магические флуктуации. Свой рассказ Усольцев сопроводил рисунком и заметной долей ехидства. Правда, не забыл уточнить, что одна из теорий о возникновении магии на Земле, как раз связана с эффектом Мейбека. Якобы, тысячи атомных взрывов, то ли спрессовали, то ли расплавили что-то в земной коре, попутно распылив по её поверхности металл, и из-за разницы температур внутри земной коры и снаружи её мы и получили те самые Источники, постепенно насытившие магией весь мир.

Очередная красивая теория, из десятков других. Всё как обычно построено на допущениях и подобиях. Теория возникновения магии меня не увлекла, и я потребовал от техномага чего-то более практического.

Увы, всё оказалось грустно. Мне проще электрическую лампочку зажечь, расчёсывая кота пластмассовой расчёской и как-то собирая статистическое электричество, чем получить от магопар (магопара – пара пластин с напылением разных металлов, вырабатывающая поляризацию и образование в замкнутой цепи магической Силы) сколь либо вменяемый ручеёк Силы. Скажем так, чтобы хоть чуть-чуть зажечь простейший магический фонарик, нужно два ведра и лучший из образцов существующих магопар. В одном ведре должен быть кипяток, а во втором родниковая вода со льдом. На такой разнице температур магопара уже способна себя хоть как-то обозначить, вырабатывая крохи Силы, достаточные, чтобы фонарик дал тусклый свет. Если учесть, что я, далеко не самый сильный маг, только со своего Резерва легко могу зарядить «батарейки» для сотни таких фонариков, рассчитанные на двое суток, то результат работы магопары довольно жалкий. Особенно, если учесть её цену почти под тысячу рублей. Такое впечатление, что там не никель с нихромом используются, а платина с золотом, и вместо кварцевых пластин алмазы вставлены.

Оп-па… Алмазы…

Я жестом остановил рассказ Усольцева, и заложив за спину руки (надеюсь, не с тюрьмы привычка осталась) энергично забегал взад-вперёд. Благо, у нас в конструкторском бюро есть где разгуляться, особенно если тропу между кульманами проложить.

Меня не просто «терзают смутные сомнения», меня на части разрывает от нетерпения и даже кончики пальцев покалывает от предчувствия.

Пусть я в магопарах профан и даже больше. Да, я сегодня только про них первый раз услышал. НО, а у меня есть жирное НО, я крайне неплох, как специалист по накопителям. По крайней мере, если не брать в расчёт Анвара с его сыновьями, то не так много людей на планете смогут похвастаться, что видели больше, чем я, кристаллов для сколь либо приличных изделий высшего класса. И вспоминая накопитель из горного хрусталя, увиденный мной когда-то на дирижабле Киякина, да и его армейские кварцевые аналоги, с которыми я так или иначе сталкивался в Академии, хочу скромно заметить: – По сравнению с моими алмазными, все хрустально-кварцевые накопители – полная ерунда.

Мои гарантированно лучше на порядок. И это не просто слова. Они лучше во всём. В объёме сберегаемой энергии, в отдаче и зарядке, в минимизации потерь, в количестве циклов зарядки-разрядки, но это уже при равных условиях. Ага, реклама… Зато реальная. Без вранья.

Теперь понятно, с чего я так возбудился, в хорошем смысле этого слова?

Меня, словно молнией с небес, пробило на аналогии. Минералы и магия, магия и минералы… Кварцевая магопара.

А почему не алмазная?!

С накопителями сработало, и я не вижу никаких причин, по которым такое же положение дел должно быть нарушено. Никто не попробовал? Фантастически дорого? Так это же здорово! С накопителями на алмазах тоже мало кто из обывателей сталкивался. Они – вещь специфическая и крайне не дешёвая.

Где они, эти сумасшедшие учёные, ещё не ведающие своего счастья? Почему до сих пор ещё не собраны в горячо спорящий кружок? Нужно срочно организовать сообщество маготехников-революционеров.

И всех их сюда. Тут как раз образовался один граф-перфекционист, а до кучи спонсор, филантроп и меценат для самых дикошарых и отмороженных деятелей магонауки. Таких, что берегов не видят и авторитеты напрочь не признают.

Очень хочется посмотреть, что выйдет, если бунтарям от маготехники выдать всё необходимое, и собрать их в кучу, чтобы они идеи генерировали и устраивали драки, отстаивая свои идеи.

Насколько смог связно, вывалил свои мысли Усольцеву на голову. Краем глаза отметил Густавсона, не совсем вовремя появившегося в дверях, но останавливаться уже не стал. Может я и гениален в своих пророчествах, а может и чушь несу. Пойди-ка, узнай сходу. Я сам ни разу ни в чём не уверен. Одни догадки и озарения, которые сам проверить вряд ли смогу. Во-первых, в одно лицо мне не хватит знаний и времени на все опыты, и во-вторых, не хватит опять же времени вообще, чтобы всё успеть провернуть. Через полмесяца мне нужно прибыть в Академию и приступить к дальнейшей учёбе.

Максимум, что я успеваю, так это создать условия для образования техномагической «шарашки».

Читал я в лицее перепечатанную довоенную литературу. Вроде неплохо там отзывались про потенциал групп, мотивированных и нацеленных на конкретную задачу.

С задачей у меня всё просто и ясно: – Мне нужна реальная магическая Сила, получаемая от избыточного тепла, к примеру, от тех же бензиновых двигателей, составляющая хотя бы десять процентов от их мощности.

Такое вот простенькое техзадание.

Выслушав мои грандиозные замыслы, Усольцев под одобрительное хмыканье Густавсона, спустил меня с небес на землю и рассказал про более лёгкий путь. Надо просто оплатить нужной лаборатории изыскания и дать им необходимые материалы.

Для решения задачи я готов выделить алмазы, золото, платину, серебро и прочие дорогие ингредиенты, недоступные нетитулованным исследователям в обычной науке. Причём, готов выделить их много. Это важно.

Помню по лекциям, которые нам читают по военной истории, что фашистам не раз при испытаниях тупо не хватало массы лабораторных образцов обогащённого урана и запасов тяжёлой воды, а иначе они бы получили ядерные бомбы раньше всех в мире, и даже смогли бы использовать их в войне против СССР.

В отличии от немцев, в СССР не мелочились. На том же «Маяке» критическую массу урана сумели собрать даже в отстойнике сточных вод, и она полновесно «хлопнула».

Другими словами – немцы хотели, но не смогли, а наши не хотели, но получилось. И что характерно, всё дело оказалось в масштабе.

Иногда самые светлые научные умы ничего не могут противопоставить массе произведённой продукции. Если кто не понял, так это я про свои массивные алмазы.

Степан минут десять назад позвонил. Не всё в Новом Новосибирске благостно. Хотя, по излишней накрученности названия научного городка я словно заранее это чувствовал. Новоновые сибирские учёные с гордостью продемонстрировали ему своего рекордсмена – искусственный алмаз, величиной с ноготь мизинца.

В ответ Степаша выложил на стол мой кристалл, после обозрения которого те учёные, что постарше, тоскливо глянули под стол, в район своих ширинок.

Ну вот как бы да. Зачем долго спорить о чём-то и что-то доказывать, если можно просто положить на стол и померить.

– А сколько же ОН в каратах? – с придыхом спросил у него самый старший из учёной братии, к слову сказать, опомнившийся одним из первых, указывая на идеальный необработанный кристалл.

– Да кто его знает, – легкомысленно отмахнулся Степан, крутанув кристалл по столу, – У нас вес заготовок никто не замеряет. Если мы с вами договоримся, то считайте, что этот алмаз я вам в подарок привёз. Пусть как образец останется. Глядишь, и вас научим такие же делать.

Со слов Степана, дальнейший разговор сложности не составил. В паре моментов, почувствовав сопротивление новосибирцев, он просто крутил алмаз, и они, словно загипнотизированные, принимали наши формулировки Договора, кстати, ничем особо их не напрягающие. Ну, может кроме того, что откровенных лентяев мы имеем право выгнать с нашей территории в течении двух часов и закладки на секретность для всех, переехавшим к нам, сделает мастер-менталист.

Угум-с… Где бы его ещё взять, этого мастера.

Образец Договора я как-то раз случайно получил от старосты своей группы. Клан Шуваловых к договорной практике относился серьёзно и их юристы прописали все пункты дотошно и однозначно. Понятно, что я у себя мудрствовать не стал, и попросту воспользовался готовой «рыбой», позабыв вычеркнуть пункт про менталиста.

Хотя, может я и не совсем прав. Надо будет мне до отъезда в столицу наведаться ещё раз на место бывшей мансуровской усадьбы. Той, что у симпатичного озера была.

Там у меня новая Семья отпочковалась и сейчас строится. Акакий и Джуна.

Не, ну надо же быть настолько мерзким, чтобы собственного сына назвать Акакием? Это я про дедуську скандального вспомнил, что мне запомнился по переговорам с Семьями, оставшимися на бывших землях Федорищевых.

Месяца с той поры не прошло, как оторвали мы от старого клеща его сынка, вместе с женой-Целительницей. Даже уговаривать их особо не пришлось. Думаю, не успели бы мы вовремя, так они бы сами от вредного старика сбежали. Джуна, этакая восточная красавица, ничуть себя не потерявшая после рождения двух детей, была Целительницей. По имперским меркам, Целительницей восьмого разряда. И это круто.

У Целителей с рангами всё не так радостно, как у остальных магов. На всю Империю Целителей – «десяток» хорошо, если штук пять наберётся. «Девяток» уже под двадцать будет, а «восьмёрок», пожалуй и под сотню можно насчитать.

Ага, и одна из этой сотни сейчас на моих землях себе дом достраивает. Причём прямо таки на одном из лучших Источников, который на бывших мансуровских землях был найден. Кого-то удивит, если я скажу, что когда-то там стояла усадьба Мансуровых? Ну да, та самая, которую я же и разбомбил… И что? Зато теперь я её в санаторий перестроил. Счастливые покупатели «протезов» имеют право достойно овладевать своими новыми способностями под присмотром высокоуровневой Целительницы.

Да, с моей стороны это перестраховка, но и деньги на кону не шуточные. А ну, как надумает кто из «осчастливленных» копыта отбросить? Да после такого события весь мой «суперэлитный» бизнес разом рухнет. Как я тем же дочкам Липатова в глаза смотреть буду? Они у меня сейчас за пресс-центр работают. Общаются со страждущими, желающими вернуть себе Дар, и проводят «мягкие тендеры». Другими словами, они то ли покупателей мягко уговаривают, то ли иначе на них воздействуют, но после получения трёх миллионов за «протез» все вопросы решаются за день. Под словом «все» я имею в виду и распределение доходов. Липатовки потом скачут и визжат, а Джуна загадочно улыбается, открыто смотрит, и томно шевелит плечами… ну как бы плечами… Она и на обоих своих детей, которые точно родились с шилом не скажу где, так же смотрит. И под её взглядом они, эти чертенята, иногда превращаются в чистых ангелочков.

– Дядя Олег, а когда я вырасту, ты тоже будешь меня защищать? – высокооборотистая юла с вечным двигателем в приводе, умудрилась поймать миг моего расслабления и телепортировалась мне на колено. Не, про телепорт я загнул скорее всего, но как она тут оказалась, опять же…

Так то я в очередной раз нарисовался, чтобы посмотреть, как Акакий и Джуна на месте устраиваются. Как-никак, а они первая Семья, что у меня самостоятельно возникла.

Ясен перец, что отрывая к себе новую Семью от их скандального деда, мы в обещаниях со Степаном не скупились, и я никак не хотел, чтобы первый блин вышел комом.

– Кто же откажется защитить такую красоту? – почти искренне изумился я, в основном от того, что секунду назад этой мелкой в пределах видимости не было.

– А я красивая? – недоверчиво глянула на меня пигалица, успев при этом состроить мне пару рожиц, и слазить в мой нагрудный карман в поисках конфеты. Нашла.

– Обалденная, – выразил я одним словом все свои впечатления.

– Я тебе нравлюсь и ты возьмёшь меня замуж? – заёрзало восьмилетнее дитятко у меня на колене.

Надо отметить, что нацеленность на конкретику у современной молодёжи более, чем удовлетворительная. Не каждая торпеда с акустическим наведением, так чётко берёт цель.

– О-о, у меня будет много условий… – прорычал я голосом злодея из недавно просмотренного в киносинеме фильма, – Но самым сложным из них будет то, что ты должна будешь стать Целителем не хуже, чем твоя мама.

– Пф-ф, тоже мне, условие. Да запросто, – фыркнула девчонка и умчалась в дом, размахивая над головой вытащенной конфетой.

– Джуна, а вы случайно Даром менталиста не наделены? – спросил я у смеющейся мамы, проводив взглядом сбежавшую егозу.

– В какой-то мере. Могу правду от лжи отличить. К примеру, вы с дочерью сейчас друг другу не врали, – загадочно улыбаясь, ответила Целительница.

– Чего только в жизни не бывает, – пробормотал я, чтобы скрыть смущение. Вряд ли мне это удалось, поскольку я почувствовал, что начинаю краснеть, – То есть с ментальной закладкой на секретность вы мне не поможете?

– С ментальной нет, а вот внушение под гипнозом могу провести. Его правда снять можно, но с моим внушением далеко не всякий специалист справится, – Джуна ответила настолько уверенно, что мне не захотелось даже уточнять детали. Я как-то сразу поверил, что Целительница скорее всего поскромничала в оценке своих способностей и со снятием её установки трудностей будет гораздо больше.

Домой я возвращался в благодушном настроении. Часть дороги мы проскочили по недавно положенному асфальту, специально сделав для этого крюк километров в десять. Испытал законную гордость, слушая восторженные возгласы водителя, и добавил себе в поминальник памятку о премировании асфальтеров. От пяти тысяч рублей я не обеднею, а у людей старательности добавится.

После осмотра дороги мысли у меня вполне логично перескочили на возможные пути развития родовых земель. Сама собой промышленность не разовьётся. Нужно создать условия для перетекания людей из сельского хозяйства в рабочие посёлки, и обеспечить там условия жизни не хуже, чем в городе. И, как всегда, нужны средства на развитие промышленности.

Да уж, до богатой праздности мне ещё далеко, что может быть и к лучшему. Насмотрелся я в Академии на начинающую вырождаться аристократию. Им кажется, что весь мир уже поделен, и они не понимают, почему целые династии всё чаше оказываются выброшенными на обочину. Непоколебимая вера в то, что жизнь им обязана предоставить всё готовенькое, у них заменила жизнелюбие и напористость предков. И эта всепоглощающая тяга часами говорить о коварстве и подлости окружающих, вместо того, чтобы самим попытаться сделать что-нибудь для собственного же процветания.

Можно сказать, что я благодарен судьбе за то, что мне не на кого рассчитывать, кроме самого себя, и мне самому придётся заработать своё будущее. И я говорю не только про деньги. Деньги для меня не более, чем рычаги и инструменты для достижения цели.

С таким боевым настроем я вышел из машины перед своим домом. Вечерело, и в моих окнах горел свет. Удивлённо хмыкнув, я открыл калитку и увидел под навесом знакомый красненький автомобиль. Дашка приехала…

– Княжна, вы как всегда великолепны, – искренне восхитился я, застав у себя дома необыкновенную картину.

Дарья видимо недавно сбегала в душ, и теперь сушила свои роскошные волосы. Естественно, с помощью магии. Я всегда предполагал, что обычные способы ухода за волосами, когда коса до пояса и в руку толщиной, должны отнимать много времени и доставлять массу хлопот. Поэтому ничуть не удивился, увидев, как воздушница использует свой Дар. Больше всего она походила на одуванчик, с которым играет ветерок.

Дарья щелкнула пальцами, прерывая заклинание, и с визгом повисла у меня на шее. От слёз она удержалась, но носом какое-то время подозрительно хлюпала, уткнувшись лицом мне в грудь.

– Я соскучилась, – наконец-то оторвавшись от меня, пролепетала Дарья чуть слышно, когда мы переместились за стол. Точнее перемещался я, а кто-то сопел мне в куртку, устроившись на руках.

– А я тебе подарок приготовил, – отозвался я, торопясь её порадовать. Судя по слегка скривившейся мордашке княжны, ляпнул я что-то не совсем то, или не к месту. Похоже она от меня ждала какой-то благоглупости из романтических книг. Честно скажу, было время, когда я их пробовал эти книги читать, чтобы соответствовать возвышенным чаяниям юных дев и дам, но не судьба. На проявление высоких чувств у меня открылась стойкая аллергия. Ну вот никак я не готов проливать скупые слёзы на окровавленный клеймор, окроплённый кровью собственного брата во имя любви. Даже сознание и дар речи не способен терять от несравненной красоты, мелькнувшей в декольте. Говоря попросту, романтИк – это откровенно не моё. Не способный я к изображению благородного принца на белом коне, готового осчастливить речами о возвышенной любви первую же попавшуюся пастушку. У меня на землях к стаду даже страшненьких девок не приставят. Ибо чревато. В самом прямом смысле этого слова. А если уж пастушка… Ну, тогда у девки совсем всё плохо, раз другого способа не нашлось.

Скорее всего образ романтического рыцаря я окончательно завалил, когда принёс Дарье давно оформленный чек, с её долей призовых денег. К моему удивлению она вполне профессионально его изучила с обеих сторон, и даже с пониманием выслушала объяснения по распределению призовой суммы, согласно кивнув головой.

Потом мы в четыре руки кинулись организовывать романтический ужин. У Дарьи было итальянское вино, в плетёных бутылях, оливки, орехи, три сорта сыра, среди которых на двух я заметил плесень, и несколько гроздей винограда. Я, со своей стороны, поставил бутылку коньяка «Двин» (одну из выигранных по пари с пилотами), упаковку бабаевского шоколада (вчера княжич из Камышина целую коробку прислал, опять же как проигрыш в споре), и неплохой набор из икры и копчёностей (Липатов всё же засунул мне две корзины с наборами деликатесов в дирижабль. Хорошо, что я от всех остальных подарков отбрыкался, а то бы мы не взлетели).

В итоге получился неплохой стол, которому мы плотненько уделили минут пятнадцать внимания.

– А ты не подскажешь, чего это все твои служаки передо мной тянутся? – задала княжна вопрос, так и не осилив даже наполовину пласт балыка белорыбицы, который она под конец терзала совсем уж неохотно.

– Так все тебя в лицо знают, – ответил я, сыто откидываясь на спинку стула, и машинально сканируя стол в поисках очередной вкусняшки, хотя есть уже почти не мог, – Не удивлюсь, если по посёлку твоих фоток из журналов наберётся больше, чем портретов Императора. По крайней мере в казармах и караулках они точно висят, сам видел. Да и в цехах твоих фоток полно, особенно тех, на которых ты в красном берете щеголяешь.

– Ой, подумаешь… А сам-то свои фотографии видел? Или ты думаешь Феликс Юсупов тебя просто так к цесаревне приревновал? Это же он у нас в записных красавчиках значится и на глянцевых обложках сияет, а тут на тебе, какой-то курсант его пододвинул, – с изрядным ехидством произнесла княжна, глядя на моё растерянное лицо.

– Ты-то откуда про это знаешь? – поразился я осведомлённости Дарьи, и находясь в полном раздрае чувств, разом осушил остатки коньяка в своём бокале.

– Откуда я знаю одну из самых популярных салонных сплетен недели? Можешь поверить, нашлись соболезнующие дамы. Не один раз мне всё старательно пересказали. А уж как они сочувственно на меня смотрели, когда принимались при мне обсуждать, есть ли у тебя шансы на роман с цесаревной, так и не передать, – с какой-то едкой усмешкой поведала мне Дарья, разглядывая меня сквозь стекло своего бокала с вином.

– Ну да, где я и где цесаревна… – попытался я воззвать к голосу разума.

– Сдаётся мне, граф, что не так давно я уже слышала от вас что-то похожее. Дайте-ка припомню… Не на вашем ли награждении вы примерно то же самое высказывали одной не в меру доверчивой княжне, бессовестно втираясь к ней в доверие? Напомните мне, чем там у вас с ней всё закончилось? Хотя нет, не вводите меня в краску. Я сама догадаюсь, что похотливые гвардейцы могут сотворить с неопытной девушкой, стоит ей хоть на минуту довериться этим развратникам, – исходила Дарья Сергеевна на яд, с трудом сдерживая себя и якобы в смущении опуская глаза, отчего упавшие волосы почти скрыли её лицо.

– Да ничего у меня с цесаревной не было. Мы и говорили-то всего несколько минут, – в очередной раз попытался я отвергнуть несправедливые обвинения, потянувшись к бутылке.

– А вот этого не надо, – княжна ловким движением перехватила «Двин», до которого я не успел дотянуться и поставила его на другой край стола, а потом одним элегантным пируэтом уселась ко мне на колени, – Не хватало ещё, чтобы вы своим бездействием оскорбили несчастную брошенную девушку, примчавшуюся к вам за тридевять земель. Смелей, мой жеребец. Погрузи несчастную деву в пучину разврата.

Мой обалдевший вид, рука, бесцельно клацнувшая на месте исчезнувшей бутылки, и челюсть, отвисшая по мере осознания предложений княжны настолько развеселили Дарью, что её хихиканье переросло в откровенный хохот.

– Ах ты ж… – чудом проглотил я чуть не вырвавшееся непечатное выражение, поняв, что всё это время княжна изощрённо развлекалась, а не высказывала претензии, – Ну я тебе сейчас устрою…

– Полегче, граф, полегче, – томно проворковала Дарья, когда я понёс её в спальню, пинком открыв туда дверь, – Поверьте, есть игры, которыми приятнее заниматься вдвоём.

Проснулись мы поздно. Высоко поднявшееся солнце уже залило своими лучами спальню, однозначно давая понять, что новый день давно вступил в свои права.

Пока я готовил кофе и лёгкий завтрак, Дарья уселась к зеркалу, приводя себя в порядок перед обратной дорогой.

– Всё таки вчера ты был не прав. Сословные ограничения даже в высшем свете понемногу сходят на нет, – вернулась княжна к вчерашнему разговору, посчитав его незаконченным, – Давно уже не секрет, что на каких-то этапах мы достаточно близко повторяем уже прошедшую историю.

– Не уверен, – отвлёкся я от джезвы, с удовольствием оглядев ладную фигурку Дарьи, которая грациозно изогнулась, заплетая косу, – Нам ничего такого в Академии не преподают.

– Да какая у вас там История, – отмахнулась княжна, умудрившись голосом выделить название предмета, – Готова поспорить, что про того же князя Мышкина ты ни разу не слышал.

– Нормальная у нас история. Военная. Тактику и стратегию изучаем, – почему-то я не на шутку обиделся, защищая не столько себя, сколько своих друзей-курсантов, – Между прочим, всё сколько-нибудь серьёзные войны и конфликты мы пристально и дотошно разбираем. Но про князя Мышкина я действительно ничего не помню.

Я постарался смягчить своё высказывание, частично признавая правоту княжны. Она лишь досадливо поморщилась, обозначив, что отметила мой манёвр.

– Ещё бы. Это герой из книги Достоевского. В начале книги он приезжает в Петербург, чтобы по протекции родственника устроиться писарем.

– Князь и писарем? – не поверил я и от удивления чуть не упустил кофе, успев ухватить джезву в самый последний момент.

– А что тут странного? У того же Толстого в его книге князь Борис Друбецкой тоже беден, и вынужден рассчитывать только на военную карьеру. Плохо, что с классической довоенной литературой ты не в ладах, а то бы знал, что мать писателя Куприна, из обедневшего рода князей Кулунчаковых, даже приданого приличного не имела, поэтому шестнадцатилетнюю княжну выдали замуж за мелкого чиновника – секретаря мирового судьи в Наровчате. Погоди, и пяти лет не пройдёт, как у нас всё то же самое начнётся, – княжна откинула косу назад и легко переместилась за стол, – М-м, но ты можешь не переживать. Если ты вдруг разоришься, я тебя к себе поваром возьму, – добавила она минуту спустя, прикончив первый блинчик «по-царски», из приготовленных мной по рецепту дочек Липатова.

– Ты тоже на место штурмана на моём дирижабле можешь рассчитывать, если что, – не остался я в долгу.

– Хорошо хоть не на место одной из твоих горничных позвал, – желчно среагировала Дарья, и испортила всё очарование утренней беседы.

Завтрак мы закончили молча, а потом и попрощались достаточно холодно.

Я интуитивно чувствовал неправильность происходящего, но никак не мог сообразить, что мне нужно сделать или что сказать, чтобы вернуть потерянное настроение.

Дарья тоже вела себя неспокойно, и по пути к автомобилю несколько раз оглядывалась, словно собиралась остановиться и чего-то сказать.

Так ни на что и не решившись, мы оба ещё больше нагрели градус напряжения, загнав сложившуюся ситуацию в парадоксально глупую ссору.

Закрыв ворота за уехавшей княжной, я ещё долго сидел за столом, пытаясь сообразить, в чём я виноват.

Хорошо тому же Шувалову. У него есть сестра, кузины, у его отца несколько жён. Наблюдая за ними, можно составить себе представление о женской логике и выяснить особенности их поведения. Мне в общении с женским полом явно не хватает практики. Мои горняшки не в счёт. С ними-то у меня как раз всё замечательно. Однако стоит чуть-чуть изменить ситуацию, и даже восьмилетняя дочь Джуны способна поставить меня в тупик. Идея привлечь свою дальнюю родственницу, в качестве переводчика с женского языка на русский, меня не прельщает. Я категорически не готов с кем-то делиться подробностями о своих отношениях с Дарьей. Скорее, сам себе язык отрежу. И что делать?

Красный кабриолет, выскочив из посёлка, совсем недолго мчался по дороге. В ближайшем же перелеске он свернул, и заехав за густые кусты, остановился на краю полянки.

Спрятавшись от чужих глаз, княжна вдосталь наревелась, отругала себя, как могла, и только потом, нацепив огромные солнечные очки, поехала дальше.

Глава 24

– Олег, тут вчера вечером наш общий знакомый звонил. Франц Иосифович в кои-то веки в отпуск собрался, пока в столице тихо. Интересовался, не сможем ли мы его с тремя гвардейцами-пенсионерами пристроить на неделю, рыбку половить, – спросил меня после утреннего совещания Густавсон, как всегда обратившись ко мне без присутствия посторонних по имени.

– В каком смысле тихо в столице? – машинально задал я вопрос, соображая, как раскрутить старого, но неумелого интригана, на более правдивую информацию.

– Конец лета. Все по имениям разъехались, да и государь в загородной резиденции. Светское общество только ближе к осени возвращаться начнёт, да столичные особняки на зиму обживать. Оттого и гвардейцам полегче службу нести, – на чистом глазу вещал несостоявшийся профессор, упорно делая вид, что не замечает моего изучающего взгляда, и постукивания по столу пальцами.

– И вы решили, что ветераны мне необходимы, – скорее утверждающе, чем вопросительно забросил я пробный шар, для вида открывая одну из папок с бумагами. Надо же мне было сделать вид, что я сейчас уйду в изучение документов не окончив разговор.

– Ещё как понадобятся… Гхм… – сначала было горячо откликнулся Рудольф Генрихович, но осёкся, понимая, что сказал лишнего.

– А теперь подробнее: для чего, почему пенсионеры и каков ваш интерес? – треск захлопнувшейся папки вполне походил на звук сработавшей мышеловки, и Густавсон не стал особо трепыхаться.

– Ты же в скором времени на учёбу улетишь, Степан твой тоже не всё время здесь бывает, на Игната с Юрием Ивановичем ты вчера столько нагрузил, что дай им Бог своё вывезти, люди Липатова всё больше торговыми делами заняты, и кто остаётся? Я да Усольцев. А мы, между прочим, всего лишь твои партнёры по верфям, и не более того. И кто должен за порядком на твоих землях следить? Между прочим, по Закону – это твоя прямая обязанность. Случись воровство, членовредительство, а то, упаси Бог и убийство какое, кто этим на Родовых землях заниматься будет?

– Я?

– О-о, дошло таки. Именно ты, или твои официально оформленные представители.

– Нечто вроде шерифов? – кстати вспомнил я одну из книжек в мягкой обложке, попавшейся мне как-то недавно в руки во время одного из перелётов. Поинтересовался, что у меня пилоты на досуге читают. Полистал немного, а потом незаметно втянулся, да так, что не заметил, как мы долетели.

– Мда, всё плохо. По иностранным меркам можешь считать их скорее алькальдами, – блеснул Густавсон знанием древней истории, – Серьёзные люди, в возрасте, вполне могут обеспечить стабильность и соблюдение законов на твоих землях. Тем более, что нужные сертификаты у них есть. По мелким делам они вполне вытянут полномочия суда, а что не в их юрисдикции, то оформят и дальше передадут. По крайней мере тебе не придётся заниматься вопросами конокрадства и разбирать предстоящий осенний послесвадебный мордобой или очередное деление покосов.

Вот чего у моего партнёра не отнимешь, так это тяжеловесной аргументации. Каждым своим предложением он меня припечатывает, словно удачным ударом в челюсть или по печени.

– Я правильно понял, что пенсионеры выбраны только потому, что у них есть какие-то сертификаты?

– «Какие-то»… – Рудольф Генрихович почти минуту молча хватал воздух ртом от возмущения, – Да что ты понимаешь… Тебе их в жизни не получить! По крайней мере, в ближайшие лет пятнадцать точно. Право на ведение следственных действий и лицензия на автоматическое оружие… Гкхм…

Допрашиваемый проф в этот раз добавил накала. В том числе и на своё хмыканье. Очень уж оно у него характерное… По нему можно определить размер секрета, который он мне сдал только что, неожиданно для самого себя.

– Похоже, что не полностью обговорив мой второй вопрос, мы с размаху переходим к третьему. Вываливайте всё сразу, чего уж теперь… – доброжелательно посоветовал я Густавсону, потирая мочку уха.

На языке вербальных жестов это означает, что я услышал достаточно, и сам что-то хочу сказать, но нет. Не хочу. Я подожду. Рудик у меня распалился, или, как вариант, он превосходный актёр и сейчас лицедействует, что вряд ли. Не тот он человек.

А я держу паузу…

Вопросов у меня уйма. Пусть я и не проникся пока в достаточной степени правами на ведение следственных действий, но право владения теми же пулемётами меня проняло.

На территории Империи правом на владение автоматическим оружием теоретически наделены только Кланы, и то не все. Им, как опоре государства, позволено многое. По своей сути именно они, а не бояре, хотя зачастую в обоих списках можно встретить одни и те желица и фамилии, на сегодня представляют реальный политический портрет государства.

– К третьему… Ну что же, можно и к третьему. Как ты наверняка знаешь, наши МБК получились достаточно удачными, хотя и не без огрехов. Это не страшно. Любое новое сложное изделие требует времени на испытания и доведение его до ума. Другой вопрос в том, что наши МБК, которые мы планировали сделать лишь немного более лучшими, чем существующие, добавляя процентов по двадцать к основным параметрам, после ряда доработок и модернизаций из планируемых двадцати процентов серьёзно выбились в плюс. А с учётом того, что некоторые безответственные личности пошли на откровенный волюнтаризм, мотивируя свои действия желанием испытаний в предельных режимах, то ряд параметров вырос больше, чем в полтора раза. В первую очередь это максимальная скорость и грузоподъёмность. В итоге получилось так, что наши МБК по своим возможностям переросли стандартное вооружение гвардейцев. Их существующие штурмовые автоматические винтовки, калибром в четырнадцать с половиной миллиметров, признаны уже недостаточными и оружейники настаивают на увеличении калибра и скорострельности, – Густавсон сделал паузу, наливая себе полстакана воды и предоставляя мне возможность задать вопросы, но я был нем и непоколебим, аки сфинкс. Проверено уже, что гнетущим молчанием из нашего профа можно выдавить больше сведений, чем расспросами, – Для начала нам предложено рассмотреть калибр в двадцать миллиметров и скорострельность шестьсот выстрелов в минуту. Общий список остальных пожеланий у меня не с собой. Позже занесу.

– Что-то я про такие пулемёты, хотя нет, это же уже артиллерийские калибры, не слышал. Что именно нам собираются предложить? И ещё, мне не нравится ваша оговорка – «для начала». Вы её случайно использовали? – мне пришлось таки перейти к вопросам, поскольку Густавсон счёл рассказанное им достаточным, и на паузу перед моими вопросами никак не прореагировал, занявшись протиранием своих запотевших очков.

Странно, я не раз слышал про «пар из ушей», а у профа в минуты волнения очки запотевают… Я склонен считать такое явление уникальной биологической особенностью именно отдельно взятого профессорского организма.

– Спор был про калибры в двадцать и тридцать миллиметров. Теоретически грузоподъёмности МБК хватает на оба калибра. При некоторых доработках доспеха мы выходим на сто восемьдесят килограммов полезной нагрузки, – тут Густавсон поморщился, видимо про себя помянув ещё раз «доработчиков» тёплым матерным словом, – Стандартные образцы двадцатимиллиметровых автоматических пушек, в зависимости от вида боеприпаса, весят от сорока пяти до шестидесяти шести килограмм, ну и каждый патрон примерно двести пятьдесят граммов. Понятно, что нам потребуются дополнительные приспособления и усиление экзоскелета, но у нас и длина ствола будет меньше, так что штатный боезапас в двести сорок патронов мы легко вытянем.

– Где же вы такие пушки видели, уж не во сне ли? – якобы недоверчиво поинтересовался я у Густавсона.

Ну да, учусь я понемногу у старших товарищей. Не забыл ещё, как однажды князь Обдорин подобными вопросиками вынудил меня рассказать намного больше, чем я собирался.

– Конечно же не во сне. Пришлось, знаешь ли, поучаствовать. Больно уж специфические марки стали такое вооружение требует. Так что пока мы по швейцарским чертежам их модели HS.804 и HS.820 до ума довели, не один десяток стволов в хлам расстрелять пришлось. Зато теперь они на корабли поступать начали, да и в армии скоро появятся, – приоткрыл мне учёный одну из не слишком давних страниц своей биографии, а заодно и пояснил, почему я про автоматические пушки не знаю. Наверняка их по заказу флота начали разрабатывать, раз моряки их получают в первую очередь.

– Угу, и с учётом вашей оговорки про длину ствола, мы должны будем сваять этакий нестандарт автоматической пушки, который должен устроить одну крайне заинтересованную личность. Поскольку речь идёт о новых МБК, то полагаю, что кто-то собирается перевооружить столичный гвардейский полк. Причём быстро, недорого и довольно неожиданно для своих внутренних противников.

– Не полк, скорее всего пару батальонов, – поправил меня Густавсон, чуть заметно улыбаясь, – Поэтому и нет никакого желания идти обычными путями. Ты себе представить не можешь, сколько времени и нервов может убить бюрократия. В качестве примера могу тебе сказать, что от объявления конкурса на общевойсковую полковую гаубицу и до появления её первых серийных экземпляров прошло четыре года. Четыре года бесконечных согласований, актов комиссий, исправления замечаний и внесения её в бюджетное финансирование.

– Ага, а мы, значит, возьмём, и за пару месяцев всё изобретём, и тут же быстренько сделаем. Интересно, кто же у нас такой специалист по автоматическим пушкам? Уж точно не я и не Усольцев. Хотя, если «черновые чертежи» уже имеются, как это было с нашими МБК, то за разработку я почти не волнуюсь, – ехидно укусил я заметно дёрнувшегося учёного.

Если поначалу, а более всего по неопытности и малолетству, я и не обратил внимания на то, что свои МБК мы создали по практически готовым чертежам, то по мере обучения в Академии, ко мне пришло понимание, что наши МБК во многом принципиально отличаются от существующих моделей.

Те пять процентов своего вклада в их создание, которые я мысленно себе приписывал, можно смело делить надвое, если не больше. Предполагаю, что добрая половина моих исправлений была заранее предусмотрена сознательными недоработками, которые мне дали поправить. Короче, развели меня, как тупого албанского юношу, дав почувствовать мою сопричастность в созидании революционного изделия военного назначения.

– Хотя, что я гадаю. Наверняка те, кто разбирается в рыбалке, и в автоматических пушках понимают. Там же так много общего с теми же спиннинговыми катушками, – вылил я ещё одно ведро ехидства на голову закручинившегося профессора, – Или эти ваши «алькальды» с поддельными сертификатами ко мне заявятся?

– Никаких подделок. Всё абсолютно законно. Они специально обучение прошли, и экзамены без всяких скидок сдали, – заверил меня профессор.

– Ну надо же. Какая глубокая проработка легенды, – искренне восхитился я, – Только знаете что, Рудольф Генрихович, разговоры с ними разговаривать я без вас буду. А вы завтра с утра отправляйтесь-ка в столицу, и без магопар на алмазах не возвращайтесь. Давайте взятки, давите на своих неведомых покровителей, спаивайте всех и сами напивайтесь до белой горячки, но добудьте мне через неделю-две хотя бы десяток работоспособных образцов. К тому времени, смотришь, я немного отойду от вашего коварства. Да и с «алькальдами» если не договорюсь, то пусть это только на моей совести будет. Вам, как я понимаю, вовсе ни к чему на ровном месте отношения с их руководством портить.

– Но ты же понимаешь, кем они посланы… – начал было Густавсон.

– Да всё понимаю, – отмахнулся я от него, – Даже то, что графом меня сделали вовсе не из-за победы в гонках. Элегантное решение, выданное мне авансом. Однако это совсем не значит, что я не могу показать лёгкого недовольства из-за того, что меня разыгрывают втёмную, и не обозначить некоторые пределы таких отношений. Иначе приеду как-нибудь с учёбы, и почувствую себя гостем на своих же землях. Вам, как человеку науки, это может и не показаться важным, а для меня подобные вопросы принципиальны. Я не против нынешнего положения дел, более того, во многом готов вам подыграть. Даже обещаю и дальше не замечать, как привезённый вами мастер-оружейник строит уже второй цех и затаскивает туда очень габаритное оборудование. Пусть всё выглядит, как и раньше. Молодой глупый граф заперся на своих землях и творит, что захочет. То МБК изобретёт, то пушку, то винтовку, то дирижабль сварганит. Ну, никакой на него управы. И приходится бедным чиновникам потом несогласованные с ними изделия выкупать у этого дикаря по факту их появления и высочайшему распоряжению. Зачастую даже без взяток и откатов. А сколько тонн бумаги при этом экономится, и не счесть. Бедный чиновник с таким ненормальным графом даже поделать ничего не может. Ни узнать, что он там ещё задумал, ни запретить изобретать. Беда, одним словом, – мне ещё много чего хотелось сказать, но вид поникшего Густавсона этому не благоприятствовал, и поэтому я сменил тему разговора, – Кстати, не удовлетворите ли моё любопытство? Допустим, я готов поверить, что двигатель для нашего МБК изобрели лично вы, но вот всё остальное… Сколько инженеров и конструкторов над новым МБК работало? Человек сто?

– Да побольше, пожалуй, – ответил Густавсон, перед этим вскинув вверх голову и что-то про себя посчитав.

– Отлично. Попробуйте пробить себе право обращений к этому коллективу для решения наших задач.

– Олег, ты не понимаешь. Это как бы не отдельно взятая группа людей, всё гораздо сложнее.

– Хорошо. Сформулирую вопрос иначе. Время от времени нам потребуется быстро получать чертежи сложных изделий. Десяток инженеров будут корпеть месяцами, да и не нужны они нам на постоянную работу. На эпизодические задания у них будут уходить месяцы, а стоить это нам будет как бы не дороже, чем ударный двухнедельный труд большого коллектива. Проще платить специально созданной группе, собранной под определённую тему, чем содержать своих конструкторов самых разных направлений, – теперь уже я начал горячиться, пытаясь донести до профа необходимость в квалифицированном конструкторском бюро. Пока у меня не будет нормального производства, собственных умников мне даже содержать особо не на что.

– Олег, не накручивай, – Густавсон выставил перед собой ладони и отрицательно замотал головой, – Объясни, что тебе нужно. Желательно, с примерами.

– Хорошо, – ответил я, успокаиваясь. Сам почувствовал, что горячусь и плохо объясняю то, что замыслил, – Например, мне надо довести до ума дизельные двигатели. Сейчас они тяжелы и маломощны. Пять-семь килограммов веса на одну лошадиную силу – это явный перебор. Нужно уложиться в полтора-два килограмма. Затем их надо скомпоновать с электрогенератором, и всё это запихнуть в стандартный железнодорожный контейнер или его подобие. Такие же двигатели мне потребуются для мощных тракторов, а не того безобразия, которое сейчас работает на полях, – в сердцах добавил я, всё ещё не в силах отойти от недавнего разговора с Игнатом. Продвинутый аграрий подробно мне описал ту убогую сельхозтехнику, которую мы вынуждены будем покупать. Не позабыл он и про грузовик-«техничку», рекомендуя купить по одной передвижной мастерской на каждый десяток тракторов.

Страшно подумать, но такую технику я никак не могу представить себе работающей на бескрайних полях Поволжья. Загнётся имперский проект с выращиванием каучуконосов из-за ненадёжности слабосильных тракторов. Там поля на сотню с лишним километров раскинутся и не факт, что до ближайшей мастерской поломавшуюся технику можно будет дотащить за день-другой.

Чтобы не брать грех на душу, так и напишу, что не с нынешним уровнем техники стоит браться за осуществление грандиозных проектов и сошлюсь на убогий тракторный парк. Заодно и рекомендации от специалистов по сельскому хозяйству получу. Пусть посчитают разумную дальность работы тракторов от ремонтной базы и дадут рекомендации по кластерному использованию площадей. Допустим один стандартный рабочий посёлок на пять тысяч гектаров и двадцать пять тракторов.

– Езжайте с Богом, Рудольф Генрихович, а Морозову телефонируйте, пусть приезжает вместе со товарищи. Я сам их встречу и устрою им такую рыбалку, что вовек не забудут, – свернул я разговор, понимая, что мы и так сегодня с профом наговорили друг другу много лишнего.

Надеюсь, мне удалось всё замкнуть на себя, и роль Степана в моих озарениях не будет замечена. Так-то он первый приоткрыл мне глаза на некоторое несоответствие между скромным поведением того же Густавсона и характером его телефонных разговоров с парой очень значимых абонентов.

Наш несостоявшийся профессор, когда ему что-то уж очень нужно бывает, чинопочитание напрочь выключает. Неудивительно, что он так и не стал благообразным деятелем науки, доживающим свою жизнь чтением лекций в престижном столичном университете. Даже я, при всей своей отмороженности, никогда себе не позволю ТАК разговаривать с князем Обдориным или с одним из Советников Императора. Почему Советник с большой буквы? Так их у Императора всего три, и каждого из них стоит именовать именно так. Выдающегося ума и влияния люди…

Степан недавно вернулся и не слишком подробно рассказав мне о своей поездке, умчался обустраивать прилетевших с ним новосибирцев. Через пару дней к нам притащат одну из их установок и мы посмотрим, как можно получать искусственные алмазы без магии.

Из рассказа Степана я понял, что пока новосибирцам нас удивить нечем, кроме своих связей в производственной кооперации. Принципиальное различие между мной и ними в конечном потребителе.

Практически все мои алмазы идут на различные магические артефакты, а у них всё с точностью до наоборот. Они работают на промышленность. Пересекаемся мы только в ювелирке, и опять же по-разному. У них к ювелирам идут только лучшие образцы, а у меня отбраковка, из которой ювелиры выкраивают себе чистые фрагменты кристаллов. Должен заметить, что инициатива Липатова, который взялся пристраивать алмазы ювелирам, оказалась успешной. Года не прошло, как я увидел ощутимый приход денег и уверенный рост в спросе и цене.

Именно деньги, а точнее их постоянная нехватка, вынуждающая меня частенько перекраивать собственные планы, подгоняя их под имеющиеся финансы, позволили мне отказаться от первоначальных честолюбивых метаний. Помню, я даже Липатову в первом разговоре высказал, что не дело это лепить из хлебного мякиша детские игрушки. Кроме украшений из моих алмазов можно делать очень полезные магические артефакты. Впрочем, я сам же себя и оборвал. Как ни крути, а очереди из техномагов, желающих поработать на благо человечества, я не наблюдаю.

Поэтому мы с купцом начали продавать алмазы ювелирам, понемногу поднимая цену и качество предлагаемых им кристаллов. Хотя червячок сомнения время от времени всё-таки копошится у меня в сознании и пробует давить на совесть.

Под размышления я добрался до участка, где уже обозначились обводы моего второго «Сапсана». Кроме заказанных покупателями дирижаблей я всё-таки вынужден был начать строить себе его брата-близнеца. Хозяйство у меня понемногу растёт и география расширяется, а хочется всё делать быстро. А тут то Степана в Новосибирск отправляю, то Густавсона в столицу, а сам безлошадный. Опять же мне скоро моего первенца нужно на регламентные работы ставить, а я уже привык, что у меня под рукой постоянно есть скоростное средство передвижения.

Хотя, зачем врать самому себе. Можно же честно признаться, что я скучаю по «Сапсану». Может моя привязанность к дирижаблю и покажется кому-то странной, но это уж как поглядеть. Я же спокойно отношусь к тем чудакам, что себе кошек с собаками заводят, а то и яхту или оранжерею с цветами.

«Сапсан» я люблю за то чувство неба и свободы, которые он мне даёт. В той же столице я никогда не смогу почувствовать себя свободным и независимым. Невозможно жить в обществе и не подчиняться сотням ограничений. Они во всём. Мы вынужденно следуем моде, ведём себя соответственно положению и этикету, даже говорим и улыбаемся, соблюдая общепринятые правила и манеры. Каждую минуту мы втискиваем себя в установленные нормы существования, зачастую не понимая, что ничем не отличаемся от скрипки, помещённой в жёсткий футляр жизни.

Хорошо, что разговор с Густавсоном у нас состоялся не сразу, как только я понял его двоякую роль. Сходу мог тогда ведь и гадостей учёному наговорить, вообразив себя борцом за независимость. А так не спеша разобрал его действия и понял, что если он в чём-то и поучаствовал, то лишь в скорейшем осуществлении тех дел, о которых я и сам мечтал.

Так было до сегодняшнего разговора. Может я ещё долго бы продолжал молчать, наслаждаясь собственной проницательностью и играя во взрослые игры, но алькальды и автоматические пушки в моих мечтах до сих пор замечены не были и это меня задело.

Сначала я даже подумал, что мне довольно бесцеремонно дают понять истинную расстановку сил и пытаются указать моё место этакого графа-марионетки. Но пушки не вписывались в общую картину. Тут уж скорее Императора припекло и он воспользовался возможностью усилить своё влияние в столице без лишней волокиты и преждевременной утечки информации.

Вроде бы мне впору начинать гордиться, что я у него значусь в круге лиц, заслуживающих доверия, но тогда почему никто мне напрямую ничего не сказал. Меня проверяют или я столкнулся с чьей-то недоработкой? Или необходимость в решительном усилении Гвардии возникла мгновенно и всем откровенно не до меня?

Уж кому, как не будущему гвардейцу знать, что такое батальон гвардейских летунов. Жуткая сила. Случись столкнуться батальону гвардейцев с полком армейских пилотов, и я бы на гвардейцев ставку сделал, а уж если они в новых МБК будут и с автоматическими пушками…

Гвардейцы – это элита армии. За столь громкими словами стоят знания, опыт и тысячи часов тренировок с самыми требовательными наставниками. Вот та цена, которую они платят за честь называться гвардией.

Для любого гвардейца Отечество – это Император, его Клан и Гвардия. Только так, и никак иначе. За это они готовы проливать кровь и умирать. И да, «Гвардия не погибает, она просто уходит на перегруппировку в Ад», вспомнил я один из курсантских лозунгов Академии.

Поэтому, отставить рефлектировать. Внешние раздражители не должны влиять на взвешенность моих решений. Нет у меня права на ошибку. Если какие-то замыслы насчёт меня у кого и присутствуют, то это не повод для истерики и отказа от денег, как бы цинично это ни звучало.

Финансы, люди и время – это три мои основные проблемы. Мне нужны грамотные рабочие, инженеры в цеха и девушки. Да, обычные симпатичные девчата, которые одним своим видом способны сгладить некоторую неустроенность посёлка и благотворно подействовать на умы его обитателей.

Общежитие для них уже достраивают и благодаря бескорыстной помощи той же охраны, стройка будет закончена с серьёзным опережением срока.

Девушек мне подбирают Авдотья в Рязани и Софочка в Касимове. Судя по последним звонкам от них, больше десятка кандидаток у каждой набралось. Как только жильё закончим, так и потянутся к нам первые ласточки.

Клуб, школа, два магазинчика, медпункт – везде нужны женские руки и пригляд. Да и баллонеты для дирижаблей пора начинать самим шить, а то мы прилично переплачиваем за изготовление заказов на стороне.

Успеть бы автобус до порта к тому времени запустить, чтобы девчат прямо с парохода встречали и по асфальтированной дороге с ветерком в посёлок везли.

Смотришь, и перестанут у меня парни с верфей по соседним сёлам по вечерам гонять, периодически отсвечивая фингалами наутро. Сельские парубки к визитам «фабричных» относятся неодобрительно, справедливо предполагая, что те уведут у них лучших невест из-под носа, оттого и не стесняются в средствах убеждения.

Морозова и трёх прибывших с ним крепких мужиков, лет сорока пяти-пятидесяти с виду, я встретил недалеко от трапа, заранее углядев приближающийся дирижабль. Сам я на поле уже полчаса нахожусь. У меня сегодня сдача заказа – одного из дирижаблей, сделанных по самым первым контрактам, а я, как назло, всех помощников разогнал, кого куда. Густавсон за магопарами улетел, Усольцев поехал в Касимов проверять, как обстоят дела с изготовлением оборудования для производства каучука, а Степан в Рязань отправился, чтобы встретить там пару сосватанных мной в Камышине мастеров, нанять ещё строителей и в Оружейный Приказ заглянуть, по их же просьбе.

Я уже сам собрался было провести показательный полёт, заняв место пилота, но тут «Сапсан» на связь вышел. Степан постоянно с рациями мудрит, да ещё и двух помощников себе завёл под это дело. Те ещё фанаты радиосвязи. Что уж они наделали, я толком не вникал, какие-то каскады дополнительные поставили вроде бы, но рация на «Сапсане» теперь километров на шестьдесят уверенно работает.

Короче, дожидался я «Сапсан», прогуливаясь по полю со старшим сыном заказчика, графом Рудольфом Чапским. Его папаня, титулярный советник и минский городской голова, как никто другой был заинтересован в скоростном средстве передвижения. Пять часов комфортного полёта по любому лучше, чем двадцатичасовая поездка в железнодорожном вагоне. Чиновнику его ранга иногда просто необходимо успевать на значимые встречи и в столице и в Минске. Видимо настолько необходимо, что он даже не торговался по цене, чем мне и запомнился.

– Приветствую, Франц Иосифович, – окликнул я техномага гвардейского полка, когда он, спустившись с сумками с трапа дирижабля, закрутил головой.

– О, Олег Игоревич, не думал, что ты тут окажешься, – как всегда громыхнул басом Морозов, с видимым одобрением наблюдая за умелыми действиями наземной обслуги, крепящей дирижабль к земле дополнительными расчалками, – Чего это они так забегали?

– Сводка не очень хороша. Синоптики грозу вскоре обещают. Для нас это проблемы, а вам, рыбакам, в радость. Рыба чудо как хорошо после грозы клюёт. Сейчас вас на заимку отвезут, а там и я к вечеру к вам приеду, как с заказчиком дела закончу. Сам-то я пожалуй и не соберусь иначе у костра посидеть под уху да водочку. Весь в делах и заботах, аки пчёлка какая, – начал я вещать, изображая из себя крайне занятого человека, и попутно прокачивая спутников Морозова, которых он мне собрался представить.

Познакомились. Не ожидал я от техномага, что он так умеет владеть интонацией. Сарказм, на грани едва заметного, когда он представлял мне своих спутников, указав только их имена и отчества и абсолютно вменяемое представление им меня. Морозов даёт понять, что он на моей стороне?

Так то сложилась ситуация из тех, что заставляют морщиться и шарахаться от них подальше. Морозов явно даёт понять, что представление его спутников, как неких безликих лиц, никак не его инициатива. По мне, так потенциальные алькальды, если у них есть будущее на моих землях, откровенно перебрали с наглостью. Прибыть в гости к Главе Рода и никак титульно не обозначить себя, а их имена с отчествами для меня никчёмная информация – это откровенная провокация.

– Франц Иосифович, вы не хотели бы посмотреть, как идут дела на участке сборки МБК? Мне кажется, что пребывание там вам больше нравится, чем рыбалка, а ваших спутников мои егеря сейчас увезут на заимку. Заодно и предупредят, что далеко от неё уходить не стоит. Места у нас дикие. Люди иногда бесследно пропадают. Болота, знаете ли, звери всякие, – постарался я максимально убедительно отыграть один из интересных моментов разговора.

По ряду признаков Густавсон не стал обозначать Морозову своё раскрытие, как агента влияния. Соответственно, прибывшие не в курсе, что я знаю о том, кто они такие, и зачем они прибыли. Поэтому я играю сценку – спасение моего знакомого от непонятных личностей, прибывших вместе с ним. Другими словами – даю Морозову шанс остаться на безопасной территории, обещая, что его сопровождающих вывезут мои егеря и возьмут их под контроль. В жизни всякое бывает и я сейчас изображаю контр-диверсионную операцию.

– Олег Игоревич, каждого из этих инкогнитов, – техномаг старательно исковеркал всем знакомое слово, вкладывая в него слегка издевательский смысл, – Я знаю лет двадцать, а то и больше. Всей душой желаю отбыть вместе с ними к месту рыбалки, а то где я иначе такой цирк даром посмотрю. И вы без особого волнения приезжайте. Ручаюсь, что глупостей не произойдёт.

– Пусть будет так. Под ваше слово я приглашаю их в гости. Господа, надеюсь вы не станете проверять меткость моих егерей? Заранее предлагаю вам убрать ваше оружие в чехлы, а ещё лучше – сдать его на склад. Любая попытка взять его в руки будет пресечена десятимиллиметровым аргументом от весьма опытных стрелков. Я понятно отразил степень моего доверия к вам, или требуются дополнительные доводы?

– Мы вам не враги, – вскинулся один из гостей, светловолосый и слегка лысеющий господин, выступив на шаг вперёд.

– Вечером. Всё вечером. Сейчас я занят. Машины вас уже ожидают, – перебил я его и махнул рукой в сторону ангаров, где стояли три армейских внедорожника. Один их них предназначался для «гостей».

Место под заимку я приметил давно. Когда-то тут был пограничный пост между землями. Наполовину окопанный сруб стоял между стыком рек и небольшим озером. Этакая казарма, способная вместить под дюжину воинов. Тридцать минут езды от посёлка, и получай рыболовное Эльдорадо. На стыке рек клюёт всегда, если умеешь ловить, а в озере не так сложно поймать карася или линя под килограмм, а от мелочи в ладошку величиной так и спасу нет.

Особо с заимкой я мудрить не стал. Бывшую казарму почистили, промыли, чуть добавили мебели и житейских мелочей, а затем рядом пристроили веранду, коптильню и кирпичный мангал. До бани и тёплого туалета пока руки не дошли.

В моё отсутствие за заимкой присматривает семья бакенщика. Представьте себе, есть у меня, графа, такая обязанность – содержать штатную единицу, отвечающую за промеры фарватера и установку сигнальных и навигационных знаков на реке. Не сказать, что меня бакенщик сильно по деньгам напрягает, но что-то слишком много у меня стало таких «бакенщиков» после получения графства. Большие земли – большие расходы. Работу восьми человек я оплачиваю напрямую, и ещё десятков трёх косвенно. Единственные из них, в работу которых я верю и понимаю её, это те трое, что у меня на метеостанции трудятся. Я про из «навязанных». Так то ещё и «своих» хватает. У меня, к примеру, трудятся трое лесничих и шестеро лесников к ним в придачу. Ну они хоть себя сами окупают на продаже леса.

Испытания дирижабля провели в темпе, постоянно поглядывая на небо. Документы были подписаны и довольный заказчик вскоре поспешил отбыть к дому, чтобы не попасть под грозовой фронт.

Синоптики не подвели. Недолгая гроза поворчала громом, сверкнула молниями, стеганула по земле плотным ливнем, да и ушла восвояси, оставив после себя умытую природу и радугу в полнеба. Пока ожидал машину вдоволь успел надышаться свежим, наполненным озоном бодрящим воздухом и полюбоваться на улыбки солнца в лужах. Заодно прилично настроение себе поднял.

На заимке мои гости действительно ловили рыбу. Даже Морозов и тот сидел над донками. Я не стал отрываться от коллектива и вытащив из машины простенький спиннинг, с обычной инерционной катушкой, тоже пошёл попытать рыбацкого счастья.

Наша местная лесная речушка, с незатейливым названием Ольховка, после прошедшего дождя серьёзно добавила в размере, забурлила и вода в ней стала очень мутной, приобретя кофейный оттенок. Её течение при впадении в Оку легко было проследить по контрасту цвета воды. Именно на границу светлой и мутной воды я начал делать первые забросы. Хищная рыба имеет свои повадки и всегда стоит в засаде на таких местах, используя муть, как дополнительную маскировку. Тактика себя оправдала, и вскоре в улове у меня оказались пара килограммовых судачков, щука на полтора кило и пяток крупных горбатых окуней.

Азарт перебил обрыв очередной блесны, зацепившейся за корягу. Вытащив из воды кукан с рыбой и взвесив его на руке, я понял, что наловил достаточно и у костра мне с таким уловом не стыдно будет показаться. Дымок, не так давно появившийся над домом, подсказывал, что кто-то тоже закончил рыбалку и занялся приготовлением ухи.

Успел я вовремя. Народ как раз спорил о рецептах ухи и мой вклад окончательно склонил всех в пользу её тройного варианта. Сазанчиков, пойманных Морозовым, решили запечь на решётке, когда угли подойдут. Минут двадцать мы посвятили чистке рыбы и заготовке дров, и лишь потом уселись под навесом.

Зазвякали бутылки, появились стопки и банки с солениями. Я разнообразил стол свежими овощами, деревенским хлебом, луком, смородиновой наливкой и солидным пластом копчёного окорока. Есть у меня в посёлке один умелец. По воронежскому рецепту такие окорока готовит, что ум отъешь.

От водки я отказался, сославшись на молодость, и первые тосты поддерживал наливкой. Сильно захмелеть я вряд ли смогу. Усольцевский браслетик неплохо спасает от опьянения, если не частить с приёмом алкоголя.

Понемногу разговор перешёл с рыбалки на моё хозяйство. Тут уж я упёрся, настояв на более подробном знакомстве с биографиями моих собеседников.

Как и предполагалось, все трое до отставки были действующими офицерами, что собственно и заметно по их выправке. Двое армейские пилоты, а третий, самый разговорчивый, ещё не так давно служил в столичном Пушкарском Приказе, и подал в отставку после смены начальника, так как с новым не ужился в силу его некомпетентности. Прямо он этого не сказал, но по оговоркам что-то такое проскользнуло.

Он-то сейчас и разливался соловьём, пытаясь меня убедить в необходимости приёма управляющих. Завуалированные намёки на неприятности чередовались вагонами благостных обещаний, сбывшимися надеждами и прочими чудесами. В ответ я демонстрировал ослиное упрямство и барственно-кичливое высокомерие к прозе жизни, взятое мной из знакомства с Шуваловым. Меня периодически заносило то в рассуждения о вассальной клятве, то в казуистику рыцарских отношений. После третьей бутылки и часа разговоров собеседник стал выдыхаться и пошёл на некоторые уступки. Я взял паузу, и сходив до машины, вернулся с портфелем.

– Впрочем, основные моменты у меня прописаны, Роальд Силантьевич, – сказал я, доставая три экземпляра контрактов и протягивая их офицеру с необычным именем, которым папаня нарёк его в честь далёкого прапрадеда, чем-то там когда-то прославившегося.

– Погоди-ка. Это же обычный контракт для таких случаев. Чего же ты тогда нам тут больше часа мозги пудрил? – Роальд, наскоро пробежав свой экземпляр, изумлённо вытаращился на меня поверх прочитанного им документа.

– Ну, вы тоже издалека начали. К тому же мне надо было снять мозговую пробу с будущих управленцев. Послушать, как они разговаривают. Выяснить, умеют ли убеждать, – пожал я плечами, оглядывая оторвавшихся от чтения офицеров.

– Дай угадаю. Там у тебя есть запасной вариант, с другой редакцией, – пальцем указал Роальд Силантьевич на принесённый мной портфель.

Вздохнув, я вытащил из портфеля бутылку коллекционного шустовского коньяка в одну двадцатую ведра, а потом, жестом фокусника, перевернул портфель кверху дном, показывая, что он пуст.

– Наш человек, – оценил мою пантомиму и качество коньяка Игорь Захарович, один из летунов-армейцев, – А от тебя, Роальд, одни убытки. «Чтобы я, да юнца уболтать не мог…». Ну что, уболтал? Ещё и нас на пари уговорил подписаться.

Игорь, кряхтя, вытащил бумажник, и отсчитав пятьдесят рублей ассигнациями, протянул их Морозову. Техномаг, приняв деньги, выразительно посмотрел на остальных спорщиков, некоторое время беззвучно давясь смешком, но в конце концов он не выдержал, и заржал уже в голос, утробно ухая филином.

– Завтра к одиннадцати я к вам подъеду. Кто надумает подписать контракт, тех на экскурсию по землям свожу. А сейчас, не отведать ли нам шустовского? Дело-то к ухе идёт, а мы до сих пор ни в одном глазу, – кивнул я на простаивавшую бутылку коньяка, предлагая тем самым серьёзные разговоры на сегодня закончить.

На экскурсию поехали все трое, предварительно вручив мне подписанные контракты. Морозова по дороге мы завезли на верфи, где он чуть ли не галопом умчался на свой любимый участок. Вот же неймётся человеку. У него же отпуск…

Накатались изрядно, потратив кучу времени. Всё-таки не везде у меня ещё дороги в порядке. На обратном пути заехали к Джуне, которая угостила нас изумительным чаем и вкусным печеньем. Заодно я решил навестить ближайшее село, в котором ещё ни разу не побывал. Всё как-то не по пути приходилось.

Ничего так. Чистенько, и дома приличные. Мы уже подъезжали к околице, когда я углядел ЕЁ.

Остановив машину, я пешком вернулся обратно, всё ещё думая, что ошибся.

Женщина развешивала бельё, стоя ко мне спиной. Если бы она не оглянулась на шум проезжающей машины, то по её фигуре я и не подумал даже, что могу её знать. Но она оглянулась и мне на какой-то миг привиделось знакомое лицо.

Закончив с бельём, женщина подхватила тазик с земли и уже собралась уходить, когда я всё-таки решился её окликнуть.

– Катя, – негромко позвал я её, но пересохшее горло подвело и мой голос прозвучал чуть слышно. Глотнув слюну и всё ещё сомневаясь, я повторил чуть громче, – Екатерина.

Женщина обернулась и выронила тазик из рук. Некоторое время мы оба, как заворожённые, наблюдали, как он катится к забору, а потом так же разом посмотрели друг другу в глаза.

Да, это была она. Екатерина Федорищева, в девичестве Мансурова.

Изменившаяся и похорошевшая.

Я смотрел на расцветшую женщину и понимал, что никакого волнения не испытываю. Вместо того пламени, что бушевало раньше в моей душе, осталось пепелище.

– Уходи, и не мешай мне жить, – произнесла она минуту спустя, что-то прочитав в моих глазах, а потом развернулась и ушла с гордо поднятой головой, ни разу не оглянувшись.

Глава 25

Родовая усадьба Надеждино Сердобского уезда Пензенской губернии. Последние дни августа.

Гости, приглашённые на охоту, ещё не начали съезжаться. Поэтому ничего не помешало двум старым друзьям уединиться в кабинете и отдать должное глинтвейну, как нельзя более подходящему под неожиданное похолодание и моросящий дождик. Князь Алексей Борисович Куракин, хозяин имения, от дел отошёл не так давно. До генерал-прокурора дослужился, хотя большую часть своей жизни провёл на дипломатической работе. Его давний приятель, граф Киселёв Павел Дмитриевич тоже начинал службу, как дипломат, но успел отметиться и как реформатор, занимаясь земельными вопросами Империи. Пока ещё он пребывал в должности генерала от инфантерии, но прошение об отставке уже направил и со дня на день дожидался его удовлетворения. Входя в один клан, оба друга не спешили занимать в нём лидирующие позиции, предпочитая отдавать себя государственной службе, что впрочем не мешало им оказывать существенное влияние на решения, которые Глава Клана без совета с ними предпочитал не принимать. Обросли оба связями, родством и знакомствами. Сыновья уже при серьёзных должностях. Дочери замужем не абы за кем. Внучата пристроены.

Князь Куракин через жен и дочерей породнился с Нарышкиными, Пушкиными, Врангелями и Толстыми.

Киселёв тоже особо не отставал. Об этом свидетельствует то, что число дворянских Родов с фамилией Киселёв за годы его жизни увеличилась с десяти до семнадцати.

Благодаря такому союзнику Клан Куракиных уверенно входил в первый десяток самых влиятельных кланов империи, и если не по количеству земель и богатству, то по политическому влиянию был далеко не из последних, уверенно претендуя по многим специфическим вопросам на бесспорное лидерство.

– Что по твоему списку получается? Когда полыхнет, как думаешь? – кивнул Куракин на раскрытый блокнот со списком фамилий. Не так давно старые приятели сговорились незаметно опросить знакомых, чтобы понять их позицию и нынешнее отношение к Императору.

– С кем-то я сам поговорил. Других проверил через жену и дочерей. Знаешь, есть такие простые женские вопросы, например, думают ли в каком Роду бал на Рождество устраивать? Собираются ли справить юбилей в январе? Сам понимаешь, те кто заговор задумал бал объявлять не будут. Дурной это тон. Бал назначить, а потом по каким-то причинам свое обещание не выполнить.

– У меня примерно то же самое. Где-то самые отъявленные крикуны притихли. Где подозрительные сборища замечены, но до января точно ничего не планируется, а вот про конец февраля у меня уже есть сомнения. Сам-то как считаешь, князь Обдорин в курсе происходящего?

– Дураком его не назвать. Могу предположить, что даже если он достоверно ничего и не знает, то определенные сигналы наверняка получил.

– Я примерно также рассуждаю, но раз никаких решительных действий он не предпринимает, то значит что-то замыслил.

Оба собеседника надолго задумались. За годы их службы они всерьез успели повариться в различного рода делах и не раз доказывали свою верность Империи. Но где-то глубоко в душе они так и остались дипломатами и в любом конфликте по-прежнему искали выгоды в первую очередь для своего Клана, умело лавируя между интересами противоборствующих сторон.

Речь у них шла о предстоящем заговоре.

В России в заговорах нет ничего необычного. Иногда их по два-три за десяток лет бывает. Последний крупный заговор был раскрыт семь лет назад.

Нынешний заговор мог осложниться народными бунтами. Слишком много людей, бежавших от войны, переселились в города. Та же столица и окружающие её пригороды были переполнены беженцами. Огромные толпы людей, с неустроенным бытом, не смирившиеся с потерями, испуганные войной, представляли собой настоящую пороховую бочку, готовую разом выплеснуть свое недовольство по малейшему поводу.

Исторически сложилось так, что зачастую Кланам было глубоко наплевать на реальность. Их не заботят целесообразность действий и государственность. Любое происшествие сбившиеся во фракции Кланы интерпретируют так, чтобы всегда получать собственную выгоду. Неважно какую: политическую, финансовую или материальную.

Позиция вполне объяснимая. Император был Императором для обычных обывателей, а Кланы всегда помнили, что нынешний Император – это не помазанник Божий, а один из них. Обычный человек с Даром, руководящий страной от лица коалиции самых могучих Кланов и иных группировок. Кроме того, в последние годы большой вес стали иметь банкиры и союзы промышленников. Можно уверенно предположить, что предстоящий мятеж будет выражать конфликт интересов буржуазии и аристократии, а народу там отведена роль стада, умело направляемого погонщиками.

Зарождающаяся в стране буржуазия всерьёз начала теснить позиции аристократии. Нельзя сказать, чтобы аристократы безропотно мирились с таким положением дел. Буржуазия высказывала свое недовольство Императором, требуя себе новых льгот, привилегий и допуска к власти, но и аристократы тоже не сидели без дела, отчаянно борясь за малейший кусок привилегий и не желали выпускать из своих рук властные рычаги.

– Зачинщиками на этот раз у нас удельные князья выступать будут? Побежали от них людишки в города, земли пустовать начали. Опять же власти им всё больше и больше хочется. Ничему их прошедшая война не научила, – Киселёв отставил в сторону бокал и умело принялся орудовать сигарными ножницами, аккуратно срезая кончик выбранной сигары.

– Не только. Можешь смело добавить сюда ростовщиков. Как ты знаешь, популярно среди аристократии такое занятие, а тут вдруг банкиры откуда-то взялись и их любимое развлечение у них прямо из рук забирать начинают. Проценты божеские предлагают, сроки кредитов длительные сулят, а то и суммы такие дают, что доход от заложенного имения бывает меньше, чем проценты по кредитам.

Павел Дмитриевич досадливо поморщился. Взяв в жены двух сестёр Потоцких, он как никто другой знал проблему заложенных имений. После смерти их матери ему досталось именно такое имение, обременённое долгами. Несколько лет его жизни ушло на то, чтобы привести дела в порядок и хоть с какой-то прибылью продать ранее убыточные земли.

Деньги вырученные от продажи имения, освобожденного от кредитов, князь отдал своим женам, что и было одной из самых больших ошибок в его жизни. После того, как князь был вынужден уехать из Парижа, где он возглавлял Посольство, обе жены предпочли там остаться, не пожелав возвращаться в Россию. Шесть лет после расставания с жёнами Киселёв прожил с Александрой Балиано, урожденный княжной Багратион. От продолжительной связи у них было четверо детей, и лишь очень немногие близкие ему люди знали, что этим «воспитанникам» Киселёв завещал большую часть своего состояния.

У князя Куракина тоже были свои «скелеты в шкафу». Ещё мальчишкой он оказался безнадёжно влюблён в блистательную красавицу Елену Степановну Апраксину, жену его дяди Леонтия Куракина. Когда из разговора взрослых он однажды случайно узнал, что она стала одной из фавориток Императора, покойного отца ныне действующего государя, то негодованию мальчика не было пределов.

Была еще одна причина, по которой князь Куракин до сих пор так и не вошел в Императорский Клан. Впрочем, точно то же самое ранее сделали все его предки. Знатностью своего Рода Куракины могли бы похвастаться практически перед любыми дворянами. Начиная отсчёт от Гедиминовичей и являясь отраслью князей Патрикеевых, вся родословная Куракиных была насквозь понятна и прозрачна с пятнадцатого века по прошлому летоисчислению, что в нынешние времена составляло большую редкость.

В своё время только нерешительность их прапрадеда и немногочисленность Рода не позволили Главе Клана Куракиных претендовать на статус Императора. Впрочем, Куракины всегда были дипломатами и предпочитали руководить со стороны.

Князь неоднократно получал завуалированные предложения войти в Имперский клан. Собственно, такие же предложения зачастую ему делались и от сторонников оппозиции, которые желали его видеть одним из своих лидеров.

Оба матерых политика уже не первый год анализировали любые события внутри страны, дожидаясь благоприятного момента.

В этот раз у заговора были все шансы на успех. После недавних боевых действий, когда Империи пришлось противостоять сразу нескольким странам, Генштабом было принято решение не отводить регулярную армию на зимние квартиры внутрь страны в полном составе. Больше половины вояк остались в приграничной и оккупационной зоне, наводя там имперский порядок и помогая восстанавливать хозяйство.

Есть у Империи такая особенность – прилично вкладываться финансами и трудом в окраины, подтягивая их до общего уровня жизни в стране. Вот и сейчас значительная часть армии и тысячи военнопленных строят дома и дороги, восстанавливают мосты и заводы, зачастую сразу же проводя реконструкцию и превращая архаичные полуразрушенные сооружения в нечто более современное и соответствующее имперским стандартам.

Сразу и вдруг отсталые разграбленныетерритории окраин до приличного имперского уровня и образа жизни не довести. И дело не только в долгом процессе и могучем финансировании, к слову сказать, существенно превышающем расходы на войну.

Люди.

Воспитание, менталитет, образование, привычка к производительной работе, а не безделью, скрываемому за неспешным кормлением кур или неторопливым резанием наличников на окна. Нелегко новым имперцам осознать изменения в разы ускорившегося темпа их жизни и понять, что то, что они раньше считали работой, в Империи существует вместо хобби.

История не знает другого пути развития, кроме организованного высокопроизводительного труда, и наглядно подтверждает это обратными примерами. Что в довоенной, что в Новой Истории, отколовшиеся от различных Империй регионы очень быстро из полноценной страны превращались в банановые республики. За непродолжительный период времени в них практически исчезала промышленность и наука, приходило в негодность вооружение, разваливалась армия. Чуть медленнее умирали города, линии электропередач, трубопроводы и дороги. С каждым годом такие бывшие страны всё больше и больше отставали в развитии, а потом и вовсе начинали скатываться на десятилетия назад.

За короткий исторический промежуток времени отколовшиеся сегменты Империй всё больше становятся похожи на пьяницу, пропившего своё имущество и выпрашивавшего у магазина мелочь на опохмел. Скандальный и нетрезвый, он ещё гонорится, вспоминая, что не так давно был вполне себе уважаемым человеком, и старательно не замечает, как от одного его вида и запаха от него шарахаются люди, с трудом скрывая свою брезгливость.

* * *

В столицу я прилетел за три дня до начала занятий в Академии.

Возможно в кланах, где на имидж правящей верхушки работают несколько человек, а то иногда и целые службы, подготовка к приезду в столицу не отнимает много сил и времени. К сожалению у меня ничего подобного не было, поэтому предстоящий приезд пришлось тщательно планировать и заранее определяться по многим вопросам, в которых сам я был не слишком компетентен. Это касается не только обуви и одежды. Новоиспеченному графу пришлось озаботиться знаками различия, набором регалий, колец, в конце концов теми же гербами, нанесёнными на автомобиль.

Да, машину мне тоже пришлось покупать свою, правда с помощью агентства. Оказывается, не так легко и просто купить бронированный лимузин, даже если на это есть деньги. Поездив со мной полдня, охранники напрочь раскритиковали всё то, что мне казалось вполне подходящим. То стёкла их не устраивали по каким-то там показателям, то мощность двигателя, то недостаточное бронирование днища.

Если я думал, что мои мучения у портных – это серьёзное испытание для нервов, связанное со множеством тканей, примерок и веяний моды, то ребята меня быстро разубедили. Мужчина, со знанием дела выбирающий автомобиль, даст сто очков вперёд самой завзятой моднице. В итоге машину пришлось заказывать, и стоила она… Да уж! Лучше вслух не говорить.

Дороговато мне обходятся закидоны недавно объявившейся тётушки.

Сначала Анне удалось убедить меня в необходимости столь значительных трат, аргументируя свои посылы предстоящим знакомством с княгиней Юсуповой. Выверты женской логики странным образом складывались в стройную картину, когда она начинала объяснять, почему так важно не просто хорошо выглядеть, но и во многом быть «впереди планеты всей», то бишь стать заметным среди большинства столичной молодёжи, собранной из «самых-самых».

Если доверять женскому мнению, то вкладывать деньги в себя любимого, тратя их на костюмы и аксессуары, на порядок выгоднее, чем инвестировать свой же собственный бизнес или развивать свой Род. Мнение дамочек, с которыми мне предстоит знакомиться, а точнее, мой жениховский рейтинг в очень значительной мере будет определяться моим внешним видом.

Допустим, с этими утверждениями Анны я ещё мог согласиться без особого напряжения. Частенько наблюдаю примеры, как и у нашего брата срывает крышу от обольстительных женских ножек или иных достоинств, завёрнутых в эффектные платья. Как правило, ум, воспитание и прочие духовные ценности производят меньшее впечатление, а размеры приданого, в качестве основных достоинств, зачастую волнуют гораздо более зрелых мужей, чем я и мои друзья-курсанты.

Другое дело, что согласно полученным наставлениям, надо было не просто соответствовать последней моде, но ещё иметь при этом внешность и манеры вполне конкретных кинозвёзд. Анна не только не поленилась описать мне в трёхчасовой беседе основные моменты подобного перевоплощения, но и прислала чуть позже толстенный конверт. Подробные инструкции в нём были дополнены несколькими рекомендательными письмами к лучшим столичным портным, театральному режиссёру и модному парикмахеру, а заодно в письме оказались вырезки из журналов с соответствующими фотографиями двух звёзд кино в десятке разных ракурсов.

«Стратегия противодействия», если так можно назвать замысел моей тетушки, была незатейлива и коварна. В ближайшее время мне предстоит изображать из себя «зазвездившего мальчика».

Во многом этому способствует выигранная гонка, награды из рук Императора и недавно полученный графский титул.

Ничего придуманного. Всё реально и по сути чистая правда. Почти всё…

Осталось под этот сценарий создать костюмы и образ, а затем постараться как можно убедительнее сыграть свою роль.

Надеюсь, что у меня получится запрыгнуть на высшие ступени жениховского рейтинга, и тогда у сообщества великосветских свах начнутся проблемы.

«Высокоуровневые невесты», или говоря проще, те из девиц, кто будет котироваться так же высоко по рейтингу невест, далеко не свободны в своём выборе и совсем не готовы к скоропалительным предложениям. Впрочем, о женихах их уровня можно сказать то же самое.

Зачастую «добрые родители», или иные клановые добродетели, просчитали заранее все возможные перспективные партии для будущей невесты, и тем или иным способом обозначили свои интересы, проведя переговоры с Родом или Кланом потенциального жениха, найдя там взаимное понимание.

Резко и вдруг такие договорённости не расторгнуть. Чревато, знаете ли.

Не каждый Клан подобное оскорбление спустит на тормозах, да и не всё в таких ситуациях так просто. Примеров тому более чем достаточно. Взять ту же Дашку. Додумалась же, дурында, руки на себя наложить, если что. Нет, чтобы по доброму послать всю свою родню лесом, со всеми их матримониальными планами. Но так не выйдет. Не принято. Более того, для Рода это потеря лица, а для Клана серьёзный урон репутации. И это не просто слова.

Стоит разойтись слухам о том, что какой-то Род разорвал без особых причин договорённости, как уже очень скоро даже в обычных договорах и контрактах для них появятся дополнительные пункты о неустойках, и подрастут цены, которые продавцы объяснят повышенным риском. Деловые же партнёры пострадавшего Рода так и вовсе постараются отношения разорвать.

Так что, как бы парадоксально это ни звучало, но мне, чтобы усложнить задачу великосветским свахам, следует стать максимально привлекательным.

Чем я и занялся, появившись в столице.

Надо сказать, что план тётушки я выполнил процентов на девяносто. Оставшиеся десять несостоявшихся процентов можно отнести на курсантскую форму, которую я не стал шить у кутюрье. Заказал её в обычном ателье, существующем при гвардейских частях.

Есть у нас в Академии курсанты, к которым прилипло прозвище «павлины». Они умудряются извернуться даже в жёстких рамках требований к форме. Более качественная ткань, чуть ярче серебряное шитьё на воротнике, ручной шов по обшлагу и прочие изыски. Вроде бы это такие мелочи, а в глаза бросаются. Преподаватели стараются не замечать незначительные изменения, зная заранее подготовленный ответ, что ателье испортило выданную ткань и возместило её своей, но всё равно в начале каждого года с десяток курсантов после первого смотра отправляются «приводить форму в соответствие», преступив грань наставнического терпения. Тоже своего рода традиция, очерчивающая границу фантазий курсантской моды.

Новый учебный год для меня начался непривычно. Я стал популярен среди курсантов и постоянно находился в центре внимания, да и у преподавателей стал вызывать излишнюю заинтересованность. Последнее меня совсем не порадовало. Пару раз попавшись на неожиданные вопросы от них, я резко пересмотрел своё отношение к учёбе. Полагаю, без подсказки Сущности тут не обошлось.

Как оказалось, нет ничего сложного в том, чтобы прочитать учебники на несколько глав вперёд. Впервые потратив пару вечеров на чтение, я гораздо лучше стал понимать, какие знания до нас пытаются донести наставники. Прочитанные главы зачастую дополнялись сведениями из кристаллов, изученных мной ещё в Касимове, а оставшиеся неясности я пытался ликвидировать на лекциях и семинарах. Потом вошёл во вкус, и стал перелопачивать горы дополнительной литературы, отрывая время ото сна. В итоге к концу первого месяца я заработал себе славу въедливого студента, всерьёз интересующегося изучаемыми предметами.

– Ты собираешься тянуть на диплом с отличием? – поинтересовался у меня как-то раз Артемьев, с которым мы вышли из аудитории на большой перемене.

На только что закончившемся семинаре мне удалось доказать преподавателю, что расчёт магем можно существенно упростить, если представить обсчитываемую конструкцию в виде самостоятельных блоков. Я за несколько минут пересчитал сложную конструкцию, предложенную им, и получил вполне сопоставимые результаты с минимальной погрешностью.

– Не скажу, что буду стремиться к этому любыми способами, но если получится, то не откажусь. Сам подумай, так ли мне какой-то особенный диплом нужен, – с улыбкой ответил я, всё ещё находясь под впечатлением от горячего спора, закончившегося признанием моего метода. Про себя я хихикнул, представив, как сам себя принимаю на работу.

– По тебе не заметно, чтобы ты всё лето сох над учебниками, – одногруппник отошёл на шаг назад, оценивая мой цветущий вид и прилично подтянутую фигуру, – Никак у старших курсов кристаллы раздобыл?

– Э-э… – протянул я, чуть было не хлопнув себя по лбу.

Как же я раньше-то не допёр? Очевидное решение вопроса с учёбой лежало на поверхности. Раз есть передача Знаний через кристаллы, то должны быть и курсанты, желающие на этом заработать.

Я уже другими глазами оглядел холл нашего учебного корпуса. На первый взгляд, всё как всегда. Курсанты разбились на группы, различающиеся по интересам и происхождению. Я внимательно посмотрел на «павлинов», отдельной кучкой столпившихся у центрального витража. Многие из них учились очень неплохо. Раньше я как-то списывал эти успехи на дополнительное домашнее образование, которое отпрыски из богатых Кланов получают с раннего детства. Гриша только что открыл мне глаза.

– Я не очень-то и хотел заморачиваться учёбой, но больно уж преподы на меня неровно дышат. Пришлось подналечь, чтобы образу соответствовать, – рассказал я Артемьеву практически чистую правду, не уточняя, что тщательно создаваемый мной образ имеет в том числе и несколько иные цели, чем просто успехи в учёбе.

Не так давно я получил письмо с приглашением от княгини Юсуповой. До назначенной в нём даты осталось три дня. Думаю, что столь длительная задержка с отправкой приглашения у предводительницы великосветских свах была вызвана временем года. Затянувшееся бабье лето отнюдь не способствует переселению светской знати в столичные особняки. Осень – одно из самых красивых времён года. В Академии только и слышишь рассказы про устраиваемые в имениях охоты. Не каждый бал может сравниться с размахом некоторых сборищ, организуемых на открытом воздухе. Десятки шатров на лугу, сотни загонщиков, своры борзых, звуки горнов и рожков, кавалькады приглашённых раскрасневшихся на воздухе дворян, гарцующих на дорогих конях в модных охотничьих костюмах. Скучная столица, с её театрами и салонами, никогда так не даст распахнуться русской душе во всю ширь. Не проскачешь по проспекту бешеным галопом, не выплеснешь свою удаль в молодецком крике или в истошном звуке горна, закладывающем уши. Так что не особенно торопятся дворяне в свои зимние особняки. Пустовато нынче в столице.

– Хватит их так бесцеремонно рассматривать. На нас уже внимание обращают, – дернул меня Артемьев за рукав.

Я удивлённо оглянулся на него. Гришка явно был встревожен. Как всегда, когда я о чём-то всерьёз задумываюсь, я замираю, отключаясь от внешнего мира. Что-то похожее произошло и сейчас. Всё это время я простоял, как бы разглядывая «сливки» нашего курса и полностью отрешись от действительности.

Рассматриваемая мной группа аристократов чуть не в полном составе повернулась в нашу сторону. Разговоры у них прекратились, и казалось, что мы сверлим друг друга взглядами. Я слегка наклонил голову, как бы извиняясь за своё нетактичное поведение, и пошёл к следующей аудитории, где у нас вскоре должна была начаться последняя пара.

– Похоже, он всё слышал, – с тревогой произнёс один из курсантов, который только что увлечённо повествовал группе «павлинов» об их будущей роли в новом государстве, нервно потирая печатку со знаками графского Рода, – Я хоть магии и не почувствовал, но он определённо вошёл в транс. Говорят, есть такая техника подслушивания. Помнишь, мы хотели этого графа Бережкова в свой круг пригласить, а потом передумали, когда выяснилось, что он близок к князю Обдорину.

– Я решу эту проблему, – чуть слышным свистящим шёпотом сказал их предводитель, второй наследник весьма известного княжеского Рода. Княжич слегка прищурил глаза и жёстко оглядел всех аристо поочерёдно, словно запоминая каждого в отдельности. Затем он резко вскинул руку, посмотрев на часы, от чего стоявший рядом с ним граф дернулся в сторону, испуганный столь стремительным движением. Не оглядываясь более на своих собеседников юный княжич упругим шагом направился к выходу. Клановые наставники могли гордиться своим воспитанником. Все мелочи и сплетни, полученные им из многочасовых светских бесед, молодой княжич за несколько секунд свёл воедино, выстраивая свой план. На ходу он немного поиграл лицом, придавая ему снисходительно-сожалеющее выражение. Выйдя из корпуса княжич сменил походку на лениво-фланирующую и только внимательный наблюдатель смог бы заметить несоответствующий ей цепкий взгляд, которым аристократ выискивал интересующую его персону среди старшекурсников, прогуливающихся по аллеям.

Последнее сегодняшнее занятие, посвящённое истории развития артиллерии, я провёл в крайнем нетерпении. Выпытав у Артемьева несколько фамилий курсантов старших курсов, с которыми можно было попробовать переговорить по вопросам приобретения кристаллов с лекциями по предметам на предстоящий учебный год, я занялся расчётами. При определённом везении у меня появлялся шанс сдать четыре, а то и пять предметов досрочно. Сверившись с расписанием, я удовлетворённо хмыкнул. Выигрыш почти на два дня в неделю, один из которых выпадает на субботу. Нет, определённо полученные через кристаллы Знания своих денег стоят. Пусть даже и по тем крайне нескромным ценам, которые озвучил мне Артемьев, оговорившись, что это его личные предположения и точных расценок он не знает.

– Мне покупать кристаллы отец не разрешил, – грустно поведал мне наш вихрастый источник новостей, – Сказал, чтобы до всего своим умом и усердием доходил. Не нравится отцу моя непоседливость. Он считает, что мне не хватает серьёзности и постоянно ставит мне в пример младшего брата от своей второй жены. А тот редкостный зануда. Я с ним минут десять поговорю, а потом сбегаю. Зевать так тянет, что челюсть вывихнуть можно.

По моему, так Гришка преувеличивает. Нормальный брат у него. Меланхолик и педант – этого конечно же не отнять, но и не такой уж он и зануда, как Артемьев его описывает. Был я у них дома как-то раз во время бурного празднования Гришиного дня рождения. Оба сыночка не в отца пошли. Гриша весь в свою такую же рыжую мать-юлу, да и его брат Вениамин от второй жены Артемьева-старшего много взял. На редкость спокойная волоокая красавица, с улыбкой Джоконды безмятежно наблюдающая за царящим в доме бедламом, она мне надолго запомнилась и пару раз даже приснилась. Как уж Гришкиного папашу угораздило взять себе в жёны столь разных женщин, один Бог ведает. Зарекаться не буду, но надеюсь, что у меня такого не случится.

Услышав долгожданный звонок я выскочил из аудитории одним из первых, а на улице и вовсе перешёл на бодрый бег. Очень хотелось прямо сегодня же переговорить с потенциальными продавцами знаний. Другими словами, я нёсся к корпусам старшекурсников, чтобы успеть поймать их до того, как они разойдутся. На территорию Академии можно попасть с четырёх сторон и мне не улыбалось бегать по всей территории, разыскивая незнакомых курсантов. Добежав до нужного корпуса, я со всех ног ринулся в холл, чтобы посмотреть расписание групп. Торопливость меня подвела и в дверях я жёстко столкнулся с рослым парнем, выходящим из здания. Буркнув на ходу извинения, я уже совсем было проскочил мимо него, услышав нечто похожее в ответ, но неожиданно был им остановлен.

– Ба, какая встреча! Что же, похоже судьба, но видит Бог, я этого не хотел, – мой визави, крепко ухватив меня за плечо, выдал эту крайне непонятную тираду и заставил меня тем самым остановиться и рассмотреть его пристальнее.

Хм… Княжич Игорь Бельский. Третий наследник главы Клана Бельских, а заодно и дальний Дашкин родственник. Что-то вроде то ли двоюродного, то ли троюродного брата. При нынешнем многожёнстве даже опытные кумушки зачастую теряются, определяя верную степень родства.

Мы со Степаном уже не те наивные мальчишки, что бежали из разгромленной вотчины с котомками за плечами. Пообтёрлись, с агентствами разными поработали. Так что, вполне себе ожидая скандал из-за княжны Вадбольской, предполагаемые кандидатуры мы пробили заранее. Особое внимание обратили на тех, кто со мной в одной Академии учится.

Игорёк был одним из таких потенциальных претендентов на организацию конфликта. Неплохой боец, отличный стрелок и достаточно сильный маг. Ходили слухи, что он тайно влюблён в Дарью Вадбольскую и даже собирался вызвать на дуэль её наречённого, то бишь княжича Тугоухова. Верить слухам стоило с определённой долей скепсиса, поскольку исходили они в основном от Елизаветы Станиславовны и её родственников, а подруга у Дарьи ещё той интриганкой оказалась.

– Чем обязан, князь? – поинтересовался я, переводя дыхание.

– Мне кажется, что принесённых извинений недостаточно. Оставался бы ты со своими манерами у себя в деревне. Перебирал там навоз вилами и не лез в приличное общество, – княжич, оскалившись, проорал оскорбления мне в лицо, немного кося взглядом на собирающуюся около дверей публику.

– Если Вы возомнили себя Богом или писарем из Сословной Палаты, которые определяют кому и где быть, то не стоит брызгать мне слюной в лицо, – усмехнулся я, демонстративно вытаскивая платок и вытирая щёку.

Скинув своим движением руку княжича с плеча, я сделал шаг вперёд, заставляя его отступить в холл здания из неудобной позиции в дверях. Так мы оказались среди толпы курсантов, собравшихся на выход после окончания занятий.

Княжич замешкался, пытаясь вытащить из кармана лёгкого плаща, перекинутого через руку, торчащую оттуда лайковую перчатку.

– Перчатку достанешь, получишь по морде, – добил я его надежды на куртуазный дуэльный вызов.

Если ему захотелось в красивости поиграть, то у меня прямо противоположная задача, а то и две. Во-первых, заставить его кинуть мне вызов, так как на шпагах или рапирах я ему точно не соперник, а во-вторых, сделать вызывающего смешным. Молва потом так по этим моментам пройдётся, что количество желающих повторить подвиг княжича резко поубавится.

Ситуация сложилась хоть и неожиданная, но что-то похожее я ещё летом предполагал, и примерную линию поведения подготовил заранее.

– Вызываю тебя на дуэль, – выкрикнул княжич, срываясь в конце фразы на фальцет.

– Ну вызвал и вызвал, что петухом-то орать. Магия. Здесь и сейчас, – воспользовался я правом вызываемого, позволяющим мне определять условия дуэли.

Развернувшись через плечо, я с треском захлопнул дверь перед носом княжича, лишив его возможности для дальнейшей перепалки, а его друзьям не оставляя времени для поиска причин, позволяющих отменить дуэль на моих условиях.

Есть, знаете ли умельцы, способные перетолковать не только Коран с Ветхим Заветом, но и обычные фразы, сказанные в запале. Мне такого счастья не нужно. По моим сведениям Игорь Бельский не самый сильный маг. По крайней мере он слабее Дарьи, с которой я неплохо справлялся, не причиняя ей особого вреда. Убивать его я не собираюсь. Не хотелось бы мне насмерть испортить отношения с Дашкиным Кланом. И Клан не из последних, и с Дарьей у нас пока не всё решено.

Я даже не успел неторопливым шагом дойти до Арены, где обычно проводились дуэли, как меня догнал Гришка Артемьев.

– Узнал, что у тебя дуэль. Одни говорят, что Бельский вызвал тебя из-за зависти, а другие, что из-за княжны Вадбольской. Расскажи, а… – на одном дыхании выпалил фанатичный любитель новостей, заставив меня замедлить шаг и задуматься.

– Зависть… А ты знаешь, вполне может быть, – попытался переосмыслить я замеченные мной несоответствия в жизни Академии. Я не только обратил внимание на изменившееся ко мне отношение большинства знакомых курсантов, но и постоянно пытался понять, что ещё мне режет глаз, но не поддаётся пониманию, – То-то я смотрю, всё вокруг изменилось, все по углам шепчутся, да оглядываются.

– А-а… Не, шепчутся по другому поводу, потом расскажу, – прервал мои размышления Григорий, – Ты кого в секунданты возьмёшь?

– Да хоть тебя, – усмехнулся я, предполагая, что поединок выйдет скоротечным.

– М-м… Пожалуй нет, не мой уровень. О! Я знаю, кто тебе нужен, – пробежался взглядом Гришка по подходящим со всех сторон курсантам, спешащим к Арене, и тут же исчез, ввинтившись в собирающуюся толпу.

– Олег, день добрый. Твой друг сказал, что тебе секундант нужен. Я подойду? – Андрей Беклемишев, ещё один Глава Рода, весной закончивший Академию, блистал в новеньком гвардейском мундире, уже украшенным одинокой медалью и знаком ранения.

– Здравствуй, Андрей. Как это тебя к нам занесло? – поинтересовался я у гвардейца, с которым мы частенько раскланивались при встречах, а то и перебрасывались парой фраз ещё не так давно, в его бытность курсантом.

– За дополнительным формуляром прибыл. После ранения временно от полётов отстранили и хотели в отпуск отправить. Кое-как убедил командира, что пока могу на транспортнике летать. У меня на практике налёт на нём почти триста часов составил, а подтверждающего документа в личном деле не имелось. Пришлось в нашу канцелярию обращаться, – кивнул Андрей в сторону главного корпуса.

– Надеюсь, ты знаешь, чем секунданты занимаются, а то я ни бум-бум, – не стал я скрывать от своего знакомого очередной пробел в специфических знаниях, относящихся к особенностям светской жизни.

– Знаю. Было дело пару раз. Как я понял, Бельский тебя вызвал, а ты выбрал магический поединок, – Беклемишев дождался моего подтверждающего кивка и продолжил, – Тогда всё просто. Сейчас дождёмся наставника или преподавателя. Он ещё раз озвучит правила. Выставит защитный купол и отдаст команду. Убивать в Академии не принято. Поэтому дуэль у вас до первого ранения или невозможности её продолжить одним из участников. Добивать нельзя. Артефакты использовать тоже запрещено. На самом деле у княжича будут трудности. Насколько я помню, он в основном огневик, и только потом воздушник. Я что-то не припомню в магии Огня подходящих заклинаний для дуэли по правилам Академии. Скорее всего он по тебе воздушным кулаком звезданёт.

Я с сомнением помотал головой. Княжич разозлился не на шутку и вряд ли он станет себя сдерживать, ограничившись просто оглушением. Наверняка на что-то более убойное расстарается.

Беклемишев отошёл в сторону, дожидаясь секунданта от Бельского, который был занят разговором с княжичем, а я присел на скамейку, чтобы не спеша обдумать новости, принесённые Артемьевым.

Зависть. Нельзя сказать, чтобы я её не замечал в последнее время. По моим ощущениям, именно зависть послужила для меня тем катализатором, благодаря которому я упёрся в учёбу. Слишком многие стали на меня поглядывать с возмущением, а то и с ненавистью, ожидая моих неудач и провалов. Своими победами, большими и маленькими, я словно подчёркивал их желание существовать не напрягаясь. Я хорошо помню то радостное возбуждение в нашей аудитории, с которым были встречены мои неудачные ответы на неожиданные вопросы преподавателей. Меня тогда сильно зацепило, что мои неудачи вызывают радость, а успехи – недовольство. И чем больше неудачникам и лентяям хотелось «приземлить» меня в ряды себе подобных, тем сильнее было моё желание оторваться от них. В какой-то степени чужая зависть оказалась для меня постоянным источником силы, заставляющей вдумчиво вгрызаться в учебники, выкладываясь на полную катушку и перелопачивая по ночам горы дополнительных книг.

– Иди проверяйся на отсутствие артефактов и можете начинать, – услышал я голос Андрея Беклемишева, приход которого я прозевал, размышляя о событиях прошедшего месяца.

Проверка на артефакты. Скороговорка наставника. Наше подтверждение готовности, и спустя короткое время, команда начинать.

Стоим в двадцати метрах друг от друга. Услышав команду, я почти автоматически начинаю бой. Стандартный «Светлячок», чуть распёртый Малым Воздушным Кулаком, Прыжок и Щиты, которые пришлось придержать. Уже понимаю, что что-то пошло не так. «Светлячок» сработал не долетев до цели метра три, а Бельский распластался в нижней стойке, присев на полушпагат.

Пока формирую Щиты для столь неудобной цели, стараясь выставить их так, чтобы его не переломать, вижу, что с рук княжича срывается яркий шар и летит мне в ноги. Почти успеваю сформировать и раскрыть ещё один Щит перед собой и высоко подпрыгиваю на месте, пытаясь укрыться за ним от летящего в меня заклинания. Оглушительный звук взрыва. Меня переворачивает в воздухе и я вижу, что лечу лицом вниз на свой же собственный ботинок, почему-то катящийся на земле.

Потом наступила темнота.

Глава 26

Очнулся я от звука знакомого грассирующего голоса в коридоре.

– Да верю я, что с ним всё в порядке, верю. Ну и вы меня поймите. Я докладываю, а меня спрашивают, сам ли я его видел. И звонки не абы откуда, просто так не отмахнёшься, знаете ли.

– Так и быть. Можете взглянуть одним глазком. Видите. Живой, почти здоровый. Даже румянец на щеках наблюдается, – услышал я скрип открываемой двери и ещё один знакомый голос, принадлежащий главному врачу госпиталя, – Сам Николай Николаевич с ним работал. Всё, как положено срастил.

Судя по всему, через приоткрытую дверь меня рассматривают двое моих знакомых офицеров, с которыми мы как-то раз отмечали удачное окончание аукциона. Насколько я помню, один из них майор Игнатьев, а второй – начальник госпиталя, капитан Нечаев Павел Георгиевич.

– А что это за хреновина у него к ноге прикручена? – грассируя больше обычного, громким шёпотом задал вопрос граф Игнатьев.

Я ещё толком не осознал, где нахожусь, и на всякий случай решил не показывать, что уже очнулся и вполне хорошо слышу обоих собеседников.

– Это новинка. Ногу-то ему срастили, но при этом она сантиметров на десять короче стала. Слишком много дроблёных костей при ударе образовалось. Так что теперь этими железяками ему ногу вытягивать будут до нужной длины.

– Что-то новенькое. Помнится, раньше такого не было. У кого денег хватало, те услугами целителей пользовались, правда, не всегда удачно.

– У нас всё новое – это хорошо забытое старое. Чего-то своего мы мало изобретаем. Всё больше довоенными идеями довольствуемся. Благо, книг да чертежей от предков прилично перепало. Жаль, что многие знания по Кланам да Родам разрознены. В имперских библиотеках, считай, и половины нет того, что порой в родовых хранилищах встречается. Опять же, не на всё денег хватает. В прошлом году пришлось от инструментов и посуды из молибденхромовой стали отказаться. Даже для нашего госпиталя цена тогда непомерной оказалась.

Дверь закрылась и голоса, заметно убавившиеся в громкости, стали удаляться.

Я ещё успел расслышать, как врач жаловался на отсутствие дорогостоящих лекарств и нехватку квалифицированного персонала, особенно старших медсестёр.

Знакомая ситуация. При первом знакомстве он тоже готов был про госпиталь говорить безостановочно, только дай повод.

Приоткрыв глаза, я огляделся. Вне всякого сомнения я нахожусь в больничной палате, причём в нашем гвардейском госпитале. Сложно не заметить лепные карнизы, украшенные золотыми вензелями с инициалами Великой княжны. Палата небольшая, но чистенькая, и я бы сказал, вполне уютная. Без малейших намёков на казёнщину. То ли хитро собранные шторы придают ей такой вид, то ли элегантная пара потолочных светильников, удачно гармонирующих с обоями цвета ванили. Добавь сюда пару шкафчиков, зеркал и небольшой стол с пуфиками, так и вовсе на девичью светёлку будет походить больше, чем на больничное помещение.

Чуть приподнявшись, я осмотрел себя. Руки на месте, ноги тоже. По крайней мере одна из них точно. Зато вместо правой ноги у меня здоровенное бревно, кое-как прикрытое одеялом. Стащив с резко потолстевшей ноги одеяло, я полюбовался на заковыристую конструкцию из стали, стянутую гайками и длинными резьбовыми шпильками. Полностью рассмотреть её мешали стальные кольца, начинающиеся чуть ниже колена. Я изогнулся, пытаясь взглянуть на ногу чуть сбоку и с содроганием увидел, как несколько стальных штырей уходят мне прямо под кожу и судя по всему, они же и выходят с другой стороны, насквозь проходя через кости. Что характерно, через мои кости. Кем-то насквозь просверленные.

С трудом закинув одеяло обратно, я откинулся на подушку, машинально вытирая выступившую на лбу испарину. Одна мысль о том, что мне недавно сверлили кости и вставляли в образовавшиеся дыры металлические штыри, словно плотным занавесом закрыла всё остальное. Больше минуты я переваривал случившееся, почему-то отчётливо ощущая при этом явный привкус металла во рту.

Отвлечься меня заставил скрип открываемой двери. Сквозь прищуренные глаза я увидел Павла Георгиевича, начальника нашего госпиталя. Мельком глянув на меня, он заложил руки за спину и не спеша подошёл к окну.

– В длительной практике есть свои плюсы, – негромко сказал врач, – К примеру, я всегда точно знаю, когда человек спит, а когда нет. Тем более, когда он спит под наркозом. Можете и дальше притворяться, а я пока расскажу вам одну довоенную притчу, которую ещё студентом услышал от своего учителя.

Павел Георгиевич немного помолчал, видимо ожидая какой-либо реакции с моей стороны. Он стоял ко мне спиной и сквозь прикрытые глаза я видел только его тёмный силуэт на светлом фоне штор. Не дождавшись ответа, доктор чуть закинул назад голову и глядя в окно, тем же спокойным и негромким голосом начал рассказывать:

В небольшой больнице, в одной палате, лежали два тяжело больных человека. Место одного было у окна, а кровать другого располагалась рядом с дверьми.

– Что хоть там происходит за окном? – как-то раз спросил тот, что лежал у дверей.

– О! – оживился его сосед по палате, – Я вижу небо, облака, напоминающие стаю птиц, озеро и лес вдалеке…

Каждый день лежащий у окна подолгу рассказывал своему коллеге по несчастью о том, что происходит за окном.

Он видел лодку, накренившуюся под парусом, рыбаков, зависших над удочками, детей, играющих на берегу в понятные только им игры, парня с девушкой, держащихся за руки и не сводящих друг с друга восторженных глаз.

В то время как он наблюдал все эти удивительные события за окном, его соседа мучила глухая злоба и зависть.

«Это несправедливо, – думал он. – За какие такие заслуги его уложили на то место, а не меня. Я вот могу смотреть только на облупившуюся дверную краску, а он постоянно любуется видом из окна?»

Однажды вечером больной, лежащий у окна, сильно закашлялся и стал задыхаться. Он пытался дотянуться до кнопки вызова медсестры, но приступ отнял у него последние силы.

Сосед молча наблюдал за происходящим. Ему ничего не стоило нажать на свою кнопку, но он этого не сделал.

Через некоторое время первый больной затих и вытянулся на своей кровати. Он умер.

Когда его унесли, сосед попросил медсестру, чтобы его переложили к окну. Медсестра выполнила просьбу больного, перестелила его постель, помогла ему перелечь на другую кровать и, убедившись, что он устроен, направилась было к двери. Вдруг её остановил удивлённый возглас больного:

– Как же так! Это окно выходит на глухую серую стену! Но тот, кто умер, рассказывал мне, что видит лес, озеро, людей… Где он мог всё это разглядеть?

Медсестра печально улыбнулась:

– Он вообще не мог ничего видеть. Ваш покойный сосед был от рождения слепым.

– Но зачем же он тогда… Зачем же он рассказывала мне всё это?

– Он, видимо, просто хотел вас немного отвлечь и приободрить…

Закончив рассказ, Павел Георгиевич помолчал, постоял некоторое время, покачиваясь с носка на пятки, и продолжил:

– Я к чему рассказал вам давно услышанную историю… Жизнь – это удивительная штука. Порой в ней столько всего переплетено, что даже неблаговидные поступки могут оказаться теми переломными моментами, из-за которых люди меняются. Взять, к примеру, тот аппарат, что сейчас одет у вас на ноге. Если что, то он куплен на ваши же деньги, и как ни странно, вы же и оказались нашим первым пациентом, которому он пригодился. Забавно, не находите? Но я, собственно, не об этом… Чуть более часа назад я беседовал с вашим недавним соперником по дуэли. Могу уверенно сказать, что он искренне сожалеет о происшедшем. Считает, что поводом для дуэли послужило глупое стечение обстоятельств. Ни о какой дуэли он и не помышлял, пока вы не столкнулись с ним в дверях и не вынудили его на вызов.

– Неужели княжич сам удосужился придти? – впервые отозвался я на речи врача, не пытаясь больше изображать из себя спящего больного.

– Придти… Это вряд ли. Тяжёлая контузия и множественные переломы. Ходить он сможет не скоро. Впрочем, как и вы. Так что беседовал я с ним через две палаты от вашей. Он тут недалеко от вас лежит, и как начальник госпиталя, я очень хочу быть уверен, что ваша глупая ссора не найдёт своего продолжения в наших стенах.

– Хм-м… Я вынудил… – с некоторым запозданием среагировал я на полученную информацию. После сна, а скорее всего после наркоза, голова у меня работала не так, как всегда. Мысли ворочались неспешно, словно медузы в спокойной прибрежной бухте, – Могу пообещать, что без веских оснований я никаких действий предпринимать не буду.

Значит, княжич сожалеет. Впрочем… Другого человека не так сложно понять. Надо просто встать на его место.

Помню же, что при встрече княжич мне что-то непонятное лопотал. Вроде того, что он чего-то там не хотел. Может и действительно не хотел. Другое дело, что я изначально был взъерошен, постоянно ожидая предсказуемых неприятностей, и вполне возможно, сам спровоцировал его на неадекватные действия. Возможно, что при иных раскладах мы смогли бы разойтись вполне себе мирно.

Ладно. Прокрутим ситуацию ещё раз. В то, что доктора успели ко мне подослать с целью урегулирования свершившегося конфликта, я как-то не верю. Времени прошло немного, и вряд ли кто что-то успел узнать и сообразить, что он на меня может оказать влияние в свете нашего знакомства, которое мало кто заметил и запомнил. Наиболее вероятно, что Павел Георгиевич всерьёз обеспокоен тем, чтобы мы с княжичем не продолжили свои глупости в его учреждении. Место тут найти не так сложно. И уже вторым планом я буду считать его сожаление о наших судьбах и карьерах. Формально, и княжич и я нарушили правила проведения дуэли. Я, допустим, сумею отбрехаться. Любые Щиты никогда не считались летальным заклинанием. Вряд ли у кого фантазия взлетит настолько высоко, чтобы её полёт мог доказать обратное. Для начала такому энтузиасту надо попробовать изменить всю существующую теорию магии, а заодно и переписать учебники, в которых Щиты всегда относили к защите. Не, это точно дурная идея. Проще пытаться доказать, что дважды два равно пяти. Думаю, что за арифметический изыск жизни не лишают. В магтеории споры намного жарче и бойчее. Архимаги – народ буйный, а то и просто необузданный. Там, если что не так, всё решает поединок.

Зато княжич подставился очень серьёзно. Не успей я набросить Щиты и сместиться в сторону, мне не только бы ногу ниже колена оторвало, но и головёнку легко могло снести. И покатилась бы она по песку арены вместо моего ботинка, в который я практически носом уткнулся.

Моя память тут же услужливо подбросила последние воспоминания о дуэли. Именно тот момент, где я чуть ли не носом лечу в свой окровавленный обрубок ноги.

Той самой ноги, которую мне сейчас просверлили и одели её в стальные кольца.

– Я против княжича ничего не имею. Готов принять извинения, – тряхнув головой, отозвался я, пытаясь выкинуть из памяти последние кадры дуэли и с трудом удержав рвотный спазм. Вид крови я вроде спокойно переносил, пока до собственной дело не дошло.

– Эгхм-м… Как я полагаю, князь не расположен к извинениям. Кроме того, в отличии от вас, он вполне себе представляет своё скорое отчисление из Академии. Его-то магия никак не оказалась в пределах правил. Впрочем, вас его проблемы наверняка мало волнуют, – Павел Георгиевич обернулся и окинул меня взглядом с ног до головы, – Кстати, на вашем месте я бы подготовился к вечерним визитам. Со слов нашего майора могу предположить, что ближе к вечеру нас могут посетить дамы, и скорее всего весьма титулованные. Медсестру я вам сейчас пришлю.

Он многозначительно приподнял бровь и указал взглядом на потолок, ясно давая понять, что дамы будут не просто «весьма титулованные», а весьма и весьма… Недаром тут под потолком золочёные вензеля имеются.

– «Хм… Так что же всё-таки хотел донести до меня доктор в самом начале разговора», – озадаченно уставился я на дверь, заботливо прикрытую вышедшим врачом.

Думаю, совсем не то, что я своим «неблаговидным поступком», как он выразился, добился визита титулованных особ. Рассуждая здраво, в значительной мере я сам спровоцировал сложившуюся ситуацию с княжичем. Заигрался с образом «зазвездившего мальчика». Врагов, завистников и просто недоброжелателей нажил за короткое время столько, сколько иной экономный человек за всю жизнь себе не позволит. Опять же при столкновении с княжичем не успел вовремя «на нормального» переключиться, хотя было у меня секунд пять, пока он про судьбу и Бога что-то там вещал. Смотришь, перекинулись бы парой уважительных фраз и разошлись краями. Так нет же. Я повёл себя так, как будто у меня сам Император в близких друзьях числится, а Священный Синод выписал мне пожизненную индульгенцию, позволяющую хамить всем налево и направо.

Подвела меня излишняя самоуверенность. На ту же дуэль я вышел, чуть ли не похохатывая. Вот и уткнулся в суровую правду жизни. Шваркнула меня судьба мордой об собственный ботинок. Хороший урок, хоть и жестокий. Можно сказать, знаковый. Пожалуй, стоит кое-что переосмыслить и скорее всего признать, что популярность в столице – это не моё. Не хватает мне гибкости и врождённых умений. Тот же Феликс Юсупов практически инстинктивно отходит, когда надо, и так же естественно возвращается к интересующей его княжне, тут же затевая светский разговор и умело завоёвывая внимание девушки. У меня так не получается. Этим надо жить, а мне не хватает ни опыта, ни желания. Тысячи дворян в нескольких поколениях годами топчут паркет, лавируя между группами гостей, ведя положенные этикетом разговоры, вполне естественно обсуждая моду или последнюю премьеру в театре, а то и откровенные сплетни. Этакая ярмарка тщеславия, на которой они без жалости убивают свою жизнь. Всё это сообщество переплетено родством той или иной степени, связями, близкими знакомствами, взаимно оказанными услугами и ещё сотнями прочих мелочей. На них потрачены десятилетия общения, зачастую состоявшего из пустой светской болтовни. Неужели это Анна, моя новоявленная родственница, прострелила меня своей идеологией, сумев убедить в том, что мерилом успеха является зависть окружающих? Если так, то я сам себе стал напоминать светскую лоретку, наслаждающуюся завистью подруг из-за нового модного платья или подаренного кем-то колье. Неприятное ощущение. И на душе гадостно.

Высокие гостьи посетили мою палату часа через три. Великая княжна с младшей сестрой появилась в сопровождении двух почтенных дам. К тому времени я был причёсан, умыт, и даже опрыскан вполне приличным одеколоном. Не иначе, как Павел Георгиевич распорядился и поделился запасами. Майор, представив нас друг другу, тихо исчез, правильно оценив, что в палате стало тесновато, и дамы вполне обойдутся без раскатов его грассирующего голоса.

– Здравствуйте, граф. Признаюсь, я несколько иначе представляла себе нашу следующую встречу, – начала свою речь княжна, усевшись на непонятно откуда появившийся стул.

– Приношу извинения за свой вид и лежачее положение, Ваше Высочество. Поверьте, мне право не ловко, – смутился я оттого, что вынужден лежать, и это при стоящих дамах. Стул в палате возник всего один, и даже сестра княжны осталась стоять, опёршись рукой на спинку стула.

– Ирина Владимировна, помнится, вы хотели осмотреть палаты третьего этажа. Полагаю, что у вас сейчас есть на это время, – бросила княжна через плечо, чуть повернувшись к сопровождающим её матронам. Переглянувшись, те едва заметно пожали плечами и удалились, шурша пышными юбками.

– Ой, Ириш, спасибо, – прощебетала сестрёнка княжны, слегка изменив позу после ухода почтенных дам. Словно солдат, услышавший долгожданную команду «вольно».

Про моё здоровье и светские новости поговорили недолго. Пару минут, чтобы соблюсти приличия. Потом княжна прислушалась, и убедившись, что голоса в коридоре и шаги ушедших дам уже не слышны, решительно изменила тему разговора.

– Мне давно хотелось с графом поговорить без лишних ушей. Нет,ты останься, не мешаешь, – остановила она дёрнувшуюся было сестру, – Разговор у нас не то, чтобы секретный будет, но и не настолько открытый, чтобы его слышали посторонние. Особенно эти клуши, – княжна слегка кивнула головой в сторону дверей, через которую ушли её сопровождающие, – Вот уж у кого язык без костей и жизнь без забот, только и мечтают поскорее меня замуж выдать, а до того, что есть вопросы более важные, им дела нет. Чуть было не сказала, что всё очень удачно сложилось с вашим появлением у нас в госпитале, – взглянула она на мою бревноподобную ногу, с трудом укрытую одеялом, и обозначила улыбку одними кончиками губ, – Как считает мой наставник, вы у нас можете стать одной из ключевых фигур в плане.

– У вас есть наставник? – поинтересовался я, чтобы не отмалчиваться и всё-таки создать видимость беседы. Заметив непонимание на лицах девушек, пояснил, из-за чего я такой вопрос задал, – Я почему-то считал, что обучение вы проходите чисто в женском обществе.

– Вы путаете двор Императора и сераль, – подала голос Алёна, сестра княжны, скорчив при этом уморительную гримаску.

Замечательно, что у обеих сестёр-красавиц хорошее, я бы сказал даже игривое настроение, но опять же плохо, что я снова становлюсь частью чьего-то плана. Я ещё от Дашкиной затеи не оклемался, вот, в госпитале лежу с прирощенной Целителем ногой, а меня снова в какие-то расклады тянут. Э-э, нет, так дело не пойдёт… Если мне из-за несостоявшейся свадьбы обычной княжны не так давно ногу оторвали, то что же мне оторвут за племянницу Императора? Оба сходу возникших у меня в голове ответа на свой же вопрос оптимизма мне ни на грамм не добавили. Короче, за неё всё что ни оторвут – всё плохо. Для меня. Чую, что мелочиться не будут.

– Наставник у меня есть. Кто-то же должен донести до особы императорских кровей знание основ медицины. Так что назначили мне в наставники лекаря не из последних. Наш Император человек серьёзный. Мне настоящий экзамен пришлось выдержать, перед тремя профессорами между прочим, прежде чем он мне госпиталь доверил патронировать. Поэтому не считайте, что вы одни чему-то учитесь в своей Академии. Нам с сестрой тоже спуску не дают. Но об этом мы позже поговорим, когда время будет. А пока мне интересно ваше мнение. Как вы считаете, можно ли в приличном количестве изготавливать изделия, вроде ваших поясов, которые были бы пусть и слабее, но в разы дешевле? – озадачила меня вопросом племянница Императора.

– Затрудняюсь с ответом. Теоретически сделать вещь хуже существующей не так сложно. Понять бы ещё, насколько интересующий вас артефакт должен быть слабее, или хотя бы знать, куда вы его собираетесь применить. Без этих уточнений я рискую попасть пальцем в небо.

Мой ответ заставил княжну ненадолго задуматься. Однако спустя несколько секунд она решительно тряхнула головой и поднялась со стула. Мне с трудом удалось скрыть усмешку, когда она встала у окна примерно в том же месте, где не так давно стоял доктор и приняла почти такую же позу, как он во время рассказа. Интересно, это совпадение или у всех медиков есть что-то общее в поведении.

– Полагаю, как курсант Академии вы имеете некоторое представление о том, что такое военная медицина. Не буду лезть в дебри и расписывать вам её отличия от традиционной медицины, но они есть, и порой они значительны. Что вы наверняка знаете, так это всё возрастающую роль артиллерии в боевых действиях. Именно из-за неё военные врачи бьют тревогу и называют массовые тяжёлые повреждения у военнослужащих травматической эпидемией. Осколочные ранения требуют не только скорейшей остановки кровотечения, но и максимально быстрого снятия шокового состояния, зачастую не менее опасного, чем кровотечение. С шоком и кровотечением целитель шестого уровня справится за одну-две минуты. У военных медиков есть понятие «золотого часа». Не ищите о нём упоминания в учебниках, лучше поговорите с любым знакомым военным врачом. Он расскажет вам, что если помощь оказать в течении первого часа, то из десяти раненых выживет девять, а если оказать её через два часа, то всё наоборот. Девять из десяти умрут. Резерва Силы у целителя шестого уровня хватает на первичную обработку пяти-восьми раненых. Потом ему требуется время на восстановление. Но целителей в армии мало. Настолько мало, что их роль в постоянно растущей армии перестают учитывать и скорее всего на следующий год закроется единственное учебное заведение в стране, где обучают военных магов-медиков. Тех самых магов, которые только в последней войне спасли тысячи жизней.

После экспрессивного монолога княжна замолчала, и я не сразу понял, что от меня ждут какой-то реакции на сказанное.

– Насколько велик ежегодный выпуск военных целителей? – решил я восполнить последнюю недостающую цифру в предложенной ей задаче.

– Порядка тридцати выпускников в год, – княжна развернулась ко мне лицом и чуть прищурилась, рассматривая меня с изрядным холодком.

– Действительно мало, – обескуражено отметил я вслух, – Польза, полагаю, от них армии немалая. Могли бы и побольше их штат расширить.

– Где бы ещё взять столько Одарённых, готовых стать «клистирной трубкой». Так, кажется, у вас в армии принято называть докторов? – княжна сердито сверкнула на меня глазами, без сомнения отождествив меня с остальными вояками, – Из родовитых в лекари никто не пойдёт. Им боевую магию подавай или на пилотов учи. А что касается остальных сословий, то немного магов шестого уровня согласятся на десять лет связать себя с учёбой и армией. Обучение у врачей пять лет, а потом ещё и обязательный контракт на такой же срок. Мы второй год подряд не можем набрать курс в пятьдесят человек полностью. В этом году их учится только сорок два, и то четверо под вопросом. И сколько из них осилит учёбу до конца? Двадцать пять? Тридцать? Военное министерство при любом удобном случае тычет нам на чрезмерные расходы по подготовке и содержанию каждого врача-мага. Целые трактаты пишут, доказывая, что армия куда как с большей пользой может потратить эти средства на обычных врачей и лекарства. Пока выручает статистика. Пришлось дотошно подсчитать и задокументировать результаты лечений. Доказано, что если первую помощь оказывал маг, то количество выживших и вернувшихся в строй в два с половиной раза выше среднестатистического по тем же воинским частям. Срок пребывания в госпитале так же заметно сокращается. Вроде бы, всё понятно. Однако, представьте себе, оказывается человеческая жизнь имеет себестоимость. Я стала ненавидеть это слово. Финансисты посчитали, что спасённые жизни и уменьшение количества калек обходятся армии слишком дорого.

– Зря вы слепо доверяете чужим расчётам. Для начала я бы их проверил с помощью дотошных и независимых специалистов. Не исключено, что армейские финансисты многое забыли в них включить. Те же расходы государства на рождение детей, пенсии и льготы инвалидам, пособия семьям, потерявшим кормильца и многое другое.

– Вы… Вы такой же, как они… – презрительно скривившись, произнесла княжна, порывисто оттолкнувшись от подоконника и направляясь к двери.

– Ирина, подожди. Граф дело говорит, – встала у неё на пути Алёна, – Ты сейчас разгорячена и не видишь, как он только что показал нам иную сторону конфликта.

– Какого конфликта… Дай мне пройти, – отмахнулась от сестры княжна, вытаскивая на ходу платок из рукава.

– Ты никуда не пойдёшь, пока мы не закончим разговор, – скалой встала у неё на пути Алёна.

– И ты с ними заодно… Ах, да. Я же забыла, что ты у нас экономист и вместо романов на ночь предпочитаешь гроссбухи изучать, – Ирина наверняка хотела сказать свою фразу максимально ядовито, но растерянности в ней прозвучало больше.

– Да. Меня учат на экономиста, а ты у нас медик. Поэтому ты и рассуждаешь, как медик. Ты увидела, что военное министерство пытается оттяпать у твоей любимой медицины какой-то кусок, и пытаешься всё решить с помощью эмоций и долгосрочных прожектов. Ничего не выйдет. Слишком разные весовые величины у министерства и у того заведения, за которое ты ратуешь. Граф только что тебе подсказал, что не стоит в одиночку воевать против всей армии. У нас есть и министерство финансов, и Счётная палата, и комиссия в Думе по государственному бюджету. Осталось доказать им, что военные без зазрения совести лезут казне в карман, пытаясь экономить на медицине, а все последствия перекладывают на бюджет страны. Браво, граф. Гениально, – Алёна, изобразив аплодисменты, направленные в мою сторону, повернулась к сестре, – А ты можешь забыть про свои страхи. Никто твоих магов теперь не тронет. В военном министерстве все крепко за свои кресла держатся и ради копеечной экономии на твоей любимой медицине никто зря рисковать не станет, – Алёна снова повернулась ко мне, – Граф, от всей души благодарю за идею. Расчёты я проверю сама. Мне как раз поручено наставником выполнить задание примерно такой сложности, вот я и займусь проверкой. А там глядишь, хорошо выполненным заданием где-нибудь перед Императором за ужином похвастаюсь, когда приглашённых побольше будет…

Мда… Поворот. Ничего похожего лично я в виду не имел. Просто хотел дать княжне небольшой выигрыш во времени, а тут вдруг младшая целый план родила.

– Неужели сработает? – обескуражено произнесла Ирина Александровна, присаживаясь на краешек стула и с надеждой глядя на сестрёнку.

– Дай мне неделю и мы вместе увидим результат, – Алёна задорно смахнула чёлку со лба и мечтательно уставилась в потолок.

– Тогда я наверное зря вас беспокою своими фантазиями по увеличению резерва у врачей, практикующих магию, – негромко сказала княжна, повернувшись ко мне.

– Мне нужен день, а лучше два. Все необходимые цифры я от вас услышал. Резерв мага шестого уровня у нас порядка трёхсот единиц. Он его расходует за пять-восемь раз. В среднем на сам магический сеанс тратит одну минуту или чуть больше. Всё правильно? Таким образом я могу сосчитать необходимые параметры и затем вчерне прикинуть, как это можно воплотить в изделии. Определённые трудности его удешевления я вижу в отказе от драгоценных металлов. Наш протез потому и называется протезом, что носить его нужно практически не снимая. Энергоканалы – штуки капризные. Они не так быстро подстраиваются к появившемуся стороннему источнику Силы, но зато, как только он исчезает, они торопятся вернуться на старое место. Убрав из протеза золото и платину, мы должны будем поставить более массивные детали из той же посеребрённой бронзы, к примеру, или иного металла со слабым окислением. Не уверен, что ваши врачи согласятся постоянно, день и ночь, носить на животе блямбу килограмм на пять. Да и размером она будет, – я руками показал на себе предполагаемые размеры протеза, ориентируясь примерно на крышку от солдатского котелка, – Полагаю, молодые люди будут испытывать неудобства, особенно при общении с противоположным полом, – брякнул я не подумавши, и только потом сообразил, насколько это прозвучало двусмысленно.

К счастью, обе княжны лишь хихикнули, и не стали комментировать мою промашку. Но и без внимания моя оговорка не прошла. Дала толчок к смене темы разговора.

– Вы же графом не так давно стали? Надеюсь, поисками невесты из высокородных уже озаботились? – всё ещё улыбаясь, спросила княжна, скорее всего в отместку за мою двусмысленность.

– А зачем мне из высокородных? – попробовал откреститься я, предполагая, что меня с кем-то собрались знакомить.

– Ну как же… – всплеснула княжна руками, совсем так же, как это делает моя новоявленная тётушка, – Первая жена всегда главная хозяйка в доме. Остальные жёны обязаны выполнять её распоряжения. Так что, если вы возьмёте себе какую-нибудь купчиху, а потом мало ли, надумаете сделать предложение, да хоть бы нашей Алёнке, то это будет прямым оскорблением, не иначе… – княжна говорила улыбаясь, и не видела, что её сестра вдруг выпрямилась, словно проглотив шпагу, а потом прикрыв зардевшееся лицо ладошками, быстро поспешила из палаты.

– Дура… – услышали мы с княжной полувсхлип Алёны, прозвучавший одновременно с гулким хлопком двери.

– Упс-с… – княжна оглянулась на дверь, и что-то сообразив, заторопилась, – Извините граф. Думаю, мы ещё увидимся. Интересно с вами всё получается.

Да уж… Ничего не скажешь. А мне как интересно точнее узнать, что тут было только что. За какую-то четверть часа я стал автором целой придворной интриги, согласился на разработку недорогого накопителя и получил весомое основание считать, что младшая княжна проявляет ко мне интерес.

Допустим, завязывающаяся интрига с военными финансистами меня не коснётся. Про неё можно забыть. По крайней мере, я надеюсь, что можно.

С накопителями всё гораздо интереснее. Княжна вряд ли догадывается, насколько её вопрос попал в цель. Что-то подобное я пытался сам придумать, чтобы вбить ещё один клинышек в устоявшееся мнение и легализовать способности интромагов. А тут такой подарок! Удастся внедрить протезы в медицину, а там, глядишь, медики сами придумают, почему и как они работают. Заодно и докажут, что посторонние источники Силы не являются крамолой. Хотя, кто будет спорить? Уж точно не армейцы. Им маги, вооружённые накопителями, в разы больше жизней спасут. А спорить с фронтовиком, вытащенным с того света… Не… Есть более простые способы самоубийства.

Потирая руки, стал размышлять о княжне, точнее о её младшей сестре, но тоже, кстати, Великой княжне, как я понимаю. В череде наследников Императора она в самом хвосте, и это не может не радовать. Было бы ей годиков побольше… А, кстати, сколько ей лет? Вот где мою тётушку чёрт носит? Она же наверняка знает все эти подробности, а то и в курсе, есть ли у младшей княжны жених.

Павел Георгиевич, залетевший в мою палату минут пятнадцать спустя, застал меня мечтательно улыбающимся.

– Граф, это переходит все границы! Обидеть Великую княжну, да ещё в стенах нашего госпиталя… – начал он сходу отчитывать меня.

– Ну что вы. И в мыслях не было, – открестился я, не меняя блаженного выражения лица, – Возраст… Чувства… Сами понимаете.

– Э-э, – сбился доктор и даже остановился на полушаге, затоптавшись на месте, – То есть всё хорошо?

– Да мне-то откуда знать, что у них в голове? Просто постарайтесь забыть, что вы видели, и думаю, всё само по себе уляжется.

– Если бы один я видел, – вздохнул доктор, – Тут сороки наши уже такого нарассказывали, что не передать. Боюсь, к вечеру вся больница вам не на раз косточки промоет.

– Лишь бы не обглодали, – легкомысленно отмахнулся я от будущих сплетен, – А вы мне не подскажете, надолго я тут у вас застрял?

– У нас не слишком надолго. Недели две полежите, а потом раз в пять-семь дней на коррекцию будете показываться. Период дистракции у вас предположительно составит дней восемьдесят. Этот срок зависит от вашей переносимости. Ну, и потом фиксация. Там чуть дольше.

– Постойте… А как же Академия, учёба? – я было ещё хотел что-то добавить, но слова неожиданно закончились. Да и горло перехватило.

– До следующего учебного года можете считать себя в отпуске по состоянию здоровья. А в конце лета добро пожаловать на комиссию. Успеете восстановиться – дадим разрешение на продолжение учёбы. Не успеете – комиссуем, – пожал плечами врач, рассказывая мне очевидное. Для него очевидное, а для меня…

Для меня это крушение надежд! В ближайшие годы кроме как пилотом-гвардейцем я себя никем иным не представлял. Да и сейчас не представляю.

* * *

Михаил Кравцов, молодой камышинский архитектор, зябко передёрнул плечами и в который раз с тоской выглянул из-за спины извозчика, пытаясь оценить, долго ли они ещё будут тащиться.

Дождь, начавшийся вчера вечером, сыграл дурную шутку. С наступлением темноты ударил мороз. За ночь ледяная корка толстым слоем покрыла дорогу и словно отлакировала придорожные столбы. Ночью дождь перешёл в снег, и теперь, по утру, на улице завывала метель, время от времени начиная стучать по тенту пролётки ледяной крупкой.

– От Будёновки до Горного Балыклея вообще ужасть что творится, – рассыпался нескончаемой болтовнёй извозчик, напяливший на себя сразу два тулупа, один поверх другого, и оттого не чувствующий холода, – Свояк у меня ночью ездил. Говорит, сотни машин у обочины заночевали и обозов видимо-невидимо. Он с бабой своей приспособился в непогодь пирожками да взваром горячим торговать. Так этой ночью у него враз всё расхватали. Ишь, как они сподобились ненастье себе на пользу обернуть. Кому беда, а у них одна ночь месяц кормит.

Михаил, поплотнее закутавшись в тёплый плащ с меховой подкладкой, лишь улыбнулся, явственно уловив в голосе ямщика зависть к удачливому свояку. Если разобраться, то он тоже чужое несчастье себе на пользу обернул. Изначально ему не хотелось связываться с мещанином, предложившим смешные, по меркам архитекторов, деньги за проект дачного посёлка. Заставила нужда и начавшие копиться долги. Большие деньги архитекторам далеко не сразу платят. Надо имя себе сделать и хотя бы несколько значимых проектов завершить. Желательно, удачных, и чтобы о них заговорили. Не всё от архитектора зависит. Зачастую заказчик своим видением и требованиями к объекту ставит крест на замыслах даже маститых деятелей архитектуры. А тут повезло. Земли мещанину по банкротству баронессы не отошли, а черновик проекта сохранился. Его-то и подработал Кравцов, изрядно вдохновившись представленными для конкурсантов эскизами, выполненные заказчиком. Конкурс он выиграл. В качестве дополнения к проекту часть своей дипломной работы приложил. Не зря же профессора отдельно отметили, что предложенные им в дипломе веерные коммуникации являются удачным решением при централизованной застройке. Случись какая авария, будущие жильцы посёлка вряд ли останутся без света или воды. На то и предусмотрены в проекте закольцованные водопроводы и релейные переключатели на трансформаторных станциях. Эти новшества законно являются проектом особой гордости начинающего архитектора. Такого в Камышине никто пока не делает. Может в столице что-то и встречается похожее, но где она столица и где Камышин.

Неделю назад Кравцов и с самим заказчиком познакомился. До этого он только с его доверенным лицом встречался, с одним из приказчиков купца Липатова, да с самим купцом один раз переговорил накоротке.

Граф оказался весьма молодым, как бы не моложе самого Михаила. Если бы его не старило грустное выражение лица, изрядная хромота чуть скособоченной фигуры и трость, на которую он тяжело опирался, так и вовсе можно было подумать, что лет ему всего ничего.

Эскизы и рисунки, относящиеся к посёлку, граф воспринял, как данность, лишь бегло их проглядев, хотя и кивал время от времени вроде бы одобрительно, а вот на чертежах замер и изучил их тщательно. Даже отделил ту часть, где по электричеству предложения были оформлены, и подтолкнул эти листы своему спутнику, такому же молодому человеку, как и он сам.

– С проектами рабочих посёлков не приходилось дела иметь? – задал граф достаточно неожиданный вопрос, отвлёкшись от бумаг.

– На практике нет, не довелось. Да и вряд ли у кого такой опыт есть. Заводчики у нас таким мелочам немного внимания уделяют. В лучшем случае территорию выделят, да улицы обозначат. А там уж застройщики, из тех, что подешевле, сами всё планируют. С теми деньгами, что им платят, уж точно не до архитектурных изысков. Такое безобразие строят порой, что впору сразу в тюрьму сажать. Впрочем, что я вам рассказываю. Сами же не раз видели.

– Не без этого. Оттого и хочу, чтобы рабочий посёлок по качеству жизни в нём, на вот этот ваш проект походил, – граф постучал пальцем по изучаемым им бумагам, – Возьмётесь? Только надо будет к нам приехать. Там у меня строитель главный имеется и два шкафа документации разной накоплено.

– Хм… Не могу сказать, чтобы я был в настоящее время работой перегружен, но в ближайшие пять дней точно буду занят. Вашим же проектом занимаюсь, если что, – архитектор не стал говорить, что поздней осенью чуть ли не вся их братия остаётся не у дел. В России зимой не принято строить. Зато весной заказчики словно с цепи срываются и каждому надо, чтобы именно его проектом занялись в первую очередь. Порой непонятно, а о чём они раньше думали. Знали же, что по лету строиться будут.

– Значит так и решим. Заканчивайте свои дела здесь, и давайте через недельку к нам приезжайте.

– Позвольте поинтересоваться. Большой ли посёлок вы планируете? – Михаила предложение графа не особенно заинтересовало. Так, из вежливости вопрос задал. Что с рабочего посёлка взять? Бараки, дома, больше похожие на сараи, да пара лавок. Со временем где-нибудь у реки приткнётся баня, а там и трактиришко с постоялым двором добавится. Полно таких поселений по России настроено. Порой, словно под копирку сделаны. Грязь и беспросветность, вот уж что точно их объединяет. Надо бы найти приличный повод, да отказаться. Ни славы, ни денег такой заказ не принесёт.

– Если бы посёлок, – граф закручинился ещё больше, хотя и раньше оптимизмом он ну никак не блистал, – В ближайшее время мне с десяток посёлков потребуется. И не просто посёлков, а таких, чтобы в них жить можно было ничуть не хуже, чем в городе.

– В городе тоже не все одинаково хорошо живут, – осторожно заметил архитектор, боясь спугнуть удачу.

– Вы молодой. Вам хотелось бы жить в рабочем посёлке?

– Честно говоря, после Питера мне и в Камышине не слишком уютно, – признался Михаил, ничуть не лукавя.

Недаром Имперская Академия Архитектуры в Питере расположена. Ой, не зря. Сама атмосфера города, особенно старой его части, просто физически не позволяет на её фоне творить потом архитектурные непотребства. Воспитывает будущих архитекторов одним своим существованием.

Предки Питер надёжно строили. Выжил город. Пусть и не весь, но и то, что осталось, заставляет влюбиться в него. На каждой ежегодной встрече бывшие выпускники их Академии раз от разу рассказывают одно и то же. Им сердце порой на части разрывает так, что они готовы метаться между Питером и своими вотчинами не по разу в год.

– Ну, ладно. Про вас оставим. Наверное, я пример привёл неудачно. Тем не менее, мне нужно, чтобы мои работники жили хорошо. В домах со всеми удобствами, и чтобы в посёлке им и их семьям было, чем заняться.

– Так давайте бассейн им построим. Разом ваш посёлок в особый статус выведем, – пошутил архитектор.

– Бассейн. Зимний сад. Фонтан на площади. Точно! Ай, молодца! Вот ведь оно, решение! – граф сначала прикрыл было глаза, словно что-то вспоминая, а потом порывисто вскочил, размахивая своей тростью, словно древком знамени, – Можно сказать, на поверхности лежало, а я не допетрил. Обязательно! В каждом посёлке! Тепла и света у нас будет в достатке, а где не хватит, там по старинке добавим.

– Простите, по старинке – это как? Углём и паром? – не поверил архитектор, полагая, что его просто разыгрывают.

– Старой доброй магией. Ой, да что я вам объясняю. Когда приедете, тогда и покажу, что мы делать научились, – разбушевавшегося графа прервало негромкое покашливание его спутника, после которого он поумерил пыл и уселся обратно на стул, – Понятно, что сперва подписочки кой-какие у Степана Николаевича оформите. Так что ждём вас в гости, Михаил Григорьевич. И проект ваш с собой прихватите. Медведей наших убеждать легче будет.

– Михаил Григорьевич, Михаил Григорьевич, Миша… Да очнись же ты. Братец, а ну-ка погляди, там у тебя пассажир не замёрз случаем, – услышал архитектор чей-то громкий голос сквозь полудрёму. Встряхнувшись, он выбрался из закутка, где так удобно укрылся от ветра, запахнувшись в плащ и закутав попоной ноги. Вроде только пригрелся, а гляди-ка ты, враз задремал.

Звал его бодрый дед из остановившейся встречной пролётки. Проморгавшись, Михаил узнал старого друга своего отца.

– О, Олег Ефимович, а я как раз к вам еду. Вы геодезию и межевание мне сегодня обещали закончить.

– Так и сделали, раз обещал. Всё с собой везу. Как раз с участка еду. Поэтому смело можешь разворачиваться, – перекрикивая очередной порыв ветра, дед закашлялся и лишь махнул рукой в сторону города, падая обратно на сидение пролётки.

– Обратно едем, вашбродь? – радостно среагировал ямщик на эту сценку, и получив подтверждение, засуетился, разворачивая пролётку на узком пятачке свободной дороги.

* * *

Боль. Она имеет несколько разновидностей и у каждой из них свой характер. Недели не прошло, как я научился их различать. Фантомные боли, моё напоминание об оторванной ноге, были резкими и сопровождались волной неконтролируемого страха. Начинающиеся воспаления от спиц неожиданно тыкали, словно раскалённые острые иглы, выжимая слёзы из глаз своей прострельной неожиданностью, а вытягиваемые аппаратом кости имели собственный, скребущий и ноющий оттенок.

Я постоянно не высыпался. Почему-то именно посреди ночи мне зачастую перепадал полный букет болевых ощущений. Приходилось вставать, пить горькое лекарство и менять простынь, взмокшую от выступившего пота.

Днём немного отпускало.

Вскоре я стал настоящим знатоком боли и научился за ней наблюдать, как бы со стороны. Оказалось, что это полезное занятие.

После работы на Источнике у меня почти на сутки исчезали фантомные боли. Вместо них появлялось ощущение тепла и непонятное чувство присутствия чего-то живого. Мой котёнок тёрся у ног и лишь иногда осторожно трогал меня подушечками лап, чуть выпуская коготки.

С воспалениями справлялась Джуна, беззлобно ругая меня на двух языках, и утверждая, что я чересчур много хожу.

От тянущих болей меня научилась спасать её дочь, Лина. Её маленькие ладошки легко пролазили сквозь стальные спицы и боль постепенно отходила до вполне терпимого уровня. Саму девочку во время лечения было не узнать, настолько серьёзной она становилась.

Джуна лишь языком цыкнула и отступила на шаг, когда та в первый раз подошла ко мне и засунула свои ручонки под аппарат, а мать хотела её остановить. Ох, как Лина на неё посмотрела. Несколько секунд они бодались взглядами, и Джуна сдалась первой.

Каждый раз, после визитов к Целительнице и её дочери, я садился с ними пить чай, дожидаясь Степана. Он сопровождал меня каждую поездку и по прибытии исчезал, прихватывая с собой пухлый саквояж. Я его не расспрашивал, ожидая, что он сам мне всё расскажет, и однажды дождался.

– Олег, я женюсь, – огорошил он меня после очередной поездки и глядя на мои вытаращенные глаза и отвисшую челюсть, добил окончательно, – На дочери Мансурова.

– Э-э-э, ну как же так… Она Одарённая… У неё могли быть дети с Даром… – не смог я сходу найти подходящих слов, да что там, просто сказать чего-то более умное или соответствующее моменту.

– С этим как раз не всё так плохо, – почему-то облегчённо выдохнул Степан, и вытянув перед собой руку с открытой ладонью, показал мне маленький светящийся шарик на ней, – Кроме того, у нас есть дочь и мы оба уверены, что у неё с Даром всё в порядке.

Пару секунд я хватал воздух ртом, а потом прикрыл глаза, осенённый догадкой. Передо мной, словно в калейдоскопе, в одно мгновение пролетели картинки.

Моя первая любовь и неделя дикой, безумной страсти…

Работа на износ, в тщетных попытках, заглушить разлуку…

Девушка из запомнившегося дома у околицы, развешивающая белье. Катящийся по земле тазик и… И детские распашонки на краю верёвки!

Я раскрыл глаза и посмотрел на друга.

– Воспитаю, как свою. Обещаю, – произнёс он недрогнувшим голосом, твёрдо встретив мой взгляд.

Глава 27

Наша жизнь полна неожиданностей, зачастую вполне предсказуемых, но от этого они не становятся менее значительными.

Каждый год неожиданно выпадает снег. Вот уж, чего точно никак не ожидаешь. Чиновники только руками разводят и начинают рассказывать, какие героические меры они предпринимают, чтобы справиться с навалившейся бедой.

То вдруг земля даст необычно большой урожай. И с этим приходится бороться, как со стихийным бедствием, мобилизуя все свободные силы и транспорт. А сколько потом бумаги тратится, чтобы скрыть сотни тонн сгнившего зерна и картофеля, и не счесть.

Не так часто неожиданности переходят для чиновников в неприятности. Случись развалиться дороге, мосту или зданию, которые только что за счёт казны построены, тогда приходится искать виноватых. Впрочем, чиновничья братия и тут маху не даёт. Все винтики вовремя смазаны, «лишние» деньги поделены, так что обычно виновные отделываются лёгким испугом, а то и приносят в жертву одного из своих, как правило, из «неудобных». Из тех правдорубов, которые не понимают, что государственная машина – это сложный механизм, и без смазки работать не будет.

На фоне этих бед никто обычно не замечает, как порой вовремя перед неприятностями подрастают цены на бензин или транспортные тарифы, а то и на другие мелочи. Не время рядиться, когда подвиги совершаются. Пройдёт месяц-другой, и те же чиновники, при попустительстве которых цены выросли, выступят за их же снижение, показав себя радетелями интересов совсем других групп промышленников и аграриев. Карманы-то у чиновника с обеих сторон на сюртук нашиты. Так что нельзя всё в один складывать, а то самого перекосит. Опять же с двух сторон получать куда как приятнее.

Понятное дело, что дирижировать всеми процессами сложно, но зато как приятно. Вроде бы цены на бензин перед посевной всего-то на семь копеечек поднялись, а в итоге, смотришь, с каждого наместничества по паре миллионов рублей чистой прибыли получилось. Затем и с подорожавших зерновых перепало, и с продажи подрядов по программе государственной, срочно свёрстанной для снижения цены на тот же хлеб. Только успевай крутись, лавируя между крупными группами богатеев и коалициями Кланов. Ещё бы контролёры императорские в сложное дело управления страной не лезли, так совсем бы хорошо чиновнику жилось.

– В общем-то я по делу позвонил, – выдохнул в трубку купец Липатов, после того, как мы обменялись положенными приветствиями и поинтересовались здоровьем друг друга, – Встреча у меня тут была неприятная на днях. Есть у нас такой Мелентьев, пожалуй, самый крупный откупщик по зерну на всё княжество. О прошлом годе он от министерства финансов на откупе был, а нынче, сказывают, на германцев работает. Деньжищ они ему не на шутку отвалили. Я сам-то с зерном раньше не особо связывался. Так, по случаю прихватывал по мелочам. Чисто для перепродажи. А те купцы, что на зерне работают, о Мелентьеве очень нехорошо отзывались, с опаской говорили и исключительно приватным образом. Последние годы у них не всё ладно. То погорит кто, у другого судебные сутяги арест на элеваторы наложат, да так дело затянут, что чуть не всё зерно в негодность придёт, то дорога железная вагоны в срок не подаст. Короче, начал Мелентьев с намёков многозначительных, вроде, как не своим делом я занялся, а под конец и вовсе мне ультиматум выставил. Видишь ли, нужно ему, чтобы я зерно едва ли не в закупную цену продал, а элеваторы и вовсе отдал в аренду лет на десять. Памятуя про наш разговор, я ему ответил, что всего лишь по твоему поручению зерном занимаюсь. На что он очень нехорошо улыбнулся, и сказал, что с тобой проблем не будет. Честно скажу, видал я наглецов всяких, но с таким первый раз сталкиваюсь. С виду вроде не глуп, но как-то слишком уж он лихо авансы раздаёт и меры не чувствует. Того и гляди поверить можно, что это Мелентьев у нас Император, или один из ближних его.

– У нас так много зерна, что он на крайности пошёл? – поинтересовался я у купца.

Совсем я с делами и болячками своими замотался. Надо будет время на объезд владений выбрать. На те же элеваторы хоть раз посмотреть, что Липатов выстроил и пшеницей да рожью наполнил.

– Немало. Почитай, ту же вашу Рязань можем два, а то и три месяца зерном и мукой снабжать, – довольным голосом пророкотал купец в трубку.

– Ого, это когда же мы столько набрать успели?

– Так вот сам теперь гадаю. Я его по осени небольшими партиями покупал, а тут вдруг своё зерно мне двое наших купцов продать решили. Не из самых крупных, но и не мелочь какая. В первую сотню по княжеству входят. Тогда-то я на радостях внимания особо не обратил, а теперь припоминать начал. Встревожены они оба чем-то были. Торопились изрядно. И за ценой не сильно стояли, – купец пару секунд помолчал, а потом уже заметно тише, добавил, – Тщеславие нас губит… Мечтал я в первую сотню войти, а похоже, в блуд всех втянул.

– Разговор с Мелентьевым когда состоялся? – я сделал вид, что не заметил раскаяния купца, собирающегося было посыпать свою голову пеплом.

– Третий день как пошёл. Я тогда сразу пробовал позвонить, но сказали, что ты в столицу улетел, кости тянуть, – зачастил в трубку Липатов.

Ага, три дня… Точно. Летаю я раз в неделю в госпиталь. Мне там гайки на аппарате подкручивают, чтобы спицы натянулись и кость ноги вытягивали. В следующий приезд пообещали аппарат снять.

А лиходеев только вчера вечером выхватили.

Совпадение? Три скользких уголовных типа пытались просочиться на мои земли, но были перехвачены егерями. Приказам не подчинились. Начали отстреливаться. Одного из них, раненого в ногу, егеря взяли живьём. Двоих тоже неплохо к реке прижали, но что-то там у них дважды так полыхнуло, что враз круг выгорел, метров пятьдесят диаметром. То-то. Чтобы по лесу ходить – особый навык нужен. У себя в городе они бы моих егерей на раз обставили, а в лесу извините-подвиньтесь, господа уголовнички. Не под лес вы заточены. На нашем столе ваши козыри не играют.

Опять же, сомнение меня гложет…

С каких-таких хлебов алькальды моего разрешения спросили на усиление нарядов. Буквально за день, до того как… Знали что-то, или приказ получили?

Скажу честно, эта игра втёмную мне порой начинает надоедать.

Как выяснилось из наскоро проведённого допроса, трое убийц, заявившихся в мои владения по заданию столичного криминального авторитета, тащили с собой магическую гадость и готовились сжечь мой новый дом, что характерно, вместе со мной. По крайней мере, единственный выживший не раз подтвердил, что сжечь документы в доме можно было как вместе с их хозяином, так и без него. То есть, заказчика не волновало, остался бы я жив, или нет. Опять же и прямого задания на моё умерщвление у поджигателей не было.

С собой они тянули две «Огнёвки». Добротный старый военный артефакт. Их сейчас на военных складах совсем немного осталось. Можно сказать – музейными экспонатами они скоро станут. Этакий сосуд, размером с бидон для молока. При взрыве он огня даёт побольше, чем бочка авиационного керосина, и пылает намного жарче. Егеря говорят, что на выгоревшей проплешине у реки деревья в обхват толщиной успели в пепел сгореть, пока пламя «Огнёвок» бушевало. Подожги лиходеи дом, и не факт, что я спросонья Щиты успел бы на себя накинуть, чтобы выбраться из пожарища.

До столичного пахана мне сходу не добраться, к тому же вряд ли он с непосредственным заказчиком дело имел. Зато Мелентьев мне интересен. Больно уж он вовремя со своим ультиматумом объявился. А то я себе голову сломал, пытаясь догадаться, кому мог настолько дорогу перебежать, что ко мне поджигателей подослали. Причём, именно пожар им нужно устроить было.

Судя по предполагаемому поджогу, бесцельному на первый взгляд, хранимые в доме документы на собственность кому-то сильно мешают. Вроде бы глупость. Есть же ещё два экземпляра на каждую купчую. Один в рязанском земстве, а второй в имперской канцелярии. Копии, взамен сгоревших, снять не сложно. Или и там оригиналы пропадут… Допустим, до земства добраться вполне возможно, но чтобы на содержимое имперских архивов покуситься… Нет, определённо стоит с Мелентьевым поговорить по душам.

– Ерофей Константинович, про Мелентьева я понял. Ты лучше расскажи мне, каким он боком с германцами может быть связан? – задал я вопрос купцу, пытаясь сложить осколки мозаики в цельную картину.

– Так как же… – мне на секунду почудилось, что Липатов даже руками всплеснул, что с телефонной трубкой в руке та ещё задача, – Немчура русское зерно испокон веков покупает. Своей-то земли у них не очень много, а скота они выращивают поболе нашего. Нашим зерном дешёвым свою скотину откармливают, а потом нам же втридорога продают всякие колбасы, сосиски да паштеты, в которые не понять что напихано. Опять же породистой скотиной они крупно торгуют. Только там цена такая, что за одного их быка-производителя можно десятка полтора-два наших купить.

– А нам кто мешает породистый скот заводить? – поневоле откликнулся я, коснувшись больной темы.

Добавилось народа у меня на землях по поздней осени. Оправдались прогнозы. Ещё первый снег не выпал, как потянулись мужики из деревень приработок на зиму искать. Полки в наших поселковых лавках в считанные дни опустели. А у меня ещё одна забота появилась – рабочих кормить. У кого-то может такие вопросы и сами по себе решаются, да и у меня со временем всё наверняка бы разрешилось, но уж слишком быстро я начал земли переустраивать. Посчитать, так скоро больше тысячи людей, от земли оторванных, у меня будет числиться. Рабочие, охрана, водители, строители, кочегары… Кого только нет.

– Скудоумие наше мешает, и лень-матушка. По-скотски мы со скотиной обходимся, уж прости за каламбур. Чуть травка появилась, на пастбище её отправляем, а на зиму сена накосим, чтобы она с голодухи не загнулась, и на том заботы заканчиваем. У немца всё не так. Скотинка обихоженная стоит, в тепле и сытости. Корма не просто тебе солома и сено какое попало, а по специальным книгам прописаны. Там и зерно, и клевер, и люцерна. Всё отдельно выращивают, варят-парят, в нужной пропорции смешивают, да коровке прямо в загон привозят и точно по часам в кормушку высыпают. Водичка свежая, опять же, соль всегда в достатке. Оттого скотина у них тучна и в рост идёт быстро.

– Угу, клевер и люцерна. Посадим. Дело не сложное, – откликнулся я, делая пометки в записной книжке, – Заодно и зоотехником озабочусь.

– Аккуратнее, смотри. У нас тоже камышинские скотоводы клевер высаживали. Только полстада враз потеряли, – купец замолчал было, но затем, правильно истолковав мою паузу, вызванную удивлением, сам же и продолжил, – Пастухи прокараулили. Стадо зашло на посевы. Коровки клевер сильно любят, просто дуреют от него. Часа не прошло, как коров раздуло. Половину так и не спасли.

Точно. Вспомнил я, как мы со Степаном в детстве в ночное ездили. Кто-то из деревенских нам тогда тоже страшилку про клевер рассказал. Только в его рассказе корова от клевера не раздулась, а прямо таки лопнула на поле, разлетевшись на куски. Врал он, наверное, посмеиваясь про себя над доверчивой ребятнёй.

Эх, казалось бы, совсем недавно я пацанёнком был… Всё мечтал, как бы скорее взрослым стать. Стать-то стал, может даже и быстрее, чем надо, если верить некоторым обмолвкам моих знакомых, а детство частенько вспоминаю, как самое счастливое время в моей жизни.

– Ерофей Константинович, а год-то у нас хоть урожайный был? – полюбопытствовал я, раз уж довелось оказаться в числе значимых зерноторговцев. Так хоть немного в курсе дел буду, если разговор с кем придётся вести.

– Да какое там… Не сказать, чтобы неурожай, но в прошлом году, далеко не самом лучшем, и то зерна побольше было. А уж если немчура с таким рвением скупать всё принялась, так и вовсе… Ох, а ведь прав ты, Олег Игоревич. Из-за войны не только немчины без польского да румынского зерна остались, но и у нас в западных землях вряд ли что уродилось. По ним война вовсе ранней весной прокатилась. Получается, что не только зерна уродилось немного и не везде, так мы его ещё и за границу продаём больше обычного. Так, глядишь, и до голодомора доторгуемся, и до голодных бунтов.

– А во время бунта, даже если архивы имперские сгорят, то никто и внимания на такую мелочь не обратит… – вполголоса пробормотал я, отстранив от лица телефонную трубку.

О том, что рано или поздно у меня постараются отнять раскрученное дело, я не раз задумывался. Для бояр это в порядке вещей. Не одно их поколение своё богатство так наживало, больше получая с меча, чем с сохи. Только я был уверен, что отнять попробуют верфи, а то и производство накопителей под себя подмять. С накопителями, правда, загвоздочка. К ним я сам нужен, вместе с Чашами и Источником.

Про элеваторы, как про объект для захвата, я даже и не помышлял. Они как-то незаметно появились, чуть ли не сами по себе, и для меня обозначились лишь безликими цифрами в финансовых отчётах. Подумать, так там совсем никого из моей охраны нет. В порту полтора десятка охранников имеется, но оттуда до элеваторов ещё километра три. Неужели сами догадались и пост организовали?

Свою долю вложений на закуп зерна я ещё в августе отдал Липатову. Думал, с солидным запасом хватит, а пришлось ещё и доходы от речного порта потратить. Были у меня средства, отложенные на проект с каучуком. До конца зимы они мне не требовались. Тогда и решил, что не имеет смысла держать деньги в банке, если их можно хорошо обернуть.

Вот и обернул… Мало того, что самого чуть было не подожгли, так теперь ещё придётся разбираться, в какие игры я влез.

На Мелентьева моего права хватит. Надумал моего человека пугать, так смотри сам не перепугайся. Но если кто за ним серьёзный стоит, а за ним точно кто-то стоит, раз откупы ему от министерства давали производить, то тут надежда только на Закон и Императора.

Родства и связей весомых я не имею, а моя дружина серьёзному Клану на один зубок. В одно лицо мне существенный конфликт не потянуть. Остаётся надеяться, что я ситуацию с организацией поджога правильно просчитал, иначе наскребу себе неприятности.

Итак, Мелентьев…

Откупщика привезли на пятый день. Я уже был весь на нервах, и если бы не оговорённые звонки, которые до меня доходили в срок, пересылаемые через один из посторонних столичных телефонов, то вскоре вылетел бы в Камышин сам.

Может быть поэтому я проявил изрядную настойчивость в снятии аппарата с ноги, и оплатил услуги дорогостоящего целителя, чтобы миновать стадию фиксации, на которой настаивали врачи. Денег отдал за такое лечение, как за приличный автомобиль. Пришлось платить, так как Джуна напрочь мне отказала в помощи, упирая на то, что для такого лечения нужны специальные навыки и опыт.

Взяли Мелентьева в не совсем обычном публичном доме. В Империи проституция не запрещена. В одной только столице не счесть дам, у которых вместо паспорта всегда при себе имеется жёлтый билет. Даже у меня в посёлке пара такихпоявилась. Страшны как смертный грех, хотя говорят, что очередь к ним дня на три вперёд расписана.

Но кто мог подумать, что в нарядном ярком особнячке, где днём, в специально оборудованном под детские игры дворе, две строгие бонны выгуливают полторы дюжины нарядно одетых малышей, располагается нелегальный публичный дом. Роль проституток там выполняют дети.

Наш любитель «клубнички» посещал это заведение с завидным постоянством, иногда оставаясь там ночевать. Как оказалось, особняк был его собственностью, как и большой доходный дом в центре Камышина и одна из усадеб по соседству, где собственно и проживал откупщик. После одной из таких его ночёвок, в предутреннем тумане скрипнула неприметная калитка на заднем дворе, выпуская изрядно задержавшегося посетителя. Звук удара, вскоре повергшего откупщика на землю, никто не услышал. Даже собаки в его усадьбе, находившейся в двух шагах от красивого особнячка, не гавкнули, поленившись выползти из своих конур в утреннюю серую промозглость.

Допрос Мелентьева, накачанного нужной химией по самые уши, дал неожиданно много уже в самом начале. Один список посетителей его особняка чего стоит. Я совсем не удивился, когда изучая принесённые Степаном протоколы допроса, среди первых же фамилий клиентов увидел высокопоставленного чиновника, представляющего интересы Министерства финансов в наместничестве. Зато потом брови сами по себе поползли вверх. Слишком впечатляющ был перечень любителей детских тел.

– Даже жалко отдавать такой подарок, – прокомментировал Степан принесённый им список, глядя на моё удивление. Чрезмерно высок оказался перечень должностей у тех, кого Мелентьев поймал на крючок пагубной страсти. Случайными визитами там никто не отговорится. Откупщик организовал подобие клуба, члены которого не только могли выбирать себе жертв для утех из очень юных воспитанниц и воспитанников, но и целые представления заказывать, с участием двух воспитательниц. Обе садистки, затянутые в кожу, с плётками в руках и кучей специально изготовленных разнокалиберных «игрушек», готовы были выполнить любую прихоть клиентов, наслаждающихся мучениями истязаемых и насилуемых детей. Особые ценители порой требовали, чтобы на заказываемыми ими спектакли к паре воспитательниц ещё и здоровенный угольно-чёрный доберман присоединялся.

– Да, впечатляет, – согласился я, наскоро пролистывая показания Мелентьева, где он подробно расписывал пристрастия членов созданного им клуба, – Что по немцам выяснили?

– На первый взгляд всё очень похоже на обычный крупный заказ партии зерна. Очень крупный. Кроме немцев в деле участвуют три наших Клана. Те, правда, через Новгород для Ганзы стараются. Они тоже скупают зерно и вывозят его за границу. Сам-то откупщик не много знает, но оговорки у него иногда очень многозначительные бывают. К примеру, он твёрдо убеждён, что в ближайшее время власть сменится и за все его преступления ему не придётся отвечать. Про ожидаемый голод тоже с ухмылкой говорит. Мол, сытый народ труднее всколыхнуть.

– Пока слабовато. Быстрее его раскручивайте. Нам до вечера нужно определиться, что дальше делать. Сможем заговор или злой умысел доказать, считай, что мы на коне.

– Тебе не хватает того, что к середине января в большинстве губерний зерна и муки совсем не останется? – Степан нашёл нужный лист и ткнул пальцем в написанное, отчеркнув строки ногтем.

– То что нужно, – вчитался я, начиная потирать руки, – Вот в этом ключе и выясните всё, что он знает. А я пошёл свою цидулю сочинять. Мне ещё в столицу звонить. Иначе, без предварительной договорённости, к князю Обдорину никак не попасть.

Кстати, в организации поджога Мелентьев признался.

* * *

Четыре дня спустя. Зимний дворец.

– Значит так, да, – выслушав доклад князя и мельком просмотрев принесённые им бумаги, Император откинулся на спинку кресла, уставившись в потолок ничего не выражающим взглядом. Просидел не долго. Секунд через десять он уже энергично принялся расхаживать по кабинету, безжалостно топча сапогами дорогой ковёр, – Ну, Вильгельм, ну родственничек. А ещё братом меня называл. Хорош братец, нечего сказать… Что ещё? – прервал он себя на полуслове, заметив, что Обдорин энергично трясёт головой.

– Похоже, кайзера в тёмную играют. Размер его казны мы достоверно знаем. На зерно уже больше ушло, чем её годовой запас. Доподлинно известно, что свои расходы кайзер не сокращал и за займами ни к кому не обращался, – заранее пресёк князь возможные возражения, – Да, деньги немецкие расходуются, но похоже, они не из тех, что кайзеру подконтрольны. Полагаю, что тут их союз скотопромышленников замешан и французский банкирский дом, из самых крупных. Стараемся точнее узнать, но такие сведения быстро не получить.

– Этим-то что за интерес?

– Скотопромышленники с немецким вояками напрямую связаны. Как заказами, так и родственными отношениями. Их интерес прост. Чем слабее Россия, тем им спокойнее живётся. С французами тоже всё понятно. Они спят и видят, как бы клин вбить между нами и германцами. Начнись у нас заваруха какая, да потеряй кайзер влияние у немцев, так лягушатникам и армия особо не нужна будет в ближайшие годы. А там глядишь, они и свою программу перевооружения вытянут, – князь подтолкнул ближе к середине стола аналитическую записку российского Генштаба, посвящённую предстоящему перевооружению во французской армии. Государь вернулся за стол и принялся перелистывать страницы записки, освежая память.

– Не эти ли банкиры немцам денег ссудили? – спустя некоторое время поинтересовался Император, узрев сумму государственного долга, потребовавшуюся для оплаты гигантских французских военных заказов.

– Они самые. Ещё и османам денег подкинули, чтобы те корабли строили. Полагаю, что германским займом банки куда как более крупные свои вложения страхуют. С немцев мясом обратно своё возьмут, с турков тем же чаем или табаком. Понятно, что сами торговать не будут. Своим же купцам крупные партии ссудят уже товаром. В итоге, по кругу выходит, что деньги оборот сделают да обратно с хорошей прибылью к ним же и вернутся. Банкиры за одно и то же время дважды свои проценты снимут, да перед корольком французским выслужатся.

– Да, это ты неплохо раскопал. Понятно через деньги показано, кто нынче политику делает. Давно я такого внятного доклада не замечал. Всё кратко, очевидно, и по делу. Так, глядишь, скоро и без целого штата стукачей научитесь преступления раскрывать, – на похвалу государя князь Обдорин среагировал как-то болезненно, на долю секунды даже скривившись, – А то, понимаешь, вокруг только и говорят: – Государь то, государь сё… А что я могу? Хотя, подожди-ка…

Император отошёл к резному дубовому шкафу, монументально подпирающему потолок. Целая полка в нём отведена под текущие документы и доклады, к которым постоянно приходится обращаться во время работы. К большому сожалению большинства придворных, память на цифры у правителя Империи была превосходная. Не раз им приходилось бледнеть, когда государь ловил их на несоответствии между обещанными расходами и их итогом. Не зря дубового шкафа в кабинете боялись как бы не больше, чем ревизионную комиссию.

– Где-то было у меня предложение по поднятию вывозных пошлин. Ага, вот оно. Сейчас посмотрим, что это может дать. Хм… Не так-то мало, но в нашей финансовой войне это крохи. Двадцать восемь миллионов не та сумма, которая нам поможет. Даже если вдвое её увеличить, а средства направить на повышение государственных закупных цен по зерну, то и тогда не получится решить проблему чужими деньгами, – рассуждал государь вполголоса, изредка отвлекаясь, чтобы столбиком произвести понятные только ему расчёты.

Князь Обдорин замер неподвижной статуей, чтобы не сбивать Императора с мысли. Прислушиваясь к его словам и некоторым озвученным цифрам, он боролся с сомнениями. Отношение Императора к насильникам Обдорин знал не понаслышке. В лучшем для них случае, лет по восемь каторги они заработали, а некоторым и того больше светит. Проблема в том, что две трети списка составляют Одарённые, каторга для которых не предусмотрена. Их или в специальных тюрьмах содержат, которые и так сейчас переполнены, или сразу на казнь отправляют. На казнь совершённые в Камышине преступления не тянут. Князь хоть и знал Императора с раннего детства, но до сих пор уверенно не мог сказать, что читает его, как открытую книгу. Оттого и раздумывал, стоит ли ему говорить, или сейчас лучше промолчать, оставив им задуманное на собственной совести.

Как и всякий правитель, государь на многие вещи смотрит с некоторым цинизмом, свойственным крупным руководителям. «Лес рубят – щепки летят». Эту поговорку он раз слышал от своего высокопоставленного друга детства. Сможет ли Император поступиться своими принципами, если на кону, как минимум, многотысячные жертвы голодных бунтов?

Он бы, князь Обдорин, смог. Даже сейчас бы смог, после просмотра фотоальбомов, изъятых из особняка откупщика. Неподготовленному человеку со слабой психикой такие вещи лучше не смотреть. Князю, по роду службы, что только не довелось своими глазами видеть. Расчленёнка. Трупы, обглоданные собаками. Месиво из мяса, костей и крови, оставшееся от семьи в пять человек после работы мага. Утопленники. Казалось бы уже ничем его не пронять. Так вот нет же… От каких-то фотографий до самых косточек пронзило. Оттого и не ограничился князь просмотром одних бумаг. Нашёл время поговорить со старшим унтер-офицером, доставившим из Камышина арестованных и документы, найденные при обыске.

Полицейский, хоть и в возрасте, был кряжисто крепок и изрядно усат. Поначалу немного робел перед высоким начальством. В самом-то Камышине на одной руке пальцев хватит, чтобы столь важные персоны пересчитать. Однако поняв, что разноса не предвидится, а ему ещё и чаю испить предлагают, отмяк, и говорил на удивление по делу.

– Про откупщика, главного у них, ничего не скажу. Не нашли мы его. Как в воду канул. Я же с охранниками откупщика всё больше общался. Только сдаётся мне, что никакие они не охранники. С виду, да. Все трое, что ростом, что весом не обделены. Только где это видано, чтобы охранники на собственных автомобилях раскатывали? Уж на что у меня и должность, и оклад, и выслуга лет, ан нет, не потяну я, чтобы такой автомобиль купить и содержать. К тому же старшим у них в охране сынок купеческий. Второй наследник, правда, и купчишка так себе, но всё одно, не настолько его сынок беден, чтобы в охрану или сторожа идти. Я с ними сначала мягко пробовал говорить. Они, дурачьё, только хохотали да отпирались от всего. Молодые ещё, глупые. Ребята мои, тем делом, мастера из города привезли, да и вскрыл он нам кой-какие двери и ящики железные. Тут-то и побледнели голуби мои. В ящиках-то полно фотоальбомов с их мордами. Хоть они и прятали их, когда с детишками снимались, но опознать можно без сомнения. Тут-то у меня и пошёл с ними разговор по всей тяжести закона. И получаса не выдержали. Все трое потекли, как дырявый сапог.

Полицейский взял паузу, вопросительно уставившись на графин с водой.

Князь, сначала почти машинально готовясь разрешающе кивнуть, сдержал себя.

– А не выпить ли нам по стопочке? Что-то у меня от альбомов этих на душе нехорошо, – он нажал кнопку звонка и отдал необходимые распоряжения секретарю, – И расскажи пока мне, как это строгость закона так на граждан похвально действует, что они сами на себя показания признательные начинают давать.

Полностью князь все бумаги просмотреть не успел, но то, что собственноручно написанные признания вины в папках дела имелись, заметил.

– Так в управлении у нас своды законов ещё старого издания остались в достаточном количестве. Те, что на бумаге толстой и в переплёте кожаном. Новые-то для нашего дела не совсем подходят. Как-то уж так сложилось, что получи мы в руки бесспорные доказательства, так и начинаем этими законами упирающегося в заблуждениях на путь истинный наставлять. Но без дела не пользуем, Ваше Сиятельство.

– Прекращай загадками говорить. Рассказывай, как есть, – сердито глянул князь на секретаря, принесшего заказанное и развесившего было уши.

Про себя Обдорин заметил и хитринку, мелькнувшую во взгляде унтера во время рассказа, и вовремя взятую им паузу, позволившую секретарю подслушать только обычные, ничего не значащие слова.

– Когда дело ясное, а варнак упирается, то мы его к стулу приковываем, а позади полицейского ставим, со сводом законов в руках, – не спеша начал говорить служивый, дождавшись закрытой секретарём двери и опустив глаза на принесённый поднос с рюмками, порезанным лимоном и маленьким графином, – Как только он молчанку устраивает, или врать начинает, так тот его законом по башке бьёт. Мера крайняя и используем мы её редко, когда уже и так всё ясно, но в этом случае…

– Выпьем, – прервал немолодого офицера князь, – Дело поганое выпало, тут я с тобой полностью согласен, но такая уж у нас работа. Кому-то пристало на скакунах красоваться, а кто-то и конюшни должен вычищать, – вместо тоста высказался Обдорин, жестом приглашая полицейского присоединиться. Заметив взгляд унтера, метнувшийся было на государев портрет, он лишь отрицательно помотал головой, – А уж ему в разы больше нашего достаётся.

После выпитого, немного помолчали, смакуя ощущения и расползающееся по телу тепло. Прикрыв глаза, Обдорин даже заулыбался на пару секунд, представив себе, какую он бомбу только что вкинул в умы своих подчинённых. Он, князь, лицо приближённое к Императору, и старший унтер-офицер… Вместе пьют. Ладно бы с генералом каким…

Нет. Эту байку он задёшево не продаст. Пусть злопыхатели сочиняют, кто что может, но среди срамных альбомов встретились и другие. Там не было лиц детей, искажённых слезами и болью, и их тел, снятых крупным планом во время изнасилований. Наоборот. Порой явственно мелькали знакомые холёные морды, любующиеся на детские страдания.

– Нашли мы в подвале их комнату. Аккурат под центральным залом особняка она находилась. Большая, метров десять на двенадцать, думаю. Наш фотограф сказал, что все аппараты новейшие, из дорогих импортных. Фотоплёнки немецкой цветной три ящика припасено. Освещение, опять же, серьёзное. Синему они не так давно снимать научились. Туда тоже денег ужас сколь угрохано. Я так думаю, что в подвале они устроились, чтобы никто криков и плача детского не слышал, – старший унтер-офицер правильно понял кивок князя, и продолжил свои комментарии к уже имеющимся протоколам допросов, – Все трое не раз повторили, что Мелентьеву отдавали половину выручки. Ещё и надзирательницам приплачивали. Те им малышей из свежих партий готовили, мыли их, ставили клизмы и перед съёмками секли сильно.

– Это ещё зачем? – неожиданно для самого себя выпал Обдорин из навалившейся было Тьмы, уже начинавшей отпускать. Все люди, как люди, а у него свой скелет в шкафу – Родовое проклятие. Стоит начать гневаться, и вот она – Тьма. Даже свет в кабинете притух было. То-то унтер замешкался с рассказом.

– Один из них разговорчивый попался. Хотя, может это мы ему голову законом слегка стрясли. Болтал, как сорока. Ещё и кичился своими выдумками. С его слов, так это он заметил, что если детей розгами высечь, то выпоротые они становятся очень старательными и послушными. Что ни скажи делают, и терпят до последнего. Стал он ведро, с замоченными в нём розгами, рядом со съёмочной камерой ставить. Ещё и хвалился, говорит, только к ведру рукой потянешься, как малышки сразу понятливей становятся. Любые приказы тут же выполняют, без капризов и раздумий, – полицейский цедил слова, словно выплёвывая их. Видно было, что рассказ ему давался не просто, – Охраннички откупщику старательные попались. На курсах фотодела обучились. Свои альбомы они продавали дорого. Как бы не серебром по весу брали. Заказчики ваши в основном были, столичные. Эти же трое ради денег таких крох себе на съёмки подбирали… Я, конечно сильно извиняюсь, Ваше Сиятельство, но у самого две внучки есть. Шести и семи годков. Да я за них… А эти таких же пользовали. Да ещё порой не в одного. Даром, что те им до пупа не достают. Клиентов они уже потом, по приказу Мелентьева снимать стали. Скрытые камеры установили в обоих залах и в трёх покоях гостевых. Если эти упыри ещё нужны вам, то тюремных надзирателей уведомите о том в обязательном порядке. В общих камерах эти выродки не долго проживут. Уголовнички наши, конечно ещё тот народ, но с Этими! – унтер выделил слово не только интонацией, но и еле слышным стуком сжатого кулака об стол. Чувствовалось, что большого труда ему стоит сдерживаться, – Порешат их в камере. Страшной смертью умрут. Тут на Ваше усмотрение, конечно. А от меня лишь пожелание, чтоб жили они всё-таки не слишком долго. За что вся наша служба Вам только благодарна будет.

Опс-с… А вот тут старый служака прокололся слегка. Не с его чином за всех говорить. Ходили слухи, что совсем уж в корень оборзевших жителей Империи, время от времени настигают неприятности разного калибра. То с винтовки, то с револьвера, а иногда и вовсе с охотничьего ружья прилетают… Вроде, был случай, где и морской калибр поучаствовал, но морякам верить дело неблагодарное.

«Белая Русь». Ничем и никем не подтверждённое офицерское движение. Сколько не пытайся ухватиться за концы, дело безнадёжное. Вроде, как-то раз зацепились было, получили сведения, где временная штаб-квартира у них расположена, но под утро в ещё недосмотренном доме полыхнуло так, что не осталось ни бумаг, не свидетелей. Намёк был понят, и сейчас обе стороны замерли в своих отношениях. Имперские службы не лезли в слишком уж тухлые дела по скоропостижным смертям криминальных авторитетов, заканчивающиеся к общей радости служивых, то пожаром, то автокатастрофой. Это при нынешних-то скоростях… А «Белая Русь» не торопилась себя обозначать. В одной только столице за последний год среди криминальных лидеров словно мор прошёл. Раза в три их количество поубавилось.

Из достоверного понятно одно – крупный криминалитет, из тех, что на наркотики и вымогательства завязан был, свою прыть поумерил, и постарался придать своей деятельности приличные черты. В школах никто уже в открытую не суёт дурь малолеткам, ещё не понимающим, чем им вскоре придётся расплачиваться. Да и лавочники с купцами спокойнее жить стали.

– Нужны мне они пока. Для очных ставок потребуются, – с сожалением взглянул князь на ополовиненный графинчик, понимая, что ему сегодня больше пить не стоит. Немного подумав, он решил оговорки полицейского вроде как не заметить. Надо будет, сам откроется, если есть причина.

– Мда-а, миллионов сто не хватает. Запрет бы ещё на вывоз зерна как-то бы протащить, минуя Думу. Тогда можно было бы выкрутиться и немцам жирную фигу показать, – подал голос Император, отодвигая в сторону папки и листы с расчётами, над которыми он корпел последние минут пять, – Что ещё по заговору нового? Вроде в прошлый раз ты говорил, что всё под контролем, а смотри-ка, как с зерном нам подкузьмили. Придётся сегодня совещание собирать. Хотя, что толку. Конец года. Последние приличные деньги ещё неделю назад потрачены, в казне одна пыль осталась. Резервный фонд у нас на войну ушёл. Нет, немцы по-своему молодцы. Как они нас… – государь покачал головой, явно завидуя немецкому таланту ведения дел, – Хотя, у тебя тоже смотрю, сдвиги к лучшему появились. Раньше ты финансов не особо касался, а тут, лепота. Красиво экономику заговора расписал. Или со стороны кого нашёл? – государь с ехидцей взглянул на князя. Он ещё после первой похвалы заметил гримасу неудовольствия, мелькнувшую у Обдорина на лице, оттого и повторно проехался по этой же теме, убедившись, что князь не очень-то и рад собственным успехам в экономике.

– Не то, чтобы я нашёл, скорее меня нашли. Основные расчёты граф Бережков привёз. Мои люди только цифры проверили, да дополнили недостающее, – нехотя признался Обдорин.

– Погоди, граф что, ни с того ни с сего вдруг взял и что-то для тебя считать принялся? – перебил Император князя, недоверчиво вскинув брови и почёсывая подбородок.

– Если бы для меня. Зерна он с купцом своим скупил изрядно. Впрочем, это по их меркам много, для столицы так сущий пустяк. На том и случился у него нешуточный конфликт с бывшим откупщиком по зерну, который нынче на немца работает. Тут-то молодец твой возмутился, а затем и всю подноготную раскопал.

– С чего это мой? – государь сделал вид, что осердился, но этот номер у него и в детстве не проходил. Нечего брови хмурить, если в глазах чертовинки играют, а губы непроизвольно в улыбку складываются.

– Ну, раз не твой, так завтра же его к себе заберу. Будет кому мои доклады твоими любимыми цифрами иллюстрировать, – не стал спорить князь, находясь в твёрдой уверенности, что точно просчитал отношение государя к графу, и тот сейчас же кинется отыгрывать так запросто сданные позиции. Старая игра. Лет сорок они в неё играют, и никак не надоест.

– Ну-ну. Попробуй… Видимо тебе своих забот не хватает, – несколько насмешливо отозвался друг детства, и Обдорин понял, что попал в заранее приготовленную ловушку, – Ко мне дней пять назад целая делегация наших умок прорвалась. Не признают эти учёные субординации, – деланно сокрушался государь, качая головой, и сочась довольством от удавшейся каверзы, – Если им верить, то граф Бережков чуть ли не новую магическую эру открыл. Первые же опыты у них удались. Научились они тепло в магию переводить. Такие перспективы расписывали, что дух захватывает. Но не это главное. Самая интересная мысль у них мимоходом прозвучала.

Император поднялся из-за стола и сложив за спиной руки, подошёл к окну. Верный признак того, что князю предстоит выслушать нечто поучительное, скорее всего экскурс из исторического прошлого.

– Как ты знаешь, изобретать что-то новое в наше время смысла нет, – начал неспешно Император, и Обдорин мысленно сам себе поаплодировал, – Нам бы, дай Бог, освоить хотя бы то, что от предков по наследству досталось. По развитию техники мы не так давно вышли на уровень СССР, каким он был у них перед Второй Мировой. По объёмам, понятное дело, безбожно проигрываем. У них и людей больше было, и заводишки имелись, а у нас крестьяне, бояре и металлолом, в труху сгнивший. Но кое-что осталось. Ещё мой дед начал собирать и тщательно сохранять любые изделия, чертежи и учебники, изыскивая их, где только можно. Обрати внимание. У нас нет конструкторов и изобретателей, в том понимании, какое имелось у предков. Наши же, по остаткам сведений, лишь пытаются повторить то, что у предков было из наиболее удачного. Знаешь старинную поговорку: – Зачем изобретать велосипед, если его уже изобрели? Мы и не изобретаем. Пытаемся воспроизвести то, на что хватает знаний и технологий. С магией всё несколько иначе. Она появилась тогда, когда всё человечество было поставлено на грань выживания. Как наши предки успели совместить свои знания и подогнать магию под них, или знания под магию, теперь никто не скажет. Смысл в том, что магию подняли на высший уровень Изначальные. Те, кто выжил после Третьей войны и получил Дар. Дальше особого развития не было, если не рассматривать мелочи, связанные с боевыми заклинаниями. Скажу больше, магия понемногу стала деградировать от поколения к поколению. И тут вдруг прорыв. Первый, за последние лет сто, если не больше! Каково? Могу ещё кое-что рассказать, – последние слова государь произнёс после некоторого раздумья, и тем знакомым тоном, от которого поползли мурашки. Некоторые секреты, иногда совсем не детские, именно так и привязали Обдорина к монарху насмерть. В самом прямом смысле этого слова. Те, кого они касаются, знают, что он знает. Поэтому не стоит делать ставки на то, сколько отдельно взятый князь проживёт после смерти Императора. Можно ограничиться одним словом – недолго.

– Представь себе боевую звезду магов. В её классическом варианте уровни у магов далеко не блестящи. В легенды вошла звезда, в которую входили три «десятки». Они могли полосу огня, в километр с лишним шириной, продвинуть на десять километров перед собой. Да так, что камень, и тот плавился. Впрочем, это зафиксировано, как исключительный случай. По факту семь километров для них был обычный результат. Пришла ко мне, не так давно, одна любопытная записка от нашего Магического комитета. Признаюсь, я уже и подзабывать стал о его существовании, а вот зря, как оказалось. Если коротко, то смысл в том, что мы можем лет через пять получить четыре боевые звезды, состоящие из одних «десяток». Вопрос только в том, чтобы граф Бережков смог бы, больше, чем в два раза, поднять резерв в изготовляемых им накопителях-«протезах». Там ещё есть детали, но на суть они не влияют. Хочешь, подскажу, кто в эти четыре звезды предполагается?

– Элита, – ни не секунду не задумавшись, выдохнул Обдорин, – Причём, скорее всего, молодёжь с наипервейших Кланов.

– Да ладно, – деланно удивился государь, явно подначивая своего друга, – Даже с тех Кланов пойдут, что у тебя в списке заговорщиков первым номером значатся?

Вопрос Императора застал князя врасплох.

На весы, измеряющие выгоды Клана, от получения в свои ряды молодого мага-«десятки», и сравнивающие их с ожидаемыми преференциями и прочими благостями, обещанными по результатам успешного свершения заговора, упало слишком многое. Общего решения тут нет, да и быть не может.

У каждого Клана ситуация своя. Тут попросту сходу не определить, что, чего и как перевешивает. За мага-«десятку» не стыдно на невесту такую рот разинуть, что и не предполагалась она ни в каких прошлых раскладах. Дело не столько в невесте, сколько в её родне и детях. Опять же, вопрос престижа не последнюю роль играет. «Десяток», в основном владеющих магией Огня, на всю Империю и сотни не наберётся. В большинстве своём, это маги в возрасте. Чтобы понятнее было, стоит добавить, в очень приличном возрасте. Как ещё назвать возраст лет в сто с лишним? Да, выглядят они моложе, но странное дело, почти все никак жениться не хотят. Ни под каким соусом. А раздражать Огневика рассказами о необходимости пополнять генофонд, дело не только неблагодарное, но и далеко не безопасное. Огонь, знаете ли, стихия нервная, ни разу неуравновешенная. Кто только от Огневиков не сбегал в дымящихся портках, осмелившись всего лишь намекнуть на брак с какой-либо кандидаткой на выданье.

– За Кланы сказать не могу. Их каждый отдельно надо рассматривать, но полагаю, что кое-кто во всех своих планах не учёл один очень важный фактор в жизни Империи, а именно меня, – князь искренне насладился изумлением своего друга, более восхищённого, чем раздосадованного его наглостью. С другой стороны – скромность и так никогда не была сильной стороной князя Обдорина. Как-то он без неё до этого неплохо жил.

Впрочем, государь быстро с собой справился.

– Ты дело излагай, а факторы… Ну и их оценим, если что, – вроде бы беззлобно отозвался правитель государства, поглаживая свои ногти подушечками пальцев, и рассматривая их затем в солнечных отблесках. Обдорин лишний раз подосадовал, что не видит против света лица Императора, стоящего у окна. Многое по его мимике можно было бы понять.

– Миллионов сто в течении недели я может и найду. Безвозвратных. Отдавать не нужно будет, – вбросил князь для начала жирную приманку. По сути, взял на себя практическое выполнение государева замысла.

Рыбалка – дело тонкое. Ради самой добычи, как продукта питания, нынче никто рыбу на удочку ловить не будет. Проще её за деньги купить, а то и сеть или бредень использовать. И по времени выигрыш, да и по затратам, тем, что ушли на подготовку, прикормку, наживку и снасти. Но нет. Всё время находятся любители этого дела. Доказывают себе и другим, что ловля рыбы сродни искусству. Обдорин тоже входил в число таких фанатиков. Любил с удочкой посвященнодействовать. Оттого, решившись на не вполне предсказуемый своими последствиями манёвр, он непроизвольно успокаивал себя знакомой тактикой и терминами.

– Заодно подскажу, что у нас война с Померанией формально не закончена. Попробуй дальше догадаться, нужно ли с Думой чрезмерными согласованиями заморачиваться, – забил князь ещё один важный гвоздь в создаваемый Императором план.

– Формально ты прав. По закону военного времени, имею право на принятие единоличного решения, – всё ещё сомневаясь, государь однако вернулся к столу, показывая готовность к продолжению занятного разговора.

Как таковой, реальной войны с Померанией нет. Обе стороны обозначили границы окопами, отхватив себе по куску теперь уже бывших польских земель, и остановились, изредка постреливая чуть ли не в воздух, чтобы обозначить своё присутствие. У дипломатов черновик договора о заключении мира уже готов, но теперь придётся им повременить. Померания никуда не денется, а зерно того и гляди за границу уплывёт.

– На этом хорошие новости у меня заканчиваются, – Обдорин слегка раскинул руки в стороны, а потом положив их на стол, упёрся взглядом в лежащие перед ним папки, – Дальше могу рассказать про деньги, которые я предполагаю собрать с объявившихся преступников, и про то, что графа Бережкова мы похоже пустим по миру. Я правильно догадываюсь, что продажу зерна ты собираешься ограничить, и заставишь купцов не меньше половины их запасов сдать государству по твёрдо установленной цене.

– Примерно так и есть, ещё и векселями казначейскими, с отсрочкой платежа на год, за недостающие миллионы рассчитаюсь. Погоди-ка, а что ты про преступников сказал?

– Да Бережков дом утех у откупщика раскопал, а там несовершеннолетние содержались. Можно было бы много кого привлечь, но больно уж клиенты попались сложные, возни и шума много будет. Так что потреплет их мой человек, на денежку приличную обезжирит, да и отпустит с миром. А то каждый второй, если не первый, считай, там из Клановых. Кланы потом нас же и натычут носом, что вечером в столице у вокзалов и гостиниц малолетки стаями вьются, свои услуги предлагая, и все детские приюты переполнены. Полиция уже не знает, куда беспризорников девать. Что толку их ловить, если на следующий день выпускать приходится.

– И ты туда же, – с досадой откликнулся государь, – Мне маман все уши прожужжала. А я что – Бог? За год десять новых приютов за счёт казны построили. Обрати внимание, это к тем сорока восьми, которые раньше были. Теперь ещё и содержать их требуется. Дамы наши денег насобирали на три дома младенца. Сиротские суды при магистратах озадачены изысканием возможностей для увеличения мест во временных детприёмниках. Промышленников заставили новые училища строить сразу с общежитиями. В воинских частях, что в городской черте стоят, полевые кухни развёрнуты. Каждая сто пятьдесят бесплатных обедов ежедневно готовит. И всё равно ничего не хватает. Не готов народ в города переселяться, а тут ещё и война грянула. В газетах пишут, что в одной только столице беспризорников тысяч под десять обитает. Врут, конечно. Мне про четыре тысячи докладывали. Полагаю, что реальная цифра где-то посередине будет.

Ни газетам, ни официальной статистике оба собеседника почему-то не слишком доверяли.

– Тогда вроде все дела обсудили, – заторопился князь Обдорин, начав укладывать папки в стопку. Удалось ему избежать ненужных расспросов по делу откупщика. И альбомы с фотографиями так в портфеле и отлежались. Пора бы завершать беседу.

– Постой ты, куда спешишь? Вижу же, что ты свой интерес в деле с откупщиком имеешь. Какой, не скажешь?

– Человечка мне одного надо во Францию отправить с хорошей легендой. Такой, чтобы французы в неё поверили, да завербовать его по-быстрому попытались. А что может быть лучше проворовавшегося полицейского высокого чина, который на взятках попался, но сумел сбежать. Так что соберёт он нам деньги, и адью, Россия. Вперёд на Пляс Пигаль. Деньги будет прожигать, да их пигалиц в номера таскать. Меня бы кто куда с такой-то легендой отправил, уж я бы развернулся, – князь попытался своей бравадой поднять Императору настроение, и это у него получилось.

– ХитрО задумано, – усмехнулся государь, – Кстати, а что ты про Бережкова говорил? Что за убытки он понесёт? – задал он вопрос, как можно более небрежно, попутно приоткрывая в столе ящик, и что-то там разыскивая.

– Резвый юноша. Чем-то на нас с тобой в молодости похож. И планов у него вагон и маленькая тележка, – неспешно начал было Обдорин.

– Человека к нему своего подослал, значит, – покивал головой государь, понимая, откуда у князя такая осведомлённость.

– И не одного, – не стал отпираться тот, – Ты же сам сказал, что в проектах, где люди Мещерского на графа работают, дополнительная секретность требуется. И графа ставить в известность запретил. Пришлось выкручиваться. А что денег касаемо, то ты ему приличную свинью подложишь, когда на зерне не дашь заработать. Думаю, рассчитывал он на барыш некоторый, и возврат вложений своевременный. Опять же, ничего страшного. Отложит часть планов на год, а там, глядишь, и векселя оплачены будут, – с едва заметной ехидцей закончил князь, которого ничуть не обманул небрежный тон государя, попытавшегося скрыть свой интерес к делам графа.

– Хм… Так не пойдёт. Пока Бережков своими деньгами кое-что для меня оплачивает, да так, что со мной этого не связать никак. Хотя, почему для меня. Для Империи… Ты, вот что, подумай-ка, как бы ему убытки компенсировать, – проговорил государь, впав в задумчивость и барабаня пальцами по столешнице, словно он на рояле играть собрался.

– Так что тут думать. Откупщик – человек не бедный. Если в качестве виры за покушение на Одарённого он графу имущество своё отпишет, то никто и против не вякнет. Граф тут в полном праве. К тому же и выбор у откупщика невелик… – князь прервал сам себя, не закончив фразу. Не обязательно государю знать, что выбирать Мелентьеву придётся между дарственной и завещанием.

Беседу прервал еле слышный стук в дверь. Оба собеседника тут же насторожились, сменили позы на более строгие и одели привычные официальные маски на лица.

Субординация государству необходима. Можно сказать – это целая система взаимоотношений, регламентирующая принятие на себя людьми определенной роли, выполнение приказов вышестоящих лиц и соблюдение правил поведения. Не им двоим разрушать то, что десятилетиями боярам в головы вбивалось.

– Неплохо, князь. Делами вашего ведомства я доволен. Ваши предложения в целом одобряю, особенно последнее, с ним не затягивайте, – произнёс государь сухим, насквозь протокольным тоном, прежде, чем разрешил войти стучавшему.

Придворные обычно не только приметливы, но и слух у них отменный. Для жизни при дворце это очень важные качества.

– Ваше Величество, церемониймейстер нижайше просит напомнить, что до приёма послов не так много времени осталось – почтительно произнёс секретарь, проскользнувший в полуоткрытую дверь.

– Пора, значит пора, – произнёс Император поднимаясь из-за стола и тем самым давая понять, что аудиенция окончена.

Возвращаясь к себе в покои, государь довольно улыбался. Неплохую партию они сегодня разыграли с князем. Даже подслушай кто их разговор, он и половины действительного смысла не уловит из сказанного. Гораздо больше они друг другу не сказали. Оба отметили недоговорённости в нужных местах, сказавшие им больше, чем многословные объяснения. Один взгляд князя в папки чего стоил. Вот так же, набычившись, он во времена их детства покрывал шалости цесаревича, принимая его вину на себя, и ни в какую в этом не признавался, как бы его не пытали наставники.

Улыбался и князь, впрочем, тщательно это скрывая, стоило показаться в коридоре кому-то из встречных. Про себя он отметил, что во дворце сегодня многолюдно. Начал озираться было, но тут же успокоился, приметив, что у лестниц появилась тройка гвардейцев, которой в обычное время здесь быть не положено. Значит охрана бдит и посты дополнительные выставлены.

Выйдя на улицу, князь снова улыбнулся. Это он сейчас промчит по хрустящему морозцу до Управления, заскочит туда ненадолго, чтобы отдать необходимые распоряжения, да и закатится сегодня домой пораньше. Императора к тому времени, только брадобрей с цирюльником отпустят обряжаться в тесные панталоны, которые он ненавидит, тяжёлый парадный мундир, пояса, перевязь и прочие аксессуары, что целый стол занимают.

Напрасно некоторые мечтатели считают, что у носителей короны жизнь лёгкая. Их хотя бы один раз заставить провести полноценный приём, со всей его подготовкой, двухчасовым сидением с соблюдением осанки и требованиями этикета, пожалуй уже бы хватило, чтобы розовые очки им с глаз снять. Император обычно возвращается потный и злой с подобных церемоний, и после душа ещё с час на диване отдыхает. И это при том, что физическая подготовка у него на уровне.

Тут князь самокритично признал, что себя он подзапустил, и в очередной раз твёрдо решил, что с завтрашнего дня он непременно собой займётся. Хотя бы ту же зарядку утром сделает.

* * *

В этот раз моё пребывание в столице затянулось. Несмотря на договорённости, к князю Обдорину я попал на приём только к вечеру следующего дня, и то с помощью Густавсона.

Рудольфа Генриховича пришлось изрядно поискать. Он всё время пропадал на закрытой территории научного центра. Есть такой в пригороде столицы. В директорах там граф Мещерский Илья Яковлевич. Советник Императора по промышленности и науке. Высокие знакомства и связи Густавсона меня не удивили. От Степана я знал, с кем по телефону общается мой партнёр по верфям. Да, подслушиваем мы порой телефонные разговоры, что из посёлка ведутся. Вроде нехорошо это, но приличия пусть идеалисты соблюдают, у которых за душой ничего нет и за которыми судьбы других людей не стоят.

Князь Обдорин принял меня в конце дня, как бы не последним посетителем. Выглядел он усталым и изрядно осунулся. Признаюсь, его вид меня порадовал. Было бы куда хуже, если бы он был весел и бодр. Тогда можно было предположить, что о готовящемся заговоре он ни сном ни духом не ведает.

Выслушав мой краткий доклад, он просмотрел принесённые бумаги и задал уточняющие вопросы, изредка одобрительно кивая или прищуриваясь, когда требовалось больше деталей. В итоге мне было приказано из столицы никуда не пропадать, постоянно находиться на связи, а в случае поездок уведомлять домашних куда поехал и как надолго.

Судя по всему князь счёл возможным, что меня могут во дворец неожиданно вызвать.

Считаю, что результатом моих умоизмышлений можно гордиться. На ровном месте я нарыл подготовку к государственному заговору. Заодно и комбинацию изящную провернул, сложив с себя все хлопоты по Мелентьеву.

Первые два дня я провёл скучно, если бы не общество моих горничных. На третий день, благодаря тому же Рудольфу Генриховичу, мне удалось посетить лабораторию, где проводились опыты с алмазами, ранее отосланными мной в столицу.

– Вакуумное Термомагическое преобразование энергии на основе микрокристаллических алмазных пленок. Эффект в разы выше, чем с кварцем и сапфиром, – восторженно рассказывал мне молодой учёный, которого к нам прикрепили в качестве сопровождающего, – На самых удачных образцах, при тройном теплообменнике, мы добились результата в восемь процентов при стоградусной температуре. На пятистах градусах снимаем уже под десять процентов, если не врут приборы.

– Отличный результат, – похвалил я парня, года на четыре старше себя, хотя сказать мне хотелось совсем другое.

Представьте себе три стальных бочонка, литров по сто каждый, закутанных в шубу из асбеста и минеральной ваты, внутри которых расположены гирлянды стеклянных трубок запаянных с обеих концов. Вот это и есть тот самый тройной теплообменник.

Рассчитан он на мощность в четыре киловатта.

Четыре киловатта! Это всего лишь мощность мотора в пять с половиной лошадиных сил! И то, если округлить в большую сторону. Хотя, по моей задумке я должен был запихнуть этот теплообменник в глушитель. Впрочем, если прикинуть, то такая бандура будет работать и с мотором помощнее. Не всё же топливо там в тепло уходит. Может даже лошадок на двенадцать потянет. Но всё равно, как-то я себе не очень представляю эту тепломагическую машинерию у себя на дирижабле. При его-то двигателях эти теплообменники станут размером больше гондолы дирижабля, а уж сколько они весить будут, одному Богу известно.

Вот так и рушатся надежды…

Домой вернулся расстроенным, хотя и успокаивал себя мыслью о том, что первые образцы любой техники всегда были громоздки, тяжелы и маломощны. Не исключено, что и этим теплообменникам нужно постепенно пройти свой путь развития, и тогда они когда-нибудь увидят небо.

Дома меня поджидал миленький конвертик, перетянутый розовой лентой. Приглашение от княгини Лопухиной на вечерний чай.

Ну, с этим делом я запросто разберусь. Тётушка у меня уже больше месяца, как в столицу переехала. Так что нужный консультант, можно сказать, под боком.

Родственница очень живо откликнулась на мою просьбу в получении консультации.

– Приглашение от Лопухиной? Считай, что ты растёшь в моих глазах и сумел меня заинтриговать. Идти нужно обязательно. После визита сразу ко мне приезжай. Хочу все лично узнать, не по телефону, – щебетала теперь уже баронесса. Благодаря переезду в столицу, она подняла свои старые связи и её дело тут же сдвинулось с мёртвой точки. Ныне оно благополучно разрешено к её огромной радости. По крайней мере так эта новость прозвучала в тётушкиной версии изложения. Хотя мне кажется, что не столько связи сыграли свою роль, сколько то, что у неё появились деньги. Приплатила, кому надо, и делу тут же дали ход. Вслух я ей, понятное дело, такого никогда не скажу, иначе смертельно обижу.

– А что такого необычного в нём таится? – не удержался я от некоторого скепсиса. После победы на гонках меня куда только не приглашали. И не только на чай.

– Много чего. Всего сразу и не рассказать. Пройдусь лишь по самым важным моментам, – посуровела голосом баронесса, – Во-первых, все теперь знают, что мы родственники. Впрочем, нет, не так. Объясню проще. После того, как меня выслали из столицы, фавориткой у Императора стала Анна Лопухина, ныне покойная. Дочь той княгини, что тебя на чай пригласила. В столице княгиня проживает вместе с внучкой. Муж у неё генерал-лейтенант и сейчас находится в Польше, а иначе жили бы они в своём Корсунском имении, что в Киевской губернии. Генерал-то столицы не любит, бывает только наездами. Сама Лопухина в свет редко выезжает, а внучка у неё, по слухам, чудо как хороша. Достаточно теперь, чтобы ты понял, какмне интересно узнать, для чего ты приглашён?

– Хм-м… Признаюсь, я скорее совсем запутался. Впрочем, что не пойму, потом разъясните, – свернул я разговор, поглядывая на часы. Письмо ещё утром принесли, но меня к тому времени уже не было дома, и сейчас до назначенного времени меньше часа осталось, а мне только полчаса на дорогу нужно.

Я бегом помчался в душ, на ходу приказав горничным готовить меня на выход. В автомобиль запрыгнул с ещё не просохшими волосами.

Чай у Лопухиных пили крайне не торопясь, больше разговаривая, чем отвлекаясь на напитки и разнообразные десерты.

Княгиня сразу призналась, что пригласила меня по просьбе своей внучки Ангелины, вдруг всерьёз заинтересовавшейся дирижаблями и гонками. Пришлось почти полчаса рассказывать дамам, что и как у нас происходило.

Внучка и вправду красавицей обещает стать. Сейчас она ещё молодюсенькая совсем, лет на четырнадцать-пятнадцать смотрится, но порода определённо видна и личико очень миленькое. Ещё годик-другой, и в ослепительную красавицу расцветёт.

– Благодарю, граф. Вы отличный рассказчик. Я словно сама с вами в небе побывала. Даже не знаю, чем могу наградить вас за столь интересную историю, – вполне искренне польстила мне княгиня похвалой, когда я наконец-то закончил отвечать на их расспросы после своего рассказа.

– Ой, бабушка, давай я графа в зимний сад свожу. Пусть нашими орхидеями полюбуется, – сорвалась с места Ангелина, и не давая никому времени на размышления, потащила меня из зала. Правда, одна из дам, которые присутствовали с нами на чаепитии, скромно сидя в дальнем конце стола, тут же поднялась и пошла вслед за нами.

Орхидеи действительно стоили того, чтобы на них взглянуть. Уж на что я к цветам равнодушен, но и меня поразила магия природы, сумевшая создать такое разнообразие красок и выразить это в столь причудливой форме. Орхидей у Лопухиных росло много. Сортов сорок-пятьдесят, и каждый сорт был представлен десятками великолепных растений. Сиреневые, белые, пурпурные, оранжевые, крапчатые и ещё какие-то, что и определения не подберёшь сходу. К радости Ангелины я от души восторгался, цокал языком и улыбаясь, разводил руки в немом восхищении.

– Ангелина, времени уже семь часов, а ты до сих пор не переоделась. А ну, живо одевайся, мы и так уже опаздываем, – услышал я звонкий девичий голос за спиной.

– Ой, бегу. Зинаида Степановна, скорее помогите мне собраться, – живо подхватилась девушка и убежала, прихватив с собой пожилую даму.

– Добрый вечер, граф, – первой поздоровалась со мной младшая племянница Императора, которую я не вдруг разглядел против сияния ярких ламп, освещающих цветы.

– Ваше Сиятельство, и вам здравствовать, – отозвался я, любуюсь грацией княжны, которая двигаясь ко мне навстречу, то и дело на ходу наклонялась к цветам, чтобы уловить исходящий от них аромат. Разные сорта этих цветов имеют свой запах. Тут и ваниль, и апельсин и мелисса, а то и вовсе что-то медово-хвойное.

– Обещала за Ангелиной заехать, а она, негодница, ещё не готова. Всё имениннице расскажу. Пусть поругает Анжелку, – всё ещё сердясь, проговорила Алёна, и вдруг удивлённо вскинула брови, – Мне кажется, или эти цветы пахнут, как кофе?

Я подошёл к княжне, и принюхался к тем же цветам, что и она.

– Действительно, кофе, – подтвердил я, – Никогда бы не подумал, что у цветов бывает такой запах.

– А мы с Ириной не так давно о вас вспоминали. Хоть та буча с лекарями и улеглась, но она всё равно собиралась вас разыскать и узнать, не получилось ли что с накопителями.

– Пока похвастаться особо не чем, но полагаю, к Новому Году я определённо смогу подарить ей готовое изделие, – почему-то слукавил я в ответ.

Три накопителя у меня готовы. Я их приберёг к празднику, чтобы порадовать княжну, и что уж там таить, обратить хотел лишний раз на себя внимание сестёр, а точнее, той самой Алёны, с которой сейчас говорю. Хоть встреча и так состоялась, но ещё одна возможность напомнить о себе мне никак не помешает.

– Тогда я Ирине ничего не скажу. Пусть ей это будет сюрпризом. Надо только придумать, где и как вы сможете его вручить, – она на секунду задумалась, а потом сама же себе захлопала в ладоши, держа их перед самым лицом, – Скажем, на балу у Воронцовых, двадцать восьмого декабря.

– Хм… Всё бы неплохо, но имеются трудности… – потупился я, дожидаясь её вопроса.

– Можете не успеть? – похоже, вполне искренне огорчилась Алёна.

– Успеть-то успею, но мало того, что я к Воронцовым не приглашён, так ещё и сомневаюсь, стоит ли дарить княжне столь утилитарное изделие? – решил я заранее подстраховаться от возможного конфуза.

– Тоже мне, трудности, – решительно отвергла княжна мои сомнения, – Наталью Воронцову я сегодня же увижу, и попрошу, чтобы вас внесли в список приглашённых, а Иришка вашему подарку будет рада больше, чем брильянтовой диадеме. Вы же ей не просто вещь какую-то подарите. Вы ей предоставите редкую возможность встать во главе нового поколения целителей.

– Тогда будем считать, что все проблемы исчерпаны. Хотя, сдаётся мне, что значение накопителя вы изрядно преувеличиваете, – я отметил чрезмерно высокую оценку моего будущего подарка улыбкой и толикой самоиронии.

– Я? Ни в коем случае. Это Ирина как-то раз вслух размечталась, когда мы про вас говорили…

Мы с княжной поболтали ещё минут десять. Обычный светский трёп ни о чём. Немного новостей, совсем чуть-чуть сплетен, рассуждения о том, кто из общих знакомых уже открыл сезон, а кто только готовится, мнение о книжных новинках и последних фильмах синемы. Я не все темы был готов поддержать и старался в сомнительных случаях обходится междометиями или просто молча кивал, соглашаясь.

– Я готова. Можем ехать… – прервал нашу идиллию голосок Ангелины, и по лицу моей собеседницы на какой-то миг промелькнула разочарование.

– До встречи, граф. Надеюсь вскоре вас увидеть снова, – попрощалась Алёна, а там и я пошёл в зал, чтобы попрощаться с княгиней.

Вскоре я был подробно обо всём происходящем в доме Лопухиных расспрошен родственницей, к которой заехал на обратном пути. Её интересовала буквально каждая мелочь, начиная с того, кто и во что был одет, и какие десерты подавали на стол.

Расспросила она даже про то, какие вопросы про дирижабли мне Ангелина задавала. А что, вполне по делу были вопросы. Не соврала княгиня, когда сказала, что внучка вдруг разом нешуточный интерес к дирижаблям проявила.

Когда, где-то через час я обессилено иссяк, понимая, что уже ничего нового из себя не могу выжать, баронесса меня буквально убила первым же предложением.

– Теперь мне понятна судьба третьего котёнка…

Тетушка на какое-то время ушла в себя. Я очумело уставился на неё, чувствуя себя участником театра абсурда. Потом она встрепенулась, и обратив внимание на мой вид, снизошла до объяснений.

– У младшей из сестёр, а именно у Алёны Рюминой есть кошка редкой породы. Этакая невыносимая няшечка. Белый пушистик с огромными голубыми глазами. Самой посмотреть не довелось, но по отзывам тех кто видел, её просто невозможно хочется взять на руки и потискать. Не так давно у этой чудо-кошки впервые родились три котёнка. Два из них уже обещаны родственникам Рюминых, а за третьего среди придворных целое соревнование разгорелось. Особенно среди тех, у кого дочки есть. Новым платьем, шубкой или колечком любая из девочек перед подругами похвастаться может, а котёнок всего один. И мало того, что он сам воплощённая прелесть, так ещё и Великой княжной подарен. Не далее, как сегодня в обед Алёна Рюмина за столом обмолвилась, что котёнка отдаст Ангелине Лопухиной. Оцени, сколько нового я успела узнать, пока ты чаи распивал.

– И? – изо всей силы помотал я головой, потому что слова закончились. Да и горло за время рассказа напрочь пересохло.

– Ты на самом деле ничего не понял? – в свою очередь удивилась родственница.

Я сначала замотал было головой, а потом закивал, окончательно запутавшись.

– Сдаётся мне, что Ангелина честно заработала котёнка, устроив княжне Рюминой случайную встречу с тобой, – подвела итог своим размышлениям тётушка, и расхохоталась, глядя на мои глаза, готовые вывалиться из орбит.

Мда-а… Помните, я не так давно сам себя хвалил за ловкую комбинацию, с помощью которой я выкрутился из дела с откупщиком зерна?

Забудьте.

По сравнению с двумя юными девушками, я чистый ребёнок.

4. Четвёртая часть книги

Глава 28

Снова лечу в Камышин. Радуюсь, что у меня есть «Сапсан». Без него я бы половину своего времени проводил в поездах, автомобилях, или в ожидании рейса пассажирских дирижаблей.

Моё вынужденное пребывание в столице закончилось. В конце недели меня вызвали к Обдорину. Говорил он недолго. Про заговор запретил мне даже упоминать вслух где-либо. Под конец разговора он выдал мне пакет с оформленными документами на бывшее имущество Мелентьева и велел немедленно вступить во владение, пока добрые люди ничего не растащили.

Так что сижу, разбираюсь, что мне от откупщика досталось. Кстати, неплохо так перепало, на первый взгляд. Документы на три особняка сразу отложил в сторону. Актив хороший и понятный. Зато на следующем пункте озадаченно зачесал затылок. Хлебная пристань с механизмами, складами, судами и подсобными плавсредствами, к ней приписанными. Непонятное приобретение. Неясно, то ли это что-то стоящее, то ли лишние хлопоты. Откладываю документы на пристань отдельно. Через несколько минут туда же полетели документы от паровой мельницы, кондитерской и дрожжевого завода. Зато в первую стопку к особнякам прибавился пакет акций Волжского Агробанка, а потом и акции местной железной дороги, связывающей Камышин и Ростов.

Раскладывал, по тому принципу, что котлеты и мухи не должны находиться вместе. Легкореализуемые и понятные активы в одну стопку, а те, с которыми ещё предстоит разбираться и выяснять их реальную ценность, в другую.

Знакомая полянка у усадьбы Липатова наконец-то была окончательно отдана под дирижабли. Купец оценил удобство этого транспорта и уже около месяца пользуется дирижаблем, изготовленным для него по спецзаказу. В отличии от моего «Сапсана» его «Алмаз», со слов купца названный так в честь единственного крейсера, когда-то прорвавшегося во Владивосток, изготовлен нами в полугрузовом варианте. Я посмеивался одно время над прихотью Липатова, но недолго. Очень быстро его магазин в Камышине стал известен всем любителям экзотических фруктов. Особой прибыли от продажи заморских диковин, привозимых из столицы, купец не имел, но зато общий оборот у него заметно поднялся, да и престиж заведения вырос. Покупатель, заскочивший за тем же ананасом или мангустином для ребёнка, заодно и обычные товары приобретал.

– Отец с братом вот-вот вернутся.

– Мы их к обеду ждём. Уже всё приготовлено.

– А ещё у нас вчерашней почтой два заказа на «протезы» подтвердили.

– И по телефону сегодня ещё один заказ ждём, – вывалили на меня ворох информации две дочки купца, едва только я зашёл в дом.

Дождавшись, пока слуга у меня примет тяжёлую шубу, они развернулись и повели меня в обеденный зал. Как у них ловко всё получается. Говорят абсолютно синхронно, не мешая друг дружке, поворачиваются вместе, да и попами в такт умудряются вилять не хуже дворянок. Ценители меня поймут. Есть в этом процессе свои таинства. Походка, осанка, сама форма, м-м-м, скажем так, объекта наблюдения. Другими словами, между подавальщицей в кабаке и теми же смолянками, когда они хотят привлечь к себе толику внимания, наблюдается пропасть, с Волгу размером.

Отличный у меня колл-центр. И дело делает, и глазу приятно.

Признаюсь, я сомневался, что из затеи с привлечением купеческих дочек к продаже «протезов» что-нибудь дельное получится, а вот на тебе… Вся почта всегда в срок разобрана и ни одно письмо не оставлено без ответа, написанного красивым девчачьим почерком.

– Мы так хотели к вам в госпиталь попасть.

– Но отец не позволил.

– Госпиталь-то у вас особенный, для дворян.

– Он и сказал, что нас запросто могут и не допустить до вас.

– А княжна Вадбольская вас навещала?

– Нет. Я с лета её не видел, – ответил, я уставившись на столик перед собой, потому что иначе у меня скоро голова отвалится. Сестрёнки меня посадили на диванчик, а сами уселись по разные стороны на лёгкие плетёные креслица. Говорят они бойко и по очереди, вот мне и приходится головой чуть ли не на сто восемьдесят градусов постоянно крутить.

Сестрёнки как-то странно переглянулись.

– Давайте я вам чая с мятой налью. Отцу недавно его привезли. Какой-то новый сорт и он чудо как хорош, – тут же подхватилась одна из них, пересаживаясь ко мне на диван и ловко начиная хозяйничать.

– И варенье малиновое попробуйте. Мы его сами варили. Заодно и печенюшек отведайте. Свеженькие, часа не прошло, как мы их испекли, – тут же поддержала её вторая, усаживаясь на диван с другого бока и материализуя на столе вазочки и фарфоровые тарелочки.

Истинные кудесницы. Я было уж совсем готов был поклясться, что ещё пару секунд назад никаких продуктов в пределах видимости не было, но вовремя заметил несколько больших накрахмаленных салфеток, ранее скрывавших всё это великолепие.

Хм-м, а диванчик-то тесноват. Уже на третьей печеньке я понял, что постоянно то локтем, то плечом задеваю приятные выпуклости хозяюшек, то и дело что-то поправляющих и подсовывающих поближе ко мне всякие вкусности.

Кажется, они ещё и говорили что-то при этом, но я не особо прислушивался, разомлев. Видимо, чай действительно оказался хорош, а в жар и румянец меня с варенья пробило…

Мгновения блаженства прервал приезд Липатова. Обе прелестницы тут же умчались встречать отца, а я, по привычке глянув на часы, обомлел. Двадцать минут одним мигом пролетели. Вот же наваждение…

Воровато оглянувшись, словно собираюсь сделать что-то непристойное, я стащил с одного из блюдец три дольки порезанного лимона, и разом отправил их в рот. Ух-х… Хорош лимончик. Даже слезу выдавило и мозги моментом прочистило.

Голова быстро поправилась, и в ней понемногу, одна за другой, стали появляться мысли. И вопросы…

Скажем, что это только что было? Или, почему вдруг сестрёнки так резко ко мне изменились, стоило им узнать, что Дарья с лета ни разу не объявлялась? Я же прекрасно помню, что не так давно они от меня тут же шарахались, стоило мне обратить на них внимание. Ну, не то, чтобы внимание было по делу. С этим-то у нас как раз всё нормально. О делах я разговариваю с ними спокойно и обстоятельно, но вот как только я взглядом начинаю оглаживать, э-э, скажем плечи, так тут же у них появляется повод куда-то улизнуть. Такое впечатление создаётся, что Дашка меня словно пометила.

Знаете, как собака или там медведь, помечают свои владения? Собак все видели, а медведь в рост встаёт и когтями передних лап на коре крупных деревьев следы оставляет, размер свой показывая. Другие особи его запах чувствуют, метки видят, на высоту их поглядывают и зря не лезут. Что-то мне подсказывает, что княжна тоже где-то по мне коготками проехалась…

Похоже, та наша шутка, что мы однажды с Дарьей на балу придумали, прилично затянулась. Я даже вслух крякнул с досады, припоминая, сколько у меня интересных романов с породистыми мадемуазелями в то время почти готово было сложиться, и как все они пухом рассыпались после памятного бала.

Вот как они это узнают?! Царапин от Дашкиных ноготков на мне нет и на одежду вроде никто не гадил.

Ну, ладно. Допустим, дочкам Липатова я сам проболтался только что. За что и был немедленно очарован двумя сестричками до полного помутнения разума.

Возмущаться бесполезно. Как я ни пыжусь, ни одного неблаговидного действия с их стороны припомнить не могу. Рука, локоток, глазки, декольте… Много ли мне надо… И поплыл горячий вьюнош, словно балан в половодье.

Все бабы немного ведьмы. Просто у кого это ярче выражено, у кого нет. Иногда и не поймёшь, что мужики в той или другой находят.

Взять хотя бы тех же страхолюдин, что у меня в посёлке с жёлтыми билетами живут. Показали мне их как-то раз охранники, когда мы мимо проезжали. По мне, так кошмар и ужас в одном лице, а другим вроде как и ничего, пойдёт. Может, кто мне и скажет, что это я, как боярин зажрался. Спорить не стану. Более того, соглашусь. Сам за собой что-то этакое наблюдаю. Зажратость определённо имеет место быть.

С другой стороны, а почему бы и нет? Пока летел в Камышин, газеты просмотрел. В одной, вполне себе серьёзной статье, убедительно описывалось, что с мужским полом в Империи всё не так хорошо. Автор предсказывал, что первая же послевоенная перепись выявит соотношение один к двум с половиной между полами, и что характерно, не в пользу мужчин. Отдельно тот журналюга проехался по Одарённым. У них, если ему верить, всё ещё хуже. На одного мага больше четырёх с половиной магинь приходится.

По мне, так странно. Ладно, допустим я понимаю, что была война. Дворяне, как бы то ни было, в ней не последнее участие принимали. Потери у них наблюдались не шуточные. Новое поколение армейцев к магам крайне плохо относится. Что к нашим, что к вражеским. Не будучи сами магами, они крайне болезненно воспринимают любую магию, которую наблюдатели могут обнаружить у противника. Туда сразу же обрушивают свой огонь все свободные артиллерийские стволы. Злые языки утверждают, что у артиллеристов даже специальная нычка в пять фугасных снарядов на каждое орудие имеется для таких целей. По мне, так достаточно, если вспомнить, что маг-«семёрка» с трудом выдерживает близкий разрыв осколочного снаряда в сорок пять миллиметров и то только в том случае, если успеет максимальный щит поставить, и всю свою Силу в него влить. Для создания более мощного щита ему уже специальный артефакт потребуется.

Но это меня опять на рассуждения о войне потянуло, а если вернуться к сообществу Одарённых, то живут они долго. Как бы раза не в два побольше, чем обычный народ. Это если усреднить. А без математических изысков у нас по Империи чуть ли не под сотню наберётся долгожителей, которые вплотную к двумстам годам подошли.

Что же мы в итоге имеем? А имеем мы очевидную нехватку женихов, особенно ярко касающуюся Одарённых. Как ни крути, а с учётом близкой родни, или её подобии, у любой невесты из Одарённых выбор нынче крайне не велик. Родственные ветви Кланов переплетаются так причудливо, что порой казусы возникают, до смешного доходящие. У одной и той же девушки, лет пятнадцати от роду, может оказаться племянник лет этак под сорок, и в то же время имеется дядя, годиков трёх.

Про меня, в плане генеалогии, можно сказать одно – я словно чистый лист.

Война с Мансуровыми, затянувшаяся почти на три поколения, выкосила у меня всех близких родственников. Та же Анна, моя не так давно объявившаяся тётушка, для меня такая седьмая вода на киселе, что надумай я её в жёны взять, никто и слова против не скажет. Из общих родственников у нас с ней какие-то двоюродные деды, а то и ещё кто-то более древний. Она мне что-то пыталась было рассказывать при знакомстве, но у меня словно аллергия возникла на родословные. Она говорит, а я не слышу.

Да, не скрою, после смерти Деда я был не в лучшем состоянии. Как-никак, он единственный близкий мне человек, который остался после того, как погибли мои родители. Родителей практически не помню. Когда они погибли, мне было три годика. Не уверен, что тепло, исходящее от мамы, и щекочущие усы отца я сам себе не выдумал. Что толку мне было о них вспоминать, если я ничего не помнил больше. Дед мой, человек суровый и не слишком приветливый, может и сам того не желая, воспитал во мне абсолютно зеркальное отношение к нему. Сознайтесь, многие ли из вас стали бы испытывать тёплые чувства к человеку, только что лишившему вас обеда за невыполнение непосильного задания?

На дворе лето, соседские ребятишки в лапту играют, а мне надо телекинезом волосинки да пёрышки с подноса на поднос перекладывать. Кому такое понравится?

Так что я не только родственными связями не обременён, но и воспоминаниями обделён прилично. Кроме Анны никого из родни не видел никогда, да собственно и знакомиться ни с кем не рвусь. Как сидели они по своим усадьбам, когда у нас свара с Мансуровыми шла, так и дальше пусть сидят.

– В завершение дел с Мелентьевым, получил я кое-какую виру, – начал я разговор о делах, когда мы с Липатовым уединились в его кабинете после обеда. Кроме нас двоих там ещё присутствовал пыхтящий самовар с целым иконостасом медалей на надраенном боку.

На стол я выложил привезённые бумаги, полученные от князя Обдорина.

Купец все документы рассматривал дотошно, словно стряпчий какой. Одну бумаженцию и вовсе принялся было ногтем скрести, но тут же опамятовал, виновато глянув на меня.

Липатова мне уже приходилось удивлять, но сегодня я видимо пошёл на рекорд.

– По пристани никаких иных бумаг нет? – поинтересовался он, изучив документы, и взяв приличную паузу на размышления, – И, кстати, сам-то откупщик жив ли? Не признают, случаем, бумаги поддельными?

– В Имперскую службу безопасности я передал его живым и почти здоровым. Что там с ним дальше будет, мне не очень интересно, – я постарался изложить купцу своё видение проблемы максимально холодно, и это у меня получилось, судя по тому, как он дрогнул плечами.

Нет, купцы всё-таки не те люди, которые могут жёстко решать проблемы. Им проще деньгами вопрос урегулировать, чем лезть в конфронтацию не пойми к кому.

А я Боярин. Граф. Пусть и не из первых, но для того же Липатова обязан показать, что за своих людей я стеной встану и готов на резкие поступки.

Без сомнения, Мелентьев, для купцов Камышина был весьма значимой фигурой, но я вот его сожрал и не подавился.

Может, ещё и с прибылью выйду из непростой ситуации.

Указ государев вчера газеты опубликовали. Половину зерна каждому купцу велено казне продать по рубль двадцать за пуд для пшеницы первого сорта и по девяносто копеек за пуд ржи.

Кстати, удивляет меня эта традиция. Всё вокруг измеряют в тоннах и килограммах, а зерно почему-то всегда в пудах идёт.

Как мы прикинули с Липатовым, совсем без прибыли мы не останемся, но и доходов тех, что ожидали, не увидим.

– Хлебных пристаней на всю Волгу у нас четыре. Наша, после Самарской, на втором месте стояла, на чуть-чуть отставая. Откупщик менее года назад эту пристань у купца первой гильдии Аристархова отсудил. Как уж и что у них сложилось, точно не скажу. Знаю только, что купцу каких-то документов не хватило, чтобы отстоять свою правоту. Говорят, сгорели они вместе с его загородным домом. Аристархов сам через месяц инфарктом умер, так ничего никому не рассказав, а откупщик чванлив был изрядно. Если до кого из нас и снисходил, то слова через губу цедил, словно с официантом в ресторане разговаривает. Может из-за манеры Мелентьева разговор вести, а может и по другой какой причине, но за год пристань камышинская в заметный упадок пришла. С виду всё как прежде, а оборот уже не тот, что при Аристархове был. Купец-то душой за дело радел, а откупщик… – Липатов лишь рукой махнул, огорчённо крякнув, и потянулся к самовару за очередной порцией кипятка.

– Так я не понял. Пристань дело выгодное или продать её стоит? Опять же, если продавать, то по какой цене? – у меня ещё были вопросы, но пришлось их придержать. У Липатова вдруг ходуном заходили руки и он резко закрыл краник самовара, расплескав перед этим из стакана воду на скатерть.

– Пристань продать? – спросил он у меня свистящим шёпотом, схватившись одной рукой за сердце, – Пристань…

– Да что случилось-то? С сердцем плохо? – подскочил я со стула, готовясь звать кого-нибудь на помощь.

– Оставь, пустое. Отлегло уже. Вроде же и знаю, что далёк ты боярин от дела купеческого, вот только постоянно забываю, насколько далёк. На твоём языке попытаюсь объяснить. Представь, что досталась тебе случаем одна из башен кремлёвских. За сколь ты её продашь?

– Башню? Кремлёвскую? – вытаращился я на Липатова. Затем заметил ухмылку купца, и тут же понял, что свои вопросы я задал примерно тем же тоном, что и купец, когда про пристань спрашивал. Чисто я спопугайничал, выходит.

– Вижу, дошло. Для волжских купцов Хлебная пристань такое же значение имеет, как башня Кремля для дворянства. Слишком много по ней вопросов на доверии построено. А уж сколько интересов переплетено, враз и не сосчитаешь.

– Тогда заглянем сегодня туда, а разговор на вечер перенесём. Что с остальным делать будем?

– На состояние посмотрим и определимся. Хотя про мельницу я только похвальные отзывы слышал. Единственная она в княжестве, что может одиннадцать сортов муки выпускать, – заторопился Липатов, собирая документы со стола, – Боюсь, за день не обернёмся даже мельком всё осмотреть.

– А я и не тороплюсь в этот раз никуда, – вдруг брякнул я неожиданно для самого себя.

На самом деле, как так не тороплюсь. Дел невпроворот.

Точно общение с дочками купца мне мозг расплавило. Изначально я планировал задержаться в Камышине не больше, чем на пару суток.

Головой прекрасно понимаю, что мне никак нельзя с ними даже мимолётный роман себе позволить. Нет, девчонки хороши, тут спора нет, но и Липатов в них души не чает, а человек он старой закалки, никаких легкомысленных отношений между нами не позволит. А мне тут как раз не так давно глаза на первую жену раскрыли, что нужна она из высокородных. И словно в воду племянница Императора глядела, когда про дочку купеческую говорила. В моём случае всё обстоит гораздо хуже. Ровно в два раза, так как близняшки ни за что не захотят расставаться.

Похоже я докопался до истинной причины, которая объясняет решительность их сегодняшнего поведения. Обратите внимание, сам додумался о логике девичьих поступков. Подвиг, можно сказать. Тетушка вправе мной гордиться, впрок её уроки пошли.

Логика у дочек купца, на мой взгляд, оказалась на удивление проста. Раз они не хотят друг с дружкой расставаться, то и мужа им надо искать одного на двоих. А кто у нас на такое непотребство право имеет? Правильно, Одарённые. И тут как раз я, весь из себя для такого дела подходящий.

С моей точки зрения то, что привилегия на многожёнство законом дана только для Одарённых, глупость несусветная. Хотя, простой народ и без этих привилегий неплохо обходится. Помнится, у нас в селе чуть ли не через дом по две, а то и по три бабы при одном мужике жили. И кого не спроси, откуда вторая взялась, ответят, что свояченица-погорелица к родне приехала, да и прижилась. Даром, что по двору детишки бегают чёрненькие и рыженькие, в цвет жены и свояченицы, так ещё и мужик, в усы посмеиваясь, всех их своими кличет и никакой разницы между ними не допускает.

Так что закон скорее всего для того создан, чтобы у Одарённых право наследования сохранялось. Наследникам Одарённых не избу с коровой на себя записывать придётся, а целые имения с землями. Понимать нужно, что с налогами в государстве путаницы быть не должно.

Выехали на ревизию в три машины. Сестрички, услыхав, что в списке осматриваемого имущества первым объектом у нас будет кондитерская, явили чудо, собравшись всего лишь минут за пять. До кондитерской домчали мигом. От дома купца до неё несколько минут езды, оттого она и вышла у нас первым номером.

Ну, что можно сказать. Достойное заведение. Зря я сюда ехать не хотел.

В моём представлении кондитерская – это что-то вроде кафе, где продают сладости, торты и безалкогольные напитки. Ан нет. Оказалось, это фабрика. Большое светлое здание, построенное буквой «П». Два цеха, склады, раздевалки и душевые. В три смены работает здесь двести с лишним человек. В одном цехе готовят пастилу и мармелад, а второй отдан под шоколад и какао. В управляющих Юлиус Карлович Гейс, обрусевший немец. По-русски лопочет свободно, хотя и не без акцента.

Гейс примчался сам ко входу, когда у нас начался конфликт с охранниками, не желавшими нас пропускать. Пришлось вытаскивать документы и набираться терпения. Документы Юлиус Карлович просмотрел прямо у входа, раскладывая их на подоконнике.

Только после того, как им был изучен последний лист, немец внимательно оглядел нас, и немногословно извинился за задержку. Чопорно поклонившись, он предложил пройти в его кабинет.

– Изфольте пройти и посмотреть. Мануфактурен рапотает, как часы. Постаффки и заказы расписаны на два месяца вперёд. Бухгалтерия сведена в главную книгу, которую господа могут изучить, когда им будет утоппно, – смешно коверкая некоторые слова, Гейс тем не менее держался с определённым достоинством.

– Бухгалтерию двойную ведёте? – тут же заинтересовался Липатов.

– Да. Как есть в немецкий практик. Главная книга ведётся без оппоротных записей. Этто позволяет видеть рапота, как на ладонь, – немец, хоть и старался держаться бесстрастно, но вопросу купца удивился. Как мне показалось, даже уважения у него в голосе добавилось.

Я благоразумно молчал, хотя и был в лёгком замешательстве. Всегда считал, что двойная бухгалтерия присутствует лишь при обманах и афёрах, а оказывается нет. Из дальнейшего разговора стало понятно, что для рационального хозяйствования такой способ учёта намного удобнее.

Тем временем нам принесли халаты, полотняные бахилы и шапочки, похожие на колпаки, что повара носят. Как объяснил Юлиус Карлович, в цехах положено соблюдать чистоту не меньшую, чем в хирургической палате.

Ха, видели бы вы мордашки сестричек, когда они разрывались между любопытством и нежеланием одевать явно великоватые им халаты. Про колпаки даже не упоминаю. Победило, конечно же, любопытство. Оделись, как миленькие. Первые же сами над собой и похохотали.

На экскурсию по фабрике потратили минут сорок.

Что могу сказать… Не люблю я немцев…

Ну не может быть на русском предприятии стерильной чистоты, идеально ровных рядов оборудования, выстроенного под линеечку, отсутствия грохота и суеты, усиливаемых бесцельным передвижением отдельных личностей, обязательно передвигающих перед собой нечто громоздкое и шумное.

У нас не может, а у этого немца оно существовало. Противно, и по-хорошему, за нас же и обидно.

После экскурсии поговорили с Гейсом. К взаимному удовольствию сошлись на том, что на ближайшие два-три месяца мы оставляем всё предприятие в том же виде, не производя никаких изменений и перестановок.

Обеих сестричек пришлось оставить на фабрике. У них нашёлся десяток причин, чтобы продолжить изучение рецептур и прочих таинств, позволяющих превращать вполне себе обычные продукты в нечто невообразимо вкусное.

На вопросительный взгляд купца, на которого обе дочки крепко насели, я только головой кивнул. Есть у меня предчувствие, что я не прогадаю, если контроль над фабрикой попадёт в цепкие ручки близняшек. Немец сколько угодно может кичиться порядком и аккуратностью, царящими на фабрике, но против таланта двух конченых сластён, какими без сомнения являются близняшки, ему не устоять. Как бы мне мозг не затмило сегодня, а то же варенье и печеньки я успел оценить. Божественного вкуса и то и другое. Да и в прошлые приезды мне от сестричек столько эксклюзивной вкуснятины перепадало, что даже столичные рестораны, с их кулинарными изысками, потом лишь улыбку вызывали. Пожалуй, нигде так изумительно не кормят, как в доме Липатова. Неплохой симбиоз может выйти из немца-аккуратиста и дочек Липатова, с их несомненным кулинарным талантом.

Мда-а… Не стоило нам, после кондитерской, да сразу на дрожжевой завод заезжать…

Пахнет тут… ПАХНЕТ! Вонь такая стоит…

Думаю, что если в провинциальный вокзальный туалет вылить ведро застоявшейся браги и добавить к нему по паре литров скипидара с ацетоном, то нужное впечатление создастся. Правда сомневаюсь, что по убойности запаха у туалета будут серьёзные шансы на победу. Разве ещё пару дохлых кошек в него добавить, для выравнивания условий.

Разобравшись, кто и зачем к ним пожаловал, охрана вызвала мастера смены. К счастью, тот догадался принести с собой коробку респираторов с угольным фильтром.

– Барда у нас хлопнула, – бубнил из-под такой же маски седой мужик, с виду лет пятидесяти, назвавшийся Иванов Филлиповичем, – Ночью приморозило, оттого и трубы на выходе прихватило. Барда в помещения пошла.

– И часто у вас такое? – спросил я, неуверенно топчась в дверях. В тёмное помещение с огромными чанами заходить совсем не хотелось. Концентрация запаха там такая, что через респиратор пробивает, и на полу что-то подозрительно хлюпает.

– Иногда раза по три за зиму.

– Ремонтировать не пробовали?

– Да кто же разрешит зимой ремонтами заниматься? Вся продукция влёт расходится. Очереди стоят. Зима на дворе… Что ещё крестьянам делать, кроме, как брагу ставить, да детей вечерами строгать, – вполне натурально возмутился мастер. Маска скрыла его ухмылку, но уголки глаз дрогнули, да и прищур поменялся.

– Угу, а кто должен разрешить ремонт? Что-то я никого из начальства вокруг не наблюдаю, – демонстративно покрутил я головой по сторонам, словно и вправду хочу кого-то найти.

– Так, понятное дело, они в конторе находятся. Там ветерком обдувает, да и берег высокий. Ни запаха тебе, ни шума. До нас редко кто из них спускается.

Поглядев в ту сторону, куда кивнул мастер, я увидел край двухэтажного дома, расположившийся метрах в четырёхстах от нас, на высоком участке берега. Далеконько заводоуправление вынесено.

– А пошли-ка ты кого-нибудь за конторскими. Пусть скажут, что граф их в полном составе желает на заводе видеть. И вот ещё что, у тебя респираторы остались?

– Есть немного, как не быть, – озадаченно ответил мужик.

– Тащи их все сюда, а мы пока в другой цех пойдём.

Второй цех от первого разительно отличался. Тут было сухо, чисто, и с запахами полегче.

Пока сопровождающие осматривались, я направился к группе рабочих, отогревающихся у большой производственной печи.

– Добрый день, народ. Зовут меня граф Бережков. Так случилось, что я этот завод приобрёл. Пытаюсь разобраться, как тут дела идут и что можно улучшить. У кого-то есть жалобы или замечания какие?

Похоже, моё появление и попытка разговора, вогнала работников в ступор. Все, словно провинившиеся стояли, опустив глаза в пол. Честное слово, чисто девицы на выданье. Ну да, живого графа, да рядом с собой, поди первый раз видят. Постояв, понял, что разговаривать со мной никто особо желанием не горит.

– Вот ты, к примеру, всем доволен? – спросил я у ближайшего ко мне мужика, мявшего в руках потёртый заячий треух.

– Вонько тут, ваше сясьство, – неразбочиво пробормотал тот, не поднимая глаз, – Поперву не по разу в день блевать за угол бегал. Только было привык, а сегодня опять пробило.

– Надел бы маску, – предложил я обладателю замызганной шапки.

– Работникам не положено, да и непривычные мы к намордникам этим, – примерно таким же тоном, что и первый мужичонка, пробурчал его сосед.

– Тогда не будем порядки нарушать, – согласился я принимая коробку с масками из рук подошедшего мастера, и резким движением бросил её в открытую дверцу печи, – Конторским скажешь, что маски закончились, – сказал я мастеру, отвернув лицо от жара моментально вспыхнувшей коробки.

Какое-то время стояла тишина. Все замерли, не понимая происходящего. Первым отмер мастер.

– Так не выдержат конторские и двух минут. Враз проблюются, – оглянулся он на работников с чувством превосходства. Как-никак, а первый он догадался, какую пакость я придумал.

Понемногу и до рабочих начало доходить. Они подняли головы и заулыбались.

– Ваш сясь, – осмелел тот, что был с треухом в руках, – А нельзя нам ещё один выходной в месяц добавить? По двенадцать часов же робим, уж сил никаких нет. До дому, порой, на карачках доползаем.

– Сколько у них сейчас выходных? – повернулся я к мастеру.

– Каждый десятый день выходной. Прежний хозяин сказал, что они зарабатывать, а не отдыхать приехали.

Пока я раздумывал над ответом, в голове словно сирена взвыла.

Ого! Уж и не припомню, когда я так явственно Сущность ощущал. Орёт, как резаный.

Что кричать-то? Историю нам ещё в лицее достойно преподали. По крайней мере я твёрдо запомнил, что всегда выигрывает тот государственный строй, при котором простым людям лучше живётся. Из-за этого в своё время появился социализм, а затем, когда рабочие стали на Западе лучше жить, так и социализм закончился. По крайней мере так нам учитель рассказывал. Точнее, говорил-то он много, и примеры разные с цифрами приводил, но я смысл его рассказов так понял, что простой народ всегда в ту сторону смотрит, где таким же, как они, лучше живётся. А всё остальное – это лозунги и пропаганда, чтобы правду идеологическими завесами скрыть.

Мне забастовок и стачек на заводе не нужно. Тем более в такое неспокойное время.

– Будет вам ещё один выходной. А если будете работать лучше, так ещё и рабочий день сокращу, – заявил я работягам, под довольное урчание Сущности. Вот же революционер мне достался… Давай, ещё профсоюз у меня в голове организуй…

Конторские работники ввалились кучей, дружно прижимая к носам платочки. Я кивнул мастеру, разрешая отойти, а сам ещё немного поговорил с рабочими.

– Говорю же, нет у меня респираторов. Были и кончились, – донеслось до меня от входа. Пора мне идти мастера спасать. Крепко на него работники умственного труда наседают.

– Что за шум, а драки нет? – громко поинтересовался я, подходя к неорганизованной беснующейся кучке людей, припёршей бедного мастера к стене, – А ну-ка, быстро встали в строй и представились, как положено. Армии на вас нет.

Командный рык у меня неплохо поставлен. На генерала, ясное дело, не тяну, там особый талант нужен, но отделением командовать обучен.

Опешившие конторские служащие изобразили подобие строя. Двое даже попытались было животы втянуть. Платочки все попрятали, кто в карман, кто за спину.

– Так. Кто тут у нас… Орлы! Мои первые помощники! Надеюсь, все понимают, что теперь вы все не кто иные, как мои уполномоченные лица на этом заводе. Вы представляете мои интересы и обязаны блюсти их строже, чем свои собственные. Вижу, что я не совсем и не всеми понят. Кто-то похоже считает, что я только что сморозил глупость, – я перестал вышагивать взад-вперёд перед жалким подобием строя, и остановился, покачиваясь с носков на пятки и глядя по очереди в глаза двум весельчакам, позволившим себе улыбки, – Отдельно для тех, кто думает, что я тут шутки шучу, поясняю. За свои собственные ошибки любой из вас расплачивается сам, или может сделать вид, что он их не заметил. За ошибки, халатность и прочие грехи, совершённые на заводе, расплачиваться каждому из вас придётся, как минимум, дважды. Сначала самим их надо будет исправить, а потом не забыть компенсировать мне убытки. Объясню на примере. Сейчас завод простаивает. Замёрзла труба, по которой барда должна сливаться в фильтры. И это при том, что на улице и мороза-то толком ещё нет. Кто за это должен ответить? Господь Бог, пославший нам зиму? Нет, дорогие мои, а вы все действительно дорогие, по крайней мере для меня. Не дёшево ваш труд мне обходится. Отвечать будут доверенные лица. Те, кому доверие оказано, что они всё честь по чести сделают. Вся команда управленцев, что сейчас передо мной стоит. Чтобы не было больше у хозяина убытков из-за нелепых остановок, связанных с вашим разгильдяйством. Который год подряд вам лень выводную трубу утеплить? Не хотели лишний раз мозговыми извилинами пошевелить? Да и не надо. Не хотите работать головой, будете работать руками. Просто откапывать и отогревать теперь трубу вы будете сами, а мне из своего кармана заплатите за потерянную прибыль и оплатите содержание завода за потерянный день. Чуть позже перейдём к вопросу запаха. На это исправление этой недоработки я на первый раз дам вам одну неделю. На мой взгляд, времени более, чем достаточно, чтобы добротную вентиляцию провести. А теперь, пока для вас отогревают землю под рытьё траншеи, начнём знакомиться. Представляемся по очереди. Каждый делает шаг вперёд, называет себя, и в три предложения рассказывает, чем он тут занимается.

Уф-ф… Целую речугу в стиле Наполеона Бонапарта оттарабанил. Чистой воды неоклассицизм, если кто не знает. Наш лицейский препод по риторике учил нас, что не только картины, мебель и архитектура определение стиля имеют. Построение речи и употребляемые слова тоже многое могут сказать. Иногда одной-двух фраз бывает достаточно, чтобы с ходу эпоху определить. Дай русскому человеку клочок газеты, и он вам с точностью лет в десять-двадцать её год издания назовёт.

Слушаю, как заводское руководство самих себя представляет, и понимаю, что пора заканчивать. Четверо уже вполне отчётливо позеленели, того и гляди прямо в строю начнут травить.

– Разбираем лопаты, и вперёд. На ликвидацию аварии, возникшую из-за вашей халатности. Если кого-то моё решение не устраивает, то волчий билет и штрафной начёт ему оформят завтра, в это же время. Ра-а-зойдись.

Вовремя. Конторские побежали на улицу, и не успела ещё захлопнуться дверь, как до меня донеслись весьма характерные звуки. Видимо не все успели свернуть за угол.

– Ну что, на пристань поедем? – поинтересовался Липатов, пролистывая бухгалтерские книги, принесённые с собой одним из служащих конторы, – А заводик-то неплохие деньги Мелентьеву приносил. Каждый месяц тысяч под сто выходило.

– Ого, – удивился я, оглядывая из окна машины неказистое предприятие и стягивая с лица маску, – А по нему и не скажешь. Зато я теперь навсегда убеждён в ошибочности поговорки, утверждающей, что деньги не пахнут.

– Да уж, чего у дрожжевого производства не отнять, так это запаха дивной густоты, – согласился купец и отложив в сторону бумаги по заводу, вытащил другие документы, – На пристань у нас дня два уйдёт, а то и три. И то, для поверхностного знакомства.

– Хм, тогда имеет смысл разделиться. Я дома сегодня хотел посмотреть, – тут же подхватил я, так как давно искал повод, чтобы на осмотр особняков попасть без лишних глаз. Я хоть и доверяю Липатову, но не во всех вопросах. Например, большие деньги ему доверю без особых сомнений, а вот тайны, да к тому же дурно пахнущие, знать ему не стоит. Спокойней жить будет. Как говорится, купцу – купцово.

Не все листы допроса Мелентьева я князю Обдорину передал. Небольшую стопочку себе оставил. На память. А то вдруг забуду, как тот или иной тайник открывать надо. Последовательности там сложные. Сначала тут дёрни, потом там надави в двух местах, и лишь после всего здесь потяни. Это я сейчас врисунок пальцем тыкаю, если что.

Бумаги допросные я придержал на всякий случай. Зато теперь радуюсь. Кто его знает, как бы с имуществом откупщика вопрос решился, узнай кто про тайники. Мелентьев не только рисковым делягой был, но и предусмотрительным хомяком оказался, а может и просто боялся показать, что для откупщика он не по чину много берёт. Короче, припрятанного у него, не то, чтобы на чёрный день с лихвой хватило бы, а пожалуй ещё и на пару чёрных недель могло остаться. Степан, правда, своё мнение позже высказал. По его предположению, мог у откупщика ещё какой-то источник дохода существовать, о котором мы вовремя расспросить его не догадались. Теперь уже поздно волосы на себе рвать. Нет пока у нас нужного опыта допросов, да и откупщика пришлось следователям отдать. Впрочем, толку с него теперь немного. Химия допросная – штука не простая. Память после неё зачастую напрочь отшибает. Тот же Мелентьев, когда откат от препаратов прошёл, на следующий день с трудом вспомнил, как его самого зовут. Минут пятнадцать мычал и слюни пускал, вспоминая.

– Можно и разделиться. Сегодня всё равно ничего толкового сделать не успеем. Лучше уж с утра, с ясной головой. Но я всё-таки на пристань съезжу. Пока слух о смене хозяина не прошёл, имеет смысл со стороны обстановку узнать. К тому же и повод у меня есть. Там сейчас, без всяких сомнений, самые горячие обсуждения государева указа по зерну проходят. Вот и послушаю, кто чем дышит, – потирая руки, радостно ответил Липатов.

Похоже, не только я имел желание разделиться. У купца тоже свой интерес имеется. Меня он хорошо изучил, и точно знает, что я ни за какие коврижки торговые дела главной целью своей жизни не сделаю. А кому граф от своего имени доверит управление Хлебной пристанью? То-то и оно… Только своему верному соратнику – купцу Липатову. Следующий шаг рассуждений так же понятен и прост. И называется он – Первая сотня. Даже гадать не стоит, войдёт ли в этот список купец через год. Войдёт, да так ещё войдёт, что и средних потеснит, а не тех, что с конца.

Порой, так и сбывается мечта всей жизни. Вроде бы ещё вчера ничего не предвещало значимых событий, и вдруг… Первая купеческая сотня княжества! Для кого-то это просто громкий титул, и не более того. На самом деле – это элита купечества, обладающая и определённой властью, и правом голоса. Поинтересуется порой кто, а на чьи деньги в Камышине собор каменный, театр, не хуже столичного, галерея картинная построены, и что? Да на купеческие, ответят ему. О том и доска бронзовая на каждом здании имеется. Надумает глава городской улицы электричеством освещать, кто ему первый помощник окажется? Опять же братство купеческое. Оттого и он к ним всегда навстречу. И не только он. Многие вопросы походя решаются, если ты купец с именем. Опять же, к дочкам его какое внимание тогда будет. При их-то красоте и живости, ни на одном празднике без достойных кавалеров не останутся.

Когда я пересел в машину к Степану и сказал, что мы поедем дома осматривать, он меня сразу понял. Удачно всё сложилось. Особняки мне отписаны вместе со всем имуществом. Другими словами, всё, что в них припрятано, теперь моё по закону.

Начать осмотр решили с доходного дома. Он поближе всех к нам будет, да и светло ещё на дворе. Не могу объяснить почему, но нам обоим показалось, что лезть в тайники при свете дня, далеко не лучшая идея.

Доходных домов я видел много. Тот, что достался мне, был далеко не из худших. Район пусть и не самый центр, но и плохим его не назвать. Этакая добротная серединка. В соседях вполне себе приличные люди, с достатком чуть выше среднего. Само строение выглядит лаконично строго, хотя и слегка разбавлено полуколоннами и редкими фрагментами лепнины. Откровенно дорого оформлена лишь входная группа. На неё не пожалели полированного цветного гранита и стекла. Снаружи тоже всё вполне опрятно. Фасады ровные, без пятен и выбоин. Дорожки и крыльцо вычищены так, словно на них снега никогда и не было.

Оставив машину за углом, набросил поверх своей одежды курсантскую накидку, и мы со Степаном прогулялись до дома пешком.

Что могу сказать, провинция наблюдается. Таких больших квартир, как снята у меня в столице, тут попросту нет. Всё несколько проще, и в разы дешевле. Однако, стоит признать, что доход от дома ожидается стабильный. Нам всего лишь две квартиры смогли предложить. В одну и две комнаты. Остальное всё занято. Неплохо. Из шестидесяти квартир пустуют только две.

Доходный дом себя оправдывает. Понемногу, но доход приносит. Или это я слегка зажрался? Да какое слегка, прилично зажрался. На свою первую зарплату, ту, что в Касимове получал, я тут вообще бы ничего снять не смог, даже самую захудалую каморку на чердаке, если такая тут имеется.

Познакомились с управляющим, перестав выдавать себя за клиентов. Прошлись по этажам. Всё вполне прилично и особого вмешательства не требует. При ознакомлении с бухгалтерской книгой немного напрягли платежи за отопление. Похоже, частная котельная, что находится в квартале от моего (уже моего!) дома, свои услуги изрядно переоценивает. Придётся подумать, есть ли иное решение для отопления.

Узнай мои столичные друзья-курсанты, над чем я порой думаю, наверное со смеху бы померли. Граф, и какие-то вопросы отопления… А мне не смешно. Четверть доходов теряю в зимние месяцы. Как рассказал мне управляющий, приходится зимой самим за тепло доплачивать. Доходных домов в Камышине не один десяток и если летом ещё без труда можно клиентов найти, то за жильцов на зиму приходится всерьёз бороться с конкурентами. Выбор невелик получается: или квартира будет пустовать, или доход с неё меньше пойдёт. Может, я и не стал бы в этот вопрос чересчур вникать, но при наружном осмотре здания не мог не заметить приличного диаметра трубу, выкрашенную жёлтым цветом. Газ к дому подведён. Осталось его в тепло превратить и расходы на отопление впятеро упадут.

Особняк, в котором раньше проживал сам откупщик, встретил нас тёмными окнами. Пришлось долго стучать дверным молотком, прежде, чем в глубине двора появилась тусклая точка переносного фонаря.

Садовник, весьма почтенного возраста, и его жена остались единственными обитателями на всей территории особняка. Все остальные разбежались после визита полиции, продлившегося не один день. Ни нашим словам, ни документам старик не поверил, заставив нас в конце концов послать одного из охранников за городовым. Благо, будка его находилась не так далеко отсюда.

Приход городового, мордатого типа внушительных размеров, дела не ускорил. Завёрнутый в чересчур длинную шинель с рукавами, достающими до кончиков пальцев, и перепоясанный широким ремнём поверх весьма заметного пуза, городовой всеми способами не желал оказывать нам содействие. Сначала он заявил, чтобы мы с утра по таким вопросам приезжали, потом с документами якобы не мог ознакомиться, затем ему разрешения начальства потребовалось. Короче, вскоре я плюнул на глупые разговоры, оставив Степана и охранника разбираться с блюстителем порядка, и юркнул в тёплое чрево автомобиля. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о том, что Мелентьев когда-то городового неплохо прикормил.

Разыскивать тайники под надзором городового, притопавшего в дом вслед за нами, мы не стали. Убедились, что запертые двери в комнаты и кабинет опечатаны полицией, да и оставили всё до утра. Завтра заберём ключи в участке, и займёмся экспроприацией.

Осталось осмотреть последний дом. Тот самый весёленький особнячок, что отсюда совсем рядом. Махнув водителю, чтобы ехал за нами, не спеша пошли по улице. Легкий морозец, снег хрустит, и ветра нет. Чем не время для короткой прогулки. Чуть отстав от нас, где-то сзади бухал сапожищами городовой.

Особнячок открылся неожиданно, стоило нам выйти за один из соседских домов, который ранее его от нас скрывал. В отличии от особняка откупщика, этот нарядный терем был весь в огнях, разве что на самом верху несколько окон не были освещены. Мы остановились, пытаясь разглядеть, что там происходит, но не преуспели. Оглянувшись, я заметил, что городовой тоже увидел открывшуюся картинку, и остановился в нескольких шагах от нас.

– Не знаю я, что тут расположено. И некогда мне. Служба, – пробормотал служитель закона, поняв, что сейчас ему придётся объясняться. Достаточно проворно для его комплекции он развернулся на каблуках, и резко снялся с места.

Переглядываясь, мы зашли в дом через парадный вход. Стоим в холле, осматриваемся. Никто нас не встречает. Отсюда виден зал, с широкой мраморной лестницей, уходящей вверх и там разделяющейся на две более узких, расходящихся в разные стороны.

– Ой, – вскрикнула совсем мелкая девчонка, выскочившая в зал откуда-то сбоку, и заметившая нас. На секунду она замерла, настороженно нас разглядывая, а потом бегом сиганула наверх, смешно враскорячку подпрыгивая на больших для неё ступенях.

– Девочки, девочки! Там новый хозяин пришёл, и сразу двух гостей привёл, – услышали мы её тоненький голосок откуда-то сверху.

– Упс-с… А особнячок-то мне с наследством достался… – обескуражено произнёс я в пустоту зала.

Глава 29

В Камышине я пробыл неделю. Гораздо дольше, чем изначально рассчитывал. Мало того, что у меня в этом городе понемногу собственности разной накопилось, так она вся ещё и хлопотной оказалась.

Как нарочно, на судоремонтном заводе в очередной раз начались испытания нового дизеля. Рождался двигатель тяжело. Первые образцы оказались ненадёжны, капризны и они никак не хотели выходить на рабочую мощность. Каждый раз двигатели разбирали, выясняли причины неполадок, и нашим инструментальщикам при верфях приходилось добавлять всё новые комплекты магической оснастки. Не тянули традиционные технологии на требуемое дизелям качество. Не тот ещё у них уровень.

Месяц назад, когда завод наконец-то получил долгожданные станки, сработанные мастером Батищевым, местные инженеры меня чуть ли не клятвенно заверили, что двигатель теперь пойдёт. Кстати, с самим Батищевым у нас неплохой взаимовыгодный союз образовался. Мы начали его вдоволь снабжать подшипниками и направляющими, а он наши заказы ударными темпами выполняет.

На завод успели приехать вовремя. Вокруг двух двигателей, уже поставленных на стенды, ещё суетились технари и инженеры, в том числе и мне незнакомые, но по нетерпеливому ожиданию собравшихся вокруг заводчан было понятно, что до пуска осталось не так уж много времени.

Запуск прошёл штатно. Сначала прочихался первый движок, а потом и второй завели.

Признаюсь, работа новых моторов меня не порадовала. Дизеля показались чересчур шумными, да и вибрация от них шла вполне ощутимая.

Я оглянулся, ожидая увидеть вокруг себя разочарованные лица, но нет. Люди стояли в нетерпеливом ожидании каких-то изменений, и они их дождались.

Двигатели прогрелись, и неприятный ранее шум перешёл в сытое урчание, уже не напрягающее слух. Заодно и вибрации как-то незаметно пропали. Стоят оба движочка на стендах, поют свою песню и не дрыгаются. Тут и народ начал понемногу отмирать и переглядываться. Лица у всех довольные. А уж инженеров и техников, когда они показания приборов озвучили, и вовсе аплодисментами, как артистов в театре наградили.

Похлопал и я. Ладоней не жалко, а незнакомые ранее мне специалисты лишний раз обернулись, позволяя их повнимательнее рассмотреть, когда они на месте спокойно стоят.

– Степан, столичных заметил? Я девятерых насчитал, – шепнул я на ухо моему заму по безопасности. Вряд ли нас кто услышит и внимание обратит. Шумно тут у стендов, и со светом не очень хорошо.

– Их тут дюжина. Всех Густавсон привёз. Ещё трое слева стоят, на десять часов смотри, у колонны, – ответил он мне, не меняя выражение лица и подсказывая, где можно увидеть незамеченную мной троицу, – Всех проверили. Это люди Мещерского. Советника Императора. У одного из них есть в сейфе гостиничного номера копии довоенных итальянских чертежей этого двигателя. Каким-то Ивеко он в них значится, с кучей букв и цифр. Ещё там нашлись чертежи совсем маленького двигателя. Обозначен, как Ламборджини на три цилиндра. Мои люди всё сфотографировали. Вечером покажу.

Столичных гостей я вычислил быстро. Наверное они какие-то меры приняли, чтобы стать незаметнее, но не всё так просто. Коренные жители столицы, можно сказать с молоком, хотя нет, откуда у них молоко, с водопроводной хлорированной водой, впитали в себя те принципы и манеры поведения, которые обычному жителю Камышина и в страшном сне не привидятся. Как любой горожанин сходу опознаёт селян, приезжающих в город на праздничные дни, так и столичный ветеран без особого труда отличает провинциалов, приехавших покорять нерезиновую.

Никто во всей Империи так не прострелен модой и не поглощает такого количества модных журналов, как москвичи. В отличии от большинства жителей Камышина, практически любой обитатель столицы знает, что вишнёвый цвет камзола нынче полагается сменить на багряный, и сочетать его лучше не с изумрудным, как было в прошлом году, а со светло-зелёным. На первый взгляд, разница невелика. В глаза эти изменения бросаются только тем, кто знает, на что смотреть. Вроде как форма, она и есть форма. Есть для неё определённые цвета, и достаточно.

Цвета-то есть, но и оттенков много.

Вот по ним-то и видно, кто тут и что.

Если средневзвешанному камышинцу глубоко фиолетово, какой оттенок имеет его камзол, и надо ли ему срочно менять форму и длину носка сапог, то для москвича это один из крайне важных вопросов. Не менее важных, чем причёска, трёхдневная щетина, и усы с бородкой, которые тоже не абы как растут.

Теперь становится понятнее, откуда на заводе такой прогресс, и почему наши инженеры были уверены в успехе. Столичные гости проверенное решение представили. Им, при готовых чертежах уже апробированного удачного двигателя, раньше не хватало всего лишь качественных деталей. В итоге что-то на новых станках смогли сделать, а остальное с помощью магической оснастки до нужных параметров и допусков довели.

Хм, интересно, в этот раз меня тоже в авторах «изобретения» отметят?

В прошлый раз, с МБК, уж больно ловко получилось. От бумажки к бумажке моя роль в его создании всё больше и больше выпячивалась.

Сначала кто-то фамилии по алфавиту расставил, потом Одарённых наверх поместили, а когда я графа получил, так и вовсе на первой позиции оказался.

С автоматической пушкой дело примерно так же обстояло. Кроме того, в производство она пошла, как «Изделие Бережковских верфей номер пять». Тут уж хочешь не хочешь, а поймёшь, чья фамилия главнее.

Странное дело, но никто за такие «подвиги» на меня косо не смотрит, даже мои партнёры. Густавсон так вообще пробормотал что-то, похожее на то, что мне за «авторство» ещё и приплачивать должны, правда не уточнил сколько и за что именно. Я тогда вовремя спросить не догадался, а когда позже поинтересовался, то мерзкий старикашка сделал вид, что не понимает о чём идёт речь.

Правильно его в профессора не приняли… Нельзя так плохо к молодому поколению относиться. Делиться знаниями нужно, пусть и слегка секретными.

Собственно я и сам догадался, что кто-то на самом верху умело мной прикрывается, решая свои вопросы. К примеру, тот же советник Императора.

Начни он в открытую новыми двигателями заниматься, мог и врагов нажить. Не так много у нас в Империи Кланов и заводов, имеющих собственное производство моторов.

Ярославль, Пермь, Уфа, Ковров, Самара, Ижевск, Новгород. Одни названия городов, где крупные моторостроители расположились, чего стоят. В какой из этих городов не ткнись, так или на удельного князя попадёшь, или на целую коалицию местных Кланов нарвёшься. А тем лишний конкурент, да ещё и собирающийся моторы строить получше, чем у них… Порешат, не слишком и задумываясь, если не смогут под себя подмять. Да и Император, если разобраться, в их глазах не большее значение имеет, чем Глава Первого Клана. По крайней мере, так нам рассказывали историю Империи, до появления первого Императора.

Так что с заводом, имеющим собственное производство двигателей, мне повезло. Признаюсь, когда я его покупку задумывал, то и не предполагал, что эта сделка поможет мне относительно безболезненно влиться в ряды моторостроителей. Про существующий завод и так все они знают, а что я двигатели улучшил, так и у остальных не всё на месте стоит. Тоже понемногу что-нибудь да меняют. Короче, никаких претензий ко мне в ближайшее время ни от кого не предвидится. Тихо и спокойно делаю своё дело. К тому же двигатель у меня весьма специфичный. Пока все создатели моторов за мощность и обороты бьются, я всё наоборот делаю. И не потому, что я странный или чересчур умный. Тут опять вмешательство Сущности отмечено. Непонятно пока зачем, но именно предок настоял, чтобы двигатель всего на полутора тысячах оборотов давал максимальный крутящий момент. Это я и озвучил своим партнёрам несколько месяцев назад.

Усольцев тогда было вскинулся, явно собираясь поспорить, но вовремя заметил реакцию Густавсона, который начал задумчиво грызть карандаш. Наш несостоявшийся профессор такое поведение не часто себе позволяет, и как правило, это свидетельствует о его глубоких размышлениях.

– Двигатель мы собираемся ставить в основном на самоходные баржи? – отмерев спустя пару минут, учёный наконец-то перестал портить казённый карандаш.

– Не только. Я сильно заинтересован в дизель-генераторах, – напомнил я ему свои чаяния, побудившие меня не так давно заинтересоваться продаваемым в Камышине предприятием.

– И работать двигатель в таком случае будет без редуктора?

– Полагаю, да, – ответил я Рудольфу Генриховичу, пожимая плечами. Сказать по чести, я ни о каком редукторе тогда и не задумывался, полностью предоставив выбор параметров двигателя Сущности. Но ответь я учёному как-то иначе, и придётся давать объяснения, к которым я на тот момент был абсолютно не готов. Попросту, никаких своих резонов у меня тогда не было.

– Для барж решение спорное, хотя возможное, если рассматривать реверсивный двигатель, а для генераторов, так лучше и не придумаешь. Оборотов немного получается, соответственно на порядок вырастет надёжность и износ деталей значительно снизится. Дорогостоящий, тяжёлый и ломкий редуктор из конструкции исчезнет, – перечислил Густавсон все плюсы будущего дизеля, постукивая карандашом по столу, словно изображал метроном.

– А ещё его можно будет на грузовые дирижабли ставить и на трактора, – дополнил Усольцев, и в этот момент я осознал, что судоремонтный заводик-то мне придётся вскоре расширять… Отголоском этой мысли где-то в голове прозвучал ехидный смешок Сущности.

Побывал я и на Хлебной пристани. Честно скажу, ничего я там не понял. Какой-то невообразимый симбиоз небольшого порта, из восьми причалов, огромных складов, пары десятков двухэтажных домов для проживания артелей, шести кабаков разного пошиба, постоялых дворов, выходящих или на тракт или на железнодорожные тупики. И много каких-то гаражей, судя по размеру способных вместить примерно шесть-семь грузовиков.

На центральной площади этого микрогородка стояли три здания. Управление пристанями, хлебная биржа и банк.

Как тут управляться, чем заниматься и вообще, что тут нужно делать, я откровенно не мог сообразить. Не особо и бумаги помогли, которых оказалось чрезмерно много.

Зато Липатова было просто не узнать. Куда его обычная невозмутимость и купеческая вальяжность подевались. Он торопливо перебирал бумаги, отбрасывал, не дочитывая их до конца, вытирал пот со лба большим клетчатым платком и довольно хекал время от времени.

– И как тут деньги зарабатывать? – спросил я у него, улучшив момент, когда мы остались вдвоём.

– Так вот же… – изумлённо вытаращился он на меня, – Тут за что не возьмись, всё деньги. Аренда зданий, процент от биржевых сделок, оплата причалов. Даже с артелей и то процентики капают. Те же грузчики или возчики, они здесь не просто так работают. Обязаны с хозяином делиться. А кому не нравится – пошли вон с территории. В городе себе работу поищите.

– И что, все с этим согласны?

– Ещё как согласны. Чуть не каждый месяц мордобой между собой устраивают, если известно становится, что какая артель без очереди клиента выгодного увела. Работы на пристани всегда вдоволь и заработки не сравнить с городскими. Да ещё каждый второй купец готов за срочность приплатить, а это, считай, чистая прибыль артели в карман. Они-то с хозяином только с расценок делятся.

– Та-ак, а расценки откуда берутся? – задал я наивный вопрос, в расчёте подловить купца на несоответствии, которое мне показалось в его объяснениях.

– А их ты назначаешь. Смотришь, какие на других пристанях установлены, с артельными и купцами разговариваешь, ну и выбираешь золотую середину. Чтобы, значит, артель хорошую не обидеть, купца в излишние траты не ввести, и среди остальных пристаней волжских не слишком выпятиться, – ухмыльнулся Липатов, оглаживая свою роскошную бороду.

– Угу, то есть раз в году мне придётся ещё и этим заниматься?

– Не, – замахал купец руками, – Расценки в сезон раза по два по три меняются. Пусть и на немного вроде, но для артели по кругу весьма заметно выходит.

Порывшись в стопке бумаг, купец нашёл нужный лист и подтолкнул его ко мне по столу. Следом за ним ко мне по глади стола последовали ещё листы. Перечни расценок для грузчиков, возчиков, весовщиков и всех остальных. Почти каждый лист заполнен полностью, и весьма убористым подчерком.

– Понятно, – прихлопнул я ладонью очередной листочек, который, скользнув по столу, чуть было не упал на пол, – Прав ты был, Ерофей Константинович. Хлебной пристанью жить нужно. Тогда она полноценно заживёт и сиять будет, как шпиль Адмиралтейства. Сам возьмёшься?

Вопрос я зря задал. Липатов в делах со мной честен, а тут он не удержался, сгустил тучи. Да только я уже не тот наивный деревенский паренёк, что раньше был. Тот может быть и поверил бы, что прежние хозяева сами над расценками корпели, да так, что ночи не спали, голову ломая. А я не верю. Здоровый цинизм мне подсказывает, что были при них специально обученные люди, чтобы такими вопросами заниматься. Оттого и кажется мне, что половина сложностей тут надумана, но в одном купец безусловно прав – Хлебная пристань требует постоянного, практически, ежедневного пригляда и особого, купеческого таланта.

Когда я сказал Липатову, что намерен его видеть на управлении пристанью, то Ерофей Константинович аж в лице изменился. Побагровел, закашлялся, замахал руками, когда я кинулся его по спине стучать, зато отдышавшись, проявил недюжинную прыть.

Несколько минут я наблюдал за ураганом локального значения, возникшем в здании управления. В кабинет постоянно заглядывали какие-то люди, и не увидев купца, опрометью бросались его искать, ориентируясь на зычный купеческий голос. Время от времени залетал и сам купец, лихорадочно выискивая нужную бумагу на столе, и схватив её, снова убегал куда-то снова, ни слова не говоря. Хорошо ещё, мне женщина из приёмной догадалась принести кофе. Не сказать, что он качеством отличный вышел, по мне, так бурда бурдой, но всё равно стало веселее жить.

События начали происходить минут через двадцать, если не больше.

Входящую в кабинет процессию возглавил Ерофей Константинович. Он гордо шёл впереди, сопровождаемый двумя купцами, весьма представительной наружности.

– Извольте ознакомиться с документами, Ваше Сиятельство, – перешёл при посторонних Липатов на официальную форму обращения, – Стряпчие с присяжными и нотариус, если позволите, ждут разрешения на заверение бумаг.

– Что там у вас? – старательно скопировал я манеру разговора своего старосты группы. Умел Шувалов показать высокородную спесь и скуку, разговаривая с простолюдинами.

– Доверительные бумаги на управление имуществом, на получение денег, на совершение сделок, на представительство в государственных органах… – начал было перечислять Липатов, перебирая внушительную стопку бумаг, которую он держал в руках.

– Довольно, – прервал я его, лениво отмахиваясь, – Кладите на стол, и озаботьтесь приличной ручкой, а то тут чёрт знает что, а не самописка.

В цирке, который мы тут с купцом устроили, нет ничего непонятного. Он меня ещё вчера вечером предупредил, что нашёл пару особо разговорчивых купцов, которые весть о смене владельца Хлебной пристани быстрее газет разнесут по городу.

– Господа, господа, там князь Гончаров в гости пожаловать изволил, – услышал я чей-то испуганный голос за дверями.

Так-с. А вот и первые неприятности. По правилам хорошего тона я должен был к князю визит нанести первым делом. Отметиться, так сказать.

– Прошу извинить, господа, мы с Ерофеем Константиновичем гостя должны встретить, – заторопился я к выходу из кабинета, но опоздал. Буквально через несколько секунд князь сам зашёл к нам, слегка потеснив к стене купцов, не успевших вовремя выйти.

– Ба, кого я вижу! Граф Бережков собственной персоной, – улыбаясь, попривествовал меня Гончаров, стремительно входя в комнату, – А то только и слышу новости разные и понять не могу, отчего всё мимо меня проходит. Нехорошо это. Могли бы и на испытания двигателя вашего пригласить. Я вроде, как в компаньонах у вас по тому заводишке значусь.

– Ваше высочество, упрёк безусловно справедлив. Однако позвольте заметить, что испытание было не первое, и скорее всего, что и не последнее. Покажет себя двигатель достойно, да поставим его в серию, тогда и будем в фанфары трубить.

– Хм, ну разве так… А тут что происходит? С утра доложили, что хозяин у Хлебной пристани сменился, и что-то теперь мне подсказывает, что это вы будете. Не так ли?

– Абсолютно верно. По личному распоряжению князя Обдорина в ускоренном темпе вступаю во владение имуществом. Оттого и попасть к вам не успел, за что искренне прошу меня простить, – потупился я, признавая вину.

– Вы это бросьте, обязанностями манкировать, – шутливо пригрозил мне князь, помахав в воздухе пальцем, – Чтобы сегодня же вечером на ужин ко мне явились. Дамы наши по столичным новостям соскучились, да и у меня разговор к вам будет. Но это всё вечером, а пока расскажите, что делать собираетесь? Кус вы не только знатный отхватили, но и ко многому обязывающий. Сами управляться думаете?

– Ерофея Константиновича Липатова собираюсь ставить. Человек он смекалистый, честный и не раз в делах проверен, – отрекомендовал я своего купца князю.

– Липатов… Знаю такого. Плохого пока про него ничего не слышал, – развернулся князь к купцам, а потом приметив, что один из ещё незнакомых мне купцов норовит за спину другого спрятаться, добавил, – В отличие от некоего шельмеца, что сукно с гнильцой пограничникам продавать пытался. А, Ерофеев, правду ли я говорю?

Дородный купчина, пытавшийся было спрятаться за спину своего более мелкого собрата по профессии, чуть помешкав, бухнулся на колени.

– Ваше высочество, нет в том моей вины! Разве что по недосмотру промашка вышла, так и та из-за распутицы, будь она проклята. Сукно с колёс забирали, а поставщик у меня не проверенный случился, из ивановских. Да чтоб я такое сукно… Да не в жисть! – причитал Ерофеев, гулко стуча лбом в толстые половицы пола.

– Ладно. Хватит пол портить. Дважды за одно и то же не наказывают. Но смотри у меня впредь, – постучал князь по столу пальцем, – И да, дайте мне накоротке с графом парой слов перекинуться, а ты, Ерофей Константинович, будь так добр, проследи, чтобы никто уши под дверьми не грел.

Подождав, пока за дверями стихнут шаги и шиканье Липатова станет почти не слышным, князь обернулся ко мне.

– Ну что, граф, знают в столице, что вскоре полыхнёт? – князь пристально глянул мне в глаза, и немного помолчав, продолжил, – А-а, впрочем, не отвечай. Итак знаю, что тебе лишнего говорить не велено. Спасибо, что врать и выдумывать ничего не стал. Я тебе одно скажу, постарайся при следующей встрече с князем Обдориным обмолвиться между делом, что за Камышинское княжество пусть у него голова не болит. Пока я тут правлю, никто супротив Императора здесь даже вякнуть не посмеет. А случись что, сам костьми лягу, а смуте быть не позволю.

Опасаясь что-то ляпнуть невпопад, я лишь согласно кивнул головой, что, впрочем, Гончарова вполне устроило.

– А за пристань не переживай. Поддержим твоего купца. Завтра же шепну своим людям и всё у него будет спокойно. По крайней мере до той поры, пока глупостей не начнёт творить. Тогда уж не обессудь, но спрос с вас обоих будет, – погрозил мне князь пальцем, многозначительно прищурившись.

Ну, вот так… И на купцов князь жути нагнал, и меня предупредил… Мастер, что и говорить.

Ужин, который состоялся в этот же вечер в княжеском доме проходил на удивление спокойно. Особыми расспросами меня дамы не донимали. Видимо, те новости, что их интересовали, в моём изложении оказались чересчур бедны. Ну, понятное же дело, что количество косточек на корсете, принятое в этом сезоне, для меня чуждая информация. Тут я им не помощник. Опять же сплетен никаких великосветских не знаю. А про те приключения, в которых сам участие принял, уж тем более говорить не стану.

Накрыло меня в гостевом зале, куда мы перешли после ужина. Креслица резные там увидал, с парчой на сидениях и на затейливых ножках искусной токарной работы. Да и набалдашники, что на спинках кресел стояли, тоже показались крайне знакомыми. Казалось бы, ну что такого может быть в обычной, пусть и богато отделанной мебели. Вот и я не сразу сообразил. Отметил только, что руку мастера, их изготовившего, я знаю.

Есть в токарных работах по дереву свои особенности. Это я ещё в лицее понял, когда мы на уроках труда всяческие поделки на токарном станке точили. Те же шахматные фигурки, как мы не старались приблизить их к образцу, у всех нас наособицу выходили. У кого форма шарика своя, кто ножку потоньше сделал, кто с основанием намудрил. Наш учитель, так тот и вовсе с одного взгляда различал, кто какие шахматы из его учеников изготовил.

Вот и бросилась кровь мне в лицо, когда я сообразил, где я подобные украшения, в виде офицера шахматного недавно наблюдал. У себя, в «весёлом доме».

Кое-как извинившись, я сбежал в туалетную комнату, чтобы умыться холодной водой. Лицо горело. В зал вернулся не сразу. Постоял немного у тёмного провала большого окна в коридоре, всматриваясь в ночь и успокаиваясь.

– Хорошая работа. Тонко выполнена, – сказал я хозяйке дома, когда вернулся в зал, и выждав время, сделал вид, что любуюсь мебелью.

– Рихарда Генриховича Брюгге гарнитур. У него, что ни возьми, с большой фантазией и любовью выполнено, – просветила меня княгиня, назвав фамилию ранее неведомого мне умельца-краснодеревщика.

Странная штука жизнь. Вроде и суток не прошло, как я пообещал себе, что найду фантазёра-затейника, и вот свела судьба. Узнал, кто он.

Права княгинюшка. С таким полётом фантазии, а в каком-то смысле и с любовью, у Рихарда Генриховича не так-то много соперников будет. Вне всякого сомнения это его изделия у меня по всему «весёлому дому» наблюдаются. Узнаю руку мастера. Те же лошадки разнообразные явно его же работы. На изогнутых полозьях, на пружинах, а то и просто лошадиная голова на палочке, с приделанными сзади крупнозубыми колёсами-шестерёнками. Всё искусно выполнено и ярко раскрашено. Качели, так те просто, как сказочный теремок построены. Одно меня смутило. Для чего на том месте, где малышка сидеть должна, украшения фигурные сделаны. Вроде тех самых офицеров шахматных.

Объяснили мне мои девочки, что те же лошадки на палочке для соревнований предназначены. Насадят воспитательницы нескольких девочек на «украшение», и бегут они враскорячку круг за кругом по залу, розгами подгоняемые, на потеху гостям. А сзади колёсики-шестерёнки грохочут, подпрыгивая и их подбрасывая. Да и остальные изделия брюггевские после «соревнований» не простаивали. За долгий зимний вечер вдосталь моих малышек гости на них укатывали.

Накатившую ярость я тогда слил, пристрелив в подвале пса. Понимал, что не собака виновата, а те, кто её натаскивал, но ничего с собой поделать не мог. Увидел стонущую в кроватке девчульку, которую пёс прошедшей ночью прямо в туалете завалил и изнасиловал, когда она по нужде побежала, и в глазах потемнело.

Добермана я нашёл в самом дальнем углу подвала. Нет, он не прятался. Он просто лежал, уронив на лапы тяжёлую голову. Увидев меня, собака никак не отреагировала, продолжая так же лежать, виновата кося в мою сторону глазами. Уже вытаскивая пистолет, я понял, что этот виноватый взгляд ещё не раз ко мне будет приходить в виде ночных кошмаров, но стрелять стал не раздумывая.

Обязан я был так сделать, если эту малышню действительно за своих считаю. А иначе всё превратится в пустой звук и самообман.

Убийство собаки меня отрезвило. Да, именно убийство, как мне не горько это признавать. И я выступил в роли судьи и палача. Омерзительное ощущение.

Именно тогда, над телом бьющейся в агонии собаки, я поклялся разыскать мастера-фантазёра, принёсшего моим девочкам столько мучений своими изощрёнными выдумками.

Почему именно его? Тут всё понятно. С Мелентьевым и членами его клуба власти и без меня разберутся. К тому же Степан вчера говорил, что воспитательниц-садисток под Новгородом нашли и арестовали, а этот затейник может выйти сухим из воды.

Только не теперь, когда я узнал, кто он.

Уже не первый раз я себя ловлю на несоответствии.

У меня есть дочь, которую я правда пока ещё не видел ни разу. Но почему-то нет у меня к ней той отцовской тяги, о которой в книгах пишут. Скажу больше. Я, как и все парни моего возраста, к любым грудничкам с опаской отношусь. Не знаю, как вести себя с ними, что делать, и если честно, так и на руки мне их брать боязно.

Поговорил я однажды с Джуной, когда лечился. Каким-то тогда я чувствовал себя ущербным, что ли. Вроде, как все люди своих детей чуть ли не с первых дней любят, а у меня что, сердце каменное? Почему не колыхнулось-то?

– Детей своих мы принимаем через собственные страдания и переживания, – загадочно улыбнувшись, сказала мне тогда мудрая восточная женщина, – Не торопись. Придёт и твоё время. Женишься, за жену поволнуешься, пока она ребёнка твоего носит да рожает, а там, глядишь, и малыша примешь. А то и после любовь придёт. Это мать своё дитя, ею выстраданное, с первых минут любит, а у отцов по разному случается. К примеру, меня мой отец первый раз в полтора года на руки взял, когда я первые шаги сделала. Зато потом души во мне не чаял. Больше, чем мать, меня баловал.

Ну, ладно. Допустим, с дочерью всё понятно. Как говорится, о её рождении я и слухом не слыхивал, пока Степан мне об этом не сказал. С чего бы я там страдал и переживал…

А почему на этих крох, что я в доме увидел, меня так пробило? Ведь сразу понял, что моё. Не отдам. Точка.

Похоже, прав был Степан, когда однажды между делом заметил, что у меня инстинкты собственника и защитника чересчур развиты. Сам я в этом не убеждён. Тяжело всё-таки быть объективным по отношению к себе самому.

Из Камышина мы улетали в два дирижабля. Впереди летела «Милана», которую я с помощью Андрея Липатова зафрахтовал для детей и нанятых мной в Камышине воспитателей, а за ней и мой «Сапсан», изрядно нагруженный.

Хорошо, что мы со Степаном парни молодые и выносливые. Вынесли из особняка Мелентьева много всего. Целый день таскали да увозили. Одного золота в монетах и слитках больше тонны получилось. Но куда сильнее золота и чемоданов с ассигнациями меня заинтересовал солидных размеров портфель. Компромат, однако. И далеко не на простых людей.

Цена этому портфельчику немалая, но и жизни за такие документы могут лишить, не раздумывая. С ним я торопиться не буду. Разберу сначала всё по порядку. Одно могу сказать точно – с князем Обдориным содержимым портфеля мне придётся делиться в любом случае. Мне документы на немецком, в которые вложены фотографии офицеров в немецкой же форме с богатым золотым шитьём, вряд ли потребуются, а присягу на верность Родине никто не отменял. Ещё и подумаю трижды, не лучше ли весь портфель целиком отдать. По мне, так мелковатая фигура этот Мелентьев, чтобы у него такие документы могли оказаться. Другой тут кто-то замешан.

Дирижабль набрал высоту и я в последний раз оглянулся на Камышин. Нет, не для того, чтобы полюбоваться городом. Просто чёрная проплешина недавнего пожарища на месте сгоревшей мастерской Рихарда Брюгге с высоты хорошо смотрится. Этакое чёрное на белом.

Спросите меня, о чём я больше переживаю, о сгоревшем краснодеревщике или об убитой собаке, и я честно отвечу – о собаке.

* * *

24 декабря. Столичный следственный изолятор.

– Выслушал я вас, Ефграв Семёнович, и вижу, что не понимаете вы моего доброго отношения к вам. Не хотите свою вину смягчить и признаться во всём добровольно. Не верите, значит, что казна не напрасно деньги тратила на вашу перевозку. Ну, да ладно. Не хотите добровольно признаться, будет вам свидетель. Поскучайте пока минуток пятнадцать, а я пойду насчёт видока распоряжусь, – следователь, уверенный в себе мужчина лет тридцати пяти, пружинисто поднялся из-за стола и вышел в коридор, не забыв запереть снаружи дверь на ключ.

Евграф Семёнович осмотрелся. Убогий следственный кабинет в тюрьме. Стены под «шубу». Привинченные к полу стулья и стол. Железная дверь, покоробившаяся от многих слоёв некачественной краски и всё равно порядком облупившаяся. Почти темно и крайне уныло. Мог ли он, ещё позавчера сидевший в своём роскошном кабинете, когда-нибудь представить себе, куда его забросит судьба.

Арестовали его в собственном доме, ранним субботним утром. Потом был долгий перелёт из Камышина в столицу, ночь в одиночной камере и не так давно начавшийся допрос у следователя.

– А вот и мы, – наконец-то появился следователь, а вслед за ним конвоир втолкнул в кабинет ещё одного человека, заплывшего от побоев и отвратительно пахнущего, – Ну и несёт же от тебя, – поморщился следователь, указывая вошедшему на самый дальний от себя стул.

Бросив на стол увесистую папку, следователь развязал на ней тесёмки и начал разглядывать высыпавшиеся оттуда фотографии.

– О-о, неплохо, неплохо. Да вы шалун, батенька. А эту малышку чем вы так проняли? – следователь подтолкнул ближе к Евграфу Семёновичу одну из фотографий, – Собственно, вы и на других фото вполне узнаваемо вышли, – щедро сыпанул он пачку снимков на стол.

Глядя на рассыпанные веером снимки, Евграф Семёнович лишь близоруко проморгался, пытаясь скрыть набежавшую слезу. Он крутил головой, разглядывая фотографии и всё ещё надеялся, что произошла какая-то ошибка и на снимках кто-то другой. Однако память услужливо ему подсказывала, что этот мужик, со сбитой причёской, сальным взглядом и откровенной похотью на искажённом отвратительной гримасой лице – это он, и остальные детали фотографий лишь подтверждали увиденное.

Это конец! Не только карьере, а и всей жизни! Сейчас этот замызганный тип, в котором Евграф Семёнович наконец-то опознал одного из охранников особнячка Мелентьева, расскажет, как и когда он это сделал ту фотографию, так заинтересовавшую следователя и всё! Вряд ли этот столичный хлыщ поймёт, что он тогда просто не мог остановиться, раз за разом подкидывая специальной педалью малышку вверх и наслаждаясь её видом, когда она с выпученными глазами пыталась удержаться на лошадке, установленной на стальную пружину и болтающуюся во все стороны.

– Мы могли бы поговорить без свидетелей? – просипел он чуть слышно.

– Отчего же не поговорить. Минут пять могу вам уделить, а потом извиняйте, протокол очной ставки оформлять начнём, – благодушно отозвался следователь и приоткрыв дверь, вызвал контролёра из коридора.

– Господин следователь, Христом Богом прошу, велите меня в отдельную камеру перевести. Мамой клянусь, всю правду про всех расскажу и крест на том целовать буду, – заныл бывший охранник, когда конвойный велел ему следовать в «стакан». Этакую комнатёнку метр на метр, где и присесть-то толком нельзя, – А на господина коллежского советника у меня и вовсе пять альбомов отборнейших собрано.

– Иди пока, Кормильцев, после очной ставки с тобой поговорим, – отмахнулся следователь, провожая бывшего охранника взглядом.

– Такой видный парень был и так опустился, – заметил негромко Евграф Семёнович, чтобы начать разговор.

– А он уже не парень. Был Сашка, стала Машка. С вашим братом-развратником в общих камерах не слишком-то цацкаются. Впрочем, у вас богатейшая возможность имеется, чтобы жизнь под нарами возле параши во всех подробностях изведать. И всего лишь пять минут есть, чтобы её избежать. Поэтому постарайтесь быть кратким и убедительным. После начала очной ставки я уже вам не помощник. Как только её протокол в перечень вашего дела будет вписан, то сами понимаете, обратного хода потом не предвидится. Следующим этапом придётся те пять альбомов к делу присоединить. Представляю, что там можно увидеть, если тут такое непотребство наблюдается. Итак?

Следователь брезгливо отбросил очередную фотографию на стол и даже вытер после неё руки платком. Непроизвольно бросив на фотографию взгляд коллежский советник увидел на ней своё лицо крупным планом, снятое в момент кульминации, и вполне различимых близняшек внизу, лежащих друг на друге. Он вовремя сдержал себя, чуть было не облизнувшись.

– У меня есть в банке Камышина приличная сумма, которую я мог бы дня за два обналичить, – выдавил из себя Евграф Семёнович, сообразив, что времени для разговора осталось мало.

– Боюсь, что понимание приличной суммы в Камышине и в столице выражаются разными цифрами. Поэтому давайте говорить более понятно, – со скучающим видом произнёс следователь, начав укладывать фотографии обратно в папку.

– Двести тысяч, – чуть слышно произнёс коллежский советник.

– Я так и предполагал. Поэтому, чтобы не обращаться с оставшимися минутами расточительно, предлагаю вам сразу рассмотреть покупку этих самых альбомов по двести тысяч за штуку. Итого – с вас миллион для ровного счёта.

– Миллион! Да у меня отроду таких денег не было, – выдохнул советник свистящим шёпотом.

– Открою вам небольшой секрет. Просто так дело не закроется. Кому-то всё равно придётся на каторгу отбыть. А теперь прикиньте сами, многие ли из ваших знакомцев по общим утехам могут столько же заплатить? – следователь выразительно постучал пальцем по папке.

Думал Евграф Семёнович быстро. Время подгоняло. Картина получалась нерадостная. Случайных людей в особнячке не бывало. Все по знакомству да по протекциям появлялись, оттого и понятно становилось, что по достатку он сам как бы не во второй половине списка может находиться, и то ближе к его концу.

– Полагаю, многие, – уже осторожнее произнёс он, понимая, что шансы на спасение лично у него минимальные, – Но миллион. У меня таких денег нет.

– Зря вы так. При аресте у вас были изъяты документы. Из них следует, что имеете вы некоторую недвижимость. Особнячок в столице, ещё один в Камышине и имение в Нежинском. Заложить не желаете? Кстати, и в банке у вас не двести тысяч, а триста сорок три положено, – из другой, более тонкой папки, следователь не спеша вытаскивал одну за другой нужные бумаги, раскладывая их по столу.

– Как же я их заложу, отсюда-то? – оглянулся Евграф Семёнович вокруг, пожимая плечами, – Да и в Камышине можно не успеть до праздников, но я попробую, если отпустите.

– Ага. Другими словами, вопрос с ценой мы больше не обсуждаем. Так?

– Да, я согласен, – через силу выдавил из себя советник. Хватило времени и ума, чтобы понять, что у него отсюда только два пути.

– Отлично. Тогда через час-другой к вам явится стряпчий. Оформите нужные доверенности, а дальше не ваша забота. Могу дать совет. Денег ему за срочность подкиньте. Глядишь, на завтрашний вечерний поезд успеете, – спокойно проговорил следователь, убирая документы обратно в папку.

Подождав, пока конвоир уведёт арестанта, следователь немного поёрзал на неудобном казённом стуле, пытаясь хоть как-то получше устроиться, и закурив длинную модную сигарету, вытащил из внутреннего кармана блокнот.

– Так, этот у меня тридцать шестой. Быстро я с ним управился. До обеда ещё с тремя поговорю, и после обеда у меня, – он перевернул страницу, – Ага, тут купцы. С них по два миллиона надо стребовать, но и клиенты они упорные. Прямо скажем, тугие. До вечера дай Бог пятерых уломать.

Внешник, играющий роль следователя, был деловит и спокоен. Ему не привыкать разные роли отыгрывать, и личина продажного жандарма оказалась далеко не самая сложная в его жизни.

С князем Обдориным приятно работать. Вся операция до мелочей продумана. Стряпчие с помощниками, банк, моментально оформляющий документы на ссуды и тут же перекредитовывающийся у других банков, транспорт, и даже это крыло изолятора специально подготовлено. Всё, как на конвейере. Знай себе, свою часть операции выполняй в срок, а остальное всё другие сделают.

Вытянув ноги, разведчик Империи мечтательно уставился в потолок. Скоро он увидит Париж. Для начала, почти месяц будет кутить напропалую, отыгрывая образ полицейского-взяточника, нахапавшего денег и сбежавшего из Империи. За этот месяц к нему присмотрится не одна французская спецслужба, проверяя прочность легенды.

Обдорина интересуют Анжуйские. Самый богатый Клан Франции. Слишком пристально они в последнее время стали к России присматриваться, и слишком уверенно идут во власть.

Политика Франции понятна даже школьнику. Франции нужен союзник в противостоянии с Германией и Анжуйские готовы деньги платить, лишь бы вбить клин во всё улучшающиеся отношения между двумя основными странами этой части света.

Сигарета закончилась, и внешник с сожалением притушил окурок.

– Фёдоров, привёл Онищенко? – поинтересовался следователь у контролёра в коридоре.

– Так точно, вашскородь, – звякнул ключами служака.

– Заводи.

* * *

Да что ж такое-то творится! Вроде же всё я предусмотрел. Даже автобус тёплый заранее заказал, чтобы детишек к Джуне в пансионат на пока отвезти, ан нет.

Стоило спуститься с трапа на родную землю, и началось…

Для начала две дюжины гвардейцев, плюс командир. Как вам?

Двадцать пять матёрых взрослых мужиков, и все с выгоревшим Источником.

У трапа встретили, выстроившись строем, если что.

Слушая алькальда, я только охал и морщился.

Ну да, так-то говорил он, что неплохо бы со знакомым мне агентством охранным договор заключить, а то и на процентик какой в учредители к ним войти. Ветераны большой вес среди столичных коллег имеют, и не только среди них. И вот на тебе…

Делать нечего. Пошёл осматривать «пополнение».

Почему так пессиместично? Так я же понимаю головой, что это не я их осматриваю, а себя им показываю.

Стоит строй взрослых мужиков. Всем, как минимум, лет за тридцать, и тут я, весь из себя такой нарядный. Да кто поверит-то…

Со слов алькальда, наше дело их одеть-обуть, а дальше не наша забота. Сдадим их агентству в аренду и останется только деньги получать.

Угу, квак бы не квак…

Это я себя цитирую. Слушая его объяснения, я только ртом хлопал, словно жаба на болоте.

Одеть придётся в МБК, а обуть в протезы. Ну, или наоборот…

Первым, и самым сильным желанием у меня было послать всех, вместе с алькальдом, скажем, э-э… обратно в столицу. Суровые морды гвардейцев иных, более крепких выражений на тот момент не предусматривали.

Начал искать причину, чтобы сформулировать отказ как-то помягче.

– Помнится мне, что разговор про процент в Уставе агентства шёл.

– Дали, – охотно подтвердил алькальд, – Целых двадцать. И ещё сказали, что готовы оплатить половину стоимости МБК и протезов. Предварительный договор у вас в конторе на столе лежит.

Упс-с…

В мировой практике работы бирж сложился свой жаргон. Там идёт постоянное противостояние между «быками» и «медведями». Одни тянут ставки вверх, другие пытаются их обрушить.

У меня тоже есть что-то похожее. Только у меня хомяк постоянно воюет с жабой.

Вот и сейчас хомка раздулся до таких размеров, что жаба, словно опытный прыгун с трамплина, ушла под воду, даже не обозначив всплеска.

Беру. Всех. Не обсуждается.

Плевать, что весь запас готовых протезов пойдёт теперь не на продажу.

Иду вдоль строя, всматриваясь в лица.

Знаете, чем гвардейцы от других видов войск отличаются?

Лицами.

Даже не так. Личностями.

Каждый из них – Личность. И я это вижу. Смотрю на лица, а вижу Личности.

Меня прервал гудок с «Миланы», свидетельствующий о том, что она наконец-то пристыковалась к мачте и готова отдать трап.

Только тут я сообразил, что не так.

В отличии от Камышина, у нас холодновато. Градусов под тридцать с ветром.

– Гвардейцы! Мне срочно нужна помощь. Там двадцать маленьких детей в лёгких осенних куртках. Срочно их в автобус, – схватился я одной рукой за голову, а другой показал на дирижабль.

Повторять не пришлось. Строй рассыпался и ломанулся к мачте. Я прибежал последним. Недаром Степан меня шлёп-ногой пару раз назвал. Не восстановилась ещё нога полностью. Нет-нет, да и встанет не так, с притопом.

Видели бы вы, как гвардейцы моих девочек с мачты по железным ступенькам спускали, закрывая могучими плечами от порывов ветра…

Домой попал часа через три. Знал, что у меня гости, но раньше закончить с делами никак не получалось.

– Ты прилетел три часа назад. Тебе что, не сказали, что я приехала? – встретила меня Дарья вопросом и зарёванной мордашкой.

Сидит на кресле перед камином, в тёплый халат завернулась и нахохлилась.

– Привет, Дашуль. Конечно сказали. Примчался сразу, как только смог освободиться.

– Тебе дела важнее, чем я?

– Ты дома. В тепле. А у меня двадцать девочек на морозе и почти без одежды.

– Девочек?!

– Детей, Дашуля, детей. Лет шести-восьми, – я покладисто поправился, понимая, что претензии у Дашки в общем-то справедливые.

– Где взял?

– Ты не поверишь, по наследству достались, – улыбнулся я, заметив, что воинственный настрой у княжны пошёл на убыль, – А почему сразу не примчался, так я же граф, и у меня есть дела и хлопоты.

– А я теперь урождённая княжна. Фу, слово какое противное, словно ругательное. И уже на пятом месяце, – передразнила меня Дарья, скопировав интонацию.

Бывает, люди глупеют от счастья, а я поглупел просто так. В один момент.

– Э-э, на пятом чего?

– Беременна я, Олежек. Мальчик будет. Одарённый, – глядя мне в глаза, пояснила княжна, тьфу, урождённая княжна, и тут же, следующим извечным женским вопросом, напрочь убила у меня глупую улыбку, начавшую расползаться на всё лицо, – Ты рад?

Глава 30

28 декабря. Бал во дворце князя Воронцова.

Во дворце Воронцовых я впервые. Громадное сооружение, состоящее из нескольких корпусов, соединённых анфиладами переходов, наружных и внутренних. А зал… Если снять крышу и убрать колонны, то моему лётному полю, пожалуй, не уступит размерами. Около левой стены, в её центральной части сделано возвышение, накрытое сверху огромным балдахином алого цвета, по которому идёт роспись золотом. Предназначено это место для особо знатных гостей, желающих полюбоваться на танцующих.

Оркестр разместился у стены противоположной входу в зал. Сразу я бы музыкантов и не заметил, если бы не золочёные арфы, возвышающиеся над головами гостей. Народу ужас сколько. Только в этом зале больше тысячи наберётся. Бросается в глаза обилие военных. Море света от бесчисленных люстр и настенных светильников. Обилие скульптур и лепнины, вполне себе претендующей на то, чтобы считаться произведениями искусства.

Вина от Воронцовых заслуженно славятся по всей Империи и всегда идут по высокой цене. Так что вояки сегодня дадут жару, вдоволь отведав продукцию виноделов и обсуждая достоинства купажей.

На бал я пришёл один. Дарья тоже прилетела со мной в столицу, и у неё было приглашение от Воронцовых, но вместо бала она помчалась по магазинам и мастерским.

Одной из причин, чтобы не идти на празднество, она посчитала появившийся у неё чуть заметный симпатичный животик.

Была и другая причина. Как пара мы заявиться на бал не могли. Такие уж бытуют среди великосветского общества нормы этикета. Не положено незамужней даме появляться в обществе в сопровождении мужчины, ничем с ней не связанного.

По-моему, она не много потеряла. Молодёжи на балу почти не наблюдается. Те же военные все уже в изрядных летах, и притом, почти все они весьма усаты и бородаты.

Нет, я всё понимаю. Военная мода и остальное прочее, но, я имею существенное НО, молодых девушек, вроде моей Дарьи, подобная поросль откровенно не привлекает. Генералам что, больше помериться между собой не чем?

Короче, урождённая княжна Вадбольская сейчас по магазинам гоняет. Под это дело мой автомобиль отжала. Да и ладно бы с ним, с этим бронированным лимузином. Кроме него, я, сам не понял как, выдал ей чековых книжек на сто тысяч.

Нет, ну всё было в общем-то просто. Она утром вскользь заметила, что в мой новый дом, совсем недавно построенный, надо бы внести уют. Так, по мелочам.

Я, от всей широты своей новоиспечённой графской души предложил ей на эти мелочи чековую книжку на десять тысяч рублей. Вроде того, что расходуй милая, и ни в чём себе не отказывай. Лицо у Дарьи моментально приобрело скучающее выражение.

– Думаю, на шторки хватит. На простенькие, – пояснила она мне своё настроение, надув губки.

Открыв рот от удивления, я плюхнулся на стул и начал считать. Ой, как мне мои же собственные расчёты не понравились. Когда дом строился, я почему-то совсем не задумывался о том, что в нём должна быть всякая разная мебель, посуда, те же шторы и ещё куча разной ерунды. Отдельно замечу – далеко не простой. В столичной квартире у меня оно всё незаметно получилось, да и мебель там изначально кой-какая присутствовала. По мелочам докупал то одно, то другое, а тут – дом. Большой, новый и пустой. Кровать в спальне и столы со стульями в зале и кабинете не в счёт. Их менять обязательно нужно. Я их из старого дома приволок.

Посмотрел я на притихшую Дашку, вспомнил, кому обязан интерьером салона «Сапсана», который, между прочим, даже Император высоко оценил, да и выдал ей сто тысяч на первые расходы. Рано или поздно, но придётся мне в этом доме гостей принимать. Какой же я граф буду, если живу в сарае с колченогими стульями…

Пока я стоял на входе, оглядываясь по сторонам, ко мне подлетела уже знакомая парочка. Мой староста Шувалов вместе с сестрой. Вроде, не так давно я его сестрёнку видел, а смотри-ка ты, как девица изменилась. Подокруглилась, где нужно, грудки заметно обозначились. Хотя, тут вопрос спорный. Портные не зря свой хлеб едят. Умеют платье так построить, что и талия и грудь и попка не понять откуда появляются, даже у тех, у кого их сроду не было. Чистой воды волшебство. Так что с великосветскими дамами надо аккуратнее быть в выборе спутницы жизни, иначе вполне возможны потом серьёзные разочарования.

– Привет, Олег. Ты чего тут встал? Вся молодёжь в Бархатном зале собралась. Это третьи двери по правому коридору, – на ходу прояснил мне староста ситуацию с возрастным разделением гостей, куда-то торопясь и таща за собой сестрёнку, которая была явно не против остановиться около меня и поболтать. По крайней мере такая попытка с её стороны была сделана, но Шувалов, с неумолимостью носорога увлёк её за собой, двигаясь в сторону возвышения для знатных гостей.

Поблагодарить Шувалова я не успел и направился по указанном им маршруту.

А вот и первые неожиданности. На подходе к Бархатному залу я встретил Игоря Бельского. Того самого княжича, с которым не так давно у меня состоялась дуэль. Как-то не было у меня времени и желания интересоваться его судьбой, но судя по тому, что он, как и я, в цивильной одежде, то можно предположить, что с Академией у него не всё благополучно. Приостановившись на секунду, мы посмотрели друг друга, да и разошлись без слов, обменявшись лёгкими кивками. Что им двигало при этом, я не знаю, а с моей стороны был обычный трезвый расчёт. Игорь у моей Дашки в достаточно ближних родственниках значится. Вроде, чуть ли не двоюродный брат, если не брать в расчёт, кто из них от какой жены родился, и в какой степени братьями можно считать их отцов, родившихся в одной семье от разных матерей. Как ни пытаюсь в причуды нынешней евгеники вникнуть, всё как-то не выходит. Слишком кучеряво порой степени родства переплетены из-за многожёнства у Одарённых.

Ну, да ладно. Не за тем я на бал приглашён, чтобы с потенциальными родственниками раскланиваться, да и мои собственные цели другие совсем. Мне через Ирину, старшую племянницу Императора, нужно интромагию в массы двинуть, а если честно, то есть у меня огромное желание и за Алёной ухлестнуть. И как бы оно не главное в сегодняшнем моём походе к Воронцовым. Да, вот такая я сволочь, если разобраться. Вроде уже и есть у меня почти что невеста, при этом слегка беременная, а я тут планы, понимаешь, строю.

Да, строю. По крайней мере не стесняюсь в них признаться самому себе, хотя и понимаю, что иные бы морду пуританскую скорчили, и в голос кричать начали, что они ни в коем случае и никогда… Угу, верьте им больше… Если у них ничего не случилось, то в девяноста случаях из ста – это не их заслуга. Тупо – рылом не вышли или не срослось. Меня тоже может быть сегодня побреют, и тогда я вернусь к Дарье, сделав вид, что ничего такого и не помышлял. А пока… «Надежды юношей питают», – как сказал кто-то из великих.

К тому же, меня не только надежды питают. Отношение у меня к обеим девушкам разное. Дарья меня по-настоящему любит, а я… У меня всё сложнее. Мне хочется спрятать её от невзгод и неприятностей, и я ценю её любовь ко мне. Впервые я понял, что отношение у меня к ней серьёзное, когда заметил интерес Константина к княжне. Тогда мне показалось, что я не против того, чтобы помочь устроить Дарье удачную партию. Прозрение пришло ночью. Я до утра проворочался без сна, забывшись в дрёме уже с рассветом. Ощущение горечи утраты близкого и дорогого мне человека не давало заснуть всю ночь.

С Алёной всё не так. Меня к ней словно магнитом тянет, а когда мы разговариваем, то между нами искры проскакивают. Кажется, ещё чуть-чуть, и молнии полетят. И что мне теперь, надвое разорваться?

Подслушал я случайно как-то раз один разговор между девушками из Смольного.

– Тот ещё кобелёк. Не скоро нагуляется, – говорила одна из них другой.

Признаюсь, я тогда прилично напрягся, предположив, что про меня речь идёт. Ошибся. Говорили про другого, но Боже, как характеристики-то совпадали, которые они потом перечислили. Словно себя в зеркале увидел.

Должен заметить, что меня слегка нервирует моя способность с самоанализу, появившаяся непонятно с каких хлебов. Порой, словно со стороны за собой наблюдаю и оцениваю свои поступки. Есть у меня смутное подозрение, с каждым разом всё больше переходящее в уверенность, что без Сущности тут дело не обошлось. И ведь не спросишь его, гада, что он мне там внушает или советует. Вот смехота-то будет, если это он, устроившись у меня в мозгах, Дарью лоббирует. В принципе, я не против. С Дашкой мне легко. Она свой человек. Ещё бы дулась пореже с ни с того, с ни с сего, вообще бы славно было.

– Вот вы где. А я уже обыскалась. Великая княжна меня за вами послала. Идите за мной, – Ангелина Лопухина, этаким ловким чертёнком, плавно скользнула между группами гостей ко мне.

Не ошиблась тетушка в истории с котёнком. Думаю, Ангелиночке не только котёнок перепал, но и изрядная часть доверия племянницы Императора, раз Лопухина по её поручениям носится.

Во дворце Воронцовых Ангелина ориентировалась на редкость уверенно, а я засомневался, смогу ли я найти обратную дорогу, если придётся возвращаться одному. Судя по выбранному Лопухиной направлению, мы возвращались к главному залу, но огибали его с другой стороны, используя в основном коридоры и балконы второго этажа.

Лишь когда мы прошли пару коридоров, охраняемых гвардейцами, мне стали понятны манёвры моей юной проводницы. Подиум для именитых гостей, находившийся в центре главного зала, имел выходы в небольшие зальчики, расположенные за ним на двух этажах. Тот, в который зашли мы, после того, как Лопухина в очередной раз продемонстрировала гвардейцам пропуск, был чем-то средним между небольшим банкетным залом ресторана и комнатой отдыха. По крайней мере его можно было назвать и тем, и другим. В зале стояли накрытые столы, горел камин, и было много мягкой мебели. Один стол был с винами, фруктами и лёгкими закусками, а на втором имелись сладости, десерты и приличный выбор разнообразных напитков, явно безалкогольного содержания. За ним-то я и увидел обеих племянниц Императора. Правда, девушки здесь оказались не одни. У камина расположились в креслах уже знакомые мне по госпиталю две пожилые дамы. Они старательно делали вид, что увлечены игрой в карты, а до всего остального им и дела нет.

– Ангелиночка, ну что ты так долго. Нам уже вот-вот пора выходить к гостям, а то Воронцовы сочтут, что мы высказываем своим отсутствием недовольство, или ещё чего хуже вообразят, – попеняла моей проводнице Алёна, стоило нам зайти в комнату.

– Та-ак. Значит это и есть твой сюрприз… Как же я сразу не догадалась-то, – усмехнулась Ирина, наблюдая за нервничающей сестрой, – И чем вы с графом решили меня удивить?

Дождавшись момента, когда Ирина отведёт от меня взгляд, я чуть заметно кивнул головой Алёне, на миг прикрыв глаза. Она, похоже ожидала меня увидеть с подарками в руках. Ох уж, эти девушки… Где-то они не в меру сообразительны, но стоит делу дойти до механизмов или оборудования, и куда что девается. Как же, потащу я во дворец Воронцовых образцы протезов для лекарей. Почти девять килограммов, которые мне со всей сбруей с трудом удалось втиснуть в небольшой чемодан. Только представьте себе графа, прибывшего на бал с тяжёлым чемоданом в руках… На ближайший месяц стану героем анекдотов. Что-нибудь, вроде того, что я или поселиться у Воронцовых решил, обрадовавшись приглашению, или бумажник себе новый купил. Ага, сделанный из крайней плоти крокодила, так что теперь при поглаживании он превращается в чемодан. Анекдотец из неприличных выйдет, но знать его точно будут все. Даже девушки, стыдливо закатывающие глаза при слове крокодил.

– Алёна-а, – предостерегающе протянула старшая сестра, всё-таки заметив наши переглядывания, – Только не говори мне, что граф сделал тебе предложение руки и сердца. Ты знаешь нашу maman. Неволить она тебя не станет, но меньше, чем за князя не отдаст.

– Ещё одна неудачная шутка, и ты останешься без подарка, – покраснела младшая. Вот уж действительно, Алёна. Как щёчки-то заалели… Прелесть.

– Молчу, – прикрыла Ирина рот ладошкой, начиная догадываться о содержании сюрприза, но при этом со всем усердием подыгрывая сестре.

– Собственно, особого секрета тут нет, – произнёс я, вытаскивая из внутреннего кармана небольшой продолговатый конверт и пристраивая его около вазочки с цветами, чтобы княжне было удобнее его взять, – Это вам, от меня.

– Граф. Вы несносно кратки. Впрочем, как и все военные. Вы написали мне письмо? О чём? – вскинула Ирина брови, одновременно изображая иронию и удивление.

– О чём же может писать пылкий юноша, видя столь неземную красоту? – застенчиво уставился я в пол, пытаясь всеми силами сдержать улыбку, – Конечно же о чём-то недоступном.

Обе сестры вытаращили было на меня глаза, но Ирина спохватилось первой.

– Что, Алёна, оценим, насколько силён наш граф в эпистолярном жанре? Не о любви же он мне пишет?

– Ну, отчего же… – постарался я изобразить ещё большее смущение, – Или вы считаете, что у меня и чувств быть не может?

Ирина, уже не сдерживая себя, схватила конверт и вытащила оттуда небольшую книжку в пару десятков страниц.

– Что это? – спросила княжна, с треском, словно колоду карт, пролистав страницы с типографским текстом.

Она вопросительно уставилась она на меня.

– Инструкция. Сам написал, – выложил я княжне чистую правду.

– Вы написали мне инструкцию…

– Не вам. Это инструкция на изделие. Раз уж мы готовы запустить лекарские накопители в серию, то и инструкция должна обязательно быть. А сами накопители завтра утром доставят по любому указанному вами адресу. Я привёз готовые образцы. Две штуки.

– Тогда зачем вы мне только что врали?

– Я? Я не сказал ни одного слова неправды.

– А про недоступность, про чувства…

– Про недоступность вы сами говорили, когда жаловались, что по такой цене накопители для ваших лекарей недоступны окажутся. Я просто вспомнил об этом, глядя на вас. А чувства… Ну, что чувства. Я себя бесчувственным чурбаном не считаю. При случае и письмо могу написать не хуже других и томлением духа пострадать.

– Ещё и Екклесиаста цитирует, – закатила Ирина глаза в потолок.

Надо же. Я вроде бы мудрыми книгами не увлекался, а вот на тебе. Кого-то цитирую.

– Хи-хи-хи. Хи-хи, – тренькнула Алёна серебряным колокольчиком, – Поняла теперь, какой у меня защитник есть. Я такое лицо до этого у тебя только раз видела. Помнишь, когда ты к экзамену готовилась и зачиталась настолько, что в чай вместо сахара соль набухала, а когда глотнула…

– Так. Стоп, – хлопнула Ирина ладошкой по столу, – Посмеялись, и будет. Граф, вы действительно можете снабдить этими вашими штуками всех студентов лекарских курсов?

– Смогу. И за вполне приемлемую цену.

– Тогда почему никто так раньше не сделал?

– Видите ли, в некотором роде удачно сложились обстоятельства. Не так давно мы организовали акционерное общество и научились производить алмазы промышленным способом. Правда, по качеству они пока значительно уступают тем, которые можно делать при помощи магии, но и цена у них не такая высокая, – я не стал углубляться в дебри, описывая те сложности, с которыми мы столкнулись.

У новосибирцев алмазы настолько ниже по качеству, что нам пришлось ставить два кристалла, на которых мы получили всего лишь половину запаса той Силы, которая используется в протезах пилотов.

Отдельно пришлось побиться над проблемой запараллеливания энерговодов. Смешно, но решение нам подсказал Степан. Как-то раз он зашёл к нам, когда мы с Усольцевым горячо спорили, пытаясь разобраться, как можно заставить потоки Силы течь только в одном направлении.

– В этой вашей маготехнике есть что-нибудь вроде диодов? Поставили бы их квадратом и все свои проблемы решили, – он подтянул к себе чистый лист бумаги и наскоро набросал схему диодного моста.

Что такое диоды мы с Усольцевым знали. Причём, знали не только про полупроводниковые, но и про вакуумные. Думал техномаг недолго. Оказывается, нечто похожее на диоды существует и в маготехнике, но применяется редко, ввиду высоких требований к точности изготовления и соответствия к мощности энергоканалов. Правда и то, что использовать эти магемы в виде квадрата ещё никто не пытался, и как серийные изделия они в природе отсутствовали, если не брать в расчёт самые большие дирижабли. Там подобные устройства устанавливались, но и размеры у них были с платяной шкаф. В итоге я потерял Усольцева на три дня. И только спустя это время увидел его поутру осунувшегося, голодного и засыпающего на ходу.

– Вот, сделал. Проверил, работают. Можем масштабировать под любую мощность, – буркнул он, положив на стол странно знакомые вещицы, для чего-то переплетённые между собой, и спёр со стола сразу оба последних пирожка.

Моих любимых. С грибами и мясом.

– Это же твои лечилки. И их тут четыре, – констатировал я очевидное, пересчитав знакомые изделия, соединённые скобами, и провожая взглядом пирожки.

– Что под рукой было, на том и попробовал, – Усольцев, ускоренно прожевав пирожки, бессовестно выпил мой компот, и пошатываясь, поплёлся отсыпаться.

Покрутив в руках неприглядное изделие, а скорее всего, даже макет изделия, я зарядил в нём накопители и побежал искать Силыча. Видел я, заходя утром в цех, как ему щеку флюсом разнесло. Стоматологов старый механик ненавидел всей душой и ещё в Касимове спасался от зубной боли проверенным методом – ваткой со спиртом, а то и просто спиртом рот полоскал, почему-то потом забывая его сплёвывать.

– Силыч, на-ка браслетик одень. Если я не ошибаюсь, тебе прилично полегчать должно, – протянул я мастеру неказистую сборку из четырёх лечилок.

– Надеть-то надену, но что-то сегодня меня серьёзно прихватило. Уже двойную дозу принял, а всё не отпускает, – почти простонал механик, придерживая рукой повязку на опухшей щеке.

Не прошло и часа, как Силыч сам прибежал ко мне. Уже без повязки, и с почти нормальной щекой.

– Отличная вещица, Олег Игоревич. Боль минут за пять полностью сняла, а теперь и опухоль пропала, – заявил мне Силыч, сияя улыбкой, – Можно как-то сговориться, чтобы мне для себя такую штуку завести?

– Думаю, решим. А пока, если припрёт, то ко мне приходи. Эту страхолюдь мы хоть как у себя оставим, – потряс я возвращёнными браслетами, справедливо полагая, что столь неказистое изделие публике показывать не стоит, а нам на всякий случай и такое сгодится.

Надо ли рассказывать, что сборку браслетов мы довели до ума, а потом я заказал себе пару таких браслетов у гениального ювелира в Камышине. Есть у купца Липатова старый друг, Аристарх Соломонович. Таких украшений, как у него, я даже в столице не видел. Я, хоть и не специалист по украшениям, но красоту его изделий почувствовал сразу. Интуитивно. Так же, как любой из нас понимает красива или нет та или иная мелодия.

Один из браслетов сейчас лежит у меня в кармане, аккуратно упакованный в плоский футляр, обшитый вишнёвым бархатом.

– Граф, вы с нами? – от окрика Ирины, а больше от того, что меня резко дёрнула за рукав стоящая рядом Ангелина, я вздрогнул, и похоже, все это заметили.

– Извините, воспоминания. Так куда вам образцы доставить?

– Вы сами хотите ими в дальнейшем заниматься?

– Упаси господи. Мне своих дел хватает, а медицина… Нет, не моё это, – открестился я, и обратил внимание, как Ирина еле заметно выдохнула.

Ну, точно же… Мне Алёна говорила о мечте княжны, а я как-то не придал этому значения. Подумаешь, военная медицина. К её вершинам мне никогда не пробиться, хотя бы из-за отсутствия знаний, а ещё более из-за связей. Зато у неё всё необходимое присутствует. Теперь понятнее стало, что она вдруг так резко тон сменила. Боялась, что я на себя одеяло потяну и начну претендовать на какие-либо ведущие роли. При этом и себя и её смешными выставлю. Абсолютный ноль в медицине, лезущий в руководство… Да не один медик такого мне не простит.

– Более того, как я уже сказал – это подарок вам лично. Во всех смыслах этого слова, – тут я позволил себе лёгкую улыбку. Слишком уж предательски у Ирины заблестели глаза, но нет, она без платка справилась с нахлынувшими чувствами. Всё-таки воспитание у племянниц Императора серьёзное, и что-что, а лицо они держать умеют.

– Значит, для Ирины у вас личный подарок есть… – Алёна кинулась выручать сестру, давая ей время справиться с эмоциями.

– Не только, – обернулся я к младшей сестре, мысленно погладив себя по голове за то, что озаботился ещё одним подарком, – Случайным образом связанный с накопителями подарок имеется и для вас. Так сказать, нежданный бонус, полученный во время работы над заданием Великой княжны. Несколько непроверенный, правда, но тут уж мои извинения. Нет у меня достойных условий для полноценной проверки, – я отдал футляр Алёне, и вернулся обратно, этак на шаг назад. На фурий у камина не оглядывался, но их взгляд в спину и так чувствуется. Напряглись, словно кобры перед прыжком. Хорошо ещё, что шипеть не начали.

– Изначальные? Хотя нет, новодел похоже, – обе сестры склонились над футляром, разглядывая необычный браслет, – Но смотри какая вещица. Пока не приглядишься, и не поймёшь, что не старинная.

Это Ирина высказывалась. От Алёны сначала слышались лишь только писки и довольное урчание, впрочем, вполне себе вполголоса.

– Едино, о чём бы я попросил, так это об осторожности, – прервал я изучение своего подарка, – Артефакт свежий, и пока все его возможности до конца не изучены. Могу сказать лишь то, что с сильной зубной болью он справился за пять минут, а серьёзное воспаление убрал меньше, чем за час. Как вариант, можно не включать его на полную мощность. Иногда вполне достаточно зарядить и активировать любые две противоположные пластины из четырёх, а не все четыре.

– И как они сработают? – оторвала Алёна взгляд от подарка.

– Предполагаю, как Целитель шестого или седьмого ранга, но исключительно для снятия болевых ощущений и некоторых их причин. К примеру, воспаление артефакт снимал.

– А если активировать все четыре? – тут же включилась Ирина.

– Да откуда я знаю. Лабораторий у меня нет, так что пробовал на ком попало, – честно признался я, понимая, что подарок у меня весьма сомнительный получается.

– Медикус Эбба, – чуть ли не хором произнесли обе княжны, и прыснули, переглянувшись.

– Есть у нас один старинный лечебный артефакт, который передаётся по женской линии Рода. Очень помогает нам, девушкам, в определённые дни месяца. Если ваш подарок окажется не хуже, то считайте, что вы нас здорово выручили, а то мы прямо так и не знали, как свой артефакт поделить, когда вдруг разъезжаться придётся, – бесхитростно, как заправский медик, пояснила Ирина несколько интимную часть использования лечебных артефактов.

– Признаюсь, о такой функции браслета я даже не догадывался, – поспешил я сразу предупредить возможные подозрения, – Но тогда тем более советую начать пробы лишь с двух пластин.

– Можете не волноваться, граф. Браслет безусловно будет тщательно опробован, прежде чем нам разрешат им пользоваться. Кстати, а вы не боитесь, что ваши секреты могут стать достоянием чужих глаз?

– Представьте себе, не боюсь. Там всё не так просто изготовлено. Как бы копирование не вышло дороже оригинала, – слегка усмехнулся я, стараясь сделать это почти незаметно, – Желающие чего-то узнать, на самом деле не многое смогут извлечь.

Я опять не стал перегружать обеих девушек технологиями. Основной секрет браслета в кристаллах и энерговодах. Кристаллы мои, а энерговоды собраны в пакет из слоёв тоньше фольги и скреплены диффузионной сваркой. Расковырять их, не повредив магемы, крайне сложно, если учесть ещё и сложную геометрию переплетений.

– Отлично. В таком случае примите нашу благодарность за щедрые подарки, и извините, но нам пора выходить в зал, – Ирина поднялась с места и пошла к сопровождающим её дамам.

– От приглашения на Рождество к Лопухиным не отказывайтесь, – чуть слышно шепнула Алёна, – И да, я записала вас на третий танец. Не вздумайте опоздать, – добавила она уже на ходу, догоняя сестру в дверях.

Хм, танцы моя нога должна выдержать, хотя бегаю я пока всё ещё плохо. Джуна говорит, что мышцы и связки должны восстанавливаться естественным путём. В качестве побочного эффекта у меня ещё и сильные боли в районе колена случаются к перемене погоды. Так что артефакт, снимающий боль, мной лично самим пару раз испробован. Должен заметить, я его всего-то на двух пластинах испытывал, а всё равно он получше многих обезболивающих лекарств работает.

Возвращаться в Бархатный зал мне не пришлось. Выход в главный зал был в десятке метров, где я совсем уж собрался распрощаться с Лопухиной, сопровождающей меня к стоящим там гвардейцам с пропуском в руках.

– Граф, я полагаю, мазурка у вас никем не занята? – опередила меня шустрая девица, и поняв по моему лицу и разведённым рукам ответ, продолжила, – Тогда надеюсь, вы не будете против, если я вас на неё запишу к себе.

Она вынула бальную карточку и демонстративно вписала меня на танец.

Угу… А жизнь-то налаживается. Если я что-то понимаю в бальных хитросплетениях, то ужинать мне сегодня в компании с Алёной. И ведь не придерёшься ни к чему. Все видят, что Алёна и Лопухина постоянно вместе, а тут вроде как её напарница со мной мазурку танцует. А кто с кем мазурку танцевал, тот с тем и на ужин идёт. Ай да девчонки! На ровном месте интриги устраивают, да так ловко… Можно сказать, аристократически тонко партию ведут.

– Всецело в вашем распоряжении, – произнёс я банальную светскую фразу, и чуть не поперхнулся, заметив на себе оценивающий взгляд молодой девицы.

Вполне возможно, что я себе льщу, но на какой-то миг создалось впечатление, что я только что был взвешан, обмерян и оценен, как объект, достойный внимания. С вполне себе понятными, далеко идущими планами.

Я в свою очередь осмотрел Лопухину. Ангелина сегодня в ударе и в бальном платье чертовски хороша. Как-то до сих пор я этого не видел, а вот зря… Девочка просто огонь. Молоденькая, правда.

Мой взгляд не остался без внимания. Проказница чуть улыбнулась и облизнула губы, да так, что меня в пот бросило. Вот как они это делают?

Вечер до ужина я провёл весело. Танцевал, флиртовал и даже удачно шутил.

За ужином я оказался за одним столом с Алёной, которая появилась в сопровождении двоюродного брата. После того, как нас представили друг другу, княжич несколько секунд морщил лоб, вспоминая, откуда он знает мою фамилию.

– Точно. Бережков. Вы летом победили на гонках, – щелкнул он пальцами, улыбаясь, – Это мы удачно встретились. Я как раз хотел вас разыскивать, чтобы поговорить. Но с этим чуть позже. А пока вы бы меня крайне обязали, если бы поухаживали за обеими нашими дамами. Мне нужно отойти ненадолго к моему другу, а после ужина мы с вами обязательно побеседуем. Надеюсь, вы ничем не будете заняты? – произнёс княжич, оглядываясь.

– Только первый танец после ужина обещал, – ответил я.

– Тогда здесь после него и встретимся, – согласно кивнул княжич и заторопился к третьему от нас столу, где расположился его друг в компании с эффектной шатенкой.

– Как и предполагалось. Минуты без своей Ксении прожить не может, – улыбнулась Алёна, глядя вслед брату.

– Как это ты его на мазурку уговорила? – спросила у неё Ангелина.

– А он мне недели две назад желание в фанты проиграл. Видела бы ты, как он зубами скрипел, когда я его на мазурку записала. Зато потом как оглашённый по залу бегал, пока своей Ксении пару не нашёл.

– Тогда да. Он бы с нами и минуты лишней не высидел, – одобрила Лопухина выбор племянницы Императора.

Только после этой её фразы я начал понимать, что девушки искренне наслаждаются моментом, оценивая тонкости провёрнутой ими операции. И совсем не удивился, когда к Ангелине подошла какая-то её знакомая и они вместе отошли от нашего стола, о чём-то оживлённо беседуя.

– Кстати, а с кем это вы после ужина танцевать собрались? – поинтересовалась у меня Алёна.

– С сестрёнкой нашего старосты. С Шуваловой. У Игоря на бал были свои планы, а ему сестру навязали. Так что он всех знакомых, кого смог найти, подключил к тому, чтобы её развлекали, пока он со своей избранницей общается.

– Ну, хоть так, а то я начала подозревать, что вас малолетки интересуют, – серьёзно сказала Алёна, а я чуть не рассмеялся. Она сама всего-то на год-полтора старше той же Ангелины, но уже себя взрослой считает, – Кстати, вы не задумывались над тем, как с вами казна будет расплачиваться за ваши медицинские пояса? Имейте в виду, что бюджет на следующий год свёрстан и утверждён Думой ещё в конце октября.

Мне в ответ оставалось лишь плечами пожать, что судя по блеснувшим глазам, Алёну полностью устроило. Не ошибусь, предположив, что она опять что-то задумала, но вот что именно, даже не берусь предсказать.

– Кстати, а малолетках, – решил я не ломать голову над бесполезными догадками, и сменить тему разговора, – Не так давно я был в Камышине.

Не торопясь я рассказал княжне о привезённых мной девочках, которых я разместил в пустующий пока пансионат под присмотр Джуны. Слегка облегчённую версию, без излишних подробностей. Как-то так кстати вышло, что вновь прибывшие пилоты выгребли у меня все запасы протезов и пансионат пустовал. Заодно к месту пришлись способности целительницы к внушению. По крайней мере мне было бы крайне трудно отучить девочек от того, что игрушки – это вовсе не фантазийные изыски ныне покойного краснодеревщика, доставляющие им мучения, а нечто иное, вполне себе радостное и интересное.

Хотя мой рассказ был крайне далёк от обычно принятой светской беседы, Алёна слушала меня внимательно и вопросы задавала кстати, а не просто из вежливости.

– Порыв у вас, безусловно, благородный, граф, но не лучше ли было пристроить девочек в государственное учреждение. Что вы с ними делать будете, когда они подрастут? – поинтересовалась княжна, когда я выдохся, как рассказчик, и взял со стола бокал с вином.

– Магинями их сделаю, – брякнул я не подумавши, так как отвлёкся на вино и возвращающуюся к нашему столу Ангелину.

– Азмъ есть Господь Бог? – с иронией поинтересовалась Алёна.

– Сказал сделаю, значит сделаю, – я непонятно почему вдруг упёрся, набычившись, вместо того, чтобы просто перевести всё в шутку.

А вот так. Не надо снисходительно относиться к тому, что моё. Малышата мои. Не отдам.

Алёна – девушка безусловно интересная и меня интересующая, но при всём том она не глупа. От какой-нибудь пустышки я бы легко перенёс глупый вопрос, а от княжны… Неужели я настолько плохо рассказывал, что она не поняла моего отношения к малышкам. Как-то мне в такое не верится.

– У вас тут не весело, как я погляжу, – Ангелина вернулась на своё место за столом и сумела свой вопрос задать как-то обезличенно, одновременно обращаясь к нам обоим.

– Да нет. Всё нормально. Граф оказался очень занятным рассказчиком, – слегка рассеяно отозвалась Алёна, наблюдая, как Лопухина ловко управляется с перекладыванием в свою тарелку изрядной порции фруктового салата, небрежным жестом отказавшись от помощи подскочившего было официанта.

– Тогда почему грустим? – Ангелина специальной вилочкой вытянула половинку свежей клубники и даже зажмурилась от удовольствия, предвкушая предстоящее наслаждение.

– Не сошлись в оценке личности применительно к системе мироздания. Княжна отвергает антропоцентризм, – пожаловался я Ангелине.

– Чего… – поперхнулась она, вмиг отвлекшись от своего салатика.

– Вот и я говорю – чего. Я, по сути дела, за гуманизм. Поэтому поддерживаю точку зрения гуманистов и согласен с ними в том, что именно человек является центром мира, а его стремление познавать и творить определяют сущность и достоинство личности.

– Передай мне бокал с минералкой, – сдавленным голосом попросила Ангелина у княжны.

– Да Бог с ним, с мирозданием… – весело откликнулась Алёна, протягивая Лопухиной минералку.

– Именно с этого вопроса у нас начались разногласия, – я назидательно поднял вверх палец, но выдержать до конца роль не смог и рассмеялся.

Вслед за мной серебряным колокольчиком залилась княжна.

Вот же дал Бог таланта. Казалось, слушал бы да слушал, как она смеётся. Даже за соседними столами люди заулыбались.

– Так вы что, меня разыгрывали? – насупилась было Ангелина, но не выдержав, засмеялась вместе с нами.

– Нет. У нас всё серьёзно, – выдавил я, и мы снова залились смехом.

Над чем девушки смеются, я не знаю. Кто над чем, а я над собой. Думаете я раньше знал про какой-то антропоцентризм? Уверяю, что нет. Впервые Сущность со своими подсказками лопухнулся. Я уже не раз подозревал, что некоторые мои озарения – это как бы не моя заслуга. Просто предок, по прозвищу Сущность, мне вовремя подсовывает подсказки, небольшие по своему объёму. Засунь он мне в голову сейчас целое философское учение, я бы тут овощем минут пять сидел, переваривая новый пласт знаний. А понемногу информация неплохо заходит. Практически незаметно для меня и окружающих.

После ужина, танцуя с Шуваловой, я несколько раз ловил на себе взгляды и Алёны, и Ангелины, но когда вернулся за стол, то девушек там не нашёл. Вместо них меня поджидал братец Алёны вместе со своим другом, которого я раньше видел сидящим за столом с шатенкой, пассией княжича.

– Граф Михаил Горн, – представил мне княжич своего приятеля, – Олег Игоревич, мы можем поговорить с вами о покупке дирижабля вашей конструкции? И, кстати, не ответите ли на вопрос? Собираетесь ли вы участвовать в следующей регате?

Признаюсь, я слегка выдохнул. Первоначально подумал, что моё знакомство с очередной княжной по традиции закончится дуэлью, ан нет.

– Нет, не собираюсь. Прошу меня извинить, но обсуждение особенностей каждого дирижабля дело не быстрое. Я готов встретиться с вами, скажем, завтра после обеда. Тогда мы сможем уделить больше времени деталям.

Я оглянулся, надеясь увидеть Алёну, но ни её, ни Ангелины нигде не было видно.

– За наше время можете не волноваться, а ваше… Надеюсь, вы будете не против, если я его вам компенсирую. Например, приглашу вас на свои именины через две недели? – княжич чуть заметно улыбнулся, видимо разгадав, кого я выискивалвзглядом, – К тому же, обе наши дамы перед ужином показывали мне полностью заполненные карточки, так что до окончания танцев мы их вряд ли увидим.

– Хорошо, но мне всё-таки не очень понятно, чем вызвана ваша поспешность?

– Определённые обстоятельства безусловно имеются, и я про них вам обязательно расскажу, но чуть позже. Договорились? Тогда давайте перейдём в комнату отдыха. Там, по крайней мере тихо и не нужно бегать за вином к столам.

Второй раз за вечер иду в зону, предназначенную для особо важных персон.

Обсуждение заказа у нас заняло примерно час. Покупать дирижабль собрался княжич, а граф Горн помогал ему в качестве консультанта, и как я понял, будущего члена экипажа. Оба они были обрадованы, узнав, что у меня есть почти готовые дирижабли, которые осталось лишь доукомплектовать по требованиям заказчика. Закончив разговор, отметили его завершение шампанским.

– Теперь я отвечу на ваш вопрос о поспешности, – напомнил мне княжич о своём обещании разъяснить эту непонятность, – Сегодня за обедом Император вскользь упомянул о регате, и с неудовольствием заметил, что никаких изменений в её правилах он не допустит. Так что ждите в ближайшее время вал заказов. Но как бы то ни было, а мы успели первые, – поднял он бокал ещё раз, предлагая и нам отметить его деловую хватку.

Ни с Алёной, ни с Ангелиной я в тот вечер больше не разговаривал. Иногда замечал их среди танцующих, но потом терял из виду.

Впрочем, мне было хорошо.

Шампанское шумело в голове, а на ум постоянно приходили слова переделанной мной же песни. Одной из тех, довоенных, которую мы полюбили в лицее, раскопав в библиотеке старый песенник.

– Первым делом, первым делом дирижабли. Ну, а девушки, а девушки потом…

Глава 31

6 января 211 года от Начала. Вечер. Бережковские верфи.

Бунт начался внезапно. Намного раньше, чем предполагали заговорщики и имперские службы. Люди, перегретые агитаторами и уставшие от праздников, пришли после празднеств с остатками денег в магазины и увидели почти пустые полки. Остальной скудный ассортимент, внезапно в полтора раза подорожавший, лишь усилил гнетущее настроение. Если в первый и второй день люди ворчали и расходились, думая, что купцы бессовестно вздули цены из-за праздничных дней, то на третий день лавки и магазины начали громить.

Полыхнув в столице, бунт лесным пожаром пошёл гулять по всей Империи.

По радио каждый день не по разу передавали новости, одна другой страшнее. Разгромленное здание городского управления в Воронеже, десятки убитых, погром еврейских кварталов в Одессе, забастовка железнодорожников в Курске.

Новости каждый час сменяли друг друга, показывая размеры разрастающихся народных волнений.

Этой ночью в столице особенно пострадал дипломатический квартал. Толпы людей выплеснули гнев на посольства. Английское и французское отделались выбитыми стёклами и поломанной мебелью, а немецкое выгорело дотла.

Я постоянно слушал радио. На моих землях, судя по ежедневным докладам алькальдов, всё было спокойно и волновался я не за себя. Сомнения терзали. Мне казалось, что князь Обдорин, зная о готовящемся заговоре, должен был принять меры и на корню пресечь готовящиеся беспорядки. А раз такого не произошло, то вполне может статься, что и он в числе заговорщиков значится. Своими мыслями я вчера поделился с одним из своих алькальдов, когда мы встретились с ним под вечер.

– Роальд Силантьевич, а как бы вы поступили, если бы были на месте Императора и знали о предстоящих волнениях? – не особо раскрываясь, поинтересовался я у него под конец нашей беседы о делах на вверенном ему участке.

– На данном этапе? – покосился алькальд на радиоприёмник и дождавшись моего подтверждающего кивка, продолжил, – Пока никак. Слегка бы сдерживал волнения, больше для контроля и ждал, когда основные фигуры себя проявят. Может, между делом, из недругов кого слегка бы прищучил, так, для предупреждения. Чтобы русскую душу лучше понимали, – ухмыльнулся Роальд Силантьевич, явно намекая на разгромленные посольства.

– Так ведь люди гибнут…

– Когда котёл кипит, то бывает и брызги летят. В масштабах Империи сотня-другая людей это не такая большая цена за предотвращение братоубийственной гражданской войны. Тут ведь как дело обстоит, если сорняки с корнем не выполоть, то и хорошего урожая ждать не стоит. А как их выполешь, если они под землёй сидят. Нужно ждать, чтобы вылезли на свет.

– Но можно было войска заранее хотя бы к столице подвести. По радио постоянно твердят, что даже там не хватает сил для поддержания правопорядка.

– Можно было, – не стал со мной спорить алькальд, – Только армия у нас большая. А чем больше людей посвящено в тайну, тем выше вероятность утечки сведений. Или вы, граф, считаете, что у нас все военные одинаковы, словно оловянные солдатики? Честны, неподкупны и до последнего Императору преданы. Так вот нет. Они живые люди и каждый из них наособицу себя понимает. На войне иной может и голову сложит с именем Императора на устах, а в иных условиях глядишь, и даст слабину. Позволит убедить себя, что Император и Империя – это не одно и то же.

– И кто же их убеждает? – воспользовался я разговорчивостью собеседника, неожиданно хорошо владеющего информацией и излагающего своё видение ситуации в стране достаточно просто.

– Кому как повезло… У нас сейчас ведь как дело обстоит. Боярству от Императора надо, чтобы он им власти дал больше, а промышленники и банкиры то же одеяло на себя тянут.

– А Император?

– Он же не Бог. Отдай власть боярству, они вмиг всё по имениям растащат. Не будет у страны ни армии, ни промышленности. Останутся мастерские мелкие, да дружины местечковые, плохо обученные. Опять же с промышленниками и банкирами, нашей новой аристократической буржуазией, тоже всё не так просто. Под них целая система государственная требуется. Законы, чиновники знающие, службы специальные, кредиты громадные. Понемногу в стране это появляется, но не вдруг. Так что нынешнему Императору не легко. Считай, на двух стульях сидеть приходится, да ещё и приловчится нужно, чтобы самому штаны при этом не порвать.

– Хм… – с сомнением покосился я на Роальда Силантьевича, отозвавшегося об Императоре без малейшего пиетета, словно об управленце более высокого ранга, чем он сам. Затем я поднялся, и продолжил, сменив тон, – Надеюсь, вы не забыли, что я курсант Академии и будущий гвардеец. Рад, что нет. Впредь попрошу про нашего государя, при мне ли, или без меня, отзываться с должным уважением. Я понятно выразился? Пока можете быть свободны. Пока, – добавил я ледяным тоном уже в спину уходящему алькальду и увидел, как у него дрогнули плечи.

Надо же ему было такой интересный разговор испортить под конец. А то я не знаю, что мои алькальды раз в две недели в ведомстве Обдорина телефонными звонками отмечаются, нет-нет да и упоминая в числе прочего мои настроения. Впрочем, у меня с алькальдами взаимность. Они за мной присматривают, а я за ними. Власть на своих землях я дал им не малую, но это совсем не значит, что оставил их без контроля. Впрочем, я и сам им всем как-то раз сказал, что контроль за ними в той или иной степени будет всегда. А то ишь, обижаться надумали, когда я им своих водителей в командном порядке приставил и несколько проверок устроил. Зато никаких иллюзий ни у кого не осталось теперь, кто на моих землях хозяин.

Иерархию управления я понемногу выстроил, а может она и сама устаканилась. Когда меня нет, то решения принимает Степан, а когда нет нас обоих, то… Анвар с сыновьями.

Признаюсь, сам первый раз удивился, что так получилось, но подумав, ничего менять не стал. Анвар со своей роднёй у меня в Род на правах Старшей Семьи вошёл. С этой стороны всё соответствует и никакие почитатели традиций не придерутся. С другой стороны, они мне клятву принесли. Зная характер гордых и упрямых горцев я уверен, что в их клятву можно верить без оглядки. Не предадут. Не те люди.

Опять же и у самого Анвара дел нынче поубавилось, как это ни странно. С новыми станками, гранильной мастерской и добавленной оснасткой, работающей на магии, работа в разы быстрее пошла и уже нет необходимости ему самому над заготовками корпеть. Знай, контролируй качество, да заказы распределяй. Впрочем, и с этим его сыновья сами справляются, но к присутствию отца они всегда относятся с почтением. Так уж у них принято.

Не ошибусь, если скажу, что быть вскоре Анвару дедом. Два старших сына ещё по осени свадьбы сыграли, а скоро и младший невесту под венец поведёт.

Мда-а… Кстати, немного о свадьбах… А точнее, обо всём по порядку.

Тридцать первого декабря, с самого раннего утра я стал собираться в поездку. Малышек своих решил подарками, со столицы привезёнными, порадовать. Да и Джуне с дочкой кое-что прикупил. Многовато всего вышло, сначала у своей машины багажник и задние сиденья мешками и коробками завалил, а затем и вторую машину пришлось брать, и то кое-как всё запихнуть смогли. Вроде бы, что такое зимняя детская одежда, та же шубка всего-то немного места занимает. Но когда этой одежды два десятка комплектов, да с валеночками, кофточками, шапочками, варежками, носочками вязаными, а к ним ещё куклы с медвежатами и прочим зоопарком прилагаются, то очень объёмно получилось в итоге.

Вернувшись после загрузки второго автомобиля, в первом я увидел Дарью, бессовестно занявшую моё место рядом с водителем. Пришлось водителя отправить на отдых, а за руль садиться самому. К счастью, Дашка за руль не просилась, хотя и любит она это дело. Лихо на своём кабриолете гоняет. Видимо, в маму пошла. Княгиня тоже та ещё гонщица.

Спорить с Дарьей и отговаривать её от поездки я не стал. Вздохнул, для вида, чтобы она осознала, что я, как всегда ей уступаю, да и поехал себе потихоньку, мысленно готовясь к разговору.

С Дашкой у нас всё неплохо складывается, но ровно до того момента, пока мы с ней отношения выяснять не начинаем. Не исключаю, что тут, как всегда, могу быть и я в чём-то неправ. Понять бы ещё, в чём именно. Будь на месте Дарьи кто-то другой, я бы без особого сомнения к родственнице обратился за консультацией, а насчёт Дашки, нет, не могу. Сам себя не в состоянии пересилить. Всё-таки существует определённая грань личных отношений, за которую я никого из посторонних не готов допустить. Мой личный круг чего-то сокровенного, где нужно всё решать собственным умом и сердцем.

Короче, стоит мне только начать задавать ей вопросы о том, как она видит наше будущее, как Дарья на меня начинает выжидающе смотреть, а потом вспыхивает, и начинает резко отвечать, а то и вовсе уходит. В общем за все те дни, что она у меня живёт, мы с ней так толком ни о чём и не поговорили.

Я не настолько силён в понимании женской логики, да и существующих понятий о равенстве положения между высокородными толком не знаю. Графом не так давно стал. Нет ещё нужного опыта и навыков. Да, и к тому же, я всего лишь граф, а она княжна… Честно скажу, меня такой мезальянс прилично сдерживает в признаниях. Этаким примаком себя ощущаю. Вроде, как не я её к себе беру, а сам в её Род пытаюсь навязаться. С моей точки зрения это глупость несусветная, но от ощущения, что это так, избавиться не могу. Оттого и не лезу к ней лишний раз с выяснениями. Хватит. Пару раз сунулся, и каждый раз неудачно получилось.

Так что, я скорее порадовался, что Дарья со мной в поездку собралась. Для начала уже то удачно, что можно будет Джуне её показать. Целительнице такого уровня не составит труда даже со стороны определить состояние здоровья, да и что врать самому себе, она же и скажет, кого мне ждать вскоре. Мальчика или девочку.

Опять же, в автомобиле мы достаточно долго вдвоём будем. Так что никуда Дашка от меня не убежит, и просто так от меня на этот раз ей не отвертится.

Разговор мы с Дарьей начали с планов на вечер. Гостей у нас не так много соберётся, но список блюд всё равно достаточно внушительный получается. Затем разговор перекинулся на подарки, которые мы везём. Пришлось озаботиться их перечислением.

– Интересно, а мне ты тоже подарок к Новому Году приготовил? – задала Дарья вопрос, забавно сморщив носик.

– И к Новому Году, и не только… – заметил я, раздумывая, как бы половчее перевести разговор на наши отношения.

– А не только, это про что? – заискрилась Дашка любопытством, уставясь на меня своими глазищами.

Эх, да ладно, была не была… Не зря же я в дом сбегал, когда Дарью в машине увидел. Чего тянуть-то.

Я принял к обочине и остановил автомобиль.

– Дарья Сергеевна, позвольте признаться вам в любви и сделать предложение руки и сердца, – произнёс я, открывая коробочку с помолвочным кольцом. Спасибо девушке в ювелирном магазине. Просветила, что купить, а то я на обручальные кольца было замахнулся, а их, оказывается, положено вместе с невестой приходить покупать, – Ты выйдешь за меня замуж?

– Мне нужно подумать, – сдавленным голосом произнесла Дарья.

– И долго думать будешь? – поинтересовался я, обтекая от идиотской ситуации и не зная, куда мне теперь с этим кольцом деваться.

– Уже. Я согласна, – Дарья выхватила у меня из рук коробку с колечком и зарылась лицом в меховой воротник моей куртки, – Думала уже, что ты никогда не догадаешься, – проворчала она чуть слышно и захлюпала носом, когда я её приобнял.

Ё-моё… Не были бы руки заняты, звезданул бы себя по лбу со всей дури…

Только сейчас до меня дошло, что у нас не так было, и чего Дашка от меня так долго ждала. Признания в любви и предложения. Вроде бы пустая формальность, а если разобраться…

Наверняка же она сама себя не раз ломала, когда приехала и дожидалась этих слов. Гордость и воспитание не позволяли ей начать самой. Положено же, чтобы мужчина предложение делал, а то иначе всё выглядит так, словно девушка ему навязывается…

Тем более в её положении, точнее в положениях. Вроде как и она беременна, и с Родом своим порвала и теперь не совсем, чтобы княжна, а тут ещё я туплю… Чего ведь только я себе не напридумывал, а ларчик, оказывается, просто открывался.

Интересно, я один такой недотёпа, или с остальными парнями всё так же происходит.

Пусть и с некоторой задержкой, но до Джуны мы добрались. Целительница вышла меня встречать с мужем и дочкой, но заметив выходящую из машины княжну, быстро затолкала дочь обратно в дом. Дожидаться её возвращения пришлось минуты три.

– Джуна, я и дочке подарок привёз, – укорил я целительницу, когда она вернулась на крыльцо.

– Девка мала ещё. Чувства может не сдержать. Или ты про сглаз никогда не слыхал? – сурово ответила женщина, видимо ещё не успевшая отойти от разговора с дочкой.

– Слышал, но всерьёз не воспринимал. Думал, сказки, – замялся я, не рискуя оглянуться на Дарью, – Мне бы подарки детишкам куда-то выгрузить.

– С Акакием к пансионату езжайте, а мы с красавицей твоей пойдём стол накроем, – поёжившись на ветру, отозвалась целительница.

С раздачей подарков я несколько задержался. Малышня отчаянно старалась мне понравиться. Каждой из них хотелось быть лучшей и получить хоть на толику больше внимания. Пару раз мне пришлось краснеть, ненавязчиво останавливая девочек, вспомнивших некоторые приёмы из их недавней жизни. Напрасно я ожидал приход Дашки, надеясь, что её присутствие немного образумит малышей. Видимо у неё нашлись дела поважнее и мне на помощь она не спешила.

Вырваться к Дарье удалось лишь через час и то оставив у малышни в заложниках мужа Джуны. Всех женщин я увидел за праздничным столом. Они сидели подозрительно благостные и умиротворённые. Даже дочка Джуны выглядела довольной, уплетая за обе щёки какие-то восточные сладости из вазочки. Вручил обеим целительницам подарки, прихваченные по пути из машины.

– Стоило так тратиться? – проворчала Джуна, рассматривая шаль искусной работы. Ага, а у самой глаза заблестели.

Зато мелкая своего восторга не скрывала. Ещё бы… Кукла-медсестра, с полной сумкой медицинских прибамбасов. Так, ребёнка мы на какое-то время потеряли. Пока она всё на диване разложит, да обратно не по разу соберёт, её мы не услышим.

– Где ты так долго пропадал, милый? – почти пропела Дарья.

Ой, как не нравится мне этот её тон…

– С малышнёй возился. Отпускать не хотели. Кстати, могла бы и зайти к ним, – недовольно заметил я, оглядывая стол и размышляя, с чего бы начать.

– Это хорошо. Такие навыки нам скоро пригодятся. Мальчикам тоже внимание потребуется, – промурлыкала Дашка.

– Каким ещё мальчикам? – задал я вопрос, пододвигая к себе блюдо с холодцом. С Джуной мы неплохо сошлись, пока она меня лечила. Так что с общением у нас всё просто и незатейливо. Редко, в каком доме я могу себя так свободно чувствовать, как у неё.

– Нашим, каким же ещё, – наигранно удивилась Дарья, с явным намёком погладив себя по животику.

Сначала у меня из рук выпала лопаточка, на которую я успел водрузить приличный кусок холодца, а потом ещё и тарелка грохнулась на пол. Не заметил, как смёл её, продолжая двигать к себе блюдо.

– Мальчикам… – я перевёл взгляд с Дарьи на Джуну.

– Определённо мальчики. Двойня. И уже аурой светят, словно два солнышка, – подтвердила целительница, наблюдая за мной с затаённой улыбкой, – С сильным Даром детишки будут.

Я вернул обратно упавший на скатерть холодец и растерянно начал озираться в поисках стакана.

– Можешь коньячка выпить. Всё равно я тебя за руль в таком состоянии не пущу, – правильно истолковала Дарья мой блуждающий по столу взгляд, и повернувшись к Джуне, добавила, – Мужчины, они такие чувствительные.

Коньяк пошёл мне на пользу. По крайней мере в отражении на блестящем боку самовара теперь просматривалось существо с более менее осмысленным взглядом.

Рассмотрев себя, я уставился на остаток коньяка в бокале, янтарным озерцом переливающегося по дну приличной по размеру посудины. Краем глаза успел заметить, что женщины смотрят на меня с затаённым любопытством. Мне бы радоваться сейчас, а я сижу, словно меня пыльным мешком по голове огрели.

Нет, с этим нужно что-то делать.

Я решительно замахнул остаток напитка, и тут услышал детский голосок из-за спины:

– Дядя Олег, а правда, что вам несколько жён положено?

Я поперхнулся, а потом так закашлялся, как ещё никогда в жизни не кашлял.

* * *

3 января 211 года от Начала. Утро. Зимняя резиденция Императора.

В отличии от большинства великосветской знати, семья Императора вставала рано. По установившейся традиции, на завтрак отводилось пятьдесят минут. Без десяти минут девять завтрак заканчивался и к девяти утра государь уже принимал утренние доклады в своём кабинете.

Количество участников завтрака было тоже регламентировано и ограничивалось двадцатью пятью персонами. Двадцать мест считались постоянными, и только пятеро гостей менялись каждый день.

Хотя сам государь был неприхотлив в еде, но при соблюдении официоза большое значение имел именно статус «царского стола», и за плохо подготовленные блюда он мог объявить «высочайшее неудовольствие», что было чревато неприятными последствиями. Однажды недовольный не свежими булочками Император отправил гофмаршала графа Тизенгаузена с несколькими придворными служителями из летней резиденции в столицу пешком.

Когда Император бывал в хорошем расположении духа, он непринужденно шутил и беседовал с гостями, но, как все отмечали, при этом всегда оставался государем и не допускал, чтобы кто-нибудь нарушал субординацию.

Стол для завтрака сервировался в Столовом зале. На закусочном столике наряду со спиртным стояли тарелочки с икрой, балыком, селедкой, маленькими сандвичами и два-три горячих блюда. Затем, также для закуски, во время которой шла общая беседа, подавались яйца или рыба, мясо белое или темное, овощи, компоты, фрукты и сыр.

Потом все следовали к столу в центре зала, на который выставлялось три основных блюда, а завершалась трапеза кофе.

Императорская кухня была своеобразным государством в государстве. Министерство императорского двора платило метрдотелям деньги, а те, в свою очередь, гарантировали качество блюд, зарабатывая при этом в буквальном смысле весьма дорогостоящую репутацию царских поваров. Качество продуктов гарантировалось репутацией поставщиков, которых подбирали очень тщательно. При нынешнем Императоре постепенно сложилась практика обеспечения дворцовой кухни продуктами ферм, оранжерей и рыбных садков императорских резиденций.

– Дядюшка, нам нужно поговорить, – обе племянницы Императора подошли к закусочному столу, безошибочно определив, что государь сегодня в настроении. Далеко не каждый день он позволяет себе с утра малый лафитничек с чистой, как слеза, ледяной водкой.

– О чём, мои хорошие? Впрочем, позвольте, сам догадаюсь. Вы решили, что пора вам заневеститься, а это иных, дополнительных расходов требует. Ежели так, то на такое дело средства изыщем, – государь отловил специальной вилочкой самый маленький хрустящий груздочек, и макнув его в сметану, смачно забросил в рот, расплываясь в улыбке от наслаждения.

– Не надо нас поддразнивать. С этим пока не горит, хотя… – Ирина с сомнением бросила мимолётный взгляд в сторону сестры, – Вопрос у нас интересы Империи затрагивает. И сдаётся мне, что он далеко не так прост, как нам казалось сначала.

– Вот так, значит. А кратко излагать суть дела вас наставники не выучили?

– Позволь, я, – Алёна сделал маленький шажок вперёд, чуть потеснив сестру, – Граф Бережков изготовил лекарские пояса. Как считает профессор Махотин, который заведует обучением военных лекарей, эти артефакты не только позволят в разы увеличить число пациентов, обслуживаемых лекарем за один сеанс, но и дадут возможность даже курсантам пользовать заклинания более высокого ранга. На ранг, а то и на два выше, чем те, каким их сейчас обучают. Сам граф от участия в военной медицине напрочь отказался, сославшись на отсутствие необходимых знаний и вместо себя предложил Ирине возглавить это направление. Мы посчитали, что не дело отдавать в чужие руки такие перспективы. Лучше всего, если наш Клан их возглавит. Что особенно ценно, никто нас не упрекнёт, что мы интересы Империи не блюдём. Как раз наоборот. Да и благодарность ветеранов, которых лекари излечат, не стоит со счетов сбрасывать. Деньгами её не измерить, но преданность армии во многом от таких мелочей зависит. Это всё, если вкратце. На самом деле перспективы ещё обширнее, но и времени для их описания больше потребуется.

– На первый взгляд дело хорошее. Стоящее. Такое грех не поддержать, – прищурился Император, тщательно взвешивая слова, – Занимайтесь, кто вам мешает.

– Я же тебе говорила, что дядюшка будет не против, если вместо накопителей граф налог поясами за следующий год выплатит, – сверкнув улыбкой, обратилась Алёна к сестре.

– Стоп, стоп, стоп, – государь поднял обе руки перед собой, в одной из которых по прежнему держал вилку, – Бережковские накопители трогать не смейте. На них другие планы имеются. Мне ещё полк перевооружать предстоит.

Не отказал Император себе в удовольствии побывать в декабре на учениях гвардейцев. Особое внимание уделил отдельной эскадрилье, летающей в новых доспехах. Тех самых, «бережковских». Удачная шутка получилась. Так глядишь, ещё год-другой удастся графом Бережковым прикрываться, сохраняя в тайне научно-инженерный центр, созданный советником Мещерским. А доспехи и впрямь хороши оказались. После показательных стрельб последние сомнения отпали. Все мишени, в качестве которых использовались трофейные легкобронированные машины, эскадрилья разнесла в хлам с первого же пролёта. У румынского броневичка так и вовсе двигатель на дорогу вывалился.

– Мой наставник по экономике говорит, что в казне на этот год лишних денег не предвидится, – задумчиво произнесла Алёна, перебирая в руках изящный браслет так, словно это чётки, – Военные нам тоже ничего не дадут. Ещё и благодарить заставят, что лекарей не сократили. Дядюшка, а может графу Бережкову земель каких-то дать? Чтобы налоги с них поясами взимать.

– Хм, пожалуй… Вы мне ваш проектик на бумаге изложите подробнее, я его изучу, и где-то через месяц мы к вашему вопросу обязательно вернёмся, – благожелательно улыбнулся государь обеим племянницам.

Обеих девушек такое обещание вполне устроило. Характер Императора они досконально изучили и отлично представляли себе, когда он согласен с их замыслами, а когда нет. Одно то, что он проект изучит, уже означало, что их затея Императором принята в работу и изучением проекта он своих советников озадачит от собственного имени, а не сопроводит резолюцией. Для понимающих людей это многое значит.

* * *

Утро седьмого января для меня началось несколько необычно.

Ещё вчера, с вечера, Дарья начала меня интриговать. Встретила на крыльце, и не дав пройти по первому этажу, утащила в спальню, где был накрыт ужин. Оценивая стол голодным взглядом, чуть было не упустил из виду, как изменилась спальня. Если огромную кровать я уже видел, её чуть ли не первую установили, как только из столицы приехали грузовики с Дарьиными покупками, то остальное появилось за прошедший день. Пришлось внимательно всё обходить, рассматривать и восхищённо цокать языком, нахваливая хозяйку. Иначе бы меня к столу, похоже, не пустили.

Проснувшись, я Дашку около себя не нашёл. В доме еле слышно раздавались незнакомые звуки и едва уловимо пахло кофе и ванильными булочками.

О своём пробуждении я оповестил весь дом трубными звуками унитаза. С фаянсовым другом срочно нужно что-то делать. Я, когда первый раз услышал этот оркестр, чуть Щиты кастовать не начал. Этакий низкий, взрыкивающий рёв атакующего носорога, проламывающегося по трубам, вскоре заканчивался смачным хлопком, гулкими звуками тропического ливня и угрожающим, свистящим шипением. В качестве завершающего аккорда звучал прощальный всхлип баньши. Большое помещение туалетной комнаты отлично выполняло роль резонатора, добавляя к звуковым эффектам свои нюансы и эхо, продолжительностью в пару секунд. Короче, кошмар и ужас в одном флаконе, зато и сна, после посещения туалетной комнаты, уже ни в одном глазу нет.

– Одевайся, идём завтракать, – скомандовала Дарья, выдавая мне костюм из моей половины новенького шкафа, только вчера появившегося в спальне.

Та-а-ак… В трусах я на завтрак никогда не выхожу, но одевать с утра пораньше костюм… Ладно, не будем расстраивать беременную девушку, хм, или женщину. Хотя нет, до свадьбы она вроде бы девушкой считается, впрочем, если по существу разобраться…

Запутавшись в размышлениях, я безропотно позволил Дарье повертеть себя для пристального осмотра и критики, а затем даже в зеркало на себя, расфуфыренного, полюбовался, по её настоянию. Правда, спустя минуту мне снова пришлось лезть в шкаф и разыскивать лаковые штиблеты. Нет, определённо в жизни графов есть свои минусы. Вот чем ей мои тапочки не угодили? Совсем новые, между прочим. Даже задники не стоптаны. Ну, почти не стоптаны.

Войдя в зал, я замер, а потом украдкой оглянулся.

Дом точно мой, а зал нет. Не было у меня в доме столь помпезного помещения, задрапированного бархатом и ещё какой-то плотной тканью, с тяжёлыми занавесями на окнах, огромной люстрой и массивным столом с соответствующими ему стульями. И ковров на полу не было, и… Да много чего.

– Как тебе? – прервала Дарья затянувшееся молчание.

– Нет слов, – честно ответил я, придержав впечатления при себе.

Скажем так, в халате, или в домашних шароварах со свитером, я бы себя в таком зале чувствовал неуютно. Помещение обязывает, знаете ли.

Зато Дашка, в лёгком бежевом платье, с ниткой жемчуга на шее и с небрежной, на первый взгляд причёской, в обстановку вписывалась, как родная.

К счастью, новшества на этом почти закончились. Это я к тому, что овсянки на завтрак не было. Строгая горничная, в накрахмаленном переднике и в длинной (В длинной! Чёрт бы её побрал!) чёрной юбке положила на тарелки вполне себе съедобную яичницу с помидорами, а до всего остального мы и сами дотянулись. Мясного ничего не было. Пост только к вечеру закончится. Кофе, впрочем, оказался так себе. И это примирило меня с действительностью, лишний раз подтвердив истину о том, что в мире нет совершенства.

На верфи поехал не переодеваясь, всё в том же костюме. Как-никак день сегодня воскресный и праздничный. Не то, чтобы церковь нынче довлеет над умами, но свою атмосферу торжественности и праздника она несёт, и народ с радостью откликается на нескучные церковные действа.

Наша машина остановилась на площади, упершись в столпотворение. Тут собралось около сотни народа, далеко не в праздничной одежде. Больше половины составляли бабы, все, как одна вооружённые метлами и швабрами. Народ расступился было, пропуская машину, но я велел водителю остановиться. Неужели и я бунта дождался?

– Привет народ, в честь чего собрались? – поинтересовался я, вылезая из автомобиля, – О, Семёныч, и ты тут, – увидел я хорошо мне знакомого мастера-инструментальщика, с которым мы не раз вместе работали на отладке магической оснастки.

– Так это, Олег Игоревич, прораба мы ждём. Он за ключами побёг, – по привычке обратился ко мне мастер без всякого чинопочитания. Некогда нам с ним было во время работы в сиятельств играть.

– Что, вот прямо все тут его и ждут? – не поверил я, и оглянувшись, увидел, как люди мне закивали.

– Строители-то ещё дней пять собираются бассейну построенную отмывать да мусор всякий вытаскивать. Вот и решили мы всем миром помочь. Больно уж детишкам невтерпёж. Все уши прожужжали, когда да когда, – поведал Семёныч.

– Эх, одежда у меня не подходящая, а то бы тоже пошёл помогать, – вздохнул я распахивая куртку и демонстрируя костюм.

Понятное дело, никуда идти я не собирался, но ведь прекрасно знаю, что к вечеру про эту мою фразу весь посёлок знать будет.

– Да вы уж лучше по делам своим езжайте, ваше Сиятельство. Ваши дела всяко поважнее будут, – подхватила мастера под локоть бойкая баба, в которой я признал новую заведующую прачечной, – А мы тут сами всё до блеска отмоем и отчистим. Можете не сомневаться.

В это время забренчали ключи и народ потянулся в раскрывшиеся двери только что отстроенного бассейна, а там и из прачечной шустрые молодки потащили вёдра с водой.

Да, вот такой странный деревенский бассейн у меня вырисовался, когда я при его проектировании решил с народом посоветоваться. В итоге с одной стороны к бассейну прачечную с чайной пристроили, а с другой баню с пивным залом. Приведёт семья детишек в воде порезвиться, баба бельишко в моечную машину засунет, да с подругами в чайную пойдёт, там вместо одной из стен окна сделаны, чтобы весь бассейн видно было. Опять же с другой стороны мужик на детишек смотрит, сдувая после парилки пену с пивной кружки. Архитектор наш, когда про такое непотребство услышал, чуть не позеленел весь, доказывая, что таких бассейнов не бывает. Это в городах не бывает, а нам, деревенским, оно самое то, что надо. И бабе облегчение со стиркой, и детишкам радость, и мужику отдых. Этакий малый семейный праздник. Опять же и узлы с бельём не одной тащить.

Ну, да ладно, раз у меня бунтом и не пахнет, то действительно, самое время делами заняться. Тем более обстоятельства так сложились, что пришлось некоторые сроки и планы срочно менять.

Ретрансляторную станцию, установленную на дирижабль, Степан давно надумал сделать. Оттого и людей себе особых подыскивал, в основном на радиоделе специализирующихся. А когда с деньгами полегчало, он и развернулся, как следует. Так-то мы в конце месяца задумали испытания проводить, чтобы ещё на земле не на раз успеть всю аппаратуру проверить, но жизнь внесла свои коррективы. Из-за бунтов, возникающих то тут, то там, по всей стране начала пропадать телефонная связь. Где столбы оказались повалены, где провода порваны, несколько городских станций так и вовсе бунтовщики разгромили, а уж сколько обесточили, и не сосчитать. Как по мне, так я бы далеко не все случаи на народный бунт списывал. Чувствуется в таких действиях определённый умысел. Не на пользу Империи направленный.

Но как бы то ни было, а радиостанции пока работали исправно. И у армейцев, и в городских гарнизонах. Дальности зачастую не хватало, так для этого и нужен оказался ретранслятор. Зачем нам строить высоченную вышку, если мы дирижаблем можем такую станцию на километры вверх поднять и зону охвата раций в разы увеличить.

Изначально Степан планировал, что дирижабль-ретранслятор будет управляться с земли по радиосигналам, но с этой системой у них пока не сложилось. Короче, готов у нас оказался лишь сам ретранслятор, а управлять дирижаблем пока пилоты будут.

Аппаратуру в дирижабль монтировали всю ночь и сегодня у нас первые пробы нового изделия.

На лётное поле я приехал почти что вовремя. Дирижабль как раз прогревал двигатели. Ещё раз уточнил детали со Степаном. Он сегодня летит работать оператором при ретрансляторе. Я буду наблюдать за испытаниями с земли, находясь в наземной операторской.

– Там к тебе соседи всем семейством приехали. Я их в пока в гостинице разместил. Похоже, они у нас отсидеться решили, пока народ бунтует, – сказал мне Степан перед вылетом.

Дирижабль медленно поднялся над полем и замер на высоте метров в сто, распуская антенны. Фазированные решётки дальней связи ажурной паутиной разворачивались одна за другой. К счастью, все они раскрылись штатно, не потребовав аварийной посадки. Дирижабль продолжил набор высоты, а я поспешил в операторскую. Первые пробы мы начнём с высоты в пятьсот метров и затем продолжим их, каждый раз увеличивая высоту на эти же самые метры. Выше трёх километров сегодня подниматься не будем. К высотным полётам мы подготовиться не успели. Банально у нас не нашлось подходящих дополнительных баллонов большой ёмкости под кислород, и не осталось места для их монтажа. Всё свободное пространство гондолы заняли блоки ретранслятора и переплетения проводов. Потом мы всё скомпонуем, конечно же, но пока работаем с тем, что есть.

– На связи Рязанский гарнизон, – услышали мы голос Степана, спустя некоторое время, – Сообщите им наши частоты и организовывайте двухстороннюю дуплексную связь.

Один из операторов, нацепив гарнитуру, тут же забубнил в микрофон, начав передавать рязанскому радисту частоты ретранслятора.

– Слышу штаб Центрального округа, перевожу на вас.

– На связи Серпухов и Тула, работайте.

Вскоре все шесть операторов сыпали скороговорками, работая на полную.

Где-то уже взлетали дирижабли с десантом. Затем, получив приказ на вылет, выдвинулся артиллерийский дивизион тяжёлых дирижаблей. С высоты в два километра мы достали Питер, Минск, Воронеж и Новгород. Эфир трещал и сыпал искрами, а лампы в передатчиках раскалились добела. Но это было ничто по сравнению с бушевавшими в переговорах эмоциями.

– Слышу сигнал SOS. Его глушат. Я попытаюсь подхватить его направленной антенной, а вы отстраивайтесь от помех, – услышали мы голос Степана, когда его дирижабль поднялся на высоту в три километра.

– Всем, кто меня слышит. Нападение на резиденцию князей Рюминых. Жизнь наследников Императора в опасности. Требуется помощь. Мы сами долго не продержимся. Всем, кто меня слышит…

Рюмины… Алёна!

– Тревога! – заорал я в микрофон громкой связи со всей дури так, что меня наверное и без него половина посёлка услышала, – Всем пилотам, десятиминутная готовность. Экипажам «Сапсана» и «Кречета» подготовиться к вылету.

Глава 32

7 января 211 года от Начала. Четыре часа по полудни. Имение Великих князей Рюминых под Каширой.

Если ещё час назад майор Игнатьев только слегка нервничал, то сейчас он находился в состоянии, близком к панике.

Сколько сил и нервов им было потрачено, сколько связей подключено для того, чтобы возглавить охрану на предстоящем мероприятии, и когда он добился своего, мир вокруг начал рушиться.

Из того, что государь обязательно появится на праздновании совершеннолетия его племянника, секрета никто не делал. Где ещё, как не тут, у графа Игнатьева появится возможность показать себя, а то и удостоится монаршей похвалы, попавшись ему на глаза. Да и с племянником Императора нужно поближе сойтись. Опять же статус начальника охраны позволяет во время празднеств частенько находиться рядом с Императором. Понятно, что при государе его собственная охрана ещё будет, но наверняка и ему неподалёку от Императора всегда место найдётся. А уж сколько глаз будет внимательно наблюдать, кто ныне к государю в ближнее окружение допущен, не перечесть. Как ни крути, а порой удачная карьера из таких вот ключевых моментов складывается.

Казалось бы, что ещё нужно человеку, получившему должность начальника штаба гвардейского императорского полка?

Особых военных талантов граф Игнатьев за собой не отмечал. Гораздо лучше ему удавались разнообразные празднества и торжества, в организации которых ему не было равных. Впрочем и штаб полка при нём работал, как часы. За первый же год удалось Игнатьеву понемногу очистить свою структуру от бесполезных боярских сыночков, заменяя их отличными специалистами, которых он без всякого зазрения совести сманивал откуда только можно.

Понятное дело, что без помощи и связей своего близкого родственника, генерал-инспектора, командующего Петроградским военным округом ему бы такое не вдруг удалось. Так и должности своей сегодняшней, скажем прямо, не видать бы ему никогда без протекции своего заслуженного родственника. Крепко поспособствовал дядюшка, что и говорить, и как оказалось, не без дальнего умысла. Оттого и отнёсся граф к высказанному им пожеланию со всей серьёзностью, тем более перспективы ему дядя обрисовал такие, что дух захватывало. Ни много ни мало, а стать гофмаршалом двора, сначала при одном из наследников Императора, а там чем чёрт не шутит… Обидно, конечно же, что гвардейский мундир придётся снимать, больно уж он к лицу пришёлся, но опять же, должность гофмаршала словно специально создана под его, Игнатьева, способности и таланты.

Кто же знал, что обычное светское мероприятие обернётся в настоящее сражение. А как всё хорошо начиналось…

С семейством Императора, а также с его племянником и племянницами, графу Игнатьеву уже доводилось сталкиваться. Ему нравились непоседливые сёстры, без особого труда управляющие своим братом. Впрочем, тот лишь делал вид, что их поручения и каверзы его всерьёз задевают, а на самом деле он охотно подыгрывал девушкам, зная, что в их действиях никогда не будет ничего такого, что нанесёт ему вред или заставит по настоящему на них обидеться. Случись что, обе сестрички тут же кинутся на его защиту, а любую неловкость всегда сгладят искренними извинениями и добрыми делами. Порой настолько добрыми, что хочется их попросить устроить ещё что-нибудь.

Импонировала графу и та простота, с которой сёстры общались с охраной и слугами. Никакого чванства и снисхождения до разговора с теми, кто стоит ниже тебя по социальной лестнице. Порой казалось, что они всего-то высказывают пожелания, которые выполнялись заметно лучше и быстрее, чем иные строгие приказы. А уж когда по дворцу рассыпался смех Алёны Рюминой, то от всего сердца улыбались даже самые угрюмые и чёрствые люди.

Прибыв вместе с племянником и племянницами Императора в имение Рюминых, Павел Георгиевич был приятно удивлён расторопностью местного управляющего, в считанные минуты расквартировавшим всех прибывших. Без малого сотня человек была им расселена без особой суеты. Стоит к такому специалисту присмотреться внимательнее. Крайне перспективный молодой человек, с редким талантом. Прежний управляющий, высокий худой старик, что запомнился графу по прошлогоднему визиту, и за час бы с расселением не управился, создав нервозную обстановку и путаницу.

Своими гостевыми покоями граф оказался доволен.

Не царские хоромы, понятное дело, но при ожидаемом наплыве большого количества высокородных гостей и такое размещение дорогого стоит. По крайней мере уже не стыдно будет баронессочку какую к себе на вечерний чай пригласить, если сложится. Предвкушая прибытие нескольких приятных знакомых женского пола, граф уделил особое внимание качеству постельного белья и довольно потирая руки отправился принимать доклад начальника охраны имения.

Как не настраивал себя майор, пытаясь показаться строгим и въедливым служакой, придраться особенно ни к чему не удалось. Охрана имения Рюминых поставлена мастерски. Три круга мощнейшей магической защиты. Стальные колпаки для стрелков. Две системы сигнализации и вполне бравый вид самих охранников. К этому можно добавить мощные стены, сторожевых собак и то, что сам дворец также далеко не прост. Не очень-то по нему разгуляешься, если кто-нибудь из Рода Рюминых активирует его внутреннюю защиту.

Неприятности начались седьмого числа, после второго завтрака.

Взволнованный радист примчался с такой скоростью, что его даже охрана не успела остановить. Он пулей ворвался в обеденный зал, чуть было не снеся двери, распахнувшиеся разом на обе створки.

– Зимнюю резиденцию Императора атакуют превосходящие силы заговорщиков! В северном крыле Зимнего дворца замечен пожар! Движение по центру столицы перекрыто бунтовщиками, – буквально выкрикнул он последние новости, услышанные им по радио.

– Господа, я вынужден вас покинуть. Мне необходимо срочно связаться со штабом, – встал из-за стола Игнатьев и решительным шагом направился к ближайшему телефону.

С трудом дозвонившись до дежурного офицера, он попытался было выяснить обстановку, но никакой ясности не получил. Дежурный сразу в несколько телефонных трубок кричал одно и то же:

– Всех свободных пилотов направляйте к Зимнему!

Возвращаясь обратно, майор ещё раз обдумал услышанное. Похоже, что в имении Рюминых им ничего не угрожает. Здесь и своя охрана неплохая, и защитные артефакты солидные, кроме того, если он отпустит в столицу десяток приданных ему пилотов в МБК, то останутся ещё бойцы наземной службы, назвать которых новичками ни у кого язык не повернётся. Зато, не отправь он сейчас никого на помощь Императору, то рано или поздно такой факт ему припомнят. На карьере смело можно будет поставить крест и с позором выйти в отставку, и то, если позволят.

– Господа, я получил приказ отправить всех пилотов к Зимнему. Однако прошу никого не волноваться. У нас достаточно сил, чтобы вы могли чувствовать себя в безопасности, – доложил он, вернувшись взал.

То, что принятое им решение оказалось ошибочным, граф Игнатьев понял лишь через полчаса после вылета пилотов в столицу.

Сначала пропала телефонная связь, а буквально через несколько минут погас свет, горевший в зале из-за пасмурной зимней погоды.

Не успели ещё прочихаться аварийные генераторы, как в казарме охраны ухнул мощный взрыв и почти тут же из окон первого этажа казармы повалил густой дым.

– Пожар!

– На нас напали! Охрана обстреляна.

– Ощущаю магическую атаку!

Выкрики слились чуть ли не воедино, совпав с яркой вспышкой, заставившей майора отшатнуться от окна, куда он кинулся было, пытаясь разглядеть, что же происходит на улице.

– Константин Семёнович, что за магическая атака? – выделил майор последний выкрик, обращаясь к наставнику по магии, преподающего её присутствующей здесь молодёжи.

– Пока не слишком опасная, но решения крайне интересные, – ответил стоявший у окна наставник, не оборачиваясь к Игнатьеву, – Похоже, кто-то прощупывает линию защиты дворца и делает это очень умело. Кстати, и достаточно удачно. Думаю, не ошибусь, если скажу, что по большей части защитные контуры первого круга неисправны или отключены. Так что минут через пять наши гости эту защиту обойдут и начнут проламывать второй круг. Было бы совсем неплохо, если ваши гвардейцы постреляют в ту сторону. Полагаю, это нападающих отвлечёт и отобьёт желание подходить ближе. Командуйте, майор, а мы пока на балкон выйдем.

На улице майора ждали неутешительные новости. Половина охраны имения, собравшаяся на обед, была уничтожена взрывом, произошедшем в оружейной комнате казармы. Не лучше обстояло дело и с арсеналом дворца. Судя по тому, что уже в коридоре, ведущему ко входу в арсенал, было по пояс ледяной воды, то и сам арсенал скорее всего затоплен.

То, что внутри дворца имело место предательство, стало очевидным.

Добило майора известие о разгромленной дворцовой радиостанции и убитых там радистах.

Новый комендант со своими помощниками действительно оказался расторопным малым. Мало того, что сам он час назад уехал в город, так ещё и защиту дворца всерьёз подорвал. Словно в подтверждение этих мыслей снова замигал, а затем и вовсе погас свет. Через пять минут Игнатьеву доложили, что баки с топливом пробиты в нескольких местах, а фильтры генераторов забиты песком.

Оставалось надеяться лишь на чудо и на слабенькую рацию в своей штабной машине. Впрочем, и эта надежда угасла после доклада радиста о том, что противник использует против них мощные армейские глушители.

Помощь не придёт.

Никто не узнает о нападении.

Вернувшись с улицы, граф отметил, что в зале осталась лишь прислуга и несколько пожилых дам. Пришлось подниматься на второй этаж и выходить на балкон.

– Граф, не подскажете, какой у вас ранг? – встретил его вопросом Константин Семёнович, наставник княжеской семьи по магии.

– Шестой, – машинально ответил майор, оглядывая присутствующих, выстроившихся на балконе в чёткие геометрические фигуры.

– Отлично, тогда помогите Антону подержать щиты. Вскоре мы освободимся и вас сменим. Просто положите ему руки на плечи, – мягко посоветовал он графу, который замешкался, не понимая, что от него требуется.

Из-за спины рослого княжича майору толком не удалось разглядеть, что именно сделал наставник, встав во главе первой группы Одарённых.

– Для несработанной звезды весьма неплохо получилось. Щиты мы с них сняли. Теперь главное – это не дать им уйти, – минуту спустя услышал Игнатьев бодрый голос Константина Семёновича, переходящего к следующей группе магов.

Теперь он смог видеть, как напряглись Одарённые, когда наставник отточенными движениями плёл сеть сложнейшего заклинания. До конца досмотреть не удалось. Внезапно граф почувствовал два тяжелейших удара и его сердце на какие-то секунды замерло. Тяжело завалившись на пол, Игнатьев с трудом заставил себя хватать ртом стылый зимний воздух.

– Отличненько. С этой группой нападающих мы справились. Граф, что с вами? – Константин Семёнович только сейчас обратил внимание на сидящего Игнатьева и подойдя к нему, заботливо подхватил графа под руку, заодно проверяя пульс, – Хм, батенька. Одного ранга мало. Тренировочки вам требуются. Всего-то две пули в ваш щит попали, а вы уже сомлели. Значит, каналы у вас ни к чёрту. Ну да ничего. Через минуту-другую замковые артефакты свои щиты восстановят и не будут пульки сюда долетать. Да и стрелять пока некому. А вы шли бы в зал, голубчик. На диванчик прилегли, что ли. Винца красного полстаканчика выпили. Самое то в вашем состоянии.

Не сразу, но Игнатьеву удалось подняться на ноги и с чьей-то помощью он дошёл до двери. Придерживаясь за косяк, граф оглянулся.

Ещё недавно склон холма, на котором построен замок Рюминых, был искристо-белым и по нему змеилась такая же белая дорога. Зима нынче снежная выдалась, снега чуть не по пояс навалило. Зато теперь на двух широких проплешинах, шириной заметно больше футбольного поля, белого цвета вообще не было. Серая, местами чёрная земля казалась обугленной, и это сходство ещё больше усиливали клубы дыма и пара, поднимавшиеся над тем, что не так давно было группой людей и парой бронированных машин, выехавших на дорогу, чтобы поддержать магов пулемётным огнём.

– А вот это уже серьёзно, – успел услышать Игнатьев погрустневший голос Константина Семёновича, прежде, чем захлопнувшаяся дверь балкона оборвала для него звуки с улицы.

Старейший архимаг Империи был мрачен. Вся эта затея с заговором и сменой Императора ему решительно не нравилась с самого начала. За свои сто восемьдесят лет жизни Савва Савельевич привык держаться в стороне от политики, насколько это было возможно, но в этот раз не сдержался. Слишком велико было искушение. Согласитесь, не каждый день могущественному магу, у которого магия Крови развита ничуть не хуже, чем магия Огня, предлагают полную безнаказанность за проведение опытов над людьми и в качестве бонуса прилагают пару-тройку особей императорской крови. Той самой, которой приписывается легендарная возможность бессмертия. Проверить легенду пока невозможно. Своей смертью ещё никто из носителей этой крови не умер. Что особенно заманчиво, так это то, что две особи будут женского пола и обе они достаточно молоды. Несколько младенцев от разных партнёров, а там можно будет с уверенностью выделить из их крови экстракт для продления жизни. По сравнению с таким открытием, способным стать поворотным моментом в истории развития человечества, всё остальное – ничтожный тлен. Власть, деньги, замки, жизни и судьбы жалких людишек, считающих себя мудрыми правителями – это абсолютная чушь, ничто. Все властители на коленях будут приползать к нему за очередной порцией жизни, выполняя любые прихоти величайшего мага в истории этого мира.

Началось всё неплохо. Поднявшись на пригорок, находившийся шагах в двухстах от атакующих, Савва Савельевич наблюдал, как две звезды магов и несколько его учеников-одиночек начали проламывать защиту замка с юга. Он знал, что вторая группа магов в это время уже перекрыла дорогу с севера, больше выполняя функции заслона, а заодно и помогая основной группе разряжать систему защиты княжеского имения. В качестве обычной огневой поддержки с их стороны с ними был батальон конвойных войск, два взвода стрелков-пехотинцев и три сотни боярских дружинников. Остальные вояки, участвующие в операции, разместились километрах в пяти по обе стороны от замка, заминировав пути возможного подхода подкреплений к осаждённым и перекрыв полотно дороги бетонными блоками.

Взрыв, прозвучавший в имении Рюминых, оповестил нападающих о начале штурма. Часть артефактов наружной линии к тому времени уже была выведена из строя людьми коменданта, и атакующие звёзды, найдя прорехи в обороне, споро добивали остатки защиты внешнего круга, расширяя брешь и обеспечивая себе безопасный подход к укреплениям второго круга.

Ослепительный купол, накрывший часть склона холма, оказался нестерпимо ярок и скрыл под собой атакующие звёзды магов.

– О-о, что это? – охнул за спиной архимага неприметный типчик с незапоминающимся лицом. Неделю назад его прислал заказчик для решения вопросов по координации, и теперь этот человек хвостиком таскался за магом, куда бы тот не пошёл.

– Испепеляющий Огневорот, – чуть слышно прошипел архимаг, поворачиваясь к сопровождающему и отводя глаза от ослепительного пламени, – Почему меня не предупредили, что в замке есть боевая звезда или сильный маг?

Под сильным магом Савва Савельевич понимал внерангового мага, перешагнувшего десятый уровень по имперской классификации. Так уж сложилось, что истинные мастера магии плевать хотели на уровни, прекрасно сознавая, что не Силой единой определяется их мощь. Слишком велик перечень условностей, позволяющих архимагам, как в конце концов стали называть всех магов, превысивших резерв в тысячу единиц, чтобы одно и то же базовое заклинание у них действовало далеко не одинаково. Взять тот же Огневорот. В каноническом виде это комбинация магии Огня и Света, где Огню отводится восемьдесят процентов прилагаемой Силы. Однако любой архимаг использует свой личный Огневорот, словно опытный повар добавляя в него те ингредиенты, которые больше всего соответствуют его способностям и владению стихиями. Маги Воздуха охотно пожертвуют частью Света, добавив в заклинание менее затратную для них воздушную составляющую, и получат на выходе дополнительное усиление в виде огненного тумана, а те, у кого больше выражена способность к магии Земли, так ещё и процент магии Огня снизят в пользу магии Земли, превращая Огневорот в извержение вулкана с потоками лавы. В итоге обычный Огневорот в исполнении архимага при меньшем расходе Силы становится в разы более убийственным.

– Нет там магов выше обычных уровней. У меня есть поимённый перечень всех Одарённых, находящихся в замке, – координатор вытащил из внутреннего кармана несколько листков, и найдя нужный, раскрыл его, словно предлагая Савве Савельичу ознакомиться.

– Магу десятого уровня на Огневорот силёнок не хватит, – произнёс архимаг, пристально глядя туда, где ещё несколько секунд назад бушевало пламя. Глаза уже отошли от вспышки, но пар и пыль, поднявшиеся на месте огненного купола пока ничего не позволяли рассмотреть, – Но кто-то же эту технику выполнил.

– Может быть Шабалин? – неуверенно предположил координатор.

– Какой из них? Уж не Костик ли?

– Шабалин Константин Семёнович, наставник Рода Рюминых по магии, – сверился со списком координатор.

– Упорный молодой человек, – уважительно кивнул головой Савва Савельевич, – Лет пять назад его на Совете высмеяли, когда он предложил вносить в заклинания структурированные составляющие. С его слов выходило, будто тогда можно будет не мудрствовать при составлении боевой звезды, а просто использовать остальных Одарённых, как заёмный источник Силы.

Если координатор и хотел заметить, что Шабалину уже далеко за пятьдесят, и молодым он может считаться лишь в сравнении с Саввой Савельичем, то он не успел этого сделать. Пыль и пар снесло сильным порывом ветра, и они оба увидели, как с земли начали неуверенно подниматься маги, раскиданные в разные стороны прилетевшим из замка заклинанием.

– Смотри-ка ты, выжили, – недоверчиво пробормотал координатор, глядя на поднимающихся людей и две дымящиеся бронемашины в облупившейся краске, сильно чадящие оставшимися от колёс лохмотьями резины.

Впрочем, радоваться пришлось не долго. Второй огненный купол накрыл начавших было собираться вместе магов, поставив точку на их существовании.

– И что теперь… – нерешительно произнёс координатор, не выдержав затянувшегося молчания.

С их пригорка было хорошо видно, что в этот раз уже никто с земли не поднимется. От людей остались кучки пепла, которые набегающий порывами ветер раз за разом разносил всё дальше по полю.

– Теперь мои услуги стали для вас стоить намного дороже, – сквозь зубы процедил Савва Савельевич, – И я говорю не про деньги.

Он раскинул руки и медленно поплыл над землёй, направляясь к останкам своих учеников. Координатор бросился было следом за ним, но стоило ему спуститься с обдуваемого всеми ветрами пригорка на поле, как он попал в снежный нанос, и проваливаясь с каждым шагом всё глубже и глубже, беспомощно забарахтался в снегу, увязнув по грудь.

Недобитые учениками сооружения архимаг снёс одним небрежным взмахом руки, не прекращая полёт. Щитов на них уже не было, да и сами башенки после атаки магов держались на честном слове.

Вторая линия обороны замка выглядела намного серьёзнее. В отличии от изящных башенок наружной обороны сооружения второй линии больше походили на редуты, пусть и изрядно уменьшенные, но оттого не менее грозные. Приземистый монолитный квадрат редута был до самого верха прикрыт земляным валом и очерчен глубоким рвом шириной в шесть-семь метров. Словом, всё было сделано для того, чтобы доставить как можно больше неудобств магу любой стихии. Магам Земли здесь мешает вода, а всем остальным земляной вал и многометровые стены сооружения.

Учитывая, что щиты редута могут быстро восстанавливаться от замковых накопителей, а сам редут вовсе не безобиден и установленные в нём артефакты способны очень серьёзно огрызаться, то задача перед недавно сгоревшими звёздами магов получалась непростая. В конце концов они бы с ней безусловно справились, перегружая щиты и не давая им восстановиться, но повозились бы изрядно. Однако, не судьба. Наткнулись на неучтённый фактор. Что и говорить, преподнёс Шабалин сюрприз своими новшествами, да такой, что все ранее составленные планы перечеркнул.

За свою долгую жизнь Савве Савельевичу довелось столкнуться с десятками, а то и сотнями видов защиты. Редут его нисколько не испугал, он всего лишь вызвал у архимага недовольство и раздражение от предстоящей скучной рутины.

Определив на глаз безопасное расстояние, на котором его ещё не будут доставать атаки артефактов редута, Савва Савельевич кинул в редут несколько простеньких заклинаний, чтобы оценить скорость восстановления щитов. Правильно выбранный темп в деле разрушения много значит. Можно быстро выложиться в затратные мощные заклинания и потом терять время, восстанавливая резерв Силы, можно нудьговать часами, выбирая самые экономичные из них и понимая, что ты ничего толком не разрушаешь, а всего лишь соревнуешься с замковыми накопителями в скорости восстановления резерва. Опытного же мага отличает рациональность. Максимум результата при минимуме расходования Силы. Этому правилу он учил своих учеников всю жизнь.

Ученики, его ученики…

Не давая вспыхнуть злобе, Савва Савельевич привычно определил цепочки необходимых заклинаний и остался недоволен. Прилично потратиться придётся. Чуть не в половину резерва ему эта бородавка княжеская встанет, будь она не ладна.

Впрочем, на действия мага его размышления никак не повлияли. Определив шаблон требуемых цепочек заклинаний он размышлял, не отвлекаясь от будничной работы. С рук сами собой слетали годами отработанные заклинания, складываясь в навсегда заученные последовательности.

Неладное Савва Савельевич почувствовал не сразу. По его расчётам он уже давно должен был обнулить щиты сооружения и вовсю ковырять редут, а у него на крыше до сих пор снег виднеется. Приглядевшись, архимаг заметил, как несколько заклинаний подряд прошли мимо цели. Мог бы и раньше сообразить, что лёд вокруг редута не просто так разбросан. Порой творимые им заклинания словно скатываются в ров, выкидывая оттуда тяжёлые массивные льдины и тонны воды, перемешанной с илом.

Подосадовав на собственную невнимательность, Савва Савельевич усмехнулся. Давно ему не встречался противник, начавший хитрить. Обычно, он не давал соперникам времени на хитрости. Ничего нового, собственно. Наклонный щит. Одно дело принимать удары прямо на щит, и совсем другое, если их парировать, отводя в сторону. Силы на порядок меньше тратится и удар слабее чувствуется. Довольно действенно, но не против мага с его опытом.

Следующий удар архимага был комбинированный. Стена огня на несколько секунд облепила щит, скрыв сам редут из глаз, а затем в огненной завесе с оглушительным треском взорвался целый рой Воздушных Кулаков. Повторив такую комбинацию несколько раз подряд Савва Савельевич с удовлетворением заметил, как уменьшилось на балконе замка количество обороняющихся. Точное количество магов на таком расстоянии определить было трудно, но проредил он их строй знатно. Больше половины из них, словно сбитые кегли, сейчас свалились без сознания от полученных оглушений, а кроме того они ещё и окажутся высосаны под ноль постоянным горением огня на поддерживаемых ими щитах.

Хитрить тоже надо уметь и ещё нужно знать, с кем это можно делать, а с кем не стоит.

А теперь пора. К редуту, одна за другой, устремились две рукотворные кометы и земля содрогнулась от взрывов.

Редут пал, но Савва Савельевич не стал спешить. Вполне возможно, что глубоко под землёй, в остатках бетонного фундамента уцелели какие-нибудь пакостные артефакты, поджидающие неосторожную жертву. Да и запас Силы неплохо бы восстановить. Даже у архимагов он не безграничен, а потратиться ему пришлось не на шутку.

Опустевший балкон замка вызвал у Саввы Савельевича лишь лёгкую недобрую ухмылку. Не пристало ему гордиться победой над неумехами, вообразившими себя магами. Их, Истинных, мало. И кому, как не им решать, кто из обычных людишек, считающих себя Одарёнными, достоин жизни, а кто нет.

Чуть больше трёх минут покоя. Столько времени ему потребуется, чтобы перекачать Силу из массивного тяжёлого накопителя, притороченного вместо пряжки к широкому поясному ремню. Накинув на себя самый мощный щит из всего своего богатого арсенала, архимаг принял бирманскую позу для медитации и занялся пополнением резерва. Со стороны он смотрелся крайне футуристично. Человек, сидящий в паре метров от земли сам по себе необычен, так ещё и ветер, играя полами растёгнутой собольей шубы, подчёркивал нереальность происходящего.

К имению Рюминых я летел на «Кречете». «Сапсан» у меня насквозь гражданский дирижабль, а в конструкцию «Кречета» мы внесли изменения, к сожалению, не лучшим образом сказавшиеся на его скорости. Кроме более мощных щитов и более совершенной рации, созданной благодаря стараниям Степана и его группы радиоинженеров, «Кречет» получил вооружение. В нижнюю часть гондолы была врезана дополнительная полусфера, из которой торчали стволы спаренной автоматической пушки, а по бокам появились дополнительные подкрылки, на каждом из которых разместилось по паре полутораметровых стволов пневматических метателей. Решение с пневматикой получило право на жизнь после долгих споров. Нестандартное решение имело много плюсов, в конце концов перевесивших основной минус – свою невысокую дальность. Главным аргументом послужило то, что никаких ограничений по пневматике в Империи не существует, в отличии от огнестрельного оружия. Да и не разместить артиллерийский ствол калибром в сто пятьдесят миллиметров на маленьком дирижабле, в отличии от лёгкой тонкостенной трубы метателя. Зато сжатого воздуха у нас сколько хочешь. Все дирижабли его используют, чтобы баллонетами с воздухом регулировать объём гелия.

От пороха я отказался ещё и потому, что не было времени на полноценные испытания моих снарядов. Кто его знает, как поведут себя сложные многоконтурные накопители, размещённые в снаряде, при взрыве пороха. В отличии от пуль, которые мы сделали для пилотов, снаряды изготовлены в лёгком сминаемом корпусе и при одной только мысли о том, что они могут рвануть прямо в стволе, у меня тут же появляется целое стадо мурашек, галопом проносящихся по спине.

Снаряды получились мощные. Если рассказывать коротко, то в каждом снаряде расположены два кристалла с обвязкой и сумматор. Так пришлось сделать, чтобы разместить их в вытянутое тело снаряда, поставив накопители один за другим. Испытание я провёл пока только с двумя снарядами, выпустив их в замёрзшую Оку с километровой высоты. Ахнуло так знатно, что я вслух пообещал никогда не стрелять, если высота не будет хотя бы в полкилометра. Метатели пристреливал макетами снарядов. Основной недостаток метателей, это малый угол прицеливания. Свободного хода у стволов явно не хватает, но и времени на их переделку у меня пока что не нашлось.

За время полёта я выяснил, что всё идёт к тому, что у княжеского замка мы окажемся раньше всех. Нам, напрямую ближе, чем вызванной подмоге, которая выдвинется из Тулы и Подольска, а с учётом нашей скорости, так мы и вовсе существенно опередим военных, выехавших на помощь Рюминым.

Связь с княжеским имением, правда далеко не лучшего качества, удалось установить только тогда, когда до него оставалось лететь пять-шесть минут. К счастью радист умудрился вызвать к микрофону капитана, командовавшего стрелками, и офицер, сквозь шумы и помехи попытался обрисовать мне сложившуюся у них обстановку. Слышал я его через слово, а иногда его голос и вовсе пропадал, заглушаемый завываниями и треском, но кое-что всё-таки понял.

Возникший у меня план был прост и прямолинеен, как оглобля.

Я на «Кречете», вместе с дюжиной пилотов, пробую на малой высоте незаметно подобраться к тем, кто атакует замок с юга. Овраги, холмы и складки местности нам в помощь. Пилоты МБК проходят над магами первой волной и обстреляв их, улетают дальше, к месту стоянки военной колонны, а я попытаюсь вывести из строя магов, используя свои снаряды. Под поднятый нами шум, «Сапсан» должен будет прорваться к замку и принять на борт родственников Императора. Если нам удастся их вывезти, то дальнейший штурм имения потеряет смысл. Ну, не грабить же княжеский замок собрались атакующие. Существуют гораздо более простые способы самоубийства.

Все планы хороши лишь на момент их создания. Стоит им столкнуться с необычностями, и всё летит в тартарары.

Когда мы подлетели и прошли лощиной почти до самого склона холма, на котором возвышался замок Рюминых, то нападающих я не увидел. Пилоты обстреляли одинокого старика, висевшего в воздухе недалеко от сгоревших бронемашин, и умчались дальше, к замершей в полукилометре от нас военной колонне. Там им найдётся гораздо больше целей. А я закрутил головой, пытаясь найти атакующих. Вот ни на миг мне не верилось, что вся магическая атака с юга, о которой сквозь шумы и треск говорил офицер по рации, дело рук одного мага. Это промедление и стало ошибкой. Нет, очередь в одинокого старика я выпустил не слабую, и даже не сомневался, что попаданий было больше, чем достаточно, но добился этим только того, что он на нас обратил внимание. Резко поднявшись на ноги, старик воздел вверх руки, отчего на нём широко распахнулась шуба и у него на груди я увидел не ярко блеснувшую рубиновую звезду, висевшую на толстой цепи.

Архимаг!

И мы летим прямо на него.

Уже понимая, что через секунду-другую старик превратит наш дирижабль в пылающую мешанину тел и оплавленного металла, я нажал гашетки метателей.

Никогда ещё мне не удавалось так быстро кастовать Щит. Силу в плетение подал за миг до первой, ослепившей меня вспышки.

– «Всё-таки успел», – подумал я и потерял сознание.

5. Пятая часть книги

Глава 33

Родовая усадьба Надеждино Сердобского уезда Пензенской губернии. 10 января 211 года от Начала.

Князя Алексея Борисовича Куракина, не без основания считающего себя неплохим знатоком истории, ещё во время его службы генерал-прокурором всегда бесила двойственность дат. Все бумаги, поступающие в прокуратуру, датировались летоисчислением от Начала, как был назван первый мирный год после мировой войны, уничтожившей миллиарды людей, а бумаги, исходящие из его ведомства и направляющиеся на высочайшее имя полагалось подавать от официальной даты основания Империи. В результате целый отдел пришлось создавать, чтобы составлять экстракты многотомных судебных дел с изменением в них дат. Такое же неудобство было у официальных органов информации, в имперских службах и в армии.

Привычно поморщившись на услышанное в новостях официальное летоисчисление, Алексей Борисович убрал громкость радиоприёмника. Отсутствие знаковых событий обескураживало. По его расчётам заговор должен был вступить в решающую фазу ещё два-три дня назад, но известие о смерти Императора и его наследников до сих пор никто не озвучил.

Расстояние в семьсот километров, а именно на таком удалении от столицы расположена родовая усадьба Куракиных, сыграло свою злую шутку. В самый неподходящий момент князь оказался в информационном вакууме. Разом замолчали телефоны, коротковолновые рации оказались не в силах пробиться через помехи станций глушения, которые активно и повсеместно использовали заговорщики. Дороги оказались так часто перекрыты, где пикетами бунтовщиков, а где и имперскими подразделениями, что напоминали слоёный пирог. В довершение всех бед намертво замерли на станциях пассажирские поезда. Приходилось довольствоваться редкими информационными сообщениями государственной радиостанции, работающей на длинных волнах и который день часами подряд передающей концерты классической музыки.

Об истинной роли князя Куракина в заговоре знают всего лишь три человека, и то, каждый из них знает не больше того, что ему положено. Если всё задуманное закончится удачно, то из всей этой троицы в живых останется лишь один – его друг и соратник граф Киселёв.

Исчезнет нефтяной магнат, возжелавший получить в свои руки рычаги власти и внёсший за это огромные суммы. Нет бы ему аппетиты поумерить и всего лишь попросить ещё больше денег и льгот.

Погибнет старый архимаг, запросивший за свои услуги ни много ни мало, а сразу троих наследников Императора. Старый дурак, похоже, так и не понял, что никого из них ни в коем случае нельзя оставить в живых. Даже в качестве объекта для опытов.

Князь Куракин должен взойти на престол спасителем Отечества, а не руководителем заговора. А заговорщики… Ну, с ними будет особый разговор. Кто-то же должен заплатить родственникам князя и дружественным ему Кланам. Те же Багратионы и Апраксины немало стараний и средств в подготовку вложили. В нужный момент, когда силы имперских служб и противостоящих им заговорщиков начнут иссякать, а армейские части застрянут посреди страны, в дело вступят два наиболее военизированных Клана Империи. Показательно жестоко они расправятся с бунтовщиками в столице и в Питере, украсив фонари на набережных десятками повешенных. Демонстрация силы необходима. Глядишь, остатки имперских служб уши прижмут, да и окраины поутихнут, почувствовав крепкую руку новой власти. А кто по хорошему не поймёт, на тех всегда папочка с компроматом найдётся. Много их собрано руководимым им ведомством за долгие годы прокурорской деятельности, и хранятся они крайне надёжно.

* * *

Очнулся я в дирижабле. Знакомый гул, характерные силуэты иллюминаторов, едва просматривающиеся в полутьме салона и до боли родная обстановка. «Сапсан». Заметив, что я зашевелился, с одного из кресел поднялась девушка, и сбросив с плеч плед, подошла ко мне.

– Граф, я бы советовала вам пока не вставать, – чуть слышно сказала она и взяла меня за руку, начав щупать пульс.

Великая княжна Ирина Рюмина. Уставшая, и выглядящая не слишком свежо.

– У меня что-то повреждено? – спросил я у неё, потому что никаких болевых ощущений не чувствовал. Так, лёгкая слабость и головокружение, да и всё, пожалуй.

– Возможно сотрясение мозга. Дирижабль, на котором вы летели, рухнул на землю, – с лёгкой заминкой сказала Ирина, отводя в сторону глаза.

– Пилоты живы? – заметил я её неуверенность и замешательство.

– Да, оба живы. Лёгкие повреждения я им залечила и они выразили желание остаться защищать дворец.

– Отлично. Не подскажете, кто с нами летит и почему погашен свет в салоне? – задал я вопрос, пытаясь взглядом найти Алёну среди закутанных в пледы силуэтов.

– Я, Алёна, Антон, – княжна начала перечислять пассажиров, видимо по привычке начав с титулованных особ, – Граф Игнатьев, боярин Шабалин и архимаг Медведев Савва Савельевич. А свет выключили оттого, что за нами кинулись было чужие пилоты, но ваши парни сумели их всех связать боем.

Я чуть было не присвистнул, с трудом сдержав себя в последний момент.

– У вас во дворце был архимаг, и вы не смогли защититься? – не поверил я княжне.

В Академии мы несколько раз разбирали схемы военных действий с участием магов. Меня особенно сильно впечатлила старая чёрно-белая фотография, сделанная после одного из таких боёв. Бескрайнее поле было изрыто ещё дымящимися воронками так далеко, насколько хватало разрешения камеры. Со слов преподавателя один из наших, русских архимагов, полностью выложился тогда в одно-единственное заклинание Метеоритного Дождя, предотвратив атаку двух венгерских полков. Две минуты огненного ада и сотни обрушенных с неба огненных шаров. Больше тысячи убитых и раненых.

– Медведев и осуществлял атаку на наш дворец, – недобро прищурилась Ирина.

– О как! И тем не менее вы решили прихватить его с собой? Кому, интересно, пришла в голову эта замечательная идея? – спросил я, начав подниматься с дивана. От такого опасного попутчика стоит избавиться как можно быстрее. Что я и собирался сделать прямо сейчас и при этом меня совсем не волнует, на какой высоте мы летим. Чем выше, тем лучше.

– Успокойтесь, граф, – мягко остановила меня княжна, придержав за плечо, когда я заворочался, пытаясь подняться, – Я всё-таки неплохой целитель и с уверенностью могу сказать, что усыпила его не меньше, чем на шесть часов. Кроме того, мы вместе с наставником дважды провели обследование Медведева и сошлись на мнении, что вы выжгли ему Дар.

– Я?! – упав обратно на подушку, я сообразил, что опасности никакой нет и можно спокойно удивляться. К тому же, голова всё ещё кружиться, а хоровод звёздочек и искорок так и летает вокруг меня.

– А кто же ещё. Когда ваши гвардейцы всех с того поля притащили, то рассказали, что рядом с обломками вашего дирижабля никого больше не было. Нашёлся там, правда, ещё один любопытный человечек, но к счастью для вас всех он был далеко.

– Они не гвардейцы, – машинально поправил я княжну. Почему-то сейчас мне показалось важным это уточнение. Сказались понятия, вбитые в Академии. Лётный гвардейский полк один на всю Империю и командует им Император, – Вы сказали, что они были атакованы другими пилотами.

– Считаете, что девушка не в состоянии отличить гвардейские МБК от армейских «горбатых»? Напрасно, граф. Тем более эти новые страшилища, – обиделась княжна. Даже руками всплеснула, – Подробно я сам бой рассмотреть не смогла, но со слов пилотов вашего дирижабля количество летунов с обеих сторон оказалось примерно равное.

Хм, я мог бы и сам сообразить, что Ирина частенько видит тренировки гвардейцев и их МБК опознает легко. Госпиталь, как-никак, прямо в расположении полка находится, да и дядя её сам большой любитель полетать. А то, что она мои… э-э, ну, будем считать что мои, раз уж мне их авторство приписывают, новые МБК назвала страшилищами, так это дело понятное. Так-то мы немного в габаритах новым МБК добавили, а со стороны смотрятся они совсем по другому. Более устрашающе, что ли, чем старые образцы.

Ещё в те времена, когда мне пришлось выбирать автомобиль, я обратил внимание, как странно мы порой воспринимаем размеры. Вроде бы, вот стоят рядом две почти одинаковых автомашины. Одна из них всего-то на полметра длиннее другой и на каких-то пять-шесть сантиметров шире, но мы без всякого сомнения относим её к представительскому классу, а на ту, что чуть поменьше, смотрим без особого уважения. Так же и с МБК. Незначительное увеличение габаритов, а результат тут же бросается в глаза.

– Тогда даже не смешно. Мои пилоты разделают армейцев быстро и качественно, – успокоился я, и на всякий случай попробовал пошевелить руками и ногами. К счастью, всё оказалось на месте. Признаться, что-то я не совсем понимаю, отчего княжна на меня порой словно с жалостью какой посматривает и суетится явно излишне. Я жив-здоров, может головой сильно ударился, но это же пройдёт. С чего вдруг забота такая с её стороны?

– Ваши? Разве это не гвардейцы были?

– Бывшие гвардейцы, – кивнул я головой, вроде бы и соглашаясь, но при этом обращая внимание княжны на весьма немаловажный момент, – Сейчас они служат мне. Помните аукцион, на котором мы с вами познакомились. На нём вы могли видеть двух моих пилотов.

Судя по выражению лица Ирины, никого она тогда не запомнила. Угу, попробуй тут запомнить, когда Феликс Юсупов вокруг тебя круги нарезает и ни на минуту не оставляет в покое.

А мне головой лишний раз шевелить противопоказано. Стоило только что чуть-чуть кивнуть и боль такая накатила, что слезу выдавило.

– Кстати, а почему все спят? – стараясь не шевелить лишний раз головой, скосил я взгляд на полутёмный салон.

Как бы тихо мы не говорили, но наверняка уже должны были разбудить хотя бы одного-двух спящих.

– Я всех усыпила, – пожала Ирина плечами, – У них полное магическое истощение и лучше сна для них сейчас ничего не придумаешь. А меня Константин Семёнович к защите дворца не допустил. Сказал, что целитель нам всем пригодится с нерастраченной Силой. Не понимаю, чем бы я смогла помочь, если бы вы вовремя не подоспели. Да и вам тоже сон на пользу пойдёт, – княжна положила мне на лоб узкую, тёплую ладонь.

– Да я только что спал, – успел я возмущённо вякнуть, проваливаясь в сон.

Разбудили меня под знакомый рокот маневровых двигателей. Их звук сразу можно узнать. В отличии от солидного гула ходовых движков, маневровые тарахтят, и делают это задорно и звонко.

– Долго я спал? – спросил я Ирину, наблюдавшую за моим пробуждением.

– Около часа, – ответила она, взглянув на настенные часы в салоне.

Встречный ветер. Когда мы мчались на помощь, он сильно помогал дирижаблю, дуя в попутном направлении. Так что ничего удивительного, что обратный путь у нас занял больше времени.

К счастью, в связи с моим болезненным состоянием, меня освободили от хлопот по размещению гостей.

Дома меня уже дожидалась Джуна, которая сначала обследовала меня наскоро, а потом более тщательно, огорчённо цокая языком, порой скорбно поджимая губы и качая головой. Закончилось всё очень знакомо. Она положила мне руку на лоб, и я почувствовал, что засыпаю. Нет, я всё понимаю… Зима, морозы, но и я не медведь, чтобы всё время спать.

Проснулся затемно. Оглядевшись, понял, что спать меня положили в комнате отдыха, примыкающей к моему кабинету.

По привычке, попытался зажечь Светлячок, но ничего не вышло. Вторая попытка тоже оказалась безрезультатной. Магия не отзывалась, словно её в природе никогда не существовало.

Хм, тревожный звоночек.

Я на ощупь пробрался к выключателю и поморщившись от света вспыхнувших ламп, перешёл в кабинет.

Долгие четверть часа я изощрялся, пытаясь достучаться до проявления магических способностей, но не преуспел ни разу. С высокой степенью вероятности можно предположить, что у меня выгорел резерв Силы. Хотя, что я сам себя обманываю. Он действительно выгорел, и это факт.

Итак, что я имею. На первый взгляд всё крайне печально. Скорее всего я выжег резерв Силы, нарвавшись на разрывы собственных снарядов. Они у меня двойного предназначения. Магию и магов уничтожают ничуть не хуже, чем неодарённых. Это наиболее правдоподобное объяснение случившегося. Конечно, можно польстить себе и в качестве альтернативы предположить, что я выжег резерв, приняв на свой Щит удар архимага, но это вряд ли. Упали мы на поле, чуть ли не на голову этому гадскому магу. Скорее всего монстр магии не успел сформировать и направить на нас своё заклинание. Иначе, даже если бы я его удар принял на свой Щит, который у меня далеко не прост, то нас как минимум отбросило бы к замку, и вероятнее всего, по частям. По крайней мере всё, что я не успел тогда прикрыть своим Щитом, искали бы очень долго.

Теперь мне стали понятны жалостливые взгляды обеих целительниц во время проводимых ими осмотров. Они поняли, что я выгорел.

И это вторая плохая новость.

В молчание Джуны я верю. Не в её интересах делиться с кем-то новостью о том, что Глава Рода, в который она вместе с мужем не так давно вошла новой Семьёй, потерял Дар.

А вот с княжной Рюминой…

Впрочем, тут тоже рано паниковать. Для начала, как ни крути, а я их спас. Не ответит же она мне, своему спасителю, чёрной неблагодарностью.

Опять же медицина – это далеко не математика. В ней нередко появляются неоднозначные ответы. Мало ли случаев, когда выживал смертельно больной человек, или наоборот, умирал абсолютно здоровый. Так что мне стоит подумать над тем, что может заставить усомниться княжну в первоначально поставленном диагнозе.

В Империи до сих пор существуют неписанные традиции, никоим образом официальным законом не подтверждённые. Одна из них касается Глав Рода или Клана. Они в обязательном порядке должны быть Одарёнными, а случись потерять Дар, то должны передать главенство Одарённому наследнику. Корни традиции уходят в те времена, когда магия только зарождалась, и многие вопросы решались посредством магических поединков.

Как ни странно, но почитателей и ревнителей старых традиций в Империи до сих пор хватает. Особенно среди старших поколений. Так что Глава Рода, потерявший Дар и не пожелавший передать власть наследнику, спокойно проживёт не слишком долго. При первой же возможности ему прилюдно нанесут оскорбление и вынудят к дуэли. Вряд ли стоит объяснять, что в качестве оружия вызываемый выберет магию. По тем же традициям, на первой дуэли нарушителя устоев убивать не принято. Зато можно увечить, сколько душе угодно. А если он будет упорствовать и дальше, то вторую дуэль ему не пережить.

Бездумно качаясь на кресле, я пытался осознать случившееся и привыкнуть к своему новому состоянию. Как ни странно, но раскачивание меня успокаивало, зато появился новый раздражитель. Передо мной на столе стоял изящный серебряный поднос, недавно купленный Дарьей. На нём было всё необходимое: турка, графин с водой, керамическая банка с молотыми зёрнами и четыре шикарных чашки из тонкого фарфора.

Беда бедой, но кофе оттого мне хотелось не меньше, чем всегда. Небезопасное это дело, скажу вам по секрету – вставать по утрам между мной и чашкой кофе. Ещё вчера вопрос с приготовлением кофе решался до смешного просто. Магия отлично кипятила воду, а потом давала возможность мягко и нежно поднять пенку до самых краёв турки. Теперь магия со мной сыграла злую шутку.

Впрочем, когда дело доходит до кофе, особенно если я спросонья, меня перестают волновать не только капризы природы, но и всякой разной магии.

Злорадно ухмыльнувшись, я полез в нижний ящик стола. Гипнотизируя глазами поднос, я на ощупь нашёл накопитель, выполненный в виде гранаты-«лимонки». Притащил же я его не так давно для экспериментов, да так и оставил в столе. Зато теперь он оказался как нельзя кстати.

Вскоре кофе был готов. Дуя и обжигаясь, я сделал первые, самые сладкие глоточки.

Понемногу начал оживать.

Затем и соображалка заработала, благостно откликнувшись на привычный утренний допинг.

Угрюмое настроение начало отступать, и мысли приняли иное, гораздо более приятное направление.

Если на произошедшее посмотреть с другой стороны, то не всё так плохо. Похоже, что Фортуна в очередной раз удостоила меня вниманием, выписав мне очередной пендаль за мою собственную нерешительность.

Опять приходится менять планы. Всё, что вчера казалось важным, перечёркнуто новой напастью. Зато на первый план вышли дела, ранее отложенные до лучших времён.

Степана я вызвонил после третьей чашки кофе. Новый план у меня был вчерне готов и требовал окончательной отшлифовки.

Помощь друга пришлась к месту. Вдвоём мы украсили план более подробными деталями и, с подачи Степана, в него добавлены были крайне перспективные моменты.

Не прошло и получаса, как на лестнице загремел стальной поднос и раздался звон бьющегося стекла. Визгливый голос кухарки, бренчание сметаемых осколков стекла по стенкам ведра, хлопанье дверей и разнёсшийся по всему дому запах ванильных булочек. Что только не придумают правильно мотивированные женщины, числящиеся у меня в прислуге.

Другими словами, побудка, организованная Степаном, должна была так или иначе поднять всех наших гостей с постели. Не ждать же нам, пока они сами соизволят встать. Нынче время дорого и его у нас крайне мало.

Вскоре во дворе прозвучали ожидаемые нами звуки. Девушка, вышедшая покормить собак, трижды постучала по дну кастрюли, вываливая в собачьи миски остатки корма.

– Три княжны в зале, – перевёл мне Степан условный сигнал и пожал плечами.

Так-то мы предполагали всех гостей поднять, но толстокожие мужчины проигнорировали старания прислуги и в обеденный зал так и не вышли.

– Работаем с теми, кто есть, – решил я, взглянув на часы.

Понятно, что мне бы хотелось иметь побольше свидетелей, но не силой же вытаскивать из гостевых комнат княжича и всех остальных.

– Ваши высочества, Ваше сиятельство, как почивалось? – оттого, что я появился в дверях зала неожиданно, девушки вздрогнули. Алёна так и вовсе пролила чай на скатерть.

– Благодарю, граф. Как вы себя чувствуете? – первой отозвалась Ирина, пристально меня разглядывая.

А что на меня смотреть? Я бодр и весел. Одет для выхода и плащ меховой на руке висит.

– Вашими молитвами и стараниями, Ирина Александровна. Просто замечательно себя чувствую. Выспался, позавтракал, а теперь пора пришла вопросами вашей безопасности озаботиться. Кстати, а что вы в темноте сидите, словно у нас траур какой? – я дважды щёлкнул пальцами, зажигая настенные светильники.

Пока девушки морщились от яркого света, я успел хорошо их рассмотреть. Все трое одеты в лёгкие халатики весёленьких расцветок. Наверняка это Дашкин гардеробчик. Больно уж по разному на них халатики смотрятся. К примеру, Ирине халат в груди откровенно тесноват оказался, а для Алёны он коротковат будет, судя по открытым коленкам.

Не давая девушкам опомниться, я в темпе откланялся и бегом кинулся во двор. На выходе накинул на себя плащ и спрятал в карман накопитель. Всё-таки в кармане накопитель значительно заметнее, чем в спрятанной под плащом руке, оценил я,заскакивая в машину.

Успел вовремя. Степан уже включил радио и встретил меня, прижимая палец к губам. А тем временем и наши девушки пришли в себя.

– Так что, граф здоров? – услышал я в приёмнике голос Алёны.

– Ещё как здоров. Всех нас рассмотреть успел, – раздалось в динамиках недовольное бурчание Дашки.

Степан отчего-то хрюкнул, а потом и вовсе заржал, зажимая рот рукой. Я молча погрозил ему кулаком и припал ближе к динамику.

– Дарья Сергеевна, а что это за светильники у вас на стенах висят? – неожиданно громко спросила Ирина, видимо оказавшись ближе всех к микрофону, и заставив меня отпрянуть от приёмника.

– Обычные магические светильники. В Пассаже брала, в лавке магических товаров. А что, по стилю или цвету не подходят? – явно встревожилась Дарья.

– Нет, что вы, ваши светильники отлично вписались в интерьер. Девочки, у меня хорошая новость. Я впервые радуюсь тому, что ошиблась в диагнозе, – зазвенел в динамиках повеселевший голос Ирины Рюминой, – Представьте себе, я вчера перепутала полное магическое истощение с выгоревшим резервом. К счастью, у графа всё в порядке. У меня к вам только одна просьба. Не выдавайте меня Шабалину, а то он заставит меня всю диагностику по магам пересдавать заново.

Мы со Степаном переглянулись, и улыбаясь, выехали со двора. Не забыть бы вечером вытащить из-под столешницы одну из первых портативных раций, изготовленных командой Степашиных радиоинженеров. Надо же, как она пригодилась. А я, когда он мне её первый раз показал, не оценил это изделие. Дальность связи в двести шагов не впечатлила. Хотя Степан утверждает, что когда он повесит над верфями зонд-ретранслятор, то такие рации у нас по всему посёлку будут брать.

Мы со Степаном заехали для начала к Анвару, а потом направились в гостиницу. Там меня сосед заждался. Больно уж ему поговорить хочется.

Барон Грюнберг, чьи земли примыкают к моим с северо-запада, в числе моих друзей не значится. Более того, пары встреч с ним мне хватило, чтобы понять, что никакой дружбы с этим наглым и неприятным типом у меня не предвидится.

Лет десять назад барону дважды повезло. Сначала по его землям прошла ветка железной дороги, а потом их пересекла вновь протянутая имперская автотрасса. Образовался удачный транспортный узел, на котором со временем выросла средних размеров ярмарка. С тех пор барон безбедно зажил на доходы от строительства и аренды. Казалось бы, что в этом плохого. Да почти ничего, если не брать во внимание расценки. Зачастую строительство на его землях обходилось заказчику вдвое, а то и втрое дороже, чем, скажем, в той же Рязани.

Надо ли говорить, что когда мы с Липатовым затеяли строительство речного порта, то в первую очередь наткнулись на активное противодействие соседа. Ту же железнодорожную ветку к элеваторам нам пришлось тянуть в обход его земель. А потом и цены на кирпич, с принадлежащего Грюнбергу кирпичного завода, оказались вдвое выше столичных. Были и другие неприятные моменты, где скорее всего не обошлось дело без участия барона. То кто-то ночью бакены на реке сдвинет, и у нас баржи с лесом на мель сядут, то воду с его прудов посреди лета спустят, да так, что у наших строителей снесёт половину материалов, заготовленных на строительство моста. В общем, проказничал, гадёныш. И за руку его не поймаешь. От всего на голубом глазу отопрётся. Так что мы со Степаном с удовольствием послушаем, о чём ему поговорить нынче понадобилось.

На разговор мы пригласили барона в кофейню. С полмесяца назад её открыла мать нашей провизорши, работающей в аптеке. Быстро девушка сориентировалась, прибыв к нам в посёлок. Месяца не прошло, как следом за собой из города маму притащила вместе с братиком-подростком. Дом-то ей выделили отдельный и зарплатой не обидели. Мамуля оказалась женщиной деятельной. Недели с её приезда не прошло, как она арендовала помещение при гостинице и обустроила его так, что любо-дорого посмотреть. А какие торты и пирожные здесь выпекают… Дашке всё время кажется, что она с них полнеет, но пока у неё духа не хватает, чтобы от них отказаться, хотя как по мне, так всё у неё в порядке. А то, что в груди чуть поправилась, так разве это недостаток. Взять, опять же, ту же Ирину Рюмину. Хоть и не мой типаж, но как глазу приятно. Особенно в Дашкином халатике, где верхние пуговки того и гляди оторвутся…

– Граф, я к вам по-соседски прибыл. Помощь мне ваша требуется, – оторвал меня барон от приятных размышлений, когда нам в отдельный кабинет подали заказ. Шустрый братец у нашей провизорши. Минуты лишней не дал поразмышлять о приятном, примчавшись с подносом с такой скоростью, словно всё нами заказанное ждало его прямо за дверями.

– Говорите, барон, говорите. Я вас внимательно слушаю, – подбодрил я собеседника, налегая на здоровенный кусок торта с вишнями. Нет, я ни в коем случае не сладкоежка, но вкусно, блин.

– Как вы знаете, в западных соседях у меня граф Бантыш-Каменский. Премерзкий типус, между нами говоря. Возможно вы про отца его, генерал-аншефа слыхали, в связи с тобольским наместничеством. Папаша их, хоть и обеднел изрядно к концу жизни, но и землиц всяких-разных своим многочисленным отпрыскам успел немало нарезать. Полагаю, что жёны у него не промах оказались, побеспокоились о детках, пока папаня-генерал при силе и власти был. Жаль только, что отпрыски у такого достойного человека не в него характером пошли. Взять хотя бы соседа моего. Чистый разбойник. То людишек у меня сманит, то мост ремонтировать затеет во время ярмарки, к себе купцов заворачивая. Одно разорение с ним. А в связи с нынешними беспорядками мне и вовсе житья не стало. Подсылы графские до того людишек взбаламутили, что они толпой уже дважды к моей усадьбе подступали. Опять же на ярмарке беспорядки устроены. Мне сказывали, что две улицы торговых там начисто выгорело.

– «Допустим, не две, а одна. И та не начисто, а так, по мелочам. Лавок пять, не больше», – мысленно поправил я разошедшегося барона, вспоминая, что я сегодняшним утром услышал от Степана, подготавливающего меня к этому разговору.

– От меня-то вы чего ожидаете? – прервал я бесконечные словоизлияния Грюнберга, отодвигая от себя пустую тарелку.

– Так помогли бы по-соседски. Чего вам стоит. Пуганули бы у меня разок-другой людишек, а там глядишь, всё бы и улеглось само собой. Я же не слепой, вижу, какие звери у вас над полем летают. Против них и Бантыш-Каменский не пойдёт, – наконец-то разродился барон, перейдя от стенаний к делу.

Тут у меня промашка вышла. Когда мне доложили, что сосед хочет попасть на территорию посёлка, я ещё и в мыслях не держал, что через какие-то минуты услышу призывы о помощи из имения князей Рюминых. В результате барон наверняка смог увидеть, как вновь прибывшие гвардейцы начали облёт нового для них Мобильного Боевого Комплекса. К слову сказать, по времени это у них получилось чуть ли не вдвое быстрее, чем у тех первенцев, с которыми я начинал испытания протезов. Не знаю, что сказалось на таком результате. Может быть отработанная уже методика, а может влияние прибывшего вместе с ними командира, но после тревожных новостей из столицы новички начали тренироваться не по восемь, а по шестнадцать часов в день и вскоре один за другим стали подниматься в небо.

– К сожалению, барон, я всего лишь курсант той Академии, которую в своё время все эти пилоты закончили. Допустим, цену вылета десятерых таких, как я, ещё можно было бы посчитать. Однако русская армия против своего народа не воюет. В вашем случае нужно к полиции обращаться, а если у вас имеются доказательства против вашего соседа, то в жандармерию или в Третье отделение, – по-дружески посоветовал я собеседнику, пододвигая к себе пирожные с брусникой. Хотел было с черёмухой заказать, но в сегодняшнем меню я их почему-то не увидел.

– То есть, деньги вас не интересуют? – барон, отложив в сторону заказанный им коржик, уставился мне в глаза.

– Смотря какие и в каком количестве, – дипломатично отозвался я, пробуя первое пирожное. Кстати, очень даже приятное на вкус, – К примеру ассигнации нынче резко подешевели. В той же Рязани они в треть цены к золоту идут.

Ей-богу, ни на грамм не соврал. Думаю, что ассигнации ещё ниже бы упали, если бы я их потихоньку скупать там не начал. Ну, как потихоньку, миллиона полтора уже купил.

– Десять тысяч, – проскрипел наш гость, судорожно сминая в руках салфетку.

– Десять тысяч золотом за вылет каждого пилота и его пролёт над вашей усадьбой или над тем, что от неё осталось. Я правильно вас понял? – конкретизировал я задачу.

– Десять тысяч всего. Ассигнациями, – выдохнул этот конченый скряга, начав рвать измятую салфетку на мелкие куски.

– Хм. Тогда давайте не будем отнимать время друг у друга. У меня есть встречное предложение. Я могу купить ваши земли за миллион ассигнациями, или за триста пятьдесят тысяч золотом. Поверьте, по нынешним временам это очень щедрое предложение. Землицы у вас не так, чтобы много. Хозяйство прилично запущено, раз даже на прудах у вас по лету дамбы прорывает. Опять же непонятно, что уже сейчас сгорело, а что ещё сгорит в скором времени. Да и сосед ваш, граф Бантыш-Каменский, не из простых будет. Я тут вспомнил, где со столь редкой фамилией сталкивался. В имперской канцелярии. Есть там начальник земельного департамента с такой же фамилией. И я полагаю, что с вашим соседом они не однофамильцы, а самые прямые родственники. Выходит, что ссориться с ним мне не с руки. Так что думайте, барон. До вечера моё предложение в силе, а потом как знать. Земель нынче много может в продажу выйти. Кто погорел, кто в бунтовщики подался, а уж разорившихся скоро столько объявится, что и не счесть. Так что не буду вас торопить. Целый день вам даю на размышления. Сразу хочу предупредить, что торговаться я не собираюсь, – я подтянул к себе меню и подозвав парнишку, сделал большой заказ вкусностей с доставкой в мой особняк.

Оставив барона допивать свой чай, мы со Степаном вышли на улицу.

– Что-то ты много ему предложил, – недовольно проворчал мой друг, – Земли и в самом деле у барона мало.

– Расположение у него выгодное. Представь, что на бойком месте у дороги живут два соседа. У одного полоска земли вдоль дороги, а у второго большой участок, но с дороги к нему не попасть. По одиночке цена таких участков невелика. Зато если их объединить, то такое владение уже совсем другие деньги будет стоить.

– Ну, разве что так, – согласился Степан с моими рассуждениями.

После кафе мы направились в лабораторию к Усольцеву. И у меня, и у Степана имелись вопросы к техномагу. Степан сдал ему на исследование два интересных артефакта, которые были обнаружены у невзрачного мужчины, сопровождающего архимага, а у меня были вопросы по масштабированию лекарских поясов. Точнее, даже не так. Меня крайне сильно интересует, сможем ли мы быстро изготовить многокристальный протез, этак, скажем, кристалла на четыре. Я бы и на восемь замахнулся, но мне страшно себе представить, какого размера и веса может выйти такая штуковина.

– Занятные вещицы вы мне принесли. Старинные, именные и крайне опасные, – начал нас просвещать техномаг, когда мы наконец-то до него достучались. Дверь в его лабораторию оказалась заперта, и даже потом, когда Усольцев наконец-то обратил внимание на наш стук, он открыл дверь не сразу. Сначала нам пришлось его убеждать, что мы это мы, и только потом раздался скрип чего-то тяжелого, передвигаемого по полу и скрежет ключа, – Я даже боюсь спрашивать, как они к вам попали. Признаюсь, я далеко не сразу сообразил, что из себя эти штуки представляют, но когда понял, то сам себе не поверил. Если коротко, то мы видим перед собой легендарный германский набор, название которого в переводе на русский звучит, как «Убийца магов». Последнее упоминание о нём связано с убийством Рихарда Гогенцоллерна, короля Пруссии и сильнейшего на то время мага Европы. Дальше Пруссия вошла в состав Германии и следы этих артефактов оказались утеряны. Впрочем, не буду настаивать, что король был убит именно этим комплектом. Возможно, такие наборы существовали в нескольких экземплярах, но описание выглядит крайне похожим, а мастер, сделавший эти вещи, воистину гениален. Набор состоит из негатора и мизерикордии или пробойника, как его называют в разных источниках. Негатор лишает мага на какое-то время магических способностей, а пробойник пробивает любые Щиты и доспехи. Оба артефакта имеют собственные накопители и могут быть использованы людьми, не имеющими Дара. Естественно, в том случае, если накопители уже заряжены.

– То есть этим набором можно убить архимага? – прищурился Степан, глядя на хищное лезвие пробойника.

– А кем по вашему был король Пруссии? – вскинул руки Усольцев, всем своим видом выражая возмущение, – Если верить истории, то ни одна битва с его личным участием Пруссией не была проиграна. Иногда одного королевского штандарта хватало, чтобы обратить в бегство превосходящие силы противника.

– Занятно, занятно, – покивал Степан, размышляя о чём-то своём, – Вам ещё нужны эти штуки?

– Если позволите, я хотел бы закончить изучение. Я сейчас как раз близок к тому, чтобы окончательно разобраться в том, что сделало это оружие уникальным, – техномаг ткнул пальцем в сторону пробойника, – Вы представить себе не можете, сколько споров вызывал один факт его существования среди учёных. Теоретически такую прочность и мощность невозможно получить в предмете столь небольшого размера. Слишком большой поток Силы требуется пропускать одномоментно через энерговоды с крайне маленьким сечением. Однако мастер, изготовивший пробойник, крайне элегантно решил проблему. Незначительную часть Силы он направил на временное упрочнение материала, увеличив пропускную способность энерговодов практически в десять раз без их разрушения.

– Да, да, энерговоды. Это важно, – рассеянно поддержал Степан техномага.

А я стоял, открыв рот…

Энерговоды! Энерговоды и контуры, которые составляют порядка восьмидесяти процентов веса наших магических протезов…

– А-а-а, – сорвался я с места и подскочив к Усольцеву, принялся трясти его за плечи, – Золотой ты мой человек! Гений! Талантище! Глыба техномагическая!

Я обхватил за пояс техномага, пытавшегося тщетно вырваться от меня, и вместе с ним закружился по лаборатории, сшибая по пути стулья и раскидывая полами распахнувшегося плаща листы бумаги.

Глава 34

Следующие дни вспоминать страшно. Они слились в один сплошной водоворот событий, беготни и нервотрёпки. Успевать приходилось всюду. И тут очень кстати пришёлся подарок от работников верфей.

– Извиняй, Олег Игоревич, хотели подарок тебе к Новому году вручить, но из-за того, что заказов на дирижабли много пришло, опоздали чутка, – повинился Силыч, давая рабочим знак на открытие дверей ангара.

Признаться, я сначала не понял, что мне дарят и даже оглянулся, предполагая, что меня разыгрывают. Но нет, лица у собравшихся рабочих серьёзные, я бы даже сказал, торжественные. В это время загудел компрессор и непонятная конструкция, развалившаяся на бетонном полу, начала видоизменяться. Через пару минут двое рабочих без особого труда вытолкали из цеха приличных размеров агрегат. Этакую помесь большой надувной лодки, остеклённой полукабины и винтов, забранных в металлическую решётку.

– Эх, прокачу. Садись, барин, с ветерком куда скажешь домчу, – крикнул мне Силыч, изображая из себя лихача-извозчика. Он свесился за борт и протянул мне руку, помогая взобраться.

Для начала мы дали круг по лётному полю, а затем спустились к реке и тут старый механик показал мне, на что способен собранный ими катер на воздушной подушке. Ощущения, скажу вам, непередаваемые. Скорость, свист ветра, рёв моторов и гигантские клубы снега. Силыч вёл катер мастерски, с шиком прописывая повороты на извилинах реки. До соседнего села домчались в считанные минуты. Выписав на сельском пруду несколько вензелей, Силыч подал ближе к берегу и окатил снежной пургой гурьбу детей, к их полному восторгу. Ребятня разом побросала санки и ринулась вслед за нами, визжа и ловя ртом искрящиеся на солнце снежинки.

Когда я освоил несложное управление катером, то первым местом, куда я отправился, стало хозяйство Анвара. Доверяя подсказкам Сущности, я прямо с утра успел переговорить с мегрелом, и в ожидающих меня Чашах им были заложены полуторакратные порции сырья.

В зал с Чашами я пошёл не сразу. Сначала посидел у себя в келье, для вида копаясь в старом сундуке. На самом деле привыкал к новому состоянии и к несколько иному ощущению Силы. Полученные впечатления порадовали. В голову пришло сравнение, словно раньше я занимался магией в сюртуке, застёгнутом на все пуговицы, а теперь делаю то же самое в просторной холщовой рубахе навыпуск. Совсем другая степень свободы, позволяющая широкие и резкие движения.

Однако прыгать от радости я не стал, и сломя голову в зал не понёсся. Вспомнил нашего лицейского учителя труда.

– Я технику безопасности, как свои три пальца помню, – частенько начинал он урок с любимой присказки и поднимал перед собой культяпистую руку, на которой у него целыми остались только мизинец с большим пальцем. Обычно пробирало даже самых отмороженных. С должным почтением и осторожностью к станкам после наглядной демонстрации подходили.

Мне тоже стоит о безопасности помнить. Если контроль над Чашей не удержу, то тремя пальцами не отделаюсь. Пожалуй, от стен не вдруг найдётся, что отскребать.

Начал с зарядки накопителей, переходя от мелких к более мощным. Затем пришёл черёд заклинаний. После часа опытов, произведённых над самим собой, я почувствовал уверенность. Пусть я теперь не маг, в привычном понимании этого слова, но на звание колдуна уже могу претендовать. Того самого, которого я по понятным причинам вместо колдуна стараюсь величать интромагом.

С Чашей я начал работу так, словно делаю это в первый раз в жизни. Немного смущала необходимость изменения режима.

Порой сам себе удивляюсь. Только что бездарно потратил целый час на предосторожности, оказавшиеся ненужными, и тут же лезу в авантюру с непроверенной рецептурой. Хотя, ничего неожиданного вроде бы произойти не должно. Раз сырья в полтора раза больше заложено, значит и Силы надо в полтора раза больше приложить. Только и всего, если рассуждать теоретически. Начинаю я с малых Чаш, и по сравнению с большими они для меня, как детские игрушки. Были… Посмотрим, что теперь изменится.

В работу Чаша запустилась легко. Даже обидно стало, что столько переживаний и сомнений впустую было потрачено, но минут через пять на меня навалилось…

Помнится, впервые запуская в работу большие Чаши, я сравнивал их с вагонетками, гружёнными углём. Тогда главной трудностью для меня оказался момент старта. В этот раз всё не так. Достаточно лёгкий запуск и после выхода на режим неожиданно навалившаяся тяжесть. Словно эту вагонетку я в гору толкаю. Причём прилично так упираюсь, аж жилы вздуваются. И нагрузка продолжает расти…

Долго паниковать не пришлось. Вскоре тяжесть спала, и моя «вагонетка» покатилась легко, как будто с горки стала спускаться. А с меня пот градом катится.

Потянувшись за платком, я обратил внимание на свои руки. Они даже не трясутся, а ходуном ходят. В карман с первого раза попасть не смог. А красные-то какие. Будто в кипятке побывали. И вены вздулись. Посидел, успокаиваясь и отдыхая. Чаша вела себя примерно, практически не требуя внимания.

Сидеть, ничего не делая, мне быстро надоело. За вторую Чашу принялся больше от скуки. С ней всё вышло чуть легче, но на третью попытку я так и не созрел. На сегодня издевательств над собой достаточно. Тяжело поднявшись, будто действительно уработался физически, я пошёл к Анвару и вскоре, почуяв запах кофе, прибавил ходу.

– Ничего не получилось? – излишне безразличным голосом задал вопрос мегрел. Он возился с туркой, двигая её по специальной жаровне с песком, и даже не повернулся ко мне, когда я зашёл и тяжело упал на диван. Анвар искоса глянул на часы, висевшие над входом и сняв турку с жаровни, поставил её на поднос.

– С двумя малыми закончил, но больше сегодня работать не буду, нехорошо мне что-то, – ответил я, откидываясь на спинку дивана, и наблюдая за перемещениями турки. По запаху я уже понял, что кофе сегодня мегрел готовит с орехами и с нетерпением ждал свою порцию божественного напитка.

Мегрел ещё раз посмотрел на часы и повернулся, собираясь что-то сказать, но вместо этого он вдруг кинулся ко мне, и крепко ухватив за голову, развернул меня лицом к свету.

– Вах, глаз красний-красний, как у бэлый кролик, – запричитал он с сильным акцентом, что случалось с ним редко и то в минуты сильного волнения.

– Красный, белый. Запутал ты меня совсем. Лучше бы кофе угостил, – вяло отбивался я, освобождаясь от его рук.

– Будет кофе, врач будет, всё сейчас сделаю, – засуетился мегрел и приоткрыв дверь, что-то прокричал в коридор на своём языке.

Отпустили меня в посёлок мегрелы только через час и то в сопровождении Ираклия. Всё это время я пролежал на диване с мокрым полотенцем на лбу, и даже успел немного вздремнуть.

С Медведевым Саввой Савельевичем я встретился в кинозале. Так мы именовали небольшой зал на двенадцать мест, с установленным там проектором и небольшим экраном на стене. Один радиоинженер из стёпиной команды в молодости был кинокрутом. Так он сам называл свою работу на кинопередвижке, ездившей по сёлам. Экспроприированная у Мелентьева зарубежная киноаппаратура привела бывшего кинокрута в восторг, и у нас появился свой кинооператор. Впрочем, в некоторых случаях, когда особых изысков и качества не требовалось, его вполне успешно заменял Степан, освоивший простейшие приёмы киносъёмок.

– Присаживайтесь, Савва Савельевич. Для начала кино посмотрим, а потом решим, стоит нам с вами дальше разговаривать или нет, – я сознательно обошёлся без обычных приветствий, встречая архимага. Согласитесь, глупо желать здоровья человеку, с которым не так давно ты столкнулся насмерть, а в том, что этот день будет для него добрым, я пока сильно сомневаюсь.

Съёмку допроса некоего Кузнецова Ильи Аркадьевича мы просмотрели молча. Неприметный человек, с вполне обычной фамилией рассказывал удивительные вещи. Малую часть его интересного рассказа я решил показать Савве Савельевичу.

Когда зажёгся свет в зале, то по лицу архимага я понял, что в увиденное на экране он верит слабо.

В небольшом фрагменте допроса неодарённый утверждал, что князь Алексей Борисович Куракин дал ему поручение убить архимага Медведева сразу после окончания штурма имения Рюминых и лично выдал ему два фамильных артефакта, при помощи которых он должен был это сделать.

Заметив, что я ожидаю его реакции, архимаг чуть заметно усмехнулся.

– Господи, какая низкопробная чушь! Полагаю, что ни этого Кузнецова, ни артефактов, которыми можно было бы убить хоть кого-то архимага, вы мне не покажете.

– Отчего же. Закладки у Кузнецова мы обошли, и артефакты имеются. Кстати, а не слыхали ли вы, случаем, о некоем Рихарде Гогенцоллерне? – поинтересовался я, прикинув, что события в Пруссии произошли уже при жизни Саввы Савельевича.

– Приходилось, и что с того? – неожиданно живо вскинулся Медведев, вмиг изменив лицо. Теперь на нём даже намёка на усмешку не наблюдалось и явно читалась крайняя заинтересованность.

– Помнится, его убили при помощи пары артефактов. Тех же самых, что и для вас приготовлены были.

– Врёте, – с резкостью, неожиданной для его возраста, архимаг ударил обеими руками по подлокотникам кресла.

Рихард. Орех… Это глупое прозвище он ему дал, когда их в очередной раз чуть не замела венская полиция. Начудили они тогда изрядно. Напились до изумления, а когда им на хвост села группа магов, то сначала Савва их увёл телепортом, а потом Рихард тащил его, обессилевшего, три квартала на себе, матерясь и ругаясь на прусский манер. И только через месяц они узнали, что идея по пересадке бронзовых конских яиц их всаднику, привставшему на стременах, является коронным преступлением. Не все памятники студентам Венской Магической Академии можно было трогать, рассчитывая отделаться всего лишь крупным штрафом.

Его лучший друг, а если говорить откровенно, то, пожалуй, единственный. Жизнь их развела в разные стороны. Власть и наука. Каждый выбрал себе то, что ближе.

Трижды за свою жизнь Савва Савельевич выезжал в Германию. Каждый раз казалось, что до тех, кто убил Рихарда, оставалось совсем чуть-чуть. Но нет. Последняя поездка и вовсе оказалась тщательно подстроенной ловушкой, из которой он чудом тогда выбрался живым.

– Выбирайте выражения, Савва Савельевич. В чём я вам соврал? С Кузнецовым минут через пять можете поговорить, если захотите, а артефакты у меня с собой, – я отошёл к скромному столику у стены и откинул обычное домотканое полотенце, под которым лежали изъятые у Кузнецова артефакты, – Извольте полюбоваться. Негатор и мизерикордия, выданные Кузнецову князем Куракиным для того, чтобы вас убить. Мои специалисты утверждают, что для короля Пруссии этого легендарного комплекта должно было хватить за глаза.

– Он никогда не был силён в защите, – чисто по-человечески отмахнулся от меня Медведев, быстро проходя к столу. Удивил он меня, если что. Как о добром знакомом о Гогенцоллерне отозвался.

Минут пять Савва Савельевич изучал артефакты. Естественно, они оба были разряжены, а в дверях кинозала стояли два здоровых парня из охраны, и против их дубинок, кстати, действительно сделанных из корня дуба, любые незаряженные магические вещицы выглядят не лучше, чем детский совочек против сапёрной лопаты. А что касается сказок про мастеров восточных единоборств, так у нас по Академии давно анекдот ходит, заканчивающейся словами: – Ну, кто ж голой пяткой на шашку-то лезет!

Тут примерно так же. Видел я как-то раз, как эти парни дубинками на тренировке машут. Дашку, считающую себя опытным пользователем рапиры, я никогда против любого из них на тренировочный бой не выпущу. Без магии ей там нечего делать. Разве, что бегать с места на место, пытаясь ткнуть временами в гулкую веерную защиту, чередующуюся выплесками атакующих ударов. Попадёт, дурында, хоть под один такой удар, и как минимум, перелом ей обеспечен. Думаю, что и защитный костюм её не сильно спасёт. По крайней мере те же средневековые рыцари резко переставали улыбаться, стоило им получить по забралу шлёма обычным крестьянским цепом. Школа декстрезы, работы с дробящим оружием, среди боярства не популярна в виду отсутствия куртуазности, но это нисколько не мешает той же правильной дубинке или моргенштерну собирать свою жатву.

– Надо же, я их по всей Германии искал, а они вот где оказались, – чуть слышно прошептал Медведев, возвращая на стол мизерикордию, – Вы правы, нам есть о чём поговорить, – уже громко добавил он, поворачиваясь ко мне.

Архимаг вернулся к креслу и усевшись напротив, довольно пристально осмотрел меня с головы до ног. Я не стал ему мешать, жестом отправив охранников за двери. Хороших парней Степан вырастил. Мощные бойцы. И они у него не только хорошо стреляют и дубинками отменно машут. Через месяц-другой, когда закончит обучение следующая группа, я отправлю этих ребят на стажировку к алькальдам. Быть им к осени моими представителями в сёлах и строящихся посёлках.

– Я так понимаю, что вы и есть тот самый граф Бережков, свалившийся с неба и обстрелявший меня какой-то редкостной гадостью? – спросил Медведев, закончив осмотр.

– Правильно понимаете.

– И что-то мне подсказывает, что я вам сильно не симпатичен, тем не менее вы спокойны и даже решили со мной встретится. Интересно, с какой целью, и какие у вас дальнейшие планы относительно меня?

– Особой цели нет никакой. Обычное человеческое любопытство. Что касается планов… – я чуть задумался, но решил пока не выбиваться из роли, – Вы знаете, граф Игнатьев, которому было поручено командование гвардейцами, не далее, как вчера, высказал любопытное предположение. С его слов получается, что такого пленника, как вы, я могу обменять чуть ли ни на любой орден Империи. Я понимаю, что он, скорее всего, преувеличивает. Но мне даже что-нибудь попроще крайне полезным будет.

– Никак на первого Владимира рассчитываете? – обозначил Медведев подобие усмешки на лице, – Помнится, государь им лично награждает, минуя иные регалии.

В принципе, правильно Савва Савельевич сказал. Высшие ордена законодательно исключены из общего списка постепенности. И орден Святого Владимира I степени из этого, высшего списка. Для прочих же орденов существует принцип постепенного награждения, от низшего ордена к высшему, с соблюдением выслуги лет и соответствия чина.

– Мне бы и второго Георгия вполне хватило, – спокойно заметил я, небрежным жестом давая понять, что особо за величину награды я не переживаю.

– А что, скромненько и со вкусом, – оценил архимаг мой выбор, – Я только одного не понимаю. Из-за чего вы на верную смерть полезли, если вас награды не сильно волнуют? Мне же буквально секунды не хватило, чтобы вас в пыль разнести.

Надо же, как мило мы сидим, беседуем. Я даже с Дедом никогда так благостно свои тренировки не разбирал.

– Так и я не за орденами летел. Просто Алёна Рюмина мне нравится, – сказал я чистую правду. Почему-то сложилось у меня впечатление, что архимаг читает меня, как открытую книгу, и что-то придумывать просто бессмысленно. Почувствует.

– Что-о! Алёна… – подпрыгнул Медведев на стуле, а потом зашёлся дребезжащим старческим смешком, время от времени прерываясь и сильно хлопая себя по коленям, – Ой, не могу. Ну вы меня и насмешили… Серьёзнейшие люди Империи, годы подготовки, выверенные замыслы, и Алёна… Этакий неучтённый фактор. Никто даже в страшном сне и предположить не мог, что её на белом дирижабле кинется спасать один юный граф, – насмеялся Медведев до слёз, которые затем тщательно промокнул аккуратно сложенным платком, – Но вы молодец! Так и надо жить. Не бояться умирать за своё, и катись всё остальное в тартарары. Наш человек. Ну, да ладно. Посмеялись, и будет. Давайте поговорим теперь серьёзно, – архимаг прикрыл глаза, и привычным движением огладил бороду, явно собираясь с мыслями, – Допустим, орден и я могу вам обеспечить.

– Если вы думаете, что я вас отпущу, то забудьте сразу, – предостерегающе поднял я руку.

– Не в том смысле, как вы подумали, хотя… Впрочем, давайте по порядку. Не поделитесь, пусть в общих чертах, чем вы так лихо мой резерв Силы выжгли?

– Накопителями. Наш Род тем и славится, что производит лучшие в стране накопители Силы.

– Точно. Старею, однако. Мог бы сразу сообразить, откуда мне фамилия знакома. Ну да, так-то всё сходится. Накопитель при моментальном разрушении вполне способен на такой импульс Силы, который резерв не в силах воспринять. Нечто вроде нестерпимо яркого света, способного лишить зрения, – проговорил сам себе Медведев, зажав между коленями сжатые в кулаки руки, и раскачиваясь на стуле, – Полагаю, что на меня вы не последние такие накопители истратили?

– Допустим, – вроде бы нейтрально отозвался я, но сразу же заметил, как хищно шевельнулись у Медведева крылья носа и заиграли желваки.

Мда-а. Не был бы я уверен, что у него выгорел резерв, то уже бы заподозрил его в способности читать мысли. Впрочем, что стоит человеку, прожившему столько лет, угадать, о чём думает такой молодец, как я. Все мы кажемся сами себе неповторимыми, и редко до кого из молодых доходит, что у старшего поколения когда-то было всё то же самое. Так уж люди устроены. Пока своим лбом все ошибки не соберут, в советы старших не верят.

Не могу сказать, что у меня было так же. Родителей я не помню, а Дед меня советами не баловал. Мудр был. Знал, что я их не услышу.

– Куракин должен умереть, – уставился на меня Медведев немигающим взглядом.

– Не будем ему мешать, – охотно согласился я.

– Ты же можешь его убить? – досадливо поморщился архимаг, напомнив мне Дашку, которую тоже всегда раздражает, когда я с ней соглашаюсь.

– Скорее всего, – оценил я такую возможность и свой запас заготовленных убийственных приблуд, дожидающихся своего часа в незаряженном состоянии, – Только это дорогое удовольствие. На вас у меня четыре вот такущих вот алмаза ушло, – показал я Медведеву оттопыренный большой палец.

– Да бросьте, граф. Взамен вы получите Знания, которые бесценны, – отмахнулся от меня архимаг, как от назойливой мухи. Похоже, что на материальные ценности ему попросту наплевать.

Надо будет разузнать, как архимаги деньги зарабатывают. Ишь ты, четыре алмаза ему словно баран чихнул.

– Могу ли я узнать примерный перечень Знаний, а то мне бы не хотелось быть уличённым в неправомерных действиях не понять из-за чего, – мягко придержал я Медведева, которого похоже, понесло.

– С чего это вдруг, в неправомерных? – передразнил он меня, – Любое лицо, уличённое в преступных действиях против члена императорской семьи, может быть уничтожено без суда и следствия.

– Мне потребуются ваши показания.

– Дам. Кино своё снимешь, – чуть сбавил обороты Савва Савельевич.

– Почему кино? А вживую вы их дать не хотите?

– Да ты выслушай меня, в конце концов! – вспылил Медведев, явно не привыкший к такому общению.

– Так и вы понятнее говорите. Меня бы, за такую невнятную постановку задачи, преподаватели из Академии так отымели, что только в путь, – махнул я вдаль рукой, стараясь обозначить предполагаемую длину дистанции.

Судя по побледневшему лицу архимага, который замер с прикрытыми глазами и сжатыми кулаками, я что-то не то сейчас сказал. Впрочем, мне-то чего греться. Я у себя дома. На своей земле. И как только что выяснилось, могу этого Медведева прямо сейчас грохнуть без особых для себя последствий. Пусть хоть кто-то потом попробует вякнуть, что этот старикан не злоумышлял против членов императорской семьи.

– Хорошо. Выражусь понятнее, – взял себя в руки Савва Савельевич, – Мне нужно, чтобы ты убил князя Куракина и дал мне возможность уйти.

– Уйти куда? – машинально уточнил я, впечатлённый краткостью задачи.

– Туда, – указал поднятым вверх пальцем архимаг, – Я достаточно пожил. Пришла пора умирать. Достойную награду получишь. Обещаю.

– Мне опять пора начинать спрашивать? – покосился я на мага, перешедшего на язык телеграфа.

– Так всё же понятно, – рубанул рукой воздух Медведев, досадуя на мою тупость.

Последующие пять минут я внимал. Архимаговский План особыми изысками не отличался, и с некоторыми оговорками, выглядел вполне себе выполнимым.

Имение Куракина, с защитой, поставленной Медведевым, безусловно крепкий орешек. Однако, когда мы с ним посчитали прочность узлов, связывающих два противоположных сектора, то даже мне стало понятно, что для Саввы Савельевича такой расчёт оказался полной неожиданностью. Углы шестиугольника чересчур вылезли из охраняемой площади и лично для меня они теперь выглядели, как завлекалочки на купальнике привлекательной блондинки, а впрочем, брюнетки тоже хороши, а шатенки… Короче, этакая ниточка. Типа, дёрни за шнурок, и оп-па…

Когда я с укоризненной улыбкой глянул на Медведева, явно допустившего брак в работе с защитой, тот лишь руками замахал.

– Я же сказал тогда Куракину, что занят, а он и слышать не хотел, – словно нерадивый школьник, оправдывался архимаг, – В результате я сунул ученикам типовую схему, и сам видишь, как они её установили.

Знакомая песня. Как награды получать, так свою грудь подставляем, а как проблемы, так всегда наготове чужая задница под розги.

Впрочем, не мне его судить. Кроме того, я краем глаза поймал быстрый взгляд в свою сторону. Ладно. Буду верить, что бреши в защите – это недоработка учеников. Случайность. Кое для кого, роковая.

Вот такой я наивный граф. Всему верю, что бы мне ни рассказали.

– Кстати, граф, не подскажете мне, какой у вас уровень магии? – услышал я вопрос окончательно обнаглевшего архимага. Хорошо. Перетерплю. Вопрос мне задан практически интимный. Так и я не собираюсь на него отвечать совсем уж честно.

– Когда я поступал в Академию, то мне выставили уверенную семёрку, – опять же не соврал я, правда, не уточнив, что до потери резерва у меня уже восьмёрка была, и то, по меркам имперского артефакта. Мои Щиты – отдельная песня. Знать бы ещё, как их отдельно от всего остального можно измерить, не привлекая к себе внимания.

Кстати, я вообще не сказал Савве Савельевичу, что у меня тоже выгорел резерв Силы, как и у него. Сам не знаю, почему не сказал. Показалось, что так будет правильнее.

– «Сомнительный подарок у меня получается. Допустим, князя Куракина этот граф своими артефактами скорее всего достанет, раз уж даже меня смог ими приложить. За Ореха я может быть и успею отомстить. За себя… Впрочем, так ли это важно. Жизнь я прожил долгую. Всякое бывало. Я далеко не безгрешен. Представляю себе, как будет кусать локти этот парнишка, когда осознает уровень переданных мной заклинаний. Сейчас он семёрка. Года четыре ему до восьмого уровня, потом лет семь до девятого и лет десять-двенадцать до десятки. Понятно, что это идеальные цифры. Я бы их вытянул, тренируясь по двенадцать часов в день. А дальше, как повезёт. Не все способны перевалить за десятый уровень. Далеко не все», – размышлял Медведев, глядя на задумавшегося собеседника.

Так уж вышло, что им обоим сейчас было над чем подумать.

Один жизнь заканчивает, другой начинает.

Один подводит итоги, другой строит планы.

И оба друг другу не доверяют.

– С чего начнём? – поинтересовался я, первым сообразив, что наше молчание чересчур затянулось.

– С ордена. Тебе же нужен орден? – словно бы нехотя ответил Медведев.

– Не помешает, – согласился я в очередной раз. Чисто по привычке.

– Раз граф Игнатьев ещё тут, то вместе с ним вы сообразите, как государя известить, или хотя бы князя Обдорина. Штурм Зимнего дворца – это просто манёвр для отвлечения сил. Как только дворец захватят, он будет взорван вместе со всеми, кто там окажется. Год назад, во время ремонта в подвалы дворца завезли десять тонн взрывчатки в мешках из-под цемента. Куракину не нужны ни выигравшие, ни проигравшие. Чем меньше тех и других останется, тем для него лучше. Провода для подключения подрывной машинки выведены в подсобное помещение заброшенной старинной станции метро. Она там вроде бы одна осталась, так что пусть ищут. Ну что, на орден мы заработали? – деловито спросил Медведев, потирая сухонькие руки.

– А вы откуда про взрывчатку знаете? – не придумал я сходу более умного вопроса, так меня ошеломили полученные сведения.

– Хороший вопрос, – покладисто отозвался Савва Савельевич, – Я с удовольствием на него отвечу, как только узнаю о смерти князя Куракина.

Через несколько минут в столицу вылетел дирижабль с тремя гвардейцами на борту. Задача перед ними стояла непростая. Им нужно будет десантироваться с дирижабля и пробиться в Зимний дворец. Под нагрудной броневой пластиной доспеха их командира спрятан конверт, который любой ценой они обязаны доставить Императору или князю Обдорину.

Переоформление баронских земель прошло скучно. Сорок минут на оформление документов и полчаса наблюдений за потеющим Грюнбергом, который пересчётом монет не ограничился, потребовав их взвесить. Его право. Монеты частенько «худеют» за время обращения. На их номинал это не влияет, но поводом для доплаты может послужить. Так и случилось. Барон насчитал недостачу по весу в двенадцать червонцев, отчего присутствующий здесь нотариус лишь возмущённо крякнул, видимо желая мне обозначить лукавство Грюнберга. Подмигнув ему, я дополнительно отсчитал пятнадцать монет и, отделив три золотых червонца, пододвинул их к нему, попросив нотариуса задержаться у нас на пару дней. Есть у меня предчувствие, что нотариальные услуги в скором времени мне не раз потребуются.

Снова пришлось ехать к Анвару. Никак не предполагал, что увижу его раньше завтрашнего дня, а оно вон как вышло. Не детям же доверять зарядку смертельно опасных артефактов. Опять всё самому приходится делать.

Анвар вышел ко мне не сразу, а когда появился, то выглядел по меньшей мере странно. Взъерошенные волосы, блуждающий взгляд и сбитый набок кожаный фартук. Никогда его таким не видел.

– Что-то с алмазами не так? – предположил я самое очевидное. Времени не много прошло и скорее всего Чаши уже успели остыть, позволяя произвести выемку экспериментальных образцов.

Вместо ответа мегрел брякнул на стол необычный кристалл.

Взяв алмаз в руки, я начал пристально его разглядывать. Цвет. Тёмно-синий, с выраженным фиолетовым оттенком. Словно его окунули в чуть разбавленные чернила. Вроде бы по размеру он не сильно крупней тех, что я делал раньше, но вес. Он ощутимо тяжелее.

– Может он только сверху такой? – спросил я у мегрела, крутя перед собой кристалл и разглядывая его на свет, – Распилить бы его надо.

– Не пилится, – коротко ответил мастер.

– Что, совсем? – не поверил я.

– Два диска извёл, а на нём ни следа.

– Разве такое может быть? – засомневался я. Всё-таки алмаз занимает самую верхнюю позиции по шкале твёрдости и диск с алмазным напылением просто обязан распилить любой материал, существующий на нашей планете.

– Бывает, – Анвар присел за стол, – Дед мне как-то про метеоритные алмазы рассказывал. Только я думал, что это сказка. Мелким совсем тогда был. Вроде, обмолвился дед, что те алмазы твёрже обычных бывают. Даже название их говорил, да только забыл я его. Больно слово какое-то необычное было, заковыристое.

– Импактиты, – с чего-то вдруг вырвалось у меня. Опять Сущность шуткует, вбрасывая мне малый пласт Знаний. В этот раз даже сомнений никаких нет. Сам я не то, чтобы знал когда об импактитах и астроблемах, а и слов этих никогда ни от кого не слышал.

– Точно, – с уважением посмотрел на меня мастер, – Так их дед и называл.

– Да Бог с ними, с импактитами этими, – постарался я отвлечь Анвара от размышлений. Ну вот не нужно мне, чтобы он дальше космическую тему додумывал и мои алмазы к ней привязал. Страшно себе представить, какое давление и какие температуры случаются при падении на Землю гигантского метеорита. Пусть лучше считает, что это я чего-то начудил, и ничего необычного не произошло, – Ты лучше придумай, как их обработать.

– Не надо придумывать, батоно. Один кристалл дробить нужно и весь инструмент заново из его крошки делать.

– Так дроби. В чём проблема-то? – разгорячился я, глядя на мнущегося мегрела, отводящеговиноватый взгляд.

– Ты все кристаллы идеальные сделал. Ни одного в брак не ушло. Не сердись батоно, рука не поднимается такую ценность в пыль пускать.

– Дроби, завтра новые сделаю, – пообещал я и махнул рукой, даже не поморщившись от такого нерационального мотовства.

Может и сделаю, если живым вернусь. Не зря же я на Источник приехал с двумя десятками смертельно опасных игрушек. Каждая из них втрое мощнее моих снарядов, которыми я пригрел архимага, и себя заодно.

«Кречет» прожил не долгую, но яркую жизнь, и больше у меня нет дирижабля с метателями и широким грузовым люком. Более того, сейчас в цехе уродуют гондолу практически готового дирижабля, заказанного племянником Императора. Не оказалось у меня под рукой другого дирижабля, который готов бы был вылететь сегодня в ночь с одоспешенными гвардейцами на борту, а рассчитывать на скорое возвращение «Сапсана» вряд ли стоит. Вот и приходится врезать грузовой люк в единственный дирижабль, оказавшийся готовым к полёту, иначе гвардеец в МБК в дверь салона не проходит.

Когда я вернулся на верфи, то первой новостью, которую мне рассказали, оказался приезд Антона Рюмина, пожелавшего лично осмотреть достраиваемый дирижабль.

Надо же, как не ко времени его принесло. Похоже, заскучал княжич в обществе наших милых девушек и придумал себе хоть какое-то развлечение.

Разгневанного Рюмина я разыскал в кабинете. Судя по бледному виду Усольцева, княжич успел высказать ему немало интересного.

– А вот и граф наконец-то пожаловал, – сочась ядом, развернулся княжич на скрип открываемой двери, – Может вы, Олег Игоревич, объясните мне, что происходит? А то все ссылаются на ваше указание, и никто толком не может сказать, по какой причине из гондолы моего дирижабля удалили всю мебель и врезали в неё уродливое непотребство.

Как тут у них всё занятно. Бледный Усольцев и раскрасневшийся Рюмин. Попробую и я внести свои цвета в их палитру.

– Ваше Высочество, я готовлю дирижабль к боевому вылету. Если позволите, я отдам несколько распоряжений и потом объясню вам всё более подробно, – не дожидаясь ответа онемевшего от удивления княжича, я повернулся к Усольцеву, – Игорь Семёнович, распорядитесь, чтобы в дирижабль крайне аккуратно загрузили привезённые мной ящики, выводите его на поле и начинайте прогревать двигатели. Пятёрке Озерова скажите, что вылетаем через двадцать минут.

– Боевой вылет, – чуть слышно прошептал Рюмин, как только за техномагом, обрадованным возможностью улизнуть, захлопнулась дверь.

– Именно так, Ваше Высочество. Мне стал известен заказчик нападения на ваше имение. Более того, я допускаю, что он же является основным действующим лицом в осуществляемом заговоре. Доставив вас к себе, я принял на себя ответственность за обеспечение вашей безопасности и обязан предотвратить возможность повторного покушения на вас и ваших сестёр. Поэтому мной принято решение о совершении ночной бомбардировки имения князя Куракина. Предполагая возможность защиты имения с воздуха я беру с собой пятерых пилотов, которые должны будут обеспечить мне возможность атаки. Ваш дирижабль мне пришлось переоборудовать, так как свой я отправил в столицу для того, чтобы предупредить Императора о взрывчатке, заложенной в Зимнем дворце. У вас ещё есть вопросы?

– Вы возьмёте меня с собой? Впрочем, это не обсуждается. В конце концов дирижабль-то мой, – начал было княжич, гордо задрав нос и выпятив подбородок, но заметив, что я замотал головой, а потом и задумался, быстро сменил тактику, – Олег, ну возьми, а? У меня вообще-то сегодня день рождения и я за тобой приехал. Алёнка сказала, чтобы без тебя не возвращался.

Упс-с… Как-то я замотался со своими делами и проблемами. У меня гостей полон дом, а я оттуда поутру убегаю ещё затемно и возвращаюсь за полночь, когда все уже спят. Пару раз только с графом Игнатьевым поговорил. И то, когда он бессонницей мучился. Про именины княжеские вот забыл. Такое невнимание трудно чем-то оправдать будет. Бегом нужно ситуацию исправлять.

Опять же, стоит подумать, а чем я рискую? Если слетаем удачно, то участие княжича мне только на руку выйдет. По крайней мере большинство неприятных вопросов по князю Куракину сами по себе отпадут. Ответил ему княжич Рюмин за нападение на своё имение. Полное на то право имеет, что с учётом многочисленной куракинской родни и их связями в прокуратуре, от Рюминых будет звучать совсем по-другому, чем от мало кому знакомого графа, какими бы мотивами он такие действия не объяснял. Ну, а если всё закончится неудачно, то какая мне разница, один я погибну, или вместе с княжичем.

На этой оптимистичной ноте я закончил размышления, и оглядев мнущегося Антона, поинтересовался, стараясь не налегать на иронию:

– Ваше Высочество, я понимаю, что вам скучно и хочется подвигов, но назовите мне хоть одну существенную причину, заставляющую вас рисковать жизнью?

– Мой дядя. Наш Император может считаться существенной причиной? – тут же ответил княжич, словно ответ на мой вопрос у него был подготовлен заранее.

– Государь заставляет вас совершать подвиги?

– Он уже дважды намекал, что ждёт от меня поступков. Я оттого и в гонках решил участвовать. Вы-то вон тогда сколько всего совершили. Сёстры у меня с неделю только о вас с княжной Вадбольской и говорили, а женский журнал, где всё подробно описано было, так и вовсе до дыр зачитали.

Услышав такое объяснение, я только глаза закатил. Попался мне в руки однажды женский журнал, позабытый Дарьей после одного из её приездов. Ознакомившись с ним на досуге, я твёрдо уверился, что тайный женский язык существует. Женщины на нём разговаривают, пишут статьи друг для друга и употребляют его в своих письмах. Изредка они снисходят до объяснений, разъясняя таким, как я, что они на самом деле хотели сказать теми или иными вроде бы вполне знакомыми словами.

– Поверьте, князь, если бы не особые обстоятельства, я тогда ни за что не стал бы рисковать ни собственной жизнью, ни жизнью друзей.

– Ага, значит всё-таки Алёнка была права. Она так про вас тогда и сказала.

Я на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Княжич всего-то на чуть-чуть меня младше, а ведёт себя, как ребёнок.

– Хорошо. Будем считать, что Император причина серьёзная. Скажите-ка мне лучше, вы дирижаблем умеете управлять?

– Двенадцать часов налёта и пять самостоятельных взлётов, – гордо отрапортовало великовозрастное дитятко. Похоже, не соврал, раз про посадки ни словом не обмолвился. Посадить дирижабль даже в безветренную погоду не просто и новичков не сразу к посадкам допускают.

– Так и быть. Беру вас вторым пилотом. Только пообещайте мне, что не будете понапрасну геройствовать, спасательный пояс оденете сразу и по первой же моей команде без всяких возражений покинете дирижабль, что бы ни случилось.

– Обещаю, – расплылся княжич в счастливой улыбке на пол – лица, – И пожалуйста, граф, обращайтесь ко мне просто по имени.

– Второй пилот Антон Рюмин. Слушай мою команду. Бегом марш на склад и чтобы через десять минут я тебя видел в лётной форме и спасательном поясе на своём месте. Выполнять! – от души рявкнул я, давая выход накопившимся эмоциям.

– Так точно, капитан, – не менее громко прокричал княжич, пулей вылетая за двери.

Глава 35

Домой мы с княжичем вернулись под утро.

Живые, и вовсе не такие мертвецки пьяные, какими нас потом пробовали описывать девушки. Ну да, выпили на двоих бутылку шустовского, пока дожидались машину, отправленную отвозить раненых. Вроде бы, не так много и выпили, а развезло нас прилично. Ещё бы… Ночь на нервах, да не жравши сколько. Тут кого хочешь развезёт.

– Явились, не запылились, – услышал я голос Ирины Рюминой, помогая Антону попасть в дверной проём зала. Княжна сидела за столом, с бокалом вина в руке, а напротив неё, на диване устроились Алёна с Дарьей. Обе забрались на диван с ногами и укрылись пушистым пледом так, что одни головы высовывались, – А пьянющие-то оба… Где ж ты шлялся, братец?

– Я это… Россию спасал, – отчего-то загрустил вдруг княжич.

– Спас? – ехидно поинтересовалась Ирина.

– А то, – попытался было подбочениться княжич, выпячивая грудь, – Вот этими самыми ручищами всё вдребезги и пополам, – потряс он раскрытыми ладонями, опрокинув вазочку с икрой в соседнюю тарелку.

– Понятно, – протянула Ирина, оценивая произведённый разгром на столе, – А то, что тебя сестрицы ждут с подарками, ты не подумал?

– О-о, подарки… Представляешь, Олег мне голову подарил, – оживился Антон.

– Запасную? – улыбнулась Ирина, а девчонки на диване захихикали.

– Не, лохматую такую. Стра-а-ашную, – не дотянув последнее слово, Антон громко икнул, – Я её между дверями оставил, чтобы собаки не погрызли. Потом на ледник её отнести надо будет.

– Похоже, на охоте они были. Медведя завалили, – послышался голос Дарьи с дивана.

Мы отрицательно затрясли головами, налегая на холодец, который оба ели с общего блюда. На еду пробило так, что отвлечь нас было нереально.

– Пойдёмте, глянем? – предложила Ирина, поняв, что продолжение расспросов откладывается.

– Ни-ни-ни, это ты у нас медик, а я смотреть на кровь не люблю, – замахала Алёна перед собой ладошками.

Дашка тоже что-то буркнула вроде отказа и зарылась ещё глубже под плед.

Ирину это не остановило, и презрительно фыркнув, она удалилась в прихожую. Хлопнула дверь, и княжна надолго пропала.

– Она там не замёрзла ещё? – забеспокоилась было Алёнка, когда ожидание затянулось, но тут входная дверь хлопнула снова, а затем в зале появилась Ирина. С неестественно прямой спиной и остекленевшим взглядом, она деревянной походкой прошла к столу и не присаживаясь, налила себе полстакана водки.

– Вот это по нашему, по-пилотски, – одобрил Антон её инициативу, – Давай и мы выпьем, капитан.

Как и княжна, свои рюмки мы опустошили залпом и стоя.

– Там человеческая голова, – сообщила Ирина безучастным голосом, вытирая матерчатой салфеткой своё лицо, судя по всему недавно побывавшее в сугробе.

– Не просто человеческая, а княжеская, – гордо возвестил Антон.

– И рука, – подтвердил я, – Правая.

– Точно, – вспомнил Антон, – Ты, Ир, мешок потряси, она там на дне должна быть.

Прижав салфетку к лицу, княжна опрометью бросилась к выходу.

– Смотреть побежала, – определил княжич.

– Угу, там же перстни вот такие вот, – попытался я пальцами изобразить грецкий орех.

О том, что мы оба ошиблись, нас известил мой белый фаянсовый друг. На этот раз мой уникальный унитаз превзошёл самого себя. Как по мне, так исторгаемые им звуки должны были означать окончание царской охоты. По крайней мере победный рёв охотничьего рога, ржание коней и отдалённый лай своры собак ему сегодня особенно удались, сотрясая мирно спящий в ночи дом.

– Сейчас всех перебудит, – прошептал я, донельзя впечатлённый транслируемой звуковой панорамой, и угадал.

Первым, кутаясь в длинный махровый халат, появился Шабалин, а за ним и майор спустился, в полурасстёгнутой рубашке и накинутом на плечи кителе.

– Гулёны наши объявились, – заметил Шабалин, обращаясь к графу, и наблюдая, с какой жадностью мы налегаем на еду.

Пристать к нам с вопросами у них сразу не вышло. Не обращая ни на кого внимания, в зал вернулась Ирина. Она полностью повторила не только свой предыдущий маршрут, но и действия.

Про себя я заметил, что если мы со Степаном вдруг надумаем снимать фильм о привидениях, то на роль главного привидения искать никого не нужно. Ирина Рюмина, с её бледно-зелёным цветом лица просто создана для такой роли. А вот продукт она напрасно переводит. Водки не жалко, но если она снова надумает бежать в туалет, то мой унитаз ей всё равно не споить.

– Между входными дверями лежит отрубленная голова. Они говорят, что княжеская, – сообщила мужчинам княжна, после того, как занюхала куском хлеба выпитую водку.

Антон, из-за набитого рта говорить не мог, и лишь согласно закивал головой, а я только хмыкнул. Про руку опять ни слова не сказано. Посмотрели бы на неё и все вопросы сами собой бы отпали. Перстеньки там не простые. Знающему человеку многое скажут.

Ирина тяжело брякнулась на стул, и положив локти на стол, закачалась с закрытыми глазами, обхватив руками голову.

– Полагаю, граф, нам стоит посмотреть на то, что смогло довести Ирину Александровну до такого состояния, – потянул Шабалин майора за рукав, направляясь к дверям.

Вернулся Игнатьев один. Наставник, судя по звукам со двора, решил прогуляться. Странный он человек. В такую погоду не то что в халате, в шубе прогулка весьма на любителя. Холодно у нас, особенно ночами. Мороз под тридцатку давит.

Действия вернувшегося наставника по магии особой оригинальностью не отличались. Он их у Ирины подсмотрел. Налитую водку они с майором выпили молча, не чокаясь. Могли бы и нас с именинником подождать, или крепко забухавшей княжне налить.

– Ладно, с выпивкой закончили, рассказывайте, – потребовал Шабалин, усаживаясь в кресло у давно потухшего камина.

Отодвигая от себя почти пустую тарелку, я планировал уложиться в несколько минут. Напрасно. Стоило мне только взять паузу, как в мой рассказ, а по сути дела в рапорт, активно вмешивался княжич.

Опасно размахивая вилкой, он красочно описывал детали, распаляясь ещё больше после каждого писка и оханья, время от времени доносящихся с дивана. К концу рассказа, который занял у нас с ним почти полчаса, я и сам чуть было не поверил, что участвовал в эпическом сражении. Определённо стоит княжича познакомить с Силычем. Они из любого похода в магазин вдвоём целую поэму сотворят.

Ну, а если коротко, то дело было так.

Пензу мы облетели с запада, руководствуясь при прокладке маршрута направлением ветра. Вполне оправданная предосторожность. Времена нынче неспокойные. Небо над городом наверняка под контролем. Не долетев до Надеждино километров пятнадцать, произвели десантирование и поднялись на высоту в три километра. Воздушный патруль в армейских МБК мои пилоты «заземлили» быстро. Гораздо дольше они провозились с «тяжёлыми», пятёрка которых успела подняться по тревоге. Наконец мы увидели зелёную ракету, а там и «люстры» вспыхнули, освещая усадьбу. Пока спускаемые на парашютах термитные снаряды с магнием горели, мы успели разнести контуры магической защиты, а окончательно отбомбились уже в свете начавшихся пожаров. Антон не зря своими «ручищами» хвастается. Он и кидал в открытый люк накопители, на удивление хладнокровно обращаясь с массивными и смертельно опасными «подарками», каждый из которых был размером с хороший молочный бидон.

Потом были минуты томительного ожидания. Отлетев километров на пять в сторону, мы ожидали пилотов. В первой тройке вернувшихся было двое раненых. Васильева, с нехорошим пулевым ранением из-за раздробленного наплечника, притащили Афанасьев с Озеровым. Причём, у Озерова была вывихнута рука в результате столкновения с одним из «тяжёлых». Оставшаяся двойка выполнила контроль, и вернулась к нам с куском бархатной портьеры, в которую они сгрузили останки князя Куракина. Когда их перегружали в прорезиненный мешок, княжич проблевался, а я отнёсся на удивление спокойно. Похоже, стоит раз в жизни упасть лицом на собственную оторванную ногу. После этого чужие головы как-то перестают волновать.

Всю обратную дорогу пилоты спорили, что за невиданные ими ранее МБК были у противника. Озеров убедительно доказывал, что это долгожданные «Медведи», особо тяжёлые доспехи, которые ещё год назад должны были поступить гвардейцам, а Афанасьев настаивал на немецком происхождении МБК, в основном апеллируя к заявленным характеристикам какого-то рейфельхарниша пятой модели.

Как бы то ни было, а щиты и броня у «тяжей», встреченных над имением, вполне успешно противостояли снарядам автоматических пушек наших пилотов. Нас выручила лучшая манёвренность и несерьёзный калибр оружия у «медведей». Просадив вдвоём щит «медведю», пилоты достреливали его из револьверов. Пулю с магической начинкой голая броня тяжёлого МБК уже не держала.

– Вот этими самыми ручищами и был обезглавлен заговор, – закончил Антон наш рассказ, угрожающе размахивая вилкой.

По мне, так пусть машет. Все предметы на столе, склонные к опрокидыванию, я ещё в начале разговора от него отодвинул.

– А ты знаешь, Олег, не нужно ничего менять в моём дирижабле, – продолжил вещать княжич с одухотворённым лицом, – Никуда мне теперь эти гонки не упёрлись. Лучше я к тебе на свой следующий день рождения прилечу, и мы опять куда-нибудь слетаем. И ка-ак жахнем… Жахнем?

– Обязательно жахнем, – по привычке согласился я, протягивая ему рюмку, – Прямо сейчас чокнемся, и жахнем.

Расходиться мы стали, когда за окнами забрезжил рассвет.

Поднимаясь вслед за Алёной по слабоосвещённой лестнице, я вполне закономерно столкнулся с ней в тёмном коридоре, когда она притормозила, открывая дверь в свою спальню. Пришлось обхватить княжну за талию, чтобы не упала.

– Олег, ты же из-за меня летал, да? – ловко крутанувшись в получившихся объятьях, прошептала мне Алёна прямо в ухо.

Вместо ответа я обхватил её за плечи и поцеловал в сладкие тёплые губы.

– Олежек, милый, – вдруг раздался из непроглядной темноты коридора ласковый-ласковый голос Дарьи, – Ты когда с Рюминой закончишь, загляни-ка ко мне, кобелина.

Алёна, чуть слышно ойкнув, ускользнула за дверь, а я впервые за последние дни испугался по-настоящему.

Дашка – это вам не какой-то там архимаг. Тот быстренько убьёт, и всё. А Дарья мозг будет выносить не спеша, с чувством, толком и расстановкой, заставляя горько сожалеть о каждом мгновении непристойного поведения. Как бы то ни было, а пришлось идти сдаваться. Спасти меня может только полная капитуляция, искреннее покаяние и посыпание головы пеплом.

Ещё никогда Дашка так громко не стонала и не охала, как в это утро, во время приносимых мной извинений. Не удивлюсь, если потом мне выскажут, что нас на весь дом было слышно и мы спать никому не давали.

С Медведевым я встретился поздним вечером следующего дня.

До встречи с архимагом успел побывать у Анвара и заскочить к Усольцеву.

Наконец-то я понял, что не так было при прошлой работе на Источнике. То, что я стал работать намного быстрее, мне подсказал мегрел, а своего друга-котейку я и сам почувствовал. Показалось, что он пару раз заглядывал в зал, и принюхавшись, уходил, нервно вздрагивая кончиком хвоста.

На этот раз я осилил три Чаши, не особенно утомившись. Боюсь ошибиться, но мне кажется, что это связано с расширением моих энергоканалов и адаптацией к постороннему потоку Силы.

С обработкой камней у Анвара всё наладилось. Заново изготовленный инструмент работал исправно, и обработка тёмно-синих кристаллов теперь всего лишь вопрос времени. Заодно и обычные, ранее изготовленные кристаллы, на которых старый мастер опробовал новые пилы, стали пилиться чуть ли не вдвое быстрее, что несказанно обрадовало мегрела. Наверняка повышенная твёрдость новых кристаллов сказалась.

Попытка достучаться до Усольцева ни к чему не привела. В его лаборатории что-то ухало и скрежетало, а сам техномаг не отзывался. Хороший признак. Обычно он так увлечён работой, если у него что-то получается. А раз так, то не стоит мешать человеку.

– Князь Куракин убит. Его усадьба в Надеждино разрушена, – такими словами я встретил вошедшего Савву Савельевича, когда у меня наконец-то нашлось время с ним поговорить.

– Шутите? – насупился он, сверля меня взглядом из-под густых кустистых бровей.

– По-моему я ни разу не дал вам повода усомниться в правдивости моих слов. Впрочем, можете потешить свою недоверчивость и изучить содержимое вон того мешка, – указал я в угол кабинета.

О замёрзшую на морозе голову князя Куракина я запнулся, когда выходил из дома. Немного подумав, прихватил её с собой. Дашку и так тошнит время от времени, а узнай она, что я отнёс голову на ледник, где у меня хранятся продукты, тут такое начнётся, что хоть из дома беги.

– Радикально, – одним словом подвёл свои впечатления Медведев, когда изучил содержимое мешка. К моему глубокому сожалению он даже не побледнел. Похоже, что осмотр трупов дело для него знакомое и обыденное.

– Удовлетворены? – поинтересовался я у Саввы Савельевича, лениво рассматривая и поглаживая свои ногти. У моего старосты Шувалова есть такая привычка. Любит он порой изобразить из себя скучающего аристократа, томимого истинно английским сплином.

– Вполне. Осталось с вами о последней мелочи договориться, а там, пожалуй, и мне рассчитаться пора пришла.

– А в мелочах у нас ваша смерть, как мне помнится? – поморщился я и кивнув на мешок, продолжил, – Вас так же исполнить?

– Лишние хлопоты, да и ни к чему оно вам. Достаточно будет, если в ближайшие сутки никто из целителей меня лечить не надумает. Особенно эту вашу нерусскую не пускайте. Сильна баба. Никак не ожидал такое чудо в вашем захолустье встретить.

– И что произойдёт за сутки?

– Не знаю, известен ли кому-то из ныне живущих мой возраст. Впрочем, вам достаточно будет знать, что я не один десяток лет живу, поддерживая себя исключительно магией. Магией Крови, если вам это интересно. Очень своеобразный раздел магической науки, имеющий много общего с Целительством, – архимаг, похоже сам того не заметив, во время своей речи сбился на менторский тон, и поднявшись с кресла, принялся расхаживать по кабинету, заложив за спину руки, – Магия Крови позволяет серьёзно вмешиваться во многие процессы жизнедеятельности человека. Аспартатаминотрансфераза, раковые клетки, тромбы и ещё десятки вредных составляющих крови перестанут вам досаждать, сокращая срок вашей жизни, если вы научитесь с ними бороться и своевременно их удалять. В определённой степени вы сможете поддерживать почти все ваши органы в том состоянии, в котором смогли их первоначально зафиксировать. Вот скажите, на сколько лет я выгляжу?

– Лет на пятьдесят с небольшим вы выглядели вчера, а сегодня… Лет на пять-семь вроде бы постарели, – честно ответил я, отмечая изменения в облике Медведева.

– Вот, – Савва Савельевич наставительно поднял вверх указательный палец, похоже, нисколько не огорчившись моей оценкой его вида, – Заклинания Крови вовсе не бесконечны по сроку действия. Рано или поздно у каждого мага Крови наступает тот предел, когда он уже не может поддерживать их в полном объёме. Срок действия заклинаний постоянно сокращается, пусть по каплям, но… Как бы мне это объяснить понятнее… Хорошо, приведу пример. Сначала вам требуется перенести один кирпич в месяц. Потом два кирпича, но уже раз в три недели. И так далее… Аналогия понятна.

– Ещё бы. Через полгода я уже просто ничего не смогу поднять, а таскать кирпичи мне придётся чуть ли не постоянно.

– В нашем примере гораздо раньше, – отмахнулся от меня Медведев, видимо имея в виду свою грузоподъёмность, а не моего юношеского и неплохо растущего организма, – Другими словами, Сила магии не бесконечна.

– И когда она полностью пропадает… – подсказал я ему, чтобы сократить время урока.

– То возобновить заклинания уже не получится. Заодно можно забыть и про необходимую профилактику отдельных органов, хотя бы теми же простейшими целительскими заклинаниями. К счастью, в моём случае первым откажет сердце. Я могу считать, что мы договорились?

– Можете. Только объясните мне, почему вы не хотите пожить подольше? Мы оба прекрасно понимаем, что вам не грозит ни каторга, ни смертная казнь. Скорее всего вас определят в неплохую палату какого-нибудь закрытого госпиталя, где вы проживёте ещё не один год. Таким ресурсом знаний и опыта ни один Клан не станет разбрасываться, даже Императорский.

– Браво, молодой человек. Признаюсь, не ожидал от вас столь верной и циничной оценки ситуации. Порадовали. Ещё один плюс к принятому мной решению. Скажу вам по секрету, что в указанном вами Клане у меня нет друзей, и поверьте на слово, это ещё крайне мягко сказано. Так что натянуть им нос напоследок мне только в радость.

– Помню, рассказывали нам в лицее про коня. Троянского. Он у вас никаким боком в родственниках не значится?

– Зоофилов в родне не припомню, хотя тёща по второй жене той ещё сукой оказалась, – улыбнулся Медведев, – К счастью, прожила не долго.

– Сердце отказало? – участливо поинтересовался я.

– Печень, – помотал головой архимаг, – Больно уж выпить любила.

– Надо же. Детки без бабушки остались, – пособолезновал я.

– А нет их, деток. И государев Клан, вроде бы, как ни при чём, – сыграл желваками Медведев.

Надо же, какого размера скелеты у нас в шкафу завелись. Дрянь дело, если самый могущественный в стране архимаг не может найти общего языка с тем Кланом, что у власти. Значит, он найдёт понимание у других. Тут я покосился на мешок, лежащий в углу. А там, смотришь, и появится способ убеждения. Как-то же заставляют те же сутенёры выходить на панель вполне добропорядочных девушек. Многие из начинающих проституток до последнего искренне верят, что они спасают жизнь своим избранникам, отрабатывая своим телом их несуществующие долги.

Будь ты каким угодно крутым магом, но при правильном, системном изучении опытными психологами, на тебя всегда найдутся рычаги воздействия.

А самые опытные психологи у нас где? Правильно, в самых сильных Кланах. В том числе и в Императорском, который сейчас радиостанции заговорщиков щедро поливают дерьмом. Убедительно у них получается, если что. Даже я верю, что недавно прошедшая война была чрезмерно затянута. Слишком много совпадений и доказательств. Не иначе, кто-то из Генштаба информацию слил. По крайней мере сроки призыва резервистов или развёртывание пехотных полков было проведено крайне неспешно. В итоге Императора называют изменником, предавшим интересы страны, и прямо подводят к тому, что никакая присяга не может быть действительна, если она дана предателю.

Как вам такой выверт? Даже мне, убеждённому монархисту, на мозги давит. Так что я не удивлюсь, если и для Медведева подыскали достойные аргументы, старательно подогревая его сомнения и недовольство.

– Ладно. Давайте по делу поговорим. Когда меня ваши люди взяли, у меня на шее звезда с рубинами была надета. Сейчас она нам потребуется.

Была звезда, – подтвердил я, – Не подскажете, зачем она вам нужна?

– Звезда архимага – это не просто статусное украшение. По сути, это рабочий журнал мага, а заодно и нечто вроде удостоверения личности. Магическое удостоверение. К примеру, в банке «Дар» вам по нему можно будет получить доступ к моему счёту и личному сейфу. Только я вам не советую туда соваться до тех пор, пока вы не освоите хотя бы простейшие Щиты из моего арсенала. В отделение для архимагов попадают через специальную комнату, а там, знаете ли, молнии летают. Простенько и со вкусом. Враз отбивают желание соваться туда всяким подозрительным личностям. Причём, я не только криминал имею в виду, если понимаете, о чём я.

– Что уж тут непонятного. Та же прокуратура из кожи вон бы вылезла, чтобы по некоторым сейфам пошарить.

– Примерно так, – согласился Медведев, – Вот только вход туда всего лишь один, а молнии не делают различий между вором и прокурором. По крайней мере кучки пепла от них одинакового размера остаются.

– Не поверю, что не существует способа проникнуть в такое хранилище, – улыбнулся я, отчего-то не сильно поверив в рассказ Саввы Савельевича о неприступности банка. В том же лицее нам про защиту директорского кабинета что только не говорили. А мы втроем, перед выпускным вечером, всё-таки умудрились бутылку коньяка на середину директорского стола поставить.

– Теоретически, существуют способы, и даже не один. Та же звезда, составленная из пяти архимагов моего уровня, вполне себе в полчаса уложится, если мешать не будут. Вот только где найти их, таких архимагов, которые своими же руками собственные привилегии начнут разрушать. Опять же, во всех трёх основополагающих документах, написанных при создании Империи, статья о банковской тайне для Одарённых идёт сразу вслед за статьёй о частной собственности. Таким образом, это как бы один из столпов государственности. Если что, то Дума имеет право объявить о низложении Императора, обнаружься вдруг факт такого нарушения. Опыт Истории сумели учесть, когда документы составляли. Теперь просто так нельзя пообещать заводы рабочим, а землю крестьянам, а потом никому ничего не дать. Отвечать, случись что, придётся лично и согласно Дуэльному кодексу. Правда с правом замены, но у них, в Императорском Клане, толком и нет никого, – злорадно усмехнулся Медведев, – Одного, правда, успели в архимаги объявить, как только он за десятый уровень чуть-чуть перевалил, да сами же и спрятали его подальше, чтобы не дать никому на зуб попробовать. Так что поостерегутся имперские службы лезть куда не надо. А к моему сейфу, без моей звёздочки в руках, я бы и никому из нынешних архимагов близко подходить не посоветовал. У нас с ними школы разные. Да вы, наверное, и по моему знаку это определили. Особый он у меня. Не такой, как нынешние.

Не знаю, кем я Медведеву кажусь, но рубиновый знак архимага мне в руки попал впервые. Притащил я его и накопитель, сделанный в виде ременной пряжки, к себе, а времени на изучение этих артефактов так и не нашёл. Для того и к Усольцеву стучался, но и тому некогда. Так что сижу, делаю умное лицо, а сам многое из того, что мне архимаг излагает, понимаю с трудом.

Взять того же Императора. Для меня он Бог, Царь и пионервожатый. Если что, то про пионервожатых я их старых книг узнал. Существовал такой вид наставников в давние времена. Согласно историческим источникам – редкой злобой они были отмечены к своим воспитуемым. С нами командиры в Академии мягче обходятся, чем эти наставники относились к сопливым детям. Везде строем, парами, речёвки, линейки и спать по расписанию. Застрелиться можно.

НО, оказывается, весь Императорский Клан можно подвести под череду дуэлей, случись им нарушить какую-нибудь статью или положение, прописанное при создании Империи. Магическая клятва это подтвердит. Да, у Императора и членов его Семьи оговорено право выставить вместо себя кого-нибудь из родственников, в качестве поединщика. Правда, с тем же Саввой Савельевичем, этот вопрос не существенен. По паре десятков любой замены в день он легко сметёт, даже не вспотев. Наверняка и больше сможет, но любая дуэль, как минимум полчаса занимает, если к ней по всем правилам подходить. Так что простыми арифметическими действиями можно прикинуть, через какое время в Императорском Клане закончатся Одарённые и дуэли прекратятся, ввиду отсутствия соперников.

Поэтому и Ирина Рюмина, и Антон, и Алёна…

Что-о-о… Алёна??!

– Савва Савельевич, а не могли бы вы мне чуть подробнее рассказать про дуэли, – мелким бесом подкатился я к архимагу, кидаясь к самовару.

Чаёк у меня хороший припасён, а мёд, так и вовсе, нечто божественное. Опять же, варенье малиновое присутствует, вкупе с наивкуснейшими печенюшками. Кроме чая, всем остальным меня селяне балуют, а то и от Семей что-нибудь присылают. Что ни день, так какой-нибудь сюрприз ожидает.

У Оксаны, которая в секретарях прижилась, те и другие девяносто уже под метр с небольшим вымахали, правда и шестьдесят подросли прилично, добавив секретарше монументальности. Зато одного варенья у неё в закромах сортов двадцать, и это только в трёхлитровых банках. Те, что мельче литражом, она куда-то в другой шкаф прячет, на осмотр которого я пока что так и не сподобился.

– Вас официоз интересует, или то, как и что можно использовать практически? – поинтересовался Медведев, после того, как мы оба проводили взглядами Оксану, помогавшую мне накрыть стол к чаю.

Слышал я поговорку о том, что короля делает свита. Мне пока Оксаны хватает. Мужики, как её увидят, очень уважительно на меня потом смотрят. Ещё бы. Почти центнер сплошных достоинств, а ко мне со всем почтением.

– Практически, а ещё лучше как можно быстрее и эффективнее.

– Тогда эти ваши снаряды, а потом бритвой по горлу…

– И в колодец, – закончил я фразу за Медведева. Вот ей-ей не знаю, с чего вдруг ляпнул. Сущность, похоже, развлекается.

– Как-то так, – непонятно с чего развеселился архимаг, – Но всё-таки давайте вернёмся к звезде.

Полчаса он мне объяснял, что и как у них в архимаговской рубиновой блямбе устроено. Прикольная штука. Тех же боевых заклинаний высшего уровня больше сотни на ней записано. Из них добрая половина – личные разработки Медведева.

– Теперь вот сюда надо по капле вашей и моей крови. Сделайте лёгкий вброс Силы, а потом громко и отчётливо произнесите слово Орех, – без особой суеты руководил Медведев привязкой звезды. Про артефакты, требующие привязку по Крови, я раньше только читал, а проблему со вбросом Силы решил, зачерпнув её из накопителя, лежащего у меня в кармане. Впрочем, всё обошлось. Артефактик проглотил положенную порцию Силы, даже не мявкнув.

– А почему Орех? – спросил я, покрутившись по сторонам в ожидании спецэффектов. Но их не было. Даже хлопушка никакусенькая не бахнула.

– Потому что у звезды Гогенцоллерна кодовое слово Сова, – мудрёно ответил Савва Савельевич, заставив меня покоситься на него с опаской. За этими очень пожилыми архимагами глаза да глазки нужны. Сейчас вот только что он вроде бы вполне вменяем был, а теперь заговариваться начал. О чём он вообще?

– Вы про бывшего короля Пруссии говорите? – осторожно поинтересовался я, отслеживая реакцию Медведева.

– Когда мы познакомились, он был обычным студентом, – поморщился архимаг, всем своим видом показывая, что продолжать разговор на эту тему он не желает, – Я вот всё жду, когда вы спросите, что у меня в банке хранится.

– Вряд ли вы мне расскажете. Больно уж хитро вы поглядывали, когда мы про банк говорили.

– Надо же, становлюсь предсказуем. Про всё действительно рассказывать не стану. Пусть у вас будет дополнительный стимул для тренировок. Расскажу лишь про кристалл, который хранится в красном бархатном мешочке. На нём записаны мои исследования по магии Крови. Последний раздел напрямую касается вашей Алёны Рюминой. Советую изучить его внимательней. И, пожалуй, в завершение нашей беседы дам вам ещё один совет. Не стоит примерять звезду архимага на себя и показываться с ней на людях до тех пор, пока не освоите хотя бы пару десятков моих заклинаний. Именно моих. Потом сами поймёте, чем они отличаются от обычных. Нынешним архимагам на исследования времени и желания не хватает. Они всё больше интригами да вопросами собственного благополучия занимаются. Заодно озаботьтесь хорошим тренером. Помниться, когда я впервые звезду надел, у меня в первый же месяц шесть дуэлей состоялось. Молодой был. Многие не верили, что я её честно получил.

– И сколько же вам лет тогда было?

– Тридцать два года. Самый молодой архимаг в Русских Княжествах, – напомнил мне Медведев про давние времена, когда Россия была раздроблена и ещё не называлась Империей.

– Савва Савельевич, у вас ко мне ещё остались вопросы? – постарался я спросить, как можно спокойнее. Всё таки друг друга мы с ним толком не знаем. Для меня он чужой человек. И то, что я слишком быстро к нему привык, это только моя проблема.

– Последнее желание, если позволите.

– Я вас слушаю.

– Распорядитесь пожалуйста, чтобы мне вечером бутылку приличной водки принесли с какой-нибудь закуской, и если можно, то пусть уху приготовят. Самую обычную, из окуньков и ершей.

У меня застрял комок в горле и я лишь кивнул, словно подавившись невысказанными словами.

О том, что старый архимаг умер, мне доложили на следующее утро.

Желание попрощаться с ним тут же высказали Шабалин и Игнатьев. Думаю, что на самом деле они просто хотели лично удостовериться в его смерти.

Савва Савельевич умер в постели. Смерть заострила черты его лица, подчеркнув впалость щёк и высокий лоб. Неживое лицо выглядело на удивление благообразно, и казалось каким-то неправильным. Слишком симметричным, как лики святых.

Неприятное у меня состояние. Тяжесть, боль утраты и чувство вины. Может всё же стоило попробовать отговорить Савву Савельевича от скорой смерти. Столько недоговорённого у нас осталось. И попрощались мы скомкано, не глядя друг другу в глаза.

Не ожидал, что настроение мне поднимет посещение лазарета. Выздоравливающие пилоты блаженно бездельничали и вряд ли скучали, оба попав в одну двухместную палату. Сейчас они увлечённо слушали новости. Я, зная способности Джуны, в их выздоровлении не сомневался и даже не стал донимать вопросами о самочувствии. Прикроватные столики у них завалены всякими вкусностями, так что почти наверняка они досыта на эту тему наговорились с друзьями, успевшими их посетить с утра пораньше.

– Вижу, вас уже навещали, – кивнул я на столы, – Я тут тоже кое-что привёз, так что с голоду теперь точно не умрёте. Из столицы что-нибудь новенькое слышно?

– По радио мало что говорят, – ответил Озеров, приглушая звук настенного репродуктора, – Зато вчера вечером радисты после смены забегали. Вот они много интересного рассказывали.

Вот же… Я чуть сам себе по лбу не дал. Мы без новостей задыхаемся, а про такой ресурс информации я даже не вспомнил. Совсем меня происходящие события из колеи выбили. Как сказал Степан, что нагрузка на наш ретранслятор в разы упала, так я про него и не вспоминал больше. У вояк связисты оказались тоже не пальцем деланы. Через день-другой опомнились, и свою связь наладили, уйдя на другие частоты, а где и вычислив станции глушения, которые тут же безжалостно уничтожались. Не любят отцы-командиры самостоятельные решения принимать. То ли дело приказы. Принял к исполнению, напряг подчинённых, а потом отчитался, как положено. Это совсем другое дело, насквозь знакомое.

– С мостов начни, – подсказал замешкавшемуся Озерову Лёха Васильев. Насчёт его разбитого пулей наплечника у меня ещё будет разговор с Густавсоном. Помню я, как Рудольф Генрихович довольно потирал руки, когда ему удалось вес наплечников на три килограмма снизить.

– Точно. У нас железнодорожное движение по всей стране остановлено надолго. В разных местах больше двух десятков мостов взорвано. Из них шесть или семь больших. Говорят, до окончания паводков их никто ремонтировать не будет. Так что армия застряла на полпути и раньше, чем через неделю, ничего серьёзного к столице не перебросят. Везде морозы стоят, жуть какие. У автомобилей масло в мостах замерзает на ходу.

– Ага, а против нас точно «Медведи» были. Их в одной столице, по слухам, под две сотни насчитали. Ох, заруба там была… – вновь вмешался неугомонный Алексей, которого просто распирает от желания меня удивить.

– Погибших много?

– Наших человек восемь вроде. Раненых тоже хватает. И восемьдесят процентов МБК в хлам. Не успевают ремонтировать.

Этим он меня не удивил. После нашего вылета к Куракину у меня все пять МБК в ремонт ушли. Так что представить себе, как там сейчас Морозов зашивается, ремонтируя мобильные комплексы целому полку, я очень даже в состоянии. Любой летательный аппарат – вещь крайне сложная и требовательная. Вроде бы нет ничего страшного, если на бронепластине видны следы двух-трёх попаданий. Может, и нет, если геометрию не сверять. А если сверить и она не совпадёт, то замену лучше сразу делать. Иначе иногда не вдруг обнаружишь, где шарнир закусывает, или тяга какая не в полную силу работает.

– А откуда у заговорщиков «Медведи»? Ладно бы «горбатые», а то ведь чуть ли не последнюю элитную модель заговорщики где-то ухватили.

– Мы тоже такой же вопрос задали. Радисты толком не знают, но разговоры про Ямал идут. Якобы туда вывезли заводы Меркулова. Какой-то нефтяник постарался.

– Подожди-ка, – поскрёб я затылок, – Это не тот ли Меркулов, которого взорвали прямо в машине год назад.

Так-то случай громкий вышел. Во всех смыслах. В самом центре столицы Главу Клана взорвали. В двух шагах от Министерства Обороны.

– Тот самый. Ходили разговоры, что когда его «Медведя» комиссия в очередной раз не приняла, у него начались проблемы с кредиторами. А после его смерти только ленивые в разорении Клана не поучаствовали, – вполне информировано отозвался Озеров.

Поражают меня порой коренные жители столицы. Сколько интересных сплетен и новостей они знают про самых разных людей. Хотя, чему я удивляюсь. Отец у Озерова владелец издательства, а мать в Смольном преподаёт. Ему ли не знать, чем живёт столица.

– Допустим, с МБК что-то понятно, а где они пилотов набрали? Представь только, двести Одарённых с шестым-седьмым уровнем.

– С четвёртым-пятым, – поправил меня Озеров, – В том-то и была фишка меркуловских МБК, что они резко снижали требования к уровню пилотов. Подробностей не знаю, но слухи ходили. А уж четвёрок найти не сложно. Практически любого Одарённого чуть не со школы бери и обучай. Вот их и набрали из прибалтов да западенцов, которые по жизни на любую бузу готовы, лишь бы нам в карман нагадить. Не пойму никак, что людям не живётся. Мы к ним со всем вежеством, как к равным, а они всё себя европейцами величают. А того замечать не хотят, что те же европейцы об них не только ноги вытирают.

Признаться, в рассуждения Озерова мне вникать резко не захотелось. Меня на другом заклинило. Со слов пилотов я знал, что МБК «Медведь» очень похож на наши доспехи, разве что он немного крупней в размерах. По крайней мере никакого сравнения с «горбатыми» армейскими МБК ни разу ни от кого не прозвучало. А теперь ещё и уровень пилотов сразил наповал.

В гвардейском МБК уровень Силы пилота имеет большое значение. На него завязано всё управление мобильным комплексом, подкачка Щитов, в случае их сильной просадки, и даже обычное шевеление конечностями, одетыми в десятки килограммов брони. Для всего остального Сила берётся из накопителя. Что характерно, из накопителя моей работы. Лучшего в стране и позволяющего летать на МБК без «горба» за спиной.

А на чём летают «Медведи»?

Да, те самые двести «тяжёлых», которые ссадили на землю почти весь гвардейский полк – основную силу и надежду Императора.

Мне же никогда не доказать, что такого количества накопителей я никому никогда не продавал, и единственное место, где их столько можно найти – это Оружейный Приказ.

Может кто и скажет, что я напрасно паникую раньше времени, так я напомню, что жизнь научила.

Я уже побывал разок в тюрьме, откуда запросто мог и не выйти. Но тогда вопрос таксерьёзно не выглядел. Достаточно представить себе то количество Кланов, чьи интересы завязаны на армейские поставки, и придёт понимание того, что закон не для всех писан одинаково. По крайней мере мне за свою жизнь не доводилось слышать ни про одного посаженного или расстрелянного крупного чина из числа армейских снабженцев. Такое впечатление, что все они ангелы во плоти.

В какой-то момент мне даже захотелось бросить все дела и слетать в имение Куракина, в надежде разыскать одного из сбитых «Медведей».

– Ваше Сиятельство. Вас к телефону просят. Говорят, срочно, – перебила мои метания медсестра, заглянув в палату.

– Олег… Олег Игоревич! Приезжайте скорей! У меня всё получилось! – услышал я в трубке ликующий вопль Усольцева.

Глава 36

Заговор пульсировал.

Степан подобрал это словечко, когда мы однажды вечером посидели с ним в операторской, слушая самые интересные переговоры.

Операторы выводили их для нас на динамики, ориентируясь на наибольший накал эмоций, возникающий временами в эфире.

Придя домой, я вывалил новостное попурри, изрядно оживив моих гостей, уже начавших унывать.

Люди, привыкшие постоянно быть в центре внимания, порой крайне болезненно воспринимают затянувшийся период затишья. Им кажется, что о них забыли.

Объективно говоря, заговор пока довольно стабильно балансирует на одном и том же уровне, без явного преимущества какой-либо из сторон, время от времени взрываясь ожесточёнными точечными боями.

То наши штурмуют имение какого-нибудь заговорщика, используемое им в качестве базы, то чья-то дружина пытается отбить один из пригородных имперских арсеналов.

Иногда успех дня определяется всего лишь одним армейским батальоном, прорвавшимся к столице на конфискованных у населения автомашинах через заслоны и снежные заносы, и сходу вступившим в бой.

Заговорщики тоже подтягивали подкрепления, не стесняясь порой матом отругиваться в эфире, пытаясь доказать кому-то, что им были указаны более поздние сроки и не хрен их строить, если у самих всё не по плану. Короче, в стране веселуха и бардак.

– Знаете, у меня сложилось мнение, что заговор грянул преждевременно, хотя в воздухе уже давно чем-то таким веяло, – попытался я обобщить свои впечатления от переговоров, подслушанных на разных радиочастотах, необычного поведения курсантов, на которое я обратил внимание перед дуэлью, и подготавливаемого хлебного бунта.

– Вполне с вами согласен. Сам теперь определённые странности вспоминаю, – заметил граф Игнатьев, прикуривая. Майор, похоже, моим рассказом про возможности ретранслятора, заинтересовался больше всех, в какой-то момент собираясь чуть ли не в ночь мчаться к операторам. Когда новости в моём исполнении закончились, он вытащил меня в курительную комнату для продолжения разговора, – Сидя в штабе, тоже кое-что замечать научишься. Тот же запрет на отгулы и отпуска в январе. Или десяток прикомандированных из ведомства князя Обдорина. Опять же казармы для размещения целого пехотного батальона приготовлены. Только где он теперь, этот батальон.

– Могли бы и загодя войска к столице перебросить, – с досадой заметил я, чуть было не проговорившись о том, что я предупреждал о надвигающихся неприятностях.

– Не могли видимо. У немца с осени неспокойно на границах. А то, что кто-то из заговорщиков надумал руки раньше времени погреть, цены на хлеб взвинтив, государю только на пользу вышло. Сегодня во всех новостях только и разговора о том, в каких городах населению муку по фиксированным ценам с государственных складов начали отпускать. Втрое дешевле выходит, чем у купцов. Пусть по полпуда на руки пока дают, зато народу сразу понятно стало, кто о них заботу проявляет, а кто три шкуры драть собирается. Не удивлюсь, если дня через три клич про сбор ополчения пройдёт. И тогда уж всё, конец заговорщикам. Допрыгались, мерзавцы.

– Ага, армия не справилась, а ополчение прямо таки разом всё решит, – весьма скептически отнёсся я к такому смелому заявлению.

– Под ружьём у нас меньше одного процента населения, а мобилизационный резерв страны порядка восьми с половиной процентов. По девять ополченцев на одного солдата выходит. Не те нынче армии, граф. Вот предки умели воевать со вкусом. Солдат – миллионы, артиллерийских стволов – десятки тысяч, а из танков и самолётов целые армии и бригады создавали. А у нас… Если сойдутся где тысяч по десять солдат с каждой стороны, то сражение уже историческим считается.

– Не возражаете, если я к вам присоединюсь, – зашёл в курилку Шабалин, с недовольной гримасой разминая в руках сигарету.

Помнится, первые дни он другие сигареты курил, длинные и тоненькие, но тут уж извиняйте. Нет в нашем сельпо столичных изысков. Да и кто мог знать, что у меня такие именитые гости появятся и так надолго застрянут. Уже и Дарья утром сказала, что у нас конфеты и шоколадки к концу подходят, которыми она ещё в столице отовариваясь прилично запаслась. Как бы не пришлось вскоре княжнам на ириски и леденцы переходить, с таким-то аппетитом. Их в поселковом сельпо завались, видов по пять того и другого.

Как только Шабалин закурил, я понял, что пора бежать. Вдвоём они сейчас быстро комнату задымят.

– Граф, не подскажете, что за пояс у вас появился? И вид какой-то нездоровый. Глаза так и вовсе красные, словно вы трое суток подряд не спали, – развеял Шабалин мои надежды на быстрый побег.

Вот дались им всем мои глаза. То Анвар снова вздыхал и охал, когда я из зала с Чашами выбрался, то Шабалин начинает. Ну, да. Перебрал я в очередной раз с магией. Наука требует жертв, и что мне делать, если я и есть та самая жертва.

* * *

Короче, я на себе испытываю протез нового типа.

Почему сам? Так у меня даже мысли не возникло, что такой шедевр можно кому-то другому доверить. И дело даже не в цене, хотя и цена у протеза ого-го какая. Секретов в нём много. Практически все наши с Усольцевым разработки использованы. Тут и сумматор, и усиленные магией энерговоды, и «диодные» мостики, как мы их теперь называем, вспоминая решение, подсказанное Степаном.

Кстати, Степан опять отличился. Пришёл как-то раз, когда мы с Усольцевым сцепились в споре из-за сечения энерговодов.

Представляете, техномаг хотел впиндюрить энерговоды толщиной чуть не с э-э… Короче, потолще большого пальца. А мне что, этим протезом баб пугать? Нет, мне его на своём горбу таскать придётся, ну, или на брюхе, если уж до конца быть точным. Вот я и предлагал ему добавить магического усиления на металл, а размеры поприжать. И плевать мне, что расход Силы возрастёт. Во-первых, не так уж и сильно, а во-вторых, только на время работы. Зато блямба протеза на пузе заметно похудеет. Почему это для меня так важно? А вы только представьте себе, как я куда-нибудь вместе с Дашкой выйду. Люди же со смеху уписаются, разглядывая наши симпатичные животики.

– Вы провода когда-нибудь видели, которыми автомобили друг от друга «прикуривают»? – с ехидным лицом вклинился Степан в наш спор, когда я выдохся, выдав очередной перл про беременного графа.

– Это толстые такие, с большими зажимами-«крокодилами» на концах? – уточнил я на всякий случай.

– Именно. Как вы думаете, почему они такие толстые? – с усмешкой спросил у нас мой друг.

– Мощность у стартера большая, – выдал я очевидный ответ.

Не хуже других знаю, что из всех устройств автомобиля стартер потребляет больше всего электроэнергии.

– Мощность, значит, – кивнул Степан и покрутил головой по сторонам, – Тогда хочу тебя огорчить. Мощность у стартера примерно такая же, как у твоего чудо-чайника, – указал он пальцем на предмет, найденный им для сравнения.

Я с сомнением уставился на пузатое никелированное чудо, которое пришлось недавно купить. Продавец уверил меня, что вода в нём закипает чуть ли не за минуту. Обманул, конечно же. За минуту вода закипает только в том случае, если чайник налит наполовину. Я это с часами в руках проверил.

– И что?

– И то. Мощность одинаковая, а толщина проводов разная.

– Угу, – глубокомысленно заметил я, и с надеждой повернулся к Усольцеву, рассчитывая на подсказку. Зря. Тот и сам глазами хлопал, словно вызванный к доске двоечник.

– Сила тока и напряжение, – попытался объяснить Степан, но увидев перед собой уже двух двоечников, с лицами, не отмеченными печатью интеллекта, лишь вздохнул и принялся растолковывать, что и как, со всеми подробностями.

– Всё здорово, – спустя некоторое время, вздохнул Усольцев, уяснив метафору, – Только сразу хочу сказать, что никаких таких трансформаторов и прочих электрических штучек, повышающих напряжение, техномагия не знает. Нет их, понимаете, нет. А так да, мысль была крайне заманчивая. Поднять напряжение и уменьшить сечение энерговодов. Но, увы…

Я тоже скорбно покивал головой, соглашаясь с техномагом.

И мы оба замерли, глядя, как Степан выразительно крутит пальцем у виска.

– Скажите, что вы издеваетесь, а? – с напрасной надеждой взглянул он в наши лица, принявшие уже знакомое ему выражение. Я понимаю, что удовольствия это ему не доставило. Глуповато-растерянные лица, сопровождаемые хлопаньем ресниц, неплохо смотрятся в исполнении красивых девушек, до обаяния которых нам с техномагом далеко.

Понаблюдав за нами и поняв, что мы решительно настроены бороться за призовые места на чемпионате по тупости, Степан начал разбирать фонарик, который я недавно купил вместе с электрочайником. Знаете, сколько оказывается нужно вещей, ненужных магу. Я раньше сам себе и электрочайником и фонариком был. Что надо согрею, куда надо, посвечу. А теперь фигушки. Позабудешь дома карманный накопитель, и думай, как выкрутится.

Степан выразительно вытряс из фонарика круглые батарейки, и демонстративно начал вставлять их обратно. Мы с техномагом не менее выразительно увеличили градус тупизны. Неплохо мы с ним сработались. Синхронно и не сговариваясь исполняем. Кстати, а вот действительно интересно, что Степан пытается до нас донести, своими символичными сакральными действиями. Как по мне, так что-то весьма неприличное. Иначе, зачем ему пальцем тыкать в заднюю часть последней батарейки, вставленной в фонарь, и испытующе поглядывать на нас с умным видом.

– Ладно. Попробуем по-другому, – Степан начал снова вытаскивать батарейки из фонаря, – Упростим задачу.

Он разложил батарейки на столе. Две положил рядышком друг с дружкой, а две расположил одна за другой. Точно про Камасутру сейчас завернёт… Больно уж позы характерные.

– Вы видите перед собой обычные круглые батарейки, в простонародье называемые «бочонки», – начал он вещать гнусавым заунывным голосом, неплохо изображая типичный говор плохого лектора. Даже ручку со стола схватил, водя ей, словно указкой, – Всё, что вам нужно запомнить, это напряжение в полтора вольта и силу тока в сто миллиампер. Произведение этих двух чисел подскажет вам предел допустимой мощности устройства, которое можно подключать к одной батарейке. Если вам требуется повысить силу тока, то батарейки вы должны включить параллельно, и тогда мы получим двести миллиампер, а если нужно поднять напряжение, – тут Степан взял паузу, и выразительно посмотрел на Усольцева, – то последовательно. Это позволит поднять напряжение с полутора до трёх вольт. Для особо Одарённых уточняю, что последовательно и параллельно – это не геометрические виды пофигизма, а способы подключения. В нашем случае так включаются батарейки, а в вашем – накопители.

Для наглядности Степан тыкал импровизированной указкой в разные пары батареек, видимо всерьёз опасаясь, что мы с Усольцевым сегодня способны переплюнуть самих себя, и дважды два для нас недоступно сложная задача.

Дважды два! А ведь точно…

– Четыре! – заорал я так, что Усольцев подскочил на полметра вверх прямо вместе со стулом, – Делать протез будем на четыре кристалла. Два так, а потом два так, – изобразил я руками более доходчивую версию включения. Специально для Усольцева старался, если что, – И чтоб энерговоды были не толще мизинца, – показал я техномагу эталонный образец сечения, сунув свой мизинец ему под нос.

Признаюсь, сначала хотелось показать средний палец, но вмешались два соображения. Во-первых, мизинец у меня тоньше, значит и энерговоды в размере меньше получатся, а во-вторых, не графское это дело – партнёру факушки показывать.

Больше всего меня порадовало то, что своим выкриком я почти на секунду опередил аналогичный совет Сущности. Пусть предок знает, что потомки тоже не лыком шиты. Если нам разжевать очевидное, натыкать носом в простейшее и настучать по лбу элементарнейшим, то мы тоже кое на что способны.

Можно ли сделать рабочий образец протеза за сутки?

Можно, если у тебя почти готовы все составляющие, а под рукой имеется пара сотен рабочих разных специальностей. А когда ещё вокруг всего этого великолепия, как оголтелый, носится граф, попеременно угрожая то вселенскими карами, то премией в размере трёхмесячного оклада, тогда и дело спорится. Особенно после обещания премии, как я заметил.

Впрочем, я и сам к протезу руки приложил. Практически полностью выполнил выдавливание заготовки из титановой пластины. Рабочим осталось только края подрезать, отшлифовать её, да покрытие нанести.

Причин для такого внезапно вспыхнувшего трудолюбия сразу несколько оказалось.

Во-первых, постоянно примерять пластину надо было исключительно на себя, во-вторых, я бы дольше объяснял, что хочу увидеть, ну, и в-третьих, это цирк.

Точнее детские воспоминания о нём.

Помню, как охали дамочки, когда в цирке выступал силовой жонглёр. Я тогда сумел подслушать, о чём они говорили, и выяснил, что больше всего их впечатлили кубики пресса на животе у атлета, а вовсе не то, как ловко он обращается с тяжеленными гирями.

Позже, когда меня всерьёз начали интересовать девушки, я не раз делал попытки прокачать себе эти кубики, но каждый раз мне не хватало времени и терпения, а то и находились более важные и интересные дела.

Зато теперь мне никто не помешал сделать эти кубики на поясной пластине. И уж поверьте, я постарался, чтобы они выглядели, как надо. Не хуже получились, чем у того атлета.

* * *

Разговор с наставником по магии у меня получился неровный. В какой-то момент мне пришлось дважды ссылаться на тайны Рода, на что Шабалин хмурился, а Игнатьев удивлённо поднимал брови.

Оно и понятно. Для Шабалина я просто юнец, немногим отличающийся от его воспитанников, а для майора я курсант-недоучка. Трудно на равных говорить с людьми, которым ты в сыновья годишься. Тем более, когда привычный для них круг общения состоит из весьма титулованных особ, которые не мне чета.

Так что мою молодость можно сразу отнести в один из моих недостатков, впрочем, как и отсутствие специфического опыта по управлению людьми. В Кланах наследников такому сызмальства учат и, поверьте мне, делают это не зря.

Когда-то мне казалось, что стань я Императором, я бы столько всего поменял, но нет. Стоило мне получить небольшой кусочек власти и организовать своё дело, как иллюзии пропали. Хлопотно оно оказалось. Заниматься приходится всем и сразу. Подбираю людей себе в команду, скидываю на них очередные проблемы, только отчего-то вместо одной решённой тут же появляются две-три новые. И чем больше становится людей и земель, тем сложнее вопросы и тем серьёзнее планы.

Порой касимовские времена, когда я работал обычным учеником ремонтника, со слезой умиления вспоминаю. Крутишь гайки, таскаешь баллоны, и голова ни о чём не болит. Сказка, а не жизнь.

Не нужно каждый день общаться с десятками людей, отмечая про себя, насколько возросла сложность таких разговоров, принимать решения, иногда не самые приятные, и постоянно ловить себя на ощущении, что ты не успеваешь и не справляешься. Мир порой движется быстрее, чем ты пытаешься бежать. И стоит только остановиться, как жизнь промчится мимо тебя весёлым хороводом светящихся окон пассажирских вагонов, оставив тебя на тёмном перроне полустанка.

– Вы знаете, граф, я давно хотел с вами переговорить tet-a-tet, – Шабалин проводил взглядом покинувшего нас майора, направившегося в зал, – Сразу оговорюсь. Мой интерес сугубо личный.

– Для чего вы это сказали? – тут же насторожился я, уже наученный подобными разговорами. Кто только не пытался меня развести на доверительное общение. К сожалению, иногда это у них получалось. Тому же Обдорину, да и князю Константину я порой выкладывал гораздо больше, чем изначально хотел.

– Пытаюсь донести до вас, что ещё не так давно меня считали неплохим учёным-теоретиком. Одним из немногих, кто у нас ещё пытался развивать магию, как науку. Хочу вас сразу предупредить, что такое занятие, мягко скажем, нынче не приветствуется. Словно негласные гонения на магию объявлены. Пусть не сразу, но со временем вы тоже заметите, как вокруг вас появится паутина досужих сплетен и слухов. Потом вас пару раз окунут головой в помойное ведро, публично высмеяв какие-нибудь ваши идеи, а затем и вовсе начнётся травля. Никаких прямых оскорблений, что вы. Если иногда кто-то скажет чуть громче, чем нужно: – «Его идеи ничуть не лучше, чем завиральная теория Шабалина», то это никак не повод для дуэли. И таких высказываний будет много. Год-другой, и в глазах общества вы предстанете этаким завравшимся лгуном. Причём, никто даже не удосужится проверить, насколько правдивы порочащие вас домыслы.

– Зачем вы мне это рассказали? – я попытался поудобнее устроиться в плетёном кресле. Разговор обещает быть интересным.

– Ваши пояса для военных лекарей, браслеты. Как вы думаете, кому было поручено их исследование?

– Полагаю, вам. И что не понравилось?

– Отчего же сразу не понравилось. Весьма интересно. Занятные решения, выполненные на уровне металла.

– Это плохо? – на всякий случай задал я ни к чему не обязывающий вопрос, пытаясь сообразить, что Шабалин имеет в виду.

– Немного архаично и нерационально сделано, если вы собираетесь такие изделия запускать в серийное производство. Что-то мне подсказывает, что вам не помешает ознакомиться с работами Дейнеки, – правильно оценил наставник моё недоумение, – Некоторые моменты в его трудах как специально под ваши изделия прописаны. К примеру, если ваш лечебный браслет чуть упростить и использовать, как базу, то он может стать основой для создания как минимум пяти устройств различного назначения.

– Дороговато выйдет, – усмехнулся я, вспомнив, кто мне превратил такой браслет в произведение искусства.

– Мой дед латунные гильзы в своё время тоже дорого покупал. По два десятка за раз заказывал, не больше. Один мастер у нас был на всю округу, у кого они правильные выходили. Зато теперь гильзы в любом магазине копейки стоят. Бери – не хочу, хоть ящиками. У вас, как мне Ирина говорила, алмазное производство в Новосибирске имеется?

– Доля акций, а если точнее, то стоп-пакет, – мягко поправил я учёного, не вдаваясь в суть того, что ещё часть акций у меня оформлена на одно из моих товариществ.

– Хм, я не силён в этих новомодных названиях, – признался Шабалин, – Но, скажите, промышленное производство алмазов скоро ожидается?

– Не раньше, чем керамику на базе сверхчистого пирофиллита освоят, – удручённо поделился я проблемами новосибирских алмазопроизводителей.

– Мда-а, кажется я в чём-то прилично отстаю, – с видимым огорчением признался наставник князей Рюминых.

Вот так вот!

Не всё мне одному дураком выглядеть.

Надо будет и Степана как-нибудь затащить на своё дискуссионное поле, а разделать его в следующем разговоре под орех. Не всё ему своими знаниями электрика козырять, превращая меня в недоумка.

Все мы сильны в каких-то одних вопросах, и совершенно не разбираемся в других.

По мне, так это нормально. По крайней мере таким «всезнайкой», как профессор Фёдоров, я не хочу становиться.

Много всего знать, наверное хорошо, но отчего-то не все знания нам полезны и необходимы.

Может, это мне не повезло, но те же тангенсы и косинусы только Густавсон умеет с успехом вставлять в свои расчёты. А мне, даже подсунь кто готовую формулу расчётов, предстоит много интересного.

Я не слишком хорошо умею пользоваться своим знанием тригонометрических функций, когда дело доходит до их практического применения!

Просто никак, если сравнивать меня и Густавсона.

Прикладная тригонометрия мне так же чужда, как и большинство радиосхем, если количество указанных там элементов больше пяти. Похоже, я никогда не смогу объяснить, что там и от чего зависит, и уж тем более сказать, почему они работают. И не спрашивайте меня, как я «туалетный взрыватель» изобрёл ещё в лицее.

Считайте, что просто озарило.

Впрочем, там всё не сложно. Основная фенечка в датчике, работающем на магии, и замыкающем контакт. Остальное можно было добавлять по вкусу.

Как-то так сложилось, что я оказался между двух, а то и трёх огней.

Оказавшись между тремя «узкими» специалистами, я стал единственным из них, кто хотя бы немного, скажем так, на две трети, понимает язык каждого. Техномагия, электричество и магия заклинаний. Казалось бы, что общего?

Я это общее нашёл. Пусть и не без подсказок Сущности.

Принципы.

Они одни и те же.

Все три дисциплины построены на однотипных принципах.

Как ни крути, но никто не станет отрицать сходства между электричеством и магией.

Думаете, я подпрыгнул на три метра вверх и закричал: – Эврика!

Ошибаетесь.

Я загрустил.

Очевидное лежало на поверхности и нагло скалилось.

Я далеко не тот единственный, на которого снизошло озарение. Вне всякого сомнения и до меня нашлась не одна сотня исследователей, которые пришли к тем же выводам, в той или иной степени. В смысле, в той степени, которая им оказалась доступна. Почему-то у меня не возникает сомнений, что мало кто из Одарённых на того же электрика обучался. Дай Бог, если некоторые из них хоть какие-то учебники поверхностно прочитали по этому вопросу.

В итоге выходит так, что я единственный, кто в нашей компании может объединить знания трёх «узких» специалистов. Этакий руководитель-координатор с расширенным кругозором. И с инсталлированным предком в голове, помогающем мне в трудных случаях.

Полагаю, не обошлось тут дело без Сущности. Предок сумел систематизировать Знания, полученные мной во время изучения кристаллов, доставшихся мне от архимага вместе с его звездой. Подчеркну, инициированной звездой. Завязанной на меня магией Крови.

Считывал их я, разумеется, заработав себе сногсшибательную головную боль. И если бы только боль…

Не поверите, глаза навыкате и слюна изо рта. Незабываемые впечатления…

Эти несколько минут, пока предок не перехватил поток сознания, вылились для меня в часы. Когда всё прекратилось, я не поверил глазам. Подумал, что часы остановились. Но нет. Маятник качается, а там и стрелка сдвинулась.

Боже, как же иногда время течёт неодинаково.

Заклинания у архимага были записаны хаотично, скорее всего по хронологии их разработки или получения. После осмысления полученного наследства, я не без помощи Сущности разделил все заклинания на четыре группы. В первой группе, к слову сказать, самой безопасной для освоения, у меня собраны условно «мирные» заклинания, которые расположились там по мере возрастания сложности и требуемой Силы. По крайней мере Левитацию и заклинания, позволяющее на время произвести усиление Стихий, я испытал без особых проблем. Больше времени занял Прыжок, позволяющий практически моментально удирать в случае опасности метров на триста назад. Правда, при первых попытках его изучения было ощущение, что у меня в венах игристым вином забурлила кровь, покалывая всё тело, но я этот эффект списал на волнение. Тем более, что раз за разом он становился менее заметен. Особых болевых ощущений я не чувствовал, скорее неприятные, но не более того, словно по мне пробегает рой колючих искорок.

Ко второй группе мы с предком отнесли условно лечебные заклинания. То же Расслабление, Сон, Паралич, или Близорукость можно разнообразно использовать, и не всегда они пойдут во вред.

Третья группа заклинаний меня сильно заинтересовала. Ещё бы… Хотел бы я посмотреть на парня моих лет, которого не заинтересует боевая магия столь высоких уровней. Хоть эта группа у меня и обозначена, как «магия обычная», но уровень архимагов «обычность» не слишком подразумевает. Уж больно мудрёно там всё накручено. Начинаешь разбирать составляющие и диву даёшься. Такое впечатление, что раньше я имел дело с простыми лампочками, а теперь мне вместо неё подсунули радиолампу со множеством ножек и электродов.

С четвёртой группой заклинаний не смог разобраться ни я, ни Сущность. Это те самые боевые заклинания, освоить которые Савва Савельевич рекомендовал в обязательном порядке. Они оказались собраны из нескольких относительно простых блоков, что прилично облегчало возможность их быстрого каста, но беда в том, что и закачивать Силой нужно было все блоки разом. И если три из них были более-менее понятны по своему назначению, то другие два мне абсолютно незнакомы. И они повторялись в каждом заклинании без изменений. Сколько Силы они потребуют, неизвестно.

Ладно, за четвёртую группу возьмусь в самую последнюю очередь. Что-то сомнения меня гложут, что я потяну сейчас заклинания такого масштаба и такой сложности.

Последнее время я систематически занимаюсь мазохизмом.

Нелепое заявление, но если разбираться по фактам, то всё обстоит именно так.

Кто ещё, не успев отойти от потока полученных Знаний, от которых он чуть не поседел, ломанётся пробовать новые возможности протеза?

Отгадали?

Конечно же один глупый новоиспечённый граф.

Как меня крючило и корёжило на Источнике, вам не передать. Спасал котейка, к слову сказать, круто подросший. Раньше он, разве что немного больше ладошки был, а теперь чуть ли не со взрослого кота размерами вышел. Ещё на входе он кинулся ко мне так, словно перед этим сотню километров пробежал в поисках дома и вдруг увидел хозяина на знакомом крыльце.

Не загнулся я чудом. Почти теряя сознание, представлял себе по очереди то Дашку, то Алёнку, чтобы держаться на плаву. Даже говорить с ними пытался.

Помогало, но плохо.

Если что, то обе они со мной почему-то второй день не разговаривают, а между собой у них полное понимание, как мне кажется. Постоянные шепотки и переглядывания.

Хотя, знаете, как это трудно о чём-то рассуждать, когда глаза от боли из орбит вылезают…

Так что, неудивительно, что Шабалин обратил внимание, на то, что глаза у меня красные, словно помидоры. И ведь не скажешь ему, что я крокодил, а глаза такие красные для того, чтобы в помидорах было легче прятаться. Не поверит.

– Давайте предположим, что я на себе испытываю новый перспективный образец, – миролюбиво предложил я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– Образец чего?

– Какая вам разница, если у вас нет допуска? Были бы вы моим сотрудником, другое дело, а в ином другом случае довольствуйтесь тем, что видите, – сработал я на «публику», подмигнув Шабалину, и демонстративно покосился на стул, на котором недавно сидел ушедший от нас граф Игнатьев.

Нет. Майор вряд ли что там оставил для подслушивания, но ведь и Шабалин в этом имеет право сомневаться. Если что, мы оба сомневаемся. Разговор у нас давно перешёл за ту грань, когда личные интересы уже таковыми не являются. А артефакты, они, знаете ли, бывают разные. Видел я в столичных магических лавках интересные вещицы. Размером с булавку, а шагов на пятьдесят работают.

Если говорить по простому, то мы обсуждаем вопросы имперской важности. Причём, наставник Рюминых многого не знает, но меня пугает его способность предугадать радикальные изменения, которые я собираюсь привнести в этот устоявшийся мир и возродить в нём роль магии.

Да, я смог освоить простейшие заклинания из наследства, доставшегося мне от Саввы Савельевича. К примеру, та же Левитация у меня с первого раза получилась. Понимаю, что моей заслуги в этом деле немного. Гораздо больше котейка с Сущностью вложились. Самому бы мне ни каналы так прокачать не удалось, ни полученные Знания во внятные формы преобразовать бы не вышло.

Зато теперь, красота. Стоило, стиснув зубы, перетерпеть, пока все эти новшества в меня внедряли. Самому бы мне, да впрочем, ладно… Все и так сами сообразили, каково бы мне пришлось, надумай я обычным способом энергоканалы раскачивать. Долго и нудно оно бы вышло. Может, я обошёлся бы без «помидорных» глаз, и без пары десятков (сотен) матерных выражений, со вкусом выданных сквозь до искусанные до крови губы, но месяца три-четыре точно бы потерял. И это, если что, я про своё обучение на Родовом Источнике рассуждаю. Без него я бы и в полтора-два года не уложился. Представляете, какой прогресс? Стоит ради такого дела зажать яйца в кулак и терпеть?

Как по мне, так да. Стоило.

Я и терпел.

Было до одури плохо.

Порой, не передать, как хреново.

Временами казалось, что из глаз капает кровь. Впрочем, и не казалось. Кровь шла.

Вытирал салфетками кровавые слёзы, и бросал их на пол.

Когда опомнился, то увидел, что вокруг меня образовался кровавый круг.

– Откуда вы знаете, есть у меня достаточные допуски или нет? – несколько сварливо заметил Шабалин.

– Действительно, не знаю, – согласился я по привычке, – А должен знать, не так ли? Иначе продолжать наш разговор никакого смысла нет.

– Вы узнали от Медведева что-то важное, – сделал вывод маг, и прищурился, отслеживая мою реакцию.

– Узнал. И что?

– Поделиться не хотите?

– Нет. Не хочу, – изменил я свою привычную соглашательскую позицию.

– И причины для этого у вас, разумеется, крайне убедительные. Настолько, что на интересы магической науки и ценность таких знаний для державы вам наплевать.

– Достаточные у меня причины. Для начала мне нужно, чтобы моё «не хочу» научились слышать и уважать. Поверьте, это важно. Всем станет проще жить. Не придётся терять время на ненужные манёвры и бестолковые разговоры. Следующая причина – это секреты Семьи. Подчеркну, даже не Рода, а именно Семьи, – я сделал паузу, и дождавшись кивка наставника, который осознал значение оговорки, продолжил, – Кроме того, я не верю в ваш пафос. Интересы науки и державы запросто могли были быть удовлетворены при жизни Медведева. Отчего-то никто к нему с такими лозунгами не подходил и толпы страждущих не стояли у его дома, размахивая транспарантами.

– Я понимаю ваш сарказм. Да, при жизни Савва Савельевич если с кем-то и делился Знаниями, то только со своими учениками. К сожалению все они погибли, как я понимаю. Иначе вряд ли архимаг на что-то серьёзное расщедрился бы именно для вас. Я с Медведевым знаком не был, но как мне кажется, я в какой-то степени понимаю ход его мысли. В отличии от большинства наших нынешних архимагов, Савва Савельевич был человеком науки. Исследователем. И унести с собой в могилу Знания для него было бы не менее тяжело, чем хоронить собственных детей. Все мы, занимающиеся наукой, в какой-то степени тщеславны. И получить свою долю известности желаем не меньше, чем иной художник или композитор. Поэтому мне не сложно догадаться, что оставляя Знания вам, Медведев сделал ставку на ваши будущие успехи. Случись вам добиться чего-то значительного в жизни, так тут же найдутся люди, которые ваши достижения объявят ему в заслугу. Считайте, что он передал вам знамя, на котором его имя окажется вышито золотыми буквами.

– Быть последователем Медведева… – я покатал произнесённые вполголоса слова, оценивая их звучание, а главное, перспективы. Ох, и заманчивые… Прикрываясь Знаниями, полученными от архимага, чего только не объяснишь, причём так, что это и споров особых не вызовет. Судя по оговоркам Шабалина Савва Савельевич в научных кругах имеет нешуточный авторитет, – Вы знаете, меня это не огорчает. Скажу больше. Для меня это честь. Так что пусть говорят, а если станут забывать, то я не постесняюсь напомнить лишний раз.

– Смотрите не переусердствуйте. Как ни крути, а Медведев коронный преступник, – изрядно понизил Шабалин градус моих чаяний.

Да уж, возвеличивать архимага через газеты и научные журналы точно не самая лучшая идея. Злые языки тут же мне участие в заговоре приплетут. И плевать им будет, что я действительно делал, а чего нет.

Впрочем, есть же ещё слухи, сплетни и салонные разговоры.

Нужно будет с тётушкой посоветоваться. Пусть подскажет, как правильно трансформировать информацию, чтобы она вписалась в рамки приличной светской беседы. Смотришь, хоть какая-то польза от великосветских сплетников появится.

* * *

Граф Киселёв, Павел Дмитриевич, с утра пребывал в бешенстве.

Неделя томительного ожидания вымотала все нервы, а теперь новости посыпались, одна хуже другой. Именно столько времени у него ушло, чтобы шаг за шагом выяснить подробности неудавшегося штурма имения Рюминых. А затем и расследование по князю Куракину продвинулось. Вспомнил один из выживших пилотов, что он в ночном небе странный дирижабль успел увидеть. По его наброскам и опознали работу бережковских верфей.

– Верно ли узнали про Бережкова? Точно всех к нему увезли?

– Как есть, ваше сясьво, – скороговоркой подтвердил плюгавый мужичонка, ломая в руках поношенный треух, – Я сам по окрестностям ездил, новости собирая. Где в трактире посижу, где на торжке побалакаю. В посёлок-то при верфях не всех пускают. А туда сынишку своего послал. С мальцов какой спрос. Бегают, где хотят. Вот он и разузнал, что у графа тамошнего ужо какой день гости важные живут. А ещё говорят, что пленников он привёз, один из которых и вовсе наиглавнейший маг будет. Как уж тот граф его скрутил, Бог весть, говорят дирижаблю совсем новую на него уронил.

– А пленников где содержат? – прервал Киселев словоохотливого рассказчика.

– То у сынишки лучше расспросить. Он мне больше про чудеса всякие рассказывал дорогой. Будто бы граф тот какую-то бассейну построил, где круглый год купаться можно, и простым людям туда ходить не возбраняется. Опять же электростанция при посёлке имеется, свет по проводам во все дома даёт, а дирижабели не по разу в день туды-сюды летают. Так велите крикнуть сынишку-то? Я его с собой привёл. Как знал ведь, что понадобится.

– Зови, – махнул рукой Павел Дмитриевич, поняв, что нескончаемая трескотня не даёт ему собраться с мыслями и избавляясь от её источника хотя бы на короткое время.

Чего он за эту неделю только не передумал. Заодно и самооценка в собственных глазах у него прилично понизилась. Никогда граф Киселёвне замечал за собой, что он стал нерешительным человеком.

Раньше, в трудную минуту он всегда вспоминал советы своего друга, князя Куракина, которые тот зачастую давал ему впрок. Такой уж талант был у князя – умел он моделировать ситуации. Порой на несколько лет вперёд смотрел, просчитывая нужный ему ход событий и находя такие точки приложения сил, что события, казалось, сами собой поворачивали куда надо.

Надумай сейчас кто попробовать понять, как те же меркуловские заводы нефтянику-олигарху отошли, так пожалуй и самый пристрастный дознаватель ничего не раскопает такого, чтобы на Куракина впрямую указывало. Да, там мнение высказал, тут на уже имеющееся вышестоящее высказывание нужный человек сослался, третьему хороший знакомый совет дал. Всё, вроде бы ненавязчиво и с радением о деле, а умел князь заставить окружающих к себе прислушиваться. Глядишь, и года не прошло, как Меркулов в столице на всех уровнях поддержку потерял. В той же военной коллегии его сначала сторониться стали, а потом и вовсе избегать начали. А там и банкиры навалились, требуя кредиты вернуть и отказывая в их продлении. Вскоре суды начались, а затем и до банкротства дело дошло. После смерти Меркулова и вовсе к его заводам интерес угас. Теперь только гадать остаётся, как к заговорщикам меркуловские «Медведи» попали.

Собственно, выходов из ситуации, сложившейся после неудачного штурма имения Рюминых и смерти князя Куракина, напрашивалось два. Первый – это бежать, и второй – попытаться избавиться от свидетелей, в лице Медведева и Кузнецова, а по возможности и выполнить задачу по ликвидации Рюминых. Неизвестно, что про их общие дела с Куракиным может знать архимаг, а вот Кузнецов знает кое-что лишнее. Точно знает. Тут у них с покойным князем Куракиным промашка вышла. Слишком близко того Кузнецова к некоторым тайнам допустили. Переборщил Куракин с доверием.

Потом можно будет попробовать разыграть карту с Багратионами. Могущественный Клан. Если оказать им услугу, да затем щедро поделиться тайнами покойного Алексея Борисовича, то могут Багратионы его принять под своё крыло. Большую цену порой документы имеют. А Клан багратионовский и раньше не из простых был, а теперь так и вовсе наисильнейшим стать может.

– Привёл, ваше сясьво. Гераська, иди всё как есть обскажи князю, – вытолкнул мужик из-за спины пострелёнка, с синяком в пол-лица.

– Это где же тебя таким бланшем украсили? – поинтересовался Киселёв, давая время пареньку чуть обвыкнуться.

– На горке. Я у одного из поселковских ледянку попросил, а он насмехаться начал. Сказал, что я чучело гороховое. Сами-то они беда, как нарядно одеты. У нас даже Емелька, старостин сынок, и то поплоше наряжается. Ну, я ему в глаз и заехал, а он мне, – недовольно проворчал парнишка, буравя взглядом пол.

– Ага. Отец тебя за делом посылал, а ты на горке кататься вздумал, – невесело усмехнулся Павел Дмитриевич.

– Так она высоченная, та горка-то. С неё весь посёлок, как на ладони.

– И что? Знаешь, где пленников их граф содержит.

– Конечно, знаю. Между лётным полем и электростанцией казармы стоят, а к ним пристрой приделан. Там и окна все в решётках, и охрана стоит. Тамочки они и сидят. Больше негде. Я всё выглядел, но точно нигде ничего больше не видно, – вскинулся юный разведчик, явно боясь, что взрослые ему не поверят.

– Пожалуй, тут ты прав, – подбодрил Киселёв паренька, – Ладно, ступайте. Поручение хорошо выполнили. Вот вам за труды.

На стол тяжело упал небольшой кошелёк с золотом.

Мужичонка, подхватив кошелёк, проворно вытолкал сынка из кабинета, и пятясь задом, сам скрылся с глаз.

– Антанас, сколько мы людей оружных за два часа собрать можем? – задал граф вопрос литвину, прибежавшему на яростный звон колокольчика.

– Если на выезд, то человек триста-триста пятьдесят. На остальных крытых машин не хватит. Помёрзнут дорогой, – почти моментально сориентировался помощник, верой и правдой служивший Киселёву не первый десяток лет.

– Бережковские верфи знаешь где?

– Ну, они вроде бы и не так далеко, километров пятьсот до них, но по нынешним временам я бы сельскими дорогами поехал, – чуть скривился помощник, – Может и быстрее по времени выйти, да и глаз чужих меньше. Магов тоже брать с собой будете?

– Да. Скажи, что я велел всем четырём звёздам через два часа быть в готовности.

– На охране поместья никого не оставляете? – удивился литвин.

– Не до поместья мне нынче, Антанас. Голову бы на плечах сохранить.

Глава 37

Утро задалось.

Мы с Дарьей и графом Игнатьевым ещё завтрак не успели закончить, как мне позвонили с верфей. Остальные гости в такое раннее время спали. Они до одиннадцати способны спать, что меня удивляет.

Наконец-то вернулся «Сапсан». Надо сказать, я не первый день волнуюсь, не получая никаких новостей от отправленных в столицу пилотов.

Умчался из дома галопом, даже не дождавшись, когда подадут кофе с эклерами.

– Задание выполнено. Пакет доставлен по назначению, – бодро отрапортовал капитан Овечкин, кося взглядом на Игнатьева и прибывшего с ними Густавсона.

Понятное дело. Миссия у него непростая была. Полагаю, что не все потомки смогут о ней всю правду узнать.

– Отчего так задержались? – кивнул я ему, подтверждая, что понимаю причину столь короткого рапорта.

– Демонстрировали тактику заземления «Медведей», – усмехнулся Овечкин, и стоящие рядом с ним пилоты довольно заулыбались.

– Удачно?

– За три вылета восемь сбитых. У нас один МБК требует серьёзного ремонта и ещё один по мелочам. Кстати, опять наплечник повреждён.

– Наплечник, говоришь. Это ты мне вовремя напомнил, – плотоядно ухмыльнулся я, потирая руки и разыскивая взглядом Густавсона, на удивление вовремя ввинтившегося в толпу встречающих и пропавшего из вида, – Ладно. С наплечниками позже разберёмся. Есть тут у меня один специалист проштрафившийся. Заставим переделать, а потом на него их и оденем, перед контрольными стрельбами. А пока сдайте всё в ремонт.

Говорил я громко, так что думаю, кто надо меня услышал. Может мне показалось, но где-то в задних рядах что-то хрюкнуло, а затем над кем-то и поржали, сдерживаясь.

– Мы там одного «Медведя» привезли. Правда, изрядно помятого. Всё, что получше, трофейщики зажали. Желаете глянуть? – спросил один из пилотов.

– Ещё как желаю! – резко повернулся я к говорившему, – Срочно тащите его на участок. Разбирать будем.

Нужно будет узнать, кому в голову пришла такая замечательная идея. Если это Густавсон озаботился доставкой трофея, то я даже готов ему простить грехи с облегчением наплечников. Понимаю же, что он не со зла их вес снижал. Для МБК каждый килограмм полезной нагрузки крайне важен. Я бы даже сказал, что жизненно необходим.

– Нас, по результатам вылетов, завтра в столицу направят. Очень уж хорошо револьверы ваши себя показали. У столичных гвардейцев их нет. Они в набедренных отсеках ракетницу, пару гранат и аптечку таскают вместо револьверов, – рассказывал тем временем капитан, пока мы шли от лётного поля к верфям, пытаясь вдвоём поместиться на узенькой протоптанной тропинке, змейкой извивающейся среди сугробов.

– Хм… Вам же патронов к револьверам целая уймища понадобится, – сообразил я, пытаясь на ходу подсчитать потребность отряда.

Получалось чересчур много, даже если считать по четыре боекомплекта на ствол. Вряд ли у нас на складе есть необходимое количество. Опять придётся менять планы и загружать гранильную мастерскую изготовлением мелочи. К счастью обвес контурами у кристаллов в пулях простейший. Там не требуется сохранять энергию долгое время, да и моментальная отдача идёт от разрушения определённых контуров кристалла, а не передаётся по энерговодам.

– У меня ещё один приватный разговор состоялся. В скором времени к вам обратятся с просьбой. Кроме нашего отряда ещё и вашихпилотов хотят в столицу отозвать. Как стало известно, заговорщики в ближайшие дни ожидают прибытие ещё одного отряда «Медведей». Точное количество пилотов пока неизвестно, но то, что их будет больше сотни, говорилось без сомнения.

– Погоди-ка, а я тут с кем останусь? – перебил я капитана, сбавляя шаг, отчего он уткнулся мне в спину, – У меня тоже не всё спокойно. У ребят вчера вылет был. Какой-то отряд решил в одной из моих деревень заночевать. За ночь всех баб от мала до велика снасильничали. А паренёк-посыльный только под утро до села, где рация имеется, добрался.

– Да. И кто такой к вам пожаловал?

– Выясняем. Там всего двое солдатиков в живых осталось, и те сильно контуженные. Взрывчатку этим отрядом везли. Хотели поутру мост взорвать, а в моей деревне просто переночевать остановились. Так что мы тут тоже потихоньку воюем. К тому же, на мне княжич с роднёй. Как их без защиты оставить? Одной охраны и егерей мне маловато будет.

– Я примерно те же резоны приводил и вот что мы придумали. Ваших пилотов мы возьмём на временный контракт. Взамен агентство пришлёт вам тридцать ветеранов. Они прилетят послезавтра теми же дирижаблями, которые княжича с княжнами забирать будут.

– Так себе вариант, если честно. Спору нет, ветераны хороши, но против пилотов МБК замена неравноценная. Вот если бы человек пятьдесят дали…

– Хорошо, будет вам пятьдесят, – как-то слишком легко согласился капитан, прервав мои размышления вслух.

Похоже, меня только что развели, как мальчишку. Но это разве что на первый взгляд, на самом деле. Пилоты у меня не марионетки, а серьёзные, взрослые люди с боевым опытом. В недавнем прошлом гвардейцы императорского полка. Они меня просто не поймут, оставь я их защищать свои земли, когда Император и Отечество в опасности.

– Одно условие. Под ваше командование пойдут только добровольцы.

– Договорились, – чуть заметно усмехнулся капитан, тут же поняв элегантность решения и его предсказуемость.

Прямой приказ о переподчинении я пилотам отдать не могу. Это у нас отдельным пунктом в контракте с каждым пилотом прописано. Зато отпустить бывших гвардейцев дней на десять в неоплачиваемый отпуск мне никто не запретит. Заодно и все споры о командовании разом прекратятся.

– Ваше Сиятельство, не могли бы вы зайти в операторскую, – догнал нас с капитаном запыхавшийся от бега радист, – Там этот майор жуть как командовать начал. Как бы беды не случилось.

Развернувшись, мы все втроём побежали обратно, к лётному полю. Там, под поднятым в небо дирижаблем с антеннами и ретранслятором, расположились радисты.

– Слышишь, ротмистр, под Стрелецкими Выселками корнет Оболенский в два пулемёта батальон противника заблокировал. Обеспечь им подкрепление. Пулемётов и патронов побольше. Учти, там у них раненые имеются. И поторапливайся. Если их с позиции собьют, то за ними три километра чистого поля. Все там полягут. Да знаю я, что у вас людей мало, – Игнатьев обернулся к нам, и увидел, как капитан поднял обе растопыренные руки, показывая количество готовых к вылету пилотов, – Полчаса продержитесь, и я к вам десяток летунов пришлю. Они этот батальон за пять минут расчехвостят. Всё. Выполняй. Так, что у нас дальше, – майор отодвинул микрофон и склонился над картой, делая пометки карандашом, – Ишь, что удумали. К столице подкрепления начали в обход разрушенных мостов перебрасывать, так они железку собрались оседлать. Сейчас, я вам устрою тихую Варфоломеевскую ночь. Соедини-ка, братец, меня с рязанским гарнизоном.

Покачав головой, я показал радистам большой палец, одобряя действия майора, и тихонько вышел на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ни к чему мешать работать офицеру, нашедшему своё место в нужное время.

Выйдя на улицу, я вдохнул стылый зимний воздух и закрутил головой, размышляя, куда пойти в первую очередь. Нет, ну надо же, как я в графе Игнатьеве ошибался. Отчего-то посчитал его обычным великосветским бездельником, отбывающим службу чисто для вида, а он вон как изменился, взявшись за дело. Даже его грассирующий говор куда-то враз подевался, сменившись командным рыком. Никак я не ожидал увидеть такую перемену, а вот поди ж ты… Поневоле поверишь, что кровь рано или поздно себя покажет.

Шум разогреваемых двигателей всколыхнул воздух над полем и отразившись от ангаров, заметно усилился, распугав всех окрестных сорок. Глядя на улетающих пилотов я снова поразился слаженности их движений. Красиво и грозно. Совершенные боевые машины, смертельно опасные и восхитительные. Завораживающее зрелище.

Угу… Только вот вскоре вся эта силища от меня улетит. И кто обережёт мои земли, посёлок, людей, да ту же мою Дашку, в конце-то концов, с её милым животиком, в котором уже ворочаются и стучат ножками двое мальчуганов.

Я?

Но я сейчас похож на броненосец, у которого нет снарядов.

Нет. Так дело не пойдёт. Охрана, даже усиленная ветеранами, не справится ни с «Медведями», надумай они заглянуть ко нам, ни с высокоуровневыми магами.

Решено. Опять все планы стоит послать коту под хвост. Как бы меня не тянуло в цех, где уже начинают разбирать привезённый МБК, но любопытство я и позже успею потешить. А сейчас нужно озаботиться безопасностью. За свои земли и людей я отвечаю. Мне и отдуваться.

Мда-а. Ещё день назад я сам себе дал слово, что с изучением боевых заклинаний спешить не буду.

Я не семижильный.

Итак уже себя загнал до такой степени, что скоро домой на четвереньках заползать буду. Кто же знал, что обстоятельства так изменятся, что мне срочно нужно будет становиться главной ударной силой на своих землях. Сегодня же начну освоение обычной боёвки и, если всё пройдёт успешно, то завтра попробую что-нибудь из персонального арсенала Медведева.

Много заклинаний мне пока что не требуется. Двух, а лучше трёх каждого типа будет вполне достаточно. Что-нибудь для удара по площадям, потом индивидуальное и быстрое, и против вражьих летунов что-то надо найти подходящее.

Собственно, определённые предпочтения у меня возникли ещё при первом знакомстве с медведевским наследством, но теорию всё-таки следует проверить практикой. Описания к заклинаниям отсутствуют, а названия, мягко скажем, не всегда соответствуют тому, в чём я смог разобраться.

Ну, вот скажите, к примеру, что подразумевал Савва Савельевич под «Метеоритным дождём», если один блок там построен на магии Льда, а второй, насколько я смог его понять, является скорее всего усиливающим и больше всего похож на изрядно доработанный «Адский холод». Такое вот смешное и фантазийное название весьма похожему заклинанию придумали в учебниках по Общей Магии. А я сиди и размышляй, что же в итоге получится. То ли ледышки с неба посыплются, превращая всё в зоне поражения в непроходимые торосы, то ли громадный айсберг откуда-то звезданётся, оставив на месте своего приземления воронку метров в пятьдесят глубиной.

Короче, нужно пробовать.

Меня другое смущает. Медведев в основном магию Огня практиковал, а тут его с каких-то хлебов на Лёд пробило. Такое впечатление, что это не совсем его заклинание. В смысле, нет его авторства в нём, или может и есть, но тогда это заклинание кому-то другому предназначалось. Не верю я, чтобы архимаг Огня начал Лёд параллельно пользовать. С любой стороны посмотреть – глупость несусветная. Легче штангиста-тяжеловеса себе представить, который вдруг решил заняться акробатикой. Откровенная несуразица, но как по мне, так жутко любопытно.

Изначально все Одарённые рождаются универсалами, и лишь со временем у них появляется предрасположенность к определённым видам магии. Знаете, как у врачей. Я, к слову сказать, ни разу дантиста-проктолога не видел, как и мага, практикующего Огонь и Холод одновременно. Зато оториноларингологов, а попросту говоря, ухо-горло-носов, частенько встречал. Что в лицее, что в Академии раз в год им показываюсь.

Так что и в магии есть свои специализации. В основном их выбирают из-за сочетания совместимых видов магии, к которым каждый Одарённый оказывается больше всего предрасположен. Развивать всё и сразу наверное так же тяжело и бессмысленно, как того же врача пытаться обучать сразу и всему. В лучшем случае из него получится очень хороший фельдшер, но любой узкий специалист по своему вопросу всегда даст такому универсалу сто очков вперёд.

Мне в этом плане жить легче. Предок, загадочным образом прижившийся у меня в голове, полученные от Медведева заклинания выдаёт мне на блюдечке, создавая порой иллюзию того, что я их всегда знал, или когда-то основательно вызубрил наизусть и теперь крайне легко вспоминаю.

Я пока всё перепроверяю, в надежде найти хоть какую-то неточность, но нет, ещё ни разу не удалось свою вредность потешить. Фотографически точная передача у Сущности получается. Мне бы самому так научиться хоть когда-нибудь, смотришь и стал бы заправским самостоятельным архимагом. Как-то же они справляются со своими сверхсложными построениями без посторонней помощи.

Как по мне, так такие способности лежат за гранью человеческих возможностей.

Впрочем, тот же Густавсон чертежи дирижабля, со всеми его размерами и допусками, чуть ли не наизусть помнит, а чертёжики-то немногим проще заклинаний Медведева, если пытаться их изобразить графически. Хотя чему я удивляюсь, на то он и Густавсон. Это же не человек, а ходячая вычислительная машина с кучей справочников в голове, способная проводить в уме сложнейшие расчёты и на раз щёлкающая всякие там тангенсы с котангенсами.

Так, пока не забыл, надо кристаллы в гранильне заказать, да и пора боевые заклинания учить. Где моё воздушноподушковое чудо… Удобнейшая штука! Видели бы вы, как я по снежной целине гоняю! Один только снежный шлейф за мной чего стоит…

* * *

Госпиталь гвардейского полка Его Императорского Величества.

Государь болел.

Грипп относился ко всем людям демократично, с одинаковой любовью валя с ног Одарённых, словно они обычные простолюдины.

Целители только руками разводили, но полностью лечить грипп так и не научились. Хоть лечи его, хоть не лечи, а неделя постельного режима заболевшему обеспечена.

В суматохе заговора Император и сам не мог вспомнить, когда он вдруг почувствовал, как перед глазами всё поплыло и он упал без чувств. В госпиталь его тайно вывез князь Обдорин, чтобы не плодить ненужные слухи, а место в Императорском кабинете занял двойник.

Чуть слышно скрипнула дверь палаты и государь, повернувшись на звук, увидел Обдорина, почти бесшумно проскользнувшего в комнату.

– Володя, ну что тебя так долго не было? Ты там на столе у входа повязочку-то найди, да на себя повяжи. Не хватало нам двоим разом слечь, – негромко произнёс больной, приподнимаясь на подушке и устраиваясь полусидя, – Ну, рассказывай, а то я уже от нетерпения истомился, словно институтка какая.

– Нашлись младшие Рюмины. У твоего Бережкова гостевать изволят, – не преминул поддеть князь больного друга, начиная их старую словесную игру, – Мои орлы ещё троих заговорщиков взяли, четвёртого не смогли, застрелился. Из крупных фигур против нас пятеро остались, если мелочь всякую не считать. Вот только заговор-то не так-то прост оказался. С двойным дном. Я тебе документики кой-какие оставлю. Сам оценишь. Вояки обещают два полка подтянуть через день-другой, а сегодня к вечеру ждут артиллерийский дивизион тяжёлых дирижаблей и больше батальона десантников, – разом вывалил все новости князь Обдорин, зная, что государь сам выберет, с какой начать.

– Про второй отряд «Медведей» новости есть? Пойми, если мы небо над столицей проиграем, то эти подкрепления нам не здорово помогут. Будем за врагом гоняться, словно щенок за осой, а они нас безнаказанно жалить начнут.

– Про «Медведей» пока не слышно. Но тут тоже не всё так плохо. Ты капитана Воронцова помнишь?

– Гришу Воронцова? Помню, конечно. Он лет десять, как в полку одним из лучших был. Сам награждал не раз. Подожди, мы же его к Бережкову и отправили. Через это твоё агентство пристроили. Разве не так?

– Угу, так. Вот он ко мне и прилетел. И с ним ещё два архаровца. Прямо у входа все трое приземлились. Паники понаделали. Мои чуть стрелять не начали. Мало того, что МБК у них новой модели, пока не всем знакомой, так они ещё и без гвардейских знаков отличия оказались.

– О как! Значит, Воронцов уже летать начал. Доброе дело. Только трое пилотов нам погоды не сделают.

– С его слов, у них весь отряд уже на крыло встал. И МБК облетать успели. А это двадцать пять пилотов, и у Бережкова своих ещё шестнадцать есть, правда один ранен, так что пятнадцать. Итого сорок пилотов, для ровного счёта. Заметь, все, как один в новеньких МБК, да ещё пилоты лучшие из лучших. И у нас, худо-бедно, а под пять десятков ещё летают. Может и больше будет. Мастерские день и ночь работают. Правда, как запчасти закончились, так больше из трёх битых МБК один исправный собирают, но сдаётся мне, что у «Медведей» и того нет. Для них каждая потеря безвозвратная.

– Мда-а. Проглядели мы заводишки Меркулова. А оно вон как обернулось. Вроде бы всё учли, но на меркуловских заводах опростоволосились. Ты, потом, не забудь разобраться с военной коллегией. Недоброжелатели там нам не нужны. А сорок пилотов – это замечательно. Может, первый день засну спокойно, – государь дотянулся до стакана чая с лимоном, и сделал несколько неспешных глотков.

– Как дождёмся пилотов и армейцев, так и начнём понемногу гнёзда бунтовщиков расковыривать. Там у них иная усадьба не хуже пограничной крепости порой обустроена. Пока сил не хватает. Оголим объекты, больше проиграем, чем выиграем, – верно истолковал князь паузу в разговоре, догадавшись, о чём Император размышляет.

– Так оно, – согласился государь, – Дай документы наскоро просмотрю, что ты принёс. Пояснишь, если что, а внимательно я их позже почитаю.

Наскоро просмотреть не получилось.

– Откуда бумаги? – поинтересовался государь, не на раз перечитав документы на немецком языке.

– Воронцов доставил. Сказал, что пакет от графа Бережкова, и запечатан он был печатью графа, – подтянулся князь, заметив, как изменилось у Императора настроение.

– Похоже, нашего брата кайзера военные играют, – напомнил государь о своём далёком родстве с правителем Германии, возникшем из-за династического брака его отца с одной из дочерей тогдашнего кайзера.

– А армейцы там под большое влияние Агро-Промышленного Союза попали, – подсказал Обдорин, и на всякий случай, дополнил, – Так называют пятьдесят Семей, получающих больше половины доходов в стране.

– Кайзеру эти бумаги показывать можно? – на всякий случай уточнил государь у князя.

Была у них между собой договорённость, позволяющая Обдорину вовремя выдернуть своих агентов, если полученные от них сведения требовали огласки и могли поставить их жизнь в опасность.

– Представления не имею, откуда их Бережков добыл, – честно признался князь, пожимая плечами.

– Узнай, – коротко обронил государь, – Что там ещё? – спросил он, указывая на папку.

– Сообщение о взрывчатке под Зимним дворцом. Показания архимага Медведева о князе Куракине, решившем использовать заговор в собственных целях и принявшем участие в его организации, и показания некоего Кузнецова, позволяющие рассматривать заговор несколько иначе, чем он раньше нам представлялся. В самом конце по ополчению докладная.

– Подожди-ка. Про взрывчатку ты мне ещё год назад докладывал. Сказал, что вы её убрали. Обезвредили.

– Так и убрали. В тот же день. Только кто об этом знает. А так очень удачно получается. Наградим Бережкова орденом поприличней, зато своего человека не засветим. У меня на него большие планы. Хочу, чтобы он русскую эмиграцию во Франции возглавил. Что-то в последнее время лягушатники слишком активны стали, а у меня там людей раз-два и обчёлся.

– Думаешь, выгорит?

– С такими-то показаниями… Ещё как выгорит. К тому же граф твой фильм с допросами снял, а подписи Медведева и Кузнецова аж нотариусом заверил.

– Боится, что мы ему не поверим? – улыбнулся государь.

Князь лишь молча пожал плечами в ответ.

Сам бы он озаботился заверениями подписей лишь в том случае, если бы не собирался оставлять фигурантов в живых. Но то он. Битый жизнью волк. А граф молод, и смерть пленников ему вроде, как и ни к чему. Но всё равно. Поступок странный, а странности князь Обдорин не любил. Слишком уж от них результаты непредсказуемые порой случаются.

– Ладно, что с ополчением?

– Формально можем созвать. Из войны мы пока не вышли, да и причины, народу понятные, имеются. Вчера в Сызрани нападение на склады было, а сегодня в Подольске машины с мукой отбить хотели. Так что созыв в целях наведения порядка и для борьбы с заговорщиками, препятствующими государству оказывать населению продовольственную помощь – посылы беспроигрышные. Народ поймёт и поддержит. Чуть хуже дело обстоит с репутационными потерями. Многие сильные кланы не поддержали ни нас, ни заговорщиков. Кто ждёт, что мы к ним за помощью обратимся, кто злорадствует, но рисковать не хочет, кто свои цели имеет. И ладно бы просто рассчитывали нажиться за счёт проигравших, оттяпав под шумок землицу и людишек у неудачливого соседа. То дело знакомое и понятное. Так ведь нет. Не исключено, что в паре-тройке кланов только и ждут повода, чтобы по древнему праву нарушения какие в наших действиях найти. А в Уставе о воинской повинности пунктик есть нехороший. Там, в главе про ополчение, об обороне страны и защите границ говорится. Так что, откажись мы от дуэли, и рассмотрение отказа уйдёт в Княжеский Совет, где у нас нет уверенного большинства. Отказ сам по себе плох. Перешёптываний о трусости не избежать. Опять же князья при рассмотрении отказа могут сюрпризец подкинуть.

Обдорин замолчал, предлагая дальше государю самому додумать перспективы.

Перспективы безрадостные, если разобраться. Нет нынче в Императорском Клане сильного мага. Пока был жив старший брат отца таких проблем не было. Фанатик боевой магии умел внушать уважение Главам Кланов. Есть в законе оговорочка о том, что желающий покритиковать правителя, сам должен показать себя умелым руководителем. А то ведь достанься сильный Дар дурачку какому, и он таких бед натворит.

Мда-а… Но дядьку отравили. Крепко он после смерти первого Императора пить начал. Вот и подсунули ему во время очередного запоя чарку с отравленным вином. И заказчик неизвестным остался. Слугу, подавшего вино, мёртвым нашли, а если пытаться угадать, кому убийство дяди было выгодно, так любого из Глав Кланов бери, и не ошибёшься. Так что теперь для Императора любая ошибка в правлении может последней оказаться.

– Без ополчения обойдёмся, – подвёл государь итог своим раздумьям, и князь чуть слышно выдохнул, – А вот за помощью обратиться бы надо. Подумай, к кому, и что с нас за это попросят. Это за городом мы артиллерией можем обойтись, а городские особняки лучше с магами штурмовать.

– Землиц бесхозных у нас нынче прилично образовалось, – напомнил Обдорин правителю.

– Вот и распорядись ими по-хозяйски и без излишеств, – согласился государь, и устало откинулся на подушку, давая понять, что разговор окончен, – К Кобылиным, Комниным и Романовым не обращайся. Иначе возомнят лишнего, – напомнил он князю, когда тот уже совсем было выходил из палаты.

* * *

– Гениально, это просто гениально! – Густавсон бегал по кабинету, заламывая руки, словно актёр в еврейском театре.

Есть один такой театр в столице. Был я там как-то раз. Как по мне, так актёры в нём изрядно переигрывают, изображая неземные эмоции при достаточно простеньких событиях. Впрочем, я ни разу не театрал, может это действо кому-то и нравится, а я весь второй акт провёл тогда в буфете, о чём ни разу не пожалел. Заодно для себя отметил, что высокое искусство – это не моё. Я и от картин не млею, что в художественной галерее выставлены. То ли дело МБК, дирижабли, да даже те же винтовки лобаевские. Вот ими можно бесконечно любоваться.

Но тут, как говорится, каждому своё. У меня иной раз покупатели дирижабль достаточно равнодушно снаружи осматривают, а как в салон зайдут, так сразу решение о покупке принимают. Даже Император, и тот работу Дарьи по его оформлению в своё время отметил. Знатная отделка салона у неё получилась. Так что есть всё таки какая-то польза от некоторых украшательств. Особенно, когда они делу не мешают и не влияют на лётные качества.

Вопли Густавсона посвящались разобранному накопителю, вытащенному из «Медведя». Одному из восьми, если что. Именно столько накопителей оказалось разбросано по всему меркуловскому МБК. И все они были объединены в одно целое огромным количеством энерговодов, которые, словно кровеносные сосуды опутывали все внутренности «Медведя».

Мы с Усольцевым восторгов Рудольфа Генриховича не разделяли. В накопителях, вытащенных из «Медведя» был использован тот же принцип, которым мы рассчитывали удивить Густавсона, считая это своим изобретением. Оказывается, ничто не ново под Луной.

Нашлись люди, раньше нас сообразившие, как можно объединить в одном накопителе относительно маломощные пластины из сапфирового стекла, используя последовательное и параллельное включение.

Обидно, чёрт побери.

Покойный Меркулов ушёл в своих разработках на шаг вперёд и признаться, выкопал лично для меня здоровенную яму.

Я уже свыкся с мыслью, что мои накопители – лучшие в мире, и едино чем озаботился, так это производством искусственных алмазов, изготавливаемых промышленным способом в Новосибирске.

Они пока далеки от совершенства, и конкуренцию мне ещё лет десять-двадцать не составят. Так мне казалось.

Оказывается, жизнь не стоит на месте. И накопители из сапфирового стекла тому свидетельство.

Если судить по тому, какое количество «Медведей» произведено, то становится понятно, что технология сапфировых накопителей у Меркулова отработана «на отлично», раз его завод их тысячами выпускает.

А то, что выпускается в больших количествах не может стоить дорого.

– Какой вес у всей энергосистемы «Медведя»? – обратился я к Усольцеву, начисто игнорируя восторженные метания Густавсона.

– Чуть больше ста тридцати килограммов, и это без учёта креплений и тех энерговодов, которые мы не смогли вытащить.

– Ого. Откуда столько? – не поверил я, подходя к столу и собираясь прикинуть вес накопителя на руку.

– Между сапфировыми стёклами керамика с напылением металла стояла. Я не стал все пластины сюда тащить, – Усольцев продемонстрировал нам ранее не замеченную мной плитку, лежащую на краю стола и ловко вставил её в соответствующие пазы, дожав керамическую пластину до характерного щелчка защёлки, – На эту керамику почти половина веса всего накопителя приходится. Зато Силу она капсулирует надёжно и в изготовлении крайне проста. Предполагаю, что магемы на металлическое покрытие керамики наносят фотографическим способом, а затем рабочие просто протравливают пластины в кислоте. После этого только и остаётся, что гальваническим способом нарастить оставшиеся на керамике контуры.

Блин-н-н! Ещё один удар по самолюбию.

Да какой!

Пока у меня мастера с изготовлением каждого контура корячатся, да ещё потом и в одну конструкцию всё собирают, у Меркулова на его заводах то же самое словно блинчики пекут за пару-тройку простейших операций.

Чую, что дальнейшее изучение «Медведя», а особенно технологий его изготовления, нам в скором времени не один сюрприз преподнесёт.

– А ещё бронирование усиленное… Да как они вообще летают! – отвлёк меня от раздумий возмущённый выкрик Густавсона.

– Всё, что связано с полётами у них работает на предельных режимах. Полагаю, что лётный ресурс у «Медведей» чрезвычайно низок. А излишнюю массу МБК они постарались компенсировать слабым вооружением и ограничением пилота по весу. По крайней мере внутри самого МБК крупными буквами прописано, что вес пилота не должен превышать семидесяти килограммов, – отчитался Усольцев, всегда трепетно относившийся к вопросам своего наставника.

– Пф-ф… Тогда понятно, отчего военная коллегия трижды «Медведей» принимать отказывалась. Хотя тут тоже не всё так просто. Кто-то же из этой коллегии смог настоять на избыточном бронировании, заранее обрекая меркуловские МБК на неудачу. Мощность силовой установки и вес усиленной брони – это величины вполне предсказуемые. Не могли их не просчитать при выработке условий заказа, – Густавсон резко замолчал, заметив, что я его слушаю с очень даже большим вниманием. Ещё и улыбаюсь максимально ехидно.

В продолжении этой истории мы все поучаствовали.

Дальше кто-то чересчур хитрый, чьего имени мы не называем вслух из уважения к короне на его голове, придумал, как можно обойтись без военной коллегии. В итоге часть гвардейцев теперь летает в МБК, который разработали бережковские верфи.

То бишь, мои…

Ну-ну. Блажен, кто верует…

Я бы и сам иногда готов был чего-нибудь вякнуть против, но деньги-то мы взяли, когда у нас лицензию на этот МБК покупали. Так что молчание нам щедро оплатили. Меня, правда, втёмную сыграли. Ну так молод ещё…

Ладно. Не буду портить себе настроение. День у меня сегодня неплохо прошёл. Пусть и не без труда, но уже до обеда три заклинания из наследства Медведева я почти что освоил. По крайней мере со второго-третьего раза мне удалось их воспроизвести, насилуя мозг и досконально выверяя каждый знак и его расположение, а там и довелось шарахнуть по замёрзшему озеру, окружающему скалы вокруг Источника.

Что могу сказать… Знай я раньше, какая силища у архимага сосредоточена в его обычной боёвке, ни в жисть бы не полез к нему своими снарядами швыряться.

Ухнуло так, что скалы затряслись, а Ираклия, который по приказу отца за мной теперь постоянно присматривает, воздушной волной с ног сбило и прокатило кубарем по всем сугробам.

А вот нечего за тренировками начинающего архимага подглядывать, если Щита на тебе нет. Мы, начинающие, порой и сами не ведаем, что и как у нас бабахнет.

Зато полынья на озере славная образовалась. Метров пятьдесят в диаметре. Ну, может сорок, про пятьдесят это я для ровного счёта чуток добавил. Теперь, если что, на рыбалку можно и без коловорота ходить, а заодно и без удочек. Там столько рыбы всплыло кверху брюхом…

Каюсь, не удержался. Убедился, что с Ираклием всё в порядке, и взыграл во мне дух рыбака. Не смог устоять, увидев трофейный экземпляр. Кастанул на себя Левитацию и налима с лещом выцепил, зависнув над водой. Собственно, из-за леща и полез. Я таких здоровенных раньше никогда не видел. Гигант, размером с большой чайный поднос, он просто заворожил меня своим необычным бронзовым цветом. Можно надо мной и посмеяться, но это лишь тот сделает, кто никогда не ел запечённого леща, фаршированного кашей с яйцом, а кто ел, позавидует. С налимом тоже всё понятно. Там рядом ещё щука большая была, которую я не стал брать. Щука – это волокнистое мясо и запах тины, особенно в нашем заболоченном озере, а налим хорош и на пирог, и на уху, а ещё у него сейчас нерест, так что это к тому же икра и вкуснейшая печень, не уступающая по вкусноте печени трески.

Заодно и дома скажу, что с утра на рыбалку ездил.

До дома в тот день я добрался лишь к вечеру. Успел, правда, днём ненадолго заскочить, чтобы выгрузить рыбу и перехватить подобие обеда, но пока ел, весь извертелся от нетерпения, так хотелось поскорее попасть на верфи.

Зато сейчас я даже приостановился, прежде чем заехать в предупредительно распахнувшиеся ворота. Похоже, что у меня какое-то торжество празднуют. Дом весь в огнях, и даже наружные разноцветные гирлянды, которые я ещё не успел снять после новогодних праздников, и те все включены.

Ну надо же… В моём доме праздник, а я ни сном, ни духом… Непорядок.

Пока раздевался, узнал у прислуги, что княжич пригласил капитана Овечкина и ещё двух офицеров, из числа пилотов, отбывающих завтра в столицу, а с ними и Роальд Силантьевич, один из моих алькальдов припёрся. Поморщился, но затем вспомнил, что сам предложил княжичу чувствовать себя, как дома, когда их у себя устраивал. Понятно, что чисто из вежливости такое сказал, а оно вон как повернулось.

По части явств увиденный стол не впечатлял. Немного закусок, лещ, пирог, пара разновидностей мясных блюд и что-то из птицы. Напитки были более разнообразные, и что меня удивило, так это необычные хрустальные бутылки шампанского с заковыристым французским названием. Какой-то Кристал Луис с чем-то там ещё… Дорогое удовольствие. В моём подвале таких вин точно не было.

Я поздоровался со всеми. Скромно нашёл свободное место рядом с Антоном, и не дожидаясь прислуги, сам положил себе понравившийся кусок запечённой рыбы. Чуть сдобрил его лимоном, и со вкусом начал уминать вкуснотищу, прислушиваясь к разговорам.

За столом образовалось два полюса.

На одном трое офицеров делали вид, что флиртуют с тремя девицами, впрочем не переходя рамок приличия, а на другом лидировал граф Игнатьев, ставший героем дня.

– Граф, я могу воспользоваться вашим гостеприимством ещё на некоторое время? – обратился ко мне Игнатьев, заметив, что я прислушиваюсь к их разговору, – Мою работу по наведению порядка в ваших краях оценили в столице, и мне отдан приказ продолжать координацию действий в местных палестинах. Кстати, слышали бы вы, какая паника у противника поднялась, когда они нас подслушали, а затем и пилотов увидели. На визг исходили, доказывая друг другу, что императорский гвардейский полк в Рязань передислоцировался.

– А что они ещё должны были подумать? – вмешался княжич, – Гвардейцы летают, а в эфире начальник штаба приказы раздаёт. У страха, как известно, глаза велики. Когда под Стрелецкими Выселками они за несколько минут целый батальон потеряли, тогда даже самых бронелобых пробило.

– Не имею ни малейших возражений. Живите, сколько нужно, – кивнул я графу, и с тревогой заметил, что Дарья, отделившись от остальных девушек, искусно маневрирует, пробираясь ко мне.

Ага, дождалась, пока я перекусил, и теперь ей что-то от меня нужно.

– Милый, ты не мог бы уделить мне пару минут, – промурлыкала Дашка, ухватив меня за рукав цепкими коготками.

Конечно могу, а куда деваться мышонку, если кошка с ним поиграть решила.

Дарья утащила меня на второй этаж, где у нас оборудован небольшой зал с камином.

– Тебе же нравится Алёна Рюмина? – ошарашила она меня неожиданным вопросом, стоило только за нами закрыться дверям.

– Нравится, – согласился я по привычке, и замер, сообразив, что только что брякнул.

На удивление, прокатило. Думаю, гораздо хуже мне бы пришлось, если бы я начал отпираться.

– А что ты знаешь про морганатические браки?

– Э-э, а есть разница между ними и мезальянсом?

– Понятно. Мы так и думали, – задумчиво покачалась Дарья из стороны в сторону, запрокинув голову и о чём-то размышляя, глядя в потолок, – Ладно. Иди к гостям, я загляну к себе в комнату и тоже скоро спущусь к вам.

Хм… По меньшей мере странные вопросы, и не менее странное «мы».

Одно радует, на моё признание про симпатию к Алёне Дарья отреагировала вполне мирно.

Хотя, если разобраться, вопрос был чисто риторический. В коридоре целовались? Целовались. А меня Дашка знает, я ни за какие коврижки не стану целоваться, если мне кто не по душе. Может, она этого и не знает точно, но в ином вряд ли сомневается.

И про брак этот, как его, морганатический… Это что?

Допустим, Императору, а то и Светлым князьям вполне прилично и модно иметь одной из жён какую-нибудь немку или иную европейскую принцессу. У них там полно всяких королевств и разных прочих герцогств.

Даром, что иное королевство на моём дирижабле можно перелететь за час вдоль и поперёк, иными словами, у нас некоторые уезды и те пообширнее будут, а смотри-ка ты, там королёк имеется, да ещё со звучной фамилией какой-нибудь, и при нём с пяток дочек на выданье. И все, как одна – принцессы. Зачастую – голь перекатная, но носы задирают, ужас как.

Видел я их в столице.

Ага, они туда живопись и архитектуру приезжают изучать целыми стадами. И так упорно изучают, что только замужество их может от этого дела отвлечь.

Получается, что тем же членам Императорской фамилии на европейской шушере мелкотравчатой жениться можно, а на своих графинях да княжнах никак. Как по мне, так дурь несусветная…

Спокойно закончить ужин мне не дали.

Стоило мне появиться в зале, как на меня насел Шабалин. Очень настойчиво насел, а затем и вовсе утащил в курительную комнату.

Не вовремя он.

Как раз только что Алёнка звонко рассмеялась. Нет, как она смеётся, мне нравится, но мне не нравится, что она смеётся на другом конце стола над шутками приглашённых Антоном офицеров. И вообще, не много ли шампанского девушки сегодня выпили. Ишь, как раскраснелись, и глазки блестят.

– Олег Игоревич, не знаю будет ли вам это интересно, но у меня в начале марта заканчивается контракт с семейством Рюминых, – с ходу взял быка за рога Шабалин, стоило нам уединиться.

– Я бы не отказался от хорошего теоретика, – дипломатично отозвался я, – Но не на контрактной основе. Слишком уж у меня горячие новости, и опять же, земли баронские опустели. Купил тут по случаю, а теперь и не знаю, кого бы туда определить на правах Семьи, входящей в Род. Естественно, со всеми клятвами и прочими атрибутами, впрочем, как водится. Ничего лишнего, кроме обычной практики. Но теоретик нам нужен. Ой, как нужен. Столько интересного и необъяснимого сейчас происходит, – прервался я на полуслове из-за приоткрывшейся двери.

– Олег Игоревич, мы бы хотели откланяться. Завтра с утра вылет и нам бы надо быть в форме, – доложил сквозь приоткрытые двери капитан Овечкин, а затем, убедившись, что Шабалин его не видит, чуть заметно мне подмигнул.

Ну, спасибо, парни. Трёх раскочегаренных девиц мне оставляете… Хотя, а чего я жалуюсь. Быть мне нынче королём вечера. И та же Алёна теперь над моими шутками будет звенеть своим серебряным колокольчиком.

Утро, пасмурное и ещё тёмное, я встретил у ангаров. Приехал проводить первый отряд пилотов. Мужики вковывались в доспехи с торжественными и торжествующими лицами. А то как же.

Армия, по сути их списала.

Да, вот так вышло, что никого из них даже с восстановленными способностями в строй и сейчас не примут, ибо «протезы». Но теперь бывшая трагедия превратилась в фарс. На моих глазах оживали лучшие МБК Империи, и лучшие пилоты страны поднимали правую руку перед стартом, благодаря меня за то, что я вернул им Небо.

Помахав рукой вслед улетающему отряду, я запрыгнул на свой транспорт на воздушной подушке и помчался к Источнику. Сегодня у меня по плану освоение заклинаний из личного арсенала архимага.

Хм, вы ведь не думаете, что я начну с этого насквозь непонятного «Метеоритного дождя», где в основе заклинания лежит не привычная для меня магия Льда и Холода, наверняка поменянная коварным Медведевым вместо предыдущей магии Огня?

Вот и я не собираюсь с него начинать.

Ну-у, разве посмотрю слегка, что там и как… Так-то Холод не моя стихия, и вообще… Но очень хочется, блин…

Почти три часа я составлял непривычные для меня магемы. Переплевался раз сто, если не больше.

Научили тебя играть на трубе – не трогай скрипку! Это про меня.

Магемы Огня мне хорошо знакомы и многие из них я могу сложить за секунды. А со Льдом и Холодом у меня всё коряво.

Словно письмо пишу, зажав перо в левой ноге.

Но справился.

Ослиное упорство, помноженное на отсутствие разума, порой могут дать непредсказуемые результаты. Что с разумом не так? А вы сами попробуйте как-нибудь кастануть незнакомое заклинание, составленное вами из такого вида магии, апробации которой вы практически никогда не имели. Да, в глубоком детстве вас как-то добрые дяди в колпаках попросили слепить снежок, а потом сказали, что ваша стезя – магия Огня, а Лёд и Холод трогать не стоит. Собственно, вот и весь опыт с той магией. А тут…

Короче, упёрся.

Три часа…

Изнасиловал и сам себя и Сущность, с которым уже под конец общался исключительно на русском командном матерном. Животрепещущий язык, и очень способствует творчеству. Как бы то ни было, но через три часа мата и мучений, я заклинание собрал, и замер, собираясь начать проверку.

Ираклий, моментально сообразивший, что это затишье не к добру, с большим воодушевлением начал вновь осваивать управление моим судном на воздушной подушке, отчего-то выбирая крайне удалённые участки озера. Но стоило ему подъехать разок, из-за того, что он обеспокоился моим затянувшимся бездействием, как по рации, установленной на моём катере, прозвучал сигнал тревоги. Громко. На половину озера. Причём, не простой такой сигнал, а с обозначением высшей степени опасности.

Резко перестав мандражировать и проверять нескладухи в новом заклинании, я с разбегу запрыгнул в катер, боком перевалившись через высокий борт и очень больно ударившись об какую-то железяку ещё не до конца выздоровевшей ногой.

– Гони! – потребовал я от Ираклия, – указывая рукой примерное направления, а сам кинулся крутить верньер рации, перестраиваясь на голосовой канал. Сквозь шум и помехи узнал, что на мои земли прорвался отряд в два десятка автомашин. Уже с обеих сторон есть жертвы. У меня снесены два блок-поста. Есть убитые и раненые среди егерей, промедливших с минированием дорог, а крупное войсковое подразделение, имеющее магическую поддержку, вовсю катит к нам, с каждой минутой приближаясь всё ближе и ближе к посёлку, верфям и моему дому.

– Педаль в пол!! – заорал я, понимая, что опаздываю…

6. Шестая часть книги

Глава 38

Пятьсот километров.

Вроде бы не так много. Колонна тяжёлых армейских грузовиков способна пройти такое расстояние даже за короткий зимний день.

Только время нынче вовсе не мирное, а на железной дороге, зачастую идущей параллельно с автотрассой, наблюдается крайне нездоровое оживление, связанное с переброской войск к столице. По крайней мере в эфире не по разу в день можно услышать, как имперцы отражают попытки заговорщиков захватить контроль над той или иной дорогой.

В связи с беспорядками по всей стране неделю назад объявлено военное положение и по дорогам, ведущим к столице, далеко не уедешь. Первый же пост или передвижной патруль ни за что не оставит без внимания даже одиночный грузовик, пусть и с прикрепленным к лобовому стеклу пропуском, подписанным лично военным комендантом. Обязательно остановят и досмотрят. Права им такие сейчас даны, что даже армейцев, и тех останавливают.

Трое суток ушло у отряда, собранного графом Киселёвым, чтобы добраться до земель Бережкова. Суеверный человек в первый же день уже плюнул бы и повернул обратно. Пятьсот километров по автомагистрали давно превратились в восемьсот по бездорожью.

Сельские дороги прямыми не бывают. Да и какие они, эти дороги. Стоит в лес заехать, как они больше на звериные тропы походят, петляя между деревьями в обхват толщиной, что впрочем, не мешает этим тропам состоять из сплошных колдобин. Ямищи там то и дело чередуются с кочками, остатками пней и корнями могучих деревьев.

Два часа отряд пробивался через пятикилометровую чащу. Трижды колонна останавливалась, и сапёры закладывали взрывчатку, расширяя дорогу. Между двух здоровенных деревьев крестьянская телега может и пролезет, но грузовик точно нет. Итак многие машины уже едут с ободранными бортами, а то и с поломанными будками. Слалом между деревьями по обледеневшей колее та ещё лотерея.

Когда лес начал мельчать и машины выскочили на поле, все облегчённо вздохнули. И как оказалось, зря. Дорога закончилась. Солдаты, посланные вешками обозначить путь, и пятидесяти метров не прошли, завязнув в глубоких сугробах.

Павел Дмитриевич и сам вышел, покинув уютное тепло салона внедорожника, чтобы принять решение. Поле казалось бескрайним, чему очень способствовала начинавшаяся метель, скрывая позёмкой тёмную полоску леса, временами чуть заметную вдалеке.

От высказанной кем-то идеи о том, что дорогу могут расчистить маги, пришлось отказаться. Километр-другой имеющиеся в его распоряжении воздушники может и вычистят, раскидывая вихрями тонны снега, но судя по карте, отряду до ближайшего села оставалось километров двадцать. Время к вечеру. Метель и не думает утихать, а ночевать посреди поля…

– Разворачиваемся. Нам нужна другая дорога, – скомандовал Киселёв, в гневе сжимая кулаки до хруста.

Ночевать пришлось в деревне, проехав за день чуть больше сотни километров. Два десятка домов не смогли вместить всех желающих. Кто успел, набились в выстывшие бани, охапками скармливая дрова ненасытным печкам. Остальные спали в машинах, укутавшись во что только можно.

Второй дорогой оказалась река.

Нет зимой у крестьян дороги лучше, чем по льду. Накатают обозы дорожку, глядишь, и до соседнего села можно на санях за день туда-сюда обернуться.

После разговора со старостой Павел Дмитриевич и сам отказался от немедленных поисков проводника. Ночью в такую погоду ничего не углядишь, а дорога им предстоит не простая.

Метель к тому времени запуржила так, что габаритные огни идущего впереди грузовика можно было разглядеть лишь шагов с семи-восьми.

Утром добрая треть машин не завелась и выехать отряд смог лишь ближе к обеду.

На реке утопили две машины. Хорошо, что людей не потеряли. Успел проводник вовремя предупредить, что в нескольких местах сильные ключи лёд подмывают чуть не до открытых промоин, так что водители ехали там с открытыми дверями, а солдатики опасные участки пешком переходили.

Остальная дорога вышла чуть легче. Места пошли оживлённее, да и погода более-менее наладилась. Всего-то несколько сотен километров бездорожья, снежных заносов и памятный овраг, на обледеневший склон которого первые машины пришлось затаскивать вручную, а остальные перетаскивать сцепкой сначала в две, а потом, когда они накатали наледь, и в три машины, собрав для этого все имеющиеся в наличии буксировочные тросы.

Нет, воевать в России зимой – дурное дело. Даже Наполеон это когда-то признал. Пришёл к нам с армией больше, чем в полмиллиона, а обратно вернулся с тридцатью пятью тысячами солдат, «находившимися весьма в жалком состоянии», заодно потеряв в России и свою хвалёную многотысячную гвардию, и лучшую на то время артиллерию в тысячу двести стволов.

Больше трёх часов, пока колонна преодолевала злополучный овраг, граф Киселёв развлекался историческимиэкскурсами, отгоняя от себя мысль о том, чем может для него закончиться начатая им авантюра.

Ещё месяц назад он легко мог выставить против любого соперника до пятидесяти магов и под две тысячи дружинников, а если обратился бы к близким родственникам, то тогда смог бы и утроить свои силы. А теперь, с остатками дружины и всего лишь с двумя десятками Одарённых он словно в юность вернулся. Примерно столько же у него было людей, когда двадцатилетним парнем он вступил в наследство. Тридцать пять лет жизни, интриг и упорного труда. Лучшие годы жизни впустую. Сейчас он снова вернулся к тому, с чего начинал.

Половины людей он недосчитался после неудачного штурма имения Рюминых, хотя казалось, что их участие выглядит максимально безопасным. Не сам же княжеский замок он их штурмовать отправил. Всего-то одну из дорог требовалось перекрыть, чтобы подкрепление к Рюминым не подошло раньше времени, а потом нужно было просто исчезнуть, отсидевшись в соседнем поместье, специально купленном покойным Куракиным. Но нет. Ввязались в бой с подкреплением из Подольска, да там все и остались. И ладно бы, только дружинники не вернулись. Одарённые погибли. В том числе и молодёжь из родственных Семей.

Оттого в ближайшее время на помощь родни рассчитывать не стоит.

Не скоро простят ему родители гибель любимых чад. Даром, что молодые родственнички сами к нему примчались, о подвигах и богатстве мечтая.

Да и те Семьи, которые никак не пострадали, теперь призадумались. По крайней мере на его письма никто пока не ответил. Узнали, небось, про смерть Куракина, а может и про то, что и там он своих людей немало потерял, соразмерили силу, и похоже, списали его вчистую.

С оставшимся воинством он им не указ. А найдётся среди родственничков кто попрытчей, сумеет остальных объединить, и ведь сомнут его. Как пить дать сомнут.

Нет, нужно быть хитрее и изворотливей. Скорее заканчивать дело с императорскими наследниками, да свидетелями нежеланными, и бегом к Багратионам. Падать им в ноги и вымаливать себе место под Солнцем. Не смогут они отказать, если им прокурорское наследство пообещать. Большая сила Куракиным собрана. На любого значимого человека папочка с компроматом имеется. Даже Император с его ближниками вниманием покойного прокурора не обделены оказались. Есть за ними грешки, как же без этого. Ангелов при власти не бывает.

До земель Бережкова отряд графа Киселёва добрался поздним утром.

Неприятности начались почти что сразу. Первый же пост оказал сопротивление, а пока с ним расправлялись, радист из стоящей отдельно землянки, вовремя не увиденной солдатами, успел передать тревожное радиосообщение.

Фактор неожиданности оказался утерян, и теперь многое решала скорость.

К счастью, дорога вдруг стала неожиданно хорошей, и судя по всему, её регулярно чистили от снега. Впрочем, вскоре пулемёт головной машины снова заработал. Из двух людей в егерской форме, возившихся у дороги, один упал сразу, а второго накрыли маги, заодно обезвредив устанавливаемую им мину.

Впрочем, на этом успехи закончились. Где-то вдалеке, с удалённого почти на километр пригорка, захлопали одиночные выстрелы, и капоты двух передних машин окутались паром. Замаскировавшийся стрелок успел повредить им двигатели, прежде, чем маги накрыли колонну Щитами. Пулемёты отработались вслепую, обстреляв подозрительные места и колонна совсем уж было проскочила, приняв на борт бойцов из повреждённых машин, как в замыкающий автомобиль прилетела ещё одна пуля. Пробив насквозь будку, она ранила водителя, и только сидевший рядом с ним боец, успевший схватиться за руль, спас машину от немедленного опрокидывания. В кювет машина съехала, почти потеряв скорость и бойцы не пострадали.

Теперь переполненные машины ехали медленнее и все внимательно вглядывались, отслеживая любое движение вокруг. Внедорожники магов равномерно распределились между оставшихся грузовиков, пытаясь растянуть Щиты как можно больше.

– У меня плохие новости, – обратился Антанас к графу, стягивая с головы наушники, – Где-то очень недалеко расположились гвардейцы. Вчера они дважды совершали вылеты, не давая заговорщикам перерезать железную дорогу, а сегодня в эфире вовсю лютует их начальник штаба. Нам нужно вести себя крайне осторожно, чтобы случайно не привлечь к себе внимание. Прикажете включить глушители?

Киселёв в ответ лишь кивнул. Они переглянулись и оба синхронно пожали плечами. Водителю ни к чему знать лишнее. Да, неприятно, что где-то недалеко гвардейцы обеспечивают прохождение армии к столице, но не особенно и страшно. Надо просто вести себя тише и быстрее закончить дело.

Литвин, его давний и верный помощник, был одним из немногих, кто знал об истинной цели их поездки. Для всех остальных вооружённая вылазка выдавалась за обычную боярскую разборку, дело насквозь обыденное и понятное. Может кто и удивился необычно жёсткому распоряжению, когда боярин потребовал разнести всё вдребезги и никого в живых не оставлять, но виду не подал. Вникать в то, какую мозоль местный хозяин отдавил их боярину, дело неблагодарное.

Небольшой грузовичок, выполнявший функцию дозорной машины, подорвался на мине, когда до посёлка оставалось не больше километра. Вскоре подорвалась и вторая машина, которая сунулась его объезжать. В отличии от предыдущих постов охрана посёлка успела среагировать на тревогу и дорогу заминировали.

Киселёв указал водителю на подходящее место, и его машина остановилась на пригорке, пропуская колонну вперёд. В бинокль можно было разглядеть редкую цепь стрелков, занявших позиции на окраинах посёлка, а рядом с бетонным капониром, прикрывающим въезд в посёлок, скорее всего выстроилась пятёрка магов, почти по плечи прикрытая бетонной стенкой, раскинувшейся в разные стороны от капонира. Киселёв протёр окуляры и, опёршись локтями на крыло заглушенной машины, всмотрелся внимательнее, напрягая зрение до рези в глазах. Вне сомнения, трое из пяти – женщины. Зато ни один из двоих мужчин не похож на Медведева. Даже с такого расстояния он бы сумел различить приметную бороду Саввы Савельевича и его высокую соболью шапку.

Признаться, были у Павла Дмитриевича опасения, что за прошедшее время княжнам удалось завербовать архимага, не отличающегося выдающимися дипломатическими талантами. Несмотря на то, что в магии Савва Савельевич достиг вершин мастерства, в жизни он всегда оставался достаточно простым человеком. По крайней мере князю Куракину удавалось успешно манипулировать Медведевым, найдя нужные способы убеждения. Пока же для графа оставалось загадкой, каким артефактом владеют Рюмины, удерживая Медведева под арестом. С магами такой силы, пожалуй, и столичная тюрьма для Одарённых не справится. По кирпичику разнесут. Да и вроде не было таких случаев, чтобы архимагов арестовывали. Их или в ссылку отправляли, или убивали на месте, если совершённые ими преступления тянули на высшую меру наказания.

Вскоре наблюдение пришлось прервать. Откуда-то сбоку, скорее всего из лесочка, находившегося почти в километре от дороги, полетели пули, начав перегружать на его машине щиты, к счастью, вовремя активированные Анастасом. Надо сказать, что свою роль меткие и незаметные стрелки сыграли. Теперь одним щитом, прикрывающим колонну со стороны посёлка не обойтись.

Маги, которые уже собирались выдвигаться в сторону подорванных головных машин, чтобы расчистить дорогу от мин и в темпе расправиться с вышедшей из посёлка пятёркой защитников, вновь рассредоточились по колонне, накрывая её щитами. Заработали пулемёты, пытаясь длинными очередями нащупать невидимых стрелков, скрывающихся в лесу и стреляющих с завидной точностью. По крайней мере далеко не все бойцы из второй машины, подорвавшейся на мине, сумели вернуться обратно. Больше десяти из них так и не успели добежать под защиту магов.

Стрельба с дистанции в километр по движущейся мишени вояк впечатлила. В лесочке наверняка укрылось не меньше пятёрки снайперов с серьёзными винтовками. Эту мысль подтверждала дюжина пробоин на борту первой дозорной машины, из которой так никто и не вышел.

Растерянность длилась недолго. Не прошло и минуты, как зазвучали команды и колонна начала стягиваться в кулак, чтобы высвободить как можно больше магов, а то и вовсе накрыть щитами машины, используя всего лишь силы одной звезды. Дальше всё понятно. Высвободившиеся маги отработаются по лесу, а затем займутся капониром и магами защитников. Жаль, теперь ему не удастся это детально увидеть. Внедорожник Киселёва подтянулся к колонне метров на сто и укрылся в ложбине, став невидимым и для стрелков из леса, и для защитников посёлка.

Возникшую паузу граф решил использовать с толком. По его распоряжению Анастас подал пару аппетитных бутербродов с ветчиной и кружку ароматного чая. Поздний завтрак немного сгладил досаду, рождённую из-за неприятной заминки.

* * *

К сборам перед предстоящим отлётом все отнеслись по-разному. Княжич, с утра проводив первый отряд пилотов, вылетевших в столицу, лично проследил за упаковкой подарков, и возбуждённо носился по всему дому, потирая руки и предвкушая встречу с Императором.

Ирина сидела за столом, временами что-то записывая в блокнот и задумчиво поглядывала на сестру, о чём-то шепчущуюся в углу с княжной Вадбольской.

Кстати, далеко не урождённой княжной, как она раньше про себя говорила.

Это девушки втроём выяснили, когда последние газеты, привезённые из столицы, от корки до корки изучили, а потом и в посёлке нужную подшивку более ранних газет нашли.

Нигде не встретилось упоминания, что Дарью от Рода отрезали. Выходит, не принял дед её отказ, оставив за Родом одностороннее право считать её своей. Но об этом молчок. Обе девушки Дарье обещали, что до свадьбы никому слова не скажут.

Редкая ситуация. Ты Роду ничего не должен, а он за тебя отвечает. Смело поступил Глава Рода Вадбольских. Неожиданно и неординарно. Дарья долго поверить не могла, да и до сих пор, кажется, не верит. Не того деда она знала, оказывается.

О чём две княжны шепчутся, Ирина примерно догадывалась. С младых ногтей у них с сестрой друг от друга секретов нет. Втюрилась младшенькая в Бережкова по самые уши. Как уж она с Вадбольской договориться смогла, один Бог ведает.

Хотя со стороны Дарьи вполне возможна простая житейская хитрость. Добьётся чего Алёна или нет, пока непонятно, но если государь племяннице брак запретит, то следом за ней сделать то же самое с Вадбольской он вряд ли сможет, боясь показаться смешным.

Да и так не будет, в свете последних событий. Граф ему племянников спас, и с заговорщиками помогает сражаться. Нет, не сможет государь чёрной неблагодарностью ответить.

Впрочем, за Дарью Вадбольскую и сам Бережков закусится, может даже и с самим Императором, а уж тем более наплюёт на мнение Дарьиной родни.

А вот за Алёну… За сестрёнку ему биться не к лицу. Те же злые языки их любовь начисто отвергнут и такого наплетут, что хоть против всего мира сражаться выходи. Придётся Алёнке самой крутиться. В союзниках у неё княжна Вадбольская, ну, и она, старшая сестра. А куда ей деваться…

Размышления прервал телефонный звонок. Звонить могли только из посёлка. Междугородняя связь чуть не по всей стране с началом заговора стала недоступна.

– Скорее всего звонят с лётного поля, – подумала Ирина и невольно бросила взгляд на часы.

Рановато что-то. Дирижабли ожидались после обеда, и все улетающие ещё рассчитывали перекусить перед полётом.

Свою ошибку княжна поняла, наблюдая за Шабалиным, взявшим трубку, и слушая, что он говорит. Наставник мрачнел на глазах, и даже по его коротким, рубленым фразам, стало понятно, что услышанные им новости никак с дирижаблями не связаны. Это же подтвердил и заунывный вой сирены, донёсшийся со стороны посёлка, и заставивший вздрогнуть всех находящихся в зале.

– К нам пробивается большой отряд. Почти два десятка грузовиков, набитых солдатами. До нас они доберутся минут через пятнадцать-двадцать. До самого посёлка их остановить не получится. На той дороге всего лишь три поста и патрульная машина. Перед посёлком сейчас минируют дорогу и попытаются их задержать. Граф Игнатьев предлагает нам воспользоваться «Сапсаном» и покинуть посёлок, пока не поздно, – доложил Шабалин, повернувшись к присутствующим, и держа трубку на отлёте.

– А где оставшиеся пилоты, которые должны были нас сопровождать во время полёта? – хмуро поинтересовался Антон, выпячивая подбородок.

Его пригласили на обсуждение планов, касающихся их возвращения в своё имение, и он согласился с тем, что пятнадцати пилотов и охраны во втором дирижабле им будет вполне достаточно для обеспечения безопасности во время непродолжительного полёта.

– Игнатьев недавно отправил пилотов на защиту узловой станции. Через неё сегодня к столице должны пройти три воинских эшелона. Пока связи с пилотами нет, но со слов графа, он ожидает их возвращения не раньше, чем через полчаса, – вскоре ответил наставник, задав в трубку уточняющие вопросы.

– А где Олег? – чуть ли не в унисон спросили Алёна с Дарьей, и даже не переглянувшись, лишь плотнее прижались друг к дружке.

– Граф куда-то умчался на своём драндулете и обещал к обеду вернуться, чтобы проводить гостей. Рация у него там стоит, но слабенькая. Сигнал тревоги он может и услышит, но сам на связь выйти сможет, только когда окажется недалеко от посёлка, – продублировал наставник ответ Игнатьева.

– Я остаюсь, а вы улетайте, – не раздумывая, набычился княжич, выпячивая нижнюю губу. Верный признак, что спорить с ним в ближайшее время бесполезно. Упёрся насмерть.

– Я с тобой, – поднялась с места Алёна. Сухо так сказала. Как нечто окончательно и бесповоротно решённое.

Дарья ничего не стала говорить. Она встала рядом с Алёной, и гордо вскинув голову, взяла княжну за руку.

Ирина, молча наблюдавшая за происходящим, повернулась к Шабалину. Она крайне выразительно пожала плечами, давая понять, что своих она не бросит.

Шабалин потёр рукой висок, видимо стимулируя умственную деятельность, а затем решительно поднёс трубку к уху.

– Граф, мы остаёмся. Попытаемся помочь охране продержаться до прилёта пилотов. Нет, за нас не волнуйтесь. Машина будет рядом. Если что, закроемся щитами и уедем. Что? Да, это их решение. Да, все так и сказали. Распорядитесь, чтобы для нас почистили площадку рядом с въездным укреплением. Нам нужно будет место для правильного построения звезды.

Закончив разговор, наставник прошёл к столу, но садиться не стал, а остановился около Ирины.

– Работать будем звездой. Надеюсь, сильных магов у противника в этот раз не будет. Запомните, наша задача состоит в том, чтобы продержаться до прилёта пилотов. Предупреждаю сразу – геройствовать понапрасну я никому не позволю. В случае опасности все бегом запрыгиваем в машину, закрываемся щитами и быстро уезжаем. Князь, правду про вас говорили, что вы неплохо показали себя в ночных гонках по столице? – Шабалин повернулся к Антону, рассматривающему его с некоторым недоверием.

– Было дело. Гонялся, – признался княжич в неодобряемой обществом забаве золотой молодёжи.

– Значит вы за руль, – коротко распорядился Шабалин, – Нечего таланту зря пропадать. Девушки, у вас три минуты, чтобы переодеться. Княжич, прогревайте автомобиль. Бегом, бегом, бегом, – захлопал наставник в ладоши, подгоняя магов, впавших было в ступор.

От Шабалина чего угодно можно было ожидать. Ругани, попыток убеждения, а то и вовсе он мог магию применить, попытавшись обездвижить их всех и в таком виде эвакуировать. Пожалуй, единственно чего они от него не ждали, так это юношеского блеска в глазах и того боевого задора, который этот сухарь вдруг продемонстрировал.

Даже когда защищали имение Рюминых, наставник так себя не вёл, отдавая распоряжение скучноватым голосом, то и дело срываясь на поучающий тон. А тут, гляди-ка ты… Может воздух здесь, у Бережкова, какой-то особенный.

Приехали вовремя. Успели заметить убегающих с поля охранников, расставивших мины, и спрятать машину за капонир.

Шабалин огляделся.

Ничего радостного вокруг.

Перед ними дорога, километра через полтора уходящая за склоны холмов, слева неровное поле, в конце которого виднеется полоска реки, чуть обозначенная камышом и прибрежными зарослями ивы, справа, скорее всего покосы, если судить по засыпанным снегом стогам сена, а за полем просматривается полоска леса. Их линия обороны проходит по редким строениям, вынесенным за пределы посёлка. И в довершение ко всему, мерзкая ненастная погода и небо, затянутое тяжёлыми низкими тучами.

– Командир отделения охраны Золотов. Докладываю обстановку. У меня три пулемёта, из которых два здесь, – ткнул пальцем в бетонное сооружение подбежавший начальник охраны, изрядно повеселевший с их прибытием, – почти три десятка стрелков в первой линии, и шесть егерей с дальнобойными винтовками. Двое по флангам и четверо в лесочке. Во вторую линию сейчас местных собирают. Их хоть и много будет, но вооружены они плохо, да и стрелки из них… – махнул он рукой, не договорив.

– Что про пилотов слышно? – вмешался нетерпеливый княжич.

– Пока ничего. Зато наш граф объявился. Сказали, минут через десять здесь будет. А там, глядишь, и ещё егеря с охраной подтянутся. Нам бы только перед посёлком врага остановить, и немного продержаться. В чистом поле наши пилоты хоть кого в блин раскатают.

В это время на дороге из посёлка показалась ещё одна машина, и командир убежал расставлять по местам прибывший десяток охранников, волокущих за собой тяжёлые ящики с боеприпасами и пару внушительных пулемётов незнакомого вида.

– Во, теперь точно повоюем, – по достоинству оценил княжич жуткие машины смерти, впечатляющие калибром и размерами, – Если не ошибаюсь, это что-то вроде автоматических пушек. Очень они похожи на те, которыми МБК снаряжены, только ствол у них раза в два длиннее.

– Не удивлюсь, если такие машинки смогут щиты боевой звезде перегрузить. Пусть и не сразу, и не самой лучшей. По крайней мере выглядят они очень серьёзно, – согласился Шабалин, расставляя магов на крайне удачном месте.

Вход в капонир прикрывала бетонная стена, высотой чуть более метра, и площадку им расчистили прямо за ней.

Всё-таки странно устроены люди. Те же щиты у боевой звезды ничем не хуже бетонной стены, а пожалуй, так и лучше, но всё равно, за укрытием как-то спокойнее стоять. Опять же, лишняя защита ещё никому не повредила. Особенно, если с расположением щитов поиграть. Удалось же им, в схватке с архимагом, наклоном щитов выиграть те минуты, которые, в конце концов, им жизнь спасли.

Отчего бы не повторить фокус.

Задача перед ними всё та же – выиграть время.

А шансы выжить… Пожалуй, в этот раз их побольше будет.

Враги появились неожиданно. Головной грузовик, пока выглядевший большой чёрной точкой, вырвался вперёд, а вслед за ним на дорогу начала выползать колонна тяжёлых армейских машин. Шабалин попробовал их сосчитать, но постоянно сбивался со счёта. Машины то и дело пропадали из вида, скрываясь в складках местности, а то и закрывали друг друга, отчего маг каждый раз начинал считать заново.

– Четырнадцать грузовиков и пять внедорожников, – отчего-то шёпотом подсказал Антон, невольно заставив Шабалина позавидовать его молодым зорким глазам.

Дозорная машина подорвалась на мине, когда до посёлка оставалось меньше километра. Затарахтели пулемёты, установленные в доте, и маг поморщился. Ручной пулемёт в доте – это не серьёзно. Не было бы мин на дороге, смотришь, машины так и заехали бы колонной в посёлок, защищённые магическими щитами.

Вторая машина подорвалась неудачно. Её немного развернуло при взрыве, и она перекрыла собой большую часть дороги, практически скрыв из виду оставшиеся машины. Пулемёты в доте обиженно замолчали. Стрелять им было некуда. В наступившей тишине отчётливо слышались звуки отдалённой перестрелки. Где-то в середине остановившейся колонны работали пулемёты, заходясь длинными очередями.

– С егерями воюют, – криво усмехнулся подошедший к ним командир, – Пусть постреляют. У парней в лесу с десяток стрелковых ячеек ещё с лета выкопано. Да и овражек там есть симпатичный. Если совсем жарко станет, то по нему уйдут.

– А эти, что, бессмертные? Больно уж нагло лезли, – указал Антон на подорванные машины.

– Под щитами шли. Скорее всего, артефакт на них стоял. Да вы сами посмотрите, – командир протянул княжичу полевой бинокль.

– Действительно, нет лобовых пробоин, – согласился Антон, разглядывая машины, – Интересно, что они дальше делать собираются?

– Попробуют снайперов сбить, очистят дорогу от мин и подорванных машин, и будут к посёлку прорываться, – пожал плечами вояка, предполагая самый очевидный вариант боя, – Полем им ни на машинах, ни пешими не пройти. Снега по пояс навалило, да и пара канав тут имеется. Ухнут так, что кабин не видно будет.

– Если магов много, они могут бросить колонну и будут пробиваться к посёлку без солдат, – предложил Шабалин своё видение боя.

– Это вряд ли, – усмехнулся вояка, бережно принимая обратно бинокль, – Чтобы пробиться, да качественно посёлок зачистить, у них Силы не хватит. Каждый погреб вскрывать они не станут, да и обратно им потом нужно как-то выбираться. Впрочем, у меня и на такой случай сюрпризец имеется. Видите, там у дороги столбик стоит с дорожным знаком. Он у меня пристрелян. Как до него дойдут, так я и лупану по ним специальными снарядами. Как мне сказали, Одарённые потом долго магичить не смогут. Тут-то мы их и положим.

– Выходит, мы зря сюда примчались? Вы и без нас можете справиться? – с заметно различимой обидой в голосе поинтересовался княжич.

Ещё бы. Тут к подвигам готовишься, а они вдруг не очень-то и нужны оказываются.

– Ни в коем разе. Пожалуй, я сам себя успокаиваю. Спецснарядов у меня всего-то две штуки. А ну, как не сработают они, или мы вдруг промажем. Тогда нас всех прямо тут и положат.

– Что же вы большим количеством таких замечательных снарядов не обеспокоились? Сейчас жахнули бы по колонне, и готово. Можно идти, трофеи собирать, – с непонятной улыбкой прищурился Шабалин.

– Мне сказали, что дорогущие они, эти снаряды. Та пара, что мне выдали, чуть ли не миллион рублей стоит. А до колонны мне не достать. Мы и так почти на максимальное расстояние пристрелку вели. Метатель, это вам не пушка, – кивнул вояка головой в сторону двух непонятных устройств, скрытых в большой яме, обложенной со всех сторон метровым бруствером.

– Вряд ли я ошибусь, если скажу вам, что такие снаряды проверены, и неплохо работают, – с трудом сдержал очередную усмешку Шабалин, – Так что сразу, после использования этих ваших снарядов можете смело начинать палить из всего, что у вас есть. Поверьте, толк будет.

Ещё одна деталь мозаики легла на своё место. Теперь уже можно не спрашивать графа, как ему удалось справиться с Медведевым. Убедила мага, как ни странно, цена снарядов. Остаётся только досадовать на самого себя. Ответ лежал на поверхности. Бережков всем известен своими накопителями. Шабалин это знал. Что бы ему раньше не догадаться, что накопители, закачанные Силой, по сути своей немногим отличаются от бензобака машины, с залитым туда бензином. Да, на этом бензине можно проехать несколько сотен километров, а можно к бензобаку и спичку поднести. И тогда рванёт. Если это накопитель окажется, то чистой, неструктурированной Силой. Ударить магией должно так, словно нестерпимым светом по глазам. Могло архимагу выжечь Дар вспыхнувшее Солнце? Могло, ещё как могло.

А он-то хорош. Ещё наставником по магии называется, а чего только не придумал.

В какой-то момент даже решил, что граф сам мог стать сильным магом. Ан нет. Ларчик проще открывался. Банально и примитивно. Не было никакой невероятной магии и никаких сложных артефактов. Просто граф просто научился взрывать свои накопители, разом высвобождая собранную в них Силу.

Шабалин представил себя на месте Медведева, потерявшего Дар, и зябко поёжился. К магии он привык. Свыкся с ней так же, как обычные люди привыкают к зрению или слуху. Если бы перед ним поставили вопрос, чего он готов лишиться в первую очередь, зрения или магии, то маг без сомнения согласился бы потерять зрение.

Слепые маги науке известны. Более того, многие из них прославились в веках. Того же Лобанова не просто так образно называют Гомером магии. Когда-то система образования в Древней Греции была построена на изучении поэм великого слепца. Вполне заслуженную славу имеют и учебники Лобанова по теоретической магии. Маг, слепой от рождения, смог заметить столько нового, что и спустя сто лет его книги регулярно переиздаются, причём, не только у нас в стране.

– Похоже, наш граф мчится, – выглянул за край бруствера Золотов, – Точно он. Больше такого чуда ни у кого нет. Нам такие же аппараты только к весне обещают, а пока на верфях аэросани заложили. Говорят, по зиме они не хуже будут.

Услышав про Бережкова, Алёна с Дарьей не стали дослушивать остальные рассуждения вояки и настолько шустро бросились к брустверу, что Шабалин едва успел скастовать дополнительный Щит, выставив его перед бетонной стеной. Пуля – дура, а шальная пуля вдвое дурней бывает.

Впрочем, через несколько секунд у бруствера стояли все, с тревогой наблюдая за манёврами катера на воздушной подушке. Посмотреть было на что.

Маленькая серая точка, тащившая за собой огромный шлейф поднятого снега, то взлетала над незаметными с такого большого расстояния холмиками, то исчезала, искусно лавируя по лощинам и распадкам.

С ходу проскочив реку и в прыжке вылетев на берег, катер, словно капелька ртути, скатывающаяся по смятому листу бумаги, заскользил сначала в сторону посёлка, ныряя в складки местности, а затем по широкой дуге начал заворачивать к колонне машин, став полностью невидимым. Только шлейф снега вздымался над полем, выдавая его передвижение.

– По ручью пошёл. Зачем только, не пойму, – пробормотал чуть слышно Золотов.

– Приготовьтесь дать команду на открытие огня, – посоветовал Шабалин, тоже пытаясь понять суть хитроумных манёвров, – Не исключено, что граф попытается каким-то образом снести магические щиты у противника.

Чуть слышно хмыкнув, вояка снял с пояса ракетницу и поменял в ней патрон. Похоже, планируемая им схема боя дала сбой.

Тем временем катер сбросил скорость и начал карабкаться на склон холма, обращённый к посёлку. Шабалин увидел, как граф приподнялся с сидения и стоя принялся что-то высматривать. Наконец катер остановился, и Бережков поднял вверх широко раскинутые руки. Он что, молиться собрался…

* * *

Надо же, я и не заметил, когда Ираклий так лихо научился водить катер. Последнее время он стал часто со мной ездить, и почти всегда пытается найти свободную минутку, чтобы погонять, словно мальчишка. Особенно неплохо ему удаются виражи с боковым скольжением, которые он только что осваивал на льду озера.

Итак, что я собираюсь делать.

Понятно, что от всей широты графской души хочу припечатать врагов чем-нибудь особо убойным. Я бы с большим удовольствием шарахнул по ним «Кометой», такое романтическое название Медведев дал огненному шару, с лёгкостью проламывающему метровый лёд и оставляющему после себя огромную полынью, но… Только что я потратил несколько часов, чтобы воедино собрать и досконально проверить «Метеоритный дождь». Сложнейшее заклинание, построенное на несвойственной мне магии Льда и Холода. Могу его развеять, и что… Потом целый час буду собирать «Комету»?

Ну, хорошо, не час. Теперь, может, и за полчаса управлюсь, а то и быстрее, опять же, в тихом спокойном месте, а не на катере, несущемся на полном ходу. Тут хорошо бы язык не прикусить, да шапку на очередном трамплине не потерять.

Хотя, чем меня «Метеоритный дождь» не устраивает…

Заклинание, вроде как мощное. Работает по площади. Опять же, Лёд по зиме должен в тему зайти. Правда, есть два бо-ольших НО…

О-очень больших.

Во-первых, заклинание ни разу не опробованное, и пока совсем непонятно, хватит ли у меня на него Силы. Точнее, даже не так, правильнее будет сказать, хватит ли меня на него. Силу, требующуюся «Комете» я через себя пропустить смог, но там всего лишь два блока, а не четыре, как в «Метеоритном дожде». Кроме того, два дополнительных блока меня, мягко скажем, смущают.

Много, чем смущают. Необычным построением, незнакомыми магемами. Словно письмо получил, а там больше половины написано на разных языках, причём, ни разу не родных.

Во-вторых… Второе НО выглядит поменьше первого, но тут как сказать. Короче, пробираться до нужного места мне придётся без Щитов. Зря я о них подумал. Может, на автомате и кастанул бы себе Щит. Дело-то привычное. Я тысячу раз это исполнял не задумываясь. А стоило задуматься, и понял, что зря. Мы ходим, не думая, дышим, плаваем, танцуем. Да много чего выполняем, не прилагая особых усилий и не отвлекаясь на рассуждения, почему я переставил ногу и как смог удержать равновесие. Просто иду, и всё.

Походка, правда, у всех разная, но это уже частности. Зато попробуйте-ка хоть раз пройти осознанно. Не на автомате, а осмысленно заставляя себя поднимать ноги и шевелить руками. Сложно и неестественно получается.

Вот и я понял вдруг, что Щит мне не кастануть, если хочу удержать «Метеоритный дождь» в целости.

В общем, прыжок с дирижабля с повязкой на глазах.

Никогда не пробовали? Я тоже не пробовал, хотя говорят, что это жутко весело.

Обычно для такого дела выбирается самый занозистый новичок. Два сержанта-десантника усаживают его в дирижабль, и демонстрируют вид на лётное поле с высоты двести метров. Потом ему завязывают глаза, для того, чтобы провести испытание высотой. Много ли услышишь в гондоле дирижабля. Шум двигателей, да голос второго пилота.

– Высота четыреста метров. Высота восемьсот метров. Высота тысячу метров. Произвести десантирование!

Скрипит открываемый люк. Сержанты хватают новичка за руки за ноги и, раскачав, выкидывают из дирижабля. И летит парень вниз, вереща от ужаса…

Целых два метра летит, пока не упадёт на брезентовый тент, растянутый ржущей во всё горло группой десантников. Дирижабль давно уже спустился вниз и висит над полем.

Вот такой незатейливый юмор у десантуры.

Мда-а… А мне никто ни то что тент не растянет, а даже охапку соломки не бросит, случись что не так.

Впрочем, размышлять некогда. Впереди уже река виднеется.

– Ираклий, тормози. Дальше я сам, – скомандовал я мегрелу.

– Зачем сам? Почему так говоришь! Вместе поедем. Отец мне с тобой велел быть.

– Щита у меня не будет. Не удержать мне два заклинания. Да ты не переживай. Я быстренько. Местность я здесь хорошо знаю. Ручьём проеду, а потом с другой стороны так на холмик заберусь, что меня и не увидят.

Надо сказать, что я не вру. Местность эту я действительно знаю и помню. Скоро на ручье небольшой прудик появится, а на холме церквушку строить начнут.

Не то, чтобы мне это было нужно, но есть у меня в посёлке верующие. В воскресенье утром два автобуса битком набивается. Подозреваю, что не все на воскресную службу в соседнее село едут, у кого-то там другие дела, так и от меня верующие много не требуют. Место под церковь выделить, да леса дать. Всё остальное сами обещают сотворить.

Холмик под церковь я присмотрел. Удачно он стоит между рекой и дорогой. И подъехать удобно, и купола всему посёлку видны будут.

– Батоно, вместе едем. Щит я сделаю – умоляюще посмотрел на меня мегрел.

Точно. Сыновья у Анвара все Одарённые. Не слишком сильны, но всё-таки.

Раздумывать я не стал. Некогда. Не время в благородство играть, когда моих людей убивают. Мне сейчас любой, даже самый крохотный шанс важен. Не имею я права героически погибнуть, не защитив людей. Да и некогда мне умирать. Дел ещё невпроворот.

– Твой Щит пулю выдержит? – спросил я, глядя мегрелу в глаза.

– Пулю, не знаю. Стрелу выдержит. Две стрелы, – честно ответил Ираклий, что-то припомнив и быстро поправившись.

– Поехали, – махнул я рукой, – До ручья лощинками и низинами доберёмся, а после ручья аккуратно на склон вскарабкаемся. Так, чтобы нам только одни верхушки у машин видны были.

Ираклий кивнул, и втопил со всей дури. Я только успевал хвататься за всё, что можно, чтобы не вылететь на ходу.

Опять я себе кажусь исключением. Потому что я тот самый русский, который, оказывается, не любит быстрой езды. Ну, или любит её чуть поменьше, чем отдельно взятый мегрел.

Я даже не заметил, как мы домчались до ручья. Собственно, там только и смог оглядеться, и даже приподнялся с сидения, высматривая заветный холмик.

– Нам сюда, – усмотрел я приметную вековую липу, растущую у подножья холма.

Специально же пруд на плане чуть передвинул, чтобы это дерево сохранить. Кому-то она, может, и трезубец Перуна напомнит, а по мне, так это символ власти.

На холм мы забирались очень осторожно. Я встал во весь рост и, держась одной рукой за поручень, жестикулировал второй, руководя подъёмом.

– Стоп, – скомандовал я, когда увидел крыши будок у машин, стоявших на дороге.

Нас стрелкам не видно, а мне и крыш достаточно. Они цель, и я их вижу.

Сейчас я очень зол.

Когда мы поднимались на холм, я оглянулся и увидел магов, стоящих у капонира. Среди них были Дарья и Алёна.

Эмоции. Нет, не сейчас. Мне, как никогда нужны концентрация и сосредоточенность.

Я чуть потряс опущенными вниз кистями, словно сбрасывал с них капли воды, и поднял руки над собой, широко разведя их в стороны. А потом с силой взмахнул ими вперёд, словно хочу набросить тяжёлую сеть на машины.

Не знаю, зачем так сделал. Можно было и без жестикуляции обойтись, но почему-то мне показалось, что так будет правильнее.

И ничего… Секунда, другая, и ничего не происходит.

А потом меня скрутило.

Сильно.

По-настоящему.

Почти так же, как в детстве, когда я засунул пальцы в розетку.

По-моему я кричал, а может, выл, закрыв глаза и вцепившись в поручень побелевшими пальцами.

Знал, что надо выстоять, и держался.

Не знаю, сколько прошло времени. По мне, так целая вечность.

Меня отпустило, и я открыл глаза.

Какой сегодня отличный день!

Не по-зимнему яркое солнце светит так, что глазам больно смотреть на горы льда, сверкающие всеми цветами радуги, и даже синяя дымка, стелящаяся по низу, это зрелище не портит.

Надо же, я и не заметил, когда погода поменялась. С утра, вроде, крайне пасмурно было. Всё небо в серых тучах.

Такс, а где же вражеские машины? Я покрутил головой, и даже на цыпочки привстал. Машин не было. Только горы льда…

Это что, я столько навалил?

Нет, я в хорошем смысле этого слова. Про лёд, конечно же. Про горы льда.

О-чу-меть!

Взглянув на Ираклия, понял, что пока его лучше ни о чём не спрашивать. Котёнок-Гадя, занятый любимым делом. В смысле, глаза мегрел таращит так, что они того и гляди выпадут.

На всякий случай я встал ногами на сидение, и осмотрелся всё ещё раз.

Красота! Машины словно засыпаны горами алмазов. Метра на полтора выше крыш тех будок, в которые я целился.

Кгхм-м… Дорога, правда, тоже того… Ну, в общем, пострадала слегка… Хотя альпинисты, наверное, смогут по ней пройти. Есть же среди них отважные люди.

Малость перестарался, кажется. А я, что, знал, как оно работает? Во, не знал. Так что не виноватый я. Вышло, как вышло.

В конце концов, лёд наверняка же растает. Хм, к весне уж точно. Ну, или чуть попозже.

В крайнем случае, бульдозер у строителей попрошу на расчистку. Для него тут работы фиг да маленько. За неделю-другую всяко справится.

– Ираклий, ты здесь? – я для верности помахал ладонью перед глазами мегрела.

Надо же, реагирует. Пальцем мне в лицо показывает. Что опять не так?

Я провёл рукой по лицу, и понял, что размазываю кровь. Потыкав пальцем, выяснил, что кровь у меня сегодня течёт из носа.

Надо же, какой я разносторонний! Вчера из глаз, сегодня из носа, а завтра?

А вот завтра ниоткуда. Буду целый день валяться в кровати, с перерывами на лёгкий и тяжёлый перекус, и шагу из дома не сделаю.

– Ираклий, поехали домой, а. Я живой, у меня есть дом, куда хочется возвращаться. Что ещё человеку надо, – прогундосил я, напрочь убивая хороший новый носовой платок и закидывая голову назад.

Снег, что ли приложить. Кровь никак не останавливается.

Обратно мегрел меня вёз медленно, можно сказать, бережно.

Меня укачало, а может, и эйфория отпустила, и я заснул.

Помню ещё, меня дома чем-то протирали, и даже дали выпить чего-то сладкого, а потом я словно провалился.

Чёрт возьми… Я Алёну не проводил.

Глава 39

– Просыпайся, просыпайся. Обедать будешь?

Чтоб меня всегда так будили.

– Я ещё не завтракал, – буркнул я сквозь сон, и мой желудок со мной тут же согласился, выдав затейливую руладу.

– Кашки манной захотел?

– Не-е, лучше посплю, – поплотнее обхватил я подушку, собираясь подтвердить свои слова действием.

– Обед проспишь. А там столько всего… – продолжил вещать голос с небес, чем-то напоминавший мне одну близко знакомую княжну.

– Всего, это чего? – машинально озвучил я запрос одного из важнейших мужских органов, и мой желудок тут же подтвердил свой интерес деловитым бурчанием.

– Солянка, запечённая рулька, вываренная в пиве…

– Встаю уже, – не совсем вежливо перебил я ангела-искусителя, только что нанёсшего мне сразу два моральных удара в район пояса. Да я бы и ради одной рульки встал, впрочем, и солянку я искренне люблю, если почки в ней правильно приготовлены, – А что на десерт?

– А на десерт – я.

От такого неожиданного меню мои глаза открылись сами собой.

Оказалось, что это Дашка со мной говорит, зараза такая, а вовсе никакой не ангел.

Впрочем, а не начать ли мне обед с десерта? Желудок, он хоть и один из важнейших органов у мужчины, но ведь он не самый главный…

Как вам мысль?!

Как по мне, так гениально.

Увы. Наши мысли материальны и скорее всего, они написаны у нас на лице.

Короче, мои загребущие лапы впустую хлопнули, не поймав ничего, кроме частиц воздуха, а десерт улизнул, отпрыгнув на полметра, и выставив перед собой руки.

– Ни-ни-ни. Сейчас наш граф встанет. Сходит в душ, а затем, чистый и нарядный, спустится в обеденный зал.

– А может в душ, и… десерт? – предложил я компромиссный вариант, заставив Дашку ненадолго задуматься.

– Нет, – определилась она, после небольшой паузы, – Сначала в душ, а потом обед.

Я лишь вздохнул, закатив глаза в потолок. Отчего Дарья лишь довольно фыркнула, и весьма гордо удалилась из моей спальни.

Во! Главный орган у мужчины – это мозг!

В душ мне по любому надо, а жрать так охота, что сил нет.

Выставь я максимальный приоритет любому другому органу, и где бы я, неумытый и голодный, сейчас был?

А десерт… Ну, он на то и десерт. Когда ты сыт и благополучен, то почему бы и нет?

И казалось бы, утро… Хотя, стоп. Какое утро, если дело уже к обеду…

И, казалось бы, день задался. Ан, нет. Все впечатления смазал мой фаянсовый друг.

Уж не знаю, что он мне сегодня изображал, но искусительные вздохи у него вскоре сменились как бы не предсмертными всхлипами и страстными стонами.

Ну, погоди. Найду я на тебя управу. Если потребуется, из столицы сантехников вызову, но альфа-самец у меня в доме останется только один. Ишь, развёл мне тут брачные игры марала. Я и без тебя всё знаю.

Прочитав мои мысли, унитаз лишь скорбно выдохнул, заставив меня довольно улыбнуться, но он тут же отыгрался, поймав меня на выходе пронзительным визгом, оборвавшимся на самой высокой ноте.

– Дорогой, ты вчера был великолепен, – встретила меня Дарья в дверях зала, – Ты же научишь меня этому заклинанию?

– Мда-а. Научу, конечно же, но не сразу, – по привычке согласился я. Угу, лет этак через …дцать, когда по всему дому будет носиться толпа Одарённых детишек, а сейчас быстренько стоит поменять тему на что-то более безопасное, – Солнце моё, а ты не расскажешь, как вчера всё со стороны выглядело?

– Ты хочешь сказать, что ничего не помнишь?

– Заклинание очень сложное было. Мне пришлось глаза закрыть, чтобы концентрацию сохранять, – вздохнул я, наблюдая, как Дарья аккуратно наливает мне солянку, старясь выловить побольше вкусностей. Знает, что я почки с оливками уважаю, и старательно гоняется за ними поварёшкой.

– Сначала было непонятно. Никто не знал, что ты собираешься делать. А потом, когда ты вскинул руки, стало страшно. Всё вокруг завыло, и тучи полетели навстречу друг другу. А потом их закрутило, словно они в водоворот попали, а вниз полетели сосульки. Затем все начали стрелять, но ты знаешь, как-то быстро перестали. По-моему, даже без команды. Там такое творилось… Даже у Шабалина с княжичем челюсти отвалились надолго, хотя они наверняка видели, как тот архимаг, что недавно умер, к их дворцу пробивался.

– Сосульки? – я выглянул за окно, и скривил губы.

Баньку мне сделали неплохую, но каждый раз, стоило там от души попариться, она обрастала сосульками, словно ёжик колючками.

По весне надо будет этих мастеров найти и заставить переделывать баню. Крышу лучше утеплять нужно, чтобы снег на ней не подтаивал, а заодно и водостоки пусть установят.

– Не, не. Не такие, – перехватила Дарья мой взгляд, – Твои сосульки Шабалин сталактитами обозвал. Они были… – Дарья пощелкала в воздухе пальцами, подбирая сравнение, – Если меня к тебе на плечи поставить, то примерно такой размер и получится, а некоторые намного больше были, но они в центре падали. По-моему, там просто огромные порой ухали. Грохот жуткий стоял, и земля тряслась. Знаешь, мне колесо запомнилось.

– Колесо? – переспросил я, подумав, что ослышался.

– Ага. Когда сосулька в грузовик попала, у него колесо отлетело, и долго в нашу сторону катилось. Катится, виляет по дороге, а я глаз оторвать не могу. Всё жду, когда оно в кювет съедет или упадёт.

– А с небом что случилось? – отодвинул я в сторону опустевшую тарелку.

Надо же, лихо я солянку сметал, а Дашка даже замечания не сделала. Раньше бы она точно кряхтеть начала, в очередной раз обучая меня хорошим манерам. Не нравится ей, когда я быстро ем.

– С небом… А что с небом. После того, как ты все тучи в этот водоворот собрал, солнышко ещё целый час светило.

– Ветер, ветер, ты могуч. Ты гоняешь стаи туч, – пробормотал я, наблюдая, как Дарья разделывает рульку, – Надо будет на лётное поле заехать. Узнать, какая вчера скорость ветра была. Интересноже, на какой территории я могу погоду улучшить.

– Похоже на то, что Шабалин вчера тем же самым занимался. Только он ещё что-то считал. Я один из его листков с расчётами сохранила. После обеда покажу, – передала мне Дарья тарелку, и пододвинула поближе горчицу.

– Мы изучаем, нас изучают, – разродился я сентенцией, выбирая самый аппетитный кусочек мяса у себя в тарелке, – Больше Шабалин ничем не интересовался?

– Спрашивал, не найдётся ли для него дома в посёлке. Ты спал, поэтому я его к Степану отправила. Не знаю, разговаривали они или нет. Степан пленным был занят. Там, позади колонны, ещё одна машина стояла. Её осколками сильно побило, а потом волной холода придавило. Но кто-то один в ней выжил. Правда, говорят, он обморожен весь. А в посёлке только и разговоров, что про тебя. Уже до того договорились, что без божьей помощи тут не обошлось. Теперь спорят, к какому Богу ты взывал.

– Отличные новости. Пусть поговорят. Заодно лишний пар выпустят, – покивал я головой, блаженно щурясь от вкуса отлично приготовленного мяса. Известие о пленном меня тоже порадовало. Хоть узнаем, кого к нам принесло, – Значит, созрел Шабалин на баронские земли.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я ему предложил осесть Семьёй на бывших землях нашего соседа. Прикупил их по случаю за недорого. Больно уж расположение у них удачное.

– А почему я про это ничего не знаю?

– Хм-м… – я отложил вилку и откинулся на спинку стула, изобразив глубокую задумчивость, – Может потому, что ты никогда об этом не спрашивала? Или решила, что я один со всеми делами легко справляюсь?

– И у тебя ещё есть земли, про которые я не знаю? – начала настойчиво допытываться Дарья, стоически проглотив завуалированный упрёк.

Чего это с ней? Никогда её земельные вопросы не интересовали, а тут, как прорвало. Хотя, я кажется, догадываюсь. Похоже, что она к княжеским титулам привыкла, вот и подумывает, как их обратно себе вернуть.

Ох уж, эти женщины. Не тем местом они думают.

Нахапать земель не сложно. После окончания заговора их много освободится.

А ты попробуй такую прорву земель обустроить, народом заселить и управление организовать. Тем более, сейчас, когда многое меняться стало.

Спасибо моему продвинутому аграрию. Объяснил мне, что крупные механизированные хозяйства уже давно вполне успешно разоряют мелких землевладельцев. На обдираловке крестьян, столь милой боярам, теперь богатым не станешь, а если учесть, что и мелкое кустарное производство перестало прибыль весомую приносить, так совсем печально все выглядит с землевладениями.

Не удивлюсь, если скоро выяснится, что многие поместья заложены, а то и перезаложены. Война – дело затратное, и проигравшие в ней рискуют остаться нищими.

– Я в Камышине ещё у тётки своей, кстати, тоже баронессы, усадьбу выкупил. Но там земли не много, да и продавать я её осенью собрался.

– Понятно, – Дарья на пару секунд задумалась, а потом решительно тряхнула головой, – Не подскажешь, как с Алёной Рюминой можно связаться?

– Письмо ей напиши, – посоветовал я, – Граф Игнатьев, думаю, у нас ненадолго задержится, он и отвезёт. А ты что, соскучилась уже? – не смог я удержаться от шпильки.

Решила Дашка в тайны поиграть, пусть играет. А то я не понимаю, что они с Алёной что-то задумали. Правда, вряд ли у них что получится, так пусть хоть подругами останутся. Как я понимаю, совместно проведённая интрига для женщин, это примерно то же самое, как драка в одной команде для мужчин. Алёнка великолепная комбинаторша. У меня была возможность в этом убедиться. Только на этот раз задача решения не имеет. Что бы там девчонки не затевали, сословный разрыв у меня с Рюминой космического масштаба.

– Точно, – обрадовалась Дарья, – А заодно и маме напишу, а Алёнку попрошу найти возможность переправить ей моё письмо.

Упс-с. Девочки княгиню Валбольскую подключают. Это уже серьёзно. На нашем поле боя появляется тяжёлая артиллерия. Если моя интуиция меня не обманывает, то с потенциальной тёщей я могу успеть встретиться до свадьбы, что меня в корне не устраивает.

Пока у нас с Дашкой всё идёт хорошо, и мне хочется верить, что в большей степени это моя личная заслуга.

Очень хочется верить.

* * *

Имение князей Белозёрских. Городок Можайское Вологодского наместничества.

– Проходи, Авенирушка, проходи, дорогой. Не замёрз дорогой? – на удивление приветливо встретил Авенир Авенировича Роман Михайлович, князь Белозёрский и Сугорский, – Хлебни-ка глинтвейна. Хорошо в непогоду помогает. Как сам? Все ли дома здоровы? Спокойно ли на землях?

Ошеломлённый князь Вадбольский чуть не подавился отлично приготовленным напитком.

Таким князя он давно не помнил.

Владетельный князь лучился искренним радушием и благожелательностью.

Этакий милый розовощёкий старичок-бодрячок, он чуть ли не подпрыгивал на своём кресле, отчего-то на этот раз вовсе не напоминающем трон.

– Слава Богу, у нас всё благополучно. Роман Михайлович, что случилось? – с нешуточной тревогой посмотрел Вадбольский на Главу Клана.

– Помнишь, у Бельских девочка без Дара родилась? Леночка, – Авенир Авенирович слегка напрягся, услышав от Главы Клана про Бельских. Про дуэль избранника своей внучки и одного из наследников Бельских он знал не понаслышке. Ожидаемые проблемы, – Очень способная девочка. Много пользы ещё ребёнком Клану принесла. Её с пяти лет приучали разговоры взрослых запоминать и пересказывать, а потом наш Клан её дальнейшее обучение проплатил. У Ртищевых.

Вадбольский вздрогнул. При жизни первого Императора князь Фёдор Ртищев, Глава Тайного Приказа, был самой жуткой фигурой Империи. Детей им не пугали только потому, что боялись произносить эту фамилию вслух. Обучение по канонам Тайного Приказа… Даже он, поживший немало лет, поёжился.

– К внучке моей её прицепил? – князь Вадбольский не стал выискивать подтверждения своему вопросу в реакции собеседника. Всё и так понятно.

– Исключительно ради Дарьиной же безопасности, – сладким елеем разлился голос Главы Клана, – И ты знаешь, вроде не зря. Вчера от Лены сигнал поступил. С максимально высоким приоритетом. Не желаешь фотографии посмотреть? Качество, правда, там так себе. Но ты всё равно глянь. Может не зря я дирижабль с десантом на выемку сведений из «почтового ящика» посылал.

Судя по торжествующему тону, настроению Главы Клана, и богато накрытому, в этот раз, столу…

– Ещё бы я в тебя не верил, – чётко отмерил Авенир Авенирович дозу лести, признание гениальности своего руководителя, и степень собственной верности.

Есть у многих людей такая слабость. Очень уж порой хочется похвалиться своей удачей и проницательностью. Но, не всегда и не со всеми можно поделиться. Чаще всего так случается, что твои замыслы и реализацию их исполнения полноценно могут понять всего лишь один-два человека.

– Хм, пока ничего не понятно, – честно признался Вадбольский, разглядывая первый снимок.

Фотография ещё слегка липла к рукам, и было понятно, что она отпечатана не так давно. Второй снимок заставил князя прищуриться и пожалеть, что он не взял с собой очки. Непонятная чёрная точка, на которую он не обратил внимания на первой фотографии, здесь была побольше, и она очень напоминала… Ну, точно. На третьем снимке покорёженное автомобильное колесо, валявшееся около подножья горы льда, различалось отчётливо.

Вернувшись к первому снимку, князь сумел наконец-то оценить масштаб. Фотографировали с разных расстояний. Сначала издалека, а затем приближаясь всё больше и больше. Рассматривая следующие снимки, князь сумел разглядеть на них кусты, и полоску леса.

– Дашка айсберг посреди поля расколотила? Откуда только он там взялся?

– Да не айсберг это, а братская могила. Сотни три солдатиков, да две-три звезды магов подо льдом лежат.

– Могучую звезду граф собрал, – недоверчиво покачал головой Авенир Авенирович, – Такие горы наворотили. Долго бились?

– Звезду, говоришь. Да, была звезда. И даже наша Дарья Сергеевна в ней стояла. Вместе с тремя Рюмиными, если тебе это интересно, – уточнил Роман Михайлович немаловажную подробность, словно говоря о чём-то несущественном, – Только они в бой не успели вступить. Курсантик, как ты его называешь, примчался, да и прихлопнул всех врагов. Вот этим самым льдом, – князь ловко щёлкнул по углу фотографии, отчего она волчком закрутилась на полированной глади стола, – Всего разок стукнул, и домой спать уехал.

– Верны ли сведения? – обескураженно спросил Авенир Авенирович, не отрывая глаз от крутящейся фотографии, на которой были запечатлены горы льда.

– Елена Бельская умом не обижена. Знаешь, иногда даже радуюсь, что Бог ей Дара не дал. А то смотришь, выросла бы такой же, как её брат-оболтус. Кстати, задолжали мы Леночке крепко, особенно ты. Не знаю даже, как расплачиваться будешь.

– Боюсь, после той дуэли у меня отношения с Бельскими сложные окажутся, – осторожно заметил Вадбольский.

– За дуэль они в ножки должны поклониться. Останься их Игорёк в Академии, мы все бы сейчас бледный вид имели. Не с теми он якшаться там начал. Опять же, судя по всему, Бережков его убивать не хотел, – Глава Клана многозначительно постучал пальцем по фотографии, – Впрочем, не для этого я тебя увидеть хотел. Давай-ка, выпьем. За правнуков твоих, чтобы здоровенькими родились. Двух мальчиков Дарьюшка наша носит. Оба Одарённые, и Дар сильный.

– А это-то откуда известно?

Авенир Авенирович и сам не заметил, как поднял бокал. Новости ошеломляли.

– Целительница у них знатная есть. Она определила. А дальше бабы, на радостях, по всему околотку разнесли.

– Дела-а… – задумчиво протянул Авенир Авенирович, возвращая на стол пустой бокал.

– О делах хочешь поговорить? Ну, думаю, теперь и о делах можно. Елена пишет, что племянница Императора, Алёна Рюмина, весьма неравнодушна к графу Бережкову. Ты как, не против с Императором породниться? – насмешливо произнёс Роман Михайлович, с трудом сдерживая себя, чтобы не развернуться к большому аквариуму, стоящему у окна. Больно уж похож стал собеседник на его любимого телескопа – аквариумную рыбку с выпученными глазами, способную часами стоять у стекла и беззвучно хлопать ртом.

– Пф-ф-ф, – наконец с шумом выдохнул воздух Вадбольский, – Да кто же за какого-то графа Светлейшую княжну отдаст? Совсем твоя Бельская умом двинулась.

Вадбольский и своему собеседнику готов был высказать то же самое, но придержал язык, ограничившись сомнением к неодарённой.

– За графа… Тут ты прав, за графа не отдадут, – Роман Михайлович поднялся с места и собственноручно ещё раз наполнил оба бокала, словно специально смакуя и растягивая момент, – А за архимага?

– Пустое. Ему и двадцати нет, – с ходу ответил Вадбольский и замер, увидев изменившееся лицо князя, небрежным жестом швырнувшего на стол всё те же фотографии, часть из которых посыпалась на пол.

– А сходи-ка ты, Авенирушка, на задний двор. Изобрази мне там кучку льда. Хотя бы вполовину от этой, – ласково попросил князь Белозёрский, указывая на фотографии.

– Так это же Лёд, а у меня Огонь, – попытался отбрыкаться Вадбольский.

– А не ты ли у меня в этом самом кабинете досье на Бережкова читал? Там чёрным по белому написано, что он тоже огневик.

– Тогда как…

– Как! Ты у меня спрашиваешь, как? – навис над отшатнувшимся собеседником владетельный князь Белозёрский, – Это я у тебя должен спросить, как. Это твоя внучка его детей вынашивает и у него в доме живёт. А ты, ты даже про то, что она беременна, от меня узнаёшь. Может, это ты мне всё-таки расскажешь, откуда у твоего неофициального родственника взялась отрубленная голова князя Куракина, или объяснишь, как он архимага Медведева смог победить и к себе привезти? Что, тоже не знаешь? А чем ты занимаешься тогда? Наверное, очень важными делами? Делишками своими, тараканьими, ты занят. Вот где дела, – ткнул Белозёрский пальцем в разбросанные снимки, – А у тебя одно чванство и болото. Я тебе сказал половину дружины и десяток лучших магов ко мне доставить. Где они?

Кричащего Белозёрского Авенир Авенирович побаивался на порядок меньше, чем приторно-ласкового. Уже знал, что кричит он недолго, и как правило, потом успокаивается, давая дельные распоряжения.

– Их собирают. Часа через полтора все здесь будут. Не скажешь, для чего они понадобились?

– В столицу полетят. Государю, надёже нашей, в помощь. Вот спросит он у тебя как-нибудь, по-родственному: – «А что вы, Авенир Авенирович, во время заговора делали?» И что ты в ответ блеять будешь? Молчишь? А мне нужно, чтобы ты чётко отвечал. Так мол, и так. По приказу Главы Клана половину людей и самых лучших магов в помощь вам отправил. И весь наш Клан то же самое сделал. Четыре тысячи бойцов и сотню лучших магов для борьбы со смутьянами собрали и в столицу доставили.

– Ого. Сильно. Ром, ты серьёзно… Думаешь, выгорит дело? – совсем, как когда-то в детстве, спросил Вадбольский у своего стародавнего друга-соперника.

Были времена, когда они летом по месяцу-полтора вместе проводили. Сражались на деревянных шпагах, прыгали на спор с моста в речку, разбивали друг другу носы, а потом, когда подросли, умудрились влюбиться в одну и ту же девчонку.

– Насчёт Рюминой, честно скажу, сомневаюсь. Да ты и сам это понимаешь. Другое важно. Бельская пишет, что войска к столице пошли. В обход разрушенных мостов их везут, через Рязань. Так что неделя-другая, и с заговором покончат. А я не привык проносить ложку мимо рта. В таких делах первые сливки снимают, вторые молоко пьют, а последним один лишь обрат достаётся.

– Так чего тогда ты мне тут голову насиловал. Проще не мог сказать? – возмутился Вадбольский.

– Про ваше поле деятельности, Авенир Авенирович, я высказался предельно ясно. А про дела Клана обмолвился, чтобы вы при случае ничего глупого не ляпнули, – холодно произнёс князь Белозёрский, каменея лицом, – Про приданое Дарьи Сергеевны доложите мне лично. Крайне рекомендую прикупить пару-тройку земель в близком соседстве с вашим будущим родственником. Клан тоже примет участие, но уже от себя.

– Сколько? Это же какие деньги… Откуда? Нет, со временем найдём…

– В клановой казне займёшь. Я распоряжусь, – немного оттаял Белозёрский, а затем, махнув рукой, наклонился к столу, поманив к себе пальцем собеседника, и зашептал, – Веня, у нас, в кои века появился ШАНС. Слабенький, хлипкий, может безрассудный, но он есть. Я, за всю свою жизнь, так крупно не играл. Допускаю, что у нас ничего не получится. Но я, ты, наши дети, внуки и даже правнуки будут знать, что мы за свой шанс боролись, а не ждали, когда он упадёт к нам в руки, словно перезрелое яблоко. Поверь, такое дорогого стоит. Мы обязаны, слышишь меня, ОБЯЗАНЫ рискнуть.

* * *

Новая Москва. Расположение императорского гвардейского полка.

– Как мы им, а…

– А я вижу, пятёрка идёт к вокзалу, и ведомому на правого показываю…

Слушая обрывки разговора пилотов, доносимых порой порывами ветра, Морозов довольно щурился, поглядывая сквозь едкий дым папиросы на обманчивое зимнее солнце. Вроде, и ярко оно светит, а тепла нет.

Никакого сравнения с теми угрюмыми разговорами, которые царили буквально сутки назад, когда гвардейцы понимали, что проигрывают небо.

Ситуация изменилась с прилётом пополнения.

Появление в небе тяжёлых «Медведей» оказалось полной неожиданностью, и скорее всего, не только для гвардейцев.

Плохая манёвренность, слабое вооружение, неопытные пилоты. Казалось бы, исход столкновений должен быть предсказуем, но «Медведей» выручали неплохие щиты и мощное бронирование.

Часто, обсуждая итоги очередного боя, гвардейцы ругали создателя «Медведей». Казалось, тяжёлый МБК словно специально был создан, чтобы противодействовать стандартным доспехам гвардейцев. Причём, как минимум двум.

Изучая историю военного дела, невозможно не обратить внимания на традиционное противостояние брони и снарядов.

Казалось бы, каждый новый тип снаряда должен был поставить крест на броневой защите. Но создатели брони не всегда были согласны с очередным ультиматумом. Проходило какое-то время, и становились неэффективны кумулятивные заряды, а затем и против других новшеств находились методики возражения, под которые неизменно совершенствовался бронекомплект.

В случае с «Медведями», задача их создателей прилично упрощалась. Заранее зная, кто у тебя в противниках, не так уж и сложно «заточить» щиты и броню под его стандарт.

У покойного Меркулова уже не спросишь, чем он руководствовался, создавая «Медведя». Был ли это осознанный расчёт, позволявший ему выиграть очередные испытания, проводимые военной коллегий, или это было связано с отсутствием образцов МБК, находящимися у «вероятного противника» на вооружении, но вышло, как вышло. «Медведи» появились в небе над столицей, и заставили с собой считаться.

Но не броня, и не вооружение, оказались главными в «собачьих свалках». Так гвардейцы называли массовые бои, когда в воздухе сталкивались десятки пилотов с каждой стороны. Огромную роль играла тактика.

Основные потери в личном составе у гвардейцев случились, когда пилоты «Медведей» научились фокусировать огонь, ориентируясь на указания специально выделенных координаторов. Переняв этот приём, гвардейцы ответили тем же, и вскоре над столицей снова наступило шаткое равновесие.

Прибывшее пополнение позволило пилотам выполнить одну из важных задач.

Воинские эшелоны надёжно прикрыли с воздуха, и армейцы разгрузились без потерь. Установление полного контроля над территорией столицы стало всего лишь вопросом времени.

– Как слетали? – спросил Франц Иосифович у присевшего рядом с ним капитана Овечкина.

– Смею думать, неплохо, – улыбнулся пилот, закуривая дорогую сигарету и окутываясь клубом ароматного дыма, пахнущего вишней, – Семерых «заземлили» и с десяток всерьёз потрепали. У нас четыре МБК в ремонт и один раненый.

– Доспехи сильно побили?

– Три по мелочам, а четвёртый на стенд надо.

– А ранило кого?

– Сазонов оттянуться не успел. Видел же, что ему щит вчетвером просаживают. Так нет, решил, что успеет, а они навалились. Дня три теперь ему лежать, – заметив, что Морозов готовится выбросить окурок, капитан заторопился, – Я что спросить хотел. Когда дирижабль грузили, парни заметили интересные длинноствольные пулемёты, вроде, как нашего же калибра. Говорят они у вас на складе теперь. Не подскажете, для чего наш граф их в столицу отправил?

– Скажу, отчего не сказать. Олег Игоревич попросил меня отстрелять их на нашем полигоне и выслать ему официальный акт об испытаниях. Полигон у нас сертифицированный, осталось трёх старших офицеров найти для подписи акта. Особо нового в этой автоматической пушке ничего нет. Почти такая же машинка, как на ваших новых МБК установлена. Разве что ствол у неё прилично длиннее, да затворная рама с пружиной посолиднее. Калибр тот же, что и у вас, двадцать миллиметров, а вот патрон чуть мощнее, соответственно и пуля тяжелее.

– Ствол, заряд, пуля, начальная скорость. Вроде всего понемногу, зато пробитие, прицельная дальность и кинетическая энергия прилично вырастут. Интересно, а по «Медведям» эта пушка насколько хорошо работать будет?

– Нет, ну ты погляди на него, – сердито начал размазывать Морозов окурок по натоптанному снегу курилки, крутя ногой, и вкладывая всё своё раздражение в исполнение этой необычной фигуры танца, – Вот как знал, что рано или поздно какому-нибудь умнику такая идея в голову втемяшится. А дополнительный вес, центровка, выросшая отдача, да та же прочность локтевых шарниров, с ними что делать прикажешь?

– Понятно. Значит, так и будем по «Медведям» с пистолетной дистанции работать, под их выстрелы подставляясь. Даром, что они стрелять толком не умеют. Так нет же, мы сами к ним лезть вынуждены. Даже нашим калибром щиты с трудом продавливаем. Мощнее нам стволы требуются.

– Тьфу ты. Как мне ещё объяснить, чтобы ты понял. Сейчас каждый МБК на вес золота. Особенно те, что из новых. Для переделки обоснования нужны, расчёты и подписи. На одни бумаги больше месяца уйдёт. Как, по-твоему, мне объясняться, если узнают, что я боевую штатную единицу собственными руками в не пойми что превратил.

– Так я же не про штатные говорю. Один из наших МБК возьмите, а перед графом Бережковым я сам отчитаюсь, если что, – невинно захлопал глазами капитан, успешно изображая студенточку, собирающуюся принять приглашение на кофе после ресторана, в надежде, что речь идёт именно про кофе.

– Хм, с графом… С графом я, пожалуй, и без тебя поговорю, – поскрёб Франц Иосифович затылок.

Прислал ему Бережков небольшое письмецо, пользуясь подвернувшейся оказией. С любопытной припиской в конце.

Очень графу интересно, видите ли, знать мнение уважаемого Морозова о том, где новый образец автоматической пушки может быть наиболее востребован.

Нет, вопрос, он вроде ставит правильный, и с виду всё безобидно выглядит. Вот только задавать его начальнику мастерских гвардейского полка, всю свою жизнь занятого ремонтами и улучшениями МБК, вряд ли уместно. Олег мог бы и впрямую написать, для чего он именно ему, Морозову, новые пушки послал.

– Может, попробуете. А уж я бы на пару шустовских расстарался.

– Четыре, и это не обсуждается. Десять лучших мастеров полночи на тебя горбатиться будут, на кровососа летучего. Завтра с утра приди, – сказал, как отрезал, Морозов, и не глядя на расплывшееся в счастливой улыбке лицо капитана, тяжело зашагал к воротам ангара.

Наброски-то он ещё вчера сделал, да и отложил их до лучших времён.

Помозговать над ними ещё надо, а времени до вечера совсем немного осталось.

Чуть качнулась никому невидимая стрелка весов. Извечное противостояние брони и снарядов продолжилось.

* * *

Утром все газеты и радиостанции словно с цепи сорвались.

Новости выплеснулись бурным потоком и понеслись по всей стране, как половодьем смывая пену пустых надежд и меняя привычные очертания берегов, существенно расширяя взгляды обычных обывателей и размеры их глаз.

«Убит тайный глава заговора».

«Заговор обезглавлен. Голова князя Куракина преподнесена Императору на блюде».

«Бунтовщики – кто они. Глупцы, или жертвы интриги».

«Столица наводнена войсками. В пригороде работает артиллерия».

«Кланы-друзья и Кланы-враги. Чьи фамилии были озвучены Императором на встрече с журналистами».

«Кто собирался окунуть страну в голод».

Сенсации.

Заголовки один хлеще другого.

Шокирующие фотографии в газетах и захлёбывающиеся комментарии по радио, описывающие очередной штурм усадьбы заговорщика или схватку в небе над столицей.

Волна народного гнева и самосуды над бунтовщиками.

Горящие усадьбы и головы, насаженные на колья.

Страна словно выдохнула, и принялась за дело.

Для кого как, а для России жить в эпоху всяких разных революций, бунтов и прочих перемен – дело привычное.

С правителями, правда, не всегда везёт.

Даже нынешний Император, хоть и пользуется народной любовью, но особыми талантами он не блещет.

Этакий уверенный добротный середнячок, успешно лавирующий между интересами различных блоков и коалиций. Опять же, в меру упрямый, последовательный и вменяемый. Ставящий интересы Империи впереди своих, личных. Редкое сочетание качеств. Пожалуй, для страны они полезнее любых других будут.

Были в истории, знаете ли, прецеденты.

Начиная от кукурузника, и вплоть до алкоголика, к руководству страной сумела прорваться целая череда весьма сомнительных личностей, зачастую не обременённая хоть какими-то полезными знаниями.

Какая ещё страна, кроме России, такую чертополосицу убогих правителей смогла бы выдержать?

– Ну что, Володя, удалось? – встретил вопросом Император вошедшего князя Обдорина, опять находясь в постели.

После напряжённой встречи с журналистами он в какой-то момент почувствовал себя нехорошо, и эскулапы тут же воспользовались его болезненным состоянием, прописав постельный режим, частые визиты целителя и сразу три горькие настойки премерзкого вкуса.

– Ещё как! Бомба! По всей стране такое началось, что боюсь, не переборщили ли мы. Подкузьмил нам твой племянник, когда перед журналистами отрубленную голову на стол грохнул. Те-то ладно. Проблевались, да за перья схватились, а народ может и как руководство к действию принять. Где столько голов складировать-то будем?

– Шутить начал. Значит всё действительно неплохо.

– Очень бы хотел, чтобы сказанное шуткой оказалось. В одночасье твой племянник знаменит стал. По слухам, некоторые бояре его бояться пуще, чем тебя и меня вместе взятых.

– Рано ему такую славу иметь. Не вытянет, – разглядывая потолок, высказал государь своё мнение.

– Один может и не вытянет, – охотно согласился князь, – Так он и к Куракину летал не один.

Глава 40

Пожалуй, ничего так не стимулирует тягу к знаниям, как электрический ток и его аналоги. Понимаю, что утверждение спорное, и в раннем возрасте в качестве убедительной альтернативы могут быть использованы розги или ремень, но этот этап стимуляции я, к счастью, уже пережил.

В общем, после воспоминаний о том, как меня изрядно корёжило и выгибало во время использования Метеоритного дождя, я твёрдо решил поразмыслить на тему магии, и в частности о том, какую роль в этом заклинании играют неведомые блоки.

Спору нет, заклинание потрясающее. Жаль только, что при его использовании трясёт не только землю, но и меня. Хорошо так трясёт.

Про электрический ток я недаром вспомнил. Пожалуй, это самый близкий аналог того, что пришлось испытать во время работы заклинания. Если ко мне прицепить электроды, а затем подключить динамо-машину, то особой разницы я не замечу. Отдельные эстеты может и найдут отличительные признаки, но я, по утверждению Дашки, болван грубый и бесчувственный, поэтому вникать в тонкости – это не моё.

Хотя, насчёт чувств и электрического тока я бы с ней поспорил. Ток сложно не чувствовать. Это вам не какие-то там флюиды и тонкие материи. Впрочем, не будем о грустном. Мне ещё подпалины надо как-то с себя незаметно свести, чтобы Дарью не волновать.

Образовались у меня под протезом этакие неприятные ранки, уже начавшие покрываться коростами. В зеркале они выглядят так, словно меня в четырёх местах приложили раскалённым дном эмалированной кружки. Ожоги лёгкие, поверхностные. Даже моих навыков исцеления достаточно, чтобы наложением рук убрать их раза за два-три, но есть проблемка. Для исцеления нужна Сила. Для того, чтобы её получить, мне нужно одеть протез, который благополучно закроет мои раны и не даст к ним подлезть руками. Впрочем, интромаг я, или как.

Вытащив из ящика стола накопитель-«лимонку», я в раздумье покатал её по столу. Руки мне нужны свободными. Положить накопитель на стул и сесть самому сверху воспитание не позволяет. Пришлось экспериментировать. Под мышкой никак. Руками не пошевелишь, чтобы контакт не нарушить. Немного покривлявшись перед зеркалом, я скрестил ноги и зажав между ними накопитель, начал пристраивать его так, чтобы контакты вошли в плотное соприкосновение с кожей.

– Что это ты тут делаешь? – я настолько неожиданно услышал голос Дарьи, что чуть было не уронил на пол выпавший накопитель, успев подхватить его в самый последний момент.

– Э-э… На себя любуюсь. Смотрю, как на меня занятия со шпагами и рапирами влияют, – я демонстративно покрутил свободной рукой, к слову сказать, действительно поменявшей свой прежний вид. Занятия по методике Сущности – это вам не просто так. Когда знаешь и понимаешь, что нужно делать и делаешь это правильно, то и результат выходит не в пример лучше. Руки у меня теперь сухие, жилистые и очень-очень быстрые.

– Что. У тебя. Там, – отчеканила Дарья, и когда я, чуть извернувшись, смог повернуть голову так, чтобы и её видеть, и не показать свой вид спереди, то понял, что зря стараюсь.

Дашкин палец оказался направлен мимо меня. Угу, прямо в зеркало, перед которым я собирался начать лечение.

– А-а, это… Ерунда. Сейчас ничего не останется, – бодро ответил я, – Ты иди к себе, и я минут через пять к тебе прибегу.

Хорошая была попытка. Но не прошла.

Дарья подошла, развернула меня к себе лицом и внимательно осмотрела подпалины.

– Рассказывай, – потребовала она, усаживаясь в моё рабочее кресло.

– С самого начала? – поинтересовался я, присаживаясь на краешек стула для посетителей.

– Именно с него, – подтвердила Дашка, недовольно разглядывая мой стол, беспорядочно заваленный бумагами.

– Сначала был Свет, потом родился я. Хотя, знаешь, в этой хронологии я точно не уверен. Рассуждая логически, всё должно было произойти наоборот.

– Короче, – потребовала Дарья, не поддавшись на мою провокацию.

– Потом я потерял родителей, – надавил я на жалость, – Как они выглядели, не помню. По-моему, те, кто рассказывает, что помнит своих родителей с грудного возраста, просто бессовестные лгуны, – постарался я набрать очки за честность изложения.

– Ещё короче, – отчего-то не прониклась урождённая княжна ни тем, ни другим.

А я как чувствовал, что не все сиротинушки горемычные могут на жалость уповать. Придётся на ходу перестраиваться.

– Меня воспитывал Дед. Когда его убили, я отомстил. Поступил в Академию. Встретил тебя. Скоро у нас будут пацаны, а когда они вырастут, мы пойдём с ними на озеро, наловим полное ведро раков и от души посидим за пивом, – по-военному чётко изложил я свою историю за прошедший период жизни и перспективные планы примерно на такой же промежуток времени.

– Про прошлое и будущее всё ясно, – вроде бы чуть смягчилась Дарья, – Теперь подробнее про настоящее. Ты ничего не хочешь мне сказать? Кстати, приляг. Я тебя подлечу. А то знаю я твои таланты.

Вообще-то рассказывать я ничего не хотел. Думал, может чуть позже когда-нибудь… Лет этак через пять, или через двадцать пять.

Чуть повозился на диване, собираясь с духом.

– У меня выжжен резерв Силы, – выпалил я, зажмурившись.

Секунда, другая… Ничего не произошло. Я чуть приоткрыл один глаз. Дарья как водила надо мной руками, так и водит.

– Когда это произошло? – встряхнула она кистями, словно сбрасывая с них капли воды, и посмотрела мне в глаза. В один глаз.

– Когда Рюминых спасал и вместе с архимагом под собственные снаряды попал. Представляешь, у нас с ним резерв выгорел, а обоим пилотам хоть бы хны, – постарался я найти хоть что-то хорошее в случившемся.

Загадка не совсем загадочная. Говорил я с ними. Оба пилота на тот момент не магичили, в отличии от нас с Медведевым. Получилось, как с лампочкой во время грозы. Если она включена, то может и сгореть от близкого разряда молнии. Никакое другое объяснения мне в голову не приходит.

– Тогда объясни, как у тебя после этого мозгов хватило, чтобы такое безобразие со Льдом на поле устраивать?

– А что сразу я? Это заклинание вообще Медведев выдумал, – приоткрыл я второй глаз, а потом и вовсе оба вытаращил, для пущего правдоподобия.

Согласитесь, в честность человека, который смотрит на тебя одним глазом, сложно поверить. И совсем иначе будешь выглядеть, если смотришь на мир честными, широко распахнутыми глазами.

– Медведев, значит. Архимаг Медведев, да?

– Ну, в общем-то, да, – осторожно согласился я, подозревая подвох.

– То есть, он – архимаг, а ты? – задала мне Дарья наводящий вопрос. Совсем, как учительница в младших классах.

– Я, как бы тоже… Того… Наверное… – поёжился я от давно забытых ощущений.

Бывало такое. Ты ничего не выучил, а тебя к доске вызвали…

– Того чего? – довольно похоже передразнила меня княжна. Урождённая княжна. Ещё какая урождённая…

– Ну, вроде как тоже…

– Тоже архимаг?

– Эх, знала бы ты, как у нас всё сложно, – вздохнул я, прикидывая, как бы получше объясниться, – Вытащи вон тот кулончик. Видишь, цепочка торчит из среднего ящика, – показал я пальцем на полуоткрытый ящик, в который отложил рубиновую звезду, рассчитывая разобраться сегодня с непонятным блоком заклинания.

– Это кулончик? – недоверчиво покачала Дарья звезду у меня перед носом.

– Он самый, – поймал я артефакт свободной рукой, – Смотри, если глядеть сюда, то судя по знаку, я архимаг, – я активировал звезду и показал её Дарье, – Но тогда откуда подпалины взялись?

Глядя, как я тычу пальцем в отметины на своём животе, кстати, уже прилично подсохшие и совсем не болючие, Дарья лишь головой помотала, словно отгоняя наваждение.

– А как ты её зажёг? – показала она пальцем на артефакт.

Я отмахнулся, и вытащив вторую руку из-за спины, показал ей зажатую там «лимонку».

Нет, не подумайте, что я трус. Просто пойди разговор иначе, и не исключено, что мне Щит бы потребовался. Стоит, знаете ли, помнить о собственной безопасности, когда рядом с тобой находится девушка, выросшая в достаточно воинственном Клане. Убить, не убьёт, если не захочет, но оно мне надо, судьбу испытывать.

– Чем, по-твоему, отличается архимаг от обычных магов? – задал я вроде бы простенький вопрос Дашке. На опережение задал, пока она не опомнилась.

– Силой и заклинаниями, – ответила она, не задумываясь.

– С этим всё в порядке, – поморщился я, – А током их бьёт?

– Каким током?

– Вроде электрического. По ощущениям, вольт этак в сто-сто двадцать, – для лучшего понимания я снова ткнул себя пальцем в подпалины на животе, – Сама же видишь, какие следы остаются.

– Нет, – Дарья потёрла лоб пальцем, а потом заявила уже гораздо увереннее, – Точно нет. У нас знакомый есть. Он на полигоне вполне спокойно работает, зато как-то раз, когда горячий чай на себя пролил, так чуть в голос стонать не начал, пока не залечил. Боль совсем терпеть не может.

– То есть, архимагов током не бьёт, – заключил я, – А меня бьёт, и сильно.

– Подожди, а как же ты тогда смог?

– Так, Дарья, стоп. Теперь моя очередь. У меня тоже вопросы есть. И начну я, пожалуй, с того же вопроса, что и ты. Как мне кажется, тебе есть, что мне рассказать, не так ли?

– А что именно ты хочешь узнать? – скорчила Дашка забавную мордашку, пытаясь всё перевести в шутку.

– Многое, но начнём по порядку. Что ты искала в газетах? – я много чего не могу заметить, но только не стопки газет, лежащие на столе перед девушками. Были бы это женские журналы, я бы и внимания не обратил. А чтобы девушки официальные имперские газеты читали – это нонсенс.

– Мы выяснили, что я княжна, – коротко отчиталась Дашка, и бросила на меня быстрый взгляд из-под чёлки.

– Ну, княжна. И что?

– Обычная княжна, – уже слегка нетерпеливо уточнила Дашка, и даже ногой чуть притопнула, – А вовсе не урождённая.

– Ага, значит, от Рода ты не отказалась?

– Отказалась, но меня не отрезали.

– И что теперь?

– А ничего. Я никаких обязательств перед Родом не имею.

– Погоди-ка, а мне не придётся согласия твоего отца теперь спрашивать?

Согласитесь, не праздный вопрос в свете открывшихся обстоятельств.

– С отцом у меня всё не просто. Он не смог защитить меня от деда. Предпочёл сделать вид, что ничего не замечает.

– И что?

– И ничего. Теперь я его не замечаю. Даже маму попросила ему передать, чтобы не вздумал никого ко мне подсылать и сам в мою жизнь не лез.

– Думаешь, он тебя послушает? – улыбнулся я, представив себе такую сцену.

В моём представлении, не слишком реальную.

– Одному подсылу я обе ноги переломала. Заодно попросила его папуле передать, что третья нога папочкина в следующий раз будет, если ему повезёт.

– В каком смысле повезёт?

– В самом прямом. Если не повезёт, то и четвёртая его же будет. Как-никак я в Клане всегда в первом десятке бойцов числилась, – зло ответила Дарья, сердито сдувая мешающую ей чёлку, – Можешь смеяться, но маменька меня поддержала. Впрочем, у неё на это свои причины, про которые тебе знать вовсе не обязательно.

Кошмар и ужас! Куда делись те благословленные времена, когда домострой в каждой боярской семье был настольной книгой. Да и были ли они где-нибудь, кроме художественных книг, эти хвалёные семейные правила. Честно говоря, вспоминаю тех девиц, которых я наблюдал в естественной для них обстановке, и никого не припомню, чтобы они жертвами семейного террора выглядели. Дарья, с её несостоявшейся свадьбой, чуть ли не белой вороной смотрится на фоне остальных. Внутренняя чуйка мне подсказывает, что ни один из знакомых мне купцов своих дочерей к нежелательной им свадьбе принуждать не станет, да и Елизавета, Дашкина подруга, тоже особо никого не спрашивала, когда с Тугоуховым закрутила. Даже евгеники из Смольного стараются пары по взаимной симпатии составлять, как мне говорили. А как у остальных, не знаю. Надо будет через тётушку этот вопрос подробнее исследовать.

Беда. Моё устоявшееся было мировоззрение рушится прямо на глазах. Рассыпается, как карточный домик. Одна надежда на наследников первой очереди. Кого-то же должны были с раннего детства по канонам воспитывать. А то, куда ни глянь, сплошь нарушители традиций. И ничего общего с тем, что мне неоднократно рассказывали о традиции браков.

– Ладно, допустим с папенькой всё понятно, – чуть помолчав, заключил я, добросовестно пытаясь отойти от шока, – А как у нас с мамой дела обстоят?

– Мама меня поддержит, – почти уверенно ответила Дарья, чуть повеселев, – Я с ней по телефону перед Новым годом разговаривала. Правда, она ещё не знает, что я Смольный бросила, но думаю, поймёт.

– Сдаётся мне, что такому жениху, как я, она не сильно обрадуется, – я постарался сделать вид, что меня это волнует. Больно уж разговор у меня с Дашкой хороший получается. Нужный. Давно нам пора друг с другом по душам поговорить и неясности разобрать. Да и маму её я почти не знаю. Близко знакомиться как-то не сильно хочется, так хоть от Дарьи что-нибудь новое услышу.

Особо против Дашкиной матушки я ничего не имею. Как говорится, повода не было. На вид очень приятная и стильная дама. Если Дарья в неё пойдёт, то с будущей женой мне повезло. Такая женщина одним своим видом украсит любое мероприятие.

– Я поняла, ты был, э-э, в поясе, – чуть замешкалась Дашка, подбирая замену слову протез, – В таком же, как у пилотов.

– В поясе, – как всегда, согласился я с княжной, – Только у него другая конструкция.

На пару секунд я задумался, как бы популярнее объяснить Дашке получение повышенного напряжения, и тут меня осенило…

– Множитель, – подскочил я со стула и кинулся перерывать бумаги на столе, – Да куда же я его дел? Ага-а! – издал я торжествующий вопль, вытаскивая переизданный потрёпанный справочник.

В наше время нет никакого смысла изобретать что-то новое, связанное с традиционными знаниями и науками. Всё уже изобретено до нас. По той же электронике и радиоделу мы сейчас находимся примерно на уровне послевоенного СССР, в чём-то отставая, а в чём и продвинувшись. Оттого большой популярностью пользуется переизданная литература тех времён. Одну такую книжку я недавно экспроприировал у Степана в мастерской. Просмотрел её наскоро, да и отложил в сторону. Но кое-что запомнил. Нет, не текст. Его я просматривал по диагонали. Зато схемы и чертежи изучал гораздо с большим интересом, а память на графические изображения у меня отлично натренирована.

Торопливо перелистав книгу, я нашёл нужную схему, и уже зная, что угадал, по памяти нарисовал фрагмент того загадочного блока из заклинания, которое не давало мне спокойно спать.

Бинго!

Однозначно Савва Савельевич был гением. То, что мы с Усольцевым изобразили в металле, включив кристаллы последовательно и повысив «напряжение» магии, он исполнил с помощью рун. У меня нет никакого сомнения, что неведомый блок просто повышает «напряжение», увеличивая тем самым мощность заклинания.

С размаху плюхнувшись на диван, я откинул голову и уставился в потолок.

Итак, что мы имеем? Я взял уже повышенное напряжение с накопителя и как минимум вдвое увеличил его заклинанием. А в итоге…

– Загудели, заискрились провода. Больше он «жучков» не ставил никогда, – почти не фальшивя, пропел я слова детской песенки-страшилки и даже выдал залихватское танцевальное коленце под конец.

– Ты чего? – обеспокоенно спросила Дашка, наблюдая за моими метаниями, закончившимися, смею надеяться, неплохим вокальным номером.

Вместо ответа я подхватил её с кресла, но кружить не стал, а аккуратно переместился вместе с ней на диван.

– Дарья Сергеевна, я буду не только хорошим мужем, но и хорошим архимагом. Обещаю, – промурлыкал я ей на ушко.

* * *

Степан Васильевич Киякин новости из столицы, с самого начала беспорядков, слушал с большим вниманием. Сказывалось лихое военное прошлое, да и дела купеческие внимания к внутренней политике страны требовали. Напрасно несведущие люди, далёкие от торговых дел, считают, что в торговле всё и всегда гладко. Как бы ни так.

У оборотливого купца нос должен всегда по ветру быть, словно флюгер какой. Купец только тогда и успешен, когда он прибыль за версту чует. Много раньше, чем другие выгоду поймут и набегут жадной стаей, вырывая друг у друга куски изо рта.

Распродав почти весь запас основных товаров ещё в конце прошлого года, купец только успел закупиться по новой, как грянул заговор. Торговля встала. Оба магазина пришлось временно закрыть.

Неспокойно стало в Касимове. Только и слышно, то тут лавку разгромили, то там. Да и товар у него не совсем тот, какой русские люди привыкли покупать, чтобы лихие времена пережить. Соль, мука, спички – эти товары других купцов в городе влёт разошлись, а шоколад, сигары и пряности, которыми торгуют его магазины, оказались народу не очень-то нужны.

Долго маяться бездельем Степан Васильевич не мог и не умел. Чтобы спать по двенадцать часов, а потом оставшееся время убивать каким-либо другим ленивым бездельем – особый талант нужен.

Зрела у Киякина одна заманчивая идея. Ещё с лета зрела. Больно уж много столичных купцов захотели Киякина в гости заполучить, узнав, что он в Императорских гонках участие принял. И разговоры, что характерно, велись на темы дирижаблей. Не грузовых, а тех, что Бережков тогда обещал начать делать, или таких, что побольше. Вроде «Миланы».

Оно и понятно. Купец с купцом всегда общий язык найдёт и вопросы нужные безо всякого стеснения задаст. А уж со вкусом и толком выбрать статусную вещь – это ли не настоящее удовольствие.

После второго илитретьего разговора Киякин задумался. Познаний купцов откровенно не хватало для осознанного выбора статусной игрушки и это их изрядно сдерживало.

Купить дорогую вещь – дело не хитрое, были бы деньги. Главное, на курьёз не попасть, чтобы потом на смех не подняли.

Были уже случаи. С тем же купцом первой гильдии Афанасьевым. Решил себе раззолочённый дворец из дирижабля построить. Построить-то построил, а потом шпиль у Благовещенского собора снёс. Ни летать, ни маневрировать его блестящая несуразица толком не умела.

Золото и мраморные статуи, хрустальные люстры и бассейн. Может на дорогой морской яхте такие атрибуты и имеют право на существование, но попробуй со всем этим взлететь, а потом развернуться в воздухе. И то и другое чуть не по часу будешь делать.

По слухам, Олег Бережков неплохо развернулся с производством. В большом плюсе у него награда за победу на гонках. Но производство – это одна сторона медали. Для успешного дела порой куда важнее умение подать и продать товар. Тем более, если товар дорогой и необычный.

После разговоров с купцами у Киякина просто руки зачесались. Говорят, такая примета к деньгам. Кто, как не он, знает про дирижабли всё, и с купцами разговор правильно умеет построить.

Мечты – мечтами, а попробуй-ка, найди время и смелость в самом себе, чтобы отдать в чужие руки собственное, с любовью выпестованное дело, а сам займись чем-то новым. Ох, искушение бесовское…

Решение купец принял лишь после того, как из столицы начали доносится хорошие новости. То ли долгое бездействие его взбесило, то ли понимание того, что свободного времени у него вскоре снова не будет, а там и обыденная суета опять затянет, но однажды рано утром он проснулся и сразу начал раздавать распоряжения, так, словно все эти дни он только к тому и готовился.

Несмотря на всю беготню, вылететь удалось лишь ближе к обеду.

– Вы по делу, или так, по случаю заглянули? – поинтересовался я у Киякина, когда он немного отошёл от шока.

До сих пор не могу понять, что купца впечатлило больше: мой новый титул, секретарша Оксана в короткой юбке, или встреча его дирижабля, организованная двумя десятками ветеранов. Вряд ли купцу в последние годы приходилось садится на поле, ощетинившееся таким множеством стволов.

– Скорее, по делу. Правда, теперь не очень-то представляю, как к нему подойти.

– А вы вываливайте всё, как есть, – предложил я, – Глядишь, вместе быстрей разберёмся.

– Летел к вам с мыслью партнерство торговое предложить, да начать в столице дирижабли продавать.

– Хорошая затея, своевременная, и что мешает?

– Как что? Вы уже графом стали. Эвон какой городишко отгрохали. Серьёзные люди у вас простыми охранниками служат, а тут я с товариществом вылез…

– Никак знакомых кого увидели? – я улыбнулся, поощряя купца к дальнейшему рассказу.

– Не то, чтобы знакомых, – помотал купец головой, – Просто запомнилась одна шебутная пара парней. Довелось как-то раз пересечься по молодости.

– А вы расскажите, Степан Васильевич, время у меня есть. Сейчас скажу кофе подать, впрочем, может сразу на коньячок перейдём. А пока вы рассказываете, глядишь, и я ваше предложение обдумать успею.

– Так нечего особо рассказывать. Я тогда только-только службу начинал. Дали дирижабль под командование, да и отправили в тьму-таракань. В один из пограничных сибирских военных городков. От городка там одно название. Меньше сотни жителей. Полтора десятка солдатиков-новобранцев под командованием унтера, да поле лётное на две мачты, – купец благодарно кивнул, принимая бокал с коньяком, и скорее обозначил глоток, чем действительно выпил, – Недели через две к нам туда и забросили десяток волкодавов. А мне пакет поступил, с приказом. Нужно их было у границы незаметно высадить, километрах в ста от нашего городка. И, как назло, непогода разыгралась не на шутку. Да такая, что по полю ходили пригнувшись, чтобы не сдуло. Головорезы, как узнали от синоптика, что им дней пять у нас сидеть придётся, так и начали чудить. Сначала со склада бочонок спирта пропал, потом на подсобном хозяйстве подсвинка недосчитались, и это при всём том, что замки все на месте каждый раз оставались. А когда старшину нашего нашли запертым в кладовке, тут уж мне, как старшему по званию, пришлось с ними говорить.

– И как разошлись? – ухмыльнулся я, представив себя молодым офицером, попавшим в такую неприятную ситуацию. Присылают в посёлок банду головорезов, ни разу тебе не подчинённую, и попробуй с ними управиться.

– Приказал денег из кассы выделить. Если к суточным помощь на обустройство добавить, да надбавки сибирские, то неплохо выходит. Потом старшему подсказал, у кого из местных охотников можно лосятиной разжиться, и в каких домах про самогон стоит спросить. А на пару шебутных мне потом старшина показал. Толком он их в темноте не разглядел, но отчего-то был твёрдо уверен, что именно они его в кладовку упаковали.

– И чем всё закончилось?

– Высадили мы их, где указано, а недели через две от хунхуза-перебежчика узнали, что штаб китайского мятежного генерала, то ли Цзиня какого-то, то ли Цзяня, ночью неизвестные подчистую вырезали. Говорили, что он самовольно власть в провинции захватил, и в нашу сторону расширяться задумал. А вот поди ж ты, какая неприятность приключилась…

– Случаем, фамилии этой парочки не запомнили? – я, лениво катая бокал в руках, постарался задать свой вопрос, как можно беззаботнее.

– Такое не забудешь. Когда они представлялись, то все нечётные Петровыми оказались, а чётные Сидоровыми. Словно на первый-второй рассчитались. И ведь ни один гад даже не ухмыльнулся, когда фамилию называл.

– Бывают совпадения, – согласился я, благодарно кивнув Киякину, – Вас-то Петров с Сидоровым не опознали?

Если что, то купец мне только что грамотно слил пару матёрых диверсантов. Товар, насколько я понимаю, штучный и редкий, особой имперской выделки. И должен честно сказать, на моих землях, не очень желательный. По крайней мере у меня разом пропали мысли о том, что было бы неплохо попробовать оставить с десяток ветеранов при себе. Мне они никогда подчиняться не станут.

– Думаю, нет, – Киякин демонстративно поправил густые усы и огладил роскошную бороду, подстриженную по последней купеческой моде, – Шапка у меня с низкой тульей, да и фигура уже не та, – самокритично признал он, похлопав себя по вполне заметному животику, – К тому же стояли они не слишком близко. Вроде, как охраняли какое-то помещение под подцепленным над ним дирижаблем.

– Бог с ней, с охраной, – чуть заметно подмигнул я купцу, сообразив, где мне найти столь интересных гостей, – Мне этот народ на замену прислали. Думаю, через неделю-другую всех обратно в столицу верну. Давайте-ка лучше к дирижаблям вернёмся. Признаюсь, давненько хотелось в столице что-то вроде представительства открыть, но всё никак руки не доходили, да и подходящего специалиста не было. Впрочем, может в дом переберёмся, да там и поговорим? Экипаж ваш пусть в гостинице устроится, а вы ко мне. Правда, особых изысков не обещаю. Рюмины у меня гостили. Оскудел запасами, а пополнить пока негде.

– Решаемый вопрос, – отчего-то вдруг обрадовался купец, потирая руки, и не забыв в удивлении вскинуть брови, показывая, что отметил прозвучавшую фамилию, – Люди, как я успел по дороге заметить, у вас в посёлке не бедствуют? Даже для города богато одеты.

– Раза в полтора больше зарабатывают, чем городские, – похвалился я достатком рабочих, – А мастера так и вовсе вне конкуренции.

– Тогда как вы посмотрите на то, чтобы лавку с моими товарами у вас открыть? Помните, должно быть, чем я в Касимове торгую?

– Отлично помню, Степан Васильевич, жаль, чуть вы запоздали. Поверьте, неделю назад ваших товаров нам жутко не хватало. Впрочем, и без княжича с сёстрами найдутся покупатели. Я сам в первых рядах окажусь.

– Что вы, Олег Игоревич, – замахал купец руками, словно мух отгонять решил, – Вам я и так всё подарю. Так сказать, для ознакомления с образцами.

– Ух, ты! Взятка, – искренне восхитился я, – Первая взятка в жизни, да ещё за полезное дело. А скажите-ка мне, Степан Васильевич, цены в вашей лавке такие же, как в Касимове будут, или ниже?

– Такие же, – как-то странно покосился на меня Киякин, – А вы какие хотели бы видеть?

– Да пусть будут, – вроде бы легкомысленно отмахнулся я, посмеиваясь про себя.

Кое-какие из уроков, преподанные мне тем же князем Гончаровым, я усвоил. Не одним князьям дано умение словно бы мимоходом обозначать рамки отношений и заранее оговаривать приемлемые условия. Я тоже учусь. И вроде бы успешно. К примеру, Киякин и сам не заметил, как слово дал, что цены задирать не станет.

– А конкуренты в претензии не будут? Я лавку купца Липатова вроде бы приметил. Доходили до меня слухи, что вы с ним в партнёрах.

– Помилуйте, Степан Васильевич. Какой вы Липатову конкурент? У него самый дорогой чай по три рубля за фунт, а у вас самый дешёвый с пяти начинается.

– Так, товар-то какой! – вполне искренне возмутился Киякин.

– Отличный товар, – успокоил я купца, – Я до сих пор наши чаепития в Касимове с удовольствием вспоминаю. К тому же, Липатову сейчас не до мелкой торговли будет. Я его на управление Камышинской хлебной пристанью поставил.

– Вот это – ДЕЛО! – с придыханием отозвался Киякин, сумев особенным образом выделить слово и показать его значимость, – А князь Гончаров препятствовать не будет?

– Князь пообещал помощь и содействие. Я с ним и с наместником князем Константином Рюминым в другом проекте в партнёрах состою.

– И куда ж это я с суконным рылом в толоконный ряд? – чуть насмешливо сам себя спросил Киякин.

– Ровным счётом ни малейшей причины для конфуза не наблюдаю. Только что вы слово правильное нашли. Дело. Люди Дела титулами меряться не станут. Это удел бездельников. Так что, едем домой?

– Э-э… Олег Игоревич, может я всё-таки в гостиницу?

– Полноте, Степан Васильевич. У меня почти все гостевые комнаты пустуют. В одной, правда граф Игнатьев проживает, это который начальник штаба гвардейского полка Его Императорского Величия, но он, как правило, только к ночи появляется, и поужинав, сразу спать уходит. Так что никто нам не помешает ваше предложение обсудить спокойно. А завтра с утра по посёлку проедем. Есть у меня пара готовых помещений, в которых можно вашу лавку устроить. По крайней мере, хотя бы на первое время сойдут. А к весне ближе можно будет и на что-то посерьёзнее замахнуться.

– Да не в том дело. Дочь я одну побоялся оставить. В Касимове сейчас неспокойно, а охраны толковой нынче днём с огнём не найдёшь, – разродился наконец-то купец причиной своих отказов.

– О, Антонина Степановна прилетела. Так это же отлично. Думаю, они с Дарьей Сергеевной найдут, о чём поговорить, и неплохо проведут вечер, – почти искренне выразил я радость.

Почему почти? Так мне же потом, на ночь глядя, предстоит клясться и божится, что я никогда, ни ухом, ни рылом, ни в мыслях, ни в мечтах. Хм-м. Стоп. Про мысли и мечты клятвы отставить… Просто ничего не было, и точка. Короче, правда, и ничего, кроме правды. Без лишних подробностей.

– Это не та ли Дарья Сергеевна, что у вас в штурманах была? – хитро прищурился Киякин, и увидев мой кивок, с уважением добавил, – Ну, вы и хват, Олег Игоревич.

* * *

Маленькая серебристая точка шумно носилась над аэродромом, время от времени выполняя нехитрые фигуры простейшего пилотажа.

– Всё, как вы заказывали. Максимальная скорость четыреста пятьдесят километров в час, практически достигнутая высота пять тысяч метров, бомбовая нагрузка триста килограммов, – докладывал высокий, слегка сутуловатый мужчина осанистому спутнику, генеральские погоны которого скрывал накинутый поверх шинели меховой плащ.

– Кгхм-м, – раздался позади беседующих мужчин нарочито громкий кашель.

– Ну, что ещё, Панкратов? – почти не обернувшись, спросил генерал у одного из своих адъютантов, уже откровенно досадуя, что вопрос с новым самолётом он поручил курировать одному из самых въедливых офицеров, известному своей крайней неуступчивостью.

– Скорость замеряли на пустом самолёте, вылетевшем с половиной заправки топливом. Аналогично производились испытания потолка, на котором самолёт продержался всего две с половиной минуты. С бомбовой нагрузкой самолёт может пролететь сто пятьдесят-двести километров, в зависимости от ветра, затем наступает точка невозврата, – бесстрастно доложил офицер, обходясь без каких-либо шпаргалок.

– Это правда? – холодно поинтересовался генерал у своего собеседника.

– В какой-то степени… Видите ли, на макетной модели мы в основном проверяли возможности планера. Могу ответственно заявить, что они оказались на вполне приемлемом уровне. Со дня на день нам обещают новый мотор и поверьте, самолёт существенно превзойдёт параметры технического задания.

– Как человек, я вам верю, но как официальное лицо я всего лишь обязан зафиксировать либо полученный результат, либо его отсутствие. Копию моего заключения вы на днях получите. Единственно, чем я могу вам помочь, это высказанным в конце заключения собственным мнением о том, что вам требуется дополнительное время на доводку вашей модели. К нему обязательно прислушаются. Скажем, три месяца. Пожалуй, это предел моих возможностей. Этого вам достаточно?

– Да, вполне. Через три месяца вы нашу птичку просто не узнаете, – с преувеличенным оптимизмом отозвался конструктор, и даже сам почувствовал, что радость в его голосе прозвучала фальшиво.

– Что делать? Что делать? Осталось три месяца, а новый мотор до сих пор не готов, – Оскар Петрович Мендельсон бегал по кабинету, потрясая взлохмаченной шевелюрой и заламывая руки.

– Помнится, в самом начале ты утверждал, что нам и этого мотора хватит за глаза, – меланхолично заметил его собеседник, рыжеволосый боярин Артемьев.

– Утверждал, – согласился Мендельсон, воинственно задрав подбородок и поджав губы, отчего его жиденькая бородёнка заняла почти горизонтальное положение, – И сейчас готов повторить то же самое. Заодно могу напомнить, что кое-кто обещал мне любые материалы. Где они? Из того, что мне предоставили, я выжал всё, что мог. В итоге мы всё равно почти на триста килограмм утяжелили планер.

– Ты получил лучшие сорта алюминия, – развёл Артемьев руками.

– Лучшие! А мне не лучшие нужны, а те же самые! Такие же, как предки в этой конструкции использовали! – зашёлся в крик конструктор, брызжа слюной в большие фотографии старого чертежа, и тыча в них пальцем, – И уж тем более они должны быть не в том виде, в каком их поставляют. Три вида листа и шесть типоразмеров проката. И ни один из них, ни один, не соответствует нужным размерам. Лепи, Оскар Петрович, из того, что есть. Так что ли?

– Заводчик считает выпускаемый ассортимент достаточным и категорически отказывается его расширять ради мелких партий, – в очередной раз напомнил Артемьев о неудачных переговорах с производителем алюминия.

– Тогда я не знаю, что делать. Если двигатель окажется не готов, то спасти самолёт может только чудо, – Мендельсон тяжело упал в кресло и безразлично уставился в чертежи, опустив голову на руки.

– Я попытаюсь отправить человека в Пермь, на авиамоторный. Но когда он вернётся, трудно сказать, – поднялся с места боярин и вслед за ним подскочил его сын, такой же рыжий, как он, но более вихрастый. За весь разговор он слова не произнёс, что для него само по себе было подвигом.

В связи с тем, что заговор пошёл на убыль, а в столице и её пригородах установился порядок, часть курсантов, из местных, распустили по домам. Академия, с большим количеством решительно настроенной молодёжи, оказалась крепким орешком, и заговорщики дважды сумели это оценить на собственной шкуре. Не только студенческий городок, но и прилегающий к нему район столицы так и не увидели беспорядков. И в первую очередь это была заслуга курсантов Военной Академии. Две попытки заговорщиков закончились для них неудачей. Курсанты не только устояли перед штурмующими отрядами, но ещё и сами перешли в контратаку, сумев захватить большое количество брошенной техники. Среди получивших отпуск, оказался и Григорий Артемьев, рыжий и вихрастый любитель новостей, и по совместительству, жуткий непоседа.

– Ты понял, для чего я тебя сегодня взял с собой? – спросил у сына старший Артемьев, когда они сели в машину и он поднял стекло, отделившее их от водителя.

– Нет, отец, – помотал Григорий кудлатой головой, – Всё, что я слышал про проект с самолётами, я знаю лишь из твоих разговоров со старшими братьями, и то, обрывками. Мне ты никогда ничего не рассказывал.

– Старших мы не скоро увидим. Пока заговор полностью не подавят, со службы их никто не отпустит. Значит, случись что, придёт твоя очередь. История давняя, поэтому начну по порядку. Примерно в твоём возрасте я нашёл в нашей родовой библиотеке чертежи самолётов. Даже моих знаний тогда хватило на то, чтобы понять, что пока эти самолёты не взлетят. Нужен был алюминий, мощные моторы и ещё целая куча отсутствующих мелочей. Я отложил чертежи в сторону, но все эти годы не забывал про них. Когда в стране появились первые самолёты, я нашёл Мендельсона. Тогда он был студентом, но уже подавал большие надежды. Прошло ещё четыре года, и однажды Мендельсон примчался ко мне с известием, что в стране появился нужный нам мотор, на котором самый лёгкий из самолётов, из числа имеющихся на чертежах, вполне может взлететь. Два с лишним года я сам финансировал этот проект, а когда первый образец поднялся в воздух, то мы заключили контракт с военным ведомством. Казалось, денег, полученных от ведомства, должно было хватить. Но тут началась полоса неудач. За месяц мы потеряли оба готовых образца. Один из-за поломки двигателя, а второй из-за ошибки пилота. Третий самолёт пришлось делать опять же на свои деньги. На нём и были проведены испытания. Как ты теперь знаешь, не слишком удачные.

– А что будет, если и через три месяца самолёт не будет удовлетворять требованиям ведомства? – осознал Григорий размеры надвигающейся угрозы.

– Потребуют вернуть деньги, которых у меня нет, и мы попадём в чёрный список. Скорее всего на этом все наши надежды на государственные заказы закончатся. Так что, даже если я найду деньги, это ничего не решит. Кроме армейцев наш самолёт никому не нужен, – коротко обрисовал отец сложившуюся ситуацию, кажущуюся ему безнадёжной.

– Мы наверняка не единственные, кто пытается сделать самолёт для военных целей. Разве нельзя кому-то продать почти готовый проект, с уже летающим самолётом?

– После того, как я у них увёл из-под носа заказ военного ведомства? Ты не представляешь, какую радость мы доставим нашим конкурентам, стоит нам обратиться к ним с таким предложением, – грустно усмехнулся отец.

– И что ты дальше собираешься делать?

– Сейчас у нас два выхода. Первый – это заложить наше имение и вернуть деньги ведомству. В минусах, как ты понимаешь, проценты банку, по не очень выгодной ссуде, крушение надежд на государственный заказ и отсутствие перспектив на продажи самолётов. По сути, в этом случае мы всего лишь оттягиваем агонию на срок действия ссуды. А второй – это признание авиационного товарищества банкротом. Всё, что касается самолётов, уйдёт с молотка, а репутация Рода Артемьевых упадёт ниже плинтуса. Сомневаюсь, что нам когда-нибудь дадут подняться ещё раз. Правда, в этом случае у нас останутся хоть какие-то деньги на жизнь.

– Знаешь, отец, скорее всего ты сильно сгустил краски. Я понимаю, что у тебя сегодня был не лучший день в жизни. Надо пережить неприятности и подумать. Мы с тобой наверняка найдём более достойное решение.

– Похоже, ты, как и Мендельсон, надеешься на чудо. Но насколько я слышал, беспорядков в Перми хватало. Сомневаюсь, что новый авиадвигатель, который они нам уже полгода обещают, волшебным образом появился на свет сам по себе.

– Волшебным образом вряд ли, – машинально повторил Григорий вслед за отцом, сам ещё не понимая, что его зацепило, – Волшебным образом… Волшебным… Отец, нам срочно нужно найти графа Бережкова. Предлагаю заехать к нему на квартиру. Она находится недалеко от Академии. Думаю, там знают, где мы сможем найти графа.

Глава 41

«Учиться, учиться и ещё раз учиться», так завещал когда-то младший брат казненного террориста-бомбиста, ставший под конец своей жизни руководителем государства.

Эта его идея, как и многие другие, была воплощена в многотомных трудах, изданных гигантскими тиражами. Довелось мне как-то раз мельком с ними ознакомиться, когда я заболел, и в библиотеке лицея не осталось других, не прочитанных мною книг.

Перебирая страницы, ломкие от старости, но отлично сохранившиеся, я пытался проникнуться духом той эпохи. Политика меня не интересовала. Я старался найти то ли зерно, то ли совокупность идей, которые позволили вырастить целые поколения Великих Созидателей. Они не разменивались по мелочам. Громадье планов и титанические свершения. Похоронив социализм, как явление, человечество потеряло интерес к великим целям. Этакого раздражителя, за которым приходилось гнаться, вслед за ним покоряя космос и развивая фундаментальную науку, вдруг не стало, и целый мир занялся бытовой рутиной. Отошли на второй план идеи термоядерного синтеза энергии, революционные научные открытия канули в забвение, и человечество, словно не понимая, что потеряло, кинулось улучшать памперсы, жвачку, компьютеры и телефоны. На смену эпохе прорыва пришла эпоха всеобщей деградации и обожествления бытовых товаров.

Впрочем, Бог с ней, с историей. С высоты лет о прошлом судить не сложно. Факты, как говорится, налицо. Личное мнение у всех может быть разное, но никто не имеет права на свои собственные факты. Их можно замалчивать, игнорировать, шельмовать с подтасовкой, но совокупность фактов ни одному злопыхателю не позволит оспорить утверждение, что в период своего расцвета именно социализм когда-то был тем локомотивом, который тянул за собой весь мир, заставляя население планеты сосредоточиться на решении глобальных задач.

Размышлениями исторического характера я могу развлекать себя только во время работы с Чашами. Кроме их увеличивающегося количества, которое я постепенно наращиваю, особых проблем мне такая работа не доставляет.

Ситуация в корне меняется, когда я начинаю учиться. Заветы классика словно оживают, и мне уже не до размышлений. Зубами скриплю, но учусь.

Освоение заклинаний, унаследованных от Медведева, процесс не самый приятный. Представьте, что вам вложили в голову зубодробительные формулы из высшей математики, а затем поставили задачи по их практическому применению.

От соблазна, пробежаться по верхушкам знаний, я отказался. Пока нет у меня права тратить целый день на воспроизведение одного-двух новых заклинаний. Случись что, и никто не даст мне даже пары часов, дожидаясь, пока я соизволю по нему шарахнуть чем-нибудь смертоубийственным. Скорость – наше всё, и блоки, в которые Савва Савельевич собрал сложные плетения, мне в помощь. Вместо часа, который мне нужен сейчас для построения уже изученных заклинаний, мне требуются секунды. Надо только научиться правильно пользоваться сверхсложными магическими техниками.

Учусь работать с блоками. Пока не получается. Предок, устроившийся у меня в голове, помогает, выкладывая мне блоки, словно на блюдечке, а у меня плавятся мозги, не в силах разом принять весь объём плетений. И это всего в лишь в десятке заклинаний, которые я себе наметил, как первоочередные. Научусь быстро работать с ними, и уже могу считать себя состоявшимся архимагом-новичком, способным по крайней мере убедительно ответить на большинство возможных угроз от своих маститых коллег.

– Твою дивизию! – огорчённо выдохнул я, и махнул рукой, собираясь развеять не получающееся заклинание, которое я попытался было собрать на скорость.

– Бух-х-х! – ответила магия, и лёд в километре от меня взорвался сотнями всполохов.

Не понял…

Позавчера у меня это заклинание уже было опробовано удачно. Если что, это тот же самый «Метеоритный дождь» в его изначальном, я бы сказал, классическом, варианте.

Без переделки в Лёд.

Три-четыре сотни сгустков высокотемпературной огненной субстанции, накрывающих квадрат примерно двести на двести метров. Пожалуй, это самое простейшее заклинание для начинающих архимагов, бьющее по площади. Именно его творчески переработал Медведев, заменив магию Огня на Лёд, и прицепив к нему дополнительные блоки, увеличивающие силу заклинания и дополняющие его разрушительный эффект волной Адского Холода.

Насчёт точного названия дополнительного эффекта ничего не скажу. Как по мне, так Адский Холод – это полная чушь. На сковородках, вымороженных до ломкости металла, не особо пожаришь кающихся грешников. Наверняка существует иная версия перевода названия рун, мне неизвестная.

До сих пор не понимаю, что подвигло меня на повторы. Пробовал по наитию.

– Твою дивизию!

– Бух-х-х.

– Твою дивизию!

– Бух-х-х.

Так. Стоп.

Три раза подряд заклинание сработало на фразу и жест. Почти моментально.

Вербальную магию критикуют все, кому не лень. Принято считать, что в схватке магов, маг-вербалист изначально обречён на проигрыш из-за своей предсказуемости.

Теорию я знаю. Другое дело, что я не готов с ней согласиться.

Классическая вербалистика выглядит более сложно. По крайней мере, то, что нам показывали в лицее и Академии специально приглашённые мастера-вербалисты, смотрелось, как достаточно сложный ритуальный танец, сопровождаемый словесной абракадаброй.

В сравнении с теми мастерами, танцор из меня никудышный. Красоты, прямо скажем, никакой. Махнул рукой, и выругался при этом, и в итоге: Бух-х-х, и оно сработало. Гениально, ёпрст…

Теперь бы разобраться, как я, а может и Сущность, привязали это заклинание к вербалистике.

Не буду говорить, что я понял, как можно привязывать заклинания к вербальным жестам и словам. Нам, графам и начинающим архимагам, врать не к лицу. Ни фига я не понял, если по правде сказать. Тем не менее, к концу дня у меня в арсенале были следующие заклинания: «Твоя дивизия», работающая по площади, «Комета», уже знакомое заклинание, вполне подходящее для зимней рыбалки и пробития основательных прорубей в метровом льду, и «Бум-с» – офигенская оглушалка, к счастью, испытанная мной на значительном удалении от себя. Очень быстрая и громкая. Настолько громкая, что недалеко от себя я её использовать не рискну. Я этим заклинанием метров на двести с лишним шарахнул, а потом минуты три пальцами в ушах ковырял, пытаясь понять, слышу я что-нибудь или нет. Оглушило на совесть. Окажись я рядом с местом взрыва, сейчас лежал бы в отключке, пуская розовые пузыри из носа и ушей.

Контузия – вещь серьёзная. Хорошему состоянию здоровья ни разу не способствует. Жило когда-то у нас на селе двое контуженных. Один так ничего и не слышал толком до конца жизни. Чуть ли не в ухо ему внуки кричали, если что-то спросить хотели, да и голова у него частенько тряслась.

Вроде бы казалось, освоил ты три заклинания, далеко не простые, можно сказать, высшего уровня сложности. Пусть и не так, как хотел, а слегка непривычно, но это же детали. И угомонись! Отлично день провёл.

Так нет ведь.

Меня опять на подвиги потянуло.

С чего-то мне вдруг показалось, что сейчас будет правильно попробовать модифицированный Медведевым «Метеоритный дождь», обрезав дополнительный блок, отвечающий за повышение напряжения. Надо его переименовать как-то, а то сам запутаюсь.

Точно могу сказать, что магия на меня, как наркотик действует. Чересчур увлекаюсь, и всякую осторожность теряю.

Ну, и попробовал.

Током на это раз не било, а к щекотке и мелким щипкам я уже вполне привык. Зато на этот раз я смог сам увидеть, как собираются тучи, и начинают стягиваться, образуя в небе гигантскую воронку.

– Кабздец! – почти печатно выразил я свои впечатления, ткнув пальцем в небо.

Надо сказать, необдуманно и преждевременно высказался.

О-очень поспешил. И с пальцем поторопился.

Откуда-то пришло понимание, что у меня в моём архимаговском арсенале появилось четвёртое заклинание. Никогда не догадаетесь, каким словом обозначенное…

Угу… Заклинание «Кабздец», заметно слабее того, что на поле бушевало, но так-то ни разу не слабенькое. Тучи вон как бодро тащит. Даже дирижабль чей-то прихватило до кучи.

Упс-с. И точно. Небольшой пассажирский дирижабль боком идёт ко мне и его вот-вот в разрастающуюся воронку затянет.

Без ложной скромности хочу отметить, что экстренное прекращение работы заклинания у меня получилось на редкость удачно. Дирижабль крутануло вокруг себя всего лишь один раз, почти не помяв. Если раньше он выглядел, как прямой огурец, то теперь стал, как не очень прямой. То, что для огурца не важно, для экипажа дирижабля оказалось неожиданностью. В конце концов они сообразили, что изменившуюся геометрию баллонов можно компенсировать боковыми маневровыми пропеллерами-вентиляторами. Раз нет протечек, то поломанные шпангоуты ещё не повод для паники.

Немного порыскав при выборе курса, экипаж смог подобрать нужный режим компенсации, и дирижабль медленно поплыл в мою сторону.

Дожидался я незнакомцев без особой радости. Кривая ухмылка на лице, щит, наброшенный на подошедший катер и заготовленный «Бум-с» тому свидетели.

Сидя рядом с Ираклием, я заранее настроил себя на подлетающие неприятности и был готов их отразить.

– Олег! Олег Игоревич, это я, Гриша Артемьев. Мне надо с вами поговорить, – заорал в жестяной рупор знакомый мне рыжеволосый однокурсник, чуть ли не по пояс высовываясь из открытого люка гондолы.

– Следуй за мной, – проворчал я, опускаясь на сидение, и дал пилотам дирижабля отмашку рукой, показывая курс.

Сил, на развеивание оглушающего заклинания у меня уже не оставалось, и я попросту отправил «Бум-с» в сторону ближайшего леса. Надеюсь, популяция ворон на моих землях при этом пострадала незначительно. Правда, у Гришки рупор из рук выпал, ну так это небольшая потеря. Копеечная.

* * *

25 января, того же года. Зимний дворец Его Императорского Величества. Утренний приём.

– Ваше Императорское Величество! Довожу до вашего сведения, что с заговором покончено! – молодцеватый генерал армии князь Феоктистов, по мнению большинства придворных, особым умом не отличался.

На его счету не было побед, добытых дорогой ценой. Кроме громкого, зычного голоса он обладал лишь немногими маловажными талантами. Генерал не любил напрасных смертей нижестоящих военнослужащих, искренне ненавидел недобросовестных поставщиков, и был отличным кулачным бойцом.

Желающих поставлять армии товар с гнильцой генерал бил лично. Число недобросовестных купцов, отмеченных «Орденом Феоктистова», а попросту – шикарными бланшами под обоими глазами, уже давно перевалило за сотню. Жаловаться на него было бесполезно. Даже государь, когда к нему всё-таки прорывались с такими челобитными, и тот всего лишь начинал сетовать на мягкость российских законов, вслух вспоминая, в каких странах за такие прегрешения отрубают руки, а в каких и вовсе не мелочатся, начиная с головы.

– Вот как. А мне ещё вчера докладывали, что кое-где в Сибири неспокойно, на Ямале чуть ли не целое логово заговорщиков обнаружено и до сих пор существует, и под Рязанью вчера воинский эшелон обстреляли, – достаточно холодно заметил государь, внимательно отслеживая усмешки придворных. Наверняка кто-то из них подсказал Феоктистову идею скоропалительного доклада, рассчитывая, что это рассердит Императора, а там, глядишь, и пропадёт генерал из списка любимчиков. Перестанет мешать в решении вопросов с армейскими поставками. А то такие деньжищи из-за него мимо рук проплывают.

– Я докладываю с точки зрения дальнейшего использования регулярной армии. С оставшимися заговорщиками вполне справятся соответствующие службы, если их на время усилить десантниками.

– Разумное предложение, генерал, – ответил государь, переглянувшись накоротке с князем Обдориным-Тверским, – Можете объявить, что послезавтра армия возвращается на зимние квартиры. А вас, князь, я попрошу задержаться после приёма.

– Не поторопились ли мы с армией? – поинтересовался Император у Обдорина, когда приём был закончен и они оба перешли в Малый кабинет, наказав, чтобы их не беспокоили.

– Справимся. Десант, пилоты, гарнизоны на местах. Сил более чем достаточно. Крупные фигуры мы уже все повыбили, а мелочь сама начала разбегаться. Пора над следующими шагами думать.

– Ты опять про Боярскую Думу начинаешь?

– Про неё, родимую. Понимаю, что крику много будет, но больно уж момент подходящий. По второму разу сейчас никто голову не поднимет, чтобы под один гребень вместе с заговорщиками не подстригли. Опять же, списочек у меня замечательный имеется. Глядя на него, так и хочется сказать, что это думцы у нас во главе заговора стояли. Не Дума получается, а гнездо осиное. Чисто сборище смутьянов. Самое время бояр переименовывать, и с дворянством их уровнять. По большому разницы и сейчас между ними особой нет. Разделить их на дворян поместных и служивых, да и хватит с них. А там пусть поместные дворяне при служивых хоть что-то против власти вякнут на том же Дворянском Собрании. Вмиг укорот получат. Те, кто кровь за государя и Отечество проливали, церемониться не станут.

– Ишь, размахнулся… – огладил государь ухоженную бородку, глядя на разошедшегося князя с насмешливым прищуром, – Ты так того и гляди Совет Князей расформируешь.

– Ну, не то, чтобы расформирую, но планы имеются.

– Так поделись, облегчи душу, – уже откровенно улыбнулся государь, даже не пытаясь скрыть усмешку.

– И поделюсь, – тряхнул головой Обдорин, пододвигая стул ближе к столу, – Только уж не обессудь, если нестыковки какие заметишь. План буквально этой ночью в голову пришёл, и некоторые детали в дополнительной проверке нуждаются, но опять же время поджимает. Впрочем, слушай.

Перестав улыбаться, государь решительно отодвинул лежащие на столе бумаги, заранее освобождая место для хорошо знакомой папки, появившейся в руках князя.

– Влияние на Совет мы потеряли после смерти твоего дяди и ухода с поста Главы Совета князя Ртищева. Князья их по-настоящему боялись и предпочитали уж если не в друзьях их иметь, то хотя бы не в контрах с ними быть. Сейчас наших людей в Совете четверо. Два старца, над которыми все чуть ли не в открытую посмеиваются, твой брат и я. Своего брата ты знаешь. Он человек добрый и мягкий. Хорошо, хоть племянник твой, Антон, вроде не в отца пошёл. Да и племянницы, девицы крайне решительные… Мда-а. Ну, о них чуть позже. И кто у нас остаётся? А остаюсь я, глава имперской службы безопасности. Грозно звучит. Должно шок и трепет вызывать. Но нет. Не боятся меня князья. И причина тому простейшая. За всё время твоего правления ни один князь и ни один Глава Клана не то, что пред судом не предстали, так даже следственное дело по их преступлениям мне не дали завести.

– Только в моё правление? – ревниво отозвался государь.

– У твоего отца немногим лучше было, – успокоил его Обдорин, – Один отравитель, всю семью отправивший на тот свет, да ревнивец, испепеливший беседку, в которой его жена с другим князем укрылась. Только за такие убийства Совет лишил двух князей титула и отдал их правосудию.

– Мне нужно объяснять тебе, отчего у нас князья над Законом оказались? – не смог сдержать государь кривую гримасу.

С избытком вольностей себе Одарённые выговорили, когда ещё перед его дедом впервые встал вопрос о создании государства. И пришлось ему соглашаться, иначе ни о каком объединении княжеств в одну Империю и речи бы не было. А с князьями и вовсе непотребство получилось. Многое они могут себе позволить, а управа на них только через Совет Князей. Тот самый Совет, на который нынче даже у него, у Императора, нет серьёзных рычагов воздействия. Империя пока не так богата, чтобы каждому князю по персональной кормушке можно было дать, покупая его лояльность. Но с Советом что-то нужно предпринимать, и срочно. Если начнут князья препоны чинить, то многое из задуманного на долгие годы растянется. Та же реформа боярства, пока одобрение Совета не получит, так и останется на бумаге. Создадут князья комиссию для изучения вопроса, дадут ей срок в два-три года, а затем вернут проект с такими купюрами, что и смысл реформы пропадёт. И ладно бы, только с одним боярством проблема была.

– Причины известны и понятны, как и то, что ситуацию с Советом пора начинать менять. И менять так, чтобы до князей дошло, что это надолго. Поэтому я предлагаю начать с Антона Рюмина. Нужно ввести его в Совет Князей, – князь словно прочитал мысли государя, озвучивая их, но решение предложил более чем неожиданное.

– Тю-ю… Даже боюсь предположить, что ты сегодня пил на ночь, – с заметной тревогой отозвался государь, вглядываясь в лицо князя, – С виду вроде нормальным выглядишь. Переутомился? Отдохнуть бы тебе не мешало.

– Так я и знал. Сейчас ты среагировал на новость так же, как и князья к ней отнесутся. А стоило бы её разобрать на составляющие. Что сложного в том, чтобы Антона из княжича сделать князем? Он совершеннолетний. Земель свободных мало? Так я почти ничего не потратил из тех, что нам даром достались, когда с Кланами договаривался. Под конец и вовсе можно было взятки брать. Предлагали, знаешь ли, за поручения достойные. Чтобы удаль свою шакалью показать, пока враги не кончились. Сам знаешь, какая стая за победителем выстраивается, прибыль и награды почуяв.

– И почему не брал?

– Отчего же сразу и не брал. Мне по должности положено. Те, что по чину были, сам взял, а с подношениями пожиже, к заместителю отправлял. Пожалуй, на пару приютов сиротских, тех, особенных, о которых как-то рассуждали, мы с замом набрали. Пора тебе своих янычаров заводить. А то с твоим казначейством ещё лет на десять вопрос затянется, – Обдорин сознательно отвлёкся на постороннюю тему, давая Императору время на раздумья. Начни он давить, и отмахнётся государь, осерчав. А ждать, когда он остынет, и второй раз выслушать согласится, некогда. Обстоятельства так сложились, что приходится поторапливаться.

– Доброе дело. Сотня-другая верных людей никогда не помешают, – чуть повеселел государь, – А в твоей задумке с Антоном я пока резонов не вижу. Слишком он молод. Ты предлагаешь безо всякой подготовки бросить его в серпентарий. Его там попросту сожрут, а нам один дополнительный голос в Совете никак не поможет.

– Я уже как-то раз говорил, что Антон не один, – мягко напомнил князь.

– Помню, но кто графа Бережкова пустит на Совет Князей? – пожал плечами государь, выделив титул Бережкова голосом.

– Графа не пустят, а вот князь Бережков там по праву место займёт, – пожал плечами Обдорин, словно объясняя какую-то незначительную мелочь.

– Угу, и его в тот же день вызовет на дуэль любой из князей, и убьёт. Допустим, Антона может и не тронут. Как-никак, он мой родственник и маг не из последних, а с Бережковым церемониться точно не станут. Заранее могу предсказать, что он и дня не проживёт, если каким-то чудом на Совете окажется, – возможно, государь ещё что-то хотел сказать, но вовремя остановился, заметив знакомый блеск глаз, и ехидную улыбку на лице князя, вытаскивающего из открытой папки стопку фотографий.

– Надеюсь, я смогу увидеть хоть одну такую дуэль, – мечтательно закатил глаза Обдорин, подавая правителю снимки.

Пока государь перебирал фотографии, удивлённо заломив бровь и пытаясь понять, что он видит, на стол легли рукописные листы, которые князь молча подтолкнул к собеседнику, предлагая ему самому ознакомиться с первоисточниками.

– Шабалина я помню. Дельный маг. Сам когда-то его в качестве наставника брату отрекомендовал, когда он для племяшек учителя по магии искал. Именно такого, с основами теории, чтобы он не просто на одну зубрёжку заклинаний натаскивал, как нас с тобой когда-то Белек мучил, по сто раз заставляя одно и то же повторять, ничего толком не объясняя, – вскоре оторвался государь от бумаг, делая перерыв на распитие небольшого бокала вина, рекомендованного ему врачами после болезни. Недочитанные листы были отложены отдельно. Фотографии пока так и остались без объяснений, и Рюмин ненадолго отложил разгадку, пытаясь сам догадаться, что он видит.

– Из-за его выводов мне и пришлось слетать к твоим племянникам. Душевно поговорили, особенно с племянницами твоими. Вот кого бы в Совет ввести, да жаль, не дадут. Выжимку беседы с ними я сам писал. Когда дочитаешь записку Шабалина, можешь ознакомиться.

Поняв по лукавой улыбке князя, что преждевременных разъяснений не предвидится, государь со вздохом начал дочитывать записку мага. Впрочем, вскоре спокойствие ему изменило. Сухой стиль, которым наставник Рюминых описывал нападение на имение, поменялось на научные выкладки и восторженные комментарии, подкреплённые вполне понятными расчётами. Окончательные выводы учёного свидетельствовали о том, что граф Бережков, при защите своих верфей использовал небывалое по силе заклинание, по суммарной мощности, как минимум втрое превышающее показатели лучших архимагов Империи.

– Тут что? – требовательно спросил Рюмин, показывая князю на бумаги, написанные его рукой.

– Записанный мной, со слов твоего племянника и племянниц, их вариант пересказа событий. В принципе то же самое описано, но больше эмоций и абсолютно нет никаких расчётов. Я должен был проверить информацию от их наставника. Они оказались самым надёжным источником, – коротко отчитался князь, старательно избегая собственной оценки событий, описанных в бумагах.

Не дело, вылезать со своим мнением раньше государя. Зачастую одно и то же явление может иметь разные названия. Навязывать государю, пусть и повторяя выводы Шабалина, своё суждение – не лучшая затея. Правитель должен сам принять решение, без оказываемого давления и понуждений, пусть и высказанных в виде случайных оговорок или дружеских подсказок.

Существует у руководителей высокого ранга такая необходимость – порой им приходится принимать очень важные решения, а потом за них же и бороться. Зачастую, права на ошибку у них нет. Окружающие примут за слабость признание ошибки и перестанут верить в непогрешимость решений. Оттого и не торопил князь правителя. Информацию он предоставил полную, а теперь за государем слово. Решит он признать Бережковаархимагом, значит на том и будет стоять до конца.

Шабалин, в отличии от младших Рюминых, докопался таки до истины. Опытного мага графу Бережкову провести не удалось. Без тени сомнений наставник Рюминых в своей записке уверенно утверждает, что граф всё-таки пострадал при схватке с архимагом Медведевым, и в качестве источника Силы теперь пользуется новой конструкцией протеза, сходной по своему предназначению с протезами пилотов, потерявших Дар. Шабалин, со всей свойственной учёным горячностью, на три страницы расписал эпохальное значение этого открытия. Не забыл он и про перспективы. К слову сказать, изрядно зловещие. А как иначе назвать боевую звезду, составленную из магов такой же Силы, как у графа. Согласно приведённым расчётам, они за пять минут смогут целый город превратить в ледяную пустыню.

Есть над чем задуматься Императору. На одной чаше весов вековые устои Одарённых, так или иначе пронизавшие всё общество, и засилье Кланов, а на другой – могучая Империя с непобедимой армией.

Много ли останется у него союзников, когда Одарённые осознают, что у правителя в руках появилась дубинка, способная в один миг поставить точку на жизни любого из них? Найдёт ли он понимание у своих генералов, ратующих за полное удаление магов из армии? И как ему обуздать и поставить под личный контроль могучих магов, которые позволят решительно изменить расстановку сил не только в Империи?

Одни вопросы и любой ответ грозит непредсказуемыми последствиями.

– Торопиться не будем. Вопрос нужно хорошенько обдумать. Пока обеспечь архимагу Бережкову такую же охрану, как у членов Императорской Семьи, – распорядился государь, и с изрядным недоумением увидел, как Обдорин отрицательно крутит головой, – С чем ты не согласен?

– Со сроками и охраной. Начну с первого, а второе… Там и со вторым определимся, – князь выдохнул, услышав от Императора нужные слова.

Бережков – архимаг.

Раз государь согласился его таковым признать, значит, разговор у них сегодня может интересный состояться.

– Итак, сроки. Признаюсь, твои племянницы меня в серьёзный оборот взяли. На редкость откровенно и доходчиво донесли до меня, что твоя младшенькая племяшка, Алёна, весьма неравнодушна к графу Бережкову, если не сказать большего, и не без взаимности. При этом отдельно оговорили, что ничего серьёзного между ними не было, – предупреждающе поднял Обдорин ладони над столом, заметив вскинувшегося было государя, – Определённая проблема имеется. Княжна Вадбольская, что у Бережкова в невестах, в положении, и их свадьба с Бережковым из-за беспорядков оказалась отложена на месяц. Как по мне, так Бережков, в свете последних событий, жених куда как интереснее будет, чем та нищета германская, с которой больше по традиции в твоей Семье родниться принято, чем по уму. Согласен, что родовитость у них знатно и звучно расписана, да и корольков всяких в Европе, как собак нерезаных. Есть из кого выбирать. Только вот земли в некоторых королевствах с гулькин нос, подданных кот наплакал, а в казне ветер гуляет. Зачем княжне Рюминой такое счастье? Я тут, между делом, евгеника придворного озадачил, под подписочку строгую. Ознакомься с заключением. Там, в самом конце карандашом подчёркнуто. Он аж ножонками засучил, когда результат вывел, – князь передал государю ещё один лист, и пока тот читал, промочил горло глотком вина.

– Свежая кровь. Неплохо. Даже не так. Отлично. Прогноз на редкость хорош. Только не пойму пока, зачем ты мне про Вадбольскую толкуешь и про свадьбу какую-то, – отложил государь заключение евгеника в стопку уже прочитанных бумаг.

– А ты свою племянницу второй женой видишь? Если так, то ты прав, торопиться не стоит. Алёна может и переживёт, но злые языки и острословы всякие не один год упражняться будут над столь благодатной темой. И над тобой, в том числе.

– Так, стоп. Толком рассказывай, какой план придумал и зачем, – потребовал государь.

– Коротко?

– Очень коротко. Что не пойму, спрошу.

– Архимаг и князь Бережков через месяц сыграет свадьбу, женившись сразу на двух девицах. Титул, он и в церкви титул. Имя Светлой княжны Алёны Рюминой будет названо раньше, чем княжны Вадбольской. Тем самым, она вроде, как первой женой станет считаться. Правда, наследниками первой очереди, по праву рождения, у Бережковых станут всё же дети Вадбольской. Впрочем, твоя племянница заверила меня, что с княжной у них всё оговорено и проблем не будет. В плюсах мы имеем: Клан Белозёрских в крепких союзниках, кстати, пришедший к нам на подмогу на день раньше остальных, и не высказавший никаких требований за помощь. Перспективу с появлением у Империи большого количества архимагов, каждый из которых в состоянии заменить собой чуть ли не целый артиллерийский полк. Здоровое и многообещающее потомство у Алёны Рюминой. И Защитника, способного постоять за интересы Императорского Клана на дуэли, если кому-то блажь в голову ударит. Отдельным бонусом станет вновь образовавшийся центр тяжести на Совете Князей. Слава за обоими парнями жуткая, при должном освещении, которое нам обеспечит одна твоя старая знакомая, так от них ещё и шарахаться станут, как чёрт от ладана.

– Какая ещё знакомая? – отвлёкся государь на едва заметную оговорку, позволявшую ему взять паузу.

– Баронесса одна. Кстати, дальняя родственница Бережкова. Ты её когда-то Нюсиком звал, – усмехнулся Обдорин, понимая, что разговор получился.

– Надо нам ещё одну важную вещь обсудить, – преувеличено серьёзный вид государя на какие-то секунды обманул князя, враз подобравшегося и застывшего изваянием, – Пора тебе другую должность освоить. Сваха из тебя гораздо лучшая будет, чем из княгини Юсуповой.

Не выдержав, государь фыркнул, а глядя на него неуверенно заулыбался Обдорин, понимая, что его только что разыграли.

– Ой, спасибо, государь-батюшка. Ой, радость-то какая. Сию же минуту все дела сдам, кому велишь. Балы, салоны, вечера званые. Столько дел, столько дел… – тут же нашёлся князь, и начал со вкусом отыгрывать позиции, – Подумать только, вместо подвалов и камер воньких, одна красота неописуемая. А контингент-то какой! Поле непаханое. Невесты, как яблочки наливные. Маменьки при них, чистые персики. Да я прямо сейчас… Не покладая рук и всего остального… Со всем пылом и прилежанием…

Массивные двери кабинета не смогли заглушить раскаты гогота двух мужчин. Светлели лица гвардейцев. Удивлённо таращили глаза придворные. Проворно разбегалась прислуга, разнося удивительную весть по всему дворцу.

Через час дворец было не узнать. Атмосфера угрюмой сосредоточенности исчезла. Многие улыбались, а фрейлины спешно вплетали в волосы яркие ленты. Слуги носились, как заведённые, раздвигая тяжёлые шторы с окон и сметая пыль с мебели. Ощущение прошедшей грозы, после которой выглянул первый лучик солнца.

Раз Император позволил себе смеяться, значит, дела в стране пошли на лад.

* * *

За те несколько месяцев, что я не видел Гришу Артемьева, он повзрослел. Вот так, одним словом можно описать ту разницу, которая бросилась в глаза сразу.

Болтать он стал значительно меньше, а когда представил мне своего отца, так и вовсе заткнулся. Для тех, кто Гришку знает – это просто сродни чуду.

Недоверие и скепсис, которые при встрече отчётливо читались на лице старшего Артемьева, уже исчезли. В кабинет мы прошли через сборочный цех, и многое из увиденного там стало для него откровением. Несколько раз он останавливался, а то и вовсе подходил к стапелям, с удивлением трогая рукой гладкий бок гондолы. Вид винтов так и вовсе привёл его в состояние эйфории.

Немудрено. Если уж Густавсон считает, что мы делаем лучшие винты во всей Империи, значит так оно и есть. Похвалу от него редко кому удавалось слышать.

Артемьева понять не трудно. Из-за обилия заклёпок гондолы других дирижаблей больше всего похожи на бородавочника, а у нас поверхность гладкая, и только изредка пересечена аккуратными нитевидными швами диффузионной сварки. Понятно, что заклёпки тоже имеются, куда же без них, но все клёпаные соединения мы старательно убрали в те места, где они не влияют на аэродинамику.

Пришлось Артемьевым пообещать, что чуть позже я покажу им ещё один цех. Все наши секреты я выкладывать не собираюсь, но отчего бы не показать то, что они не смогут повторить. Ему с сыном проще вдвоём попытаться самолёт вручную с ноля собрать, чем скопировать нашу магическую оснастку.

Рассказ старшего Артемьева о неприятностях, возникших с созданием самолёта, был недолог. Ситуация у них критическая и выход он видит только в увеличении мощности мотора. Как по мне, так весьма спорное утверждение. Я уже сталкивался с проблемами лётного веса, когда мы пытались улучшить характеристики МБК, и наверняка знаю, что вроде бы незначительные изменения конструкции повлекут за собой целую цепочку усиления всех других узлов. Наряду с новым мотором Артемьеву придётся менять винт, усиливать многие крепления, увеличивать ёмкость топливного бака, колдовать с рулями и так далее. А времени на переделки, как я понял, у него нет. К тому же, мне даже на первый взгляд в созданном ими самолёте не всё нравиться. Три огромные ноздри воздухозаборников, расположенные сразу за винтом, бесконечные ряды заклёпок, сомнительный вид шасси.

– Это ваш первый самолёт? – я попытался вопросом подсказать старшему Артемьеву основную причину его неудачи.

Насколько я знаю, многие заводы уже нарывались на неприятности, пытаясь сходу освоить найденные в архивах модели различных устройств и перепрыгивая в своих попытках сразу через два-три поколения их предшественников. Казалось бы, есть проверенные чертежи, оставшиеся от предков, и большинство материалов вполне соответствуют задаче, а в итоге ничего не выходит. То технологии не отработаны, то допуски не выдержаны, то квалификации мастеров недостаточно. Вроде всего понемногу, но в итоге огрехи набирают ту критическую массу, которая не позволяет повторить достижение предков. Нечто подобное у меня вышло с дизелем в Камышине. Не примени мы там нашу оснастку, работающую на магии, так и до сих пор не получили бы работающих образцов.

– Самолёт делаем первый, но я уверен в правильности конструкции. Чертежи взяты из семейной библиотеки. У предков такой же самолёт отлично летал и считался удачной моделью, – поджал губы Артемьев.

– ВМГ полностью аналогична? – задал я вопрос, рассматривая фотографии, сделанные с разных ракурсов.

– Простите?

– Э-э, винтомоторная группа, – поправился я, сообразив, что Артемьев не знает наш жаргон.

На верфях у нас много устоявшихся сокращений, которые мы применяем машинально.

– За абсолютную точность не поручусь, но по нашим расчётам, всё в пределах десятипроцентной погрешности.

– Попробую угадать. Каждый раз эта погрешность идёт в минус конструкции. Так?

– Не всегда, иногда процент снижения ниже.

– Это уже мелочи, – отмахнулся я от старшего Артемьева, в его робкой попытке оправдаться, – Вы уменьшаете мощность двигателя, теряете КПД винта, у вас хуже аэродинамика и взлётный вес. Вроде всего понемногу. Как вы изволили заметить, погрешность в десять процентов. И что, вы всерьёз надеетесь, что и сам самолёт станет всего лишь на десять процентов хуже, чем его аналог, который летал у предков? Как по мне, так вам вообще жутко повезло, что он вообще хоть как-то смог взлететь. Попробую объяснить проще. Ваши минусы, они накапливаются. Допустим, не суммарно. Потеряли десять процентов мощности двигателя – считайте, что ваш самолёт лишь на девяносто процентов соответствует своему историческому аналогу. Подняли взлётный вес, на те же самые десять процентов, отнимите их из расчёта тех девяноста, что только что были. Оставшийся восемьдесят один процент ещё не конечный итог. У вас хуже винт и некачественно сделана конструкция. Даже с учётом того, что сразу бросается в глаза, вы повторили аналог в лучшем случае процентов на шестьдесят-шестьдесят пять. Так что двигатель, как раз не самая большая проблема. У моих дирижаблей, если заметили, двигатели не самые мощные стоят, но гонку выиграли мы.

– Предлагаю вам долю в двадцать пять процентов, и вы за два месяца доводите самолёт до того состояния, которое от нас требует армия, – скрипнул зубами Артемьев-старший, решительно рубанув воздух ребром ладони.

– Крайне сожалею, но мы с вами по разную сторону баррикад. Отчего-то существует мнение, что самолёты – это могильщики дирижаблей. А я, как видите, под дирижабли верфи построил, и целый посёлок. Кроме того, мне постоянно не хватает времени даже для собственных дел, а двадцать пять процентов прибыли, которая неизвестно, когда ещё будет…

– Двадцать пять процентов в доле предприятия, если вы берётесь доводить до ума все последующие модели, – перебил меня Артемьев.

– И много их у вас?

– Восемнадцать.

– Ничего себе! – я вполне искренне восхитился грандиозностью поставленной задачи, – На всю жизнь работы хватит.

– Совсем не обязательно, что все восемнадцать моделей окажутся востребованы. Впрочем, если желаете, покажу вам своего любимчика. Собственно, из-за него я и проникся когда-то идеей создания самолётов, – Артемьев полез в объёмистый портфель и вытащил оттуда папку, внутри которой оказался старинный рекламный буклет, с пожелтевшими от старости страницами.

Один вид его обложки, с фотографией необычного самолёта, заставил моё сердце биться намного чаще.

BD-5.

Самый миниатюрный самолётик, который я видел в своей жизни. Двигатель, всего лишь в семьдесят лошадиных сил, и выдающиеся лётные характеристики, указанные рядом с фотографией.

– Крылья не маловаты?

Как и все мальчишки, я в детстве увлекался моделями самолётов. Даже второе место как-то раз занял на соревновании резиномоторных моделей, проводимых в лицее.

– У меня есть чертежи этой же модели с более длинным крылом и менее мощным мотором, – усмехнулся искуситель, без труда поняв, что я по самые жабры заглотил наживку, – Что интересно, цена у такого самолётика копеечная будет, а оцените, какая обзорность из кабины отличная.

– Толкающий винт. Помнится, мне что-то попадалось с ним связанное. Точно. Проект оригинальной летающей танкетки-штурмовика Москалёва «ЛТ» с мотором М-11. Мотор за кабиной, толкающий винт, двухбалочный хвост. Две пушки, два пулемёта и четыреста килограммов бомб, – на автомате выдал я детальную информацию и замолчал.

Опять мой предок-Сущность шутки шутит. Ни про какого Москалёва я сам ничего не знал. Как не знал никогда и про недорогую модель штурмовика, которая легко могла бы конкурировать с куда более сложным легендарным ИЛ-2. Заодно и обходилась «ЛТ» более простым и неприхотливым двигателем М-11, которые тогда выпускались тысячами. Да сейчас на многих дирижаблях стоит этот же мотор, доставшийся от предков по наследству.

– Извините. Предлагаю вам передохнуть несколько минут и выпить кофе. Мне нужно переговорить с партнёрами, а потом мы продолжим, – неловко свернул я разговор.

Пласт только что полученной информации оказался большим, и мне требовалось время, чтобы немного очухаться и оценить новые сведения. Стоит заметить, что я потихоньку адаптировался к таким вот фортелям Сущности, и удар по мозгам теперь воспринимаю не так остро, как раньше.

Оба моих партнёра занимались любимым делом. Они курили, даже не потрудившись приоткрыть форточку. Я совсем было собрался скривиться, но неожиданно обнаружил, что запах дорогого табака, со знакомым ароматом вишни, меня не раздражает.

Совсем вылетело из головы, что вчера у нас в посёлке открылась лавка купца Киякина. Понятно теперь, откуда у завзятых курильщиков появился приличный табачок.

Усевшись в свободное кресло, я пересказал суть своего разговора со старшим Артемьевым. Отчего-то партнёры сконфузились, а Густавсон затем и вовсе закашлялся.

– Признаться, мы хотели сюрпризец сделать, – начал было он, но снова ожесточённо заперхал, и жестами передоверил продолжение разговора Усольцеву.

– Теплообменники заработали, – начал было техномаг, но наткнувшись на мою вопросительную гримасу, пояснил, – Избыточное тепло двигателя можно преобразовывать в магию.

– Теперь понятно, отчего кое-кто от меня всё время после прилёта прятался, – вспомнил я манёвры Густавсона на лётном поле, – И сколько магии можно выжать теперь?

– Семь с половиной процентов от теоретической мощности топлива не напрягаясь, и под двенадцать, если всерьёз озадачиться. Но не это главное. Вот, – Усольцев осторожно поднял со стола невзрачную полупрозрачную пластину, держа её за края двумя пальцами, – Больше никаких стеклянных колб. Только теплообменник и керамика с напылением, как в «Медведях», для приведения магии к необходимым параметрам.

– А без керамики? – поморщился я, заранее представив себе сложности с организацией ещё одного производства.

– Напрямую с металла сложно снять тепло. Линейные расширения материалов разные. А прочную керамику мы на плавающие крепления поставим. Я уже с новосибирцами договорился. Обещали, что керамику любого размера выпекут, если мы им формы дадим.

– Понятно. Ну что, пойдёмте с Артемьевыми беседовать? Про магию пока ничего не говорим, – поднялся я с места, заметив, что партнёры закончили курить.

– Я бы ещё и о доле поторговался, – проворчал Густавсон.

– Да Бога ради, кто же мешает, – отозвался я уже на ходу, – Тогда вам и беседу вести.

Впрочем, в беседе я поучаствовать толком не успел. В кабинет ворвался Степан и сообщил, что к нам на посадку заходят два десантных дирижабля.

– Извините, господа. Вынужден вас покинуть. У нас с графом Игнатьевым намечена небольшая операция, – откланялся я и поспешил на лётное поле.

Ещё до отлёта Киякина майор пожаловался мне, что никак не может проверить пару подозрительных мест, где, скорее всего, скрывается приличный отряд заговорщиков. Несколько дней назад они обстреляли воинский эшелон, а до этого дважды пытались захватить одну из станций. Игнатьев хотел привлечь моих егерей, но тут я сообразил, что у меня есть вариант получше.

На следующее утро, проводив купца, я нашёл Петрова с Сидоровым. Самое смешное, что они и у меня оказались под теми же фамилиями.

– Ну что, орлы. Есть у меня задача по вашему профилю. Зря неволить не стану. Можете отказаться и отбыть сторожами на элеватор. Нет, не хотите? – поглядел я на двух насупившихся мужиков, ещё не сообразивших, как себя вести, – Тогда прошу к карте. Где-то здесь может располагаться вражеский отряд, численностью примерно в сотню человек. Могу вам дать с собой неплохую рацию и всё что нужно из оружия и обмундирования. Надо найти базу и сообщить о ней майору Игнатьеву. Вопросы есть?

– На чём мы спалились?

– На злопамятном старшине, которого в каптёрке на ночь закрыли, – выдал я обтекаемый ответ, не предполагающий участия Киякина.

– Поход к хунхузам, – хлопнул себя по лбу Петров, после продолжительного размышления.

– Точно. Значит, всё-таки одеколон. Говорил же я тебе, что по этому «Шипру» старшина нас унюхать может, когда его у столовки поутру увидел.

– Вот тебе и продукт двойного назначения. «От таёжного гнуса помогает и общению с неискушёнными селянками благоприятствует», – передразнил Петров неведомого мне продавца известного среди военных одеколона, обладающего весьма специфическим и свирепым запахом.

– Раз других вопросом нет, то вперёд, к майору Игнатьеву на постановку задачи, – скомандовал я, избавляясь от двух матёрых диверсантов.

Судя по вызванному через сутки десанту, Петров и Сидоров с задачей справились.

Приехал я на поле вовремя. Дирижабли ещё стыковались к мачтам, и мы с Игнатьевым чуть отошли в сторону, чтобы поговорить без посторонних.

– Граф Бережков, Олег Игоревич? – подбежал к нам молодцеватый фельдегерь, придерживая хлопающую по боку планшетку.

– Он самый. Как догадались?

– Узнал. У сестрёнки полкомнаты вашими фотографиями завешано.

– Хм, неожиданно, – признался я, под улыбку майора.

– Распишитесь в получении.

Пакет, с сургучными печатями выглядел пугающе солидно. Извинившись, я отошёл в сторону и вскрыл его.

– В столицу вызывают, – поделился я новостью с Игнатьевым, когда вернулся обратно.

Глава 42

– А вы изменились граф, и повзрослели, – оторвался от бумаг князь Обдорин, когда я появился у него в кабинете.

Вот как они это определяют? Мне Дарья то же самое сказала, когда провожала в столицу. Я не поленился, и пока мы летели, хорошенько рассмотрел себя в зеркале.

Да, немного осунулся. Пара морщинок наметилась, чуть обозначившись едва заметными линиями. Моя извечная смешливость исчезла с лица, а выражение беззаботности сменила сосредоточенность. На первый взгляд отличия минимальные, впору под микроскопом разглядывать, но похоже это мне одному так кажется.

Ладно бы у себя в посёлке я заметил, как ко мне отношение поменялось. Там, пожалуй, никого не осталось, кто бы на «графскую дорогу» не сходил.

Представляете, ко мне как-то целая делегация заявилась. Предложили «графскую дорогу» оставить вместо планируемого памятника, а подъезд к посёлку заново провести, в обход того места, где колонна грузовиков стояла. Если что, то я «Щуку» хотел на въезде в посёлок изобразить на этаком помпезном постаменте, а мои оппоненты… Да, да, имеются у меня такие, настаивали на «Сапсане», мотивируя своё желание увековечить достижение наших верфей на Императорских гонках.

И вот на тебе, третий вариант, который с каждым днём набирает всё больше и больше сторонников. Перенести въезд в посёлок, чтобы каждый проезжающий мог видеть тот лунный пейзаж, который я оставил своей магией вместо старой дороги. Бывшая дорога немного пострадала, куда уж без этого. Ямки там появились. Небольшие такие. Как по мне, так на кратер вулкана ни одна из них не тянет, так что пусть не врут. Разве что в самом центре этого безобразия их чуть больше и глубина у них солидная, так по весне там озерцо появится и легко всё скроет. Короче, так себе достопримечательность. Зря я конкурс на лучший памятник объявил. Хотел, чтобы все поучаствовали, а мне теперь чистое непотребство подсовывают. Может, кому из гостей даже не захочется после увиденного в посёлок заезжать. Я бы точно задумался, стоит ли мне к такому монстру в гости ехать. Вдруг он не одним ландшафтным дизайном увлекается.

– Надеюсь, все мои письма и посылки до вас в целости дошли? – почтительно поклонившись, задал я князю весьма немаловажный вопрос.

Едва заметным жестом он махнул мне на ближайший стул. Раз приглашают, уселся.

– Графа вашего не смогли допросить. Он по дороге в госпиталь умер, – чуть поморщился Обдорин.

Хорошая новость, хоть и ожидаемая. Наша целительница вовремя предупредила, что с заражением крови ей не справиться. Значит, не доехал обмороженный граф Михайлов до столичных эскулапов. Сейчас только мы со Степаном знаем о существовании тайника, оставшегося от покойного князя Куракина.

– Жаль. Так и не успел с ним поговорить. Теперь и узнать не у кого, ради чего он напасть на нас захотел, – сокрушённо покачал я головой.

– Неужели времени не нашлось? – прищурился князь.

– Меня после боя так выключило, что я даже гостей не смог проводить, а утром графа уже к вам пришлось отправлять, – поделился я с князем той частью событий, которая была мне удобна.

Так уж вышло, что я графа Михайлова увидеть не смог. А то, что Степан с нашим пленником успел плотно пообщаться, князю знать необязательно. Обдорин тоже частенько меня втёмную запускает и делится далеко не всей информацией, даже касающейся меня лично и не представляющей особой государственной тайны. Впрочем, где я и где Обдорин. Имеет князь право на тайны. А я – на трофеи. Граф Михайлов толком не успел рассказать Степану, что в тайнике спрятано. Пока объяснял, как ловушки обойти, у него «бензин закончился», по образному выражению моего друга. Потерял Михайлов сознание и так в себя до отлёта и не приходил больше.

– Наставника Рюминых вы к себе сманили? – сменил тему князь, что-то кивком отметив в моём ответе.

– Если мы про Шабалина говорим, то я предложил ему переехать ко мне, когда у него контракт закончится, – осторожно согласился я с общим смыслом вопроса, немного поправив формулировку.

– Он получил разрешение на досрочное расторжение контракта, – чуть заметно усмехнулся князь, давая понять, что ему его версия случившегося нравится больше, – Но спросить я вас хочу не о Шабалине. Как вы отнесётесь к тому, что вместе с Шабалиным к вам прибудет один из его давних учеников. Некто, Пётр Шепелев.

Если Обдорин рассчитывал увидеть отражение каких-то эмоций на моём лице, то он просчитался. Ни про какого Шепелева я никогда не слышал. Не было у меня времени для выслушивания светских сплетен и чтения журналов, посвящённых жизни бомонда. Пришлось просто пожать плечами.

– Полагаю, они оба взрослые люди и могут иметь право на самостоятельные решения, – постарался я заранее откреститься от любой попытки свалить на меня вину за чьи-то действия.

– Если бы. С самостоятельными решениями у Шепелева проблемы, – отчего-то вдруг развеселился князь, – В том-то и дело, что Шепелева вы можете получить только под личное поручительство.

Я всем своим видом изобразил почтительное внимание, ожидая разъяснений.

– За примерное поведение дальнейший тюремный срок может быть заменён ему на ссылку. Без права покидать указанное ему место проживания раньше окончания срока. Ходатайство о смягчении наказания тот же Шабалин может написать, но без вашего согласия толку не будет. Кто-то же должен приютить преступника, вставшего на путь исправления, – последние слова Обдорин произнёс достаточно ехидно. Похоже, в исправление неведомого мне Шепелева он ни разу не верит.

– А я могу отказаться? Как-то с уголовниками у меня отношения не складываются, – напомнил я князю один из эпизодов своей жизни.

– С уголовниками? А, ну да. Пришлось ему подходящую статью найти, – откинулся князь на спинку кресла, и глянул в потолок, словно припоминая что-то, явно не обошедшееся без его участия, – За шантаж его посадили. Девицу одну, прилюдно его оскорбившую, чересчур активно начал склонять к противоестественной связи. Братца её на дуэль вызвал, и убить пообещал, если она ему не отдастся по всякому. На этом его и взяли.

– Ну, и зачем мне такой шантажист нужен?

– Да забудьте вы про статью. Не за то его посадили. Шепелев ваш записной бретёр. Крайне удачливый, должен заметить. Шестнадцать заказных магических дуэлей за один только год, и все заканчивались крайне позорно для его соперников. Убивать он, как правило, отказывался, зато гнусность какую сотворить, всегда был рад. Кому лицо сплющит, да так, что ни один целитель не берётся первоначальный облик восстановить, кого с мокрыми штанами оставит, если того не хуже. Остальное и упоминать не буду. Сами узнаете.

– Я так понимаю, что назвав этого бретёра моим, вы мне дали понять, что шансов на отказ у меня нет?

– А зачем они вам, эти шансы? Отказаться, допустим, вы можете. Особенно в том случае, если меня убедите, что у вас не хуже Шепелева специалист по дуэлям имеется. Понимаете, надеюсь, что одно дело по полю со всей дурной силой приложиться, и совсем иначе всё на дуэлях происходит. Там свои приёмы, законы и правила. Для вас же лучше будет, если у вас учитель появится, который не раз наипервейших поединщиков на колени ставил. Хочу заметить, не из самых слабых Кланов соперники у Шепелева были, – довольно равнодушно ответил князь, что само по себе было странно, в свете допущенных им оговорок.

Такое впечатление, что своими вопросами я его отвлекаю на разъяснение незначительных деталей, не давая перейти к чему-то более важному. Но тут уж, как говорится, каждому своё. Мне, к примеру, вовсе не улыбается заиметь под боком опытного бретёра, да ещё и поселить его около себя надолго. Отчего-то кажется, что проще в лесу волка поймать и вместо собаки его во дворе держать. Безопаснее как-то.

– Службу безопасности стали интересовать дуэли? – я решил рискнуть и немного расшевелить князя неудобными вопросами, и кажется, угадал. Маска равнодушия на лице Обдорина дала трещину.

– Служба безопасности занимается безопасностью, и не просто какой-то эфемерной и всеобщей, а только той, ключевой, которая связана с интересами государства. Так понятно?

– Про безопасность – да, про дуэль – нет.

Наглею. Впрочем, с моей точки зрения, справедливо. Князь пробует навязать мне опасного незнакомого человека, да ещё и желает, чтобы я поручительство за него дал. Ещё и какими-то дуэлями угрожает. Нет уж, так дело не пойдёт. Пусть объясняется.

– Как я понимаю, вы не считаете факт появления архимага вашего возраста чем-то необычным? Если это так, то тогда наш государь ошибся, когда поручил мне решить все вопросы, связанные с вашей охраной. Именно вопросы. Обычной охраной не обойтись. Мои специалисты полагают, что в ближайший год у вас больше всего шансов погибнуть на дуэли. От неё вас и десяток телохранителей не спасёт.

– Я думаю, что опасность дуэли слегка преувеличена, как и моё никем не подтверждённое звание архимага.

– Думать можете, что угодно, лишь бы это не сказалось на выполнении распоряжения Императора, – врубил князь «служаку».

Быстро он личины меняет. Вот только образ ретивого и в меру туповатого исполнителя приказов Обдорину не к лицу, да и сама по себе эта его позиция слабовата, что я сейчас и попробую князю доказать.

– Так доведите же до меня полный текст распоряжения государя нашего. Что мы вокруг да около ходим, раз есть принятое решение.

Недобрый взгляд резко замолчавшего Обдорина обещал мне много чего, и это точно были не плюшки с мёдом.

Хотя, опыт и тут дал о себе знать. Князь чуть покрутил головой, расстегнул верхнюю пуговицу тугого воротника, и тяжело положив на стол сжатые в кулаки руки, уставился на меня тяжёлым немигающим взглядом.

Взгляд князя я выдержал, что ему очень не понравилось. Как по мне, так детство какое-то. Помню, девчонки в младших классах в такие же «гляделки» играли, а тут мы, два взрослых мужика… Меня это точно с серьёзного настроя сбивает. Чуть на смех не пробило.

– Что-то я не пойму, граф, с чего вдруг у вас такое неуважение к имперской службе безопасности появилось? – ещё раз сменил маску Обдорин, вольготно откинувшись на спинку кресла.

Ага. Этакий добрый дядюшка. Ни разу не обеспокоенный недавними событиями, и тон выбрал такой, словно он состоянием моего здоровья интересуется.

– Полноте, Ваше Сиятельство. Как можно не уважать того, чего нет, – чуть завёлся я, – Могу по пунктам разъяснить. Про заговор я вас предупредил. Императора и его Семью мне пришлось спасать. Куракин, Михайлов, переброска войск под Рязанью, архимаг Медведев, и просто «Медведи». Признаюсь, нет у меня уважения к имперской службе. Одни сплошные недоработки, которые меня лично коснулись, и мне же пришлось их исправлять. Дорого и болезненно.

Пока я говорил, лицо князя сначала закаменело, а потом и вовсе покрылось нездоровым багрянцем.

– Мальчишка! Не много ли ты о себе возомнил?! Да одно моё слово, и тебя в порошок сотрут! Дорого ему промахи службы встали! Пострадал он! Я, за тебя, перед Императором чуть ли не сватом выступаю, а ты копейки считать удумал! Вернут их тебе, можешь не сомневаться. И с Даром своим, потерянным, ты нисколько не прогадал, – сорвался Обдорин в крик, и я понял, что переборщил. Хотя одним махом узнал много интересного.

Князь, после прошедшего заговора, и так не лучшим образом выглядит. Мешки под глазами, следы недосыпа. Наверняка измотан и весь на нервах, а тут я ещё с обвинениями. Вроде и цели добился, узнал больше, чем мне бы сказали, но как-то некрасиво получилось. Князь, как мне думается, редко лицо теряет, и уж тем более, на ругань срывается.

– Не понравилось, Ваше Сиятельство? Поверьте, мне тоже не нравится, когда меня, ничего не объяснив, начинают к дуэлям готовить. У вас свои игры, может они и занятные, но у меня дел слишком много. Мне умирать некогда, а знать, о чём вы говорите, крайне необходимо. Так что, пришлось чуть ужесточить вашу же методику, с помощью которой вы не так давно из меня вытянули гораздо больше, чем я хотел рассказать. Прошу меня простить, но надеюсь, вас утешит изречение о том, что молодость беспощадна?

Обдорин заметно сыграл желваками. Он привык, что одно только название его службы вызывает трепет. По крайней мере, у тех, кто титулом ниже. Под такую роль у него и жесты отработаны, и маски тщательно выверены. Всё ради того, чтобы собеседник даже юлить не вздумал, и уж тем более не надеялся сам разузнать что-либо.

Взбеленился же князь от того, что услышал упрёки, адресованные к возглавляемой им службе. Не сказать, чтобы совсем несправедливые, но кто бы ещё стал учитывать интересы всякой мелочи, когда на кону стоит судьба Империи.

Оказалось, что это всего лишь хитрый приём. Один из тех, на которые он и сам горазд.

Вроде того, что когда ты сам людьми манипулируешь – это мастерство, а когда тебя в такой же оборот взяли, то отчего-то обидно становится.

Можно бы и посчитаться. Возможностей у него, как и у любого чиновника его уровня, больше, чем достаточно.

Тут Обдорин вздохнул.

Согласно «Табели о рангах» его пост относился к первому классу. В надежде на приватную беседу он сам позволил Бережкову обращаться к нему по титулу, как к князю, а не как к чиновнику, а потом, когда сорвался, ещё и на «ты» перешёл. Вроде, мелочи. Но по мелькнувшей усмешке графа не так сложно понять, что он неспроста к нему вроде как с неофициальной беседой явился. Самое смешное, что он, Обдорин, эту неофициальность как бы и сам признал. В тот самый момент, когда не поправил графа при его обращении. На службе к нему иначе положено обращаться. Для чинов его класса – Ваше Высокопревосходительство. Так что, вызови теперь его граф на дуэль, в ответ на его «тыкание», и что потом? Будь он на службе, у Бережкова бы и шансов не было. Как любому государственному служащему, ему вызов не грозит. Законом запрещено. Но поскольку общение у них приватное было, то, теоретически, граф в своём праве.

Отчего теоретически?

Допустим, не все претенденты, вызывающие высокопоставленного сотрудника спецслужбы на дуэль, отличаются крепким здоровьем.

Иные так волнуются, что у них то сердце откажет, а то они и с окна выбросятся, пока день дуэли дожидаются. В девяти случаях из десяти, дуэль на том и заканчивается.

Архимаги, правда, пока в таком списке не числятся. Оттого и не понятно, кому из них сейчас больше бояться стоит. Начальнику имперской спецслужбы, или новоявленному архимагу.

Обдорин на секунду прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, когда он последний раз держал в руках шпагу. Года два-три назад, или четыре. Чёрт. И не упомнишь. Вроде, выдохся он тогда быстро, хотя тренер из элитного клуба и пытался ему подыгрывать. Отчего шпага? Так понятно же, что стреляет он не очень, а выходить на магическую дуэль против архимага…

Надо же, что называется – прилетело, откуда не ждёшь.

Как у любого опытного чиновника, у Обдорина был подготовлен целый ряд подходящих кандидатур, недоработками которых всегда можно объяснить тот или иной промах. Беда в том, что граф его не станет слушать. Парень сам не прост, и многие ухватки перенимает сходу.

– Ладно. Давайте начнём всё ещё раз, заново, – князь нажал кнопку звонка, и посмотрев на подобравшегося графа, явно ожидающего от него какую-то пакость, усмехнулся и велел принести кофе, – О чём у нас пойдёт речь, вы поняли. Теперь можем поговорить о том, чего от вас ожидают. И да, обращайтесь ко мне Ваше Превосходительство. Итак, не объясните ли мне, с чего вы вдруг отношение ко мне поменяли? Явно же не из-за глупых претензий к службе безопасности.

Ответил я не сразу. Дождался кофе, и ещё раз подумал, стоит ли мне рассказывать, как его служба чужое горе в деньги превратила. Наверное, стоит. Иначе врагами разойдёмся.

– Знакомое лицо с утра в банке заметил, – пробурчал я, не глядя на князя и терзая кофейную чашку, – Один из тех, кто был в числе постоянных клиентов камышинского «весёлого дома» оказывается, вовсе не на каторге находится, а вполне себе в столице благоденствует. Так что до визита к вам я ещё двоих успел проверить, из тех, кого запомнил и кто в переданных вам протоколах значился. Представьте, у них тоже всё в порядке. Остальные, я полагаю, так же лёгким испугом отошли?

– Надо же, какие порой жизнь выкрутасы выписывает, – хмыкнул Обдорин, покачав головой, – Представляю теперь, какого вы обо мне мнения, граф. Попробую объясниться, хоть я и не обязан это делать.

От Обдорина я выскочил через час.

Не скажу, что расстались друзьями, но, по крайней мере, хотя бы не врагами. Более того, в какой-то момент мне удалось донести свою точку зрения относительно моего будущего, и князь её услышал.

Первым делом я поехал на свою съёмную квартиру. Мне нужно было поменять рубашку, принять душ и переодеться перед визитом в полк. Там сегодня пилотов награждать будут.

Тяжёлый разговор у меня получился с князем. Не знаю, как он, а я изрядно вспотел. Рубаху хоть выжимай. Да и перекусить надо, а то знаю я эти награждения. Пилоты пока награды не обмоют, не успокоятся.

В съёмной квартире меня встретили горничные. Хорошо, что все они тут, кроме Оксаны, которая прижилась в посёлке, вполне прилично освоив работу секретарши.

Управившись с душем и кормёжкой, я усадил девушек за стол. Есть мне, что им предложить, помимо чая с эклерами.

– Итак, солнышки мои, в ближайшее время всех нас ждут перемены. Начну с того, что скоро у меня свадьба, и скорее всего после неё я вряд ли буду появляться в этой квартире. Для вас у меня есть одно интересное предложение. Двадцати девочкам, в возрасте от шести до десяти лет нужны воспитательницы. Зарплату платить стану больше, чем у вас сейчас. У каждой воспитательницы будет своя комната и раз в месяц получите неделю отпуска. Жить будете недалеко от своего города, ехать до него часа четыре. Ваше дело только следить, чтобы дети были чистыми, опрятными и накормленными. Учителей я найму отдельно, а если нужно, то и повара найду.

– Повар не помешает, – кивнула Марина, которая после отъезда Оксаны явно лидирует среди оставшихся горняшек.

– Вы пока подумайте, а я схожу в кабинет, и вскоре вернусь.

– Так что думать-то, барин. Деньги хорошие, работа хоть как приличнее, чем у горничной, опять же неделя отпуска есть, чтобы домой съездить, родню проведать. Согласны, девочки? – повернулась она к подругам, которые заранее кивали, пока она перечисляла преимущества.

Мда-а… Вот тебе и высокие чувства… Практичные девушки перебрались в Касимов из окрестных сёл и деревень. Больно уж легко они променяли меня, такого всего из себя замечательного, на нормальную достойную работу. Обидно, чёрт подери. Зато и иллюзий никаких не осталось. Оказывается, у меня с горничными вполне современные отношения сложились. Не обременён наш послевоенный мир излишними моральными принципами. За что платишь, то и получаешь.

Чтобы не показать своего разочарования, я предпочёл скрыться в кабинете. Давно свежую прессу не читал.

Надо заметить, что газеты у нас в стране крайне специфические. Редакторы прекрасно знают, что русский народ – самый профессионально читающий между строк, и пишут статьи с поправкой на своего национального читателя. Русские читают и ухмыляются, а иностранцы искренне недоумевают, читая весьма посредственную статью, изложенную с непонятными для них намёками, выраженными не совсем привычными словами.

Две статьи всё-таки зацепили моё внимание. В первой читателей подводили к мысли о том, что недавний заговор был интересен лишь капиталистам и Кланам, где была сильна такая составляющая, а во второй, весьма полемической статье, моё внимание привлекли рассуждения о Боге и магии. Больно уж гладко у автора, Тульского митрополита, получилось, что магию дал людям Бог, указав им иной путь развития, и то, что мы опять скатываемся на старый путь, есть ошибка и грех великий.

Отметив про себя, что такой союзник мне пригодится, а на его доводы можно вполне обоснованно ссылаться, я на минуту задумался.

Митрополит считает, что Бог дал людям ещё один шанс, позволяющий в корне изменить жизнь целой цивилизации, но люди к магии не приложили и тысячной доли тех усилий, которые когда-то потратили на развитие техники.

Отдельно поставлен вопрос о мирном применении магии. Очень знакомое словосочетание. Когда-то предки про мирный атом так рассуждали, а в итоге произошла война, поставившая всё человечество на грань уничтожения. Как бы с магией всё таким же образом не вышло. Слишком уж изобретательными люди становятся, когда дело доходит до уничтожения себе подобных.

* * *

Награждение пилотов проходило в главном зале Офицерского Собрания.

У входа меня встретил майор Игнатьев, прилетевший в столицу вместе со мной на моём дирижабле.

– Натворили твои бойцы дел. Весь штаб на ушах стоит. Как бы из-за них награждение не задержали, – «порадовал» он меня, пока слуги принимали у меня верхнюю одежду.

– А что с ними не так?

– Форма. Все, как один, заявились в егерских костюмах и этих твоих красных беретах. Представляешь, как они среди гвардейцев в парадных мундирах будут смотреться?

– Хм-м… А отчего они свою старую форму не одели?

– Так они же не в запасе, а в отставке. Это запасники имеют право одеть форму с «погашенными» погонами.

Я тут же вспомнил преподавателей из Академии. Когда они в форме, то погоны у них пересекает полоса материала противоположного цвета. У штабс-капитана, например, это серебряная поперечная полоса на общем фоне золотого погона.

– И что теперь?

– Полчаса назад в имперскую канцелярию личное распоряжение государя пришло. Сейчас они там в срочном порядке переоформляют все наградные листы. В запас твоих отставников переводят, с присвоением им внеочередного звания, но ты пока молчи. Пусть это для них сюрпризом станет. То-то государь порадуется, когда их лица увидит. Он же их всех лично знает.

– А с формой как же?

– Да когда бы они успели её подготовить. Теперь пусть до конца вечера в красных беретах щеголяют.

– Так, а мне где пристроиться? – оглядел я зал, заполненный гвардейцами. Они уже построились, но пока никто не тянулся, и зал наполнял ровный гул негромких разговоров.

– Зачем пристраиваться. К своим пилотам встань, рядом с капитаном, тьфу ты,уже с майором запаса, – многозначительно подмигнул мне Игнатьев и подтолкнул меня к группе пилотов, заметно выделяющихся на общем фоне.

Ох, чую, не про все сюрпризы он мне рассказал…

Подошёл к своим. После приветствия, капитан, он же будущий майор запаса, с улыбкой протянул мне красный берет. Я надел знакомый головной убор не раздумывая. Символично получилось, жаль только, что не все это способны понять и оценить. Не стану же я рассказывать, что сейчас мы, стоящие в красных беретах, все, как один, магические инвалиды. Без «протезов» мы ни разу не маги. Так что стоим, смотрим и радуемся.

Уже знакомая мне процедура награждения наконец-то подходила к завершению. Пока ещё награждали орденами, но уже на столах появились и подносы с медалями. Во время образовавшейся паузы я вдруг услышал свою фамилию.

Ха, мне вручили маленькую золотую медальку с уже знакомым названием. Опять за спасение членов императорской Семьи. Едино, что я не понял, так это восторженное выражение на лицах свиты и фразу Императора.

– Граф, загляните ко мне завтра, во время утреннего приёма, – сказал он мне, вручая награду.

– «Ну, а чего не заглянуть-то. Пойду завтра с утра в булочную, да и заскочу по дороге, между делом, чего мне стоит», – поржал я про себя, возвращаясь в строй.

– Граф, покажите наградной лист, – чуть слышно прошептал наш майор запаса, когда я встал рядом с ним.

Я развернул лист так, чтобы он смог прочитать, что там написано.

– Какой номер? – тут же зашипели их строя сразу несколько голосов.

– Третий, – громко выдохнул майор запаса.

Чуть опустив глаза, я и сам смог разглядеть, что моя медаль на наградном листе обозначена под номером 003.

– Ух ты… Поздравляем… Здорово… – долетели до меня поздравления пилотов.

Да что происходит-то?

Пилоты своим орденам и званиям так не радовались, как этой моей медальке.

Искоса поглядывающий на меня майор едва сдерживал улыбку, без особого труда определив, что я добросовестно не понимаю причин восторга.

– По вопросам государственной важности теперь можете проходить на приём к государю без очереди, – шёпотом подсказал он мне, – Медаль со вторым номером у князя Обдорина-Тверского, а первый номер его отцу покойному был пожалован.

Слегка ошалев от полученного бонуса, я огляделся по сторонам и заметил, что очень многие пилоты поглядывают в мою сторону. Новость волной расползалась по шеренгам гвардейцев, и количество заинтересованных взглядов постоянно росло.

После награждения все мы попали в цепкие лапы целой толпы журналистов. К счастью, знатоков редких наград среди них не оказалось, и моя медалька, на фоне ярких и нарядных орденов, просто потерялась.

Бочком-бочком, и вот я уже скрылся за спинами рослых пилотов, пытаясь вдоль стены незаметно пробраться в банкетный зал.

– Ой, – кто-то тоненько пискнул у меня за плечом, когда я обходил одну из колонн, бдительно отслеживая перемещение по фойе основной группы пишущей братии.

– А, – повернулся я на писк, почувствовав, что под ногой у меня что-то хрустнуло, – Что вы тут делаете?

Симпатичная миниатюрная брюнетка терзала в руках несоразмерно большой фотоаппарат, с прицепленным к нему блином фотовспышки.

– Пытаюсь затвор взвести, а тут плёнка заела. Рычажок перемотки только до средины доходит, – она закусила губу и ещё раз попробовала перемотать плёнку на следующий кадр.

– Видимо плёнку перекосило, или перфорация порвалась, – поделился я с ней своим скудным опытом освоения фотодела. У меня на дирижабле плёночный фотоаппарат тоже с трудом прижился. Пришлось изрядно помучиться, прежде чем первые приличные снимки получились.

– Ещё и ручку куда-то дела, – обеспокоенно прошипела девушка, бросив фотоаппарат, и встряхивая маленькую сумочку, из которой почти наполовину высовывался большой новенький блокнот.

Глянув себе под ноги, я увидел расползающееся из-под ботинок чернильное пятно, и уже понимая, что там недавно хрустнуло, сделал полшага назад.

– Моя ручка! – кинулась девушка к обломкам изящной самописки.

– Постойте. Испачкаетесь ведь, – успел я ухватить её за руку, прежде чем она дотянулась до обломков.

Девушка выпрямилась, печально глянула на остатки ручки, для чего-то подёргала ещё раз рычажок фотоаппарата, и уронив своё лицо мне на грудь, довольно громко зашмыгала носом, вздрагивая худенькими плечами.

– Ну что вы. Никаких не решаемых проблем нет. Плёнку мы сейчас перезарядим. Ручку я вам свою подарю. Пять минут, и вы снова готовы к бою, – попытался я успокоить девушку, глядя ей в макушку.

– Первое же задание провалила. Единственный пропуск на всю редакцию. Кое-как выпросила… – донёсся до меня её голос, и шмыганье опасно участилось.

– Пойдёмте в банкетный зал. Надо же нам где-то с вашей техникой разобраться.

– Нам сказали, что в банкетный зал журналистов не пустят.

– А мы незаметно прокрадёмся. Может нас никто и не задержит, – продолжил я успокаивать начинающую журналистку, при этом отчаянно маяча графу Игнатьеву, чтобы привлечь его внимание.

– Граф, не поможете нам найти где-нибудь свободный стол. Девушке нужна помощь с ремонтом фотоаппарата, – кивнул я подошедшему Игнатьеву на начинающую журналистку, которая отвернувшись от нас, приводила себя в порядок с помощью платка и зеркальца.

Граф что-то попытался объяснить мне, выразительно подняв брови и показывая на девушку взглядом, но я лишь плечами пожал, скорчив соответствующую гримасу.

– Пройдёмте в малый банкетный зал. Там пока свободно, – знакомо грассируя, предложил Игнатьев, – Светлана Николаевна, да полноте вам.

– Мы знакомы? – удивилась журналистка, невольно подпадая под обаяние Игнатьева, уже успевшего предложить ей руку.

– Меня вам летом на балу у градоначальника представляли, но я прекрасно понимаю, что в тот вечер я был далеко не в первом десятке тех, с кем вас знакомили. Присаживайтесь, а я пока схожу, насчёт шампанского распоряжусь, – Игнатьев галантно усадил девушку за столик в небольшом зале и проходя мимо меня, шепнул, – Второва.

Ага. Не простая фамилия. Николай Второв, один из богатейших людей России. Как говорится, владелец заводов, газет, пароходов, а заодно и Сибирского торгового банка.

Я, может, в аристократических родословных плохо ориентируюсь, зато деловыми кругами страны плотно интересуюсь. Промышленника и финансиста Николая Второва я хорошо запомнил, заинтересовавшись не так давно одним из его предприятий. «Электросталь» выпускает практически все марки стали, которые мне необходимы, причём многие жаропрочные сплавы и ту же шарикоподшипниковую сталь они производят практически монопольно.

– Давайте вашу камеру. Надеюсь, вы ничего особо ценного снять не успели, а то мне придётся искать тёмную комнату и возиться в полной темноте с незнакомым аппаратом, – немного покривил я душой, заметив, что фотоаппарат у неё той же марки, что и у меня на дирижабле, разве что модель новее и дороже.

– Ничего там нет стоящего. Один только снимок успела сделать, а на втором он сломался, – снова пригорюнилась начинающая журналистка, – Сейчас все герои разбегутся, а потом и нас попросят отсюда.

– Зачем вам так много героев, если один из них рядом с вами? – поинтересовался я, вытаскивая фотоаппарат из футляра и отщёлкивая заднюю крышку, – А вот и наша неисправность стала видна. Думаю, не сильно ошибусь, если скажу вам, что причиной проблемы оказалась ваша поспешность. Вы не до конца отжали рычажок, перематывающий плёнку, и поторопились сделать ещё один кадр.

– Вам никогда не говорили, что от скромности вы не умрёте? – усмехнулась девушка, глядя на мои манипуляции.

– Представьте себе, ни разу. Скромность – это вообще моя отличительная черта, крайне выгодна выделяющая меня из общей массы. А тот герой, о котором я вам говорю, сейчас помчался добывать нам шампанское. Вы его легко узнаете по только что полученному ордену и по присвоенному ему званию подполковника гвардии. Кстати, в переводе на общеармейскую классификацию подполковник гвардии по чину равен целому генерал-майору.

– А он точно герой?

– Ещё какой, хотя по должности он ещё и антигерой, – витиевато изложил я логическую нестыковку, надеясь пробудить у девушки интерес к предлагаемой мной кандидатуре.

– Разве так бывает?

– Чего только не бывает, – вздохнул я, для пробы взводя затвор и фотографируя девушку. Затем перемотал плёнку, и убедившись, что аппарат исправен, протянул его журналистке.

– Может, объясните?

– Про антигероя? Могу. Майор Игнатьев за несколько часов смог так скоординировать наши силы в Рязанском наместничестве, что армейские части добрались до столицы в кратчайшие сроки и без потерь. Скорее всего, без него это бы не получилось. Практически, прибытие армии и решило исход заговора. Представляете, сколько героических поступков пришлось бы совершать защитникам столицы, зачастую сражаясь с превосходящими силами противника, не будь наш подполковник не только настоящим героем, но и грамотным офицером. Вполне возможно, что мы бы и половины тех гвардейцев, что сегодня из зала выходили, в живых не увидели, и не только их одних. Так что граф своим своевременным вмешательством серьёзно подсократил количество героических поступков, зато и потери у нас получились вполне терпимые. Полк остался боеспособен и, что немаловажно, продолжил славную череду побед. Не стоит забывать и про его идеологическую составляющую. Этакий постоянный ужас для врагов Отечества.

– Как-то вы неправильно рассуждаете. И слово антигерой какое-то неверное.

– Слово, может быть и не совсем точное, – согласился я. С девушками полезно соглашаться. Очень помогает, если хочешь нервы сберечь, – Подберите сами другое, какое вам больше понравиться. Главное, что смысл вы поняли. При грамотном командовании героизм не нужен. Солдаты – это те же рабочие войны. Если они героически гибнут, сражаясь с превосходящими силами противника, значит командование на каком-то уровне допустило ошибку, или разведка недоработала. Грудью на амбразуру тоже не от хорошей жизни герои бросаются. Для уничтожения пулемётов есть много других средств. В подавляющем большинстве случаев на войне не нужен фееричный героизм, если командиры головой думают.

– Не уверена, что ваше мнение правильное. В книгах и газетах иначе героизм описывают.

– А это не моё мнение. Нас так в Военной Академии учат. Кстати, а вот и наш герой.

Игнатьев вернулся не один. Вместе с ним в зал зашли обе княжны Рюмины, а чуть позже, после слуги, закатившего столик с напитками, примчался Антон, очень довольный и чересчур суетливый. Он с трудом дождался, когда Игнатьев представит им Второву, и наплевав на этикет, потащил меня подальше от столов.

– Представляешь, мне собственное княжество могут дать! Я вчера один разговор подслушал. Тебе первому говорю, – заговорщицким шёпотом начал было он, но тут же замолк, заметив улыбку у меня на лице.

– Сам-то хоть понимаешь, что тебе нелегко придётся? Управлять княжеством непросто.

– Подумаешь, управляющих найму.

– Проворуются, и тебя разорят.

– А я Алёнку попрошу их проверять. Она моментально с ними разберётся. И ей только в радость, и у тех охота воровать быстро пропадёт.

– Тс-с, – подсказал я Антону.

Он моментально замолчал, недовольно глядя на Алёну, которая встала из-за стола и решительно направилась в нашу сторону.

– Олег, что это за девица? – негромко, но грозно поинтересовалась княжна, состроив бровки домиком.

– И я рад тебя видеть, Алёна. Девушка не только журналистка, но она ещё и дочь известного промышленника Второва, на знакомство с которым у меня большие виды. Поэтому будь добра, постарайся наладить с ней хорошие отношения.

Княжне потребовалось не больше секунды, чтобы уяснить информацию и поменять выражение лица.

К сожалению, княжич её талантами не обладал и буквально уронил челюсть на пол, обалдело глядя в спину уходящей сестре.

– А-а… Э-э… Олег, а что это сейчас было?

– Похоже, беда у нас общая. Как бы мне тоже в ближайшее время не пришлось князем стать. Правда, у тебя положение намного хуже, чем у меня получается.

– Это ещё почему? – недоверчиво спросил Антон, предварительно, на всякий случай, помотав головой. Никак у него в голове не укладывалось необычное поведение сестры, наше с ней общение, да тут ещё и от меня такие новости…

– Так о визитах Алёны в твоё княжество тебе со мной договариваться придётся, – спокойно произнёс я, и почти минуту с нескрываемым удовольствием наблюдал, как меняется лицо княжича, по мере того, как у него в голове складываются кусочки мозаики.

7. Седьмая часть книги

Глава 43

За долгие годы у Императора сложился достаточно напряжённый распорядок дня, по слухам, почти ничем не отличавшийся от распорядка дня его покойного отца.

Утро начиналось с прогулки и некоего подобия зарядки. Затем следовали короткие доклады до завтрака, и сам завтрак.

После завтрака пятиминутная прогулка в сопровождении одного из секретарей, докладывающего о назначенных встречах и мероприятиях, час утреннего приёма и работа до второго получасового завтрака.

Пятнадцатиминутная прогулка, час дневного приёма и снова работа с бумагами до пятичасового чая. После чая государь редко кого принимал, чаще всего работая один.

Обед подавали в восемь вечера. Только после обеда у правителя наступало условно свободное время.

Тем не менее, если дела оставались, то по неписаной традиции их приходилось заканчивать в послеобеденные часы. Император прекрасно понимал, что на незаконченные сегодня дела завтра навалится не меньшая куча дел.

Воскресные дни отличались от рабочих только тем, что у царя было свободные утренние часы. Однако они могли быть заняты в воскресенье представительскими мероприятиями. Середина дня, как правило, посвящалась прогулкам и семье. Однако после чая Император обычно час или два снова работал с документами.

Ближнее окружение отлично представляло себе необходимый уровень интенсивности работы Императора. Стоило ему снизить темп своих занятий, как это немедленно фиксировалось, причем без всякого одобрения.

Тот же руководитель Канцелярии Министерства Императорского двора, лет пять назад ушедший на пенсию, в своих мемуарах писал, что государь, проведший как-то раз в Крыму целых десять дней, «должно быть хорошо отдохнул, поскольку делами совершенно не занимался».

Как утверждают историки, ничуть не меньше и в стародавние времена работали Императоры Российские. Дошли до нас свидетельства их современников. Взять того же Александра III, у которого рабочий день начинался в восемь утра и заканчивался в два ночи.

Приёмная в императорском дворце представляла собой два зала, соединённые друг с другом. Из первого зала посетители попадали в канцелярию, где двенадцать чиновников принимали документы, каждый по своим вопросам, а из второго зала, заметно меньшего по размерам, можно было попасть в кабинет Императора. Кабинет считался присутственным, и государь находился там только в приёмные часы.

В Малый приёмный зал я попал, миновав три поста, и уже там представился одному из двух секретарей, сидящих за столами у входа в кабинет. Подошёл к тому, что был моложе, так как другой в это время активно перелистывал большую кипу бумаг.

– Граф Бережков явился по личному распоряжению Его Императорского Величества, – доложился я, как положено.

– Вас нет в списке, – сухо ответил мне секретарь, дважды изучив лежащий перед ним лист бумаги.

Я заметил, как подтянулись гвардейцы, стоявшие у дверей, а в отражении застеклённых шкафов заметил снисходительные усмешки немногочисленных посетителей, ожидающих своей очереди.

Тот секретарь, что был постарше, с интересом оторвался от бумаг, и пробежав по мне взглядом, негромко кашлянул, привлекая к себе внимание более молодого коллеги. Укоризненно покачав головой, он взглядом указал молодому на мою медаль, и снова зарылся в документы.

– Извините, граф, как только выйдет посетитель, я о вас доложу, – уже гораздо приветливее среагировал секретарь, едва заметно улыбаясь.

– А на обратном пути зайдите в канцелярию и получите пакет на ваше имя, – поднимаясь из-за стола, сказал мне тот, что постарше, придержав дверь за вышедшим от государя генерал-майором артиллерии.

– Постойте, как же так. Сейчас моя очередь, – сорвался с места довольно шустрый толстячок, сидевший ближе всех к дверям, – Какого-то юнца вперёд меня, лучшего коннозаводчика страны, решили пропустить! Да что же это делается! Мой проект конных заводов самим министром обороны одобрен.

– Пройдите, граф, – появился из-за дверей секретарь, чуть морщась от шума, производимого коннозаводчиком, что-то продолжающего доказывать его напарнику.

Закрывшаяся за мной массивная дубовая дверь почти полностью отсекла шум в приёмной.

Государь стоял у окна, разглядывая стайку снегирей, усевшуюся на куст рябины.

Я их тоже видел. Кабинет у государя большой, на четыре окна. Даже от дверей половина дворцового парка просматривается. Зная, что обо мне доложили, я молчал, осматриваясь и ожидая, когда Император обратит на меня внимание.

Заодно я постарался как можно подробнее запомнить внутренне убранство и детали интерьера. Отчего-то вдруг подумалось, что в устройство такого кабинета вложен немалый опыт, да и традиции прослеживаются. Всё в меру функционально, без лишней помпезности, но опять же работать здесь одно удовольствие.

Взять, к примеру, три стола. Один, как бы личный, хоть к нему приставлены два кресла. Второй, выставленный буквой Т, для разговора с большим количеством беседующих, судя по количеству кресел, а на третьем, около которого нет ни одного стула, вполне удобно раскладывать карты и чертежи. Неспроста там лежат большая металлическая линейка и указка.

На стенах картины с батальными сценами и морской тематикой. Огромная карта Империи, а рядом с ней загадка. Скорее всего, ещё одна карта, скрытая шторами от нескромных взглядов.

– Что там за шум, граф?

– Ваше Величество, какой-то коннозаводчик пытается к вам прорваться, чтобы осчастливить страну проектом всеобщей лошадизации, – чётко, как учили, изложил я причину скандала в приёмной.

– Разрешаю вам обращаться ко мне проще. Государь будет вполне достаточно. Однако в ваших словах я улавливаю вполне определённый сарказм. Не хотите пояснить его причины? Или вы просто не любите лошадей?

– Лошадей люблю. Лошадей в армии – нет. Позавчерашний день.

Похоже, Сущность вмешивается. Сам я вовсе не собирался про лошадей дискутировать.

– Можете это убедительно доказать?

– Так точно. С приведением достигнутых практических результатов. К счастью, они есть, и весьма впечатляющие.

– Любопытно. Впрочем, подождите, – государь подошёл к столу, и снял массивную трубку телефонного аппарата, – От меня недавно вышел генерал-майор Каргальский. Верните его, и пусть он сразу зайдёт, – отдал он распоряжение секретарю. Аккуратно положив трубку, Император для верности прижал её рукой и живо повернулся ко мне, – Мне только что, на историческом примере доказывали, что во времена Великой Отечественной Войны в немецкой артиллерии было задействовано порядка шестисот восьмидесяти тысяч лошадей, а в армии СССР их общее количество доходило до двух миллионов. Правда, это уже с учётом кавалерийских частей. Кстати, кавалеристы неплохо показали себя в рейдах по тылам противника.

– Лично я, при боестолкновении сотни всадников со звеном пилотов, пусть даже в обычных армейских МБК, всё равно сделал бы ставку на пилотов. При определённом мастерстве им должно хватить нескольких минут для полной ликвидации кавалерии. Таковы нынешние реалии, которые исторический опыт не учитывает, – развёл я руками, позволив себе некоторую вольность в поведении.

– А знаете, граф, опираясь на свой личный опыт, я, пожалуй, с вами соглашусь. Для пилота МБК любой кавалерист слишком простая и лёгкая цель. Жаль только, что количество пилотов у нас невелико.

– Государь, меркуловские «Медведи», после их незначительной доработки, вполне способны заменить собой существующие армейские МБК. Они недороги, просты в производстве и не требовательны к магическому уровню пилотов. Магов четвёртого уровня в стране много. В разы больше, чем пятого и шестого.

– Скажи ещё, что «Медведи» лучше новых гвардейских МБК.

– Никак нет. Пока не готов сказать.

– Пока?

– Именно так. Пока не готов, – пожал я плечами.

– Вызывали, Ваше Величество?

– Да, заходите, генерал. Мне кажется, я нашёл для вас достойного оппонента, – усмехнулся Император, обернувшись к приоткрытым дверям.

Вернувшийся генерал-майор Каргальский, прямо скажем, впечатлял.

Артиллеристы, вообще народ крепкий и здоровый, иначе им нельзя, учитывая то, что в нынешней артиллерии многое с пупа рвать приходится, но генерал и в общем строю неплохо бы смотрелся. Скажу проще, если у меня с самоходной баржей на Волге случится неприятность, скажем, двигатель вдруг заглохнет, то Каргальский вполне подойдёт на роль того бурлака, который в одно лицо её вытянет на безопасное место, уцепившись за канат. Крепок и кряжист сей индивидуум. На земле плотно стоит, и случись что, ту же пушку, в грязи застрявшую, с парой таких же крепышей-артиллеристов руками выкатит. А усы-то какие! Усищи! И сам он Георгиевский кавалер, с золотым наградным оружием. Хорош генерал, что уж тут скрывать. Ага, и добрый государь меня этой глыбе в оппоненты назначил. Вот спасибо, радость-то какая.

Сдаётся мне, неспроста меня правитель наш подставляет. Любопытно ему, как я выкручиваться буду. А я побарахтаюсь. Были же у меня мыслишки на тему артиллерии, да отложил я их тогда, как не совсем своевременные. А тут, глядишь, и пригодятся.

– И что мне молодой человек поведать изволит? – всем своим видом выразил генерал ту дозу скепсиса, которую, по его мнению, заслуживал наглый штафирка в партикулярном платье, собравшийся обсуждать армейские дела.

– Признаюсь, к разговору я не готовился. Просто отметил как-то раз про себя, что у нас есть всё необходимое для того, чтобы самоходную артиллерийскую установку СУ-76 повторить, да ещё и улучшить её, и оттого, когда речь о конной тяге зашла, воспринял это, как шаг назад.

– Хотелось бы услышать, что же у нас есть такое, о чём я не знаю?

– Чертежи и описание СУ-76 имеются в музее Военной Академии. Шасси у самоходки достаточно простое, я бы сказал примитивное, и его без труда повторят на любом тракторном заводе, – я с удовольствием отметил кивок государя, согласившегося со мной, – На Камышинском судоремонтном заводе удачно прошли испытания дизельного двигателя. Он компактнее, легче и надёжнее тех двух бензиновых двигателей, которые предки ставили на свои установки. Получаем большой выигрыш по весу и экономичности, а заодно появляется свободное место под дополнительный боекомплект и рацию. Само орудие вы отлично знаете. Это традиционная трёхдюймовка. Вот про прицелы и оптику я ничего не скажу. Полагаю, в этом вопросе вы лучше меня разбираетесь. Рация, при наличии ретранслятора, будет брать километров на сто. Это позволит вести оперативное управление и использовать корректировку с самолётов и дирижаблей. Избыточное тепло переработаем в магию. Можно будет навесить на САУ в качестве дополнительной защиты тот же пехотный щит и заодно организовать принудительный наддув воздуха в двигатель. Сходу, пожалуй, всё. Я в чём-то оказался не прав?

– Вы когда-нибудь имели дело с артиллерией?

– Скорее нет, чем да. Опыт был короткий, и можно сказать, не самый радостный. Тем не менее, я считаю его полезным. Узнал много интересного. Такого, о чём раньше не задумывался.

– Не поделитесь? – вмешался государь, заметив, что генерал-майор оказался для нас на некоторое время потерян. Уставившись в пол, он о чём-то усиленно размышлял.

– Я понял, что один грузовик с водителем заменяет сто лошадей и пятьдесят возниц, а грузовик с двумя водителями, соответственно двести лошадей и сто возниц.

– Не может быть! – коротко отрезал генерал, прислушивающийся к нашему разговору.

– Я говорю лишь о том, чему сам стал свидетелем. Во время практики мы с курсантами работали на артиллерийском складе. До линии фронта было пятнадцать километров, и снаряды развозили на батареи, в среднем, отдалённые от нас километров на восемнадцать-двадцать. На армейскую повозку, которую тянут две лошади, мы грузили восемь снарядных ящиков, а в грузовик сорок. Повозки вставали под погрузку раз в день, а грузовики успевали обернуться за час. Так что, можете сами проверить, не ошибся ли я с подсчётами.

– Хороший пример. Что скажете, генерал? – одобрительно покивал Император.

– Скажу, что я сильно сомневаюсь в существовании дизельного двигателя, непонятного ретранслятора, позволяющего столь значительно увеличить дальность связи, а магию и самолёты вовсе считаю фантазией. Окажись всё услышанное правдой, я первый костьми лягу, только чтобы самоходки в армии скорее появились.

Государь с интересом посмотрел на меня, а что я. У меня других дел полно. Так что я лишь помотал головой и отвернулся к окну, продолжив рассматривать снегирей. Меня же мнение своё озвучить просили, а не ещё в одну лямку впрягаться.

Стоим все трое, молчим.

– По-моему, граф, вам недоверие высказали, – спустя какое-то время сказал Император, отследив перед этим мой взгляд, направленный на перекликающихся снегирей.

Занятные птички. Я умею их приманивать. Это не сложно. Просто нужно послушать, как свистят серенькие самочки. Два коротких свиста, очень несложных в повторении, и если где-то недалеко находится красногрудый красавец, он обязательно прилетит.

Эх, детство золотое… Сколько снегирей мы пацанами на западёнки переловили…

– Разве его мне высказали? – отозвался я точно тем же тоном, каким обратился ко мне государь, – Графа Игнатьева не я вчера орденом награждал, и не я внеочередное звание ему присваивал. Наш подполковник гвардии свои награды заслужил за грамотные действия на том самом ретрансляторе, в существовании которого генерал-майор только что усомнился. Стало быть, это вам он не верит, что начальник штаба гвардейского полка все воинские части Рязанского наместничества воедино радиосвязью объединил. И уж тем более генерал-майор тогда не поверит, что и со столицей связь через ретранслятор была всё время устойчивой.

Я сделал паузу в несколько секунд, чтобы оба моих собеседника успели оценить глубину лужи, в которую я их отправил, и в темпе начал исправлять положение, перенося их внимание на другие моменты, озвученные генералом. А то станется с них наглого юнца начать на место начать ставить.

– Отчего-то я абсолютно уверен, что скоро в Камышин кто-нибудь из артиллеристов всё равно поедет. Могу написать сопроводительное письмо, чтобы заводчане не завернули любопытствующего гостя с порога, и ознакомили его с актами испытаний. Вопросы приобретения лицензии и оснастки для производства дизельного двигателя советую обсуждать с моим партнёром, князем Гончаровым. Сразу предупреждаю о том, что лишних двигателей у нас не предвидится. Производить их вы сами будете, или найдёте другое производство. Завод в Камышине небольшой, а для выращивания одуванчиков нам самим нужны мощные трактора и самоходные баржи.

– Одуванчиков? Я не ослышался? – вытаращил глаза Каргальский.

– Не всем везёт в этой жизни, Ваше Превосходительство, – скорбно покивал я головой, – Я бы тоже с удовольствием поиграл в пушки и с лошадками повозился, но, увы. Игры больших мальчиков мне не светят. Делом приходится заниматься.

– Игры… Одуванчики… Ваше Величество! Хоть вы ему скажите! – растерялся Каркгальский, попав в непривычную обстановку. Где-нибудь в другом месте он бы мигом нашёлся, скорее всего по привычке рявкнув по-генеральски, и начав всех строить, но не в кабинете же у Императора.

– Граф… – государь повернулся ко мне всем корпусом, словно он вдруг сам стал этой самой самоходкой, и башней, то бишь, головой, крутить разучился.

– А что граф? Мне через три месяца лёгкий бомбардировщик военной комиссии сдавать. Пояса лекарские делать. Высотный разведчик до ума доводить. Те же трактора и баржи самоходные ещё только в проекте значатся, а без них одуванчиков не вырастить. И свадьба скоро. Некогда мне, – перечислил я далеко не все свои заботы, глядя государю в глаза.

– Свадьба… Да, свадьба это важно. Как считаете, генерал, ради свадьбы артиллерия может подождать?

– Одуванчики, свадьба, и самоходная артиллерийская установка. Простите, господа, но я чувствую себя актёром в театре абсурда. Ваше Величество, признайтесь, что вы меня разыгрываете, и мы вместе посмеёмся, – взмолился Каргальский.

– Сожалею, генерал, но граф прав. Авиация нужна срочно. Докладывали мне уже, что в этом вопросе мы от соседей начали сильно отставать. И что, граф, полетит ваш самолёт? – вновь развернулся ко мне Император.

– Самолёт не мой, а боярина Артемьева. Он уже летает, только не слишком хорошо. Мы заключили договор, и наши верфи теперь будут доводить все артемьевские самолёты до летального, ой, простите, летабельного состояния. Одним словом, полетят самолёты, как миленькие. Не хуже, чем у предков получатся.

– Вы и для самолёта двигатель умудрились сделать? А мне докладывали, что он не скоро будет готов.

– Двигатель останется тот же самый, но про остальное меня вчера заставили подписки оформить. Уровень секретности Б2Н, – с большим интересом повернулся я к Каргальскому.

– В1А, – тут же отозвался генерал-майор, приученный секретчиками к дисциплине, как и любой военный.

Знатно спецы секретных отделов мозги умеют полоскать. После поступления в Академию, когда нам оформляли подписку с уровнем Д4А, где А означает Армию, а Д4 – уровень доступа к простеньким армейским документам и ТТХ основного вооружения, к слову сказать, вполне обычной стрелковки, то курсанты даже часовую лекцию секретчика восприняли с улыбками.

Оказалось, зря. Через неделю двоих курсантов отправили в дисциплинарную роту обычными рядовыми. Напрасно они в отдельном кабинете кабака затеяли спор, сравнивая во весь голос достоинства нашего и немецкого оружия, блистая знанием характеристик. Ротмистр, пришедший в соседний кабинет с дамой, долго не думал. То ли провокацию секретного отдела предположил, то ли Устав вспомнил, но увели подвыпивших курсантов весьма оперативно, и больше мы их не видели.

Мой Б2Н относится к Науке. И это очень серьёзное достижение. Настолько серьёзное, что документации и обучающих кристаллов такого уровня я в библиотеке Академии не найду.

А от своего А2М я сам до сих пор в состоянии лёгкой прострации. Почти все секреты по Магии, какие только найдутся в государственном Спецхране, стали мне доступны, и до высочайшего уровня А1 остался один-единственный шаг.

– Хм. Пожалуй, от одуванчиков вас нужно освобождать. Я подумаю над кандидатурой преемника. Проект архиважный, не только для экономики, но и для политики, и его необходимо воплотить в жизнь, – промолвил Император.

– А чем князь Гончаров не угодил? Предан, честен, отличный руководитель. Опять же географически всё крайне удачно получается и в большинство деталей он посвящён, – изобразил я непонимание очевидного.

– Браво, граф. Выбор действительно достойный, – изобразил аплодисменты государь, успевший сходу просчитать все плюсы моего предложения.

– Как я понимаю, эти загадочные одуванчики тоже какой-то секрет? – угрюмо задал вопрос Каргальский.

– Отнюдь нет, генерал. Одуванчики – это сырьё для получения натурального каучука. Без добавления этого компонента высококачественную резину не получить. Массовая гибель азиатской гевеи, по некоторым сведениям, далеко не случайная, превратила каучук не только в стратегически важный продукт, но и позволила использовать его поставки, как политический инструмент. Один из рычагов давления, с которым нашим дипломатам приходится считаться, – недовольно поморщился Император, – Так что одуванчики стране нужны для политической и экономической независимости. Ещё Сталин когда-то давно говорил своим хозяйственникам, что у нашей страны имеется всё, кроме каучука. И, пожалуй, замена графа Бережкова на князя Гончарова пойдёт на пользу делу. А что касается свадьбы…

– Не, не, не, – замахал я руками, не совсем вежливо перебивая Императора, – В этом деле меня заменять не надо. Сам справлюсь.

Пары секунд не прошло, как мы втроём смеялись над моей незатейливой шуткой, прилично сгладившей тот неровный разговор, который у нас происходил.

Зря я обстановку разрядил. Отсмеявшись, собеседники навалились на меня слаженным дуэтом. Причём аппетит у них не на шутку разыгрался, и вскользь пару раз прозвучало, что СУ-76, конечно же хороша, но и посерьёзней бы пушечки не помешали.

Нет, так дело не пойдёт. Двое против одного, да ещё весовые категории разные…

– Ваше Превосходительство, в принципе задача решаемая. Как вы понимаете, я не берусь за её выполнение сейчас, поскольку не имею необходимого времени, свободных инженеров и подходящей производственной базы. Да и финансы после того, как повоевать пришлось, у меня в некотором упадке выглядят. Начни вы договариваться сначала не со мной, а скажем, с нашим государем, глядишь, давно бы всё полюбовно разрешилось, – закинул я удочку с жирной насадкой, приготовившись разделить любителей коллективного пения на двух отдельно взятых солистов.

– С государем? О чём же? – быстро отреагировал генерал.

– Да хотя бы о том, чтобы государь распорядился передать мне остатки меркуловских заводов вместе со специалистами. У меня и люди бы появились и база. Опять же деньги и время не надо тратить, чтобы станки самому заказывать и иное оборудование осваивать.

– Рабов у нас нет. Как я вам инженеров «передам вместе с оборудованием»? – насупился правитель.

– Даже я, наивный деревенский парень, – тут я сделал вид, что не услышал, как за спиной тихонько хрюкнул генерал, – И то никогда не поверю, что люди с высшим образованием, тайно сделавшие сотни тяжёлых МБК, никоим образом не причастны к заговорщикам. Полагаю, что и судья со следователем им не поверят. А стандартный контракт на пять лет, правда без права выезда с моих земель, и то лишь из-за высокой секретности, всяко лучше, чем такой же срок, только на каторге.

– Заводы, значит… – посмотрел в окно государь, раздумывая, – Не угадал я, отчего-то посчитал, что вы руки племянницы моей просить будете.

– А можно? – просипел я чуть слышно. Чёртово горло. Опять пересохло в самый неподходящий момент.

– Так, генерал, вы наверное идите. Артиллерия и вправду может подождать, – распорядился Император, разглядывая меня, словно диковинного зверька.

– Я про ИСУ-152… - начал было Каргальский.

– Сделаем, когда двигатель сил на пятьсот появится, – отмахнулся я от вояки, даже не повернувшись к нему.

Когда за генералом тихо закрылась дверь, мы с государем наконец-то уселись за стол и поговорили. Хорошо так поговорили. По-мужски.

* * *

Если в мире и существуют места, в которых события концентрируются с дикой силой, то Императорский дворец вне всякого сомнения одно из них.

Не успел я, всерьёз загруженный и прилично одуревший от происходящих изменений, выйти из кабинета, как секретарь мне ещё раз напомнил про документы, дожидающиеся меня в канцелярии, а с одного из гостевых диванов поднялся и пошёл мне наперерез невысокий седенький дедушка, с нагрудным княжеским гербом и большой короной Клана, украшенной пятью бриллиантами. Неплохой Клан, раз в него пять княжеских Родов вошли, и цвета на гербе какие-то знакомые.

Ба, да это же мой потенциальный родственничек! Крепенько государь мне мозги отсушил. Медленно соображаю. Герб Дарьиного Клана не вдруг опознал. Теперь бы вспомнить, как Главу Клана зовут. Помнится, подсовывал же мне Степан подборку по Дашкиным родственникам.

– Граф Бережков? – переспросил князь, словно он не слышал, как ко мне секретарь обращался.

– Князь Белозёрский, – отметился я положенным по этикету поклоном.

– Мы представлены?

– Скорее, знакомы заочно, Ваше Сиятельство.

– Никак Дарья Сергеевна обо мне рассказывала?

– Думаю, не больше, чем вам обо мне. Другими словами, ничего нового она не рассказала.

– Тогда откуда осведомлённость?

– Да какая там осведомлённость. Вы обо мне наверняка куда как больше знаете, – выстрелил я практически наугад, и по чуть дрогнувшему лицу князя понял, что попал.

– Вы не слишком себе льстите?

– Ну, виноват, ошибся. Думал, это ваши люди за мной и Дарьей Сергеевной присматривают. Как вернусь, сразу озабочусь, чтобы их всех в подвалы свезли и допросили. Чужие соглядатаи мне не нужны.

Ай, как красиво я князя в ловушку поймал! Ему теперь или своих засланцев нужно обозначить, или утверждать, что никого он ко мне не подсылал, но… А вдруг я его человека зацеплю всё-таки. Я же ему потом при всяком удобном, а тем более неудобном случае припоминать буду, как он с первых минут нашего знакомства меня обманывать пытался.

– Как государь себя чувствует? Здоров ли? – в считанные секунды прокачал князь ситуацию и тут же поспешил сменить тему.

– Здоров, бодр и весел, – крайне простыми словами обозначил я успешность своего визита к Императору. Про здоровье государя князь наверняка осведомлён, так пусть теперь знает, что и мой визит ему настроения не испортил. Выводы, как я заметил, он умеет делать.

– Приятно поговорить с понимающим человеком, – оценил Белозерский нашу беседу, где прямым текстом ничего сказано не было, зато намёков и косвенной информации оказалось предостаточно, – Надеюсь, после награждения мы продолжим, если вы не возражаете.

– Меня вчера уже наградили, – предупредил я князя о том, что не разделяю его уверенности о вечернем продолжении беседы.

– Вчера, да. Наградили вас заодно с вашими пилотами. А Глав Кланов и Родов награждают сегодня. В канцелярию не забудьте зайти. Уж не обессудьте, но мне, по знакомству, показали список награждаемых, и ваша фамилия там есть, – лёгким наклоном головы обозначил Белозёрский окончание разговора.

Понятно, что мне пришлось кивать гораздо интенсивнее. Положено так по этикету. Приходится графам перед князьями шеи гнуть.

Хотя, что я жалуюсь. Обычные дворяне с боярами ещё и поясницу бы слегка размяли в такой ситуации.

Канцелярия меня порадовала двумя пакетами крайне казённого вида. Про степень важности судить можно было только по избыточным размерам конвертов из плотной бумаги, которые не во всякий портфель могли влезть. Размеры тем более оказались для меня непонятны, когда я вскрыл конверты, найдя свободную кушетку в одном из углов зала.

Бумаг, как таковых, оказалось немного. Как по мне, так не стоило совать по одному листку, да к тому же, втрое сложенному, в столь большой конверт. Хотя, в каждой избушке свои погремушки, и Императорская канцелярия вправе иметь свои прибабахи. Если они желали подчеркнуть важность сообщений, то им это удалось.

Что с приглашением на награждение, что с назначенным приёмом в Земельном Управлении.

Признаться, я думал, что с вручением медальки, дающей в качестве бонуса проникновение к Императору вне очереди, награды для меня закончились. Так, поморщился слегка, но осознал, что без связей и протекций на большее рассчитывать глупо. Оказалось, ошибся. Ещё на одно награждение велено явиться.

Новости, выпавшие из второго пакета, пока объяснить трудно.

Мне непонятен формат документа. Вроде и не предложение, и не контракт… Что я должен буду обсуждать в Земельном Управлении? Согласен ли я принять три участка родовых земель и платить за них налоги лекарскими поясами?

Да не вопрос. Сто пятьдесят поясов в год. Не велика сложность. Я-то соглашусь, а дальше что? Как они собираются такую передачу земель узаконить?

Впрочем, что я себе голову ломаю. Наверняка есть силы, которые плюют на обычный порядок, легко меняя его одним телефонным звонком или устным распоряжением.

Главное, что меня цена вопроса устраивает. Да и земли, вроде как по соседству находятся. Этак километров тридцать-сорок до речного порта будет, если я правильно карту себе представляю.

* * *

Награждение проводилось в Большом Колонном зале Благородного собрания.

Интерьер коринфских колоннад, дополненный расписным сводом потолков и холодом мраморных полированных плит полов подавлял. Большое количество собравшихся словно растворилось в архитектурном величии.

Никогда не думал, что человека можно заставить почувствовать свою незначительность одними размерами строительного шедевра.

Меня наградили дважды. Сначала из рук Императора я получил Георгия третьей степени, а под конец награждения ещё и Анну, тоже третьей степени, вручённую мне князем Обдориным.

Вызов на второе награждение я чуть было не пропустил, занявшись изучением наградных документов. К слову сказать, очень интересных и необычных. Гвардейский поручик запаса (!) награждался орденом и жалованными землями.

Ничего себе выверт! Орден и впрямь хорош. Боевой, с бантом. Вопросов, правда много вызывает. Если я правильно помню, то на памяти у меня всего один случай, когда капитана Леонтьева наградили сразу третьим Георгием, минуя четвёртую степень. Может и ещё кого награждали так, но тут стоит у специалистов и знатоков расспрашивать.

Додумать на месте неординарность ситуации не получилось. Пришлось идти за Анной. Ну, хоть с этим орденом я не выделился. Четвёртая Анна у меня уже есть, так что третья к месту пришлась. Полученный Георгий позволил мне перескочить третьего Станислава, положенного в иных других случаях^[1K2].

Из витиеватой формулировки стало понятно, что Анну мне за предотвращения взрыва дворца дали, выделив это в отдельный эпизод, оформленный через ведомство князя Обдорина.

* * *

– Вас можно дважды поздравить? – встретил меня князь Белозёрский на выходе из зала.

– Благодарю, Ваше Сиятельство. Примите и вы мои поздравления с представлением вас к первому Станиславу, – демонстративно полюбовался я его новеньким нагрудным знаком и рубиновым крестом на ленте.

– К сожалению я не всё расслышал со своего места. Мне показалось, или к Георгию вам ещё землицыпожаловали?

– Так точно, Ваше Сиятельство, – включил я солдафона. Неплохая тактика, между прочим. Не раз мне помогала в сложных разговорах. По крайней мере не нужно витиеватых оборотов речи применять и много говорить.

– Это сколько же вы земель накопили? Четыре-пять?

– Восемь, Ваше Сиятельство, – не стал я скрывать то, что князь и сам вскоре сможет узнать без особого труда, если захочет.

– Вот значит как… Ну что же. Тогда многое мне теперь понятнее стало. А то странный у меня сегодня разговор состоялся.

Может князь Белозёрский что-то и понял, а вот я пока нет. Что за дела, с кем он говорил? Хотя… с тем же Императором, скорее всего. Не зря же первая встреча у нас с князем приключилась при моём выходе из государева кабинета.

– Кстати, граф. А ведь у меня перед вами долг имеется, – потащил меня дедок в сторону, подальше от банкетных столов, куда уже потянулись награждённые, собираясь обмыть ордена, – Да-с. Определённо должок. А наш Клан в должниках ходить не привык.

– О чём вы, Ваше Сиятельство?

– Ну как же! – всплеснул руками князь, – Дарья Сергеевна для Клана многое значит. А кто, как не вы, её от неминуемой гибели спасли. Докладывали мне, какие силы вы порешили, когда на вас граф Киселёв напасть собрался. Так что не обессудьте, но награда наша должна найти своего героя. И даже отказываться не смейте. Не от меня награда, а от всего Клана нашего. Опять же, и от всей души.

Ой, что-то не верю я ни в восторженность князя, ни в его неожиданную благодарность. Лицедействует он неплохо, но не с таким бы расчётливым взглядом восторженные дифирамбы петь.

– Ваше Сиятельство. Признаюсь, у меня были в той ситуации личные мотивы, да и Семья Императора там присутствовала. Никак иначе я не мог поступить.

– Одно другому не мешает. Давайте-ка мы с вами вот как сделаем. Завтра поутру подъедет к вам мой поверенный и мы переоформим на вас земельку одну, что по соседству с вашими будет, а потом он по доверенности быстренько вам княжьи документы выбьет. Самому вам долго возиться придётся, а наш прохиндей везде вхож, и на таких делах не одну собаку съел.

– Хм, прямо вот так сразу… Раз и в князи?

– А чего же тянуть. Смотрите, какой замечательный подарок от Клана получится. То-то Дарьюшка порадуется, – сладко зажмурился князь Белозёрский и даже губами причмокнул от избытка чувств, а у меня отчего-то сложилось твёрдое убеждение, что радость Дарьи, его если и волнует, то далеко не в первую очередь. Дай Бог, в десятую.

Опять же, а с чего я вдруг на Белозёрского взъелся. Он пока ничего во вред мне не предложил. Всё только на пользу. Да пусть гримасничает, как ему нравится. Разве мне поломаться немного стоит из вежливости, или сомнения изобразить какие…

– Признайтесь, князь, вы же не одну цель своим подарком преследуете. Больно уж взгляд у вас мечтательный, – улыбнулся я, как можно более открыто.

Ага. Вот такой простой я человек. Рубаха-парень, можно сказать.

– Мечта… А почему бы и нет. Стоит представить себе, какие лица у некоторых из Совета Князей станут, когда они эту новость узнают. Да, собственно, там не лица даже, а рожи. Нет, хари. Натуральные хари! Да что я вам рассказываю, скоро сами полюбуетесь, – выпалил князь и зашёлся, заперхал кашлем, подавившись собственным смехом.

– Ну, не знаю. Смогу ли я разделить вашу радость. Я до сих пор к князьям как-то не особо присматривался.

– Разделите, даже не сомневайтесь. Мы теперь с вами в одной лодке. Одно радует, название у лодочки нашей хорошее и звучное. Согласитесь, Император – это звучит гордо.

Глава 44

Целый день я потратил на облёт земель будущего княжества. На картах не увидеть толком, что же мне досталось. Вроде и обозначена на бумаге деревенька, но порой абсолютно непонятно, сколько народа там живёт, а то и вовсе может быть, что она только на карте значится, а на самом деле давным-давно заброшена. Так что пришлось вдосталь полетать, делая пометки на картах. Естественно, короткого зимнего дня для полного осмотра владений не хватило, но хотя бы общее представление теперь имею.

В целом впечатления остались хорошие.

Заброшенных селений оказалось немного, и то, в основном это были отдельно стоящие хутора из двух-трёх домов. Зато несколько сёл приятно удивили своей ухоженностью и размерами. Добротные кирпичные дома там были расположены не только в посадах, кольцами опоясывающих центр, но и на радиальных улицах, называемых в таких сёлах слободками, имелись в достаточном количестве.

Кроме Дарьи и Степана я на облёт земель пригласил своего главного агрария вместе его другом строителем.

– Кто-нибудь знает, на чём тут народ так неплохо развернулся? – спросил я после осмотра очередного крупного села, украшенного кирпичной церковью с пятью куполами и небольшим парком.

Мода на парки появилась у сельчан лет десять назад. Тогда на всю страну прославилось село Великое. Всем миром высадили они пятьсот лип, за что через год и были удостоены визита Императора.

– Лён, конопля, картофель. Соответственно текстильное производство и канатные мастерские. Есть швейные цеха. Пара звероферм крупных имеется. Лису и песца выращивают. Ещё одеяла шерстяные тут добрые делают.

– Поташ, дёготь, лесопилки весьма неплохие, пара заводиков стекольных, но стекло неважнецкое, мутное. Зато кирпич у них хорош. Особенно печной, – дополнил строитель информацию агрария.

Надо сказать, что оба взрослых мужика до сих пор чувствуют себя в общении со мной неуверенно. Впечатлило их моё предстоящее княжение. Боюсь, не скоро они вернутся к тому свободному обращению, которое ещё не так давно у нас было. А уж как воспрянет духом военный строитель, когда мои ордена увидит, так даже представить трудно. Чую, взлетит мой авторитет в его глазах на недосягаемую высоту.

– Опять дороги нужны, – вздохнул я, вспомнив, сколько времени и денег на них было потрачено прошедшим летом.

– Так зимники долго ли протянуть. До середины апреля они простоят, а там, глядишь, после половодья и грунтовки можно отсыпать. Нам бы пару барж с черпалами на галечные косы поставить, да десяток-другой самосвалов подкупить. Пусть и не асфальт получится, но здесь пока и таких дорог не видели.

– И как нам зимник быстро устроить? – повернулся я к строителю, разом отрываясь от созерцания заснеженной равнины, проплывающей под нашим дирижаблем.

– Да легко. Тракторишки у него сейчас без дела простаивают, – кивнул строитель на насупившегося агрария, – На пару тракторов отвалы приделаем, чтобы на разные стороны снег сгребали, а вторую пару тракторов цугом впряжём, и пусть на тросе за собой треугольник из стальной балки тащат. Такой зимник выйдет, что куда там городскому проспекту.

– А получится? – спросил я, не скрывая удивления. Вроде бы простой же способ, но отчего-то мне до сих пор не приходилось с ним сталкиваться.

– Да тут расстояния смешные. Помнится, мы в Сибири по зимникам целую дивизию на шестьсот с лишним километров перебрасывали, вот там тяжело пришлось. Где пни взрывали, где лёд на реках по ночам намораживали, поверх основного, чтобы технику и обозы держал. Почти месяц пластались, но сделали.

– Заманчиво, – потянулся я к карте, – Если дороги появятся, то и у меня разговоры с местным населением иначе пойдут. Одно дело, князя раз в год видеть, и совсем другое, когда знаешь, что до него не больше часа пути по хорошей дороге и люди с машинами у него в достатке имеются.

* * *

За свою жизнь я прочёл немало книг. Меня всегда радовало, как герои забирались на самый верх, в цари или короли, и после этого ничего особенно и не делали. Как-то так в книгах выходило, что герой постоянно геройствовал, и у него всегда была целая куча свободного времени, а дела делались сами, как бы промежду прочим.

В моей жизни всё вовсе не так. Каждая следующая ступень требует всё больше внимания, а сами дела становятся всё сложнее и сложнее. Времени теперь мне не то, чтобы не хватает, его просто категорически ни на что не остаётся.

Я, как мог и умел, постоянно скидывал на заместителей второстепенные проблемы, но иногда они возвращались ко мне таким бумерангом, что лучше бы я сам их решал с самого начала.

Не могу сказать точно, чего мне не достаёт. Слишком быстро я пошёл в рост, и та команда, которую я пробую создать, скорее всего оказалась не готова к столь резкому старту.

Чтобы это понять, достаточно было увидеть лица моих алькальдов, когда я щедрой княжеской рукой начал нарезать им задачи и территории. Впрочем, опомнились они быстро, и запросили помощников, технику и деньги. Если первые два вопроса были решаемы, то с деньгами у меня опять проблемы. Утекают они, как песок сквозь пальцы.

Ещё месяц назад мне казалось, что я свёл концы с концами и даже жировую прослойку накопил, а сейчас снова изобретаю тришкин кафтан и прикидываю, какие расходы можно урезать. Так себе занятие, если честно. Одна надежда на Камышин. Может Липатов пару миллионов подкинет, а то надежды на тайничок князя Куракина не оправдались. Деньжонок там немного оказалось. Примерно на полмиллиона рублей в немецких марках нашлось, да тысяч на двести во франках вышло. Зато документов с компроматом мы со Степаном больше центнера вывезли.

Зарубежные деньги я пока придержал. Успокоится страна и выберусь я как-нибудь на ту же Лейпцигскую ярмарку.

В Камышин я прилетел крайне удачно, примерно за час до обеда.

Обе дочки купца встретили меня в гостиной уютного и просторного купеческого дома.

Говорили они как обычно, по очереди, и поэтому через пять минут я знал где сейчас находится Липатов с сыном и через какое время они его ожидают на обед, а заодно услышал и все основные новости города.

Затем сестрицы попробовали меня растормошить, выпытывая столичные новости, но мне удалось пока откупиться подарками и отговориться скорым прибытием самого Липатова, которому те же новости придётся рассказывать по второму разу.

Но спокойно посидеть мне всё равно не дали. Под конвоем обеих сестриц пришлось идти на кухню, где в отдельно стоящем холодильном ларе были выставлены образцы кондитерки. Ввиду предстоящего обеда на них разрешили только посмотреть. Отдельно стояли джемы и суфле – низкокалорийная радость сладкоежек, не желающих портить фигуру. Это последние новинки кондитерской фабрики, к которым приложили своё усердие обе сестрички.

Прибыль от кондитерской оказалась приличной. Хотя, тут новогодние праздники здорово помогли. Со склада все сладости в момент разобрали.

К сожалению, не оправдались мои ожидания по заказам магических протезов. Телефонная связь между городами ещё далеко не везде восстановлена, и Камышин не исключение. С письмами тоже не пойми что происходит. Иногда по месяцу ходят, а то и вовсе пропадают на бескрайних просторах страны. Не могут пока клиенты из других мест связаться с сестрёнками.

Липатов появился шумно. Хлопнула дверь, затопали сапоги, с которых он сбивал снег, ворвались в протопленный дом клубы морозного воздуха с улицы, а там и сам купец появился. Помолодевший, похудевший, с огоньком во взгляде, он мало походил на того прежнего вальяжного купчину, каким я его помнил.

– Как дела на Хлебной пристани? – задал я вопрос купцу, после взаимных приветствий.

– Лучше не придумаешь! Поначалу были сложности, но после того, как от князя Гончарова люди подъехали и переговорили, с кем надо, всё как отрезало. Теперь тишь да гладь, а по всем вопросам и предложениям мы с купцами полюбовно договариваемся. Вы как заговор пережили? Говорят, на Рязанщине крайне неспокойно было.

– В целом неплохо. Документы на княжество начал оформлять. Опять же награды получил, – начал рассказывать я, но прервался из-за служанки, вихрем ворвавшейся в зал.

– Посланец от Его Сиятельства князя Гончарова. Графа Бережкова срочно к себе требуют, – словно заправский дворецкий лихо отбарабанила рыжая девка с рябым лицом.

– Скажи, сейчас переоденусь и выйду, – поморщился я, сообразив, что с обедом у купца категорически пролетаю.

К Гончарову я всё равно собирался, правда, ближе к вечеру, поэтому чехол с парадным костюмом забрал с собой сразу при выходе с дирижабля. Когда я через пару-тройку минут появился при всём параде, то случилась немая сцена. Все замерли. И лишь когда купец одобрительно крякнул, остальные словно отмерли, и даже девушки сумели что-то пискнуть, не сводя с меня восторженных глаз. Естественно подмигнул им, залихватски закрутив воображаемый ус.

Знаете, оказывается это очень приятно, когда на тебя так смотрят. Стоит совершать подвиги ради таких моментов в жизни.

А дочки у Липатова всё-таки чудо, как хороши…

Усевшись на заднее сидение просторного внедорожника, я попытался понять, что царапнуло моё внимание.

Скорее всего, это оговорка служанки. Вряд ли князь Гончаров действительно стал бы требовать, чтобы я к нему прибыл. Вроде, нигде я особо не провинился, если по мелочам не придираться. Ну, или почти нигде. Пара моментов присутствует. Признаться, лишнего себе позволил, в надежде, что это пройдёт незамеченным.

Размениваться на расспросы сопровождающих я не стал. Вряд ли они много знают, а я, своими вопросами, могу высказать лишнее. Иногда не обязательно слышать ответы, если узнаешь, какие вопросы волнуют собеседника.

Гончаров ждал меня в кабинете. Сердитый, насупленный, он даже на моё приветствие отозвался неохотно, словно через силу.

– Граф, не много ли вы себе позволяете на моей земле? – озадачил он меня неожиданным вопросом.

– Поясните, Ваше Сиятельство.

– Краснодеревщик ваших рук дело? Хочу напомнить, что без ведома князя в его владениях далеко не все поступки можно совершать.

– Точно! Спасибо, что подсказали. А то я до этого никак не мог понять, отчего у вас в Камышине так долго детская проституция процветала. Да и украшения больно знакомые по всему дому расставлены, – я сделал два шага вперёд и похлопал рукой по украшению на кресле для посетителей. Тому самому, запомнившемуся мне своим сходством с шахматной фигурой офицера.

Самолюбие князя я щадить не стал, и в красках описал, что и как происходило в «весёлом доме», и про трудолюбие покойного краснодеревщика упомянул. Ответственно человек к своей работе относился. Все новые поделки собственноручно на детях испытывал. Особенно для малышни старался.

Мой жирный намёк Гончаров проглотил молча, но не безрезультатно. Он страшно побагровел лицом, а потом вскочил из-за стола, и оттолкнув меня в сторону, в щепки разнёс все гостевые кресла молниями.

– Коньяку мне! – скомандовал он, не оглянувшись на прислугу, сбежавшуюся на шум и заглядывающую в приоткрытые двери, – Нет, водки.

Выбор напитка я признал правильным, когда князь один за другим опрокинул два лафитника подряд, занюхав второй хлебной горбушкой. Не дело так коньяк употреблять, а вот водочка самое оно. Особенно если третью дозу успокоительного огурчиком зажевать.

Успокаивался Гончаров минут пять. Всё это время он сердито сопел, и на меня обернулся только раз, молча ткнув пальцем в штоф, на что я отрицательно помотал головой.

Пить водку посреди бела дня, да на голодный желудок – занятие рискованное, а у меня крайне важный разговор только намечается.

– Почему мне не сказал? – Гончаров уже давно вернулся за стол, а мне так и пришлось остаться стоять. Сесть-то некуда. Гостевые кресла в хлам разнесены.

– Князю Обдорину всё передал. Среди клиентов почти треть составляли гости из столицы и след там был нехороший. Германский. Какие-то счета, договора на немецком, и фотографии генералов из вермахта в компании со штатскими. Как бы не с нашими. Больно уж причёски и бороды характерные.

– Рассказывай всё, – потребовал Гончаров, ткнув пальцем в сторону уцелевшей кушетки в углу кабинета, на которой мне и пришлось размещаться.

Всё не всё, но кое-что я князю рассказал.

А там и визит к Обдорину к слову пришёлся, мои награждения, и Каргальский с его пушками.

К слову сказать, генерал прибыл в Камышин ещё вчера вечером, и уже с утра умчался на завод.

– Говоришь, государь сам мою кандидатуру выбрал? – всего лишь раз перебил меня князь, когда я коснулся вопросов проекта по каучуку.

– Скорее, моё предложение одобрил, – уточнил я, но по требовательному взгляду Гончарова понял, что этот момент мне надо описать детально. Что и пришлось сделать, попутно отвечая на новые вопросы.

Князь понемногу отошёл от нашего бурного начала беседы, и начал проявлять живой интерес к разговору.

А заодно под водочку и на «ты» со мной перешёл, что есть далеко не худший знак.

– Значит, не забыл ты мою просьбу. Замолвил словечко, – покивал головой Гончаров, опрокинув ещё один лафитник «успокоительного», – Тогда и я тебе кое-что расскажу. Никогда не слышал про «Российский союз промышленников и предпринимателей»?

– Как же, слышал, и не раз.

– Есть среди его зачинателей Тимофей Саввович Морозов. Богатейший фабрикант и банкир. Считай, две трети текстильной промышленности всей страны под ним. В нашем, камышинском комбинате, его доля самая крупная, да и то, есть у меня сведения, что он и ещё несколько долей выкупил на иных лиц. Для княжества он человек полезный. Училище для текстильщиков на свои деньги открыл и содержит, дома и общежития многоэтажные для мастеров своих строит. Городское управление в нём души не чает за меценатство и участие. Родильный дом, приют, библиотека. Всё его рук дело. Так вот. Дошли до меня слухи, что недоволен он неким графом Бережковым. Крепко недоволен.

– С чего бы? Никогда с ним не сталкивался и дел никаких не имел, – искренне изумился я, действительно не представляя, чем я мог привлечь к себе внимание богатейшего промышленника, и уж вовсе не представляя, чем мог вызвать его недовольство.

– С ним-то может и нет, но против их общих замыслов ты прилично дел натворил. Взять ту же победу в имперских гонках. Казалось бы, что в ней особенного. Вроде, ничего такого, но есть один многозначительный нюанс. Победил тот единственный дирижабль, на котором стоял магический двигатель. И это широко обсуждалось.

– У меня и бензиновые тоже установлены, – пожал я плечами, пока не понимая, к чему клонит Гончаров.

– Как ты сам думаешь, если потратить много усилий и средств, доказывая, что обычная техника давно переплюнула любые магические технологии, то сильно ли кого-то порадует один не в меру шустрый Одарённый, если он словно между делом начнёт с лёгкостью доказывать обратное.

– Так есть же изделия, которые с помощью магии можно изготовить быстрее и лучше, – не сдержался я.

Никак пока не укладывалось в голове, что промышленники не оценят очевидного преимущества моих технологий.

– Плевать они хотели на выгоды. У них совсем другие планы и ставка не на сиюминутные успехи, а на большую политику. Маги и магия им, как нож в сердце. Ты, за молодостью лет, может и не видишь, как Одарённых понемногу отовсюду выдавливают. В том же флоте уже редко когда мага встретишь, и в армии они своё влияние быстро теряют. Я тут не так давно подсчитал, сколько у меня Одарённых в чиновниках по всему княжеству набирается. Оказалось, полтора десятка из четырёхсот с лишним служащих. Так что ещё лет десять, и от магической аристократии одни воспоминания останутся. Но свято место пусто не бывает. Тут-то и придёт вместо нас промышленная и финансовая буржуазия, и так же незаметно проведёт реформы, как сейчас меняет соотношения между Одарёнными и остальными, которые полностью изменят все расклады в стране, да и от самого строя мало что останется. Причём, обрати внимание, что в принципе они ничего не имеют против самих магов. Их не маги не устраивают, а власть магов. Вот её-то они и заменяют на свою, где только могут и как могут.

– Ну, насчёт десяти лет мы ещё посмотрим. Рано магов хоронить прежде времени, – ответил я князю.

Веско так постарался сказать.

Убедительно.

Глядя в глаза.

Наверняка он не в курсе моих последних дел, и просвещать его я не стану. Подписочки, они такая штука. Дать их легко, а язык потом придерживать, чтобы лишнего не ляпнуть, ох, как сложно.

Опять же, лишать себя серьёзных аргументов приходится. Мне куда как проще было бы с Гончаровым говорить, начни я ему рассказывать про то же своё архимагство.

– Значит, не ошиблись промышленники в своей оценке. Стоит им ждать сюрпризов от Бережкова, – каким-то верхним чутьём ухватил князь смысл моего возражения, – Тогдаготовься. На крайние меры они не скоро решатся, но палки в колёса тебе уже вставлять начали. Обычный народец он куда как дружнее живёт. Одарённым, чтобы вместе сбиться, спесь мешает, или вражда давняя. У промышленников тоже склок между собой хватает, но как только дело доходит до того, чтобы Одарённым нагадить, они разом про свои распри забывают. Не все, правда, но и тех, что объединиться могут, вполне достаточно будет. Числом и капиталами сметут.

– Ага, то есть не все они против нас одним фронтом идут? – уточнил я немаловажную деталь.

– Люди не муравьи. Их никогда не удастся всех объединить одной какой-либо целью. Всегда найдутся те, кто против или воздержался. У Союза промышленников тоже есть как радикальное крыло, так и консерваторы.

– Хм, а не подскажете, где можно списочек этого Союза увидеть? Желательно с комментариями, чтобы понимать, кто куда смотрит.

– Список есть. Он раз в три месяца обновляется и доступен в том же приложении к газете «Экономическая жизнь». А пометки, по крайней мере тех, кого уверенно можно отнести к той или иной группе, я велю подготовить. Так что через час-другой можешь ознакомиться, – чуть заметно прищурился князь, – Неужели решил за интересы всех Одарённых постоять?

– Ни в коем случае, – открестился я от столь нелестного предположения, – За магию обидно. Перспектив у неё больше, чем у электричества. И ратуй я, к примеру, за электроэнергию, то никогда не стал бы начинать с вопросов о нуждах электриков. А чем маги лучше? Одарённые могут сами себе пути выбирать, а топить магию я не позволю. Не для того она дана, чтобы её во второй раз можно было полностью извести. Повторения средневековой инквизиции, уничтожившей когда-то всех Одарённых, больше не будет.

– Смелое заявление, – усмехнулся Гончаров, – Любопытно будет понаблюдать за твоими попытками.

– За нашими, князь, за нашими, – улыбнулся я в свою очередь, – Или вы решили уступить мне свою долю в судоремонтном заводе?

– Только не говори мне, что завод собрался выпускать баржи на магическом ходу, – откинулся князь на спинку кресла, и по его слегка неловкому движению стало понятно, что водка даром не прошла. Не сказать, что он пьян, но уже прилично навеселе.

– Хорошо. Не стану говорить, но благодаря нашему заводу мы сделаем мощное предложение всем моторостроителям, и поверьте, они не смогут отказаться, – согласился я по привычке, а про себя решил, что наш разговор пора заканчивать. Надо дать князю время. Пусть передохнёт немного, в себя придёт, а к этому разговору можно и позже вернуться.

Мы с князем вышли из кабинета и через анфиладу комнат, больше похожих на небольшие залы, прошли к гостям, приглашённым на вечерний чай.

К удивлению, среди гостей оказался добрый десяток юношей и девушек примерно моего возраста.

Как я понимаю, приехавших к князю вместе с родителями.

Князь отошёл к группе мужчин, среди которых я заметил генерала Каргальского, а я решил не выделяться, и примкнул к молодёжи.

Княжич, завистливо поглядывая на мои награды, представил меня тем, кого я не знал по прошлым визитам, а затем и меня познакомил с новыми лицами. Хм, сплошь графы и графини оказались. Оказывается, не так мало их в Камышине проживает.

Новых знакомых было пятеро. Двое молодых парней и три девушки. Две девушки интересненькие, а третья, скажем так, на любителя. Из тех, кому нравятся рослые, пухлые и крепкие телом. Мягко говоря, мадемуазели серьёзного сложения.

Представленные парни особого интереса у меня не вызвали. Что мощный шатен, который неплохо бы смотрелся, если бы сбросил десяток килограммов лишнего веса, что его спутник, худой и высокий брюнет в какой-то нелепой жёлтой блузе с чёрным то ли бантом, то ли подобием галстука. Его, кстати, княжич назвал поэтом, что тут же вызвало отклик у девушек.

Они наперебой бросились уговаривать юное дарование прочитать что-нибудь новое, и тот, поломавшись для вида, увлёк всех нас в свободный от гостей зал.

Двое слуг тут же накрыли один из столов, на котором появилась пара графинов с лёгким вином и ваза с фруктами и виноградом.

Отдав должное замечательному вину, мы расселись по местам, а поэт, заложив одну из рук за спину, оказался в центре полукруга из слушателей.

Слушая заунывные стихи, которые поэт чуть шепелявя декламировал особым, этаким загробным голосом, я невольно начал улыбаться. Очень уж забавно у него получалось. Впрочем, оглядевшись, я понял, что ошибаюсь. Трое ребят его внимательно слушали, а девушки и вовсе рты раскрыли.

Нет, ну надо же. Оказывается, и в поэзии я дуб дубом.

В лицее мне доводилось читать стихи, но обычно это были те произведения, которые требовалось пройти по школьной программе. Не скажу, чтобы мне они очень нравились, но местами было интересно, а некоторые стихи даже хотелось выучить наизусть.

В старших классах я, как наверное и все мои ровесники, пробовал сам сочинить что-нибудь эдакое, в основном, конечно же про чувства и любовь. Было желание поразить сердце одной вредной особы с косичками. До сих пор не знаю, что бы произошло, если бы у меня хватило мужества ей прочитать то, на что я потратил несколько ночей. Не осмелился. Побоялся насмешек и отнёс свою тетрадку в истопницкую, собственноручно предав огню плоды ночных бдений.

– Похоже, граф Бережков находит поэзию смешной? – вернул меня из воспоминаний голос шатена.

Оказывается, поэт чтение уже закончил, а я всё ещё сижу и улыбаюсь.

– Отчего же. Неплохое хобби. Да и риторику развивает. Так что вполне себе приличное развлечение для тех, у кого на него хватает свободного времени, – ответил я так, как думал.

– Не сомневаюсь, что лично вам мешает всего лишь недостаток времени, а иначе вы бы нас несомненно удивили, – не удовлетворился моим ответом всё тот же юноша.

– Можно и так сказать, но я бы больший акцент сделал ещё и на желании. Хобби оно только тогда хобби, когда к нёму есть интерес. К тому же, те вопросы, которые меня действительно интересуют, ну никак не предполагают их выражения в стихах. Иначе, для пользы дела, я рифмовал бы всё подряд.

– О как! Вам знакомо слово рифма? Так может срифмуете нам что-нибудь? Допустим, простенькое четверостишие, – этак свысока кинул мне ещё непризнанный гений поэзии, картинно проводя рукой, как бы предлагая тем самым и слушателям присоединиться к его просьбе.

– Действительно, граф. Раз это так просто, то блесните талантом, – подхватила одна из девушек, проявлявшая до этого наибольший восторг от только что прочитанных стихов.

Снисходительный тон её слов сказал больше, чем сами слова. Чего у дам не отнять, так это искусство передать одним тоном то, на что мужчине потребуются долгие минуты многословных объяснений.

– К сожалению я не поэт, и никогда им не был, – попытался я вырваться из глупой ситуации, в которую сам и залез, стоило на какие-то секунды расслабиться, да ещё и высказаться откровенно.

– Тогда как прикажете понимать ваши слова и ухмылку? Не вы ли только что высказывали готовность рифмами говорить, если нужда случится? – вскочил шатен со своего места, подходя ко мне поближе.

Надо же, какой горячий паренёк. Очень похоже на то, что компания эта подобралась давно, и за роль альфа-самца в ней шатен готов на глупости.

– Сомневаюсь, что смогу вас развлечь так же, как этот молодой человек, но давайте попробуем, – проговорил я, резко поднимаясь с места и заставив шатена тем самым сделать шаг назад.

Отчего-то у меня вдруг возникло желание поозорничать, а заодно и кураж появился.

– Слушаем, граф, слушаем, – раздались голоса девушек.

– Пожалуй, мне потребуется бокал вина для вдохновения и какая-то тема для четверостишия, – объявил я, занимая место недавнего декламатора, – А графины у нас пусты. Хотя, пустой графин, чем он не тема.

На несколько секунд я задумался, прикрыв глаза, перебирая и подстраивая слова. Затем, проговорив их про себя ещё раз, понял, что готов и поднял руку, призывая слушателей к тишине.

Когда я встал в ту же позу, что и юноша в блузе, то услышал смешки. Зря они так. Поза очень выгодная. И ордена мои иначе заиграли, попав на свет, и темляк наградного кортика из-под полы высунулся, когда я завёл руку за спину.

Передразнивать поэта, повторяя его голос, я не стал. Зачем. Нас в Академии иначе учат излагать мысли. Чётко, внятно и с хорошей дикцией. Именно так я и начал:

– Э-э, что это? – промямлил шатен, нарушая продолжительную гнетущую тишину после моего выступления.

– Экспромт, бурлеск, игра слов. Можете назвать, как хотите. В поэзии я ни разу не специалист, – с улыбкой взглянул я на шатена, всем своим видом выражая уверенность, которой у меня не было.

Неужели, провал и всё плохо? Надо же было так опозориться!

– Гениально, граф! – как-то слишком легко потеснила шатена та новенькая рослая девушка, которая меня с первого взгляда не впечатлила, – Господа, это гениально!

Она захлопала в ладоши, а затем её неуверенно поддержали остальные.

– Бурлеск в кабаре показывают, – услышал я голос шатена.

– Бурлеск – это вид комической поэзии эпохи Возрождения, неуч, – отбрила его почитательница моего таланта, – Граф, не откажите в любезности записать мне в альбом ваш экспромт.

– И мне.

– И мне тоже, – подхватили её просьбу остальные девушки.

Я другими глазами посмотрел на рослую пышку.

Бывает же в женщинах внутренняя красота, которую не сразу разглядишь…

– Гхм, Олег Игоревич, мы с генерал-майором Каргальским вас ждём не дождёмся, чтобы о важных делах переговорить, а вы тут барышень стихами развлекаете, – услышал я голос князя, стоящего у открытых дверей в наш зал.

Надо же, не заметил я князя. Даже сказать не могу, в какой момент он появился и как давно наблюдает за нами.

– Прошу извинить, господа, дела. Приятно было с вами пообщаться, – обратился я к молодёжной компании, разводя руками и всем своим видом выражая глубокое сожаление, – Признаюсь, хотел всего лишь пошутить, удивив вас каламбуром, но не смею спорить с Его Сиятельством. Раз он сказал, что это стихи, значит это были стихи. И кстати, в помощь нашему талантливому другу могу подсказать, что рифма «свобода – бойкота» на мой взгляд не слишком удачна, я бы заменил её на «свобода – спустя три года», а то и ещё на что-нибудь попроще, например «ссылка – могилка», а уж «раб – сатрап»…

– На «зиндан – Магадан», – послышался голос Гончарова, как оказалось, обладающего не только отменным слухом, но и исключительно тонким чувством истинной поэзии.

Почуяв в воздухе крайне подозрительный запах, который пошёл от обладателя жёлтой блузы, я максимально быстро откланялся и скоренько выскочил из зала, догоняя князя.

– Сынишка друга моего. Совсем на поэзии и волтерьянстве свихнулся. И отцу расстройство одно, и моего сына с пути сбивает постоянно. Вот что с ним делать, ума не приложу, – пожаловался мне Гончаров, пока мы с ним возвращались обратно к гостям.

– Женить, – тут же нашёлся я с ответом, – Там и девица есть подходящая. Графиня Валуева, по-моему, – чуть замялся я, так как не был точно уверен, правильно ли я запомнил фамилию крепкой рослой девушки, – Как я успел заметить, она лучше всех поэзию понимает.

– И рука у неё тяжёлая, – задумчиво добавил в воздух Гончаров, немного сбиваясь с шага и мечтательно улыбаясь.

Поездка в Камышин одними разговорами не закончилась.

Два дня я провёл на заводе безвылазно.

Изначально я просто предполагал оставить в Камышине Усольцева с Силычем, чтобы они вместе попробовали присобачить нашу приспособу к новому дизелю, но разговор с князем Гончаровым меня зацепил за живое.

Вопрос о существовании магии и повышении её значимости надо решать быстро. Развитие техники идёт семимильными шагами, а магия застыла, словно верблюд, по брюхо увязший в песке. Вроде бы живой и шевелится, а сам ни с места.

Мы с собой привезли две «ракушки». Если не вдаваться в технические подробности, то это упрощённые магические воздуходувки, вроде тех же двигателей, что стоят у меня на дирижабле, только они в разы меньше и проще. «Ракушкой» мы свой артефакт прозвали из-за того, что труба нагнетателя, длиной в метр с лишним, у нас для компактности свёрнута в спираль.

Идею с принудительным наддувом воздуха мы спёрли у предков. При нашем оборудовании повторить турбину крайне сложно, оттого мы и решили заменить её на простенький артефакт, питающийся от избыточного тепла мотора.

Густавсон проверил расчёты, и уверенно утверждал, что давления от наших «ракушек» двигателям должно хватить с избытком, а что окажется лишним, будет сброшено через предохранительный клапан.

Казалось бы, как простенькая «ракушка» может повлиять на сложные внутриполитические процессы в стране?

Да запросто.

Наша Новая Эпоха задыхается без надёжных моторов нормальной мощности.

Они нужны всем. Авиации, армии, флоту, дирижаблям, автомобилям и тем же тракторам.

Теоретически, при нынешнем уровне техники и технологий, турбину для двигателя можно изготовить. Но дорогую и ненадёжную. Десятки тысяч оборотов – это не шутки.

А в нашей «ракушке» ломаться попросту нечему, и сама она крайне проста, оттого и цена при массовом производстве на неё будет в разы ниже, чем у её механического аналога.

Пока под вопросом стоимость ПТП (Плёночный Термомагический Преобразователь), который нам поставляют в порядке эксперимента, но судя по всему его цена также окажется вполне приемлемой.

А дальше начнётся ещё один виток торжества маготехники, так как теоретически магия способна полностью заменить собой электричество, а в магических артефактах почти нечему ломаться. По крайней мере, вспоминая устройство своего автомобиля, я не увидел в нём ни одной электрической детали, которую мы не можем заменить магическим артефактом. Более того, мы не будем отбирать часть мощности двигателя на тот же генератор.

– Двести десять сил уверенно, – оттирая ветошью руки от масла, доложил мне Силыч на третий день испытаний.

– А было сто пятьдесят? – спросил из-за моей спины генерал-майор Каргальский, увязавшийся за мной ещё при входе в цех.

– У этого сто сорок пять, а у того сто пятьдесят две, – уточнил Силыч, к слову сказать, никакого пиетета перед Каргальским не испытывающий.

С виду они ровесники. Оба доки в своём деле. Так что сошлись характерами, наплевав на условности и чины.

Наблюдал я как-то раз со стороны, как они спорили. Слов из-за шума испытываемых моторов не услышал, но жестикуляция у обоих была на уровне. Такое друг другу показывали, что мне резко расхотелось к ним приближаться, и я поторопился скрыться в комнате, где работал техномаг.

Усольцев мудрил с насосом подачи топлива, поглядывая на приборы, а в промежутках между испытаниями насоса устанавливал энерговоды для артефакта, работающего на охлаждение воздуха.

Как мы и предполагали, простой установкой «ракушки» дело не обошлось. Пришлось копать глубже, залезая в теорию, и звать на помощь заводских инженеров, прежде чем модернизированный дизель снова заработал уверенно и без перегревов.

Выдавая мощность в двести десять лошадок.

К себе домой мы прилетели под вечер.

Чуть дольше, чем обычно провозились с посадкой из-за сильного приземного ветра, то и дело накрывающего поле белым полотном или вдруг поднимающего маленькие столбики снежинок. Порой ветер закручивал их в миниатюрные подобия смерча, красиво рассыпающиеся в ярком свете прожекторов дирижабля, а наши чалки взлетали высоко в воздух, не давая поймать себя встречающим техникам.

Выгружая из машины баулы с подарками, я мимолётом удивился тёмным окнам в своём доме, и тому, что меня никто не вышел встречать.

Никого я не увидел и в тёмной прихожей. Найдя на ощупь выключатель, бросил баулы у дверей, и не раздеваясь, прошёл в зал.

И тут никого нет.

Включив свет в зале, я несколько раз громко позвал Дарью, но мне никто не ответил.

Лишь после того, как я скинул прямо на стулья верхнюю одежду и прошёл по коридору мимо кухни, заглядывая по дороге во все комнаты, в доме послышались звуки.

– Барин, а мы вас только к завтрему ждали, – выкатилась из-за дверей заспанная кухарка, – Я и девкам велела с утра пораньше придтить, чтобы в доме порядок навести.

– Дарья Сергеевна где? – рыкнул я, предполагая неладное.

– Так ведь маменька её за ней приезжала. Целый вечер у нас гостила, – зачастила женщина.

– О чём говорили?

– Дык откель я знаю, барин. Вина по бокалу они выпили. Покушали хорошо. А потом, под вечер, песни пели на два голоса. Жалостливые такие. Хоть и не на нашем языке пели, а всё одно. Сразу понятно, что про нашу бабью долю нелегкую. Мы с девками прямо обрыдались, под дверьми слушая, – тут кухарка промокнула передником уголки глаз, и вправду заблестевшие слезами.

– Дарья Сергеевна мне что-нибудь передать велела?

– Да как мне знать. Я же всё на кухне. Вы в кабинете у себя посмотрите. Я-то, когда ей на ночь морс несла, там её, голубушку нашу нашла. Писала она что-то.

– Перекусить дай что-нибудь, – на ходу скомандовал я, взлетая по лестнице.

Письмо от Дарьи лежало на столе.

«Олег! Ко мне приехала maman. Мне нужно отлучиться на недельку, может задержусь у неё чуть дольше. Не волнуйся, у меня всё в порядке. Люблю. Твоя Дарья».

Прочитав письмо, я сходил к бару, и налив себе коньяка, перечитал его ещё раз.

Потом я побродил по тёмному коридору второго этажа, бесцельно заглядывая в комнаты и в спальню, ставшую вдруг холодной и неуютной.

– «Дашка, мне плохо без тебя! Вернись!» – взывал я в тёмное окно, разглядывая его сквозь стенки бокала.

Заснул я в тот вечер прямо в кресле, забывшись тяжёлым пьяным сном. Последнее, что помню, это мой разговор с пустой бутылкой, укатившейся к ножке стола.

Глава 45

Мои тревоги немного рассеялись следующим утром.

Изрядно помятый, так, что даже холодный душ поутру мне почти не помог, я вышел к завтраку. Горничная знала больше, чем кухарка. Княгиня, оказывается, полвечера обсуждала с Дашкой её свадебное платье. Из не слишком понятных объяснений я уловил, что свадебное платье есть тайна великая, и жениху ну никак не положено его видеть до свадьбы. Надо же, какие тараканы у женщин в голове водятся. И ведь не скажешь им, что нам, мужчинам, как-то глубоко фиолетово, какие на них окажутся рюшечки, и где сделана талия. Вот декольте… Впрочем, нет, пусть оно будет поглубже, но не у моих невест. Не то, чтобы я совсем злобный собственник, но на свадьбе и без декольте забот хватит. Найду куда посмотреть.

Смех смехом, а мне бы тоже не мешало озаботиться своим видом. Того и гляди, скоро стану князем, а одежды-то нет соответствующей. Знать бы ещё, что именно мне потребуется, да заодно определиться с костюмчиком на свадьбу. Есть у меня мрачное предчувствие, что просто один из костюмов, пошитых для предполагаемого княжения, мои невесты не поймут. Им вынь да положь именно свадебный, и никак иначе.

Блин, что за дикость такая, шить костюм на один раз. Хотя… Кто сказал, что на один? Одарённый я, или как. Посмотрим, может и ещё на что свадебный костюм сгодится. Заодно и невестам моим лишнее напоминание будет. А то ишь, что удумали. Без разрешения и предупреждения из дома сбегать.

Короче, решено. Закажу я себе костюм, такой, что закачаешься. Теперь бы мастера найти подходящего, да кое с какими деталями самому успеть. Завтрак бегом заканчиваю, и пошёл-пошёл, время не ждёт.

В отличии от Камышина, у нас телефонную связь восстановили, причём, буквально на днях. Минут сорок я потратил на то, чтобы дозвониться до тётушки. Не всё же ей одной меня озадачивать. Хотела перспективного родственника, получи и распишись, а заодно и связями своими тряхни, благо, повод самый что ни на есть благоприятный. Я не я буду, если чуть ли не воочию представляю себе её ближайшие телефонные разговоры, как только она узнает, что и для чего мне потребовалось.

– «Милочка, ты не могла бы мне помочь с портным. Мой родственник племянницу Императора в жёны берёт, а ко мне с просьбой обратился, портного ему посоветовать. Нет ли у тебя кого на примете, из лучших, разумеется?» – вот примерно так это будет звучать, и как я предполагаю, не один раз.

Так что за подаренный праздник она мне крепко задолжала. Пусть отрабатывает.

Кошмар и ужас! Положив телефонную трубку, я ещё минут пять отходил от получасового разговора с родственницей, вытирая платком вспотевший лоб. Вопросы сыпались один за другим, и дай Бог, если я успевал отвечать хотя бы на каждый пятый. И ладно бы, сразу какой-то результат был, так нет же, сказала, чтобы часа через два перезвонил ей ещё раз.

Да Дашка у меня, оказывается, чистый ангел во плоти. Столько вопросов от неё я ни разу в жизни не слышал, по крайней мере, чтобы разом.

– Записывай адрес, – обрадовала меня родственница, когда я повторно до неё дозвонился, – Камергерский переулок, дом пять. Мастера зовут Левинсон Анатолий Абрамович. Как ты и просил, записала тебя на понедельник, на пять часов. Ателье находится недалеко от меня, так что в три часа жду тебя к себе на обед. И не вздумай опаздывать!

На этой радостной ноте разговор закончился. Похоже тётушке сейчас не до меня. Новость пошла гулять по столице и родственнице необходимо находиться в эпицентре событий.

Теперь главное, чтобы мои мастера не подвели. Для новых костюмов, трёх официальных княжеских и одного свадебного, я заказал дюжину больших пуговиц, и две дюжины маленьких. Простеньких таких четырёхконтурных накопителей. Из темно-синих алмазов в золоте и платине.

* * *

Первая же тренировка с Шепелевым заставила меня крепко задуматься. Бретёр неприятно удивил скоростью каста Воздушного Кулака, а я его поразил моментально выставленным щитом. Пожалуй, единственное, что я умею делать быстро и хорошо, так это создавать щиты. И изучение защитных заклинаний мнелегко даётся. Надо будет щиты из арсенала Медведева опробовать сегодня, но сначала каким-нибудь из своих старых заклинаний я попытаюсь приложить по Шепелеву. Пару раз бросил в него модифицированные Светлячки, но от одного он ловко уклонился, а второй как-то хитро парировал, практически затушив его ещё на подлёте. Потом я поставил другой щит, уже из медведевских, и начал садить по Шепелеву файерболами, пару раз сменив их на Метеор и Огненную Стену. Его заклинания меня не волновали. Щит их вынес уже добрый десяток, а всё как новенький. Затем я просто принялся гонять Шепелева по всей площадке, стараясь прихлопнуть его отдельно созданным щитом, как мухобойкой, но он оказался на редкость изворотлив, впрочем, как это и положено мухе.

– Стоп. Достаточно. Очень плохо, – вскоре услышали мы громкий голос Шабалина, наблюдавшего за тренировкой, – Олег Игоревич, неужели у вас нет чего-то более действенного? Что за детский сад вы тут устроили. Ещё из трубочки плеваться начните.

– Хм, для дуэли я пока ничего подходящего не выучил, но дайте мне день-два, и я буду соответствовать, – пришлось мне покаяться.

Нет, ну реально не хватает времени. Есть с десяток приличных точечных заклинаний в арсенале Медведева. Наверняка они для дуэли подойдут. Понимаю, что нужно их выучить как можно быстрее, но кто бы мне дал хотя бы часа четыре свободных. Желательно с утра, когда голова ничем не забита и ещё что-то соображает.

– А не для дуэли?

– Кое-что имеется, но это показывать надо.

– Ну и показывайте.

– Здесь? – недоуменно спросил я и отрицательно помотал головой, – Мне здесь озера не нужно. О, я около будущей церкви хотел прудик организовать. Можно туда съездить.

Так-то за домом, где сейчас у нас устроена тренировочная площадка, мы с Дарьей сад планировали по весне высадить. Даже помечтали как-то раз, что когда пацаны подрастут, тут уже всё цвести и плодоносить начнёт.

– Прудик. Озеро. Вы о чём? – поинтересовался Пётр.

– Поехали. Здесь недалеко, – первым пошёл я к дому, пока оба мага не опомнились, и не придумали, чем меня занять.

Мне же стало очевидно, что без своей аномально сильной защиты уровень бретёра я пока никак не потяну. Я по нему если чем и попаду, то только случайно, и вряд ли серьёзно. Это я к тому, что к моим тренерам вот-вот должна придти в голову светлая мысль о том, чтобы запретить мне использование щитов на тренировке. Как будто я не догадываюсь, что без них меня Шепелев за секунды уделает.

Мы зашли в дом, и пока машина прогревалась, скинули с себя всё тренировочное снаряжение и успели выпить по чашке кофе. Любимый напиток поднял настроение и на экскурсию по местам боевой славы я отправился в благостном расположении духа.

Засыпанное льдом поле почти не изменилось, разве что ложбины между горами льда присыпало снегом, да стали видны верхние части ближних к посёлку машин, которые отрыли поисковые команды, занимающиеся сбором трофеев.

Неплохая подработка получилась для тех же охранников, свободных от смены. Половина стоимости найденного идёт им в карман.

По тропинке, протоптанной трофейной командой, мы дошли до первого грузовика и смогли забраться на расчищенную крышу кабины. Вид отсюда открывался жутковатый, зато ручей отлично прослеживался, и моё любимое дерево, торчащее у холма, словно трезубец Перуна, давало чёткий ориентир для предстоящих работ по ландшафтному дизайну.

Хорошенько прицелившись, я отправил «Комету» в путь. Громыхнуло знатно. Мы с Шепелевым едва смогли удержаться на ногах, схватившись друг за друга, а Шабалина с крыши кабины сдуло, и он, словно спускаясь с детской горки, прокатился на пятой точке до самой тропинки, с воплями подпрыгивая на ступеньках-трамплинах.

Когда он, покряхтывая и матерясь (вот бы никогда не подумал на такого-то интеллигентного человека), забрался к нам обратно, ветер почти полностью отогнал пар и клубы снега, закрывающие нам вид на образовавшуюся ямищу. Хорошая такая воронка получилась. Этакий правильный овал метров пятьдесят на двадцать пять, и метров пяти-шести глубиной. Скорее всего, «Комета» сейчас под острым углом в землю влетела. Полынья на озере, образовавшаяся во время первого испытания, помнится, была гораздо более круглой и на овал не слишком походила. Интересно, а что получится, если «Комету» отправить почти горизонтально. Она мне дорогу расчистит от снега, или сделает желоб, как для бобслея?

От практического и полезного обдумывания, как можно боевую магию использовать в мирных целях, меня отвлекли.

– Граф, не подскажете, каким транспортом быстрее всего можно добраться до тюрьмы? – услышал я ехидный вопрос Шепелева, – Меня как-то не слишком прельщает идея по совместным спаррингам с вами. Честное слово, хочется обратно. В теплую и уютную камеру. Под защиту милых и добрых надзирателей, отеческую заботу которых я оказывается сильно недооценивал.

– Чем же вам спарринг не понравился? – задал вопрос Шабалин, глядя себе под ноги и выбирая более уверенную позицию на скользкой металлической крыше.

– Теми же файерболами. Я сразу обратил внимание, что они какие-то странные, но особого значения не придал, подумав, что это я невольно потерял навык, пока в тюрьме сидел.

– А что с ними не так? – встал Шабалин чуть ли не в стойку охотничьей собаки, почуявшей дичь.

– Теперь понимаю, что многое. Они другого цвета. Не такого, как спелый помидор, а скорее, как апельсин. Покрупнее в размерах, и двигаются быстрее. А потом этот щит, которым он меня пытался прихлопнуть. Сделай он его побольше, вроде того, какого размера был на нём самом, и я бы оказался в крайне затруднительном положении. Хотя… Вы же наверняка могли его увеличить. Я не ошибаюсь? – повернулся уже ко мне бретёр.

– Мог, – согласился я с Шепелевым, – Только убивать вас никоим образом не входит в мои планы.

Врать мне нет смысла. За время нашего учебного поединка он по мне чем только не бил, и у меня нет сомнений в том, что с его опытом он чётко определил размеры той защитной полусферы, которая меня прикрывала. Дальше дело техники и теоретической подготовки. Распрямить защитную полусферу в круг и вымерить его диаметр сможет любой грамотный маг. И не только маг. Так себе задачка для любого школьника-хорошиста, дружащего с геометрией. Быстро бретёр сообразил, что диаметр своей «мухобойки» я мог при желании в разы увеличить.

– Интересно было бы посмотреть, как это будет выглядеть в вашем исполнении со щитом максимального размера, – уже вполне нормально проговорил Шабалин, об колено выбивая шапку, вывалянную в снегу.

– Со щитом, который я ставлю быстро, это могло быть примерно так, – я резко развернулся и для пущего визуального эффекта сделал резкое движение растопыренной пятернёй, словно хотел хлопнуть ладонью по столу.

Земля ощутимо дрогнула и метрах в десяти от нас образовалась отличная кругленькая площадка, своими размерами напомнившая мне арену цирка. Особый колорит ей придали два деревца, расплющенные на образовавшейся стекловидной поверхности. Вид у них был такой, словно их приготовили для гербария, или могучим паровым катком придавили, перед тем, как вморозить в лёд.

– Да ну нафиг, – как-то очень по-детски выразился Шепелев, рассматривая русский вариант зимней икебаны, – Завтра среда. В тюрьме на обед гречку с тушёнкой давать будут.

– А ещё что-нибудь можете показать? – загорелся Шабалин, не обратив никакого внимания на нытьё Шепелева.

– И покажу, и расскажу, но, господа, сначала расписочки о неразглашении. Служба имперской безопасности расстаралась, и мне авансом на каждого из вас по паре экземпляров выдали. Так что рекомендую сначала ознакомиться с ними, и лишь потом решать, а так ли вам нужны столь опасные знания, – прищурился я, наблюдая в основном за Шепелевым. В согласии Шабалина можно не сомневаться, а вот бретёр что-то приуныл. Вон как уставился на кружок в снегу, который я щитом приложил.

– Всегда мечтал погибнуть ради торжества науки, – наконец-то определился с ответом Шепелев и повернувшись к полю, одним неуловимым движением моментально сотворил незнакомое мне заклинание.

Приглядевшись, я заметил в центре созданного мной круга зигзагообразный росчерк, крайне похожий на рисунок молнии.

Ого! Далеко не прост оказался столичный бретёр, и, пожалуй, у него есть чему поучиться.

* * *

Самолёт приземлился к нам на специально расчищенное лётное поле после обеда. Чуть позже появился грузовой дирижабль, притащивший на подвесе голый планер, так авиаторы называют несущую конструкцию самолёта, без силовой установки, и из трюмов дирижабля выгрузили пару больших контейнеров. На нём же прилетели старший Артемьев, профессор Фёдоров, пара техников и конструктор, соорудивший самолёт по старым чертежам, доставшимся Артемьеву от предков.

Первоначальный осмотр самолёта произвёл на меня двойственное впечатление.

С одной стороны восхищение. Я впервые так близко вижу самолёт чисто военного назначения. Большая, грозная и скоростная машина. Но Боже, как-то он очень уж кустарно сделан. И чем ближе я к нему подхожу, тем больше неряшливых и нелепых недоделок бросаются в глаза. А заклёпки. Их здесь тысячи! И все они далеко не безупречного качества. Неряшливые, с торчащими головками. Теперь понятно, отчего Артемьев во время визита к нам так восхитился наружной обшивкой гондолы нашего дирижабля. У нас изначально был сделан акцент на качество, и тот же Густавсон положил немало сил и нервов, но сумел так поставить систему контроля, что теперь каждую нашу заклёпку можно ставить в пример неумелым авиастроителям, как образец для подражания и пока недоступный им эталон.

Ещё раз я покачал головой, когда рассмотрел данный летательный аппарат поближе и в деталях. Неровные швы, зазоры, плохая краска, судя по всему даже не покрытая лаком, и всё это на скоростной машине, где каждая мелочь крайне серьёзно влияет на аэродинамическую чистоту самолёта, а значит и на такие важные параметры, как скорость и экономичность.

– Ну, как вам моя ласточка? Нравиться? Первый раз, наверное, такую красоту видите? – с гордостью и очевидным чувством собственного превосходства спросил у меня лётчик, пригнавший самолёт.

– Пожалуй, только издалека, – честно ответил я, – А вблизи это больше всего похоже на табурет, который делали самостоятельно, и при этом не сильно старались. Там досочки недошкурили, тут гвозди вбили, как попало, а потом покрасили всё наскоро, чем было.

Окончания моих слов пилот, похоже, не расслышал. За ангарами взревели двигатели, и два пилота в МБК покачавшись в воздухе и пройдя необходимую процедуру предполётной диагностики, медленно пошли на облёт поля. Минуты через три они синхронно взмыли ввысь и вскоре пропали из вида.

– Неплохо пошли, – вслух оценил я начало испытаний модернизированных МБК, – Посмотрим, как они из новых гранатомётов отстреляются. Нам бы сразу такие поставить, глядишь, не дали бы «Медведям» над столицей резвиться.

Опыт воздушных схваток, полученный в дни заговора, доказал необходимость специализации МБК. Пилоты опробовали переделанный техномагом полка «снайперский» вариант, который он соорудил из присланных мной новых длинноствольных пушек, и коллективный разум полка родил идею. По слухам, решение далось не сразу. Обсуждали и спорили до хрипоты целых четыре ящика подряд. А когда водка закончилась, кто-то всё-таки запомнил, что все тогда сошлись на трёх модификациях «бережковского» МБК. Бронированный «танк», с автоматическим гранатомётом калибром миллиметров в тридцать-сорок, вторым шёл чуть более усиленный «штурмовой» комплекс, а третьим уже опробованный в небе над столицей «снайперский» МБК. При таких специализациях звено из пяти пилотов, по мнению спорщиков, смогло бы выполнять гораздо более широкий спектр заданий и существенно с большей безопасностью.

Гранатомёты нашлись у Лобаева. Когда мы с вернувшимся из столицы командиром отправленных туда пилотов зашли к оружейнику и поведали ему о чаяниях гвардейцев, оружейник, покряхтывая и изображая старость, повёл нас в свой арсенал. Оба гранатомёта, калибром тридцать и сорок миллиметров, оказались припрятаны в самом дальнем углу, в типовых ящиках армейского образца.

– Хотел весной на выставке их показать. Да только сдаётся мне, что как они у гвардейцев появятся, то и рекламировать ничего не нужно станет. Треноги, правда, для них ещё не готовы, но как я понимаю, вам они без надобности, – рассказывал нам Лобаев, протирая гранатомёты куском ветоши, – А вот с гранатами не обессудьте. У меня только осколочные, и тех не густо. Кумулятивные сами заказывайте, если сможете. Зато по отдаче эти гранатомёты даже полегче будут, чем те длинноствольные пушки, что вы у меня забирали в прошлый раз.

– Мне прислали из столицы два комплекта усиленных приводов. Думаю, с ними пилот вполне сможет удержать ваши игрушки, – задумчиво подтвердил я, занимаясь одним из самых любимых мужских дел, а именно вознёй со всякого рода оружием. К слову сказать, оружием очень брутальным и по ощущениям, больше пуда весом. С пристёгнутым коробом на двадцать девять гранат, который лежит рядом, в этом же открытом ящике, гранатомёт пуда на два с лишним, пожалуй, потянет, так что без МБК мне из них пострелять никак не удастся.

Сегодня два пилота в обновлённых МБК, оснащённых гранатомётами и дополнительно защищённые навесной бронёй, пошли на взлёт. Интересно, удалось ли нам воплотить мечты гвардейцев в жизнь, и потом посмотрим на результаты стрельб.

– Извините, я сразу не сообразил. Так это вы тот самый граф Бережков? – спросил у меня лётчик, когда затих шум двигателей.

– Видимо да, поскольку других графов с такой же фамилией я пока что не встречал, – машинально отозвался я, возвращаясь к осмотру самолёта.

– Прошу меня простить, но я как-то сразу не сообразил, к кому лечу. Перед полётом мне просто показали место на карте, да и честно признаюсь, меня куда больше волновала посадка на незнакомом поле, чем всё остальное. А это и есть знаменитые бережковские верфи? – с уважением оглядел лётчик поле и громады ангаров.

– Они самые, пусть и не слишком знаменитые, – объективности ради поправил я его.

– Вы, наверное, свежих газет не читали. Последние дни там о вас много пишут. А фотографии пилотов в беретах так и вовсе на первых страницах появлялись. У нас болтают, что если бы не бережковцы, то гвардейскому полку хана бы пришла. Недаром всех ваших пилотов к орденам представили.

– Пустое. Гвардейцы сами сила великая. Был я на награждении. Своими глазами видел, что полк сохранил боеспособность. Меньше слушайте болтунов всяких, – проявил я воспитанное в Академии единство курсантов с гвардейцами. Не на пустом месте пестуется такая солидарность. Каждый курсант в скором будущем видит себя гвардейцем и даже в мыслях не допускает неуважения к лучшему полку Империи.

К слову сказать, существует и ещё один аспект, внутриполитический. Государь – это не просто лицо, которое само по себе вызывает уважение и трепет одним фактом своего существования. Гвардейцы воплощают в себе тот бронированный кулак, с которым ни один Клан не может не считаться. Оттого и нельзя никому дать даже малейшего повода для распространения сомнительных слухов. Гвардейский полк верен Императору и несокрушим! Только так, и никак иначе!

Когда прилетел грузовой дирижабль, мы с партнёрами уже вчерне обсудили предстоящий план работ.

Вряд ли кому интересно будет знать, как мы рубились за зачистку шероховатостей, шлифовку заклёпок, смывку старой краски. Это же такая проза и обыденность. Ну, что-то там кто-то делает, при этом его инструмент громко и противно шумит и жужжит, а то ещё и растворитель так воняет, что уже около входа в ангар можно упасть в обморок. Так-то да. Посторонний человек никогда не поймёт поэзию производства, без которой немыслимо создание летательных аппаратов.

Пассажиров того же дирижабля куда как больше интересует синенькая форма стюардесс, сидящая на них в обтяжку, мягкость кресел, и жратва, которую им подадут во время полёта. Во, это тема для бесконечных разговоров. А как и почему дирижабли летают – это вопросец даже не второстепенный. Большинству людей попросту никогда не интересны принципы полёта, и тем более отдельно взятые детали. Обывателям нет до этого дела.

– Почему наш дирижабль летит? – как-то раз, в глубоком детстве, задал я вопрос одному улыбающемуся толстячку, который всё время косился то ли на иллюминатор, то ли на соседку, сидящую между ним и видом на небо.

– Потому что я купил на него билет, – на полном серьёзе ответил мне этот типичный пассажир.

С тех пор я понял, что не все вопросы стоить озвучивать. А то ненароком ещё узнаю, что Солнце заходит только из-за того, что кому-то пора спать.

В своём уютном созерцательном мирке такие люди абсолютно правы. Им неинтересны подробности и детали, как я подозреваю, они и в детстве не разбирали игрушки, чтобы узнать, а что же у них внутри. С пассажирами по жизни нельзя спорить, так как у них всегда найдётся тысячи союзников, которые думают точно таким же образом, а то и мысли свои выражают теми же словами.

Таковский народец меня полностью устраивает. С типичным обывателем не надо напрягаться, опасаясь пропустить при беседе что-нибудь важное и интересное. Все их ответы и суждения никогда не перепрыгнут за рамки общепринятого мнения и элементарной серой банальности, на которую можно не обращать внимания при разговоре. Главное, не пытаться выделиться и не спорить. Проще прикинуться такой же серой плесенью, и вещать нечто общеупотребимое. Мозг при этом можно отключать процентов на девяносто.

Отдельной ипостасью от безликого говора обывателей идёт его разновидность – светская беседа. И то и другое – по сути своей болтовня ради болтовни.

Впрочем, это лично моя точка зрения.

* * *

– Господа, перед тем, как вы приступите к обсуждению дальнейших планов, разрешите мне занять минут пять вашего времени, – поднялся со своего места профессор Фёдоров, когда мы все собрались в помещении конструкторского бюро, – Советник Императора поручил мне ознакомить вас с некоторыми разработками, касающимися авиации. Не буду скрывать. Достались они нам по наследству. Наши предки ещё во времена СССР предполагали, что ядерная война когда-нибудь обязательно состоится, и подготовили целую программу выживания в условиях постапокалипсиса. Требования к создаваемому вами самолёту брались не с потолка. Во времена Советов были разработаны сорок три модели самолётов по программе ЛВШ, так предки назвали легко воспроизводимый штурмовик. Согласно планам руководства СССР даже в тяжёлых постапокалиптических условиях наладить выпуск недорогого, эффективного в условиях локальных конфликтов, самолета, можно было без особых затруднений. Все проекты разрабатывались с учётом различных видов штурмовиков, производство которых можно было наладить в условиях разрушенной страны и разорванных производственных связей. По мнению военных аналитиков, именно этот тип самолёта должен был стать наиболее востребованным в условиях боевой деятельности низкой интенсивности. Как вы понимаете, под этим термином подразумевалась борьба с небольшими отрядами, партизанскими и диверсионными подразделениями, охрана границ и прочие мероприятия, занимающие львиную долю времени в работе военной авиации. Впрочем, как показал опыт последней войны с той же Польшей и Румынией, войска наших противников тоже не обладали сколь либо серьёзными средствами ПВО, реально опасными для скоростных малоразмерных самолётов. Краткий обзор по разработанным в СССР ЛВШ у меня с собой. Более подробная документация находится в Имперском Спецхране.

Тут Фёдоров остановился, и налил себе полстакана воды, чтобы промочить горло.

– Мы не позиционировали свой самолёт, как штурмовик. По крайней мере, бронирование, как таковое, у него практически отсутствует, – хмуро высказался Артемьев, воспользовавшись возникшей паузой.

– Всё верно. Бронирования и на дирижаблях нет, – хитро прищурился профессор, поправляя очки, блеснувшие весёлыми зайчиками, – Но это же не мешает им успешно выдерживать огонь противника. Недолго, но, тем не менее, успешно.

– Щиты, – схватился за голову Артемьев, – Зачем броня, если её можно заменить магией.

– Вот именно. Оттого и проявлен высочайший интерес к вашему образовавшемуся тандему. Авиация и магия. Крайне интересное сочетание.

– Ого, прямо таки высочайший, – не выдержал я, вмешавшись в разговор.

– Признаюсь, с государем я лично не общался, но Мещерский мне достаточно ясно дал понять, что от вас ожидают прорыва. Отдельно подчеркнул, что это не только его мнение, – сообщил нам Фёдоров.

Похоже, советник Императора опять замыслил хитрую комбинацию, где он окажется не при чём, а все нововведения спишутся на счёт некого чересчур инициативного и ретивого графа.

А может и не графа. Помнится, стряпчий мне обещал выправить княжеские документы в рекордно короткие сроки. Я ему поверил, и не без оснований. Пару раз мне достаточно прямо намекнули, что вопрос о возможной помолвке с Алёной Рюминой состоится не раньше…

Угу, прямо так и сказали. Короче, пока князем не стану, на племянницу Императора нечего рот разевать. Вообще лучше к ней не подходить. Ничего не обломится.

Опять же, вопрос со свадьбой вроде бы решён. Может я и не в курсе столичных тонкостей и прочих придворных игрищ, но отчего-то есть у меня уверенность, что те чиновники, от которых будет зависеть прохождение моих документов по оформлению княжества, постараются выполнить свою работу образцово быстро. Вовсе не в том темпе, каким шло оформление баронства у моей тётушки.

– Получается, что просто хорошего самолёта им мало, – ни к кому конкретно не обращаясь, негромко заметил Густавсон, – Неплохо бы знать, почему.

Интересное замечание обронил мой партнёр. Мне бы тоже не помешало знать, кто и что стоит за интересом к авиации, да ещё в связке техники с магией.

– Вы действительно способны создать хороший самолёт? – очень живо повернулся к нему Фёдоров.

– Первый, который прилетел к нам сам, потребует минимум вмешательства. Хотя, как сказать, это от нас потребуется не так много усилий. Когда технологии отработаны и мастера обучены, так и сама работа не пугает. Зачистим, вылижем, перекрасим, а там и мощность мотора поднимем. Поставим простенький нагнетатель воздуха, работающий на магии, и полетит эта птичка, как миленькая. Короче, требования военной комиссии будут выполнены в срок. За второй самолёт я не ручаюсь. Боюсь, за три месяца нам не сделать всё, что мы бы хотели. Модернизацию планера придётся начать с замены центроплана, затем магоконтуры, дополнительные двигатели, да и всего остального прилично набирается. Вряд ли успеем. Полгода бы дали, тогда ещё можно о чём-то говорить, – размеренно и солидно высказался Рудольф Генрихович.

– А как вы думаете, когда у наших авиаторов появится шанс повторить хотя бы простейшие модели реактивных самолётов? – поёрзал на кресле усевшийся было Фёдоров, прилетевший к нам с каким-то слишком уж боевым настроем и неуёмной жаждой движения.

– Да было бы, что там повторять. Летающая труба с керосином, – недовольно отозвался я, так как профессор не дал мне додумать важную мысль, которую я боялся потерять, – Был бы в нём смысл, а реактивный двигатель теперь не проблема. Лучше предков сделаем.

И тут меня всерьёз скрутило.

Уж на что я привык к шуточкам Сущности, но на этот раз он превзошёл сам себя. Вываленный пласт знаний заставил меня уронить голову на вовремя подставленные ладони.

Я не слышал, как выпроваживал Густавсон из кабинета всех лишних.

Я не видел Усольцева, замершего напротив меня и положившего перед собой карандаши и стопку бумаги.

И даже успел обдумать странную оговорку Рудольфа Генриховича, что само по себе очень неожиданно. Вроде бы прибило меня так, что я всё вокруг воспринимать перестал, а голова работает. И мои размышления сводятся к тому, что и Мещерскому, и Императору крайне важно существование системы противовесов. Голая техника – штука безусловно хорошая, и предки это успешно доказали. Вот только амбиции промышленников, уверенно выдавливающих магическую аристократию из власти, того и гляди примут неуправляемый характер. А тут – на тебе! Наш самолёт! Гибрид техники и магии. Попробуйте-ка его превзойти, не используя магию. Что, не получается? Значит, поторопились вы, господа, магию раньше времени хоронить. Поумерьте пока свои аппетиты, и займитесь делом. Примерно такую позицию займёт Император, и вряд ли у кого язык повернётся, чтобы назвать её необъективной.

В себя я приходил поэтапно. Сначала вернулось обоняние. Запах кофе и коньяка, согласитесь, не самое плохое сочетание. По мне, так гораздо более приятное, чем банальный нашатырный спирт. Когда я оторвался от стола и открыл глаза, то увидел Усольцева. Техномаг водил передо мной чашкой с кофе, а в другой руке держал рюмку с коньяком.

Увидев, что я пришёл в себя, Усольцев вылил половину коньяка в кофе, а затем, секунду подумав, хлопнул туда и остальное.

– «Эх, сопьюсь я от такой жизни. Стану, как Пётр Первый. Того, как с двенадцати лет приучили офицеры его потешного полка пить, так он и бухал до самой смерти», – подумал я, подтягивая к себе карандаши и бумагу, но при этом не выпуская из рук кружку.

– Итак, господа, реактивный двигатель, – оторвался я от зарисовок, увидев, что все снова собрались в полном составе, и смотрят, как у меня из-под рук вылетают эскизы, – Сразу хочу сказать, что это вещь наипростейшая. Состоит он всего лишь из трёх частей. Нагнетателя воздуха, камеры сгорания и собственно сопла. С камерой и соплом можно не заморачиваться. Они будут точно такими же, как у предков. Так что нам останется добросовестно стыбрить из старых конструкций что-нибудь подходящей мощности, и этот вопрос будет решён, – я прервался на глоток кофе, оглядев слушателей. Моя лексика вызвала недовольную гримасу у Густавсона, и изрядно развеселила Фёдорова, прыснувшего в кулачок, – Потом потребуется всего-навсего присобачить к ним уже готовый нагнетатель, в роли которого запросто выступит наш магодвигатель с того же дирижабля, и не забыть, что расход воздуха в реактивном двигателе рассчитывается, как пятнадцать килограмм на каждый литр сжигаемого керосина. Из хорошего – тепла для теплосъёмников у реактивного двигателя хватит с избытком, чтобы запитать магией любой нагнетатель. Из плохого – нам потребуются жаростойкие рениевые сплавы. Рений можно найти на Камчатке.

– В жерле вулкана на острове Итуруп? – наморщил лоб профессор, явно что-то припоминая.

– Да. У вас есть информация по этому вопросу?

– Ничего особо интересного, кроме того, что это чертовски опасно, – пожал плечами Фёдоров.

– Зато, каков итог! Мы получим на выходе практически вечный реактивный двигатель, в котором не будет движущихся частей. В разы более лёгкий и в сотни раз более надёжный, чем был у предков. И заметьте, наш двигатель вряд ли когда можно будет заменить обычной механикой, не ухудшив его показатели.

– Когда вы сможете продемонстрировать опытный образец? – профессор уже чуть ли не подпрыгивал на стуле от нетерпения.

– Боюсь, что не скоро. Дел полно, да и свадьба у меня намечается, – покачал я головой.

– Да Бог с вами! – всплеснул руками Фёдоров, – Ну, что, право, за причина. Отгуляете день-другой, с женой намилуетесь и дня через три-четыре сами за работу примитесь.

– У него сразу две жены намечается, – хихикнул Усольцев, уже осознавший узы брака. Добилась своего настойчивая вдовушка. Месяца два прошло, как наш техномаг женатиком стал.

– Господи, да какая разница! Пусть неделя уйдёт, – не сдавался профессор.

– И одна из них племянница Императора, – мрачно добавил Густавсон, который так же, как и Усольцев, был предупреждён о моих планах.

– Кхе-кхе, – не на шутку закашлялся Фёдоров, да так сильно, что техномагу пришлось стучать его по спине, – Тогда вы правы. Авиация может и подождать.

* * *

В столицу я прибыл намного позже, чем планировал. Сначала банально проспал. Уже было поднялся утром, но затем решил ещё чуть-чуть подремать, и провалился на целый час. Измучили меня тренировки с Шепелевым. Проснувшись, уже на бегу схватил бутерброды, подготовленные заботливой кухаркой, и в темпе помчался грузиться на дирижабль. По закону подлости мы попали под сильный встречный ветер и в результате к тетушке я прибыл с опозданием.

Оказалось, что всё, что ни делается, к лучшему. У Анны гостила её знакомая из Камышина с двумя взрослыми дочерями. Как шепнула мне в прихожей родственница, их визит и для неё был полной неожиданностью, но отказать им было «решительно невозможно».

Обе девицы, да и их мамаша, умом не блистали. Хотя на внешность были вполне приятны. Разговоры у них за столом крутились вокруг моды, магазинов и украшений. Мне было выражено восхищение моей брутальной трёхдневной щетиной, которую я попросту не успел сбрить поутру. С удивлением узнал, что мой неприглядный вид соответствует самой последней столичной моде, на изучение которой они тратили всё своё свободное время.

С Анной при посторонних пообщаться толком не удалось. Договорились, что я заскочу к ней после визита к портному. Её гостьи вечером собрались в театр, и нам никто не помешает наговориться всласть.

* * *

Портновская мастерская Левинсона занимала половину первого этажа в роскошном и представительном особняке, находившемся в самом центре столицы. Под стать месту оказалось и само помещение мастерской. Светлый зал поражал белизной стен, богатой золочёной лепниной и огромными зеркалами, вделанными в стены и делавшие помещение ещё более просторным. Громадные люстры под высокими потолками заливали зал светом, не оставляя любой тени ни малейшего шанса.

– Добгый вечер, молодой человек, – с заметным национальным акцентом поздоровался со мной мастер, глядя на меня поверх очков, спущенных на самый кончик носа.

Я уже дёрнулся было ответить, но вовремя разглядел хитрую усмешку, притаившуюся в уголках губ и в краешках немного прищуренных глаз. Попутно и очки рассмотрел. Больно уж на них стёкла тоненькие, можно сказать, чисто декоративные. Очень похоже, что развлекается старик, старательно делая вид, что не замечает вышитого герба на моём костюме. Для того он и очки с простыми стёклышками напялил, чтобы на зрение сослаться, случись что и пожелай я оскорбиться на его обращение не по статусу.

– И вам добрый вечер, старый портной, – усмехнулся я, показывая, что оценил его шутку.

Такого ответа мастер явно не ожидал. Впрочем, своим ответом я ему настроение не испортил. Пару секунд посмаковав мой ответ, он довольно почмокал губами и начал водить пальцем по большой амбарной книге, лежавшей на краю стола.

– Ггхаф Бегежков?

– Да. Пока граф.

– Отчего таки пока? Неудачно в заговоре поучаствовали? – оживился мастер, позабыв про свой акцент.

– Скорее, удачно. Костюмчики княжеские собираюсь заказывать.

– Ох, радость-то какая, что вас не слышит моя покойная мамочка. Иначе тут же любопытство бы сделала. Прямо таки воочию её вопрос слышу: – «Туля, где ты спал, когда люди деньги делали?»

– Да какие там деньги, – отмахнулся я, наслаждаясь беседой, – Вам вот тоже никто не мешает три мастерские открыть.

– А где же мне взять трёх Левинсончиков? Только не задавайте этот вопрос моей Саре. Иначе, опять мне сделают скандал, и всем будет весело. Пока у меня один шлемазл, но проще найти сиськи у курицы, чем понимание в его глазах. Этакий интроверт вырос, подвинутый на моде предков. И кому что доверить?

– Вот и я вас категорически не понимаю. Жизнь и мода каждый день меняются, а вы всё хотите своё подобие вырастить? – посмеялся я про себя, наглядно заметив извечный конфликт отцов и детей.

Родители всегда стараются сделать своего ребёнка успешным, исходя из своих мерок. У них есть опыт прожитых лет, но зачастую они не понимают, что лет через десять он окажется ничтожен. Другие родители тоже не спят. Как ни странно, но они тоже мечтают, чтобы их чадо так же стало известным юристом, скрипачом или спортсменом. Проходят годы, ребёнок вырастает, и выясняется, что не одна тысяча родителей поставила на одну и ту же фишку. Конкурс – больше, чем тысяча на место.

– Не делайте мне беременную голову. Шо бы вы хотели?

– Традиционные княжеские костюмы я, пожалуй, так и быть, доверю вам. А вот насчёт свадебного, позволю себе пообщаться с вашим сыном. Любопытно мне, знаете ли, не особо в традиции ударяться.

Секунд пять, померившись со мной взглядом (безнадёжное занятие, особенно после тренировок с князем Обдориным), мастер всё-таки ткнул в никелированную кнопку, в ответ на нажатие которой где-то в глубине здания отозвался звонкий колокольчик.

– Моня, мальчик мой, крикни Матрёне, чтобы чай подала двойной заварки, у меня интересный гость, и сам зайди к нам мерки с господина снять, – отдал портной распоряжение долговязому юноше, заглянувшему в зал через приоткрытую дверь.

Ходил Моня недолго. Вскоре он вернулся с метром на шее и тетрадкой в руках.

– И шо бы вы хотели изобразить из княжеского костюма? – поинтересовался портной, придирчиво наблюдая за работой сына, снимавшего с меня мерки, – Моня, перемерь плечи ещё раз, и не убегай. Граф желает с тобой свадебный костюм обсудить.

– Так я для того до вас и пришёл, чтобы себе голову не ломать, – легко подстроился я под манеру общения мастера, – Особых претензий у меня немного. Герб вы, наверное, уже наконец-то заметили, осталась самая малость. Костюмы должны как-то сочетаться вот с такими славными пуговками и этим небольшим украшением, – я расстегнул пиджак, показав рубиновую звезду, висящую на груди, а потом высыпал на стол свои пуговицы-накопители.

– Надо же, какого качества вещи научились делать на Малой Арнаутской. Сам бы не увидел, никому бы не поверил, – проворчал про себя Анатолий Абрамович, подходя ко мне, чтобы рассмотреть звезду поближе, – Прямо таки, как настоящая.

Подождав, пока он подойдёт почти вплотную, я активировал звезду.

– Она светится! – отшатнулся Анатолий Абрамович, не отрывая взгляда от переливов артефакта.

– Это чтобы по тёмным подъездам было удобнее ходить, – насмешливо уточнил я, и оглянулся на Моню, в надежде, что тот поймёт и поддержит мою шутку.

С парнем происходило что-то не менее необычное, чем с артефактом. Он тоже светился. Не знаю, как это у него получилось, но это уже был не тот нескладный подросток, с грустным и умным взглядом. Глаза горели, аккуратно зачёсанные волосы слегка сбились набок, и плечи расправились. В целом эдакий одухотворённый художник, рассматривающий создаваемое полотно.

– Простите, как вас зовут? – обратился я к юноше.

– Мо… Эммануил, – чуть сбившись, ответил парень, буквально пожирая меня взглядом.

Я мельком посмотрел на себя в одно из зеркал. Вроде всё нормально. Рогов нет, нимб тоже отсутствует. Что не так-то, непонятно.

– Видите ли, Эммануил, у меня скоро свадьба, и мне было бы крайне интересно узнать мнение незашоренного условностями специалиста о том, каким может быть современный свадебный костюм. Этакий смелый, молодёжный. Ну, сами понимаете… – помахал я руками перед собой, пытаясь изобразить то, что не смог выразить в словах.

– У меня есть. Подождите, я быстро, – Моня бросил на стол метр с тетрадкой, и опрометью кинулся вон из зала.

– Моня, шлемазл, ты опять делал кутюр за мой счёт, – прокричал ему вслед портной, – У папы и так ни копейки, а ты его разорить хочешь…

– Как доктор доктору, – проникновенным тоном обратился я к мастеру, – Если у вас нет ни копейки, то поверьте, разорение – это не ваше.

– Вот только не учите меня, как правильно делать сына. Если папа купит Моне сладкое красное яблоко, то, скорее всего папе и придётся следить, чтобы Моня это яблоко скушал. Зато если Моня сопрёт зелёную кислятину у соседа, то он сгрызёт то яблоко вместе с косточками, и не поморщится. Я ещё не оглох, не ослеп, и даже не сошёл с ума. Если по ночам в мастерской горит свет и шумят машинки, это вовсе не значит, что Моня там варит суп. Мальчику ещё работать и работать, прежде чем он сможет удивить папу.

Поняв, что я попросту наблюдаю семейный спектакль, я заулыбался. То, что Левинсон любит своего сына, и даже где-то гордится его партизанской деятельностью, было очевидно.

– Звезда, как я вижу, у вас настоящая, что меня бесконечно удивляет. Как я полагаю, и пуговицы эти, они не просто пуговицы, – как ни в чём не бывало, продолжил портной, наклоняясь над столом.

– Пока их можно трогать, – подсказал я, заметив, что портной не решается прикасаться к пуговкам руками.

– Пока? А потом?

– Потом они станут неплохими накопителями Силы.

– Насколько неплохими? Лучше, чем мой? – Анатолий Абрамович вытащил из стола шкатулку, в которой оказался массивный медальон на толстой серебряной цепи сложного плетения.

Оп-па, а портной-то у нас из Одарённых. Теперь понятно, откуда у него в мастерской столько света.

– Разрешите, – взял я в руки старинный артефакт, который мастер мне вручил после недолгих колебаний, – Интересная вещица. Навскидку, единиц на восемьдесят, – вынес я заключение, осмотрев обратную сторону медальона, и оценив толщину энерговодов и размеры кристалла.

– А у вас?

– Точно не замерял, но думаю, что маленькие пуговки единиц сто двадцать Силы примут, а большие порядка трёхсот.

– А этот синий камень…

– Алмаз.

– Больно уж маленькие они, для ста двадцати единиц, – с сомнением покрутил Левинсон в руке маленькую пуговицу.

– Давайте проверим, – не стал я спорить, заметив, что артефакт мастера заряжен.

Для меня ничего не стоит перекачать такой небольшой объём Силы из одного накопителя в другой. Секундное дело.

– Ну вот, ваш накопитель полностью вошёл, а у пуговицы чуть больше половины заряда, – показал я результат эксперимента мастеру, а затем вернул всё обратно.

– Теперь я верю в вашу звезду, – поклонился мне Левинсон, – У меня бы часа полтора ушло на такую процедуру. Я сильно стесняюсь спросить, но где можно раздобыть такие вещицы?

– Можете у меня заказать, – тут же сориентировался я, сообразив, что намечается неплохая статья пополнения бюджета.

И начался торг…

Безжалостный, яростный и театральный.

Анатолий Абрамович заламывал руки, хватался за сердце и делал вид, что рвёт на себе волосы.

Я был непоколебим, как скала и чертовски благожелателен. По крайней мере искренне желал ему жить так же хорошо, как он прибедняется.

Прибежавший Моня, стоял у дверей ни жив, ни мёртв. Похоже, его длинные, музыкальные пальцы дрожали, когда он прижимал к груди зачехлённый костюм.

Закончили мы минут через пять. Оба довольные, как слоны.

Ой, недооцениваю я любовь богатеньких к роскоши.

Не тем занимаюсь.

Какие, к демонам, пушки и самолёты!

Пуговицы! Вот что спасёт мир, ну, или серьёзно поднимет благосостояние отдельно взятого начинающего латифундиста.

– Ой вэй! Это же какие времена наступают, что даже приличному юноше приходится русским притворятся. А я себе нервы делаю и свой склероз напрягаю, на кого вы так мине напомнили. Таки деда моего, Исаака Моисеевича. Тот в молодости один в один на вас походил. Чистый орёл! А какие кафтаны и камзолы строил, закачаешься! Одного золота на барму больше килограмма шло, да ещё и каменьями драгоценными всё усыпано было. Любой камзол его работы смело бери и сразу в музей ставь. Теперь так не шьют, да-с, не шьют. Молодёжи всё бы побыстрее, да поярче. Нет понимания, что приличный княжеский кафтан только расшивать не один месяц надобно, – довольно потирал руки портной, поглядывая на сына, который так и стоял в дверях, – Моня, шо ты столбом замер, если на тебе фонаря нет. Неси сюда свои хламиды, сделай нам посмеяться и мы займёмся серьёзным разговором.

– Вам придётся постоять пару минут, пока я подгоню костюм по вашей фигуре, – предупредил меня Эммануил, доставая из чехла весьма необычную одежду. Я не знаток моды, но могу точно сказать, что в наше время такие костюмы не носят.

Возился Моня чуть дольше, чем обещал. Когда он закончил и развернул меня к зеркалу, я даже присвистнул, так поразило меня то, что я там увидел.

– Эммануил, костюм я однозначно беру. Честно скажу, что не уверен в том, что у меня хватит смелости одеть его на свадьбу, но я найду, куда в нём выйти. А впрочем, нет ли у тебя случайно фотоаппарата. Желательно с цветной плёнкой.

– У меня, есть, – гордо тряхнул Моня головой, победно глянув на отца. Не удивлюсь, если и фотоаппарат он выбивал с боем.

– Сможешь вечером прислать мне фото? У меня неподалёку родственница живёт. Думаю, мне стоит показать ей, что я собираюсь одеть на свадьбу.

– Я сам принесу, как отпечатаю, – на ходу крикнул молодой мастер, умчавшись за аппаратом.

Часа через два, когда я закончил дела у портного и наговорился с Анной, нам доложили, что прибыл Эммануил Левинсон. На этот раз юноша оказался одет в строгий чёрный костюм. Немного робея, он протянул мне большой пакет.

Анна сначала смотрела фотографии сбоку и словно бы нехотя, но потом просто вытащила их у меня из рук и впилась в них взглядом.

– Боже, какая прелесть, – чуть слышно прошептала она спустя минуту и погладила рукой снимок^[1K4].

Глава 46

6 февраля 211 года от Начала. Полдень. Бережковские верфи.

Сегодня я встречаю грузовой дирижабль. Очень большой, неповоротливый, притащивший мне сразу три тяжеленных грузовых контейнера.

Наконец-то я дождался заказа. В Камышине мне изготовили дизель-генераторы. Если честно, я на них чуть раньше рассчитывал.

Недалеко от верфей уже почти построен новый поселок, который все называют Подшипник, но без электричества работу там никак не начать. Дизелёчки – это не только электричество, они мне все производственные помещения обогреют и горячую воду дадут. А самое главное, мы впервые опробуем типовой проект моих будущих поселений.

Понятно, что поселок можно было как-то и по-другому назвать. Блеснуть фантазией и что-нибудь придумать этакое, замудрёное. Но я же знаю наш народ. Какое название не придумай, а всё одно, быть посёлку Подшипником.

Чего я так распинаюсь ради вроде бы незначительной мелочи, этих самых генераторов. Без них не заработает подшипниковый заводик, который почти готов к пуску. Это всказках героям выдают скатерти самобранки и гусли-самогуды, а мне всё вручную приходится делать, во всём участвовать. Само по себе, как ни странно, ничего не делается. Не в сказке живу. Может, я и напрасно жалуюсь, да скорее всего, напрасно. Многое уже делается без моего прямого участия. К примеру, целый посёлок с цехом уже построили, а я там ещё ни разу не был. Всего-то проект согласовал да денег выделил. На пуск завода, правда, обязательно приеду. Для меня, и для моих людей это важно.

Те же подшипники, вроде бы простенькая деталь, а без них никуда. Я бы и сам посмеялся над такой проблемкой, но помню, попалась мне как-то раз в лицее переизданная книжка времён СССР. Там автор искренне возмущался, что у большинства подшипников, установленных внутри социалистических изделий на наиболее ответственных узлах, была иностранная надпись на торце внешнего кольца. Даже на товарах с советским Знаком Качества стояли подшипники «Мэйд ин Франсе».

Так вот. У нас такого не будет. Скорее лягушатники теперь наши подшипнички купят, чем мы к ним на поклон пойдём. А уж я постараюсь, чтобы наши получше французских крутились и не люфтили. Попробую ценой и качеством превзойти. Слава Богу, магия и алмазные фильеры мне такой финт позволяют сделать.

– Олег Игоревич, вы бы отошли, а то ветер поднимается, – услышал я голос руководителя команды техников, принимающих контейнеры на специально собранные сани.

Ветер действительно присутствует. Экипаж дирижабля мастерски держит машину над полем, но контейнер начал опасно раскачиваться, повиснув над полем на длинных стропах, стоило только его оторвать от грузовых платформ летающего монстра.

– Майна помалу, – крикнул я в ответ, придержав контейнер щитом и выравнивая его, словно заправский стропальщик.

Так же быстро я справился и с остальными двумя контейнерами, принимая их на щит сразу, как только они отрывались от платформы. Можно сказать, сходу освоил новую специальность. Вот выгонят вдруг меня из бояр, так хоть буду знать, на какую работу можно устроиться.

Дирижабль дал отвальный гудок и неспешно начал набор высоты. Есть в этих летающих гигантах что-то завораживающее. Перед самолётами я и близко не ощущаю такого благоговения.

Кстати, о самолётах. Наблюдал вчера, как наши мастера подтрунивали над авиаконструктором. Мендельсон жутко переживает за своё детище. Сначала он просто бегает вокруг самолёта, стараясь успевать повсюду, но затем не выдерживает и начинает давать указания. Мастера у него за спиной перемигиваются, и один из них идёт за заранее сделанным трафаретом.

– Господин Мендельсон, – вскоре слышится его голос, – А боковые ноздри воздухозаборников согласно конструкции предусмотрены разного размера, или это у кого-то из ваших работников руки из задницы растут?

Мендельсон сломя голову несётся к носу самолёта, и вскоре убеждается, что полуовальные ноздри воздухозаборников действительно разные. Одна чуть длиннее, зато другая шире. Инженер хватается за голову и бежит на второй этаж, чтобы найти нужный чертёж и выяснить, какой из размеров правильный.

– И много вы таких сюрпризов нашему гостю приготовили? – улыбаясь, поинтересовался я у смеющихся мастеров.

– Семь, или восемь, вроде как. У нас же Николаич, ну, наш мастер-модельщик, на раз такие косяки подмечает. Дал же Бог человеку глаз-алмаз. Дважды вокруг машины обошёл, и сразу сказал, что неверно сделано и из размеров выбивается.

– Серьёзные огрехи есть? – перестал я улыбаться.

Итак из-за этого самолёта приходится самых разных мастеров наших постоянно отвлекать, так тут ещё дополнительный фронт работ намечается. А у меня заказы на дирижабли пошли, пусть не валом, как мне предсказывали, но все цеха полностью загружены и работают в три смены.

– Не-е, – протянул начальник цеха, того самого, в чей ангар мы затащили самолёт, – Всё больше по мелочам, но сдаётся мне, в авиации мелочей не бывает.

Это он правильно сказал. В нашем случае именно мелочи и будут теми изюминками, которые помогут самолёту нормально летать. Что-то серьёзное и радикальное мы сделать не успеваем. Мало времени на работу, да и на испытания нужно хотя бы месяц оставить. Кто его знает, какие огрехи вылезут при первых пробных полётах. Реального опыта постройки самолёта ни у кого из нас нет.

Пока идут подготовительные работы, Усольцев вовсю мудрит над расположением и схемой контуров. Навскидку, учитывая скромные размеры нашей птички, с помощью магии можно будет облегчить самолёт килограммов на восемьсот, используя те же способы снижения веса, что и в дирижаблях.

Чтобы не нарушать центровку машины, руны будем привязывать к конструкции центроплана. Это такой хребет самолёта, который соединяет между собой крылья и сам корпус, отчего-то называемый Мендельсоном фюзеляж.

Чуть сложнее обстоит дело с установкой теплосъёмников и нагнетателей. Придётся лезть в двигатель.

Моторы – вотчина Иван Силыча. К мотористу даже Густавсон лишний раз старается не подходить, а уж я и вовсе только со стороны наблюдаю. Наблюдаю не просто так. Присматриваю место, куда бы глушитель для унитазов пристроить.

Есть у меня в доме поющий унитаз. Такие рулады закатывает порой, что диву даёшься, а последнее время и вовсе беда началась. Мой унитаз научился издавать настолько жуткие звуки, что ими впору фильмы ужасов озвучивать.

Однажды я не выдержал и озадачил Усольцева проблемкой глушения звука в трубах. Оказывается, особо придумывать ничего не нужно. Всё уже придумано до нас и остаётся только правильно использовать достижения техномагии, успешно работающие во многих дворцах.

Уже через день я разглядывал две накладки, сделанные из стальной трубы, разрезанной вдоль. Нанесённые на накладки руны и махонький накопитель Силы, собственно это и есть подавитель шума, собранный техномагом по принципу Полога Тишины. Простенькое приспособление сработало отлично, и вместо заунывных воплей баньши у меня в доме теперь слышится всего лишь недовольное ворчание, и то, можно сказать, шёпотом.

Победив унитаз, я наметил следующую цель, и, как ни странно, ей оказался самолёт.

Решение пришло сразу же, как только я впервые услышал звук его мотора. Очень уж он громкий. Помнится, как-то поутру, когда двигатель решили прогреть, то весь посёлок разбудили. Сильный шум – один из опасных недостатков нашего самолёта.

В Империи вся система противовоздушной обороны построена на акустических наблюдательных постах. Знакомили нас в Академии с такими установками и даже дали на них поработать. В нашей армии они называются акустические локаторы. Этакие счетверённые раструбы, зачастую позволяющие оператору этого квартета граммофонных труб бройлерного размера слышать звук моторов тех же дирижаблей задолго до того, как сам дирижабль можно будет увидеть.

Всем курсантам дали тогда побыть операторами подобного чуда. Я, в отличии от сокурсников, когда пришла моя очередь, небо слушать не стал. Развернул раструбы в сторону военного городка, и узнал много интересного, а заодно обзавёлся парой новых идиоматических выражений из лексикона командного матерного. Отлично всё слышно оказалось. О чём только не говорят…

Я успел подслушать, и даже посочувствовал двум неведомым воякам, обсуждавшим новенькую связистку. Действительно странно, почему Зинка женатым не даёт. Чистой воды дискриминация по семейному положению получается.

* * *

6 февраля 211 года от Начала. Два часа пополудни. Зимняя резиденция Императора. Дубовый кабинет.

Во всей Империи наберется немного счастливчиков, которые могут похвастаться тем, что видели изнутри убранство Дубового кабинета. Кабинет находится в центральной, наиболее охраняемой части дворца, куда далеко не все могут пробраться. Как утверждают знатоки, Дубовый кабинет одно из самых безопасных мест для проведения переговоров в столице. Лучшие придворные маги и техники сделали все возможное, чтобы ни одно слово не покинуло пределы кабинета. Кажущаяся скромность внутреннего убранства может обмануть своей простотой людей несведущих, но наверняка приведет в бешеный восторг любого антиквара. Одни резные панно, изготовленные пять веков назад, чего только стоят.

Собравшиеся вельможи и военные, которых оказалась неожиданно много, чинно расселись по местам и негромко переговаривались, в основном интересуюсь друг у друга причиной вызова.

Долго гадать им не пришлось. Вскоре одна из дверей распахнулась и в кабинет вошел Император в сопровождении трёх своих Советников.

– Господа, зная, что все вы люди занятые и ваше время дорого, я не буду растекаться мыслью по древу и передам слово своему Советнику, который изложит ту проблему, с которой мы столкнулись. Со своей стороны скажу всего лишь одно – международное политическое равновесие нарушено и это нарушение мы должны превратить себе во благо, – сказал государь, когда гости, вставшие при его появлении, расселись по местам. Он мотнул головой в сторону Мещерского, передавая ему слово, а сам неспешно обвёл взглядом всех собравшихся, ещё раз просчитывая про себя, интересы каких Кланов и Альянсов представляет тот или иной вельможа, попутно с государственной службой. Годы правления отучили его от идеализма, а наивностью Император и в молодости не страдал.

Властью приходится делиться, если хочешь иметь устойчивую основу правления.

– Я не стану вываливать вам на голову всё и сразу, – поднялся со своего места Советник, – Иначе в конце моего доклада вы меня засыплете вопросами и мы можем упустить что-нибудь важное. Поступим проще. Я буду поэтапно выкладывать всё наиболее значимое, а потом, согласно вашим вопросам, буду выстраивать свой дальнейший доклад. Новостей слишком много. Сразу скажу, что все они крайне важные и любая, кажущаяся на первый взгляд мелочь, может стать в ближайшем будущем одним из основных направлений, которому всем нам придётся уделять особое внимание. Пожалуй, начну с эпохального научного открытия, – Мещерский взял паузу, оглядев приглашённых. Слушали его внимательно, но Советник заметил, что некоторые хмурились, предполагая, что их деятельность никак не связана с достижениями науки. Особенно явно скепсис читался на лицах военных, которые даже не пытались скрыть своего разочарования. Советник Императора чуть заметно прищурился. С его-то опытом, да не завладеть вниманием аудитории, ну-ну… – Мы научились превращать избыточное тепло в магию. Важность такого открытия неимоверна. Полагаю, что лучше всего его оценят наши доблестные представители армии и флота, – Советник чуть усмехнулся про себя, заметив, как разом подобрались ранее расслабленные вояки и, словно по команде, все вместе навострили уши, – Думаю, вы уже поняли, что теперь достаточно просто защитить любое транспортное средство, или тот же корабль, не только бронёй, но и магическим щитом, который больше не будет требовать расхода Силы из накопителей или обязательного присутствия магов. Защита будет работать постоянно, пока работает двигатель. И это только самый простой пример, как можно использовать наше изобретение. Перспективы сталелитейной промышленности тоже крайне обширны и заманчивы. Новые виды стали, более совершенная броня, а самое главное – общее увеличение производительности. Вопросы по этому моменту будут?

– Какой щит можно будет поставить на обычный армейский грузовик? – первым сориентировался один, смутно знакомый Мещерскому генерал от артиллерии.

– Вот ещё, на грузовики. Поважнее ничего не нашлось? – сварливо прервал его сосед, генерал горнострелковых войск.

– Мы без снарядов воевать не умеем. А больше всего грузовиков в прошедшую войну посекло именно осколками, – терпеливо разъяснил ему артиллерист.

– Тепла от бензинового двигателя мощностью в сто пятьдесят лошадиных сил должно хватить на поддержание малого пехотного щита. Его характеристики вы знаете лучше меня, – не дал Мещерский разгореться спору.

– На корабли тоже предусматриваются щиты? – поинтересовался контр-адмирал, придавив голосом обоих генералов, жаждущих продолжения спора, и бодающихся взглядами.

– Без сомнения. Хотя, стоит подумать и о других возможностях магии применительно к флоту. При наличии источника Силы на кораблях вполне допустимо её использование и в дополнительных магических двигателях, действующих по принципу водомёта, – подбросил Мещерский моряку интересную тему для размышлений, – Впрочем, такие же возможности открываются и для дирижаблей. Воздушные двигатели новой конструкции, использующие магию, уже существуют и опробованы на практике. Один из работающих образцов был летом представлен на Императорской регате и дирижабль с таким двигателем оказался победителем в своём классе. Кроме того, по имеющимся у меня сведениям, магический двигатель, используемый в качестве дополнительного, уже получил восторженные отзывы при его эксплуатации на небольшом грузовом дирижабле.

– Могу себе представить, кто писал этот отзыв, – желчно отозвался ещё один обладатель лампасов, китель которого украшали голубые нашивки, свидетельствующие о его принадлежности к Военно-Воздушным Силам.

– Отзыв, отзыв, – невозмутимо отреагировал Мещерский, перебирая листы доклада, – Ага, нашёл. Некто купец Киякин Степан Васильевич, капитан-пилот второго ранга в отставке. К слову сказать, обладатель значительного числа боевых наград.

– А-а, Сибирский Сокол. Помню такого. Ну, этому можно верить. Он даже в рапортах своих заслуг никогда не выпячивал. Всегда всё по делу писал. Видать, стоящие движки, обязательно поинтересуюсь, – вытащил из кармана записную книжку авиатор, бегло делая в ней запись, – Кстати, не подскажете, сколько мощности эти ваши изобретения добавят, если поставить их бюджетный вариант на среднестатистический дирижабль?

– Если вы хотите услышать цифру, имеющую отношение к мощностям моторов, то хочу вас огорчить, она окажется крайне некорректна. Производители бензиновых авиадвигателей в своих характеристиках указывают только максимальную мощность мотора, полученную в идеальных условиях. Величину, прямо скажем, весьма эфемерную, особенно при их использовании на дирижаблях. Не мне вам рассказывать, как «скисает» бензиновый двигатель при наборе высоты. Кроме того, существует и такой термин, как КПД воздушного винта. Помножьте одно на другое, и на высоте в три-четыре километра вы и половины теоретической мощности, которую указали моторостроители, не найдёте. Магодвигатели в этом плане «честнее». Какое количество Силы к ним подвели, столько воздуха они через себя и протолкнут, разгоняя его до сверхзвуковых скоростей. Полагаю, что с набором высоты преимущества магодвигателя проявятся в полной мере. По предварительным расчётам у земли бензиновый двигатель имеет КПД около двадцати пяти процентов, из которых следует минусовать потери на работу винта. В итоге, получаем восемнадцать-двадцать процентов от теоретической мощности сжигаемого топлива. Теплосъёмники, работающие на магодвигатель, могут нам обеспечить порядка десяти процентов от этой же величины. Другими словами, у земли бензиновый двигатель будет иметь почти двухкратное преимущество, а вот на высоте в два-два с половиной километра тяга, создаваемая обоими двигателями, станет одинаковой. Хочу ещё раз подчеркнуть, что теплосъёмники будут забирать всего лишь бесполезное тепло и им не потребуется дополнительного топлива. Более того, они ещё и сработают, как радиаторы, позволив очень сильно сократить традиционную систему охлаждения. К сожалению, полностью перейти на охлаждение теплосъемниками пока не получится. Требуется серьёзная переработка существующих моторов.

– Вы собрали нас, чтобы рассказать о технических новшествах, пусть и связанных с магией? – вмешался лощёный вельможа в мундире дипломатического корпуса Империи, при этом он демонстративно взглянул на свои дорогущие часы, давая понять, что его отвлекли от каких-то чрезвычайно важных дел.

– Согласен. С этим вопросом мы немного затянули. Перейдём к следующему пункту. Итак, авиация. А именно – самолёты. Думаю, для всех здесь присутствующих понятно, какое значение придают самолётам все ведущие страны мира. Кроме военного аспекта налицо ещё целый ряд моментов, среди которых престиж державы занимает далеко не последнее место. Могу уверенно сказать, что прогресс с самолётами у нас пошёл вперёд семимильными шагами. Как минимум трое авиастроителей недавно показали вполне работоспособные модели самолётов, наголову превосходящие все предыдущие образцы. Так что нашим дипломатам теперь не придётся прогибаться в случае попыток силового политического давления. Уже в ближайшее время мы закроем небо над столицей, а затем и найдём, чем ответить любому вероятному противнику, случись кому угрожать нам бомбардировками городов и промышленных центров.

– Опять всё для армии, – скучающим тоном произнёс дипломат.

– Пока, к сожалению, да. По удобству, экономичности и безопасности самолётам пока не переплюнуть пассажирские дирижабли. Кроме того, аэродромы нам ещё предстоит строить и строить. Сейчас на всю Империю их меньше десятка. Согласитесь, это ничтожно мало. В случае плохих погодных условий самолёт далеко не всегда сможет уйти на запасной аэродром.

– Про реактивные двигатели что-нибудь слышно? – вопрос авиатора заставил Мещерского переглянуться с Императором, который чуть заметно мотнул чуть в сторону головой и в свою очередь бросил взгляд на князя Обдорина.

– Существующие технологические ограничения пока не позволяют нам построить традиционный реактивный двигатель, пригодный для той же авиации. Что-нибудь более примитивное, вроде тех же ракет для систем залпового огня мы сможем производить, если в них появится необходимость, – на редкость удачно ушёл Советник от прямого ответа, ни разу не соврав. Да, уровня предков, ваяющих реактивную авиацию, словно горячие пирожки, нынешнее производство ещё не потянет, ну а про то, что двигатели, и уже в двух вариантах особые придуманы, так не всем это знать надо, – Хочу напомнить, что реактивные двигатели, вещь безусловно интересная, но нам бы к ним электронику добавить, которая у нас катастрофически отстаёт. Поэтому очень хочется обратить ваше внимание на всемерную поддержку радиодела и всего с ним связанного.

– Были бы деньги. Мы хоть завтра можем радиозавод в Японии выкупить, – пожал дипломат плечами, как бы показывая, что вопрос сам по себе крайне прост, – Причём сразу вместе со всеми ко-нухами. Полезного японцы нынче не много делают, зато по части электроники они всем фору дадут.

– Откуда конюхи на радиозаводе? – не поднимаясь с места спросил артиллерист, в силу своей военной специальности не отличавшийся острым слухом.

– Японцы так государственных рабов называют, – тактично не стал поправлять его дипломат, с трудом удержав бесстрастное лицо, – Лето неурожайное выдалось. Рис в цене раза в три поднялся, а тут ещё спрос на электронику упал, и завод стал убыточным. С осени его продают, всё никак продать не могут.

– И почём нынче японские заводы идут? – поинтересовался Мещерский таким тоном, словно цену на овёс спрашивал.

– Миллиона в три он встанет, да ещё тысяч сто-двести чиновникам микадовским раздать придётся. Правда, потом землю с помещениями продать можно будет, так что полмиллиона возвратные получаются.

– Как я понимаю, столь точный ответ далеко не случаен? – с любопытством посмотрел Мещерский на работника дипломатического корпуса.

– Не так давно вопросом приобретения этого завода заинтересовался князь Белозерский. Буквально вчера по нашим каналам был получен ответ, – ничуть не смутился дипломат, давая понять, что подобные задания для них вполне обычная практика.

Ну, а что. Не взятки же они берут. Да, посодействуют в каком-то вопросе тому или иному Клану, пользуясь служебным положением, а там, разумеется, и без благодарности не обойдётся. Так что исключительно к пользе Империи такие дела. Глядишь, в стране заводик новый появится с импортным оборудованием, а то и товары необычные. Всё государству лишняя копеечка с налогов капать начнёт.

– И что завод производит?

– Электронику промышленную, да для связи какие-то устройства, они их называют терминалами, – наморщил лоб дипломат, вспоминая сложный технический термин.

Это судьба!

Мещерский стоически перенёс полученную информацию, разве что одной рукой ухватился за край стола, делая вид, что ищет в папке какие-то бумаги.

Позавчера, получив из Бережково, как стали у них в Центре называть посёлок при бережковских верфях, сведения сначала об одном, а потом, вдогонку, и втором варианте реактивного двигателя, принципы которого основывались на техномагии, он вторую ночь толком не мог заснуть.

Его ошеломила красота идеи. Второй вариант реактивного двигателя был так же прост, как и первый, кроме незначительного, на первый взгляд, отличия. Двигатель был двухконтурный. И именно этот момент был попросту гениальным.

Вроде, всё то же самое. Классический реактивный двигатель, только устройство нагнетания воздуха размещено не перед двигателем, а во втором, наружном контуре, а в первом, словно желток в яйце, размещены собственно камера сгорания и сопло.

Первый же обсчёт, произведённый учёным при помощи логарифмической линейки, привёл Мещерского в трепет. Даже без учёта расширения нагретого воздуха, создающего дополнительную тягу, мощность двухконтурного двигателя легко позволяла использовать его, как разгонную ступень ракеты, позволяющую достичь космоса. Впору начинать креститься и отгонять бесов искушения. А тут, словно сон в руку, ещё и японцы, с их терминалами связи, и опыты этого беспокойного Бережкова с ретрансляторами на дирижаблях.

Всё один к одному. Ещё пара удачных шагов, и всю Империю можно будет охватить связью, обеспечивая зону покрытия прямо из космоса.

– Поставьте меня в известность, если переговоры о покупке завода вдруг не заладятся, – с трудом справился Советник с голосом, стараясь не выдать своего волнения, – С вашего разрешения я пока передам слово Сергею Сергеевичу Боткину. Он ознакомит вас с практикой восстановления Дара при помощи протезов и с результатами первых опытов использования поясов-накопителей в лекарском деле.

Мещерский уселся в кресло и с благодарностью принял стакан воды, который ему протянул его коллега. Совещание только началось и горло стоит поберечь. Впереди ещё горячие прения и множество вопросов, на которые потребуются ответы.

Пожалуй никогда ещё, за всю историю Империи, магию не обсуждали в таком представительном варианте, да ещё и на специально созванном совещании в присутствии Императора.

Приглашены все силовые министры и начальники ключевых ведомств, авторитетные генералы и представители науки. Почти пять десятков персон, имеющих колоссальный политический вес внутри державы.

Отлично государь организовал точку приложения сил. Хороший противовес должен получиться для противостояния растущему влиянию промышленников. Пройдёт совсем немного времени и государственная машина пусть хоть немного, но развернётся в нужном направлении, изыскивая пути для применения достижений магии в жизни страны.

* * *

9 февраля 211 года от Начала. Утро. Бережковские верфи.

– Ольга Вадимовна, да вы проходите, присаживайтесь. Я всё никак не мог найти времени, чтобы поближе познакомиться с вами, – Степан просто лучился благожелательностью и радушием, – Кофе не желаете?

– Право, Степан Николаевич, с чего честь такая. Я даже растерялась, когда вы за мной машину прислали, – провизорша, не поднимая глаз, застенчиво теребила недорогой кружевной воротник ручной вязки, расправляя его и приглаживая смявшийся под шубой краешек.

– Как это с чего, Ольга Вадимовна. Мы того и гляди в недалёком будущем можем чуть ли не родственниками стать, если наши Роды рассматривать. Дальними, правда, ну тут уж как сложилось.

– Не понимаю я вас, Степан Николаевич. Какие родственники, какой Род… Сирота я. И из родных никого не имею.

– Да полноте вам, Ольга Вадимовна. Или вы, Елена Александровна, предпочитаете своё настоящее имя-отчество? Я только попрошу вас не совершать опрометчивых поступков. Как бы не сложился наш разговор, обещаю, что задерживать вас никто не будет и свободу в передвижениях ограничивать тоже, – почти проворковал Степан, отслеживая движения гостьи. Кто его знает, как может повести себя раскрытый агент, когда его привозят к человеку, отвечающему за безопасность целого графства.

– Откуда же мне имя настоящее знать. Как в приюте назвали, так и зовусь с тех пор, – провизорша большую часть слов Степана пропустила мимо ушей, словно и не слышала.

– Знаю я об этом приюте. Хорошее дело незабвенный боярин Ртищев придумал. Такие орлы и орлицы из его приюта вылетают, что куда там имперским службам с ними тягаться. Оттого-то и решился я на разговор с вами, что нет у меня под рукой иного специалиста вашего уровня, а нужда в нём появилась нешуточная. Сам планировал в скором времени к Ртищеву обратиться, чтобы пару-тройку сироток на обучение пристроить, но не хватает у меня знаний, чтобы выбрать, кто из девочек лучше всего соответствовать будет, а тут вы так удачно подвернулись. Аптекаршу новую мне куда как легче найти, чем агента с вашим опытом и талантами.

– Вы решили меня с работы уволить?

– Да Бог с вами! Хотите, дальше работайте. Я даже наблюдение с вас сниму. А то и парой передатчиков могу поделиться, чтобы вам удобнее было сообщения князю Белозёрскому отсылать. Да только сдаётся мне, что всё это без надобности окажется. Есть, знаете ли, уверенность, что мне удастся с вами договориться к нашей общей радости.

– Ой, с кем-то вы меня путаете, Степан Николаевич. И кажется мне, что с какой-то особой из Одарённых. Уж не знаю, что вы могли бы Одарённой предложить, но мне Бог Дара не дал.

– Как я вас понимаю, Елена Александровна! Я же и сам без Дара родился. Представьте себе только, всю жизнь рядом с боярином нашим плечом к плечу, а у самого Дара нет. Ох, как я ему завидовал. Сколько ночей не спал, пытаясь в себе Силу почувствовать, но обошла меня божья милость, – Степан вытащил портсигар из кармана и размяв сигарету, прикурил её от огонька, появившегося у него на кончике пальца, – Да-с, божья милость обошла, зато боярин наш по-своему это дело переиначил. Мага из меня сделал. Учусь вот теперь, как с магией управляться. Чего и вам желаю, если договориться сможем, – улыбнувшись, Степан сотворил Светлячок, и погоняв его вокруг себя, развеял лёгким пасом руки.

В наступившей тишине было слышно, как шумно вздохнула Бельская.

Ей, родившейся без Дара в семье Одарённых, много чего пришлось выслушать в свой адрес и пережить. Не счесть слёз, пролитых в подушку. Искусанных в кровь губ. Синяков, полученных в драках со сверстниками, на которых она, шипя как кошка, бросалась, едва только услышав обидное слово «бездарь». Да о чём говорить, если она с радостью дом покинула, чтобы не видеть сочувственных взглядов, не слышать злых шепотков за спиной, не терпеть помыканий родственников, обращающихся с ней чуть лучше, чем с прислугой. Даже её родители, и те стыдливо прятали девчушку, когда к ним в имение приезжала их родня на какое-нибудь торжество.

Отучившись пять лет в закрытом заведении, Лена стала смотреть на мир иначе. Маги уже давно перестали казаться ей грозными и недосягаемыми личностями. Убить человека можно очень просто. Гораздо труднее сделать так, чтобы никто не догадался о том, что человека убили. Для того и существуют несчастные случаи, яды и интриги. А уж выбранная девушкой профессия провизорши, которой её попутно обучили у Ртищева, давала массу самых разных возможностей. Задумай она устроить серию взрывов на верфях, или отравить половину посёлка, всё что нужно у неё под рукой. Для кого-то аптека – это лавка с лекарствами, а для человека понимающего, это чуть ли не готовый арсенал, в котором можно найти все необходимые компоненты для той же взрывчатки.

– Всё бы вам смеяться, Степан Николаевич. Я девушка хоть и простая, но в сказки давно не верю. Не бывает такого, чтобы человек родился без Дара, а потом раз, и вдруг магом стал, – упорно держала свою линию Бельская, несмотря на то, что никаких сомнений в провале миссии у неё уже не осталось. Где и как её просчитали, на чём она прокололась, ещё предстоит выяснить. А пока ей предлагают поверить в чудо и ни чем не угрожают. Неплохая позиция, чтобы играя от неё попытаться прояснить ситуацию.

– А и правильно. Зачем нам друг другу верить. Давайте-ка я вас к воспитанницам нашим свожу. Там и примете решение. Посмотрите, какими они магессами стали, пока не все, правда, но уже больше половины. Поговорите с ними, а там глядишь, и сами в Одарённые захотите. Занятное дело, скажу я вам по секрету, по вечерам Светлячков в небо запускать. Вам точно понравится. Ну так что, едем?

– Едем, – встряхнула головой Бельская, рассыпая волной волосы по плечам, и убирая в карман заколку.

Вот уж чего её бесило в роли аптекарши, так это нелепая причёска, которую приходилось сооружать каждое утро, чтобы волосы не выбивались из-под аптекарской шапочки.

* * *

Я промазал.

Подушка, запущенная в отчаянно звонивший телефон, зацепила в полёте спинку стула, и он с грохотом опрокинулся. Такого шума я перенести уже не мог, и окончательно проснулся.

Телефон умолкать не хотел, и мне пришлось в потёмках до него добираться, спотыкаясь об упавшую со стула одежду.

– Ты уже придумал кого к Рюминым сватом отправить? – с места в карьер начала тётушка.

Вот же зараза! Мало того, что разбудила ни свет ни заря, так даже не поздоровалась. И вопросы-то какие неприятные при этом задаёт…

– Есть у меня два купца в друзьях. Любого могу попросить, а то и обоих сразу, – бодро отрапортовал я в трубку, включая свет и подмигивая своему отражению в зеркале.

Угу, представляю себе, как купцы в качестве сватов заявятся во дворец Рюминых.

После этого я с чистой совестью положил трубку на стол, издалека слушая доносящиеся оттуда рулады тётушки и пошёл ставить кофе. Кофейник закипел раньше, чем в трубке стали затихать вопли родственницы.

– Анна, я пошутил, – вклинился я в одну из редких секунд затишья.

– Дурацкая шутка, – отрезала родственница после продолжительной паузы.

– Вообще-то я спал…

– А я нет. Я только домой вернулась, и представь себе, не в лучшем настроении. По твоей милости, чтоб ты знал.

– Да ладно, я же ничего плохого не сделал…

– Ты вообще ничего не сделал. О чём меня сегодня уже спрашивали, и достаточно ехидно. Если тебе интересно, то это была двоюродная бабушка твоей будущей невесты Алёны. Она крайне едко у меня спрашивала, собираешься ли ты сватов засылать, или передумал.

Упс-с… У меня скоро мозги набекрень съедут от этих родственных связей.

– Анна, ты бы лучше присоветовала мне, кого в сваты привлечь.

– А кого из князей ты знаешь? Учти, князь – это обязательное условие, – на корню обрубила тётушка мне возможности для следующей шутки.

– Обдорина, но я с ним слегка поссорился, Белозёрского, ну, тут как-то не очень хорошо получится из-за Дарьи. О! Гончарова могу попросить, – тяжело ворочая спросонья мозгами, начал я вслух перебирать варианты под неодобрительное хмыканье Анны.

– Гончарова, – с подозрением переспросила родственница, – А ты уверен, что сможешь с ним договориться?

– А почему бы и нет? Он тут как раз мне слегка задолжал.

– Напрасно ты так легкомысленно к князю относишься. Человек он далеко не простой, я бы сказала, очень себе на уме. Подумай, может у тебя подарок какой для него найдётся. Такой, чтобы он отказаться от него не смог.

– Подарок, – озадаченно пробормотал я в трубку, – Дай подумать пару минут.

Кофе – моё спасение и источник вдохновения. Несколько глотков обжигающего напитка и…

– Есть подарок! Я ему пуговицы подарю, – радостно прокричал я в трубку, и как мне показалось, на том конце провода что-то разбилось, упав на пол.

– Олег, перестань шутить, а то у меня может мигрень разыграться. Хотя, подожди, ты про эти свои пуговицы говоришь? Которые с магией?

– Да, про них. Мне как раз первую партию сделали. Надо только накладки будет другие пришпандорить, подороже. Чтобы они от остальных отличались. Как тебе идея?

– Честно говоря, не очень, но я тебе подскажу беспроигрышный вариант. Ты же понимаешь, что Гончарова тебе придётся на свадьбу звать?

– М-м, и что? – с тоской поглядел я на дно опустевшей кружки. Всё-таки кофе не хватило. Голова опять перестала думать.

– С ним будет жена, – с намёком протянула Анна.

– Очень хорошо, – потянулся я к кофейнику, чтобы его снова включить.

– Господи, какой ты трудный, – в сердцах укорила меня родственница, – Сделай ещё один комплект для неё, и увидишь, какой фурор случится на свадьбе. Так что быть тебе скоро в законодателях моды, особенно с этим твоим свадебным костюмчиком.

Да уж. Где я, и где высокая мода… Всё-таки жизнь странно устроена.

Глава 47

– Нам нужно поговорить без свидетелей и так, чтобы нас гарантированно никто не подслушал, – прилетевший ко мне Антон Рюмин был серьёзен и мрачен, как вход в бомбоубежище.

Официальной причиной его прилёта была проверка двигателей дирижабля. Того самого, на котором мы с ним когда-то слетали с ответным визитом к князю Куракину. Ныне покойному.

– Тогда тебе снова придётся стать вторым пилотом. У меня как раз очередной дирижабль готов. Можем провести регламентные испытания, заодно и поговорим. Устроит?

– Так точно, капитан, – впервые после прилёта улыбнулся Рюмин.

– И что стоим? Вперёд. Переодеваемся и полетели.

К разговору мы вернулись только через час.

Двигатели гудят ровно. Высота две тысячи метров. Скорость под сотку, с учётом лёгкого попутного ветра. На борту только мы вдвоём.

– Странный дирижабль у тебя получился. Я понимаю, что салон ещё не до конца отделан, но всё равно, несерьёзный он какой-то. Больно уж легкомысленный, что ли, – в очередной раз с сомнением оглядел Антон салон нового дирижабля, выдержанный в светлых тонах, – Осталось только шторки розовые повесить, да пушистый коврик на пол постелить, и тут вовсе всё на девичью светёлку станет похоже.

– Точно, пушистый коврик. Я как чувствовал, что чего-то не хватает, – радостно потёр я руки, отпуская только что закреплённый штурвал управления, – Спасибо, что подсказал.

– Хм, ты это о чём?

– Мы сейчас на Алёнкином дирижабле летим. Подарки я им обеим приготовил. Для Дарьи я немного иначе салон сделал. Тот больше на её комнату будет похож, которую она сама обставляла. А с Алёной пришлось гадать, ну, и оставить кое-что по мелочам на её усмотрение. Сама потом что-нибудь придумает.

– Ты хочешь, чтобы она дирижабль водила?

– А ты разве сам свой пилотируешь?

– Конечно, – гордо вскинул голову Рюмин, – Уже больше двухсот часов налетал. К тебе без единого замечания долетел, и посадку сам совершил.

– Молодец, – искренне порадовался я за княжича, хотя нет, наверное уже за князя. Ходили в столице слухи, что младший Рюмин то ли стал уже князем, то ли вот-вот станет, – Только ты смотри мне, сёстрам не проболтайся. Испортишь сюрприз, вовек не прощу.

– Не-е, ты что. Я могила, – руками изобразил Антон рот, закрытый на замок, – К тому же мы с тобой теперь друг к другу считай, что цепями прикованы.

– Но-но, полегче, – осадил я потенциального родственничка, – Я к Алёнке сватался, а не к тебе. И вообще, я воинствующий натурал. Так что на мою толерантность в этих вопросах можешь не рассчитывать.

– Да я не о том, – отмахнулся Антон, не поддержав шутку, – Мы с тобой теперь вместе должны стать чем-то вроде пугала, а как я догадываюсь, заодно и громоотвода.

– О как! Уже интересно. Кого пугать будем? – усмехнулся я, разглядывая насупившегося княжича.

– Всех. И в первую очередь Совет Князей, – ответил он на полном серьёзе, – Скажу больше, нам с тобой чуть ли не в обязанность вменят наглеть сверх положенного.

– А это ещё зачем?

– Чтобы боялись больше. Так что будем наглеть, откусываться и прикрывать спины друг другу. Я, понятное дело, больше своей фамилией и связями Семьи буду давить, а ты магией и соображалкой. Отчего-то все считают, что и с тем и с другим у тебя лучше дело обстоит, – нехотя признался Антон.

– Интересно, кто же тебе такое сказал? – уставился я на Рюмина, отводящего глаза в сторону.

– Мне никто. Подслушал я. Обдорин, государь и мой отец в кабинете заперлись, а когда выпили и закуску заказали, забыли Полог Тишины обновить.

– И что же они нам хотят предложить за роль злодеев? – не стал я заострять внимание на сомнительном поступке парня.

– Ничего. Аванс мы уже получили, а дальше, как им кажется, всё само по себе пойдёт. Нет у нас другого пути, кроме, как начать себя жёстко ставить.

– С этим утверждением я готов поспорить, но пока не вижу причин, – чуть задержался я с ответом.

Действительно, как ни странно, но самый трудный путь в первом чтении выглядит самым результативным. Начни мы, развесив уши, прогибаться под те условности, которыми нас без сомнения будут пичкать, и проглотит нас устоявшийся княжеский коллективчик, заставив плясать под свою дудку.

Собственно, такова участь всех новобранцев и новичков. Неважно, куда они попали, в армию ли, в футбольную команду, или на тот же завод, но стоит только раз-другой признать чьё-то право тобой командовать, и тащить тебе эту лямку долгий срок. В этом нет чьего-то злого умысла. Такова жизнь. В устоявшемся коллективе все роли чётко расписаны. Безболезненно можно занять только ту, которую тебе самому предложат, или сознательно идти на конфликт, начав борьбу за самостоятельное определение. Нетрудно предположить, что Совет Князей ещё тот серпентарий. Люди там подобрались далеко не случайные, избалованные властью, собственной значимостью и поднаторевшие в интригах. По-хорошему с такими не договориться. За милую душу схарчат, да ещё и тебя же крайним при этом сделают. Выходит, правильно нас триумвират просчитал. По крайней мере, меня. Антону наверняка отвели роль ведомого.

Ну, что же… Значит будем ставить себя жёстко, а заодно наглеть, со всем нашим усердием и прилежанием.

– Так, теперь расскажи мне, что ты там про громоотвод измыслил, и давай-ка мы с тобой небольшой план распишем. Не помешает нам точно знать, кто из князей чем дышит, кто кому в рот смотрит, и кто какой магией владеет. Как считаешь?

– Есть такой список. У отца видел. А про громоотвод… Ты что-нибудь знаешь про морганатические браки?

– Только в общих чертах. Вроде того, что когда положение супругов неравное, то тот, у кого оно более низкое, никаких выгод в социальном росте не получает. То есть, возьми я, будучи графом, в жёны княжну, всё равно князем из-за этого не стал бы.

– Угу, если попросту, то так. Есть и ещё один момент. Тебя, насколько я в курсе, от наследования престола отказываться не заставляли?

– Да какой из меня наследник. Да и не нужно мне это. К тому же, случись что с государем, моё место будет первым с конца.

– Не в тебе дело. В отказе от наследования не столько ты что-то значишь, сколько твои дети. Они тоже прав престолонаследования лишаются, если бы ты отказ подписал. Теперь понимаешь?

– Нет, – чистосердечно ответил я, пытаясь вникнуть в столь нелюбимые мной хитросплетения различных родственных и им подобных отношений.

– Ладно, – тяжело вздохнул Антон, – Давай иначе попробую объяснить. После демонстрации головы князя Куракина на нас и так ярлык лютых злодеев повесили. Если мы ещё что-нибудь отчудим, так нас и вовсе за зверей принимать будут. Особенно тебя.

– Э-э… А почему это сразу именно меня? Голову Куракина ты же государю принёс, – не согласился я со столь необъективной оценкой княжича.

– Да, я. А ты случайно не забыл о своём личном кладбище?

– Хм, а кто про него знает. В газетах про такое не пишут.

– Зря ты в этом уверен. Думаю, досье на тебя почти у каждого князя уже есть, а у кого ещё нет, то в скором времени появится. К тому же в свете надвигающейся свадьбы ты станешь очень обсуждаемой личностью. Наши великосветские кумушки, дай им только повод, всю подноготную раскопают, и ещё больше сами придумают.

– Ладно, считай, что уговорил. Я – злодей. И что дальше? – чуть подправил я курс дирижабля, приводя его к ветру.

– А то, что нынешний Император на нашем фоне чуть ли не ангелом выглядит. Кто будет против него заговоры устраивать, если у него такие отморозки в наследниках появятся? А ну, как один из нас к власти придёт. Много у кого твёрдое убеждение возникнет, что мы с тобой сначала все лишние головы снесём, и лишь потом вопросы начнём задавать и невиновных наказывать.

– Ух ты, какая славная тактика! Сам придумал?

– Ты что, серьёзно?

– Пока нет. Просто пытаюсь примерить на себя роль Имперского Пугала. Как видишь, неплохо получается, – я поднялся с места, и кивнув Антону на штурвал, пошёл в салон.

Когда к приготовленному кофе добавились две рюмочки коньяка, я счёл приготовления достаточными. Для душевной беседы двух друзей больше и не нужно.

На посадку мы пошли часа через полтора, вдоволь наговорившись.

Пусть теперь Совет Князей попробует на зуб союз двух самых молодых князей Империи.

Мы готовы.

* * *

«Три девицы под окном пряли поздно вечерком…»^[1K5]

Девиц действительно было три. Ну, из тех, у кого брачный возраст уже подошёл. Младшенькая, четвёртая, не в счёт, хоть она и выступает в роли хозяйки, пригласившей остальных.

– Если жизнь котика перевести на человеческую, то моему котейке сегодня исполняется ровно год, – крайне интересно выразила причину встречи Ангелина Лопухина, пригласившая девушек к себе в гости.

Котёнок действительно был прелестен. Этакое избалованное, намытое и причёсанное чудо с большим голубым бантом на шее. К зажулькиванью и сюсюканью подросший кошара отнёсся абсолютно индифферентно, и лишь изредка пытался поймать лапой болтающиеся на цепочках кулоны, или ленты на платьях, делая вид, что принимает их за свои игрушки.

Когда принесли чай, фрукты и пирожное, девушки чинно уселись за стол. Виновнику торжества принесли специальное кресло с подушечками, и он, наглаживаемый Ангелиной, вытянулся во всю длину и довольно заурчал, впрочем, не забывая при этом время от времени скрести когтями по деревянному подлокотнику,демонстрируя полноту чувств.

– Избаловала ты его, Ангелинушка, – вроде бы строго проговорила Алёна Рюмина, хотя улыбка на её лице показывала совсем другое.

– Если бы я одна, – тяжело вздохнула Лопухина, отрывая от грозди винограда несколько крупных ягод.

Получилось у неё не совсем удачно. Несколько виноградин, упав с вазы, проскакали по столу и скатились на пол.

Такой игры котёнок пропустить не мог. Живо извернувшись, он моментально спрыгнул с кресла и, сделав вид, что принимает ягоды за мышей, успел таки придушить пару из них, прежде чем его совместными усилиями поймали и водрузили обратно.

Забавное происшествие несколько сгладило имеющееся напряжение и определённую натянутость, виной чему была не совсем обычная гостья.

К Лопухиным Алёна приехала не одна. Когда она представила своим подругам Светлану Второву, то это вызвало удивлённую гримасу у Дарьи и обиженное выражение лица у Ангелины, моментально приревновавшую Алёну к её новой знакомой.

– Так это вам такой кортеж посвящён? – спросила Ангелина у Второвой, кивая в сторону окна, выходящего во двор имения.

Алёна Рюмина обычно обходилась двумя машинами, а тут вдруг их сразу шесть приехало.

– Случайно получилось, – пожала плечами Светлана, – Когда оба брата были живы, отец ко мне столько охраны не приставлял.

– А что с братьями случилось? – поинтересовалась Дарья.

– Младший прошлой зимой в прорубь провалился, когда на коньках поехал кататься, а старший весной на войне погиб.

– Ага, и вы теперь у нас наследница целой промышленной империи? – тут же сообразила Лопухина.

– Ой, не дай Бог! Уж на что у меня батюшка талантами не обижен, так и он зашивается. Целыми днями в работе и хлопотах. Ни праздников, ни выходных. Домой затемно возвращается, а с утра пораньше уже снова мчится куда-нибудь.

– Знакомая картина, – чуть заметно усмехнулась Вадбольская, переглянувшись с Алёной.

Усмешка у неё получилась не совсем, чтобы радостная. Олег тоже порой целыми днями пропадает, появляясь лишь к вечеру.

– Расскажете нам, чем вы увлекаетесь? – полюбопытствовала Лопухина, заранее предвкушающая нечто необычное. Всё-таки не каждый день удаётся вот так, в доверительной обстановке, побеседовать с девушкой иного круга.

– Увлекаюсь… – на секунду призадумалась Светлана, – Пожалуй, сейчас уже и ни чем таким, что можно было бы назвать увлечениями. Раньше любила на лошадках поездить. Потом с братьями велосипед себе собирала.

– Велосипед?

– Ну да, я сама придумала, как его сделать, чтобы девушкам удобно было в платье кататься. Получилась этакая трёхколёсная симпатяжка с моторчиком и креслицем, где заодно и ноги можно перед собой поставить.

– Это как вас угораздило такое чудо выдумать? – вытаращила глаза Ангелина, ожидавшая чего угодно, только не велосипеда с моторчиком в виде увлечения для девушек.

– Братья себе мотоциклы задумали делать, а девушке с ними одна морока. Захочешь прокатиться, и беги, переодевайся в костюм для верховой езды. Я, пока с ними в мастерской была, чего только не передумала, пока у меня то что нужно не получилось. Зато потом всё лето куда хотела, туда и ездила. Сама. И собачку свою приучила в передней корзине сидеть. Подушечку ей положишь, и она сама просится покататься, да ещё и встречный ветер облизывает. У неё это так мило получается…

– А сейчас вы чем заняты?

– Пытаюсь стать журналисткой, но уже понимаю, что мне образования не хватает. Я торгово-техническое училище закончила, а не университет.

– Это что за училище? Первый раз слышу, – нахмурилась Рюмина, – Вроде не так давно списки имперских учебных заведений просматривала, а такого не помню.

– Оно у нас коммерческое. Крупные промышленники и руководители заводов его учредили, чтобы своих детей обучать. Последнее время беда как модно стало посторонним в промышленность играться. Иной банкир нахапает денег полные карманы, и начинает заводы скупать, а сам блюминг от слябинга отличить не может.

Судя по округлившимся глазам девушек, не одни только банкиры думали, что блюминг скорее всего имеет отношение к десертам французской кухни.

– Эм-м, ну ладно. Что мы всё о грустном. Так-то мы собирались о свадебных платьях поговорить, – прервала Алёна затянувшееся молчание, – Фасоны мы обе себе выбрали, но по телефону их не обсудишь. Надо эскизы смотреть, а заодно и прикинуть, как можно так сделать, чтобы нам обеим себя подать поинтереснее, дополняя друг друга. А то может статься, что по отдельности мы хорошо будем смотреться, а вместе из рук вон плохо. Для начала те же цвета хотя бы должны сочетаться. Белый отпадает сразу. Слишком банально и очень уж по-мещански.

Следующие два часа у девушек прошли в рассматривании картинок, каталогов и образцов тканей. Обсуждалось всё и сразу. Решение уже было где-то рядом, но идиллию нарушила Второва.

– Девочки, а Олег вас любит?

– Да, – тут же откликнулась Алёна.

– Да, – на миг позже отозвалась Дарья.

– И парень он смелый… Не зря же его орденами наградили. Возможно я ошибаюсь, но вы точно знаете, во что он будет одет?

– Господи, да он всегда был небрежен в одежде. Нацепит какой-нибудь чёрный фрак, белую рубашку с бабочкой, и сочтёт, что этого достаточно, – отмахнулась Вадбольская, теребя в руках образец голландских кружев.

– Я, конечно же, его знаю хуже, чем любая из вас, но я бы не была так уверена в чёрном фраке, – продолжала настаивать Светлана, – Пусть я совсем немного с вашим женихом пообщалась, прежде, чем он деликатно сплавил меня одному унылому подполковнику, но я успела заметить, что он на моего отца чем-то похож, а батюшка у меня малиновый пиджак себе на свадьбу пошил. От него тоже никто ничего подобного не ожидал. Мама до сих пор его пилит под настроение.

– Точно! – подскочила на стуле Ангелина Лопухина и заторопилась, не давая себя перебить, – Бабушке кто-то из подруг звонил. Говорили, что его тётка разыскивает лучшего портного в столице.

– Упс-с… – отодвинула от себя каталоги Алёна, выпрямляясь на стуле, и повернувшись к хозяйке, протянула просительно и требовательно, – Ангелина-а… Ангелинушка-а-а…

– Да бегу я уже, бегу… Сейчас же всё у бабушки выспрошу, и пусть она подруг своих обзванивает. Да не переживайте вы. Никуда ваш жених от нас не денется. Всё через час-другой узнаем. С бабушкиными-то связями всегда можно узнать всё, что захочешь.

* * *

– Недаром мне профессор Фёдоров когда-то сказал, что нашего боярина всерьёз увлекает только то, что летать умеет, – с досадой высказал своё мнение Густавсон, разглядывая чертежи, доставшиеся от предков, и их копии, исчёрканные Бережковым.

– Как по мне, так проект шикарный. Предки на совесть потрудились, и он не только проработан детально для многих разноплановых задач, но даже и ниггерами опробован. Африканцы ничего умнее не придумали, как своровать готовый советский проект Т-720, причём, отметились сразу две африканские страны, – заметил Усольцев. В отличии от Рудольфа Генриховича он начал знакомство с проектом не с чертежей, а с исторической справки, и сейчас увлечённо шуршал пожелтевшими фотографиями, пытаясь найти хоть какое-то отличие между самолётами AHRLAC у ЮАР и MISTY у Папуа.

– Раз уж у папуасов получилось его создать, то нам и подавно грешно жаловаться на трудности. Теперь вся проблема только в жаропрочных сплавах, и сдаётся мне, я только один завод знаю, где нам могут помочь, – проворчал Густавсон, поднимаясь из-за стола и глядя на фотографии, веером разложенные перед Усольцевым.

– Второвская «Электросталь»?

– Она самая. Вот только как с ними договориться, ума не приложу.

– Надо Олега подключать. Похоже, он где-то с дочкой Второва успел познакомиться, – наморщил лоб техномаг.

– С чего ты это решил?

– Так вон же газеты у него на столе лежат. И одна из подчёркнутых статеек там как раз Второвой написана. Если это не однофамилица, то может и получится через неё на самого заводчика выйти.

– Хм, а чем наш боярин сейчас занимается? – разворошил Густавсон ворох газет, пытаясь найти нужную статью.

– По-моему он сразу после тренировки с Шепелевым к Чашам умчался. Так что мы его теперь только ближе к вечеру увидим.

– Чёрт знает что! – в сердцах воскликнул Рудольф Генрихович, – Мы тут вопросы стратегической важности решаем, а он непонятно чем занимается.

– Где бы мы были, с этими вопросами, если бы Олег Игоревич в прошлый раз посёлок не защитил, – мягко напомнил Усольцев о весьма существенном факте.

– Ну да, это он умеет, – нехотя признал Густавсон, остывая, – Но уж на Второва ему придётся время найти. Архиважен этот вопросец, и профукать его мы не имеем права.

Вечером того же дня я имел счастье отбиваться от совместной атаки моих компаньонов. Выпытали про Светлану Второву и насели вдвоём. Металлы им подавай! И не простые… Что ни сплав, то раритет.

У меня и так в планах было познакомиться со Второвым, отчего я и Алёну попросил к той журналистке присмотреться, но пока не ко времени это знакомство. Ох, не ко времени.

Ежедневные тренировки с Шепелевым только-только начали давать первый результат, и работа с Чашами у меня серьёзно продвинулась в лучшую сторону. По крайней мере пропало ощущение щекотки и пощипывания, которое меня раньше сильно беспокоило. После некоторых размышлений я пришёл к тому, что мои энергоканалы понемногу стали адаптироваться под более высокое напряжение магии. Выражаясь языком электриков, у меня словно изоляция на энергоканалах наросла, и их стало гораздо слабее пробивать магическим током. За неимением иной, более правдоподобной версии, я решил принять такое объяснение за данность.

Почти час у меня ушёл на поиски Второвой. Собственно, вариантов было немного. Телефон редакции и Алёна. В редакции журналистки не оказалось, а с Алёной мы полчаса проболтали, прежде чем я вспомнил, по какому поводу звоню. В конце концов мы наговорились, а там и телефончик Второвой оказался у меня в записной книжке.

– Светлана Николаевна? Это вас князь Бережков беспокоит, если помните такого, – представился я, после того, как сквозь треск связи и гудки, пробился молодой звонкий голос с извечным «Алло».

– Князя не помню, а вот одного молодого и симпатичного графа я ещё не забыла. Да и сами подумайте, как можно забыть человека, который однажды на целый вечер спровадил молодую девушку в компанию к скучному подполковнику?

– Хм, но статью в свою газету вы про него всё-таки написали.

– Только это вас и оправдывает, Ваше Сиятельство.

– Светлана Николаевна, а может обойдёмся без трескучих титулов. Поверьте, и так в ушах звенит, а тут вы ещё.

– Тогда уж и вы меня без отчества именуйте, а то я начинаю чувствовать себя старухой. Бр-р-р, как неприятно.

– Договорились. Света, я вообще-то по делу решился вас побеспокоить.

– Ну, конечно же. Для чего же ещё интересный молодой человек может позвонить в меру симпатичной девушке.

– Очень даже симпатичной девушке, – мягко поправил я журналистку, раз уж она сама напрашивается на комплимент, – Но дело у меня серьёзное. Мне с вашим отцом нужно встретиться. Не поможете?

– Денег просить станете, или инвестиционный проект желаете предложить? – послышался в голосе девушки откровенный сарказм.

– Ни то, ни другое, – открестился я, услышав на другом конце линии еле различимый вздох облегчения, – Мне сплавы особые нужны. Жаропрочные. Для авиации, и не только. Взамен могу ему предложить уникальную технологию.

– А мне?

– Что вам? – не понял я вопроса.

– Мне что предложите? За помощь.

– А что бы вы хотели? – улыбнулся я, ожидая услышать что-то забавное.

– Сначала честный ответ на один вопрос.

– Хм, ну давайте попробуем, – уже менее уверенно проговорил я в трубку.

– Вы на свадьбе будете в чёрном?

– Нет, – замотал я головой, словно девушка могла меня видеть.

– Плюс пять торгово-техническому училищу, – чуть слышно прошелестела трубка, видимо отодвинутая далеко в сторону.

– Что вы сказали?

– Это не вам. Значит, так. Мне нужна цветная фотография вашего свадебного костюма. Как только она будет готова, звоните. Я тогда с отцом начну договариваться. Учтите, это непременное условие и оно не обсуждается, – выпалила Второва в трубку, и едва заметно хихикнула в конце.

– Вообще-то фотография у меня есть. Правда, не совсем костюма, а меня в костюме. Если не секрет, зачем она вам?

– Ну, не над кроватью же повесить. Невестам вашим покажу.

– Хм, понимаете, Светлана, я как бы сюрприз хочу им сделать, и показ свадебного костюма раньше времени в мои планы не входит. Совершенно не входит, – постарался я говорить максимально убедительно.

– Олег, сюрпризы на свадьбе положено невестам делать, а никак не женихам. А вы своими тайнами и секретами можете запросто испортить им праздник. Про сочетание стиля и цвета я говорить не стану, меня предупредили, что в этом вы не разбираетесь. Вам подсказать, как долго вам будут напоминать ваши жёны про испорченную свадьбу из-за чьего-то глупого желания сделать им сюрприз?

– Всю жизнь, – уныло озвучил я самую ожидаемую перспективу.

– И даже дольше, – оптимистично отозвалась собеседница, – Так что с вас фотография, и вы мне ещё должны останетесь за спасённую счастливую семейную жизнь. Ну, это уже мелочи. Тортиком рассчитаетесь, с которым завтра к обеду явитесь. Считайте, что я вас пригласила. Обедаем мы обычно в час пополудни, так что не опаздывайте.

– Ну, что? Договорились? Увидитесь с Второвым? – перебивая друг друга встретили меня компаньоны, стоило мне вернуться к ним в комнату.

– Да. Но знали бы вы, чего мне это стоило… – устало плюхнулся я в кресло.

Переглянувшись, Густавсон с Усольцевым сдвинули со стола развёрнутые было чертежи, и вытащили из тумбы стола припрятанные там стопки и начатую бутылку шустовского, сопроводив это блюдцем с порезанным, и уже слегка подсохшим лимоном.

* * *

Город Электросталь находится километрах в пятидесяти восточнее столицы. Когда к нему подлетаешь, то издалека можно увидеть огромные трубы, испускающие длинные хвосты белого дыма. Промзона при городе просто огромна. Прямоугольники производственных зданий очерчены железнодорожными путями, словно оправой.

Жилая часть города тоже найдёт, чем удивить. В первую очередь – абсолютно прямыми, необычайно широкими улицами и нарочито прямоугольной планировкой кварталов.

– Здравствуйте, Олег Игоревич. Фотографию не забыли? – Светлана Второва легко сбежала по лестнице, дожидаясь, пока я передам в руки прислуги верхнюю одежду.

– Далась вам эта фотография, – проворчал я, запутавшись в застёжках куртки, – Привёз, конечно же. И торт, и фотографию.

Торт забрала горничная, а конверт с фотографией у меня проворно выхватила из рук Светлана.

– Вы знаете, Олег Игоревич, а ведь я вас обманула… – произнесла она, отойдя к окну и рассматривая фото при уличном свете.

Я чуть поморщился. Потерять полдня на полёты, и вернуться не солоно хлебавши. Слишком непозволительная роскошь для меня так временем теперь разбрасываться.

– Помните, я обмолвилась, что не стану вашу фотографию над кроватью вешать. Теперь точно повешу. Вы така-а-я душка! Просто мачо-мачо. Гораздо лучше выглядите, чем на всех других снимках, из журналов. Ой, – вдруг пискнула Светлана, видимо сообразив, что сказала что-то лишнее, и прижав фотографию к лицу, умчалась вверх по лестнице.

– В зал проходите, там уже накрыто, – раздался пару секунд спустя её голос откуда-то сверху.

– Ага, а вот и наш гость пожаловал, – услышал я приятный баритон хозяина дома, мужчины чеховской наружности в длинном расстегнутом сюртуке, жилетке и в выбивающимся из образа необычном белом галстуке изрядной ширины.

– А Его Сиятельство изрядно молод, – оглядел меня ещё один мужчина, отличающийся необыкновенно пышной бородой, расходящейся надвое.

– Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, профессор. Князь Олег Игоревич Бережков, – на правах хозяина представил нас друг другу Второв, справедливо полагая, что сам он достаточно известен и без представлений, – Так что, господа, по аперитивчику, для аппетита, и к столу пройдём. Ваше Сиятельство одинарный предпочитает, или комбинированный? – старательно скрывая усмешку поинтересовался Второв.

– Моё Сиятельство предпочитает общаться без титулов, а выбор аперитива на ваше усмотрение. Я непритязателен к еде и напиткам, – спокойно ответил я, заслужив одобрительный взгляд профессора и еле слышное хмыканье от Второва.

– И чем же привлёк аж целого князя обычный сталепромышленник? – поинтересовался Николай Александрович, когда мы, отошли к небольшому столу, сделанному из толстого полированного стекла и ознакомились с выбором напитков.

– Бехеровка, – определил я, попробовав на вкус приглянувшуюся стопочку, – Жаль, лимона с солью нет. Впрочем, она и так хороша, тем более в нынешние морозы. А вам полноте, Николай Александрович. Не дело прибедняться, когда вы лучшую в стране сталь варите. Я, на вас ориентируясь, шарикоподшипники делать собрался, кольца для двигателей, а теперь и для нашей авиации особые сплавы потребуются. Где же их взять, кроме, как у вас?

– И какие же шарикоподшипники у нас нынче князья делают? – пригладил бороду Владимир Ефимович.

– Хорошие, профессор, очень хорошие, – покивал я головой, роясь в кармане, – Серьёзному станочному мастеру я их показывал, так он в восторге был.

Наконец-то потерянный подшипник нашёлся, запрятавшись было под связкой тяжёлых ключей, и я, надев его на палец, привычно наподдал по нему ногтём. Нравится мне медитировать под бег крутящейся стали. Мои подшипники умеют долго крутиться, в чём и убедились собеседники, по очереди повертевшие забавный кругляш.

– А как вдруг не получится у меня ваши потребности в стали покрыть, что тогда делать станете? – отдав какое-то распоряжение слуге, вернулся к нам отошедший было Второв.

– У других придётся искать, а то и самому плавку осваивать, – пожал я плечами, и обернувшись на шум, заметил, что нам несут лимоны. Не пропустил значит заводчик моё пожелание мимо ушей. Озаботился лимонами.

– Видали, Владимир Ефимович, как у молодёжи всё просто, – заулыбался заводчик во весь рот, демонстрируя отлично сохранившиеся крупные зубы, – Мы с тобой, два дурака, всю жизнь на плавки положили, и то считаем, что и половины не знаем того, что знать бы хотелось. А тут, оказывается, дело-то не хитрое. Пришла нужда, ты раз-два, и сварил сталь, какую требуется. Так что ли, князь?

– Примерно так, – согласился я по привычке, – Только времени постоянно не хватает ни на что. А стали, её ведь много понадобится и разной. Не разорваться же мне. Опять же в химический состав вникать придётся. А сами плавки – дело плёвое. Раз уж вы действительно многого не знаете, то кое-что могу вам показать. Только мне кусок металла потребуется приличный. Скажем, с хорошую кувалду размером, а то и побольше.

– Простите, зачем? – собеседники и так слушали меня со всё возрастающим удивлением, а последняя просьба так и вовсе привела их в откровенное недоумение.

– Вы же плавку хотели увидеть? Или я ошибся, и вы не пытались мне недоверие выразить? – холодно спросил я у Второва.

Натренировался. После разговора с Антоном о предуготованной нам роли злодеев, полвечера просидел, строя перед зеркалом грозные хари. Раз уж нам с ним выпало имперскими страшилами стать, то и типаж должен соответствовать, и морда лица должна в запасе иметься, подходящая случаю и образу. Вот и осваиваю новый вид лицедейства на практике.

– Плавить здесь собираетесь? – Второв попытался то ли съязвить, то ли перевести всё в шутку. Как бы то ни было, но ирония не получилась. Слишком уж растерянно у него прозвучал голос. Никак не ожидал он столь резкой перемены в разговоре.

– Могу и здесь, но лучше всё-таки на улице. Допустим, вон там, за окном, что у вас? – показал я пальцем на заснеженное возвышение, находящееся шагах в десяти от дома.

– Клумба.

– Пойдёт. Пусть туда железяку какую-нибудь притащат и на столбик поставят, тот, что в центре находится. И не пострадает ничего, и нам удобно смотреть будет, – я развернулся и отошёл к столу с напитками. Бехеровку у Второва небольшими стопками наливают, граммов по тридцать, так что можно и повторить, под принесённые лимоны.

Пить пришлось в одиночку, разглядывая в окно зимний пейзаж. Профессор с заводчиком ушли к дверям и там вполголоса давали какие-то распоряжения прислуге. Вскоре я услышал, как громко хлопнула входная дверь, а там и двое мужиков появились у клумбы. Потоптавшись, они пробили подобие тропинки и водрузили на столб явно тяжёлую железяку. Приглядевшись, я опознал наковальню. Здоровенную. Пуда на полтора-два, не меньше. Похоже, Второв на досуге прямо у себя дома кузнечным делом балуется.

– Эх, раззудись плечо, размахнись рука, – произнёс я вполголоса пришедшие на ум слова старинной песни, и принялся за работу.

Изначально я не собирался делать ничего сложного. Так, изобразить кокон, да выплавить какую-нибудь лепёшку из того металла, что принесут. Опыт есть. Я даже Дарье как-то раз метательные ножи случайно расплавил. Но при разглядывании клумбы родилась мысль. Толку от лепёшки выйдет не много, а вид из окна никуда не денешь. Опять же металла вдосталь.

Пока металл плавился, повиснув над клумбой ярким огненным шаром, я прикидывал, как и что буду делать. В какой-то момент поймал себя на том, что пытаюсь пальцами изобразить лепку из пластилина. Попробовал привязать магию к жесту. Со скрипом, но дело пошло. Сначала мне удалось ущипнуть край шара, а потом и полосы прихватывать научился. Жутко неудобно, правда, но особо выбирать не приходится. Сколько там лепестков у тюльпана? Вот хоть убейте, не помню. Впрочем, какая разница. У меня будет четыре. Этакий лаконичный тюльпан. Четыре остроугольных лепестка и шишечка в средине. Хм, вроде похоже. Теперь ножку чуть вытянем…

Я досадливо отмахнулся от дыма, мешающего работать. На редкость вонючие сигары у Второва, да и папиросы у Грум-Гржимайло немногим лучше.

– Папа, почему ты куришь в обеденном зале? – услышал я голос Светланы.

Заводчик закашлялся, и начал быстро тушить сигару, тыча ей в недоеденные мной лимоны. Что сделал профессор с папиросой я не видел, так как у меня как раз шёл ответственный момент вытягивания ножки, что оказалось непростым делом.

– Чем вы вообще тут занимаетесь? – никак не хотела успокаиваться Второва.

– Цветы выращиваем, – ответил я, поскольку заводчик всё ещё кашлял, а Грум-Гржимайло куда-то ретировался и благоразумно затих.

– Какие ещё цветы?

– Стальные. Какие и должны расти у Стального Короля Империи, – твёрдо и весомо ответил я, довольный оконченной работой. Цветок был сформирован. Осталось подержать его до остывания, и затем воткнуть в середину клумбы.

– Ой, что это? – выглянула Светлана из-за моего плеча, увидев парящую в воздухе стальную икебану.

Посмотреть было на что. В центре металл остыл до темно-вишнёвого цвета, а на более тонких лепестках появились цвета побежалости, изрядно оживив стальное изделие.

– Я думаю, тюльпан. Не похож? – испытал я то чувство неуверенности, которое хорошо знакомо любой творческой личности, впервые выставляющей своё творение на суд общественности.

– Похож, ещё как похож! – чересчур горячо заверила меня девушка, ухватив за локоть.

– Тогда принимайте его в подарок.

– Так это мне…

– Для вашего отца у меня совсем другой подарок припасён, да и сами подумайте, ну не цветок же мне ему дарить.

Подарок Второву я достал, когда с цветком было закончено и он занял своё место на клумбе.

– Чтобы показать суть моего подарка, мне потребуется свеча, – сказал я, вынимая из кармана футляр, в котором обычно носят ручки.

Металлический цилиндр, чуть большей толщины, чем ручка, с одной стороны был закрыт стеклом, а с другой тонкой сеткой золотистого цвета. После того, как на столе появился подсвечник, я зажёг одну из свечей и поместил сеточку в пламя.

– Сейчас мы нагреваем теплообменник. Не мне вам рассказывать, сколько избыточного тепла расходуется в каждом сталеплавильном цехе. Представьте любой из этих источников на месте свечи. Тепло, которое просто улетает в воздух, мы научились превращать в магию, – я щёлкнул выключателем и на другом конце цилиндра загорелся Светлячок.

– Освещать цеха? – разочарованно протянул Второв.

– Не только. Продувка печей воздухом, прессы, прокатные станы – всё может работать на магии и совершенно на иных принципах, чем сейчас.

– Этого не может быть, – закрутился на стуле профессор, подыскивая аргументы для возражения.

– Что именно не может быть? Уточните. То, что вы видите за окном, или то, что у меня в руках? Во что вы не готовы поверить?

– Тот же прокатный стан…

– Простите, а чем же я по вашему формировал металл для цветка?

– Ну, ладно, но вы же маг.

– Нажмите вот эту кнопочку на фонарике, и он загорится. Точно так же сработает и любое другое техномагическое устройство, если к нему будет приложено необходимое количество Силы. Той самой Силы, которую можно получить от жара печей и от остывающей стали.

* * *

Вечер того же дня. Дом Второвых.

– Надо же, какой замечательный цветок он тебе подарил! – заводчик уже долгое время стоял у окна, разглядывая украшение на клумбе, и каждый раз замечал всё новые оттенки металла, появляющиеся в отражениях от зажигаемых в доме огней.

– А тебе фонарик, – напомнила Света, чтобы сбить отца с мысли. Не так уж трудно догадаться, куда приведут его рассуждения, если он опять примется искать ей жениха.

– О-о, это не фонарик. Это целый прожектор. Ты даже представить себе не можешь, в какие дали он светит. Раньше я всегда знал, что буду делать в ближайшие год-два, чтобы производство на заводах улучшить, а сегодня я потерялся. Боюсь так далеко заглядывать.

– Выходит, не зря я тебя с князем познакомила?

– Ты умница у меня. Он очень интересный человек… А ты помнишь, как он меня назвал? Стальной Король Империи… Нет, ну надо же! Такой молодой, а какое глубокое понимание жизни…

8. Восьмая часть книги

Глава 48

15 февраля 211 года от Начала. Два часа пополудни. Мастерская Левинсона.

– Моня, шлемазл безногий! Где тебя носит полдня, если папа сказал тебе всего лишь перейти улицу и принести от вышивальщиц расшитые лацканы?

– Я ходил всего лишь сорок семь минут, – виновато потупился Эммануил, поглядев перед этим на настенные часы.

– Не смей спорить с отцом! А вчера… Кто вчера там дважды проторчал невесть сколько? Или ты из портных решил в златошвейки податься? Так ты только скажи… Папа сам сошьёт тебе юбку и пяльцы купит. Что молчишь? Опять с девками лясы точил. Вот скажу матери. То-то она обрадуется. Она тебе такую невесту подыскала. И хозяйственная, и из приличной еврейской семьи, и собой вроде не страшна.

– Папа, а как ты женился? Я слышал, что у тебя были трудности с выбором невесты, – пробурчал Эммануил, вздрогнув от перечисления достоинств маминого выбора.

– Как-как, да обычно, так же, как и все, – сбавил тон Анатолий Абрамович, – Одну девушку мне мать подыскала, вторая у отца была на примете, дочка его старинного друга, а мне третья нравилась.

– И кого же ты выбрал?

– Я к ребе пошёл. Со старшими спорить нехорошо, а ребе всегда может дать мудрый совет.

– А что сказал ребе?

– По его совету я дал каждой девушке по пятьдесят рублей, чтобы посмотреть, как они будут их расходовать. Одна купила себе новую юбку и сделала причёску, чтобы стать ещё красивее. Вторая купила мне модную шляпу и трость, чтобы я выглядел щёголем, а третья вложила их в товар и вернула мне семьдесят рублей, чтобы показать, какая она рачительная хозяйка.

– И кого же ты выбрал?

– Ту, у которой грудь больше была, – признался Анатолий Абрамович, почесав затылок, – Но это не причина, чтобы спорить с матерью. Ты меня понял?

– Конечно, папа. Сегодня же схожу к ребе, – почтительно ответил Моня, пряча бесенят в глазах.

Брякнувший дверной колокольчик ознаменовал приход клиента. Впрочем, вскинувшийся было мастер, тут же сел обратно на место, рассматривая вошедшую гостью поверх очков.

– Девушка, вы пришли за заказом?

– Нет.

– Тогда я таки хочу уточнить, что женское платье шьют через дорогу. Могу вам порекомендовать отличную портниху. А у нас только мужская одежда.

– Мне нужно поговорить с вами.

– Так говорите, кто же вам мешает, – покивал головой мастер, раскладывая перед собой новую выкройку.

Гостью он уже успел оценить, и сейчас наклонился над столом, чтобы она не заметила усмешку, которую он не смог сдержать.

– У вас случайно не заказывал костюм граф Бережков?

– Князь Бережков, – поправил её портной, – Заказывал, и вовсе не случайно, а по вполне себе солидной рекомендации.

– А вы не могли бы мне показать его костюм?

– Увы, это никак не в наших правилах, – помотал головой мастер, не отрываясь от своей работы.

– Я могу заплатить. Десять рублей будет достаточно?

– Вам только посмотреть?

– Хм, лучше бы, конечно, сфотографировать. Мне сложно будет объяснить моей хозяйке на словах, как костюм выглядит.

– Фотография вам встанет ещё в десять рублей, – поджал губы портной.

– Я согласна, – тут же отозвалась девушка, вытаскивая кошелёк из-под видавшей виды накидки.

– Какой из трёх костюмов вам показать? – сварливо осведомился мастер, явно недовольный поведением гостьи, и тем, что его отрывают от работы.

– А можно все три?

– Если с фотографиями, то с вас шестьдесят рублей, – для верности пощёлкал портной костяшками на старинных счётах.

– Вот, возьмите сто, у меня меньше нет.

– Сейчас найду сдачу, – Левинсон отошёл к кассе, и крутанув бронзовую ручку, долго копался в открывшемся ящике. Сдача у него набралась рублёвыми монетами, на которые гостья посмотрела крайне нерешительно, прежде чем убрала деньги в карман.

Вскоре Моня притащил костюмы, и надев их на манекен, защёлкал фотоаппаратом.

– Это всё, что он у вас заказал? – поинтересовалась гостья, скептически осмотрев не полностью готовые костюмы, с заткнутыми в них иголками и примётанными белыми нитками рукавами.

– Могу поклясться здоровьем тёщи, что у меня он больше ничего не заказывал, – пробурчал портной, возвращаясь к работе, – За фотографиями можете зайти часа через полтора-два.

– Отец, зачем ты обманул бедную девушку? – спросил Эммануил, когда за гостьей закрылась дверь.

– Бедную? Хотел бы я, чтобы моя Сарочка так обнищала, когда выходила за меня замуж. Ты часто у служанок кольца с бриллиантами на пальцах видел? А пухлый кошелёк, в котором самая мелкая купюра достоинством в сто рублей? И это при том, что кошелька под мелочь у неё не оказалось. Монеты она просто ссыпала в карман. Может, ты сапожки успел рассмотреть, или край кружевного платья?

– Хорошо, пусть она не бедная, но ты же её обманул. И даже бабушку мою покойную упомянул.

– Я не сказал ни слова неправды. Мне князь заказал три обычных костюма, а свадебный костюм он заказал тебе. К тому же, что касается тёщи, так то что она уже не услышит, ей никак не повредит, – философски заметил мастер, возвращаясь к работе.

– А девушка не обидится?

– Она бы ещё больше обиделась, если бы пришла ко мне не наряжаясь служанкой, и я бы ей отказал, – пожал плечами Левинсон.

* * *

– Даша, насилу тебя поймала. Мне с утра позвонила Второва, а чуть позже неё Лопухина. И у той и у другой есть фотографии костюмов, которые Олег заказывал. Только описывают они их по-разному. Прямо земля и небо. Где встречаемся? – голос Алёны Рюминой просто дрожал от нетерпения.

– Можно в «Венеции», которая рядом со Смольным. Скажем, через час. Там к тому времени уже никого не бывает, а я сейчас нам отдельный кабинет закажу, – сходу предложила Вадбольская, соскучившаяся по любимым десертам, к которым она так привыкла за годы обучения в Смольном.

– Отлично, тогда я девочкам звоню, а то они уже заждались, – тут же отозвалась Алёна.

– Ну где эту Второву так долго носит? Ещё один десерт я не вынесу, – недовольно пробурчала Ангелина, когда принесённые фотографии были пристально рассмотрены, а рассказ, о том, как она с помощью бабушки узнала о портном и переодевшись служанкой, ловко выманила их у Левинсона, внимательно выслушан.

– Света издалека едет. Ей до столицы не меньше часа добираться, – вступилась Алёна за свою новую знакомую, – А впрочем, вот и она, кажется, – увидела княжна в окно запорошенные снегом знакомые машины, въезжающие на стоянку.

– Посмотрим, что она привезла. Наверняка не то что-то узнала, а мы тут сидим, ждём, – мстительно высказалась Лопухина, всё ещё не смирившаяся с появлением у Алёны новой подруги.

Впрочем, через пару минут ей пришлось признать, что она была не права. Олега на фотографии трудно было не узнать, но костюм…

– Это что же, получается Левинсон меня обманул? – гневно воскликнула Ангелина, сжимая кулачки, – Ну, я ему…

– А что случилось? – спросила Светлана, и девушкам пришлось ещё раз выслушать о расследовании, проведённом Лопухиной.

– Ага, значит, ты накидку у служанки взяла. А кольца снимала? – прищурилась Второва, выслушав рассказ юной партизанки.

– Э-э, нет. Но он в очках был, мог и не заметить.

– А рассчитывалась как, мелочью? На ноги валенки обула? Шестьдесят рублей заплатила, а за костюм Левинсон больше трёх тысяч берёт или нет? – продолжила спрашивать Второва, хотя по голове Ангелины, опускаемой всё ниже и ниже, и так всё было понятно, – А потом смотрите, на этих фотографиях в уголке мелко-мелко подписано, что мастер А.Левинсон, а на моей Э.Левинсон.

– Где подписано?

– Не вижу где, – почти одновременно сказали Алёна с Дарьей.

Второва взяла у них привезённые ею же фотографии, кстати, обе одинаковые, и наморщив лоб, попыталась сама рассмотреть надпись.

– Тут плохо получилось. Но на той фотографии, с которой мне их пересняли, надпись так же отчётливо видна, как на этих, – кивнула она на фотографии, принесённые Ангелиной.

– И где же твоя фотография? – спросила Лопухина.

– Где-то дома наверное осталась, – стремительно краснея, пробормотала Светлана, отводя глаза в сторону.

– Та-ак, – с усмешкой произнесла Вадбольская, от которой не укрылось смятение Светы, – Первая жертва нашего красавчика определилась. И это знак. Значит, костюмчик и вправду хорош.

– Чему ты радуешься? – с укоризной посмотрела на неё Алёна.

– Ты хоть представляешь, как нам все завидовать будут? Посмотри только, как ему костюм идёт. Я в него сама бы влюбилась ещё раз, но больше уже некуда.

– А куда мы готовые платья денем, которые заказали? Они точно рядом с его костюмом не будут смотреться. Да и времени у нас совсем мало осталось, чтобы под этот костюм что-нибудь выдумать, – с досадой произнесла Алёна.

– Придётся с Олегом договариваться. С новыми платьями мы успеем, а как тебе идея, чтобы на официальную часть нам всем в одних нарядах выйти, а потом уже в другие переодеться? – положила Вадбольская перед собой фотографии обоих костюмов Бережкова.

– Так же никто не делает, – вмешалась Лопухина, оглянувшись на пунцовую Светлану, прячущую щёки в ладонях.

Та лишь кивнула головой в знак поддержки.

– И это здорово. Да что там здорово, просто отлично, – рассмеялась Дарья, захлопав в ладоши, – Значит, мы будем первые. Не вешай нос, подруга! Будет у нас праздник, – подтолкнула она локтём приунывшую было Алёну.

* * *

Николай Филатов, один из моих будущих алькальдов, тщательно взращиваемых из нашей молодёжи, был мной откомандирован на Ямал, вместе со звеном пилотов. Улетели они туда со второй волной десантников. Логово нефтепромышленника, оказавшего существенную поддержку заговору, без внимания оставлять было никак нельзя. Князь Обдорин рвал и метал, мечтая расправиться с последним оплотом заговора. К моменту вылета Филатову стало известно, что сам нефтепромышленник со своими приближёнными уже неделю, как отбыл в неизвестном направлении, а о каком-либо сопротивлении со стороны оставшихся заводчан и речи не идёт. Захват бывших меркуловских заводов правительственными войсками был произведён быстро и бескровно.

Нельзя сказать, чтобы я всерьёз рассчитывал на возможность восстановления заводов с их первоначальными возможностями. Как говорится, два переезда равны одному пожару, но очень хотелось сохранить технологии и специалистов. Особенно меня волновали процессы, позволяющие промышленными способами тиражировать техномагическую начинку.

Обскакали тут нас меркулововские спецы, что и говорить. Хорошо ещё, что мобильные боевые комплексы сами по себе изделия сложные, и технологический прорыв меркуловцев в маготехнике мы смогли сгладить нашей успешной работой с металлом.

Филатов вернулся не один. С ним прилетела делегация из пяти человек. Как Николай мне объяснил, они представляют собой нечто вроде выборной администрации того рабочего посёлка, который остался на Ямале, но уже готовится к переезду. Почти пятьсот человек, из которых чуть меньше половины составляют женщины и дети, могут в ближайшее время переселиться на мои земли.

В первый день, после прибытия делегации, я не стал с ними встречаться. Пусть осмотрятся. Николай познакомит гостей с нашим поселением, свозит в недостроенные посёлки, которые мы по плану собирались окончательно обустроить лишь к лету, а там и поговорить можно будет. Должен сказать, удачно получилось. Как рассказал Филатов, ему вчера с большим трудом удалось вытащить прибывших ямальцев из бара при бассейне, куда они плотно засели после посещения бани.

Пятеро мужиков, чуть помятых, но с виду вполне бодрых, дожидались меня в кабинете. Застали мы их у окна, выходящего в цех. Они разглядывали достраиваемый дирижабль и о чём-то спорили. Тут же сидел и Филатов, приставленный к ним в качестве гида и сопровождающего.

– Чай, кофе, а то пиво, может быть? – поинтересовался я, проходя за свой стол.

– Чая достаточно, – за всех ответил высокий шатен с густой гривой волос и роскошными усами, никак не отметив мою подначку про пиво.

– Тогда присаживайтесь, и начинаем. Времени у нас не много, поэтому сразу договариваемся, что говорить будем только по делу. Как я себе вижу текущую ситуацию. У каждого из вас есть два варианта. Первый – это контракт на пять лет со мной, и второй – возвращение на Ямал, и уже оттуда, этапом, в следственные органы ближайшей губернии.

– Прямо таки этапом? – вызывающе уставился на меня низенький черноволосый крепыш, севший чуть в сторонке от остальных.

– Точно не скажу. Вполне возможно, что лично вами следователи так заинтересуются, что специально организуют пассажирский рейс и доставят вас первым классом, как особо важную для следствия персону. Чтобы не терять времени, сразу отмечу, что даже я, молодой и наивный юноша, и то ни разу не верю в вашу глупость. Подпольное, тайное изготовление боевых комплексов, использованных против государя, да ещё и приведшее к многочисленным жертвам. Даже затрудняюсь сказать, сколько статей на каждого из вас наберётся к концу следствия. А к ним ещё добавится пособничество, группа лиц, государственная измена, – начал я загибать пальцы, – И к этим отягчающим моментам следователи вам с удовольствием приплюсуют ещё то, что все вы во время следствия друг на друга наговорите.

– Вы всё так описываете, словно сами сидели, – буркнул крепыш, недовольно поглядывая на посмеивающихся товарищей, которых отчего-то порадовал момент с его доставкой в тюрьму персональным дирижаблем.

– Довелось как-то раз. Впечатления хоть и невесёлые остались, зато яркие. Впрочем, вернёмся к нашим делам. Сходу у кого-то есть возражения против контракта? Ознакомиться успели? – кивнул я на разложенные по столу листы.

– Оплата не очень щедрая, – спокойно заметил шатен, косясь на контракт.

– Зарплаты у меня больше, чем в городе. Может, вам после Ямала они такими не кажутся, но там у вас и надбавки северные были, и доплата за участие в преступной деятельности. Приплачивал вам ваш наниматель за риск в тюрьме оказаться, и как видите, не зря. А я вроде, как наоборот, от неё, матушки, вас спасаю. Так что, ещё подумать надо, кто кому платить должен. Хотя, если кто-то из вас проявит себя в работе, то я всегда готов его выслушать, а то и сам отмечу, без ваших напоминаний. Такая постановка вопроса с оплатой вас устроит?

– А что мы делать будем? Снова МБК?

– Боевые комплексы у нас лучше ваших получились. «Медведи» себя не слишком хорошо показали. Вряд ли на них теперь найдётся заказчик. Разве что армейцы своих «горбатых» менять надумают. Тогда можно будет конструкцию ваших «Медведей» подшаманить до пригодного состояния, и им предложить, – начал я вслух рассуждать, под удивлённое переглядывание ямальцев, – А занять вас я хочу авиацией и техномагическими приспособлениями.

– Деревянные этажерки собирать? – опять влез крепыш.

Что тут сказать. Привыкли люди при слове самолёт представлять себе кургузый биплан с крыльями из фанеры и ткани. Приучили конструкции предков нас всех к деревянным самолётам. «Чайки», «ишаки», «ЛАГГи» – во всех дерева с избытком было. И ничего. Летала себе «фанерная авиация» и с фрицами сражалась.

– Когда вам можно будет показывать самолёт, я предложу вам поискать там дерево. Найдёте хоть одну дощечку или кусок фанеры, сто рублей заплачу, а пока, увы, не положено вам боевые самолёты рассматривать. И дело даже не в отсутствии доверия.

– А оборудование наше как перевозить будете? – никак не отреагировал шатен на мой укус.

– Дирижабли придётся арендовать. Пока других вариантов не вижу.

– Есть у нас дирижабли. Правда, всего два из тех четырёх остались, что при заводах были, зато по двести тонн каждый может за раз поднять.

– О как! И хозяин их с собой не забрал, и вояки себе не затрофеили? – удивился я такой бесхозяйственности. Особенно от армии. Там ушлые прапора трофеят всё, что не приколочено, а то, что можно оторвать при помощи лома, приколоченным не считают.

– Кому они без гелия нужны, а та установка, что у нас стоит на поле, маломощная. Да и работать с ней не каждый может. Начни с неё гелий накачивать в дирижабль, так с неделю только с одним провозишься, а то и дольше.

– Не, не дольше. Неделя ровно на каждый уйдёт, – пробурчал крепыш, – Я гелий не до конца с балоннетов стравливал.

Ого! А у мужиков-то был план, оказывается. Почувствовали, что жареным запахло, и придумали, как с Ямала выбираться будут. С другой стороны, раз мне рассказать про дирижабли решились, значит всё меж собой уже обсудили, и принципиальное согласие на переезд можно считать полученным. Теперь, похоже, меня на сообразительность проверяют.

– Готов выслушать, как вы себе переезд представляете, – кивнул я, отмечая, что их оговорки мной замечены и приняты.

– Было бы поле около посёлков, где вы производство размещать собираетесь, всё очень просто бы сделали. Половину оборудования прямо с дирижаблей можно было поставить. А так, километров пятнадцать до них от вас выходит, если напрямую, и с подъёмной техникой мудрить придётся. Возить замучаемся. Оборудование негабаритное у нас, да и вес имеет немаленький.

– Просто поле нужно, или поле с причальными мачтами? – уточнил я.

– Голого ровного поля вполне бы хватило. Там дирижабли смогли бы разгрузиться, а потом у вас к мачтам встать на заправку и обслуживание.

– Появится поле, – пообещал я, – Как я понимаю, даже поменьше нашего для выгрузки достаточно будет?

– Половины вашей поляны за глаза хватит. Лишь бы лес да бугры не мешали. Начнёт груз над землёй елозить, побьём оборудование, а оно у нас к ударам крайне чувствительное. Деталей много хрупких, которые демонтировать тяжело.

– Завтра съездим, определимся с местом и всё сделаю, – успокоил я шатена.

– В смысле… Как сделаете?

– Магией, как же ещё. Поле расчищу и выровняю.

– У вас боевая звезда магов имеется?

– Я и сам маг.

– Настолько сильный?

– Достаточно сильный, чтобы выполнить то, что обещаю, – усмехнулся я, расстёгивая верхние пуговицы сюртука. Ровно настолько, чтобы можно было увидеть рубиновую звезду архимага.

– Вот теперь верю… – медленно поднялся шатен со стула, и склонился в поклоне, – Простите, Ваша Сиятельство, что мы вели себя неподобающе. Сами поймите, за нами семьи, дети, жизнь на кон ставить приходиться, а тут вы, и неожиданно такой молодой…

Вот и сбылась мечта идиота…

Хотел магию использовать в мирных целях, получи.

Если что, то поле пятьсот на пятьсот метров – это всего лишь квадрат площадью в две с половиной тысячи соток. Тех самых соток, которыми люди привыкли свои огороды измерять. И работы на таком «огороде» всего ничего. Лес выкорчевать, бугры срыть, выровнять всё и утрамбовать. И холмик… Торчит посредине размеченного участка, гад, словно пуп земли. Небольшой такой. Метров восемь-десять в высоту, он раскинулся в виде куполообразной выпуклости метров под сорок в диаметре. Словно его тут кто-то специально насыпал, чтобы мне не скучно было.

Работать я буду не один. Четверо помощников со мной приехали, если считать одним из них увязавшегося с нами Шабалина. А так, один из ямальских инженеров вооружился теодолитом и двое стоят со здоровенными линейками. Оглянувшись на оставшуюся за спиной группу поддержки, я с удовольствием заметил, что остановился Шабалин чуть в стороне от остальных, под здоровенной елью, где почти не было снега. На земле не было, весь снег чуть ли не целыми сугробами лежал на ветвях. А под еловыми лапами взад-вперёд ходил Шабалин, подняв высокий воротник своей короткополой шубейки, сшитой по столичной моде.

– Внимание! Проводятся взрывные работы. Всем необходимо срочно покинуть территорию полигона! – громко выкрикнул я, дурачась. Так-то да, пакость готовлю, этакую мелкую пакостишку для поднятия настроения.

– Бум-с! – запустил я оглушалку в воображаемый центр расчищаемого участка.

Мы же за мир и здоровую экологию. Не дело птичек и животинок всяких губить, тем более в собственном лесу. Сначала разгоню всех, и уж потом всерьёз начну магичить.

– Да … … …, - нецензурно и громко высказался Шабалин у меня за спиной. Кстати, уже в который раз он матерится. Вот и верь после этого, что люди науки по определению интеллигентны. Подумаешь, упал на него целый пласт снега, сорвавшись с ёлки от сработавшего заклинания. Оглянувшись, я самокритично отметил, что со снегом небольшой перебор вышел. Снег попадал с ёлки весь. Моего мучителя, то есть учителя, я хотел сказать, снегом по пояс завалило и он теперь роется в образовавшемся сугробе, пытаясь найти там сбитую наземь шапку. Вот так вот, это тебе не на тренировках в ограничителях заклинаньицами друг в друга пулять, тут богатырский размах, понимаешь… Второй восторженной оценки от наставника я не стал дожидаться и почти без перерыва запустил одну за другой парочку «Твоих дивизий», распределив их по флангам участка. Посмотрим, как они по лесу и кустарнику сработают.

Эх, красиво получилось! Если бы не взрывы на земле и не столбы огня, то можно мне было в фейерверкеры податься. Салюты по праздникам запускать на заказ. А так из-за сопутствующего эффекта бизнес не получится. Пару секунд полюбуются гости падающими звёздами, а потом ни гостей, ни заказчика… Одни воронки и костры. Мда-а, ещё одна бизнес-идея насмарку, ну да ладно, я лучше холмиком займусь. Появился у меня в арсенале «Огненный диск». Этакий вращающийся огненный блин, который летит параллельно земле. Попробую им срезать вершину холма, а потом можно будет «Кометой» долбануть. Я, примерно по такой же тактике обычно с яйцом всмятку расправляюсь, если по утрам перепадает. Правда, с тех пор, как Дашка уехала, что-то в рационе поменялось, надо будет выяснить у кухарки, в чём дело, а то она всё каши какие-то молочные подаёт, как ребёнку.

Под гастрономические размышления холмик мне стал нравиться больше. Примерившись, я отправил диск в полёт так, чтобы он захватил верхнюю треть возвышающейся над землёй шапки.

Скосив по пути пару десятков деревьев, диск врезался в холм, а я был вынужден отвернуться от горячей волны, состоящей из дыма и пара. Глаза тут же заслезились, и мне стало не до «Кометы», которую я хотел было отправить вслед за диском.

– Олег, стой! Остановись! – чуть проморгавшись, я увидел, как ко мне несётся Шабалин, суматошно мельтеша руками и проваливаясь в снег. Добежав, он обхватил меня руками, и почти в лицо мне прокричал, – Стоп!

Нет, я конечно же понимаю тот восторг, который вызывает у Шабалина истинная магия. Скажу больше, его искренность, с которой он выражает свои чувства, меня радует, и хотя я надеюсь, что его объятия носят чисто дружеский характер, но все таки, как по мне, так обнимашки – это лишнее. Солидный же человек, в конце концов, мог бы себя и посдержаннее вести.

Должна же быть у него какая-то весомая причина для такой радости. Хотя может она и есть. Откуда я знаю, вдруг посреди того снега, который только что упал профессору на голову, была здоровенная сосулька. Вот тебе и причина. Весомая. А с ударенного по голове много ли спросишь.

– Да стою я, стою, – спокойно ответил я наставнику, осторожно выкарабкиваясь из его объятий, – Вот, замер и ничего не делаю, – помахал я в воздухе руками, делая шаг назад. Видок у Шабалина тот ещё. Весь в снегу, шапка набок, рожа красная. Буйный он какой-то, как бы кусаться не начал, – А что случилось-то?

– Бункер, – просипел наставник, немного отдышавшись и тыча пальцем куда-то мне за спину.

Оглянувшись, я присмотрелся к тому, что осталось от холма. Хм, определённо что-то необычное просматривается. Вершину холма, вместе с кустами, снегом и землёй я диском смёл, а с бетонным колпаком не справился.

– Ух ты! – восхитился я неожиданной находке, – Пойдём вскрывать?

– Я тебе вскрою, – сильно дёрнул меня за рукав Шабалин, успевший подобраться поближе, – Враз пополнишь отряд вскрывальщиков, отправившихся на небеса.

– Я же под щитами буду. Что мне сделается?

– Вдруг там ядерный реактор? Или баллистическая ракета, снаряжённая ядерными боеголовками, а то и ещё что-нибудь похуже.

– А что, может быть похуже?

– Может. Склад химического или бактериологического оружия, например.

– Хм, и что тогда делать?

– Специальную команду вызывать.

– А она есть?

– Я, лет десять назад, в одной такой состоял. Во вскрытии пяти бункеров успел поучаствовать.

– Расскажете?

– Нет.

Мда-а… Есть чему у Шабалина поучиться. Хотя бы этому решительному «нет», после которого вопросы сами собой отпадают.

– И когда теперь можно будет поле доделывать?

– Поле… – усмехнулся наставник, оглядывая окрестности, – Если только полем всё обойдётся, то считай, что тебе повезло. Не хотелось бы тебя расстраивать, но мне это сооруженьице больше всего выход напоминает, и что характерно, не основной. Видишь там сбоку что-то вроде кубика? Как мне думается, это колпак вентиляционной шахты, и он всего один.

– Хм, это плохо или хорошо? – начал я внимательнее приглядываться к открывшемуся сооружению, к слову сказать, неплохо выглядящему для своих лет.

– У серьёзных объектов основной вход обычно был оборудован двумя, а то и четырьмя вентиляционными шахтами, и только на запасные ставили по одной. Что-то тут серьёзное закопано, – потопал ногой Шабалин, – Надо бы с воздуха посмотреть, где ещё такие холмики есть. Тогда приблизительно сможем размеры всего объекта прикинуть.

До холма мы всё-таки прогулялись. Благо, снега после моих упражнений по дороге к нему осталось немного. Вентиляционная шахта представляла собой будку, с беззубым оскалом осыпавшихся проржавевших решёток и чудом сохранившимися ступенями-скобами, сделанными из толстенной арматуры. Десяток из них я ещё смог разглядеть, а остальные терялись во мгле тёмного зева шахты. Брошенный вниз камушек летел секунд шесть, прежде чем мы услышали еле слышный стук от его приземления.

– Глубина метров сто двадцать-сто тридцать, – сухо заметил Шабалин, не успевший вовремя меня остановить, – Давайте-ка вызовем дирижабль по рации и осмотримся. Похоже, мы что-то очень интересное разыскали.

– Это вы по камушку определили? – поинтересовался я, после того, как следующий камень, гораздо больше первого, наставник у меня попросту отобрал, не дав его запустить вслед за его предшественником.

– Недалеко от Рязани есть объект Малинищи. Обычная ракетная точка, заброшенная предками после распада СССР. Нас в своё время вывозили туда для обучения, и никаких секретов из её существования никто не делает. Могу сказать, что там нет таких глубин, хотя сам объект занимает площадь в семнадцать гектаров.

– Так, – тут же насторожился я, – Это моя земля и потеря семнадцати гектаров в этом месте никак в мои планы не входит.

На самом деле вопрос даже не в гектарах. Оба строящихся посёлка – предмет моей гордости и тайной надежды. Я для них выбрал уникальное место. Редко так бывает, чтобы два источника Силы оказались рядом друг с другом. Поэтому, когда такое место нашлось, да ещё недалеко от верфей, я долго не раздумывал. Посёлки, которые мне строят по единому типовому проекту, тем и хороши, что их строительство предсказуемо по срокам и средствам. Эти два посёлка можно будет завершить ранней весной, если я увеличу число строительных бригад и буду готов к внеплановым платежам.

Вызванный по рации дирижабль прилетел через полчаса, и мы начали облёт по спирали, разглядывая все подозрительные возвышения. В итоге мест, крайне похожих на знакомый холмик набралось порядка пяти, причём одно из них мы сразу пометили, как маловероятное, а что-то очень похожее на основной вход отыскалось на северо-восточном склоне горы, километрах в трёх от размеченного нами поля. Самое неприятное было в том, что оба строящихся посёлка находились чуть ли не в центре полученной геометрической фигуры, обозначенной нами на карте в виде пентагона – правильного пятиугольника.

– Символично, – коротко заметил Шабалин, когда я отметил на карте последнюю точку, и несколькими уверенными движениями провёл в пентагоне диагонали. В центре получившейся пятиконечной звезды мы увидели ещё один пентагон, совсем маленький, по которому наставник многозначительно постучал карандашом.

* * *

Меня вряд ли можно назвать трусом. Собственно, и тугодумом я себя не считаю, но в порядке самокритики признаю, что с этим вопросом у меня порой не всё гладко.

Как и у большинства мужчин, у меня есть опасения, связанные со свадьбой.

Все знают навязчивые шутки о браке. Их много. И волей-неволей возникают не совсем приятные ассоциации, основанные на том, что нам такие шутники-затейники внушают чуть ли не с детства.

Брак – это уныло, говорят одни.

Ты вбухаешь в свадьбу столько денег, что потом будешь жить впроголодь, утверждают другие, описывая бесполезную помпезность свадеб.

Опять же глянцевые журналы и книги редко когда описывают счастливые браки. Зачем? Читателям интереснее скандалы и сплетни о мимолётных романах, а чужая радость редко находит почитателей, гораздо чаще она вызывает зависть и глухое раздражение.

Наша самостоятельность. Как бы мужчины не пытались это скрывать, но они отстаивают её порой почище, чем иные девушки девственность и крайне болезненно воспринимают насмешки холостых приятелей, случись им отказаться от похода в баню или поездки на рыбалку по причине семейных дел. В глазах холостяков возникающие порой ситуации в семье кажутся позабытым детским кошмаром, когда за них что-то решали родители, а то и напрочь запрещали им массу крайне интересных дел.

Так что определённые опасения по поводу свадьбы у меня есть. Может они кажутся кому-то смешными и нелепыми, но я про церемонию торжественного заключения брака часто думаю, и что скрывать, иногда ночью ворочаюсь, чувствуя себя крайне неуютно.

Догадываюсь, что многим мои откровения покажутся наивными и смешными, но зато они честны и жизненны. И хоть честность зачастую не в чести, но мне проще так жить.

Переживать, думать, сомневаться. По крайней мере наедине с самим собой.

А свадьба… Да, сама церемония не вызывает восторга у мужчин.

У мальчиков и девочек абсолютно разное воспитание.

Девочки с детства ждут встречи с принцем, и такая встреча во всех сказках заканчивается пышной свадьбой. Для девушек свадьба – это некая кульминация, позволяющая им в какой-то момент ощутить себя принцессой, главной героиней яркого события.

Парни воспитаны на подвигах и приключениях. И вроде свадьба им не нужна. По крайней мере никогда ни от кого из женившихся друзей я не слышал, чтобы они с восторгом рассказывали о своей свадьбе.

А чего хочу от свадьбы я, и как я к ней отношусь? Да, пожалуй, с пониманием. И это самое верное слово, которое я смог придумать во время ночных размышлений.

Если свадьба так важна для девушки, то почему бы мне не сделать подарок.

Устроить праздник, о котором можно вспоминать всю жизнь.

Сделать так, чтобы она воплотила свою мечту.

Мечту, до которой осталось всего три дня.

Целых три дня, каждый из которых в моей насыщенной жизни становится отчего-то необычайно долгим.

Глава 49

Очередные хлопоты я в этот раз получил от Степана.

Вот уж от кого не ожидал забот, так это от него.

Как-то незаметно и понемногу, но Степаша стал у меня состоятельным человеком. Как-никак, а прилично мы с ним награ… э-э, экспроприировали разных ценностей у всяких нехороших людей. И удумалось же ему озадачить меня проблемами в самый неподходящий момент. Хотя, когда он ещё будет, этот подходящий момент. Уж точно не в ближайшие месяцы, а у степановской команды вовсю ручонки чешутся.

Затеяли они строительство радиоцеха и заодно начали поиск места для монтажа одной хитрой установки. Чего-то они там напридумывали, разных книг и схем притащили не один шкаф, троих специалистов сманили из столичной лаборатории и теперь им всем попросту не хватает помещений.

Казалось бы, при чём тут я. Деньги Степан свои решил тратить, людей у меня от работы для своих дел не отвлекает, на строительство я ему разрешение дал. Так нет же. Горка ему понадобилась. Этакая горушечка приметная, около которой я не так давно прудик Кометой вырыл. И всё бы ничего, но по плану у меня там церковь должна начать по весне начать строиться. Про неё уже все потенциальные прихожане знают, и даже строить её сами собираются.

Попытался я до Стёпы достучаться, объясняя ему резоны, архитектурный план и чувства верующих. Но куда там. Оказывается, что им радарную установку нужно скоро будет испытывать, а лучше той горушки в окрестностях посёлка ничего нет. И что прикажете делать? Вращающийся купол для радара на церкви ставить? Так у меня быстро попы облысеют от излучения.

Хотя нет, похоже я сам раньше облезу. У меня вот-вот вызванная Шабалиным команда прибудет, чтобы бункер вскрывать. С рыбой надо разобраться. А ещё у меня на носу свадьба, которая надвигается неотвратимо, как поезд в тоннеле.

– Степан, да ты пойми, священники нам три воза жутких кар небесных наобещают, если мы их с местом под церковь обломаем, да и с верующими что прикажешь делать? – буквально возопил я, пытаясь найти выход.

– А не будет около посёлка радара, так и прилетит тебе когда-нибудь подарок с неба, ничем не хуже тех, что мы посылали. И отчего-то я в такую небесную кару верю больше, чем в любую другую, – парировал Степан в ответ.

Ну, прав он. Знаю, что прав. Где-то глубоко в душе я уже проникся возможностями авиации. Примерил на себя ситуацию, и признал, что если застанет меня спящим такой самолётик, как у нас в ангаре стоит, то и противопоставить ему особо нечего будет. Может повезти, и его патруль пилотов в МБК встретит, но тут лотерея начинается. Скорость у самолёта намного больше, потолок выше, а пилотов ещё никто не учил, как с самолётами воевать. К примеру, с теми же штурмовиками или пикирующими бомбардировщиками.

Короче, так я ничего с радаром и не решил. Пообещал Степану, что придумаю что-нибудь на свежую голову и пошёл рыбой заниматься.

Если ваша невеста начнёт с вами разговор про скромненькую свадьбу в узком семейном кругу, то никогда не будьте так наивны, как я.

Узкий круг – это оказывается очень условное название, и почти наверняка вы с невестой говорите о разных цифрах. Кстати, сразу предупреждаю, если вдруг у вас случится две невесты, то «узкий круг» не станет вдвое уже.

Мне же надо как-то срочно переправить в столицу шесть бочонков разной икры и тридцать пять пудов свежей стерляди и осетров. Именно столько не хватает для полного счастья главному дворецкому Зимнего дворца, в правой части которого мне предстоит справлять свадьбу. Дернул же меня чёрт познакомиться с ним, и поинтересоваться, не нужно ли чем стол дополнить. Тут же выяснилось, что приличной свежей рыбы в столице нет, а икры нынче заготовлено мало, и стол может показаться гостям скудным. Остальное по мелочам. Их, этих мелочей, набралось ещё на сто пятьдесят тысяч рублей. В основном такую уйму денег потратят на дорогие вина, коньяк особых сортов, изысканные десерты и фрукты, чтобы дополнить и разнообразить основное меню.

Вот тут-то мне и захотелось поточнее узнать количество предполагаемых гостей. Интересно стало, что это за «узкий круг» такой, если в него столько всяких вкусностей влезает.

Оказалось, гостей предполагается немного. Всего-то ничего. Жалких человек шестьсот-шестьсот пятьдесят.

Может, для дворецкого это действительно немного, а вот мне столько счастья даром не надо. Впрочем, о «даром», речь уже не идёт. Заплатил я за «мелочи», а куда ж деваться начинающему князю.

С рыбой я сам опростоволосился. Мне её Липатов прислал из Камышина, после моего панического звонка, а то, что я не сообразил сразу, что это продукт нежный и пахучий и везти его надо прямо столицу, так в том я сам себе злобный Буратино.

Короче, дирижаблем её не отправишь, если не хочешь потом сам после полётов всю жизнь пахнуть, как рыба, а грузовиком не получится. Холодно нынче, а во дворце мороженая рыба не встретит должного понимания.

Правда, если применить магию… Угу, были уже и такие мысли.

Впрочем, я и без магии справился. Погрузили всё в автобус, установили в салоне пару градусников для контроля температуры, да и поехал рыба в столицу зайцем. То есть, без билетов, но согласно имеющимся местам.

* * *

Салон баронессы Мейендорф, или «тети Веры», как ее называют за глаза (Вера Илларионовна Мейендорф, урожденная княжна Васильчикова, супруга командира Собственного Е. И. В. Конвоя барона Александра Егоровича Мейендорфа), в столице далеко не из последних, а если по приятности, да по новым людям и новостям судить, так и вовсе одним из первых будет. Под новыми людьми баронесса подразумевает, как правило тех, кто находится на пике славы, и с кем интересно будет увидеться её гостям.

Итальянский тенор, путешественник, герой войны, модная поэтесса – кого только не бывало в этих стенах. Оттого и ценят завсегдатаи «тётю Веру», что у неё всегда найдётся, чем удивить гостей. А там, смотришь, и самим можно оказаться в центре внимания, пересказывая где-то в ином месте последние новости и впечатления от личной встречи с какой-нибудь знаменитостью.

– Ваше сиятельство, а правду говорят, что вы нынешним летом собрались в регате участвовать? – спросила у Антона Рюмина худенькая девица, старательно выкатив глаза, чтобы они казались ещё больше, чем есть.

Дашенька Самойлова, как её обычно называли все гости баронессы, была воспитанницей княгини Растопчиной. Сама старуха уже давно в свет не выезжала, но регулярно отправляла девушку к знакомым, чтобы постоянно быть в курсе новостей. Вера Илларионовна не сразу оценила Дашеньку. В меру красивая, улыбчивая и умеющая разговорить любого собеседника, девушка казалось отдыхала у неё в салоне от угрюмой атмосферы, царившей в доме наставницы. Растопчина и так-то ангельским характером никогда не блистала, а после долгой болезни, когда она потеряла возможность выходить в свет, и вовсе стала сварливой мегерой, находиться рядом с которой мог далеко не каждый.

Пригласив как-то раз девушку на чай, баронесса осторожно поговорила с ней с глазу на глаз. Как говорится, стороны нашли взаимопонимание. Вера Илларионовна была мудрой женщиной. Собственной привлекательностью она давно не обольщалась, да и близкие подруги от неё недалеко ушли. Глядя на то, как неуклонно меняется возраст у её гостей, «тётя Вера» сообразила, что салону нужна свежая кровь. А кто лучше всего привлечёт знаменитостей и юных героев, чем молодые девушки, да ещё овеянные флером легкодоступности. Так что скоро год, как Дашенька и ещё две девушки, найденные баронессой чуть позже, оживляли атмосферу салона. Скромные подарки баронессы были скорее знаками внимания. Куда больше Дашенька получала от гостей. Как от тех, на кого ей указывала баронесса, так и от других, которые приглашали её отобедать или отужинать с ними на следующий день. Бесприданнице иметь строгие принципы сложно, особенно живя в столице, среди тысячи соблазнов.

– И да, и нет, – ответил Антон, глядя на девушку оценивающим взглядом, – Ещё не так давно я действительно собирался на соревнования, и даже дирижабль себе заказал, но потом обстоятельства изменились, и теперь меня регата совсем не интересует.

Мужчины почти всегда хотят от девушки невозможного. Им подавай одновременно и открытость с честностью, и таинственность с ноткой недосказанности, и неприступность, и в то же время готовность к «продолжению».

Поднаторев, при подсказках баронессы, в искусстве быстрых знакомств, Дашенька никогда сходу не демонстрировала легкодоступность. Минимум косметики, аккуратная причёска, и платье простенькое, без затей особых и декольте нескромного. Напрасно молодые девицы считают, что у их ожидаемого принца в качестве идеала намечена шпаклёванная кукла с нарисованными глазами, причёской-башней и красным платьем в сеточку. Вовсе нет. Тихая, наивная Золушка куда как чаще окажется востребована, чем яркая демонесса с выпирающими телесами.

– По вам не скажешь, чтобы вы предпочтения враз меняли. Вы весь такой мужественный, героический, – тут Дашенька чуть слышно ойкнув, спряталась за раскрытый веер, оставив видимыми лишь зардевшиеся щёчки, и те всего наполовину.

– Хм, – развернулся Антон к девушке, и приосанившись, загородил её собой от зала, – Позвольте представиться, Антон Рюмин.

– Дашенька, ой, то есть Дарья Васильевна Самойлова.

– А знаете что, Дашенька, пойдёмте я вас к столам провожу. Насколько я знаю, у баронессы десерты на всю столицу славятся, – подставил Антон руку девушке.

– Вы же нам расскажете, что у вас произошло настолько интересное, чтобы планы поменялись? – проворковала Дашенька, скромно уставившись в пол, и словно робея, опустила свою ладонь на подставленный локоть князя, едва его касаясь.

– Расскажу, отчего не рассказать, – довольно прогудел Антон, незаметно увлекаемый Дашенькой ближе к тому кругу, который возглавляла тётя Вера.

– Господа, господа, – похлопала Самойлова в ладоши, привлекая внимание гостей, – Его Сиятельство желает рассказать нам что-то крайне интересное. Не хотите послушать?

– Просим, князь, просим. Мы столько слышали о вас в последнее время, что право слово, становится не ловко рассуждать, не представляя где правда, а где вымысел, – тут же подхватила баронесса, увлекая своих собеседников навстречу Антону, – Говорят даже, что на ваше имение заговорщики напали и вы были вынуждены его покинуть? Это правда?

– К сожалению, правда, баронесса. На тот момент это был лучший выход, позволивший избежать дальнейшего кровопролития. Заговорщики хотели добраться до меня с сёстрами и после того, как мы улетели к графу Бережкову, тому самому, который недавно стал князем, нападение на имение потеряло всякий смысл.

– О, так вы хорошо знакомы с Бережковым? Расскажите нам о нём, – тут же выскочила вперёд одна из приятельниц баронессы, сделав вид, что не заметила, как её дёрнула сзади за пелерину хозяйка салона, посчитавшая вопрос подруги преждевременным.

– Бережков очень интересный человек, большой выдумщик и сильный маг, – улыбнулся Антон, от которого не укрылась ситуация с любопытством гостьи.

– Много тут сильных магов. Вот я например, – недовольно проворчал мужчина лет тридцати с хвостиком, полвечера присматривающийся к Дашеньке.

– Помогая нам в защите имения Олег Игоревич взял в плен архимага Савву Медведева, о котором многие из вас наверняка слышали, – спокойно продолжил Антон, словно бы он и не слышал реплики мужчины.

– А правду говорят, что он сразу на двух невестах собрался жениться? – не удержалась ещё одна дамочка, сгорая от любопытства, и заработав недовольный взгляд баронессы.

– Абсолютно верно. Поскольку одна из его невест моя сестра, то сами понимаете, что я полностью в курсе этого вопроса, – пошутил Антон, заставив гостей улыбнуться и представить себе, каково это быть братом невесты.

– Подумаешь, невидаль, много кто на двух сразу женится. Сказывали, персидский посол так и вовсе у себя в Персии на троих за раз женился. Ещё мне говорили, что он к нам с пятнадцатью жёнами заявился, и среди них вовсе молоденькие имеются, почти дети, – сильно поморщился всё тот же гость, словно он лимон только что сжевал.

– Ипполит Ксенофонтович, а пойдёмте, я вас с мужем Зинаиды Степановны познакомлю. Он ещё с прошлого раза вас вспоминал, но тогда вы всё больше куртуазными разговорами с дамами были заняты, – ухватила «тётя Вера» брюзгу под локоток, отводя его в другой угол зала. Муж Зинаиды Степановны, граф Тормасов – личность известная. Каждые пять минут он выпивает стопку водки, и никогда не пьянеет. Разве что лицо у него к концу вечера цвет слегка меняет, приобретая багровый оттенок. В общем, проверенное средство для успокоения некоторых гостей. Редко, кто больше получаса совместное сидение с Тормасовым выдерживает. А там, глядишь, и отнесут слуги «уставшего» гостя в покои.

– А у вас, Ваше Сиятельство, уже есть невеста на примете? – поинтересовалась Дашенька, воспользовавшись возникшей паузой.

– Сейчас скорее нет, чем есть. Прошлой осенью, во время эпидемии холеры умерла старшая дочь Людовика Справедливого, с которой я был помолвлен, – ответил Антон без особой грусти. Свою будущую невесту он видел лишь на фотографиях, и не сказать, чтобы она ему сильно нравилась.

– И что же теперь?

– Пытаются мне среднюю подсунуть, но она ещё возрастом не вышла.

– Она вам нравится?

– Да кто их разберёт, когда они мелкие. Худенькая пигалица, вроде мордашка симпатичная. Ноги тоненькие, кажется прямые, – добавил Антон последнее не слишком уверенно.

– А Бережков с вашей сестрой тоже давно был помолвлен?

– Хм… Бережков по-моему сам выбирал. Без всяких предварительных сговоров. Он такой.

– Или его выбрали, – словно между делом заметила девушка, поворачиваясь к возвращающейся баронессе.

Ближе к девяти вечера Антон откланялся. Слова Дашеньки ему запомнились, и надо бы об этом потом с сестрой поговорить.

Послезавтра у Алёнки свадьба, а сегодня Олег пригласил его на мальчишник.

* * *

Традиция с проведением мальчишников прижилась в столице не так давно.

Под названием мальчишник скрывались абсолютно разные способы времяпровождения. По официальной версии считается, что жених отмечает с близкими друзьями окончание холостой жизни, разгульной и свободной.

У меня организацией праздника занялся Гришка Артемьев. Я дал ему денег, и посоветовал привлечь к делу Шувалова. Тот всё-таки порассудительней будет. От себя я высказал, что крайне желательно обойтись без стриптизёрш и прочих дам лёгкого поведения. Такие мальчишники уже всем приелись, так что желающим проще в приличный бордель сходить. Там вся обстановка, как говорится, располагает, и выдумывать ничего не надо. Мы же лучше спокойно встретимся, пройдёмся по обычной программе: пиво – баня – бильярд, и с чистым телом и совестью, вступим в новую жизнь.

Наш мальчишник проходил весело. Когда стёрлось то лёгкое отчуждение, которое произошло из-за появления в нашей компании Рюмина, ранее незнакомого моим друзьям из Академии, мы прилично повеселились.

Упасть после парилки в сугроб, это полбеды, а вот сигануть в прорубь… Но никто не отказался, и хотя бы по разу, но отметились в ледяной водичке все.

После бани мы отправились рубиться в бильярд. Соревнование устроили.

В самый разгар чемпионата, который мы проводили сразу на трёх бильярдных столах, двери распахнулись, и в зал влетели цыгане. Вот уж действительно шумная толпа. Из-за мельтешения ярких пышных юбок цыганок и пёстрой одежды мужчин, их поначалу показалось очень много. Гитары, бубны, скрипка, кастаньеты, хлопки в ладоши и звон монисто.

Пение в голос, с надрывом, щепотка безумия и зажигательные ритмы, сопровождаемые пением и танцами. Мгновенные переходы от нежных мелодий к настоящему гвалту, почти к вакханалии. В считанные минуты цыгане сумели создать хмельное буйство праздника.

Под знаменитое цыганское «Пей до дна! Пей до дна!» мы прилично прошлись по винам, а когда Антон с Гришкой вытащили всех на улицу, собираясь прокатиться на санях, запряжённых медведем, Антон, уже забравшись на сани, крикнул мне поверх голов:

– Олег, а бабахни чем-нибудь!

Нет, в другое время я бы ни за что не подписался на показ всего лишь единожды проверенного заклинания, но безумие праздника, помноженное на количество выпитого, дало свой результат.

– Сияй! – вскинул я вверх обе руки, словно собираюсь обнять полнеба.

Тёмно-зелёный вихрь рванул ввысь и начал расползаться по всему небу, словно северное сияние. Минут через десять во всей столице стало так же светло, как бывает пасмурным утром, а на небе вовсю полыхали бледно-голубые зарницы, местами уходящие куда-то далеко за горизонт.

– Крутая у тебя визитка, – вскоре услышал я из-за спины голос Шувалова.

– В каком смысле? – повернулся я к своему бывшему старосте, к слову сказать, выглядевшему так, словно он и не пил только что со всеми наравне.

– Болтали у нас старшие, что ты чуть ли не архимагом сделался, а у тех, почти у всех есть что-то вроде персонального заклинания. Его так и называют – визиткой. Волконский, к примеру, огненного орла в небо запускает.

– Большого? – ревниво поинтересовался я, опасаясь, что слава пиротехника может уплыть прямо из рук.

Всё-таки никак я не смог пересилить себя и отложить недавно посетившую меня идею с салютом на потом. Запала в голову. Так и не успокоился, пока не придумал, как можно извернуться, чтобы безопасным заклинанием показать людям красоту магии. А теперь оказывается, что и тут я не первооткрыватель.

– Метров десять в размахе. От земли орёл со свистом взлетает, а на высоте примерно в километр распадается на тысячу искр, – прищурился Шувалов, рассматривая особо красивые жёлто-зелёные всполохи на небе, и не думающие прекращаться, – Но у тебя масштаб, конечно, иной. Никогда ничего подобного не видел. Долго оно ещё светить будет?

– От погоды зависит, – пожал я плечами.

Не признаваться же мне, что я и сам не знаю, сколько такое сияние длится. При первом испытании я на него больше часа смотрел, пока не захотел спать и обратно в посёлок не уехал. А небо так и полыхало всю дорогу.

– Ладно. Давайте по домам наверное. А то что-то у нас даже самые буйные передумали праздник продолжать, – со смешком кивнул Шувалов в сторону Рюмина с Артемьевым, так и оставшихся стоять на санях с разинутыми ртами.

Разъехались мы не сразу. Вернулись к столу, чтобы выпить по отвальной, что и сделали, потушив свет и любуясь на небо через высокие окна зала.

Хорошая визитка у меня получилась. Весь обратный путь благодаря ей засветло проехал. Если дальше так дела пойдут, то скоро вся страна про мою визитку узнает, и очень хочется, чтобы причиной тому стали не цыгане и не вино.

* * *

– Иногда рождаются такие люди, которые своими изобретениями опережают мир, и поверьте, я знаю, о чём говорю. Лет десять назад именно таким человеком я сам себя чувствовал. Мда-а, всего-то десять лет… А теперь я чувствую совсем другое. Мир опережает меня, – проговорил мужчина, лет сорока-сорока пяти.

Его собеседники на внешний вид князя Волконского внимания не обращали. Есть у архимагов способы, чтобы выглядеть вдвое, а то и втрое моложе своего возраста. По ним двоим тоже не угадаешь, кому сколько исполнилось.

Так уж сложилось, что маги, достигшие вершин мастерства, редко когда дружат. Гораздо чаще они выступают противовесами сторон, находящихся по разные стороны баррикад. Случается, и до прямых столкновений дело доходит. Нынче, правда, такое редко бывает. По многим причинам, зачастую от самих магов не зависящих.

Прошли те времена, когда все споры решались в битвах и поединках, и Клан с сильнейшими магами мог навязывать свои условия более слабым соперникам. Деньги, связи, влияние при дворе – это далеко не полный перечень возможностей, позволяющий решать вопросы иными способами, без участия в них мастеров магии.

Но без работы ни один архимаг пока не остался. Работёнка у многих из них на первый взгляд не пыльная. Что стоит посидеть рядом с банкиром час-другой на переговорах. Когда речь идёт об очень больших деньгах, то и гарантии требуются нешуточные. Шутить же с архимагом – дурной тон. Среди них всякие выдумщики встречаются. Те бедолаги, которым случалось попасть в злостные неплательщики, уже вряд ли что расскажут. Другое дело, что никто и не пытается скрывать, что с ними случилось. Скажем так, те, кому в дом прилетел огненный шар, размером с грузовик – счастливчики. Их не нашли одетыми на стальной прут громоотвода, они не стояли посреди городской площади в виде ледяной статуи, и не пытались покончить с собой, вытыкая сами себе глаза и кроша череп обломками кирпича. Маги разные бывают. Кто какую магию практикует, тот с ней и работает. А показательно наказать должника – это вопрос важный. Тому магу, который одним своим появлением может до мокрых штанов напугать, тот же банкир денег в разы больше предложит, чем исполнителю без фантазии.

Заодно с кредитным договором, кредиторы и для архимага бумаги подписывают. Времена начались не настолько простые, как раньше бывало. Без бумажки даже мастерам магии убивать не позволено. А так подписал кредитор документ, что в случае несвоевременной выплаты ты становишься имуществом Одарённого, именно имуществом, словно ты конь или вовсе телега какая, и живи спокойно, пока платежи вовремя платишь. И убежать никуда не убежишь. С магической меткой долго не побегать.

– Ты чего нас-то собрал? Задумал что? – побарабанил пальцами по столу Григорий Гагарин, словно он на рояле играет. Ходили слухи, что он музыкой увлекается, и даже симфонии пишет, разучивая их с оркестром, собранным у него в имении. Правда, для широкой публики этот оркестр ни разу не выступал, но к концу осени к Гагарину съезжаются самые именитые композиторы и профессора консерватории. Для них князь устраивает Дни музыки, не скупясь на оплату выступлений выдающихся исполнителей, а в завершении и его музыка звучит. Как утверждают знатоки, очень сложная и достойная внимания.

– Расклады новые обсудить надо. Не знаю, как вам, а мне перспективы не нравятся. Дошли до меня слухи, что Юсуповы с Вяземскими могут объединиться, а ежели к ним ещё и из развалившейся коалиции покойного Куракина князья переметнуться, то все наши голоса на Совете Князей перестанут значение иметь.

– Куракин всех своих сторонников компроматом держал. Много у него документов собралось за время столичного прокурорства. Никто не знает, кому его архив перешёл? – спросил Роман Охлябин, младший из всех троих, но, пожалуй, самый опытный в политических играх.

– Полагаю, Рюминым. Хотя может и выскочке этому, как его там, э-э, Бережкову, что ли, могло что-то перепасть. Вроде он с Рюминым вместе был, – процедил Гагарин.

– Да-а, – с сомнением протянул Охлябин, – А мне сказывали, что это Рюмин с ним был. Вроде, как в самый последний момент его Бережков с собой взял.

– Да как бы он посмел? Рюмин княжичем был, а Бережков кем?

– Графом он был, Роман, – развернулся Охлябин к Гагарину, неспешно роняя слова, – Но Рюмин с сёстрами в те дни у Бережкова укрывались. И Савва Савельевич Медведев у него под замком сидел. Да потом там же и умер. Говорят, своей смертью.

Князья помолчали, переваривая только что полученную информацию.

Что ни говори, а славу после себя Медведев жуткую оставил. Из всей их троицы князей-архимагов никто на него один на один не рискнул бы выйти. Вдвоём ещё туда-сюда, и то, шансы не очень хороши. Вот втроём уже да, тут бы если не силой взяли, то измором своего бы добились. Хотя, от Саввы Савельевича всяких сюрпризов можно ожидать. Были прецеденты, о которых до сих пор мастера с придыханием вспоминают, гадая порой, где там вымысел, а где правда.

Одно Чёртово Городище чего стоит. Рассказывают, что как-то удалось заманить туда Савву Савельевича троим руководителям из существовавшего тогда Магистериума, взявшегося выполнять руководство магами. Взъелись они на Медведева, открытым текстом посылавшего новоявленных руководителей и во всеуслышание над ними насмехающегося. Искали встречи, и встретились, на свою голову. С тех пор ни Чёртова Городища нет, ни этой троицы, ни Магистериума. Одного критического высказывания архимага Саввы Савельевича Медведева после памятного боя хватило, чтобы пойти в руководство больше желающих не нашлось. Отчего-то все разом вспомнили, что жизнь не вечна, а все люди смертны.

– Какие предложения будут? – князь Волконский всё-таки смог справиться с эмоциями чуть раньше своих приятелей, и теперь имел возможность посмотреть на них так, словно его никакие новости не коснулись.

– С князем Белозёрским нужно встретиться, – негромко, но очевидно твёрдо сказал Охлябин.

– С кем, с кем? С этим одиночкой-экстравертом? – изобразил крайне пафосную мину на своём лице Гагарин.

– Да. Встретиться, и найти понимание, – ударил ладонью по столу Роман, без какого-то вызова, а словно так, как итог подвёл.

– Мне расскажите, что тут у вас в контрах? – вмешался князь Волконский в спор своих гостей.

– Клан Белозёрских, как говорят мои аналитики, резко пошёл на взлёт. Слишком резко. Государю кинулись помогать одни из первых, никого не спросясь.

– А что, Белозёрский раньше кого-то спрашивал? – с ехидцей бросил Григорий.

– Нет, – смешался Охлябин, – Но для приличия мог бы это сделать с оглядкой на старшие Кланы.

– А они есть, эти старшие? Что-то я не помню такого статуса. Где его получают? – продолжил ехидничать Гагарин.

– Ладно вам, – успокоил разгорячившихся гостей Волконский, – Про Белозёрского и мне рассказывали. Правда, несколько с иной стороны. Заводишко он решил прикупить. Что интересно, не наш, а японский.

– И что тут интересного? Багратионы уже пять немецких производств купили, пусть не сами, но их людишки там поставлены, и заводы у них на землях стоят, – поморщился Гагарин, подосадовав, что Волконский не дал ему вдосталь поехидничать.

– А интересно то, что завод радиодетали делает. На них и сейчас спрос в стране неплохой, а лет через десять, как говорят мои специалисты, и вовсе бум произойдёт. Так что успевать надо.

– Предлагаешь оттягать заводик у Белозёрского? – с интересом и многозначительной ухмылкой спросил Охлябин, – Сразу предупреждаю, что в этом вопросе я пас. Неохота из-за мелочей с государем ссориться.

– Ты думаешь, что Белозёрский так сильно ему дорог стал, что наш правитель начнёт в хозяйственные споры вмешиваться? – тут же встрял Гагарин, почуяв благодатную тему для продолжения острословия.

– Похоже, ты с другой планеты прилетел. Светское общество уже вторую неделю гудит. Свадьбу предстоящую обсуждают. Этот самый Бережков на княжне Вадбольской женится, – тут Охлябин взял паузу, и потянулся к бокалу с вином. Выпив, и с сожалением отметив, что Гагарин так ничего и не ляпнул, он продолжил, – А вторая невеста у него ни больше ни меньше, как племянница нашего Императора. Алёна Рюмина.

– Занятно. Я только не понял, причём здесь Белозёрский с его заводишком?

– Мда-а. Совсем ты одичал в своей глуши, как я погляжу. Ладно, напомню тебе, от меня не убудет, – покатал Охлябин бокал меж ладоней, – Если что, то Вадбольские у нас в Клан Белозёрских испокон веков входят.

– И всё равно не станет государь вмешиваться, – продолжал стоять на своём Гагарин.

– В этом-то и есть наша главная русская беда, – нарочито заметно вздохнул Роман, – Все, кто знает, как управлять государством уже заняты. Кто парикмахером работает, ктоизвозчиком, а то и музыку некоторые сочиняют, – не смог сдержать улыбки Охлябин, с лихвой возвращая приятелю должок по ехидству.

– Да, пожалуй. Если даже государь не вмешается, то Рюмины не преминут, – кивнул Волконский, слушая собеседников, и как всегда выступая буфером в их споре.

– Бережков, – негромко поправил его Охлябин, разглядывая вино на свет и любуясь переливами оттенков.

– Что Бережков? – не понял Волконский.

– Вмешается, и все ваши интриги потопчет, как слон, которого в посудную лавку пустили.

– Сопляк, вылезший из грязи в князи? – в момент вскипел Гагарин, найдя куда выплеснуть досаду, возникшую после удачного ответа Романа.

– Князь, отмеченный золотой медалью, дающей право без очереди попасть к Императору и женатый на его племяннице. Кроме того, вместе с Антоном Рюминым лишивший головы князя Куракина, как говорят, главного устроителя заговора. Взявший в плен самого сильного архимага Империи. Имеющий в друзьях Антона и Константина Рюминых, князя Гончарова, да ещё и Белозёрского заодно, – занудным тоном стряпчего, читающего скучный документ, перечислил Охлябин, – Конечно же это мелочь. Сопляк, не достойный твоего внимания. Пока не стану утверждать, но ходят слухи, что и в магии он не из последних, хотя и молод. Вроде, как двадцати ещё ему нет.

– Двадцати нет! Ой, не могу! Насмешил. Спасибо, Роман, давно я так не смеялся, – с трудом проговорил Гагарин, вытирая платком неподдельные слёзы, выступившие от смеха. Он трубно высморкался, и хотел ещё что-то добавить, но тут внимание всех троих было отвлечено сияющими всполохами, расцветившими полнеба.

Архимаги поднялись, и подошли ближе к большому окну, открывающему вид на небо над столицей.

– Степан! – крикнул Волконский в сторону дверей, – Немедленно разузнай, что там происходит.

Раздавшийся за дверями топот дал понять, что приказ князя услышан.

– Красиво кто-то из Истинных развлекается, – оценил открывшуюся картину Охлябин, – С моей магией Земли, да при такой мощи можно землетрясения устраивать баллов в пять-шесть.^[1K6]

– Думаешь, Истинные? А кто из них в столице сейчас? – спросил Волконский.

– Вроде никого не было. Не любят они столицу.

В отличии от уровневых магов, архимаги градаций не имеют. Но признавая между собой, что не все они равны, самых сильных архимагов почтительно именуют Истинными, отдавая должное их способностям слияния с магией и стихиями.

Глядя в посветлевшее небо, все трое про себя признали, что ни один из них такого буйства сотворить не в силах. Да что там по одному, даже втроем ничего бы не вышло, если учесть, что все они практикуют разные стихии.

– Нет, вы только посмотрите. Он даже останавливаться не собирается. Вот же силищу некуда девать, – с некоторой досадой заметил Гагарин, когда им прикатили к окну столик с напитками и принесли кресла.

– Степан, а пошли-ка ты сына на башню. Пусть в трубу поглядит, откуда магичат. Сдаётся мне, что это около бань где-то происходит, – обратился Волконский к дворецкому, наблюдавшему за слугами, разливающими вино.

– Сей минут, Ваше Сиятельство, – поклонился дворецкий, поторопившись к выходу.

– Что за бани? – повернулся Гагарин к хозяину дома, отвлёкшись от созерцания неба.

– Недавно построили. Сходим как-нибудь, попарим косточки. Сказывали мне, весьма достойное заведение. Всё по высшему классу обустроено. Граф Телятьев специально итальянского архитектора приглашал. Такие хоромы отгрохал, что куда там иной усадьбе богатой.

Посидели, глядя на небо и попивая лёгкое вино.

– Ваше Сиятельство! Всё как есть доподлинно вызнал, – минут пять спустя подал голос дворецкий, показавшись в дверях.

– Иди ближе и рассказывай. Чего на весь-то дом кричать, – потребовал Волконский.

– Аккурат точно вы угадали, Ваше Сиятельство. Из бань магичили. Князь Бережков с друзьями там предстоящую свадьбу отмечать изволил, – сбавил слуга голос, заходя в зал, – Я уж и по телефону туда позвонил, поинтересовался, кто Вашу Милость обеспокоил.

– Он в баню звезду магов пригласил? – вмешался Гагарин, удивлённый таким расточительством, а ещё больше возмущённый магами, надумавшими устраивать цирковые номера, собравшись в боевое построение.

– Никак нет. Сказывали, один магичит, а остальные лишь смотрят. Ещё цыгане у них там пели и плясали, – добросовестно перечислил слуга всё то, что узнал из телефонного разговора.

– Один, значит. Ну, ладно. Ступай, – Волконский медленно развернулся обратно к гостям, и многозначительно выпятил губы, что вместе с поднятыми вверх бровями свидетельствовало о его крайнем удивлении.

– Да не может быть! – вскочил на ноги Гагарин, и подойдя к окну обеими руками схватился за раму, – Ему же двадцати нет, – добавил он уже больше для себя, задирая голову и рассматривая небо над особняком Волконских.

– А ты знаешь, Григорий, я, пожалуй, соглашусь с Романом, – пыхнул дорогой, только что прикуренной сигарой хозяин дома, – В конце концов на радиодеталях свет клином не сошёлся. Мало нам что ли других интересов? Меня сейчас гораздо больше волнует другой вопрос. Как бы нам так исхитриться, чтобы Бережков под влияние Юсуповых не попал, и на Совете их сторону не принял. Что думаете, друзья мои?

Глава 50

Свадьба была великолепна.

И не удивительно. Больше двух недель все дворцовые службы, и судя по всему, не только они, работали на это великолепие.

Невесты, как и все невесты, выглядели, конечно же, ослепительно.

За обрядом одевания невест наблюдала мать Императора при участи наиболее заслуженных статс-дам и фрейлин. Золотой туалетный прибор, хранящийся в имперской сокровищнице, ставился на особый венчальный столик, украшенный кружевами и лентами. Целое действо, которое всегда происходило, когда замуж выдавали невесту императорских кровей.

Украшенная бриллиантами диадема, длинные локоны, несколько рядов жемчуга на шее. Бриллиантовое колье и корсаж платья, покрытый бриллиантовыми украшениями.

В этой же комнате, среди «своих», государь благословил обеих невест иконой.

Алёна позже напишет в своём дневнике:

«После обеда я пошла к себе в комнаты и начала одеваться. Мое батистовое белье, отделанное валансьенскими кружевами, широкие накрахмаленные нижние юбки, туфли и чулки – все это было разложено на постели. Надев все это одно за другим, я облачилась в платье из серебристой ткани, такое жесткое, что, казалось, оно сделано из картона, парикмахер завил мне волосы. Прислужницы начали собирать складками у меня на талии огромный шлейф из серебристой ткани, расшитой рельефными серебряными лилиями и розами. Одета я была в русском парчовом серебряном платье-декольте с большим шлейфом. И бриллианты. Много бриллиантов. После этого придворные дамы, жены высокопоставленных чиновников, возглавляемые камер-фрейлиной, накинули мне на голову кружевную вуаль, маленькую корону и прикрепили среди складок веточки флердоранжа. Наконец, они возложили мне на плечи малиновую бархатную мантию с пелериной, отделанную мехом горностая и застегнутую огромной серебряной пряжкой. Кто-то помог мне встать. Я была готова… Я едва могла двигаться.»

Всё-таки князем быть хорошо. Это я понял, когда увидел, какое движение образовалось в столице по поводу МОЕЙ свадьбы.

По сути, что я, что князь Гончаров – люди приезжие. В столице бываем наездами, о чём, впрочем, не сильно сожалеем. Ах, да. Князь Гончаров, как-то само собой у меня в роли то ли шафера оказался, а то и посаженного отца. Разницы я не уяснил, а спрашивать показалось неудобно. Итак из-за меня у него сплошные хлопоты. Хотя ему, вроде, всё нравится. Доволен, как слон.

Короче, он у меня один из немногих гостей, которых я сам пригласил на свадьбу вместе с его семьёй. В дружках Шувалов с Артемьевым, украшенные по этому поводу красными лентами. Если сюда добавить ещё тётушку, то на этом список приглашённых мной гостей заканчивается.

С друзьями мы пообедали в ресторане, и лишь потом поехали в особняк князя Гончарова. Оказывается есть у него такой в столице, впрочем, как и у всех приличных князей.

Может даже и вовсе у всех князей есть столичные особняки, кроме одного.

Мда-а, меня терзают смутные сомнения, что с особняком что-то придётся решать, и как бы не в ближайшее время.

После общего кофе у Гончарова, пошли рассаживаться по машинам, и наконец-то наш кортеж двинулся в сторону дворца.

– Никогда ещё в столице так людно не было, – заметил Шувалов, когда мы тащились по переполненным улицам.

Действительно, народа много собралось. Если бы не солдаты, вставшие живой цепью по обе стороны дороги, то до дворца нам доехать удалось бы не скоро, если вообще бы удалось.

При входе во дворец я был на редкость серьёзен и сосредоточен. Если свадьба для невесты день волнительный, то для жениха он крайне ответственный. И напрасно девушки считают, что жених просто веселится. Переживает он и нервничает не меньше, чем невеста. Просто вида не подаёт, держа все эмоции при себе.

В первом же зале мою серьёзность как рукой сняло. Встретили нашу жениховскую делегацию дивы восточные. Восточный танец под бубны и заунывные дудочки. Около десятка красавиц, среди которых трое или четверо действительно танцуют профессионально. Зато за развевающимися шлейфами полупрозрачных одеяний наблюдаются очень даже соблазнительные фигурки. А под темненькими подобиями чадры мной замечена пара знакомых мордашек. Лопухина со Второвой развлекаются, если не ошибаюсь.

Ага, это вроде, как испытание, и я должен пройти сквозь танцовщиц с бесстрастным лицом, а то… А то что? Оказывается, иначе я штраф буду платить!

Вам надобны штрафы? Их есть у меня… Позади нашей процессии трое слуг тащат шампанское и мешок с конфетами.

Загребущими лапами выхватываю узнанных девчонок и смачно целую одну и другую. Потом хлопает открываемое шампанское и пока танцовщицы его пьют, мы с парнями щедро оделяем всех конфетами, засовывая их под скромное одеяние. Такой пакости от нас не ожидают, и весь танцевальный коллектив с визгом убегает из зала, под наши усмешки и заливистый хохот Гончарова.

Идём дальше.

На лестнице разложены таблички.

Тех ступеней, где указана неподобающая причина свадьбы, я не должен касаться.

Пропускаю самые подленькие, вроде тех, где написано «По принуждению родителей», а себе выбираю «По любви», «Скучно одному спать» и «Некому убираться в доме». Последнюю находку мои друзья встречают хохотом. Видимо всем хочется посмотреть, как княжны по дому с вениками и швабрами кинутся чистоту наводить. Да уж, я бы тоже не отказался посмотреть, но настаивать не буду. А то и для меня дела могут найтись. Скажем так, не самые мной любимые.

В следующем зале у меня должна состояться битва. Злобное чудище охраняет невест, не желая никому их уступить.

– С чудовищем ведите себя крайне аккуратно, – шепчет мне на ухо церемониймейстер, помогая слугам обряжать меня в бутафорскую броню.

– Да ладно, ладно, – успокаиваю я представительного вельможу, – Что я ему картонным мечом-то сделаю.

Меч не совсем картонный, скорее он из сухой липы сооружён, и блестящей фольгой обклеен. Но лёгкий. Тресни таким кого со всей дури по башке, так и синяк вряд ли останется. Чего беспокоиться то…

Чудище обло, озорно, огромно – это не про нас.

Наше чудовище больше всего похоже на здоровенного плюшевого медведя со странным рогатым шлёмом на голове и большой дубиной в лапах. Кстати, крутит оно эту дубину шустро и лёгкой победы у меня не предвидится.

Так и вышло. Сражение растянулось минуты на две.

Я отважно бросался в атаку. Героически получал по башке дубиной, к счастью оказавшейся обшитой чем-то мягким, вроде поролона, и пытался понять, какую тактику тут можно применить для победы. Моим мечом из той шкуры, в которую закутано чудище, можно только пыль выбивать, а об шлем и вовсе можно меч сломать, больно уж массивно смотрится этот головной убор. Да ещё и рога там мощные, и наверняка твёрдые.

Очередной пропущенный удар по голове отлично подействовал на скорость принятия решений. Отбросив меч, я прошёл в ноги, и словно борец, опрокинул чудище наземь, в последний миг успев запрыгнуть на него сверху. Оплеуха под левый рог, шлём слетает и…

– Упс-с… Извините, Ваше Величество, – пробормотал я, неловко слезая с поверженного чуди… Императора.

– Не убивай меня, добрый молодец. Я тебе ещё пригожусь, – громко проговорил государь, давясь со смеху.

– К невестам отвезёшь? – принял я героическую позу, входя в роль.

– Сам дойдёшь, не маленький, – проворчал государь, поднимаясь и пробуя отряхнуться.

– Не очень-то и хотелось, – проворчал я, скептически глянув на одетую на нём шкуру, – Ещё на блохастом чудище я не катался.

– Но, но. Не сметь оскорблять персональный охотничий тулуп моего Величества, – заржал государь в голос.

В таком виде мы и ввалились в следующий зал. Я, в болтающейся на одном плече кирасе, оттого, что на втором завязки порвались, и Император, в вывернутом наизнанку тулупе и сапогах, сверкающих начищенными носками.

Хм-м. Мельком увидел я своё отражение в одном из настенных зеркал. Красавчик!

Кираса болтается вкривь. Волосы всклокочены. Рожа красная. Не слабо это чудовище мне по физиономии своей дубиной проехалось.

Вскинутые вверх брови Императрицы-матери, негромкая команда, и нас в несколько рук поволокли в одну из боковых дверей. Минут десять меня чистили щётками, причёсывали, протирали, а под конец так и вовсе чем-то припудрили. Где-то сбоку синхронно со мной кряхтел государь, над которым вовсю трудилось аж два парикмахера сразу.

Следующее наше появление в зале прошло мирно. Слуги постарались на совесть, и критический осмотр, которому мы подверглись, недостатков в нашем облике не выявил.

Из угла зала, где расположился струнный квартет и клавесин, донеслась негромкая старинная музычка, и через распахнутые двери с разных сторон зала почти одновременно появились обе невесты в сопровождении свиты.

Краси-и-вые, жуть. Я сам себе позавидовал. Так много счастья и всё мне одному.

Не, невест действительно было много. И вовсе не по количеству. Количество нормальное, как и положено, обе две. Невест много оказалось. Как ещё объяснить, что целая копна из парчи, кружев и украшений – это впечатляет. А ещё безразмерный воздушный шлейф позади, который тащат аж четыре пажа, одетые ангелочками. Представляете себе размер счастья?

Угу, и я представил. В красках. Для начала, как мне всё это счастье удастся в машину загрузить, не помяв ничего и не порвав. Слабо так представил. По-моему эта миссия будет из разряда невыполнимых. Тут каждой невесте персональный грузовик нужен, с откинутыми бортами. По крайней мере в проём двери легковой машины ни одна из их юбок просто не влезет. Я подойти-то к ним не знаю как. Боюсь, что запутаюсь в бесконечных складках подола юбки, шлейфа и ещё каких-то накидок, волнами спадающих на пол.

Получив в спину указующий тычок от церемониймейстера, я направился к невестам.

– Как вы? – поинтересовался я, поцеловав руку той и другой.

– Спасибо, князь, хорошо, – чуть слышно ответила бледненькая Алёна.

– Ноги сегодня в кровь сотру, – страдальчески протянула Дарья.

– Шаг назад, – негромко скомандовал я.

Алёна тут же команду выполнила, а Дарья чуть задержалась, но потом и она немного отступила назад, изящно прихватив пышный подол.

– А теперь два шага вперёд.

Мне говорили, что магия во дворце не работает. Якобы это сделано для безопасности. Не знаю, у кого она там не работает, а у меня всё отлично получается. Я это ещё на лестнице проверил, когда над некоторыми ступеньками левитировал. Вот и сейчас два Щита за секунду сформировал, использовав опыт, полученный при разгрузке дирижабля. Транспортной площадке из горизонтального Щита всё равно, кто или что на ней будет. Можно контейнер подхватить, а можно и княжнам ножки сберечь.

– Покатаешь нас, Черепашка? – улыбнулась Дашка, поднявшись на магический пьедестал, и став почти вровень со мной по росту.

– Да легко, – ответил я, тщательно выверяя конфигурацию Щитов.

Разрушения в императорском дворце в мой план сегодняшних действий не входят. Поважнее дела есть.

Между тем, зазвучали напутственные слова. От Вадбольских, от Рюминых, от матери Императора и от него самого. Полчаса вещали, при этом чётко уложившись в регламент.

На выход я шёл, придерживая обеих невест за кончики пальцев. Они скользили рядом со мной, словно ангелы, устроившиеся на облаке. Ради такого дела я стоически снёс изучающий взгляд князя Обдорина, а потом с облегчением выдохнул, увидев на улице огромный аквариум, запряжённый восьмёркой коней светло-серой масти. Могучая карета, сияющая блеском больших стёкол, решала все проблемы. Для невест. А у меня они только начинались. Оказывается, гарцевать мне до храма предстояло на здоровенном вороном жеребце, украшенном лентами так, как новогодняя елка бывает украшена блестящей мишурой.

– Не переживайте, Ваше Сиятельство, Огонёк отлично выезжен, – успокоил меня один из конюхов, держащий это средство передвижения за уздечку.

Ездить верхом я умею. Правда, далеко не так хорошо, чтобы демонстрировать гусарскую стать и мастерство выездки. Как бы то ни было, но до Казанского Собора мы добрались без приключений и я в очередной раз облегчённо выдохнул, справившись ещё с одним этапом квеста, носящим название свадьба.

Обряд венчания занял целый час и в основном прошёл гладко. Разве, что я немного забуксовал, когда священник спросил, не связывают ли меня какие-нибудь обещания. Дочка Джуны неожиданно вспомнилась. Несколько лишних секунд, в течении которых я решал, можно ли наш с ней шутливый разговор расценивать, как обещание с моей стороны, вызвали полную тишину среди собравшихся и недоуменные взгляды невест. Ох, чую, эта заминка мне потом боком выйдет. Одних объяснений целый вагон заставят дать.

Но всё когда-то заканчивается. Завершился и обряд, а там и мы обратно до дворца добрались.

Это уже потом я узнаю, что двоим ражим парням, собиравшимся забраться на крышу магазина, одели на голову шапки, полные тухлых яиц. Да золотаря одного чуть в его же бочке не искупали, когда он чересчур настойчиво к Собору проехать пытался. Всё-таки не зря Степан охранное агентство чуть ли не в полном составе мобилизовал, чтобы бдили. Есть в столице тайные злопыхатели. Знать бы ещё, чьих они будут.

Свадебный бал от не свадебного отличается незначительно. Большинству гостей без разницы, юбиляр или именинник сидит во главе стола, или вовсе жених с невестой, ну, или с двумя невестами, как это происходит в моём случае.

И вовсе другое дело, если поводом для бала служит интересная личность. Или несколько интересных личностей… А чем можно заинтересовать гостей, чего только не повидавших в своей жизни?

Эту песенку я напевал вполголоса, пока меня причёсывали и одевали парикмахер и двое слуг, под присмотром церемониймейстера, заскочившего было на минутку, да так и оставшегося стоять с остекленевшим взглядом. Похоже, важного господина переклинило, и он пытался в уме решить сложнейшую головоломку. А именно: соответствует ли мой наряд торжеству и месту празднования.

– Ваше Сиятельство, а что это вы поёте? – наконец-то отмер вельможа, и даже голову наклонил в мою сторону, прислушиваясь к словам.

– У нас в лицее сборник песен, от предков доставшихся, по рукам ходил. Я не все куплеты в этой песне запомнил, к сожалению. Наверняка что-то напутал.

– Надо же, вроде древность такая, а какое глубокое знание жизни, – восхитился церемониймейстер, – Я словно голос оракула слышу, а не песню. Каждое слово, как истина в последней инстанции. А ещё ваш костюм. Нет, он чудо! Восхитительно! Да что там, божественно! Вот только пуговицы…

– Чем вам мои алмазы не угодили? – поинтересовался я, платком протирая пуговки, тут же рассыпавшие по стенам десятки весёлых разноцветных зайчиков.

– О-о-о, – простонал вельможа, потом постоял, пару секунд подумал, и добавил, – О-о-о…

– Вот вы где, – ворвалась к нам в комнату запыхавшаяся Лопухина, как-то легко преодолев сопротивление слуги у дверей, – Давайте быстрее. Невесты ждут, вас одного нет.

– Куда, у нас выход через десять минут, – всполошился церемониймейстер.

– Я и говорю, что времени мало. Поторапливайтесь, князь, поторапливайтесь, – потянула меня Ангелина за собой, ураганным порывом сметая на своём пути любые возражения и напрочь подавляя попытки сопротивления.

Практически рысцой мы пронеслись по длинному коридору, и через пару поворотов заскочили в одну из многочисленных дверей, ничем с виду не выделяющуюся среди множества других.

– А вот и жених, – встретила нас деловущая Второва, руководившая работой выездного фотоателье.

Две фотокамеры на треногах, много света, какие-то экраны и куча суетящихся мужиков, пытающихся натянуть цветастый задник и наскоро убрать с него складки.

– Что у вас тут? – поинтересовался я, любуясь невестами.

Они переоделись. Что характерно, выбрали мои цвета. Алёна в чём-то блестящем и тёмно-синем, обтягивающем её, словно змеиная кожа, а Дарья в рубиновом, окутанная облаком кружев и почти невесомой прозрачной пелериной.

– Экслюзивчик для твоей знакомой, – с поддевкой ответила Дашка, оценивающе меня осматривая, – Говорят, кобельки таких расцветок нынче нарасхват. И когда ты только успеваешь? Ни на секунду нельзя одного оставить.

– Во, и не надо меня оставлять одного, – наставительно поднял я вверх указательный палец, – Я юноша чуткий, трепетный. Без женского внимания могу зачахнуть, как цветок без солнца.

Я ещё хотел что-то сказать, но неожиданно у меня язык прилип к гортани. Алёна повернулась к Второвой, что-то ей объясняя, и тут я увидел…

Э-э, как бы сказать помягче… Нет, лучше по порядку.

Про декольте все знают.

Я тоже опасался, что увижу чересчур откровенное декольте у своих невест, и, признаюсь, выдохнул, когда их платья оказались строгими, и даже с воротничком под горло. А тут вдруг ТАКОЕ увидел, ну, не знаю, как его назвать, но в общем это что-то вроде заднего декольте. Очень глубокого. Чересчур, крайне, до безобразия глубокого!

Короче спина у Алёнки открыта от плеч и до самой…

До чуть ниже талии.

Голая спина у неё. Совсем голая. Почти по то самое место, где она уже теряет своё приличное название.

Сглотнув слюну, перевёл взгляд на Дарью. Всё поняла, зараза такая, вон как улыбается ехидно! Ещё и крутанулась вокруг себя специально помедленнее, подняв руку, чтобы пелеринка в воздух взлетела.

Та-ак… И кто тут самый смелый? Я, со своим костюмчиком, или эти две оторвы?

У них не платья, а ходячее непотребство, вызывающее самые низменные желания. Вон, руки сами так и тянутся.

Не, они что, всерьёз надеются, что я их в таком виде на люди выпущу?!

Уф-ф… Успокаиваемся. Дышим глубоко. Вдох-выдох, вдох…

– Какой у тебя костюм замечательный, – подловила меня Дашка на вдохе, отчего я захлебнулся заготовленными словами, в основном ругательного характера, – Не побоишься в таком в зал выйти?

Да чтоб тебя… Вот как они это делают? Сейчас всё, что ни скажи, прозвучит глупо.

– Пф-ф, – пожал я плечами, выдыхая, – Рядом с вами на меня и внимания никто не обратит.

Невесты обменялись улыбками, и словно ничего и не произошло, окунулись в подготовку к фотосессии.

Мой дар предвидения сработал на все сто. Когда мы появились в зале перед гостями и те разглядели платья невест, меня действительно перестали замечать. Взгляды мужчин и женщин попеременно были обращены то на Алёнку, то на Дарью, а то, что я между ними стою, весь из себя безумно красивый, словно не считалось.

Отчего стою? Так подарки нам вручают. Всё тащат и тащат. О, а вот и тёщенька нарисовалась. Дашкина маманя. Что-то курлычет… Что-что… Ух, как Дарья разулыбалась, так и цветёт.

– Мой любимый домик. Он чудо, как хорош, – шепчет она мне на ухо.

Тёща как в святцы смотрела. Особнячок нам в столице подарила.

– А с магической защитой дома я думаю ваш жених разберётся, – закончила княгиня Вадбольская свою речь, обращаясь уже больше ко мне. Пошутила, что ли.

– Можете не сомневаться. Солнце, и то только по разрешению будет заглядывать, – ответил я шуткой на шутку. Кажется, получилось. Себя княгиня к небесным светилам не причисляла, а значит и насчёт незваных гостей предупреждена. Семь раз теперь подумает, перед тем, как к нам в гости без приглашения нагрянуть.

Подарили нам много всего. С некоторыми подарками ещё предстоит разбираться. Но и так второй стол уже от подарков ломится. Хотя, вроде уже иссякает поток дары приносящих.

– Господа! – чуть усилил я свой голос магией, в очередной раз заметив недовольно зыркающего на меня Обдорина. Не нравится ему, видите ли, что у меня магия во дворце без сбоев работает, – Мы благодарим всех вас за подарки, но позвольте спросить, а как же невестам теперь унести всё это? – обвёл я руками оба стола.

Гости одобрительно грохнули негромким смешком, и с интересом стали слушать дальше.

– Вот и решил я подарить им по сумочке, чтобы было куда подарки и покупки всякие сгружать.

Держу паузу, ещё больше привлекая к себе внимание. В руках у меня ничего нет, рядом тоже ничего не заметно. Всем уже любопытно, что же дальше будет.

Я критически осматриваю невест, а потом поворачиваюсь к Гришке, уже стоящему около балконных дверей и хлопаю в ладоши. Он кивает, и выбегает на балкон.

На улице с шумом взлетают в воздух зелёные ракеты и зажигаются прожектора, расцвечивая вечернее небо.

Пара минут, яркий свет с небес, и из вечерней тьмы над площадью появляются две туши дирижаблей. Вскоре гости без труда читают названия моих подарков, написанные крупными буквами по обеим сторонам аэростата: «Дашуля» и «Алёнушка».

Ну да, подписал я их, чтобы невесты подарки не перепутали, и не подрались, выбирая кому какой.

– И-и-и, – неприлично визжит княгиня Дарья Бережкова, целуя меня в щёку, а с другой стороны от неё и Алёна Бережкова не отстаёт.

– Мои. Мои княгинюшки, никому не отдам, – шепчу я чуть слышно, прижимая их обеих к себе.

Приземление дирижаблей.

Марш пилотесс, статных красавиц в ослепительно белой форме. Мне их полмесяца по всей стране искали и подбирали.

Духовой оркестр, отыгравший взлёт.

И праздничный салют, устроенный моими дружками.

Выбились мы из регламента празднества, судя по ворчанию церемониймейстера. Ворчит-то он ворчит, но не особо недовольно, так что можно пренебречь. Видимо, по должности положено так, а не праздник мы испортили.

К танцам приступили чуть позже, чем предполагалось.

Под музыку я вышел в круг с Алёной. Вслед за мной и Антон закружил Дарью, а потом началось…

Мы с Алёной только головами успевали крутить, и шумно вздыхать, разглядывая каждую следующую пару. Слов просто не было. Кончились.

Князь Обдорин и княгиня Вадбольская.

Князь Белозёрский и Императрица-мать.

Мой староста Шувалов и Ирина Рюмина.

Князь Гончаров и княгиня Рюмина, мама Алёнки и по совместительству, ещё одна моя тёща.

И, как вишенка на торте, сам Император и моя тётушка, баронесса Анна Константиновна Грипенберг.

Оттанцуй любая из этих пар где-нибудь в середине бала, и то, разговоров и сплетен не на одну неделю бы было в каждом из столичных салонов, а тут…

Мир сошёл с ума, не иначе.

Да, уж. Задали жару новоявленные родственнички всех мастей.

А там и гости подхватили безумный порыв. Дарья, с которой я танцевал следующий танец, только ойкать успевала, нашёптывая мне самые неожиданные сочетания пар. Вместе танцевали старые враги, недруги, не здоровавшиеся при встрече, а то и вовсе подбирались пары, не соответствующие друг другу по возрасту и положению.

Все правила приличия к чёрту!

Скандалов и скандальных новостей не избежать. Это я понял, танцуя уже не помню какой по счёту танец, со Светланой Второвой, одной из подружек Алёнки, о чём свидетельствовала алая лента, перевязанная у неё через грудь. К слову сказать, через неплохую такую грудь, я бы даже сказал, очень интересную и привлекательную. Потенциальная звезда журналистики была настолько увлечена своими записями, что даже не сразу сообразила, что я её на танец приглашаю. Да и танцевала она, большей частью гостей разглядывая. На меня почти не смотрела. То ли дело молоденькая Лопухина, прильнувшая ко мне в танце почище любой из моих невест. Горячая штучка будет, когда подрастёт. Достанется же кому-то такое чудо… Ох, горя хапнет.

Ужин, прервавший танцы, не обманул ожиданий.

Столы были великолепны. Церемониймейстер, выслушавший больше сотни похвал за короткое время, надулся от важности, как индюк, и ходил с гордо поднятой головой, словно впитывая в себя восторги гостей.

– А я и не знал, что у нас в подвалах это вино ещё осталось, – заметил ему государь, подходя к нашему столу. Между прочим, не один подошёл, Анну с собой привёл. Ну, так-то да, она вроде как у меня в самых близких родственницах. Все приличия соблюдены. Хотя, на то он и государь, вроде как, чтобы собственное мнение иметь и ходить под руку с теми, кто ему нравится.

– Их Сиятельство в пополнении вин самое непосредственное участие принял, – почтительно поклонился вельможа, кивнув в мою сторону.

– О, князь, в винах разбираетесь? – отсалютовал мне Император бокалом.

– Ещё как разбираюсь, – состроил я преувеличено серьёзное лицо, – Красное от белого с первого взгляда отличаю и пробки умею выбивать с одного-двух ударов по донышку.

Мои таланты сомелье были встречены смехом, а затем шутка разошлась по столам, пересказанная из уст в уста не один раз.

Раз уж я встал, то решил тоже прогуляться вокруг столов, следуя за Императором. Подхватив Дарью, нашёл взглядом улепетнувшую Алёну, подсевшую к своей маме и подружкам. Обходя столы, принимал поздравления, и чуть прикладывался к своему бокалу, под бдительным взглядом невесты, контролирующей уровень вина в бокале.

– Что, князь, не страшитесь вскоре моим родственником стать? – перехватил меня Феликс Юсупов, когда я немного приотстал от государя, задержавшись около семейства Белозёрских.

– Для себя никакого риска не наблюдаю, – спокойно ответил я отпрыску одной из первейших фамилий, – Да и вас никто не неволит.

Вот так. А то, ишь ты. Знаю я эти высокомерные улыбочки. Дружкам своим морды корчи, а мне другая роль прописана. Раз хотят из меня пугало сделать, то начинать никогда не рано. Юсуповы у меня в отдельном списке значатся. Вовсе не в том, где возможные друзья прописаны.

Двинувшись вперёд, заставил Феликса посторониться, пропуская меня дальше. Вроде ничего и не произошло, разве только Дашка мне в руку покрепче вцепилась и лицом закаменела, забыв как дышать.

– Успокойся, милая, – погладил я её холодные пальцы, сжимавшие меня до синяка, при этом не перестав улыбаться, раскланиваясь с гостями, – Хлипковат против меня Юсупов характером. Утрётся.

– Я чего-то не знаю? – шепнула мне в ответ невеста, отмирая и награждая ослепительной улыбкой какого-то старого ловеласа, старательно замаскировавшего свою лысину редкими волосинками и тянувшегося к ней лапами.

– Всё потом, – поймал я на лету цветок, брошенный полузнакомой девушкой из Смольного, и поцеловав, вручил его невесте, заодно проехавшись полой пиджака по лицу плешивца, тут же отдёрнувшего свои лапищи от моего сокровища.

Вот так, с шутками и прибаутками мы обошли гостей, больше не нарвавшись ни на какие приключения. Ну, почти не нарвавшись…

– А скажите-ка мне, князь, не вы ли, случаем, на днях сиянием баловались? – остановил меня князь Обдорин, поджидавший, когда мы закончим обход и вернёмся к своим местам за столом. Сам тон его слов был скорее констатацией факта, чем вопросом.

– Так радость-то какая, – улыбнулся я, как можно простодушнее, – Опять же, город нисколько не пострадал.

Непонятно, отчего меня Обдорин про сияние решил спросить. А то ему тотчас же не доложили, чем и с кем я занимаюсь. Я ещё не слепой, и приставленную ко мне охрану без особого труда замечаю.

– Ну да, радость, оттого и не пострадал, – согласился со мной Обдорин, оставив своими словами чувство недосказанности.

Нежелательный разговор я прервал, помогая усесться вернувшейся Алёнке. С Обдорина станется начать прямо тут у меня выпытывать, отчего моя магия во дворце вовсю работает, хотя это и не положено. Не поверит же, если я скажу, что я и сам не в курсе. А делиться с ним догадками, так оно мне ни к чему. Пусть сам попробует сообразить, что магия у меня более высокого уровня, чем защитные артефакты дворца. Какой-то иной причины я не вижу.

После ужина мы дотанцевали оставшуюся часть бала, и под одобрительные выкрики гостей, и не совсем приличные пожелания от некоторых перебравших, двинулись на выход, чтобы наконец-то уединиться в выделенных нам апартаментах.

Алёнка тут же ускользнула в соседнюю комнату, а я тяжело плюхнулся на кресло у стола с зажжёнными свечами. Весь день на ногах, да ещё эти поездки на коняке. Тут кто хочешь вымотается.

Устал так, словно мешки полдня таскал, а день-то ещё не закончен. Надо как-то поделикатнее планы невест разузнать.

Хотя, есть у меня один проверенный способ. Сам до него допёр. Начни я сейчас о чём-то ту же Дашку расспрашивать, того и гляди чего-то не то скажу. Потом придётся полчаса оправдываться и объясняться, а это тоже чревато. Того и гляди, ещё что-нибудь ляпнешь вдогонку. Куда проще помолчать, вытянув ноги и прикрыв глаза. Девушки – существа нетерпеливые, особенно в возбуждённом состоянии. Им нужно движение, восторги и прочие благоглупости, которые они впитали в себя при тщательном изучении любовных романов, потребляемых ими в несметных количествах.

– Чего ты расселся, – и минуты не выдержала Дарья, зашипев на меня рассерженной змеёй.

Во, а я что говорил! Молчание – это наше всё. Главное уметь молчать. Причём, не вызывающе молчать, а делать это этак отстранённо, вроде, как ты про свою роль в масштабе Вселенной размышляешь. Вселенная – она такая здоровая, что к ней ни приревновать, ни посоревноваться с ней значимостью. Опять же в голову никому не придёт сказать: – «Выбирай, или я, или Вселенная». Оттого и молчать лучше, думая про вселенские просторы, а не про рыбалку.

– А что нужно делать? – поинтересовался я, словно спрашивая совета.

– К Алёне иди. Ждёт ведь, – всё так же шёпотом прошипела Дашка, – А потом вместе с ней возвращайтесь. Смотри, что я тут приготовила.

Дарья, жестом иллюзиониста, откинула салфетки на небольшом столике, и я увидел вполне себе приличный ужин, с икрой, шампанским и ананасами.

– Тогда надо налить. По три капли для бесстыдства, – тут же уточнил я крайне важную деталь, чтобы не быть обвинённым в неумеренном потреблении вина в столь знаменательный день.

По паре глотков во все три бокала, и я пошёл.

– И поаккуратнее там, медведь, – выдала мне в спину Дашка напутствие, как всегда оставляя за собой последнее слово.

– Будет вам и аккуратно, и шампанское с ананасами. Всё будет, – проворчал я себе под нос, после того, как пяткой тщательно прикрыл дверь.

Планов на ближайшее время у меня громадье. И все они, как один, насквозь неприличные.

Глава 51

Три дня каникул, которые я себе позволил, пролетели на удивление быстро.

Кажется, только вчера мы спустились в зал на завтрак, который провели среди похмеляющихся гостей, оставшихся во дворце еще с нашей свадьбы и продолжавших праздновать всю ночь.

Потом были приятные хлопоты. Мы пересчитали подаренное, осмотрели особнячок, составили список, и устроили небольшую пробежку по магазинам и мебельным салонам, заказывая себе то, что казалось нам необходимым в новый дом. Цены в столице, я вам скажу… Комплект шёлкового постельного белья с кружевами стоит, как приличный домик в моём посёлке.

А затем пошла череда визитов. Утомительнейшее дело, должен заметить.

Вдруг резко выяснилось, что гардеробчик у меня скуден, и надо бы его пополнить. Опять пришлось ехать к Левинсону, где обалдевший от счастья Моня был обласкан вниманием моих жён, и засыпан похвалами.

Дождавшись, пока мои супруги упорхнут в соседний дамский салон, расположившийся на противоположной стороне улицы: – «На пять минут, мы одним глазком только глянем, и всё», – я с чистой совестью уселся пить кофе, и никуда не торопясь, начал обсуждать с Эммануилом следующие фасоны костюмов, которыми мы собрались контрапупить столичную общественность. Через полчаса, напившись кофе, обговорив фасоны четырёх новых костюмов и доброй дюжины рубашек, я принял заказ от Анатолия Аркадьевич на три дюжины пуговиц и пошёл разыскивать своих дам.

Пуговицы – это хорошо! Денежки в семейный бюджет просто срочно нужны. Жёны у меня, как скоростные болиды. В том смысле, что по магазинам они ходят со скоростью тысяча рублей в час. Каждая!

– Какой ты молодец, что показал нам этот милый салончик, – задумчиво похлопала глазами Алёна, крутя в руках две практически одинаковые, на мой взгляд, шляпки, и рассматривая то одну, то другую как бы со стороны.

Я? Нет, вы представляете, я им показал… Да я… Да на пушечный выстрел… Гора, горища коробок! Со стола уже падают…

– Так, быстренько собрались, и в машину, – грозно скомандовал я, – У меня багажник не резиновый.

– Не переживайте, Ваше Сиятельство, мы сами всё доставим быстро и аккуратно, – нанесла мне удар ниже пояса старая мегера, миловидная женщина лет тридцати, видимо, хозяйка салона, с улыбкой наблюдающая за сценой.

– А я тебе говорила, я тебя предупреждала. Чурбан и мужлан. Прекрасного не ценит, – высунулась Дашка из примерочной, обращаясь к Алёнке и снова задёргивая за собой занавеску.

– В машину, бегом, – прорычал я в ответ.

– Сатрап! – донеслось из примерочной уже в мой адрес.

Вышли мы минут через десять. Часть коробок всё равно пришлось тащить с собой, так как в них оказались вещи первой необходимости, нужные буквально сию минуту.

– Надо ленты маман отправить, юбочку я себе взяла, хорошенькую, простая такая, на каждый день, перед Ангелиной похвастаюсь, ну, и шляпку вместе с лиловым платьем примерить. Ты же помнишь моё лиловое платье? – обратилась ко мне Алёнка, как только мы сели в машину.

– Конечно, милая, – ответил я, сочась ядом, накопленным за бесконечные десять минут, в течении которых мне успели вынести мозг, – Я у каждой из вас каждое платье помню, в каждом из четырёх ваших личных шкафов. Малепусеньких таких шкафчиков, размером с небольшой садовый домик.

– Безнадёжен, – констатировала Дарья, ни к кому конкретно не обращаясь.

Вот такими милыми и радостными моментами я отмечал начало своей тихой и счастливой семейной жизни.

А там мне пришлось оставить занятых хлопотами жён в столице, а самому мчатся обратно на верфи. Вызванная Шабалиным команда приглашала меня на осмотр вскрытого ими бункера. И не только меня одного. Попросили профессора Фёдорова с каким-то его другом забрать по пути.

Делами в эти дни я почти не занимался. Едино что, так это звонок Киякина меня изрядно повеселил.

Купец, он и в Африке купец. Особенно когда работает с интересом и любимым делом занят.

Вычитал Степан Васильевич в газетах про парад пилотесс, посмотрел фотографии в журналах, и родил более чем неожиданную идею. Курсы девушек-пилотов он решил организовать, из-за чего и просил выделить ему для обучения два дирижабля в срочном порядке.

Я сначала лишь расхохотался, а потом всерьез задумался. Прав ведь купец. Я для невест во всей стране кое-как нашел девушек, умеющих пилотировать дирижабль, а ведь мода штука такая, скоро и другие захотят такой же подарок своим невестам сделать, а то и еще кому-нибудь.

И где на всех женщин-пилотов набрать? А тут, вот они, почти готовые и надо-то для этого не так много: обучающих кристаллы для этих курсов подготовить побольше, да дирижабли инструкторами снабдить, чтобы необходимый нормативный налёт часов пилотессы получили. Вообще ни разу не удивлюсь, если в числе первых инструкторов лично сам Киякин окажется. Пилот он отменный, пожалуй, лучший из всех, кого я знаю.

Ну, а уж про то, что обучатся эти девушки на дирижаблях именно моей конструкции летать, так это разговор особый. Не обучены они окажутся летать на чём-то другом. Поэтому, желаете пилота женского пола заполучить, покупайте дирижабли сами знаете чьих верфей.

Как по мне, так основательно сумел Киякин меня удивить своим умением одним выстрелом двух зайцев убить. И уж тем более удивил, когда сказал, что курсами его дочь руководить будет. Вот чем мне нравятся наши купцы, так это своим отношением к отпрыскам. Всегда стараются деток к делу пристроить. Нет у них предубеждений ненужных.

Бояре бы тысячу причин нашли, чтобы оградить своих дочерей от занятия чем-нибудь полезным, если это против понятий о том, чем пристало заниматься аристократке, а чем нет.

Зато купцам только волю дай. У того же Липатова доченьки чудо как умело управляются с кондитерской, например. Видел я их отчёт за прошлый месяц. Растут доходы, как на дрожжах.

Опять же купеческие дочки в молодости исключительно собой хороши, вот только когда они подрастают, тогда отчего-то в дородность уходят. Тут их с девушками из аристократических семей не сравнить. Порода, на то она и порода. Взять для примера княгиню Вадбольскую. Стройна, умна, элегантна, как не знаю что.

Мда-а. Порода. С генетикой у меня особые отношения складываются. Такие, что и рассказывать стыдно. Я, можно сказать, из-за неё, проклятой, воровством занялся. И не абы каким, а на дворцовое имущество позарился. Пусть и по пьянке на такое пошёл, и перемкнуло, когда кровь увидел, ну, в общём спёр я простынь. Ту, что от первой ночи с Алёнкой осталась.

Стыдно, не передать.

Вовсе не оттого своровал япростынь со следами крови, что я фетишист, или ещё кто. Всё дело в медведевском наследстве. Большой пласт знаний по магии крови накопил в своё время Савва Савельевич. И кровь Рюминых там особой строкой шла.

* * *

Профессор Фёдоров дожидался меня на лётном поле не один. Вместе с ним у дирижабля стоял высокий худой мужчина в каракулевой папахе с усталым, морщинистым лицом.

– Познакомьтесь, мой коллега, профессор Веденеев, геолог, – представил вечно улыбающийся Фёдоров своего спутника.

– О как, у меня что, нашлось золото или руды интересные? – спросил я у дылды, когда Фёдоров закончил процедуру знакомства.

– Боюсь, у вас несколько однобокое представление о геологии, – на ходу отозвался Веденеев, поднимаясь вслед за мной в гондолу дирижабля, – То направление геологии, которым занимаюсь я, от полезных ископаемых весьма далеко. Впрочем, если вам что-то говорят такие термины, как геофизика или геомагнитные аномалии, то я могу рассказать о своей работе чуть подробнее.

– Одну минуту, – поднялся я с кресла, в которое только что уселся, – Лететь нам часа два, а вы, как я заметил, немного продрогли, пока меня ожидали. Полагаю, под хороший коньяк у нас время быстрей пролетит.

На самом деле мне не столько коньяк понадобился, как пауза в разговоре. В голове знакомо зашумело, как это бывает при очередном вбросе информации от Сущности.

– Про магнитные аномалии я знаю ровно столько, сколько это необходимо для навигации, – продолжил я разговор, вернувшись к столу, – По крайней мере про канадскую аномалию, и про нашу, Курскую, мне известно.

Изучив этикетку на коньячной бутылке Фёдоров одобрительно поцокал языком, а потом решительно забрал у меня нож и тарелку с лимонами и начал умело нарезать лимон тонкими, почти прозрачными кружочками.

– Да. Курская. Мы до сих пор не находим бесспорного ответа на вопрос о её появлении. Как-никак, а это самое крупное в мире месторождение железной руды, досконально расследованное вдоль и поперёк, – покачал головой Веденеев, наблюдая за действиями своего друга.

– А моё представление о геофизике в основном относится к области тектонического оружия, – добавил я, и нож в руках Фёдорова подозрительно дрогнул, сорвавшись с лимона и звякнув о тарелку.

– Так вы знали, что находится в бункере, который был найден на вашей земле? – положил профессор нож на стол, и переглянулся с Веденеевым.

– Понятия не имел. С чего вы взяли?

– А, ну да, геофизика. Получается, мы сами же и подсказали, – немного подумав, догадался Фёдоров, – Ну, что, по маленькой?

Выпили. Зажевали лимончиком. Помолчали с минуту, прислушиваясь к ощущениям.

– Значит вы у нас не простой геолог, а как бы это правильнее сказать, военный геолог, так что ли? – прокрутив в голове разговор, повернулся я к Веденееву.

– Нет у нас таких геологов. И я с армией никак не связан. Да, работы мы некоторые по закрытым темам выполняем, но это обычная практика. Полагаю, вы понимаете, что знания – это само по себе оружие. Зачастую, куда более опасное, чем просто бомба или ракета. Во времена Советского Союза существовала программа «Меркурий-18». В её рамках была разработана методика дистанционного воздействия на очаг землетрясения, с использованием слабых сейсмических полей и переноса энергии взрыва. О том, какие последствия могут быть от её применения, лучше всего проиллюстрировать примерами. В 1970 году на Лос-Анджелес обрушилось землетрясение в восемь баллов, вызванное испытаниями на полигоне, который был расположен в ста пятидесяти километрах от города. В Китае, в городе Тангшань, день спустя после ядерного взрыва на полигоне Лоб Нор, из-за подземных толчков погибло около миллиона человек. Но для нас гораздо интереснее землетрясения в Грузии, вызванные бомбардировками Югославии. А потом волна толчков и до Кореи донеслось. Сейсмические возмущения в этом случае были спровоцированы с гораздо большего расстояния, – тут Веденеев приложил палец к виску, ещё что-то припоминая, – Последствия подземного взрыва в одну мегатонну вызвали в пустыне Невада порядка десяти тысяч подземных толчков и продолжались несколько месяцев. Так что, зная геологическую обстановку, иногда можно нанести потенциальному противнику серьёзнейшие разрушения, даже не заходя на его территорию.

– А ещё есть вулканы, – подсказал Фёдоров, всё с той же добродушной улыбкой на лице. Словно, Веденеев не ужасы описывает, а забавную сказку рассказывает.

– Вулканы, супервулканы и разломы, – кивнул геолог, наблюдая, как Фёдоров аккуратно по второму разу наполняет снифтеры из моего походного бара, – И советская же программа «Вулкан». Взять, к примеру вулкан Кумбер-Вьеха, расположенный на острове Ла-Пальма. Проснувшись, этот вулкан стряхнет в океан весь свой склон, а это около пятисот кубических километров скальных пород. При падении образуется километровый водный купол, напоминающий ядерный гриб, образуется цунами, которое со скоростью восемьсот километров в час побежит по океану. Самые большие волны, более ста метров в высоту, обрушатся на Африку. Через девять часов после извержения уже пятидесятиметровое цунами смоет с побережья Северной Америки Нью-Йорк, Бостон и все населенные пункты, расположенные на расстоянии десяти километров от океана. Ближе к мысу Канаверал высота волны упадет до двадцати пяти метров, а на Испанию, Португалию и Францию обрушится двенадцатиметровое цунами, которое пройдет вглубь континента на два-три километра.

Профессора выпили по второй, а я отказался. У меня и так последние три дня без выпивки не обходились. Это им, закалённым мамонтам, от пары-тройки рюмок ничего не будет, а мне пока достаточно. Архимаг и так штука опасная, а пьяный архимаг – это вообще жуть ходячая.

– Так вот, на чём мы остановились? Ах да, разломы и супервулканы, – продолжил Веденеев, поймав волну лектора и слегка раскрасневшись лицом, – Разломы хорошо изучены на примере континентального трансформного разлома Сан-Андреас, отделяющего Северо-Американскую литосферную плиту от Тихоокеанской. Он имеет длину около полутора тысяч километров и является одним из самых активных разломов планеты. Больше двадцати шестибальных землетрясений в год происходит из-за смещения плит. Инициировав сейсмическую нестабильность можно вызвать целую волну подземных толчков большой силы, которая распространится вдоль всего разлома.

– Что значит «вызвать нестабильность»? – вклинился я со своим вопросом в паузу, возникшую в связи с принятием профессорами третьей порции коньяка.

– Вы, применяя магию, ощущали толчки почвы? – вопросом на вопрос ответил Веденеев, а я искоса глянул на Фёдорова. Не сомневаюсь, что оба профессора откуда-то слишком хорошо осведомлены о моих магических способностях, и даже не собираются это скрывать.

– Было дело, – не стал я вдаваться в подробности.

– Подземные взрывы, применение магии, а то и обычная бомбардировка сейсмически опасных участков – это грубые орудия вмешательства. Существуют и более тонкие инструменты, позволяющие получать гораздо более впечатляющие результаты. У нас есть такое выражение «поймать волну». Вращающаяся Земля – это автоколебательная система. Её собственные колебания порождают целую систему стоячих волн, каждая из которых представляет собой генератор и своеобразный камертон, готовый к резонансу. Мощный генератор колебаний, с рассчитанной амплитудой и временем включения, правильно запущенные встречные волны, входящие в резонанс и сталкивающиеся в области разлома, и вы получите длительную череду сейсмических толчков самого высокого порядка на каком угодно участке разлома. Главное правильно произвести необходимые расчёты и иметь максимально полную геологическую картину нужного вам района. Остальное, как говорится, дело техники.

– А с супервулканами и того проще обстоит, – покивал Фёдоров, слушая своего коллегу, – Разбуди такой вулканище, к примеру тот же Йеллоустоун, и целый материк окажется непригодным для жизни. Ещё хуже, если проснётся супервулкан Тобу. Последний раз это было семьдесят пять тысяч лет назад, и от всего человечества тогда осталось в живых всего лишь десять-двадцать тысяч. Сейчас, наверное, выживет больше, но ядерная зима, которую наши деды и прадеды пережили, найдёт своё ещё более страшное продолжение.

– Считайте, что ваше предупреждение о недопустимости использования магии в сейсмоопасных районах я услышал, – озвучил я тот вывод, к которому меня старательно подводили оба собеседника, – Но никакой связи с найденным бункером я пока так и не уловил, хотя наш разговор с него и начался.

– По ряду признаков можно сказать, что та система подземных убежищ, которую вы обнаружили, это недостроенный и законсервированный советский военный объект. На это указывают многие найденные там вещи, датированные годами существования СССР. Кроме того, сохранились в имперском хранилище некоторые документы, где упоминается о строительстве Центра Управления Тектоническими Исследованиями. Под этим названием, как вы догадываетесь, предполагалось строительство центра по управлению землетрясениями и прочими геофизическими коллизиями по всему миру. Мощнейший вычислительный центр, многоканальная спутниковая связь и разветвлённая система различных устройств, а то и попросту законсервированных шахт, с заложенными там зарядами. Не исключаю, что и на дне океанов планировалось разместить не одну сотню сюрпризов, скажем, для формирования того же цунами или точечного воздействия на разломы. Социалистическая империя умела отстаивать свои интересы. Потом был период безвластия, смена строя, а там и международные договорённости ужесточились, связанные в частности, с тектоническим оружием. Нашей стране, как вы понимаете, оно, это оружие, не слишком-то опасно. Камчатка, Байкал, и небольшой кусок территорий на юге, вот и все наши слабые места с точки зрения геологии. А в ответ одно нажатие кнопки, и целого материка нет, да ещё и озоновая дыра, которой не один десяток лет на восстановление потребуется.

– Кому-то очень хотелось ощутить себя в роли Бога, – заметил я, поёжившись от представленной картины.

– Скорее, Сатаны, – с усмешкой поправил меня заметно пьяненький Фёдоров, с сожалением глядя на так и не приконченную ими бутылку, в которой бултыхалось ещё две-три добрых порции коньяка, чутко реагируя на манёвры дирижабля, идущего на посадку.

Во главе со Степаном встречающих набралось не просто много, а очень много. Человек сто, не меньше, и я вижу, как от верфей ещё бегут люди.

– Ух-х, – слышится слитный недовольный возглас, когда я с профессорами выхожу из гондолы, а идущие следом пилоты закрывают двери, чтобы не выстудить салон.

Разочарование встречающих понятно. Меня ждали с жёнами, а не с подвыпившими деятелями науки.

– Жёны завтра прилетят, – успокаиваю я собравшихся, – А праздник завтра вечером на площади устроим.

Минут пять принимаю поздравления, улыбаюсь, отвечаю на вопросы. Потом мы рассаживаемся по машинам и тут я начинаю крутить головой. Машин много, побольше десятка. Это куда столько народа собралось? А, впрочем, князь я или не князь. Конечно же, князь. А значит и свита мне соответствующая положена. Опять же, все кто нужно, сразу под рукой будут. Меньше запоминать придётся и объяснять. Прямо на месте показывай и задачи ставь.

«Мрачен, как вход в бомбоубежище».

Кто из людей нашего времени не помнит эту фразу.

Для многих из нас это уже просто слова, которые мы воспринимаем, как некий афоризм, а для наших предков, прадедов, а может прапрадедов, это долгие годы мучений и ожиданий, полуголодного существования и страха за собственную жизнь и за жизнь своих детей. Годы выживания во время ядерной зимы.

Вход в бункер, около которого нас встретили, был действительно мрачен. Огромные ворота, с прорезанным в них отверстием, вели в тёмную мглу. Судя по ржавым пятнам на растаявшем снегу, здесь когда-то могла быть железная дорога, рельсы которой нынче превратились в труху.

Если судить по план-схеме, которую мне показал представитель встретивший нас команды, то верхний уровень бункера больше всего напоминает осьминога с отрубленными нечетными ногами. Эти обрубки заканчиваются вентиляционными шахтами, поднимающимися наружу и пронизывающими все пять уровней бункера.

Четыре оставшиеся осминожьи ноги – это сами выходы. Два из которых серьезно разрушены, а остальные два вполне себе подлежат восстановлению, так как незначительные разрушения там наблюдаются только на первой сотне метров.

– Три верхних уровня достаточно сухие и опасности не представляют, – доложил мне один из членов команды прибывших сталкеров. Необычное название первопроходцев пришло из древней литературы и полюбилось тем командам, которые Империя бросала на обнаруженные объекты предков, – На двух нижних уровнях разрушения серьезнее. Туда проникла влага, а на самом нижнем уровне отмечено несколько тоннелей, полностью затопленных водой. На втором и третьем уровне мы нашли большое количество радиоаппаратуры, не подлежащий восстановлению. Хотя большинство блоков до сих пор лежит заводской упаковке, но время безжалостно. Думаю, что там вряд ли что уцелело. По крайней мере из того, что мы увидели, уже ничего полезного не извлечь. Если вы собираетесь осмотреть объект, то постарайтесь уложиться в десяток сопровождающих, желательно из тех, кто покрепче.

– Так, – развернулся я к своей свите, – Могу с собой взять десять добровольцев. Кто со мной?

– Мы все, – тут же отозвался Степан, подтянув за собой ещё двоих незнакомых мне молодых парней, – Надо посмотреть, может с аппаратурой всё не так плохо.

– Нас хотя бы двоих возьмите, – выступил вперёд один из четверых «ямальцев», – Бомбоубежища – это почти идеальное место для некоторых видов нашего производства.

– Мы идём оба, и это не обсуждается, – решительно шагнул вперёд профессор Фёдоров, и за ним тут же последовал его высокий коллега, упрямо наклонив голову.

– Мне по работе надо, – шагнул вперёд мой главный строитель, – Знаю же, кому тут работать предстоит.

– Объект на моей территории, мне положено, – быстро сориентировался Роальд Силантьевич, а за ним тут же шагнул Коля Филатов, будущий алькальд нового посёлка.

Угу, надо мне чётко им обоим прописать перечень обязанностей и ответственности. Моя ошибка. Колю к делам привлёк, а ясность в их отношения не внёс. Теперь у меня вроде как два административных начальника существует. Непорядок. Власть такого пренебрежения не терпит.

Много в истории примеров двоевластия, но особых удач среди них не отмечено.

– Всё. Выдвигаемся, – скомандовал я, отсекая попытки тугодумов вклиниться в наши стройные ряды.

Сталкеры тут же разошлись по сторонам, выстраивая получившийся отряд в походную колонну.

Потом они всем нам раздали каски с фонарями, накидки и фляги с водой.

Первые метры коридора напомнили мне гигантскую нору, прорытую огромным стальным чудовищем. С осыпавшимися кусками бетона, местами торчащей арматурой, и участками стен, с облупившейся краской.

Включив фонари все шли цепочкой, изредка поглядывая на потолок, где порой опасно торчали большие куски бетона, болтающегося на остатках проржавевшей арматуры.

Спустя пару минут мы вышли на Т-образной перекрёсток и миновав вырезанный проем в следующих очень толстых дверях, оказались в чуть более низком коридоре.

Мы долго шли по широкому наклонному коридору, с каждой сотней метров забираясь всё глубже и глубже под землю.

Сталкеры не соврали. Когда мы прошли следующую ворота, то состояние сооружения изменилось в лучшую сторону. Теперь уже не приходилось обходить крупные обломки стен, перепрыгивать через торчащие гроздья ржавой арматуры и пробираться через завалы, образованные разрушенными фрагментами полукруглых потолочных арок.

– Совсем другое дело, – вырвалось у профессора Федорова, когда фонари осветили помещение, находящееся в более-менее приличном состоянии.

– Грузовые лифты, аварийные лестницы и вход в подсобное помещение верхнего яруса, – сказал один из сопровождающих, показывая поочередно на разные двери, – Предлагаю осмотреть верхний ярус. Это даст вам представление о том, что расположено ниже. Архитектура ярусов примерно одинакова, и только два самых нижних чуть меньше размером, чем остальные.

– Вы говорили, что где-то сохранилась радиоаппаратура. Можем мы на нее посмотреть? – услышал я голос Степана.

– Склады с ящиками мы нашли на всех трёх верхних уровнях. Впрочем, до ближайшего склада совсем недалеко осталось. Давайте пройдем, – обернулся на его голос один из сопровождающих.

Пройдя еще одни массивные двери, мы повернули в коридор, который вел по-видимому куда-то в центр сооружения.

– Здесь расположены жилые и бытовые помещения. Туалет и душевая, пищеблок и жилые комнаты, – просветил нас один из сталкеров, взявший на себя роль гида, – Кстати, обратите внимание на стену. Если приглядитесь, то увидите план-схему верхнего яруса.

Когда-то давно эта схема видимо была нарисована на листе металла. Сквозь местами облупившуюся краску и пятна ржавчины чуть заметно видны были линии, обозначающие расположение помещений. Сейчас мы шли в центр, который был обозначен ромашкой с четырьмя лепестками.

– Вот здесь, здесь и здесь, – показал сталкер лучом ручного фонаря, словно указкой, – Мы нашли большие склады с ящиками. Полностью все вскрывать не стали, но вполне очевидно, что верхние ящики содержат блоки с радиоаппаратурой. Правда состояние у неё… Впрочем, сами скоро увидите.

– Первый пятому, – вдруг услышал я негромкое бубнение. Сталкер, который шел позади нашей цепочки, прижал наушник к уху и начал с кем-то разговаривать, отвечая только на одному ему слышимые вопросы.

– Да. Идём на объект 1–5 БИС. Экскурсия из одиннадцати человек во главе с местным хозяином. Есть. Понял. Будем ждать.

Вскоре мы попали в огромный зал. Настолько большой, что даже мощные фонари не смогли просветить его полностью, расплываясь слабыми размытыми пятнами на дальних стенах.

* * *

Прибывший вместе со своим старым другом Шабалиным и шестью подчиненными, командир сталкеров наблюдал интересную сценку.

Молодой князь, вроде бы стоящий со скучающим выражением лица, был спокоен. Знай он его лучше, то он бы понял, что спокойствие – это всего лишь маска, скрывающая под собой натянутую до предела стальную струну. Говорил юноша недолго. Растолковал пришедшим с ним людям, что он хочет увидеть от каждого из них, предсказал почти все их вопросы, кое на что ответил в конце своей короткой речи и каким то образом сумел объединить очень разных людей в одну команду, которая и начала заниматься делом.

Первым ушел Степан со своими людьми. Они скрылись в одной из дверей, где по словам сталкера, находился склад с аппаратурой.

После этого, в сопровождении ещё одного сталкера, к лестнице ведущей на второй ярус выдвинулись оба профессора.

Строитель, вооружившись еще одним более мощным фонарем, пошел обратно, осматривать бытовые помещения.

Ушли алькальды, собирающаяся посмотреть наиболее пригодные места для установки постов охраны, а следом за ними и ямальцы двинулись вдоль стены зала, заходя в каждые двери и подолгу там пропадая.

Когда Шабалин вместе с командиром сталкеров подошел к неподвижно стоящему князю, то услышал адресованный ему вопрос:

– Не пытались разобраться, Константин Семенович, почему такой мощный Источник мы так слабо наблюдали на поверхности?

– Уже разобрались, Ваше Сиятельство. Вот, – протянул Шабалин пару камушков.

– Да прекратите вы тянуться. Не на параде. Что это такое? – спросил князь, рассматривая кусок бетона с частыми темно-зелёными вкраплениями.

– Над нами находится десятиметровый слой железобетона с большим количеством вкраплений змеевика, и уже поверх него насыпано ещё метров восемьдесят земли. Не удивлюсь, если окажется, что это не просто земля, и специально подобранный грунт с определёнными свойствами, – чётко отрапортовал маг.

– Причём здесь змеевик? – спросил князь.

– Разрешите, я отвечу, – вмешался командир сталкеров, – На тех объектов, на которых нам пришлось побывать, мы иногда находили остатки ядерных реакторов. Так вот там змеевик использовался в очень больших количествах. Похоже наши предки таким образом защищались от радиации, которая так или иначе могла образовываться при работе реактора.

– А что у нас там? – князь рукой сторону одного из темных углов зала.

– А как вы узнали? – тут же спросил командир сталкеров, – В той стороне мы нашли еще одно помещение, которое не указано на плане и не имеет каких либо выходов на поверхность. Предполагаю, предки хотели там разместить пару ядерных реакторов, чтобы снабжать энергией весь этот подземный город.

– Думаю, что я не ошибусь, если скажу, что второй Источник в нём располагается? – живо развернулся Бережков к собеседникам.

– Простите, а откуда вам это известно? Мы сами нашли проход туда только два часа назад, – прищурился Шабалин.

– Я его чувствую, – пожал Бережков плечами, – А вы? Вы разве нет?

Оба мужчины, переглянувшись, отрицательно помотали головами.

– Вы можете предложить какое-нибудь объяснение, почему оба источника оказались точно в центре объектов? – спросил князь.

– В качестве рабочей гипотезы можно предположить, что образованный над объектами бетонный щит, не пропускающий магию благодаря вкраплениям змеевика, послужил своего рода рефлектором, повернутым к центру Земли. А центральная вентиляционная шахта, как мы видим, оказалась в фокусе этого рефлектора, и мало того, именно она уходит на максимальную глубину, выступая проводником Силы, – немного подумав, ответил Константин Семёнович.

– Другими словами, вы предполагаете, что если сделать в земле дырку, а сверху установить какое-то подобие линзы, не пропускающий магию, то мы искусственным путём можем получить новый Источник Силы? – покрутил головой Бережков, выражая то ли удивление, то ли несогласие.

– Если вас не устраивает эта гипотеза, могу предложить другую. У предков были лозоходцы. При выборе места один из них каким-то путём смог определить те места, где в будущем появится Сила, – чуть насмешливо отозвался Шабалин, похоже, сам не веря в то, что он говорит.

– За что я люблю наших ученых, – усмехнулся князь, – Так это за то, что у них всегда наготове имеется какое-то объяснение. Но у меня большие сомнения в справедливости обоих вариантов. Скорее всего тут что-то другое, но я чувствую, что всё это странно, очень странно, – несколько сумбурно высказался Бережков, пытаясь донести свои ощущения, – Как я понимаю, одной из стен этого зала является тот самый ствол центральной вентиляционной шахты, о котором вы только что говорили, и он, скорее всего, находится там, – показал князь рукой на вершину трапеции, которую представлял собой зал, где они находились.

– Именно так, – согласился Шабалин, кивая, – Но в шахте не только вентиляция. По сути, через центральный ствол и шло снабжение комплекса всем необходимым, а в остальных шахтах имелись лишь относительно маломощные дублирующие системы.

В большом пустом зале шаги раздаются гулко. Какой то неестественной походкой молодой князь через весь зал пошел к указанной им стене, но не доходя шагов десять до неё, остановился и предостерегающе поднял руку, давая понять, что за ним ходить не надо. После этого уже гораздо быстрее подошел к стене и приложил к ней обе руки.

Позже ни Шабалин, ни его друг не могли толком сказать, что же они видели. То ли сквознячок скользнул по залу, чуть распушив князю волосы, то ли блики фонарей сыграли странным образом, но что-то такое определенно произошло, а что именно сказать трудно.

Так они и стояли, молча наблюдая за словно бы прилипшим к стене князем. Издалека казалось, что он словно шепчет что-то про себя, но ни один из них в этом твердо не был уверен.

* * *

Источник Силы я почувствовал сразу, как только мы прошли первые ворота.

Спускаясь по наклонным коридорам вниз, я ощущал, как не только уплотняется воздух, но просто физически воспринимал магию, которая с каждым шагом становилась все тяжелее и гуще.

Когда мы добрались до зала, мне казалось, что я передвигаюсь по грудь в холодной воде. Волны холода шли от одной из стен, за которой без труда угадывался Источник.

Отдав необходимые распоряжения и разослав людей в разные стороны, я еще некоторое время разговаривал с Шабалиным, рассчитывая, что неприятные ощущения спадут и я без помех смогу проверить и понять, что такое особенное я сегодня чувствую.

К сожалению, ожидания не оправдались. Холод магии не думал утихать ни на минуту и наконец, собравшись с духом, я пошел знакомиться с той Силой, которая вызывала у меня столь яркие ощущения.

Теперь можно признаться, что поступил я глупо и самонадеянно. Решил, что раз я неимоверно крут, то мне по силам совладать с любым проявлениям магии. Так вот, это не так.

Ощущения оказались…

Только оказавшись в открытом космосе или во льдах Антарктики можно почувствовать, с чем ты столкнулся. Холодное безмолвие даже не наблюдает за тобой. Ты слишком ничтожная песчинка на его просторах.

Наверное, так люди чувствуют Силу, спокойно существующую по своим законам и не выражающую никаких эмоций при их появлении. В своём величии исполины живут неторопливо, никак не реагируя на суету мира.

Как я вышел из-под земли, и как уселся в машину, я точно вспомнить не могу. Словно в прострации какой-то находился. Степан, когда выскочил в зал, видимо желая мне что-то рассказать, заметив моё состояние тут же оградил меня от всех остальных и в темпе свернул продолжение осмотров. В себя я пришёл уже в машине, заметив, что друг включил в салоне свет и внимательно всматривается в моё лицо.

– Ты чего там высматриваешь, влюбился что ли? – пошутил я, потягиваясь, и хрустя затёкшими суставами.

– Уф-ф, одыбался, – выдохнул Степан, расстёгивая верхние пуговицы и тяжело дыша, – Заставил ты поволноваться. А глаза какие…

– Что у меня опять не так с глазами?

– Ледяные они. Почти прозрачные. Не подскажешь, с чего?

– Я тебе никогда не рассказывал, что магия живая? Хм, нет, не так. Понимаешь, я её по-разному чувствую. На родовом Источнике она словно дружелюбный котёнок. Трётся, ласкается, старается помочь. На том Источнике, где усадьба Мансуровых была, она словно сом в спячке. Махнёт плавником, вроде как отогнать пробует, и снова храпака даёт. А тут… Даже не знаю, с чем сравнить. Что-то холодное, безмолвное и жутко сильное. Этакий ледяной великан с мечом в руках. Такому впору горы с удара разносить.

– Настолько опасный?

– Опасный… Да нет, скорее безразличный и заледеневший. Как статуя.

– Закрываем объект? Почистим от находок, и входы замуруем, – предложил Степан.

– Чего-о… Я те замурую, а Усольцев догонит и ещё добавит. Ты хоть понимаешь, что мы нашли?

– Катакомбы полуразрушенные, с пороховой бочкой внутри?

– Идеальное место для любого производства, с бесконечным запасом Силы. Мощи там прёт, не передать сколько. Я даже попыток не делал, чтобы Силу зачерпнуть оттуда. Так, постоял, пооблизывался и понял, что человеческих возможностей тут недостаточно.

– Тем более. Какой тогда смысл в таком Источнике?

– И это мне электрик говорит, – развёл я руки и закатил глаза, – А как ты с высоковольтной линии электричество получаешь?

– Через трансформаторы, как же ещё.

– Вот. Молодец. Значит что нам нужно?

– Трансформаторы?

– Нет, к Усольцеву нам нужно, а ты меня домой везёшь, разворачивайся давай. У нас дел невпроворот.

Глава 52

Стачки и забастовки. Кто про них только не слышал.

Когда они случаются, на производствах замирает жизнь, останавливается фабрики, заводы, верфи. Промышленники несут серьезные убытки.

Вот и у меня остановилось всё. Ну, почти всё. И кто тому виной? Да я сам, точнее мой слишком длинный язык.

Дернул же меня черт сообщить, когда жёны прилетают, а заодно и праздник людям пообещать. Нет бы другие какие слова найти, радость там выразить, их похвалить.

В результате, к вечеру заявились ко мне делегации с верфей, с электростанции и с остальных прочих мест, требуя завтрашний день объявить выходным.

Объявил.

Князь или не князь?

Хочу, праздники объявляю, хочу, рабочий день дополнительный. Особенно когда понимаю, что деваться некуда. Один чёрт, никто работать завтра не будет, кроме тех, без кого вовсе не обойтись.

И что в результате? А в результате сегодня мы имеем огромную толпу на летном поле. Тысячи этак в две, если не больше. Все отдыхающие пришли. Вышли, млин, словно на работу. Точное количество трудно назвать, потому что броуновское движение нескольких сотен детей, бегающих, орущих и пытающихся выскочить к причальным мачтам, сосчитать невозможно.

Только вот не надо ловить меня на слове, пытаясь доказать, что раз детей сосчитать невозможно, то и их количество трудно узнать. Может это и так, но кто тут хозяин? Я хозяин. А значит я должен знать, сколько этих мелких крикливых существ у меня учатся в школе, и почему требуется строить второй детский сад, раз в первом уже мест не хватает. Вот такие реалии, и заметьте, господа, ни капли магии. До всего своим собственным умом дошёл.

Прибытие дирижабля всегда зрелищно. А прибытия трёх дирижаблей, зрелищнее в три раза.

«Дашулю» и «Аленушку», а именно так я назвал дирижабли, подаренные жёнам, сопровождал «Антон Рюмин». Такая надпись была золотом намалевана на его бортах и подтверждена гербом Императорского Клана.

Плагиатор хренов! Это была моя идея, давать дирижаблям имена их владельцев. Стыбрил Антон Рюмин тему, а ещё друг называется. Ладно, прощу, как родственнику. Мне послезавтра с ним вместе идти в первый раз на Совет Князей, и судя по прогнозам, нам там будет весело. Не зря же я два часа с князем Белозёрским у него в кабинете шушукался, когда мы Дашкиных родственников навещали. Полностью весь расклад предстоящего действа получил, а заодно и характеристики на большинство князей выслушал.

Так себе, скажу я вам, обстоят дела у нас в Парламенте. Это я аналогию с классикой провожу. Вместо нижней Палаты у нас Боярская Дума, а вместо верхней – Совет Князей. И вот с ним-то, с этим Советом, у нашего Императора отношения складываются не лучшим образом.

Думаю, неспроста Антон ко мне примчался, мало того, что он наверняка волнуется, так ещё и разузнать он должен был в деталях, что обсуждать в этот раз будут, и как нам себя вести, за что свои голоса отдавать.

Обеих жён я уже по привычке подхватил на Щиты и бережно потащил их за собой к специально сооружённому помосту. Не дело, чтобы они в своих красивых сапожках по мокрому снегу ходили, а то ещё ножки промочат, да и сапожки эти стоят столько, что вслух говорить неприлично, а семейный бюджет не резиновый.

Девчонки мои улыбаются, и с удивлением смотрят, сколько народа собралось их встречать. Вроде посёлок у нас невелик и с населением не особо густо, но это когда люди работой и делами заняты, а тут разом все собрались, да принарядились, и оказалось, что народа-то ого-го уже сколько живёт. Да из-за одежд нарядных пестрота почище, чем в столице.

– Постой-ка, – неожиданно попросила меня Дашулька, вглядываясь в красивую пару, стоящую не так далеко от помоста.

А, ну да. Озеров красуется с нашей аптекаршей бывшей под ручку. Вот же пилот-перехватчик, успел таки уже познакомиться с перевербованной агентшей, удивительно расцветшей после смены личины. Вмиг в элегантную барышню невзрачная провизорша превратилась. Чудо, да и только.

– Лена? – с ноткой недоверия в голосе спросила Дарья у девушки.

– Поздравляю со свадьбой, Дашка-растеряшка, – с улыбкой отозвалась Бельская, обозвав Дарью лишь им одним понятным детским прозвищем.

– И-и-и, – побежала Дарья обниматься, спрыгивая со Щита, – Я тебя так давно не видела. Где ты пропадала?

– Дарья Сергеевна, – вмешался я в их разговор, понимая, что несколькими минутами дело не обойдётся, – Приглашайте родственницу в дом. Там и наговоритесь. И своего молодого человека пусть с собой прихватит, – подмигнул я Озерову, вставшему так, словно он от чего-то собрался защищать Бельскую.

Хорошая пара может получиться. Оба красивые, в меру родовитые, да и папаша у Озерова не прост. Владелец крупного столичного издательства – это, знаете ли, фигура. Как-то бы к себе их притянуть. Земель у меня много появилось, и такая Семья мне бы не помешала. Заманчивые перспективы вырисовываются.

Вот так я уже думать научился, по-хозяйски. Семейные пары, они понадёжнее некоторых будут. Это я про Шабалина намекаю, если кто не понял. Я ему, значит, баронство в управление дал, а он до сих пор тут в посёлке отирается. Не дело. Видеть я его всегда рад, но когда на подведомственной ему территории порядок образцовый установит, тогда пусть другими вопросами занимается. Знатный нагоняй он у меня получит, как только профессора уедут. А пока пусть их на себя отвлекает. К тому же и жить они у него устроились. Им там, видите ли, удобней научные диспуты до глубокой ночи проводить. Ну, так-то да. Бутылка шустовского в час на троих, чем не диспут.

Перед народом пришлось говорить мне. Благодарил, шутил, улыбался, как кинозвезда, или кинозвездун, короче – старался за всех троих.

Жёны в это время изображали из себя милых скромниц и раздавали детям конфеты с двух больших подносов, притащенных из дирижабля. То ли взрослые детей так вышколили, то ли ещё какая причина есть, но детки подходили степенно и чинно. Мальчики благодарили поклоном, а девчонки чуть ли ни книксен пробовали изобразить. Особенно умильно это выглядело у самых мелких крох.

Слова у меня закончились чуть раньше, чем конфеты у жён. Поискав взглядом Роальда Силантьевича, я подозвал его к помосту. Не Антона же заставлять говорить. Он и так тут рядом красный стоит, ожидая такого поворота событий. А о чём он говорить может? Вот и я про то же.

То ли дело мой алькальд. Мигом сориентировался и про план вечерних торжеств начал рассказывать. Ух, сколько интересного будет, оказывается. И хор, и хороводы, и фейерверки и русский мордобой. Да, да. Он именно так и сказал, поставив это действо между хороводами и соревнованием санных троек. А и пусть. Свадьба у меня или не свадьба. А какая же свадьба без драки бывает? Правда, про самый главный номер сегодняшнего праздника Роальд Силантьевич не обмолвился, так он ещё и сам про него не знает.

Дома, под чай и кофе, слушал последние столичные новости от Аленки и Антона. Дашка в это время болтала с Бельской, и время от времени кидала на меня угрожающие взгляды. Видимо Бельская рассказывала ей о том, что мы со Степаном про её нахождение у нас давно знали. Зря Дарья это делает. Нечего ей нос совать в вопросы безопасности.

– А твой Левинсон, того и гляди, скоро самым модным столичным кутюрье станет, – огорошила меня Аленка, от которой не укрылись наши с Дарьей переглядывания.

– Мой это какой? – уточнил я, – Молодой или старый?

– Молодой, конечно же, Эммануил. Я тебе журналы привезла. Там есть фотографии его костюмов. А в конце следующего месяца у него будет показ в Манеже, – пригладила мне жёнушка причёску двумя лёгкими движениями.

– Ага, с моими костюмом, значит, полный успех, а ваши платья, что, никто так не заметил? – не поддался я на подобие ласки. Я хоть и князь теперь, но парень простой. Одной причёской меня не возьмёшь.

– Ой, про это нам вместе с Дарьей нужно рассказывать, – всплеснула Алёнка руками, и нетерпеливо поглядела на болтающую Дашку, – Там та-акое творится. Это нам муж модный и современный достался, а большинству дам мужья даже думать о таких платьях запретили. Ты бы знал, как нам завидуют.

Зубами я скрипел тихо, мысленно, и про себя. И вовсе не потому, что в глазах большинства женатых мужчин я теперь выгляжу провокатором. Я бы и сам рад такие платья запретить. Решительно и бесповоротно. Нет, это надо же было такое выдумать, с голой спиной на люди выйти. Да ещё танцевать с кем-то в таком виде.

И ладно бы, приоделась так чья-то чужая жена. Я бы с пониманием отнесся, и посмотрел с удовольствием, даже потанцевал бы с ней, скорее всего, а тут мои, МОИ собственные жены!

Сам до сих пор не пойму, как и на чем они тогда так ловко смогли меня поймать, что я их в таком виде в зал выпустил. Ну уж теперь, дудки! Я уже опытный, и второй раз у них этот фокус не пройдет.

Надо будет изучить, как там монахини одеваются. И по плащику, по плащику им обеим заказать! По длинному такому, глухому, и чтоб в пол был.

Я как раз один подходящий фасончик знаю. Гоняли нас как-то раз в Академии по полигону в костюмах химзащиты. Вот там плащ, так плащ. Противогаз – это уже немного с перебором будет, а вот какую-нибудь чадру симпатичную, или паранджу к такому плащику в самый раз…

– А за нашего Куракина крепко взялись, – перебил Антон мои сладостные размышления о будущей женской моде, – Представляешь, половина его Клана в прокурорах и судьях устроилась, зато остальные в адвокатских конторах оказались.

– Чего? – не смог я сразу переключиться с видений о девушке в плаще, на суровые прокурорские будни, – А-а, понял. Одни садят, другие тут же отмазывают. Представляю, сколько денег они за такие услуги загребали.

– Сейчас их загребают. Разбегаются нынче куракинцы, как тараканы из-под тапка. За сутки пятнадцать арестованных, и ещё больше в бега ушли.

– Так правильно же. Была их пора – воровали, прошла – пусть сидят, – довольно цинично отозвался я о возможностях имперской службы безопасности. Далеко не всегда спецы-безопасники берутся за те дела, которые прикрывают шишки с серьёзным политическим весом. Понять их можно. Дел для расследований в Империи больше, чем достаточно, а свою личную карьеру на кон ставить никому не хочется. Но всё равно, лежат на пыльных полках папочки с делами, и понемногу, листик к листику, копится в них информация, дожидаясь критического часа.

– Представляю, какие теперь скандалы из-за вас и ваших платьев в добропорядочных семьях происходят, – повернулся я к Алёнке, решив всё таки вернуться к более важной для меня теме, чем разгон какого-то там прокурорского Клана.

– Из-за нас? Да это из-за тебя чёрт знает что творится! Вот чем ты думал, когда ко мне сватался? – тут же откликнулась жена, и Антон, как последний предатель, согласно закивал головой.

Да уж, натренировали сёстры братца. Не хуже китайского болванчика кивать научился.

– А что, нельзя было? – поспешил я уйти от сколькой темы. Чем именно я думал, и думал ли, это не предмет для публичных обсуждений.

– Нельзя. По крайней мере, все считали, что нельзя. Оттого и не лезли. А теперь один твой Шувалов чего стоит. Если что, их с Ириной вчера вместе видели, и не где-нибудь, а в театре, – повысила Алёнка голос к концу своего предложения, подчёркивая неординарность такого события.

– Вряд ли послезавтра, на Совете Князей, Шуваловы и Юсуповы теперь вместе будут, – пояснил со стороны Антон, поняв, что я, как всегда не сделаю правильного вывода из закрутившейся интриги, набирающей обороты.

– Они оба, и Феликс Юсупов, и Ирина, считали, что их брак – дело решённое. Оттого и не рыпались, хотя друг другу они не слишком нравятся. И тут появляешься ты, торопишься куда-то, словно на пожар, нарушаешь всё, что можно, и это сходит тебе с рук. Вполне естественно, что Ирина, да и тот же Шувалов, увидев такое дело, тоже решили, что и у них всё получится. И ладно бы только этим обошлось. Так нет же. Вчера на обеде у Императора тётушка твоя присутствовала. Сам догадаешься, рядом с кем она сидела, или подсказать? – ехидненько так поинтересовалась Алёнка.

– Да ладно… – не поверил я.

Хотя, чему не поверил, если разобраться. На баронессу воздух столицы подействовал лучше всяких курортов. Просто помолодела. А уж у меня на свадьбе она и вовсе блистала. Опять же Император у нас далеко не тот дряхлый и немощный старец, какие у довоенных предков нередко в правителях были. Так что вполне себе пара подобралась.

– Вот, а ты про платья говоришь. Ты сам, одним своим появлением везде всё нарушаешь, а не наши платья, – поставила Алёна жирный крест на моих надеждах тотчас же перейти к обсуждению женской моды в той её части, которая касается платьишек с вырезами, и введению нового стиля с плащами и чадрой.

Вроде я ничего плохого и не сделал. С тем же Шуваловым, да и с Анной, с тётушкой моей, оно всё само получилось. Но кто в это поверит?

Я оглядел наш зал.

Дашка с Бельской, и затаившимся за их спинами Озеровым, Гриша Артемьев, прилетевший с Антоном, и робеющий сейчас в обществе Лопухиной и Второвой, и Рюмины, брат с сестрой. Готов поспорить на шоколадку против дирижабля, что сегодня ни один из них не окажется моим верным союзником в споре за будущее женской моды. А значит, битву за плащи и паранджу придётся отложить. Князь-то я князь, но тут никаких шансов на победу не предвидится.

– Я завтра с утра в столицу улетаю. Когда время выберем, чтобы в свете последних новостей наше появление на Совете Князей обсудить? – спросил у меня Рюмин.

– Пошли в кабинет, там и поговорим, а то через час-полтора нам на праздник идти, а потом, сам понимаешь, разговора не получится, – поднялся я с места, обрадовавшись открывшейся возможности совершить грамотный тактический отход с сохранением лица. Война за женскую моду в отдельно взятой семье ещё не проиграна, просто время для решительной битвы сегодня неподходящее.

С Антоном мы говорили долго. Клан Шуваловых, отколовшийся от коалиции Юсуповых, князь Белозёрский с его сторонниками, и Багратионы с Пушкиными, насторожившиеся в связи с целенаправленными действиями Императора против прокурорского Клана, и готовые к вступлению в союз.

Хороший актив может выйти, если всех объединить. Особенно, когда при помощи Белозёрского удастся поговорить с мнущимися князьями-одиночками, пока не примкнувшими ни к одной из сложившихся группировок. Их даже можно не присоединять к себе, если они и дальше будут нейтралитет соблюдать. Уже неплохое соотношение сил на Совете Князей сложится. Многие решения требуют не просто большинства голосов, а не меньше двух третей, проголосовавших за их принятие. В случае удачи, этих двух третей без нас никому не собрать, а значит можно будет использовать право вето на нежелательные для Империи решения.

К гостям мы с Антоном спустились минут за пятнадцать до выхода напраздник.

* * *

Ещё на подходе к площади я ревниво начал осматривать столы с подготовленными угощениями и прилавки с напитками. Мало того, что я кладовые опустошил в доме, так ещё докупать сколько всего пришлось, и дополнительно поваров нанимать.

А вот и сюрприз! Я-то думал, что я один праздник устраиваю, а оказалось – нет.

Кто только в нём участие не принимает.

Анвар, привёзший на телеге здоровенную бочку вина, и вместе с сыновьями щедро им угощавший всех желающих.

Повара из столовой, пытающиеся удивить запечёнными на вертелах баранами и гусями. Работники кафешки, вытащившие на улицу подносы с пирожными и пирожками с ягодной начинкой.

Тут же ещё кто-то печёт блины, а рядом угощают расстегаями с рыбой.

Главный аграрий мой с сыном и дочкой. На трёх решётках сразу шкворчащие колбаски готовят.

Детей почти не видно. Они все на катке и на берегу. По специальным ледовым дорожкам на санках катаются. Там им гирлянды разноцветных лампочек протянули, чтобы веселее было и детские столы организовали. А позже, когда чуть стемнеет, им предстоит захват снежной крепости, построенной на берегу.

Хоры и хороводы, соревнование фейерверков, конкурс гармонистов и балалаечников. Только успевай ходить по площади из конца в конец, да выпивай время от времени, закусывая какой-нибудь вкуснятиной.

Видели когда-нибудь русский мордобой стенка на стенку? Знаете, когда дюжина мужиков выходит против дюжины других, тут хоть у кого ретивое взыграет. Антон, так тот и вовсе на месте подпрыгивает. Разве что руками не машет. Но на ристалище ему делать нечего. Там серьёзные мужики бьются. Есть у меня богатыри, такие, что ударом кулака быка свалить могут. Вот они пусть удаль молодецкую и показывают.

А соревнование санных троек.

На тройке победителя моих жён прокатили. Ух-х, и визгу было…

Остальных их подружек катали другие, стараясь найти дороги поухабистей, и где оврагов побольше. Девчата разрумянились, глаза блестят.

– Когда сани падают вниз, сердце словно замирает, – поделилась со мной впечатлениями задохнувшаяся от восторга Алёнка, и её тут же утащили в очередной хоровод, который хохочущие парни накрыли залпом конфетти, разом разрядив хлопушки.

И когда уже казалось, что праздник выдохся, в дело вступила магия.

Повторил я свой фокус с Северным Сиянием.

Полыхнуло, почище, чем в столице. То ли я расту, то ли погода благоприятствует, но небо расцвело чуть ли ни всеми цветами радуги. Люди шеи сломали, пытаясь всё рассмотреть. А там такие переливы наблюдаются… Сказать честно, многого я и сам не ожидал, но магическое шоу вышло на редкость впечатляющим. Да и люди на меня другими глазами смотреть стали. Одно дело, рассказы слушать, да на ледяные горы смотреть, и совсем всё иначе, когда молодой князь на твоих глазах свою волшбу творит. Такое диво дивное иные за всю жизнь не увидят.

* * *

На верфи мы с Гришкой смылись, когда дома все еще спали.

Волнуется старший Артемьев, сильно переживает за сроки и готовность самолета, для того и сына отправил, чтобы тот своими глазами на состояние дел посмотрел. Напрасно он так. Работы у нас идут с опережением графика, который мы сами себе наметили.

– Да-а, изменился самолёт, – поцокал Гришка языком, обходя похорошевшую птичку, – Это же не только из-за краски?

– Мускулов ему добавили, зализали слегка, но самое главное – все шероховатости лишние убрали, – подсказал я, с улыбкой поглядывая на пару рабочих, возящихся около стойки шасси. Делая вид, что работают, они на самом деле ревниво прислушивались к нашему разговору, – Только на внешних изменениях приличный выигрыш должен получиться. К той же скорости прирост процентов в десять будет, не меньше.

– Тогда какой смысл рисковать? Нам этого прироста максималки может хватить, чтобы военная комиссия самолёт приняла, – забеспокоился Артемьев, о чём-то думая и взлохмачивая свою и так далеко не идеальную причёску.

– Понимаешь, какое дело. Почитал я воспоминания боевых лётчиков. Из тех, которые у предков примерно на таких же самолётах войну прошли и Героями стали. Они крайне скептично к показателю максимальной скорости относятся. Боевой самолёт, он в отличии от пассажирского, ещё и динамики другой требует. Мало ему просто выжать рекордную максималку. Гораздо важнее такой показатель, как боевая скорость. Тот же разгон после виража, или набор вертикали, – поделился я с Григорием сведениями, почерпнутыми из воспоминаний лётчиков – Героев Советского Союза, – А иначе это будет «утюг», абсолютно беспомощный после потери скорости.

Заинтересовала меня авиация. Оттого и воспользовался я своими допусками, заодно решив проверить, насколько они работают. Для начала ничего особенного в спецбиблиотеке не попросил. Так, ту же подборку про боевые самолёты с поршневыми двигателями, и отзывы лётчиков о них.

Мда-а. Открыли мне предки глаза на то, каким должен быть боевой самолёт. Заставили почесать затылок, пробуя представить, как столько всего совместить разом. Тот же Кожемяко Иван Иванович, так всё разжевал, что у меня просто не хватит наглости теперь, чтобы какое-то из его замечаний оспорить или без внимания оставить. Да, говорил он в основном, про истребители. Но где они? Пока отсутствуют, как класс. Если что, то требования той же военной комиссии к этому типу самолётов почти такие же, как и к нашему. Другими словами, ни чем не лучше будет более мелкий самолёт, с этим громким названием. Изначально, по даже заданным условиям не лучше.

Как мне подсказали преподаватели в Академии, куда я не поленился съездить, наши военные эксперты, как всегда, озираются на Запад. То есть, минимальные требования к типам самолётов выставляют такие, чтобы было «не хуже, чем у них».

Вот тут-то меня и зацепило.

Да, сделай Артемьев свой самолёт точно по заказам военного ведомства, и что получится? А ерунда выйдет. Самолёт морально устареет ещё до того, как станет поступать в армию. К тому времени, как на нём обучат летать пилотов, и выпустят сколь либо приличное количество самолётов этого типа, так он и не слишком нужен окажется. Так, вроде бы он есть, а вроде и у противника всё необходимое для противодействия ему уже имеется. Если что, то я про немцев и французов говорю. Они за нами шпионят, мы за ними. Обычная жизнь. Надо же знать, что у соседей есть такого, с чем ты не сможешь справиться. Пока вроде нет ничего у них сверхъестественного, настолько серьёзного, чтобы они могли оказать достойное противодействие нашему сюрпризу. Истребители, с двумя пулемётами в девять миллиметров и максимальной скоростью в пятьсот-пятьсот пятьдесят километров в час у них ожидаются в ближайшее время. Как-то не смешно. Не тот самолёт мы делаем, чтобы такая мелочь ему была опасна. Разве что на таран кто пойдёт… Так для этого ему нашу «птичку» ещё догнать надо. Пусть попробуют.

– Подожди, как я понимаю, вы не только мощность двигателей собрались добавить, так ещё и какой-то дополнительный двигатель поставили, вроде тех, что у тебя на дирижабле стоят? – тут же обратил внимание Гришка на нарост, появившийся на хвостовом оперении.

– А чем тебе магодвигатели не угодили? Я, с их помощью Имперскую гонку выиграл, если помнишь. Опять же, больно режим работы у них интересный. В большинстве случаев наш движок вполне себе сработает за полноценный третий двигатель. Скажу тебе больше, при крайней ситуации он и сам самолёт может спасти. Допустим, кончилось у самолёта топливо. Так он на нашем движке ещё минут двадцать нормально пролетит, и посадку успешно совершит. Да и на взлёте перегруженного самолёта третий двигатель лишним не будет.

– В смысле, перегруженного?

– Гриша, а ты так до сих пор и не понял, что при назначении техусловий вояки вас серьёзно поимели? – повернулся я к своему вихрастому другу, – Не совсем уж полные дебилы у нас задачи ставят для таких конкурсов. Скажу тебе проще. При существующих условиях, материалах, и тех авиадвигателях, что сейчас производят, создать такой самолёт, какой требуют военные, нет никакой возможности. Чего-то, но всё равно не хватит. Либо скорости, либо грузоподъёмности, либо вооружения, а там ещё и других требований у них с добрый десяток было прописано. Вы с отцом почти что вывернулись, совершив невозможное. Во многом, благодаря необычной компоновке вашей модели. Но пойми меня. Для вас с отцом это игры. Я понимаю, что далеко небезопасные и финансово крайне напряжённые, – остановил я жестом ладони Артемьева, собравшегося было возразить, – А мне важно другое. У Империи должен быть Самолёт. Такой, чтобы от одного его названия у противника понос приключался. Смогли же наши предки создать «Белого лебедя». Самолёт, на десятилетия опередивший своё время. ТУ-160 мог даже в одиночку прорвать противовоздушную оборону и так отметиться на территории противника, что вылетевшим ему навстречу перехватчикам уже и возвращаться возможно было бы некуда и незачем. Две десятитонные ракеты даже спустя десятилетия доказывали свою точность и никогда не были никем перехвачены. А ядерные боеголовки, которые они несли, способны были очень большие территории превратить в зону хаоса.

– Ну-у, ты и сравнил, – проворчал Гришка, чуть подумав, – Или там махина какая была, или у нас, птичка-невеличка.

– Не знаю, как вы с отцом будущее этого самолёта видите, но я предполагаю, что у нас может получится шикарный учебный самолёт. Но это потом, а сейчас и он кузькину мать покажет. Скорость и потолок мы ему поднимем, но гораздо большее значение будут иметь надёжность и простота управления. А про ТУ-160 я тебе не зря рассказывал. Скоро сам увидишь, какие чудеса способна магия творить, если её с умом использовать.

– Видел я вчера эту магию, – расплылся Гришка в улыбке, – Никогда бы не подумал, что человек такое сотворить может. Это же у тебя чуть ли не десятый уровень, наверное?

– Архимаг я, Гриша, – невольно улыбнулся я, глядя на его заразительную улыбку, и заметив удивление, добавил уже по слогам, – А-рхи-маг. Или ты на свадьбе звезду у меня не заметил? Вроде высовывалась она из-под пиджака.

– Серьёзно, что ли… Значит, не украшение это новомодное. А я-то думал тебя на следующий год в Академии увидеть, – тут же расстроился Артемьев, так, как это только он умеет делать.

Темперамент у парня просто бешеный. Оттого и чувства у него скачут вверх и вниз до максимальных отметок.

– Да буду я в Академии, куда я денусь, – попытался успокоить я его, но Гришка лишь башкой замотал в ответ.

– Не, ничего не выйдет. Ты теперь по другому ведомству идёшь, – проговорил он мне в спину, заставив резко остановиться и прекратить обход самолёта.

– По какому ещё другому? – развернулся я к нему.

– Как? Ты разве не знаешь, что у архимагов свой Совет есть, и на службу их никогда не привлекают. Это положение ещё при создании Империи было прописано. Нет, если кто конечно захочет служить, то препятствий вроде не будет, но опять же сам подумай, какому командиру или начальнику такое счастье нужно – архимага в подчинённых иметь?

– Та-ак, дела-а… – почесал я в затылке, потерявшись от неожиданных подробностей.

Этой стороной жизни Одарённых я никогда не интересовался, оттого и не очень готов сказать, плохую или хорошую новость мне Артемьев вывалил только что.

– Подожди-ка, раньше маги были грозной силой. А как они тогда воевали, если на них управы нет? Как-то же должна была Империя такой ресурс использовать? – вспомнил я уроки военной истории, и в частности, участие архимагов в боевых действиях.

– Император обращался к Главе Совета, и тот выделял архимагов, – пожал Гришка плечами.

– И кто же у нас Глава? – мрачно поинтересовался я, холодея от дурного предчувствия.

– Медведев Савва Савельевич, – подтвердил Григорий мои худшие подозрения.

– Да чтож это за жизнь-то такая! – чуть не в голос взвыл я, и любопытных рабочих словно ветром из-под самолёта сдуло, – Господи! Ну в чём я согрешил?

– Олег, ты в порядке? – осторожно поинтересовался Артемьев, отступая на пару шагов назад.

– Да я-то в порядке, а вот проблем у меня добавилось разом столько, что даже представить себе трудно.

– Это в каком смысле?

– Гриш, а ты газеты хоть иногда читаешь? Или давай, по-другому спрошу. Как ты думаешь, чью звезду я на груди ношу?

– Неужто Медведева?! – ахнул Гришка, выпучивая глаза так, что казалось, будто они вот-вот выпадут.

Нет, ну надо же. Артемьев, которого все считали главной новостной службой всей нашей группы, и вдруг сенсацию упустил. Впору смеяться, но мне отчего-то совсем пока не смешно.

– Угу, его самого, – подтвердил я, – В общем, поехали домой. Позавтракаем, Антона проводим. Да и не до самолётов мне сейчас как-то стало. Тем более сам видишь, тут и без нас отлично справляются.

Домой мы вернулись вовремя. Антон уже сидел за столом, а наверху слышались голоса остальных гостей и смех моих жён. По крайней мере серебряный колокольчик Алёнки звучал отчётливо, а её смех трудно с чьим-то перепутать.

Наверное, вид у меня был взбудораженный. По крайней мере взглянув на меня, Антон сразу отложил в сторону газету, которую он до этого читал.

Чуть приподняв бровь, Рюмин наблюдал за моими метаниями вдоль стола, и только когда я дорвался до кофейника, он задал вопрос, обращаясь больше к Артемьеву.

– У вас что-то интересное приключилось?

– Совет Архимагов у нашего князя приключился, а заодно детство заиграло, – ответил Гришка, пожимая плечами.

– В каком смысле?

– Не хочет он в архимаги, хочет в гвардейские пилоты, – бессовестно сдал меня Рюмину Артемьев.

– Всё у нас, не как у людей. Страна Советов какая-то, а не Империя, – проворчал я, осознав, что Григорий мои метания понял даже лучше, чем я сам.

Да, тяжело в один миг отказаться от детских, в общем-то, грёз. Кто из парней втайне не мечтал стать гвардейцем? Взлетать под рёв двигателей в самом лучшем МБК, и наводить ужас на врагов, и трепет на девушек. Стать легендой при жизни.

– У-у-у, а я-то уж думал, что что-то серьёзное, – заулыбался Антон, снова потянувшись к отложенной газете.

– Нет, ну какой идиот придумал, что архимаги не могут проходить военную службу? – всё ещё не мог я успокоиться.

– А ты сам ещё не догадался? – насмешливо спросил Рюмин, – Если разобраться, то в большей степени ты сам во всём виноват.

– Я? – чуть было не поперхнувшись горячим кофе, я поторопился поставить чашку, чтобы не расплескать напиток на скатерть. Праздничную скатерть, между прочим. Дорогую и накрахмаленную до хруста. От бы мне за такой подвиг влетело… И не надо смеяться. Жёны каждую скатерку минут по двадцать выбирали. А я лавировал, как миноносец между линкорами, когда у них мнение не совпадало. Так что, чур меня…

– Ты, конечно. Сам подумай. Архимаги у нас, как правило, люди в возрасте. А архимаг-недоросль один на всю страну, и к тому же, твой случай сам по себе является исключением. Опять же, давай взглянем на это с другой стороны. Полетать в МБК хочешь? Так закажи его у себя на верфях и летай, сколько влезет. Императора защищать? А ты в курсе, что у нашей Семьи на тебя надежд почти столько же, сколько на целый полк? Да что там полк, не от всех недругов гвардия защитить может, и дело даже не в Семье нашей. Власть надёжная, вот что важно. Когда она стабильная, когда работает, себя не жалея, то это власть. А начни менять руководство, и только из-за одних перемен страна споткнётся. А у нас не жизнь, а тот ещё ипподром. Немцы с французами в хвост так и дышат.

Эк он меня припечатал. Архимаг-недоросль. И ведь в ответ ничего ему не скажешь по этому поводу. Тут Рюмин прав. Недорослями у нас кого называют? Да тех дворян, которые на домашнем образовании были выучены, а нигде потом свои знания подтвердить не удосужились. А я, если что, так пока толком и не знаю, где мне своё архимагство, а то и архимагичество подтверждать. Даже в названиях не уверен.

– Знать бы ещё, что от этого очередного Совета ждать, да и вообще, что мне дальше делать? – озвучил я свой вопрос, скорее, для самого себя, чем всерьёз рассчитывая на ответ.

– О, это я тебе запросто расскажу. Пусть и не досконально, а в общих чертах, – чуть смутился Рюмин, – Вообще-то наставники старались, когда готовили меня к управлению государством и заставляли чуть ли не наизусть учить все значимые властные структуры, но у меня это как-то не задалось. Поэтому, я тебе по-простому обрисую.

Ого, источник знаний, оказывается, рядом находится. Только руку протяни. А я всерьёз раздумываю над тем, где бы мне раздобыть что-нибудь типа «Учебника по архимагии для „чайников“».

– Сама процедура получения звания архимага достаточно проста. В присутствии трёх официальных архимагов нужно показать две любые техники выше десятого уровня, а потом подписанную ими бумагу сдать в секретариат Совета. Тот же Шабалин тебе уверенно подскажет, с какими из твоих заклинаний ты это испытание пройдёшь легко. Само по себе нахождение в Совете Архимагов считается необременительным. Из обязанностей там всего лишь выполнение трёх заданий в год, и то, ты волен их сам выбрать, из предлагаемого списка. Фишка в том, что за эти задания ты получишь всего лишь половину стандартной оплаты, а вторая половина уйдёт в их фонд. Вот из него, как раз, и будет оплачиваться участие архимагов в боевых действиях. Уже по двойной ставке. Так что ты не думай, что архимаги воюют по приказу. У них другая система взаимоотношений. Контракт, магическая клятва и оплата. Это в качестве основы.

– Угу, значит патриотизм у них не в моде. Всё за деньги, – глубокомысленно заключил я, допивая кофе.

– Нормально у них с патриотизмом, – отмахнулся от меня Рюмин, – За всех не скажу, но у большинства точно всё в порядке. Другое дело, что они свой резерв Силы берегут, как зеницу ока. Зря не разбрасываются. Это ты у нас салюты запускаешь, чтобы народ повеселить. А архимаги, если разобраться, в вопросе восстановления Силы ничем от других Одарённых не отличаются. Да, у них резерв внутренний больше, энергоканалы лучше и заклинаниями они владеют более высокого порядка. А восстановление у них точно такое же, как и у всех остальных. Оттого и ценят они каждую тысячу единиц, и задания по ним просчитывают.

– Ага, а что, накопители им не судьба пользовать? – задал я просто рвущийся из меня вопрос и предвкушающе замер в ожидании ответа, зажав кулаки на счастье.

– Пользуются, почему нет. Только ты сам знаешь, какие у накопителей потери. Слил ты в них пять тысяч единиц Силы, а через месяц, глядишь, а там уже четыре тысячи осталось, – подтвердил Антон мои предположения, – Так что, как тушёнку, ты впрок Силу не сильно-то заготовишь.

– Та-ак. А жизнь-то налаживается! – высказался я, мечтательно глядя в потолок и потирая руки.

Ещё бы. Тут у меня сплошные расходы. И растут они, как снежный ком, катящийся с горы. Причём, я уже не только про жён и про подаренный особняк в столице. Подарок безусловно хорош. Но жёнушки уже на следующий день после свадьбы начали вслух обсуждать, что там из обстановки нужно будет менять. Так, при мне, ненавязчиво, за завтраком. А то я не догадываюсь, что у них другого времени и места для такого разговора не нашлось. Опять же особняк, это в общем-то, мелочи. Мне ещё с другими подарками разбираться предстоит. С теми же землями. Но и это терпимо. Особо не горит, вроде. Зато появился у меня подземный объект. Объектище. С Источником Силы дикой силы. Угу, такой вот каламбур, а не объект. А денег туда столько предстоит вбухать, сколько у меня никогда и не было. И я не только про строительные работы. После разговора с Усольцевым мне стало ясно, какую гигантоманию нужно воздвигнуть, чтобы обуздать ту прорву энергии, которая там прёт из глубин планеты. А это уже не просто деньги, и даже не деньжищи. Это прорва деньжищ! И на какие шиши мне такое чудо строить?

Теперь знаю. Надо Силу научиться продавать по оптовым ценам. И тот же Совет Архимагов мне должен в этом помочь.

– Кстати, у них выборы Главы в середине марта. До конца февраля можно заявки подавать, – словно между делом заметил Антон, не дождавшись от меня продолжения моего радостного высказывания.

– Кандидатуры уже известны? – поинтересовался Григорий, увидев, что я не собираюсь выпадать из мечтательного состояния, а интересная беседа, если её не поддержать, может свернуться сама по себе.

– Юрьевский – старший точно, а Вяземский ещё под вопросом. Вроде подавал он заявку, но тут же её отозвал. Про остальных пока ничего неизвестно. Может, выжидают, а то и договариваются кулуарно, – без особого сожаления поделился Рюмин информацией.

– Странно, что Юсуповы молчат, – почесал Гриша лоб, хмурясь и чего-то соображая про себя, – Неужели Юрьевскому пост Главы просто так отдадут. Или кто-то другой может вмешается?

Хм, Юсуповы… Прозвучавшая фамилия, словно попавшая за шиворот холодная капля, тут же заставила меня поёжиться и придти в себя.

– А кто другой? Кроме нашего Олега, пожалуй больше и некому, – задумчиво протянул Рюмин.

– Чего-о? – подскочил я на стуле, – Это вы о чём тут разговариваете, стратеги доморощенные?

– Вообще-то это не моё предположение, – словно извиняясь, произнёс Антон, – Слышал, что старшие между собой такую возможность обсуждали.

– Та-ак, – грозно обвёл я взглядом обоих парней, потом чуть подумал, и добавил уже менее уверенно и тише, – Та-ак…

– А вот и мы! – послышался сверху весёлый голос, и на лестнице появились мои жёны, улыбаясь и сияя так, что я невольно проглотил все те слова, которые уже собирался было сказать притихшим собеседникам.

Всё-таки аристократическое воспитание – это вещь! Даже такая мелочь, как обычный спуск по лестнице, в исполнении аристократки превращается в целый спектакль, поражающий стилем и содержанием. Вышагивали мои жёны на редкость слаженно и красиво, а за ними, ненамного отставая и оттого чуть возвышаясь, шествовали Лопухина со Второвой. Спустившись в зал, жёны расступились, а шедшие за ними девицы вдруг ловко крутанулись вокруг себя в изящном пируэте, тут же напомнив мне их участие в восточном танце.

То, что я увидел, платьем можно называть лишь условно. Довольно узкий передничек, почти под горло, переходил в элегантную юбку, на ладонь выше колен. Не только спина, но и бока были голыми, как и талия, и всё остальное, что на ту же ладонь ниже её.

– Ну, как? – лукаво спросила Алёна, заходясь своим замечательным смехом.

– Нет слов. Просто восхитительно, – честно признал я, пожирая красоток глазами, и втайне надеясь, что передничек должен вот-вот чуть отойти и тогда…

И только потом сообразил, что говорю что-то явно не то, вообще лишнее…

– А-а, – с криком материализовалась около меня Алёна и так звонко чмокнула в щёку, что в ухе зазвенело.

– И-и, – тут же восстановила Дашка симметрию, появившись с другой стороны и сделав то же самое.

– А ты говорила чурбан и сатрап. Да у нас самый лучший муж на свете, – сквозь звон в ушах услышал я голос Алёны.

– Признаю. Была не права. Погорячилась, – со смешком отозвалась Дарья, прижимаясь ко мне грудью.

– Ну, теперь мы им покажем! – погрозила Алёнка кому-то в верхнем углу зала.

– Э-э-э, – начал было я, а потом, на выдохе, чуть слышно добавил, – О-о-о.

Мда-а. Дар Предвидения у меня растёт не по дням, а по часам. Только что от него целое сообщение пришло. Если кратенько, то в ближайший год, а то и два, а скорее всего все пять, свои фантазии об изменениях в женской моде я могу сам себе забить глубоко и надолго. Понятно, в сообщении всё гораздо подробнее и красочней было описано, но кому они, эти лишние детали интересны. Не так ли?

9. Девятая часть книги

Глава 53

Съезды русских князей существует испокон веков. Еще в феодальной Руси вплоть до монгольского нашествия собирались общерусские съезды, решавшие, в первую очередь, задачи организации совместных походов против кочевников. Как утверждают историки, в домонгольский период на Руси в общей сложности состоялось больше ста семидесяти княжеских встреч разного уровня. Обычно съезды носили ярко выраженный элитарный характер. Лица не княжеского достоинства непосредственного участия в обсуждениях не принимали. Это правило строго соблюдалось, и даже Владимир Мономах однажды получил отказ от своего брата, Олега Святославовича, когда пытался навязать ему общение при народе и духовенстве.

– Непристойно судить меня игуменам и смердам, – ответил ему брат.

Снемы, соборы, роты. Эти термины, обозначавшие встречи князей, предполагали различные процедуры общения и характер обсуждаемых вопросов.

Естественно, при создании Империи, князья не поленились выговорить себе особую роль в управлении государством. Был создан Совет Князей, который решал широкий спектр вопросов, нередко превышающий возможности и права даже самого Императора.

На Совет мы выехали из имения Рюминых. Мало того, что у меня своего кортежа ещё нет, так и показать сразу стоит, с кем я в одной команде. Старшего Рюмина, отца Антона, я почти не знаю. Общались мы пока не так много, и в основном на свадьбе, а там не поговоришь особо. От Алёны я знаю, что человек он добродушный, немного сибарит, немного эпикуреец, и к тому же изрядный лентяй, на что ему постоянно указывают и жёны, и его брат.

Приезжать принято часа за полтора-два до начала Совета. За это время можно посмотреть подготовленные к обсуждению и голосованию документы, поговорить с союзниками, поделиться новостями.

Повестку дня мы уже обсудили неоднократно. Мы с Антоном сегодня запишемся в прения по разным вопросам. По пять минут выступления. Он выскажется по поводу боярской реформы, а мне достался линкор.

– Мне кажется, князь, я должен вас поблагодарить, – подошёл ко мне князь Шувалов, когда я отходил от стола регистрации с полученной кожаной папкой в руках.

Тут у всех такие папки. В них находятся документы и листы голосования. Кстати, очень удобные. Достаточно на них активировать свою печать, и на табло сразу высветится голос.

– За что же? Если за сына, то он мой друг, а дружу я не из корыстных побуждений. Скорее по велению души, – охотно поддержал я беседу.

Шуваловы у меня в потенциальных союзниках. Пробежала чёрная кошка между ними и Юсуповыми. В табели о рангах муж Ирины Рюминой может очень близко к трону оказаться. До недавнего времени считалось, что Феликс Юсупов единственный и бесспорный претендент на это место, а вот поди ты. Староста мой бывший взял, и оспорил незыблемое. Самое смешное, что салонные политики задумку этой интриги мне приписывают. Но они-то ладно, а вот отчего Шувалов меня благодарит, это странно.

– Полагаю, вы в центре расположитесь, рядом с Рюмиными? – поинтересовался Шувалов и заметив мой кивок, озорно улыбнулся, – Тогда и мы где-то поблизости разместимся.

Ого… Серьёзно. Мы предполагали, что его убеждать придётся, а он уже сам определился. Решительно Шуваловы дают понять, с кем они себя теперь видят.

Вопрос с местом не случаен. Зал большой и представляет собой половину амфитеатра. Свободных мест с избытком. При желании человек пятьсот-шестьсот свободно рассядутся. Сделано так на случай проведения соборов – собраний, на которые князья могут явиться со свитой советников.

Юсупов, со всеми его сторонниками обычно занимает левое крыло в этом полукруге. Багратионы с Пушкиными садятся ближе к середине. В центре располагаются Рюмины и те немногочисленные князья, которые их поддерживают. Почти рядом с ними, но чуть правее располагаются Белозёрские, за ними Юрьевские, рядом ещё три группы с неявно выраженными лидерами, а справа обычно устраиваются одиночки. Это то, что я запомнил из объяснений. На остальное сегодня сам посмотрю.

Заметив Гончарова, устроившегося в центре зала, я оглянулся. Наши все с кем-то уже разговаривают. Особенно много князей собралось около Белозёрского. Вот уж кого хлебом не корми, дай поговорить.

Поприветствовал Гончарова и уселся рядом с ним.

– Что-то давненько вы в Камышине не появлялись, князь. Генерал Каргальский совсем уж извёлся. Дал же ему Бог такой характер неугомонный. Мастерские арендовал рядом с нашим заводом. Два двигателя выпросил. Механикусов армейских чуть ли не три десятка вызвал. А вчера уже что-то там у них ползало по берегу несуразное. Трактор не трактор, скорее гусеницы одни с сиденьем сверху.

– Ага, значит услышал меня генерал. Сам пробует артиллерию на гусеничный ход поставить, – порадовался я вслух.

– Думаете выйдет у него? – задумчиво спросил Гончаров, покачиваясь в кресле.

– У предков вышло, и у нас получится. Там всего лишь двигателя не хватало, а наш нынешний даже получше тех будет, какие предки на такие установки ставили, – радостно заулыбался я, радуясь за шустрого артиллериста.

– Значит училище надо строить, – продолжил вслух размышлять князь, – Наверняка к этой технике особый подход потребуется.

– А вам-то что за печаль? Армия и построит, а то и при каком-то из имеющихся училищ что-нибудь откроют.

– А вот тут вы не правы, князь, – тонко улыбнулся Гончаров, отчего морщинки лучиками разбежались у его глаз, – Вот сейчас князь Константин объяснит вам, для чего в пограничном княжестве далеко не лишним будет иметь сотню-другую курсантов, да ещё с таким грозным оружием.

Подошедший к нам Константин Рюмин и впрямь легко и просто разложил всё по полочкам. По его словам необходимость в таких артиллеристких установках крайне велика, а училище им просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы у наместника была возможность иметь личный резерв быстрого реагирования на случай крайних ситуаций.

– Олег Игоревич, а позвольте вас на минутку для приватной беседы, – отозвал меня в сторону Константин, кивком извинившись перед Гончаровым, – Должен поблагодарить вас за историю с княжной. Я помню наш разговор про Дарью Сергеевну и понимаю, какой шаг навстречу вы тогда сделали, но буквально через день после нашей беседы из Парижа вернулась Ксюша, и поверьте, она настолько изменилась, что у нас с ней всё снова, как впервые.

Ксения Бзежинская, прима-балерина Императорского театра, роковая женщина, переехавшая судьбу князя Константина. В восемнадцать лет они тайно обвенчались, а потом к Константину прилипло прозвище Айвенго. Рыцарь, лишённый наследства. Жутко романтическая история, вычеркнувшая князя из списка наследников Императора.

– На момент нашего разговора мы с Дарьей Сергеевной были в сложных отношениях, и как мне тогда казалось, продолжения не предвидится, – честно изложил я своё видение произошедших событий, – Скажем так, я её спасал от нежелательного замужества, хотя и понимал, что ничего, кроме неприятностей мне не светит.

– Полно вам скромничать. Я тут краем уха слышал, что у вас другая роль на сегодня предусмотрена. Никак не скромника, – хохотнул князь, – Посмотрим, как вам премьера удастся. Очень мне любопытно.

Ну да, есть такое дело. Проталкивает одна проюсуповская группа князей проект линкора. Года четыре они собираются это корыто строить, а сколько денег из казны при этом вытянут, так просто жуть. И плевать им, что флоту такая страхолюдина не нужна, так ещё и кораблестроительные верфи окажутся загружены и те же крейсера с эсминцами в срок на воду не будут спущены.

Похоже, не только Константин Рюмин мой сегодняшний демарш по этому вопросу с любопытством ожидает. Самое интересное в том и состоит, что никто мне ничего особо не советовал и уж тем более, детально не расписывал. Передали через Антона, что строительство линкора никакой пользы Империи не принесёт, а вреда немало будет, и словно забыли про меня. Ага, вот такое самостоятельное задание, и справляйся с ним, как хочешь, а мы посмотрим. Простенько так. За пять минут, которые по регламенту мне на прениях отпущены для выступления, всего-то нужно будет предотвратить строительство линкора. Небольшого такого кораблика, длиной в двести пятьдесят метров и стоимостью в годовой бюджет страны. Кто-то точно ненормальный, раз такое нехилое испытание для меня задумал, последствия которого вся страна на себе ощутит.

Впрочем, ладно. С Константином, камень с души. Когда мы говорили с ним о Дарье, я действительно себя ровней ей не считал. Ему бы она в самый раз была. Но, как оказалось, это мы, мужчины решили, что всё только от нас зависит, а жизнь нам фигу показала. Такую симпатичненькую фигушку, в исполнении княжны Вадбольской. И как-то всё это больно ловко у неё получилось, словно само собой вышло.

– А вот и Юрьевский-старший явился, – услышал я из-за спины голос Антона.

Оглянувшись, увидел заходящего в зал князя.

Могуч, нечего сказать. Высокий, широкоплечий, с гордо откинутой головой, львиной гривой седых волос, украшенных заковыристой узкой тиарой, с длинным, и даже на вид тяжёлым посохом. Идёт, не обращая ни на кого внимания, и только резкие удары посоха сотрясают пол, заставляя всех замолчать и обернуться в его сторону. Красиво идёт, чёрт побери. Взгляд поверх голов, искры из-под посоха и море надменности.

– Ну как он тебе? – спросил Антон, когда спектакль под названием «Шествие князя Юрьевского» был закончен.

– Наш человек, – отозвался я, улыбаясь, – Позёр редкостный. С ними проще всего.

Я, может, жизненным опытом не слишком богат, но те или иные типы людей мне как-то удаётся привязать к тем личностям, которых я неплохо знаю. К примеру, князь Юрьевский мне сейчас очень сильно напомнил двоих моих знакомых по лицею. Те были о-очень важные. Ну просто очень-очень. Из богатых семей, с неплохой родословной, и оба первые наследники. Трусами они оба не были, как, впрочем, и особенными храбрецами. В этом отношении они были такие же, как большинство остальных парней. И только ближе к окончанию лицея я понял, что их может всерьёз испугать. Они оба постоянно боялись попасть в глупую или унизительную ситуацию. Понятное дело, что такому повороту событий никто не рад, но они боялись этого до дрожи в коленках. Практически, до обморока. В них настолько крепко вбили психоматрицу поведения первого наследника, что страх опозориться даже в какой-то мелочи для них оказывался преобладающим над всеми остальными. Таким проще повеситься, чем выйти на люди в рваном ботинке.

– Справишься? – не поверил мне Антон, задав вопрос чуть слышно.

– Обещать не буду, но друг друга на зуб стоит попробовать, – так же негромко ответил я Рюмину.

Юрьевский-старший, кроме своей несомненной именитости, знаменит ещё тем, что нынче он считается одним из сильнейших архимагов Российской Империи. По родовитости он пожалуй тут никому не уступит, даже тем же Юсуповым, а по Силе… Сила – она тоже разная бывает. Тот же слон со львом если сойдётся, кто сильнее окажется?

Мне жить чуть легче. Правильно меня Дарья Черепашкой называет. Панцирь, если так назвать мой Щит, у меня и свой был такой, что сравнений с ним я пока не нашёл, так ещё и медведевских разработок парочка досталась, из самых удачных, а так-то их побольше наберётся. И даже этого при неудачном стечении обстоятельств могло бы мне не хватить, случись схватиться с изобретательным архимагом, но тут вмешалось жирное НО.

В переводе на язык электриков у меня бортовая сеть не на двенадцать вольт, как в любом приличном автомобиле, а на двадцать четыре. Вот так мы с Усольцевым намудрили, экспериментируя с протезом, а потом мне привыкать пришлось, к тому, что есть.

И не зря!

Да, магия порой ещё выдаёт мне болезненные ощущения при её пользовании на самых затратных заклинаниях, но не так давно я спокойно магичил прямо в Императорском дворце, где по определению это невозможно.

Теоретическая магия подобные несоответствия обычно объясняет разностью уровней и потенциалов. Если классические уровни имперских категорий перевести на простой человеческий язык, то выглядеть это будет следующим образом. Допустим, я маг третьего уровня. Атакующим заклинанием при моём третьем уровне я с вероятностью в пятьдесят процентов смогу пробить Щит магу третьего же уровня, имею десять процентов на шанс пробития Щита у мага четвёртого уровня и только с вероятностью в один процент пробью щит мага пятого уровня. Верно и обратное утверждение. Другими словами, как-то я не слишком боюсь возможной дуэли с архимагом. Один щит он мне может быть случайно и пробьёт, но сразу оба – это вряд ли. Зато потом будет иметь место крайне неприятный сюрприз. Щиты. После моих жестоких упражнений с Чашами я как-то здорово наловчился с их управлением. Причём, мне как бы без разницы, своими Щитами я оперирую, или чужие проламываю и сминаю. Шабалин себе уже голову сломал, пытаясь теоретически обосновать этот феномен, а я думаю, что всё дело в практике. Когда с Чашами постоянно работаешь, то ты словно тяжелоатлет, часами ворочающий гири и научившийся для разнообразия жонглировать двухпудовками. В общем, Щиты, выставляемые на тренировках Шабалиным, я научился проходить насквозь, как бы раздвигая их руками. Он хоть меня и ругает за такое использование магии, но мне пока с помощью вербалистики проще магичить.

– О, вроде начинают, пошли рассаживаться, – кивком указал Антон на неспешно бредущего к трибуне старика в длинной зелёной мантии.

Князь Зубов, пожалуй самый старый из всех присутствующих здесь князей, был бессменным Председателем Совета уже долгий срок. При его дряхлом виде он сохранил живость ума и до сих пор каким-то образом умудрялся поддерживать свой нейтралитет, ничем не выказывая никаких предпочтений перед той или иной коалицией князей. Как мне сказал князь Белозерский, во многом благодаря Зубову на Совете Князей присутствует хоть какое-то подобие порядка, которым та же Боярская Дума похвастаться не может.

– Тишина! – усилил магией голос Зубов, – Мы начинаем очередной, сто двадцать восьмой Совет Князей, на повестке дня сегодня…

Пока князь произносил положенные по регламенту речи, я поглядывал по сторонам. Расселись князья сегодня немного не так, как мы предполагали. Поубавилось вокруг Юсуповых, Багратионы с Пушкиными особняком смотрятся, Шувалов с Воронцовым и союзниками изрядно центр пополнил, а около того же Белозёрского добрых полтора десятка князей разместилось, вместо семи-восьми, как раньше. Князь Обдорин прибыл чуть ли не самым последним, и занял место в первом ряду, чётко по центру.

Своё выступление князь Зубов закончил перечислением выбывших из Совета князей, и знакомством со вновь вступившими. Такими, кроме нас с Антоном, оказались ещё два наследника, оба лет тридцати пяти с виду. Князья Друцкой и Лобанов держались друг друга, но пока место заняли подальше от выступающего и чуть правее Белозёрского.

Надо сказать, что я ожидал большего интереса к своей персоне при моём представлении, но этого не произошло. Впрочем, большинство князей присутствовало на свадьбе, а остальные куда больше внимания уделили Антону, чем мне.

Так же, без особых происшествий прошли первые голосования, касавшиеся протокольной части собрания.

Некоторое оживление началось с выходом к трибуне князя Сумбатова. Того самого, который по вопросу строительства линкора выступает сегодня основным докладчиком.

Неплохо поставленная речь, обилие стендов с чертежами и даже вынесенный к трибуне макет линкора, чуть ли не двухметровой длины, должны были убедить присутствующих в необходимости постройки судна, способного показать всему миру мощь и несокрушимость Империи. На словах всё звучит очень правильно. Пафос и патриотизм прямо таки брызжут и зашкаливают. Однако есть у меня возражения. Да, так же заранее заготовленные, как и эта неплохо режиссированная презентация проекта.

Следом за Сумбатовым к трибуне вылез князь Чегодаев, сидевший до этого среди князей-одиночек, не примыкавших ни к какой коалиции. Он принялся расхваливать проект линкора, опять же упирая на его политическое значение и престижность для страны, способной построить такой корабль.

– Кто это? – поинтересовался я у Антона, глядя, как оратор соловьём разливается, не забывая поглядывать в сторону одобрительно кивающего Сумбатова, расположившегося рядом с трибуной за столом, на котором стоял макет линкора.

– Платный оратор. За деньги любого поддержит, – поморщился Рюмин.

– Ему самому не противно? – поинтересовался я, заметив, как расплылся в улыбке выступающий, получив за свой очередной пассаж особое одобрение Сумбатова.

– Бедное княжество. Четыре жены. Семь дочерей на выданье, и каждой надо приданое хоть какое-то дать, – пожал Антон плечами, как будто говорит о чём-то само собой разумеющемся, – Многие одиночки здесь таким образом деньги зарабатывают, получая от Кланов оплату за голоса. А этот ещё и говорить красиво умеет. Ишь, как распинается.

– А что ты раньше не сказал? Я бы тоже кого-нибудь нанял, – тут же прикинул я только что отрывшиеся возможности по внесению сомнений в княжеские умы.

Пять минут для выступления мало, как не крути. И половины того не скажешь, что хотелось бы.

– Так следующим наш выступает, и только потом ты, – сказал Антон таким тоном, словно он уже говорил мне об этом, а я забыл.

– Хм, послушаем, – недовольно ответил я, сожалея, что меня никто не соизволил предупредить заранее.

По-хорошему, мою предполагаемую речь можно было бы разделить на две части, доверив озвучить первую часть кому-то другому, а меня выпустить уже на добивание.

Я прилично подготовился, и у меня отрепетированы три варианта выступления. Скажем так, от мягкого и вполне парламентского, до предельно жёсткого, практически ультимативного. Вариант я решил выбирать по обстановке и реакции зала, но пока реакции у князей никакой не заметно. Большая часть просто скучает, позёвывая, а то и переговариваясь тихонько друг с другом.

Князь Козловский, выступающий вслед за Чегодаевым, оказался мужчиной субтильным, и отличался приметным приятным, но немного дребезжащим тенорком. Говорил он грамотно, умно, и в основном налегал на экономику вопроса, на доступных примерах показывая пагубность столь дорогого проекта, реализация которого больше пойдёт во вред флоту, чем на пользу.

Ну, что же, как говорится, спасибо и на этом. Какую-то часть своей речи я могу теперь сократить, сославшись на предыдущее выступление. Наконец и до меня очередь дошла.

– Начну я, пожалуй с того, что нам предлагают за неподъёмные для страны деньги сделать большую и почти не защищённую мишень, которая к тому же станет братской могилой для двух тысяч моряков и офицеров флота.

– Это линкор-то незащищённая мишень? – с места выкрикнул Сумбатов.

– С точки зрения авиации, шесть стволовзенитных орудий по борту – это по меньшей мере несерьёзно. Кроме того, зайди самолёт с кормы и чуть сбоку, он попадёт в сектор обстрела только двух зениток, от силы успевающих выстрелить три-четыре раза. Нашему самолёту такое количество попаданий ничем не грозит, даже если они не промажут, что, кстати, скорее всего и произойдёт.

– Какой ещё самолёт? Этажерка с керосинкой? Вы издеваетесь, молодой человек? – продолжил с места орать Сумбатов, перебивая меня и не давая говорить.

Оп-па, а вот это он зря. Я и не думал, что человек с его опытом может так по-глупому подставиться. В друзьях он у меня не числится, разговор у нас сугубо официальный и никаких обращений, вроде того же «молодого человека», допускать не следует, если не хочешь нарваться на встречное оскорбление. Можно заставить его извиниться, хотя, скорее всего он на это и рассчитывает. Время-то идёт, а сказано пока очень мало.

– Я и не думаю издеваться, старый казнокрад, – нашёлся я с ответом, не дающим возможности Сумбатову перейти к долгим извинениям, – Самолёт уже существует, а к моменту постройки линкора их не одна сотня у армии будет.

– Да я… Да как вы смеете? – захлебнулся князь собственным ором, – Наглец, без роду и племени…

Дальше слушать было неинтересно, и я поступил радикально. Взял и накрыл Сумбатова Щитом, точнее его новой дополненной версией.

Появилось у меня мощное оглушающее заклинание в арсенале. Такое, от которого у самого звон в ушах стоит. Помозговали мы на пару с Шабалиным, да и дополнили один из Щитов поглотителем звука. Так что Сумбатов может теперь хоть до утра орать, никто его не услышит. Ишь, как на стенки прыгает. Словно крысёныш, накрытый стеклянной банкой.

Нда-а, а с новым Щитом надо поработать будет. Как-то неудачненько у меня с ним вышло. Чуть промазал, и корму у макета линкора, торчащую за столом, моим Щитом в щепки разнесло. Надо как-то сгладить ситуацию, а то люди старались, модельку строили, а я взял и сломал.

– Примерно так будет выглядеть линкор после попадания авиабомбы весом в пятьсот килограммов, – показал я на макет, – За примерами далеко ходить не надо. Линкору «Марат», стоящему в Кронштадте, в своё время хватило одной пятисотки, чтобы корабль перестал существовать. Суровая практика доказала, что крупные боевые корабли не жильцы на море без прикрытия с воздуха, сколько зениток ты туда не впихни, и Перл-Харбор тому пример.

Тут я оглянулся и заметил, что Сумбатов перестал биться и вроде даже начал немножко синеть. Его побагровевшее было лицо приобрело нездоровый оттенок. Странно, воздуха у него там достаточно, сидел бы себе, да сидел. Чего на стены лезть бестолку. Ладно, сниму Щит, а то как бы не помер князюшка.

– Оттого идею с постройкой линкора я считаю не просто бесперспективной в её военном аспекте, но и вредительской. Особенно в свете законченного летом расследования. Как вы наверное помните, князь Сумбатов уже получал деньги на строительство пяти крейсеров. Корабли до сих пор не спущены на воду, а деньги, отпущенные на их постройку, разворованы. К сожалению, трое основных свидетелей пропали без вести, а материалы расследования при пересылке их в столицу загадочным образом исчезли, но не бесследно. Абсолютно случайно мне удалось обнаружить эти документы, и сейчас я, на ваших глазах, передам их князю Обдорину. Соответственно, вопрос о финансировании строительства линкора стоит отложить до суда, а ещё лучше, до окончания отбытия срока князем Сумбатовым.

– Голодранец, щенок безродный, дуэль! – грозно прошипел Сумбатов, отдышавшись.

– Во, дурак-то, а мог бы живым и здоровым на каторгу пойти, – услышали все удивлённый голос Антона Рюмина, прозвучавший в наступившей тишине.

– Не первый раз замечаю, что славными делами предков чаще всего похваляются те, на ком природа отдохнула, – насмешливо заметил я, глядя Сумбатову в глаза, – Ну, пошли выйдем, убогий, – пригласил я его в лучших традициях мальчишеских драк, обычно начинавшихся таким предложением.

Мы вышли на заснеженный двор, и когда князь Юрьевский поставил защитный купол и подал сигнал, Сумбатов очень быстро ударил в меня молниями. Не, реально быстро. Я даже второй Щит ещё не поставил, и принял его заклинание на свой, родной, который ставлю моментально. Похоже, ставку Сумбатов сделал на первый удар, и когда он увидел, что у него ничего не получилось, то на какой-то миг он растерялся. Повтора я дожидаться не стал, да и козыри свои показывать лишний раз мне тоже не хотелось. Просто взял и хлопнул по Сумбатову ещё одним Щитом, сопроводив это таким жестом, как иные прихлопывают муху, ползающую по столу.

Ха, да он действительно убогий. Я-то думал, он хоть какой-то защитой озаботился, но судя по всему, нет. Была бы защита, он бы сейчас контуженный валялся, ну, может с парой переломов ещё. А так – мокрое пятно, метра два диаметром, вдавленное в землю. Словно гигантский слон след оставил.

Развернувшись, я пошёл обратно, прямо на Юрьевского, всё ещё державшего защитный купол. К моему удивлению, снимать защиту он не торопился, я судя по змеившейся на губах улыбке, ждал, что я буду делать.

– Убивать я сегодня больше никого не хочу. Следующего до поноса отлуплю, и достаточно, – сообщил я претенденту на пост Главы Совета Архимагов, что он выслушал с каменным лицом, по прежнему не торопясь снимать купол, и лишь когда я развёл руки и прошёл через его защиту, Юрьевский дрогнул лицом, – Не желаете попробовать?

Ответа я не дождался, поэтому пожал плечами и пошёл дальше.

– Олег, мог бы башку Сумбатову оставить. Повесили бы её на стену, рядом с Куракиным, – громким шёпотом, который был слышен чуть ли ни на весь двор, укорил меня Антон, догоняя.

– Да полно тут голов ещё осталось, и мы не последний раз вопросы решаем, – чуть приостановился я, дожидаясь поспешающего Рюмина.

Надо же, только что народа тут толпилось, жуть, а теперь мы с Антоном идём, как по коридору. Странные люди, эти князья, шуток совсем не понимают.

– Вопрос о выделении финансирования на строительство линкора я снимаю, ввиду того, что основной докладчик не может принимать участие в прениях, – как нечто само собой разумеющееся провозгласил князь Зубов, когда все вернулись в зал и расселись по местам, – Князь Чегодаев, может вы желаете выступить в роли основного докладчика?

– Ни в коем случае. Я как-то не задумывался над военным аспектом, но доводы, приведённые князем Бережковым, меня убедили, – замахал Чегодаев руками, похоже, сам не понимая, насколько двусмысленно звучат его слова, и отчего сидящие вокруг него князья с трудом сдерживают ухмылки.

– Тогда перехожу к следующему вопросу повестки дня, а именно, к обсуждению реформы Боярской Думы, – как ни в чём не бывало, продолжил Зубов.

На мой взгляд Антон, выступавший в прениях по этому вопросу произнёс не лучшую речь в своей жизни. Нет, ну что это такое? Чуть ли не прямо сказал, что тех из князей, кто поддержит бояр-заговорщиков, следует внимательно рассмотреть на предмет их участия в заговоре. Как-то это не дипломатично прозвучало, чуть ли не как угроза.

– Антон, с чего вдруг такая солдафонская прямолинейность. Тебе что, приличную речь для прений не могли написать? – спросил я у него во время перерыва, когда мы нашли спокойное место и он выставил Полог Тишины.

– Нормально же получилось. Вопрос реформы, пусть и со скрипом, но прошёл, – покрутил в руках Антон фамильный артефакт, исключающий возможность подслушивания, – А, ладно. Тебе расскажу. Смотри, у нас «против» проголосовала почти одна треть. Ещё три голоса, и реформа бы не прошла. Так?

– Ну, допустим, – согласился я, ещё не понимая, для чего он взялся говорить об очевидном.

– По прогнозу наших аналитиков голоса должны были разделиться примерно поровну.

– Подожди, ты хочешь сказать…

– Угу, именно это и говорю. Те, кто проголосовал «против», скорее всего к заговору не причастны, и никакого расследования они не боятся. Нам интересны другие. Примерный список тех, кто должен был проголосовать «против» известен. Как ты думаешь, отчего добрая дюжина князей вдруг изменила мнение?

– Ловко, – оценил я величину подставы, – Сам придумал?

Так-то лихо Антон своим выступлением выявил тех, у кого совесть не чиста и кому есть, что скрывать.

– Не, Обдорин подсказал. Собственно, никто и не думал, что всё так легко пройдёт, но похоже после твоей расправы с Сумбатовым у князей в голове мешанина случилась, оттого они и начали ошибаться.

– Да какая же это расправа? Ты видел, как он по мне молниями шарахнул? – возмутился я.

– Э-э, Олег. Я тоже частенько тренируюсь, – поморщился Рюмин, – И ты знаешь, когда мне в Щиты прилетает что-то серьёзное, я не стою на месте, скучая и улыбаясь. И кстати, раз уж у нас пошли откровения, то может объяснишь мне, что у вас с Юрьевским произошло? Ты в курсе, что он сразу после твоей дуэли уехал, никому ничего не объясняя?

– Да нормально всё с Юрьевским. Я же тебе сказал, что он позёр по жизни. Предложи ему дуэль до смерти, он не испугается, зато если пообещаешь, что его после дуэли в обгаженных штанах вынесут, то он на такое в жизни не подпишется. Ну, и я защиту его прошёл, которую он снимать не торопился. Показал, что моё обещание реально. Меня тут Шепелев немного потренировал. Слышал о таком?

– Это бретёр, что ли?

– Угу, он самый. Ты знаешь, что он редко когда убивал? Скажем так, он не брал заказы на убийства. Все убитые, что на его счету – это не заказные дела, а его личные проблемы.

– Допустим, и что с того?

– Шепелева чаще всего нанимали для унижений. Наиболее вероятный исход дуэли с его участием – это пара лёгких переломов, и обосранные штаны у его противника, – поделился я с Антоном теми сведениями, которые сам не так давно узнал.

– Особое заклинание? – мечтательно прищурился Рюмин.

– Обычная физиология. Отчего-то не принято вслух говорить, но у тех самоубийц, что кончают жизнь повешением, происходит то же самое. Сам подумай, Юрьевский, с его пафосом, смог бы дальше жить после дуэли с таким результатом? А хочешь больше скажу? Ему даже покончить с собой после такой дуэли крайне позорно. Одно дело, когда про него стали бы говорить – обделался на дуэли, и куда как хуже, обделался прилюдно, и от того с собой покончил. Вот на всё он мог быть готов, кроме, как умереть засранцем. Собственно, и жить бы не смог, случись с ним такое.

– То есть ты хочешь сказать…

– Не будет у меня схватки с Юрьевским. Как бы он не был хорош по именитости и антуражу, но психологически он сегодня проиграл. Может и не сразу, но он это поймёт.

– Главой Совета Архимагов решил стать? – с интересом глянул на меня Рюмин.

– Ты знаешь, я после того нашего разговора полночи не спал. И так, и этак крутил… А потом понял, что один чёрт нас с тобой рано или поздно вставят, как пазл, туда, куда нужно. Не знаю, как ты, а я на этой должности могу серьёзно побрыкаться.

– Мне бы тоже не помешало себе найти что-то этакое, – неопределённо повёл рукой Антон.

– С князем Зубовым поговори, – посоветовал я, – Вроде, твои методы убеждения его всерьёз впечатлили.

– Думаешь… – почесал Антон затылок, – Он ещё бодр, и вряд ли кому-то готов уступить своё место.

– А зачем обязательно уступать? Ничего страшного не произойдёт, если ты на следующем Совете его подменишь, скажем, по причине нездоровья.

– Он вдруг станет нездоров? – с подозрением глянул на меня Антон.

– М-м-м, варианты, конечно есть, – честно признался я, имея в виду перепавшие мне от Медведева Знания по магии Крови, – Но пока это не тот случай. Попробуй просто поговорить.

– И что я скажу? «Князь Зубов, мне хотелось бы занять ваше место?»

Антон нервничает. Сильно нервничает. Серьёзно его зацепило моё желание претендовать на Главу Совета Архимагов. Если разобраться, то я для него нечто вроде кумира, за которым он тянется. По крайней мере, отставать не хочет.

В жизни бывает всякое. Иногда очень хорошие и талантливые люди попадают в «плохую компанию». Наверняка, все это видели и знают. Отчего-то, близкие им люди зачастую значения этому не придают, и очень зря. Перемелет такое знакомство личность человека. Может, потом и получится его оторвать, но след на всю жизнь останется.

Антон вроде бы в «хорошую компанию» попал. Если что, то это я про себя.

– Слушай, когда тебя твоя солдафонская роль отпустит, ты дай мне знать, – спокойно обозначил я Рюмину моё понимание его сегодняшнего состояния.

– Так это… Ты говори. Так-то, да. Я на прения настроился и пока ещё не отошёл, – смутился Антон.

– Они прошли. Всё. Переключайся, – помахал я ладонью у него перед глазами.

– Уф-ф, – выдохнул он через минуту, если не больше, – Ты слушал? Я всё правильно сказал?

– Откуда мне знать, на что тебя запрограммировали, – блеснул я новым словом из книг, ставших модными в последнее время.

– Не-е, какое там, я просто всё заучил, как стихи… А потом не помню сам, как это говорил, – выдал свои впечатления оживший Рюмин, – Кстати, а ты уже решил, куда сегодня вечером с жёнами пойдёшь?

– М-м-м… Э-э-э… А это точно я должен решать? Не, я в том смысле, что это мне надо решать куда они сегодня хотят пойти? СТОП! – поднял я ладони перед собой, – Не говори ничего. Ты наверняка заражён каким-то вирусом! Такого бреда я ещё ни разу в жизни не нёс.

Я присел, и обняв виски ладонями, попробовал про себя повторить еще раз то, что я только что сказал Антону. Как-то не очень получается. Сбиваюсь. Чувствую, что от меня ускользает истинный смысл происходящего.

– Да ладно тебе. У моего отца это обычное состояние, – успокоил меня присевший рядом друг и соратник, – Жёны у него, скажем так, немного разные. Одной бы по полям на жеребце погонять, а вторая готова часами в салонах пропадать. Ну, а моя маман, та больше по магазинам любительница…

– Ну, спасибо. Утешил. А ты платья видел? Нет, что придумали, а? Это же, это… Да я даже не знаю, как назвать, – охотно переключился я на более интересную тему.

– И платья видел, и лицо твоё. Не знаю, может тебе легче станет, если я скажу, что каждая женщина в душе хотя бы немножко эксгибиционистка.

– А что у меня с лицом не так? – вычленил я заинтересовавший меня момент.

– Оно у тебя глупое становится, когда ты на жён смотришь. И ещё собственник из тебя так и прёт. Не знаю, как в тебе всё это уживается, – хмыкнул Антон, и обернувшись, заметил, – Перерыв закончился, пошли досидим до конца, так уже недолго осталось.

* * *

Вечер того же дня. Зимний дворец. Рабочий кабинет Императора.

– Что-то ты не слишком ко мне торопился, – недовольно встретил государь князя Обдорина.

– Дела, царь-батюшка, дела, – сияя улыбкой, ответил князь, энергично проходя к столу, – Сработал наш планчик, ещё как сработал. Троих уже в работу взяли и ещё материала интересного прилично накопали.

– То-то я смотрю, светишься весь. Ладно, основное мне уже доложили, ты свои впечатления расскажи. Что там с Сумбатовым вышло?

– Убил его Бережков. В блин размазал. А мне при всех документы убойные передал, те, которые при пересылке из Архангельска пропали. Как есть там воровство доказано.

– Хм, полагаешь, добрался он до архивов покойного Куракина? Не хочешь намекнуть ему, что поделиться бы надо?

– Пошлёт он меня, государь, ещё и грехи помянет.

– Что за грехи?

– Так передал он раз мне документы по Камышину, по дому публичному с малолетками. Мы на те деньги хлеб скупили, если помнишь, а преступников отпустили. И не объяснишь же ему, что так нужно было к пользе государства. Молодой он ещё, ни за что не поймёт. Оттого и эти бумаги он мне при всех передал. Чтобы значит шансов у меня не было дело замять.

– Может мне попробовать с ним объясниться?

– Ой, нет. Пусть уж я один этот крест нести буду. Должен же он хоть кому-то верить.

– Ладно. Подумаем. Что там ещё интересного происходило?

– Антон Рюмин фразу весёлую выдал, она крылатой стала и уже вовсю, как первейшая шутка разошлась. Сам сегодня слышал, как граф Тихомиров Елисееву выдал: – «А то можешь живым и здоровым на каторгу пойти». Хорошая шутка, почище иного грозного Указа мозги прочищает. Ну и последнюю новость я прямо перед выездом узнал. Князь Юрьевский снял свою кандидатуру с выборов и выехал в Крым для поправки здоровья. Видать сильно занедужил. Он и с княжеского Совета уехал, не досидев.

– Погоди-ка, так кто у нас тогда Главой у архимагов будет?

– Вот и я про то же, – тяжело вздохнул Обдорин, – Ох, и намучаемся мы с ним.

Глава 54

Первый раз в жизни я лечу на самолёте. Он у нас двухместный, и мне пришлось отстаивать право первым полететь на месте стрелка-радиста. Не то, что бы кто-то претендовал, и мне пришлось спорить, нет, Джуна не разрешала.

Да, как-то так получилось, что вернувшись в наш столичный особняк, я ушёл к себе переодеваться, а нашли меня уже на полу, в крайне неважном состоянии. Каким-то чудом я умудрился в один из кратких моментов проблеска сознания запретить вызов местных лекарей и потребовал привезти Джуну.

– Нервное истощение, – поставила она диагноз, который я уже уверенно услышал, так как после того, как она поводила надо мной руками, я стал чувствовать себя почти что нормально, и просто лежал с закрытыми глазами, соображая, чем мне нужно сегодня заняться в первую очередь. Дел, как всегда, прорва, не знаешь, за что хвататься в первую очередь.

– У него? Нервное? – услышал я голос Дашки, и чуть приоткрыл глаза, стараясь, чтобы этого не было заметно, – Да он толстокожий, как бегемот.

– Может и не бегемот, но да, – подтвердила Алёна.

– Эх, княгинюшки. Это у вас всё на лицах написано, а гнев или радость вы сразу наружу выплёскиваете. А «толстокожие» мужики всё в себе держат, чтобы теми же переживаниями вас лишний раз не потревожить и себя не унизить. У него много переживаний последнее время было? – поинтересовалась Джуна у Дарьи.

После обследования наших будущих детей Дашка Джуне доверяет, и Целительница это чувствует.

– Да какие там переживания. Свадьба, платья, особняк в порядок привели, князя он убил, точнее двух уже, с архимагом поцапался. Да нет. Это его магия во всём виновата. Он что-то очень много тренироваться стал и выкладываться на мощные заклинания.

– Солнышки мои. Вас-то он ближе всего к сердцу пустил, оттого и мелочи от вас для него иногда больнее, чем от посторонних что-то серьёзное. Ну, да ладно. Парень он молодой, должен выдержать. Только учтите, нервное истощение – вещь серьёзная. Последствия от него неприятные могут быть. Сонливость, вялость, импотенция, раздражительность – это далеко не весь список, если заболевание запустить.

– Сонливость? – чуть споткнувшись, пробормотала Алёнка.

– Э-э, раздражительность… – неуверенно добавила Дарья, вздрогнув далеко не на этом слове, как я успел заметить из-под приоткрытых ресниц.

– Да, и импотенция, – отлично поняла Джуна недосказанное, но главное.

– А что мы, что мы… Ну, свадьба это само собой… С особняком тоже надо было заниматься, хотя мы и поскромнее могли обойтись, а вот платья… – вслух начала перечислять Дарья.

– Платья… – эхом отозвалась Алёнка, и чуть подумав, сказала, – А ты знаешь, у меня есть одно, которое ему понравится. Правда оно на школьную форму похоже.

– Такие и у меня есть. Я их из-под палки пару раз одела, и висят с тех пор, как новенькие. Они широкие вроде, так что влезу ещё наверное, – с сомнением ответила Дашка.

– А может сюрприз ему сделаем? Дело-то серьёзное, – легко поднялась с места Алёна.

– И бульон куриный на кухне закажем, а заодно и чай с мятой и мелиссой. Мама такой делает обычно, когда нервничает, – поддержала её Дарья.

– Открывай глаза. Умчались твои сороки, – беззлобно проворчала Джуна, для которой моё состояние, как открытая книга, – Напугала я их вроде, но и ты смотри, я не соврала. Запустишь такое состояние, всё так и будет, как сказала. Так что, лежать тебе, голубь ты мой, дня два, а лучше три. Отварчики пить, птичек слушать, и никаких дел. Ни больших, не маленьких. Я тут денёк побуду ещё, посмотрю, что и как с тобой, а потом к себе меня отправляй, а лучше и сам перебирайся. Суетная она, столица. Тут спокойствия не будет.

И началась лепота!

Жены мои, в замечательных платьицах, надо мной кружат, бульоном и отварами поят, одеяльце с обеих сторон подтыкают, котлетки паровые подносят. А платья – чудо. Подол ниже колен, рукава длинные фонариком с манжетами, воротнички кружевные под горло, и ряд пуговиц по спине. Хороших таких пуговок. Настоящих. Из тех, что с корнем проще вырвать, чем расстегнуть. И ни-ка-ких дурацких декольте.

– Ой, опять, – хлопнула меня Дашуля по руке, и тут же захихикала и запричитала, словно баба деревенская, – Да что такое деется-то. Так и лезет ручонками наш больной, так и лезет. То под подол заберётся, то по заднице огладит.

– И ко мне тоже пристаёт, – пожаловалась Алёна, фальшиво всхлипывая, – Боюсь уже одна по коридору ходить. Того и гляди, выскочит из-за угла и в тёмную комнату уволочёт. Ту, что справа.

– Это с чего бы наш муженёк так разыгрался, не знаешь? Вроде замуж за приличного выходили, а тут прямо охальник озабоченный.

Ага, расстроились они, как же. Обе довольные, как кошки, нашедшие оставленную без присмотра кринку сметаны.

А я что, мне только скажи. Подкараулил, и уволок. Обеих, по очереди. Ибо незачем по коридорам в одиночку ходить, когда муж выздоравливает.

Джуне за ужином, понятное дело, об этом ни слова, хотя, что от неё скроешь.

Зато в полёт она меня потом три дня не пускала. Это уже когда мы к себе прилетели. Придёт, руку на лоб положит, губами пошевелит и снова на день меня от дел отстраняет.

Нелегко мне Совет Князей дался. Хамить и убивать – это точно не моё. Опять же лицедейство на грани фола, оно тоже не шуточки. Я понимаю, что есть люди, для которых хамство и наглость – это образ жизни и второе счастье. А для меня такая роль не привычна и оттого тяжела. Пока на Совете был, держался, а как до дома добрался, и накрыл отходняк. Я же не граф Дракула и не Малюта Скуратов. Тем палачам и злодеям к бесчинствам и трупам не привыкать, а мне такое не по характеру. Была бы война – там без вариантов. Всё просто и понятно. Не убьёшь ты – убьют тебя. А здесь так себя порой накрутишь, что полночи переживаешь и ворочаешься.

– Высота три тысячи пятьсот. Надеть маски, – услышал я голос пилота.

В пробных полётах на моём месте был балластом привязан мешок с песком. А я вовсе не балласт. В этом полёте я вроде инструктора по пользованию магодвигателем. До сих пор самолёт только на своих моторах летал, да пару наших новшеств обкатывал, но вот дошло дело и до нового этапа испытаний.

– Запускаю магик, – услышал я изменившийся из-за одетой маски голос пилота. Магодвигатель – название длинное и неприемлемое в радиопереговорах, оттого он и стал «магиком», – Четверть мощности, полёт нормальный, изменений не наблюдаю, скорость чуть растёт. Половина. Ощущаю подхват. Центровка выдержана. Рули тяжелее стали. Приборная скорость растёт. Пятьсот семьдесят, пятьсот девяносто, шестьсот, шестьсот пятнадцать, наблюдаю слабую вибрацию рулей, шестьсот тридцать, вибрация усиливается, шестьсот сорок, вибрация почти пропала, самолёт рулей слушается, шестьсот пятьдесят, прирост скорости почти незаметен, может ещё десятку вытянем.

– Спасибо. На сегодня достаточно, – скомандовал я, встревоженный появившимися вибрациями, а особенно флаттером хвостового оперения.

Вибрации, в той или иной степени присущи любому средству передвижения.

В качестве идеала могу назвать последние модели пассажирских дирижаблей, где моторная часть отделена от гондолы, а звукоизоляция на таком высоком уровне, что ни шума моторов, не свиста винтов в салоне практически не слышно. Может, такими же свойствами обладают и морские круизные суда, но я на них никогда не был, и сравнивать не возьмусь.

На нашем самолёте при определённом диапазоне скоростей появляются биения. Хвостовое оперение или чрезмерно большое, или чересчур «мягкое». С этим пусть на земле разбираются, а мне самолёт до испытаний нужно сохранить.

Поведал мне Гриша Артемьев, какие у его отца проблемы могут случится, если вояки этот самолёт после доработки не примут. Так что у меня немного другие приоритеты теперь. Все требования военной комиссии перекрыть, процентов на пять-десять, чтобы придраться ни к чему не смогли, и самолёт до испытаний сберечь. Второго у нас пока так и нет. Что-то слишком его доработкой наши инженеры увлеклись, пытаясь из привезённого дирижаблем безмоторного корпуса сделать что-то более интересное.

– Может быть на тысяче метров боевую скорость проверим? Или на приемистость хотя бы нашу птичку опробуем? – услышал я голос пилота, судя по всему уже снявшему, в отличии от меня, кислородную маску, – Больно уж подхват у магика хорош.

Против такого предложения я устоять не смог.

Споры вокруг строительства самолёта идут постоянно. Оскар Петрович Мендельсон, тот инженер, под чьим руководством предприятие Артемьева попыталось скопировать технику предков – это убеждённый фанат максимальной скорости.

Надо сказать, что специалисты для самолётов определяют четыре вида скорости: та самая, максимальная, которая замеряется на определённой высоте и практически в идеальных условиях по мерной миле, приборная скорость, когда мы видим эти показания относительно массы воздуха, в которой передвигаемся, боевая скорость – это диапазон максимально возможных скоростей, которую может развить самолет для ведения активного маневренного воздушного боя, при всех, сопутствующих такому бою, видах боевого маневра, и скорость набора высоты.

Боевые лётчики в тех книгах, которые я нашёл в библиотеке, сравнивают самолёты по последним двум видам скорости, а наземные теоретики, вроде Мендельсона, уповают на первые два показателя.

Как бы то ни было, а самолёт на приемистость мы проверили, а потом и на набор высоты. Магик реально чудеса творит, что впрочем и не удивительно. Нет у него вращающихся тяжёлых деталей, оттого ему и не требуется времени на раскрутку вала и винтов. Моментальный подхват, словно самолёт пинок получил и бешеный разгон после этого.

– Вот это да… – услышал я восторженный выдох пилота, когда мы снова забрались на высоту в три с половиной тысячи, – Он при наборе высоты ещё и разгоняется! Да как ещё разгоняется-то. Ну и зверюга…

Из самолёта вышли довольные и счастливые. Народ, глазевший на поле, нас даже на руках покачал. Всем понятно, что самолёт удачный получился. Недаром трансляция наших разговоров на рупоры выведена. Все всё слышали и словно сами с нами летали. Прочувствовали сопричастность.

– Побежал я, надо замечания по полёту оформить, пока ничего не забылось, – вырвался я из рук встречающих.

Школа Киякина даром не прошла. Помню, как он по «Сапсану» всё подробно расписал после пробного полёта. Здорово нам тогда его замечания помогли. Прямо настоящее руководство к действию получилось.

На самом деле для поспешности у меня ещё одна причина есть. Пока меня подбрасывали, я успел заметить на краю поля, рядом с верфями, две подозрительно знакомые фигурки. Да же не столько фигурки, сколько шубки на них. Сильно запомнившиеся шубки. Вам бы они тоже запомнились, если бы вы выложили за них столько денег, сколько стоит приличный автомобиль.

– Дарья, Алёна, что вы тут делаете? – ещё издалека поинтересовался я у своих жён.

– Ты не сказал нам, что собираешься летать, – начала Дашка прокурорским тоном.

– Тебе нельзя волноваться. Совсем-совсем нельзя, – добавила Алёнка.

– Да какие там волнения. Одна сплошная радость. Видели бы вы, как он летает! – мотнул я головой в сторону самолёта.

– Мы видели. С самого взлёта тут стоим. Уже ноги, как ледышки, – пожаловалась Дарья.

– Та-ак, а ну бегом чай пить. Горячий, с мёдом и малиновым вареньем, – распорядился я, подталкивая их ко входу.

– Пошли, Алёна. Заодно посмотришь на его секретаршу. Та ещё штучка. А про её юбки только ленивый ничего не рассказывает. Вот и посмотрим сами, что же нашему муженьку нравится, – увлекла Дарья за собой Алёнку.

Упс-с… Похоже, ожидается скандальчик.

Оксану я не учёл. Надо сказать, она к придуманной когда-то форме секретарши вполне привыкла и отваливающиеся челюсти тех, кто её видит первый раз, воспринимает, как нечто должное и само собой разумеющееся. А то, как она кофе подаёт, так это целый спектакль. Народ минут пять потом в себя приходит. С чего бы, спрашивается. Подумаешь, резинки у чулок увидели, когда она, наклонившись над столиком, кофе по чашкам разливает. Спрашивается, чего потеть и шумно дышать.

– Ваше Сиятельство, княгини, – встретила нас Оксана, стоя чуть ли не по стойке «смирно» и обозначив приветствие чётко выверенным поклоном…

Уф-ф-ф…

Она была… А-а-а… В длинной плиссированной юбке по щиколотку, туфельках-«лодочках» на низком каблуке и в пиджачке с выглядывающей из-под него белой блузкой со скромным жабо.

Я спасён!

– Олег Игоревич, вам два письма, одно важное, из Оружейного приказа, и телефонограмма от Его Сиятельства князя Рюмина. Все остальные письма я уже раздала исполнителям под роспись, как вы велели, – доложила секретарша.

– Замечательно, – ответил я, имея ввиду далеко не содержание её доклада, – Княгиням подайте два горячих чая с мёдом и малиновым вареньем, а мне кофе, можно с ложечкой коньяка.

Я открыл дверь, пропуская жён, а сам незаметно показал Оксане большой палец и выдохнул.

– А пиджачок-то ей маловат, – заметила Дарья, которой я помогал снять шубку.

– И как бы даже не на два размера меньше, чем надо, – подхватила Алёнка, когда я перешёл к ней, помогая уже ей освободиться от шубы.

Свои мысли о том, что это не пиджачок маловат, а грудь великовата, я мудро оставил при себе.

В этом вопросе обе мои жены Оксане размера на полтора проигрывают, а по нынешнему времени может и на все два. Так-то я у своей секретарши давно этим вопросом не интересовался. Одно дело, когда она в горняшках была, там да. Всё просто и понятно. Знали же они, когда нанимались, для чего мне горничные потребны, оттого и обе стороны понимали, что к чему. Зато после её вступления в официальное секретарство я её даже по попке ни разу не шлёпнул, не говоря о чём-то другом. Это молва народная, когда такое богатство видит, меня в герои возводит, а на самом деле у нас сугубо деловые отношения, разве что с лёгким оттенком интима, и то, когда нас никто из посторонних не видит и не слышит.

– Надо премию ей выписать, – хлопнул я себя по лбу, – Третий месяц забываю. Пиджак и точно ей маловат, а она всё своё жалованье семье отправляет. Пусть нормальный пиджак себе справит, а то вроде поправилась она от сидячей работы, а денег-то на новую одежду у неё нет.

Видели бы вы их глаза… Моих жён.

До княгинь не сразу дошло, что одежда секретарши зависит не столько от её желания, сколько от тех денег, которые она получает.

Вот к чему мои жёны оказались абсолютно не готовы, так это к тому, что не все одеваются так, как хотят.

Для них шубка не шубка, и платье иное рылом не вышло, а тут наглядная трагедия. Девушка поправилась, а денег на другую одежду нет.

Нормально так их проняло… Аж глаза повлажнели…

Угу, на минуту-другую… А потом обе на меня уставились.

Не, а я чо? Я ничо. Всё как обычно… Чурбан, бегемот и сатрап…

Кажется, я что-то пропустил… Э-э, мужлана вроде бы. Точное определение этого термина мне непонятно, но отчего-то обиднее оттого оно не кажется.

– Сколько. Ты. Ей. Платишь? – выставила на меня Алёна указательный палец.

– Рублей тридцать вроде, или сорок в месяц. Не помню точно. А что?

– Эта девушка живёт на тридцать рублей в месяц?

– Нет конечно, – замахал я руками, – Она дай Бог на пять или на десять рублей живёт, а остальное семье отправляет. Откуда мне знать точно. Иди сама у неё спроси, – показал я на двери, которые как раз Оксана и открыла, занося поднос с напитками.

Отчего-то Алёна спрашивать ничего не стала. Потупилась и засопела.

Странно, как шубки по двенадцать тысяч покупать, так тут мы уверенные и смелые, а как с секретаршей о её зарплате побеседовать, так что-то язык проглотили…

– Мы вообще-то про отделку салона приехали поговорить. Моя «Алёнушка» всё ещё не доделана.

– Сколько? – поднял я голову от листа бумаги, на котором начал писать замечания по полёту.

– Э-э, может быть рублей пятьсот, или хотя бы тысячу, – чуть слышно пролепетала Алёна.

– На салон «Дашули» я потратил тридцать тысяч, на твой двадцать. У тебя десятка на все твои фантазии, – отмахнулся я, внутренне наслаждаясь румянцем обеих жён.

Нет, он у них не от горячего чая. Совесть взыграла.

Похоже, обе девицы только сейчас осознали, что жизнь происходит не только внутри княжеских дворцов. И за их пределами тоже живут люди. Для кого-то «Майбах» не «Майбах», а кому и полмешка муки за счастье.

– Ты немедленно поднимешь ей зарплату, – ультимативно высказалась Дарья.

– Хорошо, – согласился я по привычке, и повернувшись на стуле, дотянулся до колокольчика на деревянной ручке. Обычное средство вызова секретарши.

– Слушаю, Ваше Сиятельство.

– Так, Оксана, с этого дня ты назначаешься начальником секретариата. Найди себе пару помощников. Оклад у тебя будет триста рублей, у них по сто. Кроме того, раз в квартал вам положено пятьдесят рублей на новую форму с княжеским гербом. Всё понятно?

– Благодарю вас, Ваше Сиятельство, и вас, княгини, – поклонилась Оксана и дождавшись моего кивка, вышла за двери.

– Довольны? – посмотрел я на жён, – А теперь давайте договоримся. Ваши советы и просьбы я безусловно ценю, но у меня есть одно условие. Если вы и дальше желаете, чтобы я вас слушал и слышал, то пора вам засучить рукава, и заниматься княжеством вместе со мной. Вопросы есть? Вопросов нет. Можете приступать к работе. Вечером мне скажете, кто из вас чем решил заняться.

Озадачил я их. А главное – никакого спора и скандала. Я же говорю – самая правильная тактика – это всегда и во всём соглашаться с женой, или с двумя жёнами, как в моём случае. Тогда есть шанс и свои пять копеек вставить в разговор.

Чай жёны допили молча, переглядываясь, и не мешая мужу-подкаблучнику работать. А потом мне пришла пора их выпроводить. У меня народ на совещание уже под дверями собрался, а их мастер-отделочник дожидается. Не время чаи распивать.

Поднимаясь из-за стола, чтобы помочь им одеться, я обратил внимание на бумаги, которые взял у Оксаны. Лист телефонограммы сначала заставил меня сначала выпучить глаза, а потом и вовсе за голову схватиться.

– Что там? – спросила Алёна у Дарьи, первой подскочившей ко мне и читающий злополучную телефонограмму у меня из-за плеча.

– Юрьевский снял свою кандидатуру и уехал на лечение. Подтвердить звание архимага ты можешь через три дня. Отец договорился. Антон, – вслух прочитала Дарья.

– А, князь Юрьевский. Это же ты с ним поругался? – вспомнила Алёнка.

– С ним, – просипел я и сглотнул слюну.

Что-то горло неожиданно пересохло.

– И кто теперь будет главой Совета Архимагов? – проявила сообразительность Дарья.

– Вот то-то и оно… – промычал я, падая в кресло и ещё раз перечитывая злосчастную телефонограмму, как будто в ней что-то могло измениться.

Оделись жёны сами, и неестественно прямой походкой, шагая в ногу, покинули кабинет.

Ну вот, могут же строем ходить, когда захотят.

А над походкой надо будет поработать. Носок тянуть совсем не умеют и разворот у них не по Уставу. Положено его через левое плечо делать и на левом каблуке, а у них всё наоборот. А если бы при себе винтовка со штыком была, а?

Эх-х… Учить их ещё, и учить…

* * *

Новая Москва. Офис концерна «Курские моторостроительные заводы графа Эльстона».

– Господа, у меня пренеприятнейшее известие. Небезызвестный вам генерал-майор Каргальский, если что, полномочный член Военной комиссии Министерства обороны, представил позавчера проект самоходной артиллерийской установки, выполненной по чертежам предков. В следующую пятницу ожидается предварительное рассмотрение, а затем, не исключена возможность финансирования проектных работ самим Министерством. Неприятность заключается в том, что мы купили лицензию у известной вам немецкой фирмы на восьмицилиндровый карбюраторный двигатель, и под его производство начали строить цеха. По нашим предположениям и предварительным договорённостям больше половины заказов нам должна была обеспечить армия. Но теперь такая возможность вызывает большие сомнения. Только слепой не заметит, что в проекте генерала предполагается дизельный двигатель, и его характеристики, во всех аспектах выглядят предпочтительнее, чем можем предложить мы. Говоря, во всех аспектах, я имею в виду в первую очередь цену, мощность и моторесурс. То есть те позиции, на которые армия смотрит, как на определяющие.

Высокий худой управляющий, в идеально сидящем костюме, поджал свои и без того тонкие губы. Речь, которую он готовил и репетировал, казалось, не произвела на основных акционеров никакого впечатления. Лишь пара человек досадливо поморщилась, словно он отнимает у них время пустыми разговорами.

– Феликс Каземирович, мы понимаем вашу тревогу, но давайте говорить серьёзно. Рынок моторов в стране прост и понятен. Мы знаем возможности конкурентов и в курсе их производственных планов. Помнится мне, вы когда-то высказывали сомнения по поводу покупки лицензии у «Майбаха» на авиационные двигатели. Однако, сегодня это лучшие двигатели в стране, и спрос на них серьёзно превышает наши объёмы. Сотня-другая этих ваших дизелей, да хоть тысяча, это капля в море. Стоит ли бить тревогу и для чего вы нас собрали?

Председатель Совета директоров, полноватый мужчина с округлым живым лицом проговорил всё это, не вставая с места, а закончив, откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

Плохой знак. Управляющий делами концерна не считал себя новичком в переговорах. Понять, что его выступление встречено насторожено и ему не слишком доверяют, особого труда не составило.

– Боюсь что все обстоит немного не так. Я позволил себе навести справки, и первоначальные прогнозы крайне прискорбны. По моим сведениям судоремонтный завод в Камышине собирается в этом году выпустить порядка пяти, а то и шести тысяч двигателей. Судя по всему, на такую же цифру рассчитывают выйти армейцы, правда это произойдет чуть позже. Ну и это еще полбеды. Случайно мне стало известно, что заводчик Второв на прошлой неделе разместил на Нарвском инструментальном заводе заказ на две сотни разборных кокилей двух разных типов. Кокиль, господа, это многоразовая форма для отливки чугуна, выдерживающая более пяти тысяч циклов. И эти формы заказаны под блоки дизельных двигателей. А это, господа, означает, что Второв рассчитывает отливать более пятидесяти тысяч блоков в год. Втрое больше, чем то количество двигателей, которое собираемся выпускать мы.

– Насколько верны ваши сведения? Особенно те, которые касаются Второва? – нахмурился Председатель, обменявшись взглядами с крепким мужчиной борцовского сложения, сидящим справа от него.

– Из Нарвы мне позвонил старый приятель, который работает там главным инженером завода. Он решил, что Второв по нашей подсказке их завод выбрал и это нам он блоки лить будет. Хотел меня поблагодарить, – объяснил управляющий свою оговорку о случайно узнанном заказе.

– Помнится, мы отказались от покупки лицензии на дизельный двигатель. Посчитали, что он чрезмерно тяжёлый и маломощный, не так ли? – подал голос пожилой мужчина с внешностью типичного стряпчего.

Невзрачный, неприметный. Мало кто знал, что он один из немногих доверенных лиц князя Юсупова, на чьих землях и расположены заводы графа Эльстона.

Представитель «Промышленного банка». Ещё одна головная боль управляющего. Во все щели без мыла лезет, пользуясь то правами акционера, то Договором о кредитной линии, которая предусматривает повышенный контроль банка за деятельностью заводов.

– Абсолютно верно. Немцы нам предлагали именно такую модель. Турбировать свои двигатели они пока не готовы, так как считают, что уровень технологий не позволит им изготовить недорогую и надёжную турбину.

– Ага, а у нас значит, так не считают?

– На тех дизельных двигателях, которые начали выпускать в Камышине, нет турбины. Её роль выполняет техномагический артефакт, который местные заводчане называют «ракушка». Думаю, он выполняет роль нагнетателя воздуха, потому что иначе ничем другим не объяснить столь высокие заявленные характеристики камышинских моторов. Не исключаю, что и для наших моторов такое чудо будет полезно.

– А вам кто мешает нагнетать этот самый воздух? – покрутил носом, к слову сказать, весьма внушительных размеров, представитель банка.

– Вы и мешаете, – неожиданно для самого себя зло сорвался управляющий, вспомнив, как он изучал Договор о кредите, – Приложение номер три ваше мешает, в котором оговорён полный запрет на использование техномагических устройств. И не только в самих двигателях, но и в оснастке заводов.

– Ну-ну, не надо горячиться, – поднял перед собой сухонькие руки банкир, – Вины банка в таком требовании нет. Это всего лишь страховка от капризов Одарённых. По крайней мере так говорят наши учредители. И, кстати. Обычными способами, без магии, с вашей проблемой никак не справиться?

– Отчего же. Вполне достаточно будет, если вы обеспечите нас заказами от армии. Полагаю, для князя Юсупова это не окажется проблемой? – чуть повеселел управляющий, обрадовавшись тому, что наконец-то услышал нужный вопрос.

– Гхм-м… – отчего-то вдруг поперхнулся представитель финансового мира, – Боюсь, что в ближайшее время такой возможности у нас не предвидится. Хоть моторы это и не линкор, но чем чёрт не шутит, – непонятно высказался он, и больше в разговоре участия не принимал, уйдя в свои собственные размышления.

* * *

Вопросами по размещению акций у меня занимается Андрей Липатов.

Месяц назад в Новосибирске дела пошли хорошо. Смогли заводчане отработать технологические мелочи, и с каждым разом у них стало получаться все больше и больше вполне приличной продукции. До алмазов моего качества им еще далеко, но те же лекарские пояса, к примеру, из их заготовок можно делать вполне успешно.

Тогда-то я и вспомнил о своем давнишнем плане, которым когда-то поделился со Степаном. Пора уже мне заиметь большое и серьезное производство, которое было быподстать моему княжескому титулу.

К плану о дополнительном размещении акций на тридцать пять миллионов рублей мы подошли серьёзно и вдумчиво. Заключили контракт с солидной брокерской конторой, имеющей множество филиалов по всей стране и оплатили все подготовительные работы, которых оказалось немало.

Вишенкой на торте послужил мой заказ, позволивший новосибирцам показать высокую прибыль в пересчёте на одну акцию. В итоге доходность ценных бумаг прилично выросла, и на этой радостной ноте мы подготовили новый пакет акций к продаже.

– А что тебе раньше мешало? – чуть подумав, спросил меня Степан, когда я впервые завёл с ним разговор о том, что пришла пора выходить на новые рубежи.

– Пожалуй, рынок сбыта. Как-то больно уж мощно начали магию низводить. Казалось, год-другой, и совсем от неё откажутся везде, где только можно. Понятно, что искусственные алмазы не только техномагам нужны, но ты знаешь, пока все обходились небольшим их количеством и особого роста этот рынок не показывал.

– Ты хочешь сказать, что теперь что-то всерьёз поменялось?

– А то. У нас только на одни теплосъёмники тонна алмазного сырья уйдёт, и это самое малое, что я готов предсказать уверенно. Опять же, как только где появляются техномагические устройства, там сразу напрашиваются накопители, и не везде будет возможность использовать их недорогой сапфировый вариант, который, к тому же ещё нами не освоен.

– Тонна алмазов? Никогда такого не слышал. Караты, граммы – это ещё куда ни шло. Ты ещё пудами их начни измерять, – улыбнулся Степан.

– Хорошая мысль. Мы сейчас Второву пару воздуходувок делаем для плавильных печей и обжимной пресс. Если они покажут себя в работе так, как нужно, то считай, что ему одному полпуда алмазного сырья потребуется, если не больше. И это только для одного завода, а их у него больше десятка по всей стране. Ещё у нас на двигатели алмазы потребуются, авиация сколько-то закажет. Так что пахать новосибирцам и пахать. А мы все эти миллионы от проданных акций им в рост запустим. Глядишь, через год-другой и сбудутся мои слова. Вырастим завод до стоимости всто миллионов и с прибылью миллионов по двадцать-двадцать пять в год.

– Хм, думаешь, стоит деньги вложить?

– Если есть лишние и ненадолго, то отчего бы и нет. А в другом случае у тебя своих тем полно, как я понимаю. Вы на рациях для самолётов можете больше заработать. И ретрансляторы. Готовый продукт, который можно армейцам предложить, и не только им одним. Давай Второву в гости пригласим, и закажем ей цикл статей о том, как твой ретранслятор во время заговора отработал.

– Зачем Второву? Есть куча других журналистов, которые гораздо скромнее по именитости, но пером владеют не хуже. Или втрескался? – так, словно между делом, поинтересовался Степан.

– Да ладно тебе. С чего бы вдруг. Ты хоть представляешь, какая у Второва Империя? Он же миллионами ворочает такими, что и подумать страшно. Сам представь, где я, и где он, – попытался я воззвать к разуму.

К чьему только. Явно не к собственному. Мой разум почему-то молчит, а воображение отчего-то Светлану то в том бесстыдном платьишке представляет, то в наряде восточной танцовщицы, который немногим лучше.

Именитость – дело хорошее. Не в моём случае, но тем не менее. Однако и капиталы никто не отменял. Второв, насколько я понимаю, по капиталам почти вровень с Морозовым будет, а это не шутки. Богатейшие люди Империи. Отодвинувшие Юсуповых по богатству на третье место. Княжеский Клан, владеющий полусотней родовых земель в семнадцати губерниях. Целое государство в государстве. И Стальная Империя, ему в противовес. Капиталы, накопленные поколениями Юсуповых, и сталелитейные заводы, обогнавшие их за пару десятков лет. Это ли не повод задуматься новоявленному князю-латифундисту. Сравнить две разные экономические модели для понимания того, к чему стоит усилий больше прикладывать.

– Есть и ещё причина немаловажная, по которой стоит поспешить. Хочется мне изнутри на Союз Промышленников взглянуть. Князь Гончаров намекал как-то, что там не все нами довольны.

– Довелось столкнуться, – согласился Степан, – Я как-то раз заказы для цеха на электрику размещал в Рязани. Там один умник из этого Союза, как узнал, откуда я, так задолбал меня поучениями и своей простотой. Ладно бы просто жизни учить вздумал, так нет же. Ему всё сразу захотелось. И поумничать, и своё «фу» высказать, и объегорить на расчётах. Начал мне толковать, что цены у него со скидкой были указаны, а скидка только для тех промышленников, что в этот их Союз входят.

– И как разошлись? – помотал я головой, примерив такую ситуацию на себя. Моя нынешняя роль не позволила бы мне уйти просто так.

– Послал его по матушке, и у соседа его заказ сделал. Без всяких скидок вроде, а всё равно дешевле получилось.

– Занятно. Но у меня другая задача. Пора нам связи среди промышленников заводить. А то мы тычемся порой, как слепые котята. Взять те же подшипники. Вот никогда бы не подумал, что это золотое дно. И таких позиций море. У меня чуть глаз не выпал, когда я цены на обычные водопроводные трубы в смете увидел.

– А что с ними не так?

– Цена. Она у трубы в четыре раза выше, чем у той полосы, из которой её делают. Сам понимаешь, что с нашей магической оснасткой это минутное дело. Что полосу вокруг стержня обернуть, что диффузионной сваркой пройтись.

– Магия? – задумчиво почесал Степан затылок, – Магия штука хорошая, но только сдаётся мне, что ты сам скоро накопители начнёшь заряжать. Тебя из-за свадьбы пока не беспокоили, но мне уже несколько раз жаловались. Устают ребятишки, что накопители заряжают. Выматываются. Работают, как проклятые. Так и детства не увидят. Родители уже и деньгам не рады.

– Подожди, мы же вроде с ними про два-три часа в день договаривались.

– Да, это когда было? Когда только-только верфи заработали? А теперь сам вспомни, сколько вы с тех пор дополнительной оснастки придумали.

Оп-па… Теперь уже мне пришлось затылок чесать.

Помогло.

Дальнейшую беседу мы уже вели вместе с Усольцевым, а когда техномаг осознал проблему, то и с двумя его подручными.

Я конечно же понимаю, что не княжеское это дело во все мелочи вникать, а что делать прикажете. Нет у меня диспетчера-универсала, который воедино свяжет все процессы, которые при нашем росте постоянно меняются. Взять того же Усольцева. Пока я ему про помощников не подсказал, он так один и пластался. Зато теперь любо-дорого посмотреть. Оказывается, решаема проблема подзарядки. Добрую половину типовых накопителей можно с помощью теплообменников заряжать, если их на нашей электростанции разместить, где избыточное тепло аж в три трубы улетает. Вон как он лихо помощникам задачи нарезал. Этак глядишь, день-другой, и наполовину у ребятишек работ меньше станет. Вторым этапом можно по накопителям пройтись. Пора всё к единым стандартам приводить. Прошла та пора, когда мы чуть ли не на коленке оснастку ваяли, не думая о том, что нет ничего более постоянного, чем временное. Может для старта это нормальная ситуация, когда каждое изделие по сути своей эксклюзив, но для стабильной работы пора переходить хотя бы на мелкосерийные партии.

И это проблема. Проблема прежде всего кадровая. Так уж получилось, что техномагов со средним образованием не бывает. Они либо самоучки, либо образование у них высшее.

От чего такой перекос случился, я не знаю. Скорее всего из-за снобизма Одарённых.

Кланы могли позволить себе индивидуальное обучение для своих мастеров. А государство было озабочено только специалистами для армии и чисто ради проформы, техномагами-теоретиками. Можно и в этом вопросе подозревать чей-то злой умысел, но как по мне, так это обычное наше головотяпство.

С другой стороны, опять же, для ремесленного училища преподавателей найти в разы проще, чем для техномагического.

Теперь рассуждать о том кто виноват, Кланы или государство, можно до бесконечности.

Вопрос в другом. Заложником ситуации стал я, и я абсолютно не представляю, как мне выкручиваться из неё.

По сути, мне пора целый цех под нашу оснастку открывать. И я даже знаю, где он будет.

Секрета в этом никакого нет. Где же ему быть, как ни у самого мощного Источника Силы на моих землях. Да, в том самом подземном бункере, восстановление и обустройство которого мне обойдётся в целое состояние.

Скажу проще. Одних только работ по строительству, в первом чтении, там на полтора-два миллиона. Если вы думаете, что в эту сумму включены устройства, обеспечивающие жизнедеятельность бункера, то вы ошибаетесь. Их придется докупать и монтировать отдельно.

Да, все те насосы, откачивающие воду, вентиляторы, нагнетающие воздух, и генераторы, дающие тепло и электричество, пойдут отдельной сметой.

Про то, во сколько мне встанут техномагические «трансформаторы», позволяющие обуздать Источник, лучше не думать.

Самое время задать самому себе вопрос, а не дурак ли я?

Показывали же мне в столице помпезные недостроенные здания. Новоявленные нувориши, у которых резко пошли дела в гору, заказывали порой гигантские строения, ставшие Мавзолеями на могилах их бизнеса.

У них передо мною явное преимущество. Их строения хотя бы видны. Зато, если я закопаю миллионы под землю, а потом выяснится, что это напрасная трата, то мой Мавзолей никто не увидит.

* * *

Про то, что домой я в тот вечер приехал без настроения, можно не говорить.

Обе жены меня встретили не ужином, на который я вообще-то рассчитывал, а решительными моськами, которые мне были продемонстрированы с серьёзным видом. На какое-то время смирился, чему во многом поспособствовали столь любимые мной модели платьев, делающих их похожими на старшеклассниц.

– У тебя что-то случилось? – первой спросила Дарья, правильно оценив, что ввалился я в зал не то, чтобы вымотавшись, но изрядно уставший и нахлобученный.

– Скорее наоборот. Техномагов у меня не случилось в достаточном количестве, – с досадой отозвался я, и тут же поблагодарил нашу кухарку, заскочившую в зал с почти горячим латте.

Не сказать, чтобы крепким, но на сон грядущий и такой пойдёт.

Смакуя напиток, кратко объяснил возникшую проблему. Вроде, почти всё у меня есть, а с кадрами коллапс.

– Помнится, Ирина мне рассказывала, что какие-то пилоты себе Источник выжгли из-за неудачных испытаний. Поспрашивай. У них там целый клуб был по прокачке МБК, а может и сейчас есть. Вроде, не самые глупые там собирались, а то, что не всем повезло, так это бывает, – пожала плечами Алёнка, нетерпеливо перебирающая лежащие перед ней бумаги.

А то я не понял, что она со своими обязанностями определилась, когда знакомые бумаги увидел.

Другой вопрос, кто ей без моего разрешения отчёты с верфей дал. Ну, это я скоро выясню, и следствие ей не покажется лёгким.

А как иначе, если Дашка мне в коридоре намекнула, что ей уже нельзя…

Так то мы близнецов ждём, а это особая песня…

Ох, кому-то сегодня придётся отдуваться за двоих, и это точно не я…

Глава 55

Сегодня решил воспользоваться той привилегией, которую мне дает золотая медаль.

Медалька у меня непростая, полагаю, что многие придворные её на очень серьёзный орден согласились бы поменять.

Всего-то-навсего можно с её помощью без очереди попасть на приём к Императору. Мелочь вроде бы, если не учитывать, что остальные за полтора-два месяца записываются, и то не факт, что им приём назначат, а не отправят в соответствующее вопросу ведомство.

– Вам назначено? О, извините, Ваше Сиятельство, – опознал меня секретарь, вскинув лицо от бумаг, – Я доложу о вас сразу по окончании совещания.

– Будьте любезны, – пробормотал я, оглядываясь и выбирая место, где присесть.

Народа в приёмной немного. Один адмирал, которого я не знаю, три сановника, судя по наградам, не ниже тайного советника каждый, и пожилая дама с молоденькой дочкой, весьма милой на вид. Обе отчего-то смотрят на меня со страхом, но готов поклясться, что я их первый раз вижу. Дочку, по крайней мере точно. Такую милоту я бы запомнил.

Между тем недолгое ожидание подошло к концу и дверь отворилась, выпуская четырёх сановников, из которых я узнал одного лишь Мещерского. Секретарь зашёл на доклад, а мы с Мещерским поприветствовали друг друга.

– Полагаю, князь, вы не были записаны на приём? – прищурился Советник, поглядывая на толстую папку у меня в руках.

– Ваши дедуктивные способности делают вам честь, – улыбнулся я двусмысленности сказанного, и по-моему Мещерский это понял.

Так-то задолжал слегка мне Советник. Не первый раз он мной прикрывается, выдавая деятельность своего Научного Центра за мои инициативы. Помощь от него я тоже замечаю, но больно уж вопросы у нас с ним разной значимости.

– Попробую развить мысль чуть дальше. Та же дедукция мне подсказывает, что имеет смысл какое-то время мне подождать в приёмной, чтобы меня с дороги не вернули. Не так ли?

– Не я принимаю решения, – выразительно покосился я на дверь императорского кабинета, – Но вполне возможно.

– Благодарю, – с достоинством отреагировал Советник на подсказку, и подошёл к одному из ожидающих сановников, с которым у них тут же завязалась негромкая беседа.

– Проходите, князь, – поклонился секретарь, выходя из дверей.

Уже знакомый мне кабинет я разглядывать не стал. Недосуг. За дверями целый адмирал сидит, да и сановники далеко не из последних, если их Советник Императора в лицо знает, а тут я влез без очереди.

– Ваше Императорское Величество, – замер я у порога, прикрыв за собой дверь.

– Проходите, князь, присаживайтесь, – коротким взмахом руки указал государь на ближайшее к нему место за приставным столом, – У вас что-то срочное?

– Скорее важное, – прошёл я куда сказано и открыл папку, – Но сначала позвольте вам передать письмо от племянницы и приглашение на испытательный полёт самолёта.

– Послезавтра? – поморщился государь, поглядев в окно, за которым лютовала февральская метель. Наверно, последняя в этом году, – Не уверен, что это хорошая идея в такую-то погоду. Или синоптики перемену обещают.

Прогноз я знал. Ровно, как и то, что последние дни февраля ничем хорошим жителей столицы не порадуют.

– Погоду я беру на себя, – скромно напомнил я новоявленному родственнику, кто перед ним сидит.

Почти две недели прошло, как я подтвердил статус архимага и в тот же день выставил свою кандидатуру на выборы Главы Совета Архимагов.

– Уже интересно, – с улыбкой поднял брови государь, показывая, что он оценил моё заявление, – Решили себя столице во всей красе показать? Или архимагов пугнуть?

– Пожалуй, и то и другое, – согласно кивнул я, – А кто не поймёт по-хорошему, так тех и не жалко. Дураки, они не только себе жизнь портят, но и всем окружающим жить мешают.

– И много таких среди архимагов найдётся? – с намёком поинтересовался родственничек.

– Об этом и хотел спросить. С кем, если что, разговаривать, а кого сразу вызывать, согласно обычаям.

Так-то я неплохо проштудировал всё, что касалось Совета Архимагов, и теперь, по крайней мере, не буду плавать в своде установленных ими правил.

Претенденты на пост Главы Совета могут пойти двумя путями. Или договориться на выборы по итогам голосования, или сойтись на дуэли.

На выборах мне найдётся, что предложить будущим коллегам. Да, это накопители с хорошим запасом Силы, той самой, которую так не любят попусту растрачивать высокоуровневые маги. Согласитесь, куда как проще договариваться с кем-то из архимагов о выполнении задания, если к этому заданию кроме денег приложить средство для полного восстановления потраченного резерва.

– Ого, а ты кого-то вызывать собираешься? – по-свойски поинтересовался Император, изменив официальному обращению.

– Романа Юсупова однозначно, если подставится. Феликс Романович меня больше устраивает, как знамя юсуповской коалиции. Сдаётся мне, одна их замена на Совете Князей будет больше значить, чем все наши игры в страшилки и пугалки.

Молодой Юсупов фигура своеобразная. Признанный красавец, светский щёголь и, пожалуй, самый завидный жених в Империи. Казалось, всё бы хорошо, но не для политики. Ту коалицию, которую сплотил вокруг себя Роман Юсупов ему не удержать. Князьям мало одной симпатичной мордашки, а серьёзных дел за княжичем пока не числится.

– В этом вопросе я тебе не советчик. Мыслишь ты не по годам мудро и крайне решительно, но считай, что я твоих рассуждений не слышал, – покачал головой Император.

Понятно, что не слышал. Старший Юсупов как бы не самая большая заноза в заднице у всей государственной машины, но не положено государю вопросы радикально решать, и всё тут. Обязан он быть выше таких вопросов и уметь их как-то увязывать со своим управлением.

Может это и правильно. Попадались мне книжки, где достоинства многополюсной политики расхваливали, а всё иное не иначе, как диктаторством обозначали. Только время многое меняет, и те догмы, которые ещё не так давно вполне уместны были, многое не учитывают.

Да, власть князей и Императора – это два хороших противовеса, и ещё не так давно бояре вполне органично дополняли этот букет. Но сейчас влияние промышленников и банкиров на ту же политику и экономику трудно переоценить. Иной заводчик раз в десять поважнее будет, чем те бояре, у кого он земли откупил на сорок девять лет.

Да, вот такие выверты. Мещанин землю под жильё и хозяйство купить право имеет, а заводчикам под предприятия их в аренду брать приходится. Редко, кто может казне свою пользу сразу утвердить и сесть на государственные земли. Для такого события нужны нешуточные заслуги и связи.

Тот же Морозов на землях князя Гончарова не просто так деньгами сорит. Всё на три раза посчитано и не на раз обговорено. Меценаты получают привилегии, как правило, да такие, что они не на раз их затраты окупают, и многие существующие правила позволяют обходить.

– Мещерский в приёмной задержался, – прервал я затянувшееся молчание, – А у меня ещё один вопрос, и напрямую по его ведомству.

В папке у меня больше половины бумаг посвящено реактивному двигателю. Далеко не в самом сложном его варианте, а как раз наоборот, всё крайне просто. Но от этого не менее сложно.

Другой вопрос, что мы этот двигатель не осилили.

Попросту, материалов нужных под рукой не оказалось. Как только Густавсон не изощрялся, но высокие температуры не обманешь. Нужны жаропрочные сплавы. Отдельная ветвь науки, неподъёмная для частного финансирования.

Точнее, даже не так. Допустим, я примерно представляю, что нам нужно. Те же Густавсон с Фёдоровым вполне себе понимают, где информацию по требуемым материалам можно найти. Имперское техническое бюро при желании может разыскать не только рецептуры двенадцатикомпонентных видов стали, но и методы её направленной кристаллизации. На второвской «Электростали» вполне возможен, пусть и не сразу, выпуск пилотной партии требуемых сплавов.

Вроде всё. Ну, и несложный вопрос на засыпку: – А кто за всё это будет платить? Сколько? В первом чтении, не предполагающем гарантированного результата, миллионов пять или десять. Только на научные работы. Да, вот такие цифры прозвучали, но даже не это самое неприятное. Где найти хотя бы сотню специалистов, способных собрать все материалы воедино, получив из них работающую модель.

Ага, примитивная задачка. Собери модель из кубиков. А заодно просчитай, как и какой кубик будет изменять свои размеры при разной температуре. Про такие мелочи, как отработка технологии гомогенизационного отжига для каждого вида сплавов, позволяющего снизить различия в тех же деформациях разных видов стали, я даже не говорю. Сам толком ничего не понял, кроме того, что не всё собранное на земле, будет успешно работать в воздухе при критических температурах под три тысячи градусов. По крайней мере у нас не сработало.

Оба двигателя, масштабные копии, уменьшенные в три раза, которые мы попробовали собрать «на коленке», очень красиво взорвались, проработав не больше десяти секунд.

Так что пришлось ногой наступить на бьющуюся в конвульсиях личную жабу, собрать всё, что наработали в кучу, и предоставить эти материалы Империи. В принципе, что я сейчас и делаю, передавая наши наработки Императору.

– Реактивный двигатель на жидком топливе, – сходу уловил государь основную идею в поданных ему документах, – Надо же, дождались. А то меня постоянно убеждают, что по уровню развития техники мы движемся опережающими темпами по сравнению с теми же предками, а на деле поглядеть, так и задумаешься. Пока нет ни танков, ни авиации, да даже алюминия, и того нет в достаточном количестве. Впрочем, ладно. Двигатель существует только в чертежах, или есть работающая модель?

Сразу чувствуется, что правитель у нас к небу неравнодушен. Довелось мне видеть, как он лихо МБК пилотирует. Наверное и сейчас уже представляет себе, как взмывают ввысь стремительные реактивные самолёты.

– Оба двигателя продержались по десять секунд. Наша часть двигателя работает исправно. С остальным должны разбираться специалисты, – чётко доложил я ситуацию и своё видение вопроса.

– Ваша часть? – наклонив голову набок, глянул на меня государь этаким изучающим взглядом, и перевернув ещё пару страниц, вгляделся в чертёж, – Да, я мог бы и сам догадаться, что без магических штучек ваши умельцы не обойдутся.

– Как раз техномагическая составляющая отработала без сбоев. Железо подкачало. В самом двигателе ничего сложного нет. Под конец Второй мировой войны немцы ракеты с такими двигателями по девятьсот штук в месяц делали, да и потом ещё лет пятьдесят во всём мире использовалась такая же принципиальная схема. Поэтому технологию лучше на чём-то простом отработать, и только потом на авиацию заглядываться.

– И какая роль предлагается Мещерскому?

– Пусть доводит двигатель до ума. У страны появится ракета, а у нас апробированные решения, с помощью которых можно будет переходить к двигателям для авиации.

– Да, авиация. Это важно, Архиважно, я бы сказал. Что там за самолёт вы сделали?

– Самолёт вообще-то боярин Артемьев сделал, наши верфи его лишь до ума довели. Добрый штурмовик получился.

– Ага, и что-то мне подсказывает, что и там без этой вашей техномагии не обошлось.

– Ещё как не обошлось, – с улыбкой подтвердил я, ожидающе поглядывая на Императора.

Что-то никак он Мещерского не вызовет.

Если разобраться, то в продвижении техномагии мы с Советником в роли локомотивов выступаем. Я, со своими дурацкими идеями и гениальным Усольцевым, и он, с их научной поддержкой и выполнением самых сложных задач. Пора бы нам объединить усилия. Перейти не на партизанские отношения, где непонятно чего друг от друга ждать, а на плотную работу во благо меня и Империи, ну, или наоборот, Империи и меня.

В той ситуации, которая сложилась, мне любое лыко в строку. Это я про техномагию.

Поговорили мы как-то вечерком с партнёрами и присоединившимся к нам Шабалиным. Интересная картина получается. После переезда меркуловских заводов ко мне, практически все серьёзные изготовители новых техномагических устройств оказались собраны под одной крышей. Понятно, что есть разбросанные по стране заводики и верфи, где по старинке продолжают клепать давно всем известные артефакты. Особого продвижения там нет. Помнится, как-то Усольцев жаловался, что техномаги для дирижаблей за последние пятнадцать-двадцать лет ничего нового не выдумали.

– Допустим, с артефактами мне всё понятно. Нашлось элегантное решение, как можно артефактами дополнить пробелы в технике, и вы этим вовсю пользуетесь. А архимаги? Они-то тебе зачем? – откинулся государь на спинку кресла, поменявшись лицом.

Серьёзный вопрос задан. Политический, я бы сказал.

– У Одарённых должно быть знамя и стимул. Магия совсем не развивается и скоро её напрочь вытеснят из жизни страны. В той же армии маги теперь особой роли не играют. Логично предположить, что недалёк тот день, когда мы доживём до буржуазной революции. Одарённые, по сути своей феодалы. Львиная доля их доходов приходится с земель. Исторический опыт подсказывает, что долго такое положение дел не продлится. На все классовые противоречия я замахнуться не могу, но в армии положение Одарённых надо восстанавливать. Иначе слишком просто будет буржуазии к цели придти и чересчур заманчиво станет отказаться от постепенного сглаживания противоречий. Могут и на решительный шаг созреть, если увидят, что при помощи армии власть упадёт к ним в руки, как перезрелое яблоко.

– И какой же у тебя план? – спросил государь, сохраняя каменное выражение лица.

– Архимаги. Мне потребуется две-три боевые звезды, состоящие из одних архимагов.

– Тебе не кажется, что это уже было? Попроси того же Шабалина, и он тебе наверняка расскажет про удачные и не очень удачные сражения, где и мы, и противники такую силу применяли, – вполне доброжелательно заметил Рюмин.

Раньше я бы точно купился, и кинулся отстаивать свою точку зрения, но сейчас, спасибо князю Обдорину, я и сам умею из собеседника вытянуть что-то лишнее, высказывая сомнения и демонстрируя некоторое недоверие к словам собеседника. Поэтому горячится не буду, а выскажу ровно столько, сколько собирался.

– Мы разбирали с Шабалиным некоторые случаи, которые в той же Академии считаются классическими. Одним из неудачных сражений считается противостояние звезды и артиллерийского полка. Полк маги уполовинили, а звезда полностью была уничтожена. А потом кто-то очень постарался, чтобы неудачные действия магов возвести в аксиому и вбить в сознание армейцев нужное соотношение. Нынче спроси у любого курсанта Академии, кто победит в противостоянии, маги или артиллерия, и он без тени сомнений выдаст правильный ответ. Правильный с точки зрения учебников, но не практики. Те звёзды, про которые я говорю, заставят эти учебники переписывать заново. Впрочем, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Если есть желание своими глазами посмотреть, что может сделать даже один архимаг, то рекомендую подъехать послезавтра минут на сорок пораньше, и хороший бинокль с собой захватить. Я как раз в это время небо буду чистить над Тушино и лёд на реку сбрасывать. Сегодня же распоряжусь, чтобы там макеты пятидесяти орудий на километр растянули. Самому интересно, сколько из них целыми останется.

– Макеты из дерева? – с намёком спросил государь, заломив бровь.

– Для моей магии это особого значения не имеет. Вторым поражающим фактором будет «Адский холод». При температуре минус семьдесят-восемьдесят градусов стрелять ничего уже не будет, да и некому там стрелять станет, – спокойно ответил я, глядя, как Император крутит в руках письмо Алёны.

– Случайно не в курсе, что мне тут племянница написала? – с некоторым удивлением рассматривал государь толстый и увесистый конверт.

– Новую схему налогообложения предлагает опробовать на нашем новосибирском заводе по производству алмазов. Государство получает пакет акций в двадцать процентов и выписку из Устава о том, что мы не меньше половины прибыли будем распределять на дивиденды. Те же самые десять процентов налога будут всегда, а то и больше.

– Звучит заманчиво, а в чём ваша выгода? – положил Император конверт поверх бумаг, рассортированных по одному ему понятному принципу.

– В доверие акционеров и в защите предприятия от посторонних посягательств. Всем будет спокойнее, если в деле участвует государство. Алёна это подробнее расписала, – кивнул я на письмо.

– Хорошее имя дорогого стоит, – прищурился Император.

– Неужели дороже, чем возможность получить свою долю алмазами? Скажем, для тех же армейских артефактов, – притворно удивился я.

– Гхм, – кашлянул государь, поправляя пальцем ставший вдруг тугим воротник, – Чем-то ещё порадуешь?

– Разве только лицом Мещерского, когда он увидит, какую свинью мы ему подложили, – усмехнулся я, и с облегчением увидел чуть заметную ответную улыбку Императора.

* * *

Константин Семёнович Шабалин был удручён и озадачен. Время утекало, как песок сквозь пальцы, а его записи всё ещё находились в крайне неудовлетворительном состоянии.

Да, бывают в жизни людей моменты, когда на кон приходится ставить многое, иногда и свою собственную жизнь. Далеко не все способны решиться сыграть в «русскую рулетку», если её итог непредсказуем. И ладно бы, если это твой последний шанс и тебе нечего терять. Так нет же, это совсем не его случай. Сам вызвался, да что там вызвался, напросился, надавил авторитетом и смог убедить. А началось всё со случайно услышанного разговора.

Степан – друг, семейник, и начальник службы безопасности княжества однажды доложил князю, что у Одарённого, купившего себе «протез», явно наблюдаются подвижки с уровнем магии. За неполных полгода он поднял свою магию на целых два уровня.

Пустяковая новость, на первый взгляд. Тут, в Бережково, полно пилотов, которым протезы тоже прилично добавили к тому же резерву Силы.

Благодаря этому многие умудрились тоже себе уровень поднять. Правда на одну ступень, а не на две.

И только благодаря оговорке Степана, Константин Семёнович понял, что речь у них с князем шла далеко не об инвалиде с выгоревшим Источником, а об обычном Одарённом, который при живом, существующем Источнике на себя одел протез.

Рискнул, и выиграл.

Нужно сказать, что маги разработали много методик для роста уровня своей магии. Любой Одарённый знает простейшие способы тренировок, которым обучают в лицеях. Клановые методики обучения, по крайней мере те, с которыми Шабалину довелось столкнуться, уже на порядок сложнее и изощрённее. Но и кроме них существовали способы, которые имперские учёные от магии причисляли к экзотическим.

Индийские эликсиры, тибетская медитация, китайская акупунктура и наконец, немецкие протезы.

Каждая нация искала свойственные ей способы, и постоянно оглядывалась на соседей, ревниво отслеживая их удачи и неудачи.

Первые протезы появились в Империи после небольшого расширения границ. Лет пятьдесят назад. Империям свойственно расти. Они, как живой организм, или растут, или чахнут. В этот раз Империя подросла, и удачно прихватила в свои владения две Семьи потомственных баварских изготовителей протезов, умудрившихся недавно поселиться не совсем там, где нужно.

Подвела их немецкая практичность и желание получить обширные поместья за недорогую, в общем-то, цену.

Собственно, с этого момента и появилась возможность восстанавливать русским магам выгоревший Источник. Хорошим результатом считалось, если способности восстановятся хотя бы наполовину, и отличным, если подрастут хотя бы до двух третей от того, что было.

То, что умудрился сделать Олег Бережков, можно назвать не иначе, как чудо. Его протезы восстанавливали уровень магов полностью, а потом ещё и давали возможности быстрого роста.

И, как вишенка на торте, сам князь. Бережков Олег Игоревич. Молодой, дерзкий, и в какие-то моменты безумно талантливый. Архимаг, с выгоревшим Источником.

Мировая сенсация, про которую знают единицы.

Для Шабалина давно уже не было секретом, что у молодого князя стоит протез.

Другой вопрос, что и как он сделал, чтобы так резко вырасти в архимага.

Дьявольское искушение для любого учёного, отдавшего всю свою жизнь на изучение магии, как науки. Видеть феномен ежедневно, и не находить этому объяснения.

Впрочем, не это главное.

В тот момент, когда Шабалин осознал, что тот путь по развитию собственного уровня магии, который он себе наметил на ближайший десяток лет, может быть пройден за год, и совсем с другим, более высоким результатом, он решился.

Да, разом бросил на весы свою жизнь, новоприобретённое баронство и все свои земные прихоти и привычки.

Риск? Риск им изучен и оценен. По крайней мере он так считает.

С его текущим уровнем, и с тем протезом, на мощности которого он настаивал, это прорыв. Не меньший, чем был у предков с первым полётом человека в космос.

Он согласен.

Да, он понимает, что может произойти конфликт Источников и вместо него на земле останется воронка. Бывало такое, и не раз.

Необходимо сохранить свои знания?

Конечно. Шабалин и так знает, что он сильный теоретик. Пусть официальная наука до сих пор не признала самые спорные его теории, но для всего нужно время. И у него подготовлены доказательства.

Завтра же он готов сесть, записать и систематизировать всё, что придумал за последние годы.

Вот с этим он и поспешил.

Оказалось, что записывать надо много, а мысли, те, что в голове, как назло, вовсе не о науке.

Конфликт Источников. Наука не так много знает о тех причинах, которые его вызывали. Олег что-то говорил о регулировании встречного напряжения, которое они снимут, благодаря персональным разработкам Усольцева, но твёрдой уверенности в словах князя не было.

Самое смешное, что он, учёный, всю жизнь занимавшийся магией, в полном объёме не смог понять того, что ему объясняют.

Словно разговор не о магии шёл, а о чём-то совершенно ином.

Бережков и Усольцев спорили, чертили схемы, перечёркивали в них целые участки и тут же рисовали другие, а он, учёный с мировым именем, пялился на них, как первоклашка на студентов, решающих задачи по физике. Нет, в общих чертах понятно о чём они спорят. Как заставить вместе работать его Источник и протез. Разного напряжения и потенциала отдачи. Но дальше сплошная абракадабра.

Одномоментный ток разряда, вероятность пробоя энергоканала, паразитные колебания контуров, волновой резонанс. Говорят о нём так, словно он не маг, а не понять что, вроде той же армейской рации, разобранной на отдельные блоки.

– Зато можно формировать заклинания в два потока, – запомнилась Шабалину фраза князя, после которой оба спорящих резко замолчали, и начали как-то очень нехорошо разглядывать учёного, почувствовавшего себя под этими взглядами крайне неуютно.

– Не, не справиться, – отмер через минуту Усольцев и захлопал себя по карманам, в надежде найти там пачку сигарет. Словно не помнит, что последние у него час назад закончились.

– А мы конструкты ему во внешнюю память пропишем, – покачавшись на стуле, выдал князь.

– На такую-то мощность? – тут же отреагировал техномаг, – Это сколько металла придётся накрутить. У нас и так дополнительных блоков не меньше пяти получается, а если ещё защитные экраны к ним присобачим, то килограмм десять одного металла выйдет, а то и больше. И места для памяти нет уже. Там и так всё плотнячком. Рюкзак на него одевать?

– На руку пришпандорим, или на плечо. А записанные конструкты в многослойный пакет упакуем, как в «Медведях» у Меркулова было сделано.

– И будет он у нас, словно рыцарь, весь в ремнях и доспехах. Я за сигаретами побежал, – выдал Усольцев уже в дверях, и шумно загрохотал вниз по лестнице, умчавшись к недавно открывшемуся буфету.

– Олег Игоревич, я не совсем понял суть проблемы, не поясните? – отвлёк Шабалин князя, рисующего на бумаге странного человека в цилиндре, перетянутого ремнями и выставившего перед собой руку, почти полностью закрытую загадочными металлическими накладками.

– Я предложил воспроизводить заклинания в два потока. Сначала, за счёт вашего Источника, вызывать записанный конструкт, а потом запитывать его Силой от протеза. Самому вам эти две операции провести разом будет крайне сложно. Так же сложно, как двумя руками рисовать разные рисунки или писать два разных письма одновременно.

– И для чего нужны такие трудности? Как я понял, Усольцев предлагает мой Источник использовать, как подпитку для накопителей протеза, поставив на него какой-то множитель, – посмотрел Шабалин на разбросанные по столу бумаги со стрелками, квадратиками и треугольниками, понятные лишь его собеседникам.

– Неплохое решение, – кивнул Олег, ероша волосы, и подтягивая к себе нужный лист со схемой, – В нём безусловно есть плюсы, но их перекрывает один огромный жирный минус. Ваши энергоканалы. У меня они были изначально получше, чем у вас сейчас, и прокачивал я их, порой переходя разумные границы. Не уверен, что такие нагрузки окажутся вам по плечу. У молодости, знаете ли, есть свои преимущества.

– А какой выигрыш даёт ваше предложение?

Если Шабалин и удивился невысокой оценке его прокачки, то вида постарался не подавать. Так, себе пометочку сделал, чтобы при случае подробнее расспросить у князя, что именно он имел ввиду.

– Почти полуторакратное снижение нагрузки на основной энергоканал. Мы их разделим. Разделим не только каналы, но и распределим нагрузку между ними. И я полагаю, что это не все преимущества. При такой схеме, – потыкал князь пальцем в гораздо более навороченный рисунок, – Вам потребуется гораздо меньше времени на адаптацию. Скажем так, не годы, а месяцы. Заодно и сократится время, требующееся для составления заклинания.

– Погодите, отчего годы, – заволновался учёный, – А как же пилоты? Месяц-полтора и они с протезами уже в воздух поднимаются.

– Зачастую даже быстрее, – согласился Олег, – Но не забывайте, мы им всего лишь заменяем протезом из выгоревший Источник. При уже существующих каналах они всего лишь восстанавливают свой уровень. То есть работают с теми же заклинаниями, что и раньше. И даже потом, если они и перескакивают на следующий уровень, то это происходит вполне обычным, я бы сказал, естественным путём. Разница в сто единиц Силы, может чуть больше. У нас с вами предполагаются совершенно другие величины, не так ли? И счёт пойдёт на тысячи.

– Как-то я не слишком хорошо представляю себя в роли монстра, наполовину состоящего из техномагических устройств, – неуверенно пробормотал учёный.

Примерный рост он предполагал, но одно дело рассуждать об этом абстрактно, и совсем по-другому всё обстоит, когда слышишь конкретные цифры.

– Да полноте вам, – рассмеялся князь, – Много ли вы внимания обращаете на различные устройства в том же автомобиле или на дирижабле? Давите на педаль, переключаете передачи, и не задумываетесь, что и как из-за этого приходит в движение. Так и здесь будет. Поверьте на слово, вы очень быстро привыкнете. А чтобы во время адаптации не скучно было, мы вас приборчиками обвесим, а где не сможем, то контрольные гнёзда выведем, для устройств наружного подключения. Кому же, как не вам разбираться, что и как у архимагов работает, и какие пути имеются, чтобы они ещё сильнее стали. К тому же распределённая схема для измерений замечательно подходит. Гораздо лучше, чем любая другая. Сами себе ходячей лабораторией станете.

Рассуждая, Олег ловко рисовал на изображённом им человечке приборы со стрелочками, очень похожие внешне на манометры, датчики и другие хитрые загогулины, располагая некоторые из них даже на воротнике.

Шабалин поднялся с места, обогнул стол, и подойдя к князю, посмотрел на почти что законченный рисунок. Может он и хотел что-то сказать, увидев художества Олега, но вместо этого лишь шумно икнул, испуганно зажав рот рукой.

Хорошим художником Олег не был, но человечка на рисунке Шабалин узнал. Это он нарисован, такой, каким был в молодости. Князь что-то задумал, или это случайное сходство?

* * *

Дарье Сергеевне сегодня нездоровилось.

К счастью, Одарённые умеют справляться с мелкими невзгодами. Ту же головную боль или тошноту Малое Исцеление на раз снимает. Тем не менее в столицу, где сегодня будут проводиться испытания самолёта, Олег улетел с Алёной, а она осталась в Бережково.

Дарья стащила из вазы пару ягод. Что бы про Олега не говорили, а к её капризам он относится с пониманием. Стоило только заикнуться, что ягод хочется, и пожалуйста. Свежие ягоды каждый день на столе. За сутки всё организовал. Только люди необычно устроены, а беременные женщины и тем более. Стоило на столе ягодам появиться, как их уже не так сильно хочется. Зато чего-нибудь солёненького… Но нет, нельзя. Джуна посоветовала пить поменьше, а после солёного удержаться трудно.

Вытерев руки, Дарья взялась за фотографии. Фотоальбом должен быть у каждой семьи. Таковы традиции. Фотографий Олега у неё немного. Первые две из лицея. Пришлось письмо писать в Углич, чтобы помогли восстановить хоть что-то из тех лет. Фотографий нашлось всего две. На одной Олег среди первоклашек, а вторая – это их выпускной класс. Следом легла небольшая фотография, сделанная на документы. Касимовский период жизни, когда Олег выправил документы, как Глава Рода Бережковых. А здесь он вместе с партнёрами перерезает ленточку, празднуя открытие верфей. Следующие фотографии Дарья расположила по хронологии. Награждение первокурсников Академии, отличившихся во время прохождения практики.

Победа на Имперских гонках, и они рядом, в лихо заломленных беретах. Молодые и ошалевшие от радости. Красивая пара получилась, и берет ей к лицу.

На следующей фотографии Олег в курсантской форме. Судя по значкам на мундире, это уже второй курс. Ах, да. Он же рассказывал, что незадолго до дуэли фотографировался, как лучший студент курса.

Следом легло ещё две фотографии со следующих награждений, уже этой зимой, и потом пошли их свадебные.

Надо же, как в полтора-два десятка фотографий можно уложить несколько лет жизни.

Размышления прервал телефонный звонок. Местный.

Междугородние, они другие. Длинные и требовательные.

– Дашка, как здорово, что я тебя застала! – зачастила в трубку Елена Бельская, узнав Дарью по голосу, – Я к тебе сейчас прибегу, и такое расскажу… Ахнешь. Впрочем нет, не утерплю. Ты же знаешь, что я с девочками занимаюсь? С воспитанницами князя?

– Только то, что ты в прошлый раз рассказала. Правда, я так и не поняла, что именно ты там делаешь.

– Да погоди, это не важно. Я про другое. Твой Олег решил, что они у него магессами станут. И многие уже кое-что умеют. А вчера прямо при мне у одной из девочек впервые получился Светлячок. Она так здорово объясняла, как она его сделала, что даже я не удержалась и попробовала. Дарья, у меня получилось! С первого раза! Мне говорили, что твой муж Бог, а я не верила! Теперь верю. Всё, я бегу. Я такая счастливая!

Глава 56

Аэродром Тушино. 1 марта 211 года от Начала.

– Да на небе тучи,

– Тучи, тучи

– А вот их не стало.

– Сложились тучи в кучи,

– Их вдруг стало мало.

– Небо Льдом опало.

– Солнце засияло, – напевал я негромко, почти что про себя, выкладываясь в заклинание по полной.

Весёлая песенка была у предков про тучи,которую я под свои нужды переделал. Помогает мне сосредоточиться, отсекая другие мысли. Незатейливый стишок вышел. Детский. Камышинские ценители поэзии меня наверняка бы освистали, а то и закидали гнилыми помидорами, но согласитесь, кастовать одно из самых мощных заклинаний на всю Империю, и сочинять стихи, это за гранью возможного. Для нынешних архимагов, но только не для меня. Это я не к тому, что у меня необычайный поэтический дар прорезался. В этом вопросе я как раз крайне самокритичен и признаю, что поэт из меня никудышный, прямо скажем, я даже не стихоплёт ни разу, зато с магией теперь дружу вполне по-взрослому.

Стоит добавить, что я ещё и танцую, если мой ортопедический танец можно назвать громким словом танец. Со стороны можно подумать, что я кручу над собой тяжёлое мокрое одеяло, которое отчего-то никто не видит.

Может его и не видят, а оно есть. Это те самые тучи. Они втягиваются в водоворот, и его мне нужно раскрутить и зашвырнуть куда подальше. Этак километра на три-четыре, где уже расставлены макеты орудий, и даже кое-что из трофейной бронетехники выставлено. Продали мне несколько образцов по знакомству по цене металлолома. Теперь самому интересно, что с ними будет, когда на них сверху упадёт пара сосулек по полтора-два центнера весом. От армейских грузовиков как-то раз колёса отлетали в разные стороны, но там и сосульки немного другие были.

Короче, во всём виноват Шабалин, если что.

А я белый и пушистый.

Это его идея была, что скорость падающего льда можно в разы увеличить, если разогнать вращение воронки. Сначала раскрутить это торнадо, и лишь потом всё в Лёд превращать.

Ну а я что… Я ничего умнее не придумал, чем воплотить его замысел в ритуальном танце с одеялом.

Не, так-то я очень умный, как мне кажется… И конечно, было бы время… Но его совсем не было.

В общем, вышло, как вышло. Мудрить оказалось некогда, и я пошёл по пути наименьшего сопротивления. Изобразил вербально, как я эти тучи раскручиваю вместе с той воронкой, которая их стягивает.

На тренировках результат получился убедительный.

Ровно настолько, насколько могут быть убедительными куски льда, килограммов в сто пятьдесят весом, разогнанные до скорости снаряда. Кстати, подходить к месту падения сосульки в ближайшие полчаса сильно не рекомендуется. Я досконально не знаю, что Савва Савельевич со Льдом намудрил, но метрах в десяти-пятнадцати от места падения сосулек от холода лопается зубная эмаль, если туда зайти без специальной маски раньше времени.

Джуна вскоре строго-настрого всех горе-исследователей предупредила, что больше она идиотов лечить не будет. Пусть идут и золотые коронки за свой счёт вставляют, раз под Адский Холод лезут без ума.

Сибиряки знают о том, что если на морозе градусов под пятьдесят по замёрзшей берёзе топором стучать, то топоров не напасёшься. Железо от мороза крошится, немногим хуже дерева. И мы это теперь тоже используем.

Заклинание мы с Шабалиным переделали так, что оно в две волны работает. Первой ударил и заморозил, а второй волной сосулек уже по замёрзшему металлу врезал, как только он хрупким стал.

Хорошее накрытие по площади получается. Примерно километра на полтора-два в диметре пятно плотно накрыть можно, если туч хватит. И дальность заброса увеличилась. Если тучи и облака высоко, то сосульки километров на восемь-девять от меня могут улететь. Но чем больше расстояние, тем меньше кучность. Зато на дистанции до пяти километров всё работает, как надо. Плотнячком ледышки приземляются. Мало никому не покажется.

Так что, когда я услышал из толпы наблюдающих громкие комментарии, то ничего удивительного в них не нашёл. Нет пока у армейцев, ни у зарубежных, ни у наших, такой наземной техники, чтобы боеспособной осталась, когда в неё моя сосулька прилетит. Да даже если тот же броневичок где-то рядом с падением глыбы льда окажется, то его лютая стужа вскоре там и заморозит, прямо вместе со всем его топливом, маслом и содержимым радиатора.

С края аэродрома, где выстроены трибуны, река хорошо просматривается. Сейчас, когда небо очистилось и солнышко светит вовсю, в том затоне реки и на вытянутом островке, отделяющем затон от русла, ничего пока не разглядеть. Там сплошное марево, радужные клубы снега и переливающиеся облака ледяной пыли. Натурально-снежная радуга над всей рекой стоит, и мешает разглядеть, что осталось от макетов и техники.

– Надо было на реку мишени вытащить, там бы ветерком всё быстро сдуло, – с досадой проговорил незнакомый мне генерал-полковник, опуская бинокль.

– Побоялся. На реках это заклинание ещё не опробовано. А ну, как русло перемёрзнет и затопление начнётся. Платить-то за убытки меня заставят, – пояснил я вынужденное решение по выбору полигона, – Да и техника просто утонет, скорее всего, а тут её на островке поставили.

– Думаете, такое возможно? – слишком живо повернулся ко мне военный, оценивающе поглядев сначала на меня, а потом ещё раз оглядываясь в сторону, чтобы прикинуть ширину реки.

– Топить города мы пока не будем, но ход вашей мысли мне нравится. С удовольствием обсудил бы с вами на досуге возможности применения магии в военном деле. Как по мне, так пара метров воды на улицах города куда как лучше, чем пара тысяч снарядов, которые принесут такой же результат в потере обороноспособности объекта.

– Генерал-полковник Томилин. Генеральный штаб. Проще всего меня найти через секретариат, – представился военный.

– Господа, магия – это без сомнения интересно, но насколько я понимаю, мы приглашены на испытания самолёта, а он до сих пор не взлетел, – желчно вмешался в наш разговор ещё один вояка, генерал-майор с заковыристой эмблемой Службы военных сообщений, показывая на стоящий самолёт. Интересный голос у него, хриплый и с оканьем.

Этого генерала я знал. Бывал он у нас в Академии пару раз на торжествах. Его Служба – полномочные представители Армии и Флота на всех видах транспорта, и определённый интерес к выпускникам нашей Академии, особенно к командирам дирижаблей, у него понятен. Только отчего-то мне кажется, что перебил он наш разговор о магии не случайно. Хоть сейчас его в тот список вноси, в котором у меня противники магов обозначены, во всех областях их деятельности.

Я оглянулся назад, разыскивая взглядом Артемьева-старшего. На мой невысказанный вопрос он ответил утвердительным кивком, и с лёгкой улыбкой стрельнул глазам вверх.

– Сегодняшняя презентация самолётов, да-да, я не оговорился, именно самолётов, уже началась, – усилив голос магией, сообщил я гостям.

Как-то так у нас получилось, что площадка, изготовленная для Императора и его свиты, стояла особняком и мне пришлось усилить голос, чтобы до неё докричаться.

Не случайно, если что, площадка так поставлена. Для меня самого стало новостью, что для её изготовления существует отдельный имперский стандарт. Да, вот так просто. Смотришь ранг мероприятия, а дальше будь добр, изготовь для царствующей особы соответствующую площадку. И ладно бы своими силами. Так нет же. Специальными мастерами, одобренными и проверенными не на раз. В нескромную копеечку нам это удовольствие встало. Зато сооружение получилось достойное, и, как минимум, с трёхкратным запасом прочности. Ещё и Щитами прикрытое со всех сторон.

– Начинаем мы с сюрприза. Если вы сейчас сделаете всё так же, как я, то на фотографиях мы будем отлично выглядеть, – тут я задрал голову, и принялся высматривать самолётик, летающий очень высоко в небе, а увидев его, начал махать рукой, – Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Нас снимает три фотоаппарата и кинокамера с высоты в семь тысяч двести метров.

– И зачем нужно целых три? Одного мало? – проворчал всё тот же генерал от службы сообщений.

– Один фотоаппарат панорамный и два с длиннофокусными объективами. Звёзды на ваших погонах мы может на фотографиях и не увидим, но количество людей на трибуне пересчитать сможем. Впрочем, более подробно о самолёте-разведчике расскажет господин Артемьев, я всего лишь отмечу, что благодаря хорошей радиосвязи и экипажу в два человека самолёт вполне можно использовать в качестве корректировщика для артиллерии.

Над нами сейчас летает то чудо, которое мы соорудили из несобранного самолёта. Того самого, корпус которого нам притащили дирижаблем. Успели таки к показу, и даже испытания ему провели по полной программе, гоняя машину в две смены. Не хочу хвастаться, но по всем сведениям наш самолёт-разведчик на сегодняшний день самый быстрый самолёт в мире, и скорее всего, самый высотный, хотя с последним утверждением можно поспорить.

Передав эстафету сияющему Артемьеву, я наконец-то смог спокойно оглядеться. Вместе с Артемьевым, цвели улыбками Мендельсон, и тот вояка, который взял на себя ответственность за предоставленную авиастроителям отсрочку, позволившую нам довести самолёт до состояния, превысившего требования военной комиссии.

Капитан Панкратов, с виду редкий зануда и педант, оказавшийся на самом деле фанатиком авиации, помогал Артемьеву, подтверждая своими сухими и короткими докладами такие параметры самолёта, как крейсерскую скорость, скороподъемность, скорость на пикировании, и скорость у земли. Не зря мы его на самолётах все три дня катали, когда он к нам с проверкой приезжал. Проникся. Не уверен, что адъютант из Панкратова хороший получился, но в авиации он разбирается получше, чем его генерал.

Тем временем штурмовик тоже запустил двигатели, заранее прогретые и не на раз проверенные за сегодняшнее утро, а затем неспешно выкатился на взлётную полосу.

Что будет дальше, я знал, оттого и решил посмотреть на лица гостей.

Самолёт взревел двигателями, винты слились в один сплошной круг и когда шум, казалось, достиг максимума, вдруг стало тихо. Настолько тихо, что вместо рёва моторов все слышали только свист винтов, рассекающих воздух и негромкое тарахтение, словно где-то на поле работал двигатель грузовика.

– Заглох, – прошелестело по рядам гостей, – Куда это он? Смотрите, что он творит…

Самолёт сорвался с места, и вздрагивая на неровностях бетона, начал разгон. В наступившей тишине было слышно, как бухают колёса шасси по стыкам бетонных плит взлётной полосы.

– Только что мы продемонстрировали вам, как работает система шумоподавления. Даже на форсированном взлётном режиме шума моторов практически не слышно. Бесшумный полёт поможет нашим самолётам крайне успешно преодолевать посты акустического наблюдения, – не удержался я от комментария, глядя на растерянные лица вояк.

– Пф-ф, это пока просто слова. Не мешало бы их проверить, – достаточно громко высказался всё тот же генерал-майор.

– Вас не устраивает сегодняшний результат? – повернулся я к злопыхателю, – Обратите внимание, что акустический пост, расположенный около диспетчерской, уже проворонил нашего разведчика. После завершения испытаний можете поинтересоваться у них, на каком расстоянии они потеряют второй самолёт.

Я указал пальцем на раструбы акустиков, отслеживающие взлетающий штурмовик. По предварительным проверкам контакт с самолётом они потеряют после его удаления на три-четыре километра, что само по себе отличный результат. Отличный для нас, а не для поста наблюдения. Поднимись самолёт на высоту в пять-шесть километров, и они его уже никак не услышат, даже если он пролетит прямо над ними, прячась за облаками.

Так и вышло, вскоре раструбы акустиков беспомощно заёрзали, пытаясь обнаружить штурмовик, по-видимому, сменивший курс.

Особыми достижениями в деле радиолокации пока ни одна страна похвастаться не может. Убогие они ещё, нынешние радары. Судя по тому, что нам говорили преподаватели в Академии, какие-то успехи есть у флота. Справедливости ради стоит заметить, что и размеры у целей, обнаруживаемых корабельными радарами, существенно отличаются. Самолёт с крейсером не сравнить. Моряки могут своими установками большой корабль обнаружить километров с двадцати-тридцати, а самолёт заметят лишь тогда, когда будет поздно. Как не крути, но шестьсот километров в час – это десять километров в минуту, а обнаружить самолёт за пару десятков секунд до того, как он свалится в пике и сбросит бомбы, так себе подмога для зенитчиков. Наблюдатель с биноклем полезнее может оказаться.

Штурмовик пару раз прошёлся над полем, показывая несложные фигуры пилотажа. «Спираль», «восьмёрка», боевой разворот, пикирование, «бочка» и «горка». На сегодня достаточно. Стоит заметить, что сам по себе самолёт способен на большее, но у наших пилотов ещё слишком мало опыта, чтобы мы могли рисковать единственным образцом штурмовика из-за человеческого фактора.

Потом гости смогли наблюдать за посадкой самолёта-разведчика. Красиво сел, что и говорить. Пилот притёр самолёт к полосе так, что я касание прозевал. Не зря мы его дружно ругали, когда на первых посадках он через раз норовил «козла» словить, заставляя самолёт пару раз подпрыгивать из-за жёсткого приземления.

– И в завершении показа двойной проход над вражеской колонной бронетехники, – услышал я голос Артемьева, и развернулся в сторону полигона, устроенного за пределами лётного поля. Пятнадцать разнообразных броневиков были расставлены в линию, растянувшуюся метров на триста-четыреста, – Штурмовик сначала атакует колонну в лоб, стараясь нанести как можно больше повреждений головным машинам, а второй раз пройдёт с хвоста, высыпав за четыре с половиной секунды шестнадцать авиабомб общим весом четыреста килограмм.

– Я один про такие бомбы не слышал? – подал голос полковник интендантской службы, – Что-то я не припомню такой позиции в номенклатуре боеприпасов.

– Не удивительно. Мы их сделали из снарядов калибром сто семь миллиметров. После перехода артиллерии на калибр сто двадцать два миллиметра у вас на складах их не одна тысяча осталась, – невозмутимо заметил капитан Панкратов.

Если что, то это была его идея. У Империи есть авиабомбы в сто килограмм весом, которые сбрасывают с дирижабля, если такая возможность случается, а осколочной мелочи пока никто не делает. Надо ли говорить, что для штурмовиков такие бомбы избыточны, а то и опасны.

Я обошёл гостей, и выйдя в первый ряд установил Щит, закрывший обе трибуны. Хоть нас и убеждали в том, что осколки на такое расстояние не долетят, но чем чёрт не шутит, лучше перестраховаться.

– Вы всерьёз полагаете, что ваша магия нас защитит от авиабомбы? – услышал я за спиной уже надоевший мне окающий голос.

– Я могу сесть сверху на любой из этих броневиков, – показал я пальцем на колонну техники, выстроенную на полигоне, – И пусть хоть десять самолётов меня штурмуют. Ничего у них не выйдет. Другой вопрос – сколько из этих самолётов обратно вернётся. Тут сходу не готов сказать. Пробовать надо.

Опс-с… Неудачка.

Я забыл, что голос усиливал, и получилось так, что мой ответ услышали все присутствующие на показе.

То-то все вместо полигона теперь на меня уставились. Услышали, как я огрызнулся на очередное высказывание генерал-майора. Доклевал он меня своим занудством.

А я что… Я ничего. Стою себе, рожа кирпичом, Щит держу и смотрю, как самолёт заходит на атаку.

– Атака начинается планированием с высоты шестьсот метров под углом в тридцать градусов. С дистанции восемьсот метров пилот производит пристрелку трассерами, используя четыре двадцатимиллиметровых пушки, а на дистанции пятьсот-шестьсот метров к стрельбе подключается стрелок, в чьём ведении находится спаренная установка тридцатимиллиметровых пушек. Он же отвечает и за сброс авиабомб.

Доклад капитана Панкратова был прерван звуками начавшейся стрельбы. Красиво выглядит со стороны атака штурмовика. Крайне впечатляюще. Психологический эффект, что надо.

Другой вопрос, насколько эффективным окажется его применение.

Я перечитал кучу книг, оставшихся от предков и сохранённых в имперской библиотеке. Должен сказать, что с легендарным ИЛ-2 не всё так радостно, как это принято считать.

До 1943 года, пока на вооружение не поступили противотанковые авиабомбы с кумулятивным эффектом, особой опасности штурмовик для танков противника не представлял. С бронёй средних танков пушки калибром в двадцать три миллиметра просто не справлялись, даже лёгкие танки пробить удавалось далеко не всегда, для этого нужно было умудриться попасть в самые уязвимые места. Не особо боялась штурмовиков и пехота на переднем крае. Научились солдатики выживать под огнём пулемётов. Опыт боевых действий в первые годы Великой Отечественной войны показал, что при атаках с бреющего полета Ил-2 способны поражать лишь живую силу противника вне укрытий и его транспорт в местах сосредоточения или в колоннах.

Короче, очень спорный самолёт был у предков. Из тридцати шести тысяч выпущенных в годы войны штурмовиков Ил-2 День Победы в боевых частях первой линии встретили лишь три с половиной тысячи!

В наше время ситуация чуть лучше. Ни у кого, кроме флота, серьёзной брони нет. Оттого пара броневиков уже весело пылают на полигоне, а четыре перевернулись от близких разрывов бомб, а то и от прямых попаданий. Отлично пилот со стрелком отработались. Если бы не хвост колонны, который издалека выглядит непотрёпанным, то о лучшем результате и мечтать было трудно.

– Ну, что, господа, посмотрим на результаты? – обернулся государь к впечатлённым армейцам.

Осмотр повреждений показал, что снаряды в тридцать миллиметров легкобронированные машины пробивают всегда, зачастую проламывая броню, а калибр в двадцать миллиметров иногда может не справиться с бронёй в пятнадцать миллиметров, если попадает в лобовые плиты под углом. К счастью, такие изыски встретились лишь у двух немецких машин. Была и третья, но в неё летчики умудрились влепить бомбу. Почти прямое попадание. То ли прямо в корму бомбой попали, то ли под неё, но броневик сделал кульбит и лежал вверх колёсами, демонстрируя иссечённый осколками металл на уцелевших листах обшивки.

Последние пять машин не зря казались целыми. Мы на них нашли всего две пробоины. Одна от осколка, а вторая от двадцатимиллиметровой пули. Оба попадания можно считать не критичными. Боковое повреждение капота и простреленная пулемётная башня.

– Вот это я понимаю. Сила, – услышал я скрипучий окающий голос, когда мы вернулись к трибунам, – Это тебе не машины снегом завалить. Тут всё серьёзно. А дыры-то в броне какие, кулак можно засунуть.

Половина гостей с улыбкой обернулась на голос генерал-майора, остальные старательно прятали усмешки. Наша с ним перепалка не прошла незамеченной, как и небольшое землетрясение, вызванное падением льда. Все отлично понимали, что я не снегом машины присыпал, но высказываться не спешили, ожидая моего ответа.

– А действительно, Олег Игоревич, – с лукавой усмешкой повернулся ко мне государь, демонстрируя одним своим обращением моё отличие от остальных гостей, – Не могли бы вы более наглядно показать армии, что маги тоже не лыком шиты.

Шикарная подача от Императора. Такой шанс упускать нельзя ни в коем случае.

– Просто показать? Что бы такое простенькое-то изобразить? – я демонстративно почесал затылок, лицедействуя, и вызывая у вояк уже достаточно громкий смех. Любит русский народ простоватых недотёп, – О, придумал!

Резко развернувшись к полигону, я одной рукой взмахнул над гостями, накрывая всех защитным куполом, а второй указал на уцелевшие броневики.

– Комета!

Бахнуло на совесть. Облако пыли и дыма скрыло полигон.

– Если простенько, то как-то так, – небрежно заметил я, поворачиваясь к гостям.

Что характерно, на меня никто не обратил внимания. Вообще никто…

Все уставились на то место, где оставалась стоять уцелевшая техника. С открытыми ртами.

– А куда броневики делись? – наконец-то услышал я чей-то голос.

– Видимо, как и те, что на острове стояли, отправились в свой броневичковый рай, – махнул я рукой в сторону реки, поясняя жестом, что и там особенно нечего искать под слоем льда, – Мы, маги, пробоины кулаком мерить не обучены. Если уж бить, так бить. Чтобы всё в пыль, в труху и вдребезги. Кстати, воронку я закапывать не буду. Пусть сомневающаяся сторона роту своих службистов вызывает. Глядишь, справятся за день. Или со службами аэродрома можно попробовать договориться, вдруг им пожарный водоём требуется, – подсказал я обалдевшему генерал-майору более простой выход, – А вот под братскую могилу для тех, кто в силу магии не верит, места там маловато будет. Дураков у нас в стране ещё много осталось.

Вот на этот раз меня услышали. Все, если что, услышали. Весь цвет армии, собравшийся здесь на испытания самолёта, в присутствии Императора.

Видели бы вы их лица…

Отлично всё прошло!

Немножко испортил впечатление один дедушка. С виду милый божий одуванчик с улыбчивым лицом и реденькими седыми волосами, выбивающимися из-под ермолки.

Он так улыбался и старательно кивал, слушая меня, что становилось неловко.

И всё бы хорошо, но я догадался спросить у князя Обдорина, какую структуру представляет столь милый дедушка. Оказалось, практически никакую. Оно ему надо, архимагу Нифонту, что-то представлять. Он сам по себе существует.

* * *

– Как всё прошло? – словно бы между делом поинтересовалась моя то ли первая, то ли вторая жена.

Этот вопрос достаточно скользкий, и я предпочитаю о нём не спрашивать. Официально, первой женой у меня Алёна, а фактически – Дарья. Обе при мне себя ведут так, словно их это мало интересует, но Дашка определённо выглядит чуть главнее, что ли. По крайней мере я не раз замечал, что итоги наших споров формулирует она, и Алёнка с ней соглашается.

– Отлично, – бодро отозвался я, потирая руки, – Твой дядя определённо гений. Видела бы ты, как он генералов подставил. Прямо на блюдечке мне их тёпленькими выложил. А я уж постарался, половину полигона в хлам разнёс.

– Надеюсь, ты сегодня никого не убил? – негромко сказала Алёнка, глядя в пол.

Упс-с… А вот это уже серьёзно.

Пусть меня миллионы людей каким угодно страшилищем считают, но только не моя семья.

Да, я убивал людей. И ещё буду убивать. Могу честно сказать, где-то в глубине души меня совесть грызёт лишь по Сумарокову. Вроде бы и вор он, и сам на дуэль меня вызвал, но пока его одного я убил не по делу. Всех остальных приговорил защищая себя, или своё дело, или своих людей. Тут я даже оправдываться не собираюсь. Не трогай моё, и живи себе, сколько влезет. Вот такой я человек. Собственник и Защитник. Простой и прямой, как оглобля.

– Солнышко моё зайчиковое, тебе про власть наверняка много рассказывали. Но похоже, самого главного, в двух словах, видимо так и не объяснили. Страна у нас, знаешь ли, крайне специфическая. Оттого и с властью всё просто. Если ты боишься того, что о тебе подумают, то ты не власть. Зато, если тебя боятся до дрожи в коленках, то и вопросов про власть не возникает. Все просто выполняют, что ты сказал. Вспомни хоть Петра первого, хоть Сталина. Их боялись и боготворили. Что при жизни, что после.

– А отчего зайчиковое? – вычленила Алёна главную для неё деталь во всех моих объяснениях.

– Не будет солнышка, и зайчиков не будет, – с удовольствием сменил я тему, подхватывая жену на руки.

– Аккуратней, пожалуйста… Мне кажется, я того…

– Того – чего? – дурашливо поинтересовался я, раскачивая Алёнку на руках.

– Тошнит меня что-то…

– А огурчиков солёненьких не хочется? – прекратил я телодвижения, с интересом разглядывая покрасневшую жену.

Если что, то я ж теперь мужик с опытом. Знаю, что у них и как.

– Два уже съела, – призналась Алёнка, вздохнув, – Ты думаешь…

– Ага, – прыснул я, – Именно про это и думаю. Только мальчик у нас какой-то недоделанный.

– Как это? – не поняла жена.

– Нормально. Всё под контролем. Сейчас мы быстренько всё поправим, – пробормотал я, пробегая по коридору в сторону ближайшей спальни с Алёнкой на руках, – И будем этим заниматься со всем тщанием и прилежанием.

На дополнительные работы по доработке пацана ушло часа два, а то и три. Кто бы их ещё наблюдал, эти часы, при таком-то архиважном процессе. Жена прониклась ситуацией, и наконец-то я от неё услышал те вздохи и стоны, которых давно ждал.

Вроде, какая мелочь, подумает какой-нибудь обыватель.

А я с ним даже не стану спорить. Пусть остаётся в своём благом неведении.

А для себя я отмечу этот день календаря ни отчётом об испытаниях самолёта, и ни встречей с Императором, а исключительно самым важным моментом.

Моя жена стала Женщиной! Не в физиологическом смысле этого слова, а в том, который по правде.

* * *

– Пятнадцать тысяч кубов бетона, из них полторы тысячи торкрета, и на всё это всего пятьсот человек? – бушевал приглашённый подрядчик, разглядывая исправления, сделанные в его расчётах.

– Можете людей больше взять, но бюджет у нас останется тот же, – благожелательно кивал я головой, ничуть не впечатлённый его воплями.

– Тогда три месяца…

– Полтора, и это не обсуждается. Скажу больше. За своды вы мне отвечаете головой. И это не фигура речи.

Строители всегда пытаются взять заказчика «на горло», доказывая, что у них сто с лишним проблем, которые нужно решать за очень большие деньги. Я к этому отношусь с пониманием.

Работа у них такая.

Со своей стороны я оставляю все эти крики побоку, чётко формируя заказ на работы.

Спасибо Алёнке, расписала мне смету, лучше не придумаешь. Всё, что красным в ней выделено, то всё излишне здесь значится. Опять же, двадцать процентов прибыли с моего заказа, в смете строителей обозначены зелёным. Видимо, положена строителям такая на прибыль.

Если что, то искусство экономики – это игра на волшебной флейте.

Флейта, она может и волшебная, но и фальшивить, играя на ней, точно не стоит.

У нас не те времена, как у предков были. Это там всё на откатах было построено. Цену в полтора-два раза умножали, а потом делили народные деньги по ранжиру, согласно весу и жиру. И никто не вякал, хотя все про это знали.

Что-то из тех традиций и в Империи осталось.

Но, по крайней мере у нас учителя в школах подарки не вымогают, преподаватели в институтах не ставят оценки за деньги, и чиновники не слишком наглеют, продавая свою любимую услугу: – «зато мы вам не навредим».

Да, воруют.

В России всегда воровали. Их вешают, на кол садят, а они воруют. На кол – это я к слову. Давно никого не садили, а зря. Пора бы заново начать такую практику.

Историки утверждают, что у предков чиновники разворовывали до тридцати процентов бюджета страны, а сейчас и пяти не наберётся, но отчего-то я им не верю. Наши хомячки нормально денег себе выгрызают ещё до их подхода к бюджетным статьям. Так что, в статистику можно верить, но только в том случае, если она у тебя в союзниках, или ты сам расчёт проводил.

Как бы то ни было, а ремонтные работы в подземном бункере уже начались.

Помещения и проходы расчищены. Всё, что представляло интерес, вывезено и сортируется на складах. Рядом с центральным входом развёрнут мини-завод, круглые сутки подающий по трубам бетон в ненасытный зев подземелий.

Через полтора-два месяца черновые работы закончатся и начнётся второй этап строительства, который условно можно назвать отделочными работами.

В лучшем случае к середине лета строители могут сдать объект, хотя зная наш народ, лучше рассчитывать на конец августа. Наверняка найдутся какие-то непредвиденные обстоятельства или объективные трудности, помешавшие строителям уложиться в срок.

Или я не знаю эту страну?

* * *

Городок Прибрежный. Земли Бережковского княжества. 10 марта 211 года от Начала.

Посёлок около речного порта прилично разросся и не так давно получил статус городка.

Если посмотреть карту, то можно отметить, что он крайне удачно находится почти в самом центре моих земель. Вовремя мне алькальды подсказали, что зимой здание управления портом стоит практически пустое, а зал там отгрохан, что надо. Очень уж мне не хотелось, чтобы по Бережково слонялись толпы посторонних людей. Да и вопрос с размещением в Прибрежном решается проще. Две двухэтажные гостиницы имеются и с пяток постоялых дворов.

Встреча, которую мы организовали сегодня, давно назревала и к настоящему дню стала просто необходима. Неделя ушла на подготовку и оповещение тех людей, которые в скором времени составят административный и управленческий костяк моего княжества.

– Все ли собрались? – поинтересовался я достаточно громко, заходя в зал, почти полностью заполненный приглашёнными боярами и прочим людом, проживающим у меня на землях, и допущенным к власти.

– Старосты села Мишкино нет, – доложил Степан, – Просил передать, что занедужил, только это враньё. Он у соседа на свадьбе гулять изволит.

– Роальд Силантьевич, – обратился я к алькальду, – Мишкино в вашем ведении, если не ошибаюсь.

– Так точно, – по-военному чётко отозвался алькальд.

– В понедельник жду вас с новым старостой к себе, в Бережково. А прежнему дайте неделю на сборы и гоните в шею. Чтобы ноги его у меня на землях не было, – распорядился я, проходя к столу, поставленному на возвышении.

Просто отлично староста подставился. Все сразу осознали, что шуток не будет.

В полной тишине я прошёл по залу и почти минуту молча разглядывал собравшихся, давая осмотреть себя и сам рассматривая тех, с кем предстоит работать.

Пёстрая публика. Со многими я уже успел познакомиться, когда они с подарками и поздравлениями приезжали.

Во, кстати. Не забыть бы Степану наказать, чтобы шутника мне разыскал. Не, ну надо же кому-то было слух пустить, что князь мёд очень даже обожает. У меня теперь этого мёда… Хоть магазин открывай. Причём, всякого разного. К примеру, я и не знал, что мёд твёрдый бывает. Две ложки об него сломали у меня на кухне. Теперь специальной стамеской его колупают и к столу ломтями подают.

– Рад вас всех видеть. Собрались мы не просто познакомиться и посмотреть друг на друга, а поговорить о делах. Работы предстоит много. Я сам буду жилы рвать, но и от вас потребую того же. Так что сразу предупреждаю тех, кто в праздности жить предпочитает и лениться любит – не стойте на пути. Лучше сами уйдите, если не собираетесь лямку тянуть наравне со всеми. Опять же, бездумно выполнять всё, что сказано, не велика заслуга. Работайте с умом. У себя на местах вы обстановку лучше знаете. Примерно через месяц по всему княжеству начнутся работы. Мы будем строить дороги и мосты, рабочие посёлки и заводы. Как мы умеем строить, многие из вас уже знают. Как-никак, в соседях жили. Сейчас наш строитель расскажет вам про наши планы. Если у кого есть ценные мысли и замечания, то не держите их в себе. Мы сегодня для того и собрались, чтобы обсудить перспективы княжества и попытаться услышать друг друга.

Уф-ф… Нормальную речугу я закатил. Даже вспотел слегка.

А пока наш строитель будет рассказывать, что, где и как мы начнём строить, я о своём подумаю.

Поразмыслить есть над чем. Свербит у меня из-за непонятки с Нифонтом. Один он такой на всю Империю. Архимаг, отказавшийся от мирской жизни. Спрашивается, а зачем он приходил…

Глава 57

– Человек, который стал архимагом в силу фамильной Одарённости и собственных усилий, по определению не может быть лёгким противником. Его надо бояться! Да, именно бояться и понимать, что любую мелочь, любое твоё упущение он тут же обернёт себе на пользу, – в очередной раз распекал меня Шабалин.

Было за что. Я сегодня снова не смог удержать два заклинания сразу.

Второй день подряд мы тренируем то, что потребуется мне всего лишь в первую секунду боя. Потом я в любом случае перейду уже на свою, вербальную магию, но первая секунда может решить исход дуэли окончательно и бесповоротно.

Собираю я заклинания быстро, но удерживать концентрацию долго не могу. Так и в этот раз получилось, отчего я поймал приличный откат, чуть ли не в добрую половину секунды. На дуэли с опытным мастером такая потеря контроля может оказаться решающей. Решающей и последней.

Я за всю свою предшествующую жизнь не видел и трети того количества магических схваток, которые просмотрел за последнюю неделю. И это при всём том, что схватки архимагов редко снимали на плёнку. Можно сказать, я увидел всё, что оказалось доступно в Имперском хранилище.

Казалось бы, солидная фора. Только Шабалин в этом не уверен. Скажу больше, ему даже меня удалось убедить в том, что фильмотека Клана Юсуповых может оказаться гораздо обширнее имперской, а дуэльный опыт одного из ведущих Кланов страны даже трудно себе представить.

Если кто не понял, то я готовлюсь к дуэли с князем Юсуповым. Не захотел старый князь отступиться по-хорошему, а договариваться про выборы мы оба отказались. Раз так, значит дуэль неизбежна. Таковы правила.

– Я могу в начале дуэли под Щитом отсидеться. Первые удары перенесу, а потом сам врежу, – в очередной раз начал я спорить, впрочем, понимая, что это бессмысленно, – Щиты у меня мощные. Три, а то и четыре удара должны вынести без труда, а за это время я успею выставить новые.

– Гениально! Юсупов только и мечтает о том, чтобы лишить тебя наступательного преимущества. Защиту он тоже умеет ставить, так что редкими атаками ты его только насмешишь. Работая от обороны ты теряешь сразу несколько своих козырей. Быть сильным и быстрым – это без сомнения здорово, но дело предстоит иметь с умелым, хитрым и изворотливым противником. Если тебе интересно, то я ваш бой вижу, как встречу молодца с дубиной против ветерана со шпагой. И пока ты не научишься держать по два-три заклинания сразу, то шансов на победу у тебя не так-то и много.

Ого, ничего себе сравнение у наставника! Если так рассуждать, то, пожалуй, я и сам на себя не готов сделать ставку. Угу, ставку ценой в жизнь. В мою, между прочим, жизнь. Крайне ценимую мной и горячо любимую.

То ли от расстройства, то ли оттого, что я проникся перспективой боя и думал о том, насколько пугающе быстр может оказаться Юсупов-старший, но у меня всё начало получаться, как надо.

Оказывается, всего-навсего требовалось внимательно прислушиваться к рекомендациям Шабалина и не стараться изобрести что-то своё. Не пытался бы умничать, и уже давно бы всё освоил.

На следующий день я закрепил успех и к вечеру уже достаточно уверенно держал целых три заклинания. В меру уверенно.

Надо сказать, что соперник мне достался очень неудобный. Из того, что нам удалось выяснить о Юсупове, как о маге, особенно стоит выделить его умение отвода глаз. Вкупе с Пространственным прыжком, заклинанием достаточно энергоёмким и требующем хорошей физической подготовки, мы имеем очень подвижного противника, передвижения которого крайне трудно отслеживать. В какие-то моменты боя Юсупов просто будет пропадать из вида и вполне может случиться так, что пока он не запустит в меня очередным заклинанием, я могу и не узнать, где он находится.

В качестве атакующей магии князь в основном пользует Огонь и Молнию, но тут тоже бабушка надвое сказала. Архимаги – личности ехидные и хитромудрые. Это я точно знаю, особенно после изучения наследства, доставшегося мне от Медведева. У него редко какое заклинание под собой подразумевает то, что бросается в глаза с первого взгляда. Скажем, его Огненный Дождь. В первую очередь все кинутся защищаться от огненных сгустков плазмы, потом от разлетающихся ошмётков огня и от жара, а в самый последний момент поймут, что у них закончился воздух. Да, если сфокусировать зону поражения, то от высокой температуры кислород выгорает и дышать становиться невозможно.

Думаю, такие же сюрпризы я получу и от Юсупова. К примеру, пройдётся он Огненной Стеной по Арене, растопит снег, а потом молнией врежет не по моему Щиту, а где-нибудь рядом со мной, по мокрой земле. Как по мне, так очень невесёлая перспектива, всплыть в какой-нибудь луже кверху пузом, словно глушённый судак.

И таких напастей мне Шабалин с добрый десяток расписал. Есть повод взгрустнуть и отнестись к предстоящей дуэли максимально серьёзно.

Визит архимага Нифонта стал самой большой неожиданностью сегодняшнего дня.

Может единственный архимаг Церкви и отринул мирское, но по его автомобилю это не чувствовалось. Очень немногие люди в Империи могут себе позволить иметь реплику «Чайки», знакового автомобиля предков, которые практически вручную ныне изготавливают в Новгороде.

Дело не в размере автомобиля, и даже не в каких-то технических изысках, которые стоило бы ожидать от машины, стоимостью почти в три моих дирижабля. Дело в безопасности.

Бронированными автомобилями уже никого не удивить. Даже у меня теперь парочка таких имеется. Один сам купил, второй в придачу к столичному особняку достался. Но броня бронёй, а защитные артефакты того качества, которые на «Чайки» ставят, это нечто особенное. По сути, автомобиль представляет из себя передвижную крепость. Поговаривают, что скорее у пулемёта ствол перегреется, чем у «Чайки» её Щиты просядут. Этакий комфортный техномагический броневик, опоясанный многослойными энерговодами и несколькими системами защиты, дублирующими друг друга.

Про предстоящий визит Нифонта я был предупреждён заранее. Первый же наш пост остановил нежданных гостей и поинтересовался их маршрутом, тут же доложившись по рации.

Время для визита Нифонт выбрал не слишком удачное. Обед уже давненько прошёл, а ужин ещё не был готов. Хотя, это может быть и к лучшему. В церковных праздниках и постах я абсолютно не разбираюсь, так что с угощениями мог и впросак попасть. Зато для чая со сдобой самое время.

– Благодарю, князь, за угощение и хлебосольство, но надо же и мне чем-то отдариться, – вытирая платком пот со лба, проговорил Нифонт, когда мы закончили чаепитие, проведенное за неспешной беседой, – Завалялся у меня кристаллик с детской забавой, возьми, не побрезгуй, глядишь и пригодится когда-нибудь. А я дальше поеду. Мне в Рязань надо к вечерней молитве успеть. Братья ждать будут.

С этими словами архимаг положил на стол простенький ученический кристалл из кварца. Действительно скромный дар за те два бочонка мёда, которые по моему приказу к его машинам отнесли.

А вот нечего хвалить было и глаза от удовольствия закатывать, показывая, что хорош медок. Так что я поделился, мне не жалко. Я, если что, этим мёдом взятки беру. И главное, было бы за что. Просто за хорошее отношение. Тот же Роальд Силантьевич недавно десяток бочонков разом привёз, и пряча в усах лукавую ухмылку, бумаги на подпись подсунул.

Какой-то мещанин надумал ко мне на земли переехать и разрешение испрашивает на обустройство пасеки почти на самой границе княжества. Я уже почти было подпись поставить собрался, но вовремя одумался и ещё раз бумаги просмотрел. Подвох на последней странице был скрыт. Налог будущий пасечник собирался мёдом вносить. Бумаги я подписал, а на первый лист резолюцию наложил: «Алькальду лично проверять каждый бочонок, чтобы мёд в налог шёл исключительно липовый».

Вот так мы и шутим. Они меня мёдом решили завалить, а я их его пробовать заставлю, да ещё и при мне пусть перепроверят не по разу. Готов поспорить, что и года не пройдёт, как у меня алькальды при одном только упоминании про мёд начнут бледнеть и красными пятнами покрываться.

Мда. Проводил я Нифонта, а сам сижу и думаю, зачем же он всё-таки ко мне заезжал. До Рязани и прямее дороги есть, опять же и вопросов он мне никаких особых не задавал. Больше сам говорил. За дороги меня похвалил, кстати, и за то, что люди у меня довольными выглядят, и видно, что не впроголодь живут.

Как по мне, такая похвала дорогого стоит. Подвиги куда как проще совершать, чем в хозяйстве всё с прибылью поставить и людей делом занять. Оно может и не так пафосно выглядит, как геройство, но я, к примеру, новым заводским посёлком горжусь больше, чем своими военными подвигами.

Ещё раз с сомнением взглянув на кристалл, оставленный архимагом в качестве ответного подарка, я решил его изучить. Там оказалось всего лишь одно простенькое заклинание со смешным названием «Весёлые кружавчики». Отчего-то в качестве первой ассоциации у меня перед глазами мелькнули женские панталончики. Знаете, такие, с кружевами по низу… Ах, не знаете. Впрочем, не важно. Точнее важно, но не сейчас. Хотя…

В целях борьбы со всякого рода ассоциациями, я, накинув на плечи куртку, вышел в наш будущий сад. Вечерело. Ни на что особо не рассчитывая, я сложил заклинание и махнув рукой отчего-то вдруг брякнул: «Трусы».

Млин! Ну как же так… Хотел же назвать его: «Кружи», а Трусы-то откуда вдруг взялись…

Опять не о том думаю.

Тем не менее с руки сорвались мелкие точки светлячков и сотнями искорок разлетелись на всю ширину взмаха. Уже почти пропав из вида, они с еле слышным треском пыхнули в последний раз и осыпались едва заметными бенгальскими огоньками. Словно полено в печке треснуло, разбросав вокруг себя искры и мелкие угли.

И что? Это всё?

Нет, я понимаю, что заклинание простенькое, очень быстрое и не затратное по расходу Силы, но какой в нём смысл? Стаю ворон пугать?

– Константин Семёнович, ну не может быть, чтобы эти Кружавчики каким-то блефом оказались, – уговаривал я на следующий день Шабалина, изображавшего из себя кислое яблоко, – Наверняка Нифонт что-то имел в виду, когда мне его подсунул.

При свете дня Кружавчики показались ещё более безликими и смешными, когда я их запустил взмахом руки.

Произнесённое мной слово: «Трусы», у наставника вызвало гомерический хохот и мне пришлось дважды его повторять. Второй раз он, видите ли, слёзы вытирал и всё проглядел.

Когда я в третий раз запустил заклинание, то впечатления оно не произвело.

– Ладно, давай я метров на тридцать отойду, а ты в меня его запусти, как рукой махну, – смилостивился наставник, вдосталь наржавшись, и успев высказать всё, что думал, о моих умственных способностях и проехавшись по щедрости представителей церкви.

– Только Щиты накиньте, – высказался я вслед шагающему по полю Шабалину, памятуя о нравоучениях нашего учителя труда из лицея, который технику безопасности знал, как свои три пальца.

Щиты Шабалин на себя накинул, прежде чем дал мне отмашку, и я не стал медлить.

Цель на этот раз была понятна, и оттого я не стал широко махать рукой. Кучненько так Куржавчиков послал в сторону похохатывающего наставника.

К моему удивлению, они в этот раз не стали изображать из себя бенгальские огни, а как-то очень дружно устремились к Шабалину, облепив его Щиты.

Елочные гирлянды все видели. Представьте себе ёлочную гирлянду, за которой самой ёлки невидно. Примерно то же самое и я наблюдаю.

– Олег, снимай с меня этих паразитов, – донёсся до меня голос Шабалина.

– Понятия не имею, как это можно сделать, – честно ответил я, исключительно в силу своей нечеловеческой незлопамятности не услышав остальную нелигитимную речь наставника, которая вдруг мне стала непонятна. Бывает же такое, когда чего-то не расслышишь…

Забавная цветная гирлянда начала метаться по полю, судя по косвенным признакам, порой заваливаясь набок. Как по мне, так зря он это делает. Кружавчики только ярче становятся, и в размере добавляют, а посевы тут не просто так существуют. Кто-то же старался, высаживал их, не предполагая, что по ним какой-то учёный кататься надумает.

О том, что что-то пошло не так, я почти сразу догадался, когда начали лопаться первые шары, облепившие контур наставника. Они выросли до размера футбольных мячей и стали очень яркими, а потом вдруг взорвались.

– Снимай! Снимай с меня эту гадость… – завопила украшенная гирляндой ёлка голосом Шабалина, срываясь на визг.

Кто бы мне ещё сказал, как это делать.

Чисто по наитию, я соорудил из Щита варежку. Мог бы и перчатку попробовать изобразить, но времени не хватало. Отчего-то вдруг у меня возникло предположение, что Шабалину сейчас не очень комфортно находиться внутри гирлянды Кружавчиков. Я хоть и считаю, что учёный – личность слегка экспрессивная, но всё таки не до такой же степени, чтобы визжать по пустякам. Похоже, всерьёз его прижало.

Особых проблем нет. Я Варежкой собрал уже почти все огоньки. Кстати, нелёгкое это дело. Ощущение такое, словно репей из шерсти собаки выдираешь, а он, этот репей, тебе ещё и варежку прожигает, словно уголёк из костра.

Короче, две Варежки мне пришлось сменить, прежде чем я смог освободить Константина Семёновича от Смешных Кружавчиков.

– И это святой человек! Верующий! Надо же было такую гадость измыслить! – кипел Шабалин, когда я помогал ему отряхнуться, – Самые настоящие паразиты твои Кружавчики. Ты видел, как они мне Щит облепили и начали из него Силу выкачивать?

– Давно пора вам накопитель освоить. Глядишь, и без паники бы обошлось, – проворчал я негромко, но оказался услышан.

– О, а ты знаешь, когда ты их с меня собирал, мне показалось, что Силушка-то пошла. Просто мне в тот момент не до наблюдений было, – неопределённо помахал Шабалин рукой в воздухе, не желая признаваться, что он попросту перепугался, – И ещё могу тебя порадовать. Секунды через три-четыре, когда эти паразиты начинают толстеть, они обзор существенно снижают, а секунд через шесть, так пожалуй и вообще ничего не видно. По крайней мере тебя я под конец уже точно не видел, и даже представления не имел, в какой стороне ты стоишь. Закрутился, а ещё дрянь эта кругами носится, как мошкара с фонариками. Такое впечатление, что весь мир вокруг тебя кружится.

– Получается, что очень дельное заклинание мне Нифонт подарил, – с улыбкой посмотрел я на наставника, – Теперь хитрость Юсупова ему же боком и выйдет. С него-то Кружавчики никто снимать не будет, а на его Отвод Глаз им как-то всё равно. Они на источник Силы летят. Может с его уровнем Щита они вреда особого ему не принесут, но местонахождение сразу покажут, да ещё и слепить его начнут.

– Да уж. Отвлекаться на них ему всё равно придётся, а то он тебя быстро видеть перестанет. Любопытно будет посмотреть, какое он противоядие против твоих Трусов придумает, – не преминул поддеть меня Шабалин с названием.

– Константин Семёнович, а вам не кажется подозрительным такое совпадение. В самый нужный момент появляется представитель Церкви и словно невзначай снабжает меня очень нужным и крайне своевременным заклинанием. Я всё понимаю, и меня даже порой заносит, когда я пытаюсь свою роль преувеличить, но тут уж что-то совсем за гранью понимания. Не верю, чтобы меня в игры такого масштаба втянули.

Мои размышления вслух наставник выслушал с улыбкой и покачиванием головы, которое отчего-то хотелось бы воспринимать, как одобрение.

Надо сказать, что Шабалин мне очень ко двору пришёлся, и без всяких сомнений он у меня сейчас находится в людях самого близкого круга. Я даже звание Наставника ему оставил. Алёна всё время его так называет, ну и у меня как-то это слово само собой на язык легло. Кстати, он нормально реагирует, когда я так к нему обращаюсь.

Надо сказать, что с людьми мне пока везёт. Мои партнёры по верфям, Степан, Анвар с сыновьями, Липатов, Иван Силыч, алькальды, тётушка. Теперь вот жёны, Шабалин, да и тот же Шепелев. Все к месту.

Обрастаю понемногу окружением, друзьями, родственными связями и знакомствами.

– Могу тебе рассказать одну давнюю историю, за достоверность которой я не ручаюсь. Сам слышал её из досужих разговоров, да ещё и Бог знает когда. Пожалуй, лет двадцать, а то и тридцать назад. Если коротко, то поссорились как-то раз два Одарённых из-за девушки. До дуэли дело дошло. Но, как ты сам понимаешь, рычаги влияния у каждого Клана разной величины. Сумели Юсуповы дать понять, что в случае дуэли от другого Клана не слишком много и останется. Нет, никакой физической расправы. Сплошная экономика. Пришлось тогда первому наследнику Ушаковых принести публичные извинения, а потом, от расстройства чувств, и вовсе в монастырь уйти, приняв имя Нифонт. Как тебе сюжетец?

Шабалин искоса глянул на меня, меся ногами уже весенний, подтаявший снег.

Так-то мы домой возвращаемся. И мне и ему нужно переварить, как теперь тактику боя с Юсуповым можно построить. «Трусы», вот же чёрт меня за язык дёрнул, заклинание очень быстрое и не слишком затратное. Осталось грамотно его вплести в цепочку боевых заклинаний, и отработать её до автоматизма. Если что, я тоже не собираюсь изображать из себя редут, рассчитывая только на свои Щиты. Буду двигаться по Арене, причём, стартуя по вполне рассчитанным промежуткам времени. Недаром у Шабалина третий день подряд на груди висит секундомер.

Бой архимагов – это не только поединок Сила на Силу, зачастую куда как больше шансов на победу дают отточенность заклинаний, идеальный контроль и грамотная тактика. И благодаря одному недоброжелателю, пронесшему через десятилетия свою нелюбовь к Клану Юсуповых, у меня прилично поднялось настроение и уверенность в победе появилась.

Делать ставки на бой двух боксёров, один из которых сильный и подвижный, а другой опытный и техничный – дело неблагодарное. Порой поединок может решить один единственный удар, или ошибка одного из соперников. В мире спорта тому тьма примеров.

Если разобраться, то и поединок архимагов в какой-то степени похож на бокс. Основное и радикальное отличие в том, что боксёр может пропускать удары, если он их держит, а архимаг нет. Практически любое заклинание, если оно прошло через Защиту, окажется фатальным. Оттого и схватки между магами высоких уровней редко когда бывают продолжительными, если их целью не является показуха.

* * *

После прошедшего заговора жизнь в стране восстанавливалась словно бы нехотя, враскачку.

Больше всего хлопот доставляли взорванные мосты. Нарушенная сеть железных дорог оказалась перегружена. Объездные пути тяжело ударили большими сроками перевозки и возросшими ценами. Все сразу ощутили нехватку вагонов и паровозов.

Словно в старые, давно забытые времена, по ещё замёрзшим рекам потянулись конные обозы. Время перевозки у них стало вполне сопоставимо с железной дорогой, а денег мужики брали значительно меньше и доставляемый товар везли до самых ворот, зачастую сами же его и выгружая.

До меня коллапс, произошедший с перевозками, донёсся волной возросших заказов на баржи, и вдогонку, на первые дизельные двигатели для грузовых дирижаблей. Лично меня это коснулось в первую очередь выросшим спросом на теплосъёмники, которые в одночасье стали острым дефицитом. Недооценил я перспективы роста на алмазное сырьё.

Авралы. У меня сплошные авралы.

Вторая очередь размещения акций новосибирского завода пролетела где-то за гранью восприятия. Я отдыхал от работы с Чашами и от тренировок, когда мне позвонили и сказали, что акции разошлись на двадцать четыре процента дороже, чем в первом выпуске. Всё, на что меня хватило, это с умным видом покачать головой, в знак того, что я новость услышал, а затем собраться с силами, и озвучить то же самое в трубку.

На самом деле я ещё раз поразился той лёгкости, с которой можно зарабатывать деньги, торгуя ценными бумагами. Та же брокерская контора, которую я нанял для проведения эмиссии, за день заработала больше денег, чем мой Подшипник будет зарабатывать месяца за три, и то, когда выйдет на полную мощность.

Пожалуй стоит присмотреться к тому, что называют финансовым рынком. Ну, как присмотреться. Человека найти подходящего. Или сынка Липатова заставить заняться своим образованием. Хватка у него есть, и с цифрами он дружит. По крайней мере он не только тупо их складывает и делит, а понимает, откуда они получаются. Тут ни я, ни его отец ему не помощники. Липатов с головой погряз в делах Хлебной пристани, а у меня, как всегда.

Хоть на десять Олежиков разорвись, всё равно ничего толком не успеваю.

Ещё и исследования не вовремя затеял. Те самые, которые никому ни то что не доверишь, так ещё и заикаться про них смертельно опасно. Ладно хоть Алёна не стала спрашивать, для чего я кровь из пальца у неё попросил. Посмотрела на разложенный комплект инструментов, вздохнула, и молча протянула руку, чуть сморщив носик от запаха спирта.

Угу, такая она, Алёна Рюмина… Где-то бойкая, где-то тихая, порой даже чересчур, а когда мы один на один, то понимающая и покорная… Необычный набор качеств, и даже не понятно, что в ней меня больше всего заводит.

Короче, что-то у меня получилось. Что именно, сказать не готов, так как действовал я по методичке Медведева, а тот свои ожидания по итогу работ выразил на редкость сумбурно. Результат моей работы выглядит, как три голубеньких кристаллика, размерами чуть больше крупинки сахара каждый. Для чего они нужны, и как их применять – загадка. Знаю только, что в воде они растворяются, раз я их из неё и выпарил.

Одно я могу сказать уверенно – Савва Савельевич пытался выделить Геном Долголетия.

Да, именно так, с большой буквы он его и называл. Прав он в чём-то или нет, я утверждать не стану. В этих вопросах я полный профан, и своё мнение я лучше оставлю при себе, чтобы не выглядеть смешным. Самое интересное, что у меня что-то получилось, и судя по всему это именно тот препарат, который так долго пытался изготовить Медведев при отсутствии самого важного компонента – образца крови одного из членов императорской Семьи. Все попытки его замены в журнале архимага были помечены, как неудачные. Его кристаллы имели жёлтый или красноватый оттенок, а в манускрипте, от которого архимаг отталкивался при своих опытах, было чётко указано на цвет.

Голубой.

Такой же, как полученные мной кристаллики. Поневоле тут подумаешь, откуда взялась присказка про голубую кровь. Вот оно, подтверждение.

Я покатал на листке кристаллики, которые только что пытался изучать под лупой. Ничего не увидел такого, за что можно зацепиться. Нужны опыты, а как и над кем, я не знаю. На себе испытывать пока не буду. Не имею права. Последствия неизвестны, а у меня дуэль на носу.

* * *

Стоило в одном из ангаров освободиться месту от улетевших от нас самолётов, как его тут же занял «Айвенго». Тот самый дирижабль, который был основным моим соперником на гонках.

Не забыл князь Константин моего обещания про доработку его любимца. Пригнал свой «Айвенго», как только услышал от меня на свадьбе, что у нас появилась возможность сделать из его дирижабля высотник.

Вот только письмо, которое мне привёз от князя друг его детства, капитан в отставке Михаил Кузьмич Кузнецов, идею высотного дирижабля-разведчика уже не предусматривало, о чём князь высказался весьма иносказательно. В письме он попросил внимательно выслушать пожелания капитана Кузнецова, и максимально постараться их выполнить, не считаясь со средствами.

– О, вот это правильный подход, – порадовался я, потирая руки, – Когда полёт конструкторской мысли не ограничен бренными условностями, то можно создать натуральный шедевр.

– Если вы про средства, то князь мне выдал чековую книжку на полтора миллиона, – сухо отчитался отставной капитан, наблюдая, как я читаю письмо.

– Ну-у… Полтора миллиона… – почесал я затылок, – Не скажу, что этого мало, но опять же, всё зависит от ваших потребностей.

– Скоро весна. В степи снега уже мало осталось. В конце марта степняки справят свой Наурыз, и первые отряды горячей молодёжи кинутся показывать свою удаль. Они не так страшны. Набегут, постреляют, что-нибудь подожгут, получат ответку и обратно дёру дадут. Потом старейшины их всех выслушают, и определят, куда и какие набеги уже на полном серьёзе делать. Тем удаль не нужна. Они придут за трофеями и рабами. У Наместника больше полутора тысяч километров границы со степняками. Самые опасные участки мы перекрыли заставами, но что такое тридцать пять застав на такую длину границы? Дырявая сеть, и та больше пользы принесёт. Вот и надумал я, что пора нам от обороны к наступлению переходить. Особенно в эту весну.

– А чем она от прошлых отличается? – машинально задал я вопрос, рассматривая переданный капитаном эскиз будущего «Айвенго», представленный в крайне агрессивной компоновке.

– Дошли до нас слухи, что степняки много новых винтовок получили. И не абы каких, а вполне себе современных. Ну, или почти современных. Может слыхали, что у французов сейчас перевооружение армии идёт? Стрелковое оружие они тоже менять собрались на новое, с другим калибром. С семи с половиной миллиметров они переходят на восемь. Догадываетесь, куда старые винтовки пошли? Спрашивается, за какие такие шиши? Худосочные степные овцы вдруг лягушатникам понадобились? Или они что другое рассчитывают со степняков взять за свои поставки? Может в книгах где и встречается, что французы нация щедрая, но оставьте это на совести писателей. Жлобы они конченые, ещё похлеще, чем немцы. Как по мне, так тут тонкий расчёт кроется. Разодрать нас на две стороны. С запада германцы оружием бряцают, а с востока французы степняков вооружают. Ну, этих-то я уже предупредил. Облетели мы вдоль границ Наместничества. Письма предупреждающие сбросили с дирижаблей на их языке. Смысл там такой, что с каких земель отряд к нам придёт, тем мы и покажем Кузькину мать. Хватит терпеть и обороняться. Пора и нам показать, кто чего стоит.

– А политики не станут мешать? Вдруг французы в афронт пойдут? – задал я вопрос, задумчиво крутя в руке карандаш, и начиная править эскиз гондолы.

– Так они же первые ими придуманные правила никогда не соблюдают. Давно пришла пора их в трещину послать, и рылом натыкать в то, что у них не так. Я, может в политике не силён, но до степняков быстро всё донесу на понятном им языке. Они у меня к реке Урал забудут, как подходить, ближе, чем на двести километров. Пусть только повод дадут, а они его дадут, я в этом убеждён, и я им устрою тихую Варфоломеевскую ночь, но и вы помогите.

– За геноцид этих полудикарей с вас могут серьёзно спросить, – вслух посочувствовал я отставнику, прикинув перспективы той кампании, которую наверняка враги Империи постараются раскрутить до невероятных размеров.

– Да какой там геноцид! – чуть не в голос выкрикнул он, – Подумаешь, постреляем немного, полдюжины бомб небольших, килограмм по десять, на их аулы сбросим, чтобы понимали, что шутки кончились, и «свиристелки» запустим. Мы их уже опробовали. Вроде фейерверков штуковины. Тех, что со свистом разлетаются. Весят мало, а скотину разгоняют так, что степнякам отары потом по всей степи неделю собирать придётся, и то не факт, что хотя бы три четверти своих овец они потом найдут в добром здравии.

– Ладно. Это ваши проблемы. Лучше объясните мне, отчего вы решили пулемёты такие доисторические поставить? Калибр детский. С ними вам придётся снижаться в зону поражения французских винтовок, – я прекратил делать свои наброски и посмотрел на капитана.

– Максимы всегда славились надёжностью, и, как мне подсказали, вы имеете возможность поставить Щиты на дирижабль.

– А вам не приходило в голову, что вместе с винтовками французы могут снабдить хунхузов чем-то более убойным? – отвлёкся я от эскиза, отодвигая его в сторону, – Щиты на дирижабле не вечны, и какое-то количество попаданий они могут перенести, но, далеко не факт, что им не повредит огонь одного или двух пулемётов серьёзного калибра. Дирижабли неповоротливы. Если ваши стрелки не сумеют быстро подавить вражеские пулемёты, то я не завидую экипажу упавшего дирижабля. По слухам, жалость обитателям степи не свойственна и они крайне изобретательны в вопросах пыток и мучительной смерти. При всём том, те же французы, которые им предоставляют оружие, этих изысков с их стороны не заметят, зато вам в вину поставят любое прегрешение, дельное или мнимое. Так что, сбрось вы на какой-нибудь аул хоть тот же стоптанный кирзовый сапог, как западные газеты тут же раскрасят этот эпизод до небывалых высот. Не обращали внимания на такое положение дел?

– Знаю. Меня уже предупреждали о такой возможности, – мрачно отозвался Кузнецов, – И даже намекали, что врагов высокопоставленных я могу себе нажить больше, чем достаточно. Говорят, что профранцузски настроенных князей у нас много. Мне даже некоторые фамилии называли, – выдал капитан, чуть помявшись.

– О как! А вас не слишком затруднит, если вы память напряжёте и мне их списочком обозначите? Давно мечтал с потенциальными космополитами пообщаться. Люблю, знаете ли, феномены изучать. Прямо чудо какое-то вы мне описали. Князь вроде наш, здешний, доход и положение с местных земель имеет, а сам настроен на интересы другой державы. Парадокс, вам не кажется?

– То-то и оно, что про свои земли такие князья и бояре вспоминают лишь когда у них деньги заканчиваются. Тогда и возвращаются из Парижа или Ниццы на месяц-другой, чтобы подросших дворовых девок перетрахать, да дань с имений стрясти. Потом погуляют пару недель в столице, и снова во Францию или Италию уедут. Иные уже по-русски толком не говорят, чуть не через слово французский из них лезет.

– А сами как считаете, они кроме, как симпатии к Франции могли попасть под другое, скажем так, более пристальное внимание?

– С их-то привычками и отношением к деньгам, да запросто! – пристукнул сгоряча отставной капитан кулаком по столу.

– К каким деньгам? – недопонял я сказанное.

– У себя они в долг привыкли жить, причём так, что долги у дворянства зачастую только через суд можно стребовать. А во Франции – шалишь. Там не станут смотреть, насколько ты родовит и кто у тебя из родни какой пост занимает. Тут-то их, голубчиков, можно тёпленькими брать. В тюрьму никому неохота, опять же позора от такого случая не оберёшься.

– Вы так в деталях всё рассказываете, словно сами попадали в переделки, – усмехнулся я, слушая вояку.

– Сам не сам, а был у нас в полку один. Олух несусветный. Про такого сказать, что он глуп, как пробка, значит просто похвалить. Выпили мы как-то раз, он и рассказал, как ему удалось французов облапошить. В кабаре потратился больше положенного, а потом за должок в триста франков сам сидел и писал, кто за него в полку поручиться может. Якобы адвокат откуда-то вдруг взялся, он ему и насоветовал, чтобы наш дурак всё командование поимённо перечислил. Сказал недотёпе, что под таких героев он ему в течении часа деньги найдёт и даже в участок ехать не придётся, а наш дурак и рад стараться. Два листа исписал. И ведь действительно отпустили его. Да только за такие бумаги в военное время к стенке могут поставить, или французы могут выбор предложить. И думается мне, что среди нашего дворянства, любящего проводить время заграницей, за каждым вторым что-нибудь, да есть.

– И чем всё закончилось? – полюбопытствовал я, глядя на внешне спокойного капитана, которого выдавали лишь желваки, нет-нет, да и проявляющиеся на лице беспокойными сполохами.

– А погиб наш недоумок на следующий день. Многие тогда погибли. Меня вот тоже под вечер подстрелили, – словно о чём-то обыденном сказал Кузнецов.

Всё равно у меня осталось ощущение недоговорённости. Чую, что не всё так просто было со смертью предателя. Ни разу не удивлюсь, если это свои же его и пристрелили, чтобы полк не позорил и на остальных офицеров тень предательства не упала.

Не завидую я тем офицерам. Легко представить себе, какой у них был выбор: или безопасникам донос писать, или своего же сослуживца порешить.

Заодно и мысль неплохую я себе на заметку взял. Долги дворянства.

Встречались мне в исторической литературе воспоминания о том, что в давние времена очень многие дворяне чуть ли не всю свою жизнь жили в должниках. Из той истории наиболее известен придворный банкир Екатерины II, английский купец Ричард Сутерланд. Его должниками стала вся дворянская элита того времени. Англичанин тогда застрелился, когда понял, что деньги возвращать ему никто не собирается.

Многие дворяне в те годы регулярно перезакладывали свои особняки и земли, чтобы получить деньги у ростовщиков. К 1760 году примерно сто тысяч имений были заложены у кредиторов. И очень похоже, что История повторяется. Слишком много совпадений.

Пометку я сделал, а обдумаю что и как, после дуэли. Есть у меня пара идей, как роскошный образ жизни, от которого дворянство никак не может отказаться, себе на пользу повернуть.

– Ну, давайте всё таки вернёмся к нашим баранам, или к степнякам. Хотя, как я это себе представляю, там одно без другого не бывает. Судя по вашему эскизу, концепцию дирижабля вы решили в корне изменить, – попытался я лёгкой шуткой развеять молчание, во время которого каждый из нас думал о своём.

– Четырёх дирижаблей, – поправил меня капитан, – «Айвенго» предполагается, как флагман, а остальные три попроще будут. Скажем так, один дирижабль будет выступать в роли рейдера, а остальным трём придётся тащить патрульную службу. Ваше Сиятельство, как я полагаю, вы же не случайно предложенные мной пулемёты Максим раскритиковали? – не выдержал Кузнецов, заметив, что я свои наброски отложил в сторону и не собираюсь ему их объяснять.

– Очень даже не случайно. Скажу больше, слабенькие пулемёты всю вашу идею прямо на корню рубят, превращая вполне здравую мысль в сплошную авантюру. По сути, вы наверняка предполагали сделать из дирижабля что-то крайне жуткое и убойное, ориентируясь на слабое вооружение противника. Пять пулемётных постов и почти полторы тонны бомбовой нагрузки. Против берданок это ещё куда ни шло, но с учётом французских интересов, когда у степняков того и гляди появятся не только приличные винтовки, но и их же пулемёты… А давайте-ка мы с вами прогуляемся. Покажу я вам один занятный дирижабль, где вы не только посмотреть сможете, но и собственными руками пощупать то вооружение, которое не то что у степняков, а и у французов не скоро появится.

– Я в запасе, – предупредил меня капитан, – И у меня на многие секретные подписки срок давно истёк.

– А я и не собираюсь вам государственные тайны раскрывать, – ухмыльнулся я про себя, найдя ещё одну дыру в интригах Мещерского, выставляющего меня безумным изобретателем всего и вся, чтобы самому со своим научным центром оставаться в тени, – Всё, что я вам буду показывать, у нас изобретено. Вот в этих самых стенах. Ну, или чуть подальше, – ради объективности признал я тот факт, что оружейные мастерские, которые, кстати, выросли уже четвёртым корпусом, с верфями общих стен не имеют.

Мы прошли по цеху, заодно посмотрев, как строится новый дирижабль, заказанный для гонок сыном одного знакомого мне адмирала, и затем повернули в отдельный переход, ведущий к новому цеху. Там, вдали от всех, строится новый «Кречет». Мои личный боевой дирижабль, воплотивший в своей конструкции самые последние достижения техномагии, и не только её одной.

– Собственно, я хотел вам показать, как у нас реализована идея стрелковой ячейки со спаренной двадцатимиллиметровой пушкой, – ткнул я пальцем в сторону прозрачной полусферы, откуда выглядывало два серьёзных дула.

Лобаевское изделие с удлинённым стволом. Тем самым, на котором мы впервые за всё время применили крайне секретные сплавы, для получения которых мне пришлось лично договариваться со Второвым.

Появился этот материал в какой-то мере благодаря помощи моих жён. Дарье пришлось на двенадцать дней пожертвовать своим дирижаблем, и они всё это время гоняли в столицу вдвоём, на Алёнкином.

Отправленная на Дашкином дирижабле экспедиция мне привезла с острова Итуруп почти центнер сырья, сульфида рения, из которого удалось выделить больше тридцати килограммов самого рения. Уникального металла, сплавы которого не теряют прочность при крайне высоких температурах. Предки их использовали на изготовление лопастей турбин и на сопла для ракет и самолётов.

Повезло.

Может потому, что мы были первыми, кто впервые за два века собирал в кратере вулкана рениит на фумарольных полях, но как мне сказали, там ещё много и много осталось. Теперь думаем, как это богатство оттуда вытащить, пока оно ничейным считается.

Э-э… Вы же не всерьёз подумали, что сейчас один всем вам знакомый архимаг оденет Щит, возьмёт в руки кирку… Нет?

Уф-ф, ладно тогда. Я и без того себя чувствую в каждой дырке затычкой.

На самом деле хватило пяти пилотов, оставшихся после заговора без своих МБК.

Да, представьте себе, не одни «Медведи» пострадали при схватках. Нашим тоже досталось изрядно. По крайней мере половина МБК пришли в негодность, из них десяток точно лучше сделать заново. Этот-то резерв свободных пилотов я и привлёк к добыче минералов. Фёдоров прочитал им четырёхчасовую лекцию, сопроводив её слайдами и фотографиями, а я попросил парней без ума никуда не лезть и озвучил расценки по добыче рениита.

Отчего я так долго про такие мелочи рассказываю, так всё на самом деле очень просто.

Достаточно посмотреть на Кузнецова.

Стоит, и рот закрыть не может. Нет, он не на стрелковую полусферу уставился, которую я хотел ему показать. Он смотрит на хвост «Кречета».

Вроде, а с чего бы столько удивления…

Всё очень просто.

У моего «Кречета» нет ни пропеллеров, ни винтов.

Вообще нет.

А откуда бы им взяться на первом в мире реактивном дирижабле?

10. Десятая часть книги

Глава 58. Дуэль архимагов

Зябкое мартовское утро. Солнце едва светит, лишь изредка пробиваясь через опустившиеся на город тяжёлые тучи. Вчерашние лужи за ночь промёрзли и звонко хрустят льдом под колёсами тяжёлого внедорожника, заглушая порой рокот сопровождающих его пятерок пилотов в МБК. Следом идут машины с имперскими гербами. Редкие прохожие останавливаются, и изо всех сил пялятся в затемнённые стёкла автомобилей, пытаясь угадать, в какой из них находится Император.

Меры безопасности были приняты чрезвычайные. Имперская служба безопасности откуда-то узнала, что в ближнем окружении князя Юсупова царит твёрдая уверенность в том, что наша дуэль не состоится. Причины не назывались, но их на самом деле не так много, чтобы они оказались загадкой. Отказаться от дуэли Юсупов не может, впрочем, как и я. Для всего дворянского сословия существуют достаточно строгие правила на этот счёт, в основу которых положены старинные «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде», принятые аж в 1894 году по старому летоисчислению. Они хоть и предполагают возможность примирения, но вот только не в нашем случае, ибо тут в дело вступает Кодекс Совета Архимагов. От выборов мы с Юсуповым отказались оба. В итоге – только дуэль. Главой должен стать сильнейший.

Шантажировать меня князь может только через жён. Этой возможности я его лишил в тот же день, когда узнал от князя Обдорина про царящие в Юсуповском Клане настроения. Попросту вывез обеих жён погостить на недельку к князю Белозерскому, присовокупив к такому визиту пятёрку пилотов и десяток егерей в качестве дополнительной охраны. С одной стороны, так себе усиление для Клана, про который и без того ходят серьёзные слухи, как об одном из обладающих реальной силовой составляющей. Нужна будет небольшая война, чтобы до моих жён смогли добраться недоброжелатели.

Но на непредвиденный случай у каждого из моих бойцов имеется по три десятка аргументов. Пришлось мне всерьёз растрясти тщательно накапливаемый арсенал. Четыреста пятьдесят специальных пуль – это вам не баран чихнул. И к ним три метателя со спецснарядами. Ими не одну боевую звезду можно разнести в пух и прах, а стрелять мои люди умеют.

То-то Глава Клана, который сначала с усмешкой отнёсся к моим парням, и попытался было меня заверить, что у себя он и сам с кем угодно справится, вдруг резко заткнулся и стал разглядывать меня с очень мне понятным интересом. Сообразил, что раз архимагу Медведеву когда-то хватило таких боеприпасов, то и про остальных Одарённых можно не волноваться. Короче, земли Клана Белозёрских нынче в состоянии сильно повышенной боеготовности. Как меня заверили, мышь, и та не прошмыгнёт, не обозначив своего присутствия.

С эвакуируемыми жёнами у меня изначально была мысль про Зимнюю резиденцию Императора. Вроде того, что Алёна решила своими апартаментами воспользоваться, а заодно и Дарью к себе пригласила. Но как-то не лежала душа к такому решению.

Юсуповы в столице очень сильны. Наверняка и во дворце Императора у них свои люди есть, да и с моей стороны такой шаг просто напрашивается и лежит на поверхности. Не сомневаюсь, что его просчитали и мне предложат решение. Одно из тех, на которые нужно отвечать только утвердительно.

Я бы и Белозёрскому не слишком своих жён доверил, если бы не одно но… Очень такое жирное и значимое. Одна из них в девичестве носила фамилию Рюмина. Думаю, что тут и дурак понял бы, чем за здоровье таких гостей отвечают, если с ними хоть что-то случится. На всякий случай я и от себя добавил, что за помощь я буду благодарен, но случись что, спрошу сам, и скорее всего раньше, чем Рюмины.

Ага, напугал я князя… Как же…

Он в такой улыбке расплылся, что я себя очень неловко почувствовал. Словно я его похвалил, или только что исполнил какой-то обязательный танец на высший балл, сам того не понимая.

Можно конечно же поржать над имперскими безопасниками. Они наверняка агентов засылали, чего-то подслушивали и денег во всё это уйму вколотили.

Зато князь Белозёрский мне показал нечто другое. Он просто поставил на стол деревянную подставку с кристалликом, на котором был изображён красный колокольчик, и хлопнул по нему ладонью.

– Мы уже неделю в ожидании, – пояснил он мне свои действия, под визг прерывистого сигнала, заверещавшего где-то за окном, – До последнего старались вам не мешать. Ещё бы день, и я завтра всех своих уже к вам бы, в Бережково отослал. Думал, что если не ко мне вы жён отправите, так у себя предпочтёте их оставить. Нет, ну не во дворец же их везти?

Ага, вот такой мне шах и мат. Я себя умным считаю, а тут, оказывается, на пару ходов вперёд люди думают.

Как ни крути, а скорость мысли заметно превосходит не только действия имперских безопасников, но и мою реакцию на ожидаемые неприятности. Князь Белозёрский тот ещё прохиндей. Всё успел обдумать и просчитать, и вовсе не от избытка информации. Он от опыта отталкивался. От простого житейского опыта и от тех случаев, которые уже имели место быть за его долгую жизнь. Когда сам на грабли наступаешь, или видишь, как это другие делают, то поневоле начинаешь понимать, что конечный результат вполне предсказуем.

Это и называется опыт. Мы все кажемся сами себе единственными и неповторимыми, а на самом деле сотни, а то и тысячи людей до нас попадали в похожие ситуации. Одни продолжали наступать на грабли, с упорством, достойным лучшего применения, другие обходили их стороной, третьи поднимали их с земли и ставили на место. А где-то на завалинке сидел дедок и смотрел, какое из этих решений лучше и полезнее окажется.

Так и в моём случае.

Были и до меня вызовы на дуэли, в том числе и с очень значимыми персонами. И далеко не все поединки потом состоялись. Заставить меня отказаться от дуэли, заодно получив поражение в правах и заработав презрение окружающих, можно только шантажом. Кроме жён князю Юсупову меня ничем не прижать. Слишком быстро и своеобразно я дело основал, чтобы меня можно было ухватить за кадык или поставить в какую-нибудь зависимость с точки зрения экономики. Так что разорение мне не грозит, как и долговая тюрьма.

Если разобраться, то и князь Белозёрский не сильно рискует. Одно дело, если Юсупов смог бы умыкнуть у меня жену втихаря, и выставить условие для её возвращения, и совсем другое, когда это будет сопряжено с шумом и жертвами. Нет, каким бы великим себя князь Юсупов не считал, но на этот беспредел он не пойдёт. Огласки испугается. Всему есть мера. Да и душок от таких действий ему вреда принесёт немерено. Всем на рот платок не накинешь и не заставишь замолчать.

– Самому найдётся где укрыться? – отошёл от окна Белозёрский, до этого наблюдавший, как спадает суета во дворе, вызванная сигналом тревоги.

– В Камышине на пару часов покажусь, потом мой дирижабль в Питер полетит. А сценарием прибытия в столицу князь Обдорин пообещал озаботиться, – не стал я скрывать ту часть плана, которую и так вскоре многие узнают.

Приятно иметь под рукой быстрое средство передвижения. Представляю, как будет весело тем, кто захочет меня увидеть в ближайшие пару дней.

Пусть наёмники Юсупова по всей стране погоняются за моим «Сапсаном». Ещё больше они повеселятся, если его всё-таки догонят. Сразу же после Камышина там в качестве пассажиров будет организован целый комитет по встрече.

Боевая звезда магов, которую в конечной точке маршрута будут поддерживать не меньше десятка гвардейцев в МБК и не знаю сколько спецов от Обдорина. Далеко не простых людей, наверняка способных на многое.

– Смотри, ты сейчас становишься целью номер один. До дуэли два дня осталось, и искать тебя будут день и ночь, – перешёл на «ты» Белозерский, давая понять, что заботится он обо мне ещё и на правах родственника. Пусть и дальнего, но тем не менее.

Занятно. Намёк толстый, но на него я лишь головой кивнул, обозначив согласие и понимание.

– Всех подряд мне вряд ли стоит бояться. Нужно будет сильно постараться, чтобы меня убить, – скривился я в недоброй улыбке.

– Ошибаешься, – спокойно возразил князь, – Может так статься, что тебя и не нужно будет убивать. Для Юсупова куда как лучше выйдет, если ты сам кого-то убьёшь, – выделил интонацией Белозёрский последнее предложение, – Возьмут тебя под арест на денёк – другой, а там и повод для дуэли исчезнет. Раз ты на дуэль не явился, то Юсупов Главой Совета Архимагов станет, да ещё и за убийство тебя ославит. Приплатит он газетным писакам, и они всё что можно в кучу соберут и на тебя вывалят. В дерьме на совесть вывозят, можешь не сомневаться. А там кто станет разбираться, было или не было. Запашок-то останется. Не первый раз Кланы людей вот так, исподволь съедают.

– Значит, до дуэли мне убивать никого не ст/о/ит, даже в целях самообороны, а под арест, меня, князя… – не слишком радостно покивал я головой, найдя резон в словах Белозёрского. Попытаться-то арестовать могут, пусть и незаконно. Потом даже извинятся, и пусть их в скором времени в отставку попросят, но это им Юсупов с лихвой компенсирует.

– Ну, а по поводу прессы… Тут бабка надвое сказала. Есть у меня, чем и как ответить.

А то… Я не идеалист и не бескорыстный филантроп. Это те могут себе позволить деньги бросать в никуда, а у меня земли ещё не обустроены.

Есть у меня одна родственница, которая даже на имперском уровне высоко оценена, как специалист, в формировании общественного мнения. Её я и озадачу проблемкой, а то как-то у нас с ней не очень равноценный обмен идёт. Прилично она мне задолжала. Пора бы нам на паритет выйти, что собственно, в её же интересах, и я больше, чем уверен, что это и она понимает. Понятно же, что чем выше я заберусь, тем большую значимость она приобретёт, хотя и будет считаться по-прежнему баронессой. Или для фаворитки Императора без разницы, кем быть, баронессой, графиней или княгиней?

Между прочим, из-за возвращения своей тетушки в столицу я невольно отдавил не одну мозоль, если так можно выразиться.

Ага, со всей присущей мне тонкостью и грацией, изобразил слоника средних размеров, попавшего в посудную лавку, и слегка потоптавшего фарфоровые сервизы.

Фаворитка – это не просто любовница.

Любовниц у нашего Императора может быть хоть десяток, а вот фаворитка в отдельно взятую единицу времени бывает всего лишь одна. Как правило, она имеет значительное влияние на политику, и двор относится к ней, как к некоронованной Императрице.

Такую забавную штуку ещё в стародавние времена придумали французы, и она неплохо прижилась во многих странах. Нашу Империю тоже не миновала. Если что, то фаворитки – это привилегия монархов. Говоря о столь трепетных материях, стоит соблюдать точность в терминах. Это я к тому, что заведи себе тот же наследник Императора любовницу, а фавориткой двор её назовёт только после того, как наследник взойдёт на престол, и ни минутой раньше.

Император у нас пережил двух жён, и уже готовился к новой свадьбе, но во время недавней эпидемии чумы, пронёсшейся по Европе, умерла его невеста, Вильгельмина Гессенская и вопрос со свадьбой на какое-то время был отложен. Пришлось государю обходиться камер – фрейлинами, которых выбирала к себе в свиту его мать, и, внимание, княгиня Юсупова.

Да, ещё одна значимая фигура с несколько нелюбимой мной фамилией.

Сдаётся мне, что тётушка изрядно подпортила им праздник своим появлением и никак не вписывалась в хитромудрые расклады великосветских свах. Думаю, Анне и самой не очень весело существовать в том серпентарии, который представляют из себя разочарованные дамы, но среди мужской половины двора у неё точно имеется поддержка. Предыдущая фаворитка, княжна Долгорукова, было жадна и отличалась чрезмерными амбициями. Хотя, помнится мне, что и баронессу когда-то попросили из столицы, стоило ей начать совать свой носик куда не следует. В общем, сложно жить при дворе. Всё у Императоров не так, как у людей. Не моё это дело. Слишком сложное и чуждое для понимания.

Дальше мой путь лежал в Камышин. Там, за пару часов я разобрался с делами и даже успел заскочить к князю Гончарову на чай. Задерживаться не стал. Нельзя мне засиживаться на одном месте. В этот же день я вылетел обратно, и по дороге пересел на «Кречет», свой новый дирижабль, поджидавший меня в заранее оговорённом месте.

«Сапсан» отбыл в Питер, а я спустя час уже мчался на своём воздушно – подушковом средстве передвижения, рядом с которым меня высадил «Кречет». Заждался меня Ираклий, пригнавший катер к краю озера. Даже костёр успел развести, и чай себе приготовить.

Остаток времени я проведу у Чаш. На моём Родовом Источнике мне сам чёрт не брат, да и тех, кто знает о его существовании можно по пальцам пересчитать. Забавно будет, если меня здесь найдут те, кого Юсупов послал по мою душу. Места вокруг на полтора десятка километров напрочь безлюдные, а наше заболоченное озеро умеет хранить тайны. Тут-то все они и полягут.

Колду…

Отставить.

Интромаг, на своём Источнике – это жуткая машина смерти, особенно когда он умеет расходовать Силу напрямую, наполняя ей заклинания прямо из Источника.

Честно говоря, я со своими нынешними Знаниями и с тем багажом заклинаний, которые мне достались от Медведева, даже не понимаю, как колдуны могли проигрывать схватки. Я вот, даже теоретически, не могу себе представить ту Силу, которая потребуется, чтобы меня сегодняшнего можно было чем-то испугать, когда я на Источнике. Даже если представить, что откуда-то появятся три звезды боевых архимагов, про которые уже лет сто никто не слышал, то и с ними можно будет всерьёз повоевать. До тех пор, пока они всей своей Силой не смогут превзойти мощь Источника.

Спасибо Шабалину. Многому он меня научил. Ни разу не удивлюсь, если скоро его признают самым сильным теоретиком магии в Империи.

От него я узнал, какие сложности возникают при составлении боевой звезды, и почему их давно нет ни в одной стране.

Если говорить коротко, то дело в чисто человеческом факторе. Один из архимагов, стоящий во главе звезды, должен долго и упорно прокачивать не свою личную убойность и мощь, а навыки коммуникационного характера. Абсолютно бесполезные вне работ звезды. Отчего-то таких энтузиастов рождается мало. Настолько мало, что, пожалуй и нет ни одной сколь либо серьёзной звезды уровня архимагов ни у одной страны. Говорят, раньше были, а теперь нет желающих лет десять мучительно прокачивать то, что лично тебя сильнее не сделает. И не стоит во всём винить деградацию магии. Да, она имеет место быть. Сдаёт магия свои позиции под натиском традиционных технологий предков. Раньше по две – три боевых звезды при каждой дивизии было. Понятно, что не из архимагов, а из девяток и десяток. Зато теперь их вытеснила артиллерия.

Как по мне, замена крайне спорная и хороша лишь одним. Пушек можно наделать много, и исполнить это удастся относительно быстро. А маги – товар штучный, требующий долгих лет тренировок и определённых талантов.

Вроде бы, в первом чтении, все плюсы на стороне артиллерии. Это неправильно. Ну, тут-то я и готовлю исподволь аргументы уже не первый день, чтобы не на одних пальцах и эмоциях свою правоту отстаивать.

Короче, есть у меня планы на будущее, и эти планы непосредственно связаны с магией в общем, и с архимагами, в частности.

Скажу сразу, вопрос этот крайне сложный. Хотя бы тем, что не стоит одну и ту же тактику пытаться примерить к абсолютно разному оружию.

Да, если хотите, то магия – это оружие. И её надо уметь применять грамотно, с учётом её сильных сторон. Мобильно, быстро, и без права на потери. Серии коротких, непредсказуемых ударов, выжигающих полосы шириной в километр – полтора на глубину в два-три километра. Десять – пятнадцать минут, пока противник не опомнился. Три – четыре веерных накрытия, и тут же отход под Щитами и переброска тем же дирижаблем дальше, к следующей проблемной точке.

Группы прикрытия, корректировщики, транспорт, целители. Нет, не просто так я с одним генералом из Генштаба о встрече договаривался. Одних моих курсантских знаний тут не хватит. На каждую звезду архимагов должна работать своя собственная полноценная команда. Тот, кто скажет,что это слишком сложно, пусть представит себе, что пятёрка магов, как я предполагаю, заменит собой, как минимум, артиллерийский дивизион, а с учётом своей мобильности, может и вовсе не один.

Могу рассказать, сколько служб, заводов, конюшен, тех же железнодорожников и складов работают на артиллерию. Только не специалистам это перечисление вряд ли понравится. Так что будем просто считать, что очень много труда положено на то, чтобы артиллерия появилась и работала. И тут маги выглядят намного интереснее. Осталось только их найти и организовать в команду. Объединить в ту силу, от которой вздрогнут соседи.

– Князь, быстренько проходите к Морозову и экипируйтесь в МБК. Только что наблюдатели доложили, что из трёх дорог, ведущих к зданию Совета Архимагов, две перекрыты. На одной затеян ремонт, а на другой крупная авария с пожаром. В случайности мне верить не положено, оттого и считаю, что на единственной оставшейся дороге вас уже ждут, – встретил меня князь Обдорин вроде бы невесёлой новостью, которая отчего-то его сильно радовала. Вон, чуть ли ни на месте он не подпрыгивает, и каждую минуту потирает руки.

– А не слишком вызывающе окажется, если я в МБК заявлюсь к архимагам. Опять же в МБК мне самому труднее защититься будет. Как-то я ещё ни разу в полёте магичить не пытался. Как бы чего не вышло, – попытался я найти резоны, чтобы отказаться от неожиданного предложения. Мне проще по земле к Арене с боем прорваться, чем пробовать что-то исполнить в воздухе, незнакомое и не апробированное.

– Вам ничего делать не нужно. Полетите в одной из пятёрок сопровождения. Если они ввяжутся в бой, то задача вашей пятёрки состоит лишь в том, чтобы просто прорваться к зданию Совета. А для пущей значимости все вы будете из себя изображать эскорт машин Его Императорского Величества.

– Тем более. Может мне всё-таки на одной из машин поехать. Я и прикрою, если что, – проникся я той красотой и мощью спектакля, которую князь умудрился организовать.

– Вы что, всерьёз решили, что мы людей и машины прямо на засаду потащим? – старательно изобразил недоумение князь Обдорин, – Плохо вы о нас думаете. Будет вполне достаточно, если эскорт начнёт движение, но обнаружив засаду повернёт обратно, а ликвидацией убийц займутся другие люди. Мы же добросовестно зафиксируем попытку покушения на жизнь Императора, а это, как ни крути, коронное преступление. Подсудное для любого человека в Империи.

Мне оставалось только глазами хлопать.

Опять всё как всегда. Неприятности у меня, а пользу извлекают другие.

Неплохую подставу Обдорин задумал. Не удивлюсь, если позже выяснится, что его интрига – многоходовочка не по одной цели ударит, а сразу по нескольким. Судя по довольной княжеской роже, он уже и свидетелей имеет, которые докажут причастность к засаде одного очень значимого княжеского семейства, а то и целого Клана.

И чёрт меня подери, если эта яма вырыта не под Юсупова!

Мда-а… В очередной раз меня втёмную сделали. Я-то думал, что вся эта возня из-за дуэли и меня, любимого, ан нет. Высшая аристократия и в этом случае умудрилась выстрелить по нескольким зайцам сразу. И моя роль крайне непонятна. То ли я представлен в виде наживки, то ли выступаю в роли спускового крючка.

Теперь мне стало понятно, зачем Обдорин потребовал позавчера доставить в столицу мой личный МБК. Все идёт к тому, что знает он намного больше, чем я предполагал, думая, что всё дело в расставленных наблюдателях. Не сомневаюсь, что заранее проведал князь, какие планы у Юсупова, а всё остальное – это пыль в глаза, чтобы своих агентов не подставлять.

Та пятёрка пилотов, в которую меня включили, показалась мне странноватой.

Приглядевшись, я смог усмотреть некоторые отличия в их МБК, на первый взгляд вовсе не бросающиеся в глаза. Если не ошибаюсь, то вот та серенькая невзрачная окантовочка, едва заметная на гранях бронепластин, выполнена из платины. Доводилось мне слышать в Академии, что можно МБК доработать у техномагов, установив, к примеру, дополнительные Щиты. Вот только цены назывались какие-то запредельные и материалы требовались самые дорогие. Дело тут не только в установке дополнительных контуров, накопителей и энерговодов.

Вес.

Всё, что летает, так или иначе упирается в те самые злосчастные килограммы, которые и отделяют мечту от реальности. С виду МБК всей пятёрки, в которую меня определили, доработаны, и как бы не у лучших техномагов Империи. Я в своём комплексе нового типа смотрюсь немного ни к месту, но тут уж выбирать не приходится.

Обычная предполётная проверка, короткая перекличка, причём голос командира пятёрки, даже искажённый ларингофонами, показался мне знакомым, и мы поднялись в воздух.

Летим позади двух пятёрок, сопровождающих кортеж автомобилей.

Стрельба началась неожиданно. Даже зная о том, что где-то на пути императорского кортежа будет засада, я всё равно оказался не готов к моментальной оценке обстановки.

Грохнула пара солидных взрывов, и дальнейшую картину заволокло дымом необычного цвета. Никогда не видел таких густых клубов багрово-красного оттенка.

– Вправо вниз, все вдруг, – услышал я знакомую команду, – Три, два, один!

Практика полётов в Академии дала себя знать. Не рассуждая и не пытаясь пялиться на то, что происходит впереди, я сосредоточился на манёвре. Даже по земле, двигаясь на остриях пятиконечной звезды, очень сложно на скорости синхронно выполнить тот или иной манёвр, не нарушив строя. Ещё сложнее это делать в полёте.

Заваливаясь на бок, я изо всех сил старался держать дистанцию и правильно оценить наше боковое скольжение. Наша пятёрка, словно падающий с дерева лист, боком скользнула вправо, уходя к пойме реки.

Всё встало на свои места, когда мы подлетели к площади перед Советом. Летевший впереди маг вызвал заклинание, полыхнувшее в небе, над площадью перед зданием Совета.

Визитка Император! Ну как я сразу не догадался, с кем вместе лечу…

Архимаги, понятное дело, личности своеобразные и крайне важные из себя, но оказывается, ничто человеческое им не чуждо. По крайней мере высветившуюся над площадью визитку Императора похоже никто не проигнорировал. Высыпали на улицу, как миленькие.

Ещё на подлёте я оглядел внушительную территорию, которую занимает Совет. Кроме солидного особняка и Арены, вдаль уходил большой парк, с приличного размера озером, а к реке, стройными рядами, спускался ухоженный сад, в конце которого виднелись оранжереи.

– Господа, желаете пройти в Вашу ложу? – обозначил поклон незнакомый мне человек.

– Да, и распорядитесь пожалуйста, чтобы нам принесли красного вина, – ответил государь, освободившийся к тому времени от МБК, – У вас подъезды к Совету крайне не безопасны. Мне только что доложили, что злоумышленники подготовили теракт с применением ядовитых газов. К счастью, наша Служба отработала такой вариант событий, и почти все ключевые фигуры покушения уже взяты под арест.

Похоже, не один я знал, куда нужно смотреть. Лицо князя Юсупова дрогнуло на долю секунды, но потом вновь превратилось в каменную маску, и лишь стиснутые до хруста зубы обозначили себя перекатывающимися желваками.

Чего он никак не ожидал, так это мастерски организованной подставы.

Вместо меня нападение его наёмников произошло на императорский кортеж. Вроде бы, глупая случайность, но видно было, что сам Юсупов в это ни на секунду не поверил.

Попади я в его засаду, и сейчас было бы одно из двух. Или меня бы задержали для выяснения обстоятельств заранее купленные полицеские, а затем передали дело прикормленному следователю, или я там бы и остался, отравленный ядовитым облаком.

Трудно же сходу, среди взрывов, стрельбы и суеты, понять, что воздух вокруг стал ядовитым и требуется особый Воздушный Щит, который у меня есть в арсенале, но на практике я его ещё не применял. Мог и не успеть его вскинуть, не вдруг сообразив, что вдыхаю отраву.

В любом случае, до места дуэли я вовремя бы не добрался, и Юсупов, подождав положенные пятнадцать минут, спокойно бы поехал к себе в имение, а дуэль считалась бы выигранной.

Таковы Правила.

Можно иметь сколь угодно уважительную причину для неявки, но в наше время это никого не волнует. Уважительной причиной считается только смерть. Да, если ты умер до дуэли, то не будет за это ни позора, ни бесчестия. Во всех остальных случаях, увы… Правила однозначно трактуют тебя уклонившимся от дуэли, и, как говорится, со всеми вытекающими обстоятельствами.

Ничего удивительного в этом нет. Пункт четвёртый Правил практически дословно списан со стародавних «Правил о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде».

Пункт четвертый обязывал офицера, отказавшегося от дуэли, в двухнедельный срок представить прошение об увольнении в отставку; в противном случае он подлежал увольнению без прошения.

Если что, то все дворяне, так или иначе, но сложившиеся правила соблюдать обязаны. И никого не волнует, офицер ты или нет. Нынешний дуэльный Кодекс такую мелочь не предусматривает.

– Олег Игоревич, – услышал я знакомый голос, а повернувшись, увидел знакомого мне архимага. Он, вместе с таким же забавным стариканом, как и он сам, не так давно засвидетельствовал сдачу мной испытаний. Тогда, кроме двух обязательных заклинаний, я им показал ещё парочку, чем привёл обоих стариков в крайнее возбуждение. Особенно их поразила моя эмблема на визитке. Точнее, даже не эмблема, а небольшой такой значок в её правом верхнем уголке. Герб Медведева. Оба хмыкнули, но смолчали. Не говорить же им очевидное. Сам знаю, что Семью Рюминых такой значок не порадует. Но я не смог иначе. Слишком многим я обязан Савве Савельевичу. Сумел мужик переломить себя, и уйти из жизни красиво, оставив меня своим преемником, – Ваши секунданты вас уж заждались. Пойдёмте, я вас им представлю.

С секундантами всё не так-то просто. Дуэль между архимагами – это не только зрелищно.

Надо заметить, что это ещё и крайне опасно, и не только для дуэлянтов. В отличии от традиционных дуэлей, на каком-либо виде оружия, магические дуэли такого ранга чреваты последствиями для зрителей. Оттого и установлено, что у каждого архимага должно быть три секунданта, ответственные за начало дуэли и за безопасность наблюдающих. Не трудно догадаться, что все трое тоже должны быть архимагами. Кто ещё сможет оградить тех же зрителей от случайной ошибки дуэлянта. А ну, как звезданёт он чем-нибудь убойным, и промажет, поймав встречный удар и пошатнувшись. Тут-то и вступят в дело секунданты, накрывшие зрительские трибуны Щитами.

Кстати, они же и отвечают за снятие преграды в самом начале дуэли.

Дёрнись один из дуэлянтов на долю секунды раньше сигнала, и пропадёт его удар впустую, столкнувшись с барьерами секундантов.

В этом, кстати, кроется ещё крайне тонкий один момент, о котором мне все уши прожужжали Шепелев с Шабалиным. Он касается дуэли магов.

Скажу прямо, среди секундантов тоже часто встречаются заинтересованные лица. Слегка нечистоплотные. Представьте себе, зазеваются они на полсекунды – секунду со снятием барьера между соперниками. Вроде бы ничего страшного. Только не в том случае, если один из дуэлянтов к такой задержке готов, а второй нет. Тот, кто знает о задержке снятия барьера, свой удар придержит, зато второй вложится, и пропала его атака впустую, попав в барьер секунданта, снятый с лёгким запозданием. Человеческий фактор. Обычно с ним стараются не перебирать, но слухи ходят, и факты были. Пропадали иногда впустую первые атаки дуэлянтов, попадая на не снятый своевременно барьер секунданта.

– Готовы ли вы, Олег Игоревич? – ещё один архимаг воспользовался своим правом. В подошедшей троице он был самым колоритным.

В каждой избушке свои погремушки, вот и архимаги придумали себе правило, обходиться без титулований. Идея понятна. Добравшись до вершин магии ты уже сам по себе становишься настолько значимой фигурой, что любые гражданские титулы выглядят нелепыми.

Кстати, это же мои секунданты. Те самые, которые в обычных дуэлях изыскивают все возможности, не нанося ущерба интересам чести и особенно следя за соблюдением прав своего доверителя, для мирного решения конфликта. Причём стоит учесть, что честь по-русски, это крайне своеобразное понятие в этике русского дворянского общества.

В нашем случае с Юсуповым можно считать, что мы оба, как оскорбление, восприняли взаимное нежелание признать своё главенство. Со стороны это странно звучит, но мы оба отказались уступать.

В своё оправдание могу только заметить, что не я, а Юсупов выставил свою кандидатуру, когда я уже был зарегистрирован. Так что, не стоит обвинять меня в мальчишестве. Постарше меня князья есть, а ещё те задиры.

– Да, господа. Готов. Что от меня требуется?

– Снять свою кандидатуру не желаете?

– Ни в коем случае! – может излишне горячо отозвался я, заставив секундантов переглянуться.

– Тогда про остальное вам можно не говорить. Иных причин для отмены дуэли я не вижу. Пойду, переговорю с секундантами князя Юсупова, и если получу такой же ответ, то кинем жребий, кому на какой стороне Арены быть. Хотя, при такой погоде это абсолютно не важно. Солнце сегодня слепить не будет, – с усмешкой закончил мой секундант, показав на хмурое небо.

– Не уверен, – негромко пробормотал я в спину уходящему архимагу, но был услышан его коллегами, и это вызвало у них смешки.

Не удивлён. Слухи о том способе, который я применил для установления хорошей погоды при испытаниях самолёта, уже обросли невероятными подробностями.

Сам ржал, когда мне их Алёна пересказывала. Самые зоркие заметили самолёт, и доказывали доверчивым слушателям, что по небу летала колесница, как бы не архангела Гавриила, а молнии грохотали такие, что даже в десяти километрах от аэродрома земля дрожала и окна дребезжали.

Секунданты встретились, и судя по их отрицательным мотаниям головы, поделились сведениями о несогласии дуэлянтов решать дело мирным путём. Впрочем, это и невозможно, но существует строгий ритуал, и секунданты должны его выполнить. Затем в воздух взлетела монета, и мой представитель, повернувшись к нам, махнул рукой на правую половину поля.

– Не забудьте дополнительно поставить Акустический Щит, шуметь буду сильно, – предупредил я секундантов, и уверенной походкой пошёл на отведённое мне на Арене место.

* * *

Арена. Огромное поле. Овал, вытянувшийся на полкилометра в длину.

Стылая земля почти полностью очищена от снега. Не иначе, воздушники постарались. Не метлой же такую поляну выметали.

Я задумчиво потопал ногой. Непонятно, что будет, если по такой поверхности пройтись Огненной Стеной.

Да, я опасаюсь луж. Даже не столько луж, столько Молний. Ими Юсупов владеет в совершенстве и он может садануть не в меня, прикрытого Щитами, а в мокрую землю рядом со мной. Если по земле попадёт, то не страшно, а вот лужи мне ни к чему.

Мы уже проверили, что сама по себе талая вода не сильно страшна. В ней нет солей, и как проводник тока она почти не работает. Но лужа-то на земле…

Чуть позже, после первого пакета заклинаний, я буду использовать Левитацию и Сдвиг, крайне быстро передвигаясь по Арене и постоянно меняя курс, а в самом начале нужно устоять под мощными ударами князя, наверняка умеющего держать не менее пяти готовых заклинаний.

У меня выдалась пауза в пару свободных минут, достаточная, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Вот и сейчас, стою, дожидаюсь, пока до своего места вальяжно доберётся князь Юсупов, а сам думаю.

Ни государь, ни князь Обдорин даже словом не обмолвились о том, что по возможности стоит оставить Юсупова в живых. Что это? Намёк, или тонкий расчёт? Или может они беспокоились, что я начну осторожничать, и сам погибну?

Впрочем, раз они смолчали, то стоит и самому подумать, а как мне будет выгоднее. Понятно, что только в том случае, когда на это есть шансы. Дуэль не обязательно должна закончится смертью одного из дуэлянтов. У нас не тот случай. Будет вполне достаточно, если один из участников окажется не в состоянии продолжить дуэль, и тогда победа останется за другим. Стоит ли при случае оставить Юсупова в живых?

Пожалуй, да. Причин слишком много, чтобы их перечислять. И одна из них, пожалуй, самая значимая – это то, что я не хочу быть пешкой в чужой игре. Не хочу никого убивать только из-за того, что мне предназначили такую роль, в которой это неизбежно. Роль Пугала Империи.

Приняв решение, я сразу отчего-то успокоился, и без труда собрав пакет из первых заклинаний, стал ждать сигнала.

Наконец-то и Юсупов добрался до своего места, небольшого круга у края поля, обозначенного отсыпкой из почти белого песка. Он посмотрел на небо, перекрестился, и сложив на груди руки, повернулся в сторону секунданта, который должен дать нам сигнал о начале поединка.

Наблюдающий за нами секундант, демонстративно проверив, что мы оба готовы, поднял руку вверх, призывая нас к вниманию.

Сигнал!

Первый пакет пошёл!

Щит, Огненная Стена и Трусы… Тьфу ты… Кружавчики, запущенные широким фронтом.

Левитация, Сдвиг… И вот я уже помчался по кромке поля, не оглядываясь на разрывы и огненные всполохи за спиной.

Князя не вижу. На середине поля сошлись в буйстве две Огненные Стены, взметнувшись вдвое выше обычного.

Любоваться некогда.

Еще пара Кружавчиков пошли веером. Сейчас огонь спадёт, и мне надо увидеть, где находится Юсупов, а пока Огненный дождь по площади, а следом за ним его модифицированный ледяной аналог.

Шабалин может мной гордиться.

Паузу я использовал с большим толком и все заклинания были скастованы за рекордно короткое время. Правда, в ответ я уже получил такой же Огненный Дождь на свою половину поля, и пару раз по мне краем прилетело от Молний, бьющих веером, но это мелочи. Накидываю ещё один Щит на себя, подстраховываясь от пробития первого, уже прилично просевшего, и снова в путь, на этот раз змейкой к середине поля. Такой вот скоростной слалом, единственный смысл которого в том, чтобы не стать лёгкой целью и выжить.

Есть у магии один недостаток. Скорость распространения заклинаний. Даже Молнии, самые быстролетящие заклинания, и те летят медленнее, чем те, которые природа росчерками спускает с небес на деревья.

Бамс-с… Пока я оглядывался и маневрировал, один из огненных шаров, выпущенных князем наугад, врезался в мой Щит, откидывая меня метров назад на пятнадцать назад. Не на земле стою, опоры нет.

Силён князюшка. Крупным калибром шпарит, как из пулемёта.

Резко хожу вбок, на ходу обновляя Щит. В то место, где я только что был, прилетает ещё несколько шаров Огня, а потом его накрывает ветвистая молния.

Отвечаю Кружавчиками и Кометой, приблизительно сообразив, откуда по мне летели подарки.

Кометой точно промазал. Ещё одна очередь шаров полетела в ответ с той стороны, и снова, наугад, через уже спадающую Огненную Стену.

– Тр/у/сы, Тр/у/сы, Тр/у/сы! – запускаю я целый рой весёлых магических паразитов, стараясь этим веером накрыть весь противоположный сектор поля.

В ответ получаю ещё одну Огненную Стену.

Хитёр и опытен Юсупов. Моментально сообразил, что благодаря Кружавчикам он будет виден, как на ладони, и тут же закрылся Стеной Огня, вынуждая и меня снова делать то же самое. К слову сказать, очень затратное заклинание, эта Стена. Не мелочится князь. Главное, не дать ему преимущества, когда я попаду под это заклинание и выйду из него ослеплённым. Тут-то он и отыграется, заставив меня уйти в оборону.

Запускаю такую же Стену навстречу, и опять наблюдаю за буйством Стихии, не забывая перемещаться.

Так дело и до ничьей может дойти.

Дальше что, на кулаках биться будем? Или у князя ещё есть какой-то трюк в запасе?

Нет, доводить поединок до такого финала у меня отчего-то нет никакого желания. Значит, ничего другого мне не остаётся, как вламываться через обе Стены на его половину Арены. Там сейчас тоже должно быть весело. Огненный Дождь вперемешку со Льдом с неба летит. Юсупову наверняка чертовски неуютно. По крайней мере Щиты ему обновлять нужно постоянно и достаточно часто.

Ага, а вот и подходящее место нашлось. Наши Стены сошлись под некоторым углом друг к другу, и с одного края уже почти доедают одна другую. Вот-вот погаснут.

Я стремглав кинулся к нужному краю поля, на ходу собирая Комету и ещё один Щит.

Есть у меня определённая надежда на Кружавчики, которые должны роем виться вокруг Юсупова. Если повезёт, туда и врежу со всей дури, а дальше бой покажет, как поступать.

– Тр/у/сы! – послал я вперёд себя ещё один рой паразитов, и на полной скорости пересёк уже почти погасшие Огненные Стены, уничтожавшие друг друга.

На половине Юсупова была баня.

Это сравнение первым пришло мне на ум.

Две взаимно противоположные Стихии – Огонь и Лёд, в своём противостоянии создавали целые облака густющего пара, местами опадающего обильными хлопьями снега, которые снова скрывались в беспросветном тумане.

Да, если Юсупов хотел стать невидимым, то теперь у него всё получилось. Найти его сейчас можно только на ощупь. Всё остальное скрыли облака пара, и лишь узкая полоска, метров в пять-семь шириной, идущая вдоль остатков Огненной стены, сжигающей своим жаром любую чуждую ей магию, ещё как-то просматривалась.

Внезапно, настолько неожиданно, что я даже вздрогнул, из клубов туман вывалилась фигура Юсупова. Маг успел остановиться перед самой Стеной, и словно почувствовав что-то, резко развернулся в мою сторону.

Рефлексы, вбитые Шепелевым на тренировках, сработали раньше, чем я успел что-либо понять.

С неба сорвалась Комета, и за те полсекунды, которые она летела, Юсупов успел многое…

Он расправил плечи, и презрительно ухмыльнулся. Так, словно это он только что выиграл.

– Красиво ушёл… – только и смог сказать я, как-то разом поняв, что скрывается за ухмылкой князя.

В Империи не заводят дел против умерших или погибших. Своей смертью Юсупов только что спас свой Род и Клан от обвинения в коронном преступлении.

Прожил князь Юсупов всю свою жизнь в уважении, а своей смертью заставил уважать себя ещё больше.

По крайней мере меня, отчётливо понявшего, что князь в поединке искал себе смерть, и сделал её максимально убедительной для окружающих.

А как он правдиво бой изображал… Ни у кого язык не повернётся сказать, что это выглядело не так.

Я, хоть и был разгорячён боем, но всё же сумел перебороть себя, и поклонившись, перекрестил воронку, ставшую местом упокоения князя. Успел заметить, что он был верующим.

Достойный был противник, и урок он мне преподал такой, который никогда не забудешь.

– Господа! Хочу представить вам нового Главу Совета Архимагов! – услышал я усиленный магией голос Императора, когда развеяв заклинания, направился к центральной трибуне, – Князь Бережков Олег Игоревич. Прошу любить и жаловать.

Как мне показалось, последние слова государь произнёс с лёгкой иронией.

Зря он так.

Мне сейчас не до шуток.

И могу сказать, что я стал взрослее, многое поняв за короткое время поединка.

Глава 59

Жизнь – штука непредсказуемая. Порой в ней происходит столько всего интересного, что все планы летят… Сами понимаете куда.

Не, я вообще-то не жалуюсь. Я просто констатирую факты.

А начиналось всё вроде бы хорошо.

В моем списке особо срочных дел, каждое из которых без всякого сомнения требует моего личного вмешательства, всего-то осталось сорок восемь пунктов.

Небольших таких. По сути, с каждым из них можно разобраться за неделю – другую, а то и меньше. Жалкие сорок восемь недель, без выходных, и вот вроде бы и всё. Какие проблемы…

Только где бы их ещё взять, эти недели?

Да и не бывает всё так просто. Пока одни решаешь, другие комом накатывают.

Неделя ушла на разбирательство с Советом Архимагов. Тут мне очень помог внутрисемейный аудит в лице Алёнки. Вгрызлась моя жёнушка в финансовые документы, которые у магов, мягко скажем, не блистали.

Ни качеством ведения бухгалтерии, ни особыми прибылями Совет Архимагов не отличился, зато удивил расходами по содержанию библиотеки. Когда жена обратила на них моё внимание, я лишь недоверчиво покрутил головой. На такие деньжищи целый год две деревни можно кормить от пуза, и то ещё останется.

Понятно, что изначально о нехорошем подумал. О воровстве. С такой мыслью и посетил книгохранилище, занявшее добрую половину подвальных помещений под дворцом Совета.

Всё оказалось значительно проще, и в какой-то степени, смешнее.

Маги не стали заморачиваться с обычными технологиями, и в результате все помещения отапливаются, освещаются и обогреваются достаточно древними магическими артефактами, на постоянный ремонт и зарядку которых и уходят деньги.

Ознакомившись с техномагической частью подвального оборудования, я почесал затылок. Да, уж. Накрутили тут изрядно. Несложно догадаться, что никакого инженерного подхода в подборе и размещении оборудования практически не было, как не заметил я и хоть какого-нибудь внятного проекта.

– Изначально никто не предполагал, что наша библиотека так разрастётся, – рассказал мне седой измученный старик, представившийся главным библиотекарем, – А тут ещё зима крайне тяжёлая выдалась. Нас трое здесь работает. Мы с Кириллом Мефодьевичем, маги десятого уровня, и Олег, с недавним восьмым. Так даже наших сил постоянно не хватало, чтобы артефакты заряжать и с плесенью бороться, – тут дедок вынул из внутреннего кармана плоскую серебряную фляжку, и болтанув её, влил себе глоток в горло, – Ох уж, эта плесень. Дьявольская субстанция. Ты её только в одном углу выведешь, глядь, а она уже в другом на стены лезет. А у нас книги! Больше пятидесяти тысяч уникальных экземпляров и рукописей. А ещё ремонты постоянные! То одно откажет, то другое протечёт. Ужас!

– Ого, откуда столько! – поразился я, представив, какой пласт знаний по магии здесь накоплен за века.

Как-никак, а Совет Архимагов учреждение древнее. Основан задолго до становления Империи. Когда-то предполагалось, что именно он, этот Совет будет страной управлять, но нет, не сложилось. Чтобы страной управлять особый дар и талант нужен, который, ну никак к магии отношения не имеет.

– Так традиция, – развёл дедок руками, – Наши-то маги изначально память о себе трудами оставляют. Вот и от Медеведева неделю назад полка открылась. До этого она им в недоступности сохранялась, а как умер наш Савва Савельевич, так и спало заклинание, раз накопители некому стало подзаряжать.

– Труды Медведева… Тут! У вас? – моментально навострил я уши, резко разворачиваясь к старику всем корпусом.

Ничего себе новость! Я полученное от него наследство в виде заклинаний ещё до конца не выучил, а тут целая полка трудов архимага. Очень вовремя. Теперь многое может стать более понятным, а то мы с Шабалиным порой руками разводим, не в силах понять, что у Медведева не так в его личных заклинаниях. Не должны они быть такими, как у него. Вроде, неправильно это, но отчего-то всё работает.

– У нас, конечно. Где же им ещё быть, если Савва Савельевич у нас же и жил. Вы попросите кастеляна, пусть он вас в его бывшие покои на третьем этаже сводит и в башенку к нему загляните. Они, вроде как по праву теперь ваши. А то, что вещи там какие остались, так это с ним решите, что и куда. Что-то наследников у Медведева я не припомню, а ученики его, сказывают, как с Медведевым ушли, так там все и сгинули.

– А наследников точно нет? – уточнил я на всякий случай у деда.

– Сколько мы с ним вместе не сиживали, так он ни разу ни о ком не упоминал, – пожевал старик сухие губы, кивая при этом каким-то своим мыслям.

– Дружили?

– Это вы, молодые, легко и быстро сходитесь, – усмехнулся библиотекарь, – Вот станете постарше, сами поймёте, что с возрастом друзей находить в разы тяжелее. Так что, мы скорее приятельствовали, и то, в меру. Границ не переходили. Так, проведём иногда вечерок под винцо вместе. Поговорим неспешно о том, о сём. Молодость вспомним.

– И давно вы с ним знакомы? – поинтересовался я у деда, сообразив, что наконец-то нашёл того человека, у которого могу многое узнать о легендарном архимаге.

– Лет тридцать, а то и больше. Сильно помог мне тогда Савва Савельевич. Да, поди, вы и сами увидите, коль возьмётесь его труды изучать. Он как-то раз сказал, что целую методику на моём примере разработал. До него с кем я только не консультировался, все в голос твердили, что седьмой уровень – это мой потолок, и то вряд ли достижимый при жизни.

– Ага, а теперь у вас десятый. И что, дальше ничего не получается? – с интересом уставился я на дедка.

– Дальше… – усмехнулся старик в бороду, – Дальше я уже не тот стал. Это молодым невтерпёж. Всё им хочется необычность свою доказать. А с возрастом такого желания становиться всё меньше и меньше. К тому же, у меня целая прорва примеров перед глазами оказалась. Посмотрел я на наших архимагов, да и поумерил прыть. Хлопотно архимагом становиться. Не в моём возрасте самому себе лишние заботы выдумывать. Вовремя сообразил, что стану я, к примеру, архимагом, и весь мой жизненный уклад в тартарары. А я уже к здешнему месту привык. Сжился. Тут до смерти и хотелось бы жить и работать, коли вы не против.

Тут библиотекарь испытующе посмотрел мне в глаза. Не врёт старик. Хочется ему здесь остаться. У него свой смысл жизни.

– Покажете мне, где труды Медведева хранятся? – спросил я у него.

– Отчего же не показать, Пойдёмте, – как-то легко согласился старик, и первый устремился в нужный коридор, ведущий в небольшой зал.

Подойдя к указанной им полке, я наугад вытащил один из фолиантов, больше похожий на амбарную книгу, и открыв его посредине, начал читать. Этой книгой оказался рабочий журнал десятилетней давности.

Оторваться я смог лишь через полчаса. Обвёл вокруг себя очумелым взглядом, и увидел у соседних полок библиотекаря, что-то увлечённо протирающего там тряпкой. Надо же, вроде ведь и маг, а он руками работает. То ли привычка, то ли не вся магия к книгам применима.

– Можно сделать так, чтобы ни один листок с полки Медведева не покинул стены этого зала? – отчётливо и громко задал я ему вопрос, стряхивая с себя наваждение, вызванное пластами Знаний, только что вычитанных в рукописи.

– Отдадите мне распоряжение, так я вообще эту полку на инвентаризацию закрою, – хитр/о/ ухмыльнулся библиотекарь, – Тем более, что никто, кроме нас с вами о ней пока не ведает. В каталоге мы труды отметили, но кто в него заглядывает…

– А другие возмущаться не станут? Вдруг всё таки есть любопытные?

– Против меня это бесполезно. Я любому отвечу, что распоряжение Главы исполняю. А против вас… Вряд ли кто вслух будет. Слишком уж вы резко начали, чтобы наша публика с построения контр решилась отношения с нынешним Главой строить. Опять же, как сходу определишь, чьё заклинание на недоступность на полке стоит. Пусть так и считают, что его ещё покойник наложил, – хохотнул старик, и я как-то сразу понял, что на самом деле, плевать он хотел на всех архимагов.

У него тут своя жизнь. И в этом состоит моя вяло текущая проблема.

Старик пока не признает меня, и ещё не раз будет меня проверять.

Нет, так дело не пойдёт. Нужно взаимопонимание.

– Думаю, мы сработаемся, – улыбнулся я в ответ, – И спасибо за понимание.

– А правда, что Савва Савельевич вам свою звезду сам отдал? – догнал меня в спину вопрос библиотекаря, застав уже на выходе из зала.

Угу… Сработало!

* * *

Эх, дела – делишки. У меня скоро Дарье рожать, а тут войнушка намечается.

Можно бы и без меня там обойтись было, но вмешался непредвиденный фактор под названием Антон Рюмин.

И теперь у меня два Рюминых под вопросом.

Откуда второй?

Так князь Константин примчался, услышав от своего друга – капитана восторженные отзывы про преображённый на моих верфях «Айвенго». И тут же, сходу, на доработку второго дирижабля сумел договориться, да так ловко, что я и сам не понял, когда и как согласие дал.

– Зима нынче тяжёлая была, – объяснял вскоре князь Константин свой быстрый приезд, когда мы втроём, все три князя, уединились у меня в кабинете, – Степняки, говорят, не спокойны. Могут раньше времени в набеги сорваться. К тому же, ходят слухи, что французы их оружием вдосталь снабдили. Точное количество неизвестно, но предположительно можно сказать, что на пару – тройку тысяч добрых винтовок в степи больше стало, а по худшим прогнозам, на все восемь – десять тысяч. И это к тем, что там и так имелись. Чтобы вы понимали, у меня по той границе наместничества всего полторы тысячи бойцов на заставах и две с половиной сотни в гарнизоне, а протяжённость границы сами знаете какая. Ещё дружину Гончарова можно в рассчёт принять, хотя там и всего тысяча двести вояк, но они конные. Всё равно, не сдержать нам такую толпу степняков. Разве только мы успеем к месту прорыва подкрепления перебросить, чтобы на обратном пути часть полона отбить. Я тут поговорил с теми, кто экономику кочевников знает. Получается, нечем им с французами за оружие рассчитаться, кроме, как рабов за золото в Персию продать. Тех, кого они в это лето с наших земель угнать смогут.

– Вызвать армию. Пусть разнесут все кочевья на тысячу километров к чёртовой матери! – решительно рубанул Антон Рюмин воздух рукой, – Пора им узнать, что всему есть предел! По мне, так они бандиты, а для бандитов любые меры хороши.

– Кавалерийский полк, а лучше пару, – подсказал я, – Пусть пройдутся по тому берегу Урала. Без опорных баз большие силы далеко не уедут, да и пленников обратно тащить за сотни километров – это так себе затея. Высохнет степь, мы грузовики с бойцами можем пустить.

– Был такой план на эту весну, – одобрительно кивнул Константин, – Если бы не заговор, то выделили бы мне кавалерийский полк. Вместо них вчера два пехотных батальона дали, но и они прибудут через полмесяца – месяц. Железная дорога перегружена из-за взорванных мостов. Обещали быстрее постараться, но сами понимаете, – развёл князь руками, – Короче, мне посоветовали на месте изыскивать силы. Буду добровольцев собирать. Генерал Каргальский четыре самоходные установки пообещал выделить, с тройным боезапасом. Хочется ему на деле их опробовать. Так что, перехватить злодеев у нас будет чем, не всех конечно, но основных попробуем прищучить. А у меня в мыслях направление их главное разведать. Для этого и нужны дирижабли с хорошими рациями. Так что, на первый вылет сам полечу. Нужно своими глазами увидеть, что к чему.

– Я с тобой. В два дирижабля сподручнее выйдет, – тут же подскочил с места Антон, – У меня хоть и нет пушек с пулемётами, но мы у Олега бомб попросим. Знаешь, как я их кидать умею! Скажи, Олег.

– Да здорово ты их кидаешь. Лучше всех, – успокоил я разошедшегося Антона, – Только не слишком ли ваш вояж авантюрой попахивает, а, родственнички? Я всё понимаю, но два князя, оба члены Императорской Семьи – это ли не мечта кочевников? За вас французы им не то что винтовки, пулемёты сотнями пришлют, а то и артиллерию подкинут.

– И что ты предлагаешь? – набычился Антон, садясь обратно на место.

– Втроём полетим. В три дирижабля. У твоего, кстати, шлюз есть. Пятёрку пилотов в МБК с собой возьмём. В степи им цены нет. Они там просто лучшие!

– Ага. То есть, если два князя в плен попадут – это плохо, а если три, то гораздо лучше, да? – не удержался Антон от шпильки в мой адрес.

– Ты одну ма-а-а-ленькую деталь не учёл, – насмешливо протянул я, заметив как-то раз, что именно так с Антоном общаются его сёстры, когда особенно хотят ему досадить, – Я, если что, архимаг. А с учётом того, сколько я с собой возьму накопителей, то наша экспедиция в корне меняет свой характер. Мы сами станем тем самым кавалерийским полком.

– Учти, у кочевников тоже есть маги. Они их шаманами кличут, но сути это не меняет, – прищурился Константин, поняв, что шутки закончились.

Простого разведывательного облёта теперь не предвидится.

Три дирижабля, два из которых вооружены парой стрелковых полусфер, из которых торчат спаренные двадцатимиллиметровые автоматические пушки – это аргумент. По крайней мере для кочевников. Да и вообще, для всех степей. Насколько я помню, кроме банальной стрелковки, ничего приличного там нет и не было.

Третий дирижабль, под командованием Антона Рюмина, кстати, тоже так себе подарок. Пятеро пилотов в МБК и бомбы.

И как изюминка на торте – я, собственной персоной! Великий и ужасный архимаг. Этакий сюрприз посреди степи, млин.

Ой, что будет…

* * *

Сборы были недолги.

Все три дирижабля на рассвете покинули Бережково и направились в Камышин. Там нас ждала дозаправка, а потом мы сделаем первый пробный вылет, воспользовавшись остатками светового дня. Насыщенная программа получается для первых суток, а что делать. Время- это даже не река. Его не остановить.

Все летим с небольшим перегрузом. Я, так и вовсе с большим, что впрочем, не страшно. Свой дирижабль я постоянно на подкачке держу, а накопителей у меня с собой взято с избытком.

Хуже всех приходится Антону. К счастью, у него оба пилота маги с десятыми уровнями, да и он сам Одарённый, так что с подзарядкой справятся, а после посадки в Камышине я помогу. Забегу к ним и заряжу их по полной.

Со мной летит Степан и пятеро радистов с новыми рациями.

Пришлось наступить собственной жабе на горло и поделиться с князем Константином. Так то это я для себя то и другое готовил. Я про рации и радистов. Плюсом к каждой рации идёт новенький пулемёт «от Лобаева». Хорошая машинка. Надёжная и скорострельная, под обычный стрелковый калибр. Самоё то, для усиления застав, снабжённых дальнобойными передатчиками.

Немного про рации.

Землями я вырос, вот и потребовалась связь. Степан с его спецами постарались и теперь у нас есть очень приличные радиостанции, а заодно и обученные радисты.

Новенькие рации уже опробованы. Даже у нас, среди лесов и холмов они обеспечивают сто двадцать километров уверенного приёма, а уж в степи должны дать и того больше.

Пробный вылет после Камышина у нас собственно и будет посвящён облёту трёх основных застав, на которых мы разместим первых радистов. Четвёртого перебросят на центральную заставу в Прудентов, а пятую рацию Степан разместит в казарме Камышинскго гарнизона.

Таким образом, хотя бы юго – восточная часть границы у князя Константина будет всё время на связи и под контролем. Та самая, которую его друг – капитан, приглашённый нами на обсуждение предстоящей операции, считает самым вероятным направлением предстоящего набега степняков.

Благодаря своим радиостанциям наши радисты могут поддерживать связь со многими заставами, где пока стоят старые маломощные рации, зачастую с запасом перекрывая друг друга. Прудентовский же узел связи будет транслировать информацию в случае сбоев уже непосредственно в Камышин, где её ждёт командование гарнизона и дружинники князя Гончарова.

Границу самого густонаселённого края наместничества мы связью перекроем, а там попробуем и разведку с воздуха организовать. Пора заканчивать с набегами кочевников. И просто обороняться в этот раз мы не собираемся.

Отчего я так решительно? Так подмога в Камышине к нам присоединилась.

Ага, ещё два вроде бы вполне гражданских дирижабля, сделанные на моих же верфях. Не может, видите ли, князь Гончаров не поучаствовать в таком славном деле, как вылазка к кочевникам. И вроде же объяснили ему, что мы всего лишь рации развезём, а потом вдоль реки Урал немного пройдём, ан нет, как мальчишка себя князь повёл.

Короче, мало того, что сам летит, так ещё и сына с собой берёт. Того самого княжича, которому я как-то раз кинжал дарил. Паренёк пока ещё не понял, что положение у меня немного поменялось, и похоже, уже заработал подзатыльник, выданный ему князем Гончаровым собственноручно. Вроде и втихаря, без свидетелей, но звучно. Я даже оглянулся, когда услышал.

Нет ну пикник, ей Богу, пикник какой-то получается, а не боевой вылет. Ладно хоть, во втором дирижабле у Гончарова боевая звезда магов летит. Так то неплохая силовая поддержка, если что вдруг пойдёт не так. Зато сам князь снайперской винтовкой вооружился.

Я с трудом улыбку сдержал, когда это увидел.

Ага, дирижабль, он только с виду спокойно и вальяжно по небу плывёт, а на самом деле вибрации в той же гондоле имеют место быть. Где уж тут точный выстрел сделать.

Ну, лиха беда начало, как говорится. Слетаем первый раз, а там видно будет, кто и в чём прав.

* * *

Таттимбет считал себя акыном. Да, слава к нему ещё не пришла, но даже старики, и те слушают его песни с удовольствием. А год назад ему и вовсе довелось выступать перед самим Жангир ханом, человеком, известным любому в Букеевской Орде. За его песню «Кокейсти» хан собственноручно пожаловал ему кинжал с золотой рукоятью. Великая честь! Больно уж по душе пришлись хану слова про русских, отбирающих у степняков земли и пастбища, а охранники и гости хана, те от восторга и вовсе начали в воздух стрелять, и кричать громко, обещая изгнать чужеземцев обратно за Волгу. Таттимбет не стал говорить, что песню свою он посвятил деду, часто рассказывающему про то, как он провёл свою юность на берегу Великой Реки, куда его семья по лету пригоняла свои отары. Теперь там поселились чужеземцы. Они перепахивают степь, строят крепости и не пускают кочевников на привычные им пастбища.

Деду Таттимбет верил, оттого и старался не задавать глупых вопросов. Ещё несколько лет назад, когда он впервые получил под командование десяток таких же, как и он, юных и безбашенных парней, они были как раз в тех местах, про которые рассказывал дед. Одно только непонятно. Отчего на землях, которые все степняки считают исконно своими, до сих пор громоздятся исполинские развалины, построенные кем угодно, но только не кочевниками.

Тихо напевая под нос, Таттимбет углубился в свои мысли. Кочевнику, половину своей жизни проводящему в седле, езда не мешает думать. В этот раз он командует сотней. Впервые, но от того молодой воин не чувствует неуверенности. Отец похлопотал и одним из десятников у него сам Нургис Жубанов. Опытный воин. Матёрый. У такого и совета спросить не зазорно, да он и сам не станет молчать, если ошибку молодого сотника заметит.

– Нургис, я хитрость одну придумал, – чуть придержал своего верного коня Исмагила молодой сотник, поджидая Нургиса, – А что, если мы попробуем урусов обмануть?

Говорить приходилось громко. Сильный ветер застал их в пути, но пока он к счастью дул в спину, словно помогая сотне быстреедобраться до цели. Сотня шла ходко. Все выспались, кони отдохнули, и даже не просохшая степь, в низинах показывающая языки ещё не растаявшего снега, пока не стала помехой.

– Слушаю тебя, жигитим, – едва заметно улыбнулся десятник, отчего от краешков его прищуренных глаз веером разбежались чуть заметные морщинки.

– Мы к русской заставе можем добраться к вечеру. Покажемся им всей сотней, выстрелим пару раз и отойдём. Там как раз лощина есть, в которой они нас не достанут, а потом оставим десяток – полтора молодых, и пусть они в темноте ещё пару раз ночью постреляют. Урусы будут думать, что мы вот-вот на них нападём, а мы обойдём их незаметно и захватим посёлок на берегу. Если много добычи не брать, то к утру обратно за линию застав выскочим.

– Урусы хорошие вояки. Определят, что мало народа стреляет, – чуть подумав, отрицательно покачал десятник головой.

– Я своим парням велел старые ружья прихватить, а не только с новыми винтовками ехать. Можем полтора десятка молодых у заставы оставить, пусть разобьются по пятёркам и будут шуметь с разных сторон из двух стволов. Нам главное, чтобы урусы в оборону засели, ожидая ночного нападения.

– Ружья и винтовки… – уставился в гриву своего коня Нургис, – А ты знаешь, может быть и удастся хитрость. Я бы точно на их месте засомневался. Заставы мы, правда, редко когда брали. Урусы умеют оборону держать, и смысла в таких атаках нет. Нам же не война нужна, а доход. А какой может быть доход с заставы? Больше потратишь, чем получишь. Другое дело, если тебе за уничтожение заставы пообещали заплатить? – выразительно глянул на него десятник.

– Нургис, зачем ты меня обижаешь? Про заставу отец велел узнать, не усилили ли урусы её за зиму. Воевать мы с ними не будем. Сотня против заставы? Нет, не осилим. Это просто отвлекающий манёвр, – со вкусом выговорил молодой сотник мудрёное слово, – Там дальше посёлок на берегу небольшой есть, почти без охраны. Сомнём его быстро. Похватаем, кого можно, и ходу. Главное – не жадничать. Одвуконь чтобы всё увезти. Тогда завтра к вечеру до кочевья Бауыржанбека доберёмся, а там нас встретят. Сразу два дела сделаем. Задание отца выполним и сами с добычей вернёмся.

– Неужто торговцы на эту сторону Урала приедут? – недоверчиво хмыкнул Нургис.

– Нет, конечно же. Отец свою сотню пришлёт и лучшего шамана. Самого Самира. С ним мы от любой погони отобьёмся, – гордо усмехнулся Таттимбет.

Первый наследник, командующий в его-то возрасте сотней – это гордость отца. Неудивительно, что именно его отец выделил из всех остальных сыновей, и всячески пытается способствовать своему старшему сыну, ненавязчиво помогая в особо трудных моментах.

– Самир сильный шаман. Видел я его в деле, – повеселевшим голосом подтвердил Нургис, и оглянувшись назад, отправился подгонять отстающих.

Таттимбет хотел уже было снова вернуться в голову колонны, как его верный Исмагил заволновался. Конь прядал ушами и выворачивая голову, с опаской смотрел на небо в сторону Солнца.

* * *

Завывая моторами и бешено молотя воздух винтами наша пятёрка дирижаблей рванула в степи. Впрочем, рванула – это громко сказано. Ветер встречный и очень сильный. Один только мой дирижабль выделился из общей массы.

Нет на «Кречете» винтов. На нём стоит гибридная установка из двух реактивных двигателей и пары магодвижков.

Все мы, читая оставшиеся от предков книги, при словосочетании «реактивный двигатель» сразу представляем себе сверхзвуковые истребители. В моём случае всё не так.

«Кречет», с усиленным корпусом, уверенно держит скорость в двести сорок – двести пятьдесят километров в час. Но мы, при его создании, не гнались за скоростью. Пожалуй, двести пятьдесят километров в час – это тот порог скорости для дирижаблей, переходить за который выйдет себе дороже. Мы в расчёт брали более прагматичные моменты.

КПД, Температура, Надёжность! Вот три главных козыря реактивного двигателя, которые никаким другим двигателям не переплюнуть. Причём, как по «букету» параметров, так и по каждому из них в отдельности.

– Это что за непотребство? – спросил меня князь Константин, когда я ему первый раз показал «Кречета».

Нет, ну его можно понять. Только что он осматривал свой «Айвенго», и даже не поленился подняться на стапеля, чтобы с любовью потрогать полированную гладь металлических винтов. Это уже далеко не те его деревяшки, которые подвели «Айвенго» во время Императорской регаты. Огромные винты, внушающие уважение одним своим видом.

И тут, вдруг, у него перед глазами дирижабль, на котором вовсе нет винтов!

Ни одного! Этих огромных многометровых пропеллеров, которые у любого нормального человека ассоциируются с дирижаблями.

– Реактивные двигатели. Гораздо больший коэффициент полезного действия, сами двигатели намного легче и надёжнее, – привычно пояснил я, уже не первый раз столкнувшись с такими вопросами.

– А те свистульки – это ваши техномагические штучки? – с нехорошим таким интересом уставился князь на магодвигатели.

С завистью, если что.

Ещё бы, я его на гонках уделал именно с их помощью.

Три его лицензионных «Майбаха» двух моих «Ярославцев» просто на лопатки бы клали, при обычном-то раскладе.

Нет, ну не объяснять же ему, что дело не только в мощности моторов. Нет у меня времени на лекции.

Многие слепо уверовали в эти нелепые цифры в каталогах, и не хотят понимать головой, что не всё зависит от тех цифр, которыми производители слепят глаза. К примеру, у того же «Айвенго» редукторы неудачные. Движки у «Майбаха» максимум мощности на шести тысячах оборотов отдают, а они, эти максимальные обороты, никак не соответствуют оборотам винта и редукторам, которые не тянут эти шесть тысяч. Вот и разорвало винт у князя Константина, когда он решил в отрыв пойти.

Мы с ним посчитали, хохмы ради. Так, навскидку. С помощью логарифмической линейки, которой меня научил пользоваться Густавсон. Выяснили для себя, то при разрыве винта его движки работали на семьдесят процентов мощности, на четырёх с половиной тысячах оборотов, может, сотни на две-три выше, но не больше. И не спрашивайте, сколько лошадок они в тот момент выдавали.

Это я к чему рассказываю. Любой агрегат должен быть сбалансирован. Одной силой мотора ничего не решить, если вся последующая за ним цепочка агрегатов на то не предусмотрена.

Нет, ну сами подумайте, зачем мне мощный мотор, если редуктор и винт не смогут использовать его силу на всю катушку?

Это как с машиной. Движок можно форсировать, а зачем это нужно, если всё остальное ему не соответствует? Чтобы сцепление рвать и тормоза греть до белого каления? Так долго не прокатаешься.

– Наши реактивные двигатели хороши уже тем, что в них нет ни одной вращающейся части. Наддув вместо турбины выполняет магический нагнетатель, который опять же работает от избыточного тепла камеры сгорания основного двигателя. Сами посудите, коэффициент полезного действия у реактивного двигателя больше сорока процентов, и это против теоретических двадцати пяти у бензинового.

– Если всё так хорошо, как вы, князь, говорите, почему на них никто не летает? – недоверчиво нахмурил лоб князь Константин.

– Нет пока технологий для изготовления турбин. Да и с жаростойкими сплавами огромные проблемы. Мне говорили, что немцы в этом направлении дальше всех продвинулись, но без всякого хвастовства замечу, что до наших двигателей им ещё крайне далеко.

– Посмотрим, как вы с ними управляться в нашей совместной экспедиции будете. Отчего-то я пока им не очень доверяю. Как бы сказать помягче, неубедительные они какие-то с виду, – покрутил Константин в воздухе рукой, жестом дополняя речь, – Но для самолётов они наверняка подойдут, не так ли? – как всегда красиво намекнул он на что-то такое, чего мне надо будет потом обдумать.

Знаю я их намёки, чуть не каждое слово у этих князей с каким-то значением.

После Камышина мой «Кречет» показал себя во всей красе. Мы шли между рекой Урал и заставами, и время от времени, я обгонял группу, и делал небольшой крюк, выгружая на нужные заставы рации и радистов. Это оказалось нелёгким делом. Сильный ветер, дувший из глубины степей, сделал высадку крайне напряжённым занятием, особенно, если учесть, что на заставах не предусмотрено ни лётного поля, ни причальных мачт. Садится на землю мы не решились, и в итоге радиста, рацию и пулемёт с запасом патронов спускали лебёдкой. К третьей высадке уже наловчились, и отработали её, как на показательных выступлениях. Но ветер всё равно адский.

Нет в степях метеостанций, от того карта ветров, которая у нас очень неплохо обновляется по всей стране, здесь попросту отсутствует. Никак мы не ожидали непогоды, а вот на тебе. Ветрище такой свищет, особенно приземный, что удержать дирижабль при высадке – высокое искусство, совершаемое на грани фола.

Тревожным сигналом рация заверещала как раз в тот момент, когда я хотел похвастаться идеальной высадкой радиста на самой последней, третьей заставе.

Ну вот так! Всё, как всегда. Самые исключительные моменты никогда не успеваешь озвучить. Всегда что-нибудь, да помешает.

Всего-то я сейчкас отделился от общей группы километров на двадцать – двадцать пять, а у них уже приключения начались.

– Тревога! Около сотни степняков идут к нам. Направление держат на седьмую заставу. На разведку не слишком похоже. Почти все одвуконь, – услышали мы в динамиках голос князя Константина, шедшего впереди всех на высоте три тысячи метров, – От меня до них километров десять – двенадцать.

– За живым товаром пришли, – спокойно подтвердил Гончаров по рации, – Прикончить нужно гадов. Чтобы ни один обратно не ушёл. Пусть потом их старшие гадают, куда целый отряд пропал, а мы ещё и по следу пройдём. Чую, есть у них кочевье неподалёку, – последние слова Гончаров просто прорычал, умудрившись сделать это каким-то громким шёпотом.

Следы в непросохшей степи хорошо видны. Тут и следопытом быть не нужно, чтобы увидеть темные цепочки оставшиеся от копыт, проломивших чуть подсохшую верхнюю корку солончаков, а уж где сотня конных прошла, так с воздуха её след за километры видно.

– Вы не лезьте без щитов. Один справлюсь, – услышал я по рации голос Константина.

– Парни, поторапливайтесь, – оглянулся я на пилотов, прислушиваясь к трескам радиоэфира.

– Ветер сильный, – пожаловался один из них, – Практически встречный. Километров семьдесят в час из-за него теряем.

– Можем выше подняться. Только вы же потом снижаться опять прикажете, – повернулся ко мне другой пилот, улыбаясь.

Конечно. Так и будет.

Разделил я экипаж «Сапсана», и теперь первым пилотом на «Кречете» летает бывший «сапсановец», который мои повадки хорошо знает. Я уже от нетерпения ёрзаю. Так мне хотелось посмотреть на боевые возможности «Айвенго», и тут такой облом. Не успею.

Я, когда услышал от капитана Кузнецова, того самого, которого мне князь Константин послал в качестве сопровождающего, о выделенном бюджете на модернизацию «Айвенго», то решился на очень серьёзные работы. Основательно мы поработали над дирижаблем. Теперь его техномагическая составляющая может служить примером тому, как далеко могут увести фантазии конструкторов, если их не сдерживать рублём.

Усольцев, смеясь, сказал почти что правду:

– Если ещё немного добавить, то этот дирижабль у нас без гелия полетит. Жаль, прочность каркаса не позволяет, а то можно было и попробовать.

Ну, раз одно не получилось, мы на второе навалились.

Тепла-то от трёх двигателей с избытком. Мы этот избыток культурно превратили в магию, облепив движки теплосьёмниками, добавили накопителей, и забабахали такие Щиты, что «Айвенго» теперь не одну сотню попаданий из обычного стрелкового оружия сможет выдержать без всякого вреда для себя.

Так что за князя я не слишком волновался, но всё равно поторапливал пилотов, сам время от времени посматривая в бинокль на всё ещё очень далёкие точки дирижаблей.

Вскоре я увидел всю картину как бы со стороны. Князь Константин очень грамотно занял позицию, выставив свой дирижабль по ветру, и немного сместил его, открыв обеим орудийным полусферам шикарный сектор обстрела.

И автоматические пушки показали себя!

Как по мне, так ни к чему бы в степях такой калибр. Избыточен. Но опять же, для двадцатимиллиметровой пушки полтора километра – это нормальная, рабочая дистанция стрельбы. Даже целится особо не стоит. Каждый третий снаряд трассером покажет, куда он летит. Знай себе, наводи огненную нить на цель, в клочья разрывая лошадей и всадников.

Да, именно в клочья…

Я опустил мощный морской бинокль, и непроизвольно взглотнул, а потом шумно выдохнул воздух.

Ничем другим, кроме, как оторванной по плечо рукой, тот странный обрубок, упавший на уцелевший островок снега, быть не мог.

Зря я его так пристально разглядывал, пытаясь понять, что вижу.

– Отпусти ты его! – услышал я сердитый голос князя Гончарова в динамиках, – Смотри, какой красавец!

Эти слова, непонятные в свете происходящего, заставили меня вновь прильнуть к биноклю.

По полю нёсся конь.

Красивый. В богатой серебряной сбруе, украшенный парчовой накидкой, он откинув голову, летел во всю мочь, уже где-то потеряв всадника.

И всё было бы не так удивительно, если бы он не косил глазом на «Айвенго», а затем, словно чуя опасность, делал резкие скидки в сторону, на доли секунды опережая первые выстрелы, и успевая уйти от уже летящих в него коротких очередей.

– Красава! – не сдержался я, нажав тангенту рации, – Похоже, он самый сообразительный из всего этого отряда. Как он умн/о/ реализует свои две секунды жизни. Князь, если что, то ваши снаряды, выпущенные с полутора километров, до него две секунды летят и он, похоже, это понимает. Не тратьте боезапас. Он нам завтра пригодится.

– Какое завтра!! – медведем взревел голос князя Гончарова, заставляя до предела выгибаться диффузоры динамиков, – Сейчас же по их следу пройдём. Посмотрим, что у них там за логово на моей земле стоит.

– Э-э… Дело к вечеру. До темноты пара часов. Может всё таки завтра? – не очень уверенно вопросил я радиоэфир, сообразуясь с ощущениями.

Хотел ещё добавить про взрослых людей и их несерьёзность, но отчего-то заткнулся.

Знаете, когда в копчике свербит – это Знак!

Глава 60. Рейд князей

К большому кочевью, раскинувшемся на берегу безымянной речушки, мы подошли когда начало смеркаться. Солнце ещё не село, и лишь крохотная его часть высовывалась яркой полоской из-за линии горизонта.

На этот раз я шёл первым. Дирижабль князя Константина страховал меня находясь почти на километр выше и чуть позади справа. На кочевье заходили под небольшим углом, держа к нему правым бортом, чтобы обе стрелковые полусферы обоих дирижаблей имели хороший сектор обстрела.

– Для обычного кочевья чересчур много вооружённых людей, а ещё мне очень не нравится группа ряженых клоунов по левому краю. Видите, у юрты с тремя хвостами на шесте? – услышал я голос князя Константина в динамиках рации.

– Ничего не вижу, – пробормотал я себе под нос, накручивая кольцо фокусировки на бинокле, и уже нажав тангенту рации, добавил, – Ну и зрение у вас, князь, я юрту-то кое-как нашёл. Как вы там ряженых разглядели, ума не приложу.

– Хм, так «Айвенго» у меня в разведчики предназначался, – услышал я в ответ весёлый хмык Константина, – Так что подзорные трубы у нас на борту сильные имеются.

– Что за клоуны? В ленточках и косточках поверх одежды? – вмешался в наш разговор князь Гончаров, судя по тревожно прозвучавшему голосу, чем-то изрядно обеспокоенный.

– В них самых. А у одного даже палка в руках с насаженной на неё черепушкой. Пока не пойму, чьей, – весело отозвался князь Константин.

– Шаманы! – корабельной сиреной взревел Гончаров.

– Сильные? – спросил я у местного правителя, лучше всех нас осведомлённого, какими изысками владеют степные жители.

– Разное говорят. Мне рассказывали, как однажды целую сотню песком добела, до косточек ободрали. Говорят, бурю песчаную шаман наслал, чуть ли не в виде головы какого-то животного.

– Неприятная магия, – ответил я, раздумывая над услышанным.

Нет, будь я на земле и один, так вроде и не очень страшно. Но дирижабль… Его и прикрыть Щитом не просто, растягивая заклинание на большую площадь, и моторы. Не любят песок двигатели, причём любые. Независимо от типа.

- «Айвенго», уйдите выше и в сторону, – я скорее попросил, чем приказал, – Если шаман песком начнёт швыряться, то может и вас зацепить.

Не договорились мы заранее, кто командовать будет, теперь приходится объясняться. Этак, по-граждански, вежливо.

– Ухожу вправо, – спокойно и буднично ответил князь Константин, – Высоту пока менять не буду. Мы через пару минут можем открыть огонь. Там как раз нас встретить решили.

Чуть поведя в сторону биноклем, я увидел, как из кочевья вылетела целая толпа вооружённых всадников, не меньше, чем в пару сотен. Нахлёстывая коней, они быстро помчались в нашу сторону, воинственно размахивая поднятыми над головой винтовками. Кочевники только на первый взгляд не слишком отличались друг от друга, но приглядевшись, я отметил, что в центре находится примерно человек сто, отличающиеся от других одинаковыми зелёными шапками, отороченными чем-то белым. Мы действительно быстро шли навстречу друг другу. Всадники неслись стремительно, да и наша скорость, пусть и против ветра, но тоже выходила немаленькой.

– Вы осторожней. Сильно мне не нравится этот посёлок. Больно уж он большой для простого кочевья, да ещё целая армия с шаманами присутствует. Как-то неправильно это всё, – услышали мы голос Гончарова.

– Пилотов десантируем? – непонятно к кому обратился Антон.

– Да, можно. Пусть в шаманов сбоку постреляют, – выждав паузу, ответил я, убедившись, что остальные князья молчат.

Ну, раз они молчат, то буду я командовать.

– А ты не хочешь по ним шваркнуть чем-нибудь убойным из своего арсенала? – не выдержал Антон, сгоряча всегда употребляющий далеко не те слова, которым его учили наставники.

– Заклинанием, работающим по площади могу всё их кочевье накрыть, но там же не одни вояки и шаманы. Наверняка женщины и дети есть. А прицельно с такого расстояния я ударить не смогу. Промажу скорее всего, – досадой произнёс я в эфир.

Признаться, у меня у самого руки чешутся, но больно уж велика дистанция. Хотя бы на километр – полтора её сократить, и тогда можно пробовать. Для себя я уже решил, что в дело пойдут «Кометы».

Я бы и оглушающее заклинание запустил, но как показала практика, оно дальше двух с половиной – трёх километров не летит, распадаясь в полёте и взрываясь само по себе. Шабалин пообещал подумать над стабилизатором заклинания, но пока он молчит. Зато заклинания, которые по площадям работают, накрывая большое пространство, вот те да, они далеко летят.

Первую «Комету» по группе шаманов я запустил сразу, как только услышал очередную новость от зоркого князя Константина:

– Они режут людей! – проорал он так, что у меня чуть не лопнули диффузоры динамиков в рации.

– Каких людей? – поднял я бинокль к глазам, пытаясь что-то разглядеть за поднятыми клубами пыли. Ничего не увидел. Ветер гонит клубы дыма, пыли и пара в мою сторону. Это князю сбоку ещё что-то видно.

– Пленных! Каких ещё! – надрывался князь, – Только что последнего под нож пустили. Подростка!

Недолёт. Метров на двести промазал.

Чёртов дирижабль! Каким бы спокойным его полёт не казался, но вибрации всё равно есть. Тут чуть – чуть качнуло порывом ветра, там по гондоле вибрация какая прошла, а на большом расстоянии любое колебание идёт точности в минус. Впрочем, не буду врать. Это я себя оправдываю. Промазал, короче. Может просто рука от таких новостей дрогнула.

На вторую «Комету» внёс поправку… И опять мимо! Перелёт. Разнёс загон для овец, стоявший на краю кочевья. Вроде пустой он был, хотя точно сказать не могу.

– Олег! Пилоты все нормально десантировались, а ты что делаешь? – услышал я голос Антона.

– Шаманов в вилку беру, – недовольно проворчал я, вспоминая практические стрельбы в Академии из миномёта, – Только на ходу из дирижабля это плохо получается.

Чуть выдохнув, я сосредоточился, и снова собрал «Комету». Отчего-то была уверенность, что в этот раз я обязательно попаду в цель. Бывает такое ощущение, когда откуда-то знаешь, что сейчас попадёшь. Не раз ловил себя в детстве, бросая камни и иногда точно зная, что именно вот этот булыжник прилетит куда нужно.

«Комета» бахнула точно в цель. Наблюдая за её падением, я успел заметить, что в самый последний момент навстречу мне кинулась огромная серая волчья пасть, сотканная из крови и песка. «Комета», словно раскалённый слиток металла, поставила точку над степной магией. На миг мелькнувшая пасть бешеного пса исчезла в очередном разрыве и клубах пыли и дыма. Пару – тройку секунд, пока сильный ветер не сдул всю муть, я не знал, что делать дальше. Чуть не до боли вдавливая окуляры бинокля, я пытался понять, с чем наша экспедиция столкнулась.

Магия крови и песка.

Ничего о таких сочетаниях я не знаю. Шаман принёс людей в жертвы и на их предсмертных эманациях выплеснул своё заклинание. Вот у Шабалина будет праздник, когда он о таких фокусах узнает! А у меня…

Ага, ветер – стихия природная. Он не за наших и не за ваших. Он либо есть, либо его нет.

Сегодня он против нас. Пока сильный шквалистый ветер дует нам навстречу, снижая нашу скорость и плохо разметает пыль и дым, кидая их нам навстречу. Короче, ни черта не видно, и мне кажется, что мы еле-еле тащимся, хоть это и не так, просто время тянется медленно.

– Отлично вмазал! – услышал я ликующий голос князя Константина.

Ну вот, ещё с одним Рюминым нужно этикетом заниматься. Откуда только они слов таких нахватались. Дарьи на них нет. Она меня за все простонародные словечки постоянно казнит. Долго и нудно начинает пилить, доходчиво донося до моего неокрепшего юношеского ума, что князю не пристало так выражаться.

– Из всей их кодлы шаманской только один в живых остался, и тот, словно снулая рыба, на боку валяется. Хотя нет, ещё трепыхается, даже на ноги встал, – доложил князь, – Может с собой его заберём?

– Добивайте! Нам ещё живой мины на дирижабле не хватало! – не на шутку заволновался я, представив, что может незнакомая магия сделать с воздушным судном, если её нечем контролировать или хоть как-то нейтрализовать.

Не сразу, но очереди с третьей автоматические пушки Щит шаману пробили, разорвав его тело на куски. Это я уже сумел разглядеть. Облако пыли и дыма снесло за окраины кочевья, а вслед за ним по степи как-то очень неуклюже бежал человек, размахивая над головой белой тряпицей.

– Забираем? Вроде наш с виду, – включился на наш диапазон один из пилотов, и вся пятёрка дружно рванула к земле, не дожидаясь ответа.

Вот же архаровцы! Нет, головой я понимаю, что не мне, курсанту – недоучке командовать офицерами с огромным боевым опытом, но хотя бы ответа-то моего могли дождаться. А впрочем, что бы я сказал? Конечно бы подтвердил. Русские своих не бросают.

– Озеров! Раз премиальные за боевой вылет вам ляжку жгут, то отдадите их спасённому, если наш окажется. Как поняли? – высказал я командиру пятёрки своё «фу».

– Понял вас отлично! Если наш окажется, то со всей пятёрки премиальные ему! – с азартом и радостью отозвался воздушный хулиган.

Ага, а то он не понял, что я штраф лично ему выписал, а не всей пятёрке. Ладно, со своими парнями пусть сам разбирается, а мне как-то нужно было отреагировать на нарушение субординации.

– Да наш он, наш! – вмешался голос ещё одного пилота, похоже того самого, который подобрал беглеца с земли, пока остальные четверо его соратников выставили охранный квадрат в воздухе, зорко отслеживая любую угрозу вокруг, – Казак, судя по чубу. Радуется и плачет. Сейчас я его на наш дирижабль закину, сам расскажет.

По-хорошему, конечно бы не стоило тащить кого-то незнакомого на дирижабль к одному из князей, но вряд ли кто из кочевников мог предположить наш рейд, чтобы подозревать подвох и возможность засыла кого-то подсадного. К тому же, дирижабль со шлюзом, пригодным для приёма пилотов, у нас только один.

– Пока больше ничего не громите, – услышали мы голос князя Гончарова, – Сначала послушаем, что наш гость расскажет. Есть у меня одна задумка.

Сбавив обороты двигателей, дирижабли послушно откатились по ветру назад, оттянувшись от кочевья километров на семь – восемь.

В дальнейшие переговоры я вникать не стал. Так, одним ухом слушал, о чём говорят по рации. Перекусить не мешает и накопители подкачать. Тем более, что с собой у меня ветчина. Обалденная! Алёнка шикарного повара нашла и с едой у меня в доме всё стало значительно лучше.

Всё-таки от еды меня отвлекли. Больно уж интересно Антон рассказал про спасённого беглеца.

– Представляете, это десятник с Новониколаевской заставы. Попал в плен четыре года назад. Трижды пытался бежать, так ему сухожилия перерезали, а потом распороли ступни ног и туда вживили обрезки конской щетины. На ноги теперь наступает так, словно по раскалённому железу ходит. Не убили только потому, что он толмач. Несколько языков знает.

– Раньше тут если и было кочевье, то маленькое. Для чего в этом году такое большое отгрохали? – не стал вникать Гончаров в биографию пленника, сходу перейдя к делу.

– Четыре тысячи овец местному беку пообещали, если он на лето базу организует для караванов на этом берегу Урала. Через неделю должна охранная сотня в усиление прийти, да у него и у самого сотни две под ружьём, хотя нет, наверное уже меньше. Молодёжь бековская вслед за гостями ринулась, – сходу пересказывал Антон получаемую от беглеца информацию.

– Сыновья у бека есть? – задал Гончаров вопрос, заставивший меня вытаращить глаза.

Э-э… При чём тут семейное положение, если речь о военных действиях идёт. Ещё количество жён может уточнят?

– Трое. Старшему лет двадцать, а ещё двое погодки, одиннадцати и двенадцати годков, – услышал я ответ.

– Бек старшего в наследники готовит?

– Да. Но любит больше всего среднего, от третьей жены.

Дальше снова пошли уточнения, и они опять никак, вроде бы, к военным действиям не относились.

Хм, похоже, один я не понимаю, что Гончаров задумал. Между собой князья по рации трещат так, как будто им уже давно всё ясно – понятно. Ещё бы мне объяснили.

Между тем стемнело. Луна сегодня не то, чтобы в полную светит, но достаточно ярко. Ветер понемногу стих, и его напор теперь не так ощутим.

Князья пришли к решению – будут переговоры. Моё участие оказалось излишним.

Для бека больше, чем достаточно, если пред ним предстанут два правителя здешних земель, а то чересчур много о себе станет думать. Если что, то Константин уже месяц как выполняет функции Имперского Наместника.

Поняв, что мы тут застряли надолго, я прикорнул на диване, укрывшись пледом. Поспал недолго.

– Олег, тебя просят что-нибудь интересное показать. Надо им для успешного разговора, – не дал выспаться мне Антон, разбудив через очень короткое время.

– Могу мужское достоинство в иллюминатор высунуть, – недовольно предложил я спросонья, – Есть желающие потешить любопытство?

– Твоей визитки будет вполне достаточно, – дипломатично отозвался князь Константин, успев перед этим чуть хрюкнуть в микрофон.

– Так, уважаемые. Как я понимаю, вы за мой счёт себе что-то решили вымутить? – сказалось спросонья моё не слишком радостное детство, когда меня в лицее пытались затянуть в чужие разборки, – Мои интересы учитывайте.

Не всем дано родиться с золотой ложкой в зубах. В отличии от остальных князей, всё, чего я достиг, я достиг сам, а не по праву рождения. Они-то все потомственные князья, а я из тех, что сами себя такими сделали. Нет за мной ни замков, ни земель, от прадедов доставшихся, ни кладовых с золотом. Самому зарабатывать приходится.

Кстати, вскрыл я тут не так давно дедовскую заначку. Тысяч на десять золота, и дюжина рубинов, ещё примерно на столько же в деньгах. Почувствовал, как глаза повлажнели. Старик, хоть и был суров характером, но и заботой внука не обижал. Не для себя он заначку оставил, для меня старался. Лет на пять – десять очень безбедной жизни где-нибудь в провинции изгоем могло хватить, если не транжирить.

– А что ты хочешь? Тут у местного бека пять дочерей, пригодных для замужества имеются. Годиков от десяти до пятнадцати. У них это нормальным считается. Хочешь, подберём тебе узкоглазенькую, какую посимпатичнее, – хохотнул в микрофон Константин.

– Я посоветуюсь с Алёной о твоём предложении, – отбрил я его, и следующим смешком князь подавился, видимо ощутимо представив себе реакцию родственницы.

«Визитка» на этот раз получилась на загляденье. Небо чуть ли не до горизонта высветило, и у меня даже волосы зашевелились от электростатики. Интересное кино! Это что ли так получилось оттого, что я с дирижабля своё северное сияние запустил или есть какая-то другая причина? Господи, сколько я всего ещё не знаю… Тоже мне, ещё архимагом называюсь. Неуч.

– Так с него и взять-то нечего, – чересчур быстро отдышался князь от моего ответа, – Могу пару сотен вонючих овец тебе выговорить.

– О, овцы – это вещь! Да, они мне нужны. И пусть баранов к ним десятка полтора добавит, – тут же отреагировал я.

Ещё бы! Помню я, как Анвар сокрушался, когда даже в Рязани на базаре приличной баранины для шашлыка не нашлось. Отчего бы не сделать человеку приятное. Нет, дело не в этой отаре. Куда как важнее знак внимания. Как ни крути, а Анвар – человек с восточным менталитетом. Ему не так важна будет цена подарка, как то, что я запомнил его сетования про баранину, и в качестве боевого трофея привёз ему решение проблем. Ага, целую отару. Человек он теперь очень не бедный. Наймёт чабанов. Пастбища я ему выделю, а всё остальное, что там ещё овцам надо, он и сам сделает. Зато потом все вопросы по шашлыкам сами собой отпадут.

Так-то не велика корысть, небольшая отара, но вернуться с войны без трофеев – это очевидная глупость.

– Олег, про овец, ты это серьёзно? – на минуту завис Константин, прежде чем я его снова услышал.

– Ой, кто-то сейчас нарывается… В гости ко мне приедешь, я твою порцию шашлыка прямо при тебе Шарику скормлю, – погрозил я пальцем микрофону, чтобы придать больше правдоподобия своей интонации.

– Но-но, шашлык – это святое! На такое я пойти никак не готов, – весело отозвался Константин, – Выговорим тебе животинок. Только как ты их до себя дотащишь?

– До Камышина сами дойдут, а там баржей к себе в порт доставлю, – ответил я, собирая заклинание. Могу и вербально его изобразить, но очень уж неудобно через иллюминатор получается, да и похолодало, чтобы лишний раз высовываться. Так что, сам, по старинке.

Так-то да. Навигация уже не за горами. Весна. Речники ледохода ждут не позже, чем через пару недель. Доставят овечек за милую душу.

Эх, любили мы в детстве на речку бегать в это время. Смотрели, как топорщатся льдины, наезжая друг на друга и с грохотом обрушиваясь, когда их к отмели прижмёт.

Уж не знаю, зачем князьям потребовалась демонстрация «визитки». Сами по себе дирижабли с автоматическими пушками на борту и пилоты в МБК – это и так силища, которой кочевникам нечего противопоставить.

Сон мне перебили, и я, сидя с кружкой горячего кофе, дожидался окончания переговоров. Завершились они примерно через час.

– Уважаемые, к чему пришли в итоге? – поинтересовался я, когда заработали двигатели дирижабля.

– Переедут они к нам поближе. Мы им земли, пастбища и защиту, а они через свои земли набеги пропускать не будут, – коротко обрисовал Гончаров итоги переговоров.

Про остальное я и сам догадался, когда увидел, как в свете запущенного мной сияния во второй гончаровский дирижабль, в тот, что с магами, грузили двух молодых людей. Явно ненашей национальности.

Забрал Гончаров двух сыновей у бека с собой. Не то, чтобы в заложники, а так, для вящей убедительности в гости пригласил. Вроде, как гарантию выполнения договорённостей с собой прихватил. Кочевники – народ своеобразный. Для них, людей другой веры, обмануть иноверца зазорным не считается. Ну, так и Гончаров не первый день с их обычаями знаком. Глупостей совершать не станет. Кто же лукавым на слово верит. А так, если что, то обычай этот давний. Говорят, ещё со времён татаро-монгольского нашествия пошёл. Там порой сами князья в заложниках были, подолгу живя у хана в качестве гостей. Вроде и не заложники, но опять же…

Обратно вернулись быстро. Тот ветер, что раньше дул нам навстречу, хоть и утих, но не до конца. С попутным ветром скорость дирижаблей прилично возросла, и можно сказать, что обратно мы домчались с ветерком.

Я, как обычно, остановился у Липатова. Его поляну, где раньше его дочки катались на лошадках, теперь прочно заняло лётное поле. Освоил купец дирижабль, и поставил вопрос ребром. Дочери не возражали. Они теперь и сами заняты в бизнесе, так что понимают, когда можно покапризничать, а когда не стоит.

Нет, всё-таки есть у купеческих дочерей свои плюсы. А если говорить отдельно про близняшек Липатовых, то их там просто очень много… Причём столько, что я, прилетая в Камышин, порой жалею, что купцом не родился. Совсем другая бы история получилась…

Утром вставать пришлось спозаранку. Повторный облёт границ, преследующий целью дальнюю разведку. На этот раз всё обошлось на удивление мирно и спокойно. Даже удивительно.

Степь ещё не просохла. В низинах и в камыше вокруг луж, которые тут считают за озера, ещё виднеются языки льда, образовавшиеся из слежавшегося снега, подтаявшего под солнцем. Продираться через такую сырость не много желающих найдётся. Даже странно, как мы вчера на отряд нарвались.

Всё-таки мне пришлось задержаться в Камышине ещё на день. Оказывается, накопилось здесь вопросов выше головы. Начал с бывшего имения моей тетушки. В целом проект, предложенный нанятым архитектором, мне нравится, но оглядевшись на месте, я нашёл, что можно дополнить и изменить. Очень красивый городок должен получиться. Ещё бы денег на строительство где достать, так совсем бы хорошо было. Впрочем, по осени Хлебная Пристань хороших денег даст, да и сейчас с неё неплохо перепадает. Посмотрел я отчёты на сон грядущий. Хорошее приобретение оказалось. Уже под триста тысяч в месяц с неё идёт. Очень Липатову по душе пришлись новые хлопоты. Сияет, как начищенный самовар.

Должен заметить, что с гораздо большим интересом я всё-таки осмотрел самоходную установку. Как раз одну такую заканчивали по соседству с нашим заводом. Там, где военные свой заводик развернули. Правда, пришлось договариваться о просмотре с самим генералом Каргальским. Вроде же самоходка – вещь простейшая. Тот же трактор, чуть прикрытый стальными листами, и с установленной на него обычной пушкой. Ан нет. Вояки хоть из чего тайну готовы сделать.

– И с какой скоростью эта тачанка передвигается? – спросил я у инженера, которого опознал по пенсе и чертежам в руках.

Не знаю, с чего мне в голову вдруг пришло это название. Просто показалось подходящим к несколько нелепому сооружению.

– По дорогам до пятидесяти пяти километров в час, а по полю, если оно не сильно мокрое, то где-то тридцать – тридцать пять, – оторвался от бумаг пожилой дядька, продемонстрировав мне усталые покрасневшие глаза и уныло висящие рыжие усы.

– Не густо. Я думал, с нашим двигателем она веселее побежит, – покосился я на стального монстра, недоверчиво разглядывая непонятно откуда взявшуюся башенку с торчащим из неё пулемётным стволом. Странно знакомым. Ага, кожух у «Максима» если ты хоть раз вживую увидел, на всю жизнь запомнишь.

– Первые действительно более шустрые были, а это степной вариант. База чуть шире, броня немного усилена, теперь она просто достаточная против винтовочной пули в упор, и пулемёт добавлен, за счёт перепланировки внутреннего пространства. Почти с тонну веса наросло. У предков-то самоходка на двух бензиновых спаренных движках была, а у нас один. По внутреннему объёму и весу очень приличный выигрыш получился. На первых экземплярах мы почти в полтора раза боезапас увеличили и топливный бак больше сделали, а на «степных» пулемёт добавили.

– Внутрь можно залезть?

– Из башенки хотите посмотреть, – чуть улыбнулся инженер, сообразив, чем вызван мой интерес, – Что же, попробуйте. Только сразу хочу сказать, что к ней привыкнуть нужно. Ах, да. Она же у нас ещё не обшита изнутри, так что аккуратнее там, а то синяков себе наставите.

Да, тесновато в башне, и обзор так себе, через прорезь поверх пулемётного ствола не много чего увидишь. Правда, есть поверху небольшая смотровая щель, прикрытая толстенным многослойным стеклом. Можно оторваться от прицела и успеть осмотреться по сторонам.

– Щит на неё техномагический поставьте, хотя бы пехотный, и вообще огонь – машина получится, – посоветовал я инженеру, вылезая из самоходки и отряхивая испачканные брюки.

– Хех, да это же какие деньжищи! Кто же их нам даст? – всплеснул тот руками.

– Хм, как минимум двоих могу назвать. Князь Гончаров или князь Рюмин, который Константин, – на ходу прикинул я спонсоров предполагаемого фестиваля, заглядывая в ещё неприкрытый моторный отсек. Места там оказалось навалом, запросто можно теплосъёмники поставить.

– Не по чину мне с князьями разговаривать. Разве, генерала попросить, – задумался инженер, нервно теребя в руках бумаги.

– Можно генерала, а могу и я с князьями поговорить, если вы согласны.

– Да я-то согласен, но сами поймите, кто я такой, чтобы подобные решения принимать. Нет, без генерала нам никак не обойтись, и то я сомневаюсь, что это вопрос его компетенции. Как бы в само министерство не пришлось обращаться.

– Эх, как у вас всё сложно. Тогда я про вентиляцию даже говорить не буду.

– Нормальная у нас вентиляция, – обиделся мужик.

– А вы внутрь залезьте и отстреляйте хотя бы половину боезапаса, – посоветовал я ему.

Нет, ну не хвастаться же мне, что у меня уровень доступа к секретным документам высокий. Опять же он не поймёт, отчего старые, ещё от предков оставшиеся воспоминания фронтовиков в имперский секретный отдел попали.

Короче, дел в Камышине столько, что дня мне не хватило. На все уговоры задержаться ещё на сутки, я ответил решительным отказом. За Дашку волнуюсь. Конечно же знаю, что я ничем ей не помогу, но хотя бы рядом буду.

* * *

В зале моего дома откуда ни возьмись возник белый рояль.

Понятное дело, что он не сам по себе появился. Это сюрприз. Ага, для меня. А то я всё гадал, чего же мне в доме не хватает. А тут на тебе! Такая красивая вещь на добрую четверть зала раскорячилась. Бля-я-ястит, глаз не оторвать…

– Надо же, радость-то какая! – постарался я изобразить на лице вышеназванное чувство, в смысле – восторг и восхищение.

– Тебе правда понравился сюрприз? – пытливо поглядела на меня Алёнка, а Дарья у неё за спиной сделала такие большие и страшные глаза, что я поневоле часто-часто закивал головой, – Тогда садись за стол, а после ужина тебя ждёт маленький концерт.

Нет, я стал мудрей и выдержаннее. Раньше я бы точно рассказал, что у меня у самого с детства есть мечта. Видели когда-нибудь у военного оркестра барабанщика, с блестящим никелированным барабаном? Во, согласитесь – это восхитительная мечта. Как по мне, так он главный в оркестре. Куда там до него дирижёру с его жезлом. Против сияющего барабана он просто чушь на палочке, или с палочкой, которых, кстати, у того же барабанщика целых две.

Я бы и сейчас на таком барабане побарабанить не отказался. Ну нет, не совсем, чтобы сейчас. Вот Дарья родит, тогда бы и врезал от души…

Отдав должное замечательному ужину, я сытый и благостный уселся в кресло, держа в руке бокал вина. Ужинали мы не одни. Оказывается, на музыкальный был вечер приглашён Шабалин, мои компаньоны по верфям, и Озеров с Бельской.

Надо сказать, что музыку, в отличии от живописи, я люблю. В живописи я с тем же Рубенсом не согласен. Да, дамы у него в основном голые изображены, и это небольшой, но плюс, Зато размерчик у них далеко не мой любимый, и это жирный минус. К примеру обе мои жены, дамы изящные и компактные, по общей массе как раз на одну рубенсовскую матрону потянут.

Но вернёмся к музыке…

Допустим, когда играет полковой оркестр, то ноги сами по себе чеканят шаг с удвоенной силой. Или скажем, плясовая, со свистом и гиканьем. Тут тоже за душу берёт. Так и хочется выскочить в чисто поле и разметать орды врагов. Зато романсы и оперы – это точно не моё. Скука смертная.

Жёны ушли переодеваться, а мы, расположившись поудобнее, неспешно обсуждали недавний вылет в степи. Говорил в основном Озеров, а я лишь поддакивал местами и изредка уточнял некоторые детали. Очень эпично выходило. Гости охали и смотрели на нас с восхищением.

Наконец мои любимые спустились, и даже на мой привередливый взгляд, ничего предосудительного я в их нарядах не нашёл. Подол можно, правда подлиннее было сделать, но тогда он по полу будет волочиться, наступить на него могут, а им никак сейчас падать нельзя. Так что сойдёт и такой.

Играли мои хорошие в четыре руки, да так ловко и быстро, что я рот открыл от удивления. Не предполагал я за ними столь быстрых пальчиков. Ишь, какие трели выбивают. Надо будет печатную машинку в столице присмотреть, а то у меня иногда писанины часа на два набирается. Верите, от ручки вмятина на пальце остаётся.

Размявшись, женушки запели. Да так хорошо, что не передать.

У Дарьи глубокий грудной голос, а у Алёнки звонкий и высокий. А как поют-то замечательно! Вовсе не так, как оперные певицы, которым нужно драть горло, чтобы их весь театр слышал. Мои с чувством выводят. Я даже нос немного задрал от гордости за моих красавиц.

Ну мы и хлопали! Даже Густавсон с Усольцевым, которые заметно конфузились, попав на непривычное им мероприятие, и те свои комплексы отбросили и молотили в ладоши что есть силы.

Под такие же овации были исполнены ещё три песни, а потом Дарья встала, и попыталась подняться, ухватившись за инструмент, но тут у неё начали подламываться ноги. Хорошо, что я быстрый. Успел подскочить, и подхватив Дашку на руки, кинулся вместе с ней по лестнице в её спальню, голося на ходу, чтобы срочно вызывали Джуну.

То, что целительница ещё вчера приехала в Бережково я знал. Жёны и её приглашали к нам на вечер, но она отказалась, сославшись на то, что наряда никакого с собой неприхватила, соответствующего случаю.

Минут двадцать мы провели в бестолковой суете. А потом пришла Джуна, и всех нас выгнала, кого куда. Например я был послан на кухню за горячей и тёплой водой. Обязательно кипячёной. Волновался сильно, поэтому первые два ведра я вскипятил так, что они наполовину расплескались. Немного с магией не рассчитал. Хорошо, что Шабалин, заподозрив неладное, ко мне заглянул на мои чертыханья, выраженные достаточно громко, и помог с кипятком.

Ко по мне, так роды продолжались очень долго. По моим ощущениям, чуть ли не неделю, так муторно и медленно тянулось время. Мои компаньоны уже давно ушли, Бельская прикорнула в кресле у камина, укрывшись пледом, а мы втроём снимали стресс коньяком. Надо заметить, в меру.

Когда, спустя целую вечность, мы в тихом ночном доме услышали детский плач, я бегом взлетел по лестнице.

– Мальчики. Двойня. Здоровенькие. И жена в порядке, – вытеснила меня из дверей Джуна, – Через полчасика к жене заглянешь, и спать иди, – потянула она носом, учуяв запах спиртного.

Глава 61

– Революция! Прорыв, несомненный прорыв! Нет, вы даже не представляете, что натворили! Олег Игоревич, у вас есть право доклада Императору вне очереди. Я настаиваю, чтобы вы им немедленно воспользовались!

Заламывая руки, профессор Фёдоров бегал взад – вперёд по нашему большенькому кабинету, старательно избегая углов кульманов, об которые он уже пару раз чувствительно приложился, Уже полчаса он так носится, пребывая в крайнем возбуждении.

Я, в компании с компаньонами и Мендельсоном пил горячий чай, и следил за тем, чтобы размахивая руками, профессор не снёс со столов какую-нибудь из моделей. Их у нас полдюжины выставлено, и далеко не все ещё находятся в том состоянии, которое мы будем считать окончательным. Скажем так – это перспективные наброски идей, выполненные в дереве и металле. Естественно, в уменьшенном виде. Чертежи, штука хорошая, но на объёмной модели многое иначе смотрится. На той же воздушно – подушковой тачанке мы уже дважды компоновку поменяли. Впрочем, об этом позже расскажу.

А виноват во всём Усольцев. Дёрнул же его чёрт запустить сильно упрощённую модель магического трансформатора раньше времени. Ага, в том самом подземном центре, который мне от предков остался. Видите ли, теоретически он не смог рассчитать, на какую мощность нужно будет делать главный магический трансформатор и ему потребовались эксперименты, чтобы эмпирическим путём подобрать параметры для расчёта тех же энерговодов. Ну, и сделал. Пару раз, правда, устроил пожар со взрывами и фейерверками, а потом оно заработало… Да ещё как заработало!

– Когда-то, вроде не так уж и давно, я что-то подобное сам говорил, – меланхолично произнёс Густавсон, добавляя в горячий чай ещё одну ложку мёда. Третью по счёту. Столовую, если что.

Правильно делает. Промёрзли мы на совесть, а мёда у меня сколько хочешь припрятано. Хоть целую бочку ещё привезу, не жалко. Всё равно до конца лета всем местным сластёнам мои запасы не осилить, а там новый медосбор пройдёт, судя по прогнозам, ещё более обильный.

Мы только что почти полтора часа на лётном поле провели, наблюдая за испытаниями модели маголёта. Ветерок там, скажу я вам, холодный, до костей пробирает. Как бы не простыл наш коллектив конструкторов маголёта всем своим скромным составом.

Что это за хрень такая – маголёт? Так говорю же, во всём Усольцев виноват. Кто же знал, что на его чахлой экспериментальной установке накопители будут заряжаться на пределе возможного. Выражаясь языком электриков, ток заряда он выставил максимальный. И это с ограничителями. Пока техномаг не сообразил, как и какие ограничители поставить, два накопителя вдребезги разнесло, и в коридорах, что ведут к выделенному для трансформатора боксу, ремонт теперь нужно заново делать. Хорошо, что он на малых накопителях пробовал и подключал всё дистанционно. Те накопители, что побольше, могли совсем не по-детски рвануть.

Нет, я конечно же понимаю, что наука требует жертв, но с деньгами у меня пока не очень хорошо. Даже прибыли нежданные, полученные от удачно размещённых новосибирских акций, и те уже распланированы. Денег опять не хватает. Оттого и экспериментируем мы с моделями, а не с полноразмерными прототипами. Тот маголёт, что сегодня удачно взлетел, а потом, дав двадцать три круга, на парашюте спустился, ровно в три раза меньше предполагаемого изделия, которое пока непонятно как назвать. Короче – это вроде бы самолёт, но летает он полностью на техномагической начинке. Начиная от встроенных контуров, которые его вес облегчают, и заканчивая двумя магодвигателями. В итоге получилась бешеная стрекоза, способная носится вокруг поля со скоростью километров под семьсот в час. По прямой наверняка больше выйдет, но тут мы то ли мощностью передатчика то ли приёмника были ограничены, я так точно и не понял, чем именно. Радиус радиопередачи километров в десять – двенадцать Степан твёрдо обещал, а дальше всё. Не работает пока его восьмикомандное радиоуправление на более дальние дистанции. Точнее, может и работает, но тогда весить оно будет много, а мы и так всю полезную нагрузку модели отдали под радиотехнические прибамбасы.

Вся Степановская команда радиотехников ждёт не дождётся, когда первые транзисторы в стране появятся. Писали в газетах, что осваивают производство полупроводников в Питере. Вроде парни у Степана и сами что-то делать пытаются в этом плане, но пока безрезультатно. Говорят, не хватает им сырья необходимой чистоты, и оборудование у них чересчур примитивное. Так оно по всей стране такое. Негде другого найти, разве за рубежом уже кто делает, так это же в какие деньжищи выльется.

– Вы хотите, чтобы Император нашу стрекозу увидел? – поинтересовался я у Фёдорова, воспользовавшись паузой в его метаниях. Профессор на какой-то миг остановился у одного из столов и взял в руки модель экраноплана, – Боюсь, она ему просто игрушкой покажется. Трудно же объяснить, что реактивный самолёт вовсе не обязательно должен быть с реактивными двигателями. Ну, то есть в каком-то смысле реактивными, но в то же время их лучше как-то по другому называть.

– Постойте, вы же сами мне сказали, что эксплуатационные расходы и цена у вашего маголёта будут ниже, чем у любого реактивного самолёта? – аккуратно вернул Фёдоров на стол хрупкую модель, и вопросительно посмотрел на всех нас по очереди.

– Пока это секретная информация, и к тому же, достигнутая в общем-то случайно, на экспериментальной установке. Мы, конечно надеялись, что нам удастся обуздать мощный Источник и получить серьёзные запасы Силы, но давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны. Ещё не так давно использовать магию в обычных устройствах было крайне накладно. Дороже, наверное, только автомобиль заправлять Шустовским коньяком. Опять же, накопители изрядных денег стоили, да и сама техномагическая начинка в нескромную копеечку обходилась. Шаг за шагом мы сдвинули эту арбу с места. Нашли способы ускорить производство накопителей, и даже придумали, как некоторые из них сделать дешевле, поработали с энерговодами, а теперь и придумали, как относительно недорого получать Силу.

– Как это недорого? Бесплатно! – экспрессивно перебил Фёдоров моё неспешное изложение.

– Простите, а нефть у нас что, тоже бесплатная? Или электроэнергия, получаемая от гидростанций?

– Нет конечно. Но там же плотины, скважины, месторождения, в конце концов! Оборудование дорогое.

– А у нас? Чем наш Источник Силы отличается от нефтяной скважины? Да ничем. Та же дырка в земной коре, пробуренная в нужном месте, только она гораздо глубже и больше диаметром, чем нефтяная скважина. Несколько килограммов золота и платины на обвязке, плюс очень трудоёмкий и безумно дорогой «трансформатор» ручной работы. Крайне сложное техномагическое устройство, которое подороже той же гидротурбины будет или какого-нибудь нефтяного насоса. Так что, давайте всё-таки остановимся на моей трактовке цены.

– Ну, не знаю. Я, может быть с ней и соглашусь, но у чиновников наверняка будет иное мнение, – недовольно фыркнул Фёдоров.

– А зачем нам чиновники? – сладко зажурился я, как кот, увидевший целую плошку сметаны, выставленную на пол, – По всем законам и уложениям магическими ресурсами у нас занимается совсем иное ведомство. Подсказать, какое?

– Совет Архимагов! – спустя недолгое время, взятое им на размышления, с трудом выдавил из себя профессор враз просевшим голосом.

– Абсолютно верно, а Глава Совета Архимагов, кроме того, имеет право единоличным решением устанавливать минимум цены на продаваемую единицу Силы. По крайней мере, на ближайший год. Потом эта величина выдвигается на Совет, но если там не будет принятого решения, то цена ещё на год останется в силе, – охотно подтвердил я его догадку.

– Оп-па, вот это поворот! – хлопнув себя по коленям, подскочил Густавсон, – А кто ещё про это знает?

– Устав Совета не так трудно найти, как и список привилегий, который был ему отпущен при создании Империи, – демонстративно пожал я плечами, как будто говорил нечто очевидное, хотя я и сам о таких деталях узнал совсем недавно, – Так что про такое положение дел могут знать все заинтересованные лица. Хотя, по опыту прошлых лет, я что-то не очень кого и заметил. Последний раз минимум цены меняли сорок восемь лет назад. И то, пересмотрели его в сторону повышения, чтобы некоторые опустившиеся Одарённые не сливали Силу за спиртное, получаемое в оплату вместо денег.

– А вы собираетесь это изменить?! – то ли спросил, то ли утвердительно воскликнул Фёдоров.

– Совсем немного. Для начала в два с половиной раза, – скромно признался я, не став пояснять, откуда взялась именно эта цифра.

На самом деле, всё просто. Алёнка мне её посчитала, отталкиваясь от цены на бензин. Я рассуждал следующим образом. Раз бензин и Сила – это источники энергии, то будет вполне разумно, если они сравняются в цене. За единицу расчёта мы с ней приняли киловатт. Подсчитать, сколько энергии выделяется из литра бензина и единицы Силы совсем несложно. Другой вопрос в том, насколько эта энергия будет правильно использована. Ну, так это уже не мои проблемы. Кто же мешает совершенствовать двигатели внутреннего сгорания? Никто. А раз так, пусть люди и работают над увеличением КПД своих ДВС. У нас, у техномагов, КПД на магодвигателях под семьдесят процентов, а то и выше. Трение присутствует, да и неполный объём воздуха полноценным разгоном охвачен. Не трудно догадаться, кто и сколько выиграет, при равных ценах на топливо, если Сила и бензин станут в одной цене за теоретически получаемый с них киловатт. Конечно же магия победит, и как бы не с трёхкратным отрывом.

Да, конечно жаль, что магия лишится своего блеска и шарма, если вот так, обыденно и потребительски приравнять её к нефтепродуктам. Но с другой стороны, а почему бы и нет? Используем же мы испокон веков электричество и магнетизм. Силы, не менее загадочные, чем магия. Помню, попытался я допытать нашего лицейского учителя физики про магниты. Очень хотелось узнать, откуда в них Сила берётся. Та, что образует магнитное поле и их друг к другу притягивает. Так ничего внятного в ответ и не услышал. Одни теории, которые объясняют само явление, но никак не описывают процесс. И уж совсем смешно получилось, когда я у учителя поинтересовался, отчего к некоторым людям металл липнет. Тут даже у него объяснения закончились. А как иначе, если у нас в классе был такой уникум. Ага, этакий магнитный мальчик. Ложки или линейки металлические себе ко лбу или к руке только так прилеплял.

– Ваши новые двигатели. Они даже по внешнему виду стали другими. Те, прежние были на огурец похожи, а эти на вытянутую грушу. Не расскажете вкратце, что вы изменили, – сменил тему Фёдоров.

– Практически не так уж и много, – встрепенулся Усольцев. До этого момента он в разговоре участия не принимал, думая о чём-то своём, – Если совсем коротко, то мы последовательно соединили два предыдущих двигателя, но второму увеличили объём разгонной камеры и её диаметр. Воздух, когда мы его прогоняем через первые контуры на сверхзвуке, сильно нагревается. Соответственно, для его увеличенного от нагрева объёма и необходимо увеличение размеров второй разгонной камеры. Большие двигатели для полноценного маголёта у нас пока в работе, а те, на которых наша модель сегодня летала, для более простых изделий предназначены. К примеру, для катера на воздушной подушке. Универсальное средство передвижения по тем же степям или по прибрежной зоне. В компоновке предполагается экипаж на четыре человека. Пулемётчик, водитель и двое стрелков. Грузоподъёмность в семьсот пятьдесят килограммов кроме того предполагает доставку грузов или вывоз раненых. Примерно та же концепция предложена для аэроглиссера, разве что тут нет наддува под дно.

– А экраноплан? – кивнул профессор на ту модель, которую недавно крутил в руках.

– Это самодеятельность, – чуть поморщился Усольцев, – У меня один помощник из бывших моряков. Вот он и уцепился за идею этой каракатицы, когда мы технику предков рассматривали и прикидывали, что интересного сможем скопировать или взять за основу. Сам по ночам всё обсчитал и даже модельку этого чуда на свои деньги заказал. Понятно, что мы его расчёты перепроверили, перед тем, как его проект приняли, но что-то слишком уж широко мы шагать надумали. Как бы штаны не порвать.

Собственно, так оно и есть. Идеи, вот они. На столах стоят. Любую бери, доводи до ума, и она найдёт своего заказчика. А дальше что? Кто и где всё это изготовит? На наших верфях? Нет, не потянем. Меркуловские заводы? Так от них не так много и осталось. Хорошо ещё, что рабочих всех, кто не успел разбежаться, удалось сохранить. Самое смешное, что они и есть главная ценность, которую я приобрёл вместе с заводами.

Предкам в этом плане было легче. У них и обучение в школах было поставлено, и целая система профтехобразования существовала. А мне всё больше со вчерашними крестьянами приходится дело иметь. Они читать и писать кое-как умеют. Как таких к станкам ставить и чертежи им в руки давать, если они на микрометр смотрят, как на что-то непостижимо сложное.

– По-моему он чересчур крупноват у вас вышел. Или вы на этот раз масштаб изменили? – вернулся Фёдоров к столу с самой большой моделью, – Опять же, моряк ваш что-то никакого серьёзного вооружения не предусмотрел, кроме пары пулемётов. Да и те, как я понимаю, больше для защиты с воздуха предназначены. Ишь, как стволы вверх задрали.

– Вообще-то, это автоматические пушки, – оглянулся на меня Усольцев, и получив подтверждающий кивок, продолжил, – Основным видом вооружения здесь ракеты предполагаются. Две пусковые установки, по четыре ракеты на каждой.

Техномаг подошёл к столу и снял с модели две крышки, прикрывающие эти самые ракеты.

– Они у нас тоже при помощи магии летают, а наводятся электроникой на источник тепла. Причём, выбирают тепловое пятно не по температуре, а по величине этого самого пятна. С одной стороны недостаток чувствительности датчиков нам в минус идёт, но опять же никакими отвлекающими огненными ловушками такую ракету с цели не сбить. Нужно, конечно же больше испытаний, но пока из шести пусков у нас четыре удачно прошли. Как раз четыре последних, где мы управление подкорректировали и стартовый пороховой ускоритель посильнее поставили. Километров двадцать – двадцать пять для этих ракет теперь нормальная рабочая дистанция. Боевая часть ракеты состоит из пятидесяти килограммов тротила, – кратко изложил я наши достижения в ракетном деле.

Фёдоров шумно засопел, затем вытащил платок, и вытерев им пот со лба, деревянным шагом промаршировал к вешалке, где стоял оставленный им портфель. Покопавшись, он вытащил оттуда насквозь казённого вида папку и с ней подошёл ко мне.

– Соблаговолите ознакомиться, князь, – чопорно и крайне официально произнёс профессор, подавая мне раскрытую папку.

Опс-с… Имперский «вездеход».

«Податель сего» и так далее. Короче, Фёдоров имеет право говорить и распоряжаться от имени Императора в вопросах, касающихся науки и производства. Можно, конечно, поспорить о формулировках. Теоретически ракеты у нас больше к вопросам обороны относятся, чем к науке, но зачем? Одному мне такое производство не осилить, даже если порвусь на десяток маленьких Олежиков.

– Как я понимаю, вылетаем мы завтра утром? – спросил я у Фёдорова, и дождавшись его кивка, добавил, – Тогда уж вы, профессор, возьмите на себя приглашение Мещерского. Очень он нам нужен будет во время беседы.

– Обязательно приглашу, – кивнул профессор, – Вы лучше вот что мне скажите, Олег Игоревич, – перешёл Фёдоров на наш обычный язык общения, выполнив возложенные на него обязанности, – Отчего у вас, вроде бы здравые идеи и изобретения всегда в военную тематику уходят.

– В маму пошёл, – вздохнул я, – Она у меня с Урала, а там, что ни возьмутся делать, всегда танк получается. Даже из стиральной машинки.

Пару – тройку секунд Фёдоров с выпученными глазами переваривал услышанное, а когда сообразил, что я всего лишь пошутил, ржал долго и со вкусом, звучно хлопая себя по бёдрам.

Ну вот. Опять в столицу, и наверняка не на один день. Сказать, что я этим сильно огорчён, будет неправдой. И мужики меня легко поймут. Нет, дело вовсе не в малышах, которые ещё толком не научились плакать по ночам. Не мешают мне спать мои славные парни.

Тёща! Ага, Дашкина мама к нам в гости нарисовалась, собственной персоной. На внуков ей захотелось посмотреть и советы особо ценные раздать.

Дама она безусловно интересная и вроде относится ко всему доброжелательно и с пониманием, но сколько же от неё неудобств! Лично для меня, в первую очередь. Надо же такое придумать, что каждый раз к столу я теперь должен выходить в парадном костюме! Представили? Остаётся только радоваться, что у меня в моём поселковом гардеробе фрак отсутствует. В столице есть парочка, а вот в Бережково ни одного в шкафах не завалялось.

Двух вечеров, проведённых за светскими беседами, мне хватило выше головы. А то я сам не знаю, что театрал из меня никакой, а книжные новинки, особенно всякие там любовные романы, для меня хуже манной каши. Так что весь великосветский трёп я выслушивал с большим неудовольствием, усугублённым необходимостью следить за осанкой.

Эх, жаль, что не пригласить тёщу на прогулку по верфям и подземным заводам, и ещё в ряд других мест, где я успеваю побывать за день. Она бы так ухайдакалась за этот день, что про всякие там осанки до самого отъезда бы не вспоминала. Хотя, про отъезд пока речи не идёт, так что, кто его знает, как надолго она к нам пожаловала. Я попробовал было у Дашки осторожно этот вопрос провентилировать и впервые столкнулся с откровенным непониманием. Она-то маме реально рада, в отличии от меня, и как мне кажется, от Алёнки. Та тоже иногда носик морщит, когда княгиня её не видит. Так что в столицу я вряд ли без одной из жён полечу. Алёнка точно повод придумает, чтобы улизнуть из нашего милого дома, и вряд ли вернётся обратно, пока тёщенька от нас не свалит к чёртовой матери. Э-э, в смысле, пока глубокоуважаемая княгиня Вадбольская не соизволит отбыть к себе в имение.

* * *

Берлин. Унтер-ден-Линден, 9. Столичная резиденция короля Пруссии и Императора Германии Вильгельма.

– Мой кайзер! Без ложной скромности хочу сказать, что мы провели титаническую работу! Только сейчас я могу с уверенностью заявить, что все армии конфедераций находятся под прусским контролем и будут подчиняться нашим приказам беспрекословно! – каждое слово сухой, высокий и прямой, как жердь, генерал – фельдмаршал Рейхсхеера Кристиан Эвальд фон Клейст, отчеканивал так, словно гвозди вбивал.

– Вот как… И даже Бавария? – прищурился кайзер, до этого благосклонно кивавший на каждое предложение.

– Они до сих пор оставили у себя собственное военное министерство и свой же генеральный штаб. Однако после некоторых событий и перестановок это уже не имеет особого значения. Считайте, что баварский контингент полностью подконтролен нашему Генеральному штабу.

– Хорошая работа, Кристиан. Без всякого преувеличения могу сказать, что это самая лучшая и значимая победа за все последние годы. К тому же бескровная, ну, или почти бескровная, – чуть заметно усмехнулся кайзер, и генерал – фельдмаршал ответил такой же понимающей улыбкой.

Почти сотню баварских офицеров из высшего командного звена казнили не далее, как месяц назад, обвинив в заговоре. Обвинили не голословно. Любили офицеры вольнодумствовать, перебрав алкогольных напитков. Это считалось модным, оттого они себя в речах не слишком сдерживали. Ничего даже придумывать не пришлось. Пьяная драка, с применением оружия, в которой был убит прусский оберст, прибывший с инспекционной проверкой, а затем попытка прорыва и убийство ещё трёх жандармов. Понятно, что всякое бывает, но дело усугубилось тем, что ссора как раз и началась из-за антипрусских выкриков, которые позволили себе подвыпившие баварские офицеры.

– Что касается наших планов на предстоящее лето, то с точки зрения Генерального штаба наиболее простым и предсказуемым объектом мы считаем Чехию. Впрочем, и оставленный русскими кусок Польши можно тоже прихватить.

– Русские никогда ничего просто так не делают. Не кажется вам, что такой подарок не случаен?

– В какой-то степени это так. На оставшийся от Польши клочок земли сбежалось всё, что у них осталось от польской армии. Но по сути – это уже не армия. Серьёзного сопротивления мы не ожидаем.

– Вы по прежнему убеждены в том, что к серьёзной войне мы не готовы? Я имею в виду наших стратегических противников – Францию и Россию.

– Да, нам нужно было три года, но с учётом провала плана по русскому зерну, теперь уже необходимо четыре года, а то и все пять. Можете поверить мне на слово, мой кайзер, пушки сами по себе передвигаться не умеют. И если с Францией и с её отличными дорогами вопрос транспортировки артиллерии ещё как-то решаем, ввиду незначительных расстояний, то Россия огромна. К тому же, русские недавно сами себе разрушили железнодорожное сообщение, так что даже на этот вид перевозок можно не надеяться.

– Мне докладывали, что последний заговор был как бы не одним из самых значимых за всю историю России. А, чуть было не забыл, – кайзер досадливо поморщился, и потянулся к бюро, где прямо сверху лежал голубоватый пакет дипломатической почты, – Ознакомьтесь-ка с тем, что наш новый посол пишет. Информация абсолютно свежая. Письмо только утром получено.

По мере того, как Клейст читал письмо, выражение его лицо менялось и становилось всё серьёзнее, а затем и брови поползли вверх.

– Насколько можно доверять этим сведениям? – задал он вопрос не глядя на кайзера и так осторожно положил он письмо перед собой, словно оттуда могла выползти ядовитая змея.

– Посол у нас новый, но взят он по рекомендациям нашего Вальтера, – подкрутил кончики усов кайзер, взглянув на незаметное для собеседника зеркальце, скрывающееся за стопкой справочников, – А его люди нас редко когда подводили.

Вальтер Никола́и Клейсту был хорошо знаком. Полковник уже лет пять руководил разведкой и его успехи на этом поприще трудно было не заметить.

– Помниться мне, как год назад наши баварские моторостроители убеждали нас, что в деле производства авиационных двигателей мы впереди планеты всей и опережаем остальные страны лет на пять, а то и на семь, – с досадой произнёс Клейст, – А оказывается, русские уже подняли в небо самолёт, которому нам нечего противопоставить. Ничуть не удивлюсь, если вскоре мы выясним, что русский самолёт летает на двигателях, на которые баварцы продали русским лицензию.

– Всё не так просто. К счастью, или к сожалению, но особой вины баварцев в данном случае нет, – кайзер на миг обозначил улыбку, предлагая собеседнику отметить тонкость шутки, зная его пунктик в национальном вопросе, – На словах мне передали, что русские использовали техномагию.

– Камень с души, мой кайзер. Штучные изделия, которые у славян иногда получается делать «на коленке», нам не страшны. Подковать блоху, сломав при этом сам механизм, у них считается верхом мастерства. Единичные изделия меня не пугают. Напомню исторический факт, когда у Советов перед Второй Мировой войной были дальние бомбардировщики. Фактически уникальные изделия, которые так и не были использованы эффективно. Так что магические штучки, которые наверняка будут стоить прорву денег – это даже хорошо. Казна русского Императора не бездонна, и чем скорее он её опустошит, тем лучше для нас.

– А про магов что скажете, фельдмаршал?

– Мы этот этап в развитии военного дела давно прошли, и признаюсь, у меня нет ни малейшего желания возвращаться назад. Маги были хороши во времена луков и мечей, но никак не против пушек и пулемётов. Тут наш посол сгустил краски. При должной насыщенности войск артиллерией и автоматическим оружием я считаю, что маги не опаснее, чем какая-нибудь полоса препятствий. Так что я делаю ставку на наше надёжное немецкое оружие и на хорошо обученных солдат и офицеров, а не на какие-то там магические фокусы.

– Да, про оружие. Как вы относитесь к сведениям о перевооружении французской армии?

– Мой кайзер, за последние тридцать лет лягушатники не отметились ни в одном серьёзном военном конфликте. Мелкие стычки, больше похожие на действия жандармерии, я в расчёт не принимаю. У них нет обстрелянных войск, и в отличии от Наполеона, у них нет гвардии. Первый же серьёзный артиллерийский обстрел превратит такое войско в неуправляемое стадо. Что касается французской линии укреплений, то мы готовы её штурмовать с минимальными потерями. В наших летних лагерях три года назад были воспроизведены самые сложные участки французской системы обороны и солдаты вполне прилично научились их преодолевать.

– Зная вашу требовательность, могу себе представить, что вы подразумеваете под словами «вполне прилично», - усмехнулся Вильгельм, – То есть вы предполагаете, что даже перевооружив свою армию, Франция на войну с нами не решится?

– Однозначно не решится, – твёрдо ответил фельдмаршал, пристукнув для верности по столу кулаком, – Особенно, если наши дипломаты кое-какую информацию про французов до сведения русского Императора доведут. Как это тоньше сделать, я не советчик, но по сведениям армейской разведки, французы делают нам неоднозначные намёки на то, что от них удара в спину не будет, начни мы войну с Россией. Более того, они активно заигрывают с кочевниками, снабжая их оружием. Тем самым русским придётся отрывать часть армии от западных границ, чтобы защитить нижнее Поволжье. Там у них слабонаселённые районы, и по нашим сведениям французы вооружили больше десяти тысяч степняков списанными со своих складов винтовками. С учётом высокой мобильности кочевников под боком у русских образовалась весьма грозная сила. Мы пытались провести штабную игру, как такой напасти лучше всего противостоять, но без особого успеха. Слишком уж непривычный противник, да ещё, чувствующий себя в условиях степных просторов, как рыба в воде. Оптимальным было бы применить авиацию, желательно штурмовики, – тут фельдмаршал запнулся на полуслове, и опустив голову вниз, уставился на лежащее перед ним на столе письмо, – И похоже, она у них появилась…

* * *

На приём к Императору мы прибыли с фотографиями наших моделей и с фильмом о полёте «стрекозы», который успели отснять и проявить плёнку. Обсуждение начали ещё сидя в полутёмном зале, единственном во дворце, где был кинопроектор. Собственно, возбуждённо заговорил Советник Императора. Я-то молчал в тряпочку, зная, что даже производство одной – двух моделей из показанных на фотографиях, мы, с нашими производственными мощностями, попросту не осилим. Это в сказках всё легко и просто. Дунул – плюнул, и вот тебе результат. Не, у нас суровая проза жизни. Хоть задуйся и даже плевать научись, почище верблюда, а толку ноль, если к этому не приложишь труд, нервы, время и деньги. А ещё нужно найти людей. Специалистов, а не абы каких. У нас не сказка, и даже не социализм. Это там считалось, что любая уборщица может государством руководить. Впрочем, с тем уровнем образования, который был у большинства руководителей СССР, это было вполне сопоставимо с той же уборщицей. Ничему они серьёзному, кроме интриг внутри партии, не обучались, если в корень смотреть.

– Когда вы предполагаете провести испытания? – развернулся ко мне во взвизгнувшем от резкого движения кресле Мещерский.

– Простите, не понял. Испытания чего? – одарил я его настолько честным взглядом, что мне наверняка бы поверили все Немировичи, даже вместе с Данченко.

Если что, то это какие-то драматурги вроде или ещё кто-то, со спектаклями всякими связанные, о которых намедни княгиня Вадбольская полвечера вещала. Я, понятное дело, глубокомысленно кивал, и потихоньку надирался мерзкой сладкой мадерой, так как коньяк у меня ещё в начале ужина отобрали. Короче, эти типусы, Немирович и Данченко, никому не верили, за что и прославились. Надо же, у меня с ними до фига общего, и я бы с ними обоими ещё поспорил, кто из нас больше не верит тому же строительному подрядчику, сующему тебе смету на подпись. В таких случаях в глаза смотреть нужно, и вид грозный делать. А потом всё равно стоит смету на проверку отдать. Строитель нынче хитрый пошёл. Лицедействует так умело, словно только этим и живёт.

– Как чего? У вас тут целая эпоха! – подскочил с места Мещерский.

– Где? – оглянулся я, рассчитывая увидеть такое событие прямо в зале, ну, или хотя бы его ноги, высовывающиеся из-под экрана, повешенного на стену.

– Я так понимаю, что князь нам что-то хочет сказать, – насмешливо отнёсся Император к разыгранной мной сценке.

– Как бы да. Я просто хочу поинтересоваться, кто нам все эти идеи воплотит в стали и алюминии? – изобразил я приличествующий поклон в сторону коронованной особы.

Кстати, мог бы и не прогибаться слишком. Статус Главы Совета Архимагов мне такое позволяет, но как бы сейчас я немного в другой ипостаси. Да, это тонкость, но не грех и остальным присутствующим дать понять, что я её соблюдаю. Ага, до поры до времени.

– А ваши верфи? – не смог до конца успокоится возбуждённый Советник.

– Дорого и долго. Кроме того, у них по горло своей работы, – отчитался я перед коллективом кинозрителей, сказав чистую правду. Кино про «стрекозу» посмотрели, вот и считайте это полученной информацией, а не рекламой.

Чего я категорически не люблю, так это когда мою шерсть путают с государственной, причём, не в мою пользу.

Показали мне кинокомедию не так давно, восстановленную из архивов. Толком не понял, что там смешного. Про нас, курсантов Академии, анекдоты рассказывают. Вроде того, что в цирке мы не смеёмся. Так там и нет ничего смешного. Академия учит мыслить аналитически, а с этой точки зрения там и смотреть нечего, ну, разве что на голую танцовщицу на шаре. Шар у неё красивый. Короче, при просмотре кинокомедии я не смеялся, но некоторые фразы в память врезались. В том числе и эта, про шерсть.

В итоге, в этот день мы так ни к чему и не пришли. Идей полно, а осуществить их некому. Нет в Империи серьёзной промышленности, да и рабочие в дефиците. Восемьдесят процентов населения к земле привязано, в минусе также армия и торговцы со служащими. А населения как бы не вшестеро меньше численностью, чем до войны было, а то и ещё хуже.

В свой столичный особняк я вернулся затемно. Поужинал с Алёнкой, думая о своём, но вовремя кивая во время её пересказа столичных новостей. Как-то ловко я это научился делать. Жёны уже и не замечают порой, что я их не слушаю. Правда, иногда неудобно выходит, когда я что-то важное пропускаю, или сам потом пытаюсь рассказать то, о чём мне уже говорили.

Заснул я не сразу, долго ворочался, переживая сегодняшний разговор заново, а потом резко забылся тяжёлым сном. Тем неожиданнее оказался подъём.

Проснулся оттого, что меня изо всех сил трясла Алёнка, а в дверь нашей спальни громко стучали. На ходу попытался было запрыгнуть в штаны, и скача к двери на одной ноге, ещё как-то умудрился скастовать Щит.

– Вашсясьво, – выпалил слуга, спросонья не сумевший даже разборчиво разговаривать, – Там от Императора прибыли. Много. Даже пилоты прилетели. Ужасть как жужжат. Велели мухой вас будить и срочно к Императору чтобы доставить.

Из бессвязных речей стало понятно, что я зачем-то потребовался Императору посреди ночи.

Вытолкав слугу за дверь, я бегом кинулся в ванную, и уже закрывая дверь, услышал, как зазвонил телефон, заполошно заходясь не совсем обычными трелями. Хотел было бежать обратно, но услышал, как Алёнка взяла трубку и с кем-то уже начала говорить.

– Что там случилось? – на бегу поинтересовался я, выскочив из ванной минуты через три.

Алёна уже не лежала, а устроилась полусидя, и трубка покоилась на рычагах телефонного аппарата.

– Костюм другой возьми, – ответила жена неестественно спокойным голосом, – Вон тот, крайний слева.

– Так это же свадебный! – искренне возмутился я, вытаскивая указанные плечики, и для верности, ещё раз засовывая нос в шкаф.

– Ты и едешь жениться, – впечатала мне в спину жена утверждение, сказанное всё тем же спокойным тоном. Это спокойствие и заставило меня выронить из рук костюм, неуклюже свалившийся на пол.

Глава 62. Неожиданная женитьба

– Нет, ты слышала, что она собирается у Олега попросить вместо свадебного подарка! – услышал я возмущённый выкрик Алёнки, когда утром, крадучись, тихонечко выполз из спальни, чтобы не потревожить новобрачную.

Подвёл сквозняк.

В доме было чересчур тепло, и я, проснувшись, приоткрыл форточку. В результате, когда я навострив уши готовился подслушать разговор жён, дверь у меня за спиной предательски хлопнула.

– Похоже, наш многостаночник очнулся, – услышал я ехидное замечание Дарьи.

– Да убоятся жёны мужа своего! – возвестил я с верхней ступени лестницы, запахнув халат, словно римский патриций тогу.

Ага, разбежался.

Обе только фыркнули, и ещё веселее забренчали ложечками. Они завтракать изволят, видите ли. Заодно косточки перемывают. И ладно бы каким-нибудь посторонним, так нет же. Без меня никак не обошлись.

– Спускайся давай, наш грозный повелитель. А то пока ты спал, да с молодой женой миловался, рыба почти заветрела, – ехидно выдала Дашка сладеньким голосом.

Нежнейшие ломтики тонко порезанного балыка и впрямь продукт деликатный. Пришлось оставить все разговоры на потом и заняться смакованием рыбы, присланной Липатовым вроде как на свадьбу. Ага, на очередную и ни разу не запланированную.

Слышали наверно поговорку: – «Без меня меня женили».

Во, как раз мой случай. Если что, то никакой моей вины или глупой инициативы не было. Всё происходило исключительно исходя из государственных интересов.

Ну, и немного моих личных, куда же без этого.

А то, что новая жена оказалась охоча до смелых экспериментов в постели, так это просто повезло. Тут, как мне кажется, всё дело в разнице воспитания. Всё-таки Смольный накладывает на девушек свой отпечаток, как ты не крути.

Рассказывала мне как-то раз Дашка, что их учили даже тому, как добропорядочная жена должна вести себя в постели с мужем.

Кстати, полнейшую чушь их дамы – наставницы говорили.

Тем не менее, разница заметна. А может организм у девушек разный. Характер, опять же, другого типа.

Короче, причин много и не с моими знанием женщин о причинах рассуждать. В эксперты я никак не гожусь. Скорее, я продвинутый пользователь. Думаю, против этого трудно возразить. Как-никак, а три жены, это вам не баран чихнул. Тут работать надо, не покладая, э-э… Впрочем, и головой думать приходиться. Женушки-то у меня, ох, не простые. Все три.

Ладно. Сейчас с балыком закончу, и расскажу обо всё по порядку, а то пока мысли не о том.

Во всём виноват Император, как мне кажется.

Но вслух о таком говорить – это моветон.

Не могу сказать, чтобы я в третий раз женился совсем уж по принуждению или из-под палки.

Нет. Всё-таки восточный танец – это сами понимаете, искусство. Там всё так глаз радует, что высокие чувства просыпаются сами по себе. Так и хочется ухватить танцовщицу, и в какую-нибудь пещеру уволочь. А уж там… Можно, к примеру стихи читать, или о звёздах, опять же, рассуждать. В общем, занятие найдётся, было бы желание. И вот тут-то восточное искусство прямо в точку лупит. Нормально всё с желанием обстоит, если ты истинный ценитель восточного танца. Так и прёт желание, на такое диво глядючи.

* * *

Та памятная ночь не задалась. Пока я собирался, к нам уже примчался князь Обдорин. В отличии от меня, он был свеж, как огурец, и даже намёка на заспанное лицо я у него не увидел.

Пока по ночным улицам мы гнали к лётному полю, князь в темпе вводил меня в курс дела.

Автомобиль Второва взорвали утром, когда он по мосту переезжал обводной канал, подающий воду на завод.

Дорога к его особняку была одна, и злоумышленники этим воспользовались. Говорят, не меньше, чем тонну взрывчатки под мост заложили. Мостик-то, в отличии от имения заводчика, никем не охранялся, вот этим тати и воспользовались. Бахнуло так, что в ближайших цехах стёкла местами вылетели.

– Почему именно я? И для чего такая срочность? – сумел я вставить свои вопросы в повествование Обдорина, выкладываемое мне скороговоркой.

– Родственнички подозрительно быстро нарисовались. И не просто так, а ещё и с женихом приехали сразу. С одним из дальних отпрысков князей Пушкиных. Офицериком молодым, в карты проигравшимся.

Обдорин тут же скорчил пренебрежительную гримасу, давая понять, как он относится к служакам, чрезмерно азартно играющим в карты.

– Раз родственники, то могли и опекунство оформить, – проявил я знание вопроса.

– Опекунство – дело не быстрое, и к тому же связано с массой ограничений. Да и действия опекунов можно через суд обжаловать. Зато муж может с имуществом делать всё, что захочет, и никак ему этого не запретить. Нет такого Закона. Опять же, у нас так повелось, что где Пушкины, там и Багратионы. Представляешь, что может завертеться, если у Кланов на кону десятки, а то и сотни миллионов рублей замаячат. Нам прошедший заговор детским лепетом покажется, особенно с учётом того, что государство в имущественные споры Кланов никаким образом влезть не может. Годами судиться станут, да гадости друг другу устраивать. То-то судейским радость, а нам морока. Нам с преступлениями разбираться, а судейским только успевай карманы подставлять.

– И что, никак не доказать, что они, эти Пушкины, к убийству Второва причастны?

– А они могут быть и ни при чём. Да что там могут быть. Скорее всего, так оно и есть. Никак нам их к убийцам не притянуть будет. Опыт подсказывает мне, что тут серьёзный организатор имеется, который всем из-за кулис руководит. И роли у исполнителей не пересекаются. Больно уж много всего накручено. Да ещё ты карты перемешал. Так что, пока крайне неясно, что могло кроме захвата Второвских заводов за преступлением стоять.

– А я-то опять здесь каким боком? – искренне возмутился я, мотая головой от полноты чувств, а заодно и от резких поворотов, по которым полетел наш кортеж, срезая путь к лётному полю.

– Хм, а не подскажете ли князь, на какую оснастку Второв не так давно заказ вам сделал? – переменил тон Обдорин.

– На установки техномагические, для наддува воздуха в печи. И ещё немного устройств, типа прессов.

– Вот! И всё у вас, как всегда, на этой вашей техномагии, правильно? – назидательно поднял вверх князь указательный палец.

– Так на том и стоим. Мне, знаете ли, от моих предков не так много досталось. Поэтому и выкручиваюсь из ситуаций с тем, что имею. В первую очередь, это конечно же наши семейные накопители. Их по всей стране так и называют – Бережковские. И это не только имя собственное. Это ещё и признание. Хорош бы я был, если бы свои козыри в землю закопал.

Так то не готов я сходу поверить в то, чтобы из-за противостояния магии иным способам люди на смертоубийство шли. Тут, пожалуй, целый букет интересов сложился, и магия, которой Второв проникся, там тоже своё место нашла.

– Знаю я, как вы их используете, эти накопители ваши. И в пир, и в мир, и врагам на голову, – хмыкнул Обдорин, в очередной раз тестируя мою самооборону.

Понятное дело, отчего я сделал морду кирпичом, и на какие-то секунды притворился глухонемым.

Свои догадки князь может при себе оставить. Под меня, как я понимаю, ему сейчас копать нет никакого резона. Образно говоря – мы с ним в одной лодке, но только по разным её концам и лицом друг к другу. Так, приглядываем один за другим на всякий случай. Хотя, порой и пользу взаимную приносим. Я по крайней мере, пока не чувствую, чтобы был князю чрезмерно был обязан, а у него, скорее всего, такой меры и не существует. Привыкают, как правило, чиновники его ранга, чтоб им весь мир должен был, а они, вроде как никому. Хотя, Обдорина я понемногу отучаю от этой пагубной привыки. Господь, и тот делиться велел. Так что князю не всё просто так с меня даётся.

Да к тому же он мне крепко задолжал. Камышинский «весёлый дом» я ему ох, как долго помнить буду. Приличный мне рубец на сердце этот случай оставил, когда князь позволил себе простить выродков. И тут хрен он у меня высшими интересами отговорится.

Впрочем, с ними, с любителями детских тел, я теперь сам разбираюсь, поскольку следственная служба сбой дала.

Взял, так сказать, на себя несвойственные мне государственные функции, раз некоторые госслужащие их выполняют спустя рукава.

Моё новое поколение алькальдов, Степановы воспитанники, на тех клиентах «весёлого дома» теперь экзамены сдают.

Уже с десяток вполне себе здоровых дядек внезапно концы отдали. Ну, или в мир иной отъехали. Все по разным причинам.

Оценки Степан своим воспитанникам за изобретательность ставит. Пока самый низкий балл и моё порицание получила попытка ограбления. Ничего умного тогда его выкормыши не придумали, тупо трубой по затылку своего визави треснули, чтобы якобы дорогую шапку снять. Этакая имитация попытки ограбления. Да, клиент теперь дураком стал, и под себя до конца жизни ходить будет, но, согласитесь, как-то не красиво. Чистая уголовщина. Тонкости не хватает.

Зато другой клиент, отчего-то вдруг напрочь разорившийся, сам в петлю залез.

Во, пока этот случай идёт в призёрах.

Согласен. Этот случай в смету не вписался, но красота исполнения всё оправдывает. Как говорится, красота денегстоит. Как по мне, так клиента шикарно исполнили. Всю его экономику просчитали, и нужный момент ударили, куда надо. Хороший бизнес в момент развалили, подведя его под неустойки и просрочку кредитов.

Помнится, Обдорин что-то было вякнуть мне хотел вроде, насчёт повышенной смертности в рядах любителей малолеток. Я так на него посмотрел, что он своё предложение до конца договорить не смог.

Во как я научился. Причём, этот взгляд я никогда не тренировал, и перед зеркалом никакие такие рожи не строил. Само оно вышло.

Малышек своих вспомнил, и в момент бешеным сделался. Было у князя пару мгновений, когда его жизнь на волоске висела, пока я в руки себя не взял. И он это понял. Почувствовал как-то.

С тех пор у нас с ним что-то вроде мирного нейтралитета, с отзвуками уважения. Может можно это красивее как-то выразить, но я для себя это так расцениваю.

Вот уж чего я вовсе не ожидал, так это того, что князь Обдорин полетит вместе с нами.

Думал, он как всегда, раздаст ценные указания и забьётся куда-нибудь, допустим в свой ведомственный кабинет. Паук, старательно плетущий паутину, всегда так делает и какое-то сходство у него с Обдориным на мой взгляд есть.

Как бы то ни было, а стартовали мы штатно, и уже за городом к нам присоединилась дюжина пилотов в новеньких МБК. Охранное агентство подключилось. Недаром я их пилотами исправно снабжаю. Теперь порой до двух десятков уже моих пилотов в столице дежурят.

Наращиваю я потихонечку личную армию. А как иначе. Землями прирос, значит и защищать их должен. Так что летунов у меня прибыло. К тому же новенькие доспехи на верфях уже нормально делать научились. Никакой штурмовщины. Вроде как обычная рутина. Даром, что меньше года назад из-за них все мастера чуть ли не на ушах стояли.

Сначала я удивлялся, как же так вышло, что мне имперские службы в вопросе владения целым подразделением пилотов, не пытаются палки в колёса вставлять. Вроде как не совсем такое положено.

Была мыслишка, что Император тут руку приложил и особым доверием ко мне проникся.

Но Алёнка как-то раз эти пафосные мысли быстро развеяла.

Оказывается, вовсе не при чём здесь моя неординарность. Обычный трезвый расчёт и здоровый цинизм в этом вопросе превалируют.

Ни у кого даже тени сомнения не возникает, верны ли будут вышедшие в отставку пилоты своему Императору. Конечно будут верны. Там закалка такая, что ого-го. Гвардейская. А в плюсах наличие очень удобного, с правовой точки зрения, формирования, да к тому же, существующего не за счёт казны.

– Не всем, князь, от предков перепала золотая ложка во рту, – примирительно отозвался я, после продолжительной паузы.

Повторяюсь, а что делать. Нужно мне до Обдорина как-то донести, что я порой вынужден то немногое, что мне от родственников досталось, в полной мере пользовать.

– Зря вы так. Мне тоже через многое пройти пришлось, прежде я стал тем, кто есть, – хмыкнул Обдорин, рассматривая на свет вытащенную из бара бутылку Шустовского.

Затем он также пристально мой наряд осмотрел. И прищурился, гад такой, на приметный кинжал.

Да. Взял я с собой Убийцу Архимагов. Это имя кинжала, точнее, комплекта из кинжала и подавителя магии.

За Пушкиными и Багратионами четыре архимага числятся, если я не ошибаюсь.

В разных Родах, но при их Кланах. Мне расслабляться сейчас никак не с руки, не то что Обдорину.

Хорошо ему. И выпить может, и поразмышлять в тишине салона моего реактивного дирижабля, а мне уже в ночь пора.

В распахнутый люк гондолы.

Прямо в тёмное ночное небо.

Ногами вниз.

Прыгаю-ю-ю…

Ночной мёрзлый воздух обжигает до самого нутра, когда ты в падении пытаешься вздохнуть.

– Эх-х… Ма-а-а-ть, – успел я выразить свои ощущения, пока скорость падения была ещё не так велика.

Не… Понятно, что я архимаг, и с Левитацией дружу. Но страшно, всё таки до жути.

Первый раз с дирижабля вниз сигаю, да ещё ночью.

Эликсир ночного зрения мне выпить не дали. Он штука двойственная. Чисто по ночи он хорош, а доведись на свет вылезти, и придётся филина изображать, которого день застал не там, где надо.

Интересно у человека восприятие работает. Казалось бы, лечу я вниз, ору себе потихонечку, как мне кажется, в основном от полноты ощущений, как вы понимаете, а краем глаза успеваю заметить тени пилотов, скользнувшие в мою сторону.

Приземлился я вполне удачно. Успел в отсветах фонарей увидеть памятный стальной цветок, который сам когда-то сваял перед домом сталепромышленника. На него и ориентировался, замедляя падение и переводя его в управляемое планирование. А там и вовсе замер в метре над землёй, осматриваясь и оценивая обстановку.

Обстановка так себе.

Нечто вроде вялотекущей осады. Изредка кто-то постреливает. Вон, даже по щиту мне пару раз прилетело.

Правда, кто-то из пилотов тут же огрызнулся короткой очередью, и рокот серьёзного калибра автоматической пушки тут же заставил всех остальных прекратить стрельбу.

Ещё бы. Прозвучало это так, как будто волкодав рявкнул на стаю уличных шавок, и те враз хвосты поджали.

В наступившей тишине свист двигателей МБК вдруг стал слышен особенно отчётливо, давая понять обеим враждующим сторонам, что на поле появился новый игрок.

– Кого там чёрт принёс? – раздался от ворот особняка голос, усиленный магией.

Оп-па, Одарённые тоже в деле, и как я понимаю, маг находится среди тех, кто пытается проникнуть в дом сталепромышленника.

– Ты бы представился, любезный, прежде чем вопросы задавать, – максимально оскорбительно отозвался я, в свою очередь усиливая голос.

Специально так сказал, в надежде спровоцировать неизвестного мага на атаку.

Обратился к нему, как к половому в трактире, если что.

Темнота мешала мне разглядеть, что происходит у ворот, и я запустил свою «визитку» в небо, решив осветить окрестности. И чуть было не проворонил файерболл, понёсшийся на меня от сторожевой будки. Можно сказать, заклинания мы, с неизвестным мне магом, использовали практически одновременно. Его файербол размазался по моим Щитам, а в ответ я, уже с полным на то основанием, запустил облегчённую версию «Бумс-с-с».

Мм-м-м…

Это заклинание надо бы доработать.

Шибздануло так, что в особняке тренькнули и выпали стёкла. Не везде, к счастью, но около крыльца рамы точно зияют тёмным оскалом.

Пилоты, словно коршуны, свалились на глушённую дичь. Стрельбы не было.

Рукопашка пилота, одетого в доспехи, требует особого искусства. Основное умение заключается в том, чтобы случайно противника не зашибить, и пленных не поломать, когда они попадутся в стальные перчатки, снабжённые усилителями.

– Входная группа под контролем, – услышал я доклад командира пилотов.

Кстати, а отчего их дюжина? По Уставу, пилоты у нас на пятёрки разбиты, и только в случае спецопераций им может быть придан дополнительный командир.

Мысль промелькнула. Вроде бы подумал, но тут же забыл. Не хватило времени на осмысление.

– Господа, князь Бережков прибыл просить руки Второвой Светланы Николаевны, – за отсутствием дворецкого самостоятельно озвучил я цель визита, когда немного стих шум в ушах, вызванный моими же действиями. Вроде бы ослабленным «Бумс-с-сом» долбанул, а всё равно, знатно ухнуло.

– Матрёна, да отпусти же ты меня! – донёсся из особняка отчаянный девичий крик, – Это Олег за мной прилетел!

– Какой ещё Олег? – отозвался на голосок Второвой сочный бабий голосище.

Солидный такой, я бы сказал, могучий. Этакий волжский бас, в его женском варианте.

– Князь он! Самый настоящий!

– Хорошо хоть не пры-ы-нц, – насмешливо растянула могучая женщина последнее слово.

Не, е голос у неё. Голосище.

Сквозь выбитые окна голоса внутри особняка были слышны на удивление хорошо.

– Пры-ы-нцом не уродился, – поддразнил я спорящих, скопировав произношение незнакомой мне женщины.

– Ой, батюшки, да он же нас слышит! – всполошилась бабища, – Эй, Матвей, выгляни-ка во двор. Посмотри, куда супостаты подевались.

– Так нет их уже. Как есть всех заарестовали, – доложил бородатый мужик, высовываясь их окна по пояс, – Вона, глянь, как их железные человеки вяжут и мордой в грязь укладывают.

– И точно, – выглянула в окно с выбитыми стёклами внушительных размеров тётка в запахнутой шали, – Профессор, Владимир Ефимович, снимайте ваши обереги. Отбились мы от одного жениха. Теперь вродь, другой пожаловал. И опять без сватов, – крикнула здоровенная бабища куда-то внутрь дома.

– Может я в сваты сгожусь? – подлетел к окну один из пары гвардейцев, не принимающей участия в штабелировании контуженных нападающих.

Так-то я приметил, что эта пара особняком держится, словно бы они и не вместе с остальными пилотами.

– А ты кто будешь? – развернулась бабища к пилоту, и упёрла руки в боки.

– Да так, царь я местный. Император, если что, – откинул пилот забрало шлема.

– А ну-ка, в сторону посмотри, – потребовала женщина, недоверчиво вглядываясь в лицо пилота, висящего в воздухе метрах в десяти от окна, – Ой, батюшки! И точно, Ампиратор! Как на червонце нарисовали, один в один. Светланка, тут тебя сам Ампиратор сватать прилетел. Хлеб – соль на крыльцо тащи. С самим царём целоваться будешь!

* * *

Свадьбу мы отпраздновали поутру. В заводской часовенке.

Как ни странно, но у Светы нашлось подходящее платье. Она призналась, что заказала его из любопытства. Очень ей хотелось на себя посмотреть в невестах. Благо, батюшка в деньгах не особо дочку ограничивал. Потешила любопытство. А тут, глядишь, и пригодилось платьишко. Вполне себе для свадьбы пошло.

Сама процедура свадьбы мне не слишком запомнилась, гораздо лучше в память врезалась ночная беседа с Императором.

Спать мы не ложились, оттого и коротали время в малой гостиной, где уцелели стёкла и уютно потрескивал камин.

Началось всё с небольшого доклада профессора Грум-Гржимайло.

Кстати, это он организовал оборону дома, и даже сумел противостоять магу, который оказался среди захватчиков. Дар у профессора слабенький вроде, но контроль над магией доведён до абсолюта. По крайней мере что-то такое я понял из его объяснений.

– Хозяйство Второва состоит из шести сталеплавильных заводов, но кроме них имеются больше дюжины сопутствующих производств и два десятка добывающих предприятий. При них всех банки и транспортные конторы. Покойный старался охватить полный цикл, чтобы не быть зависимым от сторонних поставщиков. Окатыши, набивные массы, электрокорунд и оснастка – это далеко не полный перечень того, чем Второвское хозяйство само себя обеспечивало.

– Простите, набивные массы – это что? – не смог я сдержать любопытства, услышав новый для меня термин.

– Видели, как сталь в ковш выливается? Если ковш будет чисто стальной, то он попросту расплавится. Поэтому изнутри ковши покрывают толстым слоем футеровки из этих самых набивных масс. Огнеупорное производство для сталелитейной промышленности не менее важно, чем та же руда или уголь. Представьте себе, что произойдёт, если футеровка у ковша прогорит или окажется некачественной. Сто пятьдесят тонн расплавленной стали в цех хлынут. Наблюдал я пару раз подобные аварии. Жуткая картина. Сродни вулканической лаве, если не хуже. Редко, когда без человеческих жертв обходится, да ещё и цеха потом на долгом простое находятся.

– Надеюсь, при заводах существует команда управленцев, чтобы со всем этим бедламом справиться? – несколько нервно поинтересовался, глядя на профессора.

– Конечно есть. И команда есть, и Светлана Николаевна дело знает. Не смотрите, что она девица. Не хочу её перехваливать, но хватка у неё присутствует и навыки организатора ей покойный Второв привил такие, что впору опытным мужикам завидовать.

– Тем более непонятно тогда, отчего её вдруг журналистика заинтересовала, – вслух высказал я свои сомнения.

– С отцом она не сошлась по некоторым перспективам, оттого и взбрыкнула, пустившись в собственное плавание, – высказал профессор своё видение поведения Светланы.

– Интересно, а кто же из них был бы прав, с вашей точки зрения? Дочь или отец? – с хитринкой поинтересовался Рюмин.

– Оба, как ни странно. Что один шаг, что другой, были одинаково необходимы. Но вот на дело они по-разному глядели. Второв больше производственником был. Рабочая косточка, так сказать. А Света, та больше за сбалансированность ратовала. Говорю же, что в роли руководителя и организатора она очень неплоха.

– И что, никакого компромисса не нашлось? Неужели не смогли отец с дочерью найти решение, которое бы обоих устроило? – позволил я себе усомниться в словах учёного.

– Эх… Знали бы вы, сколько нам постоянно делать и переделывать приходится, – почесал профессор затылок, – Порой не знаешь, за что и хвататься в первую очередь.

Оп-па… Вот это новость!

Я-то как думал… Вот женюсь я на заводах, ой, то есть на Второвой, и многие мои проблемы исчезнут, как утренний туман, а тут на тебе…

Я со своими делами не успеваю разгребаться, а тут оказывается, я ещё на большей куче забот жениться собираюсь.

Эта мысль настолько отчётливо ударила в голову, что я с искренним негодованием глянул на Императора. А тот, зараза такая, словно этого не заметив, активно чаем занялся, довольно фыркая в свои модно стриженные «гвардейские» усы.

– Похоже, я собираюсь жениться на прорве проблем, – высказал я своё мнение коронованной особе сразу же после ухода профессора.

Так то нам надо расставить точки над И.

– А нет иного решения, – весело отозвался государь, – Ты пойми, не имеем мы права на то, чтобы кому-то позволить развалить главный стержень промышленности. Мне даже на миг представить страшно, что произойдёт, лишись страна Второвских заводов. Лет на пять, а то и на десять назад в развитии откатимся. У нас сейчас небывалый рост в промышленности наблюдается. Догадываешься, что произойдёт, если страна половины стали вдруг лишится?

– Ещё как догадываюсь. Но всё таки, почему именно я?

– По целому ряду причин. К примеру, у тебя заводы будет проблематично отнять. Поверь, найди мы другую кандидатуру, и нашлись бы желающие на зуб нового хозяина опробовать, пока он на месте не обосновался как следует. А тебя побаиваться начали, да что там, всерьёз многие опасаются, до мочеиспускания. Опять же, не так много Одарённых существует, кто у нас с промышленностью связан. Ну, и немаловажная деталь имеется. Девица Второва к тебе весьма неравнодушна, да и ты, как мне говорили, на неё с интересом поглядывал.

Признаюсь, хотел я было в голос возмутиться, но чуть сам себя по лбу не хлопнул, кое-что вспомнив. А именно – свои размышления по поводу Бельской и Озерова.

Тоже ведь прикидывал, что мне от их брака польза могла быть. Понятно, что в данном случае масштаб иной, но смысл-то тот же самый. Ничем наш государь не хуже меня самого. Я и сам порой рассуждаю так же.

А вот на тебе, как меня это обратной стороной коснулось, так что-то я задёргался и чуть ли не в претензии кинулся.

Отчего мы все так болезненно воспринимаем попытки за нас самих что-то решать?

Не могу не признать, что в данном случае государь всё хорошо взвесил, и надумай я сам на Второвой женится, то я бы ещё и поспорил с ним, вздумай он помешать этой свадьбе.

– Хех, выходит, одна Дарья мне без приданого в виде заводов досталась, – только и нашёлся я, что сказать в ответ.

Меркуловские-то заводы я перед свадьбой с Алёнкой себе выторговал.

– Дарья говоришь, – отчего-то вдруг развеселился Император, – Ну, не знаю, не знаю. Может и без заводов…

Не знаю, как кому, а мне слишком весёлым государь не очень нравится.

Подозрительно он себя ведёт. Вон, опять, посмотрел на меня, озадаченного, и снова ржать начал. Ой, не к добру это…

* * *

– И что такого Светлана у меня попросить собирается? – задал я вопрос, прикончив последний пластик балыка и вытерев салфеткой рот.

– Ты что, подслушивал? – с обидой спросила Алёнка.

– Скорее, случайно услышал, – дипломатично отозвался я, примериваясь к тарталетке с икрой.

Нет, я не обжора, и пожалуй, даже не гурман, но больно уж аппетитно это изделие выглядит. Тарталетки у меня готовят большенькие. В них как раз по чайной ложечке красной и чёрной икры входит, а сверху это ещё фигурной виньеткой из сливочного сыра украшают. Вкусно получается, ум отъешь.

– Пресс какой-то. Я её не поняла. Она ещё что-то про штамповку взрывом пыталась нам объяснить, – с каким-то вызовом выдала Алёнка.

Если она рассчитывала меня этим огорошить, то просчиталась. А может и нет. Я как протянул руку за тарталеткой, так и завис.

– Ух ты, – только и смог я сказать, когда увидел, как мне эту самую тарталетку в руку вкладывают, – Как же я сам-то не додумался. Сейчас я её разбужу. Пусть подробно рассказывает.

– Оба сумасшедшие, – констатировала Дашка, – Ты ей хоть кофе отнеси, раз наверх пойдёшь. Тебе всё равно, а ей радость.

Про кофе это она здорово придумала. Я бы и сам не отказался, чтобы меня так будили.

Слышал я про такой способ. Не, я не про кофе.

Штамповка взрывом. Даже задуматься над ним пытался, но что-то меня тогда отвлекло, и вдруг – вот оно, озарение. Думаю, тут и без моих объяснений всем всё понятно.

Чаши. Мои Чаши. Те самые, где я алмазы для накопителей выращиваю.

Да их чуть переделать, и такое из них выйдет, что закачаешься! А если их ещё Усольцев доработает… Те же ложки – вилки сотнями, а то и тысячами штамповать можно будет, да ещё так филигранно, что не всякий мастер повторит. А ещё гильзы…

– Светлана! Подъём! – заорал я, скачками несясь по лестнице. Мог бы и ещё быстрее подняться, но кофе горячий, и на себя мне его расплескать никак не улыбается.

* * *

Беда, как известно, не приходит одна.

Всю глубину пошлых намёков Императора я понял не сразу.

Говорю же, не зря он тогда веселился, и неспроста я так напрягся, чуя подвох. И он, этот подвох, наконец-то сам в гости пожаловал. В лице новоявленного родственничка, князя Белозёрского.

Надо же, сколько мои парни радости могут людям принести одним своим видом.

У князюшки выражение лица умильно – благостное, как у Санта-Клауса на открытках.

Ага, и подарков целый мешок. Ну, мешок не мешок, Дашке вон сундуками и чемоданами подарки заносили, а мне всего лишь папочку тощую в руки князь сунул. Без комментариев, причём. Открыл я её из любопытства, а там, на первом же листе, сплошные иероглифы. И на втором. Листов двадцать переворошил, пока до русской речи добрался. Оказывается, только первая половина документов в иероглифах, а вторая нормально написана. По нашему. И если верить написанному, то стал я, а нет, вот тут указано, что не я, а мои грудные двойняшки, рабовладельцами.

Вот это подстава!

Мало того, что у нас на Руси отношение к рабовладельцам крайне отрицательное, так там, на этом японском заводе, ещё и составчик подобрался…

Двести, блин, двести баб, в возрасте от шестнадцати до тридцати пяти, и пятьдесят мужиков, от двадцати одного до сорока пяти лет.

И это в первой волне. Во второй они ещё семьи подтянут, как только жильё для их приёма у меня будет готово.

От того, чтобы пару раз Белозёрскому в рыло заехать, меня удержал только мой, известный всему миру мирный характер, и наша разница в возрасте.

Нет, ну взрослый же человек. Он что, не понимает, что мне теперь, до самого совершеннолетия моих парней, этими япошками будут в лицо тыкать при любом удобном случае. Самое смешное, что документы так оформлены, что никак я от них не избавлюсь, пока мои парни не вырастут. Фактически, они хозяева японского радиозавода, вместе со всем движимым и недвижимым имуществом, перечисленным в Договоре купли – продажи.

Угу, а под движимым имуществом там подразумевается целая свора желтолицего населения. Причём, количество тех, кто прибудет во второй волне, тактично не указано.

Вроде того, что о них и беспокоиться не стоит. Люди второго, а то и третьего сорта. Что дашь, то и ладно. Хоть их же бумажные домики им построй, и согласно условиям Договора, ты свои обязательства выполнил.

Пф-ф-ф…

Я вылетел из дома, и запрыгнув в своё воздушно – подушковое средство передвижения, съездил к себе на Дорогу. Так теперь памятник называется, при въезде в посёлок. Чуток дизайн там подправил, чтобы бешенство и эмоции выплеснуть. А то ямки там какие-то детские были. Теперь нормально всё. Пара воронок вовсе удачно вышла. Пятиэтажный дом в них можно засунуть так, что одна крыша над землёй будет виднеться. А вот не фиг меня расстраивать. Я добрый, где-то в глубине души, но порой нервный. И Шабалин меня бесит. Припёрся, гад, глубину воронок мерить. Ещё и своих воспитанников с собой притащил.

Нельзя же так. У человека горе, а у него одна магия на уме.

– Константин Семёнович, как ваши успехи? Архимагскими заклинаниями не порадуете? – решил я в свою очередь чуть подпортить ему настроение.

– Не в полной мере, князь, но кое-что уже могу, – прищурился Константин Семёнович в еле заметной насмешливой улыбке, оглянувшись на своих подопечных.

И показал! Да ещё как!

Я головой не успевал крутить, наблюдая за пулемётной очередью заклинаний.

Вот так.

Опять меня мордой в грязь сунули. Да, мощность заклинаний у Шабалина пока ещё хромает. Слабенькие они. Но скорость каста! Это что-то с чем-то. Тут поневоле вздрогнешь, представив, как тебя такой очередью осыплют. В переводе на стрелковое оружие, Шабалин офигеть как садит по цели из Максима, причём о четырёх стволах. Близко к такому сопернику подходить не стоит. Ураган огня.

– Спасибо, Наставник, – прижав руку к груди, коротко изобразил я поклон.

Да, впечатлён. Это Мастерство. Мне до такой скорости ещё ползти и ползти.

Опять же.

А что сейчас было?

Я по-японски поклонился?

Э-э, нет. Только не это.

Глава 63. Светлая полоса

Про то, что жизнь – штука полосатая, все и без меня знают.

Редко когда бывает, чтобы ничего не омрачало тот или иной день. И уж совсем удивительно, когда несколько радостных и светлых дней идут один за другим. Особенно, если при этом проблемы начинают решаться сами собой.

От хлопот с княжеским подарком, тем самым радиозаводом, меня избавил Степан, и как это не странно, прибывшие меркуловцы. Похоже на то, что больше всего ямальские переселенцы, боялись, что я им не разрешу принимать участие в устройстве завода. Причина оказалась насквозь простая и житейская. Бабы. Этот вопрос ямальцев в их предстоящей жизни на моих землях беспокоил больше всего, а тут на тебе, нежданно – негаданно экзотика подвалила.

Заодно и мне перепало.

Аю Якко. Этакая мелкая черноволосая пигалица, свободно болтающая по-русски, и по её словам, знающая ещё четыре языка.

Странно, да? Такие знания и среди японских крепостных. Несмотря на необычный балахон, заменяющий ей одежду, я сумел заметить, что поясок на ней, то и дело скрывающийся в складках её забавного халата, очень уж короткий, да и одежда прилично потрёпана, а местами и вовсе залатана. Наверняка талию можно пальцами рук охватить. Эта Аю как-то ловко сама себя сначала назначила переводчицей, а потом и вовсе чуть ли не моей секретаршей самопровозгласилась.

По крайней мере, всё, что я говорил, она очень быстро записывала, смешно сдувая чёлку, падающую ей на глаза. Короче, пока я осматривал прибывших людей и горы оборудования, делая время от времени замечания, эта Аю уже успела подпрячь четверых мастеров, раздала им поручения, и даже сроки исполнения назначила, как она мне сказала. Самое удивительное, что работа закипела. Мужики быстро разделили народ на отряды и как-то очень организованно началась погрузка, судя по всему, проводимая вполне грамотно. Мастера носились быстрее всех, и найдя нужные ящики, тут же ставили на них загогулину мелом. Остальные, ориентируясь на эти знаки, шустро таскали ящики в грузовики, обозначенные такой же кракозяброй. Поймав себя на том, что я уже долго стою, глядя на чужую слаженную работу, я поспешил обратно, к зданию управления. За мной, забавно семеня, едва поспевала Аю, постоянно заставляя меня сдерживать шаг.

– Оксана. Приодень её, да и покорми. Пусть с тобой пока в приёмной сидит, – на ходу бросил я своей действительной секретарше, передавая самозванку под её попечительство.

Уже в дверях оглянулся, и чуть в голос не захохотал, так забавно эта пара выглядела. Могучая, пышногрудая Оксана, и мелкая японочка, росточком, дай Бог, если в полтора метра. Как бы сказал Иван Силыч, умеющий в своих рассказах порой дать короткую и образную характеристику, ростом она была с сидячую собаку.

В спорах с компаньонами, где мы обсуждали новую концепцию гибридного маголёта, время пролетело незаметно. Больше часа прошло, прежде чем мои собеседники начали озираться по сторонам, выразительно похлопывая себя по карманам, в поисках курева.

Гибрид у нас вышел не случайно. Всё дело в высоте. Чем выше, тем воздуха меньше, а значит нашему магодвижку на больших высотах будет нечего через себя продувать, если попросту говорить.

– Оксана, кофе, – стукнул я по клавише селектора, связываясь с приёмной.

Ох, видели бы вы лица Усольцева и Густавсона!

О том, что я японку привёл, они не знали, а потом… Потом и у меня челюсть отпала…

Первым пришёл в себя техномаг. Сбив на ходу пару стульев, он бросился к дверям, на помощь мелкой.

Маленькая Аю отважно несла поднос, который выглядел больше неё самой. Это на фоне Оксаны поднос вовсе не кажется огромным. А тут…

Лишь потом, отойдя от первого шока, я смог внимательно разглядеть японку.

Оксана, недолго думая, решила проблему с одеждой своей напарницы крайне радикально. Она позвонила к нам в школу и ей принесли несколько комплектов школьной формы. Вот в эту форму она и нарядила Аю, заодно пришпилив ей на голову пышный белоснежный бант. Промашка лишь с обувью вышла. Размер ноги у японки кукольный. Так что она до сих пор стучит по полу деревянными дощечками, которую япошки считают обувью. Думаю, зимой они свои взгляды быстро поменяют. После первой же пробежки по сугробам.

– Господа, попробуйте чай, приготовленный по японским рецептам. К сожалению, чисто японских сортов чая в лавке не нашлось, но всё-таки получилось неплохо, – пролепетала Аю, сервируя специальный столик, который мы вообще-то из-за кофе завели.

– Чай?! – не поверил Густавсон.

– Чай? – эхом отозвался я, кривя губы.

– Это очень вкусный чай, и он полезен для здоровья, – ссутулилась над столиком Аю, составляя с подноса чайник с чашками.

Убежала она, вспыхнув и зардевшись, словно маков цвет, волоча за собой опустевший поднос.

– Говорила я тебе, дурёхе, что наш-то чай лишь с мороза пьёт, а когда работает, только кофий и глушит, – услышал я вразумления Оксаны, когда пошёл вслед за Аю, чтобы прикрыть дверь.

Ага. Вот так просто. Не наш хозяин, князь или ещё какой-то начальник, а просто – наш. Признаюсь, я никак против такого обращения возражать не буду, Душу греет, знаете ли.

– Поднос. Тарелка. Летающая тарелка, – с застывшим взглядом меж тем бормотал Густавсон, ожесточённо теребя свою бородку, подстриженную «под шкипера», - Круг. Самая компактная фигура с наибольшей площадью. Если её не ограничивать расходом Силы, то всё должно получиться.

При этом наш учёный отчего-то тыкал пальцем вслед Аю, или блестящему подносу, который она только что утащила, а в другой руке он опасно раскачивал перед собой чашку с чаем.

Кстати, чая японка пожалела. Всего по половине кружки всем налила.

– Сказать, чтобы обратно поднос принесли? – обеспокоенно спросил я у Густавсона.

Кто его знает, что за ассоциации у него с подносами связаны, а в озарения Густавсона я как-то не очень верю.

Если разобраться, то в нашем творческом трио мы с Усольцевым идеи генерируем, а Густавсон, с его-то опытом и багажом знаний, всего лишь проверяет их на жизнеспособность. Заодно и нас драконит, когда мы чересчур разойдёмся или наоборот, упрёмся и отказываемся думать.

Кстати, хорошее дело. Его скепсис порой нас заставляет прыгнуть выше головы, чтобы пробить до окончательного решения то или иное изобретение. На ходу, бывает, до такого додумываемся, что в любом ином случае на это могли недели, а то и месяцы уйти. Впрочем, своё дело Густавсон делает профессионально, и мы просто не замечаем, как наши идеи он вковывает в силовые конструкции и узлы креплений, буквально на лету проводя необходимые расчёты.

– Можем обойтись кольцами вместо круга, тремя, или лучше четырьмя, – с некоторой задержкой отозвался Усольцев, ожесточённо массируя виски, – И уже в них вписать звезду.

Э-э… Я теперь уже всерьёз взволнован. Я понимаю, что компаньоны у меня друг друга знают не первый год, и зачастую говорят на одном языке, но очень похоже на то, что сейчас их нужно спасать. Оба заговариваться начали. Подозреваю, что виноват чай. Моя-то кружка нетронутой стоит, оттого среди нас всех пока один я разумен.

Но нет. Усольцев за карандаш взялся, и от руки начал набрасывать рисунок… мишени.

Да больше всего на стрелковую мишень из тира похоже. Ан нет, вот и наш маголёт появился. Кстати, с раздвоенным хвостовым оперением и треугольными крыльями он действительно чем-то похож на звезду. Ишь, как он хищно распластался в круге. А глазомер-то у Густавсона хорош! Как он ловко приметил, что маголёт в круг впишется.

– Сейчас посчитаем, – схватился за логарифмическую линейку Усольцев.

О том, что у моих компаньонов что-то не выгорело, можно было судить по их лицам. По мере того, как Усольцев выписывал на листке получаемые результаты, оба мрачнели всё больше и больше.

– Максимум два контура, – выдохнул техномаг, заканчивая второй столбец цифр.

Я их безумству не мешал. Встретив в дверях Оксану, я забрал у неё из рук поднос с кофейными принадлежностями, и сам сервировал себе стол, чуть отсев от пары безумцев. Пусть перебесятся, а потом и объяснения можно послушать.

– Теперь я могу узнать, что это было? – кивнул я на исписанный лист и отброшенную в сторону линейку, когда оба деятеля науки привычно захлопали себя по карманам в поисках сигарет и спичек, а то и трубок, к которым оба заядлых курильщика в последнее время пристрастились.

– Высотный маголёт, стратосферник, корабль для ближнего космоса, пожалуй, любое название к нему подойдёт, – махнул рукой Усольцев, выпуская густейший клуб дыма и сладко щурясь.

– И что? – неопределенно качнул я чашкой, подталкивая техномага к продолжению.

– Мы исходили из того, что сможем встроить контуры гравикомпенсаторов в наш гибридный маголёт так, что он до десяти тысячи метров сможет подниматься только за счёт антигравитации, на наших движках. А дальше можно было тянуть реактивными двигателями, компенсируя возрастающее падение мощности гравикомпенсаторов. Правда, красивая идея была?

– Но ничего не выйдет. Вес зашкаливает уже на третьем контуредо непомерных величин, – подхватил Густавсон, сделав смачный глоток, словно ему и в самом деле чай зашёл.

– Вот это что у вас за круги? Вы так контуры разместили или торы? – ткнул я поднятым со стола карандашом в один из кругов мишени, а затем немного дополнил изображение, обведя наружный круг спиральной линией.

– Какие торы?

– Вы что, про тороидальные трансформаторы никогда не слышали? Не, серьёзно не слышали? – изобразил я изумление, – Погодите тогда, у меня тут что-то про них было.

Так-то я сам не так давно про такую штуку узнал. Короче, у меня учебники по электричеству и радиоделу теперь вроде настольных книг. Точнее прикроватных, а порой и притуалетных, не при дамах будь сказано. Изучаю их на сон грядущий, а то и после него, когда время есть. Справочников тоже всяких набрал, некоторые даже сюда, в кабинет принёс, и на полку поставил. Вот там сейчас и роюсь, выискивая нужную книженцию.

– Угу, вот они, родимые, – открыл я книгу на нужной странице, – Нам же с вами без разницы, какая форма у магического трансформатора будет? Эти как раз в виде колечка существуют. Можно просто в следующем контуре поднять напряжение и тогда…

– Тс-с, – вдруг еле слышно зашипел Густавсон, выхватывая у меня книгу и кося глазом на дверь, – А эта девушка, она точно не японская шпионка? Или вы не понимаете, что может дать Империи наша находка?

– Поручиться за неё не могу, – постарался я сохранить максимально серьёзное выражение лица, – Сам первый раз увидел её только сегодня. Но если отбросить мистику и веру в Дар Предвидения, то никто не мог предсказать, когда и куда она попадёт. И вообще, мне её подарили. Точнее, не совсем мне, а моим сыновьям.

– Так они же ещё маленькие совсем? – выпучил глаза Усольцев.

– Ну что за сальные мысли, господин техномаг. Девушку им подарили вместе с радиозаводом. Она входит в движимое имущество, проданное японцами по контракту.

– Господи, дикость-то какая, а ещё культурная нация! – отозвался Густавсон, впрочем, не отрываясь от перелистываемого Усольцевым справочника, в который они оба снова уткнулись, – Тем не менее, Олег Игоревич, давайте-ка мы с вами отошлём эту девицу куда подальше. Слишком уж прорывные идеи у нас тут витают. И за каждую из них любая вражеская разведка из кожи вон вылезет, чтобы подробно узнать, чем мы тут дышим. Девицу жаль, конечно, да и чаёк она неплохой сделала. Кстати, зря вы не попробовали. Я хоть и не большой знаток, а в чайных церемониях так и вовсе ни бум-бум, но недурён чай. Весьма недурён. Рекомендую.

Я с некоторым сомнением глянул на чашку с чаем. Я его больше с мёдом, или с вареньем малиновым люблю, а чтобы вот так, небольшими глоточками, и даже без сахара… Ну-у, не знаю.

Под пристальным взглядом Густавсона, я осторожно сделал маленький глоток, и покатав напиток во рту, с сомнением пожал плечами. По мне чай как чай. Ничего необычного. Вроде неплох.

Поняв по моему виду, что чай меня не впечатлил, Густавсон лишь недовольно кхекнул, и снова скрылся в клубах дыма, усердно раскуривая трубку.

Не, я что, должен был гурманом притвориться, и расхваливать то, в чём не понимаю?

Не моё это. Я хоть и князь, но вкусы у меня такие же остались, какие до получения всех этих регалий и званий были. Должен заметить, что моим жёнам эта моя простота то нравится, то наоборот, она их раздражает. Причём, заранее никогда не предугадать, куда стрелка компаса их настроений покажет в очередной раз. И уж совсем мне худо приходится, когда одной из них что-то понравилось, а другой нет. Зачастую мне даже замечания не делают, а просто вздыхают, и таким взглядом одаривают, что только держись, а Алёнка ещё и грустить начинает. Причём умудряется это делать так невыносимо, что уж лучше бы выругала неприлично.

– Первый техномагический у нас к лету почти в полную силу заработает. Обещают три цеха запустить, – поделился я радостными новостями.

Признаться, мне эта радость в сумасшедшие деньги обошлась, но тут, к счастью, время года сыграло в мою пользу. Строителей безработных пока полным-полно. Сезон у них ещё не начался, а на нашем подземном городке времён года не существует.

– И это говорит полноправный владелец чёрт знает какого количества заводов, – с какой-то укоризной попенял мне Густавсон.

Странненько.

Никогда раньше за ним не наблюдалось высказываний в таком тоне.

– Ещё не полноправный. Даже очень хорошим стряпчим около месяца потребуется, чтобы всё было документально оформлено и подтверждено, – поспешил я восстановить справедливость, давая объективную оценку той системе бумажной волокиты, которая у нас существует, – А так пока только с ознакомительной поездкой везде побывал.

– И как впечатления? – словно мимоходом поинтересовался Усольцев, проходя около меня, чтобы наконец-то открыть форточку.

– Признаюсь, что ничего подобного я раньше не видел. Это не заводы, а махины. Но для наших целей подойдёт всего два или три, – этак хитро глянул я вслед Усольцеву, заметив, как у него дрогнула спина.

Ага, просто из любопытства он вопрос задал. Как бы не так!

Не мне одному семимильными скачками вперёд лететь. Компаньоны у меня тоже выросли и на верфях им давно уже тесно. Я не про возраст. Зачастую в делах он особой роли не играет. Нет, речь идёт про масштаб, размах. Не каждому человеку в своей жизни удаётся выпрыгнуть из детских штанишек и приобщиться к большому, серьёзному делу. И уж совсем единицам может повезти и они станут одними из основателей чего-то нового и чрезвычайно интересного.

– Простите, как вы сказали? – очень живо развернулся ко мне Густавсон, который до этого усердно пыхтел своей трубкой и делал вид, что разговор его не слишком интересует.

– Вы про специфику заводов интересуетесь, или сразу про наши цели поговорим? – я изо всех сил постарался сдержать ехидную ухмылку.

Не, компаньоны у меня люди взрослые, талантливые, причём, может даже чересчур талантливые, но вот по сравнению с тем, как князь Обдорин умеет беседы строить и вести, они, словно дети малые. Да и другие князья тоже не подарок. Тому же Константину я пока явно проигрываю в разговоре. Всегда он так его повернёт, что сам не заметишь, как в какое-нибудь дело впрягаешься. Да что там далеко ходить. Одна Дашка чего стоит! Такие разговоры разговаривать умеет, что у меня то голова кругом, то потею.

– Олег Игоревич, вы теперь так высоко взлетели, что я порой не знаю, как с вами говорить, и признаться, даже робею порой, – попытался высказаться Густавсон так, чтобы это походило на шутку.

– А вы делайте вид, что ничего не произошло, – посоветовал я и чуть прищурился в лёгкой усмешке, а наш профессор отчего-то вдруг потерялся на пару секунд.

Пошутили, что называется. Каждый о своём.

– Цели. А какие у нас могут быть цели? Сидим вот, изобретаем. Вас с удовольствием слушаем. Вдруг да на ваших новых заводах, что вам за женой достались, что-то и получится в жизнь воплотить, – вступил в разговор Усольцев, заполняя возникшую неловкую паузу.

– Как раз те заводы, про которые я собираюсь рассказать, не совсем, чтобы мои полностью. Два из них организованы в форме товарищества, а третий, так и вовсе акционерное общество. Говорил я со Светланой. Она ничего не имеет против того, чтобы вас двоих в совладельцах увидеть. Мы готовы вам каждому по пять процентов из своего пакета выделить. К сожалению, больше не получается. Контроль над заводами всё-таки должен оставаться в одних руках. Для основных сталелитейных заводов эта троица вроде вспомогательного производства. Не хотел Второв от кого-то зависеть, оттого и постарался подобрать заводы так, чтобы полный производственный цикл охватить. Так что инструментальный, крановый и вагоностроительный заводы, хоть и числятся среди его производств, но они не основные. Построены добротно, с хорошим запасом производственных мощностей. Сейчас работают в одну смену. Впрочем, я вам тут документики кой-какие принёс. Так что посмотрите, если вас моё предложение заинтересовало.

Переглянувшись, компаньоны подтянулись к столу, затушив под моим осуждающим взглядом свои курительные принадлежности.

– Предложение более, чем щедрое, – наконец произнёс Густавсон, отложив в сторону составленный Алёнкой финансовый план, по которому моим компаньонам предлагалось оплатить только половину доли, а на вторую взять кредит в моём же банке. Точнее, в будущем моём банке. К слову сказать, кредит не обременительный. Доходы, полученные ими от заводов позволят его закрыть лет за семь – восемь, – Но я, как порядочный человек, вынужден отказаться. Причина для отказа у меня объективная. Мой возраст. Я так понимаю, что в совладельцах вы именно меня видите, а не моих наследников. Полагаю, что вы, князь, в силу своей молодости не задумывались над тем, что человек не вечен. Но перед вами старик, проживший на этом свете уже достаточно долго. Сколько мне той жизни осталось? Лет пять, может чуть больше.

– Это единственная причина? – достаточно радостно отозвался я.

Отчего радостно, если мы начали о грустных вещах говорить? Так Густавсон только что с меня приличные проблемы снял. Не коснись он вопроса своего возраста, и пришлось бы мне с ним далеко не простую беседу устраивать.

– Пожалуй, да, – отозвался Густавсон, разглядывая меня поверх очков, которые он нацепил перед чтением.

– Ну и отлично. Тогда завтра вы вместе со мной едете к Джуне. Прямо с утреца и помчимся.

– Не смешите меня, Олег Игоревич. Да, я слышал какие легенды про вашу целительницу в посёлке рассказывают, но хочу напомнить, что это у нас Одарённые, и то, далеко не все, себе жизнь продлить могут, а нам, простым смертным, оно не дано.

– Поверьте на слово, Рудольф Генрихович, не стоит на месте магическая наука. Не хочу хвастаться, но и я к этому руку приложил. Так что предлагаю не спорить, а попросту съездить и узнать, что в свете новых знаний возможно, а что нет. Насчёт принятия решения по заводам я вас торопить не стану. Скажем так, недельку – другую вам на размышления можно дать смело. А там, глядишь, и результат какой появится. Тогда и вернёмся к разговору. Договорились? – всё так же весело продолжал я, откровенно потирая руки.

– Мне кажется, или темнит наш князь? – обратился Густавсон к Усольцеву.

– Определённо, темнит. Но в данном случае я его поддержу. Что бы он там не придумал, это определённо вам только на пользу пойдёт, – почесал затылок техномаг, не в силах оторваться от перечня станков, имеющихся на инструментальном заводе.

Угу, я тоже над ним завис, когда первый раз увидел. Уникальные станочки на заводе имеются. Я и предположить не мог, что такие существуют. Обещали меня с мастером познакомить, который их выдумал. Если очень коротко рассказывать, то меня в них прельстила простота работы. Это копировальные станки трёх видов для работы по металлу. Квалификация станочника особого значения не имеет, и это очень важно. Сразу решается проблема обученных кадров. Там цех целый есть, где на всю смену один инструментальщик и два наладчика из соображающих работают, а остальные только успевают заготовки устанавливать и готовые изделия в ящики складывать.

– Ладно. Съездим. А пока к заводам вернёмся. Почему вы именно эти три выбрали, и как они нам помогут наши идеи воплотить? – повернулся ко мне Густавсон, начав вертеть в руках снятые очки.

– А давайте вместе прикинем, какие из деталей того же маголёта нам там не смогут сделать? Полагаю, что список не так велик получится. Недостающее найдём где заказать, а то и сами сподобимся изготовить.

– Эка вы, батенька, размахнулись! Прямо таки с маголёта начать решили, – уже привычно начал подначивать меня итехномага Густавсон, провоцируя нас на очередной мозговой штурм. Отдышался, зараза!

Утром, когда мы добрались до Джуны, всё прошло, как по писаному. Целительница обследовала нашего профессора, оказавшегося на удивление крепким стариканом, кое-что подлечила ему, по мелочам, а потом Рудольф Генрихович, ничего собственно и не подозревая, проглотил пару пилюль, запив их перламутрово – розовым коктейлем.

Я, вроде уже говорил, что в вопросах целительства я полный дуб?

Нет? Так вот это так и есть. Однако, при всём этом я не настолько наивен, чтобы рисковать жизнью Густавсона, опираясь лишь на одни теоретические выкладки архимага Медведева. Сделал я всё-таки этот его эликсир. Намучился вдосталь. Мой кабинет у нас в доме пропах так, что жёны, одно время проходя по коридору мимо его дверей, платочками нос прикрывали. Но всё таки упорство и моё упрямство, граничащее порой с полным отсутствием разума, своё дело сделали. Выстрадал я этот эликсир. Можно сказать, через Силу его изнасиловал и сделал.

Привлечение целительницы к апробации нового средства для продления жизни было вынужденной мерой. Она-то как раз может наблюдать, что и как это средство меняет в организме, а то и вмешаться, если что не так пойдёт. Для начала, понятное дело, в собачьем организме.

Три собаки абсолютно добровольно стали нашими первыми пациентами.

По крайней мере, никто насильно их не принуждал смести из тарелок мясной фарш с лечебным соусом. За милую душу его схомячили, и даже тарелки до зеркального блеска вылизали.

Вон и Густавсон тоже. Выпил эликсир, и не поморщился.

Хех, это он про побочный эффект ещё ничего не знает. Впрочем, и я тоже.

Однако все три собаки дней за пять полиняли, и новая шерсть у них выросла пушистой и шелковистой.

Будет теперь мне, чем заняться, разглядывая во время разговоров глубокие залысины у профессора. По хорошему, их бы замерить заранее не мешало, так сказать, для чистоты эксперимента. Интересно же, как они изменятся в размере. Но тогда Густавсон точно какую-нибудь чертовщину заподозрит и меня к ней привяжет. А пока я не при делах. Все вопросы к Джуне, если что.

Так что, сижу я в сторонке, в двери подглядываю и занимаюсь себе с мелкой егозой, дочкой целительницы. Подарков ей привёз всяких разных, и не только ей одной. Тут у меня малышню нужно за успехи в изучении магии награждать. Очень уж способные некоторые детишки оказались. Такими успехами могут похвастаться, что впору их от людей прятать. Трое, а то и четверо девчат ранг на пятый вышли. В их-то возрасте! Не каждый ребёнок с ветвистой родословной и поколениями Одарённых такими достижениями может похвалиться. По крайней мере у нас в лицее мне такие Одарённые не встречались. Говорят, подобные уникумы в Кланах бывают, но поди узнай, правда это или нет. Не шибко Кланы любят свои тайны раскрывать. Вся надежда теперь на моё архимагство. Всё-таки доступ к библиотекам у меня теперь очень высокий, да и из разговоров с другими архимагами кое-что можно почерпнуть, если постараться. Не всегда ведь стоит вопросы прямо в лоб задавать. Можно и косвенно чем-то поинтересоваться. Примерно так, как это тот же князь Обдорин делает. Вроде, про одно спрашивает, а из твоего ответа совсем иное выясняет. И как-то это очень уж ловко у него выходит. Всё таки опыт – штука великая.

– Закончила я с вашим протеже, – вышла к нам Джуна, отчего-то вытирая руки влажным полотенцем, – Пару часов сейчас за ним понаблюдаем, и если всё в порядке, то потом дня через три я сама к вам наведаюсь. Ещё раз его осмотрю. Хотя, я бы и побольше эликсира ему плеснула. Зря вы осторожничаете. Не должен он повредить. Собачки наши только веселее и резвее после него становились, а потом почти целый день спали. Думаю, и с вашим учёным то же самое произойдёт. Поскачет сегодня немного, может даже до вечера, и отключится. Думаю, что завтра он до обеда проспит. Занятный у вас компаньон. И разговорчивый.

– Это бука Густавсон-то разговорчивый? – не поверил я тому, что услышал.

Целительница как в воду глядела. Всё по её вышло. Густавсон целый день был бодр и весел, и что совсем для него было необычно, он много шутил. На следующей день он благополучно продрых до полудня.

– Ваша Джуна просто чудо! – ликовал Густавсон на следующий день, – Не было бы у неё мужа, да будь мне лет чуть поменьше, ей Богу, ухлестнул бы за ней. Нет, какая женщина! Восточная загадка! Умна, мудра, красива! А как я спал после её лечения! Я так за последние десять лет никогда не высыпался! На пять лет вперёд поспал! Горы могу свернуть!

Эйфорию учёного я посчитал излишней. Думаю, просто не привык старик, чтобы у него по утрам ничего не болело, вот и радуется так, что она, эта радость, из него натуральным образом брызжет, словно шампанское.

– Кстати, Рудольф Генрихович, если вам интересно, то Джуна мне сказала, что здоровье у вас отменное. Лет двадцать точно проживёте. Так что напоминаю вам об отложенном предложении.

– Раз она так сказала, то и думать нечего. Давайте ваши бумаги и подсказывайте, где и что я подписать должен, – решительно взмахнул профессор рукой, – За двадцать-то лет мы таких дел наворочаем, что небесам жарко станет. Я отчего грустный ходил. Идеи и задачи у нас такие порой случаются, каких у меня в жизни не было. Думал, не доживу, чтобы результаты увидеть. Очень такие размышления меня печалили.

Ой, беда! Не переборщил ли я с эликсирчиком? Как-то я начинаю нашего учёного побаиваться. Прежний, тихий и язвительный, он мне был хорошо знаком, а вот такой живчик – это же совсем другой человек.

С другой стороны – от добра добра не ищут. Не могу не признать, что в жизни верфей Густавсон принимает участия больше, чем мы с Усольцевым вместе взятые. А у нас шквал заказов. Очнулись клиенты. Разом на нас навалились, и что характерно, всем наш дирижабль нужен «ещё вчера».

Так что, аврал, господа. Все на верфях носятся, как наскипидаренные. И живчик Густавсон сейчас как нельзя кстати. Я бы и сам по цехам побегал, но у меня других дел и хлопот полон рот.

Сестрицы Липатовы тоже время зря не теряли. Заказов на «протезы» столько нахапали, что пришлось объявить мораторий на продажи. То-то они довольные такие были, что у меня трубка телефона словно мёдом покрылась, так сладко ворковали. Пару месяцев, не меньше мне нужно, чтобы хоть какой-то запасец «протезов» создать, да и пора новые Чаши начинать осваивать. Эти гиганты давно уже сделаны и доставлены, но тут я лопухнулся, как ребёнок. Всё посчитал, кроме ширины проходов. В общем, вышло, как с роялем. Мне жёны уже потом, когда моим изумлением насладились, признались, что для того, чтобы его в наш зал затащить, пришлось окно вынимать. Благо, окна у нас высоченные, так что боком он смог пролезть. Мда, рояль-то смог, а вот Чаши…

Нет, не подумайте, что я схватился за голову и руки опустил. Я, как-никак, архимаг, а это, знаете ли, не просто красивое слово. Поразмыслил немного, да ка-а-ак врезал по стене. Потом прочихался, и ещё разок добавил. А потом…

А потом меня Анвар выгнал. Сказал, что лучше он сам с сыновьями всё сделает, чем будет ждать, когда скалы им на головы обвалятся. Не знаю, как уж так получилось, но мегрел, увидев результат моих стараний, ясно дал мне понять, что горнопроходческое дело – это явно не мой профиль. Я мог бы возразить, да собственно уже и рот открыл, но тут нас пару раз тряхнуло. Не сильно. Балла на два, от силы на три. И я рот закрыл.

Вспомнил, как меня землетрясениями всякими пугали. Хоть у нас тут и не трясло никогда, но вот ведь тряхнуло. А меня убедительные доводы всегда убеждают. Тем более, когда намёк крайне очевиден.

Я скажу больше. Мой Родовой Источник, который я считаю одушевлённым и представляю его себе в виде симпатичного котика, тоже повёл себя странно. У меня даже картинка на какой-то миг мелькнула. Кот шипит, выгнув спину дугой. Короче, я с Анваром согласился. Вовремя вспомнил, как меня предупреждали, что не везде магию применять стоит, во избежание сейсмической активности, и отступился. В конце концов, одна – две недели ничего не решают. Ну, запущу я новые Чаши – гиганты чуть позже. Жил же и без них до этого, и ещё проживу.

Камышин. Мне заводы Второва надо бы ещё разок объехать. Когда я первую поездку осмыслил, вопросов уйма нарисовалась, но нет. В Камышине меня князья ждут не дождутся. Завод наш судоремонтный мощно в гору пошёл, и им не терпится вопрос с его развитием обсудить. С нетерпеливыми князьями лучше не ссориться, а свои заводы я и позже успею посетить, когда стряпчие с бумагами все вопросы закончат. Уже как хозяин поеду, а не как гость, пусть и почётный.

Двигатели. Востребованность на дизеля оказалось так высока, что наш заводик на три смены перешёл, и один чёрт не успевает выполнять заказы. Ситуация вот-вот должна улучшиться. Как только с заводов Второва, а точнее сказать, уже с моих заводов пойдут готовые блоки, мы немного выдохнем, но скорее всего упрёмся в нехватку места для сборки.

А пока завод осаждают заказчики. Все понабежали. И речники, и производители грузовых дирижаблей, и тракторостроители. Даже железные дороги отметились. Понятное дело, что военные, раздвинули локтями эту очередь, и своего тоже не упустили. Да и я на электрогенераторы себе квоту застолбил немалую. Впрочем, эта проблема как раз из разряда приятных будет. Спрос можно ценой регулировать, и она, эта цена, у нас пока монопольно высокая.

Да, порадуйтесь за меня. В кои века я при деньгах. А скоро и вовсе при деньжищах буду.

Как хотите рассуждайте, но без денег ни одно серьёзное дело не поднять. Для меня финансы – это рычаги. Деньги ради денег мне неинтересны. А Алёнка с красными глазами который день ходит. Я-то знаю, что она целыми ночами банковские отчёты изучает. Вот же маньячка! Я уже боюсь их встреч с Липатовым – младшим. Кстати, сынок у купца заматерел. Такой делавар стал, что даже мне порой приходится себя одёргивать, когда с ним беседую. Так и хочется сжаться, и стать кем-то маленьким и незаметным, когда он крайне спокойно о многомиллионных операциях начинает рассуждать. Как-то я пока не привык пока к такому размаху. Нет, когда счёт идёт на миллион – другой, тут я в своей тарелке и не сильно волнуюсь, но когда за пятьдесят с лишним миллионов операции намечаются, у меня ладони потеют. Это же такие деньжищи! Имперского размаха и масштаба!

И вроде всё в эти дни у меня протекает спокойно и благостно, но чую я, что где-то что-то свербит.

Привык я, знаете ли, доверять своим ощущениям.

Сообразил слишком поздно. Уже засыпая. Понял, и тут же заснул.

Сестрицы Липатовы. Я с ними за последнее время в каком только виде и по каким делам только не общался. Вроде, хорошо же их знаю. Был у нас период, когда они откровенно виды на меня имели, и даже не скрывали этого. А в нашем последнем разговоре… Что-то там не так. Больно уж непривычно мы и неправильно поговорили. Я-то тогда это списал на их радость от количества заключённых контрактов, а так ли оно? Нет, не так. Не сходится головоломка, а отчего, непонятно.

Эх-х… Не успел я мысль додумать. Заснул. А жаль…

Глава 64

Наш будущий сад я урезал собственными руками. Даром, что для него у меня уже саженцы были заказаны. Жалко было до слёз, но иначе никак. Всё дело в князьях. Не могут они, как обычные люди, малым обходиться. Что ни князь или княгиня, так обязательно с толпой народа разного прибудет. Никак я не предполагал, когда дом строил, что он мал окажется, но так оно и вышло. Вот же незадача…

Короче, прикинули мы с приехавшим архитектором, какого размера гостевое крыло строить придётся, да и отчекрыжил я на плане часть своего сада под это дело, а заодно солидный кусок берега реки себе прирезал и наметил обнести оградой. Пусть большого сада у меня не получилось, так хоть своя набережная будет. Не Бог весть какая, так как речка у нас не велика, но зато будет куда с сыновьями на рыбалку сходить, когда подрастут. Пескарей точно наловим. А там глядишь, голавль или язь попадётся. Да и ночью можно с закидушками на налима посидеть, устроившись над ямой. Кстати, пескарь у нас тут знатный водится. Здоровенный такой, важный и упитанный. Для серьёзного рыбака пескарь вроде и не серьёзная добыча, но это как сказать. Уха из них замечательная получается. Если её с вечера сварить да в холод убрать, то поутру, как холодец застывает.

Эх, соскучился я по простой-то еде. Повар у нас готовит вкусно, тут я ничего не скажу, но вот как-то не так оно. Я к другому привык, и признаться, порой о чём-то простом и земном мечтаю. И это не от того, что я зажрался. Нет. Ностальгия по прежней жизни на меня иногда накатывает. И не столько по еде простой, сколько по образу жизни.

Князем быть непросто. Ты почти всегда на виду, и это обязывает. А меня весь этот парад уже до самых печёнок достал. Но деваться некуда. Каждый день сотни глаз на тебя смотрят, и любую небрежность подмечают. Особенно в столице оно чувствуется. Я же там теперь в законодателях моды числюсь, чёрт бы её побрал. Казалось бы – оно мне надо? Как оказалось, надо. Щёголям очень много чего общественное мнение прощает и за их вид списывает. Как мне Алёнка объяснила, мои поклонницы, которых по её словам у меня много, любому рот заткнут, если где-нибудь в салонах великосветские сплетники начнут моё имя полоскать.

– Общественная поддержка очень дорого стоит, а тебе она почти даром досталась. Грех её не использовать, – прокомментировали бывшая Рюмина свои рассуждения.

Так-то наверное да, но вот нет.

В её и моём понимании – это общество очень разное. Она говорит про тех, среди кого общалась почти всю свою сознательную жизнь. Про светское общество. А я – нет. Для меня общество – это совсем другие люди. Очень другие. И для меня они гораздо более значимы, чем те звёзды, которые сверкают в столичных салонах своими нарядами и пустыми разговорами. Да что там. Я одного Ивана Силыча на пару десятков этих расфуфыренных мыльных пузырей никогда не променяю. Он человек дела, мастер, а они – пустышки. Так что я занимаюсь модными нарядами не в силу любви к щегольству, а исключительно по необходимости. И молодой Левинсон мне помогает, свободно ориентируясь в новомодных тенденциях. Надо сказать, что сынок у Левинсона быстро заматерел. Куда только девалась его былая неуверенность.

Да, пришлось мне перед поездкой в Камышин снова в столицу заглянуть. И пока Шабалин, по настоянию которого я в эту столицу прилетел, умчался согласовывать встречи, я поехал к портному.

– И ещё, Ваше Сиятельство, костюмчик мне несколько необычный заказали, с вашими пуговками, – закончив с обсуждением обновок, оглянувшись по сторонам и наклонившись к моему уху, таинственным полушёпотом произнёс юный мастер иглы и напёрстка, к которому я заглянул, чтобы скоротать время до встреч и обновить гардероб, – Не полюбопытствуете осмотреть? Только для осмотра надобно ко мне в мастерскую пройти будет. От лишних и любопытных глаз подальше.

– Красивости какие-то особенные? – нехотя спросил я, пробуя кофе, который приготовили специально для меня. Неплохо получилось. Очень даже прилично приготовлен.

– Я бы так не сказал. Там по вашей части придумки, скорее всего, – с какой-то хитринкой во взгляде ответил портной, – Очень уж сюртучок странный. Сдаётся мне, с магическими изысками вещица предполагается.

Полутёмными коридорами, миновав два зала с работниками, занимающимися пошивом, мы прошли в небольшое помещение. Центр столицы накладывает свой отпечаток. Где-нибудь на окраинах в таких помещениях не было бы так тесно, но тут каждый квадратный метр больших денег стоит.

Включив свет и ткнув пальцем в манекен, стоявший особняком, Эммануил отошёл к стене и принялся наблюдать за моими действиями.

Я обошёл манекен по кругу, для начала осматривая висевший на нём сюртук снаружи. С виду ничего необычного, если не считать некоторой приталенности, лацканов, чуть более широких, чем принято, и сужающихся вниз не по прямой, а с небольшим изгибом, делающим их похожими на лепесток цветка или ивовый лист. Ткань не из самых дорогих. С виду прочная. На груди явно подкладки добавлено больше, чем обычно. Словно не сюртук это, а театральный гусарский костюм. А вот и пуговки. Вроде как мои, но опять же и нет. Есть в них изменения, которые не вдруг и заметишь. Несколько раз расстегнув и застегнув обратно верхнюю пуговицу, я понял, что с пуговицами не так. Четыре едва заметные лепестка, краешком охватившие наружный круг, чуть добавили толщины и по сути стали контактной группой, опираясь на прошитые серебром петлицы. Уже догадываясь, что я увижу внутри, я вывернул полу сюртука. Да, так и есть. От петлиц энерговоды тянутся. Очень необычные. Серебряные нити сплетены в плоскую косичку. Забавное решение. Если оно сработает, то всё к тому, что это то что мне и нужно. В свете предстоящих встреч я как раз задумывался, как бы мне будущий отряд выделить, но дальше амулетов у меня фантазия не сработала.

– И кто это у нас такой умный? – повернулся я к Эманнуилу, теребящему в руках какую-то тесёмку.

– Боярин Телятьев – младший. Он выпускник техномагического факультета. Говорит, что сюртук для дипломной работы шьёт. С деньгами у него не очень хорошо, но он жутко талантливый.

– Давно дружите? – усмехнулся я, уловив явные несоответствия в объяснениях юноши.

– С детства, с самого первого класса гимназии, – ответил он на автомате, – Ой, а как вы догадались?

– Слишком много подробностей ты знаешь, но самое главное, это то, что небогатый боярин у Левинсонов смог сюртук себе позволить. Это ваш самый большой прокол. Неоткуда ему таких денег взять. За свой счёт шьёшь, или опять папаню в убытки пустил?

– Ткань Алексей сам купил, – насупился Эммануил, – Я ему только денег на пуговицы дал в долг. Но он отдаст. Он всегда долги отдаёт.

– Молодцы. Всё продумали, – похвалил я Моню, – Осталось только узнать, а с какой целью вы весь этот спектакль затеяли? Проще что, никак нельзя было?

– Лёха сказал, что ему эта работа позволит диплом с отличием защитить, и вы на неё тоже должны внимание обратить. У них на факультете все только про вас и говорят. Планы строят, как к вам попасть.

– Это чем же я так знаменит?

– Так ещё с гонок, когда вы прошлым летом с помощью техномагии победили, нынешние студенты – техномаги духом воспрянули. Раньше-то посмеивались над ними. Говорили, что работать им в музеях. Старые устройства ремонтировать. А уж как папаша ихний осерчал, когда Алексей в техномаги пошёл, и не передать. Так что, когда у вас техномагия в гору пошла, у парней словно второе дыхание открылось. Как Алексей только узнал, что вы у нас себе костюмы пошили, так сразу и начал придумывать, как бы ему на себя ваше внимание обратить.

– И что же из этого сюртука выйдет по его замыслу?

– Если с его слов судить, то никакая пуля не возьмёт человека, который этот сюртук одел. Понятное дело, пока Сила в накопителях не закончится. Так, опять же, и накопители вы на славу изготовили. Я даже не знаю, из чего стрелять нужно, чтобы их опустошить.

– Ну, этого добра навалом придумали. Другой вопрос, что не везде тот же пулемёт можно с собой протащить, а от винтовок с револьверами такой сюртук действительно надолго защитит, – подумав и наскоро посчитав, подтвердил я расчёты студента, – Скажи боярину, пусть через недельку мне вот по этому номеру позвонит. Я как раз из поездки вернусь. Глядишь, и найдётся для него занятие.

Я вытащил свою визитную карточку и подчеркнув нужный телефон карандашом, валявшимся на портновском раскройном столе, засунул картонку в нагрудный карман недошитого сюртука.

Кому как, а мне такой паренёк пригодится. Я уже не раз подумывал на досуге, как мне будущую боевую звезду выделить и снарядить, а тут студент с портным как специально за меня всё придумали.

Э-э… Я сказал звезду? А-а, ну да. Но пока её ещё нет. Собственно, по этому вопросу я с Шабалиным и полетел в столицу. Сегодня у нас день встреч с будущими магическими воинами. Планы у нас наполеоновские. Ни много ни мало – а есть у нас с нимжелание воссоздать боевую звезду, состоящую из одних архимагов. Возродить легенду. Но, как всегда, кое в чём придётся извернуться. Те, с кем мы сегодня собрались беседовать, пока ещё не архимаги. И более того, они даже не догадываются, что с нашей помощью они могут ими стать в самом ближайшем будущем.

А виноват во всём кто?

Правильно, Шабалин.

Это его методика и опыты, которые он провёл сам на себе, открыли дорогу к столь быстрому прогрессу в росте уровней. А если вспомнить, за какие идеи он когда-то поссорился со столпами магической науки, то всё и вовсе понятно. Мечтал человек научиться управлять сразу несколькими потоками Силы, вот теперь пусть показывает на практике, как созданная им Звезда сольётся воедино. Ну, а то что всё это произойдёт с помощью последней модели моих «протезов», так ведь это мелочи…

Понятное дело, что Наполеоны из нас вышли бы местечкового розлива, если бы мы только на одну Звезду размахнулись. Так ведь нет. У того же Шабалина в планах вырастить будущих Звездоводов из магов первого заезда. Понимаете теперь, почему я в столицу полетел, отложив другие дела? Даже на ожидающих меня в Камышине князей пришлось наплевать. Подождут. Как-никак, а я Глава Совета Архимагов. Если что, это величина приличная, даже в Имперском масштабе. Хотя, Империя в моём вопросе как раз и не при чём. Наособицу мой Совет стоит. Особнячком. И это положение порой в такие перспективы меня уводит, что дух захватывает. Но пока я скромно обхожусь тем что есть. А именно, своим правом окончательного решения по любым вопросам, касающимся магии.

Да, так вышло, что здесь мне никто не указ. Ясный пень, что уздечку на такого бодрого конька, как я, накинуть однозначно попытаются, но у меня в запасе есть индейское жилище. Фигвам называется.

Рубиться за магию буду, как за своё кровное. Слава обо мне и так жуткая, так я ещё добавлю, если кто сунется мне границы указывать. Савва Савельевич Медведев, мой предшественник на этом посту, в молодости тоже горяч был. Вот и напомню при случае, чьим учеником и последователем я себя считаю. Пусть потом старые договорённости поднимают, а я уже озаботился одним въедливым дедком – юристом. Должность ему при Совете выделил. Он мне такие интересные вещи рассказывал о правах архимагов, что я за голову хватался. Самое смешное, что всё это есть в документах, и не абы каких, а тех, по которым нашу Империю основали.

Нет, я знаю, что в истории моей страны предки даже Конституцию не по разу переписывали по желанию правителей, но у нас не тот случай. Тогда возразить не кому было. А сейчас…

Сейчас пока тоже особо не кому. Оттого я и спешу с боевыми Звёздами Архимагов.

Если рассматривать Историю, как науку, то даже дураку станет понятно, что в ней нормально выживало и развивалось только то общество, где власть и оппозиция имели примерно равный вес. Однопартийная система, или её имитация с марионетками в оппозиции, всегда к застою приводили. Вот оттого-то мне не раз покойный князь Юсупов вспоминался. Можно сказать, что я собственными руками лидера оппозиции убил. Этак глядишь, и пожалею скоро, что всё так неудачно вышло. Далекоидущую многоходовку тогда Обдорин разыграл. Вроде он и Юсупова подставил, а теперь только я начинаю понимать, что и в моей роли он многое поменял. Не так уж и много на политическом горизонте наблюдается одиозных фигур с влиянием, которые могли бы стать знаменем оппозиции. А значит мне ещё долго по тонкому льду идти, тщательно выверяя каждый шаг. В Империи полно людей с таким опытом плетения интриг, что я по сравнению с ними пока ещё ребёнок. Того и гляди придумают что-нибудь для того, чтобы меня с Императором лбами стукнуть. И кто его знает, кому тогда в следующий раз оппозицию возглавлять придётся.

С найденными Шабалиным кандидатами в архимаги я беседовал в своём кабинете. Само по себе здание Совета Архимагов одним своим видом и архитектурой уже уважение внушает, а уж своей историей и того более. Для меня антураж сейчас крайне важен. В ином окружении люди в возрасте по любому немалую толику скепсиса выскажут, заимев в собеседниках молодого парня, пусть и при солидной должности. А мне в чём-то переубеждать их и некогда, и не хочется. Не с перетягивания каната лучше знакомство начинать.

– Олег Игоревич, ну зачем нам шесть архимагов! Мы же о четверых договаривались, – никак не унимался Шабалин, когда мы закончили собеседования и я вычеркнул из списка тех, кто нам не подходил.

От дюжины фамилий осталось шесть. Причём одна из них женщина. Ага, крепкая рослая дама лет тридцати – тридцати пяти, в настоящее время работающая младшим наставником по магии в Смольном. Если что, то она и самая молодая в этом списке, но при этом у неё уже твёрдая десятка по уровню. Лет через пять она и без нашей помощи в архимаги выбьется. Очень упорная и целеустремлённая. Фанат магии.

Как я это выяснил? Да очень просто. Мне про неё Дарья как-то раз рассказывала. Привела в качестве примера. Дамочка, которая ежедневно на своё развитие не меньше восьми часов тратит, зачастую отрывая время от сна. Другой вопрос, что она не родовита, а значит, ей не скоро светит хоть какое-то повышение в том же Смольном. Всегда найдётся графиня или княгиня, которые хоть и ниже её магическим уровнем, зато связи имеют и поддержку родственников.

Да, вот так в наше время дела обстоят. Одним уровнем магии особо карьеру не сделать. Принизили цену способностей у Одарённых. Впрочем, эта ситуация ни разу не новая. В науке дела примерно так же складываются. Далеко не всегда тем же директором института становится самый умный из профессоров. Гораздо чаще руководящее кресло занимает карьерист и администратор со связями.

– Дамочку эту, как её, а, Эльзу Станиславовну, я точно оставляю. Мало того, что она как маг тут чуть ли не сильнее всех, так ещё и возраст у ней самый подходящий. Опять же, вы сами подумайте, как одно её присутствие заставит мужиков тянуться. Она-то будет пахать как лошадь, без устали. А им перед бабой лицо терять ну никак не захочется, – постучал я карандашом по списку, а потом и вовсе подчеркнул женскую фамилию двумя жирными линиями, окончательно утверждая своё решение.

– Погодите. Мы же предполагали создать боевую звезду. Как вы себе женщину в той же армии видите? И заметьте, не в поварихах или санитарках каких-то, а можно сказать, прямо на передовой. Среди ударной боевой группы, – продолжил Шабалин сыпать доводами.

– Не пойму, отчего вас это смущает? Наша будущая звезда и так ни в какие каноны не вписывается. Кроме того, никакого армейского подчинения у наших архимагов не предвидится. Могу открыть небольшой секрет. Я полагаю, что у нас даже командование своё будет. Отдельное. И чтобы оно вес имело среди армейцев, то возглавит его аж целый генерал. Предварительно мы с ним уже этот момент обсудили. Но это планы и перспективы. Окончательно я с ним договариваться буду, когда у нас первая звезда появится и нам будет, чем похвастаться.

Понятное дело, что ни фамилии, ни даже точного звания этого генерала я Шабалину называть не стал. Как говориться, это уже не его ума дело. Пусть своими вопросами занимается, а с тем генералом, с которым я на аэродроме познакомился, мне ещё не раз придётся встречаться. Очень уж у него мысли интересные имеются. Так что мне немало пота предстоит пролить, искушая его и расписывая мощь боевой звезды. Да, переманиваю я спеца из Генерального штаба. На многое он мне глаза открыл, когда мы прикидывали возможности использования магов в боевых действиях. Я-то как курсант рассуждал. Думал, прилетят пять архимагов на дирижабле, по-быстрому врежут раз несколько по позициям противника, и назад. И был генералом обсмеян, причём, вполне объективно.

Силу, способную за четыре-пять заклинаний, иными словами, минут за десять, уничтожить всё живое на двадцати – двадцати пяти квадратных километрах, надо уважать. Генерал мне не поверил, что тот же Огненный дождь, отправленный боевой звездой архимагов на позиции врага, накрывает квадрат со сторонами в два с половиной километра с гарантией уничтожения там всего живого, что не закопалось на глубину в два – три метра. Пришлось вытаскивать шпаргалку, и уже по ней комментировать расчёты, которые мы с Шабалиным считаем обоснованными.

Вот тут-то мужика всерьёз проняло. Мне он может быть и не поверил бы, но авторитет Шабалина, несколько лет проработавшего Наставником в Семье Императора, сыграл свою роль. Лицо-то генерал сохранил, а глазки огнём загорелись. Да что там загорелись, полыхнули и забегали.

Тут же вот какое дело. Это сейчас, пока у нас всё в прожектах, мне ему толком и предложить-то нечего. Зато когда появится первый результат, тогда много желающих захотят к нам присоседиться. При той ударной мощи звезды архимагов, которая у нас проверена расчётами, совсем другие расклады получаются.

К примеру, с тем же генералом. Он сейчас в штабе штаны протирает. Да, я готов согласиться, что карьера у него отличная сложилась. Опять же, наградами его государство не обделило, и привилегиями, которые к орденам прилагаются, в достатке обеспечило. Но ордена, они, знаете ли, разные бывают. Штабным офицерам они в основном за выслугу лет достаются, и только изредка, за успешно разработанные операции. По крайней мере боевыми орденами Империя не балует тех, кто сам в боях не участвует. Не принято. А с нами… С нами он легко может на боевые ордена рассчитывать. Прямо так и вижу строчки его рапорта: – «Руководимая мной группа магов внезапным ударом по центрам обороны противника обеспечила успешное наступление западной группы наших войск…»

Мда… Сила-то силой, но действия таких Звёзд должны быть просчитаны и приведены к системе. И в этом вопросе много составляющих. Начиная с команды корректировщиков и собственной авиаразведки, и заканчивая той же кухней и госпиталем. Про отдельный, тщательно охраняемый городок с полигоном и собственным Источником, я уж и вовсе молчу. Он пока в далёких планах и в этом вопросе у меня ещё конь не валялся. Но чувствую, что нужен нам будет генерал. Почему не полковник какой-нибудь или вовсе майор? Так тут всё просто. Связи и вес. На человека с такими погонами, да ещё и выходца из Генерального штаба, маловато найдётся желающих, чтобы его на горло взять и командным рыком построить. Тут, скорее всего, ситуация обратная будет.

Режим максимального благоприятствования будущим магическим Звёздам крайне важен. И важен он не только отдельным личностям, но и всей той роли, которую я вижу для магии в целом. Во всём её блеске и великолепии. В её государственном значении. В деле маготехнического прогресса, уже перекрывающего в некоторых вопросах достижения предков.

К тому же, новые горизонты постоянно открываются, когда магию изучать начинаешь.

Представляете, что мне сегодня один из кандидатов в архимаги выдал. Начал доказывать, что в Силе имеются свои слои и вихревые потоки. Даже пообещал Шабалину пару опытов показать, подтверждающих его утверждения.

– Что-то вы фантазируете! – горячо откликнулся наставник, видимо болезненно восприняв покушение на свой авторитет, заслуженно им полученный за исследования в области теоретической магии, – Виднейшие учёные магический поток рассматривают, как единое целое, а вы его собираетесь на части разбить?

Дальше у них возник бурный спор, во время которого я откровенно скучал, поскольку оба собеседника углубились в теорию настолько глубоко, что моих знаний уже просто было порой недостаточно, чтобы понять, о чём идёт речь. Слишком много ссылок посыпалось на фамилии учёных и незнакомые мне исследования. Сидел, слушал, и своё думал. В том числе и про магию, стараясь по привычке найти аналогию с электричеством. Отчего-то я оппоненту Шабалина поверил сразу. Раз у электричества есть разная там индуктивность, или, скажем, коронный разряд, то отчего бы не существовать таким явлениям при прохождении Силы. Другой вопрос, что измерители магии гораздо менее совершенны, чем электрические приборы, а большинство расчётов, которые проводят техномаги, опираются на формулы, найденные эмпирическим путём. Даже Усольцев, и тот не так давно умудрился взрыв устроить. Ещё и радовался потом, утверждая, что найденное им несоответствие, возникшее при повышении напряжения Силы, носит нелинейный характер. Вроде как это чуть ли не открытие какое. Ага, кому открытие, а у кого и ремонт лишний наметился. Нет, я всё понимаю. Наука требует жертв и всего остального, но почему она у меня их требует? Я же если сам иногда и допру до чего, так никак не от лишних знаний, достижений науки и общей эрудиции. У меня и образование так себе в этом плане, правда, здравый смысл присутствует и где-то Сущность своё чёрное дело делает. В сумме вроде неплохо выходит. Иногда. И почти без этой науки получается.

Как бы то ни было, а с кандидатурами мы определились. Чуть больше набрали, чем рассчитывали, так теперь уже всё равно. Если что, то рост числа архимагов и так начался сам по себе. Можно сказать, стихийно и лавинообразно. И первой в эту вереницу влезла Дашка.

Признаюсь, тут моя вина. Забыл как-то раз Полог Тишины поставить, хоть меня этому и научили, ну и поспорили мы с Шабалиным у меня дома. Хорошо так поговорили. В голос, не стесняясь. Ага, так, что полдома нас слышало.

И что вы думаете? Шабалин ещё из дома выйти не успел, как ко мне репьём Дарья прицепилась. Видите ли, нужно ей срочно архимагшей стать. Когда только доводы и причины убедительные придумать успела.

Ну, я тоже не лыком шит. Сослался на то, что она кормящая мать и попробовал перенести вопрос в светлые дали. И вроде бы получилось, так нет же. Дёрнул меня чёрт за язык под конец нашего разговора сказать, что вот как только, так сразу. Ага. Это и оказалось фатальной ошибкой. На следующее же утро счастливая жена меня прямо спросонья порадовала. Заявила, что вопрос с питанием для наших сынят решён благодаря кормилице, и мы можем приступать к техномагическому превращению жены в архимага. Представляете мою радость…

Естественно, мной тут же была осуществлена попытка манёвра. Я изобразил на заспанном лице скепсис, и уверенно заявил, что абы кому в таких делах доверять нельзя. А вдруг моим парням молока не будет хватать?

Вместо ответа жена потащила меня в детскую. А там…

Мда… Я знал, что есть женщины в русских селениях.

Короче, одного взгляда на кормилицу мне было достаточно. Только представьте себе пудов семь – восемь добродушия с грозно выпирающими молоковместилищами. По полведра каждое, и это как минимум. И у неё на руках, сыто срыгивая, посапывают мои парни. А она ещё и жалуется:

– Чтой-то княгинюшка аппетита у твоих парней совсем нет. Думается мне, что гулять надо с ними больше. Совсем мальца поели и спать сразу удумали.

Угу… Смотрю я на сыновей, а у них прямо на мордашках написано, что обожрались они.

В общем, открутиться мне не удалось. И только я пообещал самому себе, что всё. Баста. Больше ни одного внепланового архимага плодить не буду, как прилетел… Догадались кто?

Да, он самый. Антон Рюмин. Мой новоявленный родственничек, жаждущий подвигов. Тот сразу взял быка за рога… Э-э, в смысле, вопрос передо мной ребром поставил. Или он тоже будет архимагом, или я ему не друг. Не, ну где его воспитание и манеры, куда подевались-то? И узнал откуда? Тут, думаю, Алёнка проболталась. Больше некому. То-то она глазки прятала, когда попробовала было ещё и о сестрице своей заговорить. Видите ли, хорошо бы было, если бы патронесса военных магов – медиков свой магический уровень подняла.

От того, чтобы не сорваться и не заорать, меня удержал звук взрыва и зашедшая минуту спустя Светлана. Уже второй раз её вижу с копной волос, стоящих дыбом, и счастливой улыбкой на запачканном копотью лице.

– Опять макет взорвала! – всё-таки я был вынужден перейти на крик.

Моя третья жена и после первого взрыва полдня ничего не слышала, но тогда она и выглядела чуть приличнее, а сегодня всё гораздо хуже. Даже нагрудный карман на комбинезоне у неё всё ещё дымится.

По сути она одна мне особых хлопот не доставляет. Тихо – мирно взрывает себе сараи на заднем дворе с макетами пресса, которые ей смастерили для обучения их управлением, и ничего ей больше не надо. Счастлива. Прессы ей маленькие сделали, с рыбацкий котелок размером, зато пульт к ним идёт самый настоящий. Точно такой же потом будет на полноценном промышленном прессе.

– У меня ложка с порошком марганца и молибдена получилась. Целых пятнадцать процентов к стали добавила, и всё вышло. Ну, почти вышло, – прокричала Света в ответ, показывая крохотное погнутое изделие, должное означать малюпусенькую чайную ложечку, и запрыгала на одной ноге, засунув палец в ухо так, словно она воду оттуда решила вытряхнуть.

В общем, полёт в Камышин я воспринял, как поездку на отдых. Понятное дело, что жён я люблю, и сыновья меня радуют, но когда несчастного князя, мужа и архимага со всех сторон теребить начинают, то меня надолго не хватает.

Всё-таки дирижабль – это удивительное средство передвижения. Нигде мне так хорошо не думается, и нигде у меня не возникает такого ощущения свободы. Если не оглядываться назад, то со всех сторон в широкие иллюминаторы видно небо и уходящие к горизонту леса и поля. А сзади прётся ещё один дирижабль. Почти такой же, как мы Антону сделали, с люком для десантирования пилотов.

Да, дожил. Без охраны никуда. И возражать бесполезно. Все мои близкие сразу объединяются и в несколько глоток начинают доказывать, что охрана мне теперь нужна постоянно. Достали уже. Даже у нас в посёлке и то стало тесновато. Егерей и пилотов заметно добавилось, а хитромудрые алькальды ещё и казармы охраны строящегося завода в полукилометре от посёлка разместили. Так что там теперь две смены охранников отдыхают, а во дворе наготове грузовики стоят. Этак я скоро жить буду в окружении целой армии.

* * *

Первый день в Камышине я убил на визиты и обсуждение перспектив по развитию завода. Закончили мы его ожидаемо, ужином у князя Гончарова. Накушались, но в меру. На этот раз обошлось без коньяка. Князю вина крымские привезли, их мы сначала и дегустировали, переходя от бочки к бочке. Это уже потом, когда ходить стало несколько проблематично, мы их за столом пили. На мой вкус вино очень приличное и пьётся легко. Самое то, что нужно, для новоселья. Пользуясь случаем, узнал адрес поставщика и себе винца заказал.

Ах, да. Совсем забыл… Как-то неловко мне постоянно у Липатова останавливаться. Мне-то всё равно, а в глазах общественности такое для князя неприлично. В общем, мне недавно бывший тётушкин дом в порядок привели. Кое-где ремонт нужен был и мебель другая. Должен заметить, что вкусы на интерьер у нас с родственницей существенно отличаются. Оттого после ремонта в доме стало меньше всего розового, и рюшечек всяких с цветочками поубавилось изрядно. За всеми изменениями наблюдали дочки Липатова и всё тот же архитектор, который у меня уже чуть ли не придворным стал. Постоянно ему работа от меня перепадает, да что там перепадает. Он уже ни за что другое не берётся, потому что не успевает, а я ему при каждой встрече ещё объекты подсовываю.

Так что сегодня у меня снова праздник. Новоселье буду справлять. На обед князья с семьями приглашены, а вечером я семейством Липатова хочу посидеть. Купец правда в делах по уши. Посевная на носу, а запасы зерна за зиму в деревнях почти все подъели. Так что на Хлебной пристани который день аврал. К вечеру и купцы и грузчики с ног валятся от усталости. Некоторые купцы так и вовсе у себя в конторах спать остаются.

Младший Липатов тоже в отъезде. Я послал его с банком разбираться, да выжимку отчётов для Алёнки составлять. Любит она у меня с цифрами возиться.

Обед вышел скучный. Вино, после вчерашнего ужина, употребили в меру. Дом мой на князей впечатления тоже не произвёл. Чего никак нельзя было сказать о виде с веранды. Там-то их проняло. Красота, да и только. А тут ещё стройка кипит. Растёт понемногу тот средиземноморский городок, что мне как-то раз привиделся. И так всё удачно и гармонично выходит, что порой сам не верю, что это я придумал.

Прислуга в дом ещё не нанята. Обед обслуживали повара и официанты из дорогого ресторана. А после обеда и они исчезли, накрыв всё к ужину.

Ужин у нас тоже скоротечный вышел. Липатов примчался взмыленный, и посидев полчаса за столом чисто из вежливости, отпросился на пристань. У них там горячо. Дочки Липатова, что у меня после отъезда отца задержались, рассказали, что отец и спит-то урывками, весь светлый день, а то и до двух – трёх ночи пропадая на работе.

Обе сестрички сегодня на редкость говорливы и веселы. Хотя, может тут вино свою роль сыграло. Мы с ними неплохо посидели за столом, который они ничуть не чинясь, сами накрыли, а потом и всё лишнее с него убрали. Как-то незаметно, за разговорами мы переместились на веранду. Закутались в пледы, и усевшись в плетёные кресла, продолжили болтать, отдавая должное дарам Крыма.

Сестрицы меня много расспрашивали о семье, о детях. Особенно их интересовала, как до рождения моих парней удалось определить, что они с сильным Даром родятся.

– А правда, что у вас дочь есть, и она тоже Одарённая? – спросила одна из сестёр.

Из-за количества выпитого, а может и из-за сумерек, наступивших неожиданно, я не понял, то ли Алефтина меня спросила о дочери, то ли Валентина. Впрочем, это не помешало мне ответить, и даже будучи в рассеянном состоянии, я заметил, как обе сестрицы о чём-то крепко задумались. Спустя минуту, переглянувшись, они синхронно встали из-за стола, и сказав, что надо добавить закуски, проворно шмыгнули в дом.

От мыслей, в которые я погрузился после того, как обе болтушки меня покинули, меня оторвал звон монеты. Полы нижнего этажа в новом доме выложены гранитными плитами, и если уронить на них монету, то получается звонко, а тут как бы не целый полтинник серебряный на пол упал.

– А вот и мы. Заждались, Олег Игоревич? – присела около меня Алефтина, которую я опознал по синим лентам в волосах.

– Прохладно что-то стало, – зябко передернул я плечами, – Может в дом пойдём?

– Мы глинтвейн приготовили, – проворковала Алефтина, подсаживаясь ко мне поближе, – Сейчас мигом согреемся.

Валя тем временем шустро накрывала стол заново, изредка кидая взгляды в нашу сторону.

Глинтвейн действительно согрел, и тепло благостно понеслось по телу. Только крепкий он, зараза. Вроде не первый раз его пью, а никогда раньше такого не было. Прямо горячо всему телу стало, а тут ещё Алефтина прильнула грудью. И сама огнём горит. Уже помутневшим взором я попытался найти Валю, но она куда-то пропала. Впрочем, нам скоро не до неё стало.

Думаете, я настолько опьянел, и непонял того, что этой ночью у меня в постели побывали две девушки? Так вот нет. Духи. Сестрёнки пахнут по-разному. Аля пользуется духами с ароматом роз, а Валя жасмин предпочитает. Так что ни темнота, ни моё состояние эту вроде бы мелочь от меня не скрыли. Проснувшись утром, я мог поклясться, что этой ночью обе сестрёнки у меня в постели отметились.

Тяжело помотав головой, я накинул незнакомый мне халат и влез в пушистые тапочки с помпонами, выставленные на прикроватном коврике. После этого, шагая не слишком уверенно, я направился на звук. Да, где-то в доме побрякивает посуда. Значит, там может быть кофе.

– Ваше Сиятельство, я Глафира Андреевна, ваша экономка, – оглянулась на скрип двери приятная женщина лет сорока, в накрахмаленном фартуке и строгом платье, – Рассольчик не желаете? Огуречный, от капустки квашенной с хреном, или помидорный? – выставила она передо мной три запотевших бокала на подносе.

– Кофе бы, – тяжело двинул я кадыком, загоняя внутрь себя слюну, а потом не выдержав, взял первый же попавшийся бокал и глубокими глотками влил в себя целебный эликсир. Похоже, капустный.

Лепота… По ощущениям, словно ребёнок босыми ножками прямо по сердцу пробежал.

– Так вы идите в зал. Я через несколько минуточек кофе вам туда принесу, – загремела женина посудой.

В ожидании кофе я занимался самоедством.

Нет, ну надо же… При трёх молодых жёнах ещё и любовниц завести! Хотя, кто сказал, что сестрёнки мне любовницами станут. Может это у них разовый случай.

Как бы то ни было, а правильно Дашка как-то сказала. Кобель я кобель. Кобелина!

Глава 65

Четверо трактористов вместе с механиком, вернувшись со смены, долго и шумно мылись у рукомойников, вывешенных на улице, прежде чем уселись за стол. Повариха щедро плеснула им в миски наваристой ухи и вторым заходом притащила в казанке ещё парящую кашу.

– Глафира, сама чтоль рыбы-то наловила? – игриво поинтересовался Василь, известный балагур и душа компании.

– Баржа днём была, – откинула женщина полотенце с миски посреди стола, явив оголодавшим мужикам порезанную крупными ломтями булку хлеба, – Они свежей рыбкой и угостили. От вас ведь не дождёшься.

– Опять к тебе механик с баржи клинья подбивал? – неодобрительно пробурчал усатый тракторист в возрасте, имеющий на повариху виды, но не решающийся на последний шаг, – Небось, сети у него стоят где-то недалеко. Как ни приедет, так завсегда с рыбой.

– Краном они ловят. Стрелой этой, которой грузы на причал выгружают, – задумчиво сказала женщина, комкая в руках полотенце.

– Это как так краном? Крючок к тросу привязывают? – вскинулся Василь, который и сам большой любитель посидеть на зорьке с удочками.

– Сетка у них на такой крестовине натянута. Опускают её минут на пять в воду, а потом краном поднимают. Три раза опустили и почти два ведра разнорыбицы наловили, – поднялась с места повариха, – Вы, как покушаете, дров мне на завтра заготовьте. Там, под яром, сушняка полным-полно во время разлива вынесло. Вы притащите, а уж кому распилить я и сама найду.

– Так мы же уставшие, – хохотнул неугомонный балагур.

– Зато сытые, – отрезала Глафира, – А дров не будет, останетесь завтра отдохнувшими и голодными.

– Вот так всегда, – шутовски развёл Василь руками, – Горбатишься из-за каких-то одуванчиков по двенадцать часов кряду, а на тебе дрова возят вместо отдыха.

– Так тебе и платят за одуванчики поболе, чем за пшеницу. Чего уж там, хорошо платят, – отложил в сторону ложку усатый, и глянув вслед поварихе, поднялся из-за стола.

– Так платят не за одуванчики, а за риск. Этот берег Волги завсегда опасным считался, – откликнулся Василь, – А ты что вскинулся, Фёдор Семёныч, каша же ещё стоит. Там вон в ней даже мясо виднеется.

– Наелся я. Пойду с Глафирой погутарю, – отрезал усатый тракторист, вразвалку обходя стол.

– Ох, чуя я, быть вскоре свадебке, – проводил его взглядом Василь, и подставил свою тарелку поближе к котелку с кашей, которую начал накладывать его друг и ровесник Гришка.

– Не верю я в опасность. Я в прошлые года на этом берегу уже дважды был в страду. Тогда да. Лихо было. Мужики даже спали с карабинами в обнимку. А нынче всё иначе. Я сегодня дирижабли дважды видел. Кружат над степью. Кочевников высматривают. И вояки недавно километрах в пяти от нас с барж высаживались со своими пушками. Думается мне, к пятой заставе они пошли, к той, что между нами и степью стоит. Слухи ходят, что князь дружину собрался увеличивать и мехводы ему понадобятся. Так что отработаем мы тут, домой вернёмся, и пойду-ка я в воеводство, толком всё разузнаю. Глядишь, убирать уже без меня будете, – рассудительно заметил Гриша, пододвигая другу его миску.

– Тю-ю, сдалась тебе эта дружина. Не, я пока досыта не нагуляюсь, даже работу постоянную искать не буду, не то что службу, – хмыкнул Василь, наливая себе из стоящего на столе чайника густой травяной взвар, – Денег заработаю. Куплю картуз с лакированным козырьком, косоворотку с вышивкой и сапоги хромовы. Все девки мои будут.

– Хромовы – хоромовы, – передразнил его Григорий, – Да ни одна приличная девка на такого красавца и не глянет. Им нынче образованных или военных подавай. Чтобы грудь была в орденах и медалях.

– А зачем мне приличные. Мне они для другого нужны. Небось камвольщицы не такие привереды, а в ремонтных бараках так и вовсе девок на любой вкус и размер можно выбирать. За ленту шёлковую или платок там с любой сговоришься.

– Вот и намнут там тебе бока местные парни аль мужики. Из наших-то в тот район по вечеру никто не сунется в одиночку.

– А я днём пойду.

– Так работают все днём.

– Ништо. У них там любая пигалица с малолетства оприходована. Кого-нибудь да найду.

– А ну, тихо! – хлопнул по столу механик, – Вроде стреляют где-то.

Через пару секунд все сидящие за столом действительно услышали выстрелы. Сначала одиночные, а потом где-то вдалеке началась и вовсе суматошная пальба, порой заглушаемая грозным рыком крупнокалиберных пулемётов.

Не сговариваясь, все бросились к своим карабинам, составленным в пирамиду около умывальников.

* * *

– Прозевали мы супостата, Олег Игоревич. Можно сказать, прямо в подбрюшину к себе пропустили, – распинался по телефону князь Гончаров, – А навалились они не на шутку. Если бы не самоходки, то три заставы уже потеряли бы. Но тут вот какое дело. Вояки утверждают, что у противника тоже артиллерия есть, и судя по всему, посерьёзнее нашей. Хотели мы было рейдом к Каспию пройтись, так они так огрызнулись, что чуть ли не бежать нам с того берега Урала пришлось.

– А я чем помочь могу?

– Разведка нам по Каспию нужна. Просто, как воздух необходима. По некоторым сведениям они морем войска перебрасывают. Флот в этой луже сам понимаешь какой, так и то наши моряки три сторожевика умудрились потерять и теперь даже выходить на море боятся.

– Моряки и боятся? – не поверил я князю.

– Да не за себя они боятся, – с хорошо различимой досадой ответил Гончаров, – На них вся оборона берега и портов держится. Не велико геройство погибнуть без ума, отдав за фук врагу беззащитный берег.

– А дирижабли у князя Константина чего же?

– Так пасмурно вторую неделю подряд, и грозы почитай каждый день. А дирижабль, сам понимаешь, не та техника, чтобы его под несколько стволов скорострелок подставлять можно было, спустись он ниже облаков. Самолёт нужен.

– А что вы узнать хотите?

– Хотя бы в какой из трёх портов на Каспии войска с Тегерана высаживаются, и в каком количестве. Тогда уже можно будет что-то планировать.

– Точно Тегеран, а не турки? Хорошо, если так, – заметил я вслух.

– Что же тут хорошего? У них армия по нашим временам как бы не больше турецкой. Доходили слухи, что французские инструкторы у них не раз замечены были, но сам понимаешь, через две границы не так легко правду узнать.

– А как давно про французов слышали?

– Дай Бог памяти, да года три, а то и четыре назад первый раз про них купцы говорили.

– То есть, французы уже четыре года с их армией занимаются, а вы ни сном ни духом? – не поверил я, зная характер Гончарова.

Въедлив он в мелочах. Ничего без внимания не оставляет. Оттого и князь.

Это со стороны кажется, что если ты княжий сын, то и быть тебе тоже князем всю жизнь. Может и будешь. Имя тебе оставят, а вот княжества запросто лишишься. Не так, так этак откусят себе более шустрые князья и бояре лакомые кусочки, а там и Империя обратит внимание на руководителя, который управлять не умеет.

– Не телефонный это разговор, Олег Игоревич, – посуровел голосом Гончаров, – Если желаете, я при встрече объяснюсь. А пока извиняюсь, что побеспокоил напрасно. Не утруждайте себя. Сам свои проблемы решу.

– Стоп. Это мне впору извиняться, – успел я в последнюю секунду остановить обиженного князя. Так-то да. Лишнего я себе в разговоре позволил, – Дайте пару часов, я попробую вопрос с самолётом решить.

К слову сказать, была еще одна причина, по которой я сразу не дал ответ князю Гончарову. Причина более чем объективная. У меня нет самолета. Два самолёта с пилотами есть у Артемьева, и один из них как раз тот, что нужен.

Я взял линейку и пошёл к карте, которая с давних пор у нас украшала одну из стен. Ближайший к Каспию аэродром находится в Саратове. Остальные ещё не достроены.

Да, задал Гончаров задачу. Пожалуй, наш самолёт – разведчик с ней не справится. Северную часть Каспия он ещё сможет обследовать, а тот же форт Шевченко уже на пределе его дальности. Дальше лучше вовсе не соваться. Точка невозврата примерно около этого форта и получается.

Впрочем, чего я тут хожу с умным видом, разглагольствую попусту и вожу хороводы около карты, как кот вокруг миски со сметаной. Для себя я всё сразу решил, так нет же, надо время потянуть. То самое время, которого нет.

Персия армию около наших границ с кораблей высаживает. Если что, то по нынешним временам это самая сильная и многочисленная армия на юге Азии. Пожалуй, прав Гончаров, посерьёзнее турков персы будут. А в свете последних событий им даже причину придумывать не надо, по которой они нашу границу перейдут. Наверняка уже договор какой-нибудь с кочевниками состряпали о взаимопомощи. И, как назло, княжеские рейды за Урал им на руку. Дипломаты быстренько всё обоснуют, да так вывернут, что мы ещё и крайними окажемся.

Крайне незавидное положение сейчас у Гончарова. Недоброжелателей у него, как и у любого князя, полным-полно, а этак ему того и гляди в вину могут поставить, что он своими необдуманными действиями Империю в войну с Персией втянул.

Итак, что мы имеем? Друга, попавшего в беду, самолёт, который не выполнит задачу и одного не в меру активного князя, которому до всего есть дело. Это я про себя.

А ещё, вместо вишенки на торте, у меня есть рояль в кустах. Нет, не тот, на котором лихо в четыре руки наяривают мои жёны. Это я так образно про рояль выразился.

У меня есть маголёт! Эту помесь кита с носорогом мы уже шесть раз в воздух поднимали. Первые два вылета не очень удачно прошли и недолго полетать вышло, но после некоторых доработок маголёт полетел. И хорошо полетел, хочу я вам сказать. Реактивно – магическая силовая установка себя во всей красе показала.

Удачная модель у нас получилась с первого раза. Надо честно сказать, что в основном это заслуга предков, по чьим чертежам мы работали, Мендельсона, кропотливо пересчитавшего конструкцию под нашу гибридную силовую установку, и Усольцева, от души напичкавшего маголёт техномагическими прибамбасами.

На сверхзвуковые скорости мы пока не вышли, и вовсе не потому, что такой технической возможности у нас нет, просто наш образец пока существует в единственном экземпляре, и рисковать сильно не хочется.

Мендельсон просто из себя выходил, когда мы о сверхзвуке начинали вести речь. Несколько книг нам притащил и тыкал нас в те места, где было описано, как у самолётов меняется аэродинамика на сверхзвуковых скоростях. В общем, если я правильно понял объяснения конструктора, то при преодолении звукового барьера возникает волновой кризис. Самолёты с прямым крылом и относительно толстым профилем этого крыла ощущают явление волнового кризиса особенно плохо. Начинаются сильные вибрации, а сам самолёт становиться неуправляемым. Бахчиванджи, советского испытателя самолётов, так и вовсе затянуло в пикирование при горизонтальном полёте, когда он пытался достичь скорости звука.

Да, скептики безусловно скажут, что ничего сверхъестественного мы так и не достигли, но это как сказать. Я могу указать всего лишь на одну особенность нашего «Рема», как у нас прозвали маголёт с РЕактивно – МАгической силовой установкой – он может очень и очень долго летать на одних магических движках. Понятно, что такое произойдёт только в том случае, если его полезную нагрузку по максимуму использовать под размещение накопителей. Пока, в стандартном исполнении, у маголёта предусмотрено четыре часа лётного времени при скоростях близких к семи с половиной сотням километров в час, если работает полностью вся гибридная установка в достаточно экономичном режиме. На одних магических движках скорость падает до пятисот – пятьсот пятидесяти километров в час, в зависимости от высоты полёта.

И ещё есть небольшая фишка в кабине второго члена экипажа.

Там, под откидной панелькой, расположилась контактная группа. Если что, по моему настоянию её Усольцев вмонтировал, хоть и возмущённо сопел, догадываясь, для чего она может понадобиться. Конечно же, для меня.

Помните, как Дарья на гонках заряжала накопители в нашем дирижабле, перекачивая в них Силу с «лимонок»? Так вот я могу делать то же самое, только лучше и быстрее. И летать нашему маголёту до тех пор, пока у меня накопители в кабине не закончатся и я свой резерв не выкачаю до последней капли. Если что, то маголёту одних магических движков хватит, чтобы нормально приземлится. Могу рассказать ещё, что Щиты на этом агрегате присутствуют. Мы, повёрнутые на вопросах маскировки, даже художников нанимали, чтобы они для нашей техники краски и рисунки подбирали. А так-то до таких тонкостей больше ни у кого в Империи руки не доходят. Чем положено по армейскому Уставу, тем и красят.

Приличная машинка в итоге получилась. Теперь маголёт и Императору не стыдно будет показать. Особенно, если его цену не называть. Дорогая игрушка получилась. Очень дорогая.

Ум хорошо, а несколько умов лучше.

Импровизированный военный совет собрался быстро. Да, очень непросто мне пришлось, доказывая необходимость своего личного участия в предстоящем вылете. Но когда с этим скользким моментом мы наконец-то закончили, то план стал обрастать деталями, до которых я сам не додумался.

– Я прямо сейчас гружу рацию в твой дирижабль и полетели-ка мы к Каспию, – подошёл к карте Степан, – Часа три форы у нас есть, пока вы свой маголёт подготавливать будете к вылету. А там ещё и время вашего полёта добавится. Так что мы не так далеко от Каспия окажемся, когда вы там к портам сунетесь. Какое-то время ретранслятором поработаем, а случись что, так и на помощь вам придём.

– Спасательные жилеты надо с собой взять Над морем полетите, как-никак, – выпустил струйку дыма Усольцев, над чем-то раздумывая, и перебросил сигарету из одного угла рта в другой, – И фотоаппарат с собой стоит захватить. А на резервную пару энерговодов я сейчас ещё один Щит посажу.

– Там их и так два, – напомнил я техномагу.

– А будет три, – сердито отрезал Усольцев, свирепо вминая окурок в пепельницу, под одобрительное хмыкание Густавсона.

Ну вот что за люди… Никакого уважения к князю. Что хотят, то и делают.

– Пилотов захватите. Дежурную пятёрку. А к князю Гончарову можно будет наше второе звено разведки перебросить на время. Глядишь, и не было бы сейчас надобности в вылете, – добавил Озеров, поглядывая на Степана, уже поднявшегося с места, чтобы отправиться в путь.

– Налетаются ещё. Похоже, всё только начинается, – вмешался я, поглядывая на замершего в дверях Степана.

С моих соратников станется на второй круг разговоры затеять, чтобы мой полёт отменить. Так-то я тоже думал о высадке звена разведки с дирижабля. Но время… Пока мы их дирижаблем на тысячу километров дотащим, пока они порты на Каспии облетят, это же сколько времени уйдёт. И слону понятно, что такой вылет произойдёт никак не сегодня, а в лучшем случае завтра с утра. А это ещё один потерянный день. День пребывания в тревоге и непонимании масштабов происходящего.

Пока никто точно не знает, что персы задумали и какими силами они высадились. Те три заставы, о которых Гончаров говорил, ещё не показатель. Велика ли она, застава в степи?

Обычно там располагаются сотня солдат и казачий разъезд, человек в двадцать – двадцать пять. Основная цель существования таких застав – это пленных отбить, сколько получится. Обнаружит казачий разъезд караван с пленниками, и объединятся ближние заставы, выставляя заслон и запросив подкрепление. Смотришь, многих отобьют, а кто и сам убежит.

Кочевникам добыча нужна. А если её нет, то и смысл набегов теряется. Самих кочевников по степи ловить дело неблагодарное. Да и сил таких у Гончарова нет. Граница со степью на тысячу с лишним километров растянулась. Пойди её, перекрой всю. Тут дай Бог заставы километрах в сорока – пятидесяти друг от друга поставить.

И тут персы на три заставы напали. С какой целью? Решили коридор для прохода своей армии расчистить, или для большого набега степняков путь хотели проторить?

Вот же задача… С целой кучей неизвестных. Те три заставы чудом выстояли. Вовремя к ним подмога пришла. А так всё было бы ещё хуже.

* * *

Вылетели мы часа через два с половиной. Раньше никак не получилось.

Маголёт – это вам не мотоцикл, который завёл и поехал. Там целая предстартовая процедура каждый раз требуется. И любая упущенная мелочь, будь то не полностью заряженный аккумулятор для рации или полупустой кислородный баллон, может вылиться во время полёта в большие проблемы. С учётом того, что штата обученных маголётных механиков и техников у нас нет, как и нет их ещё во всём мире для такой техники, то и проверять приходится всё подряд. Причём самым разным специалистам. У нас в кабинах мешанина техники, маготехники и электричества.

Как выяснилось, не зря мы столько с подготовкой к вылету возились. Один из техников, например, свою отвёртку в приборном щитке нашёл. В том, который над кислородными баллонами располагается. Вот бы весело было, если бы она на провода попала во время вылета. Вспыхнули бы мы, как тополиный пух.

* * *

– Рем – Сапсану. Мы прошли Камышин, – в очередной раз попытался я связаться с нашим дирижаблем.

Рация в маголёте не очень мощная, а тут ещё грозовой фронт недалеко проходит, постоянно забивая эфир тресками разрядов.

– Рем, вас слышу. Примите градусов на десять правее. Впереди гроза, – с трудом пробился сквозь шумы голос Степана.

– Принято. Уходим западнее, – откликнулся я и, переключившись на внутреннюю связь, назвал пилоту новый курс.

Всё-таки скорость – это большое подспорье, когда нужно уйти от грозы.

Чуть накренившись на правый бок, маголёт шутя начал увеличивать отрыв от грозового фронта. Зато наш дирижабль сейчас где-то там, среди всполохов молний. Ещё неизвестно, кто кого в итоге спасать будет.

Теоретически я могу вывалиться за борт и слевитировать к месту их посадки, случись у них авария. А дальше что? Были бы тучи обычными, дождевыми, можно было бы их успокоить. Но связываться с грозой… Тут невольно по всей спине холодок пробегает, до самой… До самого копчика, то есть.

Ладно, будем надеяться, что ребята сами вывернутся из ситуации. Пилоты у меня опытные и дирижабль надёжный. А у нас меняются планы из-за смены курса и грозового фронта, который вскоре накроет один из тех трёх портов, которые мы должны осмотреть.

– Меняем план облёта. Начинаем с цели номер два, – прокричал я в рацию, словно от моего крика что-то зависело.

– Ас… Учено… – пробулькал мне в ответ наушник и зашёлся непрерывным треском.

Буду считать, что Степан меня услышал. Всё-таки приёмник у него получше моего будет, и опыта у него побольше.

Мда… Насчёт опыта. У нас проблемы с навигацией. Хотя, почему у нас? Я нынче за штурмана и за радиста, так что это у меня проблемы, если смотреть правде в лицо. Всё дело в радиомаяках. Они пропали. Гроза забила эфир, и я потерял сигналы.

Так.

Без паники.

Крайняя отметка на карте, курс, время полёта. Если вычисления верны, то минут через семь – восемь мы будем над целью. А пока внизу сплошная пелена облачности.

– Нужно спуститься ниже облаков и увидеть, где мы летим. Маяки гроза забила, – сообщил я пилоту.

Мы начали снижаться, и вскоре влетели в сплошное облако. Видимость – словно в молоке плывёшь. Чуть раньше, сверху, для себя я отметил, что облачность баллов на восемь, а сами облака слоисто-кучевые. Значит, до земли от их нижнего края метров четыреста по идее должно быть. Но ощущения один чёрт неприятные. Словно на машине гонишь изо всех сил, а на лобовое стекло простыню накинули.

Томительные секунды ожидания усугублялись тряской, да такой, что от неё зубы клацали, и пальцы у меня побелели, так сильно я вцепился в металлическую ручку на панели.

Вскоре нас затрясло ещё сильнее и я уже с опаской начал поглядывать на крылья, как вдруг в облаках стали появляться просветы.

Сориентироваться мне удалось по линии берега и островам характерной формы. Одни они такие на всём Каспии, эти Тюленьи острова. Километров на пятнадцать я с расчётами промазал, что впрочем при нашей скорости вовсе не удивительно. Вытерев вспотевший лоб, я выдал пилоту поправки курса и стал готовить фотоаппарат.

Когда внизу замелькали строения, я был удивлён. Вот уж чего никак не мог предположить, что у кочевников есть города. Хотя, у них ведь ханство. Наверняка тот же хан не в кибитке живёт. Но тут явно архитектор руку приложил. Городок неплохо спроектирован и даже улицы прямые имеются. В порту было оживлённо. У причалов разгружались четыре небольших кораблика, и ещё штук шесть болталось на рейде, ожидая своей очереди. Солдат нигде не видно, зато с кораблей сгружают… верблюдов. Да, тут трудно ошибиться и перепутать их с какими-то другими животными. А ещё на причалах горы тюков навалены, а на берегу полным-полно крытых брезентом повозок, однотипных, что очень похоже на армейское имущество.

Быстро засняв всё, мы сменили курс и направились к самой удалённой точке нашего путешествия, справедливо решив, что последний порт нам при возвращении будет по пути.

Ещё один городок и порт. Эти по размерам уже поменьше, и здесь тихо. Пара торговых парусных судёнышек и рыбацкие карбасы.

Невольно закралось сомнение. Уж не ошибался ли Гончаров, опираясь на непроверенные данные?

Развернувшись, мы полетели в сторону дельты реки Урал. Место для высадки войск там сложное. Когда-то предки Урало-Каспийский канал прорыли, но мне кажется, что время своё взяло и река расправилась с искусственным руслом. Каждую весну песка и ила реки столько несут, что тут не только русло засыпать можно, а и в самом Каспии отмели организовать на десятки километров.

– Керосина на полчаса полёта осталось, – вроде бы спокойно доложил пилот, но я уловил, что голос-то у него дрогнул.

– Сейчас глянем на последний порт и домой, – успокоил я его, но добился прямо противоположного результата.

Услышал лишь, как он крякнул, и даже маголёт недовольно и укоризненно покачал крыльями, словно упрекая меня за некстати вырвавшееся слово.

Все, кто с небом дело имеет, так или иначе суеверны. Да, станешь тут в приметы верить, если любой вылет – это шанс погибнуть. Может и маленький совсем, даже не шанс, а шансик, но зачем же судьбу искушать. Оттого и слово «последний» пилоты любых летательных аппаратов никогда не произносят вслух. Примета плохая.

* * *

Русло Урала выходит на Каспий огромным светло-коричневым языком, иссечённым множеством проток. Поля пожелтевшего камыша, небольшие островки суши, а то и целые озёра разбросаны по обеим сторонам от основного течения в хаотическом беспорядке.

Облака куда-то пропали. Скорее всего, их в этом месте разогнал сильный ветер, поднявший на море приличную волну, с которой его порывы срывают хлопья пены.

Вот тут-то нас и ждал сюрприз. С десяток приличных по размеру кораблей стояли под разгрузкой.

Мелководье, окружавшее фарватер реки, поросло камышом, и под этой естественной защитой от волн, корабли разгружались на десятки речных барж, облепивших их со всех сторон. А вон и буксир, который неспешно потащил вверх по реке целых четыре баржи сразу.

Лихо персы вывернулись. Мы, когда на собранном мной импровизированном военном совете обсуждали возможный порт высадки, то речной порт Атырау решили проверить просто на всякий случай, вполне убеждённо предполагая, что морские суда в такую реку, как Урал, никогда не сунутся. А они гляди-ка ты что выдумали. Спрятались от волн в дельте и на спокойной воде перегружают людей и грузы на речные баржи с мелкой осадкой.

Наше появление не осталось незамеченным и было видно, как люди на кораблях развернулись к нам и указывают друг другу руками на наш маголёт. Уж не знаю, что они о нас подумали, но похоже, что появление нашей птички никого особо не испугало. Удивило, да, но не более того.

Облетев полукругом скопище кораблей и всё засняв, мы ушли в сторону моря. Пока я раздумывал над тем, стоит ли нам подняться вверх по реке и посмотреть, куда прибывают баржи, как вдруг неожиданно ожила внутренняя связь.

– Ваше Сиятельство, там впереди вродь бусурмане нашего крепко прижали, – забыл от волнения пилот, что мы с ним ещё перед полётом договаривались обходиться без лишнего титулования.

– Как это? Там же море.

– Так я же и говорю, два большеньких корабля нашего малыша в тиски берут, – зачастил пилот, и словно в ответ на его тираду наступила тишина.

У нас кончился керосин.

– Мне покажи, – то ли выговорил, то ли простонал я, рывком вытаскивая накопитель из держателей, – Я ничего не вижу.

Ну, так-то, да. С моего места вперёд и вниз не заглянешь. Это пилоту хорошо, для него мы предусмотрели обзор для взлёта и посадки, а из моей кабины только по сторонам смотреть можно, и через небольшой сектор остекления нашу хвостовую часть видеть, если шею вывернуть градусов на сто восемьдесят, словно ты сова.

Маголёт заложил лёгкий вираж, и я, впившись глазами в мощный морской бинокль, смог наконец-то сам увидеть то, о чём мне пытался рассказать лётчик.

Два здоровенных утюга, под отчётливо различимыми персидскими флагами, с двух сторон обходили мелкую посудину, над которой я смог различить Андреевский стяг.

Мда… Картина маслом.

Катер, которые тут, на Каспии, принято именовать сторожевиками, явно проигрывал утюгам в мореходности. Судя по тому, как он шустро метался, со скоростью у него всё не так плохо обстоит, но встречная волна, бьющая ему в скулы, сводила это преимущество на нет. Швыряло его так, что я флаг не вдруг разглядел. А утюги пёрли себе, проглатывая энергию волн за счёт своего размера. Вот видел же я их где-то, этих уродцев. Где же, дай Бог памяти.

Совершенные модели военной техники по своему красивы. Каждая наособицу. Я, после того, как получил доступ в имперские библиотеки, чего только не просмотрел. И помню, как мне резануло глаз, когда я увидел крайне похожие утюги. Вроде тех, что сейчас вижу. Первая мысль была, что вояки сделали себе мишени для учений. Причём, сильно сами же себе потрафили. Грех же не попасть снарядом, ракетой или торпедой в такую чушь, которая больше всего похожа на гражданский паром, и уж в последнюю очередь, на боевой корабль. Ага, помнится, у предков что-то с французским «Мистралем» было связано. Не стал я вникать тогда, лишь поржал над той несуразицей, которую французы за боевой корабль пытались выдать.

И вот на тебе. Снова вижу эти самые «Мистрали». Уже воочию, но в сильно уменьшенном варианте.

Они вроде прилично поменьше в размерах будут, чем те, у предков, но такие же уродливые.

Представляю себе, как сейчас капитаны на этих калошах потирают себе руки, в надежде вынудить сдаться русский катер сторожевой охраны. Ого, даже постреливают время от времени, пользуясь тем, что у русского сторожевика всего одна махонькая пушка, и та в носовой башне, а его бортовые пулемёты их посудинам не страшны.

– Покрутись тут минут пять, пока я к бомболюку проберусь, – приказал я пилоту, и ещё раз проверив накопители, принялся за дело.

Нет, жёны, особенно молодые, это штука прикольная. Но попробуйте им объяснить, что у тебя есть свои дела. Далеко не те, что касаются мебели в доме, шторочек с рюшечками, или очередной премьеры в столичном театре, и вы попадёте…

Знали бы вы, сколько несправедливых, по моему мнению, упрёков, мне пришлось вынести и выслушать, когда создавался маголёт. Мне говорили, что я уделяю им мало внимания, и что они к другой жизни привыкли, да что только мне не говорили.

Зато теперь, Слав те Господи, я знаю, что если сдвинуть кресло в моей кабине, и открутить шесть барашков на небольшом люке, то можно попасть в бомбоотсек. С трудом, правда, но наши техники в него на моих глазах пролезали, когда монтаж шёл.

О как! Люк. А как бы иначе я по-вашему смог магичить? Прямо внутри маголёта? Так вот нет. Ничего не выйдет, в том смысле, что без вреда для маголёта не выйдет. Те же энерговоды я в пыль и вдребезги разнесу. А на чём мы сейчас летим? На магодвигателях… Прелестно. Начни я магичить, и мы полетим, но не дальше и не вперёд, а камнем вниз.

Люк, мне обязательно нужен люк и обзор из него.

Русские своих не бросают.

Там, внизу, сейчас наш сторожевой катер, наверняка посланный в разведку, пытается уйти от двух здоровенных крокодилов, которым волна не так страшна, и для которых он на один зубок. Что это за посудины, мы потом разберёмся, а сейчас надо своего спасать.

Сдирая ногти с пальцев, я рвал крепления кресла, и откручивал барашки болтов, которые закручивал кто-то чересчур старательный. Затем, слизнув кровь с пальцев, я осторожно снял крышку люка, открывающего мне доступ в соседний отсек.

– Открывай бомболюк и заходи на атаку, – скорее прохрипел я, чем внятно сказал в ларингофоны внутренней связи, встроенные в лётный кожаный шлем.

Не уверен, что архимагу и князю пристало болтаться в бомболюке кверху задницей, но знаете ли, выпасть из маголёта где-то посреди Каспия, тоже мало приятного. Так что я на всякий случай подстраховал свой выход «в люди», а точнее говоря, высунулся из бомболюка, зафиксировав себя вытянутыми до предела ремнями кресла, перекинутыми через прочный пояс пилотского комбеза.

Бережёных Бог бережёт. Кому как, а у меня три жены и две любовницы, и я ответственность впятеро больше чувствую, чем кто-либо другой, неженатый. Рано мне пропадать за просто так. Пожить ещё хочется, да ещё как хочется.

Болтаясь между небом и землёй, чего только не успеешь передумать, пока тебе цель подставят под удар. Спросите у любого, кто бывал в такой ситуации, такое услышите…

Так вот. У меня ничего подобного не было. Объясню понятнее – вообще ничего. Ничего кроме жути.

Сказать по-честному, я впервые понял, что высоты я боюсь.

Нет, когда я из иллюминаторов дирижабля на землю смотрю, то вроде всё нормально, а если меня мордой вниз подвесить в открытый бомболюк, да ещё так, чтобы ветер щёки пузырём надувал, то это совсем другой коленкор. Жутковато становится.

То ли из-за ветра, то ли из-за полноты чувств, вызванных моим непривычным, мягко скажем, расположением, а может и из-за скорости маголёта, но первую Комету я влепил далеко не туда, куда хотел.

Метров на двести, это если льстить себе, а если по правде, то и на добрых триста, я промазал, фиганув заклинание далеко вперёд по ходу супостачьего корабля. Второе попадание легло чуть лучше, уже метров на сто ближе, но так же, впереди по его курсу.

Наверняка, появятся желающие узнать, отчего я именно Кометой решил по кораблю противника ударить. Я вообще-то потом, когда опомнюсь и воспоминания причешу, об этом предпочёл бы рассказывать, грамотно обосновав свой выбор, а пока скажу честно, всё остальное из башки напрочь выбило, до того мне страшно болтаться головой вниз над Каспием. Что смог собрать, тем и бью.

Третье, третье и последнее. Последнее оттого, что мы уже отлетим далеко, и нужно будет бремя на разворот и новый заход.

Третье – ЕСТЬ!!!

А-а-а… Я ногами в воздухе от восторга забил, когда увидел. Мог бы и поорать, но попробуйте это сделать, когда ветер в харю.

Короче, меня наверняка поймут охотники, особенно те, у кого есть памятные и особо удачные выстрелы, пусть хоть по тем же уткам.

Врезал! Влупил! Да ещё как!

Прямо по носовой части, так, что треть корабля просто отвалилась, и он, этот утюг, со всей своей дурной скоростью, начал собирать воду, которой в Каспии с избытком.

Пока мы отлетали и разворачивались, корабль всё больше оседал вперёд, а потом и вовсе встал на попа, бешено крутя появившимися винтами в воздухе. С него посыпались люди, но с нашего расстояния они были почти незаметны.

И наш маголёт совсем уже было начал второй заход, когда я услышал обречённый голос пилота:

– В нас попали. Килевые рули меня почти не слушаются.

Глава 66

– Нет, ну чем ты думал, когда над морем собрался лететь на только что собранной тарахтелке?

– А я вам говорила, я предупреждала…

– Так всё же обошлось. Видите, сидит живой – здоровый.

– Чудом. Чудом они долетели. А как бы не обошлось?

– Но долетели же…

– Нет, так всё равно нельзя. Мог бы нас предупредить.

Это, если что, жёны мои буянят.

Меня отчитывают.

А я что, я ничего.

Сижу себе тихо, пью винцо крымское, да в окно гляжу. Пусть выговорятся немного. Говорят, иногда покричать и поплакать для здоровья куда как полезнее, чем в себе эмоции держать.

Во, так и есть, засопели. За платками полезли. Даже Светланка, которая вроде во всём этом действе выполняла роль моего адвоката, и та общему порыву поддалась и зашмыгала носом.

Всё правильно. В природе оно так и предусмотрено. Гром погремит, молнии отсверкают, потом дождик пройдёт, и дальше лепота… Пусть поревут немного.

– Вы же понимаете, что не мог я наших, русских, без помощи бросить? – попробовал я выставить в свою защиту железный апргумент.

– А то, что по тебе из пушек стреляли, это нормально? – первой среагировала Алёна.

– Так Щиты же.

– Что же они тогда тебе не помогли?

– Пилот неопытный попался. Нет, в плане полётов к нему претензий никаких, но боевого опыта у него абсолютно не имеется.

– И что? – это уже Дарья ко мне повернулась.

Она у меня всегда на боёвку чутко реагирует.

– Он обо мне беспокоился. Скорость сбросил и на малой высоте по прямой к цели потянул, а не учёл, что для второго корабля он словно по ниточке идёт, да ещё и сопла ему подставил. Единственное наше уязвимое место. Вот и шарахнули со второго корабля по нам шрапнельными снарядами. Где только разыскали такую древность.

– То есть сопла вы Щитами не прикрыли?

– Дарья, ну ты же маг, а скоро так и вовсе первой архимагиней можешь стать, если не опоздаешь. Как можно Щиты поставить под струю раскалённого газа?

– Подожди-ка. Что значит, если не опоздаю? Кого ты опять себе завёл? – выцепила из моей речи Дашка то, что её действительно заинтересовало. Судя по всему, сильно заинтересовало.

Ишь, какая. Лучше бы подумала, как сопла защитить можно. Что я один за всех думать должен?

– Я? А причём здесь я? Это всё Шабалин, – с лёгким сердцем сдал я наставника.

Шабалина мои жёны уважают и побаиваются.

Алёнка про его въедливость не раз успела им рассказать. Так что его-то может и не тронут, а вот мне бы точно грозила долгая и нудная беседа и всякого рода выяснения. А мне рисковать нельзя. У меня рыльце-то в пушку. И никак не докажешь, что с сестрёнками Липатовыми оно само собой всё вышло. Не дай Бог проговорюсь нечаянно.

Я хоть и не трус, но мне даже представить страшно, что произойдёт, если три жены узнают про двух любовниц.

Никогда не попадали в такие ситуации? Во, и не дай вам Бог.

Одну-две жены я бы ещё вынес, если им вдруг приспичило бы скандал закатить, но три – это уже за пределом моих возможностей.

Отчего я так решил, что дело одним скандалом обойдётся? Так я же князь…

Мне уже в графьях положено было любовницу иметь, и не абы какую.

Любовницы нынче штука статусная. Вроде очень дорогой машины или коллекции картин.

Особо ценятся балерины и певицы, естественно известные, да и дамы полусвета некоторые тоже от них не отстают. В этом плане вроде купеческие дочки ни то, ни сё, но опять же, как сказать. Та же Изабелла, одна из самых дорогих куртизанок столицы, из простых белошвеек вышла. Зато теперь по самым модным салонам блистает и одним своим присутствием подчёркивает статус и богатство очередного ухажера. И ведь умудряется как-то со всеми своими бывшими в друзьях остаться. Видел я её пару раз. Обаятельна, умна и чертовски хороша собой. А платья на ней такие были, что выйди она голой, и то на неё бы меньше мужчины облизывались.

– Пообещай нам, что ты больше ни в какие авантюры не полезешь, – то ли приказала, то ли попросила Алёна.

– Да я и так не лез. Подумаешь, слетали бы до Каспия, посмотрели что там делается, и обратно вернулись. Кто же знал, что персы там морской бой устроят? А дальше всё случайно получилось.

– Нет уж, ты не выкручивайся, а дай слово, что никуда на этом своём маголёте ты больше не полетишь, – наставила Дашка на меня свой палец, словно это пистолет.

– Хорошо, даю слово, что на этом своём маголёте никуда больше не полечу, – примирительно поднял я перед собой ладони.

Да я, если бы и сильно захотел на нём полететь, то ничего бы не вышло.

Разбили мы птичку при посадке. Не совсем, чтобы вдребезги, но восстановлению наш Ремик не подлежит.

В полёте ещё можно было как-то помощью элеронов курс выдерживать, а при посадке боковые крены противопоказаны. Короче, с полосы мы съехали, а там нас и вовсе развернуло, когда правая опора шасси подломилась, оттого, что мы правой стороной на сырое поле выскочили. Хорошо ещё, что на тот момент у нас уже ни капли керосина на борту не оставалось, а там и Щиты помогли. Отделались синяками и царапинами.

Похоже, одна только Светлана правильно оценила моё обещание, но свою попытку фыркнуть в платок, она умудрилась скрыть тем, что сильно закашлялась.

Ну да, ей вовсе ни к чему со мной отношения портить. Мы с ней завтра по заводам ехать собрались, а я уже две её попытки отбил. Видите ли, по её мнению мне нужно все свои дела отбросить, и вплотную новым прессом заняться. Ага, а при этом не забыть ещё учесть два листа замечаний и пожеланий, написанных аккуратным женским почерком. Убористым таким.

Ума не приложу, на кого бы мне этот пресс спихнуть. Тут инженер нужен, который был бы с маготехникой в ладах.

Про Усольцева с Густавсоном на какое-то время можно забыть. Эта парочка у меня по самые уши загружена работой. И верфи на них, и небольшая добавка, в виде тех заводов, поучаствовать в которых я им не так давно предложил. А может…

– Он нас не слушает, – отвлёк меня от раздумий громкий выкрик Дашки, и диванная подушка, прилетевшая мне в голову.

– Так, солнышки мои, остальную часть нашей содержательной беседы я бы попросил перенести на завтра, а пока мне нужно позвонить. Света, бегом за мной, сидишь тихо рядом и слушаешь, чтобы мне потом не пришлось ничего два раза пересказывать.

Пока Дарья с Алёнкой соображали, как им правильнее поступить в такой ситуации, мы со Светкой уже умчались по лестнице и скрылись в моём кабинете.

Я чуть было не забыл о том, что у меня есть крайне перспективный ресурс.

Рвутся же в бой студиозы – маготехники. Так отчего бы не устроить им испытание. Сейчас созвонюсь с тем другом портного, благо мы с ним успели познакомиться, когда его вмешательство в конструкцию пуговиц обсуждали, и определюсь во время разговора с условиями соревнования. Тому студенту, который предложит мне самый лучший проект пресса, я вручу серьёзную награду и контракт, этак лет на пять. Хороший такой, престижный. Тут денег и славы жалеть не стоит. Это мои вложения в будущее.

* * *

Опять я похож на выжатый лимон.

А казалось бы, всё давно пройдено и понято, но нет, снова что-то новенькое.

Впрочем, так оно и есть. Новые Чаши установили на моём фамильном Источнике и я с ними плотно сегодня поработал. Надо отметить, что магия мне теперь даётся без болезненных ощущений, в виде всяких там пощипываний и покалываний. Выражаясь языком Степана, изоляцию каналов нигде током мне не пробивает.

Пришла пора пополнять запасы. Потребность в алмазах с каждым днём растёт, и даже гранильная мастерская уже зашивается. Так что, я воспользовался затишьем, на которое уже и не рассчитывал, и поработал досыта, до отвала.

Затишье непонятное. По словам Гончарова, персы никакой активности не проявляют. Кочевники тоже появляются гораздо реже, чем обычно. Военные советники теряются в догадках. Армию на чужой территории содержать – дело накладное, а враги, как в ступор впали.

Гончаров вместе с князем Константином каждый день используют, наращивая дружину и армию. Я четыре пятёрки пилотов им в помощь отправил в модернизированных в очередной раз МБК. Теперь на вооружении у пилотов шестиствольный пулемёт обычного стрелкового калибра с боезапасом в тысячу двести патронов и бешеной скорострельностью. В условиях степи такое летающее воинство – это большая сила.

Стоит заметить, что подготовка князей к отражению вторжения опять мне все планы поломала. Почти все двигатели с нашего завода теперь уходят армейцам, а у меня половина рабочих посёлков ещё электрогенераторами не укомплектована.

Вот кто меня за язык тянул… Ляпнул, не подумавши, про бронированную тачанку, а вояки идею тут же подхватили, и удачно установив наши мощные моторы на армейские грузовики, соорудили подобие этих самых тачанок. Обшили грузовик стальными листами, пулемёт установили, да амбразуры для стрелков предусмотрели. Неплохая шайтан – арба получилась, как её кочевники успели прозвать. Так что теперь в Камышин отовсюду свозят грузовики и быстренько их модернизируют на новый лад на недавно открытом вояками заводике, что недалеко от нашего расположился. Это уже второй. На первом они самоходки собирают из тех узлов, что имсо всех концов Империи приходят.

Надо признать, что в этом вопросе генерал Каргальский со своими специалистами нас обогнал. Сумел дело так поставить, что ему с пары десятков заводов детали приходят, а они на своём заводике их только собирают. Необычно. В Империи я такое впервые вижу. У нас, как правило, все основные детали и узлы у себя изготавливают, в своих цехах, а не на стороне заказывают.

– Устал, – легли мне на лоб ладони подошедшей сзади жены.

Алёнка, её голос, её духи.

– Есть немного, – согласился я, жмурясь, словно кот.

– Скоро ужинать будем. Всё уже готово, одного Антона ждём.

– Да, молодец твой брат. Я думал, его запала ненадолго хватит, а он смотри как плотно за тренировки взялся.

– Сама удивляюсь. Обычно он такой безалаберный, а тут точно что-то задумал, раз так упорно занимается. Боюсь, что он скоро к тебе проситься будет.

– Куда ко мне? – приоткрыл я один глаз, млея под руками жены, начавшей делать мне массаж плеч и шеи.

– В боевые маги. А выкладывается так, чтобы во главе Звезды встать. Понравилось ему в героях ходить.

– А что по этому поводу дядя говорит? – на всякий случай поинтересовался я мнением Императора.

– В том-то и дело, что ничего. Понимаешь, ничего!

Э-э…Что я должен понять? Не, так-то я обычно быстро соображаю, но вот в этом случае…

– Другими словами, он не одобряет выбор Антона?

– Скорее всего просто не знает, как лучше будет для него самого. Для Антона.

– А ты что по этому поводу думаешь?

– Дарья говорит, что при грамотном планировании операции с участием боевых звёзд практически безопасны. Это правда?

– Я бы сказал, что они гораздо менее опасны, чем служба многих других солдат и даже офицеров. Безопасной жизни на войне не бывает.

– Тогда пусть тренируется. Дисциплина ему должна пойти только на пользу, а уж если он боевые награды получит, то вообще всё хорошо будет, – чуть помедлив, задумчиво сказала Алёна.

Хм, опять я что-то не знаю, ну, да ладно.

– Надеюсь, вы оба понимаете, что служить он будет не в армии, а под моим началом? Сразу скажу, что никаких поблажек ему не будет, пусть не рассчитывает.

– Я ему это сразу же сказала, как только он прилетел и сумел тебя уговорить. Ты знаешь, по-моему он даже обрадовался.

– Чему? – приоткрыл я второй глаз от удивления.

– Так он, если чего и боялся, так это как раз того, что ты его оберегать начнёшь.

– Не дождётся, – сказал я неправду, и похоже, мы оба услышали, как фальшиво и неубедительно прозвучал мой голос.

На самом деле поблажек никаких Антону не будет, но случись с ним какая напасть, и я лично ринусь его выручать, если не буду уверен, что с такой задачей кто-то другой справится на все сто процентов или лучше.

– Пошли вниз? Вроде приехал кто-то, скорее всего это Антон вернулся.

* * *

Тегеран. Дворец персидского царя Дария Сасанида.

– Да позволит ли мне Солнцеликий припасть своими устами к его туфле, – услышал Дарий привычную форму обращения к нему придворных.

На самом деле никто припадать никуда не собирается. Обычай давно отменён, а вот фраза так в ходу и осталась.

Это отвлекло царя от созерцания. Подарок, только что переданный третьим визирем через его личного телохранителя, был необычен и оттого не менее значим.

Шёлковое полотно большого размера оказалось картой, на которой была вышита Древняя Персия в момент её наибольшего расцвета. Пусть это было давно, даже очень давно, но просторы от Персидского залива и до середины Чёрного моря, если смотреть сверху вниз, а если посмотреть на Запад, то границы первой в мире сверхдержавы начинались от берегов Средиземного моря, и уходили на Восток в такую даль, что размеров огромного полотна не хватило. Могучее было государство. Самое сильное во всём том мире.

Дарий кивнул, отвлекаясь от раскинутой перед ним ткани.

Ну да, вот и он сам, третий визирь. Пожалуй, он полезнее тех, первых двух будет, но не всё сразу.

В том смысле, что ему ещё не год и не два предстоит свою полезность доказывать. Хотя, может и меньше. Второй-то визирь что-то сдавать стал в последнее время. Вот уж, права пословица: – «Седина в бороду – бес в ребро».

Злые языки уже не раз пытались рассказать Дарию, что на рынке невольников поседевший визирь проводит больше времени, чем в раздумьях над государственными вопросами. Но сумел старый повеса потрафить своему правителю. Чудо как хороша оказалась белокурая невольница- скандинавка, подаренная им пару недель назад. Правда, по началу она всё больше плакала и что-то лопотала по-своему. Как через пень колоду Дарию перевёл толмач, сестрёнок младшеньких просила у визиря забрать. Ну, на эти капризы Дарий только рукой махнул. Велел выпороть капризничающую девку и на хлеб – воду на пару дней посадить в тёмную камеру. Средство проверенное. Глупые мысли и прихоти враз отбивает. И точно. Вышла и как шёлковая стала.

– Такая же, как подаренная карта, – усмехнулся царь своему сравнению, ещё раз огладив рукой искусную вышивку.

Да, пока это его мечта – Империя, которую ни одна птица за неделю не перелетит.

Хм, птица может и не перелетит, тут Дарий нахмурился, вспомнив недавние донесения с Каспия. Сумели его генералов урусы удивить. Утопили новый корабль, за который франкам золотом заплачено. Скольких трудов стоило выторговать себе эти корабли, да по частям перевезти их на Каспий, и на тебе, в первом же походе один умудрились потерять, да ещё и вместе с его двоюродным дядей, так некстати вылезшем на палубу. Впрочем, родственника как раз не жалко. Мутный был человек. Всё время что-нибудь к своей пользе измышлял, пытаясь погреть лапы свои загребущие за счёт казны.

– Есть ли новости от нашего посла? Сумел он с франками договориться о пушках зенитных? – снизошёл правитель к терпеливо ожидающему визирю.

– Пушки франки нам продадут. Пусть и не новые, но вполне пригодные к стрельбе. А пушкарей к ним ни в какую давать не хотят. Насилу про шестерых инструкторов посол смог договориться. И те не бойцы. Отставники покалеченные. Вроде, как они частным порядком наняты будут.

– Вот даже как, – чуть заметно улыбнулся Дарий, – Побаиваются значит франки урусов. Не хотят злить русского медведя. Случись что, всегда отопрутся, что сами же нас к войне подталкивали.

– Пока всё, что ни делается, делается к нашей пользе, – учтиво заметил визирь.

– И за всё приходиться платить золотом, – недовольно поморщился царь, – Может и вправду стоит арабские земли ещё одним налогом обложить? Какие они там раньше платили?

– Ушр и джизья, это из тех, что нам подойдут, а закят нет. Его на развитие ислама использовали. Жрецы воспротивятся, – моментально ответил визирь, кланяясь.

Кланяться необязательно было, но лучше наклонить голову лишний раз, чем показать царю довольное лицо и заблестевшие глаза.

Про новые налоги он Дарию подсказал. Теперь случись что, ему и поручит правитель этот вопрос. А там, глядишь, и людей своих можно будет по ключевым местам расставить. Сборщики налогов бедно никогда не жили. А уж он найдёт, как им объяснить правильно, с кем им делиться нужно будет. Смотришь, и потекут с арабских земель золотые ручейки к нему в сундук.

– Составь-ка мне описание подробное этих налогов, и пусть посчитает кто-нибудь, что они в казну принесут, – распорядился Дарий, для которого мысли визиря вовсе не были тайной.

Воруют все. Кто в меру, кто не очень. Для тех, кто палку перегибает, эшафот на площади установлен. Там палач кривым кинжалом в два – три приёма укоротит проворовавшегося и его голову в толпу кинет.

Для самых высших чинов есть шёлковый шнурок. И уж совсем редко кому выпадает выпить чашу с ядом. Понятное дело, что всё имущество у казнённых конфискуется в казну, и это совсем не малая часть дохода выходит.

Третий визирь хоть и жаден, но умён. Понимает, что покойнику деньги ни к чему. Такой воровать с умом будет и в меру. Зато и дело поставит твёрдо. Ну, а если уж заворуется чересчур, так есть на то люди специальные, «ухом царя» называемые. Все про них слышали, но никто их самих не знает. Это его люди, царёвы. Его личная служба, никому другому не подчиняющаяся. От них мало что скроешь.

– Про аэроплан русский ничего неизвестно? Что он из себя представляет и сколько у них этой техники? – поскучнел лицом Дарий, заметив, как удивленно глянул на него визирь.

Не хватает в Персии образованных людей. Это у него в учителях европейцы были, и далеко не из последних. А тот же визирь кроме финикийского да греческого даже языков других не знает. Как ему объяснить, какая техника у предков существовала. Разве что картинки показать, как ребёнку малому, да самому читать, что под ними написано.

Дарий досадливо поморщился, вспоминая, сколько раз он поднимал перед жрецами этот вопрос. Так уж сложилось, что в стране они за образование отвечают, при этом считая, что изучения правил письма и счёта для человека вполне достаточно. Для детишек самых богатых граждан в столице пара частных школ открыта. Если их закончить, да язык выучить, то можно и в университет попасть где-нибудь в той же Франции или Германии. А него в Персии такие учреждения только зарождаются. Может лет через пять или десять они и появятся, если жрецы в очередной раз не станут мешать.

– По моим каналам таких сведений не поступало, – смутился визирь, не зная, что и ответить царю.

Откуда ему знать, что в России творится. Для этого другие службы существует. А он больше финансами и торговлей занят.

– А ты купцов поспрашивай, которые недавно из России вернулись. Ты же со многими из них дружишь, – прищурил Дарий глаза в усмешке, давая понять визирю, что кое-что о его личной жизни ему известно, – Они народ наблюдательный. Может и видели что интересное. Есть же у нас такие?

– Есть, как не быть. Сегодня же расспрошу, – воспрянул духом чиновник, сообразив, что может оказаться полезным царю ещё в одной ипостаси.

– Вот и не тяни с этим. А то вояки у нас забуксовали. Утверждают, что без защиты от атак с неба весь их поход обречён на неудачу. Ещё воевать не начали, а уже потери несём. Тщательно купцов расспроси. Наверняка те, кто в русской столице торговал, что-нибудь необычное да приметили или услышали.

Проводив взглядом пятившегося к выходу чиновника, Дарий задумался.

Франки известные пройдохи. Вон как ловко они с кочевниками сделку по продаже оружия провели, да ещё так повернули, что вынудили их к нему за помощью обратиться. Через год – другой он наведёт в степях порядок. За это время урусы степняков обескровят прилично, а там и его кавалерия себя покажет. Как гребнем по всей степи пройдётся, выискивая недовольных среди баев и расправляясь с ними без всякой жалости.

Первый шаг сделан. Персия выйдет на берега Волги. А кочевники, ну что, они расходный материал. Главное, чтобы Персия не стала играть потом такую же роль для франков.

Ничего. Об этом можно и позже подумать, а пока… Дарий ещё раз погладил шёлковое полотно, а потом положил растопыренную ладонь на ткань. Именно так пойдёт его кавалерия по степям. И быть ему ещё при жизни Шахиншахом – Царём царей.

Но как же не вовремя этот русский самолёт появился…

* * *

Расследование убийства Второва шло ни шатко, ни валко.

Я, благодаря связям охранного агентства, был в курсе происходящего.

Типичный «глухарь», где толком и зацепиться не за что.

Впрочем, отсутствие хоть каких-то следов и свидетелей говорило само за себя. Работали профессионалы. На месте происшествия побывали и специалисты из охранного агентства и люди Степана, но всё напрасно. Никаких зацепок. Словно невидимки из ниоткуда появились, и так же неприметно исчезли. Ни следов от обуви, ни клочка ткани или окурка, и ни одной живой души, кто бы видел хоть какое-то подобие подозреваемых.

Большой неожиданностью для меня оказался звонок следователя. Старого знакомого, того самого, который как-то раз меня из тюрьмы отпускал.

– Олег Игоревич, нам надо бы встретиться, – сразу приступил он к делу, как только я понял, с кем говорю, после пары его напоминаний о минувших событиях, – Как вы смотрите на то, если мы вместе пообедаем в ресторане «Славянский базар», скажем сегодня, часика в два.

– Хорошо. Обязательно буду, – спокойно ответил я в трубку, морща лоб и решая очередную шараду.

Звонок сам по себе необычный. Обращение тоже. Да и само приглашение…

Как-то всё не так происходит. С чего бы позвонивший следователь так себя повёл? Да и не представился он, дав мне намёком понять, кто со мной говорит.

Первой мыслью у меня была возможность ловушки. Но тогда звонивший всяко – разно соблюдал бы положенные по этикету фразы. И уж никак не в ресторан бы меня, князя, пригласил. Такую нелепость вряд ли кому в голову пришло сотворить. Нет, тут что-то важное происходит, раз следователь на все правила поведения задвинул.

В общем, в ресторан я собирался, как на военную операцию. Даже комплект трофейный, тот, что для убийства архимагов предназначен, с собой прихватил.

Первыми в ресторан просочилась четвёрка моих охранников. И лишь после их сигнала, пошёл я.

Мой знакомый сидел в отдельном кабинете один, и похоже, немного увлёкся алкоголем, судя по графину с водкой, плескавшейся на самом дне. Выглядел следователь не очень. Красные глаза, чуть съехавший галстук, вылезшая из-под обшлага, больше чем надо, манжета с расстёгнутой пуговицей.

– А, приехали, Ваше Сиятельство, – поднял на меня следователь далеко не трезвый взгляд, когда я зашёл в кабинет, – А я вот свой отъезд изволю праздновать. В Иркутск, на повышение отсылают. Не приходилось никогда в Иркутске бывать?

– Не довелось, – ответил я, присаживаясь.

– А я как-то раз по молодости побывал. По нынешним временам жуткая дыра.

– Провинились в чём-то?

– Если бы провинился, то досрочно следующего чина я бы не увидел. Нет, тут другое. Слишком глубоко копать я начал по делу вашего Второва.

– Интересно. Вы-то там каким боком? Вы же Одарёнными занимаетесь.

– То-то и оно. Маг там был, может и не один. Очень искусный, должен заметить. Вот скажите, к примеру, смогли бы вы так магией берег речушки обработать, чтобы там ни следов, ни запаха не осталось, да ещё и чтобы в глаза изменения не бросались.

– Вряд ли. Со следами и запахами, допустим, я бы справился, а вернуть первозданный вид на берегу уже не смог бы, – прикинул я возможности своих заклинаний.

– А он смог. Пусть не совсем первозданный, но очень на то похожий.

– Даже представить не берусь, как это возможно.

– А он снежком, снежком всё присыпал. Малость не угадал, правда. Снег-то вокруг подтаявший был, а у него крупинками вышел.

– Хм, вроде уже не было снега, когда я прилетел к ним, – попытался я вспомнить события той ночи, когда Светку спасал от родственников и жениха.

– Был. У речки в низине был, а в кустах ещё и вовсе сугробы лежали.

– Понятно. И что же вы в таком случае накопали, если не секрет.

– Я другим путём пошёл. Решил поискать, кому смерть Второва выгодна могла быть, а заодно поискал, не перебежал ли он кому дорогу. Вот тут-то у меня и произошёл первый разговор с заместителем нашего начальника. Он мне чисто по-отечески посоветовал дело закрыть, да за другое приниматься, а я его не послушал.

– Это что у вас, заместитель самый главный?

– Так оно и есть. Начальнику два месяца до пенсии осталось. Ждёт не дождётся, когда можно дела будет сдать и к себе в крымское имение уехать. Косточки погреть на старости лет, как он изволит выражаться.

– Бог с ним, с вашим начальником. Нашли-то что?

– Черновики купчих мне в руки попали.

– Дайте дальше сам попробую догадаться. В них указано, кому заводы Второва за полцены будут проданы. Так?

– Можно и так сказать, что за полцены, а можно и по-иному рассудить.

– Это как, по-иному?

– Если рассрочку платежей на пятнадцать лет дать, то за это время заводы сами себя выкупят, и с лихвой. Прибыль, я полагаю, они немалую приносят?

– Хорошую, – согласился я, – И кто в счастливых покупателях значится?

– Разные неизвестные никому товарищества. И вот тут-то начинается самое интересное. Там мудрёные цепочки вроде бы построены, но так или иначе, ведут они к одному и тому же лицу, точнее к его банку. Вам фамилия Морозов что-нибудь говорит?

– Ну, как же. Известный промышленник.

– И не только промышленник. Он ещё и лучший друг нашего заместителя. То его жене на год абонемент в ложу театра подарит, то его дочке, между прочим, своей крестнице, колье бриллиантовое вручит на совершеннолетие, то сыну оплатит учёбу в германском университете. Чистый благодетель, да и только.

– Друг-то он давний получается, раз крёстным у дочери был, – выловил я из разговора слово, что царапнуло мне слух.

– А я слышал, что у Морозова хватает таких друзей. Неспроста наш зам себе так легко карьеру сделал. Сегодня один тебе помог, завтра ты ему, а там понемногу все его протеже в рост пошли. Впрочем, где надо, там и сам Морозов подключится, переговорит, с кем нужно. Большой вес человек в стране имеет.

Ого! Вот это я понимаю! Крут промышленник, раз в такие дальние перспективы смотрит. Помнится мне, даже князь Гончаров о Морозове с уважением отзывался, и тоже что-то про благодетеля упоминал. Ах, да. В связи с камвольным комбинатом.

– И что, не дал вам заместитель вашего начальника с промышленником поговорить?

– Какое там. Только я этими товариществами занялся, как меня тут же от дела отстранили, а на следующий день переводом на новую должность назначили. В этот самый Иркутск. С приказом выезжать срочно. Там как раз неделю назад начальника управления убили.

– Как убили?

– Говорят, вечером из винтовки в окно пальнули.

– Этак и вас убить могут.

– Могут. И никого это не удивит, – уныло согласился следователь.

Оп-па. А настроение-то у собеседника траурное. Похоже, чувствует он, что новое назначение добром не кончится.

– Вы же Одарённый? – уточнил я на всякий случай.

– Да, шестой ранг имею.

– Тогда пождите минуту, – поднялся я из-за стола и пошёл в зал ресторана, высматривая свою охрану, рассевшуюся по углам, – Вот. От меня вам подарок, – вернулся я через пару минут, держа в руках массивный кулон на цепочке, забранный у одного из моих охранников, – Полагаю, вашей Силы хватит, чтобы подзаряжать эту штуку раз в день. Неплохой Щит. Выстрелов на пять его хватит, даже если по вам в упор садить начнут.

– Надо же, – повертел в руках следак необычное украшение, – Ходили слухи, что не так давно у Императора нашего что-то похожее появилось.

– Слухи на этот раз не обманывали. Так что пользуйте на здоровье, но подзаряжать не забывайте, – улыбнулся я, глядя, как бережно он убирает мой подарок во внутренний карман.

На самом деле я точно не знаю, что Императору сделали. Кулон, который я следователю подарил, наша собственная разработка. Пока экспериментальная и не для всех. Есть там некоторые решения, какие нам ещё рано светить. Впрочем, я даже не знаю, что с ними делать. То ли патентовать, то ли к разряду секретных относить. Мы серьёзно продвинулись в плане компактности и мощности, вовсю применяя свои множители и каскадное подключение накопителей.

– У меня тоже для вас подарок имеется, но получите вы его у себя, в Бережково. Посылка на ваше имя из Ярославля на днях почтой придёт. Там я вам копии кой-каких документов выслал. К сожалению, оригиналов уже не найти. Пожар, знаете ли случился, и как раз в том учреждении, где некоторые интересные товарищества были зарегистрированы. Но я успел копии снять. Думаю, вам интересно будет с ними ознакомиться.

– Сдаётся мне, что вам будет ещё интереснее, если я с ними Морозова ознакомлю, – попробовал я улыбнуться, но сам понял, что улыбка у меня нехорошая вышла, больше на оскал похожая.

– Прижать через Императора его хотите?

– Ну что вы в самом деле. Просто поговорю по-дружески. Есть у меня способы правду узнать.

– А не побоитесь?

– Ну вы же не побоялись мне документы отдать? Кстати, зачем? Или, скорее всего, почему?

– Дочь у меня тут, в столице живёт. С женой я в разводе. Не вынесла она моей работы. Если уеду в Иркутск, а я уеду, так как деваться мне некуда, то она её быстро по-своему перевоспитает и на свою сторону перетянет. Представить себе не могу, что когда-нибудь я вернусь, а дочь на меня, как на чужого дядю будет смотреть.

– А с женой помириться?

– Поздно. Она себе уже другого нашла, да и не уживёмся мы. Постоянно ссоримся, даже если встречаемся изредка.

– Ну что же, счастливого пути вам, и берегите себя.

– Вы бы тоже, князь, побереглись. Игра по-крупному пошла. Слышал я, как вы с Юсуповым вопрос решили, оттого мы сегодня и встретились. А, впрочем, чему мне вас учить, – махнул рукой следователь, – Вы птица высокого полёта, не то что мы, земноводные.

Из ресторана я вышел, пытаясь побороть тик. С чего-то щека сама по себе задёргалась.

Что же мне спокойно-то не живётся, а…

Глава 67

«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» Эту народную мудрость я сам себе ворчал под нос, когда обходил свой подземный центр.

Тут вовсю идёт монтаж оборудования, а кое-где уже работают станки, нарабатывая в запас заготовки будущих изделий. Хорошее освещение создаёт иллюзию обычных цехов, порой не слишком отличающихся от тех, которые я недавно осматривал при поездке по сталелитейным заводам.

Но меня гораздо больше интересуют не обычные станки, а недавно запущенная установка по производству сапфирового стекла, работу которой я ещё не видел.

Пройдя длинным коридором, а затем и через пару залов, мы попали в небольшое помещение с застеклённой стеной. За ним, за этим стеклом, располагался цех, где шесть печей, в стерильной чистоте, варили сапфировое стекло.

Если пересказать то, что мне объяснили, своими словами, то процесс изготовления сапфирового стекла покажется не таким уж и сложным. Надо всего лишь разогреть сырьё, обычную окись алюминия, до двух тысяч градусов, а затем добавить в расплав небольшой кристаллик сапфира. В итоге из печи вылезет здоровенная стеклянная булдыга, размеромнемного больше трёхлитровой банки. Это и будет монокристалл сапфирового стекла. Потом его начнут пилить на тоненькие диски и полировать их. Один такой диск мне предложили взять со стеклянного стола. Я какое-то время двигал его по столу, пробуя оторвать. Бесполезно. Он словно примагничен был к поверхности стекла. Хорошо ещё, что я быстро догадался сдвинуть его к краю и там зацепиться пальцем за высунувшуюся часть.

– И что в нём необычного? С виду стекла, как стекло, – повертел я в руках тоненький диск, осмотрев его на отблеск и на просвет.

– В твёрдости. Царапины на нём, пожалуй, только алмазом можно оставить. Наш бывший хозяин Меркулов считал, что твёрдость исходного материала и его свойства сохранять в себе Силу, величины связанные и зависимые. Впрочем, это не только его точка зрения. Многие исследователи ещё раньше пытались подвести под это какую-нибудь теорию, но насколько я знаю, не преуспели особо. По крайней мере в научных кругах их теории не оценены в полной мере и однозначно всеми принятого мнения до сих пор не существует, – забавно картавя, просветил меня достаточно молодой начальник участка, с подозрительно знакомой фамилией Рабинович.

– Обучались где-то или в частном порядке интересовались вопросом? – спросил я, оборачиваясь, чтобы хорошенько разглядеть и запомнить этого человека.

У меня до сих пор кадровый голод. Специалисты нужны, как воздух.

– Недоучился. Меня покойный Меркулов с третьего курса техномагического факультета сманил высокими заработками, а потом, сами понимаете, как всё вышло.

– Это чем же вы ему так приглянулись?

– Да вот, как раз своей работой по сапфировому стеклу. Написал для одного журнала, а через неделю с Меркуловым познакомился.

– Не понял. Я что-то не замечаю никаких техномагических агрегатов на вашем участке, – ещё раз внимательно осмотрел я через окна в стене ближайшую ко мне установку.

– А их у нас и нет. При Меркулове я был заведующим лабораторией. Когда заводы сменили хозяина, то пришлось стать обычным мастером. Лабораторию мою новые хозяева не посчитали нужной, решив довольствоваться тем, что уже было наработано. Жаль. У меня в ней многое оборудование можно отнести было к уникальному. Но с наукой, при переезде на Ямал, пришлось расстаться и заняться самим участком. Так потихоньку и рос по производственной линии.

– Как считаете, могло у вас что-то из лабораторного оборудования сохраниться на старом месте?

– Представления не имею. Ходили слухи, что в тех помещениях что-то новое производить собирались, но вроде бы дальше разговоров дело не пошло.

– Хорошо, я попробую узнать, как там дела обстоят. Если те помещения не успели разграбить, то можно будет попытаться спасти, что ещё можно.

– Было бы здорово. Двери у меня там надёжнейшие были, а ключи от них я до сих пор храню.

– Тем более. Обязательно разузнаю, – пообещал я мастеру.

Скажу честно. Особого впечатления на меня получение сапфирового стекла не произвело. Голимые технологии, пусть и с запредельными температурами. Куда интереснее оказался участок подготовки сырья. Особенно мельница, работающая на сжатом воздухе, разогнанном до сверхзвуковых скоростей. Подхваченные воздушным потоком мелкие песчинки ударялись о било, а потом устремлялись в систему аэрофлотации, сами разделяясь в полёте на нужные фракции.

Про то, что я что-то забуду, можно не волноваться. Аю тут как тут. Стоило мне только появиться в расположении подземного центра, как она моментом нарисовалась, не прошло пяти минут, и бродит теперь вслед за мной, записывая в блокнот всё, что бы я не сказал.

У японцев как раз дела неплохо обстоят. Вроде и работают они без лишней суеты, а получается у них всё очень быстро. Я себя поймал на мысли, что организация работ в японском секторе центра мне напоминает муравейник. Все заняты своим делом и ни на что другое не отвлекаются.

– Как ваши люди устроились? – обратился я к японке, когда мы направились к центральным помещениям.

– Благодарим вас, у нас никогда не было таких надёжных домов, – сложила перед собой ладошки девушка, поклонившись.

– Не за что, – пробурчал я, впечатлённый этим трогательным жестом, – Дальше меня сопровождать не надо. Все необходимые распоряжения я сегодня уже сделал.

Ещё раз поклонившись, Аю застучала сандаликами по коридору, возвращаясь в свой сектор, а я направился в святая святых подземного центра, в операторскую энергоблоков.

Японке тут нечего делать. Вопрос даже не в том, считаю я её японской шпионкой или нет.

Скорее, нет, чем да. Степан говорил, что контроль за японцами у нас вполне достаточный, и кроме того, по его инициативе наши алькальды провели с жителями Страны Восходящего Солнца несколько бесед. В них они подробно рассказали, по каким законам живёт и существует Российская Империя, сделав особый упор на статьях, касающихся шпионажа и разглашения государственной тайны. Заодно и подписки соответствующие всем новым работникам оформили. Кроме того, в подземном центре, в столовой и в «японском» посёлке появились железные опечатанные ящики. Японцам объяснили, что в них можно бросать письма, которые обязательно попадут лично князю в руки. Пока таких писем было три. Написаны все корявыми русскими буквами. В двух мне пожаловались на непривычное питание и отсутствие общей бани, в которую японцы привыкли ходить не порознь, а все вместе. То есть, мужчины и женщины у них раньше мылись все в одном помещении. Зато третье письмо заставило принять срочные меры. Слишком рьяно и активно один из охранников добивался внимания совсем юной японки, порой буквально не давая ей прохода.

С любителем восточной экзотики провели беседу, а потом отправили его в охрану речного порта, подальше от искушения.

Для привычного им питания пришлось приобрести вагон риса. Зато с баней я всё оставил так, как есть. Пусть привыкают, или отвыкают. Короче, нечего к нам со своим укладом лезть.

Вроде бы мелочь, но позже я обратил внимания, что японцы стали мне кланяться чуть ниже, и глядят на меня без того затаённого страха, который раньше прямо плескался у них в глазах.

Энергоцентр поземного города, а пожалуй, мой новый объект вполне может претендовать на такое название, у нас ещё строится. В том смысле, что работает он пока на одну двадцатую своих возможностей. И ладно бы, если речь шла просто об энергии, что магической, что электрической, в которую её преобразовывают турбины, раскручиваемые воздухонагнетателями. Теми же самыми, что мы используем в магодвигателях. Да, вот такой простенький выход мне подсказали учёные из ведомства Мещерского, которому я однажды пожаловался на трудности с электроснабжением. Пока у нас всего четыре таких установки. Это максимум, на который удалось набрать турбин, выпускаемых петербургским заводом «Силовые машины» в очень малых количествах. Пожалуй, и они бы нам не достались, если бы я не стал не так давно хозяином сталелитейных заводов. Другими словами – основным поставщиком металлов и сплавов для петербужцев.

Мощность и надёжность газовых турбин особого доверия ещё ни у кого не вызывает, оттого и не идёт единственный завод – монополист в рост. Перебивается случайными заказами.

Впрочем, энергетика центра ещё не самая большая тайна подземного города, как мне кажется. Почему кажется? Так никто же уверенно не скажет, что мы нашли на минус пятнадцатом ярусе.

Мы лишь со временем разобрались, что ствол нашей шахты уходит глубоко вниз, словно морковка, и не думает заканчиваться, даже тогда, когда кажется, что теперь-то уж точно всё. Ниже ничего не найти. Вот и нашли. Теперь даже не знаю, то ли радоваться, то ли к Императору бежать.

К слову сказать, к Императору не хочется. А ну, как отберут у меня такое замечательное приобретение, в которое уже вложена куча времени, нервов и денег.

Короче, сначала на минус двенадцатом уровне нам попались какие-то цистерны непонятного назначения. Вместо труб к ним шли охренительного размера провода, выполненные из меди, а сами цистерны были наглухо заварены и замурованы в бетон. Степан, когда эти циклопические бочки увидел, в шутку сказал, что они очень похожи на электролитические конденсаторы – переростки. Шутка получилась не смешная. Чем больше мы изучали, что нам досталось, тем больше склонялись именно к этой версии. Да, это конденсаторы. Шестнадцать здоровущих железяк, каждая размером с железнодорожную цистерну, были соединены параллельными медными шинами. Медь частично окислилась, но так как перемычки были толщиной чуть ли не с телеграфный столб, то особого разрушения время не произвело. Следуя за этими «проводочками», наши исследователи прошли вниз на следующие уровни и на минус пятнадцатом нашли тоннели. Они расходились веером. По ним, в беспросветную даль, уходили целые связки могучих кабелей, в шесть рядов пущенные вдоль стен. Мне даже себе страшно представить, какую прорву электричества предки собирались передать по этим тоннелям неведомо в какие дали.

Если я правильно понял задумку предков, то они собирались с помощью электричества, накопленного в конденсаторах, создавать целые серии сфокусированных подземных толчков. Как тут не вспомнишь Спитак, и те триста тысяч населения, которые тогда погибли при землетрясении.

Даже преподаватели в нашей Академии, и те до сих пор спорят о его причинах. Одни утверждают, что это всё-таки было испытание геофизического оружия, другие говорят про компромиссный вариант, полагая, что одни факторы сложились с другими и испытание вышло из-под контроля, а третьи категорически опровергают само существование у предков таких инструментов воздействия на природу, считая их выдумкой. Я могу сказать лишь одно – работы в этом направлении проводились и мой подземный город тому свидетельство.

* * *

– Давай, давай ещё, наподдай, – зычно командовал старшина бойцами, сооружавшими на склоне холма укрытие для самоходного орудия.

– Корячимся, как проклятые, а откель известно, что персы именно сюда пойдут, – проворчал один из бойцов, когда здоровенное бревно всё-таки заняло своё место.

– Чудак – человек, – отозвался другой боец, постарше, – Трактора видал вчера как землю пахали, да ещё и воду потом на пашню подали, речку запрудив. Ты там пешим теперь не пройдёшь. Вмиг сапоги оставишь, в жижу ухнув. Одна теперь дорога осталась, на многие километры. Ты не смотри, что речушка здесь мелкая. Она ещё и дюже топкая. На мокром солончаке даже кони себя так поведут, как корова на льду. А ниже плотины овраг начинается. Вот и думай, смогут персы нас обойти или нет.

– Дядько, а зачем мы на холме арену сооружали? – спросил у ветерана совсем молоденький белобрысый паренёк.

– Про то сам гадаю. Первый раз такое делаем. Оно, вродь бы, как для командования сделано, но опять же, те себе вон на той высотке наблюдательный пункт уже оборудовали и зачем тут круг им вдруг потребовался, бруствером обнесённый, то мне самому неведомо.

– Сметут нас отсюда, – предсказал угрюмый здоровяк, которого все звали не иначе, как Кручина. Умел он во всём происходящем всегда находить печальные моменты, – Мне сказывали, что у перса-то артиллерия, не чета нашей. Посурьёзнее калибры будут. Подтянут они свои стволы, да как жахнут. Тут нам всем и трындец настанет.

– А наши их с дирижаблей… – послышался весёлый голос из небольшой группки курильщиков, отошедших в сторонку, чтобы подымить всласть.

– Гуторили на центральной заставе, что чуть ли не дирижабль самого князя Константина персы недавно едва не сбили. Насилу он до лётного поля дотянул. Вроде, как есть у них для того пушки специальные, – не успокаивался Кручина, поглядывая в сторону полевой кухни, вокруг которой суетились повара, а ветер порой доносил до бойцов соблазнительные запахи.

– Заканчивай перекур, – скомандовал старшина, затаптывая свой окурок, – Вы четверо здесь землицей всё присыпьте, – указал он пальцем на группу курильщиков, – А остальные айда себе окопы копать. Нам тут насмерть стоять придётся. Так что филонить не советую. Чем глубже окоп, тем дольше жизнь солдатская.

* * *

Опробовать возможности боевой звезды мне предложил Шабалин.

Когда из Камышина мне, как Главе Совета Архимагов, пришёл официальный запрос, я решил с ним посоветоваться.

Положение у моих знакомых аховое. Империя не успевает отреагировать на неожиданную угрозу. И вроде бы откуда-то из Сибири должно вскоре прибыть подкрепление, но персы-то вот они. Уже рядом. И дай им только зацепиться даже за небольшой кусочек берега Волги, как у всего региона жизнь изменится.

Сказать по правде, услугами архимагов вояки уже давно не особо пользуются.

Да, бывают случаи, когда какой-то из видов магии оказывается востребован, но чаще всего армия обходится своими силами.

А князей прижало. Армия не скоро на помощь придёт, а у самих силы невелики, да ещё и распылены на сотни километров по множеству мелких застав.

Направление первого удара удалось узнать благодаря самоотверженным действиям дирижабля – разведчика. Если что, то это был мой старый знакомый, тот самый «Айвенго». Нашли они персов, а когда стали подходить ближе, чтобы сделать качественные фотографии, то попали под мощный огонь зениток. Только решительные действия пилота, сбросившего разом весь балласт, позволили им выбраться живыми. «Айвенго» в считанные секунды взмыл вверх на высоту, уже недоступную вражеским орудиям.

После проведённой разведки князья начали тянуть время, всячески замедляя продвижение противника, и готовя ему достойную встречу. Но силы очень неравны. Даже если полностью оголить границу и бросить все резервы в решающее сражение и то шансы на победу оказались бы зыбкими. Сильно мешал фактор, не поддающийся учёту, а именно – количество степняков, сопровождавших армию персов. Наша разведка так и не смогла установить их точное число, расходясь в оценках почти в три раза. Так что непонятно, то ли их две – три тысячи, то ли восемь – девять, а то и все десять тысяч.

Пока основная часть армии персов шла от Атырау в сторону озера Баскунчак. Другие отряды, гораздо менее многочисленные, продвигались вдоль Каспия к Астрахани.

План военной операции князья разработали практически без моего участия. Нет, ну в самом деле, смешно было бы, если бы курсант – недоучка стал указывать генералу и капитану – фронтовику, где и что нужно делать. Так что я тактично просто присутствовал при обсуждении, осознал, какие действия от нас требуются, да и пошёл себе к магам.

Сложившуюся боевую звезду пока полноценной трудно назвать. В ней будет три мага, вполне соответствующие уровню архимагов, а остальные двое – это уверенные «десятки». Ну, и я, шестым пристроюсь в сторонке. Случись что неожиданное, всю звезду дополнительными Щитами прикрою, обеспечивая отход к ожидающему их дирижаблю, а то, глядишь повезёт, и по противнику врежу.

– Что решили? – встретил меня Шабалин вопросом.

Нервничает Наставник. Перед нашим шатром целую тропинку в траве вытоптал, бегая взад – вперёд.

– Диспозиция практически не изменилась. Персов постараются задержать до вечера. Там уже сапёры на минирование вышли, и пара мобильных групп на грузовиках выскочила. Постараются так подгадать, чтобы они к нашей речушке в сумерках подошли. Разведку мы не пропустим. На то снайпера и пулемётчики есть, а сходу, да по темноте, они не сунутся, особенно если мы пару – тройку артиллерийских стволов обозначим. Встанут на ночёвку, как миленькие. Тем более, тут по округе не так-то и много мест, где лагерь можно разбить. У них коней безумное количество, а им всем вода нужна. Так что придётся им хоть как лагерем там становиться, где мы их и ожидаем.

– Дальше без изменений?

– Практически, да. Нам добавили пятёрку пилотов в МРК (мобильный разведывательный комплекс). Князь Константин расстарался, из столицы из выпросил. Они будут дублировать корректировку. Луна нынче ночью тонюхоньким серпом взойдёт, так что летать им под эликсиром ночного зрения придётся. Вы отход репетировали?

– Три раза уже сбегали. Ты не поверишь, но Антон, на которого я не особенно рассчитывал, последним ни разу не пришёл, – с затаённой гордостью известил меня Шабалин.

Ну, так-то, да. В Семье Рюминых Шабалин немало лет проработал. Успел к деткам привыкнуть. Чуть не за своих их считает. А за Антоном он особенно ревностно присматривает. Успел Антоха до архимага вырасти. Он, да та дамочка, которую я взял на свой страх и риск, больше всех остальных жилы рвали. Отсюда и результат. Впрочем, за всеми ними Шабалин присматривает. У меня времени, как всегда, не хватает.

– Выдвигаться будем, как только первые выстрелы услышим. У них впереди сотни две – три степняков идут. Пока наши их встретят да положат, пока они следующих пошлют, тут и мы потихоньку подойдём.

– До артиллерии сегодня дело дойдёт?

– Вполне возможно. Персы с собой под сотню стволов тащат. У нас тоже есть полтора десятка самоходок, десятка три сорокапяток и шесть орудий по сто двадцать миллиметров. Заодно наши им полосу в полкилометра шириной в сплошное непотребство превратили. Болото не болото, но жижа жутко неприятная, да ещё и колючкой обвешана.

– О, а я-то думал, для чего грузовики сюда колья везут, – радостно отозвался Антон, потирая руки, – Ну, зададим мы сегодня жару.

– Не хвались, едучи на рать, – оборвал я его старинной поговоркой, проглотив вторую её часть.

Как-никак, а среди нас дама. Не положено при ней непотребно выражаться. Впрочем, судя по тому, как она ухмыльнулась, то продолжение поговорки ей известно не хуже всех остальных.

– Каково предполагаемое соотношение сил, Ваше Сиятельство? – спросил меня один из магов – «десяток», тот, что постарше.

– Про артиллерию я уже сказал, разве что не уточнил, что у персов калибры побольше наших будут. Впрочем, судя по фотографиям с «Айвенго», пушки у них короткоствольные, а количество восьмиконных упряжек невелико.

– П-простите, я человек не совсем военный, – чуть заикаясь, вмешался в разговор маг помоложе, – А при чём здесь упряжки?

– Да всё просто. Восьмиконная упряжка обычно используется для орудий калибром в сто пятьдесят два миллиметра. Все остальные обходятся меньшим количеством.

– На какую дистанцию стреляет их артиллерия? – покосился Шабалин на заику, однако замечание ему делать не стал.

– Теоретически километров на восемь – девять. Но только не в нашем случае.

– Вы можете указать им д-дистанцию? – поинтересовался заика, с явным недоверием.

– Артиллерийские корректировщики. Без них стрельба практически бессмысленна. Радиосвязь мы им заглушим, хотя имеются сомнения, что она у них вообще есть, а провода, ну, пусть тянут. Мест для этого немного и они пристреляны. Думаю, самоуверенность и желание встать поближе к основному лагерю артиллеристов подведёт. Встанут они, как мы предполагаем, километрах в пяти от нас. Ближе просто нет воды для тягловых животинок. А таких мест всего два. Думаю, они разделятся и там будут обустраиваться. Впрочем, это мы скоро узнаем.

– Простите, Ваше Сиятельство, но вы так и не сказали про соотношение сил. Одной артиллерией ограничились, – снова задал тот же вопрос маг постарше.

– На самом деле, соотношение неплохое. У персов войск тысяч двадцать – двадцать пять. Их поддерживает пять – семь тысяч степняков. А у нас почти девять с половиной тысяч. Выстоим.

– Э-э-это неплохое соотношение? – зазаикался молодой маг чуть больше обычного.

– Если вы справитесь с их артиллерией, то у меня даже сомнений в нашей победе нет. Смотрите, как всё выглядит, – подозвал я всю звезду к костровищу, где уже были заметны приготовления к шашлыкам и почти готовы угли, – Если смотреть сверху, то наша речка протекает следующим образом, – начал я водить прутиком по утоптанному песку, – В обе стороны от брода пройти её сходу – дело гиблое. И так-то там места не очень, так ещё и вояки постарались. Ни пеший, ни конный тут с разбегу не пройдёт. Полкилометра, а то и больше, будет грязь по колено месить, да с колючей проволокой воевать. Согласитесь, под огнём десятков пулемётов, да полусотни снайперов на каждом километре – это весьма сомнительное удовольствие. Дальше, в километре ниже по течению реки овраг начинается. За ним тоже присмотрят. Зато наш берег чуть повыше будет, и холмики тут, пусть и небольшие, но есть. Там уже оборудованы укрытия для нашей артиллерии истрелков. Хочешь не хочешь, а придётся персам идти через брод. Скажу сразу – это бесполезная затея. Выход у них только один – расчистить себе дорогу артиллерией.

– Так у них столько пушек. Как начнут палить, – высказался Антон, морща лоб и рассматривая мой рисунок.

– Просто так? В никуда? Ты считаешь, что у них снарядов сколько хочешь? Так вот нет. Судя по полученным фотографиям, с боеприпасами у них туговато. Может, не столько с боеприпасами, сколько с транспортом для их доставки. Не будут они в белый свет палить почём зря. Поберегут боеприпас.

– О, стреляют вроде, – вскинулся Антон, прислушиваясь.

– Это наши дальние дозоры разведку отгоняют. Персы степняков во все стороны посылают на пару часов пути. Так что тащите ваше мясо, как раз успеем шашлык приготовить.

* * *

Сейед Мусави легко спрыгнул с коня и направился к спешно устанавливаемому навесу. Небольшая остановка в пути. Судя по поднявшейся суете, наконец-то получены хоть какие-то сведения об урусах. Вон и бунчуки тысячников потянулись к центру. Сердце радостно встрепенулось, застучав сильнее обычного.

Битва. Бой. Что может быть красивее и радостней.

Бьют барабаны и тулумбасы, свои, у каждого рода войск. Нарядно одетые герольды из всех сил дуют в трубы. И всё перекрывает могучий рёв орудий. Нет милее в мире зрелища, чем непобедимая персидская армия в наступлении.

Пока поход складывается лично для него на редкость удачно. Вчера прискакал гонец с хорошей новостью. На море погиб его далёкий родственник, тот самый, с кем пришлось бы делить захваченные земли. Зная его жадность и наглость, миром у них бы не получилось разойтись. Обязательно бы поссорились, выясняя, за кем будет выход Волги на Каспий. А теперь это будут его и только его земли. Бескрайние, богатые и с собственным выходом на море.

Сведения об урусах персидская разведка собирала долго и тщательно. План наступления выверен и судьба низовьев Волги предрешена. Нечего урусам противопоставить той силе, с которой он пришёл. Да, потом надо будет отстаивать уже свои владения, но на эту тему у него уже был разговор с французским послом.

– Я недавно летал в Париж и специально ради вас встречался с очень влиятельными людьми, – важно говорил ему забавный расфуфыренный толстячок, смешно вытягивая губы, – Как только вы построите крепость на берегу Волги, так вам сразу же доставят большое количество великолепных артиллерийских орудий. Одного попадания их снаряда будет достаточно, чтобы утопить любой корабль руссов. С таким оружием вы будете непобедимы.

– Большое количество – это сколько единиц? Что это будут за орудия и сколько они будут мне стоить? – нетерпеливо поспешил уточнить Сейед, зная характерную способность посла давать крайне расплывчатые обещания, которые потом можно истолковать, как хочешь.

– Крепостные мортиры и гаубицы большого калибра. Скажем, десятка три, для начала. Цену я сейчас не скажу, её согласовывают в министерстве, но какое значение имеет цена за те вещи, которые нигде больше ни за какие деньги не купишь? Не руссы же вам пушки станут продавать. А отношения с Германией и Турцией у Персии не настолько хороши, чтобы вы у них могли купить что-то подобное.

Поморщившись, Сейед Мусави вынужден был признать, что посол прав. Не купить ему больше нигде ничего приличного.

– Что вы подразумеваете под большим калибром? Сто двадцать два миллиметра? – постарался он удержать недовольную гримасу и задал следующий вопрос, лишь для того, чтобы скрыть свою досаду.

– Сто пятьдесят и двести, – ответил ему француз с улыбкой превосходства, – Думаю, вам не стоит объяснять, что говоря о калибрах без лишних хвостиков, мы говорим о современных орудиях.

Сейед лишь кивнул в ответ. Этот вопрос он знал. Наставник ему как-то раз все уши прожужжал, рассказывая историю развития вооружений разных стран.

Да, прошла у военных мода, измерять калибры оружия в непонятных никому дюймах. Первыми немцы с русскими отказались от чуждых им единиц измерения, перейдя на метрическую систему, а лет десять назад и французы от дюймов отказались. Как ему объясняли советники, изготовителям оружия такой переход только на пользу пошёл. Стало меньше погрешностей при измерениях, допуски стали жёстче, да и необходимость в специальной дюймовой оснастке пропала. Впрочем, зарекомендовавшие себя орудия так и продолжают делать по старинке. Взять те же русские трёхдюймовки. Видимо решили урусы, что это орудие им удалось, а то и снарядов понаделали к трёхдюймовкам столько, что их запасов на долгие годы хватит.

Снаряды. Сейед мельком глянул в хвост колонны, растянувшейся на многие километры. Его даже не было видно за холмами. Где-то там, в самом конце колонны везут снаряды. Их не так много, как ему хотелось бы, но даже это количество прилично тормозит продвижение армии. Дорог у кочевников нет, а караванные тропы зачастую оказались непригодны для персидских повозок. То они узкие, то вдруг выложены такими каменюками, что проще колесо у повозки сломать, чем через такой камень переехать.

Ну, ничего. Не надолго дороги останутся в таком состоянии. Дайте только ему во власть придти, и те же кочевники, хотят они того или нет, начнут тут строить дороги. Он, Сейед, их на себе камни таскать заставит, если нужно будет.

Хищно прищурившись, Сейед сильно ударил камчой зазевавшегося солдатика, заступившего ему дорогу. Ишь, уставился на съезжающихся военноначальников, даже рот открыл. Похоже, это один из тех новобранцев, которых Сейеду навязали, когда он потребовал усилить его отряды перед походом. Вчерашний дехканин. И таких у него под началом почти половина.

– Какими известиями порадуете? – негромко спросил Сейед, заходя в тень навеса.

– Досточтимый и Непобедимый, – разогнул спину его военный советник, краткостью обращения подчёркивая серьёзность ситуации, – Пока нам известно лишь о том, что урусы приготовились к битве. Они перестали убегать от нас и нападать из-за угла, словно шакалы.

– Сколько их? – нетерпеливым взмахом руки прервал Сейед говорливого старика, обращаясь к байварапати, темнику, командующему походом.

– Точно неизвестно, карана, – польстил командир, назвав Сейеда так, как обычно называют главнокомандующего царскими войсками, – Тупые кочевники, что нашли отряд урусов, почти все погибли, а те, что случайно задержались поодаль по нужде, видели не слишком много. Если верить этим мерзким отродьям, родившимся от осла и собаки, то урусов там раз в пять – шесть меньше, чем наших славных воинов, и они уже сами роют себе могилы. Я направил туда лучшую сотню наших конников и самого сообразительного тысячника. С ними ушла малая Орда степняков. Скоро, очень скоро мы будем знать истинное количество противника. Приказать, чтобы вам подали сладости и вино?

– Это подождёт. Приведите тех, кто принёс весть о противнике, – отмахнулся Сейед от заманчивого предложения, – Я хочу сам с ними поговорить.

Через несколько минут воины притащили двух степняков, и сильными тычками заставили их опуститься на колени.

– Кто из вас знает мой язык? – спросил Сейед, брезгливо рассматривая двух молодых грязных кочевников, одетых в засаленные одежды и какое-то подобие кожаных курток, с нашитыми на них медными бляхами.

– Я мал – мала знаю. Моя с караванами ходил, – попытался поднять голову тот, что казался постарше, но получив ощутимый тычок древком пики в спину, снова уставился взглядом в землю.

– Ты сам руссов видел? – не понимая отчего, необычно для самого себя назвал Сейед русских, словно он французский посол, который их всегда так называет.

– Мои глаза ещё хорошо видят. Русские ямы роют на холмах за рекой. Всю траву по берегам попортили, да ещё водой залили.

– Сколько их?

– Моя вот столько же видел, как вокруг твоей кибитки, – немного подумав, ответил степняк.

Сейед оглянулся. В лощине, где они находились, можно было насчитать примерно пять – шесть тысяч солдат. Остальные встали поодаль, и были скрыты пригорками, протянувшимися на большое расстояние.

– А за холмами разве войск нет?

– Дальше птица спокойно летала. Нет там людей, – помотал головой житель степей, – Если только совсем далеко кто стоит.

– А ты не так плохо говоришь на моём языке, как хочешь это показать, – насмешливо заметил Сейед, услышав из уст кочевника абсолютно правильно построенные предложения, – Как тебя звать?

– Салават моё имя.

– Хорошо, Салават, если то, что ты сказал подтвердиться, я тебя щедро награжу после боя, – сказал Сейед, дав рукой знак, чтобы степняков увели.

Отвернувшись, он не видел, как блеснули глаза молодого хана Салавата, переодевшегося простым воином перед поездкой. Никто и никогда не ставил его на колени. Такое унижение только кровью смывается, и он, Салават, никогда в должниках не останется.

Следующие часы Сейед провёл в праздности, размышляя над будущим устройством захваченных земель, и вспоминая, каких славянок он порой видел на рынке невольников.

Уехав за многие километры от многочисленных родственников, он никому больше не позволит навязывать ему красоток в свой гарем. Сам будет выбирать.

Вино оказалось превосходным. Сейед и сам не заметил, как опорожнил больше обычного. После второго кувшина он уже не слышал, как вернулись разведчики, и не видел, какими глазами посмотрел на него прибежавший было с докладом байварапати, и как он сморщился в презрительной усмешке.

Будущего властителя, задремавшего из-за обилия выпитого вина, слуги бережно переложили в паланкин, и войско двинулось в путь.

Примерно в это же время, навстречу войску персов, вышла боевая звезда магов и направилась занимать приготовленную для неё позицию.

Идущие друг другу навстречу рано или поздно встречаются.

До встречи магов с войском персов оставалось совсем немного времени.

Глава 68. Проба сил

Солнце уже клонилось к закату, когда мы вышли на позицию. Можно было бы и раньше выдвинуться, но даже сейчас тут ещё нечего делать. Персы, по непонятной для нас причине только недавно продолжили движение, а до этого они долго стояли посреди степи, километрах в пятнадцати от того места, что мы для них приготовили. Этак они только к ночи лагерем встанут, и то хвост колонны ещё часа полтора – два подтягиваться будет.

Наши стрелки уже постреляли по отрядам разведчиков, а по второму, большому отряду даже четыре самоходки несколько раз выстрелили, сменив после отхода остатков противника свои позиции.

По нашим временам армия у персов внушительная.

И, пожалуй, самой большой неприятностью и сюрпризом для нас стало наличие у них весьма неплохих зенитных орудий со снарядами чуть ли не в сто миллиметров. Стреляли бы они получше, и тогда точно не увидели бы мы ни фотографий, что нам дирижабль князя Константина сделал, ни самого «Айвенго». Ещё нескольких попаданий или близких разрывов такого серьёзного калибра Щиты дирижабля точно бы не вынесли.

– Я понял, что ночка у нас бурная предстоит? – громким шёпотом, который наверняка слышат все собравшиеся здесь маги, спросил у меня Антон.

– Разве только со сном не повезёт, – пожал я плечами, вслушиваясь в звуки наступающей ночи.

– Мы что, до утра тут стоять будем?

– Надеюсь, нет. Через пару часов сделаем своё дело и дальше полетим, к Каспию.

– А наших тут бросим? Сам же говорил, что у персов целая армия сюда идёт.

– По трофеям соскучился?

– В каком смысле?

– А то ты не помнишь, что после ваших заклинаний на земле остаётся, – усмехнулся я, вспоминая доклады Шабалина.

Пока звезда ограничена в возможностях. По сути, в настоящий момент это очень сильная боевая звезда, почти что обычная, каких в Империи уже был не один десяток, а то что Шабалин, при двух магах десятого уровня, смог выжать из неё значительно больше, так это его талант и заслуга. Недаром он постоянно торопил отстающих с тренировками, и сам вместе с ними жилы рвал. Совсем чуть-чуть им времени не хватило. При полной звезде, состоящей из одних только архимагов, сейчас совсем бы другой коленкор получался. По крайней мере убойных заклинаний могло прилично добавиться и за прохождение Силы можно было бы не переживать.

Архимаг – это не только большой запас Силы. Это ещё и возможность её реализации. Оттого и поговорка: – «Сила есть, ума не надо», тут вовсе не к месту. Архимагу всё нужно. И ум, и память, и умения контроля, и прокачанные каналы, по которым без вреда для него самого эта Сила будет проходить.

– Так мы и не видели. Ты же нам вместо полигона болото выделил. Вот мы туда добрую неделю и пуляли. А как потом посмотреть, если там ни пеший ни конный не пройдёт? Один пар над полыньями, куда ни глянь.

– Понятно. Зря молчали. Нашёл бы я вам подходящее место для тренировок. Поле там какое-нибудь выделил, или лесок никчемный. Подумаешь, перепахали бы его потом лишний раз. Делов-то…

– Ты знаешь, я в этом не уверен. Мне порой казалось, что болото и то может полыхнуть, такие волны жара с него иногда накатывали, – поёжился Антон.

Нетрудно было заметить, что все остальные прислушиваются к нашему разговору, но вмешиваться не собираются. Ещё бы, два князя беседуют, попробуй тут вмешайся.

– План на эту ночь у нас самый что ни на есть простой. Сначала прибьём эту персидскую армию, а потом на дирижабль, и ещё два отряда прикончим. Пока летим, накопители перезарядим и позавтракаем. Мой повар нам таких вкусностей наготовил, что ум отъешь.

– Ты серьёзно?

– Серьёзнее некуда. Тут или мы их, или они нас.

– Не пойму, отчего ты так спокоен. Ты даже не видел, что у нас получается, а рассуждаешь так, словно для пятёрки магов справиться с целой армией задача ничуть не сложнее, чем муху прихлопнуть.

– Обстоятельства для них так сложились. Понятное дело, что не сами по себе. Поработать для этого пришлось, и немало. Три дня тысячи людей пластались, десятки тракторов землю буровили. Сапёры в степь выезжали, чтобы эту армию задержать, да объездные тропы заминировать. Считай, что идут персы, сами того не ведая, в хорошо подготовленную ловушку. А нам с вами их подают прямо на блюдечке с голубой каёмочкой.

– Мог бы и меня с собой на военный совет взять. Я бы меньше вопросов сейчас задавал, – буркнул Антон заметно тише, почти что мне на ухо.

– Собирались тебя пригласить, но я запретил. И нечего на меня так смотреть. Ты сейчас кто? Князь, член Императорской Семьи? Так вот нет. Ни то и не другое. Ты сейчас архимаг на службе. Согласен, величина немалая, но как ни крути, не важнее Шабалина. Не было бы меня с вами, на совет его бы позвали. И тебя вскоре позовут. Обязательно позовут, как только ты свою звезду архимагов возглавишь. Мы с Константином Семёновичем от каждого из вас этого ждём, – развернулся я к остальным магам, – Большие надежды на вас возложены. Просто громадные. И чтобы они сбылись, вы сегодня должны себя так показать, чтобы о вас песни и легенды начали складывать. Чтобы ни одна зараза не посмела никогда больше сказать вслух, что маги нашей стране не нужны. Отрабатывать будущую славу вам сегодня придётся в полную силу и с максимальным контролем. Вопросы есть?

– По нам будут стрелять? – спросила меня единственная среди нас женщина.

Если что, то это первая женщина – архимаг за всю историю Империи. Жутко упорная, очень способная и крайне целеустремлённая. Вон, даже Дашку обогнала. На четыре дня раньше неё архимагом стала.

Обидно, конечно. В первую очередь мне. Выходит, я хуже Шабалина наставник. Я оттого и на занятия звезды ни разу не попал, что всё свободное время с Дарьей занимался.

– Я тут специально одну фотографию прихватил, – полез я во внутренний карман куртки, – Как видите, это персидская артиллерия на марше. Посмотрите внимательно, насколько их орудия готовы к стрельбе?

– А что тут увидишь при таком качестве? – подал голос Антон, вглядываясь в снимок.

Согласен. Фотография так себе выглядит. Все пять орудий, что на ней видны, размыты, и даже не вдруг сообразишь, что за орудие тащат лошадиные упряжки.

– Всё, что нужно, рассмотреть можно, – подсказал я, когда фотография пошла по рукам.

– Снарядные ящики, – подал голос один из магов – «десяток», – Они имеются только у последней пушки, и то она меньше остальных.

– Абсолютно верно подмечено, – похвалил я его, – Орудия передвигаются без боезапаса. Он у них едет в хвосте колонны. Другими словами, как минимум в нескольких километрах от орудий. С одной стороны это верное решение. При таком войске, да ещё сопровождаемом ордами кочевников, нападения боятся не стоит. Куда как приятнее сознавать, что взрывоопасный груз едет вдалеке от тебя. А для нас с вами это отличная ситуация. Артиллерия остановится в досягаемости наших заклинаний, но сама какое-то время стрелять не сможет.

– Как я понимаю, дело не только в снарядах. Если они остановятся километрах в пяти от нас, то им корректировщики потребуются, – продолжил свои рассуждения всё тот же маг.

– С этим у них тоже будут проблемы. Недалеко от места их ожидаемой стоянки припрятаны радиоглушилки, а все подходящие места, где могут оказаться корректировщики пристреляны нашей артиллерией.

– При таком раскладе и одних наших пушек могло хватить, – проворчал Антон.

– А могло и не хватить, – возразил я ему, – Генерал наш считает, что персы могли бы успеть отвести значительную часть своей артиллерии и начать ответную стрельбу, ориентируясь на вспышки наших выстрелов. Сам понимаешь, при таком раскладе нам крайне не выгодно ввязываться в артиллерийскую дуэль, поскольку сразу же последует атака. Кавалерии у персов много и вполне возможно, что одни пулемёты со стрелками могут с ними не справиться, особенно если это будет происходить под артобстрелом. Так что нам начинать, и похоже, что уже скоро.

Последнюю фразу я добавил из-за действий радистов. Внезапно оба они оживились, а потом один и вовсе повернулся к нам, прижимая руками наушники.

– Разведчики передали, что персы подходят. Только говорят, что они не на две группы разделились, а на четыре. Это они особо подчеркнули.

– Самолёт минут через двадцать прилетит, – доложил второй радист.

– Ага, а вот и наш генерал к нам со своим адъютантом спешит, – пригляделся я к двум приближающимся фигурам, привыкнув к вечерним сумеркам.

Сманил таки я генерала. Пока не навсегда. У него вроде что-то типа командировки выдалось, но какая разница. Пусть вникает в работу магов и тактику нам на будущее продумывает.

– Как настроение, Ваше Сиятельство? – спрыгнул он к нам на площадку, специально приготовленную для боевой звезды.

– Как всегда, бодрое. Судя по сообщениям разведчиков у нас намечаются изменения?

– Жизнь, как всегда ломает даже самые лучшие планы. Впрочем, изменения не радикальные. Разве что наша артиллерия вступит в бой чуть позже. Мы рассчитывали, что персы встанут более кучно, и вы своим налётом по крайней мере ослепите их и заставите искать укрытия. Так сказать, откроете огонь на подавление.

Я заливисто расхохотался, а вслед за мной и маги заулыбались, отворачиваясь и пряча от генерала свои физиономии.

– Всё никак не поверите, что маги кое в чём фору могут дать вашим пушкам, – спросил я сквозь смех, – Оказывается, мы тут для того, чтобы противника ослепить. Ну, спасибо. Насмешили. Ладно, показывайте, куда удары нанести.

На карте, поданной адъютантом, и впрямь изменения. К тем кружочкам, что были раньше и обозначали для нас цели, добавились ещё два овала, достаточно далеко отстоящие друг от друга. К счастью всё находится в том полукруге, которым заботливый адъютант обозначил радиус действия заклинаний. Все цели в пределах досягаемости, но вытянутые овалы меня смущают. Разом их не накрыть. Очень уж неудобно для нас они расположены.

Покачав головой, я передал карту Шабалину.

– Олег Игоревич, может вы по ближним целям отработаетесь, а мы по ним начисто пройдёмся после того, как с этими овалами закончим? – спросил наставник, глядя на карту.

Я даже не нашёлся сразу, что ответить ему. К такой роли я не готовился.

– Корректировщик хоть грамотный на самолёте будет? – повернулся я к генералу.

– Полковник летит, из штаба Каргальского. Блестящий офицер, с приличным боевым опытом. Артиллерист от мозга до костей, – отрекомендовал он мне корректировщика, который уже через несколько минут будет нашими глазами.

Задача у него далеко не простая.

Самолёт будет кружить на высоте в четыре – пять километров, чтобы быть невидимым в ночном небе для зенитных расчётов, и полковнику придётся постоянно учитывать смену направления, внося необходимые правки, как в наши действия, так и в будущий огонь артиллерии. Сдаётся мне, что вояки втихомолку рассчитывают лишь на то, что мы как следует подсветим им цели, всерьёз облегчив задачу наземных и небесных корректировщиков. По крайней мере кой-какие ухмылки на военном совете мной были замечены.

Да, так получилось, что маги в глазах военных потеряли своё значение, как ударная сила. Думаю, если не было бы с нами генерала, то нарезали бы нам господа офицеры какие-нибудь простейшие вспомогательные задачи. К примеру, с тем же освещением связанные, или с магической защитой их пушек.

Мощный психологический барьер теперь предстоит сломать, чтобы изменить это устоявшееся мнение о магах.

– По целям я отработаюсь, но тогда Щит будет всего один, – чуть не на пальцах проверил я ещё раз правильность своих расчётов.

Мощный Щит и две серии атакующих заклинаний по целям. Площадь накрытия у меня прилично меньше, чем у звезды, поэтому как минимум по три заклинания придётся запускать, а лучше и вовсе по четыре.

– Щит у вас отличный. Нам его хватит, – чуть виновато произнёс Шабалин.

Да, в какой-то степени есть и его вина в том, что я вынужден был выехать сегодня вместе с магами. Не дотянул он их до полной звезды архимагов, оттого и не смогут двое из его пятёрки поддерживать сразу два заклинания, одно из которых высочайшего уровня. И так из-за них арсенал боевой звезды прилично ограничен, а тут ещё и однобокость существенная получается. Короче, во время атакующих заклинаний звезда пока без Щитов работает. Мы предполагали, что функцию защиты я на себя возьму, закрыв магов сразу двумя Щитами, которые буду обновлять по очереди, а маги будут работать исключительно на атаку, но и этим планам не суждено сегодня сбыться.

Я отошёл с генералом в сторонку, а наставник с помощниками принялись дополнять разметку площадки, внося необходимые коррективы, которые понадобятся им для определения направлений на новые цели. Заодно, поймал удивлённый взгляд вояки, принявшего обычную разметку круга чуть ли не за колдовскую пентаграмму.

– Потанцуем? – повернулся к своим магам наставник, когда разметка была закончена, – Начинаем лево – лево, потом право и левее, ещё левее – левее, и на последнем кружочке так же, – пояснил Шабалин своим магам тактику, на понятном им языке.

– Два. Четыре. Три. Пять. Хоп, – послышались голоса, и маги, словно гигантская шестерёнка начали двигаться в загадочном хороводе, обозначая выкриками номеров свою готовность при очередном перестроении.

– Что они делают? – громким шёпотом спросил у меня генерал, наблюдая за удивительным хороводом, который на полном серьёзе исполняют взрослые и серьёзные люди.

– Меняют расстановку звезды при выборе направления. Дальность срабатывания заклинания задаётся магически, а направление приходится выставлять почти так же, как в артиллерии. Существует несколько типов построения звезды, но этот самый эффективный. Представьте себе, что это сейчас не маги поворачиваются, а башня боевого корабля, – негромко ответил я ему, любуясь грозным танцем и слаженными действиями магов, попутно отмечая, что первой правильную позицию почти всегда занимает женщина.

– А если цель можно было бы увидеть?

– Тогда у ведущего боевой звезды появляется возможность привязки заклинания к взгляду. Чтобы вам было понятнее, это что-то вроде прямой наводки у пушки.

– Интересно. Про такие тонкости я не знал. Значит, уже не зря к вам прилетел. А вы как работать будете? – подцепил генерал одно из словечек нашего лексикона.

Маги работают. Это так же верно, как корабли у моряков. Те тоже, не плавают, а ходят.

– Мне проще. Выставлю Щит, в виде полусферы, и воспользуюсь уже выставленными на площадке векторами. Работать нынче по площадям придётся, поэтому раза по три, а то и по четыре мне нужно будет кастовать заклинания, чтобы плотно накрыть каждую из назначенных целей. Так сказать, внахлёст, чтобы зоны поражения пришлись друг на друга краями и рассеивание не сыграло злую шутку, оставив прорехи. Чуть позже наша звезда ещё раз по моим квадратам пройдётся, зачистит там мои недоработки.

– Всё-таки квадраты, – услышал я бормотанье генерала.

– Это просто оборот речи. Мне же требуется ударить по квадрату на карте. На самом деле я свой Огненный Дождь обрушу на головы врага примерно так же, как бы осыпалась дробь из охотничьего ружья, если бы оно могло стрелять на такие расстояния. Те цели, что достались боевой звезде тем и неудобны, что у них овал расположения войск поперечный выходит, а овалы поражения его будут пересекать.

Носком сапога, я в несколько движений нарисовал на песке, как я это себе вижу.

– Отлично! Просто отлично. Ох, и напишу я докладец по итогам командировки, если ваши маги удачно отработают, – впился генерал взглядом в примитивный рисунок, наверняка уже представив себе, в каком виде он будет выполнен тушью штабными художниками в его рапорте.

– Минутная готовность! – очень звонко доложил радист помоложе, до этого с восторгом глазеющий на перестроения магов.

* * *

– Уходить вам надо. Бери Урхема, свой десяток, и скачите отсюда, только не той же дорогой, что сюда пришли, – негромко сказал Салавату старый друг его покойного отца, туменой Аланай.

– А ты, а твой тумен?

– Я клятву давал, а тумен… Им не простят, если кто с поля боя сбежит.

– Так и мне не простят.

– Тебя я с заданием отправлю. Обходную дорогу надо найти, чтобы урусов поутру во фланг ударить. Но ты её не ищи. Чует моё сердце, не все из нас до утра доживут. Первый раз оно так ноет. Погонят персы нас на урусов, словно баранов. Многих недосчитаемся.

– Урхем меня не послушает. Старый он, сварливый.

– Старик ещё очень могуч. Сколько живу, а второго такого шамана я ещё не видел. Он беду раньше меня почуял. Шаманы, они всегда со Смертью рука об руку ходят. Не боятся её и договариваются с ней. Знают, что рано или поздно, но она своё возьмёт. А тут он не смог договориться. Прощальную песню запел. С духами прощается, с родной стороной, со степью.

– Зачем ты тогда его отсылаешь?

– Спасти вас хочу. Вы оба народу нашему нужны. Выживет Урхем, и будет у нас ещё много сильных шаманов, с которыми он знаниями поделится. Выживешь ты, и кто знает, может и найдёшь другую дорогу. Говорил я старейшинам, что с персами нам не по пути, но меня не услышали. Старые обиды и месть кровавая им глаза застилают. Теперь твоя очередь. Убеждай. Доказывай. А то и к ногтю их прижми. Это ты должен сделать, и только ты. Больше некому.

– Когда ехать? – чуть помолчав, кивнул Салават, признавая правоту старого воина.

– Прямо сейчас. Толмача моего с собой возьми, пусть персам объяснит, зачем и куда я вас послал, а то, сам видишь, как они нам доверяют, – едва заметно кивнул Аланай в сторону, где в наступающей темноте хорошо были заметны персидские воины, словно ненароком окружившие стоянку кочевников густым полукольцом многолюдных постов.

Сборы чуть затянулись. Старого шамана и так и этак пытались взгромоздить на его коня, но он, словно тряпичная кукла, постоянно сползал набок, пребывая в безразличном состоянии и ни на что не реагируя. В конце концов его крепко привязали кожаными ремнями, а поверх набросили брезентовый плащ, добытый во время набегов.

Толмач уже успел договориться с персидским офицером и тот лишь рукой махнул, давая знак караулу, когда кочевники подъехали к посту.

Поехали холмами, вверх по течению речушки, чутко прислушиваясь к звукам наступающей ночи. Степь, она живая. Где птица встревожено гаркнет, где суслик заверещит, предупреждая сородичей об опасности, где конь шумно прянет ноздрями, почуяв чужой запах.

Шаман зашевелился, когда костры лагерей давно уже скрылись из вида. Он обвёл мутным взглядом вокруг себя, размял затекшие руки и начал перебирать пальцами, словно невидимую сеть вяжет.

– Туда, – указал Аланай заскорузлым пальцем куда-то в сторону, – К Зубу Шакала.

После этого он снова поник головой, и словно заснул, нисколько не беспокоясь о том, что привязан.

– Бредит? – спросил подъехавший Салават у десятника, человека бывалого и хорошо знающего степь.

– Есть тут скала. Её так и называют, Зуб Шакала. Мы иногда на отдых там останавливались, а кого-то из молодых наверх отправляли. В хорошую погоду с неё на полдня пути можно конников разглядеть.

– Вот как, – посмотрел Салават в темноту, в том направлении, куда указывал шаман, – А если бы сейчас день был, то мы бы и стоянку нашу разглядели, – вполголоса заметил он, скорее утверждая, чем спрашивая, – Едем-то мы недолго. Поворачивай к этому Зубу.

Скала и правда вскоре нашлась, выделившись темным клином на фоне посветлевшего неба, слегка подсвеченного вышедшим только что месяцем.

– Туда, – показал пальцем очнувшийся шаман, указывая на пригорок, примыкавший к скале.

Зуб Шакала с одной стороны был скалой, нависавшей над степью почти вертикально, а с другой, примерно до половины её высоты, к ней примыкал холм, поросший жухлой травой. Конь, пожалуй, в такой подъём и не заберётся, а человек сможет.

Шамана тащили на руках двое воинов. Остальные карабкались сами, помогая им и неся с собой арканы. До скалы они не дошли сотню с лишним шагов, когда шаман приказал, чтобы его посадили на землю. Там он и устроился, усевшись калачиком и подтянув руками под себя затекшие ноги.

– Вроде гудит что-то, – тревожно сказал один из молодых, крутя по сторонам головой.

Аланай поводил перед собой руками с растопыренными пальцами, а потом молча ткнул в небо, указывая на источник звука.

– Смотрите, там чёрточка появляется, – развернулся ко всем ещё один воин, и чуть не покатился вниз по склону от неловкого движения. Но никто не засмеялся. Все почувствовали, как начала дрожать ночь, содрогаясь от мощи неведомой птицы.

Впрочем, обменяться впечатлениями они не успели. Где-то далеко, где порой казалось, что они видят отблески костров покинутой ими стоянки, в небо взлетели сотни искр. Казалось, что кто-то могучий дунул изо всех сил в угли костра, взметнув вверх целые снопы маленьких угольков, тяжёлым градом обрушившихся обратно на землю. Высоко в небесах заполыхали отблески пожара, порой скрывавшие всё новые и новые соцветия искр, то и дело распускающиеся огненным дождём. А потом затряслась земля. Сначала никто из кочевников не понял, отчего со скалы, находящейся от них на приличном расстоянии, начали осыпаться камни. Новая опасность заставила их озираться по сторонам, пока шаман не махнул рукой, оградив всех от долетавших порой до их ног валунов.

– Возвращаемся в становище, – сказал Аланай, когда искры перестали падать, а земля трястись под ногами.

Только отблески в небе помогали понять, где это всё происходило.

– Может к своим вернёмся? – спросил Салават, – Узнаем, что там было.

– Возвращаемся в становище, – безучастно повторил шаман, и порывистым движением размазал сухой ладонью слезу по щеке, – У Смерти сегодня большой той. Ей не до нас.

* * *

– Начали, – скомандовал Шабалин магам, и я тоже подключился к работе.

Мне нужно держать Щит, самый мощный из моего арсенала, и параллельно кастовать Огненный Дождь.

Один, два, три, четыре. Сменить вектор. Разворачиваюсь, стараясь как можно точнее попасть на разметку. Трясётся земля. Воздух дрожит от бушующего выплеска Силы, и это мешает. Ещё серия ударов по второй цели. Вой. Выстрелы. Сначала редкие, а потом, разом перешедшие в сплошную какофонию. Адское смешение звуков, волной ударившее по ушам.

На гряду холмов, что в полукилометре перед нами, высыпали сотни, а то и тысячи всадников. Их всё больше и больше. Они, словно чёрная медуза, переваливают на нашу сторону и очень быстро приближаются, растекаясь в стороны.

Глушилка. Ещё глушилка. Ещё одна.

Тёмная масса дрогнула, словно запнувшись на разбеге.

Работаю на пределе возможностей.

Огненная Стена вправо. Ещё одна прямо. Следующая левее.

Дикие визги. Ржание коней. Всадники, горящими факелами прорывающиеся через стену огня и падающие на пепел чадящими кучами мяса.

Стоп. Что с Силой? Ещё достаточно.

Щит? Просел, но не сильно. Скорее всего, шальные попадания. Когда в твою сторону стреляют тысячи стволов, то и тебе что-нибудь прилетает.

Одеть второй Щит на всех. Осмотреться.

Шабалин работает. Звезда танцует свой танец смерти. Вокруг нашей позиции стреляют все, кто может, хотя и непонятно, кто куда лупит. За Огненной Стеной ничего не разглядеть.

Ещё раз осмотрелся.

Ошибся я, стреляют не все. Раскатистых выстрелов тяжёлой артиллерии не слышно, только тявканье сорокапяток, да резкие, похожие на щелчок гигантского хлыста, выстрелы самоходок.

Вздох – выдох. Мне нужно успокоиться и понять, что происходит. Конная атака была неожиданна и меня захлестнула волна адреналина.

Вокруг понемногу затихают выстрелы. Даже пулемёты, и те перешли на короткие очереди. Вот и артиллерия смолкла. По идее сейчас настал их час. И с минуты на минуту должен грянут залп наших гаубиц, всё ещё не вступивших в бой.

– Что это? – услышал я за спиной выкрик генерала, бросившегося к рации.

Вместо артиллерийских залпов в небо полетели зелёные ракеты.

Одна, вторая. Третья, отправленная наискосок во фланг, где ещё продолжается стрельба.

– Команда «Прекратить огонь», – отозвался я по курсантской привычке.

– А что с артиллерией? Почему не стреляют? – повернулся в мою сторону Шабалин, прокричав свой вопрос. Видимо, оглох он от стрельбы немного. Я же почти рядом стою.

Я в ответ лишь плечами пожал, и указал пальцем на генерала, что-то ожесточённо выясняющего по рации у невидимого нам собеседника.

Так-то да. Со слухом и у меня не всё хорошо. Никак не услышу, о чём он говорит.

– Что там?

– Почему не стреляют?

Наши вопросы к генералу слились в один, стоило ему спрыгнуть к нам в круг.

– А не в кого, – развёл он руками, и громко зафыркал, глядя на наши растерянные лица, – Полковник, что на самолёте летает, трижды подтвердил, что все цели уничтожены. Один обоз от персов остался. Стоит в четырёх – пяти километрах от их лагеря. Нашу трофейную команду дожидается.

– И что дальше будет? – поинтересовался у меня Шабалин, засовывая указательный палец в ухо и энергично им двигая, словно он пытается оттуда воду выкачать.

Ответить я не успел. За меня это сделал генерал, которого просто распирают чувства и радость.

– Сейчас пилоты полетят. Они всё толком расскажут. Нет, ну надо же. Вот тебе и маги. Бац, хлобысть – и целую армию, как корова языком слизнула, – никак не успокаивался генерал, обходя замершую звезду по кругу и вглядываясь в лица магов с каким-то детским восторгом, – Герои, что и говорить. Орлы! Титаны! Для меня честь, быть вместе с вами в бою.

Я заулыбался, заметив, как ловко генерал себя, любимого, упомянул. И ведь ни слова неправды не сказал. И бой был, и он рядом с нами стоял.

– Думаю, вы, как специалист, лучше любого из нас сможете описание боя составить. Заслуга тактической проработки операции во многом и определила столь ошеломляющий успех. Практически, противник был нам подан идеально. Именно это позволило боевой звезде магов показать свой потенциал, – с максимально серьёзным лицом щедро вылил я вёдра елея на душу вояки, предварительно прорепетировав про себя столь пафосную речь.

А то… Чем больше он раструбит о победе, всячески расписывая её исключительность, тем больше и нам перепадёт.

Размышляя, я присел на чей-то разостланный плащ, и принял из чьих-то рук солдатскую кружку с кофе. Да, так задумался, что очевидных мелочей не замечаю.

Слава, она штука такая… Умения и внимания к себе требует. При должном освещении порой и весьма незначительные действия к ней могут привести, а бывает и наоборот, когда нечто эпическое полному забвению предаётся. Герои, про которых мы знаем, они не всегда самые геройские. Наверняка были и другие, ничем не хуже, но Слава их стороной обошла. Полно тому примеров я находил, когда библиотеку Академии штудировал на совесть.

Так что лучше есть роскошный большой торт всем вместе, чем капустный пирожок в одиночку. Это я к тому, что с офицерами, поучаствовавшими в разработке этого боя, я готов поделиться будущей славой.

– Ага, есть новости, – чуть не подпрыгнул на месте генерал, потерявший после боя свою обычную невозмутимость, вновь привлекая к себе моё внимание.

Я закрутил головой, пытаясь понять, что он увидел.

Где-то вдалеке стреляют. Судя по темпу стрельбы, это как бы не пилоты свои новые многоствольные пулемёты в дело пустили.

Бойцы побежали. Рогатки в стороны убирают и ограждения с колючкой разводят в стороны. Теперь самоходки зарычали, и одна за другой начали перебираться по броду на противоположный берег.

Вслед за ними «тачанки» двинулись, ощетинившись стволами стрелков.

– Куда это они? – спросил я у генерала, успевшего с кем-то накоротке переговорить по рации.

– Группы зачистки пошли. А потом трофейщики поедут, – потирая руки, ответил он, – Хотя после ваших пилотов там они вряд ли кого живого найдут.

– Зря вы так, – несогласно замотал я головой, – В тех, кто в руках оружие не держит и сопротивления не оказывает, мои люди стрелять не станут. Вы за извергов-то нас не держите.

– Ну да, ну да. Вшестером целую армию. Какие же вы изверги, – довольно хохотнул генерал, вытаскивая из внутреннего кармана кителя узкую серебряную фляжечку, – Вам не предлагаю. Ночь больших свершений ещё не окончена, – отсалютовал он нам красивой ёмкостью, и запрокинув голову, щедро влил в себя содержимое фляги. Всё, до последней капли.

* * *

Перелёт до Красного Яра у нас занял три часа.

Персы осадили две наши заставы, прикрывающие Астрахань. Сначала пытались взять их штурмом, но получили настолько серьёзный отпор, что откатились зализывать раны и ожидать подкрепления.

Застава в Новоурусовке держится уверенно, а Красный Яр постоянно просит о помощи.

Персы подошли к заставе со стороны Курмангазы, воспользовавшись сохранившимся подобием дорог, и на Красный Яр, стоявший у них на пути, бросили основные силы.

Прилетели мы под утро. Перед посадкой я выглядывал в иллюминаторы, в надежде увидеть с дирижабля восход солнца, но полёт закончился на несколько минут раньше. Жаль. Красивое зрелище упустил.

Настроение у всех магов хорошее, и меня это радует больше всего.

Были у нас с Шабалиным опасения, что люди не выдержат психологически. Согласитесь, не каждому приходилось убивать тысячи разумных, таких же людей, пусть и говорящих на другом языке. В какой-то степени то напряжение, которое витало в воздухе салона нашего дирижабля, мы все как-то сбросили после сообщения о тысячах пленных. Оказывается, многие из тех, кого мы считали убитыми, всего лишь потеряли сознание из-за нехватки кислорода и отравившись продуктами горения.

Что горело? Да всё. Огненный Дождь – это сотни шариков плазмы. Этаких огненных мандаринок, оставляющих при попадании в песок остекленевшую массу размером около полуметра.

К заставе, расположенной у слияния рек Караульная и Кривой Буран мы добирались пешком. Из-за сырости, которая висела в воздухе утренним туманом и падала на траву росой, все мы вымокли, несмотря на вовремя выданные нам накидки.

Персидская артиллерия по нескольку раз в день обстреливала наши укрепления, пользуясь своим преимуществом в количестве стволов и их калибре. Этакие беспокоящие артналёты, производящиеся в разное время.

– Кто такие? – поинтересовался у нас офицер, которого, судя по его виду, только вытащили из постели.

– Подкрепление прибыло. Доложите обстановку, майор, – довольно спокойно обратился к нему генерал, скидывая с себя накидку.

Вот говорил же я, что мы недаром с собой целого генерала возим!

Мне ни за что не удалось бы так этого офицера построить, несмотря на все мои титулы. А тут – чудо из чудес, за пару секунд вместо заспанного майора перед нами возник глуповато – молодцеватый служака, довольно дельно рассказавший обстановку на вверенной ему заставе.

Крепко их персы обложили. Стволов у них как бы не впятеро больше изначально было, так они ещё и половину наших пушек выбили, открывая бешеный огонь на поражение по каждой засечённой ими цели.

– Ваше превосходительство, а в каком количестве подкрепление прибыло? – закончил офицер свой доклад волновавшим его вопросом, – Артиллерия есть?

– Считать разучился? Вот оно, подкрепление, – широким жестом представил нас генерал, – Если что, среди них целых два князя, и не абы каких, – добавил он заметно тише, но мы услышали.

Так-то не годится у генералов голос для приватных сообщений.

– Вы что, серьёзно? – закрутил головой майор, по очереди глядя то на нас, то на генерала.

– Да не переживай ты так, майор. Если что, то они несколько часов назад двадцать тысяч персов уконтрапупили, при ста с лишним стволах артиллерии. Теперь вот тебе решили помочь, – развеселился генерал, глядя на растерянного офицера.

– И это всё? Больше никого не будет?

– А больше никого и не нужно. Ты лучше вот что скажи, сведения у вас верные? На карту всё правильно нанесено?

– Есть у меня умельцы. Через день в разведку ходят, да что толку. У персов аэростат есть. Они своего корректировщика поднимают, и лупят по нам почём зря. А так вряд ли они что меняли. Парни говорят, что лагерь они себе капитально обустроили, и пушки серьёзно окопали.

– Ваше Сиятельство, каково ваше мнение? – обратился ко мне генерал.

– Дождёмся рассвета, поднимем наш дирижабль километра на четыре в высоту, там, подальше за рекой, чтоб его ничем не достали, и поработает мой пилот за корректировщика. Если сведения верны, то особых проблем я не вижу.

– Вот так-то, майор. Пошли, показывай своё хозяйство, мы место выберем, откуда маги работать будут.

На подготовку у нас ушло больше часа, апотом мы ещё минут двадцать ждали, когда мой дирижабль займёт позицию.

Похоже, что заметив дирижабль, персы и заподозрили, что на заставе что-то происходит.

– Аэростат! Они поднимают аэростат! – прокричал один из наблюдателей.

– Поторопитесь, господа маги, поторопитесь, – зачастил майор, – Они вот-вот начнут обстрел.

Его предсказания сбылись на удивление быстро. Скорее всего, у артиллеристов уже были пристрелянные цели, по которым они решили пройтись, не дожидаясь сведений от своего корректировщика.

– Ложись! – свирепо выкрикнул майор и попытался броситься к единственной женщине, стоящей в круге.

Его на удивление ловко, учитывая тучную фигуру, перехватил наш генерал и прижал к бревенчатой стенке бруствера.

Маги же не обратили никакого внимания ни на разрывы снарядов, ни на происходящее за их спиной.

Боевая звезда начала свою работу, максимально быстро и сосредоточенно.

Глава 69

Франция. Париж. Головное отделение банка «Париж Кредит».

– Я разочарован. Сильно разочарован. Никогда финансовые операции нашего банка не терпели столь оглушительного провала. А всё почему? Да потому, что наши специалисты реально оценивали возможности тех или иных проектов. Да, мы старались, очень старались не зарываться, и все наши проекты так или иначе вели к укреплению франка, – отчитывал Эдмонд Ги де Майер трёх высших государственных чиновников, собравшихся у него в кабинете.

– Вам-то что переживать. Вам дано право печатать деньги. Ну, напечатаете себе ещё миллионов десять. В чём проблема? – по-солдатски прямо рубанул министр обороны Франции.

– Вроде и до министра дорос, а солдафонский дух из него так и не выветрился. До сих пор в мундире щеголяет, – подумал про себя Эдмонд, перед тем, как ответить вояке.

– В чём проблема? Да в них, в деньгах и проблема. Мне не нужна тонна – другая бумаги, называемой деньгами, если она начнёт терять свою цену. Да, мы выпускаем деньги, но мы же их и вкладываем. Если на эти деньги будет куплен рудник, то за центнер бумаги мы начнём получать десятки тонн руды ежемесячно. Те деньги, которые мы напечатали, вернуться к нам товаром, другими словами, деньги не потеряют свою покупательную способность. На них купят руду, отольют те же пушки, изготовят винтовки и продадут их уже за золото.

– А что золото? Такой же жупел, как и ваша бумага. По мне, так ванадий или вольфрам ничем не хуже вашего золота. Просто у народа мозги набекрень. Втемяшили им, что золото – это мерило ценности, и теперь эту дурь из их голов клещами не вытащить. На самом деле это такая же дурость, как и ваши банкноты. Обычный металл, хоть и редкий. Цена на него исключительно на вере держится, да на исторических канонах.

– Может, попробуете людям свой ванадий предложить в качестве мерила богатства? – прищурился банкир, – Если завтра вас отправят на пенсию, то как раз остаток жизни можете этой деятельности посвятить.

Было заметно, как министр вздрогнул.

Все трое чиновников прекрасно знали, кому они обязаны своими должностями и карьерой. К примеру, предыдущий министр обороны очень быстро покинул своё кресло, когда выяснилось, что он не может договориться с банками о кредитах на перевооружение армии. Зато один из его заместителей обещал решить этот вопрос быстро, и высокопоставленные государственные финансисты чудесным образом оказались осведомлены, что эти обещания не пустой звук.

– Персов мы только на половину стоимости кредитовали, – быстро сменил он тему, перейдя к финансовым вопросам, – Даже если они затянут с выплатами, то просто мы на какое-то время останемся без прибыли, но и в убытки не попадём.

– А золото кочевников? С ним что? И что с теми территориями, где должны были наши деньги стать одним из основных средств платежа. Надеюсь, вы понимаете, что я не про базары и лавки говорю, а про крупные финансовые операции? Меня очень сильно интересует интервенция франка в качестве международной валюты. Гораздо больше, чем какие-то там захваты территорий.

– Русские. Крайне непредсказуемая составляющая. Они опять что-то выдумали. Говорят, чуть ли не магов сумели возродить в армии.

– Говорят? Вы, министр обороны, пользуетесь слухами? Не удивительно, что те деньги, которые я по вашему настоянию вложил в политические игрища, в частности в ваши заигрывания с персами, следует признать более чем рискованными вложениями.

– Ну, сами подумайте, кто мог предположить, что русские сделают шаг назад и снова применят магию в военном деле? – всплеснул руками военный.

– Они не только назад ходить умеют, но и вперёд, – меланхолично заметил министр торговли, раздумывая и вспоминая те грехи, за которые ему банкир может высказать что-нибудь нелицеприятное.

– Что вы имеете ввиду? – очень живо среагировал Майер на реплику со стороны.

– Самолёты. У них появились вполне приличные самолёты. А тот, что над Каспием летал, так у него и вовсе не было винтов. Наши купцы его видели над одним из каспийских портов. Я об этом с неделю назад докладную записку подал в Службу Безопасности.

– Сведения проверяются, – кивнул неприметный седой мужчина, до этого молча разглядывающий лепнину на потолке, – Пока они нашли лишь косвенное подтверждение. Какой-то самолёт не так давно получил одобрение Военной Коллегии и на его дальнейшее освоение уже отпущены деньги из казны. Это на сегодня всё, о чём нам достоверно известно. Мной, под видом фоторепортёров и журналистов, уже посланы люди. Они днюют и ночуют около тех двух аэродромов, что находятся рядом со столицей, но пока безрезультатно. Ничего, кроме обычных фанерных бипланов они не заметили.

– Самолёты у русских точно есть, – поморщился министр обороны, – Персы их видели, более того, при встрече с одним из самолётов они потеряли боевой корабль, а потом приостановили вторжение и закупили у нас зенитные орудия. Заплатили золотом, не торгуясь, что для них совсем не характерно.

– Самолёты, зенитные орудия, золото, – негромко, почти что про себя проговорил Майер, раскачиваясь в кресле и глядя в потолок, – Пожалуй, это то, что нужно. Ни одно государство не откажется купить такой товар, особенно если он будет у их соседа. Купят. Как миленькие купят, – словно очнувшись, он огляделся, и остановив взгляд на неприметном мужчине, твёрдо и уверенно сказал, – Якоб, нам нужен этот самолёт. Чертежи, лицензии, конструкторы. Что хочешь достань, но мы, французы, должны их делать и продавать по всему континенту. За франки, естественно. Пошли лучших людей, не жалей денег, и обязательно добейся результата!

– Эдмонд, ты всерьёз считаешь, что русские сами не смогут делать эти свои самолёты? – слегка фамильярно, на правах старого друга, поинтересовался у банкира министр торговли.

– Я не думаю. Я знаю историю. Было бы это что-то уникальное, тогда я может быть и начал бы сомневаться. В единичных экземплярах русские способны творить чудеса, а когда счёт идёт на сотни и тысячи, то только враг, захвативший полстраны, способен их расшевелить. Почитайте про их довоенное автомобилестроение и вы сами всё поймёте. Даже на купленном у итальянцев заводе они умудрялись по тридцать лет подряд изготавливать одни и те же модели, пока не пришли французы, и не заставили их сменить модельный ряд. Был бы самолёт у немцев, я бы на него внимания не обратил. Немцы умеют делать хорошо и много. Русские нет.

Банкир встал из-за стола и отошёл к окну. Поэтому он не видел, как многозначительно переглянулись его собеседники, а министр торговли и вовсе позволил себе лёгкую усмешку. Все они прекрасно знали, что Эдмонд родился в Германии, но вынужден был переехать во Францию, чтобы не жить в еврейском гетто. Уехал не пустым. Вывез с собой приличное состояние, которое сумел так увеличить, что сейчас его считают, если и не самым богатым человеком на всём континенте, то самым богатым в Европе точно. Злые языки болтают, что активы его банков втрое превышают казну Королевского двора Франции. Не удивительно, если ему позволили печатать франки. Вроде бы и глупость несусветная, доверить частным лицам печатный станок государственных денег, но грубо говоря, исторический опыт США, где Ротшильды контролировали Федеральную Резервную Систему страны, к слову сказать, негосударственную организацию, уже имеется. Больше того, Дезмонд так сумел всё поставить, что им довольны. Доволен Королевский двор, наконец-то способный себе позволить роскошь балов и великолепные охоты. Довольна буржуазия, год от года всё более осваивающая ремесло рантье. Народ, правда, иногда ропщет. Так с голоду и они не умирают.

– И всё-таки, почему именно самолёты? – поинтересовался министр торговли.

– А назови мне ещё какой-нибудь товар, который заставит правителей любой страны сильно волноваться и тут же запускать руки в казну? Подскажи, как мне другим способом заставить их принять франки в качестве международной валюты?

– Мы корабли неплохо персам продали.

– И один из них, причём далеко не самый маленький, этот самолёт тут же утопил. Как думаешь, сколько ещё кораблей у нас после такого случая купят?

– У нас пока самые крупные статьи экспорта, это вино и предметы галантереи, – напомнил министр торговли всем присутствующим некоторые реалии, – И то они крайне неубедительны. Мы постоянно с кем-то вынуждены конкурировать. Чаще всего с испанцами и итальяшками. Они постоянно портят нам цены. Мы пробовали возродить дух парижской моды, но проиграли итальянцам, а наши вина… Я, признаться, и сам частенько испанские и итальянские пью. От наших у меня изжога. Говорят, что виной всему ядерная зима, испортившая нам климат и изменившая сорта винограда, но я в это не верю. Думаю, нашим виноградникам солнца нужно больше.

– Автомобили. Мы делаем неплохие автомобили. Недорогие и надёжные, – напомнил ему министр обороны.

– Их все делают. И немцы, и итальянцы и русские. Даже китайцы, и те научились изготавливать машины не хуже наших, – недовольно дёрнул щекой представитель торговли, словно у него нервный тик случился при упоминании китайцев, – У Франции нет эксклюзивных товаров. В этом вопросе я с Дезмондом абсолютно согласен.

– Кстати, Якоб. Помнится, ты говорил, что должна появиться возможность поучаствовать в разделе русских сталелитейных заводов. Мне уже готовиться к сделкам? – спросил банкир, делая какие-то пометки в лежащем перед ним ежедневнике.

– Раздела не будет. Заводы перешли в руки одного из родственников Императора и наши контакты в России поспешно сыграли отбой. Мне докладывали, что они были крепко напуганы и даже не стали пояснять причины неудачи.

– Жаль. Мы могли создать себе отличный плацдарм, завладев частью русских заводов.

– Вы прямо наступление какое-то готовите, – пробурчал себе под нос министр обороны.

– Примерно так и есть. Наша война бескровна, но её итоги гораздо более впечатляющи, чем действия целых армий. В какой-то из старинных книг мне попалась на глаза интересная мысль. Там невзначай был упомянут огромный флот США. Так вот, чтобы его победить, достаточно было перестать продавать нефть за доллары.

– Знаете, а я пожалуй с этим соглашусь, – немного подумав, кивнул сам себе министр обороны, – Мы прошлым летом проводили учения, в которых было задействовано всего-то три с половиной десятка не самых больших кораблей, но стоило это моему министерству весьма и весьма ощутимых денег. И это при всём том, что учения были незначительной продолжительности. Чуть меньше месяца. Затяни мы их чуть дольше, и все резервные запасы угля были бы израсходованы.

– У нашей валютной войны есть огромное преимущество. Мы получаем те же заводы целыми и невредимыми и они продолжают работать, как ни в чём не бывало. При хорошем раскладе так и целую страну можно заставить работать на нас, диктуя прикормленному правительству необходимые правила и условия.

Собеседники расстались примерно через час, обсуждая вопросы, связанные уже с внутренней политикой Франции. К проваленным международным проектам они больше не возвращались. Никто из них на тот момент и предположить не мог, что череда неудач вполне определённо объединена одной общей причиной, которую можно выразить одним словом – несовпадение.

Что поделать, если планы французов не совпали с интересами одного молодого русского князя…

* * *

– Около нас ка-а-ак бухнуло. И тут мы им врезали. Расстановку меняем, я оглянулся, а у генерала кровь ручьём и Олег рукой машет, Щит новый ставит. Смотрю, а у Константина Семёновича глаза бешеные. Он кричит нам: – «Парад планет», вот тут-то мне тоже жутко стало. Мы всего один раз это заклинание на тренировках попробовали. Не знаю, как наши «десятки» себя чувствовали, если даже меня пробрало. Словно холодный нарзан вместо крови вспрыснули, такое ощущение странное было, – артистично закатил Антон глаза в потолок, одной рукой держась за сердце.

Дарья с Алёнкой встревожено оглянулись на нас с Шабалиным, но тут же отмякли, заметив, что мы с наставником, уткнувшись в тарелки, старательно давим улыбки, слушая рассказ Рюмина о нашей славной баталии. У Шабалина, так и вовсе плечи трясутся от сдерживаемого хохота.

– А дальше-то что, дальше, – сладким голосом пропела Алёнка, подталкивая к продолжению замолчавшего было рассказчика, явно перебравшего с трагической паузой.

– Земля затряслась, – свистящим шёпотом возвестил Антон, – Просто ходуном заходила. Константин Семёнович первым сообразил, что раз привезённые нами глушилки не сработали, значит у персов от аэростата телефонный кабель идёт. А по такому ориентиру грех было чем-то особо убойным не врезать. Ну, мы и врезали. «Парад планет» это вам не шуточки. Это двенадцать комет, чуть меньше той, что Олег запускает.

– Ох, и сразу всех убили? – охнула Дашка, довольно правдоподобно разыгрывая восторженную светскую барышню, трепещущую от восторга.

Если что, то Дарья с Алёной ещё те язвы и ехидны. Это я вам точно говорю. У них такой дуэт спаянный получился, что порой им и меня провести удаётся. Попадаюсь на их дурацкие розыгрыши, как ребёнок. Сначала я сердился, но потом понял, что этим только больше их веселю. Да и как сердиться, если у Алёнки такой смех, что губы сами в улыбку растягиваются.

Вот и сейчас, они не сговариваясь, играют на пару роль доверчивых дурёх, начитавшихся героических романов.

– Наверное не всех. Половину, а то и больше, – постарался Антон придать своему рассказу нотки объективности и достоверности, – Потому как снаряды над головами продолжали свистеть, и взрывалось всё вокруг. Но нам-то отвлекаться некогда. Работать нужно.

– Да, это ты у нас умеешь, – чересчур приторно поддержала рассказчика Алёнка, и похоже, перестаралась.

Антон явно что-то заподозрил, судя по тому быстрому взгляду, которым он рыскнул по слушателям. Но все успели состроить самые внимательные физиономии, а я развернулся к входящему в зал генералу.

Джуна опять сотворила маленькое чудо. Поднять раненого за какой-то час.

– У вас шрам на лице остался, – опередила меня Дарья, буквально сняв у меня с языка те же самые слова.

– Это я сказал вашей целительнице, что он мне не мешает, – чуть смутился генерал от того, как по-мальчишески это прозвучало.

– А нам Антон рассказывает о ваших героических битвах, – состроила невинную моську Алёнка, пытаясь предупредить вошедшего, чтобы он не помешал им развлекаться.

– Да уж, есть о чём рассказать! Вы сейчас первый бой описываете, или про второй? – с воодушевлением повернулся генерал к Рюмину, – С удовольствием послушаю, а то, знаете, некоторые детали, в силу полученного ранения, ускользнули от моего внимания. А жаль, очень жаль, эпическое сражение случилось. Наверняка войдёт в историю военного дела. Золотыми буквами будет вписано!

Упс-с, что-то пошло не так…

Похоже, со своим невинным развлечением мы попали…

Как минимум, в неловкое положение. Генерал-то на полном серьёзе говорит. А глаза-то как у него горят. Сверкают просто.

Наши растерянные выражения лиц по достоинству оценил один лишь Шабалин, и то занимался он этим недолго. Махнув рукой, чтобы на него не обращали внимания, он торопливо вышел из зала, чтобы проржаться без свидетелей. С возвращением он тоже не слишком торопился, и когда вернулся через полчаса, то застал уже завершения рассказа о совершённых подвигах, повествуемое аж двумя восторженными рассказчиками, не забывавшими пополнять друг другу опустевшие рюмки.

– Господа, может, мы прервёмся и немного помузицируем? – со страдальческим выражением лица спросила Алёна.

– Никак нет-с. Дела, знаете ли, дела. Пока память свежа, надо рапорт в Генеральный штаб составить и представления на награды оформить должным образом, – молодцевато подскочил генерал, и даже каблуками умудрился при этом прищёлкнуть, – Вы уж дальше без меня развлекайтесь. А для нас служба превыше всего. Рапорт – это продукт скоропортящийся, – назидательно произнёс он, обращаясь ко мне и Антону, – Наш должен первым на рассмотрение попасть. И то, что противник крайне поспешно отступил от Степного, это тоже несомненно наша заслуга. Очень важно отметить, что враг оказался психологически повержен, – бормотал он уже про себя, пробираясь к выходу через нагромождение кресел и стульев.

Если что, то мебель была в повествовании о подвигах использована в качестве декораций и её расстановка должна была изображать укрепления, которые оба рассказчика атаковали, сев задом- наперёд на стулья и демонстрируя слушателям действия кавалерии противника.

– Я что-то пропустил? – заинтересованно осмотрел Шабалин пару поверженных укреплений, стоящих ножками кверху и ковёр, смятый в складки двумя лихими кавалерийскими атаками.

– Совсем немного. Всего лишь процесс создания легенды, – ошарашенно помотал я головой, не веря ещё, что всё закончилось и наша мебель в безопасности.

– Ах, как жаль, – с чересчур преувеличенным огорчением посетовал наставник, – И много мы там нагеройствовали?

– Кровь лилась рекой, – подтвердил я и с намёком покосился на опустевший штоф водки и задремавшего в кресле Антона.

Устал юный кавалерист, умаялся.

– Ну, тогда ничего страшного. Давайте и мы с вами это дело отметим. Я заметил, что у вас весьма неплохие вина были поданы. Крымские?

– Могу шампанское предложить. Французское.

– Да ну его, – презрительно сморщился Константин Семёнович, – Жуткая кислятина. Не пойму, что люди в нём находят. То ли дело наши, крымские. Бастардо у вас имеется, если не ошибаюсь. Моё любимое.

– Ау, милый, ты про нас не забыл? – подала голос Дашка, скрывающаяся на диване.

Обе мои жены ещё в середине эпического повествования с ногами забрались на диван и укрылись пледами, чтобы не пасть жертвами бешено скачущей кавалерии.

– Нам мадеру, – тут же подхватила Алёнка, – И желательно прямо сюда, в безопасный тыл.

– Это стоянка дирижаблей, – кивком указал я Шабалину на диван, на что он понимающе хрюкнул в ответ.

– А всё-таки, как так вышло, что генерала ранили? – спросила Дарья, принимая из моих рук бокалы.

– Да там майор один решил героизм проявить и прикрыть собой нашу архимагшу. Он сам от магии далёк, видимо, оттого и не знает, что расстановку звезды ни в коем случае нельзя нарушать. Генерал бросился ему наперерез, да так неловко, что оба они вылетели из-под защитной полусферы, которую я держал. Там его и зацепило. Осколок в плечо, небольшой, размером с ноготь, и обломком бревна лица поранило.

– А архимагша ваша что, внимания никакого не обратила? – подозрительно поинтересовалась Дашка.

Я лишь плечами пожал, а Шабалин отчего-то заулыбался вдруг.

– Думаю, с майором мы вскоре познакомимся. Тамара у нас хоть и строгих правил, но для беседы с майором после боя время нашла, и думается мне, что она адресочек ему написала, перед тем, как к дирижаблю побежать. Это мы её перед взлётом дожидались, – пояснил он уже мне.

Я лишь вздохнул в ответ, зато жёны этим пикантным моментом всерьёз заинтересовались, и вдвоём насели на Шабалина, требуя подробностей столь романтического эпизода.

Я от разговора отключился и, прикрыв глаза, думал про своё, наслаждаясь вкусом вина и теплом, разлившимся по груди.

Начал было с рассуждений о жизни. Она у меня чуть ли не с каждым месяцем всё сложнее и сложнее получается. Порой сам себе завидую, вспоминая, как мне, молодому, легко и просто жилось. Нет, в старики я себя не записываю, но и те дела, что я на себя взвалил, вполне могли бы ещё лет десять подождать, тогда бы они мне впору по возрасту пришлись, и то, пожалуй, не все. И вопрос вовсе не в моих способностях, а в тех людях, что меня окружают.

Всё-таки какие все люди разные… Даже одни и те же события каждый из них по-своему воспринимает и оценивает. Вот, например, сегодня.

Антон с генералом на героизм напирают.

Шабалин лоб морщит, выдумывая что-то новенькое и анализируя совершённые ошибки, допущенные в горячке боя.

Алёна с Дарьей вон как вскинулись, услышав про завязывающийся роман, возникший на фоне ещё дымящихся руин заставы.

Свете, той вообще ничего не интересно. Она два дня назад улетела и теперь новый пресс на головном заводе запускает, находя для телефонных звонков лишь пять минут перед сном.

А у меня совсем другое в голове. Пытаюсь сообразить, как наши победы на жизни Одарённых скажутся, и что мои «друзья» придумают, те, которым любые победы магии поперёк горла встают.

Не надо думать, что разговор со следователем я позабыл и без последствий оставил. Нельзя такие вещи на самотёк пускать. Смертельно опасно, знаете ли. Мне тут не так давно подумалось, что убийства Второва и Меркулова в чём-то схожи между собой. Так что мы и за заместителем одним присматриваем, о котором следователь упоминал в разговоре, и частного детектива наняли, поручив покопаться в деле Меркулова. Заодно и я память освежил, стряхнув пыль с нескольких папок, что достались мне «в наследство» от князя Куракина. Чую, лишними они точно не будут, если у нас появиться шанс зацепить кого-то по делу Второва.

Убийство Светкиного отца я прощать не собираюсь. Нормальный он мужик был, правильный. Запомнился мне, хоть и знаком я с ним был недолго. Можно сказать, мы с ним друг в друге родственные души почуяли. И дочь его, Светланка, чем-то в него пошла. Если что, то она меня ревнует, хоть и всячески это скрыть пытается. И знаете к кому? Никогда не догадаетесь…

К заводам.

Как вам? Ага, я тоже офигел, когда это понял.

Поначалу никак сообразить не мог, отчего она в постели получасовые разговоры на производственные темы затевает. Честно скажу, бесило. До меня не сразу дошло, что это она, зараза такая, пользуясь тем, что я в это время не совсем головой думаю, из меня правдивые ответы вытаскивает. И не абы какие, а те, что с её любимыми заводами связаны.

Пришлось столь порочную практику пресечь. Поднялся однажды, посадил её перед собой за стол, в чём была, и поговорили. Выяснили, так сказать, порядок взаимоотношений. В принципе, я не против, если большую часть рутинной работы она на себя возьмёт. При необходимости, может и мне несогласие в стратегических вопросах выразить, если на то аргументы серьёзные имеются. Вот только обсуждать мы их будем не в постели. Империя Второва, а я для себя её по-прежнему так называю, осмысленных решений достойна.

* * *

Жамевю, как сказала бы моя тётушка Анна, однажды познакомившая меня с подобным выражением.

Уже знакомая мне обстановка императорского дворца, а видится сегодня всё иначе.

Да и меня по-иному воспринимают.

Чуть ли не в лицо глаза таращат, а потом все разговоры и шепотки вовсе стихают, и могу поклясться, что меня ещё долго провожают изумлёнными взглядами.

Если что, то я просто-напросто демонстрирую, на что способна высокая мода, стоит только ей придать верное направление.

Впрочем, обо всём по порядку.

В том фуроре, что я сегодня произвожу в Императорском дворце, виноваты два старикана. Один из них, как вы уже догадались, это библиотекарь, а второй – тот законник, который мне из первичных документов, на которых Империя основана, вытаскивает всё самое необычное, касающееся архимагов и их Совета.

К Императору меня на этот раз пригласили не звонком, а вполне официальным письмом, доставленным фельдъегерской почтой. А раз уж там была упомянута моя новая должность, то я решил, что вполне уместно будет ей соответствовать.

Что для этого нужно, я уже знал.

Костюмчик!

Это именно тот атрибут, с помощью которого мне никому не придётся объяснять, кого они перед собой видят.

Понятное дело, что без молодого Левинсона вопросы с одеждой я даже не пытался решать. Поэтому пригласив его однажды в здание Совета, и отдав старикам на съедение, я с чистой совестью целый час занимался изучением трудов Медведева, пока ревнители старины выносили портному мозг.

Согласитесь, если вы увидите человека, нацепившего погоны с аксельбантами на свадебный костюм, то, скорее всего, просто покрутите пальцем у виска. Примерно так же дело обстоит с традиционной одеждой архимагов. Многие знаки отличия, обязательные для ношения на официальных встречах, на ней так же неуместны.

Пожалуй, впервые за всё время я нашёл повод для недовольства Медведевым. Пребывая Главой Совета архимагов, он достаточно наплевательски относился ко многим условностям, и в частности, к своей одежде. За долгие годы его правления люди позабыли, что такое официальный костюм архимага, вот и таращат на меня глаза все, кого я во дворце не встречу.

Впрочем, мне это на руку. Костюмчик у меня не совсем, чтобы классический. Мы с Левинсоном его творчески переработали.

Длиннополый шёлковый свободный сюртук до колен, цвета тёмного индиго, с высоким стоячим воротником и двумя рядами пуговиц – накопителей, переливается на складках перламутровым шитьём, почти незаметным на ровной ткани. В меру широкие брюки скрывают приличный каблук на туфлях, и всё это вкупе меня стройнит и делает зрительно выше, чем я есть на самом деле.

Строго, стильно, и на первый взгляд аскетично просто.

Из всех украшений, только рубиновая звезда, выпущенная поверху, да простенькая диадема на голове, из матовой платины с крупными алмазами в один ряд и не украшенная больше никакими финтифлюшками. Если что – это не новодел. Я её, по подсказке библиотекаря, разыскал в хранилище Совета, изрядно извозившись в пыли и до слёз исчихавшись во время поисков.

Из всех моих жён в новом прикиде меня только Светлана видела. Примчалась вчера вечером из Электростали, узнав, что я в столицу прилетел. Пока ужинали, тут и Левинсон с костюмом объявился. Пришлось мерить.

Когда, приодевшись, я вышел в зал, чтобы показаться жене, она вскочила и начала судорожно царапать бок.

– Что ты делаешь?

– Фотоаппарат по старой памяти ищу, – напомнила она мне про своё журналистское прошлое.

– Зря стараешься, у тебя, как всегда или плёнку заест, или ты ручку потеряешь, – рассмеялся я, вспомнив нашу первую встречу.

– Но просто так мы это не оставим. Я прямо сейчас знакомым фотографам позвоню, и завтра твоя фотография во всех центральных газетах появится, – юлой закрутилась несостоявшаяся звезда журналистики.

– В газетах, говоришь… А коротенькое сообщение они смогут к фотографии приложить?

– Ещё как смогут! Даже просить об этом будут, – горячо заверила меня Светка.

– Тогда вызывай эту братию, только сразу предупреди, чтобы быстренько всё закончили. Погода прекрасная стоит. Грех не прогуляться.

– Ой, я одно кафе знаю! Там так здорово! Тебе точно понравится, – уже в дверях прокричала жена, умчавшись к телефону.

Пишущая братия подвалила быстро. Журналисты, они такие. Ради сенсации быстрей пожарной машины могут примчаться.

Пара минут на фотографирование, потом ещё столько же отвечаю на обычные вопросы, и вдруг:

– А правда, что вы на реактивном самолёте летали?

– Это кто вам сказал? – развернулся я всем корпусом к долговязому парню в свитере.

– Моряк один, – неуверенно промямлил он.

– Моряки народ серьёзный, – согласно кивнул я головой, – Но если они начнут вам рассказывать, что я с Нептуном на брудершафт пил, то не верьте. С русалками, и только с русалками. И никак иначе, – отшутился я на прощанье, покидая зал.

Текст сообщения им Света продиктует. Набросал я наскоро, как это примерно будет выглядеть.

«Вчера в столицу, по приглашению Его Императорского Величества, прибыл Глава Совета Архимагов князь Бережков. Как полагают наши консультанты, при встрече они обсудят блистательную победу наших магов над персидской армией. Дополнительно сообщаем, что в сражении был ранен генерал Н. В настоящее время он поправляется, и в скором времени продолжит службу.»

– Слушай, а это не секретная информация? – спросила у меня жена, когда я ей передал шпаргалку, и она пробежала её глазами.

– Во-первых, про эти секреты через день-другой напишут все европейские газеты. Наши, как правило, в секреты только для своих играют. Опять же, никакой подписки по этому вопросу с меня никто не брал. А во-вторых, это я Глава Совета Архимагов. Соответственно, мне решать все вопросы, связанные с магией. Как ты понимаешь, мне участие магов скрывать невыгодно. Наоборот. Чем больше шуму по этому поводу будет, тем лучше. Молодёжь из Одарённых к магии потянется и духом воспрянет, а то они совсем руки опустили.

– А генерал, он точно здоров?

– Сегодня он с утра вместе с Антоном огуречным рассолом здоровье поправлял, – усмехнулся я, вспомнив эту картину, – В столицу со мной прилетел, как огурчик. Солёный такой огурчик. Рассольчик-то у нас крепкий, с укропом и чесночком. Так что он до самой столицы благоухал на весь салон.

Выпроводив журналистов, мы с женой в темпе начали собираться на романтическую прогулку. Светке не очень повезло с конфетно – букетным периодом в наших отношениях, так что я по мере сил восстанавливаю справедливость.

Она притащила меня в странное кафе, расположенное в трёх кварталах от нашего особняка. Как я понял из её объяснений, заведение считается богемным, и здесь охотно тасуется не только творческая молодёжь, но и именитые художники с литераторами.

В отличии от меня, Светлану здесь знали. Расторопный официант нам шустро организовал в небольшой нише столик на двоих и даже вазочку с фиалками умудрился раздобыть.

Приличные закуски, лёгкое вино, негромкая музыка, под которую мы пару раз танцевали, и чудесный десерт. Какой замечательный вечер выдался!

Идиллию нарушила шумная компания молодых людей и девиц, ввалившаяся с улицы и занявшая свободные столы, которые по их просьбе были сдвинуты. Вскоре захлопало шампанское, и пришедшие громкими аплодисментами встретили поднявшегося молодого человека, показавшегося мне смутно знакомым. Впрочем, почему смутно. Когда он встал, я увидел уже знакомую мне блузу, но только на этот раз она была ядовито-зелёного цвета. Рядом с ним я заметил ещё одно знакомое лицо. Ба, графиня Валуева. Как же, помню – помню. Я ещё поженить их посоветовал князю Гончарову. Неужели… Судя по всему, парень снова читал стихи, как всегда держа перед собой руку, на которой я заметил широкое обручальное кольцо.

– Будь рифма крылата.

– Будь славен народ.

– Виват, Император!

– Россия, вперёд!

Донеслось до нашего стола завершающее четверостишие.

– А поэт-то из парня получился, – сказал я жене.

– Ты его знаешь? – удивилась она.

– Он как-то раз вызвал меня на стихотворное соревнование, – усмехнулся я, вспомнив такую забавную подробность.

– И что?

– Слушатели назвали меня победителем, – скромно ответил я.

– Вы уж извините наших поэтов, сегодня один из них издание своего первого сборника отмечает, – наклонился к нам подошедший метрдотель.

– Да Бог с ними, пусть шумят, – улыбнулся я в ответ, – Мы всё равно уходить собрались. Кстати, когда мы уйдём, выставьте им дюжину шампанского за мой счёт.

– Уточнить от кого? – ещё ниже наклонился метрдотель, демонстрируя, что он весь во внимании.

– Скажите, что от любителя бурлеска, с которым он встречался у князя Гончарова, – немного подумал я над формулировкой.

Мы уже прилично отошли, наслаждаясь прогулкой, как я услышал, что сзади нас кто-то бегом догоняет.

– Граф, подождите, – послышался могучий женский голос.

– Князь, если позволите, – довольно громко отозвался я в ответ, разворачиваясь.

– Кто это? – шепнула мне на ухо Света, прижимаясь покрепче, словно она испугалась.

Верю. Бегущая Валуева – зрелище не для слабонервных.

– Графиня Валуева, – ответил я чуть слышно.

– Князь, Ваше Сиятельство, позвольте вас поблагодарить, Если бы не вы… Можно я вас поцелую?

Ответить я не успел. Крепкая девица сграбастала меня с объятия и звонко расцеловала в щёки.

– Спасибо вам за всё, – выпустила она меня из медвежьего захвата и, помахав нам рукой на прощанье, отправилась обратно.

– Ничего себе, – только и смогла заметить Светка, глядя вслед уходящей женщине, – И что ты для неё сделал, если не секрет.

– Похоже, случайно замуж выдал. Впрочем, кажется им обоим это только на пользу пошло, – философски отметил я, пожимая плечами.

– А мы как же?

– Что вы? – не понял я вопрос.

– Мы тебе тоже на пользу пошли? – игриво ткнула меня жена кулачком в бок.

Вот вопрос, так вопрос. Глядя на других, мы за них легко всё решаем, а как до самого себя дело доходит… А впрочем…

– Он ещё и думает! – возмущённо воскликнула Света и следующий удар в бок у неё получился на редкость удачно.

11. Одиннадцатая часть книги

Глава 70. Просто Олег

В приёмную дворца я зашёл под стук собственных каблуков. Стоило только мне появиться в широком коридоре, ведущем к её дверям, как там через несколько секунд всё стихло. Люди разворачивались в мою сторону, замолкали и прижимались к стенам. Мне показалось даже, что коридор стал намного шире, чем раньше был. Не обращая ни на кого внимания, я впечатывал каблуки в дубовый паркет и упрямо пёр себе навстречу судьбе.

Если кто-нибудь из вас когда-нибудь решит стать законодателем моды, то хочу сразу предупредить – это занятие не для слабонервных.

Одевая на себя необычную одежду, сильно отличающуюся от привычных шаблонов, вы должны иметь толстокожесть носорога, самоуверенность короля эстрады и быть законченным пофигистом, умеющим это демонстрировать окружающим.

Ни в коем случае нельзя оглядываться, пытаясь понять реакцию зрителей вашего персонального шоу, или искать в их глазах одобрение. Стоит толпе это заметить, и все воспримут такое поведение, как вашу слабость, чем тут же не преминут воспользоваться. Свойственно людям поднимать свою самооценку за счёт унижения и критики себе подобных.

– Э-э, Ваше Сиятельство… – промямлил уже знакомый мне секретарь.

– С этого дня Ваше Сиятельное Магичество, – спокойно поправил я его.

– Простите. э-э…

– Забыли, как к Главе Совета Архимагов должно обращаться? – придвинулся я чуть ближе, ласково заглядывая ему в глаза.

– Нет, э-э-э…

– Ваше Сиятельное Магичество, – терпеливо повторил я, – Ну, смелее.

– Ваше Сиятельное Магичество, – чуть не по слогам повторил секретарь.

– Вот видите, ничего страшного, – одарил я его ещё одной улыбкой, отчего у него вдруг задёргался глаз, – Теперь можете доложить Его Высочеству, что Моё Магичество ждёт назначенной встречи.

Каюсь. Пошутить попробовал. Похоже перебор. Шутки никто не понял. Ни секретари, ни те прихожане, толкающиеся в приёмной, кто затаив дыхание слушал наш диалог.

– Как только князь Обдорин выйдет, так я сразу же о вас доложу, – слегка опамятовал секретарь, приходя в себя и почти мгновенно принимая насквозь официальный вид.

Уважаю. Закалённый кадр.

– Князь Обдорин там. Отлично! Он мне тоже пригодится, – вогнал я присутствующих в шок ещё раз.

У многих людей в Империи одна фамилия князя вызывает медвежью болезнь. А уж о том, чтобы князь, с чьей лёгкой руки ежемесячно отправляются десятки, а то и сотни людей на плаху или каторгу, кому-то может пригодиться, они и в страшном сне боятся подумать. Так что, сам того не желая, я породил ещё одну легенду. Вон как толпящиеся в приёмной люди уши навострили, даже не дышат, боясь пропустить хоть слово. Будет теперь тема для разговоров и сплетен в салонах.

Секретарю хватило ума прислушаться к моим словам, и тихонько проскользнув к Императору, доложить о моём прибытии, после чего он тут же пригласил меня пройти. Так что в приёмной я пробыл недолго.

– Ого! До Нового Года ещё далеко, а у нас уже маскарад, – встретил меня Обдорин весёлым восклицанием, оглянувшись на улыбающегося Императора и сам расплываясь в улыбке, – Что же меня-то никто не предупредил, я бы тоже приоделся. Здравствуйте, князь.

– Ваше Сиятельное Магичество, – улыбаясь не менее весело, я подсказал ему правильную форму обращения, – Но вы, на правах старого знакомого, можете обращаться ко мне проще, Ваше Магичество.

– Ваше чего-о?

– Ма-ги-чест-во, – чуть громче и по слогам повторил я, словно со слабослышащим беседую.

– Э-о-у… – издал Обдорин такой звук, словно разом решил произнести все гласные в нашем языке.

– А просто князь вас уже не устраивает? – пришёл на выручку Обдорину государь.

– Должность и обстоятельства не позволяют, – тяжело вздохнул я и полез в карман, – Официальным письмом вызван. Во, тут чёрным по белому написано – Главе Совета архимагов, – потыкал я пальцем в раскрытый листок.

– Не вызваны. Приглашены. Кто же такую фигуру вызвать осмелится, – поддел меня государь, – Похоже, канцелярия перестаралась. Впрочем, им положено в письмах должности прописывать. Так что не обессудьте.

– Это что же получается, – делано изумился я и демонстративно поскрёб пятернёй затылок, – Я что, зря костюмчик пошил. Такие деньжищи угрохал. – скорбно покачал я головой, состроив постную физиономию.

Государь засмеялся первым, а там и мы с князем подхватили.

Вот так-то лучше будет. Хорошее настроение – залог успешной беседы.

– Мы вот сидим тут с князем и сокрушаемся. Вроде мы и не последние люди в стране, а новости из газет узнаём. Не подскажете, отчего так? – развернул государь в мою сторону раскрытую газету «Вечерняя Москва» с сегодняшней датой.

– Вечерняя газета утром? Сильно, – оценил я оперативность Обдорина, наверняка принёсшего эту газету Императору, – И что там, в новостях, интересного пишут?

– Говорят, война, по которой мы только сегодня Военный Совет собираем, неожиданно закончилась. Может, расскажете, как очевидец, что там на самом деле происходит?

Эх, не с того государь рассказ просит. Ему бы Антона сюда, с генералом Алябьевым, те бы на полдворца жару задали. Так бы рассказали, что у него половина кресел вдребезги и напополам разлетелись.

– Война практически закончена в связи с отсутствием противника, – коротко доложил я обстановку.

– Практически? – выразительно сыграл государь бровью.

– Один отряд, самый маленький, от Степного к Каспию бежит. Если быстро побегут, то наши их могут не догнать. Им войска перебрасывать. Если рекой, то дня два – три потребуется.

– Понятно, – переглянулся государь с князем, – А с остальными что?

– Большую часть мы уничтожили, остальных в плен взяли. Точные цифры должны быть в рапорте генерала Алябьева. По предварительной оценке пленных тысяч восемь – десять наберётся и артиллерии стволов сто в трофеях, может чуть больше.

– Пушки чьи? – подался вперёд Обдорин, враз потерявший невозмутимость и спокойный вид.

– Французские, – быстро ответил я, порадовавшись, что успел во время перелёта узнать у Алябьева эту деталь.

– А я что говорил, – выдохнув, откинулся князь на спинку кресла и победно посмотрел на Императора, словно продолжая какой-то незаконченный спор.

Государь лишь головой кивнул, показывая, что услышал князя, а сам продолжал внимательно глядеть на меня.

– Больше ничего сказать не хотите? Например, кто такие эти «мы», что противника уничтожили? – построжел государь лицом.

– На моё имя поступил официальный запрос на оказание магической помощи от князя Гончарова. Обычная практика, к сожалению, в настоящее время позабытая. Мы послали боевую звезду, в которую входили трое архимагов. Координацию действий магов с армией осуществлял генерал Алябьев. Ведущим звезды был архимаг Шабалин. По целям нанесено пятнадцать магических ударов на первом объекте и двенадцать на втором, – чётко, как учили, изложил я своё видение проведённой операции.

– И что потом?

– Потом противники закончились и армейцы поехали трофеи собирать, – развёл я руками.

– Видал, как у них всё просто. Бах – трах, и нет супостата, – повернулся государь к князю.

– Было бы у нас в звезде пять архимагов, им бы ещё хуже было, – проворчал я негромко, но был услышан.

– Да куда уж хуже, – отмахнулся государь, – Итак за один день войну выиграли.

Вообще-то мы ночью воевали, но не стану же я к мелочам придираться.

– И каковы у Совета архимагов дальнейшие планы? – спросил Обдорин, старательно выстроив свой вопрос так, чтобы можно было обойтись без обращения ко мне.

Вижу, как его от слова «Магичество» коробит. Он уже дважды рот открывал, но потом морщился и молчал.

– Думаю, к концу года у нас в штате будет четыре – пять полных звёзд, состоящих из одних архимагов. Техникой и службами мы вполне способны снабдить их за свой счёт, а вот генерал Алябьев с десятком толковых офицеров нам бы не помешал.

– Это куда же вам такая силища понадобилась? – подозрительно прищурился князь.

– Деньги нужны, – так же хищно прищурился я в ответ, – Мы, в отличие от некоторых, на самообеспечении живём.

– И что, денег не хватает?

– Раньше хватало, а теперь нет.

– Что-то изменилось? – вмешался государь, разбавив своим вопросом наше с князем бодание взглядами.

– Академию Архимагии строить буду, – вздохнул я, понимая, что ввязываюсь в новые заботы, – Сначала небольшую. На пятьдесят – восемьдесят архимагов в год.

– Серьёзно что ли? Венская Академия, с её многолетним опытом, и та, в лучшем случае, дюжину архимагов в год выпускает и берёт себе в архимагистратуру только уверенных «десяток», – неожиданно для меня проявил Император достаточно специфическое знание вопроса.

– А учат там сколько? – тут же попытался узнать я что-то интересненькое от столь неожиданногоисточника информации.

Среди старых архимагов есть трое или четверо, кто когда-то обучался в Вене, но встретиться с ними и поговорить я пока не успел. Собственно, как и прочитать подборку про эту Академию, собранную библиотекарем специально для меня.

– От трёх до восьми лет, – с усмешкой просветил меня государь, поняв по заданному мной вопросу, что я не владею в полной мере информацией о сложившейся европейской практике.

– Долго. Очень долго, – помотал я головой, – Мы планируем «девятки» за год в архимагов переводить. Может, и перспективных магов с восьмым уровнем будем брать.

– Опять шутить изволите? – кинул на меня косой взгляд государь.

– Ваш племянник, Антон Рюмин, стал архимагом за неполных полтора месяца, и он один из тех трёх архимагов, которые были в составе боевой звезды, добившейся победы над персами. Надеюсь, на этом вопросы о шутках закончились?

– Антон был с вами?

– Будет справедливее сказать, что это я был с ними. В первом бою я накрыл две цели, по которым они ещё раз отработались, а во втором даже не вмешивался. Просто Щиты держал.

– Погодите-ка, Антон что – архимаг?! – чуть ли не подпрыгнул на кресле Император, обменявшись с Обдориным крайне выразительным взглядом.

Надо же… Дошло наконец-то.

– Антон Рюмин официально признан архимагом восемь дней назад, – достаточно прохладным тоном проинформировал я своих собеседников.

Похоже, они оба ещё не до конца понимают, в какую задницу они попали. Или я не понимаю.

Если ещё кто-то не понял, кроме нас, то попытаюсь объяснить.

Согласно основополагающим документам Империи, архимаги подчиняются лишь одному лицу.

Да! Тому самому, что я в зеркале вижу каждый день, когда бреюсь. Главе Совета архимагов, млин, и никому другому!

Ну вот почему я об этом узнал лишь после того, как Антону разрешил тренировки с Шабалиным!

Дальше, сам понимаете, что-либо менять было бесполезно.

Если кто сомневается, то пусть попробует остановить торпеду, идущую на цель.

Вот и я тогда прикинул последствия своего скоропалительного решения, и сказал сам себе, что с Императором я ещё как-нибудь разрулю вопрос, а с Антоном точно нет. Ни за что он меня не простит, если я его судьбу перееду из политических соображений. Да я и сам бы такого никому не простил, окажись я на его месте.

Короче, как бы то ни было, а сейчас всё от Императора зависит. От его отношения.

Вздумается ему сказать, что с переподчинением его племянника мне он не согласен, и у меня, одна за другой, возникнет масса проблем.

– Значит он в герои попал, – прикрыл глаза государь и на несколько секунд отрешился от происходящего, и мы притихли, чтобы не мешать ему думать, – Герой и архимаг, – произнёс он вслух, поднимая голову и словно пробуя прозвучавшие слова на вкус, а затем повернулся к Обдорину, – Ты понимаешь, о чём я?

– Гессенская муха?

– Она самая, – подтвердил Император, начав отчего-то вдруг улыбаться и хитро поглядывать на князя.

– Погоди-ка, но тогда выходит, что тебе та вобла не слишком и нужна будет. Даже больше скажу, вообще не нужна. Аликс по родственной линии ближе некуда.

– И Антон… – многозначительно протянул Император, и они оба зафыркали, потирая руки.

Дураком нужно быть, чтобы не понять, как на моих глазах закручивается какая-то интрига, очень уж радующая государя.

Осталось только сообразить, что общего может быть у Антона с мухой и воблой. Скорее всего это какие-то прозвища, вот только чьи они? Для меня даже жирная подсказка о том, что муха не простая, а гессенская, особого значения не имеет. Понимаю, что это каким-то боком к Германии отношение имеет, и только. Как-то не доводилось мне изучать немецкие родословные, и тем более, вникать в их переплетения.

Между тем, собеседники начали на меня поглядывать нетерпеливо, а там и вовсе разговор скомкали, так им хотелось что-то между собой обсудить. Я не стал задерживаться, и возвращаясь бесконечными коридорами дворца, раздумывал над услышанной загадкой.

А впрочем, чего раздумывать! У меня же родственница есть. К тому же, причина для визита к ней более чем убийственная имеется. Чуть ли не в самом прямом смысле этого слова. Думаю, что если я срочно не покажусь тётушке в своём новом наряде, то она меня убьёт. По крайней мере, мозг точно вынесет, со слезами на глазах рассказывая, как ей было обидно услышать про мой новый костюмчик от кого-то постороннего, а она, всеми силами пекущаяся о моём благополучии, и знать ничего не знала, оказывается. Честно скажу, я даже содрогнулся на ходу, представив себе эту сцену в красках. Нет уж, такого счастья мне точно не надо. Бегом к тётушке, бегом.

– Похорошел, повзрослел, и вроде даже выше стал, – словно куклу вертела меня Анна прямо в прихожей, – Позабыл меня совсем. Сколько я тебя уже не видела.

– Да всего-то месяц.

– Это вам, мужикам, месяц не срок, – отмахнулась тётушка, и отойдя на пару шагов, стала меня внимательно разглядывать, заставив несколько раз крутануться вокруг себя.

– И как я выгляжу? – не стал я дожидаться окончания затянувшейся демонстрации.

– Оригинально, стильно и загадочно, – усмехнулась Анна, – Девушки опять с ума сойдут. Это портной твой постарался?

– Какой же он мой?

– Твой, твой. Все так говорят. Шувалова так и вовсе меня не так давно попросила, чтобы я поспособствовала срочному заказу для её сына. Слышал, наверное, что у него роман со старшей Рюминой уже вовсю идёт.

– Надо же, – удивился я успехам своего бывшего старосты, – А он сам что, не мог меня найти?

– А вот этого не надо, – замахала Анна рукой, – Шувалова в качестве ответной услуги меня к мастеру – итальянцу отвезла. Тому, что она из Италии выписала. Он та-а-акие шляпки делает, – с придыхом промурчала она, сладко зажмуриваясь, – Ну, да ладно, что я тебя на пороге держу. Кофе хочешь?

– Охотно. И вопросов у меня несколько имеется. Не забыла ещё, что консультировать меня обещала по всяким непонятностям?

– Тогда ещё и отобедаем. Иди в гостиную, а я на кухне распоряжусь, – тут же определилась Анна и лёгкой, танцующей походкой пошла вперёд.

Надо же, как ей воздух столицы на пользу пошёл. Похорошела, и чуть ли не помолодела. Хм, а ведь мысль! У Густавсона вон морщин на лбу вроде меньше стало, опять же виски и брови чернеть начали. Раньше-то напрочь седые были. А смотри-ка ты, как неожиданно эликсирчик подействовал.

Да, определённо стоит в ближайшее же время изготовлением эликсира для Анны озаботиться. Она, как никто другой, такой подарок оценит. Я, хоть и не отношу себя к специалистам по женским вопросам, но тут невооружённым глазом видно, что нашего Императора Анна по-настоящему любит. Да и он не особо чувства скрывает, как я заметил. Злые языки уже мозоли натёрли, как мне Алёнка рассказывала, обсуждая, насколько открыто он Анне знаки внимания оказывает.

– Ну, спрашивай, – уселась баронесса напротив меня, в нетерпении ёрзая на стуле.

– Кто такая Гессенская муха? – спросил я, и удивился реакции родственницы.

Сначала она открыла было рот, чтобы ответить, потом рот захлопнула и глаза у неё стали круглыми – круглыми.

– Алло, Анна, я тут, – помахал я на всякий случай ладонью перед её лицом.

– Откуда ты знаешь про её условие? Про него вслух нигде не говорят. Я сама чисто случайно как-то раз услышала.

– Так. Стоп. Я ничего не знаю, оттого и спрашиваю. Кстати, а что тебя так удивило?

– В том-то и дело, что ты ей подходишь, но стать четвёртой женой…

– Не знаю, что ты там себе придумала, но это прозвучало в связи с Антоном Рюминым, – оборвал я досужие причитания Анны.

– Тогда вряд ли, ей, как минимум, архимаг нужен.

– Так он и есть архимаг. Уже восемь дней как. Сам на его испытаниях присутствовал и документы подписывал.

– Антон. – задумчиво поскребла Анна ноготочком одной ей видимое пятнышко на столе, – А ты знаешь, отличная пара может получиться. Алиса хоть и считается немкой, но мама у неё родная дочь королевы Франции Шарлотты. Так что принцесса очень жива и непосредственна, говорят, что она совсем не похожа на немку и, пожалуй, это действительно так. Я её только на фотографиях видела. Красавица, каких мало. Не то, что вобла, которая от пруссачки родилась. От первой жены кайзера, – добавила Анна, увидев немой вопрос на моём лице, – Её, эту воблу, уже который год нашему Императору в жёны навязывают. И деваться некуда. Обеим странам этот брак нужен по политическим соображениям, – печально заметила она, и глаза у неё подозрительно заблестели, А ещё Алиса очень сильная магиня Жизни, в маму пошла, и условие у неё простое – чтобы жених был магом не слабее, чем она. Можешь посмеяться, но с магами Жизни обычно никто не шутит. Им, что сердце остановить, что разлитие желчи устроить, пара пустяков.

Закончив существенное дополнение, Анна вытащила платочек, и попыталась зарыться в него лицом.

– Погоди реветь. Лучше скажи, а если Антон на этой Алисе женится, то вопрос с браком Императора на этой вашей вобле может отпасть?

– Ой… – открыла рот Анна, – Ой, - добавили она пару секунд спустя, и спрятала в ладошки зардевшие щёки, полыхнувшие румянцем. Посидев с минуту, она вскочила, расцеловала меня, и плюхнувшись обратно, зарыдала от всей широты души.

Ну вот как понять этих женщин? И спросить не у кого. Единственный мой консультант по женским вопросам ревмя ревёт.

Дома меня ждал ворох писем и сообщения о целой куче звонков. Столица словно с ума сошла и обрушила на меня своё внимания.

– Во сколько выходят вечерние газеты? – спросил я у дворецкого.

– Обычно в пять вечера мальчишки уже на каждом перекрёстке стоят, Ваше Сиятельство, – с достоинством известил меня истукан в бакенбардах. Если что, то он мне вместе с особняком перепал. Дворецкий в пятом, а то и шестом поколении. Море достоинства и невозмутимости.

На часах уже семь. Понятно теперь, откуда все обо мне узнали. Как говорится, сам виноват. Думал, через газеты про магию рассказать, а не сообразил, как падка столица на новости, особенно если они моды касаются. Короче два подноса писем и целый лист, с обеих сторон исписанный про тех, кто звонил.

На горы писем рука не поднялась. Скажу честно, они меня пугают.

Согласно этикету, я как минимум должен хотя бы одним – двумя предложениями на каждое ответить. Как? Их уже, даже на мой неопытный взгляд, больше сотни.

– Куда машины поехали? – спросил я у дворецкого, увидев в окно выезжающие со двора автомобили.

– Ваши жёны прилететь изволили, – невозмутимо сообщил мне дворецкий, – Положено их с охраной встречать. Вы сами распорядились.

Ещё одно чудо. Клянусь, он никуда не выходил. Откуда он знает то, чего не знаю я?

Тем не менее, я выдохнул.

Алёнка с Дарьей собаку съели на всяких приглашениях. Найдут правильные слова и обращения к каждому в ответах. А то, не дай Бог, напишешь хоть что-то не так, и за оскорбление могут принять. На дуэль меня вряд ли теперь кто вызовет, а вот обидеться могут насмерть.

Отлично! С приглашениями мои жёны справятся.

Я подтянул к себе лист с телефонными звонками. Пробегая глазами, отмечал знакомые фамилии.

Упс-с… А что это у нас?

Артемьев, Артемьев, ещё раз Артемьев. Я перевернул лист.

Пять звонков за три часа!

Полный мрачных предчувствий, я раз за разом набирал те два номера, что были у меня в записной книжке.

Занято.

Оба телефона заняты. Что там у них? Что-то с самолётом?

– Мне нужно дозвониться на любой из этих телефонов, – протянул я истукану с бакенбардами вырванный листок из записной книжки, – И пусть, как хотят, держат ответившего на связи до моего возвращения.

Судя по шуму во дворе, мои жёны приехали. Надо встретить.

– Не извольте сомневаться, Ваше Сиятельство. Всё в лучшем виде сделаем, – догнал меня ответ дворецкого на выходе из зала.

Спрашивается, что я на него бочку качу. Идеальный же человек. Побольше бы мне таких.

– Дозвонились, Ваше Сиятельство, – встретил меня в дверях дворецкий, – Из кабинета будете разговаривать?

– Да, переключи, – кивнул я ему, – А вы, дорогие мои, рассортируйте пока письма, они в зале, на подносе лежат, – обратился я к жёнам.

– Добрый вечер. Что у вас случилось? – спросил я у Артемьева- старшего, которого узнал по голосу.

– Французы случились, и крайне настойчивые, – ответил мне мой партнёр по самолётостроению, – Так насели, что я насилу их спровадил час назад. Вас пытался вызвонить, но не преуспел, а они уже под дверями стоят. Советник посла по культуре и представитель Французской Торговой палаты.

– Какое любопытное сочетание, – хохотнул я в трубку.

Классика жанра. Думаю, во всех посольствах имеются такие «советники по культуре» и «третьи заместители посла». Как правило, на эту должность ставят матёрых разведчиков, осуществляющих общее руководство всей разведывательной сетью. Понятное дело, что сами «советники» с пистолетами и фотоаппаратами не бегают, но при случае могут участвовать в различного рода переговорах, проходящих вполне легально.

– И что же от вас хотела французская разведка? – не стал скрывать я от Артемьева своих подозрений.

– Всё и сразу. Начиная от любых форм сотрудничества, продажи лицензий, и заканчивая долевым участием в постройке совместного завода во Франции и даже продажей им нашего завода. Несколько раз повторили, что они не стеснены в средствах и готовы обсуждать самые масштабные проекты. Даже цифру интересную озвучили. Тысяча самолётов в год! Как вам?

– Заманчиво и непонятно. Это даже не кусочек сыра в мышеловке, а чуть ли не целая сырная голова предлагается. Вопросы какие- нибудь мусье задавали?

– В том-то и дело, что почти никаких. Разве что поинтересовались, не немецкие ли двигатели у нас стоят.

– Что, даже характеристики самолёта не просили назвать?

– Тут-то и начинается самое интересное. Они свои цифры предложили, и самое смешное, что в точности повторили те условия, которые наша Военная коллегия для конкурса разработала, разве что пару цифр чуть поменяли. Крейсерскую скорость на пять километров в час снизили, а потолок на сто метров подняли. Ещё и смотрели на меня этак насмешливо. Чуть ли не в открытую давали понять, что для них это никакая не тайна.

– А что тут удивительного? Думаю, что про условия конкурса не так сложно было узнать.

– Наверное, вы правы. Я только сейчас это сообразил, а при разговоре был прилично обескуражен, – несколько растерянно произнёс Артемьев.

– Напомните мне при случае, что я вам книжечку подарить обещал, – хохотнул я в трубку, – Интересный такой учебник, с довоенных книг перепечатанный. Называется «Учебник для следователей и дознавателей». Там есть очень интересный раздел, посвящённый проведению допросов. Простенькие, вроде бы приёмы, а работают. И чем у вас разговор закончился?

– Да ни чем, – сердито буркнул в трубку Артемьев, – Они полчаса передо мной хороводы с бубном водили, а я в ответ одно и то же твердил. Говорил, чтобы прислали мне предложение в письменном виде, а я его партнёрам покажу.

– У вас, кроме меня, ещё кто-то есть в партнёрах?

– Да нет никого, – недовольно отозвался Артемьев, переживая за совершённый промах, – Это я так ответил, имея ввиду, что вы не один учредитель на верфях, а потом увидел, что они меня не поправили, и продолжил держаться той же линии.

– Уже неплохо, – подбодрил я его, – Такая позиция позволит нам осуществить интересные комбинации.

– Что вы имеете в виду?

– Один из моих заводов от различных глупостей защищён государственным пакетом акций. Даже очень богатый человек раз пять подумает, стоит ли ему играть в азартные игры с государством, и скорее всего, откажется. Одномоментно выиграть можно, но точно так же можно и на каторге оказаться. Пусть и не сразу.

– Не понимаю вас, – громко вздохнул Артемьев.

– А что тут понимать? Французы что-то знают о том, чего не знаем мы с вами. По природе своей это крайне прижимистая нация.

Пожалуй, в этом вопросе они даже немцев могут переплюнуть. И вдруг такой аттракцион щедрости. Не знаю, как вам, а мне оно подозрительно.

– Предлагаете государство в долю взять?

– Не совсем так, как вы это себе представляете. Как вы считаете, нам не помешают миллионов тридцать – сорок в оборотном капитале?

– Кгхм… Сколько?? Да нам и три миллиона за праздник, – утробно хмыкнул мой партнёр.

– Вот и подъезжайте ко мне, скажем, послезавтра утром. Часикам к десяти. Думаю, что к тому времени я как раз сподоблюсь вам вчерне план представить, – довольно осклабился я, зная, чем у меня будет завтра занята одна из жён, к слову сказать, большая любительница цифр.

Сын Липатова ей нормальный курс преподал, объясняя, как работает механизм дополнительной эмиссии. Пришла пора и Алёне доверить самостоятельный проект. Он ей нужен. Хотя бы для самоутверждения. С жёнами мне со всеми повезло. Э-э. Даже с Дарьей. И хоть им вроде бы и не престало серьёзными мужскими делами заниматься, но я рассматриваю этот вопрос, как суеверие. Если объективно смотреть на вещи, то каждая из них, в каких-то специфических вопросах мне сто очков форы может дать, и потом выиграть. Оттого и заземлять их боярским домостроевским укладом – глупость несусветная.

Гордый принятием столь эпохальных решений, я прошествовал в зал, чтобы известить своих четвертинок (ну, не половинок же) про новый этап в их жизни при столь прогрессивном муже, как я.

– Ты это письмо видел? – встретила меня Алёнка вопросом, поднимая перед собой приличный, с виду, конверт.

– Некогда мне было, – отмахнулся я, ещё не отойдя от распирающей меня значимости.

– Безнадёжен, – грустно заметила Дарья, шустро перебирая небольшую стопку оставшихся писем, и раскладывая их по кучкам.

– Вообще-то, у меня для вас есть радостное известие, – не дал я сбить себя с заготовленной речи.

– У нас оно ещё радостней. К нам через десять минут с частным визитом Император прибывает, – как о чём-то само собой разумеющемся, сообщила мне Алёна.

– По тебе соскучился? – попытался я использовать шанс на последнюю надежду.

– С чего бы? Я в последнюю минуту в дирижабль заскочила, и судя по времени, это было уже после отправления этого письма, – потрясла она передо мной ещё раз всё тем же злосчастным конвертом.

– Что делать будем? – попытался я, как опытный капитан корабля, разделить ответственность на всех присутствующих.

У моряков, оно знаете как.

– Я отдал приказ следовать курсом зюйд – вест.

– Мы сели на мель.

– Что ты опять натворил? – повернулась ко мне Дашка, нехорошо сверкнув глазами.

Знаете, а это неприятно, смотреть в дуло сто пятидесятипятимиллиметровой гаубицы, в которую уже заряжен снаряд.

– Клянусь, ничего. Утром был на приёме. Доложил, как испытание звезды прошло. Ещё про Антона меня спрашивали. Всё, – покаянно поднял я над собой обе руки.

– Во сколько с приёма вышел? – продолжила допрос гаубица, э-э, Дарья, искоса глядя на конверт, который ей подсунула под руку Алёнка.

– В одиннадцать тридцать восемь, – с превосходством глянул я на жён, никогда не замечающих точное время.

– Письмо отправлено больше, чем через два с половиной часа, – сообщила Алёна Дарье, повертев конверт и найдя нужную отметку.

– То есть, ты не знаешь, для чего к тебе едет сам Император с частным визитом? – подозрительно поинтересовалась у меня Вторая Архимагша Империи, не выпуская меня из прицела.

– Да, блин. Ну, едет и едет. Приедет – узнаем, – попытался я перевести в плоскость насквозь непонятное происходящее.

– Пошли переодеваться, – грустно заключила Дашка, – Семь минут осталось.

Точность – это не только вежливость королей, но и Императоров.

Ровно за минуту до назначенного срока к нашему крыльцу подкатила пара автомобилей, ничем себя не обозначивших, как личный транспорт Императора.

А там и государь появился.

Я, вроде, уже говорил, что костюм – это вам не просто так? От него, порой, много что зависит.

Короче. Если вы желаете увидеть Императора в чёрном строгом костюме, и с белой бутоньеркой в петлице, то успевайте. Вот он, ваш звёздный час.

– Э-э, уу-ум, оо… Князь! Где бы мы могли поговорить с глазу на глаз, – немного замешкался государь с обращением, напрочь игнорируя зрительниц, и не менее активных слушательниц.

– Можем пройти в мой кабинет, – попытался изобразить я какое-то приличествующее движение, нечто среднее между указанием маршрута и знаком оказываемого внимания, но получилось у меня это так себе.

– До сих пор не могу решить, как к тебе обращаться. Может, сам что предложишь? – с видимым облегчением уселся в предложенное мной кресло государь.

– Просто Олег не подходит. Это с Антоном вас поймут. Как-никак, а вы родственники, ближе некуда. По имени – отчеству, тоже не годится, – начал я размышлять вслух, – Возрастом я ещё не вышел. Про Ваше Магичество, так это я для князя Обдорина держу, чтобы не зазнавался, и помнил, что за ним должок имеется. А если честно, то даже и не знаю.

– Вот значит как. – покивал мне государь, с интересом наблюдая за моими упражнениями в изящной словесности, – Впрочем, я к тебе с сугубо личным вопросом приехал, – со значением произнёс он.

Я чуть подался вперёд, показывая, что я весь во внимании.

– Олег, – начал был Император, а у меня набатом в голове: «ОЛЕГ!», – Как старший мужчина в Роду, не будешь ли ты против, если я возьму в жёны Анну? Баронессу Грипенберг, – тут же поправился он, чтобы соблюсти установленную форму.

Сказать вам, что я почувствовал?

Так вот ничего…

Я просто офигел.

Глава 71

Если вам кто-нибудь скажет, что понедельник добрым не бывает, не верьте. Всё в мире относительно. По сравнению с прошедшими выходными, во время которых пришлось пережить награждение ещё одним Георгием и двухдневное празднование, закончившееся балом и благотворительным аукционом, понедельник просто прелесть, как хорош оказался. От всей своей щедрой души лично Император нам его на отдых выделил. Целый день! Во вторник мы улетаем. И не абы куда, а в Берлин. Причём лететь два дня придётся. С остановкой в Калининграде. Не знаю, кому как, а у меня перелёт на громадных пассажирских дирижаблях чувство восторга не вызывает. Пусть он и из Императорского парка, что само по себе предполагает изрядную роскошь и комфорт во время полёта, но вот со скоростью у небесного гиганта так себе дело обстоит. Сто километров в час меня уже не впечатляют.

Спрашивается, что я и Алёнка, которая полетит вместе со мной, забыли в Германии?

Оказывается, мы группа поддержки. Такое впечатление, что Антону Рюмину, ставшему недавно чуть ли не национальным героем, мало делегации чуть не в сотню человек. Впрочем, официально мы все летим, чтобы осмотреть Промышленную выставку в Лейпциге, а на самом деле на другие смотрины. Нежданно-негаданно для Антона невеста нашлась. Вот только терзают меня порой смутные сомнения, что произошла эта неожиданность только для меня. Для начала, Антон себя чересчур спокойно ведёт, хотя это ещё как-то можно списать на то, что к мысли о династическом браке он с детства приучен был. Но я заметил, как они однажды с Алёнкой шептались, пересмеиваясь, и как порой многозначительными взглядами обмениваются, словно какая шалость у них удалась. Свою жену я неплохо изучил, и знаете, есть у меня ощущение, что я такой её уже видел однажды. Нет-нет, да и вспоминаю тот случай, когда они с Лопухиной нам свидание устроили, с которого всё у нас и началось. Так что сдаётся мне, что Алёнка с Антоном какую-то прехитрую комбинацию закрутили, и теперь она идёт к планируемому ими финалу.

Как бы то ни было, а во вторник мы поднялись на борт гигантского дирижабля.

– Солнце моё, а не подскажешь мне, когда Антон последний раз Алису видел? – поинтересовался я у жены, попутно осматривая выделенную нам каюту.

Если бы меня привели сюда с завязанными глазами, а потом, сняв повязку, предложили отгадать, где я нахожусь, то про дирижабль я подумал бы в самую последнюю очередь. Яхта, гостиничный номер, а то и вовсе дворцовые покои – примерно в такой последовательности прозвучали бы мои догадки.

– Боже, как давно я здесь не была! – вместо ответа отозвалась Алёнка и плюхнувшись на диван, отодвинула штору, закрывающую здоровенный иллюминатор, – Когда мы были детьми, нас каждое лето отправляли к морю. С тех пор у меня с этим дирижаблем связано ожидание праздника и приключений.

– И всё-таки, Антон уже встречался где-то с Алисой Гессенской? – не дал я сбить себя с мысли, подсаживаясь к ней на диван и проверяя его на мягкость.

– Дважды. Первый раз, когда мы в Баден-Баден к ним приезжали, но мы тогда совсем мелкими были, лет по двенадцать, наверное, а второй раз два года назад. Тогда Алиса – Шарлотта, мать Аликс, её к нам в Крым привозила вместе с Эльзой.

– Эльза – это «вобла»? – уточнил я на всякий случай, хотя общая картинка у меня уже начала вырисовываться.

– Да. На редкость неприятная особа. К счастью, мне не пришлось с ней много общаться. Пока старшие на всяких балах и раутах были, мы втроём очень неплохо проводили время. Аликс классная девчонка, и по-русски бодро лопочет.

– А потом ты с ней переписывалась, – легко восстановил я недостающее звено логической цепочки.

– Ну, да. Мы же подруги, – машинально ответила жена, но увидев мою усмешку, начала понимать, что я о многом догадался, – Антон всё равно стал бы сильным магом. Пусть и не таким сильным, как сейчас, и не так быстро, но Алиска точно его бы дождалась, – насупилась Алёна.

– И что за ограничение или условие вы придумали, чтобы отвадить других женихов? – задал я вопрос про последний недостающий пазл, чтобы понять всю глубину и красоту провёрнутой интриги.

– Алиска очень сильный маг Жизни. Это у неё наследственное. Догадываешься, что она с нежелательным женихом может сделать?

Он, если что, и дня не проживёт, и это в лучшем случае. В худшем будет жить дольше и сильно мучаться.

– Эх-х, дети вы дети. Ты хоть понимаешь, какую гору проблем вы создали? – вздохнул я, поднимаясь с места, – Пошли уж, интриганка. Посмотрим на взлёт этого гиганта из кают-компании, пока стюарды нашу одежду развешивают.

– Подожди, – удержала жена меня за рукав, – Ты чем-то недоволен?

– Ну что ты. Я просто за Антона немного переживаю. Представить себе не могу, как он всё своей возлюбленной будет объяснять.

– Да что объяснять-то? – вскочила Алёнка, и даже ногой притопнула, начав сердиться.

– А скажи-ка мне, милая, Антон у нас кто? – вкрадчиво протянул я, поправляя перед зеркалом воротник, оказавшийся не слишком удобным. Нет, так-то с ним всё в порядке, но откидываться на спинку дивана мне явно не стоит. Мнётся.

– Князь, член Императорской семьи, один из наследников, – перечислила жена самое очевидное, что сходу пришло ей на ум.

– А ещё он архимаг, – подсказал я, – И как все остальные архимаги обязан подчиняться Главе Совета архимагов, – добавил чуть позже, проходясь расчёской по шевелюре.

– И что? – округлила Алёнка глаза, и захлопала ресницами, начиная что-то понимать.

– За одного из будущих Императоров Алису Гессенскую может быть и отдадут, но как ты представляешь себе Императора, который подчиняется Совету архимагов? Так что к Гессенской Мухе едет свататься простой русский архимаг…

– Ой, – прикрыв ладошкой рот, приглушённо отозвалась жена.

Впрочем, думала она не долго. Через несколько секунд мне на плечи легли её руки.

– Ты же у нас такой умный. Что-нибудь придумаешь, – промурлыкала она на ухо, положив голову мне на плечо.

Салон кают-компании верхней палубы больше всего походил на зал небольшого дорогого ресторана. В отличии от пассажирских дирижаблей этого класса, рассчитанных в зависимости от комплектации на триста пятьдесят или пятьсот пассажиров, на Императорских дирижаблях всего сто мест. На третьей, верхней палубе, где на обычных дирижаблях летят пассажиры первого класса, располагаются и вовсе двадцать человек, проживающих в десяти просторных двухкомнатных каютах.

– Что будешь пить, дорогая? – поинтересовался я у жены, которая всю дорогу молчала, обдумывая наш разговор.

– Пожалуй, кофе с мятным ликёром, – определилась с выбором Алёнка, осматривая зал.

Сделав заказ подошедшему официанту, я занялся тем же самым.

На недавно прошедшем благотворительном аукционе от Императорской Семьи было выставлено десять не совсем обычных лотов. Это были билеты на сегодняшний полёт. Ушли они за неприлично высокую цену, что того же Антона сильно порадовало. Вырученные на аукционе средства пойдут на восстановление Красного Яра, пострадавшего от артиллерийских налётов и на лечение раненых. А вот что Антона однозначно не порадует, так это то, что его стол окружили те самые счастливчики со своими дочурками, отчаянно строившими глазки новоиспечённому герою.

В это время дирижабль пришёл в движение, и я переключился на куда более интересное зрелище, придвинувшись поближе к иллюминатору.

– Ваше Сиятельство, не могли бы вы уделить мне несколько минут для беседы? – остановился перед нашим столом представительный мужчина в строгом чёрном костюме, с незнакомым мне гербом, вышитым вовсе не там, где он должен быть. Впрочем, увидел это я позже, а сначала обратил внимание на акцент.

– Мы знакомы? – оторвался я от иллюминатора, через который увлечённо рассматривал открывшийся на столицу вид.

– Полномочный посол Германии барон Рюдегер фон Гайнц. Сопровождаю вашу делегацию по личному распоряжению кайзера, – представился немец без малейшей тени смущения.

– Милый, ты не против, если я ненадолго тебя покину и поболтаю с княжной Воротынской, – нежным голосом пропела Алёнка, незаметно пнув меня ногой под столом.

– Только действительно недолго, а то я заскучаю, – обозначил я время беседы барону, а потом указал ему на место перед собой.

Будь барон просто бароном, то вряд ли я согласился бы на беседу с незнакомцем, но статус посла – это уровень и совершенно иное дело. Да и жена, получше меня разбирающаяся в некоторых вопросах придворной жизни однозначно дала мне понять, что с этим человеком необходимо побеседовать.

– У вас очаровательная супруга, – начал разговор посол, занимая место за столом.

– Они все у меня такие, – несколько рассеянно отозвался я, пытаясь в темпе прокачать ситуацию. Если что, то внешняя политика – это для меня совершенно неизученная область.

Усевшись, немец оглянулся, и сделав заказ подошедшему официанту, повернулся ко мне, на глазах принимая сосредоточенный и серьёзный вид.

– Должен сказать, что за последний год, князь, на вас многие обратили внимание, – нейтрально начал посол.

– Нелёгкий год выдался, – согласился я с ним, не став развивать тему.

– Всем бы такие трудности, – обозначил немец улыбку, что при холодном и внимательном взгляде выглядело несколько неестественно.

На это замечание я лишь плечами пожал, и несколько демонстративно задержал взгляд на проплывающих внизу видах.

– Как мне стало известно, вы довольно деятельно занимаетесь продажей зерна? – перешёл немец к делу, правильно истолковав мой незаинтересованный вид.

– Далеко не в тех объёмах, чтобы выходить на уровень международной торговли.

– Тем не менее, у вас вполне приличный оборот, – возразил посол, удивлённо вскинув брови.

Не знаю, чему он удивляется.

Вообще-то иметь бизнес, связанный с иностранцами, даже среди аристократов считается престижным, но особых выгод в продаже зерна в Германию я не заметил. Мне куда как прибыльнее перерабатывать зерно в муку. Совсем другие деньги получаются.

– Вы готовы предложить мне долгосрочный контракт? – скопировал я «золотую молодёжь» из Академии, с её старательно изображаемым сплином, модным среди представителей аристократических Семей.

– Года на три? – очень живо отреагировал посол, подавшись к краю стола всем телом.

– Я не купец, – всё так же нехотя отозвался я, – Контрактом, меньше чем на десять лет, а то и на все пятнадцать, вы меня вряд ли сможете заинтересовать.

– Вижу, что у вас серьёзный подход к делу, – немного перебрал немец с благожелательностью, не сумев удержать промелькнувшую довольную улыбку, – Пожалуй, я готов представить вас очень солидным покупателям.

– Неужели вы думаете, что я сам этим буду заниматься? – поморщился я, отворачиваясь к иллюминатору, – Максимум на что меня хватит, это посмотреть предложения цен и условия страховки контрактов. И то после их проверки юристами.

– Страховку предпочитаете российскую или немецкую?

– Швейцарскую, – сделал я вид, что с трудом удерживаю зевок, – Меня учили, что не стоит все яйца сваливать в одну корзину.

На самом деле всё очень просто. С Липатовым мы уже не раз обсуждали, что с появлением тракторов на полях, в стране возникнет переизбыток зерна. Земли непаханой у нас полно, только успевай обрабатывать. Опять же, появление в нашей армии самоходок и артиллерийских тягачей, на порядок снизит ту же надобность в конной тяге, а соответственно и в фураже для армии.

Так что разговор с послом мне очень даже в тему приходится. К тому же, швейцарская страховка, это очень серьёзный финансовый инструмент. Мало того, что при любых военных конфликтах Швейцария всегда в нейтралитете оказывается, так они ещё и немцам выставят такие условия, что тем мало не покажется. Короче, надумай немцы спрыгнуть, им это в приличную копеечку выльется. И никуда они не денутся. Опять же, начни немцы с Россией войну, и это им впишут в минус, обозначив размер неустойки. Не знаю, как оно сработает и будет прописано, но меня уже не раз заверяли наши стряпчие, что если кто с немцев и получит неустойку без проблем, то это Швейцария.

– Вы собираетесь поставлять ваши дирижабли в Германию? – обдумав мои ответы, перешёл посол к следующему пункту разговора.

За что мне нравятся немцы, так это за их пунктуальность. Наметив себе план, они его всегда стараются придерживаться по максимуму.

– Ни в коем случае, – открестился я от возможности засветить наши двигатели за столь ничтожную цель, – На вашем рынке у нас нет шансов.

К слову сказать, почти не соврал. Нет у меня ни желания, ни необходимости открывать филиал наших верфей в Германии. Мы теперь и с российскими клиентами работать не успеваем. Пришлось два ангара под сервисное обслуживание отстраивать, и ещё один на днях у Киякина начнёт работать. Ближе к гонкам он окажется крайне востребован.

– Я мог бы отрекомендовать вас солидным немецким фирмам.

– К сожалению, мне нечего им предложить.

– Ну, как же. Вы, победитель Императорских гонок и, как мне сказали, неофициальный мировой рекорд скорости тоже принадлежит вам.

– Неофициальный?

– Вы уже успели подтвердить его перед Европейской комиссией летательных средств?

– Нет, и не собираюсь этого делать. Или ваша комиссия монополизировала право, что считать рекордом, а что нет?

– Вообще-то это общепринятая практика.

– Общепринятая европейская, но не наша, российская. Не так ли?

– Хм, с этой точки зрения я никогда подобные вопросы не рассматривал.

– Значит не такая уж ваша практика и общепринятая, раз вы её с Россией не согласовали.

– Простите, но какая разница? Километры и часы во всём мире одинаковы. Так что скорость всё равно будет измерена в одних и тех же единицах, – снисходительно просветил меня посол.

– Абсолютно справедливо, барон. И с этим, на первый взгляд, трудно спорить. Однако, дьявол кроется в мелочах. Допустим, немецкие двигатели действительно хороши на высотах до трёх тысяч метров. Оттого и ваши правила проведения замеров скорости не предусматривают иных высот. Другими словами, задумай я установить новый мировой рекорд на высоте в пять тысяч метров, и вы, точнее ваша комиссия, его не признает. Забавно, не правда ли?

– Признаюсь, я никогда в такие тонкости не вникал.

– Напрасно. В ваших правилах изначально существует изрядный перекос в свою пользу, и надумай мы им следовать, нам придётся возвращаться назад, к более простым конструкциям, чтобы соревноваться на ваших условиях. А пока вы пользуетесь своим информационным преимуществом и демонстрируете потенциальным покупателям те технические показатели, которые получаете на выгодных для вас условиях.

– Вы хотите сказать, что немецкие дирижабли хуже русских? – надменно вскинул подбородок гордый сын Швабии.

– Ваш вопрос поставлен некорректно, поэтому на него невозможно однозначно ответить. Однако, если мы начнём сравнивать модели одной ценовой категории, то преимущество безусловно окажется за Россией, – заскучал я от бессмысленного спора.

– Даже те, что делают на ваших верфях? Должен заметить, что они у вас весьма недешёвы.

– Они самые быстрые в мире из всех ныне существующих. Возможно, ваши конструкторы когда-нибудь смогут повторить мои результаты, вот тогда и будем рассуждать о цене. Думаю, они, в силу немецкой педантичности, скрупулёзно подсчитают, во сколько им обойдётся каждый дополнительный километр прибавки к скорости.

– Вы хотите сказать, что будущее всё равно за самолётами? – неожиданно сменил тему посол.

Оп-па… Что-то ты, дядечка, подозрительно быстро свою горячность растерял. Очень похоже на то, что весь этот спор затеян вовсе не из- за дирижаблей.

– Я думаю, что одно другому не мешает. У каждого вида транспорта имеются свои преимущества, – выбрал я достаточно нейтральный вариант ответа.

– Тем не менее, самолётами вы тоже занялись, и насколько я в курсе, вполне удачно.

– Мне то же самое говорили недавно про Германию, – парировал я, ставя в уме жирный минус ведомству Обдорина.

Вроде совсем недавно испытания самолёта прошли, а уже и немцы, и французы про него что-то знают.

– И какое мнение у вас о немецких самолётах?

– Самое благожелательное. Больше всего мне хочется, чтобы между Берлином и Москвой летали исключительно пассажирские самолёты. Для этого я сегодня и лечу с вами в Берлин. Думаю, от итогов нашей поездки очень многое зависит.

– Это ваше личное мнение?

– Конечно же нет. Правильней будет сказать, что я лишь суммирую самые горячие чаяния некоторых членов Императорской Семьи.

– Вот даже как… – постучал барон пальцами по столу, – Я вас понял. Цель более, чем благородная. Сочту за честь оказать вам максимальное содействие. За сим позвольте откланяться. Я вижу, что ваша супруга уже заждалась, – поднялся Рюдигер фон Гайнц из- за стола.

Разговор с послом у меня спонтанный вышел, но как по мне, так достаточно правильный. Давно я про Германию думал. Ещё с тех пор, как воспоминания предков прочитал. Если им верить, то не было в своё время у СССР более честного, надёжного и взаимовыгодного союзника, чем ГДР. А чем мы хуже? Чем крепче дружить будем, тем больше пользы друг другу принесём. К тому же, по итогам войны с Польшей и Румынией, у нас и граница общая появилась.

– Как поговорили? – первым делом спросила у меня вернувшаяся к столу Алёна.

– Посол обещал оказать тебе с Антоном максимальное содействие, – отчитался я перед женой.

– Прямо-таки нам? – не поверила она.

– А я больше ни с кем из Императорской Семьи про цель поездки не разговаривал, – пожал я плечами, – Так что только ваши чаяния послу и озвучил.

Про то, что я чувствую магию Родового Источника, как нечто живое, а точнее, отчего-то воспринимаю его, как кого-то из семейства кошачьих, я не распространяюсь. Другое дело, что этот котёночек рос-рос, да и вырос. Пожалуй, теперь его ни котом, ни рысью уже и не назвать. Опять же до тигра не дотягивает.

– «Барс» – осенило меня.

– «Ирбис» – долетел откуда-то еле слышимый отголосок, не исключено, что от предка – Сущности, давненько не дававшем о себе знать.

Тает понемногу мой бонус, всё больше и больше заставляя меня жить своим умом. Правда есть у меня подозрения, что во время поездки в Германию я его влияние ощущал, но опять же, всё что я там делал и говорил, это было только моё. Научился я отличать. Объяснить, как такое происходит, я вряд ли смогу, но у меня оно как- то само собой выходит. Нечто вроде того, как мы запахи ощущаем. Только они у меня в голове. Запах мысли, если так понятнее. Не поняли? Ну, объясняльщик я аховый. Дарья тоже частенько сердится, когда я пытаюсь ей свою систему «слово – жест» разъяснить. Никак у неё не получается простейший «Бумс-с» одним движением запустить. Она его по-своему кастует, так, как принято, и тратит на это куда как больше времени. Даже Шабалин, и тот на меня рукой махнул, отчаявшись переучивать. Нет, по его методу я тоже умею работать, но скорость у меня лишь немногим лучше выходит, чем у Дарьи. Опять же, могу похвастаться, далеко не все заклинания, из той части Медведевских, что я ему смог передать, наш Наставник сумел освоить. Так что у меня есть в запасе целая дюжина заклинаний, которые вряд ли кому известны. Думаете, я их просто так замылил? Так вот нет. Исключительно для личного пользования держу. Разве с Дашкой когда-нибудь частью поделюсь, когда она энергоканалы приучит к Высокой Магии. Впрочем, может и из своего недавнего творчества что-то подсуну. Неплохо у меня получается, особенно когда я на справочник по электротехнике опираюсь. Есть там занятные схемки, есть. Другой вопрос, что на язык магии их непросто трансформировать. С последним я не меньше двух недель провозился, убивая на эту работу всё своё свободное время.

А пока я сижу, отдыхаю после работы с Чашами, и поглаживая рукой почти что ощутимого Ирбиса, размышляю над весьма занятным разговором с кайзером, прокручивая его в голове, наверное, в сотый раз.

– Антон Рюмин – архимаг!?

– Так точно, Ваше Величество, – ограничился я сокращённым титулом, что мне, как Главе Совета Архимагов России, позволительно, – Если Алиса выйдет за него, то и она в скором времени получит такое же звание.

Так-то кайзера полагается именовать Ваше Императорское и Королевское Величество, что, сами понимаете, на немецком языке превращается в тот набор звуков, который превосходит моё знание и практику в произношение немецкого. Уже в середине титула я слюной брызгать начинаю. Не раз проверено.

Кто не верит, пусть три раза подряд произнесёт: die Dampfschiffahrtsgesellschaft, и захлебнётся слюной. Если что, то перевод крайне прост, это всего лишь пароходная компания на немецком.

Уставной язык кайзер нормально воспринимает. Уже в четырнадцать лет он капралом участвовал в какой-то из постоянных немецких войнушек, которые у них тут иногда непо разу в год возникают. И в окопах сидел, и из винтовки стрелял, и даже ранен был. Слышал, у него до сих пор проблемы с рукой. Что-то такое ему там перебили, с чем даже Целители вовремя не справились.

– Моя дочь может стать архимагом? – то ли не поверил мне, то ли удивился кайзер.

– Так точно, Ваше Величество.

– Если моя дочь примет русское подданство и станет архимагом, вы её сможете оградить от иных посягательств?

– Теоретически, от любых.

– Поясните, – потребовал кайзер.

– Для защиты любого российского архимага я имею право задействовать все силы Совета, но на практике, пока нам стоит рассчитывать лишь на боевую звезду и порядка трёх-четырёх архимагов, готовых нас безусловно поддержать. Плюс моя личная охрана. Она достаточно убедительна. Пусть у меня нет пары полков на подступах к столице, но ближний круг у меня охраняется лучше, чем ваш.

К чести кайзера, надо сказать, что он меня понял, и горькую пилюлю проглотил молча. Так себе у него охрана во дворце, как я заметил.

– У меня к вам будет одна личная просьба. Готовы ли вы её выполнить? – повернулся он ко мне после целой минуты размышлений.

– Пока я её не услышу, то ответить не смогу, – чуть не заржал я, услышав знакомую формулировку.

У моих жён такие же вопросы обычно начинаются с фразы: – «Ты меня любишь? Скажи, что ты выполнишь мою просьбу?». Если что, то зачастую такие вопросы заканчиваются: – «А шубку мне купишь?»

Ну, так-то да, очередную, недорогую такую, что чуть больше приличной машины стоит.

Ладно бы ещё, носили они их. А то оденут раз несколько, и в шкаф.

– Думаю, моя просьба вас не слишком обременит. Мне всего лишь нужно, чтобы Аликс и Антон Рюмин пробыли российскими архимагами до моей смерти.

Сначала я глазами хлопал, словно блондинка, увидевшая спущенное колесо у своего автомобиля, а потом до меня дошло. Куда как прямо кайзер мне сказал, кого он выбрал следующими правителями Германии…

Говорят, лбом каменную стену не пробить.

Как по мне, так это всего лишь вопрос терпения и усердия.

Пошло у меня дело-то, ещё как с мёртвой точки сдвинулось! И думаете, кто во всём виноват? Светка, моя третья жена и ставший живчиком Густавсон, с которым она спелась! Ну, ладно. И я тоже, чего уж скромничать.

Впрочем, лучше расскажу обо всё по порядку.

Когда я понял, что план электрификации всея… моих владений накрывается медным тазом, я насел на компаньонов. Думаете, зря я им доли от трёх заводов дал? Нет, это был мой хитромудрый и коварный план. Видел я, что тесно им уже на верфях. В том смысле, что готовы они к новым свершениям, куда как более серьёзным, чем обычная текучка. Когда они получили представление о том, какие производственные мощности к ним в руки попали, вот тогда я их и озадачил.

Двенадцать тысяч двигателей в год! Каково?

Эх, нравится мне ставить невыполнимые задачи! Как бы в привычку не вошло.

Густавсон от такой наглости лишь головой замотал, как конь, не желающий впрягаться в тяжёлый воз. Начал мне что-то про стали и точность обработки было втирать, а тут Светлана со своим любимым прессом в разговор влезла. И не поверите, но раскатала она нашего несостоявшегося профессора, как тот блюминг.

Короче, так вышло, что пока я по степям да заграницам мотался, вся Второвская Империя, получившая двух лидеров – фанатиков, и животворящий пендаль от меня лично, активно занялась освоением новой продукции.

Честно скажу, не вдруг все кинулись осуществлять наши задумки и рукава засучили. Были попытки и уговоров, и доводов всяких, доказывающих, что что-то невозможно сделать в короткие сроки, а то и вообще невозможно по целому ряду причин. Но упорное сопротивление руководства заводов разбилось о моё твердолобое и железобетонное НАДО.

Ага. Зря я в Академии что ли учился. Там нет слов «не могу» и «не хочу». А есть то самое, волшебное, НАДО.

Как-то само собой получилось, что после третьего подряд увольнения, спорщики и оппоненты разом закончились, и работа пошла.

И вот он, результат! Первая дюжина двигателей на стендах урчит, сыто переваривая солярку. Эх, красота! Так бы слушал и слушал.

Согласен, что не всё ещё красиво на новом предприятии. То цеха заготовками чрезмерно завалены, то станки чересчур тесно сгрудились, но это дело наживное. Строят нам уже и склады, и цеха новые. Большие, чтобы с запасом были. С хорошим таким запасом. Двукратным, если что.

– Как вам новые двигатели, Иван Силыч? – обнаружил я около одного из стендов нашего моторного гуру.

– А сами не слышите? – с хитринкой поинтересовался он, вытирая руки какой-то тряпкой сомнительной чистоты.

– А что я должен услышать?

– Так тише они работают. Заметно тише. Хороший мотор и не должен сильно шуметь.

– Может здесь глушители лучше, – покрутил я головой, пытаясь уловить разницу в гуле моторов.

Нет, решительно ничего не слышу.

– Экий вы право. Неужто звуки не различаете? Это же как оркестр. Тут у каждого своя партия. И у шатунов, и у пар плунжерных. Чем точнее детали изготовлены и сбалансированы, тем звук мотора тише. Сейчас, до окончания испытаний, не скажу, что эти двигатели лучше, чем в Камышине получились, но на звук они очень даже хороши. Всё-таки станки на этом заводе серьёзнее стоят, да и мастера замечательные имеются. Опять же пресс новый себя отлично показал. Видел я детали, что из-под него вышли. Преизрядно удивлён оказался. Качество поверхности превосходнейшее, так они ещё и сами словно ковку прошли.

– Считаете, пора премии раздавать?

– Рано, пожалуй. Мы ещё их под нагрузкой не пробовали. Так что до завтра потерпите, а лучше и вовсе до послезавтра. Там уж вполне определённо можно будет итог подвести.

– Жаль. Не могу себе позволить задерживаться здесь на два дня. Хотел сам заводчан порадовать, но видимо, не судьба, – попечалился я мастеру.

– Если не суеверны и в моё предчувствие верите, то премируйте, – махнул Силыч рукой, – Я-то сглазить боялся, а так отличные двигатели у них получились.

– У нас, Иван Силыч, у нас они получились. Все к ним старания приложили, – обрадовался я, и потирая руки, начал отыскивать глазами жену. Света тут каждого чуть ли не поимённо знает и ей проще будет всё по-быстрому организовать.

С графом Мещерским я случайно встретился на вернисаже. Илья Яковлевич, советник Императора по промышленности и науке, тоже оказался в числе приглашённых на открытие художественной выставки, и также, как и я, не знал, куда себя деть. Допустим, две моих жены, Алёнка и Дарья, в живописи очень неплохо разбираются. Зато я дуб дубом. Судя по всему, граф с живописью находился тоже в весьма натянутых отношениях. По крайней мере, заметив друг друга мы изрядно, и в кои то веки, вполне искренне обрадовались.

Мещерский был с женой, и мы, быстренько представив жён друг другу, приотстали от них, заведя неспешную беседу, и раскланиваясь со встречающимися знакомыми.

– Я слышал, у вас произошла авария и вы разбили экспериментальную модель самолёта? – спросил у меня граф, когда смогли удалиться от возможных слушателей на безопасное расстояние.

Я мысленно улыбнулся, услышав в его вопросе чуть больше, чем он сказал. Название маголёт мы применяем исключительно среди своих, и то, что граф его назвал самолётом, само по себе говорит о том, что информация у него крайне скудная. Скажем так, в меру дозированная. Маголёт – слишком уж говорящее название, оттого в любых разговорах, которые могут уйти на сторону, мы маголёт именуем не иначе, как самолётом.

– Можно и так сказать. На самом деле нас персы подбили, повредив управление.

– Надо же. А я ничего об этой истории не слышал.

– Глупая история получилась, – вздохнул я, – Полетели посмотреть, где и какими силами персы высаживаются, и в бой ввязались.

– У них тоже были самолёты?

– Корабли у них были. Целых два. После боя остался один.

– Чем вы их так? Бомбами?

– Магией. Я, если что, далеко не самый слабый маг.

– Да уж, – хохотнул советник, – Слышал я про ваш демарш. Давненько никто так нашего Императора в тупик не ставил.

Честно говоря, я советника не совсем понял и поэтому с удовольствием взял паузу, раскланявшись со следующими знакомыми, и перебросившись сними парой ничего не значащих фраз.

Понятно, что Мещерский высказался про мой визит во дворец в костюме Главы Совета архимагов. Это что же такое придворные сплетники придумать смогли, или что государь изобразил, что мой визит таким образом оценивается, как некий демарш? Тем не менее от скользкой темы я предпочёл уйти, чтобы не показывать своё незнание.

– В целом самолёт неплохой получился. А за помощь с двигателями вам отдельное спасибо.

– Обращайтесь, князь, с вами всегда интересно. Больно уж не тривиальные задачи вы умеете ставить. Я даже предположить не готов, что вы в следующий раз нам подкинете.

– Ядерный реактор осилите? – простодушно поинтересовался я у руководителя самого мощного научно-исследовательского центра в стране, и вдосталь успев насладиться меняющимися выражениями его лица, отрицательно помахал рукой, улыбаясь, – Это шутка была.

– Пф-ф-ф, – шумно выдохнул воздух побагровевший советник, – Я уж совсем было поверил, что он вам нужен.

– Теперь, пожалуй, нет. Мы выкрутились.

– Простите, не понял…

– Электричество мы с помощью магии получаем. Не спрашивайте, как, а то сюрприз мне испортите. У меня в планах государя и вас в конце следующего месяца на открытие пригласить. Там и буду новинками хвастаться.

– Открытие чего?

– Хороший вопрос. Сам до сих пор с названием определиться не могу, столько всего у меня там намешано. И вроде бы производственный техномагический центр в качестве названия напрашивается, так опять же, у меня японцы там тогда не в тему.

– Какие ещё японцы?

– Ну, такие, японские. У них ещё глаза вот так, – оттянул я кончиками пальцев уголки глаз.

– Эти-то что у вас делают?

– Компьютеры собирают, – скорбно вздохнул я, глядя, как граф заново начинает багроветь, – Слышали о них? Это так предки мощные вычислительные машины называли.

– Князь, признайтесь, что вы пошутили, – хватанув пару раз ртом воздух, укоризненно проговорил Мещерский, когда я всё-таки не смог сдержать улыбку.

– Признаюсь. Пошутил. Пока не собирают. Но радиодетали уже начали изготавливать.

– Уф-ф, а я было поверил, что вы уже нас обогнали, – вытянул граф из кармана носовой платок, но вместо того, чтобы вытереть им выступивший пот, чуть слышно охнул, прикрывая платком рот.

– Упс-с, – я остановился, и оглянувшись вокруг, негромко продолжил, – А ведь вы правы. Зная технологии и схемы отчего бы не попробовать…

Глава 72

Не уверен, что кто-нибудь, кроме меня, обращал в своей жизни внимание на то, что наши насмешки частенько возвращаются к нам бумерангом.

Давно ли я потешался над Шабалиным, обряженным в кожу и обвешанным разного рода датчиками и приборчиками, с виду похожими на манометры и прочие непотребства.

Видели бы вы меня сегодня утром… Чего только на меня не присобачили.

Впрочем, объяснять стороннему человеку про этот обвес бесполезно, причём сразу по нескольким причинам.

Хорошо, назову одну, самую главную: я и сам больше половины не понял. Так что мне не до объяснений.

Вот как по мне, так особо и переживать не о чем. Подумаешь, в полтора раза увеличили мощность и ёмкость «протеза». Усольцев вполне уверенно утверждает, что ничего страшного произойти не должно. И я ему почти верю.

Не, был бы он сам в этом «протезе» и обвесе, так я был бы готов на все сто процентов ему поверить. А вот когда на мне всё это приодето, то знаете, немного другое ощущение. Жутковатое немного.

Это, как с вышкой, с которой в воду прыгают.

Казалось бы, что такое высота десять метров? Со стороны смотришь, как другие прыгают, и через полчаса ты уже, как знаток, готов обсуждать ошибки каждого прыгуна. Но стоит первый раз в жизни забраться на эту вышку самому, и все знания куда-то съёживаются, а главное, прыгать вниз вовсе не хочется, и уж тем более при этом ещё какие-то сальто крутить. Тут бы зажать в кулак э-э… себя, и «бомбочкой» хотя бы вниз сигануть.

Короче, так себе у меня ощущения.

Понимаю, что кто-то должен быть первым… Но, простите, а почему я?

Не, про то, что я толстокожий, а ещё и чурбан (не путать с мужланом), я частенько слышу, но это не повод, нет, точно вам говорю, вовсе не повод, чтобы превращать меня в испытательный полигон.

Вокруг меня одни заговорщики. Все, с виду, приличные люди. На самом деле всё их показное приличие – это всего лишь маска. Нет, они что, всерьёз думали, что я поверю в их радость, когда они мне в подарок новый «протез» вынесли? А главное, как они все умело делали вид, что искренне радуются успешным испытаниям, придуманным Шабалиным.

Ага. Вроде того, что шваркнул один недалёкий князь три раза подряд заклинанием из Высшей Магии, и раз никакого дискомфорта при этом не произошло, то вот тебе и подарочек. Прими, дорогой ты наш, на здоровье.

Если что, то оно, это здоровье, как раз меня и напрягает больше всего. По одной небольшой, но крайне существенной причине – это моё здоровье!

Мда-а-а… Сколько порой мыслей может тебя посетить в те мгновения, когда ты стоишь на краю пропасти, а где-то там, внизу, протекает речушка, в один из омутов которой ты должен попасть.

Не верю я, что есть на свете такие героические герои, которые не раздумывая туда сверзятся по собственному желанию, и в полёте чью-нибудь мать ни разу не вспомнят.

В общем, сколько не рефлексируй, а начинать надо.

Оно и правильно.

Кто, если не я…

Пусть я и толстокожий болван, но изоляция энергоканалов у меня не чета некоторым. Ого-го, какая наросла изоляция. Просто гиппопотамья. Такую высоким напряжением с кондачка не пробить.

– Да, млин, просто лучшая изоляция в мире, – вслух успокоил я сам себя, и вскинув руки, проорал, – Белуга!!

Если кто подумал, что заклинание с рыбой или водой связано, то нет. Это всё Шабалин с его наставлениями виноват.

Видите ли, по его мнению, словоформа вербального заклинания, не должна состоять их тех слов, которые можно произнести случайно. Например, ехал ты ехал на машине, что-то не то почувствовал, вышел посмотретиь, а у тебя колесо на ободе.

– Твою дивизию, – выразил ты своё сожаление, а тут вдруг, Оп-па, и заклинание сработало…

Такая Оп-па получится, что ни машины, ни дороги не останется…

Нормально у меня Белуга ухнула. Реально, как рыба-гигант в омуте долбанула.

Если что, то это моё самостоятельно собранное заклинание. Симбиоз Кометы и оглушалки. Они у меня, согласно законам физики и химии, одна другой помогают. Комета пузырь надуть помогает, а оглушалка в неё кислород подбрасывает, чтобы горело жарче. В итоге нормальный такой армагедец выходит. Этакая помесь Армагеддона и пушистого северного лиса. И зона действия, и глубина ямки раза в полтора выросли, и попадать туда я бы никому не посоветовал. Просто на слово поверьте, что нечего там делать обычному человеку, а где ямка получается, там и Одарённые вряд ли выживут.

Воодушевлённый удачно запущенной Белугой, я приготовился к танцу.

– Харе Кришна, – сделал я два танцевальных полушага вперёд, шваркнув по дороге на первом полушаге пяткой о пятку. Каюсь, подглядел в столичном парке этот танец у парней с хвостиками на голове.

И опять всё с первого раза получилось. Рванули вперёд мои модифицированные Кружавчики. Этакие магические паразиты, для обычных людей почти не опасные. Зато почуяв Одарённого, они из него Силу со страшной силой высасывать начнут, а потом ещё и лопнут, словно гигантские петарды.

Забавное заклинание мне от одного церковного деятеля досталось. А теперь, когда я его подработал с помощью наставника, оно из забавного и вовсе весёлым сделалось. Улетать стало километров на пять. Запусти я на любого мага два-три роя этих созданий, и можно самому сваливать куда подальше. Через несколько минут мага, оставшегося с пустыми карманами, в смысле, лишённого запасов Силы, и полностью одурманенного взрывами, можно будет голыми руками брать.

Удивившись про себя, как легко у меня сегодня всё выходит, я не долго раздумывал, чего бы мне следующее запустить. Пусть выбор у меня и есть, но Шабалин наверняка с меня стребует рано или поздно что-то этакое, что можно измерить. Желательно в метрах и килограммах.

– Лава! – выкрикнул я, топнув ногой особенным образом. Удар в землю пяткой идёт, а сама стопа чуть приподнята. Как-то так в моём представлении можно волну вперёд себя послать.

В отличии от Огненной Стены, Лава – заклинание гибридное, и кроме магии Огня, в нём сильны составляющие магии Земли. Со стороны выглядит всё это, как трёхметровая стена лавы, бегущая навстречу врагу, которая украшена огненным ореолом и хаотичными протуберанцами. Отличной полосой Лава ушла, расходясь чётко в заданном секторе. Будет Шабалину, что измерять.

Согласитесь, требование наставника по оригинальным названиям новых заклинаний я выполнил.

Никто из вас в жизни таких слов не кричал, и тем более, не сопровождал их моими жестами. К тому же, я вовсе не уверен, что именно мои названия и жесты можно перенять, получив при этом тот же результат.

Как Дарья не пыхтела, у неё ничего не вышло. Зато у неё получилось «приучить» два моих заклинания к своим жестам и словам. К слову сказать, гораздо более приятным, что на взгляд, что на слух, чем у меня. На второе заклинание, которое у неё называется Дождик, так я и вовсе готов по несколько раз в день смотреть. Там такие, для нас, мужиков, завлекательные и отточенные движения у неё…

Впрочем, вам это знать ни к чему. Своих жён тренируйте. Нечего на моих глазеть.

– Алёнушка, а не расскажешь ли мне, как в Германии дела с властью обстоят? Кто там у них в нынешнее время на политику влияет? – вытянувшись в кресле, и отдыхая после трудов тяжких и обильного ужина, спросил я у жены.

Она, наболтавшись по телефону со Светланой, устроилась на диванчике, и чревоугодничает, уничтожая вторую креманку мороженого.

– Тебя Кланы интересуют, или общее положение? – поскребла Алёнка ложечкой по дну опустевшей посудины.

– А ты мне рассказывай обо всём понемногу, если что не пойму, я лучше спрошу лишний раз, – приобнял я за талию Дашку, подсевшую ко мне на мягкий подлокотник.

Мы, все трое, сегодня вдосталь набегались и даже немного поругаться успели, не сойдясь в некоторых деталях достроенного гостевого крыла. Представляете, им вздумалось выстраданную и лелеемую мной сложнейшую систему климата и вентиляции плотными бархатными шторами прикрыть. Пришлось доказывать, что прохлада летом и комфортное тепло зимой куда как важнее, чем несколько кусков тряпки.

– В Германии, как ты знаешь, роль буржуазии заметнее, чем у нас. Бундестаг у них имеет большой вес и во многом определяет жизнь внутри страны. Экономика опирается на несколько крупных Союзов, поддерживаемых целой системой банков. Кайзер с его Кабинетом занимается внешней политикой, армией, флотом и рядом государственных структур, в частности полицией и судебной системой. По сути, правящих Клана в стране два – это Гессенские и Гогенцолерны. Собственно, они и поставляют стране монархов, стараясь придерживаться паритета власти. К примеру, покойная мать дочери кайзера Эльзы, которую ты отчего-то иначе, чем Вобла не называешь, как раз из Гогенцолернов.

– Про Гогенцолернов я слышал, – подал я Алёнке стакан морса, заметив, что у неё пересохло горло.

– Да ладно, – не поверила Дашка, ероша мне волосы и мешая провалиться в дрёму, – Это как же тебя угораздило? Ты наши, русские Рода, и то порой путаешь, а тут вдруг такой прогресс.

– Я, если хочешь знать, прямо сейчас тебе могу нарисовать, как проходила самая известная битва под командованием Рихарда Гогенцолерна, последнего прусского короля, – возмущённо приподнялся я на кресле, отыскивая глазами карандаш и листок бумаги.

– Верю, верю, – промурлыкала Дарья, усаживая меня обратно.

Это дразнит она меня так. Если что, то я ещё неделю назад ей без запинки все княжеские Рода перечислил. Как стихи отбарабанил.

– То-то же, – успокоился я, откидываясь на спинку, – Кстати, Алёнка, а про Рихарда Гогенцолерна тебе ничего интересного не известно?

– Разве что про его корону, – пожала жена плечами, – Но я думаю, что это не больше, чем красивая легенда.

– О, сказка на ночь. Давай послушаем, – по-доброму улыбнулась Дашка, толкнув меня кулачком в плечо.

– Да, конечно, – демонстративно вытаращил я начавшие слипаться глаза.

– Говорят, что королевская корона оказалась одной из причин, вынудившей Пруссию к скорейшему вступлению в Северогерманский Союз, в результате чего родилась Германская Империя. Король Рихард не успел раскрыть секрет короны наследникам и поэтому кто бы её не пытался примерить, все через минуту – другую падали в обморок. Теперь регалии последнего короля Пруссии – самое главное достояние Семьи Гогенцолернов. Утверждают, что тот, кто сможет её надеть, будет не менее славным правителем, чем последний король Пруссии.

– Ты сказала, регалии? – недовольно поморщила Дашка носик, расстроенная тем, что история оказалась столь короткой.

– Ой, действительно. Самое интересное забыла. Представляете, кроме короны у них ещё и звезда архимага есть. Точь-в-точь такая же, как у тебя, – теперь уже Алёнка толкнула меня с другой стороны в бок, и я добросовестно изобразил сову, в очередной раз вытаращив глаза, – Дяде даже говорили, что они как-то связаны между собой. Помню, когда он нам с Антоном про свою поездку в Германию рассказывал, то так и сказал, что этот комплект регалий из двух вещей состоит.

Сова… Звезда архимага…Гогенцолерн… Рихард – орех. Савва – сова. Кодовое слово Звезды Гогенцолерна – СОВА!!

Давний разговор с покойным Медведевым разом всплыл в памяти, в один миг промелькнув перед глазами, как яркое цветное кино.

На кресле я подскочил так, словно меня шершень в задницу ужалил.

– Антон Рюмин – Гогенцолерн, – пробормотал я вслух, глядяперед собой не видящим взором, – Антон – Рихард Рюмин – Гогенцолерн, – упорно продолжил я заниматься не своим делом, уже отчётливо понимая, что составитель имён из меня никакой.

– Температуры нет, – сообщила Дарья Алёнке, пощупав мой лоб.

– Дай я проверю, – прильнула Алёнка ко лбу губами, не забыв шлёпнуть меня по рукам, потянувшимся, куда надо. Ну, это с моей точки зрения, куда надо, – Точно нет, лоб холодный. Милый, не хочу тебя расстраивать, но из Гогенцолернов у нас в родне была одна лишь прабабка. Столь далёкое родство ни в коем случае не даёт права на двойную фамилию, это тебе любой специалист по генеалогии скажет.

– А корона даёт? Корона Гогенцолернов, которую Антон наденет, твоих гинекологов устроит?

– Генеалогов, – мягко поправила меня Алёнка.

– Да какая разница, – отмахнулся я, начав горячиться, – Нашего Антона, если он их корону напялит на себя, эти же самые Гогенцолерны первыми за своего признают, а за Алиску её Гессенские встанут.

– С чего бы Гогенцолернам Антона признавать? – не менее горячо отозвалась Алёнка, уперев руки в бок.

– А ты сама подумай. Да хотя бы с того, что когда они с Алиской Германией править начнут, то как раз Гогенцолерны больше всех и проиграют. Из их-то Рода у трона никого не окажется. Может потом подсунут кого-нибудь Антону второй женой, но это ещё бабушка надвое сказала, выйдет у них или нет, а тут я им готового Гогенцолерна в сами кайзеры могу предложить. Думаю, они его вообще Антон Гогенцолерн – Рюмин станут величать.

– Нет, ты точно бредишь. Какая муха тебя укусила? Это надо же было такое выдумать! – по-бабьи всплеснула Алёнка руками, с тревогой поглядывая на сосредоточенную и серьёзную Дашку, не проронившую ни слова, – А ты что молчишь? Скажи ему что-нибудь!

– Олег, ты ничего не хочешь нам рассказать? – спокойно произнесла Дарья, пересаживаясь в кресло, напротив.

– А что сразу Олег! Если хочешь знать, это всё Вильгельм придумал, а не я. Меня он только помочь попросил, – замахал я руками, жестами объясняя, что я тут не при чём.

– Т-а-а-к, ты что, с кайзером разговаривал? – на контрасте с Дарьей напряжённым тоном прозвенела Алёнка, – А почему мне не рассказал?

– Дважды говорили, – подтвердил я, глядя на Дарью, и лишь потом развернулся к Алёне, – А насчёт тебя, ты разве спрашивала меня, как я буду выкручиваться? Или может быть рассказывала мне, как помогала Алисе Гессенской с Антоном переписываться? Нет, ты просто сказала, что я умный и что-нибудь придумаю. Я и придумал.

– Но что-то же ты про корону знаешь? – не успокоилась Алёна.

– Знаю, но никому не расскажу. Даже вам. Хотя бы потому, что это опасное знание. Судя по тому, сколько времени прошло со смерти Рихарда Гогенцолерна, я один остался, кто знает тайну королевской короны. По крайней мере я почти что в этом уверен. Кроме того, кайзер обмолвился, что именно Гогенцолерны окажутся основными противниками восхождения Антона на германский престол, а я наоборот, попытаюсь заставить их стать нашими союзниками. К слову сказать, к их же выгоде.

– И что ты сейчас собираешься делать? – чуть помолчав, и не дождавшись очередного выпада от задумавшейся Алёнки, спросила у меня Дарья.

– Не мешало бы с Императором поговорить, – прикинул я один из самых важных моментов внезапно возникшего плана, – Вопрос, сама понимаешь, совсем не моей компетенции. Архимаги и внешняя политика мало общего имеют.

– Дяде и я могу позвонить. Мы иногда, если долго не виделись, созваниваемся по вечерам. Только что я ему скажу, если я сама ничего не поняла?

– Может, в гости его пригласить? – задал я вопрос, адресуя его сразу обеим жёнам.

– Кого? Императора? – задала Дарья вопрос таким тоном, словно я глупость несусветную сказал.

– Да, а что тут такого?

– Действительно, какая мелочь. Подумаешь, Император приехал. Даром, что иные князья и Кланы за месяц, а то и больше к такому событию готовятся, а мы вот так, запросто, взяли и на ужин пригласили, – ехидно, очень ехидно пропела Дашка.

– Почему на ужин. На выходные. Всё равно через месяц он мой подземный завод приедет осматривать, – начал было я, но замолк, увидев, как на меня смотрят обе жены.

Нехорошо смотрят. Не мигая. Как две кобры.

– Государь приедет к нам через месяц? – отчеканивая каждое слово спросила Дарья ледяным тоном.

– Не к нам, а ко мне на завод. И не один. С ним советник будет и министров штуки три – четыре, – попытался я донести до жён простую истину о деловом характере визита.

– Может, сразу его убить? – навела на меня Дарья указательный палец.

– Боже, мне нечего одеть, – схватилась Алёнка за голову.

Обе фразы мои жёны произнесли хором. Что характерно, ничего из сказанного мне не понравилось. Одна радость, говорят они про разное. А раз так, то самое время вспомнить, чему меня в Академии учили.

– Похоже, парни проснулись, – произнёс я, глядя на лестницу.

Если что, правду сказал. Слышал я минуты две назад подозрительный звук.

Дашка тут же поднялась и побежала в детскую.

– У тебя уже столько одежды, что впору для неё отдельный пристрой начинать возводить. Как ты понимаешь, делать я этого не буду. Так что задумайся над сокращением гардероба. Да, и можешь дядю своего набрать. Потом не забудь только мне трубку передать.

Вот так! Преподаватель по тактике может мной гордиться.

Силы противника разделены, подавлены и мы переходим в наступление.

К телефону Алёнка поплелась неуверенно. Подхватив аппарат, она забралась вместе с ним на диван, и начала дозваниваться до столицы.

Кстати, телефоны с длинным мягким проводом, это моя ошибка.

Раньше в доме было два телефона. Один висел на стене, в холле первого этажа, а второй стоял у меня в кабинете на столе. Так нет же. Захотелось сделать, как лучше, чтобы моим любимым удобнее было. И эта забота меня сгубила.

Как только с телефоном стало можно забираться на диван, так жёны с меня сразу же потребовали второй телефон в зал, точно с таким же длинным шнуром. Затем появился телефон в комнате Светланы, а потом и ещё один пришлось завести, поместив его у прислуги. Иначе домой порой не дозвониться стало. Как, а главное, о чём можно говорить часами? Для меня сие тайна великая…

Говорила Алёнка недолго, от силы минут десять, а потом замахала рукой, подзывая меня.

– Ваше Величество…

– Олег, – настолько выразительно остановил меня государь, что я словно воочию увидел, как он при этом морщится.

– Я понял, государь.

– Это же ты попросил племянницу позвонить?

– Именно так. По крайне важному и совершенно секретному семейному делу. Полагаю, особой срочности нет, хотя не мне об этом судить, но быстрого разговора не получится.

– И что ты предлагаешь?

– Я тут сдуру ляпнул, что надо бы вас к нам пригласить, так меня чуть жёны живьём не съели за незнание этикета. Во дворцах разговаривать не хочется, больно уж тема интересная и щекотливая. А там я даже стенам не доверяю. И у себя, в здании Совета, я ещё не все сюрпризы изучил, а что они там есть, я не сомневаюсь.

– Ну, да. Меня приглашать, так себе затея. Нет, приглашать-то, конечно же, приглашают. Из вежливости. Но такие приглашения и визиты по ним всегда с официозом связаны, да и прецедент создавать не стоит. Ты, лучше вот что, родственницу пригласи, скажем, на воскресенье. Потерпит твой разговор три дня?

– И дольше потерпит, – согласился я, хмыкнув.

Хитёр государь. Формально я Анну приглашу, а то, что он с ней окажется в качестве сопровождающего, так это не страшно. Влюблённому мужчине такие шалости позволительны.

– Славно. Заодно и покажешь мне, что это за зверь такой, твоя боевая звезда. А то одни разговоры слышу, да рассказы неправдоподобные.

– И звезду покажу, и дирижабли ваши на регламентный осмотр определим. Я хоть и не сомневаюсь в ваших техниках, но правила есть правила, – напомнил я Императору об обязательной технической процедуре.

Любая техника не вечна, а уж летательные аппараты вовсе и особого внимания, и ухода требуют.

– Я ничего не пропустила? – легко сбежала по ступеням Дарья, переодетая в милый пушистый халатик, – Там парни наши проснулись. Пришлось кормить.

Во, я же говорил, что тактика – это наше всё. Уходила мрачнее тучи, а теперь радостная такая, улыбается.

– К нам Анна в воскресенье прилетает. Баронесса Грипенберг – Кутасова, – доложил я.

– А-а, ну, баронесса, это куда ни шло, – отмахнулась Дашка, всё ещё улыбаясь, но потом, взглянув на сжавшуюся комочком Алёну и начав о чём-то догадываться, уже у неё спросила, – Баронесса одна прилетит?

– Нет, – замотала та часто-часто головой, – Её Император будет сопровождать.

– Милый, объясни мне, почему вокруг тебя постоянно творятся всякие непотребства, а правила поведения и годами выверенные нормы этикета встают с ног на голову? – вкрадчиво поинтересовалась Дарья, обходя по кругу моё кресло, и заставляя меня настороженно крутится.

– А ещё он мне платья новые запретил заказывать, – наябедничала Алёнка, для большей правдоподобности шмыгнув носом.

– Не в этот раз, – сказала, как отрезала Дашка, и мне осталось лишь скорбно кивнуть головой, признавая их временную победу в этом вопросе.

Согласитесь, два, а нет, три платья – не такая уж и большая цена за мир в доме. Опять же, обсуждение моделей будущих нарядов – это настолько увлекательное и архиважное занятие, что оно почти наверняка отвлечёт моих жён от остальных мелочей. Например, от ожидаемого вскоре большого политического передела на отдельно взятом континенте.

– Господин, староста благодарит вас за доставленный рис. Он хоть и отличается от нашего, но всем понравился. Мастер Касимо просит уделить ему десять минут. Он приготовил для вас электрическую счётную машину. Директор школы прислал запрос на ваше имя. Его интересует, можно ли школьникам изучать японский язык, – семенила вслед за мной Аю, и перелистывая блокнот, вываливала новости японского поселения.

– Пусть учат, но только те, у кого по русскому хорошие оценки, – не смог я удержаться, чтобы не придумать стимул для старательных японских детишек.

Мы как раз остановились у входа в японскую производственную зону.

Открыв собственным ключом железный ящик на стене, я разочарованно вздохнул. Писем сегодня не было, хотя… В самом углу нашлась записка. Маленький листок бумаги, сложенный вдвое. Сунув её во внутренний карман, я пошёл на участок к Касимо.

Надо сказать, что после того, как меня как-то раз выбесили чуждые русскому уху саны, самы, куны и тяни, которые японцы добавляли к именам при каждом удобном и неудобном случае, я просто запретил их использовать на работе.

– Тут вам не там, – просто и доходчиво донёс я веяние перемен до своих рабов, и вручил им разработанный Алёнкой перечень зарплат, присовокупив к нему правила начисления премий.

Странное дело, но когда собранный по этому случаю японский актив руководителей понял, что за бумаги они видят, то спорить про добавки к именам никто не стал. Наоборот, все встали, и начали кланяться.

Во, другое дело. Пусть там, в Японии рабам платить не принято, а у нас задарма никто нормально работать не станет.

Так что мастер Касимо у меня теперь просто зовётся мастер Касимо. Без всяких дурацких приставок, которые та же Алёнка отчего-то называет суффиксами.

Счётная машина мастера Касимо оказалась размером с пишущую машинку и весила примерно столько же. Восемь миниатюрных ламп высвечивали полученный результат, зажигая фигурные спирали в виде цифр. Кроме четырёх арифметических действия машина умела извлекать корни и считать проценты.

Кроме Касимо за моими действиями наблюдали его помощники. Так что две дюжины глаз следили за мной, и когда я расплылся в улыбке, то и градус напряжения в комнате заметно спал.

– Замечательно, – заключил я, вдоволь наигравшись с незнакомой техникой, – Как быстро вы сможете изготовить первую сотню таких машин?

– Не раньше, чем через месяц, и то, если будут вовремя закуплены недостающие детали. Машина вышла дорогая. Себестоимость у неё около семидесяти пяти рублей, – перевела мне Аю ответ мастера.

– Список этих деталей передашь Степану. Скажешь, что я просил доставить их срочно. Кто из вас умеет красиво писать буквы кистью?

– Я, господин, – чуть ли не из-под моего локтя вывернулась мелкая и вездесущая Аю.

– Напиши-ка вот тут красивыми буквами слово «Касимо», – показал я на правый угол изделия, свободный от кнопок.

Талант у Аю определённо есть. У меня бы в жизни так здорово не получилось. Летящая надпись, соразмерная изделию, смотрелась, как украшение, и в то же время была лаконично строга.

– Что вам нужно, чтобы выпускать тысячу таких машин в месяц? – повернулся я к мастеру.

– Отдельный участок для ламп – индикаторов на шестнадцать человек, – получил я моментальный ответ от мастера, словно ожидавшего этого вопроса.

– Отлично. Включим его в перечень первостепенных работ. И пусть сразу строят с возможностью увеличения рабочих мест, – надиктовал я очередное распоряжение, даже не сомневаясь, что ничего не упускающая секретарша уже вовсю строчит в своём блокноте, – Аю, сегодня же свяжись с нашим стряпчим, и пусть он начинает оформлять патент.

– Хорошо, господин. Кроме вас туда ещё надо кого-то вписать?

– Аю, патент пусть оформляют на Касимо. С каждой проданной машины он будет получать пять рублей.

После того, как девушка перевела мои слова, наступила тишина.

Первым заговорил Касимо.

– Мастер спрашивает, правильно ли он понял. Если завод начнёт выпускать тысячу машин в месяц, то его отчисления составят пять тысяч рублей.

– Нет, Аю, – покачал я головой, и краем глаза заметил, как померкли лица японцев, – Я сказал, что Касимо будет получать пять рублей от каждой проданной машины, а не изготовленной. Для того, чтобы они хорошо продавались нужен будет другой, красивый и дорогой корпус, и самое главное, чтобы все машины, как одна, работали надёжно. Вот тогда мастер Касимо будет получать и пять, и десять тысяч в месяц.

– Господин. Пуд хорошей говядины у вас стоит тридцать рублей, а за пятьдесят рублей можно купить целый воз речной рыбы, – тут же ответила Аю, даже не начав переводить мои слова, – Пять тысяч рублей это очень-очень большие деньги. Обычный человек в Японии не может столько получать. Это не принято. Столько может получать представитель симина. То есть человек, получивший высокий социальный статус. А мастер Касимо даже не обычный человек. Его продали вместе с заводом.

– Аю, мне плевать на то, что принято в Японии, а что нет. Вам, кстати, должно быть тоже. Хотя бы потому, что сейчас вы в России. Касимо – МАСТЕР. Слово мастер – это не пустой звук. Это титул. И для меня он зачастую значит больше, чем иное дворянское звание, доставшееся какому-нибудь бездельнику и лентяю всего лишь по праву рождения. А теперь, будь добра, переведи мои слова, и как можно точнее.

Когда Аю перевела, все замолчали. Первым опять заговорил Касимо. Начал говорить он негромко и неторопливо, но с каждой следующей фразой в его голосе появлялось больше металла, и говорил он всё быстрее. Закончил он свою речь уже в полный голос, смутно знакомым мне словом: – «Банзай» и поднятой вверх рукой. Затем последовало короткое распоряжение, и один из помощников мастера, убежав куда-то вскоре вернулся.

Первым белую повязку, сооружённую из широкого бинта, надел на голову мастер. Потом упаковка пошла по рукам, и вскоре все мужики в комнате красовались перебинтованными головами.

– Аю, что происходит?

– Мастер Касимо поклялся, что первые сто машин он изготовит через пятнадцать дней после того, как получит все детали.

– Хорошее дело, – одобрил я, – А если не справится?

– Тогда все они покончат жизнь самоубийством, – спокойно ответила Аю.

– Так, камикадзе труда… – огляделся я, набирая воздух, чтобы как следует гаркнуть на эту компанию больных на всю голову, а не только на её перевязанную часть.

– Не надо, князь, – как равная равного взяла меня Аю за руку, – Сегодня все они запустят в небо фонарики с именами своих детей. Дух Бусидо проснулся. Отчего-то вы, русские, сами не замечаете, как следуете таким же путём, или не придаёте этому значения. Первоначально, иероглифом си определялись люди, которые обладали мастерством в какой-то сфере и занимали своё положение в обществе благодаря учёности, однако они всегда готовы были взять в руки оружие, когда это необходимо, или умереть за своё дело. Буси – это всего лишь человек, способный защитить мир, как с помощью искусства, так и на войне. А до – это просто путь. Ты – буси.

– Да мне их смерть… – снова сделал я ещё одну попытку вмешаться в происходящее, не особо прислушиваясь к АЮ…

– Они справятся, – остановила меня Аю, – Теперь им вся община поможет. Вся. И нашим людям это сейчас надо, как никогда. Мастер Касимо для них теперь – это олицетворение их будущего. И может даже, не только для нашей общины.

Признаюсь, удалось Аю меня заболтать, а потом мой выход из японского сектора превратился в непонятное шествие.

Впереди шёл мастер Касимо. Один. Его помощников, с их повязками, я замечал среди ожидающих нас людей, склонявших головы при моём появлении. Тех, кто пытался бухнуться на колени, поднимали соседи. Дошло до народа, что я этого не люблю.

Покинул подземный центр я тогда с осадком в душе. Хоть убейте, но я не понимаю, как нужно себя вести в таких случаях.

Неожиданное продолжение этой истории случилось через день.

– Ты знаешь, сколько писем сегодня почтальон привёз из Токио? – спросил меня Степан, вернувшийся их похода за радиодеталями для мастера Касимо.

Если что, то название Токио для японского посёлка я сам выбрал. Выбрал и утвердил, отказавшись от обычных правил. Сами посудите. В качестве альтернативы от русских у меня было село Япошкино, а от самих жителей посёлка фигурировало название посёлок Ямамото. Пришлось наступить на горло демократии и проявить фантазию. Короче, сам придумал, сам назвал. Токио, и всё тут.

– И сколько? – не поленился я задать ожидаемый Степаном вопрос.

– Шесть! Шесть мешков писем, набитых под завязку! – с каким-то особым значением известил он меня.

– Это много, или наоборот, мало? – не стал я его разочаровывать, высказав полное незнание такой незначительной детали из жизни моего княжества.

– Обычно они пишут сто – сто пятьдесят писем в неделю. Треть мешка. Некоторые из них мы вскрываем, и их читает мой специально обученный человек. Кстати, пока никакой крамолы и тайнописи в письмах не замечено, а твоя Аю вообще никому ни разу ничего не написала.

– С чего вдруг моя? – вполне благожелательно среагировал я на то, что царапнуло слух.

Вроде бы и возмутиться надо, а мне не хочется. Признаюсь, даже какое-то удовольствие от такой констатации получил.

– Твоя, твоя, – усмехнулся Степан, – Видел бы ты, как она на тебя смотрит, когда считает, что её никто не видит.

– Так что не так с письмами? – отчего-то не захотел я продолжать разговор про Аю.

По нашим, русским меркам, она вообще ни разу не красавица. Мелкая, черноволосая, грудь в балахонистом кимоно только подразумевается…

– Их раз в пятнадцать больше, чем обычно. И никакой связи хоть с какими-то японскими праздниками это не имеет, – буквально снял у меня с языка Степан следующую мою фразу.

– Тогда о чём пишут?

– Про мастера Касимо, про твои слова о мастерах, и о надетых ими хатимаки, – изобразил Степан жестом налобную повязку, поясняя мне незнакомое японское слово.

– Так всё и было. Что тебе не нравится? – пожал я плечами, откровенно не понимая, что Степан пытается до меня донести.

– Пока сам не понимаю, но определённо это жу-жу неспроста. Не бывает таких совпадений, чтобы несколько сотен людей в один день решили вдруг написать по десятку – другому писем.

Дар предвидения, на помощь которого я так надеялся, на этот раз отмолчался. И даже предок – Сущность никак себя не проявил. Вот и попробуй пойми, что я опять не так сделал…

Глава 73

Сколько могут стоит очки?

Ладно, техномагические очки.

Этакие круглые артефактные лярики, на сбруе из толстой перфорированной кожи, пародирующие то ли летчицкий, то ли мотоциклетный аксессуар. Клянусь самым дорогим в своём доме, шубами моих жён, что никогда не угадаете. Короче, стоят они, эти очки, как пять, а то и шесть этих самых шуб, причём из самых дорогих мехов.

Нет,конечно замечательная вещь в плане мести. Жёны в шубах, а я в очках. Пусть завидуют столь дорогому украшению.

Но не смешно. Мне грустно, и жаба душит. Артефакт бесспорно нужный и жутко полезный. Регулируемое увеличение лучше, чем у морского бинокля, ночное зрение, широкий угол обзора, защита глаз от вспышки и плавное затемнение при ярком свете. Мечта, да и только! Они, эти очки, для многих так и останутся мечтой, при такой-то цене. Для многих, чёрт побери, но не для архимагов. А кому у нас предстоит одевать – обувать боевых архимагов, а теперь ещё и обочковывать?

Мне, кому же ещё, и что характерно, пока на свои кровные. Казну Совета архимагов я прилично на строительство и ремонты растряс, да и не предусмотрено там пока нужной статьи расходов.

А началось всё с Шабалина, или всё же с Усольцева… Короче, любимый русский вопрос: – «Кто виноват?» я отложил до более спокойных времён, пока всего лишь похоронив в битве с собственной жабой своё бесславно погибшее хорошее настроение.

Шабалин.

Отчего-то, в силу своей молодости, детской наивности и нечеловеческой веры в доброту и порядочность людей, я вдруг решил, что неплохо изучил наставника, как человека.

Так вот три раза нет!

Оказывается, до сих пор я знал Шабалина, да того самого, выматывающего меня тренировками до потери пульса, изводящего меня бесконечными повторами заклинаний до такой степени, что у меня уже не оставалось ни сил, ни Силы, чтобы его убить, всего лишь с хорошей стороны.

Зато теперь узнаю с плохой.

И безбрежность познаний его плохой стороны меня пугает.

А как красиво всё начиналось…

Тихое утро, с безоблачным небом и ясной погодой. Скала, возвышающаяся на пару сотен метров. Бескрайний водный простор, сливающийся с горизонтом в солнечном мареве. И мы, забравшиеся на самый верх, и взирающие на всё это великолепие с высоты птичьего полёта.

Наставнику то ли понравилась, то ли не понравилась Белуга.

Отчего он прицепился именно к этому не самому сложному заклинанию, я сначала не понял.

Нет, работает оно, безусловно зрелищно, а уж как землю трясёт, и не передать. Но сегодня земли не будет. Впереди лишь водная гладь.

– Белуга!

– Белуга!

– Белуга! – ревел я на разные голоса, раз за разом запуская заклинание в полёт.

Незначительные изменения в приложении Силы значительных результатов не давали, и Шабалин лишь хмурился, фиксируя очередной фонтан километрах в пяти – семи от нас.

– Попробуем ещё один гибридный вариант, – с доброй отеческой улыбкой обратился ко мне этот отморозок от теоретической магии, вручая следующий кристалл.

Ну, гибрид, так гибрид. Что я, гибридов ни разу не видел, что ли…

Помнится, летал я с князем Гончаровым на рыбзавод, там мне даже гибрида белуги и стерляди показывали. Ещё назывался он интересно как-то, а, вспомнил как. Итак, гибрид белуги и стерляди…

– Бестер, – отправил я в полёт гибридное заклинание, попутно отметив, что моя хвалёная гиппопотамья изоляция энергоканалов оказывается ещё не так хороша, как я считал. Ощутимо так меня тряхнуло. Причина, как я понимаю, в стерляжьей составляющей гибрида. А именно, в дополнительном повышающем блоке, высовывающем свой острый нос, и работающем на два соседних блока заклинания.

– Ещё раз, теперь на максимальную дальность, – вооружился биноклем этот милый последователь Франкенштейна, не дав мне даже вытереть скупую мужскую слезу, выступившую от получившегося отката.

Жестокое и безжалостное чудовище. Он что, решил дождаться, когда я дымиться начну? А, впрочем…

– Бестер!

– Неплохо, неплохо. Ещё один практический результат в пользу моей теории, – одобрил результат Навуходоносор магической науки. Тот вавилонский царь тем и прославился, что при его правлении Вавилон разрастался, а соседи ужимались. Чую, растёт научное влияние Шабалина и скоро его оппонентам придётся прилично подвинуться, – А попробуем-ка мы с вами ещё один экспериментальный гибридик, и запускайте его сразу на максимальную дальность.

На этот раз я медоточивым речам не поверил, и перед тем, как начать составлять заклинание, отдышался и попытался в меру своих способностей изучить, что он там накрутил.

Ага, несколько блоков заклинания Шабалин словно подсушил, спрессовав их чуть ли не в монолит, а стерляди едва ли не полную свободу дал, обеспечив ей четырёхсторонний доступ к монолиту. С виду, ничего страшного и опасного.

С названием я особо не запаривался. Сушёный монолит – это же вобла, что тут непонятного.

– Во…дь! – попытался я в самый последний миг остановить уже вырвавшееся название, но не преуспел.

Скрутило меня не по-детски. Внутри всё словно жидким азотом опалило.

Открыв рот, я добрые полминуты пытался вдохнуть воздух.

– Что же вы, Олег Игоревич, так с названием-то некрасиво, – не отрывая глаз от бинокля, укорил меня наставник, – О, есть результат! И, не просто результат. Результатище! Рискну предположить, что мировой рекорд по дальности мы сегодня превзошли. Но название вы всё равно хулиганское выбрали. Материться вам не к лицу.

– Это не мат, а гибрид, – прохрипел я, как только ко мне вернулось дыхание.

– Гибрид чего, позвольте спросить?

– Не чего, а кого. Гибрид воблы и стерляди. Начало от воблы, а конец от стерляди. Воб… – с намёком начал я.

– Лядь, – неопределённо и неуверенно протянул Шабалин, опуская бинокль и разворачиваясь ко мне, – А что это с вами? Вы красный, как рак. Разрешите-ка, я вас подлечу слегка. И платок возьмите, а то у вас кровь носом пошла. Нет, ну надо же. Я новый комплекс упражнений на перспективу разрабатывал, а теперь вижу, что он прямо сейчас вам не помешает. Давайте, давайте, приходите уже в себя.

Вы не поверите, но через пятнадцать минут мы продолжили занятия. Начали осваивать перспективный комплекс упражнений, по утверждению Шабалина, весьма полезных для здоровья. Для будущего здоровья, скорее всего. Позволяющего не подохнуть при испытании его новых заклинаний. Домой вернулись часа через полтора, показавшихся мне, как минимум, месяцем.

Шабалин, весело насвистывая, отправился отобедать, а меня понесли к Джуне. Ноги меня не держали.

Усольцев.

Человек, которого я ещё не так давно считал другом и соратником, безобразно легко откликнулся на требование озверевшего Шабалина. Усольцев представил нам юное дарование, прибывшее в середине лета с десятком свеженьких выпускников, отобранных техномагом лично. Дарование, слегка помявшись, в свою очередь представило очки. Грубое и незаконченное изделие, которое Усольцев пообещал отшлифовать лично. И отшлифовал, впихнув между делом в очки ещё несколько функций, что незначительно повысило себестоимость изделия. Всего-то в два раза… Если цену очков считать в собольих шубах, то вместо трёх их стало шесть.

И только когда эти очки начали примерять на меня, я заподозрил неладное.

Оказывается, по мнению Шабалина, чтобы прицельно отправить заклинание за линию горизонта, мне не хватает двух вещей: высоты и этих вот очков.

Дураком нужно было быть, чтобы не понять, какое заклинание Мефистофель магической мысли имеет в виду. Я, не будь дурак, демонстративно запер очки в свой личный сейф, и вслух пообещал всем присутствующим, что нацеплю их на себя не раньше, чем сам почувствую, что готов.

Пагубность своего решительного шага я начал осознавать в тот же день. Это был первый день моего знакомства с плохой стороной Шабалина. Надо сказать, что этот день я не запомнил, как и последующие два, а может даже и три дня.

Примерно такое же ощущение я уже испытал однажды после могучей курсантской пьянки. Тогда память тоже начисто отказала, и начиная с какого-то момента скрыла от меня всё произошедшее в беспросветном мраке. По крайней мере о том, что мы купались в фонтане на набережной, я узнал только со слов своей охраны.

Зато ранним утром четвёртого дня меня посетили сразу две мысли.

Первая была о том, что без подсказок Сущности я стал медленнее соображать, а вторая касалась родового Источника, а точнее моего котёночка, вымахавшего уже до очень серьёзных размеров.

Пожалуй, он моё единственное спасение. Как я сразу не сообразил, кто мне помогал и не раз выручал меня в аналогичных ситуациях.

– Лечиться, лечиться, и ещё раз лечиться, – бормотал я про себя, тайком пробираясь к своему универсальному средству передвижения.

На реку выскочил околицей, чтобы не будить ещё спящее селение.

С реактивными двигателями у меня пока затык. Всего их удалось изготовить тринадцать штук – несчастливое число, из которых четыре пришлось отдать центру Мещерского.

Кончился рений. Экспедицию за ним я снарядил больше недели назад, отправив к вулкану два десятка студентов из горного института с двумя преподавателями – геологами на арендованном дирижабле. Сколько-то рения они мне привезут, а там глядишь, и документы будут готовы.

Решил я выкупить остров Итуруп у государства. И вроде бы насчитали мне не так много, три с половиной миллиона рублей, и я выразил согласие с ценой и готов был заплатить, но все бумаги ушли на второй круг, который как бы не больше первого оказался.

Остров-то пограничный, а все пограничные княжества и боярства у нас не только по земельному ведомству проходят. Вот тут-то чиновники кровь и попили. Три с лишним тысячи квадратных километров земли и почти шестьсот километров береговой линии по имперским нормативам мне посчитали. Если сначала я просто плечами пожал, ещё не понимая, что это на меня служащие этак ехидно поглядывают, то получив бумаги от Имперского Пограничного корпуса, загрустил всерьёз.

Даже по самым скромным имперским нормативам, полагающимся для малозаселённых земель, выходило так, что мне положено иметь на острове дружину в триста с лишним бойцов и три корабля береговой охраны.

Каково?

Мало того, что никакой рений такие расходы вряд ли окупит, так ещё и выглядит это, как форменное издевательство. Хотя бы потому, что в настоящее время остров охраняется десятком казаков и одним полицейским урядником. В тех же бумагах указано, что в настоящее время проживает на острове двести тридцать человек, из них «лиц мужского пола, пригодных к несению службы» пятьдесят восемь. Наверняка эти пятьдесят с лишним мужиков – рыбаки и охотники. Не пойдут они в дружину. Им семьи надо кормить. Опять же камчатский соболь, расплодившийся на Курильских островах во множестве, добыча знатная. Удачливый охотник за сезон столько заработать на пушнине может, что ни одному дружиннику не снилось.

Изучение требований пограничников, я, как и любой нормальный человек моего возраста, начал с кораблей. Было в бумагах соответствующее приложение.

Пусть я личность насквозь сухопутная, хоть и с уклоном в воздухоплавание разного рода, но знаете, в душе каждого мужчины, может и где-то глубоко-глубоко, но живёт моряк. Корабли, особенно военные, никого равнодушным не оставят.

Признаюсь, что рассчитывал я увидеть небольшие вёрткие посудины, вроде той, что я на Каспии спас, утопив одного из персидских преследователей. Ан нет. Оказывается, не нужно путать внутреннее море с океаном.

Канонерская лодка. Звучит так себе.

Зато стоит это «так себе» ни хрена себе!

Не поверите, но я дважды нолики пересчитал, подумав, что ошибся.

Пять… Пять миллионов двести тысяч!

Полновесных золотых имперских рублей! За каждый!!

Первое впечатление, что эти лодки из золота сделаны.

– Твоюж… э-э-э, эскадру, – вовремя одёрнул я сам себя, найдя приложение с характеристиками «лодки».

Чуть было про дивизию вслух не ляпнул. Не факт, что заклинание без жеста могло сработать, но как-то проверять не хочется.

У какого идиота так мозги вывернуло, чтобы назвать лодкой семидесятиметровый бронированный корабль, с экипажем в десять офицеров и сто тридцать матросов? С четырьмя пушками в сто пятьдесят два миллиметра, шестью трёхдюймовками и четырьмя спаренными крупнокалиберными пулемётами?

Ответ нашёлся внизу документа:

Имперские Владивостокские верфи. Проект «Гиляк – 2М».

Мда-а. Не шутит Империя, когда свои заботы на плечи бояр и князей взваливает.

Но, опять же, печеньки очень вкусные к этому делу прилагаются.

На первые пять лет полное освобождение княжества от налогов, а на последующие годы льгота в пятьдесят процентов. Хотя нет, не всё так сладко. Вон, мелким шрифтом прописано, что к льготным территориям только пограничные области относятся.

Короче, опять эта экономика, которую надо считать и считать.

А у меня Алёнка, как назло, проектом эмиссии для авиастроительного завода занята. Очень мне хочется с самолётами французам нос натянуть. Когда они впишутся в скупку акций, то потратив деньги, не вдруг поймут, что купили себе всего лишь право на получение дивидендов. Контрольного пакета им не видать, как своих ушей, а под него и всё остальное в новой редакции Устава прописано.

Короче, князь опять в заботах, и что самое противное, их в связи с моим ростом всё больше и больше, и они всё сложнее.

– Ты в курсе, что у нас народ перешёптывается, и чуть ли не бузить собирается? Ходят слухи, что ты японцам по десять тысяч рублей в месяц обещал платить, – «порадовал» меня Степан при встрече.

– Во-первых, не десять тысяч, а всего лишь пять рублей с каждого проданного изделия. К тому же, когда я эти пять рублей мастеру пообещал, то в голове держал, что моя прибыль вдесятеро больше будет, а когда с Липатовым поговорил, то и вовсе получилось, что я в шестнадцать раз больше мастера получу. Он меня и с ценой, и со скидкой для купцов существенно поправил. Так что, если японцы соберут, а купцы продадут две тысячи арифмометров в месяц, то мастер десять тысяч рублей получит, а я сто шестьдесят.

– А во-вторых?

– А во-вторых газету нам свою заводить пора. Там можно объяснить будет, что не только японцам дано право с патента деньги зарабатывать. Если что, то это наш, российский закон. Да, за японца мне пришлось вступиться. Они на нашей земле пока чужими и бесправными себя считают. Но я им как-то раз уже сказал простую истину: – «Тут вам не там», и она не только к плохому относится. Куда бы какая Империя не пришла, она приходит со своими законами и правилами, а Россия не делит своих граждан на людей первого и второго сорта. Это колониальным державам свойственно.

– На газету мы нескоро созреем, – поскрёб Степан щетину, выглядевшую на мой взгляд крайне непрезентабельно.

Бородку он надумал отпускать, а это дело такое. Месяц, а то и два пройти должно, прежде чем она хоть какой-то приличный вид примет.

– А что тут созревать? Много ли нам нужно? Новостей и объявлений на один газетный лист набрать, да с одной стороны это в любой типографии напечатать. Мы же всё равно их на стены развешивать будем, так что и шрифт покрупнее можно использовать. Что-то у себя повесим, а остальные алькальдам раздадим, пусть по сёлам и деревням развезут. У меня одни только заводы сталелитейные с полсотни объявлений дадут. Людей постоянно не хватает. Сегодня же Светлану озадачу. Она журналисткой пыталась стать. Пусть теперь ей и не до журналистики, но знакомства-то остались. Глядишь, и посоветует что-то дельное.

– Хорошо бы, – вздохнул Степан, – Но людям всё равно лучше объяснить пораньше. Слухи, они, как ржавчина. Поползут, не остановишь.

– В понедельник на планёрке у меня человек пятьдесят разных руководителей соберётся. Попробую им рассказать, в чём дело, а заодно и людям на местах попрошу разъяснить, что князь за стоящие изобретения всем готов платить, вне зависимости от национальности, а при необходимости и помощь может оказать. Глядишь, кто и предложит что-нибудь интересное.

– Помощь, помощь и нам бы не помешала, – задумчиво пробормотал Степан, – Помнишь, сколько мы аппаратуры старой вытащили из подземного города. В основном хлам оказался. Многое в труху превратилось от времени. Но некоторые микросхемы у военной аппаратуры в керамических корпусах были сделаны, а керамике, сам понимаешь, два века не срок. Короче, наработались мы вдосталь. За что-то сложное не хватались. Материалы добывали, где могли. Оборудование купили. Понемногу получаться кое-что началось. Да вот, смотри, это приёмник, – Степан достал из кармана небольшую плоскую коробочку и вытащив штырь антенны, щёлкнул выключателем. На лётном поле теперь всегда оживлённо, и переговоры диспетчера с пилотами мы тут же услышали, – Две простенькие микросхемы в нём стоят, но знал бы ты, как мы с ними намучались, пока у нас хоть что-то получаться стало.

– Помочь с чем нужно?

– Да хотя бы с подложкой. Нам пластины из кремния с безукоризненной полировкой нужны и с минимумом примесей. Больше половины брака из-за них. Остальное худо-бедно освоили, – отвёл глаза Степан, понимая, что у меня других дел невпроворот.

– Слушай, а когда ты последний раз на участке сапфирового стекла был? – прищурился я, сообразив, что у меня появился шанс немного поквитаться с другом за его издевательские поучения по электрике, – Могу записочку написать, чтобы тебе просто со склада выдали то, что вы никак сделать не можете, а то сам-то ты ни за что не догадаешься. Стекло, правда, не кремний, но не думаю, что оно хуже будет.

– Точно! – хлопнул Степан себя ладонью по лбу, – Пиши, и я помчался.

– Быстрее мчись, – хохотнул я на столь быструю реакцию друга, – А то Мещерский позволил себе интересную оговорку. Я до сих пор гадаю, случайно он проговорился или нет.

Как не спешил Степан, но моя фраза заставила его притормозить, а когда я ему пересказал разговор с советником Императора, он и вовсе присел обратно, задумавшись.

– Олег, а Мещерский тебе ничего про протоколы не сказал? – спросил он у меня после доброй минуты размышлений.

– Он же не следователь и не судья. Зачем ему протоколы? – не понял я вопрос.

– Я не про те протоколы. Понимаешь, мы, закрывшись друг от друга, сейчас каждый изобретаем свой путь. Оригинальный и самостоятельный. Представь себе двух оружейников. Оба конструируют винтовку, но каждый делает её под свой, особый патрон, не похожий на обычные.

– Ничего у них не выйдет. Вояки примут только ту винтовку, которая будет сделана под существующий стандарт. Разносортица у армии не в почёте.

– Правильно. И нам пора выработать общие правила для радиотехники. Такие, чтобы вот этот же приёмник, к примеру, можно было без проблем подключить к любому другому устройству, – повертел перед собой Степан уже знакомую коробочку.

– Не станет Мещерский заморачиваться, – предсказал я, подумав, – Скорее всего выберет какой-нибудь стандарт из тех, что у предков были, и дело с концом. Рискну предположить, что они уже руководствуются чем-то подобным.

– Ты сможешь для нас достать хотя бы один экземпляр их стандартов?

– Для нас? Скорее всего смогу, но сам подумай, какой в этом смысл? Нам нужна совместимость всех устройств в стране, а не только наших с кем-то ещё. Так что в самый раз будет, если вопрос о всеобщей стандартизации для той же радиотехники я на Совет Князей вынесу.

– Не засмеют тебя Сиятельные? – с хорошо заметным сомнением поинтересовался Степан.

– Побоятся. К тому же вопрос о наших стандартах куда как важнее будет, чем строительство устаревшего линкора. Мы, русские, как-то чересчур наплевательски относимся ко многим системным вопросам, а потом удивляемся, почему нам приходится соревноваться по немецким правилам или платить франками. Пора самим условия диктовать, – наконец-то сформулировал я для себя ту мысль, которая давненько по разным поводам волновала меня, но из-за кажущейся незначительности я никак не удосуживался свести её в общую картину.

– Думаешь, получится?

– Гарантировать не могу, но и упускать такую возможность преступно, иначе через год – другой опять на поводу у Запада пойдём, уже по своим вопросам.

– Эх, под эту тему да заводик бы открыть, чтобы разные провода со штекерами делал, да гнёзда под них, озолотились бы, – вздохнул Степан, – Но где столько людей набрать, ума не приложу.

– Начни с небольшого участка около японского сектора, – посоветовал я, – Сдаётся мне, одним арифмометром они не ограничатся.

– Ты что-то знаешь, – прокурорским тоном заявил Степан, почёсывая чахлую поросль на подбородке.

– Про закон Мура слышал? Согласно ему, стоит только людям заняться интегральными схемами, и каждые двадцать четыре месяца количество транзисторов в них начнёт удваиваться. Так вот у нас он работать не будет. Я не исключаю, что всё произойдёт намного стремительнее. Стоит только до технологий добраться кому-то первому, а дальше, по уже известной дороге всё само собой покатит. Нужна только группа лидеров. Этаких буксиров, которые потянут за собой остальных. Гениев, с навыками руководителей.

– Есть у меня такие. Восемь человек уже набрал. Честно скажу, каждый из них меня легко переплюнет. Я даже не понимаю порой, о чём они разговаривают.

– А сам поучиться не хочешь?

– Безопасность важнее, – отрицательно покачал Степан головой, – Учиться мы с тобой вместо отдыха будем.

Остров Итуруп – самый большой из островов Курильской гряды.

Несмотря на суровый климат, те немногие, кто там побывал, считают его едва ли не самым красивым местом в Империи. Прозрачнейшие воды, пляжи из чёрного песка, и тут же белоснежные скалы на фоне изумрудного леса.

Прошедшая мировая война остров почти не затронула, но разбудила вулканы. Люди покидали остров, задыхаясь от дыма и газов, убегая от потоков лавы и летящих с неба камней. Лишь спустя сто с лишним лет, Итуруп начали заселять его заново.

Первые избушки были построены охотниками на тюленей и экипажем небольшого китобойного судна. В них люди пережидали непогоду, укрывая свои судёнышки в удобной бухте. Потом случилась вынужденная зимовка, заставившая обустраивать жильё уже серьёзнее, а там и первые постоянные жители появились.

– Аким Филиппович, доски куда выгружать? – кряжистый, коренастый мужик подъехал на телеге к воротам заставы и сложив ладоши рупором, прокричал, вглядывался наверх и щурясь от солнца.

– К акведуку вези, к пятому столбу от заставы, – откликнулся десятник, выглядывая из-за парапета.

Там, на вершине скалы, у казаков установлен наблюдательный пункт, и там же расположена единственная на весь остров пушка – орудие, калибром в сорок пять миллиметров, год назад доставленное с Сахалина.

Начальство расщедрилось, после того, как год назад казакам пришлось отбиваться чуть ли не от пяти десятков японцев, приплывших на двух рыболовных шхунах.

Отбились, потеряв двоих бойцов и четырёх охотников из местных. Япошки без армейской выучки оказались. Толпа оборванных рыбаков с ружьями. Правда, сражались они отчаянно и даже часть домов на окраине посёлка успели захватить. Вот там и случились потери, когда остатки этих голодранцев из домов выбивали.

Приложив ладонь ко лбу, десятник проследил, что телега с досками доехала куда надо.

Почти пятьдесят метров жёлоба, сколоченного из толстых плах, опирались на столбы из дикого камня. Горячую воду из термального источника, текущую по желобу, казаки приспособили для отопления казармы, а на выходе, около баньки, ещё и бассейн небольшой выложили. Пара лет уже прошла, как нехитрое сооружение жизнь заставы веселее сделало, да вот пострадал желоб во время последнего землетрясения, обвалившего один из столбов. Ремонт требуется.

Уловив соблазнительные запахи, донёсшиеся с кухни, десятник закрутил ус, довольно улыбаясь.

Марфа его на кухне хозяйничает. Медвежатину готовит.

Медведя на острове ужас сколько развелось. Хозяевами себя чувствуют. Чуть ли не каждую неделю к посёлку выходят, а сколько их на реках, особенно по весне, когда нерка и горбуша на нерест идёт, так, что в реках рыбы больше, чем воды, и вовсе не счесть. Чуть ли не на каждом перекате по топтыгину сидит и рыбкой лакомится. А его казакам медведь, вышедший к посёлку, только в радость. Знатный приварок выходит, и шкура медвежья без дела не пропадает. Опять же мужики, что на охоте и рыбалке заняты, за семьи меньше беспокоятся. Знают, присмотрят казаки за посёлком в их отсутствие.

Марфу, крутобёдрую молодуху, Аким с материка привёз. Думал он, что отслужив срок контракта и вернувшись на большую землю, он на остров уже никогда больше не вернётся, но прожив два месяца в городе, заскучал и закручинился. Тесно показалось, и всё не так, как надо. Простора нет, ветров океанских не хватает, которыми полной грудью дышишь.

Не отпускает Итуруп. Следующего года десятник дожидаться не стал. Схватил в охапку свои вещи, молодую жену через три дня после свадьбы собрал, и снова на пять лет контракт подписал.

Сначала Аким и сам не понял, отчего у него отношение к заставе поменялось. Первый срок пока служил, ни разу не почувствовал того хозяйского, рачительного отношения, какое сейчас у него к обустройству заставы появилось. Раньше-то ему казалось, что всё вокруг временное, а теперь, шалишь. Если взялся что делать, то только на совесть, чтобы надолго хватило.

– Глянь-ка вокруг, дымов нигде не видно? – для порядка окрикнул десятник молодого казака, пялящегося в подзорную трубу на посёлок, отлично видимый с самой верхотуры скалы, где был оборудован наблюдательный пункт.

– Никак нет. Разве что вулкан Стокап больше обычного смрадом дышит. Как бы снова трясти не начало, – весело откликнулись сверху.

– Ну, хорошо, коли так, – проворчал десятник, на ходу прикинув, что по такой погоде посланный позавчера конный дозор в два казака, уже осмотрел залив Касатки, и «гостей» там не нашёл. Иначе запылали бы уже на одной из вершин заготовленные кучи валежника, посылая заставе тревожный сигнал.

Большой он, залив Касатки. В далёком, тысяча девятьсот сорок первом году, если по старому стилю считать, там вся японская эскадра перед походом на Перл-Харбор свободно уместилась.

Оглядев всё ещё раз, и оставшись доволен увиденным, десятник в который раз за день хмыкнул, невольно бросив взгляд на окраину посёлка, где уже второй день, к полному восторгу местной ребятни, виднелась белая туша дирижабля. Геологи с нанятыми проводниками ушли к вулкану Кудрявый, и дирижабль с командой дожидается их возвращения.

Спускаясь по выбитым в камне ступеням на заставу, укрытую от океанского ветра за скалой, десятник ещё раз прикинул, кого он после обеда пошлёт на ремонт желоба.

По всему выходило, что самому идти тоже придётся. От молодых казаков толку немного, сами не справятся. Впрочем, не привыкать. Многое на заставе его руками сделано.

Ранним утром посёлок разбудили тревожные звуки набата.

Лейтенант Нагадзиро Суецуги командовал эсминцем второго класса «Янаги» недавно.

Меньше года прошло, как сегунат, пришедший к власти, частой гребёнкой прошёлся по флоту, выпалывая сторонников Микадо. На освободившиеся места назначали молодёжь, ранее и не помышлявшую о столь быстром карьерном росте.

Нагадзиро, как и большинство молодых флотских офицеров, мечтал о боях и славе. Оттого он всей душой поддерживал сегунат. Сами подумайте, зачем молодым героям, рвущимся в бой неважно с кем, мягкотелый Микадо, который за двадцать лет своего правления ни с кем не воевал. То ли дело сегунат, пропагандирующий самурайский дух.

Военное правительство – это путь к славе для таких, как он, капитан боевого корабля НагадзироСуецуги.

Однако, как не вглядывался юный капитан в берега острова, появившиеся с рассветом, никакой достойной цели он так и не увидел. Не считать же целью несколько рыбачьих шаланд у самодельного причала и вытащенную на берег шхуну. С тоской взглянув на приготовленные к бою торпедные аппараты, Нагадзиро отдал приказ развернуться носом к волне, а там и вовсе приказал отдать якоря, наведя на небольшой рыбацкий посёлок все три орудия.

Ему было приказано сопроводить до острова пароход с неполной ротой солдат, он и сопроводил. А то что в бой вступить не с кем, то не его вина. Может, оно и к лучшему. Эсминцы класса «Момо» давно устарели. В нынешней неразберихе, что творится в Японии, ремонта старых кораблей не дождаться. Случись им встретиться с русским военным кораблём, и вся надежда только на шесть торпедных аппаратов, да боевой дух командира. Не на экипаж же, собранный с миру по нитке надеяться. Старослужащих на корабле почти не осталось. Те, кто присягал на верность Микадо, разбежались в период смуты и перехода власти. Чтобы их вернуть, сегунату нужны победы. Пусть и такие, как возвращение Японии обезлюдевших Курильских островов.

Погода на Курилах меняется по несколько раз в день.

Пока пароход, эта старая калоша, до сих пор сохранившая элементы парусного вооружения, дополз до эсминца и встал метрах в ста за его кормой, ветерок стал резче, и мерная плавная океанская волна изменила характер. Порой с гребней волн порывы ветра принялись сдувать пену.

Нагадзиро с улыбкой комментировал неловкие действия экипажа парохода, когда те начали спускать шлюпки, а затем и вовсе расхохотался, глядя, как неумело в них грузятся пехотинцы, периодически вываливаясь за борт из раскачивающихся шлюпок.

Первый русский снаряд, прилетевший неизвестно откуда и накрывший своим всплеском одну из шлюпок, застал лейтенанта врасплох. Напрасно он вглядывался в посёлок, и то же самое делали комендоры орудий, водя стволами пушек.

Потом случился взрыв на пароходе, но русская артиллерия так и оставалась невидимой. Понимание пришло после третьего выстрела. Снаряд разнёс часть такелажа на пароходе и плюхнулся в нескольких метрах от борта эсминца. И лишь переведя взгляд на скалу, что возвышалась в километре – полутора от посёлка, Нагадзиро увидел дым от выстрелов.

Стрелять в том направлении могло одно лишь кормовое орудие, но и без того было понятно, что ничего не получится. Стрелять бы пришлось через мачты парохода, а взрыватели японских снарядов всегда славились своей чувствительностью.

– Поднять якоря! – отдал он команду, крутя головой, и понимая, что попал в крайне нехорошую ситуацию.

Орудия направлены на посёлок. Начав разворачиваться в правую сторону, он пойдёт к берегу, в который вскоре упрётся. Уходить надо налево, но тогда орудийные башни полузакрытого типа какое-то время окажутся уязвимы для любого попадания. Разворот башни на старом эсминце – дело не самое быстрое.

– А вот и первое попадание! – услышал лейтенант голос своего помощника.

– Доложить повреждения! – рявкнул он в переговорную трубу.

– Повреждена дымовая трубы. Пожар в районе кормовых торпедных аппаратов.

– Порван трубопровод высокого давления, – донеслись ответы, от которых волосы молодого капитана встали дыбом.

– Любой ценой ликвидировать пожар! – приказал он помощнику, добела сжимая кулаки.

Эсминцы типа «Момо» только японцы называют эсминцами второго класса. В других странах корабли такого класса считают просто миноносцами. Слабенькое бронирование, от шести до тринадцати миллиметров, и невысокие мореходные качества их признанные недостатки. Эти мысли калейдоскопом промелькнули в голове лейтенанта, когда он пытался заставить себя не думать о пожаре. Взрыва любой из торпед хватит, чтобы они тут же пошли ко дну.

– Пожар ликвидирован. Якоря выбраны, – вскоре доложил помощник, ворвавшись на мостик.

Вытерев со лба холодный пот ладонью, словно он простолюдин, лейтенант разразился каскадом приказов. Набирая ход, эсминец развернулся левым бортом и получив ещё одно попадание чуть выше ватерлинии и ушедшее в угольный погреб, вскоре сам отстрелялся по ненавистной скале девятью выстрелами.

Не сказать, чтобы попадания лейтенанта удовлетворили. Сказать честно, все снаряды улетели непонятно куда.

Попробуйте сами пострелять с небольшого корабля, стоящего бортом к разошедшейся волне. Эсминец – это вам не броненосец, и даже не крейсер. Волна раскачивает его нешуточно. Даже опытный комендор, и тот спасует.

Тем не менее, поставленную задачу можно было считать выполненной.

Пароход до острова он довёл, десант высажен, артиллерийскую поддержку пехоте они оказали. Теперь, главное, до ближайшего порта дотянуть. Как назло, пробоина у них в том погребе, где находятся остатки угля, очень скупо выданного им в Токио.

– Курс на Момбецу. Перейти на экономный ход, – отдал он приказ, уходя с мостика.

Чашечка – другая сакэ теперь будет в самый раз.

Глава 74

Показательное выступление боевой звезды под руководством Шабалина вызвало много споров, вылившихся в целый ряд статей в газетах и журналах. Если первые статьи были выдержаны в спокойном тоне, то в последующих публикациях градус спора лишь подымался, а мнения авторов радикально отличались друг от друга. До неприличия радикально.

Одни считали произошедшее обычным пограничным конфликтом, а другие самой быстрой и блистательной военной операцией Империи за всю историю её существования, с помощью которой была предотвращена война с Персией.

Так же полярно разошлись мнения архимагов. Далеко не всем пришлись по вкусу новые архимаги «с протезами», и недовольные, сбившись в коалицию, набрали достаточное количество голосов, чтобы потребовать внеочередного собрания Совета архимагов.

Затягивать с собранием я не стал. У самого давно руки чешутся кое с кем разобраться.

Люди у нас в стране добрые. По доброте своей то одно высказывание в мой адрес передадут, то другое. По отдельности я бы на это внимания не обратил, но, когда два десятка архимагов по поводу и без повода позволяют себе всуе сомнительные высказывания в мой адрес, это уже на сговор походит. Каждого по отдельности за язык не притянешь. До оскорблений дело не доходило, а сомнения…

Ну, отчего человек не имеет права сомневаться, говоря, что для Главы Совета князь Бережков чересчур молод, а проигрыш архимага Юсупова на дуэли – это всего лишь случайная удача. Никто же никого наглым выскочкой, которому лишь чудом повезло, не назвал.

Предупреждал меня князь Белозёрский, что вот так и складывается общественное мнение.

Тут слушок, там шепоток на ухо, потом сплетня какая-нибудь, насквозь придуманная, а в итоге доказывай потом, что ты не верблюд. Признаюсь, хотел я у предков мудрости подчерпнуть, специально книги в библиотеке искал, где нравы светского общества были описаны, но нет. Не все знания прошлого к моему времени подходят. Слишком много различий и, пожалуй, основное заключается в том, что у нас народа в стране меньше, а сообщества Семей, имеющих сильных Одарённых, настолько переплетены родственными связями, что порой и не разберёшь, к кому кого отнести. В итоге имеем замкнутый мирок, где действительность и правда особого значения не имеют, если они расходятся с мнением лидеров.

В здание Совета я прибыл за два часа до начала собрания. Успею немного покопаться в книгах Медведева, обменяв уже прочитанные на новые, а там и с дедком-юристом ещё раз встречусь. Посмотрю, может он ещё чего нового накопал. Юриспруденция никогда не была моей сильной стороной, так что буду слушать и запоминать. У Совета архимагов, кроме Устава, другие документы имеются, а мне сейчас любое лыко в строку.

Время я провёл с пользой и на собрание вышел подготовленным, серьёзным и сосредоточенным.

В зал, где собрались архимаги, я зашёл, как только часы начали бить двенадцать. Пройдя к трибуне, встал, дожидаясь пока слуги разнесут всем собравшимся такие же кожаные папки, как у меня.

– Добрый день, господа архимаги, – спокойно начал я выступление, усилив себе голос, – Сегодня у нас внеочередное собрание. Заявка на его проведение поступила за двадцатью четырьмя подписями, подтверждёнными магическими печатями, что составляет больше двадцати пяти процентов, дающих право на сбор внеочередного собрания. Согласно регистрационным листам в зале присутствует шестьдесят два человека, при требуемом кворуме в сорок два. Поэтому собрание считаю открытым. На повестке дня у нас два вопроса. Первым вопросом, согласно поступившему заявлению, у нас значится несогласие ряда архимагов с принятием новых членов нашего сообщества, а второй вопрос поставлен мной. Согласно Устава, Глава Совета на внеочередном собрании имеет право дополнить повестку вопросом, не противоречащим основной причине созыва внеочередного собрания. Поэтому мной был выбран достаточно простой момент, тем не менее, требующий принятия решения. Как вы знаете, у нас появились женщины. Из всего списка имперских прав, предусмотренных для женщин, находящихся на государственной службе, мы в дополнениях к Уставу оставили только отпуск на рождение ребёнка и послеродовое кормление. От себя ничего не придумывали.

– А на государственной службе есть женщины? – со смешком спросил один из архимагов, расположившийся справа от меня.

– Представьте себе. Медсёстры и врачи в госпиталях, преподаватели, и даже фрейлины при Её Императорском Величестве, – позволил я себе обозначить лёгкую улыбку.

– Первый вопрос в нашем заявлении был сформулирован не так, – с места выкрикнул один из архимагов.

– Граф Телятьев, если не ошибаюсь, – прищурился я, разглядывая тучную фигуру архимага, благодаря которой он мне запомнился. Титул я обозначил не случайно. Среди архимагов титулование не принято. Сообщество архимагов декларируется, как братство, в котором все равны, и своим обращением я выделил графа из общей массы, – В папках у всех вас лежит Устав. Ознакомьтесь с параграфом шесть, пункт четыре. Каждый из вас, сидящих в зале, своё несогласие с нахождением того или иного архимага в наших рядах, может и должен выразить персонально, но никак не объявлять их списком от лица председательствующего. Я обязательно предоставлю вам слово при обсуждении первого вопроса. Вы должны будете встать, и чётко сказать, что вы имеете против названной вами персоны. Соответственно, у того, против кого вы выскажетесь, будет два варианта: или он добровольно снимет с себя звание архимага, или пригласит вас на Арену, для установления истины. Также хочу напомнить всем параграф два, пункт два нашего Устава. Там дано более, чем однозначное определение, кто такой архимаг. Кто не помнит, откройте свои папки. Эти строчки у вас должны быть подчёркнуты красным. На всякий случай, я зачитаю: – Архимагом является боевой маг, находящийся на страже интересов Империи, и показавший на испытаниях два или более заклинания, превосходящих заклинания магов высшей официальной категории.

– И что с того? – упрямо выпятил подбородок Телятьев.

– А вы прочитайте ещё раз, вдумчиво. В Уставе архимаг в первую очередь определяется, как боевой маг. У вас в папках, на последних двух листах имеется полный список архимагов Империи, в котором указано, когда каждый из вас последний раз принимал участие в боевых действиях. Например, Телятьев Олег Филаретович, девятнадцать с половиной лет назад, – провёл я пальцем по списку, разыскав нужную фамилию, – Кстати, и остальные, подписавшие заявление на созыв внеочередного собрания, выглядят немногим лучше.

Сказав, что нужно, я порадовался, что не оборвал Телятьева с его выкриками. В диалоге с ним высказать своё отношение к вопросу оказалось намного проще.

– Я что-то не пойму, к чему вы ведёте, – опять подал голос архимаг, который уже спрашивал про женщин. По-моему, это граф Мордвинов, да, точно он.

– Что тут непонятного? – повернулся я в его сторону, – Два с лишним десятка архимагов, десятилетиями позволяющие себе игнорировать свои прямые обязанности, недовольны нахождением в их рядах пятерых боевых магов, несколько дней назад разгромивших персидскую армию. Всё остальное, на мой взгляд, не более, как повод, – с полным правом причислил я к архимагам оставшихся двух магов из боевой звезды Шабалина, прошедших испытание пять дней назад.

– А ведь действительно, господа, – приподнялся с места Мордвинов, оглядывая соседей, – Так оно и есть. Признаюсь, у меня у самого в голове что-то такое крутилось, но я никак это сформулировать не мог.

Его слова не остались без внимания. Кто-то из архимагов нахмурился, кто-то досадливо поморщился, но в целом градус интереса в зале заметно повысился. Неожиданная трактовка причины сбора равнодушным никого не оставила.

– А нас никто на войну не приглашал! – громко выкрикнул неугомонный Телятьев, перекрывая начавшийся гомон в зале.

– Приглашают барышень на свидание. Боевые маги приглашений не ждут. К тому же, поставить вопрос ребром оказывается можно было не то, чтобы просто, а очень просто. Смогли же вы сегодня по мелочному поводу созвать внеочередное собрание, а раньше где были? Или, может нравится кому, что неодарённые вас из военного дела вытеснили? – упрекнул я собравшихся архимагов, и выдержал небольшую паузу, чтобы сказанное до них лучше дошло. Впрочем, паузу я сильно затягивать не стал, не в театре, и перешёл к перечню скучных процедурных вопросов, опираясь на составленную юристом шпаргалку.

Результат решений собрания пока неизвестен, а гибель архимага на Арене, достаточно серьёзная причина, чтобы не допускать просчёты. Другими словами, лучше сейчас все протокольные вопросы досконально выполнить, потеряв на этом незначительное время, чем дать хоть малейший повод для возможного судебного сутяжничества в дальнейшем.

На выполнении формальностей потерял минут двадцать, если не больше.

– Итак, переходим к первому вопросу, – потёр я руки в предвкушении начинающегося цирка, когда с формальностями было закончено, – Есть желающие выразить своё несогласие с нахождением архимага Шабалина в наших рядах?

– А разве простым голосованием вопрос решить нельзя? – приподнялся с места Телятьев, отыскивая глазами кого-то из магов, сидящих в центре зала.

– Укажите параграф и пункт Устава, предоставляющий такую возможность, а то наш юрист его не нашёл, – я даже не попытался скрыть усмешку, настолько предсказуемы оказались инициаторы собрания. Не зря мне юрист сказал, что вряд ли кто из них за последние десять хоть раз заглядывал в Устав.

– Э-э, но можно же как-то договориться… – промямлил Телятьев.

– Договориться об изменении Устава? – в лучших традициях князя Константина поднял я бровь.

– Нет, я понимаю, что этого нельзя, но мы могли бы как-то обойтись и без этой дикости с Ареной…

– Увы, граф. Мы на собрании боевых магов, а не на слёте ботаников – любителей. Кстати, а отчего бы вам самому несогласие не высказать?

– А что я… Я, как все, – негромко пробормотал Телятьев под усмешки соседей, втискивая своё тело обратно в кресло.

– Господа, я жду ещё минуту, а потом снимаю вопрос сповестки собрания, – громко объявил я, демонстративно поглядев на часы, – Минута прошла. Вопрос снят. Переходим к голосованию по второму вопросу. Желающие высказаться есть? Желающих нет. Кто «Против»? Кто «Воздержался»? Принято единогласно. Благодарю всех собравшихся за явку на собрание. Инициативной группе, по требованию которой мы сегодня собирались, я выражаю своё неудовольствие и на ближайший год лишаю их права голоса. Собрание объявляю закрытым.

С треском захлопнув свою папку, я в полной тишине покинул зал.

Вернувшись в свой кабинет, я закрыл дверь на ключ и лишь после этого выдохнул.

Рубашку хоть выжимай. Нелегко мне далось первое выступление в роли Главы Совета.

Сижу морально опустошённый и дышу через раз, по памяти прокручивая в голове ход собрания. Вроде, всё правильно сделал, но как же это сложно и тяжело. Гляжу на часы и не верю, что в тридцать с хвостиком минут уложился. Кажется, что часа два на себе кирпичи таскал.

С мерой взыскания я откровенно переборщил, но так оно и было задумано.

Мы, на пару с дедом – юристом, голову себе сломали, придумывая, как расшевелить то болото, в которое превратилось сообщество архимагов. Отменить моё взыскание может только суд. Репортёрами и журналистами на судебных заседаниях никого не удивишь. Вот на суде они и смогут узнать, за что была «несправедливо наказана» та группа архимагов, которая на сегодня обладает в Совете гораздо большим весом, чем я, а то в бумагах Совета прописаны некоторые ограничения на распространение информации.

Суд я скорее всего проиграю, от чего мне, собственно, ни жарко, ни холодно, но коллеги по магии такой финт «наказанных», как обращение в суд, не одобрят, что мне и нужно. Никому не нравится, когда грязное бельё на людях ворошат, вот и потеряют они союзников. Опять же, если решение останется в силе, то в Совете появится определённый паритет в голосах.

Силовой вариант, при котором мне придётся убивать архимагов, я даже не рассматриваю. Как ни крути, а архимаги – это «золотой фонд» Империи, правда, изрядно потерявший свой блеск и значение, но, думаю, что ненадолго.

Мда-а… Такие вот интриги творятся в нашем болоте…

– Одну из наших девочек хотят взять в воспитанницы, – огорошила меня Бельская вечером следующего дня, когда я вернулся домой, к себе, в Бережково.

Не так часто мне случается спокойно провести вечер. Сегодня всё было почти идеально. Никаких визитов к нам не предполагалось, и в кои веки все три моих жены оказались на месте. Дашка, правда, с довеском вернулась из поездки, притащив с собой подругу на ужин. И вот когда я, сытый и довольный, почти уже смирился с тем, что сейчас они с Алёной начнут мучить рояль, меня и «порадовали».

– Подробнее, – потребовал я одним словом, никоим образом не желая показывать, что новость меня не только задела, но и всерьёз заинтересовала.

– Вдова полковника Ипатьева, одна из наших клановых, дворянка, сорок шесть лет, второй год в трауре. Дар у неё невелик, но имеется, состояние приличное, наследники в лучшем случае двоюродные племянники по мужу, – коротко изложила вводные по претендентке Бельская.

Если что, то речь идёт о той малышне, которую я вывез из «весёлого дома» в Камышине. Сейчас их разделили на старшую и младшую группы, и начали обучать по смешанной программе.

Бедные дети. Их рвут на три части. Дарья следит за магической подготовкой. Бельская готовит из них шпионок, а нет, разведчиц. Джуна понемногу учит целительству.

Всё бы ничего, но каждая тянет одеяло на себя, может, кроме Джуны. У той никогда не угадаешь, что на уме. Загадочна она аки сфинкс и снисходительно спокойна.

И вот на тебе, первое внедрение!

Статус вдовы полковника, может и не велик, но как дворянка, обладающая достаточными средствами, она легко может в скором будущем определить девочку на подготовительные курсы, а там и Смольный вырисовывается, если какая из графинь или княгинь участие в судьбе малышки примет. Пусть всё и не так быстро, как хочется, но уже можно отправлять одну из воспитанниц в большое плавание.

– Где Ипатьева девочку увидела и кого? – задал я вопрос, не выходя из умиротворённого состояния полудрёмы, навеянной сытным ужином.

– Я с собой в поездку к нам в имение взяла двух девочек из старшей и младшей группы. Приз у них такой был за выполнение заданий. Ипатьевой Наташка – третья понравилась.

Наташка – третья, младшая группа… Память услужливо подкинула образ мелкой девчушки, первой, кого я увидел из своих воспитанниц. Той самой, что смешно, враскорячку, побежала по лестнице, запрыгивая на слишком большие для неё ступени. Надо же, и тут, и там первая.

– Полковник Ипатьев. Не помню такого, – изобразил я умственную работу.

На самом деле, я много кого «не помню».

Раньше у меня нужды не было, чтобы фамилиями разных начальников интересоваться, а потом других забот хватало. Наверное, я самый плохо обученный князь во всей Империи, что не удивительно. Никто меня, с младых ногтей, на будущее княжение не обучал, так что все эти родственные переплетения и клановые коалиции для меня наука, посложнее высшей математики. В математике хотя бы единственно правильный ответ существует, которого в расстановке сил и политическом влиянии у отдельно взятых Кланов и персон попросту не бывает. Попробуй, угадай, кто у Главы Клана в любимчиках и к кому в какой степени благоволит Император или хотя бы министр финансов.

– Не удивительно. Ипатьев был полковником жандармерии.

– Губернский штаб – офицер?

– По Херсонской губернии.

Жандармская служба в Империи появилась не так давно, лет пятнадцать – двадцать назад. В значительной степени её появлению способствовали успехи неодарённых. Чем больше людей без Дара появлялось среди чиновников и начальства разных рангов, тем острее вставал вопрос, кто же их будет контролировать.

Империю разделили на десять жандармских округов. Во главе округа поставили генерала, а в губерниях появились штаб – офицеры. Не сказать, чтобы жандармы – сила великая. Не так-то их и много по стране, но по значимости они находятся где-то между полицией и Третьим отделением. Ещё до недавнего времени жандармы и вовсе были исполнительным органом Третьего отделения, но года три назад жандармов выделили в полностью самостоятельную службу.

– Тогда неплохо получается. Вдове жандармского полковника вряд ли лишние вопросы начнут задавать.

– Особенно Ипатьевой, – улыбнулась Бельская, – Её саму хоть сейчас на должность мужа ставь. Железной рукой порядок наведёт, и сама кого хочешь допросит так, что мало не покажется.

– Про наших воспитанниц она что-то знает?

– Скорее, догадывается. Про меня Ипатьевой точно что-то лишнее известно, но похоже это ей только в радость.

– Интересная особа. Мне бы в княжестве такая не помешала, – мечтательно прищурился я, прикидывая, куда бы можно было пристроить даму с такими талантами.

Как минимум пара мест с ходу напрашивалась, и, пожалуй, сталелитейные заводы в первую очередь. Что-то там последнее время происходит, а что именно, понять не могу. Интуитивно чувствую, что пора вмешаться, только пока не понимаю, что нужно делать. Нет у меня с мастерами и рабочими заводов такого контакта, как с людьми у себя на верфях. На верфях я с любым могу поговорить без особого пиетета перед сословностью, а на заводах это не проходит. Там даже мастера начинают изображать из себя новобранца перед генералом. По-человечески трудно с кем-то поговорить. Словно стенка между нами невидимая стоит.

– Если для неё где-то на удалении работа найдётся, то нашей воспитаннице оно не помешает, – вполголоса заметила Бельская.

Ну, так-то да. Из всех тех девочек, что мной вывезены из камышинского «весёлого дома», я пытаюсь для начала сделать магесс. Без хвастовства замечу, получается. Пятеро остались, из которых четыре из самых мелких, у кого с магией пока ничего не получается. Остальные, худо-бедно, уже что-то могут показать. Трое, так вообще звёзды. Получше меня будут, при их-то возрасте. Я только годам к двенадцати освоил то, что они уже в девять-десять лет показывают.

Пока боюсь вслух мечтать, кем мои воспитанницы станут, чтобы не сглазить. Разброс, безусловно будет. Самые способные рано или поздно попадут в лапы к Шабалину, а остальные…

Знаете, не всем в будущем нужно становиться обязательно архимагами. Бывают и иные фигуры влияния, не менее значимые. Скажем так. Архимаг Телятьев на жизнь Империи влияет в разы меньше, чем та же моя родственница, которую многие до сих пор считают всего лишь фавориткой Императора. Представляете, какие у них лица будут, когда они про свадьбу Императора и Анны узнают!

Но тсс-с… Про это пока никто не знает, кроме узкого круга лиц.

Император, как я понимаю, ждёт официального объявления помолвки Антона и Алисы, а те медлят из-за церкви. Священники пытаются выжать свой максимум из возникшей ситуации, апеллируя к разнице концессий. В любом другом случае их и слушать никто бы не стал. Влияние церкви на жизнь страны слишком мало. На окраинах страны такие вопросы прямо по ходу бракосочетания решаются в одно предложение, но у нас не тот случай. И пусть о свадьбе вопрос ещё не стоит, но Алису очень хотят перекрестить. В качестве плюшек – завлекалочек, священники предлагают красивый публичный ритуал, а имя невесте обещают оставить то же самое, что само по себе удивительно. Удивительно для тех, кто не знает, что принцесса показала кукиш столичному архимандриту, когда он предложил ей выбрать другое имя при смене вероисповедания. Присутствующие при этом придворные так и не смогли потом реально утверждать, не послышались ли им во время недолгого, но горячего спора, слова «кровавый понос» и фраза «гадить будешь дальше, чем видишь», когда принцесса, тет-а тет пообщалась со служителем церкви. Хотя, никто бы не удивился, услышав такое от дочери солдафона – кайзера. Как бы то ни было, но церковь проявила себя с лучшей стороны, с пониманием признав имя Алиса истинно христианским.

Не скажу, чтобы я в слухи про кукиш не поверил. Случись у меня принципиальные разногласия со священниками, я и сам бы мог что-то им показать, но вопрос в другом. Раньше мне одного Антона досыта, до отвала хватало, а теперь он в паре с немкой – оторвой будет. И всё бы ничего. Одна беда. Проживают сейчас они оба у меня, в Бережково.

Легки на помине! Не успел я про сладкую парочку подумать, как они заявились. Ага, с тренировки вернулись, которая уже часа три, как закончилась. И губы у обоих красные и припухшие. Заглянули в зал, поздоровались, и умчались наверх, приводить себя в порядок.

– С девочкой разговаривали? Она не против? – спросил я у Бельской, проводив глазами ушедшую Алису.

Интересная девушка. Очень живая, подвижная и фигурка, что надо. Повезло Антону.

– А стоит ли? Этот год она всё равно ещё у нас будет учиться. Пусть с Ипатьевой получше познакомится, во время тех же каникул, тогда и спросим.

– Согласен. Кстати, а как у вас успехи с магией?

– Шесть заклинаний третьего уровня освоила, – моментально изменилась в лице Бельская.

Взгляд стал томным, с поволокой, а выражение физиономии, как у кошки, обожравшейся сметаны.

– Отличный результат, – ободрил я начинающую магиню, которой Бог не дал Дара при рождении, – Родным успели похвастаться?

– Матушка сказала, что каждый вечер вас в молитвах поминать будет, – улыбнулась девушка, легко поднимаясь с места, – Только сдаётся мне, вам оно не очень-то и нужно.

– Вполне возможно, – подумал я про себя, глядя вслед Бельской, возвратившейся к столу.

С Богом и верующими у меня отношения своеобразные.

Что-то вроде мирного нейтралитета с перевесом в сочувствие. Церкви строить не мешаю. Транспорт выделяю, чтобы люди на воскресную службу могли попасть. Сам пару раз в год жён в церковь сопровождаю, в дни самых значимых церковных праздников, и даже удовольствие от службы получаю.

Раньше я за собой такого не замечал. Поменялось у меня отношение к Богу после Дашкиных рассказов о мощевике. По всему выходит, что её легендарный родовой оберег никакая не мистика, а артефакт, работающий на неизвестных мне принципах. Пилоты у нас, все как один – народ суеверный. Я в душе тоже пилот, оттого и шутить с госпожой Удачей мне не с руки. При чём тут Удача? Так больно уж удачно для владельцев оберега десятки самых кровопролитных битв заканчивались. Ни один не погиб, и даже ранен серьёзно не был.

Попробуй, отмахнись от такого и скажи, что божественного провидения не существует.

Маги.

После тренировки решил поделиться с наставником некоторыми сомнениями, а то у нас с ним некоторые расхождения в цифрах и перспективах наметились. Уже не раз и не два ловлю себя на том, что мы с ним разными цифрами оперируем и сильно расходимся по предполагаемому количеству магов в Империи.

Ещё не так давно я считал, что в Империи магов десятого уровня не так-то и много.

Оказывается, был неправ. Да, официальное количество магов – «десяток» примерно таким и оказалось, как я предполагал, но в том-то и дело, что это всего лишь официальные сведения.

– Маги, ушедшие со службы, или закончившие платное обучение и занявшиеся частными делами в сводках официальной статистики не отображаются, – просветил меня Шабалин, – К примеру, у того же Медведева в учениках были маги не ниже девятого уровня, но вряд ли их фамилии вы найдёте в официальных списках.

Надо же, как всё просто.

Но чтобы дойти умом до этого «просто», я перешерстил имперские сводки за последние десять лет, а затем, увидев непонятные колебания в численности высокоуровневых магов, задал нужный вопрос нужному человеку.

И лишь тогда понял, что вижу только вершину айсберга.

– Империю не интересуют Одарённые?

– Сейчас, нет, – вздохнул Шабалин, – После того, как армия вытеснила магов на заштатные должности, кто-то очень вовремя подсуетился, чтобы уничтожить всю систему учёта. Я ещё помню те времена, когда раз в три года все Одарённые проходили проверку и обязательную аттестацию с присвоением очередного уровня. Но это давно было, лет двадцать пять, а то и тридцать назад. Потом посчитали, что такой учёт никому не нужен, и в результате мы имеем то, что имеем. Сейчас никто вам не скажет, какое в стране количество неучтённых магов, а то и вовсе…

– Архимагов?

– В том числе. По крайней мере в своё время наш отряд Третье отделение несколько раз привлекало к расследованиям. Могу сказать, что в ряде случаев без архимагов там точно не обошлось, и скорее всего, это были неофициальные архимаги, неучтённые государственной статистикой. На первый взгляд вроде всё, как обычно, но набор Стихий и нестандартные заклинания – это как портрет. Даже сейчас я так и не могу сказать, кто из официальных архимагов способен точечно использовать магию Льда и Крови одновременно.

Что мне стоило сдержаться, чтобы не вздрогнуть после такого высказывания, одному Богу известно.

Не хочу никого расстраивать, но как раз одно такое заклинание из «Медведевского наследия» я решил оставить в личном пользовании. Выглядит оно просто и изящно, и Силы требует самый минимум.

Всего-навсего перемораживаешь кровь в аорте или любом из предсердий сердца и результат в очень скором времени появится. В минусе лишь крайне близкая дистанция, необходимая для столь тонкой работы, и умение контролировать Силу настолько, чтобы заморозить именно кровь, если хочешь, чтобы минут через пять-десять никто не обнаружил твоего вмешательства.

Когда миниатюрная замороженная кровяная пробка растает, то только маги-специалисты смогут заметить магическое вмешательство в организм, и то, только в том случае, если они появятся быстро. В течении часа-двух.

Не спрашивайте, для чего отдельно взятому князю может потребоваться такое заклинание. Сам пока не знаю, но придержу в запаснике.

Отчего-то люди привыкли думать, что Добро обязательно должно быть в блестящих латах и на белом коне.

Знаете, а я в этом сомневаюсь.

Историю пишут победители. Это аксиома. А как следствие – они же и определяют, кто тёмный и злой, а кто белый и пушистый.

– Другими словами, у нас в стране имеется большое количество магов, про которых мы не знаем? – спросил я у наставника.

– Очень большое. Нам с вами практически ничего неизвестно о дальнейшей судьбе тех, кто последние лет двадцать уходил со службы «восьмёрками» или «девятками». Думаю, мне не стоит говорить, что многие из них в росте не остановились. Особенно клановые маги. В Кланах магические тренировки – это как часть религии. Да что я вам объясняю, если у вас одна из жён с такого Клана.

– Насколько я помню, она среди Вайдбольских третьей была, причём всего лишь с девятым уровнем на то время, – возразил я Шабалину.

– Обычная практика Кланов. Начиная с десятого уровня они всех магов выводят в клановую гвардию. Гвардия в Кланах хоть и не велика, но ни у кого иллюзий не возникает, что любое нападение на штаб-квартиру любого Клана – это плохая идея. Даже пятёрка магов – «десяток» уже очень грозная сила. Пехотный полк они при благоприятных условиях разделают, и не поморщатся. Оттого и артиллерия у вояк в чести. Позволяет заранее магов «высушить», действуя с недосягаемого для них расстояния, а то и вовсе уничтожить.

– Помниться мне, кто-то не так давно заставлял меня заклинания закидывать на запредельные дистанции, – прищурился я, глядя на Шабалина, – Мне даже очки специальные пришлось заказывать.

– А что тут такого? – почти не наигранно изумился он в ответ, – Магия и технологии должны соответствовать друг другу. Я так понял, что проигрывать вы не любите.

– Никоим образом, – помотал я головой, – Мне было бы гораздо приятнее знать, что магия превосходит технологии.

– Давайте в наших желаниях мы будем исходить из принципа достаточности. Скажем так, ваша э-э, Вобла, – чуть замялся маг, заменив моё название гибрида на более благозвучное, – Она и так выбивается в отдельный класс заклинаний. Запредельная дальность, разрушительная способность, сопоставимая со взрывом полутора-двух тонн тротила и ярко выраженные побочные эффекты.

– Это какие именно? Грохочет сильно?

– Может быть и это тоже, но меня куда больше заинтересовало то, что наши испытания этого заклинания зафиксировала столичная сейсмостанция.

– Да ладно, – не поверил я, – Вы хотите сказать, что когда мы тут по воде били, там столицу трясло?

– Конечно же нет. Люди не замечают сотрясений менее одного балла, а толчки были слабее, но тем не менее гибридное заклинание обладает повышенной сейсмической опасностью, что обязательно нужно учитывать при его применении.

– Я помню про вулканы.

– Боюсь, что Вобла и без вулканов может преподнести сюрпризы. Странный гибрид получился. Такое впечатление, что оба заклинания прилично усилили друг друга.

– Огонь и воздух. Эффект кузницы, когда мехами воздух поддувают, – попытался я подкинуть своё объяснение учёному, активно помогая себе жестикуляцией и изображая руками вспыхнувший огонь.

– Считаете, обычная физика? А что… Вполне может быть, – привычно завис Шабалин на какое-то мгновение, – Нужно будет проверить вашу теорию серией опытов.

Ну вот. Шабалин теперь на какое-то время для общения потерян. Надо же, как я не вовремя разговор про магов затеял. Хотел же про его баронство поговорить. Опять наш учёный на свои основные обязанности задвинул. Да только теперь без толку. У него сейчас одна магия в голове и достучаться до него с чем-то другим практически невозможно. Ладно, попрошу алькальда ещё какое-то время присмотреть за его баронством, а к разговору с Шабалиным позже вернусь. Магия – магией, а на землях хозяин нужен.

Сейчас мне на завод нужно съездить.

Липатов счётные машины просит прислать, и как можно скорей. Купцы в Камышине, как увидели машинки, так по несколько штук каждый себе заказал. Липатов считает, что больше половины из них на подарки уйдут, а подарок от купца известно какой должен быть: или очень дорогой, или диковинный, такой, которого ни у кого ещё нет. Оттого и торопятся купцы. Цена за подарок для них не высока, а подарок знатный. Такую полезную вещицу и чиновнику, с которым отношения поддерживаешь, можно в дар преподнести, и партнёру не стыдно вручить.

Перед поездкой заскакиваю домой, чтобы сполоснуться в душе, выпить кофе и переодеться. Вместо кофе попадаю на неплохой перекус, во время которого решаю, что костюм надену тот же самый, в котором был у японцев в прошлый раз. В нём меня тогда все видели и мне кажется, что будет правильно, если у людей сработают ассоциации. Костюм – немаловажная деталь, которая поможет закрепить в памяти образ князя даже тем, кто мельком меня видел до этого один-два раза. Пусть это и мелочь, но зачастую вся наша жизнь состоит из мелких деталей, которым мы отчего-то не придаём значения, а зря.

Крутанувшись перед зеркалом, огладил себя руками и чуть не выругался вслух, услышав шуршание бумаги во внутреннем кармане. Там же записка из ящика, которую я так и не удосужился до сих пор прочитать. Необычное шествие тогда меня напрочь выбило из колеи, а потом добрался до дома, снял костюм, и ни разу не вспомнил о записке.

Маленький листок из хрустящей рисовой бумаги был сложен вчетверо. Текст, написанный крупными печатными буквами, поражал своей лаконичностью.

– Аю – дочь Аяхито, – вслух прочитал я, пытаясь сообразить, что до меня пытался донести неизвестный, написавший столь краткое послание, – Аю Аяхитовна? Не слишком ли жирно будет для секретарши, если князь её по имени – отчеству станет называть?

Глава 75

– Таких совпадений не бывает! – с криком выскочил я на задний двор и запрокинул голову, подставляя лицо мелкому дождику.

Нужно остыть и успокоиться, а то я на днях тоже сильно рассердился и опомнился только тогда, когда штукатурка осыпаться начала и побелка с потолка хлопьями полетела. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я разгладил сжатый в кулаке бланк телеграммы.

– «Итуруп захвачен японцами. При поддержке эсминца ими высажен десант в сто пятьдесят – двести человек. Экспедицию забрать не удалось. Жду дальнейших распоряжений Владивостоке. Капитан Егоров», – ещё раз вслух перечитал я текст, хотя запомнил его наизусть с первого раза.

Нет, ну надо же! Три дня назад я получил документы, согласно которым остров теперь принадлежит мне, и его тут же захватили. Отлично день начинается!

На всякий случай я погрозил небу кулаком. Может сидит там какая сволочь и хихикает, наблюдая, как беснуется молодой князь, пытаясь осмыслить размеры устроенной ему пакости.

И всё бы ничего, если бы не огромное расстояние. Остров, я, понятное дело, отобью, даже если мне со всей Японией придётся воевать, а дальше что? Стоит мне уехать, и япошки снова его захватят?

Мало мне было своих забот, так нет же, остров потребовался. Теперь ломай голову, как его отбить и удержать. Отряд для службы в такой дали оказалось крайне сложно набрать. Вояки лишь головы чешут, и чуть подумав, отказываются. Оно и понятно. На материке у каждого из них по бабёнке имеется, и до города рукой подать, а там все тридцать три удовольствия, на любой вкус можно найти. Это тебе не остров, где ту же газету месячной давности три раза в год видят.

Корабли бы мне не помешали, но их только к весне обещают. Опять же кораблям порт нужен, а это опять же целое хозяйство с кучей людей. Нет, не удержать мне остров, если его не заселить народом. Хотя бы тысячи две – три постоянных жителей надо найти, вот только где?

Немного успокоившись, я вернулся домой.

Мой вид, а главное, суета, которую я создал, разыскивая карты и справочники, не остались незамеченными.

– Милый, никак собрался куда? – ласково проворковала мне на ухо подкравшаяся со спины Дашка, разглядывая развёрнутый атлас, – Что тут у нас, Япония? Надо заметить, наш Глава Клана, князь Белозёрский, вовремя подсуетился. Чуть бы опоздал, и неизвестно ещё, как бы всё обернулось. Беспорядки в Японии начались.

– Они мой Итуруп захватили, – ткнул я пальцем в самый большой японский остров, а потом, растянув пальцы, измерил ими расстояние до Итурупа.

– И когда мы туда полетим? – правильно поняла жена мои изыскания, но сделала при этом совсем неверные выводы.

– Мы?

Холода в моём голосе наверняка хватило бы, чтобы заморозить полтуши мяса.

– Ну, я и одна могу справиться, но что-то мне подсказывает, что одну ты меня не отпустишь, – проигнорировала Дарья мой холод, словно его и не было.

– Так, я не понял… – повысил я голос.

– Что непонятного, дорогой? Ты сам нам говорил, что мы должны помогать тебе. Не хочу тебя расстраивать, но меня воспитывали, как боевого мага. Поэтому моё участие не обсуждается. Вопрос лишь в том, летишь ли ты?

Я дважды открывал рот, и дважды его закрывал, не находя подходящих слов. Приличных просто не было.

В конце концов победил внутренний голос. Знаете, когда какая-то тварь, сидящая внутри тебя, упрямо утверждает, что спор ты проиграешь при любом раскладе, то ты начинаешь трезво оценивать шансы. Поразмыслив, я признал, что оценивать, собственно, и нечего.

Скажу больше, виноват во всём я сам. Обычно я всегда нахожу, кто виноват в тех коллизиях, в которые я попадаю время от времени, но эту яму я сам себе вырыл. Дашка, хитрюга такая, всего лишь затаилась на время, зато теперь решила отыграться по полной. По крайней мере я не нашёл ни одного аргумента, на который заранее не знал бы её ответ, обнуляющий все мои старания.

– Отлично. Тогда на тебе вся организация нашей экспедиции. Вылетаем послезавтра утром. Предварительный план жду завтра к обеду. Документы по найму боевой звезды я сам оформлю, и не забудь про переводчицу. Придётся Аю брать. Специалист у Степана разговорной практики не имеет, – уточнил я ряд важных деталей, и выдохнул.

Согласитесь, скинуть с себя кучу забот, это дорогого стоит. На самом деле мне куда приятнее было увидеть то ошеломление на лице жены, которое вызвали мои слова.

А собственно, почему бы и нет? Отчего архимаг Дарья Бережкова не должна быть рядом с мужем в лихую годину? У нас с ней одно княжество, одна Семья. Захотела стать архимагом, на здоровье, но надо учитывать, что это абсолютно иной уровень. Не предусмотрено в Уставе архимагов ни сословное титулование, не разделение по половому признаку.

Взять того же Антона. Да, он член Императорской Семьи. Был. А теперь он просто архимаг Антон Рюмин. Стал его статус от этого ниже? Нет, я знаю, что Антону на это плевать, а остальные по его фамилии понимают всё и сразу. А теперь ещё и шило в … Гхм-м-м. Э-э, Гессенская муха. Мда. Очаровательное создание. Вчера ей «протез» надели. И честно признаюсь, переживал я при этом больше, чем сейчас за остров.

Если пораскинуть мозгами, то потеря острова, – это всего лишь потеря денег и, в незначительной степени, репутации. Ни у кого язык не повернётся обвинить меня в потере острова, купленного пару дней назад. Меня, честно говоря, больше рений во всём этом вопросе волнует. Без него некоторые мои проекты не взлетят, в буквальном смысле этого слова.

Зато ситуация с иностранкой и её «протезом», выглядит куда как более сложно. По крайней мере, для меня лично. Как никак, а в стране я отвечаю за магию, и за всё, что с ней связано. По сути, мы даже не на жену Антона, а на дочь кайзера нацепили секретный артефакт и начали её обучать по опять же секретной методике. Понятное дело, что Антон клялся и божился, что всё будет нормально, но кому будут интересны его слова, если секреты за границу уплывут. Короче, с Алиской всё пока на честном слове держится. Хрен его знает почему, но этой оторве я доверяю чуть больше, чем доброй половине своих Одарённых соотечественников.

Искренняя она, и Антона по-настоящему любит. Глаз с него не сводит.

Сам я собрался в столицу. Надо порыться в библиотеках и с генералом поговорить. Причина такой поспешной поездки проста – я ничегошеньки про Японию не знаю. Даже сколько там населения выжило после Третьей Мировой, и то для меня загадка.

В столицу я прилетел в полдень.

Через пару-тройку часов я был во всеоружии. По крайней мере теперь знаю, что такое сегодняшняя Япония и с чем её едят. Ладно, коротко расскажу, что я узнал.

Прилично японцев война потрепала. По последним данным Генштаба население Страны Восходящего Солнца составляет чуть больше двенадцати с половиной миллионов человек, из которых почти половина проживает на острове Хоккайдо, меньше всего пострадавшем от войны и активности вулканов. За послевоенные годы страна пережила несколько крупных эпидемий и целую череду гражданских войн. Даже сейчас они воюют между собой. Не так давно был свергнут Микадо и власть захватил сёгунат. По данным наших вояк, японская армия и флот потеряли при смене власти до одной трети своего состава. В основном со службы ушли старослужащие, сохранившие верность присяге.

Страна живёт замкнуто, можно сказать, в самоизоляции, что для островного государства не лучшим образом сказалось на состоянии экономики.

Лишь в последние пять-шесть лет отмечена повысившаяся активность японцев в торговле. Продавая радиотехнические товары неплохого качества, они стараются приобретать металл, уголь и лес.

Из неприятного. Оказывается, японцы напали не только на Итуруп. Все крупные острова Курильской гряды подверглись нападениям, а на Сахалине и Камчатке уже объявлено военное положение.

Когда генерал мне рассказал эти новости, ещё не появившиеся в газетах, мне стало обидно. Вернувшись домой, в свой столичный особняк, я не придумал ничего более лучшего, чем во второй половине дня позвонить князю Обдорину. Соединили меня с ним быстро.

– Вы знали, что японцы готовят нападение на Итуруп, и не предупредили меня. Свой остров я отобью. Но ваше отношение ко мне я запомнил, и сделал выводы, – выкатил я свою предъяву князю, без всяких приветствий, и уже совсем было приготовился с треском хлопнуть трубкой по рычагам, как услышал:

– Олег Игоревич, я так понимаю, что вы в столице. Через тридцать минут у меня встреча с Императором. Подъезжайте сразу во дворец. Вы, как нельзя вовремя объявились. Ещё минута и вы бы меня не застали. Поторопитесь, – скороговоркой выпалил в трубку Обдорин, и я услышал короткие гудки.

С костюмом я на этот раз мудрить не стал, да на то и времени не было. Надел свой княжеский парадный, и в машину.

– Не знал я ничего о готовящемся нападении. И никто не знал. Я только сегодня, впервые за последний месяц, два донесения получил из Японии. Одно месяц назад было написано, а второе две недели назад составлено. Быстрее, сами понимаете, их никак не переслать было. И в них ни слова о том, что какое-то нападение готовится. В Японии сейчас такое творится, что сам чёрт ногу сломит. То ли ещё одна война у них меж собой будет, то ли сёгунат сможет сговориться с Кланами Хоккайдо и властью с ними поделится. Пока эти Кланы власть сёгуната признавать отказываются. По сути, сейчас Япония пополам разделилась, – при Императоре пояснил князь Обдорин сложившуюся ситуацию, стоило мне зайти в кабинет.

– А японцы действительно не понимают, что творят? Ведь захватив острова они нам фактически войну объявили, – попытался я внести ясность и понять позицию Императора.

Не всё им меня разводить, я теперь тоже кое-чему научился. Например, те же вопросы посторонние задавать, и делать из них совсем иные выводы.

Прокачал, называется. Заметил кислое выражение на лице государя. Видимо, не готова Империя к войне на востоке.

– Я так считаю, что сёгунат сейчас любым способом пытается заработать авторитет и привлечь на свою сторону как можно больше японских Кланов. На серьёзную войну пока сил ни у них, ни у нас нет, а вот острова захватить, где медведей больше, чем людей, тут и армии не надо. На Кунашир они высадили десант численностью в триста пехотинцев, при этом использовали два небольших корабля, класса эсминцев, для огневой поддержки, – поведал нам Император.

– На Итуруп японцы оправили двести солдат при поддержке одного эсминца, – в свою очередь кратко поделился я сведениями, понимая, что меня вовсе не для этого на разговор позвали.

– Можно предположить, что также японцами были захвачены острова Шикотан и Парамушир. Пока никаких сведений оттуда не поступало, – говоря про Курилы, государь поднялся из-за стола, и сейчас стоял перед картой Империи, обозревая её бескрайние просторы, – Остальные острова Курильской гряды нами не заселены.

К чему бы все эти рассказы? Интересно, какая роль во всём этом разговоре лично мне уготована. Чую, как копчик начинает ощутимо свербеть. Ой, не к добру это…

– Как ты понимаешь, Олег, – тут государь вдруг взял секундную паузу, любуясь особенным выражением лица у слегка обалдевшего Обдорина, живо отреагировавшего на такое обращение, – Воевать с Японией нам сейчас не с руки. Стране год – другой на подготовку к войне нужен, а лучше, так и вовсе все три. Опять же, одно дело, когда княжеская дружина окраинные земли отстаивает, и совсем другое, когда с обеих сторон государственные войска в дело вступят. В этом случае уже ни у кого язык не повернётся назвать это простым пограничным конфликтом.

– Если вы про меня говорите, то у меня ещё нет княжеской дружины, и корабли мне только к весне обещают, или вы князя Обдорина имеете ввиду и его дружину? Тогда уж и Сахалин ему отдайте. Без него ему территории не удержать, начнись вдруг серьёзная заваруха с Курильскими островами.

– Олег, не юродствуй, про тебя речь. Дружину и корабли мы тебе дадим. Скажем, половину казачьего полка можно будет на контракт взять, а пять кораблей тебе флот отдаст, взамен них моряки твои новые потом себе заберут. Я только не понял, при чём тут Сахалин? – оборвал меня Император.

Хитро Император с войском выкрутился. Казачьи полки в стране на особом положении и государственной армией, в прямом смысле этого слова, они не считаются. С Империей у казаков договорные отношения и жалованье во время службы им выплачивают, как контрактникам.

Пришлось мне вставать, и идти к карте.

– Острова длинные, но узкие. Для флота, с его мощной и дальнобойной артиллерией, не составит особого труда пройти вдоль островов и разнести в пух и прах все имеющиеся там объекты, – я взял указку, и изобразив петлю, показал предполагаемое движение японской эскадры, – Недостаточная ширина островов не позволит там иметь аэродромы постоянного базирования. Значит всё придётся располагать на Сахалине, а на островах сооружать всего лишь аэродромы подскока.

– У нас уже есть авиация? – довольно ехидно поинтересовался Обдорин.

– У вас, не знаю, а у меня уже самолёты летают. Пока мы вышли на два-три самолёта в месяц, но уже очень скоро удвоим их выпуск, – не стал я вступать с князем в перепалку и вдаваться в подробности, объясняя, откуда у авиазавода вдруг появились деньги на расширение, и какой конкурс среди молодёжи на курсы пилотов.

К тем двум самолётам, что мы показывали военной комиссии, сейчас ещё пять добавилось, но выкупать их вояки так и не собрались, обещая начать финансирование лишь с начала следующего года.

– Аэродромы дело не быстрое. У нас внутри страны их по пальцам пересчитать можно, – прищурился государь.

– Перфорированные стальные плиты. Немцы во вторую мировую войну десятки полевых аэродромов так построили. У предков на островах были аэродромы, так что расчистим оставшиеся от них площадки и плитами выложим. Самолёты у нас лёгкие, им такого покрытия за глаза хватит.

– Значит тебе к островам ещё и Сахалин понадобился, – задумчиво протянул государь, поворачиваясь к карте.

– К каким островам? – почувствовал я неладное, – Я только Итуруп выкупил. Мне чужого не надо.

– Какое же оно чужое? Всё по закону. У нас любой князь или боярин, если сам земли у врага отбил, то к своим владениям их может присоединить, – со смешком поведал мне Император.

– Ага, и налоги с них платить. Нет уж, увольте. Вы с одним лишь Итурупом чуть по миру меня не пустили. Нет, я понимаю, конечно, что у меня в жёнах дочь миллионера, но совесть-то имейте! – чуть не в голос завопил я, глядя на ухмыляющуюся парочку интриганов.

– Ну, от налогов тебя можно и освободить на какое-то время…

– На пятнадцать лет, – подсказал я.

– Лет на десять, к примеру, – продолжил государь, словно он не расслышал моей подсказки.

– На двенадцать э-э, с половиной, – почти против воли промямлил я, проклиная устроившегося у меня в голове предка – Сущность, давненько о себе не напоминавшего.

– Быть по сему, – чуть ли не вслух фыркнул Император, подчеркнув комичность ситуации старинным оборотом речи.

Ну, так-то да. Торговаться с государем, так себе затея. Он мог бы и вспылить, или указать мне на недопустимость такого разговора, но отчего-то решил всё в шутку перевести. И честно скажу, это меня пугает больше, чем его недовольство. Как бы у нас на востоке страны совсем плохи дела не оказались. По крайней мере добрый и покладистый государь – это точно не к добру.

– Лучше сразу всё с ним обговорить про Сахалин и корабли, а то такому только палец дай, так он и руку до локтя откусит, – подал голос Обдорин.

– Может вам ещё и Японию до кучи завоевать, а что, плёвое же дело? – огрызнулся я, услышав столь нелестное мнение о себе.

– Японию? Япония нам бы не помешала. Опять же, на одного беспокойного соседа меньше стало бы, – вздохнул Император, – Но вернёмся к кораблям. Корабли будут такие же, как ты и заказывал, разве что спущены они на воду лет пять – семь назад. Конструкция у них надёжная, лет десять, а то и больше они ещё отходят.

Тут государь замолчал, и надо заметить, очень не вовремя.

– Команды на кораблях хорошо ли обучены, и что с боеприпасами? – постарался я задать вопрос так, чтобы он прозвучал словно между делом.

– Команды, – чуть заметно усмехнулся Император, давая понять, что моя хитрость не осталась им незамеченной, – Будут тебе команды. Но учти, всего лишь на полгода, много, на год. Более длинные отпуска уже ни в какие рамки не лезут. А там с моряками познакомишься, от них и узнаешь, где людей можно будет набрать, – с намёком кивнул головой Император, – Корабли тебе передадут укомплектованными, а остальное, что сверх положенного, будешь во Владивостокском арсенале покупать.

Услышав, как громко и горестно я вздохнул, государь переглянулся с Обдориным, и как бы опять не с усмешкой.

Зря они так радуются. Есть у меня мысли, как арсенал прилично опустошить. Лишь бы там снаряды нужные имелись, миллиметров на двести пятьдесят – триста калибром, а уж с моими сталелитейными заводами и магической оснасткой тот же Лобаев мне такие орудия изготовит, что японцы на пушечный выстрел к Курильским островам побоятся подходить. На мой пушечный выстрел, надо заметить. Могу с кем угодно поспорить, что генерал Каргальский мне окажет максимальное содействие и помощь, когда про береговую дальнобойную артиллерию услышит. Он тот ещё фанат артиллерии. Решу я с его помощью вопрос и с опытными артиллеристами, и с дальномерными пунктами, оборудованными по последнему слову. Это вопрос всего лишь времени и денег.

Давно у меня руки чесались. Всё мне хотелось посмотреть, как магическая оснастка, позволяющая формировать идеальные артиллерийские стволы, себя на практике покажет. Дожил. Сам у себя теперь заказчиком буду выступать, благо, что всё необходимое под рукой.

– С Сахалином бесплатно ничего не получится. Его можно или выкупить у казны, – с улыбкой посмотрел государь, как я часто-часто замотал головой, – Или взять в аренду, скажем, лет на пять. К примеру, за миллион рублей в год.

Миллион в год! За Сахалин! Дайте два… В смысле, два Сахалина.

Ещё утром я бы тупил и прикидывал, надо оно мне или нет, а сейчас я уже подкован. Слава Имперской библиотеке!

Сахалин – самый большой остров России. Ежедневный паром на материк. Пятьдесят миллионов годового дохода золотом на рыбе, икре и крабах. И целая куча полезных ископаемых, начиная от нефти и заканчивая золотом и платиной.

Ах, да. Бонус. Остров заселён. Почти пятьдесят тысяч жителей. В восемь раз меньше, чем до Третьей Мировой, но по нынешним временам это очень и очень много.

– Пять лет для большого острова, да ещё на таком расстоянии, – я выразил всем свои видом сомнение, и очень постарался, чтобы и мой голос прозвучал растерянно, – Может всё-таки пятнадцать лет?

– Ты был прав, – повернулся государь к князю Обдорину, – Так и норовит руку по локоть отхватить. Двенадцать с половиной лет, чтобы у тебя больше желания не появилось с Императором торговаться, – довольно строго заявил государь, но мне показалось, что глаза у него смеются. Интересное такое сочетание при строгом тоне и серьёзном лице. Я ещё так не умею, смеяться одними глазами.

– И всё-таки, почему я, а не те же Багратионы или Пушкины? – не смог удержать я любопытства.

– Причин много. К примеру, Багратионов на Дальний Восток только запусти, смотришь, года через три там государственной власти не останется. Поднаторели они на подкупах и интригах. Кого из чиновников и губернаторов не купят, тех сожрут, а выпалывать потом эту мразь с кровью придётся, и не один год. И на те же острова им, скорее всего, плевать будет. Что-то будут изображать, и не более того. Не станут они за территории радеть и с той же Японией воевать. Опять же, у тебя многое совпало, особенно твоя заявка на покупку Итурупа. Мы с князем тебя уже неплохо изучили. Знаем, что своего ты не отдашь, на государственное не позаришься, и Японии найдёшь, как нос натянуть, – внятно донёс до меня Император в последнем предложении программу – минимум, на которую он рассчитывает, остановив свой выбор на мне, а не на каком-то другом князе.

– Ну вы даёте… – только и смог я сказать, по очереди поглядев на обоих собеседников, – Сами-то представляете, где я, и где Япония?

Поняв, что для меня визит окончен, я молодцевато поднялся из-за стола, на что получил милостивый кивок государя, и покинул кабинет.

Возвращаясь длинными дворцовыми коридорами к выходу, я всё время думал, что не так.

Какая-то деталь разговора, как заноза зудела, не давая покоя. И лишь усаживаясь в свой автомобиль, я понял. Моя последняя фраза… «Где я, и где Япония» мне спокойно жить не даёт.

Помнится, я уже трижды что-то похожее говорил, но там каждый раз имелась в виду девушка, которую я считал для себя недосягаемой и недоступной. Итог вы знаете, а я у себя дома вижу.

Три жены. Словно в сказке. Не спрашивайте, в какой… Там тоже про «чудище обло, озорно» что-то упоминалось у Тредиаковского. Моймилый трёхглавый домашний Цербер.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – успел я сплюнуть через левое плечо, и лишь потом, захлопнув дверцу машины, пробормотал про себя, – Это же просто суеверие… Да? Нафиг мне Япония.

Домой я вернулся перед обедом, прихватив с собой на обратном пути генерала Алябьева.

Раз у меня войска появились, то и командир у них должен быть.

При посадке отметил, что на поле сегодня людно и дирижабельно. Пять дирижаблей, к счастью, все свои, на поле расположились, и народ вокруг них суетится.

Времени до обеда у меня в обрез, поэтому по полю я ходить с вопросами не стал. Успею ещё. Уселись мы с генералом в машину и домой поехали, а то, того и гляди, обед остынет, и Дашка опять ругаться будет.

Все три жены поджидали меня в зале, тут же были Антон с Алисой, а в углу серой нахохленной мышкой затаилась Аю. Сходство с мышкой пришло в голову из-за её балахонистой серенькой накидки, в которую она завернулась так, что рук не было видно.

– Сначала все к столу, а разговоры после обеда. У нас уже всё готово, – скомандовала Дашка, стоило нам с Алябьевым появиться в зале.

И действительно, всё готово. Стол ломится от вкусностей. Или она что-то другое имела в виду…

На жён приятно посмотреть. Тихие, скромные и платьишки на них, что надо. С глухими воротничками и подолом в пол.

Начали рассаживаться за стол, и тут я увидел, как нерешительно переминается Аю, поглядывая на дверь.

– Аю, иди садись. Чего стоишь? – окликнул я девушку, указывая на свободное место. Она недоверчиво посмотрела на меня, на жён, а потом решительно тряхнув чёлкой, сняла накидку, и аккуратно её свернула, уложив на диван. Когда она повернулась к нам, наступило молчание.

В зале словно светлее стало. День сегодня погожий, а тут ещё Аю на свет вышла. Когда солнечный свет попал на японку, она вся засияла, словно жемчужина. Глазам больно смотреть.

Не знаю, как её одежда называется, но это не совсем кимоно. По крайней мере это не те кимоно, в которых у меня на заводе японки ходят. Похоже, конечно, но наряд Аю состоит из двух частей и ещё высокий стоячий воротник присутствует. Верхняя часть её одежды, светло-светло сиреневого, почти что белого длинного платья, расшита ослепительно белой, под стать воротнику, вышивкой. Под этим платьем, который по покрою больше на длинный халат похоже, но язык не поворачивается его так назвать, есть ещё одно, узкое, и тоже в пол. Воздушные рукава широченные, в виде колокола. Морские брюки – клёш просто лопнули бы от зависти. И по всем краям всё обшито удивительной лентой в ладонь шириной. Вся лента вышита диковинными цветами, исполненными в золотом и красном цвете. И пояс. Такой же расшитый, как ленты окантовки, только намного шире. Он у неё от бёдер и почти под самую грудь. Благодаря поясу, можно смело сказать, что грудь у Аю всё-таки есть. Маленькая, правда, в ладошку запросто влезет, но есть.

– Ничего себе у тебя секретарши одеваются! – нарушил очарование созерцания Антон, и тут же подпрыгнул на стуле, резко выпрямившись, словно ему только что кто-то под столом каблучком, а то и сразу двумя, на ноги наступил. Он между Алёнкой и Алисой сел, так что ничему не удивлюсь.

Опустив глаза, Аю просеменила к столу, и лишь один Алябьев догадался подскочить и помочь ей сесть. Ай да генерал! Уважаю. Можно сказать, спас нас с Антоном от неловкого момента.

Под впечатлением неожиданного превращения, обед мы начали молча. Я слишком поздно сообразил, что Аю может не справиться с вилками и ложками, но поглядывая на неё, отметил, что никаких трудностей она не испытает. Пожалуй, со столовыми приборами она не хуже меня умеет управляться, а то и лучше. Мне до её изящества далеко.

Постепенно разговоры за столом возобновились, а вскоре и вовсе всех затмил отказавшийся от десерта генерал, начавший рассказывать столичные новости. Получалось у него неплохо, а с учётом его собственных остроумных комментариев, которыми он сопровождал каждую новость, так ещё и весело. По крайней мере, мы с Антоном от души смеялись, а женщины старались хихикать незаметно, пропуская мимо ушей некоторые особо ядрёные словечки армейского жаргона.

Когда обед закончился, я попросил служанку проводить Аю в свободную гостевую комнату, а Алябьев вызвался помочь ей донести небольшой изящный сундучок, сплетённый из неизвестного мне растения. Впрочем, это в руках генерала сундучок казался небольшим, а как Аю с ним справляется, непонятно.

– Дарья, что успела сделать? – потребовал я у жены отчёт о данном ей поручении, глядя на цвет вина в бокале и поудобнее устраиваясь в кресле.

– Почти всё. Остались мелочи, но и с ними к вечеру справятся. Для начала, сегодня утром два десятка егерей вылетели в Хабаровск. Кроме того, я от твоего имени дала телеграмму капитану Егорову, чтобы он со своим дирижаблем их встретил там и переправил во Владивосток. Так что егеря во Владивостоке раньше нас будут.

– Подожди. На чём ты их отправила?

– На обычном пассажирском дирижабле. Он-то летит день и ночь, и всего с тремя полуторачасовыми остановками.

– Молодец, – удивлённо покрутил я головой, – Я до такого не додумался.

Ну, так-то да. Мы с ночёвками полетим. Сменных экипажей на небольшом дирижабле не предусмотрено.

– Вот видишь. Маги готовы. Десяток твоих пилотов с нами летят, на тех двух дирижаблях, где люк для них предусмотрен. Добровольцы, если что. Впрочем, они все у тебя добровольцы, так что жребий кидали. Степан всех рациями с запасом обеспечил. Иван Силыч согласился с нами лететь, – неторопливо и убаюкивающе перечисляла жена, а я лишь согласно кивал головой, одобряя её действия и вкус вина, – И мы с девочками уже собраны. Даже свои вещи успели в дирижабль погрузить.

– Чего-о-о!! – раненым вепрем заорал я, чувствуя, как глаза застилает красная пелена. Успел услышать, как стёкла зазвенели. А, нет, это светильник со стены грохнулся и с люстры висюльки осыпались, а ещё стакан у меня в руках разлетелся, щедро разбрызгав вино.

– Ну, что ты, милый, что ты, – пришёл я в себя от того, что Дарья растирает мне виски, – Зачем так кричать. Детей мог испугать, и жилы на лбу у тебя вон как вздулись. Джуна же говорила, что тебе нельзя волноваться.

– Волноваться, – свистящим шёпотом прошипел я, напрочь сорвав голос в богатырском крике, – Я что, через всю страну на пикник лечу? Я на войну лечу. Там, между прочим, стреляют и убивают. По-настоящему, чтобы вы знали.

– Девочки и не собираются воевать. Света над заводиком подумает, чтобы ваши железяки через всю страну не рудой таскать, а готовым продуктом. Алёна так и вовсе с чиновниками разбираться собралась. Интересно же узнать, куда деньги пропадают, что казна каждый год на развитие островов отпускает. Не всё тебе одному горбатиться. Правда, девочки? – повернулась Дарья к Алёне со Светкой.

Те, словно китайские болванчики, часто-часто закивали головами, сохраняя постные ханжеские моськи. Не удивлюсь, если этот трюк у них был отрепетирован не один раз.

– Антон, ты же знал, – обвиняющим тоном прошипел я, поворачиваясь к Рюмину, – Почему ты их не остановил?

– Алиса тоже с нами летит. Вместо Джуны. Она знаешь какой целитель, ого-го, почище любого из нас, – пряча глаза, промямлил этот предатель и подкаблучник, по недоразумению считающийся моим другом.

Ситуация у меня, сами понимаете, проигрышная. Один против пяти, к тому же, они наверняка подготовились к разговору и начни я дальше говорить, лишь глубже сам себе яму выкопаю.

– Ещё и Алиса! – схватился я за голову, вспомнив, что обещал немецкому правителю, – Кайзер меня убьёт. Из Владивостока чтоб ни ногой. Ни одна! Понятно! – постарался рявкнуть я, глядя на девушек, и окончательно садя голос.

– Ни-ни-ни, – слаженно замахали все трое руками, причём Алиска как бы не первая начала.

Слов у меня больше не было, голоса тоже. Я поднялся, обвёл всех грозным взглядом и отправился зализывать раны и переодеваться. Весь в красном вине, я был похож на мясника со скотобойни. Стеклянные осколки хрустели под ногами, как рассыпавшиеся надежды на спокойную семейную жизнь.

Утром я был по-прежнему мрачен, а на шее у меня красовался плотно замотанный шерстяной шарф. Голос полностью пропал, но к Алисе я принципиально не стал обращаться. Пусть на «дамском» дирижабле знают, что князь сердится, и не дёргаются никуда лишний раз.

Погрузкой в дирижабли руководила Дарья, и у неё получалось. Не как у японцев, конечно выходило, но достаточно организованно.

Заметив Силыча, собирающегося грузиться в дирижабль вместе с пилотами, я махнул ему рукой и когда он подошёл, потащил его к себе. У пилотов и так тесно и перегруз, а мы вчетвером летим. Хоть одна понимающая душа на несколько дней полёта рядом будет. Не с предателем же Рюминым, извергом Шабалиным или лихим разрушителем кресел в генеральском мундире мне молча разговаривать.

А Силыч – кадр проверенный. Он и один за двоих говорить может, если ему время от времени кивать в ответ.

В конце концов суета закончилась, и дирижабли один за другим начали подниматься в воздух, выстраиваясь в походную колонну. Вскоре и Бережково пропало из виду, растворившись в утренней дымке. Мы слегка изменили курс, принимая к ветру, и я смог увидеть всю цепочку дирижаблей, растянувшихся на несколько километров.

– «Дурдом на выезде», – определил я для себя ситуацию и решительно пошёл к бару.

Говорить я пока не могу, зато присвистнуть мне удалось очень выразительно. В баре сиротливо стояло ВСЕГО ЛИШЬ ДВЕ бутылки коньяка!

Я закрыл глаза, и снова их открыл. Ничего не изменилось. С вытаращенными глазами я оглянулся на подошедшего генерала. Как человек с большим опытом, он сходу оценил диспозицию, на глаз прикинув количество опустевших ячеек, и лишь крякнул, оценив потери.

– Ничего, Олег Игоревич, у меня с собой немного есть, – покачал он рукой свой чемодан, в котором что-то зазвенело и забулькало.

Следующим, кто сообразил в чём дело, оказался Шабалин. Он молча поднял один из своих саквояжей, с намёком его встряхнув, примерно с тем же результатом, что и прозвучал у генерала.

– Я тоже немного прихватил, – почесал бороду Силыч, – Сам гнал. Первач, словно слеза у ребёнка. Две баклажки литра по полтора среди инструмента схоронено.

Чуть кашлянув, чтобы привлечь наше внимание, Антон молча подошёл к одному из диванов в салоне и поднял его сиденье. Два ящика Шустовского, спрятанные там, на кого хочешь способны произвести впечатление.

– Ну, теперь точно нормально долетим, – потёр руки генерал Алябьев.

Если я и сомневался в этом, то сказать всё равно нынче ничего бы не смог. Главное, теперь живым бы долететь.

Глава 76

Владивосток нас встретил просто замечательной погодой. На небе ни облачка, лёгкий бриз и чуть ли не настоящая летняя жара, подчёркнутая повышенной влажностью.

Про наш прилёт уже знали, поэтому на краю поля стояло десятка два – три машин и приличная группа встречающих, во главе с местным губернатором, графом Мухиным.

Это оказалось очень кстати, потому что все вопросы с нашим размещением оказались решены в считанные минуты.

Более того, у губернатора был подготовлен целый план мероприятий, в который входила экскурсия, встреча с выдающимися людьми города и края, торжественный обед и даже «небольшой и скромный бал в Вашу честь».

Понятное дело, что в основном прогибается губернатор не передо мной, а перед членами Императорской Семьи, но пока всё получается у него вполне натурально и с достоинством. Впрочем, я бы на его месте тоже искренне радовался. Иначе, как счастливым случаем наше появление не назвать. Когда ещё, в момент принятия сложных решений, рядом появятся те, кому можно с чистой совестью делегировать большую часть своих проблем.

– Ваше Сиятельство, я прекрасно понимаю, что времени у вас нет, поэтому завтра же моя канцелярия оформит вам все соответствующие бумаги на передачу Сахалина, – тут же подтвердил граф мои подозрения, после того, как закончилась процедура взаимных приветствий и представлений.

– Благодарю вас, граф. Рад, что наш Император именно вас назначил на столь высокую должность. Я уверен, что наше дальнейшее сотрудничество и взаимопонимание получат высокую оценку государя. Со своей стороны, обещаю, что ваш вклад в дело борьбы с супостатом ни в коем случае без его внимания не окажется, – чётко выверил я размеры кнута и пряника в своём ответе.

Зря он надеется, что передавая мне Сахалин, он с себя всю ответственность за острова снял. Как ни крути, а захватили-то их японцы на его землях. Нет у Империи дальше на востоке страны других губерний. Одна-единственная имеется, под названием Приморский Край. Территория у этого края чуть ли не с Европу размером. От Амура и до Камчатки, а людишек кот наплакал.

– Можете смело рассчитывать на мою всемерную поддержку в любом интересующем вас вопросе, – несколько снизил губернатор градус радости, говоря это не столько мне, сколько Алёнке, которую я как раз держал под локоток, – А сейчас позвольте показать вам наш замечательный город. По машинам, господа! – обернулся он к своей свите.

Разглядывая улицы и дома из окон автомобиля, я не мог не отметить, что мне здесь нравится. Улицы широкие, дома не скучены. Особая прелесть в сопках, на которых построен город. Живенько с ними всё выглядит.

Это тебе не скучный блин столицы или Петербурга.

Внезапно кортеж начал притормаживать, прижимаясь к обочине около солидного здания в готическом стиле.

– Торговый дом Харст и Зильберт, – известил нас с переднего сидения провожатый из свиты губернатора, оказавшийся неплохим гидом, – Немцы тут у нас ещё с тех времён обосновались, когда порт Владивостока имел статус порто – франко. Сейчас это самый большой магазин в нашем городе.

Надпись из потемневших бронзовых букв, выполненная на русском и немецком языках, помогла мне вспомнить, что ещё не так давно, лет десять – пятнадцать назад, Владивосток действительно был зоной беспошлинной торговли. Вынужденное решение для снабжения края, оторванного от центра страны тысячами километров. То-то я по дороге удивлялся необычным и вычурным зданиям в азиатском стиле, на которые поневоле обращал внимание. Оказывается, каких только купцов тут только не было в те времена. Не удивлюсь, если добрая половина Азии здесь своими зданиями отметилась, хотя на первый взгляд японских домишек побольше других в разы будет. До монументальности и размеров немецкого особняка им далеко, но то, что их очень много, это факт.

Явно незапланированная остановка.

Из машины, идущей впереди нас, вышел Антон, и помог выйти Алисе, которая тут же рванула к землякам, не дожидаясь, когда к ней ещё кто-нибудь присоединится.

Хоть я до сих пор и демонстрировал всем своим видом, что я недоволен жёнами, но встать между ними и магазином тем не менее не решился.

Думаю, большинство здравомыслящих мужей меня поддержат и объяснят остальным, что это напрасная трата нервов и собственного достоинства. Успокаивало лишь одно. Та же Алёнка из Германии привезла не так уж и много нарядов.

Практичность, любимое немецкое слово, весьма серьёзно проехалась по их моде. К примеру, та же Алиска, дочь кайзера, до сих пор по-своему одевается, отчего на выходах в общество её иногда попросту не замечают на фоне моих жён, принимая не понять за что. Другую бы это задело, но только не Гессенскую Муху, с её-то характером. Если что, то вслед за ней и Антон серьёзно свой гардеробчик поменял. Куда только его расфуфыренность и кружевные манишки делись.

Зайдя в магазин, я подозвал к себе Антона, наблюдающего, как увлечённо его невеста лопочет на немецком с земляками, одним лысым толстячком и вторым, его антиподом, высоким, белесым, с глазами навыкате, и обратился на немецком к продавцу постарше, попросив его показать мне товары для путешествий, а ещё лучше, для армии.

Подниматься мне пришлось на третий этаж. Имеющиеся там помещения на торговый зал вовсе не походили. Скорее, склад. Большие комнаты с высокими многоярусными стеллажами и аккуратно уложенными стопками одежды. Вращающиеся вешала с образцами у входа и всего лишь одно узкое небольшое зеркало рядом с ними.

– Вот это, – уцепился я за один комплект формы, начав его придирчиво ощупывать и осматривать, уже понимая, как он мне нравится.

– Зимний комплект альпийских стрелков. Двадцать четыре предмета. Желаете всё посмотреть?

Естественно, я пожелал.

Никогда не поверите, что меня добило. Нет, не три разных комплекта белья, одеваемых один поверх другого, и не куртка с подстёжкой из гагачьего пуха. Гамаши. У нас таких нет. Я их дольше всего в руках крутил, не понимая, куда приспособить. Оказывается, на одежду, поверх ботинок, чтобы камни, снег и песок в них не попадали.

– По десятку комплектов зимних и демисезонных. Посчитайте, во сколько они мне встанут?

– Ботинки к ним будете заказывать? – деловито осведомился немец, вытаскивая блокнот.

– Да. К тем и другим, – подтвердил я, уже успев осмотреть обувь, – Те люди, для кого я это покупаю, к вам завтра приедут.

Достойно, что сказать. Даже у нас в Академии обувь хуже была. Плюс ко всему, тут для тех же гамаш крепления сразу предусмотрены.

– Двадцать восемь тысяч шестьсот рублей, – перепроверил немец итог на счётах, умело щёлкая костяшками.

– «Хрена се», – мысленно ответила ему моя жаба, – «Нам оклады десятка этих егерей за год меньше стоят».

Я вытащил чековую книжку, и увидел, как у немца скуксилось лицо.

– Не хочу вас расстраивать, но Губернский банк с нас берёт пятнадцать процентов комиссии за учёт чеков Имперского Банка, и это единственный банк во Владивостоке, который работает с чеками.

Знакомая ситуация. Не так давно я вместе со Светланой её проходил, когда наш с ней банк хотели обуть на такую же комиссию, но, правда, с более щадящими процентами. Светкины юристы в пух и прах такое желание разнесли и на штрафы оппонентов выставили, не став настаивать на лишении тех банков лицензии. Можно было, но из них кто поставки угля кредитует, кто наши же перевозки через свои счета проводит. Короче, не положено брать комиссию с чеков Имперского Банка. Никому и никакую. Тем более, в пятнадцать процентов.

– Полагаю, что это серьёзно влияет на ваш товарооборот? – участливо отозвался я, понимая, что продавец не знает, с кем говорит.

Знай он, что перед ним князь, наверняка бы не забыл про титулование. Разговаривая с продавцом, я то и дело переходил на русский, на что он реагировал абсолютно спокойно, продолжая разговор на любом языке, практически без акцента.

– Не то слово, – отозвался продавец на русском.

– Тогда пригласите сюда одного из ваших хозяев. Можете сказать, что у князя Бережкова есть к ним интересное предложение, – в один момент поменял я манеру обращения, не особенно заботясь о мнении продавца.

Как по мне, так он немецкий шпион. Может, не из самых лучших, но на самом деле вовсе не плох. Довелось мне не так давно в Германии побывать. Там переводчики говорят куда как с более выраженным акцентом, чем этот продавец. Понятно, что разницу можно списать на разговорную практику, но он и над сложными названиями не особо задумывается. Не исключено, что я ошибаюсь, но, как говорится, лучше перебдеть…

– Ваше Сиятельство, мой продавец сказал, что вы есть иметь ко мне разговор? – запыхавшись от подъёма по лестнице, залетел в зал лупоглазый партнёр владельца магазина. Тот, белесый, с глазами на выкате, что помоложе.

– Я случайно услышал, что у вас проблемы с учётом чеков Имперского Банка. Это правда? – не поворачиваясь к нему и поглаживая рукой непромокаемую ткань костюма, спросил я у немца.

– Э-э, нам рекомендовали об этом не говорить.

– Другими словами, если у меня будет большой заказ, то на вас я могу не рассчитывать? – задал я вопрос небрежным тоном, старательно скопировав на лице то выражение скуки, которое так модно было среди курсантов из аристократии.

– Простите, Ваше Сиятельство, а на сколько большой заказ вы предполагали сделать?

– Мне тут чуть ли не тысячу бойцов надо бы переодеть, – попечалился я, не став уточнять, что казаков я не собираюсь переодевать в дорогущие альпийские комплекты.

В том смысле, что переодеть-то мне их надо. Иначе, любой посторонний наблюдатель поймёт, что у меня и у Империи одни и те же войска. Пусть и нерегулярные, но…

А альпийские комплекты я для своих снайперов присмотрел. Там всё, как под них специально предусмотрено. Егерь-снайпер, с лобаевской винтовкой в руках, да при соответствующей одежде – это жуткая машина смерти.

– При таком большом заказе мы могли бы дать вам скидку в пять, а то и все семь процентов, Ваше Сиятельство – порадовал меня пучеглазый.

– Я рад, что мы начали находить общий язык, – одобрил я его подвижки, – Но попробуйте представить себе вопрос немного шире. Скажем так, из-за того внимания, которая оказала вам дочь кайзера, я могу предоставить вам гораздо более выгодный процент при оплате чеками Имперского Банка. Будете получать почти столько, сколько там написано. С ответом я вас не тороплю, но на завтрашнем обеде, где, как я полагаю, вы будете, мне бы хотелось услышать от вас более приятную цифру скидки на мои заказы. Постарайтесь правильно подсчитать, какие выгоды вам принесёт моё предложение, – благосклонно кивнул я немцу, поржав про себя, что для большей непонятки мне удалось привлечь к этому делу ещё и Алису, отчего у немца глаза вообще чуть не вывалились.

Так-то немцам я жирного червячка забросил в виде наживки. Мало им было пошлин, которые ввела Империя, прекратив во Владивостоке режим порто-франко, так тоговцев ещё существенно местный губернатор начал поддаивать, монопольно делегировав своему банку права на учёт Имперских чеков со сказочным процентом комиссии.

Что мне у немцев понравилось, так это товар без дураков.

Да, всё у них выходит подороже нашего, иногда даже раза в два, но дело не только в ценах и названиях. В немецких ботинках действительно можно лазить на скалы, и гораздо меньше при этом опасаться травм, чем в тех, что у нас в армии тебе выдадут. И вовсе не факт, что у нас это будут ботинки, а не сапоги.

Короче, я так решил, что мои егеря, отстрелявшие из своих снайперских винтовок не одну тысячу патронов, достойны большего. Теперь дело за Светой и Алёнкой. Надо с их помощью, как-то мягко донести до сознания местного губера, что халява заканчивается. Пусть пока не полностью, но ради общего дела, может, и не совсем общего в его понимании, ему придётся подвинуться. Дарить деньги просто так я ему не готов, каким бы красавцем он себя не считал. У меня есть кому и что дарить, если фантазия придёт. Целых три жены. На их фоне, да с учётом того, что я воинствующий натурал, у губернатора просто нет шансов на подарки с моей стороны.

– Правда, здорово?! Я такого магазина даже в вашей столице не видела, – довольно высказалась немецкая принцесса на крыльце торгового дома, пока Антон жестами с этого самого крыльца пытался распределить подарки и покупки по багажникам машин кортежа.

Выходило у него это так себе.

Вы знаете, что такое немецкая пуховая перина на двуспальную кровать?

Не, когда она умята, сложена и упакована – это ещё туда-сюда, а когда только снята с витрины…

Короче, многое из купленного в конце концов занесли обратно на склад. Может не всё, но самую большую и объёмную часть этого всего. Иначе наш представительный кортеж превратился бы в торговый караван, а встречающие нас лимузины и остальные машины оказались бы навьючены, как корабли пустыни. Придётся нашим дамам потерпеть и подождать, когда подарки и покупки им немцы грузовиком доставят. Прямо в летнюю резиденцию губернатора, где нам выделен целый особняк.

С губернатором и его банкиром мне удалось решить вопрос по векселям и чекам, но вовсе не так, как я планировал.

Банкир у Мухина – тот ещё пройдоха!

Говорю об этом с восторгом. За несколько минут он вник в проблему и предложил настолько интересный выход из создавшейся ситуации, что я аж зажмурился от предвкушения, и даже незаметно зажал кулаки на счастье. Партнёрское соглашение между моим банком и банком губернатора. Миллион рублей в год каждому банку на ровном месте, всего лишь на учёте векселей друг друга. И это при существующих оборотах, а они год от года растут.

Железная дорога лет пять назад дотянулась до Хабаровска и уже недалёк тот день, когда Владивосток услышит первый паровозный гудок. Тогда ещё веселее дела пойдут.

Неплохо поездка начинается. Я думал, что острова с меня деньги потянут, как насосом, а смотри как всё удачно обернулось. На текущие расходы по содержанию островов в первый же день денег заработал.

На радостях вызвал Кунста, и объяснил, как ему теперь можно без особых потерь переправлять деньги хоть в Империю, хоть в ту же Германию. Заодно договорился, что через неделю он подготовит полторы тысячи комплектов формы, согласовав основные размеры с казачьим полковником. Понятно, форма у них будет не та, в какую у меня завтра оденутся прилетевшие егеря, а гораздо проще.

Моих же снайперов завтра – послезавтра высадят на Итуруп, после того, как оттуда вернутся пилоты-разведчики. Два дирижабля с десантом уже ушли к острову, сразу же, как только дозаправились во Владивостоке.

Интересный торговый дом у немцев. Вроде и товары модные в магазине есть, а чуть глубже копни, так они и на пару-тройку полков обмундирование найдут. Просто интендантский склад какой-то, а не магазин. Интересно, я один это заметил?

Как я понял со слов сопровождающего нас чиновника, который выполнял роль гида, Владивосток, даже после отмены беспошлинного режима, остался мульти национальным городом. Почти треть населения здесь составляют иностранцы. Больше всего тут вездесущих китайцев, заселивших большой район в несколько кварталов. Японцев раза в два больше, чем корейцев. Остальных не настолько много, но кого только нет. Межрасовое ассорти. И как-то все уживаются.

– Аю вам ничего нового не рассказывала? – спросил я у Светланы, когда мы возвращались к себе после разговора с банкиром, – Всё-таки вы столько дней все вместе летели.

– Странная она. Говорит, что про Японию почти ничего не знает и мало где бывала. Кстати, ты знаешь, что она Одарённая?

– Да ладно, – остановился я, и помотал головой. Ничего себе, новость.

– Мы тоже сильно удивились. Она очень искусна в бытовых заклинаниях. Не обратил внимание, что её одежда всегда выглядит безупречно, да и причёска тоже? А ещё у неё есть такая интересная штука… Я даже не знаю, как её назвать. Что-то вроде чуть заметного голубого купола. Когда она сидит и читает стихи, написанные в тоненькой книжке, этот купол над ней появляется. Если подойти поближе и прислушаться, то можно различить чуть слышную музыку и пение птиц. Очень красивая магия. Дарья с Алёнкой прямо обзавидовались. А ещё она плачет, когда думает, что её никто не видит. Я с ней попробовала поговорить, пока девчонки спали, а она отмалчивается. Один раз только ответила. Говорит, думала, что Японию и оставшихся там людей больше никогда в жизни не увидит. Мне другое интересно. Ты не знаешь, откуда у неё наряды?

– Наряды? Представления не имею. Может, сама сшила, – пожал я плечами, – А что с ними не так?

– Там настолько искусная и тонкая вышивка, что очень опытной вышивальщице год сидеть надо, если не больше. И ткань не простая. Я у нас такой никогда в продаже не видела.

– Надо же… – вслух удивился я, чтобы что-нибудь сказать, так как думал в этот момент совсем про другое, – А про японских магов она ничего не рассказывала? К примеру, есть ли у них архимаги, вроде наших?

– Вроде Дарья с ней на эту тему говорила. Тебе лучше у неё спросить.

– Не сейчас, – помотал я головой.

– Всё ещё сердишься, что мы с тобой полетели? – поняла Светлана.

– Не то слово. Если не хотите, чтобы я вас выпорол и домой отправил, то из города ни шагу без моего разрешения.

– Ой-ёй, прямо-таки пороть будешь? – не поверила Светка, и постаралась произнести свой вопрос игриво, как бы переводя всё в шутку.

– Прямо или криво, не скажу, как уж получится. Опыта у меня в этом деле нет, но ремень всегда при мне, – мрачно отозвался я, похлопав себя по поясу, – Так что, как миленькие будете сидеть и ждать, когда мужчина вернётся с охоты и разрешит вам выйти из пещеры.

– А ты ведь не шутишь, – посмотрела Светлана мне в глаза, изучив мимолётом моё лицо, превратившееся в мраморную маску, и кивнув каким-то своим мыслям, поспешила сменить тему разговора, – Насколько я поняла из их разговора, сильные маги в Японии есть. Может и не сильнее наших архимагов, но Аю сказала, что в ближнем бою они очень и очень хороши. Другими словами, на кулачках с ними драться точно не стоит, как и на всяких там шпагах с сабельками. Они, в силу самурайского духа, лет двести свои способности под поединки затачивали.

– Понятно. Что-то такое я и предполагал. По крайней мере ни разу нигде не нашёл упоминаний о японской боевой звезде хоть из каких-то магов. Они все конченые индивидуалисты, – согласно кивнул я, услышав лишний раз подтверждение своим размышлениям.

Мастера индивидуальных техник и ближнего боя. Надо будет Шабалина озадачить вопросом подбора пакета заклинаний для начала поединков с такими противниками. Чую, дистанцию они любым способом будут сокращать, а значит все удары по площади могут оказаться бессмысленными.

Обед у губернатора мне понравился своей организацией.

Никакого унылого сидения за столами. Никаких длинных речей. Ходи себе и общайся. Для желающих выпить и перекусить имеются столики.

По совету губернатора попробовал гребешки на шпажках. Рекомендую. Вещь.

С бокалом лёгкого светлого вина я вышел на веранду, послушать музыку, а там уже Алябьев с группой офицеров находится. Генерал представил мне капитана второго ранга Якимова, который будет возглавлять эскадру из пяти моих канонерок. Моряк, узнав, что без предварительной разведки я никуда их отправлять не собираюсь, тут же договорился со мной о предоставлении им пяти дней для подготовки к походу и отдыха командам. Корабли, с его слов, мне достались неплохие, и команды на них вполне годные. Выяснил у него, что из трёх портов, имеющихся на Сахалине, нам подходят лишь два, а если разобраться, так и вовсе один.

Незамерзающий порт Холмск, защищённый вполне приличными береговыми батареями. Обстановка в проливе Лаперуза неизвестна, а пять канонерок – это не та сила, чтобы воевать со всем японским флотом. Заодно обсудили с ним предстоящий визит в Арсенал и осмотр кораблей.

Первое впечатление о капитане Якимове у меня крайне благоприятное. Собран. Немногословен. Если что и говорит, то по делу. И явно неглуп. Сумел за пару ловко поставленных вопросов у меня выяснить, что рисковать кораблями я ни в коем случае не собираюсь, и в то же время обошёлся без советов и озвученных опасений.

Полезным мне показалось и знакомство с бароном Розенкранцем, владельцем крупнейшей транспортной компании во всём Приморском крае. Его грузовые и транспортные дирижабли я ещё при подлёте к городу приметил, а теперь знаю, что у него и грузовики с кораблями имеются. Кстати, и оба парома, что ходят с Сахалина на материк, ему же принадлежат. Нашу интереснейшую беседу с бароном, оказавшимся, как и я, большим любителем и ценителем дирижаблей, прервала моя жена.

– Милый, ты нам очень-очень нужен. Прямо сейчас, – прощебетала Дарья сладким голосочком, всем своим видом показывая, что у нас всё хорошо, а про то, что я всё ещё сержусь, она и знать не знает.

Пришлось прервать занимательный разговор с бароном, договорившись, что мы ещё обязательно встретимся.

– Что случилось? – спросил я у Дарьи, стоило нам отойти от моего собеседника на несколько шагов.

– Нужно срочно Антона спасать и местных дурочек. Облепили его, как мухи. Алиска уже кипит. Того и гляди начнёт сокращать поголовье владивостокских невест, – шепнула мне Дашка, – И кроме того, жена губернатора очень хотела тебя познакомить с господином Накадзима.

– Японцем, что ли?

– Ну, да. А у кого ещё по-твоему может быть такая фамилия? – ничуть не удивилась жена моей непонятливости.

В ответ я лишь плечами пожал, издалека начав разглядывать обступивших Антона девиц в количестве четырёх штук.

Должен отметить, невесты в этом городе есть, и даже чересчур откровенное декольте их не портит. Одна, правда, молодюсенькая ещё для таких игр, ей дай Бог, если лет шестнадцать будет, зато подружки, что постарше, весьма аппетитны. Особенно блондинка с кукольным личиком, тонкой талией и приличным размером груди. Её бы в столицу с такими-то данными. Мужики штабелями бы к ногам валились. И брюнетка хороша! На фоне её выпирающих достоинств даже на её немного длинный носик как-то не хочется внимание обращать. Кстати, отчего-то эта деталь, чуть более длинный нос, чем те, к которым я привык, заметна у большинства местных дам.

– Девушки, прошу меня простить, но мы вынуждены похитить князя из вашего милого общества. Дело государственной важности, – с абсолютно серьёзным лицом влез я в этот цветник, усиленно развлекающий размякшего Антона, – Пойдёмте, князь. Нас уже ждут.

Антон чуть задержался, выслушивая, что ему говорят красавицы на прощание, а я тем временем осмотрел зал с нового ракурса.

Со слов губернатора я знал, что на обед приглашено около четырёхсот человек, и далеко не все они дворянского звания. Есть среди приглашённых и богатые купцы, и лесоторговцы, и промышленники. Опять же флотские офицеры заметны. Особенно та их кучка, что в своих белоснежных кителях уже долго крутится вокруг моей Алёны. Как по мне, зря они время теряют. Ничего им не обломится. Разве что на завтрашнем балу кто-то из них танец с ней станцует, чтобы вспоминать потом про это всю жизнь. Не самый плохой приз, если разобраться. Согласитесь, не каждому офицеру, служащему на задворках Империи, выпадает в жизни шанс иметь возможность похвастаться, что он с самой племянницей Императора танцевал. И пусть внимание офицеров к моей жене мне не нравится, но чисто по-человечески я их понимаю.

– Что за дело? – наконец-то подошёл к нам всё ещё улыбающийся Антон.

– Ты на добрых полчаса, если не больше, оставил без внимания, свою невесту. Между прочим, немецкую принцессу, – кивнул я ему на тот столик, за которым сидели мои жёны с Алисой, – Смотри, уведут, – добавил я ему уже в спину, глядя, как целеустремлённо князь ломанулся к скопищу флотских офицеров.

– Ладно, пошли с японцем знакомиться. Есть у меня к нему вопросы интересные, – посчитал я законченной выполненную миссию по возвращению жениха его трепещущей невесте.

– Ты правда собираешься нас домой отправить? – уставилась на меня Дашка своими глазищами.

– Я не только это вам пообещал, – туманно намекнул я на недоговорённую Дашкой, но весьма существенную и пикантную деталь, – Кстати, тебе точно ввалить бы не мешало. Когда уже взрослеть начнёшь, – шумно выдохнул я, – Ты что, считаешь, что я тебя архимагом сделал для того, чтобы ты со мной по странам и весям гоняла? Может до этого и дойдёт когда-нибудь, а пока ты наших детей без защиты оставила. Ещё и остальных моих жён с собой прихватила.

– Они-то тут при чём? – очень быстро сообразила Дарья, с чем стоит спорить, а с чем нет.

– Тебе надо объяснить, что Алёнка, находящаяся в Бережково, сама по себе защита? – с иезуитской улыбкой повернулся я к жене, отчего-то слишком легко попавшейся в ловушку.

Могла бы сама сообразить, что нападение на земли, где находится член Императорской Семьи, это уже коронное преступление, на которое мало кто пойдёт.

Вопрос иной плоскости, в котором не слишком-то помогут деньги и связи самых сильных Кланов. Одним своим присутствием Алёна защищает нас как бы не больше, чем целая боевая звезда архимагов.

Как бы не критиковали члены оппозиции нашего Императора, но он смог выстроить государственную машину и создать в ней нужные службы. Совершивший коронное преступление может быть уверен только в одном – рано или поздно, но до него доберутся.

Паника, которую я увидел в глазах жены, мне понравилась. Пусть поймёт и прочувствует то, что чувствовал я, когда они всем скопом начали продавливать свои желания, не подумав об их последствиях.

Про то, что я изрядно подстраховался, я сейчас говорить Дарье не стану. Ни про двух архимагов на контракте, которых Степан поселил недалеко от нашего дома. Ни про часть дружины князя Белозёрского, разместившуюся в соседнем селе. А уж про выданные из моего арсенала спецбоеприпасы она и вовсе никогда не узнает.

– Прикажешь завтра с утра возвращаться? – выбрала Дашка правильную форму обращения, сохраняя при этом лицо, что было весьма немаловажно, поскольку на нас всё время поглядывали с разных концов зала.

– Развлекайтесь пока, но без глупостей, – с приклеившейся на лице улыбкой, благосклонно кивнул я двум смутно знакомым лицам, и взял курс на губернаторшу, которую наконец-то смог увидеть среди гостей.

Дама, в лимонно-жёлтом платье, наверно надеялась, что этот цвет позволит её лицу выглядеть более прилично. На самом деле ни румяны, ни пудра, обильно ссыпавшаяся на её воротник, не смогли скрыть некоторую необычность её кожи. Желтоватая она слегка, как по мне. Если с чертами её лица кто-то из целителей неплохо поработал, то на его цвет это никак не сказалось. Впрочем, какая мне разница. Даже если жена у губернатора полукровка, а то и вовсе азиатка какая, это в конце концов его личное дело.

С этими мыслями я вместе с Дарьей подошёл к найденной мной даме, и спустя минут пять обычной светской болтовни, мне был представлен господин Накадзима, оказавшийся ювелиром.

Весьма интересный тип лет сорока пяти, а то и пятидесяти с лишним. Не силён я в определении возраста японцев. Сами посудите, спереди у него вполне себе приличная лысина, но остальные волосы чуть тронуты сединой, особенно на висках, чёрные густые брови, зато жёсткий ёжик усов седой напрочь. Ярко выраженных морщин нигде нет, но присутствует умный взгляд очень тёмных, практически чёрных глаз, незначительно увеличенных простыми на вид круглыми очками.

– Я сам с Хоккайдо. К моему глубочайшему сожалению, во Владивосток я попал лишь за три года до того, как здесь отменили режим порто-франко. Но даже этих лет нам хватило, чтобы поправить свои дела и крепко встать на ноги, – на неплохом русском излагал мне свои мысли японский ювелир, – Не могу сказать, чтобы последнее время мои дела шли очень хорошо, всё-таки пошлины на наши товары придуманы серьёзные, – тут ювелир скорчил улыбку, давая мне понять, где он видел эти пошлины, – Но нам всё-таки хотелось бы спокойствия и стабильности. Пусть даже не столько нам, сколько нашим партнёрам, продающим наши изделия по всей вашей Империи.

– Я понял, что вы имеете связи среди губернских чиновников, и узнали о предоставленных мне льготах, – кивнул я в ответ, понимая, что телеграф всяко окажется быстрее дирижабля, и пока мы летели, то информацию о нас уже продали, – Времени на разговоры у меня не так много. Говорите, что именно вас интересует?

Пока я летел сюда, про меня уже настучали. Понятно, что крайне выборочно. Если кто что и узнал, то, скорее всего, в размерах оплаченной им квоты на информацию. По телеграфу много не передашь. Если в Имперской канцелярии и есть протечки, то они вряд ли настолько значительны, чтобы передать всю суть составленных документов. Допускаю, что у кого-то могло хватить денег и возможностей на курьера, отправив его пассажирским дирижаблем с копиями документов, но никакого смысла в таких действиях нет. Не одни они такие умные. Я сам так и не смог понять, о чём написано в некоторых бумагах, которыми, по идее, я должен руководствоваться. Не было бы у нас разговора с Императором, так я и вовсе бы потерялся. Представляю, какие мучения предстоят тем, кто рискнёт разбирать могучий канцелярский русский язык!

– Хочу с вами договориться о размещении моих производств в вашей льготной зоне.

– Каких именно?

– Пара-тройка десятков ферм по выращиванию жемчуга и три – четыре ювелирные мастерские.

– Неплохо, – оценил я размах японца, – Вот только пока непонятно, в чём мой интерес?

– Скажем, что его можно выразить в пятнадцати процентах от прибыли, – прищурился ювелир, что в его исполнении выглядело крайне забавно. И без того узкие глаза превратились в щелочки, через которые и глаз-то не видно.

– Охрану сами нести будете, или ещё процентов пять добавим? – прищурился я в свою очередь.

Так-то не вопрос. На том же Итурупе сейчас всего один посёлок. Кроме него там ещё бухты есть, где Накадзима может разводить своих устриц, или из кого он там жемчуг выращивает. Остров, хоть и узкий, но длинный. Предложи я ему какую из бухт километрах в пятнадцати – двадцати от посёлка, и удачи ему в его начинаниях. Думаю, не так много времени пройдёт, как к нему наведаются лихие парни, которых на этом краю Земли полно, и не только среди русских.

– Я понял вас, но мне нужно подумать, – закатил японец глаза в потолок.

– А я вас и не тороплю. Острова я ещё не все на себя оформил. Так что лучше расскажите, что у вас там в Японии происходит. Мне бы не помешало узнать основные моменты и последние новости.

– Как вы знаете, основные Кланы острова Хонсю объединились в сёгунат. По сути своей, это объединение феодалов, если всё рассматривать с точки зрения вашей истории, но они смогли уничтожить всю, или почти всю семью Микадо, японского Императора Аяхито. Ходят слухи, что одна из его дочерей была на тот момент в отъезде.

– Простите. Аяхито – это распространённая в Японии фамилия? – перебил я японца, живо среагировав на знакомое слово.

– Аяхито – это не фамилия. Это личное имя японского Императора, – строго произнёс Накадзима.

Что мне стоило удержаться от того, чтобы не схватиться рукой за лицо, а то ещё хуже, не шлёпнуть себя по лбу ладонью, один Бог ведает.

– «Аю – дочь Аяхито» – замельтешил перед глазами текст короткой записки на рисовой бумаге.

– Извините, но давайте отложим наш разговор, – не совсем в княжеских традициях прервал я японца, и неуверенным шагом отправился зализывать моральные травмы, разыскивая взглядом какую-нибудь из своих жён в этом зале, в одну секунду ставшем чересчур душным.

Глава 77

Уф-ф… У меня в очередной раз проблемы!

Прямо с утра.

Впрочем, обо всё по порядку.

Ещё раз спасибо моим преподавателям по тактике.

Всё-таки мудрость, выпестованная из анализа сотен боёв и военных кампаний – это нечто! Бесценный опыт,особенно если научиться его творчески использовать в обычной жизни. Хоть заново бери и перечитывай все те учебники, что нам в Академии когда-то выдали.

Помнится, услышав о решении жён лететь вместе со мной, я благоразумно отступил перед превосходящими силами противоборствующей стороны, собираясь на следующий день разбить эту коалицию по частям, начав с Антона, но на утро передумал.

Права поговорка, что утро вечера мудренее, а жена мужа удалее. Пусть удалые мои посидят пару-тройку недель в провинциальном городке, поскучают, глядишь, в следующий раз трижды подумают, а надо ли им с мужем на войну лететь. Владивосток, правда, не настолько унылым городом оказался, как я надеялся, но один чёрт, сидеть им тут предстояло долго, пока я не разрешу обратно домой вернуться. А я ещё и телеграммы каждый день отправлять буду, интересуясь, как там мои сыночки без мамки поживают, и с чувством и выражением ответы стану каждый вечер жёнам зачитывать. По два раза. После вечернего чая и перед сном.

Но я сейчас не об этом. Как говориться, не было счастья, да несчастье помогло. Во, это как раз про меня поговорка.

Ситуёвина у меня вдруг такая возникла, такая, что мои жёны, прилетевшие во Владивосток, как нельзя к месту оказались.

Так уж случилось, что появилось у меня обоснованное и стойкое подозрение в том, что Аю – дочь японского Императора. Ага, того самого Микадо, которого захвативший власть сёгунат уничтожил вместе со всей его гвардией и чуть ли не со дворцом.

Я стал расспрашивать знающих людей о подробностях.

По всему так выходит, что Императорская гвардия почти полдня стойко держалась, но потом подошедшие с моря корабли, поддержавшие заговорщиков, крупным калибром начали работать и к вечеру в щебень разнесли весь дворец, вместе с его защитниками и Семьёй Микадо.

По крайней мере именно эту версию событий нам с генералом Алябьевым рассказал начальник штаба флота, которому по должности положено такое знать. Кроме того, он подтвердил слова японского ювелира. По имеющимся в штабе сведениям, Япония сейчас фактически распалась на две части: сёгунат, состоящий из представителей Кланов острова Хонсю, и противостоящая ему коалиция Кланов острова Хоккайдо, то ли не допущенных к власти, то ли сохраняющих верность Императору. А как я понимаю, так эта коалиция недовольна и тем и другим сразу.

Как человек решительный и отважный, я смело расправился с одной из проблем, а именно, с возникшими подозрениями насчёт японской принцессы. Отправил к Аю своих жён, чтобы они мягко, по-женски, поговорили с девушкой. Зря я их что ли с собой привёз? Нет, согласитесь – это был мудрый поступок!

Кгхм-м, как оказалось…

В общем, гениальности и решительности у меня не отнять. А то, что я уже второй час сижу в сомнениях, ожидая, когда жёны вернутся после разговора, и допиваю шестую по счёту кружку кофе, так это я над великими стратегическими планами размышляю и вопросами мировой значимости.

Целыми двумя вопросами сразу, если что!

Один из них вы наверняка знаете. Знаменитый русский вопрос: – «Что делать?», на который у меня конечно же есть не менее знаменитый ответ: – «А хрен его знает…».

Другими словами, простенькое, вроде бы дело – выбить небольшие отряды японцев с островов, отчего-то вдруг перестало мне казаться простым.

И тут, соответственно и возникает тот второй вопрос, кстати, тоже не менее знаменитый и тоже исконно русский: – «Кто виноват?».

Понятно, что жёны, японцы и, скорее всего, Аю.

Хотя в этом случае я немного сомневаюсь в правильности перечисления. Не исключено, что начинать надо с Аю или японцев. Но, опять же, жёны никак не на последнем месте идут. Не было бы их во Владивостоке, я сейчас бы вместе с дирижаблями разведки уже летал над островами, круша всё направо и налево. Ни часа лишнего во Владивостоке бы не задержался.

О, дверь наверху хлопнула.

По лестнице жёны спускались, словно тевтонские рыцари, «свиньёй».

Это построение первым пришло мне на ум. Впереди шла Дарья, сзади были Алёна со Светой, ах да, за спиной Дарьи где-то ещё и Аю затерялась, которую девчонки под руки придерживают. Мордашки у всех торжественные. Зарёванные. Но носами не шмыгают и спины держат ровно и прямо. Ещё бы. Аристократки.

От идеи, сходу предложить им кофе, я отказался, как от неправильной, крайне тонко прочувствовав, что торжественность момента такая глупость не украсит. Ладно, другую придумаю…

Поднявшись, я, под одобрительным взглядом Дашки, застегнул верхнюю пуговицу камзола и замер на месте, дожидаясь, пока процессия пересечёт зал.

Если что, то генералы на параде так и делают, ожидая рапорта. Кстати, нужно будет жёнам потом подсказать, что мелко семенящая Аю строй портит. Пусть в ногу её поучат ходить. Сами-то вон как вышагивают. Любо-дорого посмотреть.

– Олег, ты должен жениться, – отчеканила Дашка правильным голосом, но при этом выбрала абсолютно неверные слова.

Я только – только вдруг себя генералом почувствовал, и на тебе…

Генерал должен… Это где такое видано?

– На ком? – на всякий случай, и ещё в отместку, поинтересовался я, как будто было из кого выбирать.

Дарья сделала шаг в сторону, а Алёна со Светкой вытолкали вперёд пунцовую Аю, уставившуюся себе в ноги.

– Красивая девушка, – на всякий случай одобрил я предлагаемую кандидатуру, чтобы морально поддержать претендентку, – А теперь садитесь, и рассказывайте всё подробно и по порядку.

Это была моя ошибка!

Когда вам все три жены, перебивая друг друга, рассказывают романтическую слезоточивую историю, то повествование становится ровно в три раза длиннее. А нет, в четыре, платочки в ход пошли.

Короче, история проста, как все рыцарские романы и мелодрамы.

Когда у Аю случилось совершеннолетие, она, согласно их обычаям, поехала на какой-то полурелигиозный ритуал омовения в горячих источниках. Пока ездили и мылись, произошёл переворот. С небольшим отрядом слуг и охраны им какое-то время удавалось прятаться в разных местах, а потом ищейки сёгуната крепко сели отряду на хвост. Было две стычки, в результате чего трое оставшихся слуг не придумали ничего умнее, как посадить принцессу на отправляющийся в Россию корабль, обменяв её за деньги на другую девушку. Бывшая принцесса уже совсем было смирилась со своей участью, но тут мне приспичило взять её с собой в поездку. И всё бы ничего, но ей правила не позволяют перед земляками показаться в рабском положении. Когда мои жёны её нашли, то она как раз перед этим пыталась вскрыть себе живот маленьким ножичком из своего сундучка, но увидев кровь, потеряла сознание.

Собственно, вот и вся история.

Надо только будет потом уточнить, может она, как и те больные на голову, что у меня на заводе, себе тоже бинтом башку замотала, перед тем, как ножик в живот втыкать. Должен же я как-то японских неадекватов замечать, а белый бинт, он и издалека хорошо виден. Это они нормально придумали.

– Зашибись! – прокомментировал я окончание рассказа, под негодующий взгляд Дашки, который проигнорировал, не дрогнув. Не та у нас ситуация, чтобы меня прямо здесь правилам хорошего тона начать учить, – У нас море проблем.

– Каких? – это Дарья.

– Представляю, как всё это слухами при дворе обрастёт, – зажмурилась Алёна.

– А сколько журналистам работы… – протянула Света.

– Ладно. Начнём по порядку. Аю, ты согласна выйти за меня замуж? – остановил я галдёж чуть поднятой рукой.

– Да, хозяин.

– Какой ещё хозяин? Забудь.

– У нас так принято. Жена, при посторонних, всегда мужа называет шуджин – хозяин. А у меня это и по любому правильно, – горько усмехнулась несостоявшаяся жертва суицида и жертва рабства, не у нас придуманного.

– Так, давай ещё раз, без всяких хозяев, – взглядом остановил я собирающихся что-то вякнуть жён, – Аю, ты согласна выйти за меня замуж?

– Да, – подняла голову японка, и вокруг неё полыхнул голубым целый шатёр, разом накрывая нас всех.

Красивая магия. Родовой навык, а то и вовсе семейный. У японских владык она вместо нашей «визитки» уже пару веков существует и называется забавным словом камонтоку.

– Я не поняла, какие проблемы ты вдруг увидел? – тоном сварливой жены спросила меня Дашка, когда все остальные нас покинули, побежав готовится к балу у губернатора, где я объявлю о помолвке с Аю.

– Тебе их списком предоставить, или по одной выкатывать, чтобы ты лучше прочувствовала?

– Как тебе будет удобнее, дорогой, – чуть сдала Дашуля назад, преувеличенно внимательно поправляя платье, перед тем, как сесть в кресло напротив меня. Умеет же, зараза, заставить мужское во мне всколыхнуться, но я сейчас не об этом.

– Хорошо. Начну с первой, самой очевидной. Представь себе, что кто-то из тех японцев, которых в этом городе до хрена, узнает принцессу, а потом выяснит, что она моя рабыня. Как ты считаешь, какая часть их армии и самураев полетит на меня с криком «Банзай»? Пусть у них вся армия вместе с флотом в себя включала до заговора чуть больше полумиллиона военнослужащих, но мне не то, чтобы половины, одной десятой, если не меньше, за глаза хватит. Армия у них ничуть не хуже нашей укомплектована, а с дисциплиной, так и вовсе всё лучше обстоит. При грамотном командире сама прикинь, есть ли у меня шансы? Ладно бы, если только у меня, а у Владивостока? – чуть шире развернул я перспективу.

– Сёгунат не станет воевать за принцессу, – упёрлась вредная коза рогами.

– А Хоккайдо? Как тебе Кланы Хоккайдо с армией под двести тысяч? Чтоб ты знала, Хонсю и Хоккайдо нынче по населению почти на равных. Соответственно, и в армиях у них если и не паритет, то что-то около того. Допускаю, что Хоккайдо по флоту проигрывает, но нам-то до этого какое дело? Владивостоку и двадцать – тридцать тысяч десанта – это чересчур. Высади они их в стороне, и когда войска с суши подойдут к городу, то и команды с местных кораблей снимать придётся, чтобы город удержать. А там не факт, что ещё и их флот не подойдёт в это время, – выдал я своё видение атаки превосходящими силами противника.

Своё видение. Вполне себе допускаю, что у генерала Алябьева оно гораздо тоньше бы выглядело, да и сам план был бы на порядок более изощрённый.

– Допустим, ты прав, – на удивление легко сдалась жена, оставив себе лазейку, в виде допущения, – Но больше-то никаких серьёзных причин же нет?

– Церковь, – в меру весомо произнёс я, чтобы не переборщить, – Свадебку-то где надумали справлять? В нашей церкви, или в ихней?

Ох, хорошо… Вот это я зарядил, так зарядил. У Дашки даже глаза в разные стороны разбежались. Дошло до дурынды, что у нас не так.

Надумай я в нашей церкви венчаться, то той же Аю скорее всего придётся стать христианкой, хотя я может и чего-то не знаю. Вроде бы фигня вопрос для меня, а как же для японцев? Это сейчас Аю для японцев принцесса. Но у них всё не так, как у нас. Хотя, что не так?

Похоже, всё один к одному. Станет она крещёной, и кто его знает, как они к этому отнесутся. Сомневаюсь, что благостно и с пониманием.

– Синтоисты с пониманием встретят, – ошарашила меня жена, которая судя по всему обдумала свой ответ, – У них даже христианин с христианкой в храме спокойно могут пожениться.

Э-э, это что, им в Смольном преподают, или ещё откуда-то сведения? Впрочем, нет времени выяснять.

– А кто там ещё есть?

– Буддисты. Они тоже терпимо к вере относятся.

– То есть, думаешь, никаких проблем?

– Как это никаких. Это же не простой брак. Всё должно быть по канонам.

– Тебе же не нужно объяснять, почему я не могу стать ни буддистом, ни ещё кем-то? – постарался я донести до жены очевидное, – Ты мне лучше другое скажи. Сама-то Аю по согласию выходит или из-за сложившихся обстоятельств?

– Все вы, мужики, слепые какие-то. Я, как только Аю первый раз увидела, сразу поняла, что она в тебя по уши втюрилась, – взъерошила Дашка мне волосы, и в кои-то веки заговорила нормальным языком, что с ней крайне редко случается, – По крайней мере на нас она тогда точно, как на соперниц посмотрела. Да, а по церковным вопросам тебе стоит с Антоном поговорить. Он наверняка всё что мог разузнал, когда с Алисой познакомился. Сам понимаешь, какое у Рюминых окружение, так что не удивлюсь, если узнаю, что он смог к первым лицам в церковной иерархии со своим вопросом подойти.

– С Антоном всё может крайне забавно получится, если он корону Гогенцоллернов на себя напялит. Не хочу каркать, но как бы ему в католики не пришлось перекрашиваться. Ты, на всякий случай, запомни, – сбавил я голос и осмотрелся, – Кодовое слово для активации их звезды архимага – Сова.

– Ты зачем мне это сказал? – шёпотом зашипела Дарья, словно рассерженная змея, – Опять рисковать собрался?

– Не будь эгоисткой. По сравнению с тем, как я ради тебя рисковал, тут всё может в лёгкую прогулку вылиться. Вы же наверняка уже обсудили, есть ли у Аю шансы вернуть себе трон? И из каких-то соображений прикинули, что есть и немалые. Правильно? Иначе не потащили бы её с собой, даже не узнав предварительно, нужна ли она мне.

– Можно подумать, ты бы правду нам сказал, – отбрила меня Дашка, – Собственно, Алёнка со Светланой так и предлагали сделать, но это я настояла, чтобы сразу всем идти. И заметь, ты нас не прогнал, ногами не затопал и даже не рассердился. Тут-то мы тебя на чистую воду и вывели, – усмехнулась жена, но не злобно и торжествующе, а так, словно про какую-то мою лёгкую шалость узнала, – Да, шансы у нашей принцессы действительно есть. Ты же не запретил японцам, которые у тебя на заводе работают, со всякими друзьями и родственниками переписываться. Так что новости с бывшей Родины до них хоть и с опозданием, но доходят. Сейчас принцессу наперегонки ищут сёгунат и Кланы Хоккайдо. Кланам, как ты понимаешь, принцесса нужна, как знамя. Японцы считают, что если принцесса примкнёт к Хоккайдо, то в армии сёгуната произойдёт раскол. Да и сам сёгунат весьма противоречив по своей сути. Далеко не все Кланы, которые его образовали, находятся меж собой в дружественных отношениях.

– Понятно. Ладно, Даш, у меня ещё дел до чёрта, а времени в обрез. Иди, готовься к балу, и по дороге загляни к Антону, пусть ко мне спустится, – отправил я жену, а сам метнулся к телефону.

До начала бала шесть часов, а у меня ещё ничего не решено.

Придётся мне крепко на губернатора насесть. Пусть все свои связи и влияние включает, но нормальный поп мне нужен в ближайшую же пару часов, а заодно и все наработки служб губернатора по имеющимся в городе японцам. Все остальные вопросы к нему куда как сложнее, но, к счастью, они не настолько сиюминутные. Впрочем, там всё полегче будет, с учётом подключения генерала.

Что бы я про Алябьева не думал после той же их скачки на стульях, но как только дело доходит до стадии планирования военных действий, как я вижу совсем другого человека. Не совсем понимаю, как это можно объяснить словами, но он работает со всем пространством разрабатываемой операции, и мелочей для него попросту не существует.

Можете быть уверены в том, что если на разработанном им марше дивизии где-то по дороге встретится сомнительный мостик, то в приданных им к маршу подразделениях тут же найдутся необходимые специалисты, и у них в достатке окажется и досок, и скоб, и гвоздей.

Пятерка офицеров, которых генерал сам отобрал и теперь натаскивает на работу с архимагами, уже вылетела пассажирским дирижаблем в Хабаровск. Напрямую до Владивостока регулярных рейсов нет, но завтра в Хабаровске их встретит один из моих дирижаблей, а там у Алябьева появится свой мини-штаб.

Мои планы, как всегда, накрылись медным тазом. Я думал, что два десятка егерей у меня высадятся на острова, даже форму дорогущую для снайперов купил, но вот нет.

В той резиденции губернатора, где мы сейчас проживаем, особой охраны не предусмотрено.

Нет, для кого-то восемь охранников в смене и четыре собаки при них, могут показаться гарантом безопасности. Наверное, так оно и есть, когда в особняке проживает губернатор с семьёй. Просто у меня немного другая ситуация. Через несколько часов очень многие узнают, что единственная выжившая дочь Микадо находится во Владивостоке, и ладно бы, просто так. Она ещё и замуж собралась выйти. За крайне мутную и непонятную личность. Если что, то это я про себя.

Сами подумайте, что про меня в той же Японии смогут успеть узнать. Теперь, понятное дело, все подшивки наших газет перетрясут, собирая крохи информации про князя Бережкова, но я даже представить себе не могу, как у них это в голове уложится.

Нашей журналистской братии присущи любовь к крикливым заголовкам и воображение. Если свести воедино всё то, что про меня насочиняли, мешая пополам правду с выдумкой, то сам чёрт не разберёт, кто я такой на самом деле.

Не стану же я своим потенциальным противникам объяснять, что прежде всего я дворянин, и лишь потом боярин и князь.

Не поймут.

Да и что тут удивительного, если и у нас не все понимают.

На самом деле ничего сложного в понимании нет. Надо попросту всё это пройти самому, и умом не съехать, когда важность задач и сложность переговоров на порядок вырастать начнёт на каждом этапе. А ещё себя приходиться позиционировать каждый раз по-другому, образ менять, создавать команды, подбирать кадры. Десятки, а то и сотни дел, незаметных со стороны. И чем ты выше забираешься, тем больше их становится.

По себе могу сказать. Князь – это вовсе не синекура.

Быть лидером в сложной системе взаимоотношений, где переплетаются амбиции, экономика и, хотя бы, те же характеры людей – это дело всей жизни. Пока ты им живёшь, твои соратники тебе могут простить некоторые ошибки, но стоит бросить штурвал, и всё тут же начнёт рассыпаться.

– Олег, звал? – легко сбежал по лестнице Антон.

Надо же, я раньше внимания не обращал, а парень-то здорово изменился в лучшую сторону. Теперь это уже не тот рыхловатый увалень, легко смущающийся от подколок сестёр, каким он мне запомнился при нашем знакомстве. Подсушился, окреп, взгляд уверенный.

– Да. Мне сказали, что ты большой специалист по смешанным бракам. Сможешь рассказать о всех тех сложностях, которые могут возникнуть, если христианин возьмёт в жёны девушку другого вероисповедания. Пикантность момента в том, что ей менять веру нельзя.

– О как! Значит про твою японку всё правда? А то мы с Алиской гадаем, что это у них там за беседа такая слезоточивая, и для чего Аю себя резать собралась.

– Алиса-то как узнала?

– Так она же Целительница. Её первым делом позвали, а как она лечение закончила, так сразу за дверь выперли, но кое-что она всё равно успела услышать.

– Понятно. В общем, слушай, как и что получилось. Аю оказалась дочерью Микадо. Скорее всего она единственная, кто выжил из их Семьи. Сегодня мы объявим о помолвке, а там и со свадьбой тянуть не будем. Не та сейчас ситуация, чтобы её без охраны оставить. Как ты понимаешь, статус жены князя – это уже защита. Поэтому, в темпе вспоминай, что ты знаешь по вопросам брака и выкладывай, не вдаваясь в подробности. Что не пойму, я лучше сам переспрошу.

– Особых сложностей нет. Смешанные браки ещё со времён Петра Первого известны. Так что в этом вопросе церковь препятствий чинить не сможет. Понятно, что совсем уж без препон святоши такого допустить не могли, но ты у нас к вопросам Веры равнодушен, поэтому ряд необязательных вопросов я опущу, и перейду сразу к титульным проблемам. С ними всё серьёзней. К примеру, дети иноверки, рождённые в смешанном браке, твой княжеский титул унаследовать не смогут, если они не пройдут обряд крещения. Да и сама жена, останься вдруг она вдовой, земли твои на себя не оформит. Кроме того, желательно получить одобрение властей на смешанный брак. Причём, чётко не оговорено, кто именно должен одобрить. Хочешь, митрополит, хочешь какой из правителей, кому по статусу такое положено. Для простого дворянина из глубинки даже обычного судьи достаточно.

– Угу, – глубокомысленно изрёк я, постучав пальцами по столу, – Одобрение от местного губернатора мне никак не подойдёт. Мелковато будет. Зато от церкви вполне сгодится. Не знаешь, тут есть какой-нибудь митрополит?

– Кто? – выпучил Антон глаза так, что я сразу понял, что опять что-то не то сказал, – Олег, митрополиты только в столице бывают. Но во Владивостоке есть архиерей.

– Какая разница, – отмахнулся я от Антона, уже собравшегося было мне эту разницу объяснять, – Его одобрения хватит?

– Вполне, – недовольно покачал головой потомок Рюминых, с детства напичканный теми сведениями, которые я просто не успеваю изучать, – Но давай я тебе хотя бы расскажу, как с архиереем надо себя вести и как к нему обращаться.

Сообразив, что беседы с высокопоставленным священником мне вряд ли удастся избежать, я в ответ лишь головой кивнул.

Суету перед балом я описывать не буду.

Набегался и наговорился я так, что сам всё помню смутно. Должен заметить, что разговоры со священником и губернатором не были в числе самых сложных. Куда как труднее мне пришлось сначала с японским ювелиром, а чуть позже со штабс-капитаном, представляющим ведомство князя Обдорина.

Последний примчался сразу вслед за японцем, и активно желал со мной встретиться, причём он делал это настолько ретиво и нахраписто, чуть ли не в крик разговаривая с прислугой, что мне пришлось к нему выйти и сообщить ему о том, что если он тотчас не заткнётся, то я его сам заткну. Не знаю, что больше на офицера подействовало, то ли мои награды, то ли раскачивающаяся со звоном люстра у него над головой, но дальше офицер наглеть не стал.

– Очень плохой человек. Наверно подумал, что я к вам жаловаться на него пришёл, – покачал головой Накадзима.

– Есть за что?

– Я не хотел бы об этом говорить, – с бесстрастным лицом отозвался ювелир.

– Хорошо. Поговорим о том, что вам ближе. Вы ведь с Хоккайдо?

– Да, Ваше Сиятельство, городок Отару, недалеко от Саппоро.

– Полагаю, с руководством Кланов Хоккайдо у вас контакты имеются?

– Я ювелир, и не более того. Всё моё общение с аристократами сводится к разговору про украшения, – осторожно, очень осторожно ответил Накадзима, почтительно наклонив голову.

– О, хорошо, что напомнили. Точно! Кроме колец мне же ещё что-то подарить нужно будет. Есть у вас кольца для помолвки и скромный подарок для японской принцессы?

– Простите, Ваше Сиятельство… – вытаращил глаза японец.

– Мне нужен скромный, но изящный подарок для дочери Аяхито. У нас сегодня просто помолвка, поэтому ничего особенно дорогого и вычурного не требуется, – спокойно попытался я донести до японца сногсшибательную информацию.

– Ваше Сиятельство, а вы уверены… – замялся японец, не зная, как лучше донести меня свои сомнения, которые отчётливо читались у него на лице.

Новость о том, что принцесса жива, он явно до сих пор не может переварить, оттого и потерял невозмутимость.

– Кроме украшения, меня ещё очень сильно интересует другой вопрос. Есть ли во Владивостоке, кроме вас, другие люди, у кого есть возможность выйти на Кланы с острова Хоккайдо? Я тут озаботился тремя приглашениями на сегодняшнее мероприятие. Одно из них ваше, но кроме того, не помешали бы и другие очевидцы, которые смогут сегодня увидеть принцессу собственными глазами.

– Ваше Сиятельство, простите моё скудоумие. Может я что-то не понимаю, но для чего это вам нужно?

– У меня есть скоростные дирижабли. Допустим, завтра к обеду вы могли бы высадиться на Хоккайдо. Я слышал, что Кланы этого острова сохранили верность Императору? Полагаю, им будет интересно узнать о том, что принцесса жива, и даже вполне благополучна. У вас же появится шанс упрочить своё положение в Японии, а там, кто его знает, может и стать моим представителем на острове.

– Серёжки. Пара идеальных чёрных жемчужин в белом золоте. Принцессе будет не стыдно в них показаться в любом обществе. Колец я пришлю несколько штук, чтобы с подбором размера не было вопросов.

– Я заплачу, – отмахнулся я от разговора про украшения.

На помолвке не принято дарить что-то особо дорогое и вычурное. Это я вам точно говорю, как муж со стажем и опытом.

– Прошу меня простить, но я настаиваю на том, чтобы вы приняли их в подарок, – поклонился ювелир, очень быстро сообразив, о чём я только что ему сказал, – Вам их доставят в течении часа.

Хм, похоже, мне взятку дают. Самое смешное, было бы за что. За крайне расплывчатое высказывание о возможности сделать его моим представителем.

Если что, то взятки я люблю.

Особенно, когда они не выражены в бочонках с мёдом. Не поверите, но почти все, кто на моих землях во взяточниках отметился, очень неплохо вписались в тот слой активного населения, что вместе со мной эти земли поднимает. У меня порой такое впечатление складывается, что, дав взятку, люди приобретают чувство уверенности в том, что у них теперь всё стабильно, и начинают работать в полную силу. И никак ведь им не объяснишь, что им и без этого никто мешать не собирался. А что поделать, если менталитет такой.

Вот и с японцем… Нет, определённо хватка и реакция у него замечательные. Соображает быстро. Связей и родовитости не хватает? Что есть, то есть. Зато он к народу ближе. Кому дипломатические переговоры вести, мы найдём. Отчего-то на такие места нехватки кадров не наблюдается. Каждый второй аристократ – это потенциальный дипломат.

– Найдёте себе ещё пару попутчиков, готовых завтра вылететь на Хоккайдо? – подтолкнул я пальцем стопку пригласительных билетов, отчего они рассыпались по столу.

– Таких, чтобы как можно быстрее смогли пробиться к Главам Кланов? – уточнил Накадзима, на пару секунд задумавшись, – Да, такие люди во Владивостоке есть. Они будут счастливы оказать услугу принцессе. Нужно будет что-то особенное передать?

– Ровным счётом ничего. Если у кого-то появится желание со мной поговорить, то через неделю меня можно будет найти на острове Кунашир, в посёлке. От Кунашира до Хоккайдо там рукой подать, а посёлок на острове всего лишь один.

– Я слышал, что этот остров захвачен войсками сёгуната, – осторожно уточнил японец.

– И это очень хорошо, – поднялся я с места, давая понять, что визит окончен, – Теперь даже самые злые языки не смогут утверждать, что у меня не было причин вступать с сёгунатом в конфронтацию.

– Проходите, капитан, – через открытую дверь пригласил я офицера, свирепо провожающего глазами уходящего японца.

– Я подозреваю, что Накадзима японский шпион, – начал с места в карьер штабс-капитан, которого мне уже успели представить на вчерашнем обеде. Как-никак, а он губернский представитель службы безопасности.

Ведомство Обдорина своих служащих званиями не балует, но чего у них не отнимешь, так это влияния и широчайших полномочий. При определённых обстоятельствах такой штабс-капитан даже местного губернатора, пожалуй, может арестовать.

– Вполне возможно, – пожал я плечами, – Если появятся доказательства, то вы знаете, что нужно делать. Сразу хочу предупредить, вполне возможно, что господин Накадзима через какое-то время может стать моим представителем.

– Представляю, что этот узкоглазый обо мне наговорил, – пытливо уставился на меня офицер.

– Слова ни сказал, – усмехнулся я, понимая, чем было вызвано волнение штабс-капитана, – Но то что вы пришли, это очень хорошо. Ювелиру я заказал украшение, так как сегодня во время бала хочу объявить о помолвке.

– Поздравляю, – несколько обескураженно промолвил штабс-капитан, силясь понять, к чему я это взялся ему рассказывать.

– В невестах у меня будет японская принцесса. Дочь покойного Микадо, – всё так же спокойно продолжил я, любуясь, как меняется лицо офицера, – И в связи с этим у меня к вам вопрос. Насколько хорошо вы контролируете японскую диаспору? Особенно меня интересуют выходцы с острова Хонсю.

– Кто бы ещё у этих макак спрашивал, с какого они острова, – сыграл желваками штабс-капитан.

– Очень плохо. Сёгунат, который сейчас захватил власть в Японии, не пожалеет сил и средств, чтобы лишить жизни последнюю представительницу японской Императорской Семьи. Если она погибнет, у нас исчезнет последний шанс избежать войны между двумя Империями. Представляете теперь цену вашей недоработки? Опять же, в случае успеха, ваши усилия не останутся незамеченными. Это я вам твёрдо обещаю, – раскидисто обозначил я размеры кнута и пряника.

– Ваше Сиятельство! Говорите, что сделать нужно! – истово, на выдохе, гаркнул офицер, в одну секунду явив образцового служаку.

Ну, а что я говорил… Наша нация больше других поднаторела видеть между строк больше смысла, чем в сказанном.

– Всех, кто с Хонсю, лучше всего из города выслать, а то и вовсе в Японию отправить. Тех, кто с Хоккайдо не трогать, но без контроля не оставлять. Достаточно ли у вас полномочий для подобных действий?

– Так точно, вполне достаточно, всё сделаем. Но разрешите спросить, зачем?

– Попробуем Японию разделить на две примерно равные половинки. Про «разделяй и властвуй» слышали?

Гениальной мыслью, которую я не раз уже применил и апробировал, правда, немного в других масштабах, штабс-капитан оказался прилично впечатлён. К счастью, столбняк у него продлился недолго.

– Разрешите идти! – браво гаркнул он, получив ясную цель, должную привести его к успеху в жизни.

– Да, поторопитесь. Времени у нас в обрез, – напутствовал я его самым приятным образом, одним словом обозначив наличие общих дел и интересов.

Провожая взглядом штабс-капитана, я, мысленно, сам себя погладил по голове. Расту. Научился в недолгом разговоре превращать недоброжелателей в единомышленников.

Бал у губернатора Владивостока.

Что про него можно рассказать, если ты уже побывал на столичных мероприятиях с таким же названием в Императорском дворце, или хотя бы в Академии.

Здесь, на окраине Империи, всего недостаёт.

Нет той пышности и антуража. Маловато сногсшибательных нарядов и украшений. Зато общий настрой радости и веселья зашкаливает. Для столичных «сливок общества» бал – он всего лишь очередное и уже привычное развлечение. А для Владивостока – это целое событие.

Аю мы охраняем поочерёдно. Кто-то один всегда рядом. Или я, или Дарья, или Антон. Спрашивается, чего мы бдим, если пока всего лишь единицы знают о том, что она принцесса. Никогда не поверите. Аю не умеет танцевать!

Да, вот так. Она не знает ни одного танца из тех, что у нас приняты.

Зато Алёнка нарасхват, и я за неё волнуюсь. Животик у неё практически незаметен, всё-таки срок ещё незначительный, да и ждём мы не двух пацанов, как это у Дарьи было, а одну девочку. Но это вовсе не повод, я вам точно говорю, чтобы танцевать два танца из трёх.

Короче, я и так сижу, как на иголках, а скоро ещё и о помолвке объявлять.

Камонтоку у Аю красивое.

Я немного успел кое-что про него узнать, и признаюсь, был поражён. Оказывается, в Японии чуть ли не высшей формой награды и проявлением благосклонности Императора было раскрытие его над кем-то, кроме своей Семьи. Счастливчики считали, что они побывали в Раю.

Как по мне, это родовое умение в себя чуть ли не целый комплекс самых различных воздействий включает. Скажем так, санаторий широкого спектра действия, успокаивающие ванны и почти полное глушение негативных эмоций. Вроде, есть и ещё какие-то положительные моменты, но лично я их пока не заметил. Всё это под чарующую музыку, довольно необычную для нашего слуха, и пение птиц.

Я это к тому рассказал, что в зале сейчас пасутся четверо фотографов, найденные Светой в самые короткие сроки.

Хочешь не хочешь, а документальное подтверждение Кланы Хоккайдо убедит куда как лучше, чем просто слова очевидцев. Будут у них завтра утром в руках цветные фотографии, снятые с разных ракурсов. Родовое Императорское камонтоку в цвете и при стечении народа!

С Накадзимой я договорился, что он ещё и в пару центральных газет Хоккайдо снимки отправит.

Даже представить себе не могу, сколько радости я всей Японии доставлю.

Должен заметить, что радовать я люблю. Этого у меня не отнять…

Ну вот, и к объявлению помолвки время подошло.

Усилив голос, я чуть прокашлялся, обратив на нас внимание всего зала.

Зря.

Антон сделал то же самое. Небольшая накладка. Зато теперь нас точно все приготовились слушать.

– Дамы и господа! Сегодня у нас знаменательное событие. Мой родственник, князь Бережков, желает сообщить вам о своей помолвке, – отбарабанил Антон своё вступление.

Признаюсь, я, в силу своей наивности, думал, что губернатор это объявит, но мне быстренько жёны доказали, что нет. Не положено. Этикет, его мать…

Всё, теперь моя очередь.

Почти целая страница текста, выученная мной наизусть и трижды пересказанная Дарье.

Стихотворение учили когда-нибудь наизусть?

Во, никакой разницы.

Если что, то я не меньше, чем на четыре с плюсом свою речь отбарабанил. Причём, с выражением…

Кольца, подарок, камонтоку, которое я поддержал, добавив Аю Силы, отчего оно полыхнуло чуть ли не на весь зал, блицы фотографов.

Короче, все те недолговечные минуты славы, которыми грезит любая невеста.

Окончание бала вышло сумбурным. Вот уж чего местный народ никак не ожидал, так это стать свидетелями знакового события. Как я заметил, дальше все больше пили, чем танцевали.

Не хочу сказать ничего плохого, но в светском обществе Владивостока явно переизбыток флотских офицеров.

Я особо засиживаться не стал, и как только правила приличия позволили покинуть мероприятие, быстренько собрал всех своих жён, и с чистой совестью свалил с празднества.

Что характерно, Антон с Алиской мой манёвр не поддержали. Остались дотанцовывать.

Собственно, вот и всё.

Спокойный этап, если его так можно назвать, моей Владивостокской жизни закончился.

Завтра вернутся разведчики, если у них всё благополучно, улетит на Хоккайдо мой дирижабль с японцами, начнутся гонения на выходцев с острова Хонсю, а там, глядишь, и Япония полыхнёт.

И всю эту свистопляску замутил я.

Одно радует. Грудь у Аю мне начинает нравиться. Вроде и небольшая, но знаете, вполне себе…

Глава 78

Утро следующего дня для меня началось с шока.

Проснулся я, как мне показалось, затемно, но продирая глаза, углядел в плотных бархатных шторах полоску света. Осторожно сняв с руки посапывающую Свету, попытался разглядеть время на настольных часах, а когда не смог это из-за темноты сделать, то чисто машинально зажёг Светлячок.

Зажёг, и чуть не вскрикнул от удивления…

Нет, вовсе не от времени. Часы я так и оставил без внимания.

Я зажёг Светлячок без «протеза»!

Ничего не понимаю…

Пока я приводил себя в порядок, голова стала работать лучше. Своё самое первое желание – бежать и немедленно будить Шабалина, я решительно отмёл.

Сначала кофе.

Не подумайте, что я смалодушничал, хотя и это есть. Толика определённых опасений имеется. Другой вопрос, что я не могу сегодня себе позволить даже на полдня стать лабораторной мышкой, которую Наставник начнёт изучать всеми доступными ему способами, в том числе и далёкими от гуманных. Поэтому, сейчас никаких жертв во имя науки.

Оба перебьются. И наука, и Шабалин. На кону поважнее вопросы стоят.

С кофе и лёгким завтраком я расправлялся в одиночестве. Кроме прислуги, все ещё спят.

А нет, не все. За окном обеденного зала немым укором мелькнул генерал, возвращающийся с пробежки.

Уникальный человек! Такое впечатление складывается, что чувство похмелья ему незнакомо. Помню же, что вчера, в компании с другими офицерами, он неплохо набрался, а сегодня, как ни в чём не бывало, с утра пораньше лихим лосем рысачит по дорожкам парка. Вот что значит старая школа!

– Олег Игоревич, сказать, чтобы вам ещё кофе принесли? – неожиданно услышал я с лестницы.

Архимагша из команды Шабалина подкралась. На ногах мягкие домашние тапочки, так что неудивительно, что я её не услышал.

– Да, не откажусь. А вам что не спится?

– Моя очередь дежурить. Мы в фойе второго этажа пост выставили. Один из магов всегда теперь там находится, – как о чём-то само собой разумеющемся, сказала женщина, проходя по залу в сторону кухни.

О, как! Оказывается, не всё так плохо у нас с безопасностью, как я считаю. Пройти архимага, выставившего охранные и сторожевые заклинания, крайне сложно. Так что дополнение к простенькой системе охраны выделенного нам особняка придумано замечательное.

Вскоре магесса вернулась на пост, а там и кофе со вкуснейшими круассанами подали, но недолго счастье длилось. Свежевыбритый генерал не дал мне насладиться трапезой в полной мере, крайне решительно и азартно составив компанию в столь приятном деле.

– Олег Игоревич, по вашим оговоркам я понял, что вы чуть ли не воевать со всей Японией собираетесь. Не поделитесь планами? – спросил Алябьев, пододвигая поближе к себе тарелку с тремя оставшимися круассанами.

Ну, да. Тактика – наше всё, что мне сейчас наглядно продемонстрировал заслуженный мастер этого дела.

Зря я лоб морщил, соображая, как мы на двоих будем делить три восхитительных кондитерских изделия. Теперь ничего делить не нужно. Жевать и отвечать у меня точно не получится, а способность генерала к поглощению круассанов я уже оценил. Всухую делает, гад.

– Вулканы, – со вздохом отставил я недопитый кофе в сторону, – Япония расположена крайне неудачно. На стыке тектонических плит. И один из разломов проходит чуть ли не под самим Токио.

– Э-э… Мы же сейчас о войне говорим? – осторожно уточнил ошарашенный Алябьев, прекратив жевать.

– Именно о ней. С помощью магии можно разбудить вулканы. Если мы с вами поднимемся ко мне в комнату, то я вам покажу на карте три крайне перспективные точки воздействия. Одна из них вас сильно порадует. Остров Осима с вулканом Михара расположен недалеко от входа в Токийский залив. Вулкан достаточно активный. Если его удастся разбудить, а шансы на это весьма велики, то волна, высотой метров в десять, если не больше, накроет основную базу японского флота.

– Флот… Одним ударом… – чуть слышно прошептал генерал, откидываясь на спинку стула. Потом он и вовсе закинул голову лицом вверх, начав что-то высматривать на потолке.

– Именно так, генерал, именно так, – вежливо отозвался я и стащил последний одинокий круассан с тарелки.

О том, что возвращаются дирижабли с разведчиками, мне доложили за целый час до их появления над городом. Рации, изготовленные командой Степана, работают выше всяких похвал. Успели мы их оценить во время перелёта.

Я перезвонил дежурному по лётному полю, и уточнив, что ничего про раненых в сообщении о прибытии сказано не было, отправился встречать дирижабли на пару с генералом. Не придётся лишний раз пересказывать ему обстановку на островах. Опять же, мне его вопросы к разведчикам интересно выслушать.

На поле стоял всего один из моих пяти дирижаблей. Два сейчас возвращаются, один улетел на Хоккайдо, другой за офицерами в Хабаровск.

Прогуливаясь с генералом по лётному полю, я обсудил с ним возможность высадки японского десанта, скажем, где-нибудь между Находкой и Владивостоком. Напрягают меня такие мысли. Вовсе не из-за того, что я за свою безопасность волнуюсь. Просто та же свежеобразовавшаяся принцесса может стать триггером, из-за которого пострадают жители города.

– Олег Игоревич, десантные операции с кондачка не происходят. Допустим, если всё уже спланировано, то просто на то, чтобы собрать воедино корабли, людей и снаряжение, потребуется уйма времени, – с весьма заметным скепсисом среагировал Алябьев на мои мысли, – Заметьте, это я вам говорю про фактическое объявление войны, на которую сёгунат сейчас никак не готов. Даже по тем слухам, которые до нас доходят, японские армия и флот сейчас переживают далеко не самые лучшие времена. Будь у России какие-нибудь захватнические планы в отношении Японии, то я бы сказал, что сейчас для нашей Империи наступил самый подходящий момент для их осуществления.

– А таких планов у России нет? – искоса глянул я на генерал-полковника Генерального Штаба, на всякий случай проверяя слова Императора. Не то, чтобы я не поверил его словам, что нам на подготовку к войне с Японией нужно два-три года, но проверить-то лишний раз не мешает. Неназойливо. Между делом.

– Олег Игоревич, я, можно сказать, профессионал войны. Политики и дипломаты могут рассуждать о чём угодно, у них работа такая, языком молоть. Я же вам попросту скажу, что во всём Приморском крае нет даже трети тех сил, наличие которых позволяло бы рассчитывать на военные успехи в этом регионе. И я говорю не только про армию, но и про флот. Лично я не возьмусь планировать военные действия при таком соотношении сил, как сейчас, если они предусматривают что-то иное, кроме обороны, – веско высказал Алябьев своё мнение.

Если что, то по мне, так вполне убедительное и объективное.

– Вот как, – сообразил я, откуда вдруг такая откровенность взялась, – То есть в силу архимагов вы пока не верите?

– Отчего же. Вы отлично себя не так давно показали. Персов наголову разгромили. Только хочу вам напомнить, что там для этой демонстрации были подготовлены идеальные условия. На чём сейчас зиждется ваша уверенность?

– Около года назад я познакомился с профессором Веденеевым. Помнится, я даже назвал его как-то раз военным геологом. Он очень интересно умеет рассказывать о том, как с помощью незначительных вмешательств в сейсмически опасных районах можно вызвать «длительную череду сейсмических толчков самого высокого порядка», – на память процитировал я самые запомнившиеся мне слова из своей беседы с двумя профессорами^[1K8].

– О, кажется наши летят, – козырьком прислонил генерал ладонь ко лбу, подсказав мне, куда надо смотреть, чтобы разглядеть два дирижабля, принявшие в сторону, чтобы зайти на посадку против ветра, – А с профессором Веденеевым я тоже знаком. Правда, совсем по иному поводу. Хочу заметить, что в моём случае высказанные им предположения в последующем полностью подтвердились.

Я не стал спрашивать у Алябьева, что у профессора геологии может быть общего с Генеральным Штабом. Знаете, существуют государственные тайны, с которых гриф «Совершенно секретно» не будет снят никогда.

Что могу сказать о посадке. К пилотам дирижаблей у меня претензий нет, а вот к команде техников, обслуживающих это приземление, у меня масса вопросов. Никакого сравнения с тем, как это у меня в Бережково поставлено. Бестолковые они все тут. Много беготни и крика. Впрочем, их никто и не обучал тому, что дирижабли будут не у мачты вставать на стоянку, апрямо на поле приземляться.

Должен заметить, что своё прибытие во Владивосток я помню не слишком хорошо.

Скажем так, смутно. Перед прибытием, все летевшие со мной, тогда словно сговорились. Всё спиртное, что у нас оставалось на последний день перелёта, разом было выставлено на стол.

Помню, начинали мы остатками Шустовского, а спустя три или четыре бутылки, перешли на самогон Силыча, заедая это дело салом. Короче, момент посадки я прозевал, пытаясь привести себя в порядок. Если бы не Шабалин, походя кастанувший на меня заклинание Малого Исцеления, которое у меня самого на тот момент никак не получалось, то даже не знаю, вышел бы я из гондолы дирижабля своими ногами, или нет.

Чего у гвардейцев никак не отнять, так это умения показать себя в любой ситуации с лучшей стороны.

Не только мы с генералом, но и все команды лётного поля города Владивостока должны это оценить. Чего-чего, а зрителей тут хватает. Несколько секунд, и около дирижаблей стоит идеально ровная цепочка пилотов, посланных мной в разведку.

– Ваше Сиятельство, Ваше Превосходительство, докладываю, – чётко выверил Озеров своё обращение, – Вверенными мне подразделениями пилотов все поставленные задачи выполнены. Жертв нет. Оба подразделения в полном составе готовы к выполнению дальнейших задач. При проведении операции два острова из четырёх освобождены полностью. Имеется пленный японский офицер.

Млин, я так и знал! Пошли этих архаровцев в разведку, они тебе не то что остров, а и Японию в следующий раз захватят, и на чистом глазу доложат, что так оно и было.

Сама она сдалась, эта Япония, а они тут ни при чём.

– Благодарю за службу! – вынужденно принял я положенную форму ответа, – Всем отдыхать, но помните, что оружие здесь чистить некому, кроме вас. В город по одному не выходить. Про всё остальное через час – другой узнаете у вашего командира.

– Я горжусь вами, гвардейцы! – так рявкнул из-за моего плеча генерал, что я вздрогнул.

– Рады стараться, Ваше Превосходительство! – слаженно ответил строй.

Во, нормальный мне урок генерал преподал. Люди почти трое суток жизнью рисковали, а я не смог для них найти подходящих слов.

Если честно, стыдно.

– Озеров со мной, остальные свободны. Пленного доставить в моё расположение, – смог я удержать лицо и сделать вид, что всё идёт, как надо.

А что ещё мне оставалось?

Так-то я тоже личность героическая. Уж кому-кому, а бывшим гвардейцам объяснять не нужно, что их князь делал, когда вторжение персов было на редкость решительно остановлено.

Разговаривать на поле мы не стали. Шумно тут, и мелкий дождик принялся моросить, словно подсказывая, что говорить нужно в более приятной обстановке.

– На Итурупе, я думаю, казаки и без нас в скором времени могли справиться. Они хорошо япошек при высадке пощипали, – уже подробно начал рассказывать Озеров, когда мы добрались до занимаемого нами особняка, – К посёлку им пробиться не дали, там местные все с оружием в руках, да и берег с заставы простреливается, а саму заставу атаковать – гиблое дело. Дорожка на скалу узкая идёт, с поворотом. В один пулемёт можно оборону держать. В общем, оттеснили японцев местные в бухту, что километрах в семи от посёлка, и начали пощипывать. То пост ночью вырежут, то с сопок обстреляют. Так что стоило нам в воздухе показаться, и пару очередей крупным калибром поверх голов дать, как они тут же белым флагом замахали. Тот офицерик, кстати, и махал, которого мы с собой привезли.

– Геологов не видели?

– В посёлке они. Боевые парни! Письмо вам передали, – полез Озеров в офицерскую планшетку, висевшую у него на боку.

– Позже посмотрю. Что с другими островами?

– На Кунашире и Урупе японцы ещё остались. Дома там добротные стоят, некоторые в два этажа. Мы разок проскочили, постреляли, но нам несподручно их с первых этажей и из подвалов выкуривать. Да и пулемёты у них есть. Вы сами строго-настрого наказывали, чтобы мы не рисковали, а всего лишь разведку провели.

– Согласен, – кивнул я в ответ.

– Шикотан мы полностью зачистили. Посёлок весь выгорел, и японцы в палатках жили на берегу. Пляж себе устроили. Нам одного захода хватило, чтобы всех их там положить. У них форма отличалась от остальных. Похоже, морские пехотинцы пожаловали. Местных жителей на острове не осталось. Под сотню трупов у сгоревшего посёлка шеренгой лежат. Мужчины или заколоты, или у них отрублена голова. Все женщины, скорее всего были изнасилованы перед смертью. Недалеко свежее кладбище японское, десятка на два-три могил. Восемь кольев вокруг него, и на каждом по ребёнку насажено. Я так понял, что это солдаты перед тем, как жителей расстрелять, у них на глазах над детьми измывались. Я всё сфотографировал. Отцу пошлю. Пусть в его газетах напишут, как японцы воюют. Ещё мной в офицерской палатке были найдены карты и фотоаппарат. Плёнку проявим, так думаю, ещё больше увидим, – глухо сказал пилот, – Обратно мы напрямик полетели. Над Японией. Всё ждали, что нас перехватить попробуют или обстреляют хотя бы. Вот бы мы отвели душу. Но нет. Непуганые они какие-то, и японского дирижабля мы за всё время перелёта ни одного не заметили.

– Мало у них дирижаблей, – заметил Алябьев после непродолжительного молчания, – Страна горная, и не слишком большая. Особого смысла в них нет. Разве, что над морем летать, так для моря корабли есть. От дирижаблей в Японии неудобств больше, чем пользы.

– Хотите сказать, что Япония при атаке с воздуха беззащитна? – по очереди оглядел я обоих собеседников.

Сильно зацепил меня рассказ Озерова. Настроение напрочь испортил. И мысли родились. Все, как одна, кровожадные.

Про зверства японцев перед Великой Отечественной Войной я прочитал, когда в библиотеке пытался узнать больше про Японию и наткнулся на статью, про устроенную японской армией резню в Нанкине. Сотни тысяч убитых мирных жителей. Десятки тысяч изнасилованных женщин и детей. Алябьев наверняка про этот случай знает, иначе я его спокойствие ничем объяснить не могу. Не может быть, чтобы у него сердце не дрогнуло.

– Ну, отчего же, – помотал генерал головой, не соглашаясь со столь простым выводом, – Наверняка в расположении военных частей что-нибудь имеется, и в портах что-то да найдётся, кроме корабельных зениток.

– А насколько у них МБК популярны? – задал я собеседникам крайне важный для меня вопрос.

Что-то расхотелось мне осторожничать и облетать Японию через Сахалин. Напрямик до Курильских островов путь чуть ли не вдвое короче выходит. Дирижабли у меня отличные, да ещё и архимаги на борту. Сами кого хочешь «заземлим», как гвардейцы выражаются.

Видимо, пилоты в Японии не в чести. Озеров лишь фыркнул презрительно в ответ на мой вопрос, но вылезать со своим мнением вперёд генерала не стал.

– Олег Игоревич, – укоризненно покачал Алябьев головой, – Япония сейчас не та страна, что до войны была. Там же базы американские были. Из-за этих баз, когда война началась, по островам кто только не отработался ракетами. И мы, и Китай, даже Северная Корея, и та вроде бы отметилась. Радиация, землетрясения, цунами. Впору удивляться, что там вообще хоть кто-то выжить смог. Небогато они живут. Сами подумайте, сколько тех же винтовок можно купить за стоимость одного доспеха?

Тут Алябьев безусловно прав. Не начни мы сами доспехи на верфях производить, я бы давно разорился, покупая их на стороне. Даже, на обычных, армейских. Тех, что «горбатыми» называют.

– Вылетаем послезавтра? – спросил Озеров.

– Да. Через шесть дней я должен быть на Кунашире.

– Магия? Посёлок будет разрушен. Там около сотни солдат. При них два или три пулемёта, – помотал пилот головой, – Один точно крупнокалиберный.

– Если они убили местных, то мне плевать, – пожал я плечами.

– Остров большой, и трупов у посёлка мы не видели. Жители могли уйти и спрятаться. Кунашир – это не Шикотан. Там есть, где укрыться.

– Значит, этим японцам повезло. У этих появился шанс. Там никаких корабликов у берега не болталось?

– Крупных я не заметил. Разве, что шхуны рыбацкие, Небольшие, но их там с десяток наберётся, – наморщил лоб Озеров, вспоминая.

– Надеюсь, вы не сами к ним парламентёром собрались? – нахмурился генерал, сообразив, для чего я задаю столь специфические вопросы.

– Не много ли чести для сотни солдат? Им и того пленного офицера достанет, если мы сумеем с ним договориться, – выдал я ту часть плана, над которой усиленно размышлял в последние минуты.

С генералом должно и нужно делиться планами. Военная косточка, стратег и тактик. Он мой союзник. Сюрпризы я лучше для врагов оставлю, а Алябьев любую мою промашку влёт усмотрит и доработает. Особенно сейчас это важно, когда я ещё не отошёл от рассказа Озерова. Запросто могу накосячить сгоряча.

Так оно и вышло. Следующие полчаса разговора не прошли даром. В целом, мой план остался без радикальных изменений, но акценты и детали были прилично смещены и переработаны.

К Озерову мне надо будет получше присмотреться. Голова у него нормально работает.

Когда мы с генералом затеяли спор, обсуждая, как лучше достучаться до сознания отмороженных на всю голову самураев, какими себя скорее всего представляют те же японские морские пехотинцы, он вмешался, и дал крайне дельный совет. Подумав, мы с Алябьевым вынуждены были признать, что решение, предложенное Озеровым, лучше любого из наших. Занятно сын одного из крупнейших издателей Империи себя проявил. Всё-таки наличие отца, владеющего газетами и книжными издательствами, дало о себе знать.

Может, сразу у нас ничего и не получится. Ничего страшного. С людьми проще всего разговаривать на том языке, который они понимают. И я сейчас вовсе не о лингвистике.

Язык жестокости.

Его все понимают. Даже японцы, признанные во всём мире, как военные преступники, и в своих зверствах, пожалуй, превзошедшие тех же фашистов. По крайней мере про каннибализм у немцев я не слышал и нигде про него не читал, а у японцев жрать мясо солдат противника, срезая его с живых людей – это вполне нормально. И это не какой-то ритуал. Просто обед, ради глумления над пленённым противником.

Признаюсь, миф об этой нации, которую я, по инерции мышления, отчего-то продолжал считать культурной, а то и вовсе белой и пушистой, рухнул, когда Алябьев рассказал, что японская армия отметилась резнёй, грабежами и массовыми изнасилованиями не только в Нанкине, но и в Сингапуре, Маниле, Корее, Индонезии и в других местах, а потом и иные примеры привёл, назвав при этом ни разу не знакомый мне «Отряд 731», а потом чуть рассказав об общих нравах японской армии.

Двенадцатилетние девочки в перевозном армейском борделе… Отгадайте, в чьём?

Представьте, как мне весело. Вчера с японской принцессой о помолвке объявил, а сегодня сомневаюсь, стоит ли её соплеменников за людей считать.

Да, есть такие японцы, как мастер Касимо, но есть и японские солдаты с офицерами. И кого мне считать исключением, а кого истинным японцем? Хотя, нет. О чём это я, а белые повязке на голове Касимо и его помощников? Похоже, у них вся нация на голову больна.

Закончив разговор, мы отправились на поздний завтрак. Не считать же завтраком кофе с круассанами в седьмом часу утра, когда меня нагло объели?

Признаюсь, с завтраком, это просто хитрость. Аппетит, после услышанного от Озерова, у меня напрочь отбило. Разговор с пленным офицером для меня очень важный пункт в выработанном нами плане, ради него я и взял паузу, чтобы остыть и успокоиться.

Остыть удалось даже чересчур. Оказывается, стоило нам уехать и на лётное поле примчалась разведка флота. Отдали они нам обратно пленного офицера крайне неохотно. Сознавали, что не имеют никакого права на него, но делали всё, чтобы попытаться забрать его с собой. К счастью, авторитета гвардейцев, пусть и бывших, хватило, чтобы флотские признали, что не имеют никакого права на пленника, захваченного людьми князя на его земле. Часок нашего пленного помурыжили, и отдали.

Привезённый японский юноша в офицерской форме не впечатлял. Вообще не впечатлял.

Нескладная худая несуразица, на которой форма сидит, как на корове седло. Вдобавок ко всему, очки. Этакие аптекарские, почти без оправы.

Поначалу привезённый держался надменно, поглядывая на нас свысока, но когда он, близоруко щурясь, начал разглядывать сидящую в уголке зала Аю, то его поведение резко изменилось. Сначала он побледнел, потом наоборот, покраснел, и затем и вовсе начал хватать воздух ртом.

Скосив взгляд на дочку покойного Микадо, я сначала не понял, что у неё сегодня не так. Этот наряд я на ней уже видел, разве пояс был чуть другой.

Широкие пояса у японок. Пожалуй, растопырь ты пальцы, и то от края до края не достанешь. Насколько я помню, раньше пояс я на ней всего лишь с узорами видел, а на этом, что она сегодня надела, ещё и иероглифы какие-то есть. Всего-то три или четыре штуки. Похоже их и разглядывал слепошарый очкастый офицерик, перед тем, как ему плохо вдруг стало.

Не такой уж я и дурак, чтобы не понять, что там, на поясе Аю, принадлежность к Императорскому Роду обозначена. Вроде и маленький у неё сундучок с собой, а сколько в нём всяких загадок, оказывается.

Это мы в России стараемся. Гербовые щиты себе придумываем всякие, и правила к ним, а у японцев, вот как всё просто. Написал себе на пузе, кто ты есть, и ходи, как с транспарантом. Кто грамотный, прочитает.

Тоже что ли себе пояс повесить, с надписью, «Князь Бережков», а то и вовсе «Глава Совета архимагов». Хотя нет. Надпись не поместится и шрифт мелкий будет. Японцам проще. Написал три кракозябры, и всем сразу всё видно и понятно, кто ты есть. Опять же, умеют они это красиво сделать. Иероглифы на украшение похожи.

Упс-с… А что это наш офицер вдруг на коленки упавший? Лопочет что-то по-своему, и лбом в пол тычется. Ах, это он принцессу признал. Оказывается, видел он её однажды, когда ещё курсантом был, и Аю в день рождения Микадо выходила с отцом к народу.

Минут через десять волна мявкающих звуков начала менять тон. Аю изредка прерывалась, донося до меня краткий смысл их диалога. Сейчас лейтенант Накасита клялся принцессе в том, что знай он о том, что законная Императрица жива, то никогда бы не стал выполнять приказы сёгуната. При этом он утверждал, что также поступили бы и другие офицеры, посланные сёгунатом на захват русских островов.

О как! Императрица… Всё интереснее и интереснее.

– Спроси у него, почему японские солдаты убивают детей? Отчего они это делают с особой жестокостью и изуверством? – спросил я, глядя в окно, пытаясь высмотреть там возвращающийся автомобиль.

Час с лишним назад Озеров у меня машину попросил и умчался в город, чтобы разыскать фотоателье и проявить плёнки. Свою, и из фотоаппарата убитого японского офицера. Вроде, давно пора бы ему вернуться, а его всё нет и нет.

– Он спрашивает, какая форма была на солдатах? – перевела мне Аю ответ.

– Не такая, как у него. Мой офицер предположил, что на Шикотане были морские пехотинцы, – обернулся я к Аю, увидев, как наконец-то открылись ворота, пропуская автомобиль.

– Морская пехота – это особые части. В них набирают только молодёжь с удалённых островов. Там людям живётся очень плохо. Жилья мало и многие семьи до сих пор живут в пещерах. Население очень бедное. Годы, проведённые впроголодь и в нищете, позволяют тщательно взлелеять ненависть к тем, кто живёт лучше. Отряды морской пехоты – это лучшие штурмовые части Японии. Ради того, чтобы излить свою ненависть на побеждённого врага, они и в бою не остановятся ни перед чем. Так их воспитывают офицеры. Победа сёгуната в заговоре во многом их заслуга. Зная выучку и жестокость морских пехотинцев, многие командиры просто побоялись поддерживать Микадо, – Накасита чуть помолчал, а потом сам себе кивнув, продолжил, – Расскажу вам один случай. Когда я был курсантом, то от нашего училища каждый вечер отправляли два патруля из пяти курсантов и одного офицера-преподавателя по прилегающему к нам району. Однажды такой патруль попытался задержать подвыпившего морпеха. Мало того, что тот избил всех шестерых, так ещё спустя неделю кто-то изнасиловал жену преподавателя, прямо в его в доме. Военная полиция даже не пыталась сделать вид, что они разыскивают насильника. С тех пор все наши патрули или старательно обходили морских пехотинцев стороной, сворачивая на соседние улицы, или быстро проходили мимо, делая вид, что никого не замечают.

– И как много в Японии морских пехотинцев?

– Тысяч десять, а может пятнадцать, – пожал лейтенант плечами.

– Где они располагаются?

– Я слышал, что у них свои базы на побережье, как правило около каждого значимого морского порта, – часто заморгал Накасита, то ли не желая выдавать мне военные тайны, то ли силясь что-то вспомнить, – Но я думаю, что сейчас почти все они в Токио. Нет у сёгуната более верных войск, способных одним своим появлением около власти так влиять на политику и армию.

– Тысячи преданных самураев, которых убедили в их превосходстве над всеми остальными и дали им право на безнаказанность, – кивнул я, в знак того, что понял перевод и повернулся к дверям, в которых показался Озеров.

Когда пилот появился в дверях, то его бледное лицо сразу бросилось мне в глаза. Он выложил передо мной на стол две пачки фотографий, и отошёл к окну, успев бросить в сторону японца ненавидящий взгляд.

Первые фотографии, которые я вытащил из черного пакета, в котором обычно хранят фотобумагу, принадлежали Озерову. Это сразу было понятно, стоило увидеть разгромленный палаточный лагерь японцев. К сожалению, описал всё Озёров точно, пожалуй, ещё и многое опустил.

Во втором пакете оказались фотографии другого плана:

– Японский офицер, горделиво опирается на окровавленный меч, в другой руке держа за волосы отрубленную голову бородатого мужика.

– Два солдата, яростно воткнувшие штыки в грудь связанного подростка.

– Прибитая к воротам гвоздями распятая полуголая женщина с распоротым животом и кровавый комок у неё под ногами. Не родившийся ребенок?

– Кучка девушек, почти девочек, прижимающихся друг к другу и старательно прикрывающих прорехи в одежде. Одна из них, отчего-то одетая в одну лишь тельняшку не по росту, удивительно похожа на Дарью. Наверное, так моя жена могла выглядеть лет пять-шесть назад.

– Два явно позирующих, весело смеющихся солдата, поднявшие над остриём кола голенькую девочку лет пяти – шести, доверчиво обнимающую их за шеи.

Всё! Больше я смотреть не могу!

Я уже почти передвинул фотографии к Алябьеву, но тут же передумал, снова вернувшись к пакету Озерова.

На этот раз фотографии расстрелянных жителей я рассматривал более тщательно, постоянно сравнивая их со снимком двенадцати девушек. Тех самых, во главе с уменьшенной копией Дашки в тельняшке.

– Похоже, на острове могли остаться живые, – сделал я вывод, жестом подзывая к себе Озерова и предлагая Алябьеву присоединиться к просмотру.

Ни одной из девчушек с японского снимка я среди убитых не увидел. Понятно, что первым делом я высматривал тельняшку, которую можно было бы легко заметить, а уж потом искал остальных, но нет. Ни на одной фотографии Озерова никого из девчонок не было.

– Там, за причалом, в полукилометре от посёлка, ещё два строения были, но на них замки чуть ли не пудовые висели, а нас время поджимало, и своих нужно было похоронить. Виноват, не досмотрели мы те склады. Если девушки где-то и могли остаться, то там, запертые, – вполголоса покаялся Озеров.

Для чего японские вояки могли сохранить жизнь дюжине русских девчушек, догадаться несложно.

Дело сделано. Приказ сёгуната выполнен. Остров захвачен. Не скучать же теперь блистательным победителям неизвестно сколько времени. Как тут не отказать себе в бесплатном развлечении. Двенадцать девчонок на сотню с лишним солдат.

Напрасно я разрешил Аю взглянуть на те фотографии, что мы рассматриваем. Всего лишь пробежавшись взглядом по разложенному вееру снимков, она, тихо пискнув, опала на пол, как осиновый лист. Насилу успел поймать.

Подхватив Аю на руки, я побежал по лестнице в комнаты жён. Там у них и соли нюхательные есть, а может и нашатырь найдётся, да и Муха Гессенская, с её талантами, наверняка где-то рядом. Бежать оказалось вовсе не сложно.

Аю – это вам не Дашка, а от силы её половина.

Я в том смысле, что вес у японской принцессы немногим отличается от той двухпудовой гири, что я себе в Бережково завёл.

Не подумайте, что я сейчас пытаюсь хвастаться.

Завести гирю, и заниматься с ней каждый день – это не одно и то же. Так что, гирю-то я завёл… Но вы же понимаете, что времени ни на что не хватает? Оттого, и лишь только оттого, как завёл, так и выведу её скоро. Подарю кому-нибудь. Надоело мне об неё запинаться. Тем более, один признанный дуэлянт мне подсказал, что гири не способствуют скорости движений при работе со шпагой. А то я всё никак понять не мог, отчего мне так не нравится гирю ворочать, а тут вон оно как оказалось.

Короче, гири – это точно не княжеское дело. Нам принцессы сподручнее будут. С той же лёгонькой Аю, когда она женой станет, можно будет такой комплекс упражнений придумать, что гиря просто отдыхает.

До Дашкиной спальни, если что, то самой большой из всех спален любой из моих жён, я долетел прыжками.

Во! Я же говорил, что если знаешь противника, э-э, повадки моих любимых, то можно почти точно прогнозировать, кто и где есть. Так что все они тут, кроме Алёнки. Та с утра умчалась бумагами шуршать. Видишь ли, интересно ей, куда казённые деньги, на развитие островов отпущенные, делись. Могла бы и у меня спросить.

Я-то знаю, что никуда они не делись. Мне сразу после её отъезда бледный губернатор доложил, что они всё вернут в течении недели.

Молодцы! Всё сохранили!

Пришлось даже убеждать его, что я ни капли не сомневаюсь в том, что всё это им было сделано из лучших побуждений, и копейки мне проверять не стоит. Наверняка они будут с лихвой перекрыты.

– Сознание потеряла, – доложил я очевидное, вываливая Аю на диван в Дашкиной спальне.

– Мог бы и поосторожнее, медведь, – буркнула Дарья, с интересом со стороны наблюдая за суетой, которую Алиска со Светой тотчас устроили, – Чем это ты её так?

– Я?! – изобразил я из себя статую на постаменте памятнику Невинности, что, впрочем, на Дарью абсолютно никакого впечатления не произвело, – Да она сама. Как только увидела, что её подданные вытворяют, так и свалилась.

– Ты всё равно, побереги её. Девка вроде неплохая. Мелкая, правда. Попробуем её подкормить немного, пока время есть. Сам-то вон какой вымахал, – неодобрительно отозвалась жена, и как мне на секунду показалось, дело было вовсе не в моём росте.

В том смысле, что Дашка вовсе не на мою макушку посмотрела, с намёком.

Или может я сам себе льщу…

Глава 79

Как я и предполагал, перелёт над Хоккайдо прошёл без инцидентов. Низкая облачность наверняка под нами рассыпалась дождём на остров, но на высоте в три с половиной тысячи метров облака были редки, и уже вскоре мы начали высматривать гору Асахидакэ – самую высокую точку на Хоккайдо. Она нам нужна в качестве ориентира.

Дремлющий вулкан, поднявшийся выше облаков, мы увидели издалека. Огромная гора, высотой больше двух километров, лениво курилась облачками пара.

Честно говоря, я думал, что горы здесь поменьше, но высунувшийся из-за облаков исполин изрядно впечатляет, да и сам остров оказывается очень большой. Чертовски большой! На самом деле он лишь немногим больше Сахалина, и я только теперь в полной мере начинаю понимать, во что я ввязался.

Возможно, я реагировал бы на виды острова совсем по-другому, наблюдай я это в одиночестве, но нет. Рядом сидит Аю, и с видом добросовестной ученицы втолковывает мне их японские расклады сил, поясняя, кто есть кто, а заодно просвещая меня про жизнь в Японии.

Одно дело, когда ты на карту смотришь. На фоне России, что Сахалин, что Хоккайдо своими размерами не поражают, но, чтобы японский остров Хоккайдо поперёк перелететь, времени нужно потратить вдвое больше, чем я обычно трачу на перелёт от Бережково до столицы.

К чему я это рассказываю. Так до меня понемногу начинают доходить масштабы той авантюры, на которую меня Император на пару с Обдориным раскрутили. И я сейчас даже не про Хоккайдо говорю. Этот остров просто помог представить мне размеры Сахалина.

Помните, я радовался, что на Сахалине проживает целых пятьдесят тысяч населения?

Забудьте.

Один человек на полтора квадратных километра сахалинской площади, это не смешно. На эти пятьдесят тысяч населения, дай Бог, если тысяч десять-двенадцать на работоспособных мужиков придётся. И что мы имеем в итоге? А имеем мы, господа, страшную цифру!

На одного сахалинского мужика приходится семьдесят шесть с половиной ТЫСЯЧ СОТОК земли! Тех самых соток, которыми у меня в сёлах измеряют сады и огороды. Я понимаю, что найдутся желающие вернуть меня на Землю. Докажут, что далеко не всю территорию можно и нужно осваивать. Так и мне есть, что им ответить. Из теоретического количества трудоспособного мужского населения девяносто пять процентов уже заняты так, что их не оторвать. Рыбаки, моряки, охотники, ремонтники и служащие. Достаточно, или продолжить перечень?

Площадь у Сахалина почти такая же, как, к примеру, у Чехии, но там и населения нынче под три миллиона проживает, и то, по слухам, они не справляются. И земли пахотные у них пустуют, и промышленность в упадке.

К чему я всё это так долго и нудно рассказываю?

Так облака… Облака внизу. Знаете, как удобно на их фоне представлять себе золотые нолики, а потом их считать. Например, представишь себе, сколько тому же Сахалину нужно денег на первый год, чтобы он развиваться начал, и только успевай цифры менять и нолики пересчитывать. Забавно, до жути.

На Кунашир мы высадили японского лейтенанта. Он при мече, пистолете и длинном белом шарфике из шёлка. Прогуляется километров семь вдоль побережья, а потом помашет шарфиком, привязанным к мечу, чтобы свои сдуру не пристрелили.

Его задача проста и понятна. Рассказать своим соотечественникам про принцессу, которую он лично видел и уже считает Императрицей, и предложить обосновавшимся здесь японцам по-хорошему свалить с острова.

На полноценный захват посёлка у меня пока сил нет. Точнее, они есть, но перебросить мне их не чем, если я собираюсь уложиться в срок. Как по мне, так это одно и то же. Но у меня вскоре здесь встреча назначена. Кланам Хоккайдо заброшена жирная наживка в виде выжившей принцессы. Я почти не сомневаюсь, что хоть кто-то из них, да нарисуется, чтобы не упустить свой шанс.

Если я правильно понял щебетание Аю во время полёта, то у нас появилась небольшая проблемка. Клан Мацумаэ. Фактически, властители на Хоккайдо. Хрен знает с каких веков сложившиеся представители феодалов, проявившие себя уже в наше время. При живом Микадо они особо ни на что не претендовали, а во время заговора к сёгунату то ли не примкнули, то ли им этого не предложили на приемлемых условиях. Короче, политика. Как бы то ни было, не удивлюсь, что в мечтах у них у самих было залезть в Императоры.

Превратить посёлок в руины я, даже без поддержки боевой звезды архимагов, могу без труда.

Однако, вопрос. А кому потом всё это восстанавливать? Тоже мне?

Нет у меня на это ни денег, ни времени, ни людей.

Да, после просмотра фотографий, я много кого готов был своими собственными руками рвать на части. В частности, этих их нынешних самураев, что у японцев значатся морской пехотой. Может, у них и кроме этих частей ещё где-то есть изуверы, считающие обязательным совершать военные преступления. Так в какой-то степени этим проблемам и посвящён мой вылет. Имеется у нас план, как понятно для них ответить на жестокость. Даже морским пехотинцам, состоящим по нашим, имперским меркам, из дикарей.

Впрочем, что я вам намёками говорю? Любой из вас уже наверняка и сам догадался, чем можно пронять безграмотных любителей комиксов. Но с комиксами позже. Они всего лишь небольшая деталь плана.

Если коротко, то план у нас простейший:

– Вернуть Курилы.

– Выставить силы Кланов Хоккайдо щитом против сёгуната.

– Объявить Аю Императрицей.

Согласитесь, скромненько так, для первого вылета.

Другое дело, что вопросов при реализации «простенького плана» возникнет до чёртиков, но это уже наши проблемы.

Для их решения штаб Алябьева шуршит день и ночь.

Степан прислал мощную рацию, мы повесили её на тот гражданский дирижабль, что был мной раньше нанят, и теперь, время от времени, у нас появляется связь с Владивостоком, когда этот дирижабль взлетает и неумело пытается поймать нас антеннами, изображая из себя ретранслятор.

Итуруп.

Красивый остров мне достался. Выдвинувшийся вперёд дирижабль гвардейцев, которые уже тут побывали, уверенно повёл нас к широкому овальному полю, находящемуся в полукилометре от посёлка. Скорее всего это местное пастбище. Пока дирижабль гвардейцев совершал посадку, я успел осмотреться. Неплохой аэродром может получиться, с выходом глиссады на океан.

Судя по студенческим фуражкам, встречали нас на поле геологи, изображая из себя наземную службу лётного поля. Та самая экспедиция, отправленная мной за рением.

– Это и есть твой остров? – задорно поинтересовался Антон, выпрыгивая из дирижабля, приземлившегося вслед за нами и помогая спуститься Алисе, – Здоровенный-то какой, я и не ожидал, что он будет таким большим.

Что ему ответить, что я и сам этого не ожидал, и пока мы летели вдоль Итурупа, всё никак не мог поверить, что этот необыкновенно красивый остров теперь мой.

– Надо бы носилками обеспокоиться. Две девушки ещё не вполне в себя пришли, а остальных Аликс уже на ноги поставила, – продолжил Антон, не дождавшись моего ответа, – Ты заметил, как я дирижабль посадил?

– Отлично посадил. Молодец, – ничуть не покривил я душой.

Пришлось нам прилично всем на Шикотане уплотниться. Нашлись всё-таки пропавшие девушки. Правда не двенадцать, а десять. Двоих японские солдаты утопили, когда они не смогли сами идти обратно в тот сарай, где их запирали на день. Видимо, одной из двоих оказалась та девчушка в тельняшке. Среди спасённых я её не увидел, как ни высматривал.

Пилотессы с Дашкиного дирижабля на какое-то время стали медсёстрами, помогая Алисе лечить девушек, а Антон взялся пилотировать госпиталь, в который они превратили дирижабль.

Когда все дирижабли благополучно приземлились, а конный казак ускакал за носилками, пришло время поговорить с геологами.

– Ваше Сиятельство, сульфида рения, или попросту рениита, нашей экспедицией собрано примерно полторы тонны, – доложил мне крепкий мужчина лет сорока-сорока пяти, представившийся при знакомстве с ним, как преподаватель горного института Мефодьев Нил Александрович, – В основном это относительно чистые образцы, собранные с горячих фумарольных полей. По моим оценкам относительно чистого сырья можно собрать ещё порядка трёх – четырёх тонн, если озаботиться жаростойкими костюмами и системами рециркуляции воздуха. Или, как вариант, привлечь к их сбору Одарённых, владеющих соответствующими видами магии. Кроме того, в кратере имеются иные образцы, с более низким содержанием рения. Скажу так, с содержанием рения от двадцати до сорока процентов.

– И много в кратере такого сырья? – осторожно уточнил я, поскольку те пилоты, которых я посылал в первый раз, именно его мне и привезли.

– Трудно сказать, – пожал плечами геолог, – Мы попробовали систематизировать эти сведения, но, вы знаете, это практически невозможно. Землетрясения здесь нередки. После каждого из них происходят подвижки пластов и скатывание отдельных минералов. Скажу так: четыре наши попытки произвести какое-то подобие классификации проб, дали слишком большой разброс. Если вас интересует моё личное мнение, то по сырью с невысоким содержанием металла рассчитывайте тонны на четыре-пять чистого рения.

– И это всё? – не смог я скрыть разочарования.

Меньше десяти тонн! Это тот итог по рению, который скопился в кратере вулкана Кудрявый за последние двести лет!

– Если вам так уж сильно нужен рений, то поставьте хотя бы две установки по сбору газа на самые активные фумарольные поля. Они больше пятидесяти тонн рения просто так в воздух ежегодно выбрасывают, – недовольно ответил мне ставший в одну секунду очень высокоуважаемым человеком Мефодьев Нил Александрович, – Пусть не всё, но больше половины этого рения собрать точно можно.

– Простите, а не подскажете ли Вы мне, каковы нынче оклады у преподавателей Горного института? – прихватил я его за руку, чтобы отвести в сторону, и задав свой вопрос самым иезуитским тоном, на который я оказался способен.

– Что? При чём тут оклады? – затрепыхался преподаватель, пытаясь оглянуться на оставленных нами студентов, похоже, слегка ошарашенных таким поведением сиятельного лица, и пытаясь выдернуть свою руку.

– Пятнадцать ваших окладов в месяц, – между тем мягко увещевал я, пресекая его попытки вырваться с помощью магии, – И любая, я подчёркиваю, любая помощь по созданию установок. Хоть деньгами, хоть оборудованием, хоть техномагией. Какие-то ещё условия хотите назвать?

– Мне будут нужны помощники… – выдавил преподаватель, поняв, что из моего захвата ему не вырваться.

Вы даже представить себе не можете, сколько пота я пролил за секунды нашего с ним общения.

«Стальная перчатка». Одна из загадок Медведевского наследия. Мастер магии в очередной раз смешал необъяснимое. Не знаю, отчего мне сейчас вздумалось применить это заклинание.

Это вовсе не та магия, что нынче преподают. Ощущение осталось невероятное. В какой-то миг показалось, что при использовании этого заклинания я запросто ударом кулака смогу в обратную сторону выгнуть бронепластину МБК.

– Своих студентов не хотите в помощники? Деньгами я и их не обижу, а для геологов на острове столько интересного… Если нужно, я и насчёт предоставления им отпуска могу похлопотать.

– Я уже понял, что рений вам сильно нужен, – наконец-то освободился Мефодьев от моего захвата, – А со студентами я сам переговорю.

– Неправильно вы сейчас сказали, Нил Александрович. Рений не мне, он Империи крайне нужен. Не совру, если скажу, что стратегически необходим. Будьте уверены, что ваши труды и успехи на самом высочайшем уровне будут отмечены. Сам, первый, про вас Императору доложу, как только первый рений с установок получим. А как во Владивосток прилетим, я вас со Светланой Второвой познакомлю, своей женой, – специально упомянул я Светку по девичьей фамилии, – Она лично ваш проект курировать собралась. Даже во Владивосток для этого прилетела, – щедро сыпал я посулами и именами, отрезая Мефодьеву малейшую возможность к отступлению.

Нет у меня времени других специалистов искать. Надо хватать тех, что есть. Тем более, что спецы по добыче рения в очередь ко мне не стоят.

– Я могу идти, Ваше Сиятельство? – отступил Мефодьев на шаг назад, явно опасаясь, что я заново его ухвачу за руку.

– Да, поговорите со студентами. Завтра к обеду я жду два дирижабля. Они полетели в обход Японии, через Сахалин. Буду признателен, если ваши парни поучаствуют в разгрузке груза с транспортного дирижабля, а второй дирижабль – грузопассажирский. Он сюда бойцов везёт. На нём и полетите обратно, да и рений прихватите заодно.

– Если я со студентами договорюсь, то могут они рассчитывать на какой-то аванс? Сами понимаете, возвращаться через всю страну им не с руки, а самое необходимое для обустройства на новом месте денег стоит.

– Получат они во Владивостоке и расчёт за работу в экспедиции, и подъёмные на обустройство приличные, скажем в три тысячи рублей для них и в шесть тысяч для вас, и аванс в размере оклада за первый месяц. Проживание на Итурупе для всех вас за мой счёт. Или дома вам здесь выстроим, или что-нибудь подходящее снимем. Да, в скором времени я сюда дизель – генераторы привезу, – вытащил я из внутреннего кармана записную книжку, чтобы записать эту позицию в набираемый мной список ближайших поставок.

Плюшки плюшками, а мне на Итурупе всерьёз обосновываться надо. И дело не только в рении.

К примеру, генерал Алябьев его местоположение и огромные бухты крайне высоко оценил. Случись что, ох как они Империи пригодятся. Так что этот остров, в отличии от Кунашира и Шикотана, чересчур уж близко расположенных к японским берегам, нам нужно любой ценой будет удержать.

Разговор с Мефодьевым пришлось форсировать, а то могу самое интересное пропустить. Генерал уже с начальником местной заставы давно переговорил, и судя по его нетерпеливым взглядам, только меня и поджидает.

– Вот он, командир наших героев. Вдесятером, против эсминца и полутора сотен солдат выстояли. Да ещё и корабль японцам повредили, – как всегда громогласно объявил Алябьев, стоило мне подойти к нему и троице казаков, один из которых выделялся возрастом и шириной плеч, – Кузнецов Аким Филиппович.

– Так не одни мы, Ваше Превосходительство. Всем миром остров отстояли, – довольно пробурчал в густые усы десятник.

– А ведь точно. Знаешь что, братец, составь-ка ты рапорт на моё имя, и упомяни всех, кто тут у вас отличился. Обещать многого не стану, но я ему по своим связям ход дам и думаю, без наград такое дело не оставят. А, князь, как считаете?

– Хорошее дело, нужное, – одобрил я предложение генерала, – А скажите мне, Аким Филиппович, ваши казаки случайно не к тому полку относятся, которым полковник Стоцкий командует?

– К нему самому, Ваше Сиятельство.

– Значит, готовьтесь однополчан встречать, а заодно подскажите мне, с кем нужно переговорить, чтобы вас тут оставили?

– Велик ли у меня чин, – усмехнулся десятник, – Мне тот командир, что с казаками прилетит, уже начальник.

– Вот и отлично. Один вопрос, считайте, решили. Осталось сообразить, куда грузы выгрузим. Почти сто тонн снаряжения, продуктов и боеприпасов к вам летит.

– Это кто о нас так позаботился? – искренне удивился десятник.

– Так князь ваш, – хмыкнул Алябьев, – Кто же ещё…

Кунашир японцы освободили сами.

Накасита дождался нас в посёлке. Как он рассказал, у него самого, скорее всего ничего бы не получилось. Офицер, командующий на Кунашире ротой, ему просто не поверил. Видно было, что такое признание далось нескладному лейтенанту нелегко, он на Аю даже глаза поднять боялся, пока говорил. Его миссию спасло неожиданное появление быстроходной яхты, прибывшей с Хоккайдо в сопровождении двух эсминцев. Важные гости прибыли вместе с генералом, контр-адмиралом и парой полковников. С Накаситой они пообщались сухо, не затруднившись представлением, выслушали его сбивчивый рассказ, и задали пару десятков вопросов.

Дальше всё было просто. Роте приказали немедленно убираться с острова. Орудия эсминцев, присутствие Одарённых Аристократов, и величина звёзд на погонах прибывших военачальников, не оставили командиру роты никаких шансов. Попытка апеллировать к приказу сёгуната была отметена небрежной отмашкой генерала и презрительными ухмылками всех остальных. Так что, на подошедший через полчаса лесовоз, вместительное судно с большой площадью палубы, рота грузилась в кратчайшие сроки, к счастью штиль, стоявший второй день подряд, этому очень даже благоприятствовал.

Русских жителей Кунашира мои пилоты нашли около озера Валентины. Беженцы битком набились в охотничьи зимовья в том районе, и даже спали в них по очереди. В остальном не бедствовали. Рыбы и зверя вокруг полно, а пара речек рядом, с холодной и горячей водой, в месте их слияния позволяет купаться в любое время года.

К слову сказать, в качестве государственной охраны на острове был всё тот же десяток казаков. Или я чего-то не понимаю, или меня крепко надурили с теми силами, которые я, как князь, обязан содержать на пограничных землях. Казаков на Кунашире я так и не увидел. По словам старосты посёлка, они организовали две засады, в одну из которых несколько дней назад уже попался небольшой отряд японцев, посланных по следам исчезнувших кунаширцев.

Самое для меня неприятное было в том, что, узнав про освобождённый от японцев посёлок, их староста ясно дал мне понять, что переезжать на Итуруп никто из местных не собирается. Сначала я уж совсем было собрался голосом на него надавить, чтобы донести правильное решение, но прогулявшись со старостой по окрестностям посёлка, призадумался.

Заросли бамбука… Нет, только вдумайтесь, бамбука, растущего везде, где только можно. Огромные и густые заросли. Гигантские цветы магнолии и гортензия. Целые плантации манчьжурской аралии, лекарственного растения, восстанавливающего Силу. Старинная Золотая дорога, пробитая сквозь скалы и ведущая к месторождениям золота.

И что? Взять, и запросто всё это отдать? Да меня мой личный хомяк в первую же неделю сожрёт заживо, и будет прав.

Ладно. Поясню для самых непонятливых. Аралия и золото – это безусловно очень круто и архиважно. Опять же, с Кунашира до Хоккайдо рукой подать. Неширок он, Кунаширский пролив. Двадцать четыре километра переплыть в самом узком месте, и ты в Японии.

Да, представили себе, как я близко подобрался к Родине Аю?

Так вот. Вовсе не эти важности и стратегические измышления меня подвигли на то, чтобы за Кунашир уцепиться железной хваткой. Причину, которая всерьёз меня зацепила, я даже боюсь назвать вслух.

А-а, чёрт с ним, была не была… Это бамбук!

Я просто представил себе грузовой дирижабль, волочащий по небу целую гирлянду огромных многометровых вязанок бамбука. Да, того самого, которым тут всё усеяно, как сорняком.

Зачем мне нужны десятки, а то и сотни тысяч стволов этого бамбука? Как подсказал староста, чуть ли не за месяц вымахивающего до нужного мне размера.

Эх-х… Заставить бы любого из вас хоть раз порыбачить с удилищем из берёзы или черёмухи, и вы бы не спрашивали.

Вижу, многие опять меня не поняли.

Хорошо. Объясню ещё проще. Содержание того же Кунашира одними поставками бамбука в Империю можно перекрыть. Нет у нас нормальных удилищ. Пока только разговоры одни, что предки их из пластика и углеволокна ваяли. Глядя на развитие той же химии в нашей стране, можно сразу сказать, что в ближайшие лет двадцать у бамбука не предвидится конкурентов.

Про аралию отдельный разговор. Мне её прямо сейчас надо не просто много, а очень много. Аю, когда её увидела, столько интересного мне нащебетала, что не знаю даже, верить во все эти сказки или нет.

Статьи доходов для содержания Кунашира я для себя определил.Это будут доходы от продажи бамбука и аралии. Пусть они кому-то покажется смешными, но у меня уже успешно апробировано несколько таких смешных идей. Те же пуговицы одних махом сняли проблему с содержанием моих особняков, да так удачно, что ещё жёнам на шубки и наряды остаётся.

А то, что можно будет получить с добычи золота, от продажи морепродуктов и икры, пусть ко мне в княжескую казну поступает. Князю, чтобы добрые дела творить, лишние деньги никогда не помешают.

Остров Уруп.

Неудача с мирной миссией Накаситы на Кунашир потребовала переосмыслить освобождение ещё одного острова.

Честно говоря, в какой-то момент я поверил восторженному лейтенанту, убеждённо вещавшему, что, узнав о выжившей принцессе японцы перестанут исполнять приказы сёгуната. Суровая правда жизни показала, что оказывается всё далеко не так просто. Ничего бы с Кунаширом у нас не вышло, не вмешайся в процесс выходцы с Хоккайдо. Всё-таки добрым словом и корабельной артиллерией убеждать получается лучше, чем просто добрым словом.

Как ни велик был соблазн подождать с недельку, чтобы канонерки на Сахалин подтянулись, но нет. Уруп остался единственным из заселённых островов, захваченных японцами. Трупов около посёлка мои пилоты не заметили, значит население острова где-то скрывается, ожидая помощи. Уруп – остров большой и гористый, в длину больше ста километров. Есть, где спрятаться. Тянуть неделю в такой ситуации нельзя. Чуть отдышатся японцы от налёта наших разведчиков, и начнут поиски, рассылая отряды на день-два пути в разные стороны. Не исключено, что эта неделя и станет тем сроком, который отделяет всё укрывшееся население острова от смерти.

Получается, что выбора особого у меня нет. Посёлок, конечно же, сохранить хочется, но не ценой жизни людей. А раз так, деваться некуда. Собирай, князь свою рать малую, что есть в наличии, и вперёд, геройствовать.

К Урупу мы подошли с юга. Первыми, растопыренной пятернёй, над островом пошли пилоты, проверяя все подозрительные места на наличие японских постов и патрулей. Один такой пост, судя по бурному огневому контакту, нашёлся на вершине сопки, расположенной километрах в двух от посёлка.

– Третий Первому, – услышал я голос Озерова на общей волне.

– На связи, – привычно ответил я, нажав тангенту на микрофоне бортовой рации.

– Повисите в воздухе, пока мы окрестности зачищаем. Похоже у них тут не один пост выставлен, – донёсся до нас искажённый голос пилота.

– Принято. Ждём сигнала на посадку, – ответил я, разглядывая в иллюминатор, как рассыпавшиеся чёрные точки начали обследовать каждую подозрительную расщелину на скалах, окружающих посёлок.

Скал тут много. Некоторые из них, словно вытянутый в небо палец, даже из воды торчат.

Наверняка из посёлка на нас сейчас смотрят. Четыре дирижабля, зависшие в воздухе, сложно не заметить и не обратить на них внимания, особенно услышав стрельбу, поднятую пилотами. Сомневаюсь, что засевшим в посёлке японцам сейчас есть чем возразить той напасти, что на них с неба свалилась.

Чтобы «заземлить» пилота в нашем МБК, понадобится не меньше трёх-четырёх десятков удачных попаданий из чего-то крупнокалиберного. Хотя, как сказать, что надо несколько десятков попаданий… Если у японцев при себе имеется какое-то подобие базуки, то результат может оказаться непредсказуемым. Столкнуться в воздухе с килограммом-двумя взрывчатки – вовсе не самая большая мечта любого пилота. Пусть щиты спасут от осколков, и броня не окажется пробита, но, в воздухе нет опоры. Пилота, летящего на приличной скорости, взрыв не просто остановит, а скорее всего, откинет в сторону. Тем, кто переворачивался на автомобиле после столкновения, эти ощущения знакомы. Оттого и осторожно пилоты летают вокруг посёлка, на рожон не лезут.

– Можно начинать высадку, – оживает рация ровно за несколько секунд до того, как я уже и сам собрался было выходить на связь.

– Тройки пошли, – отдаю я команду дирижаблю с егерями.

Наземную команду из десяти егерей мне пришлось взять по настоянию Алябьева.

Работают они тройками. Пулемётчик, снайпер и егерь со штурмовой винтовкой, позволяющей вести стрельбу очередями по три выстрела. Если что, то и рожок у него на этой винтовке в тридцать шесть патронов. Очередной изыск Лобаевских мастерских, если так можно назвать натуральный завод, вовсю изготавливающий высококачественное оружие, которое отчего-то не залёживается на складах, невзирая на его не совсем приличную цену.

Вот же, приютил я у себя умельца, что называется. Теперь те же егеря раз в два-три месяца из меня кровь пьют. Ровно до тех пор, пока не получат в руки очередную новинку «от Лобаева». И ладно бы одну… Угу. Как бы не так. Это гранатомёт на все три тройки всего один, и как правило гранатомётчик располагается около средней тройки, а те, что по краям, готовы всегда его прикрыть и поддержать. А с остальным оружием у егерей опять обновления.

Вообще-то, пулемётчикам и гранатомётчику полагается второй номер. В обычной армии. Но вовсе не в нашем случае.

Я не знаю, как это правильнее объяснить, но у меня все егеря фанаты. Силовые тренировки для пулемётчика? Да запросто. Охренеть, сколько он на себе тащит на марше, а потом по мишеням стреляет «на отлично». Не знаю, по каким параметрам подбирали гранатомётчиков, но четыре выстрела они на себе тащат. Добрый пуд, кроме пусковой установки. Ещё один выстрел для гранатомётчика есть с собой у снайпера той тройки, которую считают центральной.

Это при марше.

При высадке с дирижабля бойцам выкидывают двойную, а то и тройную норму боеприпасов на землю. Старую истину про то, что боеприпасов много не бывает, все помнят и знают.

По плану Алябьева, сейчас что-то такое и происходит. Все выполняют заранее поставленные задачи. Вот, даже лейтенант Накасита, размахивая импровизированным флагом, уже побежал к посёлку.

Сейчас на зачищенном периметре проходят манёвры.

В частности, мой «Кречет» висит ближе всех к противнику, уставившись обеими оружейными башенками на посёлок.

Щиты у дирижабля включены на полную. Высота полтора километра, может, чуть меньше. Самая рабочая дистанция для спаренных автоматических пушек, хищно поводящих сейчас стволами и отслеживающих любое движение в посёлке. Уничтожить всё живое внизу я могу сейчас на раз, ударив магией. Другой вопрос, что там и от посёлка не так много, чего останется. Пока же все замерли, и смотрим, как лейтенант Накасита подходит к посёлку, и ждём.

Лучшая победа – это когда ты повергнешь врага без сражения. Такую истину преподаватели Академии до меня чётко донесли, опираясь на мудрость веков. Звучало это как-то немного не так у них, но суть я точно запомнил.

На Кунашире это удалось, правда не без помощи японцев. Теперь, почти то же самое мы собираемся исполнить на Урупе. Эсминца у меня с собой, правда, нет, но я сам не хуже любого эсминца могу быть, если постараюсь, а боевая звезда архимагов и вовсе за целый крейсер или линкор запросто сойдёт.

Лейтенанта пришлось ждать полчаса, если не больше. Обратно он вернулся в сопровождении японца лет тридцати, но явно не офицера. Больше всего незнакомый японец своей формой походил на старшину, а о том, что он не первый год в армии, свидетельствовало несколько разных нашивок на рукаве и на груди. И пусть смысл нашивок мне был непонятен, но в любой армии их просто так не дают.

– Готё просит разрешение задать девушке, похожей на принцессу, несколько вопросов, – затруднилась Аю с переводом воинского звания.

– Пусть задаёт, – согласился я, отметив, что японец повёл себя вполне учтиво.

Пару минут трескотни на японском Аю мне переводить не стала, это уже потом я узнал, что вопросы были такие, ответ на которые обычная девушка вряд ли может знать. Например, какого цвета одежда была на жене Императора во время его последнего выхода к народу в день его рождения. Если что, то правильный ответ – светло-зелёная. Заодно я узнал и об одной японской традиции. Оказывается, увидеть Микадо обычные люди могли лишь раз в год. И всё. Никаких тебе приёмных дней, или ещё чего-то. Неплохо японский правитель устроился. Гораздо лучше, чем его русский коллега.

Скучая, я разглядывал посёлок, и лишь когда поток японской речи иссяк, посмотрел на японцев. Оба стояли на коленях.

Молодцом, Аю! Так их.

Очередной поток тарабарщины закончился тем, что незнакомый мне японец, кланяясь и отступая спиной вперёд, в конце концов развернулся и бодрой рысцой побежал в посёлок.

– Куда это он? – удивился я, уже заготовив текст ультиматума, который вот-вот собирался озвучить.

– Сейчас прибудет офицер. Капрал не уполномочен проводить переговоры. Он всего лишь хотел убедиться, что это не ловушка.

Ага, значит готё – это капрал на японском, и его офицеру было вовсе не жалко, раз он капрала на проверку отправил.

Эх, скучно я воюю… Так и хочется что-нибудь разудалое сотворить, но нельзя. Мне сейчас нужно как можно больше свидетелей, разносящих слухи, и это тоже часть плана.

Если уж мы, в России, не избалованы обилием информации, то что с Японии взять. По сути, феодальная страна, в которой выходят всего лишь две газеты, и те для аристократов. Нет, так-то купить газету может любой, но стоит она у них, как два мешка риса. Помню, когда Аю мне это рассказала, я не поверил, и догадался уточнить размер мешка. Оказывается, невелики в Японии мешки. Судя по тем размерам, что мне принцесса показала, в рисе килограмм на десять – двенадцать должно выйти.

Офицер до нас добрался относительно быстро. Кстати, неплохо он выглядит, гораздо представительнее задохлика Накаситы.

Во, этот ведёт себя, как положено. По крайней мере, мне так кажется. Как оно там должно всё выглядеть по правилам японского этикета, я точно не знаю, но на мой непросвещённый взгляд всё обстоит вполне благопристойно.

Снова несколько минут трескотни, и все замерли, глядя на меня.

– Хозяин, – замешкалась Аю с переводом, а оговорившись, и вовсе растерялась, но всё-таки смогла собраться, – Офицер готов покинуть остров, но у него есть два вопроса. Он интересуется, могут ли они воспользоваться имеющимися рыбацкими судами. И ещё. Отступив с сотней солдат перед кучкой русских, он покроет себя позором, и ему придётся покончить с собой. Узнав, что среди вас есть сильные маги, он обрадовался и просит русских показать свою силу, чтобы все его солдаты могли подтвердить, что он отступил, чтобы сохранить им жизни.

Хм, надо же, как тонко японец высказал свои сомнения. Демонстрации силы захотел? Ну, это плёвое дело. Такое я и один могу устроить. Зря я тут что ли окрестности уже добрый час от скуки разглядываю. Давно уже приметил, что на входе в бухту никчёмная скала торчит, похожая на торчащий вверх палец. Наверняка же она местному судоходству мешает.

Усмехнувшись офицеру, который щурился на меня то ли из недоверчивости, то ли по объективной причине узкоглазости, я снял с пояса чехол с очками. Хороший такой чехольчик мне для техномагических очков сделали. Ну, ещё бы. При их-то цене я бы их и из сейфа лишний раз вынимать не стал, чтобы упаси Бог, не поломать столь дорогую вещь.

Надел очки, и слегка рисуясь, несколько раз сжал и разжал кулаки, разминая пальцы.

– Во…..! – полетело в скалу заклинание с не совсем приличным названием.

Эх-х, хорошо бахнуло!

Не успела ещё до посёлка докатиться очень даже приличная волна, вызванная не столько заклинанием, сколько рухнувшей в воду скалой, как затряслась земля.

Уже сняв очки, я огляделся, и естественно, заметил Шабалина, с трудом сдерживающегося, чтобы не покрутить пальцем у виска. По его физиономии, которую я неплохо изучил, это было более, чем понятно.

Впрочем, глядел я на Наставника недолго. Второй толчок, ещё сильнее первого, произошёл почти сразу же вслед за первым, более того, здоровенная километровая гора, расположенная ближе к центру острова, вдруг выплюнула клубы дыма и пепла. И когда я уже совсем был готов отдать приказ о срочной эвакуации, всё перешло в серию мелких толчков и минуты через две-три землетрясение и вовсе затихло.

– Этого достаточно? – максимально холодно поинтересовался я, глядя на испуганно озирающегося японца, – И да, Аю, скажи ему, чтобы рыбацкие суда они не забыли вернуть хотя бы на Кунашир. А заодно намекни, что русские маги, если это им понадобится, не только этот остров могут опустить на дно океана.

Глава 80

Глядя на князей со стороны легко можно поверить, что эти люди выкованы из стали и непогрешимы. Горделивое выражение лица, устремлённый вдаль мудрый взгляд, хорошо читаемый при определённом повороте головы на строго отмеренный угол, безупречная осанка и идеально сидящая дорогая одежда с кучей украшений.

Такими нас люди видят на картинах художников, а теперь, гораздо чаще, на фотографиях. Портреты понемногу уходят в прошлое, и обычно ими любуется очень ограниченный круг людей, как правило родственники и гости дома.

Умение, а то и искусство выглядеть, для князя, как и для любого серьёзного руководителя – это очень важный фактор, зачастую превосходящий многие другие. Что бы в жизни ни случилось, князь не имеет права выглядеть плохо.

Таковы аксиомы, которые на меня распространились на все два свободных дня пребывания на Итурупе. Хотелось многое, но пришлось себя ограничить. Даже на рыбалку не сходил. Ибо князю невместно…

С освобождением заселённых островов всё вышло немного быстрее, чем я предполагал, а лететь обратно над Хоккайдо во Владивосток, чтобы на следующий день начать возвращаться – это глупый и ненужный риск.

Когда на кону стоит слишком многое, то собственными желаниями и удобствами должно и нужно пренебречь, если они пойдут не на пользу делу.

Завтра у меня переговоры с представителем Кланов Хоккайдо на Кунашире должны состояться. В том, что они будут, я теперь не сомневаюсь. Слишком показательно японцы с Хоккайдо мне с Кунаширом помогли, отправив обратно посланцев сёгуната.

– Олег, – нерешительным, почти невесомым шёпотом произнесла Аю моё имя. Если что, она только второй раз в жизни меня по имени назвала. Первый раз мне пришлось её заставить это сделать, – Я сильно волнуюсь, думая про завтрашний день.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Вообще-то я к своему дирижаблю пришёл за сменной одеждой. У нас в традиции на битву чистым идти. Что завтра будет, пока не знаю, но сегодня я договорился с десятником, и на заставе специально для меня уже протопили баню.

Аю, свернувшись незаметным клубочком, сидела на краю трапа соседнего дирижабля, подстелив под себя какой-то махонький коврик. Многие из нас ночуют сейчас в дирижаблях, или в поставленных около них палатках. Можно и в посёлке заночевать, но, мягко скажем, это на любителя. Те, кто хоть раз ночевал в крестьянской избе, где кроме вас живёт семья в четыре-пять человек, меня поймут. К посторонним звукам и запахам сложно привыкнуть в один момент. Считайте, что первая бессонная ночь вам гарантирована.

Именно из этих соображений в мою записную книжку уже добавлены пять сборных домиков в северном исполнении, которые необходимо срочно доставить на Итуруп для геологов.

– Всё будет хорошо, – постарался успокоить я это не совсем для меня понятное создание, согревая между своими руками её замёрзшую ладошку.

– Ты спать пришёл? – спросила Аю.

– Нет, в баню собираюсь. Помоюсь, и на сеновале у казаков заночую. Мне там уже постелили. Ты не поверишь, какое у них тут сено, на острове, – причмокнул я, вспомнив свои впечатления от визита на сеновал, – Ты, помнится, про чай ваш что-то говорила, так вот местные травы намного лучше будут. Аромат такой стоит, что не надышишься.

– Возьми меня с собой?

– Куда? В баню?

– Я слышала, что у нас в городские бани мужчины и женщины вместе ходят. Служанки болтали как-то раз, когда меня не заметили и бельё перестилали. Они так хохотали, обсуждая какого-то их знакомого, что я потом очень долго считала, что бани – это самое весёлое место в Токио.

– Подожди-ка, а в чём вы купаетесь? Может у тебя есть с собой какая-нибудь подходящая одежда? – вспомнил я про бассейн с термальной водой около бани, в который я даже руку засунул из любопытства, когда с заставой знакомился. Отличная водичка. Как раз в температуру человеческого тела.

– Да, у меня есть с собой бельё для онсена. Мы как раз ездили на источник, когда всё с отцом случилось, – легко подхватилась Аю, поспешив к своему заветному сундучку. Ещё немного, и я буду готов поверить, что он у неё магически увеличивается – Вот, – протянула она руку, вернувшись.

Э-э, пожалуй, с магическим сундучком я погорячился. Туго свёрнутое изделие из тончайшего шёлка легко уместилось у Аю в кулачке. Жаль. Никакого волшебства и игр с пространством не предвидится, а я-то уж губу раскатал. Таких тряпочек в её сундучок не одна сотня запросто влезет.

– Ну, тогда пошли. Баня наша тебе вряд ли понравится, а в бассейне вдоволь накупаешься, – подставил я локоть новоиспечённой невесте.

Пока мы шли до заставы, Аю до и дело со счастливым писком кидалась срывать то одно, то другое растение, и даже что-то успевала мне рассказать про них, пока не срывалась за следующим. К концу прогулки у меня сложилось полное впечатление, что мы не по полю идём, а по складу фармацевтической фабрики.

– Ты откуда столько про травы знаешь? – спросил я её, когда поле закончилось и мы начали подниматься по тропинке, вырубленной на наружной стороне скалы.

– Сестра моего отца была известной травницей. С посадками её растений у нас в саду двое садовников с трудом справлялись. Каких там трав, цветов и специй только не было. Правда, тётушка всегда жаловалась и утверждала, что от диких растений пользы больше. Но каждый раз она тут же спохватывалась и говорила мне, что такого изобилия трав, как у неё, самой за всё лето не собрать, а некоторых, так и вовсе можно не найти ни одной. Вот эти два растения она считала очень редкими, – тут Аю показала мне невзрачную травинку с острыми листьями и какой-то отцветший цветок, – Волчий лист, хотя я не уверена, правильно ли я его называю на твоём языке, и горный пион. Знаешь, у меня такое впечатление, что на этом острове никто и никогда не собирал травы.

– Какие-то точно собирают, – вспомнил я веники из трав, висящие под сеновалом, от которых шёл необычный аромат, – Только вряд ли местные травники с твоей тёткой в знаниях могут сравниться. По крайней мере особого изобилия сушёных трав я на заставе не заметил. Так, висит с дюжину – другую пучков, и всё.

– Значит, какая-то травница у них есть. Познакомишь? – запрыгала вокруг меня принцесса, как ребёнок, увидевший у взрослого в руке высоко поднятый леденец.

Надо же, как непосредственно она себя может вести, когда думает, что её никто не видит, а на людях бы сейчас глаза в пол, и пары слов не промолвила.

– Обязательно, – пообещал я, немного удивившись, – Только объясни мне, зачем тебе, с твоим-то багажом знаний, ещё и разговор с человеком, который точно знает меньше тебя.

– Тётушка меня учила, что наши знания, они, как жемчужные бусы, рассыпанные на земле. Заранее никогда не узнаешь, не закатилась ли куда жемчужинка, если не попробуешь её поискать в новом месте.

Немного поморщившись от японских аллегорий, я признал, что определённый смысл в них есть. Я мог бы гораздо проще сказать то же самое, но вряд ли оно бы запомнилось так же хорошо.

– Аким Филиппович, не подскажете, как бы моей невесте в вашем бассейне побулькаться, да с травницей вашей её познакомить. Сдаётся мне, беседа самой травнице вашей крайне полезна окажется, – предвосхитил я вопросы вышедшего нам навстречу десятника.

– Дык, Ваше Сиятельство, не положено у нас по Уставу лицу иностранного происхождения на военный объект проникать, – изобразил из себя десятник тупого служаку, хотя глаза лукавинкой поблескивали.

– А давайте, мы вашу баню с бассейном гражданской территорией обозначим. Хотя бы на сегодня. Завтра поймём, что ошиблись, и всё назад вернём, – предложил я на редкость иезуитский ход, – Зато вы потом всю жизнь хвастаться будете, что у вас в бане сама японская Императрица была.

– Ого, это никак она и будет?! – прищурился казак на Аю, смело спрятавшуюся за моим плечом.

– Пока ещё нет. Разве что завтра её японцы признают, – впервые озвучил я вслух свои надежды.

– Воля ваша. Нынче вы тут Бог и царь, – легко снял с себя всю ответственность десятник.

– Полноте вам. Царь и Бог на отдельно взятой заставе должен быть один, если на ней полный порядок, и врага она крушит всем на зависть, – изрядно польстил я самолюбию казака, – Лучше скажите, не ошиблись ли мы с поставками? Всего хватает? – напомнил я десятнику про недавно разгруженный дирижабль, о котором мы не успели с ним днём поговорить.

– Империя бы нас так снабжала… Ух-х, мы бы им… – погрозил кулаком Кузнецов неведомым супостатам, – Вы проходите, девушка, я сейчас жёнку свою кликну, а казакам велю брезент на вешала бросить, чтобы купаться вам можно было без стеснения, – вмиг изобразил из себя Аким Филиппович радушного хозяина, подыгрывая мне в нашем с ним небольшом спектакле.

Не знаю почему, но мне показалось правильным дать понять японской принцессе, что у нас в России не принято падать на колени перед правителями. Более того, иногда даже очень полезно признать того же начальника заставы именно начальником, а не какой-то мелкой сошкой, недостойной твоего внимания. Как я успел заметить, Аю очень чутко воспринимает информацию со стороны. Впитывает её, как губка, воспринимая не только смысл слов, но и всю гамму чувств и интонаций.

Через достаточно короткое время я понял, что мне можно смело идти в баню. Бойкая жена десятника нашла, чем занять мою невесту, а брезент скрыл бассейн от посторонних глаз.

Парилка в бане была нагрета на совесть. Отсутствие доступа к бассейну с тёплой водой меня не огорчило. Не та там температура, чтобы с удовольствием после парилки туда плюхнуться, то ли дело купель с ледяной родниковой водой, что около входа стоит.

Минут сорок я парился, пару раз успев окунуться, прежде, чем созрел на перерыв. Закутавшись в простыню, вышел на улицу, к бассейну. Увидев меня, плавающая в воде Аю тихонько ойкнула, а молодуха, что-то записывающая в тетрадь, проворно поднялась и поклонилась, не сводя с меня насмешливого, но одобрительного взгляда. Впрочем, смотрела она недолго. Тут же метнулась куда-то за брезентовую занавеску.

Из воды Аю выходила с каменным лицом. Короткая шёлковая маечка, на едва заметных лямках, была на добрую ладонь выше колена, но, если честно, то не особо она что и скрывала. Вода превратила шёлк в нечто прозрачное, и пока Аю шла к столу, я успел вдоволь налюбоваться.

– «Эх, хороша чертовка, – мысленно отметил я про себя, – Фигурка точёная, как у бронзовой статуэтки. Впрочем, она и сама чуть крупнее той статуэтки, какими некоторые вельможи любят украшать свои гостиные».

Протянутую мной простынь, которую я на всякий случай прихватил из стопки, лежащей на лавке у выхода, Аю ухватила, как спасательный круг, и моментально задрапировалась в неё чуть ли не по самые уши.

Вот мы какие, оказывается. В безвыходной ситуации можем сделать лицо кирпичом, а на самом деле при любой удобной возможности готовы, как та улитка, проворно в ракушку юркнуть.

Неловкое молчание прервала жена десятника, примчавшаяся обратно с кувшином кваса. Кружка, в которую она его налила, моментально запотела, и я испытал неземное наслаждение от первых же глотков ядрёного напитка, холодного до такой степени, что зубы ломило.

– Ой, умна у вас невеста, Ваше Сиятельство! – обрадованно зачастила молодка, заметив, как мне понравился её квас, – Я и половины того не знала, что она мне рассказать успела за то короткое время, что вы парились.

– А ты что-нибудь узнала? – обратился я к застывшей Аю, чтобы её немного расшевелить.

– Да, – мгновенно отмерла японка, стоило только заговорить про её любимые травы, – Настойка сабельника на самогоне, – чуть ли не по слогам выговорила она новое для неё слово, – Снимает боль и лечит суставы.

– То есть, ты тут без меня не скучаешь? – уточнил я, довольно улыбаясь.

– Нет, спасибо, – тут же спряталась Аю обратно в свою раковину, сумев изобразить лёгкий поклон, что было не так-то просто сделать с её фигурой, завёрнутой в кокон простыни.

– Успеете ещё наговориться. Я сейчас передохну, и на второй заход пойду, – известил я обеих травниц, заново прикладываясь к квасу.

– У меня как раз к тому времени ужин подоспеет. Всё уже в печи томиться, – довольно улыбнулась Марфа, жена десятника, нетерпеливо поглядывая на всё ещё открытую тетрадь.

Ага, у них тут, оказывается, мастер – класс по травничеству проходит, а я только мешаю им своим присутствием.

Я уже совсем было собрался возвратиться в баню, как вдруг увидел рисунок Аю.

Одним пальцем, в несколько лёгких движений, по вспотевшей кружке с квасом, которую она только что получила из рук угощающей нас хозяйки.

Знаете, я вам, как специалист по живописи, побывавший даже как-то раз на одном столичном вернисаже, могу уверенно заявить, что у Аю талант. Рисовать пальцем на запотевшем стекле все любят. Я, к примеру, на окне в классе рисовал портреты одноклассников, старательно изображая на своих рисунках свиные пятачки вместо носа, и даже подписывал свои шедевры, поясняя, где Гриша, а где Фёдор. Так вот, Аю подписывать ничего не нужно. На её рисунке и так понятно, что это чайка летит над штормящим морем. И всё это нарисовано за пару-тройку секунд несколькими касаниями руки.

– Аю, а дракона можешь нарисовать? На бумаге. Но тоже так, чтобы в несколько движений? Как можно проще, – просительно протянул я, пододвигая к принцессе тетрадь травницы.

Думала Аю недолго. Очень скоро карандаш побежал по бумаге, и японка, время от времени сдувая чёлку, падающую ей на глаза, быстренько накидала мне три наброска. Действительно простеньких. Таких, что даже мне не сложно повторить их будет, пусть не так изящно и правдоподобно.

– Вот этот, – почти сразу выбрал я понравившийся мне рисунок рогатой твари с выпученными глазами и змеящимся телом, исчезающем в волнах, – Он кто?

– Рюдзин. Дракон – Бог. Считается добрым богом и покровителем Японии.

– Отлично! То, что нужно. Не возражаете, если этот листочек я у вас позаимствую? – ради приличия поинтересовался я, аккуратно вырывая листок из плетёной тетради.

Рисуночек этого самого Рюдзина мне пригодится. Сами подумайте, после того, как жёны меня вытащили на вернисаж, уже никто не может сказать, что князь Бережков искусством не интересуется. Да и сам я во всей той мазне, что на стенах была развешана, кое-что понимать начал. По крайней мере не хуже других могу сказать про цветастую картину: – «Какая богатая палитра!», а про почти чёрно – белую: – «Как мастерски использовал художник аскетизм, чтобы подчеркнуть свой замысел». Наслушался, знаете ли. Там через одного все одно и то же вещали с умным видом.

Так что теперь, после того, как я к искусству приобщился, у меня возникло чувство неудовлетворения. В частности, к своей «визитке». У других магов соколы по небу летают, олени бегают, а то и вовсе медведи какие, а у меня просто аморфное сияние в полнеба. Пусть много и долго оно светит, а не как у многих, всего несколько секунд, но всё равно. Согласитесь, для князя, который в искусстве разбирается, и даже вернисаж посетил, как-то не комильфо. Это я только что по-французски выразился, если кто не в курсе. Почему-то в разговоры о высоком искусстве принято французские словечки вставлять.

Пора бы и мне к своей «визитке» какую-нибудь хрень присобачить, раз уж я по вернисажам начал ходить. И дракончик этот, вполне себе неплохая находка. Он, что идеологически будет полезен, что в рисовании несложен. Думаю, что пары часов тренировки мне хватит, чтобы зверскую харю этого Рюдзина я смог вполне сносно намалевать. А потом его уже не так сложно будет к своей «визитке» прицепить. На небе, понятное дело, рисовать немного сложнее, чем на бумаге, но так мне и сделать это нужно будет всего лишь раз. Потом в дело уже скопированное заклинание с установленным в него рисунком пойдёт.

На втором заходе в парную я прогрелся, как следует, а там и до веников дело дошло. Оттянулся душевно, под самый конец дважды, с уханьем, посетив купель.

Надо же, меня чуть больше часа не было, а на улице всё изменилось. Луна светит чуть ли не как в полнолуние, тёплый океанский бриз едва колышет брезентовую штору, и Аю с женой десятника, обе румяные и пьяненькие сидят. Японка так вообще соловенькая. Лыка не вяжет.

Присмотревшись, я сообразил, что это травницы от теории к практике перешли. Настойки дегустируют. Бутылок на столе шесть штук наблюдается, и в каждой то ягоды какие, то корешки с травками видны.

– И как я в таком виде своё сокровище спать поведу? – задал я вслух вопрос, впрочем, никому его особо не адресуя.

– Так я уже вторую подушку и одеяло на сеновал отнесла, – простодушно заметила Марфа, – И ей про то сказала.

– Понятно, а она что? – улыбнулся я, глядя на неловкие попытки Аю сесть прямо.

– Нешто не видно? Приняла, девка, для храбрости, а настойки-то у меня коварные. Пьются легко, а потом разом в голову ударяют.

– Не знаю, что она себе навыдумывала, – проворчал я, но подумав, кажется понял, в чём дело.

Когда Аю, во время перелёта, меня просвещала по поводу сёгуната, то в ход пошли сведения из получаемых ими с Родины писем. Признаюсь, слушал я её сначала не слишком внимательно, но один момент слух мне резанул и заставил начать задавать вопросы.

Оказывается, сёгунат собрался отменить традицию ёбаи (夜這い). Представили себе, как я вытаращил глаза, когда услышал крайне знакомое слово, исковерканное на иностранный манер. Будете смеяться, но исковеркано было лишь слово, а не его сокровенный смысл.

В нынешней Японии не считается обязательным, чтобы девушка выходила замуж целомудренной. Неприлично звучащий термин на японском, как раз и означает «ночное посещение», впрочем, подразумевая и всё остальное, что с ним связано. Попросту говоря, комната девушки на ночь остаётся открытой, и её, с молчаливого согласия родителей, навещают молодые люди.

В зависимости от региона, ёбаи различаются в некоторых деталях. В основном они бывают закрытые, или открытые, хотя и промежуточные варианты частенько встречаются.

При закрытых «ночных посещениях» девушке разрешается принимать молодых людей только из своей деревни, а при открытых список заметно расширен, и включает в себя соседние деревни и совершеннолетних проезжих, причём, уже не взирая на их семейное положение.

Со слов Аю, Микадо не раз говорил, что возрождение древней традиции им позволено исключительно в целях повышения прироста населения, зато сёгунат решил сыграть на контрасте, и повторил ровно ту же ошибку, что за несколько веков до них совершил сёгунат Токугава. Те тоже, придя к власти, отменили ёбаи и ввели сословные браки, с их обязательным одобрением у представителей власти. И что вы думаете? Спустя два века, когда сёгунат Токугава пал, традиции вернулись, как ни в чём не бывало.

Могу себе представить, что у Аю в голове крутилось, пока она в бассейне купалась. Видимо, очень живо представила себе, что жениху уж точно никак не откажешь в «ночном посещении», вот и накатила «для храбрости».

Затащив лёгонькую принцессу на сеновал, я всё-таки снял с неё мокрую маечку, перекинув её через перекладину под самым верхом крыши, чтобы она просохла. Организовав Аю уютное лежбище, сильно пожалел, что здесь темно. Был, конечно, соблазн. Тот же Светлячок зажечь, ну, скажем, чтобы осмотреться… Но, переборол.

Пусть я по бумагам и князь, и Глава… А на самом деле я молодой здоровый парень. Вспомните себя в мои годы. Вот то-то и оно… Меньше видишь – крепче спишь.

Короче, спать я улёгся почти в полуметре от голенькой девушки. После бани, да на сеновале, сон сам собой начал накатывать волнами. Вдруг Аю беспокойно заворочалась, и судя по звукам, что-то начала искать руками. Первая мысль у меня была о том, что ей плохо. Я протянул свою руку, чтобы пощупать её лоб, но не преуспел. Поймав мою ладонь обеими руками Аю начала тянуть из меня Силу!

Маленьким ручейком, но тем не менее. Мелкий японский ночной вампир!

Из любопытства, я не стал убирать руку. В таком темпе ей до утра меня не опустошить. Нет, минут через пять отток Силы прекратился и над нами полыхнул голубой купол.

– «Лепота!» – успел я подумать, проваливаясь в сон. Хороший такой. Здоровый и без сновидений.

Утром я проснулся от землетрясения. Хотя, нет. При землетрясении сено не станет ритмично шуршать и подпрыгивать.

Осторожно приоткрыв глаз, с удовольствием насладился пикантным зрелищем. Голая принцесса занималась физкультурой. Чуть сменив ракурс, чтобы улучшить обзор, понял, что ошибаюсь. Аю безуспешно пыталась допрыгнуть до маечки, которую я вчера повесил сушиться. С её-то ростом – это бесполезное занятие.

Я чуть повозился, имитируя пробуждение.

– Доброе утро, Аю, – помахал я снятой с перекладины маечкой принцессе, уже укрытой одеялом по самые глаза, – Накинь её пока, а я Марфу попрошу, чтобы она остальную твою одежду принесла.

К счастью, с топливом у нас проблема снята. Грузовой дирижабль притащил его в достаточном количестве. Подготовка к отлёту и сам перелёт заняли четыре часа. Успели мы впритык. Корабли японцев уже были неплохо видны, когда мы начали посадку. Корабли пришли те же самые, что нам описывал Накасито. Красивая быстроходная яхта и два эсминца с ней. Оставленная на Кунашире тройка егерей по рации подтвердила, что у них всё тихо, и ночью никто на остров не высадился.

Чем мне нравится Кунашир, так это береговой грядой отвесных скал. Они, словно крепостная стена закрывают остров от океанских ветров, а сейчас и приземлившиеся дирижабли от возможного попадания снарядов, надумай эсминцы открыть стрельбу. Кто его знает, как у нас разговор с прибывшими японцами повернётся.

Встречать японцев отправился всё тот же Накасито. Для него эта роль уже стала привычной настолько, что белый платок к его офицерскому мечу скоро можно будет не повязывать, а на заклёпки прикрепить. Как мне кажется, нескладного японского лейтенанта не одни только верноподданнические чувства удерживают около нас. Зря он считает, что никто не видит и не понимает его пылких взглядов, исподтишка бросаемых им на Аю.

Сейчас е лейтенант стоит на причале, дожидаясь шлюпку, спущенную с яхты.

Мы же уселись завтракать. Для комплекта походной раскладной мебели, купленного мной во Владивостоке, всё в том же немецком магазине, нашлась изумительная по красоте полянка, расположенная метрах в ста от дирижаблей. Кроме весёленькой травки и разбросанных на ней полевых цветов, у поляны было ещё одно достоинство. Огонь эсминцев ей был не страшен. Ни один цветик – лютик не пострадает.

Мы уселись почти у самого подножья скалы, прикрывающей нас от океана, и могли видеть только краешек бухты около посёлка, с расположенным недалеко от нас причалом, и уныло стоящим на его краю Накасито.

– Ну, это мы уже проходили, – вслух заметил я, когда у причала появилась шлюпка и из неё энергично высадился сухопарый жилистый офицер лет сорока. Форма, выправка, награды, выражение лица. Думаю, в переводе на наши звания, это, как минимум, майор, а то и полковник.

Опять проверка. Только на этот раз не капрала уже послали.

Идёт офицер упруго, ходко. Бедняга Накасито кое-как за ним успевает. Не исключено, что прибывший вояка опасный противник. Боец из него, судя по повадкам, так и прёт.

– Полковник Хиромото, – представился офицер, подойдя к столу, – Могу я узнать, с кем говорю?

Выслушав перевод, я оглядел стол, за которым мы вчетвером уселись, и кивнул полковнику в знак согласия.

– Аю, солнце, переведи господину, прибывшему к нам для переговоров, что перед собой он сейчас видит племянника Императора России князя Антона Рюмина, дочь кайзера Германии Алису Гессенскую, главу Совета архимагов России князя Бережкова, и его невесту, Императрицу Японии, – с доброй улыбкой ответил я на вопрос, держа наготове сразу три заклинания.

– Благодарю. Перевод не нужен. Я изучал русский язык и ваш ответ понял, – почти без акцента отозвался полковник.

– О как! Тем лучше. Мы готовы вас выслушать, – не стал я выходит из образа молодого князя, довольного жизнью и завтраком.

– Господин Мацумаэ имеет честь пригласить дочь покойного Микадо на чайную церемонию, которая произойдёт на борту его яхты, – несколько чопорно выдавил из себя полковник явно заученную фразу.

– Передайте господину Мацумаэ, что сейчас у Императрицы завтрак с членами Императорских Семей, после окончания которого она может пригласить этого господина на чашечку кофе, – выдал я в ответ, как нечто самом собой разумеющееся.

– Господин Мацумаэ умеет быть настойчивым, – с намёком произнёс полковник.

Ага, так я и поверил, что сейчас на берег кинутся вооружённые люди, а эсминцы откроют огонь из всех орудий. План, пригласить Аю на яхту, и вместе с ней отбыть на Хоккайдо, был безусловно не плох. Попади Аю в руки Клана Мацумаэ, и это бы многие расклады сил поменяло. Как минимум, у Мацумаэ был бы в руках козырь для торгов с сёгунатом. Симпатичный такой козырь, в виде моей невесты.

– У меня небольшой опыт уничтожения боевых кораблей. Но то персидское судно французской постройки, что встретилось мне на Каспии, затонуло очень быстро. К слову сказать, оно было раза в полтора крупнее любой вашей лоханки. Так что, на поражение ваших кораблей мне потребуется пятнадцать секунд, не больше. Сколько времени потом пройдёт, прежде, чем они окончательно утонут, я не знаю. Опыта в действиях на море у меня пока маловато.

– До нас доходили русские газеты, где утверждалось, что небольшая группа русских магов уничтожила персидскую армию. И я даже готов поверить, что где-то там, на другом конце России такие маги существуют, – чуть склонил голову Хиромото, из-под бровей разглядывая нас через узкие щелочки внимательных глаз.

– Двоих вы можете видеть прямо сейчас. Мы оба там были. Остальные маги сейчас наблюдают за вашими кораблями, чтобы не допустить какой-нибудь глупости. Кстати, передайте господину Мацумаэ, что одной из таких глупостей будет отказ от приглашения на кофе. Мы ждём его визит через сорок минут.

– Не стану утверждать, но насколько я знаю, господин Мацумаэ не любит кофе, – чуть заметно прянул полковник крыльями носа, ничем больше не выразив своего отношения к изменению диспозиции.

– Может прихватить с собой свой чайник, – махнул я рукой, показывая, что дальнейший разговор мне не слишком интересен.

– Господин Мацумаэ может прибыть со свитой? – никак не унимался прибывший переговорщик.

– У нас за столом свободно только два места. Так что кого-то одного пусть прихватит, – разрешил я, сохраняя самое благожелательное выражение лица, и показывая взглядом на два незанятых стула на другом конце стола.

Поклонившись, полковник выпрямился, демонстративно осмотрел скалу, где, не скрываясь, находились два егеря, бдительно следя за окрестностями, и внимательно всмотрелся чуть выше, скорее всего заметив там снайпера, разглядывающего его сквозь оптику.

Чётко развернувшись, офицер направился к причалу, а мы продолжили показательно спокойно завтракать. Ничего же не произошло, не так ли? Пусть и Хиромото в этом убедится, садясь в шлюпку. Наверняка же оглянется. Во, оглянулся.

– Я не совсем поняла, на что они надеялись? – поинтересовалась Алиса, когда шлюпка с полковником скрылась из виду.

– Видимо, на относительно беззащитную принцессу и беспомощного князя, мечтающего отвоевать острова. Это же так просто. Обменять ненужные им острова на принцессу, пообещав помощь всем и сразу. А там, как только судьба Аю будет решена, можно и руками развести, ссылаясь на обстоятельства непреодолимой силы.

– А что с Аю было бы? – не унималась Гессенская Муха.

– Скорее всего замуж бы выдали за кого-то из своих, или сёгунату отдали, в обмен на суверенную власть над Хоккайдо, – чуть подумав, назвал я самые очевидные варианты развития событий.

– А теперь что? – спросила Алиса, и, признаюсь, я в этот момент не позавидовал Антону.

У меня все три жены проявляют в два раза меньше любопытства, чем его будущая супруга. Ну, по крайней мере делают это как-то тактичнее, так, что я порой этого и не замечаю.

– Теперь их козыри не пляшут. Против такой компании, как наша, японскому феодалу сложно будет что-то возразить, будь он хоть самого древнего Рода. Уровень у него не тот.

– Подожди, получается, ты не просто так нас на завтрак пригласил? – уставился на меня Антон.

– А что тут такого? Сейчас вы своим присутствием мне и Аю помогаете. Завтра мы вам поможем. Да ты и сам бы помощь предложил, если бы я не догадался раньше. Разве не так?

– Конечно, предложил бы. То есть, нет. То есть, да, но не так. В общем, всё правильно, – подскочил с места Антон, выдав под бурную жестикуляцию целый набор слов. Под конец монолога, когда его красноречие иссякло, он брякнулся обратно, и ожесточённо воткнул вилку в кусок окорока.

– Я чего-то не поняла? – поинтересовалась Аликс, крутя головой и растерянно взирая то на меня, то на Антона.

– Не ты одна, – успокоил я её, – Попробуй на всех нас посмотреть глазами прожжённого Главы одного из старейших Кланов Японии.

– И что я должна увидеть? – добросовестно покрутила Алиска головой, но видимо на ум ей ничего не пришло, и она решила применить беспроигрышную тактику блондинки, выразительно захлопав глазами.

– Как минимум, трёх членов Императорских Семей, – подсказал я, – Сидящих за одним столом и решающих общие задачи. Сообразила?

– Мы просто завтракаем, – видимо не смогла Аликс сходу переключиться в режим осмысления, всё ещё находясь в образе тупенькой белокурой куклы.

– Россия, Германия и Япония просто вместе позавтракать собрались, – развёл я руками, – Потом, глядишь, ещё пообедают вместе, и поужинают. А между делом японского феодала отпинают.

– Ногами бить будем? – уловил Антон интересную подробность.

– Морально, да, – подтвердил я.

– Понятно. Значит мне лучше многозначительно молчать, – вздохнул Рюмин.

– А как интересы Германии будут учтены? – поинтересовалась Аликс, якобы в задумчивости водя ногтем по столу, хотя, наверняка все мы услышали, как у неё в голове щёлкнул тумблер, а не только я один.

– Кто у нас звезда германских кровей, я или ты? – задал ядевушке наводящий вопрос, – Ты полноправный участник переговоров. Что-то интересное или полезное для Германии услышишь, сразу можешь обозначить свои интересы. Рот тебе никто затыкать не собирается. Тебя этому учили. И Антон тебе пусть помогает, – начал я расписывать роли в переговорах.

– Может, мне тебе стоит помочь? – бешено заворочал Рюмин глазами, давая мне понять, что в отстаивании немецких интересов он дуб дубом.

– Я сам справлюсь, а ты, главное, Алисе не сильно мешай. Просто дай японцам понять, что вы вместе. Остальное они сами себе придумают, – посоветовал я, и заметил, как Антон выдохнул.

– Это мы можем, – довольно пробасил он, крепко приживая к себе пискнувшую от неожиданности Муху, – Надо будет, я им ещё не то покажу.

– Ещё не то, не стоит. По слухам, оно у японцев мелкое. Как бы от твоего они в обморок не попадали, – позволил я себе сальный намёк, заставивший девушек слегка покраснеть, и переключая их внимание на совсем другие вопросы. Видимо, более приятные. Морщинки на лбу, что у той, что у другой, разом разгладились.

Своё неудовольствие сиятельный Мацумаэ выразил опозданием в пять минут.

Не удивлюсь, если у них в понятиях такое опоздание считается неслыханной дерзостью.

Как бы то ни было, но мне он, своим демаршем, доказал, как раз обратное.

Раз человек демонстрирует своё несогласие со сложившимися отношениями в установленных устоях, он тем самым подтверждает, что сами эти устои он признаёт.

Оба прибывших японца были крайне важные.

Даже не возьмусь сказать, доводилось ли мне раньше видеть таких людей, которые бы так подавали свою значимость, при полном отсутствии соответствующих декораций.

Обычно, короля делает свита. Приёмчик старый и понятный.

Эти двое себя делали сами.

Ярко раскрашенный пузатый павлин, невысокого роста, и сухая жердь, увешанная наградами разного размера, от плеч до пояса.

Не тот, ни другой ранее прибывшему полковнику ни чета. Глядя на них сразу понятно, что они оба за последние лет пять ничего, кроме паркета и ковров, под ногами не видели.

– Присаживайтесь, господа, – на секунду отвлёкся я от обсуждения с Аликс модной темы подтяжек для носков.

– Глава Клана Кантаро Мацумаэ, и контр – адмирал флота Того Томосабуро, – перевела Аю представление толстенького японца, запыхавшегося из-за преодоления небольшого подъёма.

– Вам предоставлена честь выпить чашку кофе за одним столом с Императрицей. После этого мы готовы вас выслушать, и ответить на пару ваших вопросов, – обозначил я регламент встречи.

Если что, то кофе у меня хороший. Даже не понятно, с чего так Мацумаэ морщится. То ли дело моряк. Почти залпом хлюпнул кружку, не поменяв выражения лица.

– Итак? – развернулся я к ним, под скрежет ножек стула, провернувшихся по мелкому гравию, которого полно у подножия скалы.

– Кланы Хоккайдо не поддержали сёгунат, сохраняя верность клятве, принесённой Императору, – доложил толстячок.

– Молодцы! – искренне одобрил я полностью устраивавшую меня позицию, – Можете не сомневаться, что уже в самом ближайшем времени это будет оценено по достоинству. Императрица обязательно отметит верность преданных ей людей, возглавляющих Кланы.

– Проблема в том, что Ваша протеже никем не принята, – сыграл подобием бровей Мацумаэ, пытаясь изобразить загадочное лицо, – Ни один из Кланов её до сих пор не признал.

Определённо могу сказать, что пухлые на лицо артисты – плохие комедианты. Лицедейство и Мацумаэ – это антагонизмы.

– Думаю, в Японии полно Кланов, каждый из которых возжелает стать первым, и кроме благодарности Императрицы сможет рассчитывать на очень значительные льготы лично от меня, – постарался я выбрать самый простой вариант ответа, чтобы не озадачивать Аю сложностями перевода.

– Что вы имеете в виду, говоря про льготы? – встал в стойку толстенький хомячок Мацумаэ.

– Право на свободную и беспошлинную торговлю с Россией, и при определённых соглашениях, со всеми другими странами. Вы точно ещё собираетесь раздумывать, или на яхте, кроме вас, есть Главы других Кланов? Хотите уступить им честь признания Императрицы?

Судя по всему, Главы Кланов там ещё были, и далеко не все из них собирались торговаться, как Мацумаэ.

К чести толстячка сказать можно только одно – сообразил он это быстро.

– Мой Клан сочтёт за честь представить всей Японии новую Императрицу! – пафосно воскликнул он, выпячивая грудь.

– Благодарю вас, достойный представитель достойного Клана, – примерно с тем же пафосом ответил я, с трудом удерживаясь, чтобы не заржать.

– Теперь вы, адмирал, – несколько раз вдохнув и выдохнув, продолжил я наши разговоры.

– Я контр-адмирал, – перевела мне Аю ответ моряка.

– По-моему, адмирал звучит лучше, не так ли? Не подскажете, какое у нас складывается соотношение сил на море между Хонсю и Хоккайдо? – задал я достаточно провокационный вопрос, пытаясь оценить, как военачальник относится к разделению страны.

– Соотношение крайне плохое, – всё с тем же лицом, с которым он пил кофе, ответил мне свежеиспечённый адмирал, – Из двенадцати броненосных крейсеров вместе со мной на Хоккайдо ушло всего три корабля. Соотношение в эсминцах и прочих судах тоже в их пользу, и как бы не с двукратным преимуществом. Любое боестолкновение, даже при паритетном размене, сейчас нам не на пользу.

– А если мы уравняем силы? – с улыбкой посмотрел я на вояку, вполне искренне отвечающему на вопрос.

– У вас есть корабли?

– Есть, но мы пойдём другим путём. Мы уменьшим количество кораблей у противоположной стороны.

– Насколько существенно?

– А какое количество кораблей сёгуната сейчас находятся в Токийском заливе?

– Почти все. По крайней мере, семь крейсеров из девяти.

– Неплохо. Кстати, не подскажете, где квартируют основные силы морской пехоты?

– Недалеко от Токио. В окрестностях вулкана Фудзияма.

– Надо же, как удачно. Полагаю, и строительные верфи на Хоккайдо свои имеются?

– Верфи есть, но им нужна сталь, – вздохнул адмирал, ошеломлённый количеством свалившихся на него вопросов.

– Вы не поверите, но я владелец крупнейших российских сталелитейных заводов, – признался я.

– Германия тоже готова рассмотреть вопросы поставок стали в Японию, – тут же отозвалась Алиска.

С японцами мы расстались примерно через час.

Почти что друзьями.

12. Двенадцатая часть книги

Глава 81

Вот и прошла ещё одна «полевая свадьба» в моей жизни.

Такое обидное определение скромной свадьбе придумала Алёнка уже давно, ещё во время моего венчания со Светланой Второвой, но я и предположить не мог, что название приживётся.

Понятно, что у князя и японской Императрицы, а именно так я позиционирую Аю, торжество должно было быть на порядок пышнее и богаче, но нас сроки поджимают, и про военное положение не стоит забывать. Фактически, я с сёгунатом нахожусь в состоянии необъявленной войны. Так что не время для роскоши, к тому же вопросы безопасности имеют место быть.

Торжество прошло, скажем так, достаточно приватно.

– Солнышки мои, поторапливайтесь. Вылетаем через час, – громко объявил я, проходя по коридору мимо спален жён.

Был, конечно, соблазн, потихоньку завернуть в одну из дверей, но нет. Некогда.

Есть же на свете счастливые люди! Они даже медовый месяц могут себе позволить. Не то что отдельно взятый князь. Ещё вчера была свадьба, а сегодня я уже в новых заботах. Мы все перебираемся на Сахалин.

Губернатор, такая душка, вчера торжественно вручил нам ключи от особнячка на Сахалине. Оказывается, имелся у него такой. По его словам, он почти копия того гостевого особняка, в котором мы во Владивостоке живём. Не правда ли, милый и своевременный подарок? Самое смешное, что лично губернатору он ничего не стоил. Выстроен он, как и губернаторская резиденция, на казённые деньги, а сам губернатор в ближайшие годы на Сахалине вряд ли покажется. Что ему теперь делать на землях князя? То есть, на моих землях, какими они и будут все двенадцать с половиной лет.

– Милый, а вылет не может потерпеть до завтра? – показалась из приоткрытой двери Дарья, полураскрытый пеньюар которой открывал изумительные виды, – Фу, там же сейчас слякоть, серое небо, и наверняка ни одного приличного магазина нет, – состроила Дашка огорчённую мордочку, добавив в качестве аргумента в проёме двери ногу, оголенную заметно выше колена.

– Никаких опозданий. У меня на днях на Сахалин Главы Кланов Хоккайдо прибудут на переговоры. Может даже завтра уже нарисуются. Вопрос исключительной важности. Хорош я буду, если не окажусь в нужном месте в нужное время, – решительно ответил я, глядя на ногу и сглатывая слюну, – А если Сахалин тебя не устраивает, но можешь забирать с собой Алёнку и марш обе домой.

– Как скажешь, наш грозный повелитель. Мы подумаем, – мурлыкнула Дашка, и закрыла дверь, разом приводя меня в чувство.

Эту песню мы услышали, когда Сахалин замаячил на горизонте и мы включили рацию. Кто-то, под незатейливое сопровождение, задушевным баритоном старательно выводил слова песни, судя по упоминанию в ней Союза, написанную нашими предками ещё в далёком далёко.

– Моряки с канонерок развлекаются, – вслух заметил второй пилот, в обязанности которого входили радиопереговоры с землёй, – Корабельные рации, они даже по звуку другие будут. Надо же, как морячки стараются на контакт с местным населением выйти.

– Можно подумать, ты бы не старался, если бы тебя на год на Сахалин сослали, – усмехнулся его коллега, не отрывая глаз от приборов.

– Сахалин – поле, объявляйте антракт. Подтвердите готовность к приёму дирижаблей, – дождался конца песни пилот, прежде, чем начал вызывать по рации лётное поле Южно-Сахалинска.

– Сахалин – поле на связи. Дирижаблей в воздухе не наблюдаю, – растерянно отозвалась наземная служба спустя секунд десять.

– Рации у нас хорошие. Решил заранее предупредить, пока у вас там следующий номер концерта на рабочей волне не объявили, – выговорил пилот своё отношение к дисциплине радиоэфира.

Правильно сказал. Никто бы из нас не стал бы возмущаться, выбери моряки любые другие частоты. Так нет же. Им приспичило свою рацию настроить именно ту частоту, на которой дирижабли и диспетчер свои переговоры проводят.

Наше появление на Сахалине вызвало вполне ожидаемый фурор. Нечасто сиятельные персоны посещают этот всеми забытый остров, находящийся на самом краю Империи.

– Какие планы, князь? – встретил меня ранее прибывший сюда Алябьев, который судя по всему, уже неплохо освоился на Сахалине. Больно уж у него свита обильна и разношёрстна.

Тут тебе и офицеры в морской форме, и в казачьей, и даже полицейский чин имеется.

О, а вот и переводчик мой за спины других офицеров спрятался. Алябьев постарался. Нашёл уникума в штабе флота. Два дня ему с моряками пить пришлось, прежде чем нам парня отдали.

– День – другой вживаемся и осматриваемся. Затем с японцами в переговорах участвуем, а потом война план покажет, – широкими мазками обозначил я перспективу.

– Война? Какими силами воевать собираетесь, Ваше Сиятельство? – поинтересовался один из морских офицеров, воспользовавшись тем, что генерал отошёл поприветствовать моих жён.

Кстати, далеко не всех. Дарью с Алёнкой я всё-таки отправил домой. Завтра с утра они из Хабаровска пассажирским дирижаблем полетят в столицу.

– Пока исключительно своими собственными. Лично княжескими. Так что осваивайтесь на Сахалине и рассматривайте своё пребывание здесь с точки зрения обороны острова.

– Простите, князь, а что вы нам прикажете делать, если сюда весь японский флот придёт? Вам не кажется, что маловато у нас силёнок окажется даже для обороны?

Взглядом я нашёл капитана Якимова. Он единственный здесь, кто мне знаком из моряков.

– Капитан, представьте мне вашего коллегу, – попросил я у командира приписанной мне группы кораблей.

– Капитан третьего ранга Шниперсон. Командир канонерской лодки «Бобр», – отрапортовал Якимов, пряча в усах затаённую улыбку.

– Где-то я уже слышал недавно эту фамилию, – наморщил я лоб, пытаясь из калейдоскопа представлений, которые обрушились на меня во Владивостоке, вычленить нужное воспоминание.

– Начальник Адмиралтейства у нас с такой же фамилией, – одобрительно кивнул Якимов.

– Сын?

– Старший.

– Вот что я вам скажу, капитан третьего ранга Шниперсон, – повернулся я к молодому офицеру, – Это хорошо, что вы пытаетесь думать, и сомневаетесь. Плохо то, что сомневаетесь вы во мне и в способностях нашего штаба. Воевать можно по-разному. Можно из пушек стрелять, или труса праздновать, а можно головой думать. Лично я предпочитаю последнее, чего и вам желаю.

Может, резкая отповедь от слишком молодого меня и не возымела бы должного действия, но я вышел из дирижабля «при параде». Со всеми своими наградами. Мой немногочисленный, но очень выразительный иконостас наград понимающим людям говорит намного больше, чем обычные слова. По крайней мере Шниперсон со своими тремя медальками даже близко мне не ровня. К тому же тех медалей, что за боевые заслуги даются, среди них не видно. Одна юбилейная, а две за выслугу.

– Ваше Сиятельство, а казакам к чему готовиться? – спросил меня казачий офицер с четырьмя звёздами на погонах.

– Пока обживайтесь, – чуть замялся я, не зная, как правильно определить его звание. Не доводилось мне ещё с казаками дел иметь, а в Академии они как-то за кадром оставались и нам про них мало что рассказывали, – Скоро вам обмундирование новое подвезут и из оружия кое-что мы вам добавим. К примеру, те же пулемёты крупнокалиберные. Было бы совсем неплохо, если бы у вас кто в артиллерии разбирался. Береговые батареи придётся изрядно усиливать, а то вон господин Шниперсон себя неуютно чувствует на боевом корабле, – не смог я удержаться от подколки, что вызвало понимающие ухмылки у всех остальных флотских.

– А как же вы воевать собрались? – высказал казак тот немой вопрос, который легко можно было прочитать на лицах всех собравшихся офицеров.

– Исключительно силой разума и убеждениями, – ответил я, и увидел, как скорчили друг другу гримасы офицеры, посчитав мой ответ крайне вздорным.

– Убеждать лучше всего с пулемётом в руках, а ещё лучше, с кучей пушек за спиной, – поделился со мной казак своими видами на ведение успешных переговоров.

– Я сторонник иных мер. Или все японцы подчинятся моей жене, то бишь, своей Императрице, или я их всех отправлю на дно океана крабов кормить. Согласитесь, куда как проще утопить остров Хонсю, к примеру, чем устраивать глупые военные баталии с непредсказуемым результатом.

– Простите, Ваше Сиятельство, я не понял… – покрутил головой казак.

– А зачем вам понимать? Для этого у вас нынче князь есть, и даже целый генерал имеется. Вы своим делом занимайтесь, а ещё лучше будет, если ваши бойцы помогут мне тут небольшой аэродром соорудить. Плиты для него послезавтра прибудут. Вам же всем спокойнее будет, если обстановка вокруг Сахалина километров на пятьсот – шестьсот станет заранее известна.

– А что нам толку от этой обстановки? Ну, допустим узнаем мы, что против пяти наших кораблей пятнадцать японских завтра придут. И что? – возопил уязвлённый Шниперсон, оглядываясь, и ища поддержки на лицах флотских офицеров.

– Пятнадцать не придут. Даже если японцы вскоре смогут столько собрать, в чём я сомневаюсь, то после того, как их обнаружит самолёт, до вас дойдёт в боеспособном состоянии примерно половина кораблей. Мне напомнить вам, что канонерки считаются броненосцами береговой охраны? Максимум, что против вас в итоге окажется, это один – два крейсера и пять – шесть эсминцев. Вот их вы и утопите при поддержке самолётов и береговой артиллерии, – осадил я паникёра.

Да, как это не прискорбно отметить, но таковы реалии нынешнего времени. Малочисленное население сыграло свою злую шутку не только с Россией.

Я и сам думал, что морской флот Японии – это грозная сила. Ровно до тех пор, пока не поговорил с их адмиралом.

Выяснилось, что не так страшен чёрт, как его малюют.

Двадцать пять условных эсминцев, из которых половина до этого класса по европейским меркам явно не тянет, и двенадцать броненосных крейсеров, без учёта разного старья. Да, на Йокогамской верфи уже шестой год подряд строится флагманский броненосец, но сроки его спуска на воду до сих пор так и не названы.

Так что наши канонерские лодки можно считать вполне себе соответствующими кораблями, если бы ни их не слишком выдающаяся мореходность. При волнении моря в пять – шесть баллов им всё-таки лучше порт не покидать. Проблем будет больше, чем боевой эффективности.

Главы японских Кланов прибыли на день позже, чем я рассчитывал. Впрочем, я не в претензии. Наверняка, не дальняя дорога их задержала. От Хоккайдо до Сахалина морем всего-то сорок четыре километра. Точную дату встречи мы не оговаривали, а задача перед японцами стояла далеко не тривиальная. За столь короткое время консолидировать политические и властные структуры, которые смогут противостоять сёгунату – это почти что подвиг, к тому же, требующий изрядной доли мужества и таланта дипломатии. Об этом свидетельствует даже число прибывших. Их вместе с Мацумаэ всего девять. Остальным не хватило смелости и духа авантюризма.

С нашей стороны на переговорах я с Антоном, Алиса, и Алябьев с переводчиком.

– Нашего влияния вполне достаточно, чтобы мы могли полностью контролировать обстановку на острове, – начал говорить Мацумаэ, когда мы закончили процедуру взаимного представления, – Наш адмирал доложил, что имеющийся в его распоряжении флот готов выполнить его приказы. Отдельно он просил напомнить вам о том, что в распоряжении сёгуната кораблей намного больше и противостояние на море при таком соотношении сил обречено на поражение. С армией всё обстоит намного лучше. Костяк войск составляют кадровые военные, в большинстве своём сохранившие верность присяге и Императору.

– Если память мне не изменяет, то при нашей первой встрече вы сказали, что на Хоккайдо существует пятнадцать Кланов, – уточнил я на всякий случай расклад сил.

– Четверо предпочли выдержать нейтралитет, а оставшихся мы сами не стали приглашать. Они с первых дней заговора открыто поддерживают сёгунат, – ответил Мацумаэ, не выказав никакой обеспокоенности.

– Каждый из нас имеет право совершать свои собственные ошибки, – пожал я плечами.

– Мы хотели бы узнать ваши планы и обговорить те действия, которые вы ожидаете от нас, – вступил в разговор Глава Клана Абэ, крепкий мужчина с плотной тренированной фигурой и волевым лицом, – Сразу замечу, что кровопролитную братоубийственную войну нам крайне желательно избежать.

– Вот уж чего я никак не собирался делать, так это призывать вас к войне. Гораздо правильнее будет, если войну сёгунату объявлю я. Оснований для этого у меня больше, чем достаточно, – согласно покивал я головой.

Именно о такой позиции Кланов меня и предупреждал Мацумаэ при нашей первой встрече, считая её наиболее вероятной.

– У вас есть настолько сильные армия и флот? – удивлённо поднял Абэ брови, – У сёгуната осталось порядка восьми крейсеров и пятнадцать эсминцев.

– Вряд ли они мне понадобятся. Я и без них могу быть очень убедительным. Поверьте, убеждать я умею, – впервые за всё время разговора позволил я себе лёгкую улыбку.

– Тогда вам стоит начать это делать прямо сейчас. В какой-то мере наш визит на Сахалин – это парадокс. Сплочённость Кланов Хоккайдо как раз вызвана тем, что уже много лет мы находимся в оппозиции к Императорской власти. И, надо же, какая ирония. Именно нам предстоит объявить всей Японии о восстановлении этой власти, – ответным подобием улыбки сопроводил Абэ своё высказывание.

– У нас есть много замечательных поговорок про излишнюю поспешность. Но, с другой стороны, вам не придётся долго ждать. Скажем, дня через три я буду готов к объявлению войны. И мне крайне желательно заранее знать, какую позицию в этом случае займут Кланы Хоккайдо, – обвёл я взглядом всех прибывших японцев.

– А, собственно, что вы от нас хотели бы услышать? Какую роль вы предлагаете нам на время конфликта, и как всё будет выглядеть, если мы победим? – спросил Абэ.

Лихо у него получается. Воевать я один буду, а победу вместе разделим.

– Меня вполне бы устроила ваша изоляция от Хонсю. Представим себе, что Хоккайдо стал самостоятельным островом и отказался поддерживать контакты с изменниками.

– Мы островное государство. Большая часть населения и весь серьёзный бизнес располагаются на берегах. Сильный флот сёгуната может нанести нашему острову очень серьёзный ущерб. Кроме того, мы сильно зависимы от торговли с Хонсю. Больше половины уловов наших рыбаков продаётся именно туда. Взамен мы покупаем целый набор других товаров, которых нет на Хоккайдо, – поторопился с разъяснениями Мацумаэ, чувствуя, что инициатива в переговорах уходит в руки Абэ.

– Так везите свою рыбу на Сахалин, а мы её дальше, в Россию отправим. А встречные товары здесь же можете забирать. Я же не просто закрываю от вас Хонсю, а предлагаю гораздо более интересного торгового партнёра. Что касается флота сёгуната, то я уже обещал вашему адмиралу, что обеспечу вам равенство в кораблях. Кроме того, я дам вам несколько мощных раций для связи с Сахалином.

– Чтобы мы могли по рации успеть крикнуть, что к нам пришёл флот сёгуната и начал обстрел наших городов? – недовольно заметил Абэ, как по мне, так больше раздосадованный замеченным мной их возникшим соперничеством с Мацумаэ.

– Чтобы вы успели вызвать самолёты. При хорошо поставленной службе наблюдения корабли можно успеть заметить задолго до того, как они подойдут. Для корабля сорок километров – это час времени в пути, а самолёт их пролетит за четыре минуты. Четыре минуты, и мы уже над Хоккайдо, господа, – развёл я руками, открыто улыбаясь присутствующим.

Вроде, говорим-то мы про одно, а на самом деле что такое для самолёта сорок километров? Главы Кланов не дети. Сами должны понять, чьей стороны им лучше держаться – Императрицы Аюко, как теперь на их языке стоит называть Аю, или сёгуната. Доплывёт флот или нет, сейчас не понятно, тем более русский князь грозится его уполовинить, как минимум, а самолёты могут не только на Хонсю полететь. Четыре минуты, и они уже у тебя над головой.

– Могли бы мы увидеть принцессу? – не пожелал уступать Мацумаэ.

– Императрица Аюко может выйти к вам, если вы готовы оказать ей соответствующие почести. Вы к этому готовы?

Японцы молчали минуту, шумно дыша и переглядываясь.

– Да, – в конце концов за всех ответил Глава Клана Абэ, – Мы готовы.

Глава 82

После переговоров с Кланами Хоккайдо прошло два дня.

Хорошо я с датами подгадал. Спасибо Аю. Подсказала она мне, когда у них в стране праздник был, посвящённый Дню Рождения Микадо. Как раз завтра он должен был бы быть. Так что ночные празднества, которые я собираюсь устроить в Японии, будут как нельзя кстати.

Программа у меня обширная, не зря я Главе Клана Абэ говорил, что я умею убеждать. Главное в этом деле знать, на что надо надавить. Пообщавшись с этой необычной нацией на разные темы, я понемногу составил о японцах своё собственное мнение, может и не совсем похожее на то, которое бытует о них в России.

Как ни странно, но именно Антон помог мне во всём разобраться и составить почти что окончательный план.

Да, Рюмин ни в коем случае не претендовал на звание знатока японцев и японской культуры, но сработал другой принцип.

Говорят, в споре рождается истина. У меня она родилась в споре и препирательствах с Антоном. О многом я и раньше думал, но вот так, чтобы выкристаллизовалась полная ясность, до этого не доходило.

– Ломать японцев через колено и доказывать им, чьё каратэ круче – бесполезно. Они упёртые. У меня на заводе ради арифмометра больше десятка мужиков себе головы марлей обмотали, – затеял я с ним как-то раз разговор, когда в ожидании утреннего кофе метался взад-вперёд по обеденному залу, размышляя о предстоящих событиях.

– Зачем? – жестом руки обозначил Антон повязку на голове.

– Мода у них такая. Показывают, что самоубийством готовы покончить, если с задачей не справятся. Раньше ради Микадо японцы на смерть шли, а вот ради сёгуната они на это вряд ли сподобятся. Микадо всё-таки у них божеством считался, – пожал я плечами, – Но при всей их отваге они во многом наивны, суеверны и религиозны.

– И как ты собираешься это использовать?

– Во Владивостоке мне что-то вроде комиксов напечатали, и на Хоккайдо я заказ на двадцать тысяч листовок сделал. С одной стороны послание Императрицы жителям Токио, а на другой стороне объявление для сёгуната уже от меня. Я там на всякий случай их военными преступниками и изменниками обозвал, и даже не стал писать, что войну им объявляю, а просто пообещал, что восстановлю Имперскую власть. Раз Аю теперь моя жена, то вроде так выходит, что дела японской Императорской Семьи меня в какой-то степени уже касаются. Я бы сказал даже, что это чуть ли не моя обязанность.

– Тю-ю… Я-то думал у тебя грандиознее есть идеи. Зря ты Алёнку домой отправил. Она бы сейчас такой спектакль тебе расписала, что все японцы бегом под твои знамёна кинулись, – покачал Антон головой, насмешливо сморщив нос.

– Да самому кажется, что надо бы что-то добавить к вулканам и листовкам, только я пока не совсем готов сообразить, что именно. Кстати, ты тоже хорош. Лучше тебя твоих сестёр никто не знает, а ты даже не хочешь попытаться прикинуть, что бы они могли придумать в этом случае?

Антон обалдело заморгал глазами, не зная, что и ответить на мой иезуитский выверт. Он только-только приготовился начать меня критиковать, и на тебе…

– Хм, как минимум сначала подготовили бы общественное мнение, а потом ещё и обозначили бы, в чьих интересах и зачем они это делают, – помассировал Рюмин виски, пытаясь активировать деятельность мозга, – Если это, конечно, не тайный замысел, а способ заставить светское общество изменить свою точку зрения.

Зря он виски трёт. Я по себе знаю, что в таких случаях гораздо лучше затылок чесать.

Во-первых, всем сразу становится понятно, что ты пытаешься думать, а во-вторых, иногда оно действительно помогает. Не раз лично проверено.

– Угу, ты считаешь, что комиксов и листовок не хватит, – почесал я в затылке, – И стоит о себе заявить как-то погромче?

– Как можно громче. Образно говоря, надо так основательно заявить свои сильные стороны, чтобы как можно больше людей увидело, что Императорская Семья жива, и не собирается опускать руки. Тогда любые россказни сёгуната перестанут слышать и слушать. Надо такое сотворить, чтобы все ахнули и рты раскрыли! – убеждённо рассказывал Антон, рубя воздух ладонью.

– Есть у меня одно заклинание подходящее. Я свою «визитку» немного изменил. Там у меня теперь дракон рисунком прилеплен, страшненький такой, – передёрнул я плечами.

Дракон и в самом деле страшненький. В смысле, не слишком красивый. Рисую я не очень. Мне только чтобы заставить драконий хвост винтом крутиться, пришлось четыре раза одно и то же перерисовывать, а потом накладывать изображения друг на друга. Часа три провозился, пялясь в рисунок Аю, как в шпаргалку.

– И что он может?

– Он вроде, как сначала яркой точкой из космоса летит, а потом рисунок начинает увеличиваться и он всё шире и шире пасть открывает, ну и под самый конец, когда пасть у него в полнеба, что-то вроде вспышки происходит. Не слишком яркой, конечно, но вполне себе заметной, – постарался описать я новый вариант визитки, помогая себе жестикуляцией.

– Покажешь? – тут же загорелся Антон, глядя на меня восторженными глазами.

– Вечером. Днём впечатление не то, – пообещал я ему, про себя подумав, что надо бы к демонстрации визитки привлечь ещё советчиков.

– А почему дракон?

– Он у них вроде какого-то божества, – пожал я плечами.

– Какого именно? – клещом вцепился мне в рукав Рюмин, над чем-то усиленно размышляя.

– Да какая разница, – попытался я было отмахнуться, оборачиваясь на звук открывающейся двери, – Какой-то там Бог и покровитель Японии. Больше мне Аю ничего не рассказывала.

Ну, надо же, кофе наконец-то принесли.

– Это может быть очень и очень важно, – затряс Антон поднятым пальцем, – Дойдите до комнаты Аю, если она проснулась, пригласите её к нам, – отправил он наверх молодую служанку, стоило только ей накрыть на стол, – Ты же сам попросил меня придумать тебе спектакль, так что сиди и не мешай, – бросил мне князь и проигнорировав свою порцию напитка, вскочил с места и начал бродить по залу.

А я и не собираюсь мешать. У меня в руках долгожданный кофе и на ближайшие пять минут мне больше ничего не надо.

Аю к нам спустилась, словно только и ждала приглашения. Надо будет ей ещё раз объяснить, что на кофе все прибегают, как только встанут. Хотя, кофе же она не сильно любит, ну, на чай тогда.

– Аю, расскажи нам подробнее о вашем драконе. Тот, что у вас Богом считается? – подлетел к ней Антон, даже не дождавшись, пока я усажу её к столу.

– Рюдзин. Он может вызвать ураган и потопить вражеский флот. Он добр к японцам. Говорят, что он даже учил мудрости внуков Аматэрасу – прародительницы японского Императорского Рода. Иногда Рюдзин принимает облик человека и дарит свою любовь земным женщинам. Его дети обычно зеленоглазы и черноволосы, и, как правило, они сильные маги. Про него сложено очень много легенд. Что именно вас интересует? – посмотрела на нас Аю, не понимая, отчего мы с Антоном дружно морщим лбы, массируем виски и чешем затылки, поглядывая друг на друга.

– Пока этого достаточно. Получается, что пожелай Рюдзин вторгнуться в то, что у вас там сейчас творится, и обычные люди воспримут всё случившееся, как божественное вмешательство? – первым прервал Антон растирание висков.

– Такое вполне может случиться, – подтвердила Аю, терпеливо глядя, как протекает наш неспешный чесательно-массажный мыслительный процесс.

– А твоё камонтоку может быть большим и светиться долго? – пробудились и у меня способности к мышлению, что собственно всегда у меня происходит после принятия кофе.

– Если я его сделаю размером с этот зал, то свечения хватит на пару минут, а если со стол, то на час, – захлопала Аю глазами, не понимая, зачем я её об этом спросил.

– Нет, на сеновала оно у тебя почти до утра светило, – неожиданно вспомнил я, как проснулся перед рассветом, когда ко мне под бок подкатилось горячее голое тело, ухватив при этом меня обеими своими ручонками.

– Оп-па, это когда же вы успели на сеновале побывать? Никак до свадьбы? – тут же среагировал Рюмин, – Вот почему некоторым везёт, а мне нет?

– Не может быть, – зарделась Аю, старательно делая вид, что она не услышала причитания и вопросы Антона, – Я тогда не запомнила, как оно вообще появилось.

– Когда я тебя спать положил, ты уже засыпая, вцепилась мне в руку и начала тянуть из меня Силу, а потом кастанула камонтоку и тут же заснула, – добросовестно перечислил я все наши действия, предшествующие появлению голубого купола над сеновалом.

– Ты думаешь, что я твою Силу вкачала в своё заклинание? – недоверчиво спросила Аю, уже полностью игнорируя таращившегося на нас Рюмина.

– Скорее всего. Для чего-то ты же это сделала.

– Дай мне твою руку, – решительно потребовала Аю, в один миг став серьёзной и собранной.

Признаюсь, только что она меня удивила. Аю я видел в разных ситуациях и думал, что ничего нового в ней не открою, но оказывается, ошибался. Может она, когда надо, быть смелой и непреклонной. И такой она мне нравится. Отличный образ для Императрицы!

– Так. Стоп! – поднял я перед собой руки, останавливая Аю, уже потянувшуюся к одной из них, – Аю, запомни себя такой, какая ты сейчас. Когда тебе потребуется донести до своих подданных что-нибудь очень важное, то ты должна выглядеть так же.

Аю замерла на секунду, а потом сложив перед собой руки, поклонилась.

– Благодарю за урок, мой муж.

– Ладно тебе… – смутился я от непривычной формы ответа, – Давай попробуем сначала с моей рукой, а потом с накопителем.

Надо сказать, что ни тот, ни другой способ не дали того результата, на который я надеялся. Да, камонтоку стал больше в размерах, но не слишком. Глядя, как Аю перекачивает Силу из накопителя – лимонки, я призадумался. Перекачивание получается у неё плохо. Очень и очень медленно. Такое впечатление, что энергоканалы у неё на руках совсем слабенькие, как у ребёнка.

– Так, Аю. Помнится мне, у тебя была такая маечка коротенькая летом. Можешь её прямо сейчас надеть? – решил я попробовать другой способ, чтобы проверить внезапно возникшее предположение.

Сначала у Аю округлились было глаза, но ненадолго. Она быстро взяла себя в руки и задорно тряхнув чёлкой, умчалась наверх, в свою спальню.

Нам успели принести ещё один кофейник, прежде, чем моя новая жена вернулась обратно. Женщины неисправимы, вне зависимости от нации. Короткий топик, который мне был нужен, оказывается нельзя надеть просто так. Нужно ещё поменять юбку, туфли и ленту в причёске.

– Подойди ко мне, – позвал я Аю.

Когда она подошла, я усадил её к себе на колени и положив свои ладони на её голый живот, сложил свои пальцы в замок. Аю, умница, всё поняла и не брыкаясь, позволила мне выбрать наиболее удачное расположение рук.

– Можно начинать? – спросила она, когда я закончил возиться.

– Давай.

То, что она забирает у меня Силу, я почувствовал сразу. Не сказать, чтобы много, но вполне ощутимо. Я покрутил головой, не понимая, почему не вижу результата. Купола нигде не было.

– Аю, а где камонтоку? – нагнулся я, сбоку заглядывая девушке в лицо.

– Оно получилось большое. Очень большое, – ответила она, открывая глаза.

И так же, как и я только что, начала оглядываться по сторонам.

Первым сообразил Антон. Подойдя к окну, он распахнул шторы и присвистнул.

– Пошли с балкона посмотрим, – крикнул он уже на бегу, поднимаясь по лестнице.

Вот же неугомонный. Хотя, он прав. Такое стоит увидеть во всей красе.

Утром на Сахалине свежо. Выйдя на балкон я прижал Аю к себе, обняв руками, и мы вместе любовались её истинно Императорским камонтоку.

Огромным.

Полностью закрывшим собой далеко не маленький особняк.

– Вот вы где, а я вас по всему дому ищу, – услышал я за спиной голос Светланы, – Олег, ты мне срочно нужен. Крайне срочно и прямо сейчас, – как-то слишком уж исступлённо и лихорадочно проговорила Светка, и ухватив меня за руку, потащила с балкона, наплевав на все правила приличия.

Полуобернувшись, я успел только пожать плечами и вытаращенными глазами показать оставшимся на балконе Антону и Аю, что сам ничего не понимаю.

Притащив меня в свою спальню, Светка с размаху захлопнула дверь, и с рычанием набросилась на меня, сдирая одежду так, что только пуговицы от рубашки полетели в разные стороны.

– Императорское Камонтоку определённо имеет ярко выраженный побочный эффект, – успел подумать я, пытаясь на ходу выпрыгнуть из брюк.

* * *

БКП – наш Большой Коварный План мы додумывали уже вчетвером. К нам с Антоном присоединились Шабалин с Алябьевым, и во многом благодаря их замечаниям и предложениям План засверкал, как отлично огранённый бриллиант.

Вылет будет происходить в два этапа. Сначала мы совершим относительно короткий перелёт в Южно-Курильск, а оттуда предстоит сложнейший многочасовой ночной полёт над океаном. Для навигации наши штурманы располагают частотами многих радиомаяков, включая маяки островов Хоккайдо и Хонсю.

Спасибо Владивостокскому штабу флота и их отделу разведки. Они поделились с генералом Алябьевым частотами и сигналами радиомаяков на японской территории, а то нам бы туго пришлось. Слишком большие расстояния получаются, чтобы надеяться на уверенный приём своих сигналов из Владивостока, с Находки и с Южно-Курильска.

К счастью, в Японии мореходство развито, и на островах постоянно работает больше двух десятков таких устройств, круглосуточно передающих специальные сигналы для морской навигации.

В Южно-Курильске у нас трёхчасовая остановка. Заправляемся «под пробки» и перепроверяем прогнозы синоптиков. С ними, с этими прогнозами, пока всё плохо. На составленную скудными метеорологическими постами Курилов и Сахалина карту ветров можно рассчитывать лишь предположительно.

Но есть один крайне важный момент.

Тайфуны.

В это время года они часто обрушиваются на острова. На любые. И на наши Курилы, и на японские Хонсю и Хоккайдо.

Так вот, по утверждению синоптиков, в ближайшие три дня нам ничего не грозит. Будь у них прогноз иной и вылет нам пришлось бы отменить.

Мои дирижабли могут многое, но их возможности не безграничны. Порывистые штормовые ветра могу в клочья порвать мягкую обшивку дирижабля, которая не везде прикрыта алюминиевыми щитами их полужёсткого корпуса. Скажу больше, попади дирижабль просто в шквалистый ветер, и самое лучшее для него будет встать носом к ветру, пытаясь найти в это же время более или менее спокойный горизонт высот. То есть, попытаться быстро использовать вертикальный манёвр, и не дать порвать себе боковины.

Из Южно-Курильска мы вылетели под вечер.

Мой дирижабль летит первым во всём клине. У меня, кроме двух штатных пилотов, людей на борту минимум. Я, Аю и Алябьев, которого я очень не хотел брать с собой, но пришлось. Он теперь в одном лице и наш штаб и координатор.

Если наши пять дирижаблей представить в виде военизированного соединения, то мой «Кречет» сейчас выполняет роль флагмана. А если посмотреть на меня со стороны, то надеюсь, никто не заметит, что отдельно взятому князю сейчас, прямо скажем, не совсем комфортно. Да что там, я откровенно волнуюсь. Я же не легендарный герой, из тех, что готовы без страха и упрёка ни за что голову сложить. У меня дел впереди столько намечено, что умирать мне пока противопоказано.

Так что лечу я себе и на политические темы размышляю. Мы с Антоном разобрались, можно или нет мне с Японией воевать. Оказывается, можно. Сёгунат пока никто за власть и государство не признал. Нет у ни послов, ни правительственных полномочий. Может, у Японской Империи послы где и были, но никак не у нас в России. А у сёгуната их и подавно нет нигде. Для меня, как для мужа потенциальной Императрицы, так они вообще бандиты, а я всего лишь восстанавливаю законную власть единственной наследницы погибшего Императора, при поддержке Кланов Хоккайдо.

– Что, князь, готовы? Подлетаем уже. Два дирижабля только что отделились от нас и к острову пошли, – негромко проговорил Алябьев, оглядываясь на прикорнувшую в уголке дивана Аю.

В сотый раз я взглянул на карту, хотя и так всё помню. Боевая звезда архимагов скоро долетит до небольшого островка, расположенного прямо перед входом в Токийский залив. Есть там один замечательный вулканчик, время от времени просыпающийся и проявляющий активность, а моя первая цель – база морской пехоты рядом с вулканом Фудзияма.

– Готов, – выдохнул я, с хрустом разминая стиснутые в замок пальцы.

Действующий стратовулкан Фудзияма находится в девяноста километрах к юго-западу от Токио. Его высота почти три тысячи восемьсот метров. Сама гора Фудзи расположена в районе многолетней вулканической активности, поверх нескольких древних вулканов.

Где-то недалеко от восточного склона вулкана должен быть военный городок, который уже скоро можно будет начинать высматривать. Морская пехота. Силовой оплот, опора сёгуната, и мои должники.

Займётся наблюдением второй пилот, уже принявший эликсир ночного зрения. Пока он ничем не занят, разве только что постоянно проверяет связь с той парой дирижаблей, что ушла к острову. Для нашего Плана наличие связи крайне желательно. Если она пропадёт, а такое может случится, то в дело пойдёт хронометраж по заранее сверенным часам, но точность исполнения скорее всего упадёт.

– Вижу огни и поселение, очень похожее на военный городок! – слышу я радостный доклад пилота.

Нашли!

Ночью, над незнакомой местностью, имея минимум сведений о точном расположении военной базы и одну лишь вершину Фудзиямы в качестве ориентира.

– Что со связью? – слышу я за спиной голос генерала.

– Связь уверенная. Только что передали, что они рядом с островом.

– Вперёд, князь. Начинайте свою войну, – без лишнего пафоса напутствует меня Алябьев, когда я подхожу к хвостовому люку, через который собираюсь работать.

Хочется сказать что-то памятное и героическое, но нет. У меня уже собрано пять заклинаний и лишняя болтовня может нарушить концентрацию.

– По японским феодалам… Огонь! – даю я команду сам себе, начиная войну.

Глава 83

25 сентября 211 года от Начала. Летняя резиденция Императора.

– Володя, проходи, что в дверях встал? – оглянулся на скрип дверей Император, занятый пробежкой на тренажёре, – Думал, успею закончить тренировку до твоего приезда, а ты как-то слишком быстро примчался. Поди, и получаса не прошло, как мы созвонились?

– Сорок минут, – ответил князь Обдорин – Тверской, взглянув на дорогущий брегет, усыпанный россыпью драгоценных камней, – А быстро так вышло из-за того, что мы на своё ведомство тоже три Бережковских дирижабля подкупили. Из этих, новых. С реактивными двигателями. Скажу тебе, отличная штука. Я до лётного поля ехал дольше, чем мы до тебя летели. Им даже дождь не помеха.

– Эх, не углядел я твою покупку, – всё ещё перебирая ногами, глянул Рюмин на песочные часы, в которых оставалось совсем немного песка, – Надо было тебе мои отдать, а себе новые взять. Скоростные, – подосадовал Император, вытирая со лба пот специально повешенным рядом с ним полотенцем.

– Да я хоть сейчас готов поменяться, – открыто и почти искренне улыбнулся Обдорин.

Слишком открыто, чтобы не насторожить своего старинного друга, знающего его, как облупленного.

– С чего это вдруг? – ни на миг не поверил Рюмин в лучшие побуждения князя, наработав соответствующий опыт за годы их разговоров.

– Мы, люди государственные. Салоны по высшему классу себепозволить за казённый счёт не можем. Опять же, докладывали мне, что когда не так давно один рыцарь свою даму сердца в Бережково катал, то там его дирижабли на техосмотр поставили. Было такое?

– Было, – нехотя признал государь, – То дела Рода. Твоя служба к нашей поездке отношения не имеет.

– Сам понимаешь, проверить твой дирижабль мы потом обязаны были. Короче, накрутил там тебе твой родственник по дружбе столько, что даже сверзись ты с высоты в пять километров, и то живой останешься. Опять же Щиты у тебя в пять слоёв, и всё это само по себе от тепла заряжается. Мои спецы слюной захлебнулись, когда поняли, что перед собой видят. Ну, так что, будем меняться?

– Надо же, значит, беспокоится он за меня всё-таки, а ведь мне ни слова не сказал, наглец. Всё втихаря соорудил, – пробормотал государь, улыбаясь и ускоряя бег.

– Зачем летал-то к нему, хотя бы намекнуть можешь?

– Антона он хочет Гогенцоллерном сделать, – выдавил на бегу государь, уже с явным нетерпением глядя на последние крупинки песка в часах.

– Чего-о? – с лица Обдорина можно было картину писать.

С названием «Крайне удивлённый князь».

Даже его маска придворного, привыкшего ко всяким поворотам и неожиданностям, и та треснула от такой новости.

– Помнишь Медведева? – выдохнул государь, покидая тренажёр ровно с последней упавшей песчинкой в часах.

– Его трудно забыть, – взял себя в руки Обдорин, – Очень хотел бы я с ним побеседовать, но твой Бережков его похоронил. Что хочешь мне говори, но далеко не всё Олег нам про Медведева тогда рассказал. На фильмы его мы купились, как на диковинку, а не стоило. Теперь только понимаю, что переиграл меня тогда Бережков. Отвлёк на кино, а сам, как тот фокусник, самое главное из-под носа утащил и под шляпу спрятал.

– Теперь этого уже не вернёшь, – кивнул Рюмин, показывая, что принялк сведению высказывание князя, – Смысл в том, что Олег сейчас может Антону Слово подсказать, которым реликвии Гогенцоллернов активируются и тогда Род Гогенцоллернов Антона скорее всего за своего признает. Выгодно им будет, если он Гогенцоллерном станет. Они тогда опять при власти будут и с Гессенскими в паритете встанут, если не больше.

– Зачем же ты тогда Олега в Японию послал? А как он там сгинет? Слово-то для активации он хотя бы тебе назвал?

– Обмолвился, что его Дарья знать будет. Жена его старшая.

– Вот же стервец! – искренне восхитился князь, – У него одна из жён твоя племянница, вторая – самой богатой невестой в России была, теперь ещё и принцессочка японская появилась, которая того и гляди Японской Императрицей станет, а он Слово Вадбольской сказать собрался. Ни мне, ни тебе, а жене своей старшей. Кстати, не спросил ты у него, отчего она вдруг среди них старшей считается? – всерьёз взъерошился Обдорин, явно недовольный существующими положением дел, и в частности, женской иерархией, в отдельно взятой княжеской Семье Бережковых.

– Не удивлюсь, если они с ней оба так себя поставили, хотя, ты знаешь, я что-то не заметил, чтобы остальные его жёны с таким положением дел были не согласны, – заметил между делом государь, накидывая полотенце на шею, – Подожди пару минут, сполоснусь. И ты лишнего не придумывай. Это мы с тобой на пять, а то и на десять шагов вперёд всё просчитать и расписать пытаемся, а молодёжь проще живёт. Думаю, само по себе оно у них так сложилось. И не забывай, как Дарью Вадбольскую воспитывали. Она Клановый боец, и вряд ли, из последних. Скорее, наоборот.

– По разным сведениям, от третьей до пятой считалась, а сейчас, так и вовсе первая, – угрюмо подтвердил Обдорин, – Нет сейчас у них в Клане других архимагов. Был один у Бельских, но уже год, как сподобился по старости.

– У тебя и там люди есть! – то ли не одобрил его действия, то ли наоборот восхитился ими государь, закрывая за собой дверь душевой комнаты, князь так и не понял.

– Как не быть, – продолжил разговор Обдорин, когда посвежевший государь вернулся обратно, – Князь Белозёрский в чём-то для нас фигура новая. При поддержке своего и твоего родственничка он серьёзный вес на Совете Князей заимел. Там половина их них теперь уверена в том, что он нашей страшной парочке молодых князей в уши шепчет. Коалицию он благодаря им себе очень даже неплохую собрал и теперь уверенно нам половину голосов на Совете обеспечивает. Такие задачки интересные мне порой подкидывает, что за голову хватаюсь.

– Как я понимаю, такая ситуация нам только на пользу?

– Особых глупостей я от Белозёрского не жду, но присматривать за ним всё равно буду, – упрямо пробурчал Глава службы безопасности.

– Он-то про это знает?

– Так и мои люди не слишком скрываются. Трудно туда сразу незаметно нашего человека внедрить. Слишком долго Клан у них нашего внимания не требовал, в силу своей незначительности. Все успели друг другу примелькаться и любое новое лицо в его окружении сразу заметно.

– То есть Белозёрский знает, что ты за ним наблюдаешь, и молчит? – одним движением бровей показал Император степень своего удивления.

– Почему молчит. Даже гордится, вроде. По крайней мере недовольства не высказывает, и с моими агентами по его прямому указанию все себя крайне обходительно ведут.

– Охо-хо, – покрутил государь головой, не сдержав смешок, – Хорошо у тебя служба устроилась. Осталось твоим людям надпись «Тайный агент» на спине изобразить, чтобы уж точно их ни с кем не перепутали. Ладно, с князем Белозёрским мне всё понятно, что-то по француженкам есть новое? Не зря ты тревогу бил?

– Очень не зря. Я тут запрос сделал, и интересные вещи от нашего агента во Франции узнал. Оказывается, лет десять назад одна из фавориток короля Франции, маркиза де Пуассон, организовала интересное сообщество при дворе. Там у неё три, а порой и четыре дюжины девиц собрано. Отбирает она их лично. Каких под короля подсовывает, а может даже и всех через него пропускает, но вопрос не в этом. Все девицы из благородных. От них Пуассон требует полного подчинения, но и в ответ им немало даёт. За пару – тройку лет она вполне себе достойных обольстительниц выращивает. Видел я тут нескольких, что к нам пожаловали. По себе сужу, даже меня, старика, сумели пронять, – покрутил головой Обдорин, – Обольстительны, сил нет.

– Надо же…Познакомишь?

– Чтобы потом твоя Анна мне глаза выцарапала? – в притворном ужасе выпучил князь глаза, демонстрируя тем самым объект возможного посягательства.

– Что, так хороши?

– Если холодным взглядом на стати смотреть, то не особенно. Но подать со вкусом себя умеют, этого у них не отнимешь. И самое интересное – почти все, кого из них я засланными предполагаю, по-русски вполне себе бодро лопочут. Знаешь, так, словно их не меньше года этому обучали. Общее впечатление от вида француженок очень даже благоприятное остаётся. Нарядами и шармом своим они наших барышень легко обставляют.

– Объекты их интересов выявил? Флот, армия или промышленность?

– Ни то и ни другое, – позволил себе едва заметную улыбку князь, – Наследники банкиров и министерство финансов. Ещё пару первых наследников Кланов окучивают, но как раз тех, кто у нас к этим самым финансам и имеет прямое отношение.

– На займы рассчитывают? – усмехнулся государь, не понаслышке зная про крайнюю недоверчивость русских банкиров. Точнее сказать, российских, потому что чисто русских фамилий в том списке немного будет.

– Как раз наоборот. То и дело в разговоре у них промелькивает, что девушки предлагают протеже составить для получения крупных займов. То уодной, то у другой родня в банковских кругах якобы имеется.

– Надо бы нам с Витте переговорить. Он, как министр финансов, должен быть в курсе, что лягушатники замыслили, – позвонил государь в колокольчик, которым по традиции в Летней резиденции вызывалась прислуга.

– С ним я ещё не беседовал, – огладил ладонью свою недавно сооружённую «шкиперскую» бородку князь Обдорин, мечтательно прищуриваясь в потолок, – Зато с его заместителем удалось душевно побеседовать. Нашёлся у нас повод.

– Опять, небось, моего чиновника до поноса довёл? – строго спросил государь.

– Обошлось, – прищурил глаз князь, вспоминая недавнюю беседу, – Не глуп. На будущее целит, оттого и не зарывается. Не из-за чего его было пожёстче спрашивать. У тебя в одной только Канцелярии с десяток клиентов куда как перспективнее имеется. Так ведь ты их мне не отдашь?

– Что, крепко воруют?

– Не без этого.

– А ты мне составь краткое резюме с перечислением их подвигов, может кого-то и отдам тебе. Но это всё мелочи. Ты что-то мне про Белозёрского сказал, когда я в душевую уходил.

– Да поговорили мы с ним недавно, в Совете встретившись. Он на полном серьёзе у меня поинтересовался, стоит ли через Совет Князей провести решение о женщине – Главе Рода.

– Чего-о!? – не на шутку изумился государь, внимательно присматриваясь к Обдорину, чтобы понять, не разыгрывает ли он его, – Не было такого никогда, и вряд ли когда будет! Если мужчин в Роду не остаётся, то Род муж одной из женщин возглавить должен.

– Так и женщин – архимагов не было раньше, – как бы нехотя парировал Обдорин.

– Эгхм… – поперхнулся государь, не найдя, что возразить, – Полагаешь, Дарья Бережкова – Вадбольская своё право может через дуэли отстоять? Правильно я помню, что есть за ней такое право?

– Хотел бы я посмотреть, кто рискнёт её на дуэль вызвать, при живом-то муже – Главе архимагов, – очень обидно хмыкнул князь, указывая на явную несуразицу, – Разве, что какой-нибудь смертник – мазохист найдётся. Так среди архимагов таких дураков вроде давно нет уже, а все остальные ей не соперники.

– Ну почему вокруг Олега вечно всякая ерунда происходит! – в сердцах шваркнул об стол Император толстым ежедневником в кожаном переплёте, – Что там по твоим каналам про него слышно? Где он сейчас? Чем занимается?

– А Бог его знает… На Сахалине у меня никого нет, а по Владивостоку ходят слухи, что он улетел войну Японии объявлять, – меланхолично заметил Обдорин, всем своим видом давая понять Императору, что дела родственника государя и Главы иного, вполне серьёзного магического ведомства, не входят в его служебные интересы.

– Шутишь? – с затаённой надеждой посмотрел государь на своего друга, правильно оценив его пантомиму с проявленным им безразличием.

– Это ты тогда неудачно пошутил, когда сказал, что неплохо бы ему Японию завоевать. Так что он во Владивостоке свадебку сыграл с японской принцессой и полетел брать Японию на шпагу, – напомнил Обдорин про неосторожно высказанное пожелание князю Бережкову, вырвавшееся у Императора в их недавнем совместном разговоре.

– О-о-о! – только и смог выдавить в ответ Рюмин, потом подумал, помолчал, и уже гораздо тише, одними губами, повторил – О-о-о…

* * *

Память у людей устроена странно. Плохое со временем забывается и становится тусклее, а хорошее помнится долго. Вот и сейчас так вышло. Надеваю на себя техномагические очки, и уже почти не вспоминаю, как я страдал когда-то из-за их дороговизны. Вещь-то изумительная!

Мы зависли на высоте километра в полтора, как раз на уровне нижнего фронта облаков, и на приличном удалении от военного лагеря, до которого по прямой километров шесть-семь.

Самая удачная дистанция на мой взгляд, чтобы накрытие по площадям было достаточным, и не пришлось слишком частить с заклинаниями. Опять же, нам надо и смыться успеть, когда моя магия начнёт работать, собирая облака в воронку.

За бортом ночь, Луна почти не светит, да и облачно сегодня. Вряд ли с земли на таком расстоянии можно заметить маленькую точку дирижабля в ночном небе.

Передо мной расположение главных сил морской пехоты. Кроме казарм через очки я вижу два полигона, полосу препятствий и огромные тренировочные площадки.

– Ну что, начнём отмечать день рождения Микадо? – оборачиваюсь я внутрь салона.

Алябьев одобрительно крякает, а Аю распахивает глаза от удивления. Похоже, она только теперь догадалась, зачем я недавно отложил начало своих действий, хотя мог ещё и позавчера вылететь.

Ну уж нет. В деле правильного убеждения мелочей не бывает.

Праздник заказывали? Нет, не заказывали… А он пришёл. Встречайте!

Танцевать я сегодня не стану, да и кричать ничего не буду. Вербальный запуск заклинаний мне даётся проще, но сегодня я работаю на точность, как снайпер. Попадания должны быть только в «десятку». Все заклинания заранее собраны, а я напряжён и сосредоточен. Ориентиры для своих ударов я уже выбрал, теперь осталось как можно точнее поразить цели.

Ну, начали…

– Это вам за отца Аю! – шепчу я про себя.

– За распятых на воротах женщин!

– За детей на колу!

– За девочку в тельняшке!

Я щедро посылаю заклинания, от всей широты русской души с избытком напитывая их Силой, но в то же время, контролируя её расход, как последний скряга.

Через пару десятков секунд на базе морской пехоты японцев откроется филиал Ада.

Сосульки в два, а то и три с лишним метра длиной и толщиной с очень хорошо упитанного человека с грохотом начнут падать на землю с высоты в полтора – два километра, разлетаясь на куски. Потом всё накроет волна Адского Холода, вымораживая зону падения сосулек до температур, мало совместимых с жизнью.

Как-то раз я попробовал подсчитать, с какой скоростью будет врезаться в землю центнер – другой льда, запущенный с такой высоты. Приблизительная цифра, порядка пятисот километров в час, меня вполне устроила.

– Уходим! – захлопнул я дверцы люка, и наш дирижабль тут же начал разгон, одновременно сбрасывая порядка тонны балласта, загруженного специально для этого случая.

Очень скоро мы поднимемся выше облаков, и начнём по спирали огибать Фудзияму, укрываясь от устроенного мной в небе безобразия её западным склоном.

Высоту дирижабли набирают медленно.

Тот скачок вверх, который у нас произошёл после сброса балласта, уже закончен, и теперь подъём идёт за счёт магических контуров и выкачиваемого воздуха из регулирующих баллонетов. Сжатые ими до этого баллонеты с гелием наоборот, в объёме увеличиваются, что обеспечивает нам скорость подъёма порядка полутора метров в секунду. Итого, у меня порядка двадцати минут на подзарядку Силой.

Я бы с удовольствием высадил по базе морских пехотинцев куда как больше заклинаний, в силу своей особой нелюбви к этому роду японских войск, но у нас с Алябьевым и Шабалиным всё скрупулёзно подсчитано. Заклинаний отправлено ровно столько, сколько Силы я успею закачать обратно за время подъёма на высоту в четыре километра.

Фудзияма – это не просто гора – гигант. Для меня сейчас она воплощение спящего великана, которого мне во что бы то ни стало, но обязательно нужно разбудить.

Когда мы разрабатывали план, то этот момент у меня особой тревоги не вызывал. Если что, то фактически это один из самых безопасных этапов БКП. Теперь моя уверенность в том, что наш Большой Коварный План действительно хорош, дала трещину. Даже наш дирижабль, и тот на фоне величественной горы смотрится жалкой, почти незаметной глазу мошкой, кружащей вокруг слона, а воевать-то с Фудзи предстоит не ему, а мне.

Эх, жаль, что включить режим «сиротки Хуаниты» и поплакаться, изо всех сил жалея самого себя, я могу только мысленно. Для всех остальных я дерзкий, наглый и крайне решительный тип, легко творящий всякие непотребства.

– Высота три тысячи метров, – услышал я доклад пилота, – Всем надеть кислородные маски.

От перекачки Силы пришлось отвлечься. Я немного повозился, натягивая на себя лётный костюм на меху, и лишь потом пришпандорил на себя маску, поудобнее совместив её с очками, чтобы они не мешали друг другу.

– Высота четыре тысячи метров! – оторвал меня доклад от медитации и сожалений о себе, любимом.

– Ну, что. Здравствуй, гора Фудзи! Давай будем знакомиться, – надеюсь, весело, при взгляде со стороны, осклабился я, разминая кисти рук.

– Связь с «Сапсаном» устойчивая, – услышал я бубнение генерала Алябьева из-под кислородной маски, – Можем начинать синхронизацию тайминга.

– Поехали!

Глава 84

26 сентября 211 года от Начала. Остров Хонсю. Вулкан Фудзияма.

Огромный кратер вулкана даже с приличной высоты выглядит жутко и впечатляюще.

В моих очках он смотрится, как жерло пушки, смотрящей в небо. Должен заметить, что в то самое небо, где сейчас нахожусь я на вполне себе нескромной в высоте в четыре с лишним тысячи метров. Калибр этой пушки тоже впечатляет. На мой взгляд дыра, уходящая вглубь горы, как бы метров пятьсот в диаметре, если не больше. Хорошая такая мишень из неё получается. По ней очень трудно будет промазать.

Спрашивается, зачем я полез выше самой высокой точки Японии, которой считается вершина пика Кенгамине. Вполне можно было бы докопаться до кратера Хоэй-дзан, который достаточно активен и своим видом нарушает симметрию восточного склона горы Фудзи. Были кроме него и другие расщелины и небольшие побочные кратеры. Так нет же, мне не захотелось искать особо лёгких путей.

Гора Фудзи расположена в точке, где встречаются Евразийская, Филиппинская и Охотская литосферные плиты. Без всякого преувеличения можно сказать, что это одно из самых уязвимых мест Японии, с точки зрения постороннего магического воздействия на вулканическую деятельность острова Хонсю.

При землетрясениях учёные различают два типа волн, распространяющихся от эпицентра с разной скоростью. Не вдаваясь глубоко в научные термины стоит уточнить лишь пару моментов, существенных и важных для нашего плана. Продольные и поперечные волны имеют разную природу, а разница скоростей позволяет учёным определять дистанцию до эпицентра. Но для нас главное – это скорость продольных волн.

Дальше всё понятно. После ряда консультаций с одним знакомым геологом – вулканологом, штаб Алябьева высчитал ту разницу во времени, с которой я и боевая звезда под руководством Шабалина, начнём вбивать в жерла двух разных вулканов боевые заклинания.

Признаюсь, я не слишком поверил Алябьеву, когда он в восторженных тонах представлял мне прибывших к нему офицеров. Если судить по его словам, то каждый из них военный гений, представляющий собой не только цвет армии, но и штабной мысли в частности.

Лишь потом, увидев, как эта пятёрка работает, понял, что генерал прав. Впрочем, интерес офицеров, в свою очередь боготворящих Алябьева, понять не сложно. Боевые награды! За просиживание галифе в тысяче километров от линии фронта их в Империи не дают. С этим у нас строго. Недаром сам генерал своим боевым орденом, полученным за уничтожение персидской армии, гордится, как бы не больше, чем всеми остальными наградами.

Расстояние между нашими дирижаблями чуть больше ста километров, но «Сапсан», с архимагами на борту, находится к Токио гораздо ближе, чем я. Оттого и свои удары боевая звезда архимагов будет наносит с задержкой в десяток с лишним секунд. Командовать всей этой механикой я доверил Алябьеву, уже примостившемуся сейчас у рации.

Смысл затеи его штаба состоит в том, чтобы распространяющиеся по земной поверхности волны столкнулись между собой как можно ближе к Токио или Токийскому заливу.

Как это всегда бывает, при столкновении двух волн, идущих навстречу друг другу, в точке их встречи возникает пиковый всплеск, заметно превосходящий по высоте сами волны. Может, мощности наших заклинаний на что-то значительное и не хватит, но пренебрегать такой возможностью не стоит.

Промазать мы не боимся. Токио и залив рядом с ним – мишени далеко не маленькие. Даже ошибка в пару секунд будет не критична. В конце концов, где именно произойдут микроземлетрясения от многочисленных столкновений запущенных нами встречных волн, под самим Токио, или под территорией морского порта, для нас не так уж и важно. Есть надежда, что эффект от согласованных действий всё же будет заметен.

Впрочем, что гадать, когда ты уже стоишь над открытым люком с готовой цепочкой собранных заклинаний.

– Поехали! – громко выкрикнул я, ещё раз проверяя прочность леера, к которому пристёгнут карабин моего пояса.

Неохота мне ещё с такой-то высоты, да сверзиться в жерло вулкана. Пока он не активен, я вряд ли погибну, но кто знает, когда этой Фудзияме приспичит начать плеваться. Не успеет дирижабль со спуском, чтобы меня подобрать, и всё. Стенки у кратера почти отвесные. Буду скакать там, как мышь в банке.

Работать я собираюсь не спеша. Нам нужно наработать определённый ритм, чтобы я с Шабалиным работал синхронно, как единое целое, и Алябьев смог успеть под нас подстроиться, передавая команды по рации.

– Во…..! – выкрикиваю я в ночную тьму, вербально запуская заклинание с получившимся неприличным названием.

Гибрид воблы и стерляди влетает в кратер и вскоре отзывается гулким эхом и обильным камнепадом. Громадные валуны и куски скал летят вниз с отвесных стен, усиливая и без того не слабый эффект. Внизу становится шумно и пыльно, а наш дирижабль изрядно встряхивает докатившаяся оттуда волна воздуха, ставшего вдруг тугим.

Выжидая заранее оговорённые тридцать секунд, и по отмашке Алябьева запускаю следующую «Воблядь».

Судя по всему, Аю абсолютно не в курсе, как я работаю с магией. Оглядываясь, замечаю, что её выпученные над кислородной маской глаза, полны ужаса.

Муж, стоя над бездной, топает ногами и матом кроет темноту. Зрелище несколько непривычное для японской принцессы, как мне кажется.

– Надо было её предупредить, – запоздало мелькает у меня здравая мысль, но тут приходит время следующей отмашки, и я опять ругаюсь в темноту.

После пятого или шестого заклинания, безрезультатно канувшего в гигантское жерло вулкана, меняя начинает разбирать смех. Отчего-то я сам себе кажусь махоньким комариком, который пробует атаковать носорога. Гора – исполин абсолютно не замечает моих усилий. Поправляю кислородную маску на лице, успев подумать, что моё идиотское веселье вполне может быть результатом недостатка кислорода и продолжаю работать, как бездушный механизм, больше не поддаваясь на уловки сознания.

– Шабалин уходит!! У них на острове вулкан проснулся! – сквозь слегка затуманенное сознание слышу я радостный вопль генерала, от избытка чувств стучащего обеими ногами в пол.

За-ши-бись…

Алябьевский штаб предлагал мне, а не Шабалину атаковать тот вулкан на острове, а на активацию Фудзиямы отправить звезду архимагов.

Так нет же!

Я решил, что сам справлюсь, и даже настоял на этом.

По большому, в моё решение вмешались вовсе не мои личные амбиции и мнение о своей необычайной крутизне. Нет. Всё проще. За Антона я отвечаю. Пусть лучше он над необитаемым островом будет, чем полезет внутрь японской территории. И заклинаний, вроде моей «Дивизии» у Шабалина пока ещё нет.

И что теперь?

А вот ничего.

Громадному вулкану Фудзияма абсолютно фиолетово на все мои потуги. Говорю это уверенно, так как мои очки позволяют многое рассмотреть, если применять увеличение кратности. Например, струйку пара на наружном склоне, которая ничуть не изменилась в размере за всё время моих упражнений.

В итоге звезда архимагов с заданием справилась, а я близок к тому, чтобы провалить один из этапов плана.

Собственно, я его уже почти провалил. Последние два моих укуса вулкан воспринял по-прежнему так же спокойно и благодушно.

Всё.

Я почти пуст. Силы осталось только на то, чтобы поставить Щит, который точно не будет лишним, когда мы используем Последний Шанс.

Времени на перезарядку наш план не предусматривает.

– Генерал, не поможете? – пробубнил я через маску Алябьеву, открывая створку самого багажного отсека.

– Что тут у вас? – так же не вполне разборчиво отозвался Алябьев, глядя, как я волоком тащу по полу здоровенный ящик.

– Смотря о чём вы спрашиваете, – выдохнул я, разгибаясь, – Если о стоимости, то тут вопрос сложный. Кроме бронзы, стали и серебра, здесь около пуда золота и платины. И кроме них ещё шестнадцать вот такущих вот алмазов, – изобразил я пальцами обеих рук огурец средних размеров, – А если вопрос был про тактико – технические данные, то Усольцев обещал мне, как минимум, порядка двенадцати – пятнадцати килотонн в тротиловом эквиваленте.

– Э-э, а как вы предполагаете выжить при взрыве? – очень живо и крайне заинтересованно спросил Алябьев, на всякий случай поддёрнув болтающийся на нём спасательный пояс.

Ага, понял таки генерал, что лётные инструкции не зря пишут! Пояс должен быть плотно затянут. А ну, как полетишь кубарем и его с тебя сорвёт вместе со штанами? Даже штабной генерал, и тот вряд ли выживет, если его голая задница, закалённая многочасовыми сидениями над картами, встретится с грудой валунов на дне кратера в результате свободного падения.

– Мы сейчас ещё немного поднимемся вверх, потом разгонимся километров до ста двадцати, – специально подошёл я вместе с Алябьевым поближе к пилотам, чтобы мне не пришлось ничего объяснять дважды, – И над серединой кратера сбросим наш подарок. У него есть парашют. Теоретически, у нас будет почти две минуты до взрыва, может, чуть меньше. При хорошей скорости мы запросто успеем выйти за пределы кратера, а если резко после этого начнём терять высоту, – руками продемонстрировал я предполагаемый манёвр, изображая прыжок с вышки, – То никакой опасности нет. Всё уйдёт вверх, а от мелкой каменной осыпи я прикрою нас Щитом. Как раз на один Щит запас Силы приберёг.

– Хороший план, – одобрил генерал, – А почему вы про две минуты так неопределённо высказались? Я допускаю, что теоретические выкладки бывают хороши, но, признаюсь, не готов ставить на кон собственную жизнь, опираясь на сомнительные показатели.

– Мы парашют на таких высотах не успели опробовать, – честно признался я, справедливо полагая, что у генерала имеется достаточное веское право для того, чтобы поинтересоваться некоторыми нашими недоработками. Ему жизнью вскоре рисковать. Буквально через несколько минут.

– То есть, если он не сработает…

– Вообще-то должен… Правда, можно подняться чуть повыше, но я не уверен, что мы успеем потом сбросить высоту, чтобы спрятаться за склонами горы и выйти из зоны поражения ударной волны, которая пойдёт из кратера.

– Мне говорили, что ваш дирижабль умеет очень быстро летать. Чуть ли не в два раза быстрее той скорости, которую вы только что назвали. Это правда? – закрутил Алябьев головой, отслеживая реакцию на свой вопрос сразу и у меня, и у пилотов.

– Может, но тогда придётся слишком долго разгоняться. Дирижабль – это не самолёт. Скорость он набирает намного медленнее.

– Мы можем разогнаться сразу в нужном направлении. В сторону Токио. А наше сопровождение прямо сейчас туда отправить, – тут же высказал генерал свою готовность к подвигам, особенно к тем, где риск минимальный, а саму опасность можно максимально отдалить от своей драгоценной тушки.

– Я не против. Командуйте, – согласился я с Алябьевым, устало и разочаровано опускаясь на диван, чтобы немного порадовать себя самоедством по поводу неудачи. Но нет. Неожиданно для себя, я занялся осмыслением предложения генерала, а не самоуничижением.

Вообще-то генерал прав. Если разогнаться чуть быстрее и лететь повыше, то нам плевать, сработает у моей архидорогой бомбы парашют, или нет. Мы успеем смыться из зоны поражения и не попадём под взрывную волну.

Бомба секунд четырнадцать – пятнадцать падать будет, даже если парашют не сработает. Если сбросить её над центром кратера, то на скорости в сто восемьдесят километров в час мы вполне успеем пройти радиус кратера, и даже резко уйдём вниз, в оставшиеся секунды.

Значит, всё таки БОМБА!

Ну, а как вы хотели? За всё нужно платить, в том числе и за свою излишнюю самоуверенность.

С Фудзиямой я своими силами справиться не смог. Выложился под ноль, а вулкан как спал, так и спит. Обидно, если честно. Я на другое рассчитывал.

Не смог мой комарик доставить беспокойства японскому бегемоту.

Слишком велика разница в размерах! Где я, и где эта величественная Фудзияма!

Но… НО… У меня есть БОМБА!

И не абы какая, а новая, экспериментальная. Немножко непонятной пока мощности, что лишний раз подсказывает, что она может всяко себя показать.

Опять же, она изготовлена в лучших традициях Рода Бережковых.

Нет, сейчас не надо придираться, что лучшие традиции и непонятная мощность – это невысокий показатель мастерства.

Это Эксперимент. Результат тут вполне может быть непредсказуем.

Сделали, как сделали. Из чего могли и как смогли.

Денег прорву угрохали.

Там, если что, не только мой труд вложен. Моего, как раз, не так уж и много. По сути, одни кристаллы. Испытания, правда, мы провести не успели. Да и как их проводить, если она у нас изготовлена в единственном экземпляре и одна такая БОМБА адских денег.

Не верите? Ну, сходите завтра на задний двор. Сожгите там из любопытства пять – шесть миллионов рублей, ради испытания чего-нибудь. То, что БОМБА взорвётся, я и без испытаний знаю. Просто, пока непонятно, КАК она это сделает.

Не знаю, кто моему Роду дал талант на изготовления эксклюзивных накопителей, но я пользуюсь ими при всяком удобном и неудобном случае. Развиваю сам себя в этом плане, как могу, и эти самые накопители постоянно совершенствую, не без помощи гениального техномага Усольцева и Семьи мегрелов.

Если кто считает, что мне это просто так, с неба упало, то он неправ, и это я ещё очень мягко сказал. Чтобы мы были на одной волне понимания, то пусть сомневающийся сунет пальцы в розетку. Трёх минут ему вполне хватит, чтобы мы потом начали правильно понимать друг друга. По крайней мере, в период освоения Чаш и овладения новыми заклинаниями, полученными от Медведева, я эти ощущения не раз пережил.

Честно скажу, я не готов выслушивать какие-либо мнения в свой адрес ни от кого, кто сам с таким садизмом – мазохизмом никогда не сталкивался. Тем более, по своей воле, как это делал я, понимая, что другого пути вырваться из серого ряда других Одарённых, для меня просто не существует. Или, сжав зубы терпеть и дальше тренироваться, превозмогая себя, или оставаться дворянином – сиротой, без особых богатств и связей, а значит, и без будущего.

– Князь, до цели две минуты! – голос генерала оторвал меня от сонма накативших неожиданно размышлений.

Высота. Её шуточки. Я ещё на гонках заметил, что она на меня странно действует. К тому же, плюсом добавилось кислородное опьянение, если верить симптомам и замеченному мной лёгкому онемению пальцев.

– Я готов, – заставляю я себя встать и отбросить сейчас все лишние мысли в сторону, – Работаем.

Разгон у нас славный получился. Скорость дирижабля сейчас километров под двести.

Стоило открыть люк, как нас накрыла волна звуков. Смешалось всё. Свист расчалок, вой двигателей, утробный звук воздушного «пузыря», который образуется за быстро летящим дирижаблем, и к этому добавилось ощущение урагана, которое тяжело передать словами.

– Приготовиться! – услышали мы команду второго пилота, – Начинаю обратный отсчёт. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Сброс!!

Крякнув, мы с генералом выбросили наш «подарок» в люк, и быстро захлопнули его створки.

– Держитесь крепко! – успели мы услышать, когда кинулись к креслам, – Падаем!

Пилоты тоже хотят жить.

Эту простую истину я уяснил почти сразу, как только ощутил на себе манёвры нашего летающего средства. Поставив Щит за кормой дирижабля, я вжался в кресло, пытаясь понять, что происходит.

Мы действительно падали. Может, и не как кирпич, но вряд ли намного медленнее. Судя по тому, как вздыбился пол кормовой части, тангаж на пикирование у нас сейчас никак не меньше двадцати градусов. Кроме сброса Силы с контуров, обеспечивающих во время полёта снижение веса дирижабля, я слышу надсадный гул компрессоров, в режиме форсажа закачивающих воздух, чтобы сжать баллонеты с гелием. Вкупе все эти меры позволяют «Кречету» стремительно терять высоту, ещё и разгоняясь при этом.

Желудок стремительно подкатывает к горлу, и судя по всему, не у меня одного.

– Полторы минуты, – хрипит сквозь кислородную маску Алябьев, – Неужели не сработает?

И словно в ответ на его вопрос небо над вулканом полыхнуло ослепительным отсветом, а потом и вовсе расцвело от поднявшегося столбом багрового пламени. Вскоре до нас донесло могучие раскаты мощного взрыва, эхом отразившиеся от горных склонов, и дирижабль заболтало так, что мы с трудом смогли усидеть в креслах, цепляясь за подлокотники.

– Давление в норме. Повреждений не отмечаю, – раздался спустя полминуты доклад пилота, и не успел он закончить фразу, как у всех нас зашевелились волосы.

Гул Земли. Звуки, которые воспринимаются не слухом, а всем организмом.

Внизу происходило что-то страшное, настолько могущественное и титаническое, что разум отказывался представить себе масштабы происходящего.

Неожиданно накатившая волна ужаса требовала немедленно бежать куда-нибудь подальше, что есть силы, а когда выдохнешься, забиться в любое укрытие, в любую нору, и затаиться там, пока всё не закончится. Первобытный страх словно парализовал мой мозг на какое-то время.

Взяв себя в руки, я открыл зажмуренные глаза, и увидел сползающую на пол Аю, потерявшую сознание.

– Война – не женское дело, – отчего-то мелькнула в голове мысль, вытесняя остальное, и я, пошатываясь, стал добираться к жене, хватаясь по пути за всё, что можно, чтобы не упасть и удержаться на ногах при всё ещё сильной качке. Подняв Аю, уложил её на диван, и беспомощно огляделся.

Я пуст. Даже на самое простое лечебное заклинание Силы нет. Пришлось мне снова вставать и добираться до специального шкафа – сейфа с накопителями.

– Сработало!! – услышал я зычный выкрик генерала, когда устраивал на диване очнувшуюся Аю поудобнее, – Князь, идите сюда! Это стоит посмотреть!

Оглянувшись, увидел Алябьева, вцепившегося в ручку над кормовым иллюминатором. Болтало нас уже заметно меньше, поэтому добежал я до него почти что по прямой.

Да уж, Зрелище!

Хоть мы и отлетели уже достаточно далеко, но даже с такого расстояния пробудившийся вулкан выглядит грандиозно. Подсвеченный снизу гигантский гриб то ли пара, то ли пыли поднялся на высоту с десяток километров и начал растекаться по небу исполинской медузой, грозя закрыть собой небо.

– Только-только подсветка появилась. Видимо, лава наконец-то пошла, – высказал своё мнение Алябьев, пританцовывающий около иллюминатора от полноты чувств, а то и оклемавшись от накатившей было волны ужаса, – Засвербило, заколдобило печь разлатую.

– Эпично! – одним словом подтвердил я восторги генерала, слегка офигев от полученного результата, и от старославянских выражений генерала.

БОМБА, охрененно дорогое изделие, окупилась на все сто. Извержение Фудзиямы в день рождения погибшего Микадо – такое Япония навсегда запомнит.

Насколько я успел заметить, не сразу одев свои очки, а потом даже они мне не помогли, потому что всё скрылось в мгле из пара и пыли, с максимально высокой точкой у Японской Империи теперь беда. Последнее, что я успел увидеть, был обрушивающийся пик Кенгамине, считавшийся до сих пор самой высокой точкой Японии.

Мы держим курс на Токио.

Я перезаряжаюсь, не отвлекаясь больше ни на что.

Впереди самый опасный и важный шаг первого этапа Большого Коварного Плана.

Два наших дирижабля, один с боевой звездой Шабалина, а второй с пилотами в МБК, уже висят километрах в семи от Токийского побережья, и Алябьев, постоянно с ними переговариваясь, ставит перед ними задачу за задачей.

Наши дирижабли сопровождения тоже успели уйти далеко вперёд, и сейчас мы их догоняем.

К счастью, «Кречет» с честью выдержал болтанку, возникшую из-за взрыва БОМБЫ и сопутствующих этому нюансов, и теперь он вовсю демонстрирует своё скоростное преимущество.

Что сейчас творится на Хонсю, нам с воздуха не слишком понятно, но остров однозначно трясёт. Судя по докладам Шабалина, флота в Токийском заливе уже нет. Что-то на берег выброшено, а остальное затоплено. Опять же, по его наблюдениям, здания в городе продолжают обрушаться.

– Начинайте разбрасывать листовки. Через несколько минут вас поддержат наши дирижабли, – уже нормальным голосом командует Алябьев, снявший не так давно кислородную маску, – Десантируйте разведчиков, пусть осмотрят развалины Императорского дворца и зачистят лишних.

Вот! Может же он нормально говорить, когда захочет и это для дела нужно.

Ладно, я ещё спокойно отношусь практически к старославянской речи, если слышу её от стариков. Так нет-нет, и генерал ей грешит. Если бы не мой Дед, приучивший меня к таким оборотам, то я бы старославянский и сейчас воспринимал, как нечто чуждое. Силыч как-то рассказывал мне, что старославянский в дни его юности был в большой моде, оттого и прилипли многие слова к людям старшего поколения.

Восстановление резерва я прекращаю, когда мы начинаем снижаться. Летим уже над Токио. В городе много огней, к которым добавились пожары. Надев очки и добавив увеличения, замечаю на улицах толпы людей. Очень многие покинули дома этой ночью, опасаясь землетрясений и вышли на открытые места.

Сейчас вся наша команда, включая архимагов и пилотов в МБК страхует и обеспечивает мою высадку. Артиллерия здесь серьёзно поработала, мало что оставив от нетронутым. Мы высаживаемся в самой высокой точке очень большой территории, на которой ещё не так давно был сам дворец и шикарный парк. Мы – это я и Аю.

Листовки, штука безусловно хорошая, но кроме слов на бумаге в нашем спектакле предусмотрены декорации. И ради одной из них я потащил с собой свою молодую жену, и по совместительству японскуб принцессу, которая того и гляди станет Императрицей.

Почти десять минут мы с ней тратим на то, чтобы на развалинах дворца засветилось и засверкало гигантское камонтоку Императорской Семьи. Хорошо мы приноровились вместе работать. В этот раз Силу у меня Аю забирает почти не напрягаясь.

– Всё, больше не могу, – выдыхает Аю и сделав шаг вперёд, без сил опускается на землю.

– Достаточно, – соглашаюсь я, подхватывая её на руки, и замираю на несколько секунд, наслаждаясь необычным ощущением.

Находится внутри купола очень приятно. Райское наслаждение напрочь выбивает у меня из головы мысли об опасности.

– Князь, уходим! – одёргивает меня окрик Алябьева, возвращая к действительности, а заодно и заставляет обратить внимание, что земля под ногами трясётся.

Не сказать, чтобы толчки такие уж сильные, но земля ощутимо дрожит.

С Аю на руках я скачками несусь к дирижаблю и с помощью Левитации поднимаюсь вверх.

Со стороны огромный сияющий купол смотрится просто здорово. Словно огромное хрустальное яйцо поставили посредине города и подсветили его десятками прожекторов. Глядя в иллюминатор на это великолепие и не поверишь, что миниатюрная Аю смогла соорудить чудо такого размера, пусть даже и с моей помощью.

Принцесса сегодня все рекорды побила, соорудив нерукотворный памятник на месте гибели отца. Камонтоку у неё вышел больше пятнадцати метров высотой, а сверкает он так, что в ночи должен быть виден из любой точки Токио.

И это просто отлично!

Теперь никто не посмеет усомниться в том, что разговоры про выжившую дочь Микадо – это сплетни. А размеры камонтоку заставят призадуматься даже самые горячие головы. Собственно, ради этого момента Аю и мучается сегодня, рискуя вместе с нами. Бесспорное доказательство. В листовках можно хоть что написать, а вот в день рождения Императора воздвигнуть на развалинах дворца Императорское камонтоку – лучше любых слов и убеждений будет.

Пришла пора и мне обозначить свои притязания на власть, а заодно дать понять сёгунату, что отдельно взятый князь не одобряет их методы. С высоты в полтора километра, на которую мы поднялись, задача не кажется особо сложной. Локоть на запад и пол-локтя направо. Это с нашей высоты примерно так можно привязаться к воздвигнутому Аю ориентиру, чтобы найти здание городского управления. Там расположена штаб-квартира изменников. Если что, то окружают её кварталы аристократии. Той самой, что возглавляет и воодушевляет сёгунат. Те, кто у них противниках, или уже убиты, или успели сбежать. Так что у меня и у звезды Шабалина широкое поле деятельности. Но сначала спектакль.

Яркая оранжевая точка с большой скоростью полетела с неба на землю, очень быстро увеличиваясь в размерах. За какие-то секунды она стала чуть ли не с Луну размером и тут же словно лопнула, разбрызгав тысячи искр. Морда дракона, горящая огнём, пришла в этот мир сквозь разорвавшийся диск, словно корова засунула голову в разбитое окно. Рюдзин повёл головой, как будто кого-то высматривал, и выплюнул сноп пламени, от которого всё небо начало светиться и переливаться северным сиянием. Да, такая у меня теперь «визитка».

И тут уж мы не поскупились. Выплеснули на штаб и на прилегающие кварталы знати весь букет заклинаний. Жаль, не успели полностью восстановить запас Силы, но и этого хватило за глаза. Всё вдребезги и пополам! В пыль и руины!

– Я пуст, – крикнул я генералу, захлопывая люк.

– Вверх и отходим! – тут же скомандовал он по рации, и обернувшись ко мне, попросил, – Посмотри в своих очках, может увидишь с кем там наши сцепились?

Я заметался по салону, пытаясь разглядеть через иллюминаторы вспышки выстрелов, но безуспешно, и лишь пара ветвистых молний, вылетевших с «Сапсана» подсказали мне куда надо смотреть.

– Всё. Они тоже закончили. Преследования не будет, – выдохнул Алябьев, откидываясь на спинку кресла, – Десять японцев в МБК со стороны порта появились, но парни говорят, что они квёлые какие-то. Такое впечатление, что новички. Наши их быстро заземлили. Без потерь.

– Курсанты, – подсказала нам Аю, чуть слышно шмыгнув носом, – У них училище находится не так далеко от морского порта. Мне его однажды брат показывал. Он с детства мечтал стать пилотом.

– Уходим? С первым этапом мы неплохо справились. Теперь главное не заиграться, – кивнул генерал Аю, в знак того, что он услышал её слова.

– Да, пора. Курс на северо – восток, возвращаемся на Сахалин, – отдал я команду пилотам и наш дирижабль начал разворот, уходя в сторону океана.

Скоро рассвет, а значит, мы будем видны издалека. Кто его знает, какие сюрпризы нас могут поджидать над Хонсю. Радиосвязь у японцев никто не отменял, а прорываться сквозь строй дирижаблей с артиллерией на борту не самое лучшее занятие дляуставших нас.

Мы ещё какое-то время летели над окраинами Токио, выстраиваясь в клин и подбирая наших бойцов в МБК, а потом, уйдя вверх ещё на тысячу метров, потащились на Сахалин в экономичным ходом.

Глава 85

Сахалин нас встречал, как героев!

Нарядно одетые люди огромными пёстрыми толпами высыпали к лётному полю, любуясь подлетающими дирижаблями и стоящими на поле штурмовиками. Впрочем, на само поле никто не лез, и расставленные не частой цепочкой казаки, лениво прогуливались взад-вперёд чисто для вида, порой для острастки щёлкали нагайками по голенищу сапога, в основном, производя впечатление для излишне любопытной малышни, и красуясь перед местными барышнями.

Да, девять самолётов из десяти, купленных мной, уже долетели до Сахалина и сели на взлётно – посадочную полосу, три дня назад выложенную перфорированными стальными листами. Один из десяти самолётов задержался на каком-то из промежуточных аэродромов по причине неполадок с двигателем.

Всё так же придерживаясь тактики убеждения, мы сошлись со штабом Алябьева во мнениях. Неважно, сможем ли морально подавить врагов, но своих потенциальных союзников мы должны убеждать куда как более тщательно. И для этого понадобятся самолёты. Пусть немного. Зато таких, которых ни у кого во всём мире пока нет.

– Привет, моя хорошая, – поцеловал я Светлану, встретившую меня прямо у трапа, – Про свои успехи мне позже расскажешь, а сейчас нам нужно как-то незаметно Аю к себе в особняк эвакуировать. Не надо, чтобы люди её такой видели.

Чего у дочки сталепромышленника не отнять, так это соображалки. Один лишь быстрый взгляд на меня и никаких вопросов. Лишь кивнула еле заметно.

Наши полёты Аю вымотали под самое не могу. Сейчас она зелёненькая лежит в салоне дирижабля на диване, и даже заклинание Среднего Исцеления ей не слишком помогло.

Да, я его освоил и даже смог собрать во время полёта. Но второй раз повторять не стал. Врачи и Целители меня легко поймут. Серьёзное лечебное заклинание, повторённое дважды – это как двойная порция антибиотиков. Надо быть специалистом, чтобы точно знать, сколько и какого лечения можно назначить, чтобы не навредить. Это точно не моё, оттого я и не стал заниматься тем, в чём не ни разу не разбираюсь, ограничившись безопасной нормой.

Светлана нырнула в открытую дверь гондолы моего дирижабля, а я пошёл к краю поля, где была установлена импровизированная трибуна.

А как вы хотели.

Я Фигура.

Правитель этих земель и властитель над судьбами людей, их населяющих.

– Доброе утро, сахалинцы! Спасибо, что пришли и переживаете за нас. Скажу сразу – слетали мы хорошо, можно сказать, отлично. Основной части японского флота теперь нет, а и остров Хонсю немножко трясёт.

– Ничего себе немножко. Нас и то уже часа четыре потряхивает, – весело выкрикнул кто-то из толпы.

– Так что, теперь японца можно в гости не ждать? – тут же добавил другой голос. Осипший и прокуренный.

Эх, простой народ, простые нравы. На материке так с князьями говорить не принято, а тут, пожалуйста.

– Японцы теперь вряд ли в силах, чтобы серьёзный флот собрать. Даже если у них что-то и получится, то наши лётчики и моряки им быстро такое желание отобьют, – махнул я рукой в сторону стоящих неподалёку самолётов.

На самом деле это не совсем так.

Успел сёгунат часть кораблей перегнать на базу Оминато, находящуюся на севере острова Хонсю. От Хоккайдо этот отряд кораблей находится совсем не далеко. Хоккайдо и Хонсю разделяет всего лишь не слишком широкий по меркам моряков пролив Цугару. Другими словами, корабли сёгуната почти рядом с Хоккайдо расположились. До ближайшего города Хакодате, в котором находится крупнейший торговый порт острова Хоккайдо, всего лишь с сотню километров будет.

Когда мы обратно возвращались, я не утерпел, и слегка отклонившись в сторону от маршрута прошёл на большой высоте чуть в стороне от Оминато, благо скорость «Кречета» мне такой крюк позволила сделать. Немного облачность мешала, но кораблики, стоящие в порту, я заметил. Штук семь или восемь там точно стоит, и надеюсь, наш дирижабль вряд ли кто с этих кораблей увидел. Это желательно. Не всполошатся моряки, и пусть дальше расслабленными побудут.

Посмотрели мы на военно-морскую базу очень издалека, да и время было самое противное, где-то час до рассвета. Надо заметить, что отлично мы на разведку слетали. Будет теперь работа штабу Шабалина, а для пилотов штурмовиков я по свежей памяти набросок схемы расположения кораблей сделал.

Утром следующего дня меня разбудил шум моторов. Когда шесть самолётов начинают прогревать двигатели, то это слышно на много километров вокруг.

– Ты чего подскочил? – недовольно пробурчала Светка, спросонья моргая глазами и рассматривая меня, пялящегося в окно и сверкающего филейной частью тела.

– Второй этап начался. Сейчас шесть самолётов на взлёт пойдут, – ответил я ей, не отрывая взгляд от приметной полоски скал, над которой должны были показаться взлетающие самолёты.

– А почему шесть? Там же их девять прилетело?

– На трёх пилоты не слишком опытные. Командир эскадрильи отказался их сразу на боевой вылет брать. Пусть недельку на патрулирование полетают и на полигоне поработают.

– Переживаешь?

– Есть немного. Вроде бы и подстраховались мы, заранее выслав по их маршруту дирижабли с гвардейцами, но всего не предусмотришь, – пожал я плечами, наконец-то приметив поднявшиеся в небо самолёты.

– Слушай, мы здесь всего ничего, а у тебя уже и аэродром и полигон. Откуда? Аэродром, ладно. Заказ на плиты я сама оформляла, и народа много на укладке было, те же казаки чуть не полным составом вышли помогать, а полигон?

– Да какой там полигон. Одно название. Моряки старую баржу на отмели выставили, на ней и будем бомбометание со стрельбой с новичками отрабатывать.

– Ты уже встал, или в кроватку вернёшься? – потянулась Светлана, соблазнительно высунув ножку из-под одеяла.

– А ты знаешь, война может и подождать, – пробормотал я, не в силах отвести взгляд от притягательного зрелища, – В конце концов, князь я или не князь…

* * *

Главы Кланов Хоккайдо появились на третий день после того, как я устроил Японии празднование дня рождения Микадо. Честно, я уже начал слегка волноваться, не переборщил ли я с методами убеждения. Запугивать их не нужно. Мягче нужно отношения строить, деликатнее.

Шестёрка штурмовиков уже дважды слетала до военно-морской базы Оминато, где они оба раза довольно успешно отбомбились. Полного уничтожения или затопления кораблей им добиться не удалось, слишком маловаты оказались для этого фугасные бомбы весом в сто килограммов. Однако и цели такой у нас не было. Эсминцу, а то и лёгкому крейсеру, вполне хватит и нашей бомбы, чтобы он хотя бы частично потерял боеспособность. Это вам не толстокожие линкоры, которым «подарки с неба» потребуются в разы весомей. Бронирование палубы у эсминцев чисто символическое. Даже крейсеры серии «Агано», и те имеют бронированную палубу в двадцать миллиметров, а не в шесть и десять, как у быстроходных, но «картонных» эсминцев.

Впрочем, не утопили, и не утопили. Не очень-то и хотелось. Я до сих пор не теряю надежды, что когда-нибудь увижу эти кораблики под флагом японской Императрицы. Главное, без ремонта корабли из Оминато теперь никуда не пойдут, да и понимают японские моряки, что игра пошла в одни ворота. Не справляются их зенитные пулемёты со штурмовиками, а времени и возможностей на модернизацию кораблей у сёгуната нет. В стране до сих пор хаос, и я в этом тоже участвую по мере сил и возможностей.

К тому же, капитанам, да и самим морякам, наверняка действует на нервы сложившаяся в последние дни практика облёта и патрулирования вод около острова Хоккайдо. Это у нас тройка новичков развлекается, нарабатывая лётные навыки. Вдоль одного берега Хоккайдо долетят до Оминато, покажутся там издалека, и потом обратно уже другим берегом возвращаются, пообщавшись по пути по рации с постами на Кунашире и Итурупе. Для них это учёба, а для меня лишний рычаг убеждения Кланов Хоккайдо, которые теперь ежедневно могут видеть самолёты у себя в небе и делать выводы. Войск сёгуната на острове Главы Кланов Хоккайдо пока не видели, а с учётом моих успехов, так теперь и вряд ли увидят, а самолёты, вот они. Каждый день в прямой видимости около берегов летают и никого не боятся. Зато своим ежедневным появлением других заставляют думать.

Допускаю, что кое-кому из японцев самолёты могли показаться незначительной мелочью, которой вполне можно пренебречь. Вроде того, что летают комары, но из-за них никто же не отказывает себе в удовольствии сходить в лес по грибы.

Так вот мелочей в нашем плане нет. Если где и возникнут у кого сомнения, то они все нам на пользу. На практике это выглядит следующим образом.

После первого налёта на порт Оминато пилоты пометили на картах две точки с батареями зенитных орудий.

В отличии от корабельных зенитных пулемётов, береговая зенитная артиллерия – это уже опасный противник. Нет, шансов попасть по самолёту у них не много, но мешают они просто здорово. Шапки разрыва снарядов такой зенитки, они, словно точки пунктирной линии, показывающей лётчику, насколько близко или далеко он на крайнем вылете побывал рядом со смертью.

Чтобы развеять сомнения в эффективности первого вылета на военно-морскую базу сёгуната, хочу заметить, что тактика там имела место.

Пожалуй, соглашусь, что многое тогда пошло не так, как мы планировали, но это и не удивительно.

Первый вылет, он, как первый блин. Многое вышло комом. Радует одно. Командир эскадрильи в этом вылете голову не потерял, и руководил налётом на Оминато, судя по записям радиопереговоров, вполне адекватно. По крайней мере, зенитные батареи теперь уже не существуют. Не были они рассчитаны на самолёты.

На втором вылете два штурмовика по ним отдельно прошлись с высоты метров двести – двести пятьдесят, высыпав на головы зенитчиков аккуратную цепочку бомб, и обстреляли их из автоматических пушек. И как вишенка на торте, отдельный подарок от меня был добавлен. Ну, конечно же, это был небольшой и аккуратный накопитель, из самых дешёвых, превращённый в бомбу. Вроде тех, что мы когда-то со Степаном на усадьбу Мансурова сбросили. Выглядят они теперь намного элегантнее, а в производстве недороги оттого, что в них используются некондиционные обломки кристаллов, а драгоценные металлы заменены на бронзу с покрытием. Нормально так они взрываются, в переводе на тротил килограммов на пятьсот выходит, и это я ещё немножко скромничаю.

Зенитный снаряд – штука не слишком сложная. При стрельбе на близкую дистанцию зенитное орудие выглядит смешно. Вроде того, как попытаться из винтовки попасть по воробью, снующему над головой. По сведениям, имеющимся у штаба Алябьева, замедлители взрывателей японских зенитных снарядов предполагают шесть положений, рассчитанных на разную высоту подрыва.

Что такое зенитный снаряд? Почти тот же осколочно – фугасный, но взрываются они не от попадания и удара, а от выставленного на взрывателе времени.

Да, для борьбы с медленными дирижаблями такие снаряды вполне эффективны. Но и только. Для противостояния быстрым штурмовикам японская зенитная артиллерия попросту непригодна. По сути, зенитные орудия предназначены лишь на то, чтобы перекрыть кусочек неба над военно-морской базой Оминато, и в своих противниках они предполагают медлительные дирижабли.

– Для скоростной и низколетящей цели зенитное орудие представляет собой всего лишь теоретическую угрозу, – просветил меня Комаров, один из прибывших с Алябьевым офицеров, – Начнём с того, что минимальная дистанция разрыва у японских зенитных снарядов по нашим данным восемьсот метров, а рассчитывать на прямое попадание снаряда по пролетающему у них над головой штурмовику, вряд ли стоит. Орудия сложно ворочать, а надеяться на случайное попадание по меньшей мере наивно, так как самолёты могут и должны будут огрызнуться.

Что, собственно, штурмовики и сделали, уничтожив обе зенитные батареи в Оминато.

Японцы прибыли втроём, причём одного из них я вижу впервые.

– Господин Тукиноэ, – представил мне новичка Абэ.

– Тукиноэ представляет ещё один Клан Айнов, коренного населения, когда-то занимавшего всю островную группу от острова Хонсю и до половины Камчатки, – тут же влез с комментарием Мацумаэ.

– Я полагаю, что сейчас мы окунаемся в очень далёкую историю, веков на пять назад? – осторожно поинтересовался я у собеседников, краем глаза отметив лёгкий кивок Аю, уроки истории с которой не прошли понапрасну.

– О, я и не предполагал, что князь осведомлён о нашем древнем праве, – с достоинством ответил Тукиноэ, сопровождая свои слова небольшим поклоном.

– О праве я и вправду ничего не знаю. Если оно у вас существует, то вы можете подать соответствующие бумаги в Российскую Имперскую канцелярию. Там их рассмотрят, – сходу отмёл я все возможности для территориального спора.

Состязаться в бумаготворчестве с канцелярией… Да Боже упаси! Ничего этим айнам не светит даже в самой далёкой перспективе.

Мало ли кто и когда где жил. Империи постоянно осуществляют передел земель, и обычно это происходит через войны и смерти своих граждан. Исключения крайне редки, как и положено быть исключениям.

– Мой Род в давние времена жил на острове Кунашир. Мы долго за него сражались с пришедшими японцами, но не выдержали изоляции, – всё так же достойно себя держа, продолжил свою речь новичок, словно он и не слышал то, что я ему только что сказал, – Многие люди моего Клана уже несколько десятков поколений живут мечтой. Им очень хочется вернуться на родину предков. И поверьте, это не прихоть или каприз. Легенды утверждают, что именно там айны почувствуют себя теми, кто они есть – Детями Земли и Великими Охотниками. Мы уже не один десяток раз совершали жертвоприношения на Хоккайдо, но никакого результата так и не достигли.

Отчего-то я сразу поверил этому человеку. Более того, я увидел, как потеряли свою обычную невозмутимость Абэ и Мацумаэ. У них дело до того дошло, что в какой-то момент они даже переглянулись, что при их намечающемся соперничестве само по себе удивительно. Не трудно было догадаться, что сейчас они слышат нечто необычное, а Тукиноэ только что вывернулся наизнанку, выложив мне что-то очень сокровенное.

– Жертвоприношения? – повернулся я к переводчику, желая убедиться, что не ослышался.

Впрочем, мои сомнения тут же развеял кивок Аю, подтверждающий, что перевод оказался верным.

– Да. Голова медведя – это самая важная часть нашего ритуала, – бесстрастно подтвердил Тукиноэ, – Айны всегда считали, что дух воина обитает в голове медведя, поэтому главной частью жертвоприношения было отсечение головы животного. После этого голову помещали у восточного окна дома, которое считалось сакральным. Присутствующие на церемонии должны были испить кровь убитого зверя из чаши, передаваемой по кругу, что символизировало их причастность к ритуалу. Дух война, мы его потеряли и это самая горькая из всех потерь для нашего народа.

– На Кунашире с медведями не очень хорошо теперь. Их там мало. Зато медведей полно на Итурупе и Урупе. Я могу разрешить вашему Клану основать там небольшие охотничьи поселения. Справляйте на моих островах свои обряды и ритуалы. Возрождайте в своих людях Дух Воина, – спокойно ответил я, глядя Тукиноэ в глаза во время перевода, и успел таки поймать то мгновение, когда понял, что попал в точку, – Но польза всегда должна быть взаимной. Интересы Клана Тукиноэ мне понятны, вопрос лишь в том, что я получу взамен?

– А что бы вы хотели?

– Безоговорочную поддержку Императрицы. Преданность. И общие деловые интересы, – чётко и однозначно обозначил я основные пункты предстоящего сотрудничества.

– Мы готовы были предложить больше, – сверкнул глазами айн.

– Например? – не смог сдержать я любопытства, заранее досадуя, что кажется, только что продешевил.

– Наши лучшие девушки почтут за честь оказать вам любые услуги, – на полном серьёзе выдал мне при жене этот дятел.

Вот есть же у людей счастье и везение!

Я не так много видел счастливчиков в своей жизни, но этот…

Отчего-то мне кажется, что ляпни он такое при Дашке, и был бы у нас в союзниках минус один, а в полу образовалась бы небольшая, метра в полтора, дыра.

А так, я в принципе не против был бы познакомиться с девушками айнов, поговорить с ними о чём-нибудь, одним нам понятном, пусть и на разных языках, но какая разница.

Так оно зачастую проще и быстрее получается, когда меньше болтаешь. Тем более традиции у них интересные есть, требующие более внимательного и дотошного изучения…

Короче, предложение от Тукиноэ требует внимательного осмысления. Просто так я от него отмахнуться не готов.

– Бр-р-р, – я помотав головой, отгоняя от себя дурные мысли.

Мы тут о деле говорим, а девушки…

Так то, да. Можете смеяться, но для меня они многое пока ещё значат. И не стоит мне говорить, что четыре жены – это предел мечтаний.

Можете не сомневаться, жён я люблю, и они это знают.

Блин, но всё равно интересно…

– Я предлагаю этот вопрос пока отложить, и перейти к нашим злободневным проблемам, – дипломатично перенёс я интересный пункт обсуждения на будущее, руководствуясь иными интересами, а не своим гормональным фоном.

– В моём Клане больше пятидесяти тысяч человек. Около трети из них готовы к переселению, – всё так же бесстрастно доложил Тукиноэ.

И тут я прифигел…

Я не знаю, где мне хотя бы тысяч пять людей взять, чтобы острова превратить хоть в какое-то подобие обитаемых, а тут, целых пятьдесят тысяч и из них пятнадцать готовы заселять острова!

Помотав головой, первым делом попытался понять, в чём подвох.

Ну, не бывает в жизни всё так сладко и легко.

Как-то сходу пришла мысль о том, что заселятся инородцы на предоставленные им острова, и при любом удобном случае, скажут, что теперь они уже не мои. При мне, вряд ли скажут, но я не вечен и смертен. Заселить их не так сложно, как потом выселять, если что не так пойдёт.

– Я подумаю, – отбросил я в сторону всякие искусы, в виде обольстительных айнских дев, и попытался подумать головой, – Ответ про переселение вы получите при нашей следующей встрече.

Я с облегчением заметил, что Аю моё решение, скорее всего, одобрила. По крайней мере малепусенькая складочка у неё на лбу разгладилась, и она словно с лица посветлела.

– Должен заметить, князь, что я в прошлый раз не поверил вашим словам, – повинился Абэ, склоняя голову, но при этом умудрившись внимательно на меня посматривать, – Япония казалась мне несокрушимой. Теперь я вынужден признать, что был не прав. Остров Хонсю сейчас переживает далеко не лучшие времена. Как мне доложили, половина Токио уже в руинах, а сам город чуть ли не по колено засыпан вулканическим пеплом.

– Наверное, и флот сёгуната вас теперь уже не пугает? – чуть заметно хмыкнул я, понимая, что у незримой битвы отдельно взятого князя и сёгуната могут быть и другие победители.

Допустим, те из них, кто не воевали, но сейчас оказались вполне себе самостоятельными единицами.

Как только страшилка в виде той же морской пехоты пропала, то не исключено, что и голова кое у кого могла закружиться. Такие веяния стоит пресекать.

– Флот нас и раньше не слишком пугал – ляпнул было Мацумаэ, но тут же, по выражению моего лица понял, что я не поверил ни единому его слову.

Да и как верить, если раньше мне утверждали совершенно иное.

– Я говорю в том смысле, что мы не боимся смерти, если она во славу Императора, – поспешил поправиться он, виляя взглядом.

– У вас есть кандидатура на пост Императора? – в лучших традициях князя Константина изобразил я удивление, выразив его одним лишь движением бровей, – Тогда мы не в одной лодке. У Японии была и будет всего лишь одна Императрица. Та, которую вы согласились признать своей властительницей при нашей прошлой встрече.

– Простите, князь, а как же вы? – вытаращил на меня глаза Глава Клана Абэ.

– Я человек скромный, – немного потупил я глаза в пол, – Меня вполне устраивает роль мужа вашей Императрицы, её Хранителя и блюстителя всех связанных с этим вопросом интересами. На большее замахнуться не готов, но с этими задачами я справлюсь. Надеюсь, что с вашей помощью.

– А с кем нам тогда сегодня договариваться о правах на торговлю с Россией? – вылез с вопросом Мацумаэ.

Если что, то их Клан как раз и ведёт все основные торговые операции Хоккайдо. Не могли они пропустить такой жирный кусок мимо рта, как право на свободную поставку товаров в Россию, а самое главное, и обратную закупку российских товаров, с поставкой их уже на рынок Хоккайдо.

– Очень хороший вопрос. Сейчас вам принесут подготовленные Договора, и вы в спокойной обстановке с ними ознакомитесь, а чуть позже мы продолжим нашу увлекательную беседу, – от всей души улыбнулся я прибывшим гостям, и поднялся с места, одним движением руки увлекая за собой замершую было Аю.

Подготовленные документы составлены просто и понятно. Никакого насилия и принуждения в них не предусмотрено.

Всё только исключительно по доброй воле.

Но те, кто не с нами, те против нас. И это в бумагах читаемо, и объяснено доступно.

А выбор для Кланов мной предоставлен, и пусть потом никто не говорит, что я ему руки выкручивал, и небесными карами угрожал.

Не было такого. Не верьте, если кто скажет, что это не так.

Муж Императрицы человек крайне добрый и чрезвычайно порядочный.

Это я про себя, если кто не понял.

Так я в итоге японцам и сказал, когда они мне подписанные Договора передавали, словно школьники, сдающие учителю тетради с выполненной контрольной работой.

Не время сейчас рассусоливать и мягкость проявлять. Надо чётко определить, кто с нами, а кто нет.

Кто за Императрицу – шаг вперёд.

А у остальных назрели Большие Проблемы.

Глава 86

– Ваше Сиятельство, хочу заметить, что в связи с вашим прибытием на Сахалин жизнь у нас стала гораздо веселее и занимательнее, – начал нашу очередную встречу с именитыми людьми Южно-Сахалинска представительный Глава города, – Такого количества кораблей и дирижаблей, прибывающих к нам ежедневно, я никогда раньше не видел. Шутка ли, по два-три больших дирижабля в день, а корабли… Они снуют так, что я не успеваю за ними следить.

– Следить за ними вам больше не нужно. Вы своей работой занимайтесь, – мягко дал я понять чиновнику, что отныне времена получения пусть и небольших, но приятных подарков с каждого прибытия корабля или дирижабля, для него закончились, – А кому за кем нужно следить, я сам определю буквально не сегодня, так завтра.

Судя по промелькнувшим ухмылкам на лицах сахалинских предпринимателей, они тоже кое-что поняли.

А чего тут непонятного. На Руси извечно так и было. Чем дальше от центра Империи, тем больше произвол чиновников. Вроде в Южно-Сахалинске и обставлено всё благостно, по – патриархальному, но какая разница.

У Главы города три дочери и пятеро сыновей, плюс он с женой и их многочисленные родственники.

Догадываетесь, что к каждому прилёту дирижабля или к прибытию корабля всегда находилась причина, на которую капитанам не просто намекали, а в открытую указывали встречающие их люди. Нет, руки никто не выкручивал. Просто на именины или ещё на какое-то торжество настоятельно рекомендовали внимание уделить, а то всякое может быть. Глядишь, топливо на сутки – другие запоздает, то грузчики на работу не выйдут, то день праздничный будет объявлен, в который службы порта попросту не работают, и пожаловаться некому.

Причин много, и все они не стоят небольшого, вроде бы, подношения. Потери от простоя всегда дороже обойдутся.

Так что, зарубил я этот денежный ручеёк, текущий в карман Главе города, как конкретно мне мешающий. У меня в планах многое на транспортную логистику завязано, и чужиежадные лапы мне тут не нужны. И в порту, и на лётном поле об этом уже все начальствующие лица уведомлены. А чтобы они лучше вопрос понимали, им специально привезённый из Владивостока чиновник прочитал двухчасовую лекцию об Имперских нормах и правилах приёма грузов и обслуживания воздухоплавательных и морских судов. Под роспись о том, что все они это выслушали.

Да, требование у меня такое было. Кто не подписался, или лекцию прогулял, тот уволен.

Теперь никто из транспортного начальства не скажет, что он чего-то не знал, или не учёл. Проштрафился, оплати простой транспорта из собственного кармана. Все только рады будут. Штрафы предусмотрены трёхкратные. Одна часть будет возвращена, как убыток транспорту, вторая на развитие порта, а третья мне в карман.

А как же иначе?

Своей плохой работой начальник какой-нибудь службы, не попавший в эти нормы, лично мне вред нанёс. Завтра узнают во Владивостоке, что у меня на Сахалине транспорт искусственно задерживают, и расценки на перевозку в моём направлении тут же добавят.

Жалобы на строгость я добросовестно пропускал мимо ушей.

На кону серьёзные ставки и транспорт должен работать без сбоев, как часы. Не время быть добреньким, а то потом за эту доброту люди кровью начнут расплачиваться.

Все эти мысли и воспоминания промелькнули в одно мгновение и через секунду – другую я уже выслушивал крупного рыботорговца, под началом которого была не только целая рыболовецкая флотилия, но и с десяток небольших пароходов, предназначенных для перевозки рыбы на материк. Пару заводиков, для изготовления консервов и закатки икры, в расчёт можно не брать. Не тот у них масштаб. Мелковаты будут.

– Ваше Сиятельство, а как же с рыбкой дальше будет? – спросил меня кряжистый мужик с окладистой бородой, и морщинистым лицом бывалого моряка.

– Вы местный?

– Сколь родословную свою помним, так все мы отсюда. С Сахалина.

– Значит хищничать вам не с руки.

– Это уж, как водится. Три сына у меня при деле, а от старшего ещё и внучонок подрастает. Полтора годика ему уже. Как можно хищничать? Что же мы тогда детям и внукам оставим? – всплеснул руками местный гигант Сахалинской рыбной промышленности.

– Вот так и работайте. Первый год у вас никаких особых изменений точно не будет. Всем остальным объяснять ничего не стану. Полагаю, у всех оно то на то и выходит, как у вас с рыбой. Работайте по совести. Узнаю, что у кого бунт или забастовка вышла, не обессудьте. Проверку вам устрою по полной программе. И с ценами не жадничайте. Чтобы моряки и казаки углём и провиантом у меня в Южно-Сахалинске снабжались лучше, чем у себя во Владивостоке. Сами понимать должны, что они – это ваша защита. Если кто из вас цены начнёт гнуть, то я долго разбираться не стану. Замена к хорошему делу всегда найдётся, считайте, что я об этом самых жадных только что предупредил. А чтобы вам веселее думалось, то могу сказать, что скоро половина Японии у вас в покупателях будет. И на материк теперь доставки будут чаще и по расценкам дешевле.

– Так не съест столько один Владивосток. Япошки к нам поди ту же рыбу, только океанскую везти начнут, ну, и там крабов всяких с прочей шелупонью. Они же осьминогов, каракатиц и кальмаров в три горла жрут, да ещё и за деликатес их считают, – негромко и мягко так высказался совсем седенький старичок, с настолько серебристыми от седины волосами, что они казались сделанными из заснеженного льда, кивая в такт своей речи головой.

– Не станут они через Сахалин всё и сразу отправлять. Я им более прямую дорогу покажу, если у них транспорта хватит, – силился я вспомнить, глядя на сладко вещающего божьего одуванчика, кем он может быть.

Вроде, всех основных фигурантов предстоящего разговора помню, а вот этого, ну никак не могу опознать.

– Иеромонах Григорий. Не вместно нам таких останавливать, если они сами пришли. Божьи люди – шёпотом доложил мне на ухо казачий есаул, когда я кинул на него взгляд и обозначил вопрос движением бровей.

– После переговоров ко мне подойди. Я тебе объясню, отчего список гостей заранее согласуется, – недобро зыкнул я на вояку, считающего себя правым.

Похоже, он не знает, что среди Одарённых есть умельцы, способные подделывать личину.

Для проверки всех приглашённых, у меня на входе нормальный такой фильтр стоял. Встретив очередного гостя, один из четырёх присланных мне юных воспитанников Степана, задавал ему контрольный вопрос. Неназойливо.

– Простите, мне нужно в вашей анкете уточнить, сколько тонн рыбы вы отправили в прошлом году во Владивосток, – с серьёзным видом подходил такой юноша к тому же рыбопромышленнику.

Согласитесь, для сменившего личину засланца этот вопрос тупиковый. Зато любой действительно приглашённый на такой вопрос ответит легко, практически, не задумываясь.

Но вот нет. Церковников мы не учли. Захочет такой просочиться ко мне в окружение, и у него получится.

Думаете, я труса включил?

Нет. Желающие добраться до моего тела уже были.

Восьмёрку япошек в тёмных одеждах мои егеря выследили. Пообщались с местными, да и обложили один подозрительный рыбацкий домик, как полагается. Мне даже вмешиваться не пришлось, просто поутру доложили по факту, что группа ниндзей, против трёх крупнокалиберных пулемётов, так себе задача. Всех их положили, вместе с той избушкой, в которой они прятались. Так-то да. Крупный калибр не только хорошо звучит, он ещё и дома складывает. Из двухэтажного одноэтажный легко сделает. Почти вне зависимости от того, из чего дом построен.

Ну, что же. Будем считать, что одна попытка сёгунату только что засчитана.

Сумели они Семью ниндзя нанять и по мою душу отправить.

Жаль, что крупный калибр пулемётов не предполагает раненых. Практически любое попадание – болевой шок и смерть. Да и не факт, что с раненых ниндзя мне бы без Джуны удалось хоть что-то вытянуть. Они же, эти ниндзя, как зомби. Молчаливые.

Но спрашивать мне их не о чем. И так всё понятно.

Сёгунат, а точнее сказать, его остатки, оставшиеся после моей обработки, и больше того, после атаки звезды архимагов, прошедшейся по кварталам аристократии, морально подавлен. Об этом мне японцы с Хоккайдо поведали.

Выжившие аристократы уже понимают, что жить им ровно столько осталось, насколько свежи разведданные об их пребывании.

Летающим над их головами самолётам, Японии не чем возразить.

А их, этих самых самолётов, у меня прибыло.

Артемьев мне ещё сегодня шесть аэропланов прислал, прокомментировав это в письме, как аванс на получение будущих дивидендов.

Мысленно я ему поаплодировал. Не глупый партнёр мне достался. Понимает, что лучшей рекламы нашим самолётам, чем сейчас, в войне с Японией, придумать трудно. Опять же, проблемы с финансированием я ему решил, и то, что армия пока тянет с заказами, авиастроительному заводу уже не так страшно. Разорение больше заводу не грозит.

И всё бы вроде у меня хорошо складывалось, так нет. Не готов я оказался к большим перевозкам. Шутка ли, организовать торговые потоки с Японии на материк. Который день голову ломаю, но пока ничего умного не придумал. На Хоккайдо транспортных кораблей толком нет. Те, что раньше таскали грузы на Хонсю и обратно, это небольшие лоханки, которые вряд ли осилят перевозки до Владивостока. Во Владивостоке с кораблями тоже так себе ситуация. И железная дорога подводит сильно. Вплоть до того, что я уже сам готов в её строительство вложиться, чтобы наконец-то дотянуть её от Хабаровска до Владика.

– Ваше Сиятельство, это правда, что вы у нас завод сталеплавильный строить собрались? – отвлёк меня от нахлынувших мыслей голос Главы города.

Так то да. Я на пару минут завис, и все собравшиеся молча сидели, глядя на размышляющего князя, и боялись дышать.

– Завод будет. Какой именно и где, решит моя жена, – оглядел я присутствующих, чтобы насладиться их удивлением.

Ещё бы. Баба будет решать, где и какого размера сталелитейный завод построить. Да у них это в мозгах попросту не укладывается.

– Если что, то Светлана в девичестве имела фамилию Второва. Полагаю, фамилию этого человека многие из вас слышали. Дочка у него очень способной ученицей оказалась, и по сути, именно она сейчас управляет всеми сталелитейными заводами Второвской стальной Империи. Так что, если у кого есть дельные предложения по строительству или снабжению строящегося завода, то рекомендую обращаться непосредственно к ней, а не ко мне.

На самом деле, после пяти дней споров и яростного секса, мы со Светкой определились и с местом и с концепцией завода. Думаю, что наш профессор – сталелитейщик, с редкой фамилией Грум-Гржимайло, скоро не то что по стенам, по потолку забегает, узнав, что у нас в итоге родилось.

Почти половина процессов на будущем сталелитейном заводе будут техномагические.

Да, я без зазрения совести менял в проекте всё, что мог, продвигая техномагию.

Сахалин, в отличие от материка, очень благодатная зона в плане Источников Силы. Их тут полно, что ещё раз говорит в пользу той версии возникновения Силы, которая основывается на внутренней энергии нашей планеты. Практически каждый вулкан – это Источник. Да ещё какой!

И не надо спрашивать, чего мне стоило перебороть имевшее место быть упрямство у Светки. Если что, то почти по всем вопросам я победил эту ненасытную заразу.

Э-э… По секрету скажу, пока никто не слышит… Не берите себе жену из торгового училища. Ей что-то доказывать очень сложно. Раз восемь вспотеешь, а она всё ещё при своём мнении.

Короче, от домен и угля мы ушли сразу. Зачем огород городить, если есть апробированные технологии электроплавки, а я знаю, как Силу превратить в электричество. Кроме того, Сахалин сейсмоопасен.

Согласитесь, надо иметь смелость, чтобы работать рядом с тоннами кипящей стали, и знать, что землетрясение может разрушить печь. Так что, мы скромненько к проекту подошли. Восемь электроплавильных печей будут в сутки выдавать сорок тонн стали. Работников минимум потребуется, а это, в условиях Сахалина, важно. Зато дальнейшая обработка стали у нас очень интересная. Пожалуй, такой больше ни у кого в мире нет. И всему виной тот самый пресс, который одна вредная особа освоила, лучше, чем свою пудреницу. С учётом моих знакомств в некоторых армейских кругах, от которых мне нет-нет, да перепадают поставки быстровозводимых зданий, можно смело сказать, что придуманный нами завод уже через месяц-полтора даст первую сталь. А как иначе? Нет у меня времени на рассусоливание. Всегда в догонялки играю. Надоело уже.

– А с бабами как? – вскинул одну из извечных проблем настырный рыботорговец.

– Могу японок сюда к нам завезти. У них это дело в традиции. Молодые в деревнях всех к себе пускают, – усмехнулся я, и дальше рассказал, всё, что узнал про традиции ёбая.

Можете поверить, что во время моего рассказа тишина такая стояла, что муха пролетит, и то услышишь.

– Эгхм, – прокашлялся иеромонах, – Какая-то блудня получается. Греховно это.

Если бы не его кадык, весьма рельефный и очень хорошо заметный на худой и длиной шее, то я бы ему поверил. А так, нет. Так он им задвигал, что любому стало понятно, что иеромонах наш ещё тот ходок.

– Да, ладно вам. Девкам в кайф, и нам нормально, – тут же возразил кто-то из заднего ряда.

– А они точно дадут? – заглушил его своим вопросом кто-то из его соседей.

Да, судя по всеобщему возбуждению, с женским делом на отдельно взятом острове непорядок. В том смысле, что их тут мало, этих самых женщин. Помнится, говорили мне, что за жёнами сахалинцы обычно на материк гоняют, но я как-то это не отразил вовремя, а проблемка-то у них оказывается не шуточная.

Вот и думай, княжья башка, как ситуацию уладить.

Вроде знакомое дело. Я не так давно у себя в посёлках с таким же вопросом сталкивался, а тут островная специфика. С одной стороны смешно, а с другой, не очень. Так-то пожелания мужской части подвластного мне населения учитывать надо. Потребность у них самая что ни на есть жизненная и понятная.

– Японский учите, – хохотнул я, представив, какой ажиотаж начнётся на острове после моего рассказа про японские традиции.

– Ну, всё понятно. При женщинах о деле, а как по делу собрались, так о бабах, – зашла к нам Светлана, наверняка затормозившись в коридоре и чуть подслушав, о чём у нас идёт речь. Понятно, что это она не специально сделала, а чтобы момент подгадать и не помешать никому, но вот надо же, как получилось.

Вот уж чего я не ожидал, так это того, как мужики умеют краснеть. Даже рыботорговец с его дублёной кожей лица, и тот багровым стал.

– А вот, кстати, и познакомьтесь. Моя жена. Потомственная заводчица и большой знаток управления сталеплавильными предприятиями, – отрекомендовал я супругу, без труда прочитав у неё на лице нетерпение и желание вывалить на меня очередную сногсшибательную новость, ради которой она сюда примчалась.

Тем не менее, терпения у Светланы хватило, чтобы высидеть до конца совещания и не торопить меня даже намёком или своим видом. Думаю, это ещё одна заслуга её отца. Правильную он дочь успел воспитать. Сначала дело, и только потом личное.

Уйти после окончания совещания быстро мне не удалось. Церковник задержал.

– Ваше Сиятельство, – хорошо он начал, и это заставило меня остановиться, а ведь я готов был сослаться на дела неотложные и улизнуть, если бы услышал от него «сын мой». Терпеть не могу лицемерия. А называть попов и прочих священников батюшка или отче, у меня язык не поворачивается, – Уделите мне пару минут.

– Слушаю вас, – тут же стал я строго официальным.

– Получил я на днях письмо от Нифонта. Мы давненько с ним знакомство водим, да вот развели нас пути – дорожки в такие дали, что только на письма одна надежда осталась, – развёл руками священник, – Просьбишку он просит в письме малую вам передать, если я вдруг вас увижу. Вы, как воевать будете с японцем, постарайтесь уж кровь лишнюю не лить понапрасну. Я имею ввиду жизни обычных людей. А те, кто в армию пошёл, они свою стезю выбрали, за них спроса нет. С армией что хотите делайте.

– Так это и не в моих интересах, горожан или крестьян убивать. Если разобраться, то у меня жена Японская Императрица. Кому уж, как ни ей о своих подданных беспокоиться? И мне придётся с её интересами в первую очередь считаться.

– Вот про то и речь. Меньше смертей людских – больше пользы. А церковь вам поможет. Японцы тоже люди, и в своего Бога или Богов очень многие из них истово верят. Если никаким позором мы себя в ближайшее время не запятнаем, то и церкви японские за ваше дело в самое ближайшее время встанут.

Ого! Если я правильно понял, то мне только что жирно намекнули, что священники не собираются плыть по течению, а довольно активно собираются вмешаться в ситуацию. Я могу, конечно же, ошибаться, но меня терзают смутные сомнения. Похоже, сёгунат и японские священники чего-то между собой очень сильно не поделили, раз нам оттуда так настойчиво протягивают руку дружбы.

– Кстати, не подскажете мне, кто такой Рюдзин? – не стал дожидаться монах моего ответа, сочтя кивок головы вполне достаточным.

– Дракон и Бог, считающийся защитником Японии. А вы откуда про него узнали?

– Из письма Нифонта, откуда же ещё. Пишет он, что в Японии мужа нынешней Императрицы называют Князь Рюдзин, и никак иначе. Отчего-то я полагаю, что кроме вас им, драконом этим, быть больше некому.

– Ну, тут конечно, я немного перебрал с мистикой… – покачал я головой, пытаясь осмыслить, насколько и к чему меня теперь придуманное мне звание обязывает.

– Не вздумайте ещё это где-нибудь сказать вслух, – тут же перешёл монах на свистящий шёпот, и оглянулся, чтобы убедиться, что нас никто не слышал, – Раз взвалили на себя эту ношу, то теперь вам её и нести до самого конца.

Ну, и дела… Похоже, завёл я себе чемодан без ручки. Да такой, что не выбросишь, а нести его чертовски неудобно.

Всю дорогу до дома Светка крутилась на сидении, как юла, и только присутствие водителя охранника её немного сдерживало.

Зато стоило зайти нам домой и с себя скинуть верхнюю одежду, как она тут же подлетела ко мне и повисла на шее.

– Милый, у меня кажется будет ребёнок. Ты рад?

Что я мог сказать. Третий раз за свою жизнь я этот вопрос слышу, и, как муж со стажем, знаю, что в ответ надо нести всякую радостную чушь, а то и всхлипывать от умиления. Но я отчего-то каждый раз впадаю в ступор, и что-нибудь говорю невпопад.

– Маленький красный дракончик, – выдал я в этот раз, всё ещё находясь под впечатлением от разговора с монахом.

– Э, какой ещё дракончик? А вдруг это будет девочка.

– Значит быть ей драконицей, а мы ласково будем называть её дракушей.

– Пошли-ка лучше шампанского по такому случаю выпьем, – с тревогой поглядела на меня жена, – А то Аю опять свой чай подсовывать начнёт, а такое событие чаем не отмечают.

Глава 87

30 октября 211 года от Начала. Зимняя резиденция Императора.

В который раз уже иду по почти знакомым коридорам дворца, по ходу движения отмечая изменения, произошедшие со времени моего прошлого визита, и раскланиваюсь по пути с нарядно одетыми людьми, большинство из которых мне едва знакомы, а то вовсе не знакомы.

Но они меня узнают, и чтобы не показаться невежливым, я их приветствую в ответ коротким, чётко выверенным кивком головы.

Специально тренировался, пока мы несколько дней обратно летели. Понятно, что не всё время, а лишь когда мимо зеркала проходил, но результат есть, и я это чувствую не только по себе, но и по впечатлению тех, кто мне встречается во дворце.

* * *

С Сахалина мы вылетели, успев поймать небольшую паузу между двумя могучими циклонами. Долгая затяжная зима, с обильными снегопадами, морозами за сорок градусов, а главное, с сильнейшими ветрами – бич этого большого острова. Теперь там вся жизнь затихла до середины весны.

Японию тоже накрыло циклонами, и осеннее штормовое море превратило жизнь островов в уединённые мирки, окружённые беснующейся водой.

Синоптики на ближайший месяц обещали ветра в сорок – пятьдесят метров в секунду.

За время, проведённое на Сахалине, мы успели сделать многое.

Десятки, а то и сотни дел, больших и маленьких, и все их нужно было завершить ещё вчера.

Про все рассказывать долго, но парой свершений я горжусь по праву.

Во-первых, мы сумели снабдить Хоккайдо сахалинским углём на зиму. Не бесплатно, но об этом потом.

Ха, засмеются те придворные, которых я сейчас встречаю на своём пути, если это услышат.Нашёл князь, о чём рассказывать и чем хвастаться.

Тоже мне подвиг.

Подвиги – это когда ты чего-то там из последних сил превозмогаешь, а вокруг кровь рекой и сам ты кровавую юшку по лицу размазываешь. Вот за них и награждают, и чем крови больше, тем подвиг значительней.

Чушь. Мои преподы из Академии эту ересь очень быстро развеяли. Не ценит Империя побед, добытых большой кровью. Так не ценит, что тебе иную победу могут в укор поставить, со всеми вытекающими…

А вот и да. Перевозка угля.

Подвиг.

Сил и нервов на него убито как бы не больше, чем на всю нашу боевую операцию в Токио и у Фудзиямы. Да, там мы большую часть японского флота уничтожили, базу их морской пехоты и больше половины членов сёгуната. Но вот мне оно это всё как-то не запомнилось настолько же ярко, как банальное спасение Хоккайдо от наступающих холодов. Закрывшись от Хонсю, они остались с выработанными угольными рудниками, а тот уголь, что традиционно шёл с Хонсю и Формозы им стал недоступен.

Для организации столь массовой перевозки угля всё время чего-то не хватало.

Само собой, для начала кораблей и грузовиков. А так же кранов, грузчиков, и не поверите, обычных мешков. Потребность в мешках возникла, когда стало понятно, что судёнышек, способных перевозить уголь навалом, оказалось всего два, а их тоннаж и скорость меня никак не устраивали. Небольшие старые калоши уже лет двадцать, как использовали для коротких внутренних перевозок по портам Сахалина, и снабдить углём Хоккайдо для них было непосильной задачей.

К тому же механизированной разгрузки угля в маленьком японском морском порту Вакканай не было, а лопатами те же двести – триста тонн угля кидать долго придётся.

Но, мы выкрутились. С криком, с матом, с обещанием двух ящиков водки на бригаду, если за ночь загрузить сухогруз успеют, но справились же.

Зато видели бы вы, как сахалинцы приветствовали прибывшую к нам на возвращающихся сухогрузах японскую молодёжь, преимущественно девушек, приехавших работать на Сахалин. Пожалуй, даже меня на лётном поле тогда местные жители с такой искренней радостью не встречали…

Ну, и второе. Какую-никакую, но блокаду Хонсю я всё-таки попробовал организовать.

В этом мне помог не только японский адмирал, сбежавший с несколькими кораблями от сёгуната на Хоккайдо, добавив их к тем, что там были, но и наши моряки из Владивостока.

Понятно, что полностью весь грузопоток, идущий на Хонсю, они перехватить не смогли, но по несколько призовых кораблей, а сказать по правде, корабликов, привели в свои порты.

Смысл этих рейдов был в том, чтобы воды вокруг Хонсю иностранные моряки начали считать небезопасными для судоходства. Глядишь, лишний раз от перевозок откажутся, а там и зима на носу.

Штормит в это время года жуть как.

С нашими флотскими отдельная тема.

Алябьев пять дней во Владивостоке ругался в штабе флота и слал телеграммы во все инстанции, пока не получил из столицы курьером письменное разрешение на «проведение краткосрочного ограниченного рейда, осуществляемого с безусловным соблюдением норм международного Права».

И казалось бы, эта формулировка давала отличную лазейку нашим военморам, чтобы не покидать порт, но в конце депеши имелась махонькая приписочка: – «Планирование и руководство операцией поручить представителю Генерального Штаба России генерал-майору Алябьеву».

И это была победа.

Говорить на военном командном Алябьев мог и умел, особенно, если у него в руках была депеша, разрешающая ему Творить.

И пары дней не прошло, как рванулись из порта быстроходные эсминцы, словно поисковые собаки вынюхивающие дичь, а за ними пошли крейсеры.

Спокойно пошли. Зная, что никого равного им по силе они в этих водах теперь долго никто не увидит.

– Как вас сегодня представить, Ваше Магичество, – почти не скрывая лукавинки и больше работая на публику, спросил меня старший канцелярист, когда я наконец-то дотопал длиннющими коридорами Императорского Зимнего дворца до приёмной.

– Хм, Императором Японии сегодня вроде как бы ни к месту, да и рановато пока ещё, – картинно встал я посреди приёмной перед десятками восторженных глаз, внимающих Событию. От разговоров-то будет сегодня в великосветских салонах, – Скажите государю, что «просто Олег» пришёл.

А что?

Придуриваться, так придуриваться.

Вон как Моё Магичество все запомнили!

По сути, я тогда всего лишь стебанулся над замшелыми званиями и правилами, о которых все уже лет пятьдесят, как позабыли. И признаюсь, слегка охренел, когда понял, что всё это было принято за чистую монету.

Не поверите, но в той же Имперской канцелярии прижилось таки моё вытащенное из архивов звание. Они мне уже какую бумажку подряд присылают, с обязательным его упоминанием.

Невзирая на возраст, старший секретарь легко поднялся и пошёл докладывать, даже не оглянувшись на своего младшего коллегу. На какое-то мгновение я почувствовал себя неловко.

Стою в картинной позе посреди приёмной и знаю, что очень скоро мне откроют дверь в кабинет Императора, а тут страждущие толпой вокруг стоят, которые может быть месяцами этого мига дожидались, как самого памятного события в своей жизни.

Впрочем, по делам и честь. Не каждый день нашему Императору соседнюю Империю на блюдечке с голубой каёмочкой преподносят.

Пусть ещё и не совсем созревшую Империю, но почти что готовую упасть нам в руки.

– Проходите, Ваше Магичество, – с едва заметной улыбкой сказал мне секретарь, когда из дверей Императорского кабинета вышел невысокий мужчина в пенсне.

Знакомое лицо. Председатель Счётной Палаты. Ох, и боятся его чиновники. Почти половина раскрытых хищений на счету Счётной Палаты. Вот такой не смешной каламбур. Кивнув мне, мужчина скользнул взглядом по остальным посетителям, и не увидев больше знакомых лиц, энергичным шагом пошёл на выход.

* * *

– Рассказывай, что ты там в Японии натворил, – переходя к делу, улыбнулся государь после взаимных приветствий.

– Всё, как вами было сказано. Рапорт о боевых действиях я фельдъегерем присылал. Северная Япония Императрицу уже признала, теперь всё дело за Южной, но думаю, долго они не продержатся.

– Есть основания так считать? – прищурился Рюмин, начав слегка раскачиваться в кресле, и кивком давая мне понять, что рапорт мой он читал.

Заметил я за ним эту особенность. Когда государь активно думает, ему нужно двигаться.

Если он сейчас вскочит, и по кабинету ходить начнёт, то точно что-то глобальное осмысливает.

– Зима на Хонсю тяжёлая будет. А если дипломаты помогут, то вообще здорово всё получится.

– Это чем же они помочь могут?

– Корее надо напомнить, что те японцы, которые власть пытаются в Японии захватить, им не друзья. Пусть вспомнят историю. Какую резню им японцы не раз устраивали, и как малолетних девочек корейских тысячами в солдатские бордели забирали. Не единицы, двести тысяч. У меня на островах япошки тоже отметились, так что можно даже фотографии будет приложить, чтобы им лучше вспоминалось.

– Ага, а другие японцы, получается, лучше? Те, которые твои, в том смысле, что верноподданные, – развеселился государь, найдя прореху в моих объяснениях.

– Они-то может быть и такие же, но муж у японской Императрицы русский человек. И он военных преступлений не допустит.

– Хм, а ведь это, пожалуй, довод. И ты знаешь, очень даже убедительный довод, – постучал государь пальцами по столу, размышляя, – Кстати, а что ты всё по сторонам поглядываешь, и то и дело под стол посматриваешь? – заметил Рюмин мою мимику и косые взгляды по сторонам.

– Как-то непривычно мне в этом кабинете без князя Обдорина находиться. Сколько раз здесь был, почти каждый раз он тут как тут, – пожал я плечами, улыбаясь.

– Ваше Императорское Величество, князь Обдорин на беседу просится, – негромко проговорил заглянувший к нам секретарь.

– Лёгок на помине, – выразительно вздохнул я, заводя глаза в потолок.

Ржали мы так, что государь даже ответить секретарю не смог, и лишь потом руками замахал, показывая, чтобы Обдорин заходил.

Когда Обдорин появился в кабинете, то мы, уже было почти успокоившись, зашлись хохотом заново, на пару вытирая набежавшие слёзы платками.

– Полагаю, князь Бережков что-то забавное про меня рассказал? – по очереди оглядел нас Глава имперской службы безопасности.

– Всего лишь удивился, что тебя нет, и представь себе, через секунду секретарь заходит с докладом о твоём прибытии, – объяснил Рюмин причину смеха.

– Архимаги сквозь стены умеют видеть? – тут же подобрался Обдорин, уставившись на меня через чуть прищуренные глаза.

– Никогда о таком не слышал, – отрицательно помотал я головой, – Разве что целители могут на очень близком расстоянии кого-то почувствовать.

– Жаль, очень жаль, – с серьёзным видом покачал князь головой, – Нам бы человек с таким талантом сильно пригодился.

– Как только обнаружу в наших рядах, так сразу дам знать, – на полном серьёзе пообещал я Главе нормального ведомства, в моём понимании этих слов, не ради звания и должностей пекущегося об интересах Империи.

– Надеюсь, я ничего интересного не пропустил? – уселся князь после соответствующего жеста Императора.

Вот взрослые же мужики, а никак не наиграются. А то я не знаю, что между собой, когда наедине, они чинопочитание не соблюдают, а тут появился зритель в моём лице, и пожалуйста, церемонии начали разводить. Хотя, может оно и правильно. Нам, русским, только дай волю, и вся годами выстраиваемая субординация к черту полетит.

– Про Корею разве что. Интересную мысль князь высказал. Считает, что если корейцам напомнить о бесчинствах японских солдат, то они сёгунату сами могут бойкот объявить. Боюсь только, что дипломаты в этом вопросе нам вряд ли сильно помогут. Тут как-то по-другому убеждать нужно, чтобы народ нас поддержал.

– Верещагина подключите. Он скульптор от Бога. Пусть памятник сваяет, а мы его корейцам подарим. Что-нибудь такое, чтобы за душу брало без всяких объяснений, – почти не задумываясь выдал Обдорин.

Верещагина я знаю. Даже знакомили меня с ним на вернисаже.

Это скульптор из Одарённых. Он с металлом работает при помощи магии. Говорят, та же бронза под его руками чуть ли не как пластилин становится.

– Долго. Для улицы памятник большой нужен, а резерв Силы у нашего скульптора так себе. Оттого он давно за что-то большое и не берётся, – отрицательно помотал государь головой.

– Я могу ему пуговицы подарить, если он на наш заказ согласится, а то и вовсе очень большой накопитель. Вроде тех, что мы на дирижабли ставим. Хотя проще всего его обучить работать хотя бы в том же лекарском поясе, – сходу предложил я несколько вариантов, как только разговор коснулся той темы, которую я знаю получше многих.

– А что. Этот вопрос стоит с ним обсудить, – сказал Обдорин, перед этим переглянувшись с Императором и что-то увидев в его взгляде, – Я уверен, что Верещагина такая возможность заинтересует.

– Люди у него, как живые получаются. Так и вижу, как японский солдат тащит за собой упирающуюся корейскую девочку, – негромко произнёс государь, вставая с места, и собираясь прогуляться по ковровой дорожке.

Даже если я памятник представлял себе чуть иначе, то какое это имеет значение. Не стану же спорить с Императором из-за мелочей. Хватает уже ума, чтобы при необходимости придержать не только своё собственное мнение, но и свой язык.

– Как самолёты себя показали? – с несколько скучающим видом спросил Обдорин.

– Пока неплохо. Японцы ещё не умеют против них бороться, как и все остальные, включая нас. Но, думается мне, что это ненадолго, – немного насторожился от небрежного тона князя.

– А мне рассказывали, что все ваши успехи из-за них, – чуть насмешливо заметил Глава Службы Безопасности.

Знаю же, что вот такими шуточками и подколами он информацию любит вытаскивать. Даже ту, о которой ты сам себе поклялся никому не говорить, но всё равно, цепляют такие вот вопросики и подковырки, и забываешься.

– Могу вам презентовать десятка два таких же самолётов, как у меня, если вы Корею отхватите. Самолётов больше, страна поменьше. Одному мне что ли все лавры пожинать? А вам, по-приятельски, так и быть, подсоблю.

– В каком смысле?

– Ну, я же с меньшим количеством самолётов с Японией воюю, и достаточно успешно, а у вас их больше будет. Корея нам бы сейчас сильно пригодилась. Хотя бы один Пусан, – продолжил я настаивать на своём, с самым честным и простодушным видом.

– Э-э, видите ли, я немного по другой линии, – попробовал отыграть назад Обдорин, чётко уловив, что я приготовил подвох, впрочем, не особо этого и скрывая.

– Как же я вас хорошо понимаю! – горячо отозвался я, – Сам при должности, и не самой малозначительной. Пришлось вот войну бросить, чтобы на открытие своей собственной Академии попасть. Кстати, пригласительные я, конечно же, вам пришлю, но приходить по ним особо не советую. Нечего там у меня смотреть. Пока ни студентов нет, ни преподавателей толком тоже. Одно лишь насквозь казённое здание, да три полигона. В классах нам пока учить будущих архимагов особенно нечему. В расписании у них полевых занятий в разы больше предполагается, чем занятий по теории. Так что, там, в этом недавно отстроенном здании раздевалок и душевых намного больше, чем обычных учебных комнат.

– Шутите опять, – с укоризной ответил мне князь, – Да слухи про вашу Академию сейчас соперничают всего лишь с другой очень похожей новостью, если её привязать к отдельно взятой личности. Про Японию и её Императрицу. Могу предположить, что наплыв Одарённых, и интриги в борьбе за место на обучение, будут очень и очень не шуточные. Готовьтесь, князь, и заметьте, нашей вины тут ни грамма нет, – слишком уж довольно улыбнулся князь, и я понял, что говорил он мне это только что не просто так.

Опять что-то этакое придумал.

Знаю я его, но никак дальше трёх – четырёх ходов просчитать не могу.

Опыт нужен.

* * *

Есть у Кланов аналитики.

У кого какие. В том смысле, что у кого-то они похуже, а у других может и такие же, но чуть проницательней. Почувствовали они изменения в расстановке сил.

Согласитесь, трудно ли сделать правильный вывод, когда боевая звезда архимагов начинает громить армии. Собственно, со стороны оно всё так и выглядит. Теперь вот, ещё и Японию, того и гляди завоюем. А самое смешное, что всё я делаю очень малыми силами. И что людям думать?

Пришла пятёрка архимагов и всё зарешала.

Примерно такое мнение складывается у людей, не вникающих в детали наших операций.

Как по мне, то это так себе объяснение, к тому же, выраженное обезьяним языком.

Знаете, есть специалисты, способные говорить долго и много, при этом внося в смысл объясняемого очень мало.

Многие люди этим грешат, думая, что это их талант, а я считаю, что это антиталант.

Нужно уметь сложное объяснить так просто и быстро, как оно вообще возможно.

Не берусь судить, что за спецы у Обдорина работают по мне, но как-то у него, у нашего князюшки, пока не очень хорошо всё получается. И с самолётами ему, похоже, дезу подсунули, и про мою Академию лишнего наплели.

Чисто по-человечески я его понять готов. Если бы в пределах моего посёлка появилось похожее на наше учебное заведение, то первое, что я бы сделал, так это вынес бы его километров на пятьдесят за городскую черту.

Да, именно за городскую. Тут немного статус поселений не так давно сменился, после чего моё Бережково стали именовать, как «посёлок городского типа», или попросту, городок.

О, от него подальше и унёс бы все тренировочные лагеря и всякие там Академии архимагов.

С Академией всё не так. Мы построили её на территории, лет пятьдесят, а то и больше, уже принадлежащей Совету архимагов. Тогда казалось, что очень солидный кус земель архимагам выделен на далёкой и бесперспективной окраине.

Время шло. Столица росла и теперь эта территория уже далеко не окраины.

На сегодняшний день, если не считать точечные места в центре столицы, где цены просто сумасшедшие и зачатую, нереальные, то за каждый квадратный метр помещений и земли на этой территории, арендаторы платят Совету архимагов по очень высокому столичному тарифу.

И съезжать никак не хотят. А я их и не гоню. Меньше голова болит, откуда деньги на содержание зданий и сотрудников брать.

Это в былые времена услуги Совета были востребованы и платили за них очень прилично, а сейчас дисциплина ослабла и архимаги ушли на вольные хлеба.

По крайней мере, проверяя вместе с Алёнкой статьи приходов и расходов за последние три года, я одно понял – с арендаторов мы получаем больше, чем от архимагов. И честно скажу, меня это не то, чтобы сильно огорчило, а прилично взбесило.

Собственно, пока нам арендаторы не сильно мешают, но вид портят основательно.

Не поймут меня великие, когда увидят, что построенная Академия находится чуть ли не в промзоне, а два из трёх предполагаемых полигонов – это просто заброшенные карьеры кирпичного завода.

– Князь, вы не забыли, что мы с вами? – одёрнул меня государь, когда я неожиданно для всех, а в первую очередь, для самого себя, впал в задумчивость.

– Извините, государь, столько всего навалилось, да и последний месяц у меня был не из лёгких, – покаялся я, заморгав глазами и тряся головой.

– Всякое у меня в жизни было, но чтобы меня на приёме люди в себя уходили, такое первый раз, – хохотнул Рюмин, показывая, что он не сердится.

– А я сейчас его разбужу, – пообещал Обдорин, ничуть не разделяя веселье государя, – Князь, как вы считаете, отчего у сёгуната заговор так удачно получился? Знаете ли, вот так, запросто, руководство армии и флота не поменять, а им это удалось сделать, и без малейших утечек информации. Не правда ли, чудеса?

– Подкуп? Вряд ли, – помотал я головой, размышляя, – Там же не десяток офицеров нужно было подкупить, и даже не сотню. К тому же, чины не ниже полковника для такого дела требовались. Как хотите, но тут десятками миллионов в наших рублях пахнет, если я порядок не путаю.

– Примерно так оно и есть, но самое интересное, что у Кланов, возглавивших сёгунат, таких сумм не было, – поощрительно покивал головой князь Обдорин.

– Деньги со стороны… – поморщился я, глядя в потолок, – Только не говорите мне, что это опять Франция.

– Она самая. И хочу заметить, что сведения у меня надёжные. Прямо оттуда, – выразительно указал он большим пальцем за своё плечо.

– И что? Мне опять в Германию лететь? – помолчав для приличия пару секунд, задал я вопрос, вполне понятный для всех нас троих.

Ну, а как?

Франция уже не первый раз пытается гадить в карман Российской Империи.

Добродушием мы, русские, в какой-то степени страдаем, но не в этом случае.

Помню, как мой Дед меня учил.

– Самое правильное отношение к людям – это зеркальное отношение. Всегда смотри на людей. Даже, когда они тебе дарят что-то, или ты сам дарить что-либо собрался. Подарок, его просто так не дарят. Попробуй сначала понять, как тот, кому ты что-то даришь, живёт. Может так случиться, что ты ему дорогой подарок сделал, а у него ответить нечем. Кто виноват? Да, ты сам. Подарил, не подумавши, а человек может быть полгода на такие деньги живёт. И тогда уж ты не обижайся, если в ответ тебе какую-нибудь дешёвку подарят. Виноват не тот, кто тебе недорогим подарком ответил, а ты сам. Думать нужно было, перед тем, как, что и кому дарить.

Опять же, есть и другая сторона медали.

Подарили вам нечто незначимое, так и вы не утруждайтесь. Ответьте тем же. Зеркально. И это будет единственно правильным решением. По крайней мере, по утверждениям Деда, с его опытом жизни.

Впрочем, если есть желание прогнуться перед кем-то вышестоящим, то можете выпендриться, но не факт, что это правильно поймут.

– Ты знаешь, а пожалуй и пора тебе лететь. Если Антона Гогенцоллерны признают, то у нас есть шанс поделить материк надвое. Европа, понятное дело, Германии отойдёт, а нам Азия достанется.

– Так, я опять чего-то не в курсе оказался. Вы сейчас о чём говорите? – с тревогой переводил Обдорин взгляд с меня на Императора и обратно, силясь сообразить, что происходит.

– Мир делим, – пояснил я ему, – И вроде, всё у нас пока получается.

Глава 88

Никогда не догадаетесь, у какого Наставника моей Академии будет самый большой конкурс!

Кстати, я бы тоже проиграл это соревнование.

Нет, немного помявшись, я всё-таки назвал бы Шабалина, хотя Антон Рюмин тоже был очень знаковой и престижной фигурой, и его иметь в качестве Наставника сочли бы за честь маги из самых именитых Семей.

Впрочем, расстраиваться не о чем, хоть и не угадал я оба раза подряд.

Ни Шабалин, ни Рюмин даже близко не подошли по количеству кандидатов, желающих попасть к нашей магессе.

Э-э, или кандидаток…

Короче, суть в том, что в мире существуют ЖЕНСКИЕ журналы.

Это мы, «сатрапы» и «чурбаны», считаем, что миром управляют Императоры и разные политические группы и союзы.

Так вот нет.

Миром управляют женские журналы.

А именно, пара – тройка этих самых авторитетных и массовых изданий.

Представляете себе моих жён?

Скажу не хвастаясь, у них далеко не последние Имена в Империи, и всех их знают в лицо.

Но даже меня, всего из себя страшного и ужасного, каким я наверняка кажусь среднестатистическому обывателю, мои жёны не сильно-то и боятся.

Да, ладно. Это я себе только что польстил… Блин, они меня вообще не боятся!

А теперь, представьте, что при всей их нечеловеческой смелости, которую они проявляют в отношении меня, ни одна из моих жён даже не вякнет словечка против, если её точка зрения не совпадёт с той, что будет описана в ИХ журнале. Она тут же признает, что была не права и исправится.

Понимаете?

Короче, всё сложилось один к одному.

В паре женских журналов появились восторженные статьи про нашу магессу, награждённую орденом, но их Самый Главный Женский Журнал, периодически толкающий темы эмансипации женщин, разродился гораздо более глубококопательной статьёй.

Если верить тому, что там написано, то выходит, что получения статуса архимага женщиной – это чуть ли ни единственный шанс стать такой особе вровень с мужчинами.

Самое смешное, что это действительно так.

Никто же не предполагал, что архимагом может стать женщина. Оттого и не прописаны для этого случая какие-то особые правила и различия.

К примеру, княгине- архимагу никто и никак не сможет запретить её появление на Совете Князей, если она вдруг возглавит какой-нибудь княжеский Род. Как архимаг она выше таких понятий, как разница полов. И это удостоверено в очень и очень серьёзных документах.

Короче, мы опять что-то нарушили и создали прецедент, над толкованием которого уже бьются в схватках крючкотворы и законники, с пеной у рта отстаивая свои формулировки.

Сижу, размышляю, а на душе отчего-то грустно. Даже кофе мне сегодня не помог.

– Милый, над чем ты там грустишь? Над женским журналом? Надо же, какая прелесть! – проворковала Дашка, неслышно подкравшись ко мне в мягких домашних тапочках и успев через моё плечо увидеть, над чем я задумался.

– Дорогая моя, ты даже не представляешь, как всё это не вовремя, – ткнул я пальцем в раскрытый журнал, – Для женщин у меня в Академии ничего специально не предусмотрено. Если мы наберём женскую группу, а судя по всему это придётся сделать, иначе нас заклюют чересчур активные особы и проклянут все остальные претендентки, то у меня нет для девушек отдельных раздевалок и душевых. Хотя в этом журнале на полном серьёзе и рассматривают вопрос о том, что архимаги даже туалетом общим могут пользоваться, если подходить к этому вопросу формально, но лично я к таким новшествам не готов.

– Ой, как я не верю в твою вдруг появившуюся стеснительность! – выпалила Дарья на одном дыхании, – Ни разу не слышала, чтобы мужики отказались попользоваться общим помещением с моющимися симпатичными девушками.

– А что, где-то есть такие? – наконец-то отвлёкся я от бесцельного разглядывания журнала.

– В Японии твоей любимой есть. По крайней мере Аю однажды нам про такое рассказывала.

– И что, все девушки обязательно будут симпатичными? – машинально заинтересовался я воображаемой картиной.

– Ишь, как он уши навострил, – усмехнулась Дашка, довольная тем, что сумела меня отвлечь и расшевелить, – Сам подумай, ты у нас в Смольном хоть одну страшненькую видел?

– Это не показатель, – помотал я головой, – Может, вас специально отбирают. Откуда мне знать.

– Не без этого, конечно, но дело в другом. Одарённые девушки сами кое-что могут, опять же, есть целители, которые в основном по женской красоте практикуют. Только их услуги жуть какие дорогие, особенно у самых именитых косметологов.

– Ну, это-то мне понятно. Красота – жуткая сила и опасное оружие, а на стоимости оружия экономить себе дороже выходит. Только мне-то что делать? Пора уже набор проводить, а для женской группы у меня ничего не готово.

– Эх, что бы ты без нас делал… – закатила Дарья шаловливые глаза в потолок, сдерживая усмешку, – Можешь идти собираться. Скоро в гости поедем. Мы с Алёнкой про визит заранее договорились. Княгиня Шаховская очень занятная дама. Мало того, что она входит в Совет Попечительниц Смольного, так у неё ещё и наследственные имения есть в немалых количествах. Не так давно она Смольному передала одно крайне занятное строение, но у директрисы Смольного всё никак до него руки не доходят. Зато тебе, под женскую группу твоей Академии, самое то, что нужно будет. Там очень миленько и есть всё необходимое для занятий. А парк какой разбит. Просто прелесть – прелесть.

– Что, вот так возьмут и передадут запросто? – не поверил я в столь щедрое предложение.

– Во-первых, не навсегда, а на время. Во-вторых, ещё неизвестно, кто от такого решения больше выиграет. Представляешь, как взлетит авторитет Смольного, если в его стенах начнут обучаться первые женщины – архимаги?

– Угу, – глубокомысленно заметил я, – То есть руки мне никакими особыми условиями выкручивать никто не станет, да ещё и поторговаться можно будет.

– Даже не вздумай. Итак уже по столице слухи ходят, что ты чуть ли не с самим Императором такую торговлю учудил. Лучше придумай, как можно начало разговора с княгиней построить, чтобы торговаться не пришлось. А ещё лучше Алёну об этом попроси. У неё всяко это тоньше и изящнее выйдет, чем у тебя.

– Это точно. Я только одного не пойму. Ладно, Смольный, но не настолько же твоя княгиня судьбой вашего института обеспокоена, чтобы имениями в столице разбрасываться, – покрутил я головой, пытаясь вылезти из узкой горловины рубашки, застёгнутой на все пуговицы.

– Княгиня давно ратует за эмансипацию, и такого, как стать зачинщицей столь знаменательного события она не упустит. Кроме того, у неё есть племянница. Ей двадцать лет, а она уже уверенная «девятка». Думаю, ты понимаешь, что кандидатура племянницы при её поступлении в эту вашу Академию даже не обсуждается.

– Дорогая, если мне магесс – «девяток» будут впихивать с таким же приданым, то я и на вторую женскую группу согласен.

– Кстати, ты уже подумал над тем, что контракт после обучения у девушек не на десять лет должен быть, а на пять?

– Так, стоп! Мы, вроде, только что про равноправие полов говорили. Я не понял, с чего вдруг женщинам теперь принялись льготы обсуждать, да ещё настолько нешуточные?

– Нет, точно чурбан. А ты подумал над тем, кто к тебе учиться придёт. Девушки из лучших аристократических Семей. Между прочим, им ещё замуж нужно выходить, и наследников рожать. Или ты им предложишь подождать с этим делом десять лет? Для них и пять чересчур.

– Ничего у них не выйдет, – осклабился я, потирая руки, – В контракте уже будет прописано, что на весь его срок девушки проходят обязательную процедуру предохранения от беременности. Я даже у Джуны консультировался. Оказывается, это дело не хитрое. Любая приличная целительница таким заклинанием владеет. Но видишь ли, в чём дело. Мужчинам после контракта наши пояса достанутся бесплатно, кроме того, на время контракта им приличный оклад полагается, и отдельные выплаты за участие в операциях разного рода. А как с девушками быть?

– Вот это с княгиней и обсудишь. То-то у неё радости будет, когда она начнёт знакомым про ваш разговор рассказывать. Впрочем, я что-то не заметила, чтобы ты огорчился. Обычно финансовая сторона вопроса тебя сильно волнует, а тут ты слишком доволен, и даже не пытаешься это скрывать, – пристально осмотрела меня жена ещё раз, чтобы убедиться в своих подозрениях.

– А что мне не радоваться. Представь только, какую поддержку мы окажем Семьям Одарённых, ещё не отказавшимся от магии. Пользу дружбы с нарождающимся классом буржуазии многие из аристократов поняли, а никакой достойной альтернативы этому последнее время попросту не было.

– Милый, речь-то всего лишь о девушках, решивших стать архимагами, – попробовала одёрнуть меня Дарья.

– Да ты что? – искренне и весело изумился я, перелистывая поднятый со стола женский журнал в поисках нужной страницы, – А вот тут совсем иное утверждают.

– Ты начал читать женские журналы?

– Должен же я знать, о чём думаёт самая красивая половина человечества. Да ты посмотри, чего один только заголовок стоит. «Женщина – архимаг. Мечты сбываются», – с выражением и придыханием прочитал я броскую надпись, – Чувствуешь, какой уровень патетики! А потом, согласись, что женщина – банкир звучит куда как хуже, чем женщина – архимаг.

– Другими словами, ты в этом заметил какую-то пользу для себя?

– Дорогая, я прежде всего Глава Совета архимагов. И кто, как не я должен пропагандировать магию день и ночь? А тут и делать ничего не придётся. Девушки – это страшная сила! Они сами справятся, я в них верю.

– Так. Подожди-ка. Я только что сообразила, что ты уже с Джуной когда-то успел встретиться. Что она тебе про Светлану сказала? Быстро признавайся, а то нам она ничего говорить не стала, сказав, что тебя дождётся.

– Э-э…

Вот тут-то я резко побледнел и буквально за какую-то секунду весь покрылся холодным потом.

Похоже, разом свалившиеся новости мне по прилёту напрочь разум отбили!

Представьте себе весь ужас моего положения…

Я забыл…

Забыл спросить у целительницы, кто у Светланы должен родиться!!

Нет, точно… Остолоп, чурбан и дальше, по списку…

* * *

Как прошёл вечер у княгини Шаховской, рассказывать не буду. Не моё это, такие визиты и великосветские беседы, да и вспомнить что-то яркое было бы трудно. Обычный скучный вечер, который немного разбавила племянница княгини, в меру весёлая и общительная девица достаточно привлекательной наружности.

Да, дворец у Шаховских мне понравился, но как по мне, так он прилично подавляет своими размерами и излишней роскошью.

Сама княгиня сейчас вдовствует и всё ещё ходит в трауре. Меньше года назад у неё из-за инфаркта умер муж, но как мне по дороге рассказали жёны, по истечении года траура отлично выглядящая моложавая княгиня планирует выйти замуж ещё раз.

Если бы не Алёнка, то княгиня Шаховская в итоге меня бы заболтала. В какие-то из моментов прошедшего вечера я уже ловил себя на том, что ещё немного, и я начну соглашаться со всем, что она говорит. Этакая княжеская разновидность «цыганского гипноза», где я того и гляди, мог оказаться в роли жертвы. Сто слов в минуту. Мозг вскипает!

Если бы не постоянные воспоминания о том, что я при разговоре с Джуной крепко проштрафился, забыв спросить про самое главное, и завтра прямо с утра мне предстоит выкручиваться, то я вполне мог попасть под эту ментальную атаку, от которой никаким Щитом не загородиться.

В итоге все наши разговоры в тот вечер закончились к обоюдному удовольствию, хотя тут я могу ошибаться.

Если княгиню Шаховскую что и не устроило, то виду она не подала настолько мастерски, что я этого определить не смог.

Да и не до этого мне было.

Это я теперь вам спокойно рассказываю, когда у меня всё получилось.

В седьмом часу утра я незаметно выскользнул из дома и помчался к Джуне. Не было у меня в то утро дела важнее, чем срочно исправлять свою оплошность.

Каким чудом мне удалось от Дашки отболтаться, один Бог ведает.

Просто ляпнул тогда, что этот разговор не простой, и обсуждать мы его будем всей семьёй, а дальше весь вечер мужественно держал лицо, не поддаваясь ни на какие провокации с её стороны, а ночевать смылся к Аю.

У неё единственной нет дурацкой привычки беспокоить мужа расспросами и разговорами на ночь глядя.

– Эх-х, князюшка, девчонку твоя Алёнка носит. Дар у девочки будет, не могу пока сказать, что сильный, но что-то там больно уж всё накручено. По крайней мере кровь Императорская у неё уже ярче выражена, чем у жены твоей, а ещё она сама странная. Настолько странная, что я даже не берусь судить, что и как главное, – каким-то восточным речитативом, нараспев, вещала мне целительница, когда я до неё добрался морозным осенним утром, – Очень бы мне хотелось, чтобы Алёну твою те же целители осмотрели, что с её мамой когда-то тем же самым занимались. Может они какую-то разницу увидят и объяснить её смогут, а я нет. Уж не обессудь.

– Так, Джуна, давай ещё раз, – остановил я завораживающий поток слов, – Что у неё не так?

– Ох, сложно-то как с вами, с мужчинами, – томно вздохнула целительница, чего я раньше за ней никогда не замечал, – Ладно, будь по-твоему. Попробую я свои ощущения на вашем, мужском языке объяснить. Одни мужики пьют водку, другие пиво, а есть такие, что всё это мешают и дуреют в разы быстрее. Вот и у твоей дочурки будущей столько всего намешано, что и не понять, как оно и куда выстрелит.

Ага. Так-то оно понятнее.

– И что ты мне посоветуешь?

– Не больше, чем уже сказала. Ищи целительницу, что твою тёщу до рождения твоей Алёны осматривала.

Хм. На разных языках говорим. Чего-то не то нашей целительнице в голову залетело.

Так-то у женщин все просто: длинные волосы нужно подстричь, короткие нарастить, прямые завить, а кудрявые выпрямить. Впрочем, порядок их не интересует. Главное, чтобы движение не прекращалось.

У Джуны сегодня тоже всё не так, как всегда. Не знаю почему, но я это чувствую.

Подозреваю, что не понапрасну она волнуется больше, чем обычно.

Случилось что-то.

И это её заклинания скользнули едва заметными зайчиками далеко за местом появившегося вдруг Врага.

– Отойди-ка от окна, князь, – вдруг враз построжела лицом целительница, проворно поднимаясь со стула и одним быстрым движением задёргивая штору, – Не зря у меня с самого утра сердце ныло. Дождалась.

– Что случилось? – спросил я, после того, как перешёл в угол комнаты и сел там на небольшой диванчик.

– Мужа ещё затемно заставила перепроверить все охранные артефакты. Что-то странное почудилось. И точно, те, что у леса стоят, оказались разряжены. Причём все три разом и сработано было так искусно, что не начни их специально проверять, так и не поймёшь, что они не работают.

– Тогда это вряд ли кто по мою душу явился, – чуть поразмыслив, высказал я вполне здравую версию, – Я вчера ещё сам не знал, что мне сюда срочно потребуется приехать.

– Они могли и не знать про сегодняшний приезд, но то, что ты у нас частенько появляешься, это ни для кого не секрет, – почти сразу ответила Джуна, видимо успев подумать о том же самом, – Один он там. Помнишь лесок клином на поле выходит. Если с крыльца смотреть, то по правую руку получается. Утверждать не возьмусь, но скорее всего он не маг. По крайней мере ни я, ни система охраны никаких признаков магии не уловили.

– Хм, тогда это скорее всего снайпер или подрывник. Отца у Светланы вместе с машиной взорвали. Можно попробовать его живьём взять. Щитами прикроюсь и вперёд, – озвучил я свои мысли.

– Сам не ходи. Раз они такие умные, то могли и такой поворот событий просчитать, и к нему подготовиться. Мы же незнаем, как долго сигнализация была отключена. Могли и под землю что-то успеть прикопать. Ноги-то я тебе ещё раз заново отращу, а ну, как вдруг самое ценное оторвёт, – с улыбкой покачала целительница головой.

Надо сказать, что именно её спокойствие и эта улыбка, которая казалось, сейчас ни к месту, меня отрезвили.

Геройствовать тоже нужно с умом.

Мчаться навстречу опасности, догадываясь, что прёшь прямо в ловушку – это очевидная глупость, которой не стоит гордиться. Наши преподаватели в Академии эту прописную истину очень сильно рекомендовали оставить для бульварных романов.

План действий сложился быстро.

Я прошёл в прихожую, и достал из плаща маленькую переносную рацию.

Научились наши умельцы делать их размером чуть больше пачки сигарет. Шагов на пятьсот можно с однотипным изделием связываться.

Вызвав охранника и ничего не объясняя по рации, я дождался его в прихожей. Это в машине у меня мощная рация стоит с системой кодирования, пусть и простой, но таких систем больше ни у кого нет, а маленькие рации можно подслушать. Так что не зря Степан со своими специалистами головы себе ломали. Вот и пригодились их задумки.

– Сейчас ты по рации из машины вызовешь к нам сюда две пятёрки пилотов. Одна пусть окрестности обшарит в поисках какой-нибудь машины, а вторая приготовится человечка в лесу спеленать. Я его оглушу, но на поле перед ним сюрпризы могут быть, поэтому пусть с воздуха его подхватят. Кто-то подозрительный в том лесочке прячется, – указал я рукой примерное направление, – Но ты туда не пялься. Сам ты никого не увидишь, зато он неладное быстро заметит. Всё понял?

– Так точно. Скажу, чтобы за минуту до подлёта пилоты нас предупредили. Только вы уж не сильно высовывайтесь.

– Мне меньше секунды потребуется. Считай, рукой махну и тут же пропаду из вида. Да и Щитом прикроюсь. Ничего он не успеет сделать. Это только в сказках пули быстро летают, а тут метров четыреста с гаком. К тому же, если это снайпер, то он наверняка крыльцо под прицелом держит, а я где-нибудь сбоку выгляну.

Оговорив с сообразительным парнем сигналы, я вернулся обратно.

Ждать известий и прилёт подмоги пришлось долго. А может это время замедлило свой ход, что тоже бывает.

Томительное ожидание разбавила Джуна, интересно рассказавшая мне про проказы и успехи наших воспитанниц.

По её рассказам наши ангелочки порой превращаются в чистых чертенят. Причём игры у них зачастую не девичьи. Сказывается определённое воспитание и прививаемые им навыки.

Не так давно старшим девочкам попалась в руки книга про мушкетёров, и их так сильно впечатлили не сами мушкетёры, а перья на их шляпах, что в ту же ночь несколько петухов в соседнем селе лишились части своих хвостов, а Джуне пришлось наутро выслушивать жалобы сельчан.

Самое смешное, что Бельская наказала всего одну проказницу.

Ту, которую успели заметить выскочившие на шум хозяева. А так может и сошла бы их шалость на проделки лисицы, пробравшейся в курятник.

Наконец-то рация дважды щёлкнула от нажимаемой охранником тангенты, и я в свою очередь ответил таким же щелчком.

Минута пошла.

Оглушающее заклинание, по своему свойству похожее на разрыв очень могучей светошумовой гранаты, я буду запускать с веранды. Она ограждена невысокой каменной стенкой по пояс, чуть дальше переходящей в перила, и находится с торца дома. То есть, довольно далеко от крыльца, поэтому не факт, что прильнувший к прицелу снайпер успеет не то, чтобы взять меня на прицел и выстрелить, а вообще, сумеет заметить. Куда запускать свою оглушалку я примерно представляю. На самом острие лесочка, в нескольких метрах друг от друга растут две приметные липы. На них меня и сориентировала Джуна, сверившись ещё раз с показаниями охранной системы поместья.

Мысленно отсчитывая секунды и скастовав Щит, я стоял у дверей, готовясь исполнить свою часть плана.

Пора!

Пожалуй, в секунду я уложился.

За полем знатно громыхнуло. Так, что стёкла в окнах жалобно задребезжали, а я, вытащив из кармана рацию, с нетерпением стал ждать доклад пилотов. Вместо этого услышал ещё один взрыв, но уже где-то далеко. С большим трудом сдержал себя, не начав сходу ничего выяснять по рации. Пилоты меня могут и не услышать, а охранник и сам доложит, как только новости появятся.

– Автомобиль на окраине села взорвался. Пилоты человечка подозрительного заметили, который с вышки смотровой спускался, сейчас задержат его, а в лесочке всё-таки взрывник был, – доложил прибежавший охранник, – Нет при нём винтовки, одна машинка какая-то немецкая с антенной, да пистолет.

Как ни хотелось мне в тот день задержаться в Бережково, дожидаясь окончания допросов, но не судьба. Ну, хоть что-то успел узнать.

Пришлось срочно в столицу возвращаться. Там идут последние приготовление перед началом приёма будущих архимагов, а завтра с утра мы начинаем набор групп. Впрочем, и само расследование тоже в столице придётся продолжить. Ничего существенного мы так и не узнали от тех людей, которых задержали, но пару интересных адресов всё-таки стоит проверить.

Мужик, которого поймали спускающимся с вышки, после того, как он взорвал отъезжающий автомобиль, знал побольше, чем оглушённый мной подрывник. Машину он взорвал, когда понял, что их план провалился и заметил мчащихся к ней пилотов.

Теперь нам известно, в каком питейном заведении он встречался со связным, передававшим ему заказы и деньги, и в какой дом связной заходил, когда однажды он его случайно заметил. Казалось бы, что такого в месте встречи? Но оказывается, бармен связного откуда-то знает. По крайней мере, пару раз наш задержанный видел, как они болтали друг с другом, коротая время. А большего никто из их тройки и не знал.

Если бы не пилоты, увидевшие его с высоты, то ушёл бы руководитель тройки и залёг где-нибудь на долгое время. Но так хоть зацепки какие-то появились.

Поэтому ещё не всё потеряно и расследование мы продолжим.

Кто послал киллеров по мою душу, можно только догадываться. Но отчего-то есть у меня уверенность, что это не месть за любого из убитых мной князей.

Не тот стиль, скажем так. Не княжеский. Всё таки не Клановые бойцы меня исполнить явились, а наёмные убийцы. Те самые, с которыми князьям иметь дело невместно. Оттого и не складывается мозаика. Не должно так быть.

Опять же сходство с устранением Второва прям таки остреньким гвоздиком царапает сознание.

* * *

Отбор кандидатов в нашу новую Академию проходил в четыре этапа.

На первом, предварительном, мыотобрали те заявления, которые были написаны наиболее молодыми и сильными, в плане магии, претендентами. Набрав пакет из ста заявлений, мы остановили набор, написав письма тем, кто этот этап не прошёл, что для них не всё потеряно и при следующем наборе их заявления будут рассматриваться повторно.

Так уж получилось, что практически все избранные оказались выходцами из Семей аристократов.

Впрочем, это и не удивительно. Клановые методики развития Дара тут себя во всей красе показали.

Дальше молодые парни и девушки попали в руки врачей и целителей и прошли собеседование с психологами. Больных, увечных и психически неуравновешенных архимагов нам не нужно.

На третьем этапе шла проверка физических данных. Как-никак, мы собираемся готовить магический спецназ и будущий курсант просто обязан показать при поступлении, что он может пробежать десять километров, уложившись в обычные армейские нормы, и набрать приличные баллы за упражнения по физической подготовке и прохождение полосы препятствий.

На четвёртом, заключительном этапе, у нас была работа на полигоне. За пять минут претенденты должны были показать максимальное количество стандартных заклинаний, своего подтверждённого уровня, которые они успеют выдать.

К нашему общему удивлению отсев оказался настолько большим, что особого конкурса почти не получилось. На пятьдесят вакантных мест в итоге претендовало всего лишь пятьдесят четыре мага. Чтобы не ломать себе голову, мы приняли их всех.

Анализируя проведённый конкурс и количество отсеянных на каждом этапе, могу сказать, что у Одарённых далеко не всё хорошо и безоблачно.

Казалось бы, при том уровне целителей, который может себе позволить нанять любой аристократический Род, болезни, как таковые, просто не имеют права на существование.

Но нет. Оказывается, слишком часто пересекались в прошлом ветви многих родословных, оставляя потомству наследственные болезни, неподвластные целителям.

Кроме того, как мне конфиденциально поведал старенький профессор медицины, проводящий сам осмотр, Родовые проклятия, переходящие в Семьях аристократов от поколения к поколению, тоже никто не отменял. Пусть они и теряют свою силу со временем, но согласитесь, когда у всех мужчин Рода уже в пятом колене правая рука сухая, и не поддаётся никакому лечению, то это показатель.

Удивили меня и те шесть кандидатов, которые не справились с бегом на десять километров, сойдя с дистанции где-то на половине пути. На что они рассчитывали, зная, что не умеют бегать?

В секрете правила отбора мы не держали и все могли с ними ознакомиться. Думаю, тут большую роль сыграло желание похвастаться перед друзьями и близкими тем фактом, что они собрались поступать в нашу Академию, чем сама возможность обучения и поступления.

И опять же. Слабовато у аристократов обстоят дела с физической подготовкой. Обычные парни, без Дара, уже через полгода службы в армии с нормативами справляются, а аристократы, многие из которых тренируются с детства, откровенно их не потянули. Очень многие из них на этом этапе отсеялись.

Тут поневоле начнут закрадываться сомнения, а правильно ли я поступаю, постоянно пытаясь возвысить роль Магии. Как-то не впечатлили меня отпрыски аристократических Семей во время отбора.

Хотя, если вспомнить тех курсантов, с которыми я учился, то там дела обстоят вовсе не так уж и плохо, хоть они и Одарённые. Парни как парни. Ничем не хуже неодарённых. Или это у сильных магов такой перекос в развитии?

Кто бы ещё мне это подсказал.

Зато с четвёртым этапом те, кто до него добрался, справились очень хорошо.

Всего лишь две девушки выбыли. Одно, заранее собранное заклинание за пять минут. Это даже не смешно. Сила Силой, но про технику забывать не стоит. Боевому магу противник может не дать столько времени на составление заклинаний.

К слову сказать, обе девушки, увидев на полигоне, как справляются с заданием остальные кандидаты, и сами всё поняли. Хоть и стояли понурившись, но обошлось без слёз.

Конечно, немного жаль, что они не прошли, обе были прехорошенькие, но видимо, не туда они свою Силу и время тратили. Поменьше надо перед зеркалом вертеться и почаще выходить на тренировки, нарабатывая скорость кастования заклинаний.

Знали бы вы, сколько доводов мне пришлось придумывать, чтобы в конце концов после долгих споров отбояриться от должности ректора. Хоть и убеждали меня Шабалин с Антоном Рюминым, что эта должность для меня будет чисто номинальная, а сам я буду кем-то вроде свадебного генерала при Академии, но нет. Не уступил.

И дело вовсе не в том, что ректор может оказаться моложе своего курсанта. Мои заслуги, награды и мрачноватая известность этот недостаток сгладят. Просто я и так загрузил себя целым возом больших и малых дел, и меня уже на всё попросту не хватает.

Так недолго и болтуном прослыть, хватаясь за всё подряд, и ничего нигде не успевая.

А я уже не успеваю.

Аю мне вчера тихонько намекнула, что обещания надо выполнять. Не сразу понял, что она имеет ввиду, а когда дошло, чуть за лицо не схватился, чувствуя, что краснею.

– Мастер Касимо справился?

– Да. На три дня раньше, чем обещал. А я попросила Алёну продажи проверить. Все условия выполнены и даже больше того. Вот её расчёты, посмотри. Ты должен мастеру двенадцать с половиной тысяч рублей, – протянула она мне листок с аккуратными колонками цифр.

– Не я должен, а мы должны, – улыбнулся я жене, поправляя её, – Привыкай со мной делить не только радости, но и обязанности. Сейчас со Степаном свяжусь. Скажу, чтобы нам подготовили встречу и площадку для дирижабля прямо около завода. А то что-то по земле последнее время мне стало опасно передвигаться.

Глава 89

На пятый день после покушения мы вылетели в Берлин.

По-моему, решение правильное и своевременное.

В том смысле, что лучше мне на время из страны уехать, пока службы и нанятые нами агентства с покушением разбираются. Мало того, что вопрос с поездкой в Германию назрел и отлагательств уже не терпит, так и погибнуть сейчас мне никак нельзя. Слишком многое на мою персону завязано.

С покушением очередной тупик.

Спецам из госбезопасности, неожиданно для меня бодро подключившимся к расследованию, удалось взять связного, и через него найти ещё одного посредника, оказавшегося правой рукой криминального авторитета, промышляющего, в том числе, заказными убийствами. Но сам главарь пропал. Он исчез в тот же день, когда на меня было совершено покушение, оказавшееся неудачным.

По мнению князя Обдорина, судя по следам побоища в его логове, вряд ли мы его теперь когда-нибудь найдём. Лежит себе прикопанный где-нибудь в лесочке, а то и пеплом по ветру развеян, если в его устранении участвовали маги – огневики.

– Есть у нас версия одна любопытная. По словам посредника, в тот день, когда главарь киллеров принял на вас заказ, к нему приходила всего лишь одна девушка. Пусть она и была под вуалью и в длинном плаще, но отчего-то он упорно считает, что она иностранка, и скорее всего, француженка. Что-то вякнула она ему на их языке, когда на лестнице споткнулась, и говорила с акцентом, – поведал мне Обдорин за день до моего отлёта некоторые итоги расследования, проведённого его службой, – У тебя с лягушатниками никаких дел не было? Может конфликтная ситуация или ещё что-то намечалось?

– Да вроде ничего такого, за что убивают, – пожал я плечами, – Французы нашего авиастроителя Артемьева, моего партнёра, сманить к себе хотели и ничего у них не вышло, но там я даже в титрах особо не проходил. Со стороны, да и не только со стороны, всё произошедшее выглядело, как инициатива самого Артемьева. Тут у них вряд ли ко мне претензии такого значения могут появиться.

– И с персидской армией случай тоже не слишком подходящий. Тут, пожалуй, тоже пустышка, – прищурился князь, наверняка знающий про отношения персов и французов что-то такое, что не всем знать положено, – Остаётся обмен.

– Простите, – чуть набок наклонил я голову, попытавшись выразить степень своего недоумения.

– Когда я начинал работать помощником следователя, – начал было Обдорин, но заметив моё недоверчивое выражение лица, даже хохотнул, – Нет, а вы что, князь, серьёзно думали, что я сразу с начальства начинал? Так вот, ни в коем случае. Все должности прошёл по порядку. Зато теперь службу, как Отче Наш знаю. Но, к делу. Было у нас тогда одно занятное дельце. Так-то к нам бы оно и не попало, но больно уж один из убитых к государственным тайнам оказался причастен. Так что пришлось и нам поучаствовать. Проверить проводимое полицией следствие по своей линии. Как вы знаете, следователи из полиции всегда в первую очередь ищут мотив преступления. Чаще всего это ревнивые супруги, наследники, или иные какие партнёры, не поделившие либо баб, либо деньги. А всё остальное по мелочи, но уже не так часто. Но вернусь к тем годам. Представьте себе, что убит был аристократ из приличной Семьи, и не в самое простое время, а в тот момент, когда он, как дипломат, проводил тайные переговоры с прибывшими к нам представителями другой страны. Ничего особо секретного там в общем-то не было, речь шла всего лишь о некоторых специфических торговых операциях, но разглашению они не подлежали. И в этот момент его убивают. Тут-то меня и отправили вместе с полицией поработать. Полтора месяца мы тогда напрасно потеряли. Многое выяснили, но подозреваемого так и не определили. Была у нас версия о ревнивом муже. Супруга его молодая, легка на передок была, и наш дипломат у неё в постоянных любовниках значился. Вот и прикончил его кто-то однажды утром прямо на крыльце их дома, на её глазах, когда ветреная жёнушка, воспользовавшись тем, что муж в отъезде, любовника прямо на дому принимала и поутру провожать вышла. Ему кинжал в сердце, а ей убийца по морде дал. У её мужа стопроцентное алиби. Он в это время с несколькими сотрудниками своего отдела на дирижабле летел. Мы не поленились проверить детали и кучу свидетелей опросить, но нет. Точно никак он там быть не мог. Не поверите, долгое время я этим делом мучился, и лишь спустя лет пятнадцать, нашлась разгадка. Каюсь, использовал я тогда свои возможности, заступив на свою нынешнюю должность. Ну, как было удержаться, если мне то первое моё расследование по ночам снилось. Оказывается, ларчик просто открывался. Два ревнивца нашли друг друга и жертвами обменялись. Живут в разных городах, связи между собой не имеют, и у обоих жёны молоденькие, симпатичные и непотребства творят. У одного с дипломатом, а у другого с его начальником. По положению на дуэль их никак не вызвать, а жён ревнивцы любят и разводиться не хотят.

– И что теперь с ними? – спросил я с усмешкой.

– А ничего, – как-то чересчур весело отозвался князь, – В суде такое доказать трудно, а то и почти невозможно, да и не наше это дело. Раз не нашла полиция ни мотивов, ни убийц, то пусть так оно и будет.

– И что? Ревнивые мужья всё ещё на свободе гуляют? – не поверил я.

– Гуляют, и деток воспитывают. У одного трое подрастает. Все его копия, а у второго аж пятеро детей уже. Жена тройню ему родила вторыми родами.

– А как же служба? – задал я Обдорину провокационный вопрос.

– Князь, мы к уголовщине ровно столько же отношения имеем, как и вы, со своей службой. К тому же, доказательств я тогда не получил никаких, одни только совпадения. Хотите, всё мной тогда найденное вам передам? Если есть желание, разрушьте две благополучные и счастливые семьи. Да, кстати, дипломат тот убитый, что из аристократов, кроме фамилии своей и симпатичной мордашки, ничем более не отличался от остальных и мягко скажем, на службе не блистал, да и начальник у второго фигуранта на своё место явно по протекции попал. Не готов сказать, что я такие действия одобряю, но свои семьи наши ревнивцы сохранили, и деток завели на зависть многим.

– Не-не, – замахал я руками, – Не надо мне ничего передавать. Мне своих забот хватает.

– Вы не поверите, но мне тоже, – в какое мгновение изменился Обдорин, вновь став руководителем крайне серьёзной государственной службы, – Так вот в пользу версии обмена совпадение одно мной подмечено. Три дня назад во Франции был отравлен первый наследник герцога Анжуйского. По нашим данным он возглавлял в этот момент комиссию, расследовавшую хищения и злоупотребления при поставках в армию. Как утверждают мои источники, к бракоделам Анжуйский относился очень жёстко и договориться с ним было невозможно. Если уж ему попался кто, то до тюрьмы доведёт и разорит. Французские ажаны смерть наследника напрямую с его работой в комиссии связывают и по каким-то причинам считают, что след к нам, в Россию ведёт. Даже человечка своего собираются к нам прислать, чтобы он у нас порылся по этому вопросу. А ко мне посол французский с просьбой обратился, чтобы я их посланцу посодействовал по мере возможности. Пообещал, конечно же, что помогу. Так-то мне самому интересно знать, что там французы нашли. А вы, князь, летите в свою Германию и не слишком торопитесь вернуться. Глядишь, к вашему возвращению всё и образуется.

Вот такое напутствие я получил от князя Обдорина перед вылетом. Будет над чем поразмыслить во время полёта. Хотя бы над тем, что цель моей сегодняшней поездки, если глубоко копнуть, по французам ударит куда как больнее, чем всё то, в чём я раньше участвовал.

Европейская политика, если разобраться, дело не хитрое. По сути своей, формируют её четверо серьёзных игроков: Франция, Германия, Россия и в какой-то степени Турция. Остальную мелочь можно особо в расчёт не брать, если они не объединятся в какой-нибудь союз. Опять же, если в союзниках окажутся любые двое из четверых лидеров, то остальным придётся туго. Французы к нам в союзники давно набиваются, но отчего-то постоянно считают, что главенствовать должны они, а Россия просто обязана их защищать. Понятное дело, что понимания они в нашей Империи не находят, а с учётом того, что ещё и козни нам время от времени устраивают, пытаясь стравить нас с Германией, то и вовсе речь о какой-либо дружбе идти не может.

Последнее время французы с кредитами к нам полезли, да так нахраписто, что сын Липатова уже дважды мне звонил, жаловался. Он теперь готовится нашим банком руководить. Пока он там ещё на вторых ролях, правда, но недолго осталось. Ещё годик, и пожалуй, возглавит он наш Сталепромышленный банк. А пока мы вынуждены постоянно снижать проценты по кредитам, чтобы французам не сильно уступать и не терять клиентов. А у них, такое впечатление, что денег куры не клюют, и они просто не знают, куда их девать.

И вот в такой ситуации, которая в политике наблюдается уже не первый год, скоро может появиться новая фигура. Антон Рюмин – Гогенцоллерн. Потенциальный будущий правитель Германии. Каково?

Понятно, что вся создаваемая европейскими политиками система противовесов одним махом полетит к чёртовой матери. Что уж тут непонятного, когда племянник нашего Императора встанет у руля соседней страны. После такого события ни у кого даже иллюзии по поводу возможных интриг не возникнет. Это уже не просто политический союз двух стран получится, а нечто гораздо большее и надёжное.

Спрашивается, а какова после такого политического единения двух Держав станет роль Франции на том же политическом поле Европы? Отчего-то мне кажется, что французы моментально и бесповоротно потеряют и в экономическом и в военном значении очень и очень много.

Вот только про эту мину, которую я в самом скором времени надеюсь им подложить, знают единицы.

Собственно, цели нагадить французам в карман, как таковой, у меня впрямую нет. Это скорее последствиями им выйдет, а основная цель у меня проста и пряма, как оглобля.

Рано или поздно, если у меня получится всё с активацией реликвий Гогенцоллернов, Антон точно станет кайзером. А его Алиска – кайзерихой. Или как оно там у них называется, вот бы знать ещё.

У Антона и без реликвий шансы достаточно высоки. Особенно теперь, когда и он, и Гессенская Муха стали архимагами.

Я понимаю, что ещё не так давно, лет двадцать – сорок назад, в той же Европе к магам начали относиться слегка снисходительно, понемногу вытесняя их на вторые и третьи роли. Но с архимагами все как считались, так и по-прежнему считаются. Жить-то всем хочется и особо сердить архимагов никто не рискует.

И не так уж давно, а можно и точнее сказать, что меньше недели назад, у нас появился новый рекорд!

Отгадайте с трёх раз, кто у нас сейчас самый юный архимаг?

Не, не честно. Ответ лежал на поверхности. Там и гадать-то нечего.

Конечно же Муха.

Представляете, сколько радости будет у её противников и недоброжелателей?

Алиска у нас ещё та оторва. Но при всё том, девушка она воспитанная, крайне живая, и на европейском этикете жутко натренированная.

Думаю, что ни чем феерически заметным она со своими недругами расправляться не станет. Те сами загнутся, когда она им сердце остановит или кровь сгустит до состояния гематогена.

Есть у неё способности к несколько иной магии, может и не настолько визуально красивой, как у некоторых боевых магов, но в условиях дворцовой жизни, как бы к гораздо более полезной. Отчего-то мне кажется, что когда она станет женой кайзера, то проворовавшиеся чиновники к ним на приём будут приходить, заранее завещание составив. Вроде неплохой такой стимул может случиться, чтобы коррупцию Германии в узде держать.

* * *

Берлин встретил нас мелким дождиком и лёгким туманом. Вечерело, и город расплывался за иллюминаторами дирижабля одним тёмным пятном, лишь кое-где подсвечивая проспекты первыми зажжёнными фонарями, которых становилось с каждой минутой всё больше и больше. Следом за ними начали загораться окна в домах, и когда мы совсем снизились и наш дирижабль начали подтягивать к мачте, огни были уже повсюду.

Как вы думаете, кого первого пошёл приветствовать встречающий нас кайзер? Нет, не свою дочь, и даже не Антона или Алёну, а пошёл он в мою сторону, но первые его слова были предназначены Аю.

Немного растерявшись, я помедлил, а потом стал переводить Аю речь кайзера.

– Не надо, муж мой. Я плохо говорю на немецком, но всё понимаю, – на немецком же ответила мне Аю, и я с некоторым недовольством заметил, как по лицу кайзера скользнула лукавая ухмылка.

Ну, да. Не знал я, что моя жена немецким владеет.

Аю, она стеснительная, скромная и молчаливая. В доме её почти не замечаешь. Сидит себе где-нибудь в уголке и чем-то занимается. То стихи читает, то вышивает. Ещё чай любит заваривать и по-своему его подавать.

Надо как-нибудь будет посадить её перед собой, и заставить перечислить мне весь перечень её талантов и знаний, а то ведь могу героем анекдотов стать, если такие ляпы на людях допускать буду.

В общем, неплохой урок нам кайзер преподал. Дал понять, кто есть кто в глазах правителей. И честно скажу, глаза мне только что открыл на то, каким сокровищем я обзавёлся, так как после Аю в очереди на приветствия кайзера оказался я сам. Муж Императрицы и всё остальное прочее…

Говорят, что немцы педанты и зануды.

Не верьте.

Ни разу за всю свою жизнь я не получал от званых ужинов такого удовольствия, как это случилось у кайзера.

Народа было приглашено немного. Человек сорок – пятьдесят. Мужчины большей частью были в военной форме, так что очень скоро около нас с кайзером образовался кружок приличных размеров, и мне пришлось в деталях рассказывать о событиях в Японии, а потом и бои за Волгой с персидской армией описывать.

Должен к чести немцев сказать, что я ещё никогда не встречал таких внимательных и понимающих слушателей. Сам Вильгельм солдатская косточка, а его армейцы и флотские – это вообще ходячие энциклопедии военного дела.

Когда позволяла беседа и я брал паузы, то кто-то из них успевал делать очень занимательные замечания, буквально сходу по памяти сравнивая те же тактико-технические данные японских и немецких крейсеров и эсминцев разных классов.

Понятное дело, что кое-что из информации во время своих рассказов, я оставил при себе.

К примеру, про ту же артефактную бомбу, которую мы с генералом Алябьевым зафигачили в кратер вулкана, я ни слова не сказал. Или про тот же маголёт даже не заикнулся. Да и про суть заклинаний, применяемых мной и боевой звездой архимагов, особо не распространялся, ограничившись двумя – тремя общепринятыми названиями, упомянув их мельком в своём описании боёв.

Зато про самолёты мы наговорились досыта. Вот тут немцы оторвались.

Реально они технические маньяки.

Если бы не Алёна с Алиской, пару раз оторвавшие меня от занимательного разговора и утащившие меня танцевать в соседний зал, то вечер вообще бы получился на пять с плюсом.

Зато после танцев у меня был повод при возвращении подходить к кружку дам, во главе с женой кайзера, и интересоваться у сидящей среди них Аю, как у неё дела.

Знаете, а она не скучала. Более того, я редко когда видел её такой оживлённой. Надо будет потом выяснить, что такого интересного она в немках нашла.

– Скажите, князь, а легко ли выучиться на пилота самолёта? – задал мне вопрос кайзер, когда я, разгорячённый, вернулся после очередного танца и с удовольствием прильнул к бокалу холодного шампанского.

– Всё зависит от того, что вы хотите получить в итоге. Грамотного пилота, полностью понимающего устройство самолёта и полностью знающего теоретическую базу полёта можно обучать и год и два. В зависимости от его способностей и подготовки. А если не мудрствовать и просто обучить управлению, то месяца в два – три с основами вполне можно уложиться, но к этому стоит добавить часов пятьдесят полётной практики. Дальше он сам будет развиваться и набирать опыт, – несколько односложно и просто ответил я, уже понимая, что мой немецкий не совсем достаточен для полноценного общения.

Не всё, что хотелось бы сказать и пояснить, мне доступно с моим ограниченным запасом слов.

– А если пилот уже летал? Пусть и не на таких скоростных и совершенных машинах, как у вас, – прищурился Вильгельм, и всё его окружение затихло и замерло, ожидая моего ответа.

Ага. Видимо неплохо они тут поговорили между собой, пока я танцевал. Когда мы корабли обсуждали, то такого интереса я у немцев не замечал.

– Тогда всё ещё проще. Думаю, месяц позанимается, освоит управление, часов двадцать полетает с инструктором, да и всё, пожалуй, – пожал я плечами под одобрительный гул собравшихся, – Дальше сам полетит.

На самом деле наших пилотов, которые у меня сейчас летают к Японии, обучали именно три месяца. Из них половина времени ушла на полёты с инструктором.

Но дело в том, что все они раньше летали на бипланах, и у многих из них уже было приличное количество часов налёта.

На самом деле на самолётах летать не так уж и сложно. По крайней мере на таких, какие сейчас у меня на Сахалине используются. Если не брать в расчёт некоторые навыки, необходимые для взлёта и посадки, то сам полёт выглядит немногим сложнее, чем обычное управление автомобилем.

Почему обычное?

Так есть и несколько иное. Автогонки у нас в Империи только зарождаются, и это понятно. Вполне себе адекватный ответ людей без Дара на Императорскую регату. Для управления автомобилем Одарённые не нужны. Кстати, призы, учреждённые для автогонок промышленником Морозовым очень и очень приличные. Победители на них не одну машину себе купят, и далеко не из самых дешёвых.

– Князь, а не подскажете, с кем в вашей Империи можно договориться о приобретении, скажем, двух десятков самолётов и обучении такого же количества пилотов? – приподнял над столом свой бокал Вильгельм, предлагая и мне ответить тем же.

– Подскажу. Со мной, – отсалютовал я ему в ответ.

– И во что нам встанет это удовольствие?

– В два броненосных крейсера, – ответил я, используя заранее продуманную в полёте к Германии заготовку.

Ага. Думаете, что я тут распинался почти два часа. Реклама – наше всё.

Вроде и ненавязчиво, но при рассказе о японских похождениях я постоянно упирал на то, что роль самолётов оказалась чуть ли не решающей.

По крайней мере, то, что часть флота Японии они в негодность привели, и контроль над морем держат – это чистая правда.

– А если в деньгах?

– Я с друзей деньги не беру, – отрезал я кайзеру.

– Но, простите, князь, наш броненосный крейсер практически ничем не уступает тому проекту броненосца, за который вы как-то раз убили князя там, у себя в России. А он, по нашим данным, просил сто миллионов на его постройку, – выговорил мне пожилой крепыш в морской форме, с непонятными для меня знаками различия.

– Если это будет новый корабль, то пусть он будет один. Я согласен, – ту же отозвался я, радуясь, что ещё одна моя закладка выстрелила.

Немцы сейчас достраивают три крейсера. Далеко не простых. У них своё видение боевых кораблей, и оно мне нравится больше, чем предложения наших кораблестроителей.

Грубо говоря, их тяжёлый броненосный крейсер может запросто уделать даже пару-тройку кораблей других стран, такого же класса. Что они когда-то на практике доказали со своим «Бисмарком».

Говоря проще, в Японии немецкому броненосному крейсеру соперников нет, даже если японцы соберутся в кучу, чтобы ринутся на него в атаку. С кем крейсер не сможет справиться, от тех он уйдёт, имея преимущество в броне и скорости, а огрызнётся в ответ так, что желающие его догнать быстро поймут, что это смертельно опасно и мысли о какой-то погоне явно пришли им с бодуна.

– Отдать русским крейсер? – то ли спросил, то ли попросил согласия у кайзера моряк.

– При столкновении крейсера и двадцати самолётов, я всё-таки поставил бы на самолёты, – вовремя ввернул я нужную подсказку, – Не с первого, так со второго раза они его выведут из строя. Дальше, сами понимаете, что будет с кораблём, потерявшим ход и значительную часть артиллерии.

– А ваши самолёты точно смогут такое сделать? – играя желваками, поинтересовался у меня флотский.

– Как-то раз на Каспии мне в одиночку удалось с самолёта уничтожить боевой корабль французского производства, шедший под персидским флагом. Не берусь сказать, какого он был класса, но затонул он прямо у меня на глазах, – рассказал я немцам почти что чистую правду, не уточняя, что самолёт был не совсем, чтобы самолёт.

Рано им пока про маголёт знать. Вот подружимся когда-нибудь покрепче, тогда и станем тайнами делиться, а пока нет. Рановато ещё.

Каждому своё.

И видит Бог, не я этот девиз придумал.

– Был такой случай. Просто мы не знаем подробностей. Можете нам рассказать про инцидент на Каспии? – кулем осел флотский на стул, разом теряя агрессивность.

Хм… Видимо, я тогда что-то не самое плохое утопил, раз на него упоминание про этот эпизод так повлиял.

– При атаках с воздуха у вас всегда есть преимущество в высоте и скорости, – начал я очередной этап беседы и убеждения…

Да, блин, выдою я из них себе этот крейсер. Нужен он мне, чтобы сёгунат носа высунуть из портов не смел, и все остальные боялись к Хонсю с транспортами соваться.

– Олег, мне понравилось, как ты моих вояк заставлял думать, – поделился со мной Вильгельм, когда мы с ним попрощались с гостями и он пригласил меня распить бутылочку старого рейнского вина из его коллекции, – Не боишься, что мы самолёты ваши в самом скором времени изучим?

– Есть, конечно же, такое опасение, но основные решения у нас запатентованы во всех странах, а остальное вам пока недоступно, или чересчур дорого покажется, – не совсем твёрдо шагая вслед за кайзером к его апартаментам, сказал я ему чистую правду.

Что-то напился я сегодня. Намешал всякого разного, а теперь ещё и вино пить собрался. Ладно хоть живём мы тут же, во дворце, и Антон с Алисой сказали, что жён моих проводят до наших покоев. Посмотреть со стороны, так я еле-еле бреду, шатаясь.

– Это что же у вас такое дорогое там есть, чтобы нашей Германии дорогим казалось? – под пьяную лавочку решил выпытать у меня правитель.

– К примеру, алмазное напыление. Того камня в перстне, что у вас на пальце, на один самолёт не хватит. Маловат камушек, да и требования к чистоте алмаза у нас очень серьёзные, – всё ещё продолжил я притворяться гораздо более пьяным, чем был на самом деле.

На самом деле сделал когда-то Усольцев одну замечательную штуку. Лечебную четырёхконтурную лечилку. Помнится, я её как-то раз Алёнке подарил, когда мы ещё только знакомились. Эта штука не только в течении часа самую лютую зубную боль снимает, но ещё и с опьянением отлично справляется. При включении всех четырёх контуров бутылку водки можно минут за сорок выпить, и остаться практически трезвым.

Если господа немецкие офицеры думали, что я не замечаю, как они меня спаивают, то нет. Заметил, и меры своевременно принял. Врубил артефакт на полную, и пил, как лошадь. В результате ничего лишнего не сказал, и даже больше того, многих из них сумел убедить в том, что мне нужно было, высказывая некоторые суждения уже не совсем вроде бы трезво.

Должен заметить, что это очень непростая игра. Вовсе не легко она мне далась. Но прекращать я её пока не собираюсь. Как-никак, с самим кайзером иду бухать. Вот там и посмотрю, о чём у нас разговор пойдёт.

Иногда смысл задаваемых вопросов куда как важнее, чем если бы ты сам начал вопросы задавать, рассчитывая на какие-то ответы. Ответить можно по-разному, а вопросы такого не предусматривают. Там цель и смысл на порядок проще определить.

Должен же я хоть примерно представлять, о чём мой собутыльник Вильгельм думать изволит. Так что, пусть спрашивает, а уж я ему подыграю. Пьяный ведь может чего-то недопонимать, и лишний раз попросить кайзера уточнить вопрос. Вот такой у меня план на ближайший час.

– Выключай свой артефакт, да и я свой выключу, – ошарашил меня кайзер, когда слуги накрыли нам стол и удалились, – Поверь мне, это вино того стоит. Давай просто поговорим, как мужчина с мужчиной.

Нет, это нормально, да?

Я же вроде уже всех перехитрил, и тут вдруг такой облом!

Оказывается, не один я такой умный. Есть и те, кто не только умнее меня, но и поопытней, что мне сейчас и демонстрируют.

Едва заметно подавив зевок, я вытащил свой артефакт из кармана и нехотя мазнул пальцем по нужным граням.

– Давай-ка сразу разберёмся, где мы дружить будем и в чём посоревнуемся, – деловито заметил кайзер, умело разливая принесённое слугами вино, – Заодно убеди меня, с чего бы я на обмен крейсера на самолёты должен согласиться. За какие такие твои заслуги?

– Думаю, что я могу жениха вашей дочери сделать членом Семьи Гогенцоллернов, – сразу пошёл я с козырной карты.

Минут пятнадцать мы с кайзером обсуждали моё предложение, прежде чем он понял, что из меня ему больше ничего не вытянуть.

– Идея у тебя интересная. Но учёл ты далеко не все трудности. Эрих Гогенцоллерн – человек вредный и упрямый, а если уж он упрётся в каком-нибудь вопросе, то даже мне его не переубедить. Представь, что он откажет Антону в испытании реликвиями. И что тогда? – показал взглядом кайзер ироническую составляющую его вопроса.

– Думаю, стоит правильно расставить приоритеты. Для начала определим выгодоприобретателей. Основной интерес я вижу у двоих. У вас и у Антона Рюмина. Причём, ваш интерес как бы не больше, чем интерес Рюмина. Я слышал, что с Эрихом Гогенцоллерном вы долгое время были дружны и все его считали вашей правой рукой и советником.

– Ты к чему это клонишь? – прервал кайзер мои незаконченные рассуждения, сообразив, что я буду дальше говорить.

– А что всё я да я? План у нас общий. Опять же, кого Эрих Гогенцоллерн больше слушать будет – меня или вас?

– Ладно, в этом ты прав Но всё равно, двадцать самолётов не могут стоить столько же, как броненосный крейсер.

– Если рассматривать это, как товар, то может быть, хотя я бы и поспорил. А с другой стороны Германия получит не самолёты, а боевую авиацию. Ту самую, которой нет ни у одних её соседей, кроме дружественной ей России. Как вы понимаете, авиация – это не только самолёты. Для неё потребуются пилоты и техники. Даже генералам, и тем потребуется какое-то время, чтобы получить навыки ведения войны с использованием авиации.

– Ладно. Убедил. Названием для крейсера придумал?

– Я назову его «Рюдзин».

С визитом к Гогенцоллернам было решено не тянуть. Направились мы к ним вчетвером: я, кайзер и Антон с Алисой. Разумеется, была ещё охрана, куда же без неё.

Ехать пришлось почти час. Оказывается, кайзер неплохо знает окрестности своей столицы, и по дороге мы услышали много интересного про те места, где проезжали.

Не знаю, что хотели Гогенцоллерны показать своим замком, может быть верность традициям, или решили подчеркнуть древность своего Рода, но построен он был в виде классического рыцарского средневекового замка. Этакая серая громадина, с башнями, высокими стенами, рвом, и поднимающимся мостом перед воротами.

Семья Гогенцоллернов, загодя извещённая о предстоящем визите кайзера, встретила нас в полном составе, разве что совсем уж малолетние отпрыски отсутствовали. Зато детишек лет от семи до двенадцати, как бы не с дюжину набралось. Оттого и церемония взаимных представлений вышла долгая и затянутая. Глава Семьи, Эрих Гогенцоллерн, высокий и седой как лунь, старик, никуда не торопился и слегка насмешливо смотрел, как его многочисленные домочадцы, которых в зале собралось в общей сложности человек сорок, по очереди подходили к кайзеру с приветствиями и представлялись ему со всем их букетом имён и титулов.

После церемонии представления мы были приглашены в обеденный зал, где нам предложили чай с лёгкими закусками, или глинтвейн. Для себя я решил, что по нынешней промозглой и слякотной осенней погоде, глинтвейн, пожалуй, то, что надо. К тому же, не сказать, чтобы в замке было тепло. Не помогал даже огромный камин, к которому сразу умчались дети и оккупировали там приготовленный для них детский стол.

Минут пятнадцать все сидели за столом, слушая неторопливую беседу Эриха и Вильгельма, которые обсуждали виды на собираемый этой осенью урожай.

– И всё-таки, отчего Ваше Высочество решило примчаться к нам в такую ненастную погоду, да ещё в такой необычной компании? – с едва заметной насмешкой поинтересовался хозяин замка, когда посчитал достаточным и исполненным положенное по этикету начало беседы.

– Помнится, видел я у тебя как-то раз ваше огромное фамильное древо, – улыбкой на улыбку ответил кайзер, – Надеюсь, оно всё ещё на месте.

– Куда же оно денется. Растёт наше дерево. Скоро уж стены на него не хватит. Видишь, сколько новых веточек появилось, – кивнул Эрих в сторону стола с малышнёй, – И это не все. С десяток ещё по люлькам лежат да по коврам ползают.

– Знаю, что память у тебя хорошая. Не подскажешь мне, как звали сестру матери вашей легенды, короля прусского Рихарда Гогенцоллерна.

– У неё две сестры было. Вас какая интересует?

– Та, что замуж за русского князя вышла.

– Луиза – Мария. Была такая. Трёх сыновей она князю родила, но вроде не все до зрелости дожили.

– И у князя того фамилия Рюмин была. А один из его потомков сейчас русский Император.

– Знаю я, кого ты Алисе своей в мужья наметил, но сейчас больно уж далёким родством ты меня подкупить пытаешься. Нам её правнук, как седьмая вода на киселе. Кто ему Луиза? Прабабка двоюродная? Вроде так выходит?

– А ты не берись сам судить то, что одному Богу ведомо. Лучше скажи, через испытание реликвиями, Рихардом оставленными, здесь все прошли? – обвёл кайзер взглядом всех сидящих за столом.

– Все, – нехотя признал старик, – Больше трёх минут никто не продержался. Да я и сам всего пять простоял, пока кровь носом не пошла.

– Тогда отчего бы с моим протеже не попробовать? – задорно поинтересовался кайзер.

– А чем он у тебя так знаменит, чтобы на него время терять, да за целителем потом посылать, чтобы откачали его, когда он на пол рухнет, – ворчливо спросил Эрих, – Лучше давай я вам сразу другой вариант покажу, и тоже с Луизой.

– Давай, – как-то очень легко согласился кайзер, – А знаменит твой дальний родственник хотя бы тем, что он в более раннем возрасте, чем Рихард Гогенцоллерн стал архимагом.

Эрих движением головы показал, что довод кайзера им услышан, но и от своего плана он не отказывается.

– Луиза! Внучка моя. Подойди-ка к нам, – развернулся Эрих на стуле в сторону детского стола.

На его зов оттуда примчалась конопатая длинноногая девчушка лет двенадцати, и подбежав к Эриху, замерла, исподлобья поглядывая на деда.

– Звал, дед? – нетерпеливо произнесла она, переступая с ноги на ногу, пока Эрих смотрел на нас, видимо пытаясь увидеть, какое впечатление на нас произвела девочка.

– Да, солнышко. Не хочешь замуж выйти за этого молодого человека? – кивнул Гогенцоллерн на Антона.

– А он подарок мне привёз? – деловито наморщила лоб потенциальная невеста.

Возникла неловкая пауза, во время которой Антон, начав краснеть, дважды раскрывал и закрывал рот, а я стаскивал с руки лечебный браслет, чтобы подсунуть его Антону под столом. Но моя рука наткнулась на руку Алисы, которая тоже что-то совала Антону. Наконец он, на ощупь определив более подходящий подарок, отодвинул мою руку с браслетом и поднялся из-за стола.

– Надеюсь, мой подарок ты будешь носить? – сказал он девчонке, протягивая часики, которые сам недавно подарил Алисе.

– Спасибо за подарок. Красивые, – сходу оценила часы девочка, присев в книксене, – А насчёт свадьбы я подумаю, и с мамой посоветуюсь, – крутанулась она на месте, убегая обратно к своему столу. Часы она успела нацепить на себя по дороге, и сев за стол, подняла руку, любуясь подарком и показывая его остальным детям.

– Вот видишь, – развёл руками кайзер, обращаясь к Эриху, – С твоим вариантом ещё не всё ясно. И девушке нужно подумать, и мама ещё неизвестно, что посоветует. Так что вели лучше реликвии принести. А насчёт целителя не беспокойся. Моя Алиса лекарское дело хорошо знает, к тому же она недавно у меня стала самым молодым архимагом в мире, – торжественно закончил кайзер, надуваясь от законной отцовской гордости и даже не пытаясь этого скрывать.

– Какие интересные новости. Не знаю, то ли радоваться им, то ли огорчаться, – внимательно посмотрел Эрих на Гессенскую Муху, беззаботно поедающую печенье, – Ну, да ладно. Будь по-твоему.

– Ай, да кайзер! Ай, да сукин сын! – мысленно отметил я выверенную и точно выстроенную беседу, проведённую Вильгельмом, – Вынудил всё-таки старикашку на испытание согласиться. Как он свою партию вёл! Одно слово – гроссмейстер!

Очень скоро в зале появился круглый стол, накрытый пурпурной бархатной скатертью, а там и сами реликвии были торжественно внесены в зал.

Глава 90

Испытание Антона реликвиями Гогенцоллернов проходило в полной тишине. Даже дети молчали, и такое впечатление, что дрова в камине перестали потрескивать.

Как бы тихо в зале не стало, но пожалуй, никто не смог услышать, как Антон произнёс кодовое слово «Сова» при активации рубиновой звезды архимага Рихарда Гогенцоллерна. Пожалуй, лишь я заметил, как шевельнулись губы Антона, когда он взял звезду в руки.

Да, запомнил я рассказ покойного Медведева про то, как два друга, выпускники Венской Академии архимагов, когда-то обменялись прозвищами, применив их в качестве кодовых слов для активации своих, только что полученных рубиновых звёзд. У звезды Медведева этим словом стал Орех, так тогда Савва переделал имя Рихарда, а в ответ от друга он получил прозвище Сова.

Судя по всплеску огней, активация звезды у Антона прошла успешно, а спустя десяток томительных секунд, и по короне огоньки побежали, но вскоре мелькание успокоилось и камни на короне засветились едва заметным ровным светом.

Рюмин стоял посреди зала, закрыв глаза, а мы выстроились полукругом, жадно ловя любые мелочи, и боясь шелохнуться.

– Антон, как ты себя чувствуешь? – Алиса первой не выдержала затянувшегося молчания, и весь её вид свидетельствовал о том, что она в любое мгновение готова сорваться с места и броситься на помощь своему жениху.

– Как чувствую? – приоткрыл Антон глаза, и замер, словно прислушиваясь к себе, – Замечательно я себя чувствую. Никогда ещё ничего так отчётливо не видел и не слышал. Кажется, что теперь любой шорох несёт в себе гораздо больше смысла и информации, чем раньше было. А как думать легко! Стоит только что-то вспомнить, и тут же все детали того, о чём думаешь, в голову приходят. Да так быстро, что опомниться не успеваешь. Словами это не передать, но ощущения просто фантастические. Бесподобно!

– Корона – это не просто украшение. Концентратор работы Изначальных. И Рихард был последним, кто мог им пользоваться, – ни к кому конкретно не обращаясь, высказался Эрих.

– Надо же, сработало, – как-то очень запросто отметил кайзер, и захлопал в ладоши.

Ещё несколько человек его поддержало, и это вызвало в ответ широкую улыбку Антона.

– Молодой человек, а скажите нам, не знакомо ли вам случайно заклинание «Огненный круг»? – наморщил лоб Эрих Гогенцоллерн, явно не вдруг вспомнив название заклинания.

– К сожалению, нет, – ответил Антон, но тут же замер, что-то сообразив, – Впрочем, дайте мне пару минут, и я посмотрю, нет ли его среди тех заклинаний, что находятся в памяти этой звезды, – ткнул он пальцем в рубиновое украшение.

Справился он гораздо быстрее. Видимо, корона и в самом деле непростое украшение.

– Есть такое заклинание, и думаю, что с концентратором я его без труда смогу собрать, – радостно известил он всех нас, донельзя довольный своими новыми способностями.

– Пожалуй, «Огненное кольцо» поможет нам увидеть, насколько вы сильны, как архимаг, – обратился старик к Антону и пожевал сухие губы, раздумывая, стоит ли ему давать ещё какие-то объяснения, но потом мотнув головой, добавил, – В наших семейных хрониках не раз упоминалось, что «Огненное кольцо» создаваемое Рихардом, было триста пятьдесят шагов в диаметре. А не пройтись ли нам в парк, господа?

Спустя минут десять – пятнадцать, мы все, закутавшись в плащи, вышли на улицу и под противным моросящим дождём долго добирались до стрельбища, расположенного у чёрта на куличках. Громадный парк себе Гогенцоллерны отгрохали. Мы уже минут десять идём, а парку конца краю не видно.

Стрельбище открылось взгляду всё разом, стоило нам только подняться на пригорок и выйти на специальную площадку, с оборудованной там беседкой весьма приличных размеров. Народ тут же залез под крышу, и лишь небольшая группа, в которой оказался и я,осталась стоять на краю площадки под моросящим дождиком.

– Прошу вас, молодой человек, – махнул рукой Эрих Гогенцоллерн, указывая на пустующее стрельбище.

– Там же вышки у вас. Могу зацепить, – прикинул Антон диспозицию.

По краям стрельбища действительно стояли две деревянные смотровые вышки, и даже с такого расстояния было понятно, что сделаны они по немецкому обычаю очень добротно и аккуратно.

– Между вышками пятьсот метров. Вы уж постарайтесь как-нибудь попасть между ними, – усмехнулся Эрих, не преминув добавить в свой совет толику язвительности.

– Моё дело предупредить, – проворчал Рюмин, подходя к краю площадки.

Честно говоря, я, глядя на замершего парня, думал, что на освоение незнакомого заклинания и его сборку у Антона уйдёт минут десять, и признаюсь, сильно удивился, когда он, через пару минут взмахнул руками, словно собираясь накинуть на стрельбище покрывало.

Видимо корона неплохо ему помогает. Раньше особой прытью в составлении заклинаний Антон не отличался. И руками он не махал. А сейчас, словно меня передразнивает.

Полыхнуло знатно. Действительно Огненное кольцо. Кольцо из огненного шквала, взметнувшись метров на пятнадцать в высоту, гудело так, что даже на расстоянии уши закладывало. Но вот кольцо начало сжиматься, и когда оно собралось в центре, то в небо взметнулся огненный протуберанец, рассыпавшись на большой высоте с оглушительным грохотом.

– Метров шестьсот получилось, – первым высказался кайзер, тряся засунутым в ухо мизинцем.

– Шестьсот пятьдесят, – не согласился с ним Гогенцоллерн, вычислив размер кольца по каким-то лишь ему ведомым признакам, – И обе вышки сжёг, засранец.

Да, вышек уже нет. Одни лишь догорающие обломки в виде двух больших костров видны на их месте.

К Антону старик подошёл чуть ли не строевым шагом, и положив свои руки ему на плечи, долго вглядывался в его глаза.

– С возвращением в Семью, сынок, – твёрдым, хорошо поставленным голосом сказал Эрих, так отчётливо и громко, что его услышали не только мы, но и все набившиеся в беседку родственники.

Торжественность момента несколько нарушил кайзер.

– Давай и ты, старый хрыч, в столицу возвращайся. Думаешь, мне одному легко лямку тянуть? Надеюсь, теперь у тебя причин для обид не осталось? – проворчал Вильгельм намеренно скрипучим голосом.

– И вернусь, – улыбнулся Эрих, развернувшись к кайзеру, и приобняв рукой Антона за плечо, многозначительно заметил, – Дел нам теперь много предстоит. Не поверишь, я, пока тут сидел, столько незавершённого вспомнил, что на несколько лет работы наберётся. К тому же, слышал я краем уха, что соседи на юге начали оружием чересчур громко бряцать. Забыли, видимо, как содрогается земля от поступи немецкой армии.

– Вот и не затягивай, а то у меня делегация французская прибыла. Хочешь не хочешь, а придётся их принять на следующей неделе. С итальянцами проблемы серьёзные. Испанию пора в чувство привести.

– А чего тянуть? Сейчас отметим наше дело хорошим обедом, да с вами вместе и поеду, – вскинул голову Эрих, как старый боевой конь, заслышавший звук сигнальной трубы.

– Надеюсь, хоть глинтвейн-то у тебя остался, – проворчал Вильгельм, стряхивая дождевые капли с капюшона своего плаща.

– Вот только сомнений мне не надо высказывать, – тут же встопорщился старик, – Всё одно, не подпущу тебя к моим винным подвалам.

– Ну ладно, ладно, – поднял перед собой ладони кайзер в примирительном жесте, – Но попробовать-то стоило. А то сам ими постоянно хвалишься, а нет, чтобы другу показать. Прогулялись бы час – другой…

– Некогда нам пить. Дел невпроворот, – отрезал Гогенцоллерн, и увлекая за собой канцлера, возглавил обратное шествие к замку, начав по пути что-то Вильгельму втолковывать вполголоса, время от времени решительно рубя рукой воздух.

Я же решил дождаться Антона, которому пришлось выслушивать поздравления. Его новоявленные родственники, выстроившись в очередь, подходили к нему, и что-то радостно вещали, к счастью, ограничиваясь двумя – тремя предложениями. Видимо, разошедшийся дождик, более долгим речам отнюдь не благоприятствовал.

Дольше всех около Антона задержалась Луиза. Она о чём-то его спрашивала, а он на полном серьёзе ей что-то объяснял, то и дело жестикулируя руками и указывая на стрельбище.

Не поверите, но Гессенская Муха наблюдала за ними с мудрой усмешкой, вовсе не свойственной ни ей самой, ни её возрасту.

* * *

Казалось бы, отжал я у Германии броненосный крейсер, который должен будет в скором времени стать флагманом моего Сахалинского флота, и теперь уже можно кричать «Ура!», считая, что многие проблемы с блокадой Хонсю у меня закончились?

Так вот нет. Проблемы только начались.

Я уже говорил, что немецкие кораблестроители, и результаты их работы меня впечатлили ещё в то время, когда я в Академии изучал историю развития немецкого флота?

Впрочем, это не важно. Гораздо важнее другое.

При ознакомлении с чертежами корабля я оказался согласен далеко не со всем, что немцы придумали. В основу корабля была заложена та же самая концепция, что и в исторически удачные крейсера типа «Адмирал Хиппер», известные ещё с довоенных времён.

Как вы сами понимаете, вмешаться в строительство корабля, которому до спуска на воду осталось от силы два месяца – дело гиблое, и в девяносто девяти случаях из ста, практически безнадёжное.

Корабли такого класса немцы строят больше двух лет.

Никто, ради ваших капризов не остановит работы на верфях, дожидаясь переделки уже утверждённого проекта. Кроме того, поставки оборудования и вооружения, производимого сторонними фирмами, уже оплачены и работают.

Верфи – это всего лишь окончательный сборочный цех, в котором на строящийся корпус корабля монтируют прибывающие со всех сторон двигатели, блоки, винты и системы вооружения, и ещё кучу разных мелочей, перечень которых у немцев уложен в пятнадцати томах и изобилует настолько сложными выражениями, что моё знание немецкого языка очень часто даёт сбой. А сам процесс постройки необычайно сложен не столько своей конструкцией, сколько тщательно расписанным планом поставок.

К чести немцев, верфи у них работают, как швейцарский хронометр.

У нас, в России, высший пилотаж, если ты привёз свою продукцию покупателю день в день.

В Германии я увидел совсем другую культуру производства. У них поставка осуществляется по часам и минутам.

Поставки приходили так, словно строящийся корабль стоял на конвейерной ленте. Не скажу, чтобы с точностью до минуты всё совпадало, но ни на одном участке простоя больше, чем минут в пятнадцать, я не заметил.

Я понимаю, что далеко не каждый князь, да что там князь, обычный неодарённый, обратит внимание на такие, казалось бы, мелочи. Да и пусть не обращают. Конкурентов меньше будет.

У кого-то склады, ржавчина и вороватые кладовщики с извечной путаницей, а у другого, выверенная по часам и минутам поставка с колёс.

Но эти вопросы мне на заметку. Как пример того, чему стоит поучиться.

С немцами я начал спорить совсем по другому поводу.

Первое и пожалуй, самое удачное, что мне удалось, так это отказаться от четырёх единиц минно-торпедного вооружения. Трёхтрубные торпедные аппараты на верфи ещё не прибыли, и кроме того, их можно будет поставить на следующий крейсер этого же проекта. Главное, что мне помогло быстро решить вопрос – это то, что я не стал требовать никакой компенсации за эти агрегаты, ограничившись договором про монтаж иных установок.

Я понимаю, что двенадцать торпед, а в условиях реального боя, шесть, так как они будут выпущены с одного борта – это грозное оружие, а другие шесть потребуют разворота, вряд ли осуществимого в реальном бою.

Торпеда, диаметром в пятьсот тридцать три миллиметра и длиной больше семи метров – это ужас и Ад в одном флаконе! Мало, какой корабль моего времени переживёт встречу с таким чудовищем.

И всё-таки я их решил заменить.

Негоже моему красавцу выходить на «пистолетные» дистанции торпедной атаки.

Относительно неспешно наша грозная торпеда не больше семи километров протащится в сторону врага. Для современного морского боя, как мне докладывали флотские, это нереальная дистанция. Слишком малая.

Кроме того, торпеда хороша, когда она сброшена в воду и устремилась в сторону вражеского корабля. Но абсолютно обратная ситуация возникает, когда сброса ещё не произошло, а у тебя на борту дюжина таких «кабанчиков», что взорвись любой из них от случайного попадания осколка той же авиабомбы или снаряда, и мало никому не покажется.

А уж когда тебя настигнут сомнения, что в снаряжённом трёхтрубном торпедном аппарате одной взорвавшейся торпедой дело может не обойтись, а скорее всего случится так, что все три рванут, то поневоле в затылке зачешешь…

Короче, на моём крейсере торпед не будет. Освободившееся от торпедных аппаратов место будет занято спаренной зенитной тридцатимиллиметровой автоматической пушкой и…

Ракетной установкой!

Да, как оказалось, неуправляемые ракетные снаряды – это очень просто. Я и не думал, что настолько.

Успел за два дня до вылета в Германию меня найти генерал Каргальский и буквально на пальцах всё объяснить.

Есть там один маленький секретик, связанный с бездымным порохом и его высокотемпературной обработкой. Но всё, что связано с порохом и снаряжением им ракет, в примитивном исполнении известно ещё со времён изобретения этого самого пороха.

Да, неуправляемые ракетные снаряды постоянно совершенствовались, и те же известные всему миру «Катюши» творчески модифицировались и со временем стали «Градом», «Ураганом» и «Смерчем». Выросла максимальная дальность полёта реактивных снарядов, повысилась точность, в разы увеличилась площадь поражения.

Кстати, именно она, площадь поражения, и стала тем ключиком, который открыл каменное сердце артиллериста, и заставил его посмотреть в сторону конкурента артиллерии.

Лично поучаствовав в боях с кочевниками, а потом увидев, как у боевой звезды архимагов работают заклинания, бьющие по площадям, Каргальский засел за изучения конструкций, оставшихся нам от предков. К слову сказать, «Катюша» его не сильно впечатлила, зато десантный вариант «Града», имевший у предков обозначение БМ-21В, стал предметом генеральской любви с первого взгляда.

С влюблёнными разговаривать очень непросто. Это я ещё будучи курсантом понял. Полно у нас таких влюблённых было, особенно после совместных занятий курсантов со смолянками. Зачастую разговор с жертвами влюбчивости шёл на разных языках. Но, поверьте, ещё сложнее разговаривать с генералом, влюблённым в ракетную установку.

Самое смешное, что для того, чтобы реализовать идею и завладеть предметом своей страсти, Каргальскому не хватало сущей мелочи. Так-то у генерала всё было. И армейские грузовики, скопированные с советских ГАЗ-66, и получившие не так давно новый двигатель, и реактивные снаряды, выпуск которых ему уверенно пообещали очень быстро освоить на одном уральском заводе, благо чертежи для этого имелись, и специальный порох, применяемый в твёрдотопливном двигателе снаряда.

Не было всего лишь направляющих для самой установки.

Да, обычной связки из двенадцати трёхметровых особо прочных труб, выполненных с высокой точностью и имеющих П – образный паз для придания вылетающему реактивному снаряду вращательного движения.

– Как я вас понимаю, генерал, – вздохнул я, когда этот фанатик припёрся ко мне, и чуть ли не требовать начал, чтобы я вот прямо сейчас, немедленно, всё бросил и кинулся осваивать производство пусковых установок, – Но должен честно сказать, что у меня с вами имеются определённые расхождения во взглядах на предмет мечты и страсти. Я тоже любитель помечтать. Не так давно, во время моего пребывания на Сахалине, я уже мечтал о ракетных установках, способных прикрыть морские порты Сахалина от возможного визита японской эскадры. Только у меня в мечтах и калибр и дальность были побольше. Скажем, как у советского «Урагана». Всё таки тридцать пять километров, это вам не двадцать. Для морских сражений это очень важно.

– Для борьбы с кочевниками мне не потребуется больших калибров и избыточной дальности. Одного залпа с четырёх – пяти моих машин будет достаточно, чтобы целая орда этих дикарей превратилась в неуправляемое стадо, – упрямо замотал головой Каргальский, – Если кто выживет, конечно же. При определённой доле удачи, таких может немного оказаться. К тому же, мои установки легки, манёвренны, у них потрясающая скорость передвижения. А ваш «Ураган» по степи не особо потаскаешь. Особенно после дождей.

– Так и назначение у них разное предполагается. Те установки, о которых я мечтал, можно было просто на рельсы поставить и лишь на время залпа их из укрытия выкатывать.

– И что же вам мешает реализовать ваши мечты? Причина для владения таким вооружением у вас имеется. Денег, как я понимаю, хватает. Чертежи установки, и реактивного снаряда к ней, есть в Имперском хранилище. А со всем остальным я могу помочь, но тогда уж и вы мне помогите, – горячо высказал генерал свои чаяния.

– Хотите сказать, что я у вашего ведомства могу получить снаряжённые реактивные снаряды в устраивающем меня количестве? – не поверил я, и кажется, правильно сделал, так как Каргальский надолго задумался.

– Можно использовать вашу репутацию изобретателя – смутьяна, – наконец отмер он, найдя какой-то выход, – Все же знают, что вы чего только не изобрели. И МБК гвардейские, и автоматические пушки, и дирижабли на магии, – начал перечислять генерал достижения, к большинству из которых я был не особо причастен, но в конечном итоге результат приписывали именно мне.

– И что я на этот раз «изобрету»? – довольно ехидно поинтересовался я у артиллериста.

– Ничего. Всё уже предками изобретено. Вы предложите Главному Артиллерийскому Управлению освоить производство установок залпового огня за свой счёт. А по результатам испытаний пусть они принимают решение – нужно Империи такое оружие, или нет.

– М-м… Не понял, если честно. А что я на этот раз сделаю не так? – выпучил я глаза и даже головой помотал, зажмурившись.

– Вот! И никто не поймёт! – Каргальский торжествующе воздел вверх указательный палец, – Но спишут всё на филантропство и чудаковатость богача. У нас же как обычно делают. Дожидаются, когда министерство обороны конкурс объявит и за такую работу денег предложит.

Хм, а ведь прав генерал. Помнится, что-то такое и с Артемьевым произошло, когда он с самолётом в некрасивую ситуацию попал.

– А откуда снаряды возьмутся?

– Так на том же заводе уральском корпуса закажете, где и я свой заказ размещать буду. А то и вовсе у себя сделаете. Я слышал, что заводов разных у вас по стране не один десяток будет. Снарядим снаряды в наших артиллерийских мастерских. За ваш счёт, разумеется, но там и деньги не слишком большие будут. Это они у нас только так называются – мастерские. Но вы на название не смотрите. Некоторые из них побольше иного завода будут, – зачастил Каргальский, опытным глазом определив, что клиент созрел.

Вот же дьявольское искушение!

Короче, душа у меня тогда не выдержала, дрогнула, и я отдал нужные распоряжения, свалив на влюблённого генерала все основные хлопоты, что похоже, ему только в радость оказалось.

Зато теперь я на коне!

Ракетная установка с залпом в шестнадцать ракет калибра двести двадцать миллиметров мне в случае высадки на берег такой плацдарм выметет, что по нему десант, как по проспекту пойдёт.

Представьте только – больше сорока гектаров накрытия с одного залпа!

Так. Стоп!

Похоже, у меня ещё один ребёнок появился, а то и вовсе предмет обожания.

Мой новенький броненосненький крейсер «Рюдзин».

13. Тринадцатая часть книги

Глава 91

Мне кажется, что я психически нездоров.

Тяжёлое, и какое-то нездоровое состояние заставляет меня метаться, много передвигаться и везде, в самые последние секунды сдерживать себя, чтобы не взорваться.

По прибытии в столицу я, вместе с Антоном, встретился с Императором, чтобы доложить, что у нас всё в порядке. Навестил Обдорина, чтобы узнать, что у него ничего нового ещё нет, но буквально через пару дней может появиться что-то интересное. И наконец-то завёз Анне давно уже сделанный эликсир, но даже обычного разговора долго выдержать не смог, и вскоре выскочил из её дома, помчавшись дальше.

В Академию к Шабалину не поехал. Сам не знаю почему.

Примерно так же у меня прошёл следующий день в Бережково.

Я побывал почти везде, даже с Чашами успел поработать, с трудом выдержав полный сеанс, и лишь мой котейка – гигант, смог заставить меня удержаться там на лишние минуты, вытребовав себе минимальную порцию ласки.

Пожалуй, ещё день, и я начну чесаться, ногтями раздирая себе кожу до крови. Не удивлюсь, если на лице. Чую, с ума схожу.

Что за причина?

Я пытался думать об этом.

Наверное, я просто устал. Нет, не физически. Я морально выдохся.

Или опять это нервное перенапряжение, последствиями которого Джуна когда-то пугала моих жён. Пугать-то она пугала, а само перенапряжение тогда имело место быть, как ни крути.

Нет, ну сами подумайте, не известие же о том, что дочки Липатова замуж собрались, меня так выбило из колеи…

Третий день ознаменовался тем, что я встав в пять утра, поехал на лётное поле. Сам, не дожидаясь ни машины, ни охраны.

Если что, то моим «Кречетом» вполне можно управлять и в одиночку. Однако, регламент есть регламент, и у меня это вбито в подкорку мозга.

На шум прогреваемых двигателей примчался один из моих пилотов с этого самого «Кречета». Я, признаюсь, охренел, когда увидел его около пилотского кресла рядом со мной.

Пять утра! Ему бы спать да спать, а он где-то тут на поле непонятно чего дожидается.

– Помочь на взлёте? – спросил я у него, уступая место профессионалу.

– Сам справлюсь, – уткнулся он в приборы, проверяя исправность систем.

– Летим в Камышин. Конечную точку маршрута диспетчерам не называем, – отдал я распоряжение, собираясь завалиться на диван в салоне и доспать те два часа, которые отхватил от сна.

– Про неё и так все знают. Второй день по очереди тут ночуем, – едва слышно пробормотал пилот, а мне пришлось сделать вид, что я этого не слышал, и крепко призадуматься.

Нет, ну сами подумайте, а что мне надо было сказать?

Начать расспрашивать, откуда и что они узнали?

Ну, так-то нормальный путь. Ещё пара таких эпизодов с дурацкими вопросами, и точно стану героем анекдотов. Пусть пока местных, бережковских. Тех, где спрашивают об очевидном.

Тут другое важно. Кто сообразил, что я весь на взводе и в любой момент могу в Камышин ломануться? Если Степан, то честь ему и хвала, а если кто другой, то я становлюсь слишком предсказуем и меня на этом можно поймать. Да что там можно, просто голыми руками при доле везения удастся взять.

– По чьему распоряжению дежурил на поле? – задал я правильный вопрос.

– Начальник первого отдела приказ отдал, – нехотя признался пилот.

– Как сам считаешь, он сам его отдал, или ему приказали?

– Так нам-то откуда знать… – начал было он, но услышав моё рычание, тут же поправился, – Приказали, как я думаю. Наш-то звёзд с неба не хватает.

Можно выдохнуть. Степан работает. Поговорил он со мной пару раз, буквально по чуть-чуть, что-то уловил, а результат, вот он. Выводы сделал.

Хотя нет, не так. Про предстоящую свадьбу он же мне сказал, причём так, словно бы обмолвился случайно. А потом, он же и пилотов на дежурство поставил, через своего подчинённого.

Это что же получается?

А то и выходит, что я сейчас лечу по заранее предсказанному и подготовленному пути. Насколько подготовленному, один Бог ведает. И что там в конце меня ждёт, то ли ковровая дорожка, то ли пара тонн взрывчатки под местом посадки, я тоже не знаю. Понимаю, что шиза меня только что посетила, но ничего поделать с собой не могу.

Я засомневался в Степане?

Да. Засомневался.

В конце концов он человек. И, к тому же, я никогда и ни у кого не требовал, чтобы они мои действия предсказывали.

– Разбуди меня, когда к Камышину подлетать будем. На посадку сам пойду, – распорядился я перед тем, как юркнуть под теплый плед из верблюжьей шерсти, и наконец-то провалиться в полноценный сон.

Пусть и на недолгое время перелёта.

Когда меня пилот разбудил, то я сменил его и увёл дирижабль далеко в сторону от своего обычного места посадки, а затем, отстрелив аварийные якоря, приземлился там, где никогда раньше не садился – метрах в двухстах от бывшего особняка моей тётушки, на вовсе небольшой прогалине, куда при ветре и без помощи наземной команды я бы сесть никогда не рискнул.

Могу похвастаться, что притёрся я к земле идеально. Даже крайний толчок при приземлении оказался едва заметен.

Другой вопрос, что оба аварийных якоря надо теперь менять вместе с их пороховыми выстрелами, но это небольшая цена, если хочешь свои подозрения проверить.

– Я тебе скоро людей пришлю. Встань на парковку, как положено, – бросил я офигевшему от моей посадки пилоту, перед тем, как выпрыгнуть из гондолы.

Думаю, что вставать на выстреливаемые порохом якоря пилотов учили чисто теоретически. Мало того, что сам якорь хороших денег стоит, и он одноразовый, так ещё и пиропатрон с его управлением поменяют далеко не даром.

Добежав до уже своего особняка, поскольку я его у тетушки давно выкупил, я присел на телефон, и оттуда в темпе организовал полноценную полицейскую проверку, вовсю пользуясь своим знакомством с князем Гончаровым, и в таком же энергичном темпе поднял на ноги Липатова, а заодно и его службу охраны, где у него далеко не глупый дядька главой работает.

Блин, всё чисто.

Ни людей посторонних, ни взрывчатки ими найдено не было.

Точно у меня с головой не всё в порядке. Впрочем, я это уже и сам знаю.

Думаю, Степана покоробит, когда он узнает, что я вытворил в Камышине. Если что, то любой, после недолгих размышлений, сообразит, что и как я сделал. А Степан сообразит практически сразу, что в какой-то момент я его проверил. Зато, надеюсь, он больше не будет пророчествовать, не поставив меня об этом в известность.

Согласен, что у меня сейчас все движения не совсем адекватные, может даже обидные для него, но и Степан мог бы объяснится, тем более он видел, в каком я состоянии нахожусь.

Если разобраться, то что со мной происходит? Вряд ли я это скажу. Не в том смысле, что скрывать что-то собрался, просто пока сам не понимаю.

Полный раздрай чувств и сумбурные метания.

Хотя, чего уж там…

В какой момент я завёлся?

Когда про свадьбу дочек Липатова услышал?

Но нет, не сразу же. Какое-то время держался, делая вид, что меня эта новость почти не заинтересовала и вообще не волнует. Зато и сорвался потом с дикой силой, начав чуть ли не по потолкам бегать.

Да, я собственник!

Теперь об этом можно кричать во всё горло, как об подтверждённом факте.

Для меня что-то своё отдавать, это как от себя с мясом и кровью отрывать. А уж две сестрёнки так в мою жизнь вплелись, что не будь я князем.

Эх-х-х, да не имей четырёх жён…

Знаю, что очень многие мне завидуют.

Моей карьере, статусу, богатству и тем жёнам, что у меня сейчас есть.

А мне какой уже раз снится, в тот момент, когда я засыпаю, что я никакой ни князь, а обычный купец с двумя жёнами купеческого сословия, и так мне в этот момент радостно становится, что словами не передать.

Жёны частенько говорят, что я улыбаюсь во сне. Знали бы они, кому я улыбаюсь, тут бы и придушили меня, скорее всего.

А теперь, похоже всё. Отулыбался. Мечты закончились.

Обе сестрёнки Липатовы теперь чужие невесты.

И первыми, кто после моих звонков в Камышине ко мне примчался, они обе и оказались.

Увидев моё насупленное лицо, сёстры переглянулись, и в свою очередь сделали вид, что ничего не замечают. Загремели чайниками – кофейниками, зашуршали привезёнными с собой пакетами, завалили меня местными новостями, тарахтя по очереди, и без перерыва.

Оттаял я примерно через полчаса, после второй или третьей чашки кофе и целой кучи разных сладостей, подсовываемых мне с двух сторон.

– А теперь расскажите мне, что это у вас за свадьба намечается и почему я про неё узнаю не от вас, – потребовал я, откидываясь на спинку дивана.

Тут же подскочившая Алефтина забралась ко мне на колени, и пока я соображал, как мне реагировать, взяла меня за руку и приложила её к своему животу.

– Ничего не чувствуешь? – лукаво спросила она у меня, заглядывая в глаза.

– Э-э, а что я должен почувствовать? – поинтересовался я чисто для проформы, уже догадавшись, что мне хотят дать понять.

– Мальчик у меня будет. Шустрый такой, уже иногда ножками стучит, правда, едва-едва заметно ещё. Целительница сказала, что Дар у него сильный, гораздо сильнее, чем у меня. А у Вальки девчонка. И тоже Одарённая, – добила меня Аля.

– Интересно, как бы мы могли тебе сообщить, если ты всё время в отъезде, да ещё по заграницам мотаешься, – подсела Валя с другой стороны, прижимаясь ко мне грудью.

– М-м-м, а свадьба-то тут причём? – тут же заподозрил я, что меня просто хотят сбить с толку.

– Так про неё отец и посоветовал. Мы же купчихи.

– Ерофей Константинович знает? – поморщился я, словно только что лимон попробовал.

– Так вышло. Да и Аристарх Соломонович сам предложил.

– Да, они с отцом поговорили, а он взял и придумал.

– У него лейкемия, а двоюродным родственникам он ничего не хочет оставлять.

– Они его из дома ещё мальчишкой выгнали, на обучение в Камышин спровадив.

От водопада слов, разом обрушившегося на меня с двух сторон, закружилась голова.

– Сто-о-о-п! – почти к голос заорал я, хлопнув для убедительности ладонью по столу, – А ну-ка, успокоились, сели напротив и по порядку, с толком, расстановкой мне рассказали обо всём.

Алефтина с Валентиной скорчили обиженные мордашки, но тут же превратились в примерных и послушных школьниц, усаживаясь напротив меня именно так, как в школах учат. Спинки прямые, ручки перед собой сложены, ладошки вытянуты, глазки блестят. Прямо таки образцовые первоклашки.

– Так-то лучше будет. Говорим по одной. И говорит только та из вас, на кого я укажу, – распорядился я тоном строгого учителя.

Минут через пять, дирижируя этим дуэтом, мне удалось представить всю картину.

Началось всё с того, что Валю однажды стошнило во время завтрака. Встревоженный отец тут же вызвал своего знакомого целителя, а когда выяснили причину недомогания, то он и Алефтине осмотр устроил. Запирались девчонки недолго, да, собственно Ерофей Константинович и не сомневался в том, кто его дочек Одарёнными детишками наградил.

Вечером он прилично принял на грудь вместе с приглашённым другом детства. Потом они, на пару с Аристархом Соломоновичем, обсудили новости из газет, где как раз описывались подвиги архимагов, отстоявших Нижнее Поволжье от персидского нашествия, а там и до других дел дошли. Тут-то и выяснилось, что Аристарх последние деньки доживает. Как ни боролись целители с его болезнью, но доконала она его всё-таки. Ни один из целителей больше трёх месяцев жизни старому ювелиру не пообещал. А там и вариант со свадьбой сам собой в пьяные головы пришёл, да так крепко там засел, что на следующий день друзья снова встретились, чтобы уже на трезвую голову всё обсудить.

– Ну, вот. Теперь хоть что-то понятно стало, – откинулся я на диван, и жестом позвал сестрёнок забираться ко мне.

– Видишь, как всё удачно получается. У нас дети будут в браке рождены, – промурлыкала Валя, занимая место Алефтины.

– И наследство у Аристарха Соломоновича очень приличное. Как-никак, а ювелир он знатный, – занялась Аля столом, – Да и нас он с самого детства нянчил. Как ни придёт в гости, всегда с гостинцами.

– А потом, мы же купчихи. После смерти мужа имеем право самостоятельное дело завести. Дворянки не могут, а мы в своём праве будем.

– Это как? – не дошёл до меня смысл последнего предложения.

– Очень просто. По нашим законам вдовая купчиха может сама дела вести. К примеру, те же купеческие. И делать она это будет наравне с любым купцом.

– А дворянки сами ничего не могут. Тут недавно мне рассказывали, что известная собирательница коллекций графиня Орлова вынуждена было от мужа письма разрешительного ждать, в котором он разрешал ей её же деньги на покупку какой-то коллекции потратить, – опять по очереди затарахтели сестрёнки, вываливая потоки слов и информации.

К счастью, напор и скорострельность они заметно снизили, и понимать их стало на порядок легче.

– Мы, скорее всего, магазины откроем по продаже сладостей.

– Для начала, хотя бы два.

– Ага, мы даже помещения уже присмотрели.

– А уж потом, когда детишек родим, можно будет и о расширении подумать.

– Уж как наш отец внучат ждёт.

– Он такой смешной. Недавно специально ездил в магазин, чтобы колыбельки посмотреть.

– Ругался потом. Сказал, что заказывать будет. Ничего ему не понравилось.

– А на меня Ерофей Константинович сильно сердит? – всё-таки решился я задать вовсе немаловажный вопрос.

– Чего ему сердиться, если мы правду рассказали, – потупилась Валя.

– Интересно, какую? – повернул я её к себе так, чтобы посмотреть в глаза.

– Самую настоящую. Сказали, что давно тебя любим, и никого другого нам не надо, – выдала она на выдохе, словно в холодную воду собралась прыгать.

– И деток Одарённых хотим именно от тебя, – деловито уточнила Аля, расставляя тарелки и аккуратно раскладывая около них чистые салфетки.

– А отец что ответил? – осторожно уточнил я, навострив уши.

– Кхекнул, потом нас расцеловал и к себе велел идти, а сам начал Аристарху звонить, – наморщила лоб Аля, вспоминая.

– А ещё по коробке конфет нам заказал, – напомнила ей Валентина.

Чем купеческие дочки отличаются от той же княжны, я могу видеть наглядно.

Помнится, когда Дашка ко мне приезжала, у неё с собой кроме двух сумок с одеждой и кремами разными больше ничего не было.

Зато Аля с Валей такой стол накрыли, что хоть сейчас свадьбу справляй. Какой только вкуснотищи они с собой не привезли. Как бы не лопнуть мне сегодня, пока всё пробовать буду, а у них ещё и на кухне что-то готовится.

– Вы куда так размахнулись? Нам троим столько не съесть, а мне ещё и у князя Гончарова надо бы показаться, и там тоже угощать будут, – обвёл я глазами гастрономическое великолепие, выставленное на стол.

– Ничего у тебя не выйдет. У нас болезнь какая-то по городу гуляет. Уже умершие есть. Гончаров намедни приказ издал, чтобы все сидели по домам и носа не высовывали, а уж тем более по гостям не шлялись, – сообщила Валя, накладывая мне икру двух сортов в блинчик, и добавляя туда мёд.

– Нас уже неделю дома держат. Отец строго-настрого запретил нам даже нос высовывать, – добавила Алефтина, сооружая мне тарелку с мясными деликатесами.

– Так что, скорее всего тебя в княжеском доме даже не примут. На эпидемию сошлются.

– Нет, Олега-то точно примут, можешь даже не сомневаться, но радости у хозяев маловато будет, – деловито уточнила Аля.

Чуть откинувшись, она оценивала собранную ей тарелку, соображая что бы туда ещё добавить.

– Моего карпаччо добавь, – ревниво оглядела тарелку Валентина, – Он мне в этот раз, как никогда удался.

– А ты балык моего приготовления поближе пододвинь, – не осталась Аля в долгу, – И лимоны порезанные по краю выложи.

Слушая их разговор, я лишь млел, душой и телом чувствуя, как меня отпускает.

Само по себе спадает то, что меня с ума сводило в последние дни.

И хорошо-то как, Господи…

Понятно, что раз причина уважительная в связи с эпидемией имелась, то никуда я в этот день так и не поехал, да и на следующий день тоже.

И лишь через два дня, поутру, я отправился обратно.

Спокойный, умиротворённый и благостный.

* * *

Свадьбу, которая был назначена через неделю после моего отъезда, купцу пришлось проводить у себя дома при самом минимуме гостей. Эпидемия разбушевалась не на шутку и люди попросту шарахались друг от друга, пряча глаза.

– Посланец от их Сиятельства, князя Бережкова прибыл, – громко доложил слуга, когда первые свадебные тосты только отзвучали.

Накрыть пришлось дюжину отдельных столов, расставленных по всему залу и находящихся друг от друга на расстоянии, так что обычного застолья не вышло, да ещё и говорить теперь приходилось во весь голос.

– Так зови, чего ты его за дверями держишь, – тут же отозвался купец, улыбаясь.

Минут десять назад ему уже шепнули на ухо, что княжеский дирижабль к ним на посадку заходит, но им по рации сообщили, что на нём всего лишь посланец от князя прибыл. Оттого и не стал Липатов из-за стола вставать.

– Их Сиятельство, князь Бережков просит невест, Алефтину и Валентину Липатовых, его подарки принять, – отчеканил молодой помощник алькальда, которого я скоро думаю в Камышин отправить, чтобы присмотрел там за моим хозяйством и строительством.

– Посидишь с нами за столом? – прогудел купец на весь большой зал своего особняка.

– Велено подарки вручить и тотчас обратно вылетать, – браво доложил подтянутый парень, с сожалением стрельнув глазами по накрытым столам.

– Ну, тогда хотя бы чарку отведай, за здоровье молодых, – усмехнулся Липатов, глядя как обе невесты уже несут посланцу выпивку с закуской.

Дальше случилась некоторая суета, потребовавшая вмешательства слуг.

Не так-то просто поменять местами два огромных букета и два толстых пакета, на лафитник с водкой и тарелку с закусками.

Наконец обмен завершился, водка посланцем была выпита, и он, молодцевато щёлкнув каблуками, чётко развернулся и покинул зал.

– Ну что, невесты, посмотрим, что вам князь прислал? – спросил у дочерей Липатов, с удовольствием отметив мимоходом, как вытянулись лица у приглашённых гостей от этой сцены. Ещё бы, не каждой невесте князь на своём личном дирижабле посланцев с поздравлениями и подарками отправляет.

– Да, батюшка, – ответила Алефтина, пряча зардевшееся лицо в пышный букет ароматных роз.

– Конечно – конечно, – подхватила Валя, не в силах сдержать любопытство.

Сломав сургучные печати, купец вскрыл оба пакета. Заглянув в них, он не спеша оглядел гостей, выдерживая некоторую паузу и привлекая к себе ещё больше внимания.

– Итак, первое, – торжественно провозгласил Липатов, вынимая из обоих пакетов два одинаковых с виду документа, украшенных лентами и печатями, – Дарственная на пятьдесят процентов доли в кондитерской фабрике, выписанная на Липатову Алефтину Ерофеевну. А это то же самое, но уже на Липатову Валентину Ерофеевну, – сравнил купец оба документа, – Всё подтверждено столичным нотариусом.

– А-а-а…

– И-и-и…

Обе невесты кинулись друг к другу в объятия, но так и замерли, услышав голос отца.

– Но это ещё не всё. Дарственная на особняк и дворовые постройки в комплексе «Средиземноморье» на Липатову Валентину Ерофеевну, и такая же дарственная ещё на один особняк, уже на Алефтину. Это где же у нас такое «Средиземноморье» появилось? – поинтересовался купец у дочерей.

– Там, где князь строительство заканчивает. Рядом с бывшим особняком его тетушки, – прослезилась Аля, пока объясняла.

– Он свой посёлок совсем недавно так назвал, – в свою очередь выпустила слезинку Валентина, вспомнив, как это было.

Про новое название они услышали, когда обе умаялись после первой бессонной ночи. Казалось, Олег разом хочет восполнить их долгое ожидание, неутомимо выкладываясь каждый раз с каждой из них в полную силу.

– Угу. Понятно. Но и это ещё не всё, – произнёс купец тоном Деда Мороза, пришедшего к детям с мешком подарков, – Тут ещё пара коробочек есть. Открываем?

– Да.

– Конечно, – хором отозвались дочери.

– Какое-то украшение заковыристое, – поднял купец над головой витиеватый браслет довольно крупный с виду.

– Дай-ка гляну, – протянул руку Аристарх Соломонович, другой рукой начав охлопывать себя по карманам в поисках своей любимой часовой лупы, с которой он никогда не расставался уже не один десяток лет.

Впрочем, изучал браслет ювелир не слишком долго. Он почти сразу понял, что видит перед собой, так как сам когда-то по заказу князя уже делал нечто подобное, но имелись и отличия, которые бросались в глаза. К примеру, камни в браслете были чуть крупнее, да и линии энерговодов выглядели более массивно.

– Царский подарок, – вынес своё заключение ювелир во всеобщей тишине, – Артефакт на уровне Изначальных. Не готов сказать, сколько один такой может стоить, но как бы не побольше, чем все эти бумаги, – кивнул он на поднос, на котором были сложены распечатанные конверты, – Пожалуй, такой и чуму сможет одолеть за пару – тройку часов. Заряжайте их девочки, и ничего теперь не бойтесь. Для вас эпидемия закончилась.

– Аристарх Соломонович, а вам он поможет? – склонившись к уху ювелира, шепнула Валентина.

– Вылечить не вылечит, но сколько-то пожить даст, – чуть слышно отозвался ювелир.

– Мы по очереди их заряжать будем, – шепнула Аля ему в другое ухо, – Вы только живите.

Глава 92

Не знаю, сильно ли я погрешу против истины, если стану утверждать, что я самый работящий князь во всей Империи. Эта мысль пришла ко мне в голову после плотного трудового дня, который я провёл около Чаш.

Оттого, что я весь последнее время в делах и разъездах, кристаллов в запасниках не прибавляется. А тут с ними и вовсе такой дефицит начал наблюдаться, что пришлось мне засучив рукава, заняться отнюдь не княжеским делом. Благо, парк Чаш у меня теперь очень и очень внушительный, и сырья завались.

Нет, что ни говорите, а богатым быть хорошо!

Когда деньги имеются в достаточном количестве, то многие проблемы перестают ими быть. Короче, сырья лучшей выделки у меня теперь столько, что мне его и за месяц не переработать. Хотя, как сказать. Каждая следующая партия алмазов у меня получается всё быстрее и быстрее. И пусть счёт идёт на какие-то секунды и их десятые, но тенденция к ускорению пока имеет место быть, и это меня радует.

Есть и ещё одна новость, связанная с моим Котом.

Знаете, котейкой его уже называть язык не поворачивается. Визуальное отображение моего Родового Источника вымахало так, что когда мы с ним садимся рядом, то его морда оказывается на уровне моего плеча. И это при том, что я сижу на своём любимом раритетном табурете, на котором ещё мой Дед работал, а он на полу.

Так вот, Котяра растёт! Причём происходит это у него тогда, когда я работаю с Источником.

Вряд ли я сильно ошибусь, если скажу, что полный день моей плодотворной работы ему добавил чуть ли не целый сантиметр в сидячем положении. Этак через недельку он и морду свою мне на плечо сможет положить. Вот только нет у меня столько времени свободного, чтобы неделю подряд у Чаш торчать. Ещё денёк – другой смогу урвать, а потом снова закружит меня нелёгкая доля правителя.

И это крайне обидно. Когда я делаю перерывы в работе, а Анвар с сыновьями перезаряжает Чаши, то Котофеич кладёт мне свою голову на колени и требует, чтобы я его гладил и за ухом чесал.

Вот тут-то и начинается самое интересное!

Кошак не просто млеет, а ещё и поглядывает время от времени одним глазом на то место, где у магов располагается резерв Силы, и при этом он нет-нет, да и хитро щурится, словно видит что-то такое, одному ему доступное. А потом трётся об меня и мурчит. И меня словно припекать изнутри начинает.

Сообразил я это, только когда домой вернулся. Так что сижу теперь, и думаю, а сам ли собой у меня выгоревший Источник Силы начал восстанавливаться?

Правда же, какой интересный вопрос?

* * *

Хоть и обещал мне князь Обдорин, что через пару дней меня новостями порадует, но позвонил он лишь на пятый день, пригласив меня к себе на беседу.

Понимая, что встреча в моих интересах, тянуть я не стал. Надоело ходить и оглядываться, да Щиты ставить при каждом удобном и неудобном случае. К тому же ни Степан, ни нанятые нами сыскные агентства толком раскопать ничего не смогли, разве ещё больше усилили мои подозрения, что убийство Меркулова и Второва, а заодно и покушение на меня – дело рук одной банды. Больно уж почерк похож, да взрывчатка везде одна и та же применялась.

Правда, исполнители не те были, что нам удалось схватить, но мы знаем, что в банде киллеров было несколько групп. Другое дело, что после пропажи главаря никого больше найти не удалось, ну так и они не дураки, чтобы сидеть в столице, дожидаясь, когда за ними придут и на опознание потащат. Затаились сейчас где-нибудь в сибирской глуши, а то и вовсе за границу выехали.

– Присаживайтесь, князь. Расскажу я вам занятную историю, но так как прямых доказательств у меня особых нет, то фамилии русских фигурантов даже называть не стану. Впрочем, сами догадаетесь. Итак, жил-был один знатный промышленник, – начал Обдорин, похоже желая поймать тон сказителя, чтобы лишний раз показать, что его рассказ это никак не официальная версия, а всего лишь плод его догадок, построенных на косвенных уликах, – Знаменит он был тем, что по всей стране у него фабрики ткацкие да камвольные стояли.

– Морозов, – озвучил я моментально вспыхнувшую догадку.

– Но речь даже не о нём пойдёт, а о его самом младшем брате, – никак не прореагировал князь на прозвучавшую фамилию, – В семье у него пятеро братьев было, но если за старшими ничего плохого не замечено, то младшенький на себя внимание обратил. Отправил его старший в Петербург учиться, там-то и связался младой юноша с группой студентов – вольнодумцев. Не знаю, чем уж им всем Одарённые не угодили, но решили студенты, что от магов пора избавляться, и даже теорию целую придумали. Если их опусы прочесть, то они чуть ли не освободителями себя считали, доказывая, что действуют в интересах народа и страны, а аристократию в душителей свободы определили. Путь для этого они выбрали решительный и насквозь героический. Ни много ни мало, а решили число Одарённых в стране сократить, и заодно, оставшихся запугать. Но на подготовке к первому же теракту и погорели. Химики они никудышные оказались, вот и взорвалось у них что-то однажды. В результате, полиция обнаружила два трупа и целую кучу подрывной литературы, призывающей к террору. Наш студент получил три года сибирской ссылки, как один изорганизаторов. Но попал он не очень удачно. В том селе ссыльнопоселенцев самых разных мастей как бы не полсотни собралось. Так что не ссылка у него получилась, а самая настоящая школа по повышению квалификации революционера – террориста. Освободился он на год раньше, по состоянию здоровья, и уехал его поправлять во Францию. Когда и как он там успел познакомиться с главой французского торгового дома Антуаном Фурье, теперь не узнаешь. Умер этот Фурье не так давно от разрыва сердца. Попал под проверку комиссии, возглавляемой сыном герцога Анжуйского, и пережил его всего на два дня, после того, как наследника отравили. Фурье тем знаменит был, что он все самые крупные армейские конкурсы выиграл на поставку сукон, материи шинельной и прочих мундирных тканей. Вот только комиссия обнаружила, что все поставки в армию совсем немного, но отличались от образцов, представленных им на конкурс. Где ткань на просвет пожиже, где ворс пониже. А когда копать стали, то выяснили, что весь свой товар Фурье в России приобрёл в треть цены от той, за которую армии перепродал, – потянулся Обдорин к бокалу с водой.

– Комиссию качество не устроило, или то, что товар российский? – не утерпел я, чтобы не задать вопрос.

– Представь себе, и то, и другое. Когда не один и не два парохода тканей подделывают под французские и голландские сукна, то тут уже система прослеживается. Самое смешное, что ткани к себе внимание герцога привлекли излишним блеском и переливами. Перестарался наш студент с шерстяными тканями для высшего командного состава. Сделали их ему лучше, чем французы умеют. Комиссия это отличие сразу же заметила, а когда разбираться начали, и всё остальное всплыло. Но там качество уже в обратную сторону сыграло.

– И что теперь?

– А теперь один Бог ведает. Анжуйского отравили, Фурье мёртв. Студент наш нигде не показывается, а как по мне, так живёт он сейчас по другим документам и внешность мог поменять. Денег, полагаю, у него в достатке после их афёры с тканями. И после приезда следователя от французов, он теперь вряд лиближайшие лет пять даже своим братьям покажется. Тем больших трудов стоило доказать, что они всего лишь выполнили то, что им французы заказывали, и ни о каком подлоге они знать не знали.

– Но если его найти, то маг – менталист сможет же установить истину? – не пожелал я упускать из рук последнюю ниточку, которая меня может привести к заказчику покушения.

– Странно, что именно вы мне такие вопросы задаёте, – усмехнулся князь, и должен заметить, вышло у него это преехидно, – Судья показания этого мага в расчёт не возьмёт, как какое-то доказательство, если оно ничем иным подкреплено не будет, в виде тех же бумаг или признаний обвиняемого, и кроме того, у ментальных магов всё не так просто. Это очень искусный маг может воспоминания посмотреть. Скажем прямо – мастер. Зато чтобы их стереть, к примеру за последний месяц, хватит и подмастерья. Причём, он и знать не будет, что стирает. Попадали мы уже на такие кунштюки. Если преступник при деньгах, и пара магов у него наготове, те же менталист с целителем, то попробуй его поймай и докажи что-то. Будет жить себе под чужими документами с изменённой внешностью, а у меня следователи с ума сходить будут, чтобы что-то найти из доказательств. Или вы, князь, полагаете, что штат у меня безразмерный? Так вот нет. Стеснён я людьми. Тех же девиц французских, коих к нам не один десяток уже прибыл, и тех под контролем держать уже не в силах, – попечалился Обдорин.

– А выслать их? – попробовал я подсказать, проникнувшись реалиями.

– Так, как бы не за что. Большинство из них, вроде, как жениха себе ищет, и должен заметить, иногда они приличнее наших невест на выданье себя ведут. Наши-то девки совсем с ума посходили. Такое порой вытворяют, особенно Одарённые, что впору под них отдельный отдел заводить, да штат нам увеличивать. Вот только кто бы ещё это мне позволил?

– На Совет Князей намекаете? – не стал я особо рассыпаться в тонкости намёков.

Как чувствовал, что чересчур активная инициатива по расследованию покушения князем Обдориным неспроста затеяна. Нужно и мне будет чем-то ответить. Зато теперь ясность полная, и цена вопроса обозначена.

– Не помешало бы, – осторожно, крайне осторожно отозвался князь.

Похоже, побаивается он меня. Я порой резковат бываю, а ему нарываться на прямой отказ – это напрочь отношения со мной испортить.

– Подготовьте вопрос к следующему заседанию, но и меня заранее известите. Я тогда князя Белозёрского предупредить вовремя смогу, и думаю, что решим мы вопрос с увеличением штата вашей службы. Она немалую пользу Империи приносит, – изобразил я на своём лице ту официальную маску, которая пристала случаю.

По сути, мы только что с Обдориным услугами обменялись. Среди аристократии это дело обычное и насквозь знакомое, но для меня в новинку.

* * *

С самолётами у меня не совсем красиво получается. Вроде уже и с кайзером договорился, а не подумал, что на магопары – теплосъёмники у нас международный патент не оформлен.

Дарить такое изобретение немцам?

Нет, не готов. Был бы там Антон правителем, тогда другое дело, да и то, ни к чему такими подарками разбрасываться.

И хотя магопары разработали сотрудники Мещерского, но получилось так, что задание на научные работы дали им мы, и не только саму работу оплатили, но и основную идею с материалами сформулировали.

Так что теперь мы ломаем голову над экспортным вариантом самолёта. С более рациональной техномагической начинкой. Такой, чтобы работала, но при этом мы никаких секретов особо не выдали.

Поскольку я уже опытный руководитель, то обозначив задачи своему окружению, я словно паук устроился в новом кабинете, который у меня появился в недавно построенном здании управления, и стал дожидаться готовеньких решений.

Хоть я сам и считаю, что скромность украшает людей, и до жён частенько пытаюсь донести эту житейскую истину, но согласитесь, кабинет князя, в который надо забираться по узкой металлической лестнице, а из его окна открывается захватывающий вид на цех сборки – это перебор.

Того же Императора или министра какого-нибудь даже встретить негде.

Пришлось мне у себя в посёлке строить здание управления, и в подземном городе в несколько помещений неплохо в отделку вкладываться.

И деваться от этих расходов некуда.

Статус, чёрт бы его побрал, обязывает.

Больше всего доработкой экспортного варианта штурмовика оказался недоволен Мендельсон.

Если Артемьев – старший только руки довольно потёр и заулыбался, услышав про новый заказ, то конструктор прямо взвился, как в одно место ужаленный.

– Нет у меня свободных людей! Ни одного! Всех, кто свободен, на ваш планер для высотного бомбардировщика загнал, а остальные истребителем заняты.

– Тс-с, потише, – остановил Артемьев своего инженера, – У стен тоже уши бывают.

В этом он прав. Даже простое, вроде бы, словосочетание, «высотный бомбардировщик», и то может заставить внимательного человека призадуматься.

Сбрасывать бомбы с высоты в семь – восемь тысяч метров – дело малоперспективное.

Мало того, что точность будет крайне низкая, если цель незначительных размеров, так ещё и фактор времени имеет значение. Тот же эсминец, при его скорости и маневренности, за сорок с лишним секунд, пока бомба падает, может курс изменить и достаточно далеко в сторону уйти.

Вот тут-то и кроется самый большой сюрприз, из-за которого, собственно, у нас возник интерес к очень специфическому самолёту.

Размышления у меня начались после разговоров с пилотами, прилетевшими на Сахалин.

Первые же их боевые вылеты мы всегда обсуждали вместе. И признаюсь, многое стало для меня откровением.

Тактика дирижаблей и самолётов различается настолько сильно, что порой никаких аналогий не существует. Про причины лучше не спрашивать. Объяснений на полдня.

Одно понятно, что высоты, от полукилометра и до четырёх, а то и до четырёх с половиной тысяч метров смертельно опасны, что для самолётов, что для дирижаблей. Это самая насыщенная зона противовоздушной обороны. Насыщенная в том смысле, что стань вы там мишенью, и стрелять в вас не будет только ленивый. Понимая, что прилетели вы отнюдь не с новогодними подарками, а с вполне себе убийственными авиабомбами, количество обленившихся расчётов зенитных орудий и установок можно считать величиной, приближенной к нулю. Любой, кто посчитает, что он своим огнём до вас дотянется, будет выпускать в вашу сторону сотни и тысячи пуль или снарядов.

Получается так, что на цель нужно выходить или на бреющем полёте, или бомбить с высоты более шести, а лучше более семи тысяч метров.

В общем, чтобы не лить воду и не тратить время попусту, расскажу всё по-честному!

Во всём виноват Степан!

Да!

Именно он, вместе со всем моим ближним окружением, выслушав мои сахалинские рассказы, дождался, когда все разойдутся.

Стоило нам остаться наедине, как он задал мне тот самый вопрос:

– Слушай, я никак понять не могу, а почему вы не хотите использовать управляемую бомбу? Зачем лезть под огонь зениток и пулемётов?

Если я скажу, что я его вопрос понял сразу, то нет. Не понял.

– Чего-о? Какую бомбу? – помнится мне, что именно так я ему тогда и ответил.

– Э-э, а ты сам-то хоть читал те книги, что мне подсунул? – довольно сварливо отозвался мой друг детства.

Ну, да. Было такое. Как-то раз одну подборку по технологиям предков, времён Великой Отечественной войны, собранную по моему заказу, я ему в руки сунул, в связи со своим скорым отъездом.

– Смотря какие, – крайне дипломатично ответил я на очень непростой вопрос, – Многое из того, что я тебе дал, нам в Академии преподавали.

– Ну, тот случай, когда немцы две управляемые по проводам авиабомбы в новенький итальянский линкор «Рома» с самолёта зафигачили.

По проводам? Похоже, я многое пропустил, не прочитав те книги… Я даже такого представить не могу.

– Напомни. Что-то забылось, – не стал я окончательно признаваться в том, что вообще ничего не понимаю.

– Да что там напоминать, если та модель маголёта, которую мы на радиоуправлении гоняли, на порядок круче всех этих кустарных поделок. Её можно прямо сейчас брать, и превращать хоть в ракету, хоть в планирующую авиабомбу, если у той скорость разгона приличная будет. Радиус радиоуправления мы без вопросов повысим километров до пятнадцати, если нам дополнительно килограмм десять в этом изделии выделят. И можно будет управляемую авиабомбу запустить с очень приличной высоты, такой, что ваши самолёты ни одна зенитка не достанет.

Ну, а я что говорил?

Теперь-то, надеюсь, всем понятно, кто виноват в том, что у меня родилась идея высотного бомбардировщика?

Глава 93

Я сопротивлялся, как мог, но их было больше…

Пожалуй, это самое короткое объяснение из всех, которые я могу предложить, рассказывая про прожитый день.

– Вот! А я говорила, я предупреждала! – прервал мой спуск по лестнице восторженный вопль Дашки.

А фразочка, кстати, знакомая. Сдаётся мне, что я не раз уже её слышал, и каждый раз от Дарьи. Любит она «предупреждать», а уж как смакует, когда у неё что сбывается, просто словами не передать.

Так то, проснувшись ни свет, ни заря, я в это время полусонный брёл вниз по лестнице, рассчитывая выпить чашку кофе, и только потом в темпе смыться из дома. День сегодня очень интересный и ответственный. Испытания у нас.

Продрав глаза, я ещё с лестницы оценил диспозицию.

Дрянь дело.

Все четыре жены, устроившись кто где, сидели в засаде. Точнее, в зале.

Алёнка со Светланой устроились на одном из диванов, улёгшись валетом и укрывшись одним большим пледом. Аю затихарилась в уголке, свив в одном из кресел себе гнездо из того, что ей под руку попалось. И лишь одна Дарья восседала на перевёрнутом спинкой вперёд стуле, как кавалерист перед атакой.

Вариант отступления конечно же был. Я тут же про него подумал, но…

Пожалуй, нет. Спрятаться не удастся, а значит, меня догонят и растопчут, а потом и разопнут. Пусть и не физически. Чёрт побери, ещё секунду назад я был грешно настроен и твёрд в этом убеждении, а сейчас мне надо всеми силами срочно изображать жажду прощения. Похоже, полетать сегодня не удастся.

– И куда это наша опора и защита, муж наш грозный, собрался с утра пораньше? – ласково проворковала Дашка, начав раскачиваться на стуле.

– Мебель не порти, – ответил я ей, и сам удивился, насколько неубедительно прозвучал мой голос.

Дальше, скорее всего, мой рассказ пойдёт немного сумбурно. Там на меня столько всего навалилось…

Во-первых, сиськи…

Я, конечно же понимаю, что словечко немножко не по-княжески звучит, а куда деваться, если это правда. К тому же, князем я не так давно стал, не приучен ещё к высокому стилю. Перси, вежды и ланита – эти слова мне даже в голову вряд ли когда придут, если её, голову, специально не напрягать для подобной несуразицы.

В общем, жёны грудью встали.

– Никуда ты у нас сегодня не полетишь, – первой заявила мне Дашка, прижимая меня своим шёлковым халатиком к стене зала.

Что характерно, халат у неё вовсе не преграда. Так как под ним ничего нет…

– Да-да-да, – тут же подключилась Алёнка, колыхнув налившейся не так давно грудью.

– К тому же, особых причин нет, – сделала свой вывод Светка, подперев сзади прижавшуюся ко мне Алёнку.

– Хозяин должен нас защищать, – лицемерно заключила Аю, вжавшись между Дарьей и стенкой так, что я и её почувствовал.

Самоутверждается Императрица. По сравнению с Дарьей и Алёной размер груди у неё так себе, зато она у неё твёрденькая такая, жуть. Словно палец мне под ребро воткнула.

Сами понимаете, что под таким давлением… э-э-э, превосходных и превосходящих меня сил, мысли о сопротивлении начинают съёживаться, а то и вовсе улетучиваться. Соответственно, раз голова перестаёт думать, то в дело вступают совсем иные центры. М-м, например, спинной мозг. Его нижняя оконечность мне откровенно даёт понять, что искать в собственном доме приключения явно не стоит. Да и безнадёжное это дело, раз я попал в окружение, из которого даже вырываться не хочется.

Сдался я минуты через три, пообещав, что никуда сегодня не поеду, и уж тем более, ни на чём не полечу. Поверили мне только после того, как я позвонил на лётное поле и сказал, чтобы испытания проводили сегодня без меня.

В честь свершившейся женской победы я был неоднократно обласкан, трижды поднимался наверх, в спальни жён, был дважды вкусно накормлен, а потом мне даже доверили парней на полчаса. Пришлось в темпе раскидывать диван и подтащив к нему второй, состыковать их, чтобы устроить в зале детскую площадку с бортиками. Накидал кучу пледов, изображая горы, и сам туда завалился. Нормально успел наиграться, пока пацанов на кормёжку не уволокли.

Чтоб я так всю жизнь проигрывал…

К чести всех моих жён можно сказать, что ни одна из них даже не вякнула, когда мне наконец-то позвонили с докладом о проведённых испытаниях, и я перенёс звонок в свой кабинет, где и засиделся больше, чем на полчаса.

Век управляемых авиабомб История отметила в тот самый момент, когда немцы влупили по итальянскому линкору «Рома» два своих новых изделия. Мы же, за прообраз нашего творения взяли опять же немецкую авиабомбу FX-1400, или, как её ещё называют, Fritz-X.

Нет там никаких особых премудростей, иначе не смогли бы немцы освоить массовый выпуск радиоуправляемых авиабомб в далёком – предалёком тысяча девятьсот сорок втором году. Понятное дело, что не всё в её конструкции просто и примитивно, но непреодолимых сложностей с изготовлением экспериментальных экземпляров не оказалось. Больше всего хлопот с гироскопами вышло, но мы и с ними справились. Заметьте, без какого-то моего участия дело обошлось. Мне достаточно было просто, как руководителю, обозначить соответствующее задание. Расту…

– Аппаратура отлично отработала. Мы рассчитывали на дальность в пятнадцать километров и по нашим данным так оно и вышло, – радостно докладывал Степан, когда я начал расспрашивать его о проведённых испытаниях управляемых авиабомб, запускаемых с новенького модернизированного маголёта, не так давно построенного вместо того, разбитого при нашей посадке после полёта на Каспий.

Было у меня громадное желание сегодня самому попробовать себя на месте штурмана, наводящего бомбу на цель, но именно сейчас, во время разговора со Степаном, я понял, что ни о чём не жалею. У меня на редкость счастливый день выдался, а такое мне не часто перепадает. А управляемые авиабомбы пусть испытывают те, кто ими и дальше будет управлять. Для меня эти испытания вроде развлечения получаются, а будущим штурманам надо практику нарабатывать.

А у команды Степана сегодня важный экзамен на зрелость. Всю электронную начинку они разработали и изготовили самостоятельно. Радиоуправление получилось не самое сложное. Грубо говоря, вправо – влево и вперёд – назад, но что-то не доводилось мне слышать, чтобы у кого-то нынче и такое было.

– Скорость бомбы удалось установить? – задал я немаловажный вопрос, и даже заёрзал на кресле, ожидая ответа.

– Порядка тысячи километров в час у земли, с вероятностью погрешности примерно в десять процентов, причём, как бы не в большую сторону.

– Около двухсот восьмидесяти с лишним метров в секунду, – тут же пересчитал я цифры на новеньком арифмометре «Касимо», – До скорости звука совсем немного не дотянули.

– Так у нас и сброс был с пяти с половиной тысяч метров, и это при скорости маголёта порядка четырёхсот километров в час и горизонтальном полёте. Сам же говорил, что бомбардировщик будет километров с семи – семи с половиной работать, и скорость у него будет почти в два раза выше, если он загодя разгоняться со снижением начнёт.

– То-то и оно, – почесал я в затылке, – Нам до преодоления авиабомбой звукового порога всего ничего осталось, а там звуковой барьер может появиться, и пока ещё непонятно, как управление бомбой изменится. Эх, надо было сразу стреловидное крыло делать. Хотя подкрылки у нас все плоские, не выпуклые, так что может и обойдёмся тем, что есть. Сложности с наведением были?

– Сброс должен быть достаточно точным. Судя по докладам, максимально возможная корректировка падения составляет порядка семисот метров, а то и поменьше. С семи тысяч метров можно рассчитывать на круг в километр.

– Не густо, – поморщился я, принявшись за новый расчёт, благо теперь не надо мучить себя сложными вычислениями, имея «Касимо» под рукой, – В идеальных условиях всего три секунды будет у штурмана для того, чтобы правильно сбросить наш подарок. Чуть раньше или позже, и всё, никакая коррекция от промаха не спасёт.

– Я предлагал планер вместо бомбы… – негромко проворчал Степан видимо мимо трубки, но я его услышал.

– Напомнить, что я тебе ответил? Конструкция дороже, управление на порядок сложнее, высока вероятность попадания в броневой пояс. Это бомбы палубу легко пробивают, а планирующая авиабомба может и сильно сбоку в корабль прилететь, и оттого ему в борт попасть. Мало того, что скорость у планера ниже будет, чем у падающей бомбы, так он ещё и в бортовую броню скорее всего врежется, а она у некоторых кораблей бывает в разы толще палубной. Нет уж. Нам сейчас нужно, что попроще, полегче и подешевле. Оттого мне у Артемьева лёгкие высотные бомбардировщики начали конструировать, что все аэродромы, которые около Японии, у нас практически полевые. Тяжёлую технику они принять не смогут.

Да, отсутствие нормальных аэродромов пока очень серьёзный сдерживающий фактор для развития авиации. Можно сказать, решающий.

Что толку от тяжёлого четырёхмоторного бомбардировщика, если ближайший противник находится в трёх – четырёх тысячах километров от нашего аэродрома с бетонной взлётно-посадочной полосой. И такой аэропорт на востоке страны пока всего лишь один, в Хабаровске.

Вглядываясь в историю предков, я всё больше и больше понимаю, какую злую шутку с нами сыграл недостаток населения. Вот прямо сейчас мне много чего не хватает.

Нет техники, тех же приличных тракторов, катков, самосвалов, бульдозеров.

Нет ассортимента деталей для радиоэлектроники, а простейшие радары чуть ли не поштучно изготавливает группа энтузиастов при экспериментальных мастерских одной из судостроительных государственных верфей.

В стране дефицит цветных металлов. Налицо острая нехватка инженеров, да и просто квалифицированных рабочих катастрофически недостаёт.

Как и что тут спланируешь? К примеру, прислали мне вчера сообщение, что Сахалин снегом засыпало. За три дня обильнейшего снегопада сугробы чуть ли не до метровой высоты выросли. Везде. В том числе и на построенном нами аэродроме. А как его расчистить, если вся имеющееся в городе техника сейчас этот самый город и пробует откапывать? Там жизнь остановилась. В половине домов люди двери в подъездах открыть не могут. Снега к домам намело по самый верх этих дверей. А потом, сколько там её, этой техники. Кот наплакал. Её надо в пять, а то и в десять раз больше.

В результате дней на десять остались острова без прикрытия с воздуха и без разведки, и это я ещё очень оптимистично срок определяю, скорее всего, две недели пройдёт, прежде чем первый самолёт в Южно-Сахалинске поднимется в воздух.

Особых причин для волнения вроде бы и нет. Флот сёгуната мы успели крепко проредить. Боеспособных кораблей у них не больше трети осталось, и то, в лучшем для них случае, но ведь не сдаются японские феодалы. Уже дважды десант с Хонсю пробовали на Хоккайдо высадить. Так что, времени у меня в обрез. Скоростные высотные бомбардировщики с управляемой полуторатонной авиабомбой нужны срочно. А уж цели для них штаб Алябьева в достатке найдёт. Полагаю, что это будут не только корабли. Склады, ремонтные верфи, электростанции, а то и какие-нибудь портовые сооружения. Думаю, капитанам транспортных кораблей, которые всё равно проходят на Хонсю сквозь редкое сито нашей блокады, будет крайне познавательно увидеть своими глазами разнесённые вдребезги портовые терминалы. Это лучше любой агитации и пропаганды должно сработать. Для таких целей и бомбы несколько другие потребуются. Второй вариант авиабомбы, скажем так, гораздо более фугасный, чем бронебойный Fritz-X, уже ждёт своей очереди на испытания. Но и Фриц, как уже успели прозвать на верфях бронебойный вариант авиабомбы, заточенный на борьбу с броненосными кораблями и забетонированными укрытиями, мне тоже пригодится. Жду не дождусь, когда Кланы Хоккайдо предоставят мне данные о том, где проживают и укрываются оставшиеся в живых члены сёгуната. Очень хочется мне их с Фрицем поближе познакомить.

А заодно хотя бы на второй день испытаний своими глазами посмотреть. Пусть даже с земли.

Мечтать не вредно…

Стоило мне в зал спуститься, как меня сильно обрадовали…

Родственнички к нам с визитом завтра приезжают. Ни мало, ни много, а целый князь Белозёрский пожалует, и ладно бы один, так нет же. Вместе с княгиней Вадбольской прибудет.

Правда, странно-то как? Или у меня у одного паранойя и смутные подозрения меня напрасно терзают?

* * *

Князю Белозёрскому, Главе Клана, в который входит Дашкин Род Вадбольских, я доверяю в меру.

Вроде бы, ничего предосудительного или неприятного я с его стороны не видел и не почувствовал, более того, и у него и у меня одни лишь плюсы от нашего родства и знакомства, но знаете, князь есть князь. В первую очередь он руководитель высокого ранга, для которого интересы Клана превыше всего. А интерес у возглавляемого им Клана ко мне имеется, и судя по всему, немалый. Иначе, с чего бы так князь с визитами ко мне зачастил. Я родного Дашкиного деда, Авенир Авенировича, в разы реже вижу, чем князя Белозёрского.

– Роман Михайлович, княгиня, – поприветствовал я ещё на улице прибывших сиятельных лиц.

Нынче мы скромно их встречаем. Визит практически не официальный, а этакий, доверительно родственный. Тонкость в том, что про официальный визит не по телефону сообщают, к тому же, меньше, чем за сутки. Такое только дружелюбно настроенные родственники себе могут позволить. Уведомить о приезде, получить согласие и заявиться на следующий же день.

Составчик у них, правда, необычный. Глава Клана и жена одного из князей Рода Вадбольских, но опять же, это если реального положения дел не знать.

Князь Вадбольский, Дашкин отец, личность крайне своеобразная. На дела Клана и Рода ему наплевать с высокой колокольни. Зато по всей столице вряд ли найдётся больше пяти таких же специалистов, которые вам сиюминутно расскажут о достоинствах самых перспективных молодых балеринок в любом из столичных театров. Впрочем, и среди гурманов, к чьему мнению светское общество прислушивается, он тоже немалый вес имеет. Как бы это смешно не казалось, но такие таланты в столице ценятся, и в светском обществе князь Вадбольский себя чувствует, как рыба в воде, что, к примеру, обо мне никак не скажешь.

Княгиня Вадбольская, Дашкина мама, явно другой породы. По собранным мной оговоркам, тем, которые я с миру по нитке собрал из рассказов Дарьи и некоторых тонкостей в разговоре с самим Белозёрским, а также в ходе бесед с моей тёщей, нетрудно предположить, что она при Романе Михайловиче нечто вроде агента влияния в светском обществе.

Красивая, стильная дама, из которой аристократичность прёт так, что на пятерых княгинь хватит, она абсолютно свободно чувствует себя даже в беседах с высшим эшелоном особ женской власти.

Ага, оказывается есть такая власть.

Это откровение на меня снизошло, когда я как-то раз вместе с Дарьей рассматривал её фотоальбом и внимательно выслушал рассказ про их поездку на Марциальные Воды.

После этого меня так и подмывало сравнить, что решает наш Император и Совет Князей, если многое заранее уже до них решено. Но постоянно не хватало времени и источников информации. Отчего-то тёщенька мне свои кулуарные разговоры во всей их полноте ни разу не вывалила, ограничиваясь порой еле заметными намёками.

Гостей мы пригласили в малую гостиную, где у нас был накрыт лёгкий стол с аперитивами. Время ещё не обеденное, оттого большой стол сейчас в зале накрывают, а мы в гостиной собрались, благо народа не так много и все свои.

После обычного светского трёпа, состоящего из приветствий и вопросов о самочувствии и других, им подобных, наступило время и к делу перейти.

– Дамы и господа, – постучал князь Белозёрский одним из своих перстней по краю хрустального бокала, привлекая к себе всеобщее внимание, – Хочу сообщить вам пару новостей, в определённой степени касающихся всех здесь собравшихся. Первая новость не слишком радостная. Князь Авенир Авенирович Вадбольский последнее время стал совсем плох и даже лучшие доктора и целители не берутся сказать, сколько ему осталось. Сроки называют самые разные. От месяца до трёх, но не в этом дело. Находясь в здравом уме и трезвой памяти, Авенир Авенирович решил своим словом и по имеющемуся у него праву назначить Главой Рода Вадбольских архимага Дарью Сергеевну Бережкову, в девичестве княжну Вадбольскую. Собственно, это и есть цель нашего с княгиней приезда к вам. Соответствующие документы уже оформлены и находятся в этой папке. Всё, как положено. Регистрация в Имперской канцелярии, заверенная копия записи из Бархатной Книги и нотариальные распоряжения во все банки и представительства, где ведутся дела Рода Вадбольских.

Вот это подстава! Подстава подстав!!

Прогремит теперь Дашка на всю Империю, как ведёрная кастрюля, отправленная мощным пинком по каменистому косогору.

Хорошо ещё, что я вовремя успел прийти в себя и захлопнуть отпавшую было челюсть, пока на меня никто не смотрел.

Глава 94

Месяц в Академии архимагов. Много это или мало?

Илона Салтыкова думала, что много. Чертовски много!

Первые две недели, когда наставники давали им послабления, позволяя втянуться в процесс подготовки и обучения, в принципе ничем особенно не отличались от тех клановых занятий, к которым она привыкла. Подумаешь, устала немного. Дело привычное. Пара простых целительских заклинаний, а там смотришь, и получаса не пройдёт, как она вновь свежа и бодра. А раз так, то и весела. Молодые не умеет грустить долго, если на то нет основательных причин.

Благодаря удачному расположению женского отделения Академии, эти полчаса, нужных для восстановления, у неё как раз приходились на дорогу до дома. Она иногда даже поспать в это время умудрялась, пригревшись на заднем сидении просторного внедорожника.

В свой фамильный особняк девушка залетала, как на крыльях. Свежая, румяная, а поскольку была полна впечатлений, то долго не могла успокоиться, рассказывая домочадцам, и особенно, двум своим младшим сестрёнкам, как она провела день и что делала. Что характерно, оба старших брата, которые поступить в Академию так и не смогли, её рассказы слушали неохотно.

Неуютно Илона себя почувствовала к середине третьей недели. Занятий добавилось, к тому же, поздняя осень вступила в свои права, каждый день откусывая по минуте – полторы от светового дня. Вскоре уже и выезжать пришлось затемно, и возвращаться уже в сумерках.

Многие из девушек на ежедневные поездки давно плюнули, а некоторые из них, те, у кого в столице не было собственных домовладений и они сразу обустроились в жилом корпусе, уже давно никуда не ездили, но Илона мужественно держалась ещё неделю, каждый вечер возвращаясь домой.

Нагрузки шли по нарастающей. Как физические, так и магические. Курсантки уже не раз и в раздевалках и за обедом обсуждали вопрос о том, что кто-то оказывается слышал разговоры преподавателей про излишек кандидаток на женском отделении и сейчас их испытывают на прочность, надеясь отсеять самых нестойких.

Сегодня для неё наступил переломный день. Выйдя на подгибающихся от усталости ногах к приехавшей за ней машине, Илона отправила её домой, а сама пошла устраиваться в одной из жилых комнат. Отнять на дорогу час от сна жутко не хотелось.

Занятия закончились в десятом часу вечера, а завтра, в семь тридцать утра она должна вместе со всеми выйти на плац для обязательной разминки. Стоит заметить, практически с голым торсом и в спортивных шортах. Как будто бы наплевать наставницам, что по утрам уже ярко выраженный минус и лужи за ночь промерзают до самого дна. Для архимагов погода значения не имеет. Всегда можно искусно окутать себя теплом, а во время утреннего марш – броска поддерживать при беге свои силы магией. Ну, а кто не умеет, тех научат. Или они сами быстренько научатся, когда жизнь курсантская заставит это сделать. Недаром у них пробежки раз в три дня стали на круг увеличиваться, а круг этот, ни много не мало, а целых восемьсот метров. И когда вместо пяти километров день начинается с пробежки в семь с лишним километров, то это вовсе не повод для радости. Единственно, что заставляет примириться с произволом наставников и наставниц – это их присутствие. Они не отсиживаются в сторонке, а бегут вместе со всеми.

– Что, Илонка, и тебя доконали? – встретила в жилом корпусе девушку староста их группы, голенастая и длинноногая Ирина Маслова, – В пятой комнате на втором этаже две койки свободны, а на третьем этаже и вовсе ещё комнаты пустуют, но душ пока только на втором есть. Заселяйся где хочешь и в темпе к душевой подтягивайся, я там на нас обеих очередь займу.

Илона лишь тяжело вздохнула, глядя, как эта жизнерадостная кенгуру лёгкой спортивной походкой понеслась по коридору, обгоняя других, еле плетущихся курсанток.

– Слышала новость? – зажмурилась от удовольствия Ирина, когда они, остывая после душа, уселись пить ароматный чай, – Говорят, что послезавтра пятерых лучших девушек на Сахалин отправят. Выбирать из огневиков и воздушников будут.

– И в чём радость? Две недели в поезде, чтобы посмотреть на снег и медведей, а потом столько же обратно тащиться, – не поняла восторга старосты Илона.

По сути, в своей группе в плане магии они самые сильные. Что Илона, с её магией Огня, что Ирка, виртуозно управляющаяся с Воздухом.

– Ну, ты сказала… Первым классом полетим. На одном из личных княжеских дирижаблей. Поездку эту, как практику всей пятёрке засчитают. А теперь слушай внимательно, что я ещё узнала, – заговорщицки прошептала Ирина, оглядываясь по сторонам и наклоняясь поближе к собеседнице, – Представляешь, там, на Сахалине, стоит пять военных кораблей и целая дюжина самолётов.

– И что? – помотала головой Илона, силясь сообразить, какое им дело до военной техники.

Пока у неё мелькнула всего лишь одна мысль. У собранной пятёрки получится передохнуть от всё увеличивающихся нагрузок, и из них-то уж точно никто под предстоящее сокращение не попадёт.

– Неужели не сообразила? – вытаращила глаза Маслова, – Это же целая куча блестящих морских офицеров и лётчиков, которые уже долгое время ни одной приличной девушки не видели! – восторженно сообщила староста с каким-то странным томным придыханием, – А какие комплекты зимней одежды на втором этаже учебного корпуса сегодня выставили, прелесть! Там и курточки тёплые с капюшоном, и жилетки, подбитые пухом, и сапожки, на которые можно специальные пластины с шипами прикрепить. И такое всё миленькое! Так и хочется в этом наряде по набережной прогуляться, то-то все рты откроют. Говорят, ректор специально для нас эту одежду у немцев заказал.

* * *

Знаете, оказывается это очень неприятно, когда сама природа выступает против тебя.

Сахалин ещё не успел оправиться от обильного снегопада, как пошла целая череда затяжных зимних штормов. Погода словно с ума сошла. И как вишенка на торте – тихоокеанский циклон. Он обрушился на остров порывами ветра, достигающими скорости больше тридцати метров в секунду, и мощными зарядами мокрого снега, временами срывающегося в обильный дождь. Ночью всё это безобразие замёрзло, и весь остров превратился в огромный ледяной айсберг.

Признаюсь, когда я это узнал, то первым моим желанием было немедленно самому вылететь на Сахалин. Но я смог сказать себе – стоп.

Хороший руководитель – это вовсе не тот человек, который первым бежит сразиться с навалившимися напастями. Куда как эффективнее будет, если грамотно подобранные исполнители окажутся снабжены всем необходимым для успешного решения возникшей проблемы.

Ситуация на острове чрезвычайная и меры придётся применять быстро и комплексно. Теперь уже одной расчисткой улиц не обойтись. Километры оборванных проводов, отрезанные обледеневшими дорогами посёлки, сотни, а то и тысячи обмороженных пациентов в больницах – это только те проблемы, которые на виду.

Собранный мной штаб начал работать бурно. Пожалуй, это самое правильное слово, которым я могу охарактеризовать всё происходящее.

Природа, напоследок исторгнувшая на Сахалин циклон, решила передохнуть. По крайней мере синоптики обещали целую неделю, а то и две, относительно спокойной погоды, с температурами, колеблющимися около нуля градусов.

Полтора десятка собранных мной людей, получив карт-бланш, оккупировали все доступные телефоны. Не пройдёт и часа – двух, как из Хабаровска и Владивостока полетят на Сахалин дирижабли с медикаментами, врачами и электриками, а из Находки уже завтра выйдет ледокол, чтобы провести на Сахалин корабли с продовольствием и техникой.

Был, правда, один момент, когда я чуть было не вмешался в работу штаба. Среди грузов, заявленных к морской перевозке мелькнула позиция на шестьсот тонн песка. Я уже было рот открыл, но подумав, тут же его захлопнул. Своего песка и на Сахалине завались, но попробуй-ка его выковырять из-под ледяной корки толщиной сантиметров в двадцать – тридцать. Так-то проблем особых нет, если по счастливой случайности рядом окажется экскаватор и хотя бы пара самосвалов. Так вот нет. На Сахалине если и есть где экскаваторы, так это в карьерах. И что характерно, спуск в эти карьеры по нынешнему времени ничем не хуже детской горки – ледянки. Другими словами, даже если технику, доставленную кораблями, выгрузят на обледеневшие причалы, то песок лишним точно не будет.

Аэродром и дорогу к нему можно очистить ото льда при помощи магии.

Под такую экспедицию я выделил один из новеньких дирижаблей, на которых по моему плану предстоит рассекать будущим боевым звёздам архимагов.

С дирижаблями, кстати, возникла небольшая проблемка. Скажем так, дирижабли есть, а пилотов к ним нет. Выручил Киякин с его курсами пилотесс. Перетасовав его выпускниц с уже имеющимися экипажами на дирижаблях моих жён, удалось полностью укомплектовать целых три новых дирижабля, готовых принять на свой борт курсанток Академии. Зато во всей красе открылась новая проблема с комплектацией мужских экипажей. Её решением занялась недавно образованная канцелярия Академии, начав рассылать письма всем участникам летней Императорской регаты. Понятное дело, что мы рассчитываем не на владельцев дирижаблей, а хоть на кого-то из пилотов их экипажей, кто в зимнее время остался не при делах.

– Константин Семёнович, мне нужна пятёрка курсантов для борьбы со льдом на Сахалине, – обратился я к Шабалину, когда разобравшись с основными вопросами у меня выдалось время на визит в нашу Академию архимагов, – Проблема в том, что из свободных дирижаблей у меня есть только те, где все пилоты девушки. Я хотел бы, чтобы они начинали понемногу знакомиться с будущими женскими боевыми звёздами, а то и вовсе проводили некоторые занятие вместе с ними. Важно, чтобы они сработались.

– Так и мы можем девушек отправить. С курсантками у нас явный перебор и наставники только рады будут, если мы снимем с них хоть какую-то часть забот. Опять же, ничего так не объединит молодых девушек, как совместное путешествие. К тому же, результаты у многих девушек даже получше будут, чем у мужской части курсантов.

– Как вы это определили?

– По еженедельным результатам и графикам развития. На каждого курсанта у нас заведена индивидуальная карта и девушки пока лидируют по многим показателям. Даже таким, как физическая подготовка. Мы уже вторую неделю даём им нагрузки больше, чем парням.

– Простите, а зачем?

– А как же иначе? У нас девушек набрано чуть больше, чем мы рассчитывали, причём, некоторые были добавлены в силу известных вам причин, – намекнул мне Шабалин про тех нескольких «блатных», принятых вне конкурса.

Да, пришлось пойти на несправедливость, иначе, не видать бы женскому отделению Академии отдельного особняка с парком, да и помощь Смольного с преподавателями и наставницами тоже была далеко не бескорыстной, собственно, как и ускоренное оформление документов по нашему учреждению. Но дальше всё по-честному предполагается. Если «блатные» начнут отставать от остальных курсанток, то с их отчислением мы долго тянуть не станем, о чём ещё на берегу мы сразу предупредили их покровителей и покровительниц.

– Так-так-так, – протянул я, выигрывая время на раздумье. Забрезжило сомнение, что мы поступаем в чём-то не совсем верно, а то и вовсе неправильно, – Помнится, мы обсуждали с вами, что ресурсы для набора курсантов у нас далеко не безграничны. Очень многие молодые люди уже обучаются где-то, а то и вовсе на службе находятся. Так?

– Было дело, – нахмурился Шабалин, ещё не понимая, к чему я веду.

– Но отчего-то девушек мы тогда никак в расчёт не брали, не правда ли? – не меняя тона задал я ректору крайне иезуитский вопрос. Этакий, с далеко идущим подходом.

– Кто же мог предположить, что они с таким энтузиазмом откликнутся на наше предложение. Я, к примеру, всегда думал, что для молодых красавиц куда как важнее идеи с удачным замужеством и созданием семьи. А наш контракт такой возможности для них не предусматривает.

– И что мы в результате видим? Конкурс среди девушек был выше, и подготовка у них прямо скажем, не хуже, чем у юношей. Но не это главное! – наконец-то уцепил я за хвост ту мысль, которая никак до этого не хотела у меня формулироваться, – Их много! Понимаете? Статистика утверждает, что среди Одарённых лиц женского пола намного больше. Чуть ли не в два с половиной раза! И, обратите внимание, они не обременены необходимостью служить Империи. А если копать глубже, то интерес и мотивация к тому, чтобы стать архимагами, у девушек куда как более значительна. И это ещё один плюс к вопросу про расширение женского отделения.

– То есть вам уже доложили, что в каждой комнате женского корпуса есть ваши фотографии? И зачастую, не в единственном экземпляре, – хохотнул Константин Семёнович.

– Ещё нет, – не смог сдержать я довольной ухмылки.

Согласитесь, мелочь, а приятно. Некрасивых девушек среди Одарённых практически нет. Оттого почувствовать себя кумиром нескольких десятков Одарённых красавиц – это дорогого стоит.

– Тогда я первый, кто вам про такую интересную подробность рассказал, – оживившись, потёр руки Шабалин, – Но про мотивацию я пока вашу мысль не понял. Понимаю, что в ней что-то есть, но суть не уловил.

– Так что тут непонятного? – удивился было я, но, спохватившись, понял, что у меня было время обдумать этот вопрос после визита князя Белозёрского, который огорошил меня известием о новой роли Дарьи, а Шабалин пока ещё не понял всей той глубины пропасти, к которой я его не спеша подвожу, – Любая девушка – архимаг по нашим законам имеет абсолютно те же права, что и любой мужчина дворянского сословия. Вижу, что вы ещё не до конца осознали, что из этого может получится. Приведу пример из личной жизни. Одна из моих жён, архимаг и княгиня Дарья Бережкова – Вадбольская на днях стала Главой Рода. Знаете, что её сейчас больше всего волнует?

– Что? – осипшим голосом поинтересовался ректор, озадаченно растирая переносицу.

– В каком наряде ей лучше всего первый раз появится на Совете Князей. Я настаиваю на костюме архимага, а она думает про шикарное вечернее платье, – произнёс я со спокойным лицом и отрешённым видом.

Похоже, это и добило Шабалина.

– Умеете вы, князь, в неприятности вляпываться, – огорчённо помотал он головой.

– Да ладно, я. Я-то как-нибудь переживу. Зато у вас скоро весёлые деньки настанут, – «порадовал» я его в свою очередь, – Сами подумайте, как только про мою жену страна узнает, что с вашей Академией случится?

– А что с ней может случится? – обеспокоенно, а то и вовсе испуганно, отозвался Шабалин.

Мда-а… Теоретик он, конечно же, неплохой, да что там, отличный просто, но администратор из наставника никудышный.

– Интересно, – уставился я в потолок, – Сколькоу нас в стране девушек и женщин, которые захотят стать архимагами? Кто-то, чтобы с мужчинами в правах уравняться, а кто и для того, чтобы самой себе жениха выбрать. Согласитесь, у архимагинь такое право вполне возможно. Это сейчас женихи невест себе выбирают, а если девушка в правах не станет ущемлена, то не случится ли так, что уже она предложение руки и сердца своему избраннику будет делать?

– Думаете? – побледнел Константин Семёнович.

– Хм… Вообще-то я пошутил, – сконфузился я, понимая, что шутка не получилась, – Но то, что в ближайший месяц вам придётся крайне горячо, в этом у меня сомнений нет.

– Олег, – от волнения наставник перешёл на то неофициальное обращение, какое принято у нас во время занятий, – А тебе моя помощь в Японии случайно не нужна? Вылетели бы туда на месяц – другой, глядишь, и нагнули бы сёгунат. Если что, я и до лета там готов остаться…

Ого, как перспективы ректора пробили! Аж платок вытащил и пот со лба вытирает.

– Скажите, Константин Семёнович, а кто нам с вами мешает монетизировать этот наш момент славы? – вкрадчиво поинтересовался я у Шабалина, – Скажу попросту. Раз уж пошла такая пьянка, то почему бы на этом деньжат не срубить? Сейчас Академия за счёт казны Совета Архимагов существует, но вы сами видели, какое там болото. Это я недавно их встряхнул, а заодно проверку по старым долгам провёл. Да, поступлений на первое время нам хватит, но не более того. Боюсь, что к концу года мы жирные ноли на всех счетах увидим. Зато, если ухватим Птицу Удачи за хвост, то сможем даже крыши учебных корпусов хоть сусальным золотом покрыть. Ну, это я так, образно.

– Я понял, что вы предлагаете расширить женское отделение. Но откуда деньги? – прищурился Шабалин, и из его глаз исчезло выражение обречённости.

– Откроем платное отделение. Не просто дорогое, а очень дорогое. Чисто женское. У них же нет недостатка в помещениях?

– Помещений в избытке. Целый этаж в жилом корпусе пустует и мы ещё левое крыло особняка в запасе держим. Планировали там организовать лаборатории и дополнительные лечебные кабинеты, – постучал Константин Семёнович пальцами по столу, что-то прикидывая, – Основная проблема с преподавательским составом.

– Сманивайте, – отмахнулся я от привычного уже кадрового вопроса, – Как только первые деньги появятся, эти вложения многократно окупятся. Предлагайте оклады вдвое больше, чем в Смольном.

– Ого! Тогда такое удовольствие нам тысяч в сто в месяц выльется, если ни в сто пятьдесят. Вы же планируете вдвое увеличить женское отделение, как я понял?

– Да хоть втрое! – решительно рубанул я воздух ладонью, – Обозначим цену обучения в миллион рублей, и выкуп «протезов» за свой счёт. Причём, с учётом интереса Академии процентов в двадцать, а то и в двадцать пять. Проглотят, как миленькие. Куда денутся, – довольно цинично определил я платёжеспособность тех Кланов, которые пожелают увидеть в своих рядах магов самого высокого уровня.

– Олег Игоревич, – на этот раз уже Шабалин задал свой вопрос вкрадчиво, словно решил передразнить мой тон в начале нашей беседы, – А как вы отнесётесь к тому, что недалеко то время, когда в вашем Совете архимагов может наступить матриархат?

Глава 95

Что я знаю про легальный и нелегальный бизнес? В общем-то, немного.

Мне, как князю, вроде бы не пристало такими вещами интересоваться, а заниматься и тем более.

Ан нет. Надо. Иначе в ряде случаев очень трудно определить ту грань, где одно переходит в другое.

Если кто не понял, то я совещание созвал.

Стряпчих и адвокатов пригласил, чтобы они пояснили мне, не слишком продвинутому в плане изощрённого толкования законов, что есть в понимании законотворчества Империи правильно, а что нет. Вопрос у нас пока касается правил торговли.

Обычненькой такой международной торговлишки. К примеру, между Японией и Россией.

Казалось бы, а что тут непонятного? Так всё непонятно…

Во-первых статус Японии.

Наша Империя не торгует с державами, с которыми находится в состоянии войны или даже военного конфликта. С одной стороны этот конфликт уже случился, когда японцы заняли наши острова и убили при этом мирных жителей. Но с другой стороны, это были действия сёгуната, у которого я уже отхватил остров Хоккайдо и почти половину жителей этой страны.

Спрашивается, с Хоккайдо теперь мне можно торговать или нет?

Есть ещё и жирное во-вторых.

Вокруг Хоккайдо расположились острова, которые так или иначе, но принадлежат мне.

Одни, как мои земли, другие пока в аренде. И самое главное, на весь этот пышный букет островов у меня оформлены льготы.

Угу, а теперь попробуйте представить, что получится, если одну непонятку вдруг взять и умножить на другую.

Возьмём простенькую операцию. Привезли японцы морепродукты на Сахалин.

Там их сахалинцы переработали и отправили на материк.

Кому, кто и сколько должен заплатить пошлин и налогов, и есть ли здесь незаконные операции? Или ещё проще пример.

Выплавили мы сколько-то стали на Сахалине и решили её Японии продать. Той, которая теперь наша.

Это разрешено делать, или требуется какое-то особое признание нового статуса для Хоккайдо? И как его признать, если сёгунат никем не признан?

На первый взгляд, тот, который мне нравится больше всего, все сборы и налоги должны придти ко мне в казну. Но терзает меня гаденькое предчувствие, что не всё так просто и имперские чиновники найдут способ урвать себе долю, заставив меня делиться честно нажитым.

Самое противное, что собранные мной юристы разных мастей, после часа обсуждений так и не пришли к согласию и единому мнению. Попросили неделю на раздумье и проработку законов с прочими разными Положениями и Инструкциями, а также на изучение прецедентов в Сводах Международного Права.

Но это далеко не все вопросы к юристам. У меня куча других имеется.

Например, как легализовать японские производства на своих землях, и наши, на японской территории. А то и их совместные варианты.

Спрашивается, зачем мне, князю, нужно во всё это вникать? Не проще ли набрать команду управленцев, хотя бы используя уже имеющихся у меня проверенных алькальдов в качестве костяка, а самому заняться чем-то более интересным.

Скажу честно, соблазн был очень велик. Останавливало лишь одно. Как-то раз в разговоре с Алёной я услышал от неё простейшую, но крайне интересную фразу, врезавшуюся мне в память.

– Торговать для государства гораздо полезнее и выгоднее, чем воевать. Далеко не каждая военная победа, по своей значимости для будущего страны, может сравниться с успехом тех стран, которые торговали в то время, когда другие воевали, – старательно морщила лоб племянница Императора, цитируя мне кого-то из своих наставников, – Оттого и торговые стратегии должны быть продуманы не менее тщательно, чем самые серьёзные военные кампании.

Признаюсь, услышав это, я тогда лишь хмыкнул про себя.

Угу. Где война и где торгаши. Нашла с чем сравнивать. То ли дело битвы, атаки, гром артиллерии, и штурм, безжалостный и беспощадный. Такой, чтоб всё в крик, в кровь и вдребезги.

Подвела меня лишняя чашка кофе на ночь. Часа два не мог уснуть, ворочаясь и пытаясь устроиться поудобнее, но сон не шёл.

Память у меня хорошая, и в Академии, чтобы попасть в число лучших учеников, я очень много читал дополнительной литературы из тех безразмерных списков, которые нам с удовольствием рекомендовали преподаватели.

Отчего-то появилось у меня желание оспорить услышанное от жены. И это была ещё одна ошибка, не позволившая мне заснуть. Увлёкся.

Чем больше вспоминал, тем сильнее глаза таращил. Пусть не всё, но слишком уж многое совпадало с тем, что я от Алёнки услышал.

Да, правы её наставники оказались. Продумывать торговые стратегии надо не менее тщательно, чем военные операции.

А когда в них политика замешана и внешнеторговые связи, то внимательность надо утроить, и это, как минимум.

Пока я оказался к такому не готов. У меня нет узко заточенных специалистов для построения каких-то отношений между Японией и моим княжеством, протянувшим свои щупальца до Сахалина и Курил.

Это обидно. Для меня, как для начинающего князя.

Если разобраться, на чём князья живут, то в первую очередь на ум приходит довольно простая связка: аренда, налоги и подати, и продажа «услуг». То есть те приходы, о которых многие, поселившиеся на княжеских землях не то, чтобы не подозревают, а скорее всего, читая предложенные им Договора, всерьёз не берут. Дело же вполне обычное, когда тебя охраняют, за порядком следят, согласовывают все строительные проекты и оформляют разрешение на тот или иной вид деятельности. Везде такое происходит. Так что стоит ли о том переживать, что вполне обычные затраты на княжеских землях не в государственную, а в княжескую казну поступают.

А так-то я расту. Расту, как князь и как руководитель. Учусь заранее просчитывать свои действия и управлять ими.

Если разобраться, то ещё не так давно я плыл без руля и ветрил, рассчитывая лишь на удачу и свои крепкие руки, позволяющие хоть как-то маневрировать в этом безумном хаосе, который называется жизнь.

* * *

Глава Клана Тукиноэ прислал подарки на Сахалин, и мне их оттуда быстро доставили фельдъегерской почтой.

Восемь отлично выделанных медвежьих шкур и восемь искусно сделанных, сильно вытянутых в длину, шкатулок большого размера, набитых рисовой бумагой.

После осмотра шкур к шкатулкам я отнёсся с опаской. А ну, как там окажется какой-нибудь орган от добытых медведей. Но нет. Оказалось, что там лежат восемь больших уродливых корней, упакованных в нарядные пакеты и мешочки с вышивкой.

Аю, пересчитав количество подарков, довольно хмыкнула, а увидев корешки, запрыгала, хлопая в ладоши. Алёнка со Светой, привлечённые столь необычным проявлением восторга от обычно тихой Аю, изобразили интерес и подтянулись поближе к столу, пытаясь понять, в чём дело.

– Каждых подарков восемь. Это число в Японии считается особенно счастливым. Иероглиф цифры даёт понять, что вы идёте на подъём, а арабская цифра, положенная набок символизирует бесконечность, – объяснила японка тонкости своей культуры, – Кроме того, корни женьшеня, присланные господином Тукиноэ, мало того, что исключительно редкой величины, так они ещё и не выращенные, а найденные в лесу. Вы только посмотрите, как они вытянуты! Это очень ценный подарок. Достойный Императрицы.

Алёнка и Света лишь поморщились, глядя на вытащенных из мешочков красноватых человекоподобных уродцев, лежащих поверх шкатулок. Глядя на их кислые лица нетрудно было понять, что в их представлении подарки императорского уровня должны выглядеть далеко не так непритязательно.

– И что тут ценного? – подвела итог их беглого осмотра Светлана.

– Это же женьшень… – растерянно развела руками Аю, как бы давая понять, что этим всё сказано.

– Очень хорошо. Нам тоже стоит начать радоваться? – спросила Алёнка, переглянувшись со Светой и незаметно для благовейно взирающей на подарки Аю, успела скорчить забавную гримасу.

– Конечно! Это же долголетие, здоровый сон, избавление от тревоги. Корень жизни. Кроме того, он служит источником энергии, мужской силы и продлевает эрекцию, – на одном дыхании выдала Аю широкий спектр применения этих уникальных даров природы.

– Продлевает э-э-э… долголетие, – чуть запнувшись, задумчиво повторила Света.

– Служит источником, гкх-м, здорового сна, – почти в унисон ей отозвалась Алёна.

Затем, они снова переглянулись, и довольно фыркнув, потянулись к подаркам руками.

– Ух ты, здоровенный-то какой! – восхитилась Света, взвешивая выбранный ей корень на руке, и отчего-то при этом оглядывая меня с ног до головы.

– А ты на мой посмотри! У него словно три ноги, – показала Алёнка свой экземпляр человекообразного корешка.

Приглядевшись, Светка сначала ухмыльнулась, но не смогла сдержаться, и они с Алёнкой ни с того, ни с сего, вдруг обе заржали, напрочь позабыв о правилах приличия.

Эх-х, Дарьи на них нет. Она бы быстро им напомнила, что к чему. Но она уже второй день вместе с её маман столицу покоряет. Оказывается, у неё «надеть нечего». Представляете?

К тем четырём новым платьям, которые были пошиты по случаю её избрания Главой Рода, «решительно ничего не подходит».

Ага. Я дурею. Из трёх – четырёх десятков пар туфелек, и такого же количества шляпок и сумочек, которые были примерены, ничего подходящего не нашлось…

Да как так-то?

Всё мои попытки негодования и тщательно взлелеянное скептическое выражение лица разбились о холодную скалу непонимания, временами переходящего чуть ли не в открытое игнорирование, когда в зеркале обозревался очередной и далеко не окончательный этап примерки.

Из тех недовольных объяснений, которыми меня удостоили жёны в ходе этого действа, мне удалось вычленить два основных момента.

Во-первых, я ничего не понимаю в тенденциях женской моды этой осени, что в общем-то меня не удивило, и во-вторых, подаренный новой Главе Рода фамильный гарнитур из крупных изумрудов ко многому обязывает. Кстати, это уже прозвучало загадочнее.

Над размышлениями о том, какое отношение изумрудное колье может иметь к туфлям, я надолго завис.

Спрашивается, зачем столько суеты, если речь идёт всего-то навсего о том, чтобы показаться на Совете Князей?

Так-то я уже почти привык к метаниям и причитаниям жён по поводу одежды. И ладно бы речь шла о званом вечере или каком-то особо значимом светском рауте, на котором предполагается обилие дам. Там, да. Милые женщины дотошно осмотрят и оценят наряд друг друга, за секунды запомнив каждую мелочь, и влёт определят какие-нибудь недостатки или спорные моменты.

А зачем для мужиков-то наряжаться? Можно подумать, они цвет ленты на шляпке будут разглядывать, или форму носка туфельки рассматривать, которую из-под длинного платья и вовсе не углядишь.

Однако эти мудрые мысли я оставил при себе.

Как муж со стажем, у которого год за четыре идёт, могу уверенно утверждать, что во время женских примерок неодобрительные замечания с нашей стороны недопустимы. Вполне достаточно нейтральных, если вам что-то не по душе, а дальше только по нарастающей. От «Хорошо» до «Восхитительно!». И будет вам счастье.

Пока я думал, жёны успели рассмотреть остальные корешки и начали тормошить Аю по поводу срочного изготовления чудесного лекарства.

– Надо очень много сакэ, или хотя бы медицинского спирта, – услышал я ответ своей японской жены, заставивший меня совсем другими глазами взглянуть на подарки Тукиноэ.

Надо же, какой правильный мужик этот айн! Похоже, мы с ним общий язык быстро найдём. Надо будет обязательно к нему в гости заглянуть, когда в Японии всё уляжется. Посидеть вечерок, чисто в лечебных целях поправляя здоровье сакэ на женьшене, на дев айнских полюбоваться…

– Надо на водке попробовать и на генерала Алябьева тогда пару бутылочек заготовить, – посоветовал я, всё ещё пребывая в мечтах о Японии, – Что-то ему нездоровится последнее время. Только корня туда поменьше стоит положить, а сами бутылки побольше выбрать.

– Давай, ещё Антона подлечи, – тут же очень недобро среагировала Алёна, что ей совсем не свойственно, – Я всё Алиске расскажу. Она вас обоих так вылечит, что неделю с горшка слезать не будете.

– На водке, наверное, тоже можно, – не обратила Аю никакого внимания на разговоры вокруг, что-то про себя прикидывая, – Но настаиваться женьшень около месяца должен.

– У-у-у…

– О-о… – издали мы в ответ возгласы, подразумевая каждый своё.

– И пить эту настойку надо совсем-совсем понемногу. Буквально по каплям, – неожиданно разрушила Аю мою веру в целебную силу препарата.

Нет. Генералу такой подарок точно не нужен. Водку, по каплям… Да он меня проклянёт!

* * *

К зданию Совета Князей мы с Дарьей подъехали к полудню. Специально подгадали так, чтобы зайти в зал с последним ударом больших напольных часов, стоящих в холле.

Я уже знал, что князья в зал заходят заранее, а съезжаются и того раньше, обычно за час – полтора до начала.

Разбившись на группы, они разбредаются по залу и успевают обсудить вопросы предстоящего собрания, а заодно и про свои личные дела переговорить.

Я уже не раз видел, как такие разговоры у них происходят. Перед собранием вроде накоротке поговорят, потом посидят, подумают, и в перерыве уже более обстоятельно в буфете что-то да обсудят. Ничуть не удивлюсь, если кто-то мне скажет, что добрая половина не слишком значимых сделок и соглашений именно так между князьями и происходит.

– Объявите нас согласно карточкам, – протягиваю я обе наши визитки стоящему у дверей церемониймейстеру.

– Простите, Ваше Сиятельство, но с дамами не положено, – упрямо замотал представительный мужик головой в парике, даже не пытаясь взять наши карточки.

– Молодец. Говоришь правильно и по делу. Вот только она не дама. На карточку посмотри внимательно, – прикрыл я тыльной стороной руки неожиданный зевок, который не успел удержать, – Да, князь Зубов, кстати, в курсе и нас ожидает.

Наверно стоило сразу начать с упоминания про согласие Председателя Совета. Сам я с ним не разговаривал, но Белозёрский сказал, что обязательно князя Зубова поставит в курс о наших коллизиях, и вчера подтвердил это вечерним телефонным звонком. Отчего-то он ни на секунду не усомнился, что столкновение интересов и норм морали неизбежно, но предстоящий инцидент у него ничего, кроме ничем не замутнённой радости, не вызывал.

Отыгрывается Глава Дашкиного Клана за все прошедшие годы. Думаю, там по нему не одни Юсуповы с Багратионами потоптались. Про остальных я просто ещё не успел узнать. Сведения приходится осторожно собирать, а у самого Белозёрского спрашивать как-то не хочется.

Церемониймейстеру хватило мельком брошенного взгляда на наши карточки, и лишь приподнявшиеся брови и слегка выкатившиеся глаза были свидетельством того, что он удивлён до глубины души. Чётко развернувшись, он отправился выполнять свои обязанности.

Собственно, и я не особо переживаю. Законов я не нарушаю, от прописанной нам с Антоном роли Имперских Пугал не отхожу, и за жену спокоен. В зале не так много для неё соперников среди князей. Как мы с Шабалиным прикинули, лишь шесть человек для неё условно опасны.

Как-то так в Империи сложилось, что не все князья архимаги, и не все архимаги князья.

Стоит ещё уточнить, что кроме княжеского титула архимаг ещё и Главой Рода или Клана должен быть, чтобы на Совет Князей попасть. Одного титула недостаточно, если ты реальной властью не обладаешь или делами не занимаешься.

Посмотрим, кто из этих шести против моей жены что-то скажет. Теоретически, её могут попробовать вызвать на дуэль. Для вызывающего это чести не сделает, но это уже его проблемы. В качестве ответчика Дарья имеет право на выбор оружия и замену своей персоны на любого другого Защитника из своего Рода или своей Семьи.

С Защитником даже самому тупому из князей всё понятно. Вот он, Дарью в зал ведёт. Глава Совета архимагов, добившийся своего места в результате дуэли с претендентом, который считал себя сильнейшим. То бишь, я.

Я, её муж, веду архимага и княгиню, а также Главу Рода, Дарью Бережкову – Вадбольскую в зал.

Остальные князья для моей жены опасности не представляют и она сама их в блин раскатает.

– Прошу, Ваши Сиятельства, – вернувшийся церемониймейстер дал знак слугам, и они распахнули обе створки широченных дверей, ведущих в зал, больше всего похожих на ворота.

Мы с Дашкой шли не спеша.

Я её расспрашивал о проведённых с её маман днях, и беззлобно подшучивал над их страстью к нарядам, на что Дарья иногда отвечала мне ударами сложенного веера по руке, когда мои шутки оказывались особенно удачными.

Тот шум, что нас встретил при входе в зал, как-то сам по себе начал стихать. Увидев, что мы на них не обращаем внимания, князья наверно очумели, и решили взять паузу.

Зал в здании Совета Князей устроен точно так же, как и тысячи других залов.

Думаю, римские амфитеатры, на которых тысячу с лишним лет назад проводили гладиаторские бои, когда-то задали разумные стандарты для всех зрительских залов, и с тех самых пор вряд ли кто придумал что-то более разумное.

Мы с Дашкой идём вниз по свободному и весьма широкому проходу между рядами кресел, и разговариваем, как будто так оно и надо, не обращая ни на кого внимания.

Эпатаж заказывали? Как нет… Оплачено.

Глава 96

– Ой, амэхая! Какие люди! Ваше Сиятельство, – поднявшись с места, склонился в поклоне Левинсон Анатолий Абрамович, тот самый старый портной у которого я когда-то заказывал себе костюмы для себя, как для графа.

Правда, вскоре ему уже пришлось мне и княжеские официальные одеяния шить. Зато всё остальное, не связанное с официальной одеждой, я заказываю у его сына Эммануила.

– И вам добрый вечер, Анатолий Абрамович. Вот, решил по старой памяти к вам заглянуть. Костюмы новые заказать. Посоветоваться, и послушать умного человека, – улыбнулся я, прекрасно помня, что ни один мой визит к этому портному не начинался без маленького спектакля.

– Таки я не совсем понимаю, о ком вы говорите. Что может старый портной посоветовать столь блистательному Сиятельству. Хотя погодите… Всё ли в стране в порядке? Здоров ли государь? – на полном серьёзе спросил Левинсон, пытливо уставившись на меня поверх своих бутафорских очков с тоненькими стёклами.

– Кгхм-м, – откашлялся я от неожиданного вопроса, и успел при этом отрицательно помахать рукой, – Наш Император в полном здравии.

Вроде бы смешной вопрос мастер задал, но его тоже можно понять. Каждый раз, как только я у него появляюсь, я заказываю себе официальные костюмы и мундиры для нового, следующего титула. Оттого Анатолий Абрамович вполне обоснованно соотнёс мой визит с заказом следующего комплекта официальной одежды со здоровьем Императора.

– Отличная новость, но тогда я решительно не понимаю, о каких новых костюмах идёт речь.

– В чём-то вы, безусловно, правы. Костюмы нужны почти что Императорские, но в том-то и кроется тонкость, что почти. Знаете ли, Анатолий Абрамович, жизнь полна неожиданностей и случайностей. Со мной они тоже происходят, иногда даже гораздо чаще, чем мне бы хотелось. К примеру, не так давно меня угораздило взять в жёны японскую Императрицу. А тонкость таки в том, – не смог я отказать себе в удовольствии чуть-чуть поддразнить Левинсона, – Что я муж Императрицы, но не Император. Кроме того, костюмчики мне нужны не абы какие, а чтобы в них и русские и японские корни отчётливо прослеживались.

– Как я вас понимаю! И да, вы таки обратились по адресу. Кто, как ни старый еврей может иметь свежий и незашоренный взгляд на русские и японские особенности одежды, – возбуждённо потёр Левинсон руки, выбираясь из-за раскройного стола.

Это прозвучало настолько неоднозначно, что я чуть было не рассмеялся, но портной был абсолютно серьёзен. Более того, его мечтательный взгляд, блуждающий по потолку, выдавал нешуточное волнение и этакую творческую эйфорию. Худые, высохшие пальцы, отчаянно терзавшие лоскут ткани, лишь подчёркивали общую картину.

– Я с собой несколько фотографий и рисунков прихватил. Не желаете посмотреть, как в Японии одевались Императоры? – нарушил я затянувшееся молчание, невольно заставив Анатолия Абрамовича возвратиться на землю.

– А… Да-да, это очень важно, – захлопал глазами портной, не сразу сообразив, что я ему протягиваю.

– О-о… От оно как… – услышал я кряхтение Левинсона, который водрузив на нос уже настоящие очки чуть ли не обнюхивал снимки неплохого качества и очень подробные красочные рисунки, – Что могу сказать. Шитьё здесь несложное. Материал специфический, но это я решу. Основные проблемы с вышивкой. Больно уж тут тонкая работа шёлком по шёлку, да ещё с полутонами. Очень много времени потребуется, и цена у такой сложной вышивки нешуточная. Заказывать её отдельно придётся, и хочу сразу вас предупредить, что как бы вышивка не оказалась дороже самого костюма, – отчего-то с непередаваемой национальной грустью поведал мне Левинсон.

– Хм, значит права Аю, – пробормотал я, удивлённо вскинув голову.

– Сомневаюсь спросить, но таки вы о чём?

– Жена мне предлагала японских вышивальщиц сюда к нам перевезти, но я подумал, что их искусство особого интереса в России не вызовет и нет особого смысла тащить их за тысячи километров, если можно попросту привезти их вышивки. А вот про то, что они костюмы и платья могут расшивать, я не сообразил, – покаялся я, вспоминая один из недавних разговоров с Аю.

Поговорили мы с ней как-то раз про японскую вышивку шёлком, когда возвращались с Сахалина и уже не знали, чем себя занять во время долгого перелёта. Оказывается, женское рукоделие у них распространено гораздо шире, чем у нас, и первое время Аю сильно удивлялась, почему у нас так мало вышивок на одежде. Даже для не очень знатной японки кимоно, украшенное вышивками – это общепринятая праздничная одежда, без которой не обходится ни одно торжество.

– Вы так сожалеете, что я готов поверить в то мнение, которое читаю на вашем лице.

– А шо вы на это скажете? – в очередной раз подсел я на волну портного, засовывая руку во внутренний карман, – Как по мне, так они живые.

Я разложил на столе большой шёлковый платок с вышитой на нём картинкой. Растянув ткань растопыренными пальцами, я немного подвигал её, то чуть растягивая, то давая ей собраться плавными мелким складкам.

Левинсон смотрел на кусок шёлка, вытаращив глаза и боясь дышать. Признаюсь, я и сам, когда первый раз увидел искусно вышитый платок, не поверил, что это не фотография или ни какой-нибудь магический артефакт.

Как объяснила мне Аю, эта картина называется «Свидание», но на самом деле там изображено всего лишь две птички и три цветка на ветках неведомого мне дерева. Птички, как живые. Прямо любое пёрышко можно разглядеть. Цветы очень нежные, переливающиеся розовым перламутром и свежестью. Стоит это платок чуть подвигать, и картинка оживает. Волшебство, да и только! Сам своим глазам не поверил, увидев, как может начать жить своей жизнью великолепная вышивка, сделанная рукой мастерицы.

Отдышавшись, портной бросился к своему столу и начал стучать кулаком по никелированной кнопке звонка, отдающейся где-то в глубине служебных помещений его мастерской лихим перезвоном.

– Моню позовите! – крикнул он, не оглядываясь на звук открывшихся дверей.

Между тем, на трель рождённых старым мастером звонков, как на сигнал тревоги, начали собираться люди, а когда места в коридоре перестало хватать, то они стали заходит в зал салона, толпясь у открытых настежь дверей.

– Вот, смотрите, неумехи, что можно сделать при помощи нитки и иголки, если руки растут из нужного места! – наконец-то обратил внимание Левинсон на начавшееся столпотворение.

Он бережно поднял платок со стола, и держа его на открытых ладонях, поиграл складками и падающим светом. Судя по вздохам и возгласам восхищения, работники были впечатлены, а на шум потянулись любопытные из задних рядов. Вскоре у дверей толпилось человек тридцать – сорок, но ближе, чем на два – три шага к Анатолию Абрамовичу никто так и не подошёл.

– Папа, звал? – с трудом протолкался Эммануил через толпу работников, не вдруг его заметивших, – Извини, но я не сразу вышел из своего салона.

Салон у Эммануила открыт с другого торца этого же здания и оба Левинсона пользуются одними и теми же швейными помещениями, которые изрядно разрослись в последнее время, выдавив на волне своей популярности из особняка пару магазинчиков, торговавших всякой мелочёвкой и небольшую ювелирную лавку.

– Я тебя очень долго ждал. Ты что, не мог придти раньше, если тебя отец зовёт?

– Я вышел пораньше, но было уже поздно, – мягко заметил Моня, разглядывая платок, который Левинсон всё ещё держал в руках.

– Смотри, сын, – торжественно произнёс Анатолий Абрамович, играя платком на вытянутых руках. Тон и вид портного меня удивили. Со стороны казалось, что никакой перепалки несколько секунд назад между ними вовсе и не было, – Весь мой опыт сейчас кричит, что с такими вышивками ты повергнешь столицу к своим ногам гораздо раньше, чем я наконец-то увижу долгожданных внуков. Я таки не знаю, шо к этому ещё можно пожелать, чтобы мене потом не завидовать, – разбавил пафос своего заявления Левинсон, сбившись под конец на привычную для него речь.

– Папа, надеюсь, вы таки не предлагаете мне в жёны японку? Мама такого позора не вынесет и скажет, что снова покончит с собой, – с лёгкой, едва заметной усмешкой поинтересовался Моня.

– На те деньги, которые это нам принесёт, мы и маму достойно похороним, а я, так и быть, от позора укроюсь, купив себе усадьбу где-нибудь на Южном берегу Крыма, – тут же успокоил сына Анатолий Абрамович, передавая ему мой платок с рук на руки.

– Ваше Сиятельство, я правильно догадываюсь, что этот платок имеет самое прямое отношение к Японии? – поиграл Эммануил живой картинкой, любуюсь отсветами и полутонами.

– Абсолютно верно. Если вы с отцом считаете, что такие работы будут востребованы, то я, пожалуй, озабочусь и привезу в столицу пару – тройку десятков японских вышивальщиц, может быть даже более искусных, чем та, работу которой вы рассматриваете.

Так то платок мне вышила Аю. Сам не знаю почему, но я его постоянно ношу во внутреннем кармане своих костюмов, словно он необходимая часть моей одежды. Порой мне достаточно просто положить руку на то место, где он хранится, и настроение становится лучше. Не спрашивайте, почему. Сам не понимаю. Просто ношу его с собой, и всё.

– Боюсь, что когда к теме вышивки подключаться женские модельеры, то вышивальщиц на всех не хватит, – негромко сказал Моня, возвращая мне мою собственность, – Зато появится замечательный шанс прилично пододвинуть французскую моду. Совсем, знаете ли, обнаглели. Пожалуй, через полгода – год в светском обществе появиться не во французской одежде станет попросту неприличным. Дамы так уже все на неё чуть ли не молятся.

– Понятно, – не спеша ответил я, аккуратно складывая платок и убирая его во внутренний карман, – А там и словечки французские в обиход идут, духи, книжки, спектакли. Вроде всего понемногу, а когда это широким фронтом подано, то чуть ли не на пропаганду смахивает. Подсознательно люди привыкают к тому, что всё лучшее у нас обязательно из Парижа, а французская мода впереди планеты всей, как и всё остальное, что их Франции.

– А уж как их журналы разные поддерживают, и не передать. Особенно те, что с модой связаны. Надо, надо чем-то эту волну офранцуживания наших аристократов разбавить, пока не поздно. Если успеем её до Нового Года сбить, то второй раз французам труднее будет. Они эффект новизны потеряют.

– Тогда в столицу не пару десятков вышивальщиц надо привезти, а добрую сотню. Только найдётся ли для них столько работы? – посмотрел я по очереди на мастера с сыном.

– Вы же не завтра их доставите? – тут же отозвался Эммануил.

– В лучшем случае через полмесяца, и то, сначала скорее всего лишь меньшую часть, – согласно кивнул я головой.

– Думаю, мы успеем со многими модельерами переговорить за это время. Так что сотню – другую платьев и костюмов в японском стиле столица к Новому Году увидит, и таки да, они не останутся незамеченными, не будь я Левинсон, – довольно пафосно высказался Анатолий Абрамович, подтверждая серьёзность своих намерений прижатой к сердцу ладонью.

Ну, вот. Я опять вписался.

Спрашивается, с чего бы, и опять же, не слишком ли это мелко для князя и уже почти что Императора. Пусть и не совсем полноценного.

М-м-м, а как правильнее назвать мужа Императрицы, формально якобы управляющей пока что половиной Японии?

Бр-р-р… Самому смешно и страшно от такой нелепицы, но я с этим вопросом ещё разберусь, раз уж начал.

А вот моя ответочка французам, пусть и мелкая, но важная, без внимания не останется.

Ибо нефиг было выделять сёгунату французский кредит.

Это князь Обдорин меня вчера «порадовал», что французы его сёгунату выделили. Пусть он и не слишком велик, этот кредит, но и у меня блокада Хонсю пока тоже далеко не самая лучшая. Как бы так не вышло, что одно другим покрылось.

Не сомневаюсь, что я поднял цены для сёгуната Хонсю на доставку товаров с материка, к примеру, с того же Пуссана. Теперь же французы мне этот успех обнулили. С их кредитом сёгунат вполне нормально переживёт предстоящую зиму, доплачивая свежеполученными франками за подорожавшую перевозку и риск перевозчиков.

А мне пока и возразить особо не чем. Всё ещё только готовится.

* * *

Напевая бодрую, полную логики и боевого задора солдатскую песню, которую мне удалось почерпнуть в одной старинной книжке, я бодро двигался по аллее, нельзя сказать, чтобы парка, но нечто на него похожего.

Мужской корпус нашей Академии архимагов не обременён излишествами.

Попросту говоря, он находится в близком пригороде столицы, который обычно именуют промзоной. Должен признаться, что и антураж у него далёк от того особняка, который девушкам выделен. У тех муси – пуси начинаются чуть ли не со входа и продолжаются цветниками в парке, а у мужиков тут всё сурово.

Ага, вот такое у нас как бы половое равенство.

Парни недалеко от трёх выработанных карьеров живут. Казарма у них примерно такая же, как и в гвардейском полку.

Зато «бедные и несчастные девушки» – архимагши, «прозябают» в аристократическом особняке, с собственным парком и двумя бассейнами, один из которых с минеральной водой. Да, гоняют их ничуть не хуже, чем парней, но пока как-то так, не очень выходит. По крайней мере кандидаты на отчисление из нашей Академии пока что все с мужскими фамилиями и именами, а девушки держатся.

Думаете, меня этот вопрос волнует? Да, как бы и нет.

Где я, и где руководство Академией…

Хотя нет, соврал. Волнует.

Иду Шабалину сдаваться.

Вопрос с восстановлением своего собственного Источника я затянул не то, чтобы специально, а просто вышло так.

То, что он у меня появился и начал процветать, я давно понял. Но согласитесь, понять – это одно дело, а безоговорочно и по собственной воле сдаться в жертвы науке – это совсем другой коленкор. Можно сказать – садомазохизм.

Шабалин сейчас «на волне».

Пожалуй, по всей Империи не найти более авторитетного учёного по любым вопросам, касающимся теоретической магии. Ему раньше тупо титула и поддержки не хватало, чтобы свои вопросы дальше двинуть.

Зато теперь у него их с избытком. Барон, орденоносец, ректор Академии архимагов. Ну, и для самых недогадливых – один из Глав Семей моего Рода.

А как вы хотели – баронский титул и земли, они не просто так.

С последним утверждением, кстати, можно, теоретически, поспорить. И я уже пару раз Константину Семёновичу указывал на это слабое место, предлагая варианты. Пока он лишь глазёнки свои закатывает, но толку от этого чуть.

Как по мне, так вроде взрослый уже мужик, а может быть даже уже чересчур. Пора бы и семьёй обзавестись.

Нет, я понимаю, что в кандидатурах на предстоящую женитьбу у него далеко не ангелы. Парочку кандидаток, предлагаемых его роднёй, я видел… Не к ночи они будь помянуты… Но, как мне думается, в его возрасте уже какая разница, насколько страшна или симпатична будущая супруга?

Или нет?

Другими словами, с Шабалиным у меня всё далеко не так просто, как кому-то кажется. И то, что я сейчас иду и напеваю бодрую солдатскую песню, так это исключительно для самоуспокоения.

Ага, эта Жупайдия… Короче, так себе отвлекалочка. Бодрюсь напоследок.

Вопрос у нас Вселенской важности. По крайней мере, мне он таким кажется.

Одно несомненно радует – это мои должности и титулы. Знаете, они вселяют надежду, что вивисектор от науки не начнёт своё изучение феномена по восстановлению Источника с расчленёнки.

– Добрый день, Константин Семёнович, – бодро приветствую я ректора Академии, заходя в кабинет. Немного льстиво получилось, так есть отчего, – У меня образовалось вдруг свободное время и я хотел бы вам рассказать об одной очень забавной штуке, связанной с моим личным резервом Силы.

– Надо же. А я всё гадаю, когда же твоё Сиятельство изволит мне сообщить про свой восстановившийся Источник, – поднимает Шабалин голову от стола, отрываясь от изучения какого-то толстенного фолианта, – А тут и года не прошло…

Глава 97

Жизнь и быт кочевников в степях, за Урал – рекой, наверняка может кому-то показаться крайне непривычной. Если верить непроверенным слухам, то во времена предков в том же Казахстане вовсе не в редкость было увидеть юрту в зале трёхкомнатной благоустроенной квартиры.

И тут нет ничего удивительного. Если разобраться, то юрта – это шедевр кочевой цивилизации. В Великой Степи таких жилищ тысячи. Их можно собрать и разобрать за час, а для перевозки хватает двух лошадей и одного верблюда. Для кочевника его юрта – это маленькая Вселенная. Она определяет статус владельца ничуть не хуже, чем особняки знати у нас в столице.

Юрты степняков по назначению и убранству делятся на темные трехстворчатые и четырёхстворчатые; серые пятистворчатые; белые, имеющие от шести до двадцати четырёх створок, и орду (большую юрту) из тридцать створок.

Верхнюю и нижнюю часть остова (кереге) кочевая знать украшает серебром, острие жерди, купольные отверстия и поперечные перекладины инкрустируют золотом.

Кочуя с одного места на другое, юрту ставят в таком месте, где есть свежий воздух, чистая земля, ясное небо, где поют птицы и раздаётся плеск хрустальной воды.

У отцов, дедов и прадедов так всё и шло, но в какой-то момент жизнь изменилась.

За последние четыре месяца Салават редко когда спал две ночи подряд на одном и том же месте. Если бы не старый шаман Урхем, то он и его люди выдохлись бы ещё в середине пути. Но шаман помогал. Его отвары и обряды, которые он проводил на дневной стоянке, взбадривали людей, восстанавливая им силы.

Никогда ещё в своей жизни Салават не ездил там долго и далеко, и так много не разговаривал. В степи нет ни радио, ни газет. Все вести до становищ доходят только вместе с прибывшими туда людьми. А рассказать было о чём.

В поход с персами ушло много кочевников. Каждый степной Клан и Род отправил своих воинов в этот поход.

Сегодня выросший отряд Салавата направился к дулатам. Свой Клан они называют Старший жуз и в него входят пять крупных Родов, занимающих обширные территории на южной окраине Степи.

– Наш туменой Аланай сказал мне, что персы нас погонят на урусов, как баранов. Так оно и произошло, – в какой уже раз рассказывал Салават одно и то же.

Каждый его визит в любое из становищ проходил примерно одинаково.

Долго они уже сидят в богато украшенной большой юрте. Успели про дела друг друга поговорить. Поесть сытно. А под кумыс завели неспешные беседы. Дошли и до сражения, в котором почти никто из степняков не выжил.

– Я с большим вниманием выслушал твой рассказ, – огладил окладистую седую бороду Толе-Бий, Великий бий дулатов, – Аланая я знал. Такие люди, как он, словами не разбрасываются. У каждой благой мысли есть свой источник. Какие же у тебя мысли?

– В одном я уверен точно – с персами нам не по пути, – сказал, как отрезал Салават.

– Что тебя привело к этой мысли, кроме слов Аланая? – очень спокойно спросил великий бий.

– Я говорил с персами и их начальниками. Далеко не самые великие из них никогда не допустят, чтобы кочевники разговаривали с ними на равных. Что хорошего мы от них можем увидеть, если уже в самом начале они считают нужным поставить всю Степь на колени? Пройдёт совсем немного времени и все поймут, что мы к своим собакам относимся лучше, чем персы к нам.

– Твои слова достают до самого сердца и тревожат душу. Мне было интересно услышать очень разумную и мудрую речь от столь молодого предводителя. Должен сказать, что мы, люди гораздо более старшего возраста не всегда успеваем привыкнуть к изменениям и правильно их оценить. Расскажи мне, что могло измениться в Степи так сильно, чтобы я поменял свой взгляд?

Толе-Бий цепким взглядом следил за молодым батыром, ведущим свой рассказ с полуприкрытыми глазами и безучастным лицом. Ему нравилась чёткая речь Салавата, разумные суждения и сам пересказ его истории, без дешёвого смакования мелких подробностей и выпячивания своего героизма.

– Отец мне рассказывал, что хан Кыпчак на весеннем тое только что пяткой себя в грудь не бил, хвастаясь при каждом удобном случае, что только благодаря ему в Степи появились тысячи новых винтовок.

– Было такое, и что?

– Русские нам тут же ответили. На пограничных заставах появилась бронированная техника с пушками и пулемётами. Если эти железные чудовища встретятся в степи с нашим отрядом, то единственно правильным действием будет бежать врассыпную, пока не переправишься через достаточно глубокую реку. У русских стали летать дирижабли, с которых они выслеживают наши отряды. Но даже не это самое неприятное. У них теперь есть могучие маги, про которых я только что рассказывал. Именно они разгромили армию персов и уничтожили всех наших воинов.

– Насколько верны твои слова? – сцепил бий в замок побелевшие пальцы.

– Я это видел своими глазами. Кроме того, со мной приехал Урхем. Это очень сильный шаман. Может быть, один из самых сильных шаманов Степи. Сейчас он в гостях у Верховного шамана дулатов. Его можно пригласить к нам и выслушать, но я уже не раз слышал его рассказ, и если Великий бий позволит, то могу сам пересказать некоторые его суждения о силе русских магов.

– Перескажи, а я послушаю и подумаю, надо ли мне встречаться с Урхемом, – кивнул Толе-бий, пребывая в нешуточном волнении.

– Урхем сказал, что для заклинания той Силы, которую показали русские, ему понадобится Большой Круг шаманов, ничем ему не уступающих. Но в Степях нет двенадцати шаманов, обладающих Силой Урхема. Впрочем, дело даже не в том, что такое количество шаманов никогда не собрать. Даже если бы у них всё получилось, то творили бы волшбу они вовсе не с той скоростью, которую показали русские маги. Урусы посылали свои заклинания почти без перерыва, а наши шаманы своё второе заклинание отправили бы гораздопозже того времени, за которое русские уже успели закончить сражение.

– Урхем точно уверен, что это были маги, а не какой-то магический артефакт? – прищурился бий, начав слегка раскачиваться всем телом.

– Мне в руки попали две русские газеты. Купцы, которые их привезли, говорят, что про тех магов, которые уничтожили степняков и армию персов в России целую неделю писали. Они у меня с собой, в одном из вьюков.

– Хорошо, завтра с утра почитаю, – кивнув, сказал Толе-бий, как нечто само собой разумеющееся, – Меня ещё в детстве обучили русской грамоте, – добавил он, словно нехотя, увидев, как поднялись брови у Салавата.

– Мне показалось, что упоминание о русских магах вас огорчило, – осторожно попытался прощупать почву Салават, взяв в руки пиалу с кумысом.

– Один из моих людей оказался весной свидетелем того, как русский маг прямо с дирижабля уничтожил довольно сильного шамана вместе со всей его свитой, а после этого у него ещё осталось сил на то, чтобы полнеба над Степью зажечь. Говорит, стало светло, как днём.

– И что с того? Раз у них есть сильные маги и дирижабли, то я не вижу в этом ничего удивительного.

Салават действительно пока не понимал, отчего так волнуется Великий бий.

– Два дня назад мои пастухи увидели дирижабль. Это произошло не так далеко отсюда. Всего лишь в двух дневных перегонах отары от нашего аула. Пастухи не придумали ничего более умного, чем помчаться ему навстречу и начать по дирижаблю стрелять. Русские огрызнулись из пулемётов и теперь у меня из двенадцати пастухов там осталось лишь четверо, а дирижабль полетел дальше по своим делам. Как ты думаешь, если там был маг, то стоит мне ждать их визита на обратном пути?

– Могу я узнать, в каком направлении двигался дирижабль?

– В нескольких километрах от Каспия идёт старая дорога в сторону Персии. Туда русские и летели. Прямо над дорогой.

– Думаю, что Великий бий может не волноваться за свой аул. В это лето набегов на русские земли не было и они перестали нам мстить. По крайней мере я уже давно не слышал, чтобы они в кого-то стреляли на нашем берегу Урала, – Салават попытался успокоить гостеприимного хозяина, с видимым нетерпением ожидающего его ответа.

– Как это, «на нашем берегу»? – резко мотнул бий головой и замер с крайне недовольным, и в то же время, растерянным видом, – Разве не оба берега наши?

Со стороны могло показаться, что его неожиданно ужалила сколия – большая степная оса.

– Теперь за Уралом остались пастбища и аулы только тех Родов, которые отказались воевать с урусами. Скажу больше. Они не пропускают за Урал наши вооружённые отряды и отказывают им в гостеприимстве, – с деланным огорчением покивал Салават головой, наблюдая за бием.

– Как они посмели! А куда смотрит хан? Это же прямое предательство и недопустимое нарушение вековых устоев! Сколько раз, я, как бий, своим судом наказывал хозяев, если гости оказывались недовольны тем, как их приняли. Люди степей всегда выезжали в дорогу и не брали с собой еду. В пути люди могли зайти в любой аул, в любую юрту, и хозяин обязан был молча накормить их и только после этого задавать вопросы. Меня на них нет! Ух, какой бы я суд там провёл и какое наказание я бы им придумал, а уж какой кун им и всей их родне пришлось бы заплатить, так и не передать! – срываясь на крик, высказался бий, активно жестикулируя и в порыве гнева сметая на пол не вовремя подвернувшиеся под руку кувшины и пиалы.

– Вот от этого-то многие и сбежали за Урал – реку. Причин, впрочем, больше. Не все там недовольны ханом и его дружбой с персами, – очень спокойно отнёсся Салават к всплеску эмоций бия, продолжив свой рассказ всё тем же негромким голосом, – Туда сейчас, кроме недовольных, переселяются те Роды, которые ослабли и опасаются, что их сомнут приспешники хана, или же те, кто считает себя особо хитрым и надеется быстро войти в силу. Они присягают на верность русскому князю и он берёт их под свою защиту.

– Да какая же от него защита? – вскинулся было Толе-бий, но тут же смутился, вспомнив про всего лишь один дирижабль и своё волнение, связанное с ним.

– За это лето хан и его ближайшее окружение предприняли не одну попытку, чтобы всеми правдами и неправдами восстановить ситуацию, но никакими особыми удачами это не закончилось. В тонкости я не посвящён, но слышал, что ни посланные за Урал отряды, ни дорогие подарки не склонили перебежчиков к отказу от русского подданства. При помощи русских некоторые перебежчики с налётами на них разобрались быстро, а остальные подарки назад возвратили.

– Значит подарки уже были. Видимо, не слишком щедрые, раз от них отказались, – как-то слишком на удивление быстро остыл и успокоился бий, показав немалый опыт и знание по обычно принимаемым мерам для успокоения волнений в Степях.

– Отец мне говорил, что подарки были вполне обычные для таких случаев, – уточнил Салават, мысленно отдавая должное опыту бия.

– Ты хочешь сказать, что русский князь дал больше?

– Думаю, что он вообще им ничего не дарил, – отрицательно мотнул головой Салават, вытаскивая из чаши рукой жирный кусок ещё не остывшей баранины.

– Я чего-то не знаю? – быстро, слишком быстро сообразил бий.

– Все те, кто принял его подданство и переехал за Урал, освобождены от любых податей и налогов. Кроме того, им разрешено беспрепятственно торговать за Волгой. У них всего-то забот, продовольствием выдвинутые к Урал – реке русские заставы снабжать, – поделился Салават своими сведениями, перед тем, как впиться своими молодыми зубами в аппетитную мясную мякоть. Вытерев полотенцем жир, стекающий по подбородку, он никуда не торопясь окунул в чашу с водой руки и тщательно их протёр, и лишь потом дополнил, – А их ближайшие соседи, те, что с нашей стороны Урала, к ним сейчас не воинов шлют, а торговые караваны. Говорят, очень выгодное это дело, торговля. Лучше одно лето торговать, чем два воевать. Этак, год – другой, и те, кто за Урал переехал, получше многих из нас жить будут, – мельком бросил Салават оценивающий взгляд на убранство юрты бия.

Дураком местный властитель не был и намёк оценил правильно.

– Товары, наверное, те же самые, что торговцы и купцы с их стороны везут? – презрительно сощурившись, высказал Толе-бий своё предположение, ожидая от собеседника безусловного подтверждения.

Русские товары он знал. Не было среди них ничего такого, чтобы за душу брало. Для себя, любимого, лучше французское или персидское купить, пусть и втридорога.

– Как бы те, да вот не совсем те, – усмехнулся Салават, – Кое-что из моих подарков как раз на их ярмарке куплено. Говорят, специально для торговли со степняками русские её прямо напротив Камышина построили. Оказывается, купцы к нам далеко не всё самое лучшее из России везли. Норовили купить там что подешевле, а нам продать подороже. Оттого и цены у них один к двум, а то и один к трём по сравнению с Камышинской ярмаркой, и товар был далеко не лучший. А уж по богатству и выбору товаров ни один из приезжих купцов и рядом с ярмаркой не стоял.

– И что же там такого необычного?

– Смотреть надо, – свернул в сумраке юрты белоснежными зубами Салават, расплываясь в улыбке, – Кое-что я и сам первый раз увидел.

Что будет дальше, Салават уже знал. Всё лето он ведёт такие разговоры и пока ещё никого товары от русских не оставили равнодушными. Нравятся они степнякам и заставляют крепко задуматься. Столько полезных вещей ни от персов ни от французов в Степь не везут.

* * *

Опять меня Шабалин развёл, как последнего…

Впрочем, это не важно.

Беда в том, что я его ни разу не удивил.

– Олег Игоревич, уже трое наших пилотов, да-да, тех самых, что считались с выгоревшим Источником, обнаружили у себя его возрождение. Если бы не чересчур скудное финансирование нашей Академии, – тут наставник сделал многозначительную паузу и как-то очень нехорошо посмотрел в мою сторону, – То изучение этого феномена могло бы продвинуться намного дальше и проходить значительно быстрее.

– Я вам дал разрешение на дополнительный бабс… Э-э женский платный курс, – официально отчеканил я, поневоле подстраиваясь в ногу с наставником, как этому меня научили в мою курсантскую бытность.

– Конечно, спасибо, – как-то уж чересчур язвительно отозвался Шабалин, – Но мне бы хотелось, чисто исходя из моего природного любопытства, узнать, как вы это себе представляете?

– А что не так? – задал я сакраментальный вопрос, учитывая специфику недавно открытой Академии.

– Да всё!! – в крик вызверился Шабалин, напрочь сбрасывая с себя маску приличного человека, в которую, впрочем, я уже давно не верю, – У нас двадцать пять мест, а подано триста двадцать семь заявлений!

– Зашибись, – не совсем по-княжески обрисовал я своё видение ситуации, – И что тут плохого?

– По меньшей мере половина из них из аристократических семей! – чуть взвизгнув, дал «петуха» ректор новоиспечённой Академии, – У меня впереди шикарная перспектива. Как минимум, я поссорюсь с половиной Одарённых в Империи.

– Не будем о грустном. Зачем вам с ними ссориться, если есть другие пути.

– Например, какие?

– Пусть ссорятся между собой. И им в радость, и у нас хлопот меньше, – выложил я свою точку зрения с постным выражением лица, стараясь походить при этом то ли на иезуита, то ли на католика.

Так-то, тренируюсь – тренируюсь, а ещё не все морды лица могу нормально с доскональной точностью воспроизводить и их названия помнить.

Это для приказчика в лавке хватит трёх – четырёх мордавыражений. А князю их не один десяток нужно иметь, и, обратите внимание, это только для официальной жизни. Добавьте в это уравнение моих четырёх жён, и каждый нормальный мужик уже должен проникнуться…

Не, без актёрского искусства нам никуда.

А если жёны далеко не простые, то и самодеятельность в этом вопросе не прокатит.

Выкупят.

Страдать потом придётся жёстко, и не по разу в день. Кто мне не верит, тот сам себе злобный Буратино, а остальные пусть почаще перед зеркалом тренируются.

Особенно рекомендую отработать внимательное выражение лица, которое надо на автомате держать, когда во время разговора с женой думаешь о чём-то своём.

Ещё стоит научиться вовремя поддакивать в тех редких паузах, которую женщины иногда благосклонно допускают, чтобы услышать мнение собеседника.

– Среди гнусной отрыжки зарубежного буржуазного капитализма мне как-то раз встретился один незабываемый термин. Они его называют – тендер, – с некоторым превосходством посмотрел я на ректора, пытающегося решить непосильную для него задачу, без опоры и оглядки на опыт веков и достижений мировой экономики.

– Искренне не понимаю, как это нас спасёт, – признался наставник, полностью расписываясь в своей экономической безграмотности.

– Почти нет никакой разницы между аукционом и тендером. Разве, что отсутствует шоу, на котором можно взвинтить цены. Однако, в нашем, отдельно взятом случае, аристократы нас обязательно обвинят в торгашестве, если мы рискнём выйти на аукцион. Зато тендер нас спасёт! – доверительно донёс я до Шабалина плод своих вчерашних вечерних раздумий.

Так то я полвечера крутил, как бы с аристократии денег побольше слупить. Спасибо Алёнке, подсказала, родимая, как их правильно развести. Пусть теперь втёмную погадают, и друг с другом посоревнуются, а я, с тихой грустью, к этому подготовлюсь.

Слухи… Они вроде бы ни к чему никого не обязывают…

Подумаешь, кто-то где-нибудь в салоне ляпнет, что Вяземские за свою девицу, по слухам, двенадцать миллионов рублей на тендер ставку выставили, а теперь сомневаются, не мало ли они назначили.

Человек же ни на чём не настаивал, просто слухи пересказал. А уж их по столице каких только не бродит…

Очень скоро таких слухов по столичным салонам с дюжину поползёт. На самые разные фамилии, если что, то весьма и весьма значимые. Что характерно, цифры меньше десяти миллионов при этом ни разу не прозвучат.

Имеющий уши – да услышит!

А слышать аристократам вскоре придётся самое разное. И если в ставку на двадцать миллионов рублей от князей Гвердцители вряд ли кто поверит, как собственно я и запланировал, запустив эту новость через очень сомнительный канал, то всё остальное лишь подчеркнёт минимальные стартовые цены тендера.

Шок и трепет! Это по нашему! Дополнительный набор на женское отделение Академии архимагов наверняка запомнится многим.

Если и не своей предстоящей премьерой набора на платный курс, то уж точно своими невероятными ценами за участие в этом спектакле.

Глава 98

Женская дружба.

Говорят, она существует.

Многие мужчины убеждены, что это миф.

Многие женщины считают, что женская дружба крепче мужской.

Отношения между прекрасным полом образуют яркое кольцо противоречий, подтверждённых сотнями и тысячами примеров. В большей своей части они строятся на меркантильности. Подруги, на уровне подсознания, так и остаются соперницами в большинстве сфер своей жизни: более красивое платье, удачная причёска, успешные дети или замужество. Это не просто темы для многочасовых бесед старых подруг. У них дружба так выглядит, если на неё со стороны смотреть. Выставка достижений и их величина.

Другое дело, когда женщины в разговоре между собой начинают жаловаться на мужа, детей или бытовые невзгоды – пожалуй, так выглядит уже следующий уровень их отношений, гораздо более близкий и доверительный.

И уж совсем небольшой сегмент в женских отношениях приходится на подруг, готовых примчаться по первому зову, чтобы поддержать свою подружку в горе или радости. Им можно и поплакаться, уткнувшись в плечо, неважно от чего, от обиды или от радости. Они не предадут и не растрезвонят о твоих самых сокровенных тайнах. Не станут молчать и не побоятся с кем-то другим испортить отношения, когда услышат нелестный или несправедливый отзыв о тебе.

Дарья Сергеевна Бережкова – Вадбольская и Ирина Александровна Рюмина за столом президиума заняли свои места не так давно, и сейчас вовсю обменивались мнениями, глядя, как наполняется людьми огромный зал Смольного.

– Надо же, оказывается и у Огарёвых есть девочка с сильным Даром, а кто это с ней, подружку её не знаешь? – посмотрела через лорнет Ирина на пару довольно молодых девушек, обозначивших им своё приветствие довольно ловким и синхронным реверансом.

– Елена Сухомлинская, – опознала Дарья подругу девушки, одетую гораздо более скромно, – Вряд ли она в тендере участвует. Род у них богатством не отличается. Зато нисколько не удивлюсь, если на следующий год её на бесплатном курсе увижу. В этом году она лишь по молодости лет не подошла под правила приёма, а так-то это одна из лучших первокурсниц Смольного, как мне говорили. Насколько помню, она магию Воды практикует.

– Ты заметила, насколько у нас девушки самостоятельными стали? – с улыбкой сказала Ирина, складывая лорнет и оглядывая зал уже без него.

– В каком смысле? – поинтересовалась Дарья, с интересом разглядывая необычный аксессуар. Элегантная вещица. Даже с виду далеко не простая и из-за инкрустации и драгоценных камней больше на украшение похожа, а на деле ничуть не хуже театрального бинокля. К тому же, наверняка там и магия присутствует.

– А ты сама посмотри. Больше половины участниц не с кем-то из родителей пришли, а с подругами. Было бы это всего лишь пару лет назад, мы бы претенденток едва заметили на фоне их разодетых мамаш. Правильно вы сделали, что разрешили каждой претендентке всего лишь одного сопровождающего с собой брать.

– Так зал у нас в Смольном не резиновый, а участниц больше трёх сотен. Кроме того нужно было места оставить для прессы, почётных гостей и преподавательниц.

– Ой, да я вовсе не то имела ввиду. Неужели не понимаешь, что в большинстве случаев ты виновата?

– В каких это случаях? – не поняла Дарья, подозрительно поглядев по сторонам и лишь потом повернувшись к Ирине.

– Девчонки с подругами в основном приходят, а не со своими мамашами. Думаю, они этим свою независимость и самостоятельность стараются показать, и в первую очередь, перед тобой. Ты же, после твоего появления на Совете Князей, у нас теперь знамя женской самостоятельности. Вот и пытаются на тебя равняться. Кстати, пока время есть, расскажешь, как там на Совете Князей у вас всё было? А то в журналах такой сумбур, что до правды не докопаешься. Кто что пишет.

– Ирина, честно скажу, я немного что запомнила и поняла. Волновалась так, что тебе не передать. Зато Олегу хоть бы хны. Идёт себе, шуточки травит и по сторонам даже не смотрит. Потом нас Белозёрский окликнул и мы к нему подсели, да так, что я между Главой нашего Клана и мужем оказалась. Пока они меж собой о чём-то говорили, с левой стороны зала князья вставать начали, а потом вон из зала пошли. Дальше скучища одна. Все что-то говорили и за что-то голосовали. Сама понимаешь, что я делала то же самое, что и Олег. Зато как муж ругался, когда мы обратно поехали, тебе и не передать.

– Тебя ругал? – вскинула брови Ирина.

– Нет, что ты. Белозёрского с Обдориным. Как он только их не обзывал. Я даже половины таких слов раньше от него не слышала. Одни «муфлоны винторогие» чего стоят, – шёпотом, почти на ушко, пересказала она один из услышанных от мужа словесных шедевров.

– Ух ты, – восхитилась Рюмина, – А муфлон – это что такое?

– Очень хитрый баран, живущий высоко в горах, с сильно вывернутыми рогами.

– Хи-хи, – быстренько прикрылась веером Рюмина, осознав всю полноту и точность определения, – Что называется, не в бровь, а в глаз. Готова под каждым словом подписаться, но тс-с-с, я этого тебе не говорила. Кстати, а что с ними не так?

– Так Олег сказал, что всё как всегда. Мы рискуем, а эта парочка опять свои делишки за нашей спиной обстряпывает. После того, как почти все «юсуповцы» из зала ушли, то вопрос об объединении Боярской Думы и Дворянского собрания оставшиеся князья почти единогласно приняли и без всяких прений, – с долей обиды поведала Дарья.

– Молодцы, «муфлоны». Чую, и года не пройдёт, как князя Белозёрского вместо старенького Зубова в Председатели выберут. Ловок больно, тут иначе и не скажешь.

– А Обдорин?

– Этому по должности положено, – легко отмахнулась Ирина, вновь потянувшись к лорнету, – Это во что они приоделись? – прильнула она вплотную к окулярам, разглядывая зашедших в зал князя Бережкова и ректора Шабалина, – И где раньше были?

– Их ректорша Смольного со своей свитой прямо у входа поймала и куда-то за собой утащила, – пожаловалась Дарья, – А так-то Олег одет в традиционный костюм архимага.

Покачав головой, Ирина чуть отстранилась от Дарьи, оглядев её с ног до головы.

– Хорошо вместе смотреться будете, – вынесла она своё заключение, – Все журналы с ума сойдут.

* * *

Только поднявшись на возвышение и сев за стол президиума я в полной мере осознал ту глубину пропасти, которую я сам себе выкопал.

Если не считать крайне редких вкраплений мужчин в зале, и их небольшого количества в гостевой ложе, то можно сказать, что мы с Шабалиным остались одни, среди бескрайнего моря нарядных платьев, изощрённых причёсок и милых лиц прекрасной половины человечества.

Помнится, я иногда раньше шутил на темы матриархата.

Зря.

Это совсем не смешно.

Мне куда уютнее находиться в обществе суровых князей и даже старых перду… архимагов, где меня не особо-то и любят, чем быть выставленным на обзор сотен восторженных девичьих глаз. Как-то так получилось, что нас усадили посередине стола, а там и дамы вокруг нас поплотнее сдвинулись, живо напомнив мне один не слишком приятный момент из уже далёкого прошлого. Ага, тот самый, когда меня однажды под конвоем в тюрьму сопровождали. И ведь даже башкой не помотаешь, чтобы отринуть наваждение, когда на тебя весь зал уставился да так, что половина девушек забыли как дышать.

Вот это я влип!

Провести несколько часов подряд под обстрелом сотен глаз, фиксирующих каждое твоё неловкое движение или случайно брошенный взгляд. К примеру, на многообещающее декольте выдающейся, в некоторых местах, девушки в первом ряду, то и дело поправляющей оборки по низу платья. Плюсом ко всему идёт надвигающаяся химическая атака.

Каждая девушка, из пришедших сегодня сотен, хороша не только своим убранством и украшениями, но и неповторимым ароматом духов. Дамы из президиума тоже не отстают от общих веяний моды. Пахнут и благоухают. Пока ещё в зале не слишком душно, но я боюсь себе представить, каково тут будет через час – другой.

Осталось совершить маленький подвиг. Чёртова ректорша Смольного озадачила нас с Шабалиным «сочинением на заданную тему». Другими словами, грамотно распределила, кто и что из нас будет говорить, чтобы не повторяться. С одной стороны – разумно, но с другой…

В принципе, речь у меня в виде тезисов была заранее подготовлена. Не по бумажке же я буду читать. Но в ходе нашей беседы вдруг выяснилось, что примерно то же самое собирается говорить и эта дама, с уникально высоко прокачанным навыком психологического давления. Судя по побледневшему Шабалину, я был не одинок в своём прозрении и его предстоящая речь вполне походила на мою домашнюю заготовку.

Буквально через пару минут беседы с инквизиторшей мы с Шабалиным были согласны с её предложением. Подозреваю, что дай ей чуть больше времени, и мы бы ещё и не на то согласились. Короче, Шабалин теперь будет повествовать о правилах тендера и текущих успехах, а я о перспективах привлечения девушек в архимаги.

Вроде, всё понятно. Но вот хоть убейте, я не знаю, о чём говорить.

А самое противное, что под обстрелом сотен глаз я даже сосредоточиться не могу.

А тут ещё эта… Из первого ряда… Платок уронила, а потянувшись за ним, ещё и бумажки какие-то с колен рассыпала… От же отрастила-то… Того и гляди вывалятся.

Но нет, на этот раз обошлось. Уф-ф…

– Ваше Сиятельство, ваша очередь, – прошипела в мою сторону субтильная дама, когда Шабалин, закончив свою речь откланялся и направился от трибуны к столу.

Задумался. Со мной это бывает.

Сначала меня громогласная ректорша чуть не усыпила. Вещала она хоть и громко, но на редкость монотонно, а у меня иммунитет выработан. При долгой и однообразной женской речи слух сам по себе отрубается.

Потом я действительно задумался над перспективами платного обучения в нашей Академии, и прозрел!

Мне есть, что сказать!

– Я рад видеть в зале всех претенденток предстоящего действа, а так же тех, кто пришёл сегодня сопереживать с ними! Меня попросили рассказать вам, как я себе вижу будущее платного отделения архимагов. Скажу честно, в основном я его вижу в двух ипостасях. Первая мысль, и самая очевидная – это социальная роль женщин – архимагов. Платное обучение освободит вас от каких-либо контрактных обязательств и те из вас, кто получит звание архимага, а я очень сильно надеюсь, что таких окажется больше половины от принятых, могут стать надёжной опорой и защитой для ваших Кланов, Родов и Семей даже в случае отсутствия мужчин. Это очень важный момент. Любому мужчине присуще чувство защитника дома. Согласитесь, если он будет уверен, что тыл надёжно защищён, то и у него появится большая свобода действий. Как вы все уже наверняка знаете, у женщин – архимагов нет каких-либо ограничений в юридических правах и вопросах статуса. За примером далеко ходить не нужно. Моя жена – Дарья Сергеевна Бережкова – Вадбольская не так давно стала Главой Рода и в этом качестве была представлена на Совете Князей, который её принял без особых возражений.

– Как это без возражений, если оттуда десятка полтора, а то и больше князей ушло? – последовал выкрик из зала.

– Простите, а в чём я ошибся? – попытался я разглядеть, кто это крикнул, но не смог. Слишком уж величавы причёски и шляпки оказались в том направлении, чтобы за ними что-то разглядеть, – Вы сейчас хоть что-то сказали, и поэтому я ваш вопрос с некоторой натяжкой могу воспринять, как возражение. А вот если бы вы после моих слов молча встали и вышли из зала, то тут, скорее всего, мне бы подумалось, что вы с утра что-то не то съели и вам вдруг резко приспичило выйти по делу, в котором вас никто заменить не может. И уж в самую последнюю очередь, может быть, я и подумал бы, что это вами такая детская форма протеста выражена. Но князья не дети, поэтому причина их ухода, скорее всего, всё-таки связана с массовым пищевым отравлением, – развёл я руками.

По залу пролетела волна смешков, и в паре мест мне даже похлопали, правда, без особого энтузиазма.

– Ваше Сиятельство, а как вы вторую сторону видите для нас? Про одну вы рассказали, а дальше? – раздался звонкий девичий голосок, на который я успел среагировать, заметив в середине зала бойкую девушку, не побоявшуюся подать голос и чуть приподнявшуюся со своего места.

– Дальше… Дальше всё гораздо важнее и в разы интереснее, – улыбнулся я ей, хотя со своего места мне толком даже лица девушки не удалось разглядеть. Я налил себе полстакана воды из стоящего на трибуне графина, и слегка обозначив салют в сторону собеседницы, с удовольствием опрокинул в себя пару глотков, затягивая театральную паузу, – Итак, для чего мы все здесь собрались? Для проведения тендера. Как я предполагаю, весьма недешёвого. Буду говорить честно и прямо, так, как я вижу это событие с финансовой точки зрения. Для многих Родов, и даже Кланов, возможность увидеть в своих рядах архимага Огня – это вопрос скорее престижа, чем экономики. Понятно, что существуют допущения, и в некоторых случаях архимаг может быть именно тем, кто отстоит в разы более дорогую собственность, чем те средства, в которые обошлось его обучение. Но не стоит забывать, что тут есть и альтернативы. За аналогичные деньги можно найти иные варианты защиты. Поэтому я хотел бы вторым вопросом обозначить другой вид магии, где альтернатив нет. И это архимаги – целители. Их влияние, значение и экономическая целесообразность оправдает любые затраты. Подчёркиваю – любые!

– Так уж и любые, – чуть слышно раздалось почти невнятное бормотание с уже знакомого мне направления, но во всеобщей тишине я это услышал.

– Даже обычный неодарённый стоматолог из маленькой дырочке в зубе способен вытянуть весьма приличные деньги, – с усмешкой адресовал я шутку в адрес невидимого мне говорливого оппонента, – При всём том, что эта дырочка ни разу не угрожает жизни пациента. Может быть я и не стал бы говорить сегодня, что возможность стать Целительницей высочайшего ранга у участниц сегодняшнего тендера есть, если бы не так давно в нашем мире не появилась первая Целительница – архимаг. Пока рано говорить о том, какое это может иметь значение не только для страны, но и для всего мира. Скажу только одно – у нас появилась возможность обуздать эпидемии.

В зале зашумели, обмениваясь мнениями, и я позволил себе ещё один небольшой перерыв на пару глотков воды.

– Ваше Сиятельство, а как вы себе это представляете? – задала мне вполне ожидаемый вопрос всё та же девушка из середины зала, правильно оценив мои жесты внимания к ней.

– Как представляю… – изобразил я лёгкую задумчивость, – Скорее всего, на первоначальном этапе, как дилетант.

На секунду в зале воцарилось недоумение, и лишь потом раздались смешки.

– Всем нам, ещё со времён борьбы с оспой, хорошо известно, что лучшее средство от эпидемий – это своевременная вакцинация, – не стал я дожидаться, когда смешки перейдут в смех и хохот, – Но что делать, если вакцины нет? – задал я вопрос залу, сопроводив его вполне понятной жестикуляцией, требуя от зала ответа, что для них стало неожиданностью и все сидящие отмолчались, как я не пытался крутить головой и шевелить пальцами повернутых к себе ладоней, – А теперь введите в это уравнение архимага – целительницу. Она способна справиться с любой болезнью на любой её стадии. Допустим, для начала она вылечит десяток – другой обычных целителей и целительниц на какой-то из ранних стадий болезни, прививая им иммунитет. Дальше то же самое уже они сделают со своими коллегами и врачами. Вскоре в зоне эпидемии появится мощный очаг сопротивления этой болезни, где врачи будут заниматься относительно лёгкими больными, а целители вытаскивать самых тяжёлых. Число целителей и врачей будет нарастать день ото дня, до той поры, пока болезнь не пойдёт на спад.

– Это откуда же вдруг столько целителей появится? – в очередной раз прозвучал изрядно мне поднадоевший голос невидимого оппонента.

– Думаю, что для многих сидящих в зале вовсе не секрет, что у нас в Президиуме находится патронесса института военных лекарей Светлейшая княгиня Ирина Александровна Рюмина, – провозгласил я, словно заправский глашатай, жестом вытянутой руки обозначив объявляемый объект внимания, – Во многом благодаря её участию в стране ежегодно появляются не только военные лекари, но и проводится перепись всех целителей по округам. Скоро, очень скоро мы сможем гасить волны эпидемий в самом их начале, не допуская многочисленных жертв среди населения. И я очень надеюсь, что среди набранного нового курса окажутся девушки с нужными Империи талантами. Да, я жду не дождусь Целительниц. Мало того, что их обучение для любого Рода и Клана будет оправдано экономически, сколько бы оно не стоило, но и прорыв в области медицины в ближайшее время стоит ждать только от них. Я даже не говорю про рак и Омоложение. Это само собой разумеется. Нет. Могу сказать про другое. Целительницы уровня архимагов – это непредсказуемо высокий уровень для людей. Если хотите, почти Божественный. Я не удивлюсь, если через пять или десять лет мы сможем прыгать на три метра в высоту, или жить вдвое дольше, не зная неизлечимых болезней и не особо опасаясь травм. Но пока это лишь мечты, и чтобы их осуществить, предлагаю начать наш сегодняшний отбор на платное отделение Академии архимагов.

Откланявшись, я вернулся на место и начал смотреть на разворачивающийся процесс проведения тендера.

На сцену, если так можно назвать то возвышение, где находится стол президиума, вынесли большую доску и четыре столика. Преподавательницы Смольного встали около этих столов и начали вскрывать первые конверты. Увидев обозначенную цифру взноса, они писали её на конвертах толстым рашкулем и относили к доске, где при помощи магнитиков конверт занимал соответствующее место, определяемое написанной цифрой.

Сбоку мне размещённые на доске конверты было видно не очень хорошо, но приглядевшись, я всё-таки смог заметить, как цифры в два – три миллиона с доски начали быстро исчезать, уверенно заменяясь гораздо более приятными.

Когда подносы с конвертами опустели наполовину, то и цифра в пять миллионов покинула доску. Теперь места внизу были заняты конвертами с цифрами шесть и семь миллионов, а на самом верху все пять мест заняли конверты выше десяти миллионов каждый.

– Поздравляю вас, Константин Семёнович. Тендер получился очень и очень удачным, – повернулся я к Шабалину, который, похоже, находился в прострации.

– Не могу поверить, что такие деньжищи можно так просто заработать, – чуть слышно ответил мне ректор.

– Это единственное, что вас удивило?

– Вовсе нет, – помотал Шабалин головой, – Я только после вашей речи сообразил, на что может оказаться способен Целитель с вашим протезом и невыгоревшим собственным резервом.

– И на что же?

– Сейчас преждевременно про это говорить. Мне нужно посоветоваться с парой моих знакомых. Скажу одно. В ваших предположениях вы оказались недалеко от истины. Но на самом деле это лишь видимая часть Дара. Остальные перспективы пусть пока и туманны, но на самом деле они настолько интересны, что жуть берёт, – передёрнул наставник плечами, и судя по мечтательному взгляду, отбыл в страну грёз.

Глава 99

Не спрашивайте у меня, почему вместо двадцати пяти девушек на только что открытом дополнительном женском отделении Академии архимагов у нас учится двадцать восемь курсанток.

Я на такие вопросы не отвечаю и отправляю всех любопытных к ректору.

Шабалин, с его многолетним опытом общения с Семьёй Рюминых, наверняка найдёт подход к любому аристократу и изыщет правильные слова и убедительные доводы для ответа.

На самом деле виной всему бартер и наша с Наставником мягкотелость. Не смогли мы устоять, когда перед тендером нам три видных Клана предложили вместо денег замену.

А как отказаться, если тебе в обмен за обучение внучки предлагают её бабушку.

Этакую бодрую женщину, с виду лет сорока – сорока пяти, готовую поработать в Академии преподавателем.

Этот далеко не божий одуванчик только очень пристрастный и безбашенный самоубийца рискнёт назвать старушкой. Тётка полна сил и энергии, а если учесть, что она считается одной из самых сильных Целительниц Империи, практикующей какие-то особые клановые методики, то согласитесь, выбор был очевиден. В том смысле, что «надо брать», ибо «не брать» было никак!

Да чтоб вы понимали, одна такая Целительница для рейтинга нашей Академии в глазах сообщества Одарённых – это если не Луна, то как минимум, Венера на ночном небосводе.

Под стать ей и два других преподавателя. Оба мужчины в возрасте, но такие крепкие и подтянутые, как лоси.

Не завидуя я курсантам и курсанткам. Эта парочка, отвечающая за физподготовку и владение холодным оружием, будет их обучать особым клановым техникам. Со слов Шабалина я знаю, что методы физических тренировок в Кланах таких понятий, как гуманность и человеколюбие, лишены напрочь. Отсутствие роста и лень клановые наставники у своих подопечных умеют выбивать раз и навсегда, действуя порой жёстко, но очень результативно.

Кому как, а мне одних их взглядов на меня, любимого, при знакомстве хватило, чтобы мысленно поклясться самому себе, что я прямо с завтрашнего дня увеличу продолжительность утренней зарядки, обратив особое внимание на отжимание от пола и подтягивание на турнике. Что-то запустил я себя, килограмма три – четыре точно лишних появилось.

Благодаря полученным от тендера средствам мы серьёзно увеличили количество преподавателей, приняв кроме «клановых звёзд» ещё несколько человек. Если так дело дальше пойдёт, то у нас очень скоро количество курсантов и преподавателей будет примерно равным. А что делать, если теоретическая часть обучения у нас не слишком велика, зато индивидуальной работы с курсантами выше крыши.

Радует в этом отношении только что набранный платный курс. Девушки на нём будут обучаться по облегчённой программе и никого из них не нужно обеспечивать отдельными комнатами для проживания.

Клан, заплативший за курсантку под десять миллионов рублей сам найдёт для неё и тренера по физподготовке и с местом жительства вопрос решит. Нет, если у кого появится желание пожить вместе с обычными курсантками – устроим. Заодно и физическими нагрузками обеспечим так, что продохнуть не будут успевать, но зачем они нужны девушкам с платного отделения?

В отличии от Имперских архимагов, каковыми после обучения станут обычные наши курсанты, Клановым магам вряд ли потребуются навыки, связанные с марш – бросками и прохождением полосы препятствий. «Псами войны», способными выносить армейские тяготы и с блеском выполнять армейские же нормативы, девушки с платного отделения становиться не собираются. А раз так, то «баба с воза, кобыле легче». Тем более, что таких баб больше двух десятков. И всё бы вроде прекрасно складывалось, если бы не одно но…

Время. У курсанток с платного отделения его оказалось с избытком. Плюс к этому молодость, неуёмная энергия, и нерастраченные на тренировках силы.

А ещё, дурь… Вот уж чего у молодых аристократок в достатке, так это дурных амбиций и высокомерия. Добавьте в этот букет свойственный молодости максимализм и взлелеянные женскими журналами идеи эмансипации…

В общем, случилось так, что не прошло и пары недель, как мысль о платной группе курсанток нам с Шабалиным перестала казаться удачной.

Мне-то ладно. Я и половины того не знаю, что в стенах Академии происходит, а Шабалин скоро лысеть начнёт. Каждый день его подопечные что-то да вытворяют и девушки с платного отделения – непременные участницы самых громких случаев, с каждым из которых он должен разбираться.

– Не знаю, князь, как мы обуздаем этих норовистых кобылиц, но что-то делать непременно надо и как можно скорее, пока они не разнесли всю Академию на куски или не порешили нам оставшихся в живых курсантов, – очень эмоционально встретил меня Шабалин, когда я подъехал к нему за следующей порцией упражнений по работе с параллельными Источниками Силы.

Как бы я не гордился своими накопителями и сделанными на их основе «протезами», но все архимаги, составившие под руководством наставника уже овеянную славой боевую звезду, вряд ли так быстро стали бы архимагами, не будь рядом с ними Шабалина с его знанием магии и разработанными им методиками её управления, а самое главное, виртуозно поставленного распределения потоков Силы.

Нынешний ректор – монстр.

Откуда и что он берёт в своих методиках, я до сих пор не понимаю. Если бы не его красные глаза, которые я частенько у него замечал во время его пребывания в Бережково, то я бы подумал про наитие свыше, а не про долгие ночные расчёты.

Как бы то ни было, но совмещение двух источников Силы возможно.

Собственно, из-за этой идеи Шабалин когда-то и разосрался со всем сообществом теоретиков от магической науки, забив на все свои должности и звания. Взял и ушёл в наставники подрастающего поколения Семьи Рюминых. И лишь спустя годы он триумфально вернулся, показав своим старым оппонентам, как его метод работает на практике.

Спорить можно о чём угодно, если речь идёт о научных предположениях и открытиях. Но вот спорить об Имперских наградах не принято. Ордена, полученные боевой звездой архимагов, поставили крест на происках оппонентов Шабалина «от науки».

В спорах между собой учёные многое допускают, включая нелегитимные выражения, а то и вовсе сходясь в драку, но когда речь идёт про политику, то задор у них резко падает до нулевых отметок.

Оно и понятно. Ссориться с государством, на иждивении которого находятся их кафедры, никто не хочет.

Первичный комплекс самых простых упражнений «от Шабалина» я уже освоил. Как мне и говорил наставник, это оказалось не сложнее, чем научиться одной рукой жонглировать двумя металлическими шариками. Из бесед с Константином Семёновичем я знаю, что дальше придётся сложнее. Количество шариков возрастёт и ещё одна рука добавится. По крайней мере так мне наставник попытался объяснить смысл разработанных им упражнений, найдя для них сравнение с жонглированием.

– Константин Семёнович, я конечно же понимаю, что у вас есть трудности, но давайте не будем грузить друг друга своими проблемами. Уверяю вас, что у меня их столько, что хоть ложкой черпай, – попытался я отмахнуться от рассказа ректора о шалостях великосветских девиц, отправивших за последние две недели трёх курсантов в лазарет.

– Простите, князь, а где мне ещё искать союзника, способного меня понять? Если на то пошло, то именно вы виноваты во всём происходящем, – как-то чересчур резко и неожиданно огорошил меня Шабалин.

– Э-э, барон, не соизволите ли объясниться? – выпучил я в ответ глаза, как кот, который гадит.

Выразительно так у меня получилось, судя по реакции наставника.

– А что непонятного? – резко выдохнул разъярённый ректор, и вытянув перед моим носом руку, принялся загибать пальцы, – Любую из своих жён берите, и на пьедестал перед этими дурами ставьте, как образец для подражания. Хоть Дарью Сергеевну – архимага и Главу Рода, – загнул Шабалин первый палец, – Хоть Светлану Бережкову, в девичестве Второву, которая кучей заводов управляет, хоть в племянницу Императора, а то и вовсе вашу Императрицу Японии Аюко. В какую пальцем не ткни, везде и сплошь одни нарушения традиций и порядков. Может ли кто большие возмущения в существующем порядке вызвать?

Чего мне стоило проглотить прямо таки просящийся на язык быстрый ответ, один Бог ведает.

Чуть было не ляпнул вслух, что у тётушки моей есть все шансы стать Императрицей. Случись что с нашим Императором непотребное, и после их свадьбы, а уж тем более, после рождения наследника, кто, как не Анна на престол взойдёт. Как минимум, до совершеннолетия наследника быть ей регентшей при сыне. А как максимум…

– Нам нужна графиня Браницкая! – решительно заявил я ректору, радикально меняя опасную тему разговора и пытаясь забыть свои крамольные мысли.

– Простите, князь? – ожидаемо вытаращился на меня Шабалин, ничего не поняв.

– Мы с вами убьём одним махом двух зайцев, а нет, трёх, а то и вовсе четырёх! – решительно, как любой опытный охотник, наращивал я количество трофеев и мысленно увеличивал их размер, обдумывая только что родившуюся идею. Так и хотелось развести руки в стороны, чтобы обозначить размер самого маленького зайчика, а потом вскинуть руку выше пупа, чтобы обозначить, какой высоты в холке остальные будут.

Ректор не знает, чем, кроме учёбы, занять почти три десятка девиц. Надо заметить, очень богатых и знатных, что само собой подразумевается их победой в сверхдорогом тендере, и сюда стоит добавить немаловажную деталь, что все они красивы. Скажем так, Одарённые и с пониманием своей силы магии.

Знаете ли, у девушек для покорения уровней магии имеется свой стимул. Страшненькую «семёрочку» вряд ли кто сможет увидеть, а все «восьмёрочки» и «девяточки» уже чудо, как хороши.

Каюсь, мы с Шабалиным слегка поспешили с тендером и с открытием платного отделения.

В результате слишком поздно осознали, что будущих курсанток нам не особо будет чем занять. Три часа теории и два часа магических тренировок – это тот максимум, который они выдержат в первые месяцы обучения. Большее время на эти занятия лишь во вред пойдёт. Проверено.

Если у обычных курсантов остальные часы мы занимаем физическим развитием и работой с оружием, то для платного отделения нас не раз и очень убедительно просили этих чадушек оградить от ненужных им занятий, и мы с Шабалиным не раз это прилюдно пообещали.

Были ошибки и тактического плана. В частности, с расписанием. Например, барышни иногда по полтора – два часа ничем не были заняты и дожидались начала общих теоретических занятий, при этом маясь бездельем.

Теперь расхлёбываем последствия и вырабатываем план, как решить создавшуюся проблему.

– Что вы знаете о графине Екатерине Браницкой? – всем корпусомразвернулся я к Шабалину, демонстрируя своим видом полководца, принявшего эпохальное решение.

– Умна, красива. Во многих салонах считается признанной законодательницей моды. Болтают, что в настоящее время полностью завершила роман с князем Головиным и сейчас в поиске.

– Браво! – похлопал я в ладоши, – Сумели удивить. Если бы я это услышал от своей тётушки, то воспринял бы такой ответ, как нечто само собой разумеющееся, но от вас, Константин Семёнович, признаюсь, не ожидал.

– Надеюсь, вы не считали меня анахоретом или ещё кем-то более неподобающим, – слегка застенчиво произнёс наставник, – Да, есть у меня дама сердца. А поскольку беседовать с ней на темы теоретической магии – затея заведомо безнадёжная, то говорим мы в основном о том, в чём она отлично разбирается и что её действительно интересует. Впрочем, моё дело там лишь поддакивать, да изображать внимательного слушателя, но Лизу всё устраивает. Тот греческий стиль, который сейчас усиленно вытесняет французская мода, как раз нам и привнесла графиня Браницкая, – открылся мне Константин Семёнович не только знатоком общества, но и опытным семейным дипломатом.

Мда-а-а… Я словно другими глазами посмотрел на вроде бы хорошо знакомого мне человека. Как я раньше мог не заметить, что Шабалин за последнее время даже внешне прилично изменился, ума не приложу. Куда подевались его слегка устаревшие, но классические камзолы? Он сейчас одет вполне по современной моде, в светло-серый приталенный сюртук, и с определённым вкусом и претензией, чего я у него раньше никогда не замечал.

– Ну, надо же, как всё удачно складывается, – потёр я подбородок, получив только что ещё один козырь в руки, – Не иначе, как нас ангел крылом осенил, – в последний момент поменял я выражение, так как сначала хотел было про чёрта ляпнуть, который нам ворожит, – Раз уж у вас появилась столь информированная особа в близких друзьях, то может она и устроит нам встречу с графиней в самое ближайшее время? Очень уж мне хочется, чтобы наши аристократки не дурью маялись, а делом занялись. Причём таким делом, в котором их вряд ли кто сможет заменить. Как по мне, так давно пришла пора показать некоторым особо шустрым француженкам зубы.

– Вы хотите весьма всем известную вертихвостку каким-то образом связать с Академией? – вслух ужаснулся Шабалин.

– Если вы считаете, что искусство обольщения и свежие веяния моды нашим курсанткам гораздо лучше преподадут монахини из Свято-Покровской женской обители, то сразу предупреждаю, что мы разойдёмся во мнении, – серьёзно глянул я на ректора, обозначив решительное несогласие с ним насчёт альтернативного варианта.

– Ещё ей и преподавать! – в голос взвыл Шабалин, – А что я буду их родителям говорить?

– Валите всё на меня, – доброжелательно посоветовал я, – К тому же девочки у нас обучаются не совсем маленькие и очень дерзкие. Или наших парней – курсантов в лазарет отправлять им можно, а с признанной модницей и поговорить не о чем?

– И о чём же они будут «разговаривать», – скептически передразнил меня Шабалин, уцепившись за неудачно вырвавшееся слово.

– Естественно, о нарядах. А наша Академия будет ежемесячно каждой из них новое платье оплачивать. То, какое они на занятиях с графиней Браницкой сами себе сочинят. Скажем, с бюджетом до трёх тысяч рублей за штуку, – влёт прикинул я цену очень приличного вечернего платья, пусть и не самой высшей ценовой категории, как мне уже известно, не имеющей границ, – Мы от ста тысяч в месяц теперь не обеднеем, зато и обвинить в жадности Академию ни у кого язык не повернётся. Девушкам дадим понять, что они взрослые и их одежда уже вполне скоро должна будет соответствовать их необычному положению в обществе и статусу архимага. Значимому статусу, если что. И моя жена в Совете Князей тому яркий пример. Вот пусть Браницкая это движение и возглавит. Модели одежды для женщин- архимагов! Каково?

– Допустим, – смирился Шабалин с моим предложением, прикинув его полезность, – Но причём здесь француженки?

Вот, блин. Это уже я проговорился в запале. Не стоило про них…

Так-то они очень даже при чём… А для князя Обдорина, так и вовсе постоянная головная боль. Положа руку на сердце, и у меня тоже небольшой личный счётец имеется. Кто-то из этих мадмуазелей, может и искренне смысла не ведая, но передал как-то раз заказ на моё устранение, поступивший из Франции.

И казалось бы, лично я к лягушатникам напрямую никаких претензий не имею. Ну, вот нечего мне всерьёз им предъявить.

Винтовки их производства у кочевников? Французские пушки у персидской армии? Те два корабля французских верфей, один из которых я утопил, а второй подбил мой маголёт? Попытка купить самолёты Артемьева? Это всё частности, и они наверняка легко могут быть объяснимы.

Манией французоненавистничества пусть князь Обдорин болеет. У него, кстати, оно неплохо получается. По крайней мере даже при наших встречах он после моих докладов «французский след» везде находил. И это при всём том, что я говорил лишь про то, что видел своими глазами или знал наверняка.

Порой мне кажется, что я понимаю какой-то смысл в тех осколках мозаики, которые иногда вижу, но их мало, чертовски мало, чтобы сложить полновесную картину.

Могу добавить, что гораздо более тягостные впечатления у меня остались от недавно проведённой моим банком аналитики.

Французские банкноты. Типа, бумажные деньги Франции.

По какому курсу их реально покупают? Хотя, правильнее сказать, по какому курсу из уже не покупают.

Казалось бы, какая разница?

Она есть. Два – три раза в день на валютной бирже выстреливают вполне себе приличные по курсу для французских ассигнаций небольшие предложения. Уточняю, для франков приличные. Где-то чуть больше трети от стоимости из номинала в серебре.

Это мелкие всплески, или, как их уже стали называть русские биржевики, «французские высеры». Обидное название придумали, особенно с учётом того, что все они на этих попытках французов «сохранить лицо» приличные деньги поднимают каждый день. Между тем, общий курс франка по отношению к золоту и серебру, уверенно и стабильно катится вниз. До одной пятой номинала докатывается, и как сказали мои аналитики из банка, это далеко не предел.

– Мне нужно, а правильнее будет сказать, что ни мне одному нужно, чтобы к концу следующей недели французская карета превратилась в тыкву, – наконец-то сформулировал я себе квинтэссенцию из всего происходящего, попытавшись в очередной раз сложить осколки мозаики в картинку.

– При чём тут наши новенькие курсантки? – озадачился Шабалин названными мною сроками и предлагаемыми кандидатурами.

– Пока не при чём, но именно они станцуют танец на костях, – сжал я кулаки «на счастье».

Глава 100

Зима в этом году выдалась аномально холодная. Уже в середине декабря всю северо-восточную часть Империи накрыло холодами и снегопадами, а затем мерзопакостное погодное безобразие покатилось всё дальше и дальше на запад, накрывая снежным саваном сёла и города.

Утром в нашем столичном особняке я проснулся от тишины. В столице редко бывает тихо. Если прислушаться, то в любое время суток что-нибудь да шумит. Басовито гудят грузовики и автобусы, тарахтят мотоциклы, с перестуком и перезвоном прогремит по улицам трамвай, перекрывая своим шумом звуки далёкой стройки. А тут – тишина…

Стоило подойти к окну, и всё стало понятно. За окном шёл снег. Да что там шёл, валил. Крупные хлопья ночными мотыльками метались в свете ещё не погашенного фонаря, дружными стаями бросаясь вдоль по улице под порывами ветра. Оценив на глаз высоту образовавшихся за ночь сугробов, я чуть было не присвистнул.

– Что ты там высматриваешь? – сонно заворочалась Светлана, проснувшись от того, что не смогла меня найти рядом с собой.

– Соображаю, как мы с тобой сегодня через весь город будем добираться после такого снегопада. Не забыла, что сегодня Съезд промышленников и предпринимателей открывается?

– Может ты всё-таки один поедешь? – на всякий случай попробовала поканючить жена, собственно, уже заранее зная ответ.

Вот уж к чему я не был готов, так это к её боязни предстать перед избранным кругом промышленников страны. Дочь Второва очень спокойно, если даже не равнодушно, посетила не одно светское мероприятие, а тут запаниковала. Чудны дела твои, Господи… Вчера она полдня успокаивала себе нервы, возясь с имитатором пресса, когда-то сделанным для её тренировок. Да, такое у неё хобби. Аю вышивает или рисует. Алёнка считает. Дарья вколачивает ножи в мишень, если негде магией заняться. А Света с металлами работает. Разносторонняя у меня семейка.

– Что мне там одному делать? Я же никого не знаю. Наверняка у твоего отца с доброй половиной промышленников были какие-то предварительные разговоры и договорённости и они подойдут ко мне за их подтверждением или опровержением, и что прикажешь говорить?

– На Съездах никогда не было женщин. Они появлялись лишь ближе к вечеру, когда мужчины наговорившись, выходили на званый ужин, – перестала ныть жена, меняя тактику.

Теперь она пытается через установившиеся традиции на меня давить. Дохлое дело, если что. В отношении старых традиций такого пофигиста, как я, ещё надо поискать в нашей Империи.

Опять же, недавний разговор с Шабалиным мне на самого себя глаза открыл.

Да, бывает такое случается. Вроде считаешь, что уж лучше чем ты сам тебя никто другой знать не может. Ан нет. Один лишь взгляд со стороны на моих жён чего стоил. Прав ректор. И его замечание про моих жён, и то, как они на окружающих действуют, меня о многом заставили подумать. Словно пелена с глаз упала.

Я для своих жён ледокол и буксир в одном лице, а ещё заодно и линкор. Три в одном!

Или нет, я садовник. Помогаю им вырасти и раскрыться. Пока на уровень цветочков. Не до ягодок нам ещё. До них расти и расти.

Короче, эпитеты для себя, любимого, надо будет как следует продумать, отшлифовать и где-нибудь ввернуть при разговоре с коллективом своих жён. Потом мне не раз это припомнят, понемногу по очереди выклюют мозг, но сказанное не забудут, признав в какой-то степени присутствующую там толику справедливости. По крайней мере это будет постоянно им напоминать, какие они у меня умные и красивые. Не спрашивайте, почему так получится. Толкователь женской логики из меня никакой. Я просто опытный пользователь.

– Слушай, мы потратили уйму времени, извели полтонны бумаг, разработали тебе новый стиль одежды, и всё это ради сегодняшнего твоего выхода на Съезд промышленников, – попытался я воззвать к чувству совести этой неуверенной особы, пытающейся соскочить с уже тронувшегося поезда в самый последний момент.

– Это же не последний Съезд в нашей жизни? Не попаду сегодня, на следующий год появлюсь.

– Так, я не понял, – пришлось сменить мне тон и развернувшись в сторону жены, отвлечься от видов за окном, – Ты дочь Второва! Быстро встала и бегом умываться и приводить себя в порядок! Что за нюни? Не стыдно? Не хочешь ехать на Съезд, отправлю домой. Месяц будешь там сидеть. Пусть Аю тебя вышивке обучает. И никаких тебе прессов! Нитки и иголки. Вместо пульта – напёрсток! И это глава сталелитейной компании… Стыдобище! Эх, увидел бы тебя сейчас отец… – прокричал я уже в спину Светке, мстительно ответившей мне резким хлопком двери в ванную.

– Волюнтарист, садист, деспот и чурбан, – донеслось до меня невнятное, еле слышное бурчание, прерванное звуками льющейся воды.

Вот так вот. Недаром в Академии нас исподволь обучали, что командир должен творчески выдумывать гадости, э-э, то есть воспитательные меры для подчинённых. Иначе на шею сядут и людей из них не сделать. Хотя, если разобраться, как можно стать человеком, не зная строевой подготовки…

Резковато я поговорил, но на то свой расчёт. Светка разборки наверняка до вечера отложит, зато в предвкушении вечерней баталии весь день сама себе будет теперь боевой настрой поддерживать.

У неё своя задача сегодня, а мне кое с кем надо отношения выяснить…

С психу, резко и гораздо энергичней, чем обычно, я затрезвонил колокольчиком, вызывая прислугу.

– Кофе мне, – сердито бросил я на звук приоткрывшейся двери, – И покрепче.

* * *

Пробки демократичны. Они не имеют социального статуса и будь ты хоть трижды князем, но если обледеневший подъём в небольшую горку собрал десяток грузовиков, половина из которых ещё и умудрилась развернуться поперёк улицы, а один из них даже снёс столб, то шансов быстро проехать нет ни у кого.

Несмотря на то, что выехали мы с приличным запасом по времени, и для поездки воспользовались внедорожниками охранного агентства, мы бы запросто опоздали. Давно столица не видела таких снегопадов.

Нас спасала пятёрка пилотов охранного агентства, кружившая над нами по маршруту следования нашего кортежа. Они выступили в роли штурманов, прокладывая нам путь в хитросплетениях столичных улочек и переулков, то и дело перекрытых непроходимостями, как нам это пилоты сверху обозначили. Порой, так и было. Проезда не существовало. Был, но не везде. Пришлось протискиваться и маневрировать… Если что, то я в любой момент подозревал возможность засады и держал Щиты над нашим внедорожником и ещё индивидуально один над женой и над собой.

Да, я ждал нападения. Степан ещё позавчера мне доложил, что вокруг меня обстановка накаляется. Казалось бы, отчего не использовать непогоду, так кстати позволяющую корректировать путь некоего князя?

Однако, и князь имеет право выбирать себе путь.

Засада всё- таки была.

Всё в этом мире суета. Реально лишь то, что меня сегодня опять хотели убить. Помешала погода, моя паранойя и мастерство службы безопасности, подкреплённое услугами двух детективных агентств.

Про это я узнал спустя полтора часа после начала кулуарного заседания старпёров, считающих себя главнюками среди приехавших в столицу промышленников.

* * *

Окольными путями, но мы добрались до здания Торгово-Промышленной палаты почти что вовремя, минут за двадцать до начала. Как выяснилось, зря торопились. Снегопад сыграл злую шутку и в центральном фойе здания было пусто. Собственно, как и на площади перед ним. От силы полторы дюжины могучих внедорожников на стоянке откровенно давали понять, что полметра снега на дорогах – это явный перебор для любой другой техники. По крайней мере сегодня утром ни на что другое рассчитывать не стоит.

Выскочившая прислуга сопроводила нас в ВИП-зал.

– Его Сиятельство князь Бережков и Председатель Совета директоров Сталелитейной компании имени Второва Светлана Николаевна Бережкова – Второва, – звучно зачитал поданные ему визитные карточки представительный слуга, видимо выполняющий здесь функции дворецкого.

– Господа, вы случаем не ошиблись заведением? Раньше пяти часов вечера мы никаких дам не ожидаем, – хихикнул в нашу сторону полный толстячок в чёрном фраке, плечи которого были усыпаны приличным слоем перхоти.

– Давно я морду никому не бил, – улыбнулся я, поворачиваясь к жене и показательно хрустнул сложенными в замок пальцами.

Светлана огляделась молча. При этом она взглядом, осанкой и едва заметны изменением выражения лица чётко дала понять, кто тут королева, а кто здесь случайно оказался, попав в явно не в свою весовую категорию.

– Эгкхм-м-м, – звучно откашлялся представительный господин, украшенный несколькими орденами, в числе которых была и Анна второй степени, – Насколько мне известно, дамы у нас среди заводчиков и промышленников по определению не значатся.

Ага. А вот и мой «заклятый друг». Савва Морозов собственной персоной. Самый видный представитель целой плеяды фабрикантов Морозовых, опутавших Империю своими ткацкими и суконными фабриками. Если что, то их Семья, если так можно назвать семью неодарённых, по своему капиталу прилично превосходит капитализацию империи Второва. Раза в полтора примерно.

– Это не тот ли Савва Тимофеевич, который мнит себя радетелем за прогресс? – поинтересовался я у жены.

– Он самый. А рядом с ним Нобель и Абамелек-Лазарев, – с лёгкостью сдала мне Светка всю троицу мужиков, стоящих несколько особняком от остальных.

– А они что, все тупенькие, или старых домостроевских догм решили придерживаться? Так-то законы Империи об Акционерных обществах не один год существуют, и этим господам пора бы уже знать, что выборные должности руководителей предусматривают равноправные отношения между мужчинами и женщинами, – намеренно звучно поинтересовался я, с деланным удивлением глядя на тройку лидеров, – А любой, кто законы Империи не признаёт, если не сразу преступник, то как минимум ретроград и беспредельщик.

Я намеренно сгустил краски, выбивая не просто почву из-под ног промышленников, не желающих признавать роль магии, а попросту разрушая основы их идеологической платформы. Согласитесь, крайне обидно, когда буржуазия себя преподносит, как новую и прогрессивную силу общества, а ей по сусалам летит обратка.

– Ну, знаете господа, в таком тоне я не готов беседовать! – подпрыгнул на месте тот толстячок, что раньше пытался острить.

– Что, правда глаза колет? Выход вон там, – жестом показал я ему нужное направление, – Как я посмотрю, обурели вы тут все. Разжирели, денег накопили и решили, что сам чёрт вам не брат. Теперь власти захотелось? А головой никто случайно не подумал, кто из вас хоть что-то сделал такого, значимого, чтобы на власть претендовать или на закон плевать? Может, кто-то из вас хотя бы лично метр границы защитил? Задаю вопрос всем присмутствующим: кому персонально нужно объяснить, что моя жена здесь находится по праву и закону? Можете в очередь построиться, а могу и сразу всех гамузом вывести на улицу и там разъяснить все тонкости, которые имперский закон подразумевает про выборные должности. Есть желающие?

– А действительно, господа, я вот тут просмотрел государственное Уложение об Акционерных Обществах, и ведь правда, нет там никаких половых ограничений, – раздалось откуда-то сбоку, и когда все повернулись на голос, то и я смог увидеть некое встрёпанное существо с тоненькой книжицей в руках.

– Это кто? – спросил я у Светы.

– Наш секретарь, – с ни с того с ни с сего ответил мне генератор перхоти, мотнув башкой и добавив ещё один белый слой на плечи своего фрака.

– То есть, вы ему верите? – обвёл я всех соколиным взором, витиевато при этом положив одну руку себе на пояс, а второй приобняв жену.

– Допустим, и что вы хотите этим сказать? – перенёс на себя акцент нашей беседы уже знакомый мне фабрикант номер один.

– Всё, что не противоречит Имперским законам – разрешено. Вы готовы это оспорить? – резко развернулся я к Морозову.

– Существуют ещё нормы этики, – гордо вскинул он голову.

– Если вы про педерастию, то я её не приемлю в любом виде и заранее прошу прощения, если вдруг тут и сейчас появятся жертвы этих психологических отклонений и потребуют к себе особого отношения, – прошёл я чуть дальше в этот их зал, заставляя своим движением уступать нам дорогу.

– Э-э, я не это имел ввиду…

– Так и говорите тогда понятно. Вроде бы взрослый человек, а выражаетесь, как пятиклассник. Я так понимаю, что в армии вы не служили?

– В нашем обществе дам никогда не было, – помотал тот головой, но путь мне заступать не решился.

– Привыкайте, теперь они будут, и как я думаю, далеко не в единичных экземплярах, – утешил я любителя догм, усаживая жену в кресло.

– Простите, конечно, – поднялся с места несколько взвинченный франт, приодетый, как театральное нечто. Взбитый кок причёски, бутоньерка в петлице, кружевное жабо и новомодные черно-белые лакированные туфли, – Но что могут понимать в заводах девгушки? – каким-то особым образом выделил он свою несообразность в речи.

– Если вы про мою жену, то она, как сталепромышленник, очень большую фору даст любому из вас, и выиграет. Открою наш небольшой семейный секрет. Она выиграет легко, так как на своём производстве дочь Второва использует техномагию, на что у многих из вас мозгов не хватает.

– Ва-аше Сиятельство, – произнёс мой титул Морозов, так, что даже я чуть было не улыбнулся. Нет, он конечно же не артист, но задатки не отнять, довольно комично у него вышло, – Как-то не принято у нас дамам присутствовать на обсуждениях. Мы тут, порой, не всегда себя в выражениях сдерживаем, к примеру.

– Рад, что никто так и не стал оспаривать само право присутствовать здесь выборному лицу крупной компании, а с остальным придётся теперь себя ограничивать.

– Здесь нет глупых людей, Ваше Сиятельство. Сомневаюсь, что если бы закон трактовал эту возможность как-то иначе, то вы стали бы блефовать. В любом случае истина открылась бы в ближайшие несколько часов, даже без помощи нашего секретаря, – мягко заметил Нобель, не оставшийся безучастным к нашему разговору, – К тому же, насколько я в курсе, вы эту комбинацию задумали достаточно давно. Значит, и со своими юристами вы этот вопрос не раз обсудили, как мне кажется.

– Вот даже как! И с чего вы решили, что это давняя задумка?

– У моих дочерних структур есть небольшие пакеты акций в некоторых ваших заводах. Так что у нас было время, чтобы удивиться происходящим там переменам, а более всего, кандидатурой выбранного вами Председателя Совета директоров. Правда, мы думали, что это всего лишь дань памяти Второву, а вы вон как всё это обыграли. Невольно приходит на ум ваше недавнее появление с одной из ваших жён на Совете Князей. Лично я изрядно повеселился, читая, как это расписывали некоторые журналы. Жаль, не сообразил тогда, что вскоре и нас та же участь постигнет, – хохотнул нефтепромышленник, отнюдь при этом не выглядевший расстроенным.

– Другими словами, лично вы ничего против присутствия женщин среди промышленников не имеете? – попробовал я закрепить завоёванные позиции.

– Не только ничего против не имею, так более того, лично я двумя руками за то, чтобы мы могли любоваться прекрасными дамами во время наших скучны сборищ. Но вот с чем я не согласен, так это с тем, что вы нас ретроградами обозвали. Здесь, невзирая на непогоду, собрались самые прогрессивные люди страны. В отличии от Одарённых, именно они определяют уровень развития Империи, не так ли? – не переставая улыбаться, высказался Нобель.

– Хм. Если что, то я Глава Совета архимагов. Как вы понимаете, пожалуй, самый яркий пример Одарённых. И скромно хочу заметить, что именно мои предприятия сейчас лидируют по многим прорывным направлениям, а не ваши. Самолёты, арифмометры «Касимо», дирижабли с реактивным двигателем, лучшие дизельные моторы в стране, а то и во всём мире и так далее.

– Простите, а «далее» – это что?

– Военная техника и технологии, о которых по вполне понятным причинам я не стану распространяться. Там мои предприятия тоже в лидерах по некоторым позициям. Надеюсь, этого достаточно, чтобы я уверенно обосновался среди тех промышленников, которые, по вашему мнению, представляют техническую элиту Империи?

– Думаю, более чем достаточно. Вы же при этом никак не упомянули вашу Сталелитейную компанию, – оглянулся Нобель по сторонам, рассчитывая на поддержку и понимание подтянувшихся к нам слушателей.

– Ваше Сиятельство, как вы считаете, справедливо ли утверждение прессы о том, что боевая звезда архимагов способна заменить собой тяжёлый артиллерийский дивизион? – поинтересовался у меня не столько промышленник, сколько инженер Николай Путилов, с которым мы как-то раз познакомились в Камышине при обсуждении его заказа на самоходные баржи.

Кстати, очень интересная личность этот Путилов. Как я понимаю, сам по себе он просто-напросто хороший инженер. Откуда у него появились судостроительные верфи и завод, один Бог ведает.

Опять же, если вспоминать, как мне некоторые «изобретения» перепадали, вкупе с последующими удачными их продажами, то некоторая аналогия проглядывается. Сдаётся мне, что схему с подставным «неучтённым и весьма активным частным лицом» не на мне первом имперцы отработали.

– Я не готов сказать, кто победит в противостоянии кита со слоном. Слишком разные возможности и задачи у архимагов и артиллерии. Судите сами. С персидской армией мы справились в разы быстрее, чем это смог бы сделать артиллерийский дивизион. Но если бы мне потребовалось осуществить прорыв через укреплённую линию обороны с бетонными ДОТами, то я бы предпочёл крупные калибры артиллерии.

– Что, у магов кишка тонка? – высунулся с вопросом генератор перхоти, заранее ухмыляясь от казалось бы удачной шутки.

– А вы знаете, да. Это выглядит примерно так же, как если бы вы наняли художника покрасить вам забор, используя его кисти и палитру. Вряд ли бы он осилил такое счастье.

Как бы то не было, а Съезд в тот день отменили, ограничившись кулуарными беседами. Приехавшие промышленники, из которых до Палаты добралась почти вся верхушка, прилично в тот день поговорили между собой, а на дверях здания уже к десяти утра появилось объявление о том, что открытие Съезда переносится ровно на неделю. На следующую субботу.

* * *

На перерыв в нашем кулуарном заседании я уходил крайне довольным. Ещё бы. Техномагическая оснастка в ход пошла и начала пользоваться спросом. Сработала наша давняя закладка, не прошло и пары лет.

После того, как стало понятно, что сегодня Съезд не состоится по причине неявки более, чем трёх четвертей участников, на дверях повесили объявление о переносе даты Съезда на неделю позже.

Завтра его продублируют в газетах. А мы, те кто несмотря ни на что добрался до ВИП-зала, развлекали себя разговорами. Разговоры, они разные бывают. К примеру мне самореклама не помешала. Признаюсь, не сразу мне заводчики поверили, что фанеру из хвойных сортов древесины можно изготовить практически без применения клеевых составов, обходясь всего лишь термопрессованием. Или, скажем, почти что непромокаемую ткань можно выделать из отшлифованных шерстяных ниток, да ещё и вид у такой ткани будет на порядок более интересный. С различными вариациями переливов и отблесков.

Но все мои успехи сегодняшнего дня наверное обнулились, когда в перерыве меня нашёл Степан.

– Знакомые штуки? – показал он мне кинжал с негатором, которые до этого были прикрыты его плащом.

– Ещё один набор убийцы архимагов? – искренне удивился я сходу увидев различие в кинжале, – А мне-то втолковывали, что это жуткий раритет.

– Так оно и есть. Тебя с этим комплектом лично сам младший братик Морозова поджидал. Ладно, что мы их засаду «на живца» поймали. Серьёзно они подготовились.

– А откуда тогда артефакты? – кивнул я на раритетный комплект из кинжала и негатора.

– Младший Морозов уже ничего не расскажет. У него ампула с ядом была во рту, и он её успел таки раскусить, но я вряд ли ошибусь, если скажу, что это было украдено у Анжуйских. Помнишь, что у них наследника не так давно отравили? Ему как раз под стать было иметь при себе такую игрушку.

– Насчёт Морозова – младшего ты точно уверен? – в темпе начал я прокачивать ситуацию.

– Он особо и внешность менять не стал. Решил видимо, что усов и грима будет достаточно, – пожал Степан плечами.

– Надо же, как всё удачно складывается, – пробормотал я вслух, замерев с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками, – Просто один к одному…

14. Четырнадцатая часть книги

Глава 101

Негласное соревнование между мужским и женским отделением нашей Академии началось с первых же дней.

Желание парней быть в лидерах и вызывать у девушек восторг своими достижениями во все времена было естественным, на уровне инстинкта. Поскольку их мотивация была проста и понятна, то курсантов даже подгонять не стоило. Они и так тянулись изо всех сил, а на совместных занятиях старались перед девушками выглядеть мужественно и немного пафосно.

У девушек всё обстояло куда как сложнее.

В голове у симпатичных курсанток крутилось столько всего и сразу, что мужчинам такое трудно даже представить. Эмансипе ещё не стало для них довлеющим процессом и смыслом жизни, но влияние модной тенденции определённо чувствовалось. Ещё хотелось время от времени поточить коготки на ком-то, немного пофлиртовать, и что уж греха таить, показать, что они лучше тех девушек, которые недавно поступили на платное отделение. Как-никак, они-то приняты за свои способности, а не за победу, купленную деньгами. А ещё очень хотелось показать парням, что они, девушки, очень умные, способные и буквально во всём самые лучшие. Впрочем, это и так должно быть понятно любому, у кого на плечах есть голова, желательно с модной и искусной причёской.

По мнению прекрасной половины человечества новости на головы мужчин всегда должны падать неожиданно, словно кирпич, сорвавшийся с крыши пятиэтажного дома. Только так можно достучаться до толстокожих самцов и заставить их задуматься о собственном несовершенстве, а заодно и признать гениальность женщин.

И однажды такой кирпич, а точнее, целый поддон кирпичей залетел к нам в Академию.

— Иришка крутая! — услышал ректор звонкий девичий голос, когда после пары возвращался к себе в кабинет и проходил мимо обеденного зала в учебном корпусе.

— Мы все крутые и мы это сделаем! — не менее задорно откликнулась ещё одна курсантка.

— Мы просто всех сделаем!

— И первая боевая звезда будет наша!

— Властвовать и доминировать!

— Да-а-а! — раздался целый хор девчачьих выкриков.

— Что тут происходит? — поинтересовался Константин Семёнович у заполошно выскочившего из зала немного встрёпанного курсанта.

— Ирина Половцева час назад на полигоне выполнила технику архимага, — со вздохом поведал Шабалину грустный юноша из второй мужской группы.

В это время кричалки в зале прекратились, сменившись звуком характерных хлопков и возбужденными визгами девушек.

— Один, два, три, пять, — сосчитал ректор хлопки и покачал головой, — Раз пьянку не остановить, то придётся её возглавить. Что отмечаем, девушки? — поинтересовался он, заходя в зал.

— А-э-э, господин ректор, — то ли не расслышала его слова одна из девиц, то ли поторопилась обратить на его появление внимание своих подруг, но нашлись девушки быстро, выстроившись стенкой и тщательно перекрыв своими прелестными видами один из столов за их спинами.

— А у нас радость! Ирина Половцева сегодня первая во всей Академии выполнила технику архимага, — выпалила самая бойкая из них.

— Какую именно? — состроил удивлённое лицо Константин Семёнович.

— Огненный Дождь!

— Серьёзное заклинание, и далеко не самое простое. Эх, жаль шампанского нет. За такое дело по фужерчику и выпить бы не грех, — покачал Шабалин головой, пряча усмешку.

— Девочки, ректор с нами!

— Он лучший!

— И он реально крут!

— Шампанского лучшему в мире ректору!

Выпив вместе с девушками и от всего сердца порадовавшись с ними за постоянно краснеющую звезду Академии, как он назвал Половцеву, Шабалин не стал дольше задерживаться в зале, предупредив курсанток, что завтра он вместе с ними будет заниматься на полигоне.

— Э-э, я одна не помню, когда мы последний раз ректора на полигоне видели? — поинтересовалась Ирина, стоило Шабалину выйти из зала.

— Ты думаешь…

— Похоже, завтра нам предстоит нелёгкий день, — подтвердила сомнения виновницы торжества староста их группы.

— Так мы что, ничего не будем отмечать?

— Почему же не будем? Отметить удачу одной из нас можно по-разному. И знаете, что я придумала… Но тс-с-с… Надо срочно найти пустую аудиторию, в которой нас никто не сможет подслушать.

В декабре темнеет рано. Коридоры жилого мужского корпуса освещены не очень тщательно. Две небольшие лампочки на длинный коридор едва позволяют разглядеть, кто по нему ходит вечером.

Мелькнувший силуэт девушки группа возвращающихся с ужина курсантов увидела мельком. Слишком стремительно пронеслась небольшая девичья фигура в одной короткой ночнушке, еле слышно топая по граниту лестницы босыми ногами и чуть громче повизгивая время от времени. Что характерно, бежала она внутрь корпуса и когда парни припустили за ней, то увидели, что проскочив через весь коридор, девушка свернула в переход, ведущий из корпуса в спортзал. Откуда-то вдруг взялись ещё две девушки, и они уже дружной троицей все вместе помчались по тёмному переходу. Топот парней, оравой ломящихся по коридору, вызвал переполох в комнатах общаги, и скоро в погоню включилась добрая половина мужского жилого корпуса.

— Что там? — спрашивали у бегущих те, кто ещё не осознал причины забега, выскочив на шум из комнат.

— Бабы в гости пришли, почти что голые и скорее всего, пьяные, — получали они ответ, и ещё не сообразив, что, куда и зачем, в свою очередь включались в погоню.

Двери в спортзал оказались закрыты, но под напором двух с лишним десятков разгорячённых тел, они раскрылись, явив разломанное пополам древко швабры, засунутое изнутри зала в дверные ручки.

— Ну, заходите, красавчики. Я вас всех сейчас залюблю. И не переживайте так, меня на всех хватит, — услышали курсанты низкий густой голос, когда они, ослепнув от ярко вспыхнувшего света, замерли в дверях, пытаясь проморгаться.

Когда зрение вернулось, те, кто был в первых рядах увидели здоровенную толстую бабищу, ростом этак метра в два с гаком, которая тряся складками жира и обвисшей до пупа грудью, шла к ним навстречу, протягивая к тем, кто оказался ближе всех, непомерно мощные руки, больше всего похожие на ноги молодого гиппопотама.

Самые сообразительные парни упали на корячки и на четвереньках ломанулись между ногами своих товарищей назад. Остальные устроили кучу малу, и с криками и воплями пытались выбраться обратно, сталкиваясь, падая и набивая себе шишки.

— Да-а-а! Мы их сделали!

— Мы — команда!

— Это лучшие иллюзии в моей жизни! И дайте мне сесть, а то от смеха живот заболел.

— Я запишу всё на кристаллы и потребую, чтобы за уничтожение каждого их этих кристаллов мне были оказаны королевские почести!

— Точно! Каждой по кристаллу, и мстя наша будет жестока! Мы спляшем джигу на их костях!

— Так, девушки, повеселились мы знатно, но время позднее и мне кажется, что пора всем в душ и на боковую. Если даже половина слухов о нашем ректора — правда, то завтра нас ждёт незабываемый день, — понизила курсанткам староста женской группы градус веселья, — Боюсь, что после него столь нами нелюбимые наставницы будут всем нам казаться всего лишь добрыми и безобидными ангелами.

— Он что, и правда жесток?

— Люцифер и граф Дракула в одном флаконе, — припечатала староста.

— Тогда и правда стоит расходиться. Мазохизм — это точно не моё.

* * *

С моим новым крейсером беда.

Я элементарно не успеваю. Мало того, что меня со сроками подводят мои же собственные заводы, так ещё вылезла целая куча причин и обстоятельств, по которым крайне нежелательно оснащать крейсер неапробированным вооружением.

Если кто не в курсе, я хотел торпедные аппараты заменить системами залпового огня. Для зачистки плацдармов они бы мне пригодились куда как больше, чем мощные, но очень "недальнобойные" торпеды, для которых в Японии и нет особых целей.

И если рано или поздно я всё равно смог бы решить технические вопросы, которых оказалось гораздо больше, чем нужно, то суровые реалии жизни вернули меня на землю, заставив отказаться от своих фантазий.

Короче, систем залпового огня на крейсере не будет. Не скажу, что я раз и навсегда отказался от этой идеи, но сейчас мы к ней попросту оказались не готовы.

Крейсер уже вышел на ходовые испытания, а ни одной ракеты мы до сих пор так и не запустили. В том смысле, что однозначно удачно это не вышло. Не знаю, что там предки в чертежах намудрили, но мы, попробовав перескочить сразу через несколько поколений ракетной техники, пока огребаем по полной.

Чертовщина какая-то творится. Отдельно взятая ракета с одиночных направляющих вроде бы нормально взлетает, а стоит их связать в пакет, и ничего не получается. Заодно выяснили, что и с точностью у нас большие проблемы. Очень большие.

Кроме того, техзадание на стабилизированную платформу под ракетные установки мне пришлось уже дважды пересматривать в сторону их упрощения, прежде чем пришло понимание, что эту конструкцию в уже собранный корабль теперь просто не установить. Всё. Опоздал.

Одной из суровых реалий жизни стал предстоящий перегон крейсера через добрую половину земного шарика. В итоге собранный консилиум из наших и немецких инженеров вынес половинчатое решение, которое меня в принципе устроило.

Вместо торпедных аппаратов мне поставят шесть знаменитых немецких зенитных орудий, калибром в восемьдесят восемь миллиметров, и к ним добавят пару тридцатимиллиметровых "Эрликонов".

Знакомство с бронированием японских эсминцев меня не сильно впечатлило. Для этих картонных японских кораблей немецкие зенитки — очень грозное оружие, но мне куда важней тот противовоздушный потенциал крейсера, который позволит защитить не только сам корабль, но и акваторию вокруг него.

Да, хороших современных самолётов у сёгуната нет, и вряд ли они скоро появятся, зато где-то на Хонсю затаились артиллерийские дирижабли, и если последние сведения разведки верны, во вполне приличном количестве. Не факт, что их хватит, чтобы потопить мой "Рюдзин", но потрепать его они смогут так, что после перегона из Германии на Сахалин он у меня надолго может встать на ремонт. С учётом возможностей верфей Сахалина, его ещё и во Владивосток придётся перегонять.

Немецкое зенитное орудие предками считалось очень удачной пушкой, которая гармонично сочетала в себе высокую дальность, быстрый темп и точность стрельбы, с относительно небольшим весом и простотой. Вроде, неплохая замена ненужным мне, а ещё и крайне опасным торпедным аппаратам. Опасным в том смысле, что случайная детонация торпед на палубе от близкого разрыва японского снаряда нанесёт моему крейсеру столько вреда, сколько всему флоту сёгуната нынче не светит, если они нам пару своих торпед не умудрятся в борт засадить.

Так что, пусть немцы свои зенитные орудия и ставят на "Рюдзин", а мне пора мою часть Договора с кайзером выполнить. Первый десяток немецких пилотов недавно прибыл и со дня на день сядет за парты, начав изучать теорию. И лишь через месяц-другой они поднимутся в воздух.

С "экспортным" вариантом штурмовиков для Германии мы уже давно определились. Неплохой самолёт получился. Пусть немногим хуже наших, зато и нет там ничего особо секретного. Не знаю отчего, но те пилоты, которые освоили наши штурмовики, полетав на "экспортном" варианте, отчего-то однозначно стали именовать его "вялым", и стоит признать, что это прозвище к нему насмерть прилипло. Зато и в управлении он проще стал, что, согласитесь, для приличного бюргера имеет немаловажное значение.

* * *

Радуют меня мои дети. Нет, не совсем, чтобы мои…

Хотя, стоп.

Почему не мои? Как раз мои!

Короче, я сам запутался. Очень уж у меня своеобразное отношение к тем девочкам, которых я в своё время из Камышина привёз. Да, тех самых крох малолетних, которых один злой дядя в проститутки определил.

Как-то так вышло, что я всерьёз за них впрягся, и даже пообещал однажды, что они у меня магинями станут.

Не готов сказать отчего, то ли из-за того, что дети не знают и не понимают существующих в голове у взрослых ограничений, то ли из-за моей веры в их силы, то ли по иным каким-то причинам, но они тянутся. И получается у них это очень и очень неплохо.

Последние три малышки на прошлой недели выстрелили! Все сразу, с разрывом в несколько часов. Теперь кто что хочет может говорить, а у меня стопроцентный результат налицо.

ВСЕ! Все мои девочки владеют магией!

Да, я надел на них "протезы". Скажем так, "детский вариант" этих самых "протезов". Но видели бы вы, какие у них серьёзные лица во время занятий. Не поверите, даже у меня слеза накатывается, когда я на это смотрю. Никто им ничего собственно и не объяснял. Как они поняли и прочувствовали свой единственный шанс в этой нелёгкой жизни, я не понимаю! Но факт остаётся фактом, а цифры — вещь упрямая. Сто процентов! Попробуйте теперь мне доказать, что магия — это Дар! Пока я склонен считать, что Дар — это всего лишь стечение обстоятельств, где генетически предрасположенным людям позволено чуть больше, чем всем остальным.

Опять же, возраст. Очень уж похоже на то, что это один из основополагающих критериев.

Обычно все ждут, проявится ли магия у их ребёнка, или нет. А зачем? Зачем ждать?

Дети не знают сомнений и если ребёнку сказать, что запускать фаерболы — дело вполне себе обычное и объяснить, как это сделать, то он и запустит их, рано или поздно, но не особо напрягаясь.

Не сказать, чтобы с девочками всё получилось сразу, и объяснять детям, что такое магия — это легко, но год… Всего лишь год! И каков результат!

Определённо, этот мир не так прост, как это считают…

* * *

Пожалуй, стоит всё же рассказать, чем закончился наш со Светкой визит на Съезд промышленников.

Понятно, что сначала это было некоторое превозмогание и пафос, за время которых мне удалось донести до представителей нарождающейся в Империи буржуазии, что они далеко не самый прогрессивный вид человечества. Другой вопрос, что признали они это или нет, но по крайней мере услышали от меня иное толкование, подтверждённое фактами, против которых им нечего возразить.

После того, как я узнал от Степана, что наша мышеловка сработала, пусть и не так, как мечталось, поскольку самый младший из плеяды Морозовых всё-таки сумел уйти красиво, раскусив ампулу с ядом, я немного расслабился. Знаете, чувствовать себя мишенью посреди поля — вовсе не самое благостное занятие в этой жизни. А если ещё добавить, что волноваться мне не только за себя приходилось, то моё слегка взвинченное состояние вполне себе понятно. Как бы то ни было, но мне показалось правильным ясно донести своё видение проблем до потенциального оппонента.

— Знаете ли, Савва Васильевич, — подошёл я к убелённому сединами патриарху русской текстильной промышленности, выждав, когда рядом с ним не окажется лишних ушей, — Я вовсе не согласен с некоторыми вашими методами убеждения, и тем более с теми взглядами, которые вашим братом принято смотреть на нас, Одарённых, — начал вещать я ему, вовсю пользуясь теми привилегиями, которые позволяет иметь великий и могучий русский язык его уверенномупользователю, — Надеюсь, очень скоро вы осознаете, где и в чём у вас ошибки, и мы всё-таки придём с вами к консенсусу.

— Простите, князь, но я вас как-то не готов понять. О чём вы?

— Не правда ли, милые штучки? Полагаю, лично вами, или при вашей помощи, за них далеко немалые деньги заплачены? — отвернув фалду пиджака, продемонстрировал я Морозову своё очередное приобретение.

Да, практически то же самое, что уже есть у меня в коллекции. Очередной "набор убийцы архимага".

Если что, то крайне дорогой и очень редкий.

Тот же Шабалин считает, что по всему миру и десятка таких наборов вряд ли наберётся. По крайней мере, исторические хроники двухвековой давности всего лишь пять раз о возможности применения таких артефактов упоминают. И, заметьте, далеко не факт, что в некоторых случаях речь вполне может идти об одном и том же комплекте.

— И всё таки я вас не понял, — с видимым сожалением отвернул в сторону голову Морозов, пытаясь найти среди промышленников глазами кого-нибудь, кто ему поможет с честью выйти из неординарной ситуации.

Хм… А ведь не врёт, похоже.

Вполне можно допустить, что младший брат его втёмную играл, не особо посвящая в детали. Если что, то и полученные от Степана сведения их особую близость не подразумевают. По крайней мере, прямых дотаций старшие Морозовы на счета младшего отпрыска за последний год ни разу не произвели.

— Ничего страшного. Не поняли сейчас, поймёте позже. Самое главное запомните — не стоит становиться на моём пути, пусть он и связан с нелюбимой вами магией.

— Это угроза?

— Скорее, последнее предупреждение. И поверьте на слово, вашу семью мне уже есть за что спросить, — брякнул я напоследок, ещё сам не сообразив, а есть ли у неодарённых такое понятие, как Семья.

Глава 102

Девчонки — они такие девчонки…

Даже когда они становятся жёнами, и в скором времени ждут детишек, то те из них, у кого шило угадайте где, один чёрт не успокаиваются.

Честно признаюсь — вот уж от кого я не ожидал сюрпризов, так это от Алёнки…

Это сейчас, спустя какое-то время я начал понимать, что предпосылки были и лишь моя невнимательность всему виной, но вот вышло, как вышло.

Если коротко, то дело было так. Алёнка у меня выпытала, когда я буду хотя бы пару часов свободен, а я, наивный албанский юноша, лишь похотливо потирал ручонки, предполагая, что речь у нас идёт о чём-то новеньком, что мне собралась жена показать, с учётом её положения.

Не удивительно, что в своём кабинете я в указанное время дожидался её в одном лишь халате, максимально готовый к самым смелым экспериментам, связанным с выполнением супружеского долга.

Действительность превзошла всё! Все мои ожидания, и даже больше того…

Алёнка заявилась в строгом деловом платье и с папкой в руках.

Ах, если бы это была ролевая игра…

Так нет же, следом за ней припёрлись две служанки и оснастили мой стол, на который я возлагал определённые надежды, вполне себе вместительным кофейником и всякими разными печеньками со сладостями.

Мда-а-а… В одну минуту рухнуло планов громадье! Посмотрим, что за суррогат мне на замену принесён в виде папки, оставленной женой на столе.

Если кто не знает, что все мои жёны с индивидуальной чертовинкой, и все они по-своему гениальны, то это всего лишь означает, что у него нет необходимого допуска, чтобы это знать.

А кто у нас параметры такого допуска определяет? Так я, кто же ещё. И представьте себе, что такой важный человек (это я про себя) сейчас пребывает в раздумьях, как раз по вопросу этих самых параметров допуска. В том смысле, а не пришла ли пора их увеличить и ужесточить.

Хотя бы в отношении одной, немножко беременной супруги.

Угу, Алёны Рюминой, в девичестве.

Нет, ну я от своих жён всего ожидал. Так-то я жутко терпеливый, это я к тому, что шубы там и платья всякие я им покупал без особых причитаний, выдирания на себе волос и нравоучений, стараясь на людях не биться головой об стены.

Пытаюсь, правда, порой их ограничивать и по рукам им стучать, но признаю, что этот скилл у меня ещё не сильно прокачан.

Скажу больше. Когда пришла пора выставить моих несравненных перед всей страной, как флаги всеобщего женского равноправия, то кто, как не я вёл их за руку и всячески поддерживал. Каюсь, были у меня на это свои мелкие меркантильные мыслишки.

К примеру, насчёт большого количества Одарённых мадемуазелей, которые легко бы мне позволили пополнить ряды архимагов. Нет, а куда мне деваться, если соотношение между Одарёнными юношами и девушками уже чуть ли не один к трём, и почти все Одарённые парни сначала уходят служить, а потом занимают должности в Кланах или государственных структурах, и всё! Оттуда мне их уже трудно сорвать!

Согласитесь, выбор по парням у меня невелик. Если честно, то можно удивляться, как нам с Шабалиным удалось в первый год хоть какую-то полусотню курсантов в Академию архимагов набрать. Не стану говорить, что нам достались далеко не лучшие представители из Одарённых парней, но зато мы на девушках отыгрались. Вот уж где был реальный конкурс! Выбирали лучших из лучших!

Впрочем, я сейчас не об этом.

Феерической подставы от жены, вот чего я никак не ожидал!

Итак, что у нас из себя представляет Алёна Рюмина? Понятно, что сейчас она Бережкова, но мне по первоначальным данным её модель проще составить.

Аналитик, специалист по статистике, гений в работе с цифрами, и нет… Не хочу это говорить, но как минимум — принцесса интриг. Кто мне не верит, пусть сходит в гости к Лопухиным и попробует узнать, откуда у них взялся такой симпатичный котик. Если биографию котейки объективно писать, то с большой степенью достоверности можно будет утверждать, что именно он и стал той жертвой, которая была принесена ради нашей с Алёнкой свадьбы. Кстати, как сказать, жертвой. Котяру холят и лелеют так, что даже мне порой завидно и в жертвы хочется ненадолго, хотя бы на недельку… Я даже помурлыкал бы у кого-нибудь на коленях.

Эх-х-х, сколько ни крути, а завесу тайны приоткрыть придётся, иначе никто меня не поймёт, и сочувствием не проникнется…

В особо важной и секретной папке княгиня Алёна Бережкова — Рюмина всего лишь навсего предлагала разрушить мир.

Нет, не то, чтобы всю планету, от которой после Третьей Мировой Войны и так-то не слишком много осталось, она просто перешла на иные порядки размышлений, ко многим из которых я оказался не совсем готов. Если кто меня неправильно понимает, то повторю ещё раз: — Я, Глава Совета архимагов, Главный по всей Империи по вопросам, связанным с магией, оказался не готов к тому, что мне предложила всего лишь моя жена по вопросу, прямо касающемуся МАГИИ!

Знаете, я всегда думал, что мои дела и делишки жён не особо интересуют, а сейчас сижу и вспоминаю, где и когда Алёнка могла услышать мои рассуждения по поводу накопителей. Если честно, то попросту обтекаю, так как кроме одной беседы с Шабалиным, в голову ничего не приходит. Мы как-то раз засиделись у нас дома после ужина, и я попытался сформулировать профессору своё видение стандартизации накопителей и возможные способы их быстрой замены. А Алёна так вроде тогда и не слушала нас вовсе, о чём-то болтая с Дашкой на другом конце стола.

В качестве примера я приводил Константину Семёновичу тот же свой полёт на маголёте над Каспием, когда мне пришлось "вручную" перекачивать Силу в накопитель, для того, чтобы мы смогли дотянуть до лётного поля. Хотя, казалось бы, есть у нас компактный и мощный источник резерва Силы, так просто поменяй его и дальше лети, а точнее, поставь их сразу пару — тройку, с возможностью поочерёдной замены на уже заряженные, и не парься. По принципу батареек в электрическом фонарике. Где одного комплекта вполне достаточно, чтобы второй можно было отключить и замену произвести.

Надо честно сказать, что никто никакого велосипеда по сути не изобретает. Здоровенные кварцевые накопители на тех же армейских дирижаблях уже не одно десятилетие существуют, и у них есть стандартные типоразмеры, насколько я помню, то пяти видов, где самый большой накопитель четыре с лишним тонны весит. Видимо в этом и загвоздка. В весе, размере и сложности монтажа. Никому просто в голову не приходит, что накопитель можно сделать сменным. Его устанавливают, как аккумулятор в автомобиль, а надолго про него забывают.

Но всё в мире меняется.

Теперь, когда мы приложили руку к компактным и мощным накопителям, которые к тому же научились заряжать без непосредственного участия магов, в голове начинают витать совершенно другие идеи. И одна из них — это сменные стандартные накопители, которые можно поменять за пару — тройку минут. Да, пока они ещё дороги, даже те, что сделаны на основе сапфирового стекла, или изготовленные из кристаллов новосибирцев. Но прогресс не стоит на месте и как я знаю по той же радиоэлектронике, многие из очень дорогих сначала деталей, становились со временем дешевле в десятки раз. И я даже могу себе представить, где такие вещи, как компактные накопители, будут востребованы в самое ближайшее время. Скорее всего там, где они будут защищать жизнь людей. В тех же охранных агентствах и в армии, где, к примеру, обычный техномагический пехотный щит способен спасти клиента или офицера от многих неприятностей, но вопрос его последующей подзарядки магами эту ценность изрядно опускает.

Отчего-то я ни разу не сомневаюсь, что авиация тут же в числе клиентов окажется. Самолёт — дорогая игрушка, кроме того, хорошие пилоты в наше время редкость и их нужно беречь. Согласитесь, вряд ли на всех аэродромах страны будут постоянно дежурить маги. Куда как проще заставить техников сменить "батарейки".

— Алёнушка, я прочитал твой проект, — спустился я в зал, услышав, что там разговаривают.

— И как тебе? — изобразила жена лёгкий интерес, отвлекаясь от разговора с Аю.

Угу, почти верю, что её моя оценка не сильно волнует. Показала она это хорошо. Пожалуй, я так лицедействовать ещё не научился. Вроде того, что она совсем не волнуется и дело у нас вполне обыденное.

— Гениально, — припечатал я её ответом и ушёл на кухню.

Вот она — моя месть! Славно получилось!

Теперь пусть страдает и ждёт, пока я себе кофе добуду и вернусь.

И ещё, у меня был план! Понятно, что можно было в колокольчик побрякать и прислугу дождаться, но, согласитесь, тогда эффект получался совсем не тот.

Мы в это время могли поговорить, изображая безучастность и сдерживая себя при обсуждении, но нет, лучше вот так — зажечь. К чёрту обыденность! Попробую-ка я устроить искромётный экспромт.

Не каждый день меня жёны серьёзным проектом, предусматривающим пять этапов и столько же лет развития, берут, и вот так вот запросто одаривают. Надвигающееся победное шествие сменных накопителей по нашей Империи должно запомниться всей Семье! Как и гениальный план Алёнки! Другими словами — даёшь праздник!

Обратно в зал я заявился в сопровождении служанок, кинувшихся накрывать лёгкий банкет с шампанским, икрой, фруктами и прочими вкусностями. Превозмогая себя, я распорядился, чтобы и сыр с плесенью подали, с сопутствующим виноградом, мёдом и орешками. Лично я такой сыр не понимаю и не люблю, но жёны, все, как одна, от него почему-то тащатся.

Сыр с плесенью… Нет, ну скажите мне честно, правда ведь это какая-то ерунда? Если что, мне свежего по две — три головы раз в неделю привозят… Не испорченного…

* **

Возьми свою жизнь в собственные руки, и что же получится? Да сущий кошмар: не на кого пожаловаться!

Ладно, признаюсь, есть у меня несколько небольших личных неудач, в которых толком и обвинить некого, хотя я это и люблю делать. Знаю за собой такую черту, но никак не могу её перебороть. Очень уж мне легче становится, в плане душевного спокойствия, когда есть кого обвиноватить в тех или иных трудностях и сложностях.

Да, есть у людей свои слабости. У каждого свои. К примеру, Дашку хлебом не корми, но дай ей произнести своё любимое и сакраментальное: — "А я говорила, а я предупреждала". После этого она дня два — три ходит и сияет, хотя прекрасно знает, что эта её коронная фраза остальных моих жён, пожалуй, кроме Аю, прилично бесит. Зато для неё каждая такая возможность — словно именины души и сердца.

Пока с одним разобрался — другое нагрянуло.

Эпический облом у меня случился практически сразу после того, как я немного освоил работу в двух потоках. Предвкушая, как я задеру перед Шабалиным нос, и поражу его своей неслыханной гениальностью и прозорливостью, я одним ненастным утречком выдвинулся поработать с Чашами.

Затея, на которую я возлагал большие надежды, в принципе была достаточно проста. Я разбил работу с Чашами на этапы и собирался работать с разными процессами от двух своих резервов Силы. Понятно, что в плюсе сразу оказывалось возросшее количество Чаш, так ещё и были у меня надежды, что я получу приличный выигрыш по времени.

А вот нет…

Ничего особого не произошло. Да, сколько-то минут я выиграл, но это оказалась вовсе не та величина, на которую я рассчитывал. Другое дело, что работали разом все Чаши. Да, даже новые, особо большие. Так что, количество радует, в отличии от времени, зато к качеству появились вопросы.

— Что-то не так? — спросил я у Анвара, когда нам притащили первые образцы из малых Чаш, которые остывали быстрее всего.

— Вроде цвет сходится, и качество отличное, но откуда на кристаллах переливы появились? — покрутил мегрел алмаз под ярким светом лампы, — Смотри, если на него с разных сторон смотреть, то он, как ракушка… — затруднился Анвар с подбором русского слова.

— Перламутровый?

— Да, вроде того.

— Это плохо или хорошо?

— Пока трудно сказать. Скорее всего, необычно. Никогда такого раньше не видел. Завтра с утра отдам их в мастерскую, а когда образцы появятся, надо готовые цилиндры сразу Усольцеву отнести, чтобы он испытания провёл. Умеешь ты удивлять, батоно. Никогда не знаю, что от тебя в следующий раз увижу.

Ещё одна неприятность меня ждала в связи с принятием в Академию нового преподавателя по физической подготовке курсантов. Мы с Шабалиным надеялись, что он сможет загрузить парней ещё больше, чем это у нас получалось, но нет. Более того, узнав наши нагрузки, Николай Семёнович сначала витиевато выругался, и лишь потом объяснил, что возможности человеческого организма не безграничны, даже при условии постоянной работы Целителя. В качестве примера он назвал обычные колени. Да, представьте себе, что они имеют определённый ресурс, и восстановить их не каждый Целитель способен. Больно уж тонкая это работа — лечить изношенные сверх меры суставы, восстанавливая те же хрящи. А уж бег с утяжелителями на ногах — это вообще верный путь к инвалидности.

Когда я перестал плеваться, оценив мнение специалиста, то пришлось думать, чем же занять освободившееся у курсантов время. И такое занятие нашлось.

Предмет мы назвали автоделом, но суть его была в том, что наши курсанты должны без проблем управлять любыми видами транспорта. Мотоциклами, автомобилями и даже аэросанями или тем же судном на воздушной подушке.

— Тактика боевой звезды магов не в прямом противостоянии артиллерии. Мы может быть и не проиграем, но зачем лишать себя самых крупных козырей? — убеждал я Шабалина.

— Это каких?

— Мы должны быть крайне подвижны. Выдвинулись, получили целеуказание, отработались, и отошли. На всё про всё пять, максимум десять минут.

— А чем вам не понравилось то, как у нас с персами всё вышло? Мы там никуда не бегали, а результат, признайте, отличный получился.

— Нас просто не ждали там, и к тому же, нам были предоставлены практически идеальные условия, позволившие показать себя во всей красе, — по привычке почесал я затылок, соображая, какие ещё доводы нужно привести.

Шабалин, не то, чтобы спорит со мной, нет, это мы с ним сейчас общую точку зрения вырабатываем.

— В Ваши разговоры с генералом Алябьевым я частично посвящён, — согласно кивнул Константин Сергеевич, — Но насколько я помню, у вас там уже были предусмотрены группы поддержки. Наверняка, там и водители найдутся.

— Да, и не только они. Что у Алябьева не отнять, так это глубокую проработку вопроса. Я бы никогда не задумался над тем, что нам даже свои фиксированные частоты для раций потребуются. Но как бы то ни было, а самостоятельно передвигаться на транспорте для боевой звезды навык не менее важный, чем бег. Быстро выдвинуться, выполнить задачу, и так же быстро отойти, не понеся потерь, это ли не мечта любого нормального командира?

— Пожалуй, тут я с вами соглашусь. Однако хочу заметить, что десяти минут боевой звезде более чем достаточно, чтобы при уверенной работе корректировщика вынести все значимые цели в пределах своей дальности.

— Да, с дальностью у нас пока не очень хорошо. Тут мы артиллерии проигрываем, — вынужден был я признать сложившиеся реалии.

— Я над этим работаю, — скромно заметил Шабалин, — И если меня будут меньше отвлекать, то где-то через полмесяца — месяц мы увидим результат.

— Ого! Это что-то новенькое, — резко навострил я уши, — И какие перспективы?

Стоит признать, что по работе в составе боевой звезды круче спеца, чем ректор Академии, нынче не сыскать.

— Очень неоднозначные. При работе двумя потоками наша звезда превратится либо в квартет, либо в секстет, если применить музыкальные термины. Я потом вам схему покажу, как это будет выглядеть.

— Да чёрт с ней, со схемой! Дальность, дальность какая? — заёрзал я на стуле, теряя терпение.

— По предварительным прикидкам — у некоторых заклинаний должно выйти пятнадцать и двадцать километров, в зависимости от состава в четыре или в шесть архимагов, — заулыбался ректор, увидев, как я вытаращил глаза.

Признаюсь, первым делом я сам себя спросил, а кто же виноват, что такую глыбищу магической науки мы не по назначению используем. И знаете, ответ мне не понравился. Я и виноват, кто же ещё…

Ну, и последняя неприятность, которая меня проняла как бы не больше остальных.

Вчера наконец-то вернулись Антон с Алиской, загостившиеся в Германии больше положенного. Так-то, да. Пора бы им и вернуться, потому что через неделю у них свадьба. И не простая, а двойная. Они её вместе с Императором будут её справлять. Ага, он в месте с ними на Анне, тётке моей, женится.

Вроде, какая же это неприятность?

А вы моё состояние представьте… Анна хочет, чтобы я выступал в качестве её ближайшего родственника, а Антон категорично заявил, что никого кроме меня ему в свидетелях не нужно.

Никогда не пробовали сидеть на двух стульях сразу?

Вот и я представить себе не могу, как я буду один и сразу в двух ипостасях.

Как бы себе что-нибудь не порвать, хотя бы те же штаны.

Глава 103

Отгадайте, кому нужны в декабре складные летние бамбуковые удилища длиной от трёх с половиной до четырёх с половиной метров? С лакированной поверхностью, блестящими трубочками латунных соединений и аккуратной обмоткой в нужных мест алой шёлковой нитью.

Правильно! Они нужны всем! И мужчинам, и женщинам.

Понятное дело, что это ни какая-то совсем уж неведомая новинка, но, позвольте, теперь я знаю, что удочек такого качества даже в самых прославленных магазинах столицы не найти. И это ли не лучший подарок для любого мужчины к Новому Году!

Да, вот так незаметно я в декабрь заехал.

Началось это путешествие во времени на подготовке к двойной свадьбе, а потом как всё понеслось…

Странно, но отчего-то меня долго никто не трогал и я крутился в мясорубке торжеств, балов и званых вечеров, не наблюдая за календарём и временем суток. Постоянно находились какие-то дела, мы с жёнами никуда не успевали, и хоровод столичной жизни нас закружил так, что за ним было трудно угнаться.

Можно сказать, японские удочки меня спасли. То кольцо людей, что меня окружало и на какой-то период времени прикрыло от забот и проблем, оказалось не совсем готово к необычному вопросу про удочки… И они, эти удочки, пробили брешь.

Этакий "привет из Японии" на меня подействовал, как ватка с нашатырным спиртом, своевременно сунутая под нос.

Младший брат японского ювелира, взявшийся за производство удочек, проявил недюжинный талант. Сомневаюсь, что он успел заготовить бамбук на моих островах, но предоставленный ему рынок сбыта он твёрдо решил не упускать. Две с половиной тысячи удилищ прислал, до такого качества, что любое бери и хоть сейчас на выставку.

К счастью, в столице у меня нынче есть Киякин, который хоть и занят уже двумя школами по подготовке пилотов, но он при всём том ещё и купец. Решительно отбросив развлечения, я наконец-то вырвался из дома и поехал к нему в гости, точнее, на один аэродром, что не так далеко от столицы, прихватив с собой пару образцов.

Повздыхав, скорее больше для вида, Степан Васильевич пообещал мне заняться изделиями из бамбука, которых грузовым дирижаблем из Владивостока притащили аж две с половиной тысячи штук, а заодно попросил меня встретиться с Артемьевым и договориться с ним хотя бы о паре учебных самолётов с двойным управлением.

Да, пилотов уже катастрофически не хватает. В Империи есть всего лишь одно лётное училище, но там про наши новые самолёты разве только слышали. Так что новую лётную школу купец организовывает с ноля, и при этом, невзирая на свой возраст и положение, не стесняется сам время от времени садиться за парту, понимая, что самолёт и дирижабль это далеко не одно и то же.

Как мужик мужика я его хорошо понимаю. Небо — оно такое. Зовёт. Киякин и так всю жизнь летает, но что такое его дирижабль по сравнению со штурмовиком или высотным бомбардировщиком. Это как телегу с мотоциклом сравнивать.

Сдаётся мне, что двумя учебными самолётами проблему его лётной школы решить не удастся.

Тут глубже надо копать. Авиации нужны аэродромы, пилоты, штурманы и механики. А нашему авиастроительному предприятию крайне интересно, чтобы всего этого было в достатке, иначе смысл в ускоренном выпуске самолётов пропадает. По идее Киякину нужно раз в несколько увеличить количество обучаемых и дополнить их ещё несколькими специальностями, но сам он не потянет, да и ни к чему оно ему, если разобраться. Не так много желающих найдётся, чтобы за собственные деньги обучаться на техника или штурмана, а уж тем более на работника аэропорта.

Придётся мне с Артемьевым встречаться. По идее, школу Киякина нам надо под своё крыло брать. В том смысле, что стоит принять его акционером в нашу компанию авиастроителей, а заодно и озадачить купца сбытом самолётов и запчастей к ним. Лучше, чем Степан Васильевич, кандидатуры я попросту не вижу. Где мне ещё найти купца, который вопрос авиации так досконально себе представляет, как он?

— Я вам не помешаю? — раздался очень приятный голосок, и в кабинет к отцу зашла Антонина, а следом за ней и пара девушек проскользнула, неся на подносах чай с печеньем и прочими вкусняшками.

Давненько я Антонину не видел. Надо же, что столица с провинциальными красавицами делает. Смотрю, как на незнакомку. Девушка похудела, в лице бледность добавилась, зато фигурка в плотно обтягивающем её приталенном жакете смотрится, просто отпад. Да и личико на зависть многим.

— Проходи, чай вместе попьём, — довольно прогудел Киякин, как всегда любуясь своей красавицей, — Олег Игоревич вроде говорил, что никуда особо не торопится, — бросил он на меня взгляд, ожидая подтверждения.

— Похорошели вы, Антонина Степановна, да так, что словами не описать, — кивнув купцу, сказал я девушке почти что чистую правду.

Почему почти? Так пропала куда-то та милая девичесть, которая ещё недавно просто убойно била меня по мозгам. Этакий нераскрытый бутон теперь расцвёл, и вроде цветок красивее стал, а отчего-то вспоминается, каким же он раньше был.

Эх, торопятся девушки стать и выглядеть взрослее, чем они есть на самом деле. Тянутся за красотками, что на обложки глянцевых журналов помещают, а того не понимают, что их молодость — само по себе лучшее украшение.

— Ой, да ладно… Это вы просто привыкли комплименты раздавать, — деланно смутилась красавица, — А я, на самом деле пришла вам на отца жаловаться.

— Кгхм-м, — грозно прокашлялся Киякин.

На что Антонина сделала вид, что ничего такого она не слышала и лишь добавила на личико серьёзности.

— Вы, наверное, не знаете, что он всю школу наших пилотесс на меня скинул, а сам всего лишь пару раз в неделю практические занятия с ними проводит.

— Опыт Степана Васильевича дорогого стоит, — с улыбкой покачал я головой, — Если бы не его помощь и те приёмы, которым он меня при первых полётах на "Сапсане" обучил, то, пожалуй, не видать бы мне победы на Имперской регате, как своих ушей. А там, смотришь, и вся моя жизнь могла бы иначе сложиться.

Если что, то вот теперь чистую правду говорю. Степан Васильевич — самый настоящий монстр лётного дела. Тут тебе и боевой опыт, и огромная лётная практика. Вкупе всё это даёт то большое разнообразие таких специфических приёмов и навыков, которые у пилотов и капитанов больших пассажирских дирижаблей может никогда и не появятся. Зато для наших скоростных, манёвренных и юрких дирижаблей — оно самое то, что надо. Посади за штурвал "Кречета" обычного пилота, он и половину его возможностей далеко не вдруг освоит.

— А вы знаете, сколько раз меня уже девушки спрашивали, почему им до сих пор не разрешают на лётчиц обучаться? Причём, спрашивают не только те, что у нас на пилотесс учатся, но и некоторые мои знакомые из дворянских Родов интересуются, — азартно заблестела дочь Киякина глазками и глубоко задышав, прелестно заволновалась грудью.

Ой-ё-ё-ё… Похоже, я заигрался… Эмансипация прострелила умы прекрасной половины человечества куда как серьёзнее, чем я догадывался. А я, между прочим, мог бы и предположить, что этот процесс сродни камнепаду в горах. Порой достаточно одному камешку сорваться, и на тебя низвергнется каменная лавина.

Вот же я броненосец "Потёмкин", млин! Почему "Потёмкин"? Да потому что броненосец…

Броня во лбу выросла непомерной толщины! Думал, что раз я в вопросах эмансипации впереди планеты всей, то лица женского пола будут терпеливо ждать следующих моих шагов и в рот мне заглядывать, а вот нет. Накося, выкуси, твоё Сиятельство…

— Антонина Степановна, вопрос, к сожалению, вы задали далеко не самый простой, — отмер я через пару секунд, успев прокрутить в голове все предполагаемые ужасы возникшей ситуации, включая сюда даже на миг представившуюся мне бабу на капитанском мостике моего "Рюдзина", — И должен заметить, что мужская зашоренность никак не предполагала интереса девушек к авиации.

— В каком смысле? — купеческая дочь добросовестно не поняла моей словесной эскапады.

— Скажи мне, только честно, штангу какого веса ты сможешь отжать от груди и сколько раз способна каждой рукой поднять над головой пудовую гирю? — добродушно улыбнулся я, переходя на "ты", симпатичнойи милой девушке, с чего-то вдруг проникнувшейся идеями эмансипации.

Хотя, почему бы ей, провинциалке, как раз и не проникнуться ими? Это же так необычно, модно и очень в духе столицы. Судя по гламурным женским журналам, эмансипация нынче одна из самых популярных тем для женских разговоров, и в своих беседах дамы эмансипацией меряются чуть ли не на уровне нарядов и украшений.

Да, представьте себе, мода, оказывается, есть даже для тем беседы…

Не можете себе представить? Вот, и я как-то не очень… А она есть.

— Какую штангу? — обескуражено пробормотала Антонина, оглядываясь на отца.

— Ну, такую, на железной палке с металлическими блинами по краям, — почти без издёвки подсказал я ей, словно блондинке какой, и жестом продемонстрировал, что надо с такой штангой сделать.

— Зачем мне штанга?

— Как это зачем? У нас все пилоты жалуются, что управление у тех же штурмовиков очень тяжёлое получилось. Парни там вроде бы все здоровые и крепкие, а как полетают пару часов, то так устают, словно они вагон с мукой разгружали вдвоём. Оттого я и спрашиваю — вы и ваши подруги сможете с самолётом чисто физически управиться? Хотя бы для того, чтобы он попросту взлететь и сесть смог. Там и штурвал от себя отжимать очень серьёзно придётся, с недюжинной силой, и уже даже на крейсерских скоростях бицепсы поднапрячь, чтобы этим штурвалом пошустрее ворочать на тех же виражах.

— И что, на всех самолётах так? — резко снизила Антонина накал беседы.

— Про все самолёты я не знаю, но на тех, которые сейчас производит завод Артемьева — да, именно так и есть. Я на авиазаводе в соучредителях числюсь, и кроме того, очень много общался с пилотами наших самолётов на Сахалине. С управлением на них пока всё очень сложно и тяжело, — я старательно попытался донести до активистки модного женского движения всю правду о нелёгкой жизни лётчиков.

— У нас в стране есть Кланы и очень даже богатые, которые могут и готовы вложиться в авиацию, в том числе и в её женское предназначение, — выдала мне в ответ жертва столичного психоза, видимо всё же слегка помешанная на этом самом равноправии полов, — Например, я от знакомых слышала, что княгиня Наталья Сергеевна Багратион готова очень приличную сумму на авиацию пожертвовать.

Нет, ну как мне ещё ей объяснять, что изменение системы управления больших денег стоит и конструкцию самолёта ради эмансипации никто пересматривать не станет?

— Дочь, не морочь князю голову, — ворчливо заметил Киякин, увидев, что я задумался и не тороплюсь отвечать, — Самолёты, это тебе не бани или туалеты, чтобы их на мужские и женские делить.

— Антонина Степановна, благодарю вас за крайне своевременную подсказку. Вы нам сейчас здорово помогли, — кивнул я девушке, и повернувшись к Степану Васильевичу, продолжил, — У меня всё никак из головы выходит один крайне махонький самолётик, рисунки и чертежи которого мне как-то раз Артемьев показал, а потом я и сам порылся на эту тему в Имперской библиотеке. Нет-нет, да и вспоминаю о нём. Назывался он BD-5J и выпускали его в нескольких вариантах. Причём одна из его модификаций была как раз с реактивным двигателем. Вот её-то к и можно будет попробовать повторить.

— Дайте-ка попробую угадать, а реактивным он будет, потому что у вас нет подходящего авиадвигателя внутреннего сгорания, зато реактивные двигатели вы уже даже на дирижабли начали ставить, — усмехнулся Киякин, не понаслышке знакомый с продукцией наших верфей — Мне пока интересно только одно, а сколько же такая "птичка" будет стоить?

— Очень недорого. Скажем так, примерно, как легковой автомобиль. Но даже не это самое интересное. Самолётик этот топлива на километр пути потребляет гораздо меньше машины, примерно в пять — шесть раз, и выпускать мы его можем в виде набора для самостоятельной сборки. Так намного проще и дешевле выйдет, а кроме того самоделки у нас очень просто зарегистрировать можно и летать на них разрешают без удостоверений пилота, — выразительно глянул я на Киякина.

— Учебный самолёт! — тут же ухватил купец мою мысль за хвост, — Недорогой и экономичный. Так что же вы его ещё не выпускаете? — чудом удержался он, чтобы не всплеснуть руками.

— А для кого они нужны были? — пожал я плечами, — Для вашей школы их куда, как меньше десятка надо, столько же может быть лётное училище приобретёт, и то вряд ли, а дальше что? Затратили бы мы понапрасну кучу времени и денег на оснастку, чтобы получить смешной результат на выходе. Спасибо, Антонина Степановна сегодня подсказала, где покупателей найти. Кстати, у столь маленького самолёта и управление будет очень лёгким, вполне себе по силам девушкам, решившим подняться в небо.

— Угробятся они, — хмуро предсказал Степан Васильевич, искоса глянув на дочь.

— Риск, конечно же есть, — согласился я с ним, — Но если каждый самолёт комплектовать техномагическим Щитами, то дорого выйдет. Дороже самого самолёта артефакты будут стоить. Хотя, тут тоже вопрос спорный. Надо будет наших гениев напрячь. Как я понимаю, Щиты нужно будет на очень короткое время активировать. На взлёт и на посадку. По сути, всего лишь на несколько минут, а это уже не такая сложная и дорогостоящая задача получается, — поразмышлял я вслух.

— Э-хе-хе, чую, придётся мне школу расширять, — вздохнул Киякин, косясь на дочь, которая от нетерпения чуть ли ни на месте начала подпрыгивать, — Беги уж, егоза. Только всем подряд пока не трезвонь. Поняла? Ещё ничего не решено, и самолёт неизвестно когда на свет появится. И тем более ни слова никому, каким он будет.

— Зря вы так, Степан Васильевич. Чертежи у Артемьева есть уже доработанные. Это я про то, что первые самолёты неважнецкие у Беде получались, и лишь под конец выпуска ему их нормально доработали. Реактивный двигатель у нас даже лучше, чем у предков получился. Да и нет там ничего сложного. Ни с двигателем, ни с конструкцией, — покачал я головой, глядя вслед убежавшей Антонине.

Есть у меня такая привычка — смотреть вслед уходящей женщине или девушке. Могу поделиться секретом — иногда вид сзади у них бывает лучше.

Впрочем, к Антонине это не относится. У неё всё нормально сбалансировано. И так и этак она глаз радует. Правда, прилично поменьше, чем год назад меня оно пробивает, но это я, скорее всего, зажрался.

— А Артемьев выпуск таких самолётов осилит? — отследил мой оценивающий взгляд Киякин, никак не показав к нему своего отношения. По крайней мере, я ничего прочитать по его лицу не смог. Купцы, они, знаете ли, тоже ещё те лицедеи.

— Мы же не собираемся продавать самолёты. В продаже будет набор "Сделай сам". Понятное дело, что дворяне своими руками вряд ли что примутся собирать. Тут, кстати, ваша мастерская, специализирующаяся на доводке и обслуживании наших дирижаблей была бы очень к месту. Думается мне, что к вам по вопросам сборки и побегут в первую очередь, — порадовал меня понимающий взгляд Киякина, тут же прикинувшего свои перспективы, — Если что, то основные проблемы у меня будут с алюминием и временем изготовления и выверки оснастки. В отличии от предков мы комплекты для сборки будем куда, как более габаритные делать, а значит, половину сборочных операций я диффузионной сваркой заменю. Так надёжнее и жёстче получится. Опять же, это выигрыш в весе и прочности. А от Артемьева мне только чертежи нужны и по два — три хороших инженера и технолога для начала. Всё остальное я у себя на инструментальном заводе сам поставлю, — чуть шире, чем надо, улыбнулся я, мысленно послав привет двум новым акционерам этого завода — Густавсону и Усольцеву.

Ну, а как вы хотели… Князья просто так подарками не разбрасываются. Раз с изготовлением дизелей у моих компаньонов дело нормально пошло, пора бы их и ещё чем-то озадачить. Не дело же, если мозги двух титанов мысли останутся без работы.

— Что ж, раз с самолётами какая-то ясность появилась, давайте мы об удочках поговорим, — вернул меня Киякин с небес на землю, посматривая на длинные, по метр двадцать, палки в чехлах, — С вашего позволения, я бы глянул на них.

Я в ответ лишь рукой махнул, ухватив в другую руку чашку с почти остывшим кофе. Наговорился так, что горло пересохло.

— Нет, ну это надо же, а если вот так… — я, задумавшись над тем, где буду алюминий доставать, мельком слушал бормотание купца и лишь краем глаза следил за его действиями. Тем временем Киякин очень шустро собрав и разобрав обе удочки, чуть ли не носом уткнулся в них, попутно проверяя руками качество лака и надёжность соединений, — И работа настолько тонкая, что её и подделать трудно, — шумно выдохнул он, качая головой, — Знатный товар, Олег Игоревич. Признаюсь, такого качества я ни разу не видел. Или это вы мне что-то специальное привезли? — оторвал меня купец от размышлений.

— Да, помилуйте, Степан Васильевич, я просто послал охранника и попросил мне по дюжине образцов из доставленной партии привезти, — пожал я плечами, — А эти удочки, что у вас в руках, я даже не распаковывал. Взял первое, что под руку попалось, и к вам поехал. Ладно, что на чехле размер указан и количество колен.

— Ну, да, — согласился Киякин, поднимая с пола чехол, и осматривая уже его, — Даже тут и то качество на уровне. Беда-а-а — протянул он, — Если эти ваши японцы и дальше всё так же начнут изготавливать, то куда русскому производителю деваться? Если не секрет, то почём вам эти удочки вышли вместе с их перевозкой?

— Четырёхколенки не дороже трёх рублей обошлись, и то, чуть меньше половины их стоимости на доставку ушло. Мне же их дирижаблем отправили. Послали бы железной дорогой, так и в два пятьдесят мы бы свободно бы уложились.

— Сам — два, а то и два с половиной прибыль будет, и это с моим интересом в десять процентов, — прищурился в ответ купец, — Устроит вас такая продажа? Деньги за всю партию в течении месяца заплачу. Половину могу сразу отдать, — поспешил он, заметив, что я не дал ответ сразу.

— По рукам, — согласился я, только сейчас начав понимать, что за страна и какой народ мне в мои руки загребущие попали.

Если они мне из палок и ниток могут такие деньги делать…

Впрочем, не буду торопиться. Завтра вышивальщицы прибудут, там и посмотрю, прав я, или нет.

Глава 104

Надвигающиеся новогодние празднества лишь добавили суеты в мою жизнь.

Нет, ну не считать же важными делами веяния японской и славянской моды, взбудоражившие общественное мнение к середине декабря.

Впрочем, вышло знатно. Вряд ли теперь с в столице хоть один значимый званый вечер или бал обходится без барышень, эпатирующих остальных женщин необычными нарядами, сочинёнными по японским или славянским мотивам.

— Боже мой, ты только погляди, во что она вырядилась! — возмущённо взывала к своей давней подруге, баронессе Иоганне Васильевне Николаи, графиня Самойлова, разглядывая в лорнет молодую девушку, впорхнувшую в зал в белом обтягивающем платье, расшитом крупными цветами.

— А что тебя не устраивает? — "по старой дружбе", как всегда не согласилась с ней её собеседница, — Коленки прикрыты, воротничок под горло и все достоинства фигурки налицо. Не то что эти, француженки, с бантом на заднице и с декольте до пупа. У них того и гляди всё оттуда вывалится, — желчно добавила она, чтобы позлить "подругу".

— То-то мужики, все как один, облизываются. Ишь, обтянулась то как. И та, вторая не лучше, — скользнула графиня взглядом на другой конец зала. Ей уже под тридцать, а она под какую-то девочку — пастушку рядится. Где кружева, где воланы? Где причёска, в конце концов?

— Чем Тюленева-то тебе не понравилась? И не тридцать ей, а двадцать шесть осенью исполнилось, — посмотрела вслед за ней баронесса на молодую женщину в красном "подъяпоненном" платье, поверх которого была надета расшитая узорами накидка с широкими рукавами и высоким стоячим воротником, расходящимся, как лепестки цветка, — По мне так она куда как приличнее одета, чем вон та вертихвостка в славянском сарафане с венком на голове.

— Тс-с-с… Это же княжна Юлечка Туманова, из Академии архимагов. Представляешь, им сама графиня Браницкая моду преподаёт, — резко убавила громкость высказываний Самойлова, оглядываясь по сторонам.

— Ну, разве что Браницкая, — задумчиво протянула баронесса, не понаслышке знакомая с одной из законодательниц женской моды в Российской Империи, — Впрочем, ты права. Смотрится свеженько. На её фоне французские расфуфыренные кринолины нафталином отдают. Катенька, а правду болтают, что у тебя роман намечается с бароном Шабалиным? — воспользовалась Иоганна Васильевна расслабленным состоянием подруги, чтобы задать давно волновавший её провокационный вопрос.

— Чёрт знает что! Не столица, а большая деревня, — с треском сложила Екатерина Самойлова роскошный веер, — Впрочем, чего уж тут скрывать, Константин Семёнович на прошлой неделе мне предложение сделал.

— А ты? — тут же отреагировала её подруга.

— Я дама приличная. Ответ сразу не дала, — мечтательно закатила графиня глаза в потолок, — Пусть ещё денька два помучается.

В столице я долго торчал не просто так. Званые вечера и балы меня не слишком привлекали, но мне нужно было рассчитаться кое с кем.

Наше затянувшееся расследование подходило к логическому завершению и с каждым часом всё больше и больше обрастало деталями и подробностями.

Самую интересную информацию удалось получить из подслушанных телефонных разговоров и из нескольких бесед с некоторыми молодыми людьми, считающими себя революционерами.

Из пятерых братьев Морозовых лишь три средних брата оказались не при делах, что подтвердили их разговоры и реакция на смерть брата — террориста, а вот младший со старшеньким прилично отметились.

И если у младшего целью было возглавить антимагическое террористическое движение, то старший оказался более прагматичен. Ему нужна была власть и влияние в правительстве. В том самом, которое придёт на смену нынешнему. Этакая тихая буржуазная революция должна была, как минимум, обеспечить все его предприятия крайне выгодными государственными заказами, а то и вовсе могла позволить подмять под себя имперское министерство финансов.

Самое обидное, что князь Обдорин оказался прав, когда говорил, что собрать достаточные доказательства для суда — это далеко не простая задача. И уж тем более, когда этим делом занимаются не следователи, а моя служба безопасности, используя почти что нелегальные методы, вроде подслушивания и жёстких бесед, иногда происходящих с применением специфической химии.

Впрочем, мы со Степаном и изначально не рассчитывали, что дело у нас дойдёт до официального расследования. Не тот человек старший Морозов, чтобы его легко можно было поймать на каких-либо преступных действиях. Тут же набегут полчища адвокатов, а там и его связи начнут работать. А связи у него ого-го какие! Список прикормленных им очень значимых чиновников и далеко не последних аристократов на девяти листах нашего досье не умещается. И даже то, что его младший брат участвовал в покушении, меня в глазах общества не оправдает, задумай я самочинно расправу над старшим Морозовым устроить. Ещё и неприятностей огребу.

— Что решим? Может молодёжь нашу отправим? Они его влёт исполнят, — предложил Степан, когда мы с ним встретились, чтобы подвести итоги расследования и обдумать наши действия.

— Плохой вариант, — не согласился я с ним, — Ты недавно сам мне говорил, что охрана у Морозова усилена весьма неплохими магами. Фактически — с десятым уровнем.

— Там и остальные охранники те ещё горлохваты. Матёрые, — нахмурился Степан, — Но я про снайпера думал с крупнокалиберной винтовкой, а то и вовсе пару серьёзных пулемётов можно было задействовать, опять же, взрывчаткуникто не отменял.

— Нет. Убийство исподтишка — точно не наш метод. Да и аристократы меня не поймут. Если уж отвечать на вызов, то надо это делать самому. Тогда и урона для чести не будет и боязни в отношении меня добавится. Опять же, ни на дуэль Морозова вызвать, ни особняк ему разнести я не могу. Он неодарённый. И с доказательства у нас всё плохо. Нужно как-то так исхитриться, чтобы и на меня причин для обвинений ни у кого не было, и в то же время все понимали, что без меня это дело не обошлось.

— Да, ладно… Разве так бывает?

— Бывает… — ответил я, припомнив одно из заклинаний, доставшихся мне о наследству от Медведева. Да, то самое, что в своё время меня крепко удивило и озадачило. Может не зря я до сих пор никому про него не рассказывал, — Мне нужно знать место и маршрут, на котором мы можем перехватить Морозова при переездах. Когда-то же он выбирается из своего имения не во внеурочное время? Меня бы вполне устроил какой-нибудь его дневной вояж в выходной день, когда дороги будут посвободнее.

* **

Что я знаю про Хоккайдо? Нет, не про сам остров, а про его горы и пещеры?

Нет, даже не так, правильнее будет спросить, что я вообще знаю про японскую культуру землероек.

Оказывается, практически ничего. И напрасно.

Начать, наверное, стоит с того, что для японцев моего времени жизнь в различного рода пещерах очень даже популярна.

А что тут такого?

Многие японцы после войны выжили благодаря проживанию в пещерах, а старики и до сих пор предпочитают там жить. Считают, что это безопаснее и комфортнее, чем дома в городах. Особенно с учётом подогрева земли от вулканов и такой благости, как термальные источники.

Горячие источники — это вообще-то три, а то и четыре в одном. И помывка, и бытовуха, и стабильный обогрев, а заодно и канализация. А главное — всё на халяву.

Вроде бы течёт себе ну, не речка, а так, почти что ручей с горячей водой, а пользы от него оказывается немерено. Особенно, если эту воду через трубы направить. Простенькие такие, с небольшим уклоном по всему периметру зала запущенные.

Оттого маги Земли в Японии всегда в почёте и очень востребованы.

А они и рады стараться. День и ночь роют себе и роют. Уже лет двести подряд. Горы японские в швейцарский сыр превращают, тот, что с большими дырками. И вроде бы, какое мне дело до их национального развлечения, ан нет, проблемки нынче в Японии, в моей Японии, той, что на Хоккайдо. Никак сёгунат успокоиться не хочет. С кораблями и высадкой десантов у них ничего не вышло, так они диверсионные группы начали посылать.

Судя по приличному количеству писем от Кланов Абэ, Мацумаэ, и ещё четырёх других пострадавших Кланов, эти ниндзя просочились на южную часть Хоккайдо и затеяли там партизанскую войну, перемежаемую с индивидуальным террором моих союзников и сторонников.

Самое смешное, что Кланы знают, откуда эти террористы появляются и куда пропадают после своих вылазок, а сделать особо ничего не могут. В результате обстановка на Хоккайдо напряжённая, и все наши союзники предпочли уйти в глухую оборону, спрятавшись в своих владениях под защиту Родовых укреплений, магов и артефактов.

А всё дело в горах и пещерах. Именно туда скрываются диверсанты после своих ночных операций. И судя по паническим письмам, присланным с острова Хоккайдо, все попытки выкурить зловещих посланцев сёгуната из недр гор или как-то там их заблокировать пока ни к чему хорошему не привели.

Потеряв изрядное количество клановой гвардии и не один десяток магов, "наши" японцы не придумали ничего умнее, чем обратиться за помощью к своей Императрице. А разлюбезная Императрица Аюко, а именно так к ней официально теперь обращаются, лёгкой дланью своей маленькой азиатской ладошки скинула всё это японское непотребство на мои плечи.

Ха, думаете, ей это удалось сделать легко и быстро? Как бы не так.

Для начала, я затребовал литературный и дословный перевод всех полученных ею писем, касающихся этого вопроса. Фишка в том, что прав на перевод информации такого уровня, когда Главы Кланов напрямую обращаются к своей правительнице, нет ни у кого. Кроме самой Аю.

Получилось так, что когда мне, моя красноглазая Императрица, прокорпевшая над письмами всю ночь, притащила ранним утром гору бумаги, то она увидела, что я нахожусь в раздрае.

Выжимку из писем я от неё ещё вчера узнал, но никак не мог решить, надо мне в это вмешиваться, или нет.

По нашим, имперским меркам, обращение любого титулованного землевладельца с просьбой о государственной помощи в какой-либо защите — это далеко неоднозначное действие. Государство, с очень высокой вероятностью, поможет, но потом специально созданная комиссия пристально изучит все детали конфликта и сделает выводы, а заодно и цену государственного вмешательства выставит, если повод найдёт.

Это у нас. А как такие моменты в Японии разруливают, я представления не имею. Придётся узнавать, посвящена ли моя Аю в такие тонкости. Но сначала я всё-таки прочитаю переводы писем, а она пока чай пусть спокойно попьёт. Специально для неё недавно расстарался, заказывая самые лучшие сорта чая по всей столице.

— Муж мой, — в присущей ей манере начала Аю, и несмотря на свой усталый вид, едва заметно улыбнулась. Да, она уже говорила мне, что ей нравится русский язык хотя бы за то, что на нём мужа не надо называть хозяином, — Мне кажется, что сейчас самое время показать дружественным нам Кланам, что они сделали правильный выбор. Я не прошу, чтобы ты сам этим занимался, достаточно будет найти людей, которые справятся с группами наёмных убийц, но мне, скорее всего, стоит слетать на Сахалин. Я должна показать, что в трудную минуту я всегда буду рядом со своими поддаными.

Сглотнув слюну, я отвёл глаза от её коленок, выглянувших из-под немножко распахнувшегося домашнего халатика, явно не приспособленного для сидения на мягких диванах. Так, не отвлекаться! Иначе сейчас не до обсуждений будет. Аюшка вон как торопилась с переводом, ночь не спала, а у меня мысли не о том. Все насквозь фривольные.

— Одну не отпущу, — отрезал я, принимая её точку зрения на предмет своего вмешательства.

Самому что-то такое в голову приходило. Не дело торговаться, когда враг уничтожает и без того моих немногочисленных союзников. Пусть эффект неожиданности сейчас спал, и Кланы закрылись в своих владениях, где им диверсии уже не слишком-то и опасны, но не дело, нет, точно не дело оставлять без внимания первую же просьбу о помощи. Это же что-то вроде экзамена получается. И сдаётся мне, что чем блистательнее мне удастся решить проблемку, тем интереснее в дальнейшем у нас с японцами отношения сложатся.

— Мне кажется, что Кланы и сами могли бы справиться с убийцами, — неуверенно пожала Аю плечиками.

Умилило меня, как это у неё получилось. Настолько естественно и обаятельно, что у меня опять все мысли куда-то не туда улетели.

— Тебе отдохнуть надо. Иди, поспи, а я пока письма почитаю и что-нибудь придумаю. Пойдём, я тебя провожу, — протянул я ей руку, помогая встать.

И проводил до спальни. Два раза подряд. Мда-а…

Короче, к письмам я вернулся не сразу, а когда перечитал их, то призадумался. Обычными техниками с террористами не справиться. Крушить горы — так себе затея. Очень неудобный они объект в этом плане. Лезть в сами пещеры, наверняка снабжённые ловушками, чтобы встретиться там с мастерами ближнего боя, мне откровенно не хочется. Не то поле боя, на которое моя магия заточена.

Были уже в истории у наших предков прецеденты. Кстати, на моём Итурупе, в том числе. Не зря же я имперскую библиотеку перелопатил, когда о нём информацию собирал.

Наши предки после Второй Мировой Войны своим солдатам строго — настрого запрещали в пещеры на Итурупе соваться, а в пример приводили историю про охотника с собакой. Сам охотник тогда пропал, а собака потом появилась на соседнем Кунашире, в ста километрах от того места, где они под землю полезли.

Да и Чёртова гора в голову приходит. Та, что на Итурупе рядом с заливом Касатки расположена. Там японский отряд 731, печально известный своими чудовищными "научно-исследовательскими" действиями в Манчжурии, себе лабораторный центр устроил, расположив под сотнями метров гранитной толщи настоящий лабиринт. Предки утверждают, что схема его верхнего яруса была очень похожа на иероглиф, обозначающий слово камикадзе, а сам вид пещер наводил на мысль об их внеземном происхождении, но это не всё не слишком достоверно.

Достоверно одно. В лабиринте пропали несколько хорошо оснащённых отрядов НКВД, после чего советское командование приняло решение взорвать все входы и выходы под Чёртову гору. Но, как утверждали местные охотники, то даже после этого ещё пару лет, приложив ухо к гранитным стенам ущелий в западной части горы, можно было услышать гул работающих генераторов.

Так что я ни разу не удивлюсь, если узнаю, что у сёгуната, получившего доступ к армейским документам и архивам, появилось желание расконсервировать несколько подземных военных объектов на Хоккайдо и передать эти сведения Клану ниндзя. Да, именно на них указано в паре — тройке писем, перевод которых я сейчас изучаю.

Ниндзя — наёмные убийцы. Так решили японцы, рассмотрев несколько найденных ими трупов этих ночных диверсантов, нарвавшихся в ночном бою на турели. Деньги у сёгуната, благодаря французским банкирам, теперь немалые появились, и с этой точки зрения вроде вполне себе логичная версия вырисовывается. Мог сёгунат нанять профессиональных убийц, раз ничего другого у них не получилось.

От этих догадок я и буду плясать в своих представлениях о противнике.

К слову сказать, очень неудобном, непредсказуемом и опасном противнике. По крайней мере наши маги за всю свою историю с Кланом ниндзя ни разу не сталкивались, да и сами японцы вряд ли что толкового могут рассказать про одну из легенд Японии. Слишком уж мало сведений про закрытое сообщество невидимых убийц.

Неизвестно, где они живут и тренируются, непонятно, какой магией они пользуются, и даже про количество бойцов, которые этот Клан может выставить, нет никаких сведений.

Так что, пока одни лишь слухи, и ничего, кроме домыслов.

Ну, не верить же мне в то, что ниндзя — это отшельники, общающиеся с тёмными силами, а их бойцы способны перевоплощаться в стихию.

Понятное дело, что сходу я воевать с непонятным противником не кинусь. Тот же генерал Алябьев меня не поймёт, если я его штаб к разработке операции не привлеку. Значит, есть у меня какая-то фора по времени, чтобы решить свои местные проблемы. Согласитесь, не дело это — мчаться на край света, чтобы там жизнью рисковать, если дома неспокойно.

Так что нужно много думать и поторапливаться. Знать бы ещё, как такое можно совместить…

* **

Сегодня чудесный воскресный день. Очень солнечный и морозный. Скрипит снег и совсем не зимняя голубизна неба кажется порой нереальной. Лучи Солнца, отражаясь от всё ещё белого снега, делают мой день удивительно светлым и ярким. Стайки свиристелей, активно уничтожающих ягоды рябины на краю парка, дополняют картину звуками. Не так много в эту зиму выдалось таких благостных моментов, радующих глаз. Даже не верится, что сегодня я кого-то должен убить.

О том, что Морозов — старший намеревается поехать в ресторан "ЯрЪ", чтобы там отпраздновать юбилей своего старого знакомого, мы узнали загодя.

Недостатком всех пригородных имений является связь. Казалось бы, что такое пять — семь километров от города?

Ну, это для кого как. А в переводе на язык связистов — это километры и километры толстого многожильного телефонного кабеля. Да, того самого кабеля, который все видели на здоровенных, чуть не в рост человека, катушках, сколоченных из досок. Что характерно, кабеля на этих катушках намотано не так уж и много. Не километры. Многометровые куски кабеля практичные связисты соединяют через специальные соединительные коробки, разбивая их по парам. Так им потом проще бороться с авариями, а то и вовсе куском поменять повреждённый участок линий.

Линии связи, как правило, тянут вдоль дорог или по землям населённых пунктов. Причина довольно проста — зимы. Снег земли в Империи покрывает по шесть — семь месяцев в году и связистам куда как проще найти свой колодец с кабелями около расчищенной дороги, чем рыть сугробы посреди поля, а потом думать, как туда протащить ту же катушку с кабелем.

Купленная хибара в деревне, километрах в четырёх от нужных нам абонентов, два дня работы с подкопом, и вот уже связисты из команды Степана плотно взяли под контроль все телефоны имения Морозова.

Параллельно мы провели и другие работы, в том числе, с недавно появившимися в столице светофорами.

Кто бы и как не ругал Империю и Императора, но у нас никто не передвигается по дорогам по своим правилам. Даже Императорский кортеж, и тот остановится на светофоре, дожидаясь зелёный свет. Насколько я в курсе, князь Обдорин уже не первый месяц категорически против таких правил, но все его потуги разбиваются об уверенную и твёрдую позицию государя.

— Правила — они или едины для всех, или их нет, — прилюдно припечатал его как-то раз Рюмин, завоевав себе изрядную долю уважения у своих поданных.

Как бы то ни было, а на три "модифицированных" светофора у нас есть надежда, подкреплённая длинномерами, перевозящими разобранный строительный кран, на первом из них, и примерно такими же мерами на остальных двух.

— Они едут, — отодвинув от уха гарнитуру, ожил Степан, нарушив моё благостное настроение, вызванное редким по своей красоте, зимним днём.

— Ждём десять минут?

— Почти пятнадцать. Им ещё в город въезжать. За пять минут до нас их с точностью до секунды будут вести.

— С маршрута никуда не уйдут?

— Пусть попробуют, — хохотнул друг детства, — Очень много интересного встретят. Да и не проехать там. Потом им всё равно на мост придётся выбираться, а тут уж одна дорога.

Томительные минуты ожидания. Нет, не люблю ждать. Начинаю нервничать.

— Минута… — услышал я Степана, и сжав кулаки, начал настраиваться на работу, — Десять, пять, один. Поехали!

К светофору мы подъехали на полсекунды позже, чем кортеж купца. Понимая, что всё идёт по плану, резко приняли вправо, и замигав знаками поворота, ушли на ту полосу, которая пойдёт направо "по стрелке", чуть раньше, чем те, кто едет прямо. Охрана купца, хоть и пыталась перекрыть обе полосы движения основной трассы, но на правый поворот не покусилась. Может, и не напрасно. Не так давно мы там помогли дорожной службе, выставив специфические бетонные блоки, подсказывающие разделение полос даже самым тупым водителям.

В отличии от кортежа Морозова из шести машин, мой, на сегодня составил всего лишь три.

Два внедорожника, и между ними бронированный лимузин.

Одна беда. Меня в лимузине нет. Я как раз в том первом внедорожнике, где нас всего лишь двое. Я и Степан.

Что сказать… Степан ювелирно выдал мне цель, остановившись в метре от машины Морозова. С высоты заднего сидения внедорожника я посмотрел сквозь стёкла, наверняка бронированные, на промышленника, который с недоумением начал поворачиваться в мою сторону, и начал выполнять свою роль.

— Кров-в-вь… — максимально горестно прошипел я, направив пальцы "пистолетиком" прямо на физиономию узнавшего меня купца.

Увидев, как дернулась у него голова, до которой он не успел поднять вскинувшиеся было руки, я понял, что всё сработало.

— Едем домой, — вряд ли когда мой голос звучал так холодно.

Степан вроде бы дёрнулся сначала, но тут же оправился.

— Стрелка! — скомандовал он в эфир, и светофор тут же ответил ему нужным знаком, позволяющим нашим машинам продолжить своё движение в сторону зубчатых стен Кремля, а там и зелёный свет загорелся, пропуская кортеж Морозова дальше по автостраде.

Так-то, удачи им.

Насколько я успел увидеть, то салон у него в лимузине разделён стеклом на две части. Вряд ли кто поймёт в ближайшие минуты, что Морозову, в его тупой башке, я все крупные сосуды ледяными пробками заткнул. Жить ему минуту — две от силы, если Целитель вдруг не встретится.

Так нет же. Как докладывают Степану наблюдатели, кортеж Морозова, как ехал себе, так и едет.

— Минус один, — поднявшись на крыльцо, махнул я рукой, жестом стряхивая с себя все нервы и весь тот негатив, который у меня накопился перед операцией, — Теперь Япония.

Глава 105

Охо-хо… Широка и раздольна ты, Российская Империя!

Даже представить себе не могу, что бы я делал, случись мне из края в край по земле добираться. Это же недели две — три, а то и больше нужно в пути провести. Те же поезда неспешно по земле ползают, да ещё и стоят на вокзалах подолгу. Не, я бы точно за это время с ума сошёл и начал по потолку бегать уже к концу первой недели железнодорожного путешествия.

Слава Богу, что у меня есть дирижабли, и сейчас на восток мы летим целым караваном. Шесть дирижаблей моих верфей тянутся один за другим, ориентируясь на сигнальные огни и отрабатывая взаимодействие по рации.

Да, пришлось изрядно растрясти мошну, готовясь к поездке. Путешествовать всегда дорого, а если при этом с собой ещё изрядный груз предполагается перевозить, то чуть ли не разорительно.

Чтобы долго не рассказывать, признаюсь сразу. Да, я кровосос.

Все банкиры — это подлые и лживые люди, наживающиеся на несчастье других. И я, как владелец банка, наверняка отношусь к их числу.

По крайней мере, когда полгода назад мне позвонил Андрей Липатов и спросил, можно ли Сталепромышленному банку выдать кредит под залог трёх новеньких грузовых дирижаблей, я дал на это своё разрешение. И вот надо же такому случится, что кредитор оказался неплатёжеспособен.

Как и где боярский сынок урвал достаточно редкую технику я не знаю, и знать не хочу. Вроде, всё там законно у него, иначе бы банк, проверяя документы, отправил просителя восвояси.

Другой вопрос в том, что дела сами по себе не делаются.

Где-то папаша порадел сыночку, дав возможность урвать очень недорого военные транспортники грузоподъёмностью в двести тонн, а тот, решив, что ухватил Бога за бороду, набрал экипажи, и подумал, что дальше всё само по себе пойдёт, а ему стоит только карман под деньги подставлять. Как бы не так.

Оказалось, что логистика — это не то, чтобы искусство, но по крайней мере очень специфическое ремесло, требующее определённых навыков и постоянного внимания. Короче, пролетел боярский сын со своим проектом подчистую. Месяц отсрочки банк ему ещё дал со скрипом, а потом вопрос ребром поставил.

Так что, появились у меня: кровососа, живодёра и мироеда, а заодно и отчего-то "еврейской морды" (как мне потом Андрей процитировал высказывание заёмщика), три грузовых дирижабля с экипажами.

Летуны сразу обозначили свою позицию. Заявили, что готовы летать на предыдущих условиях контракта. Понять их не трудно. Контракт типовой, имперский, с хорошей оплатой и социальным пакетом. Другими словами, чем больше летаешь, тем больше зарабатываешь, а жильём и заботой тебя наниматель обеспечивает.

С боярским сынулей у них это не очень сложилось, но в контракте и за простой оклады всё-таки положены. Другое дело, что за последнюю пару месяцев он экипажам не заплатил ни копейки, так это для меня и к лучшему оказалось. Как только сказал, что тем, кто согласен продлить контракт со мной, я эти долги боярского сынка сразу выплачу, пусть и в качестве подъёмных, так и все их сомнения как рукой сняло. Тут же все три экипажа мне заявили, что они по небу жуть как соскучились.

А я что… Я их за язык не тянул.

Хотели летать и побольше? Так вы у меня в самое ближайшее же время так налетаетесь, что через месяц, как моряки по суше ходить станете, враскачку.

Поменяв на дирижаблях рации, на более хорошие, нашего производства, мы провели техосмотр моей новой собственности, и тут же отправили первую пару дирижаблей в дальний полёт на восток, загрузив их почти под завязку.

Оставшийся дирижабль пока пусть в резерве побудет, а заодно и нашу логистику всю подчистит и разгрузит. Скажем, те же подшипники в Камышин и на инструментальный завод отвезёт, а оттуда двигатели на тракторостроительный перекинет. И литые заготовки под моторы надо бы побыстрее доставить, а то наши моторостроители на Второвском инструментальном так разошлись, что мы уже за ними не успеваем.

Похоже, перемудрил я с дозой эликсира для Густавсона. Сдаётся мне, ему бы и половины хватило… Иначе, откуда бы, кроме как от передоза несостоявшегося профессора, у этих заводчан такая прыть прорезалась? Куют и куют. Третий месяц подряд планы по двигателям перевыполняют, за что я их ругать даже пытался, но тщетно. Проще новых потребителей и покупателей оказалось найти, что угомонить неуёмного Густавсона. Что я и сделал, создав на инструментальном заводе дополнительный торговый отдел.

Месяца на прошло, как выяснилось, что всё-таки двигателей в стране не хватает. Даже сверхплановых.

Договорился я с тракторостроителями на бартер. Я им двигатели, а они мне трактора. И всё бы не плохо, но уж больно медленно они работают. Тот десяток бульдозеров для Сахалина, что сейчас по железной дороге в Хабаровск отправлены, я больше месяца назад им заказал.

Жду не дождусь, когда в стране вдоволь каучука появится. За изготовление колёсных тракторов в Империи пока никто не берётся по одной простой, но очень смешной причине — тракторных колёс в стране нет. И пока у Империи не появится свой каучук, их и не будет, ибо цена на резиновые тракторные покрышки нереальная какая-то выходит. Ну, сами посудите, не может же такого быть, чтобы только одно колесо с диском всего лишь немногим дешевле мотора стоило…

И да, можете даже не гадать, кто первый начнёт эти колёса производить.

Муж моей бывшей горничной уже вовсю экспериментирует, подбирая состав каучуковой смеси из искусственных и натуральных компонентов для тракторных колёс. Он утверждает, что наш планируемый шинный заводик будет производить тракторные колёса немногим дороже, чем сейчас стоят шины для грузовиков. А это уже совсем иной порядок цен! И я этому парню верю. Прошедшее лето тому свидетельством. Неплохо так он мне представил стратегию использования бывших Мансуровских земель. Пусть мы и не получили столько каучука, сколько хотели, но, половина земель у нас сознательно была пущена не под каучук, а под семена казахских одуванчиков.

Так-то, до весны уже рукой подать… И мне крайне интересно будет узнать, что же собрались сеять руководители Имперского проекта по каучуконосам, собравшиеся для этой цели осваивать Нижнее Поволжье.

Князю Гончарову я на этот их просчёт не то, чтобы намекнул, а почти прямо сказал, а он всего-то хохотнул мне в ответ. И лишь потом князь пояснил, что среди придворных нашлось немало желающих присоседиться к этому вопросу. Как водится, у столичной знати сто путей, чтобы впихнуть невпихуемое. Вот и пролезли они в проект с каучуком, понемногу отодвигая князя на второстепенные роли.

Ой, протекает у нас где-то. Вроде бы достаточно закрытая информация про каучук, а народа в теме оказалось, как на столичном бульваре вечером.

— Я правильно понял, что вы не будете в претензии, если в какой-то момент семена каучуконосов появятся в продаже очень дорого? — на всякий случай переспросил я князя Гончарова, когда осознал его позицию.

— Конечно же нет. Но вы абсолютно неправильно рассуждаете. Я так думаю, что ваши семена — это крайне раритетная ценность, чтобы они были выставлены просто "очень дорого", — ответил он мне с самым серьёзным выражением лица, — А вот "очень и очень дорого" было бы в самую тютельку, — подмигнул мне Гончаров, давая "добро" на беспредельную спекуляцию.

Ой, красавец! Когда же я так научусь мстить, одним движением глаз…

Блистательные придворные наверняка уверены, что это они Гончарова обложили, как волка, а того не понимают, что они сами себя обозначили флажками, и скоро на них начнётся охота.

Хм… Я, конечно же знаю, что в Империи награды не продаются, кроме тех, что за спонсорство положены, но не о них речь. Я сейчас про другие.

Их тоже можно заработать. К примеру, за выдающиеся деяния в пользу Империи. Но, после посыла князя Гончарова мне отчего-то кажется, что награды за проект с каучуконосами нашим придворным аристократам встанут в рекордную копеечку. Что самое смешное, а им и деваться некуда. И винить тоже некого будет. Сами влезли, никто не звал.

Я чуть было не впал в эйфорию, воображая себе, как ловко я развёл придворную камарилью, заставив их вывернуть карманы ради очередных наград… Но, знаете, когда ты летишь на дирижабле и ничего тебя не отвлекает, то остаётся много времени "на подумать". И чем больше я думаю, тем явственнее возникает понимание, что я опять "сыграл вторую скрипку".

Ой, что-то не верю я, чтобы князь Гончаров мне вот так запросто кучу денег позволил нажить, и даже не возмутился ни разу, что Императорское окружение про порученный ему проект откуда-то узнало.

Уж не на пару ли Рюмин и Гончаров нынче играют? А меня просто так запускают, ради денег и в память о родоначальнике каучуковой темы, втёмную. Как всегда…

Если это так, то гениально! Императору проект в копейки встанет, ну, и в десяток — полтора наград разного достоинства.

Князь Гончаров вроде бы и при делах, а по факту, ему хоть так, хоть этак, но за своими землями надо следить. Все остальные вопросы придворные у него прямо из рук выхватили. Сами, причём. Скажем так, он и при проекте, но теперь за его результат уже не отвечает. С посевами и урожаем упираться будут другие. Им за это ордена обещаны. И я не удивлюсь, если эти обещания прозвучали вовсе не из уст государя.

Угу… А раз я во время полёта весь такой из себя такой умный, то можно и с пепельницей развлечься. Вроде того, чтобы посыпать себе пепел на голову, вспоминая, как государь меня с Курилами развёл.

Как я за них тогда бился, а после ликовал, глядя на полученное в Имперской канцелярии документальное подтверждение своего разговора!

А на самом деле лишь теперь, на этом примере каучукового проекта, до меня понемногу доходит, что у самой Империи ни до Курил, ни до Сахалина, по-хорошему, руки бы ещё лет десять — пятнадцать не дошли так, как положено. И это в лучшем случае. В очень-очень хорошем случае.

Маловато у государя людей, армии и финансов, чтобы все территории должным образом объять. А врагов со всех сторон хватает.

Персы уже себя проявили. Ещё и кочевники с той стороны тревожат постоянно. Впрочем, Липатов мне рассказывал, что в последнее время отношения с кочевниками вроде бы стали налаживаться.

Турки, те только и ждут, где мы споткнёмся.

Поляки с венграми… Ну, не были они с нами никогда, если правде в глаза глядеть.

В балтийских княжествах, я слышал, не спокойно. Всё они к какой-то непонятной свободе рвутся, на исторические примеры ссылаясь. Забыли, наверно, что вся их история начинается с того, что когда-то шведский король их земли вместе с населением по Ништадскому Договору 1721 года * нашей Империи продал. И Пётр первый сполна расплатился наличными, причём весьма впечатляющей по тем временам суммой за все земли с "обретающимися жителями".

Вроде, как выпас вместе с овцами и баранами, пасущимися там, купил. Но дорого. Не пожалел денег.

* …за себя и своих потомков и наследников свейского престола и королевство Свейское Его Царскому Величеству и Его потомкам и наследникам Российского государства в совершенное и НЕПРЕКОСЛОВНОЕ И ВЕЧНОЕ ВЛАДЕНИЕ И СОБСТВЕННОСТЬ в сей войне, чрез Его Царского Величества оружие от короны свейской завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, который ниже сего в артикуле разграничения означен, и описан с городами и крепостями: Ригою, Дюнаминдом, Пернавою, Ревелем, Дерптом, Нарвою, Выборгом, Кексгольмом, и всеми прочими к помянутым провинциям надлежащими городами, крепостями, гавенями, местами, дистриктами, берегами с островами: Эзель, Даго и Меном и всеми другими от Курляндской границы по Лифляндским, Эстляндским и Ингерманландским берегам и на стороне оста от Ревеля в фарвате и Выборгу на стороне зюйда и оста лежащими островами со всеми так на сих островах, как в вышепомянутых провинциях, городах и местах обретающимися жителями и поселениями.

* **

С Марком Мефодьевичем Соломахиным, архимагом Земли, я познакомился после одного бурного собрания архимагов, чуть было не закончившегося дуэлью Шабалина. Соломахин после собрания нашёл меня на втором этаже и поблагодарил за отлично проведённое время.

— Давно я так не смеялся над нашими придурками, — сказал он тогда, вспоминая и с удовольствием повторяя ряд особо запомнившихся цитат из выступлений моих оппонентов, — Вы уж, Олег Игоревич, если нужда в маге Земли будет, то без всякого стеснения ко мне обращайтесь. Сдаётся мне, с вами не скучно будет.

Про него-то я и вспомнил, когда возникла нужда.

Нет, ну не мне же самому диверсантов из-под земли выковыривать. Для этого специфические умения требуются. Как тут было устоять, раз целый архимаг Земли свои услуги предложил. Понятное дело, что я не собирался приглашать его за здорово живёшь. Всё чин чином оформил, через официальный договор и с соответствующим гонораром.

А как же иначе? Я, как Глава Совета, по другому никак не могу поступать. Не имею права. Иначе не поймут меня остальные архимаги, ещё и припомнят при случае мне этакое непотребство.

Так что летит с нами Марк Мефодьевич, да ещё и не один. Пару своих учеников прихватил, и думаю, неспроста. Маги Земли — товар штучный. Это вам не маги Огня, которых среди Одарённых семь, а то и восемь из десяти. Думаю, что не удивлюсь, если я его учеников на следующий год среди наших абитуриентов увижу.

Кстати, да. Занятная штука может получиться, если из магов этой специализации боевую звезду составить. Надо будет Шабалина такой идейкой озадачить. Пусть перспективу прикинет, а то мне что-то жутковато становится, когда я пробую представить, на что способны пять архимагов Земли, объединённые в боевую звезду. Даже если они всего лишь разок волну по земле запустят, пусть даже метровой высоты, то не хотел бы я в том городе оказаться, где это произойдёт.

На конечном этапе нашего маршрута, мы при перелёте из Хабаровска в Южно-Сахалинск построили маршрут чуть южнее, чем нужно было, и смогли таки по рации связаться с Кланом Абэ. Они оказались единственными из всех тех, кому мы выдавали наши рации, и кого радист смог найти в радиоэфире во время полёта.

Погода нынче стоит вполне приличная, так что можно надеяться, что завтра к нам кто-то из японцев пожалует и более детально расскажет про обстановку на Хоккайдо.

Должен заметить, что зимы в Южно-Сахалинске мягкие. В январе минус пять — семь градусов, при довольно сухой и ясной погоде — обычное явление. Февраль грешит осадками, а в середине марта уже приходит весна с её плюсовыми температурами и дождями.

— Как долетели, Ваше Сиятельство? — встретил меня у трапа Роальд Силантьевич, которого сопровождали два наших молодых алькальда — практиканта.

Вообще-то их шестеро на Сахалин послано, но больно уж он здоровый, этот остров. Всего лишь немногим меньше того же Хоккайдо. Так что не удивительно, что остальные парни даже не знают, что я к ним прилетел.

Если что, то протяжённость острова девятьсот сорок восемь километров, а ширина сто шестьдесят. Попробуй, доберись по зиме по местным недоразумениям, которые язык не поворачивается назвать дорогами.

Да, пришлось мне приналечь на администрирование. Шутка ли, островок в семьдесят шесть с лишним тысяч квадратных километров! Неплохую деляночку мне Император выделил, чтобы я смог себя показать и на благо Империи поработать.

Ну, да ладно… Когда я за Сахалин торговался, то был же уверен, что это мне во благо. Вот и нечего теперь жаловаться.

— Долетели отлично! — ответил я, бодро спрыгивая с трапа и помогая сойти Аю, — Заранее выслали в Иркутск сменные экипажи, и частично обновили там своих уставших пилотов, дав оставшимся отдохнуть.

— Угу. А из Иркутска в Хабаровск напрямик двинули, — неодобрительно покачал алькальд головой, живенько представив себе карту нашего маршрута.

Чисто по-человечески я его понимаю. Не гоже князю лихачить над чужими территориями.

Да, мы торопились. Да, немного срезали углы, чтобы не выписывать зигзаги. Подумаешь, часа четыре над Китаем поболтались. Облачно же было. Кто нас с земли увидит.

Опять же, надо будет при удобном случае Императору пожаловаться. Это вовсе не дело, такие кругаля в будущем кружить всего лишь из-за того, что Харбин мы когда-то сдуру взяли и сами Маньчжурии продали. Теперь там не пойми что творится. Волны эпидемий так Китай выкосили, что плотность населения между Читой и Владивостоком у них сейчас примерно такая же, как у нас в Сибири. Малолюдно, одним словом.

— А у нас баня готова, — вмешался в наш диалог один из молодых практикантов, по-моему, Игорь.

— Дорогой ты мой человек! Что же ты раньше — то молчал, — чуть ли не подпрыгнул я на месте, душой и телом понимая, чего же мне так не хватало уже очень давно, — Так, планы меняются, — громко объявил я, оборачиваясь в сторону подошедшего к нам Соломахина, — Сегодня баня. Завтра обсуждаем планы и проводим переговоры. А война — послезавтра!

Произнеся столь эпохальную и историческую речь, я даже преисполнился сам к себе уважением.

Больно уж всё к месту было сказано, и жутко харизматично вышло. Даже генерал Алябьев не нашёлся, что добавить.

— Если надерёшься в бане, как свинья, ко мне не приходи, — чуть слышно шепнула мне Аю на ушко.

— Э-э-э, — оглядел я народ, готовый к празднику, и отчего-то отчётливо осознал, что сегодня ночую один.

Глава 106

Горный хребет Хидако расположен на юго-востоке острова Хоккайдо. Справочники утверждают, что эти горы образовались в результате столкновения Курильской островной дуги с Северо-восточной Японской дугой. Как бы то ни было, а горы получились не слишком высокие, с пиками всего лишь около двух километров высотой, но с большим количеством хаотично расположенных складок и ущелий. Не буду рассказывать, как следопытам Клана Абэ удалось выследить нежданных гостей, потому что со мной Глава Клана не счёл нужным поделиться по рации столь деликатными подробностями, но, как скорее всего, оказалось, что ниндзя не так уж и круты в плане маскировки.

Хребет Хидако — это граница. Кланы Хидако и Токачи не особо озадачились проведением границ по труднодоступным местам, решив, что контроль над перевалами Ниссё и Нодзука, с сооружёнными там туннелями, стоит разделить поровну. На сами горы никто из них особо не претендовал. Да и как их практически использовать, если там сам чёрт ногу свернёт.

В горы я попёрся без особой предварительной подготовки, и на то были свои причины.

— Господин Токачи утверждает, что ему точно известно, где прячутся люди, совершившие нападение на его сёэн. Как минимум четверо нападавших были ранены. Об этом свидетельствуют следы крови в разных местах и цепочки кровавых следов, — бодро толмачил мне наш переводчик, под одобрительные кивки Аю, подтверждавшей правильность его перевода, — Но если среди них есть целитель, то через день — другой этот отряд может сменить место.

— Мы уверены, что все прибывшие ниндзя из Одарённых, — тут же добавил племянник Главы Клана Абэ, прибывший к нам за компанию с Токачи вместо своего родственника.

Как он объяснил, Глава Клана сейчас не может засвидетельствовать своё почтение Императрице, так как занят защитой своих земель. Как по мне, так он скорее всего больше своей собственной защитой озабочен, но не скажешь же об этом вслух, иначе это прозвучит, как обвинение в трусости.

— Почему вы так решили? — буквально на миг опередил меня генерал Алябьев, чуть ли не сняв точно такой же вопрос у меня с языка.

— У нашего Клана всегда было самое лучшее оружие, — высокомерно вскинул голову представитель Клана Абэ, — Когда на нас было совершено такое же нападение, как на сёэн Клана Токачи, то двое наёмников попали под огонь автоматических турелей. На трупах мы увидели сбрую для полётов. Чтобы ею пользоваться, надо быть Одарённым. У наших морских пехотинцев когда-то были специальные отряды из Одарённых. Они первыми занимали плацдармы на берегу, перелетая на сушу прямо с кораблей и обеспечивая высадку десанта. И, как мне сказали, их лётная сбруя очень похожа на ту, что мы сняли с трупов.

— Понятно, — кивнул я головой, — А что такое автоматические турели?

— Крупнокалиберный пулемёт с артефактом слежения, — чуть помедлив, пояснил молодой японец, глядя отчего-то на Аю.

Хм, оригинально. Насколько я помню, у нас в Империи у спасателей и пожарных есть артефакты, позволяющие находить людей в горящем здании или под завалами. В принципе, на их основе наверняка можно изготовить и охранную систему, совместив техномагический артефакт с огнестрелом. Надо подумать, стоит ли мне этим озадачить кого-то из команды Усольцева. Думаю, вряд ли. Классические защитные артефакты для защиты имений и усадеб у нас в Империи достаточно хороши.

— А не ваш ли Клан поставлял некоторые механизмы для охраны Имперской сокровищницы? — что-то сообразив, прищурилась моя жена.

— И не только для неё, — склонил голову молодой Абэ, лучась самодовольством, — Как видите, наёмники могут обмануть людей и подобраться незамеченными чуть ли не к собакам, но наши охранные системы им не по зубам. Даже Клану ниндзя. Именно их татуировки мы увидели при осмотре трупов.

Столь наивная реклама меня попросту умилила. Клану Абэ попросту повезло, что ниндзя нарвались на их неожиданный сюрприз. Скорее всего, посчитали, что обнаружили не просматриваемую зону в обороне и попытались туда просочиться, а там их ожидала неприятность, если можно так выразиться. Ну, не считать же приятным знакомство с пулемётной пулей приличного калибра.

— У ниндзя разве есть татуировки? — мой переводчик изумился настолько, что сам, без всяких подсказок задал довольно интересный уточняющий вопрос, заставивший молодого Абэ в очередной раз задуматься.

На этот раз он уже искоса глянул на Токачи, досадливо щурясь. Видимо, не было у него желания делиться довольно специфической информацией с представителем другого Клана, но слово уже было сказано.

Заодно и я на нашего переводчика посмотрел иным взглядом. А ведь не так прост этот парень. Помнится, Алябьев его из отдела разведки флота выдернул. Но вот он, похоже, ни разу не репка. Сам вроде бы здесь, а корни где были, там и остались. Пожалуй, мне стоит озадачить одного знакомого японского ювелира. Пусть он найдёт мне свой вариант переводчика, скажем так, для ведения торговых дел. А то что-то я расслабился, и из-за незнания языка теперь весь, как на ладони.

— Последние полсотни лет члены Клана ниндзя имеют опознавательные знаки. Как нам известно, далеко не все члены этого закрытого Клана знают друг друга. Конспирация для них — это средство выживания. Для взаимного опознавания были придуманы особые знаки. Обычно наколки у них расположены на руках. Это очень маленький значок, выполненный не тушью, а рисовой мукой. При обычных условиях его довольно трудно заметить, но стоит потереть нужное место пальцем до красноты, и знак будет виден. Он становится белым и выпуклым.

— Вы тёрли руки трупам? — не смог сдержать ехидства Токачи.

— Мы знали где и как смотреть, — довольно холодно отрезал Абэ, давая понять, что он и так сказал слишком много, чтобы выслушивать ехидство со стороны, пусть и Главы, но тем не менее, довольно скромного Клана по меркам Хоккайдо.

— Так, господа, объясните мне, отчего вы вдруг решили, что диверсанты могут сменить точку базирования? — слегка припечатал ладонь об стол генерал Алябьев, обращая на себя внимание японцев, увлёкшихся было выяснением отношений.

— У нас есть один ронин, — поморщился Токачи, — Из-за некоторых прегрешений перед Кланом он был отстранён от службы и решил податься в отшельники. Как мне докладывали, он решил доказать, что сможет достичь того совершенства, которое в его прошлый раз не позволило ему выполнить порученное задание. Случилось так, что местом для своего отшельничества он выбрал одну из пещер, которая оказалась очень недалеко от базы диверсантов. Несколько дней он наблюдал за ними, а когда однажды утром увидел, что его соседи возвращаются с ранеными, и понял по направлению, откуда они летят, то сам экипировался в лётный доспех и понёсся к нам на доклад, вполне очевидно, рассчитывая на своё прощение перед лицом Клана. Наши "гости" его сумели заметить, и даже какое-то время за ним гнались, но выигранный им разрыв в расстоянии был слишком велик, а их Сила, после проведённой ночной операции, оказалась не бесконечна. Теперь и мы знаем, где наёмники базируются, и они знают, что мы это знаем. Вопрос сейчас всего лишь в том, кто успеет раньше. Или мы на них нападём, или они поменяют базу. Как все мы понимаем, единственное, что их держит — это раненые. Наш ронин насчитал десяток бойцов на их вылете, а на прилёте они тащили с собой раненых бойцов, собравшись в воздухе в пятёрки. Трое боеспособных пилотов в каждой пятёрке несли между собой пару других, подхватив их подмышки.

— Клан Токачи сумел отбиться от атаки ниндзя? — не поверил племянник Главы Клана Абэ.

— Да. Пусть мы и потеряли семерых магов и чуть больше, чем полсотни бойцов, но мы отбились.

— И никто из Токачи при этом не пострадал? — не унимался Абэ, явно зная больше, чем ему желали рассказать.

— У меня погиб отец, старший сын и вторая дочь, — ощутимо двинул желваками Токачи, — Надеюсь, теперь я полностью удовлетворил ваше любопытство?

— Соболезную, — на удивление искренне отозвался Абэ, всем своим видом демонстрируя раскаяние, — Мне сказали, что они были всего лишь ранены.

— Яд. Наши Целители не смогли с ним справиться. Это что-то новое. Такое, с чем никто из нас раньше не встречался. Отравленные люди бьются в судорогах, а их рот постоянно полон слюны и рвоты. Магия не сильно помогает, а противоядия никто не знает, — глухо произнёс Токачи, глядя в пол.

— У нас ниндзя успели уничтожить всех собак и снять часовых, прежде чем поднялась тревога. И то, если бы не турели, то всё могло бы выйти гораздо хуже, — сочувственно высказался Абэ.

— Когда вы сможете обеспечить нас проводником? — прервал Алябьев их трагическую церемонию взаимных расшаркиваний.

— Ронин, который выследил диверсантов, прибыл с нами и ожидает на яхте, — безучастно заметил Токачи.

— Он хоть немного в картах разбирается? — слегка сварливо отозвалсягенерал, глядя на поникших японцев, — Оправьте кого-нибудь из вашей охраны, пусть его приведут.

— Думаю, да. Он же потомственный воин, — без особой уверенности ответил Токачи.

В принципе, его неуверенность меня не удивляет. Из рассказов Аю я уже знаю, что японцы, добившиеся хоть каких-то успехов в военном искусстве, серьёзно грешат пробелами в образовании, получаемым в основном, не в школах, а внутри семьи. Попросту говоря, далеко не каждого из японцев, по старой памяти, считающих себя самураем, можно назвать грамотным человеком. И эти выверты японского воспитания подростков я пока ничем не могу объяснить. Мы слишком разные.

К примеру, мне никогда, даже в страшном сне, не придёт в голову тащить своих малолетних сыновей посреди ночи к тому месту, где лежат головы казнённых преступников, чтобы мои дети там сделали свою отметку. Да в гробу я видал этот дух бусидо, если его так надо воспитывать! А японцы это делают!

Мне же до сих пор кошмары не кошмары, но снится порой не так давно убитый мной Морозов — старший.

Собственно, судьба именитого промышленника и была решена сразу после того, как мы со Степаном попробовали прокачать его дальнейшие действия, связанные с предполагаемым отчуждением моей собственности, или принятием мной угодных ему решений. Что он смог бы ещё сделать, кроме как организовать на меня ещё ряд покушений? Убить или похитить одну из моих жён? Вряд ли. Сложностей слишком много и интересы очень серьёзных людей окажутся затронуты.

А вот похитить моих сыновей…

После этой версии все дальнейшие обсуждения в общем-то и закончились.

Мы попросту посмотрели друг на друга со Степаном, и начали подготовку к ликвидации.

Заигрался Морозов. Слишком многое себе позволил, решив, что уж он-то точно окажется неподсуден.

Одного фабрикант не учёл. Я, ещё в недавнем прошлом, всего лишь обычный русский парень, пусть и дворянского происхождения, но ни разу себя аристократом не считающий. У меня воспитание и восприятие этого мира простое и прямое, как оглобля. Как ты ко мне — так и я к тебе. Честное и зеркальное отношение к людям.

Ты захотел меня убить? Не вышло? Не обессудь, теперь я иду к тебе с тем же самым. А там посмотрим, кому в итоге на его мёртвую голову сядет большая навозная муха…

Ну, да ладно. Что сделано, то сделано. Зато теперь непонятных врагов у меня в тылу не осталось. Недоброжелателей и завистников полно, правда, так у кого из успешных людей их не бывает.

— Пилоты на выход! — отвлекла меня команда генерала, уже давненько устроившегося у рации.

Ага, похоже, мы долетели. Выглянув в иллюминатор, я увидел километрах в семи — восьми тот самый цирк, про который нам рассказывал ронин, отыскивая его место на карте.

На горном хребте Хидака от горы Китатоттабецу на севере до горы Тойони можно найти более двадцати цирков, этаких природных амфитеатров, как по мне, так больше похожих на котлы. Интересующий нас объект расположен около четвёртого цирка, если считать от горы Китатоттабецу. К небольшому озеру на дне впадины сходятся три глубоких ущелья, в одном из которых и скрываются ниндзя.

— Есть контакт! — после короткой очереди из автоматической пушки, и разнёсшегося по горам эха выстрелов, услышали мы голос пилота МБК, — Ушёл, гадёныш. Тут у него дырка какая-то за скалой, он туда улизнул. Далеко было, похоже, я его не задел. Больно уж юркий какой-то этот япошка, прямо как ящерица.

— Меньше болтаем. Второй и четвёртый, осмотреть вершины на западе. Остальные страхуем, — раздался голос Озерова, командира пятёрки пилотов.

Озеров больше ради генерала осадил своего пилота с разговорами в эфире, парни профессионалы. Они и так уже разошлись в стороны, выполняя манёвр.

— Кречет — три, высадка на вершину, что в полукилометре перед вами, на пять часов, Кречет — четыре, ваша вершина правее. Как поняли? — Алябьев спокоен, судя по голосу.

Он всегда в бою спокоен. И точно так же, с безразличным выражением лица, он каждое утро, не смотря на любую погоду, совершает пробежку, как минимум в пять километров. Что характерно, свой маршрут он прокладывает обычно около постов, складов и казарм. И горе тем командирам, если цепкий глаз генерала во время пробежки заметит какие-то нарушения. Опять же, для дисциплины этакий приём оказывается очень действенным. Бойцов ранним утром вид пробегающего мимо них генерала бодрит не хуже пары чашек кофе.

— Егеря высадились. Позиции заняли. Гору и ущелье контролируем, — спустя минут пятнадцать раздался в динамиках рации смутно знакомый мне голос.

Угу. Две пятёрки егерей заняли господствующие вершины и теперь просматривают ущелье с разных его концов. Пятёрки у егерей нынче стандартные: пулемётчик, снайпер, гранатомётчик и два егеря со штурмовыми автоматическими винтовками. Каждый из них под защитой артефактного Щита, а кроме боеприпасов и аптечки у каждого при себе имеются два запасных сменных накопителя для этих самых Щитов.

— Ваш выход, господа, — этаким театральным жестом сопроводил генерал Алябьев своё напутствие, поворачиваясь к нам.

— Пожалуй, нам досталось самое неудобное место для высадки, — вслух заметил я, соскользнув по спущенному канату метра на два вниз, и выбрав более менее ровную площадку в метре от себя, оттянул туда конец каната, помогая высадиться остальным.

Язык крупнокаменистой морены выплеснулся вниз чуть ли не на полкилометра. Как мы будем забираться по этим ноголомным булыжникам вверх, я пока не понимаю.

Два зубца скал, словно клыки хищника, торчали над ущельем, прямо над тем местом, которое мы себе наметили, как наиболее удобную позицию, с которой можно будет работать с максимальной эффективностью. Наша высадка была произведена чуть ниже выбранной позиции, но это "чуть", оно было по меркам дирижабля, а вовсе не с точки зрения пешехода…

— Дима, Алексей, по очереди пробейте нам тропу по правому краю, — немного рисуясь, вытащил архимаг Земли портсигар из кармана, небрежным жестом руки поясняя задание своим ученикам.

Закурив какую-то тонкую коричневую сигариллу, Соломахин, опахнув меня запахом дорогого табака, стал пристально наблюдать за работой своих учеников.

Признаюсь, посмотреть было на что. Особых красивостей вроде бы и не было, но результат!

Когда по правому краю морены зазмеилась ни дать ни взять парковая дорожка, посыпанная песком, я был впечатлён. Подниматься вверх по относительно ровной тропинке, это вам не по валунам скакать, многие из которых мне чуть ли не по пояс.

— Когда площадку наверху будете делать, не высовывайтесь за край, чтобы вас с той стороны ущелья чем-нибудь не достали, — предупредил убегающую вверх молодёжь архимаг, наслаждаясь последними затяжками, — Как я понимаю, Олег Игоревич, работать мы будем под вашими Щитами? — поинтересовался Соломахин, изящным щелчком отправляя окурок в полёт.

— Да, конечно. Кроме того я ещё и профилактику проведу, — пробормотал я, невольно провожая окурок взглядом.

Не знаю, хотел ли архимаг этого, или случайно у него получилось, но его окурок упал на верх одного из валунов, единственного, на вершине которого была небольшая выемка в форме чаши, заполненная водой, и там и остался.

— Нет! Вы видели! — чуть ли не подпрыгнул на месте архимаг, повернувшись ко мне с вытаращенными глазами.

— Конечно же видел, — одобрительно и утвердительно покивал я головой, улыбаясь, — Шикарно вышло. Просто блеск!

— Вы не поверите, но одним из самых моих больших разочарований в жизни был такой же удачный бросок, которого никто, кроме меня, не заметил. Мы тогда возвращались целой компанией после выпускного, и я так же запустил окурок. Представьте себе, он метров с десяти, если не больше, описав правильную параболу, попал точно в центр урны. Я готов был взвыть от восторга, но оказалось, что я тогда приотстал ото всех, и этого никто из моих друзей не заметил!

— Но сейчас-то я же всё видел, — успокоил я его, про себя удивляясь, какие оказывается тараканы бывают у взрослых мужиков, — Сейчас я скастую Щит на себя, но в метре — полутора за моей спиной можно будет передвигаться и стоять вполне себе безопасно, — коротко объяснил я Соломахину, где ему лучше всего находиться во время подъёма и при выдвижении на позицию.

Да, благодаря магам Земли, которыми без сомнения являются ученики Марка Мефодьевича, горный конкур превратился во вполне себе цивилизованную европейскую прогулку. Изображая из себя швейцарского альпиниста, я прогулочным шагом пёр себе в гору по удобной тропинке, с трудом сдерживая прыть, чтобы не слишком отрываться от сопящего позади меня Соломахина. Впрочем, старикан тоже старался, и ногами перебирал достаточно шустро.

— Площадка готова, — отчего-то мне, а не своему наставнику, в один голос доложили Дима с Алексеем, стоило мне обогнуть скалу и выйти почти на самый верх, где они нас поджидали.

Кивком поблагодарив старательных парней, я вышел на то место, которое мы с Алябьевым посчитали лучшим, планируя операцию.

Признаюсь, мне не всё понравилось. Противоположная стена ущелья от меня находится метрах в ста двадцати — ста пятидесяти. Для моей магии это смешная дистанция. Даже более того, далеко не всё из своего арсенала мне можно и стоит использовать в такой тесноте гранитных стен.

Но, где наша не пропадала, начнём, пожалуй.

— Трусы, трусы, трусы, — щедро разослал я веером "весёлые куржавчики".

Если среди противников действительно есть Одарённые, то созданные мной магические паразиты сейчас найдут свою цель.

Нацепив очки, я словно в бинокль принялся наблюдать за светлячками, разлетевшимися едва заметными днём яркими точками во все стороны.

Появившегося словно из ниоткуда сухого старика в тёмно-серой пятнистой одежде я увидел не сразу. Впрочем, готов поклясться, что мгновенье назад на том месте никого не было. А тут на тебе, стоит какой-то дедок почти напротив меня, и с большой скоростью и сноровкой пускает в меня стрелу за стрелой, выхватывая их из стоящего перед ним кувшина с широким горлом.

Я не вдруг понял, что стрелы у него далеко не простые. Мой Щит пулемётом проблематично расковырять, а гляди-ка ты, каждая его следующая стрела ко мне всё ближе и ближе долетает.

Послав в сторону лучника уже собранное оглушающее заклинание, я обновил Щит, и в это время ГРОХНУЛО! Да так, что земля подо мной заходила ходуном и я присел на корточки, ухватившись за стоящий рядом валун. Сам не понял толком, из-за чего так получилось. Вполне возможно, что из-за звука.

Непередаваемо низкий угрожающий гул, его чувствуешь всем телом, и он вызывает ощущение страха и ужаса. Пока взметнувшиеся ввысь клубы пыли не скрыли от нас всю картину, я успел заметить, как гора напротив словно просела вниз.

— Можем смело возвращаться обратно, а то здесь становится пыльно, — голос Соломахина я услышал, словно через вату в ушах.

— Там старик был, — указал я пальцем примерное направление, — Не исключено, что я его оглушил.

— Вот и сообщите об этом по рации, а пилоты слетают и посмотрят, — беспечно пожал плечами архимаг Земли, только что обрушивший гору.

— Да, вы правы, — признал я разумность его слов, — Тогда поспешим, а то уже не видно ни зги, — проворчал я, отмахиваясь и чувствуя, как скрипит пыль на зубах.

Спускались мы довольно шустро, но уже на середине пути я был вынужден ухватиться за одного из учеников архимага. Неожиданно закружилась голова и ослабли ноги, а там и рот начал наполняться тягучей слюной.

— У вас кровь на плече, — подсказал мне Дмитрий, с опаской всматриваясь мне в лицо.

— На дирижабле есть аптечка, там перевяжем, — пробормотал я, стараясь держаться ровно.

Первый раз меня вытошнило, как только я ухватился за перекладину трапа, сброшенного нам с дирижабля.

Глава 107

Клан Токачи никогда не был ни сильным, ни многочисленным. На Хоккайдо никого не удивить семью рыбацкими посёлками, двумя десятками деревень и контролем над горной дорогой, приносящей едва ощутимый доход. Если пересчитать всё население, живущее на землях Клана, то там и четырёх тысяч человек не наберётся. Неудобны горы и скалистые берега на юго-восточной части острова для земледелия и торговли.

Но чем меньше Клан, тем болезненнее для него гибель каждого бойца.

Ночные нападения ниндзя ещё больше ухудшили положение Клана. Невосполнимые потери среди и без того немногочисленных магов и гибель членов Рода, руководящего Кланом, тяжело сказались на настроениях людей.

Шин Токачи стал Главой Клана пять лет назад, и все эти годы, как он не бился, его люди попросту выживали. Порой голодали, замерзали в своих домах, гибли на море и в горах, но жизнь в Клане теплилась. После череды нападений люди окончательно приуныли. Вроде бы и нужно было их ободрить и как-то поддержать, но Шин Токачи после похорон отца и детей сам впал в депрессию. Целыми днями он сидел у себя в комнате, уставившись безучастным взглядом в пустой стол, и жёнам порой стоило большого труда заставить его хоть что-нибудь съесть.

— Шин-сан? — негромко и с вопросительным подтекстом проговорил молодой японец, осторожно заглядывая в дверь, на что Глава Клана всего лишь что-то невразумительно пробурчал в ответ.

Расценив это, как приглашение, Кохэку, племянник Шина, осторожно протиснулся в приоткрытую дверь и замер, ожидая, когда на него обратят внимание.

— С чем вернулся? — просипел Шин, с трудом проталкивая воздух через пересохшее горло.

— Муж нашей Императрицы уничтожил весь отряд ниндзя, а Главу их Клана взял в плен. При этом самого князя ранили отравленной стрелой, — поторопился Кохэку сразу выложить все основные новости.

— Он уже умер? — приподнял голову Шин.

— Мне сказали, что князь Рюдзин сам справился с ядом.

— Он что, Целитель?

— Нет, Шин-сан, но это же Рюдзин…

— Скажи, чтобы нам приготовили чай, — хрустнул Шин позвонками затёкшей шеи, закидывая голову назад. На застывшую маску его окаменевшего лица впервые за несколько дней попыталась пробиться улыбка.

— Аматэрасу дала Знак. Всё-таки я принял правильное решение, приняв сторону Императрицы, — едва слышно прошептал про себя Шин Токачи, прислушиваясь к шуму в своём доме, начавшем оживать.

* **

Яд — штука дюже неприятная, но жутко действенная и очень стимулирующая. По крайней мере трудно предположить что-то иное, что так резко пробудило бы во мне неимоверную тягу к знаниям.

Сразу же после того, как в дирижабле Соломахин прошёлся по мне лечебным заклинанием, которое, к слову сказать, не сильно то и помогло, я, невзирая на тошноту и тремор во всём теле, ухватился за Звезду. Помнится мне, что у Медведева там был записан целый арсенал заклинаний от старческой немощи, в том числе среди них было и такое, что позволяло чистить кровь. Раньше, за ненадобностью, у меня до этого раздела руки никак не доходили, а теперь, когда счёт пошёл в лучшем случае на часы, а то и вовсе на минуты, пришлось поторапливаться.

Даже во время учебы в Академии, в последнюю ночь перед экзаменом, я не усваивал знания с такой скоростью и старанием. Должен честно сказать, вряд ли бы я успел в этот раз что-то выучить и составить само заклинание, если бы не так давно плотно не позанимался с магией Крови. Больше половины магем оказались мне знакомы, и скорее всего только благодаря этому я вытащил свой счастливый билет на дальнейшее путешествие по стране, с названием Жизнь.

Уже через полчаса, я, вытирая обильный пот со лба, пил крепкий, но едва тёплый чай. Горячий мне побоялись давать, что может быть и правильно при отравлениях. Пить пришлось много. Яд неохотно покидал моё тело, звеня в унитазе весёлой розовой струйкой. И лишь ближе к прилёту на Сахалин жизнь начала приобретать свои привычные оттенки.

— Муж мой, удачен ли был твой день? — встретила меня Аю у трапа, тревожно пробегая по мне взглядом.

— Ага, чуть было не подох, — проворчал я в ответ, стараясь спуститься с трапа так, чтобы никто не понял, что я еле-еле передвигаю ногами от слабости и меня пошатывает.

— Кому из вас требуется Целитель? После сообщения по рации мы нашли курсанток из твоей Академии, которые владеют нужными заклинаниями.

— Пусть старика немного подлечат, но не полностью. Сдаётся мне, что он тот ещё живчик, — мотнул я головой в сторону только что приземлившегося дирижабля, из которого вытащили носилки с голым японцем, плотнячком замотанным в плед, как в кокон. Вместе с руками его обмотали, да ещё и сверху верёвкой стянули.

Как я понял из радиопереговоров во время полёта, дедок оказался экипирован на все случаи жизни. В его одежде, и даже в волосах, чего только не нашли. Ходячий склад экзотического оружия, а не старик. Хорошо ещё, что его камнепадом прилично побило и он к нам попал в бессознательном состоянии, а то кто его знает, что он умеет.

Глава Клана Абэ обратил внимание на старика не сразу. Какое-то время он вглядывался издалека, а затем, сорвавшись с места с несвойственной ему прытью, кинулся к носилкам и впился взглядом в лицо раненого японца. После этого он неопределённо покачал головой и вернулся обратно с очень задумчивым и растерянным видом.

— Я могу увидеть его тело? — перевела мне Аю его просьбу, опустив при переводе длинные и многословные извинения за неподобающее поведение.

— Зачем это вам? — небрежно поинтересовался я, вынуждая Абэ поделиться со мной толикой информации.

— Лет двадцать назад члены нашего Клана уже встречались с Чёрным Драконом. Если это он, то у него на груди имеется особый знак.

— Прозвище Чёрный Дракон мне ни о чём не говорит, — равнодушно заметил я, досадливо морщась.

Меньше всего мне сейчас хочется играть в слова. Гораздо полезнее было бы прилечь минуток на пятьсот куда-нибудь в тёплое место, и тихо отбыть в царство Морфея.

— Так зовут Главу Клана шиноби. Его настоящее имя Хаттори Ясунага, но вряд ли кто это имя помнит. Уже лет тридцать, как все его величают Чёрным Драконом.

— Он что, так знаменит?

— Да, это легенда. Можно сказать, что авторитет его Клана — это во многом личная заслуга самого Дракона.

— А вот это очень даже хорошо, — задумался я над выгодами сложившейся ситуации, — Думаю, всем нам нужно убедиться, что этот старик действительно Чёрный Дракон. Так что, вы можете осмотреть его вместе с Целителями. Кстати, а до этих ваших шиноби можно как-то будет донести мои слова? Скажем, послание им передать?

— Непосредственно до членов Клана вряд ли. Разве только через посредников. В каждом крупном городе Японии есть человек, с помощью которого можно заказать услуги ниндзя. Обычно это вполне респектабельный господин, занимающийся обычной торговлей или владелец идзакая. Знаете, существуют в городах такие небольшие заведения, где можно выпить сакэ и перекусить. Думаю, у моих людей есть на примете такие посредники, — тут же поспешил Абэ закончить свою речь, заметив, что я снова начинаю морщиться.

— Тогда пройдите сейчас вместе с целительницами, и если этот человек действительно окажется этим самым Драконом, то пусть посредникам передадут мои слова. Я, князь Рюдзин, утоплю Чёрного Дракона в солдатском сортире, если по вине его Клана на Хоккайдо упадёт ещё хоть одна капля крови. И так же буду поступать со всеми остальными шиноби, которым объявлю личную войну. Обменять своего предводителя они могут на голову Главы сёгуната. Срок — месяц.

Покинув ошеломлённого Абэ, я с трудом добрался до довольно старого автомобиля, который вместе с особняком достался мне от прежнего хозяина. Впрочем, машина была исправна, в отличном состоянии, а пробег на ней до смешного мал.

— Ты действительно собираешься так поступить с Главой Клана? — вполголоса поинтересовалась Аю, когда мы сели в машину.

— Какой он к чёрту Глава? Главарь шайки наёмных убийц. Ему самое место на виселице. Не видел бы я своей выгоды в его дальнейшем существовании, то так бы и сделал. Повесил, да и всё.

— Но ты говорил страшные вещи. Разве можно так поступать?

— Всё я правильно сказал. Весь авторитет этих убийц держится на страхе и тех сказках, которые, скорее всего, они сами же про себя и выдумывают. Если люди узнают, что главаря шиноби утопили в дерьме, и так же я буду поступать со всеми остальными убийцами, то их перестанут бояться и мы очень быстро сможем выявить всех подозрительных лиц. Сейчас только страх сковывает языки обычным людям.

— Ты думаешь, они убьют Главу сёгуната? — помолчав и подумав над моими словами, спросила Аю.

— Им деваться некуда, — пожал я плечами, — Авторитет зарабатывается годами, а то и поколениями, зато потерять его можно в одну минуту. Унизительная смерть их предводителя запомниться людям навсегда.

— Но ниндзя могут попытаться убить тебя, — встревожилась жена.

— Сдаётся мне, что они не глупые люди. Что им даст моя смерть? Случись такое, и можешь не сомневаться, что наши казаки тут же опустят Чёрного Дракона башкой вниз в самый грязный сортир. Кроме того, чтобы меня убить всем шиноби придётся очень сильно постараться. И представь, что произойдёт, если их попытка окажется неудачной. Я достаточно богат для того, чтобы предложить за каждого ниндзя столько денег, сколько обычный японец зарабатывает за всю свою сознательную жизнь. Да мне их твои подданные пачками понесут и в штабеля будут укладывать.

— Почему тогда мой отец этого не сделал? — искренне удивилась Аю.

— Мы по-разному думаем. Это национальный менталитет. Японцы исторически привыкли к ниндзя, как к неизбежному злу, и, как мне кажется, относятся к ним довольно терпимо, как к оружию в чужих руках. Вряд ли какой из Кланов когда-нибудь объявлял о кровной мести сразу всем шиноби.

— В Японии такое не принято. Кроме того, кровную месть запретил ещё мой дед, но даже когда она была разрешена, то это было обставлено, как сложная бюрократическая процедура с целым рядом условностей и ограничений, — тут же присела Аю на своего любимого конька, начав меня просвещать на предмет японской истории и культуры.

Нет, так-то Аю — практически идеальная жена, но свои пунктики у неё всё равно имеются. Соглашусь, что в своих попытках приобщить меня к японскому восприятию жизни, она действует из лучших побуждений. Мы оба понимаем, что муж Императрицы должен представлять себе, что движет подданными его жены. Другими словами, она хочет научить меня понимать японцев, а я пытаюсь привнести новаторские методы в управление страной. И да, "мочить в сортирах" — это по-русски.

— Солнце моё, давай ты мне завтра с утра про всё это расскажешь, — попросил я жену, зевнув при этом так, что чуть было челюсть себе не вывихнул.

До кровати я в тот вечер так и не дошёл. Уснул прямо на стуле, надумав переодеться перед ужином. Просто разом выключился. Не проснулся даже тогда, когда слуги принялись меня вчетвером перетаскивать на ближайший диван.

* **

Утро, а точнее, очень позднее утро, если так можно назвать час дня, началось для меня далеко не обычным образом.

Разбудил меня женский шёпот, который отчего-то не вызвал чувства тревоги. Сориентировавшись на источник звука, я чуть приоткрыл один глаз и увидел довольно милое зрелище. Ну, а как ещё назвать четыре вполне себе полноценные груди, которые в двух глубоких вырезах платьев, были представлены моему обзору для самого ближайшего ознакомления чуть ли не во всём их великолепии.

Взглянув чуть повыше, я увидел две сосредоточенные моськи условно знакомых девиц, которые чуть ли не уткнулись носиками мне в плечо, что-то там пристально разглядывая.

Когда незнакомки вдоволь насмотрелись на плечо, а я, тем временем, за вырез их платьев, они разогнулись и приступили к действию. Та, что оказалась повыше, начала над моим плечом водить руками, при этом закрыв глаза и закусив губу. Собственно, если из этого кадра можно было бы убрать руки, то всё остальное смотрелось бы тоже очень неплохо. Больно уж выразительное и миленькое у девушки лицо. Я бы сказал даже, страстное, оценивая то выражение на нём, что вижу.

— Зажило у князя всё, как на собаке, — заявила она, закончив, как я понял, сеанс магической диагностики.

— Как на кошке, — не согласившись, мотнула кудряшками вторая, та, что пониже, — Но шрамик-то останется. Пусть и тоненький.

— Ой, это такие пустяки. Надо будет, так даже я смогу его свести сеансов за пять — шесть. А опытному магу — косметологу так тут и вовсе минут на десять работы.

— Кто такие? — растопырив глаза во всю ширь, громко задал я вопрос шушукающимся девицам.

— И-и-и! — продолжительным писком, выданным напополам с всхлипом, ответила мне та, что пониже, и тут же, отчаянно запунцовев лицом, развернулась, и неловким семенящим шагом бросилась вон из комнаты.

— Нельзя так девушку пугать, — попеняла мне её подруга, даже не повернув головы, чтобы проследить за убегавшей, — Может ведь и не успеть добежать…

— Ага, а ты у нас смелая. Кто такие? — переспросил я ещё раз, хотя ответ и так лежал на поверхности.

— Курсантки Академии архимагов. Проходим практику, работая дворниками, — иронично изобразив стойку, бодро отрапортовала девушка.

— И как успехи? — насмешливо поинтересовался я, разглядывая статную красотку, с выдающимися достоинствами, которые я уже успел заценить.

— С личной жизнью было не очень, но с вашим прибытием появляются перспективы, — на голубом глазу выдала красавица, сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Гкхм-м, — невольно прокашлялся я, — В каком смысле?

— Могу продолжить осмотр вашей раны. Я заметила, что вас это развлекает и заводит, — ни на йоту не сбавила бесстыдница свой напор.

Сделав вид, что осматриваю комнату, я мельком пробежался взглядом по самому себе.

Ну, так-то, да. В районе паха тонкий плед подозрительно топорщится, выдавая мои неконтролируемые устремления.

Нет, я всё понимаю и в жизни всякое было. Оголтелыми курсантами мы порой носились по столичным барам, в надежде снять редкостную красотку.

Но, меня самого ещё ни разу не снимали…

— Вы случайно не в курсе, где моя жена? — попытался я сменить тему и вернуть разбушлатившуюся красавицу на землю, заодно напомнив ей о своём семейном положении.

— В курсе. Она встречает делегацию Кланов Хоккайдо. Так что час у нас точно есть. Вам как больше нравится?

Упс-с-с…

* **

Что нужно делать, если ты объявил войну половине страны, а тебе требуется протащить через контролируемые противником воды новенький крейсер с необученным и неполным экипажем?

Скажу честно. Вариант "авось проскочим", я отмёл сразу.

Японцы — морская нация и недооценивать их успехи в морских битвах я бы никому не пожелал.

Мой новенький крейсер "Рюдзин" уже вовсю пилит по Атлантике, огибая Африку.

Насколько проще было жить предкам, имеющим Суэцкий канал, но нет. В том смысле, что канала нет. Там снова одни пески. За двести лет, прошедших после Третьей Мировой, природа взяла своё. Впрочем, это уже не первый и, думаю, не последний раз. Начиная с эпохи фараонов, этот канал то роют, то засыпают, то восстанавливают.

Так называемый Канал фараонов, соединяющий Нил с Красным морем, впервые был прорыт четыре с лишним тысячи лет назад. С тех пор что только не происходило с ним, но вот сейчас его снова нет. Засыпало песками.

Почему меня заинтересовали вопросы географии? Так тут всё очень просто.

Изначально я отказал Санкт-Петербургскому Географическому Обществу, выразившему желание отправить в плавание на моём крейсере небольшую такую группу учёных. Ага, человек в двадцать — тридцать, как мне было заявлено. Спрашивается, зачем мне такое счастье? Я толком экипаж не могу укомплектовать, а тут мне ещё пассажиров навяливают, за которыми отдельный уход нужен.

В итоге я поимел разговор с государем, и что меня ни разу не удивило, так это то, что князь Обдорин при этом присутствовал, словно так оно и должно было быть.

— Олег Игоревич, — довольно официально обратился ко мне тогда Император, — Я настоятельно рекомендую вам ответить согласием на просьбу Географического Общества.

— Да нет у меня людей, чтобы ещё и пассажиров обслуживать, — взбеленился я в ответ, изо всех сил стараясь, чтобы это прилично выглядело, — У меня даже обычных комендоров не хватает и на дальномерные посты абсолютно некого поставить.

— Тем более берите географов, — небрежно, но с намёком вымолвил князь Обдорин, едва заметно ухмыляясь, — Люди они бывалые. Для учёного человека велика ли сложность, чтобы с немецкой техникой справиться. Пусть хоть и с дальномерами. Сами изучат, а там и вашим морячкам что-нибудь, да подскажут. А уж пострелять из пушки, так там каждый второй может.

Секунды три мне потребовалось, чтобы полностью осмыслить столь жирный намёк. Хорошо ещё, что челюсть у меня не отвалилась. А то было бы радости князю.

— Э-э, князь. После ваших слов я настолько проникся значением географии, что готов даже сделать небольшое пожертвование в пользу Географического Общества. Особенно, если эти умные люди, готовые мне подсказать что-то в работе с немецкой техникой, помогут мне год — другой с изучением географии Сахалина и его прибрежных вод.

— Нет, ну каков! — засмеялся государь, отворачиваясь к окну.

— Тысяч сто будет в самый раз, — одобрительно кивнул тогда Обдорин, и, как мне показалось, он с трудом удержался, чтобы мне не подмигнуть.

Глава 108

— "Не пытайтесь указывать мне, что делать, и я не буду говорить, куда бы вам пойти" — вот что первое пришло мне в голову, как только я ознакомился с письмом, полученным из Имперской канцелярии.

Да, с таким пухленьким конвертом насквозь официального вида, в котором содержалось пять листов ценнейших руководящих указаний. Что характерно, в каждом пункте имелась подсказка, куда мне тотчас же надо обращаться, чтобы мне там подсчитали, кому и сколько я должен заплатить в самое ближайшее время. И самое главное — за что? "За проведение обследований, инспектирование и выработку целевых рекомендаций".

"В связи с "Положением о реновациии" и приведением всех территорий страны к общему Имперскому стандарту, вам необходимо…"

Перечитав эту галиматью раза на три, я взбычал и выдал такую тираду вслух, что сам ей удивился. Больно уж мощно и ёмко она прозвучала.

Пока сходу не стану утверждать, что к Сахалину такие подъезды чиновников вообще с точки зрения законов невозможны и это наглость несусветная. Тут у нас вопрос тонкий, и с точки зрения юрисдикции, он вовсе не простой. Де-факто, Сахалин — земля Империи, взятая мной в аренду. Но это вовсе не повод для того, чтобы требовать с меня в кратчайшие сроки обеспечить здесь столичный уровень жизни.

Похоже, что у "реноваторов" весьма посредственное представление о том, как живут люди вне пределов столичного округа. Опять же, мне очень интересно, насколько "Положение о реновации" может считаться законным, если даже при взгляде с моей колокольни оно противоречит целому ряду фундаментальных Законов страны.

Понять моё возмущение может каждый, если встанет на моё место.

За всю историю Империи чиновники канцелярии палец о палец не ударили, чтобы узнать, как тут, на Сахалине, народу живётся. А стоило мне его под себя забрать, как мне тут же указывают, что в ближайшие два — три года я должен вложить в эту территорию десятки, а то и сотни миллионов рублей, причём, пропуская их через лапы чиновничьего сброда. Именно они собираются решать, что мне здесь строить, какими силами, и сколько оно будет стоить. В бумагах это чёрным по белому прописано.

Знаете, большие расстояния — это не всегда плохо.

Получи я такое письмо в столице, и хрен его знает, чем бы всё оно кончилось. Так-то меня до сих пор от психа подтрясывает и мысли все вскачь.

Мог, запросто мог бы я запрыгнуть в машину, и ломануться в Имперскую канцелярию, начав там разборки проводить.

Скандал?

Да, ещё и какой…

Даже интересно, кто и как попытался бы меня остановить и выпроводить оттуда.

Пожалуй, мирно, кроме государя, ни у кого бы это и не получилось. Разве что, к силовым действиям пришлось бы перейти. Тогда, да. Смогли бы меня задавить со временем. И то, вряд ли. Насколько я помню, Имперская канцелярия находится в той части дворца, где обычная магия не действует, зато у меня с этим ограничением никаких проблем нет. Моя магия хоть где работает, как часы. В любой части дворца. Проверено.

И что мы в итоге имеем?

А ничего хорошего.

При самом благоприятном варианте, меня так или иначе выставят знаменем оппозиции. Если что, при неблагоприятном варианте — посмертно.

Юсупов, сука… Надо же, как он меня своей смертью подставил. Хотел же я его в живых оставить. А теперь чувствую, что меня играют. Раньше бы убитый мной князь первым полез оспаривать это "Положение о реновациях", впрочем, зная нетерпимость Юсупова ко всем нововведениям, чиновники ещё бы лет пять оттачивали свой документ, чтобы попробовать его протолкнуть, минуя Совет Князей, как у них в этот раз вышло.

О! Похоже, вот он, ответ на мои метания. Кто-то мне как раз немножко задолжал…

— Девушка! Связь с материком есть? Отлично. Соедините-ка меня с имением князя Белозёрского. Да-да, номер семь — пятьдесят шесть — сорок семь по материковому справочнику. Понял. Жду, — положив трубку на стол, я занялся любимым делом. Опустошением кофейника. Не преуспел. Телефонистки — барышни ответственные, и звонки из резиденций высшей аристократии они без всякой очереди обслуживают, — Роман Михайлович, добрый день. У вас уже ночь? Бывает. Впрочем, важность вопроса не терпит задержек. Что вы знаете про "Положение о реновациях"? Работаете? Очень хорошо. Я хочу знать про всех авторов этого документа. Не про тех, кто его в итоге подписал, а про тех, кто его предложил и инициировал. Да. Именно так. Да, надо на ближайшем же Совете обсудить и максимально строго и жёстко вернуть его взад. Обязательно с последствиями для авторов. Пусть лучше с Аляской вопрос проработают, если им больше не чем заняться. Очень рад, что мы друг друга понимаем. Рад был слышать и спокойной ночи.

Впервые мне пришлось слегка надавить на князя Белозёрского. Оказывается, Глава Дашкиного Клана реально мне, как родной. Всё с одного — двух слов понимает правильно. Наш человек!

И, эта его оговорка странная. Как он там сказал…

— А что вам мешает на час отдать Сахалин Японии, а потом вернуть его обратно России? Статус острова тут же изменится…

Хм, прикольно.

Все Курилы мне именно так и достались, за исключением Итурупа. За них ничего не пришлось платить, а нынешний статус островов, после их освобождения от войск сёгуната, теперь вряд ли кто возьмётся оспаривать. Мои они, и точка.

"Что с меча взято…" — это принципиально.

Начни кто такое оспаривать, так Империя половины окраин может лишиться. Они, эти окраины, оттого у Империи и появились, что жили рядом с ними не в меру жадные, до чужих земель, люди. Ну, никак не жилось им спокойно по соседству с Россией. А в итоге наши князья землицей разжились.

Русский медведь, он никого особо и не трогает, пока на его территорию не посягнут. А уж если потревожили, то не обессудьте. Рано или поздно, но придётся вам встретить медведушку на той земле, которую вы ещё не так давно наивно считали своей. Ибо не страдают медведи всепрощением.

По иному никогда не бывало, да и теперь вряд ли когда будет.

Да, не хватает стране людских ресурсов, но это вовсе не повод, чтобы кому-то позволено было придти, и что-то у России оттяпать, рассчитывая, что это навсегда.

— Муж мой, — с уже привычным, и поднадоевшим обращением, появилась в дверях моего кабинета встрёпанная и разгневанная Императрица.

— Да, солнце моё, — отозвался я, перебирая бумаги на столе, и пряча свои блудливые глазки.

А как нет? Меня за прошедшие три дня четыре раза изнасиловали.

Вот же вопрос. Забеременеть курсантки не могут. Выйти замуж? Шансов нет.

Спрашивается, на хрен я им нужен? Три раза чуть ли не подряд, а четвёртый наособицу.

И тут же напрашивается второй вопрос. А что это было? Я про последнюю встречу. Когда они вдвоём с подругой припёрлись, и мой дирижабль часа полтора кружил над заливом Анива, "повышая навыки практических полётов курсантками Академии".

Не, это ни разу не романтик.

Налицо умышленное и грубое изнасилование двумя курсантками одного меня. Вторая, правда, стеснялась, но какая разница. Когда она на меня набросилась, нас чуть ли не до самого Хоккайдо снесло, невзирая на то, что я успел включить удержание курса.

Нет, не подумайте, что я жалуюсь.

Выстоял.

Во всех смыслах этого слова.

Но, один чёрт, я ничего не понимаю.

Девушки точно не шлюхи и не нимфоманки.

Но клянусь, инициатива была полностью с их стороны.

И это напрягает. Сильно.

В какой-то степени я чувствую свою ответственность за взрывной рост эмансипации в стране. Но про то, чтобы мужиков насиловать, мы не договаривались… Нет, точно не было такого.

— Ты о чём-то хотел поговорить с Главой Клана Айне, — мягко и нравоучительно прожурчала мне Аю, походя, так, как это только она умеет.

Мелькнула в дверях, и исчезла. Секунда, две.

Вот вроде бы и выглядят её слова чуть ли не на уровне мимолётных замечаний, и видел я её какие-то мгновения, ан нет.

Ну, вот что она мне толкового сказала? Вроде бы и ничего.

Но ой, как много мне было при этом показано…

Как?! Ну, вот как она сумела мне дать понять, что она всё знает??

Нет, я конечно же могу попытаться пожаловаться жене на то, что меня изнасиловали, но… Да, в общем-то и без "но". Ничего я не могу. Разве, что стать смешным.

Каяться в том, что я чуть было дал слабину, а этим тут же молодёжь воспользовалась? Угу, между делом меня попользовав… Не, это как-то унизительно и неприлично, что ли.

В свете намечающейся эмансипации так и в шлюхи можно попасть. Или для шлюх мужского рода придумано своё название? Должен признаться, что первые плоды эмансипации отчего-то уже не кажутся мне сладкими.

— У нас с ним предполагается чисто мужской разговор, — вздрогнув от своих пролетевших мыслей, довольно мрачно высказал я своё видение на очередные переговоры в не успевшую закрыться дверь.

Ага, мне ещё на фоне всего, что произошло с курсантками, про айнских дев осталось поговорить при жене — переводчице… Чую, она меня точно не поймёт, а потом ещё и остальным жёнам настучит…

* **

Площадки под завод и под расширение аэропорта уже подготовлены. За что отдельное спасибо девушкам — курсанткам и ученикам архимага Земли.

Для меня стало откровением изготовление бескаркасных зданий. Когда у тебя, прямо на глазах, из рулона оцинкованной стали начинает выползать готовая часть конструкции — это сильно. Смотрел бы и смотрел на это чудо до бесконечности.

Бригаду ангарщиков, вместе с их оборудованием, мне перебросили с материка грузовым дирижаблем.

Каюсь, в названные ими цены и сроки я не поверил, а как оказалось, зря. Мужики работают весело и красиво. За тот час с небольшим, что я проторчал на стройке, возводимый ими ангар вырос в длину почти на шесть метров.

Просто мистика какая-то и сплошное надругательство над строительством, как над сложным процессом, граничащим с искусством. Чистое волшебство, но при этом, ни грамма магии. Теперь я верю, что бригада в полтора десятка человек каждые полмесяца будет выдавать тысячу квадратных метров столь необходимых мне здесь, на острове, производственных помещений.

— Ваше Сиятельство. Мне передали, что вы искали инженера, руководящего заливкой фундаментов? — обратился ко мне высокий, сутуловатый мужчина, лет сорока — сорока пяти, в длинной гражданской шинели из достаточно дорогого серого сукна.

Что ни говорите, а Академия некоторые навыки вбивает в подкорку. Не скажу, чтобы я был особым знатоком шинельных тканей, но сукно-кастор, что идёт на генеральские шинели и отличается атласным покрытием, я легко отличу от других шинельных тканей. На инженере я вижу шинель, построенную из почти такого же сукна, но определённая разница всё-таки заметна. Скорее всего на шинель инженера пошёл драп-велюр. Дорогой гражданский вариант из шерсти мериносов. Так-то, по военным меркам, инженер выглядит франтом, и приоделся он с явным закосом под высший командный состав. До генерала ему разве что лампасов не хватает, и соответствующих знаков отличия с орденами, да пожалуй, ещё его невысокая барашковая шапка никак на генеральскую папаху не тянет.

— Да, я хотел узнать, не опасно ли проводить бетонные работы в зимнее время? У меня в посёлках строители отказываются лить фундаменты под те же электрогенераторы. Говорят, что зимой нельзя. Лопнет бетон. В трещины пойдёт.

— Ваше Сиятельство, я двенадцать лет строю Второвым заводы. В любое время года. В позапрошлом году меня приняли в Президиум Союза Российских бетонщиков. У Второва, а теперь, наверное и у вас, я не просто так возглавляю отдел бетона при вашем Управлении капитального строительства, — выпятил инженер свою грудь так, что даже сутулость у него пропала, — И без всякого хвастовства замечу, что возглавляемая мной лаборатория бетонов считается одной из лучших во всей стране.

— Тогда, может быть поделитесь секретом зимней заливки фундаментов?

— Особого секрета нет. У меня есть целый цикл опубликованных статей по этому вопросу. Там приведены все необходимые расчёты и формулы. Говоря попросту, иногда вполне достаточно использовать один или два пакета обычной армейской термитной смеси и чуточку угля для заливки одного кубометра бетона с добавками, чтобы получить весьма неплохой итог.

— Термитная смесь? Что-то вроде бы знакомое, но не могу вспомнить, что эта смесь из себя представляет.

— Это такие пакеты в вощённой бумаге. Их используют в армии для сварки или прожигания стали. Нас с вами они интересуют всего лишь, как недорогой и понятный источник быстрого тепла, с чётко выверенной дозировкой. Сейчас у нас как раз пробурено несколько полутораметровых скважин под закладные для следующего ангара и вы можете увидеть, как мы производим прогрев почвы перед заливкой.

— Так просто?

— Чтобы понять и математически точно просчитать эту "простоту", мне потребовались годы, — скромно улыбнулся инженер, — Зато ни один из моих фундаментов, что под станки, что под здания, до сих пор не имеет никаких нареканий.

— С удовольствием ознакомлюсь с вашей технологией. Будет, что рассказать моему главному строителю, — улыбнулся я, вспомнив одного колоритного типа из своего поселкового окружения.

На деле всё оказалось чуть сложнее. Кроме брикета с термитной смесью в пробурённую в земле дыру полетело ведро угля, а для того, чтобы он хорошо горел двое рабочих засунули тудатрубу и начали качать воздух чем-то вроде кузнечных мехов.

— В сам бетон мы вводим добавки, но только в том случае, если это неармированная конструкция. Добавки пагубно влияют на арматуру. Так что для армированных конструкций приходится нагревать щебень, чтобы температура бетонного раствора перед заливкой была порядка тридцати пяти градусов, — продолжил просвещать меня инженер, увидев, что я действительно интересуюсь его работой, — После заливки мы засыплем всё слоем опила и накроем его специально сколоченным коробом.

— Вы никогда не пробовали написать что-то вроде небольшого учебника по бетонным работам? — задал я вопрос, прикинув, что на стройках, разбросанных по всем моим землям, фундаменты закладывают кто во что горазд. Да и сам я как-то никогда не придавал значения этому процессу, а если вдуматься, то станет ясно, что качественно выполненный фундамент — это один из важнейших этапов строительства.

— Зачем переписывать то, что и без меня хорошо написали, — чуть прищурился инженер, тщательно скрывая усмешку, — Я могу порекомендовать вам несколько весьма толковых учебников и справочников. Для обычных строителей вполне достаточным будет ознакомление с тоненькой книжкой, выпущенной в виде учебного пособия под названием "Бетонные работы". Когда-то я принимал участие в её редактировании, и должен сказать, что в итоге получилось неплохо. Никакой лишней зауми, зато все основные операции и понятия изложены просто и сопровождены практическими примерами расчётов.

— Если всё так просто, как вы говорите, то зачем вы сами на Сахалин прилетели? — попытался я поймать инженера на несоответствии.

— В глубине души я обожаю путешествия, — немного помолчав, неохотно признался он, а потом продолжил, расправив плечи и заблестев глазами, — Мне до сих пор иногда сняться горы и океаны. А тут такая оказия подвернулась. Так что, Ваше Сиятельство, если вы что-то на Курилах строить надумаете, то смело можете рассчитывать на моё участие, — задорно закончил этот сухарь от науки, открывшись мне совсем с иной стороны.

Невольно сравнивая себя с ним, я был вынужден признать, что романтика дальних странствий у меня уже давно выветрилась, уступив своё место обычным приземлённым будничным заботам. Не кружит мне голову пьянящий ветер путешествий, не вызывает восторга жажда бесшабашного риска. Всё юношеское восприятие жизни куда-то отступило и спряталось, да так надёжно, что я сейчас почувствовал себя старше инженера.

Обидно.

* * *

Следующую неделю своей жизни я прожил спокойно, чему в немалой степени поспособствовала ускоренная отправка курсанток, закончивших свою практику на Сахалине.

Я бы и сам был рад посмеяться над собой, избавляясь от парочки чересчур активных девушек, но вот как-то не смешно мне. Одно дело, когда ты выступаешь в роли охотника и соблазнителя, и совсем другое, когда ты сам в роли добычи. Можете поверить на слово, разница есть и немалая. Отчего-то теряется больше половины прелести процесса. Да, что там, больше половины! Вообще не интересно становится!

Боюсь, что когда эмансипация пойдёт по стране семимильными шагами, то у нас, мужиков, могут образоваться некоторые проблемы морального плана. И в первую очередь они коснутся Одарённых. Неумолимая статистика ясно даёт понять, что именно среди них соотношение юношей и девушек выражено с катастрофическим перекосом. Девушек почти в три раза больше.

Раньше меня такое соотношение только радовало, а тут я что-то призадумался…

Немного развеяло меня прибытие пяти новеньких штурмовиков. А когда лётчики рассказали, что бомбардировщик уже начал испытания и пока они проходят успешно, так я и вовсе готов был сплясать от радости.

Давно у меня руки чешутся что-нибудь этакое сёгунату устроить, в ответ на их пакость с засланными на Хоккайдо диверсантами. Но пока у нас затишье.

Японцы, к моему глубочайшему сожалению, оказались не так глупы, как мне бы хотелось, и в крайний налёт штурмовиков на порт Аомори встретили их таким плотным огнём, что парни едва смогли живыми убраться. Щиты в ноль и несколько пробоин тому свидетельством.

Продолжать разрушать города землетрясениями я не стал. Настроение людей переменчиво и их ненависть к Императрице мне нужна меньше всего.

С морской блокадой тоже не всё обстоит гладко.

Признаюсь, что эту японскую хитрость разгадал вовсе не я, а флотский офицер. А догадавшись, он тотчас же полетел ко мне, воспользовавшись удачно подвернувшимся попутным дирижаблем.

— Мы уже третий, а то и четвёртый раз попадаем на никчёмные "призы", — рассказал мне капитан одного из кораблей, только что вернувшихся из очередного рейда, — Как назло попадаются одни старые калоши, с изношенными двигателями и плохим углём. Они тащатся чуть ли не черепашьим шагом и путь до Владивостока у нас с ними занимает иногда дней пять, а то и вовсе неделю. Да и груз у них больно уж подозрительный. Можно сказать, что загружены они только для вида. Сегодня опять не пойми что при выгрузке обнаружили. Сверху, вроде бы рис и маис в мешках, а под ними фураж один, да такого качества, что его хоть сейчас на помойку выбрасывай, не жалко. И японцы чересчур веселятся. Чуть ли не в открытую над нами смеются.

— Думаете, они специально нам такие "призы" подсовывают? — проникся я иезуитской тонкостью азиатского коварства.

— Так тут и думать нечего. Так оно и есть! Мы дней десять в итоге на рейд тратим, да дня два — три на подготовку и пополнение углём и водой. А они нам дерьмо, наверняка ещё и застрахованное втридорога, подсовывают и радуются. Зато потом полмесяца спокойно тащат к себе, что им нужно. Знают, что дробить отряд мы не будем. Не ровен час, нарвёмся на неравный бой. Кто-то же япошкам доносит про наш выход в море. Больно уж вовремя мы эти лоханки подставные встречаем, а кроме них никого найти не можем.

— Тоже мне, загадка. Во Владивостоке не одна тысяча японцев живёт. Разведчикам можно даже и без рации обойтись. Помню, как я ещё удивлялся, узнав, что у вас там телеграф на Пуссан есть.

— Есть телеграф, — закручинился флотский, — И как быть?

— Можно два — три ложных выхода организовать. Шпионов вычислите, а там и в самом деле в рейд уйдёте. Заодно хорошо бы работу телеграфа хотя бы на сутки приостановить, — посоветовал я, чуть подумав.

— И то дело, — оживился капитан, — Подговорю я морячков, чтобы они пару столбов с телеграфными проводами повалили.

— А вот этого я не слышал, — усмехнулся я, подмигивая ему, — Не дело это, беспорядки нарушать и безобразия хулиганить.

Глава 109

Этот субботний вечер в женском жилом корпусе Академии архимагов оказался вовсе не скучным, хотя, казалось, что его начало никакого веселья и не подразумевало.

В преддверии выходного дня больше половины курсанток отправились по своим подмосковным имениям или в фамильные столичные особняки, и лишь те, у кого до дома были сотни километров, предпочли отдохнуть на территории Академии. Благо, предоставленные удобства к этому располагали.

Понятно, что речь шла не о платном женском отделении. Те, кто может себе позволить заплатить за обучение миллионы, всегда отчего-то имеет в столице собственность, и до проживания в казённых апартаментах не снизойдёт.

Повозившись, больше для вида, чем по делу, в своих комнатах, девушки понемногу перекочевали в недавно достроенный бассейн, а некоторые из них даже посетили сауну.

Затем, всё так же, по одной — две, они перешли в небольшой зимний сад, и устроившись в удобных креслах, отчего-то называемых бержер, за лёгкими столиками из плетёной лозы, занялись кто чем. И когда все новые журналы были пролистаны, а тонюсенькое, почти прозрачное печенье уже исчезло под чай с бергамотом, в коридоре раздался шум и топот.

— Я же говорила, что в это время их в зимнем саду надо искать! — торжествующе завопила в дверях рослая девица, оглядываясь на кого-то в коридоре.

Девушки не вдруг признали в ней свою старосту, Ирину Маслову, одетую в донельзя странную форму.

— Наши с практики вернулись! — подскочила из-за стола шустрая Шульдякова, дочь камер-юнкера и мастерица первой говорить очевидное.

— Ну, как же мы без тебя-то бы не догадались, — скорее по привычке, чем из вредности, осадила её Варенька Самойлова, старшая дочь поместного дворянина из-под Воронежа, обычно острая на язык.

Впрочем, когда все прибывшие с практики курсантки завалились прямо в верхней одежде в зимний сад, причём, вместе с багажом и баулами, в которых что-то подозрительно позвякивало, то поднявшийся шум и гам сделал так и не начавшуюся перепалку и вовсе невозможной.

— Так! ТИШИНА! — взревела вдруг староста, явно помогая себе в усилении голоса магией, — Во, отлично. Слушаем все сюда. Мы сейчас с практикантками мыться — переодеваться, а все остальные вдумчиво, со всем тщанием и прилежанием разбирают баулы, ибо там наш банкет. На всё про всё всем полчаса. А теперь побежали, побежали. И чтобы до нашего прихода не вздумали начинать! — уже из коридора крикнула Маслова.

— Ни, ни, ни, — успела ей вслед крикнуть мадемуазель Очевидность, на что её подружка Варенька только головой покачала, выразительно и шумно вздохнув.

— Ну, рассказывайте, как вы тут без нас жили? — ворвалась в зимний сад чересчур румяная, видимо после горячего душа, Ирина, через каких-то пятнадцать — двадцать минут, — Сыр тоньше режь, а ты буженину толще, — тут же раздала она ценные указания двум девушкам, взявшимся за ножи, чтобы приготовить сырную и мясную тарелки.

— Так точно, госпожа староста, будет сделано, госпожа староста! — тут же нашлась Варенька Самойлова, и все остальные девчата прыснули от её лихого и моментального ответа.

— А где звезда наша, Ириша Половцева? Она же вроде никогда на выходные не уезжала? — покрутила Маслова головой, соображая, кого она не видит из постоянных обитательниц жилого корпуса.

— Она ещё позавчера у ректора отпросилась, и он ей разрешил домой съездить. Ещё бы, первая из нас технику архимага выполнила, — завистливо пробубнила миловидная белокурая девица, не слишком умело строгая огурцы на салатик, — Говорили, что у её сестры помолвка намечена. Везёт же… Не то, что нам. Считай, год проучимся, а потом ещё десять лет по контракту старыми девами проходим.

— Эх, девчонки. Всё совсем не так. Рассказала бы я вам, как жить-то хорошо, но не могу, — многозначительно вздохнула староста группы, мечтательно закатив глаза в потолок, что ей было вовсе не свойственно, — А вот ты скажи мне, — повернулась она в сторону белокурой ленивым кошачьим движением, успев потянуться при этом, — Ты манго ела когда-нибудь? Ну, или хотя бы апельсин?

— Ела. И то и другое, — сухо, и немного возмущённо ответила ей девушка, приступая к сражению со следующим огурцом.

— Вкусно?

— А то…

— И что, ты каждый день могла бы только их и есть? На завтрак, обед и ужин? Без ничего. Только апельсины и манго.

— Нет, конечно. Я ещё с ума не сошла.

— О! Вот про это я вам и говорю, — назидательно произнесла староста, для большей убедительности ткнув пальцем в потолок, — Ладно, заканчивайте тут, а я пошла девчонок из душа вытаскивать.

— Похоже, нашим что-то перепало во время практики, — первой озвучила общее мнение Шульдякова, давая всем своим видом понять, что уж она-то уловила нечто большее, чем было сказано, — И это вовсе не то, чему нас тут учат, — добавила она с усмешкой, забавно сложив губки трубочкой и быстро-быстро замигав глазками, — Они там, на практике, что-то практически освоили…

— Ты поменьше о сладких письках мечтай, пока оба торта на правильные куски не разделишь, — оборвала её Самойлова, заметив, что её подруга, в отличии от всех, так и не взялась за нож и лопаточку, и она единственная, кто не принимает участие в подготовке банкета, — А то я лично прослежу, чтобы тебе ничего сладенького не досталось.

— Злая ты, — припечатала её Шульдякова, берясь за инструменты и прикидывая, как приступить к разделке кондитерских шедевров, — Я у девчонок сама всё узнаю, но тебе ничего не расскажу. И ты ни словечка не услышишь.

— Не очень-то и хотелось, — ответила Варенька, но на всякий случай сунула подруге в рот две отпавшие от вымытой лозы виноградины.

— Сладкие, — оценила виноград подруга, — Ладно, считай что прогнулась. Объявляю амнистию. Слушай, нас тут восемь, и девчонок прибыло пятеро. И как я должна разделить торт на тринадцать частей?

* * *

Голову Главы сёгуната мне привёз старый рыбак. Этакий высохший дедуля, седой как лунь, морщинистый, с жиденькой бородёнкой и узкими щёлочками глаз.

Каким образом вместе с ним на небольшом моторном баркасе, со смешной одноместной рубкой, оказался уже знакомый мне молоденький японский офицер, неуёмный почитатель моей Аю, я пока не выяснял. Не до него мне, и к тому же, я забыл, как его зовут. Никак эти имена японские не хотят запоминаться.

Мне бы найти сейчас того, кто может опознать эту башку, привезённую стариком. Как назло, никого из маститых японских аристократов на Сахалине сейчас нет, а для Аю осмотр отрубленной головы — это чересчур. Надо сказать, что это то ещё зрелище, от которого даже меня чуть не вывернуло. Больно уж неаккуратно эту голову отпилили. Остатки артерий и вен, словно толстые кровавые черви вывалились из места среза и одним своим видом внушали жуткое отвращение. Да и выражение мёртвого лица впечатляло. Муки и ужас умеют оставлять след.

Офицерик что-то пытался тарахтеть, а потом вытащил из внутреннего кармана запечатанный конверт. Лучше бы он с него и начинал. Запрыгнув обратно на причал, я передал конверт Аю, предварительно сам его распечатав, чтобы посмотреть, нет ли внутри каких сюрпризов. Но там оказался всего лишь одинокий листок из дорогой рисовой бумаги с аккуратными кракозябрами иероглифов.

— Это письмо от господина Мацумаэ, — начала было бодро переводить Аю, но сбилась, наткнувшись на мой кислый вид и сморщенное лицо. Девочка она сообразительная, и быстро поняв, что к чему, чуть изменила тон и позу, перед тем, как продолжить, — Мой подданный, со всем его уважением, торопится известить князя Рюдзина, о том, что ему была привезена голова Морумати, возглавившего сёгунат после гибели от рук князя Рюдзина, изменника Минамото. Мацумаэ просили быть посредником при обмене, но он отказался, сказав, что считает князя человеком слова, и любые посредники будут попросту неуместны. Но он предоставил сопровождающего, который, заодно, передаст план Токио

— Хм, а Минамото точно от моих рук, ну, того? — переспросил я на всякий случай, мотнув головой.

Аю что-то быстро спросила у офицерика, и тот, сделав большие глаза, кинулся ей жарко чего-то рассказывать, часто-часто кивая и кидая на меня красноречивые взгляды.

— Да. Все говорят, что Минамото погиб именно в тот день, когда над Токио появился Ватацуми-но Ками, Бог моря, — довела в итоге Аю до меня концентрат их болтовни.

— О, так к ним ещё и Ватацуми какой-то прилетал? — удивился я, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть.

— Это второе имя Рюдзина. Так его звали в древних легендах. Согласно им, Ватацуми-но Ками одним ударом хвоста по морю мог смыть сразу несколько прибрежных деревень, — даже не поморщилась Аю на мою недалёкость в японских мифологиях, ставшую уже привычной для неё, — Зато теперь на месте особняка Минамото забил родник и появилось небольшое озеро. В народе ходят слухи, что Рюдзин желает смыть даже память об их Клане.

— Желаю, ещё как желаю, — охотно подтвердил я, скорчив зверскую харю, от которой офицерику чуть худо не стало.

Надо же, как я удачно какой-то из Комет, а точнее, разновидностью этого заклинания с не очень приличным названием, залепил по аристократическому кварталу Токио. Вроде бы и по площадям бил, а вот на тебе… Одно "золотое попадание" и обо мне уже целую легенду сложили.

— А, кстати, что за план Токио он привёз? — поспешил я спросить, пока молодой японец ещё совсем не сомлел, глядя на грозного меня, — И что там насчёт Кланов с Хонсю сказано?

— План города, на котором отмечены особняки оставшихся в живых членов сёгуната. Список Кланов Хонсю, которые спешат к нам примкнуть, у вас будет на днях, — перевела мне Аю ответ, который меня от души порадовал, — Но Мацумаэ торопится предупредить князя, что к городу вызвано два дивизиона артиллерийских дирижаблей и они ведут круглосуточное патрулирование над городом, и особенно, над портовыми территориями.

— Надо же, — недовольно повёл я головой, в очередной раз неприятно удивившись сообразительности противника, — Значит атаковать Токио с моих дирижаблей теперь так себе затея, на авантюру смахивает. Придётся Артемьева торопить. Впрочем, это всё потом. Пусть пленного привезут, — обернулся я к сопровождающим меня казакам.

Один из них тут же развернулся, и заскочив на коня, лихо умчался в город, чуть ли не с места сорвав жеребца в карьер своим свистом и гиканьем.

Пленного привезли на автомобиле минут через двадцать.

Выглядел он жалко.

Целители всего лишь озаботились тем, чтобы он сразу не умер, а потом им занимался обычный тюремный врач.

Скособоченная худая фигура, опирающаяся на костыль не по размеру. Загипсованная нога, и рука тоже по самое плечо в гипсе, подвешена к накинутой через шею косынке.

— Забирай, — указал я рыбаку на выгруженного с машины человека, — Рюдзин своё слово держит.

Однако рыбак с места не сдвинулся, и нам пришлось на пронизывающем ветру ждать, пока освобождённый ниндзя сам доковыляет до баркаса. Рыбак ожил лишь в самый последний момент, приняв чуть ли ни в объятия тело, упавшее с причала в его баркас. К моему удивлению он сам при этом не пошатнулся, и даже больше того, довольно легко перенёс калеку, где-то уже потерявшего костыль, на прямоугольное возвышение перед рубкой.

Я уже совсем было собрался уезжать, как баркас, сдававший задним ходом, неожиданно дал резкий гудок, привлекая к себе наше внимание.

Как наш бывший пленный сумел изобразить, что он стоит на коленях, я не понял. Гипс на ноге никак этому не способствовал. Зато поднятый над головой кинжал, блеснувший в какой-то момент на солнце, я увидел отчётливо.

Дальше последовало два коротких движения, а потом "рыбак" одним махом почти что снёс ниндзе голову, невесть откуда появившейся в его руках катаной. Наклонившись, и подняв голову, болтающуюся на остатках недорубленной шеи, он одним движением с ней что-то сделал, а потом, сдёрнув с себя большой шейный платок, вытер лезвие катаны и ушёл в рубку.

— Страшно, когда вытаскивают кандзаси из волос, — еле слышно прошептала жена.

— Ты про что? — машинально спросил я, не в силах оторвать взгляд от почти что обезглавленного самоубийцы.

Слишком всё быстро произошло, превратившись в один эмоциональный взрыв, выносящий мозг напрочь.

— Древняя японская поэзия. У русских покойникам закрывают глаза, а у нас выдёргивают заколку из волос, — едва различимым шёпотом ответила мне Аю, прижимаясь ко мне.

Она дрожала всем телом и заметно побледнела.

— Ты Императрица, — напомнил я ей, расстёгнув свою меховую куртку и накинув её одним краем жене на плечи, покрепче прижимая её к себе.

Она у меня мелкая. Как раз поместилась у меня под полой, словно под крылом. Меня холодный ветер, правда, стал донимать, но зябко было не только из-за него. Погода, так-то, не проблема для архимага, но отчего-то я даже забыл воспользоваться магией.

Мда-а… Стоит добавить, что для архимага, только что реально избежавшего бо-о-ольшой проблемы.

Так-то на баркас я без всякого Щита спрыгнул. Повёлся на облик "рыбака", как последний идиот. Вытащи он тогда свою катану, и что бы я делал в эти доли секунды? Как он лихо башку-то ниндзе с удара снёс! Мог бы и мне так же врезать.

Мои моральные самоунижения прервал звук двигателя.

Мощный и могучий рык!

Неспешно отходивший назад баркас вдруг вздрогнул, и даже не скрипнув своим ржавым с виду корпусом, чуть ли не наполовину выбросился из воды, рванув вперёд и описывая крутой, пенный разворот.

— Ого себе рыбак! — услышал я за спиной возглас одного из казаков, — Ваше Сиятельство, прикажете пулемётом его достать? Уйдёт ведь…

— А и пусть, — помахал я рукой вслед набирающему ход судёнышку, показавшему вдруг свой звериный норов, — У меня к нему нет претензий.

С виду судно вроде бы и утлое, а на деле многим фору даст, а потом ещё и выиграет в скорости. Не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что убийцы и контрабандисты в Японии под одними и теми же главарями ходят.

Звук мотора и мой разговор с казаком вывели из ступора офицера, оставленного на причале. Он, почтительно обращаясь к моей спине, что-то опять быстро — быстро затараторил, вынуждая нас с Аю к нему развернуться.

— Он говорит, что когда господин Мацумаэ почтил его перед отъездом беседой, то он обмолвился, что Чёрный Дракон, по его сведениям, был в молодости изгнан из личной гвардии Императора. Какие-то внутренние интриги. Сегодня он увидел наглядное подтверждение словам Главы Клана.

— Это что же он такого увидел, чего я не заметил? — недовольно проворчал я, не собираясь вступать в долгие разговоры.

Нет ни настроения болтать, ни желания торчать на холодном ветру.

— Чёрный Дракон. Он сделал себе сэппуку, глядя на Императрицу, — перевела мне Аю.

— И что в этом необычного?

— Императорский дворец находится в другой стороне. Своим поступком Дракон показал, что он всё так же предан Императорской Семье.

—А как-то иначе это нельзя было сделать, без вспарывания живота? И кстати, я про сэппуку не часто слышу. Обычно у нас про харакири пишут и рассказывают, а ещё про камикадзе.

— На самом деле сэппуку и харакири — это почти одно и то же. По крайней мере оба слова пишутся двумя одинаковыми иероглифами, которые всего лишь меняются местами. Кроме того, слово сэппуку больше соответствует японскому духу, а сам ритуал предполагает определённые правила. Чёрный Дракон посчитал, что его честь воина покрыта позором и выбрал для себя самый почётный выход, — выдала мне ещё один урок Аю, но по ней было видно, что держится она из последних сил.

— Дикий народ, дикие нравы, — только и смог пробормотать я в ответ, помотав головой, — Поехали лучше домой, пока ты совсем не расклеилась.

* * *

От моих жён мне достоверно известно, что я — бесчувственный чурбан.

Пусть я это не от всех них слышал, в основном от Дашки или Алёны, но остальные это утверждение не оспаривали, а наоборот, всячески поддерживали.

Так вот нет. Это неправда.

Всё произошедшее сегодня на причале для меня бесследно не прошло. Мне и самому-то как-то не по себе было, так ещё и Аю пришлось дома успокаивать. В итоге накапал ей лошадиную дозу валерьянки и уложил спать. Посидел около её кровати, а когда она наконец-то засопела, осторожно вытащил свою руку из её ладошек.

Тяжело молодой японке в Императрицах. Не зачерствела она ещё душой.

Да и я, успокаивать-то её успокаиваю, а у самого кошки на душе скребут.

Это надо же мне было с таким сложным народом связаться.

А уж их гипертрофированное чувство чести — так оно вообще за гранью моего понимания. У нас тоже самоубийцы бывают. Стреляются иногда от безответной любви или проворовавшись, но чтобы вот так…

А я ведь видел однажды, что японцы одержимы. Помнится, когда мастер Касимо с помощниками в белых повязках щеголять начали, я особо всерьёз это даже и не воспринял. Казалось, что спектакль смотрю. Зато сегодня воочию увидел, чем такие спектакли заканчиваются. И до самой селезёнки проняло.

У нас всё к тому идёт, что рано или поздно, но добью я сёгунат.

Уже сейчас от них те же солдаты и офицеры бегут понемногу, десятками переправляясь по ночам на Хоккайдо. И Мацумаэ мне в письме написал, что остатки Кланов с Хонсю, те, кто не поддерживал изменников, довольно активно начали людей набирать. Эх, чую, скоро жахнет в Японии! И свалится мне в руки счастье, в виде целой страны, со своими нравами и обычаями. В том числе и с такими, от которых жуть берёт и мурашки стадами по всему телу бегают.

— Ваше Сиятельство, Их Превосходительство генерал Алябьев вас к телефону просят, — прервал мои думы слуга.

— У телефона, — поднял я трубку, перейдя я в кабинет.

— Олег Игоревич, шестидюймовые орудия привезли! — услышал я торжествующий голос генерала.

— Что за орудия? Откуда? — изумился я, уж было совсем настроившись на очередные неприятности.

— Так с флотскими же договорённость была. Как начнут они на кораблях орудия на новые отечественные менять, так старые нам понемногу будут подкидывать. Не бесплатно, разумеется. Вот и дождались! Четыре шестидюймовки системы Канэ. Но и это не всё! Их два опытных комендора сопровождают, у которых через месяц срок службы истекает. Они оба на контракт готовы пойти. Как вам новости?

— И радостно, и стыдно, — признался я.

— Это с чего стыдно-то? — не понял меня Алябьев.

— Ну, как же. У меня сталелитейная Империя под рукой, а мы с вами, как дети, старым французским пушкам радуемся. Вот и стыдно.

— Да полноте вам. Отличные орудия. Надёжные, точные, скорострельные. И снарядов к ним полным — полно в арсеналах осталось. Чего ещё-то желать?

— Всё то же самое, но лучшего качества и своё. Впрочем об этом мы позже поговорим, не по телефону, а пока суд да дело, заглянули бы вы ко мне, на рюмку чая. Заодно я вас с одним любопытным планом города ознакомлю.

Глава 110

За свою жизнь мне доводилось видеть Аю всякой, но настолько разгневанной я её не видел ни разу, как этим ранним утром.

— Твои соотечественники уговорили шестерых юных девушек поехать непонятно куда! Прошло больше месяца, а от них ни письма, ни весточки. Их наверняка изнасиловали и убили, но я не могу допустить, чтобы такое сошло кому-нибудь с рук! — потеряв всю свою степенность и присущее ей умение всегда оставаться скромной и незаметной, верещала моя японская жена, однажды ворвавшись ко мне в кабинет с письмами, поднятыми над головой.

Она ещё какое-то время шумела, но я постарался отключить слух, дожидаясь, когда она выдохнется.

— Накричалась? — спросил я у неё, когда она взяла передышку, — А теперь будь добра, спокойно объясни мне, с чего ты вдруг сорвалась.

— Вот! Тут всё написано, — угрожающе потрясла она перед собой парой конвертов.

— Отлично. Сядь напротив меня, и переведи, что там за цидули тебе прислали, — поднял я взгляд на конверты, успев заметить на них иероглифы.

Если коротко, то написано там было, что промысловики из посёлка Удачный сговорили шестерых молодых японок уехать вместе с ними. С тех пор о девушках ни слуху, ни духу.

— А точно промысловики? — задал я жене вопрос, отчего-то сразу же начав сомневаться в злом умысле.

Как-то не складывается у меня образ злодея, если он чуть ли не с визитной карточки начинает знакомство.

— Абсолютно точно. В том посёлке, куда мы наших девушек отправили, сестра одного из главарей этих самых промысловиков проживает. Целительница она. Слабенькая, но уж какая есть. Там и такая за счастье. Так что ошибка исключена.

— То есть ты предполагаешь спланированное преступление? — подняв брови, поглядел я на разгорячённую супругу, — Твоё рвение мне понятно и вполне объяснимо. Ты думаешь, что могли пострадать твои подданные, причём, из тех, что ко мне переехали. Я правильно понимаю?

— Ты пытаешься меня запутать! — тут же выставила Аю шипы, начав тыкать своим пальчиком в мою сторону.

Ну, так-то, да. Статус девушек очень спорный. Вроде бы они и японки, а после переезда, вроде и нет, но я же не об этом.

— Слушай, до этого твоего Удачного чуть меньше ста километров, — подошёл я к стене, где у меня висят карты, в том числе и карта Сахалина, — Давай слетаем туда и на месте во всём разберёмся. Как раз к обеду успеем обратно вернуться.

— Хорошо, муж мой. Я пойду переоденусь к вылету, — превратилась Аю обратно, в ту привычную мне жену, которую я хорошо знаю.

Вылетели в два дирижабля. Во второй загрузился десяток егерей, благо новая модель дирижаблей с реактивными двигателями у нас мощнее и с более вместительной гондолой. Понятно, что не обошлось и без техномагических новинок. Те же теплосъёмные модули и контуры стоят улучшенные.

До посёлка Удачный мы долетели быстро. Егеря, спрыгнув с дирижабля, зависшего над самой землёй, помогли с посадкой и закрепили чалки, обезопасив дирижабли от резких порывов ветра.

Наше прибытие не прошло незамеченным. Наверное всё население посёлка высыпало из домов, глядя на невиданное зрелище.

— Похоже, вон там твои красавицы стоят, — спускаясь с трапа, кивнул я жене на стоящую вдалеке кучку девушек, одетых не так, как все, и к тому же, очень ярко.

— Да, на них новенькие юката, — что-то умудрилась рассмотреть Аю.

— Я тоже заметил, что они не похожи на покойников и даже на жертв насилия не тянут, — пригляделся я повнимательнее к японкам, — Зато с начинающими гейшами их легко можно перепутать.

— Ты думаешь, что их забрали в публичный дом?

— Сейчас узнаем, — пожал я плечами, — Парни, пригласите к нам вон тех японок, и найдите, кто в этом посёлке за старшего, — попросил я егерей.

Невысокий кряжистый мужик, оказавшийся местным старостой, явно имел в родне камчадалов.

Подойдя, он хотел было бухнуться на колени, но егерь придержал его, зная, что я такого не люблю.

— Ну, рассказывай, старый, как японок умыкнули, и чем они у тебя тут занимаются, — усмехнулся я, глядя на хитрую рожу старосты.

— Ваше Сиятельство, оговор и лжа это всё. Как есть добром с ними договаривались, — зачастил тот, — Крест на том кладу.

— Это как же ты, рожа твоя бесстыжая, с ними договориться смог. Уж не на японском ли? — ни разу не поверил я хитровану.

Да и кто бы ему поверил. Если какому художнику приспичит продувную бестию рисовать, то вон он, типаж. Лучше не придумаешь.

— На нём самом. Мы же тут в соседях. То мы к ним, то они к нам. Особенно, когда краб идёт. Наши-то его не шибко любят, а японцам только дай. Считай, вдвое против Владивостокских цен платят, и везти далеко не надо. Так что в сезон у нас многие на японские краболовы нанимаются.

— Ага, и платят они вам меньше, чем своим, — немного раззадорил я старосту.

Всё та же методика Обдорина. Чуть насмешки, чуть недоверия, и собеседник сам начнёт рассказывать больше, чем собирался.

— Ничего не меньше. Работа-то тяжёлая. Почти весь день с пупа рвать приходится, а японец, он хоть и шустрый, но слабосильный. Так что берут наших парней, да ещё и нарасхват. Считай, через месяц половина наших женихов на краболовы уйдёт.

— Это каких таких "женихов"? И сколько их тут на одну "невесту" приходится? — чуть не рассмеялся я, заметив, как наука князя эффективно работает.

— Ваше Сиятельство, вы плохого не думайте. Всё у них по согласию. Женихов у какой три, а у двух, что постарше, по четыре. Но всё чин по чину. Парни ходят трезвые к ним, чистые, и обязательно с подарком, а с расчёта ещё и денежку заносят, каждый своей. Девки до любви охочие попались. За парнями следят. Обстирают, обштопают, а то и постригут кого. Опять же по утрам вскакивают пораньше, чтобы своим-то перекус в коробочки собрать, как у них принято.

— И что? Сразу на всех троих готовят?

— А то. Вроде и невелик туесок, а рожи-то у парней лоснится начали.

— И жена твоя ничего против не говорит? — посмотрел я на крепкую бабу, что стояла на крыльце добротного дома и уперев руки в боки, со старосты глаз не сводила

— Сначала орать было начала, по глупости, а как поняла, что сыновья про материк мечтать перестали, так словно воды в рот набрала. Наоборот стала себя вести. То шанежек с одним отправит, то сочники с творогом с другим. Корова-то у нас одна на весь посёлок, а чего-то молочного всем хочется.

— Спас, значит, сыновей. Не отпустил на материк. А теперь сам подумай, что будет, если девки рожать начнут?

— А тут и думать нечего. Дом у меня большой, тёплый, а бабе только дай с кем-то потетенькаться… К себе конечно возьмём, если от какой из наших невест будет. Это за остальных не берусь сказать, там как бы драки у стариков не вышло из-за дитяти, а наших-то мы никому не отдадим.

Мда-а. Если до этого я и хотел что-то сказать, то тут просто отвернул лицо в сторону.

Ветер, чёрт бы его побрал. Так и гонит слезу из глаз.

— Ну что притихла? Довольна поездкой? — спросил я у Аю, когда Удачный пропал из вида и мы поднялись выше облаков.

— Не могу себе представить, как можно быть счастливой, живя с четырьмя мужьями. Ты бы это только слышал! Да они, как сороки растрещались, каждая своих нахваливая…

* **

Паван Чандра, четвёртый визирь делийского султана Кутб ад-Дин Муххамад-хана, оказался весьма настойчив. После прибытия во Владивосток он в первую же неделю сумел найти возможность связаться со мной по телефону, а там и вовсе умудрился прилететь на Сахалин.

Должен заметить, что на мой взгляд белоснежная чалма с европейским деловым костюмом сочетаются не лучшим образом, и в начале нашего разговора это несоответствие меня прилично сбивало с толку. Я никак не мог выбрать верный тон для беседы и сначала больше отмалчивался, давая выговориться визирю. Его немецкий оказался неплох, и мы вполне обходились без переводчика. Сначала…

— Так что за дело привело вас ко мне? — попытался я перейти к деловой части разговора, уже успев устать в первые же пятнадцать минут нашей беседы от бесконечных славословий и пожеланий долгих лет жизни, которыми визирь украшал любое упоминание о своём правителе.

Для того, чтобы меня понять, достаточно просто себе представить, как всё это звучит на немецком.

— Всесильный и великий Кутб ад-Дин Муххамад-хан, да продлит Аллах его годы жизни до бесконечности, имеет самую грозную и многочисленную армию из всех стран Персидского залива, — разливался соловьём визирь, ловко сооружая трёхэтажные конструкции немецких слов, — Огромная армия нашей страны одним своим видов внушает уважение всем соседям и мы уже долгие годы живём в мире. Слава нашему мудрому и великому правителю!

— Я безумно рад за него, — пришлось кивнуть мне головой, чтобы выиграть несколько секунд паузы в этом потоке слов, — И что?

Так-то, начинаю понимать, что своё знание немецкого я переоценил. Сложные и высокохудожественные эпитеты мне тяжко даются, заставляя закипать мозг.

— Десятитысячный Экспедиционный Корпус, — многозначительно произнёс индиец, — Отличные обстрелянные солдаты, каждый из которых отслужил не меньше пяти лет в обычной армии. В позапрошлом году они участвовали в обороне Пешавара. В прошлом году были наняты арабским шейхом. В это лето мы рассчитывали на Персию, но что-то пошло не так и дальнейшие переговоры с ними не нашли своего продолжения.

— То есть, вы хотите предложить мне наёмников? — сообразил я, к чему велось столь долгое вступление.

— Нам не нужно столько войск, к тому же, Экспедиционный Корпус обычно сам себя содержит, — чуть дёрнулся глаз у визиря, давая понять, что для него избыточная армия — это очень больной вопрос, — Мои советники посчитали, что вы можете проявить интерес к найму, кроме того, это вам вполне по карману.

Хм. Интересное коммерческое предложение. Мне первый раз в жизни предлагают взять под руководство целую армию, по крайней мере, по нынешним масштабам войн.

— Полагаю, что ожидаемый противник для вас тоже не секрет? — начал я внимательно осматривать свои ногти со скучающим видом.

Хорошая фишка. На меня, когда я учился в Академии, такое поведение аристократов, производило впечатление.

— Разведка Экспедиционного Корпуса оценивает вас крайне положительно, — заверил меня Паван Чандра, — Более того, они даже готовы пойти на некоторые уступки, если им будут показаны и объяснены некоторые из ваших приёмов, имеющих отношение к магии. Об этом меня попросили сказать отдельно, и я это вам говорю.

— Ценю вашу откровенность, — сказал я из вежливости, прикинув, что наёмники слишком уж дешёво оценили изучение возможностей боевой звезды русских архимагов.

После того, как мы уничтожили персидский авангард, причём, в количестве, нисколько не меньшем, чем хвалёный индийский Экспедиционный Корпус, у них должны были возникнуть вопросы. Помирать просто так вряд ли кому хочется.

— Наши маги очень сильны. Мы всегда считали, что Индия лидирует в этом вопросе. Скажите, это правда, что персидскую армию действительно уничтожили всего лишь пять магов?

— Конечно же нет. Я был шестым, но даже без меня они бы справились ничуть не хуже, — ответил я, и похоже, очень удачно ответил.

Паван на какое-то время замер, а потом, помотав головой, с уважением уставился на меня.

— Я знаю, что вы сказали правду, — прикрыв глаза, склонил он голову.

— Специальный артефакт? — полюбопытствовал я, не скрывая усмешки.

— Способности моего Рода. Если вы думаете, что в нашей стране легко стать визирем, пусть и четвёртым, то нет. Меня к этой должности с пяти лет готовили. Я умею отличать правду от лжи. Вы не соврали.

Эх, хотел бы я ему сказать, что у русских князей врать не принято, но предпочёл лучше отмолчаться лишний раз.

Тот же мой новоявленный родственничек, князь Белозёрский на ум пришёл, а потом и вовсе князь Обдорин. Эти двое любые слова так наизнанку вывернуть могут, что порой и сам не поймёшь, что они тебе сказали, и к твоей ли оно пользе.

Далеко ходить не надо. Мою жену Главой Рода сделали и в Совет Князей ввели. И что?

Прикажете мне радоваться? Надо ещё разобраться, кто больше мне капканов на будущее наставил. Обдорин, со всеми его служебными многоходовками, или Белозёрский, вроде бы всё делающий к моей пользе. Что самое смешное, и ведь не докопаешься ни к одному из этих князей. Всё, что они ни делают, вроде в моих интересах. Но отчего-то хлопотно оно каждый раз выходит.

А то и вовсе опасно для жизни.

— Не стану скрывать. Предложение довольно интересное, правда, несколько неожиданное. Вряд ли я готов сходу дать какой-нибудь ответ. К тому же, вы мне так и не озвучили суммы. Мне нужно понимать, в какие деньги мне встанут наёмники, и что вы собираетесь попросить кроме денег, — не стал я торопиться с каким-либо ответом, пока не выложу на стол некоторые из своих козырей.

— Кроме денег? — внимательно глянул на меня визирь, что-то в темпе обдумывая, — Вы же сейчас не про магию говорите?

— Да, вы правы. Не про неё. Магия интересна руководству Корпуса, а я говорю про интересы правителей. Если вы в курсе, то в настоящее время многие из островов в этой части света принадлежат мне. Но это всего лишь география, а я предлагаю обсудить экономику. Вашего повелителя могут очень сильно заинтересовать мои права и возможности. К примеру, товары, поступающие с моих островов в Россию не облагаются пошлиной и налогами, а над объёмом перевозок с моих островов в тот же Владивосток, я постоянно работаю, увеличивая его каждый месяц.

— Ворота в Россию… — еле слышно, одним выдохом прошептал Паван.

— Можно и так сказать. Но на пути к этим воротам находится очень недружественный остров Хонсю, занятый сейчас сёгунатом. И несколько морских портов на этом острове просто просятся на роль перевалочной базы между Индией и Россией.

— А почему вы считаете, что интересы Индии могут заключаться только в помощи вам? Отчего бы нам не подружиться с сёгунатом, раз у них всё так замечательно? — вкрадчиво поинтересовался визирь.

— И что дальше? Я имею в виду, куда товары индийские потом пойдут? Хонсю много не купит, и вы это знаете не хуже меня. К тому же, я сомневаюсь, что у проживающих там небогатых японцев есть нужда в индийском чае, кофе и пряностях. И совсем другое дело — Российская Империя. При некотором старании она может стать вашим основным торговым партнёром. Причём, не хуже Франции, а то и лучше, — нарисовал я вполне возможные перспективы, не особо вдаваясь в детали.

— Торговля с Францией вовсе не так прибыльна, как это принято считать, — возразил мне Паван, — Особенно это стало заметно за последние год — полтора. Отчего-то франк очень быстро начал терять в цене. Как бы через год — другой стоимость перевозки не сравнялась со стоимостью товаров. По крайней мере очень многие виды традиционных товаров, такие, как рис или пшеница, в этом году продавать французам стало уже не выгодно.

— А другого, такого же крупного покупателя у вас нет, — подсказал я индийцу продолжение логической цепочки его рассуждений.

— И вы полагаете, что Россия…

— А почему бы и нет?

— И действительно, почему бы и нет… Но скажите мне, Ваше Сиятельство, чем тот же Пусан хуже какого-нибудь из японских портов? — решил поторговаться визирь.

— Для России или для Индии? — озадачил я индийца вполне резонным вопросом, — Корея для России в качестве стратегического партнёра маловата будет. Другое дело для Японии. Рано или поздно, но я всё равно верну в Японии власть Императорской Семье. Тогда и буду от лица Японии с Кореей отношения восстанавливать. Что касается интереса Индии к Корее, так кто вам мешает? Вы десятки лет с ней торгуете, правда, без больших оборотов, но, хоть как-то. Можете и дальше продолжать торговать с тем же успехом, — пожал я плечами.

Мой демарш напряг индийца и заставил по-новому оценить сложившуюся ситуацию.

Если первоначально ему всего-то нужно было продать подороже услуги индийской наёмной армии, которую их султан содержит из тщеславия и в ущерб стране, то теперь мы коснулись вопросов долгосрочной политики. Какой бы весомой фигурой четвёртый визирь у себя в стране не был, но мне отчего-то не верится, что такие вопросы находятся в его компетенции.

Видимо мои сомнения оказались небеспочвенны, и то же самое почувствовал и сам Паван Чандра.

— Я думаю, нам обоим нужно взять паузу. Но прежде, чем мы закончим разговор, мне всё таки хотелось бы узнать, насколько вам интересно наше предложение про Экспедиционный Корпус? — сказал индиец после довольно продолжительного размышления.

— Мне сложно дать вам ответ, не понимая, о каких суммах идёт речь и на что можно будет рассчитывать, кроме численности бойцов.

— Можно подумать, у вас есть другие варианты, — попытался надавить на меня визирь.

— Конечно, есть. Я могу помочь изгнанным с Хонсю Кланам и они мне соберут бойцов, да ещё и из армии сёгуната часть людей перетянут на свою сторону.

— Это займёт время, — заметил Паван Чандра.

— А я как раз никуда не тороплюсь. Снабжение Хоккайдо с каждым днём всё лучше и лучше, а на Хонсю уже наблюдаются проблемы. Кроме того, у сёгуната всё ещё остались боеспособные корабли, и мы пока не знаем точно, в каком они количестве и состоянии.

Не стану же я емурассказывать о том, что лишь совсем недавно мне удалось убедить "моих" японцев в том, что нам очень нужны разведданные. Они помялись, но пообещали.

Раньше мне бы не удалось уговорить японцев с Хоккайдо на передачу мне свежих разведданных. К счастью, сёгунат, своим обращением к Клану ниндзя, позволил мне поломать этот лёд отчуждения.

Мои первоначальные козыри, в виде штурмовиков, японцы сумели почти что обнулить. По крайней мере три ближайшие к Сахалину морских порта на Хонсю сейчас достаточно плотно прикрыты от атак с воздуха, и соответственно, от разведки этим способом.

Наш штаб пока реально не представляет себе то количество кораблей, которые сёгунат может против нас выставить, или собрать для решающего сражения. А оно не за горами.

Мой броненосный крейсер "Рюдзин" уже совсем недалеко. И если кто думает, что он повторит подвиг крейсера "Варяг", то нет. Я вырос в небогатой семье, и такой подарок врагам не готов сделать. Более того, на крейсер у меня грандиозные планы, поскольку этой боевой единице пока в местных водах нет равных.

Пока достоверно понятно лишь то, что при лобовой атаке с моря на Токио нам ничего хорошего не светит.

Минные поля, береговая артиллерия, как минимум из шести батарей, пять — семь эсминцев и миноносцев и один — два крейсера. Плюсом к этому мощная зенитная оборона.

Эту "картинку" мне штабные офицеры за последнюю декаду показали раза три подряд, формируя и дополняя её из разных источников.

— Наш Корпус далёк от морских сражений, — высказал мне визирь банальную истину.

— Как мы оба понимаем, речь пойдёт о десантной операции. Без преимущества на море это не лучшая идея. Раньше, чем через месяца полтора — два мне услуги наёмников не потребуются. Ровно столько времени нужно, чтобы нам стало понятно о сроках начала вторжения на Хонсю. В случае нашей неудачи на море идею с десантом на Хонсю лучше всего отложить на следующее лето.

— Для вашего возраста вы удивительно сдержаны, — отвесил мне комплимент Паван Чандру, — Я предлагаю вернуться к обсуждению нашего вопроса через месяц. Вы определитесь со своими целями и проблемами, а я успею добраться до Дели, обсудить вопросы, возникшие в ходе нашей беседы, и вернуться обратно.

— О, у вас, должно быть, имеется очень неплохой дирижабль. При таком сложном маршруте, к тому же через горы, летать далеко не так-то просто, — заметил я между делом.

— Мои полёты обеспечивают шесть лучших факиров, из тех, кого можно было нанять в этот полёт за деньги, — высокомерно вздёрнул визирь свою голову.

— Рад за вас, — на всякий случай отметил я непонятные мне градации магии, и сделал себе пометку, чтобы уточнить про них позже.

— Тогда, Ваше Сиятельство, если мы закончили на сегодня официальную часть, то может быть вы не будете против, если наш дальнейший разговор я буду вести на вашем языке? К сожалению, русский язык у меня не так хорош, как немецкий, и я готов заранее принести извинения, если что-то скажу не совсем верно.

Наверное, почти с минуту, я выглядел так себе.

Хлопал ртом, как выброшенная на лёд рыба, и таращил глаза понапрасну.

Нет, ну прикиньте… Я тут чуть ли ни с ума схожу, пытаясь продраться через многоэтажные конструкции немецкого словообразования, и вдруг такой поворот!

Первым, а может быть и самым правильным и естественным желанием, у меня было дать Павану Чандре в его наглую индийскую морду.

Он мне мозг вынес своими высокопарными оборотами на немецком, хотя, как оказалось, вполне мог бы говорить на русском.

Я чудом сдержался. И заговорил о сокровенном.

— Как мы оба понимаем, речь пойдёт о десантной операции. Без преимущества на море это не лучшая идея. Значит, впереди у нас Цусима, — попытался я донести до индийца ту простую истину, которая кровоточащей занозой торчит в сердце любого русского человека, знакомого с историей его страны.

— Цусима — это остров?

— Нет. Это наша национальная боль. Второй раз я её не допущу.

15. Пятнадцатая часть книги

Глава 111 Моя Цусима

Если зрить в корень, то Цусима — это остров. Точнее, это сразу два острова, разделённые узким проливом, который при отливах высыхает. Почему два острова, каждый из которых имеет своё собственное название называют Цусимой, я так и не понял. Может, в честь одноимённого городишки в семь тысяч жителей, расположенного рядом с маленьким морским портом, а то и по какой-то другой причине, недоступной пониманию русского человека. Управляет обеими островами Клан Со, поддерживающий сёгунат.

Для русских горькое слово Цусима означает морское сражение, которое мы когда-то очень давно проиграли с разгромным счётом.

Из тридцати восьми русских кораблей двадцать один был уничтожен или затоплен своим же экипажем, семь сдалось в плен, семеро ушли в нейтральные порты и интернировались.

Во Владивосток прорвался лишь крейсер "Алмаз" и два миноносца.

Стоит сказать, что крах в далекой русско-японской войне тогда надолго дискредитировал русские армию и флот, подорвал доверие к Императорской власти и стал ключевой причиной Первой русской революции тысяча девятьсот пятого года.

Что поделать, если не любят русские правителей, проигрывающих войны, зато тем, кто их выиграл, многое прощают.

Возможно я бы и не стал вспоминать про этот злополучный остров, но с Хоккайдо пришла информация, что часть флота сёгуната была незаметно передислоцирована на Цусиму.

По самым оптимистичным для сёгуната оценкам, у них в строю могло остаться не больше пяти крейсеров и поменьше десятка эсминцев и миноносцев. Может быть их флотские наберут и подремонтируют ещё с дюжину каких-нибудь старых калош, что стояли "у стенки", дожидаясь своей очереди на слом или выполняли роль плавучих батарей при охране порта.

Особой загадки в действиях японцев нет. Остров Цусима удачно расположен и базирующиеся там японские корабли станут постоянной угрозой для наших рейдеров. Плюсом к этому моя разыгравшаяся паранойя.

До подхода крейсера "Рюдзин" остаются сутки, если он пойдёт не самым экономичным ходом, но на его пути расположилась злополучная Цусима. Отчего-то я уверен, что стоит "Рюдзину" зайти в Шанхай или Пусан на дозаправку, и японцы про него тут же узнают. Разведка у них чётко поставлена. Поэтому пока "Рюдзин" прячется.

Как назло, погода стоит премерзкая. Низкие тучи и мелкий, непрекращающийся дождь.

При помощи моряков я оборудовал временный аэродром в районе залива Посьета. Недалеко от бухты Экспедиции. Нынче там расположился мой сюрприз — два самолёта — разведчика и шестёрка высотных бомбардировщиков.

На сегодня это всё, чем мне успел помочь Артемьев. Впрочем, дело даже не в самой технике. Куда как хуже обстоит вопрос с пилотами и штурманами. Мы на восемь самолётов кое-как людей наскребли, так что каждый из них для меня на вес золота. Особенно те два штурмана, которые имеют опыт наведения радиоуправляемых бомб и истратили на полигоне по пять учебных экземпляров. Все остальные сбросили их только по разу.

Штурмовики я пока перебрасывать на новый аэродром не стал. В отличии от бомбардировщиков Цусимский пролив находится чуть ли ни на пределе их дальности, а дополнительные топливные баки для штурмовиков мне обещали доставить не раньше, чем через неделю.

Так что пока сидим, смотрим на небо и ждём у моря погоды. Неопределённость полная. Настроение поганое. На улице слякоть.

"Рюдзин" замер где-то около Шанхая, около одного из необитаемых островков, которых там много, и ожидает команды идти на прорыв.

Мои канонерки пришли во Владивосток, чтобы усилить русскую эскадру, в которую предположительно войдут один крейсер, три новые канонерские лодки и восемь миноносцев.

На большее флотское начальство не расщедрилось.

Контр-адмирал Томосабуро, ставший адмиралом с моей лёгкой руки, намерен вывести в море два из трёх своих крейсеров и порядка шести эсминцев. Третий крейсер у него встал на ремонт, но так как на Хоккайдо нет нужных специалистов и деталей, то дело затянулось.

Все эти силы вкупе должны нам обеспечить паритет, а то и превосходство, как в количестве кораблей, так и в мощности артиллерийского огня. Немного смущает разница в языке и то, что наши с японцами никогда вместе не ходили, но мы спешно устанавливаем дополнительные мощные рации, которые получили буквально на днях.

* * *

Погода немного улучшилась лишь через день, и оба самолёта — разведчика тут же сорвались на задание. Один полетел фотографировать порт Цусимы, а второй пролетит над северо — западной частью острова Кюсю, и на обратном пути осмотрит остров Ики. Островок хоть и числится почти что необитаемым, но пара удобных бухт там имеется, а до Цусимы рукой подать. Меньше часа хода.

Одновременно из бухты Рейд Паллада вышли два самых быстрых русских эсминца. "Разумный" и "Сообразительный" должны вести разведку в проливах, не вступая с противником в контакт. Благо, их манёвренность и скорость хода в сорок узлов позволяют им оторваться от любого японского корабля.

Синоптики обещают на ближайшие три дня улучшение погоды и дальше тянуть бессмысленно. Иначе наш козырь, в виде самолётов, разыграть будет не так-то просто. Облачность, чёрт бы её побрал. Стоит попасть на затянутое тучами и облаками небо, и бомбардировщикам лучше вернуться обратно, по пути сбросив бомбы куда попало. Садиться с бомбовой нагрузкой на наш далеко не идеальный аэродром — это ничем неоправданный риск. Больше всего при таком неудачном вылете будет жалко бездарно потерять радиоуправляемые бомбы, которых у нас мало.

— Фотографии, конечно, не лучшего качества, но кое-что разглядеть всё-таки можно, — выложил на стол флотский офицер пачку ещё влажных снимков.

— Посмотрим, что тут у нас, — подтянул к себе несколько снимков Алябьев, отделив мне примерно половину.

— Это, скорее всего крейсер, и вот те два тоже, — встав у него за спиной, подсказал флотский, указывая карандашом на размытые силуэты, — Ещё один мы заметили на другом снимке. Он не у причала стоит, а на рейде, у бочки. Сколько и каких кораблей оказалось прикрыто грузовыми судами, определить трудно, но расстояние там небольшое, так что много не спрячешь.

— А сверху облака не дали снять? — уточнил я, глядя на хмурое небо, украшенное в нескольких местах следами разрыва зенитных снарядов.

— Да, небо оказалось затянуто, и порт прикрывали зенитки. Кроме того, к самим кораблям на такой высоте соваться явно не стоит. Парни и так рисковали, — осторожно заметил флотский офицер, видимо успевший поговорить с экипажем вернувшегося самолёта, пока ему печатали фотографии, — Так что пару раз осторожненько зашли со стороны города и поспешили обратно. Лучше хоть какой-то результат увидеть, чем самолёт потерять.

— Значит всё, как вы и предполагали. Четыре — пять крейсеров и десятка полтора — два разной мелочи? — пододвинув мне просмотренные им снимки, потянулся Алябьев к моей стопке фотографий.

— Ваше Превосходительство, вот на этот снимок я хотел бы обратить ваше внимание. Посмотрите, здесь, в в самом конце ближнего к нам причала, лежит что-то очень крупное, по виду, похожее на снаряды, — вытащив нужную фотографию, потыкал офицер карандашом во что-то непонятное, с виду похожее на вытянутые бочонки.

Глядя на снимок, повёрнутый ко мне вверх ногами, я тоже лишь плечами пожал. Больно уж размытая фотография вышла, чтобы по ней можно что-то уверенно опознать.

— Великоваты эти бочки для снарядов. А штурман что говорит?

— Он же в видоискатель смотрел, так что видел даже меньше нашего, — пожал флотский плечами.

— Второй самолёт вернулся?

— Да, доложили, что ничего подозрительного они не увидели. Разве что в Фукуоке два сторожевика заметили и четыре крупных транспорта. Ещё сказали, что туда лучше не соваться. Они не меньше четырёх береговых батарей отметили на карте и каждая по шесть — восемь орудий.

— Вот оно как! Ну, что же, всё сходится. Полюбуйтесь, князь, как они логистику построили, — подойдя к карте, провёл генерал две линии из Пусана и Чханвона, огибающие Цусиму, а потом продлил одну из них дальше, через Внутреннее Японское море до самой Осаки, — Этак они и на самом деле себе путь могут обезопасить, и ничего ты с ними не сделаешь. Только если их выманить как-то, да флот у них уконтрапупить.

— Э-э, мой "Рюдзин" в качестве приманки не дам! — сразу понял я, к чему эта речь.

— Предложите свой вариант. Лично я не вижу, каким образом Цусиму можно захватить без больших потерь. А пока она под японцем и там целая эскадра отсиживается, ни один флотский в здравом уме туда больше не сунется. Шах и мат вам япошки объявили. Конец блокаде. И сдаётся мне, торговлишка у них поинтереснее вашей может получится. Больно уж путь короткий, и всё морем. Как вам наверняка известно, низкую стоимость морских перевозок ещё ни один транспорт не переплюнул, — начал добивать меня Алябьев, понимая, что мне нечем ему возразить.

Да, каким бы красавцем не был мой "Рюдзин", но при таких раскладах путь через Пусанский и Цусимский проливы для него заказан.

— Разбомблю всё! Прямо сейчас и начну. Вот эту пару фотографий заберу, и пусть бомбардировщики с обычными бомбами слетают. Времени ещё мало, успеют засветло обернуться, — подскочил я на месте, разгорячившись, и понимая, что драгоценное время уходит.

— А что, и отправьте. Лишними не будут. Только бомбы крупные не берите. Для всякой мелочи и пятидесятикилограммовых хватит, зато шансов больше. Сколько у вас один самолёт берёт? — как-то чересчур вальяжно заговорил Алябьев, и это меня тут же охладило.

— Если брать те, что по пятьдесят килограмм, то по двадцать четыре штуки возьмёт. Лететь далеко, пусть запас топлива побольше будет, — почесал я затылок, проведя нехитрые вычисления.

— Ну и отлично. Разок — другой почти по сто пятьдесят бомб им на голову сыпанёте, — добродушно кивнул головой Алябьев.

— Почему вдруг "разок — другой"? — не поверил я в благодушие генерала, чего за Алябьевым ни разу не было мной замечено, когда дело касалось вопросов тактики и стратегии.

— Ну, как же… — развёл он руками, — К примеру, я вполне отчётливо понимаю, что против нас играет грамотный и умный противник. Более того, честно скажу, что иногда я восхищаюсь его решениями. Вспомните, как он обнулил вашу идею со штурмовиками или с блокадой. Неужели с бомбардировщиками что-то такое же затейное не придумает? Я бы на это не особо рассчитывал на вашем месте. Предлагаю просто поверить в моё чутьё, которое просто подсказывает мне, что недолго бомбардировщики смогут безнаказанно летать над Цусимой. Оттого-то я и предложил вам решить вопрос разом. Выманить япошек из-под защиты береговых батарей, и прихлопнуть всех вместе. Тогда в Цусиме смысла не будет. Тот же ваш "Рюдзин", идя в очередной рейд, в качестве привета свои залпы по Цусиме будет слать. Благо, немецкие пушки отличаются своей дальностью и точностью стрельбы, чего не сказать про береговые японские батареи. Кстати, время-то не тяните. Самолёты пусть слетают. Глядишь, и зацепят кого наудачу.

* * *

Как по мне, собирались мы долго.

Из моего дирижабля был устроен командный пункт. Недавно установленную ещё одну рацию оккупировал начальник штаба флота, так и не решившийся потеснить у основной рации генерала Алябьева. В качестве дополнительного пассажира мной был взят Степан, который примчался два часа назад с образцами нового оборудования и двумя отличными кинокамерами.

Честно скажу, не взял бы я его с собой. Сильно не хотел. Ибо случись что со мной…

Но как только я представил себе, сколько потом придётся схем рисовать и сколько раз про сражение рассказывать, то сдался. Лучше кино буду показывать. Оно проще и надёжнее выйдет.

Диспозиция у нас следующая. От Владивостока к Цусимскому проливу идёт сборная солянка, из кораблей Владивостокской эскадры, японцев адмирала Того Томосабуро, и моих канонерок, а навстречу им мчится крейсер "Рюдзин", двадцать часов назад отметившийся в Шанхае на дозаправке водой.

Другими словами, чуть меньше суток назад мы ненавязчиво дали понять сёгунату, что планируем слегка поменять расположение сил на поле, и в качестве козыря кидаем на стол тяжёлый броненосный крейсер немецкого производства.

От средних японских крейсеров мой "Рюдзин" отличается примерно так же, как немецкий танк "Тигр — IV" отличался бы от своего современника японского танка "Чи-Хе", вряд ли способного нанести немцу урон в реальном бою. Грубо говоря, "Рюдзин", при хорошей команде, чихать бы хотел на те четыре или пять японских крейсеров, что сейчас спрятались на рейде Цусимы. Просто, столкнувшись с ними, он начал бы "убегать", отстреливая по дороге самых нетерпеливых преследователей, а потом он бы попросту вернулся и добил всех подранков, особо не рискуя и стреляя по ним издалека и достаточно точно.

Впрочем, о чём говорить, если есть цифры. Водоизмещение у "Рюдзина" в четырнадцать с половиной тысяч тонн, а у японцев в лучшем случае в семь.*

* Не смотрите на названия кораблей, броню и калибры. Автор знает всё это не хуже вас, но никакого отношения к книге наши "знания" не имеют. Давал название какому-то кораблю по памяти. Только и всего. ТТХ произвольные, с учётом опыта предков, реализованные в "этом" времени.

Короче, задавить "Рюдзин" японцы смогли бы только толпой, и то, если во всеобщей свалке им бы удалось удачно выпустить одну-две торпеды.

* * *

Всю красоту предстоящего сражения мы наблюдали, словно зрители привилегированной ложи.

Видимость сегодня во все стороны замечательная, но со стороны Цусимы начинают накатывать достаточно густые дождевые тучи, пока не переходя в тёмный цвет и не мешая обзору.

Мои дорогущие очки позволяют мне видеть даже больше, чем моряку и генералу, которые вооружились мощными морскими биноклями, и теперь пытаются справиться с тремором рук и вибрациями дирижабля.

— Поползли, родимые, — радостно поприветствовал я японскую эскадру, начавшую своё выдвижение с рейда Цусимы.

Японские эсминцы у нас уже давно на виду. Они, словно маленькие тявкающие собачки, пытаются сновать по проливам, отслеживая передвижение наших судов. Правда, тявкать у них выходит плохо. Наши корабли врубили радиопомехи на их диапазонах. Но японцы всё равно стараются, иногда чересчур рьяно, за что пара эсминцев уже огребла неприятности, сунувшись чересчур близко и словив по шестидюймовому снаряду. Один из них запарил и потерял ход, а у второго снесло часть палубных построек, и он предпочёл свалить, врубив дымовую завесу, за которой и скрылся, словно тать в ночи.

Зато теперь мы видим, что в море выходят именно те корабли, с которыми нам предстоит биться.

Морской бой — дело неторопливое. Скорости у кораблей небольшие. Показатель попаданий друг в друга на дистанции в сорок — пятьдесят кабельтовых для орудий каждого калибра разный, но он в среднем вряд ли выше одного — двух процентов.

У нас до стрельбы дело ещё не дошло. Разве что эсминцы с миноносцами успели друг в друга пострелять и тут же разбежаться. Вот такие они горячие парни. Стрелять любят, а пробоины получать никак не согласны.

Так что мы пока, как на плохом спектакле. Смотрим, как выстраиваются в колонну японцы, и то же самое делают наши, отчего-то предпочтя движение в две колонны.

Впрочем, меня больше другое интересует. Почти на самой линии горизонта снуют какие-то мелкие и шустрые судёнышки, типа катеров, и активно задымляют пространство вокруг себя.

— Поднимаемся повыше и движемся в ту сторону, — указываю я пилотам на странный район, успев краем глаза оценить, что тучи до нас дойдут не так скоро. Минут десять в запасе точно есть.

Понимание того, что мы все вдруг резко увидели, словно у нас в одну секунду сбросили повязку с глаз, приходит не сразу.

— Броненосец! — первым подал голос представитель флота, уставившийся на жутко дымящее чудо, со скоростью бегущего носорога выкатывающегося из пелены искусственных дымов и понемногу представавшее перед нами во всей красе.

— Доделали, всё-таки, — услышал я голос Алябьева.

— Сейчас он отожмёт "Рюдзин" к берегу, и пипец котёнку, — оценил обстановку начальник штаба флота, — Главный калибр у него жуткий. Практически любое попадание может оказаться фатальным. А его, гада, попробуй ещё расковыряй. Прижмёт, и шестидюймовками раздолбит. Их у него жуть сколько.

— Всем надеть кислородные маски! Пилоты, экстренный подъём на высоту пять тысяч метров! — заорал я, понимая, что кто-то опять меня хочет облапошить.

Ну, вот хрен там! Это моя Цусима!

Глава 112

Пока мы возились с масками, я проходил курсы ликвидации безграмотности, а именно, расспрашивал начальника штаба флота о предполагаемых характеристиках линкора и возможностях его орудий. Ответы звучали не весело и вызывали обоснованную тревогу. Четыре двенадцатидюймовых орудия линкора отличались завидной дальностью и выплёвывали "подарки" почти в четыреста килограммов весом, начинённые, как минимум, парой пудов взрывчатки.

Да, похоже, что именно их, эти снаряды, мы и видели на одной из фотографий, но никто из нас даже предположить тогда не мог, для чего они предназначены.

Ширина Цусимского пролива не настолько велика, чтобы линкор, пусть с его неспешным ходом, не успевал перерезать путь "Рюдзину" и отжав его к берегу, не добился бы выхода на дистанцию уверенной стрельбы не только из орудий главного калибра, но и из шестидюймовок, которых у него четырнадцать штук, а на более близкой дистанции в дело вступит ещё и целая свора трёхдюймовых орудий. И что самое противное, вовсе не факт, что "Рюдзин" в этом бою сможет сильно повредить бронированное чудовище.

Стоит только "Рюдзину" потерять ход или лишиться большей части артиллерии, как на него или этот "утюг" навалится, или эсминцы с их торпедами набегут.

— Не пойму, как мы на фотографиях его просмотрели, — выдохнул генерал Алябьев, натягивая кислородную маску.

— А его не было в порту. Он со стороны залива идёт, — подсказал флотский, указав пальцем направление вовсе не в сторону городка, — Там его японцы прятали.

— Князь, если не секрет, что вы собираетесь делать? — пробубнил сквозь маску Алябьев.

— Попробую остановить броненосец, и при этом не подставиться под огонь его зениток. Для этого нам нужна будет максимально возможная высота и удаление от корабля километров на восемь — девять. Серьёзных зенитных орудий я пока не вижу, а та мелочь, что мной замечена, до нас попросту не достанет, в крайнем случае, мои Щиты с её снарядами справятся, — коротко рассказал я про свой план, старательно разглядывая броненосец через очки, настроенные на максимальную кратность.

— По броненосцу магией? — с усмешкой спросил флотский, ни разу не видевший меня в деле, — Ну, ну… Любопытно будет взглянуть. Хотя, я бы посоветовал развернуть наши корабли и сматываться отсюда подобру-поздорову. Стреляют японцы очень хорошо, а нам даже на ближней дистанции этому чудовищу нечего противопоставить. Может, мы и потреплем его, но лишь ценой неимоверного и ничем неоправданного риска.

— Время для манёвра ещё есть. Японцы только в линию выстраиваться начали, — услышал я ответ генерала, — Да и князь у нас далеко не прост.

Не став выслушивать сомнения моряка, я пошёл к пилотам, чтобы объяснить им своё видение предстоящего манёвра дирижабля.

— Нам нужно будет немного принять к острову, и обойдя по дуге японскую эскадру, подойти к броненосцу со стороны Цусимы.

— Ваше Сиятельство, высоту в пять тысяч метров мы долго держать не сможем. Слишком большой расход Силы произойдёт, да и контуры у нас, хоть и улучшенные, но при максимальной нагрузке греются точно так же, как обычные, — напомнил мне пилот о возможностях дирижабля.

— Долго я не буду работать. Слишком затратные заклинания придётся использовать, — успокоил я обоих пилотов.

— А они из главного калибра по нам не врежут? — на всякий случай поёжился второй пилот, зачем-то постучав пальцем по одному из манометров.

— Вряд ли такие стволы нужно поднимать больше, чем на пятнадцать градусов. Не умеют ещё моряки стрелять за горизонт. Да и зачем, если даже на шестидесяти кабельтовых у них уверенных попаданий почти нет. Капитан, не подскажете нам, какой угол возвышения может быть у орудий линкора?

— Тринадцать с половиной градусов. Мы изучали эти орудия, когда французы нам их предлагали купить три года назад, — тут же отозвался капитан первого ранга, поглядывая в иллюминатор на приближающийся к нам японский броненосец.

— Вот видите. Не сможет он по нам пальнуть главным калибром. Даже теоретически ничего не выходит, — благодарно кивнул я моряку, подтвердившему мои расчёты.

Идти мы с броненосцем будем параллельными курсами и с одной скоростью. Иначе с такой дистанции мои попытки угадать упреждение окажутся на грани чуда и вряд ли будут иметь хоть какой-то шанс на успех.

Далеко-о… Чертовски далеко! Мы ещё не вышли на предполагаемую дистанцию, но всё равно, с такого расстояния отчаянно дымящий броненосец выглядит, как десертная ложка, выкинутая на тротуар с балкона на втором этаже. Если бы не техномагические очки, я бы даже не пытался попробовать по нему попасть.

Нет, ну в самом деле, положите в семи метрах от дома ложку на землю, потом поднимитесь на балкон второго этажа и попробуйте в неё хоть разок попасть, кидая десяток — другой гаек.

Неужели попали? Тогда представим себе, что ложка медленно движется, а ваши гайки летят до неё шестнадцать — семнадцать секунд, и целиться теперь надо вовсе не в ложку, а в некую предполагаемую точку перед ней.

Впрочем, поздно горевать и жаловаться. Дирижабль уже разворачивается на курс сопровождения и начинает сбрасывать скорость.

Нехитрые расчёты, проведённые в уме, подсказывают мне, что упреждение надо брать корпуса на полтора, если я хочу попасть куда-то ближе к центру корабля. Остаётся только сожалеть, что у архимагов нет никаких прицелов, кроме верного глазомера.

Подготовку к бою я начинаю с облачения в тёплую лётную куртку.

Далее следует установка Щитов. Пока я их устанавливаю, очки успевают запотеть, хватанув на внешние стёкла поток холодного забортного воздуха.

Стоять, держась за поручень, у открытой двери гондолы, не видя перед собой ничего, кроме молочного тумана, очень неуютно. К счастью, ветер быстро справляется с запотеванием и можно начинать работать.

— Во…..! — с молодецким выкриком, запускаю я своё первое пристрелочное заклинание.

То самое, из моих наиболее дальнобойных, гибридных и мощных, для которого чёрт меня дёрнул придумать название из гибрида двух рыб. Воблы и стерляди. Получившейся в итоге воблядью я и буду сегодня работать.

Когда-то это название мне показалось удачной шуткой, а нынче, перед людьми неудобно.

Некрасиво получается. Стоит князь. Одет хрен знает во что. И матом кроет японский корабль. Ценители прекрасного меня точно не поймут, а тут ещё и кинокамера в руках Степана стрекочет, документально фиксируя мой низкий моральный облик.

— Первый пошёл, — на всякий случай кричу я, обернувшись к попутчикам, которые и без этого моего сообщения припали к биноклям, высматривая, где же встанет столб воды и пара.

А неплохо, кстати, попал. На глаз метров в сто перелёт, и на ход много взял, метров сто пятьдесят лишних вышло.

Воодушевлённый удачной пристрелкой, я выдаю целую серию из трёх заклинаний.

Пока ждём итогов этой серии, до нас наконец-то доносится звук первого взрыва.

Даже не оборачиваясь могу сказать, что флотский только теперь меня оценил по достоинству. Очень уж убедительно и солидно ухнуло за бортом. Куда там артиллерийскому снаряду.

А тут и столбы от следующих трёх заклинаний встали.

Вся серия мимо. Промазал. Все три раза. Теперь недолёты, один из которых вообще непонятно большой, и столбы разрывов все за кормой.

Морщусь, и соображаю, что делать. Снова перейти на одиночные, или высыпать следующую серию из трёх заклинаний, которую я уже успел подготовить.

А-а, где наша не пропадала! Раз серия собрана, пускаю её в путь.

Первый — мимо, но неплохо. Второй — скажем так, просто мимо. Третий…

Попал! Или нет…

Есть накрытие или мимо??

Густой дым, валящий из всех громадных труб японского чудовища мешает так, что сил нет.

Всплеск разрыва встал чуть ли ни на корме броненосца, взметнув вверх огромный столб воды и пара.

— А-а-а…

— О-о-о, — почти одновременно выразили свои чувства Алябьев с флотским, когда из пара, брызг и дыма наконец-то, на несколько секунд, показалась абсолютно целая корма вражеского корабля.

А я лишь зубами скрипнул от злости. Какой-то пары — тройки метров мне не хватило, чтобы добиться успеха и зацепить японца хотя бы краешком заклинания.

Следующая серия из трёх заклинаний легла впереди по курсу корабля и с небольшим недолётом.

Я работаю сериями из трёх заклинаний. Для меня это самый оптимальный режим. Три заклинания я как раз успеваю собрать, дожидаясь попаданий предыдущей серии, и ещё я каждый раз пытаюсь внести корректировку в следующую серию. Можно и по одному заклинанию посылать, но время сейчас работает против нас. Максимум минут через пятнадцать — двадцать придётся принимать решение. Мы ещё успеваем развернуть корабли и удариться в бегство. Это будет крайне обидное поражение с далеко идущими политическими последствиями. Кроме того, японцы наверняка устроят погоню, и стоит им хоть какой-то наш корабль лишить хода, как они его уже не выпустят. Оставят пару кораблей около отставшего, и будут добивать издалека, дожидаясь, когда до него доползёт «утюг», с его монструозными орудиями. А когда броненосец пройдётся по "потеряшке" кабельтовых с двадцати фугасными снарядами и выбьет ему артиллерию, то в ход пойдут торпеды миноносцев. А японская стая тем временем вцепиться в другие корабли, замыкающие наш строй.

Я настолько явственно представил себе эту картинку, что последние две серии заклинаний выдал на автомате.

Особо не преуспел. Лучшим достижением стал огромный всплеск недалеко от борта броненосца, накрывший его гребнем волны чуть ли не до половины высоты его труб.

— Всё. Я пуст.

— Неплохо, — оценил флотский лучшее попадание, — Может у него хоть бронеплиты разойдутся от гидроудара и течь образуется. Князь, что дальше думаете делать? Командуем отступление?

— Дайте мне ещё десять минут, — прошипел я сквозь стиснутые зубы, перекачивая Силу сразу с двух «лимонок», зажатых в обеих руках.

Ещё две пары таких же лежат передо мной и ждут своей очереди.

— И что будет? — с заметным скепсисом поинтересовался флотский.

— Немного рискнём. Подойдём поближе и меня хватит ещё на две серии. Я только одно не могу понять, почему я ни разу в него не попал. Такое ощущение, что он маневрирует, — ещё раз пережил я неудачи двух последних серий.

Моряк молча взялся за бинокль, нервным движением вздёрнутых плеч обозначив своё недовольство.

— Отставить риск, — услышали мы довольный рык генерала, — Бомбардировщики вышли на связь. Минуты через три — четыре они уже здесь будут.

— Передайте им, что у броненосца практически нет средств ПВО, — подсказал я Алябьеву.

— А ещё можете сказать, что броненосец теряет ход и очень похоже на то, что он ушёл в левую циркуляцию, — добавил капитан, изумлённо таращась на меня, — Тот ваш выстрел под корму ему или рули ему заклинил, или винты повредил.

Мы все вчетвером дружно кинулись к иллюминаторам, а в руках Степана снова застрекотала кинокамера.

Прав флотский. Теперь уже наглядно видно, что у японцев проблемы. Броненосец откровенно забирает влево и расходящиеся от него буруны уже заметно опали, и если бы море сегодня было спокойное, то я бы и сам это заметил. Но сегодня небольшое волнение. Балла в полтора — два.

— Они смогут с этим быстро справиться? — повернулся я к моряку, полюбовавшись делом своих рук.

— Сомневаюсь. Теоретически можно затопить пару — тройку отсеков по противоположному борту, и создав искусственный крен, попытаться выправить курс, — пожал моряк плечами, — Но тогда все дальномерные таблицы перестанут работать. На идеально ровный киль при таком волнении и воде, плещущейся в отсеках, корабль вряд ли встанет, а значит о стрельбе на дальние дистанции им можно забыть.

— Олег Игоревич, помниться, я в вашем оружейном шкафу ракетницу видел. Позволите воспользоваться? — мгновенно сориентировался генерал в изменившийся обстановке.

Что я на это мог ответить? Согласитесь, генерал, самолично корректирующий работу бомбардировщиков, наводя их на цель — это круто. Пусть оно вроде и нафиг не нужно, но должны же в стране быть легендарные генералы, чьи подвиги вызывают восхищение потомков.

Генеральскую пальбу из ракетницы в сторону броненосца я мужественно перенёс, ни разу не улыбнувшись и опустошая следующую пару накопителей.

Я успел подмигнуть Степану, и он, понятливо ухмыльнувшись, поменял кассеты с плёнкой, успев отснять "подвиг" генерала от и до.

Я верю в великую силу киноискусства, и поэтому не сомневаюсь, что на большом экране фотогеничный Алябьев будет смотреться самым лучшим образом. Жаль, что образ героя несколько портит кислородная маска, но даже ради такого редкого кадра снижаться под огонь сорока семимиллиметровых зенитных скорострелок линкора я не согласен.

Когда героический момент был заснят, а бомбардировщики увидели цель, как все мы понимаем, исключительно благодаря мужественному поступку генерала Алябьева, мы уже спокойно обсудили по рации тактику бомбардировки с лётчиками.

Стоит сказать, что с погодой нам пока фантастически везёт! Опоздай бомбардировщики на четыре — пять минут, и накатывающие от острова тучи скрыли бы броненосец из глаз.

А пока самолёты зашли на круг, выбирая наиболее выгодную позицию для атаки.

Если коротко, то мы с лётчиками сошлись на следующем. Сначала японского монстра атакуют те два самолёта, которые притащили радиоуправляемые бомбы, и только если они промажут, то тогда к делу подключаются остальные. На борту у каждого из них дюжина стокилограммовых бомб, и я верю, что закон больших чисел должен сработать в нашу пользу. Ну, должна же будет в самом крайнем случае хотя бы одна бомба попасть в это чудище и окончательно лишить его хода, или хотя бы пожар устроить. Нам нужно любой ценой вывести линкор из игры. Поэтому мой дирижабль по-прежнему висит на пяти тысячах метров далеко в стороне от японца, выдерживая безопасную дистанцию, а я не прекращаю перекачку Силы из накопителей.

Красавцы бомбардировщики попали первой же бомбой!

Мы, зажав кулаки на счастье, наблюдали за изумительно красивой атакой самолётов, и как заворожённые следили за падением обеих бомб. Хвостовой огонь-трассер, помогающий штурману отчётливо видеть свою бомбу в полёте, создавал иллюзию ракетного двигателя и позволил нам рассмотреть всё в деталях.

Первая бомба попала в палубу, почти сразу за второй трубой, и прошив корабль насквозь, взорвалась за его бортом.

Второе попадание пришлось под башню главного калибра и видимо вызвало детонацию порохового погреба. Взметнувшиеся клубы чёрного дыма сначала скрыли от нас корабль, но когда дым сдуло ветром, то мы увидели, что линкор разломило на две неравные части и он очень быстро начал тонуть.

Орали мы так, что чуть голос не сорвали, а Алябьев даже попробовал изобразить лезгинку, чуть было не потеряв в азартном танце кислородную маску.

— Снижаемся в сторону «Рюдзина», — махнул я рукой, указывая пилотам примерное направление.

Дирижабль вздрогнул, и заложив довольно ощутимый разворот, начал бодро набирать скорость, уходя от набегающих от острова туч.

Капитан, уверенно оттеснив генерала от основной рации, уже вовсю командовал, поглядывая в бинокль на замерший строй японских кораблей, так и не дождавшихся своего лидера.

В это время началась вторая атака самолётов, на этот раз уже осуществляемая обычными фугасными бомбами.

Бомбардировщики, разбившись на пары, с пикирования атаковали плотный строй японских кораблей, которые уже почти что выстроились в линию и шли малым ходом, дожидаясь броненосец.

То ли у японцев случился шок, вызванный гибелью линкора, то ли возникли проблемы с командованием, но перестраиваться они до сих пор так и не начали, ровно, как и разворачиваться обратно, чтобы вернуться под защиту береговых батарей.

Первая пара бомбардировщиков, пикируя под большим углом, выбрала целью головную часть колонны, где отчетливо было заметно скопление наиболее крупных кораблей, а вторая пара самолётов с более пологого угла прошлась вдоль всей линии.

Я пытался сосчитать попадания или просто накрытия, сопровождаемые взрывом авиабомбы около самого борта кораблей, но быстро понял, что с нашего расстояния — это неблагодарное дело. Даже возможностей моих очков не хватало, чтобы оценить, насколько близко произошёл тот или иной взрыв. Одно могу сказать точно. Не меньше четырёх прямых попаданий я видел своими глазами.

Когда мы снизились и сняли маски, бомбардировщики уже уходили, закончив работу.

У японцев видны два пожара, пока из-за дыма непонятно на каких кораблях, один из миноносцев накрыт облаком пара, и какая-то мелочь вроде бы надумала тонуть, выкатившись из строя в нашу сторону. Кораблик уже серьёзно накренился и подставил опущенный борт под набегающие морские волны.

— Теперь нужно поторапливаться, — оценил обстановку капитан, опуская бинокль и вытирая платком лицо, вспотевшее от маски, — Нельзя давать им время на тушение пожаров и оценку повреждений.

— Так прямых попаданий вроде всего четыре было, — раздосадовано мотнул я головой.

— Это же лёгкие корабли. Попадание бомбы около борта запросто может им сгофрировать обшивку. Начнётся течь, а там, глядишь, и машинное отделение затопит, — скороговоркой, словно мантру, проговорил флотский, бросаясь к рации.

— А вот и ваш «Рюдзин» показался, — вполголоса сказал мне Алябьев, чтобы не мешать работать капитану первого ранга, руководящему подходом наших эскадр, — Сильно торопится. Как на пожар летит.

— У него максимальная скорость тридцать четыре узла, — перешёл я к иллюминаторам с другой стороны гондолы и улыбнулся, глядя на стелющийся за крейсером дым, но заметив непонимающий взгляд генерала, уточнил, — Больше километра в минуту.

— Началось веселье! — переключил наше внимание флотский, заставив нас переместиться обратно, — Входят в контакт. Скоро ваш "Рюдзин" их с другой стороны подожмёт и отсечёт от Цусимы.

— А ну, как развернуться японцы? — спросил Алябьев, не отрываясь от бинокля.

— Поздно. Бой мы им уже навязали, так что придётся им принять его в том строю, в котором они сейчас. А начнут перестраиваться, им совсем худо станет, — возбуждённо, чуть ли не приплясывая на месте, высказался моряк.

А внизу и вправду начал разгораться морской бой. Корабли шли сходящимися линиями на встречных курсах. У наших было преимущество в скорости, и мы ещё успели увидеть, как они начали менять курс, подрезая японцам хвост.

Потом тучи сделали своё чёрное дело, скрыв от нас всё происходящее, и мы превратились в радиослушателей.

— Ну, что могу сказать, господа. Победа! Полная победа! — часа через полтора заключил флотский, с удовольствием принимая от генерала, уже успевшего ознакомиться с содержимым моего бара, бокал с коньяком, — Событие исторической важности, достойное войти во все учебники морского дела. Нам с вами тут делать уже нечего. Думаю, через час — другой наши славные моряки оставшихся япошек добьют. Кстати, о япошках. Ваше Сиятельство, наше командование очень высоко отозвалось об эскадре под командованием японского адмирала. Они и стреляли метко, и под огнём не пасовали.

— Вот такие они, японцы, — развёл я руками, — А к чему вы мне это сказали?

— Видите ли, мы-то их не вправе награждать, — уставился на меня капитан первого ранга, но заметив, что я его не совсем понимаю, всё-таки расшифровал свой дальний заход, — Меня спрашивают, не сможете ли вы их сами наградить?

— Можете не сомневаться. Лично буду перед японской Императрицей ходатайствовать о самых высших наградах для героев, — браво ответил я, но весь пафос момента оказался смазан бессовестным фырканьем, перешедшим в откровенное ржание.

Алябьев, сволочь такая, прекрасно осведомлённый о наших отношениях с Аю, опять всё испортил и опошлил.

— Ваше Сиятельство, — немного комично передразнил он флотского, обращаясь ко мне не так, как всегда, но в качестве извинения, на всякий случай протягивая и мне бокал с коньяком, — А прикажите-ка вы во Владивосток нашему дирижаблю следовать. Страсть, как мне хочется первому рапорт в столицу отправить. А то у нас тут такая Цусима случилась… Всем Цусимам Цусима! А в столице об этом никто и не ведает. Не дай Бог опередит меня кто-то неумелый и своим рапортом событие Имперского масштаба нам испортит. А уж я всё как надо напишу, можете не сомневаться. По всей стране праздник устроят в нашу честь!

Глава 113

Столица встречала героев.

Больше полусотни бравых морских офицеров и почти два десятка лётчиков, для которых был полностью откуплен салон первого класса большого пассажирского дирижабля, прилетели на награждение.

Я вернулся на день раньше, и сегодня был в числе встречающих.

Пожалуй, ещё никогда в Новой Истории, началом которой считают окончание Третьей Мировой Войны, у русского флота не случались столь значимые и блистательные победы.

Степан, которого я отправил из Владивостока первым же рейсом, успел смонтировать короткий пятнадцатиминутный фильм, который уже третий день показывали во всех кинотеатрах столицы перед художественными фильмами. Как писали в столичных газетах, почти всегда зрители требовали его повторить и от всей души аплодировали во время просмотров. Иногда даже стоя.

Да, прошло уже больше десяти дней, после того, как последние участники боя вернулись во Владивосток. Последним, кстати, был эсминец "Новик", которого пришлось буксировать за корму. Иного варианта пластырь, наложенный на носовые пробоины, не выдерживал. Все сильно переживали за "Новик". И для того были весомые причины. После прибытия эсминца во Владивосток все с облегчением выдохнули. Теперь можно смело говорить о том, что мы, по итогам сражения, не потеряли ни одного корабля.

Мало того, что "Новик" был гордостью Владивостокских верфей, самостоятельно его сконструировавших, так его ещё и построили надобровольные пожертвования граждан, кинув лет пять назад клич по всей стране. В бою "Новик" дважды бросался в дерзкие торпедные атаки, и оба раза ему сопутствовала удача. Не повезло ему лишь в самом конце боя, когда из дымовой завесы, поставленной японскими миноносцами, вдруг неожиданно вывалился крейсер "Яхаги" и успел дважды, почти что сразу, попасть в эсминец, едва не отправив его на дно.

От окончательного уничтожения "Новик" спасла одна из моих канонерок, которая в результате решительного манёвра прикрыла эсминец своим бронированным корпусом, вступив в дуэль с крейсером. Впрочем, дуэль оказалось недолгой. На японский крейсер обрушили огонь все, кто мог до него дотянуться. А там и наш миноносец набежал, и под неправдоподобно острым углом, выпустил две торпеды, одна из которых разнесла крейсеру корму и часть правого борта, отчего у него быстро образовался крен, никак не способствующий меткой стрельбе, а после его увеличения, и вовсе сделавшей её невозможной.

Наблюдая за затянувшейся швартовкой громадного дирижабля, я ударился в воспоминания.

— Не страшно было против японского крейсера на дуэль выходить? — спросил я у капитана, который по совместительству оказался капитаном флагмана эскадры моих канонерок.

Кстати, это многое объясняет. Любой другой капитан сначала бы разрешения запросил на дерзкий манёвр, а этот, зная мой характер, и то, что кроме меня над ним начальства нет, сам правильное решение принял.

— Так я об этом всю жизнь мечтал. Хлипковат японский лёгкий крейсер супротив русской канонерки, — на всякий случай врубил Фёдор Степанович Якимов игру под простака.

Угу, так я ему и поверил. Если что, то личные дела ключевых фигур я не ленюсь изучать. Служивый дворянин в четвёртом поколении, закончивший Военно-Морскую Академию. Так себе, простак. Если бы не его тяга к правдорубству, то чёрта с два мне бы такого капитана отдали.

— Значит не против будете, если мы ваш корабль в качестве испытательного стенда начнём использовать? — словно между делом, поинтересовался я у сорокалетнего моряка, который так и не смог ужиться со сложившейся системой интендантства, постоянно доходя в общении с ними до скандалов.

— Мой корабль? А что с ним не так? — звенящим голосом поинтересовался моряк, застыв лицом.

— С ним всё хорошо. Поэтому его я и выбрал, — немного рассеянным тоном отозвался я, краем глаза отслеживая реакцию капитана, — Думаю, вы уже видели на нашем рейде мой новый крейсер "Рюдзин"?

— Видел, как не видеть. Скажу больше, поверхностно ознакомился с его возможностями, благодаря короткой экскурсии, которой нас удостоили, — несколько иронично и ревностно отозвался Глазов.

— И как вам впечатления? — действительно заинтересовался я его мнением.

— Против "Рюдзина" я бы не стал выходить на дуэль. Там без шансов, — очень коротко охарактеризовал мне моряк своё видение боя.

— Я хотел бы ещё немного усилить крейсер, и у меня для этого достаточно возможностей. Но некоторые моменты стоит обкатать и проверить. Например, зоны накрытия техномагических Щитов. Пока непонятно, то ли их по борту растянуть, то ли уплотнить и закапсулировать ими наиболее уязвимые места корабля. Опять же, новые орудия и снаряды. Кто-то же должен будет их проверить на практике? Наземные испытания пока дали вполне приличный результат. Другое дело, что пока классической артиллерии наши новшества оказались не слишком-то и нужны. А вот на море всё иначе. Скажем так, тот броненосец, о котором вы слышали, но вряд ли успели его увидеть, он вовсе не так уж и грозен. Достаточно пары новых орудий и радиодальномера, чтобы доставить ему серьёзные неприятности, находясь вне пределов досягаемости его орудий. Радар я пока на ваши корабли не обещаю, но мы и над ним уже работаем.

Всё это я произносил, с несколько скучающим видом, но отчётливо понимал, что моряк меня слушает, как мессию.

— Может, про сами орудия что расскажете? — облизнул он пересохшие губы.

— Скоро мы их увидим. Через недельку — другую привезут нам первые образцы, пока, правда, в виде полевых орудий на лафете. Меня, признаюсь, тоже любопытство гложет. Очень уж их увидеть хочется. Знаю только одно. Наш оружейник за основу брал чертежи предков. У них эта пушка называлась "Гиацинт".

Да, с пушками дело сдвинулось. Впрочем, как и с двигателями.

Ждём только тракторостроителей. По слухам, у них всё застопорилось из-за коробки передач.

Что касается радаров, то Степан хоть их и обещает, но как-то слишком неопределённо, и сроки предпочитает не называть. Знаю только, что у них с твердотельной электроникой неплохо дело пошло. Почти половину производимого сапфирового стекла они к себе тащат и просят расширить этот цех. Сам знаю, что расширять нужно. У Усольцева уже всё готово для того, чтобы недорогие накопители Силой от того могучего Источника заряжать, что у нас в Центре находится.

Так нет же. Вместо того, чтобы делом заниматься, князь по Сахалинам да Цусимам разъезжает.

И злость берёт, и деваться некуда.

Наконец-то загремел гарнизонный оркестр и по сходням пошли герои морской битвы. Выстроившись на поле, они выслушали поздравительные речи от заместителя министра обороны и командующего флотом. Теперь им предстоит поездка на открытых машинах по городу, и скажу честно, я им не завидую. Свежо нынче в столице, хоть и май уже начался.

По традиции награждение проводилось в Большом Колонном зале Благородного собрания.

Кажется, совсем недавно я тут был, получая свои первые ордена, и вот я опять в этом величественном зале.

Награждали меня первым! И государь не поскупился! Святой Георгий второй степени! Если что, с номером сто двадцать! Да, именно столько всего этих орденов вручено за все годы существования нашей Империи.

— Фильм большой про Цусиму сняли? — почти что на ухо спросил у меня Император после вручения ордена.

— Примерно на час, — негромко ответил я, чтобы стоящие в нескольких шагах от нас свитские поменьше слышали.

— Покажешь?

— Могу завтра плёнки прислать. Они у меня в столице.

— Завтра с утра позвоню, — хитро прищурился Рюмин, — Проектор же у тебя имеется?

— Есть, и хороший.

— Тогда жди звонка.

Я в ответ лишь кивнул и чётко развернувшись, потопал на своё место.

Тоже мне, конспиратор. Ближайшие к нам сановники точно половину разговора услышали. И с визитом дело понятное. Анна уже вот-вот родить должна, как и Алёнка у меня. Так что государь приятное с полезным совместить собрался. И Анну выгулять, и кино посмотреть, и с племяшкой пообщаться.

Следом за мной на награждение пошёл генерал Алябьев. Видели бы вы, как он сиял на весь зал улыбкой, получив боевой орден Владимира второй степени "с мечами"!

Ну, всё… Теперь у себя в Генштабе он точно король шпаны.

Пилотам и штурманам бомбардировщиков вручили третьего Георгия!

Всем!

Кроме того, четверым из них, тем, кто летал с радиоуправляемыми бомбами, в награду достались ещё и памятные золотые часы с надписью.

К слову сказать, третьего Георгия получил и капитан "Новика", и мой Якимов.

Прав! Тысячу раз прав был Алябьев, когда он про правильный рапорт беспокоился! Не будь генерала с нами, да не подай он собственноручно написанное сочинение, глядишь, звездопад наград был бы куда как скромнее.

Стоя в строю награждаемых, я откровенно скучал и размышлял о том, сколько и чего мне предстоит согласовывать с Императором во время его завтрашнего визита. И чем больше прикидывал, тем больше у меня появлялось сомнений в том, что просмотр фильма и выгул моей тётушки, а его жены — это действительные причины, а не всего лишь видимая вершина айсберга. Гораздо большая, и самая опасная часть айсберга скрыта холодным разумом правителя точно так же, как студёные воды океанов скрывают основание гигантских льдин.

От таких соображений меня словно холодом охватило, и на удивление, вдруг резко пробило на жратву. Поэтому, с трудом дождавшись окончания церемонии я, одним из первых, устремился в банкетный зал.

— Что, Ваше Сиятельство, дома не кормят? — с усмешкой подошёл к моему столу Алябьев, притащивший с собой два бокала красного вина.

— Не поверите, поесть вдруг так захотелось, что с трудом дотерпел до конца церемонии, — отозвался я, расправившись только что с сочным пластом буженины, — Кстати, рекомендую. Мясо повару сегодня особенно удалось.

— Всенепременно отведаю. А вы вот что мне лучше скажите. Как вы с индийцами решили? Учитывать нам их наёмников при планировании дальнейших действий или не стоит? А то, знаете ли, любопытные ходы напрашиваются, и уж вовсе интересно всё складывается, если вы с ними о союзничестве сможете договориться. У нас, в Генштабе, очень влиятельные люди чуть ли не по потолку забегали, стоило мне только заикнуться о такой возможности. При союзной Индии у нас совсем иной раскладец в той части континента может сложится.

Упс-с… Вот и ещё одна головная боль, а заодно и скользкая, щекотливая тема, которую ни с кем иным, кроме государя, и обговорить не получится.

Нет, ну отчего у меня всё так нескладно выходит! Мне всего-навсего нужен был рений на Итурупе, и что в результате? Война с Японией, а то и вовсе вопросы внешней политики Империи.

А расходы, расходы-то какие! Корабли, пушки, техника, теперь вот ещё награды японцам, которые вместе с нами Цусиму выиграли.

Все эти мысли вихрем пролетели у меня в голове, пока я меланхолично расправлялся с ломтиком сыра.

— Никакой Индии не будет, пока я с государем не переговорю и не узнаю его мнение по этому вопросу, — прицелился я к следующему пластику буженины.

— И это правильно, очень правильно. Поверьте, я только рад, что вы сами приняли такое взвешенное решение, а не мне пришлось вас к нему подталкивать — сказал Алябьев со значением, и поднял свой бокал, жестом предлагая мне сделать то же самое, — Ну, за наши ордена!

— За ордена! — согласился я, отсалютовав ему своим бокалом.

Мы выпили, и только тут я сообразил, что чуть было не совершил ужасную ошибку!

— Генерал, не подскажете, где здесь можно телефон найти? Мне срочно нужно позвонить домой! — вскинулся я, сообразив, что меня ожидает, если жёны о предстоящем визите Императора узнают только после моего прибытия домой. Я же столько нового и нелицеприятного про себя услышу, что и представить страшно.

— По тому коридору, вторая дверь направо, — взглядом указал мне направление Алябьев, и привстал, раскланиваясь с каким-то гражданским, мне незнакомым.

Ни на кого не оглядываясь, я поспешил в указанном направлении, а в голове билась всего одна мысль — с возвращением домой сегодня торопиться не стоит. Жёнам потребуется время, чтобы успокоиться.

* * *

С наградами для японцев получилось некрасиво. Пообещав начальнику штаба флота, что я сам берусь решить этот вопрос, я и представить себе не мог, на какие хлопоты подписываюсь.

При разговоре с Аю выяснилось, что в Новой Истории у Японии нет ни собственных орденов, ни медалей.

В далёком прошлом они существовали, и то появились тогда, как дань европейской моде. За долгие годы изоляции островов ни один Микадо про красивые висюльки не вспомнил, предпочитая награждать своих подданных более практичными вещами. Из наград японцами больше всего ценились мечи и богато расшитые пояса.

Практичность я и взял за основу своей идеи.

Отчего-то подумалось, что просто висюльку японцы могут не оценить.

Не такие они, как мы. По-другому к очень многим вещам относятся.

По сути, в основу предложенной мной идеи легли пуговицы. Те самые, которые я за очень хорошие деньги поставляю одному знакомому портному. Понятное дело, что на кристаллы такого же размера, как на пуговицах, я не расщедрился.

Во-первых, жаба не позволила таких растрат, а во-вторых, для моей задумки столь большой накопитель будет избыточен.

— Аю, солнце моё, ты же замечательно рисуешь, — мелким льстивым бесом, ещё во время нашего пребывания на Сахалине, подкатил я к жене, — Я тут для награждения твоих подданных одну замечательную штучку придумал. Нарисуй мне, как ты её представляешь.

Расспросив про детали моей придумки, Аю уверенными движениями набросала хризантему с шестнадцатью лепестками.

— Такой цветок обозначает символ величия Императорского Дома, — пояснила она, и забавно высунув кончик язычка, начала прорисовывать более мелкие детали.

— Вот же дал Бог таланта! — вслух удивился я, глядя, как прямо на глазах оживает рисунок, под шустро двигающимся карандашом.

Следующим человеком, которого я привлёк к воплощению своего замысла, была жена. Ещё одна жена, если уж быть точным.

Предполагаю, что наград нам потребуется много. К тому же, неплохо какой-то запас иметь, чтобы в следующий раз не устраивать аврал. А значит мне потребуется изготовление тысячи орденов разных степеней и значимости.

По форме, конструкции и размерам все они будут одинаковы. Различаться же будут исключительно металлом, из которого будет сделан корпус.

Да, вот как-то так. У моего ордена, словно у каких-то часов, будет корпус. А как же мне иначе изготовить техномагический артефакт.

Короче, Светлану, фанатку пресса, моё задание не особо-то и напрягло, но поставленные мной сроки заставили её задуматься.

Усольцева я отвлекать от работы не стал, у него есть дела поважнее, зато двух его учеников, один из которых додумался до пуговиц, а второй изобрёл прототип очков для архимагов, к делу привлёк.

— Мне всего-навсего нужно создать миниатюрную модель Щита. Будет вполне достаточно, если Щит удержит одну — две револьверные пули или несколько мелких осколков. На выстрел в упор из винтовки я не претендую, — чётко оговорил я границы желаемого.

А то этим двум юным гениям только дай развернуться, так они меня, бедного князя, как есть по миру пустят. Да и сам орден размером с чайное блюдце придётся делать.

В общем, я молодец и красавец! Всех, кого нужно озадачил, а сам… А сам страдаю.

Нет, вы только представьте! На изготовлении одних только контактов и энерговодов на каждый орден уйдёт порядка пяти — шести граммов чистого золота и платины! А на тысячу орденов пять — шесть килограммов. И это не считая платины, золота, серебра и бронзы, из которых будут изготовлены корпуса четырёх разных степеней этого злосчастного ордена — оберега.

Теперь словосочетание — Цена Победы, для меня заиграло новыми красками!

Такими весёленькими красками, как цвет тех металлов, которые безвозвратно покинут моё хранилище!

Впрочем, я не жалуюсь… Нет, вру. Жалуюсь, конечно же, но в меру.

Ах, да! Самое интересное забыл рассказать.

Награда будет называться Орденом Благословенного Рюдзина.

Не правда ли, скромненько и со вкусом?

Только не стоит торопиться меня в чём-то обвинять!

Название женсовет, в количестве всех четырёх жён, выдумал и одобрил.

А я что… Я, по привычке, согласился…

Глава 114

Если позавчера у меня была просто трилемма, то сегодня мне уже не хватает приличных слов, чтобы описать ситуацию во всей её красе.

Луну в полнолуние видели? Вот, у меня примерно такая же полная задница…

Тут поневоле начнёшь завидовать витязю из сказки. У того, когда он на распутье стоял, всё просто и понятно было написано на камне: — "Направо пойдёшь — коня потеряешь", — и ещё два рабочих варианта имелось, а мне как быть?

Меня ждут на Сахалине.

Церемония награждения моряков и младших чинов с канонерских лодок без меня просто немыслима. Опять же, сахалинский сталеплавильный завод почти готов к пуску. А уж про такие мелочи, как представленные мне на подпись торговые и транспортные контракты, число которых за сотню перевалило, я даже не вспоминаю.

Меня ждут в Японии.

По-хорошему, там ждут Императрицу Аюко, но согласитесь, совсем иной коленкор будет, если она вместе со своим мужем, грозным князем Рюдзином перед японцами появится. Да и кто отпустит миниатюрную юную девушку одну в эту дикую страну, где женщин за людей не считают.

Меня ждут во Владивостоке.

Там опять же награждения, а вчера и вовсе индиец прилетел, и по слухам, не один, а в компании со вторым визирем Делийского султаната. От того, как сложится у нас беседа, будущее многих стран зависит.

Про Бережково, Академию, Камышин и инструментальный завод я даже говорить не буду. Там меня тоже ждут…

А я что делаю?

Во дворце с Императором чаи гоняю. Впрочем, как чаи. Сначала был кофе с коньяком. Потом кофе закончился, но коньяк остался.

Волнительное это дело — роды. Под переживания мы с Рюминым уже вторую бутылку прикончили, а у обоих ни в одном глазу. Ну, по крайней мере нам так кажется.

Алёнка у меня уже третий день, как во дворце живёт. Перед родами своей жены государь со всей столицы собрал лучших повитух, эскулапов и целителей, и настоял, чтобы и Алёнка, его племяшка, под их присмотром была.

По идее моя жена чуть позже Анны должна была рожать, но как только у тетушки началось, тут и Алёнка следом заголосила. Выскочившая повивальная бабка нас успокоила, сказав, что это частое явление в роддомах, когда одна роженица провоцирует на роды другую.

Третью бутылку мы открыть не успели.

Открывал её уже профессор медицины, вылетевший из дверей первым, чтобы поздравить Императора с наследником.

Под едва слышимый, из-за закрытых дверей, рёв наследника, мы выпили уже вчетвером, приняв в свою компанию целителя, и не успели ещё третью бутылку прикончить, как пришла пора меня поздравлять. Алёнка разрешилась девочкой.

Четвёртую, вроде тоже допили…

Вот, казалось бы, и всё, и если кто-то считает, что теперь мне можно смело лететь и вершить Историю, то вот как бы нет.

По обычаю, крестины на восьмой день назначены. И моя родственница, тётушка Анна, не придумала ничего умнее, чем выбрать в крёстные меня. При полном потворстве Рюмина…

Я, конечно же понимаю, что быть крёстным наследника престола — это караул, как круто, хоть и ко многому обязывает, но мне не смешно.

"Кум королю" — это, наверное, хорошая шутка. Но, когда в тяжёлое похмельное утро тебе её повторят раз пятнадцать, то начинаешь звереть. И кулаки чешутся.

Так что, смейтесь все над бедным князем и над его больной головой.

Наверняка же догадались, кто крёстным у моей дочери будет?

Угу, мой вчерашний собутыльник, а кто же ещё!

Так что Индия с Японией могут и подождать. Как и остальные, кто там ещё дальше по списку.

Впрочем, после хорошо зашедшего утреннего аперитива государь распорядился, чтобы за индийцами его личный дирижабль отправили. Тот, здоровенный такой, на котором мы в Германию летали.

Ну, хоть одна забота с плеч долой…

* * *

— Считаете, что двух звёзд вам хватит? — с видимым сомнением и определённым подтекстом спросил у меня Шабалин, когда я наконец-то выбрал время и добрался до Академии, — В качестве ведущих для них могу предложить студентов уровня начинающих архимагов. Одну мужскую и одну женскую звезду уже пора обкатывать. На полигоне они очень неплохо работают. Из старых архимагов кого думаете брать?

— Первоначально я хотел человек десять — двенадцать пригласить, но на столь долгий и не совсем понятный контракт пока только шестеро дали предварительное согласие. Самое обидное, что про работу в звезде никто из них представления не имеет. Да и специализация у согласившихся архимагов неоднозначная. Вот, полюбуйтесь, — я подтолкнул наставнику свой первоначальный список, больше половины кандидатур в котором было зачёркнуто, зато на оставшихся имелись довольно полные характеристики.

— Три огневика, два воздушника и один водник, — подвёл итог ректор, — И при этом вас даже не смущает, что один из них Вяземский.

— А должно смущать?

— Олег Игоревич, а вы никогда не думали о том, что случись что с вами, кто станет следующим Главой Совета архимагов?

— Не дождётесь, — попытался я перевести всё в шутку, но осёкся, заметив, как досадливо Шабалин замотал головой, — Предположим, это можете быть вы, а не Вяземский. По крайней мере, случись у вас дуэль, я бы на вас поставил, а не на него.

— Если бы всё было так просто, — вздохнул ректор, — Но подумайте, кто я в глазах наших аристо? Обычный наёмный работник ещё в недалёком прошлом. Человек без роду и племени. Ладно, пусть не совсем обычный. Но про мою работу воспитателем на Семью Рюминых знают все. Как вы считаете, скольким из наших архимагов обычная боярская спесь не позволит подчиняться такому, как я. Барон в первом поколении, без поколений славных предков и без родственных связей?

— Пожалуй, почти всем, за исключением пары — тройки человек, — почесал я в затылке, припоминая список архимагов.

Кстати, только теперь я начинаю понимать, как мне в своё время фантастически повезло с Дедом, Медведевым и Шабалиным. Затрудняюсь сказать, насколько действенно предок — Сущность внёс свою лепту, но и без него у меня бы вряд ли что бы вышло. Помог он, чего уж там.

Простому смертному, пусть даже он с рождения обладает выдающимися данными, без помощи сильного Рода, а то и вовсе, Клана, стать сильным магом можно только в виде исключения.

К примеру, Шабалин смог пробиться только благодаря своему упорству и таланту. Большая часть его трудов уже стала классикой теоретической магии. Трезво оценивая свои способности, могу честно признать, надумай я повторить путь наставника и мне там ничего не светит.

По жизни я пошёл своим путём, и как оказалось, сумел каким-то образом обойти гораздо более талантливого человека, что он сейчас мне и пытается объяснить.

Странно мне такое слышать, но что есть, то есть…

* * *

Всё когда-то проходит…

Так и у меня вышло. Отгремели салютами празднества. Отчадили ладаном церковные церемонии. Отправились домой индийцы, удостоенные солидных и основательных переговоров с нашими лучшими дипломатами и личной встречей с Российским Императором.

Успел и я многие хвосты подчистить, прежде чем собрался в путь-дорогу.

Впереди у меня война. И по нашему плану начнётся она с острова Цусима. Островок хоть и невелик, и с виду неказист, но больно уж он удачно расположен. Можно сказать, на перепутье главных морских путей между Японией и материком расположился.

От того, насколько быстро и удачно мы захватим Цусиму, зависит вторая стадия операции, про которую уже имеется договорённость с индийцами.

Играть мне приходится тонко.

Можно сказать, ювелирно.

Есть у сёгуната один козырь, против которого мне нечего возразить, и называется он — ополчение. За довольно короткое время сёогун может собрать армию под сто тысяч человек. По нынешним временам это огромная сила, но в том-то и дело, что в этой силе одновременно кроется и слабость нового сёогуна, которого выбрали взамен недавно убитого ниндзями.

Особых запасов продовольствия на Хонсю нет, а стотысячную армию придётся чем-то кормить.

Теоретически и я бы мог повторить фокус с ополчением, поставив под ружьё часть населения на Хоккайдо, но всё дело в том, что только теоретически. В реалиях у нас с Аю нет власти на острове. Есть поддержка большинства Кланов Хоккайдо, и не более того. А они воевать не хотят. Некоторую помощь, возможно, окажут остатки изгнанных с Хонсю Кланов, не поддержавших заговор. С их лидерами мне ещё предстоит встречаться, но я заранее понимаю, что под свои знамёна им столько же солдат, как у сёгуната, не собрать. Тем не менее, атака со стороны Хоккайдо нам будет крайне нужна. Хонсю остров большой, и вытянулся он ни много ни мало, а аж на тысячу триста километров.

Представляю, как весело станет новому сёогуну, когда он узнает, что Хонсю одновременно атакован с севера и юга. Дробить армию и отсылать воинские подразделения в противоположные стороны, но кто тогда защитит Токио, а заодно и власть сёгуната, держащуюся на штыках солдат? Нет, не обойтись ему без сбора ополчения, а значит придётся ему воевать по моим правилам.

* * *

Утром на улицах Токио всегда людно.

Спешат на работу мужчины.

Торопятся на базар женщины, надеясь найти что-нибудь из еды посвежее и подешевле, а то цены в последнее время выросли неимоверно.

Суетятся торговцы, норовя успеть выложить свой скудный товар раньше конкурентов. Стайками несутся мальчишки — разносчики в поисках подработки.

Семенят ногами дзирикися, японские рикши, развозя из богатых жилых районов состоятельных торговцев, портовое начальство и упитанных интендантов, для которых самим ходить затруднительно.

В городе всё ещё видны следы траура. На домах ещё висят холодные белые ленты. Цвет широ божественного происхождения, цвет смерти, траура и скорби. Может оттого и не видно улыбок на лицах людей, но ещё не заметно и следов отчаяния.

Пожилой хромой зеленщик, поглядывая на встающее Солнце, старательно катил свою старую поскрипывающую тележку в обход разрушенного дворца Микадо, направляясь в сторону аристократического квартала.

В это время года зелень в цене, и далеко не все могут позволить её к столу. Кроме нескольких пучков зелени, местами высунувшейся из завёрнутых бумажных кульков, в тележке лежала объёмистая картонная коробка. Обычная. Та, в которую старательные торговцы упаковывают для богатых клиентов тонкую полупрозрачную ширатаки, дорогую рисовую лапшу, чтобы она не поломалась при перевозке.

Когда до начала квартала аристократов оставалось меньше полукилометра, зеленщик остановился около разрушенного землетрясением дома, и обеспокоенно начал осматривать колесо своей тележки. Огорчённо покрутив головой, и сплюнув, он заехал во двор пустующего дома и никуда уже не спеша, помочился на остатки забора.

Ещё раз убедившись, что никто за ним не следит, капитан Аруга, присев на чудом уцелевшую скамейку, вытряхнул из обуви мелкий камушек. Теперь ему уже не нужно изображать из себя хромого. Более того, камень будет только ему мешать.

Поглядев на вытащенные из кармана наручные часы, никак не соответствующие образу зеленщика, он откинулся на спинку скамейки и достал из внутреннего кармана маленькую плоскую фляжку. Вылив половину сакэ на землю, он в два глотка выпил остаток.

— За тебя, брат, — прошептал он одними губами, глядя в небо.

Вытащив из картонной коробки обычный деревянный ящик, капитан Аруга отнёс его в дом и основательно повозился, укрепляя салютную батарею в нужном положении и обкладывая её обломками камня для большей устойчивости. Затем он тщательно размотал толстый длинный шнур и замер, глядя на часы.

— Пора, — сказал он сам себе, поджигая конец шнура, — А теперь бежать. У меня на всё про всё пять минут.

Скинув с себя изрядно потрёпанную, и местами залатанную кину, Аруга стал похож на серьёзного работника, спешащего в порт. Почти бегом он устремился к центру города, и вскоре влился в плотный поток торопливо идущих людей.

* * *

Шестёрка бомбардировщиков подходила к острову, соблюдая режим радиомолчания.

Вышли хорошо. Приметный островок и вход в залив с высоты были видны, как на ладони. Время ещё было и самолёты начали забирать вправо, обходя по дуге раскинувшийся внизу морской порт и город.

Штурманы, не щадя глаз, вглядывались в открывшуюся мешанину незнакомых строений и улочек, пытаясь привязать её к плану Токио, лежащему перед каждым из них.

— Так, ориентиры я примерно определил. Курс двести двадцать, — ожило внутреннее переговорное устройство обрадованным голосом штурмана, — Вон те руины слева, на десять часов, соответствуют разрушенному дворцу Микадо. Значит и мы минуты через три — четыре выйдем на цель.

— А сколько времени осталось до целеуказания? — поинтересовался командир эскадрильи.

— Полторы минуты, — тут же ответил штурман, сам нетерпеливо поглядывающий на медленно ползущую стрелку хронометра.

— Сообщи нашим по рации, пусть свои объекты начинают искать, — отдал команду пилот.

— Савельев уже нашёл, а Леонтьев пока сомневается, — доложил штурман итоги переговоров, — Вижу первую ракету! С нашим курсом совпадает. Работаем! Цель — четвёртая крыша с конца указанного нам квартала по правой стороне.

Взметнувшаяся в небо ракета, рассыпаясь снопом искр, взметнулась в сторону широкой улицы, выделявшейся сверху большими размерами крыш домов, построенных на довольно больших участках земли. Через несколько секунд следом полетела ещё одна ракета, полыхнув напоследок ярко-красным цветком георгина.

Выстроившись друг за другом, самолёты пошли вниз, набирая скорость и срываясь в пикирование.

А внизу продолжал свою немного блеклую жизнь праздничный фейерверк, совсем неуместно выглядевший в столь неподходящее для него солнечное утро.

* * *

— Позови Хэчиро, — бросил слуге, примчавшемуся на звон колокольчика, Акио Нобунага, ныне действующий сёогун, аристократ и самый умудрённый тактик и стратег из всех Глав Кланов Хонсю, принявших участие в заговоре.

— Я здесь, господин, — через какие-то секунды замер в дверях его кабинета начальник охраны, опустив голову в поклоне и тем не менее ухитряясь наблюдать за стоящим у окна сёогуном.

— Выясни, какой идиот затеял праздничный фейерверк в столь неудачное время. Возьми палку и напомни ему, что я ещё не отменял траур. Бей, пока он не потеряет сознание.

— Я понял. Если это окажется аристократ… — Хэчиро намеренно не закончил предложение, ожидая уточнения приказа.

— Если аристократ… — Акио с шумом выдохнул воздух, но сдержал эмоции, — Если аристократ, то волоки его к судье, а ты передай, чтобы тот выписал нарушителю траура максимально возможный штраф. Да, когда вы его будете вести, то он наверняка станет сопротивляться. Думаю, все поймут, что при этом он был пьян и сам мог пару раз упасть лицом в землю, — улыбнулся своей шутке сёогун, уже с улыбкой разглядывая в открытое настежь окно фигуры очередной вспышки фейерверка, теряющиеся в утреннем небе.

— Будет сделано!

Хэчиро с грохотом скатился по лестнице, и бегом кинулся через двор.

— Вы, пятеро, за мной! — на бегу крикнул он пятёрке охранников, отирающихся у ворот и с каким-то детским восторгом наблюдающих за вспышками фейерверка.

Отбежать они успели не слишком далеко. Не прошло и пары десятков секунд, как мчавшийся впереди всех Хэчиро почувствовал, как ему в спину ударил тугой кулак воздушной волны, который словно былинку снёс его с дороги в глубокую придорожную канаву.

Оглушённый, он, потеряв сознание, не видел и не слышал других взрывов. Не знал, сколько камней и осколков с сочным чавканьем вонзились в стены канавы над его упавшим телом.

Наверное прошло несколько минут, прежде чем Хэчиро смог подняться на ноги.

У него из ушей и носа текла кровь, а левая рука беспомощно болталась, доставляя мучительную боль.

Навалившись грудью на край канавы, он изо всех сил старался справиться с раздвоением изображения, пытаясь понять где он и что с ним произошло. Как ни странно, помогла фигура лежащей на земле собаки. Именно такими двумя скульптурами был украшен въезд одного из соседних особняков.

Хэчиро долго вглядывался, пытаясь понять, куда могла подеваться вторая собака, пока не заметил её отколотую голову недалеко от обвалившейся каменной ограды.

После этого он смог собраться и посмотрел дальше по улице. Особняка его господина он не увидел. Не мог же на том месте непонятным образом появиться котлован, края которого его раздвоенное зрение никак не хотело отчётливо уловить.

В какой-то миг, когда его глаза вдруг неожиданно выдали ему полную и чёткую картину, он смог разглядеть расколотую гранитную чашу очень знакомого ему фонтана, стоявшего на въезде в их двор.

За фонтаном, ничего, кроме огромной дымящейся воронки и едва заметных остатков стен, Хэчиро не увидел.

Впечатления от увиденного оказались настолько сильны, что он второй раз подряд потерял сознание.

Глава 115

Восьмое мая 212 года от Начала. Япония. Земли Клана Гумма. Онсен Кусацу.

— Вот нас и осталось трое, — на правах хозяина, принимающего гостей, начал беседу Глава Клана Гумма.

— Пока нас четверо, — поправил его Изаму Ибараки, — Целители говорят, что старый Гифу ещё может выкарабкаться.

— Я слышал, у него множественные переломы позвоночника, — с сомнением покрутил головой Мэнэбу Яманаси, Глава Клана Яманаси, — И разбита голова.

— Старший сын у Гифу неплох, и он не пострадал.

— Какие-то родственники у всех остались, и в мирное время этого могло хватить, — осторожно заметил Озэму Гумма.

— Интересно было бы узнать, кто нам этот мир предложит и на каких условиях? — хмыкнул Изаму.

— Вы сейчас о чём? — по очереди оглядел Яманаси обоих собеседников.

— Мы просто решили немного помечтать вслух, — за обоих ответил Ибараки, недовольно глянув на Озэму, — Но я по тебе вижу, что у тебя тоже есть, что сказать, — поспешил Изаму сменить тему.

— Русские позавчера заняли Цусиму. На это у них ушло полдня, может, чуть больше. Сначала самолёты разбомбили береговые батареи. Потом они высадили магов на обоих концах острова, и те, при поддержке пилотов в МБК и артиллерийского огня с кораблей, согнали остатки гарнизона к его казармам около города. Потом русские корабли зашли в саму бухту и после первого же предупредительного выстрела по казармам гарнизон сдался.

— Кому нужны эти скалы посреди моря? — поинтересовался Гумма, без особого внимания отнёсшийся к описанию захвата Цусимы.

Земли его Клана не имели своего выхода к морю, поэтому он понимал, что не может правильно оценить важность сообщения.

— Когда они устроят там базу для своих рейдеров, мы будем лишены торговли с Кореей.

— Наконец-то! Корейцы перестанут сбивать цены на мой замечательный рис! — громко хлопнул в ладони Гумма, заставив вздрогнуть собеседников.

— У тебя отличный рис, — досадливо поморщился Ибараки, — Но не кормить же им армию?

— Армию? Моим рисом? Он достоин настоящих ценителей, — гордо посмотрел Гумма на гостей.

— Вчера русский эсминец обстрелял рыбаков на Кюсю. Он прошёлся вдоль всего побережья, которое выходит на Цусимский пролив. Теперь рыбаки отказываются выходить в море.

— Значит, рыбы тоже будет меньше, — меланхолично заметил Яманаси.

— Рыба, пшеница, маис, недорогой корейский и маньчжурский рис — это всё, чего нас хотят лишить? — перечислил Озэму.

— Можешь смело добавить к списку сталь, цветные металлы и порох, а заодно ещё сотню мелочей, не слишком важных, на первый взгляд, но отсутствие которых мы очень скоро почувствуем, — холодно высказался Изаму — К примеру, на моём заводе по производству электролампочек вольфрамовой нити осталось на три дня работы. На первый раз я выкручусь. Но договариваться с контрабандистами, чтобы они её доставили из Шанхая, дело крайне затратное.

— Значит выход всё-таки есть?

— Выход всегда можно найти. Просто, когда мы мечтали о власти в стране, никто из нас и предположить не был готов, что Кланы опустятся до общих дел с этим сбродом, — презрительно сморщил нос Ибараки.

— Сделаем поправки на войну, которую нам объявил этот Рюдзин. В военное время даже аристократам не зазорно спать на земле и есть маисовую кашу из глиняной плошки.

— Давайте всё-таки перейдём к тому вопросу, для которого мы все здесь собрались. Нас осталось трое из Могучей Девятки. Из тех, кто сверг власть Микадо.

— Четверо, — в очередной раз уточнил Ибараки.

— Пусть будет так, — досадливо мотнул головой Изаму, — Но у кого есть какое мнение о нашем следующем сёогуне?

Неладное Мэнэбу Яманаси заподозрил ещё в самом начале беседы. Главе Клана сложно стать тем, кто он есть, если он не умеет улавливать малейшие намёки и настроения при разговоре. Сейчас Мэнэбу отчётливо понимал, что он один против двоих. И судя по случайно вырвавшимся оговоркам и взглядам, его "друзья" вполне допускают возможность предать четвёртого сёогуна, выкупив ценой предательства своё положение и свои жизни. Если бы он знал, что из девяти Кланов до конца гонки дойдут далеко не самые лучшие представители, то трижды бы подумал, стоит ли ему, человеку чести, оказаться в их компании.

— Я предлагаю в сёогуны Тсуиоши Гифу, — спокойно сказал он то, что никак не ожидали услышать его собеседники, — У Клана Гифу есть посёлки в горах. Его смогут тайно укрыть в пещерах и выставить хорошую охрану, а править будем мы втроём.

— Боишься стать тем четвёртым сёогуном, до кого доберётся Рюдзин? — попробовал выправить ситуацию Изаму, позволив себе лёгкую усмешку.

— Боюсь друзей потерять. Стань я сёогуном, вы оба будете готовы принести мне магическую клятву верности и своей жизнью поклясться, что мы умрём в один день? — задрал планку беседы Яманаси, не обратив внимания на детскую попытку взять его "на слабо".

— Но Гифу при смерти. В лучшем случае он останется инвалидом, и никогда не сможет встать с кровати.

— Микадо у нас тоже в управлении страной не особо усердствовал. Совет управлял. И мой Клан только последние пять лет не имел там своего представителя, — с горечью проговорил Яманаси.

Если бы не интриги при дворе, и не крайне обидное отлучение, кто его знает, стал бы участвовать его Клан в перевороте. В недобрую минуту кто-то нашептал на ухо Микадо одно из тех решений, которые в конце концов накопились до критической величины и привели Императора Японии к ошибке ценой в жизнь.

— Предложение неожиданное, но интересное, — после доброй минуты размышлений отозвался Изаму, глядя Мэнэбу в глаза, — Думаю, стоит пойти искупаться. Вода очистит наши мысли.

* * *

Практика курсантов, прибывших на Сахалин, началась с полётов. Я мог предположить, что девушки никогда не пробовали летать в том простеньком лётном снаряжении из ремней и недорогих артефактов, но как оказалось, и парни в этом упражнении не блещут.

Признаюсь, были и раньше у меня мысли по освоению курсантами лётных комплектов, тех самых, которые у пилотов МБК считаются учебными, но как-то я эту идею всё время откладывал на лето. Зимой не то, что летать, ходить и то холодно, а придумывать для студентов какие-то особые лётные зимние костюмы у меня некому. Все мои специалисты и так в трудах, аки пчёлы.

Поторопиться заставили обстоятельства. Очень уж всё удачно сложилось с погодой и свободными пилотами МБК, в качестве инструкторов. Да и то, как успешно применяли лётные комплексы ниндзя, заставило меня переосмыслить вопрос мобильности будущих архимагов.

Начал я, естественно, с показухи. В смысле, с показательного выступления на полигоне.

Парням раздали карабины, а я, облачившись в лётный комплект и накинув Щиты, понёсся над полигоном, изображая горизонтальную и вертикальную "змейки", и разнося по пути старые бочки и ящики, выставленные в качестве мишеней. Парни азартно лупили по мне из карабинов, а девушки, зажав уши руками, тихонько повизгивали, отмечая мои особо удачные попадания молнией или файерболом, разносящие мишени в щепки.

— Через несколько дней каждому из вас предстоит перелететь с корабля на остров. Вы будете участвовать в полноценной боевой операции по захвату японского острова Цусима. Над островом лучше всего передвигаться по воздуху. Каждой вашей группе, десантированной с разных концов Цусимы, нужно будет преодолеть порядка шестидесяти пяти километров, порой вступая в контакт с противником, а тому, кто из вас отстанет, придётся догонять группу бегом, причём по гористой местности, и скорее всего, в одиночку, — вещал я, зависнув в воздухе перед строем курсантов, — Если кто-то думает, что я вас сейчас пугаю, то лучше сразу забудьте. Вы — боевые маги, а на Цусиме война. Друзей и нянек там не будет. Любой вооружённый человек — это враг. Хотя и к мирным жителям, которых там порядка семи — восьми тысяч, я бы тоже не стал поворачиваться спиной. Вопросы есть?

— Ваше Сиятельство, а у вас есть какие-то сведения о противнике? — задал мне вопрос крепкий русоволосый паренёк.

— Очень хороший вопрос. Признаюсь, я был бы огорчён, услышав что-то другое. По нашим сведениям, у японцев на Цусиме расположены четыре батареи дальнобойных орудий, имеющие по три орудия в каждой из них, обслуживаемые в общей сложности сотней артиллеристов. И гарнизон городка Цусима, в количестве ста пятидесяти — ста восьмидесяти солдат. Предположительно в гарнизоне может быть порядка четырёх — пяти пулемётов и несколько лёгких полевых орудий небольшого калибра. Кроме того, не исключено, что по дороге вам встретится один или два сторожевых корабля. Впрочем, эта мелочь будет в виде катеров с парой пулемётов и командой в десять - пятнадцать человек.

— И что?! Мы сможем победить? — с каким-то вызовом выкрикнула из строя очень интересная, фигуристая рыжеволосая девица, с большими, просто огромными, зелёными глазами.

— Эх, хороша чертовка! — машинально оценил я про себя, подлетев к ней поближе и опускаясь на землю.

Пройдясь взад-вперёд перед строем, больше, чтобы размять ноги, я подошёл к девушке на пару шагов. Она переступила с ноги на ногу и смущённо потупилась, чуть раздвинув плечи и колыхнув при этом неплохой такой грудью.

Нет, реально хороша. Отчего я её раньше не замечал?

— Я в вас верю, — сказал я тем проникновенным голосом, каким может говорить любой мужчина, если хоть немного потренируется, — Но если поставленная перед вами задача вам кажется чересчур сложной, то хочу сказать, что ещё совсем недавно я планировал разобраться с этим островом один на один. Ваша задача будет проще. Японские батареи орудий постараются подавить наши самолёты и корабли, а после этого на рейд порта Цусимы зайдут корабли с десантом казаков. Всё дело в том, что планы на этот остров не так давно поменялись, и теперь он нам нужен, как полноценная база.

— А что будет с мирными жителями?! — звенящим голосом возопила белобрысая соседка рыжеволосой красавицы, обращая на себя моё внимание, — Вы их убьёте?

— Девушка, если вы начитались плохих романов про кровожадных злодеев, то у меня вовсе не тот случай. Представьте себе, что у меня в собственности есть острова, побольше этой Цусимы, где почти никто не живёт. Конечно же, тысяч пять — шесть цусимцев я переселю к себе. На острове останется под тысячу рыбаков и примерно столько же крестьян. Пусть себе трудятся, платят наш налог, который, к слову, более щадящий, чем у них принято, и обеспечивают морской порт товарами.

— Да, и ваши моряки девок японских пользовать начнут! — злорадно выкрикнула белобрысая стерва, победно тыкнув пальцем в мою сторону.

— Такое может случиться, — миролюбиво отозвался я, уже имея некоторый опыт, подчерпнутый в одном из посёлков Сахалина, —Японские девушки довольно любвеобильны и не считают развратом наличие у них трёх — четырёх мужей и некоторого количества гостей.

Видели бы вы глаза рыжеволосой! Они у неё и без того большие, а тут и вовсе готовы были выпасть…

А я что? Я ничего.

Имеет же право бедная японская девушка выбрать себе сколько-то мужей? Пусть, даже методом проб и ошибок…

* * *

Первоначально наши переговоры с изгнанными с Хонсю Кланами не сложились.

Представляете!

Эти аристократишки похоже, действительно считают, что Солнце крутится вокруг них, и исключительно по их велению.

Эти люди меня в наглую игнорировали, а на Аю смотрели чересчур дерзко, как на равную, а то и вовсе снисходительно.

Каждый из шестерых разродился, как минимум, десятиминутной речью, рассказывая нам, как славен его Род и Клан, и что мы должны будем предоставить его представителям, чтобы они вместо нас начали руководить страной. Что характерно, обязанности, если их так можно назвать, были тщательно отредактированы и очень подробно прописаны.

Финансы, дороги и строительство, армия, флот, сельское хозяйство и рыбная ловля, торговля.

Если коротко, то вот он, список их интересов.

Когда я, выждав долгий час с лишним, спросил, на какой процент от сборов или своего участия в расходах на ту же армию они рассчитывают, то оказался не понят.

Оказывается, они попросту хотели ВСЁ!

Я дважды уточнил этот момент, предполагая, что у нашего переводчика возникли сложности с переводом. И узнал, что ошибок нет.

Участия Императрицы и её мужа в управлении страной Кланы не предполагают. Более того, нам предусмотрено всего лишь достойное содержание и проживание за счёт префектуры города Токио. И на этом всё.

Ещё раз посмотрев на старческие лица охреневших аристократов, я оглянулся на Аю, которая по моему заданию всё это время сохраняла бесстрастное выражение.

— Да я вас, козлов, на Турупе сгною. Будете там у меня медведей разводить, пока не подохнете. А если кого они и сожрут, то плакать по вам никто не станет, — приговаривал я, поднимая за шиворот аристократов, и одного за другим пендалями отправляя к дверям, — И не дай Бог, если я ещё хоть раз ваши хари увижу! Хрен вот вам, а не Япония! Испепелю, а пепел прикажу в унитаз слить, — отправил я к дверям последнего, и когда он задержался, пережидая, пока выползут за дверь его коллеги, я наподдал ему вслед Воздушным Кулаком, который вынес тройку аристо из зала, словно пробку из бутылки шампанского.

— Ваше Сиятельство Рюдзин, прикажете всё так и записать? — услышал я вопрос, заданный с изрядным акцентом, от невзрачного писаря в серенькой робе, который изначально незаметно просочился в угол зала, и тихой мышью просидел весь этот час, что-то черкая на листах бумаги.

— Пиши, канцелярия. Пусть потомки знают, кто есть кто, — сгоряча отмахнулся я от него, помогая Аю встать, и выходя с ней из зала.

Внутри меня всё клокотало. Давно меня не пытались так бессовестно развести, да ещё пытаясь сыграть на блефе.

Не знаю, что японские аристократы успели узнать обо мне, но у меня на каждого из них есть неплохое досье. И давность их Родов меня слабо впечатляет. Хотя бы потому, что славные деяния предков, к их потомкам особого отношения не имеют, если они, эти потомки, не смогли ничем героическим их репутацию подтвердить.

Опять же, Япония — страна маленькая. Аристократических Родов тут не сотни, а жалкие десятки. Значит проблема кровосмешения над ними давно довлеет, давая порой отрицательные результаты. И чем дольше такое продлится, тем ниже опустится страна в тех же способностях у детей Одарённых.

Эти же всё просрали. И свою магию, и земли Кланов.

— Ваше Сиятельство, я хотел бы узнать, когда вы сможете принять новых Глав Кланов острова Хонсю, — нарисовался у меня серенький писарь, которого я согласился принять лишь из-за его письма на имя Императрицы Аюко.

— Каких ещё новых Глав? — постарался я запомнить образ невзрачного японца, что было вовсе не шуточной задачей.

Ну, не запоминаются они мне! Все на одно лицо.

— Тех, которые заменили старых Глав Кланов, сосланных вами на остров Туруп.

Признаюсь, я тогда лишь рот открыл, не зная верить или нет в то, что слышу на плохом русском.

— Вы хотите сказать, что те, кто своим высокомерием оскорбил Императрицу Аюко, уже на Турупе? — решил я уточнить довольно занимательную информацию.

— Пока корабль ещё не вернулся. Только после его возвращения я смогу ответить на ваш вопрос утвердительно. Но изгнанники уже никогда не станут руководителями Кланов и на их место пришли новые люди, — вполне сносно лопоча по-русски, донёс до меня положение на сегодня мастер серых дел.

— Вы кто? — не стал я мелочиться, разбрасываясь на сложные подходы и задав японцу вопрос в лоб.

Оно и правильно. Японец не силён в русском. С ним, чем проще говоришь, тем понятнее ответ.

— Айти Фукуи. Бывший начальник Имперской службы безопасности. После гибели Микадо я хотел сделать сеппуку, но клятва верности была мной принесена Семье Императора, и вышло так, что я должен был жить, пока жива его дочь, которой мои люди помогли скрыться.

— Мне кажется, мы сработаемся. А для вас у меня первая задача. Мне нужен не слишком молодой, надёжный японец, который сможет выполнить в Токио пару вовсе не опасных заданий. Справитесь?

— Да, мой Рюдзин.

Глава 116

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.

Прошло целых двадцать дней, прежде, чем судьбу Цусимы повторил остров Окинава. Остров мы захватили быстро и практически без стрельбы. Японцы на Окинаве оказались удивительно беспечны и воевать не хотели. Когда командование гарнизона в Кадене уяснило, что береговая батарея ночью была захвачена пилотами и егерями, а с первыми лучами солнца они увидели крейсер "Рюдзин", над которым развевался японский Императорский флаг, то вопрос о сдаче был решён очень быстро. Мой флаг там тоже был, но он поменьше размером и висит чуть ниже.

Идея с флагом хоть и не очень мне по душе, но она отлично работает.

Достаточно было пройти крейсеру под этим флагом вдоль архипелага, как всё население, а особенно Главы мелких Кланов Рюкю, преисполнились верноподданнических чувств. И суток не прошло, как весь архипелаг Рюкю демонстрировал молодой Императрице Аюко свою лояльность, украсив чуть ли не каждый дом соответствующими флажками и лентами.

Окинава сумела меня удивить. Наши курсанты, пробыв там меньше недели, умудрились загореть так, как у себя в России смогли бы загореть только к июлю. Очень порадовали привезённые мне в подарок многочисленные ящики, с разнообразными незнакомыми тропическими фруктами. Большую часть из них я тут же отправил в столицу дирижаблем, успев их всунуть в рейс пассажирского гиганта. Алёнку в письме попросил поделиться с тётушкой. Окинава — это всего лишь точка на карте, а тропические фрукты весной на столе у Императора — это зримое и вкусное подтверждение победы, которое запомнится столичному бомонду надолго.

— Ну, что, князь. Первый этап кампании мы закончили на неделю раньше срока. Признаться, выручили вы крепко своими грузовыми дирижаблями. Посчитать, так не меньше половины грузов и снаряжения именно они нам перебросили. Давненько я так не воевал, чтобы всего в достатке было, — расчувствовался Алябьев после сообщения о захвате Окинавы, — Теперь очередь за моряками. Как только они возьмут под контроль морские пути, так и ко второму этапу можно будет переходить. Подёргаем тигра за усы. Пусть японцы ошибки начнут совершать.

Да, три моих новых двухсоттонных дирижабля поработали на славу. Если бы не они, то у меня самолёты ещё бы пару недель не смогли перебазироваться на Цусиму.

Зато теперь — лепота. Мы стали зрячими и показываем зубы. Порой достаточно одной пулемётной очереди, данной штурмовиком по курсу корабля, чтобы его капитан развернул своё грузовое судно обратно к берегам Кореи. Знают уже, что за "непонятливым" с удовольствием прибежит один из быстрых владивостокских эсминцев, и проводит военный приз на Цусиму, в залив Асо, где уже стоят на якоре его коллеги.

Меня уже попробовали заваливать письмами корейские дипломаты, интересуясь, на каком основании и как надолго я собираюсь задерживать мирные корейские торговые суда.

Насчёт оснований мне помог составить ответ начальник штаба флота, который подсказал нужные статьи Международного Морского Права, а что касается сроков, то я и сам вполне понятно ответил корейцам. Как только антиправительственный заговор на Хонсю подавим, так и отпустим всех задержанных бедолаг. Мы же за мир и добрососедские отношения…

— У меня заметно улучшились отношения с Кланами, изгнанными с Хонсю, как, впрочем, и с Кланами Хоккайдо, — счёл я необходимым поделиться с генералом кое-какими изменениями во внутренней политике Японии, — После того, как я при помощи Айти Фукуи поменял руководство у выходцев с Хонсю, они стали на порядок сговорчивее и обещают собрать не меньше восьми тысяч экипированных бойцов под свои знамёна. Награды и ссылки, как кнут и пряник, благотворно подействовали и на Кланы Хоккайдо. Впрочем, как и победа при Цусиме. У них появилось желание поучаствовать в нашей кампании. Обещают ещё шесть — семь тысяч бойцов. Примерно, через месяц они должны быть готовы.

— Надо же, как карты удачно легли, — пробормотал генерал, по-свойски интересуясь содержимым моего бара, — С вашего разрешения, князь, — приподнял он одну из облюбованных бутылок, оказавшуюся, к полному моему удивлению, не коньяком, а лёгким крымским вином.

— Валяйте, — махнул я рукой, — Хоть особого повода и нет, но бокал вина перед ужином не помешает.

— Повод? Повод мы завсегда найдём, — ловко орудуя штопором, ответил генерал. Он разлил вино и через стол пододвинул мне один из бокалов, — Давайте выпьем за наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке.

— Первый раз слышу о такой должности. И кто у нас удостоился? — взял я бокал в руки.

— Я, — как-то очень запросто произнёс генерал, — А ещё пожалован контр-адмиралом, с повышением армейского воинского звания до генерал-лейтенанта.

— Ну, ни хрена себе! — вырвалось у меня, когда я осознал масштаб новости.

— Точно так же я сам сказал, — с каким-то чувством внутреннего удовлетворения отозвался Алябьев и отсалютовал мне бокалом, — Слово в слово.

* * *

В жизни всем везёт по-разному. Кому-то достаются альпийские луга, кому-то земляничные поляны или просторы океана, а у меня первый "урожай" рения дали вонючие и крайне опасные фумарольные поля.

Наконец-то у меня появились излишки этого очень редкого металла, который впору считать поистине волшебным. Как мы только не изгалялись, но без рения получить качественную жаропрочную сталь так и не смогли.

Предкам проще было. У них на сталелитейную промышленность работали десятки институтов и тысячи учёных, а у нас на всю Империю всего четыре приличных лаборатории, занимающихся металлами и всего два специализированных факультета в Высших технических учебных заведениях.

Короче, без рения нам надёжный реактивный двигатель не сделать. И если раньше я, словно скряга какой, трясся над каждым граммом рения, и никак не мог решиться потратить лишнее, то нынче жизнь наладилась.

Пожалуй, теперь можно замахнуться на целую серию небольших реактивных двигателей. Тех самых, которые давно и терпеливо ждёт Артемьев, периодически намекающий мне на то, что к изготовлению наборов для самостоятельной сборки самолётика BD — 5J у него в принципе всё готово и даже задел по составляющим его производства из алюминиевых сплавов уже имеется. У меня вроде тоже к оснастке для изготовления деталей для этих наборов должны были приступить. Надо проверить. А то я распоряжение на инструментальный завод отдал, а сам о нём не напоминаю и не интересуюсь. Не дело.

И, казалось бы, ну, какое мне дело до маленького самолётика, когда вокруг такие дела творятся, а геройствовать можно и вовсе не по разу в день?

Всё дело в пилотах самолётов. К примеру, у Артемьева уже четыре новеньких бомбардировщика готовы, да и самолёт — разведчик мне так нужен, что спасу нет, но вот беда — нет подготовленных лётчиков и штурманов. Так что стоят пока самолёты в ангарах и ждут экипажи. И если в этот раз Киякин обещает в июне выпустить десяток пилотов и штурманов, то следующий выпуск его лётной школы придётся ждать три, а то и четыре месяца.

Нужен, очень нужен простой и недорогой самолёт, на котором сотни юношей и девушек будут учиться покорять небо.

Пилоты нужны, как воздух!

Глядя в будущее, важность авиации переоценить сложно, особенно мне, князю, связавшему свою судьбу с самой дальней окраиной Империи и далёкой непонятной страной под названием Япония.

* * *

Сахалин. Двадцать пятое мая 212 года от Начала. Новый сталеплавильный завод.

— Мне кажется, или здесь будет работать намного меньше людей, чем обычно? — спросил я у жены, оглядываясь по сторонам.

Если бы не пара кучек зрителей, наблюдающих за подготовкой к пуску, то в цехе очень малолюдно. Те сталеплавильные заводы, на которых я уже побывал, выглядели иначе. Там народа прилично сновало. Новый цех больше похож на очень большую лабораторию. Два ряда печей, с проложенными между ними рельсами. Стальные нитки крановых путей под сводом, и очень много света.

— Мы максимально избавлялись от ручного труда. К тому же, ты сам сказал, что лимитами электроэнергии мы не ограничены, — отозвалась Светлана, глядя, как в загруженную печь аккуратно опускают графитовые электроды.

— Тут, под нами, такой Источник Силы, что можно ещё десять таких же цехов построить, — топнул я ногой по бетонному полу.

— И построим. Обязательно построим. Потихоньку-полегоньку, глядишь, и введём полный цикл, — довольно прогудел профессор Гржум-Гржимайло, позавчера прилетевший на пуск завода, — А пока только рельсы и лист будем понемногу выкатывать. Но цех-то и вправду, как картинка получился. Такой и немцам показать не стыдно.

— Я чего-то не знаю? — приподнял я брови, поворачиваясь к Светлане.

— Чего именно, милый, — ухватила она меня за руку, отводя немного в сторону, и заглядывая мне в лицо честными-пречестными глазами.

— Откуда вдруг рельсы взялись и из каких таких излишков стали мы их делать собираемся?

— А, с этим всё просто. Нам один знакомый из Министерства финансов подсказал, что у них на следующий год запланированы средства на постройку железной дороги между Хабаровском и Владивостоком. Говорил, что это решение по личному распоряжению государя приняли.

— Угу, вот просто так, взял и подсказал, — недоверчиво посмотрел я сверху вниз на супругу.

— Я тут ни при чём. Он у нас в консультантах уже не первый год. Да, приплачиваем понемногу. Зато мы всегда на шаг впереди конкурентов, — тут же открестилась жена от своего непосредственного участия, — Через пару месяцев Министерство железнодорожных сообщений тендер объявит. Ну, не через всю же Россию нам рельсы доставлять. Они вдвое дороже станут.

— И сколько теперь стали этот цех выплавить может? — уже другими глазами посмотрел я на ряды электропечей.

— Это пятитонные печи. Время плавки у них в среднем четыре — четыре с половиной часа, — расплывчато ответила мне Светка.

— Двенадцать печей за одну плавку дадут шестьдесят тонн, а за сутки триста шестьдесят, — тут же произвёл я вслух нехитрый подсчёт.

— Триста тридцать — триста сорок, и то, в лучшем случае, в переводе на годный металл, — не удержалась от поправки дочь сталепромышленника.

— Помниться мне, мы немножко про другие цифры говорили, когда в прошлый прилёт на Сахалин мощность завода обсуждали. Не так ли? — довольно строго заметил я, досадуя, что давно не заглядывал в отчёты сталелитейной Империи.

— Ну, милый. Мы же с нашими экономистами всё-всё просчитали. Завод нам на одних рельсах окупится, а когда твоя Япония у нас начнёт сталь покупать, так это вовсе золотое дно, а не заводик будет.

— Отчего мне ничего не сказала?

— Я что, не понимаю, какие у тебя дела, и что тебе не до мелких хлопот? Да и у нас удорожание всего-то вот такусечное вышло, — продемонстрировала супруга наманикюренный ноготок.

— Дома поговорим. А провинность до утра отрабатывать будешь, — грозно прошипел я ей на ухо.

— Со всем усердием и прилежанием, — мурлыкнула она мне в ответ, игриво прижимаясь грудью к моей руке.

Мда-а… Сдаётся мне, что я её ни фига не напугал, скорее наоборот.

Сердиться на неё за самовольство? А зачем? Решение она правильное приняла. Сказала бы о нём мне, и я бы его поддержал. А то, что не сказала… Так это же дочь Второва. К созданной её отцом Империи она относится ревностно и трепетно. Даже меня ревнует и старается особо близко не подпускать.

Вот же подарок мне достался! У всех жёны, как жёны. Кто за кухню с кастрюлями радеет, кто за наряды с украшениями или крема с пудрами, а моя — за блюминги со слябингами, да за прессы с мартенами.

А, впрочем, что меня не устраивает? Всё же отлично складывается…

* * *

Обычно занятия с прилетевшими на Сахалин курсантами проводил их руководитель практики — Степан Степанович Филатов, архимаг из боевой звезды Шабалина, знакомый мне ещё по нашим действиям против персидской армии.

Помня о том, что мы с ним договаривались о паре совместных занятий с курсантами, я заскочил к нему как-то раз вечером на аэродром Южно-Сахалинска, где мы разместили его и студентов в свободных домах, построенных для лётного состава.

Приехав, я не поленился пройти до стоянок самолётов, которые сейчас заняты одними штурмовиками, попутно поглядывая на посты охраны и порядок на территории. Неплохо. Территория ухожена, и казаки на постах бдят. У двоих заметил на груди орден имени меня.

Бронзовые Благословенные Рюдзины были мной вручены первой группе из пятидесяти казаков, высадившейся на причалы Цусимы. По слухам, ордена — обереги оказались казаками высоко оценены, и если по значимости не дотягивали в их глазах до Георгия четвёртой степени, то совсем чуть-чуть.

— Добрый вечер, — постучав, зашёл я в дом, занимаемый Филатовым, попутно разглядывая его устройство и спартанскую обстановку.

Надо будет эти дома как-то обуютить. Переночевать здесь вполне можно, а чем в другое время заняться, непонятно. Три комнаты, одна из которых поменьше, с одной койкой, и две комнаты, в которых стоят по две казённые койки. Раздельные душ и туалет, и небольшой закуток со столом, где при некоторой фантазии можно разместить кухню. Армейский стандарт для временных домов командного состава в военных городках. Для кормёжки существует столовая и буфет при ней.

Надо бы ещё что-то придумать, а то не пойдёт народ в пилоты, если увидит, как скучно и невесело они живут. Романтика романтикой, но об неустроенный быт не одна любовь разбилась, а это чувство поглавнее романтики будет.

— Проходите, Ваше Сиятельство, — услышал я голос Степана Степановича из крайней комнаты, — Дайте мне пять секунд, я сейчас переоденусь и выйду. Увидел вас в окно уже перед самым домом.

Переоделся Филатов действительно очень быстро. В ладно подогнанной полевой форме архимага, введённой недавно в Академии, и с боевым орденом на груди, он, даже по меркам гвардейцев, смотрелся очень неплохо.

— Где нам удобнее поговорить? — с некоторой растерянностью оглядел я дом, понимая, что тут, кроме, как на кровати, даже некуда присесть.

— Может, в старый буфет пройдём? Там довольно уютно, — предложил он, уловив моё замешательство.

— Первый раз про него слышу. А что это обозначает? — удивился я необычному названию, — Впрочем, пойдёмте. Дорогой расскажете.

— Тут же когда-то было лётное поле для одних только дирижаблей, — начал объяснять Филатов, бодро двинувшись наискосок, через вновь отстроенный типовой армейский посёлок из блочных строений, — А при нём, соответственно, имелся зал ожидания и буфет. Сейчас, понятно, что территория увеличилась и как бы надвое разделилась, но небольшой пассажирский дирижабль, как и раньше, четыре раза в месяц прилетает, если погода позволяет. Зато буфет теперь из-за аэропорта расцвёл, словно подснежник по весне.

Странно, вроде прибывали мы на это поле, когда ещё не было аэропорта и всех новых строений, а довольно большое одноэтажное здание, в старом стиле, с лепниной и колоннами, я не приметил. Впрочем, поле сверху я не рассматривал, а сели мы так, что здание старого аэровокзала оказалось у меня за спиной, прикрытое гондолой.

В буфет мы зашли, пройдя через большой пустой зал прибытия, со множеством скамеек и не очень чистыми полами. Стены с облупившейся краской, выбитая от времени лепнина под потолком и грязные окна. Не самый лучший вид, впрочем, как и у всех заброшенных и малоиспользуемых помещений.

В буфете было уютно. Всё та же лепнина под потолком, но в отличном состоянии, дорогие шторы и люстры, массивные колонны по не очень большому залу, тёмный паркет, приличные стулья и столы, накрытые накрахмаленными скатертями, цветы и даже несколько приличных картин на стенах. В основном, с видом моря.

Я был в плаще — накидке, а полевая форма Филатова на немногих сидящих в зале людей особого впечатления не произвела. Оглядевшись, мы присмотрели свободный столик в углу зала и там расположились, не привлекая к себе внимания.

Подошедшей опрятной официантке сделали заказ. Я себе выбрал салат из морепродуктов и кофе с лимонным бисквитом, а Филатов заказал рыбную нарезку, лимон и томатный сок.

— Как настроение у наших курсантов? — спросил я у их куратора, с удовольствием осматривая чистенький зал.

Пожалуй, я поторопился с оценкой скучной жизни пилотов. Есть у них отдушина в виде хотя бы этого буфета.

— Настроение боевое. Гадают, какие награды получат за Цусиму. Про Окинаву понимают, что их участия там не было, но её пляжи частенько вспоминают, — очень спокойно и размеренно ответил Филатов, что придавало весомость его словам.

Есть у меня один специалист по наградам, — позволил я себе лёгкую улыбку, — Он такие рапорты писать умеет, что награда всегда выше ожидаемой выходит. Скажите, а тут всегда так мало народа? — взглядом повёл я по залу.

— Сейчас время ужина. Все, кто при аэродроме, в столовой. Да и музыканты здесь только в семь начинают играть. Часам к восьми вечера мест здесь точно не будет.

— Как дела у Константина Семёновича. Он последнее время работал над увеличением дистанции заклинаний. Получается что-нибудь?

— На то он и Шабалин. На момент нашего отлёта, насколько я наслышан, он преодолел рубеж в пятнадцать километров и сильно досадовал, что вы в отъезде, — одними глазами улыбнулся Филатов, прекрасно зная, кто у Люцефера теоретической магии подрабатывает в качестве смертника — испытателя и белой лабораторной мыши.

Мы замолчали, ожидая, когда официантка расставит принесённые блюда.

Что могу сказать. Морепродукты приготовлены исключительно. И судя по отдельным фигурам на его приготовление пошли особи очень крупного размера. По крайней мере в столице я не встречал кальмаров, осьминогов и гребешков такой величины, чтобы из них можно было вырезать розочки, маки и ромашки. У Филатова тоже полный порядок в тарелке. Ломтики малосольного лосося лоснятся свежестью, а порезанный лимон собран в затейливое украшение.

После изумительного бисквита я принял решение и подозвал официантку.

— Кто всё это готовил? — показал я на наш стол.

— Хозяйка наша, кто же ещё, — с тревогой ответила она.

— Передайте ей моё искреннее восхищение и попросите её подойти к нам, когда она освободится, — успокоил я женщину, добродушно улыбаясь.

— Сейчас позову, — оттаяла официантка, и улыбнувшись нам обоим, танцующим шагом отправилась на кухню.

Вот жеж, что доброе слово делает. Вроде и не девочка, а как плывёт.

Хозяйка долго ждать себя не заставила. Пришла ровно через столько, сколько женщинам нужно времени, чтобы быстренько привести себя в порядок перед зеркалом.

— Его Сиятельство князь Бережков, — представил меня Филатов, когда женщина с немым вопросом остановилась около нашего стола.

— Ох, Господи, — выдохнула она, не зная, куда спрятать руки и что ей делать.

— Присядьте, пожалуйста, и давайте знакомиться, — указал я ей на стул.

Осторожно присев на самый краешек стула, женщина выпрямила спину и замерла немой статуей.

— Как вас зовут?

— Клара. Клара Беккер.

— А как по отчеству?

— Вильгельмовна.

— Вы из немок?

— Если и да, то очень из дальних. Мой дед сюда на службу был отправлен лет пятьдесят назад. С тех пор тут и живём.

— Это ваше заведение?

— Помещение я арендую. Всё остальное за свой счёт покупала и ремонтировала, — напряглась женщина.

— У вас всё отлично получилось. Мне нравится, — оценил я старания хозяйки, — Клара Вильгельмовна, а вы случайно не знаете, как выглядят венские кафе? Не те, что на центральных улицах для гостей города построены, а что-то из тех кафе, которые в маленьких немецких городках существуют. Этакие уютные семейные кондитерские, куда можно придти вечером и спокойно почитать книгу под чашку кофе, попить глинтвейн, глядя на огонь камина, пообщаться с друзьями. Иногда туда приходят дети гостей, чтобы сыграть что-то на музыкальных инструментах и получить в награду порцию мороженого. А если у них хорошо выходит, то взрослые ещё и потанцуют под их музыку.

— А вы, Ваше Сиятельство, такое кафе видели? — попытался спасти Клару Филатов, заметив, что она замерла, прикрыв глаза, и явно не была готова что-то сказать.

— Довелось. Был я как-то раз в Германии. С Канцлером поговорил, у Гогенцоллернов в замке побывал, но отчего-то мне именно эти кафе запомнились. Атмосфера там благостная. Душой в них отдыхаешь, — попытался я передать свои ощущения от нескольких посещений заведений такого рода.

— И как, удачно съездили? — продолжил спрашивать Филатов, взглядом отслеживая, что хозяйка понемногу приходит в себя, и беспокоясь за неё настолько, что тут впору и заподозрить что-то, вроде романа между ними.

— Крейсер "Рюдзин" видели? Я его оттуда привёз. Знали бы вы, как с канцлером тяжело торговаться, — ухмыльнулся я, понимая нехитрые манёвры Степана Степановича.

— Ваше Сиятельство, простите дуру, если что не так скажу. Вы мой буфет в кафе желаете превратить? — отдышалась хозяйка.

— Ни в коем случае, — протестующе махнул я рукой, — У вас отличное заведение. А вот соседнее помещение, зал прибытия, мне не понравился. Проще рядом блочный пристрой для пассажиров сделать. Будет чище и лучше, а тот большой зал вам отдать. Разделите его на несколько зон, и пусть люди будут приходить, чтобы просто хорошо провести время и отдохнуть.

— Ничего не выйдет, не в обиду вам будь сказано. Я раньше едва-едва за буфет могла аренду вытягивать, а на кофе, булочках и пирожном, да при ещё одном большом зале, так вовсе по миру пойду.

— А если без арендной платы? И на ремонт того зала и на мебель я денег дам?

— Да там десятью тысячами не обойтись! — ахнула Клара Вильгельмовна.

— Готовьтесь. Как только новый зал прибытия построим, так я вам сразу же дам сорок тысяч на ремонт, мебель и приличную посуду. Но сразу договариваемся. Всё должно быть не хуже поставлено, чем в вашем буфете. А аренду вам с завтрашнего дня платить не нужно. Я распоряжусь. И так будет до тех пор, пока вы марку свою держать будете, — многозначительно поднял я палец, чтобы хозяйка поняла, что не все мои Дары слишком сладки.

— Ваше Сиятельство, может я что-то не понял, но объясните мне ради Бога, что сейчас было? — спросил Степан Степанович, проводив взглядом ушедшую хозяйку буфета с очень специфическим интересом.

Если что, то я тоже это дело люблю, наблюдать за уходящими особями женского пола, но, как правило, выбираю себе кого-то помоложе. Впрочем, Филатов лет на пятнадцать постарше меня будет, так что Клара вполне себе подходящий объект для него.

— Пилоты и штурманы у меня тут жить будут. Авиационная аристократия. Впрочем, как и спецы с аэродрома. Попробуем создать им то, что станет традицией аэродромов. Венские кафе. Их нет в Империи, но они появятся около лётного поля. Пилоту всегда будет, куда пригласить понравившуюся ему девушку. И это будет эксклюзив. Даже не готов сказать, сможет или нет устоять романтическая особа, попавшая в такую особую атмосферу.

— А как же их моральный облик?

— Степа-ан Степанович, — протянул я, укоризненно качая головой, — Вы где-то на мне крест на всё пузо увидели, или кадило в руке? Пусть плодятся и размножаются. Я только ЗА.

— Добрый вечер, — прервал мои разглагольствования приятный девичий голосок, — Ваше Сиятельство, говорят, что мы скоро вас снова увидим?

Обернувшись, я наткнулся на взгляд больших зелёных глаз, и понял, что пропадаю…

Глава 117

Порой у меня складывается ощущение, что люди, входящие в мой круг общения, знают про меня больше, чем я сам. Иногда они мне подыгрывают, словно зная мои тайные, мимолётом мелькнувшие мысли, а в итоге на меня наваливается ещё больше задач и забот. И разве могу я, ещё в недавнем прошлом обычный боярин, каких в стране тысячи и тысячи, упускать открывающиеся возможности. Вот я и хватаюсь за них, торопясь успеть сделать, как можно больше, а потом и ещё столько же.

Глядя на меня, одни посмеиваются, другие у виска крутят, третьи про жадность начинают рассуждать, а на самом деле всё очень просто.

Я — князь в первом поколении, и это уже далеко не типичный случай. Если добавить, что я в князья поднялся не из графского Рода, и я не ставленник какого-нибудь могучего Клана, то мои успехи выглядят просто вызывающе. Особенно с учётом юного возраста.

Я бы и рад сказать, что я всего достиг сам, благодаря прозорливому уму, гениальности и точному расчёту, но нет. Это не так. Самому себе врать — последнее дело. А уж я-то прекрасно знаю, что зачастую не было у меня не то, чтобы каких-то далеко идущих планов, а попросту даже не просматривались ближайшие перспективы всего того, с чем пришлось столкнуться. Короче, не стратег я ни разу, если смотреть правде в глаза. От силы неплохой тактик, на бегу принимающий решения.

— Итак, господа, как видите, мы тоже не сидели, сложа руки. Работали в меру сил и субсидирования, — в молитвенном жесте сложил перед собой пухлые руки Котельский Лазарь Моисеевич, бодрый толстячок, бессменно руководивший строительством железнодорожного долгостроя между Владивостоком и Хабаровском.

— И за все эти годы вы протянули всего лишь две ветки от Хабаровска до Бикина и от Владивостока до Уссурийска? — покачав головой, прищурился Алябьев.

— Так у нас ничего же не было! — всплеснул руками Лазарь Моисеевич, — Вместо рабочих на начало строительства пришлось даже каторжников привлекать! А много ли они киркой и лопатой сделают? Здесь дикий край. Совершенно некому работать!

— Ну надо же! — от души изумился наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, — А мне буквально вчера жаловались, что ни во Владивостоке, ни в Уссурийске работу найти невозможно.

— Так это в городе! А кто в тайгу поедет работать? Мокрые палатки, гнус, плохое питание, работа тяжёлая, — начал загибать пальцы — сардельки Котельский.

— Вот как? Это вы так рабочих обеспечиваете? — усмехнулся генерал — лейтенант.

— Отчего сразу я? Ваше Превосходительство, Котельский ещё с мозгами не поссорился! Но скажите мне, куда деваться бедному начальнику строительства, если над ним два губернатора, один во Владивостоке, а другой в Хабаровске, и каждый из них свою собственную дирекцию учредил. Пусть в дела строительства эти директора не особо лезут, но каждый гвоздь и каждая копейка на стройку через них идёт. Разве бы я стал когда гнилые палатки покупать, которые и сезона не выдерживают? Или крупу с жуками? А рабочая одежда, или тот же инструмент… Я уж не говорю про деньги, большую часть которых мы только поздней осенью видим, когда снег выпадет и строительный сезон закончился.

— Насколько я в курсе, казна всегда в начале года средства выплачивает, если иное не предусмотрено, — заметил Алябьев.

— Может оно и так, но сами подумайте. Губернатор на полгодика денежки придержит у себя на депозитном счёте, потом дирекция свой процентик поймает таким же образом, а мне что прикажете делать? У них всегда сто причин и столько же отговорок. То они смету проверяют, то по статьям расходов средства разнесены оказались неверно, то бухгалтерия у них в отпуск ушла. Вся, в полном составе! У меня уже который год на валерьянку денег уходит больше, чем на чай!

— В столицу жаловаться не пробовали?

— А кто я такой, чтобы так себя вести? У нас бунтарей и жалобщиков не любят. Моментом мне дело состряпают, а там только и видели дети папу Лазаря Моисеевича. Тут вам не столица, а свой, обособленный мирок, где каждый из начальников друг другу то сват, то кум, то и вовсе близкая родня.

— И как же вы выкручиваетесь, "бедный начальник строительства"? — сыронизировал Алябьев.

— Маньчжуров заказываю, — пожал плечами Лазарь Моисеевич, — Больше половины дорог их руками построено. Они не пьют, работящие, на еду и проживание не жалуются. Что мужики, что бабы весь световой день пашут. В эту весну мне их две тысячи привезли, если детей не считать.

— У вас, что, и дети работают! — чуть ли не хором произнесли мы с генералом, и переглянулись от неожиданности.

— Да, как им работать, если там девчонки, в основном, которые до пупа-то не все достают, — замахал ручонками Котельский.

— Поясните, милейший, — произнёс я таким тоном, от которого в кабинете разве, что стёкла льдом не покрылись, а следом, уже у меня изнутри, волна жара пошла.

— Девочки у них дешевле, чем мальчики, и очень прилично дешевле. Раза в два, а то и в три. Оттого к нам больше девок везут, а парней крайне редко, — как нечто само собой разумеющееся, сказал Лазарь Моисеевич, закрутив головой и явно не понимая, отчего мы всполошились.

— И что дети на стройке делают? — взял я в свои руки инициативу расспросов, отметив между делом, что в кабинете стало немного душно.

— Родителей будущих ждут. За ними, в основном, буряты приезжают, эвенки пореже бывают, но у нас с этим строго. Пока месяц мужик не отработал и расчёт не получил, то никто тебе ребёнка не отдаст.

— Вы там что, детей продаёте? — не выдержав, негромко рявкнул Алябьев, явно сдерживаясь и на этот раз опередив меня с вопросом.

— Отчего же мы? Представитель от маньчжурского купца вместе с двумя — тремя женщинами к детишкам приставлен. Пока он их всех не определит, никуда не уедет. А у меня с маньчжурами договорённость: если мужик месяц на стройке не отработает, то и детишек ему не отдавать. Оттого все они и ждут квиток с расчётом.

— Значит, детей всё-таки продают, — заключил я, глядя на потеющего начальника.

— Да не продают их, а спасают! — не выдержал он моего взгляда, вильнув глазами и начиная нервно сжимать кулачки, — Это же Маньчжурия! Если там они между собой и платят какие-то деньги, то, скорее всего, лишь за прокорм и перевоз. По крайней мере, за передачу девочек, так точно.

— А вот с этого места поподробнее, — откинулся я на спинку кресла, давая понять, что жду подробного рассказа.

— Может на картах Маньчжурия и числится, как отдельная страна, но на самом деле они испокон веков под китайцами живут, — вытащил из кармана носовой платок Котельский, чтобы вытереть пот на лице, — Китайские чиновники есть в каждой провинции, и один из вопросов, который они очень жёстко контролируют — это рождаемость. "Одна семья — один ребёнок". Никогда такого не слышали? А в Маньчжурии это уже лет сто, как китайцами заведено. С маньчжурскими обычаями и верованиями, да при таком условии — рождение девочки — это беда для всей семьи. Парень-то и родителей в старости прокормит, и поминальные дары будет носить, а с девки что взять? Даже если в этой же деревне ей жениха найдут, то на могилу, по их вере, только мужчине можно ходить. Они же веруют, что принесённые мужчиной дары позволят умершим, в их следующей жизни, жить сыто и богато. Так что у девочки мало шансов, чтобы выжить. Может быть, сначала её и спрячут в деревню к родителям, но родись у молодых следующим ребёнком ещё одна девочка, и что тогда? Мне как-то раз сказали, что в Маньчжурии сами родители порядка десяти тысяч новорождённых девочек своими руками за год убивают, но думается мне, что эта цифра куда, как страшнее. *

* Некоторые моменты, факты и верования взяты из действительной истории Китая 19 — 20 вв.

— А бурятам вашим для каких целей маньчжурские девочки нужны? — невозмутимо поинтересовался генерал, пока я приходил в себя после рассказа.

— В семью свою примут. У нас-то за детишек вспомоществование от казны можно получать, на которое их вырастят. А когда буряты девчушку в свои одежды обрядят, так даже я, на что у меня глаз намётан, не возьмусь отличить, бурятка она или маньчжурка. Говорят, даже язык у них схож меж собой. Глядишь, и вырастят девочку, как свою. Всё ей лучше, чем помирать.

— Государство, значит, обманывают? — потёр руки наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, — Деньги за не своих детей получают?

— Не вижу обмана, — не глядя на генерала, помотал я головой, — Империи без разницы, как она населением прирастает, а бурятам свежая кровь никак во вред не пойдёт. Главное, чтобы насилия никакого не было, не так ли, Лазарь Моисеевич?

— Ой, за это не поручусь, Ваше Сиятельство! К бурятам в юрты я не подглядывал, а то, что многожёнство у них принято, так тому не одна тысяча лет. Могут и пошалить между собой детки от разных жён. Жизнь есть жизнь. Только, думается мне, что маньчжурские девочки без мужа никак не останутся. Насчёт свежей крови вы правильно заметили. Если какую второй — третьей женой не возьмут, так её приёмные родители с другим родом невестами обменяются. Принято так у них, чтобы выкуп за невесту не платить. Всяко в жизни она устроена неплохо будет, не пропадёт.

— Ладно. С детьми всё понятно. Давайте вернёмся к железной дороге, — вернулся генерал к теме нашего первоначального разговора.

— Сколько вам нужно техники, и какой, чтобы гарантированно закончить железную дорогу к концу следующего лета? — задал я, наверное, самый дорогостоящий вопрос за весь наш разговор.

* * *

Рыжеволосое зеленоглазое чудо звали Башенина Маргарита Сергеевна. Чуть раскосые глаза, природный румянец, ямочки на щеках, аккуратный носик и открытая, очаровательная улыбка, очень оживляющая и без того интересное лицо. Фигурка девичья, ещё не потерявшая оттенок детскости, и не оформившаяся полностью в образ зрелой женщины. Грудь — то, что надо! Не какие-то там сисяндры, рвущиеся наружу из корсета, и не маленькие острые бугорки. Короче — мой любимый размер. Их тех, что сами просятся в руку.

Впрочем, отвлёкся. У нас занятие идёт. Погода сегодня отличная, тепло и солнечно. Я стою на краю полигона, спиной к морской глади, лицом к строю курсантов. Собираюсь им показать то, чем я владею лучше всего — работу со Щитами.

— Надеюсь, вы все уже изучили те кристаллы, которые я вчера передал вам через вашего руководителя, — разглядываю я строй, отмечая согласные кивки, — Универсальный силовой Щит, а именно так я назвал это заклинание, удобен тем, что он подходит всем магам, независимо от используемой ими Стихии. Тем из вас, кто ещё не освоил управление магией в два потока, это заклинание окажется крайне полезным для тренировок. Щит в меру экономичен, несложен к постановке, но довольно эффективен. Кроме того, им легко управлять, формируя из него разнообразные конструкции. Каждому из вас вполне по силам запитать его от собственного Источника, а затем вторым потоком работать от накопителя. Пока всё понятно?

— Ваше Сиятельство, а какие формы Щита обычно вы используете? — задал из строя вопрос долговязый белобрысый практикант.

— Так. Давайте сразу договоримся. На занятиях ко мне можно обращаться князь, или Олег Игоревич. Титулование оставьте для официальных встреч. Что касается форм, то мои любимые — это Купол, Косой Щит, Козырёк и Клин. Как вы понимаете, форма Щита выбирается исходя из тех условий, в которых вы ведёте бой, — ответил я, показывая с помощью рук различные варианты установки Щитов.

— Не вижу разницы между Косым Щитом и Козырьком, — проворчал белобрысый, — Что изменится, если мы Щит под углом поставим по горизонтали или по вертикали?

— Если вы один, то ничего не изменится. А если, как сейчас, находитесь в строю, то часть заклинаний, попавших в Косой Щит, рикошетом уйдёт в ваших товарищей. Щиты для того и выставлены углом, чтобы парировать часть наносимого вам урона, а не принимать удар в лоб, рассчитывая на его полное поглощение. При такой тактике вы будете тратить меньше Силы на поддержание Щита и, что важно, сможете противостоять гораздо более мощным заклинаниям. Кроме того, научившись свободно оперировать формой Щита, вы сможете превратить его в грозное оружие.

— Ой, Олег Игоревич, а можете показать? — подала голос зеленоглазка.

— Обязательно покажу. Для этого мы с вами сегодня и вышли на полигон.

— Покажите, покажите пожалуйста! — чуть не запрыгала на месте её соседка, эффектная брюнетка, успевшая заскучать во время моих объяснений.

Вот чертовка! С её-то бюстом, да в одной маечке, прыжки на месте — это прямая провокация, на которую можно смотреть и смотреть.

— Если коротко и попросту, то выглядеть это может следующим образом, — заставил я себя оторваться от соблазнительных колыханий брюнетки, поворачиваясь к двум ранее присмотренным валунам, лежащим на краю полигона.

Вскинув руки, я одну сжал в кулак, и пошевелил пальцами, словно разламываю в руке печенье, а второй рукой просто обозначил удар открытой ладонью сверху вниз.

Результат налицо. Первый валун рассыпался в щебень, а второй раскололся на несколько крупных частей.

Повернувшись обратно к строю, я увидел растерянные лица практикантов.

— Это что же получается… Пока я свои Воздушные Лезвия собираю, меня раз пять можно успеть прихлопнуть, как муху? — озвучил общее настроение долговязый.

— Как видите, я два раза подряд использовал Универсальный силовой Щит, который вы все вчера выучили. Думаю, нет смысла объяснять, что это заклинание может быть использовано не только для защиты, но и в качестве атакующего, — как ни в чём не бывало, продолжил я вести занятие, — Сделать его ещё более грозным оружием вы сможете, когда в совершенстве научитесь владеть построением форм этого Щита.

— Не скажете, каким именно образом? — заинтересовалась уже знакомая мнебрюнетка, на этот раз не прибегая ни к каким попыткам обольщения.

— Работая в два потока, — попытался подсказать я ей, отслеживая реакцию.

Девушка задумалась ненадолго, но потом помотала головой.

— Не поняла, — призналась она.

— Щит можно вывернуть наизнанку и накрыть противника обратным Колпаком. В этом случае внутрь Колпака вы вторым потоком можете внедрить какую-то из ваших стихийных техник. Достаточно будет обычного фаербола. Разорвавшись в замкнутом пространстве, он создаст замечательные факторы поражения, а заодно выжжет весь кислород.

— Бр-р-р… Жуть! — передёрнула брюнетка плечами, вынуждая меня отвести от неё взгляд.

Стоит заметить, вовремя. Кое-кто из строя на меня уже насмешливо поглядывал, а зеленоглазка гневно раздувала ноздри, косясь на соседку.

Следующие два часа у практикантов ушло на рутинное освоение нового заклинания. Мы с Филатовым разбили курсантов на две группы и к концу второго часа добились того, что у нас не осталось никого, кто бы не научился пользоваться новым видом Щитов хотя бы на простейшем уровне.

Когда мы объявили о конце занятий, уставшая молодёжь потянулась в городок, а я, попрощавшись со всеми, решил прогуляться по берегу. Дойдя до воды, я уселся на нагретый солнцем камень, собираясь немного помедитировать.

— Ты меня ждёшь? — услышал я спустя какое-то время голос, который узнал бы из тысячи.

— Тебя.

— Спасибо, — легли мне на плечи её руки.

— За что? — удивился я, не решаясь повернуться, чтобы не спугнуть судьбу.

— За то, что не обманул робких девичьих надежд, — с едва заметным смешком отозвалась моя зеленоглазка.

— Мы бы оба мучились, — повернулся я к ней, притянув её за талию и усаживая к себе на колени.

Обратно мы возвращались, когда солнце клонилось к закату. Говорили мало, наслаждаясь ощущением близости друг к другу. Не сговариваясь, остановились у края лётного поля.

— Дальше я сама дойду.

— Когда мы увидимся?

— А стоит ли? Всё было замечательно и мне хочется сохранить это в памяти, как лучший день в моей жизни. И ещё. Я тебе очень благодарна, — не дав мне задать вопрос, Маргарита прижала свой пальчик к моим губам, — Рыжим тяжело жить. Знал бы ты, сколько раз сначала мама, а потом подруги, советовали мне перекраситься. Я на одном упрямстве держалась. Отвечала им, что мне хорошо быть такой, какая я есть, а по ночам ревела в подушку. Сегодня у меня появилась уверенность в себе. И ты мне в этом очень помог.

— Мы прощаемся?

— Мы, рыжие, такие взбалмошные и непостоянные… — вынула свою руку девушка, и пошла дальше одна.

Солнце уже опустилось до линии горизонта, и девушка, идущая на фоне багрового диска по лётному полю, казалось зыбкой тенью, которая вот-вот растает.

Увидимся ли мы с ней ещё когда-нибудь?

Кто знает…

Рыжие — они такие непредсказуемые…

Глава 118

Весь месяц обе пятёрки практикантов планомерно и методично уничтожали мосты, туннели и дороги на острове Хонсю.

Майор Бородин, отрекомендованный мне Алябьевым, и заменивший его в работе нашего стихийно созданного штаба, предложил разделить Хонсю на несколько частей. Выслушав резоны Павла Петровича, мы с Алябьевым одобрили его план.

Перерезать наземное сообщение по острову оказалось не сложно. Расслабились японцы. Привыкли, что никто на них не нападает. Ни одного поста охраны около мостов и туннелей. Куда это годится? Впрочем, даже и были бы посты, что сделает десяток — другой солдат против боевой звезды магов и пятёрки гвардейцев в МБК.

Боевая звезда магов словно создана для диверсионной работы. Разрушить мост, обвалить входы в туннели, или обрушить скалы в ущелье, перекрыв дорогу непроходимыми завалами — это пять, от силы, десять минут работы. Потом взмоют в небо два быстрых дирижабля и помчатся к следующей намеченной точке. Пока пятёрка парней — курсантов злодействует на севере острова, девчата развлекаются на юге, избрав временной базой Цусиму. С ними я отправил Филатова. Как-то мне спокойнее, когда девчат будет прикрывать архимаг с боевым опытом.

За весь месяц ни одной серьёзной стычки.

Пару раз пилоты постреляли, да однажды парням пришлось в темпе сматываться.

Вовремя гвардейцы заметили три больших дирижабля, направлявшихся к ним со стороны Токио. Озеров, командир их отряда, которому я строго-настрого наказал не вступать ни в какие серьёзные заварушки, решительно пресёк попытку курсантов попробовать свои силы в противостоянии с артиллерийскими дирижаблями японцев. Гвардейцы буквально за шкирку забросили несостоявшихся героев — смертников в их дирижабль, и, когда наши дирижабли легко оторвались от японцев, доставили их ко мне на расправу.

Тонна! Тонна картофеля!

Именно такую меру наказания я выбрал для «героических героев», ослушавшихся приказа командира. А до этого — никаких им вылетов, занятий, походов в буфет, и прочих радостей жизни. С шести утра и до шести вечера — только картошка. Плевать, что её в таком количестве столовой вовсе не нужно. Зато при её чистке магию не применить. Паре хитрецов, надумавших вырезать из картофелин кубики, задание увеличили вдвое, а я предупредил, что следующая попытка схитрить, мной оценивается в три тонны картофеля на всех и глазки нужно будет вырезать намного тщательней.

Короче, парней занял, заодно и сам слетал пару раз на Хонсю, развеялся. Разнёс пару мостов между Сёндаем и Фукусимой, а вторым заходом дорогу, идущую вдоль моря, превратил в сплошное непотребство. Пока практиканты на кухне осваивают новую специальность, кто-то же должен вместо них выполнять планы штаба.

Что могу сказать: весенняя Япония мне нравится, красиво у них природа расцветает, но мосты японцы хлипкие строят.

Ни один их мост даже пары заклинаний не выдержал, чтобы не перейти в состояние: «подлежит восстановлению с большим трудом». Понятно, что я мог бы и серьёзнее по ним пройтись, до состояния: «восстановлению не подлежит», но отчего-то я верю в прогнозы нашего штаба. После победы в Цусимском проливе они крайне оптимистичные. Дело к тому идёт, что следующий Новый год мы будем справлять в Токио.

Адмирал Томосабуро поделился не так давно со мной своими соображениями. По его мнению, налёт наших бомбардировщиков, сопровождавшийся фейерверком в Токио, позволил уничтожить не просто третьего сёогуна, а основного стратега всего сёгуната. Того самого, который раньше очень умело и с фантазией отыгрывал большинство наших ходов. Может мне и показалось, но раньше адмирал определённо опасался своего талантливого соотечественника и не решался лишний раз вывести корабли в море.

Попил нам крови третий сёогун, чего уж там… Один только выход броненосца, про существование которого никто не знал, чего стоит! До сих пор помню своё состояние, когда это чудище выползло из дымовой завесы, в один миг поменяв ситуацию на проигрышную.

Не будь у нас тогда своих сюрпризов, в виде меня на дирижабле и бомбардировщиков с радиоуправляемыми бомбами — запросто слили бы мы Цусимское сражение ещё раз. Лишились бы победы. Со всеми вытекающими последствиями в виде полноценной осады, небывалого энтузиазма союзников и массового наплыва добровольцев из России, десятками, а то и сотнями прибывающих на Сахалин каждую неделю.

Сортировкой добровольцев занимаются казаки и егеря. Размещаем мы добровольцев пока под Невельском, где обнаружился военный городок, не так давно оставленный тем небольшим гарнизоном, который отозвали во Владивосток в связи с изменением статуса Сахалина. Как мне докладывали, мест для размещения добровольцев уже не хватает.

Моя идея, заключающаяся в том, что при таком наплыве народа можно попробовать набрать по контракту отряды на Курильские острова, потерпела фиаско. Окончательное и бесповоротное.

— А как там с бабами дела обстоят? — изобразил мне сотник, из казаков, самый первый вопрос, который ему задавали кандидаты, приглашённые им на беседу, — И что я должен им отвечать?

— Да всё понятно, — мотнул я головой, — Парни молодые. Что их может интересовать в первую очередь? Слава и женщины. И лишь потом контракты и деньги. Там хоть есть кто-то, кто пороха успел понюхать и знает, с какой стороны за винтовку браться?

— Как не быть. Те, кому повоевать довелось, потом плохо в обычной жизни устраиваются. По крайней мере, первое время. Ломает война человека. Другим делает. Вчера ты на пулемёты пёр, и сам чёрт тебе не брат был, а сегодня изволь кланяться какому-нибудь чинуше, от которого твой вид на жительство зависит или пособие, как ветерану. Они, в первую очередь, и сорвались с мест.

— Сам прошёл? — услышал я ту горечь в его словах, которую с чужих слов не передать.

— Давно то было. Забывать уже начал, — отвёл сотник глаза в сторону.

— Бабы, говоришь… — зачесал я в затылке, разглядывая статного мужика лет тридцати — тридцати пяти, — А ты ведь у нас, ходок. Признавайся, здесь уже обзавёлся симпатией?

— Мы, люди служивые. Нам без этого никак, — без тени смущения подтвердил мне казак.

— Быть тебе главным по бабам, — решил я, наставив на него указательный палец «пистолетиком».

— Вы полегче, Ваше Сиятельство. Я, хоть человек и законопослушный, но, если в рыло заеду, мало не покажется, — тонко намекнул сотник, поглаживая свой кулак, размером с небольшую дыню.

— Хорошо. Быть тебе благородным рыцарем, спасающим дев от гибели неминучей, — выразился я «высоким штилем женских романов».

— Ну, так… К этим, э-э-э, девам, оно, благородство-то, всегда прокатывает. Помню, как я одну благородную спасал. Муж её, граф, этак лет семидесяти, как только её, бедную, не поносил, что она от него забеременеть не может, даром, что лет на сорок его моложе. А когда я вмешался, и пары месяцев не прошло, как у них мир и согласие в доме состоялось, — с простецким выражением лица доложил «миротворец».

— У нас не тот случай, — ухмыльнулся я, выслушав его нехитрую историю, — Спасать придётся дев вполне себе молодых, и даже возможно, что ещё невинных.

— Ваше Сиятельство, а я-то тут причём?

— Будешь смотреть, чтобы нам страшненьких или калеченных не подсунули. Глаз у тебя намётан. Опять же, внешность у тебя подходящая. Сумеешь любого хунхуза враз убедить, что ему тебя обманывать себе дороже выйдет. И, Пётр Васильевич, денег я тебе с собой много дам. Золотом и серебром. Кому, кроме тебя, такие деньжищи доверить?

— Что делать-то надо?

— В Уссурийск тебя отправлю. Своим дирижаблем. Девок маньчжурских брачного возраста будешь выкупать, пока китайцы их совсем не извели.

— А сколько их вам надобно? С десяток если, то я и тут вам кореянок аль японок наберу. Имеются в городе и посёлках узкоглазенькие… — лихо подбоченился казак.

— Думаю, с тысячу, — прикинул я первоочередные потребности.

— Сколько? — не поверил своим ушам сотник, осев на стул от неожиданности.

— Если до середины лета тысячу маньчжурок выкупишь, не дороже ста рублей за каждую, то мы существенно вопрос с контрактниками поправим, и не только с ними, — глядя в потолок, попытался я рассчитать нехватку женского ресурса.

Тысяча. Вряд ли она меня спасёт.

Мне бы их тысяч пять, а лучше десять. Тогда ещё можно и на Сахалине женский вопрос урегулировать, и к себе на земли тысячу — другую переселить. Там у меня девки тоже в дефиците.

— Бабу? За сто рублей? — вытаращился на меня Пётр Васильевич, — Да нет же таких цен!

— Девчушек, вот таких, — поставил я ладонь на уровень пупа, — Они продают от тридцати до пятидесяти рублей. Причём, в розницу и с рассрочкой. А у нас — опт и сразу. Короче, дави их по цене нещадно. Завтра с утра деньги тебе дам. Бери с собой доверенный десяток, и летите-ка вы в Уссурийск, к Котельскому. Письмо ему я напишу, и о разговорах наших напомню. Сведёт, с кем надо, никуда не денется.

— Ваше Сиятельство, а ежели какая нам приглянется… — оставил сотник фразу незаконченной.

— Если с серьёзными намереньями, — начал было я.

— Так, а я про что…

— То по одной можете себе выбрать, если она согласится, но это уже за свой счёт. И не дай Бог, я узнаю, что вы кого снасильничали, — многозначительно постучал я пальцем по столу.

— Не извольте беспокоиться. Лично прослежу, — осклабился казак, тут же легко себе представив, как он будет «договариваться» с понравившейся лично ему красавицей.

А что поделать? Издержки производства.

Это я в том смысле, что за всеми уследить нереально. Даже если он какую маньчжурку и не совсем добром уболтает, то зачем мне попа собой подменять?

Вот, когда пойдут они под венец, пусть он их и пытает добром или нет девка замуж идёт. Попам оно по должности положено.

Если что, то я муж со стажем и с опытом. Всё помню. У меня от этих свадеб до сих пор в ушах звенит и сны нехорошие снятся периодически… С венцами и кадилом.

А там…

«Стерпится — слюбится». С учётом маньчжурской действительности, у девушек из тех краёв с этими обычаями никаких проблем не отмечено, как и возражений против них.

Кого родители выбрали — тот и жених. И родить юной маньчжурке нужно будет непременно мальчика. Одного — единственного. Как им китайцы прописали, вдвое сокращающие каждое следующее поколение маньчжуров.

Даром, что те редкие пары, сбежавшие к нам из Маньчжурии, по шесть — семь детей имеют, а то и больше.

Крутится у меня в голове что-то насчёт Маньчжурии… Никак не могу поймать, что именно.

То ли её расположение, не очень удачное для нашей Империи, то ли ещё что.

Впрочем, пусть с этим теперь Алябьев разбирается.

Я же помню стихи Лермонтова про полковника, который рождён был хватом. Так вот — это далёкое прошлое.

Про Алябьева правильнее говорить: — Наш генерал рождён быть хватом…

А как иначе, если он у меня один из моих личных дирижаблей отжал, и тут же отправился на нём обследовать территорию, вверенную ему Императором.

Могу себе представить, что обо мне теперь все в Дальневосточном наместничестве подумают. Гербы-то княжеские с дирижабля никто не убирал. Некрасиво получается, когда представитель Императора под моими гербами летает.

С другой стороны, чем хуже, тем лучше. Я уже не помню, когда я так ржал от души, как случилось однажды, после чтения местных газет.

Кумовство с Императором местные журналисты оценили настолько высоко, что я, в их глазах, чуть ли не стал второй фигурой Империи по своей значимости и влиянию.

Как-то раз, прибыв с жёнами на один довольно интересный бал во Владивостоке, я уже был совсем готов вслух сказать, что это вовсе не так, но увидев глаза окружающих меня людей, резко сдал назад, а затем и попросту замолчал на целый час, привыкая к незнакомым ощущениям и знакам. Знаете, тяжело находиться в обществе, когда сотни глаз отслеживают каждый твой взгляд и жест. Как Император со всем этим живёт?

Наверное, каждый из нас считает, что он достоин короны, и подвернись случай, уж он-то бы точно показал не только всей стране, но и всему миру…

Плохая идея…

Я когда-то тоже так думал. Зато теперь убедился на собственном опыте — к власти нужно идти. Быстро или медленно — это уже другой вопрос. Одно могу сказать точно — запрыгнуть в одну минуту на верхние ступеньки социальной лестницы, и оттуда начать претворять в жизнь свои гениальные идеи ни у кого не получится. Без мощной, обученной команды, личных связей и поддержки силовых структур государства можно даже не начинать. Любому, даже очень талантливому новичку потребуются годы, прежде чем у него начнёт что-то действительно получаться. Что толку с того, чтобы отдавать приказы и вводить законы, которые никто не будет исполнять, а на местах их ещё и извратят до неузнаваемости.

Никому не пожелаю попасть в такую же ситуацию, какая в своё время сложилась у Аю.

Не маячила бы у неё за спиной тень её мужа, безжалостного князя Рюдзина, показавшего японским Кланам, что в его команде есть не только члены Императорской Семьи России, но и дочь Кайзера, совсем иначе сложились бы отношения у Императрицы Японии с Кланами её страны. Подмял бы её под себя тот же Клан Мацумаэ, превратив в свою марионетку.

Но когда в деле участвуют сразу три Императорских Рода, то любому дураку становится понятно — это уже не уровень Кланов, а вопросы внешней политики.

Даже объединившись, и создав сёгунат, по своей сути, представляющий союз нескольких феодальных Кланов Японии, японцы в ближайшие лет десять, если не больше, участвовать в большой политике точно не смогут.

Традиции. У Императоров они есть и будут. И понять их просто.

Для любого Императора японский сёгунат — это крайне нежелательный пример успешного свержения Императорской власти силами нескольких Кланов в результате заговора.

У сёгуната просто нет шансов на поддержку со стороны Империй.

Вроде бы, всё складно у меня в рассуждениях, но одна деталь в общую мозаику никак не укладывается.

Французский кредит. Как его объяснить? Не понимаю.

* * *

Непомерная влюбчивость.

Это какой-то диагноз или моё новое состояние?

До сих пор не могу прийти в себя после самого скоротечного романа в моей жизни, хотя уже месяц прошёл.

— Это правда, что одна группа курсантов будет отправлена на Цусиму? — спросил меня Филатов при встрече.

— Откуда узнали?

— Аэропорт. Тут же не только одни пилоты. Синоптики, механики. Дирижабли, на которых практиканты летают, уже третьи сутки к дальним полётам готовят, а пилоты прогноз на Цусиму по два раза на день запрашивают.

— Вот и планируй тут тайные военные операции, — помотал я головой, — Да, думал группу парней туда направить. Дня через два — три подготовку ко второму этапу нашей войны нужно начинать.

— Девушки на Цусиму просятся, — как-то странно глянул на меня Степан Степанович.

— Что? Прямо все просятся?

— Все, как одна.

— И даже Башенина? — не поверил я в такую инициативу от зелёноглазки.

— Она первая ко мне и подошла, — заверил меня куратор практикантов.

Тогда я его сначала не понял, а потом, признаюсь, даже не сразу поверил. Как-то не укладывалось у меня в голове, что такое может быть. Девушка, с которой мы провели незабываемый вечер, разом и резко рвёт всё, что между нами было…

— Раз просятся, то и отправляйтесь с ними. Завтра, с утра, — смог я тогда выдавить из себя, а потом поспешил закончить разговор.

Говорят, все рыжие — немножко ведьмы…

Наверное, так оно и есть.

Как? Каким образом Маргарита смогла так быстро понять, что кроме проблем наши с ней отношения ничего не принесут?

Мне потребовалась неделя, прежде, чем я смог адекватно оценить наш скоротечный роман со всеми его возможными последствиями, и почти месяц, чтобы смириться с тем, что произошло.

Одно радует. Раз я всё ещё не потерял способность влюбляться так пылко и чисто по-юношески, значит ещё не превратили меня превратности судьбы в тот холодный и расчётливый арифмометр, какими выглядят почти все знакомые мне князья.

А с зеленоглазкой мы всё равно когда-нибудь встретимся…

Глава 119

25 июня 212 года от Начала. Остров Хонсю.

Принято считать, что война начинается с первыми артиллерийскими залпами и разрывами авиабомб.

Это не так.

Война начинается с долгой и тщательной подготовки, которая, словно тяжёлый бронепоезд, медленно и тяжело набирает ход, чтобы потом грозно и неотвратимо идти к цели.

Мы прирастали силами.

Добавилось самолётов.

На двух батареях новеньких, неделю назад привезённых "Гиацинтов", самозабвенно орудует Каргальский, вместе с прибывшей с ним свитой офицеров — артиллеристов и обслугой из добровольцев.

"Географы" периодически устраивают стрельбы и манёвры, передавая свой бесценный ветеранский опыт морским офицерам.

Прибыли гвардейцы. Те два с половиной десятка, что работали на охранное агентство.

Примчался Шабалин, притащив с собой своих соратников по боевой звезде и ещё десяток курсантов. Вслед за Антоном и Гессенская Муха увязалась, как мне сказали, заявившись на дирижабль в самый последний момент явочным порядком.

Так-то, да. Алиска — ещё та оторва! А как она по-русски ругаться научилась… Заслушаешься!

Казаки сформировали из добровольцев полноценный полк, заняв там все командные должности.

На юге Хоккайдо для штурмовиков построен аэродром подскока. Да и сами японцы, моряки и пехота, прониклись энтузиазмом и жаждой побед во славу Императрицы.

Порадовала Ирина Рюмина, приславшая нам двадцать пять лучших выпускников лекарского факультета.

Про то количество грузов, которое перевезли грузовые дирижабли и пароходы я даже не буду рассказывать. У меня до сих пор эти цифры в голове никак не укладываются, впрочем, как и то, сколько денег я потратил на них только за один последний месяц.

Наша война началась с листовок.

Именно их, а не бомбы, разбрасывали мои самолёты над всеми более-менее крупными городами Японии. На Токио, Фукуоку, Осаку, Хиросиму и Сёндай были выделены отдельные задания, и там листовки накрыли улицы не хуже осеннего листопада.

Двадцать тонн листовок, шестьдесят миллионов экземпляров мы вывалили на остров Хонсю всего лишь за одни сутки.

Между делом пара наших штурмовиков «заземлила» японский артиллерийский дирижабль, решивший помешать им сеять доброе и разумное. Оказывается, при атаке сверху — он отличная и, практически, беззащитная мишень. Если там и стояли какие-то Щиты, то автоматические пушки с ними довольно легко справились, а быстро набрать высоту этот дирижабль, с полным боекомплектом и запасом топлива, попросту не успел. Грохнулся на окраину Токио, и загорелся.

Что в листовках написано? Сплошной лимонад…

Императрица Аюко и князь Рюдзин предлагают любому японцу, или группе японцев, стать очень богатыми. К примеру, за голову любого члена сёгуната, убийц Микадо и клятвопреступников, полагается орден Благословенного Рюдзина и полмиллиона иен в придачу, а за живого, целый миллион. За офицеров, требующих воевать против Императрицы — награды в размере их годового жалования. Причём, без разницы, за живых или мёртвых. Кроме того, всем солдатам, желающим воевать против изменников, предложено прощение Императрицы и оклад, втрое превышающий тот, который они сейчас получают.

Щедро?

Это смотря с какой стороны посмотреть. Слишком быстро падает иена в цене. Пока я три дня над текстом листовок раздумывал, голова члена сёгуната с сорока четырёх тысяч, до тридцати восьми восьмисот в цене упала, если в российских рублях считать. Начала работать блокада Хонсю. С деньгами у них чёрте что творится.

Впрочем, это пряники. В качестве кнута, в самом конце листовок, особый абзац имеется. Любой японец, поднявший оружие против законной власти и Императрицы, приравнивается к пособникам заговорщиков и считается государственным преступником. После полного восстановления Императорской власти не только он, но и вся его семья, согласно японским законам, станут рабами государства. Теми самыми ко-нухами, которых когда-то нам подарил князь Белозёрский, вместе с выкупленным японским радиозаводом.

— Муж мой, лейтенант Накасита просит, чтобы ты его выслушал. Он мне вкратце рассказал, что хочет предложить и мне его идея понравилась, но я всего лишь твоя женщина, — как всегда тактично и мягко подкатила ко мне Аю, выбрав именно те слова, после которых ей невозможно отказать.

— Зови своего верного рыцаря. Послушаю. — усмехнулся я, заставив Аю зардеться.

Может, я японский не понимаю, но те взгляды, которые этот очкарик кидает на мою жену, в переводе не нуждаются. Влип, бедолага, и судя по всему, по самые уши и надолго.

Предложение, с которым заявился влюблённый японский офицер, показалось мне интересным. Настолько интересным, что я не поленился задать несколько вопросов, уточняя, как он додумался до такого.

Оказывается, в Японии полно радиоприёмников. Они недороги и имеются практически в каждой семье, зачастую заменяя собой газеты и являясь единственным источником новостей. Когда в порту пришвартовался крейсер "Рюдзин", то японец сразу же обратил внимание на его антенны. Да, немцы ставят на свои крейсера не только коротковолновые, но и средневолновые радиостанции, позволяющие вести уверенный радиообмен между кораблями на расстоянии до пятисот с лишним километров, правда, в вечернее и ночное время. Днём дальность связи заметно падает. Именно эти антенны и углядел лейтенант, вспомнив своё детское увлечение радиоделом и пару собранных им самим радиоприёмников.

Кстати, когда он про собранные радиоприёмники упомянул, я стал его слушать внимательнее. Похоже, Накасита не только болтать горазд, но и умом не скорбен, раз смог в юные годы со сложными радиосхемами разобраться.

Если совсем коротко, то весь смысл его речи сводился к тому, что нам нужно уничтожить радиоцентры в Токио и Осаке, и заменить их собственными трансляциями с "Рюдзина" на тех же волнах.

Нагло. Неожиданно нагло и смело!

Особенно, если учесть, что внутреннее передвижение на Хонсю мы сделали крайне сложным, разрушая мосты и дороги, а на море неоспоримо господствует наш флот.

"Рюдзин" только жалко. Он сейчас базируется на Окинаве, занимаясь рейдерством, но это ненадолго. Признаться, на крейсер и у меня, и у штаба, были совсем иные планы. Ему бы стрелять и стрелять, покоряя морские просторы и вступая в сражения. А теперь он попросту превратится в плавучую радиостанцию, неспешно передвигаясь у японских берегов. Одна радость, что у сёгуната нет теперь равного ему противника, а значит, и перехваченный нами рупор пропаганды им не уничтожить.

Как я не приглядывался к лейтенанту, но никакого сходства между ним и Геббельсом, отцом пропагандисткой и психологической войны, я не заметил. Разве, что идеи лейтенант высказывает похожие, пытаясь меня убедить, что пропаганда — это страшное оружие. А то я без него не знаю.

— "Дайте мне средства массовой информации, и я из любого народа сделаю стадо свиней!" — пообещал когда-то министр пропаганды и просвещения Йозеф Геббельс, и добился своего.

Превратил разумных и порядочных немцев в фашистов.

Перед лейтенантом задача проще стоит: ему всего-навсего нужно убедить японцев поучаствовать в восстановлении законной власти и покарать изменников.

— Пусть напишет, что он собрался говорить и отметит на планах городов, где у них радиоцентры находятся, — решил я оценить поставленную задача в развёрнутом виде, а заодно проверить, не ошибаюсь ли я в лейтенанте.

Предложение его очень ко времени, и настолько мне в тему, что я до сих пор удивляюсь, почему оно мне самому в голову не пришло. Наверное, австралийцы помешали.

Они, эти австралийцы, под шумок, ни много ни мало, а хотели Окинаву было захватить.

Нет, не у меня, у сёгуната. Провели там разведку, выдавая себя за купцов, разработали план операции, но когда до Окинавы почти что добрались четыре австралийских эсминца, лёгкий крейсер и два транспорта с полутора тысячами пехотинцев, то выяснилось, что власть на островах архипелага переменилась.

Об этом их уведомил эсминец под российским флагом, встретивший их в море, в ста милях от Окинавы. Русские поинтересовались маршрутом, связавшись с австралийцами по рации. Английским языком никто на русском эсминце не владел, но у австралийцев нашлись офицеры, владеющие французским. После непродолжительного радиообмена на французском, русские как-то очень ловко спустили на воду катер, и вскоре на борт австралийского флагмана поднялись два русских офицера.

— Мы хотели бы поставить вас в известность, что на Окинаве восстановлена Императорская власть, — на неплохом французском обратился к командору Райтли русский, что был постарше возрастом и оказался капитаном эсминца, когда они закончили представляться друг другу.

— Я не дипломат, а офицер флота, — в привычной для австралийцев манере отозвался командор. Есть такой грех за его земляками. Говорят они так, словно у них каша во рту, — Пусть политики разбираются, кто из узкоглазых сейчас на троне. У меня есть приказ, и я намерен его выполнить. Так что не советую мне мешать.

— Тогда вас вряд ли заинтересует информация о том, что на японском троне сейчас Императрица, в её муж — русский князь, — улыбнулся офицер помоложе, заметив, что Райтли после его слов начал хмуриться.

Ситуация и в самом деле складывалась неприятная. Русские однозначно дают понять, на чьей стороне они будут и делают это чересчур напористо, если даже не нагло.

Пять его боевых кораблей против одного русского эсминца, а собеседники ведут себя так, словно это у них пятикратное преимущество.

— Я понимаю, что вы не дипломат. Поэтому буду говорить с вами, как офицер с офицером, — тем временем продолжил капитан русского эсминца, — Я вам предлагаю, пока не поздно и ничего непоправимого не случилось, направить вместе с нами один из ваших эсминцев. Его офицеры своими глазами увидят, что ваша миссия невыполнима.

— Позвольте узнать, почему? — высокомерно вскинул голову командор.

— Соотношение сил далеко не в вашу пользу. Именно это мы и хотим вам показать. И хоть вы не дипломат, как вы справедливо заметили, но мне кажется Австралия вряд ли заинтересована в том, чтобы разом испортить отношения с четырьмя крупными странами.

— Это ещё с какими? — не очень охотно поинтересовался австралиец, усиленно размышляя.

Окинава Австралии нужна, чтобы заполучить там транзитный порт. Один уже заложен на Филиппинах, но австралийским торговым кораблям этого недостаточно. Его страна слишком долго была в изоляции и вопрос надёжного торгового пути к Евразии австралийцы сочли крайне важным, представляющим национальный интерес.

— С Японией, Россией, Индией и Германией, — довольно спокойно перечислил капитан, заставив командора досадливо сморщиться.

Если русский не врёт, то захват Окинавы теряет смысл. Кому станет нужен торговый путь, когда на его другом конце не окажется покупателей и продавцов? Правда, в словах русского капитана есть некоторые нестыковки.

— Германия-то тут причём? — сделал вид Райтли, что он удивлён.

— Откуда мне знать, — пожал русский плечами, — Если есть желание, то можете сами об этом спросить у дочери Кайзера. Она сейчас как раз на Окинаве и вчера присутствовала на званом вечере, данном в Офицерском Собрании в её честь. Кстати, чтобы нам в пути было не скучно — может устроим соревнование? Посмотрим, кто быстрее. Наш эсминец или ваш. Ящик коньяка в качестве приза вас устроит?

У командора Райтли было два увлечения в жизни: море и лошадиные бега, на которых он иногда проигрывал или выигрывал очень крупные суммы, но ему никогда не приходило в голову, что оба эти увлечения можно объединить.

— Пожалуй, вы правы. Стоит развеяться и посмотреть на Окинаву своими глазами. Я отдам распоряжение, чтобы подготовили катер и доставили меня на эсминец, а то плавание с этими тихоходами мне прилично осточертело, — мотнул Райтли головой в сторону иллюминатора, где как раз виднелся один из грузовых кораблей, плетущийся со скоростью в десять узлов.

— Нам совсем не трудно будет доставить вас по пути на тот корабль, который вы укажете, — усмехнулся русский, что помоложе, невольно напомнив командору, что оба офицера не только не побоялись подойти к его эскадре, но и лично прибыли на переговоры.

— С удовольствием воспользуюсь вашим предложением, — вернул он усмешку, — Но мне потребуется время. Скажем, минут десять — пятнадцать, чтобы отдать распоряжения. А пока предлагаю вам попробовать австралийский коньяк, — прожевал Райтли очередную порцию каши, выставляя на стол кают-компании бутылку из бара и два бокала, — Мои личные виноградники. Пятнадцать лет выдержки. Я распоряжусь, чтобы вам подали сыр и лайм.

— Володя, что скажешь?

— Божественно, Юрий Иванович.

— И я про то же. Ты был в Офицерском Собрании, когда я на спор, с завязанными глазами, безошибочно определил пять марок коньяка и их выдержку?

— Кто же про это не знает…

— Я тебе, как специалист заявляю: коньяк у австралийца не хуже Шустовского, а на любителя, так и лучше. Он мягче, и послевкусие у него такое, — помахал пальцами капитан, подбирая сравнение, — Экзотическое, как негритянская танцовщица. Мускат с цветами.

— Что делать будем?

— Узнаем про цену, и надо брать.

— А вдруг у него только "трошки для сэбэ"?

— Попросить, чтобы что-то похожее в своей Австралии поискал?

— Проще подружиться с ним. Глядишь, наш эсминец потом с дружественным визитом туда отправят. Сами поищем. Это же Клондайк… — внёс предложение молодой, — Опять же, на этом карьеру можно сделать.

— Так, теперь думаем, что говорим. Надо всё досконально разузнать. Аккуратно и дотошно всё выспрашиваем, иначе нас все флотские не простят, и мы сами себе такого не простим, — распорядился капитан русского эсминца, перед тем, как откинуться на спинку кресла и предаться смакованию.

Райтли, вернувшийся в кают-компанию в парадном мундире, увидел русских в новом свете. Они были задумчивы, и сверлили его глазами.

— Командор, а каковы запасы этого напитка и какая у него цена, скажем, во франках или йенах? — небрежно указал русский капитан на ополовиненную бутылку.

— У себя, в Австралии, мы именно этот коньяк продаём по восемь австралийских долларов. Во франках — это примерно выходит франков в четырнадцать — пятнадцать. Цену в иенах я не скажу, но и её можно узнать, если посмотреть в наших газетах курсы валют. Что касается запасов. У моей Семьи восемьсот гектаров виноградника, а у нашего Рода их семь с лишним тысяч. Кроме коньяков мы, Род Райтли, производим арманьяк, тёмный ром, несколько сортов виски и различные вина. Если я правильно помню, то коньяка именно этой марки и года, у нас хранится порядка двухсот бочек, может, чуть больше.

— А насколько велика бочка? — звенящим голосом задал вопрос молодой русский.

— Обычная. Австралийская. В сто галлонов. В четыреста пятьдесят литров, по-вашему, — примерно прикинул командор, вспоминая свой последний разговор с отцом.

Старший Райтли, положивший всю свою жизнь на виноградники и напитки, тогда чуть не плакал. Осенью придётся собственными руками виноградники уничтожать, засевая освободившиеся площади пшеницей и кукурузой. Сбыта на алкоголь в стране не было. Во всей Австралии и так не много народа живёт. Из них больше половины — на собственных землях. Земли их Рода, растянувшиеся от Брисбана до Тасмании отдельными площадями, позволяли охватывать широкий ассортимент алкогольной продукции, благодаря разному климату и выращиваемым там сортам винограда. Кто же знал, что буржуа смогут сплестись в картель и уронить цены почти вдвое, отрезая их от рынка пусть и менее качественной, но дешёвой продукцией.

— Дорогой ты мой человек! — поднялся с кресла капитан русского эсминца, раскрывая объятья, — А давай будем дружить? Я тебе свою личную поддержку обещаю. Года не пройдёт, как быть тебе главным поставщиком Российского флота, а там, глядишь, и всей армии.

Гонку эсминцев Райтли проиграл.

Когда он, вслед за русским эсминцем, зашёл в порт Наха, на Окинаве, то поначалу не поверил своим глазам.

Первым кораблём, который попался ему на глаза, оказался тяжёлый броненосный крейсер германского производства под японским флагом!

Можно поспорить, справились бы его корабли с этим монстром, но отчего-то спорить совсем не хотелось. А когда командор увидел ещё пять фрегатов и крейсер, примостившихся между транспортами, высаживающими тысячи пехотинцев на причалы, то он понял — русские не врали. Его миссия невыполнима!

Коньяк им надо продавать! И не только его. А всё остальное от лукавого…

Глава 120

Двадцать девятого июня индийский экспедиционный корпус, прибытие которого на Окинаву мы показали австралийцам, высадил десант на севере острова Кюсю, около рыбацкого посёлка Асия. Через два с половиной часа был захвачен городок Китакюсю, в котором имелся порт с пятью глубоководными причалами, три из которых освободили под прибытие остальных солдат и выгрузку снаряжения.

К вечеру наши войска контролировали мост через пролив Канмон, и начали обустраивать там позиции. Отрезав остров Кюсю от Хонсю, мы убивали сразу двух зайцев: во-первых, мы отняли у сёгуната значительную часть территории на юге, а во-вторых получили доступ во внутреннее Японское море. Теперь для наших боевых кораблей, базирующихся на Цусиме, стали доступны крупные военно-морские базы под Хиросимой и в Осаке. По данным нашей разведки сёгунат на базе Куре, под Хиросимой, сейчас собирает остатки своего флота, а на верфях Хиросимы и Нагасаки в срочном порядке устанавливают орудия на пароходы.

На самом острове Кюсю крупные гарнизоны были лишь в городах Фукуока и Нагасаки. Имелись там и береговые батареи. Особенно наших вояк напрягала Фукуока, где несколько лет назад японцы дополнили оборону берега шестью вполне современными восьмидюймовыми орудиями с дальностью стрельбы порядка восемнадцати километров. Корректировка огня осуществлялась двумя дальномерными постами на скалах, соединённых с батареей телефонной связью. Кроме того, старые батареи, с шестидюймовыми орудиями, тоже никуда не делись, а это ни много ни мало, ещё восемь стволов, укрытых сталью и бетоном. Дополняли картинку двенадцать трёхдюймовых стволов полевой артиллерии и почти двухтысячный гарнизон.

Атаковать Фукуоку с ходу и в лоб с моря, в надежде высадить десант — это крайне кровавая и дорогая лотерея с сомнительным шансом выигрыша.

На то, чтобы договориться с гарнизонами Фукуоки и Нагасаки об их сдаче, мы потратили три дня. Три дня жёсткой информационной войны, море пропаганды и тысячи листовок.

С Нагасаки не преуспели. Об этом нам недвусмысленно давали понять две береговые батареи, всякий раз начиная стрелять по "Рюдзину", стоило ему только появиться на горизонте. Зато с Фукуокой удалось вступить в переговоры.

Сейчас ждём, чем они закончатся, но японцы тянут время и пробуют провести разведку наших сил. Я их не тороплю. У нас есть претендент для показательной акции. Глядишь, после неё разговаривать станет легче.

Нагасаки выставлен ультиматум и даны сутки, чтобы мирные жители покинули город, который я пообещал уничтожить.

Жестоко?

Я тоже так считал. Переубедили Главы японских Кланов.

Власть сёгуната держится на страхе и штыках. Убийство Микадо и публичные казни его сторонников повергли страну в шок. Японцы испуганы. Показная свирепость и кровожадность сёгуната никак не укладывается у них в умах. Оттого мне нельзя быть добреньким. Нужно постоянно напоминать о себе людям решительными действиями, добиваясь того, чтобы сторонники заговорщиков боялись меня больше, чем представителей незаконной власти. Так что упорство властей в Нагасаки мне в каком-то смысле даже на руку.

Лучший вид на Нагасаки открывается с горы Инасаяма, расположенной на правом берегу залива. Хотя я не назвал бы горой холм высотой триста тридцать метров. Ещё не так давно здесь располагалась городская радиостанция, которую наши бомбардировщики разбомбили.

Эту высоту, господствующую над городом, нам пришлось захватывать дважды.

Первый раз получилось почти без потерь с нашей стороны. Пилоты и егеря ночью уничтожили оба выставленных там поста, а поутру обстреляли поднимающуюся в гору смену, заставив их повернуть обратно. Но не прошло и часа, как выяснилась неприятная особенность — у одной из береговых батарей, оказывается, гора Инасаяма попадала в зону обстрела. После первых же артиллерийских залпов егеря благоразумно отступили, потеряв трёх бойцов и вынеся двоих раненых.

Вторую попытку захвата горы мы сделали после того, как бомбардировщики, за три вылета, превратили позиции злополучной батареи в лунный пейзаж. И тут нас ждал сюрприз. Вершину уже успела оседлать рота японцев, усиленная восьмью пулемётами. В итоге — опять потери в тридцать два человека, но уже у японцев из дружественного Клана. Впрочем, сами виноваты. Решили инициативу проявить и попёрлись без предварительной разведки и приказа.

Тут уже я не выдержал, и мы, вместе с боевой звездой Шабалина, ударили по площадям, с гарантией зачистив гору и её окрестности.

— На восточном берегу залива расположен город Храмов, могила Конфуция, а в месте впадения реки в залив находится Дедзима — португальская торговая фактория. Я был бы очень благодарен князю, если эти объекты останутся неразрушенными, — почтительно проговорил пожилой Глава Клана Ямагути.

Он прибыл на Кюсю вместе с набранным им отрядом в три с половиной тысячи человек, из которых уже успел потерять почти сотню убитыми и ранеными, в неудачной самостоятельной атаке на Инасаяму. Однако его персональной вину тут нет, разве, что дисциплина в его дружине хромает. Приказ о занятии высоты отдал молодой отпрыск Главы Рода из его Клана, отряду которого всего-навсего было поручено разворачивать беженцев в нужном направлении.

Кейто Ямагути сам вызвался представлять интересы Императрицы на юге Японии. Он первым сообразил, что при атаке на Хонсю с севера его Клан окажется одним из многих, и далеко не самым представительным. Пока остальные раздумывали, как они будут воевать рука об руку с индийцами, он встал и произнёс убедительную речь. По его словам, выходило так, что на юге Японии он прожил очень долгое время. Успел побывать во всех крупных городах и обзавёлся там необходимыми связями. Поэтому, для него не составит никакого труда за месяц — другой увеличить свой отряд до двенадцати — пятнадцати тысяч бойцов, а после ухода индийцев держать юг страны под контролем.

— Быть по сему, — дал я тогда поистине царскую отмашку на том сборище Глав Кланов, которое у нас стихийно получилось после процедуры награждения японцев по итогам Цусимы, — Но слова ваши я запомнил. Если через два месяца после высадки на Кюсю у вас не будет хотя бы десяти тысяч бойцов, то мне придётся подыскать вам напарника.

Кейто тогда заметно скуксился, а я лишний раз поблагодарил за науку князя Константина.

Из всей тройки: князя Гончарова, Императора и самого Константина, именно у него получалось лучше всего перекладывать свои заботы на ближнего. С такой, покровительственной, дружеской улыбкой и подоплёкой, что сам начинаешь верить в его лучшие устремления.

Короче, Главе Клана Ямагути сейчас кисло.

Войсками он пока не сильно прирос, накосячил, а когда своими глазами увидел и понял, какую мощь мы выдали в плане магии, зачищая гору, то ещё и проникся до самой селезёнки нашим могуществом.

Так-то, да. У японцев принято катанами махать ипрочим дрыгоножеством заниматься, подкрепляя это магией, а вот так, по-русски, чтобы горы ходуном ходили, и земля тряслась под ногами, такого у них нет. Японские маги своим путём пошли, с заточкой на поединок.

Думаю, что в ближнем бою они — очень опасные противники.

Попытались мы с Шабалиным разобраться, как Чёрный Дракон мне Щиты стрелами пробивал. Я-то думал, что у него стрелы артефактные, а оказалось — что нет. Это его магическое умение. Говорят, с кинжалами он ещё сильнее был.

Так что Восток — дело тонкое. И гвардия Микадо — это не просто дань традициям, а именно те бойцы, которые обучены противостоять мастерам ближнего боя, сами являясь первостатейными умельцами в этом виде магии.

— Покажите нам казармы гарнизона, арсенал и оставшуюся береговую батарею, — налюбовавшись в последний раз видом ещё не разрушенного города, проговорил я, вооружаясь своими драгоценными очками.

Минут десять, в основном из-за общения через переводчика, мы потратили, чтобы выяснить первоочередные объекты для их уничтожения.

Разобрав цели, мы начали работать.

Скажу честно — город мне не жалко. В основном — это нагромождение беспорядочно построенных халуп с узкими и кривыми улочками, но оставшуюся береговую батарею мне уничтожать категорически не хотелось.

У нас же не революция, где сначала "до основания мы разрушим, а затем…".

Потом героически всё это восстанавливать за чей счёт? Зачем я буду разрушать то, что завтра мне самому понадобится? Проще там всё льдом завалить. По крайней мере я ещё ни разу не слышал, чтобы пушки из-подо льда стреляли. Опять же, очень холодно в том месте будет. Через недельку — другую, когда часть льда стает, задубенелые и промороженные трупы артиллеристов даже пахнуть ещё не начнут.

Накрыв в три заклинания всю территорию батареи льдом, я занялся городом, обращая, в первую очередь внимание на те места, где бы я расположил отряды заслона или замечал передвижение. Туда, кроме Огненного Дождя, прилетала Комета, в качестве добавки, а то и не одна. Попытки прорыва, и даже подобия атаки в нашу сторону были предприняты японцами раза три, но практикантам так и не пришлось вмешиваться. Сами справились. Единственную опасность представили лишь пара выстрелов их полевого орудия, которое я не сразу заметил. Но для моих Щитов это не проблема, да и стреляли артиллеристы по развалинам радиостанции, до которых от нас метров двести. И в самом деле, дым над городом такой поднялся, что они, наверное, саму гору чудом увидели.

Может, я и ошибаюсь, считая, что у командира гарнизона Нагасаки было всего лишь два козыря: приличная защищённость от нападения с моря и уличные бои, но сейчас мне не до его размышлений. Мы планомерно, квартал за кварталом, разрушаем и складываем японские строения, благо, что почти все они сделаны из дерьма и палок. Особо сильные заклинания не используем, ну его нафиг. Это же Япония. Тут, куда ни ткни, сплошь сейсмоопасные зоны. Так что задача у нас простенькая — нам нужно всего лишь показательно разнести в хлам этот городишко, а не отправить на морское дно весь остров Кюсю. Порт и корабли стараемся не задевать. Уйти они никуда не уйдут, с моря мы Нагасаки блокировали, а мирных жителей, наблюдающих с холмов, как разрушается их город, надо куда-то устраивать. Допустим, в ту же Фукуоку.

Минут через сорок останавливаемся на перезарядку, используя взятые с собой накопители, а к работе приступает звезда практикантов. Под руководством ректора они наводят последний лоск, придавая разрушенным кварталам вид выжженного поля.

Обещания нужно выполнять, иначе в них перестанут верить.

Те фотографии, которые мы сделаем завтра, полетав над останками города, должны убедить Японию в том, что князь Рюдзин держит слово. Думаю, снимки будут неплохой иллюстрацией к рассказам тех жителей, которых мы сегодня оправим в Фукуоку.

Впрочем, заботу о жителях Нагасаки я возложил на Кейто. Сначала встретил непонимание. Скорее всего, Глава Клана Ямагути рассчитывал на своё участие в скорых переговорах с командиром гарнизона Фукуоки, но когда я сказал, что у него сейчас самый благоприятный момент, чтобы поработать над увеличением его отряда, то японец задумался. Окончательно он растаял, когда я напомнил ему о своём желании видеть его, Ямагути Кейто, представителем интересов Императрицы на юге Японии. Преданным и сильным.

Большая морковка перед носом перевесила его желание пофорсить и льстивые заверение Кейто о моей мудрости и дальновидности оказались вполне уместны, и с моей точки зрения, были очень близки к истине. Хотя, лестью я не избалован и оттого могу ошибаться.

* * *

Как оказалось, по факту, гарнизоном в Фукуоке командуют два командира. Вроде бы, бред и такого не должно было быть, но жизнь иногда подкидывает сюрпризы.

Полковник Дай Майдзуро со дня на день готовился уйти в отставку, а его преемник, подполковник Киётаке Ишивара, значился его заместителем и, в основном, он занимался артиллерией. Артиллеристы и их службы насчитывали полторы тысячи военнослужащих, что немногим отличало их количественный состав от двухтысячного пехотного полка, который выпестовал полковник Майдзуро.

Эти сведения мы узнали, захватив десяток солдат, отправленных в конную разведку.

На переговоры подполковник Ишивара прибыл в сопровождении переводчика.

Он поприветствовал моего алькальда, который раньше вёл с ним переговоры и с достоинством поклонился, когда нас представили друг другу.

— Итак, подполковник, с каким ответом вы прибыли? — спросил у него Роальд Силантьевич.

— Если позволите, я бы сначала хотел поговорить с князем, — ответил Киётаке, вопросительно посмотрев в мою сторону. На что я ответил утвердительным кивком.

— Прибывшие из Нагасаки беженцы утверждают, что вы за день разрушили город. Это правда? — прищурил подполковник и без того узкие глаза.

— На само разрушение ушло меньше полутора часов, — подтолкнул я ему в ответ пачку свежеотпечатанных фотографий.

Киётаке вытащил из нагрудного кармана дорогой футляр из кожи змеи, и нацепил на нос пенсне в тонкой золотой оправе. После, он, не спеша, начал поочерёдно брать снимки, внимательно вглядываясь в каждый из них, и укладывал их обратно аккуратной стопкой. Особенно долго он рассматривал фотографии разрушенных береговых батарей. Причём, первый снимок, где батарея была засыпана льдом, он сначала пропустил, но потом вернулся к нему, узнав характерные контуры мыса, где она была расположена, и потеряв безразличное выражение лица, не удержался, со значением посмотрев на меня поверх пенсне.

— Полагаю, с Фурутакой у вас такой лёгкой победы может не получиться, — снова одел подполковник маску безразличия на лицо, убирая футляр в карман.

— Правильно рассуждаете, — согласился я с ним, — Дня четыре придётся потратить, прежде чем мы сможем приступить в Хиросиме и Осаке. Сами понимаете, оставить в тылу армии такие силы, как ваш гарнизон, мы не имеем права. Так что выбор за вами. Или вы присягаете Императрице, или я вынужден буду захватить Фурутаку силой.

— Кстати, князь, а сколько пленных вы взяли в Нагасаки? — потёр переносицу Ишивара.

— Ни одного. Может, позже, под развалинами кого откопают. С изменниками и заговорщиками иначе нельзя, — пожал я плечами.

— Ни гарнизон Нагасаки, ни я, изменниками не были, — озадачил меня подполковник весьма неожиданным заявлением, — Я присягал Микадо, но, когда его не стало, единственной властью в стране стал сёгунат.

— Которому вы присягнули…

— Ни я, ни армия, ни флот этого просто не успели сделать, — позволил себе Киётаки тонкую улыбку, чуть заметно скользнувшую по его лицу, — Присяга даётся конкретному лицу. Руководителю страны. К сожалению, благодаря вам, они чересчур быстро менялись.

— Так каков же будет ваш ответ?

— Мы согласны сложить оружие и принести присягу Императрице Аюко. Могу я узнать о нашей дальнейшей судьбе? Какому из японских Кланов вы планируете отдать город?

— Отдать Южный Имперский морской порт Клану? Полковник, вы меня удивляете… — старательно изобразил я недоумение, в лучшем стиле князя Константина выгибая дугой бровь.

— Я подполковник, — уточнил Киётаке Ишивара.

— Поверьте, полковник, я редко ошибаюсь в званиях, а если и ошибаюсь, то мои ошибки странным образом превращаются в действительность. Например, один небезызвестный вам контр-адмирал, который тоже думал, что я ошибся, назвав его адмиралом, недавно из рук Императрицы получил орден. И, удивительное дело, в наградном листе он тоже оказался адмиралом.

— У Императрицы появились ордена? Помнится, Микадо награждал нас более ценными подарками, — слегка расслабленно заметил полковник, отходя от нелёгких переговоров.

— Более ценными, чем орден-оберег, который может защитить от пули или осколков снаряда? — удивился я.

— Простите, князь, я был не прав. Наша Божественная Императрице удивительно мудра, — поклонился Ишивара, и впервые за весь разговор посмотрел на меня с подобающим уважением.

16. Шестнадцатая часть

Глава 121

— Ваше Сиятельство, к вам пытается прорваться казацкий сотник Нечипорюк. Криком кричит, что дело у него к вам чрезвычайной важности и очень срочное, — заглянув к нам в кабинет, доложил дворецкий.

Нет, не подумайте, что я в столице, где у меня есть свой дворецкий, кстати, единственный на все мои княжеские владения.

Это мы с Алябьевым в очередной раз воспользовались гостеприимством Владивостокского губернатора и заняли гостевые покои в его особняке. Готовимся к встрече с командующим Владивостокской эскадрой и его штабом.

Перед высадкой на севере Хонсю нам очень не помешает провести отвлекающий манёвр, например, имитацию высадки десанта в районе небольшого японского городишки Тояма, от которого до Токио уже рукой подать. Меньше трёхсот километров по прямой или километров четыреста по плохим дорогам.

Место для высадки десанта нам подсказали в штабе флота и, судя по обилию деталей, отнюдь не случайно. Похоже, это давние наработки штабных офицеров, оценивших удобство и защищённость огромной бухты, пригодной для размещения любой, даже самой большой флотилии мира.

Про сам город Тояма и его окрестности мы теперь знаем всё, и даже больше, чем требуется. Просёлочные дороги, тропы, телефонные линии, мосты, реки и ручьи, полицейские участки и таможенные посты, а также сотни других мелочей — всё отмечено на картах и сопровождено обильными описаниями.

— Пригласи. Узнаем, что случилось, — кивнул я дворецкому, закидывая назад голову и хрустя шейными позвонками, затекшими от долгого изучения карт.

— Ваше Сиятельство, — гремя подковками сапог, ворвался к нам ражий сотник, выглядевший изрядно помятым и не выспавшимся, — Беда! Мало того, что мы ваше распоряжение не выполнили, так ещё и пограничный конфликт спровоцировали!

— Конфликтом больше, конфликтом меньше. Разберёмся. Ты по делу рассказывай, — указал я ему на стул, жалобно скрипнувший под его весом

— Всё делали, как вы сказали, — плюхнулся на стул сотник, дождавшись сначала подтверждающего кивка Алябьева, — Начальника строительства нашли, через него на хунхуза вышли, ну, на маньчжура этого Чжана. У него под началом свой отряд был. Сабель в сто-сто двадцать, как я думаю. Но в Уссурийск он всегда только десяток с собой брал и пяток штатских, которых наблюдателями оставлял, а потом обратно их забирал, когда они девочек устроят.

— Это как ты так ловко численность отряда вычислил? — вклинился генерал, внимательно выслушивая сотника.

— По верёвочкам с узелками. У маньчжурских десятников она чуть толще и с двумя узелками. А раз с Чжаном по три — четыре десятника разных приезжают, то получается, что семь или восемь десятников должны на той стороне оставаться, чтобы за порядком следить и отряд блюсти, — выложил казак свою нехитрую арифметику, которую ни я, ни генерал, не поняли.

— Пётр Васильевич, ты к делу переходи, — поторопил я казака.

— Так, а я чтож… — выразительно зыркнул Нечипорюк в сторону Алябьева. Нет, понять сотника можно. Расскажи он кому, как вместе с князем и целым генерал-лейтенантом за одним столом сидел, рассказывая про свои дела, так ведь не поверит никто, — Недели две мы первую партию ждали. Немного он тогда привёз. Всего двадцать четыре девки. Одна, правда, хроменькая оказалась, но из таких, на которых смотришь, и радость на сердце. Улыбчивая, и вообще… Взял я грех на душу, не стал её выбраковывать, — тоном опытного лошадника продолжил сотник.

— Князь, вы решили работорговлей заняться? — развернулся ко мне всем корпусом Алябьев, — Это я сейчас вас, как наместник Императора спрашиваю, — добавил строгости в голос генерал.

— Перед вашим приходом я столичные газеты, правда, недельной давности изучал, — довольно лениво кивнул я Алябьеву на стопку газет, валяющуюся около дивана, — Там написано, что граф Тихомиров итальянского архитектора Кострелли выписал, чтобы тот ему дворец в Петергофе спроектировал. В газетах утверждают, что граф итальянцу десять тысяч золотом заплатить пообещал.

— И что? Не вижу связи, — помотал головой генерал-лейтенант.

— Отчего же? Неужто Тихомиров этого Кострелли в рабство взял?

— За десять-то тысяч, да вы смеётесь…

— А какая разница, за сколько? Италия — страна дорогая. Этот Кострелли там долго обучался, что тоже не бесплатно, прежде, чем стал архитектором. Оттого и цена высока. А у нас — обычная маньчжурская девушка, у которой и навыков, нужных мне нет, и цены в Маньчжурии в десятки, а то и в сотни раз ниже. Отчего бы мне её не нанять? Чтобы нитки прясть или бамбук собирать, мне Кострелли не нужен. Уж не обессудьте, — довольно комично развёл я руками, ошеломив генерала иезуитским вывертом логики.

— Так они у вас временно нанятые? — тут же поправился Алябьев.

— Можно и так считать, но кто, мне, князю, помешает им гражданство дать, если я в них пользу увижу? — задал я ему следующий вопрос, на который предполагается только однозначный ответ.

На самом деле, на своих, княжеских землях, я хоть чёрта лысого могу гражданином признать, и оспорить это, пока он с них не выедет, ни у кого не получится. Таковы законы Империи. А уж сколько казусов на эту тему бывало, и не счесть.

Помнится, наследники одного князя чуть ли не пять лет судились с кобелем, защищаемым заранее нанятыми юристами, которого князь своим наследником в завещании указал. Проиграли наследники, если что. Собака победила! И жила ещё очень долго.

Потом в Закон поправку внесли, насчёт животных, но к нашему случаю она отношения не имеет, и Алябьев это прекрасно понимает.

— Пётр Васильевич, вы продолжайте. Что дальше было? — с ухмылкой развернулся я к сотнику.

— Затем была ещё одна партия. Побольше. Тридцать четыре девицы. Две молоденькие были с виду, но, глядишь, вскорости дозреют, если их кормить нормально.

Алябьев стоически закатил глаза в потолок.

— Мы тогда уже втроём в Уссурийске остались. С этими двумя партиями я своих сопровождающих отправил, и дожидался, когда первые вернутся, — продолжал тем временем Нечипорюк.

— Генерал, кстати, мне тут моряки австралийский коньяк презентовали, — остановил я жестом руки казака, — Такую протекцию ему оказывают, что я в затруднении. Ходят слухи, что у моряков чуть ли не конкурс меж собой объявлен, чей корабль первым до Австралии сбегает. Не желаете оценить? — отвлёк я Алябьева от разрешения непривычных для него вопросов.

Самое смешное, что мы оба правильно понимаем расстановку приоритетов.

В вопросах планирования войсковой операции генерал мне может дать солидную фору, и выиграть, но там, где дело касается экономики и законов, он пасует, и тут я ему в помощь.

Короче, наш Император — тот ещё прохиндей! Всё просчитал, назначая Алябьева своим представителем на Дальнем Востоке.

Знает, что мы с генерал-лейтенантом спелись и друг за друга всегда впряжёмся, и этим умело пользуется, усиливая своё влияние на этой Богом забытой окраине страны.

С одной стороны — я не против, но с другой — почему опять я? Немного обидно.

— Пётр Васильевич, вы продолжайте, — слегка подмигнул я казаку, давая понять, что генерала я отвлёк на созерцание бара.

— Вчера вечером, уже затемно, Чжан к нам примчался с какой-то девушкой. Кони под ними шатались от усталости, да и сам хунхуз почти мёртвый был. Кровью истёк. На одной силе воли держался. Девицу нам передал, велел лично до вас её живой и здоровой доставить. Ещё сказал, что погоня за ними, сабель в пятьсот, но его отряд их попробует задержать, а нам лучше тотчас уходить. И отдал Богу душу. Мы мешкать не стали, на машину прыгнули и ну, газу. На выезде охрану железнодорожную предупредили о китайцах и всю ночь колдобины собирали, пока не добрались до Владика. Хотели уж было на Сахалин перебираться, а тут глядь, на лётном поле два ваших дирижабля. Так что мы развернулись, и к вам помчались.

— А откуда машина у вас взялась? — уловил я несоответствие в рассказе Нечипорюка.

— Угнали, — почти шёпотом произнёс сотник, кося глазом на спину генерала, — На стройке приглядели. Десяток мешков с цементом в кузов кинули, чтобы вроде бруствера соорудить. Парни с винтовками за ними залегли, я девицу в кабину, а сам за руль. Казну, мне вверенную, до копейки сохранили и тоже с собой привезли.

— Тут ты молодцом. Вот только скажи мне, Пётр Васильевич, с чего это ты, серьёзный мужик, из-за незнакомой девицы на такие приключения сподобился? Кто она такая?

— Не в ней дело, — мотнул головой Нечипорюк, — Чжан этот… Тут как-бы сказать-то правильно? Я же в казаки ещё безусым юнцом ушёл. Так что офицера издали вижу, как ты его не обряди. По походке, ухваткам, взгляду, а тут ещё десятники его перед ним так тянулись, что любому с понятием сразу ясно, что полковником он был, никак не меньше. А раз полковник ради неё погиб, да ещё свой отряд положил, значит стоила она того.

— Возможно, вполне возможно, — побарабанил я пальцами по столу, — Только как ты мне с ней общаться прикажешь, если я даже не представляю, на каком языке они там у себя в Маньчжурии разговаривают?

— Так балакает девка по-русски! Как стало понятно, что от погони мы оторвались, она в кустики попросилась.

— Что ещё говорила?

— Да какое там говорила… — махнул рукой сотник, — Вернулась, и тут же заснула, даже дверь не закрыв. Так и спит до сих пор, как убитая, словно трое суток перед этим не спавши. И даже тряска зубодробительная ей нипочём.

— Разбудить-то сможешь? — спросил я, взглянув на часы.

До встречи с флотскими сорок минут осталось. Может успею разобраться, что за подарок нам маньчжуры подкинули.

— Попробую, — поднялся с места Нечипорюк.

— И парней своих прихвати. Распоряжусь, чтобы их покормили, — крикнул я вдогонку.

Война войной, а сытно поесть — для солдата наипервейшее дело.

Нечипорюк привёл девочку за руку. Зарёванную, с опухшим лицом и размазанной по щекам дорожной пылью. Одета она была не понять, как. Из-под слишком большой для неё куртки, наподобие солдатской, выглядывал подол длинного серого платья и какие-то штаны странного покроя, сшитые чуть ли не из мешковины.

— Присаживайся, красавица. Кушать хочешь? — с жалостью посмотрел я на девчонку, выглядящую по меньшей мере неуместно среди дорогой обстановки губернского особняка.

— Спасибо. Хочу, — довольно чисто произнесла девочка и робко присела на краешек стула.

— Сейчас попросим, чтобы нам что-нибудь принесли, а ты скажи пока, как тебя зовут?

— Ляо Мин, — ещё ниже опустила девчушка голову, и горько добавила, — Просто Ляо Мин.

— Чем же ты так китайцам досадила, что они такую погоню организовали?

— Киданьского посланника убила, — шмыгнув носом, ответила юная убийца.

— И чем он тебе не угодил?

— Поймал меня внезапно, и потребовал, чтобы я ему гостеприимство оказала.

— У вас за это убивают?

— Меня же в селении чжурчжэней спрятали, — подняв голову от стола, недобро посмотрела на меня наша гостья, но заметив, что я затряс головой, показывая, что не понимаю, вздохнула и продолжила, — У них по обычаям принято под гостей жён, сестёр или дочерей подкладывать. Там, где я жила, некоторые девочки с десяти — одиннадцати лет гостей начинают обслуживать, а когда в четырнадцать лет они замуж выходят, то кидань тоже может её выбрать, и тогда муж к соседям ночевать уходит. А про того киданя, которого я убила, больно уж среди девушек слухи плохие ходили. Он за пятнадцатью деревнями смотрел, и везде свои руки распускал. Шаловливые они у него были. Так и норовил их засунуть, куда не надо. Напоит девку опиумной настойкой, маслом руки смажет и шалит. Девушки, после его визита, дня по три отлеживались, а самые мелкие, которых он слишком сильно порвал, иногда умирали. Все про это знали, но отказывать ему боялись ещё больше, надеясь, что у них всё обойдётся.

— Ничего себе, обычаи, — только и смог я сказать.

— А скажи-ка мне, «просто Ляо Мин», как тебя раньше звали? Полным именем? — как-то необычно мягко и очень тепло спросил Алябьев, с любопытством слушающий нашу беседу.

— Когда как. Или Ваше Высочество, или принцесса Ляо Мин, — с вызовом вскинула девчонка голову, расправляя плечи и переставая горбиться.

— Опс-с… Неожиданно, — прищурился я, тут же сообразив, кому надо поручить заботу о нашей гостье.

Конечно же Аю. Очень уж схожая у них судьба. Аю, пережившая своё изгнание и даже попавшая в положение государственной рабыни, лучше меня знает, что и как нужно сказать этой девочке, потерявший всякую надежду и не понимающую сейчас, как и зачем ей жить дальше.

— А Чжан, он тебе кем приходился? — спросил Алябьев, не меняя тона, словно он и не слышал про титулы девчушки.

— Он командовал одним из отрядов охраны у моего отца. Когда китайцы на нас войной пошли, его осколками снаряда в первый же день ранило. У них было много пушек, а у нас мало. Когда Чжан на ноги встал, война уже закончилась, и мы её проиграли. Чжан меня нашёл и спрятал, и по дороге место мне показал, где скрыться можно, если крайняя необходимость придёт. Когда я киданя убила, то вскочила на его коня, и сумела скрыться, а через неделю там и Чжан появился. Только мы тогда не подозревали, что китайцы пытками сумели разговорить семью, которая меня укрывала, и собрали большой отряд, сумевший нас обнаружить.

— Ты очень хорошо говоришь по-русски. Кто тебя научил? — поинтересовался я, и немного отвлёкся, отдавая служанке распоряжение о том, что нам требуется.

— Нина. Жена третьего советника моего отца. Она нянчилась со мной больше, чем моя мать, той всегда было некогда. Умерла мама, когда мне десять лет исполнилось. А у Нины муж любил Маньчжурию объезжать. Неделю дома побудет, и снова в поездку на месяц. Ох, и ругала Нина его, особенно, когда узнала, что у него с другим важным чиновником соревнование уже который год идёт. Поспорили они, кто больше невинных девочек у чжурчжэней за месяц испортит. До того заигрались, что мой отец их обоих с постов снял. Перерос спор в то увлечение, когда они про службу начали забывать. Советника отец в ссылку отправил, а Нину со мной оставил и порой сам с ней советовался и, как я сейчас понимаю, иногда у неё оставался на ночь. Так и погибла моя вторая мама во дворце, когда китайцы пришли.

Тем временем появились служанки и начали накрывать стол, в основном, лёгкими закусками.

Нашей гостье предложили проводить её, чтобы она смогла помыть руки, на что она с радостью согласилась.

Полоскалась девчушка долго, минут пятнадцать.

Мы, тем временем, успели дважды опробовать австралийский коньяк. На троих. Как у нас принято.

— Амброзия! Божественно, — отозвался Алябьев, покатав первый глоток из бокала на языке.

— Добра горилка! — присоединился к нему Нечипорюк, замахнувший весь бокал залпом, прислушиваясь к ощущениям своего могучего организма.

— Я начинаю понимать моряков, — согласился я с ними, — Если разобраться, то Австралия не так уж и далеко.

Наблюдая за вернувшейся к столу Ляо, я понял, что девушка умеет себя вести. Ест правильно, и осторожничает, постоянно ожидая вопрос с нашей стороны, на который ей придётся отвечать.

— Ляо, ты конечно извини, что я задаю тебе этот вопрос во время еды, но как ты убила киданя? В моём представлении, он вряд ли был простым чиновником. Наверняка же успел повоевать, — оценил я реакцию девочки на ожидаемый вопрос.

Она спокойно отложила в сторону вилку и нож, едва только услышав, что к ней обращаются.

— Великий Шаман Унгэн редко кого хвалил. За четыре года моего обучения у него, он дважды назвал меня лучшей ученицей. Киданя я просто задушила, накинув Аркан ему на шею, — как ни в чём не бывало ответила девушка, а потом всё так же спокойно взялась за вилку и нож.

Аю я эту девочку передал, когда нас уже время поторапливало. Разве, что вслед им пожелание высказал, что было бы неплохо, если бы она смогла с нами пообедать. До обеда ещё четыре часа. Вполне достаточно времени, чтобы её отмыть и приодеть.

Обедать мы начали на пару с Алябьевым, в столовом зале гостевого крыла.

С флотскими вопрос решили. Покажут они инсценировку высадки десанта, и даже побудут там какое-то время, отвлекая на себя силы армии сёгуната.

Дальше, понятное дело, мы им обратные дороги испортим, как сможем, чтобы возвращение в Токио им мёдом не казалось, а наши имитаторы высадки десанта попросту уйдут в туман, как только разведка заметит, что войска сёгуната, отправленные в Тояму, прошли нужное количество значимых ущелий и мостов. Все дальнейшие разрушения маги отработают, отрезая эти войска от Токио.

Представляю, как у сёгуната сейчас мозг взрывается.

Против них работает пропаганда.

Хиросима и Осака получили предложение о переходе под власть Императрицы.

Остров Сикоку мы заняли на удивление легко, и словно, между делом.

Через четыре часа после ложной высадки в район Тоямы начнётся основная операция на севере Хонсю — мы высадимся в двух местах и завтра перекроем линию Акита — Мияко.

— А вот и мы, — услышал я голос Аю, разворачиваясь в её сторону.

Э-э-э… Кто это? Что за красавица стоит рядом с моей женой?

Глава 122

Почти две недели я провёл в небе, передвигаясь на своё дирижабле, превращённом в штаб. Пользуясь хорошей погодой и ясным небом, мы корректировали огонь «Гиацинтов», к которым прилипло их старое название, подсказывали лучшие позиции кораблям, подошедшим поддержать артиллерийским огнём наши позиции, вызывали самолёты и магов, если требовалась их помощь или для них находилась достойная цель.

Что могу сказать. Японцев я зауважал. Регулярные войска сёгуната показали себя достойным и умелым противником. Они изобретательно пользовались морем, обходя по ночам участки разрушенных нами дорог, и постоянно пытались создать превосходство на каком-нибудь участке фронта.

Мы целыми днями мотались вдоль северной линии обороны и не давали противнику накопить силы, перемалывая их дальнобойной артиллерией и авиацией. Должен заметить, что в плен регулярные части попадали редко. Гораздо чаще они сражались до последнего.

Всё изменилось дней пять назад, когда начало прибывать ополчение. Вчерашние крестьяне и горожане могли поднять белый флаг, стоило им только попасть под серьёзный артиллерийский обстрел и налёт штурмовиков.

Впрочем, не стоит обвинять их в трусости. Они просто не хотели воевать за сёгунат. Так что часть успеха смело можно отнести к работе нашей пропагандистской группы, которой активно руководил теперь уже капитан Накасита.

Кроме нас над северной часть Хонсю очень часто летает один из наших двух самолётов-разведчиков. По его наводке гвардейцы в МБК уже с десяток колонн противника разгромили, подловив их на марше, да и моряки много интересного узнают, что позволяет им осуществлять быстрые и успешные рейды вдоль побережья, уничтожая корабли противника и накрывая огнём места скопления войск на дальних рубежах.

«Гиацинты» показали себя во всей красе. Батарея в восемь стволов может с расстояния в пятнадцать — двадцать километров довольно точно обрушить на врага до тонны снарядов в минуту. Генерал Каргальский, поучаствовавший со мной в нескольких вылетах, сам поработал корректировщиком и был в полном восторге от новых возможностей артиллерии.

Ещё бы. Не каждый день своими глазами увидишь, как двадцатиминутный артналёт может уничтожить целый пехотный полк, готовящийся к атаке. Теперь это увидят тысячи. Мы всё успели снять на плёнку.

На юге Хонсю ситуация более спокойная. После того, как мы, практически без боёв, заняли остров Сикоку, то вопрос с захватом военно-морской базой Куре и города Хиросимы был предрешён. Как только на Сикоку закончат строительство временного аэродрома, так оба объекта сразу же попадут по пресс авиации. Расстояния для неё там смешные. За полчаса самолёты взад-вперёд обернутся, вываливая на головы врага по двенадцать тонн авиабомб за вылет.

Пока бомбардировщики другим заняты. Как только мы узнали, что сёгунат объявил о созыве ополчения, так они сразу занялись другими, заранее разведанными целями — складами продовольствия в портах.

Мы не зря потратили столько сил и времени, организовав морскую блокаду Хонсю. В том же Токио, уже к началу весны было голодно. Продовольствие — наш главный рычаг противодействия, который не позволит сёгунату использовать свой основной козырь — огромный резерв ополчения. Воевать против армии, впятеро превышающей наши силы — мы в крови умоемся, и не факт, что устоим.

Склады можно было и раньше уничтожать, но штаб Алябьева предложил свою стратегию. Не быструю, но оттого не менее действенную.

Оголодавшее ополчение — это мощный дестабилизирующий фактор, способный достаточно быстро превратить центральные районы Хонсю в зону хаоса и мародёрства. Если учесть, что японцы и без того сёгунат не слишком любят, а теперь, после целой череды поражений и, не уважают, то легко можно представить, что случится, когда население получит в руки оружие. Не дожить теперь сёгунату до следующего урожая. И чем больше ополченцев они успеют вооружить, тем лучше для нас.

В мои планы внесла свои коррективы погода. Небо затянуло тучами, что, впрочем, соответствовало прогнозу синоптиков, предсказывающих целую неделю непогоды.

Кстати, вовремя. Пилоты уже какой раз намекают, что пора дирижаблю на регламентный осмотр отбыть и радуются, что у нас реактивные двигатели. Всё-таки регламент у них пятьсот часов, а не триста, как у ярославских моторов. Так что лететь дирижаблю на Сахалин, где у нас есть все необходимые специалисты и уже завезено оборудование, но прежде нас надо до Владивостока доставить.

Мы попытаемся загадку Тоямы разгадать.

Токио, после ложной высадки русского десанта в Тояме, выслал туда неполный пехотный полк. Обратный путь мы ему постарались максимально осложнить, разрушив в десятках мест дороги через перевалы, но полк никуда уходить не стал. Более того, как нам позавчера доложили с «Рюдзина», на выходе из бухты, на одной из самых высоких скал, был замечен большой имперский флаг. Если это знак сдачи или готовности перехода полка на сторону Императрицы, то открываются крайне интересные варианты.

Местоположение Тоямы, в военном плане, очень выгодное. Заполучить там полк союзников, позиции которого легко прикроет артиллерийским огнём пара моих канонерских лодок, крайне заманчиво. Мы можем получить плацдарм в центре Хонсю, куда начнут стекаться сторонники возврата Императорской власти.

— Собрать бы там полка три — четыре, и судьба Осаки, если что, второго по величине города на Хонсю, будет решена. Удара с трёх сторон: с моря, с юга и с северо-востока этот город, с его трёхтысячным гарнизоном, отразить не сможет. Сдадутся, как миленькие, — подвёл итог наших споров про загадочную Тояму Алябьев, решивший поучаствовать вместе с нами в крайнем вылете над северными позициями.

* * *

До Владика мы долетели только к вечеру, когда начало темнеть.

Непогода жуть как разыгралась. Шквалистый ветер на всех высотах, который всё усиливался и усиливался. Мотало нас, не хуже, чем моряков во время девятибального шторма. Дирижабль жаловался, плакал и поскрипывал всеми сочленениями.

Добрались мы зелёненькие, и не совсем трезвые. Проблеваться успели все ни по разу, даже флотский не преминул отметиться.

Пока дирижабль крепили на растяжки, мы молча выпили, уже по полному стопарю, и по очереди сбегали умыться, приводя себя в порядок. По трапу спускались враскачку, но гордо. Мы выжили.

Положа руку на сердце — первый раз в жизни попадаю в такую болтанку. Ощущения кошмарные.

— Спасибо, родной, вытащил. Я думал, смерть уже пришла, — услышал я негромкий голос Алябьева за спиной, и обернувшись, увидел, как он погладил рукой борт гондолы.

Лишний раз удивился, как у нас с ним всё совпадает. Примерно то же самое я мысленно сам себе сказал пару секунд назад, едва только первый раз вдохнул запахи лётного поля, выйдя на трап.

Мне стыдно, но я честно признаюсь.

Да, в чреве тёплого и комфортного автомобиля меня развезло. Сильно развезло.

Причины понятны, но кто будет слушать мои оправдания…

По крайней мере, когда я из машины выходил, то не вдруг смог сосчитать количество своих жён, высыпавших на крыльцо и готовых меня встретить.

Выручил генерал. Он твёрдой рукой подхватил моё слегка обмякшее тело, придавая ему правильное направление и строго вертикальное состояние.

В это время шквалистый ветер в очередной раз сменил своё направление, и сыпанул наискосок дождём, добротным таким брандспойтом, заставив жён с визгом заскочить обратно в дом.

— Хорошие вы мои. Какие вы красивые и как же я вас люблю! И тебя, и тебя, и тебя, и тебя, и тебя…

— А я говорила, я предупреждала, — услышал я любимую Дашкину поговорку, прозвучавшую достаточно угрожающе, с какими-то странными шипящими нотками, хотя и негромко.

В это время кто-то из прислуги включил свет в прихожей.

Как только глаза привыкли к свету, так я сразу понял, что только что был категорически неправ и жёстко, очень жёстко попал!

Немая сцена…

Я стою посредине освещённого аванвестибюля и крепко целую в губы практически незнакомую мне девушку, находясь в окружении четырёх своих жён.

Бр-р-р… Если кому-то из вас снятся кошмары по ночам, то не дай вам Бог такое увидеть!

Всё оказалось не так страшно. Когда моё полубездыханное тело разместили в уголке дивана, обеспечив тем самым ему устойчивое положение, в дело вступил Алябьев.

По гроб жизни ему обязан!

Он так сумел описать наш перелёт, успевая подливать жёнам вино в бокалы, что великие маринисты, вместе с их «Девятым валом» Айвазовского, просто должны были нервно курить в сторонке, понимая, как многое ими недосказано и сколько волнующих деталей недостаточно ярко отображено.

Вот что значит — настоящий друг!

Когда я воспрял из руин, не вдруг выкарабкавшись из мягких объятий дивана, жёны смотрели на меня уже на порядок благожелательней.

— Все вопросы завтра! — опираясь бедром на спинку дивана, для обеспечения нормальной устойчивости, совершил я широкую отмашку рукой.

— Завтра к нам Император прилетает, — поморщилась Дарья, от которой не укрылись мои ухищрения, — Отгадай с трёх раз, к кому?

— И Император завтра. А сейчас я спать, — донёс я до слушателей первейшие требования своего пострадавшего организма.

— В душ сходи, — бросила мне вслед Дашка.

— Душ тоже завтра, — отмахнулся я от неё, с помощью перил и рук взбираясь по лестнице, — А сейчас просто спать…

Утро было почти нормальным. Меня всё ещё немного качало, но уже в пределах нормы.

Определив, что к похмелью мой синдром, скорее всего никакого отношения не имеет, я выдохнул.

За окном наблюдалось пасмурное небо, мелкий дождь и небольшая полянка, вокруг которой нарезал круги Алябьев, в одних спортивных брюках и с голым торсом.

Вот же злыдень! Сколько не выпьет вечером, а утреннюю пробежку никогда не пропустит. Можете не верить, но я своими глазами видел, как он и в минус тридцать бегает, правда, уже в лёгком лыжном свитере.

Итак, если я всё правильно помню, сегодня во Владивосток прилетает государь. Могу себе представить, насколько это важное событие для города. При первом моём знакомстве с Владивостоком мне с гордостью был показан бюст Императора с памятной мемориальной доской, посвящённой первому, и пока, единственному визиту тогда ещё молодого Цесаревича Рюмина.

Только отчего-то думается мне, что не на свой бюст государь любоваться собирается. И четыре моих жены, неожиданно появившиеся здесь — это тоже неспроста. Похоже, увлёкшись войной, я пропустил что-то очень важное или откровенно туплю.

Впрочем, делать всё нужно по порядку. Сначала контрастный душ, затем кофе, а там можно начинать думать. Приняв столь эпохальные решения, выстроившиеся в моей светлой голове в стройную логическую цепочку, я с жаром принялся за дело, то есть — нехотя поплёлся в душ.

Думать голова начала на второй кружке. И, не поверите, сразу же гениальная мысль! Надо сходить к Дашке и узнать у неё, что происходит. Тем более чья-то дверь наверху только что хлопнула. Не выпуская чашку из рук, пошёл наверх.

— Дашуля, солнышко, не спишь? — потоптался я у нескольких дверей, пока не услышал ту песенку, которую Дарья всегда тихонько напевает, расчёсывая свои дивные волосы.

— А, очнулся, наконец. Ну, заходи, поговорим, — посмотрела на меня жена через зеркало, перед которым она устроилась с расчёской.

— Как там дети? — решил начать я с правильного вопроса, подходя к ней поближе.

Встал я у неё за спиной и посмотрел в зеркало. Дарья красивая. Очень красивая. Вздумай кто устроить конкурс «Русская красавица», за эталоном далеко ходить не надо. Её даже украшать ничем не стоит. Сидит в тонкой ночной сорочке, а руки у меня так и тянутся…

— Хорошо у них всё, — шлёпнула меня Дашка расчёской по руке, которая, помимо моей воли, в движение пришла, — В отличии от некоторых.

— Что я опять не так сделал? — возмутился я в голос, уловив знакомый тон жены.

— Стоило его ненадолго без пригляда оставить, и на тебе! Девку маньчжурскую в дом приволок и жениться на ней собрался! — подбоченилась Дашка, в секунду оказавшись на ногах.

Ой, что-то не верю я ей… Слишком уж наигранно этот милый домашний скандальчик смотрится. Дашка явно на публику играет. Интересно бы узнать, с какой целью, и что они задумали. Тем более, в коридоре слышны шорохи, характерные такие для шёлковых платьев, и вроде даже каблучки по паркету нет-нет да цокают. Если я хочу поскорее узнать правду, то нужно прямо сейчас ломать стереотипы. Раньше я обычно соглашаться начинал, понемногу переиначивая предмет спора. Сегодня этот номер не пройдёт. Лучше я в сразу в афронт встану.

— Ерунду городишь! — гаркнул я на жену, онемевшую от неожиданности, — Ляо сотник Нечипорюк привёз, и не в мой дом, а в особняк губернатора. Кроме того, ни о какой женитьбе речи не было. Да и не нужна мне ещё одна жена. Вас хватает. Прекращай меня позорить и глупости выдумывать! Не будет никакой свадьбы!

— Как же так… — растерялась Дашка, — Император же специально прилетает. Ему Маньчжурия ой, как нужна.

— Вот пусть тогда государь сам и женится. Хоть на ней, хоть на Манчжурии, — сварливо буркнул я в ответ.

— Ты с ней целовался! — попыталась Дарья перехватить инициативу.

— Подумаешь. В Маньчжурии девочки вот с такого возраста китайских солдат обслуживать начинают, — приложил я открытую ладонь чуть выше пупа, — И особой трагедии из этого никто не делает. Как ложились они под гостей, так и продолжают раздвигать перед ними ноги, даже когда жёнами становятся. Так что один случайный поцелуй хрупкая психика маньчжурской девушки уж как-нибудь перенесёт. Как я от Лии слышал, там даже после ночи с киданем — извращенцем, который рукой предпочитает девочек разрабатывать, попыток суицида не было отмечено. Отлёживались маньчжурки, и вскоре снова к гостям шли.

— Государю Маньчжурию нельзя завоёвывать. Введи он свои войска, всё так будет выглядеть, словно Россия войну Китаю объявила. Зато князь, ратующий за дела жены — явление понятное и привычное. Обычное частное дело, — тут же перестроилась Дашка, вздрогнув от приведённого мной жёсткого примера.

Она однозначно уловила мой очевидный сарказм и смогла оценить разницу событий, но контроль немного потеряла, оттого и сболтнула лишнее.

— Та-ак, радость моя, — подошёл я к жене, и взяв её за подбородок, посмотрел ей в глаза, — А вот это уже не твои слова и мысли. Что за заговор у меня за спиной? В какие игры вы играть вздумали? Кто надоумил?

Говорил я негромко, но с каждым вопросом всё больше и больше повышал голос, и Дарья начала бледнеть. Похоже, до дурынды только что дошло, во что она вляпалась.

У меня за спиной скрипнула дверь, и в спальню одна за другой начали заходить жёны. Кинув взгляд на нас с Дашкой, они опускали глаза в пол и выстраивались около стены. Поворачиваться к ним я не стал. Мне и в зеркало всё отлично видно. Я подтолкнул к ним Дарью, а сам, развернув стул, уселся напротив их шеренги.

— Вижу, все в сборе. В свете скорого прилёта Императора, начнём мы, пожалуй, с Алёны. Рассказывай, какие резоны тебе твой дядя привёл, чтобы склонить тебя к появлению ещё одной жены в вашем дружном сообществе заговорщиц, — внимательно оглядел я на жён, которые чувствовали себя под моим взглядом крайне неуютно и отводили глаза.

— Прямая железная дорога. Харбин. Незамерзающие морские порты на Дальнем Востоке и сухопутная граница с Кореей, — очень коротко изложила племянница Императора, чуть замявшись под конец.

— Всё? — сумел уловить я нотку её неуверенности.

— Титул.

— Какой ещё титул?

— Князь Маньчжурский и Японский. Такого ни у кого нет. Представляешь, как нас на балах будут объявлять? Все от зависти сдохнут.

— А ты представляешь, сколько мне за этот титул воевать придётся? — попытался я опустить её с небес на землю.

— Дядя сказал, что ты легко справишься, как только Японию победишь. Перебросишь три — четыре японских полка, и они за неделю ту тысячу китайцев, которые сейчас в Маньчжурии находятся, поганой метлой выметут. Тем более, из этой тысячи больше половины — чиновники.

— Ну, да. Чужими руками жар легко загребать, — отложил я себе в память информацию про китайцев.

— Дарья?

— Князь Белозёрский считает, что тебе давно пора свойКлан создавать. Но пока людей у тебя было маловато. Зато с маньчжурами ты разом всех переплюнешь, — без колебаний сдала Дашка происки старого прохиндея.

— Светлана?

— Заказ на рельсы для новой железной дороги и огромный рынок сбыта, где кроме наших заводов никого больше не будет. Кроме того, профессор считает, что там находятся очень большие запасы золота и железняка, с содержанием железа в шестьдесят — семьдесят процентов.

— Бог ты мой, — закатил я глаза в потолок, — Кому что, а ей железняк важен…

— Там и угля много, правда, качество у него не очень, — буркнула Светка в своё оправдание.

— Аю?

— Пока мой муж будет заниматься Маньчжурией, я постараюсь в Японии порядок навести. Не так сурово, как это ты делаешь. После того, как ты уничтожил Нагасаки, я три дня плакала. Японцы — сложные люди и очень эмоциональные. Если ты их окончательно запугаешь, они перестанут улыбаться. Представь, каково это — жить в стране, где никто не смеётся?

— С вашими побудительными мотивами, резонами и с персонами, оказавшими на вас влияние, мы вкратце выяснили. Разговор на этом не окончен. Позже я с каждой из вас более предметно и тщательно пообщаюсь, — многообещающе произнёс я, поднимаясь со стула, — А пока перейдём к молоденькой девочке Ляо Мин…

— Она согласна! — недружным хором выпалили все четыре жены, и засмущались от того, насколько нелепо это прозвучало, и в очередной раз выдало их с головой.

— И ничего она не молоденькая. Шестнадцатый год пошёл, — глядя в сторону, уточнила Дарья.

— Тогда на повестке дня самый главный вопрос, — прошёлся я взад-вперёд перед шеренгой жён, — А моим мнением никто не забыл поинтересоваться?

Глава 123

Наш первый прототип маголёта прожил недолго. Стоило ему пройти испытания, как сразу судьба подкинула то задание, с которым ни один другой летательный аппарат не справился бы.

В какой-то степени — это моя вина. Угробил я его при полёте на Каспий. Не понимал тогда, какие плюсы и минусы могут быть у маголётов. Оказалось, что маголёт — это единство противоречий. Сами посудите. Реактивные двигатели становятся особо эффективны на больших высотах, а поддерживающие контуры и магодвигатель, как раз любят нижний эшелон. Ну, это только так, для начала. На самом деле противоречий ещё больше, но не все они идут маголёту в минус.

Признаюсь, на этот раз я сам сплоховал. За всеми делами и заботами позабыл, что бюджет любого проекта нужно всегда ограничивать. В итоге «Могучая Кучка», состоящая из Артемьева-старшего, вместе с его заводами, Усольцева, с его выкормышами и последователями, Киякина, с его школой пилотов, и, каким-то образом присоседившегося к ним Центра Мещерского, родили мне монстра.

Если разобраться, то плачу и жалуюсь я абсолютно напрасно.

Денег, да, жалко. Опять же, я сам просил у них скоростной транспорт, способный на перелёт в восемь — десять тысяч километров с дюжиной пассажиров, так что, получи и распишись.

Сделали.

Опробовали.

Летает.

И никого не волнует, что единственный в Империи пилот этого монстра не кто иной, как Киякин.

Не выдержал Сибирский Сокол. На всё наплевал, и сам в небо поднялся. Для всех остальных пилотов гибридная техника пока чересчур сложна и непонятна. В штурманы, а по совместительству, и во вторые пилоты, купец к себе одного из магов со своего торгового дирижабля взял. Остальных членов экипажа тоже без дела не оставил. Именно они сейчас новенькие самолётики BD-5 испытывают.

Говорят, освоились. Лихачат уже. Судя по всему, вовсю отрываются. Если верить столичным газетам недельной давности, то «мёртвую петлю» первым в Новой Истории один из них выполнил. Его фамилия мне ничего не сказала, да и не знал я, как звать по фамилиям экипаж Киякина, но сдаётся мне, что это бывший пилот курьерского дирижабля. Помню, была у него в экипаже парочка отморозков, любителей станцевать джигу на лезвии бритвы. До сих пор удивляюсь, как они тогда летали и не угробились. Проще было на канате под куполом цирка станцевать, чем их самоделку в воздухе при манёврах удерживать.

Не терпится мне на аэродром съездить. Кстати, я его только мельком видел, с воздуха. Алябьев, помнится, рассказывал мне, как он вялотекущую стройку посетил и своим указом велел за неделю строительство аэродрома завершить. Строители только руками замахали, доказывая, что это невозможно. Генерал не стал спорить. Заметил только, что если через неделю аэродром сдан не будет, то он лично следователей пришлёт, чтобы они начали разбираться, что тут происходит и куда всё это время деньги уходили. И чудо случилось! Как по мановению волшебной палочки и полосу достроили в отпущенный срок, и башню диспетчерскую под крышу завели.

Но на осмотр маголёта один не поедешь. Государь не поймёт. Охоч он до новинок, особенно тех, что с небом связаны. Разошлись мы вчера вроде нормально. Император день отдыха взял после дальней дороги. За день мы и наговорились досыта, и в баньку сходить успели, и пиво попили с крабами и гребешками. Так что за парную он вроде не в претензии. От души я его попарил, особенно под конец. Плеснул полковша кваса на раскалённую каменку так, что от неожиданности сам к полу присел. Подождал, пока волна жара пройдёт, и ну государя охаживать, да с приговорками.

— За порты незамерзающие. За железную дорогу. За Харбин. За сухопутную границу с Кореей. За жену пятую, без спроса сосватанную, — шипел я чуть слышно, работая новой, свежезаваренной парой берёзовых веников.

Короче, отхлестал его так, что на мостик мы с ним оба пошатываясь вышли. С него и бухнулись в озерко с ключевой водой. Кстати, Алябьев потом меня не хуже отметелил, а пока я в себя приходил, он государю про войну нашу рассказывал, да так лихо, что даже я заслушался. Дал же Бог человеку таланта… Рассказы рассказами, но фильм ими не заменишь. Посмотрели и его, на ночь глядя. Спать расходились полные впечатлений.

Сегодня день загруженный. Сплошь мероприятия. Все спешат себя лицом перед Императором показать. Я бы тоже рад, но мне пока особо не чем похвастаться.

За те дни, что непогода стояла, японцы с помощью каких-то бронеходов сумели наш фронт на левом фланге продавить и километров на пять на одном из участков нас назад откинули. Связь в эти дни неважная, где-то над морем грозы гуляют, так что я толком не понял, о чём речь. Послезавтра провожу государя, тогда и буду разбираться, что за диковинная техника у япошек появилась.

С утра время ещё позволяло, так что поехали мы на новый аэродром. Там меня ожидал двойной сюрприз. Кроме самого маголёта, оказавшегося довольно большим аппаратом, раза в полтора крупнее бомбардировщика, на поле нас дожидались Артемьев — старший, Усольцев и артемьевский авиаконструктор Мендельсон. Поскольку я всех знаю, то и представлять их государю мне пришлось. Чуть в сторонке крутилось несколько столичных фоторепортёров и журналистов, рискнувших поучаствовать в первом сверхдальнем перелёте.

— А это никак у нас Сибирский Сокол в сторонке топчется? — улыбаясь, развернулся всем корпусом Император в ту сторону, где шагах в пяти от нас стоял Киякин с напарником.

Надо сказать, что государь удивил не только меня, но и всю свою свиту.

Улетев за тридевять земель, и вдруг кого-то узнать — оно дорогого стоит. Это я по себе говорю. Лично у меня память на лица далеко не самая лучшая. Уж на что у архимагов из моей организации морды лица ярко выражены, но мне иногда приходится беседу затеять, прежде, чем пойму, с кем именно я говорю.

— Так точно, Ваше Императорское Величество! — браво отозвался Киякин, сделав полшага вперёд.

— Помню, как я тебя поперёк мнения твоих генералов награждал. Не часто такое случалось, — хохотнул Рюмин, с явным удовольствием вспоминая что-то настолько давнее, что мне в пору школьником себя пора начинать чувствовать.

— Господа, господа! — отвлёк нас чей-то выкрик из свиты Императора, — Вы только посмотрите!

Оглянувшись на выкрик, мы все уставились на ту нарастающую точку, на которую нам указывал один из людей, сопровождающих государя.

С виду, ничего экстраординарного. На прилёте один из моих грузовых дирижаблей обозначился, но вот то, что у него на подвесах можно заметить, напоминает гротескного человечка, болтающегося на верёвочках, словно марионетка.

— Любопытно, но как я понимаю, немного времени у нас есть, — правильно оценил государь ситуацию, прикинув ветер и нахождение приближающегося дирижабля. Правильно всё оценил. Дирижаблю нужно будет сделать очень приличный полукруг над полем, прежде, чем он встанет носом против ветра и начнёт притираться к причальной башне. Полчаса, минимум, — Успеете рассказать, что за новый летательный аппарат вы желаете нам продемонстрировать?

— Маголёт, Ваше Императорское Величество. За восемь часов пятьдесят четыре минуты мы долетели от столицы до Хабаровска. Без промежуточных посадок, — коротко и ёмко изложил Киякин, — Могли бы и до Владивостока без промежуточной посадки дотянуть, но не стали рисковать.

— Мировой рекорд, господа? — оглядел государь моих соратников.

А вот они-то как раз меня и подвели. Лупили глазами и стеснительно молчали.

— Думаю, даже не один, Ваше Величество, — пришлось мне вмешаться, — Скорость гражданского летательного аппарата, расстояние перелёта и количество пассажиров. Европейцы раза три бы отметились и своих чемпионов на весь мир прославили, — позволил я себе довольно прозрачный намёк, страшными глазами посмотрев на поглупевшую троицу соратников, — Заодно мы и его название — маголёт, за собой застолбим.

— Показывайте, князь, каким своим изобретением вы снова меня решили удивить.

— Моих трудов тут почти нет, разве, что общая идея. Вот стоят те, кто его действительно создал, — кивнул я на троицу взрослых мужиков, которые вроде бы опамятовали, — Боярин Артемьев, руководитель лучшего авиазавода в стране, отставной капитан Усольцев, талант и техномаг от Бога, и инженер — конструктор Мендельсон, сумевший творчески освоить наследие предков, — ещё раз прошёлся я по персоналиям, чтобы они государю получше в память запали.

— И что легло в основу маголёта?

— ИЛ-62М. Его мы взяли в качестве прототипа и идеи. Дальнемагистральный пассажирский самолёт межконтинентальной дальности. Подкупило наличие у этой модели четырёх двигателей, что полностью нас устраивало, и довольно простая система управления, — буквально выдавил из себя Артемьев.

— И что? Нашли подходящую разработку и реализовали её без всяких затруднений? — благожелательно поинтересовался государь.

— Если бы! Наш маголёт намного меньше в размерах. От оригинала мы взяли только компоновку и несколько технических решений. Всё остальное рассчитывали сами, — экспрессивно отозвался Мендельсон, вступая в беседу, — Да мы с одним только шасси пять разных вариантов опробовали, пока до нужного итога добрались. Зато какой бесценный опыт получили. Но, в основном, эта птичка под техномагию заточена. Слишком много трудностей мы лишь благодаря ей обошли.

— Техномагия, кроме двух магодвигателей, использована в четырёх независимых контурах разной градации, позволяющих уменьшать вес маголёта, что особенно важно при взлёте и посадке. На двух реактивных двигателях установлены теплосъёмники последней модели, благодаря которым можно прямо во время полёта эффективно производить подзарядку резервных накопителей Силы. Также техномагические решения применены при обеспечении климата в салоне и в работе системы антиобледенения. Остальное по мелочам, но их тоже немало, — Усольцев, понимая, что его слушает слишком много посторонних, не стал раскрывать полностью степень интеграции техномагии в созданный ими летательный аппарат.

— Господа, а ведь это железный человек! — раздался из свиты государя всё тот же голос, который несколько минут назад обратил наше внимание на подлетающий грузовой дирижабль.

Все невольно отвлеклись и оглянулись на приблизившееся воздушное судно. Пожалуй, прав свитский. Очень похож аппарат из тёмно-серого металла, доставленный дирижаблем, на человека, с непропорционально маленькой головой.

— Так вот вы какие, японские бронеходы, — наконец-то сообразил я, чем может быть четырёхметровая груда брони, бережно спускаемая на лётное поле.

— О чём вы, князь? — покосился на меня стоящий рядом государь.

— Это бронеход. Чёртовы японцы. Опять сумели удивить, — пробурчал я в ответ, направляясь вместе со всеми к месту выгрузки, — С помощью этих монстров войска сёгуната в ночной атаке умудрились сбить отряды союзных мне Кланов с отлично оборудованных позиций, — пояснил я государю.

— Весело живёте, — хмыкнул Рюмин, — С каким бы удовольствием я с вами пару недель провёл, но ничего не получится. Империя землями прирастать начала. Скоро новая граница по реке Урал от Уральска до самого устья будет установлена. А это новые заботы.

— Молодцы, князья. Зря время не теряют, — не смог я удержаться, чтобы не похвалить своих старых знакомых.

— Помниться мне, и без вас там не обошлось, — вскользь заметил Император, разглядывая металлического исполина, — Как по-вашему, чем его приложили?

— Похоже, магией, — ответил я, размышляя над тем же вопросом, — Слишком уж характерно многоствольный пулемёт на правом плече оплавился.

— У ваших союзников есть сильные маги?

— Курсанты из нашей Академии архимагов на том участке практику проходят. Думаю, это их работа.

— Смелые ребята, — сделал заключение государь, попробовав на палец остроту почти двухметрового лезвия, загнутого когтем, которым у бронехода заканчивались подобия мощных рук, — Подпусти такого близко, он и Щиты продавит когтями и массой.

— Щиты у них бойцы ближнего боя умеют неплохо пробивать. Пока точно не скажу, как им это удаётся, но лично у меня уже был довольно неприятный случай, — поделился я с Императором печальным опытом.

Ему эта информация лишней не будет. Особенности японского развития магии, с уклоном в ближний бой, могут оказаться неприятным сюрпризом для государя и его охраны. Да и мне стоит чаще оглядываться, пока мы с Шабалиным не поймём в чём дело и не сможем выработать противодействие незнакомым техникам. По крайней мере сейчас нам абсолютно понятно, что Щиты, на которые привыкли полагаться российские маги — вовсе не панацея при встречах с японскими мастерами.

Первая половина дня у меня прошла несколько сумбурно и напряжённо. Я сам себя чувствовал прилично взвинченным и постоянно выискивал признаки опасности, готовясь защитить Императора. Лишь после того, как я пару раз буквально столкнулся с рослым телохранителем, я понял, что мешаю людям работать и отошёл на второй план, заработав благодарный кивок начальника охраны.

Немного расслабившись, я мысленно посетовал на чёртовы бронеходы. Смазали они весь эффект от новенького аэродрома и маголёта, а это не дело. Без государственной поддержки и заказа маголёты так и останутся очень дорогой диковиной, изготавливаемой поштучно. И как тогда решать вопросы со специфическим оборудованием на аэродромах, вообще непонятно. Самое противное, что маголёты в другие страны продавать ещё не скоро можно будет. Там секретов и прорывных технологий, как блох на дворовом Шарике. На некоторые мы даже патенты и привилегии пока не оформляем. Чем меньше народа про них знает, тем лучше.

Задача у меня сложная. Вечером, после того, как к себе вернёмся, надо успеть и про маголёт с государем поговорить, и про Маньчжурию, и про помолвку завтрашнюю.

Это со стороны всё просто кажется, но посылать на захват страны тысячи японцев — ну, уж нет. Они иноземцы для Маньчжурии. Я и в Японии этим не злоупотребляю. Да, там есть индийцы и русские, но они всего лишь помогают нашим союзникам — японским Кланам. Индийский Экспедиционный Корпус ещё ни в одном серьёзном бою не участвовал. Мне зачастую достаточно факта его присутствия.

Так и в Маньчжурии стоит поступать. Одна беда, пока никаких сил сопротивления там нет, а если и есть, то я про них ещё ничего не знаю. Зато, как только они появятся, у меня будет, чем их поддержать. К середине лета три казацких полка мне в помощь придут. Да, выторговал я их у Императора, и мне не стыдно. С японцами пока не ясно, как карты лягут, а казацкие полки вдоль строящейся железной дороги лишними точно не будут. Когда возникнет в них надобность, я их на контракт возьму, а пока пусть за счёт казны обустраиваются. Главное, повод для этого отличный имеется. Крупный отряд китайцев, ворвавшийся в Уссурийск в поисках Леи Мин.

Стрельба вышла знатная. Убрались из города китайцы лишь под утро, оставив больше пятидесяти трупов своих солдат. Потери с нашей стороны больше. Убито почти сто человек, из которых порядка семидесяти — мирные жители и строители. Ещё и раненых около ста двадцати человек.

Наша пресса негодует, и что удивительно, её негодование подхвачено чуть ли не по всему континенту. Похоже, к Китаю у многих стран вопросы или интересы имеются. Однако их Императрица пока хранит молчание.

Да, представьте себе, я удивлён. Как-то до сих пор я не интересовался китайской политикой, да и наша пресса её не жалует. Про историю этой необычной женщины мне Рюмин поведал.

Молодая девушка из знатной Семьи была представлена ко двору. Молода, чертовски красива, образована, но старый Император на целых полтора года оставил её без внимания. Путём взяток и невероятных усилий она всё же сумела пробиться в фаворитки, но очень ненадолго. Её отправили в монастырь, и казалось, что всё кончено. Но девушка оказалась не так проста. Каждую неделю она писала по два — три письма старшему сыну Императора. Никакой крамолы. Обычные девичьи переживания, с редкими вкраплениями восторгов об их нечастых, и сугубо официальных встречах.

Через три года наследник вступил в права. Спустя полгода они поженились. Следующие четыре года у неё ушли на то, чтобы сделать из мужа законченного наркомана. Его смерть ни у кого не вызвала удивления. Казнив в течении трёх дней после смерти мужа около тысячи приближённых, и отравив его мать, Ехэнара взяла власть в свои руки и не выпускает её уже больше десяти лет.

В стране бардак. Народ бедствует, придворные утопают в роскоши и разврате. Наука и производство в загоне. Армия — одна из самых отсталых во всей Азии.

От Императора я вышел загруженный под самое не могу. Свет включать не стал, и брёл к себе, практически на ощупь.

— Ты действительно хочешь, чтобы я стала твоей женой? — требовательно меня спросили из темноты, и я, машинально, выловил рукой гибкое тело, вплотную притянув его к себе.

Запах ковыля и полыни. Ляо. Переживает и дрожит.

— Хочу, — ответил я просто, и максимально честно.

— И ты будешь меня любить?

— Буду.

— Тогда почему ты грустишь?

— Наш государь мне рассказал про Императрицу Китая, Ехэнару. Я не знаю, чего от неё ожидать.

— Когда-то ей запретили её домашнее имя — Орхидея. Она маньчжурка. Ехэнару — это Орхидея на нашем языке.

— Я постараюсь ничего тебе не запрещать.

— Тогда я стану тебе верной женой.

Где-то в коридоре хлопнула дверь. Видимо ветром задуло. Потом ещё и другие скрипнули.

— Кобель… — донёс до меня ветер отголосок эха.

Глава 124

…Ein Vorhang von schwarzbrauner Seide

Raubt mir die süße Augenweide!..

(На что глядел бы я веками,

Сокрыто от меня шелками!)

Г. Гейне.

Если кто-то спросит у меня — мужа со стажем и специфическим опытом, что такое четыре жены и для чего нужна пятая, то он зря надеется на простой ответ. Если про магию или реактивный двигатель можно рассказать на простом и понятном языке, то про жён нет. Особенно когда все они вышли к завтраку в лёгких шёлковых халатиках.

На первый, дилетантский взгляд, пять жён — это как одна жена, но в пять раз больше. Так вот не катит такой расчёт. Ошибочка выйдет. Эмпирическим путём я установил и вывел гораздо более сложную и совершенную формулу, которая, хоть и нуждается в доказательстве, но по моему личному, пусть и субъективному мнению, однозначно имеет право на существование.

Прежде всего надо учитывать потенциал жены. Немецкий стандарт жены из трёх К — Kinder, Küche, Kirche, (дети, кухня, церковь) может вполне быть принят за эталонную единицу. Но если какая-то из жён немножко занимается чем-то другим, например, металлургическим производством или, скажем, экономическими вопросами государственной важности, а то, не дай Бог, и вовсе станет архимагом или Императрицей какого-то азиатского государства, то вводите повышающие коэффициенты. Общую сумму потенциалов надо возвести в степень, для которой вполне справедливо значение корня квадратного из общего количества жён. Да, представьте себе, что коллектив жён — это нелинейная величина, и простым суммированием сложность вопроса вы не определите. По моим, очень скромным прикидкам, выходит так, что примерно десять, а то и вовсе двенадцать уровней сложности нужно возвести в корень квадратный из пяти. В итоге получается, что жизнь у меня сложная, но не без приятностей.

По крайней мере в последнем я только что уверился. Завтрак в обществе четырёх жён и одной невесты приятно ласкает мой взгляд и поднимает самооценку до небес. Но, опять же, разговорчики за столом…

Проводив Императора, я не кинулся, очертя голову, на войну. Там пока всё идёт своим чередом и почти всё меня устраивает. Единственное, что напрягает — это непонятно где укрытый десяток оставшихся бронеходов и неизвестно где базирующийся полк артиллерийских дирижаблей. Если верить разведке Кланов Хоккайдо, то сёгунат оттянул их к Токио, всерьёз опасаясь попытки захвата города. Мне кажется, что причина такого решения несколько иная — сёгунат боится вооружённого восстания в своей столице больше, чем нашего продвижения с севера и юга. Основания для этого есть. Уже три города на Хонсю, вместе с их гарнизонами, поменяли флаги сёгуната на Имперские. И, вроде, городишки-то невелики, а сторонники Императрицы туда день и ночь стекаются. В Тояме уже больше шести тысяч собралось и у доброй половины есть оружие.

Вопросами самообразующихся плацдармов занимаются мои японские союзники. Они высаживают свои отряды, а затем начинают подвозить вооружение и провиант. Последнее важно. На Хонсю нынче голодно. Оно и понятно — начало лета. До урожая далеко, а рыбаков наши эсминцы гоняют. Самые «непонятливые» рыбацкие шхуны, предупреждённые неоднократно, рискуют получить в борт бронебойный снаряд. Это не фугас, и шхуна успевает с такой пробоиной доковылять до берега. На тех рыбаков, что ловят с лодок около берега, наши моряки внимания не обращают. Знают, на большие уловы им трудно рассчитывать. Семью бы прокормить.

А на нашем семейном завтраке разговоры продолжались.

— Мы заказали для Ляо несколько платьев с японской вышивкой, и четыре кимоно, — с абсолютно спокойным лицом, словно между делом, сказала мне Дашка, смакуя омлет с морепродуктами.

— И со свадебным платьем что решили? — поинтересовался я, чисто из вежливости, а заодно, чтобы продемонстрировать своё участие в процессе подготовки к свадьбе.

Кстати, правы мои девочки. Мне тоже одеждой следует всерьёз озаботиться. С моим статусом и положением обязательно нужно поддерживать определённый уровень, иначе не поймут меня окружающие. За вольнодумца и нигилиста примут.

— Это очень дорогие платья! — вступила Алёнка, возмущённая моим непониманием прекрасного, — Если что, они в столице сейчас самые модные. И любой из первых двух заказов Ляо смело может надеть на свадьбу. Просто мы сильно поспорили, какое ей лучше подойдёт, и чтобы не ссориться, заказали сразу два.

— Какая удачная мысль! — всеми силами постарался я удержать лицо, мысленно прикинув цену удачи, — Свадьбу проведём на Сахалине.

— Ты что? — бросила на стол вилку с ножом Дарья, — Весь Владивосток ждёт вашу свадьбу!

— Пусть и дальше ждёт, — равнодушно заметил я, переходя к кофе и десертам, — Я даже разубеждать никого не собираюсь. И от вас того же потребую.

— Объясниться не хочешь? — первой что-то сообразила Светлана.

— Вообще-то у меня война идёт, — в свою очередь поставил я кружку с кофе на стол, — Я и Аю сейчас для наёмных убийц сёгуната — цели номер один. Убьют меня или Аю, и война у них всерьёз поменяется. По крайней мере — её идеологическая составляющая. Про китайцев точно не готов сказать, но во Владивостоке и его окрестностях их проживает порядка восьми — девяти тысяч. Я ничуть не удивлюсь, если пара десятков из китайской диаспоры вскоре получит задание на устранение маньчжурской принцессы Ляо Мин, а заодно и её жениха. Пусть мы с Дарьей и архимаги, но профессиональный убийца всегда найдёт брешь в нашей защите, даже если он не маг. Чтобы вы поверили, я приглашу как-нибудь командира егерей, и он вам всё более детально объяснит. Расскажет, где и как он смог бы исполнить такой заказ на устранение нежелательной личности во время массовых торжеств. Взорвать, застрелить, а то и попросту отравить. Так что, Владивосток однозначно отпадает по параметрам безопасности. Никем из вас я рисковать не намерен, а после визита Императора я и сам не имею права умереть. Обещал. Слишком много ради нас на кон Империя поставила, чтобы мы могли считаться с пожеланиями светского общества Владивостока.

Мой монолог жёны переварили добрую минуту.

— Мы — Семья! — первой подняла Дарья свой кулачок вверх, — Летим на Сахалин.

— Семья! — подтвердили остальные жёны, поднимая руки в том же жесте, и я ничуть не удивился, когда к ним присоединилась Ляо.

А ничего так девчонка… Очень даже симпатичная. Только слишком уж молоденькая с виду, и худенькая. Осиную талию чуть ли не пальцами двух рук можно обхватить.

* * *

Интриган из меня так себе.

В плане межличностных интриг я эту свою способность оцениваю на слабенькую троечку. Нет у меня опыта князя Обдорина или Белозёрского, и их талантов. Не умею я толком манипулировать людьми, выстраивая многоходовые цепочки, каждая из которых заранее предопределена и при любом исходе предполагает положительный результат.

Совсем иное происходит, когда интрига меняет масштаб. Отчего-то с большими группами людей, где не надо ориентироваться на знание отдельных личностей, у меня всё получается гораздо лучше, и я на уровне инстинкта чувствую и нахожу правильные решения.

Ещё на стадии планирования стратегии по возврату власти в Японии я настоял на том, чтобы свести к минимуму участие иностранных войск, а если такое и случится, то выдавать всё это, как инициативу русского мужа Императрицы, отстаивающего её интересы.

Этот финт, изрядно усиленный пропагандой, неплохо сработал. По крайней мере, когда японцы слышат, что на земли городов, признавших власть Императрицы, заходят всем им известные, изгнанные сёгунатом Кланы, то отторжения такие новости не вызывают. Скорее, наоборот. Злорадства больше.

После благодушного правления Микадо редко кто из японцев не почувствовал на себе, как сёгунат закручивает гайки. Почти год запугивания, репрессий и публичных казней, которые прокатились, и не раз, по всему Хонсю, благостных иллюзий у основной массы населения не осталось. Примерно пятьдесят процентов японцев сёгунат не любят, а около тридцати — попросту ненавидят.

Откуда такие сведения? Так наш капитан — пропагандист оказался вовсе не прост. Стоило ему дать побольше прав и власти, и очкарик разошёлся. Собственно, идею про то, что неплохо бы нам знать общие настроения народа на Хонсю, я ему подсказал. Только не ожидал, что он тут же сообразит, как их быстро и результативно можно воплотить.

В итоге, четыре вопроса, вполне себе применимых в обычной беседе. Пять агентов, вроде бы из простых рыбаков или торговцев, и гроздья вывешенных на просушку разноцветных поплавков от сетей — и результаты опросов видны в бинокль с проплывающих кораблей.

Согласен, кустарно сделано и охват населения невелик. Ну, так и мы ещё не грандмастера идеологической войны, а всего лишь ученики. Зато общие тенденции настроений отслеживаем, как и влияние пропагандистских вбросов.

— Вызывали, Ваше Сиятельство? — бравым оловянным солдатиком возник в дверях сотник Нечипорюк.

Да, придержал я сотника при себе, мотивируя скорым прибытием Императора и необходимостью усиления охраны губернаторского особняка. Но их услуги охранникам Императора не потребовались, и казаки неплохо провели время, спуская полученные от меня премиальные в самых различных заведениях Владивостока, славящихся своей выдумкой и мульти — этническими изысками. Благо, цены на услуги азиаток в этих заведениях весьма скромные.

— Проходи, Пётр Васильевич. Вопрос у меня к тебе интересный появился, — приглашающе махнул я рукой на стул напротив себя, — Как ты считаешь, сколько казаков могли тот налёт китаёз на Уссурийск отбить?

— Если чутка пулемётов добавить, хотя бы ещё парочку, то и моей сотни могло хватить, — тут же подобрался казак, поняв, что это жу-жу неспроста.

— А так, чтобы без риска и превозмогания, а этак, наверняка?

— Три сотни казаков, дюжину пулемётов и неделю на оборудование позиций, — по старой армейской привычке, «проси больше — больше и дадут», перечислил сотник, хитро прищурившись.

— А полторы сотни казаков и полтора десятка моих егерей? Это ещё четыре пулемёта и столько же снайперов. У остальных парней автоматические винтовки.

— Добры хлопцы. На хорошей позиции получше наших будут, — жмякнул сотник пальцами могучее ухо, словно наказывал его за нелёгкое для себя признание чьего-то превосходства, — А что с выделением недели на позиции?

— Письмо напишу. Строители вам помогут, — стал я ковать железо, пока горячо, — Да и с их начальником ты знаком.

— Добре, ежели так.

— Могу пятёрку серьёзных магов попозже прислать, но учти, за каждого, головой будешь отвечать, — выдавил я из себя, отчаянно потирая затылок.

Так-то, рискованно. Пятёрку курсантов вызвать можно, но условия работы у них совсем не безопасные выйдут. Без прикрытия пилотов и дежурного эвакуационного дирижабля. Нет уже у меня излишних ресурсов. Итак, на пределе. Но и с Маньчжурией вопрос надо решать.

— Ваш сясьво, вы бы уж прямо сказали, что делать-то надо? — выдохнул казацкий сотник, прерывая мои метания.

— Да, всё то же самое. Девок выкупай и к их торговцам приглядывайся. Нужно мне, чтобы ты среди них ещё одного «полковника» нашёл. Из бывших маньчжурских офицеров.

— Ну, увижу такого, допустим, а дальше что?

— Передашь ему, что я с ним очень встретиться хочу. Потом дирижабль по рации вызовешь и ко мне его привезёшь.

— Ваш сясьво, этож игры шпионские. Наверняка получше меня специалисты для таких дел имеются, — взмолился Нечипорюк, прижимая руки к груди.

— А мне хитростей не надо. Ты этих скользких «специалистов» наверняка сам не раз видел. Велико ли у тебя к ним доверие было?

— Скажу так, что поиграть в карты с ними я бы не стал садиться, — скривился сотник, подёргав себя за мочку уха.

— Во! А тут ты. Простой, понятный, и прямой, как оглобля.

— Что, действительно так?

— Если и не так, то про тебя лишь я знаю, а они не поймут, — хохотнул я, понимая, что сотник где ни умом, так хитростью возьмёт.

Хохол, как никак. А это диагноз.

— Когда выдвигаться?

— Как только, так сразу.

— Понял. Разрешите идти?

— Доставь мне маньчжурского «полковника», Нечипорюк! Отблагодарю! — напутствовал я казака, выходящего из кабинета.

После пары дотошных расспросов Ляо, каждый раз проходящих в присутствии одной — двух моих жён, занимающихся в другом углу зала своими делами, у меня появилась твёрдая убеждённость в том, что с Маньчжурией ни я, ни китайцы, толком не разобрались.

По словам Ляо, её вскоре должны были перевезти в безопасное место, где китайцев совсем не будет. Где оно находится, она догадывалась. Мишань. Небольшой городок недалеко от озера Ханка. Именно это местечко как-то раз называла соседская девочка, вернувшись после ночи, проведённой с китайскими солдатами. Вояки много пили, и очень не хотели, чтобы их отправили к озеру, где за последние месяцы бесследно пропало то ли два, то ли три китайских батальона, посланных из Пекина для установления границы и несения пограничной службы.

Про батальоны я переспросил ещё раз. Ляо подтвердила, сказав, что речь шла именно о батальонах. Соседская девочка, в свои тринадцать лет, китайский знает уже очень неплохо, вынужденно общаясь с приезжающими в их селение китайцами иногда по несколько раз в неделю, и необычное слово хорошо запомнила.

Таким образом, если верить пьяной болтовне китайских солдат, то где-то в районе Мишаня существует, как минимум, одно приличное маньчжурское военное формирование или очень большой партизанский отряд. Уничтожить батальон кадровых вояк, да так, чтобы никто не выжил — дело непростое.

Было бы совсем неплохо найти этих маньчжуров и помочь им оружием и медикаментами, в обмен на лояльность маньчжурской принцессе.

Вот что хотите со мной делайте, но японских солдат в другие страны лучше не отправлять. Отчего-то на чужой территории они тут же превращаются в мародёров, убийц и насильников, причём насилию, как правило, подвергаются все женщины, вне зависимости от возраста. Начиная от малолетних детей и заканчивая старухами. Перевоспитать японцев я вряд ли смогу и успею, да и идея восстановления власти Мин в Маньчжурии при помощи японских штыков мне категорически не нравится. Тут как бы лекарство не оказалось хуже болезни. Проклянут маньчжуры таких «освободителей», и никакая пропаганда мне уже не поможет.

Мало из Маньчжурии изгнать китайцев, которых, к слову, там не так-то и много, надо ещё власть суметь удержать. Да, потом какое-то время придётся отбиваться от карательных отрядов, отправляемых Пекином на подавление маньчжурского восстания, но тут уж, извините.

Как муж принцессы Ляо Мин, и российский князь, я окажусь в своём праве и смело смогу выставить свою дружину на защиту интересов Семьи. А то, что вместо неё китайцев встретят три казацких полка, усиленные артиллерией — так это просто мне повезло. Ни с кем Россия сейчас не воюет, вот и «нашлись случайно» у Империи три бесхозных полка, с которыми у меня контракт заключен. Иностранные дипломаты, конечно же, поморщатся и возмущаться начнут, но формально ни одна норма международного права не будет нарушена. Так что, утрутся.

Конечно же, был соблазн и индийский Экспедиционный Корпус задействовать, чтобы совсем наверняка вышло, но не всё так просто оказалось. Тонкости мне государь объяснил.

У Индии с Китаем свои трения и конфликты уже не один десяток лет идут. Собственно, индийский Экспедиционный Корпус — это как раз отрыжка их межгосударственных отношений. Свой первый боевой опыт каждый из воинов Корпуса заработал во время военных конфликтов с Китаем. Так что вполне вероятно, что индийцы в этом случае не то, что мне солидную скидку предоставят, но даже за двойной тариф откажут. Спокойные отношения с соседом — дороже денег.

— Ваше Сиятельство! — ворвался ко мне слегка запыхавшийся дворецкий, — К вам вестовой из штаба флота со срочным пакетом.

— Пригласи.

— Ваше Сиятельство, велели доставить, как можно быстрее. Радиограмма с Окинавы. По цепочке передана, — доложил молоденький мичман, и отдавая пакет, успел всех моих жён осмотреть, поганец.

— Свободен! — рявкнул я так, что мичмана словно метлой вымело из зала.

— «Сегодня утром, в порт Наго, прибыли два австралийских парохода. Австралийский купец И. Райтли, отец командора Райтли, интересуется, в каком из ваших портов ему разгрузиться. Военный комендант Окинавы капитан Самойлов А.Я.» — прочитал я текст радиограммы.

В полном недоумении я глянул на пакет, с надписью «Секретно», ещё раз перечитал текст радиограммы, думая, что я упустил что-то важное, а потом ринулся к телефону, чтобы задать хорошую взбучку шутникам из штаба флота. Заодно и Самойлову надо пламенный привет передать.

— Дорогой, тут ещё одна бумажка есть, — остановил меня голос Дашки, когда я было схватился за трубку.

Оглянувшись, я увидел, что она указывает пальцем ещё на одну бумагу, уголком показавшуюся из брошенного мной пакета. Да так с психу брошенного, что он на столе пару раз крутанулся.

— Прочитай, что там, — с треском вернул я трубку на место.

— Спецификация грузов, — развернула Дарья обнаруженный лист, — Замороженная австралятина в тушках. Пять тысяч тонн. Коньяк австралийский в ассортименте — триста тысяч бутылок ёмкостью одна пинта. Вина австралийские, коллекционные — пятьсот тысяч бутылок ёмкостью две пинты каждая.

— Тише, — шикнул я на жену и поглядел, плотно ли прикрыты двери в зал, — Триста тысяч бутылок коньяка! Ты представить себе не можешь, насколько это секретная информация! Не дай Бог просочится, и весь флот в хлам!

Глава 125

Ирвин Райтли, крупный и крепкий мужик лет пятидесяти с лишним, был напрочь лишён светского лоска. Собственно, не блистал он и манерами, а его вишнёвый сюртук, с избытком шитья и серебряными пуговицами, ему был слегка маловат. Такое впечатление, что последние лет пять это парадное одеяние провисело в шкафу, а когда оно вдруг понадобилось, то его владелец внезапно осознал, что за последнее время он слегка погрузнел и отпустил небольшое брюшко.

Некоторый недостаток волос на голове австралийца компенсировали густые усы и необычная, аккуратно оформленная борода, напрочь сросшаяся с бакенбардами и простирающаяся от уха до уха. За Райтли мне пришлось посылать дирижабль на Окинаву, а когда он прибыл на Сахалин, куда мы недавно переехали всей семьёй, то там я поджидал австралийского купца уже на пару с Киякиным. Да, именно с купцом Киякиным.

Если что, невместно князю с купцами торговаться и договора торговые заключать. Зато про международное сотрудничество вполне стоит поговорить. Особенно с учётом льготных ставок моих территорий.

К тому же, у нас с Киякиным есть план, и как мне кажется, не самый плохой. Ещё из Владивостока я связался со своим банком и выяснил курсы валют, в частности франка, а заодно ликвидировал свой пробел в знаниях об австралийском долларе. Оказалось, что это вполне связанная между собой и взаимозависимая валютная пара.

Австралийцы, в силу своей изолированности, привязались к самой распространённой международной расчётной системе и их доллар лишь незначительно колеблется около курса французского франка. В итоге, один австралийский доллар оценивается примерно в два с половиной франка, и это соотношение уже незыблемо последние лет десять, с незначительными колебаниями в плюс — минус пять процентов. Я бы не стал об этом долго рассказывать, если бы не одно обстоятельство. Франк позавчера вошёл в пике и рухнул до годовых минимумов, потеряв порядка двадцати — двадцати двух процентов от своего предыдущего курса всего за два дня. Впрочем, франку не привыкать. Он и так, падает и падает последний год.

Хотя сын Главы Клана Райтли, командор Райтли, во время переговоров и убеждал меня, что его Клан владеет обширными землями и самыми большими в стране виноградниками, но то, что Ирвин Райтли, Глава Клана, прибудет сразу с крупной партией товаров, всё равно оказалось неожиданностью.

— Я вижу, что вы привезли много мяса, но его название мне ни о чём не говорит. Не подскажете, что это за австралятина? — задал я через переводчика вопрос купцу, когда мы закончили процедуру знакомства и изучили листок с привезёнными товарами и ценами на них.

Да, у меня с английским всё плохо, зато Киякин, к моему удивлению, язык откуда-то знает, но, с его слов, не очень хорошо.

— Мясо кенгуру.

— И каково оно на вкус?

— Как нежирная говядина с лёгкой горчинкой, присущей дичи.

— И вас устроит расчёт во французских франках из расчёта два с половиной франка за один австралийский доллар?

— Вполне. Почему бы и нет, — пожал Райтли плечами.

Я ещё раз бросил взгляд на лист с ценами, чтобы убедиться, что я не ошибся с цифрами. Оно того стоило. С учётом нынешнего курса франка австралийское мясо мне обходилось в четыре с половиной раза дешевле говядины, и это по ценам Рязани. В Приморье продукты ещё дороже, и снабжение армии встаёт мне в очень значительные суммы. Так что австралятина весьма кстати пришлась.

— Случайно мясных консервов у вас нет? — задал вопрос Киякин, заметив, что я углубился в расчёты и размышления.

— У одной из Семей, входящих в наш Клан, есть своя консервная фабрика. Они её построили в расчёте на контракты с индийской армией, но у Индии последнее время хромает финансирование, и фабрика простаивает, — попечалился австралиец.

— И что она производит?

— Насколько я помню, два или три вида чисто мясных консервов, в виде паштета или колбасного фарша, и столько же видов каши с мясом. Всё это выпускается в полуфунтовых алюминиевых упаковках.

— В алюминиевых? — не смог сдержать я удивления.

Ещё бы мне не удивиться. При наших-то ценах на алюминий упаковка дороже содержимого обойдётся.

— У нас в газетах пишут, что Австралия сейчас производит в год больше алюминия, чем все остальные страны мира, вместе взятые, — довольно прогудел Райтли.

— И сколько же стоит австралийский алюминий?

— Этого я точно не скажу. Наш Клан занимается другими вопросами, но навскидку в Австралии цена на алюминий примерно в три — три с половиной раза выше, чем на сталь. С учётом толщины фольги, малого веса, удобства использования и надёжности хранения продуктов, мы считаем, что такой вид упаковки оправдан.

— Да, да. Конечно, — кивнул я головой, думая совсем о другом.

В Российской Империи алюминий сейчас в дефиците, и если сравнивать его цены с обычными сортами строительной стали, то он раз в пятнадцать — двадцать дороже выходит. Говорят, что через пару — тройку лет, когда в стране будут достроены мощные гидроэлектростанции, цена на алюминий понизится, но дело в том, что для авиации, да и для моих верфей, он нужен уже сейчас и в больших количествах.

— Не расскажете, что ещё интересного есть у вас в стране? Континент у вас больно уж далёкий и мы о вас практически ничего не знаем, — в очередной раз вовремя подключился к беседе Киякин.

— У нас хорошо развито судостроение. Его рост сдерживает лишь дефицит качественной листовой стали. Тем не менее Австралия ежегодно продаёт десятки отличных грузовых судов. Есть надёжная сельхозтехника. Мы продаём другим странам много сахара, марганца, никеля и производим отличные шерстяные ихлопчатобумажные ткани, — с хорошо заметной гордостью перечислил австралиец товарное ассорти своей страны, — И, как вы уже знаете, наш Клан — лидер по производству сельскохозяйственной продукции. Вина, коньяки, колбасы, масло, сыр — это наша основная продукция, но сахар, пшеница и джемы у нас тоже имеются.

— А что вас из наших товаров может заинтересовать? — правильно оценил Киякин моё молчание, продолжив беседу сам.

— Я проявил некоторое любопытство и мне подсказали, что у князя нет проблем со сталью, — Райтли позволил себе лёгкую улыбку, сопроводив её уважительным поклоном в мою сторону, — Регулярные поставки стального листа нам бы не помешали. Определённый интерес есть и к пиломатериалам из древесины хвойных пород. Изделия из сосны отлично подходят к нашему влажному климату, но сосну на Тасмании приходится выращивать искусственно. Как вы понимаете — это весьма долго и недёшево.

— И это всё? — спросил я у австралийца с некоторым разочарованием, если не сказать, что и вовсе с обидой.

Пусть стальной лист и пиломатериалы — это уже не то, чтобы совсем уж сырьё, но всё равно меня задело этакое превосходство, которое пытается продемонстрировать Райтли. Я понимаю, что ни на Окинаве, ни здесь, на Сахалине, он не увидел ни заводов, ни серьёзных сооружений, но зачем нас дикарями считать? Северными варварами, которым успешный и богатый австралийский фермер рассказывает о чудесах цивилизации, а они слушают его, раскрыв рот.

— Я что-то упустил? Нефть, медь, золото? — наугад выстрелил австралиец.

— Мощные дизельные двигатели, бесконтактные телефонные коммуникаторы, небольшие самолёты, электрогенераторы, — в тон ему перечислил я ту продукцию, выпуск которой просто напрашивался гораздо большими партиями, чем мы сейчас производим, — Я мог бы ещё что-то вам предложить, но боюсь, что даже с обслуживанием дирижаблей, вроде тех, на котором вас сюда доставили, вы вряд ли справитесь. Но к этому вопросу года через три — четыре тоже можно будет вернуться, если вы своих людей русскому языку обучите и на год — полтора к нам пришлёте. Лучше, если они будут из Одарённых. Кристаллы со знаниями позволят им быстрее устранить пробелы в образовании.

— А вы, Ваше Сиятельство, сможете управиться с дирижаблем? — после непродолжительного молчания, с хитринкой в глазах, спросил Райтли.

Отыграться пытается? Я же видел, что после моего перечисления товаров он был в нокдауне.

— Я чемпион Имперской регаты в этом классе дирижаблей, и насколько я в курсе, мой мировой рекорд скорости ещё официально никем не превзойдён. Кстати, спасибо, что напомнили. Надо будет озаботиться этим вопросом. Обновить рекорд. Мои новые дирижабли сейчас летают намного быстрее. Впрочем, вы наверняка сами смогли оценить скорость одного из них.

— Да, меньше суток на перелёт. Пожалуй, мы пролетели даже больше двух тысяч километров, — причмокнул губами Райтли.

— Три тысячи триста, — уточнил я, — Впрочем, скоро сами проверите, если мы переговоры успешно завершим. Я могу оптом купить все ваши товары, и продолжить наше сотрудничество на очень долгое время. Поэтому, постарайтесь найти разумный компромисс с моим торговым представителем, а я, к сожалению, вынужден откланяться. Дела, знаете ли… — сказал я, поднимаясь из-за стола.

Дел у меня особых нет, но дальше моё присутствие только во вред переговорам пойдёт. В купеческую хватку Киякина я верю. Он своего не упустит. Его процент от прибыли мы успели заранее обговорить, а перспективы он только что оценил. Хороший гешефт получится.

И пусть мясо для меня продукт стратегически важный, но больше всего меня зацепил австралийский алюминий. Я уже над ним думаю.

С мясом отдельный вопрос. Продавать его я не собираюсь. Оттого и магия мне опять будет нужна вовсе не героическая. Огромные холодильники потребуются. Согласитесь, никому ведь не придёт в голову назвать героем того, кто смог всю свою армию на время войны обеспечить полноценными порциями мяса. По крайней мере девять из десяти аристократов до таких мелочей никогда не снизойдут. Какое им дело до того, как солдаты в окопах питаются. Для этого есть интенданты и прочий подлый люд. Может, оттого и не любят простые солдаты, а заодно с ними, и офицеры из числа неодарённых, представителей аристократии в своих рядах.

За расчётом норм выгрузки мяса в нескольких портах, по пути следования австралийского парохода, я обратился в свой штаб.

Нет, конечно можно считать, что в своё время Алябьев на ровном месте этот штаб создал, но, знаете, у меня не то, чтобы сомнения, а наоборот, твёрдая уверенность имеется — без слова и приказа государя тут дело не обошлось. Сами посудите — больше десятка офицеров на войну с сёгунатом работают и, что характерно, окладами за свою службу у меня не интересуются.

А ведь я ждал этого. Месяц с лишним. Не дождался. Безопасность восточных границ страны важнее оказалась, и Император не стал мелочиться. Соответственно, и мне не к лицу какие-то замечания делать. Вроде так вышло, что все офицеры на государственной службе числятся, со всеми льготами, выслугами лет и прочими благами служивого дворянства, и в то же время мои поручения добросовестно выполняют.

— Ваше Сиятельство, как нормы считать? — задал мне вопрос майор, замещающий Алябьева в его отсутствии.

— Армию кормим по высшей норме, и стараемся, чтобы гражданские не голодали. Холодильные склады по пути следования парохода учитываем по полному объёму и набиваем под завязку.

— У гражданского населения может не хватить средств на покупки, — подсказал мне майор.

— Благотворительная акция. Организуем для населения бесплатную раздачу в половину армейской нормы в одни руки. Своё мы пропагандой возьмём.

— Умно. Должно сработать, — на секунду замер было майор, прежде, чем начал говорить, — Но, Ваше Сиятельство, не слишком ли вам накладно выйдет? Если это в ущерб действиям армии, то я бы не рекомендовал вам тратить столько денег ради пропаганды.

— Считайте, что у меня появилось пять тысяч тонн условно бесплатного мяса, — усмехнулся я, заметив откровенное недоверие майора, — И к нашим японцам, я не отношусь, как к чужим людям.

— Хоть убейте, но я не понимаю, как такая огромная партия мяса могла стать бесплатной! — чересчур горячо высказался майор, ожидая от меня откровений.

Его можно понять. Армии хорошее снабжение никак не повредит, а такой секрет на серьёзный орден может потянуть.

— Французы помогли, — довольно туманно ответил я, не пожелав делиться коммерческой тайной.

На самом деле ларчик просто открывается — предполагаемая прибыль от продажи одного только коньяка намного больше, чем стоимость всей кенгурятины. Благодаря упавшему франку, что коньяк, что вина, обошлись нам как бы не в четверть от их продажной цены. Впрочем, время покажет.

* * *

По полученным от союзников сведениям в ряде провинций Хонсю сейчас царит анархия.

Сёгунат вооружает ополченцев и отправляет их воевать, но далеко не все отряды добираются до мест назначения. Зачастую ополченцы убивают своих офицеров и растекаются небольшими бандами по посёлкам и деревням, где занимаются грабежами и пьянством. Крупные отряды анархистов не стесняются нападать даже на воинские обозы, посылаемые из Токио и Осаки. Оборона у сёгуната и так на ладан дышит, а без снабжения скоро и оттуда все солдаты разбегутся.

Впрочем, нам это на руку. Вроде бы нашла разведка, куда остатки отряда бронеходов укрылись. Первоначальная версия о том, что их отвели к Токио, не подтвердилась. Даже если и было у японского командование такое желание, то осуществить его они технически не смогли. Не любят стальные махины долгих маршей. Они больше на штурм и рывок рассчитаны.

Спрятали японцы свою технику хорошо. Гористая местность, изобилующая ущельями и расселинами, не позволит нам эффективно применить ни авиацию, ни артиллерию. Точного места мы не знаем, есть лишь кружок на карте, размером с небольшой город, и обозначение шести застав, две из которых будут у нас на пути.

Сил у сёгуната ещё хватает на то, чтобы устроить нам крупные неприятности. Если они в два — три полка прорвут нашу оборону, а затем двинутся вдоль линии позиций, одновременно атакуя их с в лоб и с тыла, то смогут загнать наших союзников в окружение и отрезать их от Хоккайдо. Обычной атаки пехоты мы не боимся, но бронеходы могут переломить ситуацию в пользу сёгуната. Неожиданная ночная атака — их неоспоримый козырь. Хочешь не хочешь, а бронеходы нужно уничтожать в первую очередь.

Пробиваться к горному укрепрайону будем мы — маги. Нам в помощь выделен батальон казаков, полтора десятка пилотов в МБК и два отделения егерей.

На совещание все собрались в зале моего особняка.

— По прямой здесь чуть больше двадцати километров, но в горах прямых дорог не бывает. По пути вам придётся преодолеть два горных хребта с высотами до полутора километров. Пробираться будете с проводниками по горным тропам, — вывел майор указкой довольно хитрую загогулину на карте.

— Отчего бы нас не высадить дирижаблем на одну из этих вершин? — ткнул Шабалин пальцем в карту, — Километров с пяти — семи мы минут за сорок можем весь район накрыть, работая заклинаниями по площадям.

— И даже справитесь с трёхъярусной системой тоннелей? Вершины там серьёзные. Много отвесных скал. Без помощи альпинистов вы вряд ли сможете с них потом спуститься. Кроме того, в горах сильные ветра, что делает высадку с дирижаблей рискованным предприятием.

— Хм, тоннели — это вряд ли… — неохотно признал ректор.

— С дистанции метров в сто выходы из тоннелей можно обрушить. По крайней мере на десяток серьёзных обрушений меня с учениками точно хватит, — заметил архимаг Земли.

— Количество выходов и расположение тоннелей мы не знаем. Скажу больше, мы не уверены, что бронеходы расположены в самом военном городке, а не где-нибудь в стороне от него. Скажем, километрах в двух — трёх.

— Откуда они вообще там взялись? — недовольно выдохнул Шабалин.

— Хороший вопрос, — скупо улыбнулся майор, — Особенно, если ещё раз внимательно посмотреть на карту.

— А что с картой не так? — уставился на неё Константин Семёнович.

Штатский человек, что с него взять. Зато у меня догадка забрезжила.

— С картой всё в порядке. Мне одно только непонятно, — впервые за всё совещание подал я голос, — Кому в безлюдных горах понадобились заставы и укрепления, напрочь лишённые стратегического и даже тактического смысла?

— И что отсюда следует? — согласно кивая, подтолкнул меня штабной к дальнейшим рассуждениям.

— Думаю, что они охраняют то, что находится под землёй, — высказал я свою догадку, внимательно глядя майору в глаза.

— Браво, Ваше Сиятельство! А раз японцы после боя отвели сюда бронеходы, в это-то неудобье, то высока вероятность, что мы обнаружили завод, где их производят, — с довольным видом заключил штабной, победно оглядев всех присутствующих.

Глава 126

Утро началось с артподготовки.

На этом участке фронта у сёгуната сил было немного, и лихая атака двух наших батальонов, начавшаяся сразу после прекращения обстрела, оказалась успешной. На участке шириной в пять — шесть километров мы вышли к предгорьям, где и остановились, захватив господствующие высоты.

В тактическом плане изменение позиции нам мало что давало, и японцы, понимая это, не оказали ожесточённого сопротивления, отступив на фланги.

Цель у сегодняшнего наступления всего лишь одна: — нам нужен «коридор», чтобы пройти в горы. Вряд ли японское командование обратит внимание на столь незначительную подвижку наших войск в этом районе. У них сегодня о другом должна голова болеть. Наши корабли и авиация сейчас громят военно-морскую базу под Хиросимой, а в районе Тоямы начались ожесточённые бои. В случае успеха с этого плацдарма можно будет планировать наступление на Токио, но даже если мы продвинемся километров на пятнадцать на восток, то и это успех. Почти все дороги на западном побережье Хонсю будут перекрыты.

В рейд мы выдвинулись под вечер, часа за два до заката. На флангах немного пошумела артиллерия, ведя беспокоящий огонь, а заранее высланные вперёд егеря контролировали первые километры тропы. Дальше функцию дозора будут выполнять пилоты, которые сейчас дожидаются темноты, чтобы незаметно просочиться вслед за нами.

Казаки прихватили с собой десяток местных лошадок, навьючив на них припасы, а проводники привели с собой шесть осликов, для которых тоже нашлась поклажа, но довольно скромная по весу. Истину про боеприпасы, которых много не бывает, казаки знают и помнят.

Вместе со мной в отряде девять магов: — Шабалин с четырьмя студентами, и маг Земли с двумя учениками. Я всех обеспечил лёгкими лётными комплектами, накопителями и артефактной защитой. Пока дорога нормальная, мы топаем ножками. Лишний раз летать в горах не стоит. Расход Силы тут гораздо больше, чем на равнинах. Я о лётных комплектах подумал, когда у меня появились сомнения в физической подготовке Шабалина и тройки «земляных». Есть и ещё соображения по поводу полётов. В горах не на каждую скалу вскарабкаешься без снаряжения и подготовки, а для магов позиция с хорошим обзором жизненно необходима.

Сегодня у нас был короткий переход. Шли чуть больше трёх часов. С наступлением темноты скорость у отряда заметно упала, но проводники, используя карту и подоспевшего переводчика, сумели объяснить, что до места ночлега уже недалеко. Действительно, минут через сорок они нас вывели на относительно ровную площадку, окружённую скалами, и показали, где удобнее всего спуститься к горному ручью со студёной водой.

Не успели мы перекусить, как нас нагнали пилоты. Они тут же, разбившись на смены, взяли на себя ночное дежурство, что никого не удивило. Это мы три с лишним часа сюда добирались, а они, ориентируясь по оставленным известью меткам и примерно зная, где мы остановимся, минут за десять — пятнадцать примчались. Вполне себе свеженькие и не запыхавшиеся.

То, что по ночам в горах холодно, я знал. Не знал только, насколько холодно. Утром будить никого не пришлось. Все ещё затемно проснулись, клацая зубами от холода. Отогревались с помощью чая и кофе, приготовленного на спиртовках.

Магам в этом плане легче. С помощью несложного бытового заклинания я подсушил одежду, ставшую волглой от выпавшей росы и немного попытался согреться сам, что удалось далеко не сразу. Промёрз до самых костей. Впору о горячей ванне помечтать.

Впрочем, стоило начать движение и про холод все быстро забыли. Крутоват оказался подъём. Минут через двадцать у всех от одежды пар пошёл. Привал объявили через час, когда мы выбрались на самый верх. На камень я присел с облегчением и расшнуровал ботинки, чтобы дать ногам отдохнуть.

— Константин Семёнович, как самочувствие? — поинтересовался я у Шабалина, сидящего неподалёку.

— Отлично! — чересчур бодро отозвался наставник, и уже тише добавил, — Всего два Малых Исцеления использовал.

А ведь точно! Я жестом подозвал к себе молодого казака, который не стал садиться, а переминался неподалеку с ноги на ногу.

— Оббеги всех десятников. Пусть бойцам скажут, что если кто-то натёр ноги или недомогает, то ко мне идут. Подлечу слегка.

И хоть я никого из пациентов не дождался, но благодарных взглядов в мою сторону было предостаточно.

Следующий час мы шли по перевалу, то спускаясь чуть ли не до середины, то снова карабкаясь наверх. Я уже с опаской начал поглядывать на заснеженную вершину, в сторону которой мы идём, но тут тропа резко пошла вниз и вскоре стало понятно на гору лезть не придётся.

Обедали мы на берегу горной реки. Неширокая коса из галечника вместила всех, но расположились мы довольно плотно. Понятно, что до разносолов дело не дошло, ели всухомятку, поглядывая на закипающие котелки с водой для чая.

— Лошадей оставим здесь. Дальше они не пройдут. Сейчас часть груза перекинут на осликов, остальное бойцы разберут, — доложил мне есаул Баглай, командующий казаками.

— Кофе будете? — спросил я у него, наблюдая за начавшейся суетой, возникшей из-за перераспределения вьюков.

Помню, я ещё удивился, отчего на ослах так мало поклажи. Оказывается, им силы берегли на завершающий рывок, а теперь, как бы не втрое больше на них навьючили.

— Не откажусь, — кивнул есаул, с любопытством наблюдая за процессом приготовления напитка при помощи магии.

Мы с ним, ещё при первой встрече, договорились, что в походе будем общаться без титулов.

— Далеко до первой заставы? — поинтересовался я, следя за закипающей джезвой.

— Уже нет. Сейчас наверх поднимемся и должны её увидеть, — кивнул Баглай на следующий перевал, который был ничуть не ниже того, с которого мы только что спустились, — Справитесь с ними магией?

— Если на виду будут, то без проблем, — ответил я, поставив джезву с приготовленным кофе на соседний камень, — Два студента у нас владеют магией Воды. Они и займутся.

— А отчего сами не хотите?

— От меня шума много. Опять же огонь с дымом и пылью. Нет, лучше уж мы тихо к объекту подойдём. Глядишь, и на самом деле до последнего без стрельбы обойдёмся, — ответил я, прежде, чем посмаковал первый глоток любимого напитка.

— Неплохо бы было, — согласно кивнул казак, попробовав свой кофе, — Раненых по горам таскать — последнее дело. Но, как я понял, пострелять всё равно придётся?

— На месте поймём. С воздуха мы бронеходы не нашли. Если они где-то под землёй упрятаны, то может удастся на вас их выманить.

— Понятно теперь, для чего каждому отделению по гранатомёту выдали, — вздохнул есаул, — Ну, хоть не с голой жопой отправили. Из винтовки, как я слышал, по бронеходам стрелять бесполезно.

— И из пулемёта тоже, — подтвердил я его опасения, — Позицию, если что, нужно будет так выбрать, чтобы они до вас не дошли.

— Это уж, как получится. Не всё от нас зависит.

— С нами маги Земли. У них магия хоть и не быстрая, но за пару — тройку минут они вам такой ров или вал изобразят, что никакая техника не пройдёт, а то ещё и ловчих ям нароют. Да и остальные маги не лыком шиты. Нам бы эти железяки увидеть вовремя, а потом уже не важно, сколько их будет. Всех на металлолом пустим, — ободрил я Баглая.

— Больно уж всё радужно выглядит, — хитро прищурился казак, — Даже не верится, что целый батальон по горам марширует всего лишь для того, чтобы роль живца исполнить.

— И правильно делаете, что не верите. Это я вам сейчас про относительно лёгкий вариант рассказал.

— А есть другой вариант?

— Вам командование какую задачу поставило? — ответил я вопросом на вопрос.

— Захватить и по возможности удержать укрепрайон, — коротко ответил есаул.

— На дорогу обратили внимание? Она тут, километров на семьдесят, единственная, которая соединяет восточное побережье с западным. И на её середине, в горах, торчит наш объект. Спрашивается, на кой ляд он нужен? Чтобы дорогу перекрыть хватило бы пары застав, а их тут целых шесть понатыкано.

— Что-то секретное спрятано?

— Штаб предполагает, что подземный завод. И есть основания считать, что бронеходы производят именно там.

— Дела-а… — протянул Баглай, одним энергичным глотком допивая остывший кофе, — Штурмовать будем? А ну, как япошки его подорвут?

— Для этого у нас имперские флаги с собой взяты. Понятно, что Японской Империи. И переводчик имеется. Попробуем договориться.

— Думаете, получится? — засомневался есаул.

— Я, если что, муж японской Императрицы. И моя чуйка мне подсказывает, что нынче каждый японец знает, кто такой князь Рюдзин. На репутацию я успел нормально поработать. Пусть теперь она на меня работает.

— Кое-что даже я слышал, но думаю, что далеко не всё, — уважительно покивал головой Баглай, — По крайней мере среди моряков про вас легенды ходят, а про Цусиму они часами готовы рассказывать. Догадываюсь, что многое привирают, но даже если пополам делить, то всё равно гордость берёт.

— Когда вернёмся, напомните мне при встрече, что я вам фильм обещал.

— Что за фильм?

— Пришлю к вам в полк киномеханика с фильмом про Цусиму. Своими глазами всё увидите, — постарался я придать казаку уверенности в благополучном исходе нашего рейда.

— Обязательно напомню. Будет, что детям и внукам рассказывать, — довольно осклабился есаул, — Благодарствую за кофе. Пойду народ поднимать.

* * *

Первыми японскую заставу увидели егеря. Они ушли довольно далеко вперёд, и когда я добрался до места их залёжки, у них уже было, что сказать.

— Вживую мы девятерых насчитали. При двух пулемётах, один из которых смотрит в нашу сторону. Дальше тропа идёт узкая. Не везде вдвоём пройти выйдет. При хороших стрелках тут одной заставой полк удержать можно даже без пулемёта. А ещё, Ваше Сиятельство, вот на тот зуб посмотрите. Блазнится мне, что я, по его краю, верёвку со штырями наблюдаю.

Выслушав егеря, оглянулся, и убедившись, что мы в тени и блики от стекла нас не выдадут, я вытащил свои очки.

Солнце ещё не успело нагреть горные склоны и потоки нагретого воздуха, как правило, мешающие что-то рассмотреть при увеличении кратности оптики, были практически незаметны.

— Да. Вы правы. Вижу там канат и деревянные ступени, — по максимуму воспользовался я возможностями своей техномагической приблуды.

— Угу. Значит там сидит ещё один наблюдатель, который, если что, ещё и тревожный сигнал сможет подать, — сделал егерь вполне очевидный вывод.

— Что мы в итоге имеем? — задал я вопрос мужику, умудрённому опытом весьма специфической жизни.

— Тут их, на заставе, десятка полтора бойцов. Может, чуть больше. Ночники сейчас спят, но остальные службу неплохо тащат. Раз мы на зубе никого не заметили, то наблюдатель, или наблюдатели, скорее всего в другую сторону смотрят. И ещё. Я бы, на их месте, под тропу или на скалы несколько фугасов разместил, и вывел пульт управления к командиру.

— А где у нас командир находится? — задал я вопрос, не слишком рассчитывая на ответ.

— Второе строение справа от дыры в скале, — тут же ответил егерь, и судя по его интонации, он даже удивился.

— Что с ним не так? — задал я вопрос, разглядывая одну из пяти построек, которые мы видим.

— Там есть застеклённые окна, за которыми даже шторы наблюдаются. Его не так давно заново покрасили. И это единственная постройка, перед дверями которой отсыпана дорожка, а рядом с ней ещё и подобие цветника имеется.

— Согласен, — вынужден был я признать очевидное, изучив дом, замеченный егерем.

Все указанные признаки налицо. При тщательном и пристрастном осмотре, дом начальника заставы выделялся так же, как лейтенант, решивший в парадном мундире поднять взвод в атаку. Я даже причудливые фонари по обе стороны от дверей рассмотрел в деталях, воспользовавшись возможностями техномагических очков. Не чужд прекрасного начальник заставы. Очень изысканные штучки подвесил он на стену своего дома, украсив для себя суровые армейские будни.

Признаюсь, даже сердце кольнуло. Вот живёт человек, радуется жизни, искусство любит и ценит, а тут мы… Пришли незаметно, и через пять минут сметём заставу вместе с охраняющим её подразделением и их командиром — эстетом. И ничего с этим не поделаешь. Пусть даже японский офицер сам сотворил шедевр в виде фонарей, и он художник — гений, но когда от твоих действий зависят жизни двух с лишним сотен людей твоего отряда, а на кону стоит успех крайне важной военной операции, то Чаша Весов неумолимо склоняется вовсе не в пользу любителей искусства. Нам нельзя допустить, чтобы сигнал тревоги ушёл раньше времени. Иначе, кровью умоемся на подходе к объекту.

В горах всякие чудеса случаются. Бывает, что удачно выбранная позиция может позволить всего лишь одному взводу против целого полка успешно сражаться. И тогда будет не до фонариков. Понапрасну хоронить своих людей я никогда не буду.

— Оба начинаете во-о-он с того домика. Второго от пещеры, — указал я двум студентам, владеющим магией Воды, на примеченную обитель начальника заставы, когда они нацепили на себя техномагические очки.

Если что, у них облегчённая серийная версия этого техномагического устройства. К слову сказать, стоит она уже вполне разумных денег, с моей точки зрения. В переводе на шубы моих жён выходит так, что у них двоих техномагические очки стоят примерно, как не самая дорогая из шубеек. За эту разработку спасибо не только команде Усольцева, но и студенткам платного отделения Академии архимагов. Благодаря дополнительному финансированию мы с Шабалиным нынче многое можем себе позволить, и теперь, в качестве пряника, все наши студенты получили столь необходимый им артефакт.

Нет, не подумайте, что я хвастаюсь…

Хотя, да. Хвастаюсь. Чего уж там…

А почему бы и нет?

Интерес к этим артефактам со стороны Кланов оказался выше всяких ожиданий.

Знаете, это оказывается очень приятно, когда техномагическую продукцию твоего Рода сравнивают с похожими устройствами Изначальных, и затем уверенно утверждают, что она намного лучше.

Для чего я на хвастовство исхожу, так с этим, тем кто в теме, всё понятно. Надумай я год назад похожий артефакт Изначальных у какого-то Клана купить, мне бы такой ценник загнули, что впору столичный особняк продавать, а он, худо-бедно, миллионов пятьдесят стоит, если не больше. Сдаётся мне, что те Кланы, что своим студенткам платное обучение у нас оплатили, уже ни о чём не жалеют.

И что отсюда следует? Как по мне, так пока рано нам артефактами торговать.

Хочется, конечно же, но август и сентябрь не за горами. Чуйка мне вещает, что в этот раз аукцион на платное отделение нашей Академии перейдёт на совершенно другие цены.

Халяву все любят. Узнают Кланы, что у нас каждый студент, в качестве бонуса получит артефакт, который гораздо лучше, чем у Изначальных, и начнутся совсем другие расклады. Возможно, такие, что мне техномагические очки и продавать не захочется. Пусть они, вместе с «протезами», станут таким же эксклюзивом от нашей Академии, как рубиновая звезда архимага, выдаваемая Венской Академией.

Если что, то австрийская рубиновая звезда — всего лишь хранилище памяти, снабжённое персональной привязкой к Одарённому. Это Усольцев с Мещерским доподлинно установили. Был у них такой совместный проект, из которого каждый своё вынес.

Мещерский, как я понимаю, надеется использовать полученные знания в их вычислительном устройстве, а Усольцев затихарился, предварительно затребовав у Степана максимальный уровень безопасности для своей лаборатории. Что он на этот раз выдаст, даже я не знаю. Был бы у себя, точно бы узнал, а через тысячи километров даже пытаться спрашивать не буду.

Сам грешен. Подслушиваем мы чужие телефонные разговоры. Уже полсотни спецов содержим и увеличивать их количество собираемся. Информация — это ценнейший продукт, особенно, когда у тебя есть деньги и свои брокеры на бирже.

— Ваше Сиятельство, мы готовы и ждём команды, — прервал мои размышления голос одного из студентов.

— Начинаем на счёт три. Раз, два, три. Трусы! — отправил я на всякий случай в жерло пещеры своё собственное заклинание.

Глава 127

Первую заставу прошли без сюрпризов. Расслабились японцы. Обленились, находясь долгое время на тихой точке. Даже наблюдатель, забравшийся на скалу, благополучно спал на кошме, хоть и расположился недалеко от подготовленного сигнального костра, а под рукой держал жестянку с маслом.

Короче, прошли без шума и пыли. Практически бесшумно. Крик заснувшего было часового, отправленного со скалы пинком нашего пилота в свободный полёт, не в счёт.

До следующей заставы, находящейся почти на границе объекта, километра четыре с лишним, если по прямой. И все восемь по горным тропам. С парочкой неплохих подъёмов.

— Ваше Сиятельство, не подлечите моего молодого придурка? Ноги в кровь стёр, — бодро подскочил ко мне на привале ладный казак, на форме которого присутствовала одинокая лычка.

— До меня он дойти сможет? — с сожалением посмотрел я на свои расшнурованные ботинки и джезву, только что наполненную из фляги.

До вожделенного глотка кофе оставалась всего-то пара минут.

— Да вот же он! Степан, ходи до князя, — обернулся казак в сторону трёх молодых парней, переминающихся недалеко от меня.

— Снимай сапоги, — скомандовал я молодому парню, который, морщась, приковылял ко мне, поддерживаемый с обеих сторон двумя другими хлопцами.

Надо сказать, что эта процедура затянулась, и без помощи его товарищей, вряд ли бы успешно закончилась. Портянки у парня разбухли от крови и его сапоги никак не хотели сниматься.

— Это как же он досюда дошёл? — совершил я поистине героическое усилие, чтобы не отстраниться от пахнувшего в лицо запаха крови. Портянки, хоть выжимай… Все в крови.

— Вот эти оболтусы на руках его тащили, — сердито махнул головой десятник.

— Как же ты так умудрился? — уставился я на израненные в кровь ноги, выставленные мне на обозрение.

— С тропы чуть сошёл, Ваше Сиятельство, а она возьми, и оборвись по краю. Пока обратно на руках выкарабкался, в сапоги песка и камней нападало. Вытряхнул, как мог, переобуваться не стал и побежал своих догонять. Думал, дотерплю до привала, а оно вон как вышло, — изложил мне нехитрый перечень событий молодой казак.

— Понятно всё с тобой, — скастовал я заклинание Малого Исцеления, — Минут десять с голыми ногами посиди, чтобы раны затянулись. И вот эту штуку на себя нацепи, — я снял с шеи амулет и протянул его своему пациенту.

Да, выгреб я из сейфа все свои заначки, перебирая их перед выходом. Прикинул, что целительские амулеты лишними точно не будут. Их, в моём рюкзаке, ещё четыре штуки, и все заряжены по полной. На подарки готовил, а тут, вдруг, самому могут пригодиться.

— Десятник, — повернулся я, отыскивая глазами ладного казака.

— Всё понял, Ваше Сиятельство. Прослежу и верну, — проникся казак дорогим видом подарочного амулета.

— Я не о том, — отмахнулся я, — Там заряда ещё часа на четыре осталось, а ему и часа за глаза. Через час забери эту штуку себе. Короче, подлечить если кого нужно будет, то пользуй, пока не разрядится. Мало ли, кому-то песок не в сапоги, а в трусы попадёт. Сам же понимаешь, что то, в трусах, оно намного важнее, — закончил я свою речь нехитрой солдатской шуткой.

Вроде бы мелочь, но отчего-то я уверен, что через полчаса шутку князя весь батальон будет знать. А под настроение и в гору веселее переть, и предстоящий бой не так уж страшен.

Понял меня и десятник. Уважительно поклонившись, он отошёл к своим, издалека наблюдая, как маги себе готовят кофе.

* * *

Вторая застава.

Что я о ней могу рассказать, кроме того, что опростоволосились мы тут по полной?

Здесь был не один наблюдатель, как на первой заставе, а целых два. И этот второй, которого мы не заметили, сумел подать сигнал!

На одной из скал, что находилась метрах в двухстах за заставой, взметнулся столб пламени, и почти сразу же после этого оттуда повалил густой чёрный дым. Видимо в жестянке у часовых не простое масло, а смешанное с керосином. Но этого японцу показалось недостаточно и в небо, одна за другой, ушли две красные сигнальные ракеты.

— Теперь точно тихо не зайдём, — с досадой выдохнул я, обрушив на скалу Комету.

Погорячился с досады. Пусть моя Комета не самое сильное заклинание, но его хватило, чтобы вызвать целую цепочку камнепадов по всей окрестности. Пришлось свой отряд Щитом на всякий случай прикрыть, сформировав из него купол.

Порскнувшие было в сторону бойцы с изумлением смотрели, как падающие сверху камни, зависнув на мгновение в воздухе, скатывались к скалам или падали в пропасть.

— Проходим быстрее! — громко крикнул я тем, кто замешкался.

Проходящий мимо меня Шабалин лишь головой мотнул, воздержавшись при народе о высказывании про мои умственные способности. Зато идущий следом за ним архимаг Земли, подмигнув, одним лёгким пассом немного расширил тропу, заодно превратив упавшие на Шит обломки скал в мелкий щебень.

Пройдя разрушенную заставу, мы начали осматриваться. Позиция пока не самая лучшая, но вперёд уже выдвинулась разведка и пилоты, а нам предстоит собрать в кулак весь отряд растянувшийся по тропе на добрый километр.

— Впереди долина. Размеры примерно полтора на два километра. Дорога проходит по северной части долины, практически не заходя на территорию поселения. В его северо-восточной части замечен выход узкоколейки из горы, ведущей к четырём строениям ангарного типа. Рядом с ними имеется здание, похожее на казарму. Весь участок железной дороги перекрыт ограждением из колючей проволоки. Имеются четыре смотровые вышки. На высотах, окружающих посёлок, мы заметили три оборудованные огневые точки, но их может быть больше. Рельеф сложный, не всё удалось разглядеть, — деловито набрасывал командир разведки обозначения на схематический план долины, нарисованный им от руки.

— А здесь у нас что? — ткнул есаул пальцем в свою карту, сверяя её со схемой и фотоснимком не самого лучшего качества, сделанным недавно одним из самолётов — разведчиков.

— Что-то вроде «балкона» над посёлком. Метров двести пятьдесят в длину и около тридцати в ширину. Высота над уровнем долины метров сто пятьдесят — сто восемьдесят.

— И к нему ведёт единственная дорога, — есаул обозначил карандашом загогулину в виде буквы С.

— Одна из огневых точек, та, что справа, находится значительно выше. Любого, кто на «балкон» выйдет, оттуда расстреляют, как в тире.

— Это если им повезёт. Я правильно думаю, Ваше Сиятельство? — повернулся ко мне Баглай.

— Не вопрос. Сейчас пойдём, покажешь мне все три точки, — обратился я к разведчику, — А вы, есаул, распорядитесь пока, чтобы к нам доставили одно из знамён Японской Империи. Второе пусть пилоты установят на самой высокой скале над посёлком.

Не зря меня Шабалин столько времени натаскивал. Три точки — три Кометы. Одну точку, правда, на всякий случай я ещё Огненным Дождём приласкал. Она и без того самая дальняя, так ещё и расположена как бы между скал, выглядывая из-за них всего лишь наполовину.

Когда на занятом нами плацдарме было установлено знамя, я запустил свою «визитку».

Жаль, что сейчас день. Ночью мой огненный Рюдзин куда, как эффектнее смотрится, но думаю, что в условиях долины, зажатой со всех сторон горами, и этого хватит, чтобы неподготовленный зритель штаны испачкал.

Час, который я отвёл командованию укрепрайона на ответный шаг, истёк. Ничего не произошло.

Странно. Я был почти уверен — увидев имперские знамёна, мою «визитку», и наш отряд, занявший отличную позицию, над которой уже поработали маги Земли, мы, как минимум, удостоимся переговоров.

Ну, нет так нет. Ёж — птица гордая: не пнёшь — не полетит.

Для начала решили дать проявить себя четырём курсантам Академии. Все они уже уверенные «десятки». За год обучения подняли кто один, а кто и два уровня. Отличный прогресс, между прочим. Ещё год — полтора и, глядишь, до архимагов дотянут.

Есаул раздал парням их цели, а с Шабалиным они обговорили, что и как каждый из них исполнит.

— На счёт три. Раз, два, три! — азартно скомандовал наставник, и в сторону укрепрайона помчалось сразу четыре заклинания.

Я же с любопытством наблюдал за применёнными магами техниками.

Студенты у нас далеко не из простонародья. В Кланах и Родах ещё хранится целый пласт Знаний, который они не часто афишируют. Так что, очень интересно, что студенты покажут.

Маги Воды сработали неодинаково. Один выставил Стену Льда, как бы не метровой толщины, перекрыв ей въезд в гору и погнув при этом рельсы, а второй обрушил гигантскую Каплю на казарму. Выглядело это, как тонн пять воды, упавшие единой каплей с большой высоты. Казарма просто развалилась на части, когда вода пробила крышу и изнутри волной ударила в стены здания.

Маг Воздуха создал Воздушную Стену, а затем бросил её на самое нарядное здание в центре поселения, над которым развевался флаг сёгуната. Здание не рухнуло, но ни окон, ни дверей, ни флага не уцелело. Словно хорошая ударная волна по нему прошлась. Что и кто с другой стороны из окон повылетели, мы не увидели.

Маг Огня показал Танец Протуберанцев. Добрая дюжина Огненных Столбов закружилась на подозрительно огороженной территории с установленными там цистернами и резервуарами. Ладно, если на ней обычный бензин или солярка хранится, а вдруг у них какой-нибудь хлор припасён, или другая такая же гадость. Проще выжечь всё заранее и забыть.

Всё-таки это была нефтебаза. Эх, хорошо рвануло! Факел чуть не до небес. Может, просто тут, в горах облака низко висят, порой цепляясь за вершины, но всё равно красиво.

Любовались мы недолго. Минут пять, не больше. Всё-таки была ещё надежда на белый флаг…

— Это Четвёртый, — услышали мы голос пилота по рации, включённой на громкую, — Вижу бронеходы! Тут кусок скалы в сторону сдвинулся, и они оттуда начали вылезать. Вроде я с дюжину насчитал, пока они выходили и забегали куда-то вправо. Там, видимо, отнорок какой-то имеется в скалах, и с моей позиции их уже не увидеть. Разрешите подняться и обследовать район с воздуха?

— Не вздумай! Дичь нам спугнёшь. Мы уже готовы их принять, — подошёл я к рации, — Лучше скажи, когда они выдвигаться начнут.

— Понял. Желаю счастливой охоты!

— Ну, что, господа. Поздравляю! Разведка не ошиблась, и мы пришли куда надо, — обернулся я к главным действующим лицам нашей операции, собравшимся не так давно около меня, — У магов Земли уже всё готово. Будет и Ров, глубиной метров десять — двенадцать, и Вал, примерно такой же высоты. Бронеходы попрошу понапрасну не калечить, и тем более, не уничтожать безвозвратно. У меня на них планы. Единственно, что я пока не понимаю, на что японцы рассчитывают. Пехоты в посёлке не так много, и она вся пока на другой стороне долины. Значит, будут какие-то сюрпризы. Так что маги Земли и курсанты работают по нападающим, а мы, с господином ректором пока побудем в резерве, всего лишь повесив над вами Щиты.

— Всего лишь… — хохотнул один студент из задних рядов, и его смех поддержала ещё пара здоровых молодых глоток.

Ну, так-то, да. Теоретически, под нашими Щитами можно резвиться без опаски. Это по классике российского представления о магии. Не встреться я с Чёрным Драконом, так и сам бы в это до сих пор верил. Но Япония пошла по собственному пути развития магии. Тут гадский ниндзя может запросто артефактными стрелами архимага уделать, и уж совсем напрягает, что с кинжалами у него бы ещё круче всё могло получиться, если верить слухам и легендам.

Вот и сейчас меня сомнения мучают. Свою силу и значимость мы показали, но японцы на что-то надеются. Даже в самоубийственную атаку собрались, не дождавшись наступления ночи, где у них, чисто теоретически, могли быть шансы.

Бронеход — без сомнения штука неплохая, но специфическая. Против пехоты, да в ночном бою — это имба. Плевать им на винтовки, пулемёты и гранаты. Зато два шестиствольных пулемёта на плечах и пара двухметровых мечей в руках — это серьёзные аргументы. Как и средненький, по своим характеристикам, артефактный Щит, который у них имеется, и по слухам, довольно быстро обновляется.

Про мечи, я было поржал, а когда мне продемонстрировали ствол крупнокалиберного пулемёта, перерубленного наискосок этим мечом, призадумался.

Меч не таким простым оказался при изучении. Японские мастера его неизвестной нам магией усилили.

Генералы и Генеральные штабы всех стран мира обычно планируют будущую войну, исходя из опыта предыдущих сражений. Оно и правильно, на первый взгляд. К примеру, у Российского Генштаба был опыт недавней войны на Западе, но к нему добавилась и наша битва с армией Персии. Вряд ли её Генштаб предпочтёт не заметить.

А что получилось у японцев?

Лет десять — пятнадцать назад наша армия ещё использовала магов. К тому времени, надо признать, уже слабенько. Далеко не в каждой дивизии имелся маг десятого уровня, а те группы магов, что находились в полках и батальонах, вполне могли пасть жертвами одного — двух бронеходов, навалившихся на них в ближнем бою. Стоит признать, что даже далеко не каждый российский маг десятого уровня морально был бы готов перейти от обороны к атаке, когда ему довольно успешно начинают просаживать Щит с многоствольных пулемётов. Короче, мечи в лапах бронехода, имеют право на существование. Не готов сказать, за сколько ударов они разнесут Щит обычному армейскому магу, но готов предположить, что это займёт секунды. Вязь японских руноскриптов на мечи не ради красоты нанесена.

Как по мне, так бронеходы не самое плохое японское возражение старой русской тактике. И пусть она на сегодня изменилась, но бронеходам это только на пользу пошло. Отказываясь от магов, армия пока ничем не может убедительно возразить против ночной атаки бронеходов.

Днём — да. Против артиллерии бронеходы не долго танцевать смогут. Одно прямое попадание из трёхдюймовки, а то и вовсе, фугас рядом с ним — и вопрос решён. Уже никто никуда на бежит. Нормально фугасный снаряд бронеходу ноги подламывает, если разрыв произошёл от него метрах в двух — трёх. Проверено. Парочку железных истуканов именно так и завалили артиллеристы не очень давно, воспользовавшись в бою подсветкой от полыхнувшего грузовика.

— Атака! Они атакуют! — ожила рация.

Подсчитать точное количество стальных воинов я не смог. Мчавшаяся впереди всех троица заняла всю ширину узкой дороги, ведущей к заставе, мешая увидеть остальных, вытянувшихся в ломаную цепочку и мелькающую головами самым беспорядочным образом.

— Неплохая скорость. Этак их и бегом не догнать, — услышал я голос есаула за спиной.

— Работаем! — раздалась команда Шабалина.

Четыре студента очень быстро отработали заготовленную цепочку заранее собранных заклинаний и начали готовить следующие.

Поддавшись общему азарту, я тоже не утерпел и по-хулигански отправил навстречу бегущему врагу магических паразитов и оглушалку. В ответ первая троица бронеходов начала стрельбу короткими очередями.

— Мазилы! — радостно заключил я, отметив, что попаданий в Щиты не было.

— Я бы так не сказал. Стреляют они довольно метко и кучно, но почему-то выше нас, — почти на ухо прокричал мне есаул, стараясь перекричать рёв многоствольных пулемётов и эхо от выстрелов.

Бросив взгляд назад, я убедился, что он прав. Метрах в семидесяти над нами скала вспухла облаком пыли, обозначивто место, куда пришлись попадания пулемётов.

Я ещё не успел сообразить, что бы это значило, как услышал новую вводную:

— С ними маги! — выкрикнул Шабалин.

Присмотревшись, я заметил, что за стальными гигантами то и дело мелькают гирлянды моих Куржавчиков, мельтешащих на удивление быстро.

В это время студенты скастовали следующие заклинания, и кто-то из магов Воды догадался покрыть толстым слоем льда приличный участок дороги.

— Буксуют, родимые, — захохотал есаул, глядя, как нелепо пытаются бронеходы взобраться на обледеневший крутой подъём. Вскоре один из них упал, сбитый с ног каким-то из заклинаний студентов, и беспомощно заелозил на льду, пытаясь подняться.

Я отправил одну за другой ещё две порции Куржавчиков и теперь изо всех сил таращил глаза, пытаясь как можно раньше увидеть начавшие разгораться огоньки, позволяющие обнаружить магов.

И они появились!

Глава 128

Около десятка фигурок в странных темно-серых плащах, выбрались из-за бронеходов и бросились вперёд.

— Как бешеные кузнечики, — оценил есаул их резкие и быстрые прыжки, — Из винтовки только случайно попасть можно.

— Отрезаем от бронеходов и схлапываем двумя Стенами, — повернулся я к Шабалину.

Первым Огненную Стену скастовал Шабалин. Он отрезал стеной Огня магов, оторвавшихся от буксующих на подъёме бронеходов.

Я сначала послал пару оглушающих заклинаний, а потом установил такую же Стену метрах в ста пятидесяти от нас.

— Сходимся, — услышал я команду наставника.

— Батальон! Беглый огонь по любому, кто из огня выскочит, — заорал у меня за спиной есаул, да так неожиданно и громко, что я чуть контроль над заклинанием не потерял.

Наши Стены уже совсем было сошлись, как из огня в нашу сторону вывалился первый противник. Он ещё успел пройти пару шагов и, кажется, начал даже падать, как батальон, чуть ли не всем составом, по нему отстрелялся.

Сведя наши Стены вместе, мы подождали ещё секунд пять, а потом развеяли заклинания.

Куржавчики, отправленные мной в следующую же секунду, магических целей больше не выявили.

— Что-то я не понял, — услышал я удивлённый возглас есаула, — А что это бронеходы изображают?

Перестав выглядывать выживших магов, я перевёл взгляд на стальных истуканов.

— Умирать собираются! — раздался весёлый голос одного из студентов, — Я им всю дорогу Льдом покрыл.

Бронеходы сгрудились в кучу почти что в самом начале подъёма, и стояли, опустив мечи к земле. Зато турели у них на плечах были задраны в небо.

— Помашите им белым флагом, кажется теперь они созрели для переговоров, — бросил я через плечо, наблюдая за стальными машинами.

Не прошло и минуты, как над нашими позициями замельтешила чья-то нательная рубаха, привязанная за рукава к винтовке.

Ответ не заставил себя долго ждать. Один из бронеходов встал на колени и из него выкарабкался японец в белой майке и шортах весёленькой расцветки. Стащив с себя майку, он помахал ей над головой и пошёл в нашу сторону. С трудом преодолев обледеневший участок дороги он подошёл к нашим позициям, где его встретила пара казаков. Они быстро проверили японца на наличие оружия и гранат, что было явно излишне, ввиду его скудной одежды, и доставили парламентёра к нам.

Более-менее точно возраст японцев я определять так и не научился, но навскидку мужику лет тридцать пять — сорок, хотя, если я узнаю, что ему уже под пятьдесят, то тоже не удивлюсь.

— Чай, кофе? — кивнул я парламентёру на место за импровизированным столом.

Архимаг Земли расстарался. Буквально на ровном месте соорудил из камня подобие стола и три лавки. На одной из них, в торце стола, устроился переводчик.

— Чай, если не трудно, — негромко ответил японец, присаживаясь на краешек скамейки.

— Особых изысков не обещаю. Я в походе, — протянул я руку к заблаговременно заготовленной джезве с водой, позаимствованной на время у Шабалина. В моей-то кофе приготовлен.

Когда вода забурлила, я насыпал в джезву три чайные ложки из яркой жестяной коробки. Индийцы расстарались. Памятуя про нашу беседу, их визирь прислал мне в подарок десять ящиков, искусно изготовленных из красного дерева, с такими вот коробочками внутри. Лучшие сорта индийского чая, как он утверждал в письме. Сам я в чае плохо разбираюсь, но Аю от подарка в восторге. И что мне понравилось, она тут же наложила свою цепкую императорскую ручонку на это направление будущего импорта. А глаза у неё при этом стали такие мечтательные — мечтательные. Словно она этим чаем уже своих самых верных подданных одаривает.

— Как вы уже, наверное, догадались — я князь Рюдзин. Муж Императрицы Аюко. Мне ничего не стоит уничтожить ваши стальные машины и всё это поселение, но у меня имеются свои планы на завод, который их производит. Он нужен Японии в полной сохранности и работоспособном состоянии, — я взял паузу, дожидаясь окончания перевода, и пару раз, не торопясь, пригубил свой кофе. — Если завод взорвут, я уничтожу и ваши машины, и этот посёлок. Потом обрушу скалы на дорогу, перекрыв её очень надолго, и уйду отсюда. Можете поверить мне на слово, что я могу это сделать быстрее, чем вы допьёте свой чай. Кстати, он уже готов, так что можете наливать.

— Мы в вас не стреляли. Все наши пулемёты били намного выше, — испытующе посмотрел мне в глаза японец.

Я кивнул головой, давая понять, что это для меня не новость.

— Первый наследник Главы Клана заявился к нам со своими приятелями неделю назад. Они маги, и у них были при себе очень мощные артефакты. А у нас семьи. И все они живут здесь, в этой долине. Мы, даже не воины. Например, я инженер. Руковожу сборкой и отладкой машин. По приказу наследника собрали всех тех, кто хоть немного умеет управлять Коунокен — Стальным мечом. Именно так мы назвали свою самую удачную модель. От нас потребовали, чтобы мы дали им возможность подойти к вам на сто шагов незамеченными. У них как-то получалось становиться невидимыми. Пусть и не совсем, но шагов с пятнадцати их уже было сложно разглядеть. И все они были очень быстрыми. Я своими глазами видел, как два пьяных мага из свиты наследника, за несколько секунд голыми руками изуродовали всех пятерых наших полицейских, которые собирались их утихомирить. Они ломали им руки, ноги и смеялись на всю улицу. Это было ужасно. Я запретил своей семье выходить из дома даже во двор.

— С вами всё ясно, — махнул я рукой, — Что с заводом и посёлком? Там магов не осталось?

— Из пришлых в посёлке только охрана из обычных бойцов, — вильнул взглядом парламентёр, — Их пятнадцать человек. Они прибыли вместе с наследником.

— А из местных? — усмехнулся я, даже в переводе уловив его нехитрую оговорку.

— У нас трое магов, — немного поник головой японец, — Наш поселковый целитель и двое с завода, отвечающие за установку артефактов. Маги они не сильные, но мы вооружили всех своих старших сыновей, и друзья обещали нам помочь. Они защищают наши семьи.

— А где сейчас эта охрана наследника находиться, можешь сказать?

— Справа от железной дороги. Их очень просто найти. Это единственный в посёлке дом с зелёной крышей, — полыхнул японец надеждой.

— Парни, кто из вас Каплю в казарму запустил? — повернулся я к студентам, повысив голос.

— Я, Ваше Сиятельство, — подорвался с места почти что мой ровесник, крепкий паренёк, с веснушчатой рожей, — Курсант Водопьяненко.

— Надо же, как фамилия-то, с магией совпала, — хохотнул я.

— А у нас в Роду все водяные. Разве, что сеструха у меня в третью жену отца пошла и Воздухом управляет, — осклабился студент.

— Пари хочешь?

— Не понял, Ваше Сиятельство.

— Проиграешь, с тебя бутылка шустовского, выиграешь, с меня бутылка самого лучшего австралийского.

— А спор-то о чём?

— Сходи посмотри домик справа от железной дороги. С зелёной крышей. Он там один такой. Если сможешь его своей Каплей приголубить так, чтобы оттуда никто не вылез, то я проиграл. Магов там нет, но не исключено, что слабенькие артефакты у охраны могут иметь место быть, — уточнил я детали пари.

— Непедагогично! — скорее прочёл я по губам, чем услышал выдох Шабалина.

— «Зато дёшево, надёжно и практично», — подумал я про себя, глядя, как студенты рванули к краю балкона, на ходу вытаскивая техномагические очки из футляров.

Скажу честно, порой двойственность стандартов меня изрядно бесит. Как мне бухать с тем же Алябьевым, а то ещё и сразу с Антоном, так у Шабалина возражений я ни разу не заметил, а как студенту, моему ровеснику, у которого прямо на роже написано, что он в одно лицо поллитра легко примет, так «непедагогично». Самое противное, что на эту несправедливость и пожаловаться некому. Вот верите, всех знакомых в эти секунды перебрал, и понял горькую истину — никто меня не поймёт.

— Князь, я принимаю пари! — услышал я крик студента, взобравшегося на бруствер, и рассмотревшего предмет пари.

— Делай, — усилил я голос магией, — Твоим свидетелям я верю.

— Простите, но что происходит? — японец всё это время так крутил головой, что она у него чудом не отвалилась.

— Как вам чай? — спросил я, улыбаясь и затягивая время.

Студент медлит. Домик выцеливает. Мешать не надо.

— Божественно! Ничего подобного раньше не пробовал. И всё-таки?

— Есаул, можно ненадолго позаимствовать ваш бинокль? — обратился я к Баглаю.

Принятый от казака бинокль я протянул японцу, и жестом предложил ему пронаблюдать за работой студентов.

Язык жестов он понимал хорошо, поэтому, схватив бинокль, в два прыжка взлетел на бруствер и начал крутить колёсико, подстраивая бинокль под своё зрение.

— Красавчик, классно попал!

— Домишко в хлам!

— Видали, как плеснуло!

Я слушал комментарии студентов, ухмыляясь.

Молодость, чёрт бы её побрал.

Меня какой-то части этой жизни лишили. Пришлось в одночасье резко стать взрослым. Сказать, что жалею? Вроде нет. Скорее всего, попросту не понимаю того, чего оказался лишён, ибо не было. Как можно жалеть о том, чего никогда не знал и сам не испытал, тупо — не ощутил?

Мажорики в колледже? Там всё нормально было. Сам получал порой, но кровавую юшку с своих носов они все запомнили.

Академия? Так вроде тоже всё неплохо шло, пока на дуэли не расслабился. Кстати, неплохой урок. Я его запомнил на всю жизнь.

Зато дальше жизнь поскакала непредсказуемыми зигзагами.

И если в графьях я ещё не совсем плохо себя чувствовал, то в князьях мне хреново. Реально поплохело.

Никуда не успеваю, и рвусь на части, один чёрт, понимая, что вообще нигде не успеваю.

Не знаю, как это объяснить. Очень сложно. Может кто-то скажет, что мою жизнь можно сравнить с горной рекой, но я лишь плечами пожму. Так себе сравнение. Могу лишь предположить, что мне не хватает элементарного воспитания аристо. Их умения и способностей расставлять идеально мотивированных людей на нужные должности.

Как я ни кряхчу, но у меня пока нет никакой уверенности, что меня сейчас поддерживает монолитная КОММАНДА! Скорее всего, каждый из них сам по себе. И все зациклены на меня.

С одной стороны, это вроде бы заманчиво, когда вся команда — монолит, а с другой — далеко от идеала. И как правильно выставить ветви управления в моём случае, я пока никак не могу сообразить. Слишком сложный у меня случай. Расту слишком быстро в землях и влиянии. Оттого и хромаю на обе ноги в плане управления. Рост кадров у меня происходит медленнее, что прирост людей и земель.

И вроде хотел же уже недавно успокоиться, ограничив на ближайшие лет десять свои интересы неожиданной Японией, так нет же. Принёс чёрт Императора, а вместе с ним и проблему Маньчжурии. Нет, невеста собой недурна, больше скажу, от такой милоты, даже не взирая на её юный, с виду, возраст, ни один нормальный мужик не откажется, но, простите… В приданное дают страну, которую мало того, что вернуть будущей жене нужно будет, так ещё и управлять этой страной потом придётся. Причём, решать всё нужно будет очень быстро. Иначе сам не заметишь, как твоя власть в чужие руки уйдёт.

На воспитание Слуг аристо тратят годы. Да, что там годы, десятилетия. И это на тех, кто служил их Роду или Клану не меньше трёх поколений.

Если разобраться, то перспективный наследник Слуги Клана, свою молодость проводит как бы не лучше, чем первый наследник Главы Клана.

Особых обязательств, как и какой-то деятельности в официальных мероприятиях Клана, за ним не имеется, а значит, он вполне может пропустить ту волну светских раутов, без участия в которых Наследнику Клана не обойтись.

— Проиграл я, Ваше Сиятельство. Двое видимо рядом с домом прятались, но их какие-то люди тут же повязали, — попечалился Водопьяненко.

— Считай, что выиграл. Погоди немного, — остановил я его, поворачиваясь к возвращающемуся японцу.

— Я всё видел. Благодарю вас, — замер в нерешительности парламентёр, не понимая, как себя вести.

То ли на колени плюхнуться, то ли замереть в поклоне.

— Спокойно допивайте ваш чай и возвращайтесь в посёлок. По дороге и всех остальных механиков прихватите, но машины пусть они оставят на месте. Через два часа я хочу видеть перед собой руководство заводом и посёлком. Скажете им, что власть переменилась и они теперь переходят в подчинение Императорской Семьи.

— Прямо так и сказать? — обмяк японец, кулем опускаясь на лавку и глядя на меня вытаращенными глазами.

— Да, так и скажите.

— Это большая честь для всех нас. Сомневаюсь, что мы её заслужили.

— Считайте — это аванс. Оправдайте его, — произнёс я как можно увереннее, хотя уже сообразил, что я опять нарушил какие-то правила японской иерархии.

Что-то же Аю мне втирала пару раз про их государственное устройство и изолированность Императорской Семьи от общества. С одной стороны, мне нынче наплевать, как и что у них раньше было, а с другой — будет очень интересно посмотреть, кто в нынешних условиях попробует мне указать, что можно, а что нельзя делать.

— Я могу идти?

— Да. И поторопитесь. Времени у вас немного осталось, — сопроводил я свои слова царственным кивком, подсмотренным у самого Рюмина.

— Ваше Сиятельство, можно поинтересоваться, куда это японец так шустро побежал? — услышал я голос есаула, незаметно подошедшего откуда-то сбоку.

— Начальство их скоро к нам пожалует, — махнул я кружкой в сторону поселения, и сделав ещё один глоток, продолжил, — Посёлок и завод подземный нам сдавать будут.

— Ну, и зачем мы тут были нужны, да ещё целым батальоном, если вы без нас со всеми справились? — Баглай задал свой вопрос с хорошо заметной обидой.

— Так у вас всё веселье только начинается. Объявляй пока отдых казакам, у них сегодня не простая ночка предстоит. Сплошной разбой и грабежи.

— Много ли в этом посёлке возьмёшь? — казак всем своим видом продемонстрировал очевидный скепсис, но подразумевал он, как я думаю, совсем другое.

Похоже, не готов был поверить, что я, договорившись о сдаче посёлка, отдам его казакам на разграбление.

— Поселение и завод не трогать! Здесь дорога сквозная в горах проходит. Лётчики наши на ней уже три или четыре каравана днём подловили. Теперь японцы днём по ней не ездят, а вот ночью…

— А велики ли караваны?

— Вот это правильный вопрос… Подвод по сорок — пятьдесят и с полсотни носильщиков. Автомобилей в рапортах не было отмечено. Нужно караваны так аккуратно принять, чтобы японцы ещё пару дней не поняли, что дорога перекрыта. Справитесь?

— Должны. От позиции многое зависит. Если маги помогут, так совсем хорошо, — с намёком постучал есаул по толстенной гранитной столешнице, — А то вдруг японцы серьёзный отряд пошлют, чтобы дорогу разблокировать.

Так-то да. Переверни этот стол набок и за ним от пулемёта укрыться можно, и уж тем более, от японской винтовки. Слабоват у неё патрон, по нашим русским меркам.

— Нам бы завтрашний день простоять, да ночь продержаться, — на автомате ответил я ему знакомыми откуда-то словами, — А потом наши войска на севере должны вперёд продвинуться и перекрыть вход и выход на эту дорогу.

— И вы с нами будете?

— Так куда я денусь. Мне ещё завод нужно будет осмотреть.

— Тогда не вопрос. Повоюем.

А вот это хороший знак, над которым мне стоит подумать. Есаул — вояка опытный. Ему не нужно ничего объяснять и доказывать. Достаточно один раз на деле показать, что может исполнить маг, прикреплённый к батальону.

Я это к чему…

Очень скоро к маньчжурской границе подойдут три казацких полка. Магов там нет, да и с артиллерией у них всё так себе. И как при таком раскладе воевать? Раздобыть где-то кучу магов и провести учения, показав их в деле? Вариант. Осталось только магов найти.

Я уже затылок себе до крови расчесал, пытаясь представить себе свою следующую войну.

Ладно, Япония. С ней всё понятно. Сейчас половина страны условно на моей стороне, а вторая половина — условно против.

Почему условно?

Так ни у меня, ни у сёгуната нет полноценного властного контроля.

Надумай я, или они, какой-то Указ издать, и если его где и будут выполнять, то лишь в пределах прямой моей видимости или в местах, где имеются точки влияния. Благодаря моим стараниям, у сёгуната таких мест мало осталось. Но и мне похвастаться особо не чем.

Нет у нас вертикали власти. Или она отвратительно работает.

Что касается Маньчжурии, а если смотреть глубже, то Китая, то тут всё крайне загадочно.

Японию ещё можно просчитать, и Китай — нет. Больно велик он.

Глава 129

Город Осака оказался крепким орешком. Японцы успели на южных подступах к нему построить серьёзные линии укреплений, а умело установленные береговые батареи перекрывали всю акваторию Осакского залива — здоровенной лужи, длиной больше пятидесяти километров.

По данным разведки там, в заливе, нас поджидают минные поля, а в бухтах спрятаны четыре или пять устаревших кораблей, спешно восстановленных и укомплектованных командами.

Японские мониторы предназначались для охраны крупных морских портов. Два двенадцатидюймовых орудия и мощное бронирование — это серьёзные аргументы. Низкий силуэт кораблей является одновременно их достоинством и недостатком. Борт возвышается над водой всего лишь на метр. Попасть по такому кораблю и нанести ему повреждения довольно сложно — борта по самую ватерлинию прикрыты толстой бронёй и бронирование палубы в полном порядке. В минусах у мониторов — отвратительная мореходность и низкая скорость. Старички и в молодости проворством не отличались, от силы выдавая скорость хода в десять узлов, а к концу службы и вовсе кое-как передвигались.

Лезть в залив не хочется. Два бутылочных горлышка, шириной в пять и десять километров, просто намекают, что залив может стать идеальной ловушкой для наших кораблей. Сунься туда — и японцы запросто отыграются за Цусиму. Всего два входа в залив, других нет. Я бы такой возможности не упустил. Японцы тоже не упустят. Они не первый раз показывают себя умелым и упорным противником.

Опять Владивосток. Хорошо, хоть сегодня я не один огребаю. Шабалин в доле. На его голову представитель Императора вываливает ровно такую же часть уничижений и моральных пощёчин, как и на меня.

Алябьев умеет формулировать. Послушаешь его, так весь наш недавний рейд — это чистейшая авантюра, на которую мы подписались ради жажды приключений.

Положа руку на сердце — есть такое. Скучно вдруг стало и мне, и курсантам. Захотелось движухи. Да, прошлись мы по горам, и не без успеха. Теперь бы всё это как-то пристойно и благостно залегендировать.

— Ваше Превосходительство, — воспользовался я формой сугубо официального обращения, памятуя о нашей разнице в званиях, — В результате наших действий был захвачен работоспособный японский военный завод, и его продукция очень скоро будет крайне востребована в Маньчжурии. Заодно и дюжину работоспособных бронеходов отхватили.

— Думаете, они потребуются?

— Уверен. Для китайцев они окажутся крайне неприятным сюрпризом, — достаточно убеждённо смог я донести до генерала своё мнение.

Померились взглядами. Вроде, принял Алябьев ответ. Даже мечтательно улыбнулся спустя пару минут.

Небось, прикинул уже, кто станет первым русским генералом, разработавшим план наступления с отрядом бронеходов на главном направлении. Как-никак — новое слово в русской военной науке. В учебники может войти, и его фамилия там будет упомянута.

Если кто-то считает, что в лице Алябьева я приобрёл волшебную палочку, и могу исполнить все свои капризы, то зря. У генерала, на любые мои хотелки, могучий фильтр стоит. И пропускает он лишь те решения, что в интересах Империи мной высказаны.

Вот сейчас и проверим, насколько серьёзно Император рассчитывает, что я ещё и за Маньчжурию впрягусь на полном серьёзе.

Думаю, Алябьев меня простит, если узнает, что именно ему суждено стать официальным индикатором имперского отношения ко мне. Нет, я не параноик, но неплохо бы знать со стороны, что вокруг меня творится и как я смотрюсь, если меня начать пристально разглядывать через призму государственных интересов. Многогранную призму. Не только с точки зрения Императора, чьё мнение я знаю, ну, или считаю, что знаю. У нас есть армия, флот, светское общество и тучи всяких чиновников в разных ведомствах. В отличии от меня, Алябьев теперь по роду службы со всеми общается много и часто.

— Интересно, каково мнение в обществе про нашу войну с Японией? — поинтересовался я у генерала, выставляя на стол самую твёрдую валюту в России. Она хоть и жидкая, но вот твёрдая. Твёрже не бывает.

Какие бы взлёты и падения не терзали финансовые рынки мира, но незначительная услуга у нас стоит пузырь, а значительная — два. Вопрос разницы в социальном положении обычно нивелируется пафосностью и достоинствами напитка.

— Однако… — с уважением произнёс Алябьев, разглядывая австралийский коньяк пятидесятилетней выдержки, — А мне ты о таком чуде ни словом не обмолвился.

— Смысла не было, — пожал я плечами, — Мне всего дюжина ящиков этого эксклюзива перепала, да ещё и с государем пришлось поделиться.

— Половину отослал? — не удержал Алябьев горестного вздоха и жеста рука — лицо.

— Три ящика.

— Терпимо, — опыт бывалого полководца помог генералу смириться с потерями.

— Зато коньяков с выдержкой в пятнадцать и двадцать лет в достатке, — утешил я ценителя прекрасного.

— А что именно, князь, вас могло заинтересовать? Как я успел заметить, на мнение светского общества вам плевать… — решительно отстранил меня Алябьев от священнодействия с пятидесятилетним раритетом, продемонстрировав новичку, как правильно нужно подготовить церемонию знакомства с напитком.

Для начала, он забраковал выставленные мной бокалы с широкой чашей. Выбор и поиск подходящих бокалов — снифтеров у него отнял десять минут и добавил дворецкому прядь седых волос. Ещё с десяток минут у нас ушло на ожидание для заточки кухонных ножей, способных распустить лимон на прозрачные кружочки, толщиной чуть ли не в лист бумаги.

Кроме лимона, рекомендуемого любителями стиля а-ля-Николь, у нас на столе появился шоколад, сыр и мёд.

— Понять вкус напитка и его послевкусие — это архиважный момент, немыслимый без умело подобранной, а самое главное — правильной закуски, — наставительно произнёс Алябьев, водя носом над бокалом с идеально отмеренной, грамм в тридцать, порцией коньяка, — Ну, с Богом. Вы первый глоток под лимон попробуйте, а я… — генерал пронзительным взглядом окинул стол, словно надеясь получить от закуски подсказку, — С сыром, для начала.

Только в этот момент свирепо молчавший Шабалин отмер, и присоединился к нам, пересев за стол. Надо же, какая у него способность имеется. Вроде бы ни словом, ни жестом, ни выражением лица он своего отношения к разговору не показывал, а сумел одним лишь молчанием заставить иссякнуть фонтан генеральского красноречия, сократив до минимума его критику нашего рейда.

Сделав по микроскопическому глотку, мы поделились впечатлениями и перешли к опробованию следующей пары закусок. В полуфинал вышли сыр и шоколад, но в итоге победил сыр.

— Возвращаясь к нашему разговору. Мне интересно со стороны узнать, что обо мне люди думают, — проследил я за действиями Алябьева, когда мы готовились к принятию следующей порции коньяка, сопровождаемым определившимся фаворитом из закусок.

— Завидуют, как обычно. Счастливчикам и везунчикам всегда завидуют, — ни на секунду не отвлёкся генерал от процедуры разлива драгоценного напитка, — А в остальном вполне доброжелательно.

— Это я-то везунчик?! Любопытно мне узнать, это когда же мне везти-то начало? Наверно, когда я сиротой остался и за мной два Рода охотились. Или, когда я свое родовое умение до кровавых слёз прокачивал. Смею заметить — это не самое безопасное занятие. Помнится, Дед мой к Чашам каждый раз помолившись в чистом выходил. Знал, чем любая ошибка может закончиться. Там, если контроль отпустишь, рванёт не хуже авиабомбы.

— Зато женились неплохо… — блаженно откинулся Алябьев на спинку кресла, наслаждаясь букетом напитка.

— Что есть, то есть, — согласился я, — А то, что за каждую жену мне приходится жизнью рисковать, об этом завистника предпочитают помалкивать. Им, с высоты их дивана всё только в розовых тонах видится. Кстати, мы же к вам прилетели, чтобы насчёт Осаки посоветоваться. Атаковать превосходящие силы противника, да ещё находящиеся в хорошо подготовленных укреплениях — задача из разряда неразрешимых.

— И что вы надумали? — моментально подобрался Алябьев.

Сменив позу, он поставил на стол свой бокал и окинул нас цепким взглядом.

— Массированное применение магии и систем залпового огня, — впервые за весь разговор подал голос ректор, и в комнате наступила тишина.

* * *

Больше двух недель у нас ушло на подготовку.

Сказать, что мы провели это время, спокойно и отдыхая, смог бы лишь оптимист — фанатик.

Лично я погряз в логистике и наращивании инфраструктуры. Пришлось даже организовать досрочный выпуск молодых алькальдов, прибывших на Дальний Восток в полном составе. Мало того, я ещё и одного из своих первых алькальдов привлёк. Иначе, совсем зашиваюсь.

Помог Император. По его распоряжению армия мне выделила в аренду три военных транспортных дирижабля грузоподъёмностью в пятьсот тонн каждый. Правда, принимать такие махины мог только Хабаровск, Владивосток и Южно-Сахалинск, но зато они взяли на себя самые дальние «плечи» маршрутов и ускорили переброску грузов, доставленных железной дорогой в Хабаровск. Дальше мы уже своими силами справлялись.

Без помощи барона, владельца транспортной компании из Владивостока, я бы намного дольше возился. Мало того, что добрая половина его дирижаблей и морских кораблей на меня уже давно работает, так он меня ещё и со складами серьёзно выручил. Грузы там накапливались, сортировались и рассылались оптимальными партиями и маршрутами.

Отличный опыт, между прочим. Теперь я знаю, что хорошо организованный склад — это большое подспорье в деле перевозок.

Из-за всей этой суеты без моего участия прошли вполне серьёзные боевые действия. Сначала войска сёгуната пытались отбить Хиросиму, но индийский корпус, при поддержке корабельной артиллерии, показал себя очень достойно, успешно отразив контрнаступление японцев.

Зато второй удар, со стороны Токио в направлении Тоямы, отбросил наших Клановых союзников километров на двадцать, и обе стороны понесли значительные потери. Там нам ещё повезло. Авиация вовремя вмешалась. Два авианалёта позволили сбить темп наступления, и союзники успели закрепиться на новых позициях, ожидая прибытия подкреплений. Иначе катились бы союзники до самого побережья и, дай Бог, чтобы смогли успеть на линии своих старых укреплений перед Тоямой устоять.

По мере нашего продвижения к Токио сопротивление войск сёгуната ощутимо возрастает. Словно пружина сжимается. Каждая следующая подвижка фронта даётся всё сложнее и требует больших усилий. Напряжение растёт, и чувствуется, что до решающего, переломного момента, остаётся совсем немного времени.

* * *

— Ваше Сиятельство, казацкий десятник Нечипорюк к вамприбыл, — доложил мне поутру слуга, застав меня на выходе из душа.

То ли слуга был тот же самый, то ли запомнили они казака, но в этот раз препятствий десятнику никто чинить не стал. Тут же с докладом прибежали.

— К столу в общий зал его пригласите. Скажете, через пять минут спущусь, — распорядился я, — И чай на всякий случай приготовьте, если он от кофе откажется.

Нечипорюк у меня на особом счету. По сути — это пока единственный из моих доверенных людей, собирающих информацию про Маньчжурию.

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство, — подскочил казак, неловко задев стол, стоило мне зайти в зал.

— Пётр Васильевич, вроде же договаривались мы, что наедине без титулований обойдёмся, — махнул я рукой, усаживая его на место, — Чем порадуете?

— Нашёл я маньчжурскую армию. Есть она у них.

— Прямо таки армия?

— Тысячи полторы — две солдат своими глазами видел, — истово заверил десятник.

— А вот с этого места подробнее. Это где же тебя угораздило их увидеть?

— С рыбаками из Новокачалинска сговорился. Это рыбацкий посёлок на озере, совсем рядом с границей. В нём несколько семей маньчжурских, беглых, постоянно проживает. Я с ними поговорил, а через четыре дня и человечек с той стороны за мной приплыл, на лодке рыбацкой. Сказал, что начальник их меня увидеть желает. Так я и добрался до Мишаня. Не скажу, чтобы это город какой, но и селом его уже не назвать. Широко раскинулся. От озера Ханка до Мишаня добрых километров тридцать выйдет. Вот пока добирались, я и приглядывался. Полагаю, что и за Мишанем военные лагеря имеются, но туда меня не возили. Так что я только про тех солдат говорю, что сам по дороге приметил.

— И что маньчжурский начальник сказал? Кстати, а что он сам к тебе не приехал?

— Ранен он. С китайцем Одарённым сражался и обгорел сильно. Да и к тому же, полагаю, что не доверяют они нам. Когда я про число солдат его спросил, он так на меня из-под повязок зыркнул, что зябко стало.

— Ничего страшного. Мы к ним тоже не с объятиями собрались. Надо ещё понять, кто там чем дышит, — принялся я за кофе, чтобы лучше думалось.

— Так я двоих с собой привёз. Один вроде родственник какой-то их начальнику, а второй, тот, что старик, он вроде священника у них, но по-русски бодро лопочет. Можете сами с ними поговорить, а то и человека какого со мной отправить, — сказал Нечипорюк, сохраняя простоватое выражение лица.

Понятно, что я в простоту десятника не особо поверил. Это он по привычке передо мной лицедействует, имея слегка придурковатый вид. За начальство держит, а командиров в армии не принято смущать разумением.

— С кем-то ещё в Мишане разговаривал? Как вообще тебе маньчжуры показались? — взял я время на размышление, надеясь, что кофе всё же вскоре благостно на меня подействует, и голова начнёт нормально работать.

— Звери, чистые звери, — с удовольствием переключился десятник на отвлечённую тему, — У них тот китаец, что командира подпалил, уже третий день на металлическом колу с перекладиной сидит прямо на площади. Орёт, спасу нет.

— Что-то и правда перебор. Могли бы просто на месте пристрелить. Я так понимаю, что его в бою в плен взяли. Такое отношение к пленным мне не нравится.

— Тут целая история приключилась. Собственно, как раз из-за этого китайца Одарённого, который крупной шишкой в соседней провинции был. Всё дело в том, что он импотент.

— Шутишь? — чуть не поперхнулся я кофе, — У нас половина Совета князей импотенты. Что их теперь, казнить за это?

— Тут в другом дело, — помотал казак головой, — Он ведь, сволочь такая, что удумал. Кобелей себе завёл. Есть у них порода овчарок своя, китайская, с волками скрещенная. Овчарка крупная получается и лохмаче наших будет. Вот к этим кобелям и велел девчонок маньчжурских на случку приводить, да ещё и всякий раз разных. А много ли тех девок у них в посёлках нынче. Да всего лишь в одной семье из десяти, а то и из пятнадцати девочки встречаются. Вскоре китаец всех девок помоложе перебрал, и солдаты к нему совсем детей потащили. Как дети начали помирать от его развлечений, так маньчжуры и подхватились в поход. Китайцев, говорят, сотни две — три перебили и провинцию ту до сих пор под собой держат.

— Вот оно как… — поставил я кружку на стол из-за того, что глотать вдруг стало трудно. Зацепил меня этот рассказ на отвлечённые темы. Сильно зацепил, — Случайно не было у тебя там разговора, что им в первую очередь нужно?

— Понятно, что. Патроны и медикаменты. Только наши патроны к их винтовкам не подходят. Калибр не тот.

— Винтовок я сотни две наскребу. Пусть и не новых, но вполне годных. Русское оружие просто так из строя не выходит. Патроны есть, — начал я размышлять вслух, — Медикаментов у меня тоже с запасом закуплено. Можно будет поделиться, чтобы им хотя бы на первое время хватило. Другой вопрос в том, как бы эти винтовки в нас потом не начали стрелять. В Японии, к примеру, сначала с неохотой Императрицу признавать стали.

— Сдаётся мне, маньчжурцы не просто так у меня про какую-то их принцессу выспрашивали. Очень они ей интересуются, — на голубом глазу выдал Нечипорюк, сохраняя невинное выражение лица, — Но я — могила. Ни словечком не обмолвился.

— Ладно. Будь по-твоему. Тащи этих двоих, что привёз, ко мне. Поговорим, — дал я понять казаку, что хитрости его мне ясны и очевидны, — Скажем, часика через два их ко мне приводи. Но пока ничем не обнадёживай. Будет лучше, если сами начнут доказывать, что они мне нужны. Хотя, можешь сразу предупредить, чтобы хитрили поменьше, а то не получится у нас разговор.

— Будет сделано, — молодцевато поднялся Нечипорюк, не успев скрыть хитрую усмешку, — Что шёлковыми станут, обещать не могу, но и кружева лишние плести не станут.

Глава 130

С графом Смирицким, руководителем Дальневосточного департамента культуры и образования, я познакомился ещё в первый свой визит во Владивосток. Сын польского аристократа, сосланного в Сибирь ещё при первом Императоре, отлично прижился на востоке России. Удачно женившись, он стал владельцем двух золотых рудников и целой дюжины небольших дрожжевых заводов, практически монопольно поставляющих свою продукцию на Дальний Восток. Скажу прямо — граф не бедствовал. Это давало понять и его огромное поместье, и одна из лучших в России коллекций китайского фарфора. К нему-то я и решил обратиться, вспомнив, как однажды он обмолвился о новых поступлениях фарфора в свою коллекцию, зазывая меня в гости.

Надо сказать, что после визита Императора во Владивосток, я стал чересчур популярен. По крайней мере количество приглашений на разные балы и празднества просто зашкаливает. Такое впечатление, что я в столицу попал. Частенько приходится выезжать по вечерам. Жён выгулять, себя показать, местными связями обрасти.

— Граф, мне кажется, что ваше увлечение китайским фарфором предполагает и определённое знание этой страны, — задал я вопрос Смирницкому, встретившись с ним на одном из балов и целенаправленно разыскав его.

День у меня тогда выдался нелёгкий, но под вечер жёны меня всё равно вытащили из дома. Я не стал сопротивляться, сообразив, что могу с пользой провести время.

— Смотря что вас интересует, князь, — доброжелательно ответил мужчина, поднимая бокал шампанского и предлагая к нему присоединиться, — Если история этой страны, то вы обратились по адресу. Я могу рассказать про эпохи и династии, которые властвовали в Китае две, а то и три тысячи лет назад.

— Не столько история, и не такая древняя, сколько расстановка сил и обстановка в стране на сегодня, — помотал я головой, принимая бокал у подоспевшего слуги.

— Тут я не особый помощник. Никогда политикой других стран не интересовался, а мои домыслы особой ценности для вас вряд ли представят, так как в основном составлены из газет и светской болтовни.

— И тем не менее, что вы думаете по поводу Китая?

— Если коротко, то у них в стране бардак. Десятки, а то и сотни локальных конфликтов. Власть Императрицы крайне слаба и вряд ли особо распространяется дальше столичного округа, или что у них там вместо него.

— Тем не менее, как-то же китайцы смогли завоевать Маньчжурию?

— Это было давно. Относительно давно. Думаю, тогда в стране ещё имелось подобие централизованной власти. Кроме того, ходили разговоры, что захват Маньчжурии — это инициатива всего лишь пары сильных Кланов, а не правительства, — несколько задумчиво протянул Смирницкий.

— О, как! Не подскажете, у кого я могу это точнее узнать? — изобразил я живой интерес к его догадкам.

На самом деле, у меня сложилось такое же мнение, когда я перечитал местные и столичные газеты за последние две недели, обращая внимание на политические новости, но с собеседниками надо всегда разговаривать так, чтобы им был интересен разговор.

— Кап — три Подвойский, если вас интересуют военные силы Китая около наших границ. Если хотите узнать взгляд на Китай изнутри, то рекомендую Ли Юшаня. Он владелец ресторана «Золотой фазан» в Чайнатауне. Так мы называем юго-восточные окраины города, плотно заселённые китайцами. Кстати, в ресторане изумительно готовят.

— Взгляд изнутри. Пожалуй, в этом что-то есть. Попробую довериться вашей рекомендации. Как мне увидеться с владельцем ресторана? Это сложно?

— Ну, что вы, князь! Никаких проблем! Ли мой давний знакомый и кроме того, деловой партнёр. Один мой звонок, и он вас, как родного встретит, — засуетился граф, изображая готовность прямо сейчас помчаться к телефону.

— Думаю, завтра я найду возможность заглянуть к нему в обеденное время, — с намёком посмотрел я на Смирницкого, — А что касается Подвойского… Вы же служили, граф?

— Как и любой российский дворянин. Пять лет флоту отдал. Правда, давно это было, но я связи с друзьями не теряю. Кстати, после Цусимы я ваш почитатель. Не поверите, купил себе проектор и копию вашего фильма о ней. Так что я с нетерпением жду продолжений и надеюсь на следующие шедевры.

— Материалов у нас много снято, но, как вы понимаете, не всё можно показывать. Опять же, кому интересны хроники боя, если их не смонтируют в захватывающий фильм?

— Мне, мне интересны! — чуть ли не в крик ответил граф, но опамятовав, оглянулся и, кивками извинился перед окружающими нас людьми за своё неподобающее поведение, — Вашу Цусиму я уже до дыр заездил. Впору новую копию заказывать, — добавил он уже гораздо тише.

— Боюсь, что полные версии снятого так и останутся в моём семейном архиве, — развёл я руками, — Особой художественной ценности там не так уж и много, что представляет, но второго фильма про Цусиму вы вряд ли дождётесь.

— Осмелюсь спросить, а сколько вообще было снято в той битве? — граф дополнил округлым жестом свой вопрос, словно хотел огладить мяч.

— Пять или шесть плёнок по сорок пять минут. Может, семь, точно не помню. Из них одна или две были сняты с самих кораблей, а остальные с моего дирижабля. Для фильма мы выбрали самые яркие моменты и сумели уложить их в двадцать минут, если я не ошибаюсь.

— Пятнадцать, — произнёс Смирницкий с убитым видом, — Пятнадцать минут счастья!

— Нашему Императору я показал фильм продолжительностью почти на час, — улыбнулся я приятным воспоминаниям.

Ещё бы мне не улыбаться. Рюмин, как ребёнок под конец фильма ликовал. Чуть в ладоши не хлопал.

— Мне нужен этот фильм. Ваше Сиятельство, как его можно приобрести? — с фанатичной надеждой и лихорадочным блеском в глазах посмотрел на меня Смирницкий.

С поднятием брови я на этот раз похоже, немного перебрал. Князь Константин такого бы не допустил. У него все жесты и гримасы чётко выверены. Впрочем, на периферии, коей без сомнения является Владивосток, и так вроде нормально сошло. Либо взволнованный собеседник не заметил, что я переигрываю.

— Нет, я не про деньги, — зачастил граф, — Понимаю, что они вас не интересуют. Могу обмен предложить. Вы мне фильм из семейного архива, а я вам фамильное заклинание, которое мне дважды на дуэлях помогло выиграть.

— Этот фильм не из архива. Его для показа Императору сделали. Императорский эксклюзив, так сказать. Думаю, вам стоит немного подождать. Скорее всего скоро должно что-то и для народа появиться в этом плане. Признаюсь, я особо не вникал, что там с этими лентами происходит, но вроде бы была драка у киностудий, за право обладания реальными съёмками с места битвы. Так что максимум, на что вы можете рассчитывать, так это на фильм, созданный для показа Императору. Однако, я хотел бы поинтересоваться, а что за заклинание вы предлагаете? Кот в мешке — вещь безусловно интересная и наверняка приятная в качестве сюрприза, но не в нашем случае, не так ли? — всё это я проговорил нехотя, потягивая остатки шампанского и разглядывая прелести местных барышень, вид которых, если что, они довольно щедро мне их презентовали, принимая выгодные позы.

— Моментальный прыжок. Никто не сможет заметить, как вы переместитесь с одного места на другое, — горячечно прошептал мне граф, наклонившись к самому уху.

— И как далеко?

— Трудно сказать. Я на шестом уровне метров на двадцать — двадцать пять скакал. Резерва прыжков на пять — шесть достаточно было, и ещё небольшой запас оставался на всякие мелочи. Для дуэли, что проводится до первой крови, этого вполне хватало.

— Мне импонирует ваше отсутствие меркантильности и истинно благородный подход к делу, — разродился я на высокий стиль, пока граф не передумал, — Считайте, что мы этот вопрос решим к обоюдному удовольствию. Фильм против заклинания. Послезавтра мы с вами неминуемо встретимся на приёме у губернатора. Мне к тому времени сделают копию фильма, а вы подготовьте кристалл с заклинанием. Сразу предупреждаю, что фильм будет без звука.

Ещё бы. Из звуков там сплошной русский командный матерный и мой ржач на втором плане, когда я катался по дивану, глядя, как Алябьев героически стреляет несколько раз из ракетницы, якобы всерьёз рассчитывая, что пилоты, предупреждённые по рации, без его помощи не смогут заметить броненосец. Угу. Небольшой такой утюг посреди моря, который я застопорил магией и выдал им на блюдечке.

* * *

Ресторан «Золотой фазан» наглядно представлял из себя китайское понимание роскоши. Всё, что не было красным, было золотым. Лишь визображениях диковинных птиц, по всей видимости представляющих из себя фазанов, наблюдались фрагменты зелёного, синего и фиолетового цвета. Везде, где было можно и где нельзя, висели золотые кисти, причудливые фонарики и плетёные корзиночки с диковинными цветами.

В ресторан я приехал с охраной, что заставило встречающего меня китайца недовольно поморщиться.

— Ваше Сиятельство, безопасность моих клиентов не стоит подвергать сомнению. Особенно в вашем случае, когда я за безопасность отвечаю головой, — без малейшего акцента выдал полный китаец неопределённого возраста, одетый в неброскую, но дорогую национальную одежду.

— К сожалению, я об этом не был предупреждён, — улыбнулся я в ответ, давая понять, что не вижу повода продемонстрировать недоверие, а присутствие охраны в ресторане — это всего лишь продукт недостатка информации.

Устроило или нет китайца моё объяснение выяснить не удалось. Не умею я читать выражение их лиц.

— Что желаете отведать? — ещё раз удивил меня китаец знанием русского языка, когда мы расположились в уютном и просторном салоне, который отдельным кабинетом даже трудно назвать.

Стол уже был накрыт, но свободное место на нём ещё имелось.

— На ваше усмотрение. Лишь бы блюда не были чересчур острыми и экзотическими. Другими словами — змеи, кузнечики и сладкое, сильно перчёное мясо, нежелательны.

— Надеюсь, против морепродуктов вы ничего не имеете?

— Охотно попробую. А там у вас что, утка лежит? — не сдержал я удивления от обычного, с виду, блюда.

— Лакированная утка. Кожа с неё была снята и поджарена до хрустящего состояния, а внутри теперь вымоченное в меду мясо, с грибами и яйцом.

Я с недоверием ещё раз посмотрел на утку. Трудно поверить, что внутри уже нет ни одной косточки, а на хрустящей шкурке не видно ни одного разреза. С виду — утка, как утка. Кулинарная магия, не иначе.

— Боюсь, что даже если я просто понемногу попробую всё то, что здесь находится, то уже наемся, — оценил я количество блюд, выставленных на стол, — Но на самом деле я хотел бы не столько попробовать ваши деликатесы, сколько побольше узнать про Китай. Меня интересуют нравы, верования, и чем сегодня живёт страна.

— Тогда, Ваше Сиятельство, предлагаю вам совместить приятное с полезным. Пока вы пробуете блюда, я постараюсь коротко рассказать про жизнь в Китае, — предложил Ли Юшань, — А потом дополню рассказ, если понадобится и у вас останутся вопросы.

Так, под знакомство с китайской кухней началось моё приобщение к Китаю.

Поднебесная Империя живёт в её нынешнем виде единого государства больше столетия. Блеск киноварных Имперских печатей никак не повлиял на изначальное мировоззрение любого китайца, воспринимающего этот мир восторженно. В нём всегда найдётся место святым даосам, богам и демонам. Мистический туман верований и легенд — это то, что мы, в России, называем отголосками китайской культуры.

К слову сказать — весьма существенными отголосками. Девяносто процентов обычных китайцев в них верят больше, чем в распоряжения китайского правительства, которое порой чересчур часто меняется. А что делать, если у их нынешней Императрицы, судьба которой достойна отдельного романа, всего два увлечения: массовые оргии и публичные казни.

Не реже раза в неделю, а зачастую, гораздо чаще, на центральной площади Бейджинга, отчего-то, в переводе звучащего, как Пекин, проводятся казни. И, как вишенка на торте, там, почти всегда, присутствуют высокопоставленные чиновники. В виде жертв. Обычно их казнят последними. Особо изощрённо. Вот уж чего у китайцев не отнять — так это фантазии. Умеют удивить, что изысками в казнях, что в кулинарии.

Небольшой рассказ китайца закончился почти одновременно с окончанием моей трапезы. Больше я пробовать ничего не смог. Наелся так, что ещё немного, и лопну.

— Власти опираются на закон, а народ — на хуэйданы, тайные общества, — завершил свой рассказ Ли Юшань, когда я потянулся за салфеткой, — По сути, они являются теневой администрацией и многие из них очень серьёзно недолюбливают некоторые наши Кланы, особенно тех, кто связан с армией и правоохранительными органами. Ко многим Кланам и аристократам у тайных обществ имеются личные счёты, уходящие своими корнями глубоко в историю. К примеру, у тех двух Кланов, что сейчас контролируют Маньчжурию, имеются очень серьёзные и влиятельные недоброжелатели.

— Вы же не случайно мне это сказали? — поднял я со стола фарфоровую пиалу с чаем, демонстрируя собеседнику своё абсолютное спокойствие ровной гладью жидкости в пиале.

Ни лицом не дрогнул, ни рукой. Пусть теперь гадает, смог ли он меня удивить.

— О вашей помолвке с маньчжурской принцессой знает любой житель Владивостока. И вряд ли визит Императора был простым совпадением, — ответил китаец, часто кивая, — Выводы просто сами собой напрашиваются.

— Было бы интересно поговорить на эту тему, про Маньчжурию, со знающим человеком, — посмотрел я на часы и только головой покачал, удивившись, как быстро пролетело время, — Чисто теоретически, разумеется.

— Думаю, дней через десять я смогу найти для вас интересного собеседника, который в теоретических вопросах разбирается лучше, чем глупый Ли Юшань, — прищурил китаец и без того узкие глаза, расплываясь в улыбке.

* * *

На лётное поле я прибыл вовремя. «МиЛаНа» как раз заходила на посадку, грациозно разворачиваясь под характерный рёв маневровых двигателей. Неплохо парни наловчились управлять дирижаблем. С ходу к мачте притёрлись, продемонстрировав изрядное мастерство.

Заскучали сыны купеческие. Жажда подвигов замучила. Оттого и напросились ко мне на контракт, выйдя на связь через Андрея Липатова. Причём, на контракте я настоял, а то они бесплатно готовы были летать. Особых благ я им не обещал, но японским орденом собираюсь наградить, если ничего другого не выслужат. Заодно, по пути, они и курсантов наших прихватили, вместе с парой преподавателей.

— Князь, рад вас видеть, — как-то уж слишком радостно приветствовал меня Шабалин, — Вы как нельзя кстати. Я наконец-то новый блок закончил. Элегантная штуковина получилась.

— Хм, я конечно же поздравляю вас, но у меня имеется пара вопросов. Что это за блок и при чём здесь я?

— Помните, я работал над увеличением дистанции работы заклинаний? Вчера ночью я нашёл удачное решение и теперь всего лишь осталось провести испытания.

— Ну, так и проводите. Хоть сами испытывайте, хоть курсантов в качестве подопытных кроликов используйте. Вон, целый дирижабль с ними прибыл, — раздражённо ответил я, зная неугомонный характер наставника.

Он, пока меня насмерть не замучает, ни за что не успокоится. Раз за разом будет давать новые вводные, а сам, похохатывая, будет фиксировать результаты. Не раз проверено. Помню, как я кровавыми слезами умывался и юшку из носа пускал.

— Видите ли, Олег Игоревич, — поймал меня Шабалин за пуговицу, не давая отступить, а то и попросту сбежать от него, — Для того, чтобы настаивать на вашей кандидатуре, у меня есть целых две причины. Во-первых, у меня сохранились все предыдущие записи о ваших прошлых достижениях, а во-вторых, из всех моих испытателей вы самый толстокожий. В том смысле, что ваши энергоканалы хорошо раскачаны и укреплены значительно лучше, чем у остальных.

— Не убедили. К тому же у меня совсем нет времени, — с большим трудом отвоевал я свою пуговицу.

— Тогда вам станет стыдно…

— С чего бы вдруг?

— Придётся мне вместо вас проводит испытания с Бережковскими Ведьмами. Естественно, причину по которой были выбраны они, мне придётся объяснить. Думаю, девушки могут поменять своё мнение о вас, если узнают, что вы спасовали и взвалили этот груз на их хрупкие плечи.

— Что ещё за Бережковские Ведьмы? — задал я вопрос ректору, наивно надеясь, что ослышался.

— Вы их всех отлично знаете. Они зимой проходили практику на Сахалине.

— Константин Семёнович, а ведь это — шантаж. Зачем вам девушки? Парней мало?

— Это не просто девушки. По факту — это лучшая пятёрка наших курсантов. Четверо из них уже давно готовы пройти испытания на звания архимага, да и пятая их вот-вот нагонит.

— Если они такие замечательные, то зачем вы им такое обидное прозвище придумали?

— Я? Мне что, заняться не чем? Они сами себя так назвали, и сами же в боевую звезду сбились. И как в Академии поговаривают, не без оснований с вашей стороны, — подпустил ректор елея и ехидства в голос, заставив меня покраснеть.

Да уж… Был грех.

Точнее — два. Хм, с двумя, то есть…

А я что, если они сами… Но этого же никому не расскажешь. Засмеют!

Точно — ведьмы

17. Семнадцатая часть книги

Глава 131

Присматривать себе союзников среди Глав японских Кланов я начал сразу после Цусимы.

Выбор союзного Клана — процесс сложный и деликатный.

Даже у нас, в России, вовсе не просто найти четыре или пять Кланов, которые не станут грызться между собой и в то же время не попытаются сговориться, чтобы свергнуть правителя и захватить власть в свои руки.

Я не тешу себя иллюзиями и несбыточными фантазиями. Монопольно нам с Аю власть на островах не удержать. Придётся ей делиться.

Пока идут военные действия, ситуация выглядит относительно безопасной.

Кланы разобщены, а совокупные силы под моим командованием сейчас превосходят армию любого японского феодала.

После победы над сёгунатом ситуация изменится. Вернётся на родину индийский корпус, чуть позже отправятся домой русские, и останусь я с одними японцами. В активе у меня числится условно верный адмирал Того Томосабуро, с огрызками японского флота, и пара полковников, с отрядами человек по четыреста — пятьсот, которым вряд ли стоит безоговорочно доверять. Не нужно быть оракулом, чтобы предсказать, как долго удастся удерживать власть такими силами.

Впрочем, не всё так плохо. В нескольких городах власть Императрицы признали, и их гарнизоны на нашей стороне. Нужно быть дураком, чтобы не использовать такой резерв к вящей пользе японской Императрицы. Но, позже. Пока катастрофически не хватает времени. Там отдельная работа с командованием потребуется.

Процесс приручения Глав Кланов непростой и многоступенчатый. В чём-то он напоминает проведение опытов на уроке химии. Там тоже берут пробирку, и начинают добавлять в неё компоненты, отслеживая реакцию.

В моём случае роль пробирки выполняет гондола дирижабля, в которой я провожу экскурсии для приглашённых руководителей японской аристократии. Час — полтора в воздухе, проведённые с четырьмя японцами, чтобы с высоты птичьего полёта полюбоваться на уничтожение укреплений на дальних подступах к Осаке, и можно делать предварительные выводы о гостях.

Полюбоваться есть на что. Висящий рядом с нами дирижабль управляет разрушением укреплений с точностью швейцарского хронометра. В качестве дирижёров там выступают Алябьев с Каргальским, хотя иногда их подменяет пара майоров, представителей того и другого. Зачастую, и Шабалин вписывается в эту компанию, чтобы своими глазами оценить эффективность работы той или иной боевой звезды курсантов, и многие его ехидные комментарии по вечерам наши студенты цитируют дословно. Самые смелые и безбашенные при этом ещё и ржут во весь голос, словно не подозревая о способностях ректора. Впрочем, неожиданно прилетевший из ниоткуда подзатыльник расставляет всё по местам, и над неудачниками уже смеются все, благо это ректором ненаказуемо.

Пока я занимаюсь селекционной работой в воздухе, отслеживая отношения Глав между собой, Аю, вместе с капитаном Накасита, занимаются тем же самым на земле, в разбитом нами лагере.

Невзирая на невеликий чин, статус начальника отдела информации при Императрице позволяет нашему очкарику почти на равных общаться с высокомерными аристократами. Именно он, Накасита, озвучивает основные веяния политики ещё не существующего Императорского двора, ориентируясь на веер моей жены. Одобрительное похлопывание веером по руке всегда может смениться раздражённым треском закрывающегося веера, а то и затянувшимся молчанием, сопровождаемым отстранённым выражением лица правительницы. По сути, Накасита сейчас — это рупор Императорской Семьи, что полностью соответствует представлениям японцев о божественном предназначении Императоров и их роли небесного хозяина, ведомого высшими силами.

Капитан прилично поднаторел в разговорном жанре, а наши общие с ним наработки и лозунги, применяемые в пропагандистской войне, для него служат путеводными вехами. В затруднительных случаях Накасита может записать вопрос, пообещав дать на него ответ чуть позже. Отчего-то это у него выходит гладко и никто не настаивает на чём-либо другом.

Общее число Глав, которых я пригласил на встречу — двенадцать. Половина из них с Хоккайдо. Прямо скажем, на Хоккайдо находятся не самые сильные Кланы в Японии, но они первыми признали Императрицу Аюко. Причём, подавляющим числом голосов.

Без сомнения, среди них выделяются Мацумаэ и Абэ, но всё зависит от того, какое число Кланов мы с Аю решим приблизить к трону. Понятно, что хочется как можно больше, но может случиться эффект пауков в банке. А пока у Кланов Хоккайдо имеется определённый бонус в наших предпочтениях. Постараемся соблюсти паритет между ними и Кланами с острова Хонсю.

— Уничтожение заранее разведанных объектов начинает дальнобойная артиллерия, — завёл наш переводчик уже привычную шарманку, которую я слышал за последнее время раза четыре.

Стоило нам подняться на две тысячи метров, и начался уже ставший привычным хоровод, где все знали свои заранее расписанные роли.

Восемь "Гиацинтов" в ближайшие пятнадцать минут вывалят на голову противника не меньше десяти тонн снарядов, в основном выбивая обнаруженную у противника артиллерию и пулемётные гнёзда.

— В это время на позиции выдвигается самоходная артиллерия, которая сможет прикрыть десять установок залпового огня, сопровождаемых автомобилями поддержки, — продолжал тем временем переводчик, даже уже не пытаясь выглянуть в иллюминатор.

Знает, что там всё по графику. Если бы было не так, то рация, около которой я устроился, включив внешний динамик, уже взорвалась бы командами и высказыванием недовольства со стороны летучего штаба.

Да, прибыли ко мне творения генерала Каргальского. Передвижные системы залпового огня. Тут он мне лихо нос натянул. Я-то покрупнее калибр выбирал, рассчитывая впихнуть ракеты на свой крейсер, но нет. Жизнь полна несоответствия наших желаний с возможностями. Говоря попросту — для всё-таки сделанных по моему заказу установок не нашлось подходящего автомобильного шасси. Они теперь Сахалинские порты охраняют.

Меня это уже бесит. Раньше все вокруг утверждали, что для мощных тракторов и машин попросту нет приличных двигателей, а когда мы эти двигатели создали и запустили в серию, оказалось, что не в них одних дело.

Вот ей-ей, не война бы, проехался я бы ещё раз по сталелитейным заводам, прикидывая, где лучше тракторный завод расположить, и где производство грузовиков организовать. Дело это безусловно дорогое, но стоящее. Можно, конечно, и моим партнёрам проекты поручить, но отчего-то у них большие сложности всегда возникают, когда они упираются в проблему кадров.

— Пока идёт перезарядка ракет, вперёд идёт полковая артиллерия и пехота. Занимать позиции пехотинцы начнут сразу после удара магов, — продолжал бубнить переводчик, поглядывая на часы и слушая рацию.

Обычно вслед за артиллерией и ракетами недобитков зачищают две боевые звезды курсантов. Они используют обычный Огненный Дождь, распределяя его по значительной площади, и после первых ударов относят его ещё дальше, работая уже на дистанции в семь — восемь километров с довольно солидным разбросом по площадям. Гарантии стопроцентного уничтожения живой силы при таком рассеянном ударе уже конечно же нет, но и скопить силы для контратаки у противника без значительных потерь не выйдет.

В исполнении боевой звезды курсантов Огненный Дождь — это две — две с половиной сотни шаров плазмы, размером с хороший апельсин, падающих с неба. При контакте с относительно холодной землёй они взрываются, разлетаясь во все стороны брызгами на расстояние в десять — пятнадцать метров. Капля плазмы, размером с косточку от вишни — это смерть. Даже если человека не убило сразу, то он скорее всего погибнет от болевого шока.

Пока Главы Кланов, как завороженные, смотрят на работу систем залпового огня и на землю, пылающую после заклинаний магов, я их не трогаю. Куда как интереснее беседы получаются, когда они, впечатлённые увиденным, теряют обычную невозмутимость.

Войска сёгуната пробуют огрызаться. Иногда, удачно.

Например, прошлой ночью они успели притащить к передовой две гаубичные батареи и подогнать к берегу монитор с его мощными орудиями. Пришлось срочно поднимать дирижабли, вызывать бомбардировщики и самолёт — разведчик. В итоге у нас всё равно около пятидесяти убитых и почти сотня раненых. Так что сегодня Главы Кланов посмотрели и на изнанку войны. После похоронной церемонии и посещения палаточного госпиталя они притихли и задумались.

На преодоление полосы укреплений, линии которых начались километрах в пятидесяти — шестидесяти от Осаки, штабом отпущена неделя. И если сначала мы продвигались довольно бодро, то теперь уже теряем темп. Чем ближе к городу, тем серьёзнее укрепления. Уже заметна работа японских магов Земли. Не каждый дот в их исполнении удаётся расковырять "Гиацинтами". Без поддержки магов такие доты — крепкие орешки, но курсанты пока справляются без нашей помощи.

В глазах приглашённых японцев я уже второй день вижу азарт и нетерпение. Они ждут, когда же сам князь Рюдзин вступит в бой. Я же пока сохраняю загадочный вид и часто беседую с ними. Иногда поодиночке, но чаще, сразу с группой. Мы хоть и торопимся с Осакой, но торопимся медленно. Сёгунат каждый день высылает подкрепления, которые мы успешно перемалываем, не вступая в открытый бой.

Моё время скоро придёт. Километрах в семи — восьми от окраин города японцы воздвигли монументальную линию обороны. Японские офицеры, попавшие к нам в плен из-за ранений и контузий, искренне считают, что последняя линия обороны Осаки непреодолима. Многоэтажные доты — гиганты, дзоты, тоннели, минные поля, ряды проволочных заграждений. На фотографиях, сделанных с самолёта, укрепления производят сильное впечатление. И даже то, что где-то в бухточках около Кобе спрятаны то ли два, то ли три монитора, способных с моря поддержать огнём четыре с лишним десятка менее мощных орудий, расположенных в дотах, уже как-то не кажется слишком важным.

— Сюда бы "кувалды Сталина"… Десятка два, а лучше сотню, — выпустил из рук бинокль генерал Каргальский, — И снарядов к каждой по пять боекомплектов.

— Да уж. За всё время службы я такого не видел, — вытер Алябьев вспотевший лоб платком.

— А, по-моему, всё вполне симпатично выглядит, — доброжелательно сообщил я, убирая техномагические очки в футляр и излучая уверенность, которой в общем-то не было.

Линия передовой вчера вечером сдвинулась километра на три — четыре ближе к городу. Мы втроем, с утра пораньше, решили своими глазами посмотреть, что же японцы там отгрохали, раз пленные так нехорошо улыбались, глядя на нас, когда мы у них про укрепления спрашивали. Загрузились в дирижабль и обозрели. Заодно и обомлели сначала…

Чертовы маги Земли! Сколько же их тут было, раз они такое наворотить сумели? А главное, как изобретательно с грунтом обошлись, который при строительстве подземных этажей из котлована вынули. С помощью стальной сетки вокруг толстостенных колпаков дота в несколько рядов ограждения поставлены, а в них камень с песком засыпан. Вот и думай, чем стрелять. Фугасный снаряд дотам не опасен, а от бронебойного толку немного получится. Иди-ка, пробей двухметровую толщу песка и камня, а ей и вреда никакого. Чуть осыплется верхний слой и скроет пробоину, а ночью маг Земли из дота выйдет и за несколько минут всё восстановит.

Хорошо, что генералы это в бинокли толком не разглядели. Ещё больше бы огорчились. Зато мои очки, с их увеличением, позволили всё в деталях рассмотреть. В том числе и толщину колпака дали возможность приблизительно оценить. Судя по глубине амбразур, под два метра монолитного камня за грунтовыми матами скрыто.

Из неприятностей ещё и поле имеется. Ровненькое такое, песочком мелким отсыпанное. Прямо перед всей линией укреплений идёт, от гор до моря сплошной пляж, километра в три шириной. Одно удовольствие по зыбкому песку под шрапнелью и пулемётами бежать. И упавший труп о камни не побьётся, и кровь в песок уйдёт.

А уж магам Земли какое раздолье! Хоть ловушки из зыбучих песков ставь, хоть песчаную волну запускай. Она и мёртвых и живых аккуратно присыплет.

— С обходным манёвром, как я понимаю, ничего не выйдет? — спросил Каргальский

— Горы, — одним словом отозвался Алябьев.

— Я понимаю, что артиллерию не протащить, но у нас же маги есть?

— У них, как видите, тоже, — вмешался я, поскольку вопрос относился уже к моему ведомству, — В горах маг Земли — грозная сила. Недавно на моих глазах архимаг этого направления целую гору метров на десять вниз обрушил. А уж нору в скале, из которой одни глаза торчать будут, любой из земляных исполнит. Только и успеешь заметить, что на тебя скала падает, а кто это сделал, не найдёшь.

— Князь, может вы отсюда попробуете их приголубить? С броненосцем же у вас неплохо получилось, — прищурился Алябьев, после того, как оценил расстояние от дирижабля до линии укреплений.

— Далековато будет, да и ветерок сегодня. Вон как нас раскачивает, — огляделся я ещё раз, принимая решение, — Зато если мне на фланге высадиться, к примеру, во-он на той вершине, где словно два зуба вверх торчат, то славно получится. Доты почти по линеечке выстроятся, да и расстояние там поменьше.

— Рискованно… — заметил Алябьев, разглядывая горы на левом фланге.

— В чём риск? До укреплений километра четыре — пять. Из стрелкового оружия меня не достанут, а стрелять вбок и вверх из пушек амбразуры не позволят, — весело отозвался я, ещё раз оценивая выбранную позицию, — Разве что пушку из дота смогут вытащить, но выстрелить я им не дам. Уничтожу тут же. Даже с точностью мудрить не стану. Просто тем же Огненным Дождём по площади ударю.

На более-менее ровный склон, вычищенный недавно сошедшим ледником от мелких камней, меня высадили при помощи лебёдки.

Дирижабль поднялся метров на сто и завис на месте, встав по ветру и подрабатывая двигателем.

Осмотревшись, я удовлетворённо кивнул сам себе. Как я и предполагал, линия укреплений вытянулась передо мной почти в линию, слегка вогнутую в центре, и очень напоминала челюсть с редкими зубами. Собрав три заклинания, я запустил первую пристрелочную "Комету".

— Перелёт. Чуть ближе и правее, — скомандовал я сам себе.

Вторая "Комета" легла намного ближе к цели, а третья задела дальний край укрепления, выломав большой кусок камня.

— О, другое дело, — подбодрил я себя, собирая следующую тройку заклинаний.

Следующие заклинания отработал в темпе, запуская их одно за другим. Попал дважды, и один раз очень удачно, почти в центр круга, каким мне сверху виделись перекрытия укрепления.

Тряхануло меня так, что земля под ногами заходила.

— Боекомплект рванул? Нет, не похоже. Ни дыма, ни огня не вижу. Но ничего, сейчас мы этот кариес подлечим, — злобно уставился я на "челюсть".

Ещё три заклинания, одно не слишком удачное попадание, и меня отвлекли камни, начавшие осыпаться где-то за спиной.

— Хм, а землю-то реально потряхивает, — сообразил я, сначала было дёрнувшись на предмет визита нежелательных гостей, вызвавших своими неловкими действиями небольшой камнепад. Разворачиваясь, уже успел приготовить Щит, которым я, если что, могу и как мухобойкой воспользоваться, — Гадская Япония! Тут, куда ни плюнь, везде сейсмоопасные зоны. Как жить бедному архимагу, ума не приложу. Хоть вообще про магию забывай! — проворчал я, запуская в полёт следующие три "Кометы".

Попал один раз. Зато удачно. Снова посыпались камни, а потом разок так тряхнуло, что я даже ноги шире расставил для устойчивости.

— Так, жить становится интересней, — отвлёкся я от заклинаний, пытаясь ухватить за хвост идею, мелькнувшую в голове. Не получилось, — Значит придётся дальше трясти, — вздохнул я, запуская следующую тройку заклинаний.

Первое мимо.

Второе… Бинго! И третье туда же! Прямо в всполох огня!

Над дотом взметнулись клубы дыма и пламени.

Полюбоваться толком не успел. Пришлось присесть, так сильно заходила земля под ногами.

А там, наконец-то и идея до меня достучалась, заставив запрыгать и начать махать руками, семафоря дирижаблю, чтобы спускались меня забирать.

Глава 132

Как и любому порядочному человеку, придумавшему пакость, мне было стыдно.

Наверное, поэтому, когда меня с помощью лебёдки сняли с горного склона и подняли на дирижабль, я сразу ничего не стал говорить, а прошёл до бара и вытащил бутылку коньяка.

— Князь, не расстраивайтесь, у вас же всё отлично пошло. Неужели Сила закончилась? — попытался сочувственно спросить Алябьев, но у него это вышло как-то слишком радостно.

Не получается у генерала в полной мере выражать сочувствие, одновременно изучая этикетку на коньячной бутылке. Искренности не хватает и трагической нотки в голосе.

— Силы ещё бы на одну "бородавку", — обозвал я разрушенный дот, — Точно хватило, а если бы с попаданиями повезло, то и на две. Потом перезарядка минут пятнадцать — двадцать и ещё можно было парочку разрушить, — ответил я, присаживаясь к столу.

— А отчего прекратили? — не дождался Каргальский вопроса Алябьева, занятого любимым делом — священнодействием с коньяком.

— Мне нужны сутки на подготовку, и сутки на окончание ультиматума, — принял я бокал из рук Алябьева, — Рачительному хозяину не стоит выбивать окна и ломать мебель, если в дом воришки забрались.

— Простите, не понял.

— Укрепления, говорю, хорошо построены. Старались люди, труда вон сколько положили. А мы возьмём и разрушим.

— Вы обходной путь с горы увидели?

— Скорее, придумал, — поднял я свой бокал в ответ на молчаливое предложение Алябьева.

— И на что вы рассчитываете спустя два дня?

— Надеюсь, что Осаку мы возьмём без боя и с минимумом жертв с нашей стороны.

— Но они всё-таки будут?

— Я не Бог, а землетрясение — коварная штука.

— Будет землетрясение?

— Оно уже было. Просто на дирижабле его сложно заметить.

— То-то мне показалось, что склоны гор осыпались местами, — довольно прогудел Алябьев, начав разливать по второй, — Сильно трясло?

— Разок баллов на шесть тряхнуло, как мне показалось. Даже присесть пришлось. Сейчас в нашем лагере уточним, — прикрыл я свой бокал рукой, показывая, что мне наливать больше не надо.

У меня ещё дел полно, а коньяк поутру — он только генералам на пользу идёт.

Лагерь был взбудоражен и встревожен. Найдя взглядом среди встречающих Шабалина и Накаситу, я подозвал их и шепнул, чтобы они шли к штабному шатру.

— Землетрясение было? — спросил я у наставника.

— Сначала так себе, а потом разок неплохо тряхнуло, — прищурился Шабалин, явно догадываясь, кто стал причиной природных катаклизмов.

— Не знаю, или вся Япония такая шаткая, или мне случайно удалось в нужное место попасть, но дело не в этом, есть идея, — поднял я вверх указательный палец, требуя внимания и тишины, — Магия, ракеты и пропаганда — вот наш залог успеха! Штурмовать и разрушать оборонительную линию мы пока не будем. Велика вероятность, что нам её вместе с городом отдадут.

Собрав в штабном шатре все ключевые фигуры своего плана и пригласив на совещание японцев, я начал с объяснений предстоящей задачи.

— Как я уже знаю, все вы недавно почувствовали небольшое землетрясение. Не буду скрывать — это результат воздействия магии на сейсмоопасный участок острова. К сожалению, я не вулканолог и не геолог, оттого не могу уверенно сказать, что именно в найденной мной точке находится особенное. Допускаю, что не только найденное мной уязвимое место является уникальным. Вполне возможно, что весь этот район, где мы находимся, довольно сейсмоопасный. Но будем исходить из фактов. Точка приложения Силы найдена. Кроме того, я не заинтересован в разрушении города и замечательных укреплений. Желательно всё это получить с минимальными повреждениями и без лишних жертв с нашей стороны. Хочу напомнить, что мы воюем всего лишь с силами заговорщиков и цель наших военных действий — возврат законной власти, а не нанесение стране значительного ущерба.

— Вы желаете сохранить линию укреплений? — с некоторым недоверием спросил Алябьев.

— Конечно. Я часто ловлю себя на мысли, что отношусь к Японии, как к своим княжеским землям, — ухмыльнулся я про себя, ожидая, что же скажет генерал в ответ.

Если что, он у меня иногда вместо лакмусовой бумажки.

— Я не понимаю, князь, — оправдал мои надежды Алябьев, — Если вы разберётесь с сёгунатом, то от каких врагов вы собрались защищаться? Для чего станут нужны эти укрепления?

— Допустим, от внутренних врагов, генерал, — порадовался я своему дару предвидения. Алябьев рассуждает так, как и положено российскому генералу, которому вряд ли по нраву любые существующие укрепления на территории вероятного противника, — Вернуть в Японии власть законной Императрице — это малая часть проблем. Власть нужно будет удержать, а потом и утвердить на века. У меня в планах — сделать Осаку имперским городом. Над ней не будет власти Кланов. Капитан Накасита, — повернулся я к японцу, которому поручено заведовать пропагандисткой составляющей этой войны, — Как вы считаете, какой повод для руководства Осаки покажется наиболее значим, чтобы решить вопрос с капитуляцией: разрушение города, или обещание Императрицы взять его под свою власть?

— Простите, князь, а какая разница? — заинтересовался Каргальский постановкой вопроса.

— Городами может владеть не только императорская Семья, но и Кланы. В городах имперского подчинения всем гражданам гарантированы одинаковые права и законы. В городах, принадлежащих Кланам, члены Кланов — абсолютные хозяева и они неподсудны закону по очень многим вопросам.

— Не нахожу ничего удивительного. В России, на землях Кланов, всё обстоит примерно так же, — не согласился Алябьев.

— Не совсем так. И разница порой критическая. Скажу больше. Никому из вас не понравилось бы жить в городе, принадлежащем какому-то японскому Клану, если вы не озаботились покровительством кого-нибудь из высокопоставленных клановых. В отличии от города имперского подчинения все благополучные семейства в клановом городе рано или поздно оказываются в роли слуг.

— Отчего же тогда все горожане от Кланов до сих пор не разбежались? Как я понимаю, крепостных и рабов в Японии не существует, — спросил Шабалин.

— Вот как, — уставился я на него, соображая, когда же и почему наставник пропустил момент с приобретением мной радиозавода. Хоть убей, не помню, чем он тогда был занят, — Вынужден вас огорчить. Крепостные у японцев есть, и их низшая каста наверняка позавидует рабам Древнего Рима. Обычно в крепостные японцы, вместе со своими семьями, попадают за долги, или в виду невозможности выплатить виру за совершённые ими преступления. У них это как-то иначе называется, но не суть. Для нас с вами важно и интересно другое — в имперском городе такой вопрос решается через суд и по закону, а в клановом — по решению феодала. Кроме этого, у жителей имперских городов есть масса других преимуществ. Капитан Накасита, как вы считаете, для Осаки стать имперским городом — это плюс или минус?

— Это большая честь и новые возможности, но Осака всегда была столицей одного из самых сильных и могущественных японских Кланов, — осторожно отозвался капитан.

— Теперь это Клан предателей и изменников! Его возглавляет один из трёх, оставшихся в живых, членов сёгуната. Я, с вашей помощью, поклялся перед всей Японией, что предатели будут уничтожены и казнены вместе с их семьями! — гневно отозвался я на его осторожное высказывание, — Неужели вы считаете, что это высокая цена за предательство и убийство Императорской Семьи?

— Ни в коем случае. Вы в своём праве, — склонил голову Накасита.

— А раз так, то кто мне помешает объявить земли Клана предателей имперской собственностью?

— Думаю, никто. Но это не принято. Раньше Император никогда не интересовался увеличением земель.

— Считайте, что у вас теперь неправильный Император, точнее, Императрица. А тех, кто будет не согласен и имеет дурацкие вопросы, смело посылайте на… э-э-э, ко мне или к чёрту на рога, что собственно, одно и то же. Я им на пальцах объясню, где и в чём они ошибаются, — заранее обозначил я некоторые позиции, краем глаза отслеживая реакцию приглашённых мной японцев.

Похоже, проглотили, хоть и немного напряглись. Понимают, что в одно лицо все богатства и земли преступных Кланов мне не освоить, а значит и им изрядно перепадёт. Гораздо больше, чем любой из этих Кланов сумел получить за последние сто лет своего существования.

Год назад никто из них и мечтать не мог о том, что однажды им предложат раздербанить собственность основных Кланов Японии. А уж за Родовые земли с городом, в центральных районах Хонсю, любой из них готов был пойти на серьёзные жертвы. К примеру, свою руку на плаху каждый второй положил бы не задумываясь. Оставшаяся половина постаралась бы сначала попробовать договориться, чтобы рука была левой.

— Генерал, я правильно рассчитал дистанции стрельбы орудий из укреплений и возможности артобстрела с моря? — протянул я Каргальскому карту, где циркулем были обведены максимальные дистанции сухопутных орудий, исходя из данных нашей разведки, и характеристики орудий мониторов, предоставленные адмиралом Того.

— На первый взгляд, всё верно, — оценил прирождённый артиллерист мою схему, — Но, если позволите, я бы попросил своих офицеров немного поработать над этой картой.

— Мелочи меня не интересуют, — отрицательно помахал я рукой, — В любом случае та высота, откуда будут работать маги, находится гораздо дальше. У вас на карте она обозначена красным квадратом. Нам ещё предстоит сегодня соорудить там надёжную площадку с брустверами. Знаете, такую, чтобы на ней не опасаться землетрясений и шального снаряда, если он до туда каким-то чудесным образом долетит.

— Маги? — подтянулся к нам Шабалин, уставившись на карту, — Какое здесь расстояние до линии укреплений? — требовательно поинтересовался он у меня и генерала, отмерив растопыренными пальцами расстояние от красного квадрата до линии укреплений.

— До интересующей нас точки порядки девяти с половиной километров, — ткнул я пальцем в шипастый кружок, обозначающий уже разрушенный мной дот.

— Курсанты будут участвовать?

— Да. Нужно будет продемонстрировать невероятно сильный удар. Или серию ударов. По обстановке и результатам сориентируемся.

— Необходимо провести тренировку. Боюсь, что не все из боевых звёзд готовы к работе на такой дистанции.

— У нас с вами почти восемь часов. Морякам я уже приказал выставлять мишени на соответствующих дистанциях от берега, — согласился я с наставником, искренне надеясь, что вода окажется достойным амортизатором и необратимых последствий из-за тренировки не произойдёт. Одно дело по земле садить, и совсем иначе всё будет, если по мишеням на воде, если глубина под ними метров триста — четыреста.

— Отлично! Заодно сдадут зачёт по владению техниками, — потёр руки ректор, и судя по затуманившемуся взгляду, задумался ещё над одним испытанием.

Насколько до меня доходят слухи, не все курсанты рады нынешней практике. Разве что, кроме Бережковских Ведьм. Пятёрка очумелых и безбашенных девиц зажигает каждый день.

Вчера они пытались проникнуть ко мне в палатку.

Хорошо, что их охрана остановила на ближних подступах. В палатке вместо меня давно уже лежит муляж, которого только тронь, и сработает заклинание. По сути — светошумовая граната рванёт.

Если кто спросит меня, от кого я по ночам в дирижабле прячусь — от возможных диверсантов или от своих почитательниц, то я не вдруг отвечу. Трудно сказать, кто из них опасней. Одни, вроде могут жизни лишить, если сильно постараются, а вторые — эту жизнь могут существенно испортить и осложнить.

Вот она — обратная сторона имперской звезды!

Ха, думаете, это я сам себя так обозвал? Вовсе нет. Это их лучший женский журнал опрос провёл. Согласно результатам опроса меня и назначили звездой первой величины. И, что характерно, количество жён отчего-то никого из читательниц особо не заинтересовало. Нет, в таблице рейтингов я на этой позиции часть голосов потерял, но настолько мало, что на итоге это никак не сказалось. Как по мне, так это странно, но видимо у женщин другая логика работает, недоступная моему пониманию.

— Капитан Накасита! Насколько я помню, приличные типографии есть в Хиросиме и Фукуоке. Завтра утром мне нужен максимально возможный тираж листовок. Хотя бы пятьдесят тысяч, но лучше, чтобы их было тысяч сто, а то и больше. И подготовьте радиостанцию. Завтра утром Осака должна нас слышать! Текст я набросал. Проверьте и, если будут дополнения, покажите их мне, — протянул я листок своему главному пропагандисту.

Там Аю аккуратными кракозябрами мой текст набросала на японском.

— Изумительное совершенство! Всё абсолютно понятно и написано идеально, — довольно двусмысленно высказался капитан.

Попробуй угадай, то ли он про содержание сказал, то ли про почерк боготворимой им Императрицы. А в бумажку вцепился так, что пальцы побелели. Не удивлюсь, если над оригиналом ультиматума руководству Осаки он полгода медитировать будет, повесив его на самое почётное место в своём жилище.

— Выполняйте. Дирижабль вам выделен, — скомандовал я, и японца, как ветром сдуло.

Ревновать бесполезно и бессмысленно. Накасита на Аю смотрит взглядом религиозного фанатика, узревшего явление Богородицы. Надо будет мне с Абэ поговорить. Пусть подгонит нашему главному пропагандисту парочку любвеобильных айнских дев. Внедрю их своим приказом к нему в отдел, пока капитану на почве фанатизма кукушку не сорвало. Оттрахают девки его до изнеможения, глядишь, и вернётся наш очкарик в реальный мир, а то что-то не нравится он мне последнее время. Как увидит Аю, так дышать забывает. Со стороны это выглядит забавно, но как бы оно на его работе не сказалось. С той же Осакой добрая треть успеха будет зависима от правильно поданной информации и общественного мнения. И цену капитана Накаситы я в этом вопросе оцениваю не в одну тысячу бойцов. Правильно сориентированные японцы не оставят своему командованию и руководству вариантов выбора — не захотят они сдать город армии Императрицы — их те же ополченцы с горожанами задавят массой, а головы несогласных вынесут нам на блюде. По крайней мере, я надеюсь на такой исход и верю, что все наши усилия с листовками и радиовещанием не пропадут зря. Иначе не стоит затевать весь тот спектакль, к которому мы готовимся.

Люнет нам пообещали изготовить маги Земли. Когда на выбранной мной высотке появится восьмиметровое сооружение, с ровными каменными площадками, на них сразу же нанесут геометрически выверенную разметку, и на неё вечером встанут боевые звёзды магов.

А пока курсанты отдыхают после тренировки на дальность и обедают на открытом воздухе. Я тоже решил пообедать, учуяв привлекательные запахи. Гречка с мелкорубленым мясом оказалось чудо, как хороша. Не знал бы, что ем кашу с кенгурятиной, так и внимания бы не обратил, что там за мясо. Оказалось, что очень достойно. Хотя, на свежем воздухе любая пища вкусней кажется. Вон как курсанты наворачивают, хоть и не все. Пятёрка тех самых девиц, что называют себя ведьмами, ну, ладно — Бережковскими Ведьмами, от еды отвлеклась и они о чём-то спорят вполголоса, украдкой поглядывая в мою сторону.

— Что-то вы плохо кушаете, князь. Здоровы ли? — сыто откинулся Шабалин, успевший закончить с обедом раньше меня.

— Не могу понять, что девицы задумали, — буркнул я, зачищая тарелку.

— А-а, эти… — мельком глянул наставник по сторонам, — Ищут возможность причаститься.

— В каком смысле?

— В том самом… Женщины — беззащитные создания, но спасения от них нет. Эх, мне бы ваши годы, ни одной бы не пропустил, — огорошил меня Шабалин, — К тому же оставшиеся три просто прелесть, — причмокнул он губами.

— Константин Семёнович, — произнёс я осуждающе, и даже головой помотал, демонстрируя лёгкое негодование, — Вы никак сводником решили подрабатывать?

— Так я же для пользы дела! — возмущённым шёпотом отозвался Шабалин, — Уж какой раз вам намекаю. Неужели непонятно?

— Простите, как? При чём тут польза? — растерялся я от неожиданной постановки вопроса.

— А вы зрите в корень. Четыре готовых девушки — архимага, и пятая на подходе. Наглые. Уверенные. Преданные вам душой и телом. Одно название Бережковские Ведьмы чего стоит!

— И что? — добросовестно буксовал я, не в силах понять и оценить полёт замыслов ректора.

— Это же натурально дракон пятиглавый! Ваш дракон! И поверьте, они за вас Совет архимагов вдребезги порвут, — начал горячиться Константин Семёнович, и на нас стали обращать внимание.

— Ну, это вы хватанули… Среди стариков есть очень сильные маги.

— Да я не про Силу, — вздохнул Шабалин, заметив, что я его до сих пор не понимаю, — Девицы чересчур уж бойкие попались и в нарождающемся женском движении авторитет имеют. В его молодёжной части. Они любого из ваших мамонтов с помощью неравнодушного женского общества на мягкие игрушки в момент пустят.

— Эмансипация в последнее время принимает форму неуправляемой стихии. Год — полтора назад мы забот не знали, а теперь — это политическая и общественная сила, — вынужден был признать я очевидное, — И, должен заметить, название для самого процесса выбрано крайне сомнительное. Понятие эмансипации когда-то очень давно вышло из кодекса законов древнеримской республики и имело совершенно другой смысл. В римском праве это выражалось в процедуре передачи прав над рабом другому лицу. Именно такой юридический акт получил название emancipatio. А сейчас понятие претерпело громадное, я бы сказал,радикальное изменение по смыслу и значению. Не находите?

— Ещё как нахожу и даже боюсь представить себе, куда может зайти следующий виток процесса, — хмыкнул Шабалин, — Особенно, если рассмотреть социальный срез общества с учётом демографических признаков.

— Э-э… А, попроще?

— Баб, говорю, среди Одарённых чересчур много. В разы больше, чем мужиков, — перевёл мне наставник научную заумь на вполне понятный язык, — Так и до матриархата рукой подать. Особенно с вашей помощью.

— А что я? Что опять я? — чуть не подавился я кофе.

— Кто станет официальным главой государства, когда мы с Японией завершим — вы или Императрица Аюко?

— Императрица, конечно же. Иностранца и иноверца японцы просто не примут.

— Допустим, но пойдём чуть дальше, — ехидно усмехнулся ректор, — Скоро у вас свадьба. С маньчжурской принцессой. Так?

— Да.

— Несложно догадаться, что после неё справедливость в отдельно взятой Маньчжурии очень скоро восторжествует.

— Допустим.

— И на троне появится вторая государыня.

— Это политическая необходимость.

— Узко мыслите. Это пример. Примерище! В двух соседних с нами странах правительницами станут женщины!

— Да что в этом плохого? — искренне возмутился я, не видя никакого криминала в очевидных решениях.

— С точки зрения эмансипации и примеров для подражания?

— До этого не дойдёт, — решительно отрубил я. Потом почесал в затылке, и чуть тише добавил, — Ну, я думаю, не дойдёт…

Глава 133

Убедили меня злобные генералы. Уломали молодого и неопытного князя, на пальцах доказав, что часть укреплений нужно разрушить. Если верить их рассуждениям, то командование гарнизона в Осаке иначе нам не поверит, вполне обоснованно предположив, что мы блефуем и их цитадель нам не по зубам. Случись такое, и тогда нам действительно всё здесь придётся разносить вдребезги и пополам.

— Пятиминутная готовность! — услышали мы громкую команду Алябьева, частенько поглядывающего на часы.

То ли волнуется генерал, то ли до сих пор на свой брегет налюбоваться не может. Подсуетился губернатор с городским главой Владивостока на пару. От лица жителей города дорогую и уникальную вещицу Алябьеву подарили, поздравляя его со вступлением в новую должность.

Вечерний концерт по заявкам слушателей из Осаки начался с органной партии ракетных установок. Ночь ещё не полностью вступила в свои права, но стемнело уже изрядно. Первые росчерки ракет огненными стрелами разрезали тёмное небо и заставили взвизгнуть курсанток.

Несмотря на то, что их предупредили и они заткнули уши ватными тампонами, работа батареи РСЗО кого угодно впечатлит. И пусть ближайшая батарея от нас почти в четырёхстах метрах, но ощущения от её мощи и какофонии звуков — непередаваемые.

— Работаем! — попробовал перекричать наставник работу ракетной батареи, усиливая голос магией, но не преуспел и лишь махнул рукой, приступая к работе.

Сегодня у нас многое впервые, и понятно, что все волнуются.

Впервые мы сталкиваемся со столь серьёзными укреплениями. Впервые, по крайней мере за последнее десятилетие, применяется массированный магический удар пятью боевыми звёздами сразу. Впрочем, если обратить внимание на его качественную составляющую, то во всей истории страны вряд ли найдутся примеры, когда такое количество высокоранговых магов и архимагов были собраны в одном месте.

Я стою чуть в стороне, рядом с резервной звездой студентов. Недовольные и нахмуренные парни изо всех сил стараются делать вид, что всё происходящее вокруг — дело вполне привычное и обыденное. Получается у них не очень, но ребята стараются изо всех сил и держат мрачные рожи викингов, а заодно и сразу два заклинания — щит и купол.

На этом я настоял, во время обсуждения плана. Японцы, они, знаете ли — такие японцы, что от них всегда стоит ожидать неприятного сюрприза. С них станет — притащить откуда-нибудь пару — тройку дальнобойных орудий и замаскировать их на окраине города. Я конечно же слабо верю, что несколько выстрелов наугад да с расстояния в десять — двенадцать километров могут оказаться удачными, но чем чёрт не шутит. Когда в одном месте сосредоточен весь цвет нашей Академии архимагов, то никакая страховка не кажется мне излишней. И сама Осака — это вовсе не настолько сладкий приз, чтобы ради неё я согласился пожертвовать развитием магии в нашей Империи.

Я с трудом сдерживаю себя, не желая поддаваться азарту и не начать участвовать в общем веселье. Так и хочется влепить два — три Кометы в цели, подсвеченные всполохами взрывов и пожаров.

— Первый этап закончен. Всем стоп. Ждём откликов сейсмоактивности, — слышится команда Шабалина, и в наступившей вдруг тишине его голос кажется мне чересчур громким.

— Трясёт, вроде, — негромко замечает один из практикантов резервной пятёрки.

— Как-то неубедительно, — не поворачиваясь, цедит его недовольный коллега, но тут же меняет тон, радостно заметив: — А вот сейчас вроде нормально торкнуло!

Ждём ещё минуты три — четыре, но сильных толчков больше нет. Что-то не хочет вулканическая сущность Японии просыпаться. Медлит. Или нам с точкой приложения сил не повезло. Вроде всего-то на полкилометра в сторону били, а результат далеко не тот, на который я рассчитывал. Японцы, привыкшие к землетрясениям, таких толчков точно не испугаются.

— Продолжаем? — спрашивает у нас с Шабалиным Алябьев, и дождавшись подтверждающих кивков, склоняется к рации. — Вторая батарея. Минутная готовность!

Вторая батарея расположилась почти в километре от нас, и начало её работы уже никого из студенток не пугает. Ловлю себя на том, что я любуюсь девушками. Ведьмы работают задорно, можно сказать, весело. Успевают и хмыкнуть, и пискнуть, и чёлкой потрясти и не только чёлкой. Заглядевшись, чуть было не забыл, что сам намеревался в этот раз исполнить.

Я собираю цепочку из трёх Комет и одна за другой запускаю их намного дальше, чем все остальные маги, и в сторону. Примерно туда, где по моим расчётам должно находится то укрепление, которое я уже разрушил с горного склона. Особая точность мне не важна. Если где-то в том районе находится уязвимая точка сейсмоопасного участка, то хотя бы одно из моих заклинаний, запущенных узким веером, её заденет.

В очередной раз отстрелялась батарея, а значит, и наша работа закончилась.

Маскировать магию под взрывы реактивных снарядов — это моя идея.

В ходе войны основная масса японцев наблюдала магию лишь в моём исполнении. Будет совсем неплохо, если и в этот раз всё магическое вмешательство запишут на мой счёт. Авторитет князя Рюдзина нужно поднимать до заоблачных высот. Тогда у рядовых японцев даже тени сомнения не возникнет, начни они рассуждать — достоин ли князь стать мужем их Императрицы.

Так что обстрел укреплений реактивными снарядами — это всего лишь отвлекающий фактор. Даже генерал Каргальский, трепетно и с любовью относившийся к своему детищу, и тот признал, что фугасные снаряды в сто двадцать два миллиметра — это не панацея. Не справятся они со столь солидными и мощными стенами. Оттого и стреляли у нас сегодня батареи по очереди, а не так, как принято для большего эффекта — все единым залпом.

Тряхнуло на этот раз будь здоров! А потом ещё и ещё раз…

Целая череда толчков, в этот раз сопровождаемая теми звуками земли, что вызывают животный ужас.

— Так, вы сворачивайтесь, а мне пора. Самолёт долго ждать не будет, — оценил я силу землетрясения, посчитав её достаточной.

У кого как, а у меня начинается следующий этап операции.

Через десять — пятнадцать минут к Осаке подлетит самолёт, набитый листовками. И к этому времени мой дирижабль должен успеть занять заранее выбранную позицию.

Отчего-то я совсем не удивился, когда за несколько секунд до взлёта, в салон гондолы дирижабля проникли не совсем, чтобы посторонние лица. Мои великовозрастные друзья — приятели: Шабалин с Алябьевым.

Допустим, интерес Шабалина мне в некоторой степени понятен. Он давно хотел посмотреть, как работает магия на большой высоте, но вот Алябьев…

Впрочем, с ним тоже всё ясно. Мы ещё от земли оторваться не успели, а он уже дверцу бара открыл.

Но генерала сегодня ожидает большой облом. Дирижабль быстро набирает высоту и очень скоро всем нам предстоит надеть кислородные маски.

— Высота четыре тысячи двести. Мы на позиции, — услышал я рапорт второго пилота своего дирижабля.

— Кречет — Пилоту один. Мы на позиции, — прогундел я в рацию сквозь кислородную маску.

— Здесь Пилот один. Через две минуты буду над целью. Что с ветром?

— Практически — штиль. Приземный северо-западный, около метра в секунду.

— Принято. Поправку на ветер внёс. Захожу на цель.

Я врубил динамик рации на полную и пошёл к откатной двери гондолы. Сразу после доклада пилота мне нужно будет сыграть свою роль. Моя визитка — Огненный Дракон над Осакой, и небо, расцветающее всполохами северного сияния. Мне потребуется около минуты, чтобы вся эта красота пришла в действие, и этого времени самолёту достаточно, чтобы скрыться за пределы посветлевшего неба. Зато жители Осаки, дисциплинированно высыпавшие при землетрясении из своих домов, увидят падающие с неба листовки. Сто двадцать пять тысяч листовок! Успели. Напечатали.

Князь Рюдзин в них предупреждает, что при дальнейшем разрушении укреплений обязательно произойдёт сильное землетрясение и предлагает сдать город завтра к обеду или покинуть его к этому времени всем мирным жителям, так как город будет повергнут в прах. Как и все остальные города, которые собирались или собираются поддерживать предателей и убийц Семьи Императора.

Да, жирный намёк на Нагасаки присутствует. Городишко так себе был, но благодаря капитану Накасита его судьбу теперь вся Япония знает.

Императрица Аюко может быть милостива, благостна и заботлива к своему народу, но князю Рюдзину, её мужу, никто не посмеет указать, как ему надо поступать с клятвопреступниками и приспешниками изменников. Он сотрясает твердыни и сжигает города! Воплощённый ужас и восхищение Японии! Бог — защитник, всегда восстанавливающий справедливость и защищающий страну от большой беды.

— Пилот один Кречету. Груз отправили по назначению, идём на базу.

— Принято, — прогундел в рацию Алябьев, а затем, ловко задрав маску, одним махом влил в себя полбокала коньяка.

Я лишь удивлённо хрюкнул в ответ на увиденное. Знаете, в кислородной маске не всегда удаётся выразить эмоции прилично. Так, качая головой, я откатил дверь и отправил в сторону скупо подсвеченного города свой пламенный магический привет.

Подошедший ко мне Шабалин стал внимательно разглядывать распространение магии в средних слоях тропосферы.

Я-то помню, что есть у него пунктик насчёт скорости движения заклинаний в зависимости от плотности воздушной среды. Он даже пару раз, после совместного употребления изрядного количества спиртного, что-то пытался мне доказывать, но я бездарно оба раза слил спор, мудро признав себя недостойным оппонентом столь выдающемуся светилу теоретической магии.

Так что мы с ним до сих пор в друзьях. Не дал я испортить наши отношения спорами и научными диспутами.

Дракон из "визитки" прошёл, а там и небо всполохами заиграло.

— Кречет Пилоту один. Как слышите? — криком ворвался в умиротворение ночи голос из динамика рации.

— Слышу хорошо, — с философским спокойствием ответил Алябьев, с некоторым удивлением изучая свой бокал, отодвинутый от себя на всю длину вытянутой руки.

— Со стороны города вижу цели. Высота тысяча — тысяча двести. Три, а то и четыре больших дирижабля идут от города в сторону наших позиций. Возможно, их больше, но там облака мешают, — скороговоркой вывалил на нас пилот новые вводные, — У меня в пушках и пулемётах полный боезапас. Разрешите атаковать?

— Даю две минуты на атаку сверху. Потом без всяких разговоров уходишь на базу, — тремя прыжками добрался я до рации, подтянувшись к микрофону, и лишь потом развернулся к экипажу. — Пилоты, вниз на тысячу метров. Я ничего не вижу. Покажите мне цели!

Свист компрессоров, накачивающих в баллонеты сжатый воздух, неприятные ощущения, когда кажется, что ты падаешь и на миг возникает паника. От резкой потери высоты тут же начинает закладывать уши и приходится глотать слюну, избегая болевых ощущений.

— Верхний слой облачности пробили, — услышал я доклад пилота, как только успел добраться до открытой двери.

Не удивлюсь, если потом узнаю, что мы только что установили новый рекорд по потере высоты для дирижаблей. Можно сказать, почти камнем вниз падали, как по мне. Ну, может не совсем камнем, но уж очень экстремально получилось. Хорошо, что я поесть не успел.

— Вот они, — услышал я голос слегка позеленевшего наставника, тыкающего пальцем куда-то влево и вниз.

Надев и настроив техномагические очки, я пересчитал туши группы дирижаблей, ставших хорошо заметными на фоне светлого песчаного поля. Восемь штук. Те самые, артиллерийские, которые каждый раз приходилось учитывать нашему штабу, но отчего-то со временем у всех штабных создалась уверенность, что сёгунат оставит эти дирижабли для защиты Токио. А тут — вот они. Явились.

Красиво идут. Правильным строем и готовы в любую секунду встать в круг, как только обнаружат цель. А потом эта мельница будет кружить, пока снаряды не закончатся.

— Константин Семёнович, помнится, вы интересовались, как магия на высоте работает? Я был бы вам крайне признателен, если бы вы попробовали скастовать огненный дождь метрах в четырёхстах над японскими дирижаблями. Думаю, что упреждение метров в сто — сто пятьдесят по их курсу будет вполне достаточным, — максимально вежливо обратился я к Шабалину, чтобы необычным форматом общения вырвать его из состояния стресса, — И, пожалуйста, не ограничивайте себя количеством заклинаний. Вливайте, сколько успеете. А я, с вашего разрешения, начну им погоду портить.

Хватило меня на шесть заклинаний. Быстрее не смог, а там и время начало поджимать.

Отметив, что тучи и редкие облака начали стягиваться в воронки и собравшиеся в кучу чёрные тучи уже вот-вот готовы высыпаться на землю гигантскими сосульками, я осознал, что пора сваливать. Шутить с природой можно, но не на хлипком, по её меркам, дирижабле.

— Уходим! Максимальная скорость со снижением! Направление — туда! — не стал я вдаваться в географические тонкости, указав пилотам рукой курс, где нас не должно затянуть в свой праздник буйство разыгравшейся стихии.

Потом я захлопнул дверь гондолы и, подхватив под локоть поплывшего наставника, выдавшего не меньше десятка заклинаний, довёл нас обоих до стола, контролируя себя как бы со стороны.

Так-то, Шабалин молодец. Наверняка, его огненный дождь дирижаблям противника не понравился. Впрочем, любому дирижаблю не понравится врезавшийся в него шар магмы.

— Генерал, а что — нам уже не наливают? — с возмущением поинтересовался я у Алябьева, устраивая в кресле обмякшее тело наставника.

— Нет проблем, — отозвался Алябьев, что тут же подтвердил на практике, — Жаль, что мы не на прежней высоте. Там коньяк удивительно успешно в голову бьёт.

И тут генерал реально меня удивил.

Попробуйте разлить коньяк с точностью до грамма на дирижабле, почти пикирующем под острым углом! Однако разлив генерала был безупречен! Бокалы, выставленные на стол, съезжали, но взяв их в руки, мы смогли по достоинству оценить истинное мастерство. Всё грамм в грамм налито.

— За здравие российского оружия! — бодро предложил генерал.

— За здравие русской магии, — чокнулся я с Шабалиным, — И пусть каждого нашего студента хоть какой-то висюлькой, но за сегодняшнее отметят, — с намёком надавил я голосом.

— При правильно поданном рапорте тут им не только висюлька положена. Но рапорт — это продукт сложный. Творческий, я бы сказал. Главное, чтобы средств для вдохновения хватило, — с намёком глянул Алябьев в сторону бара.

— Генерал! Дирижабль до завтрашнего утра в вашем распоряжении. Можете в небо подниматься, а можете и на земле себе творческое настроение поднять. Вопрос лишь в силе воображения. Если вам вдруг захочется приключений, то можете заняться поисками клада. Что-то мне подсказывает, что в полостях диванов вполне может быть скрыта бутылка элитного коньяка.

— Компанию не желаете составить?

— К сожалению, нет. С женой нужно успеть поговорить, и завтра у меня с ней приём Глав Кланов намечен, — я попытался изобразить искреннее сожаление.

— А вы, Константин Семёнович?

— Мне нужно осмыслить сегодняшние опыты, — поддержал вначале наш стиль общения Шабалин, но не выдержав, расписался: — И я спать хочу. Боюсь, до койки не дойду.

Когда мы приземлились, я оглянулся назад, в сторону Осаки. Где-то там сейчас разбушевавшаяся стихия ломает шпангоуты дирижаблей, оставшихся в воздухе, а на земле мирно догорают те, кто получил от наставника шары плазмы, вызвавшие пожары. У нас же, в десяти километрах от линии укреплений — тишь да гладь и лишь землю всё ещё немного потряхивает после череды сильных землетрясений.

* * *

Утро не задалось. Разбудили меня рано, несмотря на то, что ночью из-за землетрясения пришлось раза три просыпаться и каждый раз успокаивать испуганную Аю. Кофе выпить тоже толком не успел. Стоило чуть-чуть отвлечься, и тут нас тряхнуло так, что поставленная на стол кружка с кофе слетела на землю и разбилась.

Землетрясение всё никак не угомонится. К концу вечера оно вроде бы почти затихло, а ночью заново разбушевалось, и такое впечатление, что под утро даже усилилось. Эта тенденция слегка напрягает и, судя по всему, не только меня.

Главы Кланов вот припёрлись на полчаса раньше, чем мы с ними договаривались. Странные они, японцы. Топчутся около штабного шатра и внутрь не заходят. Похоже, у них на уровне инстинкта впаяно — не заходить под крышу при землетрясениях.

Вот жеж… Помяни чёрта, и он тут как тут.

Только я собрался подняться с раскладного стула, чтобы с вышедшей Аю пойти на встречу с японцами, как земля подпрыгнула, заставив меня снова присесть.

Хорошо трясёт! Люди еле-еле на ногах стоят.

Хм, а к Аю Накасита подскочил, прыщ сладострастный! Стоит рядом, а за руку поддержать боится.

Нет, такой ханахаки нам не нужен! Это я так приобщаюсь к японской культуре. Аю иногда ненавязчиво трындит про всякое, а я запоминаю, выборочно. В том смысле, что не всегда её слышу, порой задумавшись про своё. Но про японские истории о неразделённой любви я успел узнать и даже название запомнил.

Сами понимаете — молодым девушкам порой нужно выговориться. А что у них в голове, даже если они Императрицы? Как я понял, в настоящее время вот эти самые ханахаки, заменяющие японским девушкам слезоточивые рыцарские романы, популярные среди девиц пубертатного возраста в аристократических семействах моей Империи.

Скастовав левитацию, я подплыл к жене и, взяв её под руку, важно поплыл вместе с ней к штабному шатру.

Понятное дело — понты!

И Силы левитация сжирает немеряно. Но что не сделаешь ради пиара.

Вон, как у японцев глаза выпали! Без всяких операций на европейцев стали похожи.

Голову третьего Главы сёгуната и ключи от города Осаки мне принесли в два часа дня.

Землетрясение закончилось часа на два позже, стихнув само по себе.

Глава 134

Тот феномен, что магия успешнее всего передаётся половым путём — это аксиома евгеники.

Нет, это не вензаболевание, а наследственность. Хотя я далеко не первый, кто подозревает, что передача магических способностей потомству сродни наследственной болезни.

Естественно, из уст специалистов всё звучит гораздо более пафосно и приятнее, а уж высокородные аристо и вовсе готовы забыть, что и как послужило их появлению на свет. Скажи им, что они запланированные личинки, полученные в результате спаривания двух специально подобранных особей, так ведь драться полезут или на дуэль попробуют вызвать.

Как бы то ни было, но факт остаётся фактом — от осинки не родятся апельсинки.

Побочный эффект, который стоит отметить — особое внимание лиц противоположного пола к магам с сильным Даром. Особенно, к молодым и симпатичным: например, таким, как я.

Звучит нескромно, но на самом деле я постоянно чувствую женское внимание, направленное в мою сторону, и должен сказать, что наблюдаю в этом процессе определённый перебор.

Свою удачную идею о том, что торговать лицом бесплатно — это альтруизм и процесс лучше всего монетизировать, я посчитал гениальной.

Казалось бы, что может быть лучше для рекламы маголёта, чем прибытие на нём в столицу героя, овеянного славой. К тому же Светка уже предупредила и собрала сотканную ею пати журналюг, не первый раз зарабатывающих себе репутацию и солидные гонорары на наших эксклюзивах.

Но мы просчитались! Не учли побочный эффект…

Представляете, как может выглядеть сотня девиц, разряженная по последней моде, и вооружённая летними зонтиками?

А две сотни девиц?

Так вот… Три сотни девушек, с сопровождающими их кавалерами примерно такой же численности, жаждали со мной познакомиться. Да, скорее всего, и те, и другие. Последние, чтобы попробовать мне морду набить. Что поделать. Не любят молодые люди конкурентов.

Осталось догадываться, как они о прилёте узнали.

Встречали от всей души. Благо охрана аэродрома сумела выдавить встречающих за пределы лётного поля, воспользовавшись резервом в виде пилотов — курсантов и переносными барьерами. Так что чепчики и, как мне показалось, иные части туалета летали над головами ликующей толпы на некотором удалении от нас. Жаль, не слишком значительном.

Прикинув, что охраны маловато и долго она не продержится, я вернулся обратно, на трап, поднявшись вверх на добрые два метра. Мне нужно выиграть одну-две минуты, а потом до нас доберётся кортеж автомобилей, который я успел заметить у здания аэровокзала. Иначе охрану вот-вот сомнут и случится чистое непотребство. Разберут фанатки своего кумира на запчасти.

Я поднял вверх руку и, усилив голос магией, откашлялся, обращая на себя внимание.

— Дамы и господа! Прошу минуту тишины! — повысил я голос, перекрывая шум толпы, — Я очень рад вас всех видеть! Сегодня все вы стали свидетелями сразу нескольких мировых рекордов. Впервые в мире гражданское пассажирское судно преодолело в беспосадочном полёте расстояние больше шести тысяч километров менее чем за восемь часов. Аплодисменты нашим пилотам! — махнул я рукой в сторону экипажа. — Через полчаса у меня встреча с журналистами, но я ещё успею ответить на несколько интересных вопросов, — пришлось мне пообещать, чтобы перевести акцент встречи в благоприятное русло.

Любопытство и желание людей продемонстрировать окружающим свою сопричастность к интересным событиям — это мощные рычаги воздействия. Толпа на миг качнулась, в задумчивости, и тут же в дело вступили новые лидеры, с ходу начав засыпать меня вопросами. Они за секунды изменили формат встречи, и вскоре уже никто не рвался на поле, чтобы потискать славного меня своими руками.

— Вы победили в Японии? — услышал я один из вопросов, на который мне несложно ответить.

— О полной и окончательной победе говорить рано. Мы окружили войска сёгуната и с трёх сторон подошли к Токио на расстояние в двести — триста километров. Наш флот обладает бесспорным превосходством и контролирует город со стороны моря. По имеющимся у меня сведениям, члены сёгуната, оставшиеся в живых, готовятся бежать из страны.

Проверенных сведений о подготовке к побегу у меня нет, есть только озвученные догадки, услышанные из разговоров с "нашими" японцами. Как бы то ни было, но мои слова рано или поздно дойдут до ушей осаждённой армии и других союзников сёгуната. Наш отдел пропаганды в этом точно поучаствует. На боевой дух защитников Токио такая информация не может не оказать влияния.

— В газетах писали о вашей помолвке. А когда же свадьба? — звонким голосом выкрикнула милая нарядно одетая девица явно дворянского сословия.

— Свадьба состоится в следующие выходные. По пожеланию Императора мы перенесли её в столицу, — улыбнулся я симпатульке как можно радушнее.

— Нам ожидать войну с Китаем? — довольно зычно поинтересовался её кавалер, стоящий рядом с ней и придерживая девушку за пояс.

— Территорию Маньчжурии заняла коалиция китайских Кланов, а не правительственные войска. Думаю, что внутриклановые разборки не найдут своего отражения во внешней политике наших государств, — начал я отвечать, но вынужден был прерваться из-за шума.

Маленький самолёт, шустро разогнался по взлётной полосе и взмыл в небо. Очень быстрый и манёвренный, он прямо над полем набрал высоту и, выполнив "бочку", пошёл на переворот Иммельмана.

— Отличный самолёт! Недорогой, лёгкий и быстрый. Настоящая находка для юношей и девушек, мечтающих стать пилотами, — не смог я удержаться от рекламы нашего детища, наблюдая за его полётом.

— Прямо-таки девушек? — не подвела меня уже почти знакомая девица.

— У него необычайно простое и лёгкое управление. Пилотировать его так же просто, как управлять автомобилем, — с удовольствием спрыгнул я со скользкой темы про Китай.

Не стану же я рассказывать посторонним людям, как провёл перед полётом в столицу переговоры с маньчжурами и представителями китайских тайных обществ. Маньчжуры теперь довольно регулярно будут получать оружие и медикаменты, а с представителями Триады вопрос пришлось отложить. Нет, принципиально я с ними договорился, но китайцев интересует два вопроса: — три тысячи винтовок и моё наступление на Маньчжурию, которое свяжет боями основные вооружённые силы недружественных им и мне китайских кланов. Пока оба вопроса я оставил без конкретных ответов, оговорив, что они требуют уточнений с моей стороны.

Действительно. Что я могу сказать про поход в Маньчжурию, не закончив с Японией? Однозначно, ничего. В прогнозах штаба — вторая половина сентября. И это, если без сюрпризов, на изобретение которых так искусны японцы.

Что касается винтовок — то тут есть у меня одна гадкая идея. Помню же, что у персидской армии наши взяли трофеями горы французского оружия. Вот оно-то как раз мне очень кстати. Мало того, что наш российский патрон, к тем винтовкам не подходит, так ещё и клинышек можно вбить. Слова словами, а когда Триада поднимет восстание среди местного населения, то пусть в руках повстанцев окажутся тысячи французских винтовок. Естественно, французы будут утверждать, что они не причём, но кто поверит их словам. Крупная партия французского оружия — куда более убедительный аргумент, который можно будет увидеть и пощупать руками.

Осталось с государем договориться, чтобы мне часть персидских трофеев перепала.

Объясниться придётся, как же без этого, и я даже заранее знаю, что Рюмин не одобрит мою связь с тайным китайским обществом. Во всём мире Триаду принято считать преступной организацией. Такое уж про неё мнение сложилось, уходящее веками в историю. Почему-то никто не хочет замечать, что нынешняя Триада уже не та. Она далека от наркотиков, рэкета и проституции. Нынче в Китае этим занимаются чиновники и Кланы, приближённые к Императорскому двору. А как иначе, если в Императорском дворце чуть ли не ежедневно устраиваются массовые оргии, а основные потребители наркотиков — это многие тысячи придворных и десятки тысяч чиновников.

Я ещё не проверял информацию, но представитель Триады был очень убедителен, когда мне это рассказывал. С его слов Триада — это на сегодня скорее оппозиция существующему в Китае правительству. Они проводят свою линию в управлении страной, и Маньчжурия никак не входит в сферу их интересов. Насколько правдивы его утверждения, мне судить пока что трудно. О стране мало что известно.

Что меня конкретно огорчило, так это слова китайца о том, что при дворе китайской Императрицы постоянно отирается около сотни французских барышень и кавалеров.

Обидно. У Франции про Китай имеется информация из первых рук, а у нас как всегда.

Скорее бы мои девочки подросли. Те самые малышки, которых я из «весёлого дома» в Камышине вывез. Мои будущие разведчицы и агенты влияния. Они сейчас проходят очень интересное обучение с помощью одной перевербованной нами особы. Через год — другой придётся начинать их пристраивать. Кто-то станет одной из личных воспитанниц Императрицы — к примеру, японской — а кого возьмут на воспитание российские или немецкие дворяне. Понятно, что ещё несколько лет воспитанниц они будут видеть лишь во время каникул, но год от года каникулы будут всё дольше и дольше, позволяя девочкам вживаться в роль.

— Господа! Предлагаю отпустить князя, иначе он опоздает на встречу и в вечерних газетах вы не увидите его ответы на наши вопросы, — услышал я громкий намёк одного из журналистов, пропущенного вместе с его коллегами за общую ограду.

— И действительно, — отвлёкся я от самолётика, завершающего «мёртвую петлю», и поглядел на часы, — к сожалению, пора. Хочу всех вас поблагодарить за проявленное внимание. Надеюсь, что со многими из вас я ещё встречусь на аэродромах нашей страны. От всей души советую вам попробовать себя в авиации. Поверьте, небо стоит того, чтобы стать вашим главным увлечением и призванием!

Озадачив народ, я спрыгнул с трапа и быстро забрался в одну из подъехавших машин.

Журналисты чуть задержались, но встреча с ними всё равно началась почти что вовремя.

* * *

Дом, милый дом!

Моя пристань, моя душевная крепость.

Дарья с Алёнкой. На крыльцо вышли встречать. Нарядные, похорошевшие, сияющие улыбками.

Такими добрыми — добрыми улыбками…

Даже не оглядываясь, я по звуку понял, что машина уже отъехала и путь к отступлению отрезан.

Я глубоко вздохнул и, гордо выпятив грудь, решительным шагом пошёл навстречу судьбе. С улыбкой, как и принято у настоящих героев.

Если кто-то считает, что с подготовкой к свадьбе, пусть и пятой в жизни, уже можно манкировать, то лучше сразу забудьте. К концу третьего дня моего пребывания в столице я понял, какой же я везунчик. С предыдущими четырьмя свадьбами мне просто чертовски свезло. Они прокатились сами по себе, оставив довольно приятные воспоминания. Тогда мне приходилось думать только о себе. Теперь всё изменилось.

Для начала выяснилось, что каждой из моих четырёх жён на свадьбу необходимо по два — три новых платья. К счастью, они уже были заказаны, но примерки выявили массу проблем. К цветам и оттенкам кружев или воротничков "решительно не подходили" шляпки, сумочки или туфли.

Завидую дальтоникам! В ряде моментов их семейная жизнь на порядок спокойнее.

— Ну как? — этот вопрос уже начал преследовать меня в ночных кошмарах. Естественно, я каждый раз выражал бурное одобрение, рандомно регулируя его градус, и слышал в ответ, — Абсолютно не то…

И это были всего лишь две жены!

Когда ты не можешь угадать с ответом девяносто девять раз из ста — это портит настроение. Так что на третий день скитаний по салонам и магазинам я был мрачен, как вход в инфекционное отделение больницы.

С харей, соответствующей настроению, я поехал встречать дирижабль из Владивостока. На нём должен прибыть остаток жён вместе с невестой.

Семейному человеку никогда нельзя поддаваться эмоциям, иначе эпическая неудача его настигнет на ровном месте! Это ценнейшее замечание — выжимка из моего личного опыта.

Стоило нам домчаться до дома, как невеста пустилась в рёв, а жёны, вникнув в её бессвязное лепетание, превратились в змей шипящих и готовы были начать плеваться ядом.

— Он мене не лю-ю-би-ит, — разобрал и я суть претензий невесты, изрядно напрягая слух и отсекая посторонние звуки, доносящиеся из гостиной.

— Да твоюж… — в последний миг успел я захлопнуть рот, чуть не активировав соответствующее заклинание, — Нет, так дело не пойдёт!

В несколько широких, энергичных шагов, я пересёк зал и ворвался в гостиную.

— Так, солнышки мои. Слушаем меня внимательно! Во-первых, с вопросами тряпок, сумок и шляпок ко мне больше не подходить! Вас теперь вон сколько — сами справляйтесь. Во-вторых, я вас всех люблю. Это абсолютно точно и обсуждению не подлежит. В-третьих, если вы не угомонитесь, то я тут же улечу в Японию и штурмом возьму Токио! Пусть разрушенный город и тысячи безвинно пострадавших останутся на вашей совести. Вопросы есть? Вопросов нет.

Выплеснув крик души и не дождавшись ответа, я образцово-показательно развернулся и пошёл на второй этаж. До кабинета, со стопкой успокоительного, не добрался. Остановили звуки из детской.

Мои близнецы сосредоточенно ломали манеж, уже второй за неделю, а дочь угукала в кроватке, разглядывая яркие погремушки, подвешенные на верёвочках. Усевшись на пол между ними, я удостоился хмурого взгляда сыновей. Впрочем, сообразив, что их никто не ругает и не собирается им мешать, они вскоре вернулись к процессу разрушения, поглядывая на меня более ласково.

Я улыбался, глядя на усилия своих пацанов, и слегка покачивал кроватку с малышкой. Погремушки, отозвавшись лёгким перезвоном, привели дочь в восторг, и она заугукала вдвое чаще.

** *

— Кажется, мы не очень хорошо себя вели, — Алёна первой нарушила молчание, услышав, как стихли за дверями шаги мужа.

— По магазинам его таскали? — посмотрела Светлана на Алёну с Дарьей взглядом энтомолога, увидевшего редкостных бабочек.

— И по салонам, — понурила голову племянница Императора.

— А он правду сказал, что всех любит? — оторвала Ляо Мин заплаканную мордашку от платка.

— Правду, — хмуро отрезала Дарья. — Я всегда чувствую, когда он врёт и когда всерьёз говорит.

— А ещё ему волноваться нельзя, — не к месту заметила Алёнка.

— Интересно, он действительно может успеть до свадьбы Токио захватить? — ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовалась Аю.

— Даже не вздумай! — тут же окрысилась на неё Дашка, а остальные начали смотреть на японку очень недоброжелательно.

— Нет, вы что! Я же просто так спросила, — отрицательно замахала Аю маленькой ладошкой.

— Пф-ф-ф, — ёмко выразила Света общее мнение большинства.

— Мы же для него старались, — Алёнка сделала попытку возмутиться, но отчего-то не нашла поддержки.

— Хм, ну, в какой-то степени, да, — прищурилась Светлана, усиленно разглядывая потолок, словно хотела там разыскать ту маленькую частицу этой самой степени.

— Извиняться придётся? — с убитым видом спросила Алёнка.

— Ни в коем случае! — горячо возразила Даша, — Мы пойдём другим путём!

— Кофе с печеньками? — нацелила Светка на неё палец.

— Кофе, коньяк и бутики с копчёной севрюгой. И мы, белые и пушистые кошечки, с ликёром, круассанами и обнимашками. Ляо, ты тоже участвуешь, — прикинула Дарья оптимальный рецепт примирения.

— Должно сработать, — уважительно кивнула Светлана.

— Так, за работу! Вы, марш переодеваться, а ты иди умойся, — уже на бегу раздала Дашка ценные указания.

Минут через пятнадцать процессия из пяти девушек тихонько подобралась к дверям кабинета. Но сюрприза не получилось. Кабинет был пуст. А там и в спальне никого не оказалось. И, лишь когда Алёна догадалась заглянуть в детскую, потеря нашлась.

Олег спал на полу, между манежем и детской кроваткой. Он неловко привалился головой к стене и иногда чуть слышно всхрапывал. Любая из жён готова была поклясться, что никогда раньше она не видела на лице мужа такого довольства жизнью и безмятежного счастья.

Глава 135

Что столица умеет делать хорошо — так это промывать мозги приезжим.

Ещё вчера мне казалось, что я — первый парень на деревне, и весь мир крутится вокруг меня, но несколько дней в столице изрядно понизили градус эгоцентризма. Слишком много в Империи событий происходит каждый день. А для москвичей новость об открытии второй трамвайной линии, с северо-запада на юго-восток, может запросто переплюнуть вести недельной давности из далёкой Японии.

Можно было представить себе, что к моей очередной свадьбе будет проявлен значительный интерес, но нет. С свадьбой всё непросто. В столичных газетах информация подана скупо, а моя невеста отчего-то обозвана Великой Маньчжурской княжной. Список приглашённых на свадьбу крайне мал, но при этом в нём присутствуют все послы, включая китайского. Вот с этим-то, Чрезвычайным и Полномочным Цуй Хуаньхуэем мне сегодня предстоит встреча. Как несложно догадаться, по его инициативе.

Цуй и до этого был довольно настойчив, посетив пару приёмов, от которых мне пришлось отказаться в самый последний момент. Политика, чёрт бы её подрал. У него своя игра, а у нас другая. К счастью, жёны всё правильно поняли, хотя к тем приёмам по полдня готовились. Короче, послу я не завидую. В моей семье его точно не любят.

В результате, пришлось полномочному бедолаге через Императора о встрече со мной договариваться.

Накоротке, вчера после ужина, мы с государем тезисы предстоящей беседы накидали. Они просты, честны и бесхитростны. Вроде того, что я не я, и лошадь не моя. Заодно обговорили, что все расходы, по итогам разговора с Хуаньхуэем, делим пополам. Китай, знаете ли… Обычаи у них такие.

Государь будет открещиваться от любых притязаний к Китаю и клясться, что делов не знает. Я стану изображать феодала и туповатого жениха, при всём том почти искренне почитающего китайскую Императрицу, как одно из самых прекрасных явлений в мире. Однако, мне предстоит чётко донести послу, что за своё — я глотку порву. А раз невесту достойным приданным мне не обеспечили, то приду и сам его заберу. К слову сказать, своё забирать буду!

Как Рюмин говорит — главное не дать себя запутать в словесных кружевах. Китайцы это умеют. Могут по пять раз возвращаться к одному и тому же, чтобы услышать желаемый ответ, а потом уже плясать от него.

Посмотрим, сумеет ли наша беспросветная прямолинейность преодолеть азиатскую витиеватость.

— Я правильно догадываюсь, что после свадьбы князя Бережкова и девушки, выдающей себя за маньчжурскую принцессу, нам стоит ожидать территориальных претензий, а то и вовсе захвата северных земель Китая? — на одном дыхании выдал Хуаньхуэй, когда мы закончили процедуру приветствий и перешли к делу.

— Напомните нам причины и дату объявления войны между Китаем и Маньчжурией, а то мои дипломаты не нашли об этом событии никаких упоминаний, — равнодушным тоном осведомился Рюмин.

— Какое это имеет значение? — едва сдержал себя пухлый китаец, чтобы не взмахнуть руками.

— На мой взгляд — самое непосредственное. Я пытаюсь выяснить, на каком основании вы считаете Маньчжурию территорией Китая, — не меняя тона вымолвил государь.

— Там работают чиновники, присланные из Пекина. Они полностью контролируют северные земли и умело управляют населением, — поднатужился Цуй, подбирая подходящий довод.

— Даже не смешно. Я хоть завтра могу послать своих чиновников в Японию, но от этого Япония не станет частью России, а останется самостоятельной Империей, — легко парировал его довод Рюмин.

— Но наша блистательная Императрица никогда не признает самозванку законной правительницей!

— Что-то я не припоминаю, чтобы вашу несравненную волновало моё, или ещё чьё-то признание, когда она восходила на престол, — ухмыльнулся государь, — Правителям достаточно признания своего народа и армии. Как мне докладывали, армия у Маньчжурии есть.

— Да какая там армия! — возопил посол, — Если потребуется, мы уничтожим этих голодранцев в считанные дни.

— Армия у Маньчжурии есть. Буквально на днях маньчжурцы захватили ещё две провинции, изгнав оттуда захватчиков, — вступил я в разговор, который перешёл к той фазе, где государю говорить нежелательно, — Но мне другое интересно. Неужели Китай решится послать на территорию соседней страны регулярные войска?

На самом деле китайская армия уже воевала в Маньчжурии. Именно ей маньчжурцы проиграли три главных сражения, потерпев сокрушительный разгром. После этого армия ушла, а добивали остатки маньчжурских отрядов уже дружины китайских Кланов.

Всё дело в том, что сейчас ни нам, ни китайцам невыгодно признавать эти факты. Китайская армия де-факто в соседней стране была, а де-юре, её там никогда не было.

— Не вижу никаких препятствий, — Цуй Хуаньхуэй решительно выдвинул вперёд свой круглый подбородок, обозначив решимость.

— Напрасно. Как минимум, на два момента я бы обратил ваше внимание. Во-первых, Маньчжурия может обратиться за помощью к соседям. К примеру, к той же России или Японии. За Россию говорить я не вправе, но вот с моей женой, японской Императрицей Аюко, моя невеста находится в очень даже дружеских отношениях. А во-вторых — военные преступления. Многочисленные казни, ограничение на рождаемость, постоянные грабежи и изнасилования — достаточные основания для Международного суда, чтобы признать факт геноцида маньчжурцев.

— Какие изнасилования, если у них в традициях оказывать гостеприимство, подкладывая своих девок гостям!? — чуть ли не завопил Цуй, сдерживаясь из последних сил.

— Раз против всего остального из сказанного вы возражений не имеете, то поговорим об изнасилованиях. Одно дело, когда девушка, вошедшая в возраст, идёт к гостю добровольно, и совсем другое — когда пьяные вооружённые китайцы рыщут по домам, и набрав девочек по восемь — десять лет пускают их по кругу. Таких случаев не десятки, и даже не сотни. Преценденты с девочками, умершими после ночи таких забав, были в каждом крупном маньчжурском селении, и не по разу. Лично я их расцениваю, как военные преступления, и не думаю, что суд постановит иначе. Вы точно желаете, чтобы имя вашей Императрицы было заклеймено навеки таким пятном позора, или всё-таки будем считать, что захват Маньчжурии — это не более, чем инициатива нескольких Кланов? — завершил я свою часть разговора, заработав одобрительный взгляд Рюмина.

— Я не готов дать ответ прямо сейчас, — понурил голову Хуаньхуэй, — Полагаю, мне требуется срочная поездка в Пекин.

— Передавайте Её Императорскому Величеству мои искренние пожелания здоровья и уверения в дружбе, — поднялся с места Император, давая понять, что время визита истекло, — Мои подарки для неё вам сегодня же доставят в посольство.

— Сколько там с меня? — поинтересовался я у кума, когда за послом закрылась дверь.

— В разумных пределах, — отмахнулся Рюмин, пролистнув блокнот, — Вторым вариантомобойдутся. Сто восемьдесят шесть тысяч рублей на двоих. Любая половина — твоя.

— Девяносто три тысячи, — почесал я затылок, — Действительно, недорого. Мне день войны в Японии порой в разы дороже встаёт.

— Надеюсь, сам с китайскими Кланами справишься?

— Мне трофейные винтовки нужны. Те, французские, что у персов взяли, — начал я второй этап разговора, понимая, что более удобного случая может не представиться.

— Это ещё зачем? — тут же отреагировал государь, и я понял, что так легко, как вышло с послом, с ним вряд ли получится.

Выкладывать придётся всё, и в деталях. Самое обидное — я только сейчас понял свою ошибку, за которую вот-вот буду страдать и выслушивать нравоучения.

Не к лицу князьям самим с сомнительными личностями в переговоры вступать. Для этого существуют другие фигуры, к примеру, такие же, как князь Обдорин у Императора.

И попробуй, объясни куму, что у меня кадровый голод и всё приходиться делать самому.

Хотя, стоп! Всего-то-навсего нужно было правильно поставить вопрос, и на него тут же нашёлся ответ.

Есть у меня резервы! Как же я раньше не догадался!

* * *

— Дашуля, солнце, как дети? — едва зайдя в дом, нашёл я взглядом нужную мне жену.

— С ними всё в порядке, а что случилось? — тут же уловила она моё не совсем обычное поведение.

— Ну, раз дома всё хорошо, пойдём ко мне в кабинет. Похоже, нам пора серьёзно поговорить.

Переглянувшись с остальными жёнами, Дашка выразительно шевельнула бровями и скорчила озадаченную мордашку. Оставшиеся жёны молча смотрели нам вслед, пока мы поднимались на второй этаж, но стоило нам подойти к кабинету, как внизу зашуршали шёлковые юбки, а по лестнице зацокали каблучки. Какие же они у меня любопытные и наивные!

Я закрыл дверь на ключ, а изнутри повесил Щит с акустической защитой. Теперь можно уши до крови мозолить, ёрзая ими по дверям — всё равно ничего не услышишь. И не то, чтобы у меня разговор с Дашкой тайный какой намечается — просто подслушивать нехорошо. Пора отучать жён от вредных привычек.

— Присаживайся, ласточка моя и расскажи-ка мне, кем ты себя считаешь, и как с этим справляешься. Про то, что ты моя жена и мать моих детей можешь не говорить. Тут у меня вопросов нет, а дальше?

— Ещё я княгиня, архимаг, — тоном послушной ученицы начала перечислять Дашка, делая паузы и пытаясь угадать по моему лицу, какой из ответов правильный, — Глава Рода и…

— О, стоп! — поднял я палец, — Вот с этого момента поподробнее. А то я до сих пор в недоумении, отчего князь Белозёрский у тебя всё ещё состоянием дел не поинтересовался, а мне потом не попенял, что я жене не помогаю.

— Делами Рода мама занимается. Она женщина опытная. Справится.

— Ты знаешь, мне отчего-то кажется, что когда тебя Белозёрский строить начнёт, то твоя мама будет сидеть рядом и поддакивать.

— Такого не случится. Мама всегда за меня!

— Она и в этот раз за тебя будет. Княгиня — женщина умная и прекрасно поймёт, что выговаривать будут тебе, а слушать придётся мне. Или ты считаешь, что с передачей Рода в твои руки без прохиндея Белозёрского дело обошлось? Дедуля зело хитёр и многоопытен. Не предполагая выгоды для Клана он пальцем лишний раз не пошевелит, а тут его на такие решение что-то подвигло. Ты сама-то представляешь, сколько неприятных разговоров у него из-за тебя произошло? А союзников у тебя в Роду предвидится не так-то много. Напомни мне, сколько наследников за Авенир Авенировичем в очередь стояло?

— Официальных — четверо, не считая моего отца. Он тоже на что-то надеялся.

— "Какое низкое коварство Полуживого забавлять,

Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство,

Вздыхать и думать про себя: Когда же черт возьмет тебя!", — процитировал я ей Пушкина.

— Ты это к чему? — выпучила глаза жена, никак не ожидая от меня чтения стихов.

— Все те, кто пролетел мимо наследства, тебя теперь сильно не любят. Прими это, как факт и поверь, я ещё очень мягко выразился.

— И что теперь делать?

— Сыграть на опережение. Но для этого нужно подготовиться. И тут помощь княгини Вадбольской нам просто необходима. Причём, ещё вчера. Белозёрского мы на свадьбе увидим. Отчего бы не воспользоваться случаем, и через пару дней после свадьбы не пригласить его к нам в гости, — начал я вчерне выстраивать план.

— А чем нам поможет мама?

— Подскажет, какие интересы могут возникнуть у Клана в той же Японии или Маньчжурии, а заодно список кандидатур набросает, с указаниями — кто и на что годен. Желательно не только у тебя в Роду, но и в вашем Клане.

— Думаешь, сработает? — сморщила Дарья носик, выражая сомнение.

— А ты представь себе крупный японский город, с международным морским портом, — предложил я ей, — И сравни это с жизнью второго или третьего наследника где-нибудь в нашей глубинке.

— И что он будет делать в этом японском городе?

— В первую очередь — представлять интересы Императрицы и её мужа, то есть меня, а во вторую — искать выгодные предложения для своего Рода и Клана.

— В чужой стране, не зная языка?

— А это вторая часть твоего задания. У нас в семье две девушки не знают, чем себя занять. Что характерно — обе они полноценные носители языков. Как ты думаешь, сколько может стоит пара учебных кристаллов со словарём и разговорником, составленные Императрицей Японии или принцессой Маньчжурии? Причём, как с русского на японский или маньчжурский, так и наоборот. А нужно их будет много, очень много.

— Думаю, дорого. За словарь и разговорник можно рублей сто просить. Для Одарённых — смешные деньги.

— Вот видишь. На одних только кристаллах с японским языком можно за два — три месяца тысяч двести заработать, и ещё столько же, если в самой Японии кристаллы с обратным переводом продать. Алмазы для оригиналов записи я вам дам, а разовые кристаллы на кварце в любом университете изготовят рублей по пять за штуку. На шляпки и туфельки себе хоть как заработаете, а мне большую помощь окажете. За образец можешь взять словарь и разговорник немецкого. Вон они, на второй полке стоят, — махнул я рукой в нужном направлении, уловив в глазах жены живейший интерес.

Нет, не нужно думать, что я — жлоб, морю жён голодом и не даю им денег на модные тряпки. Пытаюсь ограничивать в разумных пределах — это да, есть такое, но не больше того, и не всегда оно получается.

Дело в другом. Тенденции моды виноваты. Нынче эмансипированным женщинам стало модно зарабатывать самим. Дамочки, в своих женских журналах, теперь хвастаются друг перед другом не размерами подаренных им бриллиантов, хотя и эта тема себя ещё не изжила, а гонорарами и доходами. В моду вошли художницы, писательницы, актрисы и модельерши. Признаюсь, мне это больше нравится, чем читать откровения содержанок и дам полусвета.

И не стоит считать, что я стал фанатом женской прессы. Просто во время перелёта попалась парочка иллюстрированных журналов, которые Киякину презентовали пилотессы, обучавшиеся в его школе. Фотография одной из них даже на обложку попала. Вот и перелистывал я специфическую литературу во время многочасового полёта от нечего делать.

— Словарь ещё туда-сюда, а разговорник убогий, — заключила Дашка, сгоняв к полке за книгами, и наугад раз по пять открыв каждую из них, — Небогато у немцев с фантазией. Ладно. Деловую часть мне Светка напишет, Алёнка про финансы дополнит, а я по разделам Знакомства и Рестораны пройдусь. Заодно у Аю узнаю, чем их там кормят.

— Делай что хочешь, но начни со звонка maman. Скажи тёщеньке, что зять её сильно увидеть хочет. Если она в имение умотала, то завтра с утра за ней свой дирижабль отправляй.

— Придумал тоже, — огрызнулась жена, — Если я такое скажу, она точно подумает, что я её разыгрываю, и дай Бог, только к вечеру заявится. В таких вопросах тоньше нужно себя вести. Деликатнее.

— Это как? — не смог сдержать я ухмылки, услышав про розыгрыш.

Так-то, да. Не поверит тёща, что зять её жаждет видеть.

Княгинюшка до сих пор на меня с сомнением поглядывает, считая, что я для её Дарьи не пара. Вроде и дети уже у нас, и я круто оперился, и она женщина неглупая, я порой готов даже признать, что умная, но как только дело до дочери доходит, то она становится дура — дурой. Вижу же, что частенько через силу сдерживается, чтобы в открытую не высказать своё мнение о том, насколько я недостоин её дочери. Одно слово — тёща.

— Разговор будет долгий и непростой, — наморщила Дашка лоб, — Может, даже придётся поплакать.

— Придумаешь тоже. Тебе-то с чего плакать? — искренне удивился я, пытаясь сообразить, что у нас в доме не так.

— Ты всё равно не поймёшь, — заземлила Дашка мои старания одним взмахом руки, но воодушевившись предстоящим разговором, начала вслух накидывать уже свой план, — Сначала придётся подробно рассказать, кто из нас и как будет выглядеть и что на свадьбу наденет. Потом я начну жаловаться. Скажу, что выгляжу, как огородное пугало и не знаю, что мне надеть. Мамулю это должно напрячь. Она терпеть не может, когда её подруги позволяют себе даже несправедливые намёки на мой внешний вид. Помнится, с двумя, довольно близкими, насмерть рассорилась. Дальше начну настаивать, чтобы она тотчас приехала и дала мне совет. Её хлебом не корми, дай кому-нибудь что-то посоветовать, а мне, так тем более. Быстрее всякого дирижабля примчится. Правда, по магазинам с ней потом пройти всё равно придётся, но это быстренько. Часа на три, не больше.

Оставив Дарью в кабинете перед телефонным аппаратом я, чтобы не мешать ей правильно настраиваться, вышел в коридор, тихонько прикрыв дверь за собой.

Вид трёх жён и одной невесты, делающих вид, что они просто прогуливаются тут по коридору, навёл меня на лирический лад.

— Хоронили вчера тёщу, разорвали два баяна, — почти чисто пропел я, выдав при этом залихватское коленце с прихлопом по колену и голени.

Посмотрев на вытаращенные глаза, добавил уже менее уверенно:

— Вот такой у нас ядрёный фольклор.

Глава 136

Всё когда-то проходит.

Прошла и моя очередная свадьба.

На фоне предшествующей суеты, она, как событие, даже не показалась мне чем-то выдающимся. Зато ночь с новой женой порадовала. Вот что у азиаток не отнять — умеют они предугадывать желания. Ты вроде бы ещё и подумать не успел, что надо бы позу сменить, а жена уже приподнялась и готова повернуться так, чтобы и тебя не побеспокоить, и доставить максимум удобства. Очень необычные ощущения.

Ещё я успел заметить, что в лунном свете тело жены светится, как фарфоровая статуэтка. Красиво, чёрт побери. Да и сама она — сорок с чем-то килограммов кротости и очарования.

Наши переговоры с князем Белозёрским прошли в узком семейном кругу и были отлично замаскированы под праздничный ужин. Мы с князем изо всех притворялись закадычными друзьями и любящими друг друга родственниками. Пили мало, ограничиваясь винами.

Под видом светской беседы обсудили новости из Японии и наше возможное взаимодействие в этом вопросе. Для продолжения разговора спустились в биллиардную, где Белозёрский раскатал меня в трёх партиях подряд с разгромным счётом. Уезжал князь предовольным, а с Дашкой распрощался, как с любимой дочкой. Мне момент нашего прощания запомнился из-за взгляда тёщеньки.

Эх, учиться мне ещё и учиться. Как одним мимолётным взглядом можно одновременно выразить одобрение и иронию, я не знаю, но у княгини Вадбольской это отлично получилось.

— Не правда ли, князь Белозёрский — душка! — с улыбкой спросила у меня Дарья, провожая взглядом княжеский кортеж, выезжающий со двора.

— Да, замечательный человек, — подтвердил я, больше всего мечтая сейчас сменить мокрую от пота рубашку и посидеть в кресле — качалке минут пятнадцать, бездумно поплёвывая в потолок чьими-нибудь косточками.

Да, хоть бы теми же, виноградными. Помнится, осталась же во фруктовой вазе шикарная гроздь пальчикового винограда, на которую уже ни у кого рука не поднялась после плотного и продолжительного ужина.

Думаете мне легко было провести переговоры, не разу не сбившись со светского тона? Хитрый князь наверняка навязал мне этот формат общения не случайно. Моментально сообразил, сын собаки — самки, что ключевые позиции предложения к его Клану находятся у меня в руках, и тут же выстроил соответствующую линию поведения.

Силён, старый прохиндей! Уважаю. За своё он бьётся не хуже меня.

Наверняка князь не все свои карты раскрыл, но, опять же, и я пару козырей в рукаве припрятал.

Абсолютной власти у русских дворян над японскими провинциями и городами не будет. Причина банальна — мне вскоре с японскими Кланами предстоит властью делиться. Поэтому и появится система противовесов.

Два начальника, разной национальности, станут приглядывать друг за другом, а мне придётся смотреть, как у них это получается. Понятно, что ротации и смещения неизбежны, но плюсы от такого решения неоспоримы. Японцы, те быстро сообразят, что их единственный и главный союзник — это канцелярия Императрицы, а русские под меня начнут выстраиваться, какую бы систему приоритетов им тот же князь Белозёрский перед их выездом в Японию не декларировал. А там посмотрим, куда кривая выведет.

Составленная мной стратегия нацелена на главное — Императрица Аюко должна удержать власть любой ценой. А подковёрные интриги и борьба за влияние меня волнуют меньше, чем открытое противостояние между Императрицей и японскими Кланами.

Услышав весёлую возню в малом зале, сопровождаемую гомоном и взрывами женского смеха, я не сразу сообразил, куда вдруг у меня подевались все жёны.

— Что за шум, а драки нет? — весело поинтересовался я, заглянув на шум.

— Подарки разбираем, — задорно встряхнула Алёнка чёлкой, упавшей ей на глаза.

Светка и Аю в это время в четыре руки закутывали смущающуюся Ляо в роскошную песцовую шубу в пол.

— Там тебе персонально Мещерский три здоровенных ящика прислал, — успела поймать Алёнка паузу между двумя шумными примерками, неприлично тыкнув пальчиком куда-то в угол.

Чтобы добраться до искомого, мне пришлось обойти целую гору подарочных упаковок.

Да, нашёл я эти здоровенные ящики, которые без гвоздодёра не открыть. Бедолаги японцы, из такого количества дерева и гвоздей, что пошло на их упаковку, смогли бы целую стену для своего домика построить.

В ящиках оказалось то, чего я так ждал, и так боялся увидеть — компьютер!

Видимо, замычал я от негодования и восхищения довольно громко.

Жёны, пусть и не сразу, но одна за другой притихли, и молча наблюдали, как я целеустремлённо направился в сторону ещё неубранного стола в обеденном зале. Помню же, что стоял там открытый, но непочатый коньяк.

Усевшись за стол, я набулькал себе половину стакана, а потом, заметив расфокусированным взглядом, усевшуюся рядом со мной Дашку, и ей чуток плеснул. Выпили не чокаясь.

— Прикинь, какая вселенская несправедливость, — пожаловался я своей жене и товарищу, тщетно пытаясь нацепить на вилку вёрткий маринованный маслёнок, — То, чем я мечтал заниматься, делают другие люди. А я, как дебил, воюю в это время за тридевять земель. Зачем? Нам что — на жизнь не хватает?

— Мы с Алёнкой выходили замуж за принца, — как-то очень по-доброму, мечтательно улыбнулась Дарья в ответ, принимая из моих рук следующую порцию коньяка, — А принцы иногда становятся королями.

Хороший Дашка человек. Душевный. С ней и выпить можно, и за жизнь поговорить…

— Подумаешь, короли, — выдохнул я, после следующей ударной порции коньяка, и с размаху ткнул вилкой в маслята. Бинго! Вот он, красавец! Попался-таки на вилку! — Что королям, что боярам копаться в деталях и что-то полезное своими руками делать невместно. «Не боярское это дело», — гнусавым голосом изобразил я не раз слышанное.

— Пожалуй, ты прав, — очень мудро заметила эта уникальная женщина, и одним лёгким движением нацепила сразу два (!) маслёнка на свою вилку, — Это же у королей принято — корону набекрень и марш-марш на войну.

— И что не так? — превозмог я сам себя, благородно прощая ей мнимое превосходство в вылавливании маслят, и сделав вид, что это меня никак не зацепило.

— Ты — наш король! — томно шепнула она мне на ушко таким голосом, что я воспрял из руин, забывая о бешеном ритме последних дней и напряжении при проведении только что закончившихся переговоров, — Давай, на посошок, и баиньки.

«На посошок» предлагалось выпить совсем немного, и это послужило одной из причин, по которой во мне взыграл дух противоречия.

— Нет, не пойду никуда. В моей в спальне одиноко и холодно.

— Значит пойдём ко мне, — мурлыкнула на ухо Дашка, и, не поверите, легко увела меня спать.

Точно так же, как ладная бурёнка уводит с корриды чересчур бодливого быка.

А я что — я ничего… Никто же не виноват в том, что я не успел предупредить жён о завтрашнем утреннем вылете в Бережково.

Впрочем, я же мастер на приятные сюрпризы! И не нужно меня благодарить.

* * *

Вряд ли меня где-то ещё встречают с такой же искренней радостью, как в Бережково. Сотни празднично одетых людей пришли к лётному полю. Больше, конечно, женщин и детей, а ещё глаз останавливается на ярких пятнах букетов. Цветы здесь свои, не покупные. Такие в вазах с водой долго стоят и пахнут приятно не один день.

Я ещё с воздуха оглядел свой городок, подмечая произошедшие в нём изменения. А они были. Появились новые строения и в промышленной зоне, и у лётного поля, да и сам городок вширь пошёл, выплеснув за реку новым жилым районом.

Из дирижабля вышел, улыбаясь. Сначала настроение подняла Дашуля, точнее её рассказ Ляо о том, каким был этот посёлок, когда мы с ней познакомились. Вторым номером прошлась Алёнка, удивив моих остальных жён своими воспоминаниями о том, как и в связи с чем она первый раз появилась в посёлке. Похоже, всех подробностей даже Светлана не знала. Можете себе представить, какие глаза были у Аю и Ляо, впервые услышавших о том, как их муж протаранил дирижаблем архимага. Так что про моё сражение против пятнадцати магов с отрядом бойцов, и про голову князя Куракина, Алёнка с Дашкой вещали уже «на бис».

И всё бы ничего, но похоже, из их рассказов Светка для себя что-то новое уловила. Вон, как пару раз покосилась на меня, раздувая ноздри.

Ага, тоже мне, нашлась гончая, взявшая верхний след. Нет уж, дорогуша, ничего нового про то, в связи с чем оказалась ополовинена династия промышленников Морозовых, ты от меня не услышишь. Как и про то, что из непосредственных исполнителей нынче лишь один в живых остался. Прячется сейчас где-то в Сибири. Всё равно мы его найдём, и только тогда я сам себе скажу, что за твоего отца сполна рассчитался.

— К дирижаблю охрану. Ящики из багажного отделения пусть доставят к твоим умникам, — успел я шепнуть, обнимая Степана.

Со старшими алькальдами поздоровался за руку, и пошёл к народу.

С огромным неудовольствием отметил человек пятьдесят японцев, грохнувшихся на колени, при выходе Аю из дирижабля.

Хотя, стоп! Тут я сам виноват. Донёс же до «своих» японцев, что я такого не люблю, а про Императрицу Японии речи не было. Короче, проще сделать вид, что я японцев не вижу, и другим делом заняться, тем более народ ждёт.

Что хотите со мной делайте, но я не верю, что Мещерский своё изделие с серийным номером 003, выбитом на корпусе всех устройств, мне хвастовства ради подарил.

На самом деле — это жирный намёк и предложение.

Номер один — дело понятное, вручён государю. Второй — себе. А вот номер три — никак не свадебный подарок. Это приглашение к партнёрству и сотрудничеству.

Мои аплодисменты Советнику Императора! Он дважды Гений!

Не сказав ни единого слова, Мещерский сумел донести до меня послание, значение которого трудно переоценить.

Теперь я знаю, ради чего мне стоит воевать в Японии.

Если смотреть правде в глаза, то ни у меня, ни у него, на сегодняшний день недостаточно ресурсов, чтобы поднять прорывную тему электронной революции.

Всё меняет Япония. Японцы, в прошлой Истории, сумели достойно отметиться, создавая уникальные и надёжные товары за вполне вменяемую цену. А потом, на десятилетия, возглавили практический сектор своих достижений, предпочитая деньги, а не рекламную известность. Оставили себе идеи и товары с высокой рентабельностью, а реализацию остального запатентовали и отдали на откуп остальной Азии.

Лично меня впечатлил один смешной, но тем не менее, вполне официально задокументированный факт. Перед Третьей Мировой, что в России, что в Китае, майнингом криптовалюты занималось в разы больше людей, чем было занято в авиационной и космической промышленности.

Про уровень и специфику вычислительных возможностей статистика умалчивала, но отчего-то у меня имеется уверенное предположение, что майнинговые фермы, по этому показателю, у того же космоса выигрывали соревнование с громадным отрывом.

В этом мире проблем с криптовалютой нет, и они не предвидятся. Нет перепроизводства, и людям есть, чем заняться. Но это до поры до времени. Глядишь, лет через двадцать — тридцать и о криптах можно вспомнить.

Как много у меня хлопот, и как мало времени! А ещё — я эгоист!

Эти два открытия пришли мне в голову внезапно, стоило только нам добраться до дома.

Положив перед собой чистый лист бумаги, я совсем было приготовился набросать план своих действий и перемещений на ближайшую пару дней, но меня постоянно отвлекали.

Сначала Светка, утащившая телефон к дивану, повысила голос и начала кого-то отчитывать за срыв поставок проката.

Потом Дарья уселась напротив и, зашуршав стопкой чеков из магазина, стала расписывать подарки, купленные нашим воспитанницам.

Алёнка, тихой мышкой устроилась у окна за журнальным столиком и, сдувая время от времени падающую чёлку, очень ловко управлялась с калькулятором, шелестя страницами сразу трёх объёмных бухгалтерских книг, две из которых на столик не влезли и раскрытыми лежали на подоконнике.

Ляо, успев сменить платье на лёгкую рубашку и брючки, чуть ниже колен, по-азиатски присела на медвежью шкуру у камина, черкая карандашом в словаре и помечая нужные страницы разноцветными закладками.

Одна лишь Аю олицетворяла собой спокойствие и порядок. Она истуканом застыла над длинным развёрнутым листом рисовой бумаги, и до сих пор не прикоснулась к кисточке с тушью, витая мыслями в ином измерении.

Вот так и рушится устоявшееся мировоззрение. Признаюсь, уже как-то привык к мысли, что я — Солнце. В том смысле, что когда я дома, то всё крутится вокруг меня. А тут моё Эго понизилось сразу на пару ступеней.

Оказывается, у жён, в их естественной среде обитания, совсем другие повадки.

Видимая часть айсберга, где мне демонстрировали озабоченность тряпками, зваными ужинами и прочей ерундой, повернулась другой стороной.

— Кто-нибудь подскажет мне, что у нас сегодня на обед? — задал я тестовый вопрос, не поверив собственным глазам, — Впрочем, занимайтесь своими делами, сам спрошу, — поднялся я с места, увидев пять непонимающих мосек, какие иногда можно заметить у занятых людей, когда их отвлекают от работы явной чепухой.

— Что у нас на обед? — спросил я у знакомой кухарки.

Давненько мы с ней познакомились. Ещё в ту пору, когда Дашка с её мамой — княгиней, наклюкавшись, затеяли песни у меня дома распевать, а кухарка страдала у них под дверьми, вытирая передником слёзы жалости.

— Да, что уж успела, — ответила она, теребя в руках полотенце, — На первое уха стерляжья, с грибами и икрой, на второе глухарь запечённый и дюжина рябчиков, ещё пирог с зайчатиной, и нарезки всякие, из балыков и окороков, — начала перечислять бойкая баба, загибая пальцы, — Для узкоглазеньких… Ой, простите Ваше Сиятельство дуру грешную… — взвыла она.

Ты продолжай, — дал я движением головы ей понять, что таких оговорок не одобряю, но наказаний не последует.

— Рис я для них отварила. Двух видов. И капустку «вырви глаз» им приготовила. Больно уж охочие они до своей апчхи.

— Кимчхи или чимчи, — поправил я.

— Так, я про неё и толкую. Понятно, что разносолы ещё всякие поставим. Всякие груздочки — рыжики, и прочее. К чаю пироги с малиной и черёмухой подадим, и сладости модные, из взбитого белка с сахаром, и «картошку» шоколадную. Больше мы ничего не успели приготовить, уж не гневайтесь. Нам только поутру про ваш приезд сказали.

— Нормально. Нам и половины не осилить, — улыбнулся я, представив, как убивалась на кухне эта баба, имея при себе всего лишь двух помощниц.

Если что, в столичном особняке у меня около дюжины работников кухни числится, не считая шеф-повара. Так что, будет, с чем сравнивать.

* * *

— Как жизнь, как здоровье? Всё ли хорошо в твоей Семье? — поинтересовался я у Анвара, после недолгой гонки по руслу реки на своём весьма специфическом транспорте.

Вон он, мой катер на воздушной подушке, и сейчас торчит почти у самых ворот верхней усадьбы Семьи Анвара. Совсем чуть-чуть до самого верха холма не дотянул.

— Благодарствую, батони. С Семьёй всё хорошо, даже внуки появились. Двое уже своими ногами пошли, — порадовался мегрел, давая понять, что без меня такого вполне могло бы и не случиться, и он это помнит и понимает.

— Я рад, что у тебя всё благополучно, — кивком поблагодарил я ладную молодку, что принесла нам кувшин вина и блюдо с тонко нарезанным сыром.

Наверняка какая-то из жён его сыновей расстаралась, заметив гостя у ворот.

— Всё, да не всё. Я много лет сыновей на совесть обучал, — прорезался акцент в голосе кавказца, что с ним бывало, когда он волнуется, — А теперь вижу, что зря время тратил. Они с весны не знают, чем себя занять.

Прикинув время своих разъездов, я вынужденно кивнул, признавая справедливость упрёка, пусть и с некоторой натяжкой по срокам.

— Об этом и хотел поговорить, — попробовал я вино на вкус. — Скажи мне честно, ты никогда в зале с Чашами ничего не замечал?

— Мелькает там что-то, но глазом не могу уследить. Вроде только мелькнуло, а постараешься увидеть, и там нет никого.

— Вот значит, как, — покачался я на задних ножках стула, разглядывая небо над головой, — И сыновья тебе ничего никогда не рассказывали?

— Сначала про котёнка заикались, а потом и вовсе про барса начали говорить. Опасались его. Потом приручить захотели, но он к ним не пошёл. А в последнее время и вовсе пропал.

— Значит, видят, — заключил я, довольно прищурившись, — Пожалуй, с Ираклия и начну, а мой котейко нам поможет.

— Ты про что, батони? — уже не на шутку встревожился мегрел, потеряв свою обычную невозмутимость.

— С Чашами обучу его работать, а Дух Источника помогать нам будет.

Глава 137

— Занятная у Мещерского вещица получилась! — с восторгом высказался Степан спустя двое суток.

Провёл я эти дни, как не сложно догадаться, около Чаш.

Сначала сам работал, подкармливая между делом изголодавшего барсика, по виду, реально отощавшего, а потом знакомил его с сыновьями Анвара, и следил за их совместной работой. Не скажу, что итоги их работы меня однозначно порадовали, но кристаллы в итоге получились всяко лучше, чем у новосибирцев. Конечно расточительно ставить сразу троих Одарённых на одну малую Чашу, но лиха беда начало. Я тоже когда-то с одной начинал.

— Неужели разобрались? Мне показалось, что там сам чёрт ногу сломит, — порадовался я за команду Степана, сумевшую что-то понять в нагромождении радиодеталей и пучков провода.

— Позабыл, что в их компьютере и наш вклад имеется? Ты же сам распорядился, чтобы мы со всеми своими разработками научный центр Мещерского знакомили.

— Да?! — напряг я мозг, пытаясь вспомнить, когда и по какому поводу я отдал настолько мудрое распоряжение.

— Что, не помнишь?

— Нет, всё нормально. Не могу только понять, где же вы друг друга нашли? — выкрутился я.

— На микросхемах логики и памяти, — отчего-то не слишком поверил в мою искренность друг детства, знающий меня, как облупленного, — Без них у Мещерского ещё не скоро что бы получилось. Так что, с железом у него всё нормально, а вот с программированием пока огромные проблемы. Грубо говоря — все эти ящики, пока просто ящики, но они уже работают.

— Прямо-таки вы взяли и сделали для него детали? — уже в свою очередь не поверил я услышанному.

— С четвёртого раза. И Советник своих консультантов к нам присылал. Без них мы бы не справились, — признался Степан, — Они все мелочи производственных технологий дотошно знали, в отличии от нас.

— Хочешь сказать, что у Мещерского есть подробные технологические карты производства основных деталей?

— Очень на то похоже.

— Неплохой задел, — согласился я, почесав затылок, — Слушай, а ты же мне как-то раз Светлячком хвастался. Как у тебя сейчас с магией?

— Чуть лучше. По имперским меркам на четвёртый, а то и на пятый уровень потяну, — нехотя признался Степан.

Я его понимаю. Когда ты почувствовал в себе Дар, то хочется стать лучшим. Ему до этого пока далеко.

— Нормально. Ты уже можешь читать и изучать учебные кристаллы, — потёр я руки, довольно ухмыляясь.

— Эй, ты это к чему? — вполне обоснованно обеспокоился мой друг, правильно оценив моё выражение лица.

Впрочем, что тут такого удивительного. Мы настолько хорошо знаем друг друга, что способны продолжить начатую любым из нас, но неоконченную фразу.

— На следующей неделе японский вместе начнём изучать, — порадовал я Степана.

— И на кой он мне сдался?

— Видишь ли, всё дело в равноправии. Если разобраться, то мой доступ к имперским библиотекам вряд ли ниже, чем у Мещерского, но среди равноправных всегда найдётся тот, кто правее. Заранее соглашусь, что это могла быть моя недоработка. Кое-кого в библиотеках можно было бы и материально заинтересовать работой на результат, но для этого мне нужно было знать, о чём спрашивать и что искать. И не стоит забывать, что я один, а у специалистов Мещерского могла быть сотня таких же допусков.

— Допустим, но при чём тут изучение японского языка?

— Помнится мне, что перед Третьей Мировой войной японские компьютерные технологии и их практическое применение прилично превосходили российские достижения, — выдал я не совсем патриотичное знание, соответствующее объективной оценке историков, изучающих довоенное прошлое.

— И ты хочешь сказать…

— Именно то, о чём ты подумал. В своих личных интересах я пока что могу жёстко ограничить доступ к этим знаниям японцев, и сфокусировать их на себя. Если понадобится, то вообще отнесу их к разряду сведений, имеющих государственную тайну.

— Подожди, а как же наши? — неопределённо взмахнул Степан рукой, пытаясь обозначить российских имперских интересантов.

— А что с ними не так? Ты же знаешь правило — что с бою взято, то свято. Любой мой союзник, из интересующихся, может ко мне обратиться, и я поделюсь с ним сведениями.

— Кого ты имеешь в виду?

— Действительно. Нет никого, — сокрушённо развёл я руками, словно только что это сообразил, — Ну, на нет, и суда нет. Считай тогда, что это мой личный трофей.

— А японские Кланы? Они тоже в твоей войне участвуют.

— Не обидим. Кто-то же должен будет массово производить компьютерное железо.

— Тогда мне нужно три учебных кристалла, — тут же что-то прикинул Степан, — Есть у меня два паренька с Даром. Их можно будет в Японию отправить. Мне тоже язык не помешает. Смогу с инженерами на радиозаводе сам говорить, а то задрало меня каждую мелочь с их коммутаторами через переводчика выяснять.

Добрых пару секунд я хлопал глазами, изображая из себя блондинку, а потом заскрёб затылок.

Точно! Как я мог забыть о том, что японцы раньше делали на этом заводе. Телефонные коммутаторы!

Это же революция в телефонии!

И просто огромное море информации… Пусть и нелегальной.

Ещё одно перспективное направление и ещё одна головная боль, которую мне некому поручить…

* * *

Когда ты возвращаешься на войну? — спросила Дарья за ужином, и за столом воцарилось молчание.

Жёны притихли, ожидая моего ответа.

— На войну? На войну я бы не хотел возвращаться. Скажу больше — она мне не нужна.

Я отложил вилку в сторону, и ещё раз попробовал собрать воедино итоги моих размышлений и представлений о том, чем я занимаюсь в Японии. Раз от раза у меня с этим получается всё лучше и лучше, а сегодня, как мне кажется, вся мозаика сложилась в довольно чёткую картинку.

— Война — это не только битвы и кровопролитные бои, захваченные города и тысячи погибших с обеих сторон. Нам нужна спокойная и вменяемая страна, а не горы трупов и разрушенные города. Нужна Победа, но не любой ценой. Разница между победой и захватом территорий — огромна. Теперь меня не интересуют ни захваченные штурмом города, ни разгром противника. Для меня гораздо важнее признание справедливости того, что я делаю и, послевоенное устройство страны, не предполагающее меня захватчиком или агрессором. Свои победоносные действия и серьёзность намерений мы уже показали. Сейчас работают другие методы ведения войны: информационные и экономические. Нужно лишить противника способности к сопротивлению, и сделать это надо так, чтобы основная масса населения стала ненавидеть сёгунат, сознательно склоняясь к добрым и сытым старым временам и надеждой на их возвращение при милой Императрице, — горло пересохло, и я потянулся за бокалом.

— Прямо-таки милой? — с усмешкой спросила Алёнка, воспользовавшись паузой, и весело скорчила забавную мордашку зардевшейся Аю.

— На фоне злобного и ужасного Рюдзина даже не такая милашка, как наша Аюко, красавицей покажется. А мы ещё и слухи запустим. Этакую легенду, в которой будет говориться о самопожертвовании красавицы — принцессы, которой ради своего народа пришлось соблазнять ужасного дракона.

— Жуткая зоофилия, если разобраться, — сморщилась прагматично настроенная Светка, — Но романтически настроенные барышни будут рыдать в три ручья, — с усмешкой покосилась она в сторону Алёны с Дарьей, — Платочков не напасёшься.

Не поверите, но ей это сошло с рук. Девочкам, у которых животик заметно округлился и уже немножко "на нос лезет", даже другие девочки многое прощают.

— И когда вы улетаете? — вернулась Дашка к вопросу, на который так и не получила конкретный ответ.

— Неделя у нас точно есть, а дальше посмотрим. Токио, по прогнозам моего штаба, ещё продержится от месяца до трёх. Как я уже сказал, штурмовать город, неся адские потери, или превращать его в руины, нет ни желания, ни смысла. Равно, как и устраивать пропагандистский шабаш. Истина — это не то, что познается со стороны и что тебе вешают на уши, а то, что переживается каждым человеком индивидуально. Чем больше японцев самостоятельно придут к мысли о необходимости возврата законной власти, тем меньше у нас будет проблем в будущем.

— А в столицу мы послезавтра возвращаемся? — блеснула Алёнка осведомлённостью о моём предстоящем визите к Императору.

— Да, прямо с утра. После обеда пройдут награждения во дворце у Императора, а на следующий день мне в Академии выступать, в связи с новым учебным годом, а потом, вечером, своим старпёрам — архимагам представлять новых девушек из Академии. Из радостного только старческие кислые рожи, когда они увидят сразу пятерых девушек в своих рядах.

После рассказанного мной скучного плана разговор за столом понемногу завял сам по себе, чему очень способствовала масса вкусняшек на столе. К примеру, Аю и Ляо только что открыли для себя севрюгу горячего копчения и раков, оттого в беседе участия не принимали, занимаясь чревоугодием и закатыванием глаз.

Да, расписание делового человека часто бывает простым и пресным, к тому же, заранее предсказуемым, как график движения локомотива, волочащего за собой не один десяток вагонов.

* * *

Благими намерениями вымощена дорога в ад. (Крылатое выражение в ряде языков).

Выглядел отец Феонил, духовник Императорской Семьи, чудаковато и необычно. Сложения он был весьма субтильного, что при его росте, чуть больше моего, зрительно делает его заметно выше. Юношеский блеск глаз и резкие, стремительные движения никак не сочетаются с гривой седых волос и длинной, чуть не в пояс, бородой. Со слов Алёнки, говорить батюшка умеет. Люди, заслушавшись, о собственных делах и заботах забывают, а иную проповедь он так вывернет, что ни одна женщина без слёз не уходит.

При дворе батюшка популярен. Бывают дни, когда за ним целая толпа придворных ходит. Всем что-то нужно от него. Кто-то хочет жениться, и спрашивает совета, кто-то развестись и нужно благословение. Кто-то вознамерился жениться во второй раз, или даже в третий, и всё равно хочет благословения и совета. И для всех у него находится неожиданный и точный ответ.

Приняв в себя множество человеческих исповедей, Феонил как бы и прожил не одну жизнь, а чуть ли ни целую сотню. Можно сказать, что при дворе он состоит не только духовником, но и душой этого общества избранных.

И вот эта позитивная личность, постоянно улыбающаяся и доброжелательная, вдруг ни с того, ни с сего, надумала меня строить. Впрочем, неправ. Причина, а точнее сказать повод, у батюшки имеется железобетонный — мор в Прибалтике начался. Эпидемия чумы. Две губернии уже на карантине. Напуганы все изрядно. Недавно одну эпидемию пережили, а тут вдруг вторая нагрянула.

— Добрых намерений у нас куда как больше, чем добрых дел, поэтому люди, имеющие добрые намерения, но не осуществляющие их, не будут считаться праведниками и не могут рассчитывать на попадание в рай, — вещал мне духовник Императорской Семьи, прицельно отловив меня во дворце, после процедуры награждения, у входа в банкетный зал.

Минут пять уже говорит, а про что, непонятно. Начал священник с эпидемии, а потом его на философию потянуло.

Поскольку я, зажатый им в угол, шансов вырваться практически не имел, оставалось согласно кивать, несмотря на то, что я, со своим кладбищем за плечами, на роль праведника никогда не претендовал. Насчёт рая, кстати, тоже не задумывался пока, некогда.

— Про добрые дела я понял. Надо на церковь что-то пожертвовать? — попытался я снять осаду и вырваться из окружения, пусть и состоящего из одного человека и двух стен.

— Это всегда дело богоугодное, но сейчас мы с вами о другом толкуем, — посмотрел на меня батюшка, как на дитё неразумное, — Про Академию, что при вашем Совете архимагов организована.

— Простите, Ваше Преосвященство, но я, в силу собственной недалёкости, так и не смог уловить всю глубину полёта вашей мысли, — слегка прикололся я над надоевшим мне собеседником, купающемся в произносимых им речах, — Никак мне не связать между собой Академию и добрые дела, идущие на пользу вашей пастве.

— Нет в твоём признании ничего страшного, — ничуть не напыжился, а даже наоборот, смягчил тон Феонил, — На то мы и существуем, чтобы верный путь указывать.

— Так укажите! — искренне взмолился я, надеясь наконец-то перейти от славословий к конкретике.

— Как ты смотришь на то, чтобы под патронажем церкви открыть целительский факультет в вашей Академии?

— Церковь согласна оплачивать обучение? — не поверил я своим ушам.

Нет, на строительство храмов они денег не жалеют, желательно, чужих, но свои…

— Добрые дела не должны оплачиваться презренными деньгами. Лично я тебе могу предложить намного больше, — наставительно заметил духовник, и выдержав театральную паузу, продолжил, — Покровительство высших лиц Императорской Семьи.

— Неужели, светлейшей княжны Ирины? — попытался изобразить я наивность и благоговение, мысленно мстительно прищуриваясь, и ожидая ответа.

Сейчас я так отфутболю мяч обратно, на половину Алёнкиной сестры, что она у меня надолго забудет, как за счёт моей Семьи устраивать благотворительность в свою пользу. Надо же быть настолько неблагодарной! Я на её авторитет прилично поработал, и что в ответ? Ещё давай?

— Не угадал. Бери выше. Сама Императрица — мать и её ближайшее окружение к тебе интерес проявили.

Упс-с-с… Вот это уже очень и очень серьёзно!

Кружок старых ведьм, раскинувший свою паутину на всю Империю, и имеющий тысячи, если не десятки тысяч должников, многие из которых находятся на ключевых постах, и управляющих почти таким же количеством их жён. Если они задумали какую-то интригу, то, пожалуй, мне лучше князя Обдорина со всем его ведомством в противниках заиметь. На него хотя бы укорот имеется, в лице государя. А эти, если все свои связи подключат, такой прессинг по всему полю мне устроят, что не будешь знать, за что хвататься в первую очередь. И какой момент выбрали, собаки — самки! Мне сейчас от Японии никак не оторваться, а потом ещё и Маньчжурия светит. Не будь их, я ещё как-то бы смог отбиться, пусть и с потерями, но вполне достойно. Потратил бы нервы, деньги, значительную часть компромата использовал, но смог бы справиться с наездом.

Похоже, дождался я ответа княгини Юсуповой, ближайшей подруги матери Императора. И перспективы пока насквозь непонятные, но и не слишком радостные. Смерть своего сына, убитого мной на дуэли, она никогда не простит. Не та кровь, не то воспитание. Я для неё теперь пожизненный враг, и ей, как матери, глубоко наплевать, что её сын на дуэли мог меня убить.

— Ваше предложение настолько неожиданно для меня, а предложенная честь так высока, что я попросту не имею права дать вам скоропалительный ответ, — вполне куртуазно высказался я, имея в виду обозначенных мне дам, — Как вы сами понимаете, всё дело не в одном моём желании. Скажу честно — от рождения идеи и до её воплощения всегда проходит какое-то время. Сама идея мне нравится. Что может быть лучше и благороднее, чем целитель, способный вернуть человека практически с того света. Вылечить неизлечимого больного, или спасти умирающего ребёнка! Это ли не богоугодное деяние!

— Я рад, что вы это поняли, — скромно высказался духовник. — Хотелось бы узнать, что вам мешает. Я, в меру своих скромных сил, мог бы вам помочь.

— Церковь может решить вопрос с преподавателями? — покосился я на него, — Знаете ли, архимагов должны обучать архимаги. Это так же верно, как то, что не вместно архиепископу обучаться у иерея.

Сравнение священнослужителя покоробило, но он смолчал, понимающе кивнув.

— На сегодняшний день лично я знаком всего лишь с одной целительницей, получившей ранг архимага, и это девица германских кровей, не так давно ставшая женой князя Антона Рюмина. Согласитесь, в свете этого неоднозначного факта дать ответ на ваш вопросмне далеко не просто. Однако, я обещаю, что рано или поздно, но вопрос с целителями высочайшего ранга мной будет решён. Так и можете передать. Обо всём остальном, в виду полнейшей неопределённости, пока говорить преждевременно и бессмысленно. Сделать — сделаю. Когда и как — пока не знаю, — всё это я проговорил твёрдо, почти ультимативно, глядя Феонилу в глаза.

— Постарайтесь не тянуть, — не выдержал он игру в гляделки, отведя глаза.

— Далеко не всё от меня зависит, — сказал я почти что чистую правду, взмахнув рукой, чтобы привлечь внимание Алябьева, подходящего к дверям зала, — А пока, прошу извинить, но у меня есть дела, не требующие отлагательств и связанные с интересами Империи.

— Что от тебя святоша хотел? — спустя минуту добродушно поинтересовался генерал, довольный жизнью и только что полученной наградой.

— Высказал пожелание, чтобы я вырастил и подарил ему стаю куриц, несущих даже не золотые, а бриллиантовые яйца, — ничуть не приукрасил я свои впечатления.

Глава 138

Утром я проснулся злой. Не выспался. Полночи ворочался, пытаясь сообразить, что задумали старые перечницы. Слишком уж издалека они начали, подослав ко мне священника. Успокоился я далеко за полночь, найдя в плохом — хорошее.

Чем больше я думал о клинике с высокоранговым целителем в составе её персонала, тем больше мне нравилась эта идея. Парочка таких клиник на Сахалине и ещё одна на моих землях, что недалеко от Бережкова, мне бы точно не помешали. Оно и жителям спокойнее, и гордость появится. Ещё бы: у них под боком есть то, чего в столице не сыщешь.

Опять же — статус княжеских земель свою роль играет. У себя мне многое позволено. Хочу — бассейны строю, хочу — больницу, практикующую магическое вмешательство, и весь чиновничий сброд со всеми их согласованиями, разрешениями и лицензиями лесом посылаю.

Самое смешное, что чем больше я на эту тему размышляю, тем больше радуюсь. Задача, которая на первый взгляд выглядит неподъёмной и неосуществимой, на самом деле выполнима, если её разложить на составляющие.

Естественно, что первое приходит в голову — это Джуна. Целительница с большим опытом и практикой работы. Да, она не архимаг. Но кто мне мешает сделать её архимагом? Правильно, никто. А Шабалин ещё и поможет. Джуна ничем не хуже большинства студенток нашей Академии, и ещё неизвестно, кто кому окажется полезнее: она Шабалину или он ей. Я совсем не исключаю, что некоторые процессы и изменения, происходящие при росте Дара, она сможет отследить и понять намного глубже, чем мы с наставником.

Вторым камнем в фундаменте проекта будет Алиса. Гессенская Муха та ещё оторва, и, признаться, в роли преподавателя Академии я её не представляю, но у меня не тот случай. Я постараюсь обойтись своими силами, организовав обучение у себя в княжестве. На несколько занятий даже Алиска наберётся терпения. Должок за ней числится, так что она мне не откажет, а если что, то Алёнка с Антоном помогут её уговорить.

Ну и, как вишенка на торте, мне нужна пара серьёзных медиков в преподаватели. Матёрых. Желательно, профессоров. И опять же нет ничего невыполнимого, если подумать. Есть у меня одно замечательное средство, после которого тот же Густавсон уже год бодрым козликом скачет и помирать раздумал. Так что найдётся у меня средство убеждения для профессуры преклонного возраста. А обычных практикующих врачей в будущие клиники можно и хорошими окладами сманить будет. Думаю, проблем не возникнет. Скорее всего, и тех, и других мне знакомый главврач из гвардейского госпиталя сосватает.

Про деньги я особо не волнуюсь. Лечение не должно быть бесплатным, иначе люди расслабятся и перестанут беспокоиться о своём здоровье. Пусть будет дорого, но подъёмно. К тому же, прибыль, когда она появится, я не по карманам рассовывать собираюсь, а направлю на развитие клиники и диспансеризацию своих же людей. Глядишь, от доброй половины проблем со здоровьем моего населения на ранней стадии избавимся.

С будущими целителями тоже решение нашлось. Клан Белозёрского. Начать можно с них. Для Одарённых его Клана из числа мужчин я дело уже нашёл, так мне и не нужны мужчины. Надо пять — шесть девушек с высокими уровнями владения магией Жизни. Количество беру с запасом. Потому что князя знаю. Не увидев выгоды для своего Клана, он пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь. Зато обозрев морковку перед носом — в лепёшку разобьётся, но кандидаток найдёт. А я ему не просто морковку, а целый ананас покажу. Клюнет князь, никуда не денется.

Время. Казалось бы, уж от этой проблемы мне никуда не деться. Целителей быстро не наштамповать, они — товар штучный. И вроде бы с этим не поспоришь. Хотя, если подумать…

У Одарённых есть большое преимущество — они могут усваивать знания через учебные кристаллы. Хорошее подспорье в изучении теории. Кроме того, маг при клинике, при наличии в ней опытных врачей, пусть и не из числа Одарённых — это не целитель — универсал. По сути своей — он диагност, подтверждающий вывод врача, и инструмент, который может справиться с тем, с чем не справится хирург. Впрочем своё дилетантское мнение я лучше пока оставлю при себе. Насколько я прав или неправ, покажет практика.

С местом, где всё это организовать, проблем нет. Бывшая усадьба Мансурова подходит по всем статьям. Там есть сильный Родовой Источник. Отстроена гостиница для ВИП — персон, которая сейчас пустует, и в усадьбе имеется никем не занятое гостевое крыло. К тому же, Джуна не была бы Джуной, если бы не отстроила сельскую больницу. Село рядом с усадьбой большое, но земля слухами полнится, а люди иногда и за сотни километров едут, чтобы к ней попасть. Так что недостатка в пациентах у обучающихся не будет. Всё на редкость компактно получается, и без особых затрат.

Что касается интриги старых кошёлок, то я на них своё трио натравлю. Алёнка, Анна и княгиня Вадбольская — это моя группа разведки. Пусть, пока я воюю, попробуют узнать, откуда ветер дует. Те предположения, что у меня появились, слишком просто выглядят, да и больно укусить таким образом меня не получится. Короче, озадачили меня старые перечницы, но за идею клиники им большое спасибо. Сегодня же раздам поручения и намечу, с кем сам переговорю.

* * *

28 августа 212 года от Начала. Крым. Кучук — Ламбатское имение князя Гагарина.

Трое князей: Гагарин, Волконский и Охлябин, в друзьях — приятелях уже много лет. Они по молодости подружились, в те давние времена, когда Империя ещё не стала Империей. И пусть выглядит каждый из них лет на сорок пять — пятьдесят, но на самом деле уже недалёк тот день, когда всем троим предстоит столетний юбилей справлять. То, что они прожили так долго — заслуга магии и дружбы.

В архивах каждого древнего Рода и Клана имеются специфические знания, недоступные никому, кроме узкого круга первых лиц. Семейные легенды и предания гласят, что это осколки знаний Изначальных — тех первых магов, что после Третьей Мировой Войны выжили в убежищах и опустевших городах. Каждый из Изначальных, в меру своих навыков и способностей, тогда пытался сохранить жизнь себе и своим близким любым доступным способом. Оттого и появились у них особенные, зачастую никак не связанные между собой, методы и способы воздействий на человеческий организм.

Друзья практиковали разные стихии, и простой обмен семейными тайнами был бесполезен. В отличие от мага Земли маг Воздуха не справится с отложением солей в суставах или с камнями в почках. Такие же ограничения были и у остальных. Самым верным решением оказалась взаимная "чистка организма". Во время совместных встреч князья помогали друг другу тем, что у них получалось лучше всего, а с остальным справлялись клановые целители. Как показало время — эта практика себя оправдывает.

На этот раз князья встретились в крымском имении князя Гагарина.

Кучук — Ламбатское имение загородное, и про него составлены собственные легенды, в которых в равной степени переплелись и трагические события, и романтические любовные истории, начинающиеся от верных и неверных жён декабристов, и судьба молодой вдовы, пятьдесят лет хранившей память о погибшем муже. Заботливо восстановленный "Замок любви и верности" тому яркое свидетельство.

— Мы стали чаще встречаться, — заметил князь Охлябин, смакуя поданное им вино с собственных виноградников поместья.

— Годы своё берут, — философски заметил Волконский. — Когда-то нам одной — двух "чисток" в год хватало, а теперь и пяти мало.

Он весьма выразительно наклонил голову из стороны в сторону, чтобы лишний раз убедиться в отсутствии хруста шейных позвонков. Вроде неплохо "почистились" — ощущения прекрасные.

— Сдаётся мне, Григорий не только для этого нас в такую даль сорвал. — глянул князь Охлябин в сторону хозяина имения, намекая, что пора переходить к делу.

— Как вам моя усадьба? Нравится? — сдержанно спросил Гагарин, но в его голосе отчётливо прорезались и напряжение, и звякнувшая сталь.

— Отличная усадьба и Крым в это время года изумителен, — нейтрально ответил Охлябин, накоротке переглянувшись с Волконским.

— Боюсь, что в недалёком будущем мне придётся с ней расстаться, — поднял князь Гагарин со стола бокал с вином и начал крутить его перед собой, не глядя на приятелей.

При этом вид у князя был довольно унылый и на лбу прорезались глубокие морщины.

— В карты ты по-крупному никогда не играл…

— У меня четыре сына и семь дочерей. Двадцать четыре внука и внучки. Шестнадцать правнуков. А доходы от моих владений год от года всё меньше и меньше.

— Крестьяне обленились?

— Если бы. Им скоро доплачивать придётся, чтобы те, кто остался, не разбежались. Сложно стало в Нечерноземье с земли кормиться. С южных районов зерно и муку везут качеством лучше, чем у нас. Говорят, в больших хозяйствах с агрономами и тракторами там пшеницу выращивают. А у нас ещё и цены упали, после того, как вывоз зерна в Германию ограничили.

— С зерном государь правильно поступил. Не дело — своих людей впроголодь держать. Так и до голодных бунтов можно дожить. — осторожно заметил Волконский.

— Тебе легко говорить. У тебя семья куда, как меньше, — вздохнул Гагарин.

— Мне легко!? — закаменев лицом, переспросил Волконский, и над головами князей громко свистнул ветер, предупреждая о своей готовности превратиться в бурю. — Я троих сыновей потерял…

— Прости, Саша. Бес попутал. Без злого умысла я глупость сказал, — повинился Гагарин, вспомнив, в связи с чем у друга остался один единственный сын и две дочери.

— Прощаю, — глухо промолвил Волконский и тяжело уронил голову, уставившись в пол.

— Гриш, если тебе земли для детей нужны, то я могу поспособствовать, — попытался Охлябин разбавить гнетущую атмосферу плохо начавшегося застолья. — Наш губернский банк каждый месяц заложенные имения на торги выставляет. Хочешь, напрягу своих людишек. Они и землицу подберут хорошую, и интерес мой обозначат, чтобы серьёзные покупатели лишний раз рот на торгах не разевали.

— Роман, а сам что не купишь? — благодарно кивнул ему Гагарин, надеясь за вечер исправить досадную ситуацию, возникшую по его вине.

— Мне как-то без надобности, — пожал плечами Охлябин, — Сам я больше банками и железной дорогой занят. Сыновья на службе. Дочери замужем. О внуках все сами в состоянии позаботиться, не бедствуют. Мне и земли-то нужны всего лишь для того, чтобы во владетельных князьях числиться.

— Хорошо устроился, — не без зависти заметил Гагарин, — А мне, что можешь подсказать? Опять же, если подумать, то не просто же так эти земли в закладе у банка оказались. Допустим, купить я ещё что-то смогу, если отцовские и дедовские кубышки вскрою, но не выйдет ли так, как у прежних хозяев? Год — другой — и пойдут земли с молотка?

— Подсказать-то я могу, лишь бы ты не обиделся, — хмыкнул Роман, пристально изучая сырную тарелку, на которой в шесть рядов располагались разные сорта сыра.

— Не обижусь, — пообещал Гагарин, нервно сминая в руках салфетку, а заодно с ней и серебряную чайную ложечку, которую он прихватил, не заметив.

— Тогда заканчивай со своей музыкой и займись делом. Найми сторонних специалистов, и пусть они частым гребнем по твоим управляющим пройдутся. Уверяю: узнаешь массу интересного, — ловко зацепил князь несколько ломтиков твёрдого сыра из козьего молока.

— Думаешь, воруют?

— Россия. Воруют все, кто может, и у всех. Даже у государя воруют. Гораздо хуже, когда воруют без ума. Воровали бы процент с прибылей, беспокоясь о доходах хозяина — ещё куда бы ни шло. Так нет же. Со временем свои личные интересы преобладают, а остальное на самотёк пускается, — донёс князь Охлябин до друзей суровые реалии русской практики управления. — Без постоянного контроля и жёстких наказаний с этим явлением не справиться. Я у себя пробовал премии за увеличение прибыли с поместий выдавать. Работать стали чуть лучше, но воровать не перестали. В деньгах то на то и вышло.

— Может немцев пригласить? Я слышал, они хоть и дороги для найма, но умеют порядок навести и в воровстве не замечены.

— Попробуй, но учти — немец немцу рознь. Характер человека не только от нации зависит. У них, как и у нас: и свои воры есть, и проститутки имеются.

— А у князя Бережкова за воровством алькальды следят, — подал голос Волконский, отчего князь Гагарин просветлел лицом, понимая, что зла на него приятель не затаил, раз решил беседу поддержать. — Я у себя такую же службу создал из проверенных дружинников, что к службе уже не пригодны были. Пусть они звёзд с неба не хватают, но ложь и непотребство сходу чуют. К тому же, им любого крестьянина разговорить — раз плюнуть. Не поверишь, больше половины управляющих у меня сейчас в остроге сидят и балаболят так, что за ними писцы не успевают записывать. Вернусь домой, скажу, чтобы для тебя пару копий с их показаний сделали. Ты удивишься, какие у них технологии обмана изобретены. Самые ушлые со всего свою копеечку, и порой немалую, имели: и с покупок, и с продаж. Пока дело до княжеской прибыли дойдёт, барашка уже не раз остричь успевают. Остаётся радоваться, что не наголо.

— Похоже, тебе одному удалось к князю Бережкову шпиона заслать, — хмыкнул Охлябин, — У меня не получилось.

— Не посылал я шпионов, — покачал головой Волконский. — Старушка у меня есть одна, шустрая да приметливая. Знаешь, из тех, что день — другой на лавочке посидит, со сверстницами калякая, и всё про всех прознает. Вот её я и отправлял пару раз родственников проведать, что в Бережково живут. Я ей с подарками для родни помогу, а она, вернувшись, все новости мне пересказывает.

— Сдаётся мне, что шустрая старушка не всегда старушкой была, и участие к ней ты неспроста проявляешь, — рассмеялся Охлябин, а вслед за ним и Волконский с Гагариным заулыбались.

— Ну, это когда было, — отмахнулся Волконский, добавив веселья. — Но тебе, Гриша, самое время с Бережковым дружбу свести. Благо, повода для встречи искать не надо. Ты же получил приглашение на Совет архимагов?

— Валяется где-то, но, если честно, то я его пропустить решил. Знаешь ли, своих забот хватает, — Гагарин поднялся с места и подошёл к окну.

Слух его не подвёл. С моря после купания возвращались дети. Три мальчика и пять девочек. Его правнуки, приехавшие отдохнуть перед учёбой. Их сопровождала дородная няня, то и дело вытирающая пот платочком, и пожилой, но ещё крепкий охранник, бесстрастно вышагивающий вслед за всеми.

— По-моему, ради них стоит заняться делом? — негромко заметил Охлябин, встав рядом с хозяином дома.

— Как вы себе это представляете? Что при нашей разнице лет и отсутствии общих интересов может стать поводом для дружбы? — процедил Гагарин, — И какая мне польза от этих отношений?

— Сделаешь ему подарок. Такой, от которого Бережков не сможет отказаться, — заложил руки за спину Охлябин и о чём-то размышляя, прошёлся по залу. — А польза… Польза от такого знакомства возможно большая будет. Наш юный князь такой пирог отхватил, что его вдесятером не съесть.

— Интересно, чем ты меня слушал, когда я тебе о своём бедственном положении говорил? Или предлагаешь на подарок всем вместе скинуться?

— Подарок необязательно в деньгах измеряется. Подарить можно и то, что тебе не нужно. Лишь бы для того, кому ты даришь, это ценность представляло.

— Решил загадками говорить?

— Никаких загадок. Мог бы и сам уже догадаться, — покачал головой Охлябин, — Князь наш авиацией увлечён. Недавно в газетах писали, что какие-то там рекорды побил на маголёте собственной конструкции. Сообразил теперь, куда твою коллекцию самолётиков можно с пользой для дела пристроить?

— Ну у тебя и память! — изумился Волконский, со стороны наблюдая за беседой приятелей. — Я уж и не помню, когда последний раз эти модельки видел. А ведь точно, стояли они у Григория в кабинете. Помнится, он ещё хвастал, что сам их изготовил по документам из семейного архива.

— Их и надо подарить, вместе с документами.

— А если Бережков спросит, чем подарок вызван? — задумался над предложением Гагарин.

Да, было у него увлечение по молодости. Тогда, в свою бытность беззаботным княжичем, довелось ему раскопать в семейном хранилище три дюжины ящиков со старыми бумагами. Там была документация на самолёты МиГ от первой до двадцать седьмой модели. Все самолёты молодой княжич с помощью семьи краснодеревщика смог воплотить в дереве. Долгое время эта коллекция украшала его кабинет, в котором так и осталась при переезде в новый особняк.

— Можешь с намёком ответить.

— С каким ещё?

— Скажешь, что ты не собака на сене. Князь поймёт, — перестав ходить, присел Охлябин за стол.

— Что он должен понять, если даже я ничего не понял? — с трудом сдержался Гагарин, чтобы не вспылить.

— Бережков наверняка ведь поинтересуется, чем обязан за подарок. Вот и расскажешь ему про свои горести, а заодно поинтересуешься, нельзя ли куда сына, а то и двух, с дружиной крепкой пристроить, чтобы они право на Род заслужили.

— И что они в Японии делать будут?

— Не в Японии, — помотал Охлябьев головой, — А в Маньчжурии. Сведения у меня верные. Отхватит Бережков там земли. Нашему князю верные союзники не помешают. Понятно, что земли им он потом на самой границе нарежет, но в этом-то и прелесть.

— С дружиной и магами поможем, — предварил Волконский возражение Гагарина, сорвав его у него с губ, — не поскупимся.

— А в чём наша выгода? — принял Гагарин коллективную игру.

— В чём выгода, когда у тебя в кармане ключ от ворот в Азию? — с деланным недоумением развернулся к нему Охлябин, — Ну, если у тебя фантазии мало, то ты только на продаже пшеницы заработаешь больше, чем сейчас доходов имеешь.

— И среди внуков у тебя холостые есть, — со смешком продолжил Волконский, — Мне тут как-то рассказывали, что корейские принцессы чудо, как хороши. Не всё же одному Бережкову генофонд в Азии улучшать.

Глава 139

На этот раз источник подземного центра уже не показался мне безмолвным ледяным великаном. Как я полагаю, дело вовсе не в том, что часть его мощности забрали на себя энергоконтуры, воздвигнутые вокруг ствола шахты. По подсчётам Усольцева мы едва смогли освоить два — три процента яростной Силы магической стихии, неудержимо прущей из недр планеты. Уникальное место. Ничего равного по выбросу Силы мне до сих пор не приходилось встречать.

Сейчас, сосредоточившись на своих ощущениях, я готов поменять своё первоначальное мнение. Ледяное безмолвие подвижно. Наверное, так же, как бывают подвижны океанические течения, влекущие в своих водах гигантские айсберги, не замечая их веса и величия. Айсберги, превышающие своими размерами самые большие города в мире.

Как бы то ни было, но я и на этот раз не рискнул прикоснуться к стихии. Не поверите, но чувствую себя воробьём, залетевшим в трансформаторную будку. И пусть мы научились использовать дармовую энергию, но делаем это не прямым подключением, а опосредованно. Примерно на том же принципе, который каждый может сам увидеть, если начнёт под высоковольтной линией электропередач размахивать люминесцентной лампой. Лампа в его руках превратится в «световой меч», обозначив свечение, и никаких чудес здесь нет. Обычные законы физики. Вполне применимые и для некоторых магических явлений.

Да, если что, то я по делу сюда заглянул. Бомбы — накопители заряжаю, изгнав с участка отбора Силы всех посторонних. Мне послезавтра в Японию лететь, но вовсе не факт, что там всё пойдёт гладко по расписанному сценарию.

Как-то раз я представил себе, как Токио, вместо переговоров, пошлёт меня вместе с Аю в глубокую трещину, и решил, что мне понадобятся серьёзные аргументы.

Шесть дюжин магических авиабомб — каждая примерно в пять — шесть тонн в тротиловом эквиваленте — будет с чего начать начало разговор с войсками сёгуната в случае отвергнутого ими ультиматума о капитуляции.

На этот раз с весом и размерами накопителей мы не сильно заморачивались. Золото и серебро практически не использовали, разве что в качестве поверхностного покрытия возросших по толщине бронзовых и медных жил, пошедших на обвязку кристаллов.

Закономерный процесс. Каждая следующая партия авиабомб — накопителей становится мощнее и дешевле, и это несмотря на то, что бомбы становятся «умнее». Каждая из них снабжена часовым и барометрическим взрывателем, что позволит произвести их подрыв на высоте порядка ста пятидесяти — двухсот метров над землёй.

Сложно сказать, куда нас заведёт прогресс в техномагии. Уже сейчас авиабомба «сотка», изготовленная из недорогих новосибирских кристаллов, при собственном весе в семнадцать с половиной килограммов стоит чуть дороже трёхсот рублей и примерно соответствует по своему эффекту взрыву центнера тротила. И пусть это вдвое дороже традиционной авиабомбы, но вес нашей малютки и побочные эффекты, в виде моментальной перегрузки магических щитов, заставляют задуматься. Штурмовик способен доставить четыре традиционных стокилограммовых бомбы, или двадцать четыре бомбы с техномагической начинкой, равной своим традиционным аналогам по силе взрыва. Техномагическую бомбу можно и легче сделать, но больше половины её веса составляют стальные шарики весом в два — три грамма. Скорость их разлёта заметно выше, чем при использовании тротила, и они опасны в радиусе пары сотен метров.

Пока есть время нужно вооружаться, и мощные бомбы мне пригодятся. Если не в Японии, так в Маньчжурии они скажут своё веское слово.

* * *

Джамаль Миталл любил повторять, что он тот человек, который сделал себя сам.

Свой путь к успеху Джамаль начал, став после смерти отца владельцем маленького магазина по продаже чая. В отличие от отца, выезжавшего за пределы Мумбаи всего два раза в жизни, Джамаль много путешествовал. Купив у соседа разбитый мотоцикл с коляской, парень с помощью друзей восстановил его и, передав торговлю младшему брату, отправился в своё первое путешествие. Пробираясь в самые дальние деревушки, Джамаль с удивлением узнал, как много сортов чая можно получать из чайного листа, выращенного в разные сезоны и высушенного разными способами. Ещё больше его порадовали цены. В далёкой деревне, куда можно было проехать только в сухое время года, очень хороший чай стоил в четыре, а то и в пять раз дешевле, чем у поставщиков в Мумбаи.

Вскоре Джамаль пересел на небольшой грузовичок, из тех, что списывают в армии, и открыл второй магазин в Колабо — дорогом районе своего города. Уже в первый месяц работы нового магазина Джамаль понял одну удивительную особенность — состоятельные покупатели согласны платить за чай вдвое больше, если его поместить в красивую упаковку.

Через три года пять сортов чая "Миталл" приобрели известность и постоянных покупателей, а через пять лет компания "Миталл" могла предложить оптовым покупателям двенадцать сортов чая своей марки, ставшей популярной уже в нескольких странах.

Первый пароход Джамаль приобрёл случайно. Корабль "Магараджа", на котором Джамаль уже дважды путешествовал по Персидскому заливу, встречаясь с богатыми арабскими купцами и отгружая им партии товаров, однажды остался без своего владельца — капитана. И капитан, и его сын, и часть команды умерли от брюшного тифа, заразившись из-за некачественной воды, залитой в цистерну в одном из индийских портов. Другого корабля, готового целый месяц курсировать по странам Залива, Джамаль не нашёл, а его уже ждали покупатели. В итоге он сравнительно недорого купил этот корабль с плохой историей. Моряки — народ суеверный, и других желающих совершить покупку не оказалось.

Первый собственный пароход открыл Джамалю новые перспективы и стал первенцем его флотилии. Теперь чай и пряности, с приобретённых им плантаций, собственные пароходы развозят за тысячу морских миль, принося своему владельцу хорошие прибыли с каждым выполненным рейсом.

Сейчас "Миталл — VI" — последнее приобретение и гордость пятидесятипятилетнего Джамаля, держит курс на Россию. Пассажирский пароход, восемь лет назад построенный в Германии, недолго радовал своих хозяев. Лет через пять — шесть ему на смену пришли более крупные пассажирские суда и перевозка двухсот двадцати пассажиров по маршруту Гамбург — Лиссабон перестала быть выгодной. Судно, выставленное на продажу, почти год ожидало своего покупателя. Купив корабль, индиец переоборудовал его под грузопассажирское судно и стал обладателем самого быстрого торгового корабля не только в Мумбаи, но и во всей Индии.

На столь дальнюю поездку Джамаля подвигли две причины: настояния его старого друга, ставшего не так давно визирем, и письма четвёртого сына Амара — источника его радости и недовольства. Единственный сын, родившийся с Даром, не пошёл по стопам отца. Он выучился на военного лекаря и, получив на второй год службы орден и офицерское звание, за спасённого генерала, вытащенного из-под огня противника, остался дальше служить. Сейчас Амар вместе с корпусом индийский наёмников воюет в Японии и пишет удивительные вещи про русских и, в частности, про русского князя.

После того, как каждая из трёх жён принесла ему детей, Джамал перестал брать жён с собой в поездки. Это он, мужчина, может провести половину жизни в плаваниях и странствиях, а жёны должны жить дома и следить за хозяйством и детьми. Спутницами торговца стали храмовые жрицы.

Старшие женщины одевают девочку в зеленые одежды и украшают желтыми венками в честь богини Йеламмы, шепча тайны ей на ушко… После этого она считается девадаси, посвященной божеству, и зачастую оказывается единственной кормилицей семьи.

Малоимущим семьям ритуальная проституция позволяет пристроить дочерей, посвятив их храму, который платит семье отчисления. Обычно девадаси становятся несовершеннолетние девушки, едва достигшие полового созревания.

Джамаль на этот раз взял с собой шестерых девадаси, четверо из которых были обучены петь и танцевать. Выбирал, как обычно: молодых, ярких и самых пухленьких.

Рекомендательное письмо от визиря сыграло свою роль. Джамалю удалось встретиться с князем и он даже согласился посетить его корабль.

В гостях князю не понравилось. Индийская кухня полна неожиданностей, и, попробовав всего лишь кусочек цыплёнка тандури, он выпучил глаза, ощутив всю силу и прелесть, которую придаёт блюду кайенский перец. Остальное он ел с осторожностью. Когда дошло дело до чая и десертов, появились девушки, начавшие услаждать гостя танцами и песнями.

— Мне столько не выпить, — пробурчал князь, заёрзав на подушках и проявляя нетерпение.

— Ваше Сиятельство, можно капитанский мостик и машинное отделение осмотреть, — едва заметно подмигнул переводчик.

Одноногий казак, с протезом — деревяшкой и крупной серьгой в ухе, толмачил исправно, но время от времени то бровями шевелил, то косил взглядом, словно намекал на что-то не совсем очевидное.

— Да, самое время полюбопытствовать, — согласился князь, и вскоре они с переводчиком направились к капитанскому мостику.

— Ваше Сиятельство, сведения у меня имеются, дюже интересные для вас, коли вы товар брать надумали, — проговорил казак, поводя руками, словно он что-то про корабль рассказывает, — Но надо бы награду обсудить. Тысячу рублей хочу.

— Не велика ли награда?

— Вы стократ больше получите, а казак Жига свою меру знает. В самый раз будет.

— Ну говори. Если пользу увижу, получишь свои деньги.

— Чая дорогих сортов у купца немного. Тонн десять. Всё остальное из поздних сборов, — остановился казак перед лестницей, ведущей на мостик.

— То есть, плохой чай индиец привёз?

— Для нас, русских, самое то. Он крепче остальных и духмяной в меру. Я сам такой пью.

— Так в чём же дело?

— Ни в Индии, ни в остальной Азии такой чай не в цене. У купца все склады им завалены. Почитай, с августа по ноябрь поздний лист идёт, а продать его некуда. Разве самые бедные такой купят, но они больше франка — полутора за фунт никогда не заплатят. А вам он его франка по три собирается предложить.

— Держи, заслужил. Про пряности что скажешь? — князь выудил из портмоне две ассигнации по пятьсот рублей и передал их одноногому.

— Про них при мне разговоров не было. Могу только цены на рынке назвать.

— Черкни их на бумажке и купцу моему передай, который вас на Сахалине встретит, — распорядился князь, глядя, как ловко одноногий казак взбирается по лестнице.

На следующее утро в столицу была отправлена телеграмма в адрес купца Киякина:

— "Степан Васильевич. Срочно прилетай Сахалин. Дело на миллион. Князь Бережков."

"Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги". Про автора этой фразы историки спорят до сих пор, приписывая её разным историческим личностям, но её суть и смысл от этого не меняются.

Простой расчёт заставил меня выпучить глаза. С учётом нынешнего курса франка на чае и пряностях можно заработать больше пятнадцати миллионов, и это — если не жадничать. И пусть война с сёгунатам скоро закончится, но деньгам всегда найдётся применение, а следующую партию чая купец обещал уже через два месяца.

* * *

Неделю, предшествующую предъявлению ультиматума, я потратил на политику. И только когда возникла ясность по ключевым постам и разделению страны на регионы, дело дошло до ультиматума.

Когда истекли двое суток, отпущенные мной на ультиматум, японцы снова меня сумели удивить. Никто не спешил со мной встретиться и принести на подносе ритуальные ключи от города.

— Не понимаю, что происходит. По моим сведениям, в городе ещё месяц назад закончились последние собаки и голуби. Почему не бунтует Токио? На что рассчитывает сёгунат? — задал я вопрос на спешно собранном совещании, на котором кроме моего штаба присутствовали некоторые японцы, из числа показавших свою преданность и пользу.

— Мне стоит ответить первым, — почтительно наклонил голову Глава Клана Абэ.

— Прошу, — согласно кивнул я ему в ответ.

Смелый мужик и полезный. За короткое время сумел развернуть неплохую разведывательную сеть, и пока все полученные от него разведданные так или иначе подтвердились.

— Сёгунату не так давно удалось существенно усилить своё влияние. Во-первых, они выразили готовность признать всех наследников погибших членов сёгуната полноценными правителями, а во-вторых, собрали в кулак всю уцелевшую морскую пехоту, включая выздоровевших раненых. Это позволило им создать гвардейские части, примерно в пять тысяч опытнейших бойцов.

— Откуда? Раньше мне говорили, что от морской пехоты в живых осталось не больше тысячи — полутора, — не поверил я.

— Так оно и есть. Однако наследники привели с собой клановых бойцов, пусть и немного, но каждый по три — пять сотен, да плюс пехотинцы, вернувшиеся из госпиталей — вот и сложился тот костяк, который позволил держать в подчинении армию и остатки флота. И я вполне допускаю, что наследники открыли доступ сёгунату в свои клановые хранилища. Это могло на какое-то время решить проблему пропитания армии.

— А население чем кормить?

— Эдомаэ-но сакана, — ответил Абэ, поставив переводчика в затруднение, — Свежая рыба из Токийского залива. Вы будете смеяться, князь, но один из моих агентов мне даже написал, что многие у-сё, рыбаки, ловящие по ночам рыбу с помощью прирученных бакланов, стали просто неприлично богаты.

— И много этот баклан способен наловить? — усмехнулся я.

— Опытный у-сё управляет сразу двенадцатью птицами, — ответил мне Абэ примерно такой же улыбкой, — И каждая за ночь способна ему принести по двадцать — тридцать вот таких рыбин, — хлопнул он себя по локтю. — Я понимаю, что они не решают все вопросы с питанием, но помимо рыбаков, ловящих рыбу сетями, в ближайших пригородах Токио есть и у-сё, и собиратели ракушек и плантации водорослей. У нас даже обычные медузы, после того как их высушат, идут в пищу. А их в наших водах очень много, причём некоторые экземпляры бывают весом в двести килограммов.

— Я вас понял, — кивком поблагодарил я Абэ и развернулся к штабным офицерам, ожидая, кто из них начнёт первым.

Начал капитан Петров — блестящий тактик, на счету которого уже не одна успешно разработанная операция.

— Сейчас наши позиции на севере и на юге находятся примерно в двухстах — двухстах пятидесяти километров от Токио. Наступление с севера предполагает обычные штурмы и постепенное уничтожение обороны противника. Наступление с юга, при поддержке флота и высадке десанта выглядит перспективнее и позволит нам с небольшими потерями преодолеть оборонительные сооружения между городами Яидзу и Сицуока, что обеспечит выход к крупному городу Йокогама, который по сути является пригородом Токио. Но там мы можем завязнуть в уличных боях.

— Нежелательно, — мотнул я головой, внимательно слушая капитана и следя за его указкой, которой он отмечает места на карте.

— В свете сказанного господином Абэ наиболее перспективным выглядит северо-западное направление. На прошлой неделе нами был захвачен город Такасаки, находящийся в ста десяти километрах от Токио. Выход на эту позицию открывает нам оперативный простор для наступления до оборонительных линий перед городом Сайтама, что в двадцати километрах от Токио. Двойная линия укреплений перед Сайтамой имеет протяжённость более пятнадцати километров, что предполагает значительное количество контингента для её обороны. Японцы могут выдвинуть сюда не меньше десяти тысяч солдат. Если предположить, что армия и ополчение находятся под неусыпным контролем гвардии сёгуната, то в случае нашего наступления с этого направления основной базой гвардии станет городок Сайтама. Таким образом, для успешной ликвидации основных сил гвардии и верных сёгунату офицеров, нам потребуется выполнение двух условий: во-первых, японцы должны поверить, что наступление на Токио мы проводим с северо-запада, а во-вторых, разнести городок Сайтаму в пух и прах. В этом городе есть телефонное сообщение с Токио, поэтому вероятность того, что командный пункт будет организован тоже там, очень высока. Возможно, придётся уничтожить не только Сайтаму, но и оба соседних городка. В ходе операции цели можно будет уточнить.

— Вполне выполнимо, — с трудом сдержал я себя, чтобы не почесать затылок, — Но давайте выслушаем и другие предложения.

Предложений было два. Оба сводились к тому, что южное наступление с высадкой десанта и поддержкой флота просто обязано стать успешным, но и вариант Петрова офицеров заинтересовал. Обеспокоенность вызывала лишь достоверность демонстрации наступления и возможность быстрого уничтожения сил контроля в городке Сайтама. Как-никак, городишко будет находится в тылу и там его не достать ни магией, ни артиллерией.

— Оба эти вопроса я беру на себя. Думаю, когда мы сбросим листовки, в которых посоветуем мирным жителям покинуть зону предстоящих боевых действий между городами Каксукабе, Сайтама и Кавагоэ, то это будет первым сигналом. Потом мы начнём неспешные, беспокоящие артналёты. Цель — оборонительные позиции. Постараемся выявить и уничтожить вражеские батареи. Пока точно не обещаю, но мы попробуем показать японцам хотя бы парочку их бронированных шагоходов. Думаю, день — два сёгунату хватит, чтобы начать всерьёз волноваться и отправить к Сайтаме большую часть их армии и гвардии.

— Могут не поверить, — покачал головой начальник штаба.

— Даже после того, как я завалю первую линию обороны льдом и пошлю им свою «визитку» в полнеба? — заставил он меня вскрыть те козыри, которые я хотел обсудить после ухода японцев с совещания.

— Хм, тогда другое дело. Но что будет с Сайтама?

— Город попросту исчезнет с лица земли, как и два других, соседних, в случае надобности. На их месте останется выжженная пустыня. Как я это сделаю, пока объяснять не буду. Сами увидите.

Кроме Алябьева, здесь мои бомбы — артефакты никто в действии не видел, и я не хотел бы их рассекречивать раньше времени. Наверняка найдутся поборники морали, которые попытаются приравнять техномагический артефакт к оружию массового поражения. Особо могут возмутиться Одарённые. Не берусь точно сказать на каком расстоянии взрыв артефакта, сопровождаемый выбросом Силы, выжжет выжившим магам Источник. По самым скромным подсчётам можно предположить, что в радиусе трёх километров от взрыва магов не останется. Даже те, кто выживет, станут обычными людьми.

— Предлагаю перенести наше совещание на завтрашнее утро. Нам требуется время на детальное изучение плана капитана Петрова, — довольно сухо, но без недовольства, высказался начштаба.

— Господа офицеры, жду вас завтра к восьми утра. А вас, Абэ, я попрошу остаться, — с улыбкой остановил я поднявшегося было японца. Было заметно, что Абэ немного встревожен и заинтригован. Ещё больше он удивился, когда я жестом отпустил переводчика. — Давно хотел с вами поговорить по поводу айнских дев. Действительно ли они так хороши, как о них говорят? — спросил я у него на своём плохом японском, выученном с помощью кристалла во время перелёта, и достал из бара бутылку отличного коньяка.

Знание языка — великая сила! У меня столько интересных вопросов к японцам накопилось…

Глава 140

На реализацию плана капитана Петрова наш штаб попросил десять дней и я с ними согласился. У меня тоже были свои задачи, и одна из них — построить полевой аэродром в городе Нагано, тоже требовала времени. На вновь построенный аэродром перебазировалась шесть бомбардировщиков и столько же штурмовиков. Там же прописались и оба самолёта — разведчика.

От Нагано до Саймы по прямой около ста пятидесяти километров. Эффективность боевых самолетов, работающих на столь коротком плече, трудно переоценить.

Японцы тоже не спали. Каждую ночь они успевали выставить на позицию несколько зенитных батарей и хорошо их замаскировать. Такая тактика дала свои плоды. Два безвозвратно потерянных штурмовика и бомбардировщик, совершивший вынужденную посадку, но к счастью, на нашей территории. Самолёт восстановлению не подлежит, а экипаж отделался синяками и царапинами.

Наивно предполагать, что японцы безучастно смотрели на то, как разворачиваются наши войска и строят свои укрепления. За эти дни было отбито одиннадцать контратак, две из которых едва не закончились успехом войск сегуната.

Теперь всё готово и мы ждём погоды. Безоблачное небо нам синоптики обещают лишь послезавтра, а сегодня небо затянуто тучами, и изредка моросит мелкий дождь.

На следующий день жизнь наладилась. Лёгкий бриз понемногу разогнал тучи и уже во второй половине дня мы подняли в воздух дирижабли, чтобы осмотреть позиции противника и корректировать огонь.

На моём дирижабле нас вылетело пятеро, если не считать пилотов. Я, пара "географов" и хорошо знакомые всем лица: Алябьев с Каргальским. Мы ни во что сейчас не вмешиваемся. У нас сегодня премьера — боевое испытание ракетных систем. Спокойно беседуем и слушаем переговоры соседнего дирижабля с землёй. Там сейчас работает трое штабных офицеров и два корректировщика. Один для артиллерии, а второй для систем залпового огня. Страхует нас третий дирижабль, с люком для десантирования пятёрки гвардейцев под командованием Озерова.

"Географы" с нами полетели отнюдь не простые. Их фамилии я по учебникам военной истории помню. Оба в отставку вышли генералами и отказать им в пустяковой просьбе — дать посмотреть, как сработают "ракеты князя Бережкова", я попросту не мог. Язык не повернулся.

Да, опять приписали мне чужое авторство. Я не раз пытался восстановить истину, честно рассказывая про РСЗО "Ураган" — это великое наследство предков, но мне чуть ли не в лицо смеялись.

Ну, ладно, приврал. Пусть не смеялись, а понимающе улыбались…

Люди — очень недоверчивые и странные существа! Они не хотят видеть главного — самих ракет и пусковых систем. Косятся на неказистый армейский прицеп и ракеты пересчитывают. А то я не знаю, что число направляющих у нас вдвое меньше, чем у предков было. Отчего-то никто не задумывается, куда бы я мог шестнадцать стволов взгромоздить, если грузовиков такого тоннажа в Империи попросту не существует.

Короче, выкручивались мы, как могли. В результате вышло дёшево и сердито. Поместили всё на мощный прицеп, который артиллеристы используют для подвоза снарядов. Само шасси немного доработали, удвоив количество колёс на осях да присобачив опоры к раме, чтобы во время стрельбы не качало. Зато не нужно ничего лишнего выдумывать. По дорогам такой прицеп армейский грузовик утащит, а по просёлкам и бездорожью — обычный артиллерийский гусеничный тягач.

Манёвренность? А зачем она нужна, если авиации у противника нет, а дальность стрельбы у РСЗО намного превышает возможности любого японского артиллерийского орудия? До уровня предков мы своими ракетами недотянули, но совсем немного. Наши летят на двадцать восемь километров против их дальности в тридцать пять с лишним.

Сдаётся мне, не все особенности своего оружия предки подробно в документах прописывали…

Как бы то ни было, но у шести моих самоделок сегодня премьера. И я, как режиссёр и меценат, волнуюсь за своё детище.

— Сейчас начнётся, — посмотрел Алябьев на свой роскошный брегет.

Сначала ударила артиллерия. Пятнадцать минут работало порядка пятидесяти стволов разного калибра, и они не жалели снарядов на выявленные разведкой огневые точки противника.

— Вроде вполне прилично отстрелялись, — заметил один из "географов", использую для наблюденияпотёртую подзорную трубу, которая по её виду выглядела большей древностью, чем он сам.

— Не то слово. Скорострельность, точность и дальнобойность новых пушек меня просто поразили, — отозвался его коллега по "географическому обществу", которому я опрометчиво разрешил курить трубку на борту дирижабля. Признаюсь, в тот момент я не догадывался, что это может оказаться непрерывным процессом, — Я несколько раз видел со стороны противника попытки контрбатарейной стрельбы, но они такой ответ получили, что я им не завидую.

— Это была увертюра, — порадовал Алябьев ветеранов, — Основное действие только начинается. Нам нужно убедить противника, что мы готовы к наступлению.

— Вы готовите ночную атаку? — повернулся к нему "географ" с подзорной трубой.

— Мы имитируем атаку. Солдаты сейчас бегу из одной линии окопов в другую, а стреляют больше в воздух. То же самое сделали и четыре самоходные установки. Они постреляли на открытой позиции, но буквально через несколько минут зайдут в подготовленные для них капониры.

— Ещё полчаса, и начнёт темнеть, — прищурился владелец трубки, — А с учётом горного хребта на западе это произойдёт довольно резко. Между тем хочу отметить, что на позициях противника я отмечаю активные передвижения.

— Их наблюдатели сейчас фиксируют множественные шумы моторов, — ухмыльнулся Алябьев.

— От четырёх самоходок?

— У нас сейчас на газ давят все, у кого есть мотор, и кто находиться рядом с позициями. С десятка грузовиков даже глушители сняли. Но об этом мы потом поговорим. Смотрите, какой сейчас интересный момент приключится, — потёр Алябьев руки, и опрокинул махонькую стопочку, жестом предложив желающим присоединяться.

— И что будет? — нещадно дымя, откликнулся на его предложение один из "географов", подплывая к столу в клубах дыма.

— То же самое, что вы нам устраиваете — дымовая завеса, — не сдержался я, уже не зная уже куда деваться от табачного смрада. Он мне уже весь салон прокурил и даже вентиляция с его табачищем не справляется.

— Так что вы молчали-то?! — всплеснул руками "географ", — Я человек военный. Если надо — сутки могу не курить, а когда сердце начинает прихватывать, так и вовсе неделю.

Вскоре всё поменялось местами. Если у нас в салоне дым начал сходить на нет, то на позициях противника наблюдалось прямо обратное явление.

— Дымовые снаряды? — удивился "географ " с подзорной трубой, начав рассматривать результаты довольно ленивой стрельбы нашей артиллерии, — Я никогда их не использовал. Очень капризная штука. Дунул ветерок, и нет дымовой завесы.

— Приземный ветер у нас меньше метра в секунду, — подал голос генерал Каргальский, — А дымовых снарядов во Владивостокском Адмиралтействе скопилось неприлично много. Отчего-то не пользуются они популярностью среди нашего брата. Даже для меня их сегодняшнее применение — весьма достойный урок.

— И что сейчас противник видит? — пряча в кожаный чехол давно остывшую трубку, поинтересовался ранее нещадно чадящий "географ"?

— Не больше того, чем мы это ему позволяем, — Алябьев очень правильно и рационально сформулировал свой ответ, наблюдая в мощный морской бинокль за качеством дымовой завесы.

Я был занят тем же самым. Хоть нас и уверяли, что списанным по сроку годности дымовым снарядам ничего не сделается, но сомнения всё же были. О результатах мне трудно судить, но оборонительные линии японцев сейчас покрыты достаточно плотным облаком дыма километра на три, как минимум. В начинающихся сумерках им там наверное сейчас очень грустно.

— Продолжение первого акта. Долгожданное огненное шоу, — прислушался Алябьев к переговорам по рациям, которых у нас на дирижабле две, и каждая сейчас работает на своей волне.

Следующие десять секунд этого боя когда-нибудь войдут в историю. Одновременные залпы моих шести установок, выпустивших за десять секунд сорок восемьт ракет. Серьёзных. Двести двадцать миллиметров, и больше центнера взрывчатки, а то и вовсе кассета — это не повод для шутки. И к ним присоединились установки Каргальского.

Вот не быть мне оракулом, но генерал специально так всё устроил, чтобы сравнить на практике свой и мой калибр ракет и результаты их применения. А я и не против. Мне самому интересно понять, что и для чего лучше использовать.

Не стану врать. Я использовал своё преимущество. В каждой последней ракете этого залпа на моих установках заложен не простой кассетный заряд. Из восьми отстреливаемых сегментов — две штуки, те самые техномагические "сотки". Оттого завершающий аккорд работы систем залпового огня прозвучал на редкость убедительно. Отдельно хочу заметить, что я не завидую тем магам, которые сегодня проверяют на себе работу техномагических артефактов. Натурных испытаний с ними пока никто не проводил, но моментальный выброс Силы, пусть пока и не в ошеломляющем количестве — это очень серьёзная заявка. Я целое расследование собираюсь провести, так мне хочется опросить всех магов, попавших в зону поражения последних ракет.

— Я правильно понял, что после первого артналёта вы изобразили атаку, чтобы вытянуть противника в окопы, которые накрыли затем ракетами? — помотал головой обладатель подзорной трубы, которая стала сейчас бесполезна.

Стемнело. Кроме того, на позициях противника ничего не разглядеть из-за дыма и пыли. Японские оборонительные линии разбиты в самом их центре — напротив Сайтамы. Трудно сказать, остался кто-нибудь живой в окопах и блиндажах километра на два в каждую сторону от центра нашего огневого налёта.

— Будете атаковать? Разумно. Там сейчас вряд ли кто сможет оказать сопротивление, — махнул "географ" подзорной трубой, как указкой, обозначив перспективное направление.

— Мы собираемся воевать по другим принципам. Рекомендую подготовить кислородные маски и по команде включить подачу кислорода.

Убедившись, что "географы" справятся с кислородными масками, я отдал пилоту команду на набор высоты до четырёх тысяч метров.

Пока мы поднимались и занимали нужную мне позицию, солнце ушло в закат, а там и вовсе пропало. Даже мы, поднявшись на высоту, видим самый его краешек, который через минуту-другую исчезнет.

Закат сегодня удался. Кроваво-красный, как раз под стать моему настроению.

Я хоть держал мужественное и бесстрастное лицо, но потеря двух штурмовиков, со знакомыми людьми в их экипажах, меня всерьёз нахлобучила. Обидно погибнуть под самый конец войны.

Проклятые японцы! Очень трудный, неудобный и упорный противник. И у них есть одна черта, которая меня пока что бесит, но тем не менее, не обратить на неё внимание я не могу — у японцев в крови чувство иерархии. Она у них выстроена иначе, чем у русских и сёгунат мне это недавно доказал, обидно щёлкнув по носу несостоявшимся ультиматумом. Как бы ни был согласен или не согласен японец с приказом начальника — он всё равно сначала его выполнит, и лишь потом позволит себе право на собственное мнение.

После набора высоты, я огляделся, надев свои дорогущие очки.

И не зря!

Слева, со стороны Касукабе, в нашу сторону очень быстро шло с десяток теней, держа курс на штабной дирижабль, который сейчас расположился под нами на высоте в тысячу метров.

— Алябьев, тревога! Птицу — два атакуют слева японцы в МБК! Примерно с десяток. Вызывай гвардейцев, а Птице — два командуй экстренный подъём! Пусть скидывают аварийный балласт! — проорал я сквозь маску, попутно соображая, чем бы мне достать быстролетящие цели.

Как назло, умные мысли в голову не приходили. Японцы летят метрах в четырёхстах над землёй, и слишком близко к нашим позициям. Одиночными заклинаниями мне по ним не попасть, а те, что у меня по площади работают, могут наши войска накрыть.

— Алябьев! Команда пилотам — вспышка!

Размышлять дальше было некогда, и я послал то, что первым на ум пришло — целую цепочку оглушающих и ослепляющих заклинаний, выкладывая их со всё возрастающим упреждением по предполагаемому курсу подлетающего японского клина. Надеюсь, хоть чем-то, но зацеплю я вражью стаю.

Через секунду — другую под нами засверкали и забабахали долетевшие заклинания, и я вперился в темноту, пытаясь хоть что-то разглядеть и понять ситуацию.

Одно могу сказать точно — штабной дирижабль, он же Птица — два, всё ещё в воздухе, и сейчас он демонстрирует отличные навыки выживания. Наверх они рванули максимально быстро, и даже умудряются огрызаться из установленных на дирижабле автоматических пушек. Не иначе, артиллеристы резвятся, дорвавшись до возможности пострелять из секретных княжеских установок.

— Птица — два, отставить стрельбу! — даже я услышал команду Озерова, которую он проорал так, что у нашей рации чуть динамики не порвались, — Сейчас мы остатки япошек заземлим, и остальных, безвременно опавших, вырубим, чтобы они стали пригодны для транспортировки. Командир, всё под контролем, — уже спокойней добавил в мой адрес ведущий пятёрки.

— Занимаем прежнюю позицию, — скомандовал я пилоту, бросив взгляд на настенные часы.

Наша операция уже идёт не по плану. Минут на пятнадцать я опаздываю. Впрочем, не важно. Моё соло на сегодня — завершающая часть плана текущего дня. Тишину ночи разбудят лишь артиллерийские батареи, раза три — четыре потревожив японцев беспокоящим огнём.

— Вы бы что-то тёплое на себя накинули. Я там пледы на диван выложил, — посоветовал я своим именитым попутчикам, пристёгиваясь карабином к креплению у откатной двери гондолы.

Есть что-то мистическое, когда ты стоишь один на один с бездной. И пусть у меня надёжное крепление, а очки позволяют мне очень сильно приближать картинку, но всё равно — в определённом месте щемит, когда ты расположился в открытых дверях на высоте в четыре километра, а вокруг — тихая японская ночь, догорающая пожарами оборонительных укреплений.

Сегодня я работать буду пафосно. Да, на публику, и на произведённое впечатление.

Довольно сложно совместить спектакль с работой, но оно того стоит.

Ещё бы. Я Глава Совета архимагов. Мне каждый свой шаг нужно обозначить, как событие. Я бы и рад обойтись меньшими условностями, но не поймут…

Впрочем, у всех свои заморочки. Пусть сегодня меня запомнят, как ангела ночи.

Обычно я практикую вербальное исполнение заклинаний. Это ни в коем случае не необходимость. Скорее, дань моей внутренней неуверенности и непонятно откуда возникшее предположение, что таким образом заклинания складываются проще и быстрее.

Насчёт проще, даже спорить не стану. По моим ощущениям — так оно и есть. Опять же, я и без танцев и фраз вполне могу обойтись. Если что, то за это отдельное спасибо Шабалину и моему тренеру по дуэлям — бретёру Шепелеву.

У них вербалистика не в почёте. Считают, видите ли, что свободно читаемый соперник обречён на поражение.

Спорить я не готов, а раз сегодня со мной нет опытных магов, то добро пожаловать на спектакль одного актёра.

Для начала, я вскинул над собой руки, и наполовину вывалился из проёма дверей, повиснув на натянутых ремнях.

Если что, то мне страшно, до жути. Никогда не думал, что у меня боязнь высоты.

Раньше, вроде я за собой этого не замечал. А тут ночь, и едва различимые огоньки пожаров.

Восприятие потерялось вместе со мной.

— Огненный Дождь! — провозгласил я название цепочки заклинаний, хотя в этом не было никакой необходимости.

Пятёрка заклинаний и без моих высказываний была уже собрана и ждала своей активации.

— Кометы! — вскинул я руки, словно Зевс — Громовержец.

Ещё четыре заклинания ушло в ранее намеченные точки.

— Визитка! — вот оно то, ради чего наш дирижабль забрался на такую высоту.

Морду моего огненного дракона наверняка заметят даже в Токио.

Не зря же я Кометы запускал.

Одних их хватит, чтобы возникло предположение о землетрясении, но на самом деле в Японии мои Кометы всегда найдут отклик свой из-под земли. Не удивлюсь, если сейчас в Токио наблюдают землетрясение баллов в пять — шесть.

— И что теперь? — с некоторым непониманием спросил "географ", после того, как мы начали снижаться и пришла пора снять маски.

— Летим в Нагано. Поспим часа три, а потом вернёмся и посмотрим завершающий аккорд, — повернулся я к нему, с бокалом в руке.

Алябьев успел всем налить. Впрочем, никто откзываться и противоречить не стал.

Налёт бомбардировщиков произошёл в шесть утра.

Как я и ожидал, вымотанные за ночь японцы долго не выдержали и поняв посреди ночи, что русские почему-то не наступают, ушли спать. По крайней мере, из руководство.

Три городка: Кавукабе, Сайтама и Камагоэ, были уничтожены с разницей в двадцать — тридцать секунд.

Глядя с дирижабля на три поднимающихся гриба, вызванные взрывами четырёх артефактных авиабомб в каждом, я прочувствовал, что значит: — "мурашки по телу бегут".

Страшно.

Инаугурация Императрицы Аюко приключилась в Саппоро.

Там я отжал владения враждебного Клана, а заодно и очень приличный дворец.

Сама церемония проходила чопорно и конфиденциально. По два представителя от Клана, два священника, один из которых наш, русский, и десяток журналистов на балконе.

Спустя день мы вылетели в Москву.

Молодая Императрица пожелала засвидетельствовать своё почтение соседу.

Вроде, красиво звучит, а на самом деле — это Япония меня задрала под самое не могу!

18. Восемнадцатая часть книги

Глава 141

Никогда ещё воздух столицы не казался мне настолько милым и радостным. Надоели мне и Япония и война.

Впереди у нас поздравления и официальное представление моей Императрицы Аюко нашему Императору, дворцу и кайзеру, который ради такого случая удосужится прилететь в Москву.

Я уже знаю, что из поездки в Пекин вернулся китайский посол, и он роет землю от нетерпения, срочно желая со мной встретиться и поговорить. Но я считаю, что пока встречаться нам не стоит. У меня ещё фильм не готов. А там будет, на что посмотреть. Тут тебе и ракеты, и встающие в полнеба грибы из облаков и дыма на месте уничтоженного японского командования и гвардейцев сёгуната. Вот когда фильм смонтируют, я и приглашу китайца на премьеру, а после его просмотра наступит самое удачное время для результативной и вдумчивой беседы. Собеседники, по моему мнению, должны понимать друг друга. А у меня в фильме всё понятно донельзя. Все, кто был не согласен, там наглядно превратились в грибы дыма.

— Дашуля, а тебе не кажется, что у нас дома стало подозрительно тихо? — спросил я у жены как-то вечером.

— Девочки работают, — отвлеклась Дарья от письма, которое ей явно не давалось, и она была рада поводу, чтобы отодвинуть его в сторону.

— Да… Чем же, интересно знать? — признаюсь, ответ жены так меня удивил, что брови медленно, но верно поползли на лоб.

— Алёнка руководит производством и продажей обучающих кристаллов. Зашивается. Ты бы знал только, какой сейчас спрос на кристаллы с японским языком! Аюко поехала к своим вышивальщицам. Она очень о них беспокоится, а заодно и наряды примеряет. Чувствую, она готовится нам показать что-то необычное. Никак допытать её не можем, в чём она к Императору пойдёт. Кроме того, она проект благотворительного общества готовит и наши детские дома посещает, чтобы понять, как они устроены. После войны в Японии сирот много останется. У Светланы, сам знаешь, всегда работа найдётся, так тут на неё ещё и Ляо насела. Она очень трудолюбивая и упорная девочка. Виду не показывает, но мы-то понимаем, как её успехи Аю задевают. Кристаллов с японским языком уже раз в восемь больше купили, чем с китайским. Так что Лягушка решила качество в количество перевести. Сейчас готовит новый словарь для купцов, вот и пытает Свету по всяким специфическим терминам. Вот, как-то так, — задумчиво покрутила ручку Дарья, и посветлев лицом, кинулась записывать то, что ей пришло в голову во время рассказа.

— От княгини Вадбольской никаких новостей не поступало? Очень мне интересно узнать, что же старые перечницы задумали? — дождался я, когда Дашка допишет фразу и отложит ручку в сторону.

— Ты же им наверняка откажешь?

— Естественно. Зачем мне на себя лишние заботы брать. Своих хватает.

— На это и расчёт. Духовник при Императорской Семье немного не от мира сего. В вопросах Веры он очень хорош, а в житейских делах слабо разбирается. Так-то он человек добрый, но чересчур увлекающийся. Сейчас он воодушевлён идеей клиник с врачами — магами, которую ему подкинули две старые подруги, и можешь себе представить, каково будет его разочарование, когда он узнает о твоём отказе.

— Пф-ф, что-то мелковато. Лично мне плевать, что этот святоша обо мне подумает.

— Он не только думать будет, но и много говорить. Тебе нужен при дворе активный недруг, имеющий удивительный дар убеждения?

— Хм, пожалуй я смогу это обыграть так, что неприятности бумерангом вернуться обратно к адресату, — машинально побарабанил я пальцами по столу.

— Не начинай играть со старыми интриганками в их игры. Они гроссмейстеры интриг, — отодвинула от себя Дарья незаконченное письмо, — Лучше попробуй извлечь для себя плюсы, используя сложившуюся ситуацию. Ты же сможешь?

— Некоторые мыслишки даже сходу могу накидать, но не стану спешить. Сначала подумаю день-другой, а может и быстрее что в голову придёт.

Если разобраться, то стоит всё же уделить внимание даже столь незначительной проблеме, которую мне решила создать княгиня Юсупова.

Оно ведь как бывает — тут мелочь упустил, там слабину дал или вовремя не среагировал и, смотришь, а на тебя уже пальцем показывать стали. Пусть и не в открытую, но кому не захочется позубоскалить над князем — выскочкой, каким меня наверняка считают представители древних Родов. Известный человек — он же, как мишень на поле, в которую только ленивый не стрельнет.

Пожалуй, если вывернуть ситуацию с точностью до наоборот, и вместо незначительных репутационных потерь поиметь плюсы к имиджу, то игра стоит свеч. Появится повод лишний раз заткнуть чей-нибудь рот, готовый вывалить в мой адрес какие-нибудь гадости или благоглупости.

Итак, старушки — сводницы хотели больницы с врачами — магами? Причём так, чтобы самим ничего не делать, но профит от доброго дела поиметь, если оно вдруг каким-то чудом выгорит.

Ладно, поломаю я голову над тем, «как правильно ситуёвину разрулить». Так высказался бы один мой давний знакомый — одноногий дед, погибший в пожаре.

Вечная ему память! Себя не пожалел, спасая меня и Степана.

Вроде и повод у меня имеется не слишком значительный, но когда ещё удастся поиграть на одном поле с такими мастерицами интриг. Буду считать, что они мне задание на сообразительность предложили, и наград в нём не предусмотрено.

— Расскажешь? — прищурилась Дарья, с заметно читаемым интересом наблюдая за мимикой моего лица.

— Куда я денусь… — обречённо махнул я рукой и, встав из-за стола, потопал к себе в кабинет, — Но позже.

Искусство интриг не терпит суеты. Уединившись от шума и внешних раздражителей, надо очистить мозг от текучки, и тогда решения вопросов засверкают кристаллами чистой воды.

Спустя две чашки кофе план был готов.

— Ласточка моя, — заглянул я к Алёнке, — Что-то давно я сестрицу твою, Ирину Александровну, не видел.

— Соскучился? — состроила Алёна удивлённую мордашку.

— У неё целая племянница имеется и жутко по тёте скучает.

— Хочешь к нам её пригласить? А когда? — вот кто меня с полуслова понимает!

— Чем раньше, тем лучше. Разговор у меня к ней имеется, и как раз по её части. Надо бы обсудить кое-что без лишних ушей, а во дворце, сама понимаешь, это вряд ли удастся.

— Так я прямо сейчас и позвоню, — бросила жена быстрый взгляд на часы, — А то её вот-вот Шувалов в оперу повезёт.

— Звони, — протянул я дочке погремушку в виде ярко раскрашенного попугая.

— Ириш, добрый вечер. Ты сильно торопишься? Ага, поняла. Тогда я быстренько. Племянница твоя соскучилась. Ждёт не дождётся, когда ты её навестишь. На следующей неделе? — посмотрела на меня жена, но я отрицательно помотал головой, — Жаль, у мужа тоже к тебе дело имелось, как раз с твоей медициной связанное, но раз ты так занята, то он другого кого подыщет. Что? Завтра в десять утра? — Алёна увидела, как я закивал головой, — Тогда я твои любимые конфеты к чаю закажу. Ладно, беги уже. Целую.

— Спасибо, радость моя, — поблагодарил я жену и попытался я отобрать у дочери попугая, но не тут-то было.

Обеими ручонками уцепилась и не отпускает. В папку пошла, тот тоже ничего своего не отдаст.

С Ириной мы решили вопрос к обоюдному удовольствию. Поняв, что я ей предлагаю, а это был бесплатный набор из двенадцати «протезов» для гражданских магов — целителей, она тут же развила кипучую деятельность и спустя несколько телефонных звонков, умчалась в Смольный. Заодно и по моей просьбе во дворец позвонила. Теперь и мне поторапливаться нужно, если я сегодня хочу с духовником переговорить.

Нашим легче, а то я уже начал подумывать над строительством отдельного здания под медицинское училище, но меня сомнения мучили, как всегда и бывает при запуске нового дела. Смольный многие проблемы снимет, а там, глядишь, и будущими целительницами обеспечит.

Священника я поймал на выходе из часовни, пристроенной к левому крылу дворца.

— Я вижу, вы торопились? — правильно понял он мой несколько встрёпанный вид и учащённое дыхание.

Ну, да. Как-то я не привык на бегу лавировать по коридорам дворца, чтобы не сбить с ног слуг и гостей.

— Уже привык жить бегом. Дел много, а я один.

— И что вас привело ко мне? — привычным жестом огладил бороду священник, поглядев сквозь меня.

Интересные у него глаза. Бездонные. Ощущение, что он меня насквозь видит.

— Ваша же просьба о больницах для малоимущих, с магами — целителями вместо врачей. Вопрос с места сдвинулся. Светлейшая княжна Ирина Рюмина и Институт благородных девиц уже занялись организацией учебного процесса, — упрямо мотнул я головой, сбрасывая морок.

— Больницы для малоимущих? — удивлённо покосился на меня духовник, с которым мы начали беседу, неторопливо прогуливаясь по аллее парка.

— А о ком ещё церкви беспокоится? У дворянства и купцов проблем с целителями нет. Если не скупердяйничать, то найдут они деньги на своё лечение. У меня к вам, как к представителю церкви, вопрос имеется. Вы где больницы собираетесь организовывать?

— У церкви на это денег нет, — тут же открестился духовник.

— Понятно, что не при храмах, но монастыри тогда на что? В любом губернском городе женский монастырь имеется, — не стал я продолжать, ожидая ответа собеседника.

— Монахини живут скромно.

— Зато монастыри содержат дорого. Куда не глянешь, везде золото и роспись ручной работы. Опять же, вы о высоком покровительстве по этому проекту говорили. Стоит ли мне напомнить, что Род Юсуповых стоит на первом месте среди дворян по богатству? Или княгиня одними лишь своими пожеланиями вас одарила, а сама участия принимать не собирается? Так у нас и другие придворные не бедствуют. Глядишь, и подвигнутся на пожертвования монастырям, ради благого дела. Соберут для начала деньги на больницу — другую. Так что, всё теперь в ваших руках, а я своё доброе дело сделал, чего и вам желаю.

Откланявшись, я поехал к портному. Оскудел гардеробом и поизносился, по дальним весям странствуя.

— Тьфу, ты… — выругался я про себя.

Со священником пообщался на их языке и уже сам с собой так же начал разговаривать.

* * *

Давно Салават не видел Волги. Но сейчас ему некогда было любоваться речными просторами. Многое из увиденного стало для него в диковинку.

Торговый караван знакомого купца, с которым Салават сейчас передвигается, уже очень долго пылит по степной дороге вдоль бескрайних полей. Даже лошади, и те перестали пугаться рёва моторов, и лишь фыркают и прядают ушами, заслышав особо громкие звуки железных машин, десятками ползающих по полям. Люди, среди которых Салават заприметил и своих соотечественников, идут следом за железными чудовищами, и собирают с земли вырытые тракторами корни и стебли одуванчиков, складывая их в мешки. Мешки, как гигантские суслики, столбиками стоят на поле, дожидаясь, когда к ним подъедет грузовик с шустрыми парнями. Загрузив одну машину, ребята заваливаются прямо на мешки, успевая перекурить до следующей погрузки.

— Они снимают урожай одуванчиков? — спросил Салават у купца, когда они проезжали первое из увиденных им полей.

— У них с начала лета один сплошной урожай. Это же одуванчик. Он, как только дал первые цветы, так до снега растёт и растёт. Считай, они по кругу ходят. С этого края поле убирают, а на том конце уже снова всё выросло.

— Зачем им грязные корни? Их даже свиньи есть не станут.

— На реке баржи стоят. Там всё отмоют, сок выдавят и в бочки сольют, а прессованные брикеты в город рекой отправят. Говорят, из них и водку можно делать и сладости.

— Хм, одуванчик горький. Как он может стать сладким?

— Так и сок у цветка белый, а галоши из него чёрные получаются, — выставил ногу купец, предлагая полюбоваться блестящей обувкой, в которой нынче щеголяли почти все жители степи, живущие недалеко от реки.

— Я степняков на полях видел. Они-то зачем на русских работают?

— Платят им хорошо. Хочешь — деньгами, хочешь — мукой. За три дня на сборе корешков полпуда муки дают. Поработает семья человек в пять — шесть от Луны до Луны, и всю зиму становищу лепёшки можно печь. Чем не жизнь.

— Привет, Кентай! — окликнул купца ладный казак, подъехавший к каравану во главе дозорной пятёрки.

— И тебе привет, Назар, — жизнерадостно ответил купец, — Всё службу тянешь. Я тебя уже сколько в гости зазываю. Приехал бы, кумыса попили, баранины поели, на дочерей моих посмотрел. Глядишь, и глянется какая. Смотришь, и свадебку сыграем. А то на смотрины по весне к нам приезжай. Джигит ты знатный. Все девушки твои будут! — прихохатывал купец, видимо не первый раз заводя такой разговор.

— Ранние они у вас больно. Чуть тяжелее барана стала, и сразу в невесты подалась. Ты, где обычно остановишься?

— Да, в том же караван-сарае, что ближний к реке.

— Загляну вечерком, — пообещал казак.

— Знакомый? — спросил Салават, провожая взглядом отъехавшую пятёрку.

Больно уж винтовки интересные у них. Короче обычных и с двумя рукоятками под стволом.

— Ещё как знакомый. Боец знатный и конник лихой. Как-то раз он один всех моих охранников голыми кулаками отмудохал. Они русской водки решили попробовать, а потом к бабе, что блюда с едой таскает, приставать начали.

— Ладно. Про это позже расскажешь, — нетерпеливо отмахнулся Салават, наконец-то поймав мысль, которая словно назойливая муха уже давно не давала ему покоя, — Сок из одуванчиков русские будут покупать?

— Должны. К нему интерес очень значительные люди проявляют. Думаю, ради него они на большие траты пошли, — с намёком мотнул купец головой в сторону трактора, проезжающего сейчас недалеко от них.

— Как мне найти того, кто поможет за Урал — рекой такие же поля раскинуть? Нашему народу нужны деньги и оружие. На южной границе Степи опять персы зашевелились. Нам хоть и обещали помощь, но мне тревожно.

— Не моего ума вопросы задаёшь. Слыхал я про молодого русского князя, который якобы всё с одуванчиками выдумал, но это просто слухи. Попробую у Назара вечером что-то выведать. Болтают, что этот князь вместе с пятью друзьями — магами прошлый набег персов остановил. Сдаётся мне, брехня. Не может горстка людей встать против целой армии с пушками.

— Может, — чуть слышно прошептал Салават, чувствуя, как кровь отливает с его лица, — Я своими глазами видел. Если бы не туменой Аланай, то и я бы на том поле остался.

— Мстить будешь?

— Дружить. Мстить можно и нужно тем, кто равен тебе. Но нельзя отомстить молнии, убившей в степи твоего коня, или пожару, выжегшему все пастбища вместе с отарами. Их мы привычно считаем гневом богов, но я видел, как могут гневаться люди, ничем не отличающиеся от богов.

* * *

Домой я вернулся под вечер. После портного поехал на киностудию, где уже в черновике смонтировали три варианта документального фильма минут по двадцать каждый: первый, для своих, самых доверенных, с высоким уровнем допуска. Там всё понятно — кто и из чего куда стреляет, и как оно всё сработало. Второй вариант для узкого круга государственных лиц. Его мы покажем китайскому послу и кайзеру, а может, и ещё некоторым дипломатам, на которых укажет государь. Третий вариант фильма — народный. Его будут показывать в кинотеатрах в качестве киножурнала. Искусство кино растёт, одновременно с количеством и качеством фильмов.

А я хоть и понимаю головой, что киностудия — это крайне интересное и выгодное вложение капитала, топчу эту крамольную мысль обеими ногами. Честно скажу — мне нравится сама атмосфера киностудии и те люди, которые в ней работают. И лишь самые значимые якоря удерживают меня от срыва. Желание — бросить всё и стать киномагнатом, купающемся в облаках славы в обрамлении кинозвёзд — это дьявольский искус.

Но, нет. Фейерверки рано или поздно опадут на землю, а обворожительные дебютантки потеряют свой налёт новизны. Эйфория пройдёт быстро. Думаю, моральные ощущения будут примерно те, что и более привычные, из жизни. Если каждый день питаться лобстерами, фаршированными икрой и грибами, а запивать это дело шампанским или коньяком, то очень скоро такое меню приестся.

Захочется чего-нибудь более комфортного и спокойного. Примерно такого, как моя милая и добрая семья.

— Олежек, — весьма необычно обратилась ко мне Дашка, когда я, оставшись в зале с ней и Алёнкой, попытался предаться размышлениям о предстоящем разговоре с китайцем, — Недавно одна близкая знакомая княгини Юсуповой прилюдно утверждала, что у тебя в Камышине имеются сразу две любовницы, родившие тебе деток. Ты ничего не хочешь нам рассказать?

— Вот же сука! — коротко высказал я своё отношение к отдельно взятой княгине, максимально быстро сваливая к себе в кабинет и пряча глаза.

И что мне в Японии не сиделось? Подумаешь, вулканы, землетрясения и прочие мелочи, вроде тех же ниндзей. Зато щёки огнём не горят!

Глава 142

Наконец-то мой техномагический центр сподобился на выпуск продукции гражданского назначения. Пока это простейшие бытовые изделия, основанные на использовании штампованных основ техномагических нагревателей и воздуходувок.

Источником питания у них служит довольно недорогой накопитель из сапфирового стекла, размером с небольшой кирпич. Мы заряжаем такие накопители от природного Источника Силы сразу десятками штук и уже скоро увеличим участок зарядки раз в пять. Будущим пользователям наших устройств не придётся думать, у кого из магов они зарядят накопитель. Его просто можно будет обменять в том же магазине, где они купили наше изделие, на уже заряженный, доплатив довольно скромную сумму.

Большую часть линейки приготовленных товаров представляют воздухонагреватели. Их три разновидности. Отличаются они между собой размерами, видом и мощностью. Сейчас, в конце сентября, такой товар начнут раскупать, как горячие пирожки на вокзале. Россия — страна холодная, а понежиться в тепле, проведя ночь под одной простынкой вместо тяжёлого ватного одеяла — это дорогое удовольствие, доступное не многим.

Пока далеко не все усадьбы и дворцы снабжены водяным отоплением. Многие всё ещё отапливаются дровами и углём. Протопить огромные здания, создавая в помещениях разного объёма и высоты одинаково комфортные условия — задача непростая и дорогостоящая. Тепло в больших залах улетает под высокие потолки, оттого на балконах может быть жарко, а внизу довольно прохладно. Жилое крыло и подавно снабжают каминами или отдельными печками.

Для больших и высоких залов у нас изготовлены мощные воздуходувки, позволяющие перекачивать большие объёмы воздуха из-под потолка к полу. Устроители зимних балов такую новинку должны оценить в полной мере.

Не знаю, кто как, а я себе сразу же десяток обогревалок забрал. У них много преимуществ: они автономны, бесшумны, от них не будет пожара, нет ни угарного газа, ни сжигания кислорода. По эксплуатационным расходам получается примерно то же самое, что нынче стоит электроэнергия.

Рокировку с накопителями пришлось сделать из-за меня. Изначально мы предполагали, что первыми на рынок продажи магической Силы выйдут стандартные накопители на моих кристаллах, но война в Японии смешала все планы. Я оказался оторван от Чаш, а кристаллы, лежавшие про запас, пошли на совсем другие цели. Зачатую, далеко не мирные.

С другой стороны — может это и к лучшему. Людям проще привыкнуть к техномагии, используя её в простых и насквозь понятных вещах. Таких, как обогреватели, мощные уличные светильники или водяные насосы.

Как туз в рукаве, у нас ещё пылесос на подходе. Его-то женщины точно оценят. И им плевать, на каком принципе он работает — для них главное, чтобы дома чисто было без веника с совком и ползания на коленках с тряпкой в руках.

Говоря простым языком — операция по ускоренному внедрению техномагии в жизнь обычных людей началась! Пусть не так быстро и пока не для всех — всё-таки наши изделия недёшевы, но горожан с достатком выше среднего мы вполне себе вполне представляем в виде наших потенциальных покупателей.

Особую прибыль, на первом этапе, мы вряд ли получим. Главная цель совершенно другая — надо приучить людей к тому, что в их жизнь на бытовом уровне вошла техномагия, а стандартные накопители — это такой же обычный продукт, как батарейки или аккумуляторы. Заодно незаметно и неназойливо внедрить практику продажи Силы. Покупают же люди бензин и электроэнергию, а теперь у них появилась вполне себе здоровая альтернатива для другого, автономного и компактного источника энергии.

* * *

Фильм про войну в Японии режиссёр собрал из трёх частей. Сначала шёл пятиминутный фрагмент про высадку войск с Хоккайдо, отбитие атаки шагоходов и уничтожение Нагасаки. Потом в десятиминутном фрагменте были показаны самые яркие моменты битвы при Цусиме и лишь после всего — завершающая операция, со всеми её прелестями: артиллерийским и ракетным обстрелом, моей визиткой и в качестве финального аккорда — огромные грибы взрывов сразу над тремя городами, возникшие на фоне Токио, едва заметного с высоты из-за дымки утреннего тумана.

Признаюсь, даже у меня сердце защемило, хоть и не первый раз этот фильм смотрю.

Какие красивые кадры! Куда там всяким кинокомедиям, театральным спектаклям и вернисажам! Полчаса смотришь на экран, забывая дышать.

— Прошу всех пройти в Мраморный зал, — оповестил мажордом, пока мы пытались привыкнуть к яркому свету после темноты кинозала.

Нас, зрителей, на этой закрытой премьере крайне мало: я, государь, пара наших дипломатов и трое китайцев, вместе со своим послом. В Мраморном зале — большом и неуютном из-за обилия камня, были накрыты столики с лёгкими закусками и поданы напитки. Небольшая пауза, чтобы гости могли обменятся впечатлениями и слегка перекусить перед переговорами.

— Фильм безусловно хорош. Вы произвели на нас большое впечатление мощью оружия российской армии и российской авиации, — слащаво поздравил меня китайский военный атташе.

— Ни в коем случае, — с улыбкой кинул Император, подошедший к нам поближе с целью выбора аперитива, — Князь во время конфликта обходился своими силами. Исключением были только действия флота, вызванные нападением на наши острова. На такой акт агрессии Империя просто не имела права не ответить.

— Я правильно понял, что авиация и бомбы, уничтожившие в секунды три города — это произошло без участия государственной армии? — немного забуксовал китаец с построением сложного вопроса.

— Князь у нас известный выдумщик. Недавно мировой рекорд перелётов поставил. Столько пролетел без посадки, что впору раза три слетать от Владивостока до Пекина, и всё это без посадок и дозаправок, — сокровенно поделился Рюмин с китайцем общеизвестной информацией, придавая ей вовсе иной смысл, чем описывался в газетах.

Вроде и ничего угрожающего он не сказал, но всем вдруг стало понятно, что есть возможность у ужасного меня, случайно пролетая над Пекином, уронить туда свои загадочные устройства, после которых в небе вырастают многокилометровые грибы дыма, а на месте города остаётся выжженная земля и оплавленные руины домов.

— Я правильно понял, Ваше Сиятельство, что на завершающих кадрах взрывов в Японии вы использовали что-то связанное с магией? — обратился ко мне третий или четвёртый помощник китайского посла, а говоря попросту — официальный представитель китайской разведки.

— Мне по должности положено. Как-никак Главой Совета архимагов числюсь, — вежливо улыбнулся я китайцу.

Ответ ему дан, а там пусть гадает. Ни да, ни нет я не сказал, но достижения русской магии наглядно были обозначены в фильме.

— Как я догадываюсь, вы можете изготовить авиабомбы ещё большей силы?

— Шесть бомб достаточной мощности, рассеянные на нужной территории куда как полезнее, чем одна авиабомба, которая в шесть раз превосходит по потенциалу каждую из них, — изложил я очевидную истину взрывного дела.

Киносъёмки — очень полезная штука! Как-то раз, просматривая кинохронику о работе бомбардировщиков, я сильно удивился. Особой разницы между разрывами двухсоткилограммовых авиабомб, с которыми вылетело первое звено из трёх бомбардировщиков, и стокилограммовых, сброшенных вторым звеном, я визуально не очень-то и заметил. Зато результаты бомбардировки однозначно свидетельствовали в пользу авиабомб по сто килограммов. Площадь разрушений была намного больше.

Вопрос, конечно же, спорный. Были бы тогда более серьёзные цели, и результаты вполне могли оказаться бы противоположными, но вышло, как вышло. Для обычных условий рулит количество, а избыточная мощность авиабомбы особой пользы не приносит.

Впрочем, подробные результаты своих наблюдений я лучше оставлю при себе. У меня в этом плане имеются свои лидеры и любимчики. Это я, если что, про бомбы и начинку для реактивных снарядов. Там есть, над чем поработать! Нам, пожалуй, года не хватит, чтобы правильно использовать бесценный опыт, полученный в Японии.

— У нас тоже есть маги, — поделился со мной информацией военный атташе, состроив постное выражение лица, — Обычно они прикрывают войска от нежелательных воздействий противника и это у них неплохо получается.

— Ай, бросьте, — отмахнулся я от него, повернувшись вполоборота к государю, который начал что-то обсуждать с послом, — Разница будет только в толщине запечённой корочки. Те, кого ваши маги прикроют, будут выглядеть не намного лучше. Не такими обугленными и у них, вполне возможно, даже глаза останутся на месте, правда, слегка запечённые.

А вот эту мою фразу зарубежные гости услышали. И отчего-то все вокруг меня вдруг замолчали.

— Гкхм-м, — нашёлся Рюмин, — А не пора ли нам пройти в совещательный зал?

Говорили мы в тот день ещё долго, но компромисс нашли. Если коротко — то государственные войска в конфликт вмешиваться не будут ни с одной стороны, а мы, в случае удачи, не станем переходить бывшие границы Маньчжурии.

* * *

Званый вечер, данный в честь японской Императрицы, прошёл обычно — то есть очень дорого и пафосно, как это и принято при таких мероприятиях.

Больше всего меня развлекали и радовали кривые морды двух послов — французского и китайского.

Француза, понятно с чего коробит — хрен ему, а не возврат кредитов, выданных их банками сёгунату.

У китайца тоже были причины — на его глазах, как минимум три правителя государств, как с равной, общались с маньчжурской принцессой. И кайзер, и Аюко, и Рюмин — все нашли время перекинуться с Ляо несколькими фразами и благосклонно заверить принцессу в своём полнейшем расположении.

Кстати, в мою сторону кайзер смотрел гораздо менее доброжелательно и упорно выжидал момент, чтобы вытащить меня на разговор по душам. На него наш фильм однозначно произвёл неизгладимое впечатление! Я даже видел, как он подался вперёд, когда на экране появились грибы дыма и облаков, обозначив места уничтожения городов.

Задачка у Вильгельма не из простых — раскрутить меня на супероружие. Есть у немецкого правителя давние счёты и желание кое по кому «бахнуть», да так, чтобы до дрожи и медвежьей болезни, а попросту говоря — до поноса противника пробрало.

Да, именно так со стороны всем и кажется, что у Российской Империи появились атомные авиабомбы. И вроде головой немецкий правитель понимает, что такими вещами никто и никогда не поделится, но надежда умирает последней. Из него прямо таки прёт желание получить такое чудо в свои загребущие руки.

На самом деле мы с кумом этот вариант проговорили. Есть у нас одна кандидатура, которой можно доверить пять — шесть техномагических артефактов. Другой вопрос, что сделаем мы это не просто так, а на своих условиях. Политика всегда основывалась на результатах долгих переговоров. Пока пусть кайзер радуется, что ему никто не сказал решительного «нет».

На немца меня вывели в точно подготовленный момент. Впрочем, даже не так — он сам пришёл. Отлично просчитанный специалистами князя Обдорина и взбудораженный увиденным на экране.

Дождался, когда я отойду в сторону от всех, остановил одним жестом руки свою свиту и решительным шагом пересёк зал.

— Князь, нам срочно нужно поговорить, — со свойственной ему прямотой рубанул Вильгельм, ухватив меня за локоть.

— Бомбы хотите получить? — так же прямо спросил я у него, указывая кивком на столик в углу зала, где наш разговор никто не услышит.

— Хм… Да. Германии нужен выход к Средиземному морю, а политический момент сейчас самый благоприятный. Но захват территорий должен произойти быстро, за неделю — другую, иначе вмешаются третьи силы. Ввязываться в долгую и кровопролитную войну мы не готовы, — вывалил кайзер довольно конфиденциальную информацию, едва только мы уселись за стол.

— Разумно. Наследнику Гогенцоллернов нужно иметь собственные земли, — согласился я с собеседником.

— Мы сейчас точно о бомбах говорим? — с сомнением посмотрел на меня Вильгельм.

Я сходу отвечать не стал. Пусть у кайзера будет побольше времени, чтобы сообразить, на что я намекаю. Оглянувшись, я жестом подозвал слугу с подносом и выбрал себе бокал с вином, предложив то же самое сделатьсобеседнику. Выбирал кайзер недолго. По-моему, так схватил первое, что под руку попало.

— Скажите честно — если кто-то из ваших подданных передаст нашему Императору оружие невиданной силы, вы же его сразу расстреляете? Хотя, можете попробовать спросить разрешения государя на такое дело. Вот только какое бы великое расположение он к вам не испытывал, но ему всё равно придётся ответить отказом. Иначе его собственные подданные не поймут такого поступка, да и другие державы претензии выскажут, а это выльется в политическую напряжённость с далекоидущими последствиями. Однако совсем другое дело, если я, в частном порядке, окажу помощь брату своей жены — князю Антону Рюмину — Гогенцоллерну. Вот только бомбы мои — вещь очень дорогая. Впрочем, выход Германии к Средиземному морю быстро все затраты окупит, — отдал я должное неплохому вину, жестом предложив кайзеру присоединиться.

— Ещё один крейсер просить станете? — так скривился Вильгельм, словно ему вместо вина подали лимонный сок.

— Да Бог с вами, — открестился я, — Что вы всё в крейсерах мерите? Мне четыре грузовых судна нужны. Этак водоизмещением по две — три тысячи тонн или чуть больше. За два из них готов честно заплатить, — поспешил я добавить, заметив, как у Вильгельма побагровело лицо и заходили желваки.

— А как же насчёт помощи брату жены? — едва отдышавшись, довольно ехидно поинтересовался кайзер, — Дружеской и бескорыстной.

Да, скуповаты и мелочны новые родственники у Антона. За каждый пароходишко готовы удавиться.

— Вряд ли Антону нужен порт на Средиземном море, — я показательно задумался, а потом отрицательно помотал головой, — Нет. Точно не нужен. Хотя, признаюсь, заманчиво. Кучу денег с ваших купцов можно было бы состригать, а если ещё и бухточку какую-нибудь плохонькую в аренду немецкой эскадре сдать, то это же золотое дно.

— Всё с вами понятно, — прервал Вильгельм мои размышления вслух, не дав толком развить тему, хотя мне было, что сказать, — Император в курсе? — кивнул он в сторону Рюмина.

— В общих чертах, — неопределённо пожал я плечами, — Но вмешиваться не будет. Он не хуже вас понимает, что Антону пора нарабатывать авторитет среди немцев. А что может быть лучше небольшой победоносной войны, открывшей стране новые сферы влияния?

— Боитесь, значит, что немцы моего зятя в качестве следующего правителя не примут? — прищурился Вильгельм.

— Опасаемся, — крайне осторожно выбрал я формулировку ответа.

— Правильно делаете. Тем более поторапливайтесь. Здоровье у меня ни к чёрту. Если бы не Аликс и целый штат лекарей, то я бы год назад уже подох, — продолжил удивлять меня кайзер своей неожиданной прямотой и откровенностью в сегодняшнем разговоре, — Впрочем, я о другом попросить хотел. Пообещай мне, что если у дочери с Антоном что-то не так в Германии пойдёт, то ты всё сделаешь, чтобы Алиску живой вытащить. Ты сможешь, я знаю.

— Обещаю, — ни секунды не раздумывая ответил я кайзеру, — Может нашим целителям покажетесь?

Могучий мужик! Я только сейчас заметил, насколько он плох. Можно сказать — на силе воли держится. Мелькнула мысль про то, чтобы подсунуть ему эликсир, но Джуна строго-настрого меня предупредила, что давать его можно только относительно здоровым людям.

— Бесполезно. Можешь мне поверить на слово, — проговорил кайзер, изрядно утомлённый жизнью, борьбой за власть и нашей беседой, — Мне бы до зимы продержаться, и то хорошо. Большую чистку надо мне провести, а не новому правителю. Не дело, когда новый правитель с репрессий начинает.

Глава 143

Подгадила княгиня Юсупова мне довольно крепко.

Дома царит арктический холод. Жёны со мной общаются сквозь зубы. Впрочем, с Ляо и Аю отношения потеплее. Они, скорее, вслед за остальными жёнами тянутся, чтобы ещё меж собой не начать ссориться. Всё-таки азиатский менталитет ничего страшного в походах мужа «налево» не видит. Так-то и у нас, среди аристократов из адюльтера трагедии не делают, но это, опять же, смотря с кем. Тот же Дашкин папаша со столичными балеринками зажигает день и ночь, если верить слухам, и это не считается неприличным. А у меня две вдовые купчихи. Не комильфо. Моветон, однако.

Старого ювелира жалко. Умер, бедолага, пока я воевал.

Как бы то ни было, но дорога в Камышин мне пока что заказана, и это обидно. Было в планах вырваться туда хотя бы на пару дней. Пришлось ограничиться подарками. Отправил сестрицам Липатовым каждой по три тонны отборного индийского чая в ассортименте, а в сопроводительном письме идею чайной прописал. Подглядел, как во Владивостоке японцы и китайцы свои чайные организуют. К их кондитерской, если ещё чайную добавить, то вполне логичный дуэт получается. Если взлетит проект, то потом останется лишь тиражировать его по другим городам, благо, мощности кондитерской многое позволяют, да и у меня торговые отношения с Индией налажены.

Столичную суету я без всяких сожалений променял на нашу провинциальную осень. Улетел к себе в Бережково, а там со Степаном махнул на заимку.

Осень — шикарное время года. Ещё не так холодно, чтобы об этом переживать, но уже нет ни комаров, ни прочего гнуса, от которого даже магия порой не спасает.

Зато на реках сейчас — праздник! Хищник вышел на откорм, торопясь накопить жирок к зиме. Окунь и судак просто лютуют. Они готовы схватить чуть ли не любую блесну, если её правильно провести. А тут как раз первые заморозки ударили. Посветлела вода и началась азартная добыча рыбы с помощью остроги. Пожалуй, это один из самых древних способов поимки рыбы, а как по мне, так и один из самых увлекательных. За полночи можно до десятка трофейных экземпляров набить, если повезёт. Лично у меня в лидерах пока сом на три пуда, почти пудовая щука и налим на полпуда. Щука, правда, оказалась несъедобна, но здоровенный налим был чертовски хорош.

Отвели мы со Степаном душу, а потом у костра присели, дожидаясь ухи. Ну, и поговорили, понятное дело. Впрочем, все воспоминания о детских приключениях у нас резко закончились, когда мы коснулись причины, по которой нам пришлось бежать из горевшего села. Выпили, не чокаясь, помянув Степашиного деда, да помолчали, глядя в костёр и думая каждый о своём.

— Ты знаешь, мы на сегодня почти что можем повторить «Микрошу» — это такой простенький советский микрокомпьютер, — прервал молчание Степан, меняя тему разговора, — Там несколько не самых сложных микросхем осталась сделать. Да только толку от него…

— В смысле?

— Кому и для чего он может быть нужен? Мы его даже в режиме печатной машинки не сможем использовать. Текст набрать — пожалуйста, а на бумагу чтобы вывести, тут ещё одно устройство потребуется, с достаточно сложно механикой, которой у нас нет. Так что вряд ли ти «Микроши» у нас скоро появятся.

— А на станках этот компьютер использовать можно?

— Тоже нет, — помотал Степан головой, — Потребуются шаговые электродвигатели и мощные платы управления. Это ещё один завод с высокоточным оборудованием, и ещё одно направление в электронике.

— Кооперация с Мещерским?

— Пытаемся. Иначе откуда бы мы мониторы получали? У них тоже возможности не безграничны. На сегодня у нас довольно плотное сотрудничество, но этого мало. Нам бы ещё сотню — другую производителей, таких же, как мы и они, глядишь, что-то бы и вышло, если бы каждый своим участком работ занялся.

— Сотню не обещаю, но про пару десятков скоро можно будет вполне серьёзно поговорить, — сказал я, подкидывая в костёр сухой валежник. — Дай мне немного времени, чтобы среди японских Кланов порядок навести, а потом можно будет озадачить их нашими вопросами.

— Интересно ты порядки наводишь, — усмехнулся друг, — Не боишься, что твоим отсутствием кто-то воспользуется и Япония в чужие руки уйдёт?

— Опасаюсь, но не слишком сильно, — помешал я уху, начавшую закипать, — Я им всем конкурсы и испытания устроил. Им теперь не до заговоров и свар. Кто из Кланов самый плохой результат спустя три месяца покажет, тот уступит место лучшему Клану второго круга. Я им месяц испытательного срока предложил, а они сами на трёх настояли. Теперь соревнуются меж собой.

— А в чём разница между первым и вторым кругом?

— У-у-у… Там и территории другие, и города не такие жирные. Первый круг — это что-то типа наших губерний или провинций.

— Обманут они тебя, — пророчески высказался Степан.

— Пусть попробуют. У меня три степени контроля. Алькальды, наши дворяне — из Дашкиного Клана и от князя Белозёрского, и тайная служба.

— Это ещё кто? — в голосе Степана отчётливо прозвучала ревность.

— Полторы дюжины разнообразных родственников одного японского ювелира. Они сейчас под видом мелких торговцев поехали по всей стране. Задача поставлена самая незатейливая — собирать и проверять слухи о том, как каждый новый управленец со своими обязанностями справляется. Не щемит ли народ, не мешает ли торговле. А ещё я приказал, чтобы во всех крупных городах железные ящики для писем поставили. Отгадай с трёх раз, кому я эти письма предложил писать?

— Ну, тут два варианта: — или Императрице, или тебе.

— Они оба правильные. Всё так и есть. Теперь каждый день, в двенадцать часов оттуда забирают письма, причём брезентовый мешок сразу же прилюдно опечатывают и под охраной заносят к моим русским представителям. Тем-то пофиг на местные склоки, да и беседа на счёт этой корреспонденции с ними проведена под подпись. Не дай Бог, хоть один мешок пропадёт или окажется вскрыт. Я их с позором обратно в Россию верну.

— И что? Стучат японцы?

— Мне не очень, а вот в адрес Аю много чего интересного пишут.

— А не боятся, что кто-то из твоих наместников туда своих соглядатаев выставит, а они будут запоминать всех, кто письма бросал?

— Представь себе, в Японии это просто решается. Пара медных монет, и мальчишка — посыльный хоть с другого конца Токио прибежит. А ящик, если что — стоит прямо под окнами русского представительства. Там попробуй, останови кого-то. Казаки с дружинниками, что на охране стоят, о таком непотребстве предупреждены и ничего подобного не допустят.

— Как новинка — сойдёт, но вряд ли такое долго проработает.

— Это ещё почему? — я с недоверием покосился на Степана, так как моя идея казалась мне весьма результативной и действенной, кроме того, на её долгую жизнь я вполне серьёзно рассчитывал.

— Сам же сказал — мальчик за две медяшки письмо принесёт. Причём, принесёт он хоть одно письмо, хоть десять. Так что, с письмами — просто вопрос времени, а потом тебя ими завалят, и дай Бог, если всего лишь одно — два из десяти окажутся от реальных граждан, а не от писцов какого-нибудь казнокрада. Твои проверяющие, которых, как я догадываюсь, у тебя немного, с ног собьются, выясняя, где фальшивка, а где правда.

Признаюсь, я с начала уже рот было открыл, чтобы начать возражать, зато потом, отмолчавшись, лишь руки потёр.

— Отличная идея! Приму её на вооружение. Как только где-то будет замечен такой вброс, так туда сразу же буду усиленную проверку направлять, с имперским судьёй из самых ретивых и парочкой следователей.

Да, восстанавливается понемногу японский имперский механизм. Оказывается, не всё так плохо было у отца Аю с управлением страной. И пусть я там ещё далеко не все рычаги власти к рукам прибрал, но это вопрос времени. Японцев ожидает много перемен в ближайшие годы, но ломать их через колено я точно не буду. Не за чем.

Власть сёгуната все прочувствовали до самой селезёнки и теперь любой желающий совершить государственный переворот надолго в тени не останется. Сдадут мне его японцы, как пить дать, сдадут. Страна навоевалась вдосталь, оголодала и теперь мысли больше о том, как зиму пережить.

— Кстати, ты в курсе, что я почти всех молодых японок к себе на работу переманил? — поболтал Степан ложкой в котелке, сбивая пену с ухи.

— Ещё нет. Очень нужно было?

— Не то слово. Работа у них, не сказать, чтобы сложная, но чистота и аккуратность запредельные требуются. У японских девушек лучше всех получается. Теперь брак из-за пыли чуть ли не вдвое понизился, а это один из весомых факторов при производстве микросхем. Если бы ты знал, как мы изгалялись, чтобы от пыли избавиться по максимуму! Чего только не испробовали. Даже шторы вешали, пропитанные каучуком, чтобы пыль вылавливать. Она к ним намертво прилипает. Но в итоге добились сколько-то приличного уровня и теперь больше половины продукции уже не отбраковываем?

— Половины? — подумал я, что ослышался.

— Именно. Это отличный результат. Когда мы начинали, то лишь семь — восемь процентов в дело шло, а всё остальное в мусор. И это при том, что мы прилично увеличили резервные возможности некоторых микросхем.

— Чую, скоро ты потребуешь ещё раз увеличить производство сапфирового стекла. Надеюсь, не больше, чем в два раза?

— Нет. Наоборот. Скоро мы всё-таки перейдём на кремний. Иначе всё очень дорого выходит. У меня уже три месяца технологи от Мещерского вместе с моими специалистами колдуют. Обещают чуть ли не на днях первые результаты выдать.

— Стёп, а почему они такое перспективное направление у себя не стали запускать? Не думал?

— Думал, конечно же. Тут два момента совпало: — мы без проблем можем выдерживать пиковые нагрузки плавок и у нас есть алмазная распиловка со шлифованием. На сторону мы же почти ничего из инструмента на алмазах не продаём, а если и продаём, то крайне дорого. Так что цены на пилы и шлифпорошок тоже не последнюю роль играют. У них подложка под микросхему втрое, а то и впятеро дороже против нашей выйдет и не факт, что качественнее получится.

— Ты всё-таки аккуратнее с Мещерским. Мужик он мудрый и продуманный. Вряд ли эти подарки нам бесплатно прилетают. Может и так случиться, что он на нас технологии обкатает, а потом своё производство откроет, учтя все ранее допущенные ошибки.

— Олег, нам бы до одного крайне интересного чипа доскрестись, и там можно будет надолго сделать передышку. Так-то развитие и дальше пойдёт, но для практического применения нам его одного на десятилетие хватит. Зачастую, всё остальное у предков лишь рекламой было и на скорость работы компьютеров влияли совершенно другие составляющие. Если исходить из принципа достаточности, то у нас пока нет потребности в чём-то большем, чем то, что мы уже в состоянии сделать. Эти бы возможности хоть как-то реализовать.

— Пока могу помочь только японками. Они в послевоенной стране в избытке имеются. Но, сразу предупреждаю — все заботы о них на тебе. Если что, то Аю мне мозг выест, если что-то хоть с одной не так выйдет. Мне на Сахалине даже лететь пришлось хрен знает куда, когда она узнала, что там японских девушек обижают.

— И что? Действительно обижали? — ухмыльнулся Степан, поняв по моему тону, что сейчас он услышит что-то интересное.

— Если бы. У них там у каждой не по одному мужу образовалось, и каждый об общей жене заботился. Мы прилетаем их спасать, а девки цветут и пахнут. Все вышли нарядные и полностью довольные жизнью. Не поверишь — ни одна не согласилась уехать. Аю просто в шоке была. Она о японских девушках по себе судит, но они не такие.

— Слушай, а у меня молодёжь сейчас своеобразная подобралась. В тех же компьютерах и программах нормально рубят, но зато с женским полом у них никак. Натурально — проблемы. Может у них с японками получится?

— А почему бы и нет? Много разговаривать ни те ни другие не смогут, а чем меньше болтаешь — тем ближе к телу, — хохотнул я, снимая уху с костра, — Обещать ничего не буду, но попробовать стоит. Полсотни девиц можно будет быстро доставить. У меня скоро «МиЛаНа» обратно возвращаться будет и к нам в Бережково на ТО встанет, может будет и японских барышень закинуть по пути. У меня там всеяпонское радиовещание работает. Дадим объявление и их нам за день соберут.

— Думаешь, так просто? А родители… К тому же, может у них порядок какой есть для выезда из страны.

— Степан, ты всё-таки уже привыкай к тому, что я и есть Япония. Я там царь, Бог и пионервожатый.

— Это как в СССР? Тебе красный галстук пойдёт. Ты, главное, шорты не забудь одеть. Пионервожатый без них не смотрится, — тут же сменил тон потенциальный потребитель приготовленной еды.

— Тьфу на тебя три раза, — крайне мягко отреагировал я на домыслы друга детства, разливая уху по тарелкам.

Без поварёшки — это ещё та задача, но я с ней справился. Даже большие куски рыбы выложил на отдельную тарелку красиво, как в ресторане, чтоб они остывали. До них позже дело дойдёт.

* * *

Ближайшее Подмосковье. Усадьба вдовствующей княгини Трубецкой.

— И о чём же вы так спешили со мной поговорить, Ипполит Тимофеевич? — жеманно поинтересовалась княгиня Трубецкая, обмахивая себя веером и томно взирая на неожиданного гостя.

— Об одной любопытной сплетне, может быть не пустопорожней, но отчего-то крайне нежелательной.

— Сплетни я люблю, но вы, мон шер, выражайтесь яснее, а то я, порой, вас совсем не понимаю, — с придыханием сообщила всё ещё красивая женщина, глядя на одного из десятка мужчин, с которыми у неё «было»…

Впрочем, роман, случившийся у них полгода назад был не продолжительный и ни к чему не обязывающий. Недавно он закончился, оставив самые приятные и волнующие воспоминания.

— Извольте, — к её удивлению мужчина сегодня оказался сух и официален, — Мне, не далее как вчера, отказали в одной крайне важной протекции. С трудом удалось узнать причину столь явной немилости. Оказывается — это вы. Точнее, один слух, авторство которого вам приписывают.

— Я просто теряюсь в догадках. Мы, женщины, много о чём говорим, — мило улыбнулась княгиня.

— В данном случае речь идёт не о чём вы говорили, а о ком. Подскажу. В свете считают, что именно вы распускаете слухи о князе Бережкове. Порочащие слухи, хочу вам заметить. Не находите, что многие имеют основание высказать вам своё неудовольствие по этому поводу? Хотите вы того или нет, но своими разговорами вы затрагиваете жену Императора, непосредственно самого князя, и даже японскую Императрицу, крайне доброжелательно принятую двором и народом.

— Ой, какие пустяки, — отмахнулась веером Трубецкая, ничуть не встревожившись, — Мало ли кто и что болтает.

— Вот именно, болтает. А как вы себе представляете ситуацию, которая вполне может возникнуть на одном из ближайших балов. К примеру, та же Императрица Анна поинтересуется у хозяев: — А что эта болтушка здесь делает? Сказать вам, в скольких домах столицы вы в один момент станете нежелательной гостьей? И дай Бог, если только на этот сезон, а не навсегда.

— Такое вряд ли случится. Вы преувеличиваете, — состроила княгиня милую гримаску, должную обозначать досаду от скучного разговора.

— Уже начало случаться. И скоро весь ваш ближний круг, да и вы сами, это прочувствуете не хуже, чем мне вчера довелось.

— Я искренне не понимаю, что происходит. Против меня составлен какой-то заговор? — наконец-то выключила княгиня образ милой и обаятельной простушки, проникаясь серьёзностью вопроса.

— Скорее всего, вас выбрали для показательной порки, а мы с вами за компанию попали. Ради соответствующих декораций страдаем.

— Мы? Разве кто-то ещё пострадал?

— Муж вашей ближайшей подруги. Его повышение вчера не утвердили. Более того, говорят, что им занялась служба князя Обдорина.

— Не может быть! — невольно вырвалось у княгини, — Ольга столько сделала, чтобы поднять его по карьерной лестнице. Ей же уверенно обещали, что всё буквально на днях будет решено. Я с ней вчера только разговаривала.

Ипполит Тимофеевич лишь усмехнулся в ответ. Ещё не так давно княгиня любила посплетничать с ним о подвигах графини Друбич, выставляя ту в крайне невыгодном свете.

Ольга была классической инженю. Третья дочь латвийского барона. Выйдя в шестнадцать лет замуж за судейского чиновника, который был старше неё лет на двадцать, она со всей страстью и пылом помогала мужу делать карьеру, зачастую действуя по его прямым указаниям. Супруг, ничуть не стесняясь, подкладывал молодую белокурую красавицу под любого вышестоящего начальника, зарабатывая благосклонность, награды и продвижение по службе прелестями и любвеобильностью своей молодой жены. За десять лет этот тандем позволил довольно туповатому графу Друбичу забраться очень высоко и счастливые супруги со дня на день ожидали его утверждения в должности председателя губернского суда.

— Давайте лучше о вас поговорим, княгиня. Вы вот-вот станете либо изгоем, либо найдётся повод выслать вас вон из столицы.

— Не верю… За что? — с хорошо слышным хрустом заломила княгиня Трубецкая свои холёные руки, — Вы бы только знали, кто мне по секрету об этом князе рассказал. Впрочем, это теперь не важно. Ипполит! Подскажи, как мне быть?

— У меня есть небольшая усадьба под Неаполем. Полагаю, вам стоит сказаться больной и уехать в Италию для поправки здоровья месяца на три, а лучше — на полгода. Если вы вдруг там заскучаете, то потом переедете в Париж или Берлин. Главное, придерживайтесь легенды о том, что вы больны.

— Чёрт бы побрал эту Юсупову! Глафира! Быстро собирай мои вещи! Мы уезжаем!

Глава 144

Тема целительства получила неожиданно бурное развитие.

От желающих обучаться отбоя не было. Даже Шуваловы подсуетились и сумели таки подсунуть к нам племянницу моего старосты, к слову сказать, девушку приятную во всех отношениях и очень перспективную в плане магии. Ну, никак невозможно было отказать жениху Ирины Александровны, который вот-вот станет мне родственником по линии жены. У Шувалова-младшего и Ирины Рюминой уже дата свадьбы назначена и приглашения разосланы.

Мне удалось заманить к себе парочку профессоров, которыми сейчас занимается Джуна. Им предстоит двухнедельный курс интенсивного лечения, где кроме умений целительницы будут использованы настойки Аю и один эликсирчик моего приготовления.

Старички в результаты лечения не верят и настроены скептически, но это никак не мешает им отдыхать в шикарных условиях и ловить с мостков по вечерам карпов и карасей, во множестве расплодившихся в озере при усадьбе. Собственно, у меня и договор с ними такой — если они через две недели не почувствуют резкого улучшения, то пусть просто отдохнут от столичной суеты в санаторных условиях. Так что ветераны традиционной медицины пока развлекают сами себя и даже находят силы отбиваться от дочери Джуны, подкатывающей к ним со всей детской непосредственностью, азартом и беспощадностью молодости. А она не сказки просит ей читать. То с медицинским атласом к одному на колени залезет, то с лекарственным справочником ко второму пристанет. Думаю, под вечер профессора не просто так на рыбалку сбегают, но нашу егозу ни один из них ни разу даже не одёрнул. Да и как можно сердиться на такую милоту.

Для меня другое показательней. Ещё неделю назад оба профессора чуть ползали, кряхтя и постоянно хватаясь за спину, а теперь с удочками наперевес так бодро по вечерам к озеру чешут, что только пыль столбом.

Впрочем, отдых им ещё и барышни скрашивают. Будущие целительницы только-только начали осваивать «протезы» и к лечению их ещё не привлекают. В свободное время, которого у девушек пока с избытком, они устраивают чаепития на веранде, и оба профессора активно в этом участвуют. И тот и другой оказались отличными рассказчиками, так что посиделки на веранде выходят не только интересные, но зачастую и поучительные. Где ещё начинающие целительницы услышат вот так запросто подаваемые случаи из практики, с подробными разъяснениями от авторитетных зубров медицины.

Единственное, что меня смущает во всей этой идиллии и пасторали — это ежедневные тренировки пилотов. Понятное дело, что показательные бои пилотов в МБК удобнее всего проводить над гладью озера, но у нас и поближе к Бережково подходящих мест полным-полно. Правда, там нет нарядно одетых девушек на берегу, приветливо машущих платочками победителям, но это же такая мелочь…

В Смольном дело тоже сдвинулось с мёртвой точки. Там обучение будет попроще, примерно на уровне военных лекарей. Для лекарей уже разработана и утверждена государственная методика, и это большое подспорье для официального учебного заведения. Иначе пришлось бы всю учебную программу заново утверждать, а это дело не быстрое. Наши чиновники и поважнее вопросы умеют на полгода — год растянуть.

В общем, спасибо княгине Юсуповой за идею. Да и насчёт слухов бабка надвое сказала. Дома с жёнами отношения она мне подпортила, зато девушки вокруг меня активизировались. Что в Смольном, что у нас в Академии, так и стреляют глазками и повод ищут, чтобы разговор завязать. Порой чувствую себя, как мишень в чистом поле.

* * *

Интермедия. Случайный разговор двух девушек.

Десятое октября 212 года от Начала. Имение графа Каменева.

— Ты слышала, говорят княгиню Трубецкую выслали из столицы за распространение порочащих слухов? — прощебетала дочь хозяина имения своей кузине, заехавшей её навестить.

— Мне говорили, что она нездорова и отправилась в Италию на лечение. А слух она интересный распускала.

— Ой, расскажи, что знаешь, а то я скоро одичаю в этой глуши!

— Ну, про князя Бережкова ты наверное наслышана?

— Ещё бы. У меня даже фотографии из журнала была вырезаны когда-то давно. Ну, те, где он молоденький в лётной форме, и ещё одна, с его первой свадьбы. Он такой душка! Так бы и зацеловала.

— А Трубецкая в салонах рассказывала, что он, при всех-то его жёнах ещё двух любовниц завёл. Купчих! Ты представляешь!

— Фу… Ты меня расстроила…

— Но самое интересное не это. Я случайно услышала, о чём маменька с подругой не так давно шептались. Оказывается от него все дети Одарённые получаются! О как! И ещё болтают, что они силы необыкновенной, но это уже не настолько точно.

— А маменьке твоей в том какая нужда?

— Сильные маги нынче в большом фаворе. Кланы за обучение своих детей в Академии архимагов сумасшедшие деньги платят, но самых сильных магов там обучают бесплатно. Не знаю, как ты, а я бы хотела, чтобы мой ребёночек архимагом стал. Им всё нипочём. Вон, княгиня Бережкова — Вадбольская недавно Род возглавила. Ты представляешь — женщина стала Главой Рода!

— Ты ещё замуж не вышла, а уже о детях мечтаешь.

— Боюсь, что в замужестве мне Одарённые детки не светят. Маменька всё про племянника графа Леонтьева мне постоянно намекает, а я знаю, что у них никого из сильных магов давно в Роду не было.

— Ой, Катюха, чую, задумала ты что-то, — с хорошо заметным интересом посмотрела девушка на кузину.

— Я на следующий год в Смольный буду поступать. Может удастся там с князем познакомиться.

— Так он и взял тебя в жёны…

— А мне в жёны не надо. Мне бы ребёночка Одарённого от него.

— Ка-а-ать, ты что говоришь-то! Тебя же из дома выгонят! А позор-то какой!

— С таким-то ребёнком? Ты лучше подумай, как следует. Если в Роду сильный маг появится, то ко всем нам отношение изменится. А теперь представь себе, что он архимагом вдруг станет. Неужто папаша ему с академией не поспособствует.

— Смелая ты, Екатерина, я бы и подумать о таком не смогла, но слушаю тебя, а у самой сердечко так и стучит. Может мне тоже попросить папеньку, чтобы он меня в Смольный отпустил?

* * *

— Парадокс в том, что всякие вращающиеся детали мы пока, вслед за предками, повторить вряд ли сумеем, зато все проблемы с микросхемами, которые можно успешно печатать на имеющемся оборудовании, у нас возникают в основном из-за двух факторов: чистоты цеха и отсутствия сверхчистых материалов в достаточных количествах. К вашим работникам и то меньше претензий, чем к исходному сырью, — довольно радостно вещал мне главный технолог, мужик, лет тридцати пяти — сорока, присланный нам в помощь научным центром Мещерского, — Но над этим вопросом сейчас активно работают наши коллеги из Киева. Та часть Империи богата на относительно чистые кварциты.

— Государственный завод будете ставить?

— Нет, договариваемся с частными инвесторами.

— Пожалуй, с ними мы быстрее материалы получим, — согласился я с технологом, — И всё-таки, для чего вы хотели именно со мной встретиться?

— Ну, как же. Я же только что всё объяснил!

— Простите, но что именно?

— Да, вы правы, есть у меня такая черта. Когда я увлечён каким-нибудь вопросом, то мне отчего-то кажется, что все остальные им владеют в такой же степени. Я пытался сказать вам, что развивая свою технологию мы сможем в скором времени подойти к изготовлению микросхем памяти значительной ёмкости, но для этого нужно ваше согласие. Никто другой на столь решительное переоборудование вашего завода не уполномочен.

— Наш радиозавод только начал выпускать свою основную продукцию — телефонные коммутаторы. Они нужны в каждом городе. А кто сейчас купит тысячи микросхем?

— Нельзя же быть таким ретроградом! Надо смотреть в будущее! — выпалил технолог, заставив меня повнимательней к нему присмотреться.

Похоже, очередной сбрендивший учёный. Тех хлебом не корми, дай только возможность двинуть какую-нибудь теорию, в которую должны вкладывать свои деньги совершенно другие люди.

— Мы обязательно подумаем над вашим предложением. Вот Степан Тимофеевич обязательно вас известит, если что, — поспешил я распроститься с технологом, а когда он вышел, спросил у Степана, — Ты зачем ко мне этого деятеля притащил? Он же чистый теоретик. Таких на пушечный выстрел нельзя к руководящей работе подпускать, иначе они ради какой-нибудь своей идеи всю экономику под откос пустят и завод разорят!

— Слушай, но когда я с ним разговаривал, он вроде вполне дельные вещи предлагал.

— С высоты дивана вещать многие научились, но отчего-то сами они ничего организовать никогда не могут, а если и попробуют, то года не пройдёт, как всё ими построенное рухнет или уйдёт в другие руки. Причин, отчего так вышло, будет неудачниками приведено десятки, но итог предсказуем и закономерен. У нас в стране тысячи непризнанных гениев, но среди них очень мало удачливых промышленников и предпринимателей.

Я не на шутку разошёлся и хотел ещё кое-что добавить, но осёкся, заметив улыбку Степана.

— Чего ржёшь? — недовольно буркнул я, потянувшись к почти остывшему кофейнику.

— Про Густавсона с Усольцевым подумал. Они тоже гении, но отчего-то без тебя у них дела не шли. Не знаешь, отчего? И я тебе ещё с десяток — другой персон могу сходу назвать, которые поднялись только после знакомства с тобой. Так что совпадения исключены. Пора закономерности начинать изучать.

Хм-м… А ведь Степан дело говорит. Даже если по верхушкам считать, то так оно и есть. Я сам могу назвать кучу людей, начиная с Алябьева, моих купцов и заканчивая хоть тем же мастером Касимо или капитаном Накасита. И, пожалуй, двумя десятками фамилий мой список не ограничится. Сотни две, если не больше, в него можно вписать прямо сейчас.

— Думаешь, всё дело в моём удачном старте?

— Вряд ли стартовые условия у тебя были лучше, чем у доброй сотни, а то и тысячи твоих ровесников, родившихся в семьях аристократов, — с сомнением покрутил головой Степан, — Но ты справился. И ещё я заметил, что ты порой на равных споришь с теми же учёными и зачастую оказываешься прав.

— Я никогда не оспариваю их знание предмета, — отрицательно мотнул я головой, — Просто порой предлагаю взглянуть на одно и то же под другим углом. Скажем, помогаю посмотреть, как можно смешать теорию магии с электротехникой, или предлагаю стандартные технологии заменить техномагией. У меня в голове обычные технологические процессы и техномагия отлично уживаются и я давно перестал видеть в этом какую-то разницу. Что полезнее, проще и выгоднее выходит, то я и стараюсь использовать.

— Ага, а по пути завоёвываешь страны, становишься лидером в авиации и прочее и прочее, — замахал Степан руками, давясь от смеха.

— Хоть ты-то помолчал бы. Сам же знаешь, насколько велик был мой вклад в ту же авиацию. Лично я там, можно сказать, пальцем не пошевелил. Самолёты Артемьева практически без моего участия полетели. Я вообще на обсуждении почти что для мебели присутствовал и лишь кивал одобрительно на каждое разумное предложение.

— Ага, и маголёт у тебя сам по себе полетел, — ехидно поддакнул друг детства, — Кстати, что ты с ним думаешь делать?

— В мечтах я уже чуть ли не по всей России маршруты маголётов проложил, но по факту дай нам Бог хотя бы к весне регулярные полёты между Москвой и Питером освоить. Отдельную компанию придётся организовать. Для начала по рейсу утром и вечером начать выполнять из обоих городов, навстречу друг другу, а потом на три — четыре полёта в день выйти. Расстояние для маголёта смешное. Чуть больше часа лётного времени. Цену на билет можно будет ту же оставить, что сейчас на дирижаблях для первого класса установлена. Салон на двадцать четыре пассажира у нас получится, когда мы полноразмерные машины начнём выпускать.

— Почему билеты, как у дирижабля? Пассажир ведь вшестеро, а то и всемеро быстрее маголётом прилетит!

— На этом маршруте первый класс на дирижаблях с повышенной роскошью летает. Хочешь, тебе постельку организуют в собственной каюте, опять же, очень неплохим обедом и ужином накормят. При желании в баре можно оттянуться, а то и кино сходить посмотреть. А в маголёте такого комфорта не будет. Просто удобные кресла и вид из иллюминатора. Разве что напитки предложат между взлётом и посадкой, да свежие газеты принесут.

— Ладно. Не буду спорить. Раз ты над этим вопросом давно думаешь, то наверняка и к цене билетов не раз возвращался.

— Мы свою цену будем держать, зато дирижабли скорее всего попробуют стоимость своих билетов понизить, — прищурился я, предполагая довольно очевидный ход воздушных перевозчиков.

— И что?

— Снизить цену — дело не хитрое. Вот только боюсь, что она у них такой и дальше останется, а мы, чуть позже, свою даже немного поднимем.

— То есть вы всё-таки покажете пассажирам разницу?

— Заметь, не мы это первые сделаем, — состроил я простецкое выражение лица и мы оба расхохотались.

* * *

То, что я чересчур расслабился, а казна Империи небезгранична, мне дал понять звонок из столицы. Кум в гости позвал. Ага, Император наш, если что.

Содержание трёх казацких полков хороших денег стоит. Пока они стоят якобы на усилении границы, но все прекрасно понимают, что раньше мы и без них там неплохо обходились.

В принципе, я отлично понимаю и Императора, и казаков, застоявшихся без дела, но у меня свои заморочки — мне нужно дождаться сигналов из Китая и из Маньчжурии. Маньчжуры попросили ещё пару недель на подготовку, а вот из Китая пока никаких сведений нет.

Как-то раз генерал Алябьев высказал мне, что начинать войну осенью — это дурной тон. Никто так не делает. Вот не поверите — я бы и рад это мероприятие отложить до марта, а то и вовсе до конца мая, но не все мои желания сходятся с мнением сторон, заинтересованных в скорейшем возврате Маньчжурии под руку принцессы Ляо.

Впрочем, Алябьев, на поддержку которого я всегда твёрдо рассчитывал, и тот уже начал уже меня поторапливать. Но его-то я как раз могу понять. Когда я Маньчжурию под себя заберу, то всё Приморье станет ближе к России вёрст на семьсот — восемьсот. И пусть мне, избалованному быстрым передвижением, такое расстояние не кажется особо большим, но для железнодорожных перевозок — этот вынужденный крюк в двое с лишним суток пути плюсом выходит. Через Харбин куда как быстрее можно будет до того же Владивостока добираться.

— Когда думаешь с Маньчжурией начинать? — довольно быстро перешёл Рюмин к делу, не тратя время на долгие приветствия.

Князь Обдорин, а куда же без него, в разговор пока не вступал, ограничившись приветственным кивком.

— К середине октября, а то и вовсе к концу месяца. Сейчас у них слякотно. Все дороги развезло.

— Казаков не поморозишь?

— Особых холодов до середины декабря не обещают. Надеюсь, мы к тому времени с основной зачисткой закончим. У меня другой вопрос. Мне парочка наших князей помощь в Маньчжурии предлагает. Обещают с хорошей дружиной придти и магов своих выставить в достаточном количестве.

— Кто такие?

— Гагарин с Волконским.

— Что взамен просят?

— Управление над одной из провинций. Причём налоги в имперскую казну Маньчжурии они платить согласны.

— Особого риска не вижу, — подал голос Обдорин, заметив брошенный на него взгляд Императора, — Хочу только полюбопытствовать, они на любую провинцию согласны или на какую-то конкретную нацелились?

— В разговоре Мукден мелькал пару раз. Провинция имеет выход к морю, границу с Кореей и Китаем, — коротко обрисовал я юго-восточную часть Маньчжурии.

— Получается, что князья вполне сознательно себе роль щита отводят. Случись что, и им на себя первый удар принимать, — задумчиво покрутил государь карандаш в руках.

— Наверное знали, что на что-то иное я могу не согласиться, — осторожно предположил я.

— На торговлю они нацелились, — развеял мои иллюзии Обдорин. — Последнее время дела у того же князя Гагарина из рук вон плохо идут. А тут прямой выход на две страны, да ещё торговля морем.

— Не пожалеешь, что земли в чужое управление отдал? — с лукавой улыбкой спросил государь.

— Конечно пожалею, — пообещал я, — Но самому на всё сил точно не хватит. Итак нахапал уже сверх меры.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — задумчиво произнёс Император.

Глава 145

Любая война начинается с подготовки. И хоть исподволь я уже успел многое сделать, но пока это капля в море. Сейчас пришла пора тяжёлых грузов и здесь меня сильно выручает железная дорога. Только теперь я понял, как сильно мне её не хватало в Японии.

Пока грузовые дирижабли работают на переброске грузов из Японии и с Сахалина, с материка идут эшелоны с техникой и боеприпасами.

По правде сказать, я готовлюсь к зимней кампании. Всё, что начнётся осенью — это не более, чем захват плацдармов и выход на ключевые точки рубежей.

Больше всего я волнуюсь за десантную операцию с моря. И вовсе не потому, что у нас для неё сил не хватает, их с избытком, особенно если учесть, что я буду воевать не с государством, а с Кланами. Просто высадка десанта предстоит в трёх местах и очень важно, чтобы удачно закончились все три. Тогда мы сразу получим приличный перевес на левом фланге, заблокировав довольно сильный гарнизон Даляна.

Впрочем, это я далеко вперёд забегаю. Сейчас заботы на порядок проще.

Не поверите, вчера я даже валенками занимался.

Отличился мой старый знакомый, тот, что в Касимове когда-то начал осваивать производство каучука из одуванчиков, а теперь руководит у меня целой фабрикой, имея в ней свою долю. Оказывается, если валенок до половины покрыть резиной и посадить его на толстую резиновую подошву с хорошим протектором — получается отличная обувь. Самое то, что нужно солдату в зимнее время года.

Пообносилась маньчжурская армия. Точнее, те её остатки, что сами организовались и сейчас собрались в районе Мишаня. Этакий очень большой, но пока ещё не слишком боеспособный партизанский отряд.

Если я хочу красиво выглядеть в глазах международной общественности, то эти маньчжуры мне очень нужны. Ни для кого не секрет, что Историю пишут победители. Было бы совсем неплохо, если власть в Маньчжурии восстановили принцесса Ляо и её армия, а не русский князь, который оказался как бы не причём.

Так что я не только потихоньку одеваю и обуваю маньчжурскую армию, но и понемногу начинаю их подкармливать. В самом прямом и прозаическом смысле этого слова. Неделю назад начал поставлять им мясо, жиры и крупы.

Мой надёжный источник информации о маньчжурах — казацкий сотник Нечипорюк. Он нынче обитает недалеко от Мишаня и является для маньчжурского командования вторым лицом по значимости, после меня. Другими словами — он мой полномочный представитель по связям с их командирами.

Да, командиров там прилично наблюдается. Партизанщина во всей её красе! Вроде бы и есть у них штаб, но он вместо приказов даёт лишь рекомендации, а дальше местечковые командиры сами решают, пойдёт куда их отряд или нет. Понятное дело, что меня такой вопрос никак не устраивает, и сейчас у сотника стоит довольно сложная задача — покончить с анархией и внедрить у маньчжурских партизан централизованное управление. Не удивлюсь, если решать это придётся жёстко.

Я поручил Нечипорюку обо всём важном докладывать, но никак не ожидал, что сотник мне напишет в письме об истощавших хунхузах, как он маньчжуров называет, которых лучше немного откормить перед наступлением, а то, как бы не пришлось казакам их на себе нести. По его словам, десятикилометрового марша, даже с половиной обычной солдатской нагрузки, ни один из них не выдержит.

Впрочем, не только хозяйственными хлопотами я занят, ко мне ещё и гости приезжают, и ладно бы — коньячка выпить под хорошую закуску, так нет же. Каждый так и норовит меня лишними заботами нагрузить.

Ну, ладно, Шабалин. Тот вроде не только ради научной пользы своей теоретической магией занимается. Мне тоже нет — нет, да перепадает от него что-нибудь вкусненькое из особо редких и заковыристых заклинаний. Наставник, узнав, что я сейчас в Бережково обитаю, примчался сюда на испытания. Видите ли, у него с повышенной дальностью всё получилось. Оно и раньше неплохо у него всё выходило, и я это доподлинно знаю, но там целая боевая звезда работала, а тут он на сольный вариант сподобился.

Угу. А кто у нас солист — испытатель? Я, конечно! Где же он второго такого дурака найдёт…

Ну, это я так, сгоряча ругаюсь. Всё-таки мы оба домой вернулись живые и почти не пострадавшие. Мои нервы и красные глаза не в счёт.

А заклинания хороши! Аж до дрожи. Короче, надо их осваивать, но понемногу. Приятно сознавать, что у тебя есть туз в рукаве и ты всегда можешь однажды нарисоваться к супостату в гости и жахнуть километров с пятнадцати — двадцати по квадратам раз несколько. Тот же Огненный Дождь в новом варианте накрывает за раз гектаров двадцать — тридцать. Это в моём, сольном варианте. У боевой звезды площадь накрытия раза в два с половиной больше.

Мда-а…

Шабалин прилетел ко мне в гости, если измывательство надо мной стоит так называть, не один. Он ещё одного хорошего знакомого с собой прихватил. Профессора Фёдорова. Того самого всезнайку, к которому я сам, как к живой энциклопедии не раз обращался. И должен сказать, что сейчас, вернувшись созера, я позавидовал тому, как профессор умеет уютно устраивать себе комфортные условия и тихо радоваться жизни.

Пока мы целое утро, то на скале, на ветру торчали, а потом ещё и на дирижабль взобрались, чтобы продолжить испытания, Фёдоров тихо — мирно читал у камина свежие газеты с журналами, и употреблял чай с лимоном, заедая его печеньем и пряниками. А ещё он — сладкоежка. На столе три пиалы с различными сортами мёда стоят. Его, этого мёда, у меня тут, в Бережково, с избытком. Не поверите, но старая шутка о том, что я обожаю мёд, до сих пор работает. Когда-то удавшийся розыгрыш алькальдов, в результате которого мне понесли взятки мёдом, стал чуть ли не традицией, а скорее — традиционной шуткой. Дескать — мы тут все свои и шутки понимаем, но ты, князь, медок-то отпробуй — чудо же, как хорош!

Если что, я уже не меньше десяти сортов мёда чисто на вкус различаю и скоро, как эксперт, могу их даже с завязанными глазами научиться определять.

— Никогда в жизни вкуснее мёда на пробовал! — жизнерадостно встретил нас Фёдоров, стоило нам с Шабалиным зайти в обеденный зал, — Особенно вот этот хорош! — указал профессор на одну из вазочек, — Прямо запах цветов чувствуется.

— Кипрейный мёд. Иван-чая в наших местах много. Этот сорт очень хорошо помогает от бессонницы, — определил я по цвету, — Обязательно распоряжусь, чтобы вам бочоночек такого мёда завтра же отправили.

— Олег Игоревич, право слово, неудобно. Я вовсе не ради подарка мёд похвалил, — совсем как юная девица, засмущался Фёдоров.

— О, а пойдёмте я вам одно занятное помещение покажу, — решил я поднять себе настроение.

Гости переглянулись, но возражать не стали, и я их повёл в моё мёдохранилище.

Угу. У всех нормальных людей винный погреб построен или ещё какой изыск в особняке имеется, а я что, лысый? У меня тоже своя фишка есть.

Несколько сотен бочонков с мёдом! На каждом картонная бирочка имеется: — что это за мёд, с каких медоносов, в какое время года собран и откуда привезён. Всё честь по чести, как в библиотеке. Даже книжица инвентарная у дверей висит.

Кстати, география у моей коллекции широкая: тут и Алтай, и Башкирия, и Кавказ. И каждому региону есть, чем похвастаться.

Если кто думает, что у меня стоят ряды двухведёрных бочонков с крантиками, то нет. Правильный мёд долго жидким не бывает. Это пока его в медогонке тёплым из сот качают, он ещё льётся, а чуть начнёт остывать, и всё. Я как-то раз дорогую ложку из любимого Дашкиного сервиза сломал, пробуя по поздней осени самостоятельно наковырять немного мёда к завтраку. А для некоторых сортов у меня теперь специальные стамески заведены. Не один я ложки ломал. Повариха тоже пары ножей лишилась, а потом категорически стребовала с меня специнструмент, сломав свой любимый нож. Так что пришлось мне заказывать этакие крепкие совочки — стамески из нержавейки и пару дубовых киянок.

Специально для гостей, чтобы не шокировать их видом нарубленного мёда, на кухне мёд немного подогревают на водной бане, доводя его до состояния повидла. Городские продавцы приучили горожан к тому, что мёд поздней осенью ещё может быть жидким. Да что там говорить — он у них даже зимой жидким бывает, что вообще чушь полная.

Похвастаться удалось. Гости никак не ожидали увидеть мёд в его натуральном состоянии. А также мою коллекцию со всеми её ароматами и особенностями.

— Вы знаете, Олег Игоревич, но ваш подход ко всему, на первый взгляд обыденному, меня ещё больше впечатлил. Собственно, я и прилетел к вам с любопытным предложением, — издалека начал Фёдоров, когда мы возвращались из подвала.

— Империи нужен мёд? — позволил я себе лёгкую ухмылку.

— Нашей промышленности нужен алмазный инструмент, — покачал головой профессор, — И эта тенденция развивается уже не год от года, а от месяца к месяцу. С каждым месяцем инструмента нужно всё больше и он должен быть разнообразнее.

— Сколько могу делать на сторону — столько и делаю, — досадливо поморщился я, понимая, что простой Чаш, в виду моего пребывания в Японии, мог существенно сказаться на запасах алмазного сырья.

Обломки и обрезки моих кристаллов уходят на вполне земные цели: из них делают алмазный инструмент, оснастку и шлифпорошки.

Гораздо больше искусственных алмазов, пригодных к употреблению в производстве в виде абразивных материалов, дают новосибирцы.

— Я полагаю, что слово — импактиты вам незнакомо, — не торопясь, продолжил Фёдоров.

— Представьте себе, я про них знаю, — улыбнулся я в ответ, потому что судя по виду профессора, к такому ответу он не был готов, — Как и про то, что Попигайское астроблема — довольно уникальное явление.

— Угу, — залез всей пятернёй профессор в бороду, собираясь с мыслями и на ходу перестраивая разговор, — А я уж хотел было блеснуть эрудицией.

— А вы не стесняйтесь, рассказывайте. Мы с Константином Семёновичем вас с удовольствием послушаем. Особенно, если вы не станете нас грузить мудрёными геологическими терминами, — поспешил я успокоить Фёдорова.

Мало того, что профессор мне сам по себе, как человек нравится, но есть у него и другие таланты. Кроме феноменальной памяти, сохраняющей в себе выдающийся объём знаний, есть у Фёдорова этакая особая наблюдательность, присущая далеко не всем людям науки. Он умеет подмечать связи в описываемых им предметах беседы. Казалось бы, что тут такого, но суметь вычленить ключевые моменты из огромного объёма информации и затем построить из них последовательную цепочку рассуждений — это особый талант.

С сомнением покачав головой, профессор промочил горло парой глотков чая, и начал рассказывать.

— В бассейне среднего течения реки Попигай, что протекает на севере Красноярской губернии, расположен крупный метеоритный кратер, входящий в десятку крупнейших кратеров Земли. Попигайская астроблема — звездная рана нашей планеты, представляет уникальный по степени сохранности и обнажённости импактный кратер диаметром порядка ста километров и возрастом около тридцати пяти миллионов лет. Гипотеза о метеоритном происхождении кратера была основана на изучении обнажений породы, на участке с названием называемые Пёстрые скалы, где на поверхности видны отложения, подвергшиеся ударному плавлению и дроблению. Тогда же появилось предположение, что здесь возможны залежи алмазов, связанные с преобразованием графита и угля при больших температурах и давлении в очень твердую породу. При исследовании образцов породы из Попигайского кратера, была открыта новая коренная порода алмазов — импактиты. На территории Попигайской котловины импактиты во многих местах выходят на поверхность и уходят на глубину до полутора километров. Алмазы встречаются по всей котловине везде, как в породах, так и в россыпях. Они образовались при ударном сжатии пород, когда графит переходит непосредственно в алмаз. Общие запасы алмазов Попигайского месторождения, по подсчетам исследователей и данным предков, превышают все известные запасы алмазов кимберлитовых провинций мира. Импактные алмазы значительно отличаются от традиционных, кимберлитовых. Внешне они совсем не похожи на обычные алмазы. Они неказисты на вид и в основном имеют темную окраску. Также их отличает также более высокая плотность и твердость. Алмазным пилам они не поддаются, а по износостойкости превосходят любой материал на Земле. По этим качествам импактные алмазы незаменимы в технических целях. Собственно говоря, вон они, — с этими словами Фёдоров вынул из кармана крошечный плоский футляр и открыв его, показал нам четыре тёмных кристаллика, размером чуть больше спичечной головки, лежавших на белой салфетке.

— Сдаётся мне, неспроста вы ко мне с лекцией и образцами нагрянули. Должна быть серьёзная причина, а то и не одна, — утвердительно заметил я, пока Фёдоров пил чай, держа паузу и пытаясь оценить, насколько ему удалось нас заинтриговать.

Это было понятно по его изучающему взгляду, которым он поблескивал над чашкой.

— Вы правы, причина далеко не одна, их несколько, но про импактиты я рассказал только для начала. Так уж вышло, что совсем недалеко от Попигайской астроблемы находится уникальнейшее месторождение Томтор. Я ни на грамм не ошибусь, если назову его кладовой «редкостей». Рудный массив Томтор расположен на самом севере Якутии, в двухстах пятидесяти километрах от побережья Северного Ледовитого океана. Уникальность массива — в гигантском месторождении комплексных руд: на сегодняшний день учтены запасы десяти химических элементов, но все же визитная карточка Томтора — это ниобий, иттрий, скандий и лантаноиды, присутствующие здесь в огромных количествах и в уникальных концентрациях. Предки так и не сподобились на промышленную разработку этой богатейшей кладовой, созданной самой природой. Чтобы вы поняли, с чем мы столкнулись, могу назвать максимальную концентрацию ниобия в некоторых изученных образцах — она под восемьдесят процентов. И это фантастическая цифра! Ниобий выгодно добывать даже при двух процентах его содержания в руде.

— Ниобий… — постарался напрячь я память, соображая, что я о нём знаю, но в конце концов лишь плечами пожал, с огорчением констатируя, что ничегошеньки умного в мою голову не приходит.

— А вот это вы напрасно! Ой, как напрасно! — с удовольствием подхватил профессор. — Мне тут рассказали одну сплетню. Смысл её в том, что вы в войну с Японией чуть ли не из-за рения ввязались.

— Ну, не совсем так, но всё началось именно с рения. — постарался я быть объективным.

— Тогда вам должно быть стыдно, что вы ничего не знаете про ниобий, — назидательно ткнул профессор пальцем в потолок, — Если отбросить в сторону побочное применение ниобия, такое как тигли для производства синтетических алмазов, оптическое покрытие линз и создание тонкопленочных солнечных элементов, и вернуться чисто к металлургии, то ниобий с вашим рением вполне может поспорить в ряде моментов. Крупнейшим потребителем ниобия является производство высокопрочной низколегированной стали, где он обеспечивает высокую жаропрочность и коррозионную стойкость для газопроводов, автомобильных компонентов и конструкционной стали. При этом в сталь добавляется всего лишь одна сотая процента. Суперсплавы ниобия, такие, как никель-ниобий, обладают способностью сохранять стабильность, что делает их незаменимыми в ракетостроении и производстве энергетических турбин. Ниобий — титановые сплавы являются сверхпроводящими в определенном диапазоне низких температур. А не подскажете ли мне, кто у нас сегодня является владельцем крупнейшего конгломерата сталелитейных заводов?

— Номинальным владельцем, — снова уточнил я, — Фактически всем там руководит дочь Второва.

— Угу. Без сомнения. Но советую этот момент запомнить, — передразнил меня Фёдоров, довольно точно скопировав мою манеру и интонации. — Как и то, что совместно с ниобием можно добывать тантал и иридий, иттрий, скандий, а также ряд других редких металлов и редкоземельных элементов. Увы, но без них нам в ближайшие годы тоже никак не обойтись.

— Господи, а эти-то куда применить? — выдохнул я, всё ещё надеясь впихнуть кому-нибудь другому надвигающиеся проблемы.

— Тантал — это конденсаторы. Между прочим, самовосстанавливающиеся и отличающиеся минимальными размерами и выдающимися характеристиками. Ни один другой конденсатор не сможет работать после его пробоя искрой, а танталовый на это способен. Оксидная плёнка тантала в самое короткое время восстановит работоспособность электроники, если она вызвана пробоем конденсатора. Кроме того, этот металл является легирующим при производстве жаростойких и антикоррозионных марок стали. Иридий — это платиноид. Он практически не поддаётся окислению. Даже царская водка и та его не возьмёт, если иридий не нагревать выше ста градусов. Применяется в любых агрессивных средах, а его микроскопические добавки к вольфраму, молибдену или к титану резко увеличивают их прочность при высоких температурах и снижает чувствительность к воздействию кислот. Соединения иттрия, нанесённый на рабочие части двигателя внутреннего сгорания увеличивают срок их службы в триста раз. Кроме того, он используется, как люминофор для цветных телевизоров и необходим для производства радаров. Скандий, в сочетании с другими металлами придает сплавам уникальные свойства — прочность и твердость увеличиваются в три-четыре раза при неизменном весе. Это делает скандиевые сплавы незаменимыми в авиационной отрасли и машиностроении. В микроэлектронике сплавы скандия и галлия используют для создания элементов компьютерной памяти с повышенной в несколько раз скоростью передачи данных.

— Э-э, а об этом откуда вы знаете? — невольно остановил я разошедшегося профессора.

Заодно проводил взглядом пару служанок, обновивших стол. Хороши, чертовки. Или это неделя воздержания о себе знать даёт?

— От предков нам много чего досталось, а я, должен признаться, изрядный читатель. Причём художественная литература меня почти не увлекает. Такой уж у меня склад ума, — вздохнул Фёдоров, — Впрочем, про все металлы Томтора я для вас памятку составил, — он залез в саквояж, стоявший рядом с его креслом, и увесисто приложил на стол общую тетрадь в клеенчатой обложке.

— Хорошо. Про металлы всё понятно. Будем подводить итоги? — предложил я, обдумывая, как же мне быть.

Аргументы у профессора крайне убедительные и как-то мне не верится, что ко мне он прибыл по собственной инициативе.

— Итоги?! — Фёдоров смешно выпучил глаза, поперхнувшись горячим, только что принесённым чаем, а потом, откашлявшись и хохотнув, добавил, — Так это только вступление было. На самом деле всё обстоит куда как кучерявее.

— А-а… Теперь уж всё равно. Добивайте, — разрешил я, махнув рукой.

— Надеюсь, вы имеете представление о том, что такое кариес? — не отказал себе профессор в применении приёма, привлекающего внимание к лекции.

Ну, а как ещё назвать его монологи?

— Разве что в общих чертах, — признался я, пробежав языком по своим зубам, которых ни разу ещё не коснулась рука стоматолога, — Полагаю, что это такая чёрная дырочка в теле зуба, дошедшая до нерва.

— Примерно так и есть. А теперь попробуйте себе представить кариес в планетарном масштабе. Скажем, где-то образовалась этакая дырочка, глубиной километров в десять с гаком, и через неё наверх попёрли газы и расплавленная порода. В теории примерно так Томтор и выглядит.

— Предлагаете пломбу поставить? — уныло пошутил я.

— Вовсе нет. Тут другая интереснейшая деталь вырисовывается. Редкоземельные руды оказались отличным проводником, — профессор вопросительно глянул на меня, ожидая заметить следы озарения на моём лице, но у меня сейчас вовсе не то настроение, чтобы думать ещё и на отвлечённые темы, так что фокус у него не удался. Я был непоколебим в и тщательно холил своё состояние ипохондрии. Похоже, я чем-то заразился и начал притягивать к себе проблемы, — В итоге на Томторе мы имеем мощнейший Источник Силы, пожалуй, один из самых значимых на всей планете. И если его происхождение в какой-то степени ещё поддаётся объяснению, то Источник на Попигае есть вещь насквозь непонятная. Итого, мы имеем два мощных Источника Силы, один из которых — феноменальной мощности, и оба они находятся в шаговой доступности от месторождений. У кого, как не у вас уже имеется практический опыт по обузданию мощных Источников и получению с их помощью электричества?

— Угу. У меня. А вы знаете, сколько это стоит? — поморщился я, вспоминая сумасшедшие траты, на которые мне пришлось подписаться при строительстве подземного завода.

— Хм. Тонна ниобия сама по себе их наверняка не окупит, а вот изделия из стали, с добавлением ниобия, можно продавать раза в полтора дороже, а то и больше, чем в полтора. Подсказать вам, сколько тонн стальных труб в гораздо более высоким сроком эксплуатации можно получить, если в сталь добавить всего лишь одну сотую процента это металла? Можете мне поверить на слово — водопроводные службы столицы не поскупятся на такую трубу. Перекладка водопровода в столице — дело дорогостоящее и жутко хлопотное. Лучше уж трубу качественную купить — дешевле выйдет.

Я попробовал сосчитать в уме, но не поверив в итоговую цифру, тут же проверил результат, черкая карандашом на салфетке. Жуть! Там такие миллионы рублей всплывают, что хочется проморгаться и пересчитать всё заново, уже с калькулятором в руках.

— Надеюсь, теперь-то всё? — с хрипотцой, возникшей из-за пересохшего горла, спросил я у Фёдорова, не в силах отвести взгляд от цифр на салфетке.

— Хотите, дальше вам Константин Семёнович кое-что расскажет, — вытер профессор платком пот со лба, появившийся и от горячего чая, и от долгого разговора.

— По просьбе профессора мы провели ряд опытов у себя на полигоне, — охотно откликнулся Шабалин, — Испытания показали, что маг Земли довольно легко может дозировано воздействовать на те образцы карбонатитовой брекчии, которые были к нам доставлены. С учётом твёрдости породы можно уверенно предположить, что маг Земли восьмого уровня за два подхода в день способен переработать порядка двадцати пяти кубометров породы, а маг десятого уровня — вдвое больше. Таким образом на первоначальном этапе освоения добычи импактитов вы сможете вполне обойтись необходимым вам числом магов, не теряя времени на установку обогатительного оборудования полного цикла, что в условиях значительной удалённости объектов представляет определённые трудности, — без эмоций отбарабанил Шабалин, как школьник, с трудом выучивший стихотворение.

— Чего-о? — протянул я, ошарашено глядя на наставника, — Каких ещё магов? Лично у меня есть всего лишь один знакомый архимаг Земли, и на этом всё.

— А мне рассказывали, что японские маги довольно искусно магией Земли владеют, — ковыряя мёд чайной ложкой из недавно принесённой вазочки, вскользь заметил Фёдоров, — И в фильме вашем утверждалось, что они сёгунату громадные линии укреплений выстроили. Или вы их всех расстрелять хотите?

— Их-то за что? — невольно вырвалось у меня.

— Ну как, за что? За пособничество изменникам и добровольное сотрудничество с ними, — с иезуитски доброй улыбкой предположил профессор, пробуя очередной сорт мёда на вкус, — Или у вас там другие виды казни в моде? Я вроде и так и сяк прикидывал, хоть это не моё дело, но совсем без внимания их работу на сёгунат оставить было бы неправильно. Вот можно и отправить японских землероек на год — другой исправительных работ. А чтобы не слишком горевали и хорошо работали — питанием и зарплатой их не обижать. Глядишь, и маги целы, и порядок в стране соблюдён. Опять же, вернутся землеройки домой состоятельными людьми. По всей столице, знаете ли, слухи ходят, сколько у вас японцы на радиозаводе зарабатывают.

— Скажете тоже, японцы. Один там у меня такой, хотя нет, теперь второй появился, — скорее по привычке, а не ради духа противоречия, уточнил я положение дел, — Ученик у него отличился. Телефонный аппарат с определителем номера придумал, который с нашими коммутаторами совместим. Купцы за телефонами теперь в очередь стоят. О, придумал! Давайте мы весь ваш проект на несколько частей разобьём? Найдём исполнителей, а где надо — я им помогу? — с надеждой посмотрел я на собеседников, поочерёдно переводя взгляд с одного на другого.

— Интересно, кому наш Император, кроме князя, посодействует в самой скорой выдаче эксклюзивной лицензии на оба месторождения? — глядя в потолок, поинтересовался Фёдоров, не адресуя свой вопрос никому персонально.

— Помнится, чиновники железную дорогу между Нижним Новгородом и столицей лет пять согласовывали, — точно так же, в воздух, в тон ему откликнулся Шабалин.

— Весело вам, да! — взъярился я, — А мне уже, между прочим, не так давно намекнули, чтобы я аппетиты свои поумерил. И тут я, весь такой из себя понятливый, прохожу к Императору без очереди и прошу себе эту вашу эксклюзивную лицензию! На два богатейших месторождения! Представляю, с какой ехидцей государь поинтересуется, на что мне денег в этот раз не хватает.

— Хм, всё не так, — отрицательно помотал головой Фёдоров. — По утверждению специалистов, промышленно-экономический уровень развития современных государств уже определяется масштабами потребления не столько чугуна и стали, сколько именно редких металлов. Без преувеличения можно сказать, что во всём мире все сверхжаростойкие, сверхмагнитные, сверхлегкие, сверхтвердые и сверхпрочные конструкционные материалы создаются либо на основе, либо с использованием редких элементов. То же самое было и у предков. И наш государьна момент вашей встречи будет подробно ознакомлен с такими выводами.

— Так — так — так, — размеренно барабаня пальцами по столу, оглядел я обоих собеседников, — А вот это уже очень похоже на заговор. Но, почему вы! — пальцем упёрся я в грудь профессора.

Да, признаюсь, тон я слегка скопировал у одного артиста. Тот с таким надрывом произносил: — «И ты, Брут?!»

— Исключительно ради дела, — не стал отпираться профессор.

— А с виду, приличные люди, — посетовал я в никуда, перед тем, как пойти к бару за коньяком.

Глава 146

О том, что мир несправедлив ко мне, я знаю не понаслышке. Отчего я — любитель неба и магии, женщин и рыбалки, вынужден постоянно заниматься другими, куда как менее интересными делами, сам до сих пор не пойму.

Вот и сейчас я иду коридорами дворца на приём к Императору, чтобы взвалить на себя ещё одну ношу. Понятное дело, что перспективы у проекта просто фантастические, но это вовсе не та жизнь, которую я мечтал прожить.

Недолгое ожидание в приёмной, и вот я перед Императором.

— Олег! — радостно улыбнулся государь, поднимаясь с места и с видимым удовольствием потягиваясь, хрустя позвонками, — И тебя с проектом месторождений доконали? Не поверишь, но вокруг меня все, как с цепи сорвались — вынь и положь им сорта стали особенные и прочее, что с месторождениями связано. Ну, об этом ещё поговорим. Ты лучше о себе расскажи. Как здоровье? Как дела дома? — последний вопрос Рюмин задал с вполне заметным смешком и лукавинкой, промелькнувшей во взгляде.

Угу, знает уже про мои походы налево… А-а, плевать. Даже если Император против меня пойдёт и начнёт давить, от сестёр Липатовых я хрен откажусь. Мне бы дома пожар потушить, да княгине Юсуповой, старой суке ответить, чтобы впредь ей не повадно было.

— Прошение на Попигай и Томтор я принёс, — начал я отвечать по ходу заданных вопросов, — Сам вполне благополучен. Дома пока не появляюсь.

— Эх, нет бы тебе балеринку какую завести на стороне, — сокрушаясь, покачал Рюмин головой, — Про тех и разговоров бы не было. Впрочем, Анна этих сестёр помнит по Камышину и на удивление тепло о них отзывается. Говорит, были бы они дворянками — любой бал смогли бы собой украсить.

— Полно в столице профурсеток, которые для украшения. А эти — не той породы, — коротко, но ёмко изложил я своё видение на сестёр, — Им делом интереснее заниматься, чем по балам шляться.

Летать по балам, красуясь то тут, то там, близняшки бы точно долго не смогли. Понятно, что сначала были бы и любопытство, и азарт, но через месяц — другой обе сестры наверняка бы отказались от бездумной жизни столичных мотыльков, порхающих с бала на бал и частенько ночующих в разных постелях.

— И что ты с ними решил? — с каким-то весёлым прищуром глянул на меня государь.

— А то и решил, что как только выйду отсюда, так и полечу в Камышин, — не стал я скрывать внезапно возникшее желание.

— Слетай, — поощрил меня Рюмин, — И характер лишний раз покажешь, и то, что тебе плевать на сплетни в салонах. Заодно к князю Гончарову загляни. Там какой-то Салават из степняков тебя уже давненько дожидается. Князь утверждает, что крайне важно, чтобы ты с ним встретился.

— Вот как вы все так умеете дела повернуть, что я вроде, как сам себе очередные оглобли нахожу? — вслух подивился я, — Я ещё в очередную упряжь влезть не успел, а мне уже следующая корячится.

— Вытянешь сибирские проекты? — спросил государь, оставив мой вопрос без ответа.

— Было бы что вытягивать. Проект для себя я набросал, нет там ничего особо сложного, если с умом подойти. Тут, на двух последних страницах, я всё по простому расписал, — протянул я государю папку с бумагами.

— А если коротко? — положив руку на папку, прищурил он глаз.

— Закину по весне дирижаблями быстровозводимые здания и дизельные электростанции. Поле лётное оборудую. Это у меня уже всё отработано. Добавлю немного техники и японских магов Земли. На первый год вполне достаточно выйдет. Дальше понятнее будет, что нужно делать, а без чего можно обойтись.

— Не боишься японцев поморозить?

— А я их дома внутри ангаров поставлю. Есть у меня умельцы, которые прямо на глазах эти ангары строят. Как ни крути, а внутри ангара всегда свой микроклимат существует, даже если он из однослойной стали, но у меня оболочка в два слоя пойдёт. Сантиметрах в пятнадцати друг от друга. Думаю, и в трескучие якутские морозы там вовсе не холодно будет, даже если из дома выйдешь. Освещение внутри ангара богатое поставим — как в солнечный день будет светить. Да и не собираюсь я первые пару лет круглый год там работы вести. Отработают мужики, пока снег не встанет, и в отпуск пусть уматывают, не меньше, чем на полгода. Нам же ещё технологии переработки ставить нужно, чтобы из концентрата чистые металлы получать, а это дело не быстрое. С алмазами всё ещё проще обстоит. Раз они технические, то и пойдут в уже готовое производство. Если с избытком повалят, то и мы расширимся. Возможности для этого есть. Главное, чтобы спрос на конечные продукты был. Тогда все вопросы сами по себе решаться начнут. Деньги — это рычаг. С их помощью хоть на Северном полюсе можно организовать комфортное проживание и при этом приличные условия труда создать.

— Как у тебя всё просто выходит, а мне такие турусы на колёсах подпускали, что впору за миллионными займами в банк обращаться, а потом ещё года три ждать первых результатов, — сделал государь пометку в блокноте, дважды подчеркнув её красным карандашом.

Судя по всему, кому-то в ближайшее время крепко не поздоровится.

На мои бумаги Рюмин поставил размашистую резолюцию: — «Срочно! К оформлению».

— Если морем в тебе места пробиваться, или по суше дорогу торить, то в три года можно и не управиться, — пожал я плечами, — А я пока без дорог обойдусь.

Минут пять мы ещё поговорили о Маньчжурии, а потом государь стал посматривать на часы. Намёк я понял и в темпе откланялся. Мне ещё по магазинам нужно пробежаться, подарки для Камышина закупить.

* * *

Двенадцатое ноября 212 года от Начала.

Одиннадцать тридцать утра. Франция. Париж. Уютное кафе на Монмартре.

— Как я тебе и говорил, Арни, никакого толку от моего выступления не случилось, — лениво проговорил высокий худой шатен, без всякого интереса ковыряя вилкой свой салат, — Да, меня выслушали. Назвали пессимистом и ни один член Парламента даже в комментариях по моему выступлению не отметился. Вся моя десятиминутная речь ухнула, словно камень в болото. Без шума и всплеска.

— Это пока. В колокола ты начал бить первый и твою речь ещё не раз вспомнят, — с улыбкой ответил ему собеседник, невысокий толстячок лет шестидесяти, начинающий заметно лысеть, — Когда придёт время, это пойдёт тебе в плюс.

— Не знаю, наступит ли когда такое время, а выборы у меня через полтора года.

— Жерар, испокон веков Франция была государством — рантье. Ни одна из отраслей нашей промышленности нам никогда не приносила столько денег, сколько мы получали и получаем от своих зарубежных вложений. И до недавнего времени даже мне казалось, что это грамотная стратегия. Напечатай побольше денег, вложи их в прибыльные предприятия в других странах, и снимай сливки. Довольно простой алгоритм бизнеса, с несколькими степенями банковской проверки на надёжность. В прошлой истории американцы так десятилетиями жировали, печатая всему миру свои деньги. Это же гениально! Убедить весь мир, что твои деньги — самые правильные!

— Ага, а несогласных расстрелять, или их соседей уничтожить, чисто в назидание остальным. Но у нас что-то пошло не так, тебе не кажется? Может, пора о войне подумать, раз мирная модель перестаёт работать. Те же американцы ведь не случайно свой нос совали, куда только могли. Они за свой доллар ратовали, и не за что иное. Помню, я как-то раз просто ржал, читая одного историка. Он описывал, как вояки из США напали на другую страну, по просто смешной причине — якобы там производят химическое оружие. Им не отказывали в проверках, но Америке нужен был свой, ручной правитель, и они начали войну из-за своей же выдумки. Тысячи жертв, разрушенные города, отдельная специальная операция ради персонального убийства лидера суверенного арабского государства, а в итоге никакого химического оружия в стране не оказалось! Точнее, оно было. Около пяти тысяч химических гранат с собой привезли сами американцы, чтобы насаждать политику доллара, борясь против демонстраций народа. Даже у нас половина членов Парламента после такого фиаско подали бы в отставку, а в Америке — нет. Они попросту сделали вид, что ничего особенного не случилось, и весь мир тогда это съел. Вот она — страшная сила всемирных денег!

— Пока наши франки день ото дня теряют свою покупательную способность. Если подобная тенденция продлится ещё год — другой, то те же русские или немцы скоро начнут наши деньги на вес покупать.

— Я с тобой согласен. Время больших перемен не за горами. Если франк рухнет, то не удержатся у власти и те, кто его перепроизводство поддерживал все эти годы. Думаю, что в ближайший год ты сможешь набрать себе в партию достойных соратников, а за нужными материалами, компрометирующими ваших соперников, дело не встанет. Наше время придёт, когда во всей Франции и в её колониях грянет финансовый хаос!

Поглядев с высоты Монмартра на обычную дневную суету Парижа, Жерар подумал, что скоро он так же, свысока, будет смотреть на буржуазию и рантье, пытающихся спасти свои капиталы.

* * *

Тринадцатое ноября 212 года от Начала.

Камышин. Коттеджный посёлок Средиземноморье.

Наверно, стоило бы рассказать, как я обрадовался, заметив знакомые очертания Камышина, с характерным рисунком устья реки Камышинки, громадой княжеского замка, раскинувшимися постройками Хлебной пристани и геометрически выверенным рисунком моего коттеджного посёлка Средиземноморье. Но нет. Ничего у меня нигде не ёкнуло, хотя осмотрел я всё перечисленное с интересом.

Приземлились мы на заднем дворе моей усадьбы, отстрелив аварийные якоря. О прилёте я никого не предупредил, поэтому никто нас не встречает, а пиропатроны в якорях давно пора сменить на свежие. Иначе они отсыреют и в необходимый момент могут не сработать. Из минусов такой посадки — от неё очень много шума. Если из охотничьего ружья дуплетом пальнуть, то каждый пиропатрон посерьёзнее ружья звучит. Другими словами — теперь весь коттеджный посёлок знает, что князь прилетел, а с учётом того, что тут телефоны в каждый дом проведены, то не пройдёт и пяти минут, как новость по городу разнесётся.

Думаю, теперь ни у кого язык не повернётся сказать, что я к своим любовницам, как тать ночной пробираюсь, боясь, что меня кто-то заметит. На виду всего города, с шумом и грохотом прибыл.

А вот и они, мои красавицы! Успели примчаться, пока мы дирижабль к земле притирали, и на крыльце меня с хлебом — солью встречают. Недаром я их в ближайшие соседи определил. Господи, похорошели-то как!

Сначала, как и положено, меня вдоволь накормили — напоили. Усадьба тётушки, переделанная под мой вкус, стоит ухоженная. Видно, что здесь прибираются, за посадками следят и несмотря на ноябрь, в доме тепло. Впрочем, тепло должно быть во всех домах этого посёлка. Полное благоустройство Средиземноморья проектом предусмотрено.

— Ты не представляешь, какие вокруг нас соседи! Тут и судья, и почтмейстер, и банкир, и капитан парохода.

— Двое художников, писатель, профессор археологии и много-много других интересных и важных людей.

Если кто думает, что кормят меня Валя с Алей в полном молчании, то нет. Разве что речами они стали чуть более степенны и паузы на секунду больше делают.

— Нормально вы с ними уживаетесь?

— Все же знают, что мы твои представители, а ты — национальный герой, — как нечто само собой разумеющееся высказала Алефтина.

— Это как так вышло? — изобразил я весёлое недоумение, собираясь вступить в неравный поединок со своим старым соперником — маринованным маслёнком.

Почему неравный? Так их тут десятка два, против меня одного.

— Ты думаешь, наше Средиземноморье само по себе ожило и украсилось? Тут после строителей настоящее поле боя осталось. Смотреть страшно. Всё в ямах, битом кирпиче и прочих непотребствах. Мы с Алей взялись выправлять это дело, а нас никто слушать не хочет. Мы поплакали немного, а потом сообразили доверенности перечитать, что ты нам выдал для заключения договоров по «протезам».

— Теперь они у нас под стеклом в гостиных висят. Видел бы ты лица подрядчиков, когда мы их при архитекторе и присяжном поверенном в договора тыкали, по которым за ними куча работ невыполненных нашлась. Деваться-то им некуда, согласно твоим доверенностям мы были вправе требовать исполнение всех условий договора, а то и в суд могли подать, как твои полномочные представители. Все подрядчики у нас через неделю такие смирные стали, как тараканы при виде тапка.

— Хорошо, что все договора по этому строительству у отца хранились и архитектор нам согласился помогать с консультациями. Тут столько работ оказалось не сделано! Зато какие теперь аллеи и тротуары у нас! В городском парке таких нет.

— Люди, как увидели, что улицы хорошеть стали и дороги ровные до города протянулись, так толпами к нам хлынули.

В этот момент я нанёс удар! Да как так — то!?

Всё же было идеально выверено. И угол вхождения вилки, и скорость, и сила. Но маслёнок вывернулся и спрятался среди других, таких же наглых и неуловимых, как он.

— А последние дни к нам и вовсе соседи с подарками зачастили. И все твоим здоровьем интересуются и спрашивают, когда ты к нам в Камышин прилетишь. Олежек, что-то случилось? — каким-то особым бабьим чутьём почувствовала неладное Валя, а может успела прочитать пробежавшую горькую усмешку у меня на лице, посвящённую нездоровому человеческому любопытству.

Алефтина тем временем положила на краешек моей тарелки вилку, с парой наколотых на неё маслят, а я даже не успел заметить, как же она сумела их победить…

— Ничего особенного, если не считать слухов, о которых знает вся столица. Судя по ним, здесь в Камышине у меня есть две любовницы. Купеческие дочки, в девичестве носившие фамилию Липатовы. А недавно они родили мне деток — мальчика и девочку. Одарённых. Теперь в столице про это только глухонемой не знает.

Пока я говорил, обе мои красавицы бледнели, а их глаза наполнялись слезами.

Выдержав паузу, когда шмыганье носом уже стало очевидным, но в рыдания ещё не перешло, я поинтересовался:

— Чему предстоящий плач посвящён?

— А как же ты?

— Я здесь. Кто не полный дурак, тот всё поймёт.

— А мы?

— А я не знаю, по какой причине вы сидите и нюни распускаете. Где?

— Что где?

— Не что, а кто. Где мои дети, я вас спрашиваю! — спросил я со строгостью, пристукнув ладонью по столу.

О! Вот такой язык купчихи отлично понимают. Мухами разлетелись по своим дворам, чтобы вскоре обратно, в сторону моего особняка, помчались кавалькады, возглавляемые двумя разноцветными колясками. Что характерно — синей и красной.

В отличии от своих мамок детки даже не думали плакать. Лежат себе в нарядных пакетиках на разосланном по дивану пледе, ручонками перебирают и к разговору прислушиваются.

— Когда ты про чайную написал, мы как раз думали, кого из рестораторов к нам пригласить, чтобы заведение в центре посёлка сразу под будущего владельца оформить. А тут твоё письмо и тонны чая, да какого! Батюшка до сих пор не может выбрать, какой же сорт ему больше нравится, настолько они все хороши.

— Мы решили, что ты будешь не против, если первая чайная у нас в Средиземноморье появится. Пока нам кажется — не прогадали. Пустых столиков под вечер почти не бывает и людям нравится. На неё прямо отсюда можно посмотреть. Мы там весь двор разноцветными фонариками украсили.

— Ой, кажется к тебе кто-то едет, — отпрянула Алефтина от окна, словно чёрта за стеклом увидела.

— Ага. Похоже князь Гончаров решил нас своим присутствием почтить, — увидел я уже знакомый княжеский кортеж, решив посмотреть, что её напугало.

— Надо детей домой унести, — всполошилась Аля.

— Стоять! Дети крещёные?

— Нет ещё, через неделю собирались крестить.

— Вот и пусть лежат, как лежали. Сейчас я их с крёстным папкой знакомить буду, — развеселился я, сообразив, что князь мне в такой мелочи не откажет. Должки за ним куда как серьёзнее имеются, — Лучше пошли кого-нибудь до дирижабля, пусть все бутылки их бара сюда тащат.

— Князя Гончарова… В крёстные… — чуть слышно прошелестела Валентина.

— Угу. И пусть после этого в Камышине хоть кто-то на вас косо посмотрит!

Глава 147

Резко сорваться с места и лететь к границе меня подвигло неприятное предчувствие.

Сначала я на это сообщение внимания не обратил. Железнодорожная авария в связи с сезонным сходом оползней под Пашково, что находится примерно на половине пути между Благовещенском и Хабаровском. Якобы, всё связано с осенними дождями и выходом из берегов реки Хинган.

Не прошло и полчаса, как мнение у меня поменялось. Стали приходить уточнённые детали происшествия. Почти весь состав перевозил мою технику и боеприпасы к ней. Четыре самоходные установки, артиллерийские буксировщики, армейские полноприводные грузовики и пять грузовых вагонов не добрались до места назначения. Ещё и железнодорожные пути разрушены. Судя по всему, надолго.

Я сам свою первую награду получил за разработку диверсионной операции и теперь, хотите верьте, хотите нет, но я чувствую работу родственных мне душ.

Поезда на том участке дороги проходят не реже, чем раз в пятнадцать — двадцать минут, а природе вдруг приспичило обратить внимание именно на мой состав, перевозящей технику, необходимую мне уже в ближайшие дни.

Короче, не поверил я ни разу в совпадения, и взяв резкий старт прямо из Камышина, уже в воздухе начал раздавать задания, пока связь работает. Смог даже до Хабаровска докричаться, удачно зацепив нашу же радиостанцию, работающею на заводе в Новосибирске. Антенна у них, по методу Степана, на шестьсот метров вверх выкинута. Как нас заверили новосибирцы, за последний год у них всего лишь одна неделя нерабочая была, когда антенну — аэростат из-за штормового ветра пришлось к земле прижимать, так что мы на них, как на ретранслятор, можем полагаться. Благодаря связи удалось поднять по тревоге егерей и направить их к месту аварии.

В Чаояне диверсы базируются, или где-то рядом с ним. Чаоянь — это посёлок на другом берегу Амура, уже не на нашем. Хотя, для кого как. Для меня — это берег маньчжурской территории, захваченной китайскими Кланами. Тут ещё поспорить можно, какой берег мне роднее — тот, что вместе с женой в правах пришёл, или другой, к которому наша Империя уже десятки лет особого интереса не проявляет, держа его за неухоженную окраину.

Короче, что бы потом историки не написали, помните — борьба за освобождение Маньчжурии началась с Чаояня. И это они первые начали. Очень кстати, если что…

* * *

Двадцать пятое ноября 212 года от Начала. Китай. Тяньцзинь.

Встреча будущих партнёров.

Свою партию Дзенгшен Синьхуа сегодня играл от обратного. Встреча трое на трое, как положено по старым традициям. Встречаешься с тремя собеседниками, задаёшь каждому три вопроса, и сам трижды отвечаешь каждому на те, которые заданы тебе. А то, что сегодня встречаются члены пары Кланов, позиционирующиеся себя, как почти самые Высшие, среди членов Триады обсуждать не принято. Считается, что каждый из них сейчас подбирает себе партнёра, с которым потом будет сотрудничать и поддерживать дружеские связи. И вот как раз один из его вопросов и даёт понять, что именно он, Дзенгшен, очень сильно интересуется возможностями трафика опиума и доходной частью этого бизнеса.

Иначе сейчас нельзя. Выскажись он против трафика наркотиков и его в лучшем случае попробуют заменить, а в худшем, попросту спустят вскоре под причал в одном из портовых городков, перед этим нашпиговав ножевыми ударами, чтобы это выглядело, как дело рук молодёжной банды, занимающейся ограблениями в порту и его окрестностях. Но сегодня у него обратная игра. Ему нужно всего лишь одним вопросом заставить собеседников поверить, что именно он — та надёжная нить, которая позволить связать интересы двух Кланов на долгое время. В идеальном случае, их после переговоров должно остаться двое. Он, и его названный брат, которого сейчас изображает его старшая сестра. Надо только правильно, с точностью до буквы, ответить на вопросы, и суметь задать свои так, чтобы в их серьёзности не было сомнений. Сестрица Хуан (Счастье), чуть подработала свою внешность и стала его братом Хуи (Блеск), реально пополнив свою одежду кучей блестяшек и вышивок. Если их маскарад и занятая позиция сегодня пройдёт, то в ближайшие годы их Клану предстоит острая игра. Именно им с сестрой вскоре надо будет убеждать и своих старейшин, и партнёрские Кланы, что рискованный бизнес контрабандистов — далеко не самое выгодное дело в мире.

Куда как проще и безопаснее заниматься тем, что у Китая никто никогда не смог отнять — производить тысячу необходимых мелочей в уже готовых изделиях. Каждый год всё больше и больше разнообразных товаров появляется на китайских ярмарках. И пусть пока половина из них — это копеечные поделки разового пользования, но производство тех же светодиодов в Клане Таншань уже освоено. Да, они ещё далеки от тех, что были у предков, но так ли это важно для любой китайской семьи, которая теперь может встретить вечер не под огнём лучины, или масляной лампы, а под светом вполне приличного диодного светильника, который одним своим появлением опережает соответствующие технологии всего мира.

Китай уже пережил эпоху, когда весь мир был завоёван простыми и дешёвыми товарами,которые становились год от года всё лучше и сложнее. Ничего не должно помешать великой стране повторить эту историю ещё раз, а то, что такой путь развития идёт вразрез с аппетитами трёх китайских Кланов — это их выбор и их беда. Из нескольких камней плотину не построишь.

Переговоры завершились успешно. Через пять дней на юг уйдёт большой караван, с хорошей охраной, но в конце пути его никто ждать не будет. Зато через неделю запылают склады и усадьбы одного из Кланов, и без того ослабленного отправкой своих основных сил в Маньчжурию.

* * *

На этот раз меня охватил охотничий азарт. Как гончая, почуявшая свежий след, я с нетерпением ожидал начала поисковой операции. Но диверсанты не оставили никаких улик…

По крайней мере из тех, которые могли бы найти неодарённые. Сработали китайцы очень чисто. Даже я засомневался, не случилась ли авария из-за естественных обстоятельств. Впрочем, сомнения быстро развеялись, стоило активировать парочку довольно хитрых приборов из арсенала, накопленного архимагами за долгие годы их существования.

Порывшись на складе и в запасниках, я у архимагов нашёл кучу интересных штуковин. Судя по слою пыли, многие из них уже десятки лет не использовались и никому не были интересны.

Не знаю, к чему это отнести — это или деградация магии в нашей стране, или потеря магами интереса к развитию магии, как науки.

— Остаточные эманации магии найдены в пяти местах. В трёх точках работал маг Земли, а в поверху осыпей два следа от воздействия магией Воды, — заключил я, считывая показания артефактов.

— Егеря не нашли ни одного подходящего следа до самой реки, — прищурился Алябьев, прилетевший ко мне час назад из Владивостока.

Ещё бы ему не прилететь! Крупная диверсия на его подведомственной территории, да к тому же, осуществлённая представителями другой державы. Это — по моей версии. Для него, как для Наместника, природные факторы аварии были бы более предпочтительны.

— Брать их тепленькими надо. Полагаю, они сюда через реку прилетели и здесь Сил прилично потратили. Могут отлежаться пару дней и уйти незаметно, — просто свербило у меня, так хотелось прямо сейчас сорваться и перетряхнуть весь этот Чаоянь — мелкий маньчжурский посёлок, хибар на сто — сто двадцать, раскинувшийся на том берегу Амура.

Заодно донёс по рации до егерей, что на месте аварии маги работали, и скорее всего, они лётными комплектами пользуются, раз следов никаких на земле не оставили.

— Похоже, они на Сиреневой базируются, пятый дом от реки, — донёсся до нас по рации голос командира егерей, уже сутки наблюдающих за посёлком.

— Что за Сиреневая? — спросил я, подходя иллюминатору и готовясь воспользоваться преимуществом своих очков.

— Та, что от реки в двух рядах густого кустарника идёт вместо заборов. Мы с парнями прикинули — очень эти заросли на сирень похожи.

Мой дирижабль сейчас расположился в полукилометре над местом аварии, чтобы не вызывать подозрений у китайцев. Подумаешь, прилетело начальство и осматривает состав, сошедший с путей. Да посёлка расстояние намного больше, почти десять километров.

— Далеко. Ничего в доме не могу разглядеть, — вынужден был я признать, неприятно поразившись, как густые кусты сирени, вымахавшие метров на семь — восемь в высоту, даже с опавшими листьями сделали наблюдение невозможным.

— Сил у нас достаточно. Клановых ополченцев у китайцев тут всего лишь пара десятков обитает. Пулемёт у них всего один. На водокачке. Мы его видим и наш снайпер его влёт погасит. Минут за пятнадцать мы этот посёлок запросто можем штурмом взять, но не улетят ли «птички»? Сдаётся мне, что те, кого мы вычисляем, довольно быстро летать умеют, — попечалился егерь.

— А мы на что? — послышался весёлый голос Озерова, — Вы нам только пару минут на прогрев МБК дайте, и ни одна ваша «птичка» никуда не улетит. Нам неодоспешенных заземлить, как два пальца…

— Озеров, у них маги не слабые. Земля и Вода, — предупредил я бессменного командира пятёрки из сопровождающего меня дирижабля охраны, — А брать их живьём надо.

— Принято, — задорно откликнулся пилот, — Мы справимся.

Штурм начался минут через двадцать. Командир егерей дождался смены караула и больше половины китайцев полегли вне стен домов.

Не прошло и пары минут, как я заметил три точки, низом уходящие в сторону от разгоревшейся перестрелки.

— Наблюдаю три летящие цели. Идут налево, вдоль берега. Прикрываются складками местности, — дал я наводку пилотам, ожидающим своего часа за излучиной реки.

— Цель вижу. Преследуем.

— Озеров, они мне живые нужны! — ещё раз напомнил я пилотам, рванувшим наперерез улетающей троице.

— Девять минут, — щёлкнул крышкой своих дорогих часов Алябьев, когда всё закончилось, — Сопротивление полностью подавлено, и это всего лишь при одном раненом с нашей стороны. Отличная работа, князь!

— И я вас могу поздравить. К вам в руки попали три вражеских диверсанта. У себя судить будете или в столицу отправите?

— Моё дело — правильно доклад составить, а решать в столице будут, — дипломатично ответил Алябьев, лишний раз показав тонкое понимание работы государственного механизма.

— Отсюда до Благовещенска километров четыреста будет, — бросил я взгляд на карту, расстеленную на столе, — И никаких узловых станций по пути больше нет.

— Вы это к чему, Олег Игоревич?

— В вашей власти напрячь соответствующие службы. Готов поспорить, что в Благовещенске, при железной дороге, у китайцев есть агент, и может быть, не один. Могу помочь своими людьми, если им будет оказана помощь и предоставлены необходимые возможности для работы.

Да, подрастает у меня молодёжь. В зависимости от наклонностей, кто где практику проходит. Кого-то сразу к алькальдам прикрепляют, а больше половины в частных сыскных или охранных агентствах стажируются. Вот и пошлю я человек пять в Благовещенск. Пусть у них практические занятия по раскрытию шпионской сети там в этот раз пройдут.

— Не боитесь, что китайцы Чаоянь вскоре попробуют отбить? — никак пока не ответил Алябьев на моё предложение, сначала пытаясь выработать собственную точку зрения на всё происходящее.

— Синоптики серьёзные снегопады обещают на всю предстоящую неделю, — сообщил я генералу, словно между делом, — До Чаояня китайский отряд вряд ли успеет за это время добраться, а вот мы снега ждём, как манны небесной. Как только он выпадет, у нас мобильность появится. Аэросани. Никогда не слышали про такое средство передвижения? Простое, недорогое и крайне неприхотливое, по крайней мере в нашем варианте. Штампованный стальной корпус, сваренный из двух половинок, чем-то похожих на мыльницу. Магодвигатель — типовой, такой же, как мы на лёгкие дирижабли ставим, с соответствующим комплектом под накопитель. Да и всё, пожалуй. Минимум деталей, а шесть бойцов и один пулемёт, установленный так, что можно стрелять даже на ходу, способны передвигаться по снегу со скоростью пятьдесят — шестьдесят километров в час.

— Экзотика, — решительно отмахнулся Алябьев, — Сколько у вас таких саней? Десять, пусть двадцать. Ну, захватите вы такими силами три — пять деревенек за месяц, и дальше что?

— Вообще-то готовых аэросаней, уже доставленных до нужных мест, у меня изготовлено триста двадцать. Управление там самое примитивное и его сейчас осваивают казаки. На верфях организовано производство, и оно позволяет изготовление тридцати шести аэросаней в сутки, если в них возникнет дополнительная потребность, — очень холодно отозвался я на сомнения Алябьева, — Впрочем, там у меня всего лишь окончательная сборка, а все комплектующие идут с других заводов.

— Напомните мне, при случае, что сегодня я зарёкся воевать с промышленниками, — выдал мне Алябьев, после долгой паузы, потраченной им на осмысление информации, — Как-то мне не по себе становится, когда я пробую представить себе полк, передвигающийся со скоростью пятьдесят километров в час, и при этом, вооружённый тремя с лишним сотнями пулемётов.

— Можете сюда приплюсовать четыре автоматические винтовки и один гранатомёт в каждом экипаже. Аэродромы поддержки у меня построены в четырёх местах. Время подлёта получается смешное, порядка десяти — двадцати минут. Где аэросанная кавалерия сама не справится, то они тут же вызовут штурмовики или бомбардировщики.

— Тем более не пойму, для чего ваши грузы, те, что сейчас под откос спущены, вам понадобились?

— Харбин. Вообще-то это русский город. Мы, русские, его построили в своё время и именно его я собираюсь сделать столицей Маньчжурской Империи. Техника, что ехала по железной дороге, мне была необходима, чтобы после захвата города Харбин превратился в неприступный бастион.

— Признаюсь, на мой, не искушённый взгляд, состав, сошедший с рельс, не выглядит безнадёжным, — очень осторожно обронил Алябьев.

Ещё бы. От моей оценки произошедшей аварии немало зависит. Начни я быковать, раздувая значимость диверсии, и при моих возможностях и близости к государю дело так можно представить, что этот инцидент всю Маньчжурскую кампанию чуть ли не на месяц отсрочил.

— Да, по сути, серьёзно пострадало всего лишь три — четыре вагона. Остальное грузовые дирижабли с платформ поднимут и я так полагаю, что без особого вреда, — кивнул я Алябьеву, обозначая свою позицию, которая его абсолютно устраивает.

По сути — это мой жест доброй воли. Чем меньше я сгущаю краски — тем незначительнее кажется эпизод, произошедший на территории Наместника, за которую он отвечает.

Самое смешное в том, что я сейчас прекрасно понимаю, что даже такие тонкости Рюмин просчитал, назначая Алябьева на должность.

Был бы на месте генерала кто-то другой, не столь связанный со мной и не являющийся мне другом, каким я, не без основания, считаю Алябьева, и всё могло бы быть иначе.

— Магов заземлили! — громко разнёсся радостный возглас Озерова, от которого чуть было не лопнули динамики, — Тут у нас сюрприз, однако. Мои парни настаивают на премии. На полном серьёзе утверждают, что видели лишнюю бутылку австралийского коньяка, которую ваши пилоты так и не смогли в ваш бар засунуть. Говорят, там места мало.

— Если что, то у меня на борту местный представитель Императора, — со смешком среагировал я на столь нехитрый заезд, — Поэтому вести речь об излишках спиртного по меньшей мере наивно. Впрочем, если ты нас с Алябьевым удивишь, то «лишнюю» бутылку мы запросто отыщем, а тои не одну. Дерзай!

Алябьев чуть поморщился от моего высказывания, но сам подошёл поближе к рации, чтобы ничего не пропустить.

— Среди «заземлённой» тройки магов две девки. С виду, молодые. Хотя у азиатов это не вдруг поймёшь. Удивил? — с явным намёком поинтересовался командир пятёрки гвардейцев.

— Да! Красавцы! Я всё видел и вы лучшие!! Считайте, пять бутылок я вам проспорил. — ответил я, и на секунду — другую, в наш канал прилетели радостные вопли пилотов, довольных не столько выигранными бутылками коньяка, сколько признанной оценкой их ювелирной работы.

А кто ещё, если не они? Это же гвардия…

И я мог стать одним из них… Но не сложилось.

Глава 148

История в её чистом виде мне никогда не нравилась, ни как предмет, ни как наука, если в ней были представлены всего лишь выхолощенные факты, описания реформ и сражений, с приведением их дат. Изучать такой предмет бессмысленно. С таким же успехом можно наизусть выучить календарь с праздничными датами, не имея ни малейшего представления, какому празднику они посвящены и по какому поводу мы отмечаем те или иные события.

Скажем, когда мне говорят, что Первая мировая война началась из-за убийства эрцгерцога и его жены, то я в это не верю.

Другое дело, если война уже была запланирована и её необходимость диктовалась целым рядом экономических и политических причин, заранее согласованных будущими союзниками, а сам теракт в Сараево было всего лишь формальным поводом.

Почему я об этом размышляю? Вообще-то у меня возникла небольшая пауза, и наконец-то пришла пора осмыслить, ради чего я ввязался в войну с Японией, а теперь и на Маньчжурию претендую.

В принципе — всё просто. Сплошная экономика и политика, к моему счастью, плотно перемешанная с интересами нашей Империи.

С Японией всё понятно. Мне были нужны люди, ресурсы и торговля. Небольшой опыт взаимодействия с японским радиозаводом послужил катализатором. Зато формальным поводом стала свадьба с Аю.

Какие плюсы я вижу в Маньчжурии? Более короткий путь между Россией и Японией. Люди, которых мне катастрофически не хватает. Азиатский рынок, до которого отсюда рукой подать. Природные ресурсы, что так и не были в прошлом освоены и поэтому лежат разведанные, но нетронутые прошлыми поколениями людей.

Скажу проще — Стальная Империя Второва была построена куда как в менее благоприятных условиях, чем это может получиться в Маньчжурии. У Второва была жестокая конкуренция, выработанные предками запасы самых богатых железных руд и угля, и не самое удачное расположение заводов, вынужденно им созданных на исторически сложившихся местах, где имелись хоть какие-то специалисты и дороги.

Наверное, мало кто меня понимает, не владея полностью всем массивом информации о роли и значении металлов. Для меня самого было откровением, когда я узнал, что многие детали космических ракет у предков были изготовлены не из титана или алюминия, а из стали с добавками ниобия, никеля и хрома. Другими словами — век стали, если она шагает в ногу со временем, очень длинный, а подарок от Императора в виде Томтора — уникального месторождения концентратов редчайших металлов — это такой ресурс, который невозможно переоценить. Если всё это грамотно и быстро освоить, то быть моему Роду в очень скором времени одним из самых богатых не только у нас в стране, но и во всём мире.

Богатство, как самоцель, мне не так интересно, как возможности, которые открываются при таком раскладе. Но это мои, далеко идущие перспективные планы на будущее.

А вот в чём интерес китайских Кланов, захвативших Маньчжурию? Им что, нужны земли? Вряд ли. Китай пострадал от ядерной войны больше, чем Россия. Сказался размер территорий. Народа там сейчас немного, почти столько же, как и у нас, а то и меньше. Земли всем хватает. Строить в Маньчжурии китайцы ничего не собираются, а всё, что можно было награбить, уже давно ими отобрано у маньчжуров и вывезено. Не бьёт экономика у китайских Кланов. Поборы со скудных урожаев вряд ли окупят затраты на содержание солдат, а значит нет им никакого смысла втягиваться в дорогостоящую войну. Всё к тому идёт, что подкреплений китайцы не получат, а если мои планы по доставлению им неприятностей внутри самого Китая сработают, то они ещё и из Маньчжурии отзовут часть войск.

Впрочем, это всего лишь мои предположения, построенные исходя из практической целесообразности. Вполне возможно, что кому-то попадёт вожжа под хвост, и тогда возможны совсем иные варианты развития событий.

* * *

— Вашсясьво! — на одном дыхании отбарабанил Нечипорюк, вваливаясь поутру в снятый мной особняк в Уссурийске и прерывая наш завтрак, — Беда! Китайцы как бы не все свои силы против наших маньчжуров двинули! Раздавят они их не сегодня — завтра! Ей-богу раздавят!

— Садись за стол и всё толком рассказывай, — показал я сотнику на свободное место, напротив Алябьева.

С опаской покосившись на наместника, находящегося в немыслимых для его понимания чинах, сотник хотел было отказаться, но я жестом повторил то, что только что сказал.

На краешек стула здоровенный казак устраивался с такой осторожностью и гримасой, словно я его на противопехотную мину пригласил присесть.

— Хорошая новость, — тут же отреагировал Алябьев, когда понял, что одно из предсказаний нашего штаба сбылось.

— Да куда уж лучше, — шумно выдохнул Нечипорюк, — От Муданьцзяня и Шуанъяшаня в сторону Мишаня чуть ли не по два — три полка идут с каждой стороны. Ещё и артиллерию с собой тащат. Если бы не посты с пулемётами и мосты взорванные, что их марш сдерживают, они бы уже всех маньчжуров к озеру Ханка прижали и там прикончили. Сил у них как бы не втрое — вчетверо больше, чем у маньчжуров, так ещё и пушки имеются, которых у наших узкоглазых нет.

— Мы через два часа начнём, — кивнул я в ответ на вопросительный взгляд Алябьева, — Погода лётная. Штурмовики и бомбардировщики готовы. Тех, что справа, первыми накроем. Они очень скоро должны на переправе забуксовать и в кучу сбиться, — я раскрыл офицерскую кожаную планшетку, лежащую на краю стола, и вытащил из неё карту, — Моста здесь уже год, как нет, а брод и подходы к нему мы вчера ночью заминировали. Через полчаса над этой дорогой самолёт — разведчик пройдёт, по итогам разведки я дам команду всем остальным. Подлётное время здесь около тридцати минут, так что мы никак не опоздаем.

— Решили на этот раз без магии обойтись? — с усмешкой спросил Алябьев, — А как же ваше реноме борца за возврат магов в войска?

— Не стоит путать Божий Дар с яичницей, — ответил я усмешкой на усмешку, — Маги, по крайней мере те, которых мы в Академии выращиваем, нужны там, где армия без больших потерь сама не справится. А для китайцев и простенькой техномагии с авиацией за глаза хватит. Перед ними минное поле. За обочиной дороги тоже мины поставлены, пусть их и не так много, как бы хотелось. Сколько сапёры успели за ночь выставить, и на том спасибо. А сверху полетят подарки, включая техномагические авиабомбы — «сотки». В чистом поле — они страшная вещь. Метров на сто — двести вокруг себя всё живое с большой вероятностью выкашивают. Думаю, если наши самолёты китайцев удачно застанут, то сегодня война в Маньчжурии будет практически закончена. С остальными справятся мобильные отряды на аэросанях, а вдоль моря пройдут дружинники князя Гагарина. После взятия Харбина и высадки десанта с моря вопрос возврата Маньчжурии её правительнице будет решён.

— А ваша жена ещё не слишком молода, чтобы управлять страной? — не смог удержаться Алябьев от подколки, прекрасно понимая подоплёку всего сказанного.

— Если смотреть с этой точки зрения, то и мой возраст кое у кого не так давно вызывал сомнения. Даже причиной дуэли послужил. Можете поверить мне на слово, но я предпочёл бы обойтись без сокращения поголовья князей в своей стране. Как ни крути, а они — ценный ресурс и кроме того — ценнейшие носители генофонда.

— Что-то я не помню, чтобы за всё время нашего знакомства этот вопрос вас всерьёз волновал.

— Генерал, вы не поверите, но я последнее время шарахаюсь в сторону от девушек, если они неожиданно возникают у меня на пути, — признался я.

— Боитесь, начнут приставать? — хохотнул Алябьев, сам того не подозревая, насколько он оказался близок к истине.

— Уже пристают, причём так, что без нарушений правил приличия от них порой крайне трудно отвязаться.

— Замуж хотят?

— Похоже, нет. Отчего-то всем ребёночка от меня теперь захотелось заполучить.

— Вот бы мне так, — едва слышно прошелестел одними губами Нечипорюк, до этой поры изображающий из себя мебель.

Он даже к принесённому ему чаю до сих пор не притронулся. Сидит, внимая каждому нашему слову, как к откровению свыше.

Алябьев лишь кхекнул, помотав головой, а я на минуту — другую попытался представить себе, что меня ждёт дома, если я попытаюсь изобразить из себя радетеля за магический генофонд страны.

Можете поверить, ни одной рабочей версии у меня удачно не срослось. В смысле, с благоприятным на то исходом для моих семейных отношений ничего не выйдет. Не поймут жёны моих устремлений в деле восстановления поголовья магов в Империи, хотя персоны для этого дела очень даже очаровательные порой мне себя предлагают. В мою курсантскую бытность я был бы на седьмом небе от счастья, свались на меня такая благодать. Но отчего-то в то время девушки мне так активно глазки не строили и с довольно откровенными намёками ко мне не подходили. А уж я бы их тогда…

Эх, как жаль…

* * *

Третье ноября 212 года от Начала. Петербург.

Особняк на Невском проспекте, украшенный крупной вывеской: «Акционерное общество „Воздухоплавательные аппараты“».

— Господа! Надеюсь все вы успели прочитать разосланный вам загодя доклад о состоянии дел и перспективах на будущий год и мы не теряя времени на его слушание можем сразу приступить к работе?

— Доклад-то мы прочитали, но всё ли там верно и к чему вдруг такая поспешность? — не глядя на председателя совета директоров, хмуро поинтересовался князь Пушкин, один из ключевых акционеров, чей пакет был вполне сопоставим с государственным, — Как я понимаю, мы прилично потеряли в военных заказах и Министерство Обороны планирует полностью отказаться от дальнейшего выпуска артиллерийских дирижаблей. Насколько верна эта информация?

— Можете поставить крест на этом виде продукции. Генеральным Штабом была проведена громадная сравнительная работа и её окончательные выводы показали, что применение авиации в несколько раз эффективнее и дешевле, — весьма спокойно отозвался генерал-полковник Малинин, являющийся на внеочередном собрании акционерного общества официальным представителем от государственного пакета акций.

— Поверили фильмам князя Бережкова? — с некоторой иронией произнёс Пушкин.

— У Генерального Штаба есть много методов, в том числе и перекрёстные проверки. Кроме того, на планировании и оценке итогов работы авиации работали наши доверенные офицеры, а её реальные действия могли наблюдать десятки специалистов, в том числе и наши генералы, — сухо ответил Малинин, — Князь для этого предоставил им свои дирижабли под наблюдательный пункт. Или вы, князь, не доверяете офицерам Генерального Штаба?

— Отчего же, вполне доверяю, — по достоинству оценил князь Пушкин холодный тон полученного ответа и его ультимативное звучание.

Можно даже сказать, вызывающее. Но в этом нет ничего страшного. На людях у них с Малининым всегда контры, зато в гольф — клубе нет более постоянной пары, чем они. Лет пять уже соревнуются друг с другом, перемежая игру неспешными беседами.

Прав, как никогда прав был их многоопытный председатель, когда забил в колокола. Судя по тону генерала, вопрос с отменой поставок артиллерийских дирижаблей в армию решён окончательно и бесповоротно. Как ни крути, а армейский заказ — это почти треть продукции их верфей, приносящая чуть ли не половину общей прибыли.

— Чёрт бы побрал этого Бережкова вместе с его авиацией, — негромко выдохнул Пушкин, но во внезапно возникшей тишине его услышали все.

— Кстати, о князе Бережкове, — председатель, сделав вид, что лично он ничего не слышал, продолжил говорить абсолютно невозмутимо, — От него поступило сразу два интересных предложения. В первом он предлагает нам стать производителем грузовых дирижаблей под его маготехнику, двигатели и системы управления, обещая выкупать по двадцать единиц корпусов в год, а во втором сообщает, что готов попросту купить наш Калужский завод крупнотоннажных дирижаблей.

— А что ему на своих самолётах не летается? — с места задал вопрос Хомичев, один из некрупных акционеров, введённый в директорат ради числа и своего незлобивого, бесконфликтного характера.

— Я так полагаю, что князю Бережкову есть, что перевозить и откуда. Япония, Дальний Восток, Маньчжурия. Он, как никто заинтересован в воздушных перевозках, — глядя в свои бумаги, спокойно ответил председатель, даже не глянув в сторону говорившего миноритария.

— Хм, а если мы воспользуемся ситуацией и цены ему выставим такие, что ух-х-х, — закатил Хомичев глаза под потолок.

— Кому? Князю Бережкову? — покосился в этот раз председатель на Хомичева, как на ненормального, — С его производственными мощностями он при любом из своих крупных сталелитейных заводов легко поставит пару цехов, которые в самое ближайшее время начнут делать то же самое, что и наш завод в Калуге. Мне не хотелось бы это озвучивать, но по некоторым сведениям, с его технологиями мы вряд ли сможем конкурировать. И заметьте, господа, я сейчас говорю только про изготовление корпусов. По двигателям и техномагической составляющей мы уже отстаём, и как бы не навсегда. По крайней мере у нас нет доступа ни к реактивным двигателям, какие сейчас устанавливают Бережковские верфи на свои дирижабли, ни к накопителям, ни к современным системам управления, позволяющим чуть ли не втрое сократить экипаж.

— Интересно, а по какой причине возникло отставание? — не успокаивался отчего-то вдруг разухарившийся Хомичев, вскочивший на ноги.

— Думаю, вам достаточно будет знать, что за последние двадцать лет мы ничего не меняли ни в конструкции дирижаблей, ни и технологиях производства, — сказал, словно выплюнул председатель, любовно лелея свою любимую мозоль, — Устарела не только конструкция наших дирижаблей, но и производственные здания со всеми станками и оснасткой.

Кто, как не он, за последние годы язык до крови стёр, предлагая акционерам вложиться в реконструкцию производства и оплатить изыскания по улучшению дирижаблей. Хотя бы самые минимальные. Но нет. Все были уверены, что армия такие нововведения не оценит и они не окупятся. Дождались. Получите и распишитесь.

— Хм, и за это старьё, весьма смахивающее на дерьмо мамонта, нам ещё и деньги предлагают? Ну, тогда продолжайте сомневаться, господа. Лично я готов проголосовать за продажу завода, — горячо отозвался Хомичев, усаживаясь обратно на своё место и всем своим видом демонстрирующий потерю интереса к дальнейшим разговорам.

— Я бы не стал говорить, что у нас всё так плохо. Есть другой путь. Мы можем восполнить отсутствие армейского заказа перейдя на коммерческие дирижабли, те, что для гражданских нужд, — рассудительно заметил барон Штольц, глядя на председателя.

— И ждать, пока появится конкурент в лице того же князя Бережкова. В отличии от нас он не станет долго думать, а выставит свои модели, гораздо более дешёвые, что в производстве, что в эксплуатации. Я уж не говорю про такие мелочи, как скорость и высота полёта. Здесь мы тоже проиграем. А потом, вы не согласились на реконструкцию, когда у нас были на это средства, а теперь откуда предлагаете их взять? Лезть в кредиты? Нам их могут не дать. Не сегодня, так завтра банки узнают, что мы лишились армейских заказов.

— Но для чего-то же Бережков предлагает купить наши верфи?

— Как будто он это скрывает. Его интересуют наши корпуса. Как не крути, а они одни из лучших в мире и проверены временем.

— Господа, а не слишком ли мы горячимся? Олег Игоревич последнее время показывает себя, как гибкий, умелый и удачливый политик и бизнесмен. И он уже не раз показывал, что готов честно делиться с партнёрами. По нашим временам такой талант — большая редкость. Неудачных начинаний у князя не отмечено, а раз его заинтересовали наши дирижабли, то надо полагать, что это не случайный интерес, а взвешенное решение. Почему бы и нам пристроиться к человеку, которому благоволит госпожа Удача! — с улыбкой произнёс свою речь князь Вяземский.

— Можно попросить вас озвучить чуть больше конкретики? Что именно вы предлагаете? — задумчиво покрутил карандаш в руках председатель совета директоров.

— Пойти по тому же пути, как авиапромышленник Артемьев. Предложить князю долю в нашем обществе, а взамен получить от него доступ к двигателям, новинкам техномагии и остальным технологиям.

— Нам всё равно потребуются вложения в ремонт и обновление станочного парка.

— Вопрос можно решить дополнительной эмиссией акций. Если князь примет наше предложение, то лично я готов дополнительно вложить порядка пяти миллионов.

— Вы так верите в его удачу?

— Скорее в чутьё и трезвый расчёт. Развитие верфей в Калуге основывалось на армейских заказах, но ими же оно и сдерживалось. Мне кажется, князь Бережков смог разглядеть те перспективы, которых мы не видим или ещё не заметили. Решайтесь, господа. Судьба редко разбрасывается счастливыми билетами.

Глава 149

Седьмое декабря 212 года от Начала. Полигон академии архимагов. Группа курсанток, укрывшись от холодного ветра за стеной здания, оживлённо обсуждает новости, ожидая выход преподавателя.

— Девочки, вы слышали, князь Бережков в столицу вчера вечером вернулся. Глядишь, он и у нас в Академии на днях появится.

— Что, интересно, князь тут забыл? Война что ли уже закончилась?

— Говорят, у него в Маньчжурии что-то не так пошло. Китайцы очень сильных магов на защиту городов выставили и наши назад откатились. Все думали, что князь Маньчжурию к Новому году захватит, а он даже Харбин до сих пор взять не смог.

— Ты-то откуда всё знаешь?

— У меня брат на побывку прилетел после ранения. Они с отцом вчера до полуночи его возвращение отмечали.

— А ты подслушивала…

— Можно подумать, ты бы так не сделала!

— Хм, ну, так-то, да. Конечно бы подслушала, если б смогла. Интересно же…

— Ой, девоньки, чую я, ждёт нас скоро практика в холодной стране, — раздался певучий южнороссийский говор ещё одной девицы, до этого старательно кутавшейся в тёплую форменную куртку, с высоко поднятым меховым воротником.

— Ты бы лучше тепловой экран себе включила, чем каркать не по делу, — сварливо отозвалась одна из собеседниц, сожалея, что её отвлекли от столь познавательного разговора, — Вон, нос у тебя уже красный, как помидор.

— Она Силу экономит. Каждую капелюшечку. Сегодня же Виталий Сергеевич занятия проводит. Вот она и хочет, чтобы он её похвалил за подросший уровень, — хохотнула сбоку мелкая шатенка, стоя в расстёгнутой куртке и не испытывая при этом ни малейшего дискомфорта.

— Ну, а что. Мужчина он видный, — с улыбкой начала поддразнивать одна из девушек замерзающую красноносую курсантку, — Староват чуток, как по мне, но это опять же, дело вкуса. Как говорится — старый конь… Эй, ты чего снегом швыряешься, я вот сейчас тебе ка-ак задам!

Преподаватель, вышедший из здания после телефонного разговора, лишь головой покачал. Половина девушек гурьбой завалились в сугроб, а остальные снежками перебрасываются, а то и вовсе их друг другу за шиворот засовывают.

И это будущие архимаги! Жуть! Надумай они всерьёз поссориться и боевую магию применить, и на этом месте один огромный котлован останется.

— Всем встать в строй! — усилив голос магией, зычно отдал команду Виталий Сергеевич, и с удовольствием отметил, что пребывание девушек в академии дало свои плоды. Барахтанье в снегу разом прекратилось, а там и снежки перестали летать, — План на сегодняшнее практическое занятие только что поменялся. У себя в дневниках можете переписать тему занятия. Теперь она будет звучать так: — Противостояние боевой звезды архимагов октаэдру магов девятого — десятого уровней.

— А я же говорила, я предупреждала, что практика у нас в Маньчжурии будет, — певуче протянула курсантка с красным носом, самая изгвазданная в снегу.

* * *

В столицу я полетел, подгадав под выходные. Расстроенный и злой. Моя ставка на авиацию в Маньчжурии не сработала. Мало того, что я потерял два штурмовика, так ещё и звено бомбардировщиков китайские маги под Харбином серьёзно потрепали, заставив их сбросить бомбы куда попало. Щиты у бомбардировщиков в ноль, а на крыльях и фюзеляже имеются оплавленные дыры, размером с пятикопеечную монету.

Дальнейшие полёты к Харбину пришлось приостановить. Требовалось понять, с чем мы столкнулись. Судя по докладам пилотов противник применил магию. Штурмовики чуть ли ни в стену впечатались, рухнув на землю смятыми кусками металла, а по бомбардировщикам маги били ветвистой молнией. Зато посланный к Харбину самолёт — разведчик вернулся целым и невредимым, но и полёт у него вышел безрезультатный. Ничего подозрительного лётчики не обнаружили.

Внимательно выслушав все доклады пилотов, перепроверив высоту самолётов в момент атаки на них и примерное место, откуда их атаковали, я, чисто по привычке, почесал затылок.

Маги под Харбином окопались сильные, но не особо дальнобойные. Однако только их разветвлённая молния, по словам пилотов, накрывшая полнеба — это мощно. Максимальная дистанция их магии — пять — шесть километров, иначе они бы попробовали самолёт — разведчик хотя бы раз достать. Другой вопрос, что найти их в городе, раскинувшемся на десяток километров во все стороны — задача сложная, особенно если китайцы не станут постоянно сидеть на одном и том же месте.

Штурман с самолёта — разведчика, одновременно выполняющий функции наблюдателя, подтвердил слова пилотов. Он довольно точно обрисовал нам на карте ту окраину Харбина, где им не было замечено никакого движения местных жителей. Там всё словно вымерло.

В виду непредвиденных обстоятельств пришлось штурм Харбина отменить. Неизвестно, сколько там магов китайские Кланы собрали. Положить в чистом поле перед городом два казачьих полка — плёвое дело, если им будет противостоять та же китайская боевая звезда, а фланги прикроют несколько сильных магов — одиночек.

Нужна разведка, но разведка не обычная, а магическая. Я должен понимать, с кем мы имеем дело, иначе вся моя зимняя военная кампания попахивает авантюрой.

Вот сам же себе противоречу. Вроде зарекался уже самому не лезть на передовую — не княжеское это дело, а как случилась непонятка, то и под рукой так нужных мне сейчас магов не оказалось. Думал, победа будет лёгкой и быстрой, а вот нет. Вскружили нам голову два удачных авианалёта на колонны противника, которого мы застали на марше и разнесли почти подчистую. Казалось, до победы рукой подать и тут такая болезненная плюха в ответ прилетела.

Для меня каждый пилот чуть ли не на вес золота, а тем более эти парни — обстрелянные, опытные, прошедшие всю Японию. Каждого из них я лично знал, награждал и неоднократно разговаривал с ними. А теперь их нет…

Алябьев меня отговорить не смог. Настаивать он не стал, увидев, что и наш штаб находится в замешательстве. Все думали, что после войны в Японии нас уже ничем не удивить, а вот подишь ты… Китайцам это удалось.

Вылетели мы утром, сразу на трёх дирижаблях. Пилоты в МБК и егеря будут меня страховать, если с моим дирижаблем что-то случится. Кроме того, в воздухе посменно будут висеть оба самолёта — разведчика, высматривая возможные опасности на нашем пути.

Мой дирижабль максимально облегчен, зато мы взяли с собой излишек балласта. Сбросив его разом и дав полную мощность на контуры, снижающие вес дирижабля, мы можем очень резво набрать высоту примерно до пяти с половиной — шести с лишним тысяч метров, пусть и ненадолго. Расход Силы на такой манёвр потребуется чрезмерный. Противнику надо будет из кожи вон вывернуться, чтобы попробовать нас чем-то достать на такой высоте. Оно и так непросто, учитывая усиленную техномагическую защиту моего княжеского дирижабля, а кроме того, никто не помешает мне дополнить её собственным Щитом, не раз проверенным и способным устоять даже против артиллерийского снаряда.

Подойдя к Харбину на высоте в три тысячи метров мы встали под ветер километрах в семи от городской черты.

Вот спрашивается, чего я так жадничал, оплачивая техномагические очки? Отличная же вещь, а как работает! Восторг! Вижу всё, и лучше, чем в морской бинокль, а то и вовсе в подзорную трубу.

Ну-с, поиграем в прятки. Кто не спрятался, я не виноват.

Первые три Кометы пошли веером. Довольно плотным, насколько это позволяла исполнить приличная дистанция.

Вроде, мимо. По крайней мере, все три ухнули, как полагается, взметая тучи пыли, снега и обломков строений.

Ладно, возьмём чуть левее. И ещё одна тройка заклинаний ничего не обнаружила. Чисто по наитию следующую троицу Комет я запустил ещё левее, и вот оно! Крайняя слева вспухла в воздухе, а потом растеклась, отчётливо обозначив мне округлый край Купола. Нащупал, голубчиков! Ещё две серии Комет одна в три, другая в четыре заклинания ушли в найденную цель. Защитный купол китайцев переливался всеми цветами радуги, с преобладанием голубых и фиолетовых оттенков, но держался.

Я отправил ещё две серии. Держат купол китайцы! Я правда, не всегда точно попадаю, но тем не менее, результат впечатляет. Пять — шесть моих Комет далеко не каждый архимаг готов на собственный Щит принять.

— Давай-ка поближе подойдём, — скомандовал я пилотам, когда у меня стал подходить к концу запас Силы, — Я ещё своим Щитом нас прикрою, на всякий случай.

Дирижабль встал на новый курс, а я, выставив Щит, подготовил на остатках Силы доставшееся от Медведева заклинание, обрушивающее на врага град огромных сосулек и замораживающее всё вокруг места их падения.

— Отлично, теперь чуть пониже, и как только моё заклинание уйдёт, сразу сваливаем, а то тут погода начнёт портиться, — отдал я команду, и встал в проёме дверей, дожидаясь когда мы подойдём поближе.

Не все мои заклинания такие же дальнобойные, как Комета, к тому же, чем с большей дистанции я ударю по площади, тем сильнее подготовленное мной заклинание разойдётся в стороны, а мне хочется накрыть вражеских магов довольно плотным пятном. Скажем, размером поменьше, чем в четыре футбольных поля.

Наконец мы подошли довольно близко и я отправил своё заклинание в путь.

Словно в ответ, с земли в нашу сторону рвануло огненное веретено. Пожалуй, сравнение с веретеном, первым пришедшее мне на ум, будет наиболее точным.

Ослепительная ярко — жёлтая огненная стрела была окружена десятками бешено вращающихся вокруг неё огненных языков. Она мчалась к нам с охренительной скоростью, оставляя за собой густые клубы бело — серого дыма.

— Уходим. Сбрасывай балласт, — успел я крикнуть, захлопнув дверь.

Но нет, уйти мы не успели. Дирижабль не настолько манёвренный, чтобы он мог увернуться от бешено летящего заклинания.

Долбануло нас крепко. Если бы я не ухватился за поручень, то точно не удержался бы на ногах. А гром прогремел такой, что мы на какое-то время оглохли.

— Вот это да! Они мой Щит пробили, — пробормотал я, глядя на дымящийся корпус рации, пострадавшей от сверкнувшей только что молнии.

— Управление в норме. Двигатели работают. Давление газа стабильно, — услышал я громкий выкрик пилота.

Ну, да. Сейчас лучше кричать, а то слух у всех нас ещё окончательно не восстановился.

Убедившись, что балласт сброшен, а мы набираем высоту и уходим от города, я подошёл к столу и включил резервную рацию.

— Мы в порядке. Жертв и повреждений нет, — успокоил я дирижабли сопровождения, — Все разворачиваемся и возвращаемся обратно.

— Щиты дирижабля упали до десяти процентов, — с явной укоризной и тревогой в голосе, доложил мне второй пилот.

Ого! Да мы только что по самому краешку прошли. Вот бы весело было, если бы я, архимаг, и умудрился разбиться при падении с высоты в две с лишним тысячи метров. И никому уже не рассказать потом, что я выкачал из себя всю Силу, до последней капли, и не смог левитировать, а про спасательный пояс, который положено одевать в таких случаях, попросту забыл.

Недаром говорят, что лётные инструкции написаны кровью. Совсем чуть-чуть мне не хватило, чтобы в этом сегодня лично убедиться.

— Хорошо слетали, парни. Главное, узнали всё, что нужно. Завтра поутру в столицу отправимся, — подбодрил я пилотов перед тем, как напялить на себя кислородную маску.

Балласт-то сброшен и высота неумолимо растёт. Мы уже за четыре тысячи метров выскочили и бодро продолжаем подниматься.

Пока пилоты всё обратно вернут и тысячи на три спустятся, минут двадцать — тридцать пройдёт. Если я ещё «горняшку» сегодня подхвачу, то впору идти сдаваться Киякину. Он мне доходчиво и убедительно напомнит, что на дирижабле можно делать, а чего нельзя. И плевать ему будет, что я князь! Так вставит, что мало не покажется. Лучше его не злить рассказами о косяках в воздухоплавании. В такие минуты Киякин бывает несдержан.

— Ну, что господа, развёдку можно считать удавшейся, — начал я закругляться и подводить итоги своего разговора со штабом, — В Харбине есть как минимум одна мощная группа магов, сила которых мне теперь вполне понятна. Они действительно представляют изрядную опасность и на сегодняшний день мы вряд ли что можем им противопоставить, не рискуя.

— На войне без риска не бывает. — вылез вперёд всех штабс-капитан, из новеньких, чьи фамилию я даже ещё не выучил.

— Желаете возглавить атаку того полка, который мы бездарно положим под Харбином? — холодно поинтересовался я, повернувшись к нему всем корпусом.

— Если на то будет приказ, то я готов! — браво ответил придурковатый офицер.

Надо будет сказать Алябьеву, чтобы его убрали из моего штаба. Навсегда.

— Больше всего я в военных сводках не люблю слово «потери». — ясно дал я понять своё отношение к героизму без ума, — Но планы у нас меняются. Обустраиваем позиции в уже занятых селениях и ждём моего возвращения. Думаю, в пару недель я уложусь. Вернусь с нашими архимагами и тогда мы зададим китайцам жару!

— Можно «Гиацинты» пока перебросить с Сахалина, — подумав, высказался начальник штаба, — Посмотрел бы я на тех магов, что получасовой артналёт выдержат.

— Дельное предложение. Им и займитесь. Время у вас есть, а я распоряжусь, чтобы грузовой дирижабль вам выделили, — одобрил я здоровую инициативу.

* * *

— Держим Купол. Юшенг, ты пока передохни. Посмотри, что с Джемином и переверни его на бок. Он потерял сознание, а у него кровь носом идёт. Может захлебнуться.

— Мастер, у меня ещё есть Сила.

— Скоро она нам пригодится.

— Но русские улетели. Не вечно же эти сосульки будут с неба падать.

— Ты разве не чувствуешь холод?

— Да, мастер, чувствую, но я думал, что это от усталости.

— Я оградил нас тепловым экраном, но он уже не справляется. Даже в самую суровую зиму такого не было. Никогда не было!

Лао Ли зябко повёл плечами. Тёплый ватный халат теперь уже не казался ему надёжной защитой от холода, хотя не раз именно он выручал его и в долгих путешествиях, и в их горном монастыре, где никогда не бывает тепло и всегда дуют пронзительные ветры.

Сейчас из их восьмёрки Купол поддерживают всего лишь четверо. Двое его учеников лежат без сознания, но если Ксиокин всего лишь упала и свернулась клубочком, то Джемин плох. У него магическое истощение и кровь никак не хочет останавливаться. А на лечение никак не отвлечёшься. Громадные сосульки всё ещё продолжают падать, и даже из их дома, стоящего на возвышении, теперьничего не видно. Глыбы льда, расколовшиеся об Купол, водрузили вокруг них настоящую стену, высотой в три — четыре человеческих роста, не меньше. И сейчас вся эта масса льда давит на их защиту, заставляя магов прикладывать всё больше и больше Силы на удержание заклинания.

— Юшенг, у тебя лучше всех получалось работать с Огнём. Попробуй пробить нам дорогу сквозь лёд, — распорядился Лао, заметив, что сосульки стали падать намного реже.

— Нам нужен коридор к центру посёлка, или мне пробиваться в ту сторону, где остановилась наша охрана?

— К центру. Боюсь, от охраны толку уже не будет, — не стал вслух уточнять Лао Ли судьбу двух десятков солдат, разместившихся в соседних домах.

— Мастер, а сколько магов было на том дирижабле? Больше, чем нас? — спросил у Лао его внук, Зэнжон, выглядевший намного лучше других учеников.

По крайней мере, улыбался сейчас он один. Но он всегда улыбается, такой уж у него характер. Зато как он девушкам нравится. В свои двадцать семь лет он пользуется у девушек небывалым успехом.

— Там был всего лишь один маг, но очень сильный. Я знал одного такого сильного мага у русских. Говорят, его звали Медведев. Как-то раз, очень давно, мне пришлось с ним столкнуться. Кроме него я ни у кого больше не встречал такого количества Льда, падающего с неба.

— Вы в тот раз не смогли победить?

— Я был всего лишь старшим учеником. Наставник сказал мне бежать и я бежал, сколько было сил. Ты же знаешь, что приказы старшего не обсуждаются. Потом мой учитель обрушил горную тропу, вырубленную над пропастью и мы перешли на шаг. В горах долго не побегаешь, но уходили мы очень быстро.

— Мастер, как мог всего лишь один маг остановить Стрелу Лэйгуна? — спросил внук, который при посторонних всегда обращался к Лао официально, как ученик к учителю, — Вы же нас сами учили, что Стрелу направленную октаэдром магов может остановить лишь такой же по силе октаэдр.

— Я правильно вас учил. У нас всё так и есть. Но это же русские, яогуай их забери, у них всегда всё не так, как у нормальных людей!

Лао Ли с облегчением отметил, что сосульки уже почти не падают, да и звук их падения всё дальше и дальше уходит от них, следуя за направлением ветра.

— Учитель, я пробил коридор, насколько мог, но лёд так и не закончился, — почти заполз к ним в круг Юшенг, больше всего похожий сейчас на скульптуру изо льда, — И ещё, там так холодно, что кажется, что замёрз даже воздух, которым дышишь.

Испаряющаяся вода сыграла с ним злую шутку. Одежда ученика намокла от получаемого пара, и вся покрылась толстой ледяной коркой, чуть ли не в ладонь толщиной.

— Зэнжон, твоя очередь пробивать коридор. Кроме того, у тебя всегда хорошо получалась защита от холода, — расслабленно выдохнул Лао Ли, снимая защитный Купол.

Сил даже у него осталось совсем чуть-чуть, но и опасность уже миновала.

Подумаешь, ледяные глыбы. Для любой группы тибетских монахов, нанятых китайскими Кланами для защиты захваченной ими территории, лёд и снег — вещь привычная.

Спустя два часа китайские солдаты увидели шатающуюся фигуру мага, сумевшего отойти от стены льда лишь на несколько шагов, и упавшего без сознания.

Попытки пройти по пробитому им проходу стоили обморожения лица и ног трём солдатам, еле успевшим выбраться обратно своим ходом.

Лао Ли умер рано утром, на рассвете.

Глава 150

Вечером разговор с жёнами у меня не получился.

Виной всему оказался сильный встречный ветер. Атмосферный фронт сформировался примерно в тысяче километров от столицы и циклон пытался прорваться дальше вглубь страны. Ну, а мы, попав под сильный встречный ветер, долетели до лётного поля только после полуночи. До дома я добрался лишь ближе к двум часам ночи.

Тихонько прокравшись вдоль спален, чтобы никого не разбудить, я юркнул к себе и тоже улёгся спать. Завтра с утра дел невпроворот. И уже было совсем заснул, как вдруг тихонько скрипнула дверь, а потом ко мне под одеяло кто-то залез.

— Я как чувствовала, что ты сегодня вернёшься, — прошептала Дашка сонным голосом, — Велела после обеда всё для твоих любимых пельменей приготовить, а после ужина мы впятером уселись за стол и я учила девочек, как их лепить. Столько наготовили, что тебе за неделю не съесть, и они все разные получились, будешь есть и отгадывать, кто какой слепил…

Дальше я ей говорить не дал. Поцеловал, а потом нам стало не до разговоров. Соскучился я…

* * *

С Константином Семёновичем мы договорились встретиться у меня, в здании Совета архимагов. Когда я по телефону коротко обрисовал ему с чем мне пришлось столкнуться в Маньчжурии, то он ни секунды не задумываясь посоветовал мне воспользоваться самой большой в стране библиотекой, посвящённой магии. Библиотекой Совета архимагов.

Ко мне Шабалин приехал не один, по дороге он прихватил профессора Фёдорова и, как оказалось, не зря. Выслушав меня и уточнив пару деталей наш всезнайка тут же что-то вспомнил. По крайней мере труды Блаватской, нет не Елены Петровны, а её праправнучки, прожившей полжизни в Дарджилинге, что находится в предгорьях Гималаев, мы начали искать после его подсказки.

Сам же Фёдоров, пока мы разговаривали с библиотекарем, с большим интересом осматривал бесконечные ряды книжных полок, старинные тома и собранные подборки книг. Видно было, что в нашу библиотеку он попал впервые.

— У нас есть порядка тридцати пяти работ Неонилы Блаватской и все они посвящены Тибету. Вы будете перечитывать все книги? — задал вопрос библиотекарь, порывшись в ящике с карточками.

— М-м-м, а нельзя хотя бы примерно узнать, в какой из книг она могла описывать применяемые в Тибете заклинания? — осторожно поинтересовался я у старика, как мне помнится, довольно острого на язык.

— Если бы вы знали название хоть одного из заклинаний, то я бы вам точно подсказал, в каких книгах оно встречается. У нас, знаете ли, специфическая библиотека и соответствующий каталог ведётся уже много лет подряд.

— Вы только что сказали — Тибет? — высунулся из-за полок профессор Фёдоров, ожесточённо растирая виски, — Да, точно. Тибетские монахи и Стрела Лэйгуна. Ведь ещё во время рассказа князя у меня крутилось что-то в голове, а при слове Тибет всё встало на свои места. Как будто выключатель щёлкнул.

— Стрела Лэйгуна? — тут же ухватился библиотекарь за потрёпанную амбарную книгу, лежащую отдельно от всех остальных бумаг.

Он пробежался по закладкам, где был обозначен алфавитный порядок страниц и открыл книгу сразу в нужном месте.

— Есть такая! — спустя полминуты радостно известил он, — Упоминается в четырёх трудах. У Блаватской, у архимага Медведева, в переводном французском томе их известного путешественника Фуллера и в ведомостях Венской магической академии. Присаживайтесь за стол, господа, сейчас помощник вам все четыре книги принесёт. А я потом подскажу номера страниц, где есть упоминания про Стрелу Лэйгуна.

— С вашего разрешения, князь, я бы ещё немного походил по залам, полюбопытствовал. Надо же, сколько книг мной ещё не прочитано, — с сожалением заметил Фёдоров.

— Могу распорядиться, и вы сможете сюда приходить, как только у вас появится желание и свободное время, — тут же отреагировал я, только что в полной мере оценив необычайную полезность профессорской памяти.

— Эх, молодость — молодость… Лет десять назад я бы за такое предложение обеими руками ухватился, а сейчас даже не знаю, есть ли какой смысл узнавать что-то новое. Старое бы не забыть, — вполне искренне и с хорошо заметным сожалением ответил профессор.

— А вы не торопитесь себя хоронить, — улыбнулся я, сообразив, что у меня есть, чем отблагодарить Фёдорова за его неоднократную, а порой и неоценимую помощь, — Я сейчас вам новый телефончик Густавсона запишу. Он теперь недалеко от столицы проживает, в городе Электросталь. Меньше часа езды на автомобиле.

— И чем этот старый ворчун мне поможет? — проявил живейший интерес профессор к моему заходу издалека, почувствовав, что я не просто так его начал.

— Не такой уж он и старый, — ухмыльнулся я.

— Лет на шесть — семь старше, чем я, — тут же возразил Фёдоров.

— А выглядит теперь на десять лет моложе. Магическая медицина, знаете ли, не стоит на месте. Так что готовьтесь, ближе к лету мы целую клинику откроем, и я настоятельно рекомендую вам там побывать в первых же рядах. Обещаю, что для вас это будет вне очереди и бесплатно. Глядишь, сами потом к нам в библиотеку попроситесь.

— Олег Игоревич, я всегда считал, что вам можно верить на слово, а сейчас вот что-то мне не верится, — покачал головой профессор.

— А я и не уговариваю вас мне верить. Я всего лишь советую вам в гости к Густавсону заглянуть. Своим же глазам вы поверите? Кстати, вот его новый телефон, — я протянул профессору листок с номером телефона, выписанным мной из записной книжки.

— Заинтриговали, — с усмешкой принял профессор листок бумаги, — Впору прямо сейчас всё бросить и идти телефон искать.

— А зачем его искать? У меня из кабинета и звоните. Держите ключ.

Фёдоров не стал спорить. Похмыкивая, и качая головой, он отправился звонить своему старому другу.

Тем временем на столе появились первые книги и мы с Шабалиным, найдя в них нужные страницы, подсказанные нам библиотекарем, ударились в чтение.

— Ну, конечно же! Октаэдр и пентаграмма в виде вспомогательного костыля! Всё сходится, — первым нашёл Константин Семёнович нужное нам описание.

От возбуждения чувств и досады он даже в ладоши хлопнул и с места вскочил.

— И что это нам даёт? — отвлёкся я от своей книги, прекрасно понимая, что от наставника узнаю намного больше, чем вычитаю из книги Неонилы Блаватской.

— Как это что? Очень и очень многое! Мы можем довольно точно узнать уровень магов в составе октаэдра, а из радостного я готов вам сообщить, что без заранее вычерченной сложной пентаграммы они не смогут работать в группе. Это мы обучаем студентов так, что они встав в звезду уже через минуту, много, через две будут готовы сформировать атакующее заклинание, а с октаэдром такой номер не пройдёт. Им не меньше часа на подготовку и расстановку потребуется. Там любая неточность в самом удачном для них случае приведёт к существенной потере силы их заклинаний. Про их недостаточную дальность полёта заклинаний вы и без меня знаете. Наши маги могут держать вдвое большую дистанцию, а это ещё один огромный плюс.

— А в самом неудачном? Что случится, если они не так встанут? — постарался я внести полную ясность в предыдущий момент.

— Не смогут удержать контроль над заклинанием.

— Ого! Да их та же Стрела Лэйгуна тогда всех разом приговорит. Вы бы её только видели. Здоровенная, как телеграфный столб, и очень-очень быстрая.

— А вот мы сейчас уровень их магов и прикинем. Итак, они пробили ваш Щит и почти что сняли защиту с дирижабля. Насколько она у вас сильна?

— На дирижабле… Порядка полутора тысяч единиц, может даже чуть больше, — немного замешкался я с ответом, вспоминая мощность последнего варианта защиты, но завершающие испытания проходили без меня и я немного сомневался в своей оценке.

— Угу. А ещё они держали свой Купол. И что мы в итоге имеем? — Шабалин быстро начеркал карандашом несложную формулу и затем подставил в неё цифры нанесённого китайцами урона, взяв за основу расчёта суммарную мощность пробитых ими Щитов.

— Хм, я бы сказал, что работали уверенные девятки, или начинающие маги десятого уровня, — очень скоро отложил он в сторону карандаш и пододвинул ко мне исписанный лист.

— А почему не архимаг и маги — восьмёрки?

— Даже для русской боевой звезды, более простой в построении и коммуникациях, всего с пятью членами в её составе, разрыв на два уровня вызовет нестабильность заклинаний, а то и вовсе превысить возможности слабейших магов. Может это их и не убьёт, но у них может выгореть Источник или окажутся повреждены энергоканалы. При работе в октаэдре сложность ещё больше увеличивается и разрыв между магами в два уровня становится похож на авантюру. Будем считать, что все китайцы, стоящие в октаэдре, были магами девятого и десятого уровня по нашей классификации. Хотя, почему китайцы? В книгах же ясно указано, что Стрелой Лэйгуна пользуются тибетские монахи. Могли они оказаться у вас в противниках?

— Почему бы и нет. Тибет сейчас находится под сюзеренитетом Китая и китайские Кланы вполне могли договориться с монахами о военной помощи.

— Тогда всё сходится.

— А как вы оцениваете шансы нашей боевой звезды в противостоянии с тибетским октаэдром?

— Если наша звезда будет полностью состоять из архимагов, то она окажется сильней, а если там будет всего лишь два — три архимага, а остальные маги десятого уровня, то силы будут примерно равные. Выиграет более опытный, умелый и удачливый. Кстати, у нас сейчас начнёт занятия на полигоне одна вполне подходящая группа студентов. Пойдёмте к телефону, я изменю им задание.

— Идите, я вас догоню, — махнул я рукой, а сам направился к библиотекарю.

Помощников его нигде не видно, а сам он находиться на своём рабочем месте, сухонький, довольно старый, но от этого не менее замечательный специалист.

— Я хотел бы узнать у вас, не будет ли немного странным, если я предложу всему коллективу библиотеки небольшую премию за помощь от себя лично. Скажем, в размере месячного оклада.

— Не будет, — прищурился старик, чуть обозначив благодарную улыбку.

— Не подскажете, какая сумма получится в итоге?

— Мой оклад — шестьдесят рублей, старший помощник получает сорок, а младший двадцать восемь рублей в месяц.

— Хм, кажется я немного поспешил, — обалдел я от услышанных цифр, и заметил, как по лицу библиотекаря скользнула ехидная и сожалеющая улыбка, но он не угадал, — Размер премии увеличивается. Возьмите пятьсот рублей и разделите их соразмерно вашим окладам. Я буду у себя в кабинете ещё минут двадцать. Если вы успеете подать мне служебную записку о необходимости двукратного повышения жалованья вам и вашим работникам, то я успею её подписать сегодня же.

Вручив библиотекарю ассигнацию в пятьсот рублей, я пошёл догонять Шабалина.

Старик ничего мне не сказал. Он просто тупо уставился на деньги.

В библиотеках работают святые люди! Они только что сэкономили мне миллионы рублей и спасли сотни, а то и тысячи жизней! И всё благодаря своему честному отношению к работе, скрупулёзности и аккуратности. Как за такое не награждать…

* * *

Седьмое декабря 212 года от Начала. Полигон академии архимагов.

— Девочки, вы видите, что я вам говорила! Я как чувствовала, что мы скоро князя увидим и вот, не прошло и двух часов…

— Ты о чём?

— Да вы глаза-то разуйте! Княжеские машины к полигону подъезжают.

Возвращающиеся с занятия курсантки, словно флюгеры под порывом ветра, резко и почти разом обернулись на ворота, через которые, один за другим начали заезжать чёрные автомобили с княжескими гербами на дверях.

— А правда, что он Император?

— Он муж Императрицы Японии.

— Консорт что ли?

— Сама ты консорт. Вот завтра газеты о его приезде напишут, сама там увидишь, что никакого упоминания о его императорстве нет. Его же в прессе, как положено, со всеми титулами будут величать.

— Говорят, девушки из Смольного на него охоту собрались открыть. Там та-а-акие страсти кипят…

— Ректор приехал. Девочки, держим строй!

— Виталий Сергеевич, как занятие прошло? — окликнул Шабалин преподавателя, идущего рядом с колонной девушек.

Строевой подготовки, как таковой, у нас в Академии не предусмотрено. Самой малости обучаем: — строем ходить да правильно в шеренгу строиться. Тем не менее строй остановился вполне грамотно и линия шеренги была неплоха, но больше всего мне понравились сами курсантки, замершие по стойке «смирно» и старательно выпятившие грудь, а уж их командирша, отдающая честь…

Зеленоглазка…

Та самая, вспыхнувшая яркой звездой в моей жизни. Но не всем нам дано смотреть на звёзды. Глядя в небо мы забываем о дороге, что у нас под ногами и можем потерять свой путь и своё предназначение.

Как же я тебя сразу не узнал? В мешковатой зимней форме, с чуть выбившимся локоном волос и слегка усталым лицом.

Впрочем, смотрели мы друг на друга не долго. Она первой опомнилась и перевела взгляд на ректора, а там и я отмер.

Почувствовал, как лицо румянцем пошло и сердце чаще забилось.

— Вот видите, Ваше Сиятельство, — на людях Константин Семёнович всегда соблюдает официоз и этикет, — Не так страшен чёрт, как его малюют. Все четыре звезды показали отличные результаты и на практике доказали, что способны доставить противнику крупные неприятности на расстоянии в двенадцать километров. К сожалению большего этот полигон не позволяет. Более подробную карту возможностей для каждой сложившейся боевой звезды мы непременно составим в самое ближайшее время, но, согласитесь, каков результат!

Слышал я Шабалина, как сквозь вату в ушах. Вот же меня накрыло-то…

— Да, вы правы. Всё замечательно, — без каких-либо эмоций ответил я наставнику, просто так, чтобы что-то сказать в ответ.

Бывают в жизни моменты, когда тебе плевать на магию. Она может и подождать.

* * *

Похороны в Китае могут смутить европейца и ввести его в заблуждение. Здесь не звучит траурная музыка, хватает обычной, но чтобы звучала громко. Делается это для того, чтобы отогнать злых духов.

Белые одежды — это уже почти забытые традиции в Китае, но сохранённые в монастырях Тибета. Одежда сразу делает заметной похоронную процессию, выделяя её на улицах.

По сложившейся традиции магов всегда кремируют.

Истории с магами — нежитью, может и не имеющие под собой никаких фактических обстоятельств, тем не менее стали теми страшилками, которые заставляют относится к похоронам магов с необычайной тщательностью. Пепел погибших или умерших волшебников помещают в специальные керамические урны, обильно украшенные рунами крепости и умиротворения. Поверх них насыпают пепел от сожжённых рисунков денег, бумажных подобий одежды и прочих вещей, которые могут понадобиться покойнику в ином мире.

Обязательно сжигают бумажную фигурку животного — символа гороскопа умершего по китайскому календарю.

И у каждого пришедшего на похороны при себе имеется кусочек красной ткани. Её нужно будет привязать на ручку дверей, когда вернёшься домой. В эти траурные дни люди сильно подвержены воздействию злых духов, поэтому обычно все проводят ряд ритуалов и обрядов для защиты.

— Лю-шань, ты выполнил моё задание?

— Голубей привезли. Я их покормил, — поклонившись, ответил маг лет тридцати с виду, отличающийся от всех остальных довольно высоким ростом и худобой, бросающейся в глаза.

Сегодня он был угрюмей, чем всегда, а его землисто- серое лицо и мешки под глазами выдавали сильные переживания и ночь, проведённую без сна.

— И из них только два голубя могут доставить моё письмо непосредственно махатме, — уточнил старший мастер, затягивая время и размышляя над принятием наиболее правильного, пусть и нелёгкого решения.

— Именно так. Остальные голуби из голубятни монастыря.

— Придётся отправлять обоих. Я не имею права доверить судьбу всех наших магов всего лишь одной птице.

— Вы будете просить махатму о подкреплении?

— Я попытаюсь объяснить ему, что нам нечего делать на чужой войне, где все мы очень скоро погибнем.

— Но как мы отомстим за погибший октаэдр мастера Лао?

— У тебя там были друзья? Ах да, ты же постоянно отирался в компании Юшэнга и Зэнжона. И даже переписывался с ними, когда от мастера Лао ушли два его старших ученика и организовали свою группу, а сам мастер поселился далеко от монастыря и принял в свой октаэдр девчонку. Надеюсь, твои друзья рассказали тебе, что октаэдр мастера Лао стал снова силён, причём настолько, что у них в арсенале появилась Стрела Лэйгуна?

— Нет, не говорили. Но у нас в монастыре два октаэдра владеют таким заклинанием.

— Как выяснилось, три. Только группа мастера Лао китайцами была нанята отдельно от всех и за очень большие деньги.

— Я вас не понимаю.

— Я пока сам не всё понимаю, но мне отчего-то кажется, что мастер Лао собирался затеять свою игру и неспроста держал втайне от всех нас возросшую мощь своей группы.

— Вы думаете…

— Китайцы коварны и многие их ходы просчитаны на годы вперёд. Тибет силён неприступными монастырями и магами, которые их защищают. Но станут ли монастыри неприступны, если оттуда начнут уходить маги?

— Ючжэн как-то обмолвился, что старшие ученики от мастера Лао ушли не без помощи нашего настоятеля.

— Эх, рано тебе ещё такие вещи знать, но сегодня я тебе отвечу. А ты бы хотел, чтобы у нас сменился настоятель и им стал мастер Лао?

— Учитель, я всегда считал, что монастырь живёт в мире и согласии.

— Как видишь, и мы кое в чём не слишком отличаемся от остального мира.

— Но, тогда получается, что мастер Лао нас предал?

— Отчего у вас, молодых, всё либо чёрного, либо белого цвета? Кого он предал? Монастырь, из которого он был вынужден уйти, поссорившим с настоятелем? И ты знаешь, я в этом возникшем конфликте был бы не на стороне настоятеля.

— Но Тибет…

— Тибет будет независим лишь до той поры, пока не станет нужен кому-то из Империй. Хотя бы тому же Китаю. Кроме того, и Лао, и мы, на этой войне всего лишь наёмники. Наёмники не предают. Они поступают так, как им выгодно и всячески пытаются сохранить свои жизни. Тебе не кажется, что мы вернулись к началу разговора? Это не наша война, а мёртвым наёмникам деньги не нужны. Нам лучше уйти, пока можем. Маленькому Тибету нужно держаться подальше от политики.

19. Девятнадцатая часть книги

Глава 151

На вечерний чай в Зимний дворец я прибыл со всеми жёнами.

Да, вот так живёшь – живёшь и не сразу понимаешь, что одно твоё появление в таком составе может обычное чаепитие превратить в целую церемонию.

Как никак, а к Императору, пусть и с неофициальным визитом, прибыли сразу две правительницы соседних государств. Одна, правда, скорее потенциальная, чем действующая, но что поделать, если её статус наша Империя признала.

Просидев добрый час за столом, где неспешно велись обычные, ни к чему не обязывающие разговоры о погоде и премьерах в столичных театрах, мы после чаепития разделились.

Мужчины перешли в курительный салон, а женщин Анна повела на осмотр оранжереи, где, по её словам, только что начали распускаться орхидеи, порадовавшие императорскую семью повторным цветением под Новый год.

Признаюсь, что в этот раз я смотрел на церемонию немного другими глазами.

Учился.

Императорская семья работала.

Другими словами это сложно назвать. Мне невольно вспомнились строки из дневника Николая Второго: – Пока Аликс работала дам, я обделывал мужчин.

Цинично, но метко. Точнее не скажешь.

– Ваше Сиятельство, полагаю, что многие, а то и вовсе основные вопросы мне необходимо первоначально обговорить именно с вами, – целенаправленно отловил меня министр путей сообщения Витте, едва только мы зашли в курительный салон.

Признаюсь, я ещё за столом ревниво разглядывал этого красавца. Красив, идеально подстрижен, а его борода, усы и бакенбарды – настоящее произведение парикмахерского искусства. При всём том он ещё и одет отлично от остальных. Фрак, с глубоким вырезом, где понизу можно заметить выглядывающую орденскую ленту, ослепительно белая рубашка с узким стоячим воротником и белоснежная двойная бабочка очень необычной и сложной конструкции, никогда ранее мной невиданной.

Вот жеж… Пока я на Востоке воюю, некоторые деятели у меня лавры законодателя моды прямо из рук уводят.

То ли из-за того, что он приглашён не по вопросам службы, то ли по какой другой причине, но Витте был не при мундире и мне пришлось напрягать память, чтобы вспомнить, что он находится в чине действительного статского советника. Но раз на его цивильном костюме на то нет никаких указаний, то и я попросту решил фрондировать обращение по чину. Этакая маленькая месть за его превосходный вид с моей стороны.

– Не говорите загадками. Что вы на самом деле хотите узнать?

– Что может интересовать меня, больше, чем железная дорога через Харбин, – довольно правдоподобно удивился Витте.

– С сожалением должен отметить, что вопрос по меньшей мере, преждевременный. Именно в Харбине мы столкнулись с сильной группой магов.

– Вы про тех диверсантов, что устроили крушение на железной дороге? Насколько я в курсе, позавчера по этому поводу китайскому послу была передана дипломатическая нота.

– Если бы. Я про других. Они чуть меня самого не угробили, – отозвался я во внезапно наступившей тишине.

В небольшом салоне собралось сейчас человек десять, и все они замолчали, прислушиваясь, стоило нам начать разговор.

– Было бы крайне интересно услышать от вас, как от первого лица, о столь необычных событиях, – подал реплику Рюмин.

– Началось всё с того, что на окраине Харбина было сбито два наших самолёта, – начал я рассказ, устраиваясь в кресле, чуть в стороне от курящих.

К концу моего рассказа в салоне было, как на поле боя – надымили курильщики так, что фонари, стоящие за окнами, едва мерцали, словно все мы попали в густой туман.

– И что сейчас в Маньчжурии? – спросил всё тот же Витте, внимательно выслушав мой монолог.

– Я приостановил все операции на две недели. Пока, без помощи наших магов, нам не справиться.

– Хватило бы и артиллерийского полка, – услышал я голос одного из двух незнакомых мне людей, неведомо как попавших на сегодняшнюю встречу.

Я с жёнами заходил чуть ли не в числе последних, и поэтому не успел узнать, как зовут незнакомцев.

– Представьтесь, пожалуйста, – прищурился я, надеясь сквозь дым более отчётливо увидеть лицо оппонента, но напрасно.

– Тайный советник Хлынов, дипломатический корпус.

– Очень интересно было бы узнать, каким-таким волшебным образом артиллерийский полк сможет конкурировать хотя бы с парой боевых звёзд архимагов? – постарался я вложить приличную долю ехидства в свой вопрос.

– Это же общеизвестная истина. О ней в учебниках написано.

– Жаль, что вы не особо сильны в военном деле, а то у меня, признаться, давно руки чешутся найти автора этих домыслов и прямо мордой его натыкать в то дерьмо, которое им написано.

– Я попросил бы вас, Ваше Сиятельство, выбирать выражения! Авторство и предание гласности свершившегося факта принадлежат перу моего отца.

– Ну наконец-то я знаю фамилию человека, который нанёс столько вреда нашей Империи. Тот эпизод, когда группа глупых магов умудрилась чуть ли не в чистом поле подставиться под огонь артиллерии стал притчей во языцех. Им умело пользовались, сокращая в армии количество магов и тем самым ослабляя её.

– И всё-таки я настаиваю на своём мнении!

– Настаивать вы можете на чём угодно. А я готов в ответ аргументы привести, причём, – я поднял вверх указательный палец, акцентируя момент, – Не просто слова, а документально заверенные показатели, зафиксированные протоколами нескольких государственных комиссий.

– Послушаем. Думаю, мы узнаем что-то новое, – подобрался государь, и что характерно, спорить с ним никто не стал.

– Для начала голые цифры. Боевая звезда, полностью состоящая из архимагов, в три раза превосходит гаубичный полк, состоящий из двадцати четырёх орудий, калибром в сто двадцать два миллиметра, по своему тротиловому эквиваленту. Именно его комиссия выбрала в качестве стандарта, оценивая разрушения. В своём расчёте комиссия использовала штатный боезапас полка. Маги обладают, как минимум, в полтора раза большей дистанцией поражения, а спектр их заклинаний позволяет накрывать гораздо большие площади, если это необходимо, или поражать хорошо защищённые объекты, такие, как доты и дзоты, с гораздо большей эффективностью. Грубо говоря, те бетонные сооружения, которые гаубицам не по зубам, маги разберут за очень короткое время. Это те преимущества, что видны с первого взгляда, и казалось бы, о чём дальше рассуждать, но они вовсе не главное и не эти характеристики надо рассматривать, когда речь идёт о правильном применении магов в военных действиях. Это лишь обложка целой книги преимуществ, которая описывает возможности Одарённых. На самом деле всё гораздо интересней. Но это уже отдельный и долгий разговор, – протянул я руку к графину с водой.

Мало того, что горло пересохло, так ещё и кашлять хочется. Вот же надымили, ироды!

– Я знаю, князь, что вы, при желании, можете коротко и просто объяснять достаточно сложные вопросы, – прищурился Рюмин, глядя на меня с видимым одобрением.

– Извольте, но сначала давайте выйдем из этой душегубки. Право слово, тут же дышать уже не чем.

Все сделали вид, что только что заметили, как в салоне накурено. Кто-то руками замахал, пытаясь разогнать дым, а другие, сразу в несколько голосов, высказались, что не мешало бы открыть окна.

Как бы то ни было, но для продолжения разговора мы все перешли в биллиардную. Пусть она и поменьше, чем салон, но сюда женщины лишний раз не сунутся, опять же, курить здесь не принято.

– Ну-с, если коротко, – покрутил я тот мелок в руках, которым записывают на доске результаты партий, а то и кий по спирали обводят, чтобы по руке лучше скользил, – То пройдёмся по очевидным плюсам, в которых боевой звезде магов, а в моём случае, и вовсе – архимагов, никто ничего в ближайшее время не сможет противопоставить.

Подтащив к себе ближайшую доску, я насколько смог жирно, прописал на ней цифру один.

– Одним из главных преимуществ, при остальных равных условиях, я считаю манёвренность и мобильность магов. Затягивать вопрос с освобождением Маньчжурии мне нет никакого смысла, да и дорогая эта штука – затяжная война. Действовать будем молниеносно, а значит требуется максимально быстро преодолевать большие расстояния. Скажем, совершать в день по два – три перелёта на расстояния в двести – триста километров. Никакой артиллерийский полк не угонится за магами на дирижаблях. Во-вторых, как я уже говорил, дальность. Дистанция стрельбы, если хотите. У гаубиц она примерно восемь километров, у магов в полтора, а то и в два раза больше. В-третьих – деньги. Тащить по бездорожью орудия, боеприпасы, топливо и целый обоз с палатками и провиантом, не только сложно, но и дорого.

– Можно подумать, контракт с магами дешевле, – буркнул Хлынов.

– Представьте себе, дешевле. Пока артиллерия тащится по бездорожью мне приходится выплачивать жалованье всем остальным. Это, как минимум, ещё четыре – пять полков.

– Вот! А обычная пехота у вас вслед за магами на крыльях любви полетит? – торжествующе высказался представитель дипкорпуса, найдя слабое место в моих высказываниях.

– Вы почти что угадали. Скорость аэросаней больше пятидесяти километров в час.

– И что? Посадите весь полк в свои сани? Полозья не отлетят?

– Аэросани настолько просты и в конструкции и в управлении, что при наличии подходящего двигателя их можно изготовить в любой мастерской, а с их управлением справится даже ребёнок. По счастливой случайности у меня есть заводы. И они не так давно выполнили довольно крупный заказ, полученный от меня и предназначенный как раз для действий в Маньчжурии. На сегодняшний день я могу посадить на аэросани более двух тысяч бойцов и дополнительно вооружить их триста двадцатью пулемётами. Согласно полученным разведданным у китайцев нет ни в одном городе Маньчжурии гарнизона больше, чем в тысячу солдат. Укрепления и артиллерию, а также подавление магов противника, возьмут на себя наши маги и авиация.

– Благодарю вас, князь. Надо будет послать к вам наблюдателей от Генерального штаба. Очень интересные вещи вы нам рассказали. – крайне спокойным тоном высказался государь, сумев остудить и меня, и моего оппонента – дипломата.

Заодно Рюмин и с места поднялся, дав понять гостям, что пора возвращаться к дамам.

Что-то уж больно мы с дипломатом разошлись, разгорячённые спором. Так и позабыть недолго, где мы находимся.

– Пойдёмте, я вас с женой познакомлю, – дождался я Витте, выйдя из биллиардной.

– Это очень любезно с вашей стороны. Могу я узнать причину знакомства?

Мученически закатив глаза в потолок, я лишь головой покачал. И этот человек работает министром! Мог бы и посообразительней быть. Война – войной, но кто-то же должен соблюдать интересы моей семьи!

– Её девичья фамилия Второва. Хотите вы того или нет, но про вашу железную дорогу через Харбин вам сначала с ней договариваться придётся.

* * *

Говорят, что если самка богомола не съедает самца после спаривания, то это делает её мама.

Утверждение, может быть и спорное, я не проверял, но княгиня Вадбольская ко мне в гости нарисовалась не в самом радужном расположении духа.

– Олег, нам нужно поговорить, – решительным тоном заявила она, поймав меня за завтраком.

Надо же, в такую рань примчалась. У меня ещё жёны спят, отсыпаясь после затянувшегося вчерашнего визита, и за окном пока даже не день, а утренняя туманная серая хмарь.

– Я вас внимательно слушаю, – не поленился я подняться и помог ей устроиться за столом.

– Ходят слухи, что вы завели себе двух купчих в любовницы.

– Вы напрасно переживаете. Это не слухи, всё так и есть. Правда, сейчас они не купчихи, а вдовы довольно известного ювелира, но это же вам без разницы?

– Вам жён мало?

– Да нет. Пока хватает.

– Тогда для чего вы с ними познакомились?

– С кем, с жёнами? Это я к тому, что с теми двумя девушками я был знаком значительно раньше, чем женился. Так что, если трезво отнестись к хронологии, то ситуация выглядит с точностью до наоборот.

– Но они купчихи!

– Вы знаете, я хоть и разбираюсь в искусстве, к примеру, в живописи и кино, – уверенно заметил я, имея за спиной памятное мне посещение вернисажа и съёмки документальных фильмов, – Но должен заметить, что актрисы и балерины – это не моё, – не преминул я уколоть в ответ тёщу увлечениями её супруга, – Довольно пустые существа, с которыми не о чем поговорить, кроме театральных интриг и сплетен.

– А с купчихами есть о чём?

– За прошлый год каждая из них помогла мне заработать больше десяти миллионов рублей, в этом году, пожалуй, и побольше выйдет, – скромно заметил я, отдавая должное кофе, приготовленному сегодня по новому рецепту, с кокосовым молоком.

Это у меня начала транспортная цепочка работать. Понемногу выстраивается логистика и грузы с той же Окинавы теперь до столицы за полторы недели доходят. А уж если Маньчжурия падёт, тут впору про пять – семь дней начать рассуждать. Зря я что ли с верфями подсуетился, где самые большие дирижабли в Империи производят.

– Э-э… – зависла княгиня, растерянно осматривая стол.

Я молча пододвинул к ней тарелочку с эклерами. Сам только что парочку таких схомячил. Чудо, как хороши!

– Так вы с ними… За деньги! – выдавила из себя Вадбольская.

– Как же вы невнимательно меня слушали. Я сказал ровно то, что сказал. Они помогли мне заработать такие деньги. Другими словами – они мои партнёры и представители в деле продаж техномагической продукции.

– Ах, так всё-таки они купчихи!

– Помниться мне, одна из ваших приятельниц картинную галерею содержит и, заметьте, картины при этом продаёт. Она купчиха?

– Графиня Стоцкая.

– Но картины она продаёт?

– Это же картины!

– То есть мазню полупьяного художника вы оцениваете выше, чем мои изделия из алмазов, золота и платины? Между прочим, в них вложены огромные знания, крайне неординарные, талантливые решения и, самое главное – они приносят пользу! Не то что ваша мазня.

– В обществе существуют правила приличия…

– На которые мне плевать, собственно, как и на мнение этого самого общества. Стая бесполезных мотыльков, порхающая с вернисажа на бал, а с бала на премьеру. Что они в своей жизни сделали такого, чтобы сметь мне указывать?

– Вы это сейчас про меня сказали?

– А разве у вас ещё остались ко мне претензии?

– М-м-м…

– Пойду, скажу, чтобы Дарью разбудили. Она скоро к вам спуститься, а я, княгиня, вынужден откланяться. Дела, знаете ли, дела. Не всем по балам да приёмам рассекать, ведя пустые разговоры. Кто-то и делом должен заниматься. А эклеры вы всё-таки отпробуйте. Ей-богу хороши…

* * *

Занятия вместе со студента у меня вскоре перешли в иную плоскость, и вовсе не в горизонтальную, хотя и для этого возможности постоянно проглядывались, а в вертикальную. Причём вертикаль у нас получилась приличная, примерно в полторы тысячи метров.

Во всём виноват Шабалин. Именно ему пришла в голову идея, попробовать работу боевой звезды прямо из дирижабля.

Разом я смог собрать экипажи всего лишь трёх дирижаблей. Остальные пилоты воспользовались выходным днём и ещё вчера разъехались по своим делам. Имеют право. В графике полётов они не значатся, а дежурные экипажи все на местах.

Наверное это правильно – начинать что-то новое в воскресенье. Иначе наступит понедельник, со всеми его заботами, и голова будет занята многочисленными проблемами. Как итог – светлые мысли могут остаться без должного внимания и канут всуе.

Свободных наставников у Константина Семёновича не хватило, опять же в связи с выходным днём, и я вызвался слетать с какой-нибудь из групп.

Мне самому любопытно, как они смогут работать прямо с борта. Да и перспективы совсем другие при этом открываются. Лучше быть в курсе и всё увидеть своими глазами, чтобы ясно понимать, какую задачу маги смогут выполнить, а какую нет.

Суета перед взлётом и Киякин, сообразивший, где он меня может поймать, чтобы согласовать некоторые вопросы продаж, отвлекли меня от прибытия студентов и их прохождение в гондолы, а потом я попросту поднялся в тот дирижабль, на который мне указал Константин Семёнович.

Поздоровался с нашими студентками, по очереди оглядывая их, и вздрогнул. Последней, потупив глаза, стояла моя Зеленоглазка.

– Ну, здравствуй, – пристально глядя на неё, произнёс я совсем негромко, напрочь нарушая всю эту чёртову конспирацию.

Глава 152

Первое же совместное занятие с группой курсанток наглядно показало – мне есть что скрывать.

Например одно из самых дальнобойных гибридных заклинаний я попросту при них применять не могу. И дело вовсе не в секретности, а в названии. Некрасиво у меня с ним вышло. Гибрид воблы со стерлядью…

Ну кто бы мог подумать, что именно это заклинание приживётся и останется в моём арсенале надолго! Можно, конечно же, и без вербальных техник обойтись, но заклинание достаточно сложное, многокомпонентное и без вербалистики я его минуты две – три составлять буду, что само по себе изрядный позор для архимага.

Так что во время совместных занятий на полигоне я отхожу подальше от курсантов и там исполняю свои шаманские танцы с наговорами. Заодно пытаюсь перейти на едва различимый шёпот, но пока это не очень хорошо получается. Отчего-то иногда происходит сбой. За сегодняшнюю тренировку уже три осечки случилось, что в боевых условиях недопустимо. И вроде бы не зря меня в своё время Шабалин критиковал, да и сегодня он мне по этому поводу замечание сделал, но наставник проиграл.

Я предложил ему на скорость запустить пять Комет. Кто быстрее. Счёт пять – три в мою пользу.

Так что не всё однозначно в магических техниках. И пусть для дуэли вербальный метод рискован, так как даёт возможность понять противнику, что ты будешь использовать, но скорость, господа, скорость каста многое решает. В конце концов не ради же дуэлей архимагами становятся, есть у них и другие дела.

Я уже собирался завершать тренировку, подготовив серию из пяти заранее собранных заклинаний – того максимума, который я на сегодня могу удержать, когда услышал позади себя её голос. Зеленоглазка!

– Почему я? Наши девушки вокруг тебя хороводы водят и в Смольном целая очередь стоит…

– Жил когда-то такой поэт – Сергей Есенин. Утверждают, что он был непомерно влюбчив, – развеял я собранные заклинания, поворачиваясь к девушке, – Он много раз был женат и постоянно крутил романы.

– Так это же поэт…

– Да, он зарабатывал на жизнь стихами. Есть ещё какое-то отличие, по которому можно определить, что можно делать одному и чего нельзя другому?

– Зачем я тебе?

– Сам не знаю. Пока тебя не вижу, вроде всё нормально. Стоит увидеть – голову теряю.

– Мне недавно сказали, что я ведьма.

– Из-за меня?

– Конечно…

– Надо же, как у вас всё просто.

– Что дальше делать будем?

– Попробуем со всем этим жить.

– Ты бы поговорил с ними о чём-нибудь, – кивнула она на группу курсанток, издалека наблюдающих за нами, – А то погубят они меня от зависти.

– Поговорю, – пообещал я, – А ты иногда улыбайся мне и хоть слово скажи. Просто так, ни о чём. Мне, чтобы голос твой услышать.

* * *

23 декабря 212 года от Начала. Городок Бережково. Совещание в кабинете алькальда. Основные вопросы уже проговорили. Решают текущие проблемы.

– Женсовет потребовал установить ещё одну ёлку высотой метров десять – двенадцать в школьном дворе. Нам нужно только срубить и доставить её. Всё остальное они сами сделают.

– Поставим. Князь детскую ёлку точно бы одобрил.

– Что с поставками ткани? Цех пропитки каучуком уже ором орёт. У них запас меньше, чем на сутки остался. Говорят, срочный заказ горит.

– Чистим дороги. Ткань в порту лежит, на складах, но дороги снегом перемело.

– Что нужно? Люди, техника? Тонн пять ткани и наши дирижабли могут на подвес взять. Вон, три штуки сейчас испытания проходят. Для них это час – полтора работы. Пилоты – испытатели у нас из самых опытных, справятся.

– А куда такая спешка? Раньше прорезиненной ткани всегда с избытком было. Вроде наоборот смотрели, чтобы излишки на складах не копились. Не больно хороша она для хранения.

– Князь наш нынче на большие дирижабли замахнулся. Чуть не в пятьсот тонн грузоподъёмностью. На других верфях дольщиком стал. Позавчера наша комиссия с тех верфей вернулась и первое, что сделали – это срочный заказ на ткань для баллонетов подали. Наши-то ткани чуть ли не в два раза прочнее и во столько же легче. Говорят, они там у себя до сих пор чуть ли не из парусины баллонеты ваяют.

– Может она прочнее?

– На баллонетах без разницы. Тамдавление на квадратный сантиметр – главный показатель. Наши ткани его с двукратным запасом держат, а их – сифонят, стоит чуть больше дать.

– Как же эти дирижабли до армии допустили?

– Про армию ничего не скажу, а на наших дирижаблях сам Император летает. Смекаешь, у кого дирижабли лучше и надёжнее?

– В Токио солярку надо завести. Хотя бы тонн десять. Они не сегодня, так завтра к аварийному запасу подключатся.

– Нет у меня пока свободных топливозаправщиков. Техника дороги чистит, а они её заправляют.

– Чёртов снегопад. Померзнут же японцы. Князь нам не простит. Это наши при свечках могут жить, печку топить и ничего с ними не случится, а эти к холодам не приучены.

– В крайнем случае на завод позвоню. У них есть запас топлива, который им без надобности. На моей памяти они свои аварийные генераторы ещё ни разу не включали.

– Ещё бы. Там сам Усольцев руку приложил. Они столько электричества производят, что дюжину таких городков, как наш, подключат и не заметят.

– Так, господа. Есть у нас ещё одно дело – ответственное и серьёзное. Князь Гагарин нашему князю вина со своих виноградников в подарок прислал. Сто двадцать ящиков. В накладной написано: вина десяти сортов. То есть – по дюжине ящиков каждого сорта. Что делать будем?

– Со всей осторожностью надо в княжеский особняк их перевезти.

– И что? Там попросту вывалить и сказать: – Разбирайся сам, князюшко… Вина-то не понять какие пришли.

– Ну, так-то да. Нехорошо. Не по-хозяйски. Может их по этикеткам рассортировать?

– В том-то всё и дело, что нет на них этикеток. Это вино не на продажу делалось. Отличие только в бутылках и пробках можно увидеть. Что бутылки по форме и стеклу не одинаковы, что пробками некоторые отличаются. Опять же сами вина по цвету разные, но какое из них сухое, а какое сладкое по виду не понять.

– Комиссию можно создать.

– А что её создавать? Нас тут пятеро. Неужели мы десять сортов сами не сможем продегустировать? Зато потом чин по чину документик приложим. Так мол и так, комиссия установила, что за номером один идёт красное сухое, за номером два – белое полусладкое и так далее.

– Ну, ты голова! Конечно справимся, – не испытал ни капли робости перед поставленной задачей главный аграрий, звучно хлопнув себя по ляжкам.

Остальные тоже прониклись важностью задачи и всем своим видом дали понять, что готовы не щадя печени взяться за столь ответственное поручение.

– Ох, а накурили-то как в кабинете! Кот из дома – мыши в пляс! Быстро форточки открыли и сами в курилку ушли. Вот Его Сиятельства на вас нет, – крутобёдрая секретарша в отсутствии князя вела себя полноправной хозяйкой, следя за соблюдением порядка в здании управления со всей строгостью, – Из-за вас скоро всё управление табачищем провоняет, как вокзальный туалет.

Вот и сейчас Оксана без всякого почтения выперла всех потенциальных членов дегустационной комиссии. Что характерно, мудрые мужи, объединённые свалившейся на них задачей, даже возражать не стали, справедливо рассудив, что предстоящую работу комиссии лучше как следует обсудить в тишине и спокойствии, а не препираться со сварливой бабой. Да и бес толку это. Выполняя княжеские распоряжения секретарша ни перед чем не остановится. Были уже случаи…

* * *

Купеческое дело – это сплошные хлопоты.

Зря Степану Васильевичу Киякину, купцу нынче уже второй гильдии, казалось, что с купечеством он закончил. Как бы не пришлось со следующего года в первую гильдию переходить, платя за это немалый налог. Виной тому обороты, капиталы и растущий, как на дрожжах, сборочный цех, который по количеству работников с иным небольшим заводом уже может конкурировать.

Ну, кто же знал, что его знакомство с князем так обернётся. И вроде бы нашёл купец дело себе по душе, организовав школу пилотов в столице, так нет же, самого, ровно мальчишку какого, авиация увлекла.

В самолёт – малютку BD-5 Степан Васильевич влюбился с первого взгляда. После того, как самолёту улучшили удобство управления, добавив длину крыла, «бедешка» стал прощать многие ошибки пилотирования, но при этом остался горячей штучкой. За час полёта любой авиалюбитель мог вдоволь наглотаться собственного адреналина, а для возвращения этой игрушки в горизонтальный полёт достаточно было просто бросить штурвал и самолётик сам возвращался в режим спокойного продолжения пути, лишь бы высоты хватило.

Скорость – больше четырёхсот километров в час. Расход керосина на час лётного времени – двадцать семь литров. Цена «бедешки» – как у автомобиля среднего класса.

Не удивительно, что за ним в очередь выстроились.

Потом пришёл черёд освоения более серьёзных самолётов и в конце концов появился маголёт – машина серьёзная, скоростная и заставляющая пилота думать.

Гибридная силовая установка – штука не простая и требует вдумчивого использования её возможностей. На большой высоте лучше реактивный двигатель заставить чуть больше поработать, накапливая Силу в накопители, а потом наоборот, поменяв высоту, отдать приоритет его маготехническому собрату. Сообразуя свой полёт с движением воздушных масс можно достичь выдающихся результатов по скорости и дальности. И если он, Киякин, делает смену режимов полёта и изменения высот интуитивно, опираясь на свой богатый лётный опыт и карту ветров, то для новичков – это высшая математика, зачастую им непонятная и граничащая с шаманством.

Казалось, что бы ему, Киякину, не отказать князю с его первыми поручениями по продаже товаров или вовсе отказаться от участия в торговых переговорах. Но тут вдруг взыграл купеческий азарт.

Никогда ещё таких крупных и выгодных сделок у Степана Васильевича не случалось.

Это же совсем иные горизонты.

А уж когда грянул австралийский коньяк, индийский чай и алюминий, то даже про авиацию пришлось забыть.

Это с бамбуковыми удилищами были шутки, но они – этакая мелочь.

Вбрасывая на рынок партии по десятку тонн дефицитного алюминия они с князем вмешались совсем в другие игры.

В производство алюминия вложили немалые деньги весьма крупные и значимые Кланы Империи. Многие миллионы потратили, рассчитывая сорвать первый же жирный куш в ближайшие годы. Оттого и цены задрали до небес на те небольшие партии, что не по государственному заказу уходят. И тут – на тебе. На рынке появился новый, неучтённый игрок. К слову сказать, предлагающий очень качественный товар заграничного производства.

Прогнозы на миллионы ожидаемых сверхприбылей начали таять, как утренний туман. И пусть рынок пока на австралийский алюминий среагировал довольно вяло, в виду незначительности излишков, предложенных князем на продажу, но Кланы, словно флюгер, развернули нос по ветру. Для них падение цены даже на десять процентов – это в год не миллион – два ожидаемой сверхприбыли, а гораздо больше.

Такими деньгами не шутят.

Кланам гораздо проще создавать режим дефицита, чем наращивать производство. По крайней мере – это дешевле.

Сами по себе бокситы не дороги и их много в стране, но в себестоимости алюминия не бокситы, а цена электроэнергии, необходимой для плавильных печей, может достигать восьмидесяти процентов от цены металла.

Гидроэлектростанции никогда не были недорогим проектом, даже если сама природа благоприятствует их созданию, как на той же Ангаре, с её перепадами высот и бурным потоком.

Но куда как соблазнительнее не вдвое поднять производительность, построив две электростанции и два завода, а попросту задрать вдвое свои цены на свою продукцию, ничего при этом не строя. Как-никак, взятки нужным чиновникам выйдут гораздо дешевле, чем вклад в столь дорогостоящее строительство, а сверхприбыли всё окупят.

Ну, а то, что в стране искусственно создан дефицит «крылатого металла», а высокие цены на него существенно ограничивают ассортимент изделий – это вовсе не та проблема, которая волнует владельцев алюминиевой монополии.

Прибыль – вот их кумир и Бог.

– Киякин Степан Васильевич? – импозантный мужчина, в строгом тёмно-синем костюме с малиновым галстуком, купцу не понравился с первого взгляда.

Доводилось купцу встречать в своей жизни подобный тип людей. Вроде и выглядят они прилично, если не сказать большего, и улыбаться умеют, но характерный взгляд цепких внимательных глаз понимающему человеку о многом скажет. Запомнились Киякину такие особые взгляды у представителей контрразведки, следователей и банкиров. Профессия отпечаток накладывает.

– Лев Харитонович, – кивнул в ответ купец, изучая поданную визитную карточку, – Чем обязан?

– Как вы уже успели заметить, я представляю Русскую Алюминиевую Компанию, – кивнул гость на свою визитку в руках купца, – И мой визит к вам не случаен. Не далее, как две недели назад вы продали несколько партий алюминия. Пусть некрупных, но на десять процентов дешевле обычных рыночных цен, чем внесли брожение в умы наших традиционных покупателей. Снизить цены несложно, а вот поднять их потом – дело не одного месяца. Признаюсь, причин для подобного поступка я не увидел, даже изучив вашу биографию. Вы в прошлом офицер. Отмечены наградами. И вдруг столь непатриотичный поступок.

– Это в чём же вы отсутствие патриотизма сумели разглядеть? – в лёгкой усмешке прищурился купец.

– Ну, как же! – очень правдоподобно изобразил гость своё удивление, – В то время, когда все патриоты ратуют за крепкую отечественную промышленность, вы вставляете палки в колёса и завозите аналогичные иностранные товары. Нет бы вам поддержать отечественного производителя.

– Что-то вы князя Бережкова не сильно поддерживали. Помнится, рассказывал он мне, как через третьи руки ему приходилось алюминий покупать. А теперь, как видите, у него ещё и в авиации интересы появились, – кивнул Киякин в сторону окна, из которого было видно лётное поле со стоящими там самолётами, – А алюминий как был в дефиците и по высокой цене, так и остался. Что же вы, господа патриоты, втридорога его своим-то продаёте? Проще оказывается металл аж из самой Австралии привезти и через всю страну к нам доставить. Раза в два дешевле выходит, чем у вас покупать, да ещё и выпрашивать лимиты на эту покупку. А то, что металл заграничный, так в том нет ничего личного – обычный бизнес. Князь ждёт на днях следующую поставку алюминия, вот и попросил склады от остатков очистить.

– В распоряжения князя я не считаю возможным вмешиваться, но цены! Если вы будете продавать алюминий по стандартной рыночной цене, это позволит избежать многих вопросов и проблем. Причём, заметьте, не только наших проблем.

-, вы не так давно вполне справедливо заметили, что у вас есть традиционные покупатели и у вас наверняка с ними сложились плотные торговые отношения. Подскажите, чем бедному мне, кроме цены, можно заинтересовать ваших давних партнёров, чтобы они купили алюминий у меня, а не у вас?

– Думаю, мы могли бы договориться. Скажем, передать вам пару покупателей, с которыми вы сможете продолжать свой бизнес по продаже остатков от поставок князя.

– Я, хоть и не силён в морском деле, но помню, что обычные пароходы «Либерти» берут на борт порядка десяти тысяч тонн груза. Если пара ваших покупателей готова раз в месяц освоить такой объём, то я, в свою очередь, готов переговорить с князем по вопросу ограничения поставок импортного алюминия в Россию. Как патриот патриота вы должны понять и меня, и князя – стране нужен «крылатый металл» в достаточном количестве и по ценам, позволяющим нашим промышленникам на равных конкурировать с той же Европой. Франция ежегодно покупает огромное количество австралийского алюминия и даже в нашу страну поставляет изделия из него. Только вот беда – килограмм французских изделий, к примеру, тех же солдатских ложек, примерно равен цене килограмма вашего алюминия в слитках. Не знаю, как вам, а мне это, по меньшей мере странно.

– Я правильно вас понял, что вы собираетесь увеличить импорт металла до десяти тысяч тонн в месяц?

– Думаю, я смогу уговорить князя на ограниченный закуп австралийского металла под ваши гарантии, что он у нас будет выкуплен по фиксированной цене. Полагаю – это минимальная партия. Как вы сами понимаете, недогруженные пароходы никто взад – вперёд гонять не станет.

– Послушайте, Степан Васильевич, я имею достаточное влияние в нашей компании, чтобы согласовать поставки алюминия на предприятия князя Бережкова по минимальной цене. Пусть даже по австралийской. Но, ради Бога, не надо никаких пароходов!

– Лев Харитонович, я – всего лишь купец. По сути – попросту выполняю прямые указания князя. Никаких обещаний от его имени, и даже обсуждения поставок на его предприятия я вести не уполномочен. Помилосердствуйте! С этими вопросами вам уже не ко мне, а к Его Сиятельству надо обращаться.

– Считаете, он пойдёт нам на встречу? – заметно поумерил свой пыл и лоск незваный гость.

– Вряд ли, – чуть помолчав, ответил Киякин, – Стране нужно много дешёвого алюминия и он у нас будет, хотите вы того, или нет.

Глава 153

– Ваше Сиятельство. Прибыл ваш алькальд Антонов с Сахалина. Какие будут распоряжения? – прервал мой завтрак дворецкий, едва заметно поморщившись из-за нарушения этикета.

Так-то ему после завтрака положено о прибытии подчинённых докладывать, но видимо нашёл алькальд нужные слова, вынудившие эту машину чопорности изменить правилам.

– Проси. И пусть стол ещё на одну персону накроют, – одобрительно кивнул я блюстителю традиций, давая понять, что не сержусь на него.

Молодой алькальд выглядел браво. Успел привести себя в порядок после долгого перелёта.

– Что-то срочное? – жестом пригласил я его за стол.

– В Японии бузят.

– Сильно?

– На юге Хонсю не очень, а на севере четыре Клана землю делят. На Хоккайдо всё спокойно.

– Вот даже как. А чем Мацумаэ занят?

– Похоже ждёт, когда победители станут известны. Он тот ещё стратег.

– Кланы-то хоть крупные меж собой воюют?

– Говорят, по две – три тысячи бойцов сумели выставить.

– Хм, неплохо, если это не вчерашние крестьяне с винтовками, а то и вовсе с ружьями.

– Таких, по поступившим сведениям, не меньше половины у каждого из Кланов. Я письма привёз. Те, что нам полагались, прочитаны, а которые вам – все с нетронутыми печатями. Доставил в целости, – алькальд кивнул головой на свой саквояж, в котором наверняка ещё и опломбированная сумка есть.

– Отчего сам полетел, а не егеря с почтой послал?

– Наш старший приказал. Сомнение у него возникло, касаемо дел на севере. Бумаге он не стал доверять, так как дела эти наши, русские, и к вашим протеже по родственной линии относятся.

– О как! Вот с этого места давай подробнее, – поёрзал я на стуле, настраиваясь на долгий разговор и пытаясь усесться поудобней.

– В общем-то всё началось с родственника вашей жены, Никиты Вадбольского, – отставил в сторону алькальд все обеденные приборы, хотя и так едва к ним притронулся, – Он, за неплохие деньги, пообещал двум Кланам, что уладит с вами все вопросы, если они смогут перехватить власть в округах.

– Вот же крыса-а, – помотал я головой, вспомнив, как Дашка про этого Никиту чуть ли не со слезами на глазах мне рассказывала.

Что-то вроде того, что его оговорили и попал де он в дурную компанию и ещё всё там не так было, как в свете рассказывают, а сам-то родственник на самом деле белый и пушистый. И ведь не врала. Дарью я нутром чую. Значит, объегорил её шельмец.

– Его в России чуть ли не со сковороды сняли, так он ничего умнее не придумал, чем начать в Японии моим именем торговать, – пояснил я алькальду своё видение проблемы, – Думаешь, он виноват в беспорядках на севере?

– Могло и без него полыхнуть, но не в двух местах сразу, и не так резко, – чуть подумав, отозвался Антонов.

Молодец! Для его-то возраста так взвешенно и беспристрастно ответить – дорогого стоит.

– Никиту этого взяли?

– Никак нет. Без вашего приказа не стали. Но он никуда не денется, пока все деньги в самой дорогой опиекурильне на всю Кабуки-тё не просадит. Денег у него ещё много, месяца на два – три, не меньше. Как на работу туда ходит, а то и вовсе ночевать остаётся.

– Пф-ф… И это дворянин. Валяться в дыму, на полу…

– Никак нет. Там культурно всё и для богатых клиентов специальные апартаменты имеются. Опять же квартал такой, что всё под рукой. Хочешь девочку тебе приведут, хочешь – мальчика. Причём, любого возраста. В самом заведении гейши имеются. Рестораны вокруг тоже есть очень приличные. Можно там посидеть, а можно и в номер заказать.

– А ты откуда знаешь?

– По команде старшего на ориентировку выходил с одним из местных. Под богатого русского работал, который себе гида нанял. Местных русских там всех знают, а нас, сахалинских, первый раз увидели. Вроде неплохо сработал.

– Зачистить гадёныша соблазна не было?

– ВашСясьво, как вы обо мне могли так плохо подумать?

– Ну, не знаю. Чисто интуиция сработала…

Пригорюнились оба. Каждый за своё.

Антонов – что оказался так легко читаем и понятен, а я – из-за Дарьи.

Вот же гнилое семя завелось у неё в Роду! По этому Никите давно тюрьма или каторга плачет, ещё с той поры, как он в полковую кассу руку запустил и на ипподроме все деньги проиграл. Ладно, тогда родственники помогли. Долги с изрядной лихвой покрыли и с полканом договорились. Так он тут же другое учудил… А теперь и третье.

– Поживёшь у меня пока, скажу, чтобы тебе апартаменты в гостевом крыле выделили. До обеда смело отдыхай, а там, если у меня со временем получится, ещё раз встретимся. Мне пока письма переведут с японского.

* * *

Несмотря на все японские неприятности жизнь ни на миг не остановилась.

А значит – лететь мне сегодня на поиски приключений.

На этот раз виноват во всём гениальный Усольцев и набранная им команда беспредельщиков от техномагии.

Мой партнёр по верфям и заводам себе такую шуструю молодёжь набрал, что там каждый фонтанирует идеями и сверхзадачами. Ага, и у него в команде чуть ли не каждый первый считает, что он рождён, чтобы сказку сделать былью. А отдуваться кому? Догадались?

Мало того, что бюджет, выделяемый техномагам, у меня не резиновый, так он ещё постоянно растёт. Впрочем, грех жаловаться. Техномаги давно бы перешли на самоокупаемость, если бы каждый месяц не проводили всё новые, зачастую весьма дорогостоящие эксперименты и не требовали всё больше и больше дорогостоящих материалов, обработанных соответствующим образом.

На этот раз техномагические негодяи, которым отчего-то ни минуты не живётся спокойно, изобрели Сбрую. Скажем так – это название придумано для публики. Менее популярное название, для тех, кто в теме – техномагический повторитель распределения Силы.

Довольно маломощный прототип Сбруи нам с Шабалиным был продемонстрирован неделю назад. Один из техногениев, облачившись в кожаные ремни, наплечники, перчатки и нарукавники, с кучей разных пимпочек и приборчиков непонятного назначения, выдал на полигоне целую серию заклинаний, доступных лишь магам девятого – десятого уровней. Что характерно, сам он – всего лишь уверенная пятёрка.

– Нонсенс! – только и смог тогда сказать Константин Семёнович. Потом немного подумал и добавил, – Так не бывает, потому что быть не может.

Ну, так-то, да. Вся стройная государственная система ранжирования магов в один миг поставлена в позу зю и изнасилована самым извращённым способом прямо у нас на глазах.

Ха, зато на наставника приятно посмотреть… Его квадратные глаза за габариты лица выходят.

– Это что же получается? Одев слабенького мага в ваш техномагический экзоскелет мы на выходе получим монстра? – спросил я тогда.

– Ваше Сиятельство, нам показывали ваш фильм про японские шагоходы. Я сразу обратил внимание, что их пилоты тоже вовсе не похожи на Гераклов. Кстати, если вы нам доверите переоборудование такого шагохода, то у нас снимутся ограничения по весу. Вы представить себе не можете, какую Сбрую он потянет и какой в итоге магический тиранозавр получится! – восторженно высказался техномагический гений в Сбруе, только что обрушивший некоторые постулаты магии, – Да он всё что видит разнесёт от горизонта до горизонта.

– И стоить будет, как мой крейсер, – уточнил я, имея на то веские основания, в виде банковских документов, подтверждающих траты на этот проект.

– Точно! У крейсера тем более нет ограничений! – несказанно воодушевился техномаг – испытатель, абсолютно наплевательски оставив без внимания финансовую сторону вопроса, – А вот с маголётом придётся повозиться. Но если вы нам полтонны под авиасбрую маголёта выделите, то всё тоже вполне решаемо.

Усольцев, сволочь такая, лишь ухохатывался в сторонке, глядя на то, как уже у меня после таких слов глаз выпал.

Я-то всего лишь на пару секунд представил себе, как на суше, на море и в воздухе передвигаются толпы, косяки и стаи техномагических дестроеров, радикально меняя рельеф местности. Им же пофиг будет, что впереди – горы или острова. Перед ними всё будет гореть и плавиться, а позади и поплакать станет некому. Пыльная пустыня, по которой потекут реки магмы…

Но, всё это были цветочки…

А вот сегодня пришла моя очередь.

Сбруя – М весит двадцать четыре с половиной килограмма.

Скажу больше – очень значительная часть этого веса приходится на алмазы, золото, серебро и платину. Ну, это так, к слову. Вообще-то я человек не жадный, скорее – бережливый.

Меня, правда, пытались успокоить, когда я узнал про столь несущественную деталь. Мол, опытный образец должен просто доказать свою работоспособность, а уж потом можно будет пойти по пути удешевления, меняя те же золото – платиновые энерговоды на бериллиевую бронзу с соответствующими видами покрытий из благородных металлов и применяя некоторые упрощения общей схемы.

На самом деле – всё это подхалимаж чистой воды. Пару раз техномаги мне акцентировано заметили, что Сбруя – М лично для меня изготовлена, по индивидуальным меркам и в соответствии с моими магическими особенностями.

Ознакомившись с тактико – техническими данными изделия я первым делом озаботился подходящей площадкой для проведения испытаний.

Полигон Академии у нас расположен в пределах городской черты. Он хоть и заканчивается в заболоченной пойме реки, довольно успешно справляющейся с заклинаниями студентов, но рисковать мне не хочется. Может БАХНУТЬ!

Прилетели мы на Рыбинское водохранилище. Здесь, всего лишь в паре километров от нас в него впадает Волга. Меня с командой техномагов высадили на полуостров, а второй дирижабль, с Константином Семёновичем и ещё парочкой вивисекторов от науки, завис километрах в трёх в стороне от нас на высоте чуть меньше километра.

Наряжали меня долго, тщательно подгоняя контактные пластины и не по разу проверяя надёжность всех соединений. Наконец команда техномагических модельеров посчитала, что всё необходимое ими сделано, проверила показания приборов и выполнила ряд тестов, к слову сказать, довольно простеньких. Вполне доступных для самостоятельной проверки.

Я уже слегка замёрз, но вида не показываю, чтобы не отвлекать людей от работы.

Испытание у нас пройдёт в четыре этапа. На первом просто проверим работоспособность Сбруи – М серией самых примитивных заклинаний начального уровня. После этого команда техномагов изучит температуру изделия и ряд других показателей, которые даже я не совсем понимаю. Если всё нормально, начинается второй этап. Здесь уже испытания пойдут по нарастающей. Сначала по парочке заклинаний девятого и десятого уровня, а последние четыре уже из арсенала архимагов. Перед ними нужно будет сделать небольшой перерывчик на контрольную проверку приборов.

Третьего этапа я сам побаиваюсь.

Хоть Усольцев и говорил, что все расчёты перепроверены на несколько раз и в Сбрую – М заложен почти пятикратный запас прочности, но если честно – мне ссыкотно. Я впервые буду работать не только с заёмным Источником Силы, но и с протезами энерговодов.

Казалось бы, чего боятся?

А как насчёт Кометы х 2?

Причём х – это вовсе не буква, с которой начинается одно крайне популярное слово, а знак умножения. Попросту говоря – это Комета удвоенной мощности.

Не знаю, как кого, а меня это впечатляет. Хотя, ещё больше меня впечатлила Комета х 3, которую мне предстоит выдать в конце третьего этапа. Признаюсь, я с некоторым волнением посматриваю на пьедестал, который специально для сегодняшних испытаний соорудили на берегу из бетонных блоков. Он всего-то метров семь – восемь в высоту плюс небольшой пригорок метра в два-три. Так себе конструкция. Тут моя вина. Не проконтролировал. А у техномагов не хватило фантазии представить себе даже небольшое цунами. Так что, никуда сегодня не торопимся и смотрим на волны. Вот смеху-то будет, если князя волной смоет.

Для меня самым интересным выглядит четвёртый этап. И для этого есть сразу несколько немаловажных причин.

Во-первых, если до него дойдёт, значит на всех предыдущих этапах я выжил и они прошли успешно, ну, а во-вторых – команда техномагов в очередной раз прыгнула выше головы! Есть ещё в-третьих и в четвёртых, но и первых двух причин пока мне за глаза хватит.

Что касается техномагов – то они, взяв за основу всем известные обучающие кристаллы, соорудили устройство, позволяющее не заморачиваться ручным составлением заклинаний, а попросту их считывать. Моментально и точно.

На нарукавнике, на том месте, где приличные люди носят часы, расположено подобие крупного компаса с вращающимся стеклом. Совмещая стрелочку на стекле с рисками на корпусе можно услышать и почувствовать щелчок. Всё! Заклинание готово к активации!

Казалось бы, отчего я так радуюсь вроде бы несложному устройству, которое позволяет использовать всего лишь четыре разных заклинания. Ну, как сказать…

На самом деле разница между ним и считывателем учебных кристаллов примерно такая же, как между патефоном и стереофоническим проигрывателем. Что характерно, сам проигрыватель – наиболее простая часть новой системы. Куда как сложнее выглядит записывающее устройство. Этакий здоровенный шкаф с вращающимся внутри него стеклянным кругом, на котором расположена объёмная модель заклинания и куча всяких прибамбасов и загогулин вокруг него, исписанная рунами так, что точку некуда поставить.

Лишь моя, всем известная природная скромность, не позволяет мне уточнить, кто именно солировал перед этим шкафом целый день, пока шла запись. Но крови из меня техномаги попили изрядно. Порой, раз по двадцать одно и то же переписывать заставляли, пока не получили идеальные кристаллы с заклинаниями.

Про то, что запись производилась на полированные алмазные цилиндрики, размером чуть меньше мизинца, я упоминать не буду, как и про их совсем неприличную стоимость… Не хочу портить себе настроение перед ответственейшими испытаниями.

– Поехали!

Первый этап я отстрелял легко. Сбруя себя отлично показала и пользоваться ей довольно удобно и просто. Особенно, когда ты уже долгое время походил с накопителем – протезом и прибегаешь к его помощи практически не задумываясь.

Контрольная проверка. Все показатели в норме.

Второй этап. Девятки и десятки ушли – только в путь. Улыбаюсь техномагам, но они и сами довольно скалятся, показывая друг другу поднятые вверх большие пальцы.

Дальше следуют четыре заклинания уровня архимага. Исполнение – вербальная техника.

По завершению серии чувствую некоторое беспокойство. То ли мне тяжело танцевать с таким весом на плечах, да ещё и с изрядными утяжелителями на руках, то ли энерговоды понемногу греются.

На улице лёгкий минус, с водоёма поддувает пронизывающий ветерок, а мне стало чересчур тепло.

У проверяющих улыбки слегка угасли, но после короткого совещания техномаги мне дали добро на продолжение испытаний.

Комета х 2!

Вот это сила! В пяти километрах от нас к небу поднялся столб воды и пара. Сквозь очки я успел разглядеть оголённый участок дна, метров под шестьдесят в диаметре. Спустя полтора десятка секунд докатился шум взрыва. Очень серьёзно бахнуло и земля под ногами ощутимо дрогнула. Волна докатилась позже. Выплеснула на берег, с трудом добравшись до основания моего бетонного пьедестала. Ну вот. Зря я волновался. Водоёмчик-то неглубокий, оказывается. Дай Бог, метра два – три глубина в том месте, куда я попал. Откуда тут волне взяться.

Комету х 3 я запускал, думая о рыбе. Досталось ей от наших испытаний. Надо возместить ущерб хотя бы парой зимовальных ям. Глядишь и будет куда крупным осетрам с сомами по зиме залечь. Ямка-то приличная должна получится.

Местечко под зимовальную яму я подобрал чуть ближе к берегу. Примерно, на километр ближе и чуть правее, чем для предыдущей Кометы х 2.

Когда мы ещё подлетали я с дирижабля заметил, что там русло проходит и вроде как вода потемнее смотрится, что характерно для глубоких мест.

Вот это шандарахнуло!!

Я аж сам присел, ухватившись руками за шляпу, чтоб её не сдуло.

А там и волна пришла. Вода лишь на метр до ног не достала, ударив о бетонные блоки. Но поднявшимся гребнем хлестнуло так, что я теперь весь насквозь мокрый и чудом на ногах устоял.

К счастью, до моего дирижабля волна не докатилась. Метров тридцати ей не хватило до той большой поляны, куда мы приземлились.

Кстати, оттуда кричат что-то в рупор.

– Прекратить испытания! – разобрал я, прислушавшись.

Да кто бы спорил. Мне промокшие техномаги минуты три назад то же самое сказали, осмотрев навешанные на Сбрую приборы.

Глянув в сторону дирижабля с Шабалиным, отметил, что они куда-то спешно рванули.

Когда я уже подходил к своему дирижаблю, то пар от меня шёл, как будто я только что из парилки выскочил.

Пожалуй, единственный недостаток этой модели Сбруи – излишнее выделение тепла и отсутствие охлаждения. Как я понимаю – проблема решаемая. Для МБК мы уже нечто подобное делали.

В целом работать в Сбруе мне понравилось. Жаль, не успел перейти к четвёртому этапу. Не страшно. Его и у нас на полигоне можно отработать.

– Что там случилось? – спросил я у пилота, всё ещё державшего рупор в руках.

– Сказали, с берега машут, то ли белым флагом, то ли простынёй, привязанной к шесту. Полетели узнавать, нужна ли помощь.

Разоблачившись с помощью техномагов от промокшей сбруи и натянув тёплый шерстяной свитер, я подсел к рации. Она вскоре ожила, я даже кофе, приготовленное пилотом, не успел допить.

– Ваше Сиятельство, тут на берегу чья-то дача. Чуть ли не самого генерал – губернатора. Волной причалы повредило и катер на берег выкинуло. Пострадавших нет. Что им сказать?

– Скажите, что нехрен дачи в водоохранной зоне строить, – брякнул я первое, что пришло на ум, памятуя о недавних скандалах со сносами нескольких особняков в столице по этой же причине. Газет начитался на ночь глядя.

Посмаковав кофе, передумал.

– Впрочем нет, этого говорить не стоит.

– Поздно. Пилот уже всё им в рупор высказал, – услышал я довольный голос Шабалина.

– Значит скоро мы пополним ряды борцов за справедливость, – флегматично ответил я ему, понимая, что сегодня уже немного устал от впечатлений.

Правильно говорят – как день начался, так и дальше всё кувырком.

Глава 154

Ситуацию с Никитой Вадбольским мы разбирали втроём. Я, Дарья и Аю.

Письма от японских Глав Кланов, родственников ювелира, работающих моими тайными соглядатаями и доклады из японского штаба флота были на редкость похожи. Обычно под самый конец письма в очень осторожных выражениях появлялись упоминания о персоне Вадбольского.

В какой-то момент этот стервец проявил кипучую деятельность, сопровождаемую повышенной наглостью. Переговоры с японскими Кланами он провёл почти что открыто, встречаясь с их представителями либо у себя в служебном кабинете, либо в дорогих ресторанах. Как уж ему удалось убедить недоверчивых японцев, что он сможет передо мной и перед Императрицей прикрыть готовящийся передел власти в провинциях – одному Богу известно. Думаю, что самим японцам просто очень хотелось ему верить, да и морковка, висящая перед носом, казалась вкусной и достижимой.

Как бы то ни было, но на севере Хонсю сейчас жарко. Четыре Клана рубятся меж собой, и вдвое больше Кланов кому-то из них помогают.

Судя по бледному лицу Дашки она прониклась и понимает, как меня и Аю подставил её родственничек.

Пусть его официальная должность никак не предполагала того масштаба обещаний, которыми он разбрасывался направо и налево, требуя за это деньги с японцев, но своим Родом он козырял, заодно и Дарью загрузил по самую макушку, ясно давая понять на переговорах, кто будет гарантом его обещаний.

– Какой подлец! Прибить его мало! – прошипела Дарья, когда ознакомилась с письмами и осознала серьёзность ситуации.

– Только скажи… – мечтательно произнёс я, безучастно глядя в окно.

– Я чувствую свою вину перед Никитой, – наконец-то выдавила из себя Дарья, довольно долго не решаясь нам открыться и молча переживая про себя, – Чисто технически первым наследником Рода должен был стать мой отец, но все прекрасно понимали, что эту кандидатуру не одобрит ни Авенир Авенирович, ни князь Белозёрский. Никита был вторым на очереди наследования. Не скажу, что он сломался оттого, что вместо него Главой Рода стала я, были тревожные звоночки и до этого. Он ещё в Академии связался с плохой компанией. Кутилы, картёжники, развратники – Никита был им нужен, чтобы своей знатностью прикрывать их не совсем благовидный образ жизни и тёмные делишки. В глаза они его и лучшим другом называли, и в верности клялись, а на деле – посмеивались и спаивали. Потом и до наркотиков дело дошло. Мы в семье знали, что Никита зачастую выгораживал своих непутёвых друзей, прекрасно понимая, что ему многое с рук сойдёт. Поэтому какое-то время мы по инерции продолжали думать, что все его беды и некрасивые истории – это продолжение их отношений. Лишь недавно я узнала, что со своей бывшей компанией Никита вдрызг рассорился достаточно давно, и последние полгода ни с кем из них не общался, но тем не менее неприятности сыпались, как из ведра.

– Вина перед Никитой… Ну, так-то, да. Наверное – это серьёзная причина. В госпитале не хочешь поработать с недельку? – нашёл я на столе забытый кем-то спичечный коробок и вытащив спичку, начал её мять зубами.

Вообще-то у меня от злости зубы сводит, но нельзя. Нужно держать лицо.

– В каком госпитале? – не поняла Дарья, всё ещё находясь под впечатлением от своего же рассказа.

– В любом японском госпитале. Их там сейчас не одна дюжина развёрнута, и наверняка в каждом десятки тяжело раненых нуждаются в не меньшем сочувствии, чем твой Никита. Вот только наш с тобой родственничек – наркоман жив и здоров. Относительно, конечно. Но, по крайней мере у него руки – ноги не оторваны. Про моральные муки ты сама в госпитале расскажешь японским парням. Они тебя поймут, особенно те, которые были единственной надеждой семьи, а стали инвалидами по милости Никиты Вадбольского. А ему всего лишь надо-то было где-то денег найти на наркотики и шлюх. Про то, что он всех нас троих в грязи вываляет, он даже не стал думать – это же мелочь, не так ли? Как и про сотни, а то и тысячи жизней японцев, кстати, подданных Императрицы Аюко и, ты не поверишь, но они в какой-то мере подданные её мужа. То есть – меня. Обо всех троих ноги вытер и в крови нас вымазал.

– Что ты хочешь?

– Жду твоего слова. Ты возглавила Род – тебе и принимать решение.

– Я должна убить Никиту?

– Есть какой-то другой вариант?

– Ты знаешь, что его нет. Любое другое действие все воспримут, как слабость нашей Семьи и лично мою неспособность управлять Родом Вадбольских. И первым мне это выскажет Глава Клана князь Белозёрский. Был бы сейчас Никита в России Роман Михайлович его бы собственноручно приговорил.

– Дарья, тогда к чему лишние вопросы?

– Когда мы вылетаем?

– Завтра. В семь утра. И ещё, чтобы ты не слишком мучилась угрызениями совести. Про плохую компанию – это тоже ложь. Заводилой там был именно Никита, а если случалась неудача и их проказы получали огласку, то он разыгрывал благородного друга, берущего вину друзей на себя. Как ты сама понимаешь – строго наказывать благородного юношу за такое самопожертвование ни у кого рука не поднималась. Зачастую всё заканчивалось строгим внушением и лишь изредка – уплатой некоторой суммы денег. К сожаление досье на твоего родственника на момент принятия решения было неполным. Если хочешь, я его прихвачу с собой. Пока летим – прочитаешь, может тогда у тебя с глаз спадут розовые очки.

* * *

Никиту Вадбольского убил я.

Нашли мы его в опиекурильне.

Наше появление на узкой улочке, завешанной вывесками и фонариками не могло остаться незамеченным. Десять человек вооружённой охраны и мы в середине – я, Аю и Дарья.

Аю шла в длинной накидке с капюшоном, скрывающей её полностью, кроме лица, поэтому неудивительно, что её пока никто не узнал, иначе бы тут весь квартал ниц упал, мешая нам пройти.

В само помещение зашли втроём, оставив охрану на улице. Короткий допрос прислуги и вот я уже выбиваю запертую дверь, ведущую в купальню.

– Что здесь происходит?! – выскочил Никита в нам навстречу, натягивая по пути на себя халат.

Кроме него и двух мелких япошек, отпрянувших в угол, в купальне больше никого не было.

Увидев Дарью мошенник всё сразу понял и недолго думая засадил по мне Молнией.

Угу, как бы не так. Мало того, что у меня Щит выставлен, так ещё и сюртук у меня серьёзный. С очень неплохой защитой. Из тех, что приятель Левинсона – младшего изобрёл. Но за спиной у меня Дарья и Аю. И вот Аю-то ни разу не боевой маг.

Короче, моего ответного удара той же Молнией Вадбольский не пережил.

Убедившись, что правки не требуется, я посмотрел на голеньких детишек. Оказалось, что это всё же девочки. Лет десяти – двенадцати. С плоскими мальчиковыми фигурами. Похоже, близняшки, а может и нет. Для меня и взрослые японцы ещё недавно все на одно лицо были, а уж подростков мне и вовсе не отличить. Оглядев разложенный на столе ассортимент, я чуть не присвистнул от удивления. Плётка, наручники, кляпы и несколько фаллоимитаторов угрожающих размеров. Непонятно, куда их этот извращуга собирался такой мелкотне засовывать.

Нащупав в кармане пару золотых монет я кинул их на стол.

– Берите деньги и бегите домой. И передайте, чтобы хозяин сюда пришёл, – распорядился я на своём не самом лучшем японском.

Часто кивая и испуганно косясь на труп, девочки собрали раскиданную одежду и бочком – бочком выскользнули в коридор. Пару минут я слышал, как кто-то с ними говорит в коридоре визгливым голосом, а потом в купальню зашёл молодой худощавый японец в довольно потрёпанной одежде.

– Ты хозяин? – повернулся я к японцу, склонившемуся в низком поклоне.

– Да, господин, – ответил тот приятным баритоном.

– Не верю, – ещё раз пробежался я взглядом по его одежде и обуви, а попутно уловил разницу в звучании голоса, – Позови настоящего хозяина или я сейчас сожгу ваш дом, – с трудом справился я с построением фразы на ещё плохо освоенном мной языке.

Пятясь задом, японец исчез за дверями и после минуты визга в коридоре к нам заплыл низкорослый пузан, этакий колобок на ножках в дорогой шёлковой одежде, украшенной серебряной вышивкой.

– Слушай меня внимательно и передай остальным хозяевам, – не стал я сомневаться на этот раз, вижу ли я хозяина заведения, – Императрица Аюко и князь Рюдзин повелевают. Продажа опия с сегодняшнего дня запрещена. Ослушавшимся – казнь, деньги от продажи их имущества – в казну.

Я сделал паузу, а толстяк, сообразив, кто к нему пожаловал, бухнулся ниц.

– Аю, какой в Японии возраст согласия? – повернулся я к жене, задав вопрос на русском.

– Тринадцать лет. Давняя традиция. Так всегда было, даже до войны.

– Гхм, – прокашлялся я, прилично очумев от услышанного. Гадские японцы! Везде у них сюрпризы! – К интимным услугам девушек моложе пятнадцати лет не привлекать, – пришлось мне на ходу искать компромиссное решение между японскими традициями и своим желанием повысить возраст проституток хотя бы лет до шестнадцати, – Сколько эти две стоили, что вышли отсюда?

– По сто йен за каждую, – пропищал толстяк и его визгливый голос я опознал сразу.

– Десять рублей серебром на наши. Недорого, а с учётом престижного заведения в центре Токио, так вообще копейки, – прокомментировал я на русском, – За тех, кто будет найден моложе четырнадцати лет – штраф в казну по пять тысяч йен за каждую. Хорошо меня понял? – добавил я уже на японском.

Японец часто закивал.

– Вот этот понял меня плохо, – указал я на труп Вадбольского, – Доставишь его в русское представительство.

Японец припал к полу так низко, что я удивился. Какой талант, однако, с его-то пузом и в блин расплыться.

– Спасибо, – еле слышно прошептала Дашка, когда мы вышли на улицу.

* * *

Вечер следующего дня.

До самого вечера мы боролись с непогодой.

В Японии есть синоптики, но все они были приписаны к морским портам или к японскому флоту. Тут стоит отдельно заметить, что синоптики именно были.

Отдельно взятый метеорологичекий пост, даже если он пережил время смуты, особой пользы не принесёт. Показания барометра мы и без него знаем. Для организации полноценной службы стране нужна сеть станций и связь между ними.

На вынужденную посадку мы пошли в Сёндае.

Сильнейший арктический циклон принёс с севера холод и осадки.

Больше четырёх часов наши дирижабли боролись с ветром. Это сопровождалось жуткой болтанкой и неприятными скрипами, почти что скрежетом, доносящимся со всех сторон и вызывающим содрогание гондолы.

Казалось, северный исполин накопил силы за время мягкого начала зимы и решил разом обрушить всю свою мощь за оставшиеся дни уходящего года.

Потом началось обледенение.

Если бы не порывистый ветер, который словно кулаками без устали стучал по дирижаблю, срывая с него целые пласты льда и заставляя дрожать весь корпус, то до Сёндая мы бы не дотянули.

Приземлялись мы спешно и довольно жёстко. Дирижабли с каждой минутой становились всё тяжелее и начали терять манёвренность.

Мы в темпе отстрелили аварийные якоря и все кинулись помогать пилотам. Я тоже побежал на помощь и даже вбил один из стальных клиньев в землю, перехватив освободившуюсякувалду у второго пилота. К вбитому мной клину тут же пристегнули дополнительную расчалку и вскоре в гондоле взвыли лебёдки, до звона вытягивая стальные многожильные пряди тросов и ещё сильнее прижимая наш дирижабль к земле.

– А где гвардейцы? – оглянувшись, я заметил, что все побежали теперь помогать дирижаблю охраны.

– Разоблачаются. Ещё бы пара минут и они пошли бы на десантирование, – ответил мне пилот с этого дирижабля, – Мы чуть ли не брюхом уже скрести начали. Говорил я им, что нельзя в перегрузке идти, так нет же. Втихаря боеприпасы притащили, вояки хреновы. В следующий раз над морем их выкину.

В Сёндае мы проторчали двое суток. До Акиты тут всего ничего, километров под триста, но все дороги идут через горы, а там снега выпало чуть ли не по пояс. Поэтому от идеи про наземное передвижение пришлось отказаться.

Чтобы я не бесился и не бегал по потолку Аю догадалась занять меня чтением книг. Точнее, читала-то она, а я слушал её под кофе с коньяком и впитывал культуру Японии, заодно совершенствуя понимание на слух чужого языка. После того, как Дашка мне мягко заметила, что пить кофе на ночь – это плохо и вредно, я, как всегда, не стал с ней спорить и дальше продолжил пить коньяк уже без кофе, наслаждаясь японской поэзией.

* Поэт Такахаси Мусимаро.

– Это ещё что за хрень? – с большим трудом справился я с переводом, и то, не в полном объёме, но общий смысл понять и уловить смог, – Что это за гора и с чего вдруг там чужих жён пялят?

– «Песня, сложенная в день кагапи при восхождении на гору Цукуба». Так называется это стихотворение, – терпеливо разъяснила мне Аю, – В ней поэт рассказывает о правовых обычаях брачных игрищ на горе Цукуба.

– Молодец. Здорово объяснила. Так, что вопросов ещё больше стало. Тогда расскажи мне, что это за день – кагапи.

– В провинции Хитати процветают кагаи или кагапи – народные брачные игрища. Во время кагапи мужчины и женщины водят обрядовые хороводы вокруг костров, а потом попарно уходят в лес или в поле, где и проводят ночь. В день кагапи существующие брачные узы временно теряют силу, – спокойным учительским тоном разъясняла мне Аю духовное богатство своего народа.

Шипение Дарьи за спиной я предпочёл не услышать. Она какая-то тихая стала после Токио, а вчера ещё и зелёная была. Её больше всех укачало, когда мы сквозь циклон пытались пройти. Если бы не реакция Дарьи, я бы честно вслух высказал всё, что думаю про Японию и про её обычаи, но тут во мне взыграл дух противоречия.

И вот не надо мне со стороны указывать на коньяк в общем, и на одну, почти что оприходованную бутылку, в частности – это прерогатива моих жён и их неотъемлемое право.

– Очень похоже на древнеславянские игрища в ночь на Ивана Купалу, – вздел я глаза к потолку, впадая в меланхолию и имея желание пофилософствовать. Знаю, что Дашулю это обычно немного раздражает и нервирует. Отчего-то она с большим сомнением относится к моим попыткам выглядеть эстетом и быть ценителем прекрасного, или рассуждать о высоком с точки зрения знатока культуры, – Аморалка, конечно же, налицо, как и неуставные отношения между супругами, – поднялся я с места, начав расхаживать взад – вперёд, и жалея, что в руке нет стека, которым так удобно похлёстывать по голенищу хромового сапога, придавая весомость сказанному, – Но если отнестись к возникшему вопросу с точки зрения государственных интересов, то можно обойтись без дисциплинарных наказаний, взысканий и ограничений. Как-никак, полезное дело люди делают.

– Это какое же, с чужими-то жёнами? – не удержалась Дашка, чтобы не вставить свои три копейки в возвышенный полёт моей мысли.

– Народонаселение в стране увеличивают. Ты знаешь, не у каждой семейной пары дети могут родиться. Всякое бывает. А пока в Японии существует патрилокальный полигамный брак у простолюдинов и дислокальный полигамный брак цумадои в среде знати, причём полигамия, зачастую в форме полигинии, носит вполне приемлемый для Империи социальный характер, то государство может подождать с реформами.

Плюс сто востоковеду, который продал мне свою заумную книжицу за десять рублей! Короче, я ему должен. Цитата из его книги, которую я полтора часа подряд наизусть заучивал, как стихотворение, и все мои усилия стоили того!

Дашка в предобморочном состоянии.

Аю лупает глазами, как деревенская дурочка и пялится на меня, как на икону, начавшую блистать небесным светом.

Цель достигнута!

Победа!

Противник морально уничтожен и теперь никто и слова не вякнет, когда я налью себе ещё немного коньяка и спокойно усядусь подумать о чём-нибудь добром и вечном.

Глава 155

Переговоры с обоими Кланами, желающими под шумок провести передел земель и власти, прошли примерно по одному и тому же сценарию.

Я надевал Сбрую и запускал в небо свою «визитку».

Для чего Сбруя нужна?

М-м-м… Тут всё очень просто. Я когда первый раз увидел, во что превращается моя «визитка», запущенная с помощью Сбруи, чуть сам кирпичей в штаны не наложил.

Картинка Рюдзина, стремительно падающего чуть ли не из космоса, была удивительно правдоподобна и закрывала собой больше, чем полнеба.

Этакая ослепительно яркая точка, отлично заметная даже в солнечный день, летит прямо на тебя, очень быстро увеличиваясь в размерах, а потом разом разворачивается в изображение драконьей головы, из раскрытой пасти которого под самый конец вылетает сноп пламени.

В пасмурный зимний день вовсе необязательно дожидаться вечера, чтобы увидеть «визитку» почти во всей её красе, а потом насладиться северным сиянием, заметно добавившим яркости небосводу.

На свет радужных переливов в небе я особенно не рассчитывал, поэтому над большим белым флагом подвешивал огромный Светляк. Намёк для японцев более чем понятный – прибыл князь Рюдзин и он желает провести переговоры.

У них, правда, белый цвет немного другое означает, но пока я с сёгунатом воевал, к моим знакам местные вояки уже начали привыкать.

Предложенные мной условия прекращения конфликтов были прямолинейны и не радовали ни одну из сторон: нападавшие оставляли всё оружие, но им сохраняли жизнь и разрешали вернуться домой, на свои земли, а обороняющиеся Кланы лишались права мстить за нападение и требовать компенсаций. Понятно, что агрессоров можно было и пожирнее выдоить, но хорошее оружие в Японии приличных денег стоит. Так что, трофеями пусть обходятся.

Несложно понять, что горячих японских парней такой расклад не устраивал. Причём, ни тех, ни других. Ровно до тех пор, пока я не сносил какую-нибудь из гор по соседству. После этого я вежливо замечал, что пригласил их не обговаривать условия мира, а обязать их выполнить распоряжение Императрицы Аюко. На раз-два. А с несогласными произойдёт то же самое, что с недавней горой, ставшей кучей неплохого строительного щебня.

Комета х 3 – это очень убедительный довод, скажу я вам. Но в Японии с ней осторожней надо. Отчего-то потом земля долго трясётся. И вообще – это что мне за хлипкие острова достались? Толком разгуляться негде. А что будет, когда сюда три русских богатыря заявятся?

Да, пришлось мне наступить сапогом жабе на голову и отдать команду на изготовление ещё двух комплектов эксклюзивной Сбруи.

Один комплект, как несложно догадаться – Шабалину.

Иначе Константин Семёнович у меня под кроватью пропишется, чтобы будить в пять утра и тащить на новые испытания. Он до сих пор никак не может смириться с тем, что техномаги перевернули вверх тормашками многие постулаты и аксиомы теоретической магии и сделали невозможное возможным.

Вторая Сбруя – Антону. Тут тоже всё понятно. Кайзер уже совсем плох и скоро Антону придётся убеждать гордых тевтонцев, что именно он, и никто другой – единственный законный наследник канцлера и новый правитель Германии. Впрочем, я уже говорил про Комету х 3. С её помощью хоть у кого дар убеждения вырастает до небес. Это вам не добрым словом и револьвером… Тут калибр другой. Я бы сказал, стратегический.

Бывал я в Германии. Да, замки там внушают. Вопрос лишь в том, что ни их стены, ни магическая защита никак не рассчитаны на ударную мощь заклинаний, в разы усиленную трудом и талантом техномагов. И это только со стороны кажется, что Германия – большая страна. На том же маголёте её из конца в конец можно часа за полтора перелететь, а от Мюнхена на юге, до Гамбурга на севере так и вовсе меньше часа выходит.

Если честно, я Антону даже немного завидую. Рано или поздно, но скорее рано, ему достанется небольшая обихоженная страна, где всё под рукой и за каждым квадратным метром земли, и даже леса, следит рачительный немецкий бюргер.

А вот я скоро жить начну в дирижабле. У меня одна Япония довольно прилично в длину вытянулась, скоро и Маньчжурия может добавиться, ну, а Курилы с Сахалином мне уже иногда по ночам снятся. Что характерно – всё это прилично удалено от центра страны, где находятся мои верфи, центр техномагии и крупные сталелитейные заводы. Прилично, в моём понимании – это не та жалкая тысяча километров, что для Германии чуть ли не конец географии. У нас это так себе расстояние, только взлетать начинаем.

Теоретически можно помечтать о телепортации, которая у предков в книгах описана. В фантастических. Но телепортация так и осталась фантастикой. Усольцев мне на пальцах объяснил, сколько Силы требуется для перемещения с помощью магии одного килограмма массы на один километр. Причём, возможность выжить при таком перемещении он даже не обсуждал. Просто предложил хорошенько потрясти бутылку шампанского и попробовать залпом её выпить.

Признаться, аналогию я уловил не полностью. Что у нашего техногения в голове – загадка. Может, это намёк, что у меня рожа треснет от моих хотелок. Но его однозначное нет я понял. Буду делать ставку на маголёты. Иначе полжизни придётся в воздухе провести, передвигаясь дирижаблями.

Однако предложенный им пример заставил меня задуматься.

Понятно, что магия далеко не всегда нормально сочетается с теоретической физикой, химией, и тем более, с биологией.

Допустим, для меня магические воздействия целителей на организм людей до сих пор одна сплошная загадка.

Почему я об этом так грустно? Не письмо ли Антона Рюмина виной?

А кто у нас в Империи главный по магии?

Я, кто же ещё.

Мне и отвечать за всё, если что не так.

Ну, а я теперь попробую ещё раз представить, что может исполнить архимаг – целитель, если его в эксклюзивную Сбрую одеть?! Первый вариант, придуманный мной с налёта, меня испугал. Целители у нас умеют лечить бесконтактно, а то и вовсе через одежду или из-за ширмы, если дама богата и желает соблюсти инкогнито.

В свете этого как-то сам собой в голову приходит простенький вопрос – а сможет ли архимаг – целитель, усиленный Сбруей, взять и остановить сердца десяткам, а то и сотням людей прямо через стены? Допустим, через стены дворца. Императорского…

Если что, это Антон Рюмин меня порадовал. Ответил на моё письмо, пока я от японского вояжа отходил.

Я вот, к нему, как к человеку. Всё по хорошему, по доброму описал в своём письме. Вроде, как про него беспокоюсь и про долг перед Отечеством не забываю, а он мне в ответ – крайне срочно нужна такая же Сбруя для Алиски! Кайзер очень плох!

– Господи, ну я-то тут причём? – только и смог я выдавить, когда ко мне примчался с письмом представитель немецкого торгового дома, базирующегося во Владивостоке.

Понятное дело, что с ними и так всё ясно было. И никакого особого секрета Антон мне не раскрыл, наглядно показав, что немецкая разведка не дремлет и с связь с фатерляндом у них в полном порядке. Пусть они с Мухой и подчеркнули, ради такого случая, сдачей давно внедрённых агентов важность своей просьбы. Знают, что мне в общем-то плевать на игры двух дружественных государств, но вот Алиса… Девушка она порывистая и решительная. Магию может применить не особо задумываясь о последствиях, а Сбруя может усилить её до такой степени, что страшно себе представить.

С другой стороны – я обещал канцлеру, что помогу Алисе. Обещания нужно выполнять. Если два комплекта Сбруи семейной паре архимагов – это не помощь, то кто же им может дать больше, кроме господа Бога?

Антон – опытный архимаг Огня, с приличным боевым опытом, Гессенская Муха – архимаг и носитель уникальной и редкой специальности, если брать во внимание целителей, достигших таких высот. Да им море по колено! Вполне возможно, что в прямом смысле этого слова.

Решено. Получит Алиса, дочь кайзера, Сбрую. Трепещи, Германия!

* * *

– Собрал я вас здесь не случайно. Наверное, многие из вас уже знают, чем закончились подвиги Никиты Вадбольского. Полагаю, мне больше не нужно никому объяснять, что то же самое произойдёт с любым из вас, если вместо работы он займётся стравливанием японских Кланов и вымогательством взяток. Не смейте вредить делу и удовлетворять свои шкурные интересы за мой счёт или за счёт Императрицы Аюко! Накажу строго! На развитии торговли и на производстве товаров можно получить гораздо большие прибыли, чем на взятках.

Признаюсь, сначала чуть было не ляпнул – заработать. Теперь самому смешно. Зарабатывать сыны боярские не умеют и не хотят. Поэтому я осторожно перешёл на купеческий и банкирский диалект. Те уж больно слово прибыль любят. Но и это не тот язык, которым бояр можно пронять. Им ближе слово – взимать, ибо кожа с коровы лишь единожды обдирается.

Короче – собранный со всех ближайших японских городов боярский контингент надо не просто учить, а ещё и переучивать. Они мои представители и по ним будут судить обо мне.

– Мы не купцы, – буркнул едва слышно прыщавый отпрыск, видимо спроваженный в Японию за полной ненадобностью в своём отечестве.

– Поэтому я и надеюсь, что вы станете умнее купцов. Задачи купца всем известны и понятны – тут подешевле купить, а там подороже продать. Зачем вы мне и князю Белозёрскому тогда нужны, если про простые вещи сообразить не в силах? Кто мне скажет – какие пошлины на ввозимые товары в порту Владивосток установлены?

В ответ – молчание ягнят. Не снизошли изучить.

– Ладно. Счастья своего вы с первого раза не поняли. Бывает. Ну, так я вам подскажу. На разные виды иностранных товаров пошлина составляет от двенадцати до сорока процентов. И не надо на меня выпучивать глаза, словно я что-то сложное вам объясняю. Запучьте их обратно и внимайте!

Во! Этот посыл дошёл… Челюсти у половины боярских сынков поотваливались.

– Кто-то из вас хоть раз попробовал посчитать, сколько он получит денег с правильно оформленной торговой сделки в миллион рублей? Давайте я подскажу. При пошлине в двадцать процентов с ввозимого товара, и вашем интересе в десять процентов от этой пошлины, вы получите двадцать тысяч рублей. Как часто такие операции будут происходить – зависит только лично от вас. Проявляйте инициативу – она наказуема приятным пополнением вашего счёта в банке.

– Ваше Сиятельство, а почему нам надо считать свой приход от предполагаемой пошлины? У вас же другие условия ввоза товаров?

– Какой хороший вопрос… – всем телом развернулся я к одному из приглашённых.

На этот раз им оказался мужчина, лет тридцати пяти, взиравший на меня без всякого подобострастия.

– У меня – да, а у вас? – насмешливо осклабился я, наплевав на правила приличия, – Я, как князь, готов с любым из вас поделиться частью своих привилегий. Пример в цифрах я только что обозначил.

– Почему нам всего лишь десять процентов? – не разглядел я кого-то мякнувшего из задних рядов.

– А вы выйдите сюда, – показал я пальцем место перед трибуной, за которой я выступаю, – И перед всеми аргументировано доложите, что лично вы стоите большего и это заслужили. Пока, с моей точки зрения, для многих из вас и десять процентов с внезапно свалившейся благодати – это подарок, упавший с неба! Заметьте, для получения которого вы пока пальцем не пошевелили, а уже собрались торговаться. Сообщаю сразу: – торговли не будет. Более того, спустя какое-то время ваши десять процентов превратятся в семь, а потом и в пять. Поэтому наращивайте обороты, и тогда в деньгах вы не потеряете. Все, кто успеет прокатиться занять своё место в предлагаемой мной программы, очень быстро могут стать миллионерами, да и потом те, кто не ленив, как сыр в масле будут кататься.

– Я готов! – заинтересованно отозвался юноша, вышедший из задних рядов к трибуне пока я витийствовал, щедро рассыпая пожелания с предложениями.

– Мы все вас внимательно слушаем. Представьте, что вы вдруг стали князем Рюзином и вам надо привести Японию в благостное состояние, – озвучил я задание на сообразительность, – С чего вы начнёте?

– Найму специалистов. Ну, право же, князь – не боярское это дело в бумажках ковыряться, да о черни беспокоиться. Людишки сами по себе выживут. С нас довольно будет пригляд организовать и своё месторасположение обустроить, чтобы внушало. А там фискальные команды собрать, дружину понадёжней и, глядишь, пойдёт дело.

Самое смешное, что процентов на восемьдесят – девяносто он прав. Раз у нас в стране такая схема работает, то почему бы и в Японии ей не быть.

Честно сказать, я и сам не знаю, сработает такое в Японии или нет. Специфика, однако. Тут у них многое не так, как у нормальных людей…

* * *

Двадцать второе декабря 212 года от Начала. Франция. Дворец Фонтенбло.

– Господа, я пригласил вас, чтобы вы высказались о моём новогоднем послании народу Франции, черновики которого были вам разосланы. Меня интересует, чем мы ещё можем порадовать наше население? Должен заметить, что в свете непрекращающейся инфляции те успехи, которые прописаны моим секретариатом не выглядят чересчур радостными и не способны отвлечь внимания простых французов от их личных проблем. Я попросил ваши министерства внести свой вклад в мою речь и дополнить её значимыми достижениями нашей страны, – король Жан-Пьер Франциск Второй оглядел приглашённых министров, ожидая, кто из них первым возьмёт слово.

Сегодня многие из министров в первый раз попали в его кабинет, войти в который можно было лишь из галереи Дианы, давно уже превращённой в огромную библиотеку. Непривычная сугубо рабочая обстановка, да и само расположение этого кабинета просто намекали присутствующим, что сегодня не стоит рассыпаться в льстивых речах. Лучше говорить коротко и по делу.

– С разрешения Вашего Величества, – согнулся в поклоне маркиз Жак Лебрен, министр промышленности. Уловив едва заметный жест короля, министр выпрямился и начал свою речь не прибегая к содержимому толстой кожаной папки, которую он принёс с собой, – Перевооружение нашей армии дало хороший толчок для развития промышленности. Количество заводов и фабрик неуклонно растёт. На весенней выставке автопромышленность будет представлена целым десятком новинок, многие из которых уже пошли в серию.

– Есть что-нибудь достойное нашего внимания? – оживился король.

– Скорее нет, чем да. Недорогие, надёжные и экономичные машины – вот на что делают ставку наши производители. Это проверенная практика и мы твёрдо рассчитываем на успешные продажи не только у нас в стране.

Услышав ответ Жан-Пьер лишь поморщился. Опять королевский выезд будет производиться на немецких автомобилях. Как непатриотично!

– Что с самолётами?

– Morane-Saulnier, наш новый истребитель. Его высокие скоростные характеристики и серьёзное вооружение заставят считаться с ним любых противников.

– Он проигрывает в скорости даже русским бомбардировщикам, а у кайзера они уже появились, – не выдержал министр обороны, подав реплику с места.

– Насколько мне известно, наши банкиры сумели стать акционерами русских авиазаводов. Отчего бы вам через них не заказать себе бомбардировщики, а истребитель мы очень скоро подтянем к их уровню. Моторостроители обещают уже к лету увеличить мощность двигателя с восемьсот шестидесяти до тысячи ста лошадиных сил, – парировал Лебрен.

– Я советую не отвлекаться и говорить строго по очереди, – одёрнул король спорщиков, умело гася возникшую перепалку одним только холодным тоном своего замечания.

– У нас большие успехи делает текстильная промышленность. По валовому производству тканей мы вышли на первое место в мире, – первым взял себя в руки Жак Лебрен, – Хорошо продаются наши тепловозы и вооружение. Нельзя не отметить концентрацию капиталов в ключевых отраслях промышленности. Наш Комите де форж объединяет больше ста металлургических предприятий, производящих порядка семидесяти процентов чугуна и стали. Аналогичные образования стали появляться в химической и электротехнической отраслях.

– Если всё так хорошо, то почему курс франка неумолимо падает месяц от месяца? – не сдержал эмоции Жан-Пьер Франциск Второй, вызвав едва заметную улыбку на лице министра, которую тот тут же поспешил стереть, словно её и не было никогда.

– Я не такой большой специалист в вопросах финансов, но может быть всё же стоит печатать чуть поменьше франков? – изящно переадресовал Жак Лебрен вопрос короля министру финансов, нервно вздрогнувшему, когда на него разом уставились все высокопоставленные лица, присутствующие в кабинете.

Глава 156

События в Маньчжурии, замерев на добрые полмесяца, затем рванули вскачь.

С прибытием архимагов, обеспечивающих войскам защиту и моментально реагирующих на любое проявление магии со стороны противника, продвижение наших сил продолжилось с невиданной ранее скоростью. Понятно, что не всё и не везде проходило гладко. В паре ключевых точек обнаружились неплохие укрепления, с артиллерией и пулемётами. Пришлось поработать авиации, которая даже сбросила несколько радиоуправляемых бомб, уничтожив штаб противника и большой склад снарядов, удачно расположенный на пересечении транспортных магистралей.

После высадки десанта с моря и успешного продвижения дружины князя Гагарина Маньчжурия оказалась разделена на четыре неравные части.

В самом Китае вспыхнуло восстание и двум из трёх китайских Кланов резко стало не до Маньчжурии.

За неделю до Нового года мы взяли Харбин. Дольше готовились, а вышло всё жёстко и довольно быстро.

Утренний налёт авиации и, не успели ещё стихнуть разрывы бомб, как по выявленным узлам обороны ударили маги. К шестнадцати тридцати город был полностью зачищен.

Среди списка трофеев я отметил двенадцать орудий калибром в сто и в сто двадцать миллиметров. По словам офицеров – артиллеристов, они в неплохом состоянии и вполне пригодны для дальнейшего использования.

Хорошая новость. Если для них найдутся снаряды, то получится неплохой задел для будущей обороны города.

Сопротивления магов со стороны противника почти не ощущалось.

Да, попадались изредка маги – одиночки, но в места их обнаружения тут же вылетала ближайшая группа архимагов и через несколько минут их работы только глубокие котлованы указывали то место, где был обнаружен маг противника.

На короткие расстояния наши маги, что юноши, что девушки, с удовольствием садились в аэросани и лихо мчались вместе с казаками под свист, визг и улюлюканье к следующему городу. Если погода позволяла, то с неба их частенько контролировал самолёт, а два дирижабля – один со штабными, а другой с пилотами в МБК, шли позади штурмовой группы.

Двадцать девятого декабря ударили морозы, этак градусов под тридцать – тридцать пять по ночам. Пришлось приостановить все действия. Впрочем, к тому дело и шло. Ни к чему мне своё войско распылять, оставляя гарнизоны в занятых городах и скудея количеством бойцов. Пора ротацию произвести. Бойцов вернуть обратно в части, а гарнизонную службу на интендантов и маньчжуров скинуть.

По прогнозам холода недели на две затянутся. Прикинув, что делать мне в ближайшее время здесь нечего, так как штаб и без меня справляется отлично, я засобирался в путь – дорогу.

* * *

Новогодние торжества в столице всегда отмечают бурно.

Предпраздничная суета, ёлочные базары, благотворительные детские праздники и балы… Бесконечная череда балов, больших и не очень, во дворцах и в усадьбах.

Не дремлет церковь, окормляя паству и напоминая о себе неумолчным звоном колоколов.

В центре улицы усыпаны хвоёй, а на площадях построены ледовые городки с горками.

Для кого-то бал – развлечение, а для меня – работа.

Слишком много я провёл времени на войнах и в поездках. Пришла пора восстанавливать и наращивать связи.

И как водится, с корабля – на бал.

Прямо в день прилёта бал у Голицыных, на который я приглашён и не могу не пойти. Во-первых, там будет Император с моей тетушкой, которая мне настоятельно советовала прибыть, а во-вторых… Впрочем, и во-первых достаточно.

– Сегодня довольно морозно, но на редкость солнечно.

– Да, замечательный выдался день.

– Кажется, впервые на этой неделе выглянуло солнце.

– Вы правы. Я и не припомню, чтобы солнце показывалось более чем на полчаса в эти дни.

– Мне кажется, прошлая зима вся состояла из пасмурных дней.

– Отлично это помню, я тоже ждала весну с большим нетерпением.

Иду по залу, слушаю светский трёп.

Боже, о чём говорят эти люди! Сотни, тысячи слов – бесполезной словесной шелухи!

Вроде совсем не долго меня не было в столице, а я уже успел отвыкнуть от переливания пустого в порожнее.

Погода, театральные премьеры, веяния моды и последний вернисаж. Не правда ли, чертовски важные темы, чтобы часами их обсуждать. В качестве десерта – сплетни.

Оставив жён в обществе знакомых дам, ожидающих начало танцев, я отправился побродить по залам, в поисках нужных собеседников.

Графа Обручева, владельца золотых приисков в окрестностях Сусумана, я приметил довольно скоро. Вопреки расхожему мнению об облике промышленников – золотодобытчиков он больше всего по своему виду походил на древнего философа. Этакий ещё более обслысевший Сократ, с лицом, изрезанным целой сеткой глубоких морщин. Худой, как жердь, и высокий, почти под два метра ростом. Заметив, что я кивнул ему и остановился неподалёку, золотопромышленник быстренько свернул разговор с незнакомым мне собеседником и направился в мою сторону.

– Сергей Васильевич…

– Ваше Сиятельство?

– Да полноте вам, давайте попросту присядем где-нибудь в уголке да по-соседски поговорим без лишнего титулования.

– Тогда извольте следовать за мной. Присмотрел я тут оазис под пальмами, – насмешливо приподнял бровь хозяин Сусумана, отреагировав на мой посыл.

Прихватив с любезно поднесённого подноса по бокалу шампанского мы уверенно пошли к цели.

Пальмы действительно имели место быть. В количестве четырёх штук. Стоя квадратом в больших кадках они создавали ограниченное пространство в одном из углов небольшого зала. Там же располагался диван и стол, полностью изготовленный из стекла. Истинное произведение искусства.

– Значит, по-соседски, говорите, – приподнял свой бокал на свет Обручев, любуясь игрой пузырьков шампанского, – Поправьте меня, но где наш Магадан и где ваша Япония. По европейским меркам на таком расстоянии три, а то и четыре Франции можно основать.

– Неужто про Томтор не слыхали? – специально не стал я украшать свою речь высоким стилем, чтобы мы быстрее к делу перешли, а не стали размениваться вежливостями и принятыми условностями.

– Экий вы быстрый, – принял мой стиль общения золотопромышленник, – Уместно ли мне будет спросить, когда и как вы его осваивать собрались?

– Так с этой весны и начну, – по-простецки заявил я, пробуя шампанское на вкус, – В первый сезон на многое не рассчитываю, но пару тысяч тонн богатого сырья к концу лета точно вывезу.

Шампанское, кстати, так себе. Обычная французская кислятина от Клико. На любителя. Как по мне – так ни разу не чета крымским винам. Это знатоки и эстеты пусть рожи корчат и смакуют, а я парень простой, что вижу и чувствую, про то прямо говорю.

– Однако, – уважительно качнул головой золотопромышленник, – Планы серьёзные, но чересчур смелые, при всём моём уважении к вам и вашим успехам на иных поприщах.

– Не на последние ли вы сплетни намекаете, где мне двух любовниц приписывают? – насмешливо прищурился я.

– Да, да ещё при пяти ваших жёнах, – хохотнул в ответ Обручев, воспринимая мой вопрос, как шутку.

– Ну, что есть, то есть. Не всем нравится балеринок валять. Кому-то и для души женщины требуются, – кивнул я в ответ, – Но у меня к вам другие вопросы. Называевская бухта и строительство в условиях вечной мерзлоты.

– Эм-м… – слегка растерялся золотопромышленник, оценив долю шутки в моей шутке, как и мой на редкость откровенный ответ, – А что вас в связи с бухтой интересует?

– Планы. Если её собираются развивать, то я на неё ориентироваться стану, а если нет, то мне проще у себя небольшой порт организовать. Дело это неспешное. Думаю, морские перевозки мне только года через три – четыре понадобятся. До этого времени я вполне себе дирижаблями обойдусь.

– Так нет у нас там дирижаблей, – развёл руками Обручев, – Дай-то Бог, если их один из пяти сусуманцев вживую видел, и то, когда выезжал куда-нибудь к цивилизации поближе.

– Они у меня есть. Всякие разные. В том числе грузовые, что пятьсот тонн груза на борт берут. Так что у нас с бухтой?

– Вот так сразу не скажу, чтоб не опростоволоситься. Дайте месяц. Больно уж вы партнёр неожиданный, – вильнул взглядом золотопромышленник.

Хм, кажется мне, что я в чьи-то игры вмешался. Наверное, люди планировали по-тихому золотишко неучтённое морем вывозить, а тут на тебе – князь, да ещё близкий к государю к их проекту интерес проявил.

– Ладно. Бухта – вопрос второй. Не горит. Может специалистов по строительству мне посоветуете. Тех, кто по мерзлоте опыт имеет.

– Тут точно помогу. Есть у меня знакомец. Всё приличное в Сусумане, да и половина Магадана по его проектам, а то и вовсе, под его руководством строилось.

– И что? Вот так легко хорошего строителя отдадите?

– Он последний сезон работает. На юг собрался переезжать, а у меня, как назло, ничего приличного в предстоящее лето не намечается к строительству. Если по деньгам сговоритесь, то лучшей кандидатуры вам не найти. Строитель от Бога. Кстати, Олег Игоревич, а вы людишек с приисков не собираетесь сманивать? Их немного у нас, и прямо скажу, почти все они далеко не ангелы. Почитай, семьдесят процентов публики – недавние каторжане или ссыльные, – попытался пробить меня Обручев по довольно важному для него кадровому вопросу.

– Рассчитываю иностранцами обойтись, – помотал я головой.

– Немцами, чтоль?

– Японцами и маньчжурами. Может китайцев пленных привлеку.

– Из-под палки они много не наработают, – покачал головой золотопромышленник.

– За хорошие-то деньги, каких они у себя сроду не видели?

– Так пленные же…

– А что, они не люди? Им тоже можно платить, было бы желание. Опять же выбор у них будет – или в Маньчжурии, где их сильно не любят за бесплатно разрушенное восстанавливать, либо у меня на севере за хорошие деньги поработать.

– Хитро. Может выгореть. Какая-то помощь от меня нужна будет?

– Разве что в Магадане. Запасное лётное поле со складами там нужно обустроить, а то больно уж велико плечо между Томтором и Сахалином получается – полторы тысячи километров. А так до Магадана дирижабль сходил, а там и кораблём можно будет сырьё забрать. С чиновниками поможете решить этот вопрос быстро?

– Погодите-ка, так вы не на материк с Томтора сырьё потащите, а на острова? Интересный финт. Могу я узнать причину?

– Так какой тут может быть секрет. На Сахалине мы новый сталеплавильный завод построили. Руда и уголь там свои в достатке имеются, а конкуренции на Дальнем Востоке не наблюдается. Вся сталь привозная, – состроил я простодушное выражение лица.

Ну, не стану же я на каждом углу рассказывать, что у меня и с налогами сахалинскими полный шоколад! А ещё на Маньчжурию перспективные планы имеются. Она тоже от Томтора не так далеко, а месторождения магнитного и бурого железняка там самые большие во всём восточном регионе, а уж содержание железа – так вообще сказка. До семидесяти процентов!

– Шикарный план. Даже завидно. Вот это размах! Это не наша кротовая возня на выработанных месторождениях.

– А вы не завидуйте. Могу и вам кое-что предложить. Про Желтугинскую республику золотоискателей доводилось слышать?

– Разумеется. Но больно уж сладкие песни про неё пели. Говорят, что имеются в Маньчжурии два необычайно богатых месторождения золота, что по рекам Угре и Желтуге. Да и по долинам есть, что поискать.

– Могу по-соседски право первой ночи предложить.

– Простите, князь, не понял, – чуть не закашлявшись, недоверчиво переспросил золотопромышленник.

Всё он понял, по нему видно, но поверить не может и желает слово услышать.

Не пристало князьям, да и вообще деловым людям обещаниями разбрасываться.

Потерять доверие просто, но потом восстановить его практически невозможно.

Деловой мир Империи не так велик, чтобы тут такие кунштюки без внимания остались, а с подмоченной репутацией тебя потом никто до серьёзных дел не допустит.

– Что тут непонятного? Как только Маньчжурию своей жене верну, так и присылайте своих рудознатцев. Пусть по рекам и долинам походят, а как найдут что-то толковое, так можете начинать работать. За вами и закреплю участок, если всё честь по чести будет.

– А взамен душу надо заложить, или деньгами подсобить придётся? – пожелал сразу расставить Обручев точки над и.

– Ни то, ни другое мне не требуется. Работайте на тех же условиях, что и в России. А вот насчёт доверия – тут сложнее. Признаюсь, не так давно подвёл меня один родственник, княжич, если что, не далее недели назад пришлось его похоронить. Сами понимаете, нет пока у меня в Маньчжурии ни следователей, ни суда. Даже тюрьмы приличной и то не наблюдается. Так что не обессудьте, но работать придётся без обмана.

– Хех, озадачили… – помотал золотопромышленник головой, словно конь, почуявший тугую сбрую.

– А вы не торопитесь. До моей победы в Маньчжурии у вас будет время подумать. А сейчас я, к сожалению, вынужден откланяться. Обещал с жёнами потанцевать, – поднялся я с места, и Обручев тут же подскочил с места, учтиво прощаясь.

Мой он, с потрохами. Как миленький прискачет.

И танцы начались…

К изрядным танцорам, а тем более, к любителям танцев я себя не отношу.

Если бы не практика в Академии, то я бы и вовсе танцев боялся, а так ничего, танцую себе и вроде неплохо получается. По крайней мере Анне, моей тётушке, понравилось. Она мило щебетала и во время танца обменивалась улыбками с другими дамами.

Но всё это напускное. Когда я после танца повёл её к супругу, она цепко ухватила меня коготками за запястье.

– Чтобы завтра прямо с утра был у меня, – сказала она таким серьёзным тоном, словно пару секунд назад это не она раздавала улыбки и самозабвенно кружилась в танце, болтая глупости, присущие этому обществу.

– Пф-ф, – только и смог я сказать в ответ, уже понимая, что меня завтра ждёт непростой разговор.

Даже улыбка государя, который поднялся, чтобы встретить Анну, и задержавшего меня пустяковым разговором, на тему красоты бала, меня не разубедила.

С «приподнятым» настроением я пошёл танцевать с жёнами.

– О чём Анна с тобой говорила? – спросила у меня Алёнка во время танца.

– В том-то и дело, что ни о чём, – сердито буркнул я, – Но велела завтра прямо с утра у неё нарисоваться.

– Ага, понятненько, – довольно грустно отозвалась жена, но причину грусти я узнать не успел, по ходу танца пришла пора меняться дамами, а потом Алёнка упорхнула на следующий танец.

Мазурку я оттанцевал с Дарьей, а безумный галоп послал к чёрту и прошёл в один из соседних залов с накрытыми столами. Тут всё накрыто, как на фуршете.

– Ваше Сиятельство… – услышал я незнакомый мужской голос за спиной, который заставил меня развернуться, – Извините, что отрываю вас, но не могли бы вы уделить мне несколько минут.

– Нет, не смог бы. Я кушаю, – демонстративно развернулся я обратно, продолжив выбирать себе закуски.

Столовый зал, в который я зашёл, не предполагал сидения за столами. Я положил себе в тарелку тарталетки с икрой и ветчину с ланспиком. Дополнил это бокалом красного вина и счёл набор достаточным. Соседний зал, хорошо различимый через широко раскрытую двустворчатую дверь был кондитерским, но сладкого мне сегодня не хотелось.

Небольшая пауза мне была нужна, чтобы понять, что происходит.

Что-то от меня нужно Анне.

Непривычное поведение Императора, пытающегося за весельем скрыть некоторую растерянность.

И внезапно загрустившая Алёнка. Если это звенья одной цепи, то что отсюда следует? Явно что-то не очень хорошее. И Анна сама не своя, и Алёнка подозрительно поникла.

Неужто Юсупова, сука старая, опять какую-то гадость измыслила?

А может моё решение по Гессенской Мухе в штыки воспринято? Хотя нет, не похоже. Тогда не с чего бы так тётушке на меня крыситься. Рюмин и сам бы сумел это так высказать, что мало бы не показалось. Вот же загадки мадридского двора… Голову сломаешь, а ни одна из версий не кажется мне правдоподобной.

Под эти мысли я и сам не заметил, как закончил с перекусом. Я, когда на нервах, ем много и быстро.

– Ещё раз прошу меня простить. Был не прав. Позвольте представиться – первый наследник Главы Клана Багратионов – Юрий Багратион, – дождался своего часа юноша, попытавшийся ранее лишить меня перекуса.

Судя по его виду – мой ровесник.

– И что от меня нужно вашему Клану? – склонил я голову на бок, оценивающе глядя на парня.

А ничего не скажешь – хорош. Кровь с молоком. Выправка чувствуется. И лишь избыток чёрных, как смоль, кучерявых волос, выделяет его из рядов породистых аристократов.

– Клану ничего не нужно. Это моя личная инициатива. Желаю в вашей героической борьбе участвовать! – чётко отбарабанил юный отпрыск Главы одного из самых влиятельных Кланов России.

– Один. На белом коне. С шашкой наголо? – спокойно, очень спокойно поинтересовался я, глядя на парня со старательно скрываемой усмешкой.

– Никак нет. Со мной сотня натасканных головорезов – диверсантов и десяток магической поддержки. С вашего разрешения можно было бы привлечь ещё четырёх студентов из Академии архимагов. Они из нашего Клана. Это изрядно усилит мой отряд.

– Отец-то хоть знает? – с сомнением посмотрел я на героического героя.

– Как есть благословил. Хотите – побожусь?

– Не стоит. Вашего слова достаточно. А вот с вашим отцом я хотел бы переговорить.

– Он так и предположил. Прошу принять его визитку. Он будет ждать вашего звонка завтра в первой половине дня.

– Обязательно позвоню, – кивнул я осчастливленому княжичу, давая понять, что разговор окончен.

Ох и денёк мне завтра предстоит…

Глава 157

30 декабря 212 года от Начала. Россия. Петербург. Адмиралтейские верфи.

– Господа! Сегодня все мы здесь собрались для подведения итогов работы за прошедший год. Скажу прямо – результаты не плохие, но они могли бы быть и лучше. Как все вы знаете, мы отстаём со сроками сдачи сразу по трём кораблям. К счастью, на то есть объективные причины и поэтому флот нас не торопит. По итогам Цусимского сражения заказчик внёс коррективы в конструкцию и вооружение эсминцев и нам пришлось под них подстраиваться. Да, это дополнительные работы, но на этот раз их нам оплатят довольно щедро.

– Насколько серьёзны изменения? Можно осветить этот момент подробнее? – с места задал вопрос весьма упитанный господин с двойным подбородком.

Форма генерал – интенданта флота на нём смотрелась чужеродно и не могла скрыть недостатки фигуры. Впрочем, на его деловых качествах излишняя полнота, вызванная большим объёмом сидячей работы, не сказывалась. В хозяйстве у него был образцовый порядок, а сам генерал – интендант Хрулёв был въедлив и своих подчинённых гонял без всякого стеснения, стоило ему только заподозрить какое-нибудь отклонение от норм и правил, или заметить путаницу в документах. Поговаривали, что эта педантичность ему перешла по наследству от его предшественника – прибалтийского немца барона Ганса фон Рихтговена, под началом которого он прослужил не меньше пятнадцати лет.

– Вашей службы наши изменения почти не коснутся. На эсминцах появятся более совершенные орудия с длиной ствола в шестьдесят калибров, автономные дизель – генераторы, заказчик меняет радиостанции и требует установить судовой радар, установка которого изначально совсем не предусматривалась. В два раза уменьшено количество орудий калибром в семьдесят шесть миллиметров. Их место займут тридцатимиллиметровые автоматические пушки, и пулемёты нам тоже поменяют на крупнокалиберные. Также будет заменена вся система вентиляции и установлено два дополнительных поста для операторов техномагических Щитов.

– Чем вызваны подобные новшества? – брюзгливо пробурчал генерал – интендант, делая пометки в своём блокноте.

Понять его недовольство было несложно. Каждое отклонение от проекта – это новые позиции в обширном ремонтном и складском хозяйствах флота, а значит – новые заботы интендантской службе.

– Полагаю, появлением отдела техномагии при штабе флота. Его Сиятельство, князь Бережков, поделился с Владивостокским Адмиралтейством своими специалистами и некоторыми наработками их техномагического центра, как впрочем и работами его оружейных и радиотехнических мастерских. Должен заметить, что мы не первые, кого коснулись новые веяния. На Владивостокских верфях, по заказу князя, возводятся два новых эсминца. Комитет по географии отслеживает все новшества, кроме того, ими тщательно исследован новейший крейсер«Рюдзин» немецкой постройки. Особо отмечена удачная система артиллерийской стрельбы и целеуказаний, позволившая достигнуть нового уровня точности ведения артиллерийского огня. Кроме того, недавно на крейсер установили ранее отсутствующие там торпедные аппараты. Должен заметить, что нового там не так много – новые торпеды и техномагические Щиты, двумя контурами прикрывающие каждый аппарат. От «географов» получены убедительные рекомендации повторения этих аппаратов на наших эсминцах и мы, при определённых усилиях штаба, добились на то согласия поставщика.

– Новые торпеды! – раненым медведем взревел интендант.

– Именно так, – ничуть не смутился докладчик, к слову сказать, сам пребывающий в немалых чинах, и проживающий с Хрулёвым в соседях, – Два торпедных аппарата, по шесть двухсотмиллиметровых торпед в каждом.

– Двести миллиметров?! Вы что, смеётесь? Ими даже баржу не утопить! – на этот раз крик поднял контр – адмирал Селивёрстов.

Тридцать с лишним лет его морской практики, которую он начинал как раз с эсминцев, просто возопили о смешном калибре торпед.

– Изготовитель утверждает обратное и это подтверждено натурными испытаниями. Тротиловый эквивалент новых торпед определён в четыреста килограммов. Их скорость – пятьдесят семь узлов, а дальность, господа – пятнадцать километров! – тут опытный докладчик сделал паузу, дав возможность проникнуться всем присутствующим необычайно высокой цифрой, о которой ещё вчера никто не смел мечтать, – Кроме того, по требованию заказчика торпеды могут выпускаться с системами самонаведения. Либо с простой, акустической, либо с гибридной, где на финальном этапе сработает дополнительный магнитомер, не реагирующий на постановку акустических помех. Забыл сказать, что при установке глубины прохождения больше трёх метров, торпеда практически незаметна для цели, если атака происходит не в полный штиль.

– В торпедах нет взрывчатки, – едва не сгрыз конец дорогой ручки генерал – интендант, обдумывая услышанное.

Как бы к нему не относились коллеги, но он профессионал своего дела и с цифрами работать умеет. Сопоставить названные цифры и вывести самый правдоподобный итог ему не составило труда.

– Да и сама торпеда не имеет привычного нам парогазового привода, – согласно кивнул ему докладчик, – Изготовитель позиционирует своё изделие, как почти бесшумный техномагический аппарат с водомётным двигателем нового образца. Могу добавить, что сами торпеды имеют крайне незначительный вес для аппаратов такого класса – шестьдесят восемь килограмм. Даже их ручная перезарядка не займёт много времени, а боезапас эсминца может быть увеличен в несколько раз.

– Представляю, какая у них цена… – пробормотал Хрулёв, нервно сжимая ручку, отчего она всё-таки треснула, брызнув чернилами на стол и едва не испортив ему китель.

– Практически, такая же, как у наших прежних торпед, зато шанс поражения цели в разы, да что там, в десятки раз выше, что выделяет их в совершенно другой класс, особенно с учётом безопасной дистанции запуска.

– Чудеса какие-то…

– Магия, господа, и ничего, кроме магии и её технического ответвления.

* * *

Вспоминать про разговор с тётушкой мне не хочется.

Начался он с чтения документа, серьёзного на вид и украшенного солидными заглавными вензелями Института генеалогии Российской Империи.

Сбагрив мне бумаги, Анна отошла к окну и вернулась к вышивке, от которой её оторвало моё появление.

Пока я читал занимательное исследование, рядом со мной на столике появился восхитительно приготовленный кофе и его появление прилично понизило градус моего недовольства, вызванного столь необычно холодным приёмом.

Первые два листа исследования, проведённого институтом, мне понравились. Скажу больше – я готов был подписаться чуть ли не под каждым словом.

Ещё бы! Учёные, составившие отчёт, провели масштабную работу и предоставили шикарную статистику по Одарённым. Многое из написанного я даже дважды перечитывал, чтобы лучше в голове улеглось. Рассуждения опирались на большое количество цифр, неумолимо доказывающих, как год от года хирела и ослабевала магическая элита страны, как снижалось их влияние и численность.

Третий лист заставил меня недоуменно выпучить глаза и вопросительно взглянуть на Анну, добросовестно делающую вид, что она по уши увлечена вышиванием. Пожав плечами, я принялся читать дальше. Согласитесь, всегда же интересно узнать что-то новое о себе и своём Роде. Родословная роспись была представлена в виде генеалогического древа и уходила вглубь времён лет на сто пятьдесят по отцовской линии, и на все двести по линии матери. Без Анны тут не обошлось, я по линии матери и про половину тех связей не видел и не слышал, которые здесь обозначены.

Короче, вся моя родословная, как у племенного быка, была исследована институтом вдоль и поперёк.

Если отбросить некоторые специфические и не всегда понятные термины, то я признан годным племенным производителем, что нашло подтверждение в моих детях, официальных и не очень, среди которых добросовестные учёные не нашли ни одной выбраковки, если выражаться языком конезаводчиков. И уже впору было начинать гордиться собой, но вот что-то у меня появилось ощущения надвигающихся неприятностей.

Однако следующие страницы доставили мне удовольствие, хотя и местами сомнительное.

Небольшое досье на весьма симпатичных молодых девушек.

Этакое попурри из данных претендентки и медицинской карты, составленной чисто женским врачом и домашним наставником по магии.

Чёрно-белые фотографии высокого качества были представлены, как минимум, в трёх видах: поясной фотопортрет, фото в бальном платье и нечто неформальное, вроде летнего лёгкого платьица или открытого сарафана, зачастую просвечиваемого солнцем.

Девять кандидатур, о которых я теперь много чего знаю. И это не только рост, вес, возраст, благополучие в деторождении и степень возбудимости. Для каждой из них составлен календарь на ближайшие полгода, где отмечены дни, благоприятные для зачатия.

Очередную чашку кофе я уже заедал подобием круассанов. Даже затрудняюсь сказать, сколько кофе я выдул, вникая в столь занимательное чтиво.

Да, согласен. Барышни все вполне привлекательные, родовитые, возраст подходящий, но как правило – это второе – третье, а то и вовсе пятое колено. Этакие двоюродные племянницы второй или третьей жены Главы Клана.

Угу. Девять Кланов. Можно сказать – полный перечень ведущих княжеских Кланов, наиболее приближенных к Императору.

– И что из всего этого следует? – спросил я Анну, закрывая папку.

– Неужели сам не понял?

– Извини, но я забыл, как называется проститутка мужского рода. Проститут или жиголо?

– Ты всегда настаивал на возрождении магии и повышении её роли в жизни общества! Кроме того, в свете твоих же последних действий важность магов и их роль в стране доказана и теперь ни у кого не вызывает сомнений, – заговорила со мной тётушка языком газетных передовиц.

Помнится, она считалась неплохим специалистом по идеологической работе. Раньше я как-то в это не верил. Она всегда общалась со мной нормальным, человеческим языком, а тут на неё явно что-то нашло. А может это намёк? Ну, не может она прямо мне сказать, что мы тут не одни…

– Ага, в интересах страны, значит… А напомни-ка мне, кто у нас в стране главный, и заодно, он сам тоже маг? Не будет ли справедливо, если он, засучив рукава, или что-нибудь ещё, сам пойдёт и окучит всех этих желающих, исходя из своей роли главнюка и интересов страны, естественно, – с намёком пододвинул я папку в сторону тётушки.

– Ты мне не поверишь, но изначально вопрос об этом ставился, – скривилась Анна в неловкой усмешке, – Однако тот факт, что бастарды Императора – это большой соблазн для любителей половить рыбу в мутной воде, перевесил все остальные плюсы и минусы.

– Похоже, вы тут все с ума сошли, пока меня не было. У нас в Академии почти два десятка парней скоро архимагами станут. Причём, холостых парней! – поднял я вверх указательный палец.

– Можешь не сомневаться, их не оставят без внимания и даже твой контракт, с его огромной неустойкой не станет препятствием, если кто-то из них подойдёт по родословной подходящей невесте. Так что, считай, что половину выпускников у тебя довольно скоро выкупят. Если для тебя это новость и ты строил по будущим архимагам какие-то свои расчёты, то можешь меня за это предупреждение не благодарить.

– Да какие там расчёты, – отмахнулся я от лишних подозрений, опять же, имея ввиду чьи-нибудь посторонние уши, – Стараешься тут, ряды архимагов для страны наращиваешь, а тебе предлагают ещё и телом подрабатывать, – начал я было вставать со стула, чтобы дойти до туалета.

Кофе много было выпито, а организм у меня не резиновый.

– Сам виноват, – заставила меня Анна всего двумя словами сесть обратно и выпучить глаза от комбо – эффекта, вызванного не только удивлением, но и желанием срочно посетить туалет, – Нечего было с купчихами связываться. У нас ведь как мыслят – раз купчихе можно, то мне, графине или княжне, сам Бог велел.

– Пф-ф-ф, – только и смог я ответить, решительно поднимаясь, пока не поздно, – Как же люди могут ошибаться!

Желание посетить туалет победило удивление и я в темпе направился на выход.

– Наш разговор не закончен! – повысила Анна голос.

– Сейчас вернусь, – на ходу ответил я, даже не думая останавливаться для каких-либо разъяснений.

В конце концов встреча у нас неофициальная. Прибыл я по приглашению родственницы, так что пусть весь придворный этикет идёт лесом. Моя совесть в состоянии вынести больше, чем мочевой пузырь.

К моему возвращению диспозиция изменилась. Был накрыт чайный стол и Анна подсела поближе. Кстати, злополучная папку никуда не делась, а это плохой знак. Вообще-то я надеялся, что мы тему племенного оплодотворения закрыли, но видимо нет.

Зато у меня было время подумать.

В принципе, что меня не устраивает? Был бы я студентом, недавно попавшим в столицу, так меня бы устроило всё, а ещё я бы добавки попросил и поинтересовался, во что мне встанет такое море удовольствия и нельзя ли продлить эротическое путешествие.

Казалось бы, что поменялось…

Многое.

И принципиально.

Начнём с жён. С наших, русских. Это вам не азиатки, которые сделают вид, что они ничего не знают и не заметили, а то ещё и гордиться мной начнут, узнав, какое количество дев их муж походя окучил.

Короче, с жёнами полная задница…

Луну в полнолуние видели? Угу, вот такая же и задница. Большая и яркая.

Допустим, их сумели как-то убедить, и они временно, подчёркиваю – временно смирились, если судить по потерянному виду Алёны во время бала.

На самом деле верить этому нельзя. Пройдёт какое-то время и они коллективно выработают совместное решение, согласно которому к моим привычным прозвищам добавятся новые и возможно, не вполне цензурные.

Спрашивается – за что? За то, что я, не жалея себя, ратую за интересы государства и магии?

Не, не прокатит. Не поймут-с…

Вопрос второй. Сука Юсупова.

Убей меня Бог, но без её участия тут не обошлось, а значит, ничем хорошим дело не закончится. Впрочем – это и так понятно. Откажись я от отобранных Кланами кандидатур и что получается?

А ничего хорошего.

Образно говоря, избранницы Кланов смирились со своей участью и по команде уже ноги раздвинули, а тут явился я со своим – не хочу!

Это даже не пощёчина, это полноценный пендаль Главе Клана! Точнее, сразу девятерым Главам Кланов.

Гордых Кланов.

Сильных и богатых, составляющих опору трона.

То, что мне они такое никогда не простят, я готов пережить. А вот что у Рюмина с головой – пока загадка. Не мог, ну, никак он не должен был пойти на такие крайности, как минимум не переговорив со мной.

Похоже, что-то пошло не слишком хорошо «в датском королевстве», чего я не знаю, раз даже Императора в интриги затянули, да так, что он может лицо потерять и не только лицо, но и дружбу Кланов.

Ладно. Буду исходить из того, что на Рюмина могли надавить. Кто, как и чем, пока не ясно. Пока мне понятно одно – вся эта интрига готовилась достаточно долго, если судить по той папке и исследованию в ней, а сейчас, на завершающей стадии, наблюдается определённая спешка.

Тётушка могла бы и больше времени мне дать на ознакомление, а заодно и на беседы с жёнами. Да и Рюмин без предварительного разговора вряд ли стал бы мне девиц предлагать.

За такие дела Анна его бы первая порвала.

Ничего не сходится. Так что же всё-таки случилось?

Присев за стол, я принял чашку кофе, но стоило мне потянуться к салатам, как я увидел искажённое страхом лицо Анны и её едва заметные движения глаз из стороны в сторону.

Понятно. С салатами что-то не так.

Тем не менее, салаты я положил, но тут же есть их не стал, на что последовал взгляд тётушки в салат и следующий, в сторону.

Если я правильно понимаю, то мне маячат про то, что салат надо убрать.

– Что-то давненько я князя Обдорина не вижу. Ты не в курсе, где его найти? – задал я вопрос, уже тщательно отслеживая реакцию родственницы.

– Он уехал. Вернётся, как вернётся, – пожала она плечами, отметив глазами, что вопрос задан правильный, – Так что ты думаешь про девушек?

– А вот приедете завтра всей Семьёй на день рождения Аю, там и поговорим. И не вздумай отказываться! – увидел я широко распахнувшиеся глаза Анны и первую улыбку на её бледном лице.

– Это так неожиданно. У нас может не получиться.

– А мне пофиг. Мы вас и посередь ночи примем. Как ты сама думаешь – ответы на такие вопросы мужчины могут принять без поллитра? – ткнул я пальцем в папку.

– Вам бы только выпить, – совсем, как обычная русская баба, вздохнула жена государя, а её глаза просто полыхнули надеждой, – Но мы обязательно приедем.

– Не дай Бог не явитесь, или ты без сына приедешь, не прощу! – заключил я, вставая с места, чтобы откланяться.

Про то, когда у Аю день рождения, вряд ли кто знает, поэтому я его на завтра назначил.

Подумаешь. Будет у неё на один день рождения больше в жизни. Ничего же страшного?

Уже идя по коридорам, я свернул к одному из окон, где меня точно не мог никто увидеть, и развернул махонькую записку, которую Анна успела сунуть мне в руку при прощании.

Там было всего несколько слов, написанных второпях:

– «Мы все отравлены ядом из двух компонентов. Спаси!»

Глава 158

От осмысления содержания прочитанной записки меня отвлекли шаркающие шаги и гремящее жестяное ведро. Скользнув взглядом по уборщику в потрёпанном халате, безнадёжно затирающем влажной тряпкой следы очередного посетителя, я уже готов был ринуться обратно, когда услышал странно знакомый голос.

– Олег Игоревич, постарайтесь пройти вслед за мной не привлекая внимания.

Ого! У нас тут целый князь Обдорин лицедействует. Кстати, полы вполне правдоподобно моет. Старается. Или к отставке готовится и вторую специальность осваивает?

Отряхнув костюм, я сделал вид, что привожу в порядок причёску перед одним из зеркал, вделанных в стену. Заодно коридор осмотрел. Где-то там, откуда я только что пришёл, едва слышно захлопнулась приоткрытая дверь. За мной следили? Вполне возможно.

Свернув вслед за Обдориным за угол, я юркнул в какую-то из служебных дверей, которую князь оставил приоткрытой.

– Как Анна? – первым делом спросил князь, проводя меня через проходные комнаты в небольшой зал, и каждый раз запирая за собой очередную дверь на ключ.

Здесь уже собралось человек десять – двенадцать его ухарей и у троих в руках я заметил знакомые рации нашего изготовления. Смотри-ка ты, а я всё гадал, где их Обдорин использовать собирается. Заказ-то он приличный для своей службы сделал. Как бы не сотню раций наши радиоумельцы тогда изготовили, заодно поставив компактные рации в мелкосерийное производство.

– Держится хорошо. Я даже ничего не заподозрил бы по разговору, если не записка.

– Записка?

– Да, вот она, читайте.

Прочитав записку, князь покачал головой.

– Странно, что они дали вам поговорить.

– А как вы себе представляете причину отказа?

– Могла какая-нибудь горничная или фрейлина выйти и сказать, что Императрица заболела и не велела никого принимать.

– Ха, я бы тем более тогда её навестил. У меня лучшие целители страны под рукой.

– Ничего странного не заметили?

– Салат она мне настоятельно не рекомендовала пробовать, – вспомнил я один момент.

– Прямо так и сказала?

– Нет, показала глазами и выражением лица. Я думал, что даёт мне понять, что он ей не нравится, а тут вон оно как. Князь, а что вообще происходит?

– Если я скажу вам, что попытка захватить власть, то нет. Похоже, французы заигрались и серьёзную многоходовку задумали. На главную роль князя Михаила Рюмина выставили, но основные кукловоды пока ещё в тени.

– Но Михаила уже давно никто не видел.

– Правильно. Он у нас человек впечатлительный, нервный. Уезжал на воды, нервы лечить, но отчего-то почти на год в Париже задержался. Связался там с молодыми людьми, из наших, княжеских и графских сыночков, что жизнь в увеселениях проводят, да в разговорах о всемирном благе и справедливом обществе. Потом к ним и ваши старые знакомые присоединились, когда они после смерти младшего Морозова лидера лишились, а заодно и источников финансирования. Секундочку, князь, – Обдорин прервался и отойдя в сторону, внимательно выслушал доклады от пары сотрудников.

– Мы так и будем здесь сидеть? Может пора что-то начать делать? – нетерпеливо спросил я у возвратившегося Обдорина.

– Государь очнётся от сна не раньше, чем через час. До этого времени они ничего делать не будут, кроме того, сейчас эта публика активно нервы кокаином успокаивает. Пусть накачаются побольше, нам же легче будет.

– Их много? И как они вообще во дворце оказались?

– Мы двадцать три человека насчитали. Одарённых среди них – тринадцать, и не забывайте, что Михаил сам по себе маг не из последних. Его в Защитники Семьи готовили, но тут вдруг ты появился. Он был жутко обижен, а потом и вовсе в депрессию впал. Но это лирика. Если бы можно было их основную группу одним махом из игры вывести, то я бы отдал приказ на штурм. Они как раз сейчас почти все вместе собрались. А насчёт проникновения во дворец – так с ними же Михаил Рюмин. Он и все ходы потайные знает, и систему безопасности освоил. Хорошо, хоть не сотню головорезов с собой привёл.

– Государь и его Семья не пострадают?

– Около государя сейчас двое. Ещё один у детской, там наследник и Императрица. Можно попробовать убрать их всех троих без шума, но время после этого пойдёт на секунды.

– Тогда начинаем. Что там с ядом?

– Пока непонятно. Вторым компонентом может стать аэрозоль или газ. Мои наблюдатели заметили странные баллоны в жилых покоях. И ещё, Олег, мне очень бы хотелось, чтобы эти субчики остались в живых. Это возможно?

– Конечно. Сам того же хочу. Но если кто из них с перепугу кони двинет, то не обессудьте.

– Устраивает, – кивнул Обдорин, – Обговорим порядок действий?

– Вышибаю двери и ту же всех глушу. На всякий случай, не один раз. Возможны порванные барабанные перепонки и временная потеря зрения. Потом придавлю их Щитами, чтобы не дёргались, и можете вязать.

Похоже, у князя был свой план, но с моим появлением акценты сместились. Теперь на острие атаки пойду я, а его бойцы, слушая инструктаж князя, спешно меняют экипировку и вооружение. Заодно успевают обвешаться артефактами, тут же их активируя.

По крайней мере половина тяжёлых помповых ружей, наверняка заряженных не свинцовыми пулями, а чем-то специфическим, осталась на столах. Вместо них бойцы Обдорина вооружились знакомыми мне четырёхзарядными ракетницами, заставив меня удивлённо поднять бровь и вопросительно глянуть на князя, отчего он в ответ комично развёл руками.

Так-то эти ракетницы из комплекта моих пилотов МБК. Тайны из их наличия мы не делали, когда гвардейцам помогали гасить в столице заговорщиков, но и на сторону их никогда не продавали. Мне очень интересно, как Обдорин собирается выкручиваться, когда я попрошу его объясниться по этому поводу.

Тут или промышленный шпионаж имеет место быть, а то и вовсе хищение с моих оружейных. Хотя, стоп. Начать наезд мне стоит потоньше. В неразберихе борьбы с заговорщиками мы могли и сами в столицу поставить МБК в нашей комплектации, в которую входят и ракетницы с необычными зарядами. Там тогда не понять, что происходило, всё наспех и в крик, и крайних мне сложно будет найти, но одно несомненно радует – сегодня моё оружие на моей стороне.

– Готовность. Начинаем удалять охрану и надсмотрщиков. Уборщики – в коридор.

Двое бойцов в невзрачных халатах подхватили хозяйственный инвентарь и пошли замывать следы гостей в коридорах. Мало того, что каждый из них наверняка одной лишь шваброй, а то и вовсе без неё, человека за пару секунд жизни лишить может, у них ещё и специнструмента под халатами в достатке.

– Номер раз – чисто, – услышали все мы сообщение по рации, включённой Обдориным на полную громкость.

– Номер два – чисто. Секунду, – раздался отчётливо слышный хлопок, – Теперь точно чисто. К нему девица шла, не из местных.

– Коридоры помыты. Оба входа контролируем, – доложили полотёры.

– Начинаем! – выдохнул Обдорин, первым бросаясь к выходу из нашего помещения, – Время пошло!

* * *

Ресторан Le Pre Catelan, Булонский лес, Париж.

– Монсеньор…

– Тс-с, Бенуа. Даже у стен есть уши. Месье достаточно.

– Вы, как всегда правы, но прошу меня простить, волнуюсь.

– Как ваши дела?

– Я сказал, где буду обедать. Как только появятся новости из России, мне сразу позвонят. Пока всё идёт по плану. Наши люди уже во дворце и в ближайший час – другой мы рассчитываем получить подпись Рюмина под отречением. Дальше события пойдут по одному из двух вариантов, но, как вы гениально предсказали – они оба нас устраивают.

– Есть ещё и третий вариант, но ни я, ни ты в него не верим, – хохотнул высокий сухой мужчина, с прямо таки выдающимся носом – худым, с горбинкой и несоразмерно большим для его лица, – Это то, что Михаил сможет стать русским Императором.

– Как я понимаю, Францию больше всего устроит Антон Рюмин?

– Да, было бы неплохо. В этом случае на двух стульях ему никак не усидеть, и тогда власть в Германии перейдёт в руки наших сторонников. Мы готовы их поддержать финансами. Пусть это и дорого, но всё имеет свою цену. Германия в добрых соседях, предпочитающая франки в качестве денег для торговли между нашими странами, очень быстро окупит любые затраты.

– А в чём прелесть маловероятного восхождения на трон князя Бережкова?

– Это даст нам время и территорию для манёвра. Взойти на трон – это не так просто. Потребуются годы, чтобы там сесть прочно. Пока князь не укрепился в Японии, мы можем попытаться вернуть её нашим союзным Кланам, а заодно, в возникшей чехарде никто и не заметит, как Персия оттяпает себе все земли до Урала. Понятно, что без трудностей у них ничего не получится, но чем это не повод, чтобы продать им всё наше старое оружие, и даже часть нового, а заодно привить Азии зависимость от франка. России, в случае смены власти, года три, а то и больше, будет не до военных действий.

– Месье, моё скудоумие позволяет мне понять нашу выгоду с Германией, но для чего нам нужны другие войны, в которых Франция не участвует, а значит и особых выгод не получает?

– Мой юный друг, – лучился монсеньор улыбкой, вызывавшей на его лице сложную сеточку морщин, – Тебе бы стоило лучше учить историю. Причём, не просто историю, а историю экономическую. К сожалению, единственное место во всей Франции, где преподают этот предмет – Сорбонна. Но так и быть, я поведаю тебе о некоторых исторических моментах с точки зрения экономики.

Несмотря на принятый духовный сан, монсеньор никогда не отказывал себе в маленьких житейских радостях. Вот и сейчас, он взял небольшую паузу, чтобы оценить вкус устриц с соусом грибиче и запил их немаленьким бокалом превосходного коллекционного вина, которым так славятся винные подвалы этого ресторана.

– Два века назад была такая страна – США. В обычной разговорной речи наши предки именовали её просто – Америка. Ничего плохого о её ранней истории сказать не могу. Росла мощная индустриальная держава, имеющая полный спектр собственной промышленности. Но скоро американцы поняли, что самый важный вид товара, а заодно и самая перспективная отрасль промышленности – это печатание денег. Пропагандистский предлог нашли быстро – Америка стала нести всему миру демократические ценности. Не спрашивай меня, друг мой, что они из себя представляют, как по мне, так это был самый натуральный бред, в который сами же американцы не верили. Под этот жупел Америка принуждала всех пользоваться её долларами. Было изобретено много способов, в том числе разные организации и банки, охотно дающие кредиты уже не только частным лицам и организациям, а сразу – государствам. Редко какая страна не имела государственный долг в долларах в учреждённом американцами банке. Что интересно – стоило доллару чуть обозначить падение, как Америка тут же развязывала где-нибудь войну, зачастую чисто под придуманным предлогом, и снова начинала вливать свои доллары в политику и экономику других стран. Если тебе интересно знать моё мнение по поводу одной из самых важных причин, по которой разразилась Третья Мировая Война – то это доллар. Америка, в конце концов заигралась и накопила такой долг, что все американцам пришлось бы лет двести бесплатно работать, чтобы его отдать. Отдавать, естественно, никто из них ничего не хотел, а коалиция кредиторов оказалась чересчур сильна. Взаимные угрозы и попытки давления вскоре достигли точки кипения и хватило ничтожной причины, чтобы перегретый котёл взорвался.

– Вы полагаете, что мы идём по тому же пути?

– Вовсе нет. У нас нет перегруженности мира людьми и промышленностью. Аналитики утверждают, что американская модель «демократии» позволит лет сто вполне безопасно торговать франками, если мы сможем активно пользоваться всеми инструментами политики и пропаганды, а заодно, не дадим подняться нашим самым опасным соседям – России и Германии. Этот мир и не заметит, как мы его купим за фантики, нарисованные на бумаге.

– Но они же ничем не обеспечены?

– Бенуа, не разочаровывай меня, – монсеньор вытер салфеткой соус, грозивший скатится с губ на его ухоженную бородку, – Мы с тобой – часть той системы, которая обеспечит Франции её будущее. Иногда мне кажется, что мы в чём-то сродни Богу. Как перст божий указывает путь и решает судьбы, так и мы. Ты же сам понимаешь, что во время выстрела достаточно лёгкого щелчка пальцем по стволу и пуля сменит свой путь и может быть найдёт другую цель. Но попробуй ей противостоять, когда она летит в тебя. Так и мы – мы тот тонкий инструмент, который способен многое изменить, если приложим свои незначительные силы в нужный момент. И поверь мне – далеко не каждая армия способна так повлиять на ход Истории, как мы с тобой!

* * *

Давненько я не играл в диверсанта.

Передвигаемся максимально тихо. Никто не топает. У некоторых дверей остаётся по головорезу из нашего небольшого отряда, а у дверей, ведущих в детскую, так и вовсе сразу двое.

Наконец останавливаемся и мы. Напряжённо ждём, и вот он, сигнал – два щелчка рации!

Я высаживаю Щитом дверь, используя его, как таран, и тут же запускаю два оглушающих заклинания. Грохот такой стоит, словно рядом рванул фугасный снаряд.

Внутри – картина маслом. Десятка полтора – два мужиков разлеглись по большому кабинету, как разлетевшиеся кегли. У многих из ушей течёт кровь. Знатно их приложило. Ещё бы, мы, находясь в коридоре и то очумели от того, как оглушалки сработали в закрытом помещении.

Тут я своей вины не чувствую. Все были предупреждены, что жахнет жёстко, гулко и ослепительно. Это парням ещё повезло. Я на секунду перекрыл дверь одним из своих Щитов, который у меня лучше других работает против оглушений, а то бы сейчас и они надолго оглохли.

Я выискиваю взглядом тех, кто лёжа на полу подаёт признаки жизни. Таких трое. Видимо они использовали защитные артефакты, но против оглушения и ослепления эти штуки работают слабо.

На всякий случай прижимаю их Щитами, стараясь не переусердствовать. Не дай Бог раздавлю кого-то важного, потом объясняйся с Обдориным.

Я пытаюсь взглядом отыскать Михаила Рюмина. Как я понимаю, он сейчас цель номер один, к тому же, Рюмин сам по себе сильный маг, и от него стоит ожидать неприятных сюрпризов. Найти его трудно. Виделись мы всего пару раз. Внешность у Михаила не очень выразительная, да и времени прилично прошло. Отрасти он волосы или бородку с усами, так я его, пожалуй, и не узнаю, если невзначай встречу где-нибудь.

Меж тем команда Обдорина активно вяжет лежащих. В дело идут массивные наручники, скорее всего с подавителями магии, а некоторым фигурантам безопасники сразу вкалывают снотворное. Я придерживаю шевелящихся, и отпускаю их только когда спецы Обдорина дают сигнал, что они готовы их вязать.

Князь пытается выяснить по рации, как дела у остальных, но со слухом у него некоторые проблемы, поэтому говорит он громко и по несколько раз переспрашивает. Судя по всему, накладок не случилось. Я, краем уха слышу, что тон докладов ровный, да и сам Обдорин относительно спокоен.

– Где государь? – спрашиваю я у князя, дождавшись, когда обдоринцы упакуют последнего фигуранта.

– Он спит. Ждём целителей Пусть выясняют, каким образом его усыпили, – нехотя роняет он.

– Тогда я пошёл к Анне. Попробую почистить ей кровь. Если будет лишний целитель или врач, то пришлите его к ней. – разворачиваюсь я на выход, и по молчаливому приказу князя, ко мне пристраивается парочка его громил.

Впрочем мне сейчас не до рассуждений и капризов. Выплеск адреналина всё ещё будоражит мою кровь и к тому же, я очень спешу. Чёрт его знает, всё ли смог учесть Обдорин, а Анну стоит обезопасить.

Целитель из меня почти что никакой, но однажды я сам себя уже спасал от яда. Не вижу особой сложности в том, чтобы на ком-то другом попробовать методику чистки крови. Меня вполне устроит вена на сгибе руки. Да, она не самая крупная, но и я лекарь так себе. Лучше будет, если я не полезу своим суконным рылом в медицинские дебри, а ограничусь самым простым и близким контактом с вполне знакомой и понятной мне веной.

К счастью, тётушка была слишком испугана и оказалась не готова обрушить на меня шквал вопросов. А там уже я перехватил инициативу, и усадив её за стол, потребовал, чтобы она мне не мешала, ибо это чревато для её же здоровья.

Посторонние включения я выводил из крови прямо на кожу. Пришлось пожертвовать своим новеньким платком, чтобы время от времени промокнуть выступающее светло – зелёное пятно.

Прошло какое-то время, и к нас за стол уселся доктор. Фонендоскоп на шее, специфический запах лекарств и весьма характерный саквояж неоспоримо указывали на его профессию. Понаблюдав за тем, что и как я делаю, медик начал сильно морщиться и фыркать, выказывая признаки недовольства. Поскольку я никак не пожелал на это реагировать, то врач перешёл к более решительным действиям.

– Молодой человек. Вена на руке – это вызывающе дилетантский подход. Не проще ли вам воспользоваться ярёмной веной? Или вы до ночи намерены так сидеть? – этак ехидненько пропел врач, протирая своё пенсне замшевым лоскутом.

– Кровь чистить умеете? – ответил я вопросом на вопрос.

– Увы. Я не маг, а всего лишь профессор медицины.

– Показывайте, где эта ваша вена расположена, – выдохнув, отцепился я от руки Анны, снимая фильтр взмахом руки.

– Что-о?? Таким неучам доверяют лечить Императрицу! – сорвался на визг вроде бы приличный на вид старикашка.

– Вена где? – рявкнул я на него, разом подняв свой уровень командного рыка чуть ли не до полковника.

Чую, до генеральского командного рыка я пока не тяну. Там практика нужна и талант.

Но общая тенденция меня радует. Расту.

Глава 159

Здание Главного адмиралтейства в Петербурге находится на втором Адмиралтейском острове испокон веков.

На вручение именного гюйса пришлось лететь мне.

Оказывается, кроме Андреевского флага, на русских судах принят так называемый бушпритный флаг, но так как на современных судах бушприта давно нет, то этот флаг крепится на баке, в носовой части корабля. По сути своей, этот флаг возводится лишь на стоянках, вместе с основным флагом.

Именной гюйс вручается кораблям, как награда, и отличается от обычного гюйса золотым шитьём в его центре, изображающим геральдический щит с Георгием Победоносцем.

Если что – это высшая награда России, вручаемая кораблям!*

* Так и было в период 1699–1917 гг.

Особо деваться мне некуда – капитан «Рюдзина» сейчас занят по самое «не могу» – у них там десант высажен в Манчжурии и поддержка крейсера никак не будет лишней, а больше мне и послать толком некого. Иначе у стариков в Адмиралтействе шкура дыбом может встать, если они примут это за неуважение.

Ссориться с адмиралами не в моих интересах. Хотя бы потому что со мной в Питер летит Светлана Николаевна.

Если что – это моя супруга и главный специалист России по организации и работе сталепромышленных предприятий.

Нам с ней есть о чём поговорить с руководством Адмиралтейства.

Светка про новые стали расскажет, а я про техномагические и радиотехнические новинки, вкус которых флот уже почувствовал.

Заодно и из столицы смоемся. Там сейчас слишком уж всё бурлит.

Вроде и не афишировалось нигде недавнее покушение на Императора и его Семью, но как быть, если под проверку попали очень и очень многие, в том числе, и первые наследники довольно влиятельных Кланов, умудрившиеся успеть взять в жёны французских мамзелей, засланных к нам из Парижа.

Мои аплодисменты князю Обдорину – он сумел раздобыть полный список девиц, прошедших специальное обучение перед отправкой в Россию. И пусть имена и фамилии у некоторых из них были изменены, но имперская служба, как бульдог вцепилась в засланный к нам французский контингент весьма специфического назначения, и у них сейчас весело.

Служба безопасности без всяких пиететов шерстит все сомнительные связи с француженками, что при наличии списка выглядит детской забавой – всем всё ясно, а за доказательствами дело не станет. Полно их у Обдорина, и даже повар – француз живым взят. Наверняка уже поёт, как соловей, рассказывая, кто его в императорский дворец устроил, и кто что в пищу и напитки подсыпать велел.

Впрочем, тут Рюмин сам виноват. Наверняка же знал, что русская кухня полезнее для здоровья, особенно русским Императорам. Так нет же, рататуев с бешенелями захотелось. Вот и огрёб проблем. Одна радость – теперь у всей Императорской Семьи неприязнь к французам даже на гастрономическом уровне будет зашкаливать.

* * *

Петербург зимой – это настоящее климатическое испытание!

Похоже, что ясных дней в декабре здесь не бывает. Небо затянуто тучами. С воздуха весь город кажется серым. К тому же нас синоптики пугали туманом, но к обеду он рассеялся, благодаря постоянному ветру с Балтики, и посадка прошла без особых трудностей.

Машины двигались по улицам, как катера, разбрызгивая мокрый снег, лужи и прочую слякоть, которая сегодня валится с неба. Даже не поймешь сразу, то ли это дождь идёт, то здесь снег такой. По-моему надо очень любить свой город, чтобы жить в таком климате.

– Ваше Сиятельство, а я ведь, грешным делом, чуть было вас в во вредители не записал, – разоткровенничался старенький контр – адмирал, когда мы, после награждения, перешли в банкетный зал, – И даже сердит был на вас одно время.

– С чего бы вдруг? – поддержал я разговор, хотя больше всего мне хотелось поскорее уйти с довольно скучного мероприятия, но нельзя.

Светлана вовсю окучивает целую группу высокопоставленных флотских, рассказывая им про преимущества новых марок стали в морском деле.

– Так это вы же проект броненосца зарубили на корню, не дав ему пройти утверждение на Совете князей.

– А сейчас что поменялось?

– Я ваш фильм про Цусиму раз пятнадцать просмотрел, и ещё бы столько же любовался. Как вы лихо их броненосец на дно пустили. А уж то, что авиабомба может его насквозь прошить – это для меня было, как откровение свыше. Не поверите, но смотрю ваш фильм, и каждый раз радуюсь, как ребёнок.

– Могу вам копию этого фильма прислать. В личное пользование, – улыбнулся я столь редкой искренности, нехарактерной для его чина и возраста.

– Можете посмеяться над стариком, но это будет лучший подарок на мой скорый юбилей и проводы на пенсию. Мне вот-вот шестьдесят пять стукнет, и всё, прощай флот, – всплеснул руками старый моряк, – Буду скучать перед камином и внукам морские байки травить. Чую, не усижу долго. Придётся в Географическое общество идти устраиваться. Они, благодаря вам, вон в какой чудесный поход недавно сходили. Я кучу восторженных писем от старых знакомых получил по этому поводу. Признаться, позавидовал.

– О, тогда я на проводы вам ещё пару ящиков коньяка презентую. Особенного. Очень уж его Владивостокские офицеры полюбили. Говорят, настоящий морской коньяк. Как для них сделан.

– Хм, неужели того самого, австралийского? Наслышаны, как же. Докладывали, что не хуже Шустовского будет. А вы как считаете?

– Неблагодарное это дело – коньяки сравнивать. Я думаю, каждый из них по своему хорош и каждый найдёт своего ценителя. По крайней мере у меня в баре они оба отлично уживаются, без всяких предпочтений.

– Ой, как верно сказано! Готов под каждым вашим словом подписаться! Князь, признавайтесь, вы ведь в душе моряк?

– Станешь тут моряком, – тяжело вздохнул я, вспоминая свои заботы, – Сейчас вот впору о ледоколе мечтать.

– Никак Северный полюс решили покорить?

– Что вы, всё намного обыденней и прозаичней. У меня Сахалин порой замерзает, а теперь ещё и на Магадан планы появились, а там с ноября по май лёд стоит.

– В Магадане имеются свои ледоколы. Зачем там ещё один? – ревниво поинтересовался флотский.

– Наверняка у них свои грузы есть.

– Ледоколы осуществляют ледовую проводку, – наставительно помахал пальцем контр – адмирал, – А вам, князь, нужен всего лишь транспорт подходящего ледового класса, что, кстати, не такая уж и редкость.

– Ещё скажите, что у вас что-то на примете есть, и лучше всего с командой и опытным капитаном, – тут же навострил я уши, подобравшись и разом растеряв расслабленность от безделья.

Адмирал молчал довольно долго, глядя в стол и посмурнев лицом.

– Есть такое судно, – наконец тяжело и весомо вымолвил он, разом поменяв весёлый тон нашей предыдущей беседы, – И команда на нём имеется. А вот капитана нет. Сердце у Серёжи не выдержало. Удивительнейший человек был. Моряк от Бога. Храбрости необычайной. Даже когда ему руку оторвало, он моря не бросил. Продал имение своё под Харьковом, денег в банке занял и заказал себе корабль на верфях. К середине осени он за такие фрахты брался, не особо опасаясь льдов, на которые никто другой не осмеливался и всегда груз в целости и в срок доставлял, да ещё умудрялся обратно вернуться сквозь льды, не оставаясь на зимовку. А вот нынче отплавался. Судно сейчас к нам идёт, в Питер. Договаривались мы с ним, что я с ремонтом машин помогу, но теперь не знаю, как и быть. С банком Сергей рассчитался ещё в позапрошлый сезон, жена лет пять назад умерла, а из детей у него две дочери, и обе замужем. Полагаю, что они корабль на торги выставят, но без ремонта хороших денег получить вряд ли удастся, а есть ли у них деньги на ремонт, я сказать не берусь.

– Хм, тогда вопрос с капитаном переходит в разряд наиважнейших. У меня специалистов свободных нет, да и сам я через неделю – другую в Маньчжурию улечу. Война у меня там идёт. Китайцев изгоняю. Так что капитан архиважен. Без него смысла в покупке нет. Я сам в кораблях мало что понимаю, опять же, чем команда займётся, чтобы они не разбежались во время простоя, я тоже себе представляю слабо.

На этот раз старый контр – адмирал молчал ещё дольше.

– Скажите, Ваше Сиятельство, а какое название вы бы хотели дать судну?

– Представления не имею. А как оно сейчас называется?

– «Анна». В честь жены Сергея.

– Хм. Честно говоря, так себе название. Боюсь, мои жёны плохо на него отреагируют. Может вы мне что-нибудь своё предложите?

– Как вам глянется – «Капитан Сергей Сорокин»? – пробуравил меня адмирал взглядом из-под густых ресниц.

– Я правильно понимаю, что в таком случае мы и капитана опытного найдём? – вернул я ему неслабую подачу.

– А куда же я от моря денусь, – пробурчал адмирал себе в бороду, – Иначе буду сидеть на пенсионе и до самой смерти завидовать, что это не я умер на капитанском мостике.

– Так. Вопросы про красивую смерть отставить, – отмёл я движением руки весь тот негатив, в который, как в болото, провалилась наша беседа, – Выкручивайтесь, как хотите, но две недели вам вскоре придётся выкроить на санаторий. И учтите, капитан – это обязательное условие!

* * *

Жизнь графини Наталии Сергеевны Бобрищевой – Пушкиной все семнадцать лет текла довольно беззаботно.

После смерти отца, погибшего во время осады Измаила, переходящего в то время из рук в руки, как эстафетная палочка, их Семья, состоящая из матери и двух дочерей, изрядно просела по финансам. Непонятно каким образом доходы враз упали, а после того, как старшую сестру выдали замуж, дав за ней приличное приданое, то и вовсе часть земель в залоге оказалась. Как назло, следующий год выдался неурожайный. Пришлось перезакладывать уже заложенные земли, и заложить под ссуду их родовое имение. Сейчас, четыре года спустя, доходов с их земель перестало хватать даже на выплату процентов, а тут ещё и мать сдала. Начала сильно пить, а потом вовсе слегла с почками.

Наталья Сергеевна, получившая из-за недостатка средств домашнее образование, особых трудностей в своей жизни не замечала. Она немного умела говорить на французском, посредственно играла на фортепиано, была слегка обучена магии, поскольку, в отличии от старшей сестры родилась Одарённой, и очень любила петь.

Пожалуй, это была её единственная страсть и призвание. Сильное меццо – сопрано и хорошие данные позволяли ей стать одной из лучших певиц Империи, если быони были раскрыты и отполированы трудами талантливых учителей.

Некоторые дилетанты думают, что хорошо исполнить романс или арию – плёвое дело, был бы голос. Так вот нет.

Хорошо поставленная ария, а то и простая песенка, в стиле оперетты или мюзикла, ничем не отличается от танца фигуристок на льду.

В первую очередь – это труд. Упорный и тщательный. На голосом и над вещью, которую певица должна спеть. И только тогда зазвучит действительно ария, а не её жалкая пародия.

Вовремя взять дыхание, динамически выделить ключевой момент и правильно выйти на верхние или нижние ноты – это далеко не всё. Талантливая, но неподготовленная певица, какой бы ни был у неё голос, никогда не раскроет даже наполовину свой потенциал, решив спеть малознакомую песню. Ибо чудес в пении не бывает, ровно так же, как и в фигурном катании. Максимум на что можно рассчитывать, так это на оценку слушателей, что всё было спето чисто.

Но между понятиями чисто и гениально – пропасть, размером с Чёрное море.

Вопрос замужества между тем никак не решался. Семнадцать лет – это такой возраст, что об этом уже давно было пора думать. Но что делать, маман толком не представляла, а красота дочери сама по себе приличных женихов не привлекала. За примерами далеко ходить не надо. Вон две недели назад приезжал один чиновник, из судейских. Самому уж лет под сорок, но он, лишь прошёлся по девушке липким взглядом, а потом исподволь разговор о приданом затеял. Хватает и других невест по соседству, к тому же, с хорошим приданым. Оттого и оставалось надеяться лишь на чудо…

Приезд второй жены Главы Клана Пушкиных был для семейства Бобрищевых – Пушкиных полной неожиданностью.

Княгиня Галина Пушкина приходилась далёкой роднёй матери Наталии, и оттого, сказав, что заехала без предупреждения, так как им было по пути, ничем традиций боярского гостеприимства не нарушила.

Бывает. Проезжали мимо. Отчего бы родственников не навестить, раз уж крюк небольшой выходит.

Однако, задержались они на три дня. Если бы не припасы, прихваченные гостями с собой, то уже на второй день еда бы в имении закончилась.

Приехавшая родственница, прибывшая со свитой, в половину дюжины служанок и с охраной в десять человек, а ещё и с водителями, и с прочим людом – это настоящее местечковое событие, а заодно и серьёзная проверка припасов имения.

Уже на второй день в ход пошли окорока, заготовленные было на зиму, а в курятнике в живых остался всего лишь один петух и меньше десятка кур.

Зато сколько радостных надежд гости успели подарить! И в каких красивых платьях сумели сфотографировать юную княжну, выдавая эту сессию за прихоть Галины Пушкиной. А уж от некоторых кулуарных разговоров, на которые Натали не допустили за молодостью лет, даже у её мамаши щёчки зарумянились.

После этого на Наталью посыпался целый дождь приятных неожиданностей.

Оказалось, что не все служанки прибывшей гостьи – просто служанки. Нашлась среди них и парочка опытных мастериц, которые живо сняли с Наталии мерки и прикинули цвета, которые ей впору. После этого, в результате многочасовых дебатов, были выделены четыре фасона платьев, без которых приличной девушке просто невозможно жить.

На третий день их гостья решительно заявила, что в местном захолустье попросту невозможно ничего подобрать, достойного расцветающей красавицы. Маман попробовала было заикнуться про временные финансовые затруднения, но гостья её словно не услышала, лишь вскользь заметив, что для Клана Пушкиных это копеечные траты и даже её карманных денег вполне хватит, чтобы прилично приодеть девушку, ибо нельзя молодой красавице ходить абы в чём.

– Тётушка, – открыла Наталья рот, когда её родное имение скрылось из вида.

– Наталья, с этого момента никаких тётушек. Обращайся ко мне просто – Галина, а то опозоришь меня перед подругами и кавалерами, да и я не хочу себя старухой чувствовать.

– Хорошо. А ещё я очень хочу вас поблагодарить за участие в моей судьбе. Я только сейчас поняла, что за последние годы никуда толком не выезжала из дому, если не считать визиты к ближайшим соседям. Неужели у меня впереди новая и интересная жизнь?

– По крайней мере столицу увидишь и приоденешься, – ушла тётушка от прямого ответа, сделав вид, что что-то тщательно разыскивает в ридикюле.

Нет, ну не рассказывать же княгине этой деревенской дурочке, что не одна она поехала в глубинку, чтобы привезти оттуда дальних родственниц, формально входящих в Клан. Вот соберут их всех, обследуют, а там и выберут какую-нибудь одну, а может и двух, чтобы подстраховаться на всякий случай. Ветвь Бобрищевых уже давно никто всерьёз не воспринимает, но формально их Род входит в Клан Пушкиных, и это важно. Впрочем, когда соберут всех претенденток, тогда и будет ясно, кого лучше выбрать.

– Я так волнуюсь. Боюсь, как бы нелепостей каких не наделать.

– Ничего. Пока тебя наша целительница обследовать будет, попривыкнешь.

– Зачем? Я же здорова?

– Нужно, девочка моя, нужно, – спохватилась Галина, сообразив, что проговорилась, – Наша женская красота во многом от здоровья зависит. А заодно Глафира Семёновна тебе что-нибудь лишнее уберёт. Скажем, бородавку какую или волосы лишние.

– Волосы, – выпучила глаза Наталья, невольно потянувшись к свои русым косам.

– Да не эти, глупая, – рассмеялась тётушка, – А те, что растут где не надо.

– Ой, стыдно-то как… – зарделась девушка, сообразив, о чём речь.

– Да я посмотрю, ты дикая совсем, – усмехнулась Пушкина, – Ничего. Скоро увидишь, в каких платьях некоторые столичные штучки на бал вырядятся, сама всё поймёшь.

– Так я и на бал попаду? – округлила Наталья глаза, в очередной раз вспыхнув от предвкушения праздника.

– Куда ты только не попадёшь, – думая о своём, ответила княгиня, – Но для этого нужно быть послушной и без разговоров и капризов выполнять всё, что тебе Глава Клана скажет. Поняла?

– Обещаю. Я буду самой послушной, – торопливо закивала Наталья.

– «А уж мой муж сумеет с тобой договориться», – кивнула Галина Пушкина своим мыслям, – «Он спит и видит, как ему с Вяземскими породниться, а тем Одарённых подавай, да ещё и сильных».

Глава 160

О чём можно думать в самый последний день уходящего года?

Не поверите, в разное время – о разном.

Допустим, с утра, лёжа в кровати с Алёной, я думал над тем, как бы поставить защиту от шума на весь мой столичный особняк.

Нет, я понимаю, что тротуар и крыльцо покрылись льдом, но зачем его так громко отбивать с семи утра? Присыпали бы песочком с солью по-тихому, и всё.

Впрочем, ладно. Если вдруг потом у нас мальчик из-за этого случится, назову его Лёвой или Леонидом, чтобы был повод вспомнить, что мы в то утро с женой из-за льда проснулись, а потом три раза, почти подряд, не смогли заснуть.

Во время завтрака, хрустя багетом чисто российского производства, скажу больше, изготовленного с ноля из натурпродукта моих угодий, я размышлял о земле и землях.

Чтоб вы понимали – это далеко не одно и то же.

Земли – понятие слегка абстрактное. Нечто вроде участка, обозначенного на картах и документах. Что там внутри происходит – кроме соседей и тех, кто на этих землях работает, никому не ведомо.

Зато сама земля – это та почва, на которой всё растёт, ну, или отказывается расти.

И ей, этой земле, нужен уход. Те же трактора, с хорошим плугом, бороной, сеялкой, и всякие разные методы обработки почвы, хорошие семена, а особенно, удобрения, которые для каждой сельскохозяйственной культуры далеко не одинаковы и вносить их надо с умом.

Я не поверил было, но выход любой сельхозпродукции с помощью удобрений реально вырастает в разы. В очень серьёзные и принципиальные.

Те бояре, которых эти новшества не интересуют, уже лет пять доход с земель имеют либо минимальный, либо около того.

Когда мой главный аграрий заявил, что нам нужно полтора десятка агрономов, если что, оплачиваемых, как хороший мастер на верфях, я готов был на год – другой отложить затею аграрной революции на землях отдельно взятого князя. К тому же, там не только агрономы у него значились – Игнат замахнулся комплексно.

Как вам объём инвестиций в три с половиной миллиона? На первый год? И зачем нужна почти сотня тракторов сразу? А хранилища и элеваторы к осени?

По мне, так чистое издевательство, учитывая, что князь из одной войны выйти не успел, так сразу в другую ввязался.

Но, спасибо Алёнке.

Она спокойно и внятно мне растолковала, причём ещё до завтрака, что наше противодействие уже развёрнутым агрокомплексам – это та же война, но только очень мирная. Но война.

Будем отставать – проиграем. Потом придётся или все земли за счёт дотаций содержать, или полностью уходить в промышленное производство, покупая продукты со стороны. У нас итак уже доходы от сельского хозяйства – величина настолько малая, что она её скоро перестанет в балансе учитывать.

Каюсь. Я заслал шпионов. Ещё летом, как только первые звоночки тревожно зазвенели.

Четвёртый, если не пятый выпуск моей молодёжи, из новых алькальдов, отработался с успехом. Полмесяца назад они мне всю подноготную про успешных землевладельцев выложили. Кто чем и как пашет, где и какие семена берёт, как удобряет и сколько раз за лето поливает. А заодно ещё хренотонну информации принесли, зачастую весьма любопытной. Например, про новые банки, охотно дающие боярам ссуды под залог земель, где в учредителях крупные купцы и те самые умелые агропромышленники. Красиво сделано, что сказать. Бояре сами на блюдечке им свои земли приносят, а банкирам остаётся только самые подходящие выбирать.

На войне, как на войне.

Правила не изменились.

Для войны нужны деньги, деньги и ещё раз деньги.

И эту сентенцию вовсе не я придумал. Апофегма с давних времён пришла, но актуальности не потеряла.

Битва аграриев – штука дорогая, если не сказать, дорогущая. В ней много чего идёт в ход: связи, агрономия, знание рынка, наличие лучшей агротехники, семян и удобрений. Судя по докладам, был и демпинг по ценам. Чуть ли себе не в убыток некоторые хозяйства работали, лишь бы загнать в заведомый минус большинство помещичьих землевладений, а потом скупить их земли дёшево.

Про войну я недаром сказал.

Она идёт уже давно. Потихоньку набирая ход и силу.

Если верить выкладкам, то вполне успешно для тех, кто её начал. Бояре и сами не замечают, как всё меньше и меньше остаётся на плаву хозяйств, живущих по старинке. Виноваты они сами. Их спесь и нежелание проявить интерес к тому, что у них на земле происходит.

– Не боярское это дело – в земле ковыряться!

Вот одна из самых частых фраз, которую услышишь, если у какого графа или князя поинтересуешься, что выращивают крестьяне на его землях.

По крайней мере Клан князя Гагарина, далеко не самый неблагополучный, и тот уже на ниточке висит. Их земли который год подряд одни убытки приносят, а тут ещё и банковские проценты на заложенные земли капают. Вот и отгадка, с чего Гагарины вдруг так ко мне любовью прониклись, что даже решили в Маньчжурии помогать. Оказывается, князю просто деваться некуда. Его имения вот-вот с молотка пойдут одно за другим.

Честно сказать, экономическая война мне понравилась больше, чем обычная. Земли на ней захватываются вполне предсказуемо и без крови. А главное – у меня много чего есть, что может стать сюрпризом для будущих конкурентов и противников в этой экономической войне. Те же трактора, элеваторы, собственный речной порт и торговля зерном. Так что вряд ли я окажусь им по зубам.

Разбирая после завтрака письма, я увидел поздравление от Артемьева – старшего. Хорошо он написал, душевно, а особенно приписка в конце письма меня порадовала – они ещё два планера, как принято называть корпуса самолётов, в январе мне на верфи доставят, чтобы там провести окончательную комплектацию. Только планеры не для самолётов будут, а для парочки маголётов.

И радостно, чёрт побери, и не очень. По всему так выходит, что два новых маголёта пусть и совсем немного, но будут отличаться от предыдущих моделей. А что делать, если мы техномагию и радиотехнику осваиваем быстрее, чем авиастроители ваяют корпуса из алюминия и стали. Вся проблема в том, что эта чехарда с постоянным улучшением конструкции и возможностей требует специально обученных пилотов. Этак скоро под каждый маголёт мне придётся заводить персональный экипаж, который будет знать и уметь использовать все новые особенности именно своей модели. И это проблема. Если разобраться, ничуть не меньшая, чем недостаток аэродромов в стране. Кстати, с аэродромами понемногу вопрос решается. К лету целых восемь собираются в строй ввести и примерно столько же к осени. Не слишком больших, со взлётной полосой до тысячи пятисот метров, но тяжёлых самолётов пока нет и вряд ли они скоро появятся, а все остальные даже на полевой аэродром при нужде способны приземлиться. Аэродромные участки дорог тоже стали кое-где появляться, но они пока редкость и в основном из закладывают в проект новых дорог в центре страны.

С магией дело сдвинулось.

Военные лекари сейчас нарасхват.

Техномаги тоже стали в чести и в этом году для поступающих на техномагический факультет большое количество абитуриентов на одно место оказалось для многих сюрпризом.

Интерес к архимагам вообще зашкаливает. Я уже не только от Алябьева слышал, что многие военные концепции подверглись серьёзному пересмотру, что, впрочем, не удивительно. Мы предложили не просто архимагов – одиночек, а боевые звёзды из архимагов. Сила, которую впору считать стратегическим оружием. К тому же сейчас это оружие стало очень мобильным и умеет довольно быстро «перезаряжаться».

Шабалин, с группой таких же, как он фанатов от теоретической магии, уверенно заявляет, что далеко не все возможности по дальности и силе заклинаний достигли предела.

– Мы ещё только в начале пути! – громко заявил Константин Семёнович в недавнем интервью, данном им столичным репортёрам по поводу очередных награждений, отчего-то приуроченных к Новому году, а никак не к событиям в Маньчжурии и взятию Харбина.

Сталелитейная империя!

Я только сейчас понимаю, какой рычаг для развития страны мне доверили!

Вроде и считается, что стали в стране с избытком, но это общие слова. Так и про ткани можно сказать, если в расчёт включить брезент и мешковину. Но отчего-то не все готовы носить одежду из брезента.

Со сталью примерно такая же история. Марок стали множество и многие из них отличаются по своему предназначению и характеристикам не меньше, чем гипюр от шинельного сукна. А уж по качеству того же стального проката, труб и рельсов разбег бывает ещё более значительный.

Помню, как я удивился, когда при первом объезде заводов в фойе одного из заводоуправлений увидел рельс для узкоколейки, лежащий на подиуме, укрытом бархатом. Демидовский. С соболем. Датированный тысяча восемьсот семидесятым годом. Почти новый на вид, с отчётливым, хорошо исполненным штампом.*

* Реально был удивлён, увидев такой рельс в г. Ивделе (Северный Урал), где он выступал в роли опоры мостика, ведущего в распиловочный цех. Состояние у него было близкое к идеальному. Хотя вокруг сплошная сырость и болото.

Очень надеюсь, что с освоением богатств Томтора и Попигая мы выйдем в лидеры по производству стали. В мировые. Может и не по количеству, но по качеству и ассортименту точно.

И это не юношеская наивность. Одних только добавок рения в сталь нам оказалось достаточно, чтобы изготовить надёжные реактивные двигатели. А уж когда в загребущие лапы профессора Грумм-Гржимайло попадёт целая гамма редких металлов, то быть революции в производстве стали!

И Попигай, с его запасами сверхтвёрдых алмазов – импактитов нам в помощь. Сверхточная инструментальная обработка и высокопроизводительный алмазный инструмент, позволяющие выйти на новый уровень технологий в машиностроении, производстве оптики и радиотехнике.

Про радиотехнику – это к Степану. Он сейчас на равных с цехом по производству магопар бьётся за право пользоваться той алмазной пылью, что остаётся от основного направления – изготовления магических накопителей. И тем и другим нужна алмазная крошка мельчайших, практически микронных фракций. Радиотехники с её помощью делают пилы для нарезки подложек под микросхемы и полируют их так, что зеркалам становится стыдно.

Зато в цехе магопар осуществляют вакуумное напыление с последующим спеканием при помощи особой керамической связки. Превращение тепла в магию – удовольствие не из дешёвых, но оно того стоит. Тут достаточно сказать, что комплект из магопар – теплосъёмников и соответствующих энерговодов, разнесённых по корпусу самолёта, с собственным весом в двадцать килограммов, позволил нам увеличить грузоподъёмность бомбардировщика на целых четыреста семьдесят килограмм. И это тоже не предел. Усольцев пообещал в следующем году почти вдвое поднять эффективность своих техномагических прибамбасов, а это ещё один крупный шаг в деле развития авиации.

Несведущий человек может, конечно же, посмеяться над таким громким заявлением, но стоит вспомнить, что бомбардировщик Пе – 2, с которым СССР встретил войну с Германией, мог нести всего лишь одну тонну бомб (шестьсот килограммов бомб на внутренней подвеске и четыреста на внешней).

Наши лёгкие бомбардировщики от Пе – 2 пока не так далеко ушли. Да, наши быстрее и могут летать выше, но они даже при рождении способны были нести полторы тонны авиабомб, а скоро потащат и две, а то и две с половиной. И это при всём том, что цена самолёта станет лишь чуть-чуть больше.

Чудо? Нет, просто серийное производство. Чем больше однотипных самолётов мы делаем, тем ниже их себестоимость, а техномагические причуды инсталлировать в тело аэропланов не так сложно, были бы желание и смысл. И они, эти новинки техномагии, уже тоже вышли из разряда сверхдорогого эксклюзива.

Вряд ли кто станет торговаться из-за прибавки в десять процентов к цене бомбардировщика, способного нести в полтора раза больше авиабомб, если все остальные тактико-технические характеристики у него остались практически те же самые.

С моими воспитанницами, привезёнными из детского публичного дома, всё очень интересно получается. Девочки ничего не знают про сложившееся мнения о том, что Одарённым могут стать не все, и поэтому, пусть и при помощи «протезов», заменяющих им врождённый Источник Силы, магичат будь здоров. Свой собственный слабенький резерв Силы обнаружился всего у двоих, но магией теперь умеют пользоваться все без исключения. И надо заметить, что из-за такого результата, фактически, стопроцентного овладения магией, Шабалин открыл при Академии специальный отдел, где уже работает четыре человека. Цель их исследований – доказать, что любой ребёнок может стать магом, если предоставить ему в раннем возрасте Источник Силы. В каком-то смысле – понимание такого открытия – это революция!

Правы оказались немецкие учёные, которые когда-то давно говорили, что магией способны управлять даже неодарённые. Удивляюсь, почему они не пошли дальше – не проверили свою теорию на детях. Хотя, кто его знает. Может и были удачные попытки, но просто сохранялись под величайшим секретом.

Мы тоже пока не сильно распространяемся, хотя есть такое желание. Если разобраться, то открытие эпохальное. При наличии недорогих «протезов» можно в корне поменять концепцию и технологии для развития всего человечества, и это не шутка. Мне пока никто не смог внятно доказать, что прогресс возможен только в уже известном направлении, протоптанном предками – чисто техникой, химией и электроникой.

Сомнения у меня вызывают восьмилетние девочки, которые после получаса – часа пребывания на природном Источнике Силы уже могут так зарядить свои детские пояса – «протезы», что их запаса Силы вполне хватает, чтобы отапливать крестьянскую избу в самый лютый мороз как минимум сутки – двое, если там есть техномагическая печка или они обучены соответствующим заклинаниям. Это уже не просто результат, а результатище!

Столько условно бесплатной энергии, с учётом того, сколько десятков тысяч ничейных Источников по Сибири разбросано, да в мирных целях… Этак жизнь всей Империи можно изменить коренным образом, а заодно и сибирские просторы освоить.

Дети рано или поздно подрастают. И то, что уже сейчас может исполнить маленькая девочка не идёт ни в какое сравнение с тем, что она покажет, когда повзрослеет.

Скептики, понятное дело, надуют губу и начнут понимающе хмыкать, намекая на мои фамильные умения и производство накопителей, поставленное на серьёзный уровень. Пусть обломаются. Тем же моим воспитанницам вполне хватило бы накопителей из обычного горного хрусталя – товара, довольно распространённого в нашей стране, который могут производить десятки, если не сотни мастеров, имеющие вполне себе приличные объёмы выпускаемой продукции.

Если что – холодильные лари, которые по всей стране расползлись, на накопителе из горного хрусталя работают. Где-то же их штопают без остановки, раз цена на них настолько не велика, что даже небольшие лавки и состоятельные граждане себе такую роскошь позволяют.

В какой-то степени мой эксклюзив на искусственные алмазы разбавлен новосибирским заводом, где производят алмазы промышленным способом. Они с удовольствием продают свою продукцию и готовы увеличивать объёмы, как только появится спрос. А он растёт. Хоть и не так быстро, как хотелось бы, но стабильно. Каждый квартал я получаю всё больше и больше денег от новосибирцев и ещё ни разу не пожалел, что поделился с ними технологиями и вложился в их производство самым серьёзным образом.

Казалось бы, всё хорошо. Жизнь идёт своим чередом и впереди вырисовываются интересные перспективы. Однако, гложет мою душу червячок сомнения. Не бывает такого, чтобы белая полоса в жизни была широкой и благостной.

Предположения оправдались довольно быстро. Позвонила Анна.

– Ну, что? Ты надумал с кого начнёшь? – сходу взяла она быка за рога, – Девушки уже ждут…

Не боярское дело 2

20. Часть первая

Глава 1

Первое января 214 года от Начала.

Столичный особняк князя Олега Игоревича Бережкова.

— Здравствуй, дневник! Прости меня за год отсутствия… — наверное так мне бы стоило начать свой рассказ, если бы я хоть когда-то вёл дневник.

Но нет, не вёл. Во-первых это было бы как-то по-девчоночьи, а во-вторых у меня нет времени, чтобы заниматься всякой ерундой. Есть ещё и в-третьих — если доверять свои мысли бумаге, то рано или поздно, но найдётся кто-нибудь, кто сможет эти записи разыскать и прочитать. И тут ещё стоит подумать, что для меня лучше — кто окажется этим читателем: следователь или жена. Так что дневника у меня нет. Всё приходиться держать в голове. Зато можно иногда вот так, в тихое полутёмное утро проснуться и вспомнить, что было. Хотя бы за минувший год.

Если честно, то думать спросонья нет никакой охоты. Куда как лучше неспешно рассуждать о Гумилёве и о том, что теория пассионарности, как ни крути, но тесно связана с работами Вернадского.

Ладно, шучу. Эту фразу я не так давно наизусть выучил, чтобы где-то в разговоре блеснуть. Речь тогда шла об Одарённых и двое учёных, из спецотдела нашей Академии архимагов, при мне затеяли между собой спор. Один считал Одарённых этносом, а другой — конвиксией. Отгадайте, к кому они обратились в качестве третейского судьи?

Правильно, ко мне.

— Тут, блин, какая-то фигня… — выдал я глубокомысленное замечание, и больше охреневшие деятели науки у меня ни о чём не спрашивали.

Никогда. Чего я и добивался.

Вот что значит к месту сказать правильные слова.

На самом деле я и в этот раз пошутил. Люблю я это дело…

Я прекрасно знаю, что из себя представляет теория Гумилёва и отношу себя к пассионариям четвёртого, а порой и пятого уровня.

На шестой, высший уровень, где в качестве примеров предлагается Ян Гус и Иван Сусанин, я не тяну. Нет у меня тяги жертвовать своей жизнью ради эфемерного общего блага. Зато я вполне готов рисковать собственной жизнью ради достижения полного превосходства или ради защиты своих людей и всего другого, что у меня подходит под понятие — «моё». В таких ситуациях, по классификации Гумилёва, мой пятый уровень включается автоматом.

И это моя слабость.

Степан не раз уже говорил мне, что в некоторых моментах моё поведение становится предсказуемым и это легко использовать для диверсии. Оказывается, меня несложно выманить «на живца». Достаточно наехать на кого-то из моих близких и если я окажусь недалеко, то всего лишь останется меня дождаться. Я ринусь их защищать со всей возможной скоростью.

Абсолютно бессмертных людей я ещё не встречал. Все мы смертны. Кого-то убить крайне сложно, но всё равно можно, а иных так вообще легко. Лично я знаю как минимум дюжину действенных способов, позволяющих убить архимага моего уровня. И отчего-то мне не хочется испытывать их на себе.

Если разобраться, то весь год я только тем и был занят, что это «моё» увеличивал и развивал.

Сначала изгонял из Маньчжурии китайские Кланы и устанавливал там свои порядки. Дело не самое простое и не очень быстрое. Особенно с учётом пленных.

Их набралось почти три тысячи. А это, как ни крути, но тонна мяса и полторы тонны риса в день, а ещё необходимо было их заселить в землянки. Чем только не приходится заниматься, чтобы территорию под рудник и завод подготовить. Впрочем, моё дело было выступить застрельщиком. Начать. Потом нашлось, кому всё поручить, когда с основными вопросами разобрались. Кстати, китайцы, когда увидели нормальное питание и узнали, что хороших работников я собираюсь оставить и платить им приличную зарплату, засучили рукава и принялись работать очень даже неплохо. Понятно, не все, но всех мне и не нужно. Человек по пятьсот на рудник и завод возьму, а остальных летом в Томтор увезу, а потом осенью домой отправлю.

С Японией тоже не всё сразу сложилось. Пришлось туда летать пять раз и каждый раз проводить там не меньше недели. Но за год государственная система устаканилась и сейчас выглядит намного лучше, чем была при отце Аю. По крайней мере контроль над армией, флотом и службой безопасности осуществляют надёжные люди, кроме того, за общим положением дел ещё присматривают сразу три вновь созданные структурные подразделения, замыкающиеся лично на мне и Императрице Аюко.

К управлению страной допущено шесть Кланов и ещё пять Кланов осуществляют функции наместников. Монополии ни у кого нет.

Так или иначе, но в вопросах управления всегда пересекаются интересы трёх — четырёх Кланов, которые я требую считать второстепенными. Приоритет — интересы Империи и Императрицы. После того, как парочка «непонятливых» была отлучена от власти и заменена на других, понимание пришло ко всем. Руководитель всегда должен иметь возможность ограничивать степень свободы своих подчинённых длиной поводка, и я про это помню.

А работу оценивать по объективным фактам, к примеру, по деньгам, поступающим в Имперскую казну.

Томтор и Попигай без всякого преувеличения можно назвать самыми сложными и самыми быстрыми стройками в моей жизни.

Со строителем, которого мне отрекомендовал золотопромышленник Обручев, мне действительно повезло. Павел Степанович Суровцев почти месяц просидел над проектами и составлением списков необходимого, а заодно и план работ досконально расписал.

К обещаниям строителей я всегда отношусь крайне сдержанно. На моей памяти они редко когда сбывались. А тут прямо, как часы. И даже сбой с поставками, вызванный нелётной погодой, не выбил строителей из графика. К слову сказать, восторг у Павла Степановича от японских магов Земли зашкаливал. Они настолько облегчили и ускорили ему подготовительные работы, что он слюной захлёбывался, рассказывая мне, какие они замечательные. Заодно и китайцев хвалил.

Собственно, и с теми и с другими я ему здорово помог. Языковые кристаллы впрок пошли.

Что в Томторе, что в Попигае и японцы и китайцы просто обомлели, когда я с ними заговорил на их языке. Правда, китайский у меня пока не очень, не сравнить с японским, на котором я говорю уже достаточно уверенно, за что спасибо Аю и большой языковой практике, полученной во время общения с японскими Кланами, но мой не самый лучший китайский был подкреплён деньгами. Да, двумя мешками китайских денег, которые мы собрали во время военных действий в Маньчжурии. Когда я озвучил китайцам, сколько денег они уже заработали, и сколько получат по окончанию сезонной работы, то только конченный пессимист, глядя на их лица и не характерно круглые глаза, смог бы сказать, что мой китайский не идеален. Все всё влёт поняли и прониклись гладкостью и совершенством моего слога. Достаточно было показать мешки с деньгами, которые отнесли в кассу и начали выдавать прежде, чем я успел озвучить финальный тезис о международной дружбе и светлом будущем.

Как мне сказали, такое жалование у них положено офицерам. Пусть не самым великим, в переводе на наши звания, что-то вроде штабс — капитана, но солдаты получали в разы меньше. И в очень ощутимые разы. Так что первая же выдача зарплаты (военнопленным!), что в Попигае, что в Томторе произвела эффект разорвавшейся бомбы! Китайцы, получившие живые деньги, ходили как именинники, словно каждого из них только что произвели в офицеры. И все вдруг стали очень важные и многозначительные.

Их важность, по меркам Китая, вполне оправдана. Живут они не хуже, чем офицеры: — по шестеро во вполне приличной комнате, а душ и тёплый туалет есть на каждые две такие комнаты. Плюсом идут три комплекта одежды и две пары обуви. Им даже полотенца и постельное бельё раз в неделю сменные выдают. Откуда такое барство, да на вечной мерзлоте? Тут всё очень просто. Под жильё выделены обычные быстровозводимые общаги для военных строителей, а тепло и горячая вода поступают от дизельных генераторов, работающих на нужды производства. Тех же стержневых и шаровых мельниц, первоначально обогащающих сырьё.

Японцы, вместо денег, получили выписки из Имперского банка и тоже два мешка. В них были письма от родных. Жёны и родители им наверняка напишут, что теперь их семьи живут на получаемую ими зарплату, которая приходит на лицевые счета Имперского банка Японии по первым числам каждого месяца.

А ещё со мной тогда прилетели два японца из Маленького Токио. Так стали называть теперь посёлок, в котором у меня живут мастера и работники с подаренного князем Белозёрским японского радиозавода. Пришлось ввести такое название, когда несколько раз подряд произошла путаница с адресами.

Прилетевшие со мной японцы были братьями — близнецами. Обоим уже лет под тридцать пять, а то и под сорок. Дотошно уточнять я не стал, так как уже примерно научился определять возраст этой нации. Дело было в другом. Они оба — заядлые рыболовы. Причём, рыбачили они с самого детства в горных реках. И вот с этой парочкой смурных работников я как-то раз разговорился, желая отточить свой японский на интересной для меня теме — рыбалке. Оказалось, их вовсе не ностальгия мучает, а простое желание порыбачить так, как они привыкли и умеют. Наши реки, с их спокойным равнинным течением, японцам казались мёртвыми.

Да не вопрос! Желаете рыбалку, полетели — такую покажу, что вся Япония помрёт от зависти!

А заодно японцы, которых я на Попигай и Томтор привёз в качестве работников, пусть с этими рыбаками — любителями пообщаются. Те им всю правду и про радиозавод расскажут, и легенду про Аю, которая уже стала эпическим произведением, и про мастера Касимо, получающего столько денег, что он один может весь их посёлок прокормить.

Короче, так или иначе, но в кадровую политику двух месторождений я творчески неплохо вложился. Труд иноземцев стимулировал, как мог, и это дало результат!

Пашут, как проклятые! Подгонять никого не приходится. Первые десятки тонн сырья уже в конце весны были вывезены в Электросталь для отработки правильной технологии обогащения, а там и первые опломбированные мешки с попигайскими алмазами следом полетели, да ещё так много…

** *

— Что у тебя в Японии происходит? — как-то в тихий весенний вечер спросила у меня Дарья.

Угу. Такой же тихий, как тихая Варфоломеевская ночь.

— У меня? — тут же включил я «режим дурака», вовсе не потому, что вопрос сложный, просто тон, каким он был задан, ничего хорошего мне не предвещал, — Ты по японским вопросам лучше к Аю обращайся. Она у нас целая японская Императрица, если что.

— И на Сахалине она управляет?

— А что Сахалин? Нормально там всё, — демонстративно почесал я затылок.

— И то, что в выходной оттуда мужики сотнями едут в Вакканай, ты тоже не знаешь? Даже пароход под это дело нанимают в той же Японии.

— Что они там забыли?

— Японками интересуются. Какими на месте, а некоторых и с собой увозят.

— Хорошо же. В Японии мужчин не хватает. На Сахалине женщин. Не вижу повода для тревоги. Обычный естественный процесс, — философски заметил я, безразлично глядя в окно.

— А на Кунашире? — репьём пристала ко мне жена.

— Господи, а там-то что не так?

— Там женские общежития строят. На пятьсот японок. Это ещё что за бордель? Причём, теперь уже точно на твоей территории.

— Ух ты! Какие молодцы! Нашли таки свободные руки, — старательно изобразил я радость, но видимо перестарался и супругу обмануть не смог.

— И не только руки, ещё и ноги, вместе со всем остальным, — ехидно заметила она.

— У-у, с этим вопросом тебе точно к Аю. Это её идея и её епархия, — в очередной раз попытался я отвертеться от обсуждения двусмысленной темы.

На самом деле всего лишь сделал вид, но получилось, как надо.

— И что она мне скажет? — подозрительно ласково поинтересовалась Дарья.

— Ой, много всего. Я даже половины запомнить не смог, — изобразил я сожаление, старательно затягивая паузу и давая жене поглубже угодить в расставленную для неё ловушку.

— А ты постарайся. Напряги память, — почти пропела Дашка, присаживаясь ко мне поближе.

— Угу. Значит так… Щитовник Буша. Отличное глистогонное и что-то там ещё. Чистоуст японский — кровоостанавливающее и антитоксическое средство. Триостренник морской — желчегонное и противосклеротическое действие, — начал я перечислять, раскачиваясь на стуле и закрыв глаза.

Ещё и пальцы загибал для вящей убедительности.

— Стоп. Ты про что?

— Про растения конечно! — возмутился я оттого, что меня прервали самым беспардонным образом, — И я только начал. Там ещё полтора десятка других высадят.

— При чём тут растения?

— Очень даже причём. Я на Кунашире под них больше четырёхсот гектаров земли выделил. Представляешь, какой величины огород получился? Да для него пятисот человек никак не хватит, разве только на первый год. Аю говорит, что мы скоро половину России лекарствами сможем снабжать. Причём, сделанными на натуральной основе. Больно уж климат и земля под такое разведение на Курилах хорошо подходят, — изобразил я самое простецкое выражение лица и бросился к телефону, услышав спасительный звонок.

Нет, так-то я живу с жёнами мирно и редко когда предоставляю им повод для скандала, но вот сегодня вышло как вышло. И, вроде бы я ни в чём не виноват, но надо же такому случиться, что именно сегодня одна из девушек, доставшаяся мне по госпрограмме, взяла и родила вдруг мальчика.

Одарённого, естественно. От меня пока других не рождалось.

Дашка умом понимает, что я стал всего лишь заложником обстоятельств, оттого и пыталась найти посторонний повод, чтобы выплеснуть свои чувства и продемонстрировать мне недовольство.

Короче, как я не крутился, а в процесс воспроизводства магов в отдельно взятой Империи меня затянули. И не только меня. Ещё полторы дюжины молодых перспективных магов работает над этим вопросом, не покладая, хм, скажем так, рук. И весь этот промискуитет обзывается государственной программой по возрождению магии и выходу её на новые рубежи.

Государь наш, чтоб ему хорошо жилось, очень внимательно следит за своим начинанием и не скрывает, что ему каждый месяц докладывают об успехах. Если что, то дело до того докатилось, что скоро на рассмотрения Совета Князей преинтереснейший документ поступит — новый закон, регламентирующий возможное количество жён у Одарённых. Я никогда бы не догадался, как можно в этом плане использовать установленную имперскую градацию Дара. Оказалось — она как прямо для этого закона и прописана. Какой у тебя уровень — столько жён ты и можешь завести. О, как доходчиво и достойно всё в проекте закона сформулировано. Просто обалдеть!

Понятное дело, когда я от Рюмина такое услышал, то сначала обтекал с минуту, а потом задал само собой разумеющийся вопрос, который прямо таки просился на язык:

— А с архимагами как?

— Да пусть архимаги столько жён заводят, сколько захотят. Зато польза-то какая, — хохотнул государь, глядя на моё растерянное лицо.

Нет, ну не сволочь ли?

Ему хорошо. У него всего лишь одна жена. Ну, ладно, ещё фаворитка по штату положена. Кстати, говорят появилась одна. Из проверенных, балетных. Видимо, скоро примой станет у себя в театре. Хорошо, если так. Было бы хуже, если бы в фаворитки какая-то из графинь или княгинь выбилась. От тех ролями и колечками не отделаться. Как пить дать полезут не в свои дела вмешиваться и должности выпрашивать не для тех, кому их стоит давать.

В общем, из моих, которые по госпрограмме, сегодня седьмая родила. Осталось ещё пять. Все уже с пузом ходят. А у меня заслуженные каникулы, как у самого элитного производителя в Империи.

Банк спермы.

Когда я первый раз услышал это словосочетание, меня чуть на месте не подбросило. Хорошо, что на седалище нет для такого кульбита соответствующих мышц, а то и вовсе пружин.

Но это выход!

Да, пусть мне не будут должны ведущие Кланы, но морально всем станет легче. Я сейчас говорю про себя и своих жён.

А так-то мне уже семь Кланов задолжало…

Нет. Вру. Шесть. Клан Вяземских помог мне с Качканарским рудником. Я его приобрёл и не очень дорого. Другими словами, рассчитался Вяземский и теперь он мне ничего не должен, кроме хороших отношений.

Светка в восторге. Ванадий теперь наш!

Правда радовалась она слишком громко и шампанское надо было тише открывать.

Ей-то что. Она в очередное турне по своим любимым заводам умотала, а я…

Я тогда тоже себе поездку изобрёл. Полетел на Томтор. Правда, пришлось лететь с довеском. Ещё одна девица, из тех, что по госпрограмме, изъявила желание посмотреть из дирижабля на просторы Сибири.

В общем, год у меня прошёл неровно. Я бы сказал, немного нервно.

Что касается врагов и недоброжелателей, то скажу по секрету, они есть.

Как и у любого успешного и богатого человека они попросту должны быть. Необходимы, как обязательный аксессуар.

Но самый большой кошмар за весь прошедший год я пережил в Томторе.

Дернул же меня чёрт пойти с теми двумя японцами на реку. Думал, сейчас они мне покажут мастер — класс рыбалки.

Ой, как мы бежали обратно…

Вы не поверите, но тут комары чуть ли не в полворобья размером, а мошка… Тысячи, десятки тысяч почти невидимых кровососов… И мы каким-то образом очутились в эпицентре их скопления. Прямо в серое облако попали, через которое почти не пробивался солнечный свет.

Моя магия оказалась бессильна против мошки и следующим утром японцы, увидев мою оплывшую и узкоглазую физиономию, готовы были рукоплескать, признавая меня одним из них, а заодно и мужем, достойным японской Императрицы. На мир я смотрел сквозь чрезвычайно узенькие щелочки глаз и нервно дёргался из-за малейшего жужжанья или комариного писка над ухом.

Чесалось всё. Мошка успела залезть под одежду, а руки, шея и ноги до колена были в кровавых волдырях, от которых не спасало заклинания Малого Исцеления. Готов был на стену лезть от зуда.

Помог священник, пожелавший присоединиться к нашему сибирскому проекту и попробовать наставить иноверцев на путь истинный.

Подошёл. Крест ко мне приложил и я уснул.

— Все проходит и это пройдет, — это было последнее, что я тогда от него услышал.

И запомнил.

Глава 2

В нашем мире всё относительно, в том числе и возможности магии, но то что творит Аликс — это настоящее чудо!

Кайзер всё ещё жив! Лучшие врачи и целители Европы год назад давали прогноз, что ему от силы месяц остался, но он и по сегодняшний день бодр и весел, а судя по последним новостям, так и вовсе идёт на поправку.

Старый Гогенцолерн вовсю натаскивает своего «внука» Антона, посвящая его в тайны германского государства и его экономики. Антон с оказией посылает мне письма, которые нельзя доверить почте, даже дипломатической. В них он описывает особенности и преимущества работы с концентратором. Чаще всего, в превосходных тонах.

Интересная штука. Усольцева пока не смог выяснить, что и как там немецкие мастера, похоже, что из Изначальных, смогли накрутить. Разломать немецкую корону, чтобы посмотреть, что у неё внутри, никто не даст, а по словам нашего техномага, там бутерброд слоёв в пять наворочен, и края этих лент спаяны меж собой настолько умело и тщательно, что не поймёшь, что и где вскрывать. Тем не менее, мозги, что у инженеров, что конструкторов устроены странным образом. Если они узнают, что кто-то сделал этакую занятную вещицу, позволяющую получать вполне определённый результат, то они в лепёшку разобьются, но исполнять то же самое. А наш Усольцев — он два в одном: сам и техномаг, и конструктор. Ещё и молодёжь набрал себе под стать. Судя по всему, что-то у них получается. Больно уж важные они все ходят последнее время.

Но если с техномагией все главные успехи ещё впереди, то вот со сталями они происходят каждый день. Экспериментальные плавки идут одна за другой. Рецепты предков работают на все сто процентов и технологи просто захлёбываются от удовольствия и впечатлений, расписывая будущим потребителям свойства и достоинства новых сортов стали. Понятно, не всех видов стали. Кое-что Империя оставит только для себя.

Зато те же трактора или автомобили при относительно небольшом удорожании получат чуть ли не двукратный ресурс, причём, не только по двигателю. На рамы грузовиков очень скоро можно будет давать гарантию лет на пятнадцать — двадцать. Причём, смело. На самом деле их ресурс намного выше теперь будет, но поправку на русский авось всегдастоит сделать. Наши хоть что могут сломать. Я в этом твёрдо убеждён.

Про аграрную войну я тоже не забыл. Подводят меня тракторостроители. Очень медленно работают. Оттого я не смог устоять. Подписался на проект небольшого тракторного завода. Так уж обстоятельства сложились, что у меня в руках сконцентрировалось много всего полезного, что нужно трактору.

И начать стоит с одуванчиков.

Да — да, с тех самых, что я на своих землях посадил. Как-то не учёл, что это гадкое растение размножается с дикой силой и позволяет снимать и снимать урожай каучуконосов с конца мая по начало октября.

Казалось бы — что общего между трактором и одуванчиком?

Ответ простой и понятный — резина! Колёсные трактора пока никто не производил ввиду заоблачных на каучук. А у меня нынче избыток каучука. То ли у одуванчиков год урожайный выдался, то ли им пофиг на него, главное, чтобы плодиться и разрастаться им никто не мешал, но каучук в больших количествах лежит у меня на складах невостребованным, а скоро наступит новый сезон.

Был, конечно же, соблазн. Шинный завод, кстати, довольно несложное производство, нацелить на выпуск шин для легковых автомобилей. Денег, в ближайшей перспективе, можно было бы немалых срубить, но если мыслить стратегически, то в аграрной войне каждый трактор на вес тяжёлого танка, хотя и стоит в десятки, если не в сотни раз меньше.

Короче, наступил я жабе на горло, и пошёл ставить задачи…

Был когда-то у наших предков знаменитый трактор «Беларусь». Недорогой, неприхотливый и многоликий настолько, что куда там Янусу. Чего только этот трактор не умел: практически все виды сельхозработ, экскаватор, эвакуатор, подборщик леса и ещё десятки специализаций. Его я и решил взять за основу, благо, комплекты чертежей в Имперской библиотеке имелись в достаточном объёме и стоили не так уж и дорого.

Спрашивается, а как всё это охватить? Вопрос, конечно же, интересный.

Но кто сказал, что навесное оборудование нужно делать там же, где и трактора?

Наше дело снабдить трактор мощным мотором и гидравлической навесной системой.

А дальше у меня есть банк. Отчего бы не выдать кредиты тем мастерским, что есть на моих землях, если они возьмутся изготавливать тот или иной комплект оборудования. Кто-то плуги, другой косилки, третий стрелу экскаватора. Понятно, что запчастями для гидравлики мне их снабжать придётся, но от этого никуда не деться. Нет в сёлах и деревнях пока нужной культуры производства для таких систем, зато с моими маготехническими примочками мы им те же гидроцилиндры выдадим на высшем мировом уровне, успевай только монтировать.

Казалось бы, всё решено, какие проблемы?

А они только — только начались. И это даже не та куча шлангов и резиновых прокладок, которыми придётся гидравлику обеспечивать, а самые простейшие — покрасочное оборудование и хорошие краски.

Нет, всё это в Империи есть. Для относительно дорогих легковых автомобилей. Где-то зарубежное, что-то своё, но цены… Ощущение такое, словно я трактор сусальным золотом покрываю.

Всё остальное красится, как Бог на душу положит. Начиная от грузовиков и заканчивая пушками.

Там и краски, и сама технология покраски работает по принципу — абы было. Чем и как сумели — бзданули, а дальше, хоть трава не расти, не наше дело. Цвет любимый — тёмно — зелёный. Им, на сегодняшний день, все грузовики окрашены, а заодно и военная техника.

Качество этой краски, кстати, далеко не самой дешёвой — ниже плинтуса. Вояки года через два, редко через три, всё по новой перекрашивают. Иногда просто очень хочется разговаривать матом. Технологии красок предками прописаны. Сделай производитель красок больше вложений — и краски станут на порядок качественней. Да, тогда они действительно начнут защищать металл, а не становиться всего лишь декорацией. Но, нет. Отчего-то пока всех всё устраивает. Кроме меня.

Это же сколько денег Империя теряет только на одной армии из-за недобросовестных поставщиков низкокачественной краски? Если я правильно понимаю — десятки миллионов рублей. По идее, тот же армейский грузовик должен быть окрашен раз и навсегда. Нет, если там аварии какие или ещё что-то — то Бога ради. Но, согласитесь, красить заново армейский грузовик, практически простоявший три года в гараже — это даже не перебор, а преступление.

Спрашивается, а с чего это я вдруг так взбеленился? Так с тракторов…

Я же для себя их собрался делать! И поэтому мне надо, чтобы всё соответствовало и работало на пользу — трактора пахали и не ржавели, а наш продукт выходил недорогим, но востребованным.

Ладно. Если что, то у меня появился секретариат. Отдельный. Для развития княжества.

Аю постаралась. Теперь двенадцать человек мои хотелки и всё остальное прочее распределяют, а ещё трое на приёме корреспонденции работают.

Да, было сложно. Каждого пришлось проверять. Ротация тоже имела место быть. Не все соответствовали должности. Короля играет свита, а мой секретариат — это даже нечто большее. Не просто свита, а они — моё официальное Я.

Объяснять не буду. Кто побывал в моей шкуре, тот поймёт, что объять необъятное крайне сложно. Оттого каждый работник секретариата — это моё щупальце. Как у того осьминога. И все они должны работать, иначе кранты придут моллюску. Пусть и не так показательно, как в природе, но и не менее жёстко. Я должен точно знать — кто и чем на моей земле дышит. И секретари мне в помощь.

Так что проект с лакокрасочным заводом я секретарю поручил. Есть у меня один, чуть шустрее других. Нет, не с ноля завод построить, а найти что-то подобное у нас и предложить хозяину развить его производство. И ведь он нашёл!

Надо сказать, мещанин Прокудин краски делал средней паршивости. Как он мне объяснил — пигменты тому причиной. Больно грубый помол у них, и даже то, что он их в бисерной мельнице дольше положенного крутит, не сильно помогает.

— Поставьте мельницу на воздухе. Заодно аэрофракционирование получите, — посоветовал я ему, и в ответ увидел удивлённый взгляд.

— Первый раз о таком слышу, — потрясённо ответил Прокудин, забыв от растерянности про всякое титулование.

— Нет там ничего сложного. На струю порошка подаётся воздух со сверхзвуковой скоростью. Пигмент ударяется о твёрдосплавное било, а затем попадает в циклон. Сначала отсеиваются крупные частицы, которые потом уйдут на повторный помол, а мелкие фракции поднимутся выше и уже там можно будет проводит дополнительное разделение. Деление можно выставить по микронам.

— Неужели сработает? Воздухом? Иной пигмент не всякая мельница со стальными шарами размолотит.

— Мы перемалываем на такой мельнице алмазную крошку, — улыбнулся я в ответ, — Правда и било в этом случае приходится делать из алмаза.

Кажется, только сейчас мещанин сообразил, с кем он разговаривает. Проскудин ещё лихорадочно обдумывал, кем надо быть, чтобы перемалывать в пыль алмазы на промышленной установке, а я уже видел, что он мой с потрохами. Будет у меня скоро нормальная краска!

Вот так, с миру по нитке, глядишь, и соберём к лету свой первый колёсный трактор.

* * *

За прошедший год нам удалось организовать три лечебницы «для богатых». В Рязани, в столице и в Питере. Строить тогда ничего не пришлось. Выкупили готовые помещения.

На днях отправим докторов и целителей во Владивосток. Там заканчивают строительство первой специально спроектированной клиники. Обкатаем проект, и если всё устроит, то в дальнейшем все клиники будут строиться по единому образцу.

Прогнозы на этот вид бизнеса самые благоприятные. В столице запись на полтора месяца вперёд. В Питере на месяц. Ценник начинается с десяти тысяч рублей.

В обычные больницы лекари — маги тоже начали приходить, но там, понятное дело, совсем иной уровень лечения. Впрочем, ту же язву без полостной операции они уже сумеют заштопать или камни из почек удалить. Но в основном лекарей используют при переломах и для заживления ран. А то, что после операций можно без швов обходиться, если лекарь — маг под рукой — это отдельная песня, за которую простые люди магам благодарны до глубины души.

В этом процессе я непосредственного участия не принимаю. Лекарей для обычных больниц обучают за счёт специально созданного благотворительного фонда и, как я слышал, фонд не бедствует. Я вкладываюсь в благое начинание поясами — накопителями. Они из новосибирских искусственных алмазов и драгметаллов на них уходит считанные граммы. Так что не разорюсь на добром деле.

Зато какую славу и почёт маги зарабатывают! Этого и за деньги не купишь. Попробуй при ком-то из вылеченных о магах плохо сказать, так ведь порвут, как пить дать порвут.

Думаете, был у меня какой-то умысел, когда я на эти дела подписывался? Ну, был, если честно. Правда, совсем — совсем малюсенький, но результат превзошёл все ожидания!

* * *

Несмотря на свою занятость я смог выбрать время и слетать в Камышин.

С погодой сказочно повезло. Последние числа мая.

Голубое небо. Ни облачка.

Как говорят пилоты — видимость на миллион километров.

Уже тепло, но не жарко. Очень солнечно, и пока нет засилья насекомых.

Сижу на веранде своего особняка и любуюсь на тот средиземноморский городок, что растянулся вниз к реке.

Раннее утро, река ещё парит. Красота, не описать! Даже не верится, что именно я был застрельщиком такого дела и замысел как-то сам по себе, видением в голову зашёл. Кстати, денег на строительстве прилично заработал. Помнится, даже в затылке чесать начал, пытаясь сообразить, а тем ли я в этой жизни занимаюсь. Миллионы на строительстве оказывается куда как легко зарабатываются.

Алефтина с Валей ко мне примчались не вдруг.

Сначала деликатно выяснили, один ли я прибыл, и лишь потом торжественно явились. Нет, ну иначе никак не сказать. Вплыли, красавицы, как две белых лебёдушки. Похорошели, расцвели, а то, что слегка поправились, так им только на пользу пошло. Поправились-то как надо, в нужных местах. Теперь есть по чему шлёпнуть и за что потискать.

Пообнимались мы, если что, не стесняясь, у тех же слуг на виду, нацеловались, затем мне были предъявлены два карапуза — Иван и Мария, возрастом по году с небольшим, если что, по отчеству Олеговичи, а потом мы втроём пошли чаёвничать и подарки разбирать.

А уж подарков-то у меня накопилось немеряно. Всяких — разных. И многое из стран заморских, у нас ранее и невиданное.

К примеру, сладости. Сестрёнкам я привёз целую коллекцию, в основном представленную тремя крупными разделами: — Индия, Австралия и Япония. Япония могла прилично отстать в этом соревновании, но Окинава внесла в их раздел мощный вклад своими тропическими изысками.

Углядев всё это хозяйство, привезённое им в шести здоровенных ящиках, если что, по три пуда каждый, мои хорошие впали в прострацию. Там ведь не просто ящики одного и того же. В них всякие разные коробочки, баночки, пакетики, а то и вовсе бутылёчки разнообразной формы. И всё это подписано, пронумеровано, и на всякий случай перечень содержимого продублирован на листах, приклеенных к крышке каждого ящика с внутренней стороны. Короче, сразу видно, что коллекция не один день собиралась, и делалась с большим старанием и любовью. И не просто так составлялась, а прицельно, для двух хозяек кондитерской фабрики.

Коллекция тканей вышла скромней: шёлк из Китая и Японии, в ассортименте, парча из Индии, с полдюжины видов, и шерстяные ткани из Австралии, этих больше и они очень толстые.

Ну, и, как говорится, каждой сестре по серьгам, да не по одним, и не только по серьгам.

Японский жемчуг, индийское золото с самоцветами и изысканные украшения Китая, в основном, из серебра и камней.

Остальные мелочи, всякие там кимоно и расписные ширмы, и ещё всякое прочее разное мы в тот день рассмотреть не успели, устали от впечатлений и решили лечь спать пораньше. Сразу втроём, чтоб не бегать потом друг к другу.

Короче, я все традиции поломал к чёртовой матери!

Дед Мороз прилетел в конце мая! Зато и подарков отсыпал столько, что дюжину оленей надо цугом впрячь, чтобы их сумели привезти.

Если что, у меня ещё мёд с Бережково к ним едет автотранспортом, примерно с пару тонн, и два вагона тропических сухофруктов с востока идут.

С мёдом у меня всё в порядке. Если в Российской Империи имеется медовый король — то это я.

Теперь мёд мне подносят уже не в виде взятки, и не в шутку, а как знак уважения.

Хрен знает с чего прижилась эта традиция. И ведь каждый медоносец норовит выделиться! Не абы какой мёд изыскивает, а самый лучший или какой-то особенный и редкий.

Сначала, понятно. Алькальды резвились и убеждали мещан и купечество, что князю было бы легче принять сладкое для них решение, если его немного хорошим мёдом сопроводить. Шутили, собаки.

Но после того, как они у меня пару бочонков как-то раз за день не смогли всем гамузом осилить, их инициатива вроде бы прекратилась и вовсе сошла на нет, а мёд мне как несли, так и несут.

Не поверите, подвалы ломятся.

Если что, то у меня в Бережково даже отдельный слуга нанят, из пасечников. Он у меня заведует медовыми подвалами.

О! Заметили, что не одним подвалом?

Так вот, мёд оказался субстанцией разнообразной. И мой смотрящий за подвалами каждое подношение определяет в соответствующее место хранения. Оказывается, им, в связи с разновидностями, и температура не всякая подходит, и влажность значение имеет.

А мёд у меня теперь всякий есть. От такого твёрдого, что его специальными стамесками строгают, до разливного. Про изыски рассказывать не стану. Моих навыков не на многое хватает. Нет, сбор с иван-чая от сбора с липы я на раз отличу, хоть по виду, хоть по вкусу, но вот в более мелких деталях частенько плыву и ошибаюсь. На должность медового сомелье пока не тяну.

Ну, да ладно. Что-то я отвлёкся, а за мной уже пришли.

К счастью — это не люди князя Обдорина, а коляска от барона Крайнца, моего почитателя и единственного рыбака, держащего на пристанях нашего городка специальную рыболовную яхту.

Его коляска — это такое роскошное лёгкое ландо, в которое впряжены четыре упитанных пони.

Красиво. Я бы тоже себе такое завёл вместо автомобиля, если бы жил в своём городке.

Барон пообещал мне такую рыбалку, что больше двух часов я не выдержу — рука устанет рыбу таскать.

На мой вопрос — не помешает ли рыбалке, если над его яхтой будет висеть дирижабль с охраной, он всего лишь понимающе ухмыльнулся и попросил, чтобы они за тенью следили и не пугали ей рыбу под яхтой.

Рука у меня устала даже раньше намеченного срока, но я из вредности ещё минут двадцать продолжал таскать рыбу.

Сегодня шёл судак. На такую глупую бронзовую железку, какую у себя я бы ни за что не посмел рыбе предложить.

Волга. Здесь всё как-то по-другому. И я бы всей душой рад бы был здесь жить, но не судьба. Разве что детям свою мечту оставлю. Пусть не всем, но этим. Паре волгарей.

Глава 3

Курильские острова.

Кто бы ожидал, что жизнь на них переменится так быстро и радикально?

Эта окраина Империи раньше мало кого интересовала. Ссыльные, рыбаки да пограничники — вот пожалуй и весь контингент, который можно было здесь чаще всего увидеть.

Но ещё год назад здесь застучали топоры, запели пилы и живность стала разбегаться, заслышав вой моторов тяжёлого грузового дирижабля или басовитый гудок парохода. Даже медведи, считавшие себя на островах хозяевами и те стали пугаными.

Не отстал от других и остров Итуруп.

Посёлок геологов, а если точнее — добытчиков рения, неплохо разросся и обзавёлся благоустройствами. Народ даже не поскупился и скинулся на баню, хотя в каждом доме, на четырёх хозяев, имелся свой душ и тёплый туалет. Здоровенный сруб им за лето поставила бригада шабашников с материка, а буфет при бане они и сами оборудовали. Один дедок, из поселковых, навострился варить пиво, а уж рыбы, икры и морепродуктов на острове и так в избытке было. Нашлась и буфетчица — разбитная баба, что раньше кашеварила для рыбаков, приезжающих только в сезон.

А уж когда в районе Горячих Ключей начали посёлок для японцев строить, тут и вовсе мужики духом воспряли. Земля слухом полнится. Вот и пополз слушок, что скоро на острове женщин в достатке будет. Пусть и японок. Какие-то травы они тут, по велению своей Императрицы, начнут высаживать и выращивать. Оттого и дорога к новому посёлку, как-то сама собой стала в порядок приводиться, а с материка повезли на заказ мотоциклы, а то и попросту, велосипеды.

Когда, по весне, слухи подтвердились — то даже те местные бабы из Курильска и Китового, что раньше шипели и плевались, пересказывая друг другу новости, приутихли. Молодёжь начала возвращаться. Молодые парни, уплывшие на материк в поисках суженых и хорошей работы, чуть ли не полным составом уже к середине лета обратно примчались. А к осени, как положено, и свадьбы чередой покатили. Добрую треть японских девок вернувшиеся парни расхватали.

Не так давно появившийся в Курильске священник нарадоваться не мог, нарекая в недавно построенной часовенке узкоглазых подданных соседней страны кого Марфой, а кого Устиньей.

— Аким Филиппович, геологи трактор на завтра просят, что им сказать? — высунулся из окна радиобудки молодой парень — радист, из вольнонаёмных.

Этим можно по имени — отчеству. Все остальные Акима чаще сотником величают.

Хех, звание-то дали, а с солдатиками начальство не шибко расщедрилось. Два десятка военных строителей, из которых трое механизаторы — так себе усиление. Не один ящик патронов сожгут, пока нормально стрелять научатся.

С другой стороны — и воевать вроде особо теперь не с кем. Японию князь под себя подмял, а другие в эти воды и не сунутся. Рация-то вон она. До Южно — Сахалинска враз можно докричаться. А там и самолёты имеются, и канонерки. Да и у них на заставе теперь с вооружением получше. Спокойней стала жизнь на Курилах.

— У япошек в посёлке сейчас вся техника. Котлован под столовую готовят да материалы подвозят. Опять же, дороги им какие — никакие по посёлку надо сделать. А геологи-то что хотят?

— Так кинотеатр они строить собрались! — восторженно заверещал радист на всю ивановскую, отчего даже часовой на ближайшем посту отвернулся, чтобы улыбку скрыть, — Им уже кинопроектор с Питера везут и проигрыватель с пластинками. Говорят, два раза в неделю кино и танцы будут у себя устраивать.

— Тю-ю, и зачем оно им надо? — поскрёб лоб сотник, — У них там две бабы на весь посёлок, и обе замужние.

— Они для японок билеты бесплатные собираются сделать! — выложил главный козырь геологов всеведущий радист, сидящей на самой мощной радиостанции острова, — И свой автобус к ним посылать будут.

— От прохиндеи! — хлопнул Аким Филиппович себя по бёдрам от избытка чувств, — Мало им своего выходного, так они ещё и девок к себе возить собрались. А ведь выгорит у них дело. Ей-ей выгорит. Передай геологам, что трактор я послезавтра дам, а они пусть сразу место под ясли готовят, — хохотнул казак над собственной незатейливой солдатской шуткой.

К жизни сотник относился с пониманием. Язык и культура у людей разная бывает, а дом и детишки кого хочешь объединят.

* * *

Городок Бережково. Пятнадцатое июня 214 года от Начала. Лётное поле.

В Бережково я прилетел на выпускной день алькальдов. Степан идёт на рекорд! Сорок два выпускника! Да ещё каких! Среди молодых парней стоят ветераны — те гвардейцы, которым уже возраст не позволяет дальше нести службу и взмывать в небо, закручивая там замысловатые пируэты.

Кстати, с пилотами МБК у меня всё нормально обстоит. Ряды постоянно пополняются уже без всякого моего участия.

Причин тому несколько.

Те пилоты, у кого выгорел Источник — это понятно, они мои уже по умолчанию. Я им возвращаю магию и небо. А заодно предлагаю отлично оплачиваемую работу в охранном агентстве, и главное — они вновь могут получить море адреналина, участвуя в боевых действиях. Хочу подчеркнуть — добровольно. Впрочем, это я зря. Эти перцы ещё и интриги затевают, а то и вовсе жеребьёвку устраивают, пытаясь просочиться в ту партию пилотов, которая полетит в горячую точку.

Следующая категория пилотов появилась относительно недавно. С момента возникновения моих дорогих клиник, где опытные врачи вместе с высокоуровневыми целителями творят настоящие чудеса. Оказывается, даже у гвардейцев есть те, кого уволили по состоянию здоровья. Лечение в моей клинике далеко не всем по карману, но только не в том случае, если вылечить требуется гвардейца — пилота, готового отработать это лечение службой по контракту. Лечим.

Ещё один приток гвардейцев был связан с семейной жизнью. Работа в том же охранном агентстве — это вовсе не служба в полку. Для пилотов там составлен удобный график дежурств, а всё остальное время в их распоряжении.

Впрочем, сегодня я вбиваю ещё один гвоздь, который вне всякого сомнения существенно поднимет привлекательность службы в моих рядах — те пилоты, которые по каким-то причинам перестали летать, теперь могут достойно приземлиться. В том смысле, что я им даю возможность стать моими представителями и управленцами. Алькальдами. Прилипло это иноземное слово из-за звучности и точности определения.

Если что, то личные алькальды князя — это фигуры! Прав и полномочий у них столько, что иной боярин от зависти может слюной изойти. Обратной стороной медали является ответственность.

— «Приумножай богатство и всемерно улучшай вверенные тебе земли», — вот тот основополагающий девиз, который служит мерилом успешности алькальда.

Условия для всех алькальдов равные — любые пошлины и налоги прописаны до копейки и иных не будет. Зато количество опечатанных ящиков, куда можно бросить письмо лично для князя, очень сильно выросло. Контроль не помешает.

Далеко не зря сегодняшних выпускников очень хорошие преподаватели учили на работающих примерах, как и где можно поддержать то или иное хозяйство, чтобы оно начало расти и плодоносить. В том смысле, что с одного и того же участка земли можно получить совершенно разный результат, если творчески и с пониманием отнестись к этому делу. Трёхполье и многополье нынче уже на всех моих землях ввели, а то ишь ты, расслабились пахари, надеясь на благосклонность природы и накопленную силу отдохнувших земель.

Скажу по-простому — пытаться высадить что-то особенное, в непредназначенных для него климатических условиях — это садизм. Те же перцы острые при произрастании в наших краях довольно заметно отличаются от своих южных собратьев. Не в лучшую сторону. Про перец, и не только про него — разговор отдельный и очень интересный, но потом…

Но не одним сельским хозяйством будут алькальды заниматься. Его им для общего развития преподавали, впрочем, как и основы промышленности, торговли и строительства. Их дело — общее руководство и грамотное использование специалистов — тех же агрономов или строителей.

Ещё раз оглядев строй выпускников, я пошёл к импровизированной трибуне. Много говорить не собираюсь, но донести, что они моя опора, моё второе Я и мы должны мыслить и поступать одинаково — я обязан.

* * *

Аграрная революция в отдельно взятом княжестве началась не так давно. В какой-то степени я сам этому способствовал. Помнится, когда мне не хватало рабочих, и я никак не мог оторвать крестьян от земли, то пришлось закупить трактора. Сначала для покосов.

Почти все жители деревень держат скотину. Лошадь, корову, несколько овец, реже козу или немного свиней. В результате летом мужики половину рабочего времени убивают на покосах. Шутка ли — одной только корове две с половиной тонны сена на зиму надобно. Когда выяснилось, что трактор легко может накосить столько, что пять десятков мужиков от этой тяготы избавит, тут-то всё и закрутилось…

Впрочем, к делу. Итак, что такое тепличное хозяйство? Теоретически все знают. А вот что такое тепличное хозяйство, функционирующее на техномагических артефактах, вряд ли кто видел. Потому что таких нет. Пока нет. И вряд ли они у кого появятся — слишком дорого и необычно… На первый взгляд. Но всё становится значительно проще, если рядом с тобой есть Источник Силы.

Первый гектар закрытого грунта — пять теплиц по двадцать соток, были построены к концу лета. Стекла там не так много. Искусственный свет при нашем климате обойдётся дешевле, чем отопление зимой, так что будем светить, изображая Солнце при помощи техномагии.

Казалось бы, разве княжеское дело о каких-то теплицах смешных рассуждать, когда целые страны под руку пришли. Оно вроде бы правильно, но люди…

Зиму не все легко переносят. Особенно на том же Сахалине. И одна из причин — витамины. Теоретически, Окинава могла бы спасти положение. Субтропики, как-никак. Но тут в дело поговорка вступает: — За океаном телушка полушка, да рубль перевоз. Дорога дорогой выходит и опять же, от случая к случаю доставка получится, а тем же детям витамины постоянно нужны, особенно к концу зимы. Иначе вялые они становятся, сил нет смотреть. А уж когда цинга начинает народ мучить, то это и вовсе не дело.

Беречь надо людей. Они мой ценнейший ресурс. Пустые земли пользы никому не принесут.

Так что пилотный тепличный комплекс у меня отстроен, а на следующий год, когда все его недочёты выявим, то начнём это дело тиражировать. Впрочем, те, кто пошустрее, сами успеют руки приложить. К примеру, со сталеплавильных заводов уже две делегации приезжало. Тепла избыточного у них полно, осталось им с освещением помочь.

Что нужно обычным людям?

Хорошее жильё, достойную зарплату, школу для детей, больницу, нормальный магазин, какой-то досуг и чуть-чуть того, чего нет у других. Это, как вишенка на торте и им повод для гордости.

Смешно? Как сказать. Мне как-то по зиме в столичном особняке счёт от зеленщика случайно в руки попал. На двадцать четыре рубля. Не поверите — зашёл из любопытства на кухню и мне показали четыре неказистых пучка каких-то зеленявок.

Так вот. Я хочу, чтобы на моих землях, а потом и на том же Сахалине мои люди на вопрос приезших:

— А когда у вас появляются первые огурцы и клубника?

Они не задумываясь отвечали:

— В восемь утра.

И чтобы витамины зимой перестали быть роскошью, а стали доступны для тех, кто живёт и работает на моей земле.

Мелочь? Как по мне, нет.

Это забота о людях и она сторицей вернётся. Проверено.

* * *

— Маговедение — это предмет науки, который постоянно доказывает нам, что сама магия — есть явление, таящее в себе большой потенциал, далеко не полностью нами раскрытый и подверженный целому ряду условий и личных особенностей каждого из вас, — именно такими словами начинал один из наших преподавателей свою первую лекцию по введению в теоретическую магию для студентов Академии архимагов.

Если говорить простыми словами — то не всё оно гладко даже у тех выпускников, которых можно смело номинировать в архимаги.

Формально, под все существующие нормы и правила они докажут своё право на звание архимага, но дальше — плато.

Их дальнейший индивидуальный рост будет практически незаметен.

Из трёх основных составляющих в работе мага: объёма Источника, допустимой мощности энергоканалов и мастерства мага, их подведут энергоканалы.

К сожалению, этот факт мы установили окончательно и бесповоротно. Целую методику разработали, проверяя энергоканалы каждого студента по трём параметрам: пропускной способности, потерям и изоляции.

Последнее название само собой прижилось, заменив научный термин — обсервация энергомагического потока.

На языке Степана, не вникающего в тонкости теормагии, но неплохо знающего работу с электричеством, наше препятствие формулировалось бы так: — хочешь подключить мощный потребитель энергии, будь добр обеспечить ему соответствующий кабель.

И как я не чесал в затылке, умная мысль в голову не пришла. Именно умная.

Свои садистские предложения — заставить всех будущих архимагов пройти по моему пути развития, я, после недолгих размышлений, отмёл, как несостоятельные.

Во-первых, я зачастую по краю ходил, что неприемлемо для Родов, доверивших нам своих чад и заплативших за их обучение приличные суммы.

Во-вторых, у меня была серьёзная мотивация, заставляющая всё терпеть и превозмогать. Вряд ли у инфантильной молодёжи, не сумевшей достигнуть больше, чем я, хватит на такие испытания терпения и мужества.

В-третьих, у меня имелся мой фамильный Источник и при нём котейка, не раз меня серьёзно выручавший, когда я вплотную подходил к критической планке, а то и переступал за неё.

Есть и в-четвёртых, и в-пятых, но мне и первых трёх соображений достаточно.

Без серьёзного и упорного труда энергоканалы не раскачать.

И это нормально. Кубики на животе гораздо легче прокачать, но делает это один из тысячи, а то и из десяти тысяч парней. А уж когда прокачка энергоканалов в какие-то моменты переходит в ранг танцев со смертью, то желающих совсем ничтожное количество останется.

Короче, надо думать. Судя по проведённым исследованиям пока никто, даже Шабалин, наверняка изучавший свои параметры тщательно и пристрастно, не готов к использованию следующей модели накопителя, и я пока остаюсь этаким уникальным пользователем подобного девайса, что с одной стороны радует, но делу развития магии не очень помогает.

* * *

— Ну и что ты ещё придумала? Только давай на этот раз что-нибудь по делу. Такое, чтобы он не сумел вывернуться. А то только посмотри на него — чистый ангел! Хоть сейчас на иконы рисуй! — сердито выговаривала княгиня Юсупова своей наперснице, баронессе фон Хельдман.

Кто такой он — им обеим было понятно без обозначения имени и фамилии — князь Бережков, кто же ещё.

— Так что, никак мы дело с лечебницами против него не повернём? Может слух какой распустить?

— Под чью руку обычные лекари пошли, знаешь?

— Ирина Александровна Рюмина — Шувалова их покровительница.

— В том-то и дело. Мало того, что она женой Феликса не стала, так ещё и с Шуваловыми породнилась. А с теми у нас никогда дружбы не было. Шуваловы сейчас в силу входят и, сдаётся мне, только и ждут, чтобы я где-то им подставилась, а уж они тогда вволю потопчутся, припомнят Юсуповым всё что было и не было.

— Я слыхала, что государь какое-то месторождение князю поспособствовал добыть. Может с этой стороны зайти?

— Даже думать не смей! Императрица — Мать хоть и при власти, но эта Анна у неё прилично влияния отняла, особенно после рождения наследника. Так что нашей старухе сейчас рисковать не с руки. Государь только посмеётся над её вмешательством, а то и вовсе место укажет. Эх, и французиков ни о чём не попросишь. Они сейчас чихнуть лишний раз боятся.

— А что, если с китайцами поговорить? Есть у меня один знакомый. Да только денег он попросит.

— Смотря за что…

— Так я и попробую у него узнать, чем он помочь нам может, — состроила невинное личико баронесса.

— Ну, попробуй. Деньги я найду, — кивнула княгиня, после недолгого раздумья, а потом тяжёлым взглядом проводила свою старинную подругу до выхода.

Жаль её, конечно. Но если дело будет сделано, то оставлять такую свидетельницу в живых никак нельзя.

Только и баронесса, не будь дурой, успела скользнуть взглядом по зеркалам, пока шла, а так как характер княгини она знала, как никто другой, то вывод сделала верный.

Заканчивать надо дела в столице. Завтра она больной скажется, о чём записку княгине пошлёт, а потом к себе в имение, в Ставрополье отбудет. Довольно она горячие каштаны с огня таскала, пора и честь знать. На безбедную старость ей хватит, да и пожить ещё хочется.

Глава 4

— Девочки, никто не знает, для чего нас в зал к двенадцати собирают? — спросила Ирина Половцева у всех, но в основном следя взглядом за пробегающей мимо Юлечкой Тумановой.

Она вытащила три нарядных платья и глядя на них со стороны, выбирала то, в котором пойдёт на общий сбор.

— Я что-то слышала про предстоящий вылет по боевому контракту, — тут же отозвалась девушка, первой успев занять место за небольшим столиком с зеркалом.

— И что именно? — уточнила Ирина, с завистью отметив, что она не умеет прихорашиваться в таком темпе, как это получается у Тумановой.

— Похоже, будут выбирать те три боевых звезды, которые за Волгу полетят, — отозвалась Юлечка, к которой это имя просто прилипло за её мимишность и незлобный характер.

— Ну, наконец-то! А то я уже думала, что мы весь срок контракта в этом посёлке проторчим, заряжая накопители, — потягиваясь и зевая, проворчала их бывшая староста Ирина Маслова, — Стоило так с учёбой напрягаться, чтобы потом стать подёнщицей в каком-то посёлке, у чёрта на куличках.

Она одна из трёх девушек, живущих в одной комнате, никак не отреагировала на сообщение и лишь провела рукой по короткой стрижке, приводя волосы в приличный вид.

— А меня зарядка накопителей заводит. Только щёкотно получается, когда быстрее пытаешься это делать.

— Тебе, щёкотно, а меня реально щиплет, — зло отозвалась Маслова.

— А я вчера два раза кончила… Ой, простите, не то сказала… — вспыхнула Юлечка, судорожно схватившись за пудреницу.

— Что-о-о! — прозвучало сразу с двух сторон.

— Это вы думаете, что работаете, а на самом деле нас всех тренируют и скоро заставят тесты проходить. Кто с ними справится, тем новые «протезы» выдадут! Говорят, они в два раза лучше наших! — на одном дыхании выпалила пунцовая Юлечка, надеясь так ошеломить подруг новостью, чтобы они забыли про её оговорку.

— Так, что говоришь, у тебя во время зарядки накопителей произошло? — не дала себя сбить Маслова, подходя к Юлечке и шикнув по дороге на Половцеву, открывшую было рот.

— Хорошо мне стало. Вот. И не надо завидовать! — зарылась та лицом в пуховку, которой орудовала в пудренице, и неожиданно для всех, да и для себя самой, звонко чихнула.

Чихнуть в пудру — так себе затея. Это тут же доказало вспухшее белое облако, вскоре накрывшее собой добрую половину комнаты.

— Моя пудра! — вскричала Юлечка.

— Мои вещи! — в унисон ей отозвалась Половцева.

— Мои глаза! — бормотала Маслова, которая не ко времени решила наклониться к ушку красящейся девушки.

Несколько следующих минут прошли в бестолковой суете, прежде чем девушки хоть как-то привели себя в порядок и уселись за стол, разглядывая друг друга.

— Так. Давай по порядку. С чего тебя так накрыло при зарядке и для чего нас тренируют? — первой пришла в себя бывшая староста.

— Не надо боятся, что оно щиплется, надо перетерпеть и ещё упорней давить, вливая больше Силы, — потупилась Юлечка, выдавая сокровенное.

Обе Ирины обескуражено замолчали, пытаясь понять сакральный смысл этого действа.

Именно в таком состоянии их и застала шустрая Шульдякова, дочь камер-юнкера и мастерица первой говорить очевидное, а заодно и местное информбюро.

Как-то очень ловко выпытав у потрясённых подруг необычную новость, она выпорхнула из комнаты, успев напоследок подтвердить свой звание — мисс Очевидность:

— Девочки, вы не засиживайтесь. До общего сбора осталось двадцать пять минут.

— Всем сейчас разболтает, — с горечью произнесла Маслова, — И зачем мы с ней поделились…

Собрав всех курсантов, получивших звание архимага и отселённых в специальный посёлок, построенный рядом с моим радиозаводом, а главное, с очень могучим Источником, который мы сумели приручить, я и Шабалин минут двадцать витийствовали, прежде чем предложили новоиспечённым архимагам новую работу по контракту. Понятно, что мы ожидали конкуренцию и целую очередь добровольцев, но с этим жёстко обломались. Все наши девушки сидели с красными лицами и ни одна из них не проявила ни малейшего желания куда-то лететь. Наоборот. оказывается они мечтают остаться в специально отстроенном для них посёлке и со всем усердием и прилежанием продолжить занятия по зарядке накопителей.

Зато дюжина парней готовы были к вылету хоть сейчас. По контракту архимагам полагалась хорошая оплата, а после его окончания отпуск, длиной в срок командировки.

Пока я пребывал в определённом замешательстве, рассчитывая через неделю вывезти на намечающуюся кампанию три боевые звезды, у ректора нашей Академии засверкали глаза.

Такс-с-с… Это не к добру. Очень знакомый блеск, и у меня на него, как у собаки Павлова, давно выработался устойчивый рефлекс, если что — далеко не положительного характера. Слишком часто мне приходилось примерять на себя её собачью шкуру ради торжества Науки.

— У нас есть неделя, — прошептал Шабалин мне на ухо, — И два секстета.

Вообще-то секстет — это музыкальный ансамбль из шести человек.

Я, пока не узнал значение этого термина, чего только себе не представлял. Согласитесь — какое красивое слово испортили ради шести чудаков, пиликающих на скрипках и виолончелях.

— Надеюсь, парни оценят ваше внимание, — польстил я самолюбию учёного, мысленно перекрестившись.

Ощущение такое, словно пуля над головой вжикнула и улетела мимо. Хотя, какое там мимо. Цель-то вот она — дюжина парней, которые ещё не представляют себе тот объём счастья, что на них свалился. Не видели они счастливых глаз ректора, оттого и не понимают всю глубину своего попадалова.

Спрашивается, что за дела у меня могут быть за Волгой? Мне своих забот не хватает?

Но тут уж вышло, как вышло.

Сейчас у степняков захватил власть молодой хан Салават, практически мой ровесник.

Смелый, дерзкий и жутко ненавидящий персов.

Не знаю истинной причины, по которой он искал лично меня, но нашёл. Не побоялся пробраться в Камышин и там заявиться пред очи князя Гончарова, с заявлением, что он меня ищет и готов со мной о многом договариваться.

Я понимаю, что князю довольно обидно было, что степняк не к нему обратился, а попросил меня найти и дать нам поговорить. Но ради дела Гончаров свои эмоции придержал и мы пересеклись таки с Салаватом. Часа три тет-а-тет с ним разговаривали.

Для жителя степей Салават мыслил довольно здраво и масштабно.

Он прекрасно понимает, что такое прогресс и регулярная армия. У него нет никаких иллюзий, что со следующим нашествием персов его народ сможет сам справиться. Партизанскую войну в степи не откроешь. Тысячи персидских конников пройдут частым гребнем на сотни километров, дотла выжигая все встреченные кочевья на своём пути, а в те места, где их попытаются остановить, очень быстро подтянется артиллерия и пехота. Долгой войны кочевники не вынесут. Нет у них ни запасов провизии, если их от отар и селений оторвут, ни складов с военным имуществом.

Есть у него шаман, Урхем. Хоть и старый, но могучий. Молодёжь нынче взялся обучать, но это не на один год затянется, а персы-то, вот они. Ещё степь толком после зимы не подсохла, а они уже разъезды конные пустили вдоль границы. И не только вдоль. Нет-нет, да и заглянет полусотня персов в степь на полдня хода. Всё к тому, что незваные гости только и ждут, когда дороги подсохнут.

И всё это началось после того, как Салавату привезли мешок золота и двух юных персидских гурий. Вот только Урхем, втянув носом воздух, тут же девок из шатра выгнал, а золото и сам Салават отказался принять.

Ещё неизвестно, что опаснее — персидские шлюхи, с их болезнями, или золото, с его обязательствами.

Больно уж витиевато персы условия подарка излагали. Одного лишь персидские посланцы вслух не сказали — какая роль степнякам уготована. Но Салават и без их слов это знал, хороший урок как-то раз ему преподал персидский вельможа. Бесправные рабы, стоящие на коленях — вот кем видели персы его народ и ничего другого они степнякам не собирались предлагать.

Пришла пора мне не на словах, а на деле доказывать, что мои договорённости с Салаватом остались в силе и князь верен слову. Значит встреча с авангардом персидской армии уже не за горами.

** *

Озеро Иссык-Куль — это настоящая жемчужина Северного Тянь-Шаня. Одно из самых больших горных озёр в мире, которое питает сто восемнадцать рек и ручьёв.

Когда-то Иссык-Куль был местом отдыха и остановкой на Великом Шёлковом пути, связывающим страны Азии и Европы. В давние времена озеро принадлежало китайской династии Цин и было передано в собственность России по Таргабатайскому договору тысяча восемьсот шестьдесят четвёртого года. Тогда же и озеро Балхаш из пограничного стало внутренним озером Российской Империи.

О том, что передовые силы персидской армии начали собираться около Иссык-Куля, мы узнали заблаговременно. До этого было непонятно, какой путь изберут персы, чтобы начать своё вторжение в Степь.

Как теперь стало ясно, они не стали искать сложных путей. От Иссык-Куля до Алматы, центрального поселения степняков, всего два — три дневных перехода, если потораплтиваться. Отдохнувшие войска преодолеют этот путь шутя. Первая волна вторжения пришла к берегам озера и остановилась на отдых, пользуясь гостеприимством местного шейха и персидского наместника, представляющего центральную власть в северо-восточных персидских провинциях.

Сейчас персы отдыхали, ожидая подкреплений и более полного комплектования, заодно пережидая затянувшиеся дожди. Они ждали, когда подсохнут дороги и степные солончаки.

Персидские военноначальники никуда не торопились. Окрестности Иссык-Куля можно считать курортом. Когда ещё можно так спокойно пожить, наслаждаясь всеми благами, предоставленными им местным шейхом по полной программе. К степнякам они всегда успеют, да и нечего этим дикарям будет противопоставить той силе, которая скоро придёт на их земли.

Две с половиной тысячи прекрасно обученных конников. Их кони — это само воплощение скорости. Куда там мелкорослым коняшкам степняков тягаться с ними, если персидская конница пошла на рывок.

Три артиллерийских полка, снабжённых новенькими французскими полевыми скорострельными орудиями. Они как метлой сметут всё впереди себя почти на десяток километров.

Невиданная ранее скорострельность орудий, практически двадцать выстрелов в минуту, и прибывшие из Франции инструкторы, очень скоро покажут степнякам, кто нынче в Степи хозяин.

А ещё при каждой тысяче пехотинцев есть своя пулемётная команда. Шестьдесят пулемётов, по двенадцать на каждую тысячу — это шквал огня, через который степной орде не прорваться к их укреплениям.

Сейчас местный шейх собирает им трудовую армию из киргизских крестьян.

Нет, в самом деле, не персидским же воинам копаться в земле, обустраивая первые аванпосты в Степи.Следом за персидским воинами и их обозом конники погонят несколько тысяч киргизов. Нет не тех пять сотен всадников, которых присоединил к ним шейх, а обычных дехкан. Впрочем, местные сами себя называют дыйкан или айылдаш.

Сначала они будут строить временные лагеря, для чего в обозе есть больше пятидесяти повозок, везущих инструмент и обычные мешки.

Да, мешки, согласно полученным от французских инструкторов знаниям — это важно.

Ничто не поможет так быстро построить в степях фортификации, как мешок с суглинком, а то и вовсе с песком. Из семи мешков получается отличная стрелковая ячейка на двоих, а из девяти — вполне приличное пулемётное гнездо.

А со временем и до стандартных персидских крепостей дело дойдёт.

Можно будет посмеяться, глядя со стен крепости, как степняки попробуют её взять. Все зубы себе обломают, но безрезультатно. Нет у них оружия против крепостей.

Те опасения, что были из-за шаманов, они не в счёт. Разведка точно установила, что шаманов в Степи считанные единицы остались и бояться их не стоит. Но на всякий случай каждой персидской тысяче положен жрец — теогоник.

И пусть их умения и возможности опираются на школу Зороастры, но как показала практика, этого вполне достаточно, чтобы на равных противостоять очень медлительным шаманским обрядам.

Как бы и что не случилось, но жизнь сама назначила Испытания.

Такое впечатление, что кто-то одной могучей рукой свёл в одну общую мясорубку шаманов, жрецов и архимагов.

* * *

Горный перевал персидская армия обошла по дороге из Кегена в посёлок Шелек. Разбив временный лагерь на берегу речушки Чилик, рядом с Шелеком, персы оседлали сразу две важные дороги и оказались в ста километрах от Алматы. Похоже, у них была надежда, что юный хан долго не выдержит и бросит в бой свои основные силы. А пока персы занимались грабежом, собирая с ближайших стойбищ всё, что можно. В основном это были отары овец, голов по пятьсот — шестьсот в каждой. Очень скоро солдаты начали разбирать жилища в посёлке, запасаясь дровами. Когда мяса вдоволь, то грех не приготовить его на огне. Начальство их не ограничивало. Впереди богатая столица и самые большие отары в Степи. Еды на всех хватит с лихвой.

Задержаться персам здесь предстояло недели на две. Собственно, так и предполагали их стратеги. По всем расчётам за время строительства и степные солончаки подсохнут.

По сути, единственная приличная дорога через горы выходит в этом месте. Хочешь не хочешь, а придётся здесь укрепления строить и оставлять гарнизон в пару сотен солдат. Иначе есть опасность, что кочевники выйдут в горы и перехватят те обозы, которые вслед за армией идут по этой дороге и по ней же будет обеспечиваться в дальнейшем снабжение всей кампании.

Плановую остановку персидской армии степняки оценивали вполне здраво и рационально, со слов той пары офицеров, которые знают их язык и с двумя рациями осуществляют контакт со Ставкой степняков. Сам я с ними не общаюсь. Наш лагерь был разбит километрах в сорока от их главного города. И пусть я таким образом высказываю своим союзникам вполне определённое недоверие, но слишком уж тяжек груз новейшей Истории. Ничем хорошим степняки себя в ней не зарекомендовали. Только за последнее десятилетие они совершили больше сотни набегов на русские земли, грабя селения и забирая в плен моих соотечественников, чтобы потом продать их в рабство персам и османам.

Да, уже больше года такого не происходит, но осадок то никуда не делся. Не скажу, что я на все сто процентов поверил в слова их молодого предводителя — Салавата, но слово своё он пока держит и все набеги степняков словно отрезало. И это уже большое дело!

На разведку я вылетал дважды, сообразуясь с погодой. Мои замечательные техномагические очки, обошедшиеся мне в непомерную цену, теперь мне уже кажутся самой лучшей моей покупкой за последнее время. Они лучше любого морского бинокля и позволяют видеть ночью. Пусть не полной темноте, а при свете Луны, всего лишь вышедшей на небо полумесяцем, но мне хватает даже этого, чтобы с высоты в три километра и с отдаления километров в пять отчётливо наблюдать жизнь военного лагеря персов и срисовывать расположение наиболее важных объектов и систему огневых точек, оставаясь невидимым даже на дирижабле.

Пожалуй, наибольшая проблема состоит в том, что в этот раз я не могу использовать авиацию. До ближайшего аэродрома в Омске больше тысячи двухсот километров. Дотянись до сюда бомбардировщики и всё стало бы на порядок проще. А пока приходиться обходиться тем, что имею — это два секстета магов, больше недели тренировавшихся работать вшестером, и мы с Шабалиным.

Понятное дело, что с нами два десятка егерей и десяток пилотов МБК, а заодно и восемь дирижаблей, на которых мы прибыли. Все летательные аппараты далеко не просты — они оборудованы Щитами и спаренными установками автоматических пушек. С нами ещё и четыре других дирижабля летели, но они, выгрузив топливо, продукты и боеприпасы, теперь уже возвращаются домой.

А у нас пошёл обратный отчёт времени. Очень скоро, а точнее, в четыре утра, наши архимаги покажут персам — кто нынче в Степи сила.

Глава 5

Если меня кто-то начнёт спрашивать про план предстоящей битвы, то я на полном серьёзе отвечу, что именно этот план всегда становиться первой жертвой в бою.

Всё можно предсказать, в том числе и общее течение долговременной схватки, но именно первое столкновение всегда несёт в себе элементы хаоса.

Так и на этот раз получилось.

Разведчики наших союзников натолкнулись на хорошо замаскированный пост и те успели открыть огонь. А там и соседний пост кого-то углядел и поддержал ночную стрельбу.

Вроде бы мелочь. От них до основного лагеря персов километров пять, но суета там уже началась.

В нашу сторону очень быстро метнулась персидская кавалерия, примерно в сотню-полторы всадников, а к огневым точкам побежали команды артиллеристов и пулемётчиков.

Обидно. Я, как диверсант с опытом, о чём свидетельствует первая моя награда, рассчитывал, что к лагерю наши союзники подойдут тихо. Но они не сумели.

Я недовольно цыкнул зубом в сторону Салавата, которого в эту ночь взял к себе на дирижабль, чтобы высказать ему своё Фу-у. Его бойцы опростоволосились. И теперь лёгких целей у нас может и не стать. Одно дело накрыть в лагере спящих в шатрах и около костров, и совсем другой коленкор, если они все в укрепления попрячутся.

Ну, как бы то ни было, а два секстета архимагов к бою готовы и ждут команды.

— Первый, пристрелку начали, — произнёс я в негромко в рацию, чисто по инерции, так как перед этим, с помощью очков приблизил к себе лагерь противника настолько близко, что казалось, они могут услышать мой голос.

— Неплохо. А теперь метров на сто пятьдесят дальше и чуть правее, — оценил я первую прилетевшую Комету, ударившую по краю персидских укреплений.

— Второй, делай пристрелку.

— Очень хорошо. Теперь три удара по площади туда же Огненным Дождём.

— Первый. Ещё чуть правее и начинай тоже работать по площади Дождём.

Надо заметить, что всё, и как бы не так, начало складываться уже в самом начале боя.

Несмотря на раннее утро, когда долины были затянуты густым туманом, а до восхода Солнца было ещё далеко, мы не смогли подойти к вражескому лагерю тихо. И может, нас ждали. Но как бы то ни было, а противника врасплох застать не вышло.

Меня порадовали секстеты. Дальность, скорость каста и накрытие у них были лучше, чем у обычной боевой звезды архимагов.

Сейчас парни работают с земли. С расстояния в девять километров, если по прямой. Под ногами у них те самые перфорированные стальные плиты, которые мы применяем для строительства полевых аэродромов. Пентаграмма расстановки секстета нанесена на них в виде разметки белой краской. Поскольку у плит есть боковые зацепы, то точность пентаграммы после сборки площадки вышла вполне удовлетворительная. По крайней мере, ничего лучшего в полевых условиях мы бы не смогли изобразить. Собственно, эффективность работы наших архимагов выше всяких похвал. Вот сейчас они краем поля падающих с неба шариков плазмы зацепили часть обоза, скорее всего, с боеприпасами. Не прошло и нескольких секунд, как там начался Ад.

Шрапнельные снаряды. Тот пережиток прошлого, которым как-то раз персы умудрились достать мой маголёт над Каспием. Теперь он им выходит боком. Похоже, именно эти снаряды рвутся сейчас недалеко от вражеского лагеря.

Артиллеристская мода нашей Империи уже давно перешла на два основных типа снарядов — осколочно-фугасные и бронебойные. Впрочем, особой нужды в бронебоях нет. Обычно их используют при штурме укреплений и у моряков они востребованы. Так что осколочно-фугасные пока вне конкуренции и составляют девяносто пять процентов боезапаса.

— Переносим огонь вглубь лагеря. Работайте по площадям. — командую я, обозревая с высоты вражеские позиции и корректируя работу двух секстетов.

Признаться, себя сдерживаю. Так и хочется шарахнуть в некоторые отмеченные места. Хотя, вот и пора пришла. Пушкари откуда-то вынырнули и начали орудия к бою готовить.

— Эх, хорошо пошли! — оценил я цепочку из четырёх могучих Комет, отправленных в путь.

Если что, то я перед операцией напялил на себя Сбрую — М.

Свою. Персональную. Изготовленную по лучшим рецептам и изобретениям русской техномагической мысли.

Я не соврал. Легли СуперКометы кучно, как в учебнике. Этаким горизонтально вытянутым ромбом накрыли всю батарею, погрузив её в пыль и дым. Сильно сомневаюсь, что там кто-то из артиллеристов выживет. Больно уж удачно я всю серию засадил. Такое захочешь, не повторишь. Момент вдохновения нужен. И он был, ещё секунд десять назад. А уж как усиленные заклинания еба… э-э-э, короче, нормально там всё теперь.

— Отлично, князь, — хмыкнул за спиной Шабалин, с каких-то хлебов в кои веки обратившись ко мне по титулу.

Буду расценивать это, как награду за удачную серию мощнейших Комет х 3, которые мне помогает выдавать артефактное снаряжение.

— А вы, барон, не хотите отметиться? — поддел я наставника, припомнив ему выданный мной титул, на который ему до сих пор наплевать.

Нет, титулом-то он пользуется, но вот хозяйством своим совершенно не желает распоряжаться.

Я терпеливо за этим делом наблюдал, наверное, месяца два. Потом пробовал подпинывать Шабалина, но нет. Далеко не все личности готовы надеть на себя лямку барона. Вот и Шабалин оказался к этому делу совсем не расположен. Как хозяин он безнадёжен. Пришлось мне нанять управляющего, с хорошими рекомендациями, и посадить его на процент от прибыли баронского имения. Как-никак Шабалин у меня в ближних соседях, а зачем мне нищета под боком.

В том, что я не прогадал, довелось убедиться через год, когда я этого управляющего вызвал к себе на проверку вместе со всеми его книгами. Когда он увидел и осознал, что их будет просматривать сама княгиня Рюмина, то человек преисполнился уважением и аж ножонками засучил. Даже не знаю, как выразить то его состояние, когда он осоловело таращился на мою жену, бодро изучающую его бухгалтерию.

Короче, порядок в отдельно взятом баронстве пришлось таки наводить мне. Заодно и качественный полевой шпат мне там начали добывать. Отличный наполнитель для керамики, которая идёт на недорогие накопители Силы из сапфирового стекла и опять же он в металлургии постоянно востребован.

— Укажи цель или ориентир, — вертел головой Шабалин всё то время, пока я размышлял о его баронстве.

Ну, так-то, да. Человек он не военный. Одно слово — теоретик.

— Большой белый шатёр в дальнем правом углу, — дал я ему вполне заметный ориентир и сделал полшага назад, чтобы не мешать наставнику работать.

Чересчур громоздкий я в Сбруе, зато ощущения превосходства — непередаваемые.

Первый раз наставник врезал хорошо, жаль, что мимо.

Метров на двести промазал. Впрочем, это не удивительно. Разброс с такой большой дистанции, а мы висим километрах в семи от лагеря, дело обычное. Хорошо ещё, что под утро ветра практически нет и наш дирижабль если и качается, то совсем слегка. Я это дело отрабатываю с помощью ног, а наставник о таком фокусе понятия не имеет. Нет у него моей практики полётов. Это нечто приобретаемое, такое же, как походка моряков враскачку.

Короче, белый шатёр наш барон накрыл лишь с четвёртого раза, и то, попав всего лишь рядом с ним, чего вполне хватило, чтобы это сооружение рухнуло, погребя под собой всех тех, кто там находился.

Следующие пятнадцать минут ушли на рутину. Мы давили отдельно взятые огневые точки. Задача непростая и нервная. Секстеты разбились на индивидуальную работу. Попасть с большой дистанции по пулемётному гнезду — дело архисложное. Но вроде все справились.

— Салават, теперь твоя очередь, — повернулся я к предводителю степняков, который смотрел в бинокль на тот Ад, который развергся во вражеском лагере.

— Батыры, алга! — хищно выкрикнул он в рацию, выделенную ему для общения с его войсками.

Так-то я им ещё рации выдал и сейчас некоторые из них наверняка включены на громкую связь.

В рассветной мгле было видно, как тёмная масса из пятнадцати с лишним тысяч конников дрогнула волной и пошла вперёд, заметно ускоряясь чуть ли не каждую секунду.

Через разваленные стены укреплений степняки зашли, как горячий нож в масло.

Рассвет начался тогда, когда с армией персов всё было покончено.

Мы к этому времени тихо и мирно завтракали вместе со всеми архимагами, и вид несущегося во весь опор степняка на горячем жеребце, не портил нам аппетит.

— Тебе кони нужны, брат? — обратился ко мне примчавшийся Салават, пару часов назад спустившийся на землю, — Мы их много взяли. Там твоя доля есть, очень большая.

— Нет. Делай с ними что хочешь. Может с нами присядешь? — показал я ему на место рядом с собой.

— Некогда. Коней в нужные руки надо скорее отдать, — крутанулся на своём жеребце молодой хан, и благодарно кивнул мне, прежде, чем умчаться.

Особого значения я в тот момент этому не придал. Меня куда как больше интересовали впечатления парней, поработавших в составе, столь необычном для русских магов.

Поделиться им особо было не чем. Да, работали, шкуру пощипывало, а так ничего такого необычного, что бы отличалось от тренировок на полигоне они не испытали.

Понятное дело. Артиллерия, работающая на дистанцию почти в десяток километров, тоже не всегда видит результаты своей стрельбы.

Мы уже совсем было собрались улететь на следующее утро, но уже под вечер примчался Салават, и не один. С ним была дюжина степняков, и каждый из них вёл в поводу вьючную лошадь.

— Твоя доля, брат, — легко соскочил с коня Салават, — Ты меня очень выручил, когда от арабских коней отказался. Они между своими чуть ли не в драку ушли. За каждого золотом платили. Покажи моим людям, куда твоё золото выгрузить.

Слегка офигев, я быстро оглядел прибывший караван.

Видно, что лошадки навьючены серьёзно. Как бы не по полтора — два центнера груза на каждой в кожаных сумках.

— Заносите в мой дирижабль, — ткнул я пальцем в сторону своего судна, — А с тобой, Салават, я хочу поговорить отдельно.

На беседу мы потратили около часа, дотошно обговорив все детали и расписав роли.

— Я хотел той на послезавтра назначить, но раз ты говоришь сегодня, то так и сделаем, — легко поднялся с места молодой хан, когда мы закончили разговор.

Если коротко, то договорились мы о следующем: я оказываю Салавату военную помощь и начинаю снабжать его войско оружием. Степняки, находящиеся под руководством хана не переходят реку Урал и прекращают любые нападения в нашу сторону. В течении недели все русские, находящиеся в стойбищах степняков на положении рабов, будут сопровождены до ближайших русских застав. На сегодняшнем тое Салават объявит меня своим братом. Ему это необходимо, чтобы упрочить и удержать свою власть. Имея в названных братьях русского князя Салават серьёзно усилит своё влияние и, что уж скрывать, получит определённые гарантии личной безопасности. А то у степняков стало модно захватывать власть, лишив жизни очередного хана и вырезав его ближайшее окружение.

К осени мы с Салаватом запланировали закончить работы по строительству небольшого речного порта, чтобы суда с Волги могли через Каспий заходить в дельту реки Урал и проходить вверх по течению километров на тридцать. Это поможет начать торговые отношения напрямую. Определились с развитием сельского хозяйства, в частности, с выращиванием пшеницы и поставками тех же плугов и сеялок. Были у нас с ним и другие планы, но в дальнейшей перспективе. Пока намеченное бы осилить.

* * *

Возвращаться домой всегда радостно.

Отношения с жёнами у меня устаканились, чему в немалой степени способствовало олимпийское спокойствие Аю, абсолютный пофигизм новой маньчжурской Императрицы Ляо, явно не считающей такое поведение мужа чем-то предосудительным, и молчаливая поддержка Светки, никак не присоединившейся к дуэту из Дарьи и Алёны. Впрочем, ради Томтора и нового сталелитейного завода в Маньчжурии наследница Империи Второва и большее прегрешение мне бы легко простила. Вот уж кто никогда не путает дела и делишки. Светлане некогда. У неё грудной ребёнок и новые заводы, и она разрывается между ними.

А я наращиваю коллектив секретарей — управленцев.

Маньчжурский и японский департаменты моего нового управления заполнены чуть больше, чем наполовину. Есть проблемы со знанием языков. Отдел общего секретариата укомплектован полностью.

Дел у всех — невпроворот. Но уже нет той свистопляски и нервотрёпки. Не нужно хвататься за всё сразу. Жизнь потихоньку налаживается и входит в очень полноводное, но более спокойное русло.

Сегодня днём у меня по расписанию соревнования. Нет, я в них участвовать не буду, но призы вручать мне, так как соревнования эти именные, и что характерно, имя там значится моё.

Впрочем, никакого секрета в них нет. BD-5 выходят на арену. Их пилоты. Лучшие из лучших, прошедшие предварительные отборы.

«Турнир Его Сиятельства князя Бережкова по высшему воздушному пилотажу».

Каково?!

Двенадцать финалистов, каждому из которых даётся пять минут на выступление.

В небе постоянно кружат три самолётика, ожидая сигнала судьи из ракетницы. Оттого турнир проходит динамично. Только отлетал один самолёт, глядишь, через минуту пошла в небо ракета и уже новый ас выписывает в небе виражи, каждый из которых оценивают пять судей.

Призы не только в виде кубков и медалей, но и в виде куда как более приятных чеков на крупные суммы. Первое место — сто тысяч рублей. Второе семьдесят пять, третье — пятьдесят.

Мало? Как сказать… Если учесть, что сам набор самолёта в базовой комплектации мы сейчас продаём за восемнадцать с половиной тысяч, то приз вполне весомый выходит.

Мои партнёры в этом проекте мини — самолётов, уловив, что после каждого такого турнира мы в течении месяца продаём не меньше семидесяти — ста десяти таких наборов согласились на пятидесятипроцентные вложения в призовой фонд. Так что не один я эту тему нынче тяну.

Турниры проходят два раза в год, и постоянно в разных городах Империи. Пока это были Питер и Москва, а следующий турнир пройдёт в Киеве.

Кстати, очень скоро мы юбилей будем праздновать — выпуск полуторатысячной БэДэшки.

Не надо думать, что в стране так много богатых и богатеньких, которые способны легко выложить восемнадцать с половиной тысяч за собственное увлечение небом. Как показывает наша статистика — больше половины покупателей — это клубы и товарищества, где такие самолёты покупают вскладчину, а то и вовсе на деньги местных меценатов.

Самолётик получился вполне себе нетребовательный к взлётной полосе и довольно простой в пилотировании. Наши конструкторы прилично доработали изначальную модель под новые задачи и, самолёт, лишь совсем немного потеряв в скорости и манёвренности, приобрёл покладистый характер, прощающий многие ошибки пилотирования.

Думаю, понятно, отчего я так заинтересован в судьбе этих самолётов.

Пилоты. Как ещё проще, быстрее и дешевле получить сотни, а то и тысячи людей, владеющих навыками пилотирования? Не знаю. Я пока придумал только такой путь. Кроме него есть ещё государственные училища. Их теперь уже три, но каждое из них выпускает ежегодно меньше сотни пилотов. Зачастую, прилично меньше. Мне кажется, что этого недостаточно.

После моих фильмов о войне в Японии наш генералитет проникся вопросами авиации.

Не скажу, что прямо вот так сразу произошёл перелом в генеральских мозгах, но важность авиации они понемногу стали признавать.

Куда как проворнее оказались флотские. Впрочем, понять их было не трудно. Уничтожить броненосец при помощи авиации, не потеряв ни одного своего корабля — это ли не чудо. А они заснятый в фильме фрагмент наверняка не один раз просмотрели, благодаря кадрам снятой нами кинохроники.

* * *

Как бы то ни было, а в нужное время я оказался в нужном месте.

Аэродром на Ходынском поле — это самая близкая лётная площадка, до которой столичные жители могут добраться без особых проблем. Если что — с массовых зрелищ мой турнир тоже получает свой процент за проданные билеты. Вроде бы мелочь, но её вполне достаточно, чтобы оплатить горючее, работу механиков и рекламу в прессе.

Зрителей собралось тысяч двенадцать — пятнадцать. Завтра точную цифру узнаю, а пока ориентируюсь по заполнению трибун и свободной зоны.

Выждав минуты до наступления начала соревнований, я поднялся на трибуну, обеспеченную установленными там микрофонами и толкнул короткую речь во славу российской авиации.

После меня выступил какой-то хмырь из чиновников, похоже, один из замов столичного губернатора, а потом коротко и по делу рассказал о своей школе Киякин.

Так что все трое мы в двадцать минут регламента уложились.

Затем начались полёты.

Реактивная БэДэха — она скорее «свистун», чем «грохотало».

Как по мне, турниру для зрелищности и полноты восприятия не хватает звука. Того самого рёва мощных двигателей, от которого кровь в жилах стынет и дребезжат стёкла в окнах ближайших домов.

Так что я довольно спокойно смотрел, как самолётики крутили в небе фигуры, не особо заморачиваясь их сравнением. В конце концов судьи всё учтут и пересчитают в баллы, согласно утверждённым таблицам турнира, из которых мы не делали секрета.

Каждый пилот, зная свои возможности сам может заранее посчитать свои баллы, прикинув на тренировках, сколько фигур и какой сложности он сумеет чисто выполнить.

Выпучить глаза и потянуться за футляром со своими техномагическими очками меня заставило восьмое выступление.

Это самолёт творил что-то невероятное, зачастую опровергающее всю практику спортивного пилотажа, а то и вовсе — законы физики.

Чтобы не быть голословным, опишу всего лишь один манёвр, заставивший меня открыть рот.

Совершив полубочку, самолёт, летя кабиной вниз, исполнил четырёхкратный боковой горизонтальный зигзаг — «змейку», совсем немного снижаясь к земле. Причём, готов поклясться, что скорость его бокового движения была намного выше, чем скорость движение вперёд.

Как?!

Как может самолёт лететь боком с такой скоростью, при этом почти не теряя высоты?

Признаюсь, я, надев свои очки, с нетерпением ждал, когда этот самолёт приземлиться, но к огромному своему сожалению так и не смог рассмотреть пилота, скрытого силуэтами других самолётов и топливозаправщиков.

Истина открылась, когда судьи объявили призёров и первой за наградой поднялась… Зеленоглазка!

— Я безумно рада, что выиграла сегодняшний турнир. Меня зовут Татьяна Марченко и я — архимаг, — звонким девичьим голосом объявила она в микрофоны, — Поскольку магия условиями турнира не запрещена, то я при пилотировании использовала свои умения магии Воздуха. Думаю, в ближайшее время правила соревнований пересмотрят, но у меня сегодня была цель — я очень хотела получить призовые деньги, чтобы пожертвовать их нашему авиаклубу в Мариуполе. Я там родилась и душой я до сих пор там. Пусть у моих земляков будет возможность так же почувствовать небо, как его прочувствовала я.

Пожалуй, только моим первоначальным остолбенением, а потом и общим отходняком, можно оправдать то, что я спустя пару секунд после этого сделал.

Вручил победительнице кубок и конверт с чеком, а потом обнял её и поцеловал…

Глава 6

Оплату работы секстетов мне посчитал старичок — бухгалтер. Какое же учреждение может обойтись без бухгалтерии. Была она и у Совета архимагов.

В типовом контракте, заключаемом с архимагами была оговорена доля участников в трофеях. Дедок предлагал мне провести их оценку, но я сделал проще — выдал положенные золотые монеты по весу. Видели бы вы лица парней, когда я их собрал, и вручая чеки с оплатой контракта, присовокупил к ним по крепкому брезентовому мешочку, весом в шесть с половиной килограммов каждый. Мешки лежали на столе слегка упорядоченной кучей, так что выбирать особо им не приходилось. Молодые архимаги брали обычно тот, что лежал к ним ближе. Монеты в мешочках самые разные. Есть даже индийские и египетские. Будет, чем им теперь заняться на досуге, разглядывая золотое ассорти и хвастаясь перед родственниками и приятелями добытыми трофеями.

На самое радостное известие по итогам нашего боестолкновения ожидало меня спустя десять дней. Позвонил князь Гончаров. Степняки привели на заставы больше трёх тысяч русских.

Каким-то образом журналисты об этом деле пронюхали и мне пришлось три дня скрываться от прессы. Вот честно скажу — абсолютно не представляю себе, что нужно в таких случаях им говорить. Кроме того, в стабильности поведения мало мне знакомого молодого хана я не уверен. Ляпну что-нибудь не то, а он возьмёт и изменит слову. Опять же, отношения у меня с Салаватом насквозь неофициальные. Моё слово против его и никаких бумаг. Лучше помолчать год — другой. Покажут себя степняки надёжными союзниками, достойными дружбы, вот тогда и будем о чём-то серьёзно размышлять.

Для неподготовленной публики вопрос со степняками — архисложный. Ещё совсем недавно они были нам врагами и этот ярлык к ним крепко прикипел. И мне не сильно хочется, чтобы меня и молодых архимагов выставили в неблагоприятном свете.

Что касается самих парней, то все они были впечатлены моей работой в Сбруе. Я-то, находясь в воздухе, особо ничего не почувствовал, а их прилично тряхнуло.

Неудивительно. Осмотрели мы потом выбитые мной ямищи, пройдясь над вчерашним полем боя. Мне, с высоты птичьего полёта, они напомнили небольшой песчаный карьер. Один из тех, что остались у меня около Бережково после строительства дорог.

Жаль, что со мной в этой поездке не было генерала Каргальского. Тот бы более точно, чем я, оценил мощность взрыва в тротиловом эквиваленте, необходимого для получения подобного непотребства. Однако даже на мой неискушённый взгляд Кометы х 3 вполне достаточно, чтобы привести в негодность самые серьёзные укрепления противника.

Ну, а мне теперь надо думать… И есть над чем.

По сути, Кометы, запускаемые секстетом архимагов, лишь немногим слабее моих, выполненных в Сбруе. В плюсах у секстета большая дистанция работы и, выражаясь языком артиллеристов, изрядно увеличенный боекомплект. Казалось бы, о чём тут рассуждать. Одеть всех парней в Сбруи и вперёд.

Дьявол, как известно, кроется в мелочах. Нет, я сейчас даже не про стоимость одного комплекта Сбруи, это-то как раз не мелочь. В минусах мы будем иметь пониженную мобильность, так как в полуторапудовом снаряжении уже не особо побегаешь, да и не любит оно этого, несмотря на жёсткий каркас. Кроме того, потребуется новая линейка заклинаний и особое мастерство ведущего, способного справиться с изрядно возросшей мощностью потоков Силы. Кроме того, исходя из принципа достаточности, мощь секстета будет явно избыточной. Одно это уже ограничивает географию их работы. Про сейсмоопасные зоны лучше сразу забыть.

Первое, что приходит на ум — шагоход.

Помню, как я сам выпучил глаза, когда первый раз услышал предложение техномага — испытателя, демонстрирующего нам прототип Сбруи.

Зато теперь, я день ото дня всё больше склоняюсь к мысли, что этот парень — гений.

Меня уже не пугает большой рост шагохода. Скорее, он превращается в преимущество, позволяя магу — пилоту получить отличный обзор для работы на запредельных дистанциях. И это вовсе не мелочь. Недаром корректировщики артиллерийского огня всегда стараются забраться куда-то повыше. Опять же полезная нагрузка этого агрегата — в тонну с лишним — это сильно! Есть где разгуляться и нашему оружейнику, и техномагам, которые наверняка вплетут в Сбрую шагохода дополнительные накопители, обеспечив архимага — пилота огромным запасом Силы.

Оттого со Сбруей, внедрённой в шагоход, всё выглядит неплохо и не так критично по деньгам.

Когда нет проблем с переносимым весом, то её стоимость неминуемо пойдёт на убыль. Недорогие накопители из сапфирового стекла, отлично показавшие себя в работе, куда как более дешёвые, пусть и массивные энерговоды, но изготовленные в основном из бронзы, для которых потребуется минимум драгметаллов — это самое первое, о чём можно говорить сразу и закладывать недорогие компоненты уже в момент конструирования новой машины — гораздо более мощной и динамичной, чем захваченные мной японские образцы.

Цепь стальных богатырей в камуфляжной раскраске, уничтожающая перед собой всё живое на полтора, а то и два десятка километров — вот как я вижу симбиоз архимага, Сбруи и шагохода.

Прикрытие сверху — пилоты МБК и самолёты. Мало того, что они прикроют шагоходы от любой летающей угрозы, так ещё и помогут с корректировкой огня.

И вот тут опять же одно цепляется за другое.

Истребители на базе самолётика BD — 5. Пока на чертежах они значатся, как BD — 10. На них предполагается установить уже два двигателя и подрастить самолёт в размерах.

Скорость под семьсот километров в час, потолок в восемь тысяч метров, полезная нагрузка почти под триста килограммов и отличная манёвренность. Но самая большая прелесть идеи авиаконструктора Мендельсона в пилотах.

Пилотирование новой модели самолёта не слишком значительно будет отличаться от стандартной БэДэшки. Той самой, что добровольно освоена уже тысячами парней и девушек, оттачивающих своё мастерство высшего пилотажа в десятках, а то и сотнях авиаклубов по всей стране.

Идея с изготовлением массового и недорогого самолёта вполне удалась. Мы постоянно наращиваем производство, но очередь заказов и не думает уменьшаться. Как были заявки месяца на три — четыре вперёд год назад, так и сейчас остались.

Я уже забыл даже, когда мы продавали последний раз излишки австралийского алюминия. Впору о дополнительных объёмах договариваться. Но тут тоже приятная неожиданность. Наши производители подсуетились и предлагают свой, российский алюминий нам по тем же ценам, по которым он нам обходится с доставкой из Австралии. Посмотрим, надолго ли их хватит. Пока в стране объявлено о строительстве двух новых алюминиевых заводов, но сдаётся мне, этого мало. Потребность в «крылатом металле» растёт куда как быстрее. И дело не только в авиации. Та же электроэнергетика поглощает алюминий десятками и сотнями тонн. Электрификация всей страны за последние месяцы приняла прямо-таки угрожающие размеры. Ветки ЛЭП растут одна за другой, прорезая ранее девственные леса чёткими прямыми линиями, отлично видимыми во время полётов на дирижабле.

Обратил я на это внимание после того, как мы однажды чуть не заблудились, возвращаясь из Бережково в столицу. Было облачно, и в какой-то момент вынырнув из облаков мы увидели ЛЭП, которую пилоты частенько использовали в качестве ориентира, показывающего верное направление движения. Так вот — это оказалась новая ЛЭП, построенная, пока мы мотались по дальним странам и весям. Минуты через три стало понятно, что мы отклонились от курса градусов на сорок — сорок пять. Очень скоро привелись на курс по радиомаякам, но зарубочка в памяти у меня осталась. Не спит страна. Растёт и развивается.

* * *

Моё решение — выдать парням положенную им часть трофеев золотом не обошлось без последствий. Впрочем, как не обходятся без тех или иных последствий многие из моих решений. Но если там обычно имеет место вполне предсказуемый вариант, то здесь — полная неожиданность.

Группа из девяти старпёров — архимагов уже два дня добивалась со мной встречи самым настойчивым образом. Пришлось мне даже вернуться в столицу на день раньше, чем я планировал.

— Вы поставили нас в смешное положение! — сходу заявил мне сухой седенький старик, архимаг Воды Пантелей Порфирьевич Николаев, стоило им заявиться ко мне в кабинет к назначенному времени.

— И вам здравствуйте, — спокойно ответил я, разглядывая возмущённых дедов.

Тут на кого не глянь — сплошь колоритные личности. Любого бери и хоть сейчас на витрину в центре столицы выставляй. Прохожие голову свернут, глядя на такое диво. Мало того, что они разоделись кто во что горазд и ощутимо пахнут нафталином, так ещё и иконостасы наград на себя нацепили. Причём таких, о которых уже не все помнят. Ещё доимперских времён многие.

— Откуда у моего правнука столько золота? — прогудел трубным басом другой архимаг, кряжистый, плотный и необычно широкий в плечах. Шубин Василий, если что, архимаг Земли.

— М-м-м, это как-то связано между собой? — изобразил я вопрос, умело приподняв правую бровь.

— Ещё как связано! — опять вылез вперёд Николаев, — А вы о нас подумали?

На этот раз я вопрос озвучивать не стал, всего лишь вторую бровь приподнял. Кстати, спасибо князю Константину за науку. Его приёмчики использую.

— Это гдеж такое видано, чтобы молодёжь золото мешками после недельной отлучки привозила? — прогудел Шубин, — Почему они, а не мы? И тут дело даже не в злате — серебре. Как мы теперь детей воспитывать будем, если они золото мешками таскают, а мы с дивана не слезаем? К тому же, и хихикают они очень обидно, — уже гораздо тише продолжил архимаг весьма почтенного возраста.

— О! Вот теперь хоть что-то стало понятно. Должен сразу сказать, что золото ребята заработали честно. Это та доля в трофеях, что у них по контракту предусмотрена кроме денежной оплаты. Причём, хочу отметить, что в тексте контракта я ни слова не изменил. Это всё тот же типовой контракт архимага, который был написан задолго до меня. Каким он был, таким и остался. Включая оговорённую там долю трофеев и правил их разделения. Могу сразу и на вопрос ответить — почему они, а не вы войско персов разбили. Во-первых, никто из вас не умеет работать в боевой звезде, состоящей из одних архимагов, а уж тем более в секстете, состоящем из шести архимагов. А парни могут и умеют. Во-вторых, все они добровольно изъявили желание поучаствовать в этом рейде, а вас, если помните, я так и не смог уговорить на активность. Есть ещё в-третьих. Каждый из выпускников Академии умеет водить практически любой армейский транспорт и способен уложиться в норматив армии при совершении марш-броска на десять километров. Надеюсь, сказанного достаточно? — осведомился я сухим официальным тоном, — Кстати, вы всё же присаживайтесь. Давайте что ли хоть чай попьём. Он у меня прямо из самой Индии. Лучших сортов. Если кто желает — имеется отборный австралийский коньяк. Морские офицеры его очень уважают.

— Коньяк и в самом деле хорош. Мне тут презентовали пару бутылочек к Новому году. Очень бодрит и ломоту в суставах, как рукой снимает, — с ухмылкой подтвердил князь Ухтомский, которого я неплохо знаю по довольно частым встречам на различных мероприятиях.

Если что, то из всей завалившейся ко мне компании он самый родовитый и титулованный.

— Ну, если только, как лекарство, — прогудел вполголоса Шубин.

А вот это уже знакомые нотки! Тут впору начинать сомневаться, хватит ли у меня в баре запасов коньяка.

Короче, посидели мы в тот день неплохо. Я даже кровь себе вынужден был немного почистить, чтобы потом до машины дойти уверенно.

Зато теперь у меня шестеро архимагов — стариков на контракте. Именно столько попросили меня, чтобы я их куда-то пристроил. А я и пристроил. Тут же и согласие от них получил. На не совсем трезвую голову решение легко далось. Пусть архимаги по очереди Императорские резиденции в Саппоро и в Харбине по месяцу охраняют. Мне оно не столько для безопасности, сколько для авторитета нужно. И возраст архимагов, многим из которых уже больше сотни лет, тут только в плюс пойдёт. Опять же, для них — это сплошная смена впечатлений, курортные условия и диковинные подарки для всей родни по возвращении.

Короче, расстались мы жутко довольные друг другом. А мои подарки, с большой коллекцией индийского чая, тропическими фруктами, японскими настойками и дюжиной бутылок австралийского коньяка старикам завтра прямо с утра к ним домой доставят. Пусть знает молодёжь, как молодой Глава Совета их стариков уважает и ценит.

И вовсе не надо думать, что всё это мероприятие я провёл всего лишь с одной целью — упрочить своё положение в Совете архимагов, особенно в его отделении пожилых архимагов. Так сказать, создать среди них своё уверенное лобби. Впрочем, чего тут думать, если так оно и есть. И, признаюсь, — мне ни грамма не стыдно.

Редкий случай, когда все останутся всем довольны, а молодые архимаги мне потом ещё и спасибо скажут. Уверен, что приезжавшие ко мне старики очень скоро поменяют отношение к своим внукам или правнукам, признавая их пусть и не совсем равными себе, но вполне состоявшимися архимагами. А это уже совсем другой коленкор и абсолютно иная степень общения. Куда как более равноправная и уважительная.

Осталась совсем простенькая задачка, над которой я теперь ломаю голову в свободное время — какой из состоявшихся секстетов мне лучше разбить, чтобы у меня появилось шестеро испытателей будущих шагоходов, уже российского производства.

И хотелось бы сказать, что с этим пока не горит, но нет. Та же Сбруя — изделие довольно индивидуальное.

Можно сказать, что это квинтэссенция не только наших изобретений, но и реализация тех идей, которые удалось почерпнуть в результате изучения короны Гогенцоллернов.

Короче — с миру по нитке и вот на тебе — эксклюзивный шагоход!

Отчего я при этом так суетливо потираю вспотевшие ладони — так всё же понятно!

Я пытаюсь заранее представить себе рожи тех генералов, которые потратили годы, списывая магов из армии. Определённое брожение умов у генералитета и так уже началось, но нужна жирная и яркая точка в этом вопросе.

Я отдаю себе отчёт, что ни моего влияния, ни, даже влияния Императора, для решения этого вопроса недостаточно. Ради магов государь не станет ссориться со своим генералитетом. Такое возможно только в одном случае — когда будет представлен железобетонный и убойный аргумент, а лучше — сразу несколько. И я их готовлю. Шаг за шагом, по нарастающей, я, как альпинист, вбиваю в неприступные скалы те самые скальные крючья, который позволят добраться до вершины.

* * *

Интермедия.

Столовая в тренировочном центре подготовки архимагов. В зале одни девушки.

— Девочки, а к кому вчера наши парни заезжали? Кто знает?

— К Людке и Оксане. Вон они, тихони, в углу уединились и шепчутся меж собой.

— Неужели ничего не рассказывали?

— Отчего же… Говорили, что те бахвалились немеряно, мешочками с золотом звенели, а нас называли набитыми дурами.

— Они что, совсем страх потеряли?

— С каким золотом, откуда? — посыпались вопросы на рассказчицу.

— Говорили, наш князь вместе со степняками с персами удачно повоевал.

— Фу-у, степняки. Это же грязные бандиты. Сколько русских они в рабство угнали!

— Парни говорили, что недавно всех русских до одного вернули, кого те у себя в степи нашли.

— И всё равно — фу-у! А уж от князя я никак не ожидала. Помогать за деньги этим гадам, да я бы ни за что!

— Золото им, как часть трофеев отдали. А за рейд князь сам ребятам платил.

— Вы как хотите, а парни нас обскакали. Сами же видели, что добровольцы по шесть человек в звезде работали.

— В секстете?

— Секс чего?

— Да ну тебя. Это работа вшестером так называется.

— А то я не знаю. Между прочим, я на виолончели очень неплохо играю, так что — сама понимаешь, знаю, что такое секстет. Это я тебя проверяла.

— А я знаю, что виолончель — это такая большая скрипка, которую вставляют между ног и пилят до изнеможения. Или этой скрипки, или скрипачки…

— Кажется, я сейчас кому-то врежу…

— А ну, тихо! Успокойтесь! — скомандовала Маслова.

— А ты не ори. Ты уже не староста. Надо будет, и тебе врежу!

— Девочки, да, вы двое, идите-ка сюда и поведайте нам, о чём парни рассказывали. А то тут уже страсти кипят и администрации некоторые личности побоями начинают угрожать, — хохотнула Маслова, не обратив на угрозу своей соседки по столу ни малейшего внимания.

— Мне Гриша говорил, что они больше летели и ждали, чем работали. Часа за два управились, а потом их всех собрали и обратно в лагерь отправили, — потупив глаза, промямлила Людмила.

— Какие два часа? — чуть не взвилась Оксана, — Мой сказал, что меньше, чем за час справились!

— Ого! Уже прямо-таки «мой»? — не смогла сдержаться несостоявшаяся виолончелистка.

— Представь себе. А ещё он мне предложение руки и сердца сделал.

— А ты?

— Ты что ответила? — слитным хором поинтересовались остальные.

— Сказала, что подумаю, — Оксана победно вскинула голову, но к своему удивлению заметила, что её поведение мало кто поддерживает и одобряет.

Столь важная тема всколыхнула девичьи ум, заставив их разом забыть и о золоте, и о степняках.

Дальнейший разговор передать сложно. Он пошёл на чисто женском языке, изобилующим большим числом восклицаний и междометий, и для стороннего слушателя мужского пола наверняка показался бы лишённым всякого смысла. Впрочем, это девушкам ни разу не мешало.

Глава 7

Ни много ни мало, но идею пассажирского маголёта пришлось форсировать по прямому настоянию Императора.

Довольно понятно, что такие вещи не обсуждаются, а принимаются к действию.

Артемьев на пару с Мендельсоном сходу предложили взять за основу отличный советский самолёт ЯК-40Д.

Неприхотливый к лётной полосенебольшой самолётик, способный взлетать в любую жару даже с высокогорных аэродромов, а заодно и очень надёжный.

Его схема почти ничем не отличается от тех, что мы уже опробовали на предыдущих моделях маголётов — два реактивных двигателя и маготехнический третий. Их мощности более чем достаточно, чтобы маголёт мог взлететь на любых двух двигателях, а горизонтальный полёт и посадку смог бы провести даже на одном. На любом, включая магик.

Да, мы страхуемся.

Желание государя насквозь понятно. Очень ему важно бывает за час прибыть в тот же Петербург или Минск из столицы, а за два часа так и до Севастополя — главной базы Черноморского флота, долететь. Оттого и избыточная мощность двигателей. Нам же скорость надо поднять процентов на пятнадцать — двадцать больше, чем она была у советского самолёта, который мы взяли за образец. ЯК-40Д (дальний) — это уже ближний магистральник, а у нас в плюсе ещё то, что топливо из его выросших баков теперь будут съедать не три, а два двигателя. Грубо говоря — треть топлива в плюсе, а значит и время полёта на столько же увеличится.

Мозговой штурм техномагов и авиаконструкторов, проводимый под нашим с Артемьевым наблюдением, на второй день дал свои плоды.

Пусть и за дорого, но поставленная перед ними задача оказалась решаема.

Предполагаемая связка из трёх двигателей, после их незначительного форсажа, вполне способна справиться с возлагаемыми на неё надеждами. Это из хорошего.

Из не очень хорошего — денег придётся потратить много. В основном — на техномагическую оснастку.

Вместо вишенки на торте — две компоновки салона, как я понимаю, глядя на фотографии, тиснутые у предков.

ВИП-салон — это две секции на шесть и пять пассажиров, а обычный эконом — вариант предполагает двадцать семь посадочных мест.

Если принять за истину, что на первом этапе мы с госзаказом рассчитались, отправив на утверждение своё предложение по маголёту, то лично у меня по этому вопросу грандиозные сомнения.

Говорят, лучшее — враг хорошего. Но при этом почему-то не вспоминают, что оно — это хорошее, вполне себе может упираться.

Я к чему веду — рано хоронить дирижабли.

Как бы ни был красив самолёт, а теперь и маголёт, но у них есть конкуренты — хорошо всем знакомые и проверенные дирижабли.

Это у предков особой альтернативы не было — либо самолёт, либо железная дорога, но и то, когда появились нормальные дороги, то у них по ним поехали дальнобойные пассажирские автобусы, зачастую куда как более быстрые, чем поезда.

Вот эту-то нишу перевозок дирижабли легко заполнят.

И я сейчас говорю вовсе не про тех «китов», что бороздят нашу Империю вдоль и поперёк, перевозя за раз сотни пассажиров. Они есть и пусть будут. На такие расстояния я пока не замахиваюсь. Зато дирижабль на шестьдесят пассажиров, способный пролететь ту же тысячу километров часов за семь — восемь, а от Москвы до Питера часа за четыре — это уже весомая альтернатива, хотя бы по тому, что полёты на дирижабле нынче вполне безопасны.

Ещё ни один пассажирский дирижабль не рухнул на землю камнем, когда случались аварии. Да, их могло побить штормовым ветром, если дирижабль пошёл на вынужденную посадку и вцепился аварийными якорями в неподготовленную площадку, оказавшуюся болотом. Он мог жёстко приземлиться, попав в аномальную зону обледенения, но разбиться вдребезги…Нет. Не припомню такого.

Была пара случаев в горах, но они никакого отношения к пассажирским перевозкам не имеют. Там с ветрами в ущельях пилоты почтовиков не справились. А у «китов» настолько высокая репутация, что уровень безопасности полётов на них впору с железной дорогой сравнивать.

Как бы то ни было, но вся перечисленная техника очень сильно приветствует мои алмазы. Точнее — накопители на их основе. Пока, по соотношению веса и резерва Силы они впереди планеты всей.

И не стоит думать, что я эту вовсе не мелочь упустил из виду. Конечно же нет. Осмыслил, как положено, со всей тщательностью и усердием, и родил идею!

Первое же испытание Сбруи в мирных целях прошло на ура!

Одев Сбрую я как-то очень легко, без особого напряга, быстренько запустил все Чаши в работу и получил весьма неплохой результат — времени на привычный процесс выращивания алмазов потратил почти на четверть меньше, чем обычно. Не думаю, что это незыблемая цифра, всё-таки я не на рекорд шёл, а попросту проверял новые возможности. Радует другое — количество Чаш можно увеличить, и думаю, что ошибусь, если скажу, что всего лишь в два раза. По моим личным ощущениям я и втрое больше вытяну.

Короче, у нас впереди большая реконструкция. И её истинные размеры я узнаю довольно скоро.

Для тех гениев, что со мной работают, не составит большого труда вывести равенство из двух вполне объективных величин — мощности моего Родового природного Источника магии, и потребления Чаш.

Да, я решил, что это будет правильно. Лучше сделать дорого, но раз и навсегда, чем играть в догонялки. Зато особо переживать потом не буду, зная, что предел развития на этом участке достигнут и больше никаких вложений сюда не требуется. Даже если Чаши окажутся в избыточном количестве, то это не страшно. С достигнутым ускорением процесса я смогу составить технологическую цепочку, в которой уже отработавшие Чаши будут заменяться свежими, только что заряженными сырьём.

Пока от искусственных алмазов нашего производства отказаться не получается. Даже сыновья Анвара, освоившие работу с малыми Чашами, не могут восполнить вечный дефицит кристаллов.

Новосибирский завод тоже существенно поднял объём и качество своей продукции, но этот прирост легко съело производство теплосъёмников, способных превращать избыточное тепло в Силу.

И в этом нет ничего удивительного. Одному только флоту вдруг резко понадобились эти самые теплосъёмники в таком количестве, что впору ещё два новых завода строить, чтобы удовлетворить только их нужды. Сила моряками в основном расходуется на Щиты, воздуходувки и водяные насосы, способные откачать значительные объёмы воды из трюмов случись вдруг пробоина и течь в борту. Кроме того, Усольцев не так давно мне жаловался, что моряки хотели сманить к себе нескольких его учеников. Подводную лодку адмиралам захотелось соорудить, причём в подводном положении она должна была ходить под маготехническим водомётом, накопители которого зарядят от дизеля, пока лодка будет передвигаться в надводном состоянии.

С технической точки зрения — вполне осуществимый проект. Одно огорчает — вместо того, чтобы своих техномагов обучать и воспитывать моряки не придумали ничего лучше, чем наших сманивать. Я, конечно же, понимаю, что у всех свои приоритеты — кому подводная лодка кажется самым важным делом на Земле, а кому — шагоход с внедрённой в него Сбруей. Всё, как и в обычной жизни — кто-то любит персики, а другому и свиной хрящ — самый желанный деликатес.

Ситуацию с техническим применением алмазов, в том же алмазном инструменте, скоро должны разбавить импактные алмазы из Попигая. За прошедший летний сезон их уже добыли почти полторы тонны и это только начало. Первыми за ними встали в очередь производители оптики, причём не только наши, но и зарубежные. Импактиты оказались твёрже и дешевле искусственных алмазов, и это не могло не сказаться на цене и количестве оптических приборов. Линзы — самая дорогостоящая и трудоёмкая часть микроскопов и телескопов, а их при помощи шлифпаст из импактитных алмазов можно изготовить чуть ли не вдвое быстрее и почти во столько же раз дешевле. Это ли не чудо?

* * *

Двадцать пятое сентября 214 года от Начала. Летняя резиденция Императора России.

— Государь, выяснили мы, кто из французов гадит, — князь Обдорин свой доклад начал не сразу, сначала дождался, когда слуга за ним плотно прикроет дверь.

— И кто же? Кстати, почему так долго не докладывал?

— Больно уж информация противоречивая шла, а вопрос точности установления персоналии — архиважный. Как я понимаю, мы же не собираемся без ответа покушение оставить?

— Ты сначала расскажи, что твоя служба накопала. Решение позже принимать буду, — нахмурился Рюмин.

— Большую сеть ДГСЕшников* мы вскрыли. С некоторыми поиграть успели, а с двумя их резидентами до сих пор работаем, — со вздохом признался князь, исподлобья поглядывая на Императора.

*Главное управление внешней безопасности Франции (DGSE), с задачами внешней разведки и контрразведки.

Обычно государь понимал важность таких действий, но это случалось, когда вопрос касался его лично, а не Семьи. Впрочем, времени прошло достаточно, и Обдорин, отлично изучивший характер своего друга и повелителя, обоснованно предполагал, что его холодный разум возобладает над чувствами.

Так вышло и на этот раз. Стиснув зубы, государь прогнал комок в горле и молча кивнул Обдорину, чтобы он продолжал.

— Дальше дело сложнее пошло. Пусть и не сразу, но удалось достоверно установить, кто у них в Генштабе и Министерстве обороны разрешение на эту операцию проталкивал.

— Они хоть живы? — поморщился Рюмин, прекрасно зная, что может скрываться за безобидной формулировкой о достоверности полученной информации.

— Не все, — повёл головой князь, на секунду отводя взор в сторону, — С четырьмя несчастные случаи произошли.

— И кто же стоял во главе пирамиды? — вскинул глаза Рюмин, в уме которого вертелось сразу несколько кандидатур.

— Герцог Анжуйский, — на выдохе произнёс князь, заставив государя удивиться.

— Да ладно! Этому-то чем я так не угодил?

— Вот на это и ушло больше всего времени. Если бы не наш человек, тот, которого мы под видом проворовавшегося следователя когда-то в окружение герцога внедрили, так и бродили бы в потёмках.

— Уж не тот ли, что из Камышинских педофилов нам деньги на покупку зерна выбивал? — прищурился Рюмин, с видимым одобрением оценивая многоходовку своего начальника Службы безопасности.

— Он самый, — позволил себе князь довольную ухмылку, — И тут такая интересная мозаика сложилась… Заказчика не столько твоя смерть интересовала, сколько твой племянник Антон, — перешёл князь на привычный для них язык общения, сходу определив, что государь не гневается и можно позволить себе отставить официоз.

— Антон! А он-то тут каким боком? — помотал было Рюмин головой, но чуть подумав, кивнул.

— Вижу, понял, что в случае смерти всей твоей семьи именно Антон был бы самым возможным претендентом на престол, а это автоматически исключало его из списка будущих правителей Германии. Про здоровье кайзера многие знают и у французов давно собственный ставленник был приготовлен на его место.

— Допустим, но всё-таки, при чём тут герцог?

— Анжуйский давно бы пододвинул их королька с трона. Король у них — марионетка. Кроме баб и охоты ничем не интересуется и реальной власти не имеет. Однако без труда его не убрать. Какая-то часть армии его обязательно поддержит. Хоть та же гвардия. А это гражданская война. Немцы своего шанса не упустят. Эльзас и Лотарингию тут же оттяпают, а там и дальше пройдут, докуда смогут. Оттого-то и нужен Анжуйскому свой кайзер, чтобы руки себе развязать. Иначе немцы ему одни огрызки от Франции оставят.

— Но почему меня?! — треснул Рюмин по столу кулаком.

— А кого? Антона Рюмина-Гогенцоллерна? Его смерть Франции ничего хорошего не даст. Это гарантированная война с Германией, у которой в союзниках без сомнения тут же окажется Россия. Франция нашего союза и так старается избежать всеми силами, а тут такой повод.

— Хм… Логично, хотя на первый взгляд выглядело очень неправдоподобно, — подумав, признал государь, — И ведь не побоялись, что я им эту гадость никогда не прощу.

— А что им было терять? Им наш союз с Германией нужно расстроить любой ценой. И как это сделать, если там вот-вот Антон правителем Германии станет? У них сейчас земля под ногами горит, оттого и торопятся.

— Значит, герцог Анжуйский… — постучал государь по столу пальцами, задумчиво глядя в окно.

— Нужные люди внедрены. Яд у них есть, — бесстрастным тоном заметил князь.

— Это хорошо. Тут ты молодец. Но в этот раз нужно всё сделать показательно, а не исподтишка. Смерть Анжуйского сильно нам отношения с Францией испортит?

— Не думаю. Королёк французский про его желания наверняка знает, а те министры, что сейчас страной управляют — не дети. Они прекрасно понимают, что приди герцог к власти, то они в лучшем случае окажутся не у дел, а так, как человек он резкий, то скорее всего головы полетят. И что характерно — их головы.

— А проживает наш герцог… — поднялся из-за стола Император, подходя к карте.

— Сейчас он в Дижоне. По матери ему ещё достался титул герцога Бургундского. Нетрудно заметить, что линия Тур — Дижон отсекает всю Южную Францию, а это добрая половина Франции со всеми расположенными там войсками. Так что влияние у нашего герцога в той части страны, пожалуй, побольше, чем у их короля.

— Дижон, — ткнул государь циркулем в найденный им город, потом, что-то прикинув, вторую ножку циркуля упёр в Штутгарт, — Всего-то триста пятьдесят километров. Как они там тесно живут. Примерно два — два с половиной часа лёта.

Положив циркуль и линейку на стол, князь взял красный карандаш и крест-накрест перечеркнул Дижон на карте.

— Князь Бережков? — сходу подхватил мысль государя Обдорин, сообразив, о каком летательном аппарате идёт речь, и кто на нём полетит.

— И чтобы камня на камне от дворца этого герцога не осталось, — хмуро промолвил Император, с треском сломав карандаш.

— Антон с ним попрётся. Вот увидишь, — пророчески высказался князь, чуть подумав.

— И пусть. Этой паре не впервой. Я голову князя Куракина на блюде до сих пор вспоминаю. Зато немцы будут Антона потом на руках носить. Особенно их «ястребы». Если бы немцы нас с востока не ждали, то они давно бы по Франции катком проехались.

— За Антона не боишься?

— За Францию лучше волнуйся, если у наших что не так пойдёт, — нехорошо ухмыльнулся Рюмин, — Олегу не привыкать планировать такие операции, а я с кайзером поговорю, он их парой кавалерийских полков подстрахует. А пилотов МБК у князя Бережкова и своих достаточно. Вынесут и его, и Антона на себе, если понадобится. Хотя, я не уверен, кто там и кого на самом деле спасать будет. Слышал, как наши архимаги по весне за Урал слетали?

— В общих чертах, — расплывчато ответил Обдорин, скорее по привычке не став признавать, что среди участников операции у него были свои люди.

— Сколько лет у нас была проблема в виде степняков и вдруг её не стало. Разом! Словно корова языком слизнула! Князь Константин мне сегодня звонил, он в полном восторге! Ни одной попытки набега за всё лето!

— Кстати, а что ты по Константину думаешь?

— Ну-ка, ну-ка, — уселся государь обратно на своё место и откинувшись на спинку, с любопытством уставился на своего друга, — Поделись мыслями.

— В качестве наместника на Поволжье князь себя очень неплохо показал, — неторопливо начал Обдорин, поглядывая на реакцию государя, — Так отчего бы не дать ему возможность проявить себя на следующем непростом наместничестве?

— Никак Польшу имеешь в виду?

— Скорее, Польское наместничество.

— Было когда-то такое у Российской Империи, и наместник наш в Варшаве сидел.

— И звали его князь Константин, — в тон Императору продолжил Обдорин.

Два старых друга, зачастую понимающие друг друга с полуслова, мельком переглянулись, не скрывая усмешек.

Идея, что называется, носилась в воздухе.

Даже при живом кайзере она имела право на жизнь — пообещать кайзеру полное невмешательство, пока он возвращает себе Эльзас и Лотарингию, а потом забрать себе все те карликовые государства, что втиснулись между двумя Империями.

Выгоды очевидны — большая общая граница, торговля и помощь друг другу в производстве, а может и не только.

И перспективы… Такие, что дух захватывает!

Глава 8

Люди иногда чувствуют будущее. Так произошло и со мной. Неполный месяц благостных занятий своими землями, заводами и вдруг — ощущение того, что надо торопиться. Успеть расставить точки, где надо, и навести ясность в делах.

Спокойный период моей жизни быстро заканчивался и я ощущал это так же хорошо, как любой внимательный человек замечает изменения погоды. Казалось бы — стоит погожий солнечный денёк, но вот где то свистнул ветер, подняв пыль и заставив трепетать листву, а там смотришь, и раскаты отдалённого грома стали слышны. Не прошло и получаса, как взвыл ветер уже всерьёз, застучал по крышам крупными капли дождь, а там и сама гроза во всей её мощи грядёт, пугая собак и прохожих всё более яростными раскатами грома.

А ведь как спокойно жилось…

Так бы сидел целыми днями и смотрел, как два учёных мужа — Густавсон и Гржум-Гржимайло чуть ли не в грудки сходятся, готовясь друг друга за бороды уцепить. И плевать им, что в кабинете целый князь и почти дважды Император сидит. У них теоретический спор происходит и оттого они сейчас, как глухари на токовище — слышат только себя, а на любого несогласного с их мнением в драку бросаются.

Ну, не совсем на любого. К примеру, на меня не бросились, хотя я довольно обидным способом решил их диспут приостановить.

— Вот смотрю я на вас двоих, и думаю — дураки вы оба! — моё настолько смелое заявление эта парочка высокообразованных бойцовых петухов проигнорировать не смогла.

Профессура, никак не ожидавшая от меня, обычно всегда вежливого и благожелательного, столь вопиющего хамства, в один миг позабыла свои междоусобные распри, тут же ощетинившись на меня двуглавым драконом.

— Я-то думал, вы тут делом заняты, а вы всего лишь процентные составчики стали готовы вплоть до мордобоя обсуждать. Стыдно, господа, стыдно. От вас не ожидал. Два светила науки, да какой — металлургии, а результат вашей работы, как от хорошего старшего лаборанта. И не надо мне сейчас говорить много букв. Меня сейчас надо слушать. А потом думать. Чтоб вам легче думалось, я тут несколько образцов стали вам приготовил. Признаюсь, далеко не совсем обычной, но по химсоставу вполне себе стандартной. Не стану скрывать, в чём там фокус. Удалось поиграть с кристаллизацией стали и режимами охлаждения. Впрочем, это вы и без меня вскоре определите, оценив мелкозернистость образцов. Мы с одним вашим юным и дерзким коллегой всего лишь в разы увеличили количество центров первичной кристаллизации, прилично подработав их свойства с помощью специального порошка, и сумели компенсировать избыточное тепловыделение при скрытой теплоте самой кристаллизации стали.

Если что, то моя речь — это очень популяризированная выжимка из рассуждений Фёдора Моисеевича Подляко — сына ссыльного одессита и дочери одного из златоустовских сталепромышленников.

Впрочем, теория этого парня, с которой он полгода назад вышел на меня, довольно проста. Ровно настолько же проста, как рассуждения Шерлока Холмса, после того, как он их объяснит Ватсону.

Так вот, в переводе на язык Ватсона, свойства кристаллизации стали во многом зависят от первичных кристаллов и их качества. При остывании слиток начнёт сам копировать первичные кристаллы.

Обычно слиток стали начинает кристаллизоваться сверху. Для лучшей кристаллизации стенок слитка применяют дорогостоящие формы с водяным охлаждением. Но слиток всё равно просаживается и при его формировании образуется каверна с не совсем качественным металлом по краям, в результате чего почти пятнадцать процентов слитка приходится срезать и отправлять на переплавку.

Подляко меня купил парой моментов. Во-первых, в качестве центров кристаллизации он предложил использовать порошок из стали, прошедшей обработку в Чашах!

Ну, про Чаши, допустим, он не знал, но его условия обработки вполне себе соответствовали их режимам.

Во-вторых, в качестве охладителя он видел или ртуть, или техномагию.

Ртуть отпала почти сразу, по целому ряду причин, начиная с безопасности производства. А артефакт ускоренной заморозки один из ассистентов Усольцева нам довольно быстро изобразил в металле, творчески подработав побочный эффект одного из моих заклинаний. Да, того самого, что всё живое вокруг вымораживает после выпадения сосулек.

Если кто-нибудь из вас станет очень богатым человеком, то одной из ваших бед станут не только просители и ходоки, но и безумные изобретатели.

Когда молодой Подляко расписывал мне свою идею, я по нему видел, что сам он не слишком в неё верит. Зато я заметил вполне себе здравое зерно в его рассуждениях и свёл парня с нашим начальником цеха сапфирового стекла.

Казалось бы — чего общего?

Это как посмотреть. Расплав сапфирового стекла выливают не абы куда, а в форму с заготовленным там кристалликом сапфира. Именно он послужит центром кристаллизации и образцом для всей остывающей массы, делая её именно сапфировым стеклом, а не никому ненужной стеклянной булыгой.

С моей точки зрения идеи Подляки, как я про себя слегка переименовал его фамилию, когда он взорвал мне свою лабораторию третий раз подряд, имели право на жизнь.

Образцы стали, размещённые в Чашах в виде некрупной дроби, выходили оттуда этаким спечённым козинаком. Их перерабатывали в пыль и добавляли её прямо в струю стали, текущей в форму.

Чтобы долго не рассказывать — лезвие для безопасной бритвы, изготовленное из первых образцов экспериментальной стали, я не смог затупить месяца за два, бреясь ежедневно. Затем чуть поправил его на ремне, с нанесённой на него алмазной шлифпастой, и понял, что вопрос с бритвами у меня теперь снят. Одного лезвия хватит надолго. Пока не готов сказать, что может быть — на всю жизнь, но год оно точно протянет, если его изредка править.

Впрочем, на этом мой запас знаний по стали закончился. Куда, как и зачем применять полученный металл, существенно отличающийся от известных марок стали в лучшую сторону, я мог лишь догадываться, а вот обоснованно это определить должны будут два опытных учёных мужа. Это им не за бороды друг друга тягать. Тут работы — непочатый край.

Чуть успокоившись, профессора потребовали перекур.

По русскому обычаю во время перекуров принято говорить на отвлечённые темы. Так и на этот раз случилось.

— А что за заказы вы на нас целым пакетом вывалили? — спросил у меня Густавсон после первой, самой вкусной затяжки.

— Вы про детали для колёсных тракторов?

— По-видимому, да. Судя по чертежам, очень на то похоже.

— Причин для их производства у меня несколько, но одна из них — разговор с Императором. Как-то раз, находясь у меня в гостях, наш государь обмолвился, что недавняя война неплохо помогла индустриализации страны. Заводам и фабрикам катастрофически не хватало рабочих рук, а когда появились тысячи беженцев, то они довольно быстро пополнили ряды пролетариата. Я тогда ему заметил, что это не лучший путь, но он со мной не согласился.

— Если честно, пока не вижу особой связи, — посмотрел на меня Гржум-Гржимайло поверх очков.

— У меня как-то давно тоже был такой период, когда я попросту не знал, где мне набрать людей на те же верфи. Мне тогда пришлось покупать трактора и сенокосилки для своих крестьян, иначе бабы не отпустили бы мужиков из сёл и деревень. Но тогда я был очень далёк от того, чтобы думать в государственных масштабах. Тот памятный разговор с государем мне глаза открыл. Оказывается, большое количество людей в деревнях нужно всего лишь из-за их неэффективного труда. Сколько земли обработает крестьянская семья, используя одну лошадь? От силы три гектара, много, если пять. Но это уже при помощи сыновей и хотя бы в пару коней. Опять же, дополнительное время на покос никуда не денешь. Каждой лошадке, вынь да положь пуд сена в день, ещё и овсом её подкорми. Так что, господа профессоры, пока мы техникой село не снабдим, не быть России индустриальной страной. Зато когда доживём до того, что одна крестьянская семья будет обрабатывать по сто, а то и по двести гектаров земли, то мой спор с нашим Императором определённо решится в мою пользу. Трактора — это куда как более эффективный путь к индустриализации страны, чем войны, и должен заметить, на порядок более продуктивный.

— Ого. Боюсь, вы, Ваше Сиятельство, хватанули с размерами земельки-то. Не осилит одна семья такие просторы, — не смог сдержаться Гржум-Гржимайло.

— Ничуть. Мне как-то раз попали в руки материалы про довоенные фермерские хозяйства США. У них средний размер земель на одно хозяйство — сто восемьдесят гектаров. Можете себе представить, сколько людей можно высвободить, если труд крестьянина механизировать и помочь ему создать нужную инфраструктуру. Это же натуральная индустриальная революция! Оказывается, из сорока миллионов крестьянского населения в нашей стране мы можем довольно быстро высвободить порядка тридцати пяти миллионов! И при этом, скорее всего выиграем в урожаях. И заметьте, я вовсе не говорю сейчас про результаты США, а беру порядок цифр куда как более скромный.

— Простите, а с чего вы вдруг решили, что урожай при этом поднимется? — скептически поинтересовался Гржум-Гржимайло, — Крестьянин свою земельку с любовью обихаживает, а трактор — предмет неодушевлённый. С какой радости с ним урожай лучше станет?

— Я мог бы предложить вам понятное для вас сравнение с сельским кузнецом и нашими сталеплавильными заводами, но расскажу о своём экспериментальном хозяйстве. Пришлось нам завести себе мясомолочное хозяйство для нужд Бережково. Работает на нём шестьдесят человек, включая механизаторов, а мяса и молочных продуктов хватает на три с лишним тысячи жителей, ещё и на сторону зимой продаём. И это при всём том, что корма мы не закупаем, а сами выращиваем и заготавливаем. А что касается той же удойности, то она у нас раза в полтора выше, чем у лучших крестьянских хозяйств. Скот породистый и специалисты хорошие за кормами и болезнями следят.

— Князь, я искренне не понимаю, какое вам до всего этого дело? — всплеснул руками профессор, — Корма, лошади, коровы… Вы же князь!

— Заметьте, вас же не удивляет, что я вот тут с вами сижу и дышу вашим дымом, — не поленился я встать и открыть форточку, — Рассуждай я по-вашему, мне бы сейчас и до стали никакого дела не было. А заодно и до тракторов, и до техномагической оснастки, которой на заводах всё больше и больше становится, да много до чего. Скакал бы себе по Маньчжурии на белом коне или в Японии с айнскими девами в горячем источнике отмокал.

— Это у японок что-то экзотическое есть? Какие-то девы особенные? — живо заинтересовался помолодевший Густавсон.

— Они из Японии, но не японки. Отдельная народность. Сразу скажу — девушки на любителя, но некоторые очень милы.

Всё когда-то заканчивается, закончился и перекур и князь, то есть я — опять занялся отнюдь не княжеским делом.

Впрочем, много времени мне расслабляться не позволили. Зазвонил телефон. Меня умудрилась разыскать Имперская канцелярия.

— Ваше Сиятельство князь Бережков?

— Он самый.

— Вам надлежит срочно явиться в летнюю резиденцию государя. Постарайтесь нигде не задерживаться. Государь вас примет в любое время сразу по прибытию, — отчитался мужской голос в трубке.

— Понял. Вылетаю, — коротко ответил я и положив трубку, ещё какое-то время на неё бездумно пялился.

— Что-то случилось, князь? — отвлёк меня Густавсон.

— Получил команду — аллюр три креста. Велено прибыть к Императору. Срочно.

— Неужели война… — потерянно прошептал Гржум-Гржимайло.

— Война? С кем? Вроде в этом году уже со всеми отвоевали, — рассеяно ответил я, но в груди неприятно защемило.

* * *

В летнюю резиденцию Императора я попал в не приёмное время.

Государь с семейством удалились на вечернее чаепитие в малый обеденный зал, куда и меня пригласил пройти вышедший мне навстречу камергер. Очень представительный господин, между прочим, да ещё и с золотым ключом на голубой ленте. Впрочем, в зал он заходить не стал и коротко поклонившись, упылил по своим несомненно крайне важным делам.

За столом сидело четыре человека: государь, Анна, Императрица — мать и старая сука — княгиня Юсупова.

Надо же, я и предположить не мог, что она настолько близка Семье, или это мне просто повезло и так совпало?

— Олег, проходи к столу, — по-свойски предложил мне государь, заставив свою мать вскинуть брови, а княгиня не удержавшись, весьма громко фыркнула.

— Подавились, Ваше Сиятельство? — участливо обратился я к Юсуповой.

— Не дождётесь, — гордо выпрямила она спину, буравя меня прищуренными глазёнками.

В перепалку я вступать не стал, но постарался сесть и повернуться так, чтобы княгиня оказалась сбоку и почти пропала из виду.

Государь с намёком кивнул на стол, кстати, довольно скромный и вовсе не ломящийся от яств и деликатесов. Я остановил свой выбор на кофе и горьком шоколаде. День выдался довольно хлопотный и перед вечерним разговором не мешает взбодриться.

— Надеюсь, я тебя не оторвал от важных дел? — обратился ко мне Рюмин, когда дамы вернулись к прерванному разговору о какой-то очередной премьере в театре.

— Самое главное я успел сделать, а дальше без меня справятся, — сказал я чистую правду.

Действительно, что мне зря торчать при заводе, если я дальше профессорам не помощник.

— Чем хоть занимался?

— Сталь попытался улучшить с помощью магии.

— Удачно?

— Вполне. Бритвенным лезвием уже очень долго бреюсь. Почти три месяца.

— С точки зрения стали — результат отличный, но для торговли — так себе, — с некоторой натугой улыбнулся государь, явно загруженный какими-то своими мыслями, — Немногие такую бритву втридорога купят, а кто купит, не скоро за новой придут.

— Не бритвами едиными живо человечество, — улыбнулся я, пробуя поднять настроение Рюмину, — А вот иглы и прочие расходные детали мы швейникам и ткачам будем надёжно делать, а заодно и хирургам инструмент выделаем.

— Что же вы так о хирургах печётесь, если народные больницы забросили? — воспользовавшись паузой, вмешалась в наш разговор Юсупова.

— А зачем мне под ногами мешаться и не в своё дело лезть. Я в нём участие чётко обозначил и вношу свою долю исправно. Больницами Ирина Александровна и её муж занимаются, недаром в народе эти больницы Шуваловскими кличут, а могли бы и Юсуповскими прозвать. Идея-то ваша была, но дальше слов у вас дело не пошло, а Клан Шуваловых идею в дело превратил и по всей стране развил. Можно сказать — они сами себе памятник при жизни воздвигли. Даже когда мы все умрём, больницы так и буду Шуваловскими звать.

— Я слышала и у вас тоже памятники появились. Только в виде платных клиник, и надо сказать, на редкость дорогих, — очень быстро отдышалась княгиня, неприятно поразив меня своим опытом словесных дуэлей.

— Люди должны ценить своё здоровье, а те, кто сумел стать богатым, должны его ценить намного больше и дороже. К тому же, многие из тех услуг, что у меня в клиниках предлагаются, непосредственно к вопросам жизни и смерти отношения не имеют. Хочешь стать помоложе, выглядеть лучше или получить ещё что-нибудь, чего не может предложить традиционная медицина — плати. Вы же не пойдёте работать за рубль — другой? А я в своих клиниках каждую целительницу в артефакты одел примерно на ту же цену, как все ваши украшения стоят. Кстати, эти целительницы всего лишь докторам помогают, но зато каким докторам! Лучшим из лучших!

Каюсь, тут я приврал, скорее всего, когда про украшения ляпнул. Украшения на княгине сегодня хоть и вполне скромные, но не мне их стоимость определять. Вряд ли она складывается из простой суммы цены металла и камней. Наверняка на их стоимость и известность мастера работает, а то и вовсе — они историческая ценность. Как бы то ни было, но плюха вышла хорошая и многоплановая.

Юсупова аж злобой своей захлебнулась, не зная сразу, на что и ответить.

— Олег, если ты с кофе закончил, то пошли ко мне в кабинет, побеседуем, — вовремя вмешался государь, жмурясь от удовольствия лицезрения нашей небольшой схватки, — Вопрос у меня к тебе важный и безотлагательный. Так что, думаю, дамы нас поймут и простят.

Глава 9

Отчего-то люди редко задумываются над смыслом слов.

Зря. Зачастую они считают, что, получив высокую должность — ухватили птицу Удачи за хвост.

Но так ли это?

Допустим, жил ты себе приличным человеком, хоть и без должности, и занимался спокойно своими делами. Мог позволить поспать подольше, сходить на рыбалку, поучаствовать в какой-нибудь авантюре, вроде той же Императорской Регаты, проехаться на мотоцикле до ближайшего города, и там походить по магазинам или посидеть в ресторане. Да много чего можно. Начиная от тех же костюмов и заканчивая свободными суждениями на любую тему.

Но вот вступив в должность — ты уже оказываешься должен. И ладно бы, вопрос касался только времени службы. Вовсе нет. Должность обязывает. Жёсткий распорядок дня, мундир, ответственность и полный контроль над тем, что ты говоришь и делаешь. Взамен получаешь власть и деньги. Мне одному этот обмен напоминает сценку из плохой пьесы, где главный герой продаёт за такие же плюшки свою душу дьяволу?

Мысли эти пролетели в те минуты, пока я внимательно слушал государя и смотрел на его раскрасневшееся лицо.

Головой понимаю, что была бы его воля — запрыгнул бы он в МБК, прихватил с собой самых преданных друзей — гвардейцев, и своими руками… Чтобы всё вдребезги и пополам! В пыль, прах и в пепел!

Но, нет. Ему нельзя. Должность не позволяет.

Зато есть я.

Короче, как пелось в одной старинной песне — «Дан приказ ему на запад…».

Приказ не приказ, но вот мою роль — Защитника Императорской Семьи, очень скоро придётся обыгрывать в её новом, ранее неприменяемом значении.

Радует одно — ни жёстких сроков, ни плана операции мне не навязано. Всего лишь два пожелания государь высказал — закончить дело побыстрей, и чтобы камня на камне не осталось.

Ну, это мы умеем. Ломать — не строить. К тому же мне много авансов надо отработать. И пусть большинство из них лично я считаю закрытыми, но память людская хитро устроена. Свои благодеяния мы долго помним, а про чужие не то, чтобы забываем, просто время эти воспоминания сильно сглаживает.

В общем, получил я папочку со всеми собранными материалами на герцога Анжуйского, а заодно и Бургундского, да и отбыл себе восвояси.

Неделю на разработку плана, и разрешение на участие в спецоперации генерала Алябьева, а заодно и князя Антона Рюмина, государь, пусть и нехотя, но дал.

Мелькнул, правда, в его глазах вопрос, на кой чёрт мне генерал понадобился, но я предпочёл это дело не заметить. Не стану же я признаваться, что для написания победных рапортов и реляций нужен особый талант, которого у меня отродясь не было.

К тому же, эта сыгранная пара — Антон и генерал — люди проверенные. Наверняка мой рассказ двум правителям, что кайзеру, что государю, покажется пресным, сухим и невыразительным. Зато та же история, изложенная двумя непосредственными участниками — героями, навсегда останется у них в памяти ярким и незабываемым пятном, таким, какое захочешь — не сотрёшь. Тут главное, чтобы стулья выдержали и ковры на полах не слишком дорогие оказались, а то наша пара сильна в атаке и во время скачек на стульях способна даже крепкий дубовый стол развалить, если он будет ими на роль редута назначен.

Но всё это в будущем, а пока ни Алябьева, ни моего штаба под рукой нет, придётся тщательно изучить подготовленную папку и заняться скучным рутинным делом — подготовкой и снабжением.

Надеюсь, данные разведки позволят мне правильно определиться с необходимым количеством архимагов, дирижаблей и самолётов, а там и остальная конфигурация отряда нарисуется. К часу Х всё должно быть на мази. Самолёты и дирижабли обслужены, топливо на промежуточные аэродромы завезено в достатке, а весь личный состав здоров и бодр. Заодно и связью обеспокоюсь. Скажу Степану, чтобы он свой дирижабль — ретранслятор на границе с Францией подвесил и немцам — кавалеристам сколько-то портативных раций нашего образца выдал.

Впрочем, гулять так гулять. Надо будет ещё князю Константину позвонить. Сказать, чтобы командировал ко мне своего друга, из служивых, капитана Кузнецова. Я заметил, что офицер он дельный и смекалистый. Пусть своим сторонним взглядом за спецоперацией понаблюдает. Если на то пошло, то чем персидский шейх лучше герцога Анжуйского? Какой раз уже зубы пытается России показать. Такое впечатление создаётся, что он себя бессмертным считает. Пагубный стереотип, между прочим. Для личного здоровья ни разу не полезный. К тому же моральное право на равнозначный ответ персам у нас есть. Так что Кузнецову стоит наши возможности показать, чтобы он с князем Константином мыслями и впечатлениями поделился, а дальше пусть политики решают.

До высокой политики я ещё не дорос. Нет, мне это ни разу никто вслух не высказал, сам понимаю. Вроде бы две страны у меня под началом, и Салават поклялся мои пожелания исполнять, вперёд своих собственных, но вот какую-то ясную, стержневую цель во всём этом хаосе, свалившемся на меня, я пока себе плохо представляю.

Власть ради власти — не интересно.

Ради денег? Я вас умоляю… Россия всегда была донором, поднимая окраины, и стоило этим окраинам отделиться, как они уверенно избирали для себя путь банановых республик, вставая на путь саморазрушения. И это не моя выдумка, а исторические факты.

Взять ту же Латвию, высокотехнологичные товары которой были дефицитом в Советском Союзе и раскупались нарасхват. После обретения самостоятельности латыши развалили почти всю свою промышленность и не прославились больше ничем, кроме узаконенной проституции. В результате Латвия стала одним большим публичным домом Европы, затмив собой таких лидеров секс-индустрии, как Таиланд и Камбоджа. Шведы в фильмах про Латвию утверждали, что половина латышек — проститутки, а Госдепартамент США к этому добавлял, что пятнадцать процентов из них находятся в возрасте от восьми до восемнадцати лет.

Самое удивительное в том, что негодование и недовольство за свой позор латыши обратили не на тех, кто приезжал к ним, чтобы за недорого оттрахать их дочерей и жён, а на Россию! Вот такой необъяснимый парадокс…

Тут поневоле задумаешься, чего иногда людям не хватает.

Хотя, зачем гадать. Человеку свойственно винить за собственные ошибки и предательство кого-то другого, чтобы пытаться хоть немного обелить самого себя. Так было, так есть и так будет во все времена.

Впрочем, ещё раз скажу, что я далёк от политики, но вот чаяния людей мне не чужды, и оттого я морально не готов понять латышскую идеологию — назло России отправлять своих дочерей и жён на панель.

* * *

Неожиданно хорошо стала наполняться казна Японии. «Золотые пробки» заработали.

Каюсь — моё изобретение.

Долго придумывал, как бы с зажиточных японцев в государственную казну толику денег стрясти, и получилось.

Те же купцы и прочие крупные торговцы — они во всём мире одинаковы. Не так, так этак к любой власти приспособятся. Многие и с сёгунатом сумели ужиться. Понятное дело, пришлось им денег дать, кому положено, но это всяко лучше, чем иметь разграбленные склады и порушенные лавки с товаром. Вот этих-то «пособников сёгуната» и начала созданная мной служба вычислять. Как мне докладывали, особых проблем не было. Стоило одному торговцу хвост прищемить, как он тут же ещё десятерых коллег закладывал, а то и больше. Ну, а дальше всё понятно. Пожертвования сёгунату были? Сколько заплатил? Вот тебе и цена вопроса определилась. Мягкая беседа, во время которой добрый полицейский советует оплатить «золотые пробки», чтобы сплетни недоброжелателей не достигли ушей Императрицы, и премии особому отделу, в размере пяти процентов от сумм, полученных в казну.

Не стоит меня упрекать, что это жестоко и цинично. Альтернативный радикальный вариант предусматривал казни и полную конфискацию. Вот только вина торгового люда не показалась мне настолько значительной, чтобы лишать умелых торговцев жизни и разрушать налаженные связи. Никак такие действия успешной экономике не поспособствуют. Скорее, внесут ещё больше разрухи и послевоенного хаоса. И я не революцию собрался учинять, а порядок восстанавливаю.

— Ну, а вы что примчались? — спросил я у графа Бельского и своего молодого алькальда Василия Киреева, — Пакет и без вас бы до меня добрался.

— Оказией воспользовались. Грузовой дирижабль напрямик к вам шёл. Рассчитываем и обратно с ним же завтра улететь, — доложил Киреев.

— Я насчёт Тоямы, — первым начал Бельский. Кстати, тому Бельскому, с кем у меня дуэль случилась, этот двоюродным братом приходится, да и годами он прилично постарше. Лет под тридцать мужику, — Народ там больно уж хороший. В войне Тояма нас поддерживала, собрав всех многих противников сёгуната под свои стены, опять же сейчас их отряды остатки банд дезертиров гоняют в хвост и в гриву.

— Ты к делу переходи, — выразительно посмотрел я на часы.

— Порт бы там торговый хотим построить. И бухта хороша, и до Владивостока рукой подать, — тут же подобрался граф.

— Ну, да. И льготы на торговлю у меня имеются, — с намёком прищурился я, сразу обозначая существенный момент для процветания такого морского порта.

— Тоже заметный плюс, — отчего-то очень легко согласился граф.

— Одна беда — даже с этими деньгами у меня на всё уже запланированное средств не хватает, — взглядом указал я на бумаги, с которыми успел мельком ознакомиться, пробежавшись по итоговым цифрам.

— Деньгами князь Белозерский готов вложиться, — выкинул граф на стол козырную карту.

— Очень интересно. Условия?

— Мы за год строим три глубоководных причала на шесть судов и необходимое количество складов и пакгаузов. Как построим, вы на пять лет освобождаете нас от японских пошлин и налогов. На ваши льготы мы не претендуем.

— Неплохо, — оценил я вполне разумный подход к делу, — Только у меня есть встречное предложение. Я отдам вам половину прибыли от своих льгот, а японская Императрица выдаст вам льготы на оплату всего лишь пятидесяти процентов поступлений от порта в её казну. Как по мне, так в деньгах то на то и выйдет.

— Мы согласны. Когда предоставить бумаги на подпись? Они готовы. Осталось лишь проценты проставить, — удивил меня граф, — В них мы не были уверены.

— Я становлюсь настолько предсказуем? — досадливо крутанул я головой, словно вылезал изтугого воротничка.

— Князь Белозерский высказал предположение, что вы пожелаете свои льготы через нас обналичивать, — впервые за весь разговор позволил себе Бельский лёгкую улыбку.

— Передайте при случае князю моё восхищение. С ним приятно вести дела, — улыбнулся я в ответ, — Можете заполнять бумаги, я их подпишу.

— Через пять минут всё будет готово, — заверил меня граф.

— Ну-с, Василий, а ты с чем прилетел? — развернулся я к алькальду.

— Грузовик привёз. Ну, как грузовик. Грузовичок. На полторы тонны всего, но зато недорогой и неприхотливый. Японцы неплохой государственный завод построили, чтобы армию транспортом снабдить, а тут переворот грянул. Я местному руководству немного подотчётных денег выделил, так они мне из заготовленных узлов три машины собрали. Две мы себе в работу взяли, а третью я в контейнер загрузил и к вам привёз. Контейнер уже на поле стоит. Не желаете взглянуть?

— Сейчас бумаги подпишу и пойдём смотреть, — одобрительно кивнул я молодому алькальду, проявившему столь неожиданную инициативу, — Ты мне лучше другое расскажи, с чего ты этим вопросом вдруг заинтересовался? Вроде, это не твои обязанности.

— Сосед у нас в селе был. Ну, как сосед — через три дома от нас жил. Как-то раз он прикупил по случаю грузовик после аварии и почти полгода его восстанавливал. Я тогда совсем пацанёнком был, лет тринадцати — четырнадцати. Так чуть ли не жить к нему переехал. Домой только ночевать приходил. Перебрали мы тогда с ним всю машину, а что восстановить не смогли, на разборках прикупили, и начал дядька Трофим на том грузовике калымить. Если куда недалеко рейс был, то он меня с собой брал. А там и управление доверил. Если бы не в алькальды, я бы сейчас шоферил вовсю.

— Всё с тобой понятно, — усмехнулся я, глядя на загоревшегося парня, — И что, эти японские грузовички так хороши, что стоит их в Россию везти?

— Добрая машина, — тут же перешёл алькальд на серьёзный тон, — Я её на рисовые чеки загонял, вода почти под двери, так она и по ним ползёт. А там ещё та болотина. Для такого грузовика работа всегда найдётся, хоть в городе, хоть в деревне. Завод японцы серьёзный построили. Говорят, больше ста машин могут в месяц делать, когда на полную мощность выйдут. Им бы сталь хорошую, так этому грузовику сносу не будет.

— Беги, выгружай из контейнера своё сокровище и пусть его заправят. Я сейчас вопросы с бумагами по морскому порту закончу и к тебе подойду. Так, говоришь, автозавод государственный? — в предвкушении удачи потёр я руки.

— Да уж, как есть, — уже на ходу откликнулся алькальд, — Хотя на центральных воротах слово Тойота отчего-то написано.

Нет, ну надо же, как всё в масть идёт! Признаться, я не раз думал про японский автопром, когда в библиотеке историю Японии изучал.

Года через три хотел японцев этим вопросом озадачить. И уж никак не ожидал, что на всё готовенькое попаду. Завод этот я однозначно к себе в Род заберу. Надо будет, и японскую Семью приму, которая мне это дело поднимет. Лишь бы они производство автомобилей организовали. С деньгами не поскуплюсь, сталь лучшую в мире дам, но поедут по моей стране хорошие и надёжные машины. А там, глядишь, и начнут появляться около моих сталелитейных заводов нужные цеха.

Поначалу, понятное дело, запчасти и агрегаты эти цеха начнут производить, а как в рост пойдут, тут уже и до серьёзных вложений дело дойдёт. Признаться, я до сих пор искренне не понимаю, отчего такая страна, как СССР, имея неоспоримые успехи в космонавтике и авиации, не смогла без иностранного участия выпустить хоть один нормальный серийный легковой автомобиль в приличных количествах. На те же роторно-поршневые движки Ванкеля кучу денег потратили, а в итоге так их и не доработали, всего лишь снабдив мощными, но очень ненадёжными моторами машины спецслужб.

Ну, это дело прошлое. А вот грузовичок любому крупному крестьянскому хозяйству просто необходим, иначе не успеть крестьянину тихоходной телегой, да с её грузоподъёмностью, урожай с полей вывезти. Тут и полутора тонн мало. Но это в перспективе. Не год и не два пройдут, прежде, чем мы хоть как-то насытим крестьянские хозяйства тракторами. Тогда и придёт понимание, какой именно грузовик необходим крупному земельному хозяйству. А пока и грузовик в полторы тонны — мечта начинающего фермера.

— Граф, не желания посмотреть на японскую автотехнику? — спросил я у Бельского, поставив последнюю подпись и печать.

— Сам хотел вас о том же попросить, — заботливо складывая свой комплект бумаг, довольным голосом отозвался Бельский, — Лично я считаю, если парню не интересно пострелять из ружья, погонять на мотоцикле или не полазить по буеракам на внедорожнике, значит он неправильно воспитан. У нас, мужчин, не всегда есть время на детей, но если приучим их за бабью юбку держаться, то беда. Ничего хорошего из такого маменькиного сынка не вырастет. Но мы своей мужской линии твёрдо должны придерживаться, хоть это порой и трудно, — тут граф глянул на меня, а я тем временем выразил немой вопрос при помощи поднятой брови, — Вы даже представить себе не можете, князь, какой афронт перед гостями мне высказала жена на десятилетие сына! А я всего лишь подарил ему австрийскую мелкашку, ручной работы, с парой сотен патронов. Зато на следующий день сын мне убитого коршуна принёс, что у нас в ближайшем селе цыплят повадился воровать. Естественно, жене мы про его успех решили не рассказывать. Как по мне — хороший урок вышел.

— Замечательный! — охотно согласился я, — После вашего рассказа я и сам у своих пацанов инвентаризацию игрушек проведу. Сдаётся мне, надо будет солдатиков, пушек и машинок побольше приобрести. Пусть ломают, рушат и разбирают.

Вот так, улыбаясь каждый своему, мы с графом и вышли на лётное поле, а там…

— Это что они делают? — не смог скрыть Бельский своего удивления, глядя на действия летающих гвардейцев.

— Похоже, моё чучело в дирижабль затаскивают, имитируя эвакуацию, — довольно мрачно оценил я увиденное, — Не находите, что как-то не очень смешно, не правда ли? Думаю, ночная тревога будет куда как веселее. Дюжину мешков с песком, по центнеру каждый, мне успеют заготовить, и чтобы жизнь кое-кому мёдом не казалась, «спасать» их надо будет из леса, который окажется километрах в двадцати от базы. И вовсе не факт, что мне и секундомеру первые попытки эвакуации покажутся успешными. Я даже сейчас наблюдаю, как они «меня» чуть было не уронили, пытаясь в дирижабль вверх ногами засунуть, — мрачно завершил я, глядя, как от чучела отвалилась нога и полетела вниз, рассыпаясь в воздухе на палки и солому.

— Вы знаете, князь, мы вылетаем только завтра, но у меня при себе имеется отличный швейцарский хронометр. С вашего позволения, я охотно выступлю в роли вашего секундомера сегодня ночью. Иначе, где же я ещё такой цирк увижу! — проникновенно и с полным пониманием доложился граф, с трудом сдерживаясь, чтобы не заржать в голос.

Глава 10

Штутгарт нас встретил мелким моросящим дождём.

Пара наших дирижаблей приткнулась под вечер на краю аэродрома, который немцы построили для авиации. Полдня мы гуляли по городу, изображая из себя туристов. Даже неплохо посидели в кафе на рукотворном каменном островке, воздвигнутым посреди реки, отдыхая и переваривая впечатления после посещения музея.

Штутгарт, на фоне остальных виденных мной немецких городов, смотрится зажиточным бюргером, знающим, куда и когда поместить свои активы, чтобы они принесли максимум выгоды. Чистый и ухоженный, он живёт своей неторопливой жизнью, демонстрируя основательность и достаток. Впрочем, финансовое благополучие и стабильность — это отличительная черта всей земли Баден-Вюртемберг, столицей которой Штутгарт и является.

Город расположился в верхней части Дуная и Рейна. Местные жители именуют себя швабами и общаются на уникальном диалекте — швэбише. Остальные немцы жителей Штутгарта, как и всего Баден-Вюртемберга, немного недолюбливают за их миролюбие и нежелание влезать в военные авантюры. В частности, в годы Второй мировой швабы были единственными, кто не проникся идеями фюрера, успев организовать на главу государства пару неудачных покушений.

Сманить на прогулку по городу, даже не в самую лучшую погоду, меня смогли очень легко. Достаточно было Антону сказать, что немцы два с половиной года назад восстановили легендарный музей автомобилей, как я тут же начал рыть землю копытом. Ещё бы — родина Порше и Мерседесов!

Автомобилей, в том виде, в каком они получались у предков, у нас пока ещё нет. По дорогам ездят машинки попроще, если не вести речь об отдельных штучных экземплярах, которым кузова чуть ли не вручную выделывают. Во всём технологии виноваты, точнее, их недостаточный уровень, а заодно и невысокий спрос на машины, чему виной низкая покупательная способность людей.

Букет этих условий не даёт автозаводам возможности применять дорогостоящие многотонные прессы с их фантастически дорогой оснасткой. Если пресс с усилием в несколько тысяч тонн теоретически какой-то из заводов и сможет сделать, а потом где-то найдутся умельцы, способные изготовить очень сложные штампы с минимальными допусками, то дальше вступает в дело вопрос стоимости и спроса на рынке. Не один десяток тысяч однотипных автомобилей придётся сделать и продать, чтобы такое оборудование хотя бы окупилось.

Вот и получается — хочешь сделать достойный кузов для автомобиля, относительно быстро и недорого — готовь умопомрачительное количество денег на производственное оборудование.

Всё это, словно картинки в калейдоскопе, промелькнуло у меня в голове, когда я с открытым ртом ходил по музею.

Понятное дело, что не все автомобили за прошедшие века сохранились в первозданном виде и приличном состоянии. Многие подверглись серьёзной реставрации, но по крайней мере стало понятно, к чему стоит стремиться.

Заодно я уровень современного мирового автопрома оценил.

От самых последних моделей предков мы отстаём примерно лет на пятьдесят — шестьдесят, если не больше. И несмотря на то, что многие чертежи машин сохранились, перепрыгнуть даже через одно поколение не получится. Причин тому тьма — тьмущая. Начиная от наличия пластмасс, которых у нас производят мало и в очень скудном ассортименте, недостатке высокоточных станков и мастеров к ним, но даже если бы всё это было, то элементарного качественного бензина и машинного масла пока не найти.

Посмотрел бы я на глаза тех немцев, чьи автомобили последних марок сейчас стоят в музее, когда ему бы в двигатель начали заливать веретенное масло непонятного состава и неизвестно откуда доставленное, в радиатор залили бы воду, а в бензобак плеснули бензина с октановым числом меньше восьмидесяти.

А что вы думали? Стоит отъехать от Москвы километров на сто и ничего другого на заправках вы не найдёте. Там обычно всего-то две колонки стоят. В одной бензин, который шофера называют семьдесят вторым, опираясь на его предполагаемое октановое число, а во второй колонке солярка.

Думаете, в Германии вопрос с бензином лучше обстоит? Как бы не так. Синтетический бензин А3 и А3+ имеет октановые числа семьдесят и восемьдесят. Только его продают на местных заправках.

Появление наших самолётов в немецкой армии произвело довольно приличные подвижки. Бензины Б4 и С3, с октановыми числами восемьдесят девять и девяносто четыре перестали быть экзотикой, но их цена не для рядовых немцев, да им эти сорта никто и не предлагает. Их и для армии мало пока.

Так что, как не скачи, а впереди паровоза не побежишь. Прогресс в такой отрасли, как автомобилестроение зависит от сотен смежников и без промышленной кооперации автомобиль не сделать. А пока что та же Германия у меня подшипники закупает. Ни много ни мало, а почти двести тысяч недавно заказали, в основном четырёх самых ходовых размеров. Так что мой завод Подшипник теперь на три рабочих смены перешёл, а самые опытные рабочие получили статус мастеров.

Растём, господа, растём!

* * *

Как бы то ни было, а в Германию я прилетел вовсе не за тем, чтобы по автомобильным музеям ходить. Хотя, как сказать. Для меня увиденное там — как глас свыше. Очень, знаете ли, достижения предков изумили. Такое впечатление, что у меня шоры с глаз сорвали, вместе с кусками кожи. Вроде и не время думать про автомобили, а мысль, словно стрелка компаса, неумолимо к ним возвращается. Даже сейчас, на совместном планировании с немцами предстоящей спецоперации. Карательной. Не побоюсь этого слова. Звучит оно так себе и вроде бы, отношения к России не имеет, но как ещё правильно назвать наказание за наглость и глупость? Карой Господней?

Неужели французы думали, что русские те ещё миротворцы, которых ударь по левой щеке, так они правую подставят. Месье ошибались. Мы народ терпеливый, но, когда терпению конец приходит, на пощёчины не размениваемся. Берём в руки оглоблю, если лома под рукой не оказалось, и доходчиво, поперёк горба, начинаем выяснять, кто прав, а кто виноват. Наверное, оттого мне позиция немцев на переговорах нравится.

— Ваше Сиятельство, а как вы смотрите на то, чтобы немного расширить границы нашей спецоперации? — вывел меня из мечтаний про автопром голос немецкого генерала, этакого чуть сморщенного лысоватого типа, с жестким ежиком усов под носом.

— Эльзас с Лотарингией желаете под шумок оттяпать? — как о некоем, совершенно житейском деле, спросил я у него, во внезапно наступившей тишине.

— Хотелось бы попробовать, — прокашлялся немец, перед тем, как ответить.

Я скосил взгляд на Антона, и дождавшись, когда он, чуть подумав, кивнул, ещё раз посмотрел на карту Франции, представленную нам немцами.

— Мы, с князем Рюминым — Гогенцоллерном совсем не против. Грех не помочь союзникам. После первой фазы нашей операции мы могли бы разгромить на обратной дороге ряд принципиально важных для вас французских укреплений. Но, думаю, вам потребуется время, чтобы уточнить этот момент. На карте я ничего такого не вижу. Особенно меня интересует их противовоздушная оборона.

Несколько секунд немец сверлил меня недоверчивым взглядом, а потом требовательно поднял вверх руку. Подскочивший с места штурмбаннфюрер вермахта из его свиты очень живо вытащил из кожаной папки сложенную во много раз карту, которая оказалась как бы не вдесятеро больше лежащей на столе. Вот на ней можно было увидеть всё, начиная от родников и отдельно стоящей избушки лесника, до калибров и количества орудий и пулемётов во французских укреплениях. Больше всего меня умилили линии и цифры, обозначающие фарватер, причём не только на море, но и на реках Франции.

— Данные, максимум, недельной давности, — уточнил штурмбаннфюрер.

Сначала я с усмешкой глянул на немецкого генерала, который в ответ едва заметно пожал плечами, а потом посмотрел на Алябьева. Наш бывший генштабист пожирал карту глазами, как откровение свыше.

Наши карты тоже далеко не самые плохие, но такую детальность можно увидеть только в их топографическом варианте, а он, за давностью лет, далеко не всегда столь достоверен. Тем более, нет на них столь невероятного изобилия свежих разведданных.

— Flakgeschütz, — нашёл я на карте обозначение зенитных орудий и, едва слышно, присвистнул.

Пожалуй, сейчас я вижу лучшую в мире противовоздушную оборону. Ни Россия, ни Германия даже близко не имеют такой насыщенности средств ПВО около важных объектов. Из особо неприятного — сдвоенные треугольники красного цвета, с торчащей из них вверх короткой линией — так обозначены солидные французские зенитные батареи, основу которых составляют орудия 9.0-cm Flak-M39. Так у немцев обозначены французские зенитные орудия калибром девяносто миллиметров. И пусть во Франции их называют иначе, но хрен редьки не слаще — это очень неплохой аргумент, с которым без сомнения стоит считаться при планировании операции.

— Наша авиация против крупных калибров не сдюжит, — проговорил я на русском, предназначая свои слова в основном для Алябьева.

Артефактные Щиты на всех самолётах, привлечённых мной к операции, проверены и усилены, но девяносто миллиметров — это для них чересчур. Близкий разрыв такого снаряда могут не сдержать.

— У нас есть уточнённые данные отдельно по всем интересующим нас и вас объектам, включая герцогский замок, — почти без акцента отозвался немецкий генерал на русском же языке.

По его знаку всё тот же офицер выложил стопку топографических карт — пятисоток.

— Отлично! — не мог не оценить я немецкую педантичность и аккуратность, с которой были нанесены контуры строений и расположение огневых точек, — Солидные сооружения и выглядят похоже. Чуть ли не братья — близнецы.

— Три ДОТа — миллионника, — хмуро заметил немец, — Два с лишним метра бетона и бронеплиты. По сути — это военные городки под землёй. Казармы, склады и даже мастерские. В лоб их не взять. Тысячи солдат зря положим. Кстати, ничего нового французы на этот раз не придумали. Мои инженеры утверждают, что чертежи ДОТов ими взяты от существовавшей когда-то давно линии Мажино.

— А почему вы назвали их миллионниками? — сорвал Антон аналогичный вопрос у меня прямо с губ.

— Французы по миллиону франков на каждый из них потратили, если газеты не врут.

— Допустим, мы сможем серьёзно повредить эти укрепления, не исключено, что до полной потери их боеспособности. Этого вам будет достаточно?

— Я полагал, что после Японии вы дадите более конкретный ответ, — скуксился немец, — Я принял ваш фильм, где вы штурмом брали мощные японские укрепления, за правду.

— Там не было бетона и бронеплит, — пожал я плечами, — К тому же — у нас была полноценная армейская операция, с поддержкой артиллерии и войск, а никак не второстепенные цели для той небольшой группы, которая вскоре сюда прибудет совсем для другого дела. Впрочем, я предлагаю сделать перерыв часа на два. После того, как мы обсудим ваш вопрос с нашим штабом вы получите более определённый ответ.

— Да, нам бы сильно помогло, если бы вы открыли нам ворота во Францию. Пока у них не достроена вторая линия обороны нам никто не помешает совершить молниеносный прорыв и забрать часть территорий. Через полгода — год будет уже поздно.

— Я вас услышал, — холодно ответил я, поднимаясь с места.

— Ты чего? — спросил у меня Антон, когда мы вышли на улицу и, в ожидании машины, остались вдвоём, — Сам же говорил, что всё взял с запасом. Неужели какие-то ДОТы не разнесём?

— А ты подумал, что на это нам твой дядя скажет? — повернулся я к нему, заодно отвернувшись от окон того здания, из которого мы вышли.

Кто его знает, какие там ещё какие специалисты найдутся. Может, кто и по губам умеет читать. После русскоговорящего немецкого генерала ещё и не таких сюрпризов можно ожидать.

— При чём тут государь? — нахмурил Антон лоб, тщетно пытаясь уловить взаимосвязь.

— Политика — штука тонкая. Она вся состоит из соглашений, взаимоуступок и компромиссов. Что-то вроде того: ты мне — я тебе. Представь, что Россия заинтересована в общей границе с Германией. Выгоды такого дела ты сам отлично представляешь. Но между нами расположены остатки нескольких государств, которые, кстати, не так давно полезли с Россией воевать. Почему мы их тогда не дожали, я не знаю. Не интересовался. Я на той войне был всего лишь курсантом, и нам такие вещи не докладывали.

— Я помню. Ты тогда ещё Анну с мечами получил, — торопливо вставил Антон.

— Верно. Но сейчас мы говорим не об этом. Сам подумай, что мы можем кайзеру предложить за эти территории?

— Эльзас с Лотарингией! — тут же сориентировался Антон, — Давнюю боль и чаяния всех немцев.

— Правильно. А он согласится не мешать России дожать недавних врагов?

— За Эльзас-то? — хмыкнул Антон, — Ещё не на то согласится.

— Вот и я про то же, — кивнул я головой, подтверждая, что у дураков мысли схожие, имея в виду себя и князя Рюмина — Гогенцоллерна, — Поехали кайзеру звонить.

— Ехать никуда не надо. У меня у самого полномочий столько, что я запросто могу приказать этому генералу обеспечить нам связь, — гордо вздёрнул Антон подбородок, пытаясь стать похожим на изображение Императора на золотом червонце.

— Тогда иди и командуй, твоё почти Императорское Высочество, — подначил я друга.

— От такого и слышу, — не остался в долгу Антон, поднаторев со своими сёстрами в практике словесных перепалок, напомнив мне, что я всего лишь муж двух Императриц, и не более того.

Не совсем, чтобы Император.

Должен прямо сказать — все Императоры те ещё снобы… Урок кайзера, когда он в один из наших прилётов первой приветствовал мою жену Аю, как единственную Императрицу среди нас, я очень хорошо запомнил.

Ржали мы с Антоном над нашим недоимператорством, как кони, почти целую минуту, вызвав некоторую оторопь у сопровождающих нас лиц. Зато потом, развернувшись через плечо, чеканным шагом пошли обратно с умными и серьёзными лицами, какие и положено иметь русским князьям, а может быть и не совсем, чтобы Императорам.

С кайзером мы сговорились. То, что он попенял Антону, высказав, что такие предложения ему уже самому впору принимать — это напускное. В любом государстве государь должен быть один — это аксиома. Впрочем, когда Антон сказал, что вчерне они этот вопрос с кайзером, оказывается, проговаривали, он смутился, заметив, как я на него зыркнул.

Нет, я понимаю, что не всё и не всем можно рассказывать, когда ты стоишь в шаге от того, чтобы заступить на защиту интересов целой страны, но отчего не он, а я вопрос об обмене территориями поднял, вот что интересно. И сдаётся мне — это ещё одна проверка от кайзера, конечного смысла которой даже я не понял, а Антон, так вообще про неё, похоже, не догадался.

Это плохо. Кайзер неизвестно, сколько ещё протянет, хотя Алиска чудеса творит, но Антон пока чересчур прост для правителя. Одна надежда — старый Гогенцоллерн ещё крепок телом и умом не скорбен. Вот уж кто в таких вопросах — как рыба в воде. Впрочем, они с кайзером — два сапога пара. Каждый в своём хорош.

Как и наш государь с князем Обдориным. Я далеко не сразу это понял. Если разобраться, у нас в стране эта пара основной курс выдерживает. Понятно, что есть и другие, кто нашему Императору верен, но сдаётся мне, я тоже в этой обойме не на последних ролях. Судя по поведению того же Мещерского, советника Императора, которого я достаточно давно знаю, я очень даже продвинулся последнее время. Больно уж он уважительно ко мне стал обращаться, я бы сказал, даже с подобострастием — это знак. Опять же мы родственными связями с Императором слегка переплелись, пусть и довольно далёкими, с моей стороны, и куда более близкими, с учётом Алёнки, с его.

Короче, политические вопросы мы порешали.

Осталась мелочь — постараться выполнить всё и желательно не подохнуть где-то в процессе.

21. Часть вторая

Глава 11

— Ну, здравствуй Франция. Видит Бог — не так я хотел с тобой познакомиться!

Я смотрел в окно иллюминатора гондолы вниз, где сквозь редкие прорехи в облаках, виднелись огоньки первого встреченного французского городка.

Время — два часа ночи.

Высота — четыре тысячи метров.

Над нами звёзды и едва заметный серп Луны, под нами — Франция.

Наш караван из девяти дирижаблей наконец-то держит курс на Дижон. До этого мы забирали чуть южнее. Руководствовались специально проложенным маршрутом, учитывающем ветры и обходя стороной крупные населённые пункты.

Сегодня мы — диверсанты. Чем тише и незаметнее мы подойдём к объекту, тем больше шансов, что наша цель не успеет ускользнуть от возмездия.

Сейчас наши дирижабли — это остриё копья. Оттого, как мы нанесём свой ответный удар, зависит ход Истории и, пожалуй, не только в Европе, но и на всём нашем континенте.

Герцог Анжуйский — фигура неоднозначная. Мощный харизматичный лидер, неплохой военачальник, сильный политик, обладающий большим влиянием внутри своей страны. В меру жестокий и циничный, решительный и готовый идти на рискованные действия. Довольно неприятный портрет возможного руководителя недружественной страны.

Шансы на то, чтобы сместить короля и занять его место у Анжуйского есть, и очень значительные. А Франция с Бонапартом и Франция без него — это две разные Франции.

Если разобраться, то все мы заложники сложившейся политической ситуации.

Своими корнями существующий расклад сил и политических противовесов уходит глубоко в прошлое. Франция постоянно пытается усилить своё влияние на нашу Империю и в то же время, исподволь, финансирует военные действия соседних с нами стран и снабжает их оружием.

В последнее десятилетие к военной силе Франции присоединилась сила франков.

История финансовых войн ничуть не короче истории войн обычных. Ещё в Древнем мире одним из способов борьбы с противниками был подрыв их экономики. Как и в случае с обычными войнами, целью войн финансовых является либо подчинение себе государства в целом, либо установление контроля над его частью. Разница лишь в том, что в случае с финансовыми войнами физический контроль над территорией вовсе не обязателен, хотя по степени разрушительности финансовые войны ничуть не менее страшны, чем обычные.

Нельзя недооценивать силу денег, особенно ставших международным средством расчёта.

Франк, не обеспеченный золотом — это инструмент доверия и общественного согласия на их хождение. Владельцам франков не остаётся ничего другого, кроме, как доверять их ценности и платёжеспособности, если они желают участвовать в международной торговле.

Лично я уже неплохо сыграл несколько раз на курсовой разнице франка у нас в России и в далёкой Австралии. Процентов двадцать пять — тридцать в цене товаров выиграл, рассчитываясь подешевевшими у нас франками.

Российские банкиры и промышленники франк оценивают сугубо с практической точки зрения. Зерно, сталь, станки, золото, уголь, ткани — это далеко не полный перечень товаров, влияющий на курс франка и рубля.

Отдельной строкой идут наряды, косметика и вина — товары, столь любимые нашей аристократией. Эти товары стали привычны для светской верхушки общества и неплохо поддерживают реноме франка, как платёжного средства. В деньгах оно выходит не слишком значимо, но далеко не каждый россиянин осмелиться спорить с графами и князьями, утверждающими, что франк — это деньги. А с учётом того, что многие Кланы нынче контролируют банки и заводы, а также и газеты с журналами, то ситуация весьма интересная получается. Аристократия, зачастую без злого умысла, оказывает поддержку иностранным деньгам.

Сюда же вносят свою лепту и бояре — «туристы».

Большая прослойка русских латифундистов основную часть своей жизни проводит во Франции или Италии. Обычно на свои вотчины они приезжают только под осень, с целью собрать платежи со своих земель, отметиться на званых вечерах, да перетрахать всех подросших за год дворовых девок, чтобы потом было, чем друг перед другом похвалиться.

Но эта тенденция понемногу накрывается. Обнищавшие крестьяне год от года приносят всё меньше доходов, а жизнь в Париже или Ницце дешевле не становится. Оттого всё больше и больше земель уходит под залог банкам, без особой надежды на их дальнейший выкуп.

Удержать за собой земли нынче дело не простое.

Я, к примеру, на целый тракторный завод замахнулся, чтобы было чем поля качественно обрабатывать. Заодно и агрономов нанял, как бы не целый десяток. Пусть и не вдруг, но верю, окупятся расходы.

И вот надо же, чтобы звёзды так сошлись, что из-за всей этой суеты я, посреди ночи, лечу убивать абсолютно незнакомого мне человека.

Головой понимаю, что надо, а всё равно червячок неправильности происходящего мне душу изнутри точит.

— Олег, а что ты думаешь по поводу Африки? — подсел ко мне поближе Антон.

Заматерел парень. Спокойней стал. С самого начала полёта меня не беспокоил, усевшись на диван с книгой в руках.

— Тю-ю… Где мы, и где Африка, — отозвался я на весьма неожиданный вопрос, радуясь про себя, что мы можем спокойно говорить.

Недавно внесённые в гондолу изменения теперь позволяют и до пяти тысяч метров обходиться без кислородной маски.

— Ну, не скажи. Мы сейчас до Африки намного быстрее долететь можем, чем до Москвы. Да что там Москва, Берлин и тот дальше, чем берег Африки!

— А ведь действительно. Всего-то море перемахнуть, и мы там, — пробормотал я, припоминая карту мира.

— Представляешь — море, пальмы, обезьяны и негритянки ходят, во-от с такими вот задницами! — жестом опытного рыбака обозначил Антон предполагаемый размер.

— А Алиска тебе ничего не оторвёт? — максимально серьёзным тоном попытался проявить я участие к судьбе друга.

— Оторвёт, — ни на секунду не задумался он над ответом, — Но я ведь так, только посмотреть… А, то пока базу там построим, сколько лет пройдёт.

— Так-так, а вот с этого момент, пожалуйста, поподробнее. Что за база?

— Обычная база, — слегка набычился Антон, поняв, что проболтался, — Порт, казармы, склады. Ты что, военно-морских баз никогда не видел?

— В Африке нет, не видел, — поднялся я с места, чтобы в ящике штурманского стола найти атлас мира, — А расположена она будет где?

— В Тунисе. Но только ты, никому… — почти прошептал Антон, оглядываясь на похрапывающего Алябьева, прилично отметившего начало полёта.

— Могила, — лаконично ответил я, листая атлас в поисках нужной страницы, — А неплохое местечко. Чистый курорт. Только я кайзера не совсем понимаю, хотя, если с Италией вопрос решить…

— Я уже полгода итальянский учу, — буркнул Антон, — Скоро во сне на нём разговаривать буду.

— Мазохист, — определил я одним словом его старания, — Мне вот пары недель на японский с китайским хватило. Правда, пришлось потом немного попрактиковаться, благо обе жены дома на тот момент были, зато теперь довольно сносно почти всё понимаю и даже о чём-то не очень сложном вполне могу поговорить. Но практика нужна постоянно, иначе навык теряешь и начинаешь тормозить. Хотя бы пару раз в неделю, по часу — полтора поболтать стоит. И скажу тебе по секрету — научиться воспроизводить квакающие звуки куда как сложнее, чем просто понимать, что тебе говорят.

— Научишь? — в изумлении и надежде вскинулся Антон.

— Учебные кристаллы. Могу для тебя и Аликс заказать их с итальянским языком. Так сказать, в подарок за идею, — добавил я, подумав.

Ну, так-то, да. Недоработали у меня жёны вопрос с разговорниками для Одарённых. Зациклились на двух языках, далеко не самых популярных у нас в стране. Того и гляди найдётся кто посообразительней и будут русские Одарённые европейские языки изучать по разговорникам конкурентов. А ведь это живые деньги в семейный бюджет!

Честно говоря, только сейчас я сообразил, что ни одна из жён за последние три месяца ко мне не подошла, чтобы поклянчить денег на свои покупки. Нет, денег не жалко, я бы конечно же дал, гкхм… Немного. Но пока эти траты не ко времени. Вот построим тракторный завод и пару металлургических комбинатов, да корабли в плавание запустим, тогда полегче станет.

Впрочем, о чём это я? Жёны хотят жить здесь и сейчас. Нет, они вовсе не против заводов и прочего, но…

— Очень сильно обяжешь! — прервал ход моих мыслей Антон, молитвенно сложив руки на груди, — Ну, не даются мне языки! Зато у меня корона Гогенцоллернов и Сбруя отлично ладят меж собой! Я тебе такие Кометы покажу, что всем Кометам Кометы! И работать с короной намного легче. Помнишь полигон Гогенцоллернов? Я им не так давно его вдребезги разнёс минуты за три… Хм, — правильно истолковал приятель мой недоверчивый взгляд, — Ну ладно, за пять минут, но точно вдребезги. Старик даже целоваться ко мне полез.

— Фу-у… Надо же. Как у вас всё запущено…

— Ты мне это… Того… — очень понятно объяснился Антон, полыхнув румянцем, — Больше не буду тебе ничего рассказывать!

— Я пошутил. Неудачно. А свои Кометы ты мне очень скоро покажешь. Судя по поведению пилотов, они радиосигнал привода поймали, — успокоил я приятеля, одновременно переводя тему разговора.

Да, навигация пока несовершенна. Порой единственным инструментом второго пилота, который попутно у меня выполняет функции штурмана, являются радиокомпасы. Когда дирижабль идёт над облаками, то лишь точка пересечения линий этих приборов даёт понять, где ты находишься в данный момент времени.

— Полученный радиосигнал привода соответствует курсу, — услышал я чёткий доклад пилота.

Хороший знак! Он означает, что наш агент жив, раз его рация, дающая условный сигнал раз в полторы минуты, появилась в эфире. Мы уже довольно далеко от Германии и их радиомаяки, а заодно и радиосигналы с дирижабля — ретранслятора, уже не могут нам обеспечивать нужную точность в выборе курса. При таких условиях промазать километров на десять — двенадцать — плёвое дело. Совсем другой коленкор, когда где-то недалеко от дворца герцога пиликает время от времени рация нашего агента.

Я не знаю, кто он, как его зовут и как он выглядит. Это человек князя Обдорина. И сегодня он свою задачу выполнил. Наш дирижабль чуть дёрнулся, слегка корректируя курс, и понемногу пошёл на снижение.

Вполне разумный манёвр. Маломощную рацию мы можем услышать километров с пятидесяти, и то, если рассматривать идеальные условия. Облачность над Дижоном, по предсказаниям немецких синоптиков, средняя. Значит очень скоро мы пробьём нижний слой облаков, спустившись примерно до двух тысяч метров.

— Генерал. Подъём. Воюем! — отчётливо донёс я до спящего Алябьева сакральный смысл предстоящих действий, а затем, включив рацию, начал отдавать команды, — Эскадре малый ход и стоп на высоте два пятьсот. Гвардейцам проверить точки высадки на наличие противника.

— Всему эшелону сместиться западнее, примерно на километр и чётко соблюдать интервалы между собой! — тут же вмешался Алябьев, успев залпом принять полстакана убойного коктейля из австралийского коньяка и эликсира ночного зрения.

Вот же талант у человека! На него посмотришь, и в жизнь не поверишь, что он ещё минуту назад спал без задних ног!

— Командуйте, генерал, — отошёл я от рации, передавая дело в руки профессионала.

— Толстые лентяи! А ну, посыпались горохом с пригретых вашей задницей мест! Через три минуты жду рапорт о положении дел на точках высадки! — взревел генерал раненой белугой, готовясь смять в руке стальной корпус микрофона, на счастье, сделанный надёжно.

Надо же, какой термин генерал придумал. Да, пилотов МБК худенькими назвать ни у кого язык не повернётся. Броня, да и всё остальное, у них далеко не в облипочку. Но как по мне, тут Алябьев психанул слегка. Как-никак, а у нас государь тоже порой летает в МБК. Как бы чего не вышло…

— Точка один — чисто.

— Точка два — чисто.

— Точка три. Секундочку. Теперь чисто.

— Что было? — спросил Алябьев.

— Парочка тут уединилась. Молодые совсем. Отнесли их на соседний луг. Скоро в себя придут, — бесстрастно доложил кто-то из гвардейцев, — Надо будет потом ещё одежду собрать и туда же выгрузить.

— Нашли место… — недовольно проворчал генерал, под понимающие похрюкивания из рации, — Маги, на высадку!

Несколько дирижаблей пошли на снижение. До замка километров десять. Огни погашены. Тёмной ночью даже туши дирижаблей на таком расстоянии не разглядеть.

— Первый этап операции два завершён успешно, — тем временем доложил второй пилот, в распоряжении которого была дальнобойная рация, работающая в средневолновом диапазоне, — Самолёты ушли на пополнение боеприпасами.

— Пусть сразу по готовности вылетают в нашу сторону. Цель мы им подсветим, — ещё раз продублировал я, то что авиаторы и без меня прекрасно знали.

Пусть. Людям спокойнее будет. А то, что самолёты отбомбились по ДОТам — это только начало.

Топлива бомбардировщики должны были сжечь немного. Расстояние для них тут смешное. По сути, им только свежий боеприпас сейчас подвесить, и можно на взлёт. Если что, у них горючки минут на тридцать с лишним хватит, чтобы попросту проболтаться в небе до команды к атаке, а потом на спокойно аэродром вернуться.

Сказать честно — самолётов я побаиваюсь.

Если первые восемь всего лишь несут на себе обычные полуторатонные радиоуправляемые авиабомбы, то ещё два — по целому комплекту техномагических изделий. И среди этих изделий есть парочка экспериментальных образцов, этаких бочкообразных сигар, которые наши техномаги не успели испытать, в силу их уникальности и единичности экземпляров. Парни из команды Усольцева очень просили потом рассказать, как они бумкнут.

Если что, то «бумкнут» — это не моё слово. Его мне один из лохматых гениев — техномагов озвучил.

И это напрягает.

Нет. Не то, чтобы я Усольцеву не доверяю, но его частенько заносит.

Вроде ставишь ему простейшую задачу, а в итоге получаешь техномагические очки, ценой в три-четыре вполне достойных автомобиля.

К очкам претензий нет! Шикарный девайс!

Выбить бы ещё из Усольцева с его командой эту тягу к максимализму, то на одних только его изобретениях можно было бы до конца жизни жить безбедно, всего лишь вовремя снабжая его команду металлом и кристаллами.

Так нет же. Каждый раз, когда я к ним в лабораторию захожу, я ловлю себя на мысли о том, что мои ощущения сродни ощущениям дрессировщика, заходящего в клетку с тигром.

Всегда сложно предугадать, что тебе на этот раз сборище гениальных техномагов предложит. Мысли и идеи у них так скачут, что куда той саранче в поле за ними угнаться.

Так что я жду всякого. От артефактов, способных разыскивать клады до техномагического устройства для разрушения континента или какой-нибудь его части.

— Антон, не спи! Начинаем суровый мужской стриптиз, — отдал я команду князю, увлечённо высматривающему что-то через очки в ночной мгле.

Казалось бы, ему-то что высматривать. У меня сейчас где-то там Зеленоглазка с дирижабля высаживается, но я и то не пялюсь, пытаясь её увидеть.

Сбрую я натренировался надевать за три — четыре минуты. Примерно столько же времени требует прогон контрольных тестов. Антон от меня ненамного отстал.

Успели мы вовремя. С точек пошли доклады о готовности.

— Чего ждём? — нетерпеливо спросил Антон, защёлкивая карабин пояса на специальную скобу около дверного проёма.

— Разведка позиции занимает, — вместо меня ответил генерал. — Немцы нам про пару подземных ходов сообщили и примерные выходы из них показали. Надо эти участки под контроль взять. Чтобы муха не вылетела. Заодно они нам огонь корректировать помогут.

Ещё несколько минут томительного ожидания.

— Первые пять минут все работаем по площадям. Начинаю обратный отсчёт. Десять, девять, восемь…

Не сговариваясь, мы с Антоном разом шагнули к двери.

Пошла жара…

Глава 12

Второй раз за эту ночь небо Франции осветили вспышки взрывов.

Где-то там, далеко позади нас, уже успели отметиться самолёты, отработавшись по ДОТам полуторатонными радиоуправляемыми бомбами, а теперь мы вступили в дело.

Лупим мы по площадям. Все вместе, включая наших архимагов, работающих с земли. Огненный Дождь должен вызвать массу пожаров, а заодно и лишить противника артиллерии, стоящей на открытых позициях.

А она там есть. По крайней мере на предоставленном немцами плане замка я насчитал шесть зенитных орудий и это кроме полутора десятков всякой мелочи, типа спаренных крупнокалиберных пулемётов. Неплохо оказался замок защищён от атак с воздуха, но мы туда и не лезем, находясь далеко за пределами кольца противовоздушной обороны.

— Ого! Смотри! — указал Антон рукой в сторону замка, над которым вспухал яркий багровый купол, переливаясь стекающими по нему огнями.

— Артефактная защита замка сработала, — мрачно заключил я, добавив на очки увеличение кратности и разглядывая работу французских маготехников. Судя по всему, как бы не Изначальных. Больно уж красиво и мощно она выглядит.

— Справимся?

— Нужно попробовать её перегрузить в каком-то одном из секторов. Тогда там энергоканалы выгорят и вся система вразнос пойдёт, а если нам круто повезёт, мы ещё и накопители замка можем взорвать. Ты недавно Кометами своими хвастался. Ставь их штуки четыре в цепочку. Видишь в центре самую высокую башню со шпилем? Вот по ней мы сейчас и начнём вместе синхронно садить. Скажешь, когда готов будешь.

— Готов, — отозвался Антон меньше, чем через полминуты, заставив меня удивлённо хмыкнуть.

Неплохо ему корона Гогенцоллернов помогает. Отличный концентратор сумели немцы сделать в незапамятные времена. Уж на что я натренирован, а он смог даже меня на добрый десяток секунд опередить.

— Три, два, один. Огонь! Огонь! Огонь! Огонь!

Вышло довольно ритмично и очень быстро. Первая Комета ещё не успела до цели долететь, а мы уже отстрелялись и с понятным волнением уставились на замок, ожидая результат.

— Вроде четвёртая зашла, — с заметно слышимым сомнением промолвил Антон, наблюдая за серией спаренных взрывов над защитным куполом замка.

— Готовь ещё столько же. Проверим. — не стал я надеяться на случай.

— Готов?

— Да.

— Три, два, один…

На этот раз сомнений не было. Артефактная защита замка не устояла. Мне, правда, показалось, что в какой-то момент над замком мелькнул купол поменьше, но если это было сделано руками местных магов, то успех им явно не сопутствовал. Рукотворный купол исчез почти что мгновенно, оставив лишь сомнения в том, что он был.

— Правый фланг. Перенести огонь чуть дальше. Примерно метров на четыреста, — командовал тем временем Алябьев.

Да. В окрестностях замка теперь очень светло и генерал вовсю корректирует работу наших архимагов. Вот уж не знаю, как они справятся с его целеуказаниями. Мы хоть и постарались подобрать нашим архимагам места на возвышенностях, но на таком расстоянии, да ещё с земли, работать очень трудно. Не побоюсь сказать, что лидеры групп сейчас проходят самый сложный экзамен на точность.

Но не время отвлекаться. Сейчас, когда защитный купол упал, надо отработаться по своим целям, которые у нас заранее распределены. А это очень даже непростое дело.

Скажу честно, если бы не чудо — очки, которые для нас изобрёл коллектив техномагов под руководством Усольцева, я никогда бы не взялся бить по какой-то конкретной цели с расстояния в десять километров! Тем более — с дирижабля. И вроде, хотелось бы мне похвастаться, что я привык к воздушной болтанкеи бью по целям довольно умело и метко, но не судьба. Антон, с его так и не изученной до конца короной — концентратором мне ничуть не уступает, а то и поточнее порой свои очень убедительные Кометы выкладывает.

Ко по мне, у нас сейчас этакий джаз — сейшн. Прикольный термин из книг предков. Смысл его в том, что там разные музыканты играют одну и ту же тему по-своему, а зачастую и на разных инструментах.

Вот и у нас так. Вроде — Комета.

Вполне всем понятное и рабочее заклинание, но результат его применения выглядит у всех по-разному. Мои попадания с такого расстояния, которое не лучшим образом сказывается на потерях, в Сбруе и исполнении Комета х3 — это воронка диаметром почти в восемьдесят метров и глубиной метров в двенадцать — пятнадцать, если я бью не по граниту или базальту. У Антона площадь накрытия больше, но глубина поменьше. А секстет архимагов, тех, что на правом фланге, процентов на двадцать, а то и тридцать, превосходит эти наши показатели, что по площади, что по глубине.

И, казалось бы, что бы нам сейчас не перелопатить весь замок герцога за считанные минуты…

А вот нет. Не всё и не всегда идёт точно в цель, да и повторные удары по одному и тому же месту частенько случаются. Дистанция больно уж велика. Но подходить ближе одними магами, без армейского прикрытия, я не рискую. Сегодня мы диверсанты. Действуем на свой страх и риск. И вступать в силовое противостояние нам противопоказано.

— Атака снизу!

— Маг оглушён и взят в плен. Блин, баба! — раздался в рации голос одного из гвардейцев, охраняющих мой дирижабль.

Эти два рапорта рация донесла почти одновременно, а после наш дирижабль чуть встряхнуло.

— Повреждений нет. — спокойно доложил второй пилот.

— Она где-то тут рядом жила. Мы её мотоциклетку только под самым дирижаблем успели увидеть, — услышал я от охраны, — Совсем молодая девчонка.

— Не отвлекайтесь, а то ещё кого-нибудь пропустите, — влез в переговоры Озеров, давным-давно назначенный бессменным начальником моих личных воздушных стражей и оттого имеющий солидные преференции перед всеми остальными участниками операции.

— На моём выходе оживление! Все забегали и начали дорогу расчищать, — услышали все мы немного нескорректированный по громкости голос одного из пилотов МБК.

Динамик рации так орал, что на скрип и скрежет порой срывался. Пилот, который доложил про движение противника, если что, наблюдает за выходом одного из подземных ходов замка, который нам немцы сдали.

— Жду команды! — не выдержал Озеров, наверняка сейчас разрываясь между защитой моей бренной тушки и азартом.

— Живым можешь не брать. От князя Куракина хватило головы и правой руки. — попытался я выставить правильные пропорции между нашими князьями и их герцогами, — И от этого столько же нормально будет.

Пришлось таки мне отвлечься от обстрела, понимая, что не Алябьеву сейчас команды отдавать.

— Точно не брать? — вклинился в переговоры Озеров.

— Зачем нам лишние хлопоты? Тем более Светлый князь Антон Рюмин только головы коллекционирует. Не поверишь, он даже сейчас мне кивает. За голову герцога, говорит, пятьдесят тысяч даст, а вот за живого герцога платить отказывается.

Антон, услышав мои слова, разве только что не поперхнулся.

— Пополам заплатим, — успокоил я его, отключая микрофон, — Репутация в тысячу раз дороже стоит. Я своим мастерам на заводах за мастерство деньги плачу, не скупясь, а наши гвардейцы такие мастера, что пробу негде ставить.

Похоже, объяснил я это дело так себе… Антон, в свой перерыв между заклинаниями выглядел чересчур напряжённо, и оттого, вряд ли в полном размере осознал всю мудрость мной сказанного.

Всё таки мы не выдержали.

Ну, как мы… Я.

Отдал команду выдвигаться вперёд.

Больно уж мне захотелось посмотреть, как пилоты нашу цель брать будут. Если я всё правильно понимаю, то свита и охрана герцога сейчас пробует организовать операцию по его спасению.

Собственно, уже можно не сомневаться.

Из незатейливого сооружения, с высоты выглядевшего, как обычный постоялый двор, вырвались три автомобиля явно армейского происхождения и на хорошей скорости попробовали пойти на прорыв.

Пилотов МБК, в их темно-серых доспехах, я бы никогда не разглядел на таком расстоянии, если бы они не открыли огонь. Впрочем, насладиться картинкой погони мне не дали.

— В нас стреляют и по нам работает маг, — почти бесстрастно доложил второй пилот, но его голос звенел от напряжения.

Ну, да. Очень неприятно, когда тебя в небе пытаются нащупать трассеры очередей из крупнокалиберных пулемётов, а их очереди периодически дополняют огненные шары.

— Разворот влево на тридцать градусов! — отдал я команду, чуть ли не всем телом высовываясь из дверного проёма.

Огневая точка находилась у нас прямо по курсу и мне никак её не достать из этого положения. Что самое противное — на плане её не было, как не было и той женщины — мага, что недавно наивно пыталась сбить наш дирижабль.

Развитие промышленности не только с Россией сыграло злую шутку. Роль магов почти во всех странах год от года снижалась, коснулась эта тенденция и Франции. И если уж немцы позволяют себе довольно ехидно отзываться о магическом мастерстве французов, то нам сам Бог велел. У нас теперь лучшие в мире маги!

Это я про размер фаерболов и их скорость говорю. Не впечатлили нас французы. Такими шариками Щиты нашего дирижабля не пробить, но чем чёрт не шутит.

Следующие секунды, а то и минуты спрессовались так, что я толком не запомнил, кто и что делал. И виной тому моё далеко не наплевательское отношение к магии. Я ставил дополнительные Щиты, возможно, перестраховываясь, но определённо не желая повторять свои юношеские подвиги.

— У нас двое сбитых! В автомобилях маги! — услышали мы докладтой пятёрки пилотов, которая должна была разобраться с автомобилями, — Добиваем машины или занимаемся эвакуацией?

— Уносите своих! — рявкнул я одновременно с Алябьевым, — Полный вперёд. Догнать убегающих! — отправил я сразу три Кометы в сторону стреляющего по нам пулемёта, как только для этого появилась возможность. Заодно и маг где-то там же вроде был. Чуть ли не в паре метров от пулемёта стоял, если я правильно заметил.

— Сейчас я им объясню, что летать гораздо выгодней, чем по земле ездить, — довольно спокойно произнёс Антон, оттесняя меня от проёма дверей.

Запущенные веером Кометы у него легли довольно кучно.

Антон не старался накрыть цель. Он попросту ударил вперёд на километр — полтора, успев оценить местность, и попал очень удачно. Дорога, как факт, там перестала существовать, а заодно куда-то пропал мостик через небольшую речку, больше похожую на ручей.

— Генерал, спросите, есть кто-нибудь из наших недалеко от машин? — обернулся я к Алябьеву, стоящему около рации.

— Да, Озеров машины видит. Через пару минут туда вся его пятёрка может подлететь. Они под дирижаблем огневые точки зачищали, — отозвался генерал.

— Пусть в сторону уйдёт, чтобы под дружеский огонь не попасть, — бросил я через плечо, отодвигая Антона от дверного проёма.

Никогда я ещё так тщательно не выверял и не нацеливал свои удары, как сделал это сейчас с парой Комет. И оно того стоило.

Если первая ушла довольно далеко от остановившихся машин, едва ли нанеся им существенный ущерб, а скорее всего, лишь немного оглушив, то вторая легла, как в сказке. Почти впритирочку край воронки к дороге пришёлся, где только что замерли все три машины. Автомобили просто снесло далеко в сторону, перевернув их пару раз в воздухе, а потом кубарем прокатив их по полю. В разные стороны полетели осколки стекла и металла, оторванные двери и колёса, а потом и пассажиры, изломанными куклами вылетели на землю, вовсе не живописно раскинувшись около дымящихся остовов перевёрнутой техники.

— Пятёрке Озерова проверить машины на наличие герцога! — правильно сориентировался генерал Алябьев, весь бой не выпускавший из рук ни бинокля, ни микрофона.

Пара минут томительного молчания…

— А сколько лет герцогу? — услышали мы голос Озерова.

— Под сорок, — первым отозвался Антон, пока мы недоуменно переглядывались.

— И действительно, почему-то никто из нас не догадался поискать хотя бы портрет герцога перед вылетом, а то и вовсе его фотографии в газетах и журналах? Ну, ладно я. У меня и так организационных забот хватало, — оглядел я своих соратников, — А вы могли бы и проявить толику любопытства…

— Э-э-э, — хором растерянно протянули Алябьев с Антоном, слегка офигев от моего манёвра и неожиданного наезда.

Вот так им! А то ишь, пассажирами себя почувствовали. Зато славу делить поровну будем!

— Вроде, сходится. Документов при нём никаких нет, но мундир и перстни в наличии, — браво доложил пилот, не дав мне времени, чтобы дожать эту сцену до конца.

— Тащи его к нам, — склонился я к рации, чтобы спрятать покрасневшее лицо.

Так-то неудобно. Свой косяк на других переложил. Впрочем, урок им будет. Пусть не привыкают к тому, что мне одному за всех постоянно надо думать.

— Э-э-э… — исполнил уже знакомую мне партию ещё один участник нашей операции.

— Озеров! Проблемы? — снова подскочил я к рации, от которой уже начал было отходить.

— Если заказ в силе, то нет, — отозвался пилот настолько сдавленным голосом, что я даже при всём несовершенстве рации в том, что касается качества звукопередачи, это отчётливо услышал.

— Поясни? — помотал я головой, как будто он может меня видеть.

— Мы обе руки и голову герцога в его китель завернули, сейчас к вам забросим. От дверей отойдите на всякий случай, — хмыкнув, доложил Озеров.

— Твою ж… — успел я в самый последний момент проглотить чуть было не вырвавшиеся слова, в которые по недомыслию когда-то облёк одно из своих заклинаний, приведя его к форме вербального вызова.

От дверей гондолы мы на всякий случай всё же отошли, наивно надеясь, что это был неудачный ответ на мою неудачную шутку.

Хрен там.

Раздался свист двигателя МБК, а потом к нам залетел свёрток из кителя, перемотанный чем-то вроде буксировочного троса, скорее всего, найденный в одном из автомобилей. Этот клубок почти докатился до моих ног, но остановился, застряв в мягком ковре. Из неплотно зашнурованной прорехи в районе воротника на пол вывалился белый парик с щедро завитыми буклями, перевитыми светло-синей и золотой ленточками.

— Шутка не удалась, — откашлявшись, признал я очевидное.

— С самолётов сообщили, что они в десяти минутах от цели. — прервал генерал тягостную паузу.

— Срочная эвакуация! Грузите архимагов в дирижабли и пусть все уматывают от замка как можно дальше! — тут же опамятовал я, припомнив свои опасения, — Бомбардировщикам передать, чтобы без команды не начинали!

Может быть я зря паникую, но магия — дело тонкое.

Сейчас наши выпускники в десяти километрах от дворца и понятно, что будь они обычными неодарёнными, то и причин для волнения никаких. Но вот беда — они квинтэссенция магических персоналий и я даже не хочу знать, как на их способности могут повлиять разрывы сверхмощных техномагических авиабомб, работающих по принципу гигантского выплеска Силы в доли секунды. Аналогию с грозой, когда близкий удар молнии способен вывести из строя чувствительную радиотехнику, мне проводить не хочется, но отчего-то именно она в голову лезет.

К счастью, тренированные выпускники Академии меня не подвели. Получив команду на экстренную эвакуацию они фактически уложились в нормативы и уже очень скоро бомбардировщики принялись за работу.

Если сравнивать Комету х3 и полуторатонную авиабомбу, то примерно то на то и выходит.

Дьявол кроется в мелочах.

Комета долбит сверху вниз и визуально кажется разрушительней, а авиабомба, в её прочном стальном корпусе, взрывается довольно глубоко под землёй и строениями. От неё нет спасения в подземельях и подземных ходах. Добрая половина её веса приходится на тринитротолуол, а что такое семь центнеров взрывчатки в замкнутом пространстве…

Но далеко не работу этих красавиц я приготовился снимать, ещё раз перепроверив свои Щиты, которыми я дополнил и без того серьёзную защиту моего флагманского дирижабля и вытаскивая кинокамеру.

Мягко скажем — кинооператор я не очень хороший. Так, немного освоил работу с кинокамерой, на уровне включил — выключил, фокус навёл, выдержку выставил. Опять же — я не киношедевр снимаю, а отчётный документ. Да и было бы, что снимать. Первые восемь полуторатонных авиабомб зашли в развалины замка совсем не зрелищно. Подумаешь, что-то чуть сверкнуло, вспух холм земли, вместе с постройками, оказавшимися на нём, а потом всё это опало мелким щебнем и тут же скрылось в облаке пыли.

Мы ждали, отойдя километров на десять и поднявшись под нижний край облаков, и дождались…

Хорошо ещё, что два последних бомбардировщика начали с относительно небольших техномагических бомб. Мои очки успели включить режим затемнения.

Зато потом та-ак дало… Словно два Солнца на земле вспыхнули!

Откуда-то я знаю, что клопы и тараканы выживают практически в любых условиях. Не помню, с чего у меня вдруг такое мнение, скорее всего, из воспоминаний детства. Довелось что-то такое когда-то от взрослых услышать.

Так вот, я готов поспорить, что этих бессмертных насекомых мы в замке герцога напрочь вывели.

Впрочем, как и всё остальное живое.

Ну, а как иначе, если от замка остались горы щебня, прокалённые парой вспышек далеко не в одну тысячу градусов.

Фееричное зрелище! В себя мы пришли только тогда, когда кинокамера перестала стрекотать. Кончилось кино!

Ровно в ту же секунду закончился и долгий этап очередной европейской политики.

Пришла пора смены приоритетов.

Глава 13

Всё прошло хорошо. Я бы сказал, даже слишком хорошо.

Да, по нам стреляли, и у нас есть раненые, но это такие мелочи, которые на фоне общего успеха столь удачной операции никто не оценит и не заметит.

И казалось бы — что меня не устраивает?

Ответ простой — зависть и страх.

Одно дело, когда мы вернулись бы израненные и покалеченные, а ещё лучше, если бы далеко не все. Во, тут бы будущие завистники прониклись сочувствием, и с радостью объявили нас героями, а когда вот так — с игрой фактически в одни ворота — это ничего кроме раздражения и зависти у сторонних наблюдателей не вызывает.

Можно часами объяснять, как была заточена и выверена операция, насколько удачно, под наши возможности, выбрана позиция, и что штаб и архимаги под моей рукой оказались вовсе не случайно, но нет. Не поймут-с…

В лучшем случае хмыкнут и заявят, что мне всё чересчур легко даётся и это несправедливо.

Где, спрашивается героизм и превозбладание?

В глазах обывателей мои победы сродни выигрышам в лотерею. И ладно бы, этот выигрыш был один раз, так нет же, они у меня происходят с завидным постоянством и в глазах той же аристократии я постоянно читаю вопрос: — Почему одним всё, а другим ничего?

Не хотят люди замечать, что мне достаются не подарки судьбы, а закономерности, полученные в результате упорной работы, вовремя замеченных озарений и той жадности, с которой я зубами выгрызаю максимум из любого удачного стечения обстоятельств.

Поверьте на слово — ухватить Удачу за хвост и, скрипя зубами, держаться до победного — это очень ценное качество. Я знаю десятки, если не сотни людей, которым вовсю улыбалась Удача, но они свой шанс бездарно профукали по тем или иным причинам. Кому упёртости и упрямства не хватило, кому оно опасным показалось, а большинству и вовсе было лень было пересилить себя и отказаться от сытой размеренной жизни ради весьма сомнительного шанса на победу.

А что касается страха, ну, с этим и так всё понятно.

Поглядев на то, как я решаю свои, и не только свои проблемы, выходя минимальным числом людей на целые армии, мне уже некоторые князья не памятники готовы ставить, а в подвалах от меня прятаться.

И если в Росси эта тенденция ещё не очень заметна, то в Японии одной моей «визитки» как-то раз хватило, чтобы прекратить волнения целой провинции. Окончательно там тогда успокоились, когда головы проворовавшихся чиновников на следующий день на центральной площади города увидели. Что характерно — не все головы были японские. Пара русских мздоимцев украсила собой центр экспозиции.

Теперь, похоже, и Германия от моей персоны не в восторге.

С чего я это взял? Так на рожи немецких генералов смотрю. В отличии от свиты кайзера вояки лицедействуют куда, как хуже.

И все поголовно завидуют нашему награждению.

Да, пришлось мне с Антоном и генералом Алябьевым задержаться в Берлине. Как-никак Рыцарский железный крест с мечами и бриллиантами только кайзер собственноручно имеет право вручать.

Сюрпризом и бонусом оказался орден от Гогенцоллернов, которым он наградил меня и Антона сразу же после канцлера. Pour le Mérite.

Когда я понял, чем меня старикан Гогенцолерн награждает, я чуть в голос не заржал.

Надо же обладать таким извращённым чувством юмора! За уничтожение линии французских ДОТов наградить меня орденом Гогенцоллернов с надписью на французском! Аплодирую стоя!!

Лично у меня сарказм до такого уровня ещё не прокачан.

А вообще-то бардак у немцев с наградами.

Ну, ничего. Нам завтра в Москву с Антоном лететь. По дороге я ему, как потенциальному канцлеру, мозги основательно промою. Не должно быть в стране посторонних, не государственных наград, если не хочешь двоевластия! А у них куча орденов и медалей в ходу, кроме имперских наград. Тут тебе и прусские, и баварские и ещё всякие разные награды.

Заодно и экипажам наших бомбардировщиков немецкие ордена перепали. Каждый по Германскому кресту получил. Как я понял — это какая-то промежуточная награда между Железным и Рыцарским крестом.

А вот архимаги и пилоты МБК остались без наград. Оно и понятно. Их тут не было, ибо — диверсанты. Подчеркнули нам, что никакого отношения ни кайзер, ни Германия к развалинам герцогского замка не имеют.

Нас-то немцы наградили за ДОТы, которые мы с Антоном на обратном пути разнесли, благо, бомбардировщики их солидно расковыряли, а мы, когда возвращались, за час с лишним успели восстановить запас Силы, перекачав её с резервных накопителей.

Десяти Комет х3 каждому ДОТу с лихвой хватило.

Три миллиона франков в хлам!

Задумаешься тут — Сбруя всё-таки дорогая штука или не очень, если такие результаты позволяет устраивать.

* * *

— Не пытайся накормить меня тухлой рыбой!

Что-о-о… Это я сказал?

Я, конечно, кто же ещё.

Сам не успел понять, отчего вдруг меня так на японские обороты речи пробило.

Впрочем, с этим потом разберусь, когда разнос Степану закончу. Нет, ну это надо же! Так меня подставить!

Ладно, расскажу обо всём по порядку…

Бережково встретило меня двумя яркими известиями — мы неделю назад успешно запустили вторую линию по получению сапфирового стекла, и не успел я порадоваться, радостно потирая руки и строя планы, как меня второй новостью ошарашили — запасов стекла у нас нет.

Ни грамма!

Всё гадские электрики выгребли! Подчистую!

Другими словами — все мои планы по накопителям и пополнению техномагического арсенала ухнули в глубокую трещину. И это я ещё очень прилично выразился.

Тщательно лелея собственное негодование, я ринулся к Степану на разборки. В его радиотехнический рай.

Пока я разорялся, Степан лишь улыбался в ответ, и если сначала меня это раздражало, то очень скоро, буквально после пары фраз я заподозрил подвох и замолчал.

Слишком уж у Степаши довольная морда была, а раскаяния ни в одном глазу.

— Я тоже рад тебя видеть, — нагло заявил мне друг детства, — Пошли, хвастаться буду. Оценишь, правильно я поступил или нет.

Мы вышли в коридор и поднявшись этажом выше добрались до одного из небольших залов, двери которого были закрыты на два замка.

— Специально к твоему приезду выставку приготовил, — улыбнулся Степан, включая свет.

Хм. Четыре стола, на которых стоит около десятка перевёрнутых картонных коробок разного размера. Сюрпризы, однако. Чем-то на день рождения похоже, когда тебе подарок в десяти коробочках дарят, чтобы вскрывать их по очереди, сгорая от любопытства.

— Номер один! Транзисторный радиоприёмник! — полетела на пол первая коробка, открыв вид на симпатичное и компактное изделие, — Принимает длинные, средние и короткие волны. Есть место для блока УКВ диапазона, но у нас в стране всего лишь пара таких радиостанций имеется — в Москве и в Питере. Будет спрос — блок в момент добавим.

Он крутанул ручку громкости, и после едва слышного щелчка из радиоприёмника полилась музыка.

— Номер два — катушечный магнитофон! — полетела ещё одна коробка на пол, — Тут самое трудное оказалось в плёнке. Она пока на ацетатной основе. Закупаем её в Казани, а магнитный слой наносим сразу на двухметровый рулон. Его мы потом распускаем на ленту шириной в семь с половиной миллиметров. У предков ширина была чуть меньше — шесть двадцать пять, но мы за счёт ширины дорожки сохранили качество звучания на скорости пятнадцать сантиметров в секунду. Скоро получим триацетатную основу и тогда можно будет перейти на более качественную плёнку, уменьшив скорость в два раза. У предков, что ширина плёнки, что скорость лентопротяжки были в дюймовых величинах, а мы сразу задаём свои стандарты. Я помню тот наш разговор про стандарты. Так что всё у нас будет в метрических величинах. Кому не нравится — могут пойти лесом.

— Проигрыватель! Стерео! Это перспективная модель. Первые стереопластинки обещают лишь в начале следующего года, а у нас уже под них готов проигрыватель, — улетел в общую кучу ещё одна коробка.

— Гражданский вариант портативной рации на три канала! Недорогая рация с радиусом работы в городе в полтора — два километра.

— Думаешь, будут покупать? — повертел я в руках почти что знакомый, но слегка похудевший вариант той переносной рации, что не так давно была в Бережково эксклюзивом.

— Ещё как будут! Охрана, пожарные, строители, полиция, а если ретрансляторы добавить, то там такие перспективы открываются, что дух захватывает. А теперь вопрос к тебе. Что ты между всеми этими изделиями видишь общего?

— Кроме того, что они транзисторные? — уточнил я на всякий случай.

— Угу, — чуть убавил Степан пафос своей презентации.

— Хм… Они все относительно небольшие и лёгкие, — назвал я очевидное, чтобы не попасть впросак.

— Правильно, а ещё в них, на предварительном усилении, стоит одна и та же микросхема, а если говорить про рации и приёмники, то там их уже две. И во всех других изделиях, что я тебе покажу, кроме транзисторов, применяется всего лишь четыре типа микросхем. Надо бы больше выпускать, но пока серийно и недорого мы не можем позволить себе разнообразный ассортимент. Тут большой завод нужен. Тысячи работников и десятки миллионов вложений, и то лишь, на первое время. Потом денег ещё больше потребуется, но и прибыль будет сумасшедшая. Это у предков электронная революция растянулась на десятилетия, а мы, зная, что да как, связаны только кадрами, финансами, технологическим оборудованием и качественным сырьём. Кто в этой теме начнёт лидировать, тот и снимет все сливки. За весь мир я не поручусь, но у себя в стране мы уже заметно вырвались вперёд.

— С работниками запросто могу помочь, — порадовался я некоторому унисону в наших замыслах, — Есть у меня такая страна — Япония. Там этих работников…

* * *

На самом деле не всё в Японии благостно. Это я понял, наспех просмотрев бумаги, когда прибыл в Саппоро.

Дворец Императрицы в Токио пока ещё только в проекте, так что Имперская резиденция у нас в Саппоро, в замке, отжатом у местного феодала. Главы какого-то там Клана, вставшего на сторону сёгуната.

Благодаря нескольким выжившим чиновникам из старых структур микадо в замке есть подобие канцелярии, присутствуют слуги и есть внешняя охрана. Выживших пришлось долго собирать, а потом ещё нужно было хорошенько промыть им мозги, объясняя, что так, как было раньше, уже не будет. После наших бесед их стало ещё меньше — не все оказались в состоянии осмыслить новые веяния, а тем более принять их без возражений. С такими я расставался без сожаления. Не тот возраст у них, чтобы перевоспитывать — разве что только через колено ломать. А зачем? На их место готова прийти молодёжь. Пусть и клановая.

Опасно?

Да.

Жизнь вообще — опасная штука. Но у меня и так внутри Японии вся политика построена на взаимодействии с союзными Кланами и системе противовесов. И тут знания, полученные в Академии, мне в помощь. Когда-то и наша Империя с такого начинала, но вот гляди-ка ты, выплыла, живёт и хорошеет.

И Япония поднимется. Злой и жестокий князь Рюдзин — шикарный стимул для этого.

Условно, отношение японцев ко мне сейчас делится примерно поровну. Одни уважают, другие боятся. Зато никто не сомневается, что медлить и сопли размазывать я никогда не буду. Любое противодействие законной власти сейчас без всяких сюсюканий будет подавлено. Нет у меня времени на эти глупости.

Зато добрейшая Императрица Аюко, пожертвовавшая себя Рюдзину ради спасения страны — стала легендой и пользуется всеобщей любовью.

Когда я первый раз услышал эту романтическую чушь, у меня глаза на лоб полезли.

Я что — Кощей Бессмертный? Этакое сладострастное чудище, которому потребовалась невинная девица для усмирения.

Впрочем, плевать. Опрос показал, что больше восьмидесяти процентов японцев в эту чушь верят. Так что у нас классика, лучше не придумаешь — добрый и злой полицейский. Причём злой полицейский (это я), настолько нехорош, что, разгневавшись, целые города сжигает, вместе с жителями. Если что — это мне Нагасаки теперь так икается.

Японские крестьяне — народ трудолюбивый и религиозный, но не шибко грамотный и слухам верит не меньше, чем официальным правительственным сообщениям. Поэтому сказка о не очень добром Рюдзине прижилась легко.

— Вызовите мне на завтра Главу Клана Мацумаэ, нашего адмирала и моего представителя в Токио, — наметил я ближайшие важные встречи, — А пока принесите письма из моих ящиков и обязательно фельдъегерскую опись на них.

Опись я требую всегда. Не только рядовые японцы, но и все должностные лица должны знать, что письма из «ящиков доверия» находятся под моим личным контролем и никаких шуток и непоняток в этом вопросе я не допущу. Должен сказать — очень неплохой метод управления. Один из многих, но он иногда позволяет узнать изнутри очень интересные вещи.

Зато и ликование простых людей порой перевешивает ту потерю времени, которая у меня уходит на перелопачивание сотен писем, зачастую написанных настолько безграмотно, что мне приходится прибегать к помощи Аю, чтобы их расшифровать.

Но и выхлоп с них громкий бывает. Иногда до трёх десятков чиновников, что японских, что русских, за месяц своих должностей лишаются. Причём, громко. Отдел пропаганды не дремлет. Освещает каждое увольнение, а потом и последующее за ним наказание.

— К вам посетители, Ваше Сиятельство, — чуть ли не скрипя позвонками, доложил начальник канцелярии, сгибаясь в поклоне.

— Много?

— Список у вас на столе, в чёрной папке, — бесстрастно ответил пожилой японец.

— Девять, — озвучил я итоговую цифру, пробежав глазами по списку и причинам визита, — Первыми запустите четвёртого и второго. Остальных в порядке очереди.

Заодно отметил про себя, что я уже неплохо японским владею. Хотя, тут и канцелярии стоит отдать должное. Те же причины визитов описаны самыми простыми словосочетаниями, а вовсе не тем канцелярским языком, который живёт сам по себе в любой стране.

Приём посетителей всё равно проведу с переводчиком. Быструю или сложную речь я пока на слух плохо воспринимаю.

— Каору Такахаси, Ваше Сиятельство. Заместитель начальника императорского Монетного двора, — представил мне переводчик пожилого японца с большими залысинами и скудной седой бородкой.

— Вы что-то хотели мне сообщить? — жестом предложил я японцу присесть к столу для посетителей.

— Скорее узнать — собираетесь ли вы печатать деньги, и если да, то какие? — почтительно, но довольно бесстрастно, поклонился Каору, прежде, чем начал говорить.

— Было бы неплохо в ближайшие год — полтора поменять старые деньги на йены, привязанные к российскому рублю, — высказал я пожелание, которое уже не раз обдумывал, — Насколько я знаю, Монетный двор во время последних событий не пострадал.

— Деньги всем нужны, — дипломатично отозвался японец.

— И как много денег было напечатано по заказам сёгуната? — прищурился я не хуже японца.

— Очень много, — не стал скрывать правду Каору Такахаси, — Точную цифру я назвать пока не могу, но бумаги и краски каждый месяц уходило в два раза больше, чем обычно.

— Очень хорошо! — с воодушевлением потёр я руки и, заметив удивлённые лица собеседника и переводчика, пояснил, — Нам не придётся врать и придумывать причины для денежной реформы. Сёгунат всё сделал за нас.

Чуть подумав, Каору понимающе кивнул и в его взгляде появилось уважение.

— Сколько времени вам потребуется на изготовление новых штампов?

— Если вас устроят предварительно подготовленные образцы и дополнения будут не слишком значительны, то примерно два — два с половиной месяца, — позволил японец себе лёгкую улыбку, доставая образцы оттисков из принесённой с собой папки.

— Я оставлю это у себя. Дня через три их вам вернут, — бегло просмотрел я оттиски, усмехаясь в свою очередь.

Ох, уж эти мне подхалимы… На банкноте в тысячу йен была изображена Аю, точнее, её канонизированный образ, а на двухтысячной — наш дворец в Саппоро.

Естественно, сам я черкаться не планировал, нет у меня на то таланта, но вот Аю — художник от Бога. Пусть немного развлечётся, а то роль парадной фарфоровой куклы её стала заметно тяготить. И я уже забывать начал, как она улыбается.

Вторым посетителем стал бывший начальник тюрем и лагерей.

Спорить можно о многом, но даже самый ярый сторонник справедливого государственного устроения никогда не станет оспаривать, что собственные деньги и тюрьмы нужны любому государству.

На свете не существует ни одной нации, где бы не было воров, казнокрадов, разбойников, убийц и насильников. А у меня к этому славному набору ещё имеются и сторонники сёгуната, и те, кто под их флагом совершал военные преступления против своего же народа, а ещё и на моих Курилах себя проявил. Спрашивается — куда их девать? Вот про это мне сейчас специалист и расскажет. А то у меня десятки тысяч кандидатов на каторжные работы набирается, а впереди строек столько, что дух захватывает. Мимо такого подарка судьбы только глупый пройдёт, не воспользовавшись почти бесплатным трудовым фронтом.

Ну, а тех, кто своими «подвигами» на пожизненное заключение заработал — ждут не дождутся необитаемые Курильские острова.

Осталось только всё правильно организовать.

Оттого и специалист по наказаниям мной будет принят без очереди.

Деньги и тюрьмы. Хлыст и пряник. Классика!

Глава 14

Надо заметить, что дела с финансами у меня пошли в гору.

Тьфу-тьфу-тьфу.

В лидерах — сталелитейные заводы, банк и производство накопителей.

Остальные подразделения тоже несут свою копеечку, и порой немалую, но до лидеров им пока далеко.

Нет, я уже вполне привык к тому, что все новости про своё развитие надо жёнам подавать ровно, желательно — оптимистично. Может зря балую свою Семью сведениями, что у нас постоянно всё хорошо и стабильно, не распыляясь на мелочи. Оттого они не всегда знают, чего мне порой это стоит.

Если разобраться, так и Семья у нас далеко не полная.

Отсутствие моего деда и моих родителей заметно сказывается, но если сравнивать с тем, как идут дела в семьях аристократов, то может, всё не так уж и плохо у нас.

Никто особо не навязывает нам устаревшие модели поведения и патриархальные нормы морали. Заодно ни в бизнес, ни в финансы не лезет. В плюсах у нас высокая скорость принятия решений и жажда постоянного движения вперёд.

Процесс индустриализации в стране идёт семимильными шагами, что сопровождается изрядными проблемами роста.

Первой, как ни странно, среагировала Светлана. Именно ей принадлежит авторство в создании «группы прорыва».

У неё на заводах сложилась и доказала свою необходимость команда из двух с лишним десятков разноплановых специалистов, которые штурмуют и расшивают «узкие места».

Вторым достижением моей жены стала группа аналитического прогноза. Она состоит в основном из экономистов и технологов, задача которых в том, чтобы вовремя предсказать будущие проблемы и обозначить их размер.

Например, новые виды стали и проката из них уже заметно увеличили расход электроэнергии, а в перспективе это вскоре станет серьёзным сдерживающим фактором. Значит, требуется ещё одна электростанция.

А вот где ей быть, какого вида и мощности и в какие сроки — эти вопросы требовали знаний и аргументированных обоснований.

Казалось бы — уголь всё решит. Но его уже на всю страну не хватает, и цена растёт, как тесто на дрожжах. Если сюда добавить перегруженность местных линий железной дороги, то картинка и вовсе нерадостная получается.

Моя любимая техномагия пока тоже пасует.

Никаких крупных выходов Силы в районе завода не разведано.

Так что «группе прорыва» есть над чем головы поломать.

Короче, посмотрел я на их работу и себе начал такие же группы создавать.

Княжеское дело — процесс специфичный. Он не только из войнушек и интриг состоит. Хозяйствовать с умом надо, если не хочешь, чтобы люди от тебя разбегаться начали, а то и вовсе революцию в отдельно взятом княжестве не устроили.

* * *

Голову герцога Анжуйского мы на этот раз во дворец не потащили. В дирижабле у меня нет морозильной камеры, а небольшой холодильный ларь с своей задачей не справился.

От герцога стало ощутимо пованивать. Запашок такой, что непривычного человека на раз вывернет.

Пришлось сдать трофей придворному таксидермисту.

Если власть велика и обширна, а тем более разнесена в значительном пространстве, то рано или поздно появятся те, кто попытается отъедать от неё кусочки в свою пользу.

Мои княжеские, и не только, владения впору нынче приравнивать к мультиимперии.

По крайней мере интересы трёх Империй в ней очевидно переплелись. Откуда третья, если в числе первых двух считать Японию и Маньчжурию?

Так Империя Второва, она, по своей экономической значимости даже как-то главнее выглядит, чем территориальные Империи, одна из которых, а именно — Маньчжурия, пока кроме убытков, ничего не принесла.

Должен сказать, что аппетиты Кланов, и не только японских, но и русских, мой французский рейд значительно понизил.

Отчего-то далеко не каждый, оказывается, в этой жизни готов был представить себе, что его голова, и вовсе не как фигура речи, а в прямом, физическом смысле, может оказаться отдельно от туловища.

Ещё раз убеждаюсь в том, что народ верит только в убедительные доводы.

Короче, слава летела впереди нас.

Голова и рука герцога ещё воняли у меня в холодильнике, а в столице уже было, как минимум, больше десяти очевидцев, упорно утверждающих, что они видели её своими собственными глазами.

Забавно, но тем не менее нужный сигнал до моих партнёров и управленцев дошёл — мелочиться я не стану. Голова с плеч, в моём случае — это не набор букв, а суровые реалии жизни, которые имеют место повторяться.

Вот и сейчас, уволил двух руководителей высшего звена. Одного за финансовые злоупотребления, второго за превышение должностных прав. Заодно утвердил список штрафов и наград. Должен сказать — не самое радостное занятие, но без него никак. К моему огромному сожалению — идеальные руководители встречаются только в сказках. Всем остальным приходится принимать решения, зачастую, рискованные.

Увольнения, выговоры и штрафы в любом большом деле неминуемы. Наверное, стоит рассматривать дисциплинарные взыскания, как действенные инструмент управления, с которым нужно обращаться очень корректно, а не рефлексировать лишний раз, подписывая списки и переживая за подпорченные отношения с теми людьми, которых я знаю и с которыми не раз встречался и разговаривал.

Как бы то ни было, но неприятные обязанности мне прямо с утра пришлось выполнить, а потом, далеко не в самом радужном настроении отправиться на церемонию награждения.

Получил из рук Императора Орден Александра Невского.

— Какими новостями порадуешь, Олег Игоревич? — по-свойски, совсем по-родственному поинтересовался Император, когда мы после награждения и небольшого банкета удалились на вечернее чаепитие.

— Хотел узнать, можно ли мне будет Антона и Алису умыкнуть дня на три? — присел я на указанное место, — В Бережково хочу с ними слетать.

— Задумал что-то?

— Не без этого. Давно договаривался, чтобы она несколько занятий с моими целительницами провела, а заодно пусть глянет, как привезённый немецкий профессор Штернбермайер банк спермы будет организовывать.

— Банк чего-о…

— Спермы, — тщательно выговорил я слово, не совсем уместное к своему произнесению в Императорских кулуарах.

— Это чего ты такое выдумал?

— Всего лишь творчески отнёсся к приказу одной коронованной особы по вопросу разведения архимагов в стране. Спорить не буду — дело, вроде живое и интересное, если бы я холостяком был, так вообще бы всё здорово складывалось. Не жизнь, а малина. Но вот отчего-то меня задевают эти случки с малознакомыми девицами, особенно, когда среди них невинные барышни попадаются. Нутром чую — неправильно это. Не должно так поступать. Опять же — не могу с приказом спорить. Не приучен, — пролил я тщательно выверенную дозу елея на чуткую душу правителя.

— В целом ты прав. Если без вреда делу, то почему бы и нет. Как я понимаю, тебя даже потеря выгод не волнует? С самыми знатными Кланами мог бы породниться, и выгоды они обязывались тебе предоставить.

— Что меня касается — так и есть. С некоторыми Кланами очень удачно получилось выгодные контакты заиметь и к своей пользе их привести, но в донорах не я один значусь. Ещё с десяток моих парней — студентов к этому делу привлекли, а им эти выгоды Кланов не под силу поднять и освоить. Им бы проще деньгами получать, но это такая потеря чести, что никто из них даже не заикнулся об этом.

— А ты, значит, заикнулся…

— Так сплошная же выгода со всех сторон, куда не посмотри! Ни мне, ни девице никуда на ночь глядя тащиться не надо. Подъедет она в нужный ей день в клинику и через пятнадцать минут свободна. Опять же — экономия генофонда сказочная! Сперматозоиды, в избыточном количестве, только мешают друг другу. Зачем их тратить миллионы, если десятка тысяч за глаза хватит.

— А как благородные семейства очередь между собой поделят?

— Наш банк, как и любой другой банк — организация коммерческая. Каждый месяц на тендер будем выставлять порций по двадцать — двадцать пять каждого из парней — участников проекта, и пусть они их выкупают. С учётом высокого шанса забеременеть, около сорока процентов и выше, получаем порядка ста магов в месяц, а то и больше. По крайней мере немец-перец-колбаса называл мне именно такие цифры.

— Хм… Тысяча сильных магов в год… Заманчиво, но почему не больше? — повёл носом Рюмин, явив мне нехарактерный для него жест, никогда ранее мной незамеченный и оттого, непонятный.

— А обучать их кто и где будет? И потом, маги живут долго, где для них всех хорошую работу найти? Не случится ли так, что кто-то от безденежья на кривую тропку свернёт? Сразу должен сказать — сильного мага, если он вдруг разбойничать надумает, ловить будет сложно и без больших жертв это дело не обойдётся.

— С чего ты так решил?

— Башкирский язык начал изучать, — вздохнул я, понимая, что мы переходим к ещё одному длинному разговору, — Хотел книгу какую-то на этом языке почитать для практики и споткнулся о фразу: — Курыкма, Маруська, мин Дубровский. Оказалось, что это книжка про дворянина, ставшего разбойником.

— И что это означает?

— Не бойтесь, Машенька, я Дубровский, — процитировал я оригинал произведения, который нашёл, чтобы прочувствовать разницу в языках.

— Не подскажешь, зачем тебе башкирский? — ничуть не повёлся государь на лингвистику, выхватив из моих слов главное.

— Нефть у них в достатке, — сумел я удержать лицо, чтобы не выразить сожаления в том, как легко меня раскусили.

Не удалось забавной фразой скрыть свои интересы.

— И что тебе в той нефти?

— В Штутгарте я посетил музей автомобильной техники и понял, что у нас в Империи дерьмовый бензин. Пока нормального топлива не будет — все наши потуги с улучшением двигателей бессмысленны. Хочу скупить земли в Башкирии, организовать там добычу нефти и построить нефтеперерабатывающий завод, чтобы отработать на нём производственный цикл, который позволит получать высокооктановые сорта бензина, — чётко, как учили, доложил я смысл очередного проекта.

— Не надорвёшься? — глубоко вздохнул Рюмин, прежде, чем начал говорить.

— Сам лезть не стану. Опыт уже имеется. Каждый должен заниматься своим делом. Сейчас мои службы собирают команду и анализируют всё, что у нас есть в плюсе, а заодно и смету составляют. Платиноиды из Томтора как раз к месту придутся. Без катализаторов из них никак в вопросе переработки нефти не обойтись, — отмерил я ещё одну микродозу лести, чтобы у Императора сложилось правильное мнение о том, что уникальное месторождение попало в нужные руки.

Так-то, да. В мои загребущие ручищи месторождение Томтор попало. И уж поверьте, я постарался.

Японские маги Земли буквально прифигели, когда им, в общей столовке наспех созданного сборного городка, начали подавать блюда высокой японской кухни.

Цена вопрос смешная.

Повар из токийского ресторана, согласившийся на вахтенную работу за двойную оплату, и полтора — два центнера продуктов, добавленных в список логистической доставки.

В минусе имеем меньше десяти тысяч рублей в месяц, а в плюсе — почти полуторакратную норму выработки, с экономическим эффектом тысяч в… Да нет, пожалуй, в пару миллионов рублей.

Красивый бизнес. Из тех, которые я люблю.

Никого не надо наказывать, достаточно поощрять. Не стану скрывать, я ещё этим магам потом и личных служанокпривёз, предложив деревенским девушкам — вахтовичкам нереальную зарплату, по японским меркам.

Короче, если бы не холод, комары и мошка, то японские маги бы попали в рай на Земле.

Но, маги, они на то и маги, чтобы уметь справляться с трудностями. Месяца не прошло, как они перестали жаловаться на неблагоприятные факторы. Справились. Научились бороться со столь незначительными неприятностями, уничтожая летающую мелочь в полутора метрах от себя.

Всего лишь одна их просьба осталась без удовлетворения. На третью, в неделе, бутылку саке, я не согласился.

Пусть почувствуют, гады, что они вообще-то наказание отбывают, а не высокооплачиваемую вахту в курортных условиях отрабатывают!

Шучу. Деньги я им плачу, по японским меркам, очень даже приличные. Хрен бы кто столько из них у себя на родине заработал, а условия…

Чтобы их понять, надо быть конченным рыбаком. Примерно таким же, как я.

Хариус, ленок, голец, и ещё какие-то незнакомые мне рыбы чуть ли не даром сами на крючок вешаются. В реке, до которой сто метров ходу.

Больше пуда за два часа! Наловил бы больше, но мне снасти несколько раз ломали и обрывали. А когда повар-японец сделал из пойманной мной рыбы хе — я осознал, что Томтор я никогда и никому не отдам.

Моё!

Точка.

И пусть Светка проклянёт меня именно сейчас, наверняка имея груду камней за пазухой, но у меня своё восприятие Томтора и его необычайной северной красоты.

Не многим довелось её увидеть.

Обычный обыватель стремится на юг, к тёплым морям, не представляя себе, насколько ущербны его понятия о прекрасном.

Всё познаётся в сравнении.

Помню, как принимающая сторона, в роли которой оказался один из наших уральских заводов, показала немцам чистейшие озёра в Челябинской области. Иностранцы натурально выпали в шок, узнав, что озёр с такой прозрачностью в одной только области очень и очень много.

У них такие реликты на вес золота. А у нас, оказывается, их полно.

И это немцы ещё Байкал не видели.

Если разобраться, у нас столько всего недооцененного, что просто ужас!

Чтобы понять эти возможности, надо посмотреть на свою страну другим взглядом. Хотя бы тем же, японским. У них там каждый горячий, а то и чуть тёпленький источник воды превращён в предмет культа.

Подумаешь, ценность… На тех же Курилах им несть числа. Да и на материке хватает, а на Камчатке воду горячих источников элементарно для отопления домов пользуют.

Попробуй после этого разберись — что истинные ценности, а что мнимые.

Не, так-то наплевать, но у меня в документах имеется пара проектов на эту тему.

Как несложно догадаться — мне в них предложена роль инвестора.

— По Башкирии у тебя серьёзные намерения? — оторвался Император от чаепития, вероятно заметив, что я мысленно уплыл в далёкое — далёко.

— Скорее да, чем нет, — сказал я чистую правду, поскольку до сих пор не получил от своих аналитиков расчётов по прибыли.

Жизнь научила. Рискованные предприятия, а тем более, планируемо убыточные, можно открывать лишь в случае крайней необходимости.

В любых иных случаях такой проект потянет тебя на дно не хуже, чем кирпич, привязанный к ноге.

— И когда же я увижу конечный результат? — поинтересовался Рюмин.

— Никогда, — честно признался я, довольно неплохо подготовившись к беседе, — Там процесс очень сложный, а фактически — бесконечный. Начнём с топлива, а потом на очередь придут самые разнообразные смазочные материалы. Работы — лет на десять вперёд, и то я, пожалуй, чересчур оптимистичен. Наследие предков — вещь безусловно хорошая, но ещё бы они нам технологии пошагово прописали.

— А что у тебя с электроникой? — со вполне правдоподобной физиономией отвлёкся государь от башкирской темы.

— Хм, кум, а нет ли у тебя твоего советника Мещерского в шаговой доступности? — не смог я не съязвить, поскольку положительный ответ предполагался.

— Сейчас вызовут, — не разочаровал меня государь, чуть усмехнувшись.

— Моё радиотехническое отделение готовится к массовому выпуску товаров народного потребления. В следующем месяце они мне пообещали продукции на полмиллиона рублей, а через три месяца будут штурмовать миллион.

— И что? — не понял Император озвученных мною цифр.

— Погоди. Сейчас я при Мещерском повторю это ещё раз. Знаешь, хочется иногда похвастаться среди понимающих людей. — опустился я до шпильки в адрес Императора.

— Не вижу в этом ничего плохого, — заколебался было Рюмин, но нет, взялся и тренькнул колокольчиком. — Грамм пятьсот коньяка нам. Лучшего из австралийских. И пусть закуску подберут, соответствующую.

Не знаю, где уж там разыскивали советника, но, когда Мещерский к нам пришёл, мне пришлось наливать ему штрафную.

Зато и он сумел меня удивить.

Оказывается, не один я в поле воин!

Работает государственная машина, прогибая под себя наследство предков.

Сказать, что у нас была небольшая пьянка, будет неправильно. Это всё равно, что ничего не сказать.

Выпили мы все очень даже прилично. Колокольчик ещё дважды звенел, и наш стол пополнялся не одними закусками.

Пожалуй, только мой опыт с Магией Крови, позволил мне остаться на равных, среди нежданных собутыльников.

Крепкие мужики!

Хотя, у Императора это вполне входит в его базовые характеристики, а Мещерский обвешан артефактами, как новогодняя ёлка.

— Ну, раз уж мы все вдруг оказались трезвыми, предлагаю поговорить серьёзно, — не стал я дальше играть в непонятные игры, чётко обозначив собутыльникам своё видение момента, спустя часа полтора после начала «пьянки», — Что вы оба от меня хотите? Предупреждаю сразу — лишних денег у меня нет и в ближайшее время не предвидится. Банковать вам придётся за свои.

Глава 15

Рано или поздно, но всех нас одолевают мысли о надёжном жилье. В стиле — «Мой дом — моя крепость». И меня вдруг зацепило. Не могу сказать, чем вызвано, но зудит, как заноза под ногтём.

У каждого человека свой подход и своя система критериев в отношении этого вопроса, но чаще всего вопрос упирается в деньги, и его решение, от силы, выглядит половинчатым. Зачастую вопросы удобства, престижности, лишней спальни или туалета кажутся важнее всего остального.

Многие на этом погорели. Даже Императоры. За примером мне далеко ходить не надо — отец Аю с развалинами дворца в Токио, да и наш Император не так давно едва выжил, а до этого очередной заговор превозмог, кстати, один из самых серьёзных и масштабных за всю историю Российской Империи.

Случилось так, что я, сидя в детской и сражаясь со своими пацанами, которые с двух сторон атаковали меня солдатами и артиллерией, вдруг задумался, а есть ли у меня такое надёжное место. Берлога, куда можно спрятать Семью, а лучше весь свой Род и ещё кучу людей, сплотившихся вокруг меня в команды.

Отбиваясь от атаки справа, и отметив грамотный фланговый обход слева за спину, я понял, что был неправ. Нет, не сегодня, когда мы вместе с моими сыновьями распаковали сотню оловянных солдатиков и пушки, стреляющие с помощью пружинки деревянными снарядами размером в половину карандаша.

Я был неправ вообще. Неправильно сформулировал проблему.

Мне нужно даже не жильё, а крайне надёжное убежище. Ещё лучше, если их будет несколько.

Зачем? Сам понять не могу. Просто вцепилась в меня мысль, как заноза, и не отпускает.

В жизни всякое бывает. Случись удача на стороне недавних заговорщиков и где бы я сейчас был? Ваял бы накопители в подвалах у князя, а, впрочем, уже не князя, а у Императора Куракина, отрабатывая себе право на относительно невесёлую жизнь? Там бы и помер, обнявшись напоследок с одной из Чаш, и ничего в этой жизни не свершив.

Но тогда История повернулась к моей пользе.

А что сейчас?

Я не настолько наивен, чтобы считать, что во врагах у меня одна только старуха Юсупова с её внуком Феликсом, да те из Куракиных, кого князь Обдорин не стал трогать, чтобы не разворошить всё дворянское гнездо. Там больно уж плотно интересы аристократии переплетены оказались. Все, через одного, если не близкие родственники, то кумы или братья троюродные, а хитросплетения их связей корнями глубоко в другие Кланы уходят.

Если прикинуть, в центре России у меня есть три перспективных места: — Бережково, мой подземный завод и Родовой Источник с Чашами.

Из них Бережково — самый проблемный объект. Вроде бы у меня там и пилоты есть, и егеря, но я уже по своему полученному боевому опыту понимаю, что этого достаточно только для относительно мирной жизни, но от серьёзного противника не спасёт.

Зато в остальных двух точках имеются Источники Силы. И мне бы очень хотелось посмотреть, что можно выставить против интромага моего уровня, когда я, сидя на Источнике, ещё и Сбрую надену. Разве что Зевс Громовержец или пара — тройка сработанных секстетов из моих выпускников — архимагов смогут тогда проблемы доставить. И то ещё, посмотрим, у кого карта ровнее ляжет. Пока в дальности я хоть и на немного, но превосхожу результаты начинающих архимагов, пусть и вставших в боевое построение.

Когда нет нужды экономить Силу, которой на Источнике вдосталь, то могущество колдуна, а я — он и есть, если честно называть вещи своими именами и всерьёз изучить мои возможности, сравнимо с мощностью его Источника, который он оседлал. И не стоит надеяться, что колдун рано или поздно физически устанет. Такое теоретически возможно, но не совсем в моём случае. Магия Крови выручит. И от усталости спасёт, и от недостатка сна. Суток трое — четверо, а то и больше, я на ногах продержусь, а там когда-нибудь умудрюсь перехватить час — другой на поспать. Опять же — кто сказал, что я буду один?

Но, как мы хорошо знаем из истории — нет таких крепостей, которые невозможно было бы взять или сокрушить.

Вопрос лишь в цене, в потерях и во времени.

Долго раздумывать не над чем. Лучше и надёжней подземного бункера с заводом мне во всех моих владениях не найти. Там все тридцать три удовольствия совпадают, начиная с мощнейшего Источника Силы, многометровых межэтажных бетонных перекрытий, запасных выходов и тоннельных коридоров, расходящихся во все стороны на десятки километров. Умели предки строить, рассчитывая свои сооружения даже на прямое попадание атомной бомбы. А я найду, чем подсобить будущему убежищу.

После знакомства с замком герцога, а точнее, с его артефактной защитой, которую мы только на пару с Антоном сумели продавить, причём используя Сбруи, я с большим уважением стал относиться к работе зарубежных артефакторов. Магическая защита замка герцога выглядела гораздо более убедительной, чем у дворцов нашего Императора. Помнится, архимаг Медведев с учениками очень наглядно показал недостатки типового уровеня защиты одного из дворцов Рюминых, фактически чуть ли не в одиночку пробившись к его стенам.

Если реально оценивать их силы, то с герцогским замком у Медведева ничего бы не вышло. Не по зубам он одному архимагу, пусть и с поддержкой учеников.

Непорядок, однако. Россия, имея самых сильных в мире магов и совершив ошеломительный рывок в техномагии, всё ещё проигрывает в довольно важном вопросе — артефактах защиты.

— А направление-то заманчивое, — потёр я в задумчивости лоб, от которого только что отскочил деревянный снаряд, — Сегодня же с Усольцевым свяжусь, пусть начинает работать. Надо будет подумать, чем я ещё смогу нападающих удивить. Хотя, на первое время им хватит ракетных установок и шагоходов, совмещённых со Сбруей.

Помечтать о том, сколько можно заработать денег на хорошей защите дворцов наших аристократов я не успел, сыновья, закончив артподготовку, бросились на решительный штурм. Под одобрительное повизгивание, издаваемое дочкой, они довольно быстро вынудили меня капитулировать. Хотел было ещё немного повоевать, упав на спину и устроив с ними возню на ковре, но вовремя кинув взгляд назад, я осознал, что окружён. Оловянные солдатики выстроились двумя неровными шеренгами со всех сторон, грозно выпятив перед собой штыки.

Пришлось мне с поднятыми над головой руками, и понурым видом, отправляться на кухню за контрибуциями, чтобы расплатиться с малолетними хулиганами за своё поражение. Хорошо, что из Бережково нам прислали два лукошка земляники с черникой. Добавил ягоды в молоко, и слегка раздавив их, я положил туда же по ложке мёда, размешал всё, и пошёл обратно в детскую, расплачиваться с победителями. Дочь кормил с ложки, парни сами справились.

Ещё бы. Кто из пушек стрелять умеет, ложку мимо рта не пронесёт.

* * *

Двадцать пятое августа 214 года от Начала. Крым. Ливадийский дворец. Летняя резиденция Императора.

Рабочий кабинет Императора очень сдержан и рационален. Всё в нём соответствует своему назначению и только ковёр ручной работы, на котором вполне узнаваемо изображён сам Император и его жена, держащая наследника на руках, немного выбивается из интерьера, из-за чего постоянно притягивает к себе взгляд.

Пятеро мужчин, в числе которых сам Император, князь Обдорин и три Императорских Советника внимательно слушают первый доклад, который уже подходит к концу.

— Виды на урожай зерновых очень хорошие. Прогноз по пшенице — соберём почти на треть больше, чем в прошлом году. Рожь может дать полуторакратный прирост, если сбору урожая дожди не помешают. Купцов и бояр интересует разрешение на зарубежные продажи. Даже с учётом пополнения и обновления стратегических запасов мы без всякого риска можем продать около половины урожая зерновых. — Закончил свой доклад Советник по экономике и финансам.

Доклад был довольно долгим, но он, как опытный придворный, специально оставил напоследок многочисленные просьбы купцов и землевладельцев, чтобы их чаяния не остались без высочайшего внимания.

— Неужели Германия готова столько зерна купить? — первым сориентировался Обдорин, заметив, что государь не торопится с комментариями.

— Купцы возлагают большие надежды на восточное направление, — обтекаемо ответил чиновник, не торопясь высказать своё мнение, пока не увидит реакции правителя.

— А там что у нас? Япония с Маньчжурией? На какие шиши они зерно покупать собрались? — продолжил разыгрывать из себя простака князь, верхним чутьём ухватив одобрение Императора.

— Если до восточных морей зерно дотянем, то вся Азия в покупателях может стать. Корея с радостью купит довольно много той же пшеницы, и ещё потом попросит, а уж про Индию и говорить не приходится.

— Не разорятся купцы на столь дальних перевозках?

— Морские доставки крайне дёшевы. В разы дешевле, чем по железной дороге. К тому же наши торговцы зерном рассчитывают загружать корабли, которые на обратный рейс могут вовсе не найти никакого груза и планируют выговорить себе льготные расценки на доставку до той же Индии.

— Это ещё что за чудо? — почти натурально изумился Обдорин, успевший за годы совместной работы с Императором неплохо ознакомиться со многими реалиями Империи и услышав за время своей службы массу подобных докладов.

— Князь Бережков у себя торговлю развивает. Везут ему товаров из Индии всё больше и больше.

— И чего же он там покупает? Можно это раскрыть в подробностях? — настолько вжился в роль Обдорин, что сам не заметил, как начал копировать манеры государя.

— Чай, кофе, специи, котельное оборудование, насосы, одежду, ткани, медикаменты, масла растительного и животного происхождения, — очень ловко выудил и зачитал необходимую справку Советник, открывая нужный листок в своей папке, отмеченный яркой зелёной закладкой.

Общее молчание прервал Мещерский.

— Мой повар буквально позавчера порадовался, что чай в столице хоть и подешевел, но стал заметно лучше качеством. Рассказал мне об этом, когда я его похвалил, — довольно поделился он вполне жизненным замечанием.

— Мне тоже докладывали, что два купца организовали, каждый для себя, чаеразвесочные фабрики чуть ли не в сараях и, в считанные месяцы разбогатели, — поморщившись, признался князь Обдорин, — Они индийский чай закупают вагонами и мешают его с нашими сортами. Один в пачки «Три слона» свою смесь фасует, а другой в пачки с надписью «Чай № 36» ^[2K1].

Князь выдохнул и продолжил.

— Если что — это популярные марки предков, времён социализма. Смысл у них в том, что к грузинскому чаю они добавляют чуть больше трети индийского, а продавают это чуть дешевле качественного чая из Индии. Формальных оснований обвинить купцов в мошенничестве нет, а налоги они платят исправно, гады.

— Предлагаю вернуться к вопросу зерна. Повелеваю на треть запасов выдать лицензии для его вывоза за рубеж, а с остальной квотой разобраться позже. — Вступил в беседу государь, отчего-то вдруг перешедший на крайне официальную речь, что заставило всех его собеседников тут же подобраться и напрячься.

— На Совете князей будем утверждать? — задал не вполне обычный вопрос Советник.

— Ну, а куда нам без них, — вполне понятно для этой компании усмехнулся государь, ещё раз меняя тон и успокаивая тем самым собеседников.

И действительно, против разумных решений этот Совет не попрёт. Князь Белозёрский со своей созданной фракцией не позволит. Другое дело, если что во вред стране кто-то предложит — тут никаких гарантий. Все сами по себе будут голосовать. Ибо так — правильно.

— Чем-то ещё порадуете? — дождался государь, пока Советник впишет себе в блокнот его решение.

— Французы, ещё до всем известных событий, предлагали нам межправительственный кредит на постройку железной дороги через Харбин, — с изрядным скепсисом сказал Советник, открывая в своей папке лист с чёрной закладкой.

— Ну, про это теперь можно забыть. Отношения с Францией испорчены всерьёз и надолго. А потом, разве в этом кредите была реальная необходимость? — пробежался государь пальцами по столу, внимательно глядя на докладчика.

— Прямой необходимости нет, но предложение исходило от Министерства Финансов и было поддержано Министерством Путей Сообщения, — со значением отметил Советник, давая понять, что не в его полномочиях игнорировать протекции столь высокого уровня, однако это не мешает ему иметь своё мнение, — Кроме того, у нас есть здравые отечественные альтернативы.

— Какие?

— Интерес к постройке дороги высказал Санкт-Петербургский коммерческий банк, поддержанный крупнейшими акционерами Рязанско — Уральской железной дороги, но в предложенном ими проекте сроки и цены почти вдвое выше, чем в предложение Сталепромышленной Компании.

— Так в чём же дело?

— Пожалуй, в исторически сложившейся изолированности Клуба железнодорожников, состоящего, в основном, из представителей четырёх Кланов. Не любят и не приветствуют там новичков. У Сталепромышленной компании и её банка есть кое-какие активы в железных дорогах, но на уровень серьёзного игрока в этом бизнесе они пока не тянут.

— Вот значит, как, — усмехнулся государь, — То есть железнодорожники в свои сплочённые ряды князя не хотят пустить, а на что они рассчитывают, собираясь тянуть дорогу через его Маньчжурию?

— На помощь Дипломатического корпуса. Там считают, что межправительственные соглашения вполне достижимы, а интересы князя можно ограничить контрактами на поставки рельсов.

— Ну-ну. Дай Бог нашему теляти волка съесть, — с усмешкой переглянулся государь с князем Обдориным, — Ладно уж. Открою вам некоторые планы князя Бережкова, но, как вы сами понимаете, строго конфиденциально. Железную дорогу в Маньчжурии он уже начал строить. Пока от заложенного им металлургического комбината до Харбина. А вот дальше его планы под большим вопросом. Куда бы вы, будь на его месте, потянули следующую ветку от Харбина? — поднялся с места государь и подошёл к карте, висевшей на стене.

— В Благовещенск или во Владивосток, допустим, через Уссурийск. Для князя Бережкова Владивосток предпочтительнее. Близость к Японии в его интересах, — не замедлил с ответом Советник, — Сталь там всегда будет в цене.

— На первый взгляд так оно и есть. А чем плохо направление, скажем, на Сеул, с ответвлениями в Пусан и Порт-Артур? — указка в руке государя прочертила линию на юго-восток.

— Но Корея…

— Которая всегда идёт в кильватере с политикой Японии? — насмешливо приподнял Император бровь, — И которой сталь нужна не меньше, чем Японии.

— Местность больно уж гористая, — присмотрелся к карте Советник.

— Не подскажете, какую стоимость километра путей заложили в свою смету господа из Клуба железнодорожников?

— У меня есть только итоговые цифры, но навскидку получается порядка ста пятидесяти тысяч рублей на километр пути, — пошелестев бумагами, нашел Советник нужные цифры^[2K2].

— Половина Китая сбежится на работы, — подал с места голос князь Обдорин, не желая никому уступить роль пророка.

— Порт-Артур… Снова наш… — пробормотал еле слышно Мещерский, и смахнув набежавшую слезу с глаза, никого не стесняясь, утёрся большим носовым платком.

Глава 16

— Стране нужна труба, — по-военному коротко и безапелляционно высказался Рюмин на нашей очередной встрече, которую он устроил, пользуясь тем, что я не успел вовремя свалить из столицы, — Пора стране на газ и нефть переходить. Предстоит сыграть по-крупному. Заодно перетащим себе в союзники несколько Кланов.

— Раз труба нужна — значит труба будет, — посмотрел я на него честными — пречестными глазами.

Ровно настолько честными, чтобы он не поверил.

— Когда? — сумел он удержать лицо, не выказав ни грамма удивления.

— Как только, так сразу, — спокойно продолжил я игру в словесный пинг — понг.

— Как только что?

— Как только я узнаю, какого она требуется диаметра, с какой толщиной стенки, из какой стали, и в каких количествах. Могу сразу дополнительно спросить: — на какое давление трубы должны быть рассчитаны, и какая длина предполагается? Мы прикинем цены, и как только придём к соглашению, я назову сроки.

— А количество?

— Чем больше, тем дешевле, — пожал я плечами.

— И что? Вот так просто… — помахал государь рукой в воздухе, пытаясь жестом дополнить слова.

— Конечно, нет. Но если нужны сложные ответы, мы можем вызвать специалистов. Они доклад приготовят, часа на полтора — два. К концу доклада придёт понимание, что проще достать Луну с неба, чем при существующих производственных мощностях и технологиях изготовить трубы большого диаметра.

— Специалисты — понятно. А ты что скажешь?

— Сделаем.

— И всё?

— Хм, ну, если нужен более полный ответ, то сделаем, но дорого, — нетерпеливо заелозил я на стуле, — И мне бы кофе. Спал сегодня чуть больше часа.

— Спать по ночам надо, — наставительно заметил кум, нажимая на кнопку вызова секретаря.

— Кто-то может и спит, а мне даже ночью этими гадскими трубами приходится заниматься, — от всей души высказал я горькую правду.

Ни слова не соврал.

Так совпало, что мы со Светкой до пяти утра про эти трубы говорили, пока, под утро, нам не до них стало. А в половине девятого меня разбудили сообщением, что поступил вызов от государя, и на сборы у меня всего лишь двадцать минут.

— И, кстати, мне нужен Сахалин, — поймал я за хвост чуть было не ускользнувшую спросонья мысль, — Навсегда. Иначе вопрос с трубами сильно затянется. И да, я не лопну, — сразу ответил я, предвосхищая насмешливый вопрос Императора.

— Сахалин — дорогое удовольствие, — с очевидным сарказмом отметил государь.

— Не страшно. Значит труба изрядно подорожает, — довольно точно скопировал я его тон.

— Кстати, неплохой вариант, — отмер Рюмин спустя какое-то время, отрывая взгляд от люстры, — Не придётся в очередной раз латать тришкин кафтан. А то я уже начал прикидывать, какие расходы казне придётся ограничивать. Подумаю.

Впрочем, началось всё значительно раньше и из-за японцев. Они во всём виноваты.

Японский нефтяной консорциум «Хокусинкай» при ещё живом микадо был смелым и удачным экспериментом отца Аю. Компания, созданная с государственным участием на деньги Кланов и частных лиц, вполне справлялась со своей ролью, добывая нефть и газ из скудных японских месторождений. Стране, с её небольшим населением и не развитой послевоенной промышленностью этого количества какое-то время хватало. Когда к власти пришёл сёгунат, то сильная сторона консорциума, а именно, доля Японской Империи в её основателях, стала для «Хокусинкай» ахиллесовой пятой. Как водится, компанию раздербанили и, фактически, развалили.

Тем не менее некоторые её представители, оставшиеся в живых, проявили воистину самурайское упрямство и волю к победе. Они смогли заинтересовать меня и Аю в возрождении консорциума.

Дальше был цирк!

Вы никогда не пробовали сидеть на трёх стульях сразу? Увлекательное занятие. Рекомендую.

До абсурда я эту идею доводить не стал. Хотя мог.

Просто перескакивать со стула на стул мне как-то не ловко, когда я одновременно представляю:

1. Интересы Сахалина.

2. Интересы Японской Императрицы, как наследницы микадо, владеющего четвертью акций консорциума.

3. Интересы Российской компании, поставляющей трубы, сталь и вкладывающеюся финансами за долю вхождения в японский консорциум. Или попросту — возрождающею её из пепла и руин.

Ну, это, если говорить простым языком. В официальных документах всё звучало куда как более пафосно и на два порядка сложней.

Дальше в дело пошли цифры:

1. Пятьдесят процентов от всего добываемого, а именно — нефти и газа — принадлежат Сахалину.

Точнее — владельцу Сахалина, но это уже мелочи.

2. Двадцать пять процентов прибыли консорциума отчисляются в государственную казну Японии.

3. Пятьдесят процентов акций консорциума отходят Российской Сталепромышленной компании, за её долю труб, стали и финансов, согласно Приложения номер один.

Говоря попросту, мы предложили консорциуму оплатить услуги их специалистов, оборудование и дать им возможность сохранить лицо, выплачивая пусть не грандиозные, но стабильные дивиденды всем своим основателям и специалистам. К слову сказать, в деньгах они примерно столько же будут получать, как и в свои лучшие годы, когда японские месторождения ещё не были истощены.

После полутора месяцев попыток перетягивания каната японцы согласились, сообразив, что иных условий не будет, а попытки их торга натыкаются на мою монолитную стену игнорирования.

И действительно, лучше есть печёного быка на восьмерых, чем плошку риса в одиночку.

Мяч перешёл на нашу сторону, и теперь мы должны были думать, откуда возьмутся трубы.

Обсуждали мы этот вопрос со Светкой в постели. Специально легли пораньше. Я вовсе не шутил, когда сказал Рюмину, что если он обратится к специалистам, то выслушает очень продолжительный доклад.

Например, к двум часам ночи, я уже вполне себе представлял, что есть такое горячая прокатка, волочение и цельнотянутые трубы, а также, что для этого надо построить и какого оборудования ещё попросту нигде и ни у кого не существует. Через полчаса ещё лучше понимал, что это не наш путь.

Всё слишком затратно по финансам и практически невыполнимо по оборудованию. А главное — по времени затянется на долгие года.

Только когда забрезжил рассвет, я услышал от Светланы про спиралешовную трубу и почувствовал, как сердце забилось чаще.

Вот оно! Тут даже объяснений о технологиях не надо.

Это же так просто! Способ, как специально созданный под применение техномагии. Знай себе мотай спираль из горячего листа на вращающуюся основу и используй тысячи раз проверенную диффузионную сварку. Мне наши техномаги хоть завтра модельку такой установки на коленке соберут. И она будет работать!

Надо же, как звёзды сошлись… Одним выстрелом — убить трёх зайцев. В один красивый букет собрать интересы России, Японии и моего Рода.

Круто. Начинаю себя чувствовать настоящим князем. А то раньше лишь со стороны наблюдал, как это ловко у того же Обдорина или князя Константина выходит.

— О чём задумался? — вырвал меня из размышлений голос Императора.

Ага, теперь уже я замёрз в раздумьях.

— Японцы у меня просятся нефть на Сахалине добывать, — признался я.

— Японцы на Сахалине… — приподнял Император бровь, — Почему они?

— На самом острове больше шестидесяти месторождений, и на шельфе нефти невпроворот, но пока никто из русских предпринимателей не хочет со мной делиться добычей в долях. Всем отдай месторождение за копейки, чтобы они только на свой карман работали. И им плевать, во что мне содержание Сахалина обходится. Я на пять месторождений тендер объявил на тех же условиях, что и у японцев, уже месяц прошёл, а ни одной заявки до сих пор не поступило. Так что не надо мне давить на патриотизм. На Сахалине он не работает. Зато каждый первый начинает рассказывать мне о невыносимых условиях для жизни, а дальше переходят к описанию грандиозных сложностей.

— А ты что?

— Советую им переехать в Крым и не мучиться. А сам пока немцам нефтеперерабатывающий завод заказал. Обещали к первой нефти смонтировать. Заодно смазочные масла будем производить. Всесезонные.

— Про Крым забавно. Возьму на вооружение, — усмехнулся Рюмин, — Ты лучше про немецкий завод расскажи.

Сразу отвечать я не стал. Сначала сделал несколько первых, самых важных глотков кофе, попутно соображая, как бы мне лучше до государя донести те откровения, что открылись мне при посещении автомобильного музея в Штутгарте.

* * *

Ну, вот и сбылась мечта идиота…

Сижу на берегу обычной русской речки и ловлю на простую поплавочную удочку обычных краснопёрых окуней. Сколько раз я мечтал об этом!

Вроде, чего только во время странствий не насмотрелся. На Сахалине мне реки показывали, в которые во время нереста красной рыбы заходит столько, что кажется, там даже воды меньше, чем идущей вверх по течению кеты, горбуши или нерки, а на Волге мне довелось сома поймать, пуда этак на три.

Но нет. Кровь своё берёт. Хочется чего-то родного и знакомого. Два часа простого человеческого счастья на утренней зорьке. На обычной реке с обычными окунями. Ещё бы по грибы сходить. Говорят, боровиков в этом году много и грузди уже пошли, но нет. Уже не успею. У меня через час народ соберётся на утреннюю планёрку, а после обеда я в столицу лечу. Так что, сматываю удочку, и делая вид, что не замечаю кружащих в небе пилотов и скрывшийся в лесу наряд егерей, возвращаюсь на своём старом мотоцикле домой. А те часы, что сегодня от сна оторвал во время перелёта наверстаю, завалившись в дирижабле на диванчик.

На планёрке понятно про что разговор пойдёт — про ускоренное развитие княжеских земель.

Не одни мы торопимся. Другие тоже не дремлют. И надо заметить, что эти другие далеко не всегда Одарённые из Кланов. Обычные люди, смекалистые, дерзкие, сумевшие устроить свою судьбу не только в торговле или промышленности, но и в развитом сельском хозяйстве. Последнее для меня оказалось сюрпризом, но ненадолго. Никакой тайны или нарушения закона не было — да, обширные сельскохозяйственные земли неодарённые лица не дворянского происхождения купить не могли, а вот взять в аренду на сорок девять лет — запросто.

Многие дворяне, особенно из тех, что любят большую часть года на заграничных курортах проживать, или проводящие свою жизнь на службе и не расположенные к ведению хозяйства, правильно оценили печальный опыт неудачливых соседей, которые взяли ссуды под залог земли. Взять-то ссуду несложно, а вот выкупить земли обратно дай Бог, если у одного из десяти получается, и тем случай благоприятствует — кому наследство перепадёт, кто женится удачно, получив богатое приданое.

Как бы то ни было, а делать ставку на мелкие крестьянские хозяйства уже нельзя. Двое — трое мужиков с одной лошадкой семью может и прокормят, но особой прибыли от них ждать не стоит. Да и откуда ей взяться, прибыли, если на выращенное крестьянами зерно без слёз смотреть невозможно.

То ли дело пшеница, рожь или овёс от крупных хозяйств! Зёрнышко к зёрнышку! И все крупные, налитые, чистенькие. Одно слово — породистые. Это не крестьянская мелюзга, где, к тому же, шелухи полно. Вовсе не зря агрономы у агропромышленников свои зарплаты получают. Всё по науке делается, зато и урожай в полтора — два раза больше против крестьянского. Оттого и цены выше и спрос всегда есть.

Есть и ещё одна причина для планёрки. Воровство.

Да, у меня тоже воруют. Пусть и не в таких масштабах, как у тех хозяев, что на своих землях раз в год показываются, надеясь на умения управляющих, но тем не менее. Так уж устроен хитрый русский крестьянин — если есть возможность что-то себе на пользу утаить, или, оставленное без присмотра домой утащить, то утаит и утащит. И столкнулся я с этой особенностью вовсе не сейчас.

Помню, как только верфи запустили, у нас все свёрла и напильники за неделю закончились.

Благо, с нами был Густавсон.

По опыту работы казённых заводов он организовал склад, и кладовщики начали выдавать инструмент каждому бригадиру под роспись. Пропавший инструмент бригада оплачивала по трёхкратной цене. Дальше было несколько десятков побитых рож, десятка два увольнений, но с пропажей инструмента мы вопрос решили. Тем не менее гайки с болтами, и прочую мелочёвку мы всё равно закупаем с запасом. Пусть понемногу, но тащат. Третий год боремся, снижая потери, но до идеала ещё далеко. Да, есть алькальды, есть проверяющие, и даже проверяющие проверяющих. Но за короткий срок не победить то, что поколениями выпестовывалось. Трудно пройти вчерашнему крестьянину мимо блестящей железячки, которая наверняка когда-нибудь ему в хозяйстве пригодится.

* * *

Я, вроде, уже говорил, что у меня проблемы роста.

Так вот то, что мы обсуждали на планёрке — это не проблемы, а так, проблемки.

Настоящие проблемы у меня с магией. И с её ростом. Да, чёрт побери, даже не ростом, а суперростом! И не только моим…

Я, и Академия, организованная под моим началом, не вписываются ни в одну из теорий этого мира!

Раньше всё было не так.

Маги много тренировались, страдали и превозмогали, трудились в поте лица и потихоньку повышали свои уровни. Лишь самые способные, талантливые и трудолюбивые подписывались на рискованные эксперименты, чтобы получить статус архимага годам к тридцати пяти. Получалось у единиц. Единиц из тысячи.

Многие просто сгорали. Иногда, в самом прямом смысле этого слова — оставляя после себя кучки пепла на полигонах. Другим везло чуть больше — у них выгорал Источник, превращая потенциально сильного мага в обычного неодарённого. Но выкристаллизовывались единицы. Те, кто рискнул и смог.

Лучшей долгое время считалась Венская магическая Академия. Добрая половина их выпускников выживала, а наиболее яркие личности показывали небывалый прогресс.

Для всей мировой системы магического образования, где крутятся сумасшедшие деньги, мы, русские, выглядим дерзким плевком в лицо.

Благодаря использованию техномагических приспособ мы без всяких жертв попросту штампуем архимагов. Да, вовсе не классических, если дотошно подходить к этому вопросу, но оттого, не менее сильных и эффективных.

С учетом того, что мне как-то плевать на то, что думают о русских архимагах в европейских странах, ситуация выглядит оптимистично.

Свою силу и эффективность наши архимаги уже не раз показали, успешно выходя небольшим составом против целых армий и чем больше вражьих мнений будет на этот счёт опубликовано, тем лучше. Пусть о нас говорят. Неважно, что. В итоге, правда всё равно своё возьмёт, как бы не изощрялись зарубежные журналисты.

Зато скоро всему миру станет понятно, что дёргать русского медведя за усы — это смертельно опасный эксперимент. И разрушенный в центре Франции замок, как и смерть чересчур возомнившего о себе герцога, лишь наглядное тому подтверждение.

На вопросы магии меня не просто так пробило. Причина более чем серьёзная — через два дня у Дашки день рождения. Думаете, княгине, да ещё и Главе Рода, легко угодить с подарком?

Я голову себе сломал, пока не признал неизбежное.

И вот оно. Принесли прямо ко мне в кабинет.

Подарочная Сбруя. Облегчённая и улучшенная. Украшенная двойными цепочками алмазов по верху бронелифчика.

Впрочем, за украшение их примет далеко не каждый. Те же мои студенты, кто со Сбруями уже сталкивался, тут же обратят внимание, что алмазы расположены на платиновых лентах энерговодов.

Эпичненько новая Сбруя выглядит. Дорого, стильно и смертельно опасно.

Признаюсь, эта деталь Сбруи меня душевно порадовала. В кои-то веки я наконец могу спокойно отнестись к платьям с откровенным декольте, если жена вдруг надумает в нём куда-то выйти в общество. Пусть, кому интересно, на бронелифчик пялятся, а ещё лучше — на её диадему. Что там под слоями золота и платины спрятано, один чёрт никто не поймёт, если даже я смог разобраться лишь после долгих объяснений Усольцева. Зато управление новой Сбруей теперь под полным контролем и для пользователя опасности нет никакой. Заодно и основные функции Концентратора будут работать. Пусть не так могуче, как у Антона с его короной Гогенцоллернов, но тоже достаточно убедительно.

— Мы тоже подарок княгине приготовили, — с заметной ноткой ревности выдал Степан, дождавшись, когда я вдоволь налюбуюсь Сбруей новой модели.

— Хвастайся, — разрешил я с улыбкой.

И в моём слове не было ничего обидного. Если кто-то считает, что Творцам и Созидателям чуждо желание поделиться своими успехами, то зря. Тому же конструктору оценки его трудов хочется не меньше, чем певцу аплодисментов.

— Вот, — открыл Степан приятный с виду плоский кожаный чемоданчик, в котором уютно улеглось устройство со множеством клавиш, — Первый в стране серийный мини — компьютер. Аналог «Микроши», что был разработан нашими предками, но немного улучшенный. Функционал у него пока не очень велик, но функции печатной машинки и калькулятора он выполняет очень хорошо.

— Печатная машинка! — улавливаю я очень интересный момент, — Есть вывод на бумагу?

— Центр Мещерского принтер только к Новому году обещает, — хмурится Степан.

— Долго. И вовсе не факт, что они с нами охотно будут делиться. Сами сможем делать?

— Мы освоили однокристальную микро — ЭВМ, — вытаскивает Степан из кармана коробочку от ювелирного украшения и открывает её. Внутри лежит большенький прямоугольник — многоножка. Теперь я верю в вычитанный когда-то слоган о том, что «микросхемы СССР — самые большие микросхемы в мире», — Это мозги. Их можно на что угодно настроить. Хоть на станок, хоть на самолёт, хоть на управляемую ракету. Понятно, что периферия каждый раз разная потребуется. Мещеряковцы струйный принтер делают. Его нам не потянуть быстро. Там чернила и прочее, что с ними связано. А вот если сразу на лазерный замахнуться… Мозги для принтера у нас есть, а дальше — ничего сложного, кроме лазерной головки, фотобарабана, системы зеркал и картриджа.

— Замахивайся, — киваю я головой, — Где-то попадалось мне, что предки, когда производство лазеров освоили, чуть ли ни в копеечные изделия их совали. Деньги нужны?

— У меня свои есть, — проворчал друг детства, — Уже столько, что не знаю порой, куда девать.

Глава 17

— Что могу сказать… — посмотрел на небо Шабалин, подбирая слова, — Техномагия наука безусловно хорошая и полезная, но как бы она благотворно не влияла на способности мага — это всё равно лишь одна из составляющих возможностей Одарённого.

Я столь высокопарное и велеречивое начало по привычке пропустил мимо ушей, а Дарья напряглась. Нас тут сейчас трое, на полигоне Академии. И все мы в Сбруях, каждый в своей.

Наставник, услышав от меня про новую модель Сбруи, да ещё сопряжённую с Концентратором, сам напросился на её испытания. А мне такое только на руку. Ко мне Дашка привыкла и оттого мне сложно её обучать.

Любой Фома Неверующий легко уяснит эту простую истину, если попробует чему-то новому и сложному научить свою жену. Получаса не пройдёт, как они разругаются, причём в девяносто девяти случаев из ста виноват окажется муж. Один процент я отпускаю на то, что жена потеряет сознание, или муж серьёзно пострадает в процессе обучения, или произойдёт какой-либо другой столь же счастливый случай.

— Олег, — повернулся ко мне Шабалин, — Почему, как только вы запрягаетесь в Сбрую, у вас отключается мозг? Причём, не только у вас, а у всех носителей Сбруи.

Ого! Вот это наезд!

— Признаться, я не понял вопрос, — охотно подтвердил я его высказывание, так как был в Сбруе.

— На самом деле он не просто простой, а чересчур простой, — смешно наморщил нос гений теоретической магии, что, по его мнению, должно было означать крайнюю степень пренебрежения в оценке моих умственных способностей.

Но я на эту демонстрацию не поддался. Пусть поищет себе кого-то более умного, точнее — умную. Тем более — вот она, рядом стоит. И у меня получилось…

— Ну, ладно — он, но вы, княгиня, — навёлся на цель наставник.

О! Вот теперь я спокоен.

Шабалин — ещё тот отморозок, когда дело доходит до проверки всяких его теоретических наработок. И если мои возможности он примерно себе представляет, то новая модель Сбруи, да ещё вкупе с Концентратором — это широчайшее поле для экспериментов. В каком-то смысле — это очередное противостояние между техномагией и магией заклинаний.

Если перевести сегодняшнюю ситуацию на язык компьютера, который мы с Дарьей вчера под руководством Степана часа три осваивали — то это негласное соревнование между компьютерным железом и программами. Вечный спор, что важнее и полезней для итогового результата. Как утверждал Степан — если у одного компьютера железо лучше, а у второго программы совершеннее, то с высоты дивана победителя не определишь. Потребуется, как минимум, десяток тестов для установления истины.

У нас всё примерно так же.Сбруя выполняет роль железа, а мастерство мага и перечень его заклинаний — это программы.

Понятно, что такое сравнение сильно притянуто за уши, зато оно неплохо иллюстрирует реальное состояние дел.

Я, как можно незаметней, сделал пару шагов в сторону и начал возиться с застёжками, полностью оголив правое предплечье. Зачем мне ссориться с женой, если она попала в лапы специалиста.

— Давайте мы с вами рассмотрим, как некоторые нерадивые Сбруеносцы коряво применяют свой богатый арсенал, примитивно используя список заклинаний, количество которых, в лучшем случае, можно пересчитать на пальцах одной руки.

— От же гад! А ведь уел! У меня точно один палец на руке лишний, — благоразумно высказался я про себя, припоминая свою крайнюю вылазку во Францию, — И не объяснить ему сейчас, что это моя вина. Не сообразил я заранее у Антона спросить, что из заклинаний им освоено, оттого и подстроился под него, работая с ним на пару самыми простыми и примитивными заклинаниями. С другой стороны — победителей вроде бы не судят. Раз нам с ним даже четырёх заклинаний оказалось достаточно, то в чём проблема?

— Должен вам заметить, княгиня, что техномагические «костыли» порой вызывают эйфорию у некоторых неподготовленных личностей. По сути своей — это деградация. Путь в никуда, — продолжил наставник так, словно он мог читать мои мысли.

— Я вас прекрасно понимаю. И что вы предлагаете? — чересчур весело прозвенел голос жены.

Ой-ё-ё… Дарья слов на ветер не бросает. Это её «прекрасно понимаю» может означать только одно — она всё поняла, не меньше, чем я. И чем чёрт не шутит — может лучше и больше.

— Дарья Сергеевна, а давайте-ка я вас обучу парочке новых и весьма изысканных заклинаний, которые несомненно придутся на пользу столь продвинутой особе, как вы, — донёсся до меня сладкий елей наставника, от которого я вздрогнул.

На моей памяти я такой его голос слышал не очень часто, но вот последствия каждый раз оказывались самые непредсказуемые.

Когда вивисектор от науки становился чрезмерно слащав за этим, как правило, следовала боль.

И я, как та собака Павлова, приобрёл соответствующий рефлекс на этот ласковый голосок.

— Для меня это будет крайне познавательно. Особенно, если вы покажете мне, как сами это делаете, и каким должен быть желаемый результат, — выдала в ответ Дарья с самым простецким видом, включая режим «блондинки».

Ай, молодца, Дашка!

Так его! Не всё мне одному кровавыми слезами плакать, испытывая новые заклинания беспредельного мэтра! Пусть сам сначала настрадается.

— Конечно — конечно, — как-то слишком легко согласился наставник, — Всё покажу и расскажу. А начнём мы с простенького заменителя столь любимой некоторыми личностями Кометы.

Явно рисуясь, Шабалин сделал пару шагов вперёд и выпустил подряд семь заклинаний.

Семь!

— Рыба — бельдюга… — растерянно произнёс я вполголоса, видимо от изумления блеснув знаниями ихтиологии, — Да как же так?

— Несложное построение заклинания позволяет образовывать довольно продолжительные цепочки, — обернулся к Дарье Шабалин, — Мой личный рекорд — одиннадцать подобных заклинаний подряд. Но, к сожалению, я больше теоретик, чем практик, так что у вас есть шанс превзойти мой рекорд.

— Благодарю, профессор, я постараюсь.

— Ну-с-с, тогда давайте работать.

Если кто-то думает, что я всю тренировку простоял в стороне, надувшись, как индюк, то абсолютно зря.

Гены боярской спеси я впитать не успел, а потом жизнь так покатила, что мне приходилось больше делать, чем думать, как я при этом буду выглядеть.

Короче, закончили мы тренировку отчаянным соревнованием. Состязались с Дашкой, у кого цепочка длинней выйдет. Победила дружба. Ничья. Семь — семь.

Проиграть я не имел права. Поэтому отсутствие у себя Концентратора я заменил слегка запрещённым приёмом — вербалистикой. Ну, это строго между нами, без передачи. Дашке не говорить…

Что могу сказать. Заклинание Бельдюга (ну, вот как-то так вышло с названием) по своим тактико — техническим данным Комете х3 уступает. Пусть не на много, но воронка где-то на четверть меньше получается. Другой вопрос в том, что у Бельдюги звук разрыва своеобразный. Не такой резкий и тугой, как у Кометы. Зато ударная волна, если судить по поваленным деревьям, чуть ли не вдвое сильней. Да и расход Силы у Бельдюги как бы не вдвое меньше, чем у Кометы.

Вторым заклинанием стала тройная стена огня.

Ничего сложного. По сути та же Огненная Стена, но тут их три подряд, и идут они друг за другом, на расстоянии метров в двадцать. Первая нагревает, вторая раскаляет, третья плавит. Это я про кирпичи. Нормально их оплавило. Зато сомнений в названии у меня не было, после демонстрации наставника.

С моей точки зрения у заклинания Кирпич больше недостатков, чем достоинств.

Невысокая дальность. Если сжать фокус до минимального значения в тридцать градусов, то Кирпич укатится километра на четыре, понемногу теряя свои максимальные температуры. Но стоит развернуть фокус на сто двадцать градусов, как дальность тут же упадёт на километр, причём уже после пятисот метров ни о каком плавленом кирпиче речь не идёт. Там если градусов триста — четыреста на излёте наберётся, и то хлеб.

Ну, и расход Силы. Он чересчур большой. По моим меркам один Кирпич расходует примерно столько же Силы, как дюжина Бельдюг. Так что — весьма специфическое заклинание. Хорошо лишь для тех случаев, когда тебя врасплох застала целая рать в чистом поле. Или для поединков.

И последнее заставляет задуматься.

Контактов у ректора Академии много. Всяких и разных. Отсюда и шансы на выяснение отношений довольно высоки. Сдаётся мне, заклинание Кирпич Шабалин для себя разработал. Негоже в его годы во время поединка по Арене туда — сюда сигать. Несолидно. А вот Кирпич запустить, да потом Бельдюгами врезать на добивание — самое оно.

Так что — ценить надо. Своим личным ректор поделился. Сокровенным.

* * *

— Короче, если обобщить всё сказанное, то можно уверенно утверждать, что в большинстве случаев Кланы приносят вред любой стране, в которой они существуют, — этой фразой Степан закончил свой доклад о работе его аналитической группы и теперь ждал моей реакции.

Ну, что сказать. Приведённые примеры убедительны и однозначны.

Нет, я вовсе не считаю Кланы сознательными вредителями и злоумышленниками. Всё дело в ущербности их структуры и сложившейся форме преемственности.

По сути своей все Кланы — постфеодальные образования, созданные Одарёнными.

В этом их сила и слабость.

Одним из наиболее неудачных моментов для них является наличие долгожителей.

Да, Одарённые живут гораздо больше простых людей. Согласно приведённой официальной статистике в России во главе трети Кланов стоят патриархи, возраст которых перевалил за девяносто лет. Три четверти Глав Кланов давно справили своё шестидесятилетие. Тут, пожалуй, уместно добавить, что очень давно.

Да, на их стороне опыт и связи, этого не отнять, а в минусе у них отсутствие современного образования и нежелание перестроиться под изменчивый мир. Нет, я не спорю, что их когда-то учили и, наверное, даже очень хорошо. Но возраст и память дают о себе знать. Спроси их сейчас, что такое логарифм или попроси вспомнить хоть какой-то Закон Ома — в ответ раздастся неубедительное блеяние, скрытое под маской рассуждений о непозволительности подобного поведения.

Приверженность традициям, причём, во всех аспектах бизнеса и жизни, зачастую объясняется очень просто — старики по-другому не умеют.

Учиться им поздно, а многим бесполезно, да и некогда, оттого и принимаемые ими решения соответствуют уровню их компетенции. Неспроста же в своё время меня завалили «изобретениями князя Бережкова», которые заинтересованные лица и структуры всячески помогали мне же воплощать в металл.

Дедовщина в стране царит, причём махровая, и в самом буквальном смысле этого слова. Начни проталкивать для армии или гвардии что-то новое — на долгие года в трясине согласований и работе комиссий увязнешь. Отсюда и застой.

Помню, как впервые я столкнулся с этим понятием благодаря Усольцеву. Как же он тогда негодовал, что в конструкции армейских дирижаблей, с точки зрения техномага, уже двадцать лет ничего не меняется.

Позже я сталкивался ещё со множеством случаев, где такое мнение подтверждалось. Очень многие специалисты и мастера были рады вырваться из-под опеки старшего поколения, чтобы творить своё — новое и революционное. И ладно бы, прорывные технологии в техномагии, радиотехнике или в том же производстве товаров для народа. Но самые разные двигатели, Лобаевские образцы вооружения, да те же станки, которые сынок Камышинского мастера производит теперь серийно — это Знак.

Пусть не сразу, но я научился создавать команды, которые не признают словосочетания — «это не получится».

Они самые сложные задачи разбивают на этапы. Если какой-то из них кажется непреодолимым, то разбирают его на мелкие запчасти. И решение находится. Почти всегда. Но иногда очень и очень дорого стоит.

— Что ты предлагаешь? У меня сейчас только в России порядка десяти Кланов так или иначе в союзниках. А в Японии их и того больше, — поинтересовался я у своего друга детства.

— Тут только тебе решения принимать, — тут же открестился он от продолжения темы.

Так-то он прав.

Анализ — это одно, а вот ответственность за принятие решений — это совсем другое. Кроме того, тут и определённая субординация соблюдена — никто не лезет, и даже не намекает мне про мои особые отношения с Императором. А уж о том, что они далеко не простые — любой дурак знает. Другой вопрос, что многие не понимают, какова у меня степень свободы.

Если честно, я и сам этого не знаю. Нет, неправду сказал. Конечно знаю, что у меня безусловно пролезет, а что под большим вопросом останется.

К примеру, насчёт Сахалина я не сомневаюсь — в мою пользу вопрос решится, а вот кто и как железную дорогу через Харбин будет тянуть — пока непонятно.

Мне бы этим заниматься не хотелось. В том плане, что рельсы там только наши будут, и этот вопрос не обсуждается, да и Маньчжурии должно что-то перепасть, не мне же одному её содержать. Правда, в последние пару месяцев оттуда золотишко пошло тоненьким ручейком, а скоро и завод сталелитейный свою продукцию даст, но это и половину моих затрат в ближайший финансовый год не перекроет. Серьёзно я потратился на скотину всякую и корма для неё. Китайцы чуть ли не всю живность у местных подъели. Так что восстанавливаю в Манчжурии поголовье скота, а попутно подкармливаю население. Иначе они сами корма съедят, а там и закупленная мной скотина под нож уйдёт.

И некому мне пожаловаться, что это не княжеское дело. Хотя, какой я в Маньчжурии князь — фактически, для них я Император.

Это в Японии у меня прокатило всё свалить на Императрицу Аюко, а в Маньчжурии другой менталитет. У них всегда муж главный и крайний, если что.

Маньчжурскую армию крепко под уздцы держит полковник Нечипорюк.

Повезло десятнику. Такой взлёт карьеры у нас в Российской Империи можно было бы смело назвать чудом. Но он отлично справляется, а значит — находится на своём месте.

Правда, как мне не раз докладывали, он рукоприкладством порой занимается, но как по мне — это для пользы дела. Хотя, если сопоставить его размеры и сравнить их с теми же маньчжурскими офицерами… А, впрочем, пусть они мне на него жалуются, когда я к ним прилечу. Произойдёт это не скоро и к тому времени вся маньчжурская рать однозначно успеет понять, что власть переменилась. И три полка казаков, контракт с которыми у меня ещё не истёк, мне в плюс.

А ещё я с удовольствием выслушаю мнения командиров Маньчжурской армии о том, как им удалось слиться, имея превосходящие силы. И это не пустое любопытство. Дело предательством попахивает. Я это понимаю и меры принял. Через месяц — другой маньчжуры будут неприятно удивлены, когда ими займутся мои специалисты, владеющие их языком. Всё про всех узнаем, дайте только время.

— Для нашего Императора опасность есть? — задал я Степану довольно сложный вопрос.

— Для него она всегда есть. Теперь, правда, поменьше. Всё-таки наследник появился на свет. Это и плюс, и минус. Считай, ещё Антон из обоймы почти что выпал. По большому, ты один остался, кто за наследника горло любому перегрызёт. И это скорее огорчает, чем радует.

— Чем же? — задал я тот вопрос, на который заранее знал ответ.

— Так что тут непонятного — начнут с тебя, — подтвердил друг детства мои опасения.

— Твои предложения?

— А ты к ним точно собираешься прислушиваться?

— Почему бы и нет, если они будут разумны, — хотел я пожать плечами, но сдержался.

— Тогда вытаскивай компромат из закромов. Насколько я помню, там от князя Куракина ещё кое-что осталось, что по сей день не утратило актуальность. И вот эту папку изучи. Особенно тех, кого я красным карандашом отметил. Зачем нам дожидаться рецидива болезни, если её можно похоронить в зародыше?

— Считаешь, всё так серьёзно?

— На этот вопрос только князь Обдорин точно сможет ответить, и то, вряд ли. Зато, если Долгорукие на свою сторону перетянут Багратионов, а те прихватят Пушкиных…

— То немало крови прольётся, — закончил я за него.

Глава 18

— Долгорукие, Салтыковы, Багратионы, и возможно, Пушкины. Ну, и иже с ними. Так сказать, союзные Кланы, и их не меньше двух десятков, — с треском захлопнул я папку, — Добрая половина промышленности страны, где именно они производят и контролируют основную долю продукции. Химия, энергетика, судостроение, перевозки, машиностроение, боеприпасы, — перечислял, глядя на список Кланов, — Князь Обдорин знает?

— Конкретно итоги нашего исследования — нет. Если собираешься с ним поделиться, то мы подготовили для его службы чуть более сокращённый вариант. По полному, который у тебя в руках, у него могут возникнуть вопросы, — поморщился Степан, — Не все источники информации мы сможем объяснить, не подставившись.

— Телефоны с коммутаторов слушаете? — припомнил я кое-какие возможности нашей продукции.

Всего-то небольшой блок «сервисного контроля».

Наш японский радиозавод изначально создавался под выпуск телефонных коммутаторов. Команда Степана активно поучаствовала в этом процессе и теперь, при помощи производимых ими микросхем, японцы нарастили выпуск до пятидесяти коммутаторов в месяц, из которых половина рассчитана уже не на десять, а на двадцать тысяч номеров. По нашим расчётам наполнение отечественного рынка произойдёт лет через пять.

Затем последует период гибридной связи. Должны будут появиться переносные телефоны. И под этот период у нас уже запущен очень дорогостоящий сверхсекретный проект. Мы пробуем с помощью техномагии создать миниатюрный, особо ёмкий аккумулятор. Шансы на воплощение идеи есть, но успеем ли мы к сроку — это вопрос.

— И их тоже. Плюс внедрёнка, — вернул меня Степан к нашему разговору.

— Угу, видел я твою заявку по финансам на следующий год. Впечатляет.

— Поверь на слово — это самый минимум. Не стоит там ничего урезать.

— Даже не думал. Наоборот, хотел спросить — хватит ли?

— Не хватит — попрошу ещё, или своих добавлю. У меня, знаешь ли, в последнее время неплохие деньжата завелись.

— Взятки берёшь?

— Так же, как и ты. Когда от души дают, да к пользе дела, зачем людей обижать. Беру, конечно, — даже не стал оправдываться Степан, — Только я не мёдом, а икрой и рыбой. Даже коптильню себе организовал и деда, понимающего, к ней приставил. Воз ольхи чуть ли не каждый месяц под это дело покупаю.

— Продашь рыбки? — подначил я матёрого взяточника.

— Ты к себе в подвалы лучше загляни, — вот теперь по-настоящему обиделся мой семейник, — Я тебе твою честную половину каждую неделю отправляю. Деньги на оборудование для своего радиоцеха спускаю или на обучение будущих алькальдов, а то, что натурой приносят — пополам с тобой делю.

— Так это я твои балыки и икру ем, оказывается, — почесал я в затылке, — А я-то думал мне их из Камышина присылают. И государя, получается, обманул. Сказал ему, что те здоровенные куски копчёного осетра мне оттуда доставили.

— Осетра мы уже месяца полтора не коптили, а вот двухметровая калуга не так давно была. Ты, похоже, дважды государя обманул. То не осётр был.

— Калуга — это город, — отрицательно помахал я пальцем, сообразив, что действительно оконфузился.

— И город, и рыба, — упрямо мотнул Степан головой, — А вчера мне двух севрюг привезли с Каспия. Здоровенные. Почти в мой рост. Взятка, за то, что я Родину в аренду сдал.

В ответ на такие откровения я лишь рот открыл, и так же молча закрыл его, уставившись на друга и ожидая разъяснений.

— Помнишь, ты мне земли выделил на восток от усадьбы твоего Деда и до заимки Прокопьича? Я их для себя Малой Родиной называю. Вот и поехал я прошлым летом на заимку, памятник деду на берегу озера ставить. Еду, гляжу на поля, покосы и сердце кровью обливается. Земля неухоженная стоит, покосы березняком и кустарником начинают зарастать, — неспешно и каким-то глуховатым голосом начал Степан, — Поговорил я с аграрием твоим, чтобы он справного хозяина мне подыскал, и нашёлся такой. Казак, из отставников. Сам с Кубани. Вся грудь в наградах. Приехал он, осмотрелся, а весной в четыре семьи к нам жить переехал. Тридцать три человека их набралось. Хутор добротный строить начали. Я им со скотиной помог, два трактора и грузовик купил. Сынок у него, хромоногонький, пошёл на агронома учиться, а двое, что постарше, у меня обучаются. Надеюсь, в отца пойдут. Тогда добрые алькальды из них вырастут.

— Ты молодец, а вот я — скотина беспамятная, — отвернул я в сторону зардевшееся лицо, — Всё времени не найду на могилу к Деду выбраться. В первый же прилёт, как только в Бережково вырвусь, с этого начну, — пообещал я сам себе.

Господи, стыдно-то как…

* * *

Со мной уже не раз такое случалось — приходилось горько жалеть о чём-то потерянном, что раньше, пока не был этого лишён, я считал вполне себе естественным и обычным делом. Права пословица: — «Что имеем не храним, потерявши — плачем».

На этот раз мои метания и смятения были вызваны отсутствием Алябьева.

Нет, я конечно же рад за генерала и его карьеру, но как же всё некстати.

И как бы не хотелось мне всю вину свалить на государя, но, если честно, то к возникшей ситуации и я руку приложил.

Короче — у меня проблема, и называется она — архимаги.

Вот такой простенький вопрос — кто будет ставить перед ними боевые задачи и контролировать их подчинённость в случае ведения действий, проводимых совместно с армией, если меня рядом не будет?

Оказывается, Алябьев походя решал массу вопросов, начиная от снабжения и чёткой проработки боевых задач, и даже сумел организовать подобие штаба, который после его ухода был расформирован и канул в армейские бездны, ладно хоть, получив награды и звания для своего состава.

Как ни крути, а мне нужен второй Алябьев. Авторитетный, решительный, умеющий думать и планировать. Последнее важно.

Потери среди архимагов, а тем более их взятие в плен, следует избегать любой ценой. Если разобраться, то мы сейчас — стратегическое оружие Империи.

И это не громкие слова.

Два — три звена недавних студентов нашей Академии могут меньше, чем за полчаса уничтожить город на двести — триста жителей, или прорвать серьёзную систему укреплений.

И я специально не делаю акцент на том моменте, в каком составе они будут — в боевой звезде или в секстете. И то и другое построение имеет своё право на жизнь. У них разные приёмы и прочие тактико — технические возможности. У той же звезды из пяти человек имеются свои преимущества перед секстетом — они более подвижны, им нужен минимум времени на подготовку, на их стороне апробированные схемы и тактики боя, позволяющие им иногда выходить на прямое противостояние с противником. Возможно, всё то же самое со временем появится и у секстета, но, по моим прикидкам, произойдёт это примерно через год. Сегодня я их даже под огонь трехдюймовок не пошлю, а лучше отведу секстет на максимальную дистанцию, чтобы не рисковать.

Впрочем, сейчас я уже просто сам себя драконю.

Алябьеву я ещё час назад позвонил во Владивосток, но кто-то из его адъютантов мне ответил, что наместник появится не раньше, чем через час и о моём звонке он его высокоблагородию всенепременно доложит.

Так что сижу, жду звонка, а попутно пролистываю отчёты, к слову сказать, уже, как минимум, дважды проверенные моими службами. Но у меня и нет цели их проверять — мне положение дел важно знать. Так сказать, сложить для себя картинку, что у меня в княжестве происходит, а теперь уже и не только в нём одном.

Сегодня просмотр оказался приятным. Мой красный карандаш оставил всего четыре пометки на полях и все они был «П» — поощрить.

Забавно будет узнать, чем поощрили самых провинившихся при заговоре японцев, сосланных мной на остров Уруп. Как бы то ни было, а поощрение они точно заслужили, добыв за неполный год почти полтонны золота и больше тонны серебра. Немного подумав, я решил не пускать это дело на самотёк. Поставил в кружочке цифру один, сделав ссылку, и внизу, на полях документа, подробно всё расписал. Там были и премии руководству, в размере трёхмесячного оклада, и улучшенный паёк для золотодобытчиков, и право на их досрочное помилование в течении трёх лет с полным восстановлением гражданских прав, если они добьются увеличения добычи на двадцать процентов в год.

При этом я учитывал сразу два момента: — японский народ, с помощью отдела пропаганды, узнает, что Императрица Аюко милостива, раз может прощать самых закоренелых преступников, и второй момент, не менее важный — у Японии появится место, куда можно будет ссылать самых отъявленных негодяев, вроде убийц и бандитов.

Как ни крути, а такие люди у любой нации есть. И в наше время у японцев, в процентном отношении на тысячу душ населения, их ничуть не меньше, чем у русских, китайцев или немцев.

Раздачей плюшек я настолько увлёкся, что даже вздрогнул от неожиданности, когда на столе наконец-то зазвонил телефон.

— Олег Игоревич, — услышал я знакомый голос Алябьева, по которому несложно было определить, что Наместник Императора на Дальнем Востоке не так давно где-то что-то очень удачно отметил.

Ну, так-то да. Это у нас позднее утро, а во Владивостоке уже дело к вечеру. Семь часов разницы.

— Я вас по делу искал. И вопрос у меня в следующем…

Учитывая состояние генерала, я старался говорить, как можно проще, а свои вопросы и хотелки нарезал жирными ломтями, не рассусоливая по мелочам. Мне нужна была достойная кандидатура, и очень хочется её найти.

Лишь не так давно я осознал, насколько мне, в своё время, повезло с Алябьевым. Теперь бы найти его брата — близнеца, или хотя бы кого-то очень на него похожего.

— Пожалуй, генерал — майор Карпухин вполне может подойти, — потратил Алябьев не меньше минуты на раздумья, — Но только при соблюдении некоторых условий, иначе мне бесполезно с ним договариваться.

— Они окажутся мне по силам? — сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

На самом деле, если этот генерал займёт своё место в обойме так же удачно, как Алябьев, я из Рюмина всю душу вытрясу, и не посмотрю, что он государь. В конце концов — это в его же царских интересах. Лично мне такое количества архимагов, которое у нас в России скоро появится, использовать негде и незачем. Не с Китаем же воевать.

Русские архимаги — сила новая.

Ни в каких политических и силовых раскладах международной политики её никто и никогда не учитывал. Зато заявили мы о себе уже не раз. Быстро и громко. Для консервативной дипломатии — мы явление насквозь непонятное, требующее изучения. С одной стороны, мы — сокрушители целых армий, а с другой — архимаги, как архимаги.

Явление привычное и год от года теряющее своё значение. Подумаешь, архимаг. Они в любой стране имеются.

Так было ещё недавно…

Не только у нас, в России, военачальники начали отвыкать от главенствующей роли магов в своих сражениях. Понять их несложно. От предков каждой стране достались чертежи и описания вооружений. Кому с какими повезло. Там и изобретать зачастую ничего не нужно — пользуйся готовыми решениями, если уровень технологий позволяет.

Зато магия — терра инкогнита. Её перспективы ещё не так давно никому не были понятны, зато устоявшаяся природа магов была, казалось, неплохо изучена и ничего там особой революции не предвещало.

— Мне нужно знать, сможешь ли ты продавить для Карпухина следующее звание? Ему месяц до отставки, и мы оба предполагаем, что она неминуема, — уже вполне трезвым голосом высказался Алябьев.

— Влияния князя Обдорина будет достаточно, если я его очень сильно заинтересую?

— За глаза…

— Тогда, да. Очень скоро он мне прилично окажется должен. Потребую ответную услугу. Если Карпухин мне подойдёт, то я не только ему звание выхлопочу, но и от себя могу много чего предложить, — вовремя сообразил я, что размер морковки перед носом может существенно повлиять на переговорный процесс между двумя генералами.

— Что, например, — довольно спокойно поинтересовался Алябьев, видимо, предполагая деньги и готовя едкий ответ.

— Звание Почётного Маршала Маньчжурии, или какой-то его синоним в Японии, только я ещё не знаю, как он там может называться, — сумел я сдержать улыбку до конца фразы, поскольку знаю, что эмоции голосом отлично передаются даже по телефону.

— Уф-ф-ф… — выдохнул прямо в трубку генерал, — Ещё немного, и мне придётся жалеть о том, что я стал Наместником Императора на Дальнем Востоке.

— Для старых друзей у меня всегда найдётся тёплое местечко, — постарался я вложить в свои слова максимум убедительности.

— Ты не поверишь, — скрипуче выдавил Алябьев, как будто у него удавка на шее появилась, — Но вчера мне Антон что-то очень похожее сказал. Сразу предупреждаю — вы оба в пролёте. Я присягал Императору. Такие, как я, присягают раз, и больше ни разу. На вольные хлеба могу сходить погулять, но если труба позовёт, то я, как тот сторожевой пёс, буду тут и сразу. Уж не обессудьте, князь.

— Хрена се, — только и смог я проговорить после таких откровений, — Ваш протеже Карпухин из такого же рода — племени?

— Рассчитывали в Генштабе Империи других найти? — ядовито, и очень трезвым голосом поинтересовался Алябьев.

— Пожалуй, нет. Меня устраивает. Не одному мне в Защитниках Императора ходить, — довольно толсто напомнил я ему о некоторых тонкостях внутренней российской политики.

— Пожалуй, я был не прав. Погорячился, — смог признать Алябьев, а это дорогого стоит.

Генералам, как и любым другим руководителям высокого ранга, не свойственно признавать свои ошибки. А вот мне, молодому князю, не стыдно и покаяться, если меня аргументировано убедят, что я косяк впорол.

Это вовсе не относится к общественному мнению, точнее, к тому, чем его считает светское общество. Вот уж на что мне глубоко фиолетово.

Я живу по своим собственным правилам, а по отношению к светскому обществу занимаю позицию интроверта. Моё отчуждение от светских развлечений пусть и не носит принципиального характера, и отдаёт душком изрядного пофигизма, но мне комфортнее бывать в цехах, лабораториях или на рыбалке, чем терять время на званых вечерах, балах и театральных премьерах.

Усугубляется такое отношение ещё и тем, что мне не о чем разговаривать с утончёнными эстетами, которых среди аристократов полным — полно. Разве что о мужской моде, но что-то давно я не баловал публику своими изысками, а старая слава долго не живёт.

Кстати, надо будет что-нибудь этакое изобразить по случаю. А то давненько я младшего Левинсона не навещал.

— Князь, вы там не заснули? — услышал я из трубки, которую продолжал держать около уха нетерпеливый голос Алябьева, который перешёл на всякий случай на официальный язык, видимо, предположив, что ко мне кто-то зашёл.

— Извиняюсь, задумался, — не вдруг пришёл я в себя.

— Тогда не буду мешать. Я сейчас попробую созвониться с Карпухиным, а потом ещё раз вас наберу. Постарайтесь меня дождаться у телефона, — свернул генерал разговор и отключился.

* * *

С генерал — майором Павлом Семёновичем Карпухиным я встретился в небольшом ресторане «Русская сказка».

Место встречи предложил он сам, и надо сказать, что его выбор мне понравился. Тихое и уютное заведение, с несколькими отдельными кабинетами.

Я приехал чуть раньше, опасаясь пробок в центре столицы, но мы сумели их миновать. Так что у меня было время, чтобы изучить меню.

Зря я это сделал. Не смог удержаться и заказал себе похлёбку с белыми грибами, кашу с медвежьими мозгами и солёные грузди в сметане, вместе с которыми мне подали в замороженной стопке водку, настоянную на сладком перце.

Генерал появился минута в минуту, что и неудивительно, так как до здания Генштаба тут рукой подать. Оценив принесённый мне заказ, он одобрительно хмыкнул и для начала заказал себе уху по-сибирски и те же грузди, к которым полагалась та же стопка водки.

— За здоровье Императора, — провозгласил первый тост Карпухин, и мы дёрнули по водочке, закусывая это дело груздочками.

Надо сказать, с едой мы расправились довольно споро, не отвлекаясь на разговоры.

Зато потом, сыто откинувшись на спинки кресел, заказали себе ещё графинчик замечательной водки, рыбную и мясную нарезку, повторили грибочки и от души поговорили.

Неплохо так, и обстоятельно.

Слегка пьяные и оба довольные разговором, мы через час вышли из ресторана.

— Самое время посетить Левинсона, — подумал я про себя, учитывая своё состояние и благодушное, умиротворённое настроение, которое положительным образом скажется на очередном процессе снятия мерок.

Я повернулся к охраннику, чтобы назвать адрес ателье, и тут события понеслись вскачь.

Охранник, выпучив глаза, скрёб непослушными пальцами по кобуре.

Не рассуждая, я по привычке тут же вскинул Щит.

Всё это произошло буквально за миг до того, как прозвучали первые выстрелы.

Глава 19

Пятое сентября 214 года от Начала. Летняя резиденция Императора России.

— Выяснили, кто покушался на князя Бережкова? И на что они рассчитывали?

— Тройка пшеков — наёмников. Шанс поймать мага без Щита у них был, а за углом стояла заминированная машина, которая должна была отсечь погоню. А вот то, что князь накроет их машину ещё одним Щитом и вдавит её в асфальт, никто не ожидал. Наиболее вероятный наниматель — кто-то из близкого окружения герцога Анжуйского. Кроме того, у них был координатор. Уверяют, что это девушка, говорящая на с акцентом, — вполне спокойно отвечал государю князь Обдорин, покачивая в руках бокал с вином и любуясь остающимися дорожками на стекле.

— Надеюсь, красивая, — голос Рюмина сочился сарказмом.

— У них рация в машине стояла, французского производства, между прочим. Координатор с наёмниками по ней и общалась.

— И я так должен понимать, что пшеки — это поляки?

— На шляк моих близн попровадзь палец, Бы наше дроги сплесць гвяздом на пшекур, — довольно мелодично исполнил князь Обдорин.

— Так ты у нас ещё и певец! — почти искренне восхитился государь.

— Нет. Ты же мне должность свахи обещал, — отрицательно помотал князь головой, — Я уже больше года готовлюсь. Досье на всех приличных, а особенно, на неприличных невест собираю. Должен заметить, последних в столице куда как больше половины, а вот в провинции ещё вполне приличные встречаются.

— Что-то ты чересчур спокоен. А мысли не возникало, что и Антону могли таких же пшеков подослать?

— Уже. Только немцы их ещё в момент внедрения срисовали и заранее взяли.

— И это мне говорит мой начальник Имперской службы безопасности…

— Наверное, ты забыл, как тебя в молодости в Угличе чуть не задавили, когда ты пытался от пристани к храму пройти. Так вот, на весь Углич на тот момент было всего лишь два полицейских чина^[2K3]. И никого из моей службы. У немцев, если смотреть на тысячу населения, жандармов раз в пять больше, и служб у них не одна, а две. А кроме того, население немецкое приучено тут же стучать, если что-то сомнительное увидит. Я сколько раз говорил, что надо штат службы безопасности увеличить, а всё впустую.

— Ты никак конкурирующую службу хочешь? — поморщился Рюмин, которому уже изрядно князь Обдорин проел плешь по этому вопросу.

— А зачем мне её хотеть, когда она уже есть, и торги со мной устраивает?

— Это что ещё за новости? — тут же отреагировал государь, так резко поставив свой бокал на стол, что он чудом не раскололся.

— Да, новости как раз хорошие. Правда, работы мне подкинули не на один месяц, но чую, к большой пользе. Больно уж материалец добротный поступил. Судя по всему, тот, что он после смерти князя Куракина, себе решил оставить.

— Я правильно понимаю, что он — это князь Бережков? — легко сопоставил фамилии и события Рюмин.

— А кто же ещё!

— Тогда почему он документы тебе, а не мне передал? — с некоторой ревностью в голосе поинтересовался государь.

— Там все вопросы там по моему ведомству. А может, с просьбами к тебе решил не частить, и через меня их озвучить, — пожал Обдорин плечами, высказывая самые вероятные выводы.

— И что он на этот раз хочет?

— Так того генерал-майора просит ему отдать, которого он от нападения пшеков спас, и звание ему повысить. Утверждает, что им в штате нужен грамотный координатор архимагов с армией, имеющий солидный вес. Алябьева у него забрали, вот князь и ищет замену. Я поинтересовался в Генштабе, за кого Бережков ратует и не будет ли Империи убытка, но там вроде всё нормально. Этого Карпухина уже в отставку готовят. Он сейчас замену себе натаскивает.

— Чем же таким князь Бережков с тобой поделился, что ты просто лоснишься от удовольствия? — задал вопрос государь, походив взад — вперёд по кабинету, что всегда свидетельствовало о его возбуждении и глубоких раздумьях.

— О-о! Там такие жемчужины встречаются, что половину страны можно будет перевернуть, и всё к пользе Империи, — восторженно и вполне искренне отозвался Обдорин.

— Друг мой, а тебе не кажется, что кое-кто насначинает играть? — вкрадчиво поинтересовался Император.

— Я всегдаготов исполнить любой приказ Вашего Высочества, — тут же перешёл князь на официальную речь, выделив нужное ледяным тоном.

— Ну, зачем же так сразу… Я надеюсь и верю, у нас до этого не дойдёт. Карпухина распоряжусь повысить в звании и отдать Бережкову, а теперь, князь, расскажи-ка мне подробнее, какая нынче у нас сложилась обстановка с Кланами… В чём ты видишь пользу для Империи?

* * *

Во внутреннюю политику страны мы вошли так же тонко и виртуозно, как слон заходит в посудную лавку. Нет, мы ничего не били и не громили физически. Просто зная, у кого впереди неприятности, мы сначала играли на понижение, а потом выкупали подешевевшие акции крупными пакетами.

Отдельным бизнесом занималась молодёжь. Те самые будущие алькальды. Они осваивали бартер. Далеко не все папочки из коллекции князя Куракина я передал в службу Имперской безопасности. Нет, те, что касались государственных измен и преступлений против власти я передал князю Обдорину все, а вот компромат про грязные делишки и финансовые махинации себе придержал. Больно уж время сейчас подходящее. Служба безопасности лютует, причём именно в тех Кланах и союзах, с которыми будущие алькальды проводят бартер. В спокойное время такого эффекта бы не получилось. Одни клиенты понадеялись бы на княжескую поддержку, другие на связи. Зато сейчас, когда даже у князей под мягким местом подгорает, рисковать никому не хочется.

Так что мы меняем папочки на доли в предприятиях, и не абы каких, а ключевых, и скидываем активы на недавно открытые товарищества. Не всё отбираем, иногда бывает достаточно договориться о реальной продаже, которая в иных других случаях попросту не стала бы обсуждаться.

Может это и не красиво, и не по — благородному, так никто этих господ не заставлял мошенничать, обманывая компаньонов, пайщиков и акционеров.

Уверен, если кто-то захочет глубоко копнуть, то оценит наше принуждение к сделкам, как шантаж. Скорее всего, так оно и есть. Но мы не за деньги и выгоды бьёмся. Сейчас, когда служба Обдорина пытается докопаться до ключевых фигур в хитрых клановых построениях, мы стараемся взять под контроль их экономику.

Понятно, что не головные предприятия приобрести. На это ни у меня, ни у Императора денег не хватит, но кто мне мешает установить свой контроль над некоторыми критически важными узлами и болевыми точками клановых союзов.

* * *

— Где Эммануил Яковлевич? Что у вас тут происходит? Какой, к чёртовой матери, ремонт моста, если у меня уголь в начале осени раскупают в очередь? — ворвался в кабинет управляющего железной дороги дородный господин, изрядно вспотевший, невзирая на прохладную погоду.

— Я полагаю, вы интересуетесь бывшим хозяином железнодорожного участка? — тихим, бесцветным голосом поинтересовался очень милый старичок в пенсне, — Так он уехал в Ялту. Какое-то серьёзное заболевание у него открылось. Доподлинно утверждать не стану, но ходили слухи о скоротечной чахотке. Участок дороги продан нашему товариществу. Проведённая государственная экспертиза выявила необходимость ремонта обоих мостов на нашем участке. С актами желаете ознакомиться?

— К чёрту ваши акты! Мне вагоны под уголь нужны! Много вагонов! — раненым медведем взревел незваный гость.

— О предстоящем ремонте вас загодя предупредили, как и предусмотрено в пункте шесть дробь два нашего с вами контракта. Через двадцать девять дней мы закроем железнодорожное сообщение на всё время ремонта. Потом та же самая бригада перейдёт на второй мост. Если строители не подведут, то к началу июня железнодорожное сообщение будет восстановлено. Поверьте, меньше года на столь серьёзный ремонт — это весьма по-божески.

— Вы с ума сошли! — схватившись за голову, тяжело упал толстяк на стул, жалобно скрипнувший под его тушей, — Да я вас засужу! Вы мне такую неустойку выплатите, что вся эта ваша дорога через месяц станет моей!

— А вот это вряд ли, — ни на йоту не повысил голос новый управляющий, — О ремонте вы официально предупреждены, в точном соответствии с контрактом. Документы с вашими входящими отметками у нас имеются. Полагаю, суд вам не выиграть.

— Вы ещё моих связей не знаете! — зло усмехнулся толстяк.

— Даже если вам каким-то неправедным способом удастся выиграть суд, в чём я сильно сомневаюсь, то это лично для вас ни к чему хорошему не приведёт. Предусмотренную неустойку в нашем с вами контракте полностью перекроет другая неустойка, в результате которой железная дорога отойдёт Сталепромышленной компании. Мы вчера заключили с ними очень дорогостоящую сделку и неустойка по ней в разы больше, чем у нас с вами.

— Что ещё за сделка? — нетерпеливо поморщился владелец угольных шахт.

— Я мог бы не отвечать на ваш вопрос, но вам, как главному заинтересованному лицу и нашему основному клиенту, я могу открыть некоторые детали, — протянул железнодорожник руку за тоненькой папкой, — Поставка рельс, стальных ферм моста, сорока пяти полувагонов. Итого — пятнадцать миллионов рублей. Сумма неустойки ровно такая же. Мне надо напоминать, что у нас с вами предусмотрена неустойка в триста двадцать тысяч?

— Вы что тут, Транссибирскую железную дорогу решили открыть? У вас всего-то тридцать пять километров до основной железнодорожной магистрали!

— Тридцать шесть километров и триста двадцать метров, — увещевающим тоном заметил милый старичок, в котором некоторые столичные судьи легко бы узнали довольно известного стряпчего, давненько представляющего интересы князя Бережкова, — Но это детали. Если вернуться к вашему вопросу, то Сталепромышленная компания сможет обанкротить наше товарищество в течении двух недель, а вот ваш иск затянется года на полтора — два. И скорее всего вы его проиграете, выплатив изрядную сумму судебных издержек.

Неизвестно, что хотел сказать владелец шахт, так как его внимание отвлёк изрядный шум за окном.

Прямо перед окном кабинета, над его машинами и охраной, зависла пятёрка пилотов в МБК. И знаки знаменитого охранного агентства, прогремевшего на всю страну во время последнего заговора, не смог бы разглядеть только слепой.

— Сейчас вам лучше всего успокоить ваших людей и попросить их не делать резких провоцирующих движений. Надеюсь, телефон приёмной князя Бережкова вы в состоянии найти сами. Он опытный промышленник и наверняка сможет посоветовать вам, как стоит вести себя в столь сложной ситуации, — жестом попросил стряпчий толстяка на выход.

Такие, или примерно такие же спектакли прошли не один десяток раз.

Затем в стране появился Фонд княгини Бережковой — Вайдбольской. На удивление многих, он оказался очень значимым, хотя всего лишь объединял несколько десятков недавно созданных товариществ.

Его отличительной особенностью являлась должность князя Белозёрского. В Дашкином Фонде он был её заместителем, оставаясь при этом Главой Клана, в который входил Род Вадбольских. Для светского общества — это нонсенс, а для нас — нормально.

Всё всех устроило.

Дарья, благодаря Фонду, получила статус, согласно которому она негласно вышла на уровень Светлой княгини, а князь Белозёрский получил в свои руки ощутимые экономические рычаги, позволяющие ему очень живо манипулировать экономическими интересами ранее не слишком дружественных Кланов, а при желании, так и вовсе ставить некоторые из них в позу эмбриона.

Половину получаемой прибыли Фонд тратил на своё развитие, а вторая часть шла на содержание лекарских училищ, которых было открыто пока всего лишь три, но принимались туда девушки с Даром из простолюдинок и обучались бесплатно.

Дашке охотно помогали две мои жены — Императрицы, которых сильно заинтересовали училища, и по вечерам они втроём частенько обсуждали, как бы у себя в стране такое же устроить.

А что получил я?

На самом деле, смешной вопрос для человека, который, как минимум, теперь контролирует не меньше сорока — пятидесяти процентов реальной экономики центральной части России.

* * *

В связи с наступлением нового учебного года у нас произошёл резкий оттоквоспитанниц. Те девочки, которых я когда-то вывез из Камышина, подросли и, с моей помощью, стали магами.

К моему глубочайшему удивлению, из двух десятков девчонок, которых я выдернул из детского публичного дома, меня встретили лишь двое. Самые мелкие, которым в школу лишь на следующий год. Остальные уже все устроены, и в школы они пойдут в разных городах, как воспитанницы благородных Семей, а то и вовсе, как удочерённые. Встречаться теперь будут только на каникулах и летом.

Признаться, запустил я этот процесс на самотёк. Оно и понятно, раз я месяцами чёрт знает где болтался. Спасибо боярыне Бельской — Озеровой, хоть она и конченая стерва.

Это же надо так уметь, играя всего лишь интонациями и выражением лица, опустить меня ниже плинтуса!

И хрен придерёшься. Ни за одно слово не зацепиться. Говорит она всё правильно, выверено, а у меня морда лица краснеет, как помидор.

Не, то что я мерзавец, негодяй и безответственный тип, я и так знаю. Это всего лишь малая часть списка моих талантов. Но как Бельская смогла, не употребляя вслух ни одно из этих слов, донести до меня их смысловую нагрузку?

Честно скажу — я не знаю, стоит ли Озерову завидовать или сочувствовать.

Нет, я его понимаю. Когда он в небе летает — я готов ему завидовать, но если он какой-то косяк перед своей женой впорет, тут не то что сочувствовать надо, а сострадать. Глубоко и с чувством.

Бельская не то что Озерову, а и князю Обдорину на раз мозг вынесет.

Кстати, а ведь это — идея! Надо будет сообразить, как устроить такую встречу. Готов сделать ставку на победу Бельской, даже если соотношение три к одному будет!

— Ваше Сиятельство, — изобразила Бельская из себя примерную девочку, что ей без особого труда удалось сделать, — А почему мы взялись обучать только русских детей?

— Хм-м, вообще-то это всё очень спонтанно получилось, — затруднился я с объяснением.

— Я в курсе обстоятельств появления девочек, но отчего бы не поработать с японскими и маньчжурскими детьми? — не стала Бельская кружить вокруг да около, — И, как мне кажется, это не обязательно должны быть только девочки. Мальчики, лет двенадцати — тринадцати отлично подойдут. Года через четыре из них вырастут неплохие помощники для вас и ваших жён.

— Вы абсолютно напрасно считаете меня Богом. Признаться, в том, что касается Дара, я сам не рассчитывал на стопроцентный результат и склонен считать, что такое чудо удалось получить только исключительно в силу малого возраста ваших подопечных, — засомневался я, услышав предлагаемый Бельской возраст воспитанников.

— Не только, князь, ой, не только. С девочками очень много Джуна работала, а с последними четырьмя, у которых ничего не получалось, её дочь день и ночь занималась. Иногда даже спать у них в комнате оставалась. А на нас чуть ли не кошкой фыркала, когда мы вмешаться пытались. И что вы думаете, через неделю все четверо, как миленькие, свои первые умения на полигоне показали.

— Вот даже как… Мне про это ничего не говорили.

— Да неужели? Тогда ещё немного расскажу. Я единственная неодарённая Бельская в Семье. Ребёнок — изгой. Когда ваш Степан мне «протез» пообещал, и возможность получить Дар, я ему поверила, потому что очень хотелось верить. А потом девочки ваши, одна за другой, начали Светлячки запускать. Днём я вместе с ними радовалась, а по ночам в подушку ревела. И как-то раз будто надломилось во мне что-то. Через гордость свою переступила и пошла к дочке Джуны на поклон.

Я замер, боясь хоть словом или нечаянным движением нарушить откровения Бельской.

— Серьёзная девочка. Она долго на меня смотрела своими глазищами, потом подошла, взяла за руку и говорит: — «Ты можешь, только очень боишься. А ты не бойся». И ушла. На следующее утро я сумела зажечь свой первый огонёк на пальце. Ох, визгу и слёз у меня было, даже вспоминать неловко.

— Гкхм-м, — прокашлялся я, так как вдруг горло отчего-то пересохло, — А вот это по-настоящему неожиданно…

Глава 20

Десятое сентября 214 года от Начала. Посёлок архимагов в окрестностях города Бережково.

— Настя! — вскочил с лавки ладный парень в форменной тужурке Академии, выставив перед собой букетик цветов, словно щит, — Так это правда?

— Николай, здравствуй, ты о чём? — поинтересовалась у него симпатичная брюнетка, а заодно и третья дочь графа Ростопчина, подъехавшая на автомобиле вместе с двумя подружками.

— Мне только что девушка, с которой ты вместе в домике проживаешь, сказала, что ты на работу уехала. Ты действительно работаешь где-то?

— А пошли-ка, Коленька, в кафе. Чувствую, разговор у нас с тобой долгий предстоит.

— Тут кафе появилось? Надо же. Всего месяц здесь не был, а сколько изменений.

— Между прочим, не какое-нибудь кафе, а венское. Такие сейчас по всей стране при аэропортах открывают. Изумительное место! Мы, с девочками, там душой отдыхаем. Если что, мода на них с Сахалина пошла. Две недели назад и у нас такое же открылось, — потащила Ростопчина парня к центру посёлка, — Зря ты только в тужурку вырядился. Понимаю, что ты награду хотел мне показать, но тужурка тебя стеснять будет, а там так по-домашнему всё. Кстати, поздравляю с наградой!

— Спасибо, — чуть смутился молодой боярин Щедрин оттого, как легко Настенька поняла его потаённые замыслы.

Ну, а перед кем ещё наградой похвалиться, как не перед родителями и родственниками, у которых он две недели отпуска провёл, да не перед девушкой, за которой больше года ухаживает. И ведь вроде не ровня она ему, а вот на тебе, не отталкивает, а наоборот, привечает даже.

— Здесь действительно уютно, — оценил Николай и интерьер кафе, и удобное полукресло из гнутого дерева с мягкой подушкой, которое словно обнимает тебя, стоит только откинуться, — Давай сразу договоримся, что сегодня плачу я, а ты заказываешь себе всё, что хочешь.

— Коленька, смешной ты мой, мы уже архимаги, а не студенты. Даже если я начну отчаянно фантазировать, то мой заказ вряд ли будет дороже двадцати рублей. По нашему личному опыту, пока только две девушки смогли преодолеть десятирублёвую планку. И да — я работаю. Чтобы ты понимал — прошлая неделя у меня была неудачная. Выпало всего лишь три дня работы и четыре дня полигона, но и то я смогла заработать почти шесть тысяч рублей. На этой неделе у меня четыре дня выпадает на работу, так как мы на полигоне тренируемся через день. Кроме того, я подтянула навыки, так что надеюсь, что заработаю на этой неделе тысяч девять. А ещё через неделю ясама внесу аванс за мою Ласточку.

— Бр-р-р, погоди. Я ещё с меню не разобрался, а ты уже столько наговорила, что у меня куча вопросов.

— Если ты голоден, то начни с пары бутербродов с белорыбицей. Они изумительно вкусные и очень сытные, — тут же переключилась девушка, бросившись листать меню.

Николай уже готов был согласиться, но тут негромко зазвучала музыка. Закрыв глаза, можно было поклясться, что саксофон выводит свою мелодию через стол от них, а флейта звучит справа, где-то очень рядом.

— Точно! Я ещё и музыку себе в Ласточку закажу. Самую громкую, — тут же отреагировала Настёна, положив меню на тяжёлый мраморный столик и прислушиваясь, — С ней к нам во двор имения я и заеду.

— Так. Стоп. Что такое Ласточка? — осознал Щедрин, что у него недостаёт информации.

— Моя будущая машина. Двухместная. Спортивная. Она от моей серенькой Победы отличается так же, как платье Императрицы от бабушкиного сарафана! На последнем автосалоне показали модель машины под названием Изабелла. Ты бы только видел, насколько она красивая! Я влюбилась с первого взгляда! И как только увидела, так поклялась сама себе, что я её куплю. Лимонно — жёлтую. На свои деньги, честно заработанные. И отцу её покажу. Пусть посмотрит на мою красавицу и поймёт, что я уже взрослая и могу прожить без его подачек.

— Понятно. С машиной разобрались, — очень спокойно продолжил Николай, после того, как они сделали заказ, и официантка ушла, — Теперь расскажи мне, что за работа у вас появилась?

— Да какая там работа, — отмахнулась девушка, потирая руки и взглядом уже съедая те вкусняшки, которые ей принесли, — Практически, та же медитация, только наоборот. Сила не притекает, а утекает, и очень заметно. Первую неделю тебя натаскивают два грузина, проверяя каждый шаг, а потом перед тобой стоит картонка, где всё расписано, и будь добра чётко следовать инструкциям. По шесть часов в кресле сидишь, общаясь с какой-то здоровенной железякой. Зато на магическое развитие этот процесс благотворно влияет. Я теперь шутя исполняю те заклинания, которые раньше у меня на грани обморока шли, — впилась Ростопчина ровненькими коралловыми зубками в первый десерт, — У-у, обожаю. Ешь давай, потом поговорим.

Белорыбица. Не сказать, что он её никогда не пробовал, но вот такую…

Николай чуть не зарычал от накрывшего его гастрономического ощущения счастья. Всего оказалось в меру. И ещё чуть тёплый пшеничный хлеб, и тоненький слой слегка подтаявшего масла, и точно отмеренный по толщине пластик рыбы холодного копчения. Казалось бы, всего три компонента в поданном бутерброде, но когда это сочетание доведено до совершенства, то и результат вышел потрясающий.

Минут десять, если не больше, прошли в молчании. Парень с девушкой попросту выпали из реальности. Наконец Настя отвлеклась от своего творожного десерта, ещё не так давно щедро усыпанного ягодами, и отставила в сторону пустую тарелку.

— Какое блаженство!

— Согласен. Никогда не обращал раньше внимание на еду, но это что-то с чем-то. Похоже, я только что стал гурманом и фанатом вашего кафе, — откинулся Николай на спинку кресла.

— Погоди, скоро я тебя к десертам приучу, — то ли пригрозила, то ли пообещала девушка, — А сейчас давай пробовать мороженое. У них тут дюжина сортов представлена, а я пока только пять попробовала, и то два из них, когда мы с подругами заходили и каждая выбрала себе разный сорт, а потом давали попробовать друг другу.

— Тогда предлагаю взять для нас по две разновидности мороженного, и тогда ты будешь знать уже всё про девять сортов. Моё можешь не только пробовать, но и съесть, если сильно понравится, — тут же сориентировался Николай.

На самом деле, когда девушка ест мороженное из креманки юноши, то это знак. Не столько демонстрирующий степень их доверия друг к другу, сколько показатель их близости для тех, кто со стороны смотрит.

— А, давай, — бесшабашно махнула Настенька рукой.

— Пока нам заказ несут, — с трудом удержал себя Николай, чтобы не посмотреть вслед ладной официантке, принявшей их заказ, — Ты мне расскажи, что же вы там всё-таки делаете? Наверняка, не просто же так вы часами таращитесь на свои железяки.

— Никто пока точно не знает, но наши девушки утверждают, что мы занимаемся изготовлением алмазов, — оглянулась Настенька по сторонам, прежде, чем что-то сказать, — И ты знаешь, я, пожалуй, с ними соглашусь.

— Тогда вам мало платят, — уверенно заявил парень, которого довольно сильно задело упоминание о грузинах, отчего и возникло желание поспорить.

— Да ты что… — как-то очень вяло отреагировала девушка, изучая меню, — Давай рассмотрим этот вопрос, с другой стороны. Очень скоро я буду зарабатывать десять — двенадцать тысяч рублей в неделю. Возможно, уже в следующем месяце. А теперь вопрос к тебе — на какую еженедельную сумму может рассчитывать твоя будущая жена?

— Эм-м. Ну, мы тоже не за бесплатно слетали. По двадцать тысяч получили из кассы Совета архимагов, — уже с некоторым сомнением озвучил Николай сумму, которая ещё несколько минут назад казалась ему более чем достойной. — Кроме того, у каждого из нас оклад — тысяча двести рублей в месяц. Как нам сказали, он каждый год будет увеличиваться на десять процентов. И, надеюсь, награды нас стороной не обойдут. За некоторые из них, знаешь ли, пожизненный пенсион положен, и это, кроме потомственного дворянства и прочие льготы подразумевает, например, на приобретение земель у казны.

— Земли — это хорошо. Ни ты, ни я в число первых наследников не входим, — задумчиво помешивая ложечкой кофе, произнесла Ростопчина, — А насчёт того, что нам мало платят, могу одну занятную историю рассказать. У моей соседки по дому, Ирины Салтыковой, всё никак работа с Чашами не получалась. Она чуть ли не истерику по этому поводу устроила, на что грузин, который ей помогал освоится, лишь засмеялся и сказал, что с такими детскими Чашами князь Бережков ещё в школьном возрасте справлялся.

— Это же Бережков… — пожал плечами Щедрин, не находя в сказанном ничего удивительного.

Безусловный авторитет князя был признан всеми членами их секстета — боевой группы из шести молодых архимагов. Даже поспорили парни как-то раз, кто бы оказался победителям поединка, если представить такой между их секстетом и князем в Сбруе. Спор вышел жаркий, но недолгий. Сергей Вязмитинов напомнил спорщикам, что князь уже сталкивался с октетом буддийских монахов и вышел победителем. Потом и остальные признали, что цепочку Комет х3 от князя их защита не переживёт, даже если её втроём — вчетвером держать.

— Коленька, ты главного не понял. Князь Бережков ещё до поступления в военную Академию с Чашами работал. И он тогда не был ни князем, ни архимагом. Подумай ещё раз. Князь нам, архимагам, платит за ту работу, которую он выполнял школьником, по очень высоким ставкам. При этом мы пользуемся его оборудованием, улучшаем свои возможности, как маги, с нами работают наставники, и у нас тоже есть оклад. У меня, и ещё у нескольких девушек — это двести рублей в месяц. Но мы и тренируемся на полигоне в соло — техниках. Те девушки, у которых тренировки в боевой звезде проходят, получают оклад в пятьсот рублей. Но ты знаешь, я тут подумала, посчитала и решила, что до Нового года точно в одиночках останусь.

— И по какой же причине? Работа?

— Вовсе нет. Работа только помогает мне развиваться. Деньги — лишь бонус, не стану скрывать, очень приятный. Но я намерена претендовать на Сбрую. Из того, что я смогла узнать — это весьма дорогое удовольствие и делают их сугубо индивидуально.

— Мечта неплохая, но какие перспективы?

— А вот этого, Коленька, я пока точно сказать не могу, но подсказку тебе дам — сама по себе Сбруя — это лишь часть чего-то большего. Чего именно, я и сама ещё не знаю. Зато фантазии у меня самые дикие. Не побоюсь этого слова — фантасмагорические!

— Например?

— Ты знаешь, что князя Бережкова в Японии считают драконом?

В это время всё та же официантка принесла им мороженое и наша парочка, сначала вяло шевеля ложечками, понемногу увлеклась процессом дегустации, отложив дальнейшие разговоры на более позднее время.

Посещение кафе всё-таки оплатил Щедрин, и Ростопчина не стала препятствовать, лишь позволив себе полюбоваться в этот момент на лица девушек, делающих вид, что они вовсе не наблюдают, как проходит свидание у одной из них.

Такой же девушки, как они. И ничуть не красивее… Среди них и посимпатичнее есть…

Под этим, понятное дело, каждая имела ввиду саму себя.

И хоть боярич Щедрин вовсе не принц на белом коне, но он уже с орденом.

И, опять-таки завидно…

Как они друг друга с ложечки мороженным кормили… Такие муси — пуси…

От одних впечатлений от этого стоит к себе в дом сбегать, мокрые трусики поменять.

Когда тебе восемнадцать — девятнадцать лет, гормоны просто бешеные, а в голове что только не колобродит.

* * *

Первые полёты новых маголётов прошли без особой помпы. Выполнялись чисто технические рейсы. Пилоты знакомились с особенностями аэродромов и маршрута, а аэродромные команды с обслуживанием ранее невиданных летательных аппаратов.

Маршрут у нас пока один: Москва — Питер — Москва. Скоро запустим встречный маголёт из Питера.

Скрипя сердцем, я отдал на маголёты пилотов и штурманов с бомбардировщиков. Их сменила недавно выпущенная молодёжь, уже сумевшая отправить один из учебных самолётов в ремонт.

В наличии у меня пока всего лишь четыре маголёта. Тот первый, двенадцатиместный и три новых, рассчитанных на восемнадцать пассажиров.

Ради увеличения количества пассажиров новым маголётам пришлось пожертвовать одним туалетом, у них на полтора метра увеличилась длина фюзеляжа и нам удалось поплотней расставить ряды сидений. Перелёт занимает меньше полутора часов, так что в расстановке сидений мы руководствовались нормами автобусов дальнего следования. Я лично проверял на макете, как получилось. Со своим ростом я устроился достаточно комфортно и не особо мудрствуя, дал добро на такую компоновку салона.

— Олег Игоревич, как думаете разрекламировать первый коммерческий полёт? — обратился ко мне Артемьев — старший, когда мы с ним остались вдвоём.

Титулование тяготит отца моего приятеля, так что наедине мы без него обходимся, благо статус партнёров это позволяет.

— Просто и действенно. Власти Питера уже предупреждены, что их посетят две Императрицы дружественных сопредельных государств. Ещё два места у меня для вас и Киякина предусмотрены. Десяток журналистов с собой возьмём, один из них от немецкой газеты будет. Знаете, я когда-то сказал их послу, что мы заинтересованы только в мирных полётах между нашими странами. Надо будет развить эту тему. Тем более, что с кайзером и его наследником я в хороших отношениях.

— Москва — Берлин, — негромко произнёс Артемьев пересохшим горлом, — Вы знаете, хоть сын у меня и редкостный оболтус, но я готов ему многое простить лишь за то, что он меня с вами познакомил. Но в то же время я постоянно ему напоминаю, что вы сверстники, но какая же между вами разница!

— Зря вы так, нормальный он парень для своего возраста. Это я ни отца, ни матери не помню, да и Деда у меня рано отняли. А когда я последним в Роду Бережковых остался, то мне и пришлось два Рода наших противников на ноль помножить. Напрасно вы сына попрекаете. Знаете, мне бы не хотелось, чтобы мои дети подростками выходили воевать с теми, кто им теоретически не по силам. Нет в этом ничего хорошего.

— Вы правы, князь, — склонил голову Артемьев, выслушав от меня выплеск откровенности, который я и сам от себя не ожидал, — Скажу больше, но не для передачи, я в ваши годы сам оболтусом был, почище, чем сын. Вспомнить стыдно, что я тогда творил, ещё и в карты играл. Отец не раз грозился наследства меня лишить. Модно это было в те времена за столом с зелёным сукном сражаться. Все повально играли. До того доходило, что во времена моей юности в Тамбове было игральных карт продано на сто семьдесят тысяч рублей, а художественных книг куплено всего лишь на двести пятьдесят рублей. Так вот тогда казначей наш тамбовский, приезжему улану Гарину, сначала все деньги проиграл, потом выезд, имение, а под конец и молодую жену — красавицу, которой тогда только восемнадцать исполнилось^[2K4].

— И что, она согласилась? — не смог я сдержать вполне закономерного вопроса.

— Посмотрела наша тамбовская красавица на улана молодого, которого Бог красотой не обделил, потом на мужа своего пятидесятилетнего. Стянула колечко обручальное с пальчика и мужу в лицо его кинула. Прямо в ночь они с уланом из города уехали и никогда больше у нас не появлялись. Впрочем, в те времена, это далеко не единичный случай был. Бояре жён своих иногда проигрывали, зачастую не навсегда, правда, а так, на месяц — другой. Вроде, как погостить к соседу отправляли. Да и слухи ходили, что в графских, а то, и вовсе, в княжеских Семьях такое случалось.

Что могу сказать. Слушая встречные откровения Артемьева — старшего остаётся лишь удивляться, как просто и бесхитростно жило прошлое поколение.

И вроде времени не так много прошло, а в стране уже абсолютно другие веяния. Много к чему и я руку приложил, иногда совсем невольно.

— Хотел бы я посмотреть, как современные жёны отреагируют, надумай муж их проиграть в карты…

— Да уж, князь. Домострой, не без вашей помощи, в очередной раз в забвение ушёл. И вроде мне, как старшему по возрасту, огорчаться нужно и всяко ратовать за исконно русские наставления семейного уклада, но вот, поверьте, как-то не хочется. Жизнь нынче быстрая пошла, а если мы тормозить начнём, то навсегда отстанем. Так что я на вашей стороне!

22. Часть третья

Глава 21

Пятнадцатое сентября 214 года от Начала.

Берлинский дворец кайзера.

Неприятная новость изменила все мои планы. Умер кайзер.

Обширное кровоизлияние в мозг произошло слишком стремительно, к тому же, во сне, и спасти его не успели.

В результате мои дирижабли, уже подготовленные к полёту, вместо того, чтобы лететь на восток, помчались на запад.

Небольшая задержка случилась только из-за одежды. Большинство парадных и полевых костюмов покинуло своё место в гардеробе гондолы, а их место заняли более строгие одеяния, приличествующие предстоящему трауру.

В Германию я полетел, не дожидаясь намёка или просьбы государя. Приказывать он мне не может, а то, что Антону может на первых порах понадобится моя помощь, это и так всем понятно.

Решив, что дожидаться просьб или намёков — это крайне недальновидно, я попросту воспользовался телефоном, чтобы поинтересоваться, не будет ли у Императора каких-то отдельных поручений или пожеланий во время моей поездки в Германию. Оказывается, позвонил не зря. На лётное поле мне доставили траурный венок, который я и должен буду возложить на могилу кайзера от имени Императора. Из-за этого вылет пришлось перенести на утро.

Немного подумав, я оценил красоту замысла. Крайне простым и эффектным способом Рюмин очень элегантно даёт немцам понять, кто есть кто. В том смысле, что за Антоном стоит не только Россия, но и ещё пара стран, пока не имеющих значительного политического веса, но обладающих собственными вполне боеспособными армиями, пусть и не слишком большими.

А заодно и я получаю чуть ли не официальный статус. Теперь даже не придётся никому объяснять, для чего я прилетел и с какой целью.

Ну, а те, кто совсем с логикой не в ладах, пусть смотрят на мои награды.

Рыцарский железный крест с мечами и бриллиантами и орден Гогенцоллернов. Понимающему человеку даже объяснять ничего не придётся.

Один орден лично кайзер вручает, а второй — Глава Клана Гогенцоллернов. Эти награды, как транспаранты у меня на груди.

Они чётко дают понять, чьи интересы будет отстаивать представитель Императора России в моём лице.

Никого из жён я с собой брать не стал.

Смена власти зачастую сопровождается волнениями и заговорами. Да, у кайзера и старого Гогенцоллерна оказалось достаточно времени, чтобы выполоть ростки вероятных заговоров, но чем чёрт не шутит. Проверять это, рискуя кем-то из своей Семьи, я не согласен.

В Германию я собирался прибыть в три дирижабля. На одном летел я и немного груза, на втором секстет архимагов, а на третьем четыре девушки. Они уже тоже архимаги, но предпочитающие работать одиночками.

Четвёртый дирижабль нас, по плану, сопровождает лишь до Бреста, где и приземлится, поддерживая круглосуточную связь. Там у меня Озеровская пятёрка пилотов МБК. Лучшие из лучших. И, как я понял, не только она одна, как оказалось.

Когда мы садились на дозаправку в Бресте, я сразу углядел на лётном поле пару дирижаблей наших верфей, с Императорскими гербами по бокам гондолы.

Надо же, гвардия вперёд нас примчалась. Впрочем, фора у них была, пока мы венок дожидались.

Характерные формы гондол, с обрубленным и почти прямоугольным хвостом, необходимым для размещения большого люка, прямо указывали, что прибыли десантные дирижабли с пилотами — гвардейцами.

— Озеров, дирижабли на поле видишь? Сходи, пообщайся с коллегами. Если что, на наш канал их переключи, или пусть они через тебя связь держат, — поправился я, вспомнив, что у нас прошла очередная волна усовершенствований и далеко не всё теперь можно услышать, если у тебя не последняя модель рации.

Зная волну, попытаться перехватить переговоры можно, но ничего кроме бульканья не услышишь.

Кто-то может назвать это шифровальной системой, но, как мне объяснил Степан, всё одновременно и проще, и сложнее. Шифруется не сама речь, а модулированный радиосигнал.

Главный прикол в том, что шифры обновляются три раза в сутки. Кто пропустил обновления, уходят на аварийный канал, где с теми операторы начинают работать индивидуально, не допуская их в общие каналы связи.

Впрочем — это не мои заботы. Завтра нас догонит дирижабль — ретранслятор и он останется в Бресте, зависнув на тросах метрах в трёхстах над полем, чтобы поддерживать с нами связь.

Сейчас можно было лишь попрощаться с гвардейцами, бывшими и настоящими, которым в Бресте предстоит куковать не меньше пары недель.

— Ан, нет. Что-то пошло не так, — сказал я сам себе, заметив, как Озеров с незнакомым мне гвардейским офицером, поспешно устремились к моему дирижаблю, поочередно давая отмашку, чтобы мои пилоты не взлетели сразу после дозаправки топливом.

Всё это я, сидя за столом, наблюдал в самый большой иллюминатор гондолы. Он у меня метр на полметра, и при необходимости может выступать вместо аварийного выхода. Чисто из любопытства, а заодно, чтобы немного размяться, я решил пойти им навстречу и поднявшись из-за стола сбежал по трапу на поле.

— Майор Барклай де Толли. Командир отдельной гвардейской роты Петербургского военного округа, — представился офицер, — У меня приказ, князь, сопровождать вас в Германию.

— С какой целью? — не стал я тратить время на взаимное представление, раз майор меня и в партикулярной одежде, лишённой гербов, легко опознал.

— Организовать почётный караул во время вознесения венка на могилу кайзера, — чётко отчитался Барклай, а потом вполне этак участливо добавил, — Ну, право слово, князь, не сами же вы здоровенный венок нести собираетесь?

Насколько я помню, нынче все Барклаи относятся к княжескому Роду, оттого ему со мной вполне можно общаться на равных.

— А знаете, что я вам скажу, майор, — с довольно легкомысленной улыбкой начал я, и увидел, как на лице гвардейца обозначились скулы от крепко стиснутых зубов. Зря он так. Предполагает, что взбалмошного юношу видит, который вот-вот капризничать начнёт и права качать, — Нам до Берлина не меньше четырёх часов лететь. Давайте-ка все вместе полетим. Втроём. Надеюсь, я смогу вас удивить бутылочкой дивного австралийского коньяка двадцатипятилетней выдержки. Заодно и кайзера помянем. Хороший был мужик, земля ему пухом.

— Помянуть — это святое, — сказал, как отрубил гвардеец.

— Прошу прощения, князь. А как же мои парни? — не выдержал донельзя изумлённый Озеров, несколько минут назад получив от меня совершенно иной приказ.

— Не хотел я немцам недоверия показывать. Увидят, что я с охраной прилетел, придумают ещё невесть что, — покаялся я, — Но раз пошла такая пьянка, то где два дирижабля, там и третий уже не так страшен.

— Тогда нас заправить нужно, — кивнул Озеров в сторону своего дирижабля.

— Рация в вашем распоряжении. И уже пойдёмте в салон, а то нынче свежо на улице, — пригласил я своих собеседников пройти в гондолу и первым подал пример.

С вылетом мы задержались на добрых полчаса.

Услышав мои рассуждения о невысоком качестве немецкого топлива, майор тоже поспешил к рации и отдал команду залить топливные баки своих дирижаблей под самую пробку.

И это правильно.

От Бреста до Берлина семьсот километров по прямой, а последние модели наших дирижаблей на полных баках тысячи две — две с половиной километров пролетают, а потом ещё на маготехническом движке километров триста — четыреста протелепаются, но с заметно меньшей скоростью. Проще на нашем, проверенном российском топливе смотаться взад — вперёд, чем повиснуть где-то в небе посреди пути из-за отказавших двигателей. Всегда лучше иметь запас на гарантированную пару тысяч километров.

Это практический результат. Теоретически он может быть намного выше, если в безветренную погоду чётко выдерживать оптимальную высоту и скорость для каждого этапа полёта. Но свои теоретические изыски я никогда не проверял. Не было времени, пенсионерить на высоте в три тысячи пятьсот метров на скорости в восемьдесят километров, а когда топливо кончится, спуститься на высоту в тысячу метров и снизить скорость километров до пятидесяти, идя на одном магодвижке. Нет, некогда. Может, когда-нибудь и сподоблюсь отправить один из своих дирижаблей в экспериментальный полёт, исключительно в рекламных целях, но пока дирижабли и так в очередь раскупают. Так что удачный рекламный ход можно пока придержать. Вот когда начнётся на верфях спад на заказы, на сегодняшний день расписанные на три месяца вперёд, тогда и начнём битву за рекорды.

Впрочем, это всё лирика, пусть и моя любимая, на этот раз — о дирижаблях.

Положа руку на сердце — обожаю всё, что летает!

Признаюсь, когда я вижу достойный летательный аппарат, неважно какой, моё сердце трепещет так, что куда там моим жёнам, млеющим при виде какой-нибудь шубки, платья или ювелирки!

Наверное, в какой-то из своих прошлых жизней я был птицей.

Надеюсь, орлом, или хотя бы ласточкой.

Это — моя маленькая тайна, о которой я никому не собираюсь рассказывать.

Нашёл я себя где-то посредине.

Да, я завидую пилотам МБК, освоившим в совершенстве управление своим полётом.

И мне было приятно узнать, что они завидуют мне.

При моём непосредственном участии раз от разу появляются всё новые и новые летательные аппараты.

Народная молва, как я догадываюсь, изрядно подкорректированная, выдаёт это так, как будто все изделия выходят чуть ли не из моих рук. Бережковские дирижабли, МБК, Микро (так окрестили в простонародье БДэшки), штурмовики, бомбардировщики и маголёты. Именно так всё и подаётся, особенно в этом журналисты преуспели.

За всеми своими делами я как-то прозевал этот развивающийся процесс, а теперь, против сформированного общественного мнения, не очень-то и попрёшь. Попросту, не поверят.

Впрочем, Бог с ним, с небом! Да, люблю. Но у меня сейчас другая интрига.

Клан Барклай де Толли.

Извечные союзники Пушкиных и Багратионов. Ещё одна загадка от Рюмина, а то и вовсе — задача на сообразительность.

Союз Клана Пушкиных, Клана Багратионов и Клана Барклаев на сегодняшний день располагает самой большой частной армией в нашей Империи.

Выглядит это всё, как княжеские дружины. И у тех и у других наличествует небольшой участок границы в их владениях, теоретически оправдывающий высокую численность клановых бойцов.

Казалось бы — в чём проблема? Военные Силы Российской Империи имеют почти трёхкратное преимущество и без всякого сомнения легко справятся с объединённой армией двух — трёх Кланов.

Вот насчёт сомнений как раз и вопрос.

Армия армии рознь. Если одна по границам и гарнизонам раскидана, а другая в кулак собрана, то на численное превосходство не стоит уповать. Побеждать будет тот, у кого в нужном месте в нужное время оказалось больше войск. Это аксиома.

Такую, вроде бы простую истину, понимают сейчас, как минимум, трое: Император, я и Пушкины.

Последние просто не успели перестроиться. Ещё не так давно у оппозиции был лидер — князь Юсупов. Надо отдать ему должное — играл он мастерски. В первую очередь — себя не забывал, но и со своими союзниками щедро делился, лично распределяя финансовые потоки, жирными кусками вырванные из бюджета страны.

После нашей с Юсуповым дуэли всё рухнуло. Финансовые реки очень быстро превратились в ручейки, а потом и вовсе пересохли.

Пушкины, не имея того влияния при дворе, как у покойного князя Юсупова, пытались что-то восстановить, но чаще всего получали отказ или предложение, которое было в разы меньше того, что они раньше имели.

Хорошо содержать дружину, выделяя на это всего лишь часть своих доходов, в числе которых твой управляющий считает поступления от Клана Юсуповых. И очень плохо, когда её содержание эти доходы начинает превышать.

Сундуки с накоплениями, ровно, как и банковские счета — не безграничны.

Одно дело, — когда ты свою дружину содержишь на деньги, получаемые от князя Юсупова, от которых и тебе прилично перепадает, и совсем другое, когда на свои собственные. Они просто рекой утекают.

— Олег Игоревич, я о ваших княжеских делах наслышан, оттого и хочу поинтересоваться, не нужно ли вам тысяч пять хорошо обученных дружинников на контракт? Всё, как положено. Имперские армейские нормы и поддержка магов, — сподобился на вопрос Барклай де Толли, сразу после второго бокала, в котором и налито было по чуть-чуть коньяка, граммов по тридцать.

Что могу сказать… Сильно! Практически, Клан Барклаев открыто предлагает мне взять на контракт свою ударную группировку. Какую-то часть дружины им всё равно придётся оставить на границе и на охране своих владений.

— Нет бы вам пораньше, — вполне искренне подосадовал я, разливая по третьей, — Я тогда и с сёгунатом воевал, а потом и с Китайскими Кланами. Не поверите, пришлось даже индийцев нанимать. Кстати, не могу о них сказать ничего плохого. Дисциплина на высоте и бойцы все из ветеранов. Обстрелянные.

— И как они относились к тому, что вы их на смерть посылали? — вполне профессионально поинтересовался Барклай.

— На смерть… — призадумался я, держа поднятый бокал в руке, — Нет, никого не посылал. Штаб у меня нормальный был. Я им как-то раз весьма выразительно донёс, что все подвиги бойцов — это их плохая работа. Заодно и про потери поговорили. Потери, конечно же, были, но грудью на амбразуры у меня никто не бросался. Короче, воевать старались с умом, и, как мне кажется, нам это удалось.

— На занятиях нам сказали, что за всю Маньчжурскую операцию вы потеряли не больше четырёхсот солдат. Это правда?

— Триста сорок семь, — замахнул я свой бокал, не чокаясь, — Больше половины — маньчжуры. Лезли вперёд, не слушая команды. Остальных лекари вытянули.

— Как такое может быть? Вам же противостояло около десяти тысяч китайских солдат?

— Почти двенадцать с половиной тысяч. У меня сейчас семь с лишним тысяч пленных китайцев в Маньчжурии работают, — сморщился я, закусив коньяк лимоном.

Пусть и посахаренным, но всё равно кислым.

— И тем не менее. Что вы по поводу контракта скажете? — со стабильностью, достойной дятла, продолжил майор продалбливать свой вопрос.

— Я? Ровным счётом ничего. Но если после нашего возвращения из Германии ваше предложение будет в силе, то мы можем обсудить его с Императором и князем Константином. Персия, знаете ли, стала слишком вызывающе себя вести, — демонстративно зевнул я, поглядывая на диван.

— У персов только регулярная армия порядка ста тысяч! — чуть было не потерял лицо Барклай, с трудом совладав собой после того, как я ему озвучил своё видение ответа на его вопрос.

— Уже намного меньше. Тысяч на двадцать я её, вместе с коллегами, сократил. Новых бойцов не скоро обучат. Да и не собирается никто вашу дружину прямо-таки в атаку на столицу Персии бросать. Есть там, у них на границе, одно замечательное озеро — Иссык-Куль. Пара боевых звёзд архимагов, ваша дружина и тысяч семь-восемь кочевников. Как по мне — вполне достаточные силы. Зайдёте, укрепитесь, оседлаете перевалы и пару лет будете перемалывать персов, пока им это не надоест.

— Князь, вы серьёзно? — легко справился со своим бокалом майор гвардии, не закусывая.

— Можно ещё дружину распустить, но тогда влияние вашего Клана приблизиться к нулю и есть опасность, что бойцов, отпущенных на вольные хлеба, приберёт себе кто-то из тех ваших заклятых друзей, имея которых, и врагов не надо, — решил я себе соорудить бутерброд из хлеба, сыра и окорока.

Получил истинное удовольствие. Нет, ещё не от бутерброда, а от ножа, заточенного до бритвенной остроты. Идеальные срезы абсолютно тоненьких ломтиков. Это очень красиво и должно быть особенно вкусно.

— А какие перспективы вы ещё видите? Это же наверняка далеко не все варианты.

— Можно оставить всё, так как есть, — покладисто пожал я плечами, — У Клана будет почти год, прежде, чем бухгалтерский баланс уйдёт в отрицательную сторону. Потом месяца три — четыре займут суды, и примерно столько же, процедура банкротства, — впился я зубами в собственноручно изготовленный шедевр.

Конечно же я умолчал о некоторых тонкостях. Первую стадию экономического уничтожения Клана Барклаев можно почти вдвое сократить по срокам. Хватит одного моего телефонного звонка. После него у Клана окажутся разрушены семь жизненно важных логистических и снабженческих цепочек. Обойти их возможно, но не вдруг и очень за дорого. Можно было бы и дальше потоптаться, исключив и остальные варианты, но Клан Барклаев был настолько второстепенной целью, что ничем большим я заморачиваться не стал.

— Я, всё-таки, не совсем понял, а что произойдёт, если мой Клан согласится на предполагаемый контракт? — подтвердил моё мнение о себе Барклай де Толли.

Экономика — не самая сильная его сторона.

Он воин. Умеет идеально исполнять приказы. Смел. Решителен, но в чётко отведённых пределах. В вопросах военной карьеры может проявить гибкость, но не более того.

— Кроме полученных денег вы можете расположить к себе Императора, князя Константина и меня, — скромно заметил я, наливая всем по финальной, четвёртой.

Глава 22

Двадцатое пятое сентября 214 года от Начала. Германия.

Ближайшие окрестности Берлина. Одно из имений Клана Гогенцоллернов.

На рыбалку меня пригласил второй наследник Главы Клана Гогенцоллернов, Имперский князь и прусский герцог Фридрих. Зацепились мы как-то с ним языками на одном из приёмов, и он начал хвастать карпами небывалых размеров, что водятся у него в пруду.

Естественно, я не поверил. Слишком широко немец раздвигал руки. Оскорбившись, Фридрих Гогенцоллерн бросился к телефону. Через час мне пришлось извиняться.

Другими словами — спектакль удался.

Доставленные из его имения фотографии были выполнены с немецким качеством и скрупулёзностью. Больше дюжины рыб были воистину гигантских размеров для своей породы. Причём одна из них, пойманная Фридрихом за полтора года трижды, начала с веса в тридцать девять килограммов, а на последней фотографии, датированной всего лишь месяцем назад, весила уже сорок один килограмм.

Все фото были сделаны на берегу большого водоёма, а сам карп покоился на весах на специальном надувном матрасе. Естественно, гордый Гогенцоллерн на втором плане присутствовал на каждом снимке.

— Это Эрик — моя гордость! Пару раз мои европейские рекорды перебивали французы, но у них зеркальный карп практически без чешуи, а мой — редкостный красавец! — чуть ли не целовал немец каждый снимок с его любимчиком.

— Угу. То есть, вы его ловите, и каждый раз отпускаете обратно? — уточнил я на всякий случай.

— Конечно, все же так делают! — вполне искренне отозвался Фридрих.

— Наверняка, вы своих карпов ещё и неплохо кормите?

— Не больше двух с половиной тонн корма в день в сухом весе делим на восемь кормовых мостков, — тут же ответил немецкий рыболов — рекордсмен, — Больше профессор Шнайдер запрещает выдавать. И то, с холодами, вес специально подобранного им рациона существенно снижается и в нём появляется больше бобов, кукурузы и гороха.

В ответ я только руками развёл и улыбнулся.

— Что-то не так? — мигом уловил младший Гогенцоллерн мою мимолётную усмешку.

— Если честно, то всё не так. У нас, в России, рыбу тоже разводят, но в рыборазводных прудах её никогда не ловят. Не стану скрывать — до столицы европейская мода докатилась. Я слышал, как минимум о пяти частных прудах, где организована платная рыбалка. Но настоящие рыбаки туда вряд ли поедут. Хотя, за всех не ручаюсь. Те, у кого времени не хватает на настоящую рыбалку, может и съездят разок — другой, чтобы зуд в руках унять и себя потешить.

— Хм, князь, а что вы подразумеваете под настоящей рыбалкой? — на полном серьёзе озадачился Фридирих, ничуть не оскорбившись.

— Представьте себе обычную реку. На десятки километров вокруг никого нет. И задача у вас простейшая — сначала наловить рыбы на уху и жарёху, а если повезёт, то и домой что-то привезти, — обрисовал я своё видение русской рыбалки.

— На десятки километров… — послушно повторил Гогенцоллерн, — К сожалению, моя Семья не настолько богата. Я всегда считал, что у меня очень хорошее имение, но у нас фасад с выходом на Шпрее всего лишь чуть больше километра.

— Уф-ф, — тяжело выдохнул я, лишь на секунду представив себе, как же мне тяжело будет немцу объяснить, что у нас совсем другие просторы и вовсе не обязательно выкупать у государственной казны десять километров берега на той же Волге или Оке, чтобы там рыбачить, никого не наблюдая в округе, — Мне проще вас в гости пригласить в Россию, чем объяснить, что у нас и как.

— Тогда, позвольте мне стать первым, и пригласить вас на рыбалку в моё имение? — живо сориентировался Фридрих.

— С удовольствием приму ваше предложение, если вы имеете ввиду завтрашний вечер, — постарался я удержать лицо, наконец-то добившись нужного результата.

По сведениям, полученным из близкого окружения Антона, а если быть точнее, от одного из ключевых безопасников, приставленных к молодому наследнику кайзера Рюминым и Обдориным, второй наследник Гогенцоллернов очень скоро, а точнее, завтра, может вполне себе стать ключевой фигурой немецкой оппозиции, а то и вовсе возглавить заговор против Антона Рюмина, причём, Фридриха особо и спрашивать не будут. Как-то так в этом мире всё сложилось, что вроде бы знаковыми политическими фигурами зачастую управляют совершенно другие люди, предпочитающие оставаться в тени.

Это ли не повод слетать на рыбалку по-немецки?

Всего лишь в сопровождении секстета архимагов и пятёрки пилотов Озерова, которые останутся за кадром. В том смысле, что найдут себе где-нибудь рядом полянку и приземлятся там. А если что, то гвардейцы меня и Фридриха из любой заварухи вытащат.

После того, как над их амуницией поработала вся команда Усольцева, заземлить моих пилотов стало не то, чтобы очень непросто, а крайне сложно. Очередь из крупнокалиберного пулемёта теперь мою лучшую пятёрку пилотов уже не пугает. Неделю пришлось на тренировки потратить, прежде, чем они перестали обращать внимание на такие мелочи.

— Князь, я буду рад увидеть вас у себя. Вечерняя рыбалка у нас изумительно хороша, — браво заявил второй наследник.

— Ябуду у вас завтра, после обеда, — отозвался я, тщательно выверив время визита.

Чопорный немецкий обед я вряд ли вынесу. У них принято превращать его в крайне скучную церемонию.

Опять же, немецкая кухня — это вовсе не предел моих мечтаний. Пока мне зашли только руладен и рулька по-немецки. Помнится, что у немцев ещё есть запечённый гусь под сливовым соусом, но в этот приезд я на него ещё не попал.

Есть ещё одна причина, связанная со временем. В гости к Имперскому князю я попаду в самый последний момент, когда уже будет поздно что-то менять.

Коллаборационисты — это не только французское слово. В нашем случае — это ещё и проплаченные Францией немецкие военные и политические деятели, далеко не из последних.

Не всех кайзер и старик Гогенцоллерн смогли вычистить. В соперниках оказались далеко не глупые люди, умеющие надёжно хранить секреты, а заодно и имеющие серьёзный политический вес, связи и капиталы.

По сведениям немецкой тайной полиции, которую злые языки по старой памяти иногда именуют, как гестапо, попытка военного переворота в стране намечена на завтрашний вечер.

Фридриху в заговоре отведена одна из ключевых ролей. Именно его собираются заговорщики назначить престолонаследником, взяв в заложники всю его Семью. Через две недели Фридрих, якобы добровольно, отречётся от престола и передаст всю власть бундестагу, а после, иди, доказывай, какой была воля кайзера, если власть уже поменялась.

Казалось бы, дурная затея с этим заговором, если бы не одно обстоятельство. Большая часть немецкой армии сейчас в Лотарингии и Эльзасе. Блицкрига на этот раз не случилось, и немцы увязли в боях с французами, впрочем, не без успехов.

Зато вокруг столицы оказалось кольцо из нескольких военных частей весьма сомнительной лояльности.

В плане заговорщиков я заметил лишь одно слабое место — им не нужно шума. Для обывателей и отсутствующей сейчас в стране армии всё должно выглядеть, как легитимные и добровольные действия.

Смена власти, а заодно, и политического устройства страны по их плану должна будет пройти тихо.

Оттого и штурм Берлинского дворца не предполагается. Его попросту блокируют и отключат от мира под вполне благовидными предлогами. Всего-то на пару дней, пока Фридриха не объявят кайзером.

После этого Антон с Алисой автоматически выбывают из игры.

Германия всегда славилась своими фальшивомонетчиками, так что завещаний кайзера будет точно больше, чем одно. Не трудно догадаться, какое из них будет признано истинным.

Исходя из этих соображения я сейчас с Фридрихом на рыбалке, а не с Антоном в Берлинском дворце.

Все основные действующие лица припрутся сюда сами. Нет у них другого места, и нет времени на что-то иное. Если сегодня их не будет, то уже завтра в Берлине могут объявить коронацию Антона, и весь план заговора превратится в труху.

Так что я сегодня на двух рыбалках сразу. На одной, мы ловим карпов, а на второй я, на Фридриха, который нынче в роли живца, ловлю остатки самых опасных хищников Германии.

В том, что в большом замке герцога наверняка больше трёх вражьих соглядатаев, о которых известно тайной полиции, ни я, ни немцы не сомневались. Оттого здесь и изображается тихая и милая пастораль. Я, так-то, в замок один прилетел.

На двух пилотов дирижабля и пару моих стюардесс, одетых в довольно фривольную и вызывающую форму, вряд ли кто обратил внимание. В том смысле, что, как опасность, их вряд ли восприняли.

И зря, надо сказать. Стюардессы у меня ого-го! Причём, во всех смыслах этого слова. Мало того, что они обе симпатичные архимагички, так им ещё и в стюардесс понравилось играть. Хорошо, что перелёт недолгий был. Девушки так заигрывали…

А много ли молодому парню надо после недели воздержания? Но нет. Устоял.

Чем отличается русская рыбалка от немецкой? Серьёзная рыба у нас порой очень осторожная. Достаточно неудачно громыхнуть веслом, топнуть по берегу или пустить тень на воду, и всё. Трофейных экземпляров не видать. Может, они оттого и выросли до своих размеров, что были в меру пугливы.

Здесь та же ситуация. Нагнать побольше охраны в имение к Фридриху — не проблема, но тогда мы вряд ли самых крупных и осторожных заговорщиков увидим. Уйдут на глубину, лягут на дно, забьются под коряги и хрен их оттуда выцепишь.

А это не дело.

Пока у них всех жадные до власти ручонки чешутся, а они ещё и друг другу не слишком доверяют, вполне резонно опасаясь, что кто-то воспользуется моментом и попробует себе урвать кусок пожирней, тут-то их стаю и надо разом накрыть. Желательно, всех скопом, но так, чтобы гестапо потом было с кем работать.

Имение у Фридриха — это вовсе не тот замок Гогенцоллернов, где мне довелось побывать.

Каменная ограда вокруг — далеко не крепостные стены. Охрана человек пятьдесят, не больше. Четыре вышки с пулемётами. Возможно, есть в поместье три или четыре мага, плюс сам Фридрих.

Честно говоря, не объект, а приглашение в гости.

Думается мне — это стало одной не из последних причин, по которой Фридриха выбрали на роль агнца для заклания.

— Смотрите, у вас клюёт! — обратил моё внимание хозяин поместья на одну из двух монструозных удочек, у которой сначала задёргался самый кончик, а потом она и вовсе взорвалась суматошным перезвоном опомнившегося колокольчика, отреагировавшего на очень сильные удары.

— Ого! Неплохой кабанчик попался! — подсёк я добычу, и едва не упустил из рук удилище во время ответного рывка.

— Выкачивайте! Подняли удилищем, а потом подматывайте, опуская его! — азартным кузнечиком запрыгал вокруг меня второй наследник Гогенцоллернов.

— Пожалуй, я вам, как мастеру, это дело доверю, — глянув через плечо, заметил я, как тревожно замигали на дирижабле бортовые огни, — А сам пойду переоденусь.

Сунув ошеломлённому Фридриху удочку в руки, я бодрой рысцой помчался к дирижаблю, чтобы успеть вковаться в Сбрую.

У меня своя рыбалка началась!

Пока переодевался, слушал доклады пилотов МБК.

Опытные гвардейцы устроились в дубовых и буковых рощах, прячась в кронах деревьев, и с расстояния в добрый километр, внимательно наблюдали за двумя колоннами военной техники.

Вскоре стало ясно, что интересующие меня гости прибывают со стороны Берлина.

Вторая колонна, идущая от Ораниенбурга, особого интереса не представляла. Там были обычные войска, и ни одного люксового автомобиля за ними не следовало. Так что их смело можно множить на ноль, а вот берлинцы — это наши клиенты. Десяток шикарных внедорожников, следующих за колонной, а под конец и вовсе, два представительских автомобиля.

— Выдвигайте секстет к берлинской дороге, — отдал я команду, узнав всё, что было нужно, — Их будем брать живьём.

Нацепив поверх Сбруи компактную рацию, позволяющую мне оставаться на связи, через её коммутацию с рацией дирижабля, я, чуть поскрипывая ремнями и погромыхивая металлическими частями, вернулся к Фридриху.

— Как дела? — поинтересовался я у вспотевшего князя.

— Или Фредерик, или Марго, — тяжело отозвался он, даже не оглянувшись.

Катушка у него в это время просто визжала, сбрасывая с помощью фрикциона метры лески, отвоёванные рыбой на её очередном рывке.

— Воюйте, князь, воюйте. Надеюсь, у нас у всех сегодня будет неплохой улов, — пожелал я ему удачи, перед тем, как пошёл заниматься колонной из Ораниенбурга.

Там всё просто.

Когда к тебе несутся две сотни вояк, среди которых могут найтись несколько армейских магов, то два десятка единиц техники, пусть и буксирующей за собой шесть стволов артиллерии — это курам на смех!

Прямо, неуважение какое-то…

И пусть я по рации сказал, что мне помощь с левого фланга не требуется, но нашлась парочка в коротких юбчонках, сделавшая вид, что они этого не слышали.

Вышло так.

Когда я взрыл котлованы сначала перед колонной, а потом позади неё, эти две оторвы кастанули по кюветам Огненные Стены и тут же их схлопнули.

— Э-э, и как мы местному князю объясним, отчего у него дорога словно стеклом покрылась? — довольно грозно поинтересовался я у них, наблюдая, как плавится грунтовка на линии схождения Стен.

Температура там наверняка бешеная была. От автотехники одни оплавленные дымящиеся кузова остались.

— Давайте, мы ямы после вас заделаем и мусор с дороги уберём, — шаркая перед собой ножкой и хлопая ресницами, предложила одна из «стюардесс», — А то мы обе с немецким языком не сильно дружим. Разве, что про любовь можем немножко поговорить, в магазин зайти, или заказ в ресторане сделать.

— Надо же, какие у нас в Академии специфические особенности языка преподают! — искренне восхитился я, — Но этим позже займётесь, а пока побежали нашим помогать.

Насчёт побежали, я конечно, погорячился. От силы, что можно в Сбруе изобразить — это бег трусцой. Тем не менее, минут через пять — семь мы прибыли, куда надо.

А там — картина маслом! Секстет грамотно прижал всю «берлинскую» колонну и сейчас ювелирно давил магическую защиту где-то в её хвосте.

— Вы оставайтесь тут и страхуйте меня, — бросил я девушкам через плечо, а сам, обновив Щиты, двинулся вперёд по дороге.

Там мирно догорал головной броневик неизвестной мне модели. Этот пусть горит. Нужные мне фигуранты в конце колонны, в дорогих автомобилях приехали.

Подойдя к броневику метров на сто пятьдесят, я максимально усилил голос магией.

— Внимание! Работает русский спецназ! Всем прекратить сопротивление. Сложить оружие. Выйти на дорогу и лечь лицом вниз, — довольно доходчиво изложил я на немецком свои мирные инициативы.

В ответ из-за догорающего броневика высунулась тупорылая морда ещё одного бронированного чудовища, откуда по мне засадили пулемётную очередь.

Отправил туда Молнию. Бронированную тушу слегка развернуло, и она зачадила. Однако сдаваться никто не спешил.

Из-за дыма я не сразу заметил троицу магов, бегущих ко мне по обочине. Она грамотно прикрывали друг друга, когда кто-то из них останавливался и посылал в мою сторону заклинание.

Я принял на Щиты порядка пяти атак, машинально отметив, что моя защита просела совсем незначительно.

Однако, этот балаган пора было заканчивать. Дождавшись, когда маги выйдут из-за броневика и встанут довольно кучно, я зарядил по ним облегчённую версию Кометы. Следом за ней и от девушек что-то прилетело.

Когда пыль и дым рассеялись, ни броневиков, ни магов на дороге не наблюдалось. Зато открылся неплохой вид на два с лишним десятка армейских грузовиков. Если приглядеться, что можно было заметить, что часть из них буксировала артиллерийские орудия.

— Приказываю прекратить сопротивление! — вспомнил я, что немцы язык команд воспринимают намного лучше, чем обычный, — Считаю до трёх. Айн, цвай, драй.

Где-то в колонне сухо треснул пистолетный выстрел.

— Похоже, офицеры порядок наводят, — подумал я, и без лишних затей запустил над колонной, одно за другим, два оглушающих заклинания.

От, чёрт! Про Сбрую-то я забыл. Поправку на снижение по Силе не внёс…

Хренакнуло так, что я сам чуть в штаны не наложил.

В один момент пропали все звуки мира, кроме звона в ушах.

Ковыряя в ухе пальцем, я успел заметить, как в одном из грузовиков открылась дверь и оттуда выпал водитель. Полежав немного, он встал на четвереньки, но стоило ему тряхнуть головой, как его начало обильно тошнить.

— Озеров, будь добр, дай пару красных ракет в воздух, — проговорил я в рацию, — Тут где-то неподалёку пара автобусов с тайной полицией стоят. Пусть подъезжают и собирают клиентов.

Ответ пилота, я, понятное дело, не услышал, но ракеты в воздух ушли.

Автобусы подкатили быстро. Гораздо раньше, чем у меня прекратился звон в ушах.

Отметив, что работа у полиции пошла успешно, я развернулся и побрёл в сторону дирижабля. Как-то разом всё навалилось. Суета предшествующих дней, нервотрёпка и беготня в Сбруе.

Сбрую сбросил прямо на пол, сполоснул лицо, провёл мокрой пятернёй по волосам.

Вроде, отпустило. Я накинул на плечи лётную куртку и уже вполне себе бодро пошёл к князю.

— Что там грохотало? Я от неожиданности чуть было рыбу не упустил, — ворчливо поинтересовался Фридрих, — Подходите, князь. Полюбуйтесь, какого красавца мы с вами поймали. Это Фредерик. Моя гордость. Он уже сорок один килограмм четыреста тридцать грамм. Сейчас мы сфотографируемся с ним и отпустим его обратно.

Карп лениво лежал на надувном матрасе, изредка хлопая огромными жабрами, а двое слуг по очереди поливали его водой из леек.

Казалось, ни взрывы, ни стрельба нисколько не отвлекли никого из этой компании от их, без сомнения, важного занятия.

— А ведь некоторые люди всю жизнь так живут, — подумал я, глядя на рыбу, равнодушно взирающую выпуклыми глазами на окружающий мир.

Глава 23

Раньше мне казалось, что японское «в будущем» означает «скоро» или «со временем», но это не так. Это «в будущем» относится не ко времени, а к иному плану бытия. Оно означает «в другой жизни, в другое время».

Уилл Фергюсон.

Когда старик Гогенцоллерн дал мне мягко понять, что в Германии я уже не нужен, признаюсь, я выдохнул.

Последнюю неделю я тут груши околачивал, время от времени развлекая себя заказами на оборудование. Было желание в Вену сгонять, узнать, чем дышит их Академия архимагов, но старый хрыч и этот вопрос решил так, что даже не пришлось выезжать из замка. Устроил мне обстоятельную беседу с парой недавних выпускников.

Пришло понимание, что немцы меня попросту боятся. Оно и понятно, отчуди я что-нибудь этакое, и как им тогда поступать?

А там и из Японии пошли тревожные сигналы.

Хозяйство — оно и есть хозяйство. Исправно функционирует только под хозяйским присмотром.

Люди, какими бы ты их в контрактах условиями не обложил, крайне склонны приписывать выданные им преференции в счёт своих собственных заслуг. В результате появляются этакие местечковые корольки, убедившие сами себя, что тут без них даже трава расти не будет.

Вот и у меня в Японии у некоторых личностей корона на голове выросла.

Зря они так. За каждым из них с трёх, а то и с четырёх сторон присматривают, и все эти сведения стекаются в мой японский отдел секретариата.

Короче, из Германии я свалил на через день, после коронации Антона.

Своих дел полно.

Как у меня работает канцелярия, и как мы с Аю между собой делим вопросы, рассказывать не стану. Вряд ли это интересно кому-то, кроме нас двоих.

В сухом остатке, если из докладов, рапортов и сообщений убрать всю лишнюю воду, остаются пять важных направлений: — армия с флотом, финансы, внутренние службы, экономика и социалка.

Я бы с удовольствием поставил на первое место экономику, но у той Японии, которая мне досталась, её скорее нет, чем она есть.

А вот флот и армия присутствуют. Как и военные заказы. И, удивительное дело, экономика Японии их не тянет. Мне в очередной раз нарисовали по итогам месяца дефицит баланса.

В Японии у меня сейчас две бездонные дыры, куда всё утекает, как не в себя — это армия с флотом и Токио.

Про армию всё понятно. Это по жизни дорогое удовольствие.

А вот что с Токио происходит?

Я прекрасно знаю, что Токио прилично разрушен. Ни сёгунат, ни землетрясения, ни мои бомбёжки ещё ни один город не украсили.

По идее, я рассчитывал на его самовосстановление. Больше половины города так или иначе функционирует, а значит магазины, лавочки, бордели и прочая инфраструктура деньги исправно платит.

Вопрос лишь в том — кому?

В моей строчке приходов по Токио значатся копейки. Зато итоговая сумма планируемых расходов…

Мда-а…

Похоже дружба с Кланом Мацумаэ у меня под большим вопросом.

Тут к доктору ходить не надо, чтобы понять, что меня лечат. В том смысле, что воруют нагло и беззастенчиво, да ещё и с меня деньги вымогают.

— Надо же, воруют так, словно последний день живут! — с треском захлопнул я папку, и лишь потом задумался над своими же словами.

И, должен сказать, изучение обычного финансового отчёта, натолкнуло меня на вполне определённые мысли. В Японии зреет очередной заговор. Иначе столь беззастенчивое воровство ничем не объяснить.

Клан Мацумаэ почувствовал вкус власти и денег. Заняв лидирующее положение, они решили на этом не останавливаться.

Зря они так. Нам с Аю сейчас вовсе не повредит акция устрашения, и Клан Мацумаэ, как никакой другой, более чем подходит на роль жертвы.

Цинично? Наверное, да.

Я понемногу привыкаю к новому масштабу. Осталось лишь правильно поделить активы Клана, который скоро будет наказан, и выявить его потенциальных союзников. А там, глядишь, и ещё год — другой можно прожить в мире и согласии, пока дружественные мне Кланы поглощают и переваривают останки зарвавшегося лидера.

И мне кажется, что одним Кланом дело не кончится. Рано или поздно, но ещё кто-нибудь, да найдётся. Людям всегда чего-нибудь не хватает.

И я сейчас не про мозги говорю, а про жадные до чужого лапы.

Наверное, в Японии ещё не все знают, что я своего никому не отдам.

Вот такой я плохой человек. Ярко выраженный воинствующий собственник.

* * *

Как пелось в одной старой песне — «сборы были недолги».

Все необходимые распоряжения я отдал ещё из Германии.

— Япония. Операция «А», — вот, собственно и всё, что мне потребовалось проговорить в рацию, а потом получить подтверждение, что сигнал принят.

Дальше начал работать план.

Мятеж японских Кланов был предсказуем. Вопрос вызывала лишь кандидатура бунтовщика.

Власть Аю ещё слишком слаба, а дружины Кланов неплохо показали себя в борьбе с сёгунатом.

К тому же, окончание контракта с индийскими наёмниками создало иллюзию отсутствия серьёзных сил на стороне Императрицы.

В результате, некоторым особо впечатлительным личностям, эйфория ударила в голову.

Мысленно, победу над сёгунатом они приписали в свои заслуги и, дальше, уже отталкиваясь от первого ложного посыла, строили устраивающую их дальнейшую логическую цепочку.

Признаться, была у меня надежда, что Мацумаэ в конфликт не ввяжутся, но тут я пролетел с предсказаниями. Заговор практически вступил в активную фазу. Клан Мацумаэ откуда только можно сейчас выкачивает деньги, чтобы оплатить побольше наёмников и забрать власть в свои руки.

Их неприятного: — Мацумаэ — это самый крупный Клан на Хоккайдо, а значит мне стоит опасаться за нашу резиденцию в Саппоро. Я вовсе не исключаю, что на этом и строится их расчёт.

Захватив единственную резиденцию Императрицы Аюко, Мацумаэ объявят себя победителями, и вполне возможно, что многие им поверят.

А пусть попробуют… Я не против. Там их ожидает столько неожиданностей, что я от одной мысли про такую попытку уже начинаю улыбаться.

Высокогорный замок в Саппоро — объект весьма специфический. Добавить бы ему основательность французских или немецких замков, так его и вовсе можно считать за серьёзную крепость.

Но чего нет, того нет.

По сравнению с Европой Япония заметно проигрывает в монументальности построек. Оно и понятно.

Землетрясения.

Эхо Третьей Мировой Войны всё ещё докатывается до островного государства. Трясёт их не по-детски.

Мнения историков разнятся на этот счёт.

Одни говорят, что виной тому пара русских «Посейдонов», с водородными зарядами на борту, другие, что во всём виновата Северная Корея, тайно разместившая ядерные боеприпасы под водой, на стыках тектонических плит.

Но по факту, японцы тяжело выживали последние двести с лишним лет, потеряв при этом девяносто пять процентов довоенной численности своего населения.

Строить из тяжёлых каменных плит что-то массивное и могучее в Японии пока бессмысленно. Одно хорошее землетрясение, которые там случаются не то, чтобы часто, а очень часто, и пафосное сооружение станет гарантированной могилой для своих хозяев.

Оттого местная архитектура предпочитает изящные решения из дерева. Большое количество досок, которые по нашим, российским меркам, впору называть рейками, и мягкая двуслойная кровля. Этакий лёгкий слоёный пирог, который никогда тебя не раздавит.

Думаю, проблему мог бы решить железобетон, но тут сразу две сложности: цемент в Японии производят в крайне малых количествах, а стальная арматура — это предмет роскоши. Никто в стране не выделывает эти сорта стали, и оттого цена на неё заоблачная.

Да, можно над этим посмеяться, но мне не смешно. Я уже догадываюсь, кому придётся осваивать всю номенклатуру арматурной стали.

Даже если княгиня Светлана Бережкова — Второва возьмёт на себя девяносто пять процентов забот, то мне и оставшихся пяти хватит за глаза.

Слишком много я на себя взвалил. Послать бы, куда подальше всё то, что полётов в небо не касается, но не могу. Как-то так оно само по себе выходит, за что ни возьмись — то сталь нужна, то Сила, то деньги.

И техномагия.

Вот уж без чего у меня вскоре ни одно из устройств не станет работать.

Не хочу казаться пророком, но у меня на техномагию большие виды. Как по мне, электроэнергия ей во многих моментах уступает.

Взять, к примеру, тот же пассажирский маголёт.

Связка, состоящая из теплопар, энергоканалов, накопителя и магодвигателя позволит ему при отключенных стандартных двигателях ещё минут сорок продержаться в воздухе, а при втором накопителе, на который можно будет легко переключиться — это и вовсе полтора часа полёта, пусть и не с максимальной скоростью, а где-то километрах на четырёхстах пятидесяти — пятистах.

И если бы не дороговизна накопителей и энерговодов, то победу можно было бы считать предопределённой.

Кстати, над снижением цены техномагических артефактов у меня целая команда работает.

Не скажу, чтобы каждую неделю, но раз в месяц условный киловатт техномагии потихоньку становится всё дешевле и дешевле. На помощь пришли редкоземельные богатства Томтора. Например, сплав меди с ниобием, вдвое увеличивает прочность меди, и при равном весе, успешно заменяет золото — платиновые проводники Силы.

Кстати, если в алюминий добавить всего лишь пять сотых процента ниобия, то он становится невосприимчив к щелочам. Как распорядиться этой информацией, я пока не знаю. Хоть самому производство алюминия открывай. Но нет, на это я пока точно не готов. Сойду с ума, хватаясь за всё и сразу.

Предкам больше столетия понадобилось, чтобы при помощи электричества чудеса научится творить, а моя магия и техномагия лишь недавно воспрянули, получив от меня приличное финансирование, а заодно, и несколько прорывных идей.

Как бы то ни было, а мне по должности положено делать ставки на магию.

Впрочем, я от этого и не отказываюсь. Мы уже превосходим по всем параметрам те модели предков, которые берём за основу. И этот выигрыш никогда бы не состоялся, если бы у нас не развивалась техномагия.

После решения церкви — назвать магию божественным явлением, я много думал.

Никак картинка не складывалась.

Если верить историкам, то Третья Мировая Война началась сразу из-за нескольких причин, одной из которых стали энергоносители.

Прогресс — штука жестокая.

Людям каждый год нужно всё больше тепла и электроэнергии. Этот процесс необратим. Да что там говорить, если я его у себя в доме наглядно вижу. Четырёх розеток на зал нам уже не хватает. Куда ни глянь, везде уродливые тройники торчат. Так что я, морально, к ремонту готовлюсь. Надо будет завести в зал кабели помощнее и, разместить там полторы дюжины розеток, чтобы был запас на будущее.

К чему я веду…Так всё к тому же. В нашем мире появилась новая энергия.

Природных Источников Силы сейчас не меньше, чем месторождений нефти или газа.

Статистика исследований, проведённых неугомонным Мещерским, подтверждает, что мощность Источников Силы, довольно равномерно разбросанных по стране, вполне себе коррелирует с условными киловаттами имперских месторождений газа и нефти.

Ну, это, если говорить попросту, без тех заумствований, что учёные мужи любят применять.

Я и сам лишь с третьего раза пробился к сути, старательно переводя язык исследования с русского на русский. Впрочем, это ни разу не удивительно. Учёный люд и так свои труды весьма непонятно пишет, а если к этому добавить канцелярское изложение, то на выходе получается вовсе нечитаемый продукт. Но я его осилил!

Первым человеком, до которого я донёс усвоенные мной сведения, оказалась Алёнка, я бы ещё и со Светкой с радостью ими поделился, но она опять где-то по заводам свищет.

— Ничего не поняла, — добросовестно поёрзала жена по подушке головой, так как мы затеяли разговор, уйдя в спальню.

— Хм, попробую объяснить ещё проще. У России, в её природных Источниках, Силы примерно столько же, сколько нефти и газа по всей стране. И она, эта Сила, льётся нескончаемым потоком. Просто так утекает, как реки, бегущие в моря. А ведь на них можно построить гидроэлектростанции.

— Электричество можно передавать по проводам, газ — по трубам, а бензин залить в бензобак, — наморщила Алёна лобик.

— А Силу мы можем закачивать в накопители. Они у нас почти каждый месяц становятся всё мощнее и дешевле.

— Но всё равно это очень дорого!

— А ты думаешь, построить ГЭС, с линиями электропередач, или трубопровод, с перекачивающими станциями, — это копейки?

— Что-то я не заметила, что те бытовые новинки, которые сделаны на накопителях, разлетаются, как горячие пирожки, — сумела укусить меня жена за больное.

Действительно, продажи у нас теперь не блещут. Расхватав поначалу новинки, народ успокоился, и объём продаж заметно просел.

— Ничего страшного. Начнётся зима, и обогреватели будут улетать в таком количестве, что мы их не будет успевать делать. У них масса преимуществ перед любыми другими аналогами, и, пожалуй, только печь может составить им конкуренцию.

— Обычная русская печь?

— Отнесись к ней с уважением. В какой-то степени — она продукт вершины эволюции. Довольно экономно расходует крайне недорогие дрова, а потом сутки держит в доме комфортное тепло, выступая в роли теплоаккумулятора. Заодно на ней можно спать, особенно, если ты промёрз. Эх, знали бы ты, какие на ней блюда русской кухни готовятся, из тех, что требуют многочасового томления. Как-нибудь попробую заказать тебе томлёную картошку с курицей и сметаной, а если к ним ещё и свежих боровиков добавить, то, обещаю, ты язык проглотишь!

— Ты прямо, как о лучшем друге, об этой печке говоришь, — толкнула меня Алёнка в бок кулачком.

— Так и есть. У Деда на его усадьбе была такая печь. Сколько раз мы со Степаном на ней отогревались. Помню, решили как-то в ледоход на льдине прокатиться. Пацанятами, лет по шесть-семь нам было. А она возьми, да и встань, чуть не стоймя, когда на затор напоролась. Мы в воду скатились, а до берега шагов двадцать. Чудом выплыли. Одёжка тут же намокла, ко дну тянет, руки — ноги холодом сводит, а мы, цепляясь за мелкие льдины уже скрюченными пальцами, друг друга к берегу тащим. Помню, я уже совсем было отчаялся и ко дну пошёл, а глядь, я в воде по грудь всего и дно под ногами. На отмель нас вынесло, оказывается, а так бы не спаслись. Сначала я Степана за одежонку уцепил, вытаскивая и от льдины отрывая, а потом он меня до дома тащил. Меня тогда от холода так скрючило, что я дышал через раз.

— Бурное детство у тебя было, — позавидовала жена, — И какой же целитель вас вытащил?

— Ты, не поверишь. Никого не было. Экономка напоила нас горячим чаем с мёдом и малиной, и на лежанку, что на печи, до утра отправила. А там — жара. Утром встали, как ничего и не было. Даже без соплей обошлись. Зато берёзовой каши вдосталь отведали.

— А это ещё что за лекарство?

— Самое отличное. От всего и сразу помогает, а главное дурь из головы в момент вышибает. Дед розгами нас так тогда отходил, что я дня три потом нормально сесть не мог. Кстати, один — единственный раз он на рукоприкладство сподобился. И я стараюсь об этом не вспоминать. Понимаю, что ему тогда было, как бы не больнее меня. Последний из Бережковых чуть по собственной глупости не погиб. Утони я тогда — и зачем ему дальше жить? Это он и приговаривал, когда меня розгами потчевал.

— Господи, слушаю тебя, и словно книжки про средневековье читаю.

— Про розги мечтаешь?

— Ты думаешь, что я мазохистка?

— А почему бы и нет, порой проскальзывает у тебя что-то этакое… Так вот — не дождёшься. Порка откладывается на неопределённое время. Мучайся и мечтай!

— Ах, ты…

— Значит, всё-таки розги?

— Я тебе сейчас такие розги покажу…

— Я уже готов.

Должен отметить, что нам, молодым, очень просто удаётся решать вопросы.

На утро Алёнка была полностью на моей стороне.

* * *

— Проходите, Кантуро. Мне кажется, вы уже догадались, отчего вы здесь, — с насмешкой встретил я доставленного под конвоем Мацумаэ.

— Я требую объяснений!

— Вы их безусловно получите, но в порядке очереди. А пока, я хочу узнать, кто дал вам право воровать деньги Императрицы? Помнится, вы ей присягали на верность. Как же так вышло, что вы перепутали её казну со своей? Вот отчёты. Если кто-то из вас считал, что я дикарь, и ничего в них не пойму, то зря. Я понял больше, чем там написано. Власти захотелось? — я наотмашь врезал толстяку пощёчину, а потом добавил почти такую же, уже с другой руки, — Так ты с ней не справишься. Всё под себя загребёшь, а территории и народ в нищету загонишь. Только вот тебе большой русский хер! Все три твоих сына уже отправились служить на Сахалин. Полгода — год побудут там солдатами, а потом их Императрица к себе на службу примет. Попробуют сбежать — пострадает весь ваш Род. Попробуешь сам вмешаться — пострадаешь ты и твой Клан. Императрица Аюко повелевает тебе организовать поставку угля на Хоккайдо с Сахалина, а взамен расплачиваться рыбой и прочим, что вы там добываете. От двора ты на пять лет отстранён. Справишься с заданием, твой статус восстановят, а если нет, то Клан Мацумаэ вычеркнут из списков Кланов. За всё сворованное заплатишь по двойной цене. И, учти, это только на первый раз. Потом меня устроят только ваши головы, надетые на шестах для просушки сетей. Пусть вся Япония увидит, как низко вы пали. Ты всё понял? — я терпеливо дождался ответного кивка, — Принесёшь Императрице клятву на крови. Нарушишь — умрёшь. Не хочешь клятвы — умрёшь прямо сейчас. Готов принести клятву?

Мацумаэ всеми силами был готов подтвердить, что его всегда убеждали убедительные аргументы.

— Готовьте его к клятве, — скомандовал я, давно уже заметив в окно, что к нам поступили новые фигуранты.

Так, с углём я разобрался, как и с поставками рыбы на Сахалин. Чем же мне озадачить ещё три Клана? Если что, они тоже в числе провинившихся. И в воровстве замешаны, и в союзниках Клана Мацумаэ отмечены. Пора распределить мне между ними мои первоочередные задачи по Японии.

У людей появится смысл в жизни, а у меня очередная ноша с плеч спадёт.

— Князь, когда изменников к вам заводить? — заглянул в приоткрытую дверь Кендзо Абэ, ещё позавчера официально назначенный мной на пост министра Имперской безопасности. Но, без объявлений об этом.

— Дружище, посоветуй мне, что каждый из них потянет? — развернул я к нему список кандидатур, и свои пожелания.

Ну, а как бы вы хотели, чтобы князь лично бегал, как бобик, высунув язык?

Нет уж, мне учиться у старших жизненно необходимо, и я это делаю. К примеру, я сейчас запрягаю японские Кланы, почти готовые к бунту, на общественно полезные дела.

Уже без мордобития.

Говорю очень коротко, называя сумму штрафа за воровство, обозначая список задач, и напоследок, выкладываю, какие перспективы открываются у их деток, отчего-то оказавшихся у меня.

Многие из них, лет через пять, встанут к рулю Японии, а пока, впереди у пацанов служба в казачьем полку, потом у адмирала Того, и лишь после этого — первая должность.

Поверьте, превращать врагов в друзей — это искусство.

Но оно того стоит.

Глава 24

На сколько может хватить тюбика зубной пасты?

Вот вы не знаете, а я знаю.

Ровно на одну из стен в детской и почти на половину коридора.

Я ржал и плакал от смеха.

Мои парни развивают соревновательный дух. Нижняя полоска метра на два длиннее. Значит, выиграл младший из моих близнецов.

Оно и не удивительно. Старший у нас чуть сильнее физически, а младший — изобретательнее. Его полоска чуть тоньше, и к обоям прилипла насмерть.

Собственно, я зря на него одного наговариваю. Обои, один чёрт придётся менять.

Зубная паста, гарантирующая осветление зубов, как надо сработала. Всю краску с обоев съела, оставив после себя две почти что белые дорожки, напоминающие мне ходы короеда.

Нелегко моим пацанам пришлось. Это только со стороны кажется, что давить на тюбик и размазывать пасту по стене легко, а попробуйте-ка сами, да ещё детскими ручонками.

— Вот это ремень, и вы его честно заслужили, — зашёл я в детскую, чтобы продемонстрировать близнецам указанную часть моего гардероба.

А потом вылетел оттуда, вышибив спиной довольно крепкую дверь.

— Алёна, у нас радость! У дочки инициация произошла! — чуть покряхтывая, сообщил я в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, пытаясь встать на ноги.

Там, в зале, собрались четыре мои жены. Понятно, какие, раз Светка по заводам своим неделями свищет, не показываясь в дому.

Стоит отдать им должное. От появления в детской с ремнём они меня пытались отговорить, пусть и не совсем убедительно.

Но кто же знал, что теперь и в детскую нужно заходить, озаботившись Щитами?

Заступилась мелкая за братьев — хулиганов. Шибанула по мне Воздушным Кулаком.

Вот и кровная магия Рюминых себя проявила. Они все, как один, с Воздухом в ладах.

— Муж мой, ты в порядке? — услышал я где-то рядом взволнованный голосок Ляо.

Видимо её, как самую молодую и быстроногую в разведку отправили.

— Ещё бы тебе не волноваться, — раздосадовано произнёс я, выбираясь из обломков дверей, — У нас с тобой вылет на завтрашнее утро намечен.

Упс-с… Лучше бы я этого не говорил. Меня услышали…

Пришлось минут пять молча выслушивать довольно знакомую песню.

Хотя, нет. Услышал про себя что-то новое. Дуболома и дубину стоеросовую я предпочёл не замечать, они мне уже, как родные, а вот с остальным… Оказывается, я теперь уже не только бесчувственный чурбан, но ещё и редкостный болван, и злобный тиран.

Последнее видимо относилось к моему походу с ремнём на второй этаж.

Вслух я не стал говорить, что это была всего лишь ознакомительная и демонстрационная акция.

Поверьте на слово, кого-то убеждать, счищая с себя обломки дверей — так себе идея.

Скажу больше — это далеко не самые выигрышные вид и поза.

Короче. Мне сразу с двух сторон довели, что я не прав.

Там, наверху, меня дочь приложила, а тут, внизу, женсовет на грани бунта.

И куда мне податься? Правильно, обратно в детскую. Только для начала стоит накинуть на себя Щиты.

Согласитесь, неправильно выглядит, когда мелкая кроха валяет матёрого архимага по полу.

Дочкой впору начинать гордиться. Не удивлюсь, если ей удалось установить новый рекорд Империи. Магические способности у всех детишек в разном возрасте просыпаются, но, чтобы вот так, первый раз и очень целенаправленно, нет, не слышал. Доча точно знала, что она хочет сделать, и она это сделала! Можно сказать — ювелирно исполнила!

И что мы имеем в итоге?

Теперь два брата — близнеца её на руках носить будут, а она станет снисходительно смотреть на все их шалости. Этак, сверху вниз. Как она это делает при их разнице в росте, трудно сказать, но иногда у неё отлично получается.

Я не знаю, плохо это или хорошо, но уже представляю себе, что всё скоро так и будет.

Скептикам, даже самым ярым, должно хватить одного её взгляда. Умеет моя малышка так посмотреть на человека, что он теряется. Вон, как сейчас на меня смотрит, но нет, поняла, что я на этот раз заявился без агрессивных намерений и отмякла.

Объяснять ничего не буду. То, что моя кроха читает людей, как открытую книгу, пусть останется нашей маленькой семейной тайной.

Полностью масштаб этого события я пока что ещё и сам не понял, но очень надеюсь, что после возвращения из Маньчжурии я, в наши семейные дела, обязательно вникну.

* * *

Пятнадцатое октября 214 года от Начала. Маньчжурия. Харбин.

Никогда не догадаетесь, кто теперь у меня военным комендантом Харбина значится. Даже если я подскажу, что он практически мой ровесник.

Первый наследник Главы Клана Багратионов — княжич Юрий Властемирович Багратион.

С ним-то мы и уселись попить чай или кофе, а заодно дела обсудить.

Наверняка князя дома заждались, особенно родственники невесты, сосватанной ему ещё лет десять назад, но отчего-то он не торопится обратно и чуть ли не вытребовал у меня себе годовой контракт, когда я спросил, чем же мне его и его сотню головорезов наградить.

Отлично они повоевали, а оценив простоту и удобство аэросаней, потребовали себе необходимое количество и ушли в рейд по тылам, бесчинствуя на дорогах, соединяющих Маньчжурию и Китай.

Удерживать я княжича тогда не стал. Бойцы у него отборные, в команде четыре архимага, а догнать аэросани по снегу китайцам не удастся. Если нарвались бы где-то на серьёзные силы, то прикрылись Щитами и отступили.

Практически, благодаря Багратиону, тот же Харбин остался без снабжения и подкреплений. И не только он один.

Ордена я им всё-таки вручил. Всё те же обереги Рюдзина, выполненные из золота и серебра, но уже с со слегка изменённым видом, подработанным на маньчжурский лад.

Со старшим Багратионом я не боялся испортить отношения. Во-первых, Юра пообещал, что этот вопрос он возьмёт на себя, а во-вторых, Клан Багратионов мне остался должен за одну услугу, довольно интимного характера, про которую мне не хочется распространяться.

Короче, скрывается в Харбине молодой княжич и, как ему кажется, он тут надёжно от невесты спрятался. А вот я в этом не слишком уверен.

В Харбин мы с Ляо и Светланой прилетели на торжества. У нас послезавтра сразу две железные дороги открываются. Одна из Благовещенска, а вторая от нашего металлургического комбината.

И сдаётся мне, что по одной из этих дорог к моему новому другу прикатит его невеста, от которой он вполне очевидно прячется.

Кстати, невесту Юрия я знаю, пусть и не слишком хорошо. Она этой весной, после окончания платного курса в нашей Академии, сдавала экзамен на архимага, на котором я присутствовал.

Должен заметить, что Огонь и Земля — довольно редкое сочетание Стихий, но управляет она ими уверенно. В переводе на язык архимагов — она индивидуальный боец ближнего боя. Основное оружие у неё — это магма разных видов, хотя и Зыбучий Раскалённый Песок меня прилично впечатлил.

Прямо воочию увидел, кто главный окажется главным противником моих будущих шагоходов.

Да, представьте себе, я не забыл про те жалкие японские разработки, с которыми мне довелось столкнуться как-то раз. А ещё — я очень хорошо запомнил высказывания одного крайне талантливого парня из команды Усольцева.

Родилась идея, которая была проста и незатейлива, как велосипед.

Если взять за основу японские прототипы шагающей техники, и снабдить их накопителями Силы неприличной мощности, то можно создать не убиваемого солдата.

Мощности Щитов у него хватит, чтобы противостоять даже архимагу, не говоря об обычной технике, а сам он будет крушить всё, что увидит. Собственно, поэтому я и не настаивал на том, чтобы сразу прижать силуэт стального человека поближе к земле. Обзор ему нужен.

Нам пока катастрофически не хватает возможностей целеуказания и корректировки.

Мне бы очень хотелось, чтобы оператор шагохода видел поле боя километров на двадцать — тридцать вперёд, но тут мы буксуем. Это технологии пока не нашего уровня.

Да о чём говорить, если у меня совсем недавно освоили корректировку артиллерийской стрельбы с самолётов — разведчиков.

Как вариант, у меня появилась идея — снабдить перспективный супершагоход парочкой недорогих двуместных дирижаблей — корректировщиков, а в некоторых случаях и вовсе дополнить их парочкой BD — 5.

С маленькими самолётиками всё замечательно выходит. Их по всей стране уже тысячи летают, а после того, как появилась версия с более прочным шасси и толстыми колёсами — дутиками, то они и в сельской местности появились. Ну, как в сельской. Скорее, в имениях бояр.

Подсмотрел народ в фильмах, как мы полевые аэродромы в своих войнушках использовали и прозрел. Оказывается, нашему лёгонькому Микроше, как БеДешку прозвали в народе, достаточно пяти сотен метров хорошо укатанной гравийно песчаной взлётки, которую из подручных средств легко на любом лугу устроить.

Так что молодёжь шикует. Друг к другу в гости теперь на собственных самолётах летает. А у Артемьева полная коробка писем, в которых молодые пилоты чуть ли не требует сделать Микрошу двуместным. Как я понимаю, чтобы куда-нибудь можно было вместе с девушкой слетать.

Спарка и нам бы не помешала. С ней обучение пилотов станет проходить быстрее и безопасней.

Но где найти время и специалистов?

Желающих финансировать заведомо удачный проект нашлось бы не мало. Как мне кажется, половину денег можно было бы получить на одних предварительных заказах, а вторую я мог добавить.

Однако, нет. Чёртова проблема кадров. Как всегда — людей, а точнее, квалифицированных специалистов, катастрофически не хватает.

— Юрий Властемирович, — обратился я к наследнику Багратионов, — Если вам вдруг захочется, вместе с вашими людьми, послужить на Сахалине или Окинаве, то достаточно будет просто мне об этом сообщить.

— Вы полагаете, князь, что моя невеста уже в пути? — довольно быстро сообразил Багратион.

— Не поделитесь, что у вас с ней не так? Вроде, вполне вменяемая барышня. Извиняюсь, конечно, что вмешиваюсь, если что, можете не отвечать.

Понять меня не сложно. Девушки из Кланов, у которых нет проблем с деньгами, просто не могут плохо выглядеть. Для этого есть целители. При определённых усилиях они так могут всё поменять, что за месяц любую дурнушку сделают писаной красавицей. Главное, девушке найти опытного целителя и, чтобы денег на его услуги хватило.

— Мы с ней знакомы с семи лет, именно тогда родители объявили о нашей помолвке, и она всегда выигрывала у меня по уровню магии. Теперь она — архимаг. А я кто?

— Задам нескромный вопрос. Какой у вас уровень?

— Седьмой, —поморщился Багратион, — Так что сами понимаете, что мне ничего не светит.

— «Не судите опрометчиво», — ответил я ему словами из древней книги Дюма.

— Князь, вы что-то можете мне предложить?

— Сейчас — нет, а вот через полгода — год, пожалуй, да.

— Что именно?

— Государственную службу. Как и что будет — не спрашивайте, пока это секрет. Одно могу точно сказать — на поле боя вам не будет равных.

Это далеко не пустые обещания. Пилоты на будущие супершагоходы нужны из Одарённых. Когда-нибудь может и удастся переделать управление под обычных людей, но пока работаем с тем, что есть, взяв за основу систему управления гвардейскими МБК.

— Буду ждать с нетерпением. Князь, вы уже ознакомились с моими рапортами и отчётами?

— Увы. Может расскажете о главном вкратце и своими словами?

— С началом весны, как только просохли дороги, к нам стало прибывать много китайцев. Иногда у них возникали конфликтные ситуации с местными, но после нашего вмешательства все успокоились. Оказывается, китайцы каким-то образом разузнали про работу и местные заработки, и потянулись к нам сотнями. Летом население Харбина увеличивалось на три — пять тысяч в месяц. Пришлось за счёт городских средств начать застройку Китайской слободы. В плане города она спроектирована на двадцать тысяч человек, но пока застроена и заселена лишь наполовину. Ближе к зиме, как закончатся сезонные работы, ожидаю, что там будет жить раза в два больше народа, чем сейчас.

— Ого! Браво! Где вы в этой глуши сумели найти архитектора?

— Князь, я, как никак, всё же первый наследник, — с каким-то укором высказал мне Багратион, — Меня сызмальства обучали, как проектировать и обустраивать селения самого разного размера. Пусть я на роль полноценного архитектора и не тяну, но основы в меня мои учителя крепко вбили. Не обессудьте, если что упустил, но серьёзных ошибок при проектировании я точно не сделал.

Вот плюха, так плюха! Я даже представить себе не мог, что княжичам в Кланах могут начала архитектуры преподавать. Беру это себе на заметку. Надо будет по возвращению домой моим сыновьям не только солдатиков покупать, но и какое-то подобие посёлка с железной дорогой приобрести.

Пусть играют и учатся. Дети всё впитывают, как губка. Что мы им, родители, в этом возрасте посеем из знаний, то и пожнём в итоге.

С детьми надо как можно больше терпеливо разговаривать, особенно в том возрасте, когда они становятся «почемучками» и у них сотня вопросов в час.

У моих пацанов такой период уже вот-вот наступит, и я ни я буду, если не найду возможности, чтобы оказаться в нужное время рядом со своими близнецами и терпеливо отвечать на полном серьёзе на весь их водопад вопросов. Не сюсюкая и не прикалываясь над тем, какие они забавные.

На самом деле в это время маленькие человеки формируют своё мировоззрение и свою систему ценностей. И, пожалуй, это единственный из периодов в воспитании детей, когда их отец может выступать в роли абсолютного авторитета.

Позже появится постороннее влияние. Подобранное с улицы или услышанное от сверстников. Потом они родителей станут воспринимать, куда, как меньше. А закончится всё это шаблонным конфликтом отцов и детей.

Подростковый максимализм вступит в противостояние с практическим цинизмом взрослых и никак не захочет признавать весь их жизненный опыт, торопясь набить свои собственные шишки.

Зачастую, нарвавшись на те же мины, по которым уже проскакали задницы их родителей.

— Я правильно понимаю, что в Харбине сейчас около сорока тысяч населения?

— Чуть больше, — осторожно поправил меня Багратион, — Тысяч двадцать пять — тридцать маньчжурцев осталось, около двенадцати — пятнадцати тысяч китайцев прибыло, и наших около семи — восьми наберётся.

— Ого! Откуда столько русских появилось?

— Видимо, вы давно, князь, в Маньчжурии не были, — мягко попенял мне Багратион и, если что, по делу, — Вот как на экскурсию найдёте время, я вас хотя бы в универмаг к купцу Чурину свожу. У него только русские работают, хотя, говорят, что недавно он конкурс объявил и среди всех остальных.

— Ну, магазин, и что с того?

— Не просто магазин, а магазинище. Одних продавцов около трёх сотен, а если с прочими считать, то сотен пять — семь русских работников у купца наберётся только в торговле. Не в обиду будь сказано, у нас в Москве похуже магазины, разве что в Питере Торговый двор его превзойдёт.

— Ого! Даже не представляю, где купец такое количество покупателей найдёт.

— Я такие же сомнения ему высказывал, а он только в усы хмыкал. Зато сейчас к нему за сотни километров едут. Я даже корейцев видел. Но больше всего товара у него со складов уходит. Не поверите, в городе уже проехать невозможно, чтобы очередную телегу какого-нибудь торговца из провинции не увидеть. И все товарами от Чуприна загружены. А уж сейчас, когда железная дорога заработает, наш Чурин и вовсе широко развернётся. Здания под свои заводы он уже достраивает, а по железке и оборудование для них доставит.

— Чурин, Чурин, — пощёлкал я пальцами в воздухе, вспоминая, — А не из Владивостока ли он? Вроде мелькал там какой-то большой магазин с такой фамилией на фронтоне.

— Сам Чурин из Иркутска. Владеет золотыми приисками по Амуру. Примерно такие же магазины, как у нас, он построил во Владивостоке и Благовещенске. В сорока городах и уездах Китая товарищество Чурина имеет универсальные магазины, предприятия по производству красок и лаков, табака, спиртных напитков и парфюмерных изделий, одежды и головных уборов, а также мастерские, мыловаренный, уксусный, кожевенный заводы, технические отделы, торгующие автомобилями и сельскохозяйственной техникой, — ничуть не напрягшись, перечислил мне Багратион, — А годовой оборот у него больше тридцати миллионов рублей.

— Юрий Властемирович, откуда столь обширные познания? — не стал скрывать я удивления.

— Так я же ему разрешение на строительство магазина выдавал ещё по весне. Тогда и познакомились. А три дня назад он на открытие железной дороги прилетел. Между прочим, на дирижабле ваших верфей. Так что, пару вечеров мы с ним неплохо посидели. Мужчина он серьёзный, в возрасте. Не о девушках же мне с ним говорить. Вот и болтали о делах торговых. Мне на пользу такое знать, а ему есть, перед кем выговориться, зная, что это вреда не нанесёт, так как я ни разу не конкурент.

— А скажите-ка, князь, — насмешливо прищурился я, — Случайно не предлагал ли взятки Чурин за землеотвод под магазин?

— Отчего же не предлагал? — похоже, даже обиделся Багратион, — Двадцать пудов первостатейного товара в ассортименте и по себестоимости в гарнизонную лавку поставил. И хлеб к нам через день от него завозят. Чудо, как хорош хлебушек. Никогда такого вкусного не ел. Чистое произведение искусства. Опять же, церковь в городе на его деньги возводят. Обещали успеть к новогодним праздникам.

— Эх, все бы так взятки брали и давали… — почесал я затылок, — Какая польза была бы стране. А с Чуриным вашим мне определённо стоит познакомиться поближе. Есть у меня для него предложение, от которого он вряд ли сможет отказаться.

— Что-то ещё хотите в Маньчжурии ему предложить? — поинтересовался Багратион, потянувшись за чашкой с чаем.

— Берите шире. Сахалин, Япония, Маньчжурия и так мои, а торговлишку мне с Индией, Кореей, Австралией и Китаем надо развивать. Хотя бы на оборот в сто — двести миллионов рублей через годик — другой выйти и уже было бы неплохо, — потёр я руки.

Юра вытаращил глаза и закашлялся, поперхнувшись чаем.

— Знаете, Олег Игоревич, — заявил он мне, прокашлявшись, — Я никогда раньше никому не завидовал. Да и смешно бы было, если я сам чуть ли не с золотой поварёшкой во рту родился. А вот сейчас мне завидно. Самое смешное, что я, князь, а завидую купцу. Это же насколько у него жизнь интересная будет. Тут тебе и страны далёкие, и путешествия, о которых только мечтать можно, и товары редкие, а уж про деньги я и вовсе не говорю. Весь наш Клан такими суммами не ворочает.

— Зря завидуете, — усмехнулся я, — Ваша самая большая любовь ещё впереди. Но ещё с полгода, не меньше, я вынужден буду томить вас в неведении.

— Вам не стыдно, князь? — с укоризной спросил Багратион.

— Очень стыдно, — чуть было не заржал я в голос, — Но я попытаюсь это как-нибудь превозмочь. А ещё, позволю себе дать вам совет — если невеста ваша всё-таки приедет, то не обижайте девушку своими сомнениями. Поверьте, как человек с большим опытом я должен отметить — нас если любят, то вовсе не за уровень владения магией. Тут, скорее всего, всё с точностью до наоборот.

— Не понял, — помотал княжич головой.

— Господи, да что тут непонятного! Если девушку интересуете не вы, а ваш уровень магии, то это уже не любовь, а расчёт.

— Тысяча чертей! А ведь вы правы! — подскочил с места молодой Багратион и кинулся к окну, как будто он мог оттуда разглядеть поезд, который придёт лишь послезавтра, — Ксюша, ты же приедешь…

Глава 25

Как-то так само собой вышло, что я исподволь и абсолютно ни прилагая к тому усилий, слегка проредил ряды самого мощного союза русских Кланов.

Нет, не подумайте ничего плохого. Просто нашлись дела и для Барклаев, и для Багратионов.

Не без моей помощи.

Барклаев потянуло на Каспий, где они собрались строить порт. Их экономический интерес мне понятен. Каспий — это нефть, рыба и торговый путь на южные страны, а заодно и к Иссык-Кулю можно как следует присмотреться.

Казалось бы, зачем Клану Барклаев Иссык-Куль? У них и так не лучшее финансовое положение, чтобы ещё и развитием территорий заниматься.

Так-то оно так, но не совсем. Всего в шестидесяти километрах от озера находиться Кумтор — уникальное высокогорное золотоносное месторождение с разведанными запасами в триста шестьдесят тонн золота. Вот и не смогли Барклаи удержаться, чтобы не попробовать оттяпать себе столь жирный кусок, который на много поколений вперёд способен решить все их финансовые проблемы.

С Багратионами тоже всё неплохо получилось.

Первый наследник всё-таки дождался в Харбине свою невесту. Судя по всему, дело у них сладилось, так как вскоре они сладкой парочкой умотали в Россию, не забыв отправить мне приглашение на помолвку.

Вернулся княжич в Харбин довольно быстро, и не один.

Вместе с ним прилетела целая делегация.

Юного Багратиона интересовали путешествия, членов его Рода — торговля, а советников — возможность попользоваться имеющимися у меня таможенными льготами, хотя бы частично.

С торговлей решили просто: чай и пряности из Индии — монополия Императрицы Аюко, алюминий, коньяк и мясо из Австралии — мои. Остальным можно торговать, как угодно и где угодно. С пошлинами тоже всё понятно. Багратионы строят порт на одном из островов рядом с Окинавой. Аюко объявляет его свободной экономической зоной. Пятьдесят процентов от экономии пошлин идут в счёт погашения стоимости строительства. Чтобы советники Клана не слишком радовались, предупредил, что все сметы и предполагаемые сроки строительства я проверю лично и экспертов к этому делу привлеку. Если условия меня не устроят, то и контракта по льготам не будет.

Вроде проняло. Прониклись. Хм, хотя бы на этом этапе. Но особо хитрить им не с руки. Сообразят, что моё неудовольствие может легко перейти в отказ, а убытки Клана Багратионов в этом случае поставят крест на их дальнейшей карьере.

В Харбине я не предполагал задерживаться так долго, но Светлану не могу здесь одну оставить. Что-то у них там с плавками на новом комбинате не заладилось.

Руда идёт богатая, можно сказать — богатейшая по содержанию металла, а стабильности в плавках нет. Жена уже чуть ли ни всех своих спецов собрала, заставив меня дважды отправлять за ними дирижабли, но всё равно, каждая плавка у сталеплавильщиков — как бой на неразведанной территории.

Закончилось это тем, что однажды я не выдержал, глядя на посеревшее лицо жены, которая элементарно не высыпалась вторую неделю подряд, и полетел сам разбираться.

Обычно про людей, лишённых музыкального слуха, говорят, что им медведь на ухо наступил. Мне наступил слон. Из всего многообразия музыкальных инструментов — барабан, оно самое моё. Отличный инструмент!

Помню, как я своим близнецам по барабану на день рождения подарил. Впрочем, это слишком грустная история, от которой у меня остались тяжёлые воспоминания, и я об этом как-нибудь потом расскажу…

Чему меня в своё время Силыч научил — это слушать моторы. Потом я развивал в себе это чувство. Я старательно слушал обычные моторы, реактивные двигатели, и даже наши, маготехнические.

Опытный механик по одному только звуку двигателя может многое рассказать, а такой гуру моторов, как Иван Силыч — чуть ли ни стопроцентный вердикт способен вынести.

Вышло так что, прилетев с женой поутру на комбинат, я на какое-то время оказался предоставлен сам себе.

Специалисты и мастера стаями кучковались около одной из печей, грозившей вот-вот «посадить козла»^[2K5]. Я не стал мешать специалистам в такой критический момент. Просто ходил, смотрел и слушал.

А потом просто слушал. Минуты две… Сначала издалека, а потом и поближе подошёл, почти вплотную.

— Простите, профессор, можно вас на пару слов, — вытянул я за рукав Грум-Гржимайло из толпы. Его единственного я тут неплохо знал. Самый матёрый специалист компании вроде дёрнулся сначала, намереваясь отцепиться от меня, но потом осознав, кто его тащит, смирился, — Подскажите мне, а что будет, если печь не станет получать достаточную продувку воздухом.

— Ваши агрегаты на редкость надёжны. Они отлично работают, а запас мощности у нас предусмотрен полуторакратный, — скороговоркой донёс до меня учёный, намереваясь метнуться обратно.

— И всё-таки… — удержал я его рукав в зажатом кулаке.

— Мы уже добавляли мощность воздуходувок, не помогло, — сердито буркнул он в ответ.

— А если её мощность упала раза в четыре, а то и больше — это может стать причиной неприятностей? — позволил я себе быть настойчивым.

— Ещё как может, — наконец-то повернулся он в мою сторону, глядя на меня довольно удивлённо и уже не пытаясь вырываться.

— Проверяйте воздуходувки. Что-то с ними не так. Звук от них неправильный идёт. Причём, не только у этой, но и на двух соседних печах.

Музыкального слуха у меня может и нет, но знаете, когда ты болтаешься над Каспием на одном работающем магодвигателе, то звук его работы, означающий твою жизнь, после ни с чем не перепутаешь.

По сути своей наши воздуходувки — это те же магодвигатели дирижабля или маголёта, но выполненные в более солидном варианте. В том смысле, что их не требуется облегчать до предела, соответственно, что корпус, что станина позволяют применить сталь или чугун вместо алюминия. Получается тяжелее, но надёжней.

— А что с плавкой делать? — осмыслив сказанное, охотно поделился со мной профессор текущей проблемой.

— Воздух запускайте на полную и как-то выкарабкивайтесь, — пожал я плечами.

— Раскислители сейчас в расплав добавим, — как равный равному кивнул мне учёный и, ринулся отдавать команды техперсоналу.

Плавку спасли.

Дальнейшая проверка показала, что в воздуходувках вырезаны энерговоды, изготовленные из технического серебра. Не все. Только четыре, до которых легко дотянуться. Те, что отвечают за работу двух последних разгонных контуров. Кому-то очень понравились почти десять килограммов серебра с каждой воздуходувки, и он попросту варварски срезал дорогостоящие детали ножовкой по металлу.

Впрочем, с этим вопросом служба безопасности очень скоро разберётся. Во всех следующих моделях воздуходувок у нас вместо серебра пойдут энерговоды из сплава меди с крошечной добавкой ниобия. Они, как показали испытания, ничуть не хуже в работе и в разы дешевле. А если на медь нанести микронный слой ирридия, то энерговоды и окисляться не будут.

Раз за разом наша техника становится дешевле и надёжней.

Как бы то ни было, а на комбинат я слетал не зря. Мало того, что дня через четыре все печи заработали, как надо, так ещё и мой авторитет среди сталелитейщиков заметно вырос.

А это, скажу я вам, дорогого стоит.

* * *

В середине октября погода в столице всегда бывает неустойчивой. Избыточное тепло, накопленное в период «золотой осени», провоцирует конвективные явления — кучево-дождевую облачность, ливневые дожди и шквалистый ветер. После наступает затишье и снова выглядывает солнышко. Из-за резко меняющегося освещения увядающая природа то меркнет, становясь унылой, то озаряется, заставляя всё вокруг заиграть яркими красками. Цвета меняются каждый день. Багрянцем рдеют клены, желтую кисею надели березы.

Хлесткие ливневые дожди и сильный порывистый ветер нещадно обрывают листву, и она разноцветным шуршащим ковром покрывает дворы и аллеи парков. Пик листопада обычно приходится на время первых ночных заморозков. И видимо, они начались.

Столица утопает в листве, и каждая из наших машин поднимает вслед за собой разноцветный шлейф этих вестников поздней осени.

На удивление, двор нашего особняка радует первозданной чистотой.

— Надо будет премию дворнику выписать, — заметил я, выпрыгивая из машины и помогая выйти жёнам, — Напомните мне, чтобы я не забыл.

Дома нас ждали. И хоть стол был накрыт, но начинать всё равно пришлось с подарков.

Детей не было, они сегодня в гостях у сына Императора, но уже вот-вот должны вернуться.

Казалось бы, что можно привезти из Маньчжурии?

Допустим, для начала по симпатичному фунтовому слитку золота каждой из жён.

Первого маньчжурского золота. Пошла добыча у нашего золотопромышленника, и очень неплохо пошла. Больше пуда золота в песке и мелких самородках на мою долю пришлось. А подарочные слитки мне в Харбине ювелир отлил.

Что характерно, ни об одном из моих подарков никто не знал. Даже Светка с Ляо о них не были в курсе, так как все подарки летели вслед за нами отдельным дирижаблем. Как не подозревают они и о рулонах китайского шёлка, приобретённых мной во время знакомства с купцом Чуриным, и о фарфоровых сервизах. Последние — настоящее произведение искусства. Фарфор на почти невесомых чайных чашках настолько тонкий, что просвечивает, а изысканность росписи поражает воображение.

Но всё это мелочи. Да дорого, красиво и безусловно радует глаз, но настоящий шедевр у меня был ещё не представлен и ждёт своего часа. А я жду детей.

— О, кстати, надо же дворника премировать, — воспользовался я паузой в возне жён, разбирающих подарки, — Наш двор меня сильно порадовал.

— Дочь премируй, — хмыкнула Алёна, раскинув на вытянутой руке шёлк и любуясь его переливами на складках.

— Не понял, — вопросительно задрал я вверх бровь.

— Дворник с утра двор мести начал, парни решили помочь ему, выйдя с грабельками, но тут наша доча вмешалась. Сначала всех уборщиков разогнала, а потом одним пассом с обеих рук смела всю листву в большую кучу, к воротам. Пыль, правда, прилично поднялась. Зато двор, как новый. Дворник наш, как такое чудо увидел, чуть слезу не пустил.

— Говоришь, листья смела… — почесал я затылок, не обращая внимания на негодующий взгляд Дарьи, не посмевшей в такой момент учить меня манерам, — Это где же она так научилась свой Дар контролировать?

— На ленточках, наверное, натренировалась, — предположила Алёна.

— На каких ещё ленточках? — не понял я.

— На шёлковых, что у неё над кроваткой привязаны. Она их магией в косу заплетает, а потом обратно расплетает, если раньше не заснёт.

— Воздухом?? — недоверчиво уточнил я, — И как часто она такое делает?

— Да, почти каждый вечер, — сказала жена, как о чём-то само собой разумеющемся.

— Хм, ну, тогда у меня есть для неё достойный подарок за такое мастерство, — выдохнул я, соображая, как же теперь мне, главному в Империи по вопросам магии, с собственной дочкой разбираться.

Она у меня ещё говорит кое-как, а уже такое незаурядное мастерство показывает.

Это какой же маг — виртуоз Воздуха у меня в Семье растёт?! Шёлковые ленточки в косу… С ума сойти…

Дети в дом вернулись примерно через час после того, как у нас были распакованы, осмотрены и оценены все сервизы. Угодил мне купец Чурин, чего уж говорить. Особенно с общим семейным сервизом, на двадцать четыре персоны, который я показал жёнам только после того, когда страсти по их персональным сервизам, что на шесть персон, улеглись.

И лучше пока не спрашивайте меня, сколько большой сервиз стоит. Моя душевная рана ещё не зажила…

Два набора игрушечной железной дороги, доставленные мне в Харбин из немецкого магазина во Владивостоке, занимают площадь в десять квадратных метров. С учётом того, что вокруг всего этого богатства ещё предстоит ползать и ползать, то комната под строительство железной дороги потребуется довольно большая. Впрочем, что-то холл второго этажа у нас без толку простаивает…

Пока сыновья разглядывали свалившееся на них богатство, перебирая коробки с паровозами, вагонами, рельсами и строениями, дочь взирала на них довольно бесстрастно.

— Ласточка моя, твоя мама мне сказала, что ты утром листья со двора Воздухом убрала. Ты у меня умница, и я тобой горжусь! — отвлёк я дочь от наблюдений за братьями, которые налюбовавшись на красочные картинки, решили посмотреть, а что же внутри коробок, — Давай мы с тобой посмотрим, что папа тебе в подарок привёз.

С этими словами я спустил со стола большую коробку в нарядной упаковке, перевязанную яркими лентами.

Решительным жестом я отверг попытки жён прийти на помощь малышке, и она сама развязывала все ленты, и разворачивала листы красивой бумаги. Потом пришлось мне помочь. Ещё одну коробку надо было вытащить из другой, более плотной упаковки.

Фарфоровая кукла, высотой в девяносто сантиметров, лишь чуть-чуть проигрывала дочери в росте. Но дело было вовсе не в росте. С пяти-семи шагов можно было поклясться, что рядом с дочкой стоит живая девочка. Правда, немножко китайская… Брови, волосы, ресницы, абсолютно живые глаза, умеющие закрываться, и неправдоподобно естественные краски лица.

— Возьми её за руку и отведи на диван, — посоветовал я.

Доча недоверчиво глянула на меня, но всё-таки попробовала. И кукла пошла.

Надо ли говорить, кто над ними буквально летал, страхуя каждый их шаг.

Не знаю, какой уровень развития техномагии у китайцев, но даже их кукла меня повергла в восторг.

Вот он — шедевр!

Чтоб меня было проще понять, скажу, что кукла ещё и говорит. Пусть и на китайском. Но двадцать фраз по три — четыре слова в каждой — это круто! И ещё там установлен накопитель. Маленький, примитивный, но он есть!

Как хотите, но у меня сдвиг шаблона. Я продвигаю техномагию для производства оружия, полётов в небе и для её применения в промышленности, а китайцы — ради детских игрушек. И пусть я ни разу не пацифист, но над этим разночтением национальных интересов определённо стоит задуматься.

* * *

Двадцатое пятое октября 214 года от Начала.

Летняя Императорская резиденция. Малый кабинет, по слухам, самое защищённое помещение дворца.

— Как у нас нынче Пушкины поживают? — прервал государь еженедельный доклад князя Обдорина, уже поняв, что ничего нового и особо интересного он уже не услышит.

— Заметно сдали. По нашим спорным вопросам в Твери и Пскове они уже ни на чём не настаивают. Так что всё там решим к государственной пользе.

— Что твои аналитики говорят по поводу роста численности архимагов? Может ли так случится что, почуяв свою силу и оценив новые способности, они потеряют берега и решат, что теперь сам чёрт им не брат?

— Пока все мои спецы от предсказаний пытаются воздерживаться. Слишком мал период изучения проблемы. Опять же массовость не на пользу одиночкам играет. Учатся они все вместе, и ещё в процессе обучения понимают, что даже на лучших из них управа найдётся. Кроме того, что князь Бережков, что ваш Антон, себя отлично показали. Могу предоставить запись разговора, где участники секстета архимагов практически признали, что даже комендой проиграют любому из них в противостоянии, если наши молодцы на себя Сбрую напялят.

— Вот даже как… — задумчиво перебрал пару раз государь пальцами по краю стола, словно на рояле сыграл, — Может и мне пора к новым веяниям присоединиться? Как считаешь?

— Подняться с помощью «протеза» до архимага и заказать себе Сбрую? — прищурился Обдорин, набросав двумя штрихами вполне реальные возможности.

— А почему бы и нет? — не глядя на него, пробарабанил пальцами государь ещё раз.

— Это ты со своим родственником решай, — тут же открестился опытный царедворец, не желая давать никакого совета в столь скольком случае, — По нашим законам все архимаги в его подчинение переходят. Он же у тебя — Глава Совета архимагов…

Глава 26

Разговор про Сбрую Император, хоть и начал издалека, но спасибо, что обошёлся без посредников и намёков.

Услышав от него про скользкий момент с архимагством, я не смог сдержать толики ехидства, хотя в разговорах с властьимущими это и не рекомендуется делать.

— Государь, вам надо быть или казаться? — задал я Рюмину довольно простенький вопрос.

— Хм, а ведь и действительно, — вымолвил он, спустя несколько секунд, — Надо же, как все мы, оказывается, порой бываем зашорены условностями.

— Считайте, что заказ я принял. Но мерки всё равно нужно будет снять. Они у нас специфические, не как у одежды. Про адаптацию и инсталляцию подходящих заклинаний лучше Шабалина вам никто не расскажет, а заодно и опыты проведёт. Ну, с ним сами договоритесь. Думаю, наш ректор с радостью согласиться поэкспериментировать со столь необычным заказом. Он на всё, что ради науки необычное происходит, кидается, как голодная собака на сахарную косточку.

— В каком смысле? — наклонил Рюмин голову, с интересом посмотрев мне в глаза.

— В самом прямом. У нас все обычно начинают с освоения «протеза», прокачиваясь с ним до архимагов, а вот Сбрую на относительно невысоком уровне ещё никто не заказывал. Это же какое поле деятельности для учёного! — изобразил я нешуточное восхищение.

— Точно! Начинать же с «протеза» нужно. Запамятовал, — почти искренне подосадовал государь, но потом всё же сбавил уровень актёрской игры, заметив на моём лице довольно ехидную ухмылку, которую я не сумел вовремя убрать, — Ладно. Что буду должен?

— Мне бы один закон чуть-чуть переделать или дополнить, — скромно начал я, но заметив взметнувшиеся брови Императора, замахал руками, — Нет там ничего сиюминутного или применимого для всех. Судя по всему, дочь у меня архимагом может стать годам к двенадцати — четырнадцати. Архимагом-то я её и сам признаю, если она экзамен по всем правилам сдаст, а что с возрастом делать? Не было же никогда такого, чтобы архимаг не был признан совершеннолетним и дееспособным?

Глядя, как Рюмин загрузился проблемой, я почувствовал некоторую неловкость.

Какие там четырнадцать лет? Если прогресс и дальше у моей умницы так же попрёт, то уже лет в девять — десять дочь им всем покажет. И это ещё очень хорошо, если я ошибаюсь, и всё не произойдёт гораздо раньше.

* * *

Клан Барклаев сумел меня озадачить.

Они воспользовались тем, что я сижу сразу на нескольких стульях.

Глава их Клана начал наш разговор с того, что им, для проведения успешной операции на Иссык-Куле было бы очень желательно иметь в своих рядах две боевые звезды архимагов.

— Не вижу проблем, — пожал я плечами, реально не понимая, зачем этот человек так упорно настаивал на личной встрече, — Стандартные бланки контрактов имеются в канцелярии нашего Совета архимагов. В интересах Империи и Кланов вам предоставят всё необходимое. Для этого наш Совет и создан.

— Так-то оно так, — почти натурально вздохнул князь, не далее, как лет пять назад ушедший с видной должности в Имперской разведке, отчего в его искренность я не особо поверил, — Беда лишь в том, что наш Клан в последнее время очень серьёзно потратился, а без ваших архимагов захват Иссык-Куля выглядит заведомой авантюрой. Захватить-то его мы может быть и захватим, но с большими потерями. Если персы надумают отбить его обратно, а они наверняка попытаются это сделать, то с оставшейся половиной дружины мы вряд ли устоим.

— Ваши резоны мне понятны, но чем я могу помочь?

— Кредитом. Ваш банк входит в пятёрку самых значимых в России, а по некоторым слухам, и вовсе в тройку.

— Я не распоряжаюсь выдачей кредитов. У банка имеются свои правила, и решения о кредитах принимают совсем другие люди. Боюсь, вы обратились не по адресу, — попытался я отправить этого непонятного мне человека в далёкое эротическое путешествие.

— Но вы ещё и промышленник. Возможно, какие-то из наших заводов, в качестве залога, могут вас заинтересовать и вопрос с кредитом будет решён очень быстро. Впрочем, некоторые из них мы можем даже предложить к продаже.

Тут-то я и задумался, но ненадолго. Да, есть у Клана Барклаев, как минимум, три завода во Пскове, которые меня могли бы заинтересовать, но только своей продукцией, а не как производственные единицы.

Барклай угадал — я промышленник, а вот он — нет.

По сути и духу своему — он всё тот же боярин. Из тех, что летают в высоких сферах, абсолютно не интересуясь, а чем же подвластные ему людишки на боярских землях живут. Оттого и на его заводах оборудование давно никто не обновлял, и рабочие посёлки вокруг предприятий в жуткую клоаку превратились. Туда даже на машине страшно заезжать. Грязь, вонь, покосившиеся заборы, дома с дырявыми крышами, стайки неухоженных детей — оборванцев в каких-то обносках, а над всем этим — атмосфера уныния и безнадёги.

Кроме того, присутствует территориальный момент.

Все заводы Барклаев построены на княжеских землях.

Устаревшие предприятия и так уже почти не приносят прибыль, а если нагрузить их арендной платой за землю, поборами на охрану и дороги, а следом ещё вереницей мелких платежей, то любой из них тут же станет убыточным.

Хоть и заманчиво подмять под себя завод кабельной продукции, а особенно, завод тяжёлого сварочного оборудования, но никак не на таких условиях.

Пусть князь сам из своих умирающих предприятий последние соки выжимает, а со мной продукцией рассчитается по фиксированным ценам.

Мне на Сахалине и в Японии предстоит кораблестроительные верфи ставить. Так что хочешь не хочешь, а серьёзных сварочных агрегатов потребуется нешуточное количество, как и силовых кабелей. Да и моим сталелитейным заводам они не помешают.

— К сожалению, разными предприятиями я и сам в последнее время чрезмерно оброс. Впору начинать от некоторых избавляться, — старательно обозначил я отсутствие интереса к таким видам залога, — Но это не проблема. Ваши заводы выпускают продукцию, на которую у меня имеются определённые виды. Признаться, этот вопрос у меня был отложен на весну следующего года, а то и вовсе на лето, но раз дело так повернулось, то отчего бы мне не пойти вам навстречу. Дайте три дня и мои специалисты сформируют заказ на вашу продукцию. А там мы выйдем на контракт, и вы получите по нему предоплату в пятьдесят процентов. Этой суммы вполне хватит, чтобы нанять две звезды архимагов.

— Хм. Благодарю, князь. Вы нашли простой и лёгкий выход, позволяющий справиться с нашими временными затруднениями, — кивнул мне Барклай, недоверчиво щурясь.

— Да, полноте. Вы бы на моём месте сделали то же самое, — расплылся я в самой искренней своей улыбке, которую только смог изобразить.

Ларчик открывается просто.

Что такое сварочное оборудование и силовые кабели? В первую очередь — это очень и очень много меди. Той самой, которая уже несколько месяцев подряд растёт в цене, как тесто на дрожжах.

И никуда от этого не деться. Империя переходит на индустриальные рельсы и потребление меди в стране растёт не по дням, а по часам. А где спрос — там и цены.

Не удивлюсь, если мой заказ Барклаям в итоге выйдет в убыток. Впрочем, я не соврал, когда говорил, что он бы, на моём месте, сделал то же самое. Ещё как бы сделал! И руки бы вывернул, если обстоятельства позволят.

И заметьте, ничего личного. Просто бизнес. Обычные боярские дела, выросшие в этот раз до княжеских масштабов.

В мире всё взаимосвязано и чудеса случаются нечасто.

Если ты хочешь, чтобы какой-то группе людей стало лучше, то можно чуть подумать, а потом поискать и найти тех, кому от этого станет хуже. И нужно быть или слепым, или очень наивным идеалистом, чтобы не замечать и не признавать очевидного.

Кланы у нас в Империи про свою выгоду никогда не забывают, оттого и числятся Барклаи до сих пор в лидерах. Всех тех, кто когда-то был мягче и благодушнее, уже давным-давно на вторые роли отправили, а то и попросту съели, поделив или попросту отобрав их земли, ресурсы и людей.

Мир бизнеса жесток, рационален и циничен. А для желающих показать своё благородство и заботу о ближних в светском обществе существуют благотворительные вечера с аукционами. Вот там, разорив соседа на миллион — другой, можно потратить тысяч пятьдесят, чтобы заработать в обществе репутацию мецената и благодетеля.

Способ действенный и проверен не на одном поколении.

* * *

Между столицей и Питером теперь летают уже четыре маголёта и ещё не было такого случая, чтобы в них оказались свободные места.

Недалеко то время, когда достроят промежуточные аварийные аэродромы в Великом Новгороде и Вышнем Волочке. Тогда мы вдвое увеличим частоту полётов и каждый маголёт будет летать четыре раза в день. Туда и обратно утром и вечером. Маголётов у меня уже шесть единиц, но два из них мы постоянно держим в резерве, стараясь не допускать сбоев в расписании.

Необходимость в запасных аэродромах и резервных маголётах вызвана Балтикой.

Она иногда такие сюрпризы преподносит, которые опровергают все прогнозы синоптиков.

В отличие от дирижаблей маголёты не умеют пережидать непогоду или туман в воздухе. А я категорически был не согласен даже с минимальными элементами риска. Сейчас любое происшествие, со смертельными исходами весьма значимых людей, может надолго поставить крест на пассажирских авиаперевозках.

Лично я уверен, что маголёт намного безопаснее традиционного самолёта, так как на нём стоят два разных типа двигателей, независимых друг от друга, но чем чёрт не шутит. Пока больше всего оснований для тревоги вызывает невысокий уровень служб аэродромов.

Вроде мы и стараемся привлекать самых лучших специалистов, но по сути, нам приходится выбирать всего лишь лучших из не очень хороших.

Хороших спецов ещё попросту нет.

Да и откуда бы им взяться? Даже те же выпускники из школы Киякина пока всего лишь практиканты, пытающиеся делать первые самостоятельные шаги.

И вроде бы — вот она началась, мирная и спокойная жизнь, когда, не особо спеша, можно разгрести накопившиеся дела и заняться семьёй, ан нет. Опять мимо.

У меня пропал двухсоттонный грузовой дирижабль, который должен был вывезти остатки обогащённой руды с Томтора.

На Томторе его прождали пять дней, надеясь, что он где-то пошёл на вынужденную посадку, а после ремонта поднимется в воздух и, хотя бы выйдет на связь. Но этого не произошло.

Грузовой дирижабль — это здоровенная махина.

Он огромен, как солидный столичный восьмиэтажный дом на десять — двенадцать подъездов. Казалось бы, найти такой объект проще простого, но как бы не так.

Томтор расположен на таком краю географии, где можно пройти не одну тысячу километров и не встретить ни одной живой души, а маршрут дирижаблей всегда далёк от идеальной прямой.

Прошло две недели, но место крушения дирижабля так и не было найдено, несмотря на то, что шесть поисковых партий, организованных по моему приказу, появлялась на лётных полях только для дозаправки.

Скоростные дирижабли спасателей проверили всю сетку квадратов и подгонять никого не приходилось. Люди и техника работали на износ. Карта предполагаемого маршрута пропавшего дирижабля, на несколько раз перепроверенная с учётом карты ветров того дня, была исследована вдоль и поперёк.

Никаких следов.

Я уже был близок к тому, чтобы прекратить поисковые работы, когда меня посетил сын купца Чурина, предварив свой визит запиской от самого купца.

— «Ваше Сиятельство! Выслушайте моего сына. Он привёз важное для вас известие», — гласило короткое послание.

Гадать, что же такое архиважное произошло, я не стал.

Просто приказал провести гостя ко мне в кабинет.

— Ваше Сиятельство, по Иркутску ходят слухи, что у вас пропал дирижабль. Это правда? — прямо с порога спросил молодой человек, лет двадцати пяти, одетый по последней купеческой моде, но без излишеств.

— Проходите, присаживайтесь, — пригласил я его к столу, — Чай, кофе? Да, и познакомиться нам не мешает, — я благожелательно встретил гостя, внимательно присматриваясь к нему.

Хорошо держится, с достоинством, но без перегиба и подобострастия. Вполне возможно, что это один из тех сыновей купца, который подхватит его дело, когда сам Чурин умрёт.

— Благодарю вас, лучше чай. Меня звать Илья Чурин, Ваше Сиятельство, — представился сын купца, не обозначив отчества, что свидетельствовало о его положении в купеческой семье.

До самостоятельных дел ещё не допущен.

— Да, у меня действительно пропал грузовой двусоттонник, — звякнул я в колокольчик, чтобы к нам заглянула прислуга, — Вы что-то знаете про него?

— Не исключено, что именно этот дирижабль мои люди видели в Китае, не далее недели назад. Большой армейский транспортник русской постройки.

— Среди них были специалисты по дирижаблям?

— У меня половина охраны из служивых в отставке. Люди они опытные и много чего повидавшие. Их старший со мной прилетел. Он тот дирижабль своими глазами видел.

— И где же он?

— У вас на крылечке курит. Могу позвать.

— Вы лучше угощайтесь, и без вас найдётся, кому вашего служаку к нам пригласить, — остановил я Илью и, звякнув в колокольчик, отправил служанку за воякой.

— Вызывали? — появился в дверях коренастый служивый, приодетый по случаю в парадный китель прапорщика пограничной службы с двумя Георгиями и доброй дюжиной медалей.

— Представьтесь, — с удовольствием оценил я бравый вид вояки, неуютно почувствовав себя в простой домашней одежде, состоящей из мягких брюк, фланелевой рубашки и пуловера.

— Отставной прапорщик восемнадцатой пограничной бригады Дальневосточного Округа Иван Ильич Ефимов, — чётко отрапортовал наш новый гость.

— Присаживайтесь к столу, Иван Ильич. Отведайте чая с мёдом и выпечкой. Я через пару минут к вам вернусь, — улыбнулся я, поднимаясь со своего места.

Купеческая Империя Чурина раскинулась на тысячи километров и людей у него в подчинении не одна тысяча. Будет весьма неплохо создать себе соответствующий имидж среди служащих моего торгового партнёра.

Вернулся обратно я при полном параде. В парадке, со всеми регалиями и наградным оружием.

Оценив мои награды, отставной прапорщик вскочил было с места и мне стоило определённого труда, чтобы усадить его обратно и уговорить побеседовать, не чинясь.

В итоге, я узнал интересную информацию.

В китайском городе Шеньян, куда Ефимов прибыл с караваном товаров для русской фактории, и откуда им предстояло сопровождать обратный караван, с деньгами, и уже китайским товаром, он лично лицезрел посадку русского транспортника, прибывшего в сопровождении четырёх китайских Аньшаней — так в Китае называют звено из четырёх боевых дирижаблей, три из которых несут десант по двадцать — тридцать человек, а четвёртый отвечает за снабжение и огневую поддержку.

Боевое построение для нас довольно необычное, но и само название Аньшань переводится с китайского, как «четыре небесных стража».

Меня другое напрягает. От Томтора до Китая около двух с половиной тысяч километров.

Должны быть базы у китайцев на нашей территории.

Хотя нет. Транспортник могли перехватить почти сразу после его дозаправки в Благовещенске, а там и расстояния уже далеко не те.

Запросто дирижабль без груза, да на полных баках, мог до Китая дотянуть.

И что мы в итоге имеем.

Уверенно опознанный Ефимовым, по найденным у меня в справочниках изображениям, бывший армейский транспортник, который китайцы посадили не так далеко от Пекина.

Если быть чуть точнее, то место его посадки находится почти ровно на половине пути между Пекином и Харбином.

Случайность?

— А скажите-ка мне, Иван Ильич, велик ли гарнизон в Шеньяне, и чем он из серьёзного вооружения располагает?

— Что, вот прямо так сразу? — понятливо улыбнулся ветеран, опытным ухом уловив отголоски предстоящей битвы, — Меня не забудьте прихватить. Я там не раз вам пригожусь. А что их гарнизона касаемо, то думаю, человек пятьсот — шестьсот у них, и чуть поменьше ещё в личной дружине их градоправителя, что за порядком в городе следит. Пушки тоже имеются, но старенькие и небольшие, и в основном, на открытых позициях. Может не все, но большую часть из них я могу на карте обозначить.

— Было бы неплохо. Завтра я вас с нашим генералом познакомлю. У него в штабе всё и нарисуете, — задумался я, машинально почесав затылок.

Вот что хотите со мной делайте, но не верю я, чтобы китайцы решились угнать мой дирижабль исключительно ради того, чтобы его разобрать до винтиков и изучить.

Да, водится за ними такое, но только ради новинок.

Со всего мира тащат к себе товары, из тех, что с техномагией связаны. Всё остальное, традиционное, у них ещё от предков сохранено.

В число новшеств армейские дирижабли, последнее обновление у которых случилось лет пятнадцать — двадцать назад, точно не входят.

Скорее всего дирижабль — это просто повод.

А на самом деле в Шеньяне ждёт меня или ловушка, или приглашение к разговору.

Глава 27

Никогда я ещё не знал о противнике так мало, как в этот раз. И если бы не отставной прапорщик восемнадцатой пограничной бригады Дальневосточного Округа Иван Ильич Ефимов, то я и весь мой штаб сейчас бы озадачено чесали репы, тупо разглядывая карты.

Бывший пограничник смог внести хоть какую-то ясность, как про сам Шэньян, так и про его окрестности.

Теперь я знаю, что Шэньян — это один из крупнейших городов в северо-восточной части Китая, а заодно и административный центрпровинции Ляонин. Сам город раскинулся на обоих берегах реки Хуньхэ. Он расположен к северу от Великой китайской стены, дожившей даже до наших дней, и ничем выдающимся не отмечен.

Среди исторических памятников Шэньяна меня заинтересовал расположенный в старой части города императорский дворец, известный как Шэньянский Гугун, служивший маньчжурским императорам в первые годы правления династии Цин.

Опять какое-то совпадение или очередной жирный намёк?

Восток — дело тонкое и их любовь к символизму меня порой ставит в тупик. С моим менталитетом мне сложно поймать ты тонкую грань разницы, которая у них определяет различие между случайностью и заведомо выверенной подсказкой.

К моей самой младшей жене Ляо обращаться вряд ли стоит. По молодости лет она мне пока не советчик в таких вопросах. А так-то мне сейчас очень не хватает моих отсутствующих извилин мозга, заточенных на азиатские экивоки. Подозреваю, что такие извилины могут существовать в прироже, иначе мне трудно объяснить, отчего у нас с китайцами или японцами так сильно отличается образ мышления.

Ближе к вечеру я позвонил по телефону и узнал, что никакого стоящего плана мой штаб за день так и не родил. Единственную предложенную идею — отправить туда ещё раз подобие купеческого каравана и попробовать всё досконально разведать, я отверг. Во-первых, очень долго, а во-вторых, это будет шито белыми нитками. Русские, шныряющие с вопросами по городу, в Китае так же уместны, как африканец — шпион у нас в столице.

Как водится, решил, что утро вечера мудренее. Зато утром, помедитировав над парой чашек кофе, я окончательно определился, и после этого забегал, как настёганный, на ходу отдавая приказы и распоряжения.

Лечу. Именно сам, и в достаточно минимальном составе.

В три дирижабля. Один мой, во втором полетит секстет магов, а в третьем пятёрка пилотов МБК во главе с Озеровым.

Чёртовы расстояния! Мне порой кажется, что я уже четверть своей жизни провожу в воздухе…

С Рюминым я свою авантюру согласовывать не стал. Сто пудов он мне запретит лететь самому. С точки зрения нашего менталитета — будет абсолютно прав, но я уже начал привыкать к азиатским заскокам. Они запросто могут другу башку отрубить, что я видел своими глазами, или пузо самому себе вскрыть, порой за сущую ерунду.

Вот и на этот раз я окончанием спинного мозга чую, что всё жу-жу затеяно неспроста и меня ожидают сюрпризы, навороченные, словно многослойный торт.

Улетели мы с пять утра.

Погода, на удивление, благоприятствовала, а несильный боковой ветер, сопровождавший нас добрую половину пути, был почти попутным. Пять с лишним тысяч километров мы проскочили за тридцать семь часов, что само по себе очень достойный результат.

Чтобы дать передышку пилотам, я частенько сам брался за управление, а гвардейцы помогали остальным двум экипажам. Признаться, я был удивлён, когда узнал, что все мои гвардейцы вполне сносно научились пилотировать новые модели дирижаблей.

В Харбин мы прибыли с запасом часов в пять. Вылетать будем, когда окончательно стемнеет.

От Харбина до Шэньяна всего пара часов полётного времени. Полетим под шумоподавлением, как тати в ночи. На высоте в три с половиной тысячи метров нас вряд ли кто разглядит в ночном небе, с ущербной нынче Луной, да и наш маршрут сам по себе не предполагает пролёты над крупными населёнными пунктами. Для штурманской поддержки у нас три радиомаяка. Думали, что ещё и Иркутск нам поможет, но его маяк сегодня не слышен в радиоэфире. Зато Харбин, Благовещенск и Владивосток слышно почти отлично.

К Шэньяну дирижабли вышли почти идеально, отклонение от курса составило не больше пяти километров. На маневрирование и занятие заранее оговорённых позиций потратили ещё минут двадцать.

А потом я запустил в ночное небо над Шэньяном свою «визитку».

Того самого миленького дракона Рюдзина, который скастованный в Сбруе у меня получается на редкость большим и убедительным.

Я без всякого злорадства хочу заметить, что если на улицах китайского города сейчас стало немного попахивать гавнецом, то в этом нет ничего странного и обидного. Неподготовленному человеку увидеть такое непотребство, падающее с неба, а потом и вовсе запускающего в тебя громадный язык пламени — это чересчур.

Морда у Рюдзина чуть ли не в половину город размером, а само представление длится минут семь — восемь и сопровождается весьма противным звуком и могучим финальным хлопком.

Зато потом — лепота! Сияние в полнеба. И мой дирижабль на этом фоне, переливающийся всеми цветами из-за многослойных Щитов.

Я ждал, что с испугу кто-нибудь да стрельнет в мою сторону из орудий, и заранее держал наготове пять Комет в качестве адекватного ответа и демонстрации серьёзных намерений.

Но нет. Город словно замер, а потом, спустя мину десять, в мою сторону покатил одинокий мотоцикл, довольно непрезентабельного вида, к багажнику которого китайцы умудрились примотать бамбуковую палку с белым флагом.

Всё это я разглядел при помощи своих драгоценных техномагических очков. Даже не пойму, чего я так негодовал в своё время из-за их стоимости, отличная же штука!

У меня сейчас руководитель секстета в таких же очках осматривает окрестности, на предмет выявления опасностей, а раз рация молчит, то значит всё чисто. Впрочем, и пара пилотов МБК тем же самым занимается, и у них тишина.

— Снижаемся метров на сто, — повернулся я к пилотам дирижабля, — Сейчас гвардейцы мне этого наездника прямо сюда забросят.

Отдав нужные распоряжения, я накинул уже на себя личный Щит и стал дожидаться гостя. Сбрую, понятное дело, снимать не стал.

Китаец, лет пятидесяти, а может и восьмидесяти (кто их разберёт), в проём дверей дирижабля был доставлен почти что нежно.

Вот уж чего никак не ожидал ночной мотоциклист, так это двух летающих железных человечков, которые, вылетев из темноты, подхватят его под обе руки и вознесут метров на сто вверх.

Пока он ошалело хлопал глазами, я успел хорошо рассмотреть и оценить моего ночного гостя.

Старик явно непрост, но готов к конструктивным переговорам. Отчего у меня такое умозаключение?

В этом тоже нет ничего сложного. Одет он дорого — богато, но без перебора в китайщину, скорее, попытался вырядиться под европейца. Дорогой костюм, но без всяких знаков отличия и прочих атрибутов. Опять же, мотоцикл. И серый платок в пол-лица, который сейчас сполз и болтается на у него шее.

Прибыл переговорщик без помпы и свиты. На такое нарушение этикета пойдёт только очень заинтересованный китаец, разумеется, если он при должности и чинах.

Короче, переговорам быть!

— Представьтесь пожалуйста, — попросил я на китайском у старика, жестом указывая на диван, так как на стуле, после полёта вверх на сто метров, ему может показаться неуютно.

— Третий советник Императрицы Китая Лу И… — бла-бла-бла, не позволил мне его дальше понять мой посредственный китайский, изученный по обучающему кристаллу.

Там видимо чересчур сложные и цветистые эпитеты пошли, которые для простейшего начального словаря не предусмотрены. Порадовало только, насколько имя и фамилия простенькие. Хоть язык ломать не придётся.

— Господин Лу И, а вы случайно не владеете русским языком?

— Боюсь, мой рюськи мала-мала плохой, — криво улыбнулся китаец, разведя руками.

— Тогда старайтесь говорить простыми словами, — пришлось вернуться мне на китайский, — А я, если я что-то не пойму, буду переспрашивать.

Китаец закивал головой, но первый говорить не начинал.

— Кстати, почему вы приехали на мотоцикле? — решил я начать разговор с простенькой темы.

— Причин несколько, но основная из них кроется в том, что мне не нужны свидетели.

— О! У вас секретная миссия, — позволил я себе лёгкую улыбку.

— Полагаю, что мои соперники многое бы отдали, чтобы наша встреча не состоялась, — состроил мой гость крайне серьёзную моську.

— Как поживает Императрица Ехэнара? Всё ли у неё хорошо со здоровьем? — постарался изобразить я вежливость, но судя по кислому лицу китайца, моего знания языка оказалось явно недостаточно, чтобы правильно выполнить весь ритуал из многих слов, предшествующих произнесению имени столь высокопоставленной особы.

— Об этом я хотел бы с вами чуть позже поговорить, если мы сможем решить принципиальные вопросы, — с трудом прорвался я через тернии перевода его ответа.

— Тогда давайте начнём с простых вещей. С моего грузового дирижабля и его экипажа.

— С ними всё в порядке. Экипаж расположен в гостинице, под охраной полиции. Они ни в чём не нуждаются, а вчера им даже девушек приводили. При любом исходе нашего разговора их и дирижабль завтра утром отпустят.

— Не понял. Зачем тогда было устраивать цирк с его угоном?

— В какой-то степени это произошло по моей вине. Видите ли, я третий советник…

— Я уже понял, что не первый, и даже не второй.

— Хм. Я понимаю, что вы далеки от придворной жизни Китая. Первый и второй советники — это не более, чем придворные шаркуны. Их роль — представлять Императрицу на приёмах и собирать дань за выдаваемые должности.

— В Китае можно за деньги купить государственную должность? — недоверчиво переспросил я, учитывая ограниченность перевода и возможное непонимание мной некоторых тонкостей.

— Не совсем так, — чуть скривился Лу И, — Разумеется, на должность могут претендовать далеко не все, а лишь те, кто соответствует определённым требованиям. Но, как правило, подходящих кандидатур бывает больше, чем должностей.

— Я понял. И тогда всё решают деньги. Но опять же, для чего же нужны два советника?

— Каждый из них поддерживает свою группу Кланов, — скромно заметил третий советник, и я, пару секунд подумав, восхитился…

Это же они вдвоём целый аукцион устраивают с добрым и злым полицейским! Трудно даже себе представить, какие страсти кипят, и как советниками накручиваются ставки при такой постановке дел!

— А вы, значит, в этом не участвуете?

— Я всего лишь слежу за ними обоими, чтобы они ничего лишнего себе не присвоили. Наша блистательная Императрица мне доверяет. Я единственный из советников, кто может похвастаться, что он ей родственник, а потом, это я когда-то помог ей, пристроив её во дворец к старому Императору.

Ну, да. Вот они и покатили, азиатские заскоки. То есть, китайская девушка из аристократической Семьи, ставшая Императрицей, должна испытывать благодарность к своему родственнику, который привёз её во дворец, чтобы сделать любовницей престарелого монарха. А то, что ей тогда лет пятнадцать было, никого не волнует.

Впрочем, девица и сама не промах. Когда старый развратник ею пресытился и отправил опостылевшую любовницу в монастырь, она сумела окрутить его сына. Да так, что он на ней женился. Потом сынуля был подсажен этой авантюристкой на наркоту, и вот, пожалуйста, Императрица Ехэнара.

Если что, она уже лет десять Китаем правит. А уж про то, какие порой массовые оргии в императорском дворце происходят, только ленивый не знает.

— Я оценил ваше влияние, — кивнул я уважительно китайцу, нацепив на морду лица соответствующее выражение.

— Теперь вы понимаете, что я не мог ни выехать за пределы страны, ни пригласить вас в Пекин? — хрустнул Лу И заломленными пальцами.

— Пока не совсем, — честно признался я, на всякий случай отрицательно помотав головой.

— К сожалению, уже как пару месяцев стало не тайной, что единственный сын нашей Императрицы скорбен умом, — горестно начал Лу И, но заметив непонимание в моих глазах, разъяснил, — Ему недавно исполнилось двенадцать лет, а он до сих пор не может связно говорить. Видимо, сказались наркотики, которые чрезмерно употреблял его отец.

— Целителям пробовали мальчика показывать?

— Каких только не было. Ни один не помог. Физически он вполне здоров. Даже слишком.

— В каком смысле?

— Служанок кроет, как кролик.

— Ну, да. С головой и наши целители вряд ли помогут. Мозги — дело тонкое, — открестился я на всякий случай от возможной просьбы вылечить наследника.

Не такой уж я дока в медицине, чтобы со слов советника определить, сможет ли Джуна или Алиса вылечить умственно неполноценного ребёнка с гиперсексуальной активностью. Да и оно мне надо, если разобраться?

— Но дело вовсе не в нём, а в вас, — отмахнулся китаец от моего замечания, как от чего-то вовсе несущественного.

— Неужели я похож на наследника и могу его заменить? — хохотнул я, после того, как не смог себе представить ничего другого.

Ага. Просто сплю и вижу, как я, самодостаточный русский князь, вдруг кинусь изображать китайского подростка.

— Представьте себе, — многозначительно поднял свои реденькие брови Лу И.

Это было так неожиданно, что я чуть было не закашлялся, подавив свой кашель чисто усилием воли.

— Поясните, — холодно произнёс я, и потолок в гондоле покрылся изморозью от моего тона.

Хм, необычно. Похоже, Сбруя хулиганит. Усиливает мои эмоции. Раньше я за собой таких талантов не замечал.

— При дворе стало очень неспокойно. Кланы сбиваются в коалиции, и каждая теперь видит своего претендента на престоле. Вопрос лишь в том, что всем им мешает ещё живая Императрица. Как вы понимаете, продлится такое недолго.

— Императрицу грохнут и начнётся хаос, — кивнул я в ответ.

— Примитивно, но, по сути верно, — поморщился китаец, — Именно поэтому я два месяца назад начал разрабатывать план.

— Угу. И начали с дирижабля.

— А какие у меня ещё были варианты! — искренне возмутился китаец, — Всё русское посольство из клановых. Мне из страны не выехать. Пригласить вас — откажетесь.

— Почти верю, — кивнул я в ответ, — И какие будут предложения?

— Императрица готова отдать вам в качестве приданного, вроде это так у русских называется, провинцию Ляонин, — и не успел я выпучить глаза, собираясь сказать, что ни за какие деньги мира я не стану жениться на этой старой кошёлке и развратнице, как Лу И продолжил, — А вашу супругу она назовёт своей наследницей.

— Браво! — изобразил я аплодисменты, — Вы мне предлагаете нищую китайскую провинцию за жизнь вашей горячо любимой Императрицы, да ещё я и жену заимею. Кстати, кто будет в этой роли?

— Да любую из трёх выберете, какая разница. — отмахнулся было от моего вопроса Лу И, как от чего-то несущественного, но потом, верно оценив мои побелевшие кулаки и обострившиеся скулы, снизошёл до объяснений, — Наследников мужского пола по императорской линии не осталось, их всех умертвили ещё до восхождения Императрицы на престол. С девочками чуть легче. Немного пострадали лишь старшие из них, но этого достаточно, чтобы они перестали считаться претендентками на трон.

— Это как так? Поясните. — потребовал я полный расклад ситуации, которая мне совсем не нравится.

— У старого Императора было восемь официальных жён, не считая почти пары сотен наложниц. Детей наложниц мы не трогаем, они никаких прав на наследование не имеют. Зато от его жён осталось три дочери с незапятнанной репутацией. Можете выбрать себе любую из них. Остальных не стоит рассматривать.

— В каком смысле не стоит? Вы уж говорите всё, как есть.

— Да что там непонятного! Всех дочерей старого Императора, кто тогда был старше семи лет, после коронации Императрицы сначала отправили на месяц в офицерские бордели, а потом выдали замуж, найдя им престарелых женихов из состоятельных низов, — устало выдохнул Лу И, — Мы следим за ними. Живут. Всем довольны и в политику не лезут. Почти все уже своих мужей похоронили и, либо по второму разу замуж вышли, либо любовников себе завели, порой сразу нескольких. После такого никто их не воспримет за наследниц трона.

— И сколько же лет этим троим? Имеется ввиду, моим предполагаемым невестам. Нет, я пока чисто из любопытства спрашиваю, — уточнил я, заметив, как вскинулся китаец, восприняв мой вопрос, как добрый знак.

— Да какая разница, — начал было он, но наткнувшись на мой взгляд, задумался, — Наверное, лет по пятнадцать — семнадцать, возможно на год — другой меньше.

— Угу. В наши законы они более-менее вписываются. Но я пока не вижу своего интереса в нищей китайской провинции, даже при том условии, что моя будущая невеста когда-нибудь сможет попробовать претендовать на звание вашей Императрицы. И потом, у меня совсем нет времени на Китай.

— Я это учёл и готов предложить вам свою кандидатуру в роли наместника провинции. Вы будете хозяином, а я, как управляющий, постараюсь год от года увеличивать ваши доходы.

— А как же Императрица?

— Мне будет несложно объяснить ей мою необходимость в роли вашего наместника.

— Допустим. А что с невестами? К примеру, выберу я одну из троих, но и у остальных права на трон останутся?

— Вопрос решаемый. Не беспокойтесь.

— И всё-таки?

— Я думал, что вы уже поняли их маршрут.

— Месяц офицерского борделя и замужество со стариком?

— Других указаний у меня не было, — пожал плечами Лу И, — Зато потом никаких проблем. Наши офицеры не стесняют себя фантазиями, а мы всё фиксируем на камеру. Достаточно потом показать пару-тройку особо удачных фотографий девушке, и она, как шёлковая становится. Любой приказ готова выполнить, а тем более глупые мысли из головы выбросить. Нет, если у вас будет пожелание, то их тут же при вас убьют, чтобы не было сомнений. Лично я так бы и сделал, но Императрица милостива.

— Я так понимаю, что времени на размышление у меня немного?

— Девушек в Харбин доставят через пять дней, но нужно чтобы вы им дали сопровождающих от Чанчуня.

— Так-то всё это довольно неожиданно, — предпочёл я пока не давать никакого ответа, чтобы ещё раз всё обдумать, — Кстати, а вы не боитесь, что заполучив в руки официальную наследницу, я не пожелаю сам захватить власть?

— Зачем вам её захватывать, если она и так будет у вас в руках?

— Простите…

— В самом начале нашей беседы я сказал, что о здоровье Императрицы мы поговорим чуть позже. Вот теперь самое время. Видите ли, я в своё время был хорошо знаком с вашим учителем — архимагом Медведевым. Мы с ним много говорили про эликсир бессмертия и я ему несколько раз помог, добыв для него чрезвычайно редкие свитки на эту тему. После смерти Медведева мы наблюдали за вами, и, как кажется нашим агентам, вы смогли успешно закончить опыты своего учителя. Надо ли мне объяснять, что за такой эликсир наша Императрица согласится на многое. Очень многое! — торжественно и пафосно произнёс Лу И, — Я же всего лишь рассчитываю, что вы и меня, своего верного союзника, без внимания не оставите. А уж я отслужу…

Глава 28

Прошедшие переговоры с советником китайской Императрицы я обдумывал долго и со всех сторон.

В том смысле, что думал не только за себя, но и за Императрицу Ехэнара.

Уснул лишь под утро, когда за окнами забрезжил рассвет.

Если кратко подвести итог моих ночных размышлений, то он прост и рационален — никакой свадьбы не будет.

Резоны китайской Императрицы мне понятны, и если разобраться по сути, то она самый большой выгодоприобретатель в предлагаемом мне союзе.

Она в результате свадьбы получает изрядное пугало, в виде меня, официально объявив мою потенциальную жену своей наследницей. Но ей оказывается мало того, что это поможет ей удержаться на троне. Она требует ещё и эликсир, и само собой подразумеваются дорогие регулярные подарки с провинции. Угу, с той самой, которую якобы мне всучат в роли приданного. Причём, как я понял, сделают это довольно хитро, оставив саму провинцию в составе Китая.

Ход безусловно интересный. Такое решение позволит постоянно держать меня на коротком поводке.

Императрица — дама взбалмошная.

Как только у неё положение с короной устаканится, она запросто может на меня прогневаться и, прощай провинция Ляонин, которая не очень-то мне, собственно, и нужна.

Ещё одни недоразвитые земли, которые вряд ли принесут в обозримом будущем существенный доход.

Ах, да. К ним же в нагрузку ещё и управляющий полагается. Третий советник, родственник Императрицы. Интересно, что если я его на воровстве поймаю и казню, чем это закончится? Какой-нибудь очередной войнушкой? А между прочим, это вполне предсказуемый итог.

Есть, правда, и третья заинтересованная сторона — наш Император. Ему такой расклад с Китаем наверняка пришёлся бы по душе.

Что я куму Рюмину на это могу сказать?

Так никто же не запрещает. Пусть вызывает к себе советника Лу И и выбирает себе любую из трёх предложенных китайцем невест.

Сколько можно на моём горбу в рай кататься? Заодно, и за подставу с пополнением генофонда архимагов я ему отомщу тем же самым. Мужик он не глупый. Поймёт, за что ему столько счастья перепало.

Короче, прилетевший к вечеру грузовой дирижабль, из-за которого всё и началось, я отправил на Сахалин, а сам, написав вежливое отказное письмо советнику Лу И, отбыл к себе в Бережково.

Почему не в столицу? Потому что — шагоходы. Оказывается, они мне нужны были ещё вчера.

Замечательное средство дипломатии!

У предков были танки. Чисто теоретически в танк тоже можно напихать какое-то количество техномагической начинки. Казалось бы — есть же техника, проверенная временем и многочисленными войнами. Зачем изобретать велосипед?

На самом деле всё не то, чтобы просто, а очень просто.

У них разная концепция.

Ведущей идеей и конструктивным принципом шагохода был полный отказ от наследия предков.

Честно признаюсь — не я это начал. Изначально замысел с шагоходами реализовали японцы.

Дорабатывали его гении из команды Усольцева.

Ну, а я, как всегда, всего лишь свёл воедино эти два течения. Памятуя о сложившейся практике, я даже ругаться не стану, когда услышу термин — шагоход Бережкова. Привык уже.

Надо ли говорить, что техномагам органически чужды всякие там капризные и сложные двигатели внутреннего сгорания и прочие атрибуты, с которыми они сами не могут разобраться.

В итоге теперь шагоходу не нужно никакого топлива, кроме резервов Силы, закачанной в многочисленные накопители, прикрытые бронёй и Щитами.

Почему созданный технамагами шагоход не похож на черепаху, а возвышается столбом, уже под шесть метров в высоту, если судить по последним макетам?

Ответ тоже простой — чтобы видеть чуть-чуть дальше линии горизонта. Понятно, что там не много рассмотришь, тепловые потоки не дадут. Зато на более близких дистанциях цели зачастую можно накрывать без корректировки. Хоть точечно, хоть по площадям.

А если шагоход подстрелят? Торчать же он будет на любом поле или другом каком открытом месте, на радость артиллеристам.

Кто и как его сможет поразить? Тройной магический Щит выдержит не меньше десяти довольно точных попаданий из орудий серьёзного калибра. Если стрельба будет не слишком частой, то пилот шагохода сможет успевать с накачкой Щитов, а резерв Силы у него очень солидный, и изображать их себя мальчика для битья вряд ли кто из пилотов шагохода захочет. Тут же сметёт с лица земли несколько гектаров, где увидит дымы или всполохи от артиллерийских выстрелов.

Опять же, никто не планирует отправлять столь дорогое оружие в одиночное плавание. Впереди пойдут разведгруппы, полетят пилоты МБК, может даже несколько самоходок за ними следом поползут, а в перспективе, и пара самолётов — корректировщиков будет над этой стаей летать. И лишь потом пойдёт, как минимум, пара шагоходов. Чтобы один другого смог вытащить, если какой-то из них свалится в яму или попадёт в болото.

Но пока всё это в будущем и всего лишь мечты.

Шагоходы ещё только учатся ходить, в чём я убедился, прилетев в Бережково.

Кстати, надо бы позвонить княжичу Юрию Багратиону, которого я обманул.

Сказал ему, чтобы он полгода подождал, думая попробовать его на роль пилота шагохода, а вышло всё, как вышло. Смотрю, тройка прототипов уже притаптывает мне первый снег на полях и пастбищах. Полагаю, что техномаги сами свои новинки обкатывают, а не гвардейцы. Тех-то я точно вздрючу, если узнаю, что это они, а не молодёжь такое дурацкое соревнование затеяли. Кто дальше кинет девятисотлитровую бочку для варки битума.

Между прочим — хорошая бочка была. Из толстого стального листа. Мне её на верфях сварили, когда мы всем посёлком крышу над бассейном сооружали. Так что за неё я с «баскетболистов» отдельно спрошу.

Всё это непотребство я разглядел ещё на подлёте, благо небо над Бережково сегодня было почти чистым.

* * *

Пятнадцатое ноября 214 года от Начала. Бережково. Дом, милый дом…

Как мало мы знаем и помним из своей истории!

Взять, к примеру, того же Менделеева. Чем для меня он знаменит и памятен?

Химическая таблица элементов, водка и состав бездымного пороха.

Всё. Больше я ничего про его достижения не знал.

А теперь, казалось бы, где Япония, и где Менделеев? Там-то что может быть общего?

Оказывается, может.

Это мне прояснила Аю, прилетевшая в Бережково к обеду вместе с Дарьей и Ляо.

Детей они оставили на Алёну, а на вопрос, где Светлана, лишь плечами пожали.

Кстати, это не дело. Светка тащит на себе огромный объём работы, а им, вроде, как оно и не интересно. Так не пойдёт. Надо себе пометку в еженедельнике сделать, чтобы каждая жена мне по очереди докладывала, как и что у нас на заводах нынче, а также, на территориях Японии и Маньчжурии. Семья мы или кто?

Но вернёмся к Менделееву.

Оказывается, русский учёный долгое время регулярно отправлял денежные переводы в Японию. И не кому-нибудь, а мусумэ своего погибшего сына, танцовщице Таки, родившей дочь^[2K6].

Всё это в качестве предисловия мне рассказала Аю, заявившаяся ко мне в кабинет вместе с Ляо и с новой японской проблемой.

Дочери бедных японских крестьян в послевоенное время оказались в сложном положении. При достижении определённого возраста семьи отказывались их кормить. Выйти замуж без приданого было невозможно, да и количество женихов война серьёзно сократила. Некоторые отправлялись в города, чтобы попытаться найти работу. Другие за гроши нанимались на фермы. А третьи становились «временными жёнами». Иногда собственные родители отправляли девочек, зачастую не достигших тринадцати лет, в мусумэ.

О кандидатке во «временные жёны» извещали распорядительницу — бойкую даму, которая подбирала подходящих девушек. Она лично знакомилась с претенденткой, чтобы оценить её данные, озвучивала сумму контракта, и отправлялась «улаживать дела».

Временными жёнами они были только для иностранцев. Чаще всего — для моряков.

Моими стараниями одних только русских в Японии прилично добавилось. И не только моряков. Но ещё большим спросом мусумэ стали пользоваться на Сахалине и на Курилах.

В Вакканае, ближайшем от Сахалина японском порту, по выходным дням целый рынок невест открывается. Больше сотни, а то и двух сотен девушек дожидаются специального сахалинского парохода с «женихами», сидя на циновках около порта. Там даже пять лавочек открыли, где у опытных писцов заготовлены образцы контрактов на двух языках, в которые остаётся только внести данные брачующихся и сумму контракта. Обычно заключение контракта обходится в десять рублей, а месячная оплата «временной жене» предполагается от семи до пятнадцати рублей в месяц. И всё бы ничего, если только за время контракта девушка не забеременеет.

Договор с «временными жёнами» не приравнивается к официальному браку. Поэтому, если рождаются дети, то по истечению контракта всё зависит от честности и благородства «жениха».

И это — проблема. С ребёнком на руках девушка никому не нужна, а пристроить малышей ей некуда.

Детских приютов в Японии кот наплакал. К примеру, на целое Токио их всего два. И это обычные японские дома, в которых ютится по десять — пятнадцать детишек. Учитывая, сколько в стране сирот осталось после переворота и войны с сёгунатом — это капля в море.

Поглядев на разрумянившуюся Аю, и на Ляо, скромно сидящую в сторонке, но жадно впитывающее каждое слово, что вовсе не удивительно для неё, как для правительницы Маньчжурии, я лишь вздохнул.

— Даже если я построю за год сотню приютов, таких, как у вас приняты, это не решит проблему. Ну, разместим мы там полторы тысячи детей, а через год ваши мусумэ нам ещё столько же в подоле принесут. Как я понимаю, от вопроса «временных жён» нам в ближайшие годы не избавится. Да оно и не нужно, — побарабанил я по столу пальцами, оценивая сложившуюся ситуацию и с точки зрения сахалинских мужиков, дорвавшихся до женского тела, и со своей, как правителя, заинтересованного в приросте населения, — Нам нужен новый закон. Во-первых, возраст девушек надо поднять хотя бы лет до пятнадцати, а во-вторых, внести пункт о детях. Если ребёнок был зачат во время контракта, то пусть «временный муж» до тех же пятнадцати лет выплачивает на его содержание хотя бы половину месячной оплаты мусумэ.

Жёны ненадолго замерли. Потом Аю, а вслед за ней и Ляо, начали отрицательно трясти головами.

— Что не так?

— Пятнадцать лет. Крестьяне не будут столько кормить девушку, которую всё равно придётся отдать в чужие руки, а значит им придётся платить старосте за поддельное свидетельство о рождении, — высказалась Аю, на что Ляо согласно мотнула головой.

— Понятно. Значит строгость закона окажется чрезмерной и будет нивелирована его массовым неисполнением. Вдобавок к тому, ещё и чиновники наживутся, — почесал я затылок, — Но нижний порог возраста всё равно надо ограничить. А то вон, в Маньчжурии, девочек уже в десять лет начали под гостей подкладывать, а некоторых и того раньше, — строго посмотрел я на Ляо, которая тут же стала старательно изучать носки своих туфелек.

— Может, всё-таки тринадцать лет, — тихо произнесла Аю, ещё больше заливаясь румянцем, — Даже у наших предков такой возраст значился, как «возраст согласия»^[2K7].

— Пусть будет так, — махнул я рукой, понимая, что нельзя сиюминутно сломать сложившиеся веками устои общества, — Но там же надо прописать, что если мусумэ сдала ребёнка в приют, то и оплата от мужа остаётся с ним и идёт на его содержание. А в законе прописать обязательный пункт контракта, по которому муж будет получать от органов опеки раз в полгода официальное подтверждение о местонахождение его ребёнка. Если оно не придёт, то он может не платить. Пусть мусумэ регистрируют своих детей и содержат их, а если сдали в приют, а мужа не известили, то не обижаются, если платежи вскоре прекратятся. И они сами ничего не получат, и своего ребёнка денег лишат. Да, и приюты мы разные будет строить. Одни для подкидышей, простенькие, а другие для детей с оплатой их содержания, те получше. Глядишь, и появится у нас со временем кузница кадров. Те же полицейские, механики, инженеры, медсёстры, учителя и врачи, работающие на госструктуры. Те, без кого и государство не государство.

Последняя моя эскапада жён вообще не впечатлила, оказавшись за пределами их понимания.

— Может мы, по молодости лет, кажемся тебе несерьёзными правительницами, — не в бровь, а в глаз попала Аю, вслух выразив моё внутреннее мнение об их парочке, — Но многие национальные проблемы мы представляем себе намного лучше тебя.

После такого наезда я завис, но ненадолго. У меня тоже было, что сказать.

— Ты сейчас хочешь покаяться? — на секунду прищурился я, перед тем, как повернулся к кофейнику с ещё не остывшим кофе, собираясь нацедить себе ещё чашечку.

— За что? — шире обычного распахнула глаза Аю.

— Да, ты не стесняйся. Здесь все свои, — ободрил я её, смакуя настоявшийся напиток, явно добавивший крепости.

— Не понимаю, — вынужденно признала жена, на всякий случай глянув в сторону Ляо, в ожидании подсказки.

— За полгода мы на лекарствах и настойках заработали четыреста с лишним тысяч рублей дохода, но только сейчас у нас дозрел основной урожай лекарственных растений. По моим прикидкам, в итоге это составит больше миллиона рублей чистой прибыли за этот год. Так?

— Да. Мы надеемся на такие цифры, и при этом у нас ещё будет большой запас лекарств на зиму и весну, — осторожно заметила Аю, а Ляо так и вовсе глаза закатила, тут же что-то начав кубатурить.

Так-то она забавная повторюшка. Сама мало, что придумывает, зато чужие идеи подхватывает с ходу и вгрызается в них с диким темпераментом и самоотдачей.

— Своим работницам ты платишь, в среднем, рублей по двенадцать — двадцать в месяц, — садистки растягивал я объяснение, смакуя кофе мелкими глоточками.

— У них заработок сдельный, но примерно так и выходит, — очень по-японски согласилась жена, не забыв отвесить мне положенный по их этикету поклончик.

— А теперь объясни мне, почему японские девочки за деньги раздвигают ноги перед незнакомыми мужиками, если они могут заработать гораздо больше денег на выращивании лечебных трав?

Ого! Как их проняло… Обе аж дышать перестали.

— Может, они просто не знают, что есть такая работа… — чуть подумав, промямлила Аю, — Они же неграмотные. Скорее всего, девушки просто не смогли прочитать наше объявление в газетах. Мы его постоянно там публикуем.

— Ну, конечно! — демонстративно всплеснул я руками, — Чтобы сажать растения и окучивать их, нам не нужны вчерашние крестьянки. Грамотные горожанки куда, как лучше! Они же умеют читать. Правда, растениям плевать на их грамотность, — я дал передохнуть растерянной Аю, и лишь потом продолжил, — А теперь скажи мне, кто виноват в том, что молодые девочки идут в мусумэ, а мы до сих пор не увеличили в два — три раза плантации лечебных растений? Да у меня на одних Курилах свободной земли столько, что их туда тысячами можно отправлять! С прибылью для нас и хорошей зарплатой для них!

— Я, — поникла Аю, повесив голову, и по её щеке покатилась крупная слеза.

— Закон про мусумэ мне завтра вечером покажешь. А по деревням надо будет вербовщиков послать, чтобы они вслух объявление читали. Но это уже ближе к весне, — сбавил я тон, глядя на шмыгающую Аю, а потом посмотрел на Ляо, — А ты запретишь маньчжуркам до тринадцати лет приём гостей. И не стесняйся в штрафах. Такие пропиши, чтобы раз в десять превышали принятую у вас гостевую плату. Не факт, что такая мера поможет, но может ваши чересчур гостеприимные селяне хотя бы немного остерегаться будут. После китайской политики — «одна семья — один ребёнок» девочек в Маньчжурии и так немного осталось.

Проводив взглядом Аю и Ляо, выходящих из моего кабинета, я прикрыл глаза в предвкушении последних глотков кофе, которыми я отмечу столь быстрое и блистательное разрешение целой пары проблем.

Но вместо удовлетворения от хорошо выполненной работы меня посетило ощущение тревоги.

Точно! Открыв глаза, я воочию в этом убедился.

Дашка… Стоит в дверях, уперев руки в боки и сверлит меня недобрым взглядом.

Я снова прикрыл глаза, в тщетной надежде, что когда их открою, то уже никого не увижу.

Не помогло.

— А скажи-ка мне, дорогой, что это за железные человечки вокруг лётного поля бегают?

— Дарья, нет! — твёрдо обрезал я жену в самом начале её заезда издалека, — Шагоход — это точно не твоё. Техника сложная, дорогая и на её освоение требуется много времени.

— Вот об этом мы сейчас с тобой и поговорим, — промурлыкала жена, присаживаясь на подлокотник моего кресла.

Глава 29

Так уж получилось, что осматривать прототипы шагоходов я поехал вместе с Дашкой.

Теплилась у меня надежда на то, что, посмотрев на груду металла технического назначения, она успокоится и отстанет от меня со своей глупой затеей.

Шагоходы мы нашли в открытом ангаре, где грозные машины стояли на коленях.

Причина оказалась простой — у ближайшего к нам шагохода был открыт небольшой люк, расположенный сзади, в весьма неприличном месте, из которого свисал штормтрап, наверняка позаимствованный со склада запчастей для дирижаблей.

Пока мы обходили стальных гигантов, к нам вышел Усольцев, а вслед за ним вывалилась целая группа творческой молодёжи и техников. К своему большому удивлению среди них я увидел и пару японцев в возрасте.

— Доброе утро, Ваше Сиятельство! — работая на посторонних, крайне непривычно обратился ко мне техномаг, — Вот они, наши красавцы! Уже ходят и бегают.

— И даже бочки кидают, — поддакнул я ему, отчего пара молодых людей вдруг резко заскучала и постаралась убраться из первых рядов, — А ну, стоять! — окликнул я их, — Все трое «баскетболистов» подошли ко мне!

Двое парней нехотя вернулись, а потом и третий нашёлся, прибежав откуда-то сверху и что-то дожёвывая на ходу.

— Я распоряжусь, чтобы стоимость бочки с ваших премиальных вычли, а пока ответьте-ка мне на несколько вопросов. Как вы так лихо научились шагоходами управлять?

— По очереди на тренажёрах работали, пока конструкцию до ума доводили, — не поднимая глаз, ответил мне вихрастый русый парень, которому давно пора было посетить парикмахерскую, — А потом ещё по ночам тренировались.

— И сколько же времени тебе потребовалось, чтобы научиться ходить и бегать? — продолжил я вопросы.

— Ну, — задрал он голову в потолок, что-то прикидывая, — Часов сто пятьдесят на тренажёре, и около тридцати на экспериментальном образце.

— Да, ладно. Неужели всё так просто? — потёр я затылок, так как рассчитывал на совсем другой ответ.

— Так нам же теорию учить не надо, — с каким-то вызовом глянул он мне в глаза, — Мы сами его конструировали.

— Ага, — потёр я руки, — А если будущий пилот этой машины вовсе не техномаг, тогда как?

— Недели две, — посмотрел на меня «баскетболист», заметив мой одобрительный кивок, — А то и вовсе месяц, — тут я закивал чаще, — И экзамены бы потом. Чтобы пользователь понимал, как что устроено, и какую информацию ему приборы показывают.

А то я не знаю, как это работает. Помнится, в лицее сам попадал в такие ситуации, когда приходилось отвечать на вопрос, ориентируясь на реакцию учителя. Оттого и кивал, чтобы собеседник сроки овладения шагоходом задрал.

— А можно посмотреть, что у него внутри? — подала Дарья голос из-за моей спины.

— Кхм, — заметно покраснел парень, — Вообще-то, нежелательно.

— Какие-то секреты? Можете не волноваться, я в них не разбираюсь, — попробовала сыграть Дашка на обаянии.

— Ваше Сиятельство, — обратился «баскетболист» ко мне, — Мы сегодня неплохо побегали, и кабины сейчас попросту проветриваются. Прямо скажу — там сейчас потно и немного пахнет спортзалом. Дайте нам хотя бы час, и мы всё отмоем и протрём спиртом.

— Вентиляция плохая? — тут же насторожился я.

— Вентиляция хорошая. Мы плохие. Чтобы полноценно управлять шагоходом надо быть в хорошей физической форме. Объясню проще, чтобы шагоход смог пробежать три километра, его пилот должен уметь бегать на километр. Ширина шага у машины больше почти в три раза, оттого и разница. А так — бегать приходится в полную силу.

— И что, нагрузки никак не уменьшить? — повернулся я к Усольцеву.

— Можно, — легко согласился техномаг, — Но качество синхронизации пилота и шагохода в этом случае начинает нелинейно падать. При облегчение физической нагрузки процентов на тридцать шагоход уже не может уверенно ходить. Спотыкается, как пьяный.

— А если их увеличить?

— Теряет резвость. При двадцати процентах перегрузки на бег его уже крайне трудно сорвать.

— Занятно, — потянулся я было к затылку, но тут же сам себя одёрнул, — Так, «баскетболисты», я хотел каждого из вас премировать на тысячу рублей, но после хулиганства с бочкой на вас штраф. Завтра в кассе получите всего по девятьсот девяносто рублей. Поняли?

— Рады стараться, Ваше Сиятельство! — дурашливо изобразил из себя образцового солдата вихрастый парень.

— Дорогой, я бы хотела на тренажёр посмотреть, — затеребила мой рукав Дарья.

— Вот эти спортсмены тебя и проводят, а мне надо с Усольцевым поговорить, — глянул я на молодых техномагов, чьи лица засияли улыбками.

На следующее утро Дашка выбралась из кровати ещё затемно. Оно и не удивительно. Ноябрь на дворе. Светает поздно. Проводив её сонным взглядом, я снова задремал.

— Дорогой, ты не представляешь, какая на улице зима началась! Я пока десятку бежала, там чуть ли не сугробы намело! — где-то через час разбудил меня её радостный голос, а потом мне за шиворот засунули отвратительно холодный снежок.

Сижу. Пью кофе. Скорблю.

Похоже мой план — отвадить жену от шагохода, погиб бездарно и безвозвратно.

В моём кабинете, в сейфе, лежат тактико-технические характеристики трёх прототипов шагохода.

На ними я вчера далеко за полночь завис, размышляя, что выбрать стартовым образцом, но так ни к чему и не пришёл.

Чёртовы техномаги сейчас тестируют три прототипа, довольно существенно различающихся между собой.

Ночью, разобравшись, что к чему, я им всем дал собственные имена.

С «Артиллеристом» всё понятно. Это разрушитель, заточенный на максимальное количество урона. Создан для работы на дальних дистанциях. Бронирование так себе. Дальность обзора и точность великолепные. Щиты не самые лучшие, всего в два слоя. Манёвренность посредственная. Зато по нанесению урона ему нет равных, как и по дистанции. Усольцев обещает двадцать километров уже на первом образце и грозится процентов тридцать добавить после модификации артефактов.

У «Штурмовика» всё с точностью до наоборот.

Он предназначен для схваток в городе. Быстрый, манёвренный, хорошо бронированный, с четырьмя слоями Щитов. Практически неубиваемый боец ближнего боя в городских кварталах. Расширенный панорамный обзор, но всего лишь с трёхкратным увеличением. Вооружение соответствующее — бой в пределах трёх, максимум, пяти километров.

Третий прототип, которого я обозвал «Пехотинец» — универсальная рабочая лошадка войны.

У него всё получилось где-то посредине, между первыми двумя.

Собственно — на него я и рассчитывал, когда выдавал техзадание Усольцеву. Можно честно признаться, что «Штурмовик» с «Артиллеристом» — это чистая самодеятельность техномагов.

Но польза от них несомненная. Первые образцы любой серьёзной техники всегда получаются сыроватыми. И лишь спустя год — другой, после ряда модернизаций, появляется нечто достойное и практичное. Так что, к самодеятельности техномагов я отнёсся с пониманием.

Глядишь, через годик и унаследует «Пехотинец» лучшие черты двух других наработок.

А мне предстоит очередная стройка.

Как минимум два заводапредстоит заложить. Один под шагоходы, а второй под МБК. Хватит их уже полукустарным методом на верфях собирать. Особенно сейчас, когда мы полностью смогли интегрировать систему управления от «Медведей» к нашей новой модели мобильного комплекса.

Выгода очевидна. Пилотами новых МБК могут стать Одарённые четвёртого и пятого уровней.

Все эти миллионные вложения не пойдут впустую.

Я решил, что не стоит идти проторённым путём и садить себе на шею маленькую армию, которую даже с моими доходами содержать непомерно трудно.

ЧВК — частная военная компания «Оберег», со штаб — квартирой в Харбине. Создана неделю назад, согласно всем законам Маньчжурии (ха-ха три раза, по прямому Указу Императрицы Ляо!).

Вот такое у меня возникло видение княжеской дружины.

Если зрить в корень, то я давно уже не совсем, чтобы князь. И мне теперь есть, куда принимать и казаков, и военных моряков, и пилотов всякой разной техники. А заодно и полк маньчжуров — ветеранов, а там и сколько-то японцев.

Российских архимагов я пока не трогаю. По сути своей — они и так наёмники. К примеру, мне не составит большого труда взять в любой момент две боевые звезды на контракт, возникни в этом необходимость.

Сказать по правде, идею наёмной армии я сплагиатил у индийцев, оценив её практичность. Их наёмники не так часто сидят без работы и, как я понял, вполне окупают своё содержание. Но в нужное время они всегда могут стать частью индийской армии.

Зачем мне тянуть все расходы в одно лицо, если этим ярмом можно поделиться.

А делиться мне есть с кем. Для начала, с казной Японии и Маньчжурии.

Маньчжурия, правда, пока ещё не совсем платёжеспособна, но её доходы, в том числе и от поступлений за железную дорогу, растут по своим темпам даже быстрее, чем у Японии. Золотопромышленники уже неплохо развернулись, а на следующий год грозятся втрое увеличить добычу.

Год у меня есть. Думаю, за это время и японские Кланы на новую смуту не созреют, и Китай не успеет раскачаться. А там, смотришь, и соберётся у меня своя убедительная армия с самым передовым в мире вооружением.

Армию не обязательно постоянно пускать в ход, достаточно пару раз показать её эффективность, чтобы любой потенциальный противник проникся.

После этого она станет инструментом большой политики для наших друзей, а для меня — стабилизирующим фактором во внутренней политике двух стран. Тех самых, где две мои жены в Императрицах.

А если кто не поверит в эту армию, так я и не против — надо же где-то «Оберегу» проходить практику.

Пока, на этапе становления, это так себе структура.

Штаб пытается увязать в один кулак и авиацию, и самоходки, и магов.

Наивные люди. Даром, что многие из них офицеры Генштаба. Они ещё не предполагают, какой геморрой я им подкину, когда в составе ЧВК начнут появляться маньчжурские и японские полки. Понятно, что далеко не все из них в Харбин прибудут. Скорее, наоборот, к месту их дислокации начальству придётся съездить. Вот тогда-то они и поймут, что зона моих интересов по воде распространяется от Окинавы до Сахалина, а по суше…

Ну, скажем так, далеко она по суше распространяется…

* * *

Китай. Недалёкие окрестности Беньина (по-русски — Пекин).

Длинная галерея Летнего Императорского дворца.

— И что ты мне расскажешь? — попыталась Императрица выиграть очередной раунд единоборства, который ей до сих пор никогда не удавался.

Борьба взглядов с её родственником и в этот раз закончилась проигрышем.

Ни разу, с тех самых пор, как родители передали её этому человеку, она не смогла противиться его воле. Возможно, виной тому была клятва. Её дядя поклялся, что она достигнет очень высокого положения и никогда ни в чём не будет нуждаться, а она в ответ, как он и требовал, поклялась выполнять все его приказы и требования.

Свою ошибку она, тогда ещё совсем молоденькая девушка, поняла очень быстро. Уже на второй день их путешествия в столицу, её дядя воспользовался своим правом. Уткнув её лицом в подушку, чтобы никто в гостинице не услышал её стонов, он удовлетворил свои мужские потребности довольно извращённым способом, не нарушив её девственности. Заодно и дал понять ей свою роль в их союзе.

Потом было долгое, многомесячное ожидание милости престарелого правителя. Её родственник сливал своё раздражение на девушку по ночам, выбирая для неё самые унизительные позы и комбинации.

Спустя три месяца дядюшка всё-таки не пожалел денег, заставив девушку брать уроки соблазнения у одной из фавориток старого Императора. Этот ход оказался успешным, и очень скоро Ехэнара наконец-то стала женщиной, попав в спальные покои старого Императора.

Однако не прошло и полгода, как всё ближайшее окружение Императора ополчилось на его новую молоденькую фаворитку, забравшую себе слишком много влияния и оказавшуюся на удивление прыткой и сведущей. Отчего-то опытные придворные совсем не замечали её родственника у фаворитки за спиной, приписывая самой девушке всю ту утрату влияния, которая существенно сказалась на их кошельках, зато вполне серьёзно обогатила её дядю.

Дальше была ссылка. Не сказать, чтобы тяжёлая. Придворные интриганы добились своего, да и Император никогда не отличался постоянством, частенько меняя поднадоевших наложниц на более молодых и свежих.

Дядюшка, изрядно подстригший столичную аристократию по деньгам, сумел в первые же дни договориться с настоятельницей, и та позволила жить изгнаннице в скромном домике за оградой монастыря.

Каждый день девушка писала письмо сыну Императора. Да, по настоянию родственника она познакомилась с принцем и их отношения порой с трудом удерживались на грани приличий.

Каждое письмо писалось под диктовку дядюшки, и если он, при проверке, находил хотя бы один — два небрежно написанных иероглифа, то заставлял её всё переписывать, а ночью изгнаннице приходилось отрабатывать недостатки каллиграфии совсем не типичным способом.

Зато после смерти старого Императора она смогла окрутить его сына и они поженились.

— Естественно, он отказался, — хмыкнул родственник, без всякого вожделения посмотрев на Императрицу.

Надо отдать ему должное. После того, как Ехэнара взошла на трон, он не сделал ни одной попытки прийти к ней в спальню. Довольствовался молодёжью, поток которой ко двору не прекратился даже при смене пола правителя. Да, юношей стало больше, но и девушек хватало, и как утверждают её наперсницы, редко какая девушка избежала внимания третьего советника Императрицы. В последний год, так и вовсе самыми удачливыми претендентками на милость и должности стали девушки, прибывшие ко двору со своими младшими сёстрами.

Двор, как флюгер, тут же ухватил новую тенденцию, а там и возраст «младших сестёр», и их количество, было подвергнуто решительному пересмотру, чтобы соответствовать новой моде.

— Ты ошибся в оценке? — не смогла удержаться от шпильки Ехэнара, глядя на человека, который всё-таки возвёл её на трон, как и обещал когда-то, но в итоге предпочёл ей сопливых девчонок.

Женская ревность порой способна принимать весьма причудливые формы.

— Конечно же, нет. Его согласие было бы слишком предсказуемо и не интересно.

— Но от дочек Императора он всё-таки отказался? — насмешливо спросила Ехэнара, доподлинно знавшая, что каждая из трёх девочек уже не раз побывала в спальне дядюшки, но так и осталась девственницей.

— Я над этим работаю.

— Смотри, не переработай, а то недавно на походку младшенькой моё внимание только ленивый не обратил, — заметила Императрица, сохранив в целости бесстрастную маску щедро нарумяненного и разрисованного лица.

— Привыкнет, — отмахнулся дядюшка, откровенно давая понять, что для той ещё ничего не закончилось, и Ехэнара невольно вздрогнула, вспоминая богатую фантазию родственника.

— Что с эликсиром? — не смогла удержаться Ехэнара в рамках вроде бы заранее выверенного разговора.

— Ну, наконец-то ты стала мыслить разумно, — осклабился третий советник, — Думаю, мы с русским князем придём к соглашению, пусть и не быстро. Вопрос всего лишь в цене.

— Деньги, золото, украшения? — нетерпеливо воскликнула Императрица, готовая сию же секунду приказать, чтобы ей принесли шкатулку с украшениями.

Их у неё было и будет в достатке. Дня не проходит, чтобы подданные что-то не подарили. Правда, всё самое любимое и особо ценное давно спрятано в надёжном месте, а в шкатулке она хранит одну лишь дорогую безвкусицу.

Ехэнара давно уже не та молодая несмышлёная девушка и своим будущим она постаралась заблаговременно озаботиться, как и о путями возможного побега из дворца.

Пусть мужчины считают себя умней всех на свете, но женщины не всегда руководствуются их логикой. Они, как кошки, способны предугадывать опасность интуитивно.

— Думаю, этим мы князя не удивим. Но ему можно предложить татуировку.

— Секрет Императорской Семьи Китая?! — громким шёпотом произнесла Ехэнара.

— Если что — его эликсир сам по себе секрет того же уровня, — даже не постарался дядюшка сопроводить свои слова улыбкой, — Не знаю, как тебе, а мне он точно бы не помешал.

Сейчас Императрице хотелось зарычать от негодования, но нет. Она сдержалась.

Случилось так, что они оба сейчас в одной лодке и друг от друга зависимы.

Императрица прекрасно знала, что без своего родственника они и месяца на троне не продержится. Собственно, старый прохиндей тоже отлично понимал, что если произойдёт смена правителя, то он будет одним из первых, из кого сначала вытрясут все богатства, а потом казнят.

И в этом нет ничего удивительного. Китай — страна старых добрых традиций. Так что вытрясти всё золото из не слишком знатного временщика — дело вполне достойное, можно сказать — национальный обычай.

Хватит с него тех лет, когда самые знатные столичные Кланы годами терпели поборы от выскочки — провинциала.

Сколько уже таких временщиков пережили знатные столичные аристократы. Переживут смерть и ещё одного третьего советника, поделив между собой его имущество.

Так было, так есть и так будет.

Глава 30

Декабрь 214 года от Начала. Столица России.

Как говорят «знатоки», из тех, что проводят больше половины жизни за границей, в последние годы новогодние торжества в столице превосходят всё, что они видели за рубежом.

Уже с самого начала декабря Москва просто утопает в балах, званых вечерах и театральных премьерах. Что ни вечер, так небо в разных частях города расцветает всполохами фейерверков, а после полуночи к ним присоединяются «визитки» хозяев бала и их гостей.

На этом фоне оказались очень востребованы выпускники нашей Академии архимагов.

Их «визитки», зачастую очень замысловатые и искусные, оказались крайне востребованы, так как позволяли устроителям торжества крайне наглядно продемонстрировать статус проводимого ими бала.

Надо ли говорить, что на мой столичный адрес ежедневно приходило больше десятка приглашений, о чём мне постоянно твердили жёны, когда я с ними созванивался.

Сам я не торопился в столицу. У меня и без неё куча дел.

Некоторые разновидности искусственных алмазов сами себя не произведут. Приходится мне упираться с Чашами, чтобы они появились на свет. Причём, это именно те кристаллы, из которых получается создавать самые лучшие накопители Силы. Я их назвал — «накопители экстра — класса», отказавшись от первоначального названия — «экстремальные».

Компактность и малый вес — это важно, но куда важнее то, что с них в минуту можно снять раза в два больше Силы, чем с остальных, причём без деградации и разрушения кристалла.

Выяснилось это не вдруг, а путём накопления соответствующей статистики, но мне от этого не легче.

Банда техномагов, почти что неуправляемая Усольцевым, мне на пальцах объяснила, что без кристаллов моего изготовления я все свои затеи с развитием маголётов и шагоходов могу надолго забыть. Либо смириться с их эрзац — версиями.

Нет, я конечно же понимаю, что путь конструкторов и инженеров — это всегда дорога компромиссов.

Дай им волю, они тут же алюминий заменят на титан, а бронзовые энерговоды — на иридий, золото или платину. И всё это в итоге даст замечательный результат, но какой ценой!

Я же пытаюсь действовать от обратного. Стараюсь доказать, что техномагия — вполне доступная и гораздо более надёжная технология, чем электричество.

Понятно, что пока далеко не везде.

Ради совершенствования использования электроэнергии человечество потратило больше сотни лет, привлекая к этому лучшие умы. Процессом занимались миллионы людей в десятках, а то и сотнях стран.

Мне ли, с моим скудным запасом финансов и небольшой группой исследователей — техномагов, конкурировать с государственными программами предков и их тысячами научно-исследовательских институтов.

Можно сказать, что для основной массы населения моего времени техномагия настолько же нова и непонятна, как и электроэнергия для большинства крестьян перед Великой Октябрьской социалистической революцией у предков.

Как это ни печально, но больше половины населения России до сих пор проживает в сёлах и деревнях, а то и вовсе в несусветной глуши.

За примером далеко ходить не надо — на моих землях к условным горожанам и постоянным рабочим можно отнести десять — двенадцать процентов населения, и это в основном мужики, от двадцати пяти лет и до пятидесяти.

Еще процентов десять — пятнадцать можно отнести к категории ни то, ни сё.

Рыбаки, охотники, бондари, шорники и прочие мелкие кустари, строители, и прочий люд. Все они числятся в крестьянах, но на земле не работают. Да и из непосредственно крестьян многие на зиму уходят в город, на подработку.

Образования — кот наплакал. Хорошо, если каждый второй хоть как-то считать и писать умеет.

Кстати, часть крестьянской молодёжи, у кого есть хотя бы начальная школа за плечами, я в эту зиму найду, чем занять. В том селе, что недалеко от Бережкова, месяц назад училище для трактористов и механиков удалось открыть. Три месяца обучения для трактористов, и полгода для механиков. С выплатой стипендии в десять рублей в месяц и проживанием. А потом контракт на два года, но с весьма неплохой зарплатой.

Казалось бы, и при чём тут техномагия?

Так в каждом новом колёсном тракторе парочка простеньких артефактов есть. Крайне дешёвых. Всего-то работающих на свет фар и вентиляцию. Вроде бы мелочь. Но для вчерашних крестьян — это откровение. Научим парней безбоязненно использовать техномагические прибамбасы, а там, глядишь, и до простого народа дойдёт, что техномагическим светильником пользоваться проще и безопасней, чем керосиновой лампой. И по деньгам примерно то на то и выходит, даром, что техномагический светильник намного ярче.

Я уже не раз слышал и от Степана, и от Дарьи с Алёной, что светское общество с насмешкой относится к моим потугам сделать магию народным достоянием.

Зря они так. Мнение бесполезных мотыльков, порхающих с бала на бал, меня мало волнует.

Пусть они пока так и считают, что Дар, переданный по наследству — это отличительный признак аристократии. Ещё не пришло то время, чтобы я мог себе позволить разуверить их в обратном.

Скажу больше — это далеко не безопасно. Аристократия на дыбы встанет, когда узнает, что их Одарённость, вовсе не признак исключительности и его можно легко обойти.

Да, я сумел это сделать. В качестве бесспорного доказательства у меня два десятка девочек, вывезенных из камышинского «весёлого дома».

Но результаты своего неожиданного эксперимента я до поры до времени держу в секрете.

Понятно, что кое-кто уже знает отдельные детали, но вряд ли все полностью. Тем более, в какой-то степени мы замаскировали результат, объявив весной по всем моим землям об обязательном извещении алькальдов в случае появления крестьянских детей с Даром.

У умершего камышинского откупщика уже ничего не спросишь, а кроме него никто не сможет достоверно сказать, по какому принципу он набирал детей в свой «весёлый дом». Так что распространяемые слухи о наборе Одарённых детишек пока прикроют моих девочек от излишнего любопытства.

* * *

Китай. Центральный район Беньина (по-русски — Пекин).

Отдельный кабинет в небольшом элитном борделе, недалеко от зимнего Императорского Дворца.

— Лу… — негромко окликнул сидящего в кресле клиента мужчина, чуть приоткрыв дверь, скрытую за шикарным настенным ковром.

— Заходи, брат, — не оборачиваясь отозвался третий советник Императрицы, любуясь безвольно раскинувшимся на кровати телом очень молодой девушки с едва оформившейся грудью.

— Она жива?

— Заставил выпить опиумную настойку. Если и проснётся, то только под утро.

— Я вижу, ты не изменяешь себе, — мельком бросив взгляд на кровать, оценил вошедший китаец лежащее тело, — Этот цветок только-только распустился.

— Не нами придумано, что после секса с молодой девушкой мужчина и сам молодеет, — с довольным смешком отозвался Лу И, поднимаясь с кресла и обнимаясь с вошедшим, — Давно я тебя не видел, Юн. Скоро начну забывать, как ты выглядишь.

— Выглядеть мы скоро оба будем почти одинаково, как лимоны, высохшие на Солнце.

— Об этом-то мы сейчас и поговорим, но лучше это сделать в соседней комнате. Я приказал, чтобы там накрыли стол, — по-хозяйски поправил советник расположение одной из ног девушки, делая её позу ещё бесстыднее.

— Как прошло твоё знакомство с русским князем? — попробовав пару блюд, отодвинул от себя тарелки Юн, показывая, что он не голоден.

— Как и ожидалось, он ответил вежливым отказом, — промокнул Лу И салфеткой пальцы, предварительно омыв их в чаше воды с лимоном.

— Судя по твоему лицу, ты не считаешь вашу встречу неудачей.

— Неужели ты всерьёз подумал, что я стану рассыпаться жемчугом ради этой глупой похотливой курицы?

— Так эликсир бессмертия всё-таки существует?!

— Брат Юн. Ты, как всегда, прозорлив. Именно это и было главной целью всех тех шагов, которые нам пришлось сделать.

— Не слишком ли ты сложную игру затеял? Нужен ли был угон дирижабля?

— Если бы у меня в рукаве не было столько отвлекающих факторов, то боюсь, мы бы никогда не узнали правды. Зато теперь можем сыграть наверняка, — ответил советник, разливая лично им выбранное путаоцзиу^[2K8], доставленное из Императорских винных подвалов, по бокалам.

— Ты что-то можешь ему предложить?

— Он лучший маг России. У меня есть то, отчего не откажется ни один маг. Полагаю, ты слышал об Императорской татуировке?

— Ты сможешь её добыть?

— Считай, что уже… — многозначительно хмыкнул Лу И, перекатывая вино на языке и наслаждаясь его вкусом.

— Придётся делиться с Ехэнаро… — без всякого почтения высказался Юн об Императрице.

— Вот ещё, — тут же живо отозвался Лу И, — Полагаю, у тебя всё готово, чтобы очередные безумцы случайно не свергли нашу куклу?

— Ты хочешь меня обидеть своим вопросом? Мы контролируем все их кварталы. По первому же твоему знаку один Глава Клана будет отравлен, а второй убит спустя несколько часов. А их родственники найдут убедительные следы, чтобы друг в друга вцепиться. С третьим Кланом даже твоя охранка справится, когда он останется один. Но я пока не понимаю, как мы с Ехэнарой разойдёмся.

— Хватит с неё и того, что она с короной на голове останется, а не в яме и без головы. Представляешь, она додумалась даже к побегу подготовиться. Пришлось одного из своих парней к ней подвести. Дадим ей какую-нибудь подкрашенную настойку, из того же женьшеня, а потом я её с молодёжью из аристократов начну знакомить. Там уже два с лишним десятка юных кобелей в очередь выстроились. Омолодят её так, что мало не покажется.

— Злой ты, — ухмыльнулся Юн.

— Ты моё отношение к высокородным знаешь. После того, как ты меня с каторги выдернул, помог изменить внешность и заставил играть роль аристократа, времени много ушло, но своих старых привычек я так и не поменял.

— Согласись, это была очень красивая комбинация и наше Братство поднялось, как никогда.

— Во имя Братства! — поднял свой бокал Лу И.

— Во имя Братства! — отозвался мастер Юн.

Два руководителя одного из подразделений Триады, ставшим под их руководством одним из самых уважаемых во всём сообществе, молча допили своё вино в бокалах и разошлись так же тихо и незаметно, как и встретились.

Недаром небольшой элитный бордель, по слухам, находящийся под патронажем третьего советника Императрицы, славился в узких кругах не только своими свежими девочками, но и гарантией анонимности для клиентов.

* * *

20 декабря 214 года от Начала. Москва. Зимний Дворец Императора России. Малый кабинет.

— Есть что-то срочное? — оторвался государь от бумаг, глянув на вошедшего князя Обдорина.

— К счастью, нет, — отозвался его ближайший соратник, проходя к столу для посетителей.

— Тогда дай мне ещё пять минут, а пока можешь к бару пройти, но наливай только себе. Я сегодня пас, — скороговоркой высказался правитель, возвращаясь к чтению.

— Неожиданно, — очень негромко произнёс Обдорин, поднимаясь из-за стола, за который он только что сел.

— Один наследник хорошо, а два — лучше, — промолвил государь, подтянув к себе новомодный калькулятор, и поглядывая в бумаги, начал что-то проверять.

— Мне пора Анне охрану увеличить? — спросил князь то ли у Императора, то ли сам у себя, изучая изрядно обедневший ассортимент бара.

К счастью, полюбившийся ему австралийский коньяк там ещё был.

— Не помешает, — клацнул государь итоговой клавишей и откинулся на спинку кресла, глядя на полученный результат, — Воровать в этом году вроде поменьше стали.

— Есть такое дело. Некоторые значимые союзы Кланов очень ощутимо ослабли, соответственно и их ставленники уже не так наглеют, — подтвердил Обдорин.

— Неплохо. Твоя работа?

— В том числе, — покачал князь напиток в бокале, согревая его теплом своей руки.

— Поясни. Не понял, — постарался не смотреть государь на бокал в руке Обдорина.

— Самый опасный союз Кланов твой родственник развёл. Одних в Киргизию отправил, а другие сейчас в Маньчжурии. Одни Пушкины в столице остались, но это ненадолго. Дорога столичная жизнь. Долго без серьёзных доходов они не протянут.

— Вот даже как, — звякнул Император в колокольчик, заказав чай заглянувшему в дверь слуге.

— А Юсуповы?

— И на них управа нашлась. Даром, что хороших земель у них с избытком, — позволил себе князь лёгкий намёк, — Сейчас в сельском хозяйстве агропромышленники тон задают. А у Юсуповых всё по старинке. Года два — три, много пять, и побегут от них людишки. Ни старая княгиня, ни, тем более, сынок её, хозяйством заниматься не расположены. Зато твой родственник и тут отличился. Начал колёсные трактора для своих крестьян производить, и какие-то грузовики из Японии завозит.

— Про колесные трактора мои советники мне уже все уши прожужжали, но пока весь каучук и всю резину у нас армия и промышленность забирает.

— Значит, у него избыток образовался, — меланхолично пожал князь плечами, дегустируя коньяк многолетней выдержки, — И вряд ли, случайно.

— Что-то ты сегодня сам на себя не похож, — дождался государь, когда из кабинета выйдет слуга, принесший ему чай.

— Ещё неделю назад я чуть ли не бегом к тебе собирался бежать, чтобы рассказать, какая Держава у нас на Востоке может образоваться.

— Что за Держава! — резко и со стуком поставил государь на стол свой стакан, в серебряном подстаканнике.

— Япония, Маньчжурия и Китай. Как тебе? По мне — так силища! Не скажу, как по территориям, а по населению всяко нас превзойдёт.

— Я что-то не знаю про Китай?

— Мы все про него не так много знаем, и напрасно. Сдаётся мне, там давно уже не те правят, на ком корона надета, — задумчиво покачал князь бокал в руке.

— Кланы?

— Если бы… Хотя на первый взгляд оно так и выглядит.

— А на самом деле кто?

— Триада. Сообщество преступников. И это многое в корне меняет.

— Наша государственная служба безопасности не сможет справиться с китайскими уголовниками? — с насмешкой приподнял бровь Император.

— Боюсь, мне на это жизни не хватит, — криво усмехнулся Обдорин, поставив на стол свой бокал, — По вполне достоверным сведениям с Триадой в Китае так или иначе связан каждый сороковой, а то и вовсе тридцатый китаец. А вот слухи об их населении противоречивы. Последнюю перепись населения там лет пятьдесят назад пытались провести. Китайцев уже тогда было больше ста миллионов, а сколько их сейчас — один Бог ведает.

— Они вроде пытались ограничить рождаемость, — припомнил государь разговор с Олегом.

— На захваченных землях они так и делают, но не у себя. Обычно средняя китайская семья имеет пять — шесть детей.

— Погоди-ка, но тогда получается, что чуть ли не каждый пятый мужчина имеет отношение к этой Триаде!

— И их несколько миллионов, — подтвердил князь.

— Ничего не понимаю. Если преступное сообщество настолько могуче, то почему они до сих пор не захватили власть?

— Должно быть понимают, что смена одного правителя на другого не принесёт стране ничего, кроме гражданской войны, вина за которую ляжет на них.

— Но Китай не всегда был Империей. Гораздо большего они добились, когда стали народной республикой.

— Тотальная демократическая диктатура, — хмыкнул князь, — Вряд ли Триада — это сообщество самоубийц. Когда диктатура железной рукой начнёт наводить порядок в стране, прольются реки крови. Сначала будут уничтожены Кланы и аристократия, а потом Триада. Так что им проще оставить пока всё, как есть. Тем более, что простым народом управляет именно Триада. Это вторая власть в Китае. И как по мне, не менее действенная, чем государственная.

— Ладно. Следует начать более глубокое изучение Китая. Подумай, как это будет выглядеть. А теперь вернёмся к Державе. С чего бы Китаю объединяться с Японией и Маньчжурией? Сдаётся мне, все они далеко не в дружеских отношениях.

— Так-то оно так, — согласился Обдорин, — Но ведь для чего-то князь Бережков встречался с третьим советником Императрицы Ехэнаро. Между прочим, она вдова, и до сих пор не замужем.

— Старая шлюха…

— Шлюха, этого не отнять, но не такая уж и старая. Ей сейчас лет двадцать семь, не больше. И как мне докладывали, многие из дочерей старого Императора выжили. Меня одного терзают смутные сомнения?

— Князь Бережков сейчас в столице?

— Нет. У себя в имении.

— Я вызову его завтра. Скажем… — государь наморщил лоб, а потом решительно вычеркнул одну из строк в своём ежедневнике, вписав вместо неё новую фамилию, — В тринадцать тридцать. Тебя тоже жду.

Император с некоторым вожделением оглянулся на бар, но тут же взял себя в руки.

Второй наследник — дело архиважное, а коньяк может и подождать.

Не боярское дело 3  Пять лет спустя

23. Часть первая

Вступление

В первой книге описываются события, произошедшие спустя два века после Третьей Мировой Войны, закончившейся ядерной зимой.

Дворянин Олег Бережков слишком рано остался сиротой. Вражда боярских Родов лишила его семьи и всех близких родственников.

Условия вступления в самостоятельную взрослую жизнь оказались далеко не лучшими. Разорённые земли. Враждебный Род, желающий его смерти. Невеликие богатства, доставшиеся по наследству. Из плюсов — умение создавать кристаллы для артефактов и помощник, который со временем исчезнет.

Не каждый готов начать восхождение по социальной лестнице на таких условиях.

Но Олег Бережков попробует.

Русское бояръ — аниме. Основное место событий -- Россия.

Большой объём текста, дирижабли, Кланы, гарем и магия.

Глава 1

Десятое января 220 года от Начала. Маньчжурия. Харбинский дворец Императрицы Ляо.

Это утро я решил посвятить блаженному ничегонеделанию.

Хотя бы четыре — пять часов в неделю я могу себе позволить отдохнуть? Тем более вчера мы попали в такой буран, что фары идущих впереди аэросаней могли различать лишь с шести — семи метров.

Короче, та ещё нервотрёпка. Так бы и тащились со скоростью пешехода, если бы я не догадался забрать себе единственный компас на всю нашу экспедицию, а потом не зажёг спереди и сзади своих саней по огромному Светляку. Понятно, что наручный компас — не самый лучший в мире навигационный прибор, но он нас вывел к железной дороге, а уж дальше, отыскав верстовой столб, мы покатили вдоль насыпи уже вполне себе осознанно и уверенно.

Простенькая идея, смотаться на трёх аэросанях до ближайших золотых приисков и к обеду вернуться обратно, вылилась в серьёзное испытание. Домой я попал только ближе к полуночи.

Но съездили не зря.

После недели обильного снегопада нас на первом же прииске никто не ждал, и моя охрана, по свежим следам на снегу, выловила трёх ханьцев. У каждого из них в поясах нашлось по два — три килограмма шлиха — сероватого металлического порошка, который остаётся в лотках после промывки золотоносной породы.

Первый раз в жизни мне пришлось присутствовать при повешении. Три ханьца и начальник охраны прииска теперь долго будут висеть, напоминая пленным китайцам о суровых законах Маньчжурии. Пока вместо повешенного начальником поставлен один казак из моей охраны, а потом мне надо будет думать, на кого его заменить.

Из допроса бывшего начальника охраны этого прииска стало понятно, насколько велик оказался соблазн.

Продай он до весны пуд шлиха, да прихвати с собой полпуда самородков, так и до конца жизни, как сыр в масле кататься будет, хоть в Китае, хоть в Корее.

На два других прииска я вчера не попал. Мы и с первого лишь под вечер уехали, а потом в дороге попали в жуткую метель.

Так что, валяюсь на диване в одном халате и читаю книгу с цифровой доски.

За прошедшие пять лет электроника шагнула далеко вперёд. Благо, особо изобретать ничего не пришлось. Предки уже всё придумали до нас. И пусть до серьёзных вычислительных машин мои предприятия ещё не доросли, но зато цифровые доски и коммуникацию к ним во всей Российской Империи делают только у меня.

С коммуникациями всё понятно. Подаренный когда-то князем Белозёрским японский радиозавод как раз и производил электронные АТС на сотни и тысячи номеров. Если пользователю поставить модем, а саму АТС дополнить четырьмя, а лучше восьмью большими вычислительными машинами производства центра Мещерского, то цифровой доске хватает довольно скромных вычислительных возможностей, интегрированных в одну большую микросхему.

Изначально мы очень хотели продвинуть все эти революционные решения для России. Я даже Зимний дворец за свой счёт оборудовал должным образом, давая возможность его обитателям проникнуться новыми технологиями.

Но не пролезло. Чиновники — зло нашей страны.

Они способны генерировать по десятку циркуляров в день, а потом, каждую неделю, добавлять всё новые и новые требования, зачастую, противоречащие друг другу. А начни их мордой тыкать в несоответствия, так тебя завалят кучей бумаг, где какие-то бумагомаратели, с учёными степенями и титулами, высказывают свои мнения и опасения. И их, безусловно, требуется проверить специально созданным комитетам и комиссиям.

Короче, как там, у классика: — "Волга впадает в Каспийское море. Как бы чего не вышло." *

* «Учитель словесности». Антон Павлович Чехов.

Моего терпения хватило ровно на месяц. Потом я отдал команду загрузить всё заготовленное оборудование на два грузовых дирижабля, и отправил их в Харбин и в Саппоро. А следом за ними команды монтажников и настройщиков отправились.

В этих местах я с чиновниками очень просто договариваюсь. Ловлю самого важного и назначаю ему сроки исполнения. Понятно, что под его личную ответственность.

Отличная штука. Из десяти раз, как минимум, восемь раз срабатывает. Медалек за исполнение мне не жалко, как и не жалко тех, кто не справился. И все они откуда-то это знают. Работают так, как, наверное, никогда в жизни не работали. Обычно, большинство успевает мои задания выполнить.

Что могу сказать. Я от Харбина не ожидал такой покупательной способности. Да, город растёт, и не по дням, а по часам, но всё-таки…

Строительство второго этапа железной дороги — от Харбина на Владивосток, привлекло к нам уйму китайцев.

К моему огромному удивлению, переселение почти пятнадцати тысяч китайцев, включая их семьи, прошло без ярко выраженных межнациональных эксцессов. Как мне объяснили, переселенцы, привлечённые небывалыми заработками, были почти все из приграничной полосы Китая, а там поди разбери, что в них больше — китайского или маньчжурского.

Особо вникать я в этот вопрос не стал, раз он идёт без ярко выраженных конфликтов, но вот с Китай — городом, как прозвали в Харбине лагерь переселенцев, мне пришлось бороться.

Представьте себе прямоугольник километр на три, где в палатках, землянках и прочих сооружениях, изготовленных из дерьма и палок, проживает пятнадцать тысяч человек.

Хорошо ещё, что всех их удалось согнать на берег реки Сунгари, выделив китайцам участок километрах в трёх от города, к северо-востоку и ниже по течению реки. Иначе бы они весь город мне засрали.

Поняв, что первую же зиму понаехи не переживут, я сначала начал строить бараки, а потом, увидев, что никак не успеваю, закупил дюжину комплектов быстровозводимых армейских складов в северном исполнении. Надо ли говорить, что зимой эти сооружения превратились в многоэтажные муравейники, куда приличному человеку заходить просто не следует. Чрезвычайно опасно для психики и обоняния.

Как бы то ни было, а к лету жизнь у прибывших китайцев устаканилась.

Окрестности территории базы ЧВК (частной военной компании), где уже было тысяч под семь вояк, начали довольно быстро обрастать лавочками, пивнушками, магазинчиками и массажными салонами с парикмахерскими, под маркой которых скрывались вполне откровенные бордели, но все делали вид, что этого не замечают, а там и железнодорожные рабочие потребовались, и обходчики, и сотни грузчиков.

Харбин тоже разросся. И если первый год основным городским транспортом были рикши, таскающие за собой повозку за оглобли, то очень скоро многие пересели на велосипеды, став велорикшами и добавив в скорости. Уже к следующему лету большинство из извозчиков обзавелось мотоциклами, везущими двуместную повозку, а там и автомобили появились.

Правда, к тому времени в городе уже было восемь автобусных маршрутов и три трамвайных.

Мы с Ляо денег на город не жалели, да и Светка помогала. Открыла в Харбине училище для сталеваров и профилакторий, куда раз в три месяца её лучшие работники могли выехать на пять дней.

Как по мне — так себе профилакторий, но на нашем с ней предприятии он пользуется дикой популярностью, благодаря большому количеству сговорчивых горничных и очень приличной столовой, не ограничивающей отдыхающих в порциях.

Как мне Светка объяснила — в основном мы платим за содержание зданий и коммуналку. Зарплата горничных, всего лишь рубль в месяц, но они стоят в очередь, зная, что за ночь им усталые сталевары заплатят отдельно. А любимое блюдо тружеников горячего цеха — рис с тонкими ломтиками кенгурятины и ростками бамбука, стоит копейки. Мы их прокорм на одной лишь продаже алкоголя втройне отбиваем.

Вот такой он — капитализм, во всей его красе. Зато люди довольны.

— Ваше Сиятельство, к вам купец Чурин прибыл, о визите просит, — не совсем по требованиям высокого этикета доложил мне слуга.

Морщиться я не стал. Хотел бы кого лучше, дворецкого бы из столицы привёз.

— Сам Чурин, или из сыновей кто? — отвлёкся я от чтения, соображая, как же купец мог тут оказаться, если я его позавчера в Индию на своём пароходе отправил.

— Мефодий, старший, значит, из сыновей.

— Пусть зайдёт, — сменил я позу из положения лёжа в положение сидя.

Переодеваться посчитал излишним.

Старшему сыну купца, явившемуся без приглашения, и так сойдёт. Тем более халат у меня красивый, шёлковый и весь вручную драконами расшит. Этакий эксклюзив от лучших вышивальщиц Императрицы Аюко.

— Ваше Сиятельство…

— Проходи, садись. С чем пришёл?

— Ваше Сиятельство, позвольте организовать службу зарядных станций на манер той, что вы в Харбине поставили.

— Ого! А что отец скажет? — сразу уловил я интересный момент.

С сыновьями купца за все эти годы я встречался лишь по случаю и сами они никогда ко мне ни с просьбами, ни с предложениями не обращались, все переговоры шли через отца. Оттого мне и удивительна инициатива молодого парня.

— Можно будет сказать ему, что это ваше пожелание, — промямлил сын купца, глядя в пол.

— Обманем, значит, — весело заметил я, — И ради каких таких резонов мне вдруг перед партнёром лукавить придётся?

— Так я же, по распоряжению батюшки, веду всю группу ваших техномагических товаров, — вскинулся Мефодий, но заметив на моём лице непонимание, зачастил, опасаясь, что я откажу, не дослушав, — Как в Харбине зарядную станцию поставили, у нас втрое, а то и вчетверо торговля техномагическим товаром выросла. Вот я и подумал…

— Расчёты есть? — поднялся я с дивана, пересаживаясь за стол.

— Есть конечно, как не быть, — вытащил парень из видавшего виды кожаного портфеля такую же цифровую доску, как у меня.

— Экий у тебя портфельчик, — усмехнулся я.

— Талисман. Бабушкин подарок на пятнадцатилетие. Удачу он точно приносит, как она и сказала. Сколько я с ним экзаменов сдал, а потом удачных сделок заключил, и не счесть.

— Бывает, — сумел я удержать лицо.

Купец Чурин, несмотря на его почти что европейский вид, из староверов. У него в семье не забалуешь. На сыновьях такое воспитание заметно сказалось. Для своего возраста они выглядят не слишком уверенно. Не удивлюсь, если бабушкин подарок оказался сродни плацебо. Даёт надежду на удачу и восполняет недостаток веры в себя.

— Так, что тут у тебя? Ты мне на мою доску свои расчёты скинь, а сам свою под рукой держи. Если что непонятно будет, я спрошу, — показал я ему рукой на свободный провод для подключения.

Если верить Степану, то скоро нам провода для подобных операций не потребуются. Но пока мы и такому рады. Доска позволяет сохранять до пятисот страниц самых разных документов, что лично мне вполне хватает для работы.

Мда-а… Однако!

На первом этапе Мефодий предлагал установить двадцать больших станций и тридцать шесть средних.

Чтобы было понятно — большая зарядная станция — это такая же, как недавно была установлена в Харбине. Она состоит из двух блоков. Самой дорогостоящей её частью является накопитель — аккумулятор Силы — здоровенный куб метр на метр, который весит почти полторы тонны. В переводе на электричество запас Силы в нём такой же, как месячный расход электроэнергии очень приличного города, тысяч на пятьдесят — семьдесят населения. Второй блок — это распределитель — коннектор. Откуда взялось слово коннектор, техномаги не объяснили, но оно и ни к чему. Главное, что оператор, заряжающий накопители артефактов и принимающий оплату, мог в считанные минуты наполнить Силой любой из типовых накопителей, принесённых населением на перезарядку.

— Дюжина японских грузовиков с крановыми установками и даже дирижабль? — споткнулся об очередной пункт в расчётах Мефодия.

— Железная дорога ещё не везде есть, а дирижабль нам потребуется лишь на день, не чаще пары раз в месяц. Иначе грузовиков нужно раза в два больше, — пожал тот плечами.

Это замечание заставило меня вернуться к карте, где были нанесены предполагаемые точки будущих зарядных станций. Неплохая сеть станций может получиться — от Иркутска и до Владивостока. Пожалуй, я её и дальше продлю — на Японию и на Сахалин.

— Я догадываюсь, что твой интерес не только в увеличении продажи товара?

— Конечно, — не стал стесняться Мефодий, — С вашего разрешения я наценку сделаю. Скромную. В десять процентов. Как раз хватит, чтобы и аренду перекрыть, и оператора зарплатой не обидеть.

Хм. А у купеческого сынка губа не дура! В одном большом накопители Силы вкачано почти на сто тысяч рублей по розничным ценам, а его транспортировка и обслуживание вряд ли больше пятисот рублей встанут. Итого Мефодий планирует получать тысяч десять в месяц чистой прибыли, если ему придётся раз в три — четыре месяца менять накопители. А ещё плюсом пойдут отчисления с продаж от всяких техномагических товаров. Но…

— Я согласен. Проект интересный. Осталось понять, за чей счёт мы организуем весь этот праздник? И, кстати, чисто тебе для размышления. Те цены, что ты в Харбине видишь, не с потолка взялись. У меня люди тоже не поленились посчитать их так, чтобы покупателю того же техномагического светильника было выгоднее его использовать, чем керосин для ламп покупать.

Вру, конечно. Эту цену я сам посчитал, и как раз на примере керосиновой лампы.

— Керосин тоже разную цену имеет, — чуть подумав, ответил мне удалой торговец, — По сравнению со столицей он у нас где в полтора, а где и в два раза дороже, так что никто на мою наценку и внимания не обратит. Что денег касаемо, то у меня своих накоплений всего сто восемь тысяч. На них можно смело рассчитывать. А вот согласится ли отец вкладываться, я не готов сказать.

А что… Мне нравится этот парень. Даже своей откровенностью и решимостью. Он готов все свои личные сбережения поставить на кон. Значит, будет жилы рвать, чтобы его проект взлетел.

Мне его предложение миллиона в четыре обойдётся, если по себестоимости брать, но и окупятся эти вложения за полгода, а то и раньше.

За прошедшие пять лет наши техномаги и технологи добились колоссальных успехов, раз от раза создавая всё более совершенные и дешёвые поколения накопителей. В Харбине сейчас стоит бытовой промышленный накопитель третьего поколения. По своему типоразмеру мы его относим к тяжёлому классу. Если из полуторатонного куба вытряхнуть все внутренности, то перед собой мы увидим сорок восемь однотипных ячеек, в каждой из которых размещено двадцать четыре пластины из кварцевого стекла и элементы обвязки энерговодов. Сами энерговоды сделаны из меди, легированной редкоземельными металлами. При помощи электролиза они покрыты слоем серебра, а на контактные группы нанесён иридий.

В отличиеот нефтяных скважин, природные Источники магической Силы, государственными пошлинами не облагаются. А даже если и будут облагаться, то их много не только в России. Парочка весьма неплохих Источников прямо в окрестностях Харбина имеются. Теперь обуздать их мне не сложно. Технология отработана.

И уж здесь, в Маньчжурии, никто не посмеет указывать, что я вправе делать, а что нет.

— Быть по сему, — спародировал я древнеславянский язык, чтобы купеческий сын проникся величием момента, — Ближе к концу следующего месяца готовь помещения и транспорт. Оборудование прямо из Харбина будешь по городам и весям развозить.

Загрузив Мефодия первым заданием по составлению заявок в отделы логистики и снабжения, я уже совсем было собрался продолжить отдых, но нет. Перебил, поганец, мне благостное настроение.

— Кофе мне, — позвонив в колокольчик, отдал я распоряжение заглянувшему слуге.

Так-то в доме звонки есть, но до кнопки надо идти, а колокольчик всегда под рукой.

Прикинув планы на день, техномагический протез я решил не надевать, а соответственно, и комплект одежды подобрал другой, не такой, как обычно.

Мой собственный Источник Силы, который у меня как-то раз выгорел, за эти годы восстановился, да так, что я теперь и без привычного протеза сам себе архимаг.

И это вовсе не феномен.

Больше половины пилотов — гвардейцев, прибывших ко мне с выгоревшими Источниками, восстановили свои способности. К моему удивлению, лишь небольшая часть из них попросилась обратно на государственную службу. Большинство, заявив, что они боевые пилоты, а не придворные шаркуны, остались в рядах моей лётной дружины.

Чисто по-человечески их несложно понять. В столице их ждёт охрана Императорского дворца и тренировки на полигоне полка. А у меня, в той же Маньчжурии, что ни месяц, так боевые вылеты случаются, и не по разу.

То золотые прииски кому-то спать спокойно не дают, то банда нагрянет, то контрабандисты караван пытаются провести в обход таможни.

Кстати, с контрабандистами мне ещё предстоит разбираться.

Вот только с довольно необычными.

По весне в городе без особой помпы открылось несколько заведений, оказывающих бойцам моей ЧВК экзотические услуги.

Казалось бы, что тут такого.

В городе уже несколько лет своя улица "красных фонарей" имеется.

Так-то оно так. Пока там маньчжурки с китаянками были, я и внимания не обращал. Но скажите на милость, откуда в Харбине взялись японские бани, тайские массажные салоны и корейские бары?

Не скажу, что этот вопрос меня так сильно волнует, что я прямо есть не могу, но когда-то с ним надо разобраться.

— А, собственно, чего оттягивать. Раз уж отдохнуть не дали, то сегодня и займусь, — решил я, допивая кофе.

Глава 2

Что я знаю про Сиам? По факту, ничего особенного, как и про Вьетнам, и про Камбоджи.

В России Сиам по старой памяти называют Таиландом и не считают сильным игроком на политическом ринге, явно недооценивая его текущее состояние и влияние. Однако копнув чуть глубже, я бы не стал так наплевательски скидывать это королевство со счетов.

После ядерной зимы королевство Сиам сумело присоединить к себе и Вьетнам, и Камбоджу.

Ни одна из этих стран в Третьей Мировой Войне не участвовала и никаким бомбардировкам не подвергалась. Да, ядерная зима и эпидемии изрядно сократили их население, но даже треть выживших — это по нынешним временам очень много.

По утверждению хозяйки тайского массажного салона, с которой я познакомился и почти час проговорил на китайском языке, в королевстве Сиам сейчас проживает порядка пятидесяти пяти миллионов человек.

Что удивительно, объединились все три страны без всякого силового давления. Этакий брак по расчёту, где основную роль сыграла экономическая целесообразность и желание сохранить свои национальные территории путём создания общей армии.

— Отчего же тогда ваш салон называется тайским, а не сиамским? — не сумел я удержать ехидный вопрос, обращаясь к его хозяйке, всё ещё молодо выглядевшей женщине, в происхождении которой угадывались европейские черты.

Стоит заметить, что азиатки стареют очень быстро. Если лет до тридцати многие из них похожи на школьниц старших классов, то буквально за три — четыре года после тридцати они могут превратиться в бабушек этих школьниц.

— Потому что все мои девушки из Таиланда, — пожала тайка плечами, объясняя нечто само собой разумеющееся, — Королевство хоть и объединило три страны, но кроме общей территории, экономики и армии, нас ничего не связывает. Название Сиамский салон было бы справедливо, если бы у меня работали девушки из Вьетнама или Камбоджи, но там не умеют делать наш массаж. Может, вы всё-таки решитесь на процедуру?

С хозяйкой салона мы сидели в зале, напоминающем то ли большой бар, то ли небольшой ресторан. Вместо одной из стен в этом зале была витрина. Этакая стеклянная перегородка, уходящая почти под потолок. За ней, на трёхъярусной трибуне, оснащённой множеством подушечек, располагалось десятка три массажисток, оживлённо беседующих между собой. Любую из них можно было пригласить за стол, чтобы рассмотреть поближе, или сразу забрать в отдельный кабинет, на предмет изучения таинства тайского массажа, где основным инструментом будет служить тело самой массажистки. Дополнительные услуги предполагались за отдельную плату, стоит заметить, весьма умеренную.

К слову сказать, я выяснил, каким образом у меня в Харбине появились экзотические заведения, вроде этого тайского салона.

Оказывается, Офицерское Собрание. Этакий коллективный мозг вояк ЧВК, чутко реагирующий на то, чтобы бойцы и офицеры ни разу не пожалели о бесцельно проведённых годах службы.

Ну, так-то, да. Если разобраться, то воинского оклада даже рядовому казаку достаточно, чтобы пару раз в неделю посетить тайский массаж, если он табаком и выпивкой чрезмерно баловаться не станет.

Впрочем, это для эстетов. В том же корейском баре за эти деньги можно и выпить от души, и с кореяночкой в небольшом чуланчике пару раз пообщаться. А уж в китайскую парикмахерскую и вовсе раза три — четыре получится заглянуть на часок — другой, а заодно и подстричься.

Короче, выбор есть. Может, оттого и в городе спокойно.

Моя небольшая армия растёт. Впрочем, число вояк здесь не показатель.

Куда, как важнее, как эта армия экипирована. Для начала — все на колёсах, ну, или на гусеницах.

Оружие, кроме снайперских винтовок, почти всё автоматическое. Много пулемётов, включая крупнокалиберные. Миномёты, самоходные установки, пять дивизионов полевой тяжелой артиллерии, два десятка самолётов, дирижабли, пилоты МБК.

И шагоходы!

Целая дюжина, или всего лишь дюжина. Не знаю, как правильнее сказать.

Отчего их так мало? Ибо баланс.

Нет в мире совершенства… Вот и с шагоходами я упёрся в ограничение, которое до сих пор пытаюсь преодолеть.

Техно мышцы. Оказывается, японцы их выращивают… И два узкоглазых деда, практически живущие внутри горы, на одном из самых нижних ярусов их подземного завода, могут выдать лишь определённое количество этой специфической продукции.

Надо отметить — мышцы не вечны. Они довольно быстро деградируют и уже через год шагоход значительно теряет в резвости, а через пару лет еле ходит.

Не сказать, чтобы у этого расходника были дорогие компоненты или биореактор был неповторимым техническим изделием.

Да, дорого, но в меру.

Всё дело в специалистах. Особая органика, наращиваемая на довольно сложный металлический каркас, содержащий в себе больше сотни разнокалиберных пружин из бериллиевой бронзы, обычно применяемой в часовых пружинах хронометров, требует довольно специфических магических навыков. По моему приказу теперь каждый старик ведёт по десятку учеников, но пока ни один из молодых японцев не смог вырастить качественную техно мышцу, дающую строго регламентированное сокращение и не допускающую сбоев.

Так что, двенадцать шагоходов — это пока тот максимум, который мы можем поддерживать в приличном боевом состоянии.

От техномагов всем моим солдатам перепало ещё два подарка — лечебный браслет и штурмовой щит.

И этими двумя маленькими артефактами я горжусь не меньше, чем шагоходами!

Горжусь потому, что это прорыв! Та самая техномагия, которая пришла в мир во вполне доступных серийных изделиях.

И кто это сделал? Я, кто же ещё…

Собственно, началось всё с моего задания техномагам. Задачу поставил простенькую — мне нужен был недорогой лечебный браслет для солдат. Вспомнился мой поход в горы, когда имеющиеся у меня браслеты помогли дойти до цели без небоевых потерь.

Тогда нам сильно помогли всего лишь несколько моих личных браслетов, а если такой браслет будет у каждого…

Понятно, что техномаги попробовали оттолкнуться от "похмельного" браслета Усольцева. Но я эту халтуру ещё на взлёте пресёк, и тогда техномаги попробовали "лечить" меня.

— Ваше Сиятельство, должен заметить, что задание вами поставлено не корректно. Мы изучили браслет вашей жены, — важно начал мне втирать тот молодой человек, который ещё юношей сподобился стать автором техномагических очков, — Вы требуете от нас почти его аналог, но с акцентом на заживление ран. Теоретически, такое возможно, а практически — нет. И я готов объяснить почему.

— Будьте так любезны, — предоставил я ему свободу действий, отметив про себя, что Усольцев предпочёл усесться в уголке и не отсвечивать.

Оно и понятно. На изучение техномагов я отдал один из браслетов его работы. Так что автор предпочёл посидеть в сторонке, пока молодёжь разбирает достоинства и недостатки его работы.

— Начнём с того, что величина рунной цепочки не позволяет эффективно использовать мощность накопителя. В переводе на понятный язык это означает, что компактность браслета строится лишь на избыточной мощности такого же компактного накопителя Силы, который по определению не может быть дешёвым. Иными словами — малый размер браслета снижает коэффициент его полезного действия до очень незначительных величин. Примерно девяносто пять процентов Силы уходят в воздух. Нарисовать больше цепочек мы сможем только на большей площади, а если заменить накопитель на алмазах на более простой и дешёвый, то и вовсе придётся выйти на неприличные размеры. Чтобы добиться большей эффективности количество рун и их цепочек должно быть увеличено раз в десять. Тогда можно будет обойтись довольно миниатюрным и недорогим накопителем.

— Может, стоит уменьшить размеры рун? — задал я наводящий вопрос.

— Гравировка на вашем браслете и так выполнена на пределе возможностей, — пожал плечами юный техномаг.

— Гравировка, — обозначил я нужное слово, — А зачем?

— Что зачем… — сбился молодой техномаг с поучительного тона.

— Зачем нужна гравировка? — терпеливо разъяснил я свой вопрос, ни на йоту не повысив тон.

— Мы не сможем заменить её в столь тонкой работе штампами или травлением, — начал было техномаг.

— Вы меня не поняли, — остановил я его, — Зачем она вообще нужна?

— А-а, вот вы про что, — улыбнулся парень, поняв суть моего вопроса, — Ну, это же классика. Азы техномагии. Следующими шагами в производстве артефакта будет заполнение образовавшихся канавок специальными минеральными составами, которые потом запекают при высокой температуре.

— Представьте себе, азы я знаю. Но почему просто не рисовать руны? — обвёл я взглядом группу техномагов.

Просветления на их лицах заметить не удалось. Один лишь Усольцев выпрямился на стуле, словно палку проглотил. Гений техномагии смотрел на меня прищурившись, но крылья носа у него хищно раздулись, выдавая нешуточное волнение.

— Сечение рун не менее важная деталь в рунописи, чем их верное начертание, — попробовал вернуться молодой техномаг к азам артефакторики, — Оттого руна, нарисованная на плоской поверхности, всегда займёт больше места, чем в точно выверенной канавке. Да и безошибочно нарисовать несколько десятков рун разными составами высоконаполненного минерального лака — это почти невероятная задача.

Вместо ответа я полез во внутренний карман, откуда вытащил маленькую пластиковую коробочку.

— Это микросхема. Внутри неё находится махонький квадратик из тончайшего сапфирового стекла, — отрыв коробку, продемонстрировал я радиодеталь со множеством тонких ножек, — А теперь на секунду представьте себе, что на вот такусеньком квадратике, — показал я пальцами расстояние, примерно в пять миллиметров, — Расположено шестьдесят четыре тысячи радиодеталей. Как вы считаете, можно ли ваши руны таким способом рисовать.

— Нет!

— Нет!

— Нет!

— Да!

Четыре ответа прозвучали одновременно, но лишь один Усольцев угадал правильно.

Первый экспериментальный образец лечебного браслета мне показали лишь через три месяца. Он был похож на слоёный пирог из восьми пластин, на каждой из которых количество рун на квадратный сантиметр измерялось сотнями.

— Отлично! — похвалил я всю гордую команду техномагов, когда убедился, что их прототип действительно работает, как надо, и его доведение до заданных размеров и параметров всего лишь вопрос времени, — А пока вы этот артефакт до ума доводите, изобразите-ка мне по-быстрому штурмовой щит для пехоты. Этакий простенький. Чтобы минут пятнадцать — двадцать выстрелы от винтовки держал и был при этом примерно вот такого размера, — колечком соединил я указательные и большие пальцы двух рук, поглядев на команду гениев.

Люблю я это дело… Когда перед техномагами ставишь невыполнимые задачи, они так смешно глаза пучат.

Но эти гады вошли во вкус и прототип Щита припёрли мне месяца через полтора, вдоволь насладившись уже моим видом.

Пришлось мне выполнять своё обещание. Три учебных МБК, как с куста. Оказывается, парни хотели летать, и кому, как не мне, легко было понять их мечты.

Сам о том же мечтаю, но где мне на всё время найти?

* * *

Резких потрясений финансовый мир не любит.

Если обычный обыватель новости финансового рынка в газетах, как правило, пропускает, позабыв о кричащих заголовках уже через пару минут, то для банкиров и разных прочих финансистов рост одного индекса, на фоне резкого падения другого, означает целую череду переделов финансового мира.

Для меня не стало откровением, когда на бирже резко пошёл вверх недавно зарегистрированный индекс активности техномагической промышленности.

Скажу больше, появился он благодаря стараниям Андрея Липатова и моим успехам в этом непростом деле.

Как бы то ни было, но на этом фоне дорожает всё, что так или иначе связано с техномагией.

Резко пошли в гору акции новосибирцев, практически монопольно поставляющих техномагам недорогие искусственные алмазы. Кристаллы у них пусть и не лучшего качества, зато их много.

Свечкой взлетели вверх акции торговых сетей, специализирующихся на продаже техномагических товаров.

А потом волна и до остального дошла.

В какой-то момент времени я вдруг стал чуть ли не втрое богаче.

На пике интереса, по совету Андрея Липатова, наш банк скинул десять процентов самых ликвидных акций, а на очередном откате, вернул их обратно, с чрезвычайно приятной прибылью.

Такой операцией мы и котировки своих акций поддержали, и сумели заявить о себе, как серьёзные игроки на рынке ценных бумаг. Если кто-то и надеялся обрушить цены на наши акции после их взлёта, то мы его серьёзно обломали. Всем, кто играл на дальнейшее снижение, пришлось в конце месяца зафиксировать убыток, а наши акции начали своё, уже неспешное восхождение.

Короче, всё, как всегда. Биржевые спекулянты, отчего-то предпочитающие считать и называть себя инвесторами, в очередной раз забыли о том, что реальной стоимостью предприятия является та прибыль, которую приносит каждый рубль, вложенный в его создание и развитие.

Может, оттого и акционерных обществ в списках моей собственности не так уж и много.

Оно, хоть и заманчиво — строить своё благополучие на чужих деньгах, но мне как-то претит.

Скорее всего — я неправильный князь. При всём том, что эти акционерные общества, в которые я влип, достались мне, мягко говоря, по наследству, но я чувствую ответственность за них.

И это проблема.

Тысячи людей в Империи шикарно живут за счёт своих акционеров.

При всех талантах этих руководителей они нигде не смогли бы получить столь высокие оклады и премии, какие они сами себе выписывают в акционерном обществе.

И на их фоне — я белая ворона.

Раздражитель.

Провокатор.

Да, я так не делаю, как они.

И только за одно это меня многие были бы готовы убить, вот только зубы у них не выросли, чтобы меня хотя бы всерьёз укусить.

Но это опять же, вопрос времени.

Впрочем, как сказать. Время — удивительная штука! Оно не только лечит, но и разрушает.

Я ещё помню те времена, когда промышленник Морозов довольно успешно пытался противостоять возвращению магии в Российскую Империю. Созданный им союз промышленников, с их генеральной целью противостоять Одарённым, после смерти лидера просуществовал недолго. Слились они значительно раньше, чем те десятки, а то и сотни чиновников, которые были обязаны Морозову своими успехами и карьерой. Можно сказать, что лишь в последние два — три года я почти перестал ощущать скрытое противодействие чиновничьего аппарата, который раньше втихаря мне гадил при любом удобном случае.

Что могу сказать. Талантами Морозова меня Бог не наградил. Промышленник умел работать с кадрами поистине виртуозно. Как он находил нужных людей в нужное время, а потом умудрялся возносить их к вершинам власти — для меня до сих пор загадка. Но факт остаётся фактом. Его питомцы из чиновничьего племени были верны ему значительно дольше, чем его партнёры и соратники.

Вот что-что, а со своим опытом диверсанта, я такую тактику оценил.

С тем же бронепоездом не обязательно вступать в артиллерийскую дуэль, если есть возможность подсыпать ему в буксы по пригоршне песка. Тогда, через день — другой, он и сам встанет.

Меня остановить не удалось. Но произошло это лишь за счёт везения, помощи Императора и благодаря географическому переносу моих действий в те страны и регионы, где власть чиновников уже не имела особого значения.

А до этих пор пришлось нам со Степаном несколько раз проводить демонстративные акции. Вычисляли злопыхателей, и как положено, через суд, лишали их должностей и власти. Пытались, по рецепту Морозова, на место одних других ставить, пробуя привлечь их в союзники, но, положа руку на сердце, честно скажу — не особо преуспели. Как-то у Морозова оно более ловко выходило.

— Ваше Сиятельство, к вам просится какой-то официальный посланец из Китая. Талдычет, что хотят они своё посольство в Харбине открыть, — как всегда, по-простому, доложил мне слуга, которого я всё никак не решусь поменять на мажордома или дворецкого.

И вроде бы, положение обязывает, но уж больно витиевато те же дворецкие простые и понятные вещи излагают.

То ли дело слуга Фёдор. И про гостя мне всё рассказал, и своё отношение к нему всего лишь в паре предложений обозначил. Опять же, громко он никогда не орёт и посохом по дорогому паркету не стучит.

С китайцами у меня всё непросто. Если не ошибаюсь, то это пятый, а то и шестой заезд с их стороны. Если я и от него откажусь, то они опять начнут демонстрировать мне своё недовольство, то пытаясь беспорядки в Маньчжурии учинить, а то и вовсе, с десяток банд грабителей наслать.

Должен заметить, китайцы — очень упорные люди.

Мы с ними уже пятый год торгуемся.

Они мне предлагают какую-то татуировку, якобы раздвигающую горизонты владения магией, а взамен требуют пару эликсиров, продлевающих жизнь.

Я им отвечаю просто и прямо. Я, если что, вообще парень прямой, как оглобля. В ответ всего лишь попросил десять татуировок, причём пять из них авансом, и тогда, может быть. С тех пор на том и стою. Этак, монументально. Примерно раз в год повторяя свои условия при их очередном наезде.

Так-то, торги наши слегка затянулись. Как бы главные интересанты за это время не померли. Но это же не моя проблема?

Посмотрим, что китайцы мне на этот раз предложат…

Глава 3

Пока у меня семь детей — четыре сына и три девочки. Почему пока? Так скоро их будет десять! Пять лет не напрасно потрачено.

Светлана сейчас ждёт второго парня. У Ляо на этот раз будет девочка. А Алёнка носит долгожданного сына.

Дарья никуда не торопится, а Аю восстанавливается после рождения близнецов — мальчика и девочки.

Ради такого дела пришлось всерьёз расширять свои владения в столице и у себя, в Бережково.

Кстати, посёлок месяц назад переименовали в Бережковск, присвоив моему поселению статус княжеского города, но к новому названию я пока не привык и, честно говоря, немного морщусь, когда его слышу. Каким-то самовосхвалением попахивает. Зато горожане в восторге и уже по третьему разу скидываются на какие-то стелы и памятники.

В столице я выкупил два соседних особняка со всей их инфраструктурой, изрядно расширив свои столичные владения. Эту незначительную подробность можно было бы и не упоминать, если бы не одно маленькое но…

Недвижимость в столице стоит охренительные деньги! По крайней мере, я точно охренел.

Да за такие деньги я в Маньчжурии или Японии могу пару заводов построить, и скорее всего, даже подъездными путями и подвижным составом обзаведусь, если учесть во сколько мне новые выездные кортежи встали!

Впрочем, не будем о грустном. Меня положение обязывает. Заодно я вопрос решил, где в нашей столице разместятся посольства двух стран.

Как оказалось, посольства нужны. Пусть и не такие амбициозные, как у Франции или Германии. Те в политических играх участвуют, а мои работники посольств сугубо экономическими вопросами заняты. Основная их роль — интересы своих Императриц блюсти и торговые сделки отслеживать.

Торговые вопросы важны и прибыльны. Особенно в свете некоторых реалий.

Российские чиновники до сих пор успокоиться не могут, когда видят, какие деньги у них перед носом взад-вперёд ходят.

Докопаться, конечно же они пытались, и не раз. Всем и всегда хочется положить свою лапу на чужой, хорошо поставленный бизнес, поимев с этого ощутимый гешефт. Пока чиновники поимели лишь полтора десятка судебных процессов, один из которых выиграли. Там мне нужно было закрыть один из контрактов, который стал невыгоден. Судебное решение отлично подошло для его разрыва по причине форс — мажора. Сделал вид, что ничего не могу противопоставить обстоятельствам непреодолимой силы. В итоге, планируемо проиграли суд, зато выиграли разрыв контракта без выплаты довольно приличной неустойки.

Отчего-то государь, в наших кулуарных посиделках, не особо удосужился мне попенять, что мои товары завозятся в Россию, как прибывшие со льготных территорий, не облагаемых пошлинами и налогами, хотя это не всегда так. Как мне кажется, виной тому стали две сотни экспериментальных МБК, которые за прошедшие пять лет поступили его гвардейцам "на испытания", да там и остались, позволив правителю сформировать Второй Императорский Гвардейский полк Его Величества.

Что характерно, даже самые ярые злопыхатели Императора, которых осталось уже не так-то и много, не смогли найти достойной зацепки, чтобы воспрепятствовать столь значимому усилению Императорской власти.

Мне две сотни МБК тоже не с неба упали. Пришлось сильно потратиться. В итоге целевое назначение этих вложений оказалось крайне оправданным. Теперь даже самому отъявленному оптимисту любая мысль об удачном заговоре против Императора покажется откровенным бредом.

Императорский гвардеец в "экспериментальном МБК" — это не только мощная огневая точка, с изрядно увеличившимися характеристиками по скорости и бронированию, но ещё и летающий набор техномагических артефактов. Дополнительный накопитель позволяет каждому из таких гвардейцев не меньше двадцати раз изобразить из себя артиллерию, врезав по противнику магическим аналогом шестидюймового артиллеристского снаряда с дистанции километра в три — четыре.

Пока это предел. В том плане, что любые другие улучшения повлекут за собой очень серьёзное увеличение стоимости МБК и потребуют элитных пилотов.

Юношескую наивность я уже давно растерял и прекрасно представляю себе, что очень скоро восторг от новых МБК спадёт и мне начнут задавать вопросы про их следующее поколение.

Лишь благодаря параноидальному режиму секретности, который лет пять, как введён на всей территории техномагического центра, я не особо переживаю о перспективах. У нас уже с полгода по ночам летают прототипы будущих МБК.

Каждый из них по целому ряду параметров лучше и смертельно опаснее своих предшественников, но стоят эти МБК столько, что столичные цены на недвижимость меня перестают удивлять.

* * *

Что такое один гектар земли?

По классическим помещичьим меркам — это тот участок, который способна обработать крестьянская семья, при наличии у них какой — никакой коняшки.

Всё здорово, кроме арифметики.

Как-то так получилось, что в двух Империях — Японии и Маньчжурии, есть такое понятие, как императорские земли.

В Маньчжурии их, ни много не мало, а примерно пятьсот тысяч гектаров, а в Японии почти в два раза меньше.

Когда-то в обеих странах была построена целая система, где государственные люди следили и руководили эксплуатацией казённых земель, но уже пять лет назад это осталось в прошлом, так как всё было развалено и разрушено.

Во всём сложившемся безобразии меня тогда выручало только то, что обе страны изрядно просели по количеству населения и благодаря развивающейся торговле мы сумели избежать голодомора. Без изрядных дотаций с моей стороны дело не обошлось, зато такие шаги неплохо подняли популярность обеих Императриц и доверие к ним, как к правительницам.

Согласитесь, не каждый из государей в трудные для страны времена, первым делом озаботится о своём народе, причём, не на словах, а на деле.

Во все, даже отдалённые селения, прибывали грузовики, а то и вовсе прилетали дирижабли. Людям бесплатно раздавали рис, кукурузу и муку. Получить их мог любой желающий. Тех хитрецов, которые решили попробовать получить помощь от Императрицы по второму разу, несмотря на нестираемую метку на правой руке, пороли казаки, под одобрительный хохот толпы.

По весне, перед посевной, народ обеспечили семенами, а до кого мы успели дотянуться по раскисшим весенним дорогам, тем и коней пригнали. Справных, не то что местные лохматые недомерки. Коней не дарили, а отдавали в долг. За пару — тройку сезонов эти деньги вернутся.

С Антоном, который нынче в кайзерах Германии, у нас произошёл выгодный бартер. За два десятка немецких битюгов, которых немцы применяли для перевозки артиллерии, я ему должен поставить один артиллерийский тягач.

На первый взгляд — никакой выгоды. На самом деле — самая прямая.

В первые годы от тракторов мне не было ни в Японии, ни в Маньчжурии, никакого смысла.

Трактор, сам по себе, вовсе не революция для крестьянина, если к нему не прилагается целый набор соответствующих инструментов, начиная от плуга и заканчивая прицепом. К тому же, тракторам необходим сам тракторист, а десятку тракторов ещё и механик со всеми их приблудами.

Понятно, что ничего подобного у меня не было. Зато у маньчжурских и японских крестьян сохранилась масса разнообразного конного снаряжения. А там были и плуги, и косилки, и всякие прочие там сноповязалки, не говоря уж о простых телегах самого разного национального покроя. Короче — лошадка, тем более немецкая, то есть очень могучая, для крестьянского хозяйства — это бомба!

Выпросив у Антона четыре дюжины опытных конюхов с ветеринарами, которые знают, как достойно обеспечить достойное функционирование столь дорогостоящей скотины, я немного успокоился.

Не скажу, чтобы в первый же год на казённых землях всё сразу наладилось, но очень скоро вместо десяти процентов их эффективного использования я увидел куда, как более радостные цифры в сводках.

По прошествии пяти лет всё стало ещё круче. Сейчас засеяно почти шестьдесят процентов государственных земель, а по факту они приносят почти семьдесят процентов урожая в стране.

Отчего я ликую? Тут всё очень просто. Количество частных владений и государственных земель в обеих странах почти равное. А значит, мой государственный подход к землепользованию победил феодальный уклад. Посмотрим, что феодалы мне смогут возразить в следующем сезоне, когда я введу в действие остальные земли, оставленные под паром.

Походу, обе страны ждёт череда банкротств, и мне стоит предусмотреть соответствующее законодательство и размер государственных выплат, чтобы монополизировать рынок продуктов.

А там и до индустриализации недалеко. Потянутся вчерашние крестьяне в города, пополняя ряды рабочих.

* * *

Долго посидеть над изучением бумаг мне не удалось. Сам вчера назначил первую неофициальную встречу китайцам, прибывшим в Харбин для открытия посольства. Возглавлял их миссию сам третий советник Императрицы Китая, что было вполне предсказуемо. Его я персонально и пригласил, отложив официальный приём на три дня.

С китайцами лучше вести себя хотя бы чуть-чуть по-китайски. Они привыкли к тому, что аудиенцию у знатной особы никто сразу не позволит. Так что я довольно точно отмерил время, исходя из важности прибывшей делегации и своего статуса.

— Ваше Сиятельство…

— Уважаемый Лу И…

— Я привёз из Бейджина верительные грамоты и готов представить вам нашего будущего посла в Маньчжурии.

— Рад, что наши отношения нашли столь конструктивное продолжение, — жестом пригласил я незваного гостя за стол.

Мой китайский язык за последние годы стал заметно лучше и его возможностей хватает даже на поддержание довольно затейливых разговоров.

Время не пощадило третьего советника. Его лицо теперь напоминает печёное яблоко и изборождено большим количеством глубоких морщин. Он похудел, и как мне показалось, даже стал меньше ростом. Изрядно облысевшая голова покрылась большим количеством крупных пигментных пятен, щёки впали и сам Лу И ещё больше пожелтел лицом.

— Что, плохо выгляжу? — правильно оценил советник результаты моего осмотра.

— Очень хотел бы уверить вас в обратном, но зачем мы с первых слов начнём обманывать друг друга? Это не в моих, и тем более, не в ваших интересах, — позволил я себе довольно прозрачный намёк на то, как я оцениваю ситуацию в нашем давнем вопросе, связанном с эликсиром долголетия.

— Думаю, вы правы. Хоть для меня и несколько непривычно вести дела со свойственной русским откровенностью, но время неумолимо.

— Всё так плохо? — внимательно посмотрел я на китайца ещё раз.

На первый взгляд, умирать он не собирается, да и на второй, тоже. По Харбину сотни, а то и тысячи таких же сморщенных дедков вовсю тележки зеленщиков гоняют так шустро, что молодым не угнаться.

— Вопрос не во мне, — покачал головой Лу И.

— Императрица не здорова?

— Мой Брат. Он намного старше меня и вряд ли протянет до зимы.

— За каждым из нас когда-нибудь придёт старуха с косой, — философски заметил я, отнюдь не горя желанием спасать родственника малознакомого человека.

— Вам нужно непредсказуемое государство в соседях? — озадачил меня вопросом третий советник.

— Отец Императрицы? — чуть подумав, выдал я самую правдоподобную версию.

— Они жалкие люди, и уже давно умерли. Буквально через неделю после того, как будущую Императрицу отправили в ссылку.

— Быстро у вас с этим делом, — с удивлением мотнул я головой, — Тогда получается, он брат Императрицы? Старший?

Лу И, пронзительно глядя мне в глаза, лишь покачал головой.

Мне в какой-то момент показалось, что вся скорбь этого мира уместилась во взгляде его бесцветных глаз.

— Ваше Сиятельство, вы что-нибудь знаете о Братстве? — очень тихо, почти шёпотом, спросил Лу И.

— Триада? — негромко уточнил я, чуть поёжившись от воспоминаний, каких люлей я огрёб от Рюмина, узнавшего как-то раз о моих договорённостях с преступным сообществом Китая.

— Брат один из самых авторитетных людей Китая, и я ничуть не преувеличу, если скажу, что стабильность нашего государства сейчас находится в его руках, — истово заверил меня Лу И.

Надо сказать, что я готов ему поверить. Пять лет назад, когда этот деятель предложил мне первую сделку, от которой я отказался, не прошли даром. Теперь в Китае у меня своя сеть шпионов, которых в таких случаях принято называть разведчиками, и по целому ряду фактических данных их Императрица удержалась на троне исключительно благодаря Триаде.

Так что о Китае я теперь знаю много. Может не так много, как бы мне хотелось, но те же придворные сплетни попадают в отдел аналитиков моей разведки и тщательно отфильтровываются, зачастую проходя несколько этапов встречных проверок.

Например, для меня вовсе не секрет, что те дочери старого Императора, любую из которых Лу И предлагал мне в жёны, по очереди провели в особняке этого старого развратника не меньше полугода каждая, прежде, чем он вернул их обратно во дворец.

К счастью, сейчас о них речь не идёт, но эту подставу я запомнил. А раз так, то самое время укусить слегка советника, может, ещё что интересное всплывёт.

— Надеюсь, сегодня вы не станете подсовывать мне порченный товар, и мы поговорим о взаимной выгоде? — резко поменяв выражение лица на его каменную маску, поинтересовался я у своего собеседника.

Ого, как его проняло! На какие-то секунды китаец даже всю свою важность растерял, сообразив о чём я говорю, и как он подставился.

Так-то, да. Его вожделение к дочерям старого Императора — это форменный идиотизм!

Можно подумать, ему других малолеток не хватало. Насколько я знаю нравы Китая, ему любой аристократический Род, за повышения в чинах и должностях, предоставил бы их в достатке. Про остальные слои населения и говорить не приходится. Там их, за небольшие деньги, впору в колонну по четыре строить.

— Эм-м-м, — издал Лу И неопределённый звук, очухиваясь от морального нокдауна, — За прошедшие годы мы смогли вырастить лишь три набора туши.

— А вот с этого места мы поговорим чуть подробнее, — одобрил я переход от слов к делу, враз снова становясь доброжелательным собеседником, — Рассказывайте.

Скорее всего, Лу И прекрасно осознал, что за нанесённое мне оскорбление его действиями, я запросто могу его приговорить прямо здесь и сейчас, и окажусь в своём праве.

Если я скажу, что он боялся за свою жизнь, то совру. Этого не было. Или я такого не чувствовал. Зато ради Брата Лу И был готов всё на кон положить. За него он и бился.

Беседовал я с ним ещё с полчаса, прокачивая старого китайца со всех сторон.

Похоже, в такой переплёт он давно не попадал, а поскольку весь смысл моих вопросов сводился к тому, соглашусь я на обмен или нет, то очень скоро вилять в ответах ему стало не с руки. Понял, что я фиксирую любую неточность или недоговорённость, и пока её не выясню, задам ему ещё хоть сто вопросов, но добьюсь ясности.

Я никуда не торопился. Когда ещё представится возможность доподлинно узнать, как проистекают дела в соседнем государстве.

Меня не интересовало количество войск и артиллерии на границе и в провинциях — это и так секрет полишинеля, который не узнает лишь ленивый. Куда важней оказались сведения про Кланы Китая и их возможности влияния на армию, политику и финансы.

Полчаса мне хватило, чтобы получить понятную картинку. Тёмным пятном осталась Триада, но тут я бы даже под пытками из Лу И ничего бы не вытянул.

— Ладно. Поговорили, вроде, неплохо, — звякнул я в колокольчик, заказав слугам чай для советника и кофе для себя, — Что там с тушью? Только коротко.

Совсем коротко не получилось, но минут через десять я узнал, что эту тушь сначала выращивают, причём вовсе не в биологическом понимании этого момента, а потом настаивают в потоках концентрированной Силы в одном из монастырей под постоянным воздействием магов.

Если бы передо мной сидел не китаец, я в такую чушь никогда бы не поверил.

А вот эти могут. С них станется, что-то годами выращивать, а потом ещё и доводить результат до ума под потоками Силы.

В радуге семь цветов. Каждый из них должен быть безукоризненный, и все они должны быть равномерно заряжены Силой. Вроде бы, простенькие условия, а по факту на каждый безупречный набор туши уходит больше года. Скорее всего, виной тому крайне редкие и многочисленные компоненты, а также ограниченное время их сбора и хранения.

Если честно, я вообще не понимаю, как китайцам удался набор этой туши, и тем более, откуда появилась сама татуировка со всеми её условностями. Наверняка, дело без подсказок свыше не обошлось. А это само по себе загадка, и едва ли не большая, чем все тайны Китая.

— С вами всё понятно, — переварил я полученный поток информации, — Давайте определимся, что будет с нашей безопасностью и её гарантиями, и чем вы восполните свою недоплату. Золото и деньги можете сразу не предлагать. Впрочем, если золото предложите десятками тонн, то поговорим. Но согласитесь, нет ничего дороже жизни. На том свете всё золото мира нам не пригодится.

Глава 4

Империи существуют давно.

Можно сказать — им столько же лет, сколько Истории. Человечество знает про десятки Империй, которые становились Великими, бурно разрастаясь и захватывая множество стран. Однако рано или поздно, но Империи распадаются. И далеко не у всех получается найти в себе силы на вторую или третью попытку.

За изучение истории я принялся не случайно.

Так получилось, что под моим управлением оказались сразу две страны, которые когда-то давно были Империями, и причём, весьма внушительными.

Что Маньчжурия, которая во времена Цинской империи смогла покорить весь Китай и Монголию, что Япония катком прокатилась по Азии, по пути умудрившись успеть повоевать с Россией и США.

Теперь картина несколько иная.

От бывшего величия у обеих стран осталось только название и статус правителя, именуемого Императором. Зато расклад на политическом поле Азии существенно поменялся.

К серьёзным игрокам — Китаю и Индии, присоединился, чёрт бы его побрал, Сиам.

Из менее серьёзных — Корея, далёкая, но мощная, технически развитая Австралия и независимая Монголия.

Отчего независимая? Обычно считалось, что от неё ничего не зависит.

А вот нет.

Монголия чуть ли не лучше всех пережила и Третью Мировую войну, и ядерную зиму. Разве что ещё больше ушла в каменный век. Если что, то мои аналитики считают, что население Монголии теперь порядка двенадцати — пятнадцати миллионов, хотя эта цифра под сомнением. На минуточку — это больше, чем нынешнее суммарное население Японии и Маньчжурии.

Я бы и рад не отвлекаться на всякие мелочи, но татаро-монгольское иго невольно на ум приходит. Неожиданный налёт орды, в сотню тысяч всадников, мой Харбин не выдержит.

Я бы и рад сказать, что всадников и с луками и пиками, моё войско разнесёт в пух и прах, к тому же, кроме ЧВК в Харбине есть маньчжурский гарнизон, почти в тысячу бойцов, но всё дело в магии.

Одарённые появились во всех уголках Земли.

Монголия испокон веков живёт на кочевом животноводстве, а где овцы, там и волки.

Монгольский волк — это довольно крупный хищник, достигающий веса тридцать пять — сорок килограммов. Я не знаю, как так случилось, но кроме традиционных шаманов в Монголии появились оборотни. Это те же Одарённые, что научились перекидываться в нечто волкоподобное, но гораздо более крупных размеров. Впрочем, природу не обманешь и, по слухам, масса Одарённого и оборотня, величины равные. Вот только скорость, выносливость, регенерация и защита у оборотней развита при помощи магии. Даже если повезёт, то и при помощи винтовки оборотня не вдруг остановишь, а с холодным оружием — так и вообще без шансов.

По крайней мере так утверждают те маньчжуры, которые имели опыт столкновения с этими порождениями монгольской магии. По их словам, волколаки грудью ломали копья, а их шкуру, защищённую магией, не могла пробить даже самая острая сабля.

Сколько таких созданий водится в Монголии точно никто не знает. Торговцы утверждают, что на границе есть пять — шесть поселений, в которых проживает примерно по сотне овцеводов разного возраста и пола, и молва им приписывает магические способности перевоплощения, однако достоверных сведений я так и ни от кого не добился.

Кроме трёх выживших маньчжурских солдат больше в окрестностях Харбина очевидцев не нашлось. Но, как назло, все трое встречались с оборотнями ночью и особых подробностей от них мне добиться не удалось. Напали огромные, страшные волки и за пару минут порвали десяток солдат, вот и всё, что осталось в сухом остатке, если убрать всю воду из их рассказов.

Территория Монголия огромна, но страна живёт изолировано, и что происходит в её серединной части, торговцы не знают.

Последняя экспедиция Русского Географического Общества в Монголию состоялась двенадцать лет назад. Что характерно, в её отчёте про оборотней не было никаких упоминаний. Вот и гадай теперь — то ли в соседней стране их нет, и это не более, чем легенды, то ли волколаки действительно существуют и их в Монголии тысячи.

Жду не дождусь, когда у меня появится возможность регулярной авиаразведки. Очень мне её не хватает. Сейчас границы Маньчжурии охраняет дюжина патрульных дирижаблей моих верфей, да полтора десятка застав. Для таких расстояний — это капля в море. Есть ещё небольшие гарнизоны в городах, но все эти силы разрозненны и против серьёзного вторжения не устоят.

Я достраиваю в Харбине полноценный аэродром.

Полноценный в том смысле, что он будет принимать и тяжёлые четырёхмоторные бомбардировщики, и изрядно выросшие в размерах маголёты, способные перевозить по восемьдесят пассажиров со скоростью восемьсот километров в час на расстояние в шесть с половиной тысяч километров.

Да, серьёзно добавилось моделей авиатехники у нас за прошедшие пять лет. И если четырёхмоторных монстров и больших маголётов пока немного, то БДэшки бьют все рекорды. Спрос рождает предложение и уже недалёк тот день, когда мы выйдем на рубеж в сто двадцать миниатюрных самолётов в месяц.

Больше половины самолётиков теперь продаётся почти в готовом виде, а не в конструкторах. Причём стоят они столько же, как иконструктор.

Вывернуться удалось, благодаря Кунаширу.

От небольшого рыбацкого посёлка Раусу, что на Хоккайдо, до того места, где у предков располагался Южно-Курильский аэродром Менделеево, всего сорок километров. Из них порядка тридцати — морем.

Больше пятисот японцев работают на Кунаширском авиазаводе, лишь изредка, раз в месяц, выбираясь на Хоккайдо на несколько выходных дней. Экономический эффект низкой цены самолётов достигается двумя составляющими: полным освобождением Кунашира от налогов и пошлин, а также, относительно невысокой зарплатой трудолюбивых японцев, набранных с государственных судостроительных верфей Хоккайдо.

Количество верфей в Японии я решил сократить. Если честно, то я не понимаю, как могла небольшая Япония, оставшись со столь незначительным количеством населения, выдерживать огромные траты на создание флота.

Закрытие верфей на Хоккайдо принесло существенное облегчение японской казне, изрядно истощённой после правления сёгуната, а промышленность получила больше двух тысяч грамотных рабочих, большую часть из которых я бессовестно переманил на нужные мне предприятия.

На удивление хорошо пошли небольшие японские грузовики и маленькие трактора, производство которых мы со Светланой снабдили достаточным запасом чугунных отливок под двигатели и качественным стальным прокатом. Эту технику нарасхват покупает и Россия, и Корея, и Австралия. Индия тоже не прочь закупить большую партию грузовиков, но за бартер. Чурин им в помощь. Купец уже вылетел, чтобы согласовать ассортимент будущей бартерной операции.

Простые, надёжные автомобили и трактора, с рамой из легированной стали, изготовленной с применением диффузионной сварки, они стали в любой стране рабочими лошадками.

Если дальше так дело пойдёт, то мне не только придётся сталеплавильные комбинаты на Сахалине и в Маньчжурии вскоре надо будет развивать, но и просить моего степного побратима об увеличении поставок каучука. Одуванчики у нас нынче уже не только за Волгой растут, но и за рекой Урал.

Осваивают понемногу бывшие кочевники рыночные отношения, отгородившись от жадной Персии буфером из Багратионов. Те, за золотоносные россыпи Иссык-Куля стоят насмерть, и благодаря им изрядно богатеют. Недалёк тот день, когда Багратионы Клан Пушкиных "по старой дружбе" подомнут под себя, за полученное золото выставив их заслоном между персами и источником своего процветания.

А я, тем временем, сам готовлюсь к ещё одной бартерной операции. Немного другой и далеко не к простой.

В нынешнем Китае купить можно многое. Были бы деньги и связи.

Лично я покупаю информацию, причём дублирую её трижды и оплачиваю работу разных источников.

Думаю, что в паре случаев мои агенты использовали банальный шантаж, но оно того стоило. Слишком уж про одиозную личность мне надо узнать, и тут одними деньгами никак не обойтись.

Свои тайны Триада хранит почище, чем Императорский двор. Пока узнаешь особые приметы одного из главарей Братства, разориться можно. К счастью, не в моём случае. Да, денег изрядно потратил, но то, что мне было нужно — узнал. Теперь можно и рискнуть.

Техномагия — штука неоднозначная, а её развитие в каждой стране пошло своим путём.

В Германии и России ими стали "протезы" и надеваемые на себя артефакты, увеличивающие резерв Силы и стихийный эффект от её использования. Шаманы степняков занимались магией Крови, основанной на жертвоприношениях, обвешивая себя амулетами и изобретая особые бубны с погремушками. Индусы изводили себя эликсирами, песнопениями и медитацией. Французы к делу подошли капитально, бросив основные силы на создание замковых сооружений. Османы усиливали ятаганы и броню. А китайцы пошли по пути татуировок, что не удивительно. Я даже догадываюсь, что моду в этом деле задали "расписные перцы", которых в рядах Триады немеряно.

Сначала я выяснил, что сам факт моего существования, как и идея Маньчжурской Империи, официальный Китай не напрягает.

Для них Маньчжурия всего лишь такое же буферное государство, как и для России. Армиям его незаметно не пройти, даже если будет достигнута такая оплаченная договорённость с маньчжурским правителем.

"Спящие агенты" на такой случай предусмотрены с обеих сторон. Иной человек может полтора десятка лет пасти коз с овцами, но вовсе не факт, что однажды он не вытащит из закромов рацию и не подаст условный сигнал, когда своими глазами увидит передвигающуюся армию "вероятного противника", направляющуюся в его страну.

Вторым шагом была идентификация Брата.

Согласно моему замыслу бартер эликсира на татуировки мы проведём в очной форме.

Ожидается, что весь процесс займёт три дня, так что ничего страшного не случится, если два важных китайца побудут некоторое время вынужденными заложниками. Вслух я им этого, естественно, не сказал, мотивировав такое условие необходимостью нахождения под наблюдением целителя с нужной специализацией.

Медицина — дело тонкое, и не всегда поддающееся контролю. Оспорить в ней можно только очевидные ошибки, и то лишь в тех случаях, когда для вполне определённой болезни выработана соответствующая практика. Но это не наш случай.

— Ваше Сиятельство, прибыла целительница Джуна с дочерью, — доложил слуга.

— Размести их в гостевые покои и скажи, что я приглашаю их на обед, — распорядился я, радуясь предстоящей встрече.

Давненько я Джуну не видел. Года два, а то и все три мы с ней никак не можем пересечься. То я в делах и заботах, то она по наши клиники объезжает с проверками.

Шутка ли — восемнадцать клиник по всей России разбросано, и каждая хозяйского пригляда требует. Нынче Джуна — дама богатая. Двадцать процентов чистого дохода от каждой из клиник получает. По моим прикидкам она ещё года два назад стала миллионершей, а доходы всё растут и растут. Её ученицы тоже не бедствуют. Им, кроме солидного оклада, тоже процентик с доходов клиники капает. Пусть и небольшой, но как бы с него они теперь чуть ли больше своего оклада получают в виде дивидендов.

Отлично взлетела идея с клиниками для богатых! Впору благодарственное письмо старушонке Юсуповой писать. Кстати, княгиня Юсупова до сих пор бодра и отнюдь не растеряла прыти и страсти к интригам. Если верно утверждение, что плохие люди живут долго, то не удивлюсь, что эта старая кошёлка ещё лет сто протянет. Я ей в ответ тоже потихоньку гажу, но никак не напрямую, а опосредованно, преследуя совсем иные, откровенно свои собственные цели. Объективно — у меня задача вывести в лидеры мою Камышинскую хлебную пристань. Ради этого пришлось завести три очень крупных агрохозяйства, купив с помощью моего банка нужные земли, снабдив их специалистами, тракторами и удобрениями. Уже второй сезон подряд мы снимаем небывалые урожаи, понемногу разоряя тех помещиков, которые до сих пор надеются, что крестьянин, со своей чахлой лошадкой, на истощённые земли засеет не самое лучшее зерно и принесёт им доход. А кто у нас самый крупный латифундист? Уж не Клан ли Юсуповых?

Опять же, сам Камышин меня интересует куда, как больше, чем княгиня Юсупова. У меня там мало того, что свои экономические интересы имеются, так ещё и две дочки прошлым летом родились. И пусть этот мой маленький секрет наверняка известен многим заинтересованным лицам, но никаких комментариев до сих пор ни от кого не последовало. То ли все плюнули на мою непокобелимость и нежелание, согласно моде и высокому стилю заводить романы с балеринками и актрисочками, то ли присматриваются к новому тренду. Оно и не удивительно.

Пока аристократия на дам полусвета и звездюлек театральных подмостков свои состояния просаживает, я вместе с сестрёнками Липатовыми, лишь богатею. Дамы они умные, а когда сомневаться начинают, так всегда есть возможность к отцу или брату с вопросами пристать, а то и мне позвонить.

На это и расчёт.

Хотя, нет. Соврал. Когда к ним прилетаю, выкраивая для этого часы и минуты, то расчёт — это последнее, о чём я успеваю подумать головой.

* * *

— Ваше Сиятельство!

Захожу в обеденный зал и невольно торможу.

Джуна почти не изменилась. Разве, что её всегда чёрные волосы чуть подёрнулись блёстками седины. Зато рядом с ней стоит настоящая красавица, затмевая всё величие матери своей необузданной красотой и яркостью.

Девушки южных национальностей созревают рано.

Лина, дочь Джуны, ещё не распустившийся цветок. Но даже сейчас, несмотря на довольно скромное платье с национальной вышивкой, она уверенно вынесет мозг любому мужику, как кувалдой.

Одно сплошное наваждение, да и только! И всё это несмотря на то, что образ молодой красотки катастрофически противоречит всем постулатам нынешней Имперской моды.

Всё слишком ярко. Но и одновременно, красиво. Когда ни одна из деталей не выбивается, затмевая другие, то брови, глаза и губы имеют право быть яркими. Тем более, на фоне такой фигуры.

— Рад вас обеих видеть, — с большим усилием взял я себя в руки, садясь за стол и жестом предлагая всем сделать то же самое, — Джуна, а где та целительница, которую я просил тебя взять себе в помощницы?

Было такое дело. Китайцам я не слишком доверяю, а хорошая целительница просто не позволит мне умереть.

— Так вот же она, — едва заметно обозначила загадочную улыбку восточная женщина, кивнув на свою дочь, — Сомневаюсь, что во всей России её кто-то по силе и умениям нынче сможет переплюнуть. Сильна настолько, что мне, порой, страшно становится.

Тут наша беседа прервалась. В обеденном зале появилась моя жена Ляо, недавно вернувшаяся из поездки в недавно открытый детский дом. Негромко поздоровавшись со всеми, она на пару секунд задержала взгляд на Лине, и лишь потом прошла к своему месту за столом. Как обычно, молча и очень скромно.

Невольно, как и свойственно любому мужику, я сравнил обеих девушек. Несмотря на свою молодость Лина смотрелась более взросло, чем Ляо. Возможно оттого, что она крупнее и выше моей жены, да и формами пышнее. Фигурка у неё уже почти, как у взрослой, а Ляо, как смотрелась подростком, так и не изменилась с тех пор.

— Так, говоришь, Лина теперь, как целитель, чуть ли тебя не превзошла? — продолжил я прерванный разговор, обращаясь к Джуне.

— Это не я говорю. Первой Его Величество Алиса Гессенская ещё год назад такое сказала, когда в очередной раз нас посетила, — чуть нараспев промолвила Джуна, — Они с ней тогда на пару такого больного вытащили, что меня посрамили. Я-то заявила, что он не жилец, а тут на тебе. Даже Алиса не поверила, ещё к одному больному дочь потащила, а потом сказала, что у России теперь есть целитель, равный ей по силе.

— Погоди-ка, а Алиса в чём была? — с намёком постучал я себя по нагруднику "протеза".

— Вот в такой же штуке и была, — пожала Джуна плечами.

Дела-а…

Впору Шабалина вызывать, чтобы он разбирался, какие обстоятельства потребовались дочери Джуны для такого прогресса. А саму Лину хоть сейчас в подземный завод прячь и засекречивай. Иначе умыкнут ведь красавицу. Не Император, так Кланы подсуетятся. Девочка-то уже в возраст вошла, заневестилась…

Вот тут-то меня и пробило в холодный пот.

Отчего-то вдруг детально вспомнился наш разговор с малолетней егозой, сидящей у меня на коленях.

Лина тогда про замужество спрашивала, а я ей условие поставил.

Но мы же все понимаем, что это шутка была?

Или не все…

Глава 5

У Дарьи умер отец.

Хоть я и считал его редкостным гавнюком, но умер он красиво — с членом во рту.

В том смысле, что, когда его очередная балеринка в одной из гримёрок обслуживала столь деликатным способом, он и надумал помереть. Говорят, инфаркт его шарахнул. Спасти не успели.

Вот отчего у всех нормальные дела — у кого минет или инфаркт, а у меня один сплошной головняк!

Покойнику ещё памятник не успели заказать, а ко мне двое из ларца, одинаковых с лица, нарисовались. Железнодорожник с электриком.

Вот честное слово — гримёр из любого провинциального театра, дай ему минут пятнадцать и ножницы с расчёской, сделает их братьями — близнецами. Одному стоит чуть бороду укоротить, а другому усы с бакенбардами немного подстричь, а там останется только шевелюры в общий вид привести и переодеть их во что-то одинаковое.

Собственно, и чаяния у них схожие. Оба интересуются довольно деликатным вопросом — как я отнесусь к тому, что кто-то из них начнёт ухаживать за княгиней Вадбольской, волей случая оказавшуюся вдовой. Понятно, что интерес они оба проявляют с самыми серьёзными намерениями и свадьбой по завершению траура.

Признаюсь, сначала я офигел от подобной постановки вопроса и уже собирался заявить им, что оба мужика прибыли явно не по адресу, но потом подумал…

Потом ещё раз подумал.

А ведь правильно они сообразили.

Впрочем, чему я удивляюсь.

Обоим мужикам уже под сороковку.

Оба с графскими титулами и при деле.

Один рулит целой системой железных дорог между столицей и Уралом, у другого под началом пять или шесть довольно крупных гидроэлектростанций и с десяток менее значительных. Им по жизни положено принимать взвешенные решения. И от того, что я отвечу, зависит не только их семейная жизнь, но и благополучие руководимого ими бизнеса и всех тех людей, что стоят за решениями двух этих двух ключевых фигур. Им никак не всё равно на моё расположение или неприятие. Надо будет, любому из них я могу не только доставить кучу неприятностей, но и весьма ощутимо поспособствовать в развитии.

Так что, весьма забавно всё с княгиней Вадбольской получается.

По сути дела, я чуть ли ни как Глава Рода сейчас определяю для неё потенциального супруга. Понятно, что ещё Дарья есть, но и в их глазах я явно весомее выгляжу.

— Предлагаю наш вопрос решить следующим образом, — задумчиво начал я, поглядывая на обоих претендентов, — На сегодняшний день я ничего не имею против любого из вас. Обещаю, что в течении месяца каждого из вас проверит моя служба безопасности, и если они не найдут ничего предосудительного, то дальнейшее решение пусть принимает сама княгиня. Но вы уже можете начать проявлять необходимые знаки внимания, естественно, со всем положенным в таких случаях вежеством.

— А как же…

— Разумеется, при случае, я за вас замолвлю перед ней словечко, — улыбнулся я, глядя на железнодорожника и прекрасно понимая, что он хотел сказать, — Не обессудьте, если что пойдёт не так. Княгиня Вадбольская — мало того, что дама интересная во всех отношениях, но она не так проста, и, к тому же, с характером. Другими словами — приказывать ей что-то в вашу пользу я не стану, да вы это и сами прекрасно знали, но если в течении месяца вы не получите от меня уведомления о том, что ваш брак с ней покажется мне нежелательным, то можете смело продолжать ухаживания. Препятствий чинить не стану и в дальнейшем, надеюсь, мы останемся в добрых отношениях.

— Благодарю вас, князь, — первым поклонился электрик, а за ним и железнодорожник сообразил, что я их чаяния услышал и пообещал лишь то, что реально возможно и выполнимо.

Получится у них или нет, та ещё загадка. А если выйдет, то я знаю, что Дашкиной матушке на свадьбу подарить. Всего лишь один красивый флакончик с эликсиром.

Вон как моя тетушка Анна расцвела. Даром, что за прошедшие пять лет родила Императору девочку, а потом двойню — мальчика и девочку.

Другие бы бледные и обрюзгшие после таких подвигов ходили, а она цветёт и выглядит нынче лет на двадцать пять, и то, от силы.

Глядишь, и у Дарьи после предполагаемой свадьбы её матушки появится новый братик или сестричка, а то и не одна. Любой из этих мужчин её за такой подвиг на руках носить будет.

Можно было, конечно же, озадачить свой аналитический отдел, чтобы они подсчитали выгодность обеих кандидатур, но делать я такого не стану. Маман Дарьи себя показала неплохой тёщей, пусть ей за это воздастся.

К тому же, вовсе не факт, что количество предложений руки и сердца она получит в столь ограниченном количестве и мне не предстоит в ближайшее время познакомиться с другими соискателями. Как я понял, моё мнение, те, кто поумнее, игнорировать не готовы. И в этом нет никакого унижения привлекательности княгини.

Дама она завидная, но вот только вокруг неё вьются не юноши, со взором горящим, которым плевать на все препятствия на их пути. Наверняка, солидные люди, такие же, как и первая пара ласточек, просчитали все плюсы и минусы своего возможного брака с княгиней. Потом многие из них, наверняка, загрустили, поняв, что карета может моментально превратиться в тыкву, если успехов в вопросе бракосочетания достигнет одиозная личность, которой не судьба найти со мной взаимопонимания.

Короче. Одним фактом своего существования я от тёщи отбил большую часть неадекватных личностей.

Дальше будет ещё смешней, когда месяца за два до окончания полугодового траура, я передам ей полный список одобренных мной и проверенных кандидатов в мужья.

Вадбольская далеко не дура. Мои рекомендации она ни сможет не оценить и проигнорировать, а значит выйдет так, что мы придём к какому-то общему решению, в котором я окажусь главнее. Вроде бы — какая мелочь.

Но вот из таких мелочей и складываются семейные отношения.

* * *

Власть — дева трепетная и хрупкая. Не всегда её можно удержать на концах штыков. Захватить её сложно, но ещё куда сложнее сохранить. Реальный лидер всегда должен иметь Цель.

И это не просто слово. Цель должна соответствовать и коррелироваться с чаяниями его народа.

Когда-то очень давно, почти триста лет назад, моя страна, воодушевлённая Общей Целью, смогла испробовать новый государственный строй и стать при этом Великой Империей, хотя это название они предпочитали не употреблять. За довольно короткий исторический срок наши предки стали локомотивом прогресса по многим прорывным технологиям. На мелочи не разменивались — космос, мирный атом, фундаментальная наука.

Помню, как однажды в Академии один старый преподаватель, ведущий у нас политэкономию, потребовал от нас прочитать «Собачье сердце» — литературную книгу давних времён, особо выделив при этом пару глав. Книга мне показалась с двойным дном. По сути — памфлет на советский социализм в его начальной стадии.

Как оказалось — слоёв в книге было гораздо больше. И старый преподаватель сумел меня удивить, когда провёл отдельным семинаром анализ выделенных им глав. Шариков, читающий переписку Энгельса с Каутским — это смешно, но только на первый взгляд.

В СССР был построен социализм по Энгельсу, а в Швеции — по Каутскому.

Вот его-то, этот шведский социализм, я сейчас и изучаю. И должен честно сказать, в моих текущих условиях он мне очень нравится. Пусть и с некоторыми ремарками.

Для меня сейчас — это просто идеальная модель государственного строя, что в Японии, что в Маньчжурии.

Монарх, управляющий всеми силовыми структурами и внешней политикой, и парламент, цель которого обеспечить всеобщую занятость и безбедное существование народа. Заодно и налоговая система, позволяющая очень неплохо жить малообеспеченным слоям населения за счёт весьма приличных размеров налога на богатых.

Да, я заинтересован в бесконфликтном развитии своих стран. Мне важен не только рост и уровень их экономики, но и увеличение населения.

У Российской Империи есть одна отличительная особенность — куда бы русские ни приходили, они везде начинали не с грабежей и не с низведения населения до положения рабов, а со строительства.

Строили на окраинах Империи электростанции, города, железные дороги и заводы. Но стоило тому же СССР развалиться, как в самоопределившихся странах, меньше, чем за десять лет пропала промышленность, и даже такие бренды, как Икарус, Татра и Булгартабак превратились из нарядной кареты в тыкву, как и сотни других, менее значимых, перечисление которых займёт несколько страниц.

Не могу объяснить причину саморазрушения окраин и их тягу к превращению в банановые республики, да мне это и не интересно.

У меня прямо противоположная цель — мне важно, чтобы страны моих жён не стали походить на их подобия из прошлого, для которых отрыв от Империи стал путём в никуда, а точнее — на дно.

Я уже не тот наивный парень, который может себе представить, что любая маленькая страна проживёт сама по себе. А две моих страны сейчас именно такие. Маленькие. Того количества народа, что в них проживает, явно маловато, чтобы назвать их полноценной страной.

Чем шире шагает прогресс — тем жёстче и требовательней производственная и технологическая интеграция. Тем больше нужно разнообразных производств и рабочих.

Ни один Клан и ни одна страна не сможет производить всё и сразу. История доказывает, что те, кто к этому стремился — проиграли.

Даже самый простой велосипед, чтобы стать недорогим и качественным изделием, должен выпускаться массово. Но попробуйте создать в одном месте замкнутое производство, где бы для этого велосипеда производилось абсолютно всё, начиная от металла и резины, и заканчивая краской.

Для этого и нужна интеграция, где каждый будет делать своё.

И чем сложнее изделие, тем больше разных фабрик и заводов будут включены в производственный процесс.

Обратной стороной медали является количество. Начни ты выпускать те же велосипеды сотнями и тысячами штук в месяц, и упрёшься в сбыт. Что Клан, что небольшая страна, рано или поздно, но заполнится однотипными изделиями. Совсем иное дело, когда одни будут производить велосипеды, другие мотоциклы, а третьи автомобили, при этом свободно покупая и продавая друг другу свою продукцию.

Исходя из таких несложных представлений я и пытаюсь сбалансировать свои возможности. Строю крупные и неповторяющиеся производства, связывая их транспортными магистралями.

Этот вопрос не менее важный, чем принцип устройства государственного строя, где у меня ожидается серьёзный передел.

Иногда я делюсь своими соображениями с Касперовичем. Все про него говорят, что он жидомасон — но это мой жидомасон.

Идеи про равенство и братство я из него выбил, а вот тему благоденствия народа возвысил и поставил его на пост ока государева, чтобы он от имени Императрицы Маньчжурии следил за всякой несправедливостью и прочими непотребствами.

Не повезло парню — обстоятельства так сложились, что особых шансов выжить у него не было. Я его вытащил из тех переплётов, в которые он залез по молодости лет, ударившись в революционеры, а потом, проверив раз пять, взял под своё крыло.

Нынче он у меня вроде секретаря, который комментирует раздел — непонятное, а попутно изучает внутреннюю политику и социальное устройство на землях Маньчжурии.

Сам Изяслав Касперович, или, попросту Изя, ничего не решает.

Его дело — пылающим взглядом идеалиста выискивать болевые точки в жизни моего народа и с присущей ему горячностью правдоруба, доводить эту информацию до моего сведения.

Очень ценный кадр. Любую несправедливость или зарождающийся конфликт он улавливает задолго до того, как они перерастают во что-то серьёзное. На его счету уже несколько несостоявшихся волнений и народных бунтов, которые умерли в зародыше, так как мы успели вовремя вмешаться и ликвидировать предпосылки для недовольства людей.

Смешно сказать, но проблемы народного недовольства почти всегда удаётся решить небольшими затратами и усилиями. И они в разы меньше тех убытков, которые я бы понёс в случае народных волнений.

Опять же, своевременное вмешательство идёт в плюс, как к моей репутации, так и к репутации Императрицы Ляо. А это куда, как лучше, чем заработать недобрую славу, надумай я подавить бунт с помощью солдат.

— Ваше Сиятельство! Строители на Корейской дороге бузить собираются! — в очередной раз нарисовался Касперович, с порога нарисовав новую проблему.

Строительство железной дороги на Корею мы уже ведём второй год и через полгода закончим, так как навстречу нам свою часть дороги строят корейцы. Сроки строительства утверждены и пока обе стороны выдерживают график, что и не удивительно.

Нет, с моей стороны, всё понятно, а за корейцами их Император следит.

Интересный у нас расклад по акциям получился. По тридцать три процента у моей "Сталепромышленной компании" и у корейского акционерного общества "Сеульские железные дороги", а по семнадцать процентов у Императора Кореи и Императрицы Ляо. Что характерно, августейшие особы ни копейки в строительство не вложили. Да и Бог с ними. Их дело земли выделить и охрану обеспечить.

Так что мне аппетит корейского Императора даже на пользу пошёл. Я на переговорах такую же долю для Ляо обозначил, что не нашло особых возражений, и проект железной дороги получил право на жизнь.

Лично для меня он важен, как транспортная магистраль, связывающая Японию и Маньчжурию через никогда не замерзающий морской порт Пусан. Заодно и на рынок Кореи доступ появится, а там много всего интересного намечается.

— Что на этот раз? — лениво поинтересовался я у Изяслава, старательно отыгрывая важную особу.

— Бабы, Ваше Сиятельство! — браво отчитался Изя.

— Хорош уже титулами звенеть. Сказал же, один на один можешь ко мне по имени и отчеству обращаться, — вальяжно откинулся я на кресле, — Садись и рассказывай.

— Недовольства начались после проверки на позапрошлой неделе. Ваши проверяющие тогда больше пятидесяти штрафов за день выписали, — ловко подоткнул Изя пальцем тоненькую оправу с кругляшами стёкол, чтобы посмотреть на мою реакцию.

— Правильно сделали. Не хрен малолеток в проституток превращать, — вспомнил я служебную записку, поданную мне по результатам проверки.

— Да где же других-то взять! — всплеснул Касперович руками, — Тех, кто старше пятнадцати, всех замуж расхватывают.

— Так, ты мне ещё тут еврейский театр давай устрой! — чуть рыкнул я ради приличия, — Я что тебе уже не раз говорил? Заметил проблему, ищи решение, а только потом уже с ним ко мне приходи.

— Вагоны купейные надо в Хабаровске купить, — тут же перешёл Изя на деловой тон, — Их там штук десять без дела болтается. Не новые правда, но зато цена божеская.

— Пока связи не вижу, — равнодушно заметил я, осматривая ногти.

Нет, не то, чтобы меня предстоящие недовольства совсем не волнуют, но с Изей иначе нельзя. Я пару раз повёлся на его эмоциональные речи, а потом почти полчаса каждый раз тратил, чтобы его обратно, на землю, спустить. Очень уж его иногда заносит.

— в Корее недорогих баб хоть сколько можно найти и на контракт принять, — зачастил он, — А то, что они языка не знают, так это только плюс. Быстрее дело пойдёт.

— Ты-то откуда это знаешь? — с любопытством глянул я на бывшего революционера.

Досье на него я отлично помню, как и то, что он никуда из страны за всю свою жизнь не выезжал, а потом ему на хвост имперская служба безопасности села. Тогда этот мерзавец не придумал ничего лучше, чем напрячь одного из своих родственников и попробовать спрятаться у меня в Бережковске, где его служба Степана отследила в первый же день. А там и я подвернулся, и побеседовав, взял горе — революционера к себе на перевоспитание.

— Ну-у, там один из моих бывших товарищей от имперских сатрапов скрывается, — неуверенно пробормотал Изя, — Но он человек проверенный. Его мнению можно доверять.

— А руководить этим публичным домом на колёсах ты будешь? — чуть повысил я голос.

— Лёва сказал, что его проект за пару месяцев окупится. Там же четыре тысячи рабочих, и зарплата у них приличная. Так что он все расходы вернёт, а потом и прибыль пополам поделит.

— Слушай, а твой этот, как его… — словно позабыв, помахал я кистью руки в воздухе.

— Берштейн, — на автомате подсказал Касперович.

— Во, Берштейн. Он точно революционер?

Глава 6

Третье августа 220 года от Начала. Екатеринбург. Недавно отстроенное здание Уктусского аэропорта. Собрание клуба авиаторов.

— Господа, полторы недели назад мы получили ответ на наше письмо, полученный из канцелярии Его Сиятельства князя Бережкова и подписанный им лично, — торжественно провозгласил председатель, невысокий коренастый мужчина, лет тридцати ­- тридцати пяти.

— Не томите уже, Игорь Степанович, — томно проворковала миловидная барышня, лет восемнадцати — девятнадцати на вид, вызвав усмешки у своих соседей.

Одна из лучших лётчиц их клуба, абсолютно безбашенная в небе, она всегда преображалась в обществе мужчин, изображая из себя жеманную кошечку.

— Само письмо я в перерыве вывешу на стену, и вы все сможете с ним ознакомиться, но ничего особо интересного вы там не увидите, — всё так же неторопливо продолжил председатель, а затем взял паузу и позволил пилотам полюбоваться своим безупречным видом.

— Вот же кровопийца, — шепнула барышня соседу и нетерпеливо притопнула ножкой.

— В конце письма вы увидите, что князь пригласил наших представителей в Бережковск. И мы только вчера оттуда вернулись.

— Вы встречались с князем? — тут же отреагировали присутствующие.

— К сожалению, нет. Князь сейчас в Харбине, — мотнул головой председатель, — Оказывается, приглашение имело совсем другую цель. Нам показали патрульную модификацию нашего самолёта! Настоящий боевой миник!

— Не может быть!

— Что там добавили?

— Об этом нигде не писали!

— Мы будем на них летать? — возбудился зал.

Игорь Степанович поднял руку, призывая авиаторов к тишине.

— Нам с Иваном Трофимовичем удалось сделать пару вылетов на новом самолёте. Скажу честно — самолёт просто огонь! Сказка! Увеличилась скорость, время полёта, максимальная высота, площадь остекления кабины. Все показатели добавили в плюс порядка десяти — пятнадцати процентов. И в то же время сократилась дистанция разбега и пробег при посадке.

— Как это возможно?

— Техномагия, господа! — воздел председатель указательный палец, — Новый самолёт буквально напичкан артефактами и накопителями.

— Но это же увеличивает его вес. Разбег тоже должен был увеличиться, — авиаторы бурно реагировали на новости, тут же задавая короткие вопросы и с нетерпением ждали на них ответы.

— В новый самолёт зашили двойной техномагический контур снижения веса. Во время полёта он запитан от избыточного тепла реактивного двигателя, а при взлёте и посадке можно дополнительно облегчить вес самолёта подключением к накопителю. Новая птичка настолько легко взлетает и приземляется, что от этих этапов теперь получаешь истинное наслаждение.

— Вы наверняка не всё нам рассказали.

— Конечно не всё. Патрульный вариант миника оснащён силовым щитом, рацией и оружием.

— Оружием? Но, как? Куда они смогли втиснуть пулемёт?

— Может, бомбы…

— Я бы сделал ставку на ракеты. В одном из документальных фильмов я видел, что князь использует ракетные установки.

Шум, поднятый авиаторами, Игорь Степанович пережидал с улыбкой. Его выступление никого не оставило равнодушным, а это — несомненный плюс. Плюс, в первую очередь созданному им клубу и его идее — дать любителям авиации цель и шанс.

Признаться, он сам не слишком верил в успех, предложив членам клуба обратиться к одному из самых сильных магов страны и просто везунчику, с предоставлением своих услуг. За три года существования екатеринбургского авиаклуба тридцать шесть его членов налетали больше двухсот часов каждый. И ещё одиннадцать пилотов доберутся к заветной планке в ближайшие два — три месяца. Однако гордость клуба — это его костяк из дюжины пилотов, с налётом больше пятисот часов.

Вот с ними-то и начались проблемы.

Бедешка, или миник, а то и вовсе микрик, как обзывают в народе миниатюрные BD — 5 — уникальный самолёт. Пилот — новичок за час полёта получает столько адреналина, что он разве что из ушей не течёт. Но со временем эти чувства притупляются и тогда наступает период воздушной акробатики. Очень опасное время. Только за последний год у них трое разбились. А ещё больше пилотов после этого ушло. Им стало скучно. Летать, просто, чтобы летать, без всякой цели и не слишком отдаляясь от аэродрома — это занятие на любителя.

Понятно, что были у них и полёты в другие города, и соревнования там устраивали, но всегда хотелось большего.

— А давайте придумаем, как можно летать с пользой.

Игорь Степанович уже не помнит, кто и когда это сказал, но фраза запала в душу и очень долгое время не давала спать спокойно. Почти месяц он ворочался по ночам, пытаясь придумать, чего бы предложить своим одноклубникам.

Служба в армии? Кому там нужны его пилоты, освоившие управление сверхлёгкими самолётами. Да и не пойдут они служить на долгий срок. К тому же, в клубе у него люди самые разные собрались. Далеко не все из них дворяне. А значит, армия им никаких офицерских вольностей не предложит.

Как откровение свыше оказалась газетная статья про ЧВК князя Бережкова.

Наёмный отряд авиаторов, работающий вахтовым методом! Это был выход.

Целый день он ходил, как чумной, а потом не выдержал, и поделился идей с теми, кому верил.

На то, чтобы написать письмо князю, у пятерых пилотов и одной пилотессы, ушло два дня.

И они получили ответ. В тот же день Игорь Степанович, захватив своего зама, рванул в Бережковск. Опробовав новый самолёт и осознав, что они могут стать частью ЧВК, и далеко не самой бесполезной, он горел желанием заразить своих друзей найденной им целью.

— Пока никто не угадал, — с виду спокойно дождался председатель собрания тот ворох предположений, который выдвинули его одноклубники по поводу вооружения их любимого миниатюрного самолётика, — В качестве оружия предложен техномагический артефакт. Патрульный самолёт может произвести от одного до шести выстрелов, причём вариант этого применения может выбирать сам пилот.

— Выстрелов из чего?

— Техномагия, — в очередной раз сказал председатель очевидное, — Как мне сказали Бережковские техномаги, в распоряжении пилота будет девяносто шесть Огнешаров. Это усечённая версия заклинания Огненного Дождя. На усмотрение пилота их можно запустить или все сразу, или половину, а то и вовсе разделить их количество на шесть выстрелов. Для этого на панели установлен отдельный переключатель. Нам эту функцию опробовать не дали, но штурмовку полигона лётчиком — испытателем мы видели. Атаку он производил с высоты в тысячу метров и все девяносто шесть Огнешаров легли в овал размером в триста на сто метров. Ну, это на глаз нам так показалось. И поверьте, я бы никому не пожелал там оказаться. Мы смотрели в бинокли с расстояния километра в два — три, и то до нас потом волны жара долетали.

— Для чего тогда нужны шесть выстрелов?

— Хм, мы тоже задали такой же вопрос, — ухмыльнулся руководитель авиаклуба, — На что нам ответили, а что вы будете делать, если в качестве нарушителей границы вы заметите три или четыре дирижабля, идущих в километре друг от друга?

— В этом случае что-то маловато вооружения получается, — заметил один из пилотов в возрасте, явно отслуживший в армии.

— Так мы и не претендуем на боевые операции. Для этого есть другие типы самолётов, а то и вовсе иные способы. Наше дело — патрулирование границы. Заметить и доложить. Вот главное. А вооружение — это лишь на крайний случай.

— Ещё бы кто нас научил, как им пользоваться.

— Ну, вот мы и подошли к главному вопросу нашего сегодняшнего сбора — созданию наёмного отряда пилотов сверхлёгкой авиации. С Бережковским центром обучения у меня есть договорённость, к сожалению, пока только устная, о том, что они в течении месяца обучат наших пилотов пользованию патрульными самолётами. Так что первый десяток пилотов мы можем отправить в Бережковск уже через три дня. После этого они улетят в Харбин, а им на смену придут следующие десять пилотов, которые потом их сменят в Харбине. А там и до третьей очереди дело дойдёт. В итоге, через четыре месяца у нас сложится полноценный отряд, который раз в месяц будет выделять десять пилотов на патрульную службу в ЧВК. Оплату нам князь предложил не просто хорошую, а очень хорошую. Впрочем, когда я бумаги вывешу, сами увидите.

— А если мы не наберём тридцать пилотов?

— Позвоню в Пермь или в Челябинск, — хмыкнул руководитель авиаклуба, — Кстати, в Тюмени есть перспективные пилоты. Шестерых я бы точно взял сходу.

— У меня обратный вопрос. Если вдруг так случится, что нас окажется больше тридцати, то по какому принципу будет производиться отбор?

— По налёту часов. Но на самом деле, тем, кто окажется на скамейке запасных, переживать не стоит. Все мы люди. Кто-то может заболеть, или ему обстоятельства не позволят улететь на целый месяц. Думаю, что человек пятьдесят в наш отряд мы смело сможем принять. Опять же, всё от нас будет зависеть. Если наш отряд покажет свою полезность и эффективность, то и количество вахтовых пилотов возрастёт. По крайней мере в Бережковске мне ясно дали понять, что десятком патрульных самолётов дело не ограничиться. Можно смело предположить, что их выпуск уже пошёл малой серией. Как я полагаю, речь идёт примерно о сотне самолётов.

— У нас нет столько пилотов.

— Так и наш авиаклуб не самый большой в стране. Оттого-то я и тороплюсь. Может мы и не станем самым большим авиаотрядом в ЧВК, но пока что у нас есть шанс стать самыми первыми, а это дорогого стоит! Давайте сейчас мы уйдём на перерыв, вы ознакомитесь с документами, всё обсудите между собой, а потом желающие записаться в наш новый отряд должны будут подойти к секретарю. Пока идёт запись я буду отвечать на вопросы про создаваемый отряд, а Иван Трофимович в другом конце зала ответит на ваши вопросы про новый самолёт. Думаю, вы от него узнаете много интересного, так как я ещё далеко не всё вам рассказал.

— Сколько? — спустя полтора часа выдохнул изрядно помятый председатель, обращаясь к секретарю, после того, как в зале остался только костяк авиаклуба.

— Сорок шесть человек записалось. Пятисотки все. Из двухсоток пятеро промышленников и двое купцов попросили неделю на раздумья.

— Уф-ф. Больше, чем мы рассчитывали. Поздравляю, господа!

— Игорь Степанович, вы за них не переживайте. Они бы всей душой, но за каждым из них дело и люди стоят. Никак им в одночасье с места не сорваться, — попытался секретарь защитить тех членов клуба, что выговорили себе временной интервал.

— Это я прекрасно понимаю. Сам примерно в такой же ситуации нахожусь. Мне тоже нелегко оторваться на месяц от рутины.

— А я предлагаю, не десять, а двенадцать пилотов раз в месяц отправлять. Тогда случись у кого какая-то крайность, легко можно будет подмениться, — постучала девушка по столу аккуратным ноготком.

— Неплохо бы, но кто им платить будет?

— Мы и будем. У нас же предусмотрено Уставом отчислять десять процентов в кассу отряда. Я узнавала про пассажирское сообщение. В тот же Харбин дирижабль раз в неделю от нас летает, с остановками в Иркутске и Новосибирске. И до Благовещенска так же, но уже в другие дни недели. И из Владивостока ещё два дирижабля в неделю. Получается, что за три — четыре дня добраться из Харбина до нас вполне реально. А когда в Харбине большой аэропорт достроят, то там и маголёты появятся. Не через Омск же, с их убогим аэропортом, они полетят?

— Вроде речь шла про рейс Харбин — Иркутск — Новосибирск — Екатеринбург — Москва и обратно, — вмешался в разговор секретарь, — По крайней мере так в газетах на прошлой неделе писали. Везде уже аэропорты отстроены по имперским стандартам.

— Ну, тогда от Харбина до нас действительно быстро можно будет добраться. Так что, предложение Ирины Степановны про двух запасных пилотах мне нравится, — облегчённо подвёл итог председатель авиаклуба.

— Эх, увеличили бы нашей бедешечке дальность полёта раза в два, я бы и сама на ней домой летала, — тут же ответила пилотесса, закатывая глазки.

Её специфический юмор удался. Шутка получилась из тех, на которые обычный обыватель даже не среагирует, но опытных пилотов она изрядно развеселила.

Впрочем, что тут такого. Свои профессиональные шутки есть у врачей, у армейцев и у моряков. Так почему бы авиаторам не пошутить?

* * *

— Аллилуйя! — возрадовался я, когда узнал, что имперское Министерство Обороны приняло решение о финансировании государственного заказа на бронированные разведывательно-дозорные машины (БРДМ).

И дело даже не в том, что на их создание пойдёт наша сталь и дизельные двигатели по сто восемьдесят лошадиных сил — это всего лишь деньги. Просто, если бы государство не взялось за изготовление такой техники, то мне бы самому пришлось ей заняться.

Архимаги отлично показали себя в качестве грозной боевой единицы. По сравнению с артиллерией они более универсальны, так как один и тот же маг может работать, как по площадям, накрыв одним заклинанием сразу три — четыре гектара, так и укреплённым пунктам, оставляя Кометой лишь воронки на месте ДЗОТов и ДОТов. А Огненная Стена, запущенная навстречу атакующему противнику, прокатится смертельным валом, оставляя за собой лишь пепел и обугленные трупы.

Несомненным плюсом архимагов является мобильность. В ряде случаев даже один архимаг способен заменить артиллерийский дивизион гаубиц калибром в сто двадцать два миллиметра. Но артиллерия никогда не способна перемещаться с такой скоростью, как архимаг, если в его распоряжении окажется дирижабль или БРДМ.

Маленькие и юркие броневики мне понадобились не случайно. Можно сказать — это результат довольно долгих моих наблюдений и размышлений.

Маньчжурия, а тем более, Монголия — это, в большей части, территории равнин. Что характерно, с резким континентальным климатом и сильными ветрами. При порывистом ветре даже при семи — восьми метрах в секунду высадка архимага на землю — занятие не для слабонервных. И если кто-то считает, что руки и ноги у архимагов никогда не ломаются, то абсолютно зря. Ломаются и ещё как, правда, всё-таки реже, чем у неодарённых.

Модификаций "бардака", как называли предки эту бронированную машину, очень много.

Я, на Арзамасском заводе, заказал себе сорок машин чуть удлинённой версии в базовой комплектации. Она предполагает экипаж в семь человек.

От дополнительных колёс и водомётов отказался сразу. Вместо колёс мне сделают боковые люки, а проблему передвижения по воде я решу своим способом. Заодно отказался и от оптики с вооружением. Оптику мне техномаги заменят своими изделиями, а мастерские Лобаева поставят вооружение получше, чем то, что принято в обычной армии.

Техномагия позволяет не только воздух в трубе разгонять до сверхзвуковых скоростей, но и на воду работает.Зачем мне водомёты, если я их смогу заменить одной — двумя трубами? Зато у меня освобождается куча внутреннего объёма.

Боеприпасов много не бывает. Равно, как и топлива, и пайков с водой, и накопителей Силы.

К моим патрульным отрядам это не должно относиться. Сколько смогу — дам. Пусть у них всего будет с избытком.

Понятно, что каждый "бардак" поступивший ко мне с завода, не останется в своём первозданном виде.

У меня уже ручонки чешутся. Понятно, что даже на первую партию броневиков много денег ухлопаю, зато каждый из них будет значить не меньше пяти обычных "бардаков", а то и всех десяти.

Силовые Щиты. Да, Щиты, а не один Щит. Для них в экипаже будет предусмотрен отдельный оператор. Его дело — следить за состоянием Щитов и оперативно накачивать Силой те, на которые приходится основная масса огня.

Чисто теоретически, довольно скоро мы переведём эту задачу на электронику, но пока специалисты Степана её решить не готовы.

Как-то очень тяжело у нас идёт сопряжение техномагии с радиотехниками. И эту проблему я уже не первый раз замечаю, что недавно Степану ещё раз высказал.

Есть у меня такое подозрение, что обе команды нынче письками меряются. Этакое негласное соревнование происходит между радиотехниками и техномагами.

Я не против соревнований, если они идут на пользу, а не в ущерб общему делу. Но тут точно пора вмешаться, пока у них противостояние далеко не зашло.

А что для этого нужно? Правильно. Вызвать огонь на себя, обозначив перед ними практически невыполнимые задачи.

Ничтоже сумняшеся, я воспользовался положением, и вызвал к себе в Харбин Степана с его замом, и Усольцева, в том же составе. Заодно и дирижабль им выделил один на всех. Вдруг, да и притрутся за время полёта.

Встречая дорогих гостей, заметил, что фокус не удался.

На взлётное поле оба моих друга выскочили всклокоченные, как боевые петухи перед боем. Впрочем, и их заместители от них не особо отставали.

Ой, зря они так. Я же не напрасно полночи не спал, соображая, какие задачи им поставить, а тем более, какие перспективные проблемы нарезать от всей широты своей души.

Да, я не такой гений техномагии, как Усольцев, и в нынешней радиотехнике уже разбираюсь так себе, зато я имею достаточно чёткое представление об обоих направлениях и знаю, где одно без другого невозможно.

— Итак, господа, мне от вас нужно следующее… — важным тоном начал я, когда мы прибыли ко мне в особняк и уединились в зале для банкетов.

— Всё сделаем, — бессовестно перебил меня Степан, — Мы ещё во время полёта об этом договорились. Нам бы спортивный зал с рингом в этом городе найти. У нас возникли всего лишь некоторые разногласия, кто кому на ринге морду набьёт. Три раунда по три минуты по правилам бокса.

— Тогда сегодня гуляем. Завтра и ринг вам предоставлю, и перчатки самые лучшие куплю, — хлопнул я по плечам двух своих друзей, усаживаясь между ними.

Глава 7

 Утро началось с ЧП.

В моём рабочем кабинете установлена довольно мощная рация и я взял за привычку, под утреннее кофе слушать, чем живёт утренний Харбин. Если у погранцов и в ЧВК всё было тихо, то на волне аэропорта присутствовала паника!

— Что значит — прогноз поменяли! Ваши долбаные метеорологи понимают, что мы теперь даже уйти от грозового фронта не успеем! — примерно так можно было перевести крик души капитана грузового дирижабля, если отпустить трёхэтажные матерные конструкции в его речи.

— У нас пока всего один метеорологический пост на юге. И тот всего лишь в семидесяти километрах от города. Откуда бы точным прогнозам взяться, — увещевал его диспетчер.

В голосе обоих собеседников сквозила тревога и неуверенность. Пришлось вмешаться.

— Поле. Это князь Бережков. Доложите обстановку, — прижал я тангенту, выходя в эфир.

— Ваше Сиятельство. В сорока минутах лёта от нас грузовой дирижабль, идущий с северо-запада, а навстречу ему, с юго-востока идёт грозовой фронт со штормовым ветром. Через полчаса нас накроет. Груз дирижабля — десяток лёгких самолётов и уникальное оборудование для аэропорта, — тут же доложил диспетчер.

— Дирижабль меня слышит? — уточнил я на всякий случай, так как стационарная рация в порту мощнее моей будет, да и антенны у них на порядок серьёзнее.

— Альбатрос — три на связи, — донеслось до меня подтверждение через потрескивания в эфире.

Гроза и на самом деле уже недалеко, судя по помехам.

— Продолжайте движение на Харбин. Грозу отменяю, — старательно выговорил я, чтобы меня хорошо расслышали в треске разрядов.

— Извините, Ваше Сиятельство, не понял. Повторите ваш приказ ещё раз, — донеслось из динамика секунд через десять.

— Альбатрос — три! Полный вперёд на Харбин! Часа полтора — два я для вас выиграю. Успеете и разгрузиться, и за землю зубами уцепиться, — повысил я голос, чтобы меня услышали сквозь нарастающий шум помех.

— Есть — полный вперёд! — неуверенно отозвался капитан дирижабля.

— Два внедорожника с охраной на выезд! Чтоб через три минуты у крыльца были! — отдал я команду начальнику охраны по внутренней связи.

— Термос с кофе мне. Быстро! — скомандовал я служанке, выковыривая из сейфа пару накопителей в чехлах из пористой резины.

Потом подумал, и добавил ещё парочку. С природой мне до сих пор не приходилось вступать в противоборство, но не заметить побочные эффекты я не мог.

— Помогите Сбрую надеть! — рявкнул я в приоткрытую дверь.

Ровно через три минуты, я, чуть громыхая при ходьбе, тяжело спускался к автомобилям. Следом за мной несли термос и сумку с накопителями.

— Максимально быстро выезжаем на объездную к тракту на Чаньчун, — дал я вводные начальнику охраны, — Ехать тут километров шесть — семь. Должны успеть.

— Нападение?

— Гроза. Надо остановить, — успел я насладиться непередаваемым выражением его лица, перед тем, как с трудом втиснулся в дверной проём внедорожника, ставший вдруг каким-то чересчур узким.

Сирены. Мигание проблесковых огней. Гонка по узким улочкам центра города. Разлетающиеся в стороны торговые лотки. Гоним, как на пожар!

В каком-то смысле, так оно и есть. Слишком ценный груз везёт дирижабль, да и сам он — ценность немалая. Но главное — экипаж и моя репутация! Больше десятка людей летят на верную смерть по моему приказу и под моё слово о том, что я справлюсь. Тут хочешь не хочешь, а надо прыгнуть выше головы.

— Стоп! Приехали. Вроде успеваем. Чёрт, тут поля! — успеваю я всё это сказать, вываливаясь из машины.

Да, слева от дороги шли поля. Если точнее, то рисовые чеки. У меня за спиной река Сунгари, вот с неё они и питаются водой. Если кто-то считает, что рисовые поля для меня стали преградой, то зря. Несколько тонн риса, пусть даже несколько десятков тонн риса — это небольшая цена за спасение дирижабля с дорогостоящим грузом. Там у меня уникальное оборудование для будущего аэродрома, которое я заказал почти год назад, и десяток первых патрульных самолётов. И экипаж!

Так что — вперёд и с песней!

Песня у меня однообразная. Больше похожая на мат.

— Твою дивизию! Твою дивизию… — разослал я пять однотипных заклинаний подряд, перекрывая ими в шахматном порядке надвигающийся грозовой фронт, уже чётко видимый в небе.

Играл направлениями и расстоянием, чтобы не оставить тучам никакого шанса на прорыв.

— Вперёд вдоль по тракту! На четыре километра! — на глаз прикинул я закручивающиеся воронки в небе, которые вскоре начнут осыпаться огромными ледяными сосульками.

Скоростной переезд, и я снова танцую прямо на дороге, запуская в небо заклинания, вытягивающие из туч всю влагу.

— Всем отойти! Три шага назад! — услышал я панический крик начальника охраны, во время нашей следующей остановки, между первым и вторым заклинанием.

Поскольку дальше никаких команд от него не последовало, то я спокойно доделал своё светлое дело, и лишь потом обернулся назад.

— Ирбис! Скотина такая! Вот же ты вымахал, — не смог сдержать я удивления, когда увидел, что прямо у меня за спиной сидит этакая кошечка, что выше меня раза в полтора в сидячем положении.

На глаз, он теперь в длину метров под пять будет, если на лапы встанет и побежит.

— Зверь не опасен? — услышал я вопрос начальника охраны, стоящего за одной из машин, и наверняка держащего в руках что-то убойное.

— Пока точно не скажу, но лучше ко мне близко не подходить, — лишний раз решил я нагнать жути, прекрасно представляя, какими легендами это вскоре обрастёт, — Соблюдайте дистанцию, и он вас не тронет. Кстати, а вы все его видите?

Судя по многочисленным ответам, да, все.

— Вот это ты заматерел, — почесал я за ухом своего питомца, которому для этого пришлось наклонить свою здоровенную башку, — Теперь тебя, красавца, не только я вижу. Ну, что, поехали дальше? Нам сегодня предстоит грозу победить.

В ответ пятиметровый котейко только фыркнул и лениво почесал себя лапой по брюху, показывая своё отношение к проблеме. Хорошо ещё, что по их кошачьей привычке не начал при всех себе яйца начищать.

— Неужели татуировка работает? — сам себе задал я вопрос, загружаясь в машину для следующего переезда.

Так-то мастер татуировок мне обещал рост слияния с природой и магией, а потом повышение концентрации и фокуса. К сожалению, моё ущербное знание китайского языка не позволило уловить всех тонкостей, да и мастер не особо рассыпался в объяснениях. Но даже в этом случае первые ласточки, если такими словами можно назвать пятиметрового магического питомца, меня радуют. Он заметно подрос и его теперь вижу не только я.

Как-то мне на душе спокойней становится, зная, что у меня за спиной находится верный друг, соображающий в магии.

Следующие два часа моей жизни прошли довольно однообразно.

Мой кортеж носился взад-вперёд по шоссе, а я ставил и ставил километровые воронки, высасывающие из туч влагу, а заодно и встававшие стеной на пути штормового ветра. Остановился я лишь тогда, когда на горизонте появились первые участки голубого неба.

В запасе оставался последний, только что начатый накопитель, а нас поливал лёгкий грибной дождик.

Несколько тучек, больше похожих на светло — серые облака, всё-таки хулигански проскользнули через мою систему осушения и сейчас торопились отыграться на нас.

— Запросите аэропорт. Скажите, что мы закончили, — устало присел я на край сидения машины, принимая в руки кем-то налитый стакан с кофе.

Сбруя — М весит почти что двадцать пять килограммов, а я в ней столько времени уже танцую.

— Аэропорт ответил, что прогноз про грозу и шторм не подтвердился, — услышал я спустя пару минут.

— Надо же. Как у них всё просто, — только и смог я пробормотать, помотав головой от вселенской несправедливости и всего остального, невысказанного, — О! А куда котик делся?

— Ко-отик… — одним словом выразил мне начальник охраны всю глубину обуревавших его чувств, и, наверняка, удерживая в себе гораздо более крепкие эпитеты, — Растворился, как только вы магию перестали творить. Ваше Сиятельство, Зверь теперь часто будет появляться?

— Кто его знает. Они всегда живут сами по себе, — ответил я, разглядывая посветлевшее небо и пожимая плечами, — Это же кошки…

* * *

— Муж мой, — скопировала Ляо у Аю её обычное обращение. Она вообще, жуткая повторюшка, но я не против. У моих жён есть, чему поучиться и Ляо это прекрасно понимает, — Мне сказали, что ты остановил грозу. Это правда!

— Правда, — односложно подтвердил я, чтобы не углубляться в детали.

— Ты опять сам рискуешь?

— Как оказалось, никакого риска не было. Но в одном ты права, не княжеское это дело, самому такие вопросы решать. Надо будет подумать над командой, способной работать в чрезвычайных ситуациях. К тому же, у меня два старика — архимага без дела засиделись. Н забыть бы поинтересоваться, не готовы ли они стариной тряхнуть. Ухтомский вряд ли подпишется, а вот Шубин тот ещё живчик. Спасибо тебе, что подсказала. Я что-то про них подзабыл.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Конечно, можешь. Я там целые горы льда в рисовые чеки накидал. Надо будет выяснить ущерб и возместить его крестьянам. А я закажу пару вагонов риса. Думаю, этого хватит, чтобы на него цены в городе не выросли из-за сегодняшнего происшествия.

— Два вагона? — задумалась Ляо, — Это же очень много и дорого! Неужели гроза столько стоила?

Хм, похоже Ляо, когда скрывалась в деревне, вдосталь насмотрелась, как маньчжурских девочек покупали на ночь за небольшой мешок риса, оттого и стоимость ущерба она расценивает иначе, чем я. Я в рублях, а она в девочках.

— А, так ты про дирижабль ничего не знаешь? — посмотрел я на жену, отрицательно мотнувшую головой.

Время у меня было. Проговорили больше часа. Ляо на этот раз в тени моих остальных жён не пряталась и быстро освоившись, оказалась очень любопытной. Вопросы из неё так и сыпались. Моя вина. Никогда бы не подумал, что у неё их столько накопилось.

Заодно она расспросила и о наших небольших самолётиках. Вот тут-то меня и накрыло. Минуты на две я из разговора выпал.

BD-10.

Наша удачная неудача. Двухмоторный скоростной истребитель, который родился раньше своего времени.

Сделать-то мы их сделали, аж три штуки. И пилотов обучили. Но прогадали. Самолёт оказался невостребованным. Ему до сих пор не с кем воевать. Самый первый экземпляр, на котором выявляли недостатки, так и остался у Артемьева, а два последующих со скрипом купило Министерство Обороны, направив их в Крым.

Почему — со скрипом?

Так кто, кроме османов нам сейчас в небе может угрожать?

С востока я Империю прикрыл, с запада — Антон, после того, как стал кайзером. Один юг остался, а там пока авиацией и не пахнет. Так уж вышло, что истребитель прилично опередил своё время. Нет для него пока стоящих боевых задач.

Одна надежда на французов. Если они начнут у Артемьева самолёты покупать, то мы Германии ещё сколько-то истребителей продадим. Но это вряд ли. Больно уж неровно Император дышит по поводу Франции, после того, как они попытались отравить его Семью и поменять власть в России.

Уже пять лет прошло, но даже я не знаю, что по поводу того покушения князь Обдорин ещё накопал.

Герцога Анжуйского мы с Антоном грохнули, заодно и Германии подсобили с возвратом территорий. Там, кстати, до сих пор вялотекущая войнушка идёт. С Лотарингией вроде всё нормально, а вот с Померанией не очень. Стреляют.

Но об этом потом. Я же с женой разговариваю.

— М-м-м, Ляо, извини, отвлёкся, — покаялся я.

— Я понимаю. Меня Дарья не раз предупреждала, — сдала Дашку Ляо, сама того не подозревая.

Ну, есть у меня такое. Зависаю иногда, задумавшись. Вот только не думал, что жёны это между собой обсуждают и относятся с понимманием.

— Ты о чём-то спросила? — сориентировался я на её любопытную мордашку.

— Да, я спрашивала, отчего бы нам не заключить мирное соглашение с Китаем. Ты собираешь армию, а она дорого стоит. Маньчжурия могла бы и без неё обойтись, — на полном серьёзе выдала Ляо.

— Погоди минутку, я до кабинета схожу, а потом тебе отвечу, — посмотрел я в её наивные глаза.

— Хорошо, — изобразив из себя пай — девочку, замерла она за столом.

Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы найти нужное. Альбомы фотографий и просто фотографии в конвертах. Про многие из них я узнал абсолютно случайно и собрал целое досье, которое можно использовать в качестве компромата и рычага воздействия, на случай личных переговоров с китайской Императрицей.

— Итак, давай про армию, а точнее, про ЧВК. Они, как бы, не совсем армия. Пока я их содержу за счёт трёх равных долей от поступлений с моих земель, а также, из Японии и из Маньчжурии. Обрати внимание, что твою государственную казну я не трогаю. С Маньчжурии оплата на наёмников идёт от золотых рудников, железной дороги и с металлургического комбината. Теперь вернёмся к Китаю. Может, ты и поверишь в мирное соглашение с ними, но я — нет.

— Почему?

— Потому что у тебя короткая память, но это лишь одна из причин, причём, далеко не самая главная. Если у нас не будет армии, которая будет крайне опасна для соседей, то мира мы с ними никогда не увидим.

— Объясни. Я не понимаю. И не люблю войну.

Я глубоко вдохнул, выдохнул и мысленно пообещал себе, что буду уделять больше внимания и времени для политинформации своих жён.

— Слабых никто не уважает. С ними можно делать всё, что в голову взбредёт. Напомнить тебе, что бы случилось, если бы ты попала на ночь к киданю, с его шаловливыми руками, после убийства которого тебе пришлось бежать, — посмотрел я на жену, но увидел лишь тень сомнения у неё на лице, — Зря ты думаешь, что дело у вас ограничилось бы одним — двумя пальчиками. В таких мелочах покойник ни разу не был замечен. И это ещё не самый плохой из ваших захватчиков, — кинул я веер фотографий, рассыпавшихся по всему столу, — Вот этот импотент лица детей любил фотографировать. Даже подставку специальную с ошейником придумал, чтобы их задранные вверх мордашки всегда в камеру смотрели. Нравились ему детские слёзы и их вытаращенные, от боли и отчаяния глаза, когда с ними очередной кобель начинал. Кстати, этого извращенца твои же подданные на кол потом посадили. Он у них три дня умирал. Вот тебе и волеизъявление народа. Хочешь такое же повторить?

Жёстко? Да. Но надо. Ляо — Императрица, и ей нельзя быть добренькой.

Кто сказал, что Императрицами могут быть милые и совестливые дамочки? Готовые уткнуться в платочек из-за слезоточивого рассказа, а то и вовсе упасть в глубокий обморок, при виде фотографий девочек, разинувших от боли рот в немом крике, когда их насилуют здоровенные собаки.

Нет такого, и никогда не будет, а если и будет, то недолго такой правитель проживёт.

У Императрицы должен быть стальной стержень внутри, иначе ей не удержать корону на голове. Власть — штука серьёзная. Кроме пряников и наград, по их слову и приказу ещё и казни происходят.

Конкретно в Маньчжурии принято головы отрубать, если кому из преступников, приговорённых к смертной казни, повезёт.

Если не повезёт — то линчи.

И в этом вопросе азиаты крайне изобретательны. У них для линчи целая система разработана, со строгой градацией видов казни. Кому-то довольно быстро двадцать кусков плоти отрежут, другому тридцать шесть, а самые неудачники и на три тысячи кусочков могут попасть. Умирать приговорённые к казни будут долго и мучительно.

— А там что за пакеты? — наконец отмерла Ляо, перестав скользить взглядом по десяткам довольно качественных снимков, сделанных хорошим фотоаппаратом.

— В этих всякое разное насилие, в основном групповые оргии, усаживание на бутылки и подвешивание. Качество фотографий любительское, да и девочки постарше, чем здесь. В той стопке — пытки и убийства. В большинстве случаев, мужчин. Два альбома с отрубанием голов. Офицерские. К этому фотоархиву у меня восемь томов протоколов прилагается, с показаниями выживших и свидетелей.

— Зачем ты его хранишь?

— Зачем нужны доказательства военного преступления? — переиначил я её вопрос, — Это тоже оружие. Дипломатическое и информационное. Иногда для победы не хватает одних лишь пушек и самолётов.

— Я пойду твоим заданием по рису займусь, — поднялась с места довольно бледная жена.

— Постарайся не затягивать. Лишние слухи в городе нам не нужны, — проводил я её взглядом.

Если честно, у меня самого в голове кавардак. Вроде бы и пересмотрел уже все фотографии, а один чёрт ощущения гадкие, словно испачкался в чём-то.

Что у меня такое есть, из незаконченных дел, а лучше, вообще из не начатых, чтобы переключиться.

О! Моментальный Прыжок!

Заклинание, которое я выменял на фильм у графа Смирницкого, но так и не освоил.

Очень зря я про него забыл. Сегодня такая штука мне вполне могла пригодиться.

Так что — вперёд и с песней!

Глава 8

Диспетчерская вышка аэропорта Харбин. Третий день полётов новых патрульных самолётов. Пять "миников" получили первое задание, остальные экипажи продолжают обзорные полёты, знакомясь с местностью и ориентирами.

— Птица — один, ответь Харбину.

— Харбин, слышу вас хорошо. Через пару минут выстроимся в "гребёнку", согласно заданию.

— Соседей наблюдаете?

— Да, на двух тысячах метров видимость отличная. Внизу слабая облачность. Но контролю за землёй это не мешает.

— Радиомаяки проверили?

— Два слышим на "отлично", третий, на "хорошо".

— Ближе к Улан-Хото его будет лучше слышно.

— Очень надеюсь, что маяки нам не понадобятся, тьфу-тьфу, — несколько суеверно ответил пилот Птицы — один.

* * *

Я, как обычно, под кофе, прослушиваю утренние переговоры по своей рации.

Догадываюсь, что и пилоты, и все диспетчеры аэропорта об этом знают. Да я и сам не особо скрываю, как меня интересует их работа. Может, кто из них понимает, что будь моя воля, я бы с удовольствием променял свою суету правителя на пилотские будни, взмыв в небо даже на том же "минике", если ничего приличней не найдётся, и был при этом счастлив.

Сегодня у пилотов первый патрульный вылет. Отправили их целой пятёркой, этаким фронтом, с разрывом между самолётами в пять — шесть километров. Им так проще осваиваться в небе Маньчжурии.

Особой пользы от их сегодняшнего вылета я не жду, но в наиболее удалённой части своего полёта эта "гребёнка" пройдётся по местам возможного нахождения оборотней.

Оговорка пилота про радиомаяк не случайна.

"Миник", в силу ничтожности его размеров и грузоподъёмности, самолётик крайне простой и такими излишествами, как штурманский стол, не обременён. Собственно, штурмана там тоже нет. Пилоту всё приходится делать самому и вручную. И азимуты определять, и на карту их наносить.

К счастью, патрульная версия самолёта — машина неприхотливая и простая в управлении. Позволяет при горизонтальном полёте зафиксировать штурвал и отвлечься от управления на минуту — другую. За это время можно успеть взять пеленги, а там и прикинуть, где же ты находишься.

Надеюсь, через месяц — полтора всё изменится. По моему заказу изготовлено самое лучшее навигационное оборудование для аэропортов и его уже начали устанавливать.

Но всё это потом. Сейчас меня очень живо интересует другой вопрос — есть ли оборотни в Монголии, и если да, то сколько их? Не случится ли так, что всю Маньчжурию накроют орды Одарённых монголов, освоивших трансмутацию живых организмов, и тысячи этих существ вырежут мне всё население?

Загадка, однако. И отмахнуться от неё я не имею права.

А значит будут пока летать патрульные дирижабли и самолёты, и следом за ними поедут наземные поисковые группы. Моей Маньчжурии надо достоверно знать, что же у соседей происходит.

Думаете, мне одному интересно? Как бы не так!

Интерес разный бывает, а если применить немного фантазии, то он может возникнуть сразу у сотен людей.

Например, я объявил о премии в сто тысяч рублей за первую магическую монгольскую тварь, доставленную мне в любом виде, и по десять тысяч рублей за каждую мёртвую из следующего десятка, а за живую — в пять раз больше.

Как мне докладывали, уже на следующий день в сторону Монголии ушло не меньше полутора десятков отрядов охотников, собранных буквально за сутки.

Если кто-то скажет, что они отправились на смерть, то вовсе нет.

Люди всегда отличались изобретательностью. Даже во времена голоцена наши предки умудрялись завалить мамонта — противника несопоставимой с ними силы.

Готов поспорить, что месяца не пройдёт, как я отдам учёным на исследования первые образцы диковинной монгольской угрозы. А там, понимая в чём суть объектов опасности, и в чём их уязвимость, уже на порядок легче станет.

Пусть сначала я немного запаниковал, но очень быстро успокоился. Оборотни — это всего лишь очень большие волки. Просто надо найти против них эффективное оружие.

Первым делом на ум пришли светошумовые гранаты и ультразвук. Потом слезоточивый газ, дым, обычный перец, капканы и мышьяк. Волк — хищник опасный, но его сильные стороны — это одновременно и его слабости. Хороший слух, зрение и обоняние. Замечательно. По ним и ударим в первую очередь.

Человек — вообще-то существо крайне изобретательное. Недаром он стал главным хищником на этой планете.

* * *

В Харбине я завис так надолго не случайно. Сначала я планировал, что здесь будет главный центр моей княжеской логистики, а потом, как-то само собой вышло, что и другие страны огромный интерес проявили.

И если интересы Японии мне понятны и прозрачны, то Корея и Китай, а заодно и Индия с Сиамом — это совокупность непоняток. Сюда ещё можно Австралию приплюсовать, с её довольно специфическими интересами.

Торговый путь в Россию через незамерзающий порт Пусан, а дальше по железной дороге через Харбин, он гораздо быстрей и надёжней, чем через Японию или Владивосток.

Я уже давно убедился, что расположение транспортного узла на стыке торговых путей — это крайне выгодное вложение капитала.

Есть и другие соображения. Контроль над несколькими путями — это власть и политическое влияние. Что характерно, политическое влияние распространится сразу на несколько стран, путь в которые проляжет через Маньчжурию.

А это уже немного иной уровень. Скажем так, повыше княжеского. Я не пытаюсь умалить значение князей у нас в Империи, но далеко не все они имеют возможность воздействовать на торговлю, экономику и политику сразу нескольких стран.

Пусть раньше многие из правителей соседних государств про существование Маньчжурии разве что, только краем уха слышали, зато уже очень скоро им придётся начинать с ней считаться. Для этого я и работаю, как проклятый, и армию создаю, и большие деньги трачу, вкладывая их в промышленность и логистику.

Будь у меня под рукой одна только Маньчжурия, то все мои сегодняшние планы вполне обоснованно можно было бы считать нереальными.

Одна из беднейших стран на континенте, что не удивительно.

Китайские Кланы не поднимают окраины до своего уровня, как у русских принято, а наоборот, вгоняют их в каменный век и ограничивают рождаемость.

Но в моём случае работает кумулятивный эффект. И страна довольно быстро поднимается с колен.

Кроме богатых железных руд, где уже построен крупный завод, стоит отметить выгодное расположение Маньчжурии, и не забыть про меня. Не страдая излишней скромностью, могу заметить, что военной славы мне с лихвой хватает. Про моё родство с Императором Рюминым знают все, но вишенкой на торте — мой титул Главы Совета архимагов.

Впрочем, это для обывателей. Серьёзные люди меня оценивают совсем по другим критериям, например таким, как капитализация моих предприятий и банков.

Если силу денег использовать правильно, не набивая ими мешки и подвалы, а вкладывая их в дело, то этим рычагом можно многое поднять. А уж когда деньги самому можно печатать…

Да, у Маньчжурии появились свои деньги. Пока это банкноты, изготовленные по моему заказу на пермской денежной фабрике Госзнак. Скоро медные монеты появятся. Их я уже заказал в Екатеринбурге.

А потом сто раз успел себя похвалить, что связался с купцом Чуриным. Его огромный магазин был для харбинцев тем средством убеждения, который работал в разы лучше любых пропагандистских лозунгов.

В нём любые виды товаров продавались за новые деньги! Более того, на большей части ценников уже появились цены не только в российских рублях, но и в новеньких маньчжурских юанях, которые пришли на замену китайских денег, а четыре обменных пункта, один из которых находился на первом этаже универмага, были готовы произвести расчёты и размен в любой из шести валют соседних стран.

Пусть не сразу, но, надеюсь, что очень скоро, в Харбине на ценниках останутся только мои юани. А если и рубли всё-таки будут, то тоже ничего страшного.

Когда у тебя в руках руководство государственным банком, то чисто теоретически — кто, кроме моей жены, Императрицы Ляо, может мне запретить слегка вольное отношение к курсам валют. Вроде, совсем не на много обозначить разницу при обмене — всего лишь на три — четыре процента, но местные юани окажутся выгодней при покупках. А если эту мелочь оформить, как расходы на произведение кассовых операций, то и претензий ко мне никогда не будет. Даже от того же Рюмина. Дело-то насквозь понятное и чисто житейское. У нас в России при обмене валют иногда и побольше денег за услуги обменных пунктов берут.

Опять же — мне все эти движения только на пользу. Ни за что бы не подумал, что я когда-нибудь смогу абсолютно законно менять напечатанную мной бумагу на рубли Империи.

— Ваше Сиятельство, купец Чурин к вам. Говорит, назначено ему, — доложил слуга, как всегда, без всякого пиетета.

Довыделывается он у меня когда-нибудь. Отправлю его столицу, на длительную стажировку к своему дворецкому. Вот горя-то хлебнёт. Старик у меня в столичном особняке суров. Со стороны глянуть, чистый генерал, а то и выше. Заодно пару вязанок бамбука ему отправлю. Этаких почти метровых палок, в два пальца толщиной. Как закончатся, так пусть мне обратно своего ученика в дворецкие шлёт. Впрочем, это всего лишь мечты…

— Рад приветствовать, Ваше Сиятельство! — степенно зашёл в зал купец.

— И я рад вас видеть. Давно ли вернулись?

Дальше последовал обычный вежливый разговор, под чай для Чурина, и под кофе для меня.

Спустя четверть часа, причём отмерянных с завидной точностью, купец перешёл к делам.

— Я знаю, Олег Игоревич, что вы не любите пустых разговоров, — с хитринкой смотрел Чурин на меня, отслеживая мою реакцию на обращение по имени — отчеству, которое я ему разрешил в приватной беседе. Заметив, что я даже не дёрнулся, он кивнул сам себе головой и продолжил, — Если вам интересно знать моё мнение, то честно скажу — вам нужны собственные сельскохозяйственные угодья на юге Японии и на Окинаве. Много. Пятьсот — шестьсот гектаров — в самый раз будет.

Кофе — очень неудобный напиток, если им поперхнёшься. Пятна потом не всегда отстирываются. Поэтому я подавил позыв на покашлять, приложив к этому всю силу воли.

Справился. Отдышался, и лишь потом спросил вполголоса, так как не был уверен, что у меня всё в порядке с горлом:

— Зачем?

— О! Я отвечу на ваш вопрос, и довольно обстоятельно. Но сначала скажите мне — вы же наверняка интересовались, какие предприятия я за свою жизнь поставил, кроме лавок и магазинов?

— Товарищество купца Чурина имеет универсальные магазины, предприятия по производству красок и лаков, табака, спиртных напитков и парфюмерных изделий, одежды и головных уборов, а также мастерские, мыловаренный, уксусный, кожевенный заводы, технические отделы, торгующие автомобилями и сельскохозяйственной техникой, — не жалуясь на память, привёл я купцу строки из его собственного досье.

— Неплохо, — выслушал он меня, с заметной гордостью, — По мелочам ещё много чего можно было бы добавить, но и этого достаточно для начала разговора.

— Решили какие-то культуры из Индии привезти? — высказал я первое же предположение, пришедшее в голову.

— И да, и нет. В том смысле, что не только из Индии. Давно у меня крутится в голове одна затея, но одному мне её не поднять. Хочу фабрику поставить по рису и супам быстрого приготовления, а заодно и соусы консервированные к ним выпускать.

— Судя по вашему тону, предлагаете вы что-то необычное, но не кажется ли вам, что все эти товары уже производят? — нахмурился я, добросовестно не понимая, зачем с этим Чурину, а тем более мне, связываться.

— Есть такое дело, — ничуть не смутился купец, — Названия, случайно, не подскажете?

— Даже если они и были, я на внимания не обратил, — пожал я плечами.

— В этом-то всё и дело, — задумчиво протянул Чурин, собираясь с мыслями, — А можно успеть заявить о себе. Сделать так, чтобы название запомнили сразу в нескольких странах. Вот только объёмы продукции для этого нужны не просто большие, а огромные. Иначе расходы на рекламу не окупятся.

— Простите, конечно, но я не уверен, что для выполнения столь великих планов хватит пятисот гектаров на юге Японии, — чётко выверил я долю скепсиса в своих словах.

— Под специи и пряности этого достаточно. То что земли в Японии бедные — это решаемо. Отправлю несколько барж с сапропелем и удобрений закуплю.

— Секундочку. Так вы пятьсот гектаров собираетесь перцем засадить?

— Только восемьдесят процентов. Остальные двадцать уйдут под имбирь, ваниль и мускатный орех.

— Однако, — почесал я в затылке, — И куда мы денем такую прорву перца?

— Вы, Олег Игоревич, верно плохо мои отчёты просмотрели, — покачал Чурин головой.

— Признаться, в детали не вникал, изучил лишь последнюю страницу, — честно признался я, но почувствовав некоторое неудобство, решил подсластить пилюлю, — Результат вашей последней поездки в Индию и итоги реализации товаров просто замечательные! Чистая прибыль почти в пять раз от вложенного! Иногда сомнения берут, что такое возможно.

— Так в третий раз уже туда наведываюсь. Начали связи работать, да и я понял, какой из перцев стоит покупать, — довольно пророкотал купец, ухмыляясь в бороду, — Чтобы интриги не плодить, скажу прямо — на малабарском перце прибыль почти вдвое больше получилась, чем на остальных товарах. Опять же, распродал я его раньше, чем рассчитывал.

— И что же вам не нравится? Всё же замечательно!

— Всё да не всё, — хмыкнул Чурин, — Хочется след оставить после себя, а ещё и прибыль приумножить. Если есть возможность взять в свои руки весь процесс, от выращивания перца до его продажи в виде готового изделия, а не в качестве приправы, то и деньги другие можно получать. Но для этого перец свой нужен. Такой, чтобы он год от года, всегда был одного качества. Тогда и соусы не будут партия от партии отличаться. При покупках на стороне такого не добиться.

— Сдались вам эти соусы, — попытался я возвратить Чурина, увлечённого мечтами, на землю, — Возни и хлопот много, а особой выгоды я не вижу.

— Есть выгода, и немалая, — вздохнул купец, — Что такое соус? Это малые граммы перца и специй, вода, уксус, соль и крахмал. Остальное — мелочи. По сути, мы воду с уксусом сможем продавать задорого, да ещё и под своим знаком.

— Ваши товары и без того известны. Папиросы, чай, мыло, одежда и напитки, и везде ваша фамилия стоит.

— Так-то оно так, Олег Игоревич, но слава эта местечковая, — вздохнул купец, — Фамилия моя известна, но только от Красноярска до Владивостока. Но дело даже вовсе не в фамилии. Мечтаю, чтобы наша марка торговая на полмира гремела, по крайней мере, от Японии и до Европы.

— Смело. И мечта хорошая, но при чём здесь я? Вы — человек далеко не бедный. Земель в Японии можете в достатке скупить. С правом на такую покупку, если вдруг нужда возникнет, я помогу. Право слово, я-то вам зачем? — попытался добиться я ясности в резонах Чурина.

— Так как же, князь! — всплеснул купец руками, — У вас же армия растёт! А какие связи есть среди военных и моряков. Грех такое не использовать. Мы же им и супы быстрого приготовления предложим, и кашами с мясом обеспечим. Думаю, не хуже австралийцев с пайками справимся, и по цене подешевле выйдет.

— Погодите-ка, вроде, мы про соусы и перец говорили. Причём здесь армейские пайки? — помотал я головой, слегка опешив от резкой смены темы разговора.

— Репутация. Имя. Вот что может сработать. Для этого и нужна известная всем марка. Вы уж простите меня, Олег Игоревич, но боюсь, что даже вашего влияния окажется недостаточно, надумай вы попробовать сменить армейский порядок в части питания. Заметьте, я не претендую на замену обычного казарменного питания. Но в походе или в окопах наши пайки будут намного легче, вкуснее и питательней, чем та банка консервов, упаковка каши и полбулки хлеба, которые солдату сухпайком на день выдают.

— Стоп! — решительно прервал я купца, — Ещё раз задам вопрос — причём тут я?

— А кто нам поручил техномагические товары продавать? — чисто по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил Чурин.

— Допустим, я. И что с того?

— С них-то всё и началось… Я, как эту штуку увидел, так у меня в голове вся мозаика сложилась. Я про кипятильник ваш, для воды. Мы три штуки таких разрядили, чтобы доподлинно узнать, что их примерно на сто литров кипятка хватает на одном заряде. На родниковой воде проверяли, она жуть, какая холодная. И по литру кипятили, и вёдрами, и в чане. Весит такая приблуда двести семьдесят грамм, но для солдата — это предмет первейшей необходимости, а заодно и способ, случись передышка в бою, полноценное питание получить. А потом меняешь в нём накопитель на новый, и он снова работает. Так что горячее питание солдаты получат.

— А заодно и кипячённую воду… — побарабанил я пальцами по столу, вспоминая времена своей академической практики.

За время сидения в белорусских болотах у нас тогда в войсках не боевые потери превысили все остальные. Сначала кровавой косой прошлась дизентерия, а потом тиф в гости пожаловал. К счастью, мы, курсанты, этого почти не застали. Успели медики обе эпидемии погасить. Всё произошло до нашего прибытия, но общая статистика той памятной военной операции, которую нам преподаватели показали спустя полгода, удручала. Слишком дорого стоила встала победа.

По меркам цены человеческой жизни стоимость кипятильников — величина копеечная.

Ради улучшения солдатских пайков, а то и собственного обогащения, я никогда бы не полез расталкивать коленями и локтями толпы пригревшихся интендантов и их поставщиков.

Во-первых, не княжеское это дело. А во-вторых, далеко не безопасное.

Как минимум, ушат помоев постарается вылить каждый, кого мои действия заденут, а их не сотни, а тысячи. На армии некоторые Кланы из поколения в поколение наживаются, умудряясь при этом подкармливать целую свору пристяжных из Министерства Обороны и Генштаба.

Но когда вопрос поставлен ребром — сможет ли одно из подведомственных мне отделений магии, а именно, техномагическое, спасти сотни и тысячи жизней обычных солдат, я попросту обязан соответствовать.

Должность у меня такая. Глава Совета архимагов. За всю магию в Империи отвечаю.

А должность — это не только права, привилегии и красивая секретарша, которую я так и не завёл, но ещё и долг!

Чёртов Чурин… Это он во всём виноват!

Глава 9

Что нужно городу, чтобы выглядеть привлекательно и жить полноценной жизнью. Понятно, что много чего, но главное — ему нужен руководитель.

В Харбине функции мэра у меня исполняет протеже князя Белозёрского — третий наследник графа Сумарокова.

Временно исполняющий обязанности мэра немолод. Ему сорок два года. Роль главы города он исполняет уже полтора года, но я до сих пор окончательно не утвердил его в должности.

Причина простая — так не бывает.

Не может человек, воспитанный среди бардака, присущего нам русским, поставить дело так, что возглавляемое им городское управление куда уместней смотрелось бы где-нибудь в Германии.

Порядок там у него образцовый, везде чистота и никаких очередей. Зато документы людям максимум в три дня оформляют.

Я графу до сих пор до конца не доверяю, но он, сволочь такая, уже полтора года меня разочаровывает, не давая повода докопаться до его работы даже по мелочам.

На любую мою претензию он называет средства и сроки для её устранения. Кстати, средства очень даже вменяемые. Я бы в такие не уложился.

Иногда я с ним соглашался и выделял деньги сверх городского бюджета. Чисто, чтобы его проверить. Скажем, такое было шесть раз в прошлом году. А этот негодяй точно в срок всё выполнил, уложившись в смету.

В этом году я стал осторожней, но на пару раз всё равно попал. Первый раз за ремонт ливнёвки на девять тысяч юаней разорился. Это когда я лужи в центре заметил и попенял, что они город не красят, а второй…

Про второй случай моим жёнам точно не стоит знать.

Впрочем, дело житейское.

Если что, я ни в чём не виноват.

Кто же знал, что недоделанный революционер Бернштейн окажется столь деятельной натурой. По крайней мере, изрядно выросшее количество гражданок Кореи заметно скрасило суровые будни ЧВК и заметно разнообразило ночную жизнь Харбина.

Модель бизнеса "от Бернштейна" отлично прижилась и дала офигительно высокие результаты не только по прибыли, но и в плане народного спокойствия. Старательные азиатки, не покладая ног, трудятся с вечера и до утра, снимая сексуальную озабоченность среди мужского населения города, и в первую очередь, благотворно воздействуя в этом плане на вояк.

Под проект Бернштейна в четыре пассажирских поезда с кореянками, мэром было предложено вынести их на добрых три километра в сторону от ближайшей окраины города, чтобы они своим вечным ночным праздником жителям не досаждали. Сумароков, обсчитав с точностью арифмометра проект, от меня попросил всего лишь рельсы со шпалами, во вполне приемлемом количестве, заметив, что всё остальное городской муниципалитет берёт на себя.

Зато теперь — извольте радоваться. Абсолютно бросовые, заболоченные земли, не пригодные для поселений или сельского хозяйства, приносят городу денег даже больше, чем иной, вполне благополучный район, со всеми его магазинами, ресторанами и прочим добром. Заодно и подобие трамвая появилось, раз уж рельсы уложены. Каждые полчаса забавный паровозик отвозит три вагона мужчин, желающих вкусить разврата, и доставляет обратно уже вкусивших.

Перроны с четырьмя тупиками, построенные за счёт благожелателей, подозрительно быстро обросли десятками заведений и магазинчиков. Спустя неполный год там стали появляться первые приличные гостиницы и ночной квартал начал принимать вполне благопристойный и цивилизованный вид, отбивая хлеб у Китай — города.

Налицо кумулятивный эффект талантов Бернштейна, графа Сумарокова и волеизъявления народа. А также посильное спонсорство коммерсантов, желающих припасть к золотой жиле ночных развлечений.

Конечно, можно задаться вопросом, а для чего мне из Харбина устраивать этакую Мекку разгульной жизни, слава о которой облетела не только Дальний Восток, но даже уже и до столицы Империи добралась.

И вроде меня, князя и мужа Императрицы Маньчжурии такие слухи не сильно красят, но тут дело абсолютно в другом.

Мне понять желания молодых людей не сложно. Я сам молод. Для молодёжи сегодняшний Харбин — это предел мечтаний.

Тут есть всё!

Море экзотики, военные приключения и доступные азиатки сразу нескольких национальностей.

А самое главное — это оченьнедорогая для проживания страна, куда жаждущие приключений юноши очень просто могут добраться, чтобы выскользнуть из-под родительской опеки. Достаточно купить билет любого класса на поезд, идущий на восток. Плацкартный стоит раз в восемь дешевле билета на дирижабль, и раз в двенадцать дешевле стоимости полёта на стоместном маголёте, который скоро начнёт регулярные рейсы.

Смех смехом, а набор в ЧВК таких вот юнцов вполне себя оправдывает.

В первые полгода они мне обходятся в разы дешевле контрактников, а потом некоторые из них органично вливаются в ряды моей армии, не мысля себя без неё в ближайшие годы.

Пусть не сразу, но со временем, именно из таких парней я планирую создать костяк своей будущей армии.

Пока отсев идёт очень большой. По истечении полугода от принятой сотни новобранцев остаются, в лучшем случае, полтора — два десятка контрактников, но я в ближайшее время не собираюсь снижать планку. Мне нужны лучшие. Хотят они того или нет, но их будут учить. В том числе тактике работы армейских подразделений, усиленных магами.

* * *

Пятнадцатое ноября 220 года от Начала. Кёнбоккун — дворцовый комплекс, расположенный на севере Сеула. Одно из многочисленных помещений огромного дворца, где проживают приближённые Императора Ван Со.

— Что расскажешь, сын? — поплотней закутался в тёплый халат сановник Чон Доджон, убирая руки от жаровни.

— Отец, я встречался с молодым князем Гагариным. Он второй наследник, но управлять провинцией в Маньчжурии доверено именно ему, — почтительно поклонился Ли, третий сын от брака советника со второй женой.

— Для чего он искал встречи с нами? — небрежным движением руки указал Чон сыну на одну из подушек перед собой, чтобы хорошо можно было видеть его лицо.

— Князь желает породниться с нашим Императором. Очень интересовался его детьми и был сильно огорчён, что им ещё мало лет. Потом попросил меня рассказать про племянниц государя. Как мне показалось, больше всего у него вызвала интерес принцесса Кенхвагун. Он про неё больше всего расспрашивал.

— Кенхвагун русскому князю не подойдёт, — отрицательно покачал головой Чон Доджон.

— Отчего? Как я слышал, она ещё никому не обещана. К тому же, мы не знаем, что об этом подумает Император.

— Императрица Дэмок плоха. Пятые роды за столь короткое время подкосили её здоровье. Она уже неделю не встаёт. Лекари и целители лишь руками разводят. И запомни, сын. Император не думает — он принимает решения. А думаем за него мы — его советники и доверенные лица. Для этого мы здесь и находимся. Дать вовремя верный совет — это искусство, и наш правитель его ценит.

— Ты считаешь…

— Если Демок умрёт, то следующей женой Императора Ван Со станет принцесса Кенхвагун. Надеюсь, ты понимаешь, что болтать об этом ни с кем не надо. Эта новость из разряда тех, за которые головы лишат и тебя и меня.

— Но Кенхвагун! Она же его племянница…

— А Дэмок вообще единокровная сестра, и что из того?

— Прости, отец. Ты, как всегда прав. Но тогда кого мы сможем предложить русскому князю?

— Хватит с него и Ток Хе. Главное, чтобы этот русский не забыл заплатить мне за помощь, — сгофрировал лицо советник в мелькнувшей усмешке.

— Но она же…

— Да, всего лишь дочь наложницы. Но её отец — Император Кореи. Для второго наследника русского князя этого более, чем достаточно, — рассудил пожилой кореец, вновь протягивая к огню озябшие руки.

* * *

Двадцать второе ноября 220 года от Начала. Россия. Петербург. Усадьба князя Белозёрского на Крестовском острове.

— Дашенька…

— Сегодня для вас, Дарья Сергеевна. На полном именовании настаивать не буду, чтобы серьёзный разговор в фарс не превращать, — довольно холодно отрезала княгиня Бережкова — Вадбольская князю Белозёрскому.

— Я могу напомнить, кто здесь Глава Клана, — нахмурился князь.

— Мне стоит вам рассказать, кто мой муж, и что в соседних со мной спальнях проживают две Императрицы иностранных государств и племянница нашего Императора? — насмешливо выгнула бровь княгиня.

— Тем не менее, Клан — это…

— Могу хоть завтра официально заявить о своём выходе из Клана. Желаете? — резко отрезала Дарья Сергеевна.

— Зачем же рубить с плеча… Что-то серьёзное случилось? — вильнул взглядом Белозёрский, старательно избегая прямого обращения к княгине по имени и отчеству.

— Я бы сформулировала чуть иначе. Ожидаемо случилось, и опять с вашими креатурами. Что за дерьмо вы присылаете моему мужу? Я позавчера троих попросту пинками выгнала. Все ваши, из клановых. Редкие бездельники и лоботрясы. В делах ни бум-бум, а гонора, как у польской шляхты.

— Надеюсь, речь не о…

— Не надейтесь. Именно о них.

— За них просили, и очень настойчиво. Мне было трудно отказать, — глядя в сторону, заметил Белозерский.

— Вы уж сами решайте, что для вас важней — подарки от отцов этих бездельников и дебоширов, или расположение моего мужа. Или вам, князь, понравилось на меня вешать трупы моих дальних родственников?

— Дарья Сергеевна, — переборол себя князь, всё-таки обратившись к девушке по имени и отчеству, — А может найдётся у вас для них хоть какое-то местечко. Сослали бы вы их куда-нибудь в глухомань. У родителей уже сил нет их выходки терпеть. Ревмя ревут. Один позор и разговоры за спиной из-за похождений этой троицы, — сменил тон Белозерский, чтобы разрядить напряжение в разговоре.

Заодно и Дарью оценил в беседе. Хороша. Совсем, как её мать в молодости. А властности даже побольше. И смелости.

— Глухомань, говорите, — очень недобро усмехнулась княгиня, — Необитаемый остров на Курилах подойдёт? Ещё успеем их туда до льда высадить, а в начале лета обратно заберём. Жить там есть где. Весной рыбаки икру промышляют, а к осени охотники наведываются. Так что барак и пара домов в их полном распоряжении.

— Так это же ссылка получается…

— Объявим, как северный сторожевой пост островов Курильской гряды. Они же на контракте, так что будут там контрактную службу нести. Но всю амуницию и пропитание пусть им родственники покупают. Они не разорятся, а заодно и к нам претензий меньше будет. Водку, понятное дело, у них сразу реквизируют. Об этом я отдельно распоряжусь.

— Мда-а… Поднахватались вы от мужа. Так и кажется, что я его речь в вашем изложении слышу, — отчего-то вдруг развеселился Белозёрский, — Но вы знаете, мне ваше предложение понравилось. Дайте пару дней, я всё с их отцами согласую, а заодно на вид им поставлю, что наши обормоты опять опростоволосились и даже меня своим поведением перед князем Бережковым опозорили. Глядишь, и родители посговорчивей станут, когда проникнутся последствиями.

— "Пожалуй, нет. Всё-таки княгиня Вадбольская в молодости помягче была, чем её дочь", — уже про себя подумал князь Белозёрский, когда княгиня всего лишь кивнула в ответ и просто ушла, больше ни слова не сказав, при этом откровенно наплевав на традиционный этикет, приличествующий такому формату встреч.

Заглядывая далеко вперёд, стоит сказать, что всё так и было.

Уже через десять дней троица молодых балбесов отправилась дирижаблем в Южно-Сахалинск, а там их морем отправили на остров Онекотан, где они и перезимовали.

Двое парней на следующее лето вернулись повзрослевшие и перестали бузить, доставляя родителям хлопоты, а молодой граф Лужин, третий наследник Рода Лужиных, так и остался на Курилах.

Женившись на родовитой девушке из клана айнов, он переехал на остров Парамушир. История их знакомства даже легла в один весьма популярный ныне роман, написанный писателем с Сахалина.

Получив от меня согласие на разработки, юноша вложил полученные от родни деньги в золотой рудник и не прогадал. Вскоре у Лужина уже было два рудника и большой консервный завод, которым управляли айны. Года через полтора ещё одно выгодное дело образовалось.

Спустя пару лет мой столичный особняк изрядно прославился среди московских гурманов. На наших званых ужинах вдоволь подавали крабов и гребешков, прививая моду на эти деликатесы столичной аристократии.

"Свежие крабы и гребешки от товарищества графа Лужина" — весьма часто попадалась мне на глаза назойливая реклама.

Надо отдать должное. Род Лужиных достойно справился с задачами добычи и логистики морепродуктов. По сути, они стали монополистами по поставкам свежих и свежемороженых морских деликатесов в Москву и Петербург. А затем и поставщиками Императорского Двора.

* * *

Говорить о том, что я полностью понял возможности и прелести Императорской татуировки, которую мне нанёс китайский мастер, пожелтевший от старости, пока рано.

Как по мне — это нечто вспомогательное. Такое же, как корона — концентратор у Антона.

Наколка помогает очень быстро собирать заклинания и оптимизирует магические потоки, позволяя экономить расход Силы.

Не сказать, чтобы эффект был сильно заметен, но он определённо есть. Судя по моим ощущениям, выигрыш от нанесённой татуировки составляет процентов десять — пятнадцать.

Для обычного мага — это серьёзное подспорье. Когда ты на шаг опережаешь соперника и можешь выдать большее число заклинаний, то итог поединка, при прочих равных условиях, вполне предсказуем.

Скажу честно — я ожидал чего-то большего и остался слегка разочарован.

А чему тут радоваться, если для того же шагохода мои техномагические умки изобрели куда как более совершенные пулялки. Скорость каста и точность попаданий у стальной машины на уровне лучших показателей среди архимагов.

Если бы была такая возможность, выставить кого-то из выпускников нашей Академии против шагохода, устроив им безопасный поединок один на один, я поставил бы на шагоход.

Понять логику моих размышлений не сложно. Всё дело в запасах Силы и её применении.

Шагоход — это не только здоровый стальной монстр, но он ещё несёт в себе очень мощные накопители Силы. По факту, резерв Силы шагохода раза в два больше, чем у любого из наших архимагов, когда они вкованы в "протез". Отсюда и мощность Щитов, и убойность атакующих заклинаний.

У меня ситуация намного лучше, благодаря индивидуальному эксклюзиву, но абсолютно уверенно выйти против шагохода с опытным пилотом я готов лишь в последней модели Сбруи. Тогда он мне не соперник. При любом другом раскладе возможны случайности, такие же, какие бывают в спорте. К примеру, в том же боксе.

Пропустил случайный, абсолютно дурацкий удар, и упал.

Да, вот таких монстров мы сотворили, и тут поневоле задумаешься — может и хорошо, что их, этих шагоходов, пока всего лишь дюжина?

* * *

Двадцать пятое ноября 220 года от Начала. Маньчжурия. Харбинский аэропорт Тайпин.

Первое прибытие маголёта сразу с сотней пассажирв мы с Ляо решили превратить в праздник. Народ надо радовать время от времени, а заодно и себя стоит показать.

На самом деле здоровенные маголёты уже дважды к нам прилетали в аэропорт, но это были ознакомительные рейсы. Экипажи изучали маршрут и особенности посадки на новой машине, а аэродромная команда осваивала тонкости обслуживания необычного воздушного судна.

Зато сегодня первый полноценный полёт, причём, все билеты выкуплены от Москвы и до Харбина. Никто из пассажиров не пожелал остаться в каком-то из промежуточных городов. Может это и к лучшему. Мы для всех пассажиров подготовили специальные серебряные значки, похожие на небольшую медаль, посвящённые первому столь дальнему и многочисленному перелёту.

Что ни говорите, а в управлении целой страной есть свои прелести! Стукни мне моча в голову, я и специальные ордена мог по такому случаю отчеканить, и никто бы слова против не сказал.

Выехали мы с Ляо заранее. Не оттого, что не знаем, когда точно маголёт прилетит, но торжество должно быть торжественным, а как тут обойтись без первых лиц.

Народа у специально собранных трибун собралось значительно больше, чем они могли вместить.

Если посмотреть сверху, то трибуны выступают не таким уж большим островком, среди целого моря празднично одетых харбинцев.

К счастью, для нашего кортежа выбран очень удачный маршрут. На огороженную территорию аэропорта мы заезжаем через отдельные ворота, находящиеся примерно в полукилометре от трибун, и дальше, никому не мешая, двигаемся уже внутри закрытой территории лётного поля.

Моё внимание сразу привлекают десять небольших ярко окрашенных аэродромных автобусов с мигалками на крыше. Надо же. Успели японцы выполнить мой заказ. Большие автобусы они пока делать ещё не могут, а вот такие, в которые входят двенадцать русских, или восемнадцать азиатов, вполне себе освоили.

Отчего разница? Так шесть рядов сидений, двери с обеих сторон, и два боковых прохода вдоль всех мест.

Каким образом японцы определились со стандартом сидений, я не в курсе, но на них вполне вольготно садится либо пара казаков, либо тройка маньчжурцев. Только вот боковые проходы для казаков чуть узковаты получились.

Весь бедлам начинается после нашего приезда. Для начала, нечто бравурное сначала играет маньчжурский оркестр, потом инициативу перехватывают наши музыканты, из ЧВК.

Как по мне, у наших лучше выходит. Оно и значительно погромче будет, и опять же барабаны у них больно хороши. Стучат настолько здорово и задорно, что прямо сейчас хочется кому-то в глаз заехать, а потом, с присвистом кружануть по полю, сметая…

Но нет. Не положено.

Краем уха слышу замечание кого-то из свиты, что не все музыканты в ноты попадают, но как по мне, так всё нормально. Громко и за душу берёт. Зато вон как трубачи щёки раздувают, а ещё этот бес, с со здоровенными никелированными тарелками в руках — чисто Зевс, гремит на всю округу, не переставая. Быдыщь — быдыщь… Как он сам-то ещё не оглох…

Потом мы долго стояли.

Сначала, с умными лицами слушали новоиспечённого начальника аэропорта, который расхваливал моё детище, называя его самым современным аэропортом в мире.

Потом эстафету перехватил граф Сумароков, который до сих пор ещё временный мэр Харбина. Он начал рассказывать, какой прорыв подготовлен столице Маньчжурии во всех мыслимых и немыслимых планах.

Кстати, про немыслимые — это он зря. Денег на глупости не дам.

А дальше все его слова заглушил вопль толпы, узревшей в небе огромный маголёт.

К сожалению, приятные и разные прочие неожиданности сегодняшнего дня на этом не закончились, а только начались…

Но в тот момент я ещё всего не знал.

Глава 10

Что такое — государство? В первую очередь — это власть, которая обладает аппаратом управления и принуждения.

Оттого я и сижу в Харбине так долго, что нет у меня пока в Маньчжурии этого аппарата. А значит — моё новое государство — это замок на песке.

В Японии с этим вопросом проще было. Там я воспользовался традициями, остатками старой Имперской структуры и частичным делегированием прав Кланам. В итоге сложилась некая модель феодального общества, которая при наблюдении и контроле со стороны вполне способна самостоятельно существовать, не требуя ежедневного участия и вмешательства.

В Маньчжурии мне всё пришлось начинать с чистого листа. Феодалов здесь нет. Если и были, то они не пережили времена китайской оккупации.

Мало того. Серьёзным препятствием стала проблема языка. Те же конные казаки, из которых больше, чем наполовину, состоит служба местной военной полиции, вынуждены таскать на разбирательство толмачей. А так как Харбин все больше и больше становится мультинациональным городом, то потребность в переводчиках растёт с каждым днём.

Отчасти её решают два лагеря. Так прозвали огороженные территории с бараками, куда полиция закидывает всяких разных нарушителей. Лагеря находятся по разные стороны от города, разделённого мной на десять районов. Понятно, что с северных районов нарушителей везут в северный лагерь, и точно так же всё происходит с южным. К чести казаков стоит заметить, что зачастую они никого не тащат в лагерь, а в большинстве случаев разбираются с нарушителем на месте.

Так что авторитет казаки заработали нешуточный, оттого никто из харбинцев не собирается бузить или прорваться на территорию аэродрома. Народ дисциплинированно стоит за невысокой оградой, а почётные гости заняли места на трибунах.

Особый интерес у жителей Харбина к прилетевшим гостям. В первую очередь к тем, что спустились по трапу, поданному к носовым дверям. Там расположен салон первого класса на двенадцать пассажиров.

Среди прибывших, две моих жены — Аю и Светлана. Также вижу Шабалина и Алябьева, который решил вернуться из столицы во Владивосток через Харбин. С генералом я совсем недавно говорил по телефону, так что его прилёт я ждал. О, Артемьев — старший не удержался, решив лично опробовать наше с ним детище в длительном перелёте. Так-с, а это кто. Три смутно знакомые личности в мундирах. Вроде, кто-то из министерских прибыл, а то и вовсе министр какой-нибудь. Я их не всех в лицо знаю, так как они меняются, а я всё больше в разъездах последнее время.

Дальше я охнул. На трап вышел князь Багратион с одной из своих жён. Вот же не было печали! Принимать-то его мне придётся. А это — официоз и хлопоты.

Причина прилёта князя мне понятна — на Юркиного сына, своего внука, прилетел посмотреть. Первый наследник Главы Клана Багратионов так и застрял у меня в Харбине. А когда к нему невеста прикатила, да свадьбу они прямо тут сыграли, то выгонять его уже было поздно.

Нет, возможность для этого была — стоило всего лишь пообещать отдать ему всю дюжину моих шагоходов, отрядом которых он командует. Натуральный фанатик этой техники, к слову сказать. Тут очень кстати оказалась и прибывшая с ним сотня головорезов. Из них получился отличный отряд сопровождения для этих уникальных машин смерти. Понятно, что свою главную ударную силу я полностью на под контроль представителю чужого Клана не отдал. Остальные одиннадцать пилотов — мои люди, да и в сопровождении у меня людей побольше, чем у Юры Багратиона.

Последними на трап вышли князь Белозёрский и советник государя граф Мещерский.

И я совсем уж было собрался идти усаживать эту кодлу в машины, как краем глаза зацепил знакомое лицо среди пассажиров, спускающихся по соседнему трапу. Из салона для обычных пассажиров, если так можно назвать далеко не бедных людей. Билет-то на маголёт ого-го сколько стоит, учитывая дальность сегодняшнего перелёта.

— Видишь вон того парня, одетого в чёрное, с извечно грустным лицом и пейсами, — негромко сказал я ближайшему ко мне охраннику.

— Так точно, — впился он взглядом в замеченный объект.

— Нужно очень вежливо пригласить его в машину и вместе с багажом доставить этого господина ко мне.

— Он не опасен?

— Это мой личный портной Левинсон. Скажешь дворецкому, чтобы его поселили в гостевой домик у пруда.

— Приказ понял. Разрешите выполнять!

— Действуй, — шепнул я краем рта и широко улыбнулся прибывшим гостям, словно на самом деле был рад их всех здесь видеть.

Как по мне, человек пять там точно под категорию радости не попадают. Но жизнь — коза капризная. Умеет одно другим разбавить.

К моей великой радости, которую мне пришлось маскировать под огорчение, князь Багратион чуть ли не сходу откланялся, едва переговорив со своим сыном.

Юрий Багратион не так давно отстроил себе симпатичный двухэтажный особнячок комнат на двенадцать, прямо на берегу Сунгари, так что одна забота с плеч долой. Теперь с князем разве что поужинаем вместе на днях.

Чиновников из министерств забрал мэр Харбина граф Сумароков, при всех громко пообещав поселить их в самую лучшую гостиницу города.

Министерские глянули было в мою сторону, явно дожидаясь приглашения, но, господа хорошие, предупреждать нужно о визитах, особенно, когда к Императорскому двору едете. Хотите вы того или нет, но Маньчжурия — это суверенная страна, где вам никто ни чем не обязан. Так что я сделал морду кирпичом и занялся теми, кого действительно был рад видеть.

Понятно, что в мою личную машину сели только мои жёны.

По дороге я узнал самое главное — никаких неприятностей, кроме лёгких болячек у детей, с которыми справится наша домашняя целительница, у них не произошло. Правда, в багаже у них лежит целая сумка писем, с пометкой "Лично в руки Его Сиятельства…", так что сюрпризы сегодняшнего дня ещё не закончились.

Путь от аэропорта до моего дворца занимает от силы десять минут. Злые языки утверждаю, что это лучшая дорога в Маньчжурии, но я и без них знаю, что это правда.

Двенадцать километров быстрой езды! По пять полос освещённой трассы в каждую сторону. Причём, левая полоса — исключительно для правительственных машин, о чём свидетельствует корона, напечатанная на асфальте через каждые сто метров. Штраф за въезд на неё абсолютно неподъёмный, стоимостью примерно в японский грузовичок.

И пусть этот проспект пока практически пустует, но это лучшие километры дороги из всех, которые я видел за свою жизнь.

Даже моих жён автострада впечатлила по самое не могу. Жду не дождусь, когда неё мнение мужчин услышу.

Про то, что автострада построена не только ради престижа, а в случае чего может выступить запасной посадочной полосой, от меня никто не услышит. Ни к чему потенциальным пассажирам нервы портить…

* * *

— Я слышал, князь, у вас возникли сложности с моей женой? — поинтересовался я у князя Белозёрского, когда мы после ужина дружным мужским коллективом переместились в курительный салон, где уже были накрыты столики с выпивкой и закуской.

— Помилуйте, князь, вовсе нет. Я могу раскрыть вам подоплёку одной спорной ситуации, если вы пообещаете не выдавать меня Дарье Сергеевне, — состроил князь довольно плутовскую физиономию.

— Буду нем, как рыба, — пообещал я, поддерживая весёлый настрой.

Есть у аристократов такая манера — сложные вопросы обсуждать в шутливом тоне. Считается, что это — высокий стиль.

— Завелось у нас в Клане три оболтуса. Понятно, что молодые мы все чудим, но эта троица словно целью задалась всех на свете превзойти. Родители с ними долго бились, а когда у совсем уж отчаялись, обратились ко мне. Отказать мне было не с руки. Не сказать, чтобы я был им чем-то обязан, но не ответить на их крик души не мог.

— И вы решили их сбагрить моей жене…

— Отдать их ей на службу по контракту, — поправил меня Белозёрский, ехидно улыбнувшись, — Понимаете какое дело — мало того, что про вас слава жутковатая по всей Империи ходит, так тут ещё и Дарья Сергеевна не так давно отличилась.

— Вы про того наркомана, который деньги воровал, давая обещания от моего имени и пугая мной купцов?

— Как вы наверняка заметили, претензий по этому печальному случаю ни у кого не возникло. И вы, и Дарья Сергеевна были в своём праве. Но все хохотки в её сторону с тех пор, как рукой сняло. И не только у нас в Клане. Слухи по всей столице прошли и люди прониклись. Что характерно, молодые люди, когда узнали по своим каналам, что у меня по их поводу с вашей женой разговор на повышенных тонах случился, даже протестовать против их отправки на необитаемый остров не стали пробовать. Так что страшилка про ссылку на Курилы теперь вовсю работает.

— Не хочу вас разочаровывать, князь, но необитаемых островов на Курилах практически не осталось, если не брать в расчёт совсем уж маленькие, вроде скопища скал.

— Так! Вы мне этого не говорили и я этого не слышал, — улыбаясь, Белозёрский сделал вид, что зажимает пальцами уши, — У нас в Клане почти две сотни молодых парней, и ваши острова одним фактом своего существования отлично их дисциплинируют.

— Пусть это будет нашей тайной, — улыбнулся я ему в ответ, — Постараюсь нигде не распространятся об этом неприглядном факте, чтобы не портить вам воспитательный процесс.

К столу с напитками мы оба подошли довольные. Князь, оттого, что разъяснил ситуацию, для чего, как я полагаю, он и прилетел при первой возможности, а я тем, что смог выдержать беседу в шутливом тоне, ни разу не сбившись.

— Олег Игоревич, не уделите ли мне немного времени? — присоединился к нам Мещерский.

— Дайте нам с князем ещё пару минут. Я ему быстренько нефтяные скважины с перерабатывающим заводиком пристрою, и буду полностью в вашем распоряжении.

Как оба собеседника не поперхнулись, не знаю, но видели бы вы их лица…

— Кхе… Что за скважины? — сумел подать голос Белозёрский.

— И ещё нефтеперерабатывающий завод при них. Причём, с самым лучшим оборудованием, — поднял я вверх указательный палец, акцентируя немаловажную подробность.

— Зачем же продавать такую золотую жилу? — почти сумел скрыть князь свой сарказм.

— Везде хозяйский пригляд нужен, а у меня кадровый голод, — развёл я руками, — Дело предлагаю прибыльное. Одна беда — всё в Башкирии находится. Недалеко от Уфы. А у меня, сами видите, как широко география раскинулась, — взмахнул я левой рукой, а правой покатал коньяк в бокале, согревая его теплом для лучшего аромата.

— Так вы бы наняли себе управляющую компанию, а то, попросту нашли у себя подходящих управленцев, — прищурился князь.

— Это снова хлопоты и оплата неизвестно кому. Опять же, мне не деньги нужны, а конечная продукция. А вам предстоит молодёжь натаскивать и к работе приучать. Первые лет пять особых прибылей не обещаю, так как со мной продукцией завода придётся расплачиваться, а потом — все деньги ваши. И смею заметить, весьма неплохие. Предложение у меня готово, и отчёты за прошедшие годы к нему приложены. Я вас, князь, не тороплю. Прилетите домой и пусть ваши специалисты всё посмотрят. Главное, не затягивайте больше, чем на месяц. А если отказаться решите, то я кому-то из посторонних своё дело предложу, но уже по другой цене и скорее всего, за деньги. Это у нас с вами всё по-родственному, на доверии, а с чужими людьми стоит рот разинуть и ведь по миру пустят, — потянулся я за носовым платком, которым и смахнул несуществующую слезу.

— Ой, насмешили князь, — отсмеялся Белозёрский, уже в свою очередь вытаскивая платок, чтобы промокнуть им самые настоящие слёзы, выступившие от смеха, — Новый анекдот — нищий князь Бережков. Чтоб вы знали, только мои финансисты уже четыре стула сломали, пока о вашем богатстве спорили. Никак не сообразят, как его правильно сосчитать. Надо ли ту же Японию прибавлять, и что с Сахалином делать.

— А стулья-то тут причём? — искренне изумился я.

— Так у них до драк дело доходит, — развёл Белозёрский руками, — Но про добычу нефти я обязательно подумаю. Сдаётся мне, ваш подарок с подвохом.

Ну, так-то да. Угадал князь. Подарок мой не совсем подарок. Да, про прибыль я не соврал. Просто бизнес в Башкирии весьма специфический.

Как только пара башкирских Кланов сообразила, что я, после глубокой переработки нефти, получаю совсем другие деньги, чем они от продажи сырья, так начались мелочные наезды. С учётом того, что все судьи и начальники полиции даже в районных отделах там выходцы из местных Кланов, то понятно, что отбиваться приходилось иногда не по разу в день. Кусали по мелочам. Так, что и за руку не схватишь, и головой об стену не постучишь. Выходило чересчур хлопотно.

Степан пару раз порядок наводил, но показательной порки хватало на пару месяцев, а потом всё начиналось заново. Если бы не крайняя нужда в качественном топливе и смазочных материалах, то я бы давно всё продал.

Короче, к башкирским Кланам у меня появилось немало счетов. Пусть и мелких. Мне ими заниматься не с руки, а вот молодым волчатам из Клана Белозёрских самое то будет, чтобы крепость зубов проверить и самоутвердиться.

А через пять лет, когда качественные масла у всех появятся, да мой комбинат на Сахалине достроится и на полную мощность выйдет, то я и сам свои потребности легко перекрою.

Оставив озадаченного князя размышлять, я двинулся ближе к гостям.

— Теперь я в вашем распоряжении, — повернулся я к Мещерскому.

— Я хотел бы обсудить поставки радиодеталей с ваших японских заводов. Должен сказать, что их номенклатура и качество меня изрядно впечатлили.

— Неужели вы лично прилетели из-за такой мелочи? Знаете, а я вам не верю.

— Вообще-то, правильно делаете, — отвёл советник глаза на секунду — другую, заново собираясь с мыслями, — С вами стало трудно разговаривать. Мне, порой, беседы с князем Обдориным проще даются.

— Довольно сомнительный комплимент, — кивнул я в ответ головой, — Но сами понимаете, нет у меня лишнего времени, чтобы ходить вокруг да около.

— Тогда выслушайте небольшую предысторию. Постараюсь изложить её кратко. Про наш исследовательский центр вам известно. Создавался он под вполне определённые задачи и на сегодня они практически все выполнены.

— Вы имеете ввиду тот компьютер, который я как-то получил от вас в подарок?

— Его в том числе. Зато сейчас у нас затишье. Государственного финансирования уже недостаточно, да и казна наша жутко неповоротлива. Пока план завода и список оборудования утвердят, пока деньги на строительство выделят — годы проходят. И должен признать, ваша модель оказалась удачней. Вы сразу нацелились на востребованные товары, а полученные доходы от их продажи направили на продолжение развития.

— Думаю, мне стоит признаться, что моей особой заслуги в этом нет. Просто мы не были озадачены столь глобальной целью, как вы, и делали то, что получалось и что нам было интересно, — признался я.

— Тем не менее, у вас сложилось гибкое производство с довольно широким ассортиментом.

— А что вы хотите предложить?

— Самое верное — это скоординировать наши действия. Определённая производственная интеграция у нас с вами уже есть, но я сейчас даже не про неё. Я тут программу общего развития набросал на ближайшие годы. Хотелось бы её с вами согласовать, — протянул мне советник продолговатый конверт.

— Обязательно ознакомлюсь, — убрал я конверт во внутренний карман сюртука, — Кстати, а не подскажете мне, зачем одним рейсом с вами в Харбин чиновники из министерств прилетели?

— Посольство в Маньчжурии строить собрались.

— Они что, специалисты по строительству?

— Хм, конечно же нет. Всё дело в Харбине. Слухи про ваш город по столице ходят такие, что куда там Парижу с его кабаре и кафе-шантанами. Опять же, туда вряд ли за государственный счёт в командировку можно отправится, а вот к вам — запросто. Особенно, используя маголёт. Быстро и не очень дорого.

— А-а, так они прилетели по местным борделям прошвырнуться? — с трудом дошло до меня, на что, оказывается, могут уходить казённые деньги.

Заодно я чуть в затылке не принялся чесать, соображая, что про туристов такого рода я раньше не задумывался, а ведь они будут летать в Харбин регулярно, обеспечивая нам постоянную загрузку маголётов.

— Ваше Сиятельство, — появился дворецкий в дверях курительного салона, невольно привлекая к себе всеобщее внимание, — Из диспетчерской аэропорта звонили. Им по рации сообщили, что казаки монгольского оборотня добыли. Спрашивают, куда его доставить.

— Ко мне пусть везут, — распорядился я.

— Надо же, как вы тут интересно живёте, — негромко заметил подошедший к нам Шабалин, — Неужели самый настоящий оборотень?

24. Часть  вторая

Глава 11

Немного о монгольских оборотнях.

После сообщения об оборотне мои гости притихли.

Да я и сам, признаться, не понимал, что скоро мы все сможем увидеть. Так что определённая скованность среди моих гостей имела место быть.

За небольшими исключениями. К примеру, генералу с чем-то там Алябьеву никакие оборотни не помеха. У них есть шанс выжить, если они не встанут на пути генерала к моему бару. Не, я конечно же количество его визитов туда не считаю, но между третьей и четвёртой бутылкой коньяка только отбитый на всю голову оборотень может помешать дальнейшему процессу, встав у генерала на пути между баром и столом.

А по факту, с оборотнями всё произошло так.

Казачий разъезд получил вызов от пилота патрульной "гребёнки" авиаторов, один из которых заметил стаю крупных волков в предгорьях и решил её атаковать, удачно сбросив со своего малепусечного самолётика две совсем небольших авиабомбы.

Пару тварей ему удалось удачно приложить. Одну, практически наповал. Вторая, опомнившись после взрыва, куда-то уковыляла и вскоре пропала из вида.

Пилот по рации вызвал ближайший разъезд погранцов, а сам кружил над этим местом до тех пор, пока расчётное количество топлива на возврат в Харбин не подошло к переходу в отрицательные величины.

Казаки, совсем не на привычных им конягах, а на вполне себе бронированном грузовике с установленной турелью пулемёта над кабиной, размышляли быстро.

Проехать в те места им не удалось, пришлось вызванной группе пробираться в предгорьях Хингана пешими. К счастью, ориентиры они знали довольно подробные и координаты оказались точны.

Зверя успели найти до темноты. Испытывать судьбу и искать второго подранка не стали. Тут бы самим по свету к машине вернуться успеть. Зачем рисковать. Как-никак, а приз за первого монгольского волколака князь в сто тысяч рублей назначил. А ну, как ещё кто-нибудь такое чудо раньше них добудет. Поспешать надо.

Ждать мне пришлось долго. Загадочную тварь добыли километрах в трёхстах западнее Харбина, где нормальных дорог практически нет. Так что подъехали казаки лишь ранним утром.

К тому времени я уже успел переговорить с пилотом патрульного самолёта, которым оказалась девушка. Общую картину я с её слов уяснил, осталось лишь с командиром казаков переговорить. Награда-то мной обещана, а как её распределить на всех — мне решать. И решить надо правильно, чтобы никто в обиде не остался.

Так получилось, что кроме слуг, в полседьмого утра у ас во дворце не спали только я и Шабалин. Мы и вышли вдвоём, когда во двор въехала измазанная грязью патрульная машина.

Труп животного нам вытащили из кузова на куске брезента.

Здоровенный волчара!

Даже мёртвый, с шерстью, скомканной от крови и долгой езды, он внушал уважение своими размерами. Из приоткрытой пасти торчали клыки чуть ли не в палец длиной. В холке животинушка имела поболе метра, да и вес, навскидку, килограммов пятьдесят у неё будет, если не больше.

— Какая занятная вещица! — наклонился Шабалин над шеей волка, запустив свою пятерню в густую шерсть.

Тут и я увидел, что полоска на шее волка образовалась не просто так. Кустарно сделанный медный ошейник, состоящий из нескольких сегментов, утопал в густой растительности волка так, что его не вдруг и заметишь.

Проделав несколько странных пассов руками, профессор уже безбоязненно начал крутить свою находку, а вскоре и догадался, как открыть на ошейнике нехитрый замочек. Передав мне ошейник, Шабалин ещё чуть поколдовал над трупом, и отрицательно помотал головой.

— В самом звере магии нет. Просто очень крупный экземпляр, скорее всего, специально выведенный. А вот ошейник очень интересен. Надо будет отдать его вашим техномагам, но, в качестве предположения, могу сказать, что та пара камушков, что на нём находится — это накопители Силы. И питают они два артефакта, собранные на отдельных пластинах. Один из них, скорее всего, защитный, а второй как-то связан со здоровьем или регенерацией. Сужу по вторичным эманациям магии. Могу ошибаться.

— Девушка, которая пилотировала самолёт, говорила мне, что издалека она видела конного монгола недалеко от стаи, но он успел укрыться в лесу, а стая свернула в сторону и пошла в горный распадок, словно уводила её от конника. Да, и если она права, то эта особь показалась ей одной из самых крупных во всей стае. А их там десятка полтора было, — поделился я добытыми сведениями с Шабалиным, надеясь, что пытливому уму учёного эта информация пригодится.

— Не зря ей показалось. Перед нами определённо самец, возможно, что вожак стаи. Животное уже в зрелом возрасте, если удить по его зубам и телосложению, и можно сказать, в самом расцвете сил, — говоря всё это, профессор безжалостно портил свои брюки, ёрзая на коленях по грязному брезенту, покрытому потёками крови, и словно опытный судмедэксперт, беззастенчиво обходился с трупом зверюги, раз за разом находя подтверждения свои словам. — Смерть наступила от двух больших осколков авиабомбы, один из которых попал в затылочную часть головы, а второй повредил крупный кровеносный сосуд в верхней части задней лапы, практически её оторвав. Есть ещё пара — тройка мелких повреждений, но они бы смерти не вызвали. Скорее всего — это осколки камня. Артефактная защита ошейника оказалась слабовата и с близким разрывом авиабомбы не справилась. Никаких остаточных проявлений магии в самом трупе мной не найдено, — тщетно попытался профессор отряхнуть свои безнадёжно испачканные брюки, поднимаясь с брезента.

— Кто главный? — повернулся я к казакам, с интересом наблюдающим за нашей вознёй.

— Я! Десятник Фёдор Солнцев, Ваше Сиятельство.

— Пошли со мной, потолкуем, — позвал я его в дом.

Мужик мне попался вполне разумный, и мой вариант распределения премии его порадовал. Похоже, патрульные, которым по сути надо было всего лишь найти труп волка и довезти его до меня, на половину премии и не рассчитывали. Так что арифметика у меня сложилась. Пятьдесят тысяч рублей получит барышня — пилот, а вторую половину — экипаж патрульного автомобиля из пяти человек. Вручать награды буду сегодня же вечером, в расположении ЧВК. К деньгам, в качестве сюрприза, приложу приятные бонусы.

— Не хотите поделиться мыслями? — вкрадчиво поинтересовался я у Шабалина, когда мы вернувшись, уселись с ним на пару пить кофе в малом обеденном зале.

— Так вроде, всё же понятно, — недоуменно вскинул он брови, — Никаких оборотней у вас нет. Есть специально выращенная крупная порода волков, которых выдрессировали и снабдили артефактами. Это самый вероятный вывод.

— Неплохой вариант охраны границ, — пришлось мне признать весьма высокую возможность справедливой оценки профессора и красоту исполнения монголами поставленной перед ними задачи, — Особенно, с учётом отсталости прежней Маньчжурии в военном плане и тяге местных жителей к суевериям.

— И вот ещё что мне припомнилось, — помассировал профессор висок, — Как-то раз, ещё подростком, я побывал на выступлении дрессировщика в заезжем шапито. Очень необычный номер он показывал. На арене кошки выступали вместе с собаками и творили чудеса. Сам дрессировщик о своих секретах не распространялся, но мы потом поболтали с ровесниками, из цирковых. Они утверждали, что дрессировщик понимает язык животных и может мысленно передавать им команды.

— Интересная подробность, — оценил я необычное проявление магии, даровавшее такую особенность, — Но в моём случае это принципиального значения не имеет. Так или иначе, но стаей управляет человек, а волки оказались вполне себе смертны. Да, хищник матёрый попался, тут спору нет. Однако, это была всего лишь волчья стая в полтора десятка голов. Я же опасался магически преображённых мутантов. Разумных. Те могли сбиться в тысячную орду, а волки не смогут. Нужна лютая зима и голод, тогда стаи смогут объединиться в поисках пропитания, а иначе выросшая стая будет постоянно выяснять отношения, и все там насмерть передерутся меж собой.

— Я так и понял, что наука вас всегда интересует в последнюю очередь. А вот нам бы не помешало изучить способности какого-нибудь монгола — погонщика. Огромную пользу из такого знания можно извлечь, — попенял мне ректор.

— Тамбовских волков в стаи собирать? — хохотнул я, так как тревога по поводу оборотней оказалась не то, чтобы совсем ложной, но далеко не такой опасной, как я предполагал, и меня отпустило.

— Эх, молодёжь. Где не надо, вы шустрые, а иногда очевидное в упор не замечаете, — вздохнул Шабалин, то ли по поводу моей недалёкости, то ли из-за испорченных брюк, выглядевших ужасно, — Чем, по твоему мнению, отличается больной человек от больной собаки?

— У собаки нет кошелька, — попробовал я схохмить, опираясь на свой опыт создания лечебниц "для богатых".

Больно уж настроение стало хорошее после получения ясности в вопросе с оборотнями.

— Конечно же нет, — не принял шутку Шабалин, — Пёс не может пожаловаться. Он не умеет разговаривать и объяснять, где, что и как у него болит. Коровы и кони не подскажут, какой корм им нравится, а дельфины не опишут, что творится в морских глубинах и даже стаю рыб не загонят в сети. К тому же, я сомневаюсь, что погонщики волчьей стаи — какие-то особо сильные маги. Скорее всего — довольно посредственные Одарённые, овладевшие весьма специфической способностью или навыком.

— Откуда такие мысли?

— Волк — существо агрессивное, с очень тонкой психикой. Мощный мысленный посыл он наверняка воспримет недружелюбно. Так что большое вложение Силы здесь только во вред пойдёт. Но, опять же — это всего лишь мои догадки.

— Которые чересчур часто сбываются, — кивнул я уже сам себе.

Вскоре Шабалин ушёл переодеваться, а в зал спустились прилетевшие вчера жёны.

Что характерно, обе прибыли не просто так.

Аю собирается встречаться с корейской делегацией и искать точки соприкосновения с Империей Коре.

Интересы вполне понятные, учитывая, что Корея — ближайший сосед Японии.

Тут у нас с Аю складывается далеко не простая ситуация.

Исторически так сложилось, что Япония всегда довлела над Кореей, определив ей место младшей сестры. Но история вывернулась наизнанку и теперь дело обстоит слегка иначе.

Япония по населения стала проигрывать Корее. Произошло это давно, лет пятьдесят, а то и сто назад. Тогда Японию накрыла целая волна землетрясений, извержений и цунами. А там и эпидемии по стране прокатились.

От военной агрессии со стороны Кореи японцев уберёг лишь невысокий воинственный дух корейцев и довольно мощный японский флот. Потом грянул сёгунат, а там и я пожаловал. Если в двух словах, то вот и вся история их межгосударственных отношений.

Корейцы, похоже, слегка ошалели от чересчур быстро меняющейся обстановки, а потом и вовсе охренели, когда поняли, что я появился не только в Японии, но и в Маньчжурии, и теперь у нас с ними есть общие сухопутные границы.

Я тогда сумел бодренько воспользоваться суматохой и полнейшей непоняткой, успев договориться и про железную дорогу, и про транзит грузов через никогда не замерзающий Пусан.

Теперь мы совместно с ними достраиваем железную дорогу, а вскоре ожидаемая делегация корейцев попробует разобраться, во что же они вписались.

Если вам кто-то скажет, чтослябинги и блюминги моя жена Светлана любит больше меня — не верьте!

Едино, кому я проигрываю по её рейтингу — это техномагические прессы. Ну, может ещё воздуходувки для печей, но в этом поединке я вроде, как пока по очкам веду.

Сейчас Светка примчалась, чтобы лично лицезреть установку двух монстроидальных прессов — переростков на Маньчжурском металлокомбинате.

Прессы уже к нам летят. Пусть неспешно, как и положено летать дирижаблям — пятисоттонникам, но неотвратимо.

Когда я пять с лишним лет назад сообразил, как мне избавиться от назойливой жены и придумал конкурс на создание первого учебного пресса для Светы, я ещё не знал, что ломаю судьбы людей.

И каких людей! Способнейших выпускников техномагического факультета, которые купились на мою весьма щедрую награду.

В своё оправдание могу сказать лишь одно — я тогда даже предположить не мог, что они попадут в рабство к моей жене!

Ребята же наверняка мечтали, что став дипломированными техномагами, они начнут ваять что-то донельзя красивое и никак не могли предположить, что попадут в загребущие лапы моей супруги.

Впрочем, техномаги сами виноваты. Не фиг было соблазняться высокими окладами, шикарными домами со сговорчивыми горничными и перспективами роста.

Теперь, спустя пять с лишним лет, у каждого из них, кроме отъетой и довольной ряхи, есть этакий небольшой коллективчик под началом, где одних только новоиспечённых выпускников техномагических факультетов чуть ли не под два десятка, и остальных спецов в достатке.

Только грех им завидовать! Стальная Империя Второва никогда не стоит на месте. Оттого и задачи перед техномагами возникают отнюдь не рядовые. Пашут, аки пчёлки!

Чтобы размах деятельности техномагов был понятен даже таким отрубленным от высокого искусства сталелитейщиков, как я, могу сказать, что скоро в цехах останутся подключенными к электричеству только те электродвигатели, которые задействованы на прокате и кранах. Всё остальное уже заменила или меняет техномагия.

— Солнышко моё, а ты знаешь, что мой отдел логистики на тебя хренотонну жалоб написал? — повернулся я к Светке, которой принесли кофе с мороженым, — Ты не могла их заранее предупредить, что тебе самые большие наши дирижабли будут нужны?

— За два месяца? — неудачно фыркнула жена, отчего пенка от кофе попала ей на нос, — Представляешь, оказывается, я должна была за шестьдесят дней согласовывать свои требования. Да мои прессы за это время на пять таких дирижаблей заработают!

— Пять не пять, а парочку пятисоттонников нашим заводам придётся купить. И даже спорить не смей! — одёрнул я супругу, которая уже поставила бокал на стол, готовясь к полемике, — А то я отберу у тебя те двухсоттонники, которые ты когда-то выпросила у меня "на недельку — другую". Смотрю, прижились они у тебя за пять лет. Теперь только и вспоминаю про них, когда налоги плачу и счета на техобслуживание разбираю.

— Так я же не для себя… — пискнула Светка, совсем не привыкшая к такому моему тону.

— Оппаньки! Как интересно поставлен вопрос! — похлопал я в ладоши, — А для кого ты это сделала, если не "для себя"? Давай-ка разберёмся. Если что, то двухсоттонные дирижабли — это моя личная собственность, а Сталелитейная Компания — это акционерное общество. Солнце моё, тебе не кажется, что ты моими кровными деньгами попросту увеличиваешь прибыль всем акционерам? Я понимаю, что они люди достойные, но давай договоримся, что у нас с тобой больше не будет бизнеса за счёт другого бизнеса. Другими словами, не стоит продолжать забирать мои деньги, которые, на минуточку — деньги всей нашей Семьи, и равномерно распределять их среди своих акционеров в виде дивидендов.

От этого неожиданного, а самое главное — справедливого пассажа, Светка ненадолго выпала из реальности, укладывая события и цифры у себя в голове.

— Прости. Я провинилась. Могу из своей доли выплатить, — понурила она голову.

— Вот ещё. Счёт вам на этой неделе выставят. Честный. Оплатишь, как положено. Из кассы акционерного общества. А вот о твоей вине мы с тобой поговорим отдельно и вдумчиво. Со всем старанием и прилежанием, — потёр я руки в некотором предвкушении.

В плане секса Светлана самая раскрепощённая из всех моих жён. С Аю и Ляо тоже нет особых проблем, но от них и инициативы ожидать не стоит.

— Я согласна. На всё, — тут же сориентировалась моя "стальная королева".

— И не думай, что ты обойдёшься одним днём. Как минимум, тремя, и то я ещё подумаю, — важно произнёс я, постукивая пальцами по столу.

— Я очень сильно провинилась. Согласна сразу на пять, — блеснула Светка бесоватинкой взгляда.

Вроде, мы неплохо сыграли. Что у Аю, что у только что присоединившейся к нам Ляо, крайне серьёзные мордашки. Вполне искренне переживают за Светлану.

А та, похоже, думает, как бы ей до вечера дотерпеть.

Глава 12

Если кто-то предположил, что мне в Маньчжурии хорошо и я тут останусь навсегда, то он явно недооценил реалии. Если такое когда и случится, то очень не скоро.

Причина на виду. Российской Империи и отдельно взятому князю нужны накопители. Их требуется много и самых разных, в том числе и очень больших, в том параметре, который подразумевает не геометрические размеры, а ёмкость вкачанной в них Силы.

Мы каждый день учимся продавать всё больше и больше Силы, помещая её в накопители разных размеров. Что характерно, для этого требуется хренова туча накопителей. А где их взять?

Правильно. Надо изготовить. И тут вовсе не удивительно, что для этой части задачи требуются усилия отдельно взятого князя. То бишь — меня.

Парк Чаш у меня на Родовом Источнике теперь изрядный. Опять же Новосибирский завод искусственных алмазов выпуск продукции постоянно наращивает. Но кристаллов всё равно постоянно не хватает.

Попутно с их обучением магии я привлёк к производству алмазов полтора десятка девушек — архимагов. Жаль, что работать они пока способны лишь с Малыми Чашами, да и то, с помощью "костылей", если так можно назвать специальную техномагическую начинку, серьёзно упрощающую процесс и сделавшую его условно безопасным.

Поспешить с изготовлением новой, на этот раз очень большой партии кристаллов меня подвигло письмо Чурина — младшего. Сначала он в восторженных тонах описал, как идёт у него развитие торговли техномагическими новинками, а потом стал жаловаться на нехватку сменных кристаллов и компактных зарядных станций.

Вторым, и не менее важным фактором оказался прорыв в области шагоходов, а точнее, в выращивании для них псевдомышц. Японцы грозились чуть ли не втрое увеличить из выпуск в самое ближайшее время.

Ну и прилетевший Артемьев меня добил, рассказав, что со дня на день ожидает крупный государственный заказ на маголёты.

Есть ещё одна существенная особенность у кристаллов именно моей нынешней работы — они практически не подвергаются деградации. Огромное преимущество накопителей на алмазах — это их большая ёмкость и долгий срок службы. Так вот у тех накопителей, что сделаны на алмазах моего производства этот срок не просто долгий, а очень и очень долгий. В гвардейском полку недавно провели очередную плановую проверку и оценили состояние кристаллов, изготовленных мной пять лет назад и проработавших всё это время в накопителях МБК — как новые. И это очень круто!

Впору начать рассуждать о новом поколении кристаллов, а заодно поломать голову, как такого качества можно добиться традиционными методами.

Так что, хочешь не хочешь, а пора мне в скором времени опять в дорогу собираться и на неделю — другую засесть на родовом Источнике, работая, как проклятый. По два — три подхода в день придётся делать, каждый из которых занимает далеко не один и не два часа.

Вот только гостей всех провожу, потом потрачу день на завершение дел и вперёд.

Планировать свой путь я начал заранее. Есть у меня желание посетить и Иркутск, и Новосибирск.

В Иркутске меня интересует авиапредприятие, начавшее выпуск самолётиков для местных авиалиний, а недалеко от него, в Усолье — Сибирском, должны подходить к концу работы по двум заказанным мной большим обогатительным комплексам для Томтора и Маньчжурии.

В Новосибирске, понятное дело, стоит посетить завод по производству искусственных алмазов. Вроде и дела у них неплохо идут, но показаться там и глянуть своим глазом, лишним точно не будет.

Нет, я понимаю, что есть такие хозяева, которые, посчитав, что наняли достойных управляющих, потом самоустраняются от дел. Вот только суровая правда жизни свидетельствует о том, что спустя некоторое время такие предприятия меняют своих владельцев. Где-то руководство оперилось, решив, что они и сами справятся, а где и конкуренты подсуетились, подготовив захват прибыльного завода.

Короче, за всеми своими вложениями постоянно нужны глаза да глазки.

Вот и прилечу к ним нежданчиком. Посмотрю, как там дела идут. Хоть я и уверен в своих алькальдах, которых у меня за прошедшие годы уже больше сотни набралось, но мои возможности и полномочия гораздо шире. Опять же, я опыт в деле производства алмазов соответствующий имею, так что будет, что мне посмотреть, а то и подсказать новосибирцам.

Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

Так гласит поговорка, в справедливость которой трудно не поверить. Особенно, если дело происходит в понедельник утром, пусть и не самым ранним.

— Ваше Сиятельство, министерские пропали! — ворвался ко мне граф Сумароков, чуть ли не снеся по пути дворецкого, который не решился схватить его за шиворот, чтобы не пропустить в зал.

— Ну, не малые же дети, найдутся. Может, погулять отправились, — жестом пригласил я графа к позднему утреннему кофе.

— В том-то и дело, что погулять. Я их чин — чином заселил. Ужином за счёт города накормил. До самой лестницы в гостинице проводил. Кто же знал, что они, в их-то возрасте, отправятся ночью приключения искать, — вовсе не по-графски начал причитать Сумароков.

— Может задержались наши государственные мужи у какой-нибудь таечки или кореяночки, чтобы обсудить с ней разницу в культурных обычаях разных народов, — предположил я, больше, чтобы успокоить мэра.

— Их два часа ищут. Все бордели уже перевернули вверх дном. Нет их нигде! А ещё в одном борделе ЧП! Горы трупов.

— Пограничников предупредили?

— Нет, только военного коменданта. Он патрулей добавил в городе.

— Тогда подождите меня несколько минут. Я по рации с аэропортом свяжусь, а они уже дальше, через патрули и ретрансляторы приказ до пограничных застав доведут. Так быстрей, чем по телефону выйдет.

Я бодро взбежал по лестнице и включив рацию, связался с диспетчерской аэропорта.

Так. Границы перекрыты. Не наглухо, но шанс есть. Осень на дворе. Дожди и бездорожье.

Теперь можно вдумчиво поработать.

— Какие версии есть у полиции? — это было первое, что я спросил у графа, спустившись вниз.

— Нашли один бордель с более, чем двадцатью трупами. Зарезаны абсолютно все — от охранников и до хозяйки. Как вы понимаете, что-то спросить не у кого. Соседи утверждают, что ничего не слышали и не видели. Лишь двое сказали, что небольшая грузовая машина перед рассветом приезжала и быстро уехала. Они думали, что это продукты привезли.

— Происшествия какие-то были в эти дни?

— Побег военнопленных неделю назад. Штук пять квартирных краж, два пожара и остальное, по мелочи.

— Военнопленные. Сколько сбежало?

— Шесть человек. Все бывшие офицеры. Их бараки километрах в ста пятидесяти от города находятся, поэтому я только краем уха про них слышал, — очень спокойно доложил мэр города о том, что не входит в его компетенцию и зону ответственности.

— Неделю назад сбежало шесть китайских Клановых офицеров и их до сих пор не поймали, — более чётко сформулировал я ту новость, на которую сразу обратил своё внимание.

Так-то побеги военнопленных, особенно в первые полгода, у нас случались довольно часто.

Но специфика Маньчжурии, а особенно "любовь" местного населения к китайцам, давали свои плоды, и если верить статистике, то только один побег из двадцати можно было считать условно удачным.

Почему условно? Так могли и сами маньчжуры где-то прибить беглых и прикопать их по-тихому. Здесь такое запросто. Не любят маньчжурские крестьяне что-то лишний раз властям докладывать, а оружия, после наших боёв с китайцами, в их хозяйственные руки много попало. Думаю, не ошибусь, если скажу, что в любой деревне на сто домов не меньше пятидесяти винтовок и карабинов отыщется.

Тут самое время вспомнить и про остатки маньчжурской армии, превратившейся когда-то в партизанское формирование. После того, как мы выбили китайские Кланы, многие из них разбежались по домам, и лишь спустя год — другой, начали возвращаться обратно, предпочитая привычную гарнизонную службу тяжёлой крестьянской работе.

Но, что характерно, уходили они по домам с оружием, а вернулись на службу с пустыми руками и далеко не все. Примерно половина бывших вояк так и остались в деревнях.

Если рассуждать логически, то никому, кроме китайцев, российские чиновники вообще не нужны. У тех хоть какой-то смысл в таком действии имеется. Допустим, вывезти толстобрюхих министерских сластолюбцев куда-нибудь к себе в Китай, а потом, крайне осторожно и конфиденциально, потребовать за них выкуп от родни.

Для китайцев такой выкуп — это большие деньги. Огромные. Целое состояние, которого даже внукам хватит, а для меня — это потеря репутации и денег для казны Маньчжурии и для себя лично.

Я в Харбине не просто так столько времени просидел. У меня десятки инвесторов сейчас предложенные им проекты рассматривают. И не только из России.

Японцы уже год, как присматриваются к маньчжурским землям. Далеко не самым плодородным, и с точки зрения сельского хозяйства — практически бесперспективным. Вот только кок-сагызу глубоко фиолетово на плодородность земли. Каучуконосный одуванчик отлично себя чувствует на местных небогатых и слегка засолённых почвах.

Корейцы просят прокат. Практически — весь ассортимент, главное, чтобы его было побольше. Готовы на пару листопрокатных станов разориться, лишь бы вся сталь с них в Корею шла.

Наши железнодорожники требуют колёсные пары. Железных дорог в стране всё больше и больше, оттого у них образовался дефицит вагонов. Особенно в нашем, восточном направлении, с его очень длинным плечом перевозок. С колёсными парами их припёрло настолько серьёзно, что они готовы обсуждать создание акционерного общества, предложив мне со своей стороны вложить в это дело порядка пяти миллионов рублей.

И таких проектов ещё несколько, если брать из наиболее крупных.

По сути, у Маньчжурии пока всего лишь три серьёзных источника дохода: сталь, золото и железная дорога.

Налогов в казну мало поступает. Торговля ими даже не обложена, в силу её зачаточного уровня. Её сейчас холить и лелеять надо, как малое дитя. А страну развивать. Тогда будут у людей заработки нормальные, а не копейки крестьянские.

Так что палки в колёса мне вставлять не надо, как это с похищением чиновников сделали. Могу рассердиться. Да, что там, я уже зол и негодую.

— Ваше Сиятельство, если вы полагаете, что это китайцы были и похищенных чиновников они к себе везут, то могу вас порадовать. Ничего у них не выйдет, — встретил меня неожиданным сообщением граф Сумароков, прохаживаясь около карты, украшающей одну из стен зала.

— Почему вы так решили?

— Мост у нас неделю назад рухнул. На одном из притоков Сунгари, как раз между Цайцзягоу и Ланьлинем, — ткнул граф пальцем в нужное место, — А брода там как не было, так и нет. Особенно сейчас, с началом дождей.

— Могут объехать, — с сомнением произнёс я, подходя к карте.

— Этож какой крюк им делать придётся! В эту сторону больше трёхсот километров, и тут дороги даже словом таким называть не удобно, а в другую сторону поедут, так там, по более менее приличной грунтовке километров четыреста с гаком наберётся. Но всё равно, не разгонишься.

— А когда, говорите, грузовик у борделя видели, где трупы обнаружены?

— Примерно в половину шестого утра.

— А приедут они после объезда… — вгляделся я в карту.

— Так в Чаньчунь, больше некуда, — уверенно ткнул Сумароков в карту, — Причём, в какую бы сторону они объезд не выбрали.

Бегло глянув на карту, я вынужден был с ним согласиться. Нет, варианты, конечно же были, но учитывая состояние осенних дорог, чисто гипотетические.

— Не слетать ли мне на охоту? — спросил я сам себя, почесав затылок, и сам же себе ответил, — А почему бы и нет.

Поднявшись с места, я подошёл к внутреннему телефону.

— Предупредите дежурное отделение егерей и пилотов МБК. Вылет через пятнадцать минут. Свяжитесь с лётным полем, пусть подготовят три дирижабля к полёту и найдут дежурных пилотов.

— Мне с вами лететь? — поинтересовался граф.

— Не вижу в этом никакой необходимости, — пожал я плечами, — Но очень обяжете, если в самое ближайшее время вы выясните хоть какие-то приметы того грузовика, который заметили свидетели. Если получится, то свяжитесь с нами через диспетчерскую аэропорта.

— Понял. Разрешите идти?

— Идите, граф. Очень на вас надеюсь, — воодушевил я мэра поставленной перед ним задачей.

Кстати, реально важной. Пусть автотранспорта на дорогах Маньчжурии и считанные единицы ходят, но чем чёрт не шутит. Вдруг мы увидим с дирижаблей сразу несколько грузовиков, стремящихся по бездорожью пробиться в сторону Китая. Но зная любовь местных водителей к украшательству своих средств передвижения, вполне можно рассчитывать на узнаваемые детали.

Из той сотни грузовиков, которые попадались мне на глаза в Харбине и его окрестностях, двух одинаковых точно не найти. Мало того, что все они зачастую разрисованы, причём, иногда очень достойно, но на них ещё и всякую хрень навешивают. Кто бычьи рога на крышу кабины приспособит, кто золочёные трубы сигнала со стороны водителя к кабине приделает. Один раз я вообще видел грузовик с золочёными резными колоннами, которые снаружи поддерживали тент, явно значительно снижая общий объём кузова, но согревая при этом творческую душу хозяина пепелаца, сотворившего прекрасное.

Продолжение операции я осуществил уже после набора высоты в две с половиной тысячи метров, когда рация заработала на приличную дальность. Связавшись с гарнизоном Чаньчуня я потребовал от них организовать блокпосты на обеих объездных дорогах и на основной трассе, на которую тоже можно было попасть, если знать окрестности. Задачу поставил простенькую — проверять всех пассажиров на наличие документов, а при проверке грузов обращать внимание на ящики, в которые можно спрятать людей. При проведении проверок особо не спешить и на скопившиеся очереди внимания не обращать.

Последнее, скорее всего, излишне. Какие тут очереди. В Маньчжурии, если за городом одну — две машины за полчаса на дороге увидишь и то — праздник.

Хотите верьте, хотите нет, но лететь мне пришлось вместе с наместником Алябьевым.

Генерал, оценив размеры бара в моём Харбинском дворце, решил, что Дальний Восток не волк, и никуда он от него не убежит, а вот ближайших соседей ему по должности положено изучить со всем тщанием и прилежанием. И остался "на денёк — другой". Как я понял, до той поры, пока он не изучит вид задней стенки бара, освободив его от лишних бутылок, мешающих обзору.

К чести Алябьева должен заметить, количество выпитого никак не влияло на его утренние пробежки, ровно, как и погода. Генералу было попросту плевать на столь незначительные факторы.

Так что возникшая возле казарм суета и перемещение егерей, кинувшихся вооружаться и воздевать штурмовые комплекты, мимо его взгляда не проскользнули.

— Куда собрались, Олег Игоревич? — поймал он меня на выходе, уже обмундированный в полевую форму.

— Министерских выручать, — вздохнул я, сообразив, что врать выйдет себе дороже, — Похоже, похитили их.

— Российские чиновники в опасности! Наши. Русские. А русские своих не бросают. Особенно заместителей министра, — акцентировано выделил чью-то должность Алябьев, гордо показав мне себя в полуанфас, со вскинутым вверх подбородком, — Не могу не поучаствовать!

Ну, да. Кто бы сомневался… Наместник Императора лично участвует в освобождении высокопоставленных чиновников Российской Империи. Впору кинооператора третьим к себе в дирижабль брать. Национальный герой генерал Алябьев в новом героическом сериале сниматься изволит…

Опять же, мне такое соседство только на руку. Пожалуй, никто из моих знакомых не обладает талантом генерала в плане составления рапортов. Под его пером любая стычка превращается в эпическое сражение и никогда не остаётся без наград, зачастую далеко не соответствующих произошедшим событиям.

В данном случае мне на все награды плевать. Главное, чтобы верно была освещена роль руководства Маньчжурии, изо всех сил вытаскивающего загулявших столичных чиновников из той задницы, в которую они залезли по своей вине и желанию.

— Надеюсь, генерал, вы ещё не забыли, как пользоваться рацией в моём дирижабле, — сразу обозначил я Алябьеву его роль в предстоящей операции.

— Всё я отлично помню, — отмахнулся он от меня, — Даже количество ячеек под коньячные бутылки в баре салона могу назвать.

Признаться, в тот момент я даже не нашёлся, что ответить генералу, сходу взявшему на себя повышенные обязательства.

Глава 13

У каждого уважающего себя архимага имеются личные заклинания.

Этакий эксклюзив индивидуального пошива. Что характерно, каждый маг подгоняет своё именное заклинание сам под себя, используя и оценивая лишь ему присущие индивидуальные особенности.

Что касается меня, то я довольно долгое время обходился одной лишь индивидуальной "визиткой", которую собрал собственноручно, да парой хлопушек. Во всём остальном я довольствуясь наработками Шабалина, который не жалел своих сил и времени, а заодно, и меня, чтобы понять — где же находятся границы возможностей архимагов.

Особенно, толстокожих, у которых изоляция энергоканалов в разы крепче, чем у других нормальных людей.

Многие из его заклинаний так и остались моим экслюзивом, но только по одной простой причине — их пока никто не может повторить без риска для жизни.

Относясь к магии сугубо утилитарно, а то, и вовсе, довольно цинично, я никогда особо не увлекался конструированием собственных заклинаний.

Да и зачем?

Это же отнимает массу времени и требует кучу расчётов. К тому же, не стоит забывать, что порой необходимы весьма специфические знания.

Стихии частенько конфликтуют меж собой. В основном такое происходит из-за второстепенных составляющих. К примеру, пожелал ты смешать магию Огня и Земли, но не учёл, что при нагреве до очень высоких температур твёрдых, а точнее — уже расплавленных земных пород, обязательно произойдёт сопутствующее этому процессу газовыделение. Какое именно и сколько? А Бог его знает. Этими вопросами маги Земли заморачиваются. Лично я предпочитаю работать с Огнём и Воздухом.

Если что, магия Огня — это самая простая дисциплина для изучения.

Та же магия Воздуха уже более требовательна. Воздух сам по себе бывает очень разный. Сухой, влажный, туманный, с высокой или низкой температурой.

Обычным магам Воздуха, относительно невысоких уровней, на такие мелочи плевать. За редкими исключениями, про которые они знают, применение стандартных заклинаний предусматривает люфт на большинство погрешностей, прощая очень многие ошибки.

Совсем иная картина складывается, когда магию Воздуха пользует архимаг. Собственно, оно и понятно. Разница между магами и архимагами такая же, как между велосипедистом и мотогонщиком на ледяном треке. Там, где одному, чтобы избежать синяков, достаточно вильнуть рулём или притормозить ногой, для второго может закончиться срывом с трассы и смертью.

Короче, думал я думал, и надумал.

Мне скоро в Бережков лететь. Наверняка придётся там с нашими выпускниками общаться, и что хотите, со мной делайте, но я не верю, что они меня не попробуют развести на показательные выступления на полигоне.

И как откажешься?

Я же не волей судьбы, а итогом собственных усилий и действий стал знаменем магии в России.

Всё что мог сделал, чтобы и Одарённые, и техномаги восстановили свой статус и дали понять обществу, что магия не менее важная штука, чем промышленность, классические технологии и прочие продукты материализма.

И что с того, что люди без Дара не могут представить себе принцип работы магии. Я вот тоже не представляю себе, если честно, как ток по проводам бежит.

Но он есть, а кто не верит — может сунуть пальцы в розетку.

Так же и с магией — она есть. Недаром на всех накопителях стоит грозная надпись: — "Контактные пластины руками не трогать! Опасно для жизни!"

Рассуждал я просто. Раз люди, в глаза не видевшие текущее по проводам электричество, тем не менее охотно пользуются плодами его существования, то в чём преграда, если то же самое будет делать магия.

Она так же незаметна для неодарённых, как электричество в проводах, и лишь производные этих явлений позволяют судить, что и электричество, и магия, на самом деле существуют.

Многие продукты техномагии уже не первый год успешно теснят электротовары на прилавках магазинов, составляя им вполне вменяемую конкуренцию. У каждого товара — электрического и техномагического, есть свои плюсы и минусы. Не сказать, что техномагия выигрывает вчистую по всем позициям, да оно и не нужно. Иначе мы, маги, не справимся. Нас мало, а электриков намного больше.

Но я сейчас не об этом. Магам я вполне успешно статус восстановил, как и всему магическому направлению, а вот чисто своё, индивидуальное боевое заклинание так и не изобрёл. Непорядок.

Довольствуюсь наследством Медведева и разработками Шабалина. А это неправильно.

Вот попросят меня бывшие студенты нашей Академии архимагов показать что-то своё, так сказать, из личного, и что? Буду мекать и бекать? Некрасиво получится. Значит, пора что-то и мне этакое изобразить. Скажем, на примере всё того же классического Огневорота — традиционного заклинания архимагов, куда каждый высокоуровневый маг довольно легко приплетает что-то своё.

Если честно, то я сейчас, находясь в дирижабле, летящем над Маньчжурией, немного рисуюсь. Общая идея моего индивидуального заклинания в принципе, уже сложилась, и далеко не вчера. Просто времени не было, чтобы всё как следует обдумать. А тут — на тебе. Появилась пара часов незапланированной передышки, когда конкретно нечем заняться.

Итак — Огневорот.

В оригинале его называют — Испепеляющий Огневорот, но тут уж без обид — у кого уж какой вышел… Каждый архимаг в это заклинание привносит что-то своё.

У меня тоже имеется своя фишка — Щиты.

Вот уж в чём я реальный мастер, так это в их установке и поддержке. К тому же ассортимент Щитов в моём арсенале очень велик.

А затея моя проста и в то же время, на редкость оригинальна — я могу делать то, что другим не под силу, а именно — накрыть большим куполом Щита Огневорот, бушующий внутри закрытой площади.

Понятно, что идея не блещет новизной. Когда-то я Дарье, тогда ещё даже не моей невесте, показывал что-то похожее, случайно расплавив её метательные ножи. Но сейчас масштаб будет серьёзно увеличен. В итоге должна получится очень большая, просто громадная, кастрюля — скороварка, диаметром метров под сто, где в мою пользу будут действовать сразу несколько поражающих факторов.

Начну перечисление с простеньких: — это перегретый пар, очень высокое давление и отсутствие кислорода, выжженного магией Огня.

Пар, как я полагаю, образуется сам по себе, если я этот вариант моего личного Огневорота буду исполнять не в пустыне. А уж перегретый пар, с температурой выше двухсот градусов — это верная смерть, стоит ему хоть на одну — две секунды пройтись по человеческому телу. Давление, которое создастся под куполом Щита, тоже так себе подарок. В теории всё выглядит неплохо, осталось воплотить идею в жизнь.

Времени для этого достаточно. Мы уже час летаем, а грузовичок так и не увидели. К поискам подключены патрульные самолёты и дирижабли у самой границы. Оба поста в Чаньчуне тоже опрошены. Судя по докладам, искомый грузовик мимо них ещё не проезжал.

Граф Сумароков довольно быстро выполнил моё поручение и мы теперь знали, что ищем — новый японский грузовичок с зелёной будкой, по бокам которой нарисованы крупные жёлтые иероглифы. Машина принадлежит маньчжурскому торговцу, развозящему свои товары в несколько окрестных сёл, где он содержит штук шесть лавок.

Самого купца со вчерашнего дня никто не видел. По слухам, после смерти жены он частенько оставался ночевать в борделях, где завёл себе постоянную пассию.

— Похоже, князь, мы пустышку тянем, — спустя полтора часа поисков, заметил Алябьев, изрядно растерявший первоначальный азарт.

Он уже отсел от рации и, отложив бинокль в сторону, вдумчиво дегустировал коньяк из двух разных бутылок, отпивая буквально по капельке то из одного, то из другого бокала.

— Тогда я решительно ничего не понимаю, — с досадой отложил я расчёты своих плетений, которых осталось не так уж и много, — Кому ещё могли быть нужны столичные чиновники? Ни к каким особым тайнам у них допуска нет. Знаниями они тоже не обременены, так как изрядно в возрасте, а интриги двора азиатов никогда не интересовали. Разве, что из столицы на них заказ пришёл, так тогда зачем их похищать, если можно было вместе со всем персоналом борделя прирезать, да и дело с концом. Нет, не должен я ошибаться. Где-то тут они. Может, затаились, выехав из города, и темноты дожидаются. Вот только где они спрятаться могли? Деревни и сёла можно сразу отметать. Маньчжуры их прятать не станут и соседям не позволят.

— Мало ли у кого как двор огорожен. Можно было по темноте заехать и в каком-нибудь коровнике машину спрятать, — заметил Алябьев.

— Когда мы по Харбину проезжали, вы на окна домов смотрели? — улыбнулся я, вспомнив интересную местную особенность.

— Не имею такой привычки, — поболтал генерал на языке несколько капель коньяка из правого бокала.

— А зря. На окнах нет ни штор, ни занавесок. И это вовсе не из-за бедности. У местных жителей считается, что честным людям нечего скрывать. Соответственно, и заборов высоченных здесь не встретишь. Не, населённые пункты точно отпадают.

— Леса здесь чахлые. С воздуха насквозь просматриваются. Остаются предгорья. Там точно можно найти какую-то скалу или расщелину, где машину можно на время скрыть. А предгорья у нас… — решительно отодвинув бокалы в сторону, генерал брякнул на стол свою потёртую кожаную планшетку с картами, которая мне запомнилась ещё с первых дней нашего знакомства, — Смотрите-ка, Олег Игоревич, если рассуждать не слишком стандартно, то им напрямую вовсе ни к чему было ломиться, особенно, если ваши китайцы про разрушенный мост знали. Я бы к озеру Цаган-Нур сначала ушёл, переждал день в горах, и уже потом, по ночному времени двинул в сторону Шуанляо, — повёл по карте пальцем генерал, — Там, где-нибудь перед заставой, бросил машину, и обошёл контролируемый пограничниками участок правее, но уже пешком. Речонка эта, Силяохэ, судя по карте, воробью по колено, а за ней — сразу Китай. Совершить ночью переход километров на пять — семь, — плёвое дело, даже имея пленных на руках.

— Выглядит логично. Особенно с учётом того, что все сбежавшие пленные — офицеры, — согласился я с генералом, глядя на карту, — Эти запросто могли что-то нестандартное выдумать, к тому же, как я понимаю, у них наверняка поддержка кого-то из местных была. Больно уж всё похоже на хорошо проработанный план. Одно меня смущает, откуда им было знать, что наши герои — любовники посреди ночи попрутся себе приключения на задницу искать?

— Возможно, совпало. Решили совместить полезное с приятным, — свернул генерал карту так, чтобы интересующий нас участок оказался на виду.

— Меняем курс? — всё ещё сомневаясь, почесал я затылок.

— А что мы теряем? В Чанчуне и без нас посты усилены. Вряд ли ваши беглецы там сходу прорвутся. А если их боем свяжут, то мы обратно запросто успеем. Да даже и так успеем, лишь бы предупредили вовремя, — заключил Алябьев, прикинув пальцами расстояние на карте.

— Тогда я поднимаю дежурное звено самолётов. Пусть пройдутся частым гребнем над озером и трассой на Шанляо, — поставил я в курс генерала про те мои возможности, о которых он вряд ли знает и, дождавшись его согласного кивка, присел к рации, чтобы связаться с диспетчерской службой аэропорта.

Наша поисковая операция резко сместилась на юго-запад. Пока время позволяет нам надеяться, что из раскинутых сетей беглые китайские офицеры не выскочили.

Погода тоже на нашей стороне, но я-то знаю, что это ненадолго.

Утро и вечер нынче редко обходятся без туманов. Земля ещё не остыла, а обильные дожди, испаряясь и попадая на холодный воздух, быстро превращаются в мельчайшие капельки влаги, закрывая землю густой молочной пеленой. И ветра, как назло, практически нет.

— Цель вижу! — очень скоро услышали мы по рации задорный девичий голос, — Около озера Цаган-Нур, чуть восточней, ещё одно озерко есть, которое напоминает ягодицы. Внизу правой ягодицы — две скалы, на самом деле, их три, но у крайней правой клык обломан. Цель находится между средней и обломанной. Прижата к скале и прикрыта срубленными деревьями.

— Я зашёл в квадрат, но цель не наблюдаю, — почти следом раздался мужской голос с характерным уральским акцентом.

— Замаскировано хорошо. Надо просто оттенки цвета лучше различать. Я же не виновата, что все мужики, так или иначе, но дальтоники, — обиженно отозвалась пилотесса.

— Внимание! Себя не обнаруживать! — тут же вмешался я в переговоры, вполне себе представляя, что сейчас кто-то из пилотов полезет ближе, чтобы убедиться в находке, и всё испортит, — За целью наблюдает лишь первый самолёт в режиме подавления шума.

— Этот режим у меня уже минут двадцать, как включен, — выдохнула рация негромкий, но отчётливо обиженный голос пилотессы.

— Могу поздравить вас с премией, если вы правы, — попробовал я её утешить.

— Мы ещё прошлую, за волка не отметили. Мне что теперь, дважды проставляться?

— Трижды, — вмешался Алябьев, — Лишь бы грузовик оказался тем самым, который мы ищем. А уж за наградой дело не встанет.

— Зелёная будка с жёлтыми иероглифами. Ближе подходить не рискну, заметят.

— Вам спасибо. Мы цель приняли. Дежурное звено самолётов может следовать на место посадки, — распорядился я, когда мои очки позволили мне разглядеть искомое. Если бы не пилотесса, с её образными выражениями, я бы замучился искать объект, а так, чуть ли не сразу нашёл, всего лишь глянув на…

Действительно, чуть ниже правой ягодицы. Что непонятного…

Сомневаюсь, что наш дирижабль, на фоне редких облаков, можно было разглядеть с такого расстояния. Солнце светит не навстречу, а почти в спину, и значит заметить нас очень и очень сложно, если специально не присматриваться.

Зато мои техномагические очки в очередной раз оправдали свою запредельную цену.

Вижу всё, пусть и в лёгком флере восходящих потоков воздуха.

Если бы не очки, я, пожалуй, тоже бы не вдруг смог разглядеть отлично замаскированный грузовичок.

Китайцы срубили не меньше дюжины деревьев. Местных. Пусть не особо высоких, но весьма кудрявых и раскидистых. Как и что там пилотесса по оттенкам цвета смогла различить — для меня сие загадка великая. Похоже, мы, мужики, все слегка дальтоники, хоть вроде бы основные цвета отлично различаем.

Короче, она их по оттенкам цвета вычислила. Да, зелень будки и жёлтые иероглифы выбиваются из оттенков осенней листвы. Наверное. Вот не сказали бы мне, где искать и что заметить, я бы взглядом скользнул и ни на что внимания не обратил, а так, вроде что-то вижу, типа, из оттенков цвета. И из этой мозаики можно вычленить наш грузовик, если хорошо присмотреться.

Ну, да. Будка, с её ярко-салатным цветом чуть светлее, чем любая осенняя растительность, а надписи на бортах гораздо более жёлтые, чем опавшие листья.

Короче — женская магия, да и только!

Не верю я, чтобы обычный человек смог из кабины самолёта такое разглядеть.

И основания для этого у меня железные — раз я сам замаскированный объект практически не вижу, то почему какая-то девушка в этом плане выглядит на порядок лучше меня!

Не, ну несправедливо и неправильно же…

Тяжело было смириться с таким ударом по самолюбию.

Но меня спас Алябьев.

— Олег Игоревич, а где вы и что увидели? — спросил он, разглядывая в мощный морской бинокль весьма внятно обозначенный участок с довольно понятно названными ориентирами.

— Генерал, смотрите на пять часов от среднего зуба скал. Или на восемь от обломанного. Там зелёное пятно образовалось не просто так. Китайцы сумели хорошо замаскироваться, — снисходительно ответил я Алябьеву, хотя до этого сам, с большим трудом разглядел предмет наших поисков.

— И как вы их брать планируете?

— У нас в приоритете чиновники. Их жизнь. Состояние и жизнь китайцев меня слабо волнует. Сейчас атаковать опасно. Слишком уж удачно они встали. Я мог бы попытаться их оглушить, но мне очень не нравится каменная осыпь, что идёт поверху скалы. Наблюдаю там камни, размером с хороший сундук. Если хотя бы один такой по машине пройдётся, то велик шанс, что в столицу мы вернём далеко не всех чиновников. А камней там много. Думаю, стоит подождать. Начнём, когда они на трассу выберутся. Есть там пара хороших мест для засады.

— У вас есть план?

— Он прост и надёжен. Я Щитом сшибу машину с дороги и прижму её к скале. Потом запущу пару своих хлопушек, а остальное егеря сделают.

— Звучит неплохо и убедительно. Хорошо бы, чтобы всё так и сработало, — согласился Алябьев.

Сработало. Как будто швейцарский хронометр операцией захвата рулил.

Всё получилось так славно, словно мне сам чёрт ворожил.

После пары моих светозвуковых заклинаний никто из китайцев даже не дернулся, когда егеря начали вязать их контуженные тела.

Чиновники тоже нашлись.

Вот тут-то и начались проблемы…

Короче, летели московские гости отдельно от нас.

Мы пригласили к себе всех гвардейцев, снявших МБК, а чиновники полетели в Харбин в отсеке десантного дирижабля.

Ничего личного. Такой расклад произошёл чисто из санитарных соображений.

А если попросту — спасённые заложники очень сильно пахнут!

И далеко не фиалками…

Да что там говорить, они изрядно воняют, и это мешает весьма приличным людям употреблять в честь победы эксклюзивные сорта коньяка под лимон с шоколадом, одолженным из рациона пилотов дирижабля, за неимением другой закуски…

Для себя я поставил планку — главное, не перебрать. А то завтра буду выглядеть, а может и пахнуть, как московский чиновник.

Глава 14

Безветренная погода, не слишком обычная для осени, в этот раз сыграла нам на руку.

Светкина инициативная группа, созданию которой я до сих пор втайне от жены завидую, использовала возможности дирижаблей на все сто процентов, применив их при монтаже прессов в роли подъёмных кранов, а потом ещё и на установке цеховых перекрытий задействовала.

В итоге случилось почти полуторамесячное опережение графика. Цех, где были готовы лишь стены, пути и фундаменты под прессы, почти что готов к запуску.

Светка от нетерпения копытом землю роет и готова ночевать прямо на стройке. Её профессура и техсостав безумной стаей носится по площадке, пытаясь очутиться везде и сразу. Гржум-Гржимайло уже давно охрип, несмотря на мегафон, висящий у него на груди. Короче — жуть и бедлам в одном флаконе!

— Солнце моё, а куда это мы так спешим? — поинтересовался я у жены, прилетев вместе с ней на стройку в один из предпусковых дней.

— Хм. Это ты спрашиваешь у меня, зачем Маньчжурии как можно быстрей требуется превратить рудник и сталеплавильный завод в горно-металлургический комбинат? К слову сказать, самый крупный в Азии, а может быть, и во всём мире, — с изрядной долей ехидства ответила Светлана, с каким-то нездоровым вожделением посматривая на пресс, где уже начали вхолостую проворачивать валы.

Что тут сказать… Уела.

Деньги Маньчжурии нужны. Что характерно — свои деньги. Маньчжурские юани. Не стану же я уподобляться Франции и пускать в оборот бумажки, не обеспеченные ничем, кроме честного слова французских банкиров. Деньги — они лишь тогда деньги, когда подкреплены материальными ценностями, товарами и услугами. Грубо говоря — если сталь стоит тысячу двести юаней за тонну, то чем больше стали выпускает Маньчжурия, тем больше юаней можно печатать. А цены на сталь, золото, рис и баранину — лишь индикаторы правильной финансовой политики нашего юаня.

За пять лет Маньчжурский сталеплавильный завод вырос в заводище, а на днях станет и вовсе комбинатом, когда в строй войдут новые цеха. Недорогая, но богатая руда, с высоким содержанием железа, плюс к тому, дешёвые и трудолюбивые руки маньчжуров и китайцев и, практически неограниченный спрос на нашу продукцию.

К слову сказать — это самый энергонасыщенный металлургический комбинат, если его рассматривать с точки зрения техномагии. По крайней мере доля электричества тут заметно ниже, если привести обе энергии в соответствующие эквиваленты мощности. К тому же, электричество мы здесь опять же получаем от турбин, работающих на техномагии.

При заводе уже построены две зарядные станции. Обе они стоят на отдельных Источниках Силы и заряжают огромные промышленные накопители с угольными и кварцевыми пластинами. Для перевозки накопителей построены пути и они оборудованы специальными железнодорожными платформами, с которых накопители никогда не снимаются. Просто при замене одного накопителя на другой меняются местами платформы. Это выгодно и быстро.

Но прилетел я с женой сегодня сюда не просто так, чтобы любопытство потешить и занятым людям мешать.

На малом семейном совете, по моей инициативе, было предложено дать нашему детищу собственное имя — Маньчжурский сталепромышленный комбинат имени Второва.

Память на всех заводах Второвской Стальной Империи об отце Светланы добрая. Думается, заводчане правильно и по достоинству оценят наш посыл.

А я словно долг отдал.

Николай Второв был правильный мужик! Пусть память о нёмнадолго сохранится.

Вернувшись домой к обеду, я не увидел за столом ни Шабалина, ни двух старых архимагов. Последнее меня удивило. Старики очень высоко отзываются об искусстве моих поваров и совместные застолья никогда не пропускают.

Оказывается, вся эта троица часа два назад умотала на полигон. Свой обед я отложил и поехал смотреть, чем они там занимаются, а заодно и себя решил показать.

Километрах в пятнадцати за городом, на другом берегу Сунгари у ЧВК оборудован артиллерийский полигон. Там же развлекаются и шагоходы. А ещё чуть дальше, километрах в десяти, расположены мишени для тренировок авиации. Вся территория полигонов вытянулась километров на двадцать. Земель здесь не жалко, почти все они — местами заболоченные неудобья с оврагами и ручьями.

Всю троицу архимагов, включая Шабалина, я нашёл недалеко от диспетчерской вышки полигона. Они что-то активно обсуждали, судя по бурной жестикуляции, и даже пытались чертить прутиком на земле какие-то схемы.

— Что за шум, а драки нет, — приветствовал я архимагов, подойдя поближе.

— А уже недолго осталось! — весело заметил Шабалин, глядя на спорщиков.

— И что, никак не успокоить этих горячих парней? — посмотрел я на стариков, в пылу спора уже вполне готовых перейти на кулаки, — Что хоть делят-то?

— Да они ваше заклинание пополам разбили и каждый свою половину должен был держать, но вот что-то у них никак не получается, — притворно вздохнул профессор, с трудом удерживая улыбку, грозившую вот-вот выползти ему на лицо, — Раза три уже пытались, но пока всё вкривь и вкось идёт.

Думаю, он прекрасно понял, из-за чего у старых архимагов происходят неудачи, но пока сознательно не вмешивается, давая дедкам возможность исправить ошибки своим умом. Оба старика крайне самолюбивы, а вот Шабалин, по их меркам, ещё слишком молод, чтоб им указывать и поучать.

— Может, пока они отношения выясняют, я тоже кое-что новое опробую, а вы оцените. Но за успешное испытание не ручаюсь. Идея свежая, ещё совсем сырая и, наверняка, потребует отладки и доведения до ума.

— Господа! Уступите место князю. Он чем-то новеньким желает нас порадовать. Думаю, что всем нам будет крайне любопытно и познавательно оказаться первыми зрителями этакого эксклюзива от князя Бережкова, — удачно попал Шабалин в паузу, пока оба старика думали, как бы в очередной раз побольнее ужалить друг друга словами.

Вот же интриган! Как он меня-то подставил. Случись сейчас неудача и уже не только старые архимаги себя неловко почувствуют, но и я.

Оглянувшись на голос Шабалина, оба старика наконец-то заметили меня и с притворным кряхтением спустились с насыпной площадки, метров на пять возвышающейся над местным рельефом.

— Прошу, Олег Игоревич! — саркастично махнул рукой профессор, изображая из себя дворецкого.

Я невольно фыркнул. Вот же шут гороховый! Но тут же заметил, что клоунада Шабалина дала свои плоды и оба старых архимага уже не мечтают вцепиться друг другу в бороды, а жаждут зрелища, особенно, если оно, уже в моём исполнении, окажется не слишком удачным. Ну, чтобы самим не так обидно было.

Старики спустились вниз, но в блиндаж уходить не стали, а остались за бруствером из бетона, скрывающем их чуть ниже плеч.

Заклинание у меня вышло сложным и далеко не самым простым в опросах правильной увязки силовых линий. Вроде бы оно и состоит из блоков, каждый из которых я отлично знаю, но вот без ошибок связать их в единое целое…

— Скороварка! — спустя минут пять щёлкнул я пальцами, направляя свой новодел в сторону заранее примеченного болотца, что находится километрах в трёх с половиной от нас.

Да! Именно так в веках будет называться моё новое именное заклинание!

Радует одно — это вербальное сочетание — слово плюс жест, я применяю первый раз в жизни, а значит, случайные совпадения исключены и в быту ничего невзначай у меня не бумкнет. Не случайно же все свои заклинания, выполняемые вербальным способом, я сопровождаю такими сочетания слов и жестов, которые машинально не повторить.

Скороварка, улетев в сторону болотца, полностью накрыла его этаким симпатичным куполом, подсвеченным снизу игрой ярких жёлтых всполохов огня, перемежаемых голубыми языками пламени.

Между прочим, очень красиво со стороны всё смотрится.

О том, что что-то пошло не так, я догадался почти сразу, как только цвет купола сменился на багровый, а сам купол изрядно раздался в размерах, чуть ли не вдвое добавив по высоте.

— Ложись! — стремглав кинулся я вниз, в основном адресуя свою команду местным ротозеям из обслуги полигона.

В три прыжка добежав до стариков, я закрыл всех нас сразу двумя своими Щитами, из числа самых лучших.

И тут бумкнуло!!

Купол Скороварки лопнул, как перекачанный воздушный шарик, выкинув высоко в небо протуберанец огня и пара. Сначала затряслась земля, потом до нас донёсся гул могучего взрыва, а с накатившей ударной волной в воздух взлетели ветки, камни и тучи пыли, скрыв от нас дальнейшую картинку торжества моей магической мысли.

— Ёжкин кот… — высказал своё мнение у меня за спиной один из стариков.

— Ядрёна кочерыжка… — согласно отозвался второй.

— И что это было? — поинтересовался у меня Шабалин, перед этим демонстративно поковыряв указательным пальцем в ухе.

— Новое боевое заклинание. Правда, здорово бахнуло? — хватило мне времени, чтобы выбрать нужную модель поведения и соорудить себе морду кирпичом.

Пусть теперь думают, что всё как надо прошло, а с причинами бабаха я и сам разберусь.

Одна из них сходу в голову приходит — это болотце. Слишком много влаги под куполом оказалось, а нешуточные температуры, за секунды превратив воду в пар, создали эффект парового котла. Что характерно, у моего парового котла предохранительного клапана предусмотрено не было. Отсюда и результат.

— Надо бы в город позвонить. Тряхнуло-то неслабо. Успокоить их там и сказать, что у нас всё под контролем, — вскоре высказал я вполне здравую мысль, глядя, как поднявшийся столб пара и дыма достиг высоких перистых облаков и начал там расползаться в этакий симпатичный гриб.

Наверняка, уже заметный в Харбине.

— Позвонить — это вряд ли, — довольно ехидно заметил наставник, — Столбы-то, того… — выразительно присвистнул он.

Оглянувшись, я вынужден был признать, что он прав.

Столбы действительно оказались "того". По крайней мере ближайшие к нам, да и те, что подальше тоже не очень… Хотя с виду они все почти целые. Немножко упали, правда. Надо только поднять их и вкопать покрепче. Заодно и порванные провода заменить.

— Предлагаю вернуться ко мне во дворец и перекусить, а то мы тут только мешать всем будем, — внёс я ценное предложение, глядя, как из укрытий выбирается обслуга полигона, и отряхиваясь от пыли и веток, начинает вникать в предстоящий объём восстановительных работ.

Сделав вид, что нецензурные вопли, исторгаемые слегка оглушённой публикой, я воспринимаю, как изъявления восторга, я величественно прошествовал в машину и поторопил водителя с отправлением, пока волны народного ликования не достигли своего апогея, перейдя на трёхэтажные конструкции матерных выражений.

— Тут работ теперь на неделю, не меньше, — словно невзначай заметил мой шофёр, объезжая по обочине очередной столб, не устоявший перед моей архимажьей мощью.

— Столбы — это ерунда. Главное, что людям понравилось, — отвернулся я к другому окну, чтобы не видеть сиротливо болтающиеся обрывки проводов на тех столбах, которые находились уже значительно дальше от полигона и почти что устояли, лишь слегка накренились.

Дома меня ждало сообщение о нескольких телефонных звонках Багратиона — младшего.

— Князь, искали? — обратился я к нему, набрав указанный им в сообщении его домашний номер телефона.

— Олег Игоревич, на полигоне что-то случилось? Помощь нужна? — обеспокоенно поинтересовался Юрий.

— Хм. А ты знаешь, наверное, да. У тебя есть пара дежурных шагоходов? — тут же сообразил я, где сейчас шагоходы нужнее всего.

— Дежурное звено. Три штуки. Два штурмовика и артиллерист.

— Отлично. Отправь-ка парочку штурмовиков на полигон. Пусть там помогут немного.

— Какое вооружение им брать? — тут же настроился Багратион — младший на боевую задачу.

— Никакого не брать. Лопаты для них мы ещё не придумали, так что пусть помогут столбы в ямы ставить.

— Какие столбы?

— Видимо, халтурно сделанные. Представляешь, достаточно в ладоши хлопнуть, а там столбы падать начинают.

— Я так понимаю — это вы хлопнули в ладоши, — понимающе протянул Багратион.

— Ну, почему же только я. Там и Шабалин с парой архимагов были, — от всей широты души поделился я сразу со всеми архимагами заслуженной славой, — Да, и пусть там парни служивых предупредят, чтобы лишнего не болтали. Ни к чему всему миру знать про наши новинки вооружения.

Так-то я человек скромный. Мне лишняя слава не нужна. Тем более такая…

Нет, ну действительно, кто же знал, что Скороварка так бумкнет! Это же чистый сюрприз!

Чёртово болотце… Как же оно подвело! Недаром я эти гадские болота с детства не люблю. Всегда от них одни неприятности!

А ещё дома меня дожидался Мещерский. Третий советник Императора, а заодно и весьма выдающийся учёный.

Этот будет пытать про микросхемы, радиодетали и дальнейшие планы. Самое смешное, что мне есть, что ему ответить. Не так давно прилетал Степан с парой своих спецов и мы все вместе плотно поговорили на темы радиоэлектроники. Заодно и запросы центра Мещерского обсудили.

— Думаю, нам стоит пройти ко мне в кабинет, — пригласил я после обеда своего нетерпеливого гостя, который уже ёрзает от нетерпения, слушая разговоры старых архимагов.

И ведь не перебьёшь стариков. Возраст у них солидный, да и родовитости за глаза.

— Я хотел бы поговорить о ваших микросхемах, — сходу принялся за дело советник, едва мы успели расположиться за столом.

— А что с ними не так? — вкрадчиво поинтересовался я у него, в принципе, зная суть проблем их центра.

— Нам не хватает вычислительных мощностей. Производительность ваших процессоров слишком низкая.

— Так делайте свои, кто же вам мешает? Мы даже помочь готовы. Те же сапфировые подложки вам от себя отрываем, но даём, сколько запрашиваете. Пасты шлифовальные. Теперь ещё и разъёмы с проводами стали делать.

— Где же я вам столько людей возьму! — вырвался крик души у Мещерского, не понаслышке знакомого с кадровым голодом.

— Представьте себе — у меня точно такая же проблема. У наших предков многие тысячи людей, если не миллионы, на радиоэлектронику работали. Кто сырьё очищал, кто станки изготавливал и ещё тысячи разных мелочей. И очень многие из них были высококлассными специалистами.

— Но у вас Япония в руках…

— Отсталая аграрная страна, где одна половина населения пытается что-то выращивать, а вторая что-нибудь в океане выловить.

— Но откуда-то же взялся японский радиозавод?

— Который японское правительство продало за долги, так как он был убыточным?

— Но зачем-то же они его создавали?

— Было желание охватить всю страну государственным контролем. Хотя бы телефонным. Но потом автор этой затеи умер, а других инициаторов не нашлось, как и спроса на товар. По крайней мере, кроме, как в Токио, я в Японии нигде больше телефонов не видел.

— То есть, от вас мы более мощные процессоры не увидим?

— Увидите, но не скоро. Нам бы тем, что мы умеем делать, рынок насытить. К тому же, со своими текущими задачами и эти отлично справляются. К чему нужна избыточная производительность, если при улучшенном теплоотводе и наши процессоры можно серьёзно разгонять?

— И где взять этот теплоотвод?

— Пока самим сделать. Вы на нас решили взвалить всё и сразу. Так не бывает. Кстати, мы кучу сил и средств на микросхемы памяти потратили.

— Тридцать два мегабайта, — фыркнул Мещерский.

— Уже шестьдесят четыре и готовы пилотные образцы плат для их связки в пакет на четыре штуки сразу.

— Хм, это уже кое-что, — потёр руки советник, что-то тут же прикидывая про себя, — Кстати, а что вы имели ввиду, говоря про избыточную производительность?

— Сами подумайте, где мы сейчас используем весь набор наших микросхем? В станках, средствах связи, в калькуляторах и вот таких игрушках, — кивнул я на свой планшет, толщиной в хорошую книгу, да и весом в пять килограммов.

— А ещё на них работают радиолокаторы и навигационные столы, — напомнил мне Мещерский.

— Ой, это же единичные изделия. Но и там наш процессор неплохо справляется. Гораздо хуже то, что нет готовых программ. Порыскайте у себя в закромах. Я лично ваши архивы имею ввиду. Может, осталось что-то подходящее от предков? А то криво составленная программа способна замедлить работу устройства в десятки раз.

— Иногда лучше остаться спать дома в понедельник, чем провести всю неделю в отладке написанного в понедельник кода.

— Это вы к чему? — вытаращился я на советника.

— Цитата из объяснительной нашего лучшего программиста, — вздохнул он.

Глава 15

"Человек предполагает, а Бог располагает".

Смысл этой пословицы наверняка состоит в том, что независимые от воли и желания человека обстоятельства могут разрушить самые его радужные и вроде бы хорошо продуманные планы.

Мои планы рухнули из-за Новой Зеландии.

Прибыло от них на Окинаву два корабля.

По меркам новозеландцев — видимо военных корабля.

По нашим — нечто среднее между миноносцами и торпедными катерами. Такие впору в береговой охране содержать, чтобы пограничников и таможню перевозили. Как только они до нас доплыть умудрились, непонятно. Расстояние от этой Зеландии до той же Окинавы куда как больше, чем до Австралии. Видимо, нужда крепко прижала.

Судя по сообщениям, техническими изысками, а равно, как и вооружением, эти образцы новозеландской техники не блещут. Всё очень скромно, настолько, что впору применить термин — убого. Водоизмещение судёнышек чуть больше двухсот тонн, носовое орудие — обычная трёхдюймовка в условной башне из стальных противоосколочных щитов, на корме — пара револьверных орудий калибром в тридцать семь миллиметров. Есть ещё двухтрубный торпедный аппарат, но как мне сказали наши моряки, из него лучше не стрелять. Целее будешь.

Самое интересное — прибывшие новозеландцы жаждут встретиться с Императрицей Японии, щедро анонсируя несомненные выгоды итога предстоящих переговоров. Если верить в их посулы, то на Японию должен пролиться золотой дождь из новозеландской баранины, шерсти и кожи. Заодно и реки сухого молока могут обрушиться.

Перелёт до Цусимы у нас занял чуть больше суток.

Переговорщиков из Новой Зеландии сюда доставят нашим эсминцем, который раза в два быстроходнее тех корыт, на которых новозеландцы приплыли. А у меня будет время осмотреть созданную на Цусиме военно-морскую базу.

Признаться, на Цусиме за прошедшие пять лет я не побывал ни разу. А зря. Точка стратегически крайне важная. Три базы — Окинава, Нагасаки и Цусима, позволяют полностью перекрыть заход в Японское море, и при необходимости произвести блокаду морского сообщения в Жёлтом море. Может, сил японского флота для полноценной блокады пока недостаточно, но было бы желание, а там и я свои резервы подтяну.

С высоты птичьего полёта военно-морская база Цусима меня порадовала. Стройные ряды из четырёх причалов оборудованы подъёмными кранами, склады с широкими подъездными путями, две вышки на самых высоких точках острова. Одна радиолокационная, позволяющая обнаруживать цель размером с эсминец за шестьдесят с лишним километров, а вторая — ретранслятор связи, работающий и на средних, и на коротких волнах.

У причалов стоят три корабля. Один из них мой любимчик — броненосный крейсер "Рюдзин". Его специально перегнали сюда буквально вчера, чтобы словно невзначай продемонстрировать новозеландцам, каким должен быть настоящий военный корабль.

Прилетел я на Цусиму не один. Со мной Аю и Мещерский. Что-то мне подсказывает, что советник российского Императора лишним на наших переговорах не станет. По крайней мере теперь не только мне будет, что рассказать государю про Новую Зеландию. Всё меньше язык мозолить, да пером скрипеть, описывая, как всё было.

Итак, что мы знаем про Новую Зеландию. Нет, я вовсе не про ту страну, что раньше была, а про ту, что выжила после Третьей Мировой.

Сведений мало. Судя по всему, ядерных прилётов у них на островах не было отмечено и послевоенную зиму они пережили неплохо. Сказалась привычка к холодным погодам и обилие живности.

Справочники, которые нашлись у меня под рукой, уверенно утверждали, что Новая Зеландия — это рай на Земле для всяких парнокопытных. Здесь у животинушек нет естественных врагов, гнуса и клещей, а на островах никогда не слышали про ящур или коровье бешенство.

В стране очень много частных ферм, расположенных больше, чем на двухстах гектарах земли. И вот эта цифра меня сильно заинтересовала. Пожалуй, даже больше, чем та же шерсть, кожа и сухое молоко, вместе со всякой разной ягнятиной. Я тут, понимаешь ли, бьюсь, чтобы научить крестьянскую семью, как за пятьюдесятью гектарами земли ухаживать и обрабатывать её своими силами, а новозеландцы куда как с большими территориями успешно справляются. Загадка, однако. Мне уже интересно.

Но пока новозеландцы ещё не прибыли. Ждём их только к ближе к ужину. Так что у нас появилось время для инспекционной поездки по Цусиме. Как по мне — это скорее экскурсия, но с учётом того, что построено здесь всё на казённые деньги, за которые можно спросить, то всё же — инспекция.

За два часа мы успели осмотреть порт, побывать на "Рюдзине" и посетить подобие небольшой верфи, где можно проводить мелкий ремонт кораблей. Понятно, что ничего серьёзного там не было, а сухой док для эсминцев — это всего лишь перспективные планы. Так что, с осмотром мы закруглились быстро и уже совсем было собрались вернуться к машинам, как моё внимание привлёк японец, тщетно пытавшийся прорваться через охрану.

Сравнительно молодой, на вид лет двадцать пять — двадцать семь. Одет средне. Вроде, и не рабочий, но и не мастер. Стрижка короткая. В руках ничего нет, да и под одеждой ничего не просматривается.

— Пропустите, — махнул я рукой и на всякий случай подготовил Щит, чтобы прикрыть нас, если парень из Одарённых и вдруг надумает атаковать.

Японец подошёл, припал перед Аю на колено, и залапотал, да так быстро, что моего знания японского не хватило, чтобы успевать понять, о чём он говорит. Вроде, с пятого на десятое я кое-что понял, но всё равно решил дождаться перевода от Аю.

— Сидзуо Ояги просит дать ему возможность заниматься торпедами. Он говорит, что японские торпеды всегда были самыми лучшими и эту традицию нужно поддержать. У него есть чертежи кусан-сики гёрай, — тут Аю затруднилась с переводом, но я кивнул головой, что понимаю о чём речь, и она продолжила, — Но он знает, как с помощью специалистов князя сделать торпеды ещё лучше.

Хм. Я тоже это знаю, но у меня кадровый дефицит, поэтому вопрос с торпедами я отложил на потом, а тут — на тебе — энтузиаст торпед нарисовался. Интересненько…

— Возьмите-ка его к себе в машину. Когда осмотры закончим, я с ним сам поговорю, — отдал я команду охране.

Похоже, японец действительно в теме.

Кусан-сики гёрай — "образец девяносто три" у них обозначал здоровущую девятиметровую торпеду, аж шестьсот десять миллиметров в диаметре, которая использовала вместо воздуха кислород, что в то время в других странах такое считалось невозможным, и несла почти пятьсот килограммов взрывчатки, наголову превосходя любых иностранных конкурентов по всем показателям. Если к этому добавить небывалую дальность хода, а при скорости в сорок узлов она составляла тридцать два километра, да добавить к тому, что кислородные торпеды оставляли за собой едва заметный след, то стоит честно сказать — японские торпеды очень долгое время были лучшими в мире.

"Образец девяносто три". С лёгкой руки кого-то из историков эта торпеда получила даже собственное имя — "Длинное копьё". Но причиной её появления послужил курьёзный случай.

История создания этого оружия больше всего напоминает шутку, приписываемую А. Эйнштейну: "Все с детства знают, что то-то и то-то невозможно. Но всегда находится невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие."

Торпеды, как и самолёты, строятся вокруг двигателя. Наиболее распространённым типом корабельных торпед времён Второй мировой войны были парогазовые. Принцип работы их двигателей упрощённо можно описать так: керосин, окислитель, роль которого выполнял сжатый воздух, и рабочее тело, в рол которого выступала вода, подаются в камеру сгорания; получившийся водяной пар вместе с продуктами сгорания поступают на лопатки паровой турбины, приводящей в движение гребные винты. Главный недостаток заключался в том, что почти половину объёма торпеды приходится отводить под окислитель — плотность воздуха, даже сжатого более, чем на двести атмосфер, намного меньше, чем у жидкости.

Использовать в качестве окислителя кислород было бы гораздо эффективней, чем обычный воздух, состоящий на семьдесят восемь процентов из азота, который никак не участвует в процессе сгорания топлива и является мёртвым грузом. Таким образом, переход на кислород автоматически обеспечивал бы значительное увеличение скорости и дальности хода, а также позволял увеличить размер боевой части — при тех же общей массе и габаритах торпеды.

Сам по себе кислород не горит и не взрывается, однако в кислородной атмосфере температура воспламенения, часто с последующей детонацией, многих других веществ стремительно падает, со всеми вытекающими последствиями. Наверняка все слышали истории про масло, попавшее на редуктор кислородного баллона, вызвавшее взрыв и пожар.

С подобными проблемами столкнулись инженеры всех передовых стран, где пытались экспериментировать с кислородом в качестве окислителя.

В Японии тоже экспериментировали с кислородными торпедами, но после ряда взрывов и пожаров, это направление — как и везде — было признано бесперспективным и закрыто.

Эта история могла тогда же и закончится, если бы Императорский флот Японии не направил в Великобританию делегацию из специалистов для ознакомления с новыми британскими торпедами — с целью выбора моделей для закупки.

Во время посещения линкора "Нельсон" японцы заметили в торпедной компрессорной корабля кислородное оборудование!!

Так или иначе, но в 1928 году в Японию ушёл обстоятельный доклад о том, что британцы секретно испытывают и планируют принять на вооружение кислородные торпеды.

На самом деле англичане просто собирались обогащать кислородом сжатый воздух, но потерпели неудачу и приготовили кислородное оборудование для демонтажа.

Получив информацию о том, что проблемы с кислородом были британцами каким-то образом решены, соответствующий японский проект получил новое дыхание.

В конце того же 1928 года в лабораториях арсенала ВМФ в Куре закипела работа. Теперь японцы хотя бы были уверены, что проблема в принципе решаема, оставалось "всего лишь" найти это решение — и они его нашли.

Японские инженеры не пытались изобретать велосипед, за основу ими был взят стандартный парогазовый двигатель Уайтхеда, который они и доводили для безопасного использования окислителя из чистого кислорода. Началась упорная борьба с теми самыми деталями, в которых "скрывается дьявол".

Через четыре года удалось освоить обогащённый кислородом воздух, а потом, спустя пару лет, и вовсе перейти на девяносто восьми процентный кислород.

За пять лет до начала Второй мировой войны японские кислородные торпеды были приняты на вооружение.

Императорский флот Японии, традиционно придававший большое значение торпедному оружию, сразу оценил оказавшиеся в их руках новые возможности. Если раньше торпеды считались оружием исключительно ближнего, и прежде всего ночного боя, то теперь появилась возможность эффективно применять их и в дневных эскадренных сражениях, причём на предельных дальностях артиллерийского огня главного калибра тяжёлых крейсеров. Ещё одним важным плюсом новых торпед была их малозаметность — благодаря отсутствию азота они почти не оставляли пенного следа на поверхности. Не говоря уже о мощной боевой части, позволяющей одним попаданием если и не потопить, то гарантированно вывести из строя практически любой корабль.

Всё это не могло не повлечь за собой серьёзных изменений в тактике применения торпедоносных сил.

Руководство Императорского флота предприняло все возможные усилия, чтобы сохранить в тайне качественный скачок в ТТХ своего нового оружия. Прежде всего, это касалось использования кислорода в качестве окислителя. Японцы полагали, что знание даже одного этого факта позволит потенциальным противникам вычислить всё остальное и, соответственно, разработать контрмеры. В технической документации, маркировке деталей, наставлениях по эксплуатации было запрещено даже само слово "кислород" — окислитель для новых торпед обтекаемо именовался дай-ни куки — "воздух № 2".

Поговорить с Сидзуо Ояги мне удалось только после прибытия в порт. Встречу с новозеландцами я решил провести в кают-компании крейсера "Рюдзин", оттого и решил прогуляться с японским инженером по причалу, чтобы нам никто не мешал поговорить, а заодно и не подслушивал.

— Ваше Сиятельство, — к моему удивлению, обратился ко мне японец на русском, довольно удачно выговорив слова обращения. Впрочем, на этом его языковые знания и закончились. Дальше мы беседовали на японском, — Я довольно неплохой инженер и поэтому, при любой возможности старался рассмотреть двигатели на русских дирижаблях. Как я понимаю, вам при помощи магии удаётся разогнать воздух до больших скоростей. Это так?

— Даже до сверхзвуковых, — подтвердил я, уже понимая, к чему именно меня инженер хочет подвести.

— А воду вы сможете разогнать, используя тот же принцип?

— Мы это уже делаем, и не один год.

— Дайте! Дайте мне такой двигатель и я сделаю для Японии лучшую в мире торпеду! — взмолился Сидзуо.

— Вы даже не хотите узнать, какие требования у меня будут к этому изделию? — усмехнулся я, так как мысль была не новой, и кое-что я уже сам прикидывал и изучал, пользуясь своим допуском в государственный архив, — А впрочем, сначала давайте-ка я вас послушаю. Как вы себе представляете новую торпеду?

— Она будет не хуже кусан-сики гёрай! — клятвенно прижал он кулак к груди.

— Не устраивает, — довольно равнодушно заметил я, — Мне нужна торпеда меньшего калибра, со скоростью более ста узлов и дальностью не менее двадцати морских миль. Да, и она должна быть с головкой самонаведения.

— Это невозможно!

— Вот как? Тогда подскажите, в каком месте я ошибаюсь. Гидрореактивная торпеда калибром в триста миллиметров. Скорость и дальность хода обеспечит техномагический движитель в связке с соответствующими накопителями. Систему акустических датчиков и магнитометрию я тоже беру на себя.

— Но сто узлов?!

— Ничего страшного. Поставите кавитационную головку. Знаете, что это такое?

Судя по широко распахнутым глазам слегка узкоглазого японца, он знал, иначе бы их так не таращил.

— Ничего не выйдет. Система наведения не сработает, — тут же сообщил мне Сидзуо, как только отошёл от первоначального шока, — Шумы от головки забьют все звуки вокруг.

— Вынесете на нос торпеды иглу, примерно в метр длиной. Остальное — не ваши проблемы.

— Тем не менее, я считаю, что наведение невозможно. По крайней мере, акустическое, — встал в позу японец, и мне это понравилось.

Было бы куда печальней, если бы он слепо принял на веру мои слова, а потом весь проект затянулся на долгие годы из-за несостоятельности первичных предпосылок.

— Узконаправленные акустические датчики и частотное разделение шумов, — вбросил я первое объяснение, но заметив, что собеседник меня не понял, решил его немного расширить, — В отличие от корабельных шумов, с их преобладанием звука в низкочастотном спектре, кавитационная головка создаёт шумы на куда более высоких частотах. Практически, они звучат, как шипенье. Мы можем все звуки головки и самой торпеды обрезать так, что гидроакустические датчики их даже не почувствуют. Для этого хватит нескольких холостых запусков торпеды, чтобы мои специалисты нарисовали карту вырезки шумов в нужных нам участках звукового спектра.

— Я правильно понимаю, что вы даёте мне двигатель и систему наведения, с возможностью управления торпедой? — как-то чуть подсдулся Сидзуо Ояги.

— Что-то ещё надо? — поинтересовался я, глядя, как лихо, и в то же время филигранно, маневрирует давно ожидаемый нами эсминец, готовясь швартоваться.

— Осталось узнать — зачем вам тогда нужен я, если все проблемы у вас, оказывается, уже решены? — вполне откровенно, хоть и без особой радости, поинтересовался инженер.

— На этот вопрос мне не сложно ответить. Эта торпеда, как основная, мной была задумана довольно давно. Но ни про противоторпеды, ни про подводную лодку я ещё не размышлял. Не желаешь в этом поучаствовать? — глянул я на японца, хотя это было абсолютно излишне.

Он и так мой. Фанатик торпед, которому ещё и в подводные лодки разрешили нос засунуть.

А у меня небольшая гора с плеч. Теперь появился, наконец, кто этими торпедами займётся.

— Ваше Сиятельство, новозеландцев куда доставить? — в рупор поинтересовался капитан с мостика причалившего эсминца.

Красавчик! Сам при параде, а уж как к причалу притёрся! Прямо с ходу развернулся и в сантиметры уложился! Даст же Бог таланта!

— Пусть в кают-компанию "Рюдзина" их проводят, — чуть громче него спокойно ответил я, усилив свой голос магией, — А ты иди, собирайся с вещами. Завтра со мной в Токио отправишься, — отрубив усиление, кивнул я Ояги, — Торпеды, они сами не изготовятся.

Прибыли новозеландцы, гости дорогие.

Уж сейчас я у вас узнаю, как это вы одной семьёй с двумя сотнями гектаров управляетесь…

Сами не заметите, плохиши, как мне все свои тайны выдадите.

Глава 16

Для женщины, а тем более, для Императрицы, крайне важно, чтобы сияла не только она, но и её супруг, а моё непреклонное: — "Хватит с них и обычного мундира", разбилось о требовательную мягкость Аю, как хрустальная ваза о гранитный пол. Правда, без особого шума.

Может, я бы не придал этому особого значения и вскоре забыл, как незначительную мелочь, если бы не вид новозеландцев. Выглядели они…

Да ровно так, как может выглядеть фермер, напяливший на себя подобие военной формы.

Сама по себе форма у новозеландцев изрядно мешковатая, плюс к этому ботинки до щиколоток и нелепая остроконечная шляпа, вдавленная с четырёх сторон. Шляпу украшает красная лента и кокарда. Молодцевато выглядеть в таком обмундировании — дело бесполезное, да и нет у наших гостей военной выправки.

Переговорщиков прибыло трое. Двое из них — офицеры, а переводчик чином значительно ниже. Может капрал, а то и сержант, в их воинских знаках различия я пока ещё пока не разбираюсь.

Кстати, по-русски парень лопочет вполне сносно, с едва заметным акцентом.

— Откуда так русский знаешь? — поинтересовался я у него, когда отзвучали необходимые приветствия.

— Моя семья за месяц до начала Третьей мировой из Тюмени в Новую Зеландию переехала. Пятнадцать человек. Всем составом уезжали — от стариков и до внуков. А как война грянула, тут уже не до изучения языков стало. Так и жили на купленной там ферме своей маленькой русской общиной. Невест тоже из русскоязычных старались брать. Так что я их язык наверное даже хуже знаю, чем русский, — улыбнулся конопатый парень, с простецкой рязанской физиономией.

Признаюсь, удивил он меня. Двести лет хранить знание родного языка — это сильно.

— Ну, давай, переводи, с чем к нам гости пожаловали, — пришлось прервать мне его рассказ, который бы я с удовольствием послушал, и заняться государственными делами.

Первым взял слово полковник Тимоти Матепараи.

— Новая Зеландия — свободная страна. Ещё с колониальной эпохи, уходящей в историю на многие века назад, у жителей нашего государства существовали безусловные права собственности на землю в результате действия принятой в Соединенном Королевстве Вестминстерской правовой системы. Благодаря этому на островах стал развиваться свободный рынок земельной недвижимости, а покупателям предоставлялся кадастровый паспорт. Этот важный момент привел к быстрому становлению сельского хозяйства, поскольку владельцы земли могли быть уверены в том, что вложение их денежных средств и усилий не будут напрасными, — начал он свой рассказ с экскурса в далёкое прошлое, — Наши законы прошли испытания веками и до нас дошли в первозданном виде. Неизменность основных законов, действующих уже более четырёхсот лет — предмет законной гордости каждого новозеландца. Правительство Новой Зеландии непосредственно не участвует в регулировании или установлении цен на какие-либо сельскохозяйственные товары — они полностью зависят от колебаний рынка, причем все риски ложатся на плечи фермеров. Полномочия руководства страны в аграрной сфере ограничиваются только сбором налогов на мясо и молоко, что позволяет проводить научные исследования и разработки, которые вносят существенный вклад в развитие отраслей животноводства. В этом наша сила и наша слабость. У нас нет жёсткого государственного управления.

— Разве это плохо? — спросил я у полковника, про себя уже прикидывая их модель управления государством применительно к своим вотчинам.

— Для фермеров и бизнеса — замечательно, но когда появляется внешний враг, то выясняется, что все мы разобщены на десятки, а то и сотни небольших анклавов. Ни один из них сам себя защитить не в состоянии.

— А от кого вам защищаться? — ухватился я за интересную оговорку, заслужив уважительный взгляд переводчика, — На юге у вас одни пингвины, Австралии вы тоже не нужны, у них своей территории с избытком. Ещё и почти незаселённая Тасмания имеется.

— У нас Фиджи в соседях, — вздохнул полковник.

— Не понял. Это же острова с туземцами? — помотал я головой, с трудом вспоминая карту мира, в плане рассмотрения на ней микроскопических островков.

— Если бы, — открыл рот второй новозеландский офицер, майор Ричард Китинг, — До войны у Фиджи были самые востребованные батальоны ООН, которые постоянно ими использовались в Южном полушарии. Кроме того, там проживали большие диаспоры индийцев, европейцев и китайцев, снабжавших патронами и вооружением эти батальоны. Сейчас Фиджи объединили под собой всю Меланезию. А это, по нашим сведениям, больше пяти миллионов населения.

— Ого себе, — почти про себя невольно пробормотал я, очень желая прямо сейчас взглянуть на карту, где я пропустил столь значимых соседей Японии.

— Меланезийцы нас грабят! Совершают налёты и воруют наш скот и наших женщин! Три набега за последние полгода!

Полковник Тимоти Матепараи зря носит погоны.

Для меня такое поведение военного — чистый разрыв шаблона. Не должен человек в его звании быть столь эмоциональным. А ещё царапнуло, что скотину он первой вспомнил, а лишь потом про женщин сказал.

— И что бы вы хотели бы услышать от Императрицы Японии? — задал я ему вопрос от имени Аю, сохраняющей бесстрастное лицо.

— Нам нужна военная помощь. Нам не помешал бы большой наёмный отряд или, на крайний случай, хорошее оружие. Много оружия, — вновь взял слово майор, недовольно воспринявший эмоциональную тираду полковника.

— Почему Япония, а не Индия? — задал я вопрос, сразу же пришедший мне на ум, — Мы пользовались услугами индийских наёмников. Они показали себя очень достойно.

— Это же Фиджи! — пожал майор плечами, но заметив, что я его не понял, тут же пояснил, — Там половина населения — выходцы из Индии. Не согласятся индийские наёмники воевать с Фиджи.

— Угу, — кивнул я головой в знак того, что их чаяния услышаны, — А какую выгоду получит Япония, если, к примеру, предоставит вам крупную партию стрелкового вооружения?

— Какого именно? — сжал кулаки майор Китинг, весь превратившийся в большое ухо.

— Винтовки и карабины Арисака Тип 38, включая какое-то количество снайперских винтовок. Скажем, три — четыре штуки снайперских винтовок на сотню обычных — это будет вполне нормально. Пистолеты Намбу 14. Пулемёты Тип 96. Это стрелковое вооружение у нас есть в довольно в приличных количествах. Не скажу, что оно новое, но всё во вполне боеспособном состоянии. Вопрос лишь в том, чем вы готовы его оплатить?

Вопрос с перевооружением японской армии у меня давно напрашивался.

Ещё пару лет назад. Да и не нужно чисто Императорской армии такого количества оружия. У меня на неё другие виды. Думал, Кланам начать старьё продавать, но тут поинтересней покупатель нарисовался. Так что сбагрить новозеландцам излишки, особенно уже вдосталь пострелявшие, мне сам Бог велел.

— У нас есть сухое молоко. Много. Очень много, — тут же вклинился в разговор полковник, видимо ступив на родную стезю, — И мы можем гарантировать, что наша упаковка позволит его хранить не меньше восемнадцати месяцев.

— Никогда с таким продуктом не сталкивался, оттого и не готов сказать, насколько ваше предложение может быть для нас интересно, — колоссальным усилием воли удержал я себя, чтобы не начать чесать затылок.

Если честно, то про сухое молоко я почти ничего не знаю.

Пару раз видел его в продаже, но я не особый любитель молочных продуктов, хотя масло и сыр уважаю. А вот всякие кефиры, ряженки и твороги я не очень люблю.

К слову сказать, не так давно в этом ещё раз убедился, когда мне довелось со своими детьми завтракать. Они тоже творог есть не хотели. Пришлось, мне, как папе, показывать пример. С тех пор я творог ещё чуть больше невзлюбил, хотя тогда ел, и делал вид, что мне вкусно.

— Ну, как же! Имея наше сухое молоко вы можете в любой точке земного шара открыть молочный завод. У нас сохранились отличные рецепты от фирмы Данон. Вам останется только перемешивать воду с порошками, и деньги сами собой польются рекой в ваш карман.

— А не могли бы вы чуть подробней рассказать мне про сухое молоко, а заодно, почему это производство так выгодно для Новой Зеландии? — максимально приветливо улыбнулся я полковнику, вольготно откидываясь на спинку кресла.

Нет, ну надо же мне как-то показать, что это просто ничего не означающая пауза в разговоре об оружии. Но на самом деле я очень жду раскрытия большой буржуинской тайны. И этот полковник Матепараи, как раз выглядит, как тот клиент, из которого можно без особой опаски вытянуть нужную мне информацию.

— Вас, наверное, как и всех других людей, не поживших в Новой Зеландии, удивит наш подход к сельскому хозяйству. Мы не боремся за рекорды. Три коровы на гектар пастбища, со средней продуктивностью чуть меньше пяти тысяч литров молока в год — это вполне приемлемая норма. Но для нас, новозеландцев — это далеко не самые важные показатели. У нас королём всех показателей является СОМ. Да, то самое Сухое Обезжиренное Молоко. Если на ферме в среднем в год выходит не меньше трёхсот семидесяти килограммов СОМ на корову — то у них всё в порядке. Мы очень практичны и бережливы. Задача молочной фермы — собирать урожай сухого молочного остатка с одного гектара площади пастбищ максимально эффективно. С мая по сентябрь, когда у нас зима, коровы стоят в сухостое. Если вы спросите у фермера, сколько действительно стоит его земельный участок, то он ответит вам просто и честно — он стоит ровно столько, сколько СОМ он получил и продал за последние восемь лет. Понимаете, у нас всё прозрачно и понятно. И эти дикари с Фиджи никак не вписываются в наш совершенный мир! Мы готовы заплатить, чтобы их никогда больше не видеть!

Пафос от полковника Матепараи так пёр. Ещё бы. Он же вещал об общей успешности Новой Зеландии. Наверняка его намётанный фермерский взгляд уже оценил и недостаток пастбищных земель на Окинаве, и суровый природный ландшафт Цусимы.

Мне же, с буржуинами и их тайнами, всё стало довольно понятно.

У них лето восемь месяцев в году и половина территорий островов пригодна под земледелие и пастбища. Занимаются себе люди пастбищным животноводством, вложив в это дело опыт нескольких поколений, и горя не знают.

Хотя, нет. Проблемки-то у них есть, и их больше, чем одна. Первая, и самая главная — у них переизбыток СОМ, того самого сухого молока, ну, а со второй и так понятно — меланезийцы.

Голодные жители Фиджи и папуасы с Новой Гвинеи. Последние, кстати, по установившейся традиции не любят ни японцев, ни индонезийцев. Обе эти страны когда-то прокатились катком по Гвинее, оставив за собой десятки тысяч жертв.

Спрашивается, а при чём тут Япония? Ей какой интерес?

Ну, для начала, молоко нам не помешает. Как-то мне рисово — рыбная субтильность японцев не совсем нравится. Сейчас у них австралятина появилась, в весьма приличном количестве, а если к этому ещё и молочку добавить, с маслом и сырами, то должно всё неплохо выйти.

Глядишь, и появится чуть раньше времени следующее японское поколение, которое будет покрепче телосложением, чем их родители.

Как-никак — это теперь мой подвластный народ и негоже, если они будут выглядеть дистрофиками и замухрышками.

А во-вторых, раз уж меланезийцы пошли на разбой, то они очень скоро и пиратское ремесло освоят. Понимаю, что сейчас у них полная засада с плавсредствами. Но также мне понятно, что у Японии есть и заклятые "друзья". Из тех, что не против втихомолку слегка нагадить в карман соседу. Когда-то, но наступит тот момент, и они найдут друг друга. Та же Корея, к примеру, возьмёт и предоставит меланезийцам в аренду дюжину быстроходных сейнеров. Этак, человек на двести — триста в десантном варианте.

Есть ещё и в-третьих. Сахалин и Курилы.

Вот уж где любому молоку и маслу будут рады. В каком-то смысле Сахалин — это Новая Зеландия наоборот. У них лето как раз столько длится и, как раз в то же время, когда у новозеландцев зима. Вот только температуры другие и количество летних месяцев вовсе не в пользу Сахалина. Короче, с молоком на Сахалине всё плохо.

— Надеюсь, вы проводили анализ, какими силами меланезийцы совершают набеги? Количество и тип кораблей, вооружение, численность нападающих?

— Раз на раз не приходится, но по последним пяти набегам мысобрали максимально достоверную информацию, — тут же взял слово майор, почуяв, что дело у нас к обсуждению военных вопросов подошло.

Как я заметил, полковника больше хозяйственные и финансовые моменты интересуют. В том же разговоре про оружие он совсем участия не принимал, лишь глазами хлопал, слушая перечисление моделей. Ожил только тогда, когда речь об оплате за поставки зашла.

На столе появились листы бумаги, и даже наброски карт, где схематично были указаны действия нападающих. Вот только расшифровывать условные обозначения, прописанные на незнакомом языке, у меня никакого желания не было.

— Попробуйте мне объяснить, как всё выглядело, на примере хотя бы вот этого набега? — выбрал я одну из карта, где явно прослеживались следы тактики. Причём, вовсе не со стороны новозеландцев.

— В этом набеге участвовало больше двадцати парусных кораблей, из которых лишь пять или шесть стоит считать условно большими. Предназначенными для переброски больших батальонов и вывоза трофеев. Все остальные — мелочь, способная перевезти лишь порядка пятидесяти — семидесяти человек. Общее количество бандитов, высадившихся на наш берег, чуть больше тысячи. Они были объединены в группы по двадцать — тридцать человек. Огнестрельное оружие присутствовало всего лишь у половины такого отряда, и то, оно было довольно убогое. На Фиджи выращивают хлопок. А где хлопок, там и порох. В этом набеге у меланезийцев хорошо себя показали пороховые гранаты. Вот здесь, — ткнул майор пальцем в карту, — Атака двух дюжин наших конных полицейских, закончилась быстро и бесславно. Они все геройски погибли, практически не нанеся урон высаживающимся разбойникам. Потом противник стал угрожать захватом двух соседних городков, заставив их гарнизоны занять оборону, а в это время те самые отряды, по двадцать — тридцать человек в каждом, отправились грабить фермы. В итоге у нас больше трёхсот человек убитыми. Пропало шестьдесят две женщины, не меньше сорока восьми детей и сто сорок восемь коров. Строения четырёх ферм серьёзно пострадали от пожара, и ещё восемь нуждаются в ремонте. Ну, и пограбили фермы знатно, — уже чисто по-человечески, дополнил Ричард Китинг под самый конец.

Хм. Если разобраться, то ничего сложного эта военная задачка не представляет. Понятно, что могут быть проблемы с большой протяжённостью водной границы, но и на это у нас есть, чем ответить. Те же патрульные дирижабли с рациями на борту решат очень большой спектр военных вопросов.

Так-то у меня руки уже почёсываются. Появилось, где обкатать и обстрелять части моей ЧВК. И не сказать, чтобы это было лишь из корысти и ради молока. Оказывается, по соседству с Японией проживает порядка пяти миллионов буйных соседей. Пока они новозеландские фермы грабят, то мне как бы и пофиг на них. Но головой я понимаю, что рано или поздно, но они и в пиратство ударятся, а это уже совсем другой вопрос.

Япония — островное государство. Для него любые потери на море — это недошедшие товары и материалы, которых в самой Японии попросту нет.

Отчего я те же Арисаки, мастерски выделанные, готов на молоко обменять? Так там же сталь дерьмовая! Если тебе дали в руки конские какашки и клевер, то борщ из этого ты не сваришь.

Многолетняя изоляция Японии не пошла на пользу той же стали. Долгое время страну выручали огромные запасы металлолома, оставшиеся им от предков. Но всё когда-то заканчивается, а тем более металлы, которые от времени и сырости ржавеют, превращаясь в труху. С влажностью у Японии всё в порядке. Куда ни глянь — морские просторы. Стоит чуть упасть температуре, и на тебе — туман, да такой, что влага по стенам домов в лужи стекает.

Впрочем, я опять немного отвлёкся, а первоначальные переговоры с новозеландцами у нас уже заканчиваются. Не готов сказать, что они успешны или нет, но что-то у меня какой-то вопрос всё таки свербит занозой, когда я вижу, как поднимаются новозеландцы, собираясь покинуть кают — компанию.

— Майор, а скажите-ка мне, зачем меланезийцы детей воруют? — уже в самый последний момент, практически в спину уходящему Китингу, сообразил я про то, о чём мне так нужно было спросить.

— В набегах участвует больше половины гвинейцев и жителей Соломоновых островов. Они каннибалы. Полагаю, до прибытия на острова детей сначала насилуют, а после съедают. У них так принято. Ритуал, — пожал плечами майор и вышел за двери.

Не знаю, вздрогнул ли крейсер, или меня так шибануло, но забрало у меня реально упало…

Глава 17

Воевать всегда лучше на чужой территории. Войны без разрушений не бывает, а значит иначе серьёзных убытков не избежать. Ещё лучше, когда ты воюешь на чужой территории против своего потенциального врага, а тебе за это ещё и платят.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что с меланезийцами я недолго проживу в мире. Это сейчас они от Японии далеко, так как с кораблями у них полный швах. Но сдаётся мне, что Фиджи могут очень скоро нагнуть Новую Зеландию, превратив её в свою богатую кормушку, и тогда у них появятся деньги.

Впрочем, появятся они значительно быстрей. Сразу после того, как только они ограбят несколько крупных новозеландских городов. И тогда Фиджи купит себе корабли.

Может, кто-то и посмеётся надо мной, сказав, что я испугался каких-то дикарей, но вот это зря.

Как я и заметил при первом изучении карт, тактика у банд Фиджи присутствовала.

Пара налётов были на редкость удачно спланированы и выполнены так, словно действовала профессиональная армия. Минимум потерь и максимум результатов. Остальные три налёта — это чисто набеги дикарей.

Приходится сильно сожалеть, что со мной нет ни Алябьева, ни какого-то другого опытного офицера. Они бы точно увидели ещё больше, чем я. Но и так вполне очевидно, что мы имеем дело с двумя абсолютно разными почерками проведения операций. Видимо, не всё так гладко в Меланезии, раз набегами командуют то одни, то другие люди.

По крайней мере мне понятно одно — двумя самыми удачными набегами руководили далеко не глупые специалисты, и не исключено, что это были люди с военным образованием.

Как-то я зациклился на людоедах, общим гамузом отнеся всех меланезийцев к дикарям.

Если уж даже в средние века до них португальские и испанские мореплаватели добирались, то сейчас там тем более хоть кого можно увидеть. Те же торговые пароходы по всему миру бегают. А значит, для меня не должно быть неожиданностью, если вдруг против нас окажется какой-нибудь выходец из Франции или Индии, а то и вовсе и тех английских колоний, где ещё выжили англоязычные диаспоры.

Вот такие мысли возникают у меня, всего лишь после недолгого изучения карт и описаний набегов.

Дорабатываю я их во время встреч с новозеландцами. С майором обсуждаю военные вопросы, а с полковником — экономическую составляющую.

Планов любое громадьё можно строить, но все "размаха шаги саженьи" упираются в суровую правду жизни, а в общении с новозеландцами, в элементарную скупость и этакую бережливость, граничащую с паранойей. Пять своих главных торговых портов они планировали прикрыть всего лишь парой японских эсминцев. Типа — один будет слева, а второй — справа.

Не поверив, я переспросил у переводчика, попросив уточнить для меня этот момент, а потом не сдержался и начал смеяться.

Причин для смеха было слишком много, чтобы высказать их им разом и коротко.

Для начала — им туда не пара эсминцев, а штук восемь канонерок отлично бы зашло. Но у канонерских лодок мореходность так себе. Поэтому в столь дальнее плавание я свои кораблики не отдам. Но и это ещё далеко не всё.

Если наивные новозеландцы считают, что боевой корабль будет день и ночь бороздить их пограничные воды, то они сильно ошибаются. Пусть для таких целей они свои шаланды гоняют, на которых сюда приплыли. Оно дешевле будет.

Стоимость стоянки эсминца в порту, в полной боеготовности, я им назвал, а заодно озвучил расценки на патрульное маневрирование, боевые, и амортизацию.

Ну, а как? Корабли дороги и они не вечны. Опять же, их ресурс не бесконечен и топливо они жрут, как не в себя.

С этим вопросом я оказался не понят. Чтобы не спорить, попросту предложил новозеландцам купить у меня пару японских эсминцев, из тех, что вскоре так и так под списание пойдут, и развлекаться с ними самим. Тем более, что опытных моряков у них пруд пруди.

— Вы же понимаете, что корабли мы купим только тогда, когда они дойдут до наших берегов? — задал мне хитрый вопрос не менее хитрый новозеландский полковник.

— Нет проблем, но аккредитив, согласно договора, вам придётся заранее выставить. Лучше в русском банке. Но если есть трудности с перечислением денег к нам, то можно и в иностранном. Допустим, я могу открыть счёт в том же немецком банке. Любом из первой их тройки лучших, на ваш выбор, — не стал я выкручивать им руки, предвкушая неплохую сделку.

— Почему в немецком, а не во французском?

— Мне франк не нравится. Не доверяю я ему. До сих пор не могу понять, чем же он реально обеспечен, кроме честного слова французских банкиров, — ухмыльнулся я, вбрасывая вполне очевидную, но явно новаторскую мысль в голову полковника.

С франками у меня давно нелады и своеобразная любовь. Да, я на них прилично зарабатываю, и иной раз, неприлично много. В расчётах с той же Индией, иногда, чуть ли не один к полутора — двум наживаюсь всего лишь на курсе. Остальную выгоду купец Чурин фиксирует, ну, и со мной делится. Выгодное это дело — купечество, если с умом к нему подходить.

— Странно. У нас все французским банкам доверяют, — пожал плечами полковник.

— Решениями каждого банка кто-то командует. Французскими банками руководят евреи, — усмехнулся я, но вовсе не по тому поводу, про который мог бы подумать новозеландец.

Лишнее упоминание о евреях всегда полезно. Не одни русские видят в них источник бед, и это чувство объединяет людей разных национальностей, отвлекая их от каких-то других деталей. По крайней мере даже только за это я уже благодарен евреям.

Хотя, что там говорить. У меня у самого до сих пор еврей Левинсон в гостях. Ждёт, когда придут очередные индийские грузы, закупленные там Чуриным.

Когда я их познакомил, а потом купец показал Левинсону некоторые образцы тканей, которые он купил в Индии, бедного портного чуть удар не хватил. Он наотрез отказался уезжать из Харбина, пока сам всё не увидит и не пощупает своими руками. Так что, когда я улетал на переговоры, младший Левинсон так и оставался моим гостем, с каким-то нездоровым упоением изучая Харбин и его кухню, представленную сразу несколькими странами. Надо сказать, что и по вечерам он иногда надолго пропадал, и как мне показалось, даже слегка похудел со времени прилёта.

В ответ полковник разразился целой речью, но говорил он так долго и не убедительно, словно вслух рассуждал о дружбе народов. В конце концов Тимоти Матепараи сам запутался в словах, и замолк, вытирая пот со лба. Так что чисто военные детали мы обсуждали уже с майором. Полковнику придётся довольствоваться калькуляцией счёта, который пойдёт дополнением к договору.

Умный всегда найдёт, как выпутаться из трудного положения, а мудрый в него никогда не попадёт.

В этот раз я решил попробовать стать мудрым.

После прихода аккредитива в поход отправятся пять японских эсминцев и три грузовых парохода.

Изначально я предполагал отправить два торговых судна, которых вполне бы хватило, чтобы доставить пехотные части и технику до Новой Зеландии, но тут Чурин виноват.

Стоило мне с ним связаться по вопросу новозеландского сухого молока, сыров и масла, как тут же завертелась такая карусель, что хоть вешайся.

Наверное, зря я решил взять у него консультацию. Теперь придётся раскошеливаться на молокозаводы. Купец тут же заявил, что это золотое дно, почище соусов, и даже попытался мне перечислить, что можно будет изготовить, и какую прибыль получать.

Слушать я не стал. Всего лишь спросил, сколько один молокозавод стоит.

Однако… Да, уж… Это точно молокозавод, а не какая-то верфь или электростанция? Но срок окупаемости таков, что, в принципе, можно забыть про цену…

Ах, да. Наверное стоит объяснить, почему эсминцев выйдет пять, если мы с новозеландцами договорились на четыре, два из которых они купят. Оставшиеся два будут работать по контракту, с японскими командами на борту.

Путь слишком уж далёк. Лучше я лишний раз сгоняю пятый эсминец, но он доведёт обратно караван из трёх пароходов в целости и сохранности. Там у меня не только груз будет, но и перегонные команды с двух эсминцев, которые навсегда оставят свои корабли в Новой Зеландии.

И тут опять стоит задуматься.

Количество государственных верфей в Японии сейчас прилично сократилось. Основных причин две: — нет нужды в столь большом военном флоте, и на помощь кораблестроителям пришла техномагия. Пока не слишком серьёзная. Всего лишь клёпку мы заменили нашей диффузионной сваркой. И вроде бы — расход Силы при этом сумасшедший, зато какое качество и какова скорость работ!

Мой орденоносный японский адмирал своим глазам не поверил, когда увидел, какими темпами теперь умеют вырастать корабли.

А главное — какие и из чего!

Стальные листы стали, с большим содержанием никеля и молибдена, да к тому же прокатанные под высочайшим давлением.

Дорого? Да. Но зато не ржавеет в морской воде. Проверено, и показано недоверчивому адмиралу.

Очень дорогой корпус судна нужен потому, что в него будет устанавливаться не менее дорогая начинка.

За основу нового поколения боевых кораблей мы взяли японский эсминец "Акидзуки". Вооружение у него идёт по последней версии этих кораблей: восемь скорострельных орудий, калибром сто миллиметров и длиной ствола в шестьдесят пять калибров, сорок восемь автоматических пушек, калибром в двадцать пять миллиметров и четыре пулемёта, калибром в двенадцать с половиной миллиметров.

С пулемётами мы чуть отошли от классики, но лобаевские, вписывающиеся в метрическую систему калибров, оказались даже лучше, чем пулемёты Тип-93, которые использовала японская армия.

И это, пусть маленькая, но моя победа. Понемногу, но всё используемое нами вооружение, переходит в метрическую систему, напрочь отказываясь от дюймов и непонятных калибров, типа семь целых шестьдесят две сотых миллиметра.

Для этого есть свои причины и очень существенные.

Попробуйте рассчитать конструкцию нового оружия, если там болтаются вот эти самые лишние два знака в десятые миллиметра. Куча лишних вычислений и большие заморочки для рабочих, связанные с инструментальными измерениями. Не стоит забывать, что про десятичные дроби многие из будущих токарей и фрезеровщиков узнают лишь во время в ремесленном училище.

Торпедные аппараты у эсминца тоже будут, но пока непонятно, какие.

Испытания новых торпед уже начались, и довольно успешно, но результат мне обещают лишь через месяц. Если удастся изготовить то, что я задумал, то на эсминце появится два шеститрубных торпедных аппарата. Если нет — то два двухтрубных, с классическими торпедами японского производства.

Из техномагии — Щиты и воздуходувки, работающие на снабжение воздуха для силовых агрегатов, вентиляция, что важно для орудийных башен, и вытяжка продуктов сгорания котлов, в две горизонтальные трубы на корме, позволившая отказаться от массивной дымовой трубы и освободить много места на палубе. Техномаги обещают ещё мощные и компактные насосы, способные справиться со значительной течью в трюмах, но пока что-то у них с насосами не ладится.

Зато один из Усольцевских гениев, из набора прошлого года, предложил для флота "Заплатку". Этакий рюкзак с артефактом и накопителем, который позволит специально обученному Одарённому наложить заплатку на борт, временно устраняя протечку воды. Время жизни и размеры заплатки связаны меж собой, но ещё зависят и от скорости корабля. По крайней мере дыру в борту, размером два на метр, такой артефакт будет держать сутки, если скорость судна не превысит двенадцать узлов.

Со слов Усольцева, артефакт трижды проверили силами Петербургского Адмиралтейства, но отчего-то заказов на него пока так и не поступило.

Удивительное дело. Стоимость любого корабля и нашего артефакта — величины несопоставимые. Даже старенький крейсер, состоящий на службе в Балтийском море, стоит в сотни раз дороже, если не в тысячи. Почему бы флоту не приобрести "Заплатку", приняв в команду Одарённого не выше пятого уровня? Не понимаю… По их меркам — расходы смешные, особенно, если посчитать, сколько денег расходует крейсер на то же топливо, находясь в походе.

Признаться, когда я первый раз увидев проект "Акидзуки", то отреагировал слегка нервно.

Всё никак не могу привыкнуть к флотскому размаху. Зачем японскому эсминцу нужно было столько автоматических пушек небольшого калибра? Я понимаю, что это не прямо сейчас выдумали — многие чертежи датированы тысяча девятьсот сорок четвёртым годом.

Эсминец противовоздушной обороны? Вполне возможно.

Особенно, если учесть, что у всех восьми стомиллиметровых орудий максимальный угол возвышения обозначен в девяносто градусов и они запросто могут выступать в роли зенитной артиллерии.

Тогда я ещё не знал про Фиджи.

И дал "добро", лишь представив "Акидзуки", как корабль сопровождения авианосца, несущего полторы — две дюжины БДэшек в их военной версии. Да, небольшой авианосец тоже уже заказан, но готов будет не раньше, чем через год.

В его основу проекта лёг типовой быстроходный танкер, которому пришлось немного поменять геометрию палубы. Вооружения у авианосца — кот наплакал и ему, как минимум, нужен хотя бы один хорошо вооружённый напарник.

Зато теперь проект "Акидзуки" засиял новыми гранями.

Идеальный корабль — убийца дикарской флотилии из десятков, а то и сотен деревянных судёнышек, несущих на борту многочисленный десант с дробовиками и винтовками, а то и вовсе с допотопным оружием, вроде луков, дротиков и копий.

Смех смехом, а в условиях ночного боя это вооружение показало довольно высокую эффективность, пусть и всего лишь против фермеров.

Стрела или дротик, направленные на вспышку выстрела, как бы не эффективней в ночном бою, чем огнестрельное оружие. Мажут меланезийцы реже, чем новозеландцы.

Может, просто потому, что выучка у дикарей, с детства занимающихся охотой, оказалась лучше, чем у новозеландских фермеров, с дробовиком в руках, не совсем привычным для них. Кто знает.

По крайней мере, в эту войну я точно встряну. И дело даже не только в опасности и вполне ожидаемом пиратстве Фиджи, а также и в перспективе их набегов на Японию.

Мне надо где-то обкатать свои новые части ЧВК. Благодаря торговле, а значит и регулярным рейсам транспортников, смену подразделений будет не сложно проводить. Противник вполне понятный. Опять же, новозеландцы услуги моей ЧВК оплатят, а заодно и факт её появления в этом мире обозначится.

Если кто-то меня спросит — а нужна ли мне Меланезия, то я с чистой совестью скажу, что нет.

И это — правда.

У меня уже своих земель столько, что мне не хватит денег и людей, чтобы их освоить. Чтобы они, хотя бы немного, но походили на ту же густонаселённую Европу, где в каждый гектар земельных угодий вложен солидный капитал и постоянный труд их владельцев.

В качестве удачного примера у меня есть всего лишь несколько объектов, которые могут составит конкуренцию Европе, и один из них — посёлок средиземноморского типа, отстроенный в Камышине.

Лет-то уж сколько прошло, а он до сих пор приносит деньги, и не только мне. Есть там одна улочка, со скромным названием — Сестрорецкая. Этак, на дюжину весьма симпатичных коттеджей, которые, пусть и с натяжкой, но могут претендовать на звание особняков, в силу приличной территории их участков и большой площади самих строений.

Правда, особняки, которые там сдаются в долгосрочную аренду, а на них стоит очередь, принадлежат не мне, а сёстрёнкам Липатовым. Нечётные — Алефтине, а чётные — Валентине.

Должен заметить, лучше всякого доходного дома такой бизнес. Солидные клиенты — это не только гарантированный доход, но и связи.

Я со своим строительством внёс разброд в умы важных персон в городе Камышине. Задал такой высокий уровень жизни и комфорта, что кое-кто начал свои особняки продавать и брать в аренду жильё в моём микрорайоне, подсчитав, что это выгодно и жить здесь намного приятней. И рад бы сказать, что это чисто моя заслуга, но нет. Работа архитектора и техномагов тут важней. От меня были только общая идея и финансирование, а оно вон как зашло…

Мда-а… А ещё там есть бывший особняк моей тётушки Анны, который я у неё выкупил, а потом переделал под себя. Последний раз я его посетил два года назад. Если точнее, то два года, три месяца и восемнадцать дней назад.

Прилетел я тогда вечером. Провёл две ночи. А утром третьего дня спешно улетел в Маньчжурию.

Алефтина с Валентиной проводили меня до дверей, но на крыльцо выходить не стали. Камышин — не такой уж большой городок, и лишние сплетни им ни к чему.

И, не поверите, но у меня появилась мечта! Вот сейчас закончу вопрос с Фиджи и Новой Зеландией, и катись оно провались…

Улечу в Камышин дня на три, и пошла она, вся эта мировая политика, в трещину!

Глава 18

Счастлив — рад мышиный рой,

Закатили пир горой,

С пляской, пением, весельем,

С бесшабашностью безделья.

— " Вот приедет кот домой,

— Мы ему усы долой!"

Храбрость мышек забавляет,

Только честь не добавляет.

А. Светлова.

"Кот из дома, мыши в пляс".

Вот такая мысль меня посетила, когда я, вернувшись в Бережково, собрал всех своих алькальдов и руководителей направлений, на какое-то подобие планёрки.

Тут-то меня и порадовали некоторыми интересными моментами.

И если в общей их массе всё было довольно понятно, хоть и не всегда приятно слышать, но это жизнь. В ней никогда не получается так, чтобы всё было идеально и всех это всё устраивало.

А вот один эпизод меня прямо таки взорвал. Оказывается, мы проиграли суд и у меня отбирают землю со всеми моими вложениями.

Степан, алькальды и юристы лишь руками разводят — выигравшая сторона, боярин Константин Смородников, по представленным им документам, оказался полностью в своём праве.

Обманул меня один барон, продавший в смутные времена государственного переворота свои земли по соседству с моими. Успел воспользоваться паузой в оформлении документов, чтобы уже у другого соседа взять ссуду по залог якобы своих земель.

Чисто теоретически, можно отсудить те деньги, что я потратил на покупку земли, обратно. И это уже сделано. Барона ищут, а как найдут, он будет доставлен в Рязань и обвинён в мошенничестве. А по факту я в очень значительном убытке.

Мои вложения в те земли оказались весьма существенны.

Дороги, мосты, железная дорога с пятью тупиками, оборудованными кранами, три огромных павильона на ярмарке и самое главное — наш основной ДОК (деревообрабатывающий комбинат), начинённый самым современным оборудованием и укомплектованный обученными кадрами. Если что, то он почти все мои стройки снабжает качественными пиломатериалами. В полном ассортименте. Начиная от строительного бруса и заканчивая оконными рамами.

Одно меня радует и развязывает мне руки — боярин Смородников тянул до последнего, наблюдая, чего и сколько я строю. Дождался, когда всё отстроенное заработает, и только потом подал заявление в суд.

— Дайте мне карту, — чисто по уже въевшейся привычке начал я планирование своего, чисто княжеского возражения, вряд ли что общего имеющего с решениями суда. — Земли пока числятся нашими?

— Мы подали апелляцию. А так же отправили стороннюю кассационную жалобу и дополнили это жалобой по надзору в прокуратуру. Так что месяц — полтора ещё гарантированно есть, — доложил из-за спины кто-то из юристов, пока я разглядывал карту земель.

— Ага. Значит месяц мы ещё точно можем хозяйничать, как хотим, — потёр я руки, в предвкушение устроения гадости.

— Степан, вот тут кто у нас расположился? — подозвал я к себе друга детства, ткнув пальцем в непонятный участок земель.

— Боярин Нестеров. Забулдыга, — коротко охарактеризовал Степан одного из наших соседей.

— Завтра надо купить его земли. Их тут всего ничего. Сможешь?

— Завтра точно не смогу. Выходной день у нас в России, — поддел меня Степаша, сообразив, что я, со своими перелётами и путешествиями напрочь выпал из календаря, — А вот послезавтра купим.

— Точно?

— Так он уже сколько раз нам это предлагал, — усмехнулся Степан, глядя на одного из молодых алькальдов, который подтвердил его слова активным кивком головы.

— Отлично! Тогда, как только вы оформите сделку, мы перекроем пару мостов, в связи с их начавшимся ремонтом, а заодно отключим электричество, а то, как я вижу, боярин Смородников своё имение запитал от нашей подстанции.

— Ваше Сиятельство! Так мосты же новые! Они ещё лет тридцать простоят! — не выдержал мой главный строитель.

— Наводнение. Ледоход. И прочие напасти. Надо обследовать и к ремонту их готовить. Если этот боярин нас по-хорошему не поймёт, я пришлю к вам дирижабль — пятисоттонник, чтобы вы сняли пару пролётов с каждого из них, для тщательного и вдумчивого исследования. Да, и дороги не мешало бы расширить. У нас есть мощный тягач с плугом, способный разворотить дорожное полотно?

— Найдём, ради такого случая, — усмехнулся Степан, моментально въехавший в тему, — А если нет, то у вас разрешения спросим, чтобы у артиллерии его занять.

— Для тех, кто не понял, объясняю. Боярин Смородников нам не друг и вовсе не тот сосед, на которого можно положиться. Будет рыпаться, обложим его, как волка. Сколько там его собственных земель и баронства? Всего ничего. Пусть пару лет по воздуху полетают. Другие пути мы им перекроем.

— А как же закон о дорогах? — тут же возразил строитель, — Запрещено их перекрывать. За это штрафы положены.

— Закон я знаю, и штрафов в тысячу рублей в год не боюсь, — вздохнул я, объясняя очевидное, — Но глядя на карту, хочу сказать, что мы не очень-то что и нарушаем. Вот же, есть у боярина Смородникова дорога, — в очередной раз ткнул я пальцем в весьма извилистую линию, проходившую среди кочек, что, по мнению топографов должно было обозначать болота, — Да, тут чуть длинней путь выходит, но что поделать, если у нас в планах был ремонт и расширение полос на наших магистралях. А потом — это всё ещё наши дороги, а он пусть по своим ездит. Через болота.

Знал бы я, кто из топографов эту тропку на карте прорисовал, не поленился бы, и отправил ему бутылку коньяка в презент. Теперь устанет боярин по судам бегать. Ничего кроме штрафа не выбьет.

В юридическом плане я чист. Боярин Смородников пусть хоть на крик изойдёт, но не сможет обвинить меня в полной блокаде его родовых и отсуженных земель. Вот она — дорога. А то, что она не в асфальте или хотя бы в гравии, как те княжеские дороги, которыми он решил завладеть, так кто ему не велел свои земли так же обустраивать?

Ах, болота. На них ничего не построишь. Ну, так докажи это суду.

Годы уйдут и хренова тонна денег на всякие строительные экспертизы, требуемые в качестве доказательств. И на каждую из них у моих юристов найдутся возражения.

Короче — судебная перспектива у боярина — так себе. Денег будет отнимать вдосталь, и затянется она не на года, а на десятилетия.

Если по каждому случаю он начнёт разбираться, где я его обижу в самое ближайшее время, то боярину всей его оставшейся жизни не хватит, чтобы хоть какую-то прибыль из своей замутки получить. Но скорее всего, я успею его гораздо раньше разорить судебными издержками.

Суд в России — он всегда дорог и вовсе не для бедных.

Не стоит быть пророком, но если у меня переговоры с боярином не пойдут, то он получит лишь пустые корпуса от ДОКа, и то в аварийном состоянии. Всё оборудование и рабочих я вывезу.

Но вот мучает меня один практический вопрос — это нахалёнок, это я про боярина, неужели не знал, против кого залупается?

Вот, если честно, то я только одну кандидатуру знаю, кто бы желал и мог его поддержать. И эта старая сука уже не раз мне проигрывала, затевая интриги против меня, которые я каждый раз выворачивал себе на пользу.

Доказать я пока ничего не могу. Верю в предчувствие. И в скорый разговор с боярином Смордниковым. Если он не полный дурак, то очень скоро сообразит, что ему реально ничего не перепало и не светит.

Больше того. Его земли так и остались в его владении, но нынче они станут, как острова. Заживут своей автономной жизнью. Все иные связи с миром от него ни сегодня, так завтра обрежут. А пока, пусть наслаждается своей бессмысленной победой в суде.

Нет, я не то, чтобы против справедливости, но здесь откровенный расчёт и подлость присутствуют. Насчёт княгини Юсуповой я уже ни в чём не обольщаюсь, не первый раз называя её циничной старой сукой, впрочем, при всём том, уважая её, как серьёзного и упорного противника.

Ну, а как иначе? Проблем за последние годы эта старуха доставила мне больше, чем кто-либо другой. И признаться — мне это изрядно надоело.

Саму Юсупову, при живой матушке Императора, которая у неё в лучших подругах, укусить сложно, даже мне.

Фактически — она из разряда тех неприкасаемых, которые, по умолчанию, есть в любом государстве. Все про них знают, но на любые их шалости закрывают глаза, словно они невидимы.

Но если хорошенько подумать, то к её сынку Феликсу отношение уже совсем другое. И он — слабое место княгини. А уж слабостей за самим княжонком — воз и маленькая тележка.

По сути — он первый мажор столицы, со всеми её прихотями, модой и грехами.

И по вопросу грехов он тоже старается держать пальму первенства.

Я не верю слухам. Предпочитаю их проверять, благо, возможности у меня для этого есть.

Разговоры о том, что Феликс — гей, ходили давно. А теперь у меня на руках имеются фотографии, позволяющие уверенно утверждать, что Юсупов — конченный педераст.

Завтра они, эти фото, станут достоянием сразу нескольких центральных газет. Причём на конвертах будет указано, что фотографии отправлены не конкретно кому-то одному, а сразу нескольким издательствам. Иначе у газетчиков пропадёт стимул борьбы за сенсацию. А так, я почти уверен, что кто-то из редакторов наберётся смелости, и компромат выстрелит.

Дальше церковь и светские правила вступят в игру. Ибо наступит огласка, что в таких случаях не очень-то принято. И от такой плюхи по её репутации княгиня Юсупова не скоро опомнится. А матушке Императора предстоит услышать от своего сына много интересного. А почему бы нет, если она была инициатором и руководительницей всех моментов предстоящего брака Феликса Юсупова со Светлейшей княжной Ириной Александровной Рюминой.

Вот ведь, неудачка. Выдать замуж племянницу Императора за гея. Гнев Императора будет нешуточный.

Похоже, я научился у своих учителей одним выстрелом попадать сразу в двух зайцев. Ну, или в зайчих, в моём случае.

Думаете, газеты не осмелятся опубликовать такой компромат? У меня тоже были сомнения. Оттого паре газет были предложены деньги. Не сказать, чтобы много, но они согласились.

Надеюсь, мне всё удалось провернуть так, что непосредственно на меня никто бесспорно не укажет. Понятно, что очень многие догадаются, откуда ветер дует. Но между догадками и фактами существует пропасть, величиной с реку Волгу, в самом широком месте её течения.

Зато обеих старушек я надолго, если не навсегда, из числа влиятельных участниц внутриполитических государственных интриг напрочь выбил.

Может, получилось жёстко и не совсем красиво, но кому надо, тот поймёт — не стоит распускать руки на моё. Для меня это та красная линия, за которой изрядно спадают все нормы и правила. А потом — надо же мне как-то поддерживать репутацию Главного Пугала Империи…

Вот и посмотрю, насколько эффективным окажется удар сбоку по центрам принятия решений. Нет, ну не боярина же Смородникова мне идти убивать… Его-то за шо…

Так-то, для меня подобные наезды — чистая мелочь. Да, люди всегда будут завидовать выскочке, имея в виду моё быстрое восхождение по социальной лестнице.

А кто им мешает так же возвыситься?

Я никому, из власть имущим, особо не хамил в глаза, не участвовал в великосветских интригах и ни разу не изменял Императору. Может — вот он, рецепт быстрого социального роста?

Рекламировать его я точно не стану. У меня свои дети уже подрастают. Пусть это останется нашей семейной тайной.

Моя дочь моя меня сильно радует меня своим прогрессом, а вот дочь Джуны изрядно смущает.

Алиса Гессенская, жена канцлера Германии Антона Рюмина, выдала мне на днях, что Лина, дочка Джуны, её запросто может уделать, если она, Алиса, свой "протез" не наденет. Да и в "протезе" она в чём-то Лине уступает.

Надо же, какой самородок у нас вырос! От Гессенской Мухи всего можно было ожидать, но только не принижения своих талантов. Если уж она считает, что даже в "протезе" она Лине уступает, то к этому стоит отнестись не то, чтобы серьёзно, а очень и очень серьёзно.

Лина — натуральная архимагша — целительница. Без всяких техномагических добавок. Плюсом к этому — она так красива, как бывают красивы девушки её возраста, имеющие южные корни. Они очень рано и ослепительно ярко расцветают.

А теперь вопрос — кому достанется такой уникум, как Лина?

Она, одним своим прикосновением в течении дня способна излечить не один десяток страждущих, из тех, кого обычные Целители уже определили в разряд безнадёжных.

И всё бы ничего, но как-то раз, скорее всего по глупости, я поставил ей условие, чтобы стимулировать её развитие.

Так вот — она это условие выполнила, а вот я…

Ой-ёй…

Нет.

Ну, кто же тогда мог предположить, что всё это всерьёз…

Знаете, как-то так выходит, что иметь в недоброжелательницах одну из самых сильных Целительниц в этом мире — это плохо. По многим причинам, а изначально, просто может быть очень вредно для здоровья.

Того и гляди, завтра почки откажут, или щитовидка себя проявит, а причина более, чем простая — не надо злить могучую Целительницу. Она, может и не со зла, но способна всего лишь разок косо глянуть, а у тебя вдруг возникнут проблемы со здоровьем. И не сказать, чтобы это проклятье. Просто твои проблемные и слабые места сами себя выявят.

И вот тут возникает крайне любопытный вопрос — а что у нас с эликсиром долгожительства? Оно, вроде, не только с возрастом справляется, но и здоровье в порядок приводит.

Не стоит ли мне его на себя применить, хоть я и молод?

По крайней мере, никакого негативного эффекта пока у снадобья, доставшегося мне по наследству от архимага Медведева, я не обнаружил.

Одни сплошные загадки…

А дочка у Джуны реально хороша… Фигурка — как у статуэтки, а глаза… Чистое произведение искусства, а не девушка.

Лина… Линочка…

Это я так, про себя прикинул. Не стоит обращать внимания.

И тем более не стоит утверждать, что я кобель. Я это и так это знаю, как и ещё несколько эпитетов, полагающихся к такому случаю.

Нет, ну давайте спорить!

Я вполне верю, что кому-то нравится "Чёрный Квадрат" Малевича. Пусть сомневаюсь, но, тем не менее, допустим.

Да Бога ради…

Но, блин, отчего бы им, фанатам Малевича, мне не поверить в то, что мне нравится дочка Джуны?

Как по мне — она покруче любого квадрата, раз этак в миллион.

Ну, я вот так это дело вижу, когда пытаюсь сравнить какой-то там квадрат и её.

Какие у меня проблемы могут возникнуть при столь разностороннему отношению к искусству?

А я чую — они будут…

Эм-м-м… На самом деле — проблем много, даже на первый взгляд.

Для начала — жадность.

Кстати, вполне себе обычное человеческое чувство, если что.

Чего уж там скрывать, но такой бриллиант отдать кому-то на сторону — это надо быть попросту умалишённым! И я сейчас такое мнение, чисто как князь высказываю. Хотя, нет. Вру. Общие данные Лины тоже на подкорку мозга давят, скорее всего. Да что там давят — мозг выносят! Ну, это уж если совсем честно и без передачи на сторону.

Попробую проанализировать ситуацию: — если девушка хочет, и ты не против…

Так… Отставить. Вопрос же мне, как князю решать надо, а не как курсанту Академии, для которого восемь из десяти девушек кажутся вполне пригодными для признания в любви.

Итак, ещё раз. Всё заново.

Что я вижу? Хм-м, красивую шею, офигительные плечи и, пожалуй, самую красивую грудь из всех…

Опс-с… Опять не туда. Отставить ещё раз!

Про дело надо думать! Князю невместно вести себя, как подростку в пубертатном периоде. Головой надо вопросы разруливать, и все плюсы и минусы скрупулёзно подсчитывать.

Итак, что у нас в плюсах?

Самые очевидные варианты ответа тут же сами нарисовались, по принципу — хрен сотрёшь: — грудь, ноги и глаза.

— Да, блин, нормально у неё с этим со всем! — натурально взвыл я в голос, — Но у меня пять жён! И одна из них очень полюбила по полдня расхаживать в эксклюзивной модели шагохода. А шагоход, господа мои — это очень болючая штука! Куда, как опасней, чем скалка и кочерга! И как я должен теперь извернуться, чтобы не бегать потом от этого шагохода по полям и перелескам? Один же чёрт, догонит. А я для Семьи стараюсь. Нам же не помешает лучшая в мире Целительница?

О! Да! Это мысль!

На этом и буду стоять, как гордая гранитная скала против шторма.

Всё ради Семьи! Здоровье наше всё!

Главное, мне бы под эти лозунги не увлечься и случайно про сиськи что-нибудь не ляпнуть…

— И как бы мне половчее разговор начать? — задал я вопрос своему отражению в зеркале.

Заодно тренирую решительное выражение лица. Чтобы жёны осознали, на какие жертвы я ради Семьи иду.

— Милый, я слышала, там у тебя сейчас Левинсон в Харбине в гостях. Надеюсь, ты ему костюм уже заказал? — прервала Дарья мои размышления перед зеркалом, появляясь в дверном проёме.

— Какой ещё костюм? — недовольно пробурчал я, так и не придя ни к какому решению и чувствуя, что морально к разговору с жёнами я ещё не готов.

— Свадебный. Какой же ещё? — заставил меня побледнеть ответ жены.

Это что? Я сам не заметил, как вслух начал размышлять? Нет, не может такого быть!

— Для чего мне свадебный костюм? — задал я вопрос не столько жене, сколько своему отражению в зеркале.

Должен заметить, вышло не очень. Прямо скажем, неубедительно оно прозвучало. И лицом я неважно сыграл, что беспристрастно отразило зеркало.

— Да ладно! — совсем не по-княжески всплеснула Дашка руками, — Мне Джуна ещё при первом нашем знакомстве всё рассказала. Помнишь, она дочку тогда ещё с крыльца прогнала, когда мы только приехали. Боялась, что та эмоций не сдержит и даже не со зла, но навредит или мне или плоду. Ещё бы, ты обещал её в жёны взять, а сам с другой приехал, да ещё и с беременной.

— А что именно она сказала? — попытался я сманеврировать, чтобы потом уйти в глухую несознанку, подозревая какой-то подвох.

— Что ты её дочери обещание дал и условие поставил. А ещё заметила, что магия это обещание подтвердила.

— Магия подтвердила? Первый раз о таком слышу, — помотал я головой и отрицательно помахал выставленным пальцем, — А мне, как ты понимаешь, такие вещи по должности знать положено.

— Не хочу тебя огорчать, мой дорогой, но я специально у целителей интересовалась, бывает оно или нет. Так вот бывает. Но не все целители этот момент чувствуют. Это не совсем область целителей, тут тебе лучше с магами — менталистами поговорить. Они в таких вещах лучше всех остальных разбираются. Ну, что ты на меня уставился? Я же видела, что Лина тебе понравилась. Недаром мы с девочками несколько вечеров подряд помогали ей наряды выбирать, — добила меня жена, абсолютно не беспокоясь о моей нежной мужской психике и низвержению моего самомнения, — Так когда нам к вашей свадьбе готовится?

Глава 19

Выведать все подробности решения жён по поводу Лины мне удалось лишь через день.

Прямо с раннего утра мы вдвоём с Дашкой улетели в Бережково, где она за день вдоволь набегалась на своём шагоходе по полям и лесам, а я, в это же время, успел выполнить два полноценных подхода к Чашам, приодевшись в Сбрую.

Ну, а как? Алмазы сами себя не вырастят, тем более мои, с переливами.

Встретились мы с женой уже под ужин.

Оба усталые и потные.

А тут и банька готова оказалась!

После ада парилки, а мы с Дашкой до пара оба охочие, да броситься в купель с холоднющей родниковой водой, от которой зубы сводит, если её выпьешь полстакана — это нечто… Словами не передать.

И уж после баньки, когда мы разомлевшие, в одних ещё влажных халатах, уселись перед камином, тут-то у нас под вино, да лёгкий ужин и состоялся разговор.

— Мы с Алёнкой про Лину давно знали. Недаром же за её успехами следили. И Алису заставили её проверять в самых жёстких условиях. На безнадёжных больных. Линка как почуяло что. Такие чудеса порой вытворяла, что у нашей Мухи русских слов не хватало, чтобы это описать. То и дело на немецкий сбивалась, а ругалась, так вовсе чисто на своём. Говорила, кстати, что папаня её, канцлер, большим мастером был в деле составления ругательств. Очень жалела, что запомнила лишь малую их часть.

— И чем же вам Лина понравилась? — словно невзначай, поинтересовался я, доливая жене вино в бокал.

— Слишком уж она стала мощной фигурой, чтобы такую из рук выпустить. Богатство — богатством, но когда со здоровьем нелады, а тем более, в тех случаях, когда смерти в глаза смотришь, то любые деньги отдашь, лишь бы пожить подольше, а тем более, здоровым. Мы с Алёнкой уже давно прикинули её ценность, но тут ты, со своим проектом лечебниц для богатых, нам карты немного спутал.

— Это каким же образом? Проект с лечебницами вышел очень удачный. Мы с него денег получаем раза в два, а то и в три больше, чем с моих верфей. А они у меня, знаешь ли, далеко не убыточные, — чуть ли не возмутился я до такой степени, что рука у меня дрогнула и я вино пролил. Немного.

— Слишком хорошо твои лечебницы работают. Из десяти потенциально значимых клиентов, из них восемь, а то и девять, вполне здоровыми выходят, — задумчиво проговорила жена, любуясь переливами вина на фоне огня камина.

— Так это же хорошо!

— С точки зрения медицины, наверное, да. Но мы — княгини. И мыслим мы с Алёной не совсем так, как купчихи, — очень ловко сумела уколоть меня Дарья, явно намекая на мои Камышинские связи. Зря она так. К счастью, ей-то объяснять ничего не надо. Посмотрела на моёразом окаменевшее лицо, и тут же тему сменила, — Было бы намного проще, а может даже и выгодней, если услугу по восстановлению здоровья для целого ряда богатых людей мы бы сделали сверхдорогим эксклюзивом. Заодно добавив в это действие толику своего влияния. Той же политики, — отсалютовала мне она своим бокалом, предлагая выпить, — Сам должен понимать, что немногие захотят ссориться с Семьёй самого сильного целителя в стране, а может, и не только в стране, но и во всём мире.

Угу, выпить то я выпил, и даже не поперхнулся, но вот разница между мной, недавним князем, и моими жёнами — княгинями, которые в этом котле всю жизнь варились, не может не огорчать.

Если прикинуть, то там, где я думаю на ход или два вперёд, они делают это сразу на три, а то и сразу на четыре. Интригантки чёртовы.

— Погоди-ка, то есть вам будет мало, если у вас двоих на руках окажется мой эликсир и вам будут доступны способности Лины? — пожелал я прояснить для себя размах дел тех двух русских княгинь, с которыми я регулярно делю постель.

— Да нет. Всё нормально. Но ты существенно сократил для нас круг воздействия, — включила Дашка своё женское обаяние, поглаживая меня по руке.

От того, чтобы задрать голову вверх и завыть по-волчьи, меня удержало лишь чувство собственного достоинства.

Скорее всего — князем нужно родится. Ну, или хотя бы княжной.

Пока что Алёна и Дарья показывают мне тот высокий класс, который присущ потомственным княгиням, впитывающим в себя отношение к людям и обществу вместе с молоком матери.

Об этом же свидетельствует и фраза Дарьи насчёт Светланы. Когда они ей про шестую жену сказали, та лишь хмыкнула и отмахнулась, словно между делом заметив, что она заранее отдаёт свой голос этой парочке. Вроде того, что они лучше вопрос решат, а у неё сейчас более важные проблемы с блюмингом возникли.

Вся Светка в этом. Её мир — это блюминги и слябинги, а также печи, прессы и прокатные станы. Вот же дал Бог жену… Хотя, к политическим интригам Светлана тоже подключится, если в качестве приза будет обозначен крупный заказ на рельсы или ещё какие-нибудь грандиозные поставки стали

Про мнение своих жён — азиаток я даже не стал интересоваться. Для них многожёнство — это вполне нормальное дело, а вдобавок к тому, они кулуарно признали Дарью и Алёну старшими жёнами. Даром, что обе мои азиатские жены имеют титул Императриц. В доме их не видно и не слышно. При всём том по ним не скажешь, что они — забитые создания. Просто обе так воспитаны. А может и вовсе — тишина и спокойствие в них заложены на генетическом уровне.

— Интересно, а как ты будущее Лины в нашей Семье видишь? — спросил я у Даши, бездумно пялясь на огонь в камине.

— Для начала пусть станет личным целителем Семьи Императора, а дальше посмотрим, — пожала Дашка плечами, заставив меня выпучить глаза.

Ай да жёнушки! Теперь понятно, отчего они так спокойно отнеслись к происхождению Лины.

И ведь действительно, нет никаких проблем, чтобы с нашими связями, влиянием и талантами Лины, осуществить план Дарьи с Алёнкой.

Есть в Российской Империи такие должности, где на происхождение не смотрят. В том смысле, что те же графы и князья всегда будут вежливо общаться что с министром обороны, что с мажордомом императорских дворцов, не чинясь своим титулом и родословной. Ибо так принято и от них много, что зависит.

Тот же мажордом сам лично особо важных гостей размещает, которых на какое-нибудь торжество в императорский дворец приглашают. Понятно, что гостевые покои всегда будут соответствовать статусу гостя, но вот их размеры и местонахождение — это уже на его усмотрение. Так что те, кто с мажордомом в контрах, вряд ли смогут полюбоваться из окон своих гостевых покоев на сад или озеро с лебедями. Скорее всего, им откроется вид на казармы с плацем, а то, и вовсе на гараж с парковкой.

Тем более, новоявленную княгиню Лину Бережкову, вряд ли кто посмеет происхождением попрекнуть.

Для этого, как минимум, будут сразу две весомые причины: — во-первых, она станет личным целителем Императорской Семьи, а во-вторых, любая попытка её оскорбления может тут же вылиться в очень неприятный момент. Причём, вылиться, в самом прямом смысле этого слова. С её-то силой целителя организовать моментальный понос или мочеиспускание — это раз плюнуть, а обделаться в Императорском дворце — это всенародный стыд и срам. Такое запомнят, и не одно поколение пройдёт, прежде, чем оно забудется.

Есть ещё и в-третьих — это я. Не поверите, но невзирая на всю столичную свободу нравов, к моим жёнам никто не подкатывает. Я это не просто так говорю. Озаботился в своё время проверкой, но напрасно. Мазохистов и суицидников среди светского общества не оказалось.

Ну, и как вишенка на торте — это не только офигенно высокий статус новой княгини, но и не менее высокие ставки за её лечение, если кого-то припрёт. И я одним местом чую, что договариваться страждущим придётся не с Линой, а как минимум, с Дарьей. Больно уж она сейчас довольно щурится, понимая, что часть их плана только что сработала, и я не против свадьбы.

Если кто-то считает, что я не вижу в плане пары моих жён второго дна, то зря.

Молодая и горячая жена южных кровей, наверняка окажется любвеобильной и требовательной.

А там, глядишь, и остальные жёны на пару градусов свою активность повысят. При такой массовой сексуальной атаке, хочешь не хочешь, а придётся мне выкладываться на полную, а то и сверх того.

Короче, наверняка есть у них в мыслях и планах, что в Камышин я теперь не скоро выберусь.

Вот только не учли мои милые, что я, хоть и курсант — недоучка, но тем не менее, парень старательный и почти отличник. Не зря меня в лучшей военной Академии Империи полтора года обучали. Я все предметы помню так, что хоть сейчас могу идти и пересдать экзамены.

Там, где мои жёны мыслят тактически, я буду рассуждать стратегически.

А стратегия у нас занятная и выглядит она следующим образом: — раз противостоящая сторона (на самом деле, очень милая и любящая) не может напасть на меня разом и будет действовать лишь по очереди, то у меня появляется шанс и время для манёвра.

— "Разделяй и властвуй". — это разве не я сказал?

Нет? Кто-то из великих? Жаль, прямо с моих уст только что снял.

Итак. Как мне разделить те силы, которые встанут между мной и Камышиным?

Отличный вопрос!

Почти любую задачу можно решить, если вопросы ставить правильно и объективно оценивать их выполнимость.

Для начала, половину противоборствующей стороны можно будет сделать слегка беременными…

Так, стоп! Я выплеснул остатки вина в камин. Что-то перебор сегодня с алкоголем.

Лина, свадьба, Камышин — какой-то безумный коктейль у меня в голове.

— Пошли-ка спать, — сказал я жене, — А то меня с устатка уже куда-то не туда попёрло.

В ответ на мою простонародную речь, за которую меня обычно жёстко строили, Дашка лишь вздохнула.

Не, ну а чо?

Это их, княжон, с младенческих ногтей всякие разные наставницы и гувернантки шлифовали и полировали, а я в то время босиком по лугу гонял, а когда подрос, с пастухами в ночное ездил, комаров кормить. А то и вовсе по чужим садам и огородам вместе с парнями лазил, чтобы проверить, у кого яблоки и репа вкусней. В конце концов, выяснилось, что яблоки вкусней у моего деда, но к нему в сад, кроме меня, почему-то никто не мог попасть. Ох, и потаскал же я тогда оттуда яблок, на радость сельской детворе.

Вспоминаю это, и улыбаюсь. Может быть оттого, что я и сейчас выгляжу кое для кого таким же потаскуном. Таскаю в подоле рубахи кучи яблок из своего сада ради их похвалы. Но сейчас я эту мысль развивать не стану. Там всё не так просто, и мне только на трезвую голову удастся всё чётко сформулировать.

Сегодня же день был нелёгкий. Завтра определюсь, что у нас в Семье не так.

Вопросец этот настолько тонкий и деликатный, что его не то что неверным предложением, а одним неправильным словом можно обрушить. В результате, проиграют все. Но и в прописанные мне оглобли я вставать не готов, несмотря на величину нарисованной морковки перед моим носом.

Так что, всё завтра. На трезвую голову. Там и будем решать, кому, что и как. Но с небольшим отличием от сегодняшней беседы.

Решать буду я.

И если понадобится, то не Алёнка или княгиня Вадбольская будет ходатайствовать о Лине и её должности, а я напрямую с Рюминым поговорю, предварив свою беседу с ним общением со своей тётушкой Анной.

Это вовсе не мелочь.

Целительница Имперской Семьи должна точно представлять, кому она обязана своим местом и положением. Хотя бы только потому, что всех остальных целительница тогда сможет в мягкой форме и с чистой совестью попросту отправлять в короткое эротическое путешествие, или прямо ко мне, что в принципе, одно и то же.

И это вовсе не красивый оборот слов. Первым, кто меня поддержит в такой постановке вопроса, будем сам Рюмин.

Да, государь, после его отравления французами, должен понимать, насколько при его дворе нужен специалист, который сможет успеть откачать и его самого, и наследников, от любых неприятностей.

К тому же Анна, моя тётушка и его жена, родившая ему двух сыновей, в очередной раз беременна. Как уже определили придворные целители, она ждёт девочку. И у меня большие сомнения, что государь осмелится отказать беременной супруге в столь пустячной просьбе, как назначении моей будущей жены в придворные целители.

Отчего я столько внимания уделяю вроде простейшей ситуации?

Так с этим как раз всё понятно — связи.

Без них в России никуда. Самому мне некогда ими заниматься, а Дарья с Алёнкой ограничены своим кругом общения, в который не входят ни министры, ни большинство придворных чиновников.

Вот и посмотрим, будет ли толк от целительницы в этом непростом вопросе.

Стоит честно признаться, что с установлением связей у меня серьёзные проблемы. Если вся наша аристократия буквально спаяна меж собой родственными связями, то у меня такого подспорья нет. Разве, что тётушка выделилась.

Все знатные Семьи в России так или иначе связаны между собой. Успели за долгие послевоенные годы пережениться на дочерях, сыновьях и племянницах так, что у многих из аристократов двойные, а то и тройные фамилии.

У тех же Пушкиных только в Бархатной Книге внесено пять основных ветвей Рода. Там и Мусины-Пушкины, и Бобрищевы-Пушкины, а ещё Боярцевы, Шараповы и Кологривовы. Но и кроме них ветвей ещё немало. Я, хоть всех не знаю наизусть, но Шафериковы, Товаровы и Курчевы, у которых второй фамилией Пушкины значатся, мне частенько попадались на балах и званых вечерах.

Тройные фамилии, хоть и не приветствуются в Империи и требуют отдельного разрешения для их ношения и регистрации, но всё равно встречаются. Допустим, меня как-то раз познакомили с Иваном Яковлевичем Овчина-Телепнёв-Одоевским. А наиболее известным обладателем тройной фамилии, без сомнения является Константин Голенищев-Кутузов-Толстой. Больно уж яркие фамилии он собрал, жаль только сам ничем особым оказался не отмечен. Отдохнула природа на столь славном потомке.

Знаете, поневоле обратишь внимание, когда церемониймейстер на каком-нибудь балу одну за другой выкрикивает три фамилии, а в зал заходит лишь один человек. Поначалу ты теряешься, пытаясь отыскать взглядом двух других. Я так раза два или три так попадался, пока не привык.

— Тяжёлый денёк выдался, но вовсе неплохой, — чисто, чтобы поддержать разговор, заметил я, хотя при этом пялился на Дашкину задницу, весьма отчётливо обозначенную слегка влажным халатом, поднимаясь вслед за ней по лестнице на второй этаж к нашим спальням.

— Да, уж, — машинально кивнула она, перед тем, как уцепиться за перила, чтобы преодолеть пару последних ступеней, — Спокойной ночи.

— Не понял… Я, вообще-то, к тебе, а не к себе иду, — озадачил я её.

— Это ещё зачем? — резко обернулась Дашка, уже поднявшаяся на второй этаж, отчего её халат повёл себя вполне предсказуемо.

Ну, этак слегка распахнулся в некоторых местах, позволив мне наблюдать довольно приятные виды.

— Видишь ли в чём дело, дорогая, — довольно ловко обнял я жену, пользуясь нашей разницей в росте, — Сыновья у нас с тобой подросли, и не первый раз задают мне очень интересные вопросы. В том числе и собственной сестрёнкой интересуются. А у нас с тобой в этом вопросе ещё конь не валялся.

— Давай завтра. Сегодня у меня что-то голова вдруг разболелась, — нерешительно отозвалась жена, начав дышать чуть чаще.

— Голову я сейчас тебе подлечу. Не настолько я плохой маг, чтобы с такой мелочью не справиться, а завтра в больницу отвезу. Пусть тебя всю проверят, чтобы такого больше не было. Ты нужна всем нам здоровая и красивая, — положив руку чуть ниже талии, мягко направил я Дарью к дверям её спальни, заодно отвлекая её разговором.

— Но у меня сейчас опасные дни!

— Вот сыночки-то сестрёнке обрадуются, — затолкнул я её в двери спальни, — А то ведь ждут не дождутся. Алёнкина мелкая их так строит, что они ей порой уже не рады. О своей сестре мечтают.

Вот так, потихоньку — полегоньку, заговаривая зубы, я начал выполнять свой стратегический план.

Вся наша семейная жизнь состоит из взаимных соглашений и ограничений. Пусть не сразу, но они появляются. Реальные рано или поздно приживаются, а те, что с перебором, могут и до развода довести.

Как по мне, с Камышиным мои жёны слегка перебрали. Могли бы и оставить мне хоть какую-то иллюзию свободы. А то, если рассудить, то мне не позволяют того, что другим князьям запросто. И причина лишь в том, что в Камышине у меня дочки купца…

В том-то и беда, оказывается, что я не с балеринками или звёздами полусвета зажигаю. Не использую то, что уже под сотню раз использовалось до меня, но отчего-то всё ещё стоит значительных денег. Такие связи у аристократов за измену не считаются, более того, в светских салонах со смаком обсуждают, к кому и когда перешла та или иная звиздёнка.

Кому бы другому это можно было бы запросто объяснить и на пальцах, но я со своими жёнами, предпочитаю другой способ выяснения отношений.

Если коротко — то меньше слов, больше дела. Чем я сейчас и занимаюсь…

Глава 20

— "Ох, чую, что-то темнит эта парочка", — думал я про себя, допивая утренний кофе и поглядывая на Степана и Игоря Усольцева, которые заявились ко мне с утра пораньше и терпеливо дожидались, пока я закончу завтрак.

Что характерно, сами перекусить отказались и ограничились чаем.

Вид у обоих довольный, как у котов, дорвавшихся до крынки со сметаной, когда хозяйки нет дома.

— Ну, рассказывайте, что у вас произошло? — спросил я, поднимаясь из-за стола.

— Пойдём на крыльцо выйдем. Сейчас Игнат подъедет, — позвал меня Степан на улицу.

Ага. Они ещё и моего главного агрария умудрились к делу припрячь. Утро точно перестаёт быть томным.

Накинув куртку, так как по утрам уже становится свежо, я вышел вслед за своими друзьями на крыльцо.

Хм-м.

Игнат въехал через широко распахнутые ворота моего двора… На тракторе…

— О, никак юбилейный какой выпустили? Дайте-ка угадаю, неужели тысячный? — обрадовался я неказистому на вид колёсному тракторёнку, который бодро подъезжал тем временем к крыльцу.

Оба моих друга лишь фыркнули в ответ и уставились на меня во все глаза.

Что это они так смотрят и скалятся? Сделав шаг вперёд, чтобы не видеть их гадкие ухмылки, я лишь услышал у себя за спиной сопение, словно кто-то сдерживается, не желая нарушить утреннюю тишину бессовестным смехом.

А ведь действительно!

Тишина-то какая!

И трактор…

Вообще-то трактора ещё те тарахтелки и с тишиной у них всегда нелады. Тишина и работающий трактор — однозначно слова — антонимы.

Первой моей мыслью было, что на трактор поглотитель шума поставили.

Есть у Усольцева в арсенале такой техномагический прибамбас.

Но уже пристально вглядываясь в подъезжающий колёсный агрегат я нашёл ещё несколько отличий. Например, у этого не было выхлопной трубы. Вместо решётки радиатора стоит гладкий лист. И трактор совсем не шумит.

Вообще.

Лишь хруст листвы, попавшей под колёса, да едва уловимое подвывание электродвигателя.

— Электрический! — повернулся я к паре интриганов, довольный своей догадкой.

Степан в ответ лишь иронически сморщил нос, а Усольцев помотал головой и этак выразительно покрутил в воздухе кистью руки, явно неудовлетворённый моим полётом мысли.

— Ваше Сиятельство, дровишки не нужны? А то я прицеп за воротамиоставил. Там верных пять кубов хороших берёзовых чурок будет, — спрыгнул с трактора Игнат и одобрительно похлопал трактор по капоту, — Добрая техника получилась. С полным прицепом ехал, а он прёт так, словно груза не чувствует.

— Ну, пойдём смотреть, — спустился я с крыльца.

Вид сбоку тоже был необычный. Так то у наших тракторов ни мотор, ни топливный бак сбоку ничем не прикрыты, а тут опять же стоит сплошной лист металла, а сам топливный бак попросту отсутствует.

— И как внутрь взглянуть? — так же, как и Игнат, похлопал я по капоту, мимоходом отметив, что он вовсе не горячий, разве что слегка тёплый.

Значит, мотора там нет. Ну-ну…

— Можно болты открутить, но зачем? — поинтересовался Степан.

— Хочу на аккумулятор посмотреть, — состроил я хитрое лицо, ожидая реакцию собеседников.

Нет, ну в самом деле. Пора уже им расколоться. Сколько можно над целым князем прикалываться.

— А нет в тракторе аккумуляторов. От слова вообще. Ни одного не поставили. Может, забыли, — якобы виновато развёл Степан руками.

Вместо ответа на его лицедейство я начал закатывать рукава куртки.

— Похоже, дело идёт к мордобою, — тоном спортивного комментатора заметил Усольцев.

— Электродвигатели где? — бросил я, приступая ко второму рукаву.

— С утра на задних колёсах стояли, — покаянно склонил Степан голову.

— От чего они питаются? — продолжил я вопросы, засучивая второй рукав.

— От генератора, — продолжил Степан усиленно изображать из себя жертву княжеского произвола.

Ишь, навострился как роли играть. На него посмотреть со стороны, так того и гляди вот-вот слезу пустит.

— А генератор что крутит? — задал я очередной вопрос, уже предполагая, что услышу в ответ, но боясь этому поверить.

— Движок техномагический поставили. По принципу тех, что раньше для мотоциклеток в Коврове делали. Но наш в разы мощней, — вмешался Усольцев, и тут у меня руки опустились.

— Так что же вы, ироды, сразу не сказали! И зачем нагородили столько? Не проще ли было сразу вращение на колёса передать?

— Вовсе не проще. У предков был громадный карьерный самосвал БЕЛАЗ. Так вот у него тоже был дизельный электрогенератор и электродвигатели. С ними всё управление намного проще получается, да и надёжней выходит.

— А накопитель какой использовали? — уже ради приличия поинтересовался я, приводя рукава куртки в порядок.

— Пока стандартный. Из тех, что раньше на "Медведях" стояли. У нас на заводе по ним задел хороший остался. Сотни две, а то и три из старых заготовок можем собрать.

— Осталось только понять, имеет ли такой агрегат право на жизнь. Сдаётся мне, он намного дороже выйдет, чем обычный трактор, — для чего-то попинал я ногой заднее колесо.

— Если наши изобретатели с ценой ничего не напутали, то этот трактор за два года полностью только на одной солярке окупится, — вклинился в разговор Игнат, отстаивая понравившуюся ему технику.

— Это каким же образом? — услышав нечто дельное, я развернулся к нему так резко, что мой аграрий даже смешался было, но тут же взял себя в руки.

— У обычного трактора бак сто тридцать литров. Если он на пахоте работает, бака часов на семь — восемь хватает, а если на перевозках, то на десять — одиннадцать. А солярка нынче чуть ли не каждый месяц в цене то на копейку, а то и вовсе на две растёт. Говорят, не справляются нефтяники. Не ожидали они такой спрос на горючее. Но нам-то от этого не легче. Последний раз по двадцать восемь копеечек соляркой закупились, и то чудом успели. Теперь, в следующий раз, по тридцать уже платить придётся. Вот и идёт дело к тому, что скоро полный бак будет сорок рубликов стоить. А у нас бывает, что трактора и в две смены работают. А в посевную и уборочную, так и вовсе круглые сутки. Вот теперь и помножьте-ка сорок рублей да на пятьсот смен в году.

— Двадцать тысяч рублей, — на автомате выдал я ответ.

— О! — поднял Игнат вверх указательный палец, — А эта машина, — похлопал он трактор по капоту, — Уже третий день гоняет на одной зарядке в десять рублей. И там ещё заряда на полдня осталось. Если, конечно, цена на магию вскорости не поднимется, то прямая выгода — ой, как очевидна.

Глядя на хитро прищурившегося земледельца, явно неспроста поднявшего вопрос о повышении цены продажи магической энергии, я лишь головой покачал.

Тут, понимаешь ли, планов громадье строишь. Миллионные проекты задумываешь, а они, эти миллионы, сами к тебе в руки идут, а я их брать не хочу. Как так? Надо-то всего лишь цены на нефтепродукты мониторить.

Ай да Игнат! Какую идею мне подсказал, сам того не понимая.

— Игнат, а ты что ко мне по полному титулу обращаешься? Мы же не во дворце? Все свои кругом. Ты уж давай, или попросту князь говори, а то и вовсе по имени — отчеству обращайся, — щедро наградил я главного агрария, одним правом на подобное обращения вводя его в круг особо близких лиц, — А насчёт цен на магию так тебе скажу. Цены мы будем поднимать, но потихоньку, не слишком торопясь. Скажем, года через два полная зарядка трактора выйдет рублей в тринадцать. Нормально так будет?

— Хм… Ваше Си… Ой… Олег Игоревич, а нельзя ли тогда нам в первую очередь вот такие трактора получить? — ткнул Игнат пальцем в техномагический гибрид.

— Пойдёмте в дом, а там, не спеша, обо всём и поговорим, — зябко передёрнул я плечами, — Чую, сейчас меня ворохом технических проблем завалят. То одного нет, то другого, и где взять, неизвестно.

— Сложности у нас только с электромоторами были, — уже зайдя в дом, заметил Степан, — Очень уж там диск, для пары мотор — колесо, необычный оказался и с требованиями. Пришлось к Лобаеву на поклон идти. Его мастера — оружейники нам их и выточили, и отшлифовали, и закалку провели.

Дав распоряжение служанкам, чтобы нам накрыли стол к чаю, я сначала вальяжно уселся, и лишь потом начал говорить.

— Пф-ф. Тоже мне. Нашли проблему, — покровительственно глянул я на электрика с техномагом, внутренне торжествуя, — Через месяц, максимум через полтора, вас завалят этими дисками. На сотню — другую в день можете смело ориентироваться, а потянете больше, так тоже — не вопрос.

Вот она — моя минута славы!

Каждый из нас своими знаниями силён!

Недаром же в создании трактора — гибрида и электронщики Степана поучаствовали, и техномаги Усольцева. В их вопросы я даже не стану вникать. Там они специалисты.

А вот то, что с пуском двух здоровенных прессов в Маньчжурии у нас оказались изрядно разгружены их меньшие братья на той же Электростали, мне доподлинно известно. Дело за малым осталось. Сделать пуансон и матрицу под нужный размер, а там эти прессы — недоростки по дюжине любых дисков за один проход пресса начнут выдавать. Реально наштампуют столько, что невпроед будет. И точность какая! Сотые доли миллиметра не обещаю, но в десятые доли продукция прессов укладывается.

— Эх, нам бы ещё тогда и грузовики на магию перевести, — почесал Игнат затылок, потянувшись к чашке с чаем.

Нет. Не зря я этого человека только что к себе приблизил. У него что ни фраза, то — золотое дно!

Дальше, выпав из разговора, я уже сам остальное додумал.

Грузовики — это вам не трактора. Их намного больше. А у меня в Японии автозавод разрастается.

Но не это главное! Железные дороги! Вот где истинное Эльдорадо!

Железнодорожники сейчас за дизельные тепловозы двумя руками уцепились, чтобы их на смену паровозам запустить. А я ведь могу им такую альтернативу предложить, что у них дух захватит! На одной зарядке накопителя мои электромаговозы через всю страну проедут и денег на это потратят меньше, чем на уголь или дизельное топливо. Если сюда ещё добавить скорость, а электродвигатели всегда отличались отменной тягой, надёжность и минимальное техническое обслуживание, то по всему выходит, что проект просто обречён на успех!

Где ставить основной электровозный завод — в этом у меня даже сомнения нет — только в Маньчжурии! Там и качественной стали и рабочей силы с лихвой! Зато сами магодвигатели пусть лучше японцы собирают. Их старание и трудовая дисциплина заметно влияют на качество продукции. И это факт. Я в этом убедился.

Казалось бы, что такого — обычная бамбуковая удочка в три или в четыре колена?

Что там можно сделать такого, что никто больше не сможет? А вот тут увы и ах…

Вроде, я и сам руками не скорбен и кое-что делать умею, но смотрю, какие удочки теперь с моих Курильских островов в Россию поставляют, и понимаю — я бы так сделать не смог. Нет, может в единичном экземпляре, после многих проб и ошибок, что-то похожее бы и изобразил. Но этих удочек нынче с Курил завозят тысячами, и каждая из них — как произведение искусства.

Всё сбалансировано, подогнано так, что ни одно сочленение не люфтит, всё покрыто лаком и, где нужно, идеально ровной обмоткой шёлковых ниток. Удобный чехол в размер. Причём, обязательно — кроме названия фирмы, вручную прописанный иероглиф мастера на основном, самом толстом колене. Что-то вроде личной печати качества. Не удивительно, что удочки от японских мастеров до сих пор в России распродаются, как горячие пирожки.

Да что там говорить, если у меня самого коллекция японских удилищ в Бережковском имении на третий десяток пошла. Вроде, без всякого дела зайдёшь в рыболовный магазин, чтобы просто на ассортимент посмотреть, а там сам не понимаешь, отчего вышел с удочкой, а то и парой в руках. Чистая мистика! Я почти каждый раз на этот фокус попадаюсь, как захожу.

— На рыбалку бы съездить, — отмер я от своих размышлений, выдав вслух самое последнее из них.

— Жор судака ещё можно успеть застать, — авторитетно отозвался Игнат, — Надо только на стрелку выехать, что ниже вашего порта километров на десять. Если карта есть, могу показать. Там с самой зорьки и почти до полудня ужасть что творится. Каждый третий, а то и второй заброс — поклёвка.

— У нас окунь на Ольховке в устье жирует. Ну, и щука, само собой, ещё не вся вниз скатилась. В омутах можно поискать, — поделился информацией Степан.

Усольцев отмолчался. Не рыбак он. Просто сухой и скучный техномаг. Но навязывать ему своё видение жизни я не стану. Каждый человек имеет право на свои личные интересы. А уж гениальный Усольцев, тем более.

— А давай, завтра сгоняем за судаком? — предложил я Степану, — На дирижабле — это двадцать минут туда — сюда. Там же есть место, где приземлиться? — спросил я у Игната.

— Найдётся. Коса почти на полкилометра в реку уходит и она вся в галечнике. Если на дирижабле полетите, то никак не промахнётесь. На Никитино держите курс, а там, где в Оку река Проня впадает, там и стрелка, — обстоятельно ответил аграрий, никак не среагировав на то, что на рыбалку мы собрались не ехать, а лететь на дирижабле.

— Звякни на лётное поле. Скажи, чтобы к шести утра дирижабль подготовили, — попросил я Степана, так как он сидел рядом с телефоном.

Дирижабль Степан заказал, а заодно и тройку егерей нам в сопровождение. На мой вопросительный взгляд он состроил морду кирпичом.

А впрочем, ну и пусть. Как там теперь уже мои гвардейцы сказали про боевые вылеты. Что-то вроде того, что это не во дворцах стражу из себя изображать. Лишняя встряска служивому человеку не помешает. По крайней мере — бодрит и в тонусе держит. А уж злопыхатели у богатого князя всегда могут быть.

— Дорогой, мне послышалось, или ты уже куда-то с утра пораньше завтра вознамерился улизнуть? — кивком поприветствовав моих гостей, величественно начала спускаться проснувшаяся Дарья по лестнице.

Опс… Поправка. Выглядит она шикарно, и сна ни в одном глазу. То-то я гляжу, что мужики все готовы с места подскочить и чуть ли не немедленно во фрунт встать.

Вот как… Вроде же я тут князь, но Дашку все присутствующие боятся и уважают на порядок больше.

— Да, решил поутру судака половить. Говорят, сейчас самое время, — спокойно ответил я жене, отпивая свой кофе.

Нет. Ничто не способно встать меж мной и рыбалкой. Ну… По крайней мере я так считаю.

— Судак рыба хорошая. И уха из него замечательная получается, и в заливном он неплох. А ещё из него азиатское хе можно сделать. Мы как-то давно с Аю пробовали изготовить. Очень достойно получилось, — вполне хозяйственно начала перечислять Дарья наши возможные семейные потребности.

— Килограммов пять — шесть хватит? — поинтересовался я, с деланно безразличным видом.

А то я не понимаю, что Дарья сейчас фолит. Прекрасно знает, что я отдохнуть надумал, но и тут пытается меня в какие-то рамки втиснуть и чем-то озадачить.

Нет, вот чисто дружеский совет — не берите княгинь в жёны. У них что ни предложение, то капкан. Редко, когда нормально поговоришь, чтобы без второго дна.

— Можешь и больше привезти. Найдём, куда пристроить, — дала разрешение жена, — Впрочем, у вас тут разговоры. Не буду вам мешать.

Под эти слова она так же величественно отплыла вверх по лестнице, по пути бессовестно свистнув у меня кофейник прямо из-под носа.

Признаться по правде, правильно сделала. Кофе я сегодня с утра уже заметно перепил. Аж подтряхивает. Как она это углядела и поняла — один Бог ведает. Ну, и я ещё знаю, что к кофе поутру Дарья довольно равнодушна. Это у неё обо мне забота такая…

Идею продажи магической энергии я никогда не выпускал из вида.

Если разобраться, то она может заменить и нефть, и газ, и электричество. Не всегда абсолютно. Пока многие техномагические технологии недоработаны.

Оно и неудивительно. Над традиционными источниками энергии потрудилось не одно поколение предков.

Тот же бензиновый или дизельный двигатель постоянно совершенствовали, вкладывая в это дело огромные средства на исследования и далеко не шуточные капиталы и трудозатраты для производства соответствующих комплектующих.

Ничего такого в наше время мы себе позволить не можем.

Техномагические мотоциклетки загнулись ещё во времена молодости Силыча и были вытеснены традиционными бензиновыми мотоциклами. А потом про техномагию мало кто вспоминал.

Зачем? Есть же традиционные технологии и чертежи агрегатов, перепавшие от предков.

Готовые чертежи традиционной техники порой можно купить в десятки, а то и в тысячи раз дешевле, чем пытаться финансировать разработки их техномагической альтернативы.

По этому пути и пошли все те, кто не пожелал осваивать новую энергию Земли.

Что самое обидное — Кланы охотно финансировали только те проекты, которые обещали очень быструю отдачу.

При таких условиях техномагия просто не должна была выжить.

Она бы точно не выжила.

Не вмешайся в это, вовсе не княжеское дело, один молодой самонадеянный князь.

25. Часть  третья

Вступление

В первой книге описываются события, произошедшие спустя два века после Третьей Мировой Войны, закончившейся ядерной зимой.

Дворянин Олег Бережков слишком рано остался сиротой. Вражда боярских Родов лишила его семьи и всех близких родственников.

Условия вступления в самостоятельную взрослую жизнь оказались далеко не лучшими. Разорённые земли. Враждебный Род, желающий его смерти. Невеликие богатства, доставшиеся по наследству. Из плюсов — умение создавать кристаллы для артефактов и помощник, который со временем исчезнет.

Не каждый готов начать восхождение по социальной лестнице на таких условиях.

Но Олег Бережков попробует.

Глава 21

Деньги любят тратить все. Ну, или почти все.

А вот зарабатывать их нравится единицам, и то, если им с работой повезло.

Я в этом плане немного не от мира сего.

Мне нравится зарабатывать. И так же легко я трачу свои заработки на дальнейшее развитие княжества.

Так вот, как выяснилось — трачу я слишком легко и слишком много.

Не поверите, чувство ностальгии испытал, когда понял, что на очень вкусные планы развития магоэлектротехники у меня не хватает денег. Большую дыру в бюджете пробило строительство железной дороги на Корею, а создание и вооружение ЧВК только усугубило не очень радостную картину с финансами.

Про десяток — другой более мелких проектов пока можно не вспоминать. А я ведь только совсем недавно счастливо было выдохнул, когда газопроводными трубами полностью за Сахалин с государственной казной рассчитался. И знаю, что это правильно, но когда ещё у меня тот Сахалин окупится. Дай Бог, лет через десять.

Короче — резко уконтропупить мировую общественность магоэлектротехнической революцией у меня пока никак не выходит. Именно сейчас денег на такой подвиг не хватит. Мне бы ещё полгодика, а лучше, так и вовсе бы целый год ни во что больше не ввязываться, тогда может и накопил бы нужный капитал, чтобы всё разом построить и запустить.

Многие мои завершённые проекты уже выходят на плановые показатели и немалая прибыль с них не за горами. Но осчастливит мир новой техникой мне пока не удастся! И это печально.

Нет, я конечно же рассмотрел вариант — "слона надо есть по кусочкам", но минусов в нём увидел больше, чем плюсов.

Пока я вкус этих "кусочков" распробую, у меня больше половины туши утянут.

Всему виной патентное дело в России. Оно практически не работает.

Собственных изобретений и конструкций в наше время ничтожно мало. И это не удивительно. Зачем что-то изобретать, если предки изобрели до нас столько, что нам ещё лет на сто вперёд хватит?

Если в той же электронике мы методом прорыва вышли на уровень развития конца семидесятых — начала восьмидесятых годов двадцатого века, то со всем остальным всё выглядит гораздо более скорбно.

Девяносто процентов станочного парка России пока едва ли тянут на уровень сороковых — пятидесятых годов того же века. В таком же загоне, если не хуже, остаются все дороги и энергетика.

Причина простая и понятная — у нас мало населения.

Более того — почти девяносто процентов мужчин в России — недавние крестьяне или выходцы из крестьянских семей, с весьма условным образованием. В деревнях и сёлах государственные школы всего двух типов — с трёхлетним и семилетним образованием.

Даже у меня в Бережково всего лишь две школы — семилетки и три училища.

Сначала у нас пробовали восьмилетнюю школу открыть, но оказалось, что государственная программа и учебники лишь под семь лет обучения подходят. Дальше знания лучше уже в специализированном училище получать или школе — десятилетке, которые есть только в крупных городах.

У нас же только училища. Там и практика по полдня, и стипендию платят. Последнее важно. Не только для детей. В крестьянских семьях так заведено, что подростки лет с тринадцати — четырнадцати должны приносить пользу своей семье. Вот и получается, что если не будешь платить подросткам стипендию, то и не позволят вчерашние крестьяне своим детям обучаться на фрезеровщика, токаря или радиомонтажницу.

А так, всего лишь год — полтора, и мы получаем из училища работников с уже имеющимся разрядом, пусть и начальным. Но кто им мешает расти. Все дороги открыты.

В Электростали кроме училищ есть ещё два техникума — эти заведения разрядом повыше и обучают там три или четыре года, в зависимости от выбранной специальности. Я бы тоже в Бережково техникум открыл, но с преподавателями в стране просто беда. Ищем.

А теперь у меня ещё и с финансами проблемы.

Главный финансист у меня в Семье — Алёна. К ней я и пошёл со своими вопросами.

— Не вижу особых проблем, кроме некоторых моральных аспектов, — огорошила меня жена, выслушав мои пространные объяснения и опасения по поводу конкурентов, — Но и про них можно забыть, с учётом того, что конкуренты беззастенчиво пользуются твоими изобретениями.

Уточнять, что изобретения вовсе не мои, я не стал. Привык уже к тому, что всё, что в Бережково не делается, на меня списывают.

— Ну, как не видишь. Смотри, как лихо на Урале сориентировались. Они свои кварцевые накопители, что делают на довольно чистом кварце горы Хрустальной, вставляют почти что в копии наших изделий. Заводов-то там хватает. Да, у уральцев чуть массивней тот же светильник выходит, но и ценой он значительно дешевле. Зато весь Урал и половину Сибири они своими товарами от нас закрыли. А Бокситогорск? Там тоже, глядя на нас, за накопители взялись, но уже на корунде. И Кланы за теми и за другими довольно обеспеченные стоят. Влёт идеи своруют и своё делать начнут.

— Но зарядные станции по всей стране ты один пока расставляешь, не так ли? — уточнила жена.

Этим вопросом она владеет. Когда-то давно, лет пять назад, именно Алёнка составляла финансовый план по зарядным станциям. Он до сих пор работает и развивается. Заодно и деньги приносит.

— Пока так и есть, — согласился я, начав улавливать в рассуждениях жены рациональное зерно, — Но, видишь ли, в чём дело — изюминкой электромобилей как раз является недорогой источник энергии.

— Я сейчас не об этом, — отмахнулась жена от моего возражения, — Просто запомним, что у тебя в руках, пусть и временно, но есть серьёзный козырь, которым можно будет вовремя воспользоваться. И сделать это нужно в тот момент, когда твои конкуренты всё необходимое построят и будут готовы к выпуску новой продукции. Допустим, тех же двигателей для грузовиков, а то и самих машин. Тогда они за тебя выполнят большую часть твоих планов.

Я лишь кивнул в ответ, весь превратившись в одно большое ухо.

Как-то понемногу я стал забывать, какие красивые махинации в своё время крутила Алёнка, чтобы со мной поближе познакомиться, а потом и женой моей стать. Там одна только история с котёнком для княжны Долгоруковой чего стоит. Вот уж не думал не гадал, что она и с финансами так же умеет управляться. В том смысле, что с изрядной фантазией и необычным подходом к решению проблем.

— Ты сказал, что новые грузовики влёт будут уходить за двадцать пять тысяч рублей?

— Да. Мы сейчас дизельные по двадцать продаём, а эти получше будут. Надежней и экономичней по расходам. К тому же запас хода у них будет намного больше.

— А по тридцать тысяч их будут брать? Особенно, с учётом того, что первые партии вряд ли получатся большими.

— Тут считать нужно. К тому же, товар новый. Когда ещё эти грузовики себя зарекомендуют... — засомневался я.

— Реклама. Если в неё с умом вложиться, то у клиентов половина сомнений исчезнет, а все затраты на рекламу отобьются на первом же десятке автомобилей, проданных по повышенной цене.

— Это было бы здорово. Но зачем нам задирать цены, если у нас и так прибыль серьёзная предполагается?

— Чтобы на эту цену сориентировались конкуренты, — хитро, а то и вовсе хищно, прищурилась Алёнка.

— Что это нам даст?

— Если разобраться, то очень многое, а самое главное — полное крушение их надежд, — сообщила Алёнка, потирая руки.

Красиво у неё получается. Вроде мелочь, а как женственно.

— Хотелось бы понять, каким образом?

— Поставь себя на их место. Ты готовишь проект, исходя из существующих цен. Идёшь на повышенные затраты, чтобы успеть к разделу пирога. Но как только ты будешь готов представить на рынок свой товар, твой конкурент, тот, у которого ты своровал идею и конструкцию, вдруг снижает цены на свои автомобили сразу на треть. С тридцати, до двадцати тысяч, а то и вовсе до пятнадцати. А у тебя себестоимость выше двадцати и кредиты взяты с их процентами.

— Допустим. Да, неприятно, но пока не смертельно, — согласился я, памятуя, что у нас ещё есть козырь в запасе.

— Ах, да. Ещё и цены на зарядных станциях вдруг вырастут. Скажем, процентов на тридцать, а то и вовсе на пятьдесят.

— Если ещё и заправка поднимется на пятьдесят процентов, то дело к банкротству пойдёт, — примерил я на себя нерадостную картину, — У покупателей стимул пропадёт менять дизель на электромобиль.

— Вот тут-то и надо будет скупать у конкурентов их активы. Причём, не обязательно вновь построенные заводы покупать. Выгодней выкупить у банков их кредитные обязательства. Наверняка многие банки скорее согласятся на солидный дисконт при выкупе залогов, чем станут дожидаться окончания процедуры банкротства, а потом заниматься реализацией непонятных активов, которые ещё надо найти, кому пристроить, хотя бы за полцены.

— Хм. Заманчиво. Можно ещё будет и с ценой на некоторые марки стали поиграть, — дополнил я картинку разорения конкурента, — На ту же рессорную сталь временный дефицит создать, и на прокат для рам цены взвинтить. Туда тоже специальные сорта стали идут, которые кроме нас никто не выпускает.

— Ну, вот видишь. Решаемые же проблемы. В качестве совета — порекомендуй Дарье и князю Белозёрскому в строительстве зарядных станций поучаствовать. Затраты на их строительство им вполне по силам, а у тебя сеть распространителей вокруг столицы подрастёт. Хотя, если за это дело всерьёз браться, то стоит акционерное общество учредить. Свободных капиталов по стране вдосталь гуляет. Многие согласятся в серьёзное и прибыльное дело свои деньги вложить.

— Считаешь, что прожжённые дельцы поверят в техномагию?

— Насчёт техномагии не уверена, а вот твоя фамилия у многих на слуху. Мне тут с месяц назад одна статейка на глаза попалась, в газете "Экономическая жизнь", так там тебя очень сильно хвалили. Называли самым успешным бизнесменом страны. Отдельно отмечалось, что все твои вложения капиталов на редкость удачны. Так что самое время тебе начинать торговать своей деловой репутацией.

— В каком смысле?

— В самом прямом. За прошедшие годы у тебя появился авторитет в деловом мире, так что под твои знамёна многие сейчас встанут, чтобы ещё раз свои капиталы приумножить. И, заметь, я это не только про акционеров "Сталепромышленной компании" или новосибирского алмазного завода говорю, те и так готовы будут под твоё имя свободные капиталы вкладывать. Им сейчас много, кто завидует. Благодаря тебе многие ваши акционеры из просто богатеньких инвесторов стали очень даже богатыми людьми.

— Прямо уж и очень? — не поверил я.

— Видимо, да. Сынок тут одного из новосибирцев на днях отличился. За три дня в ночных гонках по столице три очень дорогие машины в хламразбил, а самому хоть бы хны. Так вот во всех новостях упоминается, что он сын одного из ваших новосибирских акционеров. Если что, то это одна из самых обсуждаемых столичных новостей на этой неделе.

— И что тут хорошего?

— Народ у нас в России думающий. Привык между строк читать больше, чем в самих новостях написано.

— Угу. То есть все решили, что если какой-то мажор каждый день дорогущие машины бьёт и с полицией умудряется вопросы решать, то и у нас в Новосибирске дела шикарно обстоят?

— Именно так оно и выглядит со стороны, — улыбнулась Алёнка той несуразности, которые иногда подкидывает жизнь.

— Надо же, — удивился я в свою очередь, — А я никак позавчерашний рост новосибирских акций, сразу на шесть процентов вверх, не мог понять. Надеюсь, Андрей Липатов успел на таком неожиданном скачке цен хоть что-то заработать?

— Пока точно не скажу, сколько. Мы ждём отката вниз, там будем обратно скупать то, что на пике продали, — доложила жена.

Да, мой домашний финансист без дела не сидит. Я доверил Алёнке управление своими пакетами акций. Ограниченное. В пределах десяти процентов от каждого имеющегося у меня пакета.

Торгуют они вместе с Андреем Липатовым, который нынче занимает должность управляющего моим банком. На пиках цен сколько-то продают, на минимумах, подкупают. Иногда даже впрок.

Несмотря на наши отношения, все мы трое понимаем — бизнес есть бизнес.

Половина прибыли от их деятельности уходит ко мне в княжескую казну. Вторую её часть они с Андреем делят пополам, и что характерно, оба не жалуются. Ещё бы. В прошлом году от их биржевых спекуляций в мою казну, после выплаты всех государственных налогов, перепало чуть больше полутора миллионов. Легко догадаться, что Алёнка совсем не бедствует, получив между делом почти восемьсот тысяч рублей годового дохода за свою деятельность.

По крайней мере я уже начал забывать, когда она у меня последний раз просила деньги на шубку, шляпку или платье. И торговля акциями — не единственный её источник дохода. Есть и другие. А скоро я ей ещё задач нарежу. Прибыльных. Вот такой я добрый человек... Со стороны взглянуть — чистый подарок, а не муж.

Во-первых, кто-то же должен заняться организацией акционерного общества магических зарядных станций.

А во-вторых, всё ясней ясного. Кто ещё, как не Дарья с Алёнкой, будут продавать таланты моей следующей жены — целительницы?

Продавать дорого. Очень дорого. Так дорого, что далеко не вся аристократия этот ценник потянет.

И я отлично понимаю, почему переговорщиками по вопросу лечения у Лины должны быть Дарья или Алёна.

Княгиня Бережкова — Вадбольская не только моя жена, Глава Рода и архимаг. Она ещё и знамя эмансипированных столичных барышень. И, если честно, я не готов сказать, какое именно из её достоинств способно произвести на потенциального клиента самое действенное влияние.

С Алёной всё и так понятно. Она член Императорской Семьи. Седьмое место на наследование престола. А наша с ней дочь даже числится в официальном списке возможных наследников, пусть и на шестнадцатом месте. Сына пока в списках нет. Вот исполнится ему год, и он там появится.

Так что переговорщикам легко не придётся. Полагаю, что нижнюю планку "лечения от Лины" мои жёны выставят в сто тысяч рублей. По крайней мере такие у них меж собой разговоры идут, которые я услышал.

Это охренеть, как много! За десять тысяч рублей можно почти месяц провести в нашей платной клинике, где девяносто процентов проблем со здоровьем тебе гарантированно решат.

Но в том-то и дело, что у очень богатых людей есть свои фишки и фетиши.

Как рассказала недавно Дарья, когда в столице открыли кофейню, где обычная чашка хорошего кофе стоила пятьдесят рублей, все предвещали этому заведению скорый конец.

Как бы не так! Кафе цветёт и пахнет! Во многом, благодаря окнам — витринам, через которые с улицы видно посетителей этого заведения.

Столичное чванство — наше всё!

Как приятно светским дамам в разговоре упомянуть:

— Сижу недавно в Ля Кафе, да, в том самом, где кофе по пятьдесят рублей за чашечку, и вдруг вижу, как на светофоре останавливается машина с княжной Волконской, а на ней — малиновый шарфик. Милочка моя! Неужели малиновый ещё в моде?

Так вот — главное в этой новости, вовсе не княжна или цвет её шарфика, а факт распития обычного, пусть и хорошо приготовленного кофе, за пятидесятикратный ценник.

Просто потому что это Москва.

Так что никого из моей Семьи совесть не замучит, если реально эксклюзивное лечение от Лины будет стоить баснословно дорого. Желающие всё равно найдутся. Хотя бы, ради престижа и чтобы богатством блеснуть, потом упомянув это в разговоре.

Но продать такую услугу за эту цену смогут только лишь княгини Дарья или Алёна. И то, их ещё клиенту уговаривать придётся и подходы к ним искать.

Мда-а... Может, кто и скажет, что решать такие вопросы — это вовсе не княжеское дело.

Отчего-то у обывателей облик князя ассоциируется с кем-то взбалмошным, гарцующем на белом коне в сияющих доспехах впереди всех войск. Со знамёнами и под бой барабанов. Ну, типа, как на картинах.

Так вот нет. Ни один из знакомых мне князей в таких глупостях не замечен.

Скажу больше — количество дураков в княжеских Родах тоже гораздо ниже среднестатистического уровня по стране.

Да, искать ангела среди князей — дело безнадёжное.

Все мы, князья — это политики, финансисты и хозяйственники. Со всем тем спектром решения вопросов, которые не всегда совпадают с общепринятыми нормами морали.

Высокоморальные идеалисты среди нас как-то сами по себе вывелись, и давно.

Остались правила приличия и право сильного.

С тем и живём.

Глава 22

Десятое декабря 221 года от Начала. Зимняя резиденция Императора России.

На празднование семилетия первого наследника Российского престола мы были приглашены всей семьёй. Однако, подумав, решили сами слегка ограничить свой состав. Светлана отказалась по болезни, ей действительно не посчастливилось поймать грипп, от которого не спасают даже лучшие целители. А детей...

Детей с собой решили взять всего лишь троих старших. Двух старших сыновей и дочь. Мероприятие предстоит насквозь официальное, мелкие там спокойно не высидят, да и дворец жалко. В него столько труда человеческого вложено, а мой отряд малолетних разбойников его может в одночасье во что-то непотребное превратить. Проверено.

Празднование дня рождения наследника было назначено на вечер, в Малом обеденном зале. Относительно небольшой и тёплой компанией в сотню взрослых и примерно, с полусотней детей и подростков, для которых, поближе к двум огромным каминам были накрыто два отдельных стола. Один — для совсем мелких, а второй, для подростков лет двенадцати — пятнадцати.

Для взрослых был накрыт один громадный длинный стол, изображающий огромную букв П.

Невольно я обратил внимание на то, что за основным столом я, со всеми своими жёнами, выгляжу вызывающе молодо. Как минимум раза в два, а то и в три моложе всех остальных. Тем более, что сидим мы во главе стола, по левую руку от Императора.

И сдаётся мне, что такое положение, хоть и изрядно раздражает некоторых гостей, но все понимают, что иначе попросту быть не может. Как никак, а две Императрицы соседних стран с ними за столом сидят. И обе они — мои жёны.

Так что боярская спесь может утереться. Придворный этикет всяких разных монархов, а тем более, действующих и действительных, всяко их ставит выше местной родословной. Пусть лучше бояре за места по правую руку от Императора соревнуются, а мы свои кресла заняли согласно всем правилам и понятиям этикета.

Шло себе мероприятие, шло, всё было как всегда, и, казалось, ничего не предвещало сенсаций. Разве что меня предчувствие каких-то событий беспокоило, словно иголками покалывая виски и время от времени стадом мурашек пробегаясь по спине.

Народ за столом, оценив очередную перемену блюд, развлекался обычной говорильней. Император с женой работали, стараясь уделить всем гостям хоть толику внимания и своего расположения. Иногда их спасал небольшой оркестр из шести скрипок, пары виолончелей и клавесина, давая возможность присесть им на свои места, закусить и перевести дух.

И, когда вечер уже подходил к концу, случилось то, что случилось.

— Молодой человек, я вами недовольна. Полагаю, вам стоит больше стараться в изучении наук. Немедленно пообещайте мне это сделать и в будущем не вздумайте отлынивать от занятий!

Я когда-то давно обратил внимание, что весь симфонический оркестр, со всеми его контрабасами, виолончелями и скрипками, можно запросто перекрыть одним махоньким металлическим треугольником, который обычно висит над барабанами.

Нет, ну а что тут такого, если мне барабаны нравятся и я чаще всего в их сторону смотрю...

Просто представьте себе — пока все остальные старательно смычками пилят, извлекая звуки, этот, что за барабанами, берёт металлическую палочку и этак — "Бамс-с" по треугольничку, и его звук в любом уголке театра слышно при минимальных трудовых затратах. Поразительная эффективность!

Вот и сейчас, голос моей дочери прорезал весь застольный шум, как тот звук металлического треугольника пронзает своим звуком целый симфонический оркестр.

И нет, моя дочь не кричала. Даже голос не повысила. Но было в кристальной чистоте звука её голоса что-то такое, что все в зале услышали её слова.

Мистика? Возможно.

Но разговоры сами собой стихли и сидящие за нашим столом начали оглядываться, отыскивая взглядом именинника, а заодно и ребёнка с таким необычным голосом.

Мне оглядываться не пришлось, так как я сидел почти что лицом к детским столам и явственно видел, как моя дочь за что-то отчитывает именинника.

— А что, собственно, происходит? — очень непосредственно поинтересовалась Анна, разбавляя всеобщее молчание в нашей части стола.

— Похоже, что твой сын только что получил установку на старательное обучение, — повернулась к ней Алёнка.

Если бы я не сидел рядом с ними, то наверное, и не услышал эту реплику Алёны, настолько тихим был ответ моей жены.

Анна посмотрела Алёнке в глаза, затем оглянулась на мужа, вскользь глянув и на меня.

— А пойдём-ка, родственница, припудрим носики. Заодно похвастаюсь, какую пудру мне на днях итальянский посол презентовал. Чудо, как хороша! — живо подхватилась тётушка с места, а заодно и мою жену за собой уволокла.

— Ну, рассказывай, что это был за гипноз! — требовательно спросила она, стоило им оказаться вдали от посторонних ушей.

— Это был не гипноз, — покачала Алёна головой, — Моя дочь, она, как медиатор.

— Такая штуковина, которой на гитаре играют? — удивлённо подняла брови Императрица.

— Можно и так сказать, но она задевает те струны, про которые сам человек зачастую не знает, что они в нём самом есть, или не хочет знать. У слова медиатор существует и другой смысл — так иногда называют человека, способного с его взглядом со стороны, объективно разрешить конфликт. Внутри каждого из нас тоже есть конфликты. Мы их или не замечаем порой, или знаем про них понаслышке, но всячески их в себе холим и лелеем. Та же лень — это типичный конфликт. Ты прекрасно знаешь, что тебе надо встать и сделать что-то нужное и полезное, но продолжаешь упорно лежать на диване, пытаясь себя занять чем-то пустяковым. Головой вроде понимаешь, что жизнь проходит и чтобы добиться успеха, нужно по меньшей мере оторваться от дивана, приодеться и выйти в люди, а твоё второе я тебя в это время прибивает тебя к дивану гвоздями, изобретая десятки отговорок. Это самый простой пример конфликта внутри себя.

— И что же тогда, по-твоему, только что сделала твоя дочь?

— Она нашла нужную струну и дала имениннику почувствовать, как она правильно звучит. Ты пойми — среди нас нет людей специально предрасположенных природой к изучению математики или иностранных языков, есть только те, кто преодолел конфликт внутри себя и захотел включить свой мозг на максимальные обороты. Проще всего сказать: "Я не понимаю математику" или " Мне не даются языки". На самом деле, всё это чушь. Мы очень редко используем свои умственные способности даже на десять процентов. Медиатор способен дать человеку возможность к развитию, ликвидировав самоустановленные ограничения. Снять психологические блоки. Сейчас моя дочь погасила конфликт у твоего сына, который отчего-то вовсе не тянулся к знаниям. Тебе осталось найти причину этого конфликта.

— Ой, брось. — задумалась Анна, повесив голову, — Полагаю, что причина мне была давно известна, но я ей значения до сих пор не придавала.

— Вот как! И что же это было?

— Наш богослов. Сын мне пару раз уже говорил, что этот учитель заставляет его верить в то, во что сам не верит. Мой мальчик очень тонко чувствует ложь. Настолько тонко, что ни я, ни государь не рискуем теперь говорить при нём неправду. Думаю, что его конфликт в учёбе как раз связан с богословом и его ложью. Мальчишки — они такие идеалисты! А богослов, так или иначе, но бросил тень на всех остальных своих коллег, дающих образование нашему сыну.

— Носики будем пудрить, или как? — поинтересовалась Алёнка, глядя на загрустившую вдруг супругу Императора.

— Да мы и так получше других выглядим, — взглядом скользнула по одному из зеркал на своё отражение Императрица.

— Ну, тогда возвращаемся...

А там их как будто специально дожидались. Хотя, скорее всего, так оно и было.

— Папа, мама, а мы можем сегодня объявить о моей помолвке? — чуть ли не строевым шагом подошёл именинник к своим родителям, при всех гостях звонко обратившись к Императору и его своей матушке с весьма непростым вопросом.

— Видишь ли, сын, мы ещё не выбрали тебе невесту, — начал было государь.

— Себе вы можете выбирать, кто вам нравится или подходит, а я выберу ту, с кем буду жить и радоваться, — сказал, как отрезал наследник.

— Понимаешь, сын, все мальчишки так устроены, что в твоём возрасте, чисто из-за биохимических реакций молодого организма, каждая твоя подруга ещё долго будет тебе казаться единственной и неповторимой, — улыбаясь, начал государь развешивать сыну лапшу на уши, — Но с возрастом это проходит. Когда-нибудь и у тебя пройдёт.

— Я тебя понял, отец, — с усмешкой глянул на него наследник, — Давай отложим этот вопрос до моего десятилетия, но пообещай мне, что если я его и там повторю, то ты не станешь возражать против нашей помолвки?

Упс-с... Признаться, больше всего мне в этот момент очень захотелось иметь в руках фотоаппарат. Просто для того, чтобы лицо Императора в этот момент запечатлеть для потомков. Очень уж оно выразительное было. Как у боксёра, только что пропустившего нокаутирующий удар...

Как по мне — его сынуля своего папу только что всухую уделал. Согласился с ним так, что заведомо обрёк нашего государя на проигрыш. Вот это школа!

Нет, я тоже умею соглашаться с жёнами, жизнь научила, но далеко не всегда с таким ультимативным итогом.

Но не это главное.

Меня другое поразило. То, что наша дочь на весь этот спектакль смотрит с вполне очевидным одобрением.

Нет, я вовсе не против счастья детей... Но вот чтобы его устроить, паре отцов теперь придётся прилично поработать головой. Эта помолвка, если она когда-нибудь состоится, так встряхнёт и перемешает все существующие отношения и расклады внутри Империи, как никакому землетрясению или торнадо не удавалось.

— Думаю, три года — это достаточный срок, чтобы ты мог проверить свои чувства, — вынужден был согласиться Рюмин с сыном.

— Клянусь Силой, что через три года ты услышишь мои слова ещё раз! — очень серьёзно произнёс мальчик, и подняв вверх руку, выпустил из среднего пальца метровый факел пламени.

— Инициация! — возликовал Император, увидев эту демонстрацию Силы и совершенно не обращая внимания на её весьма вызывающую форму подачи, — У моего сына проснулся Дар!

Меж тем, мальчик напрягся ещё сильней, и взметнул в воздух пятиметровый столб пламени, почти что долетевший до высоких потолков дворца.

Правда, хватило его всего лишь на секунду — другую. После огонь опал, а ребёнок не очень уверенным шагом попробовал вернуться к своему столу, но уже шага через три-четыре его ощутимо повело в сторону.

Государь, словно заранее почувствовав что-то, уже мчался к нему на помощь. Потом они вместе добрались до стола именинника, а затем началась суета. Забегала охрана, а чуть позже и целители появились, унося на носилках виновника происшествия куда-то во внутренние покои.

Родители поспешили вслед за ними.

— Неужели у мальчика Источник выгорел? — повернулась ко мне Алёнка.

— Это поправимо, — отмахнулся я от неё, вспоминая не только собственный опыт, но и десятки других случаев, когда с помощью моих "протезов" к магам возвращалась их магия.

— Тогда отчего ты так напряжён?

— Только что, на твоих глазах сотни, а то и тысячи планов и прожектов у целой кучи князей, графов и бояр ухнули в урну. И уже очень скоро столько же появятся заново. Ты хотела светской жизни и придворных интриг? Можешь не отвечать. Теперь мы вляпались в них по самые уши.

Думаете, я огорчил жену?

Вовсе нет. Алёна как-то очень по-новому оглядела всех присутствующих, и не могу сказать отчего, но я стал вдруг за них всех слегка волноваться... Может потому, что мы, маги, чувствуем, когда кто-нибудь из нас пробует применить Силу, особенно это хорошо получается здесь, в Императорском дворце. Нормальное заклинание здесь далеко не у всех выйдет, и даже для того, чтобы попросту активировать артефакт, Силы требуется очень много. Так вот на противоположной стороне стола кто-то только что решился применить магию.

Не сказать, чтобы я не догадывался, что у Императорской Семьи имеются свои тайные знания и заморочки, но догадываться — это одно, а вот на себе прочувствовать — картина совсем другая.

Короче, Алёнка встрепенулась и чем-то всех нас придавила. Ненадолго. Меня меньше, чем на минуту зацепило, хотя я и был рядом с ней.

Судя по всему, другим больше досталось. А может им попросту не повезло оказаться в фокусе заклинания.

Я уже давно в себя пришёл, а наши недавние собеседники за столом, так и сидят с отрытыми ртами.

— Задавай им вопросы. Теперь минут пять никто из них врать не сможет, — буквально на ухо шепнула мне жена, поддерживая свою магию.

За эти минуты я вскрыл лишь одного заговорщика. Второй оказался простым завистником и никаких плохих планов в отношении Императора или меня не имел.

С вопросами к ним я двоим кинулся не случайно. Оба были у меня весь вечере были под подозрением настолько, что впору их было садить под купол из Щитов и устраивать допрос. Зато теперь я знаю правду — фактически, под титул явного недоброжелателя подпадает лишь один из них. Князь Трубецкой. Его просто корёжило от ненависти, когда происходил разговор именинника с отцом. И судя по взглядам, больше всего не устраивали его мы с Алёнкой, а может быть и персонально я один.

Князя я вырубил сразу и тут же сдал его обмякшую тушку подбежавшим гвардейцам, с наказом, как можно скорей доставить Трубецкого в ведомство князя Обдорина. Заодно сорвал с его шеи артефакт — внушительного размера диск из чернёного серебра, подвешенный на плетёный кожаный шнурок. Подумав, отдал его гвардейцам, как вещдок.

Уже на исходе Алёнкиного умения я успел задать ещё три-четыре вопроса боярам по правой стороне стола, под ту волну, которая позволяла мне рассчитывать на их честные ответы. Но эти чисты оказались.

Ну, как чисты. В меру. Вредить мне или Императору не станут, но при случае, готовы отхватить от казны государевой столько, сколько в пасть влезет.

Это нормально. Две трети придворной аристократии по жизни ждут такую возможность и своего не упустят.

А я... А что я? Только что отработал за службу безопасности. Того и гляди, скоро конкурентом им стану. И самое смешное, что никто меня в эти оглобли не впрягал, сам опять залез.

Вот только очень чувствительным местом моего княжеского организма чую, что я попал в очередной раз в плохие артисты хорошо режиссированного спектакля.

И вроде бы, ничего особо неприятного в ближайших перспективах не наблюдается, но согласитесь, я думал, что уже пережил тот этап, когда меня без особой нужды можно было включать в местные разработки и расклады, заранее прописывая мне роли. А тут меня, вроде как, опять втёмную играют. Или нет? Опять же, если да, то кто? Сильно сомневаюсь, что Рюмин.

И пусть я не верю, что ситуация с моей дочерью и наследником могла быть подстроена, но что-то этим вечером явно должно было произойти. Чем-то таким определённо веяло в напряжённой обстановке сегодняшнего празднества, что не вдруг словами опишешь.

После визитов охраны, целителей и исчезновения умчавшейся вслед за ними Императорской четы, вечер как-то не задался. А тут ещё и мы с Алёнкой его слегка подпортили.

— Что-то у нас дети уже зевают. Дорогая, как ты считаешь, не пора ли нам домой? — довольно громко спросил я жену.

Ровно настолько, чтобы нас хотя бы половина гостей услышала, из тех, что ближе к государю сидели.

Вот тут-то я и ввёл всех гостей в некоторое замешательство.

Ну, допустим, у меня причина для отъезда есть — Трубецкой явно неровно дышал в мою сторону и собирался что-то нехорошее сотворить. По всем писаным и неписаным законам у нас за безопасность гостей всегда отвечает принимающая сторона. Понимаю, что демонстрировать Императору своё неудовольствие — это на первый взгляд не самое лучшее решение, а вот если подумать, то оно вполне удачное и обоснованное.

Раз уж так сегодня карты упали, что все теперь только и будут судачить о выходке наследника, то и мне стоит это дело отыграть правильно. И наш демонстративный уход — это вовсе не глупость, а лишь повод хорошенько подумать для тех, кто на это способен. Может тогда они сообразят, что муж двух Императриц — это не только русский князь, а фигура немного другой величины, которая право имеет.

Алёнка, как примерная жена, лишь головой кивнула в ответ и пошла вместе с Дарьей к детским столам за нашими сорванцами и дочкой. Похоже, она раньше меня всё просчитала, но ни словом, ни жестом мне не намекнула об этом, доверяя мне самому принять решение.

Обе Императрицы поднялись из-за стола с абсолютно бесстрастными выражениями лица.

Как бы то ни было, но уходил я с женами и детьми при всеобщем молчании.

Последовать за нами больше ни у кого смелости не хватило.

Глава 23

Может ли мальчик семи лет повлиять на ход Истории?

Запросто, если он наследник Императора.

Происшествие во дворце наделало столько шума, что я предпочёл на некоторое время исчезнуть из столицы.

Нет, ну не сидеть же мне безвылазно в своём столичном особняке, а стоит только куда показаться, и тут же начнутся бесконечные вопросы, на которые ещё нужно знать, что отвечать.

А это важно. Настолько, что любой мой ответ, при его неверном толковании, может очень больно аукнуться мне в самое ближайшее время.

Моя служба безопасности вовсю копает, как только можно.

Заодно пришлось и князя Белозёрского по-родственному напрячь. Он у нас теперь личность известная и влиятельная, так что пусть по своим каналам попробует выяснить, с чего меня вдруг некоторые князья так отчаянно невзлюбили и кому ещё я настолько сильно любимые мозоли отдавил, что они в драку кидаться готовы.

На всякий случай нам пришлось перебросить в столицу две пятёрки гвардейцев, с некоторым экспериментальным вооружением, а охранное агентство перевести в режим повышенной готовности. Особняк и жёны с детьми должны быть в безопасности. Дочь так вообще только в сопровождении двух девушек передвигается. Из тех, что в прошлом году Академию архимагов закончили. Я из четверых на контракт взял, чтобы пара магесс всегда при дочери была. Круглосуточно.

Впрочем, за них я особо не волнуюсь. Бессмертных среди аристократии не наблюдается, а при живом мне лучше самому покончить жизнь самоубийством, чем на моих жён или детей покуситься. Один чёрт я это дело раскопаю, и это все знают. Как и то, что голов плеч слетит без счёта. У всех к тому причастных и не очень.

Заодно Степан "слухачей" на столичный участок добавил и расширил список тех, чьи телефоны нужно взять под постоянный контроль.

Понятно, что это не совсем законно, да что там, совсем незаконно, но мы с ним надеемся, что закладки телефонных коммутаторов нашего производства не так хорошо изучены, чтобы нас поймали на горячем. Как-никак — это японская техника, с довольно таки специфическими микросхемами уже нашего производства. Этакий симбиоз, в котором даже опытный электронщик зубы сломает, а толком доказать ничего не сможет.

По большому в этом вопросе опасаться стоит только сотрудников ведомства князя Обдорина. Всем остальным мы уже не по зубам. Да и хлопотное это дело — попытаться обнаружить и доказать прослушивание телефонов столь хитрым и удалённым способом, как у нас.

Иди-ка, определи, что там в электронных мозгах коммутатора на десять тысяч номеров не совсем стандартно срабатывает, добавляя к нужному разговору двух абонентов ещё одного совсем не случайного слушателя. А этих коммутаторов только в одной столице полторы дюжины уже установлено.

Сам я отправился в Бережково.

Оттуда меня очень сложно выковырять. Особенно, если я нахожусь на своём Родовом Источнике или, хотя бы, в нашем техномагическом подземном центре.

Ни от государя, ни от Анны никаких известий в тот день не было, да я их и не особенно ждал.

Им самим сейчас нелегко и Императорской Семье требуется так искусно сформировать свою точку зрения, чтобы обойтись наименьшими потерями. Так что их молчание я вполне понимаю. Политика.

А может, оно и к лучшему. Государство никогда спокойно не живёт. Всегда происходит какая-то возня между Кланами и многоуровневые интриги за тёплые места, армейские заказы и министерские портфели.

Но очень похоже на то, что в этот раз вся буча не против государя будет направлена, а лично против меня.

Для начала, во время подавления последнего заговора всех недовольных и жаждущих верховной власти, изрядно проредили. У потенциальных заговорщиков просто нет сейчас такой фигуры, которая могла бы выступить в роли лидера для антиправительственного заговора.

А вот против меня вполне могла сбиться этакая разноплановая коалиция, из некоторых князей, промышленников, банкиров и, что там скрывать, значимых военачальников.

Князья мне Совет князей наверняка не простили, так как он практически потерял свою государственную значимость и стал пафосным атрибутом поддержки власти Императора. Да и княгиня Юсупова, вместе со всем своим женским сообществом наверняка чувство обиды в князьях постоянно подогревает. Этак, тонко. Чисто по-женски. Скорее всего, ночами.

Чую, поют "ночные кукушки" далеко не в мою пользу.

Из промышленников у меня алюминщики явно не в друзьях, а теперь и энергетики с некоторыми моторостроителями. Ну, и ещё некоторые другие в обиде, но это уже по мелочи.

Несложно догадаться, что в банковском деле тоже найдутся те, кого мой банк не устраивает, хотя бы потому, что он один имеет право эксклюзивно работать из России на Маньчжурию и Японию. Считаю, что я имею на это право. Ибо потому что...

Ну, и военные. После нескольких побед, одержанных боевыми звёздами архимагов, они чувствуют себя униженно.

Ещё бы! Таких быстрых и ярких побед Империя никогда не знала.

Опять же, так случилось, что всех реально сильных противников вдруг очень быстро как-то не стало, и что характерно, произошло это при моём непосредственном участии. В итоге, только за последние три года армию вдвое сократили, заодно отправив всех престарелых генералов на заслуженный отдых. И сокращения на этом не прекратились. Они продолжаются.

А если разобраться, то с кем сейчас России воевать и кого ей опасаться?

В Германии кайзером Антон Рюмин.

Кочевники принесли вассальные клятвы и их выполняют.

В Японии и Маньчжурии теперь я хозяйничаю.

И кто у нас остаётся? Китай, Турция и уже битая Персия, от неожиданного нападения которой мы нынче надёжно прикрыты.

Казалось бы — живи и радуйся. Так-то оно так, но только если ты не генерал или армейский поставщик.

В их ограниченном и закрытом мирке, построенном на знакомствах и кумовстве, наступили чёрные дни. И кто в этом виноват?

Понятное дело — кто у них в лидерах ответов — князь Бережков. Ату его!

Но, скажем так, раньше это недовольство зрело исподволь, не переходя определённых рамок.

Резьбу у моих скрытых недоброжелателей сорвала перспектива помолвки, которую попробовал на своём дне рождения объявить семилетний пацан!

Нет, ну они что, серьёзно?

Впрочем, не буду судить обо всех по одному лишь князю Трубецкому.

Ему, оказывается, я прямо в душу нагадил, сам того не ведая, и что характерно, не прикладывая к этому никаких усилий или злых помыслов.

Выяснилось, что как муж, князь Трубецкой очень старался, как и все его четыре жены. Целый комплект из пяти дочек сумели настрогать, готовя невест для императорского наследника. Начиная от его ровесницы и той, что года на четыре моложе цесаревича.

Сколько трудов! Сколько разговоров и планов в кругу Семьи! И тут вдруг такой конфуз...

И всё бы хорошо, можно было бы забыть и посмеяться, но нет.

Не только производством потенциальных невест для наследника занимался князь.

Был у него свой куш и в армейских откатах, и ещё целый ряд пересечений в разных отраслях, где он попросту не потянул, обвиняя отчего-то именно меня во всех своих неудачах.

А вот нечего было выдаивать с фабрик всю прибыль под ноль! У меня даже уже в устоявшемся бизнесе и то, как минимум, тридцать процентов прибыли предусмотрены в фонд развития. А в только родившихся, и все сто.

Особых чудес в бизнесе не бывает. Если ты не развиваешься, то каким бы лидером ты себя не считал, но тебя всё равно очень быстро догонят и перегонят те, кто вкладывает в развитие больше тебя.

В моём времени это работает практически во всех отраслях, даже в промышленности.

У предков можно было получить конкурентные преимущества с помощью патентов и лицензий, но у нас патентное право фактически не работает. Трудно запатентовать то, что не ты изобрёл.

В связи с тем, что во всех отраслях, которых не коснулась магия, мы до сих пор пользуемся достижениями предков, одни и те же чертежи какого-нибудь агрегата или машины могут оказаться в разных концах страны, а то и вовсе сразу у нескольких Кланов. Попробуй, выясни, какой из Кланов владеет преимущественным правом на их производство. Свара знатная получится.

В какой-то степени эти сложные вопросы пытается решать Государственный Центр Знаний. Они пока довольно робко пробуют регулировать количество производителей, продавая ограниченное число лицензий на те товары или изделия, которые у них числятся в эксклюзиве.

Например, Степану как-то раз пришлось отдать десять тысяч рублей за лицензию на производство кварцевых фильтров для коротковолновых трансиверов.

Кстати, недорого вышло. И то лишь потому, что количество желающих купить такую лицензию было меньше, чем предложено самих лицензий. Фактически, он купил себе лицензию по стартовой цене. Но такое бывает не часто. Здесь сказалась специфика. Больно уж своеобразный товар — эти кварцевые фильтры. Они считанным заводам нужны, да и то, в небольших количествах.

На некоторые лицензии цены бывают в десятки, а то и в сотни раз больше, и вот тогда аукционы проходят чрезвычайно жарко.

По моему мнению прорыв в патентной деятельности произошёл лишь с появлением массовых техномагических товаров. Вот там наши стряпчие развернулись, как следует. В техномагии мы идём впереди всех, и это всего лишь первые шаги. Полученные патенты уже в четвёртую укладку перестали влезать, пришлось пятую заводить. Если что, укладки у меня изрядной толщины, в добрую половину локтя. Ну, и денег они уже начали приносить. Пока на простейших вещах.

Смеха ради расскажу про печной и каминный светильник.

Это из Самары какой-то деятель подсуетился. Если его изделие повесить на дымоход, а то и вовсе прилепить к стенке печки, то оно будет давать свет. Не сказать, чтобы прямо ах какой. На мой взгляд, изделие у него светит, как обычная электрическая лампочка накаливания ватт на тридцать — сорок, но его новинка раскупается, словно горячие пирожки на вокзале!

Оказывается, что всё нужно в своё время и на своём месте.

В тех же деревнях зимой печи каждый вечер топят на ночь. И тут самое время подходит, чтобы заменить свечи или керосиновую лампу условно бесплатным освещением.

Отчего бы не установить на дымоход под самым потолком светильник, а то и два. Тогда и ранние зимние ночи в деревне не покажутся такими долгими.

Короче, не прогадал тот предприниматель, что купил у нас ограниченные лицензии, а заодно и детали для своей инсталляции. Недаром он уже третий раз у нас отметился, и, что характерно, раз от разу парень выглядит всё лучше и достойней.

Впрочем, мне об этом девушки из канцелярии сами рассказали, пока две из них нужные мне документы собирали. Видать, приглянулся им паренёк, производящий для крестьян светильники. У одной точно щёчки румянцем пошли, да и другая с придыханием про него говорила.

Чисто по-человечески чую, что скоро у меня в канцелярии техномагического центра появятся вакансии. Обе девушки — кровь с молоком! Какую-то из них этот счастливчик у меня точно уведёт.

— Когда этот ваш, как его... — щёлкнул я пальцами.

— Дмитрий Алексеевич, — первой сообразила покрасневшая красотка.

— О! Вот когда приедет он в следующий раз, то можете сказать, что я ему землю под его производство могу выделить. И не просто землю, а с водой и электричеством. Если его перспективные планы меня устроят, то и аренда земли для него в первый год бесплатно выйдет. Так сказать, арендные каникулы ему можно будет объявить. А уж если кого из вас замуж возьмёт, да так, чтобы вы с работы не ушли, то и на полтора года может рассчитывать, — словно между делом добавил я, принимая у девушек собранные для меня бумаги.

Да, можно было и секретаршу за документами послать, но вышло бы дольше, да и мне нечем было бы заняться. А так вон сколько полезных дел успел за десять минут сделать.

Бумаги я просматривал не из пустого любопытства. Трижды прав был тот неизвестный мне китайский философ, который утверждал, что лучшая война — это та, которой не было. Как того китайца звали, я уже не помню, а вот смыл некоторых его изречений гвоздём в голове застрял.

Вот тут-то и подумалось мне, как бы войны избежать, развалив сложившуюся коалицию по частям, и не вступая с её участниками в противоборство.

Воевать — дело не хитрое, но чертовски затратное. А у меня нет ни времени, ни желания, чтобы заводы восстанавливать и заново мастеров обучать.

Должен сказать, что мозговой штурм, который я провёл по этому поводу, дал свои плоды. Осталось только ещё раз свериться с цифрами, для чего мне и нужны были документы, а потом денёк — другой спокойно подумать, работая на Источнике и выращивая алмазы.

Работа работой, а думать-то при этом мне никто не запрещает. К тому же котейко всегда со мной. Проконтролирует процесс. Стоит мне приняться за работу, а он уже всегда тут как тут. Помогает, старается, а заодно и сам растёт. Как-то у него всё это связано. Что характерно, вижу его только я и Анвар с сыновьями. Ещё охране он как-то раз себя в Харбине показал.

А вот тот же Шабалин, когда я его однажды пригласил, чтобы их познакомить, как на умалишённого на меня смотрел. Ему чудилось, что я воздух наглаживаю. Короче, не показался ему мой кот. А когда ректор что-то попытался изобразить, из своих исследовательских фокусов, котейко фыркнул и вообще пропал. Так и не появился больше ни разу, пока ректор не уехал.

Вот такое оно, кошачье племя. Капризулистое. Кого-то принимают, а кого и на дух не переносят.

Хотя, как мне кажется, причину я знаю. Довелось мне увидеть как-то раз поутру Шабалина, выгуливающего сразу двух болонок. Понятное дело, что они были причёсанные и холёные, но псиной-то от профессора всё равно наверное попахивает. Вот и не сложилась у них дружба с моим магическим питомцем. И поди разбери, какой запах мой котейко почуял, то ли реальный, то ли у Шабалина к его ауре что-то от болонок прилипло.

Подумать мне есть над чем. Для начала, про те же банки.

Их недовольство моей политикой ограничений вполне объективно. С открытием железной дороги на Пуссан оборот внешней торговли растёт, как на дрожжах. У меня уже тот же Чурин свои обороты не успевает увеличивать, чтобы до прихода следующего каравана судов весь ассортимент у себя в магазинах поддерживать.

Это сначала у него русские купцы товар тюками брали, а теперь прямо таки вагонами сметают, да ещё и торги устраивают, кто больше даст за партию товара.

А это деньги. Большие и быстрые. В том смысле, что оборачиваются они за очень короткий срок.

Мои банки на таком росте объёма денежного оборота очень прилично зарабатывают, а вот все остальные пролетают.

И вот тут вопрос — а не сделать ли мне моих врагов — своими союзниками?

Недостатки своего банка я знаю — у нас не так много филиалов по стране, и мы ограничены в выдаче ссуд и кредитов.

Допустим, с увеличением уставного капитала я в ближайшее время банку не помогу. Понятно, что есть возможность провести эмиссию, привлекая деньги со стороны, но тут тоже надо меру знать. Опять же, делиться доходами, которые я своим горбом зарабатываю, как-то не сильно хочется.

Проще будет, открыть дополнительные филиалы, что не так накладно, а заодно и разделить доходы, бизнес и обязанности.

Желает банк в каком-нибудь Урюпинске своему купцу кредит выдать, пусть выдаёт. А то пока купцу приходиться платить за перевод в мой банк, а потом в банк Харбина. Уходит время и расходов больше.

Мне проще открыть филиалы в каждом губернском центре, которые будут обслуживать работу между банками, работающими с нами по агентским соглашениям. Местечковые банки своё заработают на кредитах, а пару процентов за зарубежные переводы мы с ними поделим пополам.

Сдаётся мне, что проиграв в ставке, мы за счёт оборотов очень скоро выйдем в плюс.

Вот с этой светлой мысли я и начну свои размышления, попутно ваяя алмазы.

Мне предстоит свои мысли не только осуществить командным порядком, но и убедить хотя бы Алёнку с Андреем Липатовым, что они имеют смысл. Если такое получится, то дальше уже их забота, как и что они будут остальным акционерам объяснять.

Но пока это самый простой вопрос.

— Да ладно! — прервал я сам себя, сообразив, о чём думаю, — Вопросы с банками никогда просто и быстро не решаются. Хотя-я...

Да, со всеми остальными, пожалуй, посложней будет.

Так что думать мне и думать, алмазы тачая.

Глава 24

Двадцать восьмое декабря 221 года от Начала. Городок Бережково.

Письмо мне доставил фельдъегерь. Из наших, а не имперских.

К слову сказать — удивительно быстро. Как он доложил, с маголётом повезло. Он под рейс из Харбина удачно попал, а там на их службу всегда одно место забронировано и продаётся оно только за два часа до вылета, если не окажется фельдъегерской службой востребовано.

Так что, есть теперь у меня повод подначить кума Рюмина, утверждая, что у меня самая быстрая скорость получения международной информации во всей нашей Империи, а то и во всём мире.

От Новой Зеландии до той же Рязани шестнадцать с половиной тысяч километров, если по прямой линейкой на карте измерять. Письмо же дошло до меня всего лишь за двенадцать дней.

Понятно, что повезло. Наш японский адмирал проявил самостоятельность, и направил ещё два эсминца навстречу "молочному каравану". Один из них и добежал быстренько до Окинавы, перекинув фельдъегеря на попутный дирижабль.

Собственно, задача у этой пары эсминцев была чуть шире — разведать, что и как обстоит в Меланезии.

От адмирала я тоже получил служебную записку. Даже не вскрывая конверт, догадываюсь, что там написано. В свете новых обстоятельств ему, наверняка, срочно потребовалось ещё пара новых эсминцев "Акидзуки", с их устрашающей огневой мощью.

Нет, против крейсера эсминец проекта "Акидзуки" не потянет, а вот против небронированных судов, да ещё и всего лишь со стрелковым вооружением на борту — он само совершенство! Особенно в принятой нами версии этого эсминца, взятой с чертежей "Судзуцуки". С установленными на его борту сорока восьми автоматическими пушками калибром в двадцать пять миллиметров — это просто бешеный шквал огня!

Если когда-нибудь даже один "Акидзуки" встретит в открытом море меланезийскую эскадру набега, то всё морское сражение закончится за полчаса. И пофиг, сколько меланезийских бойцов будут участвовать в набеге. Вопрос времени их полного уничтожения зависит лишь от меткости наводчиков стомиллиметровых орудий и расчётов автоматических пушек. Чисто теоретически, одна лишь щепа от деревянных корабликов меланезийской эскадры минут через пятнадцать — двадцать останется, а всё остальное пойдёт на корм рыбам. Скорее всего, фаршем.

И признаться, чем больше я смотрю на карту, тем больше радуюсь, как своевременно мы заложили эти большие эсминцы с их избыточной огневой мощностью малокалиберной артиллерии.

Если что, то расстояние от Меланезии до Японии, а особенно до Окинавы, как бы прилично поменьше выходит, чем до Новой Зеландии. А это значит, что и нам скоро пора ждать "гостей".

Подлив себе горячего кофе, я взялся за письма. Начал с письма майора Сорокина, который у меня командует экспедиционным батальоном, отправленным в Новую Зеландию.

— " Ваше Сиятельство! Информация о нападениях Меланезии на Новую Зеландию полностью подтвердилась. По предварительным данным набеги происходят по довольно стандартной схеме. Часть дикарей имитирует нападение на Окленд — столицу Новой Зеландии, сковывая имеющиеся здесь силы полиции и крайне скудные воинские формирования. Но основное направление ударов наносится по линии Тауранга — Гамильтон. Там, с обеих сторон, уже уничтожены и разграблены все фермы и хозяйства на сто — сто пятьдесят километров вглубь острова. Можно сказать, что уже сегодня северный остров Зеландии тактически разрезан на две неравные части. Предполагаю, что совсем недалёк тот момент, когда при следующих набегах меланезийцы окончательно разделят остров на две части ещё более широкой полосой отчуждения иоставят здесь своих бойцов уже надолго, постоянно расширяя линию разделения. Боевая выучка и вооружение новозеландской полиции и сил их самообороны крайне неудовлетворительны. Боюсь, что на их помощь нам не стоит всерьёз рассчитывать. Поскольку никакой определённой численности в набегах меланезийцев не наблюдается — они могут быть и в полторы тысячи человек, и в пять тысяч, то мной принято следующее решение. Первую роту, с приданным ей усилением, я размещу в окрестностях Гамильтона, но значительно ближе к берегу, вторая рота и один из эсминцев, будут прикрывать порт Тауранга. На сам Окленд у меня остаётся резерв и ещё один эсминец. Ситуация у нас не самая лучшая, но надеюсь, с Божьей помощью, мы справимся.

P.S. Вы спрашивали о детях. Приведу Вам выписку из протокола Оклендской полиции: — "На мелководье были обнаружены трупы шестерых утонувших детей. Четыре девочки и два мальчика. Все дети в возрасте от семи до десяти лет. Большие пальцы их рук скручены за спиной толстой стальной проволокой, явно с применением плоскогубцев. Все они привязаны ошейниками к бамбуковому шесту. Предполагается, что детей уронили в воду при погрузке, а то и вовсе показательно бросили тонуть в назидание новозеландским фермерам, решившим отбить у отплывающего каравана хоть кого-то." Всего меланезийцами, по данным новозеландской полиции, в этом году было увезено пять тысяч двести тридцать пять баранов, восемьсот восемнадцать коров, больше шестисот детей, около сто восьмидесяти девушек, в возрасте от четырнадцати до девятнадцати лет, и порядка двух десятков взрослых фермеров. Возможно, эти данные не точны, так как часть трупов могла быть утоплена.

С уважением. Майор Сорокин А.Н."

— Вот же, херь то какая в мире происходит, — взялся я за трубку телефона, — Там, в Меланезии, этих боевитых аборигенов многие тысячи. И если мне на новозеландцев почти что пофиг, то Япония уже у меня под крылом. Да та же Аю мне ни разу не простит, если у неё в Империи эти людоеды начнут детей воровать. Но и парней из моей ЧВК в Новой Зеландии стоит подстраховать. Так-то я их отправлял, чтобы они опыта набрались, но никак не в противостоянии один к десяти. Это неправильно и требует исправлений.

К письму майора было приложено с дюжину фотографий. И я, дожидаясь ответа своему звонку, успел их перебрать.

Больше половины фотографий фиксировали те убогие укрепления, которые новозеландские фермеры посчитали достаточными. Их беспорядочно разбросанные трупы свидетельствовали, что это была плохая идея.

Дальше шли фотографии разграбленных ферм.

А последним оказался полицейский снимок, о чём свидетельствовал официальный штамп в углу фотографии.

Фото отличного качества, машинально отметил я про себя детальность изображения и мастерство фотографа. Да и камера у него отличная, получше моих будет.

На линии прибоя рядком лежало шесть мертвых детей. Бамбуковый шест, толщиной в руку, был пропущен между их сведёнными назад руками и спиной. Туго притянутые к шесту ошейники заставляли детишек задирать головы в небо. Да, пожалуй, шансов сбежать у них не было. Босиком и практически голыми, долго не пробегаешь, особенно, если не видно куда бежать. Кусок толстого каната, привязанный к середине шеста, невольно наводил на нехорошие мысли. Или их собирались над костром таким образом повесить, или над палубой корабля, в качестве развлечения для солдат и матросов во время обратного плавания.

Что-то в письме резануло мне глаз и я ещё раз перечитал последние предложения.

Ага! Вот оно!

Количество пропавшего поголовья скота указано с точностью до единицы, а вот детей и девушек такая точность не коснулась. Оттого невольно и ощущается неправильность происходящего.

Сразу вдогонку пошло письмо адмирала. Он знает, что мой японский ещё далёк от совершенства, тем более, владение иероглифами, и поэтому адмирал избегает сложных и витиеватых выражений. Но всё равно, досконально я его письмо не понял. Так, с пятого на десятое.

Начало письма восторженное. Проведены три испытания новых торпед и все они закончились успешно. Даже в письме, направленном мне по фельдъегерской связи, он не уточняет цифры, но уверенно утверждает, что ничего равного пока нет ни в одном из флотов мира. Особо адмирала порадовала компактность установок и на порядок выросшая безопасность нахождения торпед на борту кораблей.

Ну, это понятно. В новых торпедах нет взрывчатки. Вероятность того, что они взорвутся от детонации настолько же невелика, как шанс на взрыв электрического аккумулятора при его повреждении.

В основе многих приписываемых мне изобретений так или иначе фигурируют накопители Силы. Пожалуй, производство компактных накопителей Силы — это единственное Родовое умение, которое мне досталось после гибели всей моей Семьи. Но я уцепился за этот шанс, как утопающий хватается за соломинку. И должен заметить, соломинка, во многом благодаря моим стараниям, выросла до размеров ковчега. По крайней мере сегодня у меня каждой твари по паре. В том смысле, что я до сих пор нахожу своим накопителям самое разнообразное применение.

В тех же торпедах накопитель Силы выступает сразу в двух ипостасях — он не только даёт необходимую энергию для движения торпеды, но и выступает в роли взрывчатки, когда торпеда находит свою цель.

В итоге имеем недорогое, но эффективное оружие.

Электроника пока в торпедах самая простейшая. Гидроакустические датчики сами наведут торпеду на корабль, стоит только им найти источник звука, как только он появится в том направлении, куда был произведён пуск.

В скором будущем электронику мы модернизируем. Торпеда сама научится находить нужный "букет шумов", характерный движению крупного судна, и получит иммунитет от отвлекающих её звуков, а индукционные датчики магнитного поля позволят отклонить влияние более хитрых акустических ловушек, уверенно выделив стальное тело корабля среди всех других целей, включая ложные.

Почему я уверенно об этом говорю, так у нас же теперь есть процессор. Да, тот самый, далеко не самый мощный, но ему уже вполне по силам решать простейшие логические задачи.

Вторая часть письма адмирала была менее оптимистична, но по размеру превышала первую раза в два.

Восприняв агрессию Меланезии против Новой Зеландии, как потенциальную угрозу для Японии, адмирал Томосабуро предложил план рейда, который был довольно детально прописан даже в его письме.

Что могу сказать — в первом чтении план вполне годный.

С точки зрения военачальника...

А вот с моей точки зрения, князя и правителя двух стран, он никуда не годится.

Как бы цинично это не звучало, но пока Меланезия кошмарит Новую Зеландию, а та вполне прилично оплачивает нам содержание почти всей моей наёмной армии и половины японского флота, то год — другой мне лучше с этим рейдом подождать. Хотя бы исключительно ради выгоды. А там и молокозаводы будут построены.

Купец Чурин мне такие прибыли с них обещает, что поверить сложно. Опять же — он человек слова и в глупостях не замечен. Ему можно доверять.

Но план рейда "от Томосабуро" я отложил отдельно. Есть там над чем подумать.

По крайней мере я не увидел там того, что очень бы хотел увидеть — авиации и дирижаблей. В проекте Томосабуро их попросту не существовало.

А это большой минус всему его плану.

Про то, что у нас почти что готов авианосец под маленькие самолётики серии BD, пусть и сделанный из лесовоза, но он уже почти достроен, адмирал знает.

Не знает он лишь про два сухогруза, способных нести на себе типовой дирижабль моих верфей, оснащённый мощной рацией и серьёзными Щитами.

Если что, дирижабли — идеальный командный пункт, с которого можно проводить разведку и корректировку огня. Стоит уточнить — идеальный для Меланезии. Я практически уверен, что у них нет никакой защиты от атак с воздуха.

Да и сами переоборудованные сухогрузы — это уже скорей всего небронированные рейдеры, а попутно — суда снабжения.

Нет, ну серьёзно. У них трюмы пустуют, когда они дирижабль на палубе несут. Вес дирижабля для них ничтожный, а орудия и пулемёты на бортах стоят обычные полевые, а не в бронированных башнях. Тоже так себе нагрузка для корабля, водоизмещением в восемь тысяч тонн. Не балластом же мне их загружать.

Но тут наконец-то на том конце взяли трубку телефона.

— Соберите мне две боевые звезды архимагов. Первоначальный контракт на два месяца, с возможной пролонгацией. Вылет завтра. Место действия — территория Новой Зеландии, — чётко выставил я задачи перед начальником тренировочного центра, где у меня находятся сейчас больше двух десятков наших выпускников.

Ответ дожидаться не стал, так как у меня зазвонил ещё один телефон.

— Ваше Сиятельство, прибывает три дирижабля. На борту одного из них ваши жёны и дети. На остальных охрана и архимаги сопровождения, — доложил мне диспетчер.

— Пилоты код опасности не передавали? — тут же задал я вопрос из-за вспыхнувшей вдруг паранойи.

— Никак нет. Все три сообщения чистые, — спокойно ответил диспетчер.

Хм-м... Непонятно, но всё равно поеду встречать, прежде озаботившись охраной. Странно другое — никаких звонков, предупреждающих меня об этом визите не было. Неужели что-то случилось?

На лётное поле я ехал, полный мрачных предчувствий...

— Привет милый! Я соскучилась! — выпорхнула Дарья из гондолы, стоило только трапу грохнуться на землю.

И пока я открывал рот, собираясь от всей души ей высказать, что я думаю по поводу её легкомысленного поведения, как следом за ней на трапе появилась Алёна.

— Дорогой! У меня хорошая новость. Я нашла тебе деньги на твой проект! — заявила она мне прямо с трапа.

Рот я захлопнул.

Сами понимаете, бывают в жизни такие моменты, когда воспитательную беседу лучше отложить на потом.

На минуточку, денег мне нужно много. Не один десяток миллионов. Неплохая цена за то, чтобы немного помолчать, не так ли? И дело вовсе не в жадности. Не карманы же я собрался набивать.

Деньги — это воплощённые мечты и реализованные проекты. А они у меня нешуточные. Прошли те времена, когда я был обычным боярином, и сто — двести тысяч рублей казались мне фантастической суммой. Я рос, росли и масштабы запросов. Ага, как тот поросёночек. Тот тоже рос себе рос, пока не закабанел...

Но вопрос денег меня сейчас всерьёз взволновал, правда, не настолько, чтобы я не смог с умилением оценить, как два моих старших сына помогали ещё троим моим детям спускаться по трапу.

Нормальные парни у меня растут. Они ещё не знают, что отец ради них несколько серебряных чайных ложек спёр, пусть и из старого набора, которым мы года два, как не пользуемся.

Испокон веков среди рыбаков ходит легенда о необычайной уловистости блёсен из серебра.

Я её впервые услышал ещё ребёнком. Тогда отец одного из моих деревенских друзей — сверстников рассказал нам, как он в голодный год, будучи подростком, семью от голода спас. Почти половину зимы он по несколько щук в день домой таскал, которых ловил на самодельную блесну, сделанную из куска серебряного оклада иконы. Но потом на неё покусилась такая матёрая хищница, что снасть не выдержала и порвалась. Каких только блёсен он потом не делал, но ни одна из них даже в подмётки не годилась той, серебряной. По его словам, бабка, когда весной его святотатство обнаружила и причину узнала, даже слова не сказала. Только молиться стала вдвое пуще прежнего.

Короче, блёсны я сделал сам. По тому образцу и подобию блесны — самотряса, которую взял на вечер под честное слово у одного самого удачливого рыбака из местных. У Светки в сарае есть небольшая мастерская. Там и наждак имеется, и сверлильный станок, и паяльник с оловом. Из пяти ложек у меня получилось четыре блесны. Первый блин, как всегда, пошёл комом.

Своих сыновей я ждал на недельку позже, но так даже лучше получилось. Окунь сейчас, по слухам, на самотряс дуром идёт. Порой такие лапти проворачиваются, почти под килограмм весом. Нет, на слово я бы не поверил, так ведь рыбаки не поленились, притащили мне с десяток таких горбачей, что ух...

Признаюсь — это был удар ниже пояса. Вот тогда-то я и занялся изготовлением блёсен.

Наверняка кто-то хмыкнет, узнав, что князь собственноручно ерундой занимается.

Блёсны в сарае ваяет.

Скажет, что не княжеское это дело. Но мне как-то плевать.

Пётр Первый тоже любил на токарном станке поработать время от времени. А куда деваться, если порой чувствуешь зуд в руках.

Я это к тому веду, что скоро Новый год. И пусть жёны меня потом поедом съедят, но в подарках для моих парней уже предусмотрен набор напильников и набор резцов по дереву. Пусть приучают руки к работе, в жизни всякое может пригодиться. Мне, к примеру, как-то раз во время гонок пришлось аварию на дирижабле устранять. До сих пор гадаю, как бы моя судьба сложилась, если бы я те гонки не выиграл?

Вот ведь вопрос...

Глава 25

— Дорогая, ты мне хотела что-то про деньги рассказать? — не вытерпел я окончания хлопот по размещению всех прибывших, отловив Алёнку возле детских комнат.

— В зал пойдём или к тебе в кабинет? — ловко вытащила жена плоский портфельчик из груды багажа, дожидающегося сортировки.

— Лучше в кабинет, — проводил я взглядом стайку детей, с визгом помчавшихся вниз по каким-то своим, очень важным делам.

— Им сказали, что Найда месяц назад ощенилась, — перехватила жена мой взгляд.

— А-а, ну тогда конечно, — усмехнулся я, понимая, что дети для нас на полдня потеряны.

Найда, русская гончая семи лет, была у детей любимицей и позволяла делать с ней всё, что их душе угодно. Она возила санки, на ней катались верхом, и дети даже засыпали порой, используя её вместо подушки на коврике перед камином.

— С деньгами всё очень просто. Императрица Маньчжурии назначит наш банк эмиссионным центром маньчжурских юаней. Ты поручил нам разослать очень многим банкам предложения стать нашими субагентами по международным переводам. Откликнулись почти все. Понятно, что утряска договорных условий займёт какое-то время, но наличные юани продавать они могут хоть завтра.

— Так. А их мы напечатали с запасом, — с трудом удержался я, чтобы не почесать затылок.

Ну, а как... Пермская денежная фабрика Госзнак печатает деньги для целого ряда стран, а не только для России. Вот я и сделал им заказ на перспективу. Миллионов на двести пятьдесят, если в рубли перевести. Из них, дай Бог, сейчас миллионов сто тридцать — сто сорок в ходу, опять же, если на рубли переводить, а остальные пока лежат в хранилище.

— Сомневаюсь, что движение наличных денег превысит даже хотя бы десять — пятнадцать процентов от оборота векселей и безналичных переводов, — мягко улыбнулась Алёна, поглаживая свой портфельчик.

— Тогда о каких деньгах мы говорим? — осторожно поинтересовался я, понимая, что мой уровень финансовой грамотности не всегда позволяет объективно оценивать некоторые предложения, с которыми я раньше никогда не сталкивался.

Просто нет у меня соответствующих знаний и опыта. Да и откуда бы им взяться?

— Ты мне говорил, что тебе нужен год, а то и полтора, чтобы скопить деньги и запустить твою техномагию так, что конкуренты останутся далеко за бортом. Я правильно тогда тебя поняла?

— Да так оно и есть... — приготовился я было к объяснениям, сколько и чего мне надо построить, но Алёнка прижала к моим губам палец, заставляя замолкнуть.

И получилось у неё это настолько мило, что я разом потерял весь свой запал и заулыбался.

— О какой сумме шла речь? Ты тогда её не озвучил.

— Как минимум, миллионов пятьдесят, а лучше, семьдесят. Естественно, в рублях, — озвучил я давно считанные и пересчитанные цифры.

— Ты тогда мельком упомянул, что производство планируется в Маньчжурии.

— Если мы говорим про электровозы, то да. С автомобилями и тракторами я пока не определился. Там Япония и Россия в основных претендентах.

— Можно сделать так, чтобы не меньше восьмидесяти процентов будущей продукции продавалось только за юани? — с абсолютно серьёзным лицом спросила Алёнка, и я понял, что это для неё один из контрольных вопросов, а награда за правильный ответ на него хранится в её маленьком плоском портфельчике.

— Если честно, то вряд ли, — помотал я головой, не в силах представить, чего, кого и сколько нам придётся перевозить в Маньчжурию, — От силы сорок — пятьдесят процентов осилим, если мы говорим про первые два — три года. Теоретически, заводы в Маньчжурии можно успеть построить, но люди... Их с места просто так не сорвёшь, хоть у нас, хоть в Японии. И жить им где-то надо. Нет, всё в Маньчжурии сделать не получится. Кадры...

— Ответ правильный. Проект предполагает сорок — сорок пять процентов продаж в юанях, — усмехнулась Алёнка так, словно она вовсе не моя жена, а какой-то злобный работник кредитного отдела, — Остальное допустимо в рублях и йенах. Это важно для гарантий государственного займа, которым и является предлагаемый проект эмиссии юаней.

— Пока не уловил, в чём изюминка... — растерянно произнёс я, так как вроде не услышал ничего нового, а тем не менее деньги откуда-то должны вот-вот появиться, словно кролик из шляпы фокусника.

— Ты пропустил слова — эмиссионный центр, — лукаво улыбнулась жена.

— Хм, а кстати, что в нём необычного, в этом центре?

— Он перераспределяет государственные кредиты, — спокойно заметила Алёнка, но посмотрев на моё не слишком одухотворённое выражение лица, снизошла до более развёрнутого объяснения, — Маньчжурия даёт нашему банку право на распространение своих денег. Выглядит это, как государственный кредит под небольшой процент, скажем, под один или два процента в год, и предполагает срок кредита в пять лет. Наш банк перепродаёт по частям полученные юани уже дороже — под четыре или пять годовых, а банки — агенты кредитуют своих клиентов юанями уже под восемь — десять процентов в год. Эмиссия юаней может растянуться месяца на три — четыре, а то и на полгода, но ведь и тебе не нужны все деньги сразу, не так ли?

— Получается, у меня будут средства на весь проект?

— Кредит, и очень дешёвый. Но тебе можно не беспокоиться. Со второй части этого кредита мы легко вернём все проценты.

— Мне надо подумать. Кстати, ты не в курсе, где у нас опять Светлану чёрти носят?

— Вечером прилетит, — опять улыбнулась жена, давая понять, что я становлюсь предсказуем, — И весь свой мозговой центр с собой притащит.

Ну, да, правильно. Специалисты у нашей Стальной Королевы подобрались на зависть. Неразрешимые проблемы, как орешки щёлкают.

Мне пришлось заказывать кофе. С ним у меня мозг быстрей работает.

— Юань при эмиссии не рухнет, как франк? — сам собой пришёл мне в голову первый вопрос, стоило сделать пару глотков обжигающе горячего напитка.

— Французы надеялись сделать свою валюту всемирной, но не сильно обеспокоились товарным обеспечением своих денег. Оттого курс франка постоянно падает. В нашей довоенной истории на такую же коровью лепёшку наступили американцы, выпустив столько денег, что их страна даже за двести лет на смогла бы погасить свой внешний долг. Это и стало основной причиной Третьей Мировой Войны. Американцы привыкли производить только деньги, а всю серьёзную промышленность потеряли. В результате им пришлось защищать свои доллары при помощи ядерных боеголовок, что получилось для их страны крайне неудачно, — манерно отставив мизинчик в сторону, провела жена краткий экономический экскурс, принимаясь за свой кофе, — А у Маньчжурии прекрасная динамика промышленного роста. Ваш металлургический комбинат, золотодобыча и блестящие перспективы Харбинского транспортного узла, прибыль которого растёт с каждой неделей. Ну, и плюсом ко всему — доходы от весьма специфического азиатского туризма, — не удержалась она от лёгкого укола, — Император мне уже жаловался, что в бюджет следующего года чиновники внесли рекордное количество командировочных расходов, связанных с посещением Харбина.

— А я-то тут причём? — попробовал я откреститься от свободы и лёгкости нравов Харбинской ночной жизни.

— Лучше подумай, как вдвое увеличить количество рейсов маголёта, а то у вас на Харбин и обратно все билеты первого класса на полтора месяца вперёд уже раскуплены. Экзотика в столице нынче в моде и в цене.

— Ты хочешь сказать, что теперь к нам полетят толпы таких же засранцев, как те, которых мне пришлось спасать? — вспомнил я целую операцию по поиску столичных чиновников, возжелавших приобщиться к ночной жизни Харбина.

Кстати, там всё расследовано, и выяснилось, что было просто несчастливое совпадение фактов.

Сестра одного из пленных китайских офицеров специально продалась в Харбинский бордель, чтобы помочь своему старшему брату сбежать. Всё узнала, и клиента с автомобилем нашла, а то, что не в самый подходящий момент к ним заглянули наши столичные чиновники, всеми участниками побега было воспринято, как знак свыше.

Собственно, это и был для них знак, но только он был со знаком минус.

Если бы пленные офицеры тогда просто сделали ноги, то у них почти наверняка всё бы получилось. План побега был неплох, чего уж там скрывать. Мало у нас в Маньчжурии постов на границе. Дай Бог, если мы каждого третьего — четвёртого контрабандиста вылавливаем, а остальные так или иначе, но свой груз довозят.

В этой тихой войне у меня в приоритете объявлены опиумные караваны. Их приказано искать и уничтожать не щадя сил и без всякой жалости. И тут нам в помощь собаки.

Если хорошо обученная собака встала на след опиумного каравана, то будет вести его, пока или караван не сгинет, или её не убьют.

Так что, не всё пока гладко в Маньчжурии, хотя её юани меня не то что радуют, а просто возносят на вершины прогрессивной мысли!

Так и хочется выйти на улицу и заорать:

— Да здравствует Большая Техномагическая Революция!

Я бы и вышел, но вряд ли кто меня поймёт.

— Нет желания прочитать документы? — протянула мне Алёнка свой портфельчик.

— Давай не сегодня... — поморщился я, не желая портить себе благостное настроение.

— Лентяй, — одним словом приклеила Алёнка мне на лоб ярлык, — Я там специально для тебя своими руками выжимку в полторы страницы сделала.

— Тогда другое дело, — тут же изобразил я энтузиазм, принимая портфель из её рук.

Чтобы не мешать мне, Алёнка поднялась и отошла к окну.

— Ты должен это увидеть! — как-то панически — восторженно вскрикнула она, заставив меня бросить едва начатые документы на стол и стремглав метнуться к окну.

Посмотреть было на что.

По широкой садовой дорожке соизволила прогуливаться наша с ней дочь.

Впритирку к её левой ноге шла Найда, а за ними, смешно переваливаясь и косолапя, бежали шестеро щенков, стараясь блюсти строй и передвигаться парами. Остальные дети шли следом, слегка отстав, и взирали на шествие не менее ошарашено, чем мы с женой, наблюдая это дело из окна.

И лишь одной дочери всё было пофиг.

Она была занята разговорами с собакой, которой что-то усиленно объясняла, судя по её жестикуляции, на что Найда досадливо потряхивала ушами, явно с ней не соглашаясь, хотя иногда и тыкалась носом дочери в руку.

— Дорогая, а тебе не кажется, что мы про нашу дочку далеко не всё знаем? — задал я вопрос племяннице Императора, которую мне когда-то благословили в жёны.

Нас в самом крутом столичном храме благословляли, если что. Высшие церковные чины. Вряд ли при этом какой-то подвох был. Там чуть ли не гарантию давали, что никакой ереси и прочего. А тут, прям чертовщина какая-то творится. Ведьмачество, не иначе.

Вроде, всё своими собственными глазами вижу, а головой понимаю — так не бывает!

Не могут и не должны месячные щенки строем ходить!

** ** **

Тридцатое декабря 221 года от Начала. Городок архимагов. Разговор в одной из квартир женского корпуса.

— Ты какие из зимних вещей с собой берёшь?

— Только те, в которых до дирижабля и маголёта дойду.

— Сдурела? А в Новой Зеландии мёрзнуть будешь? Или ты там собралась что-то прикупить?

— Подруга, я понимаю, что география — это не твоё, но у них сейчас там лето. Примерно, как наш июнь где-нибудь в нижнем Поволжье. Рекомендую тебе шортами и маечками запастись, а не тёплой одеждой. Кстати, беги на склад. Там с утра как раз летний камуфляж выдают для наших звёзд. Да, и берцы не бери. Попроси лучше две пары кожаных тапочек на толстой резиновой подошве.

— Ты уверена?

— Ещё как. Мне же с тобой в одной комнате или палатке жить придётся. Представь только, как после жаркого дня твои ноги будут вонять!

— Мои ноги не воняют!

— Ты это парням рассказывай. Пусть они думают, что ты радужная пони.

— А для этого дела, ну, ты понимаешь о чём я, ты чем-то запаслась?

— Так и знала, что ты даже этого не сможешь сама сообразить. С тебя пятьдесят восемь рублей.

— За что?

— Я в аптеке на тебя точно такой же набор взяла, как и себе.

— Как же я тебя люблю...

— Но, но. Я воинствующая натуралка! Ща как дам больно...

— Это шутка была. Всё. Чмоки-чмоки, я на склад помчалась.

** ** **

По моему запросу мне собрали на новозеландский контракт две боевые звезды архимагов.

Получилось так, что в одной звезде были только девушки, а во второй — парни.

По многочисленным просьбам законтрактованных архимагов, я предоставил им возможность отпраздновать Новый Год у нас, в России.

Но уже третьего января они вылетают маголётом до Харбина. Оттуда дирижаблем до Окинавы, а дальше плывут на паре попутных торговых сухогрузов до Новой Зеландии.

Заодно я на охране каравана сэкономлю. Если честно, то я бы очень хотел взглянуть, как толпы туземцев на своих судёнышках нападают на пароходы, у каждого из которых на борту боевая звезда архимагов.

Чисто теоретически, этих двух звёзд, при грамотном их использовании, вполне хватит на то, чтобы всю Меланезию на ближайшее время сделать небоеспособной. Достаточно посадить их на пару эсминцев, которые совершат вояж вокруг островов, чтобы маги издалека смогли уничтожить все плавсредства туземцев и прибрежные посёлки, если там будет отмечен хоть какой-то намёк на казармы.

А чисто практически, мне это ни к чему.

Оттого и задачи у боевых звёзд очень скромные — просто поддерживать наших бойцов, не допуская потерь.

Свою ЧВК я позиционирую, как армию наёмников. По количеству состава военнослужащих я пока против индийского экспедиционного корпуса никак не тяну, но у меня совсем другой формат. Отличий много. Хотя бы потому, что у меня сделан акцент на довольно тяжёлое вооружение и технику, против которой лёгкое стрелковое вооружение индийских наёмников бесполезно. И магию, а как же без неё.

Зачастую я сам себя ловил на том, что затачиваю свою ЧВК против армии, сделанной по подобию и образу индийских наёмников.

Ну, не на дикарей же мне равняться. Хотя и их тоже не стоит недооценивать. Если в прямых боестолкновениях они не слишком опасны, то вариант партизанской войны может быть чреват неприятными неожиданностями. А на это я пойти никак не могу.

Мне сейчас очень важна репутационная составляющая моей ЧВК. Можно даже не скрывать, что один из важных моментов при принятии решения о нашем участии в новозеландском конфликте был связан именно с репутацией. Можно иметь собственную армию или дружину, но если на её счету не будет славных побед, то и считаться с ней станут так себе.

Как не крути, а мне сейчас нужны яркие достижения, если я не хочу серьёзной войны.

Мало, иметь просто армию или мощную дружину. Иногда репутация значит даже больше, чем количество солдат и их вооружение. Естественно, в том случае, если задачей ставиться избежать конфликта, а не ввязаться в него.

Две боевые звезды архимагов на контракте — штука далеко не дешёвая. Но если мне одним батальоном удастся погасить новозеландский конфликт и обойтись незначительными жертвами, то я буду считать, что деньги потрачены не зря.

Та же Меланезия потом трижды подумает, а стоит ли им смотреть в сторону Японии.

А Австралия с Индией и Кореей проведут соответствующую переоценку ценностей.

Заодно вспомнят про Персию, Японию и саму Маньчжурию. Там я с военными действиями роскошно отметился. Всё в этих боях успел показать — и магию, и авиацию, и артиллерию и прочую необычную технику.

Тут любой военачальник хочешь не хочешь, а задумается.

Так того и глядишь, начнём мы строить отношения с ближайшими странами — соседями не с позиций силы, а на равных, как оно и положено, по-добрососедски.

Собственно, ради этого я и трачусь на армию. Мне война не нужна. Без неё забот хватает.

Но особых чудес в жизни не бывает. Как-то так, оно само собой выходит, что никак не получается на чём-то одном сосредоточиться.

Отчего-то постоянно приходиться участвовать в том, что тебе, ну никак неинтересно.

А в чём интересно...

Ну, скажем, беседовал я не далее, чем позавчера, с одним пареньком, из нового набора Усольцевских техномагов.

Тот попытался мне популярно объяснить, что мы уже можем запустить ракету в космос.

Ага, с Белкой и Стрелкой, или с пищащим в эфир радиозондом.

Так-то, вроде умный парень, но на мой один единственный вопрос он ответить не смог.

— А зачем?

Глава 26

Утро у меня началось с Усольцева.

Прислуга сказала, что он меня в обеденном зале дожидается.

Мой главный техномаг примчался ни свет ни заря и выглядел изрядно возбуждённым.

Наверняка случилось что-то сверхъестественное, если он редкий раз воспользовался своим правом приходить ко мне без предупреждения, явочным порядком.

Впрочем, от кофе техномаг не отказался.

— Ну, выкладывай, — вздохнул я, делая первые глотки крепкого кофе.

А он взял и выложил. Прямо на стол.

Этакий плоский деревянный гробик, размером с большую шкатулку, под резной поверхностью которого скрывалось какое-то неведомое мне устройство.

Затем на стол была высыпана куча солдатских оберегов, вперемешку с лекарскими амулетами.

— Ни один не заряжен. Все только что из цеха, — возвестил этот гений техномагии, а потом, откинув крышку гробика, просто высыпал туда все незаряженные артефакты, причём сделал это так хитро, что я не успел заглянуть, а что же находится внутри шкатулки. Захлопнув крышку и защёлкнув пару хитрых замочков, Усольцев, как ни в чём не бывало, принялся за кофе с круассанами.

Минут пятнадцать мы оба старательно делали вид, что ничего необычного не происходит.

Я уже догадывался, какой фокус мне вскоре покажут, но стоически молчал, чтобы не портить человеку праздник.

Дождался. Ровно через пятнадцать минут крышка таинственного ларца была открыта, и на столе в очередной раз появились обереги и амулеты. Целая куча.

— Все заряжены процентов на семьдесят, — пытаясь сохранить бесстрастное лицо, доложил техномаг, — Для полной зарядки нужно их выдержать ещё минут пятнадцать — двадцать.

— Гениально! — выплеснул я из себя все те чувства, которые до этой поры усиленно сдерживал, — Вы даже не представляете, что сделали!

Мой восторг понять не сложно.

Для накопителей типового размера существуют зарядные станции. Но к небольшим изделиям военного применения они никак не подходят. Негде там делать разъёмы, в силу их небольшого размера, да и небезопасно это.

Солдаты могут упасть в грязь или перейти вброд реку, а то и вовсе её переплыть. Понятное дело, что все их артефакты изготавливаются в закрытом герметичном корпусе и перезаряжает их обычно маг.

А тут — вот оно! Решение всех проблем. Бесконтактная зарядка!

Как бы не пытался меня Усольцев развести деревянным ящичком, но размеры его поддона я успел заметить и оценить. С глазомером у меня тоже всё в порядке, так что я почти уверенно могу сказать, какой из типовых накопителей нашей линейки они туда втиснули.

— Нашим парням в Новую Зеландию срочно нужен хотя бы десяток таких зарядок. Маги к ним вылетают через четыре дня. Успеете сделать?

— Твоё Сиятельство-о... — несколько обиженно протянул техномаг, — Ты бы хоть спросил сначала, как мы это смогли сделать.

— Своровали у предков идею повербанка? Бесконтактная зарядка телефонов?

— Так ты знал и молчал!

— Хм-м... Видишь ли... Нет, не так, — сам себя одёрнул я, вовремя сообразив, что бить гениев по рукам и самолюбию — это лучший способ сделать из них тупых исполнителей, от которых потом не стоит ждать никаких самостоятельных прорывов, — Давай сначала твоих парней поздравим. Премии хорошие всем вам выпишем. Штуку вы офигительную придумали. Теперь она не то, что в каждый взвод пойдёт, а, пожалуй, и на уровне отделения будет востребована. Понятное дело, что когда мы армию насытим, можно будет и в гражданский оборот те же лекарские амулеты запустить, а заодно предложить систему их зарядки. Для отдалённых деревень и хуторов — это, как исцеление свыше. От доброй половины болезней народ избавит.

— Ой, что-то ты много наговорил, — не купился ни разу Усольцев на мои дифирамбы, — Что случилось?

— Я нашёл деньги на техномагическую революцию, — не особо мудрствуя, приписал я себе в очередной раз чужие заслуги, — Готовьтесь. Будет жарко. Очень жарко.

Понятно, что деньги не я нашёл, да и саму идею магоэлектродвигателей не я придумал, но отчего-то я твёрдо уверен, что всё как всегда на меня запишут.

Таково уж княжеское бремя.

Людям со стороны вовсе не важно, кто именно и что в деталях придумал. Они смотрят, кто это дело возглавлял.

— Что от нас требуется? — спросил у меня техномаг.

— Отдел технологов. Таких спецов, чтобы и в техномагии и в производстве разбирались и, пожалуй, пора химиков к вам подключать, — задумчиво покачал я остатки своего кофе в чашке, глядя на узоры, остающиеся на дне.

Говорят, раньше с их помощью как-то гадали, но мне никакой подсказки не поступило. Наверное кофе неправильный попался.

— С технологами понятно, а химики нам зачем? — прищурился Усольцев.

— Раз уж вы начали у электриков и электронщиков идеи заимствовать, то стоит взглянуть на этот вопрос шире. А именно, попробовать рассмотреть техномагические процессы не только с точки зрения физики, но и химии, — тут я остановился и заметив на лице техномага определённый скепсис, вынужден был перейти на объяснения, — Взять, к примеру, ту же щелочную батарейку. Откуда в ней берётся электричество?

— Хм... — сбился с приготовленного было замечания Усольцев, — Химическая реакция?

— Электрохимическая. Окислительно ­— восстановительная.

— Это что-то новенькое. Хотя нет, помнится, нам в институте про неудачные опыты как-то рассказывали. Но если честно, то я не понимаю, для каких целей можно будет те же батарейки использовать, если у нас есть накопители и они лучше?

— Вопрос в цене. Если мы научимся делать копеечные батарейки, то они рано или поздно найдут свою нишу.

Задумались оба. Усольцев над перспективами организации химического отдела, а я над проблемами увеличения народонаселения в паре стран, не считая России.

Казалось бы — что общего может быть между бесконтактной зарядкой артефактов и приростом населения? Ну, это смотря откуда глядеть. Если с высоты фактического правителя Японии и Маньчжурии, то связь самая прямая.

Армейский лечебный артефакт очень даже неплох. Он справится с простудой, головной или зубной болью, мозолями, стёртыми в кровь, а с дополнительной перезарядкой, так и с лёгким ранением совладает, не дав ему воспалиться и загноиться.

У нас уже есть образцы лечебных артефактов гораздо более серьёзные, но пока они в серию не пошли, так как стоят раз в пять дороже армейских. Так что первоочередная задача у меня была снабдить армию. Она у меня невелика. В некоторых Кланах, если они все свои силы в кулак соберут, есть и более серьёзные дружины. Оттого у меня каждый воин на счету и он всегда должен быть в здравии и готовности.

То, что я вывел свою ЧВК в Маньчжурию, дало мне массу плюсов. В первую очередь это касается тяжёлого вооружения и авиации.

Тут стоит заметить, что не у каждого боярского Рода на вооружении имеются даже крупнокалиберные пулемёты. Да что там говорить, если я помню, как даже у князя Гончарова, вынужденного содержать порубежную дружину, толком не было самых обычных пулемётов на пограничных заставах. А стоило им появиться в более-менее приличном количестве, как сразу на нет сошла удаль кочевников и они начали страдать.

При всём том я специально не упоминаю тот далеко не маленький отряд архимагов, недавних выпускников нашей Академии, который по факту находится под моим началом.

Но, это так, мысли в сторону. Стоит мне про ЧВК вспомнить, и меня всегда заносит.

Зато всё, что касается более мощных лечебных артефактов, требует глубокого осмысления. Численность народа, в том числе и показатель рождаемости, можно существенно повысить, если за это дело взяться всерьёз. Здоровый человек куда как более активен, опять же, показатель смертности можно резко отправить вниз.

А кто в этом виноват? Конечно же, Усольцев!

Не приди он ко мне сегодня со своим изобретением, я бы ещё долго сам до таких идей добирался.

А тут — на тебе, пожалуйста! Техномаг мне не просто показал очередной продукт своей команды, а можно сказать, дал мне прямо в руки очень и очень действенный инструмент.

Фельдшерская служба.

Организовать фельдшерский пункт в каждом более-менее крупном поселении, пара пустяков. В большинстве случаев, они даже уже существуют. Изюминка кроется в том, что теперь у фельдшера появится в руках лечебный артефакт, да не один, а, скажем, десяток на каждые двести человек населения. Не знаю, много это или мало, жизнь покажет. Лечебные артефакты будут уже следующего поколения, а то, что они дорогие, так об этом пусть государственное казначейство думает. Приход денег я им в казну обеспечил, а теперь и расходную часть обозначу.

Заодно и мой техномагический центр получит мощный пинок! Если там кто-то и думал, что поставив на поток серийные солдатские артефакты он может успокоиться, то нет. Это был всего лишь первый шаг, а следующий шажище будет уже гораздо шире.

Здоровье нации, как государственная программа!

Вот так я и живу...

Не знаю, за что хвататься в первую очередь.

Идей у меня навалом. Но под каждую нужны деньги и команда. А вот с этим — проблемы.

Желающих приобщиться к управлению государством более, чем достаточно. Только вот степень их компетенции вызывает массу вопросов. Теоретически, каждая кухарка или таксист могут управлять государством. А баба-гинеколог и вовсе способна выбиться в видные политические деятеля. Но вот нет. Мир меняется настолько быстро, что даже высшее образование, полученное лет десять назад, уже не стоит считать достаточным. Знания стареют намного быстрей, чем люди.

И пусть те, кто дорвался до власти, считают себя специалистами в этой области, но это их личные заблуждения. Научиться манипулировать враждой Кланов и обеспечить себе фундамент из прикормленных союзников — это ещё не власть. Самая крепкая власть это та, которую желает видеть и поддерживает сам народ. А для этого надо постараться сделать жизнь людей лучше, богаче и веселей.

— Я могу воспользоваться одним из дирижаблей? — оторвался от своих мыслей мой главный техномаг, — Надо в столицу срочно слетать. Есть желание прямо сегодня посетить химико-технологический институт.

— Знаете там кого? — поинтересовался я.

— Профессора Малахова, заведующего кафедрой общей химической технологии.

— Звучит обнадёживающе, — покатал я в голове незнакомое название кафедры, — Было бы неплохо группу учёных подключить к нашим исследованиям. Можете пообещать им для начала бюджет в сто тысяч рублей, если они возьмутся найти для нас подходящие материалы и технологии.

— Какие оклады специалистам обещать, если такие вдруг найдутся и меня устроят?

— Для начала, раза в два выше, чем у них сейчас. Ну, и само собой, жильё здесь в Бережково, мы им предоставим бесплатно.

Эта оговорка вовсе не случайна. Проживание в столице стоит изрядных денег и запросто съедает половину зарплаты.

Кто-то может и хмыкнет по поводу переезда из столицы в небольшой провинциальный городок. Но тут дело вкуса. Продукты у нас в магазинах намного лучше и раза в полтора — два дешевле. Выбор чаёв, сортов кофе, кондитерских изделий Камышинской фабрики и тропических фруктов, доставленных из Окинавы, такой, что столице и не снилось. Опять же тишина, чистый воздух и собственный дом, где есть все удобства и приличный участок земли.

Кстати, таких домов уже не так много осталось. Надо будет дать команду, чтобы начинали застраивать следующий участок, давно уже размеченный под строительство. Все коммуникации там заведены, так что строители быстро справятся.

Строить мы теперь умеем фантастическими темпами. Мой главный строитель организовал четыре специализированные бригады, каждая из которых снабжена своей специфической техникой и оборудованием. Одни заливают фундаменты, другие возводят стены, в основном используя заливной пенобетон, третьи проводят плиточные работы и украшательство лестниц и фасадов различной керамикой и прочими облицовочными материалами, а четвёртые ставят крыши, окна и двери.

На всё про всё у них девять видов типовых опалубок и ещё три универсальных набора.

Строим кластерами. Как только готов архитектурный план будущего небольшого посёлка, туда заходит техника. Участок выравнивают, заводят коммуникации, а потом отсыпают бутовым камнем и щебнем дороги. После окончания стройки, когда посёлок покинет тяжёлая строительная техника, дороги ещё раз выровняют и отсыплют уже отсевом, а потом закатают в асфальт.

Специализированные бригады работают по чёткому графику. Фундаменты посёлка на шестьдесят строений заливают за неделю. Ещё две недели уходит на отливку пенобетоном стен и межэтажных перекрытий. Основное время тратиться на монтаж опалубки. Но обычно её устанавливают днём, а ночью уже заливают из установок, смонтированных на грузовиках. Один грамотный инженер контролирует два — три десятка рабочих, выверяя уровни, а также закладку труб и проводки. В бригаде пенобетонной заливки пять инженеров и почти сотня работяг. В их распоряжении четыре установки по производству пенобетона, способные закачивать пенобетонную смесь по десять кубометров в час.

Десять кубометров в час — это много. Если представить себе периметр дома в виде развёрнутой стены, метра в три высотой и в полметра толщиной, то у дома двенадцать на двенадцать метров она составит сорок восемь метров. Двадцатьчетыре куба пенобетона. Для бригады пенобетонщиков — это два с половиной часа работы. На самом деле — гораздо меньше. Не стоит забывать про дверные и оконные проёмы, которые идут в минус к объёму.

Признаюсь, когда я первый раз это увидел, а потом осмотрел те стены, которые были залиты позавчера, то прилично офигел.

Оказывается, если разбить процесс строительства на отдельные операции, то весь пафос строителей, а заодно, и дороговизна их работ, становятся величиной не сильно значимой. Нет там чудес и особых знаний и навыков. Тупо нужно иметь десятка полтора взрослых мужиков, половина из которых уже сталкивалась со строительством по нашему принципу. А дальше, поставленный над ними инженер всё им расскажет, а заодно и проконтролирует выполнение работ.

Если это выразить во вполне вменяемой калькуляции, то все будут довольны, и строители, и заказчики.

Мне это надо? Или это очередная домашняя задача для Алёны?

Впрочем, меня опять не туда унесло.

Вряд ли кому интересно, что на самом деле себестоимость дома двенадцать на двенадцать в Бережково примерно такая же, как стоимость новостройки далеко не в центре столицы, где тебе предложат жильё в восемнадцать — двадцать квадратных метров.

Понятное дело, что если думать головой, то качество жизни оба этих решения предполагают очень разные.

Но это всё величина переменная, и вряд ли её можно оценить по достоинству.

Частные дома у нас лидируют. Есть и пятиэтажки, но их мало. Пожалуй, десятка два наберётся.

Если перевести это в цены за квадратный метр, то у столичного жилья вообще нет шансов. Один к четырём, а то и к восьми. Примерно такой существует коэффициент разброса по ценам у нас, и в столице за один квадратный метр.

Сейчас строителей добавилось. К каждой бригаде приданы молодые парни из Маньчжурии и Японии. Пока их не так много. Всего по два с половиной десятка из каждой страны. Есть надежда, что через полгода — год я получу хотя бы по десятку будущих бригадиров, а то пока мне очень не нравится, как строят дома в этих странах, особенно в Маньчжурии. Хотя и Япония какими-то изысками не блещет. Стоит выехать из города и на их домики в деревнях без слёз смотреть невозможно. Бумага и палки.

Проблема жилья — штука архиважная. Пожалуй, её можно отнести к одному из тех краеугольных камней, на которых зиждется основа крепкого и здорового государства.

Еда, здоровье, жильё и мирное небо над головой.

Дай это население и оно уже будет не выживать, а жить.

С продуктами у меня всё вроде бы нормализовалось. Торговля и транспорт восполняют недостаток продуктов питания в очень приличных объёмах. По крайней мере пшеничная мука перестала быть в Японии показателем роскоши и богатой жизни, а с Курил и Сахалина им везут столько рыбы и морепродуктов, что уже японские рыбаки начали жаловаться на падение цен.

Неплохо помогает Корея. Похоже они готовы последний рис отдать, лишь бы им увеличили поставки качественной маньчжурской стали.

Если выстрелят государственные программы оздоровления наций, а причин для их провала я пока не вижу, то у обеих Императриц появится ещё одна точка опоры.

И тогда самое время будет заняться жилищной программой.

По мелочам она уже идёт. С того же Сахалина в Японию везут сталь и лес уже во вполне приличных объёмах. По крайней мере Сахалин у меня уже давно перестал быть убыточным и добрая половина доходов от него как раз получается в результате торговли с Японией.

Да и японцы с Россией предпочитают торговать через Сахалин, а то и через Курилы.

Никакого секрета здесь нет. Элементарный расчёт. Купцу проще мне заплатить десять процентов пошлины, чем двадцать таможне Владивостока.

Да, эти деньги попахивают... Но оттого и идут все таможенные сборы на развитие островов.

На них Сахалин строит дороги, причалы, электростанции, а также школы и детские сады.

Раз в три месяца моя газета "Сахалинская правда" публикует таблицу на первой странице. Там в одной колонке обозначен приход таможенных платежей, а во второй — на что они израсходованы.

Думаете, смешно и наивно? Как бы не так. После первого же отчёта местные жители нам столько интересного в письмах рассказали, что мне пришлось заказывать дирижабль для отряда егерей. Почти два месяца им потребовалось, чтобы отловить всех контрабандистов, указанных в письмах, и взыскать с них положенные отчисления и штрафы.

Кстати, отряд егерей до сих пор на Сахалине. Как-то так вышло, что работы у них не убавляется.

Сахалинцы, убедившись, что деньги действительно идут на улучшение их жизни, настоящую травлю устроили тем, кто пытается мимо моих мытарей просочиться. А если учесть, что тем деятелям, кто попался повторно, штраф уже не грозит, о чём они были в первый раз предупреждены, то ранее необитаемые Курильские острова начинают постепенно становиться очень даже обитаемыми. Скажу больше, островов на всех уже не хватает.

Вот тут-то и возникает вопрос, где бы мне использовать этих адреналиновых маньяков, к которым большинство контрабандистов относится, да так, чтобы от них пользы было больше, чем вреда, который они нанесли.

Может выдать им каперский патент, добавить вооружения, да отправить бравых парней на их же корабликах в сторону Меланезии?

Как по мне — мысль интересная. А почему бы и нет!

Глава 27

Новый год в Маньчжурии празднуют в конце января. Так что туда я ещё успею, а вот у нас, в России, мне нужно со многими встретиться, и лучше всего в неофициальной обстановке. Новогодние балы и званые вечера — столь нелюбимые мной времяпровождения, для такой цели отлично подойдут.

Бережковские сидения подошли к концу. Работы было много, но сейчас она практически завершена и осталось закрепить это договорённостями с ключевыми фигурами.

Моя служба безопасности вскрыла основных фигурантов того картеля, который против меня пытались организовать. В этом ненавязчиво и князь Обдорин поучаствовал. Ну кто в здравом уме поверит, что в руки одному из моих столичных информаторов попали списки лиц и некоторые их разговоры, за которые неизвестное лицо запросило всего-то пятьсот рублей? Кстати, все "купленные" материалы подтвердились.

Признаюсь, помогло это здорово! По крайней мере, существенно ускорило развал картеля.

Как я уже говорил, перефразируя кого-то из великих:

— Лучшая война — это та, которой не случилось.

С банками и банкирами у нас сейчас мир и дружба! Мы их допустили к обороту юаней и даже кинули им сахарную косточку — дешёвые государственные кредиты в юанях. Между прочим, кредиты в юанях разлетаются, как горячие пирожки и не удивлюсь, если во многих банках это сегодня самый востребованный банковский продукт.

В купеческой среде настоящий бум!

Харбин!!

Железнодорожное сообщение, недорогие кредиты и небывалое нашествие товаров со всех концов света!

Корея, Япония, Китай, Индия, Таиланд, Вьетнам и Австралия.

Неплохой такой список стран, ныне поставляющих свои товары в Харбин. Да у русских купцов, впервые попавших на такой ассортимент товаров, просто глаза разбегаются и им надо всё и сразу. Тем более, за такие-то ничтожные цены. Этож какая прибыль! Один к четырём, если не выше!

Но всё только за юани. В Маньчжурии с этим теперь строго.

Кроме купца Чурина, которого впору называть королём Харбинской торговли, в пригородах Харбина раскинулись рынки. Когда я улетал, их было шесть. Огромные поля, заставленные повозками и палатками. Их там тысячи. Один такой базар, пожалуй, и за день не обойти, если к товарам присматриваться.

Купцы покупают юани, а то и кредитуются ими, в итоге уезжают нагруженные диковинками под самое немогу.

Мэр Харбина проявляет чудеса изворотливости, но поступающих денег ему хватает, чтобы поддерживать весь этот бедлам в приличном состоянии.

На рынках есть туалеты. Ходят полицейские наряды. Контролёры следят за торговыми местами и их правильными рядами, а также обеспечивают чистоту, без жалости штрафуя грязнуль, оставивших мусор после закрытия рынка.

И параллельно с этим идёт стройка. На каждом торговом поле уже ставят обычные быстровозводимые ангары. В каждом таком ангаре шестьдесят торговых мест. Договора на их аренду мэрия заключает сразу на год, что в сумме тут же перекрывает стоимость такого ангара вдвое. Со слов мэра я знаю, что сейчас они ставят до двадцати таких ангаров в месяц, но эта цифра постоянно растёт.

Следующий мой удар был нанесён по промышленникам.

Ну, а как...

Я что, один должен на собственном хребте вытаскивать всю маготехническую революцию? Так вот сразу говорю — ничего не выйдет. Всем надобно навалиться.

Оттого и посыпались от меня и моих заводов запросы целой куче промышленников о возможности изготовления наших заказов на следующий год.

Кому на проволоку медную, кому уже сразу на электродвигатели, которых мне потребуется много и разных, да и к остальным заводам и фабрикам вопросов хватило.

Попробуйте-ка, разберите автомобиль. Сколько там всяких разных деталей, деталюшек и прочих материалов использовано.

Но вот, кстати, с автомобилями пока что у нас неудача. Они слишком динамичны. Схема магодвижок с генератором — электродвигатель очень тяжело реализуема для машин. Нужен, как минимум, рекуператор и далеко не дешёвый накопитель, способный обеспечивать широкий диапазон мощностей. А это удорожание и лишний вес.

Те же магоэлектровозы — без проблем. Там такие перспективы открываются, что дух захватывает. Если самый примитивный и дешёвый угольный накопитель заменить хотя бы на кварцевый, то такой электровоз тысячи три километров будет состав тянуть без всякой зарядки и даже без остановки.

Короче, сложности есть. И не все мы можем разом решить. Но Москва тоже не сразу строилась.

А пока для многих промышленников мы вышли в разряд очень важных заказчиков. Этаких, основополагающих.

Конкуренция между ними — будь здоров. За хорошего заказчика иногда настоящие битвы и интриги происходят. Так что я не боюсь, что кто-то нам откажет из идейных соображений.

Жизнь — штука жёсткая. Кто не смог вовремя сориентироваться и не успел запрыгнуть в нужный вагон, тем второй раз могут и не дать. И эту истину я буду объяснять на новогодних балах, улыбаясь и раскланиваясь со знакомыми Главами Кланов, под патронажем которых находится большинство российских заводов и фабрик.

Третья составляющая картеля — военные.

Да, те самые, кто всеми силами выживали из армии Одарённых, чтобы сделать себе карьеру.

Если кто-то считает, что в армии нет интриг, конкуренции и подсидок, то он не был в армии. По крайней мере не был на сколько-то значимых должностях.

"Плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом".

Эту армейскую мудрость вовсе не я придумал. Если смотреть в корень, то она относится не столько к солдатам, сколько к офицерам. Они все — карьеристы.

И если в условиях войны это явление выглядит вполне приличным, более того, в рост идут зачастую настоящие герои, невзирая на их связи и происхождение, то в мирное время армейская карьера — это целая сеть сложно запутанных событий и интриг. Иногда далеко не вдруг поймёшь, где заканчивается одно и начинается другое.

Для армейцев у меня целая куча сюрпризов. Этаких, сногсшибательных.

Признаться, одним из таких сюрпризов я и сам был впечатлён вплоть до вытаращенных глаз.

Впрочем, об этом лучше рассказать, как оно было.

Для того, чтобы заработать очки и авторитет перед армейцами, я решил воспользоваться проверенным способом — прибегнуть к услугам кинематографистов. И пусть предполагаемые съёмки не скоро станут достоянием широкого экрана, поскольку там мы собирались демонстрировать секретные новинки, но общее понимание наших достижений они военным всяко должны будут дать.

Я планировал показать на экране шагоход и ту новинку, на которую меня подвигнул "бардак".

Та самая БРДМ, которую Империя не так давно запустила в серийное производство.

В принципе, это очень близкий аналог шагохода, в плане щитов и атакующих артефактов, но там вся техномагическая составляющая на порядок дешевле и проще.

И когда для съёмок всё было готово, в процесс вмешался неучтённый фактор.

Что характерно — появился он в небе.

Цепочка пилотов в МБК, вылетевшая из-за леса на небольшой высоте, лично мне сразу же резанула глаз. Гвардейцы так не летают. У них если клин, то это клин, а если линия — то линия. Всё настолько геометрически выверено, что сразу становится понятно, с кем дело имеешь.

Эти же летели... Стадом. Я даже затрудняясь сказать, что они хотели изобразить — линию или клин.

Представляю себе, как бы сморщился государь, когда такое построение увидел. Впрочем, эти кадры мы потом вырезали. Кино, оно такое кино. Там далеко не всё так, как в реальной жизни. Но...

— Продолжайте съёмки! — дал я команду обоим операторам, указав им на подлетающее стадо.

Вдвойне больший позор для меня был в том, что стадом летели... архимаги.

Угу. Те самые выпускники нашей Академии, что должны сейчас свою работу в боевой звезде оттачивать на полигоне, а не в небе задницами вилять. Это я к тому, что два крайних слева, летят очень неровно. И спроси у меня, кто они такие, я пожалуй, даже их по именам и фамилиям назову. Летят они, как... Короче, так же плохо летят, как ходят строем. И этот пробел им очень скоро предстоит серьёзно исправлять. Лично озабочусь.

Налицо бунт. Не должно быть сейчас архимагов на полигоне, и тем более, не должны они по небу лететь в МБК.

Полигон расположен совсем недалеко от моего техномагического центра. Километрах этак в двадцати — двадцати пяти, если по прямой. Это я про то, что у меня тут такие неумехи вовсе не должны летать. Особенно архимаги, у каждого из которых в арсенале есть такие заклинания, что мало никому не покажется.

О! Накаркал! А вот и они, эти самые заклинания пошли в дело.

На удивление, отстрелялись молодые архимаги гораздо лучше, чем летели.

Да что там лучше... Они замечательно отработались по целям, в считанные минуты уничтожив всё, что только возможно и что было подготовлено совсем для других съёмок.

Ну, ещё бы. Вот этому их обучили по всем правилам и натренировали, как положено. А вот полётам в МБК их никто толком не обучал.

Хм... А почему?

Этот вопрос я только что задал сам себе, и не смог на него найти вразумительного ответа.

Наверное, до этих минут у меня работала инерция мышления и авторитет пилотов МБК.

Я подсознательно считал, что в МБК могут летать только асы, отдавшие этому искусству годы жизни и тысячи часов тренировок. А теперь я своими глазами вижу совершенно иной подход к очень важному, прямо-таки — стратегически важному вопросу.

Архимаг в МБК!

Вот оно — живое воплощение моей мечты о грозной и чертовски мобильной силе, противодействия которой в ближайшие годы, а то и десятилетия, никто не придумает.

Стоило глаза прикрыть, и тут как тут у меня в воображении возникли три скоростных десантных дирижабля, сбрасывающих с высоты десант пилотов МБК. Пятёрка архимагов, две тройки гвардейцев и три пилота в скоростных и манёвренных разведкомплексах. А над всеми ними парит командир, раздающий указания, определяющий приоритетные цели и отслеживающий сохранность архимагов и их немедленную эвакуацию, если что пойдёт не так.

Ой, какая благостная картинка получилась!

Пять с половиной минут, а именно столько времени потребовалось пятёрке архимагов, чтобы уничтожить все расставленные цели, включая конструкции из железобетона, но какой огромный шаг вперёд сделан в военном деле!

Съёмки в тот день пришлось закончить. Мне потребовалось время, чтобы подумать и переосмыслить весь сценарий фильма. Те генералы, которые будут его смотреть, должны быть морально повержены и доведены до шокового состояния. Определённые мысли и намётки есть, но нет предела совершенству. Так что мы заточим и отполируем наш идеологический меч до зеркального блеска!

Десятиминутный документальный фильм мы сняли и смонтировали только через шесть дней.

Предпраздничная столица хоть и суетится в преддверии Нового года, но определённо все люди в ожидании.

— Эх, и гульнём же мы скоро! — эта коллективная мысль просто носится в воздухе в такой концентрации, что кажется её можно пощупать руками.

С государем я связался через Алёнку. Есть у нас с ним такая оговорённая возможность для непредвиденных случаев. Мой случай как раз из таких. Заодно и три фамилии назвал из пяти. Тех генералов, которых хотел бы обязательно увидеть на просмотре снятого нами кино. Остальные двое и так будут приглашены, ибо должности у них такие, что их никак не объедешь.

** ** **

Двадцать восьмое декабря 221 года от Начала. Зимняя резиденция Императора России.

На вечерний просмотр Император собрал пятнадцать военных. Четверо из них флотские. Вся интересующая меня пятёрка тоже прибыла в полном составе.

Подъезжают все слегка заранее. Время вечернее и движение в столице весьма оживлённое. Кое-где даже есть пробки, вызванные большим количеством не совсем трезвых гуляющих граждан, без всякого страха толпами выходящих на дорогу.

Малый банкетный зал сегодня обставлен скромно. Пара столов с лёгкими винами, безалкогольными напитками и приличествующей случаю закуской.

Государь, в сопровождение моего хорошего знакомого, графа Игнатьева, начальника штаба Гвардейского полка Его Императорского Величества, не спеша обходит приглашённых, успевая перекинуться парой — тройкой предложений с каждым из вновь прибывших. А я скромно себе сижу в уголке зала на кушетке, в незнакомом для всех одеянии, и держу индифферентный покер фейс, лишь изредка кивком приветствуя знакомые лица.

Позицию я занял несколько странную и не все её понимают, оттого и стараются ко мне лишний раз не подходить. Полагаю, что глядя на государя и на то, как он демонстративно не обращает на меня внимания, некоторых генералов уже начинает терзать мыслишка, уж не в опалу ли я попал.

Тем временем большие напольные часы пробили семь мерных ударов и всех нас пригласили в просмотровый зал.

Кинопроекторы за последние годы изрядно подняли качество воспроизведения фильмов. Заодно стоит отметить, что и сами кинокамеры, и плёнка тоже претерпели значительные изменения. Так что заставку фильма и знакомую всем армейцам музыку военного марша современная аппаратура воспроизводит более, чем прилично.

— "Зимние учения экспериментальной штурмовой группы. Декабрь 211 года от начала. Состав группы: два шагохода, четыре БРДМ, пять архимагов в МБК и два звена сопровождения и разведки. Тактическая задача: прорыв глубоко эшелонированной обороны противника на участке пять на пять километров. — пошли на экране начальные титры, специально поданные в письменной форме, чтобы лучше врезались зрителям в память.

— Первыми идут шагоходы. Они снабжены мощной системой наблюдения, кроме того их огонь корректируют пилоты МБК. Цели шагоходов — крупные скопления бронированной техники и мощные оборонительные сооружения. Бронированные разведывательно-дозорные машины зачищают фланги и одиночные цели, вроде отдельно стоящих ДЗОТов, пулемётных гнёзд, а так же огневые позиции артиллерии, минометов и зенитных средств, расположенные вне капитальных сооружений, — это уже мой голос раздался в динамиках, — Архимаги, находящиеся в воздухе, страхуют нападающие силы от сюрпризов и работают по удалённой артиллерии, если такая вдруг обнаружится. Общее время штурма с полным уничтожением противника и его техники на пятикилометровую глубину — двенадцать — пятнадцать минут. В одном из дирижаблей находится руководитель операции. У него в распоряжении мощная радиостанция и имеется возможность вызова авиации.

После окончания фильма в зале включили свет.

— Господа, я готов ответить на ваши вопросы, — немного усилив магией голос, вышел я к трибуне, находящей чуть в стороне от экрана.

— Простите, князь, не подскажете, как к вам сегодня обращаться? — задал вопрос князь Милошевич, из флотских.

— Хороший вопрос. Если по делу, то можно ко мне обращаться или просто князь, или Ваше Сиятельство, а если вопрос имеет официальную подоплёку — то Ваше Магичество. Видите ли, я сегодня выступаю, как Глава Совета архимагов. Надеюсь, всем вам понятно, что фильм предназначен исключительно для закрытого показа и именно моя организация его сняла, чтобы у российского генералитета появилось понимание современной войны.

— Ваше Магичество, а не слишком ли много вы на себя берёте? — с усмешкой отозвался генерал-майор, что в обязательном списке приглашённых у меня идёт под номером два.

— О! И ещё один хороший вопрос! Просто замечательный. Победитель награждается доволнительным коротким фильмом, — буквально просиял я лицом, сделав знак кинокруту, уже успевшему поменять бобины с плёнкой.

Ещё один ролик на десять минут.

— Что я могу сказать, — начал вещать с экрана генерал артиллерии Каргальский, — Пирамида из фундаментных блоков, вполне себе соответствующая ДОТу с толщиной стенок в метр — полтора, разнесена вдребезги. Так, что после попадания шагохода на её месте осталась всего лишь воронка глубиной в шесть — семь метров. БРДМы тоже себя отлично показали. Их впору было бы называть идеальными истребителями артиллерии и пехоты, если бы не архимаги в МБК. Свидетельствую, что те два попадания с расстояния в двенадцать километров, нанесённые ими по условно обозначенной батарее гаубиц, наверняка выведут её из строя надолго. И скорее всего, потребуется почти что полная замена личного состава. Но впереди у нас самое интересное, — демонстративно потёр руки генерал артиллерии, — Нам разрешили пострелять по шагоходам и БРДМам. И хоть я и догадываюсь, что такое разрешение князь Бережков мне дал не просто так, но давайте это увидят все, чтобы потом мне никто не смог задавать глупых вопросов. Итак, для начала, по шагоходам начинают стрелять бронебойными орудия калибром в сто миллиметров с дистанции в пятьсот метров. Как мы видим, первые десять выстрелов им никакого вреда не нанесли. А давайте -ка мы перейдём к БРДМам. Мне обещали, что даже бронебойные снаряды сорокопятки они выдержат. Вот сейчас и проверим. Нет, ну надо же, и эти справились...

Ролик генералы просмотрели молча. С окаменевшими рожами.

— Позвольте спросить, Ваше Магичество, — очень постарался Милошевич, чтобы его вопрос и обращение ко мне прозвучали максимально язвительно, — И что мы должны были извлечь из этого кино?

— К вам лично у меня никаких претензий нет, — с улыбкой отправил я ему взад очешуительную плюху, — Оба ролика предполагали серьёзный анализ генералитета, на уровне Генштаба. Над ними думать нужно, но это не к вам.

— Ого, а чем там Генштабу интересоваться? — продолжил зарывать себя в трясину Милошевич, продолжающий вести себя, словно подросток на дне рождения его ровесника.

— Да хотя бы тем, что я, вместе с боевой звездой из неполных архимагов, смог как-то раз приговорить персидскую армию. Если бы меня и их там не случилось, то персидское нашествие нашей стране пришлось бы подавлять года два — три.

— Вам помогла удачно выбранная позиция и стечение обстоятельств! — запальчиво двинул Милошевич.

— Вполне возможно. В том случае. А если рассмотреть под увеличительным стеклом тот кулак, который мной предложен в фильме, то мы могли бы прокатиться по персам без учёта позиции и всего прочего. Скажу попросту — где бы мы их в степи поймали, там бы и кончили. Силы и средства позволяют.

— Вы предлагаете вновь перевести армию на магов? — чуть поморщился в сторону Милошевича один из тех пяти, кто мне был важен.

— А это вам решать, — улыбнулся я в его сторону, — Если что, то в тех БРДМах не было ни одного Одарённого. Работали техномагические артефакты, вполне доступные к управлению для любого обученного человека. А результат экипажи каждого БРДМ дали, побольше, чем иной артиллерийский полк.

Глава 28

Для того, чтобы понять, как мне действовать дальше, с учётом перспектив, существующих не только у меня в голове, но и в реалиях Империи, надо было знать расклад сил на текущий момент, а лучше Императора его вряд ли кто знает.

В последнее время мне совершенно некогда было этим заниматься и я лишь мельком проглядывал отчёты своей службы безопасности, пока число моих недоброжелателей не стало нарастать и они не надумали начать объединение. Часть готовящегося против меня демарша я уже успешно и бескровно погасил, в результате чего наступило некоторое затишье. Собранный было картель вдруг резко потерял экономическую поддержку, а вояки оказались разделены, разбившись на противоборствующие лагеря. Одни готовы были признать, что армии нужна реорганизация и перестройка, а другие, в числе которых оказались самые отъявленные ретрограды, до сих пор придерживались принципа: — "Пуля — дура, штык — молодец", и уповали на старые заслуги, уходящие в уже далёкое прошлое. На новую технику они плевать хотели, всё больше напирая на силу русского духа.

Кланы тоже взяли передышку, собираясь разобраться в новых веяниях и сообразить, в чьи паруса может подуть попутный ветер. Те, кто мог и умел, перегруппировывались, чтобы начать новую увлекательную игру по приумножению капитала и захвату рычагов власти, а инициаторы создания картеля оказались не у дел. Всем отчего вдруг резко стало понятно, что ни славы, ни трофеев в борьбе с князем Бережковым им не светит, а вот неприятностей можно огрести с избытком.

Короче, после встречи с армейцами у нас с Рюминым состоялся весьма доверительный разговор тет-а-тет.

— Олег, фильм ты показал очень интересный, но зная тебя, я готов поспорить на тысячу рублей, что ты не достижениями хотел похвастаться, — удобно откинулся в кресле государь, жестом отсалютовав мне бокалом вина.

— Вот только не надо мне говорить, что потаённый смысл фильма никто не понял, — ответил я ему поднятием бокала, — Армию можно смело вдвое сокращать. Заодно и старпёров с почётом на пенсию стоит проводить.

— Эк ты неуважительно о заслуженных людях говоришь. Опять же, что дворяне подумают, если у нас вдруг половина армии демобилизуется? — вроде бы попрекнул меня Рюмин, но его улыбка и хитринка во взгляде свидетельствовали совершенно о другом.

— А с кем России воевать сейчас? Персия, Турция, ну, с натяжкой Китай. С востока Империя защищена. На западе у нас Антон германским кайзером. Остался юг. Но там, на суше, уже есть неплохой буфер из Багратионов и кочевников. На море я очень скоро флоту помогу. Появились у меня чудо — торпеды, да там и авиации должно хватить, чтобы любые инициативы Турции погасить. Китай пока тоже не страшен, они до сих пор власть делят, тем более, мы к нему с трёх сторон подошли. С Сибири, с Маньчжурии и, морем, с Японии.

— Хочешь сказать, что случись у нас с Китаем заваруха, так и ты в неё впишешься? — словно между делом задал Рюмин один из тех контрольных вопросов, которые я от него ждал.

— Вы же тоже меня не бросите, если вдруг у меня в Маньчжурии с Китаем что не так пойдёт? — пожал я в ответ плечами.

— И как ты это видишь?

— Союзный договор. И не только военный, но и экономический.

— А что там за история с нашими чиновниками вышла? Говорят, похитили их? — явно взял паузу государь, наверняка, прекрасно осведомлённый о сути происшествия.

— Им экзотики захотелось. Пожелали прильнуть к телам азиатских искусниц, а тут, словно по заказу, случился побег нескольких пленных китайских офицеров. У одного из них родная сестра в бордель продалась, чтобы брата вызволить. Побег у них удался. Им бы на рывок уйти и когти рвать, так всё бы получилось, но нет. Жадность сгубила. Решили важных персон с собой прихватить, рассчитывая на богатый выкуп. Кстати, я их лично освобождал и вроде, все они живы остались.

— Никак на ещё один орден рассчитываешь? — насмешливо поинтересовался Император, забавно задрав вверх правую бровь.

— Так я же расту. Чуть ли не пару раз в год новые костюмы и мундиры заказываю, так как старые малы становятся. Соответственно, и места на груди больше, — похлопал я себя для пущей убедительности по нужному месту.

— Я тоже за последний год что-то изрядно поправился, — вроде бы сочувственно заметил Рюмин, и мы оба в голос заржали.

Ну, так-то, да. Несколько цинично выглядит говорить о наградах, когда ты сам имеешь право не только награждать достойных и непричастных, но нужных, а заодно и учреждать государственные награды.

— Тем не менее, право имею, — отчего-то захотелось мне вдруг поспорить.

Не, ну а чо... Я сам там деятельное участие принимал, и за всю поисковую операцию всех участников наградил и премировал.

— Имеешь, — успокоил меня Рюмин, — Большая Екатерина тебе в самый раз будет.*

* Орден Святой Великомученицы Екатерины

Орден Святой Великомученицы Екатерины, учрежденный 24 ноября 1714 г., в общей иерархии российских орденов занимал второе место, вслед за орденом Святого апостола Андрея Первозванного. Именно эти ордена, помимо того что предназначались быть наградами за выдающиеся деяния на благо государства, являлись династическим знакам отличия Российской империи.

Опс-с... А награда-то непростая. С намёком. Изрядным таким намёком, и видит Бог, это не экспромт государя, а тщательно выверенное решение. Такие орденские знаки вручаются членам Императорской Семьи еще при крещении, представителям же иностранных Правящих Домов — в период формирования политических и династических союзов, а также для их подкрепления.

Если бы не было неприлично чесать затылок в Императорском дворце, я бы сейчас в кровь исчесался...

— Боюсь, армия твои начинания не поддержит, — государь, чуть помолчав и посмаковав вино, снова решил сменить тему.

— С чего бы вдруг? Я им в руки даю такое вооружение, что позволит малой кровью достигать значительных побед, — возразил я, не скрывая обиды.

Немного по-детски вышло, но зато искренне.

— С помощью магии...

— И тоже нет. БРДМы у меня в ЧВК работают даже с экипажами из неодарённых. Там едино, что пока мешает, так это система наблюдения. У Одарённых наши очки работают так, что пока никакая оптика с ними не сравниться. Но тут два пути — либо мы новые техномагические очки под бойцов без Дара разработаем и начнём выпускать, либо питерцы свою оптику вытянут на нужный уровень. Есть ещё один вариант, но он долог и дорог. Мещерский мне на днях грозился с аналога на цифру перейти и работу компактных видиконов показать.

— Олег, ты всё же делай поправки на возраст, когда мне о каких-то новинках вещаешь, — с лёгким укором выговорил мне Рюмин.

— Благодаря цифрам с нашими вычислительными мощностями появиться вполне реальная возможность передавать пусть не фильмы, но хотя бы довольно подробные фотографии, которые можно будет делать раз в две — три секунды. Причём, с воздуха. Из дирижабля, с самолёта-разведчика, а то и вовсе с аэростата, поднятого на тросе над позициями. Хотя бы метров на триста — четыреста в высоту. Мы уже над этим работаем.

— Собьют же, — усомнился государь.

— Может быть. Чисто теоретически. Но не сразу и не вдруг, и то, сначала пусть найдут, из чего. Тут, как минимум, серьёзное зенитное орудие потребуется незаметно к линии фронта подтащить, а потом обратно эвакуировать то, что от него останется. Электронную начинку всю разом не повредить. Она по блокам разделена, и все они будут взаимозаменяемы. Впрочем, если аэростат, а то и их пара, станут глазами нашего БРДМа, то врагов на земле у них долго не будет. В том смысле, что очень быстро не останется. Артефактные орудия Бардака позволяют работать на дистанцию в десять километров.

— И судя по фильму, там — Комета, — понимающе покачал головой Император.

— Вовсе нет. Гораздо более лёгкий её аналог. У БРДМа есть ещё парочка заклинаний для работы по площадям и условный огнемёт, чтобы можно было из укреплений противника выкуривать. Мы ещё заложили ему в конструкцию пару резервных магоканалов, но до них дело дойдёт не раньше, чем через полгода. Тогда проведём слежующую модернизацию и машинка станет — полный блеск! — бессовестно сдал я Императору секретные данные нашего изделия, которое в ходе его разработки с нашей, техномагической стороны, получило негласное название "Бардак", — Ну, и самом собой, мы Щиты установили.

Название "Бардак" к БРДМу прилипло так, что даже я порой путаюсь, когда пробую соблюдать голимую официальщину в разговоре.

Опять же, почему бы мне и не рассказать Императору, во что мы превратили легендарную советскую машину, выпуск которой был освоен по его приказу.

Понятное дело — это не шагоход получился. Совсем не та мощь, но опять же — какова цена! Раз в десять — пятнадцать дешевле шагохода. Пожалуй, армейцам на предложенный мной БРДМ молиться надо. По огневой мощи он на какое-то время вполне сравним с гаубичной артиллерийской батареей.

Почему на время?

С этим всё просто. Дело в цене накопителей.

Пока у армейцев существует моральный порог, который им тяжело преодолеть. Им кажется, что стоимость самой техники не должна быть меньше, чем цена её техномагической оснастки. Вопрос, конечно же спорный, но тем не менее он имеет право на жизнь. В конце концов именно заказчик должен решать, что ему важней: — количество единиц техники или их боезапас, если так можно обозвать энергетическую ёмкость Силы, позволяющую Бардаку плеваться заклинаниями и поддерживать Щит, пока в накопителях не закончится резерв Силы.

Понятное дело, что я сейчас рассуждаю об армейском заказе, поступившем к нам от министерства обороны. Они утвердили модель экономкласса. У неё и Щиты пожиже, и накопители дешевле. Заодно и от установки кондиционера вояки отказались, но техномагическую вытяжку и вентиляцию оставили.

Зато им очень хотелось увеличить толщину лобовой брони. Не доверяют они Щитам, видите ли. Слава Богу, что этот вопрос был уже не к нам. Как уж им там инженеры объясняли про центровку и про то, что вообще-то машина умеет плавать, но не с листами брони на носу, я не знаю. Но пару месяцев согласований на этот пустой и глупый вопрос ушло. Тем не менее, скоро, наверное, через месяц — другой, первые Бардаки пойдут в армию.

Для моей ЧВК было закуплено всего лишь две дюжины машин. И те нам пришлось вырывать буквально с боем из рук военного министерства, мотивируя это дело тем, что на них мы будем обкатывать техномагическую оснастку в нескольких её вариантах.

Что характерно, так Бардаки у меня в ЧВК получились, как машины другого поколения.

Да, дороже, чем те, что вскоре получит армия. Почти в два с лишним раза.

Но у меня к ним и отношение другое. У нас они рассматриваются, как машина для дальних рейдов. Соответственно, там всего побольше. И в первую очередь это касается оклада экипажа. У меня служат контрактники, и все они — весьма неплохо обученные специалисты.

Казалось бы, кому броня и экономия, а кому более дорогая машина и грамотный экипаж. Но вот у меня это всё связано. Мои лучшие машины даже слегка отличаются друг от друга. Не на много. Скажем так, некоторые машины подверглись индивидуальным техномагическим улучшениям во время экспериментов. За них изначально шла конкуренция между экипажами, а под это дело мы провели несколько испытаний, вполне себе сложившихся в полноценный турнир. В итоге экипажи — лидеры получили и оклады повыше, и машины интересней. Кстати, неплохой стимул для развития личного состава ЧВК. Для пущего пафоса я ещё разрешил лучшей пятёрке экипажей придумать имя своей машине и написать его на броне.

— Олег, я одного не пойму, — отвлёк меня Рюмин от размышлений, прервав нашу затянувшуюся паузу в разговоре, — Другой бы, на твоём месте, уцепился за обучаемых архимагов и не делал никаких попыток создать им конкуренцию. И это я ещё мягко сказал. Скорее всего, он бы всяческим образом ещё и козни строил, чтобы конкурентов истребить.

Продолжать дальше государь не стал. Всё остальное и так понятно.

Будь на моём месте те же Багратионы или Пушкины, они бы по головам пошли, но никак не стали бы внедрять техномагию, тем более такую, с помощью которой даже экипаж из неодарённых людей может представлять собой грозную силу, порой вполне сопоставимую с высокоуровневыми магами.

Над ответом я думал почти минуту, покачивая в руке бокал вина и наблюдая, с какой скоростью на его стенках исчезают "дамские ножки". Этому фокусу, позволяющему качество вина оценить, меня ещё в Академии обучил один из тех собутыльников,в компании которых я по молодости лет искал приключений.

— Пять лет назад в Японии я решил закрыть несколько государственных верфей, на которых строили военные корабли, — начал я издалека, — Причин для их закрытия было достаточно, но мне хватило бы даже первых двух: — Недостатка денег в казне и соблюдения принципа достаточности. Вроде бы и слова похожие, но они о разном. В частности, принцип достаточности заключается в том, что вычеркнув Россию из списка врагов, Япония может сократить свой флот, как минимум, вдвое. И этого будет достаточно. Экономический эффект от такого решения оказался неожиданным и был похож на чудо. Практически за два года в стране появилась новая отрасль — автомобилестроение. Оказывается, нужно-то было всего лишь придать ей нужное количество грамотных рабочих. Они нашлись, когда закрылись верфи. Зато сегодня японские грузовики известны всем. По крайней мере, пока я ехал сюда, то по дороге насчитал их добрую дюжину, — тут я прервался на глоток вина, — Что такое русская армия? По сути своей она на восемьдесят — девяносто процентов состоит из вчерашних крестьян. За годы службы их обучили дисциплине, гигиене, физкультуре и жизни по иному распорядку, чем в крестьянской семье. Многим ещё и грамотность подтянули. Вчерашний солдат уже не боится техники и он вряд ли готов вернуться к непроизводительному крестьянскому труду. Опять же, у него имеется авторитет, и он уже не прогнётся лишний раз перед родителями, если они попробуют навязать ему их привычный образ жизни. Чисто теоретически у дембелей будет два основных пути: — или искать место в городе, либо становиться работником агрокомплекса. Индивидуальное крестьянское хозяйство, где на всю семью приходится одна лошадка и корова — явление вымирающее. Хотя не так давно именно такая ячейка крестьянской семьи считалась вполне благополучной. Ну, и вопрос — какая страна будет выглядеть благополучней, а также, более опасной, как противник: — нищая, пусть и с большой армией, или экономически развитая, но с вдвое меньшей армией, вооружённой по последним веяниям и с профессионалами на ключевых должностях?

— Хочешь сказать, что сейчас наша армия плоха? — посуровел лицом Рюмин.

— Всего лишь, что она уже не так эффективна, как бы могла быть, — не повёлся я на его суровый тон, — Персы тоже считали, что у них прямо таки армия — армия. Да, на фоне кочевников они выглядели отлично, и даже дружину князя Гончарова могли бы заставить отступить с тяжёлыми потерями, но против боевой звезды, в которую входили архимаги, они оказались неэффективны. И это — факт, — без лишней стеснительности забил я конкретный гвоздь, не позволяющий больше попусту играть словами и отвлекаться на демагогию.

— А если опять заговор?

— Службу князя Обдорина давно пора увеличивать, и тоже, как бы не вдвое.

— О,как! Вы же друг друга вроде не особо любите?

— Я своих жён люблю и детей. Обдорин не из их числа, но он на своём месте и верен.

— Этого у него не отнять... А какой смысл сокращать армию и увеличивать службу безопасности?

— Сокращать будете тысячами, а увеличивать десятками, ну, или сотнями, но всё равно выгода очевидна.

— Обычно князья в разговорах со мной свою выгоду предполагают, а ты у нас в бессребреники записался?

— Отчего же... Мне богатая держава интересна, с мощной промышленностью и образованными людьми. Планов — море, но за что не схвачусь — везде сплошной дефицит. Надоело — жуть как. А страна в это время кормит, поит и одевает тысячи солдат, которые на триста метров в головную фигуру на мишенях с десяти выстрелов ни разу не попадают. Потому что стреляют редко, три — четыре раза в год по десять патронов на морду лица. Зато шагистику знают отлично, чтобы генералов на парадах бравым видом радовать. Вот и получается, что вроде бы и армия есть, а реальная эффективность у неё не высока.

— Ишь, разошёлся... — покачал головой государь, когда меня и правда понесло, — Но вопрос ты хороший поднял. Очень своевременный. Подумаем...

Глава 29

На моём новом планшете есть одна секретная схема, состоящая из сотен разноцветных кружочков, квадратиков, треугольников и ромбиков. Все они означают Кланы, значимые Рода, контролируемые ими предприятия, банки и транспортную логистику. Каждый из значков интерактивен. Стоит по нему щёлкнуть, и вывалится справка.

Очень удобная штука получилась, хоть и приходится раз в неделю её обновлять.

Этим вопросом занимается отдел аналитики. Зато всегда можно посмотреть, чем дышит тот или иной Клан и какими активами он располагает.

Заодно и цвета дают много информации. Кто обозначен красным — это, понятное дело те, кто на меня зуб точит. Желтые — скорее примкнут к моим противникам, чем ко мне. Синие — нейтралы, но их не так уж и много. Зелёные — друзья.

Такая вот княжеская палитра получилась и что характерно, зелёный цвет на общей картине не преобладает, собственно, как и красный. Оно и понятно. Империя у нас занимает огромную территорию. Места всем хватает. Если не лезть в столицу и не пытаться проникнуть в ряды придворных, то можно всю жизнь прожить спокойно, занимаясь где-нибудь на Урале или в Сибири исключительно своими делами.

Иногда я таким людям завидую. Живёт себе боярин в каком-нибудь Тобольске и бед не знает. Вдали от столичной суеты, интриг и политики.

Взять к примеру тех же новосибирцев, моих акционеров на заводе искусственных алмазов. Они отлично устроились. Денег, более чем достаточно. Хватает и на капризы, и на дорогие путешествия. Опять же, работают они посменно, проводя на самом заводе зачастую всего лишь два с половиной месяца в году. Если сравнивать их жизнь с моим графиком, то я сам себе порой не могу ответить на вопрос — а зачем я живу? Для того, чтобы вкалывать, как проклятый, и просыпаясь, по ночам думать, откуда мне ещё неприятностей ждать и каких?

В этот раз вроде бы всё обошлось. Собранный было против меня картель почти развалился. Понятное дело, не без моей помощи. Осталось несколько персоналий, которые неровно дышат в мою сторону, и даже если бы мне хотелось сказать, что особого значения они не имеют, то вот никак не получается.

Пожалуй, лидером моего "чёрного списка" является Альфонс Фомич Поклевский-Козелл. Человек очень богатый и влиятельный. Водочный король Империи и несгибаемый католик. Предприниматель, судовладелец, статский советник, золотопромышленник и меценат. В Союзе промышленников он играет далеко не последнюю скрипку и вполне заслуженно. Один только перечень его заводов и фабрик почти две страницы занимает. По некоторым сведениям, которые к нам пришли через третьи руки, ещё в недавнем прошлом Поклевский был ярым сторонником Саввы Морозова в вопросе его подковёрной борьбы с властью Одарённых.

Если разобраться, то и Савва, и Альфонс — очень умные и интеллигентные люди, сумевшие достичь выдающихся успехов за одно поколение. Казалось бы, что мне с ними делить? Нам дружить надо и всячески содействовать друг другу к взаимной выгоде.

Но, нет. Непреодолимой стеной между нами стоит магия.

Отчего-то неодарённые вбили себе в голову, что маги им жизни не дают, занимая все ключевые позиции во властных структурах.

Вопрос этот не нов. Его годами муссируют в тех же газетах и журналах, подавая информацию под разными соусами, но сводя всё к тому, что Одарённых надо ограничивать, а то и вообще отодвигать ото всюду, откуда только можно.

Ещё не так давно, лет пять — шесть назад, на пике этой шумихи, мы столкнулись лбами с Морозовым. И не с одним Саввой, а со всем их семейством. Закончилось оно тогда для них не лучшим образом. Я никак не ожидал, что последователи его движения будут изменяться и мутировать, находя каждый следующий раз новые формы для решения своих старых задач.

Отчего-то так вышло, что именно я сегодня являюсь признанным знаменем Одарённых. Впрочем — это не удивительно. Глава Совета архимагов, владелец крупнейшего техномагического центра, военачальник, достигший многих уникальных побед с помощью магии и магов.

Но гораздо большую роль играют те же бытовые маготехнические вещи, которые год от года становятся всё лучше и доступней. И тут я даже представить себе не могу, как качнётся в нашу сторону маятник народных симпатий, когда в свободном доступе появятся лечебные артефакты, и доктора зачастую будут их назначать, вместо дорогих лекарств и сложных процедур.

Когда я дошёл до этой светлой мысли, то тут же сделал себе пометку в ежедневнике.

Наши идеологические соперники вовсю пользуют различные периодические издания, чтобы проталкивать свои идеи. Самое время будет им отвесить полновесную плюху в их же стиле, как только мы начнём запускать сеть фельдшерских пунктов, снабжённых лечебными артефактами. И пусть такая сеть для начала появится хоть в той же Маньчжурии. А когда пойдёт волна вопросов, почему такого нет в Российской Империи, то тут-то мы и отоспимся на всех магоненавистниках. Вполне понятными намёками всё на них свалим.

Опять же, памятка в ежедневник. Мысль хорошая и надо назначить для её осуществления подходящего исполнителя.

Простому народу, по сути, пофиг, кто стоит у власти — маги или буржуазия. Им куда важней — с кем им жить лучше. И, признаться, в этом вопросе что Савва Морозов, что Альфонс Поклевский-Козелл, наше Одарённое дворянство вчистую уделывали. Они строили не только заводы, но и больницы с училищами, а заодно и в сиротских приютах отметились, и всё это под фанфары и газетную шумиху.

Отчего-то я уверен, что если за год собрать в кучу аналогичные благодеяния Одарённых, то они бы перевесили благотворительную деятельность отдельно взятых промышленников. Но отчего-то этим вопросом, а точнее, его освещением в прессе, никто так широко не озаботился.

Что я могу сказать... Вот так и проигрываются идеологические войны.

Населению всегда нужен раздражитель, тот, кто мешает им жить сытно и богато. И на эту роль я гожусь, как никто иной. По мнению некоторых... А вот только фиг вам. Скоро от меня такая ответочка прилетит, что мало никому не покажется. И я её распиарю... Так уж распиарю... Как только это можно за деньги, которых я не пожалею. А заодно и размеры благотворительной деятельности Одарённых обозначу, сравнив её с этим же Козеллом.

И это третья пометочка в мой ежедневник. Все они найдут вскоре своё отражение в газетных статьях. Уж я найду, кто этим озаботиться.

Пусть, кто хотел идеологической войны, те её и получат. И в этом вопросе я уже давно не новичок. Даже в Японии, с помощью созданного мной отдела пропаганды, мне удалось склонить общественное мнение в пользу Императрицы и заставить простых людей винить в своих бедах сёгунат. Задача была не из самых простых. Как-никак, а в глазах японцев я гайкокудзин, человек извне...

Зато какие красивые легенды теперь по Японии ходят... Юная дочь Императора пожертвовала собой и согласилась стать женой варвара, чтобы спасти страну.

Дарья с Алёнкой и Светкой, когда эту чушь услышали, ржали, как ненормальные. А Светлана нет нет, да и подковырнёт Аю вечером.

— Иди, спасай свою страну, сегодня твоя очередь...

Ну вот, вспомнишь о жене, она и появится.

— Пошли обедать. Надеюсь, ты не забыл, что у наших детей на этой неделе два дня рождения?

— Дорогая, ну как ты могла обо мне так подумать! — возмутился я, но планшет с собой всё-таки прихватил.

Там у меня календарик есть с пометками, у кого, что и когда. Нет, не подумайте... Я всё помню, просто лишний раз сам себя проверяю. Угу... Заодно и память тренирую.

Так-то, кроме Семьи, у меня ещё больше сотни близких мне людей, которых я всегда поздравляю. И это не считая всяких разных князей, графов и так далее, которыми занимается секретарь, специально нанятая для таких случаев. Правда, она не учитывает знакомых и дальних родственников моих жён, а также их отпрысков. Там жёны сами выкручиваются.

Если кто-то считает, что эта сторона княжеской жизни незначительна и беспокойств не доставляет, то напрасно.

Для начала — подарки. Попробуйте каждый год дарить больше сотни подарков и ни разу при этом не повториться. Как вам задачка?

Я, в своё время, над ней голову сломал, а ларчик просто открывался. Всего-то нужно было завести два магазина — один в Бережково, а второй в столице. Как несложно догадаться, там продаётся сплошная экзотика и техномагия, иногда появляется сложная электротехника. Цены серьёзные, но и подарочные сертификаты теперь именинники получают весьма ощутимые. А дальше каждый сам себе выбирает подарок по вкусу. Кому австралийские вина или коньяки зайдут, кому парча или шёлк, который особо хорош в халатах, расшитых драконами. Пряности, редкие сорта чаёв, японские эликсиры и изысканные морепродукты с Сахалина. Индийский отдел обширен, японский, чуть меньше. Корейский и вьетнамский объединены. В техномагическом отделе тоже всякого добра достаточно, а иногда там продаются и обычные, на первый взгляд товары. Те же планшеты, транзисторные радиоприёмники и телевизоры, и ещё с десяток наименований. Но их всегда мало и гораздо чаще можно увидеть пустые полки, чем найти что-то из этих товаров. Продавец записывает всех желающих, и тут подарочные сертификаты сияют особенно ярко, так как их владельцы обслуживаются вне очереди.

Над этой моей идеей можно посмеяться, но она работает.

Когда Антон Липатов, с моего согласия, передарил свой сертификат на пятидесятилетие Павлу Рябушинскому, за дочерью которого он долго и небезуспешно ухаживал, но её отец был против, то его неожиданно пригласили на ужин в дом Рябушинских.

Нет, вовсе не из-за денег. Рябушинский очень состоятельный человек, а его банк уверенно держит третье место по капиталам и ипотечной деятельности, и те двадцать пять тысяч рублей, что значились в сертификате, для этого деятеля — смешные деньги. Другой вопрос в том, что такие деньги на обычное день рождения абы кому не дарят, тем более, не члену Семьи, и это даёт понять, насколько мне, князю, Антон важен и нужен. Похоже, наш магазин купец и предприниматель тогда впервые и посетил из чистого любопытства, а когда понял, что ему показали, то проникся.

Подумать ему есть над чем. Рябушинскими год назад было основано Товарищество Московского автомобильного завода (АМО). Автомобили они собирались производить то ли по итальянской, то ли по французской лицензии. Честно сказать, особых конкурентов я в них не видел, оттого и не слишком интересовался их строящимся заводом. Да, количеством и может даже ценой они могут взять, а вот качеством, увы. Опять же, с ценой мы может быть и поспорим, когда решим проблему избыточной динамики легковушек. Просто сейчас пока не понятна стоимость этого вопроса.

Наши конструкторы сходу предложили мне два решения. Одним из них были буферные аккумуляторы, а вторым — ещё один магодвигатель, который будет включаться при резких ускорениях и обеспечивать достаточную тягу более мощным электродвигателям. Сказать честно, я бы отклонил оба эти варианта, если бы сам мог что-то предложить. У предков были очень ёмкие аккумуляторы, литий — ионные, но нам до них, как до Луны раком. В этом вопросе предел наших мечтаний — простые и надёжные свинцово-кислотные аккумуляторы, принцип работы которых основан на электрохимических реакциях свинца и диоксида свинца в водном растворе серной кислоты. Но они очень тяжёлые и их ёмкость невелика.

Но Рябушинский...

Я потянулся к планшету и вывел справку об этой персоне.

А что если...

Я перерыл всё, что у меня было по Рябушинскому, но искомое не нашлось. Пришлось находить истину между строк.

Один из богатейших людей Российской империи и известный политик — выразитель интересов крупной российской буржуазии, стоявшей в оппозиции самодержавию и желавший "революции сверху".

Глава финансово-промышленной империи. Он на свои средства издаёт оппозиционные газеты (от старообрядческой "Народной газеты" до либерального "Утра России") и создаёт общественные организации и целые политические партии.

Осуждая "всякий кровавый террор, как правительственный, так и революционный", он нынче стал радикальным "прогрессистом".

Близкие знакомые отмечают способность Рябушинского конфликтовать со всеми: с правительством, с социалистами, с представителями своего класса. Несговорчивый "прогрессист" стремится к синтезу национальных традиций с западными демократическими институтами и выступает за невмешательство государства в хозяйственную деятельность.

Нет, всё равно мало информации, но сама персона Рябушинского крайне интересна для разработки и осмысления.

И ещё одним перспективным направлением выглядят резкие финансовые взлёты того же Морозова и Поклевского. Они оба хоть и значимые фигуры, но до уровня того же Рябушинского не тянут, да и не подходят они по складу характера на роль лидеров в возможной буржуазной революции. Зато на вторых ролях они прямо таки на месте. Так кто же реальный лидер?

Мне будет крайне интересно узнать, не приложил ли когда-то Рябушинский свою руку к их финансовому взлёту, купив тем самым их с потрохами и сделав рычагами своего влияния.

Рябушинский — личность публичная. Он вроде бы открыт и всем понятен, и своё мнение всегда высказывает на людях. Опять же, он категорически не приемлет террор. По крайней мере, на словах.

А не может ли позиция склочного "прогрессиста" быть всего лишь маской?

Человек он непростой. Не знаю уж, насколько хитёр и изворотлив, но сдаётся мне, что изрядно, раз достиг своих высот.

С такого станется изображать из себя публичного политического деятеля, свалив всю грязную работу на других. И так эта мысль меня зацепила, что я невольно начал мерить шагами кабинет вдоль и поперёк, размышляя на ходу. Минут через пятнадцать, поняв, что не успокоюсь, я начал вызванивать князя Обдорина.

На совместный обед в ресторане "Метрополь" мы договорились как-то очень легко и быстро. Видимо, не только мне что-то от князя надо, но и ему от меня.

От здания управления государственной безопасности ресторан находится в двух шагах, но Обдорин всё равно приехал на машине, причём его сопровождало ещё две машины охраны.

Подъехали мы оба точно ко времени, оттого и прибыли практически одновременно. Князь дождался меня на входе, и поприветствовав друг друга, мы прошли в отдельный кабинет.

— Пожалуй, вы начинайте, Олег Игоревич, — предложил Обдорин, когда мы определились с заказом и остались одни.

— Хочу сразу сказать. На Рябушинского у меня ничего нет. Одни подозрения. Но больно уж удачно мозаика складывается, если предположить, что во многих моих неприятностях именно он виновен.

Дальше я поделился с князем своими сомнениями в быстром обогащении пары предпринимателей — купцов.

— А ещё у вас с Кланом Юсуповых всё не очень хорошо сложилось, — задумчиво отметил Обдорин, и как-то очень ловко и быстро стал складывать бумажную салфетку в квадратики и прочие фигуры, — Извините, мне легче думается, когда руками работаю.

— А я по кабинету начинаю метаться, — улыбнулся я ему в ответ, — Но причём здесь Юсуповы?

— Внимание моей службы привлёк сильно возросший вывоз золота за последний год. Золотые слитки буквально тоннами начали вывозить из страны и размещать их в западных банках.

— Пока не вижу связи, — честно признался я, и взял паузу, ожидая, пока нам расставят блюда.

— Не скажите, — сам себе кивнул князь, отследив, что его охранник хорошо прикрыл дверь после ухода официантов, — Как мы выяснили, больше половины золота, которое вывозит банк Рябушинского, принадлежит Юсуповым. Это связь?

— Очень на то похоже, — вынужден я был согласиться, — Абы кому Юсуповы своё золото не доверят. Но мысль вы мне подали интересную. С этой точки зрения мы наших миллионщиков не рассматривали. — Думаете, если что-то подтвердится, вы сможете причастность Юсуповых доказать? — выразил я лёгкое сомнение.

— Если они причастны, и государь позволит, то почему бы нет? — философски спокойно заметил князь, с видимым удовольствием втянув ноздрями запах умопомрачительной солянки, которой так славится ресторан "Метрополь".

Заодно мы и про мою надвигающуюся свадьбу поговорили.

Справлять я её собрался в Бережково, и тут на тебе, государь решил ответить визитом на моё приглашение. Я уверил Обдорина, что загодя подготовлю вполне приличную казарму для проживания его людей и им безусловно будет оказано максимальное содействие.

Отобедав, мы вышли на крыльцо ресторана и уже начали было прощаться, как моё внимание привлёк худой долговязый студент в длинной шинели. Он, выждав паузу между проезжающими автомобилями, вдруг метнулся прямо на проезжую часть улицы.

— Умри, сатрап! — услышали мы его крик, когда он размахивался объёмным портфелем, чтобы в нас его запустить.

Скастовать Щит и отбить им брошенный саквояж ему обратно под ноги я сумел чисто на автомате.

А потом Бахнуло!

Хорошо так, аж уши заложило.

Осыпались осколками витрины магазина напротив, серьёзно пострадала вывеска, и даже входная дверь криво повисла, удержавшись всего лишь на одной петле.

— Благодарю, князь. Судя по всему, наши защитные артефакты оказались бы бессильны, — как-то очень спокойно отметил Обдорин, но признаться, я понял что он хотел сказать, в большей степени прочитав его слова по губам, чем услышав.

В ушах всё ещё звенело.

— Ваши Сиятельства, я этого типа давно приметил. Он тут не первый день слоняется, — поспешил известить нас швейцар ресторана, угодливо кланяясь.

— Похоже, за вами приходили, — заметил я, с интересом глядя на князя Обдорина.

Ещё бы, я в "Метрополь", в отличие от некоторых фанатов солянки, регулярно не езжу. Сегодня, так вообще третий раз в жизни его посетил.

— Судя по всему, да, — нехотя признал он, — И я вам должен.

— Полноте, какие счёты между своими. К тому же, я отчего-то уверен, что наш разговор и это, — тут я ткнул пальцем в кровавое месиво, которое осталось от неудачливого террориста, — Два сапога пара.

— Именно это я и постараюсь узнать в самое ближайшее время, — сыграл скулами Обдорин, прежде, чем откланяться.

Надо же, как всё удачно сложилось.

С князем Обдориным у нас достаточно прохладные отношения, но друг другу мы при случае помогаем, ибо оба конченые сторонники Империи.

Так-то я думал, что со своими вопросами я князю задолжаю, а на самом деле, вышло жизнь ему спасти.

Опять же, полученная от Обдорина информация о том, что Клан Юсуповых начал золото в западные банки вывозить, дорогого стоит.

Чую, что мне не один километр по своему кабинету придётся пробежать, прежде, чем я определюсь со своим пониманием этого вопроса.

Глава 30

Следующий месяц наверняка войдёт в историю страны, как месячник государственного террора.

Громкая попытка покушения в самом центре столицы надолго стала самой обсуждаемой новостью, и тут, должен заметить, я узнал о себе много нового. Оказывается, я очень хорош и ценен для державы. Это признавали даже издания, относящиеся к "жёлтой прессе". Перечисление моих побед и значимости завоеваний занимало куда больше места, чем скромное описание деяний князя Обдорина. Вроде, и понимаю головой, что ничего лишнего о руководителе Имперской службы безопасности журналисты попросту побоялись писать, но газеты всё равно было приятно читать.

На целую неделю в столице ввели комендантский час, а службы следствия и дознания трёх ведомств получили дополнительные права и полномочия. Им дали добро на проведение обысков, задержаний на трое суток и ещё каких-то менее значимых следственных действий, но это тут же принесло результат. Итогом месяца стали восемнадцать смертных казней и более сотни приговоров, предусматривающих каторгу. Количество ссыльных никто не считал.

Подверглись репрессиям и ближайшие родственники преступников. Семьям казнённых было пожизненно запрещено посещение столицы и Питера, а Семьям каторжан — на весь срок их заключения. А это очень серьёзный удар, и не только по бизнесу, но и по значимости Семей и Родов, так как очень и очень многие столичные деятели вдруг лишились своих должностей.

Что характерно, занимаемые ими кресла пустовали недолго. Иногда всего лишь пару часов. Ротация чиновников и служивых самых разных ведомств произошла столь значительная, что этот слой населения на какое-то время вообще перестал обращать внимание на что-либо другое, если оно не касалось кадровых перестановок.

Я внимательно следил за освещением судебных процессов, ежедневно читая около десятка газет, где их особо подробно смаковали, но к концу месяца понял, что Рябушинский и на этот раз вывернется. Часть его ближайшего окружения правоохранители зацепили, но ничего компрометирующего на него самого так и не нашлось. Что могу сказать — умнейший человек. Такого и в соперниках иметь не стыдно.

На фоне всех этих громких событий моя очередная свадьба, проведённая у себя дома, в Бережково, выглядела так себе в общей новостной ленте, несмотря на присутствие здесь Императорской четы.

Едино, кто был в восторге — это все жители моего княжеского городка!

Посещение столь небольших поселений Императором — великая честь. В память о таком событии жители обычно высаживают целые аллеи, как правило из липы, и разбивают парки, где устанавливают памятные стелы из мрамора. Там золотыми буквами прописывают суть события и следят за этими достопримечательностями пуще, чем за своим собственным домом и двором.

В нашем же случае количество Императоров и Императриц на отдельно взятый квадратный километр городской территории просто зашкаливает. С прилетевшим вчера кайзером Антоном и его женой, мы наверное своеобразный рекорд поставили, с которым только столице впору потягаться будет.

Первый день свадьбы у нас превратился в массовые народные гуляния с салютами и фейерверками. Приглашённых гостей у меня было немного, чуть больше сотни, что для такого события можно считать весьма кулуарным торжеством. Зато народ ликует, словно это они женятся. На всех площадях бочки с вином, из которых всего лишь одна — две из моих подвалов, а остальные выставлены зажиточными горожанами, вертела с поросятами, дичью, и прочие изыски. Отдельной строкой идут конкурсы пирогов и сладостей, устроенные женским комитетом.

Сама свадьба проходила весело.

Очень меня порадовала моя новая тёща. Джуна, с абсолютно непроницаемым лицом и лёгкой улыбкой на губах, выслушивала комплименты и поздравления в свой адрес, а потом, ненадолго, максимум на минуту отводила кого-то из гостей в сторону и что-то доверительно ему сообщала. Как я заметил, равнодушных среди них не оказалось. Так же спокойно она общалась и с нами. Я имею ввиду — с особо важными персонами. Впрочем, если взять меня, то что она там у меня не видела... Да и со многими присутствующими здесь подробно успела познакомиться.

Нет, по-настоящему гости прониклись персоной тёщи лишь после того, как они с Алиской языками зацепились, и минут двадцать весьма выразительными жестами отгоняли от себя всех любопытствующих, о чём-то горячо споря в углу зала, за столиком с весьма приличными винами. Коллекционными, если что. Причём, даже глядя со стороны, было заметно, с каким почтением к Джуне относится Гессенская Муха, до сих пор пользующаяся у нас славой довольно сумасбродной девицы, зачастую не признающей никаких авторитетов.

Теперь её репутация подкреплена титулом Императрицы, потому что кайзер — это Императорский титул, но дуалистический. На первое место у немцев ставится должность — кайзер, а имперские титулы идут потом. В реальности титул Императора среди германского сообщества особой власти не предполагает. Так, по мелочам, отдельное право запретов на некоторые решения бундестага и ещё там что-то. И совсем другое дело — кайзер. Вот у него в руках есть уже реальные рычаги власти.

Было время, когда я пытался понять, как и что в Германии работает, чтобы эту схему к Японии применить, но когда осознал, сколько у них там народа в одном только бундестаге штаны протирает, то решил, что ну его на фиг. Оказывается, японцы в этом плане рациональней.

Моя новая жена Лина оказалась весьма горячей штучкой. В первую нашу ночь я попытался всё сделать нежно и потом сдерживаться, но не тут-то было. Талант целительницы позволил ей быстро справиться со всеми своими проблемами, а под утро ещё и меня поддержать.

Поспал всего лишь пару — тройку часов, когда стало ясно, что пора вставать. Слишком уж у меня гости значимые. Нельзя их надолго оставлять без внимания. Лина проснулась, хоть я пытался выбраться, как можно осторожней, и что-то мурлыкнув, махнула рукой в мою сторону. Меня словно свежим ветром обдало. Всю сонливость и усталость от торжеств, а заодно и похмельные нотки, разом сняло.

Вот это жена! Таким эффектом даже крепкий утренний кофе не обладает. Надо будет попробовать выяснить, что это за заклинание. Хотя, вряд ли у меня что получится. Целители не просто Одарённые. Они симбиоз магов Жизни и врачей. И как я понимаю, там одна только Сила порой решает меньше, чем тонкое и грамотное вмешательство в организм человека, а то и в процессы его жизнедеятельности.

В общий зал я спускался, едва ли не пританцовывая на ступенях лестницы. Лёгкость во всём теле такая, что хотелось раскинуть руки и взлететь! Пожалуй, с детства у меня не было таких ощущений по утрам.

Нет, чтобы вы понимали — я сова. Утренние побудки мне последнее время даются очень нелегко, а если не выпить кофе, то я до обеда — чистый овощ. И это вовсе никакое не преувеличение, а всего лишь простая констатация факта. Так что я забыл, что такое — чувствовать себя утром так замечательно.

Признаться, я устал. Последние пять лет оказались чересчур насыщены событиями, перелётами, постоянными нервотрёпками и работой. Я молод, но головой уже понимаю, что даже мне, молодому и крепкому парню, нужен отдых. Хотя бы в пару недель. Иначе паду, как загнанный конь на переправе. Почти год я пытался выкроить себе время для отдыха на той же Окинаве, заранее предупреждая своих близких о его планируемой дате. Ничего не вышло. Каждый раз, когда мне уже начинали собирать чемоданы, что-нибудь, да мешало.

На этот раз, чтобы не сглазить, я не стал никого предупреждать. Через пару дней после того, как разъедутся гости, я и Лина взлетим в небо. Но, чтобы выторговать у судьбы хотя бы неделю счастья на пляжах Окинавы, мне предстоит выполнить множество подготовительных работ.

Так что пусть молодая жена пока сладко спит, а муж тем временем отправился пахать, аки пчёлка...

— И чем же князь нас удивить сегодня собрался? — задал вопрос государь, когда я предложил всем мужчинам через полчаса прокатиться до лётного поля.

Мне пришлось сделать вид, что я этого вопроса не слышал, зато остальные гости высыпали с дюжину догадок, в том числе, парочку очень интересных. Надо будет над предложенными ими идеями на досуге подумать. Но, пока про мой сюрприз никто не угадал.

Мы быстро проехали по моему небольшому городу, украшенному, как на самый великий праздник. Как-то вышло так, что я впервые взглянул на свой городок словно со стороны. Что могу сказать — за город и его жителей мне не стыдно. Дома ухоженные. Улицы широкие и ровные. Нарядно и вовсе не бедно одетые люди довольно и счастливо улыбаются, а дети в восторгом машут вслед нам флажками имперских цветов. Несколько раз девицы бросили в нашу сторону букетики цветов, заставив напрячься охрану. Впрочем, особо никто не нервничал. На улицах было довольно много моих охранников, а они парни тёртые. Бомбу в букете цветов точно найдут, прежде чем пропустить кого-то к центральным улицам.

Да, все мы немножко пуганые стали после покушения бомбиста на нас с Обдориным. Понятное дело, что история иногда повторяется, но вот только не в этот раз. Всяких социалистов — бомбистов в этот раз не будет, как и радикальных эсеров. Их ячейки и логова вскрываются одно за другим. Заодно и с их идеологическими лидерами последнее время происходят всякие неприятности, почти всегда заканчивающиеся на кладбище.

Не этично? Зато дешёво, удобно и практично.

И этот язык встречного террора идеологи, призывающие к смуте и свержению существующей власти, понимают лучше, чем любой другой.

Как выяснилось, призывать к террору — это одно, и совсем другое, когда теоретики непримиримости попадают в равные ответные условия. Оказывается, за свою шкуру они переживают куда, как круче, чем за тех, кого они посылают на верную смерть.

Это мне доподлинно известно. Попал один такой "теоретик" в руки нашим парням. Из местных. Всего лишь пару раз ему по морде прилетело, и он потёк. Во всех смыслах этого слова. Сначала обоссался, а потом готов был рассказывать всё, о чём его спросят.

Мда-а. Вот такая она — суровая правда жизни. Когда попадёшь в руки ветеранов, прошедших Японию и Маньчжурию, то умение "глаголом жечь сердца" не работает. Бойцы задают конкретный вопрос, а всякие прочие излишества в ответе пресекают довольно грубо, но вполне доходчиво, хоть и несколько болезненно. Если что — имеют право. Они — охрана моего Рода, а бомбу в нас двоих кидали.

Пока нет официального судебного решения, против кого было задумано покушение, то и я в титрах потенциальных жертв имею право значиться.

О! Вот тут-то и вступает в силу целый ряд прав и правил, дающих мне, князю и Главе Рода, чрезвычайно широкие полномочия для расследования. Мы ими пользуемся. Все мои службы уже четвёртую неделю на ушах стоят и, похоже, спят по три— четыре часа в сутки.

Я тоже не стал жадничать, и скинул князю Обдорину целую сумку компромата, в виде уже слегка пожелтевших листов и папок дел, когда-то доставшихся мне от князя Куракина.

Подбирал я их лично, стараясь побольше добавить папок тех персоналий, у которых мог быть шанс связи с Рябушинским.

По моему разумению — именно он тот кукловод, от которого я уже не первый год огребаю неприятности. Но доказать пока не могу. Я его вообще чисто интуитивно вычислил.

Но это всё лирика, хотя и довольно жёсткая.

А на самом деле, все мои гости сейчас не спеша выходят из машин и бредут по лётному полю, озираясь в жажде первыми увидеть, зачем я их всех сюда привёз.

— Сейчас я покажу вам свой сюрприз, но до завершения полётов не буду говорить о том, что вы видели, — подал я жестом команду, и в воздух ушла зелёная ракета.

Стоит заметить, первым оказался государь. Услышав знакомый свист запускаемых двигателей, он поднял вверх руку, пресекая разговоры вокруг себя, и вслушался. А через минуту и скрывать уже было нечего. На пустыре, том, что за верфями, поднялись тучи пыли и дыма, а потом из них, словно чёртики из коробочки, выскочили три чёрных треугольника. Их мы все увидели, когда они поднялись метров на шестьдесят — восемьдесят над землёй. Зафиксировав себя на месте подъёма на пять — семь секунд, как и положено по инструкции, пилоты резко рванули в небо, ударив всем нам по ушам звуком своего старта.

Именно в этот момент я смог в полной мере насладиться изменениями лиц. В первую очередь — у Рюмина. Так-то он сам неплохой пилот МБК, поэтому здраво должен оценивать то, что видит.

А видит он три неизвестных летательных аппарата, которые, хоть и похожи по звукам на МБК, но ушли с места вверх раза в три шустрее. Опять же вид немножко не соответствует привычному. Мои треугольники никак не похожи на бойцов в МБК.

— Пилоты продолжают вертикальный взлёт до высоты в три с половиной тысячи метров, — раздался искажённый голос руководителя полётов из жестяного рупора громкоговорителей, подвешенных к причальной мачте, — Потом они разделятся, и каждый из них покажет новые возможности для МБК третьего поколения.

Краткие характеристики я ещё никому не озвучивал, но они повергнут в шок любого, кто их раньше не слышал: — практический потолок в пять тысяч метров, крейсерская скорость в пятьсот двадцать километров, при максималке в шестьсот. Радиус полёта невелик. Всего лишь триста тридцать километров. Но манёвренность и защита... Впрочем, эти величины изменяемые. И у меня для этого есть много обоснований...

— МБК как-то связаны с тем фильмом? — почти шепнул государь с в мою сторону, однако я его услышал, несмотря на шум двигателей, и понял правильно.

— Напрямую. Но срастётся всё не скоро, — ответил я ему в том же стиле и очень негромко, — Если новые МБК сделать раза в полтора — два дороже, чем эти, экспериментальные, то там и показатели иные будут. По крайней мере, время полёта и его дальность раза в три вырастет. А заодно можно будет и скорость поднять, и потолок.

Не знаю, кто как, а мы с ним друг друга поняли. Если в новые доспехи одеть тех неумех — архимагов, которых я показал в фильме, и обучить их, как положено, то у Империи появятся новые возможности и весьма специфические войска. Трудно даже представить, что может сотворить всего лишь одно звено архимагов, если их упаковать в доспехи нового образца и обучить летать так же хорошо, как гвардейцев.

— Князь, ну, может теперь подскажете, что необычного в ваших новых летательных аппаратах? — минут через двадцать спросил государь, уже довольно громко, чтобы его все услышали.

Демонстрация полётов закончилась и в наступившей тишине нас теперь хорошо всем слышно.

— Новые боевые комплексы стали намного быстрей, у них высокие лётные качества и хорошая защита от пуль и осколков. Естественно, есть возможность использования магической защиты. Кроме того, они предполагают совсем другой подход к концепции МБК. В классическом боевом комплексе магия используется для полётов и для того, чтобы сам МБК мог нести вооружение. В нашей модели обеспечение полёта лежит непосредственно на самом аппарате, а роль оружия выполняют боевые заклинания архимага. Теоретически, этой моделью может управлять даже неодарённый. В новых МБК улучшены и упрощены все полётные функции, а вооружение полностью отсутствует. Архимаг сам по себе оружие, которое не требует дополнений.

На серьёзный разговор мы вышли, когда у Рюмина всё в голове улеглось. Так что мы довольно спокойно сошлись на общем мнении — новые МБК созданы специально для архимагов и имеют право на жизнь, как могучее средство поражения, способное переломить ход любой битвы.

К тому времени мы уже вернулись домой, и с террасы, попивая горячий глинтвейн, наблюдали за суетой детей.

Если что, то сейчас его сын и моя дочь отхватывают вполне приличных люлей, от пары парней их возраста, затеяв игру в снежки. Оба моих старших сына пока всего лишь наблюдают со стороны, но не вмешиваются. Им хватило одного лишь взмаха руки. Дочь дала понять, что сама справится.

Государь вполне искренне переживает неуспех своего наследника, который мало того, что лепит чересчур маленькие снежки, так он ими ещё и мажет слишком часто. Чую, у паренька проблемы будут в ближайшие дни. Пожалуй, стоит подарить ему пару дюжин теннисных мячиков, чтобы он учился кидать их метко.

Похоже, ни я, ни Рюмин не смогли уловить того момента, когда сражение под нами прекратилось.

Как мы поняли из слов детей, доносимых иногда до нашего балкона порывами ветра, пара соперников была признана достойными, и теперь моя дочь и сын государя говорят им о том, что они вскоре смогут принять их в свою свиту.

Красиво, что могу сказать.

Дочка и сын Рюмина наглядно показали, чьи они дети. Своё поражение они вывернули наизнанку и теперь те два паренька, что были у них в соперниках, из кожи вон вылезут, но сделают всё, чтобы доказать собственную состоятельность и подтвердить своё завоёванное право быть с ними рядом.

— Не рано ли они себе свиту начали подбирать? — улыбнулся государь.

— Юность быстро проходит. Это я по себе знаю, — вздохнул я в ответ.

Не боярское дело 4 Десять лет спустя

26. Часть первая

Вступление

В книге описываются события, произошедшие спустя два века после Третьей Мировой Войны, закончившейся ядерной зимой.

Дворянин Олег Бережков слишком рано остался сиротой. Вражда боярских Родов лишила его семьи и всех близких родственников.

Условия вступления в самостоятельную взрослую жизнь оказались далеко не лучшими. Разорённые земли. Враждебный Род, желающий его смерти. Невеликие богатства, доставшиеся по наследству. Из плюсов — умение создавать кристаллы для артефактов и помощник, который со временем исчезнет.

Не каждый готов начать восхождение по социальной лестнице на таких условиях.

Но Олег Бережков попробует.

Русское бояръ — аниме. Основное место событий -— Россия.

Большой объём текста, дирижабли, Кланы, гарем и магия.

Глава 1

Первое января 219 года от Начала.

Столичный особняк князя Олега Игоревича Бережкова.

Меня очень радует Томтор!

За пять прошедших лет там выросло три полноценных рудника и большой горно — обогатительный комбинат. Ну, и как водится, начал расти город.

На тех людей, которые никогда не бывали в городах, построенных на Крайнем Севере, местная архитектура производит неизгладимое впечатление, особенно, зимой.

В городке Томтор шок обычно вызывает восточная его часть, где расположены центры постоянного проживания.

Да, практика показала, что работу на рудниках лучше вести сезонно. Примерно шесть — шесть с половиной месяцев в году. Когда сезонные работы заканчиваются, то в самом Томторе на зиму остаётся лишь две с половиной тысячи населения, а остальных мы вывозим, согласно графика окончания работ.

Для постоянных жителей, остающихся на зимовку, построены центры — две соединённые между собой пирамиды из стекла и стали, внутри которых стоят дома, бары и магазины. Там, внутри пирамид, всегда тепло и светло, как на юге. Природные выходы Силы способны и большой город обеспечивать светом и теплом, спрячь его под такую же крышу, но в этом пока нет нужды. Томтор и так справляется с требуемыми объёмами добычи редкозёмов.

За центры можно не переживать. Под их строительство подобраны участки с выходами скальных пород. Зато жильё для сезонных рабочих стоит на вечной мерзлоте. Там все дома построены на свайных фундаментах, и их зимой лучше не отапливать, несмотря на то, что у нас продумана неплохая теплоизоляция между почвой и первым этажом. Под полы домов, поднятых от земли на полтора метра сваями, залито сорок сантиметров пористого пенобетона, чтобы не допустить теплового воздействия на мерзлоту. В этих домах в сезон работ проживает больше пяти тысяч работников обогатительного комбината. Рабочие и служащие рудников живут в посёлках, максимально приближенных к месту работы.

Выработка месторождений у нас пока ведётся открытым способом, но уже есть пара случаев, когда пришлось бить штольни, руда из которых была в разы богаче по выходу ниобия.

Да, ниобий нам дал очень много! Хватает десятой доли его процента в составе стали, чтобы она заметно поменяла своё качество в лучшую сторону, и как мне однажды заявила Светлана — "наша сталь существенно облагородилась". На те же трубы мы теперь даём заметно большие параметры допустимых нагрузок, чем у наших конкурентов, и они подтверждены многочисленными проверками, которые проводили самые разные компании своими силами.

А во всём виноват ниобий. Даже столь ничтожные доли его появления в сплаве стали не только упрочняют сплав, но и не дают расти зерну во время остужения, что повышает её прочность и уменьшает вероятность разрушения.

Что я могу сказать — судя по цене "облагороженной стали" да, Светка права. Наши трубы по ценам особняком идут. Особенно те, что у городских служб в почёте. Вот уж кто, из умных, меньше всего заинтересован в том, чтобы часто вскрывать улицы и мостовые ради перекладки труб.

У меня с этим вопросом всё обстоит на порядок проще.

Я, как-то раз, взял с собой Светлану, и к Рюмину нагрянул, чуть ли не явочным порядком, пока он был в Летней Резиденции.

Вдвоём с женой мы ему быстро на пальцах объяснили, что стоимость труб составляет, дай Бог, если одну пятую, а в ряде случаев, и одну двадцатую от стоимости всех проводимых ремонтных работ в столице, так что плевать, если сами трубы будут стоить процентов на двадцать дороже, не столь уж это значительное увеличение сметы, когда дорогих городских ремонтов, оплачиваемых за счёт казны, станет в итоге в два — три раза меньше.

Тех, кто думает, что с этим вопросом в итоге всё шоколадно сложилось, я сильно разочарую. Конечно же нет. Русский народ изобретателен.

Через год с небольшим у наших конкурентов появилась реклама труб с двойной оцинковкой, где они декларировали даже лучшие параметры, чем у нас. По крайней мере, в части их долголетия. Про характеристику по давлению на разрыв — они скромно умолчали.

Если я скажу, что я сволочь — это будет неправда!

А вот если вопрос поставить чуть шире — типа, мы со Светкой и её спецами — это целый сволочной коллектив, то, пожалуй, уже станет похоже на правду.

Ответ конкурентов мы давно ждали и были к нему готовы.

Особого инсайда у нас не было, хотя незаконная прослушка телефонов... Но я этого вам не говорил.

Короче, вышло так, что в ответ мы грянули разгромными статьями, где объяснялось, что в местах сварки оцинковка выгорает, теряя свой сакральный смысл и там всё опять же превращается в обычную трубу, далеко не самого лучшего качества. Заодно мы и сами себя прорекламировали, предложив свои высококачественные трубы с ниобием в той же двойной оцинковке, но по цене на три процента ниже предложений нашего конкурента.

Это был хороший ход. На падении стоимости акций конкурирующего с нами завода мы очень недорого скупили почти двадцать процентов их акций, к уже имеющимся у нас тринадцати.

Теперь, если что, мой банк полностью готов поиграть с ними в качели. Опыта достаточно накоплено и пакет акций у нас в руках приличный. Позволяет провести долгосрочный финансовый манёвр.

Для чего я так долго рассказывал о простейшем вопросе с трубами — так надо же мне было объяснить, чем я вообще занимаюсь, если таких вопросиков у меня возникает иногда по двадцать — тридцать в день. Вот и привёл пример одного из вопросов, который у меня на контроле. Если что, его цена — восемнадцать миллионов рублей в год. Именно на столько у нас заключено контрактов только в России. Ожидаемая прибыль на российском рынке труб — около двадцати двух процентов. На поставках в Корею и Японию — прибыль чуть больше сорока процентов, но там и объёмы в три раза меньше.

Впрочем, если вернуться к Томтору и ниобию, то мой основной интерес вовсе не в производстве труб. Это я так, в качестве примера рассказал.

На самом деле — пять процентов ниобия, добавленные в никелевые сплавы, сейчас рулят. Исключительно благодаря им мы теперь легко и недорого решаем массу проблем в авиации и моторостроении. Везде, где нам нужны жаропрочные элементы.

Третья крупная область применения ниобия — в виде карбида он входит в состав сверхтвердых материалов на основе кобальта и карбида вольфрама. У нас эти материалы идут на изготовление технологической оснастки, например, штампов для прессования и резцов.

Даже не стоит задавать вопрос — какая из моих жён является фанатом маготехнических прессов. Это и так понятно.

Когда мы со Светкой первый добытый ниобий делили, у нас чуть до драки дело не дошло.

Отгадайте, кто выиграл?

Не угадали.

Я.

Правда, мне потом потребовалось минут пять, чтобы пояснить жене наши схемы логистики и те выгоды, которые мы получим, если двигатели грузовых дирижаблей станут раза в два реже требовать профилактического осмотра и ремонта. Наш Томтор — он очень зависим от перевозок, а она в основном построена на крупнотоннажных дирижаблях.

Если по осени не успеть вывезти обогащённый концентрат до лютых морозов, то он там и останется до весеннего потепления.

Грузовые дирижабли — штука хорошая, но к экстремальным морозам они непривычны. Вряд ли стоит проверять, какой градус минуса вынесет прорезиненная оболочка баллонетов, без разрушения и трещин, или когда откажут смазочные масла механизмов управления. Это чревато потерей самого дирижабля, вместе со всем его экипажем и грузом.

Короче, воздушная навигация у нас заканчивается, как только морозы ударят под минус двадцать. Так что наше время — с конца марта по начало ноября. Последними вывозят вахты с обогатительного комбината и его продукцию. Сколько успеют. Обычно всё полностью вывезти не получается. Зато у нас остаётся задел на весну.

Но даже не добавки в сталь самое главное. Ниобий помог нам решить проблему маготехнических электромобилей.

Ниобиевыесуперконденсаторы!

Высочайшая плотность запасаемой энергии, до десяти киловатт на килограмм. Компактность. Работают при всех температурах, которые можно встретить в реальной жизни. Срок службы — не менее десяти лет. Высокая скорость заряда и разряда.

Полтора года мы штурмовали эту идею, но результат стоил того!

Теперь наши автомобили в состоянии проехать больше тысячи километров на одном заряде накопителя! Потом накопитель можно перезарядить на любой зарядной станции, а то и вовсе поменять на другой, уже заряженный. Стоит перезарядка почти в два раза дешевле, чем сто литров бензина, в которые с трудом можно уложиться при пробеге в тысячу километров.

В итоге двигательная установка наших новых автомобилей получилась надёжной и компактной. Кроме того, она очень проста. Накопитель, магодвигатель с генератором, электромотор и суперконденсаторы. Там даже нет коробки передач, так как крутящий момент у электродвигателей очень равномерный на всех оборотах.

Всё получается доступно и надёжно. К слову сказать, наши автомобили не воняют выхлопными газами и не ревут мотором.

Лично меня радует соотношение мощности и веса. Электродвигатель одинаковой мощности, по сравнению с бензиновым, весит в десять раз меньше! А если добавить отсутствие коробки передач, стартера и прочей разной ненужной механики, то неудивительно, как много мы выигрываем в весе машины.

И да — делаем мы их много! Уже по сто восемьдесят штук в месяц.

Правда, пока всего лишь две разные модели. Одна из них — престижный седан, а вторая — молодёжное купе с претензией на спорткар. Производственные мощности завода позволяют выпускать и больше электромобилей, но пока нас сдерживает спрос. Люди ещё не привыкли к новым средствам передвижения и по привычке приобретают обычные классические автомобили на бензине, с недоверием косясь на новинки.

После покушения на меня и князя Обдорина прошло месяца три, а потом Рябушинский начал спешно продавать все свои активы и выводить деньги в Италию. Чувствовалось, что у него земля под ногами горит, настолько быстро он стал скидывать контрольные пакеты акций всех своих предприятий. Видимо почуял, что Обдорин копает под него уже где-то совсем очень близко. А ещё через месяц Рябушинский сбежал из страны.

Я выкупил у него контрольный пакет акций АМО — только что построенного автомобильного завода. Кстати, весьма недорого. Думаю, что если бы Рябушинский не так торопился с продажами, то покупка обошлась бы мне чуть ли не вдвое дороже.

В несомненных плюсах моего нового приобретения — самые современные станки и укомплектованность кадрами, за что спасибо столице с её громадными людскими ресурсами.

Первые два года АМО в основном выпускал традиционные автомобили с бензиновыми моторами, и лишь один цех занимался нашими электромобилями, продажи которых, кстати, не блистали. Виной тому было наличие двух тяжёлых и габаритных свинцовых аккумуляторов. Они добавляли автомобилю почти триста килограммов веса и убивали всю динамику разгона. Заодно и мощность электромоторов приходилось существенно ограничивать, сообразуясь в невысокой скоростью отдачи энергии.

Всё изменилось, как по мановению волшебной палочки, стоило нам перейти на суперконденсаторы. Электромобили сразу же стали королями уличных гонок. Теперь они гораздо легче, а моторы на них стоят вдвое мощней.

Благодаря простоте компоновки и отсутствию сложной механики шасси электромобиля можно собрать даже в любительских условиях. На автозаводе есть свой конструкторский отдел, которым руководит талантливый инженер Лихачёв. Худо — бедно, но раз в три месяца они демонстрируют мне новую модель электромобиля или какую-то доработанную, из предыдущей серии. Понятное дело, что никто не кидается сразу же начинать выпускать что-то новое. Мы просто нарабатываем опыт в создании гибридов.

Больше всего времени занимает возня с формами под прессы. Тут не помогают даже мощные электроэрозионные аппараты и весь тот широкий ассортимент алмазного инструмента, который благодаря мне появился у заводчан в достаточных количествах, серьёзно ускорив целый ряд производственных операций.

Очень сильно радует наследство, оставшееся от предков. До нас дошли не только фотографии, но даже модели самых популярных и красивых машин.

Каюсь, я прилично потратился.

Однажды на аукционе купил коллекцию автомоделей, а потом серьёзно увлёкся этим делом и выкупил ещё две большие коллекции. Некоторые машинки там повторялись и мне пришлось ими пожертвовать. Отдал своим сыновьям. Понятно, что долго машинки не прожили, но я, по крайней мере, избежал тщательно разрабатываемых планов по проникновению в мой кабинет. Цель была проста и понятна — детям надо было узнать, что у машинок внутри...

Если бы не предки, то дизайн наших авто явно бы не блистал. Когда мужчины смотрят на автомобиль, то они с самым серьёзным видом обсуждают его технические характеристики, а на самом деле залипают на совершенство его форм.

Техническая компоновка наших автомобилей очень гибкая. Чисто теоретически, её можно вписать в любой кузов, было бы желание.

Если что, то молодёжное купе мы вписали в кузов Астин Мартина DB9, слегка сыграв его масштабом и немного уменьшив, а на роль престижного седана подошёл кузов от Крайслера 300С.

Почему бы не Роллс-Ройса или ещё чего-нибудь столь же пафосного...

Ну, так. Надо же было оставить себе задел на будущее.

Больше всего меня порадовал комментарий одной девушки, опубликованный в женском журнале. Его мне кто-то из жён показал.

Под фотографией нашего спорткупе девушка, с инициалами А.К., написала следующее: — "Я сразу же отдамся своему парню, если он мне когда-нибудь даст возможность красиво сесть в такую машину с букетом в руках на глазах моих заклятых подруг".

Признаться, я тогда поржал, но на следующей неделе у нас раскупили все машины, и на купешки теперь заказы идут на два месяца вперёд.

Я, конечно же, дико извиняюсь, но что рулит этим миром!

Оказывается, всего лишь одно дерзкое замечание в самом популярном женском журнале, дружно подхваченное такими же девчонками, способны изменить не только производственные планы автозавода, но и прогресс?

По крайней мере я своими глазами видел эту страничку женского журнала, висящую на стене конструкторского отдела в рамочке, сооружённой из подручных материалов. Как я понял, склеенной из окантовки боковых стёкол седана.

Мда-а... Что могу сказать. В конструкторском отделе на роль мальчиков уже никто не тянет, хотя бы в силу их возраста, а вот на тебе, как у них сыграло, ретивое... Уже верю, что даже они задумались над покупкой спорткупе.

Но моральный посыл был хорош. Седовласые "мальчики" настолько возбудились, что выдали мне в очередной раз версию техномагического электромобиля в двести семьдесят лошадок, если перевести киловатты на автоязык.

Задел, безусловно хорош. Но у меня тут же возник простой вопрос — а где на нём ездить? Даже в самой столице дороги качеством не блещут, и далеко не всегда они в асфальте, а не в брусчатке.

Ну, как-то вот так получается, что в мире всё одно с другим связано. Те же спортивные автомобили с хорошими дорогами, а внедорожники с теми, которые у нас есть.

Обычная русская история.

Да. Казне пока не потянуть мощное дорожное строительство. Значит и на приличные автострады в ближайшие годы можно не рассчитывать.

— В машинки играешь? — заглянула ко мне в кабинет Дарья, заметив, что я медитирую на модельку Порше Панамера, пытаясь сам себе объяснить, хорош или плох её дизайн.

Вроде бы она и уродливая, как лягушка, но опять же, ручонки к ней так и тянутся.

— А что тут такого? — попробовал я отстоять своё времяпровождение.

— У нас с детьми некоторая проблема. Думаю, тебе это стоит увидеть своими глазами.

Поглядев на закрывшуюся дверь, за которой скрылась недовольная жена, я пожал плечами и убрал модель на верхнюю полку, в надежде, что её не вдруг достанут юные террористы.

— Опять дочь чудит? — поинтересовался я, глядя в спину спускающейся вниз жены.

— Наши азиаты на саблях бьются, — коротко ответила она.

Неожиданно. Я резко ускорил шаг.

А в обеденном зале шло сражение. Сынуля Ляо противостоял паре близнецов от Аю. Он чуть их старше, но противников двое и действует эта пара достаточно слажено. Короче, ситуация, на первый взгляд, выглядит равной, а на второй — нет.

Вообще нет!

У юного маньчжура с руки нет-нет, да и срываются небольшие молнии, а близняшки, что парень, что девочка, успешно их гасят, отвечая ему снопами искорок со своих сабель.

С деревянных...

Да как так!

— Туше! — проорал я, усилив голос магией.

Уф-ф... Послушались.

— Все выходим за мной во двор. Покажете мне ещё раз свои способности, — проигнорировал я возмущённый взгляд Дашки, ожидающей разбор полётов и наказания для возмутителей спокойствия.

Ну, сказать честно, вопросы поведения — это не моё, а вот с магией, которой просто не может быть, я обязан разобраться.

— Так, я ставлю Щит, а ты бьёшь в него своими молниями, — подсказал я своему сыну от Ляо.

Неплохо у него выходит, и что самое интересное — техника насквозь незнакомая.

— Молодец! — похвалил я насупившегося было паренька, раздосадованного тем, что он ни разу не смог пробить мой Щит, хотя очень старался, — А теперь вы.

Парочка близняшек от Аю выглядела заметно слабей. Их искорки, как они не старались, даже не смогли повредить мой Щит.

— Сын, подойди ко мне, — подозвал я парня, — Арсен Ляо в вашем состязании выиграл, — поднял я вверх его руку, — А вам стоит больше тренироваться, — подзадорил я японских близнецов, что для них равноценно прямому приказу.

Теперь у меня вопрос — где бы мне найти близняшкам от Аю учителя?

Магия у них, не то, чтобы своеобразная, а вообще против всех правил и постулатов.

Нет, ну что хотите со мной делайте, но дерево ничего не должно проводить. Ни электричества, ни магию. И никаких искорок!

Это вам любой техномаг скажет, а электрик подтвердит.

И что вот у меня опять пошло не так с детьми? Против всех правил и существующих догм?

Глава 2

Вот уже четвёртый год идёт, а мы до сих пор никак не можем справиться с нехваткой вагонов.

Виной всему стали магоэлектровозы.

Если к обычному электровозу следующей подвижной частью прицепить вагон с промышленным накопителем Силы, изготовленным с использованием кварца и сапфирового стекла, а заодно забабахать магодвигатель с электрогенератором, то этот тандем способен тащить состав из сорока пяти грузовых вагонов на две с лишним тысячи километров. Что характерно, разгоняясь на прямых и длинных участках пути до восьмидесяти пяти километров в час.

После выработки Силы накопитель меняют на точно такой же, но уже заряженный, попросту меняя вагоны. Несложная операция, которую на узловых станциях осуществляют за двадцать минут.

Вот тут-то и выяснилось, что подходящих вагонов под такие перевозки не очень-то и много. Пришлось нам в Маньчжурии ещё и новый вагонный завод ставить. Пока он выпускает всего лишь четыре наименования: крытые вагоны, полувагоны, платформы и цистерны. Ассортимент мы планируем расширить, но не вдруг.

Пассажирские вагоны закупаем в Германии. Их тоже постоянно не хватает. Пассажирские поезда уже могут ходить гораздо быстрей, но их скорость сдерживается лишь конструкцией вагонов, а местами, ещё и качеством путей. Но не на моей линии Харбин — Пусан.

По ней пассажирский поезд, совершив в пути три остановки, проходит ровно за сутки. Минута в минуту. За этим, как за чудом, постоянно следит Император Кореи, и раз в месяц присылает мне восторженные письма, весьма похожие на благодарственные.

А в России сильно воруют, строя дороги. Ох, как воруют!

Мне двуполостная линия от Харбина до Пусана, незамерзающего морского порта в Корее, обошлась раза в три — четыре дешевле, чем ветка Харбин — Владивосток акционерам их участка Восточной железной дороги. Даром, что у меня вышло больше полутора тысяч километров путей, из них половина через горы и предгория, а у них получилось всего лишь семьсот километров, по относительно ровной местности.

Да, у меня работали пленные китайцы с моей стороны, а с той стороны к нам навстречу двигались корейцы, но, господа, не в восемь же раз увеличивать среднюю цену за километр железнодорожного пути!

Что-то примерно такое я им и высказал, когда мне предложили поучаствовать в их акционерном обществе. Так что со своими планами — получить от меня выгодные цены на поезда и вагоны, владельцы Восточной дороги обломались. Как и с ожидаемым трафиком движения.

Никакого секрета и злого умысла здесь нет — обычный бизнес. Я начал их щемить.

Оценив их предложения, я очень быстро понял, что имею дело с людьми без совести, чести и флага. Одно то, что за время строительства они разворовали почти восемьдесят процентов денег своих акционеров, уже о многом говорит. Ну, а чтобы им жизнь малиной не казалась, я ввёл для них проездные пошлины за транзит через Маньчжурию. Если что, то государь в курсе моего плана — я хочу забрать участок железной дороги Харбин — Владивосток под себя. Если что, то это в наших с ним интересах. Безопасность Дальнего Востока не должна зависеть жадности железнодорожников. Точней — владельцев некоторых участков жизненно важных для Империи магистралей.

На сегодня транзитные маньчжурские пошлины были рассчитаны таким образом, что их выдержит лишь перевозка особо срочных грузов. Всё остальное лучше везти в объезд. Дешевле выйдет, хотя и намного дольше. Этак, суток на пять, для неспешного грузового поезда.

Понятное дело, что почтовые поезда и перевозка военных грузов Российской Империи никакими пошлинами не облагаются. Все возможные злоупотребления по этой теме отслеживаются и жёстко пресекаются, как со стороны России, так и Маньчжурии. Ни лишний груз подсунуть, ни задержку организовать ни у кого не выйдет, чтобы без плачевных последствий. Тут у меня с Рюминым полное взаимопонимание.

По полуокружной городской дороге Харбина уже год, как ходят электрички. Пока их всего две. И пусть они раз в полчаса пока перевозят всего лишь шестьсот — семьсот пассажиров, но лиха беда начало. Уже не за горами запуск ещё пары таких же составов, а всего их должно стать восемь, но это в перспективе. Так как уже понятно, что транспорта растущему городу не хватит. Надо больше дорог и больше поездов. Одна электричка в полчаса, делающая в пути три остановки — это не панацея.

Харбин развивается очень быстро. За пять лет его население увеличилось почти в четыре раза. Причём вовсе не за счёт новорождённых. Харбин стал Меккой для выходцев из многих стран. Одних только корейцев у меня здесь теперь живёт чуть ли не под сотню тысяч. Китайцев ещё больше, и намного, а вьетнамцев чуть меньше. Про остальной интернационал я даже не говорю. Мэр Харбина утверждает, что у нас проживает около двух с лишним миллионов людей и в их числе находится не меньше дюжины больших этнических групп.

Почему они ещё до сих пор не поубивали друг друга?

Так ЧВК же рядом. Им уже три раза пришлось наводить порядок в городе, и сделали они это на редкость показательно. Прошлись, что называется, огнём и мечом, жёстко пресекая межнациональные беспорядки в городе.

Иностранный народ тут же осознал реалии новой жизни и, перестав гнуть пальцы, смирился с тем, что с неба ничего запросто так не упадёт. Всем нужно учиться и работать.

Понятное дело, что не всё проходило гладко. Пару раз в проблемы межгосударственных перевозок пытались вмешаться российские чиновники, известные тем, что они без серьёзного финансирования от заинтересованных лиц лишний раз пальцем не пошевельнут.

"Ваши предложения противоречат прямым указаниям Её Величества Императрицы Маньчжурии. Копии нашей переписки высланы в адрес канцелярии Его Величества Императора России. Ждите дальнейших указаний," — получали чиновники от наших служб вот такой достойный ответ, после чего их прыть резко снижала обороты, вплоть до приношения извинений и личных визитов, сопровождаемых весьма дорогими подарками.

Оно и понятно. Одно дело — попытаться вмешаться в какой-то вопрос, если за это предложили немало денег, и совсем другое — если вдруг выясняется, что этим вопросом в самое ближайшее время займутся крайне заинтересованные люди, хотя бы из той же службы Имперской безопасности, занимаясь этим по прямому указанию пусть даже не самого Императора, но кого-то близкого из его окружения.

Опять же, есть Императрица Маньчжурии, для которой все слова русского чиновничества — не указ, а лишь повод пожаловаться соседу, поимённо назвав ему его нерадивых служащих, берущих на себя слишком много. А там и карьера может к концу подойти, завершившись где-нибудь в Анадыре, или ещё в какой-нибудь дыре, куда чиновника отправят переводом, с понижением в чинах.

Сам Харбин нынче не только весьма продвинутый город, выпускающий сотни товаров, но и туристическая столица. Желаете отведать манду* или мисосиру** — тогда добро пожаловать в соответствующие кварталы города.

*манду — популярные корейские пельмени.

**мисосиру — японский суп из соевой пасты-мисо.

Приличные рестораны морепродуктов, которых я в Харбине обнаружил и освоил не меньше четырёх заведений, так как отношу себя к любителям и ценителям морепродуктов, не перестают удивлять своими изысками. Меня всегда норовят в них поразить и накормить бесплатно, но я каждый раз щедро плачу, по достоинству оценивая то лобстеров, фаршированных древесными грибами и гребешками, то гигантских устриц, добываемых с больших глубин и подаваемых каждый раз иначе. Мне пока лучше всего зашли запечённые устрицы под соусом шампань и красной икрой поверху. Если их чуть сбрызнуть сверху лимоном, получается что-то божественное. По крайней мере, на мой вкус. Икра нерки — это не простое украшение блюда. Мне она добавляет тот градус солёности, к которому я привык, и тем самым компенсирует обычный сладковатый вкус азиатской кухни.

У моих жён и детей имеются свои предпочтения. И пусть мы каждый раз пробуем блюда друг у друга, отпиливая себе кусочки, но никакой солидарности в гастрономическом вопросе между членами моей Семьи не наблюдается.

Да, как-то так само собой вышло, что большую часть времени все мы проводим в Харбине. Тут нам строят свой маленький Версаль. Пока маленький. Дворцово-парковый ансамбль, начинённый чудесами техномагии и архитектуры. Не устаю поражаться фантазиям японцев и китайцев. Стоит дать им согласие на украшение обычной садовой дорожки, как потом по ней хочется пройтись босиком, или в тапочках с войлочной подошвой. Благо, ближайшие к замку дорожки все с подогревом. Ну, а как ещё отнестись к картинам, выполненным в виде диковинных джунглей, с птицами, змеями, растениями и насекомыми, если они у тебя под ногами и изготовлены из смальты или чего-то очень на неё похожего.

Короче, пока мы просто живём в одной трети замка, отделку которой уже закончили.

Парк на всю свою величину ещё толком не вырос, но крестообразный канал уже соединён с рекой, и в шаговой доступности от нас то ли небольшое озеро, то ли очень большой пруд. Неважно. Главное, рыбы там до фига.

Первая же рыбалка с сыновьями меня очень удивила. Мы за час столько наловили на обычные удочки, что едва смогли унести. Зато потом как-то раз нас обломала рыбацкая артель. Они неводом пару тонн рыбы поймали, и приплыли на своей байде к плотине, чтобы выпустить этот улов в наш водоём. Что характерно, мелочи у них не было, видимо ячея у невода довольно крупная. На всякий случай я поинтересовался, как часто они мне свою добычу в водоём выгружают. Оказалось, раз в три дня. Ничтоже сумняшеся, я отредактировал им задание, на пополнение пруда всего лишь два раза в месяц, и посоветовал ячею для невода ещё крупней сделать. Задумались, но пообещали. Месяца через два, когда новый невод под мои хотелки им сплетут.

В конце концов мне трофейная рыбалка на своём водоёме нужна, а не абы что. Опять же, их артели от моего предложения одна прямая выгода. Не стоит раз в три дня упираться. Пару раз в месяц закиньте достойных рыб в водоём, а уж кому их поймать, я найду. К примеру, немец у меня один есть на примете. Заядлый рыбак. Надо будет его как-нибудь в гости пригласить.

Честно сказать, лично мне вовсе не надо этих двадцати с лишним гектаров земли, которые уйдут под моё строительство и всякие разные парки с прудами, но, как мне объяснили, престиж обязывает. Он наше всё.

Чисто за престиж я не был готов платить. Зато цена на земельные участки на меня впечатление произвела. Мягко скажем, неизгладимое впечатление. Как-то я не готов был себе представить, что земельный участок, выделенный под мой дворец с парком и прудами, уже может стоить почти столько же, как половина маньчжурского сталелитейного комбината.

Нет, я всё понимаю, и знаю, что ту же землю под строительство в столице России порой можно купить в разы дороже того, что ты на ней собрался строить. Но где столица России и где Харбин?

Хотя, должен заметить, молодёжь всякая разная переезжает нынче ко мне, как на землю обетованную.

И ладно, если это были бы сынки купцов или каких-то незначимых бояр.

Но нет же. Чуть ли не первые или вторые наследники Кланов прилетают в Харбин и ищут себе место, где им разрешат строиться.

А так, как мой будущий дворец вынесен довольно далеко от города на юго-восток и упирается в берега реки Сунгари и её притока Ашихе, то и земля вокруг него стоит крайне дорого. И тут уже не скажу, что к большому восторгу нашего мэра. Я думал, что и так на слишком большой участок земель свою лапу наложил, но, как выяснилось, можно и побольше отхватить. Так что взял, и отхватил, чтобы потом не жалеть.

Короче, километра на полтора вокруг нашего дворца всё моё, а вот дальше начинается городская черта и там уже мэр в своём праве. Он продаёт земельные участки с аукциона. Половину денег от продаж получает город, остальное идёт в доход государства. И должен заметить, что цены на землю раз от разу только растут. А так как бюджет города успешно пополняется, причём не только за счёт продажи участков, но и от десятков других довольно ощутимых поступлений, то и город развивается и строится. Я, порой, подлетая к Харбину на дирижабле, уже даже не пытаюсь пересчитать количество подъёмных кранов. Их много. Наверное, около сотни, а то и больше.

Растёт Харбин, не по дням, а по часам.

За эти годы в рост пошла и моя ЧВК, и чисто маньчжурская армия.

В ЧВК у меня уже пятнадцать тысяч бойцов, причём, чисто пехоты или мотострелков наберётся чуть больше половины. Все остальные — специалисты. Экипажи разнообразной техники, артиллеристы, авиаторы и их службы. Военные инженеры и интенданты.

Маньчжурская армия не столь продвинута. У них даже кавалерия до сих пор осталась. Правда, уже не только с саблями и пиками, а с вполне современными карабинами и тачанками, оборудованными пулемётом. К счастью, кавалерии в армии немного. Всего лишь три рейдовых батальона. Их задача — прорывы в тылы противника, с целью разрушения коммуникаций и уничтожения тыловых частей и штабов.

— Ваше Сиятельство, к Вам на приём прибыл полковник Нечипорюк. Ему назначено, — показался поутру дворецкий, стоило лишь мне взять в руки первую чашку кофе.

— Приглашай, — ещё сонно махнул я рукой, только начав смаковать обжигающий напиток.

Утро. Я уже не в халате, а во вполне себе приличном лёгком костюме. Жизнь приучила переодеваться чуть ли не в восемь утра, сразу после лёгкой гимнастики и душа.

— Ваше Сиятельство? — щёлкнул каблуками казак, зайдя в малый обеденный зал.

— Проходи, Василий Юрьевич, — жестом показал я ему место за столом, — Тебе чай или кофе?

— Лучше чай, — ответил на мой вопрос казак, чуть повернув голову в сторону ещё не закрывшихся дверей, за которыми наверняка кто-то был.

— Чай полковнику! — чуть повысил я голос, подтверждая его выбор, — Ну, рассказывай, с чем пришёл?

Срочных визитов Нечипорюка я с некоторых пор вполне обоснованно опасаюсь. Помниться, один из них закончился скорой свадьбой с маньчжурской принцессой и не совсем своевременной войной за Маньчжурию.

Впрочем, война — она всегда не кстати...

— Улан — Батор, Ваше Сиятельство, — обозначил Нечипорюк цель своего визита, и тут же взял паузу, ожидая, пока перед ним поставят чай и все прочие принадлежности, — Сдаётся мне, что Монголия вам не помешает. Я это к тому, что если на карте по линейке линию от Харбина до Алма-Аты провести, то вполне годно выходит. Там и народец имеется, миллионов пять — шесть, правда, все они пастухи с семьями, но они пусть и живут, как жили.

— Ничего не понял, — помотал я головой и своими собственными руками налил себе ещё кофе, чтобы не пережидать визит слуг, мешающих разговору, — Нам оно зачем?

— Ну, как зачем? Монголия — это много баранов, коней и коз. Мясо, шерсть, шкуры. Опять же, девок у них до хрена и земли. Одна сплошная выгода. Говорят, меди и золота у них полным полно, — сладко вещал Нечипорюк, а я тем временем мысленно сожалел над своими недавними размышлениями о кадровых перестановках в армии и очередных повышениях.

Ведь чуть было я не сделал Нечипорюка генералом, а тут на тебе...

— Повоевать захотелось? — задал я ему вопрос в лоб.

— У Монголии сейчас сложилась сложная ситуация, — серьёзно так посмотрел на меня несостоявшийся генерал, — Своего выхода к морю они не имеют. По сути, страна заперта между Россией и Китаем.

— А у кого нынче нет проблем? — меланхолично отозвался я, соображая, достаточно ли мной выпито кофе, чтобы проснуться, или мне ещё требуется чашечка, а то и не одна.

— У их правителя есть две дочери, — принялся наконец-то за свой чай Нечипорюк.

— Слушай, у меня и так шесть жён. Мне их с лихвой хватает, — отмахнулся я от этого неудачника, всё-таки решив налить себе ещё одну чашечку кофе, ради пробуждения мозга.

— Речь не про вас. Монгольские принцессы ещё совсем мелкие. Одной девять лет, а другой восемь. Да и правитель у них почти что ваш ровесник, — выразительно посмотрел на меня Нечипорюк поверх своей кружки.

— Василий Юрьевич! Что ты мне тень на плетень наводишь? Говори уже, что придумал, — отмахнулся я, чуть было не выплеснув кофе из своей кружки.

— Так что тут непонятного? У вас два сына. У него две дочери. Всё же ясно — понятно. Быстренько поженить их, и Монголию взять под себя. Сдаётся мне, их правитель тут же согласиться, так как его власть на ладан дышит. По моим сведениям, ему и пары месяцев на троне не продержаться.

— А отчего сразу двоих? Может одного сына хватит?

— Хотите, чтобы вторую монгольскую принцессу кому-то из Китая отдали? Так это их монгольская мечта — оказаться сразу меж двух сторон, чтобы свобода манёвра была, а нам надо настоять — или сразу обеих берём, либо ни одной не надо. Иначе — война с Китаем нам обеспечена, — наконец-то донёс до меня цель своего визита Нечипорюк.

Проверю, конечно. Может и не раз. Но если всё обстоит так, как он говорит, то быть ему генералом.

Глава 3

Если вы думаете, что морские учения — это большой бедлам, хаос и неразбериха, то оно почти что так и есть, но внутри. Снаружи всё выглядит на редкость чинно и благопристойно. Я бы даже сказал — парадно и пафосно.

Настоящую битву мне пришлось выдержать в одиночку. И поверьте, победа далась мне нелегко.

Когда мои жёны узнали, что я на морские учения с собой беру обоих старших сыновей, то тут такое началось!

Но я выстоял... Мало того, победил!

А виной всему торпеды и ракеты. Если точней, то у меня дилемма — чем довооружить мой любимый броненосный крейсер "Рюдзин". И вопрос вовсе далеко не так прост, каким он кажется на первый взгляд. Глядя на "Рюдзин" и остальные корабли начнут проходить апгрейд вооружения.

Популярно вопрос можно подать следующим образом: есть корабль с локатором, позволяющим уверенно определить цель размером с эсминец на расстоянии в сорок километров. И есть торпеды, с этой же самой дистанцией действия и высокой скоростью, в пятьдесят пять морских узлов, что примерно равно ста километрам в час. Торпеды доработаны, надёжны и на финальном этапе наведения на цель довольно самостоятельны — они идут на звук и магнитометрические показатели.

А есть ракеты. Примерно с такой же дальностью стрельбы, но наводятся они по лазерному указателю. Соответственно, радар уже не так нужен, по крайней мере, нужен далеко не всем кораблям в эскадре, но необходим самолёт или дирижабль с оператором лазерной указки.

Откуда вдруг взялись лазеры?

Господа, а что в них сложного? Особенно, если от предков достались подробные схемы.

Если говорить понятным языком, то лазер всего-то состоит из трёх основных частей: рабочего тела, источника энергии и системы зеркал. И каждая из этих частей не является чем-то сверхъестественным или суперсложным. Но главное — это работает. Даже сделанное в довольно простых условиях технических лабораторий Адмиралтейства.

Скажу ещё проще — рабочее тело — это всего лишь цилиндр из сапфирового стекла, легированный оксидом алюминия. Мне их заводчане хоть тысячу штук в неделю готовы изготовить. А громко названная система зеркал включает в себя ровно два зеркала, в самом простейшем её варианте, а в нашем случае их четыре. Когда мне всё это показали в разобранном виде, я ржал.

Лазер... Блин... Ага, целый гиперболоид инженера Гарина. Чудо научно-технической мысли...

Вроде, фантастика какая-то, а как же на самом деле это просто. На коленке можно собрать, если все детали есть... Недаром же ещё даже Эйнштейн смог предсказать в те далёкие времена физические основы лазера, которые со временем воплотились в металл.

Что могу сказать — сыновья были в восторге. Нет, а какой парень отказался бы постоять на капитанском мостике крейсера, ведущего торпедные стрельбы, или не пылал бы восторгом, от того, что именно ему доверили навести с борта дирижабля лазерную пушку на баржу, по которой через пару минут прилетели ракеты. Короче, не зря я им правильные игрушки в детстве покупал.

Зато сейчас, когда учения закончились, а все приглашённые морские офицеры начали до крови чесать затылки, пытаясь сформулировать свой выбор торпед или ракет, я перед сыновьями выгляжу не очень хорошо. Как будто взятку им дал, перед тем, как про необходимость женитьбы на монголках скажу.

Короче, обмозговали мы это дело. Сначала семейным советом, где каждая из жён высказалась, иногда не по разу, потом с Рюминым, Императором нашим, перспективы обсудили и решили в итоге, что дело стоящее.

Если что, то Монголия — самая независимая страна в мире, в том смысле, что от неё, в вопросах мировой политики, вообще ничего не зависит.

Её со всех сторон окружили мощные соседи, и они полностью изолировали эту страну от окружающего мира.

Территорий у Монголии много, но нынче их и так всем хватает.

Особым богатством ископаемых страна не блещет. Хотя я бы с этим утверждением поспорил.

Серьёзной промышленности у них как не было, так и нет.

Полная непонятка с населением. Во время ядерной зимы понаехали пришлые, кто откуда. Монголия выглядела этаким уютным мирным уголком, на которую не покусилась ни одна Держава, участвующая в Третьей Мировой. Большие стада скота и привычка к суровым условиям жизни позволили монголам неплохо пережить трудные времена. И тут статистика мне не в помощь. Сколько народа нынче в Монголии живёт один их Будда ведает. В России оценка населения этой страны начинается с трёх с половиной миллионов и заканчивается где-то ближе к десяти. Лично я ориентируюсь на золотую середину, предполагая, что миллионов шесть — семь там наберётся.

Какой у меня интерес к Монголии, так сугубо практический.

Аграрная страна с большим потенциалом животноводства.

Крупнейшее в мире месторождение угля.

Большие запасы меди, золота и урана.

Много молибдена, вольфрама и пород, содержащих алюминий.

Интереснейшая транспортная схема Владивосток — Харбин — Улан-Батор — Иркутск. От Иркутска, понятное дело, уже существует прямая дорога на Новосибирск, Екатеринбург, Казань и Москву. По крайней мере такой путь почти в полтора раза короче, чем ныне существующий, с построенной когда-то железной дорогой в обход Байкала. С учётом появления электровозов, потенциал которых мы пока не можем раскрыть полностью, так как нас сдерживают возможности путей и вагонов, такая транспортная магистраль всё равно выглядит очень многозначительно. Уже в стратегическом плане.

Просто надо расширить горизонты сознания и мысленно поднявшись в космос взглянуть оттуда на наш материк и окружающие его моря, а потом провести линию от Японии до Германии.

В ближайшей перспективе все страны этой оси могут подписать союзные договора о взаимопомощи. До этого нам немного мешала Монголия, которую пришлось бы огибать, но в свете открывшихся возможностей, а именно сокращения пути, возникает вопрос — а кто рискнёт напасть на нескольких стран, а именно: союз Японии, Маньчжурии, Монголии, России и Германии, если они объединены одной скоростной транспортной магистралью, по которой переброска войск займёт считанные дни, а в ряде случаев, и вовсе часы?

Я, вроде бы уже говорил, что поезд от Харбина до Пусана идёт ровно сутки. Минута в минуту.

Между прочим, от Харбина до Улан-Батора примерно такое же расстояние, как до Пусана.

Я ведь к чему веду.

Всего лишь сутки и около Улан-Батора начнёт разгружаться наша тяжёлая техника и мотопехота, а десант, заранее высаженный с дирижаблей, обеспечит им безопасную выгрузку. Примерно такое же время займёт прибытие первых воинских частей со стороны России. Понятно, что в этом, отдельно взятом гипотетическом случае, части из Германии и Японии подойдут намного позже, скажем, через неделю — полторы, но главное не в этом, а в том, что они будут.

Война — дело не быстрое. К тому же, сам Улан-Батор голым никто не оставит.

Думаете, какая-то из вышеперечисленных стран заинтересована в завоевании мира?

На карту посмотрите... У нас своей земли столько, что её и за пять поколений толком не освоить. И это я ещё лишку загнул, если разобраться, то и десяти маловато будет.

Что нужно людям, чтобы жить комфортно?

Хорошее жильё, желательно со всеми удобствами. Достойный рацион питания. Больницы. Перспективная работа и возможность уверенно воспитывать детей. Это тот минимум, который надо обеспечить в любом зарождающемся городке.

Со мной можно спорить, и даже нужно. Но сейчас я просто опираюсь на ту схему, которая себя полностью на практике оправдала, когда мы её применили к зимовщикам на Томторе.

Казалось бы, экстремальные условия жизни. Зима — почти восемь месяцев в году. Морозы порой под минус пятьдесят. Солнечный свет зимой всего-то полтора — два часа.

Но! Попробуй выгони коренного томторца, если он уже отзимовал там хотя бы пару лет.

У них построено два сообщающихся купола с искусственным освещением и микроклиматом. Шикарные врачи и школа. Служебные квартиры такие, что обеспеченный житель столицы позавидует. Дети, обучающиеся под куполом, пусть не в рубашках, но в свитерах на уроках физкультуры бегают, и что характерно, пар изо рта у них идёт далеко не всегда, а лишь когда они уже вдоволь набегаются.

В принципе, комфортное проживание можно обеспечить в любой точке мира, если там энергии в достатке и в этом есть экономический смысл, позволяющий производить довольно приличные траты.

В том же Томторе у меня уже построены многоярусные теплицы, где разве что бананы с ананасами не выращивают. Понятно, что все они спрятаны в тёплые ангары, а подогрев, освещение и полив там идут отдельной темой, и по этому поводу мы скоро увидим докторские диссертации.

Но мощности Источников Силы на Томторе пока на всё хватает, а если расходы на содержание городка зимовщиков раскинуть в расчёте на каждую добытую тонну ниобия, то у городка Томтор ещё есть очень приличный резерв для развития. Вплоть до того, что он может скоро стать примером города будущего.

Вот тут-то у меня и случился определённый провал знаний в перспективных планах на Монголию и её развитие.

Про всякие их месторождения мне хоть что-то известно. А про Источники Силы информации ноль.

Понятное дело, что при состоявшейся логистике, можно будет перебрасывать туда промышленные накопители Силы. Но лучшее — враг хорошего.

Если что, то мой уровень допуска к государственным секретам теперь А1. Типа, высший.

Звучит красиво, и предполагает, что я имею право ознакомиться чуть ли не с любыми документами, оставленными предками, которые хранятся в госархивах. Но отчего-то мне кажется, что есть ещё и уровень А007. Ну, это я шучу так. Довелось мне приобщиться к похождениям одного секретного агента. Книжка в руки попала. Но дело не в ней, а в настоящих государственных секретах.

Скажу честно — я не смог удержаться. Полез в секретные отделы библиотеки.

Будучи в столице, полдня потерял, просматривая списки того, что раньше не видел.

И кое-что нашёл...

Обнинск.

Наукоград, производящий чудеса.

Им не повезло. У них всё было, в том числе и наука, и прорывные изобретения, но у них не было Королёва. Того, нахрапистого администратора, который своей харизмой и наглостью прорывал любые препоны, заставляя и без того небогатое государство тратить деньги не на улучшение жизни своего народа, а на изучение космоса.

Страна тратила миллиарды на его программы, а люди в деревнях и сёлах добирались до полупустого сельмага в резиновых сапогах и топили свои убогие дома дровами, а нужду, даже зимой справляли в дощатых уличных туалетах.

Зато мы в космосе были первые...

Так вот. Оказывается Обнинцы, ещё в советские времена, предложили исключительно замечательную отопительную установку. Да, ядерную. А кто у нас не без греха.

Их мирный атом, заключённый в довольно простую конструкцию, которую они вписали в размер железнодорожного контейнера, мог обогревать пятнадцать тысяч квартир в средней полосе России на протяжении трёх лет подряд, а потом требовалась замена ТВЭЛов.

Безопасность? Да ради Бога. Обогревающие ТВЭЛы (Тепло Выделяющий ЭЛемент) содержат в себе радиоактивных веществ меньше той критической массы, что потребна для ядерного взрыва. Да и взорвать их никому не удастся, так как для полноценного ядерного взрыва, того, что с грибом под облака, надо соблюсти кучу условий.

Другими словами — опасность от обнинских теплостанций ровно такая же, как и от любого рентгеновского кабинета в районной больнице.

Даже если предположить возможность диверсии, то нет. Ни ядерного взрыва, ни большой площади заражения не получится. У диверсантов есть гораздо более простые и эффективные пути, чем пытаться прорваться через тридцать с лишним сантиметров стали и другой защиты к стержню ТВЭЛа. Не лопатой же они его осколки будут разбрасывать?

Короче, с выбором отопления жилья ситуация сложилась следующим образом: — самый дорогой способ — это электричество. Он ровно в два раза дороже, чем отапливать дом дизельным топливом или сжиженным газом. Не смотря ни на какие ухищрения. Такую науку, как физика, не обманешь.

Если дом потребляет энное количество тепла в час, он его и потребит, хоть с тёплых полов, хоть с радиаторов, хоть с инфракрасных светильников. А вера в рекламные чудеса — удел верующих.

Дальше идёт солярка и сжиженный газ. Этак, примерно на равных, в зависимости от цен поставщиков.

Почти следом за ними у нас идёт техномагия.

Ещё дешевле уголь, там, где он есть в доступности, но к его горению и оборудованию зачастую нужен отдельно взятый человек, и есть опасность задохнуться углекислым газом, если он что-то проворонит.

Дрова... Хоть ногами меня пинайте, но я на них вырос. Вся дедовская усадьба отапливалась печками на дровах. Дрова были дёшевы, и с их количеством никто у нас не заморачивался. Топили от души, благо, леса вокруг было в достатке. Сколько нынче воз дров стоит, я до сих пор не знаю. Наверное, от села к селу по-разному.

Но... Теплостанции на ТВЭЛах, если стоимость их эксплуатации поделить на одну квартиру... Или на тот же дом.

Уже понимаю, что скоро опять мне придётся платить деньги за исследования, чтобы потом сохранить много денег на эксплуатации.

Но что-то мне вещает, что очень скоро дрова станут вовсе не самым дешёвым способом обогрева жилья. Проиграют они ядерной теплостанции.

Опять же, чисто по-человечески. Пусть я на самом лесоповале и был всего лишь пару раз, но во времена юности мне довелось и дрова в поленницу складывать, и даже их колоть неподъёмным колуном, невзирая на молодость лет. У нас тогда никто это за работу не считал и никогда её не оценивал в деньгах. Равно, как и принос охапки дров, через утренние сугробы, и сложную процедуру растопки печек, с предварительным прогревом дымохода. А почему? Это же работа, пусть и неоплаченная, но которую стоит включить в стоимость отопления.

Так что всё имеет свою цену, в том числе и горячие батареи от установки на ядерном топливе, которые греют себе и греют. Да, сделанные на том самом уране, которого в Монголии для всей России лет на сто с лишним хватит, если не на триста, а то и вовсе на пятьсот, смотря куда и как этот уран девать. Если исходить из местной численности населения и качества нынешнего жилья, то одни цифры выходят, а если с головой к вопросу подойти, то другие.

Княжеское дело — оно такое. Вроде, за одну ниточку потянешь, а порой, целый клубок вопросов вылезет.

Но всему своё время, а у меня впереди серьёзный разговор с сыновьями. Жёнам я пообещал, что если парни откажутся, то я не буду настаивать. Правда, не уточнил, что я под этим подразумеваю.

Ведь настаивать и попытаться убеждать — это же не одно и то же.

— Парни, у меня к вам есть серьёзный разговор, — обратился я к сыновьям, как только наш дирижабль взлетел и взял курс на Харбин.

— О, дело к свадьбе идёт, — ткнул старшенький младшего локтем в бок, отвлекая его от иллюминатора и видов на эскадру.

— Хм, с чего ты это взял? — сбился я с найденного было тона, в котором планировал провести разговор.

— Сестра сказала, — пожал тот плечами, словно говоря о чём-то само собой разумеющемся.

— Она подслушивала?

— Вот ещё, — обиделся тот за столь нелестный мой домысел, — Она и без того всех вас насквозь видит и знает, о чём вы думаете.

Мда-а... О чём-то таком мне пару раз жёны намекали, но вот так, в лоб, я ещё никогда о способностях дочери не былосведомлён.

— И что вы об этом думаете?

— Пока ничего. Она же не сказала, кого нам в невесты пророчат. Говорит — сами попробуйте догадаться.

— Догадались?

— Я думаю, что будет японка или немка.

— А я считаю, что кореянка или индианка.

— Хм, где-то у меня парочка фотографий была, — задумчиво поскрёб я затылок, — Не хотите посмотреть?

— Хотим. Конечно хотим, — слаженно отозвались сыновья.

Фотографии мне раздобыл всё тот же Нечипорюк. Качество снимков так себе, и размер снимков небольшой, но всё что нужно, вполне можно разглядеть.

— Ух ты, смотри у меня какая!

— А моя няшка! Прямо, как кукла. Только очень красивая...

— Па-ап, а что это за женщина рядом с ней? Они очень похожи.

— Это её мать. Знаешь, как в народе говорят: — " Хочешь узнать какая будет жена — посмотри на тещу".

— Офигеть, какая красавица... Неужели моя такой же станет!

— Дай-ка я посмотрю на её мать ещё раз...

— Это кореянки или японки, а не, может китаянки?

— А что это за женщина?

— Эта женщина — жена Великого Хана Монголии, а обе девочки — её дочери, — спокойно сказал я, когда эмоции у парней немного улеглись.

— Монголки... — поникли сыновья, и почти синхронно и как-то очень знакомо, начали чесать свои затылки.

Глава 4

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

В моём случае, вышло не совсем, чтобы так.

Мои нынешние дирижабли летают довольно быстро и могут приземлиться на любое ровное поле. Причём, с каждой новой моделью у них это дело выходит всё лучше и лучше.

На них, сразу на трёх, и была отправлена в Монголию делегация, во главе с Нечипорюком. Полковник сам виноват — со свадьбами на монгольских невестах — это была его идея, пусть он про неё и договаривается. Мои сыновья своё добро дали.

Заодно я и про мамашку обеих девочек кое-что успел разузнать.

Принцесса Чонсам, родом из Шанхая.

Единственная внеранговая женщина при Великом Хане.

Фактически, Императрица Монголии, если на понятный язык переводить.

Все остальные наложницы поделены на ранги, но их, этих рангов, не восемь, как было когда-то у Императора Китая, а всего лишь четыре. С одной стороны, неплохо мужик устроился, но опять же, он точно заигрался. Увлёкся женским вопросом чересчур. Теперь против него чуть ли не большинство нойнов* выступило и, как я понимаю, это вовсе не случайно.

* Нойоны — предводители древних монгольских родов, или представители аристократической знати.

Ибо нефиг было малолетних девочек его евнухам из аристократических родов в наложницы набирать. Далеко не все нойоны оказались согласны с тем, что если девочка весит чуть больше барана, то она уже созрела для отношений, а заодно и для сношений, как это утверждало монгольское общественное мнение.

Опять же, Тибет. Он частично входит в Монголию.

Тибет, со своими обычаями и нравами, тоже сумел внести раскол в мозг легковерных монголов. Там вообще всё перемешалось. И многомужественные браки, где одну невесту берут на всю семью, а там её имеют все, от мала до велика, и гинекократия, когда семейному мужчине разрешается иметь только коня, лук, пику и кинжал, а всем остальным хозяйством управляет женщина.

А тут ещё и шанхайская мадам, которая оказалась помешана на моде, и не пожелала ничего иного, как завести в Улан-Баторе свой модный женский журнал. Она, кстати, и оказалось мамой обеих невест для моих сыновей.

Короче, нойоны восприняли всё происходящее, как плевок на свои старинные обычаи. И если возраст будущих наложниц их и не особо волновал, так как был привычен, то вот всё остальное задело очень даже сильно.

Заодно и Великого Хана захотелось проверить на власть. Действительно ли он так силён, чтобы кто-то из них не смог бы занять его место.

Нечипорюк прилетел удачно. В Монголии как раз случился курултай.

Этакий степной Майдан, когда в одном месте собирается куча знати со своим многочисленным окружением, и каждый пытается там стать лидером, говоря много слов и обещая то, что никогда не в состоянии будет выполнить.

Длится этот шабаш довольно долго. Все хотят высказаться и показать, насколько они круты. Заодно перемежая это драками, поединками и прочими соревнованиями, такими, как скачки.

Мы узнали обо всём этом из сообщения, надиктованного полковником Нечипорюком по рации.

Впрочем, мне такое только на руку. Заодно и учения проведу.

Покажу монгольским нойонам, как быстро умеет разворачиваться в боевые порядки моя ЧВК, высаженная с больших транспортных дирижаблей. Жалко, что наша москитная авиация не дотягивается до предстоящей зоны боестолкновений, но ничего страшного, мне и традиционных бомбардировщиков со штурмовиками за глаза хватает.

Когда бомбардировщик, включив сирену, пикирует с высоты в четыре тысячи метров на клин вражьей конницы, то монгольские коняшки не выдерживают первыми. Они уросят, вздымаясь на дыбы, и никак не желают идти вперёд. Тем более, когда там начинают взрываться первые осколочно — фугасные авиабомбы.

Это я к тому, что первые две атаки на город, мы отбили шутя.

Дальше вышло сложней. Выручало большое количество пулемётов, а несколько раз даже архимагам пришлось вмешаться, так как перевес в силах был явно не в нашу пользу. Тем не менее, Улан-Батор мы удержали, а там и ближайшие становища разогнали, где вскоре планировали собраться наиболее крупные отряды нойонов.

А тут ещё и Салават помог.

Прислал мне через месяц два тумена своих кочевников. Признаться, я со скепсисом отнёсся к тому, что кочевники смогут совершить марш-бросок по пересечённой местности на расстояние в две тысячи километров. Оказывается, любую задачу можно решить, если приложить к этому фантазию, деньги и усилия. Зато теперь я точно знаю, что если к тысяче конных кочевников, идущих одвуконь, прикрепить транспортный дирижабль, грузоподъёмностью в двести тонн, который будет на их пути выставлять фураж, воду и горячие обеды, то сто с лишним километров пути они пройдут за сутки легко, лишь бы на их пути было хоть какое-то подобие дорог.

И они ведь дошли. Практически, без потерь в людском составе. Треть коней, кочевники при переходе, правда, потеряли, но это им Великий Хан восстановит. Есть в Монголии добрые кони. Такие, что впору новую породу заводить, скрестив тех и других лошадок с конями местных пород. Свежая кровь никому не повредит, а у каждой из традиционных пород есть свои плюсы.

Вмешались мы во внутреннюю политику Монголии, как нельзя более вовремя. Отогнали орды нойонов от столицы километров на сто с лишним, а там, с кем подошедшие кочевники сцепились, кого самолёты продолжили гонять, а за кем и кавалерия Великого Хана помчалась, вынуждая отходить от города всё дальше и дальше.

Собственно, в самом Улан-Баторе нойонам ловить уже нечего. Тут их конников встретят десятки пулемётов, самоходные артиллерийские установки и архимаги. Плюс ко всему несколько дирижаблей проводят круглосуточное патрулирование, извещая по рации командиров ЧВК об отрядах, замеченных ими с неба. Так что своё генеральское звание Нечипорюк честно заслужил, как и авторитет среди монгольских придворных, да и у самого Великого Хана.

Тот, к слову, Нечипорюку не поверил, когда казак ему сказал, что армия его князя заговорщиков за неделю разгонит и столицу Монголии не даст разрушить. Оттого и дал легкомысленное обещание, что если такое случиться, то обеим помолвкам быть.

Как бы то ни было, а наш будущий генерал своё обещание сдержал, и теперь, с удовольствием ведёт приготовления к нашему прилёту, прекрасно зная, что это и его праздник.

Звание казачьего генерала можно получить двумя путями — либо решением Казачьего Круга, либо его может лично присвоить Император России.

Так как Рюмин мне уже прилично задолжал, то вопрос с ним я решил одним телефонным звонком. Быть Нечипорюку казачьим генералом.

Заодно я у государя и пару казачьих полков выпросил себе на контракт. Задачи-то у нас с Рюминым по Монголии общие, так что нефиг жаться. С него казаки, с меня их оплата. Всё по-честному.

Ещё один полк генералу Нечипорюку придёт из Харбина, и он стоит двух, а то и пяти обычных. Конников там почти что нет, зато есть маги, бронетехника, самоходки и их сочетания.

К примеру, те же пять штатных маготехнических БРДМов на полк, в каждом из которых находится архимаг, мощный накопитель и куча артефактов, способствующих тому, чтобы за пару минут превратить огромные площади в лунный пейзаж, лишённый признаков жизни. Такие БРДМы, на минуточку, жуткая сила, уступающая лишь устрашающей огневой мощи шагохода.

Но шагоходы для Монголии — это уже перебор. Нет тут для них достойных противников. Их стоит выставлять против регулярной армии, а никак не против орды конников, вооружённых даже хуже, чем когда-то войска кочевников за Волгой.

Так что, генерал Нечипорюк, с тремя полками и приданными ему туменами кочевников обустроится в Улан-Баторе теперь надолго.

С дружинами нойонов Великий Хан за год-другой и сам расправится, когда поймёт, что столица в безопасности, а там придёт время политики.

Вопросы большой политики начнутся с построением новых отношений, в основном с Китаем. Индия пока на втором плане.

У Китая имеются давние, исторически сформированные отношения с Монголией, когда они серьёзно вкладывались в экономику этой страны, чтобы монополизировать производство РЗЭ*.

*Редкоземельные металлы — группа химических элементов, включающая в себя скандий, иттрий, лантан и ещё четырнадцать элементов лантаноидной группы. Вопреки своему названию, эти металлы не такие редкие и, например, встречаются гораздо чаще, чем золото. Они щедро разбросаны по всему миру, как на земной поверхности, так и в недрах океанов. Проблема в том, что концентрация нужных элементов в залежах может быть рассеянной и нерентабельной для промышленной добычи.

Рудный пояс редкозёмов проходит не только по Китаю, но и по Монголии. Организовать их добычу сразу и вдруг не выйдет — это удовольствие не из дешёвых. Кроме того, никакая экология в местах их добычи даже не предусматривается. Там останутся лишь глубокие котлованы, наполненные зелёноватой водой, что вряд ли понравиться местным чабанам.

При всей сложности добычи без редкоземельных металлов не работает девяносто процентов всех тех вещей, которые использовали наши предки на пике своего развития. РЗЭ применяли в радиоэлектронике, атомной технике, машиностроении, металлургии. Их использовали в качестве катализаторов в химической и нефтяной промышленности. Без этих металлов прогресс человечества был бы невозможен.

Месторождения лантаноидов встречаются не очень часто, но обычно они бывают с небольшой концентрацией элементов или неполным набором самих редкозёмов.

Томтор тому в пример. Там не найти полного букета тех витаминов промышленности, какими, по факту, являются редкоземельные элементы. Как любому живому организму бывают нужны граммы, а то и микрограммы витаминов, так и развивающейся промышленности нужны редкие элементы во всём их разнообразии. От этого никуда не деться.

Томтор хорош! Это трудно не признать. Он даёт столько ниобия, сколько во всём остальном мире не производится, и это огромный плюс. Благодаря ниобиевым суперконденсаторам мы наращиваем выпуск гибридных автомашин на АМО, в третий раз увеличивая производственные площади. Опять чуть ли не вдвое. Но машин всё равно не хватает. Особым спросом пользуются самые недорогие модели, на которые покупатели выстраиваются в очередь, но именно самые дешёвые автомобили и приносят автозаводу основную массу прибыли.

Аристократы к продукции АМО относятся с пренебрежением. Их интересуют автомобили Руссо-Балт и Чайки. Большие, блестящие и дорогие. С бензиновыми двигателями в восемь, а то и в двенадцать цилиндров. С эксклюзивной отделкой салона и большим количеством хромированных деталей снаружи.

И пусть мне уже дважды, словно бы нехотя, предлагали купить достаточно приличные пакеты акций Руссо-Балта, но я никуда не тороплюсь. По данным моих аналитиков производство дорогих машин не приносит особых прибылей владельцам этого автозавода, и более того, иногда оно становится убыточным.

Да, я понимаю, что до полезных ископаемых Монголии у нас очень не скоро руки дотянутся. Это дела очень далёкого будущего. Настолько далёкого, что сейчас даже говорить всерьёз ни о какой монгольской промышленности не стоит.

Безусловно пока радует только одно — Улан-Батор. Огромный город, даже по меркам России. Сейчас здесь проживает больше полутора миллионов жителей, а по некоторым оценкам, даже больше двух миллионов, особенно если брать в расчёт пригороды, раскинувшиеся на десятки километров.

Люди для меня — ценнейший ресурс. В большей степени это связано с несовершенством нынешних станков. Они малопроизводительны. Наши сталелитейные комбинаты уперлись в потолок спроса. Мы готовы давать больше стали, причём очень значительно больше, раза в полтора, но её не успевают обрабатывать.

Пока серьёзно выручают рельсы и трубы. Тоннаж стали на них идёт значительный и спрос на эту продукцию есть всегда. Так что пока у нашей Сталелитейной Империи в приоритете не пути увеличения количества стали, а её неглубокая переработка в готовые товары. Сюда неплохо вписались и грузовые вагоны, и колёсные пары для железной дороги. Ещё хорошо уходит арматура. Особенно большим спросом она пользуется на рынках Кореи и Японии.

А вот производство метизов — это пока не наше.

Для него требуется много станков и много рабочих. Заодно, и большие мощности по электричеству. Например, вырабатываемые на электростанции, потребляющей бурый уголь, которого в Монголии очень и очень много.

И, пока мне кажется, что я знаю, чем население в Улан-Баторе занять. Трудоёмкой, но довольно компактной продукцией. Теми же гвоздями, шурупами, гайками с болтами и стальными тросами.

И вот тут уже можно говорить об экономическом интересе.

Светкина аналитическая группа, обсудив и прикинув размещение первой промзоны в Монголии, довольно уверенно ткнула мне на левый берег реки Селенга, чуть ниже города Сухэ-Батор. Там, после слияния двух крупных рек достаточно водных ресурсов и можно замутить небольшое водохранилище, с не очень большим потенциалом для гидроэлектростанции, но достаточным объёмом воды для станции на угле. И в то же время, все транспортные пути получаются вполне себе удобными. Вплоть до того, что уголь можно будет доставлять с места его добычи баржами, что очень дёшево. До Улан-батора, с его трудовыми ресурсами выходит чуть больше ста километров, а Сухэ-Батор, тоже довольно крупный город, вообще километрах в трёх — четырёх получается. Никакие рабочие посёлки не придётся строить.

С меня потребуются всего лишь три составляющих: — электричество, помещения и сталь.

Остальное сделают арендаторы, которым я буду продавать созданные условия. У предков это называлось — франшиза. Вычитал я про такой вид бизнеса не так давно, и обдумав, согласился с мыслью, что продажа франшиз — дело стоящее. Вот только у меня во франшизах будут не забегаловки и небольшие магазины, а производственные цеха, вполне возможно, уже оборудованные под конкретную продукцию.

Не зайдут эти предложения монголам, так найдутся желающие в России. Поставят себе те же гвоздильные полуавтоматы, привезут с собой пару-тройку мастеров из русских, а разнорабочих из местных жителей наберут. И это правильно. Если монголы не хотят думать головой, то пусть руками работают. Хотя, может и китайцы раньше русских подсуетятся. Говорят их в Улан-Баторе тысяч пятьдесят проживает.

Пока мы все, вся моя Семья, ещё только учимся.

Та же Аю на полном серьёзе слушает наши со Светкой разговоры, наверняка примеряя их каждый раз к Японии.

После того, как у нас взлетел проект по снабжению Токио электричеством, финансируемый государственной казной, авторитет Императрицы Аюко у японцев поднялся до небес.

Проект вышел не самый простой. Нам пришлось обуздать довольно сложный Источник Силы, найденный в районе Сетогая, и поставив там три турбины, протянуть высоковольтную линию электропередач, длиной больше двадцати километров, до Токио.

Зато теперь в самом большом городе Японии нет больше проблем с освещением улиц и домов.

С мощностями, достаточными на электрообогрев домов мы пока не сподобились. Все дома ограничены по подводимой к ним мощности, но лиха беда начало.

Мэрия Токио готова носить мою Аюко на руках. Им разрешили продавать электроэнергию магазинам на световую рекламу, и брать за это тариф в четыре раза больше, чем для освещения улиц, расходуя получаемую разницу на благоустройство города. Никогда бы не подумал, что любовь японцев к световой рекламе может приносить столько денег. Хотя, может быть они и специально заказывают себе огромные вывески, зная, что цена за их обслуживание пойдёт всем жителям города на пользу. Этакая благотворительность по-японски. Причём, наглядная. У кого вывеска больше и светит ярче, тот и есть самый большой патриот города.

Короче — у них это работает.

Покупатели текут рекой туда, где ярче.

Мэрия хлопает в ладоши.

Мастерские по изготовлению световой рекламы задыхаются, не успевая выполнять всё новые и новые заказы.

Мы же с Аю скромно продаём электроэнергию, полученную с халявного Источника Силы.

Должен отметить — не самое плохое капиталовложение. Года за полтора — два отобьётся полностью, а там мы и вторую очередь построим, уже на шесть турбин.

Если разобраться, то процесс электрификации бесконечен. Более того, он вовсе не линейная характеристика, связанная с ростом жителей. Тут скорее всего, надо руководствоваться принципом — чем дальше, тем больше, и это будет правильно.

— Муж мой, — обратилась ко мне Аю, которую я, по её просьбе, взял с собой вместе с Дарьей для полёта в Улан-Батор, — А кто-нибудь из нас умеет разговаривать на монгольском?

— Нечипорюк должен был научиться с ними говорить, — не моргнув глазом, твёрдо ответил я сомневающейся жене, — Он здесь уже около месяца отирается.

— Он такой способный?

— Скорее всего, это им некуда было деваться...

Глава 5

Свои загребущие лапы в государственную казну мечтают запустить все.

В этом смысле я белая ворона.

Нет, не то, чтобы мы со Светланой отказывались от государственных заказов, если таковые вдруг сваливались на голову, да и то только оттого, что никто другой их бы не смог осуществить, но и по целому ряду других причин.

Тришкин кафтан на пятьдесят тулупов не разделишь, а у меня уже столько своего накопилось, что мне элементарно невыгодно наживаться за государственный счёт Российской Империи. Своё развивать куда как перспективней и прибыльней.

Если рассматривать государственную казну Японии и России, то Япония безусловно проиграет, и вовсе другой результат получается, если подсчитать совокупный доход от всех моих активов, которыми я имею право распоряжаться. Понятно, что зачастую распоряжаться ими настолько же условно и свободно, как и наш государь Рюмин, но за последние три года эти цифры у нас с ним стали вполне сопоставимы.

Люди, далёкие от управления финансами в столь крупных масштабах, может мне и не поверят, да что там говорить, если я сам себе не поверил, когда тупо взял и сложил доходные части бюджета Японии, Маньчжурии, Сталелитейной компании, Сахалина, Курильских островов, своих банков, фабрик, заводов и земель.

Мне как-то раз, поутру, попросту захотелось сравнить, насколько благополучно я на фоне Российской Империи выгляжу, оттого я и взял в руки калькулятор. Потом пересчитал всё ещё раз, а когда намахнул грамм сто коньяка, от переизбытка впечатлений, то и на третий раз полез проверять цифры, всё ещё надеясь, что я где-то ошибся с порядком чисел.

Ни фига я не ошибся!

Вот это я закабанел!

Я и так и этак крутил сводную таблицу в " Экономической газете", в цифрах показывающую результаты прошлого года для России по многим показателям, но в итоге докопался до той причины, по которой я преуспеваю. Моя рентабельность почти в два с половиной — три раза выше, чем в среднем по Империи. Да, это та самая прибыль на каждый рубль произведённого национального продукта.

Это маленькое открытие всё расставило на свои места. Россия всё ещё остаётся аграрной страной. По крайней мере на земле трудится больше семидесяти процентов её трудоспособного населения.

У меня этот показатель неуклонно уменьшается. Если бы не Япония с Маньчжурией, то я бы и двенадцати процентов крестьян не набрал, а так их сорок восемь. Зато половина моего населения работает на заводах, фабриках или хотя бы трудится в каких-то артелях, а то и вовсе в кустарных мастерских.

Нет, я не спорю, что сельское хозяйство, даже в климатических условиях России, может быть прибыльным делом, но для этого кому-то в него нужно хорошо вложиться. Максимально механизировать труд, соблюдать культуру агротехники, сократить потери при хранении. И даже три этих первых шага, которые мне на собственных землях пришлось пройти, уже требуют изрядных капиталовложений. Да, они и прибыль изрядную приносят, но потом.

А тем временем промышленная революция шагает по всему миру семимильными шагами.

Благо, в большинстве случаев вообще ничего не требуется изобретать. Достаточно попытаться качественно воспроизвести изделия предков.

Удачно получается скопировать далеко не всё. На что-то попросту не хватает знаний, материалов, нужных станков , обеспечивающих высокую точность обработки, а то и тех комплектующих, которых, к примеру, к любому автомобилю требуется даже не сотни, а тысячи. Вроде бы, простейшие вещи — стёкла, фары, сиденья, дверные замки и так далее. А где их взять?

На сборочные цеха АМО сейчас работают не меньше двух сотен разных производств. Они поставляют кучу комплектующих, на которых через каждую вторую позицию можно смело писать: — "доработать напильником".

Попервоначалу, я ужаснулся тому количеству алмазного инструмента, которое у меня запросили автомобилестроители. Но несколько раз посетив завод, вынужден был признать, что алмазный инструмент постоянно востребован.

На АМО постоянно что-то подгоняют, выводя в размер, и если смотреть на сборочный цех боковым зрением, то можно подумать, что ты попал на новогоднюю ёлку, причём именно в тот момент, когда многие десятки гостей по команде мажордома зажгли бенгальские огни.

В сборочном цеху постоянно искры летят, от работы режущего и шлифующего инструмента. Напильником не напильником, но множество деталей прямо на конвейере подгоняется в размер, чтобы те же сидения хотя бы двигались по салазкам взад-вперёд, а стёкла опускались и поднимались, и не только они одни.

Пока что только кузова, двигатели и колёса с дисками идут в строгих допусках, и то лишь только потому, что это наша продукция и все виды контроля, включая инструментальный, у нас поставлены на очень высоком уровне.

Впрочем, для АМО я готовлю сюрприз.

Мои умки умудрились научиться снимать с накопителей Силы электричество практически напрямую. В детали лучше не вникать, там десятки терминов и условностей, которые далеко не каждый преподаватель с их факультета знает.

По факту — это не меньший прорыв в области техномагии, чем тот, что когда-то у нас произошёл с теплопарами, способными переводить избыточное тепло в Силу.

— На какую моментальную мощность можно рассчитывать, если её перевести в понятные электрические единицы? — задал я свой первый вопрос, когда гордая собой техномагическая братия показала мне "нечто".

"Нечто" выглядело, как довольно толстая плита, размером со столешницу канцелярского стола. Другими словами имела габариты примерно сто двадцать на шестьдесят, и сантиметров пятнадцать — двадцать в высоту. Так-то, здоровенная дура, благо, что довольно плоская. Тяжёлая. Весит почти что центнер.

— На двадцать киловатт в час можно смело рассчитывать, если не желательно допускать деградации пластин и их напыления в течении ближайших пяти лет. В режиме форсажа можно снимать и тридцать киловатт, но тогда срок жизни батареи уменьшится раза в два. Понятно, что сразу и вдруг она не умрёт, как минимум, год ещё протянет, но уже заметно теряя в ёмкости.

— Стоимость? — выразительно поднял я бровь, уже давно овладев этим искусством.

— Мы использовали смешанный набор пластин из сапфирового и кварцевого стекла. Алмазное напыление, толщиной в десять микрон, оно в каждой секции набора пластин применено лишь на финальной пластине. Четыре набора пластин, по восемь в каждом. Плюс керамика, энерговоды, изоляция и сам корпус. Пока получается дорого, но даже и так, в далеко не серийном варианте, мы в полторы тысячи рублей уложимся.

Техномаги, они все немножко не от мира сего.

Вот честно говорю, как по мне, так все они слегка пристукнутые. Может, их в детстве няня головой об стену била или на пол роняла часто?

Передо мной настоящие генералы и губернаторы порой трепещут и лицо теряют, а этим техномагам хоть бы хны. Скалятся, словно не целый князь перед ними, а обычный местечковый начальник.

Сидят вчетвером, докладывают так себе, так ещё по ходу доклада и спорить умудряются, внося свои коррективы и мнения о характеристиках изделия.

А Усольцев, собака— самка, их шеф и лидер, уселся в сторонке и обои рассматривает, словно он ко мне в кабинет в первый раз попал и никогда в жизни их не видел. Нет бы ему гаркнуть на свою молодёжь и к порядку их призвать, но вот нет же.

Так. А если отбросить в сторону всё то, что скрывается флёром наших с ним разговоров о будущем техномагии, и о магии в целом, то может эти парни и имеют право?

Я в том смысле, что у нас есть Одарённые.

Всякие разные.

Чаще всего это дворяне и аристократы из Кланов. Именно они всегда были наиболее заметны, когда раньше речь заходила о магах и магии. Я немного переломил ситуацию, этак, слегка через колено. Жёстко, но что поделать. Теперь у нас в Империи имеется своя Академия архимагов, с абсолютно оригинальной концепцией их получения. Или, может, правильней будет сказать — с концепцией производства архимагов.

Но это уже не ко мне. Я такое первым сказать пока не готов.

И пусть церковь когда-то давным-давно и далеко не сразу признала, что Дар магов от Бога, но техномаги — это совершенно иной подход к Дару.

Я бы сказал, они — чуть мимо Бога идут, но, понятное дело, вслух я такие вещи опять же говорить никогда не стану.

Если предположить, что Дар Одарённым при их рождении попадает в голову, то у меня нет приличного названия тому месту, через какое пролезают техномаги, присоседившись своими артефактами к магии, способной неприятно удивлять самых выдающихся магов из аристократии.

Хорошо, что мои измышления, какими бы они извращёнными не выглядели, этих парней ни разу не волнуют. Они своё дело делают, и стоит признать — очень даже не плохо.

Вот это их "нечто" вполне себе культурно называется — "Техномагический аккумулятор 240К". По их мнению, из самого названия следует, что из него можно будет получать двенадцать часов подряд по двадцать киловатт электроэнергии в час.

А это — УПС-С!!

Тем более, что зарядить его до семидесяти процентов можно будет минут за десять — пятнадцать, а для полной, стопроцентной зарядки, потребуется чуть больше сорока минут.

После их доклада, я для начала всем парням выписал стартовую премию в десять тысяч рублей, предупредив, что это только начало, но если они мне подтвердят свои, пока что ничем не доказанные результаты на мелкосерийном производстве, а потом и в промышленных масштабах, то пусть ждут куда как больший порядок суммы премий и прочих знаков внимания. И можете мне поверить, если докажут, то каждый из них и сто тысяч рублей на свой счёт получит.

И лишь потом, когда они вышли, я уставился на Усольцева.

— Ну, что опять? — недовольно спросил я у шефа техномагов.

Должен признаться, что наш прошлый с ним разговор, примерно на такую же тему, закончился строительством то ли студенческого кампуса, то ли коттеджного посёлка, где круто переплелись фантазии архитектора и юного поколения техномагов Усольцева. Теперь этот пригород моего прежде тихого городка Бережково в народе называют — Остров Анархии. По слухам, там всегда шумно, а фейерверки в огромных количествах взлетают практически каждый вечер.

— Это же техномагическая революция, — заявил мне он, — Ребят нужно поощрить.

— Нет проблем, — изобразил я радость, — У меня есть медальки и даже ордена. Хочешь, японские, а есть и харбинские. Ко всему прочему они ещё и артефакты.

— Наверное ты забыл, что мои парни их и делают, когда практику проходят, — всё так же скучно произнёс техномаг, — И то, чем ты там у себя людей награждаешь, у них не вызовет ничего, кроме смеха. Скажу проще — ребята считают твои награды артефактами первого поколения, а у них сейчас в моде третье, а то и вовсе четвёртое поколение, где все характеристики в разы круче.

— Угу, — многозначительно отозвался я, чтобы взять паузу, и хотя бы наскоро прикинуть, что и как можно было бы добавить к моим наградным артефактам. Признаюсь — особо не преуспел. Чисто теоретически — всего понемножку. И выглядит не сложно, и по деньгам особо не бьёт, если у тебя под рукой есть все необходимые станки и ингредиенты, — А что мы им можем предложить? — с присущей князьям ловкостью, переложил я решение задачи на того, кто её задал.

Инициатива частенько имеет самого инициатора.

Сам не знаю, откуда вдруг фраза всплыла, но ситуацию она описывает верно.

— Насколько мне известно, молодёжь у меня разделилась на две группы: — одни хотят в Японию, желательно туда, где потеплей и ананасы растут, а другие согласны на Харбин, про который нынче вся золотая молодёжь мечтает, — выдал мне Усольцев.

— Опять что-то строить, — пригорюнился было я, но осознав перспективы, резко отогнал от себя дурные мысли, — А и построим! Заодно и твоих техномагов языкам обучим. Вот сам увидишь — года не пройдёт, как они у меня на японском и маньчжурском научатся говорить. Может пока ещё не все из них понимают, что быть им там мессиями. В том смысле, что продвигать в этих странах техномагию придётся именно им.

— Я бы тоже куда-нибудь съездил. Желательно с женой и детьми. Уже лет десять в отпуске не был, — осторожно заметил Усольцев, косясь на меня краем взгляда.

— Дорогой ты мой человек! Хочешь, имение в Крыму тебе куплю, а то и вовсе бери мой личный маголёт, но нет, лучше дирижабль, поскольку он безопасней, и вали со всей своей семьёй на Окинаву. Там лето круглый год, если по нашим меркам рассуждать, а уж прав и полномочий я тебе выдам столько, что замучаешься их применять... Собственно, одного вида моего дирижабля всем будет достаточно, чтобы там все прониклись твоей незабываемой персоной. На руках будут носить. Что тебя, что всю твою семью. Обещаю, — от всей души пообещал я очень даже приличный отдых своему гению техномагии, который в очередной раз подсунул мне под нос крайне сладкую конфету.

Ну, а как?

Мне хватило месяца, прежде чем я, определив нужные направления и вскинув под них техзадачи, получил три вполне достойных отзыва.

Ковровский мотоциклетный завод предложил мне выпуск малотоннажных мотороллеров, взяв за основу ещё советский грузовой мотороллер "Муравей", но увеличив его грузоподъёмность в полтора раза, а две японские фирмы готовы были выпускать городское такси. Причём, тоже в трёхколёсном варианте. Одна предлагала вариант на два пассажира, а вторая — на четыре.

Отгадайте, какой вариант я выбрал...

Конечно же оба два.

Чисто технологически для меня разницы нет, какие именно трёхколёсники надо будут выпускаться для Японии. Разница в цене будущих средств передвижения, понятное дело будет, но не столь критичная, как предполагают заказчики.

Пятиместный трицикл, если в чём и проиграет своему более короткому, трёхместному собрату, так только что в динамике, скорости хода и манёвренности. Зато по всей Японии, Маньчжурии, а там, глядишь, и в Корее, вскоре забегают юркие трициклы, не портящие воздух и каждый день приносящие мне прибыль. Заряжаться-то все они будут на только моих зарядных станциях.

Как-то так само собой вышло, что я это дело -— продажу магоэнергии, монополизировал. В первую очередь, исходя из патентов и разработанных нами стандартов, которыми далеко не всем разрешено пользоваться.

Вроде бы — какое простое дело — коннектор. Угу, этакая штуковина, вроде электрического гнезда "папа — мама". Вот только все мои соединительные переходы, относящиеся к зарядным станциям, давно уже запатентованы и их использование запрещено без разрешения производителя, разработавшего эти стандарты, то есть, меня, а если точней, то моих предприятий.

Говоря попросту, в тот же трицикл, для его подзарядки, чужую систему энерговодов вряд ли удастся всунуть, без серьёзных рисков и рукоблудства. У нас и геометрия соединения и сечение энерговодов довольно точно рассчитаны, там ни убавить не добавить, так что кустарные поделки скорее всего потерпят неудачу, при попытках соединения. Опять же, очень скоро техномаги мне обещают сразу парочку систем определения "свой — чужой". Их ставить будем чуть позже, чтобы окончательно отбить интерес у тех, кто желает обойти мои патенты и франшизы.

Ну, это я про другие страны говорю, там, в принципе, у меня всё довольно ровно и понятно, а вот в России ещё существует один Клан и парочка Родов, желающих заскочить на подножку поезда, который давно уехал.

Так-то не один я был наделён умением производить накопители Силы.

Были и другие, просто в какой-то момент времени, наши семейные накопители стали лучшими и именно они оказались востребованы для гвардейского полка пилотов МБК, которым руководил лично Император.

Вот такая вот случайность приключилась. К ней ещё и добавилось то, что я смог поддержать наш престиж надёжных поставщиков, а потом и вовсе его поднять.

Зато наши конкуренты занимались в то время всем, чем угодно, но никак не проблемами улучшения накопителей своей конструкции.

Чисто по-человечески я их прекрасно понимаю. Нашему Роду Бережковых была дана льгота — выплачивать в казну не деньгами и процентами от дохода, а накопителями для гвардейских МБК.

Честно говоря — льготой я бы это дело вряд ли назвал, если исходить из тех экономических показателей, к примеру, из той же прибыли, которую мой Дед мог бы получать со своих земель.

Как-то не бьют у меня цифры...

Да, драгметаллы ему от казны поставляли, но...

И вот тут начинается ОНО — очень жирное НО!

Если посмотреть на те цены, по которым тот же купец Липатов продавал ту малую часть накопителей, которую Дед умудрялся произвести сверх имперского задания, то как-то некрасиво выходит. Деньгами наш Род с казной смог бы расплатиться намного проще, потеряв всего лишь третью — четвёртую доходов от накопителей, проданных через Липатова, но при этом у нас остались бы все те, которые были произведены для гвардейских МБК!

Я сейчас рассуждаю в том смысле, что имперская льгота — она вовсе не льгота, а скорее всего тягло, чуть ли не под край возможностей, и очень хочу разобраться в этом деле.

Я-то, понятно, с этим тогда справился. Всё сделал и сдал вовремя, вообще ничего такого не заподозрив.

А вот сейчас, когда я и сам слегка заматерел, и в состоянии всякие интересности под нужным углом рассматривать, у меня очень даже забавные вопросы начинают возникать.

Например, кому, когда и по какому поводу потребовалось мой Род загнать под эти самые "льготы"?

Мне бы фамилию желательно узнать, и чин...

Глава 6

Как выяснилось, вопрос с монгольскими невестами просто одними невестами не обошёлся.

Ибо не положено. К каждой невесте, кроме приданого, полагается целый штат служанок и подруг, ну, или как мне более понятно перевели, кого-то типа фрейлин, а не совсем уж чтобы подруг.

Великий Хан, который, к слову оказался вполне себе приличным мужиком, и после затянувшейся дегустации австралийских коньяков, вообще предложил мне увеличить женское сопровождение невест до двух дюжин на каждую отдельно взятую принцессу.

Но не сразу вдруг, а примерно через полгода — год, а пока к невестам всего по дюжине сопровождающих будет приложено, причём шесть из них — это как раз те самые фрейлины, причём самого разного возраста.

Из-за витиеватого изложения, а потом и не слишком удачного перевода, я не сразу понял роль этих "фрейлин".

Оказалось — это обычные наложницы и "походные жёны", которые будут замещать моим сыновьям их жену, когда она, по каким-то причинам, не сможет сама исполнять свои обязанности. Допустим, как сейчас, по молодости лет. Пока невесты подрастают, мои парни без женской ласки не останутся.

Парочка "фрейлин" подобрана примерно их возраста, а то и чуть постарше, но в комплекте прилагаются и те, что помладше, а то и вовсе, которые "на вырост". Когда придёт их время, они будут готовы подхватить эстафету, уже хорошо владея русским языком и имея понятие о соответствующем этикете.

— Откуда Великий Хан планирует взять ещё дюжину девушек к первоначально обещанной дюжине? — задал я вопрос, а сам кивнул Нечипорюку, чтобы наливал.

Он у нас сегодня за виночерпия, а заодно и за третьего собутыльника.

Ну, не вдвоём же нам дегустировать коньяки. Это против русских традиций.

Разлив коньяка Нечипорюку можно смело доверять. Мы с ханом уже изрядно тёпленькие сидим, а у этого только рожа покраснела, но рюмки он как наполнял, так и наполняет с точностью до миллиметра. На что и я, и хан, взираем весьма благосклонно. При такой точности разлития сразу понятно, что ни у кого нет цели споить друг друга, да и разговоры мы ведём, далёкие от политики и финансов. Можно сказать, чисто семейные. Кулуарные.

— Детей поверженных нойнов надо будет куда-то пристраивать, — нацепил хан на вилку аппетитный кусок баранины, которой мы сегодня частенько закусываем коньяк, — У нас так принято.

Нет, на столе всего полно, но хан предпочитает баранину, изредка прихватывая ломтик — другой твёрдого овечьего сыра. Так что, мы тоже стараемся соответствовать.

Зато есть её с вилкой — это уже встречный реверанс в нашу сторону.

В Монголии баранину принято есть руками, и признаюсь, я даже потренировался разок перед вылетом.

Должен отметить — есть руками жирную баранину в парадном княжеском кителе не стоит. Слишком дорогое удовольствие получается. Никаких кителей не напасёшься.

Бараний жир имеет свойство стекать по рукам, а китель, ввиду особенностей его построения и вышивки, вовсе не предназначен для стирки в горячей воде, без которой этот жир не отмыть. Так что вилка и нож — это просто спасение и весьма предусмотрительный жест со стороны хана.

Покатав коньяк на языке, который мы сегодня, кстати, не пьём, а всего лишь дегустируем, к примеру, вот только что четвёртую бутылку откупорили, причём, каждый раз новую, ранее не опробованной марки, я нацепил себе кусок ещё скворчащего мяса, которое нам неустанно обновляют, принося его на горячих толстых керамических блюдах, чтобы баранина остывала как можно медленней, а там наконец-то смог правильно сформулировать свой вопрос.

— Великий Хан настолько доверяет детям поверженных им нойонов, что считает возможным включение их дочерей в свиты принцесс? А если какая-то из них решит отомстить?

— У монгольских девушек другое воспитание. С малых лет они знают, что каждую из них, когда они вырастут, отдадут в другой Род, и уже он будет для них главным, а не их родители. Кроме того, Монголии будут нужны девушки, прошедшие обучение в свите принцесс, — загадочно закончил хан свою фразу, но моего отклика на неё так он и не дождался.

Понимая, что осознавать монгольскую мудрость мне нужно было после первой бутылки, а никак не к началу четвёртой, я благоразумно сумел оставить все свои вопросы и мнения "на потом".

Мой хадак принят, как и остальные подарки. Сват, в лице Нечипорюка, преподнёс родителям невест хадак и подарки, в том числе и коллекцию австралийских коньяков, в весьма изрядном их количестве. Если что — речь идёт о пятидесяти ящиках, в каждом из которых была дюжина раритетных бутылок. А раз мы их сейчас "дегустируем", то дело всяко на лад пошло.

— Юрты когда будете строить и где? — не дождавшись от меня ответа, спросил хан, задумчиво качая в руке бокал с коньяком.

— А надо? — поднял я в ответ свой бокал.

— Вообще-то, положено. Но опять же на стойбище, рядом с юртой отца.

— Нечипорюк, что скажешь? — нашёлся я с выбором ответа.

— Можно два ангара захерачить на том месте, где мы грузовые дирижабли выгружали. Потом штатные причальные мачты для грузовых дирижаблей поставим — и у нас почти готовое лётное поле выйдет, — на голубом глазу тут же выдал новоиспечённый казачий генерал готовый план, явно с прицелом на будущее.

— Ой, красава! Целую кучу вопросов за мой счёт решил! — хохотнул я, пребывая в добром расположении духа, — Так тому и быть. Пусть ставят ангары. Заодно скажи, чтобы их белой краской сверху покрасили. Будет монголам большая белая железная юрта, внутри которой и выпить и закусить сразу всем можно будет и сколько душа пожелает. Это ли не чудо! Пусть на всю жизнь нашу свадьбу запомнят!

Технологию строительства бескаркасных ангаров я уже давно беззастенчиво позаимствовал у предков.

Уникальная вещь! Я часами готов смотреть, как небольшая бригада, с минимальным комплектом оборудования, творит чудеса безо всякой магии и при минимуме расходов, оборудования и материалов.

Положа руку на сердце — строительство бескаркасников, особенно в их двухслойном варианте, когда в качестве утеплителя работает слой воздуха, толщиной сантиметров в тридцать — сорок, расположенный между листами внешнего и внутреннего корпуса — это революция в строительном деле. По крайней мере для производственных помещений и складов. Строится всё быстро и очень недорого. Затрат на ремонт почти лет десять — двенадцать никаких не требует. Теплоизоляция в разы лучше, чем у кирпичных стен такой же толщины, оттого и расходы на отопление в разы меньше или на охлаждение, если дело на юге происходит.

Так что, я не сомневаюсь, что через месяц — другой на площадке, найденной Нечипорюком, появятся два стандартных авиационных ангара, привычных своими размерами и конструкцией взгляду любого лётчика. Другими словами — монструозных по размерам и заметных издалека.

Неплохая такая альтернатива юрте получится, когдазайдя внутрь ангара сразу пара сотен гостей обнаружат, что их там уже ждут угощения, а вина и коньяки наливают всем желающим по первому требованию. Впору второй ангар сразу же начинать строить, чтобы было куда потом вытаскивать и складывать штабелями монголов, впервые столкнувшихся с понятием — "всё включено".

** ** **

Утром с бомбардировщика мне скинули почту. Тут и письма, отсортированные секретариатом, и свежие столичные газеты с журналами, причём, в двойном, а то и в тройном экземплярах.

Ну, а как. Пора двору Великого Хана приобщаться к российской жизни. Что меня приятно удивило, так это то, что многие столичные газеты были вчерашние. Их вчера вечером маголётом доставили в Харбин, а сегодня утром они уже оказались в Улан-Баторе.

Свежие новости — это далеко не самая маловажная часть жизни. Раньше в столицу Монголии русские газеты если и попадали, то как минимум месячной давности. Так что хан должен оценить даже по этому, вроде бы, незначительному моменту, насколько интересней становится его жизнь. Заодно я вместе с газетами и целую кипу женских журналов ему переправил.

Жена у хана — дама современная. Она сама пробует в Улан-Баторе издавать женский журнал, так что я не сомневаюсь, что переданные мной женские журналы будут изучены, как ей самой, так и всей её свитой, от корки до корки, причём не по разу и очень пристрастно. Надеюсь, дальше и она сама, и её окружение, в этот процесс втянутся. Тогда у нас будет больше сторонников при монгольском дворе.

Говорят, что дети от представителей разных рас иногда удивляют всех своей необычностью и красотой. Не знаю, насколько в нашем случае дочери шанхайской принцессы и монгольского хана подпадают под определение метисов, но то, что девочки хороши, даже я оценил.

Обе такие няшки, что когда их видишь, глаза разбегаются даже у меня, когда пытаюсь их сравнивать. Что уж тут про сыновей говорить. У них один лишь восторг и слюни, но мои парни держатся. Ведут себя очень достойно и на полном серьёзе ухаживают за своими невестами во время их не слишком частых и кратковременных прогулок.

Так-то, пару раз им прогуляться удалось. И дай Бог, если минут по десять — пятнадцать. А если учесть, что за каждой парочкой шла целая орава сопровождающих...

Короче, ту часть моего разговора с ханом, а именно, про роль "фрейлин" в свите невест, я моим парням очень скоро расскажу. А там юные сердца сами найдут возможность, как и кому из свиты "отомстить" за излишнее бдение, тем более, что монгольские "фрейлины" к этому вполне готовы.

Я хоть и со стороны наблюдал за их выгулом, но знаете, нравы и манеры в Монголии те ещё, куда им до русских сложностей. Стоит заметить, у них тут всё у них на лицах написано.

"Фрейлины", те, что из старших, хоть они и на любителя, но вполне себе мужским представлениям о прекрасном соответствуют и глазки, пусть и узенькие, но строить умеют.

Моим сыновьям только позавидовать можно. Монголочки от аристократии весьма хороши. Мне лично такая благодать во времена моей юности с неба не падала. До всего приходилось доходить своим умом и стараниями.

Не поверите, но слеза на глаз набегает от сожаления, что не было у меня в юности вот таких "фрейлин".

Обидно, под самое "не могу". Что же мне-то так не свезло в своё время...

** ** **

При разборе писем я не смог устоять. Первым вскрыл то, где ожидал увидеть информацию про трициклы, и не прогадал ни разу. И пусть мои мечты суровая правда жизни изрядно потрепала, но результат, тем не менее есть.

Если говорить коротко — то вышло всё, как всегда. Ибо нет в жизни совершенства и идеала. Производители трициклов взбеленились и потребовали вдвое снизить цены на наши маготехнические аккумуляторы. Именно они получились самой дорогой частью этих средств передвижения, ко всему тому, обладающими избыточным энергетическим потенциалом. Ну, это по их мнению.

В итоге мои умки — техномаги подумали — покумекали, а потом предложили производителям трициклов эконом — версию аккумулятора. Всего лишь за четыреста рублей. Да, техномагическая аккумуляторная батарея стала в два раза легче, гораздо дешевле, но и емкость у неё почти что вдвое упала. Зато производителей трициклов такое решение полностью устроило. Они сильно переживали, что их новые изделия окажутся невостребованными именно из-за цены. И причём, во главеусвоих рассуждений они отчего-то постоянно ставили крестьянскую телегу с лошадью, как основного конкурента их новому товару.

Забавный кунштюк. Как по мне, так чисто выдуманная ловкая проделка, ибо нельзя сравнивать несопоставимое. По приличной дороге грузовой трицикл сможет увезти полтонны груза со скоростью в пятьдесят километров в час. Покажите мне ту лошадь — конкурента? Как ни печально такое говорить, но средняя крестьянская лошадка, которая тащит за собой телегу с грузом в центнер — полтора, быстрее пяти километров в час долго не побежит. А часа через три — четыре и вовсе потребует отдыха, кормёжки и водопоя.

Впрочем, не моё это дело — ломать сложившиеся стереотипы мышления. Год — другой, и всё само собой встанет на свои места.

Заодно в письме был намёк на то, что у российских предприятий имеются очень серьёзные проблемы с изготовлением шин нужного размера, но тут уж я взбычал.

Конечно же здорово, когда во главе какого-то направления появляется руководитель такого уровня, как я. Он одной отмашкой руки может отдать команду на постройку очередного заводика, и тот довольно быстро начнёт штамповать нужные резинотехнические изделия.

Но вот беда — Алена не так давно провела довольно масштабное исследование по всем предприятиям нашей Семьи и аналитики в один голос сошлись на том, что у нас переизбыток нецелевых активов. И это наш минус.

Да, промышленность и не только она одна, уже подошли к тому уровню, когда далеко не всё можно и стоит производить внутри себя, ведя этакое натуральное хозяйство. Нынче практически невозможно что-то приличное и сложное изготовить, рассчитывая только на своё внутреннее производство. За что не схватись, везде нужна интеграция и массовое производство, иначе все идеи останутся на уровне экспериментов и мелких серий, а их окончательная цена останется заоблачной.

Так что идею с шинным заводиком я отверг, но коротенькое письмо в Касимов всё-таки написал. Есть у меня там один знакомый. Именно ему я когда-то доверил выступить пионером в деле широкомасштабного нашествия местных каучуконосов, а говоря попросту — тех самых казахских одуванчиков, из которых нынче Россия получает девяносто процентов натурального каучука. В своём письме я сразу оговорил, что моё мнение ни в коем случае не является приказом или даже пожеланием, а всего лишь носит рекомендательный характер. Я посоветовал, в плане развития нашего с ним завода, рассмотреть выпуск шин для трициклов. И то лишь в том случае, если это возможно и не нарушает никаких его производственных планов.

Касимовский завод РТИ пока работает в двух ипостасях. Основной продукцией у него идёт техническая прорезиненная ткань трёх её разновидностей, используемая в качестве оболочки для дирижаблей разных типов, а вторым направлением служат обычные товары для населения — те же плащи, резиновые сапоги и калоши. Не так давно был ещё один интересный заказ, уже от армии — двадцать тысяч ковриков, трёхслойных, из вспененных слоёв резины, позволяющих солдату переночевать в самых неподходящих условиях и не сильно страдать от долгого сидения в сырых окопах.

Понятное дело, что когда я увидел такой коврик воочию, то заказ сам собой увеличился ещё на десять тысяч экземпляров. Половина сразу же ушла на склады моей ЧВК, а вторые пять тысяч я поровну разделил между армиями Японии и Маньчжурии.

И тут ларчик просто открывается — не боевые потери армии во время затяжных военных действий не очень сильно отличаются от боевых. В том плане, что количество больных от тех же простудных заболеваний может в холодное время года оказаться примерно таким же, как и количество раненых. И если, в большинстве случаев, в регулярной армии на такой факт внимания обращают мало, то у меня нет. Каждый обученный боец ЧВК — это специалист, а то и мастер. Цена коврика, и цена их здоровья — вещи несопоставимые. Надо будет, я по три коврика для каждого из них заведу, прекрасно понимая, насколько мне это выгодней.

Вот такие, вроде бы мелочи бытия...

И я сейчас не только о ковриках и шинах, а вообще. Скажем так, об общечеловеческих ценностях.

** ** **

Впрочем, всё это мелочи.

Как оказалось...

На следующее утро к нам прилетела Ляо, и не одна. Её сопровождал грузовой дирижабль, на котором к нам притащили шагоход Дарьи.

Нет, Дашку я прекрасно понимаю, у пары наших с ней сыновей помолвка происходит, а как же тут без мамы обойтись. Ну, мама — это одно, а шагоход...

Впрочем, пока мы с ханом ехали до лётной площадки, от одного из патрульных дирижаблей поступило сообщение, что он видит около тысячи всадников километрах в семидесяти западнее Улан-Батора.

— Они мои! — тут же ультимативно заявила Дарья, оказавшись очень не вовремя не в том месте и в не совсем нужное время.

А именно, стоило нам только прибыть на поле и застать там разгрузку её шагохода.

— Что собирается сделать твоя жена? — поинтересовался хан.

— Похоже, пойти и разогнать их всех. И поверь мне, горе тому, кто из них не успеет убежать, — ответил я ему на полном серьёзе.

— Одна женщина против тысячи воинов?

— Вот на это мы и посмотрим, — указал я рукой в сторону своего личного дирижабля, приглашая хана на просмотр зрелища.

Нет, ну а как вы хотели? Я же не могу жену одну отправить на подвиги, хоть и понимаю головой, что чисто теоретически с ней ничего не должно случиться.

Естественно, я её с неба подстрахую. В конце концов, я сам по себе целой армии стою. Это я к тому, что у меня в дирижабле Сбруя стоит, в которую я обязательно вкуюсь, как только Дашка начнёт войска нойна гонять по степи.

— У нас жёны ведут себя скромней, — заметил хан, поднимаясь вслед за мной в гондолу дирижабля, вместе с переводчиком.

— Увы мне, — сделал я вид, что крайне сожалею по поводу того, какая хану достанется родственница после свадеб моих сыновей с его дочками.

Сватья в шагоходе — это вам вовсе не будущая свекровь в квадрате!

Тут всё на порядок серьёзней!

Случись что — она весь Улан-Батор вдоль и поперёк переедет, но своего добьётся.

Глава 7

Утро у казацкого сотника задалось. Только было на разминку вышел, а тут вдруг радостное известие.

— Аким Филиппович! К нам "Сахалин" бежит! — услышал он спозаранку доклад караульного.

— Добре. Марфа, ты что-то из товаров заказывала? — крикнул сотник в открытую дверь дома.

— Крупы с мукой по три пуда, сахара полпуда, ткань и мыло со всякими мелочами, — появилась было на крыльце жена, вытирая руки передником, но почти тут же метнулась обратно в дом, где заголосил ребёнок, а скоро и второй голосок к нему присоединился.

Аким Филиппович залихватски крутанул ус, слушая рёв своей проснувшейся двойни, мальчика и девочки, которые поутру обычно на редкость настойчиво требовали их покормить.

Свезло ему с женой, да ещё и Бог двух деток им дал. Глядишь, не последних.

— Фёдор, запрягай кобылу. Поедем на пристань. Надо проследить, чтобы руду и травы отгрузили, как положено, по регламенту, да и припасы для заставы заберём, — крикнул он вышедшему из казармы казаку, который выскочил из дверей, едва услышав крик караульного, — И поторапливайся, капитан у "Сахалина" лихой, швартоваться долго не станет.

Сам он, тем временем, приложил козырьком ладонь ко лбу, чтобы солнце не мешало рассмотреть манёвры корабля, подходящего к причалам на приличной скорости.

Капитан и владелец этого необычного торгово-посыльного судна — сын известного сахалинского купца — помора, Юрий Мамонтов. Сам он не говорит, откуда про водоразгонные техномагические трубы узнал, но на его корабле нет ни двигателей, ни винтов. Вместо них четыре трубы техномагические стоят. Они забирают в себя воду через щели — жабры, что расположены в носовой части судна, и с большой скоростью выталкивают воду за корму. Говорят, на ходовых испытаниях, при половинной загрузке балластом, "Сахалин" тридцать четыре узла показал. Понятное дело, что на обычных перевозках торговец с такой скоростью не ходит, выбирая экономичный режим в двадцать один — двадцать два узла. Но каково! Не каждый военный корабль за ним угонится.

Как уж Юра Мамонтов к князю Бережкову с чертежами своего судна прорвался, один Бог ведает. Но помог ему князь, сам заинтересовавшись необычным проектом юного помора. Техномагов под его проект выделил, чтобы они свою механику просчитали. Сорта стали для разгонных труб и корпуса какие-то особые сварили, по его команде, а там и полутора лет не прошло, как "Сахалин" на воду спустили. И ведь бегает судно, да так шустро, что другие купцы на него с завистью посматривают. Пока их пароходики со скоростью в восемь — десять узлов от порта в порт телепаются, "Сахалин" уже дважды, а то и трижды обернуться успевает. Оттого и самые интересные грузы, с доплатой за срочность доставки, всегда ему достаются.

Но даже не это самое интересное.

Уже не первый раз Аким Филиппович замечает на борту "Сахалина" то одну, то другую парочку старичков, при виде которых его почему-то так и подмывает вытянуться во фрунт и честь отдать.

Моряки с "Сахалина" утверждают, что это обычные географы с ними постоянно ходят, изучая течения и климат, но у служивого казака глаз намётан, и уж штатского штафирку от человека военного, да ещё и в высоких званиях, которые сотник нутром чует, он уж как-нибудь да отличит.

Сдаётся, далеко не простые люди конструкцией корабля заинтересовались, раз взялись его столь серьёзно изучать.

Оно и правильно.

Дело-то новое, насквозь незнакомое. Это с винтами и паровыми машинами всё понятно, а тут нет ни тех, ни других. А ну, как при шторме разгонные трубы начнут воздух глотать и корабль хода лишится. Или ещё какая напасть, про которую не вдруг и помыслишь, с таким корабликом случится. Всё изучить надо досконально, прежде, чем флоту рекомендации выдавать.

Впрочем, эти мысли казацкий сотник при себе держит. Раз хотят бывшие генералы и контр-адмиралы, чтобы их за простых географов считали, то кто он такой, чтобы их инкогнито раскрывать. Его дело выглядеть молодцевато и с лёгкой придурью на лице, а тем временем службу блюсти, как положено, и за порядком на острове следить, как его князь сам на сам попросил.

К тому же, князю служить оказалось выгодней, чем у него раньше было, да и жизнь на Итурупе, чего уж скрывать, перестала быть скучной.

Геологи с горнорабочими на своём рении изрядную деньгу заколачивают. Хоть и опасна она — работа на фумарольных полях кратера, но заработки там такие, что не каждый рыбак в путину столько заработать может. Опять же, и у рыбаков свои опасности имеются. Ещё ни одной путины не было, чтобы кто-то да не погиб.

Короче, прииск рения хлопот время от времени доставляет.

Мужикам непривычно большие деньги ляжку жгут, и им хочется их на что-то немедленно потратить. Хотя бы кутнуть от души.

Фантазии у них, как правило, просты и незатейливы. Сначала выпить, а потом — по бабам.

И вот тут-то у них случается первый облом. Выпивки на острове нет никакой, кроме пива. И пусть все приисковые контракт подписывали, где отказ от спиртного идёт отдельным пунктом, но забывают они об этом быстро. Впрочем, на пиво никто внимания не обращает. Два заведения при посёлке работают. Сиди в любом и до десяти вечера пей, сколько влезет. Но на вынос не наливают. Запрещено. А много ли пива за два с половиной— три часа выпьешь, если ты после работы приехал? Тем более пиво только с семи часов вечера продавать начинают.

Понятное дело, что русского человека ограничениями и пунктами в контракте не остановишь. То и дело приходиться казакам изымать самодельные самогонные аппараты, а то и вовсе контрабанду отлавливать.

Казалось бы, при чём тут казаки? А кому ещё князь может доверить следить за порядком на его острове? Штат служивых на заставе под такое дело увеличили, хоть опасность со стороны Японии вроде бы и отпала.

Но теперь на острове людно. Одних только японок чуть ли не под две сотни в сезон проживает. Плантации у них тут большие разбиты. В основном травы лекарственные выращивают и перерабатывают. Оттого в летний сезон баб на острове с избытком, а вот на зимовку уже немногие из них остаются. В основном только те, у которых среди местных дружок постоянный завёлся и хоть как-то, но обустроил своей пассии гнёздышко, где ей перезимовать можно без хлопот и тягот. Самые смекалистые и богатые селяне уже по паре доходных домов выстроили, где сдают небольшие комнаты по такому случаю. Зимой они редко когда пустуют.

Вроде бы и мелочь, а посёлок у них уже втрое разросся, по сравнению с тем, каким он до княжеского правления был.

Опять же прииск. Там целый городок теперь, со своим клубом и двумя магазинами. Два раза в неделю кино показывают и танцы по субботам устраивают.

Но это всё дела привычные.

А сейчас корабль надо встретить.

Сноровисто облачившись в форму, казак вскочил на Воронка, уже осёдланного ординарцем, и поспешая, погнал вороного рысью в сторону причалов. Где-то вслед за ним загремела телега, на которой привезут на заставу продукты, а там и дежурный наряд вдогонку за ним бросился.

Усмехнувшись, сотник только головой покачал. Молодые, что с них взять. Им лишь бы лихость свою показать, погарцевав на горячих конях перед сельскими красотками.

То ли дело он. Издалека видно, что человек по службе торопится, но вовсе не так заполошно, как эта молодёжь. Опять же, форма на нём сидит, как влитая, ордена и медали надраены, сапоги начищены так, что в них, как в зеркало можно смотреться.

И хоть парочка из его наград к артефактам относятся, но вовсе не за ордена Аким Филиппович князю признателен и предан, а за обычный человеческий знак внимания. Прислал как-то раз князь его Марфе с оказией браслет. И вовсе не простой, как оказалось. Лечебный. Сколько лет они с женой про детишек мечтали, но никак не получалось, а тут стоило браслет ей надеть, и на тебе! Месяца не прошло, как понесла. От уж чудо, так чудо!

Вот и думай теперь — то ли господу Богу молиться надо, то ли князю верней верного служить. Хотя, одно другому не мешает, опять же, за ним, казаком, не заржавеет. Верой и правдой отслужит сотник и за внимание княжеское, и за звание своё, и за новую жизнь островную.

Весело стало жить на Итурупе. Иные на материке, узнай они, как тут хорошо живётся теперь, так и обзавидуются.

Смахнув с лица неподобающую случаю улыбку, казак легко спрыгнул с коня, и пошёл раздавать своим служивым обычные указания, пусть и одни и те же, что он раздаёт каждый раз при встрече корабля. Потому что положено так. Служба есть служба.

** ** **

Пятнадцатое февраля 220 года от Начала. Новая Зеландия. Веллингтон. Дискуссионный зал здания новозеландского Парламента на набережной Лэмбтон.

— Kia ora, — обратился с обычным новозеландским приветствием, пришедшим ещё со времён маори, премьер-министр к своим коллегам, собравшимся сегодня по его приглашению, — Я хотел бы подвести итоги прошедшего года, а заодно и поговорить о будущем нашей страны. Как все вы уже знаете, последние полгода мы прожили довольно спокойно, чего никак нельзя сказать про первую половину прошедшего года, где наши потери в людях и животных составили рекордную цифру. Тем не менее, с приходом русских наёмников и их японских коллег, ситуацию удалось выправить и если уж не совсем избежать потерь, то по крайней мере свести их на тот минимум, который ни в коей мере уже не угрожает нашей экономике. Скажу проще — за последние три месяца мы потеряли порядка тридцати пяти человек и двадцать три коровы. Подчеркну. Всего двадцать три! За три месяца! Согласитесь — это земля и небо по сравнению с тем, что было раньше.

— Нам этот успех достался не бесплатно, — прозвучал ответ из зала.

— Я бы не стал создавшееся положение однозначно трактовать именно таким образом, — дополнил свои слова оратор весьма любопытным жестом, очертив кистью руки этакую хитрую фигуру, похожую на овал, — У нас перестал пропадать скот, а приплод, уже вот-вот готовый дать молоко, составит примерно те же самые пять — семь процентов, которые у нас уходят на оплату наёмников. Как вы помните, мы оплачиваем их услуги сухим молоком. Думаю, очень скоро можно будет вполне справедливо сказать, что мы перестали бояться жить, ничего особенно при этом не потеряв.

— Но мы им платим!

— Без них мы потеряли бы намного больше.

— Всё именно так и обстоит, как вы оба только что сказали, — одной фразой примирил опытный оратор авторов двух выкриков из зала, — Мы платим, и нам это выгодно. Всё было бы гораздо хуже, если бы поголовье нашего скота катастрофически падало, а торговые пути оказались отрезаны.

— Отчего нам не договориться с наёмниками, чтобы они совершили рейд на Меланезию? С их артиллерией разнести в хлам все судёнышки дикарей и их причалы — плёвое дело, — довольно громко пробурчал плюгавый старикан, сидящий в первом ряду.

— Браво, мистер Пиринг, вы, как всегда, зрите в корень проблемы! — очень ловко вывернул оратор скептическое замечание старика в свою пользу, — Конечно же об этом у нас состоялись переговоры. Но тут русский князь буквально ткнул нас лицом в лужу. Как многим из вас известно, князь Бережков является мужем сразу двух Императриц, родственником русского Императора, близким другом, а то и родственником кайзера Германии и, по последним сведениям вот-вот породнится с Великим Ханом Монголии. Беспричинные военные действия подчинённой ему армии против Меланезии создадут прецедент, за который, вполне возможно, придётся расплачиваться какой-то из стран, интересы которых он так или иначе представляет. Да, представьте себе, на них вот так же беспричинно могут напасть, поставив его самого в пример. Кроме того, у князя хорошие отношения с Индией, а как вы знаете, больше половины жителей Меланезии — это выходцы из Индии и Пакистана. Другими словами, без политического обоснования, причём, весьма серьёзного и объективного, князь никаких решительных действий против другого суверенного государства предпринимать не согласен. Даже за очень большие деньги.

— И что вы предлагаете? Наверняка ведь у вас есть готовые идеи, раз вы нас здесь сегодня собрали?

— Договор Вайтанги, — весомо уронил оратор в зал.

— Соглашение между Британией и племенами маори, вошедшее в историю, как договор Вайтанги?

— Но Британии давно нет...

Собственно, на этом выкрики с мест закончились и зал погрузился в тишину.

Все задумались.

Председательствующий никого не торопил. Он и сам не вдруг принял эту идею, когда один из советников предложил ему её использовать.

— И как лично вы себе это представляете? — наконец пробурчал первым всё тот же старик с первого ряда.

— А я не стал бы ничего менять в договоре, кроме преимущественного права отчуждения земель, и оставил бы договор в редакции маори, а не в его английской версии, — словно нехотя заметил премьер — министр.

— О как! Так это был чуть ли не основной интерес Британии. Вы думаете, князь на такое согласится?

Вопрос вопросов. Ошибки в переводах с языка на язык всегда были, есть, и будут.

Так произошло и с договором Вайтанги.

Текст на языке маори гласил, что местные племена согласны на пребывание британцев на острове при условии постоянной защиты от лица Британской империи, но английская копия соглашения трактовала это условие иначе: маори переходят в абсолютное подчинение в обмен на гарантии безопасности со стороны Британии. Получалось, что фактически договор Вайтанги превращал остров в британскую колонию.

— Думаю, да, если отдельным соглашением мы подтвердим существующие отношения с наёмниками, скажем, на ближайшие пятнадцать лет. Срок довольно большой, так что у нас будет возможность попытаться организовать свои силы самообороны и оценить их по достоинству. Если с ними всё получится, то от услуг наёмников мы потом откажемся, а если нет, то согласимся на дальнейшее продление контракта.

— Почему пятнадцать лет, а не пять, ну, или хотя бы десять?

— Мистер Пиринг, если вы возьмётесь и организуете нам за пять лет силы самообороны, вполне сопоставимые с нынешней эффективностью наёмников, то клянусь вам, что я буду первым, кто заявит, что вы достойны высочайших наград страны и права быть увековеченным на стеле национальных героев, — изобразил премьер традиционный жест клятвы, положив правую руку на сердце, и подняв левую вверх, с открытой ладонью.

— Где я, по-вашему, должен буду достать ту же технику, корабли и найти тех, кто обучит их использованию? Нет, я пас, — приподнялся было старик, но потом плюхнулся обратно в кресло, вызвав в зале лёгкие смешки и улыбки.

— Ещё есть желающие заняться силами самообороны? — насмешливо поинтересовался председатель собрания.

— Пожалуй, я мог бы попробовать, — поднял руку, обозначая себя крепкий мужчина с седыми висками, — Но не за пять лет, а скажем, за десять. У меня четыре сына. Двоих я могу отправить на обучение военному делу. Одного во флот, а второго в сухопутную армию. Когда они вернутся, мы получим хотя бы понимание того, что этот вопрос потребует.

— Хм, а ведь это мысль! Пожалуй, и я одного сына смогу выделить, — откликнулся ещё один из присутствующих, сидящий недалеко от него, — Он с детства морем бредит.

Премьер понятливо хмыкнул. Дело, в общем-то, житейское. Земли дробить никто не хочет. Четыре сына — это явный перебор. Оставить на земле старшего наследника, и для подстраховки, его брата, а двух младших отправить служить, с весьма неплохими перспективами роста — это хороший выход, чтобы избежать склок в семье.

— Отчего-то я так и думал, что желающие найдутся, — мысленно поставил премьер плюсик своему советнику, так как эту мысль первым озвучил он, — И хоть сейчас мы собрались совсем по иному поводу, а именно — обдумать и не спеша обсудить возможность заключения нового договора Вайтанги, но тем не менее, я надеюсь, что министр финансов нас услышал. Надеюсь, он внесёт в ближайшее время свои предложения по началу формирования полноценных сил самообороны, обсудив это с собранным им либо комитетом, либо комиссией, где будут присутствовать представители всех заинтересованных министерств.

— Можете не сомневаться. Сделаем, — чопорно кивнул ему главный финансист, изображая из себя строгость и неподкупность, — Но позволю себе напомнить присутствующим, что бюджет на текущий финансовый год уже утверждён.

— И что, вообще никаких денег нельзя найти? — ехидно поинтересовался мистер Пиринг, давненько недолюбливающий министра финансов за его высокомерие, превышающее его собственное.

— Отчего же нельзя, — пожал плечами министр финансов, впрочем, даже не обернувшись в сторону старика, — У всех заинтересованных в этом вопросе министерств и ведомств предусмотрены весьма приличные средства по статье: Представительские расходы. Раз молодые люди будут представлять интересы наших будущих сил самообороны, то министерство финансов не сочтёт эти расходы на их обучение каким-либо нарушением или непредусмотренными тратами из этих статей. Напомню, что наше министерство всегда с пониманием относится к приоритетам в интересах страны.

Премьер— министр с трудом сдержал улыбку, успев заметить кислые рожи нескольких своих коллег, возглавляющих те самые "заинтересованные министерства и ведомства".

Они теперь за договор проголосуют лишь из одной надежды, что с силами самообороны что-то, да не сложится.

Наверняка, многие из них уже в уме распределили эти деньги, сообразно своим личным интересам и пристрастиям, а тут вдруг — на тебе... Делиться придётся!

Впрочем, не один он понял то, что было сказано между строк. Кое у кого в зале также мелькнули злорадные ухмылки.

— Джентльмены, я ни в коем случае не хочу торопить вас с вопросом, ради которого мы сегодня здесь собрались. Сейчас я предлагаю устроить кофе-брейк, скажем, на полчаса, чтобы вы могли спокойно обменяться своими мыслями с коллегами. А потом мы перейдём к прениям и голосованию. Возражения есть? Возражений нет. Объявляю перерыв на тридцать минут.

На перерыв премьер-министр пошёл со спокойной душой.

Пока всё идёт, согласно подготовленному ими сценарию, и даже лучше.

А настолько глубоко заглянуть в душу каждому, чтобы узнать его личные побудительные мотивы — это из области фантастики.

Нет, понятное дело, что есть довольно простые причины: — кому сына на службу пристроить, кому за погибших родственников отомстить, а некоторым и вовсе — хоть трава не расти, но чтобы у них в укладе их размеренной жизни ничего особо не поменялось. Не любит Новая Зеландия потрясений.

Вот только своих-то земляков он рано или поздно, но просчитает.

Понять бы до конца, в чём же заключаются интересы русского князя...

Вот ведь вопрос так вопрос. Когда-нибудь он наверное сможет сам себе на него ответить. Скорее всего...

Глава 8

— Муж мой, — привычное уже обращение Аю заставило оторвать меня взгляд от планшета, где я просматривал последние новости, — У меня к тебе серьёзный разговор.

Я обвожу взглядом зал в нашем Харбинском дворце, ещё не совсем понимая, что в этот раз пошло не так.

Ага, во-первых, в зале и Дарья и Алёнка присутствуют, а разговор начала Аю. Это уже не норма.

Обычно мои старшие жёны застрельщицами выступают, а Аю тихонечко в сторонке сидит, а тут — на тебе!

— Я тебя внимательно слушаю, — киваю я жене, делая вид, что ничего не понял и не заметил.

Вовсе не просто так она сегодня первую скрипку играет.

— За последние годы в Российской Империи стало рождаться очень много Одарённых, — выкладывает мне очевидный факт японская Императрица, — И это плохо. Больше двухсот пятидесяти "сверхплановых" за последние пять лет. Когда у соседней страны возникает превосходство в силе, то и отношения между странами начинают меняться, — очень мягко доносит до меня Аю свою претензию.

И я уже почти готов был с ней поспорить, но отчего-то вдруг резко затормозил, словно сам себя за стоп-кран дёрнул. Совсем недалеко от нас сидит Дарья с Алёнкой и Ляо, и все делают вид, что они тут случайно оказались, и как бы в беседе не участвуют. А впрочем, нет.

— ... — резко дёрнулась Дашка, но смолчала, явно давая мне понять, чтобы я не увиливал от разговора.

О! Как бы не так. Я скорее поверю в то, что такое начало разговора было не раз отрепетировано, чем в неожиданную активность от Аю. А значит женский комитет нашей Семьи решил донести до меня что-то важное, возможно из того, что я сам не заметил или упустил.

— Видишь ли, какое дело, лет пять — семь назад Россия озаботилась восстановлением магического генофонда. Эксперимент оказался весьма успешным. Практически уже сейчас ясно, что больше, чем восемьдесят процентов родившихся деток в недалёком будущем станут магами. Возможно, очень могучими. Япония может и не устоять, если вдруг на её территорию придут десятки боевых звёзд и прокатятся по ней с севера на юг, — продолжила Аю.

Я открыл было рот, чтобы возразить, а потом его захлопнул.

Так-то да. Никто из нас не вечен и не бессмертен.

В том числе и я, и Семья Императора Рюмина. Это при нас никаких изменений в политике не предвидится.

Гаранты-то мы гаранты, но лишь до тех пор, пока живы и при власти.

— За последние десять — пятнадцать лет Семья Российского Императора благополучно пережила не меньше пяти покушений и заговоров, — начал было я.

— Восьми, — с места поправила меня Алёнка, — И то, если не считать те, которые князь Обдорин подавил в зародыше.

— ... — отреагировала Дашка, пронзая меня взглядом.

— Да понял я, понял, — примирительно поднял я руки, не желая никому портить вечер сложными и долгими беседами, — Практические предложения есть?

— Мы этот метод тоже опробовали и у нас есть положительный результат, — всё так же, с виду, вполне бесстрастно, продолжила излагать Аю, и если бы не яркий свет люстры, то может, я бы и не заметил тех мелких бисеринок пота у неё на лбу, свидетельствующих о том, что этот разговор ей даётся нелегко, — И у меня, и у Ляо сейчас набралось не меньше тридцати Одарённых, ещё с десятком — другим пока не всё понятно, ну, и не меньше дюжины девушек разродятся в самое ближайшее время.

Если кто-нибудь никогда не видел, как хлопает ртом карп или сазан, только что вытащенный из воды, то советую посмотреть. Вот один в один, как я сейчас...

Я рот этак раза три открыл и закрыл, прежде, чем смог сдержать себя и заняться дыхательной гимнастикой, а именно, пару раз глубоко вздохнул и выдохнул, закрыв глаза.

Чтобы объяснить причину, начинать нужно издалека. Допустим, лет с семи — восьми назад.

Насколько я помню, примерно в то время я впервые в нашей семейной жизни ознакомился с резино-техническими изделиями, обещающими безопасный секс.

Начало положила Дарья, заявившая, что ей беременность сейчас вовсе не ко времени, а там и Алёнка отметилась, и даже изредка моя пара азиатских жён робко протягивали мне резинку, в самом начале нашего уединения.

Как-то я особого значения этим фактам не придавал. С детьми у нас в Семье полный порядок, на днях двадцатого ждём, от нашей целительницы, к тому же, я всегда считал, что жёны у меня имеют право на личную жизнь. И пусть княжеские детки своим мамкам доставляют мизер неудобств, так как при них всегда имеются кормилицы и няньки, но каждый ребёнок для женщины — это суровое испытание. Рожать тяжело, как и вынашивать. Я это понимаю. Видел, как нелегко приходилось каждой из жён.

Так-то, надо бы мне было за вопросом образования потомства тщательней следить. Но нет. Признаюсь, я в этот процесс, с такой точки зрения, никогда особо не вникал, оттого и на резинки не повёлся.

Да, я не мог не заметить, что они потом загадочным образом куда-то быстро пропадают, пока я хожу в душ, но отчего-то мне казалось, что это в порядке вещей. Нечто, вроде правил гигиены.

А вот нет. Все мои миллионы живчиков, попавшие в резиновый плен, видимо тут же замораживались, причём вовсе не в холодильнике, а в специальной камере, с очень низкой температурой.

То-то я никак не мог понять, для чего у нас в штатном расписании дворца появились две высокооплачиваемые медсестры, которых никогда нигде не увидишь. Оказывается, вон оно что. Только теперь я понимаю, что они специалистки по содержимому тех самых резинок, и попросту, получив мой биологический материал, готовят его для хранения и дальнейшего использования.

Наверное жёны могли предположить, что я мог начать скандал или ещё какие-то разборки. Типа — без меня меня женили, или ещё что-нибудь в этом роде. А зачем?

Нынче у нас нет крепостного права. Вот там было всё жёстко и жестоко. Как с правами крепостных женщин, так и с их детьми.

Да, в те времена даже у нашего великого поэта — Александра Сергеевича Пушкина, бегало по двору несколько арапчат, случайно прижитых, а на дочери своего управляющего, Ольге Калашниковой, он едва было не женился, прожив с ней в сожительстве больше полутора лет, но потом наш известный поэт удачно выдал её замуж за дворянина, вручив перед свадьбой ей вольную грамоту, а Ольга ещё и деньги с него потом тянула не один год.

От ведь... Количество арапчат от этого только лишь увеличилось.

Во времена крепостного права многие помещики не считали детей, рождённых от крепостных девок, за людей.

А зачем оно нужно, если их не одна дюжина по двору бегает.

Редко, кого из них могли признать бастардом, и начать воспитывать, как своего приёмыша или воспитанницу. Обычно так везло лишь детям явной фаворитки, а не тем, кому барин походя подол задрал. Детей часто продавали, сдавали в аренду на роль прислуги, а то и вовсе использовали, как подросших дворовых девок, которых и сами пользовали, вразумляя их к послушанию розгами на лавке в псарне, и под гостей не стесняясь подкладывали, зная, что и соседи им таких же девочек предложат, когда они у них в гостях окажутся. А то и поменяться кем-то из дворовых девок предложат, прекрасно понимая, что это всё же их же дочери, а так вроде и греха поменьше выходит.

Ну, и помещичьи театры, а по сути, гаремы из крепостных. Очень модная штука по тем временам. Фактически, ничем не прикрытые публичные дома для избранных, так как после представления знатные гости могли с любым из труппы продолжить "знакомство".

Особая мода у самых заядлых театралов была на греческую — римскую культуру. Они от купидонов и херувимов млели. Этаких пухлых голеньких детишек разного пола и возраста, подвешенных за верёвки над сценой, с привязанными крылышками за их спиной и подобием позолоченного лука в руках. Такое зрелище считалось особым шиком и изыском для эстетов, и редко какой спектакль или балет на античную тему не был украшен купидонами.

Стоит заметить, что высокопоставленные театральные ценители были весьма влиятельны в те времена. Далеко не каждый, даже очень богатый помещик, мог себе позволить организовать театр и сделать так, чтобы он был в должной мере оказался оценен. Зато те, кто выделился, пользовались такой защитой и протекцией, со стороны "ценителей" и "театралов", что могли потом творить всё, что им в голову взбредёт. И творили.

Во, времена были! Рабство отдыхает!

Не готов сказать, что в Маньчжурии, а то и вовсе , в Японии, такого отношения к женщинам и детям нынче совсем нет.

Как известно — спрос определяет предложение.

Мне тут докладывали на днях, что в Харбине появились заведения, где под утро устраивают шоу с малолетками, но пока там никто не пойман с поличным. Ничего, один чёрт их найдут, и уж тогда я устрою показательный суд. Мало никому не покажется.

А что касается Японии. Ну, там всё сложно, как всегда.

Нет, без всяких лишних эманаций и прикрас — блин, я не понимаю японцев, и очень часто!

Что ещё им надо? Я обеспечил им бесперебойные поставки австралятины ( до сих пор ржу над этим названием), у них теперь завались молокопродуктов, произведённых из сухого новозеландского молока, по моей команде им завезли тридцать пять тысяч тонн сапропеля, что должно им аукнуться полуторакратными, а то и двукратными урожаями в ближайшие годы на всех государственных полях.

Чем Япония меня привлекает — баб у них до хрена, раза в два, а то и в три больше, чем мужиков, и эти женщины не особо выёживаются.

Понятное дело, что японские крестьянки — это вам не Аю.

У них и морда лица в полтора раза шире, и глаза в два раза уже, и фигура не очень.

Ну, это я про чистокровных японок из числа крестьянок. Страшненькие они, если разобраться.

Зато их хафу* вызывают у меня один лишь восторг. Посетил я тут, разумеется абсолютно случайно, один такой конкурс, даже наградив там кое-кого призами. Честно сказать, я сначала готов был поставить на наши корни, но увидев японо-ирландку был весьма впечатлён, да и рыженькая одна мне понравилась, там Таиланд плюс Япония. Короче, есть япошкам, в какую сторону развиваться в плане красоты и отказа от вырождения. Надо только придумать, под каким видом мне эту информацию подать, чтобы меня жёны ни в чём таком не заподозрили. В красивой стране и люди должны быть красивыми.

* Хафу — японское определение, обозначающее людей полуяпонского происхождения, то есть имеющих одного родителя неяпонца.

А с магами, тут даже думать нечего. Они Японии и Маньчжурии однозначно нужны.

— От меня какая-то помощь требуется? — отмер я от своих размышлений, утащивших меня в дальнюю даль.

— ... — взгляд Дарьи дал понять, что вопрос я задал дурацкий, но резинки теперь станут появляться чаще.

— Нет, мы сами справляемся. Создали что-то вроде пансионата на нашей земле в Саппоро и будущие мамочки, когда срок подходит, переезжают туда под наблюдение врачей. Учителя у нас тоже есть, но лучше бы из России специалистов привезти. Тех, которые умеют с Одарёнными подростками работать. Мы пока этого делать не стали, так как вообще не собирались предавать свои планы гласности. А что ты думаешь по этому поводу? Как русский Император воспримет новость о том, что мы тоже увеличиваем количество магов в своих странах? — нервно потеребила в своих руках Аю изящный веер.

— Хм, если я Рюмину об этом сам скажу, то думаю, отреагирует правильно, но вот если кто со стороны расскажет, да ещё подаст это под определённым углом зрения, то отношения у нас могут слегка испортиться, — вполне обоснованно заметил я, припоминая коварство и злой язык той же княгини Юсуповой, — И, кстати, я хоть и небольшой специалист в генетике, но если вы делаете ставку на одного лишь меня, то сильно ошибаетесь. Просто подумайте, а где потом ваши Одарённые должны будут искать себе пару? Это России я был нужен на какой-то момент, как знамя и универсальный донор. Если вы заметили, то последние лет пять, а то и больше, все прекрасно и без меня обходятся.

— Что значит — универсальный донор. Я не поняла, — пожаловалась вслух Ляо, глядя даже не на меня, а на Дарью с Алёной.

— Видишь ли, моя Семья за последние три, а то и четыре поколения ни с кем из знатных Родов ни разу не пересекалась. Пока мы не дошли мыслью до банка спермы, то особое значение имело и состояние моего здоровья. Отчего-то все остальные архимаги на тот момент были весьма старенькие. Даже если бы кто из них и согласился встретиться с девушкой, то вот её это свидание ни разу бы не порадовало, — я убедился, что все жёны меня крайне внимательно слушают, и продолжил, — Но сейчас у нас полно молодёжи, и этот момент вам стоит особо учесть. Причём, обращаю ваше внимание на то, что у нас и в Маньчжурии, и в Японии постоянно находится не меньше двух боевых звёзд на дежурстве. Парни там молодые. Дай им абонемент в бордель, так они ещё за него и приплатят, если им скидку хорошую пообещать. Так что не реже трёх раз в неделю у вас будет необходимый биологический материал, и должен заметить, в более, чем достаточном количестве. Причём, если какие-то девушки согласятся в момент прихода архимагов изображать из себя гейш, то и оплодотворение можно провести естественным путём.

— У тебя в боевых звёздах и девушки есть, — наконец-то подала голос Дашка.

— Молодец! Очень хорошее замечание. Раз ты об этом подумала, то тебе мы и поручим узнать у наших профессоров, что можно на нынешнем уровне развития медицины исполнить в плане искусственного оплодотворения на донорской яйцеклетке. В том смысле, что ни девушки — архимаги будут вынашивать плод, акто-то другой. С них только материал, — уточнил я на всякий случай, так как лишних архимагов у меня пока нет, — Как мне кажется, шансы на получение мага высокого ранга станут заметно выше, если в донорах у нас выступит не один, а сразу два архимага. То есть — юноша и девушка. Точней — их донорский материал.

— Допустим, с парнями понятно, а как с девушками к столь скользкому вопросу подойти, — покрутила Алёнка в воздухе соломинкой, вытащенной из коктейля.

— Э-э, вы у меня об этом спрашиваете? Если что, я мужчина. Откуда мне знать все тонкости ваших заморочек? Я бы им деньги предложил, ну, или ещё что-то существенное. Например, какой-нибудь специальный орден, дающий определённые льготы. Так что тут всё на ваше усмотрение, но сначала узнайте у медиков, есть ли у нас такая возможность.

К себе в кабинет я поднимался с гордо поднятой головой. Какой я молодец! Как красиво всё разрулил, и сам не при делах. Мастерство, едрыжкин корень!

— Смотри-ка ты, нам его к следующим шагам даже подталкивать не пришлось, сам всё рассказал, — неслышно, почти без звука, похлопала Алёнка в ладоши, как только наверху раздался звук закрывшейся двери кабинета.

— А что я вам говорила? — обвела Дашка взглядом всех собравшихся жён, — Главное создать правильную атмосферу и не дать ему свинтить куда-нибудь, пока вопрос не будет решён. Кстати, телефоны включайте, вдруг там кто-то в это время до него дозванивался.

К телефонным розеткам метнулась Ляо, очень быстро и сноровисто втыкая в них предусмотрительно вытащенные вилки.

В особняке тут же затрезвонили два телефона, причём звонок одного из них доносился откуда-то сверху.

— А вот тут мы не доработали, и сейчас наш заговор раскроют, — совсем как муж, почесала Дарья затылок.

— Что будем делать?

— У нас баня натоплена. Предлагаю там отсидеться.

— Так её для Олега и топили...

— Ну и что! Он заходит, а там мы вчетвером, и все голые. Ему сразу не до разговоров будет.

— Должно сработать...

— Точно сработает! Бежим!

— Кстати, а резинки у кого-нибудь с собой есть? — вдруг остановилась Дарья.

— Олег же объяснил, что лучше теперь у других брать.

— Да у меня дни сейчас опасные, как бы не залететь. Он же меня первую потащит.

— Тебе давно уже пора, а то скоро сыновья свадьбы сыграют, а там и оглянуться не успеешь, как бабушкой станешь.

— Ах ты, Ну, погоди...

— Догони сначала, — засмеялась Алёнка, глядя, как Дашка путается в подоле длинного платья.

Радовалась она недолго, Дарья, подхватив подол, резко добавила в скорости...

Глядя на всё это непотребство, две азиатские Императрицы лишь головами синхронно покачали, степенно семеня, как у них принято ходить приличным женщинам.

Муж ворвался в баню минут через десять, потратив большую часть времени на их поиски в особняке.

Дашку в тот день ничего не спасло.

Залетела...

Глава 9

Делегация у новозеландцев подобралась внушительная. Человек под двадцать мужиков в возрасте, одетых весьма прилично, хотя и без особых украшений и перстней. Отчего-то в Новой Зеландии золотые украшения не пользуются популярностью. Впрочем, Бог с ними, пусть живут, как хотят. Мы же не любоваться друг другом собрались.

Встретил я их делегацию в своём Харбинском дворце. Для таких случаев у меня там предусмотрен Малый совещательный зал, который в плане дворца именуется ещё и как Зал Конференций.

Помещение действительно небольшое. Всего лишь на пятьдесят посадочных мест. Но сам проект зала очень удачный. Все три ряда кресел, поднимающиеся друг над другом, образуют этакую небольшую трибуну, где сразу видно всех гостей и никто из них не сможет спрятаться за спину другого. Акустика зала тоже на уровне. Говорить там можно даже без помощи микрофона, не особо и напрягая голос.

Собственно, никакой неожиданности в визите новозеландцев не было. Они хотели защиты от набегов Меланезии и были готовы предложить мне те же условия, что когда -то были у них с Британией , согласно Договора Вайтанги.

В отличии от Британии, меня мало интересовал вопрос всемирного доминирования Империей, над которой никогда не заходит Солнце, и колонизацией кого бы то ни было.

В каком-то смысле я циник и практик.

Как-то раз столкнувшись с аграрной революцией в России, я попытался повысить свой уровень знания в этом вопросе. Для начала обратился к знакомому профессору — всезнайке, а потом, получив от него нужные направления поиска, подключил к ряду вопросов свои исследовательские группы.

Нет, раньше я бы и сам в это дело полез, штурмуя те же библиотеки, особенно, с моим-то уровнем доступа. Но тут никакой секретностью не пахло, так что я отдал пару десятков своих исследователей на растерзание своему главному аграрию, чтобы он их натаскал по вопросу удобрений. По крайней мере, через месяц все они представляли, что и для чего нужно. А потом последовал мой главный вопрос — а какие удобрения мы можем производить параллельно выпуску стали?

Мягко говоря, в пристройках корпусов к сталеплавильным комбинатам.

Признаться, вопросец-то был так себе. Профессор сразу сказал, что можно сделать сразу, что потребует дополнительных производств, а что и вовсе может к нам иметь лишь косвенное отношение.

Но мне нужна была конкретика.

Допустим, тот же суперфосфат. На каком из заводов, в каких количествах, при каких затратах и при какой ожидаемой себестоимости?

Впрочем нет, я всё неправильно рассказываю. Так, того и гляди, может появится впечатление, что это я во всём виноват. Но нет, дело было вовсе не так.

Если коротко, то началось всё с серной кислоты...

Причём, я и понятия не имел о том, что в условиях сталеплавильных комбинатов её, эту кислоту, можно получать в изрядном количестве и весьма стандартного качества, как сопутствующий продукт.

Да и знал бы этом, так лишь плечами бы пожал — вроде мелочь какая-то... Кислота...

Эта мелочь росла — росла, и выросла. Как тот поросёночек, превратившийся в кабана.

За прошедшие годы мы стабильно наращивали объём производства стали, вместе с переработкой сопутствующих продуктов.

Короче, чуть больше семидесяти процентов концентрированной серной кислоты производят теперь мои предприятия.

Казалось бы, где же логическая связь между Новой Зеландией, Стальной Империей Второва, серной кислотой и договором Вайтанги?

Это смотря с какой точки зрения рассматривать эти вопросы в каком комплексе.

Допустим, можно взглянуть на всё это дело с моей, княжеской точки зрения.

Скажу честно, Новая Зеландия мне особо никак не интересна, кроме, как производитель сухого молока, ну, и баранины, но в очень небольших количествах. Тут у меня с Монголией очень живая альтернатива намечается, и австралятина по очень приличной цене нескончаемым потоком идёт.

Да, я отправил в Новую Зеландию небольшую часть своей ЧВК, чтобы они перешли на самоокупаемость и даже начали приносить прибыль. Риск для бойцов минимальный, а какой-то боевой опыт они получат.

Теперь, что касается серной кислоты.

H2SO4 применяют для получения:

Минеральных удобрений, для этого она берётся в чистом 100%-ом виде.

Дымообразующих и взрывчатых веществ.

Медикаментозных средств.

Органических и неорганических соединений.

Красок.

Вот две первые позиции — удобрения, порох и взрывчатка, оказались крайне важны.

Но если взрывчатые вещества и их производство мы отдали на откуп казённым государственным предприятиям, заключив с ними контракты на поставку кислоты, то удобрения нет. Всё их производство я подмял под себя.

Оказалось, что агротехническая революция в России ориентирована на импортные удобрения, в основном, на немецкие.

Ничтоже сумнящеся мы свои продукты начали продавать с дисконтом в двадцать процентов, уверенно заявляя, что они ни в чём не уступают, а в ряде случаев и превосходят любой импорт. Неспешно, примерно раза два в месяц, в соответствующей специализированной прессе выкладывалась сравнительная таблица из пяти образцов, проверенная какой-нибудь очередной авторитетной лабораторией, где наша точка зрения доказывалась цифрами и процентами, исчисленными вплоть до третьих цифр после запятой.

Такая коммерческая стратегия себя вполне оправдала и тут в колокола забил наш коммерческий отдел! Оказывается, прибыль на удобрениях раза в три превышала среднестатистическую, получаемую при производстве стали!

Надо ли говорить, что цеха по производству удобрений при всех заводах Стальной Империи стали вырастать быстрей, чем грибы после дождя. Я сам раз несколько подписывал проекты переоборудования помещений громадных цехов, где производилась низко рентабельная, а то и вовсе убыточная продукция. Вместо неё, уже спустя несколько месяцев, начинался выпуск удобрений.

Как водится, со временем мы подошли к той точке, когда упёрлись в спрос, и вынуждены были или ограничивать рост производства удобрений, либо снижать цены.

А тут — на тебе! Подарок из Новой Зеландии!

Потенциальные покупатели ко мне сами приехали, наивно предполагая, что они меня интересуют, как колония, находящаяся за тридевять земель.

Так вот нет. Меня вполне устроит взаимовыгодное сотрудничество. И если они на него согласятся, то потом мы обсудим и партнёрские соглашения. Но опять же, исходя при этом из взаимокорыстных интересов. По своей сути — взаимокорыстные интересы, штука куда как более правильная и надёжная, чем остальные трактовки сотрудничества и партнёрства. Там сразу обрезается вся лирика и амбиции, зато в сухом остатке остаются чёткие договорённости и определение цены за каждый вопрос.

К примеру — вы мечтаете о рейде в Меланезию? Не проблем. Давайте только определимся — за чей счёт состоится банкет? Заодно и стоимость такого рейда обозначим и согласуем. А дальше сами решайте — готовы ли вы оплатить свои пожелания или нет.

Но это были вопросы понятные, и разъяснить их оказалось не так-то и сложно. Не скажу, чтобы моя позиция вызвала у новозеландцев бурный восторг, но и отторжения не произошло. Всё-таки люди всю жизнь при капитализме живут и оттого понимают, что любой труд и риск требует соответствующей оплаты.

Разброд и шатания у новозеландской делегации начались после того, как я предложил включить в договор удобрения. Да, всего лишь эксклюзивное право на поставку удобрений в Новую Зеландию. Цену назвал простую и понятную — это стоимость котировок Сиднейской биржи на момент заключения договора поставки, плюс тариф перевозки Сидней — Окленд. Другими словами — дешевле им нигде не купить.

По-моему, новозеландцы надо мной прикололись, и даже не стали оспаривать внесение этого пункта в наш договор. Меня такое отношение сильно порадовало. Думаю, года через три до них дойдёт, какие суммы начнут крутится на продаже минеральных удобрений.

В ответ они внесли пункт об обучении военному и флотскому делу их молодёжи, в количестве ста человек в год. Оговорив, что на содержание своих парней они будут выделять не менее двадцати рублей в месяц каждому, я легко согласился. Тем более, что уже знал о сорока новобранцах, которые прибыли вместе с делегацией и ожидали моего решения на борту парохода. Пусть горячие новозеландские парни хлебнут лиха. Может, действительно чему-то полезному научатся. Тем более, этот вопрос настолько мелкий, что ни в какой мере не может конкурировать с пунктом про удобрения.

В Австралии удобрения в дефиците и цены на них одни из самых высоких во всём мире. Но и другого рынка удобрений у Новой Зеландии поблизости не имеется.

По прогнозам моих аналитиков этот пункт договора уже в ближайшие пять лет должен принести в княжескую казну десятки миллионов прибыли в рублях, а самая смелая оценка переваливает и за сто миллионов. Тут стоит заметить, что при этом мои аналитики учли обратный бартер или закуп сухого молока в Новой Зеландии, что тоже легло в прогнозируемую сумму прибыли. Были и более сложные прогнозы и расчёты, но про них долго рассказывать.

Короче, князь весь в делах. Куёт денежки, как только может.

Вроде бы оно и не слишком интересное занятие — делать деньги, а куда деваться, если все интересующие меня темы стоят космических капиталовложений и особой прибыли в ближайшие годы не обещают.

Ладно, поделюсь своей, пожалуй, самой злободневной мечтой. На сегодня она выглядит, как проект маголёта, способного совершить беспосадочный кругосветный перелёт.

Хочу сразу заметить, что это должен быть аппарат, вовсе не созданный ради рекордов.

Обычная модель маголёта бизнес — класса, выражаясь языком наших предков. Этак, мест на двенадцать — пятнадцать. Вполне доступная очень богатым людям. Скажем так, для тех, кому не жалко десяти — пятнадцати миллионов рублей ради свободы передвижения и сокращения времени на преодоление дальних маршрутов.

В первую очередь, к ним я отношу себя.

По самым скромным подсчётам, за последние десять лет я больше, чем полгода, провёл в воздухе. Если сюда добавить всякие мелкие перелёты, то дело ближе к году выйдет. И это при всём том, что от многих полётов я вынужден был отказываться, так как понимал, что иначе никуда больше не успею.

Крейсерской скорости дирижабля в сто пятьдесят — двести километров в час мне уже никак не хватает.

Проект бизнес — маголёта предполагает крейсерскую скорость в семьсот пятьдесят километров в час, а увеличенная дальность полёта — это просто гарантия безопасности и возможность уйти на запасной аэродром, а то и на любой следующий из них.

Спрашивается, ради чего нужны сверхзадачи, вроде того же кругосветного перелёта без посадок и дозаправок?

Ответ крайне прост — перед конструкторами и инженерами всегда лучше ставить практически невыполнимые задачи, если хочешь получить от них устраивающий тебя практический результат.

Другими словами — хочешь безопасно перелететь на десять тысяч километров за двенадцать часов, поставь им задачу на полёт в тридцать с лишним тысяч километров, и тогда, может быть, они напрягутся и создадут такой маголёт, который эти десять тысяч будет перемахивать шутя.

Можете посмеяться над моей логикой, вот только я уже не раз убедился на практике, что именно так всё и работает. По крайней мере у нас в России.

Если строители тебе обещают, что сделают всё за тысячу рублей в течении месяца, то приготовь три тысячи и продли своё ожидание вдвое. Вот тогда точно угадаешь. Проверено не раз.

Короче, какой-никакой договор мы с новозеландцами заключили, и теперь пришла пора совершить рейд в Меланезию.

Кровожадные планы новозеландских фермеров я прилично обломал, сразу предупредив, что никаких артобстрелов и бомбардировок мирных посёлков не будет. Просто мы обойдём острова по кругу и уничтожим там всё, что хоть как-то напоминает плавсредства, пригодные для набегов.

Это только со стороны кажется, что корабли строятся быстро. Как бы не так.

Любой корабль — это прежде всего комплекс специально подготовленных материалов и очень большое количество трудозатрат. Там одни только доски не меньше года надо сушить, если не хочешь пойти ко дну на второй — третий день плавания.

Примитивные конструкции кораблей Меланезии вовсе не повод говорить о том, что они их пекут, как пирожки. Не стоит забывать, что и делают эти корабли убогими инструментами, где стальной топор зачастую за счастье.

Лишив Меланезию значительной части флота, а я так думаю, что под замес уйдёт гораздо больше его половины, мы серьёзно облегчим работу нашим парням из ЧВК, которые сейчас выполняют в Новой Зеландии роль наёмников.

Опять же, особо злобствовать во время рейда вовсе не в моих интересах.

Для Новой Зеландии я сейчас выступаю в роли волкодава. А кому нужен будет этот прожорливый пёс, если всех волков извести?

Так что, рейд будет, но очень практичный, а где-то, даже похожий на игру в поддавки.

Допустим, не всё, что меланезийцы спрячут в закрытых от моря бухтах и устьях рек, заросших густыми зарослями, смогут издалека заметить моряки.

Пусть сколько-то кораблей оставят. Особенно не слишком больших. Тех, которые вряд ли смогут добраться до моей Окинавы.

Если бы новозеландцы не согласились оплатить мне рейд вокруг Меланезии, мне довольно скоро пришлось бы совершить его бесплатно.

Логика тут проста, поскольку в действиях дикарей особой мудрости не предполагается.

Раз они получили пару раз по щам в Новой Зеландии, то им стоит поискать для разбоя места попроще.

В этом плане Австралия выглядит относительно неплохо для её жителей. В отличии от Новой Зеландии у них есть хоть какое-то подобие военного флота, так что, скорее всего меланезийцев Австралия встретит неприветливо.

После всех неудач из визит на южные острова Японии просто напрашивается.

А оно мне надо?

Мореплавание, особенно на их судёнышках, дело весьма спорное. Задуй боковой ветер, и их непонятно куда унесёт, а потом попробуй догадаться, где эти людоеды причалят и начнут вырезать население, грабить и насиловать.

Ни мне, ни Императрице Аюко, такие события славы не принесут. Скорее, наоборот.

Если меланезийцы, в их традиционном стиле, разграбят и уничтожат пару прибрежных поселений в Японии, то весть об этом довольно скоро расползётся по всей стране.

Обычные обыватели начнут сравнивать жизнь при прошлом Императоре и новой Императрице, допустившей набег дикарей со всеми их сопутствующими безобразиями, которые людская молва, как минимум, приукрасит в несколько раз. В итоге, может возникнуть весьма зыбкая ситуация. Очень благоприятная для прорастания тех семян заговора, которые есть и будут в любой стране. Они только ждут своего часа. Для них любой подобный случай — это катализатор.

Полыхнуть гневом, облить грязью, забыть о том, что ранее они так же вопили по поводу налогов на содержание береговой охраны, которая могла бы их спасти от набега.

Короче, обычное дело для затаившейся оппозиции. История не новая. Скорее, стара, как мир.

Даже у меня в окрестностях Бережково в последнее время стали появляться листовки с одним весьма занятным текстом.

— Весь Мир насилья мы разрушим

— До основанья, а затем

— Мы наш, мы новый Мир построим:

— Кто был ничем, тот станет всем."*

*Строки из "Интернационала", в русском переводе А.Я. Коца.

Ведь почти правда!

Жаль только, что в этих строчках не были конкретно указаны действующие лица. Отчего-то далеко не все "стали всем", а всего лишь некоторые избранные из разряда тех, "кто был ничем".

Но фиг бы с ними. Эти люди не так много и сделали в своей жизни, чтобы стать "всем".

Другое дело, что полный текст этого "Интернационала" чуть ли не пальцем указывает на меня. Иначе, как мне объяснить следующие строчки?

— Презренны вы в своем богатстве, — Угля и стали короли! — Вы ваши троны, тунеядцы, — На наших спинах возвели!

И вот в этом моменте я не то, чтобы негодую против тихого тлеющего движения, причём, что в России, что в Японии, а попросту вижу, что меня хотят оскорбить, унизить и экспроприировать.

И кто? Бездельники, бандиты, неучи и алкаши. Сами ни на что не способные, но отчего-то считающие, что дай им власть, и всё изменится к лучшему.

Я заранее знаю их лозунги.

"Заводы — рабочим, земля — крестьянам". В итоге, всех обманут. И тех и других.

Ну-ну. Это уже Россия проходила.

Или ей предстоит ещё раз через такое пройти?

Кстати, авторов листовок вскоре поймали и привели в полицию местные жители. Ими оказались два бывших семинариста, которых выгнали из духовной семинарии за пьянство и распутство.

Глава 10

К рейду на Меланезию всё было давно готово, поэтому особо медлить мы не стали. Иначе с дикарей станется начать исследовать новые маршруты набегов, а нам с Аю такие инициативы совершенно ни к чему.

Командовать рейдовой группой кораблей будет контр — адмирал Тэцуо Хацуро. Мы с Аю рассматриваем его кандидатуру, как скорую замену нашему старенькому адмиралу, так что успешный рейд контр — адмиралу не помешает.

Собственно, Хацуро сам под себя и формировал рейдовую группу.

В неё вошли: два лёгких крейсера класса Омоно, два новеньких эсминца Акатсуки, малый авианосец, способный нести десять самолётиков BD-10 и один малый дирижабль управления, а также корабль снабжения и их охранение из четырёх небольших эсминцев Хатсухаро.

С крейсеров и эсминцев Хатсухаро контр — адмирал успел снять торпедные аппараты, заменив их на пару артиллерийских орудий основного калибра. Понятно, что ни о какой бронебашне речь в этом случае не шла, так что дополнительные орудия были прикрыты простейшими стальными щитами.

Когда мне показали список кораблей, подготавливаемых к рейду, я чуть заметно поморщился. Мне показалось, что собранная эскадра чрезмерна для поставленных перед Хацуро задач, но хмурый вид контр — адмирала удержал меня от критических замечаний.

С Хацуро я несколько раз сталкивался, и должен заметить, что он произвёл на меня впечатление дельного флотского офицера.

С чего бы ему хмуриться, если все корабли довольно свежие, а те, что постарше, только что прошли модернизацию. Техномагические щиты на них установлены достаточно мощные — по любому из кораблей хоть из десяти пулемётов пали, но пока работают двигатели, то теплопары будут накачивать Силой накопители и держать Щиты над кораблями без каких-либо сюрпризов. Артиллерией — то да. Она сможет подавить Щиты, пусть и не сразу. Но скажите мне на милость — откуда у дикарей артиллерия?

По моему настоянию в рейд Тэцео взял троих новозеландских парней, которые откуда-то немного знали японский язык, определив их матросами на судно снабжения.

Рассуждал я просто. Никакой рапорт не опишет рейд лучше, чем несколько очевидцев. А поскольку людям свойственно приукрашивать события, то тройка парней в красках донесёт до своих земляков всю эпохальность морских баталий, состоявшихся по их заказу.

Первый доклад мы получили на третий день после выходы эскадры из порта Окинавы.

Корабли, пройдя чуть больше тысячи километров, подошли к северной окраине Филиппин и встали на дальнем рейде небольшого морского порта Сан-Винсент.

Формальной причиной остановки стало желание пополнить запасы пресной воды, но на самом деле контр-адмирала интересовала обстановка вокруг крупного островного государства.

Как оказалось, новости были, и далеко не радостные. Страна семи тысяч островов, раздираемая внутренними конфликтами, не так давно подверглась нападению с юга.

Южные острова Филиппин в основном были заселены почитателями ислама, филиппинскими мусульманами, которые ещё в прежние времена организовали религиозные вооруженные организации, так называемых "моро". Они желали автономности, а то и полной независимости от центральной власти Филиппин.

Центральную часть островов, которую иногда называли "освобождённые территории", контролировали партизанские формирования маоистского толка.

И лишь в южной части страны, самой богатой населением, сохранилась централизованная республиканская власть.

Вроде бы, какое нам дело до чужих внутренних разборок внутри суверенной страны?

Но оказалось, что дело вовсе не так просто складывается.

— Сейчас ситуация выглядит следующим образом, — между тем продолжил докладывать контр-адмирал, благодаря установленной связи аж через четыре ретранслятора, поднятых по тревоге на дирижаблях по пути следования радиоволн, — Меланезия то ли подмяла под себя, то ли заключила военный союз со всеми островными государствами вокруг себя, а это Океания и Микронезия, в добавок ко всему, у них заключён военный союз с южными островами Филиппин, и если сведения верны, то они сейчас в переговорах с партизанскими правительствами, которых много, как минимум, пять или шесть. Если партизаны предоставят меланезийцам хотя бы беспрепятственный проход через свои территории, а вероятность такого исхода крайне велика, то объединённые силы дикарей вскоре хлынут на южные острова Филиппин, где проживает порядка семидесяти — восьмидесяти процентов населения этой страны. А это, ни много, ни мало, но порядка десяти миллионов человек. Местные вояки, с которыми мне удалось переговорить, оценивают население Меланезии и их союзников в пять — семь миллионов. Зная воинственный нрав папуасов, нетрудно подсчитать, что они могут собрать огромную армию, примерно в двести — триста тысяч человек, а если они захватят Филиппины полностью, то в скором времени мобилизуют здесь ещё столько же, если не больше. О численности своей армии филиппинцы умалчивают, но вряд ли она больше, чем десять — пятнадцать тысяч солдат, разбросанных по разным островам. Их попросту сомнут числом.

— Что вы предлагаете? — сжал я виски руками, пытаясь осилить ту глыбу информации, которая разом свалилась на мою голову.

Нет, пока что у меня не укладываются мысли о том, как воевать с армией в несколько сот тысяч солдат. Даже если каждый из них всего лишь по паре раз просто выстрелит в нашу сторону, то я не готов сказать, чем это закончится.

— Я полагаю, что моих полномочий явно недостаточно, чтобы принимать хоть какие-то решения, — весьма дипломатично отозвался Хацуро, — Как мне сказали, из Манилы, государственной столицы Филиппин, к нам вскоре выедет правительственная делегация, но я офицер флота, а не дипломат. Боюсь, что моих знаний не хватит на то, чтобы я смог поддерживать переговоры на должном уровне и искать те возможности решений, которые могут оказаться решающими.

На это, весьма непростое заявление с его стороны, я лишь с полным пониманием покачал головой. Причём, сделал это совершенно машинально, так, словно контр — адмирал мог меня видеть во время разговора. Не у каждого человека хватит смелости на такое заявление.

За историческими примерами далеко ходить не надо. Те же наши вояки когда-то, при заключении мирного договора с Японией, так накосячили с неоднозначными формулировками, что потом дипломаты обеих стран целый век были в претензиях друг к другу.

— Если вы скажете филиппинцам, что я к ним прилечу на переговоры дней через пять — шесть, это найдёт понимание? — прикинул я время на все те меры, которые необходимо будет предпринять для столь дальнего перелёта.

— У них не та ситуация, чтобы от чего-то дельного отказываться, — ощутимо хмыкнул в микрофон Тэцео.

— Тогда выдвигайте один из эсминцев к острову Баско. После Окинавы мы пойдём по маршруту Миякодзима — Баско — Сан-Винсент. Если по пути что-то случится, то мы дадим знать. Конец связи.

После окончания разговора я первым делом метнулся в душ. Признаюсь, вспотел, а нюх у моих жён — куда там служебной овчарке.

Быстренько сполоснувшись, я накинул лёгкий халат и сел перед большой настенной картой, чтобы привести мысли в порядок и попытаться найти рациональное зерно в том, что я собираюсь сделать. Впрочем, что тут скрывать — я пялюсь на Филиппины, с её десятком миллионов жителей!

Райское местечко! Шикарный климат. Переизбыток легкодоступных женщин, не сильно загруженных моральными принципами. Промышленность попросту отсутствует, как класс.

Из недостатков — внутренние разборки, с которыми они не могут справиться уже очень долгое время. Ну, и армия дикарей, пока непонятно какой численности и вооружённости.

Из плюсов... Ну, если посмотреть на вопрос Филиппин со стороны Аю, то ясен пень — надо брать.

А я по-своему этот вопрос рассматриваю.

Филиппины — это вам не Новая Зеландия с их сухим молоком — тут миллионы свободных рук без дела пропадают! Стоит заметить — очень старательных и умелых рук, способных монотонно, день ото дня, выполнять одну и ту же работу. К примеру, втыкать пару — тройку радиодеталей в положенное для них место на печатной плате. Понятно, что за неделю — другую даже обезьяну можно натренировать этой нехитрой операции, используя метод кнута и пряника. А что мне делать, если у нас нет автоматизированных линий и тот же Мещерский даже в ближайшем будущем их не обещает? Ответ белее, чем очевиден — искать недорогие трудовые ресурсы.

Какую-то часть старательных тружениц я уже нашёл. Они у меня в Японии работают. Но в Японии и так проблема с трудовыми ресурсами. Мало людей в Японии осталось после Третьей Мировой.

На Филиппинах тоже далеко не все выжили после ядерной зимы. Непривычный тут народ к холоду оказался, да и культуры сельскохозяйственные их подвели. Помёрзли на островах почти все растения напрочь, заставив страну голодать. Вот так, от голода, холода, эпидемий и сократилось за два века население раз в десять от того, что ранее было.

Впрочем, чему удивляться, если до этого местные жители снега никогда не видели и про морозы ниже двадцати градусов, да с ветром и метелями, слыхом не слыхали. Жили себе, как в раю, а тут вдруг на тебе — зима со снегом пришла! И куда, в страну, где холодней, чем восемнадцать градусов тепла никогда не бывало, даже в самые ненастные ночи...

Сначала от холода и простудных заболеваний погибло больше половины населения, а потом начался голод. Тропические растения, даже те, редкие, что выжили в морозы, отказались плодоносить. Им попросту не хватало тепла и света. В основном людей кормило море. Но оно же и убивало. Возросшая сейсмическая активность частенько вызывала цунами, а шторма во время ядерной зимы могли тянутся неделями.

Одним из первых моих порывов было желание связаться с Рюминым, но тут я сам себя удержал — Российской Империи до Филиппин особого дела нет, а мне пора свою политику выстраивать.

Не дело, если я по поводу и без повода буду Императора от его дел отвлекать, согласовывая с ним даже те вопросы, которые его мало интересуют, иначе он никогда ко мне не станет относиться всерьёз, как к самостоятельной фигуре. Ограничусь письмом.

А пока я объявил общий сбор боевым звёздам архимагов. У меня под рукой их десяток, и я должен быть твёрдо уверен, что все они пребывают в добром здравии и полной боеготовности.

Заодно связался со своим Центром. Оттуда срочным порядком вытребовал ещё три боевые звезды и пару архимагов — одиночек, специализирующихся на магии Воды.

Когда мне принесли уже третий кофейник, то список моих распоряжений начал подходить к концу.

— Ты куда-то собрался, милый? — ласковым голосом пропела Дашка, заглянув ко мне в кабинет.

— Пожалуй, слетаю на недельку — другую на Окинаву. Там у нас корабли в рейд пошли, хочу быть с ними на связи, — настолько бездарно соврал я, что чуть сам не поморщился от того, как это неестественно прозвучало.

Не успел я переключиться с командных рыков на безразличный тон, характерный для скучающих аристократов.

— О, Окинава! Солнце, пальмы, море и песок! И горы фруктов! Как раз то, чего мне сейчас так не хватает, — всё тем же тоном заявила мне немножко беременная жена, расплываясь в мечтательной улыбке.

— Э-э... М-м... Видишь ли, дорогая моя, боюсь, у меня там будет вовсе не так много времени, чтобы я смог отдохнуть вместе с тобой и уделить тебе должное внимание, — попробовал я срубить совсем нежелательный хвост, — Но там есть одна роскошная вилла на берегу небольшой шикарной бухты, которую часто сдают в аренду. Если хочешь, я узнаю, когда туда можно заехать и ты сможешь отлично провести время. Я буду вовсе не против, если ты ещё кого-то с собой за компанию прихватишь, чтобы вам там было веселей, — всё ещё не терял я надежды.

— Понятно. По-хорошему ты не хочешь, — тут же сменила жена тон, — Говори, куда собрался?

— С чего ты взяла...

— Я за шестнадцать лет нашей совместной жизни все твои повадки изучила!

— Повадки у лошадей и птиц бывают, — уточнил я на всякий случай.

— А ещё у кобелей, — не на шутку разошлась Дашка.

— Да у меня ничего такого даже и...

— Так куда ты собрался? — сохранила Дарья верность прежнему курсу, ровно как наша новая торпеда, взявшая цель в захват.

— Говорю же — на Окинаву. Ну, может на Филиппины на денёк — другой загляну. С правительством их встречусь, — вынужденно выдавил я из себя, уже понимая, что вариант Окинавы слегка чреват своей невыполнимостью, и это мне потом не раз аукнется.

— А почему я об этом только сейчас узнаю? Или ты хотел, чтобы я на этой встрече в купальнике щеголяла?

— Так. Стоп! Ты хочешь на Окинаву? Ради Бога! Создам там тебе все условия.

— Скажи своим, чтобы мой шагоход не забыли погрузить, — буркнула Дарья, сворачивая ещё толком не начавшийся милый семейный скандальчик.

— Нет!

— Да! Не забывай, милый, что прежде всего я боевой архимаг, и лишь потом твоя жена. Желаешь поспорить?

Спорить я не пожелал, ибо дело безнадёжное.

Формально Дашка права. Статус архимага настолько высок, что он не только даёт ей право войти в Совет Князей, что мы уже с ней исполнили, но и на некоторые семейный вопросы задвинуть.

Раз она официальный архимаг, то на первом месте у неё стоит служба. Что характерно, никаких гендерных различий статус архимага изначально не предполагает и никогда раньше не предполагал. Это упущение. Кто же знал, что у нас женщины сподобятся в архимаги выбиться? Вообще-то, я знал, когда мы набор в Академию архимагов объявили, но этот момент я в своё время не продумал и теперь пожинаю плоды своей неопытности.

— Видишь ли, солнце моё, я уже вызвал всех, кто был необходим, и поверь мне, твоё присутствие будет абсолютно излишним, — я тоже, в свою очередь сменил тон, перейдя к мягким увещеваниям.

— Ой, Бережков! Когда ты становишься таким сладким, как любители балетных танцовщиков, я начинаю ещё сильней волноваться. Ты же у нас, вроде не из таких, ты больше по купчихам... — не удержалась Дашка, чтобы не ткнуть меня в мелочи семейного бытия, — Распорядись-ка, чтобы мне к погруженному шагоходу добавили два полностью заряженных комплекта накопителей. Моя чуйка просто верещит о том, что они точно не окажутся лишними, — смерила меня подозрительным взглядом жена, и что-то для себя решив, умчалась куда-то чересчур быстро.

Сдаётся мне, сюрпризы от неё не закончились.

Ну и слава Богу, что от неё одной. Как-никак, Дарья реальный боевой архимаг и, пожалуй, один из сильнейших в мире операторов шагохода. Так что, её я может и возьму с собой, естественно, не особо куда пуская, а вот остальных...

— Муж мой, — приоткрылась дверь моего кабинета, впуская Аю...

Короче.

Через сутки с небольшим в направлении Окинавы вылетело двенадцать дирижаблей.

Два грузовых пятисоттонника тащили на подвесках десяток шагоходов, включая Дашкин, и ещё целую кучу всего, чего обычно не хватает на войне: — тысячи аптечек, сухих пайков, стрелкового оружия, гранат и патронов.

Я летел на своём дирижабле в сопровождении всего лишь двух жён!

Почему я к этому отношусь, почти как к победе? Так кроме Светки, все они было решили со мной лететь. Причём, каждая жена продумала целый пакет причин, который должен был меня убедить в её необходимости на этот вылет.

Только чисто между нами...

Я остался верен себе и тактическому принципу — "Разделяй и властвуй".

Используя тактику партизанской войны, я тихонечко донёс до Дарьи и Аю, что со мной полетят либо они двое, или вообще никто.

Так-то, Аю мне пригодится. Она Императрица Японии, как-никак.

Договорись я с Филиппинами о чём-то существенном, так её подпись и участие могут оказать решающее влияние в переговорах, а заодно и в долговременной перспективе оно очень серьёзно выглядит.

От договора, лично подписанного правительницей соседнего государства, никто запросто не отмахнётся. К тому же японский каток в прошлой истории не раз вмешивался в жизнь Филиппин. Стоит заметить — жёстко и без особой радости для филиппинцев. Наверняка запомнили.

А Дарья...

Ну, для начала — это реально стихийное бедствие нашей Семьи и лидер женского коллектива.

Есть и другой момент — не возьми я её с собой, завтра какая-то из жён попробует подвинуть мою старшую в её правах.

Нет, ничего такого. Всё чисто по-женски.

Нам, мужикам, даже в голову не придёт, насколько тонко они умеют такое исполнять, буквально по миллиметрам определяя границы между "можно" и "нельзя".

Реально — какие-то психологические нанотехнологии!

Вот был бы я женщиной, описал бы это дело подробней.

А так, увы.

Сам зачастую прозябаю в неведении, как в замкнутом обществе моих женщин выстраиваются отношения и лестница иерархии.

Впрочем, мне сейчас не до размышлений. Радиограмма пришла.

Войска Меланезии сегодня активно пытаются ворваться на основные острова Филиппин, и зачастую удачно, захватывая небольшие плацдармы на побережье и довольно быстро подтягивая туда силы для последующего наступления.

Ну, а мы всё ещё в воздухе и лететь нам осталось не меньше трёх часов.

27. Часть вторая

Глава 11

— Вы собираетесь нам помочь? — с этого вопроса у меня началась деловая часть наших переговоров с филиппинцами.

До этого почти час у нас ушёл на взаимные представления и утряску регламента переговоров, равно, как и на утверждение списка обсуждаемых вопросов.

Особо расширять список не стали — не ко времени. Тут каждый не то что день, а каждый час на счету.

Меланезийцы нескончаемыми толпами прут уже по территории Филиппин и по данным филиппинской разведки их кишмя кишит на архипелаге Талауд, куда их перебрасывают с Новой Гвинеи чуть ли не сотни пирог и парусных плотов.

Сегодня утром первые отряды папуасов были замечены уже у Тренто, а это почти половина сухопутного пути по острову Миндао. Ещё пять — шесть дней и они начнут скапливаться в Суригао — самой северной точке острова Миндао, а дальше у них уже не будет значительных морских переходов.

Семь тысяч островов — это большой минус в плане обороны страны. От острова до острова можно на простой пироге пройти довольно быстро.

— Я могу вам помочь, — уточнил я своим ответом ту позицию, которую решил занять в переговорах, — Но далеко не просто так.

— Но ведь у нас общие враги? — с интересом глянул на меня их премьер-министр Рамон Кампос .

Да, к моему глубокому удивлению, Филиппины остались унитарным государством — президентской республикой.

Не смотря на то, что южные острова правительство фактически не контролирует, там засели исламисты и партизаны, то северная часть страны выглядит вполне цивилизованно, хотя бы в плане государственного управления и сил самообороны.

— Папуасы мне не враги. У меня заключён договор взаимопомощи с Новой Зеландией, но на условиях оплаты моих военных расходов. Новозеландское правительство решило, что рейд моей эскадры вокруг Новой Гвинеи поможет им снизить количество набегов на страну и оплатило мне этот вояж. Так что мы всего лишь собирались выполнить задание, изрядно поубавив папуасам количество кораблей. В данном случае мы выступаем, как наёмники, но действующие в рамках заключённых политических соглашений. Хочу сразу сказать — по мирным посёлкам и прочим объектам мы даже выстрела не сделаем — наша цель — только корабли. Опять же, всё в корне меняется, когда нанятые новозеландцами войска отбивают нападение на самой территории Новой Зеландии. Там мы не стесняемся в средствах и действуем максимально жёстко. Практически — на уничтожение.

Говорить мне приходилось не спеша и совершая паузы. Переводчики здесь не очень хороши. К тому же, разговаривать пришлось на японском, так как русский язык здесь никто не знает.

К счастью, с японским у меня уже нет проблем. Говорю и понимаю всё запросто. Даже Аю, с её перфекционизмом к произношению, мне последние годы почти не делает замечаний. То ли она привыкла к моему говору, то ли я здорово наловчился по-японски лопотать.

— Тем не менее вы для чего-то поспешили начать с нами переговоры? — с этакой лукавинкой бросил мне премьер, видимо посчитав своё замечание крайне удачным.

Мысленно я лишь головой покачал. Совсем они тут, на своих Филиппинах, в сельскую пастораль впали. Этакий деревенский наив, где даже попытка организовать интригу выглядит скорее забавной, чем серьёзной.

— Спешил я в ваших же интересах. Кто его знает, может месяца через два — три тут вовсе не с кем будет вести переговоры. Не с папуасами же мне вопросы решать? — макнул я в ответ Рамона Кампоса прямо мордой в суровые реалии жизни.

— А что бы вы хотели от нас? Понятно, что пока я задаю вопрос чисто гипотетически. Окончательное решение могут принять только Парламент и Президент.

— Очень немного. Если мы заключим договор, к примеру, такой же, как с Новой Зеландией, то я могу вмешаться в ваше бедственное положение.

— Но Новая Зеландия вам платит, а нам платить не чем! — возразил мне премьер, — Филиппины — очень небогатая страна!

— Меня вполне устроит, если вы не станете возражать против того, чтобы я забрал себе территории, на которые ваша власть не распространяется, — позволил я себе грустную улыбку.

— Я догадываюсь, что вы имеете ввиду, но хотел бы знать ваш интерес более конкретно! — слегка побледнел Рамон Кампос.

— А что тут непонятного? Я говорю про южные острова, на которые ваша президентская власть по факту не распространяется уже много лет. Там нет ни одного правительственного учреждения, нет полиции, нет военных гарнизонов. Вы не первую сотню лет с ними не можете справиться, а сейчас южане станут союзниками меланезийских захватчиков, и что тогда? Выберетесь всем своим населением на пару маленьких островков и будете там держаться до последнего, надеясь на чудо? Предсказываю — продержитесь недолго. Максимум неделю или две, если повезёт — месяц. Потом закончится вода и еда.

— Какие именно острова вас интересуют? — поинтересовался Рамон, состроив кислую физиономию.

— Все отдельно стоящие, южнее четырнадцатого градуса широты.

— Но, это же… Это много! Чересчур много!

— Да полно вам. Всё равно вы их потеряли, и давно.

— Я уверен, что наш Парламент откажется обсуждать ваше предложение.

— Надеюсь, у каждого из ваших парламентариев есть своя яхта или пароход. Вот как только они не согласятся, так пусть в них садятся и сваливают, куда подальше вместе со всей своей семьёй и близкими им людьми. Я, очень даже может быть, озабочусь вскоре тем, чтобы выкурить папуасов с ваших островов, когда они будут полностью ими захвачены, но никого из парламентариев, а равно и остальных прочих членов правительства, точно видеть не захочу. Считайте, что ваши коллеги сделали всё, чтобы предать свою страну. Сами её спасти не смогли, и другим не дали. Раз вам всё равно, то я дождусь, когда договариваться станет не с кем ипопросту возьму Филиппины "на шпагу". По праву сильного. Все острова заберу себе. Сколько их там у вас? Семь тысяч? Да не вопрос!

Опс-с…

Поворот. Такой риторики эти господа от меня не ожидали.

Их шустрый премьер замолк, и теперь растерянно обводит глазами свою делегацию, надеясь увидеть от них поддержку и хоть какую-то подсказку, позволяющую ему сохранить лицо.

— Я могу узнать, зачем вам это нужно? — промямлил он, спустя добрую минуту, — Наша страна оттого спокойно и живёт, что мы мало кого из крупных игроков интересуем.

— А отчего бы мне не взять в руки то, что само в них падает? — многозначительно постучал я по столу пальцами, стараясь изобразить умное лицо.

— Насколько мы знаем, интересы Новой Гвинеи курирует Франция, — нашёлся премьер с ответом.

— Интересно, каким образом они смогли сговориться с дикарями?

— Лет пятнадцать назад французы построили форт на западном побережье Новой Гвинеи. Сама Гвинея в то время состояла из десятков, а то и сотен мелких племён и все они воевали друг с другом. Французы сумели договориться с пятью главами наиболее сильных племён и дали им в руки огнестрельное оружие. Довольно быстро пять племён подмяли под себя всё население Новой Гвинеи. Сейчас Союз Пяти, как они себя называют — это мощная сила с огромной армией и тысячами рабов. Рабы обеспечивают их питанием и кораблями, а армии Союза грабят и порабощают соседей.

— Допустим это так. Но в чём выгода французов? Вряд ли от торговли с Гвинеей они могут получать большую прибыль?

— У Франции есть пароходы и монопольное право на внешнюю торговлю, — пожал премьер плечами, словно говоря об очевидном, — Никакой купец с каннибалами дел иметь не станет. Его попросту съедят. Меланезия выращивает кофе, какао, табак, добывает золото. Французы скупают всё за копейки, расплачиваясь старым оружием и недорогими промышленными товарами.

— И у Франции на юге Азии появилось пугало. Вполне управляемые силы, которые можно натравить на неугодную страну, приведя её к подчинению или уничтожению, — дополнил я речь премьера, — Отличный политический инструмент, который ничего им не стоит, а то и вовсе прибыль приносит. Очень красивый ход, — оценил я экономическую составляющую французской политики.

— Значит, вы тоже считаете, что вторжение могли спровоцировать французы? — прищурился Рамон Кампос.

— Думаю, что такая вероятность достаточно велика, — довольно дипломатично ушёл я от прямого обвинения.

— Большинство наших парламентариев придерживается такого же мнения, особенно после того, как на рейде Манилы полмесяца назад появились французские военные корабли.

— Много?

— Крейсер и пара миноносцев. Пришли со стороны Индонезии, — впервые подал голос морской офицер, прибывший вместе с премьером.

Только теперь я обратил внимание, что они с премьером похожи друг на друга. Но если я правильно помню, то представили мне моряка под другой фамилией. Хотя, я до сих пор так и не научился уверенно различать азиатов. Для меня многие из них кажутся похожими друг на друга.

— Вы в переговоры с ними вступали?

— Нет. На этих кораблях нет дипломатов. Они нам сказали, что пришли с дружеским визитом и дожидаются у свою нас основную эскадру, которая задержалась во Вьетнаме из-за тайфуна, а все их дипломаты остались на флагмане.

— И чем они у вас целых полмесяца занимаются?

— Вино пьют, да девок окучивают. Вот только уж чересчур разборчивы французы. Обычные портовые шлюхи их не устраивают. Требуют, чтобы им свежих и молоденьких из деревень везли. Вот тех влёт расхватывают, а за невинных вдвое, а то и втрое дороже платят. Денег у них полные карманы, — с заметной завистью произнёс моряк.

— Так это шлюх малолетних в порту столько? — на полном серьёзе удивился премьер, — Я недавно проезжал мимо, подумал ещё, зачем столько школьников на экскурсию разом в порт привезли.

Сопровождающие лишь глаза отвели в сторону, когда Рамон Кампос глянул в их сторону.

А я для себя уяснил, что прибыл в очередную азиатскую страну, где к сексу относятся просто и утилитарно. Кого закажешь — ту и привезут.

В Манилу пришлось лететь на моём дирижабле. Дороги в стране находятся в безобразном состоянии из-за ливней, оползней и землетрясений.

К счастью рядом с президентским дворцом оказалось поле для гольфа, а пока мы летим, остатки правительственной делегации должны успеть связаться с Манилой и предупредить охрану дворца.

Для Хацуро тоже дело нашлось. Он должен будет связаться по рации с Окинавой и передать мой приказ на "Рюдзин". Сдаётся мне, что мой любимчик здесь, на Филиппинах, лишним не будет. Если вдруг французы надумают побряцать оружием, то на фоне броненосного тяжёлого крейсера немецкой постройки это вряд ли у них убедительно получится. Заодно и про четыре дополнительных эсминца я контр-адмиралу сказал, из тех, на которых установлены аппараты под новые торпеды. Хацуро в ответ лишь уважительно кивнул, а всю глубину его эмоций я сумел заметить лишь по тому, как хищно сыграли при этом крылья его носа.

Похоже, правильного преемника я адмиралу выбрал. Этот далеко пойдёт и сражений не боится.

Я не большой знаток флота, но отчего-то есть у меня уверенность, что ничего серьёзного французы "Рюдзину" противопоставить не смогут. Насколько я помню, у Франции хоть и есть пара стареньких линкоров, но далеко от родных берегов они не уходят. Возраст у них уже не тот, чтобы от Франции до Филиппин бегать.

Вылетели из Сан-Винсента мы в два дирижабля. С собой я взял одного лишь премьера с переводчиком и Аю. На втором дирижабле летела пятёрка пилотов МБК.

За время полёта успел узнать обстановку в стране и основные политические расклады, ненавязчиво задавая вопросы в лучшем стиле князя Обдорина, под микроскопические дозы коньяка с лимоном. Должен заметить, усвоенная мной технология разговора себя неплохо оправдала. За два часа полёта узнал много нового.

Президент страны, Фе дел Барба, оказался седым мужчиной среднего роста, с высоким лбом и пронзительным взглядом тёмных глаз. Стоит заметить, что филиппинцы заметно отличаются от японцев и маньчжуров, и как по мне, то в лучшую сторону. Их президент так и вовсе больше похож на испанца, чем на жителя Азии.

Повёл Барба себя с самого начала очень вежливо и демократично. Особо перед Аю расстилаться не стал, но должное уважение проявил.

Разговаривали мы часа полтора. Вполне благожелательно. Идея расплатиться землями, которые им по сути не принадлежат, зато приносят беспокойство и проблемы, у президента отторжения не вызвала. Время нас поджимало, так что продолжение беседы мы отложили на вечер.

Меня с женой проводили в гостевые покои, а президент удалился на проведение дебатов с парламентариями, которые должны были закончится голосованием.

Впрочем, мы с ним обговорили, что если ему потребуется моя помощь, то я буду наготове. А уж я найду, что Парламенту сказать.

Несмотря на то, что враг уже был на пороге, а реальных сил, чтобы его остановить у филиппинцев практически не было, голосование прошло в нашу пользу с очень небольшим перевесом.

Смешные люди… Не понятно, на что рассчитывали те, кто голосовал против.

Кстати, надо мне будет озаботиться и списочек с голосами получить. Не исключено, что в местном Парламенте полно засланных казачков. А так, глядишь, хоть буду знать, чего и от кого можно ожидать.

Договор о взаимопомощи будет готов только завтра, а окончательно его утвердят лишь к вечеру. Если что — это рекордно короткие сроки для прохождения межгосударственного договора.

Так что раньше, чем послезавтра, у нас ничего не начнётся.

Чем хорош вечерний радиоэфир, так это повышенной дальностью связи. Даже не поднимаясь в воздух мне без особых проблем удалось связаться с контр-адмиралом и отдать команду на выдвижение к Маниле — столице Филиппин.

Заодно и целый караван дирижаблей пришёл в движение. С ними всё сложней, особенно, с грузовыми.

Лётное поле в Маниле есть, но оно никак не рассчитано на грузовые пятисоттонники. Случись порывистый ветер и местные чахлые причальные мачты наши громадины выдернут из земли, как морковку с грядки.

Радует погода. Дни стоят почти безветренные. Днём бывает лёгкий бриз, но к вечеру и он стихает. Надеюсь, мастерства пилотов хватит, чтобы разгрузиться без причальных мачт, ограничившись расчалками. Транспортники у меня военного назначения, так что они умеют и могут намного больше, чем их гражданские аналоги.

С президентом и премьером мы договорились встретиться на ужине, и лишь потом поговорить, а пока я отправил пару местных слуг искать Озерова.

— Вызывали, Ваш Сиятельство? — браво оттарабанил он прямо с порога.

— Проходи, — махнул я рукой, и с удовольствием потянулся, так как что-то чересчур засиделся над картами, разложенными на неудобным низком столике, — Как смотришь на то, чтобы завтра полетать немного?

— Я правильно понимаю, что раз вы решили сделать вид, что советуетесь со мной, то летать придётся над вражеской территорией и с изрядной долей риска? — с невозмутимым видом вскрыл Озеров мой хитрый заход издалека.

— Да какой там риск, — отмахнулся было я от несправедливого обвинения, но вышло не очень убедительно.

— Облака сегодня были перистые, в основном на высоте более пяти тысяч метров. Барометр стоит ровно. Если не будем опускаться ниже трёх — трёх с половиной тысяч метров, то отчего бы не слетать, — очень хитро ответил командир звена моих пилотов, заранее обозначив нужные ему ограничения.

Так-то, да. Наши дирижабли прикрыты техномагическими Щитами. А на высоте в три километра в них ещё попробуй попади. Обычное стрелковое оружие сразу мимо. А огонь крупнокалиберных пулемётов и, даже автоматических пушек, Щиты какое-то время удержат, позволяя сбросить балласт и очень быстро взлететь на тысячу метров вверх.

Нет, я и сам понимаю, что не княжеское это дело, заниматься разведкой, но тут вроде риска никакого не предвидится. Зато я своими глазами увижу те бесконечные толпы каннибалов, которые сейчас лентой тянутся по дорогам острова Миндао.

Глядишь, и место подходящее пригляжу, где их можно остановить, чтобы они скопились в огромную неорганизованную толпу.

Ну, это я так, для лирики сказал. Зря я что ли столько времени над картами горбился?

Теоретически, все ключевые позиции уже определены, осталось только на них посмотреть, хотя бы сверху.

На разведку мы вылетели в пять утра.

Я встал с кровати настолько тихо, что Аю этого даже не заметила, лишь сладко причмокнула губами и наполовину зарылась в подушку, чему-то улыбаясь во сне.

Хорошая примета!

Глава 12

От Манилы до Калбейога по прямой примерно пятьсот километров.

Мои скоростные дирижабли, снабжённые реактивными двигателями, имеют заметное преимущество перед своими тихоходными собратьями — в относительно спокойную погоду они могут летать по прямой, не особо утруждая себя выбором розы ветров. Поправка на ветер довольно легко компенсируется мощностью двигателей.

Погода нам благоприятствовала, оттого и летели мы довольно спокойно, поддерживая крейсерскую скорость километров под сто пятьдесят в час.

Я уже вдоволь налюбовался и на красоты Филиппин, и на их морские просторы. Да, красиво. Иногда — очень красиво. Для нас, русских, это просто какая-то феерия моря, зелени и Солнца! Тут этого не то, чтобы вдосталь, а даже с перебором.

Курс на город Калбейог мы держим по одной простой причине. Его крайне легко найти, так как он расположен на берегу моря. Сам городишко нам нужен всего лишь, как точка привязки, зато в нескольких километрах от него, если идти потом на юго-восток, то можно попасть в ничем не примечательное селение Гандара. Там всего лишь сходятся те две дороги, по которым осуществляется передвижение по этой части острова, имеется довольно развитая горная цепь и присутствует вполне приличная река, берущая своё начало с гор в центральной части острова.

Озеров лишь фыркнул, когда я показал ему на карте отмеченный район разведки, к слову сказать, обведённый мной красным карандашом. Он опытным глазом сходу оценил и рельеф местности, и наличие реки. Выразительно глянув на меня, он сумел сдержать слова, возможно даже не вполне приличные, оставив своё мнение при себе.

Ну, так-то, да. Задумай кто-то масштабную диверсию, и Гандара будет выглядеть крайне привлекательно.

— Задание понятно? — переспросил я у него на всякий случай.

— А что тут непонятного — обычная разведка, — с сарказмом такой насыщенности ответил командир моей персональной охраны, что его сарказм вполне можно было нарезать тонкими ломтями, словно сало.

Вот ведь… Набрал я себе спецов. Влёт определяют, что одной разведкой наш вылет не обойдётся.

А почему бы и нет. Так-то, засиделся я слегка. Забыл уже про удаль молодецкую. Оттого так жадно и шарил по карте, чтобы найти на ней достойное применение своим талантам. Хотел всё втихаря сделать и выдать за случайность, но вот нет. Не на того напал. Спалил мои потуги опытный гвардеец. Впрочем, Озеров меня не сдаст, он и сам засиделся вместе со своей пятёркой.

Зато для моих жён эта версия вполне может прокатить. Вроде, вылетел чтобы просто осмотреться, а тут вдруг — нате вам! Не, ну чистая случайность! С кем не бывает?

Если кто забыл, то я первой государственной наградой отмечен именно как диверсант.

Сам не пойму, отчего мой мозг так работает, избирательно подсовывая мне слабые позиции противника, на которых можно минимальными средствами организовать хаос и сплошную разруху.

Наверное, я неправильный князь. Одно дело, когда всеми боевыми действиями штаб рулит, там, как-никак, опытные офицеры собраны, и что-то совсем другое получается, когда я за дело берусь. Идея — героически переть в лоб на вражьи укрепления, ознаменовав это дело предварительным артналётом, мне в голову редко приходит. Зато призвать на помощь силы природы, а то и попросту воспользоваться выгодным рельефом — вот тут я чувствую себя в своей стихии.

Теоретически, Гандара может предоставить мне целый букет таких возможностей, там есть горы, ущелья и полноводная река.

Едва Калбейог показался на горизонте, как мы сменили курс. Облака нынче редкие и за ними не спрячешься, а нам вовсе незачем раскрывать карты раньше времени.

Делаем солидный крюк над морем, чтобы зайти в нужный нам район с юго-запада. Именно там находится выгодная позиция, которая позволит контролировать дорогу около Гандары сразу на несколько километров её пути вдоль реки, чуть ниже посёлка по течению.

Там всё, судя по карте, выглядит неплохо — с одной стороны дороги река, а с другой скалистый берег высотой метров в сто — сто пятьдесят. Наша задача — занять выгодную позицию максимально незаметно.

Для этого есть свои причины. Если диверсия пройдёт успешно и мы себя никак не обозначим, то это внесёт раскол между меланезийцами и исламистами. Пусть выясняют меж собой, что и почему пошло не так.

Мне совсем не жалко ни тех, ни других.

Меланезийцы идут захватывать чужие территории, и вовсе не исключено, что рассматривают филиппинцев, как корм. И это, скорее всего, вовсе не преувеличение. Филиппинские офицеры вчера довольно уверенно утверждали, что ядерную зиму племена папуасов пережили во многом благодаря каннибализму. В голодное время они ели и своих престарелых родственников, и тех, кого им удавалось захватить в межплеменных стычках.

А исламисты, по сути своей — предатели. Они предали народ той страны, в которой живут.

Да, они никогда не были дружны с официальным правительством Филиппин, более того, между ними и правительственными войсками постоянно происходили вялые военные действия, но это вовсе не повод давать зелёный свет ордам людоедов, беспрепятственно пропуская их вглубь страны.

Опять же, меня терзают сомнения. Не знаю, как и кто у исламистов принимает решения, но не подумать о том, что папуасы, расправившись с основными военными силами Филиппин, оставят их в покое — это какая-то детская наивность. Лично я уверен — население южных островов сожрут, и как бы не в первую очередь, чтобы не мешали осуществлять людской трафик между главными островами Филиппин и Новой Гвинеей. Создаётся такое впечатление, что исламистами управляют безумцы.

Собственно, судьба мусульманских лидеров и их окружения меня не волнует, но простое население, которого здесь и так немного — оно уже моё! И мне нужны люди, а если проще и циничней — то их рабочие руки.

Осталось только освободить южные острова от нашествия меланезийцев и поганой метлой вымести с них предателей — исламистов, и тогда в действие вступит мой договор с правительством Филиппин.

Что он мне даёт?

Тысячи умелых и трудолюбивых рук.

Пару — тройку морских портов, где торговые караваны, зачастившие из Австралии и Новой Зеландии в ту же Японию, смогут переждать очередной шторм, а то и вовсе тайфун, которые в этих водах вовсе не редкость.

У меня появится опорная точка, на которой можно разместить военные корабли и обозначить своё участие и влияние в жизни весьма большого региона.

Как-никак, а слева от меня окажется Индийский океан, а справа — Тихий.

В ближайших соседях будут и Индонезия, и Индия, и Тайвань с Китаем, а заодно и до Австралии с Новой Зеландией отсюда рукой подать.

На южных островах выращивают очень много какао, сахарного тростника и, внимание — кофе! Оно тут произрастает всех четырёх видов, но в основном преобладает робуста.

Короче, всё выглядит на первый взгляд очень заманчиво, только вот численность воинственных меланезийцев весьма напрягает. Неужели их действительно так много?

Зайти вглубь острова мы смогли почти что незаметно. Понятно, что кто-то всё равно нас видел, но это единицы из числа местных крестьян и рыбаков. Вряд ли их рассказы кто-нибудь примет во внимание, а потом, когда это ещё будет.

До Гандары оба дирижабля крались не спеша, используя складки рельефа. Вот уж где пилотам дирижаблей пришлось попотеть, проходя меж предгорьями на высоте в полторы сотни метров, а то и того меньше.

Примерно за километр до нужной мне вершины нашлось подходящее поле. Так-то их здесь много, но именно это располагалась в лощине, которая почти ниоткуда не просматривалась.

Оба выхода из лощины тут же взяли под контроль два пилота МБК, а я вковался в лёгкий лётный доспех и полетел вместе с тройкой, возглавляемой Озеровым, на местную возвышенность, а если точней, то на вершину одинокой горушки. Что характерно — зелени там почти нет, одни камни.

К сожалению, Сбрую лёгкий лётный доспех не тянет. Так что со мной всего лишь индивидуальный протез, пара накопителей, из числа самых компактных, и техномагические очки в их новой версии. Отчего-то ещё более дорогие, чем предыдущие.

Вот как так? У меня вроде вся техномагия становится год от года всё дешевле и дешевле, а очки… Две пары. Новые и мои старые, заслуженные. Но сейчас надену новые.

Впрочем, ладно. Даже их предшественницы доказали свою невероятную полезность и уже не раз окупились. В новую модель очков техномаги добавили всего понемногу. Стала чуть лучше оптика, чуть больше увеличение и угол обзора, чуть лучше и красочней общая картинка, прилично совершенней стала стабилизация, ну, и остальные изыски улучшены.

Как я полагаю, это произошло вовсе не из-за радикальной замены техномагической начинки, хоть с ней и поработали, а в силу улучшения первоначальных параметров. За что отдельное спасибо кайзеру Антону и немецким оптикам, поставившим нам шикарные линзы в обмен на наши алмазные шлифовальные пасты. В том числе и из тех, особо твёрдых. Но их получают лишь избранные.

В новой модели очков ночное зрение и тепловизор теперь позволяют видеть намного дальше и лучше. Заодно и магические всполохи теперь видны километров за пять, а особо сильные, так и вовсе, километров за семь — восемь.

К вершине горы мы специально подлетели с некоторым недолётом, так что последние метров десять пришлось подниматься на своих двоих. Так надо для маскировки и выбора позиции. Я, как самый лёгкий, успел к вершине первым, и высунувшись из-за камней в темпе просканировал округу, прежде, чем дать отмашку гвардейцам.

Обзор с этой горы открывался пусть и не самый лучший, но вполне приличный. По крайней мере Гандара, как на ладони.

К моему удивлению я увидел, что расположена она чуть ниже по течению от слияния двух рек, одной из которых на моей карте не было. Основное русло реки ниже поселения выглядит очень убедительно. Довольно бурное течение и ширина приличная, метров сорок — пятьдесят. Глубина вряд ли больше полутора — двух метров, так как местами проглядываются перекаты и редкими зубами торчат небольшие скалы.

Само поселение выглядит брошенным, причём недавно. Явных следов разрухи нет, но и людей я не заметил, равно, как и каких-нибудь домашних животных или скота.

Зато грядки на огородах выглядят вполне прилично, как будто за ними ещё не так давно ухаживали. Всё говорит о том, что приход меланезийцев не оказался для местных жителей неожиданностью и они своевременно убрались с дороги, по которой пройдёт армия дикарей.

Да, новая модель очков хороша! Я должным образом оценил её новые возможности, недоступные предыдущей версии. Я почти с полутора километров могу рассмотреть чуть ли не каждый кустик в том огороде, что находится на окраине поселения.

Рассматривал я всё ровно до тех пор, пока мне что-то не заслонило взор. Фокус у очков самонаводящийся, но ему требуется какое-то время, примерно секунда. На это время я ослеп. Вот через секунду я и увидел прямо перед собой светло-коричневую голову змеи, которая плюнула в меня ядом, в очередной раз оставив меня слепым.

Не спрашивайте, как я скатился на несколько метров вниз, преодолев за пару секунд тот путь, по которому только что пару минут взбирался наверх. Если честно — не помню. Видимо сработал инстинкт, присущий каждому из обычных людей — боязнь змей.

Очки показали мне филиппинскую кобру так, словно мы с ней встретились нос к носу. Омерзительное зрелище! Особенно, этот её раздутый капюшон и крайне противное шипение, от которого меня в дрожь пробило.

— Повезло вам, Ваше Сиятельство, что вы были в очках. После такого плевка можно запросто навсегда зрения лишиться, — как-то очень спокойно отнёсся к этому происшествию Озеров, возвращая мне протёртые им очки.

— Спирт? — принюхался я к салфетке, которую он собрался спрятать меж камней, — Мне бы грамм пятьдесят сейчас не помешало после такой встряски.

— Есть коньяк, — вытащил гвардеец плоскую фляжку из какой-то технической полости на своём костюме и набулькал мне грамм сто в серебряный стопарик со своим фамильным гербом.

— Уф-ф. Вот же тварь! — занюхал я выпивку рукавом, — Ведь нос к носу встретились…

— Она метрах в двух от вас появилась, но я почему-то был уверен, что при работе на выходе на задание вы всегда соблюдаете правила и сами себе обеспечиваете индивидуальную защиту. Как мы и договаривались, если помните.

Хорошо, что мы тут с ним вдвоём и нас никто больше не слышит. Щёлкнул меня гвардеец по носу знатно и правильно. Так и надо, чтобы я не зазнавался и помнил о собственной безопасности.

Озеров прав на все сто! Была у нас с ним такая договорённость, причём, инициатива исходила от меня, но вот сейчас я элементарной техникой безопасности пренебрёг. За что получил бы ядом в глаза, если бы не очки.

От одной мысли о том, что я мог бы несколько секунд назад остаться слепым на всю жизнь, у меня по всей спине пробежало целое стадо холодных мурашек.

Нет, целители в Империи есть, и очень умелые, одна моя жена чего стоит, но я, то ли никогда не интересовался, то ли ни разу не слышал о том, чтобы они могли слепым зрение восстанавливать.

— Змею хоть убили?

— Удрала. Там каменистая осыпь. Стоит туда сунуться, и камнепад вызовешь, а мы вроде незаметно поработать вышли, — мягко дал мне понять Озеров, что мои фобии вовсе не вписываются в план нашей небольшой военной операции.

— Что о противнике известно? — почти что взял я себя в руки и перестал сканировать каждый валун, из тех, что вокруг меня, на наличие змей.

— Отправил двоих на разведку. Лететь будут тихо и осторожно, так что придётся какое-то время подождать.

Поскольку я точно знал, что не мне обучать гвардейцев, как и что делать, в том числе, как можно незаметно для противника провести разведку, будучи пилотом МБК, то оставалось лишь кивнуть, что я и сделал.

На самом деле пилоты, посланные на разведку, сейчас довольно сложно маневрируют, врубив артефакт бесшумности на максимум. Они подходят к тем точкам, откуда можно чуть высунуться и обозреть окрестности, настолько ювелирно, что такого пилота, как я, только зависть берёт.

Моя мечта — стать пилотом — гвардейцем, канула в лету, оказавшись несбыточной.

Жалею ли я об этом? Сразу сказать сложно.

С точки зрения обывателей — я на вершине успеха. С моей точки зрения — а вот оно мне надо было?

Да любой из моих подчинённых живёт куда как спокойней, чем я!

Гарем из жён? Я вас умоляю…

Сегодня утром, пока пилоты готовили свои МБК к вылету и общались меж собой, я влез на их канал, чисто послушать.

Трое пилотов в Маниле уже отметились и местных девушек отрекомендовали выше всяческих похвал. Причём до жриц любви, продающей её за деньги, у них дело не дошло. Все отметились на любительницах, восхищённых их бравым видом и готовностью девушек ответить взаимностью за ужин в приличном заведении. А уж когда довольные пилоты ещё и на подарки расщедрились, после того как, то радость и признательность филиппинок перешла все границы разумного.

Девушки были готовы признать их божеством, сошедшим с неба, или своим полуофициальным мужем, которому стоит только знак дать и вот она — я вся твоя…

Короче, филиппинки в их изложении выглядели, как довольно улучшенный вариант таких же молодых азиатских девушек в Японии или Маньчжурии.

Кстати, мне филиппинки тоже понравились. В том же в Сан-Винсенте одна была такая, что ух! Миниатюрная, ростом чуть выше полутора метров, с шикарной фигурой и весьма приличным размером груди, с большими выразительными глазами и вполне себе длинными ногами. Короче, вид таких красавиц глаз радует и заставляет сердце биться чуть чаще обычного.

Я оглянулся на замершего вдруг Озерова и по одному его напряжённому виду понял, что наши разведчики что-то нашли.

— Есть контакт с противником! — отмер он спустя пару минут, — От нас порядка пяти километров. Идут в нашу сторону большими группами, человек по триста — четыреста. Промежуток между группами метров двести. Каждая группа тащит с собой небольшой обоз, в оглобли которого меланезийцы впрягли либо волов, либо местных жителей. Тащат с собой небольшие пушки, в каждой группе их по две-три штуки. Вот только пушки эти чуть ли не из бронзы сделаны.

— Сколько всего групп идёт? — принял я поступившую информацию, пытаясь сообразить, как мне лучше отработать свой план.

— Пока неизвестно. Василий насчитал уже двенадцать групп, а они всё идут и идут.

— А что у них со связью? Может какие-то антенны или ещё что-то можно увидеть?

— В каждой группе есть повозка, на которой везут барабаны. Здоровые деревянные бочки с натянутой на них кожей, — как-то очень странно глянул на меня Озеров.

Ну, так-то, да. Рации и бронзовые пушки — сомнительное сочетание…

Глава 13

Лежим себе, отдыхаем.

Ждём, когда авангард меланезийского войска до нас дотащится.

Можно было бы даже раздеться и позагорать, но после вида змеюки отчего-то на такой подвиг я оказался совершенно не готов. Одежда всё-таки создаёт хоть какую-то иллюзию защиты. Скорее всего, чисто психологически.

Озеров, спустившись чуть вниз, нарезал каких-то веточек с кустиками и утыкал ими камни слева и справа от нас, заодно и мне прямо перед носом парочку в камни засунул, якобы для маскировки.

Переставив их так, чтобы эти ветки не мешали мне смотреть, я очень спокойно перенёс столь жалкие попытки маскировки, в отместку ему повязав на себя серо-зелёную бандану. Тоже маскировка, если что.

Можно и лицо было ещё чем-то вымазать, но я им светить не собираюсь, да и половину моего лица занимают очки.

От нашей вершины до дороги чуть больше километра, если измерять по прямой, но мы метров на двести выше течения реки, вдоль которой проходит дорога.

Как по мне — идеальное место для засады.

Можно было бы ещё и саму дорогу заминировать, но имея в своих рядах архимага — это излишняя роскошь и никому ненужные хлопоты. У меня самая обычная Комета вполне сравнима с авиабомбой весом в полторы тонны, а то и превосходит её. Воронка остаётся примерно такая же, а фугасный эффект, и особенно, ударная волна, от применения магии вместо взрывчатки, получается более сильная и имеет заметно больший радиус поражения.

Это я сейчас про себя говорю, без Сбруи. Надень я её, и всё станет ещё веселей.

Но козыри мы пока прибережём, иначе получается слишком явный след и тогда никто из папуасов не поверит, что это исламисты их предали. Понятное дело, что когда они разберутся, то и в этой диверсии найдут зацепки, но очень велика вероятность, что к тому времени они уже друг в друга насмерть вцепятся. А там и взаимные обиды появятся. И месть кровная.

Кто-то из моих потомков, тщательно изучая историю, может быть и скажет потом, что я иногда поступал не честно. Юность всегда страдает идеализмом.

Но для меня попытка столкнуть предателей-исламистов с папуасами выглядит вполне привлекательно.

Знаете, вопрос про красиво или не красиво я поступаю — очень спорный. Скажу больше — он дорогого стоит. Например — жизни сотен, а то и тысяч моих бойцов на одной чаше весов и игра в благородство на другой. Отчего-то мои бойцы мне дороже.

Да, их можно было выставить этакой обороняющейся стороной, и возможно, я даже бы успел построить почти что приличную оборонительную линию, которая месяцами смогла бы сдерживать натиск дикарей на Филиппины.

Но как обойтись без потерь, когда на тебя прёт такая масса войск противника, что их надо перемалывать тысячами в день?

А затем, добавив толику цинизма, стоит заметить — а кто потом должен будет зачистить основную часть уже почти что моих южных островов от исламистов?

Не готов сказать, что план у меня фактически безупречный, но он вполне может сработать.

Враг моего врага — практически мой друг.

— Идут, — оторвал меня Озеров от размышлений.

Врубив очки на полную, я при их максимальном увеличение начал смотреть, кого же к нам принесло.

— Не, ну это же не серьёзно! — поторопился я обозначить свою точку зрения, и лишь минут пять спустя понял, что ошибаюсь.

— Ого, у них во главе колонны Одарённые идут! И их там немало, — отметил я всполохи магии, когда колонна меланезийцев вышла из поселения и пошла дальше по дороге.

Маги у них так себе. По нашим, имперским меркам, так и вовсе никакие. От силы пятый — шестой уровень. Но их много. Только в авангарде людской змеи, вывалившейся из посёлка, я насчитал десятка четыре довольно ярких точек, отмеченных, как источники магии. Остальные были меньше, но и их хватало с избытком. Впрочем, тут ещё расстояние роль играет. Может магов только в первом отряде и под сотню наберётся, но если они устроились в хвосте колонны, то я их попросту пока не могу определить.

Для меня все они не проблема.

Низкоуровневые заклинания и Щиты всегда идут с солидным штрафом против их собратьев, которые их на порядок выше. Не спрашивайте, отчего так. Этой теме был посвящён не один цикл лекций. И там, для особо любопытных, даже коэффициенты были выведены, как и насколько успешно Щиты низкоуровневых магов могут противостоять простейшим заклинаниям их коллег более высоких уровней.

Хорошо, что я их не запомнил. Вот надо ли мне знать, сколько Щит мага-пятёрки может простоять против его соперника, Огневика-шестёрки?

В моём случае их защита — это примерно та же история, как костюм химзащиты при ядерном взрыве.

То есть — от моих заклинаний ничто их не спасёт.

Магия высоких рангов подавляет и проходит защиту своих меньших собратьев просто замечательно! От слова — она её не замечает.

Вооружение у воинов так себе. Винтовки старого французского образца примерно у одной трети, все остальные вооружены очень длинными копьями, луками и тесаками.

И ещё — все они практически голые! Некоторые вымазали себя белой глиной, видимо защищаясь от солнца, но меня другое умилило — бананы! Почти все копейщики были, пардон, без штанов. Зато на их член было надето что-то очень похожее на шкурку от банана. И лишь когда они подошли поближе и я смог приглядеться, то выяснилось, что это какие-то чехольчики из кожи, потому что бананов такой длины не бывает.

Ну, а мы затаились и ждём. Мне нужно, чтобы голова колонны прошла почти три километра и втянулась в ущелье, а пока они дефилируют по противоположному берегу реки. Бурный горный поток, за долгие годы своего существования, промыл пусть и неширокую, но долину среди гор.

Ждать пришлось долго, так как тащились папуасы никуда не спеша. Впрочем, их скорость передвижения во многом определялась воловьими упряжками, а эти животные, да ещё тянущие за собой допотопную пушку на деревянных колёсах, особой скоростью не отличаются.

Спустя какое-то время я заметил, что в нашу сторону начали поглядывать. Похоже, их маги всё-таки учуяли меня и сейчас пытаются разглядеть. Шикнув на Озерова, я спустился на пару метров вниз, создавая между нами изрядный барьер из гранита и базальта, который должен меня прикрыть от излишне любопытных папуасов.

Заодно засёк время. До ущелья им остался примерно километр, так что пятнадцать минут будут в самый раз.

Наверное никогда в жизни я так часто не смотрел на часы.

Отчего-то в голову пришла мысль, что заподозрив неладное, дикари могли направить группу разведчиков в нашу сторону и те, переплыв реку, сейчас карабкаются на скалы. Последние пять минут дались мне вовсе тяжело. Я постоянно ждал, что над вершиной скалы вот-вот покажется темно-коричневая морда папуаса, в обрамлении кучи перьев, воткнутых в причёску.

Но я проявил выдержку и полез на вершину скалы лишь на исходе пятнадцатой минуты.

Первым делом оглядел наш склон, высунув голову за камни. Тихо. Зато колонна как раз начинает втягиваться в ущелье.

Не удивлюсь, если папуасов отпугнула холодная вода бурной горной реки.

Впрочем, это сейчас не главное. Скоро здесь станет ещё холодней.

Хвост уже третьей колонны меланезийцев пока только-только покинул селение, а значит в долине реки сейчас собралось около полутора тысяч дикарей, идущих в авангарде их армии.

— Твою дивизию! — отправил я первые глыбы льда далеко в ущелье, и тут же, следом, скастовал ещё одно такое же заклинание, направив его в самый низ долины. Туда, где река и дорога начинали разделятся.

Следом, точно таким же образом закупорил выход из Гандары, ударив километра на два с лишним вверх по течению, но стараясь при этом не зацепить саму реку.

Очень скоро, буквально минут через пять там будут лежать горы льда, источая вокруг себя жуткий холод. Такой, от которого лопается эмаль на зубах.

Теперь пара Комет, чтобы разрушить дорогу и создать там филиалы разливов реки, ещё один залп льда, с целью заморозить и запрудить горную реку, чтобы долину затопило.

Всё. Нужно уходить.

Нет, я конечно же мог бы и ещё поразвлечься, но в нашу сторону уже летят слабенькие заклинания, выпущенные непонятно куда. В основном они бьют по любым подозрительным местам, которые находятся метров на сто под нами. На вершину из маги даже не смотрят.

Бедные. Никак до них не доходит, что у кого-то могут быть и очень дальнобойные заклинания, над созданием которых работал один из лучших в мире специалистов по теоретической магии.

Вражеские маги меня пока не заметили и мне вовсе не хочется их разочаровывать раньше времени, демонстративно показывая, что мой Щит им никак не пробить.

Меж тем, замечаю, что русло уже сковал лёд и река начинает катастрофически быстро выходить из берегов. Ещё минут пять, и по проложенной здесь дороге уже нужно будет не ходить, а плавать.

Ага. В ледяной водичке горной реки.

Запускаю на прощание ещё один залп льда, который должен поддержать заморозку русла реки ещё на пару — тройку суток, и даю Озерову отмашку — отходим.

Мы диверсанты сегодня, а не силы обороны. И цель у меня вполне определённая — столкнуть лбами папуасов и исламистов.

Меж тем, вернувшиеся разведчики подсказали, что в паре часов пешего пути идёт ещё одна пачка меланезийской армии, примерно в таком же количестве. И там есть подходящее место для засады.

А вот это уже интересно!

Пока я поглощал Силу из резервного накопителя, то успел глянуть на карту.

И получилась у меня занятная картина, скажу я вам.

Если в паре мест перехватить основную местную дорогу, засыпав её всё теми же горами льда, то у папуасов останется не так-то и много вариантов, чтобы продолжить свой путь. Им придётся идти в обход.

В первом случае, а это место чуть южней Гандары, так там и вовсе у них одна дорога — на восток, а заморозка дороги чуть северней городка Паранас предлагает их армии сразу два пути, и что характерно — оба они ведут прямиком в вотчины исламистов.

Правда, есть у меланезийцев и третий вариант — вернуться обратно. Туда, откуда пришли.

— Нам надо сюда, и как можно быстрей! — ткнул я в точку на карте, демонстрируя её первому пилоту своего дирижабля.

— Незаметно долететь не получится… — протянул он с сомнением, глядя на карту и уже мысленно прокладывая маршрут так, чтобы и полёт прошёл безопасно, и светиться слишком много не пришлось, — К тому же, тут посёлок рыбацкий в километре. Мы там, перед ними, как на ладони будем.

— Как мне кажется, если у меланезийцев и были переводчики, то все они сейчас купаются в речке ниже Гандары. Следом за ними пойдут совсем дикие. Так что они очень не скоро узнают, кто тут был и почему.

Не уверен, что пилот меня полностью понял, но он для себя уяснил главное — князь уверен в правильности принимаемых решений.

В результате, не прошло и десяти — пятнадцати минут, как мы прибыли в назначенное мной место.

Дожидаться очередной пачки меланезийцев я на этот раз не стал. Просто взял и завалил основную дорогу целыми горами льда на протяжении пары километров, сделав её непроходимой.

А потом повторил это ещё раз, на севере от селения Паранас. Там пришлось изрядно потрудиться, использовав внеплановую перезарядку от очередного резервного накопителя.

Местность выдалась не совсем удобная. Мою преграду, не раскидай я её на пару — тройку километров по обе стороны дороги, можно было бы и обойти. Да и сейчас можно обойти, если подождать недельку или чуть больше, пока лёд не растает и не обозначатся проходы между холмами изо льда, которого я тут от души навалил.

А мы, тем временем, летим дальше.

Мне стало крайне интересно, отчего войско меланезийцев идёт такими компактными группами, примерно в полторы тысячи каждая, а заодно очень хочется посмотреть, как они осуществляют сложнейшую военную операцию, связанную с морской высадкой даже не просто десанта, а целой армии.

Что могу сказать. Увидел.

Признаюсь, и смех и грех.

Островов тут больше, чем до фига. Вот в чём фишка.

Между кучкой островов снуют не меньше полутора дюжин крупных паровых буксиров, каждый из которых тащит вслед за собой целую гирлянду этаких большеньких пирог, связанных из бамбука и тростника.

Худо-бедно, но каждая такая пирога вмещает в себя чуть больше двух десятков воинов. Таким образом один рейс буксира, прибывающего уже к территории Филиппин, привозит с собой десант сотни в две с половиной. Заодно с палубы и из трюмов этих пароходиков выгружают пушки и боеприпасы.

Но не это самое интересное…

В двух-трёх километрах мористее местного филиппинского порта стоит французский эсминец! И судя по количеству людей с биноклями, что на его борту, что на капитанском мостике, именно они рулят всей этой чехардой!

Увеличение моих очков вполне себе позволило рассмотреть, что команда ближайшего ко мне буксира состоит из вполне себе светлолицых моряков, с весьма характерными беретами на головах.

Это у нас, в России, моряки в бескозырках с лентами щеголяют, а вот у французских моряков в моде береты с красными помпонами…

Для чего им помпоны? Я тоже когда-то этим заинтересовался…

Оказалось, всё очень просто — чтобы не пачкая сам головной убор, снимать его грязными руками. Если что, то помпон отстёгивается и его можно очень быстро сполоснуть или поменять на другой. То есть — это украшение имеет практический смысл.

Другими словами — что мы сейчас видим, кроме помпонов?

А видим мы весьма и весьма неприглядную картину…

При прямом содействии и контроле флота Франции на Филиппины высаживается армия людоедов.

С дикарями всё понятно. Они пришли, чтобы грабить, насиловать и убивать.

Ничего другого они попросту не умеют.

А вот что тут французы делают?

Впрочем, теперь это их проблемы.

— Подходим к порту километров на десять с севера. Высота две тысячи метров, — отдал я команду пилотам дирижабля, а потом и продублировал её по рации дирижаблю сопровождения.

Судя по тому, что мы успели увидеть, на остров сейчас успели высадиться порядка тридцати групп, или около двенадцати — пятнадцати тысяч дикарей. По мне — вполне достаточное количество, чтобы они здесь навели шорох и насмерть поцапались с отрядами исламистов.

Отчего я в этом уверен?

Так я перекрыл Льдом меланезийской армии ту основную дорогу, по которой предполагался транзит папуасов на следующие острова. Теперь им только в обход идти, через прибрежные селения и города, а других здесь и нет. Уверен, что миром это дело не закончится.

Кстати, вариант — вернуться назад, я папуасам сейчас перекрою. Вот только Силу в очередной раз в себя вкачаю и дождусь, когда дирижабль на нужную точку встанет.

Полагаю, что в ближайший месяц острова Самар и Миндао превратятся в кипящий котёл, где горячие меланезийские парни начнут выяснять отношения с их временными союзниками.

Да, я понимаю, что серьёзно пострадает мирное население. Но в моём варианте развития событий хотя бы у половины обычных людей, населяющих эти острова, появляется вполне реальный шанс выжить.

Зато вероятность того, что в любом другом случае, а именно, если папуасы так или иначе оккупируют этиострова, то участь местных жителей крайне незавидна.

Самых аппетитных из них вскоре вывезут в Новую Гвинею, в качестве трофеев, а остальные какое-то время будут производить на свет деликатесы для новых хозяев — малолетних детей.

По крайней мере, со слов новозеландцев, мне известно, что детей папуасы у них воровали даже охотней, чем скот. Говорили, что согласно меланезийским поверьям, изнасилованный и съеденный враг способен добавить мужскую силу и храбрость.

— Мы вышли на точку, — доклад первого пилота отвлёк меня от размышлений и кофе.

Так-с. Оглядимся. Что тут у нас?

Что могу сказать — новые очки хороши!

Это первое и самое яркое впечатление от той картины, что открылась передо мной, стоило мне подойти к обзорному иллюминатору.

Да, на этой модели дирижаблей есть такое новшество по обеим бортам гондолы.

Только не спрашивайте, сколько оно стоит — у меня ранимое сердце…

— Давай ещё на пару километров южней и высоту метров на триста в плюс, — критическим взглядом оценил я открывшуюся панораму.

Эх, наверное, во мне умер великий кинорежиссёр…

Ну, так-то очень скоро мне тут предстоит ювелирно отработаться, причём на глазах не только подчинённых, но ещё и под стрёкот кинокамер и щелчки фотоаппаратов. Так что имею право выбрать себе сцену по вкусу.

Демонстративно похрустев пальцами рук, собранных в замок, я пристегнулся карабином и откатил дверь гондолы.

— Первая пошла, — озвучил я свои действия.

Перед кинокамерой я не стал использовать вербальную форму своих заклинаний.

Кто его знает, вдруг потом эти кинокадры войдут в историю. Согласитесь — пританцовывающий и матерящийся князь — это не серьёзно и напрочь лишено того пафоса, который должен сопровождать любое значимое историческое событие.

Понятное дело, что этот фильмец в России особым успехом пользоваться не будет, а вот в той же Японии и здесь, на южных островах, он обязан войти в историю.

Я успел трижды. Тот морской порт, в который французские буксиры стаскивали гирлянды пирог, уже можно считать временно неработающим.

— Командир! Французы по аварийному каналу пытаются с нами на связь выйти. Нам ответить, или мы их не слышим? — раздался голос Озерова из динамиков рации, выведенных на полную громкость.

Вот он — минус документальных съёмок. Конечно же, потом всё можно вырезать и подчистить, как это обычно делают историки стран — победителей, но мне даже интересно стало, что эти парни с помпонами нам хотят сообщить…

Глава 14

25 августа 219 года от Начала. Залив Манила-Бей, Филиппины. Кают-компания французского эсминца "Ле Террибле".

— Месье, я собрал вас, чтобы зачитать только что расшифрованную телеграмму от капитана эсминца "Акаста", наблюдающего за высадкой меланезийцев на юг Филиппинских островов, — капитан кашлянул в кулак и поднял со стола бланк расшифровки, — "Высадка на острова сорвана. Русский архимаг разрушил все причалы порта высадки и завалил сам порт горами льда. Из восьми буксиров не пострадали только два. Десантных пирог уцелело не больше трёх десятков. Меланезийцы напуганы и отказываются продолжать высадку на Филиппины. Капитан Жак Сомбре."

— Это возмутительно! — чуть громче, чем надо, высказался первым артиллерийский офицер, отчего остальные только поморщились, прекрасно понимая, отчего у него появились проблемы со слухом, и как следствие, привычка говорить громко, — Какое право русские имеют на вмешательство во внутренние дела других государств! Тем более, там были наши буксиры, пусть и с командами из колониальных сил.

— Вообще-то, право у русских точно такое же, как и у нас, — флегматично заметил судовой врач Удельман.

Некоторые офицеры было дёрнулись, чтобы осадить докторишку, всегда имевшего собственное мнение, но вовремя вспомнили, что от дурных болезней, коими с лёгкостью портовые шлюхи награждают своих клиентов при выходе на берег, их больше никто не вылечит.

Удельман, хоть и был Одарённым невысокого уровня, но именно этим аспектом медицины он владел в совершенстве, за что ему многое позволялось. А куда деваться, если каждый из присутствующих хоть раз, но побывал у врача в клиентах.

— Должен заметить, что всё даже несколько хуже, чем кажется на первый взгляд, — подал голос единственный штатский, представлявший интересы дипкорпуса и всегда появляющийся на людях в партикулярном платье, весьма характерном для чиновников на государственной службе, — Буквально вчера русские подписали договор с правительством Филиппин. Выглядит он, как договор о взаимопомощи, включая военную, но вот южные острова… По сути, они перешли в собственность русского князя, если он их сможет отстоять и удержать.

— Почему мы об этом не знаем? — с трудом сдержал себя капитан, чтобы не треснуть кулаком по столу.

— Эту информацию я получил через свои личные каналы, но как мне сказали, сегодня она уже появится в вечерних газетах.

— Нам нужно всего лишь обеспечить высадку достаточного количества меланезийцев. После этого нашу миссию можно считать выполненной, — начал размышлять вслух виконт Рауль де Шаньи, –первый помощник капитана, потомственный аристократ и самый сильный Одарённый на корабле, — Интересно, как русский князь отнесётся к тому, что мы выставим пару наших эсминцев на маршруте следования десантных караванов. Если он применит свою магию, мы вполне можем воспринять это, как агрессию против военно-морских сил Франции и ответить огнём орудий. Наш "Ле Террибле" — один из самых лучших и современных эсминцев в мире. По меркам некоторых стран — это суперэсминец, не имеющий равных по скорости хода и вооружению.

— А против нас русский князь, который чуть ли не в одиночку потопил японский броненосец, — словно между делом заметил Удельман, — Кстати, если надумаете осуществлять свой сногсшибательный план, то прошу меня предупредить заранее. Знаете ли, два года уже не был в отпуске. Таки погуляю недельку — другую по Маниле, пока вы там дикарям потворствуете.

Возмущённый рык офицеров прервал робкий стук вестового.

— Дежурный офицер велел передать срочное сообщение. В порт заходят военные корабли! Принадлежность пока не опознана, — браво отрапортовал тот в полуоткрытую дверь и тут же умчался обратно на мостик, грохоча тяжёлыми башмаками по железу лестниц.

— Кого ещё там чёрт принёс! Предлагаю пройти на мостик, посмотрим своими глазами, — предложил капитан, и лишь один Удельман не подорвался вместе со всеми, оставшись сидеть в своём полукресле и задумчиво раскачиваясь.

— Конечно, Манила — это таки вам не Одесса и даже не Марсель, но отчего бы и нет? — задал он вслух вопрос сам себе…

Когда в бухту Манила-Бей зашёл тяжёлый броненосный крейсер немецкой постройки, а следом за ним новенький японский эсминец "Акатсуки", ощетинившийся на весь мир многочисленными стволами автоматических пушек, уныние на капитанском мостике "Ле Террибле" можно было черпать той поварёшкой, которой кок отмеряет матросам их порции супа.

Вскоре в бухту зашли ещё несколько кораблей, вызвав споры среди офицеров о своём предназначении, но споры утихли почти сразу, когда из марева испарений над водой, мешающих через мощную оптику разглядеть что и как, вверх вырвались три яркие точки и взяли направление на юг.

— Авианосец! — ахнул виконт Рауль де Шаньи, единственный обладатель морского бинокля, улучшенного у артефакторов.

Поверили ему сразу же. Хоть раз, но каждому офицеру довелось посмотреть в бинокль, представляющий собой фамильную гордость аристократа. Картинку он давал такую, что вид в самые лучшие и дорогие модели обычных биноклей после него выглядел блеклой и размытой пародией.

— Радист! Срочное сообщение на эсминец "Акаста". Отойти от зоны высадки! С самолётами в бой не вступать! — буквально прорычал капитан в трубку внутреннего телефона, проявив чудеса скорости и сноровки.

— Подумаешь, ну сбили бы наши там самолёт — другой… — протянул артиллерист, из-за проблем со слухом уловив лишь часть сообщения.

— Может, вы лучше определите, сколько минут мы против этого монстра продержимся? — ткнул капитан в сторону "Рюдзина", — Исходя из позиции, расстояния и калибра его орудий.

— Минут десять, а то и пятнадцать мы сможем отвечать, думаю, без особого успеха, учитывая наш калибр и броню крейсера, а потом начнём заваливаться на борт и наши орудия станут бесполезны. Разве, случайно попадём. Наугад. Кроме того, хочу заметить, что орудия у нас зачехлены и находятся в походном положении. Вряд ли русские будут ждать, заметив, что мы готовимся к стрельбе.

Артиллериста все знали, как недалёкого, но честного офицера, отлично разбирающегося в своём деле. Оттого его прогноз сомнениям никто не подверг.

— Капитан, русский князь вышел на связь. Требует вызвать капитана, — доложил вестовой, приносящий раз от разу всё более плохие новости.

— Он мне не командир, чтобы что-то требовать! — возмутился капитан корабля.

— Де-факто мы участвуем в нападении на княжескую территорию. По крайней мере со вчерашнего дня именно так оно и обстоит, если опираться на документы, — вслух озвучил дипломат свою точку зрения, — Это можно бы было оспорить через суд, но не в том случае, когда нас вот-вот могут утопить. Вы, как хотите, но до берега три — четыре километра, а я не умею плавать.

Тут все вспомнили, что эсминец стоит на дальнем рейде и до берега действительно далеко.

Казалось бы — какая удачная мысль была, показать всей столице Филиппин свой корабль, угрожая ей орудиями, и не будучи при этом привязанными к стенке причала. Чтобы у местного спецназа даже иллюзий не возникало, а заодно и глупых мыслей о возможности штурма.

Если что, то "Ле Террибле" корабль вовсе не маленький. Длина больше ста тридцати метров. Водоизмещение почти две с половиной тысячи тонн. Энергетические установки с повышенными параметрами пара, позволяющие получить на выходе мощность в семьдесят четыре тысячи лошадиных сил. На филиппинцев он должен был произвести достойное впечатление.

И вот всё разом рухнуло. Средства наглядной агитации у русских смотрятся гораздо убедительней.

— Поправьте меня, если я в чём-то ошибаюсь, — промолвил меж тем обладатель особо продвинутого бинокля, — Мне кажется, или на том большом эсминце я действительно вижу два флага? Один — русского князя, а второй — японский.

— Вы разве не знаете, что этот русский князь — муж японской Императрицы? — очень живо развернулся к нему дипломат.

— Что-то такое слышал или читал в газетах, но очень давно, — поморщился виконт Рауль де Шаньи, напрягая память.

— Тогда хочу вас огорчить. В его распоряжении весь флот Японии, и что характерно — до Манилы им всего два — три дня хода, — заметил дипломат, говоря это в спину капитану, всё-таки решившему посетить радиорубку.

— Но мы можем воззвать к общественности! Пусть они оценят и осудят наглость русских! — заявил виконт с таким видом, словно высказывает ценнейшую мысль.

— Только не в этой части мира. К сожалению, влияние Франции на Азиатский регион снижается с каждым годом, а теперь ещё и этот казус с Филиппинами… С папусами мы сильно подставились.

— Ой, да бросьте! Кто и что нам сможет предъявить? — отмахнулся де Шаньи.

— А далеко ходить не надо. Вы сейчас эти корабли рассматриваете в бинокль, а наш капитан ушёл разговаривать с их командующим. Знаете, я не хочу быть оракулом и предсказывать неприятности, но дело к тому идёт, что скоро из Юго-Восточной Азии нас попросту выметут, как бесполезный мусор, мешающийся под ногами. И не надо на меня так смотреть! Мы, дипломаты, и писали в Париж, и телеграфировали не раз, а что толку! Никто даже не пошевелился, чтобы начать выправлять ситуацию. Разве, что вас прислали. Два новых эсминца. Но если завтра сюда прибудет одна-две полноценные японские эскадры, скажем, по двенадцать — пятнадцать вымпелов в каждой, то они здесь будут править балом, так как Франции им нечего выставить в ответ, даже если мы соберём в кулак все свои корабли в этой части света.

— Япония так легко решится оголить оборону своих островов? — вмешался в их разговор командир штурманской части.

— А вы посмотрите на карту! Кого Японии боятся? Китай, Сиам и Корея. Ни одна из этих стран не имеет достаточного флота для проведения удачной десантной операции. Больше того, у каждой из них под боком Манчжурия. А правит там всё тот же русский князь. Дальше надо объяснять?

Из разговор был прерван капитаном, который вернулся с весьма хмурым видом и перед тем, как сесть в кресло, отдал по громкой связи команду готовиться к выходу.

— Мы уходим? — с некоторой надеждой поинтересовался дипломат, оценив, что он, пожалуй что единственная здесь фигура, на которую капитан не станет выплёскивать своё раздражение.

— И очень быстро, — ещё больше посмурнел капитан лицом, — Князь мне сказал, что через полтора часа у него встреча с Президентом Филиппин, где он будет вынужден раскрыть нашу роль в конфликте Филиппин и Новой Гвинеи.

— И что с того? — несколько вальяжно поинтересовался виконт Рауль де Шаньи.

— Всего лишь то, что согласно заключённому между ними союзному договору, Президент может потребовать от своего союзника, чтобы тот пустил нас на дно. Русский князь заявил мне, что если такое требование к нему поступит, то он выполнит его безо всякого сомнения, ибо оно полностью соответствует обязанностям сторон. Лишь добавил, что ничего личного он к нам не имеет — это просто выполнение обязательств.

— Неужели русские станут по нам стрелять? На виду всей столицы? По военному кораблю Франции! По-моему — это блеф! — энергично высказался де Шаньи, оглядываясь на остальных офицеров в поисках поддержки своему мнению.

— Вы лучше посмотрите в сторону Солнца. Может, благодаря своему биноклю увидите там пару дирижаблей. Как мне заявил этот русский варвар — ему одному хватит пяти минут, чтобы превратить наш эсминец в металлолом. Даже предложил заключить пари.

— Я и без бинокля их вижу, — как всегда громко высказался артиллерист, утирая слезу от пристального разглядывания двух объектов, зашедших с солнечной стороны, — Километрах в пяти от нас, но очень высоко. Боюсь, что угол подъёма орудий главного калибра нам не позволит по ним попасть, а больше их ничем не достать.

— И что?! Мы побежим, как трусливые шавки, поджав хвост? — чудом не сорвался виконт на визг.

Ответить ему никто не успел. В километре от эсминца ГРОХНУЛО!

Да так, что на какое-то время у всех уши заложило.

— Это даже не калибр линкора, — первым опомнился опытный артиллерист, — Доводилось мне как-то раз присутствовать на пробных стрельбах, где отстреливали орудие в триста восемьдесят миллиметров. Тут что-то посолидней будет. К примеру — авиабомба тонны в полторы весом, — как раз в это время до них дошла волна, вызванная относительно неблизким взрывом и эсминец ощутимо закачало на волнах.

— А нет ли возможности ускорить наш выход в море? — осторожно поинтересовался дипломат.

** ** **

На переговорах с французами мне помогал Озеров. Он выступил в роли переводчика, и стоит заметить, что эта роль ему настолько хорошо удалась, что я совсем другими глазами взглянул на своего начальника личной охраны.

Ба, да он же прирождённый дипломат!

По крайней мере он сумел изложить мою точку зрения мастерски. Я чуть было сам себе не поверил, что очень скоро мне придётся потопить этот красивый и быстроходный эсминец, который я бы с удовольствием прибрал к рукам.

Но не судьба.

Накатив с Озеровым ещё по капелюшечке коньяка, мы с удовольствием наблюдали за суетой у французов. По-моему, когда у них не пошёл один из якорей, скорей всего попав в расщелину и зацепив кораллы, они уже готовы были рубить якорную цепь.

Неравномерные облака дыма из труб эсминца были свидетельством тому, что кочегары не жалеют сил и средств для скорейшего розжига топок и набора котлами давления пара.

Сроки для драпа я им задал жёсткие, а для полноты впечатлений врезал Кометой в километре от них. Даже в Сбрую при этом не вковывался. Саданул, как есть. Впечатлительным французам и этого хватило.

— Бздиловаты оказались, — сорвал с моих губ Озеров примерно аналогичную фразу, разве что, чуть более приличней выраженную.

— Ну, и мы им не врали. Я всего лишь предположил, что ко мне может поступить такое требование от Президента Филиппин.

— А как в реальности дело обстоит? — поинтересовался мой собутыльник, отсалютовав бокалом с микроскопической порцией конька.

— Думаю, если ему не намекнуть, что он может с меня что-то потребовать, то и разговора об этом не будет, — оценил я позицию филиппинских властей на предыдущих переговорах, — Мы сейчас попросту их спасаем, собираясь принять весь удар на себя.

— А самолёты?

— Ой, да сбросят по парочке бомб на промежуточные острова, где французы папуасский десант собрали. Грохота будет много, а толку не очень. Но дикарям вполне этого хватит, чтобы потом страшилки друг другу годами рассказывать. Вот увидишь, они ещё и религию какую-нибудь потом к этому делу приплетут.

— Эх, хорошо пошли! — с заметным сожалением отозвался Озеров, глядя, как французский эсминец довольно резво развернулся и начал набирать ход, — Такая добыча уходит…

На его подначку я не повёлся.

У меня своих забот полон рот. И хоть этот новенький эсминец — лакомая цель, которую вполне можно было бы захватить, но к противостоянию с Францией я пока не готов.

Причина проста и очевидна — я не вижу смысла в этих действиях.

Годы и опыт своё берут и я уже не тот молодой и горячий парень, готовый очертя голову кинуться в гущу сражений. Знаете ли, стараюсь придерживаться принципа рациональности — больший результат при меньших потерях и расходах.

Я бы никогда не вписался за Филиппины, если бы посчитал, что оно не выгодно. А так — мне почти половина страны достанется за относительно небольшие усилия и вложения.

Мой план прост и циничен, оттого и рационален: — очень скоро мы отрежем маршрут вторжения меланезийцам, причём сразу с обеих концов, подождём, пока папуасы и исламисты выяснят отношения между собой, а потом выметем их остатки поганой метлой.

Так что французы мне здесь совсем не нужны. Они как раз та сила, которая опосредованно могла бы управлять местной кухней, что собственно мы сейчас и видим.

Их план был так же прост и незатейлив: — организовать нашествие папуасов, подавить внутреннее сопротивление и местную власть, а потом придти на помощь, за клятвы в безоговорочном подчинении. А для лучшего понимания держать на островах несколько подконтрольных меланезийских гарнизонов, постоянно наводящих ужас на местных жителей.

Кстати, вполне могло сработать. Если бы я не вмешался…

— Командир, — вполне по-свойски обратился ко мне Озеров, что у нас было принято, когда нет посторонних, — А как будут называться южные острова Филиппин, когда мы их себе заберём?

— Ух-х, какой хороший вопрос… — задумался я, глядя вслед уходящему французскому эсминцу, — А как тебе нравится название Южное Филиппинское Царство?

— И кто же там станет царём? Вы?

— Не, сын Аю. Но он ещё мал, так что я пока побуду регентом.

— Но что в Японии скажут? Он же наследник Императрицы Аюко?

— Угу, а ты вспомни полный титул нашего Императора. А наш сынуля когда-нибудь всего лишь станет Императором Японии и Царём Южных Филиппин.

— Хех, помнится, в школьные годы я только к третьему классу смог полное наименование нашего Императора без запинки повторить. Там же двенадцать титулов идут один за другим, и попробуй хоть в одном ошибиться, — признался Озеров, — О, кстати, мне недавно сообщали, что наши спецы уже радиомаяк недалеко от Манилы установили. И Окинава подтвердила, что они его хорошо слышат.

— Вот видишь, теперь и мореплавание и полёты станут безопасней. Погоди, пройдёт совсем немного лет, и мы тут полный порядок наведём. Кстати, если бы не змеи, — невольно передёрнул я плечами, — То тут вполне себе райский уголок.

— И бабы у них ничего так… Мои парни в восторге.

Я лишь глаза в ответ закатил. И это меня мои жёны кобелем называют! Они просто настоящих кобелей не видели.

Гвардейских…

Глава 15

18 сентября 219 года от Начала. Россия. Летняя Императорская резиденция.

— Читал новости? — обозначил первым же вопросом государь цель вызова князя Обдорина.

— Читал конечно. Филиппины. Но сразу скажи — почему я? Есть же дипломаты, Генеральный штаб, советники в конце концов!

— А ты у нас лучше всех в устройстве государств подкован, — хитро прищурился Рюмин, — Тебе же по роду службы положено читать и знать, какими идеями всякие разные революционеры собираются народ баламутить. И что они в качестве управления государством предлагают? Какое устройство?

— Революционер нынче мелкотравчатый пошёл. Серьёзных теоретиков почти что нет. Парочка умников пытается перепевать старые идеи социалистов, но пока без особого успеха. Конкретики никакой они не родили. Одни общие лозунги, вроде замшелого: — "Вся власть народу!", а по факту опять всех кинут и попытаются себе личное счастье устроить, подмяв остальных за счёт армии и полиции. А можно узнать, к чему задан вопрос?

— Князь Бережков. Ты отслеживаешь, что и как у него с государственностью обстоит?

— Да, вроде, всё нормально, — пожал князь плечами, — В той же Японии власть Императрицы заметно расширена, как и государственный сектор экономики. В Маньчжурии как-то иначе у них всё устроено, но я пока толком не вникал, но обязательно изучу, как время будет. Больно уж интересные моменты там имеются. Про Монголию ничего не скажу. Как и что там сейчас происходит, даже наши "географы" пока не разобрались. Нужно время. Может месяц, а может и три. Пока одно понятно — централизованная власть уже себя обозначила и решительно побеждает.

— А что скажешь насчёт Новой Зеландии?

— Едино, что наш пострел везде поспел. Нашим бы дипломатам так ловко научиться работать, а?

— Это ты про Грецию с Албанией мне намекаешь?

— И про Кипр.

— Сам-то представляешь, через какие трудности придётся пройти?

— Неужели большие, чем у Бережкова были с Новой Зеландией? — несколько глумливо отозвался князь, — Так пни под зад своих высокопоставленных дипломатов, как следует. Они совсем обленились, считая себя амбассадорами Империи и звёздными личностями. Меж собой встречаются не для того, чтобы о государственных делах поговорить, а выяснить, кто из них какие картины на аукционе собрался покупать, чтобы не конкурировать друг с другом и лишнего не переплатить. Кстати, я бы охотно выяснил, откуда у них такие доходы. Разрешишь им проверку устроить? — спросил глава службы безопасности, заранее предвидя ответ.

— Чуть позже, сейчас не ко времени, — поморщившись, помотал головой государь.

— Ну, понятно. Всё как всегда, — разочарованно произнёс князь Обдорин, — А что в государственном устройстве азиатов так сильно беспокоит?

— Маньчжурия. Там Бережков решил устроить какое-то подобие шведского социализма. Вроде, и Императрица есть, и властные рычаги имеет, но на непосредственное управление государством она не разменивается. Само управление на откуп выборным отдано. А у неё под началом только силовые структуры.

— И что? Получается? — вполне искренне поинтересовался Обдорин.

— Пока получается, — выделил интонацией государь нужное, — Народ ещё от китайской интервенции не отошёл и оттого ловкие прохиндеи пока что во власть не могут пролезть. Не сумели и не успели они пока голоса себе купить и какое-то подобие репутации заработать.

— Думаешь, наш Олег Игоревич этого не понимает?

— А что он сможет сделать, когда купцы маньчжурские начнут капиталами трясти? Там сейчас самые ушлые целые состояния себе делают за пару — тройку лет.

— Допустим, ему можно воспользоваться тем же корейским опытом. У них богатые чеболи всегда стараются держаться в стороне от политики, иначе их очень быстро сделают бедными, — усмехнулся начальник службы Имперской безопасности.

— Думаешь? — резко притормозил государь, садясь обратно в кресло.

— Скорее, знаю. Есть в Харбине у меня приличное количество засланцев, причём некоторые уже до вполне приличных должностей дослужились. За Кореей мы тоже присматриваем. Но недостаточно, как по мне. На большее денег нет.

— Как-то ты не очень уверенно всё это говоришь, — оценил государь тон своего старого друга.

— Сдаётся мне, что многих из моих агентов в Маньчжурии давно вскрыли, но никаких мер князь Бережков предпринимать не стал. Он нам попросту позволяет смотреть, что и как у него происходит.

— И даже завербовать твоих шпионов не пытается?

— Представь себе, нет.

— Погоди-ка, так получается, что Олег нам демонстрирует все плюсы и минусы принципиально нового государственного строя?

— А кто и что ему могло помешать? Считай, Маньчжурию он принял с чистого листа. Кстати, выбранная им форма правления даёт очень эффективное налоговое наполнение казны. Мне это с четырёх мест подтвердили. И должен заметить, что желающих платить большее количество налогов очень много. Можно сказать — они в очередь стоят. Представляешь, стоят в очередь, чтобы в казну больше отчислять!

— Это каким же образом?

— Там у них четыре налоговые градации предусмотрено: десять, двадцать, тридцать и сорок процентов от дохода, да ещё и вступительный взнос имеется. Зато и права у тех, кто высокие ставки налога платит, несравненно выше. Им и площади большие позволено иметь, и в центре города торговать и строиться. Скажем так — хочешь большой магазин или мастерскую в центре города заиметь — плати взнос и переходи на самую высокую ставку налога. Соответственно, те кто на десяти процентах себя заявил, в городскую черту вообще не допущены.

— Хм, хорошая мысль. Мне нравится.

— У нас ничего не выйдет. Это там, с чистого листа можно было без бунтов и возмущений такую систему применить. А в России только заикнись, так те же купцы так народ перебаламутят, что улицы кровью зальём, чтобы пожар притушить.

— Ты давай-ка ещё туда наблюдателей отправь, больно уж тема с налогами интересная выходит.

— Думаешь, уйдёт от нас Бережков рано или поздно? — поразмыслив, сделал про себя какие-то выводы Обдорин.

— Да, вроде не собирается. Или у тебя иные сведения имеются?

— Вроде нет. Он стал прилично вкладываться финансами в свой комплекс подземных лабораторий, с их экспериментальным производством. Траты настолько существенные, что твой советник Мещерский скоро отчаянно завидовать начнёт. Князь их исследовательский центр уже по финансам и штату изрядно обгоняет.

— Не совсем понял, что ты мне хочешь этим сказать? — чуть подумав, обронил государь.

— Он основную науку у себя оставил. У нас, в России. Но серийное производство, которое опирается на русские разработки, тиражирует в Азию. Как мне докладывали, самые простенькие микросхемы теперь и Япония делает, причём в большем количестве, чем у нас. Мещерский, так тот вообще ждёт технологический прорыв, как только японцы смогут полноценную линейку промышленных чипсетов освоить.

— Это ещё что за зверь, и почему у нас его нет? — очень резко отреагировал государь на весьма неприятные новости.

— У нас есть. Но количества единичные. Мы, русские, на коленке очень многое можем сделать, но вот запустить потом это дело в серию, тут уже кто-то другой нужен. Хотя бы тот же немец. Японцы, кстати, тоже неплохо справляются. Что такое чипсет — так это сборка из микросхем разной сложности, позволяющая создавать компьютеры и прочие электронные мозги, где задействованы процессоры. Нынче их куда только не суют. В те же станки, телефонные коммутаторы и штурманские столы. Так что надо их много.

— А это с чего ты взял, что японцы лучше нас умеют изготавливать серийную продукцию?

— Машины от них хорошим потоком идут. Не хуже, чем от нашего АМО. По крайней мере завезли их за прошлый год в Россию примерно столько же, сколько российский завод за год выпустил, — обтекаемо ответил князь.

— Может, пошлину увеличить?

— Так хозяин у них один и тот же, и должен заметить, очень изобретательный. К тому же, помниться мне, что кто-то ему льготы на довольно долгий срок пообещал. Так вот он ими и пользуется.

— Не было у нас с ним договорённости о торговле с Японией без пошлин, — сурово наморщил лоб государь.

— А с Сахалином были? — вкрадчиво осведомился князь.

— Ну, были… — вынужден был признать Рюмин.

— Так он их там окончательно и собирает. А затем без всяких пошлин к нам везёт. Желаешь докопаться? Можно сразу забыть. Юристы тебе на раз объяснят, что это дело проигрышное. А потом, стоит ли оно того? С Сахалина к нам сейчас завозят ту технику, в которой у нас самих недостаток.

— И всё равно, чую, что не всё в этом вопросе решено правильно, — вполне слышно скрипнул государь зубами.

— Государственную программу по автомобилям нам сейчас не вытянуть. Ну, по крайней мере мне так кажется, — обозначил свою точку зрения князь Обдорин, ступая по тонкому льду. Пусть ему и не впервой государю что-то советовать, но не по столь уж узким и специфическим вопросам, — Кроме того, там уже патентов, кстати, весьма интересных, целая куча. С ними-то что делать?

— Мещерский эти патенты видел? — уцепился государь за свою последнюю линию обороны.

— Конечно. Половина всего как бы не при их участии в теории была разработана. А на практике её Бережковский лабораторный комплекс впервые опробовал и на себя записал, так как все разработки центра под руководством Мещерского бережковцы живыми деньгами оплатили.

— Сдаётся мне — это довольно легко оспорить, — поставив локоть на стол и подняв вверх кулак, Рюмин ткнулся в него лбом, размышляя.

— Поговорив с юристом, хочу заметить — шансов на победу у нас нет. Мещерскому заказали и оплатили вполне определённую работу. Всё честь по чести. Они её выполнили, деньги получили сполна, причём половину авансом, а в договорах сказано, что на итоги этой работы у них нет никаких прав.

— Тебя послушать, так выходит так, что мы свой исследовательский центр ради Бережкова создали, — раздосадовано заметил государь.

— Отчего же… Они утверждённый план своих работ выполняют полностью, а то, что Бережков, заказанные им разработки тут же в производство внедряет, а мы нет, так кто тому виной?

— Хочешь сказать, что Стальную Империю мы зря тогда ему отдали?

— Ни в коем случае! Это был гениальный ход! По производству стали и её разнообразию мы сейчас впереди всех. Да, те же трубы или рельсы взять. От государственных заказов заводы Бережкова никогда не отказывались.

— Но шагоходы он мне так и не дал, — с какой-то, почти детской обидой, произнёс государь.

— Если верить моим сведениям, то там была проблема с псевдомускулами. Их от силы на десяток шагоходов хватало. Пару лет назад эту проблему успешно разрешили и скоро шагоходы появятся с избытком. Но прежде, чем их у Бережкова покупать, надо правильно сделать оценку, насколько они нам нужны и если да, то в каком количестве. Игрушка выйдет вовсе не дешёвая.

— Зато мощь какая! Идеальная машина для быстрого штурма!

— Согласен. Я бы, для своего ведомства, тоже охотно пару штук заказал. Иногда такие укрепления в имениях заговорщиков брать приходится, что их впору с какой-то крепостью сравнивать. Вот только сам по себе шагоход хоть и хорош, но без командной поддержки он больше, чем вполовину теряет свою привлекательность.

— О как! Что-то новенькое узнал?

— Да с тем же Мещерским и поговорил. Как ты думаешь, для чего Олег им заказал разработку информационной среды, рассчитанную на два с лишним десятка пользователей, способную передавать координаты целей на тактическую карту местности.

— Пока не понял, в чём здесь смысл, — посмотрел государь в потолок.

— А ты представь, что оператор шагохода, пилот самолёта и наблюдатель с дирижабля начинают наносить на карту маркеры целей, а группа поддержки, пусть из тех же самоходных артиллерийских установок начинает по ним работать.

— Пока слабо представляю. Это какой-то новый взгляд на ведение боевых действий, — честно признался государь, — Оттого наибольшие опасения у меня реакция наших генералов вызывает. Они такому не обучены и подобные нововведения наверняка примут в штыки.

— Вот я про то и говорю. Начинать нужно не с шагоходов, а с генералов, — вполголоса заметил князь Обдорин, кивая головой в такт своим мыслям, — Иначе начнут микроскопом гвозди забивать.

Император его услышал.

** ** **

Когда мы вернулись в Манилу, где нам предстоял ещё один этап переговоров, на котором обе стороны решили обсудить будущее двух разделённых территорий, я остановился у входа в отель, заметив, что охрана не пускает ко мне девушку, отчаянно пытающуюся прорваться.

Нет, я понимаю, что в некоторых случаях лучше и проще пройти мимо, делая вид, что ничего не замечаешь, но я не смог.

— Пропустите её ко мне! — отдал я команду охране, заметив, что девушка упала на колени и уже готова биться головой об те крупные булыжники морской гальки, которыми здесь были вымощены центральные улицы города.

— Мои сёстры! Их продали, а они такие крохи! — в конце концов связно смогли мне перевести её причитания.

Сквозь её сопли и вопли удалось выяснить их причину, а затем Озеров, при поддержке наряда местной полиции, пошёл вызволять двух девчонок, проданных их отчимом в припортовой бордель.

К счастью, та девушка, что взывала к таким действиям, знала довольно много. Так что и Озеров и полиция отлично представляли, куда им идти.

И если Озеров, с помощью зарёванной девицы, целенаправленно искал двух девчонок, то полиция растерялась. В одном из обширных портовых складов обнаружился почти сотня малолеток обоих полов. Собрали их здесь недавно, буквально три дня назад. Как мне доложил Озеров, один из местных сутенёров попросту выполнял заказ, поступивший от французов.

Признаться, я не сразу понял, что мне вечером в гостиничном номере рассказывал бывший гвардеец, а когда разобрался, то меня накрыло.

К сожалению, сутенёр имени конкретного заказчика не знал. Поручение и аванс ему передал один из помощников криминального авторитета, которого пока нигде не смогли найти. Узнав про облаву в порту он залёг на дно.

— И куда же французы собирались деть этих детишек? — спросил я у Озерова, хотя особых сомнений в том, что им было предназначено, у меня не существовало.

Но какая-та надежда на порядочность людей ещё оставалась.

— Один из офицеров полиции по секрету мне сказал, что он что-то слышал от своего осведомителя про большую партию детей, которую заказали для арабов. И ещё он добавил, что у арабов филиппинские детишки очень ценятся и они платят за них чуть ли не в пятнадцать — двадцать раз больше, чем они стоят в Маниле.

— Ты случайно не знаешь, как связаться с редакторами пары — тройки ведущих манильских газет? — чуть подумав, поинтересовался я у Озерова, как у единственно владеющего французским языком среди моего ближайшего окружения.

Как-то так вышло, что французским некоторые филиппинцы более-менее владеют.

— Не вопрос, — усмехнулся гвардеец, и к моему глубочайшему удивлению нажал большую красную кнопку, расположенную на стене рядом со столом, — Вашему номеру положен личный консьерж, а он отлично говорит на французском, — объяснил он мне свои действия.

— Тогда тебе и карты в руки. Мне нужно, чтобы завтра вечером эта история появилась в вечерних газетах. На первой полосе. Можешь пообещать редакторам разумное вознаграждение, чтобы им быстрей думалось.

Так как папаша у Озерова довольно известный издатель, то красоту подачи мой начальник охраны ухватил сразу.

— Мне давать интервью от своего имени?

— А почему бы и нет. Как-никак ты лично участвовал в полицейском рейде, — кивнул я, чуть подумав, — И не жалей красок.

— Можете не сомневаться. Распишу так, что французы вовек не отмоются, — хохотнул Озеров, выходя из моего номера и забирая с собой примчавшегося консьержа.

— Вот и отлично! — потёр я руки, оставшись один, — А я сегодня вечерком ещё новостей подброшу. Расскажу президенту и местным парламентариям о роли французов в организованном ими нашествии меланезийцев, — обозначил я вслух свои мысли, начиная собираться на встречу с местными политиками.

Полагаю, им будет крайне интересно увидеть сделанные нами фотографии, а потом я и фильм покажу, но попозже, дней через пять, когда он будет проявлен и, хотя бы наспех смонтирован.

Выходя из номера в радужном настроении, я даже не предполагал тогда, что судьбой спасённых детишек предстоит заниматься опять же мне.

Кто же знал, что на Филиппинах нет ни одного детского приюта…

Глава 16

Про историю создания бренди под не очень скромным названием Emperador нам с Озеровым рассказал местный адмирал флота.

Флот на Филиппинах так себе, смешной, но адмирал у них всё-таки имеется. К слову сказать, очень нарядный и украшенный десятками забавных висюлек.

Вот он-то нас и поймал на выходе из Парламента, предложив побеседовать под парочку — другую стаканчиков бренди…

При адмирале был офицер, уверенно владеющий японским и французским, так что, когда мы заняли отдельный кабинет в ближайшем ресторане, то общение удалось наладить довольно легко.

Производство пива, вин и крепких напитков на Филиппинах развивалось при непосредственном участии Испании, и во многом, по их рецептурам. Бренди Emperador оказался местным ответом на испанское бренди Fundador. Как нам гордо заметил адмирал, по своему качеству и вкусу местный бренди ничем не отличается от своего испанского прародителя, но при этом обходится в два раза дешевле.

Вся изюминка создания местного бренди в том, что это производство бренди возродил и возглавил дед нынешнего адмирала, сам прошедший горнила флотской службы.

Когда был озвучен этот момент я чуть было не заржал в голос.

Я и раньше подозревал, что флотские офицеры и производители коньяка — это одного поля ягоды, так сказать — великий симбиоз, без которого ни одна из сторон не сможет полноценно существовать, а тут такое яркое тому подтверждение… Прямо два в одном.

— Адмирал, бренди очень неплох, я бы даже сказал, великолепен. Особенно его цена. Редко, когда за столь качественный продукт просят так мало, — полил я елей на чувства моряка.

— Вполне, — коротко подтвердил мою оценку на русском Озеров, которому в вопросе оценки алкогольных напитков я доверяю больше, чем себе.

Тут всё очень просто — я не такой уж знаток и ценитель тех же коньяков и бренди.

К примеру, коньяк семилетней и десятилетней выдержки может и смогу отличить, но лишь в том случае, если будут условия для сравнения. А вот так, чтобы выпить что-то одно и сделать заключение — уже вряд ли, по крайней мере, не так уверенно.

Свои слабости я знаю — ну, не наградил меня Бог музыкальным слухом и тонкими рецепторами вкуса. Да и ладно. Ибо нет в мире совершенства. Если что, я и в таинствах чая не особо сведущ. Даже мой любимый кофе меня вполне устраивает любыми своими сортами, которые без ярко выраженной кислинки и покрепче.

Дашку это бесит, да и Алёнка свой носик морщит порой, но что поделать, если я — вот такой неправильный князь.

Некому было мне вовремя все эти тонкости преподать. Оттого я ем и пью, что попало, а мраморной говядине предпочитаю пельмени, хотя и говядину ем только так.

Короче, наметилось у нас с адмиралом одно общее дельце. У его деда, за последние тридцать — сорок лет, скопились изрядные излишки производимого им бренди.

Порядка двадцати с лишним тысяч бочек, каждая из которых объёмом в гектолитр.

Незнакомую мне величину жидкости адмирал объяснил, как двадцать два галлона, но Озеров развеял эту загадочную арифметику, попросту сказав мне, что гектолитр — это всего лишь сто литров.

Если разобраться — что такое сто литров бренди?

Десяток флотских офицеров такой объём легко за неделю усидят, не особо пьянствуя, если не раньше. Так что — надо брать.

Тем более, как по мне, местное бренди ничем не хуже австралийских коньяков, а цена почти вдвое дешевле. Опять же сроки выдержки впечатляют. Пожалуй, велю тысчонку бочонков, из самых древних, ко мне в подвалы закатить. Хотя бы, в качестве экзотики.

Если что, у них тут ещё джин очень недорог, а ром и вовсе стоит дешевле пива. И это тоже интересные позиции.

Но торговаться за товар мне, как князю — такое невместно. Буду вызывать сюда кого-то из купцов. Скорее всего — Чурина.

Сейчас-то мы обычное десятилетнее бренди пьём, так как другого в ресторане не нашлось, и должен заметить, весьма приличное.

Адмирал полностью раскрылся лишь ближе к окончанию нашей совместной дегустации четвёртой бутылки бренди. Слабоват местный народ на выпивку, оказывается. Мы с Озеровым, нормально закусывая, запросто ещё бы пару бутылок на двоих оприходовали, прежде, чем я бы начал чистить себя магией.

Оказывается, этот моряк очень хотел бы посетить "Рюдзин", а заодно и договориться со мной о покупке Филиппинами пары — тройки японских эсминцев, пусть и не очень новых.

Перед нашим расставанием экскурсию на "Рюдзин" я ему пообещал, а насчёт эсминцев предложил поговорить чуть позже.

Всё очень похоже на то, что всего лишь один французский эсминец, болтающийся на дальнем рейде, мог серьёзно влиять на политику всей этой страны, раз у них вдруг деньги на флот нашлись.

** ** **

Как бы то ни было, а десантную операцию меланезийцев на южные острова Филиппин мы прервали.

Уже через день морское движение там перекрыли "Акатсуки" и "Кагеро".

Им в помощь с Окинавы прибыл дирижабль с мощной рацией, а затем и наш микроавианосец подтянулся, сопровождаемый ещё парой эсминцев.

Заодно, мы и зону высадки с севера обрезали. Чисто, на всякий случай. Продублировали усилия местных армейцев с моря.

Впрочем, у гвинейцев и так недоставало плавсредств, чтобы что-то серьёзное, вроде десанта изобразить.

Видимо, французы предполагали, что те буксиры, которые таскали целые караваны пирог, потом переместятся, и повторят свои действия уже на севере.

Но вот нет. От буксиров и пирог нынче почти ничего не осталось, а всю логистическую цепочку, по которой перебрасывался десант с Новой Гвинеи, мы теперь контролируем.

Ради ускорения процесса драпа, наши самолёты иногда сбрасывают на промежуточные острова высадки по четыре небольшие авиабомбы, после чего энтузиазм папуасоввзлетает до небес, и они готовы руками грести, лишь бы их наскоро связанные тростниковые плоты плыли обратно, в сторону Новой Гвинеи.

******

Типовой "морской" контейнер.

Да, из тех самых, которые тысячами возили наши предки на огромных судах — контейнеровозах и поездах.

До них, как и до железнодорожных платформ под их перевозку, пока никто из стран не сподобился.

Это же отдельное, крайне металлоёмкое производство.

Тут за что ни схватись — одни сплошные выгоды. Но первым делом нужны сами контейнеры и вся инфраструктура под них. Те же краны, причалы и контейнерные станции. А заодно и железнодорожные платформы с весьма специфическими кораблями.

Светлана примчалась ко мне с этим проектом, разработанным её аналитическим центром, крайне вовремя. Ибо я уже на филиппинок стал поглядывать. И должен заметить, тут очень есть на кого посмотреть…

Аю улетела к себе в Японию, и занимается там сотней филиппинских детей, а заодно и насущными делами, а я тут, в Маниле, уже второй день дурею от жары и безделья.

Так что я вполне расслабленный жарой, благостно кивал на всё, перелистывая страницы Светкиного бизнес — проекта, пока не дошёл до сметы.

— Сто пятьдесят миллионов!! — взвыл я, словно марал на гоне, увидев итоговую цифру.

— Ты страницу переверни, — посоветовала мне жена.

— А потом ещё двести сорок!! — повысил я голос, хотя казалось, что дальше и не куда.

— Это же в течении следующих пяти лет. К тому времени первоначальные вложения к нам уже почти что все вернутся, — довольно спокойно ответила Светка, спокойно этак попивая местный коктейль из бренди и кокосового молока со льдом, — Причём, как раз почти в эти двести сорок миллионов и превратятся. Зато у нас будет монополия на контейнерные перевозки. Как мне кажется, дорогой, это как раз то, чего тебе сейчас так сильно не хватает. Больно широко ты развернулся.

— Корабли, — вернулся я к бумагам, — Здесь их восемь штук предусмотрено, причём, все они довольно большие, на две тысячи контейнеров каждый. Прости меня, но я не знаю ни одной верфи, которая нам соорудит столько кораблей всего лишь за три года. Очень похоже, что тут твой центр дал маху.

— Открой вторую красную закладку в приложении, — нагло ухмыльнулась Светка, — Заодно можешь дальше не ломать себе мозг, а просто просмотреть остальные пять закладок. Их специально для тебя вклеили.

— Мда-а… — только и смог я сказать, чисто по привычке почесав затылок, после того, как наскоро ознакомился с указанными мне страницами, — Твои спецы меня настолько хорошо изучили?

— Не, — хитро прищурилась жена, — Половина вопросов там была моя. Угадала?

— Трудно сказать, — покачал я головой, с уважением глядя на дочь сталепромышленника, — Я пока только следующий вопрос придумал, до четырёх остальных ещё не дошёл. Одно могу сказать, в Корее я не уверен, а ты им хочешь поручить постройку двух контейнеровозов. А как не вытянут?

— Можешь не сомневаться. Костьми лягут, но сделают. В предварительном договоре о намерениях мы всем такие штрафные санкции прописали, что ух! А на самом деле пора тебе в Японии верфь для такого флота строить. Собственно, она там уже есть, но потребуется реконструкция. Причём, под корабли гораздо большего размера. Впрочем, пусть тебя это не волнует. Я нашей проблемой Аю загрузила. Есть там у них один Клан подходящий, который может за крупнотоннажную верфь взяться, но им потребуется государственный кредит. Так что она скоро встретится, с кем надо, и даст нам ответ.

Хм… Я ведь поверил, что Аю к себе в Японию умчалась, чтобы сироток филиппинских устраивать, а тут вон оно как. Жёны у меня за спиной миллионные проекты проворачивают. Впору начинать радоваться, что вот так, мимоходом, меня в курс ставят.

Сам про себя качаю головой. Удивляюсь. Надо же, работают наши предыдущие проекты, да ещё как! Если разобраться, то и этот мы не на последние деньги собираемся поднять.

Что могу сказать? Да, ничего хорошего. Уделали меня жёны по всем фронтам.

В том числе и по носу щёлкнули по поводу моего нахождения на Филиппинах. Нет, с союзным договором всё нормально, тут я был на своём месте и почти что в нужное время.

Ладно, погеройствовал немного. Всё тоже в жилу вышло. Но дальше начал ошибаться.

Мне ещё вчера надо было вызвать на Филиппины свой штаб, нарезать им задачи, и лететь отсюда, чтобы заниматься делами, а не скакать на белом коне впереди войска с шашкой наголо.

Не своим делом занимаюсь. С картонными адмиралами бухаю, про закуп алкашки думаю, и прочие дела малой важности. Нет, не княжеское это дело.

У меня в России больше двух сотен архимагов толком не знают, чем себя занять.

Ну, ладно, реально свободны из них чуть меньше сотни. Кто уже на государственной службе. Кого-то Кланы забрали. И ещё есть старики, которых тоже немало, но они тяжелы на подъём.

Опять же, кто мне мешал прихватить с собой на Филиппины парочку боевых звёзд, состоящих из молодых и обученных архимагов? Они бы не хуже меня с нашествием папуасов справились. Заодно и мне бы в глаза местная кобра не плюнула.

— Брр, — передёрнул я плечами, вспомнив ту тварь.

— Ты замёрз? — удивилась Светланка, слегка одуревая от местной жары.

— Да, мне нужно срочно согреться, — коварно сгрёб я жену в охапку, и не слушая её притворные вопли, потащил её в спальню.

Как по мне — это тактически верный ход.

И себя от приступа обострения жёсткой самокритики избавлю, и жене лишнего думать не дам.

Женщины — они такие… Им только дай подумать, так они себе такое придумают, что трое мужиков потом не разгребут.

Через два дня к нам прилетели дирижабли с моими штабными офицерами и подошло подкрепление к флоту. Где-то уже в пути архимаги.

Пора мне собираться домой.

Если эта команда с ситуацией и поставленными задачами не справиться — значит я напрасно потерял кучу времени, обучая их работать самостоятельно, без постоянных указаний сверху и ежесуточного контроля.

Так что, день — другой, и прощай Манила. Я ещё сюда вернусь, и не раз, но позже.

** ** **

28 октября 219 года от Начала. Франция. Париж. Богатый особняк в шестнадцатом округе.

Шестнадцатый округ вольготно раскинулся между Булонским лесом и набережной Сены, благодаря этому жители района имеют более свежий воздух на улицах и относительную тишину, столь нехарактерную для крупного города.

Шестнадцатый — это статус и престиж.

Парижане любят как бы невзначай спросить: "А ты где живешь?"

Если слышат небрежное: " В шестнадцатом."

То в ответ только: " О-о-о..!"

— Это неслыханно! Вы срываете уже вторую поставку! Ещё неделя и мои фабрики останутся без какао-бобов! Я обращусь в суд, и вы за всё заплатите! — пунцовый от гнева, фабрикант с такой силой впечатал телефонную трубку обратно на аппарат, что она не выдержала и треснула.

Тупо посмотрев на дело своих рук, мужчина не выдержал и смёл телефонный аппарат со стола на пол, а потом, вскочив с кресла, добавил по нему ногой.

— Мон шери, что за шум? Что у тебя случилось? — вплыла в его кабинет изумительно выглядевшая женщина в довольно откровенном вечернем платье, — Я вижу, ты не одет. Не забыл, что мы собирались в оперу?

— Езжай одна, если хочешь, у меня дела! Да, и скажи, чтобы мне поменяли аппарат!

— Пф-ф, — без особого сожаления отозвалась красотка, и развернулась в дверях, мелькнув длинным подолом платья и оголённой спиной.

— Мерде! Похоже, я опять ошибся с женой, — прошипел самый известный производитель конфет во всей Европе. Её кроме нарядов, украшений и светского общества ничего не интересует!

Впрочем, чтобы осознать это, ему достаточно было взглянуть на себя в зеркало. Шестьдесят уже не за горами. Налицо изрядное брюшко и лысина. А свою жену — известную модель, которая младше его чуть больше, чем на тридцать лет, он попросту купил щедрым брачным контрактом, чтобы сделать её лицом своего бренда. И плевать, что она почти на голову его выше.

— Месье, позвольте я временно поставлю вам свой аппарат, а Себастьяна пошлю в магазин за новым, — угодливо склонив голову, показался в дверях секретарь.

— Да, — обозначил хозяин кабинета своё согласие всего лишь одним словом, чтобы не сорваться на единственно верного человека, в котором он никогда не сомневался.

Тяжело сопя, фабрикант прошёл к бару и налил себе полбокала коньяка.

— У нас проблемы? — поинтересовался секретарь, после того, как проверил подключенный телефон.

— На складах через неделю закончится запас какао-бобов.

— Я прочитал в газетах новости о том, что японский флот организовал морскую блокаду Новой Гвинеи. Наши политики считают это абсолютно незаконным и требуют от правительства принять меры. Не исключено, что в тот регион уже спешит французская эскадра, базирующаяся в Индонезии.

— Даже если у моряков всё получится, в чём я сомневаюсь, то сроки! Мне придётся останавливать фабрики и платить неустойки!

— Неужели нигде больше нельзя найти какао-бобы?

— Можно. Только их цена будет раза в два выше, и ещё хорошо, если только в два. Чёртова Африка! Пока они пятнадцать лет назад не устроили у себя дикую междоусобицу, какао всем хватало!

— Наверняка можно купить не слишком крупную партию какао, которой будет достаточно, чтобы дождаться снятия блокады, — как всегда, попытался секретарь дать дельный совет, — Да, будут убытки, но никакой катастрофы не произойдёт.

— Так-то оно так, но я сильно сомневаюсь, что японцы прекратят блокаду. За всем этим делом стоит русский князь, и как мне только что объяснил один очень осведомлённый человек, он, по слухам, нас недолюбливает, как и все русские.

— Нас-то за что?

— А ты не помнишь, как герцог Бургундский попытался отравить их Императора?

— Это же не доказано…

— Тем не менее, русские разнесли его дворец и самого герцога убили, а потом и немцам поспособствовали отнять у нас часть Франции.

— Вы считаете, что после стольких лет русские всё ещё горят жаждой мести? А потом, герцог — это ещё не вся Франция.

— Жан, а плесни-ка мне ещё коньяка, да, и себе можешь налить. Пожалуй, ты порой можешь натолкнуть меня на неплохие идеи…

Оба собеседника притихли, что-то обдумывая и смакуя дорогой напиток.

— А скажи-ка мне Жан, не ли у тебя возможности связаться по телефону с русским князем? — прищурился кондитер, глядя в потолок и начав раскачиваться на кресле.

— Вопрос с выходом на канал международной связи я могу решить, а вот как найти князя… — задумался секретарь.

— Работай, Жан, работай, — поторопил фабрикант своего верного человека, — Если я завтра смогу переговорить с князем, то ты получишь премию в размере полугодового оклада.

Чудеса иногда случаются. На следующее день секретарь смог соединить своего шефа с русским князем, и с замиранием сердца сжимал кулаки, ожидая окончания их разговора. Его бессонная ночь и десятки звонков стоили обещанной премии, но он понимал, что очень многое зависело от успешности переговоров.

Сказать, что сигнал вызова подкинул секретаря со стула — это ничего не сказать. Он прозвучал, как Глас Судьбы!

— Месье…

— Жан, я обещал тебе премию… Ты её получишь! А ещё я с сегодняшнего дня вдвое увеличиваю твой оклад!

— Благодарю, месье! Я отслужу! Надеюсь, переговоры прошли успешно?

— Для меня, вполне, как для остальных — не знаю. Князь согласился пропускать наши корабли с какао-бобами, но предупредил, чтобы обратно они не вздумали везти оружие. Его флот будет проверять каждый транспорт.

— Это победа, месье! Но как вам удалось? Деньги?

— Фабрика. Я пообещал в течении года построить в России самую современную фабрику для производства конфет.

— Но это же расходы…

— Жан, наливай! — широким жестом махнул фабрикант в сторону бара, — Всё дело в цене какао-бобов. Если они для меня станут в два раза дороже, то я потеряю две трети рынка. Конкуренция, будь она неладна! Расходы очень быстро окупятся, а так мы ещё разок поддавим остальных своей ценой и качеством.

— Вы скоро полетите в русскую столицу? Мне стоит озаботиться тёплой одеждой для вас?

— Вовсе не в столицу. Фабрику нужно будет построить в городе со странным названием. Я его даже записал, а то бы не запомнил. Во — Ка-ми-шьин, — развернул кондитер в сторону секретаря свой блокнот, — Кстати, посмотри на карте, где он находится и мне покажи. Да, и пригласи ко мне пару — тройку репортёров из приличных газет. Я обещал это князю. Пусть Франция узнает о том, что против нормальных торговых отношений он не возражает.

Глава 17

Нет предела совершенству. (Сократ).

В столице Российской Империи всегда происходят самые разные события. Столичные жители, на своём жаргоне, называют это или движухой, или движняком.

Десятки возбудителей беспокойства пытаются привлечь к себе внимание.

Какая-то часть прессы, и уже вполне себе конкурирующей с ней Сетью, рассказывает о жизни эстрадных и театральных звёзд, другие акцентированы на бомонд, но есть и вполне дельные новостные ресурсы. Они пробуют рассказывать своим слушателям о реальной экономике.

Новости этих каналов у меня в приоритете. Очень интересно знать, как моя деятельность, поддержанная Россией, выглядит со стороны.

А звучит это примерно так:

— "Уже реализован и расширяется проект "Восток". Он предоставил всем международным партнерам услуги железнодорожных перевозок от Владивостока до западных границ Российской Империи, при этом магистраль дополнили тупиками и дублирующими ветками, снабдили скоростными магоэлектровозами, что позволило в два с половиной раза увеличить её пропускную способность. В ряде регионов, развитие железнодорожной сети с севера на юг, принесло ряд весьма значимых перспектив для развития уникальных предприятий. Не за горами завершение прямой магистрали железной дороги, проходящей через Харбин и Монголию".

От себя могу добавить, что зачастую параллельно строились трубопроводы.

Проект межгосударственный. Изначально предусматривались Россия, Япония и Маньчжурия, а теперь и Монголия челом бьёт. Так-то, ещё и Китай с Кореей заинтересованы в нефти, но на моё предложение, тянуть трубопроводы от Харбина к себе за свой счёт, они пока не ответили. Собственно, не очень-то и хотелось. Пусть сами считают, что им выгодней — трубопроводы или танкеры.

И тут вовсе не надо быть семи пядей во лбу.

Потребление и производство энергии — это очень знаковый флажок в эволюции любой страны. Наивно рассчитывать на прогресс, если ты не расширяешь энергетическую базу. Без электричества, нефти, газа и угля невозможно строительство новых заводов и развитие городов, требующих роста мощностей и кратное увеличение транспортных перевозок.

Транспорт — это очень важно!

К примеру, мне пришлось, пусть и немного однобоко, но вложиться в развитие Северного Морского Пути. Имперский проект, реализуемый довольно неспешно. Слишком много сложностей на пути.

Ну, а как иначе, если мой Томтор стал той точкой, недалеко от которой почти у всех возникали проблемы.

Собственно, начинались они у моряков чуть в более в нижних широтах, но, блин, река Лена впадает в море Лаптевых не в самом удачном месте для судоходства. Если говорить по правде, то в одном из самых неудачных мест.

Ляховские острова и остров Котельный, с их весьма узкими проливами, к тому же, большую часть года, забитые льдом — это так себе подарок.

Две метеостанции, с мощными рациями. Дирижабли, фиксирующие ледовую обстановку и активно препятствующие на нашем участке, длиной в семьсот километров, образованию пакового льда. Северная природа умеет защитить себя, а многолетний лёд, толщиной более трёх метров пока не по зубам первым образцам российских ледоколов. Приходится бомбить заторы. Иногда длиной в пять — десять километров .

Следующий мой вклад в Северный Морской Путь был уже на порядок весомей.

Пусть к производству жутко могучих ледоколов я пока не готов, но у меня есть техномагия и Стальная Империя!

Ледоколы и суда с усиленной ледовой защитой на сегодня строят две моих верфи на Сахалине. Если что — это почти пятнадцать тысяч рабочих мест, и ещё тысяч пять тех, кто непосредственно на верфях не работает, но так или иначе к ним привязан.

Сталь, с легирующими добавками от Томтора, а также техномагия, позволившая отказаться от клёпки при сборке кораблей — это наши несомненные плюсы, которые пока никто больше не может повторить и переплюнуть. Заодно и двигатели ледоколов на техномагии работают.

Можно бы и дальше некоторыми своими монополиями похвастаться, но нет.

Свято место не бывает пусто. С теми же промышленными накопителями меня всерьёз пытались потеснить сразу три российских Клана.

Опять же, как потеснить. Смогли повторить наши конструкции, опираясь на собственный материал совершенно иных пластин.

Два завода на кварцевом стекле работают, а третий — на более чистом кремнии.

Должен заметить, что результат у них получился далеко неоднозначный. Кварцевые накопители довольно дёшевы, но до тех же моих, из сапфирового стекла, им очень далеко, а вот кремниевый вариант вполне гож, но дорог. Цена близкая к сапфиру, а показатели похуже, но не особо критично.

Впрочем, для тех же зарядных станций и кораблей вес и размер магоаккумулятора не особо значим. Тому же ледоколу практически без разницы, четыре или шесть железнодорожных контейнеров ему надо погрузить в свои трюмы.

На этом Кланы и надеялись сыграть, вполне обоснованно рассчитывая, что при нынешнем дефиците на накопители и их продукция найдёт своего покупателя.

И всё бы хорошо. Я даже не собирался им препятствовать в продвижении своей продукции, так как особой конкуренции они мне не составляли, но все три Клана, объединившись в концерн, решили себя показать. Они скинулись, причём весьма серьёзно, чтобы надавить на меня демпингом и грязной рекламой.

На демпинг я внимания не обратил — пусть развлекаются, а вот десятки статей в газетах и видеоролики в Сети, где весьма сомнительные "эксперты" пытались убедить народ, что накопители номер один практически ничем не отличаются от накопителей номер два, меня задели.

Для восстановления истины пришлось прибегнуть к юридической защите.

Оказалось, вовсе не зря я в своё время создал целый отдел, который патентами фиксировал каждый шаг во время создания нами соответствующих стандартов и коммуникаций.

Когда наша юридическая команда одним залпом выдала десятки исков к каждому Клану, им вдруг резко стало не смешно.

Выдержать проигрыш судебных дел в десятки миллионов рублей, а заодно и лишиться права на изготовление уже запущенных накопителей, одновременно с изъятием уже проданной контрафактной продукции — такой приговор суда ставил Кланы на грань разорения.

Удар был нанесён не только по финансам Кланов, но и по их репутации.

Если бы не государь, в ноги которого каким-то образом удалось упасть все трём Главам Кланов, то я бы их с чистой совестью разорил, опустив репутацию ниже плинтуса, а потом выкупил бы их производства за копейки. И дело вовсе не в конкуренции.

Своей рекламной кампанией они попытались очернить меня и мою продукцию — за что им собственно и прилетело.

Именно эту точку зрения я весьма подробно объяснил Императору, причём, в присутствии всех трёх Глав Кланов, сопроводив это дело неоднократным показом соответствующих статей и фильмов.

Подборка у меня убийственная. Щедро проплаченные рекламщиками "эксперты" эмоций и слов не жалели, очень часто преступая границы дозволенного, а то и просто жёстко нарушали грани приличия, позволяя себе переходить на личности.

Призвал их к ответу. Готов был всех порвать, вплоть до объявления дуэлей…

Но после переговоров мы разрешили дело миром.

В итоге у меня появилось три новых вассальных Клана.

Больше пятидесяти восьми тысяч человек и целая куча земель между Тулой и Липецком к ним в придачу.

Освоение и развитие новых владений начнут алькальды, заодно быстренько сформируют мне три боеспособных батальона. Надеюсь, каждый из них со временем разрастётся до полка и у меня появится возможность ротации наёмников в той же Новой Зеландии, Маньчжурии, а там, Бог даст, и на Филиппинах.

В России я этих бойцов использовать не собираюсь, по вполне понятным причинам.

На заводы Кланов уже выехали наши техномаги и технологи. Посмотрят, что и как, оценят возможности, а там, глядишь, и сведём мы всю линейку накопителей в общую шкалу мощностей и цен.

К чему я так долго об этом рассказывал, так из-за энергии.

Нынче Сила магии стала в некоторых регионах страны и отраслях промышленности величиной, не менее значимой, чем потребление нефти или газа.

Электричеству мы пока проигрываем. В большей части за счёт городов.

Зато транспорт, от трициклов до дирижаблей, магоэлектровозов, автомобилей и кораблей, уже чувствует уверенную поступь техномагии.

Техномагических "заправок" на Дальнем Востоке и в Маньчжурии с Японией как бы не больше, чем обычных бензиновых. В Центральной части России мы пока по численности проигрываем, но судя по темпам роста, это ненадолго.

Казалось бы — какие мелочные вопросы волнуют князя — фактического правителя чуть ли ни нескольких стран…

А вот, представьте себе, не на шутку волнуют.

Причина более чем прозрачна — правитель без казны — это колосс на глиняных ногах.

И пусть с казной у меня и так всё неплохо, но продажа магической энергии — это всё возрастающие ежедневные поступления, финансово сравнимые с доходами, получаемыми от продажи бензина, причём в масштабах сразу нескольких стран. Вот только бензин много кто продаёт, а магоэнергию я один. В смысле — наша корпорация "ТМС", название которой расшифровывается просто и понятно — "ТехноМагические Сети".

Контролем за финансами и развитием этого сверхприбыльного направления в нашей Семье руководит Алёнка.

Как-то так вышло, что она ещё десять лет назад взвалила на себя эту ношу и взрастила целую гигантскую корпорацию, на сегодняшний день насчитывающую в своих рядах больше тридцати шести тысяч рабочих и служащих, не считая субподрядчиков. Если что, то финансовый сектор этого монстра теперь возглавляет Антон Липатов, а за развитие сети зарядных станций отвечает Чурин — младший.

В качестве иллюстрации могу добавить, что "ТМС" за это время выкупила у меня больше шестидесяти крупнотоннажных транспортных дирижаблей, добрая половина из которых пришлась аж на пятисоттонники.

Как правило, дирижаблями осуществляют замену "батареек", которые в большей своей части везут по железной дороге, и лишь некоторые маршруты, пролегающие в стороне от трасс — это безальтернативный удел дирижаблей.

Наши техномаги за последние годы "оседлали" порядка восемнадцати природных Источников Силы, в основном средней и большой мощности. Таких могучих выбросов, как у меня в техномагическом центре, пока мы нигде больше не встретили, но всё равно их мощь впечатляет.

Естественно, такие гигантские финансовые потоки не могли остаться без внимания Министерства Финансов.

Изначально, ретивые чиновники возжелали воспользоваться Законом о недрах. Полтора года моим юристам удавалось отбиваться от их нападок, последовательно доказывая в очередном судебном процессе, что ни одно из определений этого Закона к нам отношения не имеет.

Потом, когда юристы дали мне знать, что их возможности исчерпаны, а чиновники планируют отредактировать Закон под свои нужды, мы применили совсем другую стратегию.

Сначала последовал целый ряд статей, где "эксперты", а то и вполне серьёзные учёные с именем, рассуждали о том, как скажется рост цен на магию на развитие страны и рост цен на всё. Заодно высказывались обоснованные сомнения в том, что при резком скачке цен целый ряд производств может уйти за пределы Российской Империи, скажем, в ту же Маньчжурию или Японию, что в итоге приведёт к снижению, а не к повышению поступлений в казну, к тому же весьма неблагоприятно скажется на уровне жизни населения страны.

Эта кампания мне вполне удалась, так как доводы выкладывались серьёзные и их, если говорить всерьёз, аргументировано никто не смог оспорить.

В итоге всё закончилось моей личной встречей с Рюминым, причём, по вполне объективному поводу — я был приглашён на празднование сорокалетия моей родственницы Анны, супруги Императора.

Что характерно, прибыть мне предлагалось за пару дней до начала празднеств.

** ** **

24 ноября 220 года от Начала. Москва. Зимний Дворец Императорской Семьи.

— Здравствуй, Олег. Давно ты у нас не был, — довольно тепло приветствовал меня Рюмин, когда я прибыл в назначенное мне время и был препровождён в правое крыло дворца, где располагались личные покои Императорской Семьи.

— Да уж, настолько давно, что рот не закрывал, пока сюда шёл. Столько всего нового вокруг, — обозначил я круговым движением кисти свои общие впечатления.

Дворец заметно прибавил в помпезности, освещении, а также в количестве статуй и картин.

Как-то так получилось, что в этой части Зимнего Дворца я за последние пару лет ни разу не был.

— Как твои успехи в Монголии?

— Там пока тяжело идёт. Жуткая нехватка квалифицированных кадров. Пока из крупных проектов успешно работают только три мясокомбината и один комбинат по производству жиров. Есть подвижки в шерстяных тканях и коже. Всё, что относится к тяжёлой промышленности, тоже пробуем запустить, но исключительно на привозных специалистах и китайских рабочих. Огромные проблемы с грамотностью местного населения и языковыми барьерами. Дай Бог, если лет через пять хотя бы наполовину адаптируем их промышленность под местную рабочую силу. Пока обучаем, — изложил я вполне реальные трудности, с которыми нам пришлось столкнуться, фактически вытягивая целую страну чуть ли не из каменного века.

— Ладно ли всё в Японии?

— Даже чуть лучше, чем можно было предположить. Удалось организовать там вполне приемлемую модель образования. Худо-бедно, но даже после восьмилетней школы японцы теперь вполне уверенно разговаривают на русском.

— О как! А это ещё зачем? — неподдельно удивился государь.

— В старшей школе, а потом и в университетах некоторые предметы преподаются на русском и по нашим учебникам. Япония тяжело пережила ядерную зиму. Гораздо хуже нас. Оно и понятно. Изоляция, голод, землетрясения и цунами. Осталось примерно четыре — пять процентов населения. Многие знания оказались безвозвратно утеряны. Несколько поколений подряд попросту в пещерах выживали, так что им не до наук было.

— Тем не менее, когда стали восстанавливаться, чуть ли не нас смогли по тому же флоту и электронике опередить, — покачал Рюмин головой, — Теперь ещё и с автомобилями развернулись, как бы не лучше нас.

— У Японии это исторически сильные направления. Могло и уцелеть что-то в загашниках от того изобилия, — пожал я плечами, — Точно сказать не могу. В самом Токио войсками сегуната Императорский дворец был полностью разрушен и сожжён. Вместе со всеми архивами и библиотекой. А с японскими Кланами я ещё не настолько хорошо дружен, чтобы вдумчиво пошуровать у них в фамильных хранилищах.

— Меня упрекнуть хочешь? — прищурился государь.

— В каком смысле? Так-то, даже в мыслях не было, — тут же открестился я от несправедливого обвинения.

— Ну, как же… Наша Семья уже столько лет на троне, а доступ к хранилищам Кланов так и не получен. Что-то мои специалисты смогли из Кланов вытрясти, но это лишь вершина айсберга. Основная часть того же Обнинского архива всё ещё непонятно где и кем скрыта. Знаем, что она есть, но найти до сих пор не можем.

— Атомная энергетика?

— Она самая, чёрт бы её побрал, — тяжело вздохнул Рюмин, примеряясь к первой стопочке водки или наливки, которую нам подали в миниатюрных замороженных рюмочках, стоящих на льду, — Ну, по аперитивчику? На сладком перце, мяте и таёжных травах настояно.

— Божественно, — оценил я свои ощущения, отдавая должное мастерству штатных виночерпиев Императорского дворца, которые смогли так точно выверить все возникающие вкусовые ощущения.

Должен честно сказать — водка не мой напиток, но здесь всё вовремя и к месту.

— Про Маньчжурию не спрашиваю. Про неё сейчас только ленивый не пишет. Ещё бы — азиатское экономическое чудо! Расскажи лучше, что с Филиппинами, и почему ты их решил Японии подчинить? — задал вопрос государь, после непродолжительной паузы, потребовавшейся ему после принятия аперитива.

— Причин несколько. Одна из значимых — я тогда в цейтнот попал. Меланезийцы, при помощи французов, уже начали высадку на южные острова Филиппин многотысячного десанта, а у меня под рукой был только мой "Рюдзин" и японский флот. А что, у России есть интересы в том регионе? Так не вопрос. Там громадный остров Борнео имеется. Если что, то он третий в мире по своим размерам. У меня на него пока никаких планов нет, хотя причина для внимания и отстаивания интересов присутствует. Борнео был разделён на части, и одна из них, согласно моему договору с Филиппинами, теперь принадлежит Японии, но вот беда — филиппинцев уже лет пять, как оттуда вытеснили индонезийцы.

— Погоди-ка, про остров Калимантан, он же Борнео, я кое-что знаю. Там же Индонезия, Малайзия и Бруней вроде хозяйничали.

— Тот Бруней нынче ни на одной из карт не значится. Было когда-то карликовое государство, и не стало его. Зато в период послевоенной неразберихи на их островную территорию филиппинцы высадились. Даже успели там что-то построить и вполне себе обстоятельные документы подписать. Потом их вытеснили. Де-юре это их территория, де-факто — индонезийская. Сами Филиппины эти территории вернуть не решились — Индонезию поддерживает Франция. Фактически, в порту Джакарты базируется французская эскадра в пятнадцать — двадцать вымпелов, из которых пять — шесть — это вполне себе приличные крейсера. А совместный экспедиционный корпус Индонезии и Франции — это порядка восьми — двенадцати тысяч солдат, вооружённых по предыдущим стандартам французской армии, которые у них были до программы обновления армии.

— Хорошую ты мне картину нарисовал, — кивнул государь головой, — И с моими сведениями она не особо расходится. Сам-то как думаешь — нужны ли России те территории?

— Ой, сомневаюсь. При нашей плотности населения, да моей техномагии…

— А что может твоя техномагия? — неожиданно жёстко прервал меня Рюмин.

Признаюсь, меня словно ведром холодной воды окатило. В первую секунду подумал, что это неудачная шутка, но нет.

Император смотри на меня прищурившись, словно сквозь прицел разглядывает.

Ах, так — ну получай!

— Да уж всяко больше, чем девяносто процентов хвалёных имперских проектов! То, что в них на словах и обещаниях декларируют, я делаю в жизни! У меня зимовщики в том же Томторе, городе, построенном на вечной мерзлоте, живут лучше и комфортней, чем многие столичные дворяне. А Южно-Сахалинск? Ещё два — три года, и жители столицы начнут завидовать сахалинцам. Их домам, дорогам и школам. Про Харбин я вообще молчу — туда очередь только на билеты на полтора — два месяца вперёд!

— А в чём, по-твоему, причина наших неудач?

— Воруют! Воруют все и не в меру! — чистосердечно выдал я, разгорячённый водкой и взбесившим меня поворотом в нашей беседе…

Глава 18

15 декабря 220 года от Начала. Филиппины. Манила.

Остров Борнео, он же Калимантан, занимает третье место в мире по своим размерам.

Огромная территория острова поделена между несколькими государствами.

Соседи довольно активно затевали войнушки меж собой, используя отряды аборигенов, но в вооружённые конфликты каждый раз вмешивалась регулярная армия и несколько полков, прибыв на Борнео, за два — три месяца приводили стороны к исходному знаменателю. На полноценную войну меж собой и действительно значительные силы десанта ни одна из стран долгое время не была готова.

Однако в последние годы резко усилилась Индонезия. Страна, богатая на людские ресурсы, получила помощь от Франции. Кроме оружия, не нового, но вполне годного, в Индонезию прибыло несколько десятков инструкторов.

От исконно исторического раздела острова, знакомого всем по довоенным атласам, послевоенная карта раздела земель оказалась более пёстрой.

Северная оконечность острова Борнео расположена чуть ли не в шаговой доступности от Филиппин. Если посмотреть на карту, то можно заметить, что море Сулу с юга и с севера окаймлено целой цепочкой островов, что позволяет добраться с Филиппин до Борнео на весьма примитивных судёнышках, лишь бы они позволяли переходы в тридцать — сорок километров, двигаясь от острова к острову.

Вышло так, что лет сто назад Филиппины отхватили себе изрядный кусок Борнео. Точней — около тридцати тысяч квадратных километров в северной части острова.

Не знаю, как в плане экономики, а с военной точки зрения это было вполне здравое решение.

Если от Филиппин до Борнео можно легко и просто добраться, то и обратный путь ничуть не более сложен, а значит — северное побережье острова вполне могло быть той буферной зоной, которая не даст противнику нанести неожиданный удар по центральным районам Филиппин.

И вот этот здоровенный кусок острова неожиданно оказался утерян.

Отдаю должное французским военачальникам — они разработали практически безупречную военную операцию, которая имела все шансы, чтобы стать успешной и войти в учебники военного искусства, как образец стратегически выверенных действий, при которых не пострадал ни один французский солдат.

Но одна, вроде бы незначительная деталь стратегами оказалась не учтена — это русский князь, абсолютно не вовремя затеявший рейд для устрашения Новой Гвинеи.

Кто же знал, что тихие новозеландцы окажутся настолько практичны. Именно с их подачи всё и началось.

Про практичность новозеландских фермеров я не зря упомянул. Их требования к проведению рейда на Новую Гвинею в большей степени были вызваны не чувством мести, а желанием сократить убытки от набегов дикарей.

В результате всё вышло, как вышло. И я, и корабли, оказались в нужное время на нужном месте.

Мне оставалось только подставить руки, чтобы успеть поймать падающие с неба дары и ничего не упустить. Просто повезло.

Короче, ситуацией я воспользовался на все сто процентов.

Ну, это я так считал. Даже у государя чувство лёгкой зависти вызвал. Для России столь лёгкий и быстрый прирост в территориях — дело необычное. Обычно всё годами тянется и сопряжено с весьма дорогими военными действиями и людскими потерями. А тут я всего за месяц очистил все южные острова от папуасов, а заодно знатно прошёлся по исламистам, которых дикари и так ополовинили. Потом и рейд вокруг Новой Гвинеи начался. Только теперь у нас кораблей стало значительно больше, чем изначально предполагалось, поэтому мы людоедам ещё и подобие блокады устроили.

Оказалось, что с экономической точки зрения это весьма выгодное дело. Худо-бедно, а две трети какао-бобов, выращиваемых папуасами, закупаем теперь мы, и по очень смешным ценам. Этак раз в пять — шесть дешевле, чем они стоят во Владивостоке и в Токио.

Опять скажете — не княжеское дело?

Да ладно…

Если что, мне первый же пароход, доставивший крупную партию какао принёс столько прибыли, что её хватит на три — четыре месяца поддержания блокады Новой Гвинеи.

Зря думаете, что месье не попытались мне высказать своё недовольство.

Ещё как пытались, но у меня все козыри на руках. Даже фильм снят, как французские корабли помогают высаживать людоедов на уже мои острова!

Фильм мы посмотрели вместе с Рюминым и французским послом. Были и свиты при них, но из тех людей, что ничего не решали. После чего государь развёл руки в стороны и сказал, что в действиях на Филиппинах не был задействован ни один солдат или матрос, находящийся на службе в Вооружённых Силах Империи. И совсем понятным жестом указал послу на меня.

Тем самым, наш Император самоустранился от всех возможных претензий, причём сделал это с заметным удовольствием. Помнит, значит, про попытку отравления.

Ну, а я… А я посла послал… Понятно, что не прямым текстом, но в нужном направлении.

Потом, буквально через день ко мне поступила телефонограмма. Как мне сообщил руководитель моего представительства в Маниле, кстати, взятый когда-то из Рода Вадбольских, филиппинское правительство созрело на долгосрочную аренду захваченной у них территории на Борнео.

Азиатская хитрость удивила меня своей наивностью.

Мало того, что мне предлагают пустышку. Фактически, потерянные территории, которые они своими силами вряд ли смогут отбить. Но вот буферная зона им крайне нужна. Индонезия и Малайзия находятся под влиянием Франции, и они же владеют большей частью Борнео. Даяки с ибанами, а также и ещё несколько коренных племён Борнео — воины знатные, по крайней мере, на фоне филиппинцев. Филиппинское правительство правильно предположило, что если у французов не вышла атака с юга, то они наедут на Филиппины с запада и опять же, сделают это чужими руками.

Из Москвы до Токио я долетел на маголёте и лишь там пересел на дирижабль. Получилось довольно быстро, порядка двадцати девяти часов. В Манилу прибыл под вечер. Меня встречали и наш кортеж прямо с лётного поля направился в Президентский дворец.

— Надо же, как вы быстро смогли до нас добраться, а мне говорили, что вы в Москве, — выразил удивление Президент, после того, как мы закончили процедуру обмена приветствиями.

— Вас не обманули. Я действительно прилетел из столицы России.

— Вы заранее знали, что возникнет настолько срочная ситуация?

— Увы мне, я не провидец. Просто мне пришлось научиться быстро передвигаться. Я потратил на дорогу меньше тридцати часов.

— Неужели такое возможно?

— У вас пока нет. А от Москвы до Токио уже вполне можно добраться при помощи маголёта. Дальше дирижаблями. Они у меня тоже чрезвычайно быстрые.

— Надо же, — покачал головой местный правитель, — Очень наглядная картинка выходит. Ваши корабли. Ваша армия. Теперь ещё и скоростные средства передвижения. До недавнего времени я просто не понимал, насколько сильно мы отстаём в развитии от ведущих держав. Но надеюсь, мы об этом найдём время поговорить отдельно. На сегодняшний день у нас появилась проблема с Борнео.

Я сделал вид, что преисполнился вниманием и не стал облегчать собеседнику его задачу, задавая лишние вопросы, вполне понимая, что на многие из них могу получить довольно уклончивый ответ. Пусть сам изложит суть дела.

— Когда мы готовились к отражению нашествия меланезийцев, наши земли на острове Борнео были вероломно захвачены. Обычно в таких случаях мы помогали союзным нам племенам, отправляя на Борнео два — три полка регулярной армии и добавляли к ним батальон командос. Кроме того, в каждом из городов имелся небольшой гарнизон и местное ополчение. На этот раз, по вполне понятным причинам, мы не смогли оказать им помощь. В итоге не прошло и месяца, как нас оттуда выдавили. Правда, почти половине людей удалось спастись, переправившись на близлежащие острова, где у нас имеются вооружённые заставы, но контроль над землями Борнео утерян и наши военачальники не верят, что мы сможем отбить их обратно без огромных потерь.

— А в случае неудачи этой военной операции под угрозу ставится безопасность вашей страны, — продолжил я за собеседника, озвучивая недосказанное, — Если вы потеряете на Борнео хотя бы половину своей армии, а меньшее количество солдат туда нет смысла посылать, то Индонезия очень быстро нагрянет уже на вашу территорию, и скорее всего, победит.

— А потом они наверняка покусятся на южные острова, которые вы уже почти зачистили от папуасов, — тут же отомстил мне Президент.

— Допустим, я им вряд ли по зубам. Надеюсь, даже половина вашей армии сможет оказать хоть какое-то сопротивление индонезийцам, а я тем временем подтяну на свои острова из Японии такие силы, что они у меня кровью умоются, — не остался я в долгу.

— Зачем же вы прилетели, если вопрос Борнео вам неинтересен? — проняло филиппинца.

— А у нас с вами есть вопрос про Борнео? — умело изобразил я удивление, — Сдаётся мне, что я его не услышал.

— Неужели ваш представитель вам ничего не сообщил?

— Отчего же. Он прислал мне телефонограмму, где сказано, что вы хотели бы сдать мне в аренду земли на Борнео. Не стану скрывать, определённый интерес к ним у меня имеется. Не скажу, чтобы сильно большой. Осталось лишь уточнить весьма значительные детали: к какому сроку вы их освободите, в каком состоянии они находятся и каковы сроки аренды и плата? Сами понимаете, голая земля, как таковая, мне абсолютно не нужна. Меня интересует пара морских портов в этом регионе, развитые города, население и окупаемость. Что из этого перечня вы мне готовы предложить?

— Эээ… Видите ли, вопрос выглядит совершенно другим образом. Нам бы хотелось, чтобы земли на Борнео вернула ваша армия.

— О! Тогда вы по адресу. Мы, порой, оказываем такие услуги. Но глядя на ваш случай, хочу сразу предупредить, лучше вам нанять корпус индийских наёмников. На простенькую войну с дикарями их десятитысячного корпуса скорее всего хватит, а за свою работу они берут раза в полтора меньше, чем мы. Если вы заключите контракт с ними месяца на четыре, а лучше на полгода, то у вас появятся приличные шансы на успех. За это время индийцы успеют отбить какую-то часть территорий и выстроить там хотя бы примитивную оборонительную линию.

— Индонезия с Индией — это разные страны, но у них имеется ряд общих экономических интересов. В частности — Договор о сотрудничестве и взаимном ненападении. Индийские наёмники нам не подходят. Они не согласятся на контракт и не станут воевать с дружественной страной.

— Найдите других, — пожал я плечами, — В чём проблема? И давайте всё-таки перейдём к моему вопросу. Должен признаться, перелёт вышел немного утомительным.

— Может быть вы не в курсе, но у нашего государства нет денег на наёмников. Уже четвёртый год подряд бюджет страны убыточен.

— Так у вас и срок правления Президента четыре года, — вперил я ясны очи в собеседника, надеясь увидеть у него на лице хотя бы тень смущенья.

— Наша Конституция позволяет баллотироваться и на второй срок.

— Ну, это если выберут, — вполне добродушно согласился я, отчего моего собеседника заметно передёрнуло.

Не знаю, о чём он подумал. Может быть просто представил себе, какую роль и влияние приголосовании могут сыграть любые слова князя, так легко предотвратившего набег людоедов на страну.

— Хм, мы предполагали, что вас заинтересует наше предложение по возврату территорий на Борнео, если они потом на какое-то время перейдут в ваше пользование, — ухнул местный предводитель так, словно в прорубь с головой нырнул.

— Позвольте, я слегка пройдусь по деталям. В вашем представлении я должен был отвоевать большую территорию на Борнео, которую вы бездарно потеряли. Потом встать там буфером, чтобы не допустить к вам вторжение Индонезии с той стороны. И вы хотели бы ещё получать с меня за это деньги в качестве арендной платы? Я всё правильно понял?

— Эмм-м… Не совсем так…

— А что не так? Я неправильно что-то сказал? Ошибся? Поясните.

— Все Империи хотят развиваться, и мы предложили вам очень хороший путь развития… — начал мне затуманивать мозги этот говорун, по моим сведениям, недоучившийся лет тридцать назад в Сорбонне.

Да, попросил я об услуге Императорское Географическое Общество, перед тем, как связываться с этими Филиппинами и Борнео. Должен отметить, выдали они мне весьма объёмистый доклад. Моё пожертвование на их развитие вполне того стоило. Пока до Токио летел, некоторые места раза на два перечитал.

Остров Головорезов — штука забойная. Это я про Борнео, если что.

Шесть местных племён, хоть и считаются дикарями, но вполне себе удачно умудряются остужать пыл армейцев трёх стран: Индонезии, Малайзии и Филиппин, заставляя считаться с собой.

Казалось бы — дичь несусветная, так вот нет.

Есть у них и свои артефакты, и маги, и приёмы борьбы несвойственные никаким другим школам.

Пусть, на первый взгляд, их и не так много — этих артефактов и магов, с их необычными умениями. Беда в том, что дикарей на острове с избытком. По оценкам "географов", около полумиллиона. И у каждого племени есть свои особенности.

Кто по деревьям скачет, шибче обезьян и способен кинуть небольшое копьё метров на сто — сто двадцать. Кто среди ночи может подкрасться так, что его даже собака не чует. А "морские цыгане" баджо умеют не только плавать, как рыбы, но могут по противнику и пятиметровой волной хлестануть.

Понятное дело, что таких умельцев единицы на сотню, если не на тысячу, но общая тенденция не слишком радостная. Любой из таких мастеров чисто в ноль не сольётся. Обязательно с собой кого-то из противников, да утащит на тот свет.

— У меня уже столько избыточных территорий, что впору начинать их дарить, — вызверился я на филиппинца, — Похоже, ваши преподаватели не захотели вам объяснять, чем отличается Российская Империя от всех других, в отношении своих колоний.

— Есть заметные отличия? — вполне вежливо поинтересовался этот студент — недоучка, взявшийся руководить страной и не прилагая к этому делу особого усердия.

— Ещё какие! У нас Равенство не на словах, а на деле. Будь ты хоть чукча, хоть узбек, но если ты гражданин страны, то разницы в отношении к себе не заметишь. Опять же, все окраины Империи, где раньше стояли кибитки или дома из самана, замешенного на кизяке, получают дороги и дома с удобствами. Империя строит заводы и фабрики, создавая промышленность. Такую, до уровня которой окраинам лет сто, а то и двести самим не дотянуться. Стоит отметить и регресс — если какой-то регион выпадал из зоны интересов Империи, то он быстро терял промышленность, дороги, уровень образования и прочее, превращаясь в банановую республику.

— Мне кажется, вы преувеличиваете.

— Отчего же. Можете меня проверить в срезе Истории. Только не пытайтесь это найти во французских учебниках, там такого не напишут. Опять же, если хотите увидеть своими глазами, как оно на практике выглядит, то рекомендую посетить Харбин. Всего за десять лет он из захолустного посёлка вырос в большой современный город, с широкими дорогами и многоэтажными зданиями. В самой Маньчжурии мы построили сотни километров железнодорожных путей и высоковольтных линий электропередач. Крестьяне получили трактора, удобрения и семена высокоурожайных культур. В стране открыты десятки школ и больниц и ещё столько же строится.

— И всё-таки, Борнео…

— Отвоёвывать, защищать, инвестировать, да ещё и вам деньги платить? И всё это ради пары морских портов, которые мне же и придётся строить?

Признаться, тут я не совсем искренен. На северной оконечности Борнео есть шикарная бухта, где можно построить морской порт. Его прелесть в том, что путь до Сингапура, Хошимина, Бангкока и Джакарты отсюда километров на восемьсот короче, чем от тех филиппинских островов, которые мы очистили от папуасов.

Есть и ещё одно соображение, которое я никак не могу сбросить со счетов.

Аэродром.

Если его разместить на Борнео, то я много до кого смогу дотянуться. А с учётом того, что достойное противодействие авиации есть даже не у всех развитых стран, то в этой части мира мои бомбардировщики — это даже не сила, а Силища!

— А что вы можете предложить? — мой собеседник не стал держать затянувшуюся паузу.

Торопится.

— Ваш адмирал просил продать его флоту пару японских эсминцев, — начал я издалека, — Но сетовал, что денег на их покупку у страны нет.

— Это так, — согласился Президент.

— Захваченную у вас часть острова я могу отвоевать и сам по себе. Фактически, она сейчас вам не принадлежит. Сомневаюсь, что за этот кусок земли кто-то решится объявить мне войну, — начал я рассуждать вслух.

— Даже Индонезия? — выразил филиппинец вполне обоснованное сомнение, кстати, весьма недалёкое от истины.

— Могу предложить вам сделку. Вы продаёте мне права на Борнео за два эсминца.

— Новых?

— Нет. Но вполне годных. Лет на пятнадцать — двадцать их точно хватит. К тому же, с вашим адмиралом мы про них и говорили.

— Я должен обсудить ваше предложение с членами Парламента. На всякий случай хотел бы уточнить, а когда вы будете готовы к вторжению на Борнео?

— Завтра.

— Не может быть!

— Ну, отчего же… Крупных подразделений меланезийцев на моих островах не осталось. Так что я могу перебросить оттуда большую часть сил на завоевание плацдарма. Может и сам слетаю, гляну что там и как.

Видимо, про мои похождения, остановившие вторжение людоедов на Филиппины, Президент был наслышан. Оттого и вопросов у него больше не возникло.

Если кто-то заскучал в ожидании проды, то посмотрите ещё один мой цикл "Король арены"

https://author.today/work/143229

Глава 19

Однако, пришло время закрывать юридический гештальт.

Скажем так, моё правовое состояние время от времени кого-то интересовало, но всё это происходило в контролируемых пределах и на территориях, которые я вполне обоснованно считаю своими.

В той же Японии Главы Кланов очень быстро поняли, что мои решения и распоряжения надо выполнять очень быстро и тщательно, а для всех сомневающихся последуют уже особые распоряжения от Императрицы, и радостными они никому не покажутся.

Опять же, в экономическом плане и возможностях развития мы им руки развязали. Кредиты, коммуникации, госпрограммы — всё со стороны государства делается ради развития страны.

С Маньчжурией у меня и вовсе попросту всё само собой получилось. Если что, там все понимали разницу в положении Императрицы и её мужа. Муж — глава семьи, а всё остальное от лукавого. Хотя, как я подозреваю, тут и ЧВК не последнюю роль сыграла. Довелось нам пару раз вводить в Харбин батальон десантников, вооружённых сапёрными лопатками. Били они плашмя, но бунт будущих пекинесов каждый раз был подавлен меньше, чем за пару часов.

Но в последние месяцы я всё больше и больше подхожу к тому порогу, переступив который, я однозначно попаду в клуб высших игроков. Этакую отдельную Лигу, где сплошь и рядом значатся одни лишь Императорские Величества и ряд лиц, называемых иначе, но вполне себе с соответствующим им статусом. К примеру, бессменный Президент Бразилии Джой Негрэску, — страны с населением около семидесяти миллионов.

Вот я и думаю, как бы мне назваться, чтобы никого из родовитых вычурным титулом не обидеть, и в то же время обозначить, что всё названное — это моё, и что-то отобрать у меня ни у кого не выйдет. Кровью умоются.

Короче, думал я думал, и надумал.

Сюзерен стран Военно — Экономического Союза (ВЭС).

Само определение — сюзерен, в данном случае немного спорное, но, если честно говоря — то насрать.

Французского посла я уже послал разок. Ещё и поржал про себя, что на то он и посол, чтобы было кого посылать. Для всех остальных за мной тоже не задержится.

Главное — что термин вполне удобный получился и сам Союз позволяет очень гибко объединять самые разные государственные образования, как бы они не назывались.

Если что, я так или иначе уже не первый год занимаюсь интеграцией сообщества этих стран и территорий, так что самое время обозначить свой официальный статус — ибо пора, срок пришёл.

С теми же Борнео и Индонезией я легко могу встрять в международный конфликт. Думаю, будет совсем неправильно, если в него попытаются вовлечь непричастных. К примеру, ту же Россию.

На что меня обрекает звание сюзерена?

Вовсе не только на торговое, экономическое и прочее сотрудничество. В первую очередь мне придётся заняться развитием военного блока.

Какие-то военные силы у меня есть. Реально — армии в Японии, Маньчжурии и жирным плюсом ЧВК и архимаги. Ещё есть авиация и сахалинская эскадра, которая может прихватить с собой ещё тысячи три— четыре вполне боеспособных бойцов, с артиллерией и магами. Есть ещё шагоходы, число которых постоянно растёт, но очень медленно. Ещё несколько неплохих новинок, с применением маготехники. Ряд прочих изысков я даже не стану подробно описывать. Так, чисто для иллюстрации, даже наш недоавианосец может в течении получаса выпустить полторы дюжины мелких самолётов.

И? Дальше я готов поржать вместе с теми, кто решит посмеяться.

Каждый из этих смешных самолётиков способен утащить две авиабомбы, весом в сто килограммов каждая, на расстояние в триста — триста пятьдесят километров, и вернуться обратно.

Пока серьёзно к этому относятся только в России и Японии.

Зная меня, генералитет этих двух стран вполне обоснованно считает, что если приспичит, то обычные фугасные бомбы я вполне смогу заменить на планирующие и радиоуправляемые.

Но и это полбеды. Беда в том, что взрывчатки там не будет. В стандартном корпусе планирующей авиабомбы запросто может оказаться техномагическое устройство, и оно очень сильно рванет!

Этак, от одной до пяти килотонн в тротиловом эквиваленте, на мой выбор. Вопрос лишь в цене авиабомбы, а она зависит от типа накопителя.

Дорого? Очень дорого, но зато и чертовски эффективно.

Вопрос у меня лишь в том, как держать в тонусе и беспрекословном подчинении всю эту разношерстную братию.

Мне крайне нужна дюжина авторитетных военачальников со стальной волей и грамотным штабом для каждого из них. Из тех офицеров, что способны принимать взвешенные решения, даже находясь в автономном рейде.

К берегам Борнео мы подлетели в чётком соответствии с графиком.

Два наших дирижабля — мой и охраны, подошли к береговой линии, километра на три — четыре ближе, чем эсминец "Кагеро", который примчался нас страховать.

Разведка силами пилотов МБК ничего не дала.

Просто охренеть можно, какие здесь кучерявые и густые леса вдоль побережья.

Тепловизоры пилотов оказались бессильны. Солнце в субтропиках так распалило лес, что он создал естественный тепловой экран. Остальная картинка, где вместо человека, запросто мог чуть ярче мерцать нагретый булыжник или крупное животное, тоже ничего не дала. С тепловизорами нам ещё предстоит много работы. Пока первые экспериментальные модели очень несовершенны.

Отозвав разведчиков, мы откатили чуть назад. Похоже, только теперь я начал понимать, почему Борнео не был никогда полностью захвачен соседями, и все они вынуждено считались с интересами и требованиями дружественных племён из местных.

— Ваше Сиятельство, мы отошли. А что не так? — услышал я голос Озерова по рации, и судя, по его официозу, она у него включена на громкую.

— Как ты считаешь, наших егерей в тайге кто-то из пришлых может победить?

— Победить никто, но неприятности доставить…

— У нас сейчас примерно та же ситуация. Это их остров и их леса, где они, как рыба в воде. Нам нужен местный Клан в качестве союзника.

— У филиппинцев их было два.

— Связи сможем восстановить?

— Говорят, с Борнео многие успели уплыть на ближайшие острова, где у филиппинцев были заставы с пулемётами и даже парочкой орудий. Индонезийцы туда пока не суются.

— Ага. Я так думаю, что если у коренных филиппинцев не было проблем с тем, чтобы плыть дальше, то выходцы с Борнео вряд ли с этих островов далеко ушли. Им попросту некуда и незачем было дальше плыть. На Филиппинах выходцев с Борнео никто не ждал и вовсе не готов был принять их с распростёртыми объятиями.

— Что вы предлагаете?

— Мне нужна база на одном из моих островов, на которой можно собрать дружественных нам воинов с Борнео.

После этого военная операция пошла разными путями.

Под прикрытием артиллерия флота, японские морпехи захватили два плацдарма, а боевые звёзды архимагов, шутя выкосили и сожгли всю растительность в радиусе пяти — семи километров от границ захваченных нами территорий.

Пару раз противник попробовал гавкнуть, подтягивая к линии соприкосновения батареи из трёх гаубиц, но при первой же попытке обстрела их накрыли залпом ракет, так как одна батарея встала в предсказуемом и пристрелянном квадрате, а во втором случае их попросту взяли на рассвете в ножи, в итоге отобрали все их пушки вместе с остатками снарядов. Понятное дело, что корректировщики оказались в наших руках чуть раньше.

Что можно сказать про индонезийцев — вполне себе уверенные профессионалы, уровнем чуть выше среднего.

По крайней мере — такие выводы сделали мои егеря, по достоинству оценив навыки и возможности противника.

Впрочем, вполне возможно, что мы сейчас столкнулись с индонезийской армейской элитой.

Хотя бы тот факт, что они не стали активно упираться, когда на них накатили мои превосходящие силы, и при поддержке кораблей произвели высадку десанта, сказал нам гораздо больше, чем бы их остервенелое сопротивление. Правильно организованное отступление — это показатель.

В две последующие ночи себя пытались показать местные воины.

Что могу сказать — неплохо. Но только не против архимагов и тех мин, которые я изобрёл ещё в дни своей молодости.

Неслышный шаг и отвод глаз — очень полезные воинские умения, но только вот не против техномагии, которая работает на элементарных физических законах, и архимагов, которых тренировали чуть ли не на мышах.

К примеру, любой кусок металла меняет индуктивность контуров у мин, а сигнальные цепи уровня архимагов вряд ли удастся пройти тем, кто ниже их рангом. Так что, местные воины, которые считали себя ночными невидимками, круто обломались.

Впечатлила их попытка, жертвенно пройти минное поле, двигаясь растянутой цепочкой, но архимаги не спали. Сигнальные линии магов позволяли видеть много нюансов, так что стоило отряду ночных диверсантов собраться в кулак, как им тут же прилетело. Что характерно, против атакующих заклинаний архимага местные артефакты и умения не рулят. Остаётся лишь лунный пейзаж, где бесполезно искать выживших.

Дальше на остров зашла парочка инженерных частей, снабжённых техникой.

За три дня они выстроили вполне себе приличные крепости — заставы, которые без серьёзной артиллерии с наскока не взять.

Короче, на Борнео мы заходим.

Не так эпично и порывисто, как вышло с южными островами Филиппин, но зато уверенно и планомерно. Фактически, почти без потерь с нашей стороны.

Пока в противостоянии мы ведём.

На небольших островах, куда сорвался местный народ с Борнео, нами уже открыты лагеря переподготовки. Там аборигенов обучают обращению с русским оружием. Высадку первых отрядов местных воинов наш штаб наметил через пять дней.

19 декабря 220 года от Начала. Франция. Париж. VIII округ, Фобур Сент-Оноре. Елисейский дворец.

— Господа, меня сегодня к трём часам дня вызывают в Версаль! Король разгневан! Наши политические соперники вылили нам на головы потоки помоев. По имеющимся у меня сведениям Его Величество запросил у своей канцелярии документы по процедуре досрочного роспуска Кабинета Министров, но резолюция порицания ещё не оформлялась. Ситуация более, чем серьёзная и наши судьбы висят на волоске. Оппозиция настроена решительно и жаждет крови. Я практически уверен, что просто отставкой дело не закончится. Стоит ожидать череду расследований, итог которых все вы себе представляете. Оттого я и спрашиваю вас — что мы будем делать и что говорить?

— Нужно пообещать Людовику что-то очень значимое, чтобы оттянуть время хотя бы на пару недель. Потом в Версале начнутся грандиозные празднества, и наш король, как всегда, забудет о стране, заняв себя новыми интрижками с юными красавицами, — довольно спокойно ответил на спич премьер — министра министр иностранных дел, — Было бы неплохо бросить к его ногам вновь приобретённые земли. К примеру — те же Филиппины. Я слышал, правда, что у нашего флота и армии появились какие-то затруднения, но ради такого дела можно было бы и выделить несколько наших полков, чтобы ускорить события. Хотелось бы услышать мнение министра обороны по этому поводу.

— К сожалению, на Филиппинах мы столкнулись с некоторыми трудностями. Набег меланезийцев, которые должны были лишить Филиппин армии, не состоялся. Более того, на сегодняшний день Новая Гвинея подвергнута морской блокаде. Должен сказать, что помощь дипломатов была бы далеко не лишней, так как блокаду устроил русский князь, и как я понимаю, на вполне законных основаниях.

— Это каких именно? — живо поинтересовался министр иностранных дел, — Видите ли, господа, ближайшее французское посольство находится за много сотен километров от места событий, к тому же дипломатическая почта из столь удалённых уголков земного шара идёт возмутительно медленно, — пояснил он присутствующим.

— По нашим сведениям князь Бережков заключил союзный Договор с правительством Филиппин и Новой Зеландии. По факту — обе этих страны подвергались набегам папуасов.

— А что нам мешает поступить также? Давайте и мы заключим союзный Договор с Новой Гвинеей, — вмешался министр промышленности.

— Есть некоторые тонкости, — заметно начал нервничать дипломат, — Францию не поймут, если она объявит людоедов своими союзниками.

— В каком смысле — людоедов?

— В самом прямом, — с треском сломал карандаш министр иностранных дел, — Они насиловали своих пленников, а потом готовили их на кострах и ели. В большинстве случаев, руководствуясь своими гастрономическими пристрастиями, дикари выбирали детей и весьма молодых девушек.

— Какой ужас! — не смог сдержать себя министр культуры и образования, едва не грохнувшись в обморок.

— Так что особых надежд на Новую Гвинею в ближайшее время мы не возлагаем, — невозмутимо продолжил министр обороны, — Зато силами индонезийской армии и их союзников был захвачен Северный Борнео.

— Бывшая английская колония? — блеснул дипломат эрудицией.

— Именно так, — кивнул вояка, — После Третьей Мировой это была уже филиппинская территория, но мы смогли договориться с Индонезией, и они полностью освободили Борнео от филиппинцев. Можно сказать, что индонезийцы теперь вплотную подошли к центральным островам Филиппин, а их армия наголову превосходит филиппинские силы сопротивления. Мы пообещали поддержать их с моря, когда они начнут переправлять свои войска. По имеющемуся у нас плану индонезийцы должны были одержать быструю победу, после чего на Филиппины должен был зайти наш миротворческий корпус и установить французский протекторат над всей страной.

— Отличный план! Когда можно ожидать его завершение? — воодушевился премьер — министр.

— Я очень бы желал сказать, что в ближайшие месяц — другой, но буквально вчера мне доложили, что русские начали высадку на Борнео, причём при поддержке японского флота.

— Это же абсолютно незаконно!

— Что именно?

— Какое отношение русские и японцы могут иметь к Борнео?

— Возмутительно!

Примерно так можно было охарактеризовать большинство возгласов с места.

— Существует, как минимум, два момента, по которым русский князь довольно легко может оправдать свои действия перед ведущими политическими державами, — сообщил дипломат, дождавшись тишины, — Первый — чисто исторический. Япония во время Второй Мировой войны целых четыре года управляла Северным Борнео, и лишь после окончания войны эта территория перешла британцам. Но Англии на сегодня нет. Так что, пусть такой факт и будет смотреться притянутым за уши, но в качестве оправдания он может иметь место. Второй момент выглядит хуже. Союзный Договор с Филиппинами. Этот документ позволяет князю вмешаться в конфликт, а нас ставит в смешное положение. Роль Франции в этом конфликте будет очень сложно объяснить. А мы, насколько я понял, пообещали участие нашего флота при высадке индонезийской армии. Я прав? — посмотрел он на вояку.

— Да кто бы стал слушать проигравших дикарей из карликового государства, — довольно цинично дал тот понять своё отношение к политическим хитросплетениям.

— В этом вы безусловно правы. — Согласился с ним министр иностранных дел. — Скажу больше. Даже сейчас мы не слишком потеряем свои позиции, если вы добьётесь победы, а потом сумеете отстоять наши завоевания. Небольшую потерю репутации нам простят, но не стоит забывать и про причину, по которой мы все сегодня здесь собрались.

— Вы мне разрешаете топить японские корабли? — вскинулся военный.

— Конечно! Война Японии и Франции? Как вы себе это представляете? — насмешливо поинтересовался министр иностранных дел, — Европа нас только поддержит, если мы больно щёлкнем по носу зарвавшихся азиатов. К тому же, как я понимаю, у всех сидящих сегодня за этим столом, нет особого выбора. Или мы должны добыть для Франции новую богатую колонию, получив за это положенные награды и привилегии, или нас в самое ближайшее время размажет оппозиция.

Оратор выдохнул, и в полной тишине, налил себе воды, сделав затем пару глотков.

— Я правильно говорю? — обратился дипломат к своим коллегам, а в особенности, к военному. — Считайте, что мы даём вам карт-бланш. Не ограничивайте себя в подкупе индонезийских генералов и продажных филиппинских политиков. Смело располагайте всеми доступными силами флота и армии. Победа всё спишет. Я, со своей стороны, обещаю вам максимальную дипломатическую поддержку и нужное освещение событий в европейской прессе. Франции нужна только победа и новые колонии! Король должен быть нами доволен!

Глава 20

Вряд ли стоить говорить о том, что к полноценному захвату Северного Борнео мы были готовы.

Конечно же, нет. Скажу больше. Для нас оказалось полной неожиданностью и то, что в конфликт решила вмешаться Франция.

Выяснить столь пикантную подробность удалось абсолютно случайно. Виной тому был попутный ветер и пара офицеров, знающих французский.

Моё решение — переместить один из дирижаблей — ретрансляторов связи с Цусимы на Филиппины, оказалось чуть ли не пророческим.

Ветерок был попутным, и их дирижабль успел, как нельзя более кстати.

Парни ещё в воздухе умудрились перехватить радиопереговоры французской эскадры, а уж когда встали над одним из островов, между Манилой и Борнео, то и вовсе начали слушать всё, о чём в радиоэфире трещат разговорчивые лягушатники.

Короче — дело дрянь!

Французы уже готовы, а мне нужно хотя бы полмесяца, а лучше месяц, чтобы попросту собрать ту армию, с которой операция по освобождению Северного Борнео не будет выглядеть авантюрой.

Но! Это только начало.

Если противостояние затянется, то мне придётся превозмогать экономику и возможности одной из ведущих стран мира!

Скажу проще — если Франция выставит флот в сорок — пятьдесят вымпелов и перебросит тысяч двенадцать — пятнадцать своих войск, собрав ещё столько же в Индонезии и Малайзии, то тут не только о потере новых земель речь пойдёт, но и о безопасности Японии стоит задуматься.

Определённые преимущества у меня есть. Те же архимаги, новые торпеды, авиация с техномагическими бомбами и какое-то количество продвинутой техники.

В качестве возражения, французам тоже найдётся, чем меня озадачить.

Пусть магами они сильны и меньше нашего, но тот артефакт, что осуществлял защиту замка герцога Анжуйского, я хорошо запомнил.

Мы тогда его едва-едва смогли проломить.

Нужно быть конченным идеалистом, чтобы надеяться на то, что французские вояки не взяли себе опыт предков на вооружение, существенно его дополнив и усовершенствовав.

Даже до России порой доходили стенания французов о том, что через месяц — другой магические атаки на их форты — "миллионники" оказались бы бессмысленны. Говорят, ещё бы чуть-чуть и форты получили бы магическую защиту, построенную на артефактах.

Пока что дела выглядят не слишком радужно. Не стоит думать, что только я один бегу впереди планеты всей, а остальные стоят на месте, разинув рот, и удивляются моему росту и прогрессу.

Как бы не так!

Они тоже бегут, но пока отстают, на сколько сильно, непонятно.

И это я сейчас выражаюсь крайне оптимистично.

Если представить ситуацию от обратного, где уже я буду в роли догоняющего, то мои шансы в долгом противостоянии переходят в разряд очень малых величин. Однозначно проиграю.

Да, моё княжество богато и самодостаточно, и Япония с Маньчжурией активно развиваются, но не для войны со страной, которую подпитывают десятки колоний со всего мира, а её промышленность превосходит по своим финансовым показателям не только моё княжество, но и Германию.

Тем, кто считает, что я испугаюсь и сдам назад, могу сразу заявить своё решительное — НЕТ!

Да, впереди война. Противник на этот раз грозный, а его военный потенциал огромен.

Воевать я умею, но не люблю. Хотя, сейчас не тот случай, чтобы рассуждать о любви. Франция приняла вызов и готовится нанести удар.

Послезавтра утром французская эскадра намерена сниматься с якорей и идти к нам навстречу.

Задачи перед ними поставлены вполне себе выполнимые: — уничтожить плацдармы русских на Борнео и японские корабли, которые их поддерживают, а потом пройтись по островам, окаймляющим море Сулу, чтобы снести там те убогие филиппинские заставы, которые могут помешать десантированию индонезийской армии.

Что будет потом делать французская эскадра пока непонятно.

Скорее всего часть кораблей поддержит действия индонезийской армии, а остальные отправятся снимать морскую блокаду с Новой Гвинеи, чтобы со временем создать мне второй фронт на юге Филиппин.

В моём распоряжении сейчас два крейсера: — тяжёлый броненосный "Рюдзин" и легкий крейсер "Юбари". Четыре эсминца "Кагеро" и два эсминца "Акатсуки". Торпедные аппараты есть на всех "Кагеро" и на "Юбари". Кроме них присутствует микроавианосец и транспорт обеспечения.

Против пяти французских крейсеров и десяти эсминцев, часть из которых — корабли современной постройки, сил откровенно мало.

Французскую эскадру нужно задержать любой ценой. Мне потребуется не меньше пары недель, чтобы создать хоть какое-то подобие паритета сил на море.

Я не считаю себя знатоком морских сражений и выдающимся флотоводцем. Да и не моё это — рассекать океанские просторы, глядя на мир с высоты капитанского мостика. Есть на то специально обученные люди. Так что, сразу, как только ознакомился с содержанием радиоперехватов, я связался с контр-адмиралом Тэцуо Хацуро. Он сейчас как раз в Маниле, готовит к отправке караван судов, которые повезут подкрепление и артиллерию на захваченные нами плацдармы. Не то, чтобы мы в здешних водах кого-то сильно боимся, но отправлять на гражданских кораблях целый полк и два артиллерийских дивизиона без сопровождения — это неоправданный риск.

Хацуро я намекнул, что предстоит большая морская операция, поэтому ему стоит взять с собой тех офицеров, которых он посчитает необходимыми для её планирования.

В результате моряки примчались втроём. Скромно. Я ожидал человек пять — шесть.

Для начала я перевёл им на японский результаты радиоперехватов. Загрузились они основательно. Даже дышать стали через раз, как мне показалось.

— Какими силами я могу располагать? — первым отмер контр-адмирал.

— Любыми. Понятно, что из тех, которые мы успеем подтянуть.

— Как я понял, французская эскадра сейчас разделена. Половина кораблей находится в Паданге, где у французов обустроена база, а остальные в Джакарте.

— Данные радиоперехвата это косвенно подтверждают, — согласно кивнул я в ответ.

— Скорей всего они пойдут экономичным ходом, так как ещё суда снабжения придётся за собой тащить, — озвучил моряк свои мысли, — А раз так, то им два дня идти до Кучинга, где есть подходящий порт, там дозаправиться и оставив суда снабжения, идти уже дальше, к Северному Борнео. Это ещё порядка пятисот морских миль. Получается, у нас есть шесть дней.

— Успеют только эсминцы из Кагосимы. Но там их всего три, — потёр лоб начальник штаба.

— На какое количество торпед с техномагической начинкой мы можем рассчитывать? — повернулся ко мне контр-адмирал.

— На любое. Хоть на все, — коротко ответил я ему, так как смотрел на него внимательно.

А посмотреть было на что.

Услышав про те силы, с которыми ему предстоит сразиться с французами, японец сначала насупился, но потом просветлел лицом и замер, ещё больше прищурив глаза и хищно раздувая ноздри.

— У нас будет ещё ЦЕЛЫХ ТРИ ЭСМИНЦА и вдоволь лучших в мире торпед! Какая славная предстоит охота! Тенно хейко банзай!! — гаркнул он императорское приветствие, отчего-то пожирая меня влюблённым взглядом.

— Банзай! — дружно поддержали его коллеги.

Зря они так. У них Аю в Императрицах, а не я.

Но момент мужикам портить не стал. Прошёл к бару и нашёл там бутылку саке, как раз припрятанную для одного из таких случаев.

Разлили по маленькой. Выпили стоя. Как по мне — гадость это, их рисовая водка.

— А теперь расскажите мне, какой у вас план? — старательно выдохнул я тяжёлое послевкусие.

— Мы их утопим. По крайней мере тех, кто не догадается сбежать, — гордо возвестил контр-адмирал.

— Хороший план, — не смог не согласиться я с величием его замыслов и их ожидаемым результатом, — Но давайте пройдёмся по деталям. Думаю, мне есть, что в него добавить.

План отполировали, лишь дойдя до третьей бутылки коньяка, перейдя на этот суррогат ввиду отсутствия ещё одной бутылки саке в моём баре.

Теперь главное, чтобы французы не подвели. А ну, как чо почуют и обратно в свою Индонезию свалят. Гоняйся потом за ними по морям — океанам.

Были в первоначальном плане слабые места, в основном связанные с грузами и расстояниями. Эсминцы перегружать ни к чему, да и не приспособлены они для перевозки негабаритного груза. Логистику я взял на себя. Уже сегодня вечером под загрузку встанут два двухсоттонных дирижабля, а завтра ещё один. Можно было и пятисоттонники организовать, но лётное поле в Маниле их не готово принять. Придётся мне завтра с местным Президентом разговаривать. Не все же вопросы мне одному решать. Пусть и филиппинцы хоть немного поучаствуют.

Пока был ещё при уме и памяти, отправил краткое письмо Рюмину.

Без излишнего пресмыкания, всё только по делу.

И это вовсе не головокружение от короны, которую я сам на себя напялил. Виртуальная регалия меня как раз не сильно радует, и по мозгам мне не бьёт. В другом дело.

Раз назвался груздем, то будь добр — соответствуй во всём. В том числе и в общении с равными себе по титулу. Иначе не поймут и не воспримут. Всегда так было, есть и будет.

И я вовсе не лезу с тем, чтобы грубить или хамить сильным мира сего.

Просто обозначаю своё место под Солнцем. Очень корректно, но с достаточными на то основаниями.

29 декабря 220 года от Начала. Россия. Москва. Зимний дворец. Малый кабинет Его Императорского Величества.

— Читал? — задал Император вопрос князю Обдорину, после того, как они обменялись приветствиями.

— А то, — оглянулся он, проверяя, крепко ли за ним закрыли двери.

— И что скажешь?

— Что тут можно сказать? Дай Бог нашему теляти волка съесть, — пожал плечами Обдорин.

— А сам что думаешь?

— Я уже боюсь прогнозы делать, — отчего-то вдруг развеселился начальник Службы Имперской Безопасности, — Могу, конечно, аналитиков напрячь, но они у меня и так скоро увольняться начнут, причём пачками. Не получается у них ничего с Бережковым, хоть плачь!

— Что, совсем никак?

— Не сказал бы, что совсем, — хитро прищурился князь, — Выявили мы троицу фанатиков. Я их в отдельную группу выделил. Можешь не верить, но у них в красном углу — портрет Бережкова.

— Вместо иконы, что ли? — хохотнул государь.

— Очень на то похоже, — на полном серьёзе отозвался князь.

— И как? Помогает?

— Пока их прогнозы самые верные, — пожал Обдорин плечами, — Правда, иногда они у них скромней выходят, чем события совершаются, но, похоже, они сами себе не до конца верят.

— И что они на этот раз предсказали, относительно нашего князя и Франции?

— Сюзерена, — усмехнулся князь, поправляя друга детства, — Неужели не слыхал, какой он титул сам себе присвоил?

— Даже извещение читал, полученное по дипломатической линии. Просто пока привыкнуть не могу. Надо же было такое учудить…

— А куда ему было деваться, с такими-то жёнами и территориями?

— Вроде, пока справляется и с тем и с другим, — словно между делом заметил государь, наливая себе в бокал горячий ещё глинтвейн, ёмкость с которым на стол подали в специальной посуде, предотвращающей быстрое остывание.

В столице морозы ударили, нежданно-негаданно. Синоптики в растерянности. Говорят, ничего не предвещало. А дворец — он и есть дворец. Громадина! Попробуй-ка его протопить за день, если ночью под минус тридцать ударило.

— Дети не простынут? — с намёком покосился князь на согревающий напиток.

— Им там по пять обогревателей в каждую палату прикатили. У них жара, как в Африке, — отмахнулся государь.

— А обогреватели наверняка техномагические, работы Бережковской фабрики.

— Ты к чему ведёшь? — хитро глянул государь на одного из немногих, кому можно верить.

— И воду его насосы тебе качают. А телефоны так и вовсе у всей столицы с помощью его коммутаторов соединяются.

— Думаешь, слушает?

— Нас точно нет. На три раза проверено. Про остальных, не скажу. Прямых подключений мои спецы не нашли, а всё остальное от лукавого, не докажешь. А кто за руку не схвачен и не пойман…

— Тот не вор, — закончил за него государь, звучно прихлопнув свою фразу опустевшим бокалом, хлопнутым об стол, — А отчего ты раньше в колокола не бил?

— Так добрая четверть, а то и треть наших успехов на анонимках состоялась, — скромно пожал князь плечами.

— Какие интересные вещи я иногда узнаю, — улыбнулся Рюмин, — Ну, давай, выкладывай. Вижу же, что тебе хочется.

— Просто представь себе, что раз, а то и два в неделю, к нам поступают письма в одинаковых конвертах. А там даются расклады, кто и чего замышляет ради прибыли, а то и вовсе к измене дело ведёт. Мы, естественно, сначала проверяли выборочно. Всё совпадало. Теперь у меня создан Отдел Корреспонденции. Сам понимаешь, какими письмами он занят.

— И что с тебя Бережков за эту услугу попросил?

— Да он открестился от всего, заявив, что ни сном, ни духом, когда я попробовал с ним на этот разговор выйти.

— Ты в это веришь?

— Конечно, нет. Его работа. Если что, он мне и раньше компромат подкидывал. Эх, знать бы такое дело, я бы из своих капиталов те деньги выскреб, которые пришлось с педофилов на зерно собирать! — признался князь, может и под влиянием глинтвейна, — Глядишь, и были бы мы в других отношениях. А пока Бережков мне не доверяет. Порой глядит на меня, как на суку продажную.

— Правду рассказать не хочешь?

— Думаешь, две суки в одной упряжке быстрей побегут? Я и так всё на себя принял. Хочешь, чтобы и ты был замаран? Не стоит. У него реально пунктик по этому вопросу.

— Ну, да. Не совсем красиво тогда вышло, — признал государь, — Но народ нужно было спасать. Голод. Бунт. Сам же понимаешь…

— Говорила мне матушка, Царство ей Небесное, — перекрестился князь, — Путь в Ад выстлан благими намерениями. Это не про нас ли, случайно?

— Не задавай мне вопросов, на которые у меня нет ответа. Иначе ты ставишь меня в унизительное положение, — попытался перевести Император в шутку их беседу, которая зашла куда-то не туда.

— Ты меня про сюзерена спрашивал. Так вот, тройка моих аналитиков-фанатов, в своём докладе написала, что он французам хрен на нос натянет. Если что — это цитата.

— Думаешь — французов победит? У них там целая эскадра пасётся. Я, ради любопытства, сделал запрос Адмиралтейству, когда мы будем готовы сразиться с такой эскадрой.

— Ответ — никогда? — предположил Обдорин, — Или лет через десять, если прямо сейчас им из казны выделят полмиллиарда, и потом не будут спрашивать, куда они деньги дели?

— Второй вариант крайне близок к оригиналу, — поморщился Рюмин. — Правда они указали пять лет и шестьсот пятьдесят миллионов рублей.

— Где пять, там и восемь, — философски заметил Обдорин, — А начальная смета никогда не совпадает с итоговой суммой. По крайней мере, в нашей стране, — добавил он, после некоторого размышления, — Мздоимцев нужно вешать и расстреливать, но мне уже лет пятнадцать, как запрещено такое делать.

— Мы не варвары! Ни одно из европейских государств нас не поймёт, если мы снова введём смертную казнь за преступления, которые не попадают в разряд коронных.

— Прошу меня простить, но я должен отметить некоторое несоответствие, — перешёл князь Обдорин на полуофициальный тон, заодно допустив некоторую вкрадчивость, как кот, почуявший жертву, — А кто нам мешает назвать эти преступления — коронными? Они же подрывают влияние государства и авторитет Императора?

— Неужели всё так плохо? — правильно понял его подачу государь.

— Местами даже хуже, чем это можно себе представить. В Сибири и на Урале сплошь кумовство, где рука руку моет.

— Бояре?

— Они честны, каждый по-своему, а вот чиновники…

— Коронные преступления вытянем? Нам их через Княжеский Совет предстоит утверждать.

— Завтра же с князем Белозёрским переговорю, — возбудился Обдорин.

— Хех, опять же креатура Бережкова. Ну, никуда от него не денешься… Наш пострел везде поспел.

— Вот и посмотрим. Если у него с Францией выгорит, то, глядишь, и у нас дело сладится, — на редкость покладисто отозвался князь.

— Считаешь, что у Бережкова есть шансы?

— Боюсь загадывать. Ему сам чёрт ворожит, не иначе, — на всякий случай перекрестился Обдорин, изо всех сил стараясь сохранить постное выражение лица.

На самом деле, он хоть сейчас готов был сорваться с места.

Охотничий азарт, взлелеянный за долгие годы ожиданий.

Недоступные ранее чиновники, которых очень скоро можно будет подвести под статью о коронном преступлении.

Это же какая чистка государства предстоит?

Впору сравнить с раковым больным, где всё лишнее и вредоносное будет беспощадно удалено.

Да, придётся нелегко. Отрывать от живого организма куски его плоти, пусть и заражённые — дело непростое и кровавое.

Зато Россия вздохнёт широкой грудью!

Ради такого стоит положить на кон и своё имя, и репутацию.

Да, князя Обдорина потомки скорей всего станут называть палачом.

Смотреть будут на количество казнённых, а не на их "подвиги".

Ничего страшного. Было в истории России такое не раз.

И при Иване Грозном.

И при Петре Первом.

И при Сталине.

Зато страна после каждой "чистки" каждый раз восставала из пепла, как легендарная птица Феникс.

На зло врагам и на зависть тем, кто её уже похоронил в своих замыслах.

28. Часть третья

Глава 21

Контр — адмирал Тэцуо Хацуро сегодня не на капитанском мостике.

Нечего ему там делать. Я так решил.

Мазохистские порывы и попытки изобразить из себя камикадзе безусловно хороши, но всё должно быть в меру.

Короче, сидит он, как миленький, в моём дирижабле и пялится в мощный морской бинокль.

А почему бы и нет?

Вид отсюда, куда как лучше, чем с любого капитанского мостика.

Опять же связь. С любым кораблём можно говорить, как по телефону, а при желании и сразу всеми в режиме конференции командовать.

Радиоперехват? Я вас умоляю… Если во всей французской эскадре найдётся хоть один продвинутый знаток японского языка, то я готов съесть свой галстук, которого у меня нет, но неважно. Короче, не их день сегодня, чтобы нас слушать. Пусть японский учат, как следует.

Высота — две тысячи восемьсот метров. Я кислородного голодания пока не ощущаю, но за Тэцуо присматриваю.

Сегодня он главный режиссёр и постановщик того спектакля, который мы начали разыгрывать.

И для начала мы должны потерять корабль, точней — подставить его под огонь французов

Это была моя просьба, но вовсе не требование.

Я всего лишь высказался о том, что было бы неплохо, если лягушатники начнут свою агрессию первыми.

Моряки чуть переверстали план и выставили под японским флагом старый пароход прямо напротив плацдарма. Фальшивого плацдарма. Не главного, скорее захваченного, чтобы что-то захватить в подходящем месте.

Этот момент стоит прояснить.

Представьте себе, что ваш противник начал высаживаться в точке, которая теоретически нафиг никому не нужна.

Во! На этом я и поймал французских стратегов! Если что, оно всё случайно вышло.

Французы такое потом сами себе придумали, что впору реально стало стоить озаботиться, чтоб удержать обманку. Мы это выяснили из их переговоров.

На самом деле там всё было до дебильного просто. Но об этом позже. Тут у нас события идут такими скачками, что за ними едва успеваешь следить.

Для начала французы выслали пару эсминцев на разведку. К сожалению, не тех, самых быстрых.

Пока пара современных французских скороходов — наша основная головная боль. Весьплан Хацуро построен на том, что они не должны нам помешать. А они могут.

Так что первый ход лягушатников вышел не самым удачным для нас.

По команде контр-адмирала на связь с французами по международному каналу связи вышел эсминец «Кагеро».

От французов довольно вежливо потребовали изменить курс и выйти из зоны военных действий. Заодно уведомили их, что мы в своём праве и выполняем союзническую миссию по освобождению Северного Борнео от орд местных племён.

Понятное дело, что всё фиксировалось на камеру.

Попутно мы вели запись переговоров внутри французской эскадры.

— Топи десантный корабль узкоглазых! — дождались мы командного рыка с французской стороны.

Ждали недолго.

Сразу же после первых выстрелов по несчастному пароходу, где уже никого из экипажа не было, а в трюме были задраены все переборки и находилась прорва пустых бочек, самого разного размера, из тех, что удалось скупить в порту Манилы за копейки, началась наша работа.

Основная прелесть этого места вовсе не в том, о чём сочинили себе французы. Нам нужна была всего лишь высокая точка над морем.

Парочка эсминцев — разведчиков как раз подошла на нужное расстояние.

Со скалы их подсветили лазерной пушкой и поочерёдно расстреляли управляемыми ракетами наземного базирования.

Взрыв двухсот килограммов тротила оказался для французских эсминцев фатальным.

На одном произошла детонация то ли торпед, то ли боезапаса, и он исчез в облаках дыма и пара попросту моментально, навсегда пропав из вида.

Второму повезло чуть больше. Ракета попала ему в самый край кормы, и сейчас он горел, при этом постепенно погружаясь кормой в воду, и всё выше и выше задирая нос.

Продержался он на поверхности минут пятнадцать — двадцать, а потом резко ушёл на дно.

Что характерно, наших наводчиков, расположившихся на самой вершине скалы, пока никто не засёк. Собственно, эта скала и была главной во всей нашей затее с фальшивым плацдармом.

Лазерное наведение ракет — штука безусловно хорошая, но даже для такой крупной цели, как военный корабль на расстоянии в пятнадцать километров лазер уже сдаёт свои позиции. Что и подтвердили две следующие ракеты, ушедшие в «молоко». Всё. Плацдарм отстрелялся. Больше ракет у них нет.

Как бы то ни было, а французы шарахнулись в сторону моря.

«Кагеро», дождавшись нужного ему ракурса кораблей, высунулся из-за острова и послал в их сторону шесть торпед. Они у него очень дальнобойный и быстроходные, и что характерно, умеют сами искать цель.

После этого, японский эсминец пыхнул факелами над трубами, врубая форсаж, и начал быстренько тикать.

Вид убегающего противника всегда возбуждает.

— Утопить засранца! — примерно так можно было прилично перевести тираду французского флотоводца.

К чести французов стоит признать, что они понимали, что догнать и утопить «Кагеро» могут только два их самых быстрых корабля.

Соответственно, они и бросились в погоню.

К сожалению, на одну из тех двадцати морских мин, которые у нас были с собой, и мы ими перекрыли довольно узкий пролив между островами, нарвался лишь второй эсминец.

Первый таки проскочил и пользуясь преимуществом в скорости, уже готовился покарать дерзкий «Кагеро».

Помешала ему не совсем приятная неожиданность.

Ну, а как ещё можно назвать тяжёлый броненосный крейсер, который только что вышел из-за следующего острова и сделал первый предупредительный выстрел, положив свой шестидюймовый снаряд буквально в пяти метрах по ходу эсминца?

К чести французов стоит признать, что им потребовалось всего лишь десять минут, чтобы определиться с выбором.

Кстати, там всё было просто — или пойти на дно, или сдать исправный корабль.

Правильному решению поспособствовали некоторые предыдущие события. Шесть торпед, выпущенных «Кагеро», нашли свои цели, что и не удивительно.

Японцы за эти годы провели десятки стрельб, доводя свои торпеды до идеала, бессовестно используя то преимущество, которое им дали мои техномаги.

К сожалению, сразу четыре выпущенные торпеды почти разом пришлись на французский флагман, превратив его в пыль и молекулы.

Я лишь поморщился, оставив без комментариев переизбыток очень дорогих торпед на одну цель. Глупым торпедам не объяснишь, что не стоит им всем сразу выбирать наиболее шумную цель — это наша недоработка, которую надо будет исправлять.

Зато две другие врезали нормально. Одна эсминец порвала вдребезги, а вторая привела один из французских крейсеров в нерабочее состояние, мало совместимое с дальнейшим ведением боевой деятельности. Он ощутимо прилёг набок. Там сейчас весь его экипаж борется за выживание, не помышляя ни о чём другом.

Счёт 5:0.

Это я к тому, что наш пароход — приманка, до сих пор не затонул и вполне себе бодро качается на волнах около плацдарма — засады.

Контр — адмирал Тэцуо Хацуро начинает лаять короткие команды кораблям, но я его останавливаю одним движением руки.

— Утопить мы их можем. Но куда больше чести и пользы будет, если какую-то часть из них мы возьмём в плен, — даю я ему новые вводные.

Контр-адмирал думает очень быстро. Точно, быть ему адмиралом!

Всего лишь пара вопроса ко мне, посвящённых тем возможностям, о которых он теоретически знает, но в них сомневается, и через три минуты у Хацуро слегка меняет план операции.

Красавец, что могу сказать!

Дальше, согласно его команде, начинается бедлам. Но не у нас.

У французов пропадает связь. Попросту напрочь. Один вой и треск на их волне слышен.

Какая неприятность для эскадры, только что потерявшей весь высший командный состав, погибший на флагмане!

Чисто теоретически, сейчас командование над эскадрой должен взять на себя капитан второго крейсера, но его корабль борется за своё существование, поймав торпеду в борт.

Скажу честно — я этому офицеру не завидую!

Принять на себя командование остатками эскадры, когда твой крейсер тонет и ни с кем другим нет связи…

Забегая на два дня вперёд, могу сразу сказать, так много, как мне хотелось бы, нам не обломилось.

В реальных трофеях так и остался новенький эсминец и наполовину затопленный крейсер. Ещё один эсминец мы утопили при буксировке. На море поднялось волнение, не сильное, но пострадавшему эсминцу его хватило. Впрочем, по одной из версий, там мог спрятаться кто-то из экипажа и открыть кингстоны, но что-то я не верю в такое самопожертвование. Русские или японцы такое смогли бы, а вот французы вряд ли. Хотя, герои в каждой стране могут быть. Пусть их где-то меньше, где-то больше. Да и про самих французов я не так уж и много знаю.

Два крейсера и два эсминца сумели убежать, а шесть кораблей, которые прикрывали их отход, мы утопили.

По итогам морского сражения при Борнео мы имеем в трофеях два вымпела и больше восьмисот пленных моряков. Это с теми, которых наши корабли сняли с утонувшего эсминца и выловили из воды.

В качестве огромного плюса — при таком перевесе сил на море, уже в нашу пользу, Филиппинам теперь точно ничего не грозит, а высадка многотысячного десанта на Борнео выглядит изрядной авантюрой.

Новые торпеды показали себя с самой лучшей стороны.

Дальность, скорость и самонаведение на заключительном этапе их пути — вот слагаемые их успеха. Кроме двух эсминцев все остальные потери французская эскадра понесла от торпед.

Из существенных минусов — сообразительность французов. Они чуть было не подловили мой дирижабль, когда я решил вмешаться в морскую схватку.

Всего-то хотел подойти поближе, так как снайперское владение магией из раскачивающегося дирижабля, да по движущимся мишеням — это дело случая, причём, маловероятного.

Но когда крейсер и эсминцы стали садить по нам из главного калибра, видимо сознательно подпустив дирижабль поближе, то пришлось резко сбрасывать балласт и улепётывать, что есть мочи.

Щиты у меня есть. И возможно, они перенесут попадание нескольких снарядов, пусть и крейсерского калибра, но не в том случае, когда сова натянута на глобус. Другими словами — Щит на размер дирижабля растянуть и надеяться на авось — это плохая затея. Одно дело — когда я себя, любимого, закрываю, и совсем другое, когда Щит растянут на всю тушу дирижабля. Тут всей Силы архимага может не хватить, чтобы от снаряда защититься. Даже от одного.

Артефактная защита у моего дирижабля тоже была, похоже она нас и выручила, так как очень мощные накопители оказались в ноль были просажены, но спаслись мы чудом. Повторять этот подвиг глупо и нет никакого желания. И так по краешку прошли.

Обидно. Как-то я привык к тому, что архимаг везде может выступать, как универсальная палочка-выручалочка, а вот и нет. Ткнула жизнь мордой в суровые реалии.

Сейчас сижу и размышляю. Итоги подвожу.

Вовсе не те, мелкие, что в морском сражении нарисовались.

Назначив себя сюзереном, я должен думать шире и дальше, а к этому нужно привыкать.

Поэтому пытаюсь проанализировать — стоили ли те территории на Филиппинах и ещё не отвоёванное Северное Борнео пока что необъявленной войны с Францией?

Почему необъявленной? Так я Франции её не объявлял, она мне тоже.

Хм, вот тут всё очень интересно складывается.

До сих пор мой самообъявленный статус Сюзерена ВЭС не признала ни одна страна, включая Россию. Собственно, как и весь мой Военно-Экономический Союз — это никем непризнанное образование.

И в этом вопросе я очень даже понимаю дипломатов — их такому не учили, и они не убеждены, что такое может быть, как с правовой точки зрения, так и с политической.

В их понимании сюзерен может объединить ряд феодальных владений, но никак не Империи, и уж тем более, не страны с разным государственным строем.

А у меня, как назло, сплошной винегрет. Хоть у кого извилина за извилину зайдёт, да там и останется.

И вот тут снова возникает вопрос Франции. По идее, им нужно объявлять войну моему ВЭС.

Причём, прямо сейчас. Иначе мы будем воевать без правил.

При чём здесь правила? Так у меня набралось восемь сотен французских пленных моряков, среди которых почти пять десятков старших офицеров и около сотни младших чинов, где тоже есть отпрыски знатных французских Семей.

В случае необъявленной войны я их запросто сошлю в Томтор или Монголию, без статуса военнопленных, объявив пиратами. Ибо нечего было стрелять по гражданскому пароходу, набитому пустыми бочками под самую палубу.

Короче, рано или поздно, но французские граждане правду узнают. По крайней мере, в этом вопросе у меня большие надежды на Испанию, Италию и Португалию. Франция хотя бы с ними старается поддерживать отношения не с позиции силы, но выходит это не всегда удачно. Есть у соседей претензии друг к другу. Так что, приглашу я, пожалуй, журналистов и газетных борзописцев из этих стран, и устрою в Маниле презентацию французской агрессии, заодно продемонстрировав её результаты. Даже стоимость перелётов пообещаю журналюгам оплатить.

Кстати, не такую уж и большую, так как в той же Индии или Сингапуре у них наверняка найдутся корреспонденты. А оттуда до Манилы уже рукой подать, за неделю доберутся, а то и быстрей.

Для чего мне это нужно?

Тут как раз всё очень просто.

Объявив официальную войну странам ВЭС, Франция станет первой страной в мире, которая признает дипломатический и политический статус моего Союза. Дальше процесс уже сам по себе пойдёт, и как я предполагаю, довольно быстро.

Оно и понятно. Если тебя признал противник, то союзные, и даже условно союзные страны со временем всяко признают.

Ибо деваться им будет некуда. Прогресс и интеграция производства — вещи однозначные и неумолимые. Никто не сможет выпускать что-то конкурентоспособное, если производит это малыми партиями.

К примеру, я бы никогда не стал строить в Маньчжурии большие заводы, ориентированные на изготовление рельсов и вагонов, если бы не видел перспективы масштабных закупок этой продукции сразу несколькими странами.

В итоге неплохо вышло. Даже не слишком дружественный нам Китай их покупает и тот же Сиам.

И в этом вопросе я не одинок.

Примерно так же поступает Корея, найдя себе с нашей помощью дополнительные рынки сбыта. Искусственные ткани, корабли, силовые блоки электротехники — тут они лидеры в соотношении цена-качество. По себестоимости кораблей даже Япония от них немного отстаёт, проигрывая на затратах в логистике. Но отчего корабль, произведённый в Японии из стали, привезённой за тридевять земель, стоит всё равно почти в два раза дешевле, чем такой же, но с Петербургских верфей, я объяснить не могу.

Можно привести ещё десятки примеров, но смысл будет один — хочешь делать дёшево — делай много.

Чтобы делать много — вкладывайся, инвестируй и держи под контролем сбыт, качество и цену. И будет тебе счастье!

Вроде бы всё просто, но отчего-то эти несложные правила не всегда соблюдаются.

В России мне частенько доводилось наблюдать, как запустив вполне удачный проект его владельцы удалялись от дел, перепоручив заботу о нём наёмному директорату.

А тем — только дай! Если их хотя бы на полгода оставить без жёсткого контроля, то всё!

Через год предприятие станет убыточным, а через два, в лучшем случае, три — пойдёт с молотка, как банкрот.

По крайней мере, так утверждает статистика. Кстати, отрасль знаний вполне себе правильная, если уметь ей пользоваться и правильно формулировать те задачи, ответы на которые ты хочешь увидеть в итоге.

Я эту истину не с голого места поднял. Завёл у себя плановый отдел, пока не слишком великий, из девяти человек, и они мне лопатят ответы на мои запросы, попутно составляя графики развития.

Очень залипательная штука!

Зачастую не надо никаких слов и объяснений, чтобы понять, что у тебя прёт, что вполне удачно развивается, а что в минус пошло.

Разница во времени между Манилой и Парижем составляет шесть часов.

Правительственную телеграмму, поступившую в Токио и Москву, мне передали по каналам радиосвязи в восемь вечера следующего дня.

— «Король Франции объявляет войну Правительству стран ВЭС».

Что могу сказать?

Ура!

Нас признали!

Глава 22

Австралийцы появились неожиданно и совсем некстати. Принёс же их чёрт на Окинаву ни раньше, ни позже, а как раз в те три — четыре дня отдыха, которые я планировал провести вместе с семьёй.

Кроме Светланы с детьми и старших детей, все сюда прилетели. Февраль, как-никак. Понемногу люди устают от русской зимы и начинают мечтают о солнышке и фруктах.

Светка тоже обещала прилететь, как только закончит переговоры в Корее. Что-то у них там крупное намечается. Чуть ли не рекордная сделка года.

Вот так и живу. Иногда месяцами жён и детей не вижу.

Обидно.

Ещё обидней выходит, когда тот краткий отпуск, который ты для себя выкраивал буквально по часам, чтобы сложить его в дни, накрывается медным тазом.

Обстановка для начала переговоров не самая благоприятная.

Я недоволен тем, что меня отрывают от отдыха и полноценного общения с семьёй.

Австралийцы тоже недовольны. Они планировали застать меня в Маниле, но я оттуда улетел, и им пришлось пилить на обычном пассажирском пароходе до Окинавы.

И вроде бы можно им попенять, что о таких встречах приличные люди договариваются заранее, но объективной причины к тому не было.

Австралия нынче живёт сама по себе. Практически, в изоляции. Новости узнают с солидным опозданием. Связи с остальным миром лишены. Оттого и получается у них, как встарь — расспрашивать обо всём, что в мире происходит, у торговцев и купцов разных мастей, а те не так уж часто балуют Австралию своим вниманием, так как чересчур далеким и долгим их путь выходит, а купеческие капиталы любят быстрый оборот.

И, вроде бы можно мне было сослаться на занятость, промариновав австралийскую делегацию дня три-четыре в ожидании, но вот это крайне нежелательно. Там делегация человек в тридцать прибыла, из которых половина — чуть ли не первые люди страны. Для них каждый лишний день — это потеря лица и влияния. А ну, как поймут простые австралийцы, что без их мудрого руководящего взгляда вполне себе можно прожить и, что характерно, ничуть не хуже. Этак мысли ненужные появятся, а там и до вольнодумия недалеко.

Ну, и чтобы ещё чуть понятней было, скажу и про то, что Австралия была сильно ориентирована на Францию.

Основных причин две: франки и французская эскадра.

Раньше же как всё происходило? Практически вся австралийская торговля велась через расчёты франками. Кстати, мне лично это очень нравилось. Только на разнице курсов мы на австралийских товарах за последние годы не один десяток миллионов рублей заработали. К сожалению, не мы одни умеем деньги считать.

Нынешняя Австралия гораздо с большим удовольствием ведёт расчёты в йенах, рублях и даже юанях. О франках стараются не вспоминать.

А судя по последним событиям, австралийцам и про французскую эскадру теперь можно начать забывать.

Что остаётся в сухом остатке? Сюзерен и его ВЭС.

Величина новая. Непонятная. Но очень перспективная. Не то, что Франция, которая, как кажется, уже отживает своё в этой части мира.

Переводчики у австралийцев зачётные. Оба щебечут очень бодро и не один из них ни разу не ошибся, когда шла процедура представления с весьма сложными перечнями титулования.

По крайней мере, в их русском переводе я изъянов не заметил.

Плюс один австралийской делегации. Они на удивление неплохо подготовились.

— Что вас интересует в первую очередь? — задал я вопрос австралийцам, когда все реверансы закончились.

Ну, вот некогда мне рассусоливать. У меня семья и дети не охвачены родительским вниманием.

У австралийцев тоже со временем проблемы. Так что, в этом вопросе у нас взаимопонимание. Общаемся коротко и по делу.

— Деньги, которые вы собираетесь ввести в ВЭС. Как вы их видите?

— Как золотые и платиновые экю. Весом в пять грамм.

— Звучит неплохо, а что подразумевается под таким названием?

— Монеты из сплавов золота и платины, или сертификаты, позволяющие получить их в том количестве, что там указаны.

— У вас так много золота?

— На первый год хватит.

— А на второй?

— Им на смену придёт товарная масса. Этакий эквивалент какого-то количества стали, автомобилей и ещё целой кучи товаров к тому же золоту.

— Возможны перегибы.

— Тогда сертификаты станут обменивать не на сталь, а на золото и платину.

— А вдруг их не хватит?

— Мы не сильно потратимся на эксперимент, если для начала совместно организуем контролирующие звенья из доверенных людей. Пусть они наблюдают не за своими эмитентами, а за партнёрами.

— Боюсь, вы не очень хорошо себе представляете, сколько золота может добыть Австралия, — облизнул свои полные губы один из участников делегации, предвкушая национальный успех.

— Очень надеюсь, что много. Однако замечу, что переизбыток золота, не подтверждённый товарной массой, создаст перекос в пользу платины или товарной массы. Нет, какое-то количества золота, и как я предполагаю, довольно большое, мы сможем монетарно разместить в Германии, России, Китае и Индии. Но если австралийское золото и дальше польётся рекой, а не ручьём, то его цена неминуемо начнёт падать. И это не я придумал. Таковы законы рыночной экономики.

— И что же вы предлагаете?

— Пока ничего, кроме уже сказанного. Слишком быстрой оказалась ваша реакция на происходящие события. Признаюсь, вы меня застали врасплох и пока я не готов что-то ещё вам сказать. Но я очень хотел бы услышать ваши встречные предложения.

Конечно же вру. Не люблю я этого делать, но мне так положено. По крайней мере на тех непростых переговорах, где во мне видят сивку-бурку, которая подставит свою спину и покорно повезёт их в рай, попутно решая проблемы с ненадёжным теперь франком, а заодно и с целой эскадрой боевых кораблей, а то и с ещё одной, которая вскоре может прийти на замену уже утопленной.

Своё истинное желание — послать прямым текстом кого и куда следует, я сдержал. С трудом.

Встречные предложения, если их так можно было бы назвать, оказались довольно прямолинейны и по-хамски убоги.

Отличный результат!

— Господа, я вынужден взять паузу. Столь интересных предложений от вас я никак не ожидал, так что мне есть что обсудить с моими партнёрами по Союзу. О продолжении переговоров я вас извещу дополнительно. — Этак кратенько свернул я бесполезный трёп ни о чём, и уже спокойно вернулся в лоно семьи.

Три дня отдыха у меня теперь точно есть.

И эта пауза всем понятна.

Никто же не станет решать жизненно важные государственные вопросы за более короткий срок.

Так что, с датами переговоров я ещё поиграю, как и со всем остальным.

Австралийские представители власти и те чиновники, что прибыли вместе с ними, оказались крайне удручены и раздосадованы, тем, что автомобили почётного караула сопроводили их ровно до того причала, где стоял столь уже нелюбимый ими пароход, с его тесными и душными каютами. Произошло это не случайно.

Я им не пионервожатый и не гувернантка. Раз припёрлись без приглашения, то сами себе быт обустраивайте. Оно и в плане выстраивания отношений лучше любых слов скажет, насколько невелик мой интерес к их визиту и предложениям.

Не то, чтобы я не ценил торговлю и экономику. Штука это архиважная и нужная, что та, что другая, но не совсем ко времени. У меня сейчас как бы некоторая война происходит. Пусть и теперь весьма вялая. Но вот в плане военной помощи эти австралийские мистеры мне так ничего и не предложили. А я ждал. Хотя бы пары вопросов или намёков, пусть и сделанных чисто из вежливости. Но нет.

Тут они сами себе молодцы! Раз уж решили вести переговоры чисто в хозяйственном аспекте, то и на мою военную помощь могут не рассчитывать. Не было у нас о том с ними разговора!

Понятно, что сейчас она им не нужна, но тут стоит отметить, что сейчас.

Морскую блокаду с Новой Гвинеи мы уже практически сняли. Там сейчас один эсминец время от времени пробегает между ними и Филиппинами и то, чисто для мебели, чтобы обозначить своё присутствие. Год-другой, и оклемаются папуасы, а там, глядишь, и новых кораблей навяжут из бамбука и тростника. И куда им плыть?

Вот то-то и оно…

Как бы ни были свирепы бойцы, но инстинкт самосохранения даже над собачками Павлова довлел. Если уж даже животные не торопятся посещать те места, где получили болючих звездюлей, то и меланезийцы, когда в следующий набег соберутся, трижды подумают, куда бы им сплавать.

И пусть австралийцы позубастей тех же новозеландцев будут, так и протяжённость морской границы у них в разы больше.

Короче, поживём и увидим, так ли их нынешние сельские хитрости хороши, какими они моим партнёрам по переговорам сейчас кажутся.

Скажу честно — стратегов и серьёзных политиков я среди делегации не заметил. Не будь они облечены государственными должностями, подумал бы, что ко мне толпа хитрованов — фермеров и некрупных промышленников пожаловала. Житейской смекалки у австралийцев хватает, наверное, как и изворотливости. Это даже по их лицам заметно — там через одного продувные бестии. У остальных характер либо нервозный, либо тяжёлый.

В основном всем мужикам лет за сорок, а то и больше, оттого и поставила жизнь свою печать на их физиономиях. Просто нужно знать, куда смотреть. Те же мимические морщины очень многое могут сказать о характере человека, а после сорока лет жизни их не бывает только у людей безразличных и равнодушных. Так что лица я прочитал.

Пока что земляки кенгуру пытаются выговорить себе роль не вассала ВЭС, а этакого полноправного экономического партнёра. Ратуют за снижение пошлин, вплоть до их полной отмены на целый ряд позиций, льготное обслуживание в морских портах и общую систему расчётов.

Понимание у меня пока нашла только денежная реформа. Давно о ней мечтал. И вроде бы меня радуют те цифры, которые отражают государственные банки Японии и Маньчжурии, обменивая йены на юани и рубли, но на самом деле это лишь вершина айсберга. В любом портовом городишке работают десятки частных меняльных контор, и что характерно, все живут безбедно.

Скажете — мелочь? Может быть, но вряд ли. Из таких мелочей складывается цена чашки риса, пачки чая или килограмма соли. Очень заманчиво перевести все страны ВЭС на единую валюту, заодно обеспечив эту валюту тем же золотом. Это, как минимум, выкинет из финансовой системы лишних паразитов и существенно упростит всем расчёты.

Насчёт самого золота всё не так просто, но уже вполне понятно. Есть на северо-востоке Монголии россыпные месторождения с ураганным содержанием золота в сорок граммов на кубометр породы. Вот только глубина их залегания требует тяжёлой техники, так как россыпи начинаются на тридцатиметровой отметке. Карьер нужен. С ханом мы договорились. Уже работаем. Первые четыре года без отчислений, а потом начнём сдавать треть добытого золота в казну Монголии.

Через год планируем запустить первую очередь Монгольского медеплавильного комбината. Оттуда, кроме меди, тоже потечёт золотой ручеёк. Ну, и драги в Маньчжурии. Их пока всего лишь три, зато все они работают в Золотоносной долине Маньчжурии. Есть и другие источники, на том же Сахалине, Курилах и в низовьях Лены. Есть у меня золотишко. И уже не под сотню тонн накопилось. Пора в дело пускать.

Разумеется, мои будущие монеты не будут чисто золотыми и платиновыми. И тут дело вовсе не в моей жадности, а в износостойкости монет. Чистое золото само по себе металл довольно мягкий и пластичный. Но стоит к нему добавить тот же никель и износостойкость монеты увеличивается в пятнадцать раз. Так что семьсот пятидесятая проба, разработанная для новых монет — самое то.

Зачем я это всё рассказываю? Так тут всё очень просто. Мой ВЭС не будет слишком зависим от притока австралийского золота. Скажу больше — австралийцы своё золото быстро потратят на наши же товары.

На те же трактора, автомобили, электронику и прочее. Кроме того, я ещё и контейнерные перевозки вскоре запущу, перехватив значительную часть траффика по морскому пути, а это тоже очень приличные деньги.

Недалёк тот день, когда у Австралии останется всего лишь несколько сильных товарных позиций, и как я предполагаю, ими будут алюминий, алкоголь и мясопродукты. А разные зерновые культуры мы и без них учимся выращивать в достаточном количестве. И уже получается.

* * *

— К чему в итоге пришли высокие договаривающиеся стороны? — довольно ехидно поинтересовалась Дашка, кормя грудью ребёнка и довольно целомудренно прикрывая это дело полой полупрозрачного халатика.

— Я взял три дня на размышления, — доложил я, тут же присосавшись к графину с холодной водой, сумев удержать себя от того, чтобы вылить оставшееся прямо на голову, — Пока привлекает только денежная реформа.

Жарко. Местные жители радуются неожиданному потеплению до плюс тридцати, а меня эта аномальная жара бесит и заставляет страдать. Ещё вчера было плюс двадцать. Комфортно и хорошо. Откуда что прилетело? Пора метеостанции заводить в этой части морей и океанов. Обживаться всерьёз.

— Деньги? Очень интересно! Расскажешь? — тут же откликнулась Алёнка.

— Сама справишься, — довольно бесцеремонно отозвался я, охренев от жары, — Фактически, твой проект пробую воплотить в жизнь.

— Получается?

— Жадные они. Думаю, всё как пописанному пройдёт. Как ты и говорила — на жадности поймаем.

— Зачем нам Австралия? — это уже Аю интересуется.

— Лет через пять — семь они станут частью нашего Союза. Уже вполне полноценной частью, а не так, как они сейчас себе это видят, надеясь усидеть меж двух стульев.

— У тебя и так полно забот. Мы тебя редко видим. Зачем нам ещё земли, тем более, так далеко? — тут же поддержала её повторюшка Ляо.

— А кто позаботится о наших детях? — задал я провокационный вопрос, с намёком обозрев парочку женских пузатеньких животиков, весьма заметных под лёгкой одеждой.

— Ты-ы! — синхронно выкрикнули, как минимум, четыре жены.

— А я что делаю? И так собираю, всё что могу. Между прочим, мне даже Франция уже войну объявила! И всё ради чего — ради своих детей! — указал я пальцем на животик нашей семейной целительницы.

Кстати, беспроигрышный вариант. Тут все у неё в долгах.

Что мне ни говорите, а иметь в семье универсального врача, который с лёгкостью справляется с любыми недугами нашего детского сада и недомоганиями жён — это просто пушка — ракета!

Это я в том смысле, что всем нам крупно повезло. Восторг выражаю таким образом. Если что, я этому выражению у своих детей научился.

— Ух ты… Пушка — ракета! — у них не по разу в день звучит.

В основном, благодаря мне. Мы с ними такие проекты мутим, что у жён запасы валерьянки закончились.

Сегодня вечером у нас запуск космического корабля.

В его создании все мои дети участие приняли, кроме грудничков. Самые мелкие манекены космонавтов лепили и корпус ракеты разрисовывали. Те, что постарше, в сборке корпуса участвовали и строили пусковую площадку с мачтой.

Вечером, когда на небе появилась Луна, почти что метровая ракета рванула ввысь. Понятное дело — Луны она не достигла, но на высоте метров в сто — сто двадцать взорвалась очень красиво.

— Пап, а почему?

— Это же первое испытание. Оно редко бывает удачным. Поэтому мы и посылали на Луну не живых людей, а их манекены. Давайте подумаем вместе, что мы сделали неправильно?

— Я же говорил, что корпус слишком тонкий!

— Молодец! Ещё кто что заметил?

— А я сразу сказал, что двигатель слишком маленький и она с ним далеко не улетит.

— Тоже верно.

— Она у нас в одном корпусе, а предки его многоступенчатым делали, — этаким юношеским баском проговорил самый старший из парней.

— Во! Значит проект нужно переосмыслить и доработать!

— Ну-у, это когда ещё будет… А чем мы завтра займёмся?

— Чем-нибудь более спокойным и приземлённым, — воодушевлённо вещал я детям, краем глаза поймав благодарные взгляды жён, изрядно переволновавшихся при строительстве и запуске ракеты, — Мне тут модель радиоуправляемого танка привезли. Он умеет стрелять. Надо будет его собрать и испытать. А у нас даже полигон для испытаний не построен. Так что завтра разбираем ключи и отвёртки, а кое-кто ведёрки с лопатками, и готовим танк к проверке и стрельбам. Если всё хорошо получится, то погонять на нём разрешу всем.

— Ура-а! — возликовала ребятня, а жёны пошли пить не только шампанское.

Глава 23

Вот так и живу тихо-мирно. Никого не трогаю. Да, немножко воюю, но с кем не бывает, все мы не без греха.

Война нынче вялая идёт. Мы больше строим, чем стреляем.

Собственно, на Южных Филиппинах военные действия практически закончились.

Меланезийцев мы всех зачистили, а с попытками активации исламистов легко управляется рота филиппинского спецназа. Да, выпал мне вот такой неожиданный подарок судьбы.

Почти две сотни солдат, отлично натасканных и самое главное, владеющих местным языком.

Случилось такое чудо благодаря местному бренди. «На троих» решили сообразить командир роты филиппинского спецназа, капитан японского эсминца и наш майор, из егерей. Если что — угощал всех филиппинец. Судя по рассказу майора, общались они в основном на японском, хотя японский капитан ещё и тагальским немного владел, так как уже с юных лет ходил на торговом судне.

Бутылке к шестой выяснилось, что местные спецназовцы-ветераны давно уже недовольны окладами, снабжением и вооружением. Причём так сильно, что хоть завтра готовы уволиться и пойти служить в ЧВК на тех же условиях, которые предоставлены егерям. Места для них не просто знакомые, а очень хорошо знакомые. Исламистов они ненавидят всей душой, так как много друзей с ними в стычках потеряли, а семьями обременена едва лишь половина состава роты.

Стоит заметить, что исламисты дураками не были. После двух-трёх показательных расправ, где роту спецназа поддерживала техника, егеря и архимаги, их воинственный пыл заметно пошёл на спад. А там и простой народ на Южные Филиппины, а именно так теперь называются отхваченные мной острова, потянулся. Сначала небольшим ручейком пришли строители, привлечённые высокими заработками. Вслед за ними потянулись торговцы, организующие свои лавочки и закусочные прямо на границе строек и полевых лагерей, а там и другие профессии оказались востребованы.

С Северным Борнео ситуация обстоит ни шатко, ни валко.

Мы уже заканчиваем перекрывать остров заставами поперёк от моря до моря. Благо, рельеф позволяет, а густые леса выжигают и затем тушат архимаги, сооружая тем самым широкие полосы отчуждения, где в ближайшие годы уже вряд ли что вырастет. Земля там на совесть выжжена. До твёрдой корки.

Очень скоро вдоль этой титанической просеки, длиной в четыреста с лишним километров и шириной в добрых три, встанут заставы и ряды колючей проволоки.

С моря, со стороны Индонезии, нас прикрывают японские эсминцы, и довольно неплохо.

Французы попробовали было провести разведку.

Отправили свой крейсер и эсминец, в сопровождении четырёх индонезийских корабликов к Борнео.

«Кагеро», который они встретили на своём пути, выпустил в них свои злые торпеды и взорвал радиоэфир тревожными сообщениями. Догнать его не смогли, так как французский эсминец и один из индонезийских кораблей тут же пошли ко дну. Жаль, торпеды крейсер не зацепили.

Впрочем, наш контр-адмирал меня заверил, что даже оба оставшихся у французов крейсера, не соперники «Рюдзину». Тяжёлый броненосный крейсер немецкой постройки и один с ними двумя справится.

Его оптимизм меня сильно воодушевил. Даже настолько сильно, что я прижал сапогом свою внутреннюю жабу и написал письмо Антону. Если коротко, там было лишь то, что мне нужна ещё парочка таких же крейсеров, как мой флагман.

Имея, в качестве прикрытия, столь могучий бронированный кулак, эсминцы, с их чудо-торпедами, в этой части моря-океана любого противника порвут вдребезги.

Зато французам, вместе с индонезийцами, даже один «Кагеро» ясно дал понять, что десантная операция на остров малой кровью не обойдётся. Более того, мы способны эти войска ещё и без снабжения оставить.

Топить торпедами тихоходные транспортные корабли, набитые солдатами, артиллерией и снарядами… Мечта! А с учётом того, что к нам уже прибыло больше половины японского флота…

Нужно заметить, что не торпедами одними нынче славен японский флот.

В наш мир пришла цифра и техномагия!

Да, наши цифровые технологии пока достаточно просты, если не сказать, убоги. До уровня предков мы не тянем. Оно и не удивительно ­– в этом мире ещё нет такой интеграции и капитализации в электронику, какая была у предков. Но обмен информацией между всеми кораблями японского флота теперь довольно высок. По крайней мере у всех есть общая карта. Электронная. Она построена на системе радиомаяков. Точность ­– плюс-минус километр. На карте обозначены не только корабли эскадры, но и добытая ими информация о противнике. Нет, мы ещё не достигли тех высот, которые позволяют транслировать видеофайлы, но фотоснимок с дирижабля или дрона любой из капитанов эскадры может увидеть в течение минуты.

Дроны у нас вышли большенькие. С размахом крыльев почти в три метра. К сожалению, они не квадрокоптеры ­– скорее, обычные планеры с электродвигателем, техномагическим аккумулятором, несущие в себе, в качестве начинки: фотоаппарат, передатчик и довольно слабый ретранслятор. От изделий предков их отличают две особенности: они герметичны и работают от техномагического аккумулятора большой ёмкости.

В зависимости от ветра, Солнца и высоты, дроны могут летать от шести до пятнадцати часов, а потом возвращаются к кораблю, выпускают парашют и плюхаются в воду, где их и вылавливают для подготовки к следующему полёту. Отдельного замечания стоит плёнка на верхней поверхности крыльев. Это не солнечные батареи, в их привычном понимание. Техномаги доказали, что чёрная матовая поверхность работает лучше и их комбинация с сеткой теплосъёмников чуть ли не втрое эффективней солнечных панелей.

Думаю, никого бы, кроме меня, такая тема не слишком зацепила. В этом мире за «зелёную энергетику» никто не топит.

Как бы то ни было, но я выдал грант в двести тысяч рублей под эту тему. Результат получил, и вполне достойный. Так что теперь думаю, где бы мне завод под это дело построить.

Эх, удалось бы договориться с Австралией, как задумывалось ­– то с местом строительства и выдумывать ничего бы не пришлось. Там много солнца и большие территории. Но земляки кенгуру пока хитрят и вовсе не факт, что им стоит отдать в руки одну из прорывных технологий.

Хотя я себе в сладких мечтах уже успел представить дом, которому ничего не будет нужно в плане коммуникаций. Даже воду, если её нет под землёй, и ту можно добыть из воздуха. Достаточно выстроить пирамиду из камней на охлаждаемом контуре и потом принять конденсат в бассейн.

Для техномагов ­– плёвый вопрос. Недаром в России производство холодильников, работающих на электроэнергии, загнулось. Техномагические модели оказались лучше, дешевле по ценам и эксплуатации. Кроме того, они не шумели и не ломались.

Мои ночные размышления прервала начавшаяся пальба. Дождались! Вторую ночь их караулим.

Первыми слежку за особняком заметили егеря.

На Окинаве нынче солнечно. А на бликующую оптику у этих парней выработан весьма цепкий взгляд. Стоит только раз чему-то блеснуть, и уж без внимания они такое точно не оставят. Иметь под боком вражеского снайпера или корректировщика артогня никто не хочет.

Всего егерями было обнаружено два пары наблюдателей. В каждой из пар один пялился на наш особняк в бинокль, а второй постоянно сканировал окрестности. Оружия при них не заметили. Оттого и не стали брать.

Одну пару наблюдателей удалось сопроводить до самого конца их пути, когда у них произошла смена и они побрели на отдых.

Сделал это Озеров. Ему в своё время достались мои старые техномагические очки. Так что, подняв в небо один из дирижаблей охраны, он занял высоту в три тысячи метров и вечерние сумерки не стали ему помехой.

­– Наши друзья зашли в двухэтажное строение в районе припортовых трущоб. Это или таверна или бордель для моряков,­ — вскоре услышали мы его сообщение.

К тому времени за окнами уже стемнело. Ночь в этих широтах приходит быстро и неожиданно. Казалось, что ещё только вечер наступает, но проходит двадцать — тридцать минут и на улице уже темень такая, хоть глаз выколи.

— В здании полно мужчин. Думаю, человек двадцать, если не больше. Двое изображают из себя вышибал. Гуляют от калитки и до дверей заведения. Ага, они гостей отшивают. Только что троих пьяных матросов направили дальше по улице. Думаю, сегодня местные клиенты вряд ли куда пойдут. Гуляют, как в последний день.

— Может, картину гонят? — спросил я.

— Не похоже. Один только что вполне натурально прямо с крыльца блевал. Да и свет в окнах второго этажа часто мелькает.

— При чём тут свет? — озадачился я.

— Так его шлюхи зажигают, когда клиента меняют, — охотно поделился Озеров ценным жизненным опытом. — Не в темноте же ему рассчитываться и одеваться.

— А это точно бордель?

— Точней не бывает. Я даже пару баб разглядел, когда они окна открывали, чтобы комнату проветрить. Стра-ашные-е…

— Раз страшные, то нечего их разглядывать. Не хватало нам, чтобы тебя заметили. Определи по карте города точный адрес.

— Князь, штурмовать будем? Ты только скажи. Дома тут из дерьма и палок. Мои пилоты их сверху донизу прострелят. Если карусель закрутить, тут пары минут хватит, и то, вторая минута, чтобы с гарантией.

— И кого в этом фарше потом допросишь? А мне край нужно знать, какой из Кланов против Императрицы Аюко замышляет, да и вообще — на что они надеются. ­

— Наблюдателей поймаем и допросим, — уже уныло пробасил Озеров в рацию, не хуже меня понимая, что от обычных исполнителей много не узнаешь, но адрес борделя мне скинул.

— Ты сегодня ночь в небе поболтайся. Последи за ними. А мы тем временем попробуем наблюдателей к соседям внедрить. Говоришь, там ещё рядом бордели есть?

— Как не быть? Тут же морской порт в пяти шагах.

— Вот и дай мне пару часов.

Служба, созданная когда-то одним японским ювелиром, уже не раз доказывала, насколько она полезна. Замкнуты они только на меня и Аю. Именно в такой последовательности.

У нас с ними предусмотрено четыре варианта связи, в их числе и такой, как сегодня, чрезвычайный и экстренный.

Не прошло и сорока минут, как к воротам особняка подъехал обычный городской доставщик суши на трицикле. Сказав условленную фразу, он получил у охраны четыре портативные рации в обмен на две упаковки роллов и растворился в сумраке городских кварталов.

Через час мне подтвердили, что нужное заведение находится под присмотром и я дал отбой Озерову.

Теперь о любых шевелениях противника мне доложат, а если и проворонят, то егеря бдят.

Нет, понятное дело, что можно было и взять кого-то в плен в том борделе, но как по мне — там гуляет пехота. Оно по всем замашкам видно. А мне бы голову гидры срубить.

Признаюсь, меня озадачила информация о том, что к борделю под вечер следующего дня подъехали три старика. Причём, порознь и с серьёзным разрывом во времени.

Даже интересно стало — кого это против нас собирают, уж не выживших ли случайно Глав сегуната?

Маршировать по ночным улицам города этот отряд не стал. Всё началось на следующую ночь, уже блиэе к рассвету.

Откуда-то вдруг возникли два тентованных грузовичка, куда весь этот отряд в темпе погрузился, и они двинули в нашу сторону. И это было неожиданно. Мы не выставили бойцов заранее,так как за нами следили и это вряд ли прошло бы незамеченным.

После этого события полетели по нарастающей.

Противник удивил, и на какой-то момент времени выиграл преимущество.

Расстояние, между нами, всего-то шесть-семь километров. Пойди они пешком, и всё бы сложилось чётко по плану. Через десять минут ловушка была бы готова. Но они доехали до нас минут через пять, вовсю гоня по ночным улицам, свободным от каких-либо помех.

В итоге у нас половина бойцов не успела выдвинуться, куда нужно, и что самое обидное, в их числе была техника с пулемётами, которую мы попросту не могли выставить заранее, чтобы не спугнуть нападающих.

Противник начал стрелять первым. Ровно в тот момент, когда им проезд перекрыл грузовик. Не знаю, кого они хотели убить. Наверное, водителя, которого там не было. Грузовик и так стоял под горку, а на другой стороне дороги был бетонный блок. Двум егерям достаточно было выбить пинком кирпичи из-под колёс и чуть толкнуть этот грузовик вперёд. Он врезался в блок и перекрыл улицу. Ту самую, которая должна была стать «огневым мешком», но мы не успели этого сделать.

В результате — ситуация почти патовая — наши патрульные посты прижаты плотным огнём, а мои бойцы растянулись полусферой и пытаются найти прорехи между стенами зданий и грузовиком.

Собственно, длилось это недолго. Как я понимаю, чуть больше минуты. А потом вдруг затряслась земля.

Почуяв магию Земли, я не стал миндальничать. Вшарашил одну за другой пару Комет, перемешивая в хлам и улицу, и стоящие здесь дома.

— Найдите хоть кого-нибудь живого, — отдал я распоряжение, сильно сожалея о невинных жертвах своих заклинаний.

Нашли. Допросили.

Хоть какой-то бальзам на сердце.

Всё оказалось не то, чтобы просто, а слишком просто и чересчур по-японски.

Молодой лейтенант из морпехов, был вторым сыном в Клане. Клан поддержал сёгунат и оказался уничтожен. Когда я прошёлся по лагерю морпехов, этот лейтенант со своим взводом охранял какой-то объект. Увидев, что стало с морпехами, и узнав, что его Клана больше нет, он возжаждал мести.

Зная, где у Клана есть тайники, парень сумел удержать своих вояк в повиновении, захватив с их помощью одно из отдалённых горных селений. Шли годы. А он выковывал свой план. Ради мести, практически на последние деньги им были наняты три мастера магии Земли. Оставалось только подойти к нам поближе и дать им пару — тройку минут, чтобы они, общим заклинанием, смогли погрузить весь особняк глубоко под землю. Живьём похоронить там ненавистного варвара вместе с всем его семейством.

Блин — это японцы. Говорят, один из них двадцать пять лет в одиночку в джунглях воевал, и лишь из-за того, что не услышал приказ об окончании войны.

Но всё это выяснилось потом. Благо, контуженный лейтенант ничего не скрывал, брызгая ненавистью.

— Убью! Всё равно убью! Моя месть всё равно свершится! — бился он в руках егерей.

— Тебе ли, сыну предателя и клятвопреступника о мести говорить? Вспомни, кому твой Клан и твой отец давали клятву верности? Кому ты присягал, вступая в армию? Завтра утром тебя повесят. Прощай. Ты мне не интересен.

— Я требую достойной казни! Я не простолюдин!

— Вспомни ещё раз, кого ты и твой Клан предал. Императора. Вы ему клялись и присягали. Все. Больше нет веры ни твоим словам, ни достоинству твоих предков. Вы свою честь поставили на кон и проиграли, — завершил я обмен пафосными словами.

Наверняка, кто-то сейчас всё это записывает. Планшеты такое действие позволяют. Народа вокруг нас много. Нужно будет потом всего лишь довести нашу беседу до населения. Пусть новые технологии ещё не до всех дошли, но слухи поползут быстрей, чем это можно предположить. А моя пафосная речь зайдёт в сердца японцев, как раскалённый нож в масло.

Может, кто-то обвинит меня в том, что я работаю на публику?

Так не надо обвинять — оно так и есть.

А что позорного в том, что я своему народу пытаюсь понятно донести некоторые истины?

— Ты долго ещё собираешься греметь и мешать всем нам спать? Если что, то дети не спокойны и ревут, — встретила меня Дарья на крыльце особняка.

— Извини, солнышко, за то, что всех вас убить хотели, а я не дал, — отодвинул я её плечом, собираясь пройти в дом.

— А я! А ты…

— Тс-с… Я и так изрядно начудил. Хорошо хоть, квартал конторский был, а не жилой. За ночных сторожей как-нибудь рассчитаюсь.

— Вот теперь попробуй меня по твоему Борнео не отпустить побегать! — без всякой связи с логикой заключила жена, похлопав меня по плечу.

Глава 24

— Кто разрабатывал план операции? — задал я вопрос пленнику.

— Я сам. Больше никого не привлекал.

— Ты знал, что в особняке находится Императрица Аюко и мои дети?

— Я не присягал Аюко и мстил за свой Род и своих сослуживцев.

— Они все — предатели. И твой Род и все морские пехотинцы присягали на верность Императору. Но потом вы переметнулись на сторону сёгуната.

— Я тоже присягал. Но Император оказался мёртв, а значит и о моей присяге можно было забыть.

— Ты ошибаешься, но сейчас у меня сейчас нет желания спорить.

— Гайдзин, что ты от меня хочешь? Хочешь, я покажу тебе, что такое сепукка? Тебе понравится. Я уйду красиво. Будет много крови.

— Глава Клана ассасинов мне уже это показывал. Так себе зрелище. Глупо умирать за ложные ценности, обвиняя других в собственных ошибках. И вдвойне глупо умирать за те ошибки, которые ты сделал не сам, а их сделали за тебя, те кто был старше по возрасту или званию. Подумай ещё раз — ты действительно был согласен с Главой Рода и своими командирами в морской пехоте, когда те предавали Императора?

— Моё мнение не имело никакого значения.

— Я не про это спросил. Ответь на мой вопрос.

— Для чего ты копаешься в моей душе?

— Мне понравилась твоя попытка убить меня. Пожалуй, она самая лучшая за последние три года. Поэтому я стараюсь понять, что тобой двигало. Если слепая и глупая жажда мести, то я сейчас просто уйду и, даже разрешу тебе сделать сепукку. А если это отчаяние, в порыве которого ты представил, что твоя жизнь на этом закончена и жить больше незачем, то нам есть о чём поговорить.

— О чём мне с тобой говорить…

— Неглупые люди всегда найдут тему для разговора. Например, такую: что лучше сделать — сепукку или попытаться возродить Род.

— Это невозможно!

— Представь себе, что я в этом не убеждён. Да, твоим предкам пришлось нелегко прежде, чем они получили на это право, так и я тебе не обещаю никаких льгот и снисхождений. Право на Род нужно заслужить. Если окажешься достоин, то почему бы и нет? Я готов дать тебе в руки оружие. А если ты меня впечатлишь, то всё может оказаться в твоих руках.

— Нужно кого-то убить? — усмехнулся японец.

— Для этого у меня есть специалисты намного лучше тебя. Ты не поверишь, но я и сам могу очень многое. По крайней мере размеры кладбища врагов, погибших от моей руки, тебе никогда не переплюнуть. И тот лагерь морских пехотинцев около Фудзиямы — это далеко не самая большая моя победа.

— Тогда зачем я тебе?

— Бусидо. Мне понравился твой дух война и грамотная проработка операции. Ты сумел меня удивить.

— И где я должен буду умереть?

— Чтобы умереть — ума не надо. А вот выжить с десятком бойцов в Южном Борнео, выполнив при этом пару задач — это уже повод для разговора.

— Все мои бойцы погибли.

— У меня до сих пор на рудниках работает сотни три-четыре бывших морпехов. Они там пожизненно. Соберёшь себе десяток из желающих сменить кирку на винтовку. На притирку и их откорм я дам тебе две недели. Потом вас высадят на Борнео, а через неделю заберут оттуда. Если все задачи будут выполнены, то у тебя появится возможность увеличить свой отряд. Вооружение этого десятка — на твой выбор. Разумеется, из знакомого вам оружия.

— А если мы просто сбежим?

— Так и бегите. Для меня цена такой ошибки ничтожна. А вы в этом случае проживёте недолго. Зато я буду твёрдо уверен, что японцам доверять не стоит. Нет у них ни ума, ни чести. Одна только жажда себе живот вспороть в случае какой-то неудачи. Больше я никому из вас не стану предлагать шанс изменить свою жизнь.

— Я не хочу быть ответственным за всю Японию!

— Тогда сепукка?

— Нет. Я всё же выберу второй вариант.

Мда-а… Всё-таки мой японский до сих пор оставляет желать лучшего. Нет в нём той гибкости и тонкости, которую я мог бы изобразить на русском.

Идея родилась спонтанно. И я ни грамма не соврал, когда сказал японцу, что его покушение было одним из самых интересных за последние годы.

На Окинаве меня было несложно достать. Практически неподготовленный особняк, обременение семьёй и минимальная охрана. Идеальные условия!

Ни в одном другом месте ко мне так просто не подобраться. И это не просто слова.

Не реже, чем раз в год, меня кто-нибудь, да пытается убить.

Обычно особняк, в котором я живу и ночую, защищён хорошо. По крайней мере, до последнего покушения я так и считал.

Оказалось — стереотипы мышления.

Артефактная защита периметра без вопросов довольно долго выдержит очереди крупнокалиберных пулемётов и справиться с несколькими серьёзными артиллерийскими снарядами, а дальше в работу включиться второй щит, идущий по контуру здания, а там и третий — защищающий сами покои.

И как мне казалось — этого вполне достаточно.

Ан вот и нет! Вариант с магами Земли я не учёл.

Спусти они весь особняк метров на пятнадцать вниз, под землю, и все мои щиты сдулись бы за считанные секунды, не в силах противостоять многотонному давлению песка и гранита. А в условиях Окинавы, тут ещё и вода бы быстрой смерти поспособствовала, начав топить снизу всех обитателей особняка.

Жаль, что я тогда всех трёх японских мастеров Кометами грохнул. Теперь сижу и гадаю, а смогло бы пройти их заклинание через мои щиты. Надо будет с нашими архимагами попробовать то же самое исполнить.

Если щит не воспримет изменение почвы, как атаку на объект, то он его и отражать не станет. Выяснить — правда это или нет, мне не удалось.

Вроде вероятность такого события крайне мала, но магия есть магия.

Мне моя жена — целительница недавно фокус показала. Попросила щит на себя поставить, а потом я задыхался секунд двадцать, пока она это не отменила. Оказывается, все заклинания целительниц магия воспринимает, как союзные, и щиты их пропускают. Иначе не было бы в бою возможностей для лечения магов. Одно радует — заклинания у целителей не дальнобойные. Работают лишь на пистолетной дистанции. Оттого и мысли у меня путаются, что взаимодействие различных направлений магии — вещь недостаточно хорошо изученная.

Но я сейчас не об этом.

Исходя из последнего годового отчёта по Японии, на каторжных работах у нас значится порядка шести с половиной тысяч бывших военнопленных. Это не те обычные урки, убийцы, воры и насильники, которых раз в десять больше, а именно бывшие вояки. Военнопленные.

Не стоит считать, что столь большие срока они получили ни за что. Грехов на каждом — как блох на уличном барбосе. Те, у кого их было не так много, уже давно освободились.

Собственно, сегодняшний мой разговор с пленником состоялся из-за стыка простых и циничных интересов, вызванных двумя, вполне понятными факторами: тяжёлой техникой и горнопроходческими комбайнами стало работать выгодней, чем кирками и лопатами, а на Северном Борнео мне жалко терять подготовленных воинов из моей ЧВК.

Вроде, глядя со стороны, выходит не слишком красиво, в том плане, что меня такое не красит, а с другой стороны — я даю шанс японцам — предлагаю им отработать свои прегрешения военной службой. У меня предполагаются не сталинские штрафбаты, куда людей загоняли по принуждению, но, если разобраться, то они не многим лучше. Разве что — без пистолета у виска и без расстрельной команды позади строя. Если копнуть историю, то такие части — обычная государственная практика.

И это было было не только в армии.

Если кто-то думает, что Австралию и Тасманию ангелами заселяли, так вот нет — это были обычные каторжане — воры, грабители, убийцы и проститутки, совместившие своё ремесло либо с убийством, либо с воровством.

Скажем так — гражданский вариант штрафбата.

Так что — ничто не ново под Луной.

Обнаружив у себя относительно бесплатный ресурс, грех было не попробовать его для освоения и захвата новых территорий.

Понятно, что начать стоит с мелочей, а если проект взлетит, то можно продолжать наращивать такое движение.

* * *

Борнео. Месяц спустя.

— Ну, вот и всё. А мне так хотелось умереть на Родине и хотя бы ещё раз увидеть цветущую сакуру.

— А я рассчитывал, что спустя столько лет хотя бы раз, но смогу посетить бордель. Пусть даже филиппинский.

— Не раскисать, бойцы! У нас хорошая позиция и я подал сигнал о помощи! — лейтенант снова прильнул к рации, у которой садилось питание и ему зачастую приходилось пользоваться наушниками, чтобы хоть что-то услышать.

— Кому нужны шесть выживших каторжан? Если что, у меня осталось девять патронов, а врагов не меньше двух сотен. Зря мы тебе поверили. Каторга — не мёд, но мы все там вполне неплохо сумели устроиться.

— Лучше расскажи нам, зачем мы оставили ночью четверых раненых на той плоской скале, а потом отступали сюда, довольно явно обозначив свой маршрут?

— Приказы не обсуждаются, — коротко ответил Идзуки, сам не слишком-то веря своим словам.

— Ты всё ещё веришь русскому князю? Нам жить осталось несколько минут. Признайся, что это была ошибка!

— Я что-то слышу! Самолёты гудят! — подал голос один из бойцов.

— Сынок! Это тебе кажется. Откуда на Борнео взяться самолётам? — заметил самый старший из них.

— Хорош болтать! Слушайте! — вскинул голову ещё один, приложив к уху ладонь.

— Бойцы! Внимание! По моей команде обозначить красными ракетами расположение противника! — скинул с себя наушники лейтенант, услышав долгожданный приказ.

— Так точно! — хором рявкнуло пять голосов.

Язык команд бывшие морпехи не разучились понимать.

Вот и закончились шуточки над алюминиевой трубочкой с пружиной, которая была у них приторочена к рюкзакам. Сейчас все деловито наворачивали на неё колпачки с красной смесью и делили сектора.

— Ракеты! Пуск! — скомандовал лейтенант Идзуки.

По его команде взлетело пять красных сигнальных ракет. Пусть они всего на какие-то секунды обозначили пилотам штурмовиков свои позиции и направление на противника, но тем целеуказания хватило.

С вершины каменной осыпи, бойцы отряда Идзуки смотрели на Ад, который разверзся над отдельно взятым участком долины, куда уже высыпали солдаты их противника. Каждый из трёх самолётов сначала проходил по ним огнём из двух пушек и четырёх пулемётов, а потом сбрасывал целую серию мелких осколочных бомб.

Когда самолёты улетели, пройдя по позициям противника по второму кругу, морпехи отмерли.

— Кажется, наше свидание с Синигами на сегодня отменяется! — выдавил один из них.

— Бог Смерти всегда был милостив ко мне, но не стоит упоминать его имя всуе, — неуверенно поддержал его другой.

— Командир! Может нам стоит спуститься вниз и пока там никто не опомнился, всех прикончить?

— Мне приказали ждать. И я уже не сомневаюсь в приказах! — ответил Идзуки, осторожно сжимая в руках небольшую рацию.

Ожидать его отряду пришлось минут десять, а то и пятнадцать.

Откуда-то, со стороны Солнца, к их вершине спустилось два небольших дирижабля, и пока морпехи грузились в один из них, со второго, висящего в воздухе, по каменной осыпи помчались Волны Огня, напрочь спалившие любое упоминание о позициях противника и его атакующих порядках.

И если старые морпехи ещё что-то и держали в себе, поднимаясь на борт дирижабля, то при высадке, когда они увидели четвёрку своих выживших и вылеченных соратников, которые их встречали живыми и здоровыми, ветеранов прорвало:

— Тенно хенка банзай! Тенно хенка банзай! Тенно хенка банзай!

Громче всех клич во славу Императора орал лейтенант Идзуки. И плакал при этом, ничуть не стыдясь своих скупых мужских слёз.

Через четыре с половиной месяца отряд капитана Идзуки, выросший до трёхсот с человек, оказался самым успешным соединением японских наёмников, со скромным названием «Воины Рюдзина».

Их боялись. Ими пугали детей. О них слагали легенды. А их было всего лишь три сотни.

Уже свободных бойцов, нанятых по контракту, и вооружённых гораздо лучше, чем любые другие армейские подразделения стран Европы.

* * *

12 февраля 221 года от Начала. Германия. Берлин. Рейхстаг Германской Империи.

— Господа, я удовлетворён вашими подробными отчётами. Обещаю, все они будут подробно изучены и в самое ближайшее время получат достойную оценку, — обвёл внимательным взглядом всех присутствующих молодой кайзер, — Но у меня остался ещё один интересный вопрос и ваши мнения по нему я бы хотел услышать. Как все вы уже знаете не так давно князь Бережков создал новое государственное образование — страны ВЭС. Под флагом этой государства его эскадра разгромила французскую колониальную флотилию. Не так давно я получил письмо от сюзерена ВЭС Бережкова. В нём он просит продать ему ещё два тяжёлых броненосных крейсера. Хотелось бы услышать, что вы думаете по этому поводу?

— Флот и армия находятся в прямом распоряжении кайзера и не нам принимать решения, — первым сориентировался министр финансов.

— Безусловно вы правы, решение приму я, но я спрашивал про ваши мнения, — кивнул ему Антон, — Все вы — представители самых разных слоёв общества нашего государства, стоящие на защите интересов как отдельных регионов, так и отраслей нашей экономики. Оттого мне интересно знать, как кто из вас видит ослабление влияния Франции в Юго-Восточной Азии и усиление там влияния союзных государств ВЭС, а возможно, и Германии.

— Возможно? — очень осторожно спросил министр иностранных дел.

— Под лежачий камень и вода не течёт, — ознакомил кайзер немцев с русской мудростью, — Я один просто не в состоянии правильно выставить те приоритеты, которые может увидеть кто-то из вас.

— Чили, там залежи селитры.

— Мадагаскар — это решение всей продовольственной программы.

— Африка! — послышался чей-то решительный голос.

— Индия! — возразили ему не менее весомо.

— Господа! Я вынужден прервать ваш обмен мнениями, — одним жестом остановил кайзер начавшиеся споры, — Как я понимаю, мой вопрос, точней, его продолжение, нашли отклик в ваших сердцах. Но я попросил бы всех вернуться к его истокам и выслушать министра обороны.

— Я позволю себе слегка углубиться в историю вопроса, — подал с места голос довольно пожилой мужчина нордической внешности. — Как все вы помните, двенадцать лет назад было принято решение о постройке целой серии из десяти тяжёлых броненосных крейсеров. Не буду говорить о том, что нашей стране они дались нелегко. Третий крейсер из этой серии мы отдали русским, обменяв его на самолёты. С тех пор у Германии появилась современная авиация. В этом году со стапелей сойдут два последних крейсера из этой серии. Мы предполагали, что Германия после этого станет владычицей морей — так оно и вышло. Но лишь в нашей — европейской части. На сегодняшний день мы можем заблокировать любой морской порт, а то и вовсе целое побережье, — не стал он при всех делиться сведениями, представляющими государственную тайну.

— Я не понял, а что не так в азиатском регионе? Отчего вы говорите только про наши прибрежные воды?

— Исключительно ради того, чтобы не повторить подвиг французской эскадры, утопленной, более, чем показательно.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Французская эскадра была атакована самонаводящимися скоростными торпедами высокой дальности. Я должен честно сказать, что мы не знаем, как можно от них защититься.

— Вы хотите сказать, что наш тяжёлый броненосный крейсер…

— О! Вы правильно начали! Крейсер действительно тяжёлый и броненосный. Оттого и запас плавучести у него не слишком велик.

— То есть, если торпеда…

— Одну наш крейсер скорее всего выдержит, и даже до дока дойдёт, если тот окажется недалеко, а вот две…

— Ваше Высочество, а сюзерен ВЭС вам только деньги предлагал? — вмешался в разговор министр промышленности, до этого о чём-то усердно размышлявший.

— Нашей промышленности чего-то не хватает? — тут же живо откликнулся молодой кайзер.

— Как минимум, пары десятков техномагических прессов с усилием от одной до восьми тысяч тонн.

— И где же у нас потребности в таких мощностях?

— В основном автомобили и военная техника, включая корабли.

— Я правильно понимаю, что государственным заводам такого количества прессов не требуется?

— Абсолютно верное замечание, — не стал спорить министр, — Но армия и флот финансируются на те налоги, которые в казну поступают от промышленности. Мы уже задавали русским вопросы по поводу приобретения таких изделий, но пока получали отказы. Нам говорили, что им самим не хватает.

— Вы считаете, что этот вопрос настолько перспективен?

— Это серьёзный шаг в развитии промышленности.

— Что могу сказать, господа. Предлагаю вам срочно создать две комиссии: одну — под руководством министра иностранных дел, а вторую — под эгидой министерства промышленности. Надеюсь, обсуждаемые вопросы тем и другим понятны. Как я вижу, принципиальных возражений против продажи двух крейсеров вы не имеете, иначе про оба этих вопроса сразу стоит забыть. Я же, со своей стороны, приложу все усилия, чтобы интересы Германии в вопросах новых колоний и развитии промышленности нам с вами удалось решить максимально быстро и успешно.

Коротко кивнув на прощание, кайзер удалился.

— Мы только что лишились двух крейсеров, — заметил кто-то, говоря в воздух.

— А надумай мы отвоевать у французов тот же Мадагаскар, лишились бы пяти, а то и восьми, — довольно спокойно ответил ему кто-то из флотских, — А заодно и несколько полков там бы положили.

— Господа! Ну почему Мадагаскар. Чили!

— Африка!

— А я вам говорю, что Индия нам не по зубам. Там нынче армия вполне сравнима с нашей!

— Может всё-таки стоит посмотреть на страны Персидского залива? Там же нефть?

— А чем вас русская нефть не устраивает?

— Я бы к Индонезии присмотрелся.

— Да кто же нам Индонезию отдаст?

— А что с ней не так?

— Вы серьёзно? Я вот слышал, что часть их побережья уже контролируется японским флотом. Так что это зона интересов нашего союзника, но никак не наша цель.

Дальнейшие обсуждения было решено перенести в буфет. У спорщиков пересохло горло, а под пиво и баварские колбаски разговоры вполне можно будет продолжить.

Глава 25

Казалось бы, где Северное Борнео, и где моя Семья?

Оказывается, нет. Моя жена очень быстро вполне прилично освоила джунгли, которые ни разу не мешали её шагоходу ломиться, куда ему надо. Пусть это и замедляет её, но ещё больше злит оттого, что приходиться заранее сканировать почву, а это требует значительных ресурсов Силы и работы вычислителя.

Аборигены уже раз пять, а то и шесть, пытались заманить её шагоход в ловчие ямы.

Не стану говорить, во что им это встало. За десятком-другим аборигенов шагоход не пойдёт. Для этого у него свита есть, которая скосит из одних только крупнокалиберных пулемётов пару гектаров леса за три минуты, и не вспотеет, а там ведь и другое вооружение имеется, более эффективное.

Не прошло и пары недель, как родные леса и джунгли перестали казаться аборигенам надёжным убежищем.

На Северное Борнео к тому времени уже никто не претендовал. Желающие как-то быстро закончились.

Неплохо показала себя тактика «загонной охоты». Силами пары японских полков, усиленных бронетехникой ЧВК, в полукольцо бралась значительная территория, а затем войска начинали выдавливать аборигенов на линию застав, где их встречали архимаги и массированный огонь множества пулемётов.

Если наблюдалась попытка прорыва, то к делу тут же подключались миномёты, а там и самоходки подтягивались, внося панику в ряды противника, не привыкшего к артиллерии.

Нельзя сказать, что противник бездарно слился. Были и у них свои удачные операции. Тот же ночной рейд «невидимок» мы отбили, понеся потери, сопоставимые с нападающими.

Отомстили через день, как только погода стала лётной. Все бомбардировщики совершили тогда по три боевых вылета за день, накрыв мелкими осколочными бомбами, вперемежку с зажигательными, основные селения племени «невидимок». И пусть бомбардировщиков на новом полевом аэродроме немного, всего двенадцать, но и основная масса домов в тех селениях построена из палок, тростника и шкур зверей.

Жестоко? Не гуманно? А что делать, если допросы полутора десятков пленных показали, что они понимают только жестокость и силу? У них в племени вся иерархия на этих принципах построена и любой другой язык объяснений им чужд.

Так что мы, зачистив Северное Борнео, понемногу пошли дальше, в его центральную часть. И вот там нам стали встречаться не только отряды аборигенов, но и малочисленные гарнизоны Индонезии.

Тут, казалось бы, и надо остановиться. Тем более, что основная и легитимная цель достигнута. Если с Северным Борнео мы были в своём праве, то теперь начинаем выглядеть, как захватчики.

Но я отдал приказ продолжать продвижение на юг, не особо усердствуя и избегая лишних жертв с нашей стороны.

Политика — дама капризная, а политическая обстановка в регионах может и измениться со временем.

Дара Предвидения у меня нет, а вот пара писем от кайзера имеется. В них Антон мне написал, что вопрос с выдворением французов из Индонезии у него решён, раз я не собираюсь на неё претендовать, и даже прошёл парламентское голосование с первого раза.

Фактически, Германия и Франция до сих пор находятся в состоянии войны. Вялотекущей. После того, как немцы захватили (вернули, по их версии) себе Эльзас и Лотарингию, французы периодически пытаются откусить хоть какой-то кусок от этих территорий. Иногда, успешно. Два -три небольших пограничных городка сумели как-то раз оттяпать, и даже продержались там пару лет, пока молодой кайзер лично не появился там с женой и тремя полками гвардии. За неделю решил вопрос, заработав себе и славу, и обожание немецкого населения.

Короче, Германия всерьёз настроена заменить французский протекторат над Индонезией на свой, и военное положение им в помощь.

Ну, а под такое дело кто мне что скажет, если я при всей создавшейся заварушке «случайно» отхвачу себе весь остров? Здоровенный такой островок. Площадью всего лишь в два раза больше Японии!! Ха! Из интересного, здесь есть действующий вулкан Бомбалай, с трёхсотметровым кратером. И сдаётся мне, что где-то рядом с ним находится офигительный Источник Силы!

Вот в том-то и дело, что никто мне ничего не скажет и даже помешать не сможет. А Антон ещё и порадуется, если мы в соседях окажемся. Да и я буду только рад. Вдвоём мы много от кого можем отбиться, да и желающих напасть сразу на двоих весьма воинственных союзников окажется немного.

Когда я с Дарьей делился этими мыслями, то при этом присутствовали ещё три моих жены, старательно делая вид, что им наш разговор не слишком интересен. И нужно было видеть их лица, когда Дашка меня обсмеяла!

— Олежек, ну ты рассуждаешь, прямо, как справный крестьянин, — с улыбкой заметила она.

— Чего это? — насупился я в ответ.

— Сам посуди. Мне бы пару покосов поближе под себя прибрать, с земелькой угадать, сообразив, что на ней выгодней посадить, да заливной у реки луг выкупить — ажно тогда бы я развернулся! — очень похоже изобразила она простонародный говор.

— Не вижу в этом ничего плохого, — обдумал я её слова прежде, чем ответить.

— Дорогой ты мой! Это здорово, что ты так быстро землями и людьми прирастаешь. Но ты сделал очень широкий шаг. Объявил себя сюзереном нескольких стран, в число которых вошли две Империи! Причём, ты их не поглотил, а оставил в том виде, как они есть. Тебе самому такое не кажется странным?

— Так всё же нормально работает!

— Это и удивительно и, заметь, я сейчас высказываю не только свою точку зрения. За твоими успехами много людей наблюдает.

— С князем Белозёрским встречалась? — понимающе мотнул я головой.

— В том числе, а недавно ещё и письмо от него получила, — подтвердила Дарья, не собираясь что-то скрывать, — Он рад нашим успехам и готов помочь людьми и деньгами.

— А заодно и в долю попроситься, — усмехнулся я.

— Не без этого, — согласилась жена, — И не он один такой. Кстати, наш князюшко весьма скромный будет, на фоне некоторых других предложений.

— Ага, а ты всего на три дня прилетела, а потом собираешься снова по Борнео на шагоходе носиться, — прекрасно понял я, о чём идёт речь и как мне Дашку поймать, чтобы делом занялась, — Представь себе, что у твоего мужа дел невпроворот, но кому-то нужно все эти предложения разгребать, отделяя зёрна от плевел. И лучше тебя с ними никто не разберётся. Кого нужно, лицом в грязь макнёшь, а кого и приветишь. Сама же знаешь, я в Клановых отношениях не силён.

— Так Алёнка же есть! — подскочила Дарья, сообразив, что по собственной инициативе попала в западню.

— Мы новую валюту вводим. Международную. Заменишь Алёну в этом вопросе? Нигде не ошибёшься?

— Ой, ладно. Я уже всё поняла. Дёрнул же чёрт меня за язык, — смирилась Дарья Сергеевна, принимая на себя новые обязанности, — Но учти, большую часть ответов мне придётся писать от твоего имени.

— Тогда тем более не стесняйся. Я человек простой. Излишним этикетом не обременённый. Так что тем, кто хочет прокатиться в рай на моём горбу, попросту сообщай, что я не увидел, либо не понял своего интереса в их предложении, поэтому хотел бы, чтобы эта часть была расписана более подробно и обстоятельно, чтобы я мог увидеть его привлекательность и свою выгоду, перед тем, как приму решение.

— Думаешь, сработает?

— А куда они денутся. Слово-то сказано. Сотрудничества они пожелали, а при моём отказе от него произойдёт урон уже их авторитета. Друг за другом Кланы наверняка присматривают. В отстающих и неудачниках никто оказаться не хочет. Так что — будут стараться.

— Собираешься ловить рыбку в мутной воде? — хихикнула Дарья.

— Ну, не я же её взмутил, — пожал я плечами, добросовестно изображая из себя абсолютно честного человека, что почему-то развеселило остальных жён, с трудом скрывающих свои ехидные улыбки.

— Впрочем, и Бог с ним, — махнула Дашка рукой, думая о чём-то своём, — Душу отвела. Себя показала. Могу детьми и делами заняться.

— В тебе до сих пор ещё живёт дух лучшего бойца Клана? — насмешливо поинтересовался я у жены.

— А то! — тут же вскинулась она, отчего мне разом расхотелось спорить, теряя на это безнадёжное дело время и нервы, — Я и сейчас в бубен любому настучу так, что мало не покажется.

— Верю. Верю, — поднял я руки над столом, чтобы её успокоить.

Жаль, что у архимагов нет возможности провести спарринг в полную силу. Со всем использованием своих возможностей и полной мощности заклинаний. Архимаги чересчур сильны и ни один артефакт не даёт гарантии, что он в состоянии справиться, допустим, с парой сильных заклинаний, выпущенных подряд. Друг за другом, в течении секунды-другой. Так что цена малейшей ошибки при таком спарринге — смерть.

Нет, поединки бывают. В Академии. Надо же дать студентам шанс выпустить пар, но там прописаны изрядные ограничения на уровень заклинаний, количество Силы и защитные артефакты.

А вот так, чтобы архимаг против архимага, да на полную…

Это сродни дуэли двух пусковых ракетных установок с тактической ядерной боеголовкой.

Вряд ли кто выиграет, но проиграют все.

Да, я мог бы показать Дарье свою силу, а то очень похоже, что она посчитала себя равной мне, пока в Шагоходе бегала. Вот только метод её убеждения мне ни разу не нравится.

Делать нечего. Попробуем убедить словами.

— Дарья Сергеевна, — начал я сугубо официально, — Если возникнет необходимость, то Ваш Шагоход я уничтожу с одного, а максимум, с двух заклинаний. Но это не точно. В том смысле, что первым я вряд ли промажу.

Леденящая пауза в зале зависла, как бы не на минуту.

Дарья сканировала моё лицо, остальные молчали, а я смотрел Дашке прямо в глаза.

— Я поняла. Спасибо за урок. Всё сделаю, — отчиталась Дарья, отлично меня зная и поняв, что шутки закончились.

Вот и славненько! Командовать всегда должен кто-то один, а иначе — хрень это какая-то получается, а не командование.

* * *

Пусть спор с женой у нас и вышел не слишком красивым, но остынув, я про себя признал, что в чём-то Дарья права. Мне пора больше внимания уделять внешней и внутренней политике.

И если с внешними отношениями у меня обстоит вполне неплохо, то вот с внутренней всё далеко не так однозначно.

Собственно, хорошо уже, что я это понимаю и готовлюсь провести эксперимент.

Шёл я к нему давно, а ряд решений уже опробовал в Маньчжурии и Японии. Начал с бесплатных школ и фельдшерских пунктов. Потом, при крупных предприятиях стали появляться училища с двухлетним образованием, из расчёта пятидесяти учеников на каждые пятьсот рабочих. Вслед за ними пришла очередь техникумов, а там и до институтов добрались, но пока только в Японии. В Маньчжурии ещё не сподобились. Пенсионные реформы пока тоже в полную силу не работают, но ничего страшного — это вопрос не быстрый. Зато развитие дорог и коммуникаций население по достоинству оценило.

Раньше, даже в не самых плохих кварталах Токио, считалось роскошью, если в доме был нормальный туалет, электричество и вода. Теперь это — минимальная норма градостроения. Собственно, как и во всех других крупных городах Японии.

Я уже лет пять, если не больше, исподволь почитываю разные книги, посвящённые государственному строю. Пытаюсь найти ту золотую середину, которая обеспечит развитие государства и прирост в нём населения. Каюсь, даже труды Маркса и Энгельса почитал, пусть и не полностью. Нет, дело вовсе не в том, что их нет в Имперских библиотеках, или они относятся к разряду запрещённой литературы. Они есть, и доступ к ним свободный. Просто прочитав несколько довольно скучных книг, я понял, в чём была ошибка их авторов. Описывая классовую ненависть тех же рабочих к эксплуататорам, они либо сознательно умолчали об её причинах, либо этого не поняли.

А ларчик просто открывался. Рабочие ненавидят не эксплуататоров, а разницу в их уровне жизни.

Когда одни не знают, как семью прокормить, а другие в роскоши купаются — тут кто хочешь пойдёт на баррикады. А предоставь тому же рабочему нормальные условия проживания и приличную зарплату, так он сам всем агитаторам за «лучшую жизнь» морду набьёт, а то и вовсе сдаст их в полицейский участок.

На этом когда-то и погорел социализм.

Когда коммунисты ввели сокращённый восьмичасовой день, а потом и два выходных в неделю, заодно предоставив приличный соцпакет своему населению, то многие страны проявили энтузиазм, и были готовы последовать их примеру, приняв путь развития на социализм. И, зачастую, это были далеко не маленькие страны. Одна Индия с Китаем чего стоят.

Казалось бы — вот он, верный путь. Продолжай улучшать жизнь народа, и победа социализма во всём мире неизбежна.

Но, нет. История пошла другим путём. Коммунистам захотелось громких побед, за которые полагались ордена, должности и почести, а народ оказался забыт.

Да, был космос и ядерная энергетика, но были сотни, а то и тысячи безумно дорогих провальных проектов, где реки не пошли вспять, а «помощь братским народам» оказалась растранжириванием средств, как и многие военные проекты, которые закончились ничем. Была целина и кукуруза. Многомиллиардные затраты оказались выброшены впустую. Даже десятой части этих потерь хватило бы, чтобы обеспечить города приличным жильём и дорогами. И примерно столько же надо было ещё, чтобы организовать в стране изобилие продуктов и уровнять по удобствам жизнь сельского населения с горожанами. Не сделали.

В итоге, как только обычный народ на Западе стал жить лучше, чем в СССР, так пролетариат, словно флюгер, начал смотреть в ту сторону.

Все мы сильны задним умом, но никто мне не запретил учиться на чужих ошибках.

Сейчас на Южных Филиппинах, а это теперь моя законная территория, мне строят несколько промышленных микрорайонов. Все они типовые, на три-четыре тысячи жителей и две-три промзоны. Очень скоро эти микрорайоны станут моей витриной. Для чего мне это нужно? Так тут всё очень просто.

После нашествия меланезийцев и войны с исламистами, на моих островах остались лишь крохи от тех людей, что раньше здесь жили.

Чем народ привлечь? Говоря по-честному, переманить.

А почему бы не четырёх — пятиэтажными домами, где будут квартиры со всеми удобствами, включая кондиционер. Да, кондиционер выйдет весьма условный, мы просто ставим микрорайоны рядом с руслами горных рек, но вода в них, даже в самую жуткую жару, градусов десять — двенадцать. Тут сам Бог велел запустить её в большой радиатор, а потом промышленным вентилятором подать охлаждённый воздух в общую приточную систему дома. Кому прохлада не нравиться, может одним движением руки закрыть жалюзи приточки и открыть дверь на балкон.

Дома мы не строим, а отливаем из пенобетона разной плотности. Получается очень быстро и недорого. Понятно, что на первые этажи идут более тяжёлые марки пенобетона, но потом они становятся легче и легче.

Пенобетон — хороший теплоизолятор. Он гораздо лучше кирпича в этом плане. Казалось бы, зачем в стране, где всегда тепло, а зачастую и крайне жарко, нужна эффективная теплоизоляция?

Ответ прост — охлаждать помещения куда как дороже, чем их отапливать. И вроде бы, найдена недорогая схема охлаждения, но кто знает, как разрастётся тот или иной микрорайон, и хватит ли ему в жаркую пору возможностей горной реки. Так что — строим с запасом и на перспективу. На толщине стен не экономим. Лучше изначально залить два-три лишних десятка кубометров недорогого пенобетона в стены, чем потом узнать, что люди недовольны своим жильём.

Так что мои козыри — это отличное жильё, хорошие условия работы, зарплата, очень приличная по местным меркам, и маленькие радости жизни, вроде детских садов, школы и больницы и пары-тройки увеселительных заведений.

— Сюзерен, — осторожно приоткрыл дверь молодой секретарь после пары аккуратных постукиваний, — Получена депеша от короля Сиама Пхра Руанга Девятого. Вы говорили, чтобы мы в обязательном порядке докладывали о сообщениях от первых лиц вам лично.

— Вот и докладывай, — одобрительно кивнул я молодому парню, — Только покороче.

Он Одарённый, но не из знатных. Если что, с удивительным талантом лингвиста. Этот полиглот свободно разговаривает на одиннадцати языках, а сейчас учит ещё два.

— Если совсем коротко, то король Сиама интересуется, где вам будет удобно принять его посла и в какой из ваших стран им стоит учредить посольство?

Ой, блин! Я чуть ладонью по лбу себя не хлопнул!

Вот обо всём подумал, а где у меня столица будет, так и не решил!

Эх… Делать нечего, пойду к Дашке мириться. Пусть жён собирает. Будем решать этот непростой вопрос.

Кстати, уже появилась пятая книга моего цикла «Король арены».

Начало этого цикла здесь: https://author.today/reader/143229/1165951

Глава 26

29 марта 221 года от Начала. Россия. Посёлок городского типа Малое Токио во владениях князя Бережкова.

— Я собрал всё руководство нашего Рода по крайне важной причине. Франция объявила войну нашему князю. Говоря точней — сюзерену. Именно так его сейчас принято называть. Благодаря этому человеку все мы не только получили достойную жизнь. Нет. Он принял нас рабами, но сделал равными со своими людьми, а потом дал нам возможность организовать свой Род. Единственный японский Род в России, — седой японец обвёл всех внимательным взглядом, — Каждый из вас уже не раз побывал в Японии. Как только становилось известно, что мы люди князя, так нам, бывшим рабам, оказывались почести, которых не всякий аристократ удостоится. Я прав?

— Так и было, — прошелестели голоса собравшихся.

— Мы набирали себе в ученики лучших из лучших, расширяли наши цеха и свой посёлок. Нам никто не препятствовал. Более того, люди князя всячески способствовали нам, а сам князь щедро вознаграждал нас за все труды.

— Всё так, мастер Касимо, — почтительно склонив голову, согласились его собеседники.

— Как мы можем помочь нашему покровителю в его войне?

— Но мастер, у нас в Роду нет воинов, а на их подготовку уйдут годы! — довольно эмоционально, на фоне спокойных речей Главы Рода, воскликнул один из его помощников.

— Кажется, я знаю, как это сделать! — чуть ли не в унисон с ним, сказал другой.

— Мы готовы тебя выслушать, — кивнул ему мастер.

— Извините меня, но будет лучше, если я это вам покажу, — растерялся уже немолодой японец, когда на него воззрились десятки глаз, — Дайте мне десять, а лучше пятнадцать минут, и вы всё сами увидите.

— И действительно, «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», — привёл Касимо пословицу русских, которые почему-то были уверены в её японском происхождении.

— Я, как и вы, не знаю, что нам собрался показать мастер Якимото, но наш разговор не окончен. Я хотел бы услышать мнение каждого из вас, — спокойно продолжил Касимо, даже не посмотрев в сторону своего соотечественника, бегом выскочившего за двери.

Живёт он недалеко. На соседней улице. За десять минут как раз сбегает туда и обратно.

— Мы можем увеличить производство военных раций, — предложил одиниз японцев, — Нужно только добавить количество людей в каждой смене. Но я думаю — никто не откажется работать не по восемь, а по двенадцать часов.

— И снабдить рации более эффективной антенной, — тут же добавил другой, — Получится всего лишь ненамного дороже, но радиус связи мы точно увеличим.

— У нас есть образец, и он утверждён Министерством Обороны России.

— А у нашего князя война! Так что всю сверхплановую партию мы ему направим, а не Министерству Обороны!

— Можно ещё и их мощность передатчика немного поднять, но для этого потребуется более жёсткий контроль деталей и тщательный подбор пар выходных транзисторов.

— Что это в совокупности даст? — прикрыв глаза, спросил мастер Касимо.

— Думаю, не меньше двадцати процентов дальности уверенной связи, — покосился фанат антенн на второго энтузиаста, — Мы, со своими новыми антеннами, процентов за десять-пятнадцать ручаемся.

— Тогда мы добавим не меньше, — охотно принял тот размер ставок, — Но постараемся добавить побольше.

— У нас тоже есть в запасе некоторые решения, но тогда цена антенн вырастет вдвое, — не остался в долгу специалист по антеннам.

— Я надеюсь, все понимают, что эту партию раций мы произведём за счёт казны нашего Рода? Пусть они станут дороже, лишь бы были лучше. Скажу больше. Если рации окажутся так хороши, как вы утверждаете, я разрешу поставить на них наше Родовой клеймо, — приоткрыл глаза Касимо, без всякой укоризны посмотрев на спорщиков.

— Мастер, мы это сделаем! — без особого пафоса стукнули себя ладонью по груди оба немолодых японца, и всем присутствующим стало ясно, что только отсутствие необходимого материала под рукой не дало им повязать себе на голову белые повязки.

Но в том, что завтра они их увидят, никто не сомневался.

Личным ученикам мастера Касимо такое не впервой.

Род Касимо действительно никогда не воспитывал воинов, в прямом смысле этого слова. Среди бывших рабов Японской Империи самураев не было. Весь его Род — это уверенные производственники, технологи и конструкторы, тратящие свою жизнь не на тренировки с катаной, а на постоянное обучение и разработку новинок радиоэлектроники.

Оказывается, четырнадцать принципов и правил кодекса бусидо, применимы не только для самураев, но и для любого японца, чем бы он не занимался.

Якимото вернулся вместе со своим сыном — пятнадцатилетним подростком.

— Мастер, разрешите подключить его планшет к вашему компьютеру. Сын утверждает, что тогда мы все будем видеть у вас на мониторе ту же картинку, что и он у себя на планшете.

Касимо лишь кивнул в ответ, разглядывая паренька.

— «Какой-то он щуплый», — отметил он про себя, наблюдая, как парень весьма уверенно обходится с его компьютером, что-то там настраивая и подгоняя.

Развернув к столу экран пятидесятисантиметрового монитора, если что — последней новинки от одного из их российских смежников, паренёк удовлетворённо кивнул, увидев на добрых двух третях экрана изображение старой, высохшей травы, оставшейся с прошлого года. Низ экрана рябил и по нему постоянно мелькали горизонтальные линии.

— Отец, крикни моим, чтобы запускали, — попросил парень, взяв в руки довольно необычный пульт.

Якимото вышелт на улицу, и спустя минуту, картинка на экране пришла в движение.

Сначала мелькнули заборы, затем крыши домов, а после всем стало понятно, что им с высоты птичьего полёта показывают отдельные фрагменты Малого Токио. Тем временем камера поднималась выше и выше, и уже через пару-тройку минут стал бы виден почти что весь посёлок, если этому не мешала рябь внизу экрана.

— Почему изображение некачественное? — спросил мастер.

— Вы же нам разрешили для школьного кружка выбирать детали только из корзин с браком, — без всякого пиетета отозвался подросток, управляя летающей камерой, — Так что, собираем из того, что досталось. Видикон был бракованный, вот и проблемы с картинкой. Скорей бы уже у нас полупроводниковые матрицы начали делать, а то достало уже лишнюю тяжесть на наши самолёты монтировать.

— Юми, как ты с мастером разговариваешь! — тут же вмешался только что зашедший в зал Якимото.

— Извините, мастер, — покаялся паренёк, не отрывая глаз от экрана.

Тем временем летательный аппарат поднялся довольно высоко, настолько высоко, что уже не только весь посёлок целиком уместился на экране, но стал виден берег реки и часть заливного луга.

— И что дальше? — не выдержал специалист по антеннам.

— А дальше — атака! — азартно выкрикнул парень и изображение сместилось чуть в сторону, показывая пустое футбольное поле, с обозначенным в середине кругом, — Атакую центр круга.

Футбольное поле стало стремительно приближаться, зрители сообразили, что летательный аппарат вошёл в довольно крутое пике и с большой скоростью несётся к центру круга. Изображение стало хуже, но было понятно, что в круг он всё равно попадёт.

— Но мы же делаем беспилотники! — снова не выдержал специалист по антеннам, не отрывая глаз от монитора с рябью, вместо изображения.

— Большие, дорогие, медленные, с фотоаппаратом вместо камеры, — повернулся к нему Юми, с каждым словом отгибая по пальцу от сжатого кулака, — А мы сделали дрон-камикадзе.

— Камикадзе… — задумчиво повторил Касимо, покачивая головой, — А что, мне нравится. Не жалко тебе было твоего самолётика?

— У нас ещё три таких же есть, а скоро четвёртый доделаем. Он будет ещё быстрей и сможет поднять нужные нам восемнадцать килограммов груза.

— Для чего вам так много?

— Вес фугасной мины для миномёта калибром в сто двадцать миллиметров составляет шестнадцать с половиной килограммов, — отчеканил Юми, дословно цитируя фразу из военного справочника.

— Неужели справитесь? Восемнадцать килограммов груза — это много, — с улыбкой спросил мастер Касимо у парня.

— Сложности, конечно, будут. Особенно со стартовой катапультой. Её придётся заново делать. Наша старая такую массу не потянет, — пожал парень плечами, — Но мы что-нибудь придумаем. Наши техномаги обещали вес самолёта облегчить.

— О! У вас есть свои техномаги? — расплылся Касимо в улыбке, настолько нелепо прозвучали слова паренька.

— Конечно есть, иначе откуда бы мы двигатель взяли, — улыбнулся тот в ответ, — Посёлок техномагов от нас не так далеко, чтобы они не могли на велосипедах в наши школьные мастерские приезжать. Да и отцы у них никогда своим ребятам в помощи не отказывают, не то, что у нас, — пробурчал он последние слова себе под нос.

— Погоди-ка. Так сколько же вас над этой птичкой работало? — кивнул мастер на отложенный в сторону пульт управления.

— Нас в радиокружке шестнадцать человек, — начал Юми загибать пальцы, — От техномагов иногда человек двенадцать приезжает, а семь-восемь, так почти каждый день у нас бывают. Потом ребята из авиамодельного кружка, их там восемнадцать, ну и девчонки ещё участвуют. Помогают с выкройками шёлка для крыльев, парашюты шьют и мешки надувные выклеивают. Без них приземляться наши самолёты не умеют.

— А с парашютом что, ничего не ломается?

— Бывает, что крыло поломаем, но они у нас съёмные. Поменять поломанное крыло на запасное за несколько минут можно.

— Юми, а напиши-ка сегодня список тех деталей, которые вам для нового самолётика нужны и отдай его отцу. Думаю, он завтра сможет подобрать тебе лучшее, из того, что у нас есть. Причём сразу на три, а нет — на пять комплектов.

— Благодарю, мастер, — на этот раз Юми изобразил почтительный поклон по всем правилам.

— Чертёж катапульты занесёшь мастеру Юкато. Он через дом от вас живёт, — нашёл Касимо взглядом нужного мастера, и тот кивнул в ответ, принимая задание, — Школьным кружкам из казны Рода мы выделим десять тысяч рублей, а тебе и твоей команде я лично от себя выпишу премию в три тысячи. Думаю, ты сможешь сам правильно разделить её между ребятами.

— Ещё раз благодарю, мастер, — повторил Юми свой поклон.

— Надеюсь, вы будете не против, если к вам в мастерские иногда будут заглядывать наши инженеры и конструкторы. Скажем, раз-другой в неделю. Главное, не стесняйтесь задавать им вопросы, а если потребуется, так и вовсе просите о помощи. Они обязательно помогут, — обвёл он всех взглядом, отметив улыбки и кивки.

— Спасибо мастер, что заботитесь о нас, — произнёс Юми ритуальную фразу.

— Ну, вот, а ты говорил, что в Роду Касимо нет воинов, — посмотрел мастер на своего помощника, когда за Юми закрылась дверь, — Так что слушай своё задание. Ты лично подберёшь пятнадцать юношей, лет двадцати и покрепче, и пусть они готовятся учиться управлять этими самолётами-камикадзе. И найди им хорошего тренера, хоть из тех же русских военных. Уже со следующей недели они должны начать тренироваться, чтобы к концу обучения могли выполнять армейские нормативы, принятые у русских.

— Слушаюсь, мастер.

* * *

Если кто-то считает, что Академия архимагов за прошедшие годы разрослась до неприличных размеров, то нет, они не угадали. Скорее, она даже изрядно сдала, по крайней мере, по количеству обучающихся.

И в этом нет ничего удивительного. Первые три года был бум и приходилось проводить серьёзный отбор, чтобы выбрать лучших из лучших. Потом лучшие стали заканчиваться.

Оказалось, что число Одарённых, которые смогли в молодом возрасте достичь нужного нам уровня, далеко не безгранично.

Короче, уже на четвёртый год существования Академии нам пришлось поднять возрастной ценз абитуриентов до двадцати восьми лет, а через три года, и вовсе до тридцати.

Тем не менее, мы не сокращали ни количество преподавателей и не пытались освободить помещения.

Уже не за горами то время, когда начнут появляться результаты государственной программы воспроизводства Одарённых, которая пусть и казалось в своё время сомнительной и, как по мне, от неё не лучшим образом попахивало развратом, но своё дело она сделала.

В ближайшие годы нам прогнозируют чуть ли не трёхкратный прирост студентов.

Отчего меня это беспокоит?

С этим вопросом всё очень просто — я до сих пор Глава Совета архимагов.

Вот такая неприятность случилась…

Я не раз пытался добровольно сложить с себя полномочия, и даже оплатил услугу юристов, которые два года подряд искали возможность переписать Устав, но нет.

Сообщество архимагов в своё время так перестраховалось, что их Устав буквально вплёлся в кружева устройства государственного строя Империи.

Если что — вопрос ставился так, что изменения в Уставе Совета архимагов могут послужить причиной перевыборов персоны Императора на Совете Князей.

Какая шикарная возможность для боярских бунтов, Клановых интриг и гражданской войны!

Мои попытки склонить Шабалина к тому, чтобы он бросил мне вызов и победил меня на дуэли, ни к чему не привели. Обнаглевший наставник, а по совместительству, и ректор Академии, на чистом глазу заявил, что моя кандидатура его полностью устраивает, а организованная им при Академии дополнительная канцелярия свою работу тащит, практически не требуя моего вмешательства.

Пришлось мне назначить его своим полномочным заместителем, с правом подписи.

Каюсь, была надежда, что когда я себя объявлю сюзереном сразу нескольких государств, то меня автоматически с должности снимут.

Не пролезло!

Архимаги, что старые, что новые, восприняли эту новость с восторгом.

Как-то они слишком быстро сообразили, какое поле возможностей перед ними раскрывается.

Фактически, они теперь не только граждане Империи, но и, как минимум, желанные гости в любой стране ВЭС.

Правда, есть и хорошие новости.

Пару месяцев назад тихо скончалась княгиня Юсупова. Нет, я не радуюсь её смерти, речь совершенно о другом. По слухам, доходящим до нас от проверенных источников, на её место активно прорывается урождённая княгиня Вадбольская, постоянно пополняя ряды новых сторонниц.

Дашкина мамаша всё-таки вышла замуж за железнодорожника.

Муженёк оказался шустрым, и сейчас он, не без помощи Светланы и её связей, опутал железными дорогами весь центр и юг России, как паук паутиной.

Работу он провёл грандиозную и вполне заслуженно вошёл в двадцатку богатейших людей Империи.

В итоге сложилась прелюбопытнейшая ситуация.

С одной стороны, княгиня Вадбольская изрядно потеряла в статусе, но в какой-то степени это было компенсировано поистине фантастическими доходами её мужа.

А с другой стороны…

Её дочь — жена сюзерена ВЭС, у которого, если что, в подчинении две Империи и ещё ряд стран.

По российским меркам ей титул княгини даже маловат будет. Зато Великая княгиня Японская и Маньчжурская, как раз впору придётся. И тут даже спорить никто не станет, так как у меня в Семье есть обе Императрицы, а Дашкина маман у нас в самых близких родственниках, типа — тёща.

Как я понял, на этом несоответствии урождённая княгиня целую интригу закрутила. Вроде того, что исходя из патриотически чувств и древности родословной, она и не претендует на такой титул (кстати, а я ей и не предложил этого ни разу), зато сколько она на этом авторитета себе подняла!

Запросто всю сеть княгини Юсуповой вскоре на себя перетянет.

Впору дворянам её портрет рисовать и вместо иконы ставить. Ещё бы. От таких титулов женщина отказалась, пребывая в униженном состоянии урождённой княгини. И всё ради чего — из-за чести и патриотизма!

Просто аплодирую стоя! Ситуация разыграна мастерски!

Не сомневаюсь, что моя тёща использует её максимально. А я и подыграю, если нужно будет. Об этом я её уже через Дарью уведомил, дав понять, что принимаю её игру.

Любит русское дворянство страдалиц за честь и во благо Отечества!

Кто я такой, чтобы им в этом деле мешать…

Глава 27

— Ха, я стал юнкером! — сообщил я Антону, просмотрев принесённые мне документы.

Если что, то юнкер — это крупный дворянин-землевладелец в Германии.

Такой фокус удалось провернуть благодаря немецким орденам. И пусть их у меня всего два, но каждый из них считается высшим в своём перечне о рангах. А они у Империи и Гогенцоллернов заметно разнятся. Оказалось, что за долгие годы существования орденов, под каждый из них много что было прописано. В том числе и льготы по вопросам приобретения земли.

Земли я купил не очень большие. Но это по российским меркам. Участок всего лишь семь на два-три километра, с выходом на пограничный район Рейна с парой немецких гарнизонов в приграничных городках, что располагались километрах в двадцати от него, почти на самой границе. Пожалуй, это было лучшее место, которое я смог найти для строительства аэродрома.

Германия с Францией до сих пор в состоянии войны. Французский король не скупится на обещания, говоря о том, что Эльзас и Лотарингия — это оккупированные территории, и пока Франция их не вернёт, война не будет закончена.

На самом деле никаких серьёзных боевых действий французы давно не проводят. Уже года три. Похоже, что короля устраивает и военное положение в стране, позволяющее карать неугодных налево и направо, и откаты промышленников, соревнующихся меж собой за распил государственной казны.

Казалось бы, смешно. Откусывать жирные куски от собственной казны. Вот только «собственная» она всего лишь на словах. Да, там есть статья про содержание короля и его дворца, но Людовик всегда был недоволен этими ничтожными суммами. Все французы — те ещё скряги, а в казначейство набрали их самых ярых представителей. Нет, без тех денег, что лично ему чуть ли не каждый день приносит заместитель министра Обороны, жизнь была бы пасмурной и не такой весёлой.

— Когда думаешь начинать? — спросил у меня молодой кайзер, когда мы устроили чаепитие.

— Тянуть не буду. Как только твои строители взлётную полосу и места под стоянки закончат, так сразу и начну самолёты перебрасывать.

— Много?

— Авиационное крыло новейших бомбардировщиков — тридцать шесть самолётов. Дюжину истребителей и штук шесть разномастных самолётов — разведчиков. Кстати, что сейчас у французов с авиацией?

— По нашим сведениям у них около трёх десятков стареньких истребителей Блох МБ 150, с двумя пулемётами и максимальной скоростью в четыреста тридцать километров в час, порядка дюжины бомбардировщиков Aмиот 143 с максимальной скоростью в триста километров и бомбовой нагрузкой в восемьсот килограммов. Несколько раз наши пилоты замечали новые истребители, скорей всего это были Блох МБ 155, но они летали поодиночке и не рискнули вступить в бой с нашими истребителями, так что их возможности я не знаю, но могу дать поручение разведке.

Всё понятно. Антону, как и мне, не хватает людей.

Чисто теоретически немцы могут изготовить очень неплохие самолёты. По крайней мере нынешний уровень технологий у них ничуть не ниже, чем был у Германии во времена Великой Отечественной войны, что произошла у наших предков. Так почему бы им не делать те же Мессершмитты и Юнкерсы?

На самом деле ответ очевиден.

Стране попросту не хватает рабочих рук. Развитие авиации можно продавить волевым решением, построив моторостроительное производство и сборочные цеха, заодно согнав туда рабочих, или переманив их высокой зарплатой, но это остановит работу десятков, а то и сотен других заводов и фабрик, продукция которых жизненно необходима населению страны.

Заиметь рост недовольства внутри страны ради превосходства в воздухе? А зачем?

Практичные немцы всё посчитали и решили, что шкурка выделки не стоит.

Можно было бы вполне серьёзно опасаться лишь авиации русских, если бы новым кайзером не стал Антон, очень близкий родственник русского Императора.

Вернув себе Эльзас и Лотарингию, немцы на ближайшие годы закрыли вопрос об экспансии в Европе. Вопрос с французской авиацией удалось уровнять путём закупки российских самолётов.

Осталось прирасти несколькими богатыми колониями, в борьбе за которые авиация не потребуется и, Германия воспрянет, как Держава.

Что касается меня, то я, в кои-то веки, решил на войне заработать. И не только деньги, но и международный авторитет для своих стран ВЭС.

Франция объявила нам войну? Какая прелесть! А давайте-ка и действительно повоюем.

Мне кажется, что французский король руководствовался популистскими принципами, когда под влиянием эмоций своего народа, разгневанного показательным уничтожением французской колониальной эскадры, пошёл на то, чтобы объявить войну моему сюзеренству.

Скажу честно, мне непонятно, на что он рассчитывал. Очень похоже на то, что европейцы меня попросту посчитали за главаря, который дорвался до руководства дикарями. Попросту недооценили, не восприняв всерьёз.

Чем-то мне возразить французы могут лишь недалеко от своих колоний. Именно там они считают себя решающей силой. Это заблуждение я и постараюсь развеять в самое ближайшее время. Докажу, что они слабы в самом центре своей страны.

Как именно? Так тут всё очень просто.

Посмотрим, кто из нас дикарь, а кто нет, когда моё авиакрыло пройдётся первый раз по Парижу, стараясь поразить знаковые объекты.

И, если что, обратный отсчёт уже начался. Видит Бог — не я объявил эту войну!

Не стоит думать, что всё в жизни у меня так гладко, как кажется со стороны.

В той же России частенько возникают ситуации, требующие энергичного вмешательства, иногда даже с использованием силовых методов.

К счастью, происходит это год от года всё реже и реже.

Да, сначала нам приходилось очень жёстко отвечать на любые противоправные действия, целью которых был захват каких-то активов моего Рода. Если бы я задался целью коллекционировать скальпы врагов, то заимел бы изрядную их связку, и скорей всего, не одну.

Служба безопасности у меня сейчас одна из самых мощных на всю Российскую Империю.

Алькальды тоже хорошо обучены, и каждый из них давно уже обзавёлся своей собственной агентурной сетью.

Мои девочки — воспитанницы уже подросли и почти все они замужем, кроме трёх оторв, которые стали дамами полусвета. Две из них зажигают в столице, а третья в Петербурге. И вроде бы грустно, что у девушек уже к их восемнадцати — двадцати годам жизнь не сложилась, но поток информации от этих троих идёт просто бешеный. Все слухи двух столиц, а то и вовсе интересные высказывания отдельных личностей — как на ладони.

При встрече у меня язык не повернулся на то, чтобы напрямую указать их полезность наставнице Бельской, пестующей уже четвёртый выпуск воспитанниц, в каком направлении ей девушек стоит готовить. Но про статистику я умалчивать не стал. Рассказал, какая именно троица её бывших подопечных обеспечивает нас доброй половиной крайне полезной информации.

Да, вот таким я стал. Самому не нравится, а что делать. Когда от твоих решений зависит жизнь миллионов людей, то волей-неволей приходится идти на сделки со своей совестью и плодить не совсем приличных дамочек. Так что, не сомневаюсь, что список звёзд полусвета вскоре увеличится, но меня это вовсе не радует.

— Слушай, а эти твои новые бомбардировщики, они какие? — оторвал меня Антон от размышлений.

— Вполне обычные, — пожал я плечами, — Три двигателя, из которых один маготехнический, а остальные реактивные. Максималка по скорости — восемьсот километров. Потолок — двенадцать тысяч. Бомбовая нагрузка — двенадцать с половиной тонн. Дальность с полной нагрузкой на крейсерской скорости в шестьсот восемьдесят — шесть с половиной тысяч километров.

Краткий перечень возможностей бомбардировщиков Антона настолько впечатлил, что до окончания чайной церемонии он больше ничего не говорил.

А зря. Он ещё не знает, какие замечательные бомбы у меня нынче в арсенале появились… Главное — они теперь перестали быть вызывающе дорогими.

* * *

— Не хочешь съездить в Корею? — пристроилась Светка на соседнем лежаке, явно заранее выторговав себе это место у остальных жён.

Нет, ну надо же! Я в кои веки решил полноценно позагорать ради того, чтобы один мой цветущий вид вызывал зубовный скрежет у бледнолицых столичных кавалеров.

— Вряд ли мой визит корейцев сильно порадует, — лениво ответил я жене, не открывая глаз, — Корея сейчас изо всех сил старается соблюдать нейтралитет, а тут вдруг я с визитом. Да от меня все их первые лица шарахнуться, как от огня, — чуть изменил я своё положение на лежаке, чтобы загар лёг ровно.

Так-то, у нас сейчас некоторая пауза для утреннего релакса.

Все мои дети прошли утреннюю разминку, накормлены и сидят на занятиях. Какие могут быть каникулы зимой, если сейчас все их сверстники учатся. Приходится и им соответствовать, иначе наши ребятишки всерьёз рискуют отстать от школьной программы. До окончания занятий ещё часа полтора, которые я рассчитывал провести в полном релаксе и ленивом спокойствии. Мог бы помедитировать, но так тоже неплохо выходит.

Не получилось.

— А зачем нам нужны первые лица? — с виду, довольно беззаботно отозвалась жена со своего лежака, — В Корее и без них есть масса интересного и забавного. Например, фирма, которая у них производит земснаряды и специальные корабли для углубления фарватера в портах.

— Для Японии можно будет купить три-четыре таких кораблика, если они окажутся хороши, и сюда, на Окинаву ещё один, а то японская техника не всегда успевает справляться. Как только серьёзный шторм пройдёт, так некоторые порты недели две отказываются принимать суда с большой осадкой, а мы, как ты знаешь, начали заниматься контейнерными перевозками, — довольно спокойно ответил я жене, не открывая глаз и нежась под Солнцем.

— Вообще-то я про земснаряды хотела сказать.

— А зачем они нам нужны?

— Твой недавний заказ на три золотодобывающие драги, — напомнила мне жена, — Сделать-то мы из сделали, но буквально на коленке. Вышло дорого, не слишком хорошо, а потом, как мы и ожидали, вскрылась куча ошибок и недоработок.

— С чего бы? Чертежи у нас были. И у предков эти драги десятилетиями работали.

— А то ты не знаешь, что в те времена любую конструкцию приходилось дорабатывать напильником, сварочником и кувалдой. Если что, у меня для каждой драги бригада из восьми монтажников была закреплена на первые два месяца их эксплуатации. Без них ничего бы не заработало, как надо. И всё равно вышло не очень хорошо.

— Слушай, но все три драги успешно работают и золота нормально намывают! — приподнялся я на локте, чтобы строго посмотреть на нарушительницу моего спокойствия.

— С бригадой в двадцать два человека, из которых шесть человек нужны, чтобы оперативно устранять поломки, — парировала Светка, — А команда корейского земснаряда состоит всего лишь из пяти человек, а по своей производительности он в полтора раза превосходит драгу.

— А что, земснаряды научились добывать золото? — постарался я вложить с свой вопрос изрядную долю сарказма.

— Почему бы и нет, если на отдельном понтоне к земснаряду не пристегнуть обогатительную линию, — усмехнулась в ответ эта ехидна, снимая с себя лифчик и вытягиваясь на лежаке.

Кстати, запрещённый приём…

— Хм. И что мне это даст? — почти не повёлся я на провокацию.

— Может, несколько лишних тонн золота в месяц, раз уж ты надумал выпускать золотые монеты, — промурлыкала жена, старательно сделав вид, что не услышала, как мой затылок довольно жёстко соприкоснулся с тоненькой подушкой, пристёгнутой к изголовью лежака.

Хм-м… Э-э… Ну, да. Золото мне нужно, и побольше. Но всё равно, что-то здесь не так.

— И ты хочешь, чтобы я ради двух-трёх, ну, хорошо, ради дюжины земснарядов полетел с тобой в Корею? — вспылил я в ответ, мысленно пересчитывая звёздочки в глазах, так как затылком треснулся чувствительно.

— Ну, что ты, милый! Это я так, чисто для иллюстрации пример привела. Земснаряды — это такая мелочь! К серьёзным вопросам по Корее мы с тобой ещё даже не переходили. Мои аналитики там столько интересного нарыли… — томно произнесла Светка, и замолкла, интригантка такая, искренне наслаждаясь солнечными ваннами, посреди календарной российской зимы.

* * *

Стоит ли говорить о том, что в объявленной мне войне я обязательно буду использовать силы архимагов. Конечно же, стоит.

Благодаря гению Шабалина российская теоретическая магия поднялась на невиданные ранее высоты. Но учёный не остановился на своих личных изысканиях и за прошедшие годы создал две команды последователей, занимающихся магией, как наукой.

Московское отделение занимается классической магией, если так можно назвать разновидности заклинаний, в том числе и высших, которые могут существенно отличаться от всего того, что раньше было у магов на вооружении.

Петербургское работает на Адмиралтейство.

Чтобы было понятно, о чём идёт речь, расскажу про испытания, которые я наблюдал своими глазами. Речь идёт про Огненный Дождь. Казалось бы — привычное заклинание, которое есть в арсенале у любого архимага Огня. Оно накрывает значительную площадь большим количеством шаров с плазмой, смертельно опасных даже для Одарённых весьма высокого уровня.

Эффективность этого заклинания прилично снижается, если его использовать на дальних дистанциях.

Скажем так — на расстоянии в три километра среднестатистический архимаг обычно накрывает Огненным Дождём овал примерно шестьсот на четыреста метров, внутри которого неодарённым практически не выжить, если они не закопались глубоко в землю, к примеру, в те же блиндажи с тройным накатом. На дистанции в шесть километров до половины состава из неодарённых может выжить, если они будут укрыты в обычных окопах, так как размеры овала увеличатся вдвое, и шаров плазмы уже не хватит на всех, для уверенного поражения и создания сплошного выжженного поля. При дистанции в девять-десять километров Огненный Дождь стоит использовать лишь по крепостям и крупным поселениям.

Так что можете представить моё удивление, когда как-то раз зимой наставник пригласил меня на испытания Огненного Дождя, со смешком заявив, что дистанция на этот раз составит тридцать километров.

Нет, про удачные попытки создания точечных дальнобойных заклинаний, таких, как Комета, улетающих даже на сорок километров, я уже знал.

Но заклинание, работающее по площади, с его рассеиванием и невысокой точностью… Скажу честно — я не поверил и принял приглашение с весьма скептической улыбкой, и то лишь после заявления Шабалина, что я буду приятно удивлён.

Вылетели мы на дирижабле и вскоре замерли недалеко от мишени, которая представляла из себя невысокую вышку, сколоченную на льду, посреди большо озера. И пусть мы были в стороне от мишени и на высоте в полторы тысячи метров, но, когда Шабалин отдал по рации команду «Огонь», я прикрыл дирижабль парой своих Щитов.

Абсолютно зря. Не прошло и пять-шести минут, как овал Огненного Дождя с исключительной точностью поразил мишень, причём, я готов был поклясться, что вышка оказалась в его центре.

Когда ветер снёс снежные вихри, поднятые взрывами, и облака пара, то мы наглядно увидели практически идеальные размеры овала. Выглядел он так, как будто Дождём пальнули километров с трёх.

— Ну, и как вам, Олег Игоревич? — с усмешкой спросил Шабалин.

— Чувствую подвох, но пока не могу понять, в чём, — чистосердечно признался я, наконец-то разглядев в центре овала тёмное пятно сажи — всё, что осталось от вышки.

— Правильно чувствуете, — одобрительно кивнул учёный, но вместо объяснений, вытащил из внутреннего кармана плоскую серебряную фляжку, из которой набулькал нам в бокалы грамм по пятьдесят коньяка.

Хм, наставник меня на сообразительность испытывает. Ну, хорошо, погадаем.

— Допустим, про то, что вы над дальностью удачно работаете, я знаю, — сделал я первый шаг, под одобрительный кивок ректора, — Что касается рассеивания, то тут на ум приходит шрапнельный снаряд. Точно зная дистанцию, вы смогли вычислить время и выставить «взрыватель» точно по таймеру.

— Уже неплохо, — улыбнулся Шабалин, отсалютовав мне бокалом.

Выпив и закусив, я задрал глаза в потолок. Чем можно объяснить точность попадания?

— Если бы магию, где все структуры нематериальны, можно было привязать к материальному миру, то я бы использовал радиомаяк.

— Бинго! Только маяк у нас был техномагический!

Глава 28

Говорить про то — кто прав, а кто виноват, я не стану.

Было вполне ожидаемо, что Российская Империя нашу войну с Францией не поддержит.

Я это прекрасно понимал. У Императора на весах в первую очередь спокойствие в стране. И пусть Совет Князей из решающего органа власти превратился в этакий индикатор настроений Кланов, но с ним всё ещё стоит считаться. Границы у Империи огромные и большая их часть прикрывается дружинами князей.

Спичку поджечь просто. Потушить пожар — куда сложней. Так что не стоит лишний раз играться со спичками. Сейчас Россия оказывает Германии военную помощь, согласно союзному Договору, и этого вполне достаточно.

Нет, я вовсе не в претензии к Рюмину, что он не поддержал мой наезд на Францию, когда они сами подставились.

Было бы куда обидней, если бы потом пришлось делиться ни за что, ни про что. Так-то у меня имеются серьёзные надежды на изрядную прибыль.

Попросту говоря — я рад, что Россия не встряла в нашу войнушку.

Вышло бы так же нелепо, как и с объявлением войны у Франции моему сюзеренству.

Лично у меня есть мнение, что при столь незначительных военных силах, когда одна страна другой собирается противопоставить всего лишь десятки тысяч воинов, а никак не сотни тысяч и не миллионы, то военная экспансия просто затянется на долгие года.

Впрочем — это относится к классической войне. Из тех, где всё лоб в лоб и рать на рать. Но я вызов Франции принял, предполагая себе совсем иную войну.

Короче — мне плевать, какие светлые идеи будоражат мозг моих будущих соперников в их французском Генеральном Штабе. У нас с ними разные представления о том, что есть война.

В отличие от французских генералов мне не нужны кровопролитные сражения, за которые положены высокие награды и пожизненные почести. Скажу больше — в идеале, мне никакие сражения вообще не нужны.

Не те времена и возможности у нашего небольшого мира, чтобы итоги войны решались исходом противостояния армий.

Зачастую победу обеспечивает логистика и промышленность.

У Франции с этим вопросом всё плохо. Их самые крупные промышленные центры расположены в Париже и ещё пяти крупных городах.

Максимум — две-три недели работы моих бомбардировщиков, с учётом их необычных бомб.

Да, я денег изрядно потрачу, но зато кроме Борнео под шумок весь остров Сулавеси себе отхвачу и французские репарации, а они того стоят. В минус точно не уйду.

Вроде бы простая истина — разрушать гораздо дешевле, чем создавать. Но отчего-то не все об этом помнят.

Чуть было не накрыло меня моей же идеологией — оказывается, французы направили свою диверсионную группу на мой Маньчжурский металлургический комбинат.

Наивные поцы!

Сначала наёмники познакомились с монгольскими собаками и их провожатыми, потеряв на этом почти треть своего состава и те полтора десятка носильщиков, из местных, которые тащили на своих плечах взрывчатку.

После этого вояки перековались. Нацепили на себя тридцатикилограммовые рюкзаки со взрывчаткой, но тут мои егеря подоспели.

Взрыв тридцати килограммов взрывчатки, а точней — два таких взрыва, один из которых вызвали снайперы, а второй, пару часов спустя, — миномётчики, и вместо диверсионной группы перед егерями оказалось чуть больше десятка особей мужского пола, изрядно контуженных, каждый из которых отчаянно хотел жить, что вполне объяснимо.

Наёмники. Какой бы романтический флер «диким гусям» не рисовали, но стоит сказать правду — зачастую это сообщество обычных вояк, которые идут на поводу у своего руководителя. И даже то, что на поле боя они выглядят вполне себе адекватно, проявляя там должную воинскую смекалку, их не спасает. В случае возникновения сложной политической ситуации наёмники путаются, как малые дети. Скажем так — любой хитрый военачальник, возглавляющий крупный отряд наёмников, легко может обвести опытных вояк вокруг пальца, если у него хорошо подвешен язык и он знает толк в интригах.

Заказчиком у наёмников оказалось Главное управление внешней безопасности МО Франции (DGSE). Выяснить это было не просто, но тут помогла разведка Германии. Немцы оказались на высоте и за пару дней предоставили бесспорные факты.

— Что ты с ними собираешься сделать? — заинтересовался молодой кайзер Германии, глядя на мою мечтательную улыбку, когда я отложил папку с подборкой доказательств с сторону.

— Ты имеешь в виду их Главное управление?

— А есть какие-то другие идеи? — ухмыльнулся Антон.

— Отнюдь. Мне достаточно знать, что каждый вторник, в десять утра, на бульваре Мортье, в особняке номер сто сорок один, происходит очередная планёрка, на которую собирают руководителей самых значимых отделов и служб. Думаю, что Генеральный директорат внешней безопасности Франции должен перестать выступать заказчиком диверсий в моих странах. Хотят воевать — пусть воюют, а за диверсии я буду с них жёстко спрашивать. Для начала — с непосредственных инициаторов заказа, а потом и глубже копну, если что. Все их Родовые замки в хлам превращу.

— Похоже — это уже перебор… — задумчиво протянул Антон.

— Это ты у нас правитель цивилизованной европейской страны, а я — варвар. Мне положено персонально терроризировать тех, кто пошёл на меня войной. Иначе не поймут.

— Кровная месть?

— Пусть они так считают. Тогда у французов хотя бы будет объяснение, отчего я ударил по их самым болевым точкам. И да, я не собираюсь никого жалеть.

— А на самом деле что?

— Хм. На самом деле мне очень не нравится французская колониальная экспансия и их манера печатать ничем не обеспеченные франки. Это путь в никуда, а если точней сказать — то к следующей мировой войне.

— С колониями всё понятно, хотя, и с франками вроде тоже. Я не хуже тебя помню, что одной из главных причин Третьей Мировой Войны стал американский доллар. Именно его Америка пыталась защитить, наплевав на собственную безопасность и угрозу ядерной войны для всего мира, — согласился со мной кайзер.

— А что ещё оставалось делать крысам, загнанным в угол? Или выплачивать неподъёмный долг всему миру, либо воевать. Американцы посчитали себя самыми сильными и просчитались. Так что мне вовсе не хочется ждать повторения Истории. Финансовый самовар Франции лучше грохнуть вовремя, пока он не переродился в паровоз.

— Надеюсь, ты не будешь в обиде, если некоторые твои высказывания я использую послезавтра, для своего выступления перед Бундестагом?

— Бога ради. Вряд ли я только что сказал тебе нечто такое, о чём ты сам не знал.

— Конечно, знал. Но я сейчас примерил к своей речи некоторые твои фразы, переведя их на немецкий. И поверь — они будут шикарно звучать! — порадовался Антон.

— Не вопрос. Пользуйся, — легко разрешил я, запивая баварские сосиски со сладкой горчицей очень приличным тёмным пивом.

На вечер Антон пригласил меня с Алёной в ресторан тирольской кухни, и я согласился.

Ресторан находился на берегу реки. Впрочем, многие рестораны и кафе находятся на каком-нибудь берегу. Вопрос пространства и вида весьма способствует популярности заведения в этом случае.

Мне понравилось, как искусно берег был немного подсыпан грунтом и укреплён бетоном, образуя этакий обширный язык, с прекрасным обзором на воду. Оригинальное и недорогое решение, позволившее ресторану создать свой небольшой парк. Десятка два деревьев, три или четыре беседки, укрытых кустами — короче, есть где разгуляться горячим парочкам, если кого вдруг приспичит.

Кухня здесь так себе.

Пара свёрнутых в круг колбасок разного цвета — светлая и изрядно поджаренная, два соуса — белый и красный, и крупнонарезанные овощи. Зато пиво шикарное! А ещё порадовали необычные солистки, судя по всему — мать и дочь. Они продемонстрировали нам очень необычное тирольское пение под сопровождение небольшого оркестра из пяти музыкантов.

В итоге — посидели неплохо, но как по мне, не настолько замечательно, как это отражалось на лицах Антона и Алиски. Эти двое были просто счастливы и, очень похоже, что и от нас с Алёной они ожидали такой же волны восторга. Но вот нет.

Может Антон уже и проникся национальными ценностями, вроде тех же жирных колбасок и этнического песнопения, но я ни тем, ни другим не готов был искренне наслаждаться.

Да, пиво здесь подали действительно хорошее. На этом, пожалуй, и всё, чем мне этот вечер запомнился.

Если кто-то считает, что я просто так, ради интереса коллекционирую свои впечатления о странах, их кухне и прочих прелестях, то нет.

Просто пытаюсь найти идеальную модель благостного устройства страны, и питание народа стоит в этом вопросе далеко не на последнем месте.

Понятное дело, что всегда найдётся куча умников, которые начнут доказывать якобы очевидное, пытаясь убедить всех вокруг, что каждая национальность любит и ценит лишь свою кухню.

А вот Харбин им в задницу!

Многонациональная столица Маньчжурии показывает совершенно другое отношение!

Если что, в Харбине представлено больше трёх десятков различных кухонь мира.

Я своими глазами видел грузин и армян, млеющих в индийском ресторане. Русских мужиков, балдеющих от еды в тайских и китайских ресторациях. Азиатов, с восторгом лопающих беляши и чебуреки. А от трициклов, развозящих пиццу, роллы и шаурму на улицах города скоро начнут возникать пробки.

И я не упоминаю про узбекский плов, шашлыки и корейские пигоди.

Так что я очень скептически отношусь к вопросу предпочтений в кухне. Есть у меня уверенность, что при одинаковой цене и питательной ценности, едва ли половина людей схватится за свои национальные блюда, а не закажет другие, если у них будет выбор.

Миф о национальных предпочтения — это просто миф. В каждой нации найдутся те, кто выберет, что именно ему будет вкусно.

Вполне допускаю, что может кого-то слегка и повеселит, чем целый князь и могущественный сюзерен развлекается — о жратве думает, когда у него глобальные проблемы налицо.

На самом деле всё очень просто объясняется. Мне вполне достаточно воспоминаний о лицее. Он хоть и был не из самых плохих, но кормили там из рук вон отвратительно.

Я никогда не мог наесться досыта, и вовсе не потому, что еды на тарелках было мало — её просто не хотелось есть. Я не капризничал. Если вдруг за обедом попадалась сосиска или сарделька, то она тут же уничтожалась, буквально, за секунды, как и половинка яйца или кусок хлеба с маслом. Каши уходили хуже. А вот бледно-серая овощная похлёбка или кусок липких холодных макарон… Нет. Они всегда оставались нетронуты. Разок меня вырвало, и больше я никогда не рисковал это пробовать.

Рассказать вам, как сильно я ненавидел лицей, его учителей и всю страну, когда ложился спать несколько лет подряд с урчащим от голода брюхом?

Сейчас я правитель нескольких стран. И я не хочу, чтобы школьники и студенты ненавидели свою страну, даже из-за такой мелочи, как невкусная еда.

На самом деле, когда у тебя в руках куча властных рычагов, то ничто не мешает мне сделать тысячи жизней мальчишек и девчонок чуть радостней.

Для этого я и изучаю кухни мира. Хотя, нет. Вру. Не только ради школьников и студентов. Просто они первые на очереди. Следующими будут бойцы ЧВК. А потом это станет вопросом государственной политики. Заказывать продукты будем по госконтрактам, чтобы цены в государственных магазинах выходили лояльные и доступные для всех слоёв населения.

Смешно? Ну, смейтесь дальше.

Когда в Японию пришла австралятина (мясо кенгуру), то я, не понимая тогда, что происходит,заработал сразу тысячу очков репутации в глазах простых бедных японцев, которые мяса в своих тарелках годами не видели. Обычная их пища — рис, рыба, морепродукты и зелень. Когда у них, по доступным ценам, появилась баранина и телятина из Новой Зеландии, то СМИ забили тревогу. В стране пошла волна акселерации. Молодёжь стала на полголовы-голову выше отцов!

В Маньчжурии тоже всё хорошо. Монголия под боком и мясопродукты из неё давно уже пошли широким фронтом, в том смысле, что в ассортименте.

Может, кто и скажет, что я пытаюсь исправить свой личный комплекс, заработанный в детстве, в Угличском лицее. Да и пусть! Зато школьники моего сюзеренства не будут ненавидеть свою страну, засыпая голодными.

По крайней мере Отдел питания при Министерстве Образования — фигня вопрос. Как и мотивировка крайне жёсткого контроля.

Достаточно сказать, что раз в неделю каждый из членов моей семьи будет заезжать в какую-нибудь школу с проверкой.

Впрочем, довольно про минусы.

Пиво в Германии зачётное!

— Антон, а не подскажешь, как бы мне, с помощью немцев, несколько крупных пивоварен в Маньчжурии и Японии построить? Если нужно, я и землю выделю на подходящем источнике, и со стартовым капиталом помогу.

— Пф-ф-ф, да не вопрос. Сейчас вызову своего секретаря и он, от твоего имени, сформулирует предложение Союзу пивоваров. У каждого из них есть вторые и третьи сыновья. Дальше сам понимаешь.

— Угу, — согласно кивнул я головой, — Дело знают, а наследство им не светит.

Кстати, с пивом пора завязывать. Как-то пьяненько у меня всё вышло.

Немецкое пиво — это тебе не маньчжурский бледно-жёлтый кисляк, которого хоть ведро выпей, и ничего тебе за это не будет.

Когда мы вернулись в гостевые покои дворца кайзера, я ещё раз прокрутил в голове, чем ещё можно неприятно было бы удивить и шокировать Францию. Между делом, даже языком поцокал, вспоминая запрет Рюмина на изучение тектонического оружия предков.

Мне тогда около десяти тысяч кубометров бетона пришлось залить в нижние ярусы моего техномагического центра, чтобы навсегда похоронить многокилометровые тоннели с кабелями и заглушенные реакторы.

Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что это было верное решение.

Мы тогда отказались от легендарной пугалки, которую вряд ли смогли бы осилить, зато приобрели нечто большее — развитую техномагию и продвинутую электронику.

На сегодняшний день, благодаря практически бесплатной энергии, мы стали самыми крупными в мире производителями сапфирового стекла. Каждый год его выпуск увеличивается в три-четыре раза, а его всё равно не хватает. Я пробовал поднять цену, увеличив её на двадцать пять процентов. Цель была простейшая — немного снизить нагрузки на производство. Какое там…

В итоге мы заимели ажиотажный спрос и число заказов лишь увеличилось. Этак, раза в полтора.

Директорат моего АМО чуть ли не с ножом к горлу приставал, требуя для себя гарантированный объём сапфировых накопителей в течении пяти лет. Оказывается, пошла гибридная автотехника. И хорошо пошла! Как только сеть зарядных станций начала расти, так и спрос на гибриды подпрыгнул.

И с электроникой у нас прямо беда.

Когда-то я думал, что помещений техцентра мне на всю жизнь хватит — так вот нет. Там уже всё плотнячком, и скоро цеха начнут вылазить наружу. И это при всём том, что мы открыли в Японии пару фабрик, а теперь и в Маньчжурии целый завод собираемся запускать. Но сдаётся мне, что и его скоро не хватит.

В этом плане меня приятно удивила Корея, куда я всё-таки слетал на три дня.

Из того, что мне показали, становилось очевидно, что корейцы на полном серьёзе нацелились на захват большинства рынков бытовых товаров.

На первый взгляд — ничего необычного и крышесносного они не предлагали. Скорей, наоборот. Всё в меру функционально, надёжно и недорого.

— Ты знаешь, наверное, я не очень хочу делиться с Кореей нашими успехами. Если помнишь, то их отдел на Сеульской выставке, посвящённый презентации премиальной техники, меня совсем не порадовал. Инверторы, красочные плоские экраны — мы пока отстаём от них по некоторым изыскам, но заметно выигрываем в производительной мощности, — подвёл я свои впечатления за семейным столом, когда мы вернулись на Окинаву, — На равноценный обмен, как меня пробовали развести, такие вещи не тянут.

Светка меня внимательно слушала, но при этом как-то ехидненько улыбаясь.

— Я в вашей электронике дуб-дубом. Зато с Мёнсун ты два дня подряд ворковал. Мог бы с ней всё на месте обсудить, — прервала жена свою трапезу ради ответа.

Уела, что могу сказать.

Два дня из трёх нас сопровождала симпатичная девушка-гид. Очень милая и коммуникабельная. Заодно она и в электронике неплохо разбиралась, а в ряде специфических моментов технологий, так вообще показала себя с лучшей стороны, заставив меня пару раз открыть рот от удивления.

— Пф-ф, ещё я с гидом о делах не беседовал, — важно заметил я, нацелившись вилкой на аппетитную полоску кальмара на своём блюде.

— Вообще-то Мёнсун — старшая дочь Императора Кореи. И она вторая в списке наследников, — вздохнула Светка.

Моя рука дрогнула и по кальмару я промазал…

Глава 29

9 мая 221 года от Начала. Россия. Столичный особняк князя Бережкова.

— Отец, нам нужно поговорить. Лучше всего это сделать в твоём кабинете. Там у тебя стоит идеальная защита от прослушивания.

— Дочь, может быть завтра? Поверь, я немного устал, переволновался и довольно прилично выпил, — постарался я отложить непонятный разговор до лучших времён, заодно попробовав провентилировать у Дарьи, что наша дочь задумала.

Так-то мы только что вернулись всем семейством из Императорского дворца. Там сегодня состоялся торжественный приём, посвящённый помолвке моей дочери с цесаревичем.

Всё прошло идеально, что, собственно, и не удивительно. Дочь всё видит и знает. С празднеством, устроенным в четь молодых, она справлялась так же легко, как опытный дирижёр может руководить большим сводным оркестром.

Сказать честно, дочь я боюсь больше, чем Дашку. Иногда ей достаточно минуты, чтобы, мило улыбаясь, доказать, насколько я был неправ в каком-то из своих решений, при этом безжалостно вскрывая причины моей ошибки.

К счастью, она этим не злоупотребляет, оставаясь милой девушкой, не так давно достигшей совершеннолетия. Не удивительно, что и Император, и его жена, считают, что цесаревич ещё в детстве выбрал себе идеальную супругу, при которой весь двор станет образцово-показательным.

— Завтра не получится. Ты уже в восемь утра улетаешь на рыбалку, — сказала дочь, как только мы зашли в кабинет и закрыли за собой дверь. — Я тебе выбила три дня отдыха и со всеми это согласовала.

— Вот даже как? И куда же я лечу, позволь тебя спросить?

— На Волгу, куда же ещё, — пожала она плечами.

— Волга большая, — дипломатично заметил я.

— В Камышин ты летишь. К своим детям. Кстати, они нормальные, только мамки их чересчур разбаловали, что и не удивительно, раз отца рядом нет.

— Ты-то откуда про них знаешь?

— Так все знают, — вроде, как удивилась моя красавица, — А я с цесаревичем на его дирижабле в прошлом месяце туда летала, чтобы с ними познакомиться.

— Ты считаешь — это удачная мысль?

— А что тут плохого? Порыбачите. Ухи отведаете. Кстати, рыболовный тур я уже заказала. Целый остров будет в вашем распоряжении. Магии их поучишь, а когда вернёшься, мы ещё раз поговорим и решим, стоит ли им давать нашу фамилию.

— Ого! Ну, у тебя и планы! А это-то зачем?

— Так им же в августе в военную Академию поступать. Ну, в ту, в которой ты недоучился, — со смешком уколола меня дочка.

— Все же будут знать, что они бастарды…

— Бастарды Бережковы! — вычленила дочь основной посыл .

— И что с того?

— Ох, папа, ты иногда, как ребёнок. Чтоб ты знал, дворянство тебя очень сильно побаивается, а значит — уважает. Для ребят твоя фамилия лучше любого оберега сработает.

— Допустим, все вводные я понял, но объясни мне — зачем?

— Неужели ты думаешь, что мы с матушками радуемся, когда узнаём, что ты по джунглям и морям в первых рядах свищешь? А что через десять-пятнадцать лет будет? Кто те же твои ЧВК возглавит, если их уже не одна будет?

— Откуда ты про вторую ЧВК знаешь? Мысли научилась читать?

Я и в самом деле только недавно стал задумываться над этим вопросом, но всё тянул с ним, так как не мог представить себе, как это лучше организовать и какие силы стоит привлечь.

Нужна вторая ЧВК на юге. Желательно, набранная из местных. Ещё вчера нужна.

— Пф-ф. Вот ещё. Мысли читать… Смешно. Просто ты так бодро начал расширять наши южные владения, что тут хоть кому понятно станет — без серьёзной армии в той части света тебе новые земли не удержать, не говоря уж о том, чтобы ещё что-то отхватить.

— Как-то не очень красиво выходит, — почесал я затылок, — Люди могут подумать, что мы бастардов на роль пушечного мяса решили определить.

— Хи-хи-хи, — серебряным колокольчиком рассыпала дочка короткий смешок, — Ты как-нибудь при случае своего лучшего собутыльника — генерала Алябьева пушечным мясом назови. Он точно не посмотрит, что ты князь. Как минимум, на кулаках драться полезет.

Короче — вот такая у меня дочь. А я что… Я ничего. Завтра лечу в Камышин.

Хм. Рыбалка на Волге, опять же… Кто же от неё, будучи в здравом уме, откажется!

Шучу, конечно же. Не в рыбалке дело.

* * *

15 мая 221 года от Начала. Россия. Кабинет ректора Академии архимагов.

Учёным всегда не хватает денег. Даже когда их выделяют очень много, то всё равно на все исследования никогда не хватает. Приходится скукоживать программы, подстраиваясь под бюджет, а то и вовсе обходиться малыми лабораторными работами вместо полноценных научных проектов.

Когда дело доходит до финансов, число умников, считающих себя крутыми финансистами и финансовыми аналитиками, просто зашкаливает. Они готовы чертить графики и выстраивать диаграммы, зачастую не понимая саму сущность процессов и важности тех вопросов, финансирование которых обсуждают.

Кстати, стоит заметить, что недофинансирование — очень спорный вопрос. Порой, весьма разрушительный.

К примеру: во времена Великой Отечественной Войны у предков, Германия вполне могла изготовить первую в мире ядерную бомбу. Но испытания провалились. Попросту, взрыва не произошло. И лишь спустя годы выяснилось, что лабораторных стограммовых образцов, которые получили немецкие учёные, было попросту недостаточно для набора той критической массы ядерного заряда, после которой начиналась цепная реакция. А вот был бы у них килограмм — другой…

За долгие годы борьбы с этим племенем жадных гоблинов, воинственно доказывающих всем, что только они умеют правильно и рационально расходовать деньги, Шабалин растерял веру в человечество, найдя себе отдушину в развитии теоретической магии.

Эта область науки не требует больших затрат. Достаточно упорства, скрупулёзной работы с расчётами и талантливого испытателя, которого не слишком повредят некоторые спорные и оригинальные решения в создании заклинаний, ранее никем не апробированные.

Собственно, ради этого Шабалин и отказался от наставничества в Семье Императора, уйдя к Бережкову. И даже какое-то время был вполне счастлив, занимаясь любимым делом и найдя себе испытателя, но тут он вдруг стал сначала ректором Академии, а потом и заместителем Главы Совета архимагов.

Казалось бы, что изменилось, кроме того, что на его исследования теперь почти не остаётся времени.

И лишь спустя полтора года, когда с Академией всё улеглось, учёный понял, что в его распоряжении стали появляться значительные, да что там, просто огромные суммы денег, которые можно направить на науку, ни у кого их не выпрашивая. Чисто, по своему усмотрению. От трёх до пяти миллионов рублей в год!

В такое чудо он поверил не сразу. Пару раз осторожно заводил разговоры с Бережковым, но князь, как всегда, был прост и прямолинеен.

— Если вы через год-полтора готовы будете показать практические результаты, то и половину излишков от прибыли Совета архимагов можете смело расходовать на свои исследования и развитие лабораторий. Остальное направляйте в страховой фонд Совета архимагов.

Излишки были, и немалые. Лишь недавно их величина стала снижаться, но вскоре Академию ожидает невиданный ранее наплыв Одарённых, родившихся в результате государственной программы.

Собственно, сейчас речь не об этом. В своё время, благодаря излишкам финансирования, Академия получила собственный научный центр.

Первой, что и неудивительно, оказалась кафедра теоретической техномагии, куда Шабалин смог собрать целую дюжину своих сторонников, и они выдавали раз в два-три месяца новые заклинания, которые раньше считались невозможными. Потом появилась кафедра теоретической техномагии, и они продвинули уровень своего предмета на новые горизонты. Кафедра магической химии окупилась почти что сразу. Первые же их решения заменили дорогостоящие катализаторы в переработке нефти, изрядно добавив эффективности этому процессу.

Были и ещё громкие успехи, но не такие…

Сейчас перед учёным на столе стоит флакон с очередной новинкой от кафедры магической биологии — Эликсир для поднятия уровня магии.

Понятное дело, что ректор, не будь дураком, уже связался с князем, и по его совету известил об открытии имперскую службу безопасности. Как ни крути, а вопрос предстоит государственной важности, влияющий на международную политику, и вовсе не грех подстраховаться, сообщив об этом событии одной из имперских служб.

А вот дальше последует интересный момент — согласно установленному порядку, все вопросы, которые касаются магии не должны контролироваться государственными органами. Только Совет архимагов, а если говорить точней — его Глава, могут определять, что является существенным прорывом в делах магов, а что нет.

Оснований для вольного толкования роли эликсира полным-полно.

Принимать чаще, чем раз в два-три месяца Эликсир не рекомендуется. Попросту у Одарённого не успеют перестроиться и развиться энергоканалы. Один флакон — практически гарантированный прорыв с третьего уровня на четвёртый. Для достижения пятого уровня потребуется уже два флакона, и примерно полгода. Для шестого — уже четыре флакона и ещё год. И так далее.

Казалось бы — что тут необычного? Даже если со временем появятся смешанные методики, позволяющие ускоренную прокачку Одарённых путём изнурительных занятий и своевременного принятия Эликсира, то и тогда вряд ли кто даст гарантию, что мага пятого уровня можно будет прокачать до «десятки» лет за восемь-девять. А сколько усилий и денег на это уйдёт… Жуть!

И, казалось бы, продукт магических биолабораторий не станет пользоваться особым спросом.

Собственно, ректор так его и оценил, пока не поговорил с князем. Но Бережков лишь поржал на счёт сомнений своего наставника. Более того, приказал установить цену в сто тысяч рублей за флакон, а когда ректор замешкался с ответом, князь добавил, что, по его сведениям, в стране сейчас порядка двух тысяч Одарённых, которые уже долгие годы не могут прорваться на следующий уровень. Даже, если половина из них хоть раз купит Эликсир, то все расходы Академии на науку тут же окупятся и тогда, на этих деньгах, Академии можно будет перейти к более масштабным научным проектам. На все деньги, вырученные от продажи Эликсиров.

Никогда не видели, как у человека вырастают крылья за спиной?

Так вот у Шабалина они выросли, когда он осознал, какой масштаб инвестиций в науку ему предложил князь Бережков. Правда, перед этим ректор трижды все нолики в итоговой цифре на пальцах пересчитал, отказываясь верить своим глазам.

Сто миллионов рублей ему разрешено израсходовать на научные изыскания⁈

Шабалин в тот день наклюкался, как последний сапожник.

За что утром получил от Елизаветы, своей жены, изрядную головомойку и здоровенную кружку капустного рассола. Она у него хоть и графиня, но это русская графиня.

* * *

10 июня 221 года от Начала. Россия. Мурманск.

Два новых немецких броненосных крейсера я не рискнул тащить с перегонной командой через полмира. До Японии они будут добираться через Северный Морской Путь, который уже работает, и не первый год.

Проект Морского Пути был амбициозный, сложный и дорогой. Вытянули его всем миром. Даже я поучаствовал, взяв на себя не самый простой участок, что оказался недалеко от Томторского месторождения.

Сейчас оба крейсера немецкой постройки уже в Мурманске. Ждут благоприятной ледовой обстановки в Печорском море, чтобы вместе с караваном торговых судов проскочить до Дудинки.

Там караван переформируют и дальше их поведёт уже пара других ледоколов, которые принадлежат Дальневосточному морскому пароходству.

Риск здесь поменьше, чем на южном маршруте. Кроме льда и сурового климата особых неприятностей не предвидится.

Думаю, пойди мы огибать материк с юга, то Франция из кожи вон бы вылезла, чтобы потопить оба крейсера, отомстив тем самым за разгром своей колониальной эскадры, а заодно и предотвратив то усиление моего флота, которому им нечего будет противопоставить в ближайшие годы.

Зато сейчас, когда корабли идут по Северному Пути, французские адмиралы могут только бессильно клацать зубами и изощряться в проклятиях.

Путь безопасный и он вдвое короче, чем любой другой.

Где-то через месяц я жду прибытие крейсеров в Иокогаму. Там уже вовсю готовятся к их модернизации.

Без всякого преувеличения можно сказать, что корабли у немцев мы забрали недоделанными. Ну, это в их понимании. Всё, что касается артиллерии, германские верфи поставили. В этом вопросе у немцев полный порядок и всё останется в оригинале.

Нет, с помощью продвинутой электроники наверняка можно было бы что-то улучшить, но далеко не вдруг, и вовсе не факт, что вышло бы сильно значимо.

Вояки до сих пор не слишком доверяют сложной электронике, предпочитая ей старые и проверенные временем приборы. Оно и не удивительно. Целая плеяда моряков обучена пользоваться тем, что было, и никто не знает, как можно использовать новинки. А они на крейсерах будут.

Тут и новые радиостанции. И две универсальные катапульты для запуска беспилотников. И совершенно другие торпедные аппараты, позволившие освободить место для шести пусковых установок управляемых ракет.

Да, два штатных бортовых трёхдюймовых орудия, прикрытых лишь стальными щитами, придётся снять, так как они мешают. Но это вовсе не та потеря, о которой стоит жалеть.

Боеспособность каждого крейсера, прошедшего модернизацию, вырастет в разы.

И, должен заметить, я пока не готов ни с кем делиться некоторыми своими новациями.

Скажу проще — тайны японских торпед останутся у японцев, секреты управляемых ракет у русских, магическая защита у моих техномагов, а особенности некоторых беспилотников — у Рода мастера Касимо.

Пожалуй, только из немецкой артиллерии никто секрета делать не собирается. Но иди-ка повтори их технологии и систему наведения. Дешевле купить уже готовое решение.

Вот и с остальным вооружением дело обстоит примерно так же.

Каждому из разработчиков и производителей куда как выгодней совершенствовать своё, чем пытаться скопировать чужое.

А совершенствовать нашим мастерам есть что. И у конструкторов торпед, и у ракетостроителей куча прорывных идей. Мешает, как всегда, несовершенство материалов и недостаток технологий. И нет — одними деньгами вопрос не решить. Кроме новых цехов и оборудования нужны узкие специалисты, которых пока негде взять.

И я специально сейчас не упомянул про беспилотники. Дети — они такие дети. Для них нет преград, и они не станут жаловаться на отсутствие материалов и технологий.

А если их наградить и поставить вровень со взрослыми, которые теперь не то, что мешать им не будут, но и помогать станут, то дети выкрутятся из самой сложной ситуация, используя лишь то, что есть под рукой.

Не хватает мощности приёмников и передатчиков у беспилотников? Так давайте запустим над ними ретранслятор.

Какой? Да очень большой. Вроде двух фюзеляжного катамарана на монокрыле. Благо, чертежи этого чудовища есть.

Размах крыльев почти десять метров? Как запускать?

Да его с любого дирижабля можно будет сбросить. Вес-то у планера совсем небольшой. А дальше он своим ходом куда надо доберётся. И раз уж он будет висеть над районом военных действий, то сам Бог велел поставить на него две камеры. Одну панорамную, а вторую с возможностью максимального увеличения. Такую, чтобы даже школьный ранец можно было увидеть с высоты в восемь тысяч метров.

Если бы не письмо мастера Касимо, наверное, я бы нескоро узнал, на что наши школьники способны. Касимо мне написал вынужденно. Накопители на алмазах моего производства нынче в большом дефиците и их отпускают строго по особым спискам. Конструкция планера, способного сутками парить в воздухе, подзаряжаясь днём солнечной энергией, оказалась крайне требовательна к весу.

Худо-бедно, а самые дорогие модели накопителей, тех, что на моих алмазах и драгметаллах, при равном весе позволяют накапливать в четыре-пять раз больше энергии, чем изготовленные на сапфировом стекле. Для сверхлёгкого беспилотника, где важен каждый грамм — это принципиально.

Так что я с лёгким сердцем подмахнул составленную секретарём заявку на дюжину накопителей, двух минимальных типоразмеров, а заодно и отдал команду, чтобы школе перечислили аванс в сто тысяч рублей, сопроводив его моим благодарственным письмом и заказом на пять таких летательных аппаратов, отдельно обговорив, что заявку на материалы и дальнейшее финансирование подпишу после испытаний.

Связь и наблюдение за противником, в режиме реального времени, без всякого риска и человеческих жертв!

Это же просто мечта!

Глава 30

«Если вы хотите рассмешить Бога, расскажите ему о своих планах» В. Аллен.

Пусть и не совсем с Богом, но о своих планах мне поговорить пришлось.

Я всегда считал, что это наши, русские журналисты самые наглые и безбашенные. Теперь так не считаю. Их немецкие коллеги русским журналюгам ни в чём не уступают. А с учётом того, что для них открыт доступ во многие здания и учреждения, куда в России не вдруг и попадёшь, то репортёров было попросту много везде. К счастью, настроение у немецких акул пера жизнерадостное и оптимистичное, так как я их союзник.

А у меня очередное интервью на ходу:

— Ваше Сиятельство, стало ли для вас неожиданностью то, что Франция объявила войну только что созданному государству СВЭС?

С лёгкой руки журналюг, аббревиатура моего сюзеренства прижилась и теперь стала весьма популярна. Странно только, что немцы ко мне обращаются до сих пор с использованием российского титула, хотя у меня есть и новый — более простой и демократичный — Сюзерен.

— Это был не самый умный шаг с их стороны. Думаю, куда большей неожиданностью для французов станет мой ответ, когда я действительно начну с ними воевать.

— Вас не пугает война с одной из самых развитых стран Европы?

— Скорее радует. Я надеюсь, что получу большие экономические и политические плюсы в самое ближайшее время.

— Правда ли, что разгром французской эскадры обеспечил японский флот?

— Роль японских моряков и их командования безусловно была велика, и они с честью выполнили свою часть задач. Но хочу заметить, что просто так, с ни с того, с ни с сего, морских сражений не бывает. В данном случае морское сражение было вызвано необходимостью освобождения острова Борнео от сторонников Франции и их колониальных войск.

— Какие у вас планы по острову?

— Мы постепенно освобождаем его от оккупантов и их приспешников. Думаю, к концу лета весь остров станет единой мирной зоной под руководством СВЭС.

— Но остров никогда не принадлежал какой-то одной стране. Вы собираетесь это изменить?

— А вы хотели бы, чтобы я оставил буйных и агрессивных соседей, которые только и ждут удобного случая для нападений? За всю историю последних ста лет на Борнео не было и года, чтобы там не возникали крупные вооружённые конфликты, уносящие жизни сотен, а то и тысяч людей. Считаю, что эта порочная практика должна остаться в прошлом.

— Но там же есть и коренные жители?

— Если завтра в Берлине тысяча самых что ни на есть коренных берлинцев начнёт убивать и грабить людей, поджигать дома и насиловать ваших жён и дочерей, то вы будете задавать себе вопрос о человеколюбии, или вычистите свой город от этой мразоты?

— Но это так не делается. Есть же полиция и суды.

— А вы представьте себе, что Берлин, как сейчас и весь Борнео, находится на военном положении.

— Какая из ваших жён вам нравится больше всех? — высунула свой микрофон белобрысая фифа, судя по бейджику, представляющая какое-то женское издание или радиостанцию.

— Та, в чью спальню я собираюсь отправиться спать в ближайшую ночь, — ответил я, не моргнув глазом.

Так-то, для российской публики, а тем более дам из высшего света, такой ответ на грани фола, но для немцев, с их любовью к солдатскому юмору и «солёным» шуткам, в самый раз.

Вот на этой радостной ноте я и поспешил закончить стихийную пресс-конференцию, довольно типичную для Германии. Я уже десятки раз успел ответить здесь на большинство однотипных вопросов, но так и не научился ледоколом переть на толпу журналюг, оставляя их вопросы без ответов.

Существует и другая сторона медали — немецкая пресса мне нужна, как единственно доступный мне рупор, чтобы донести свои слова и мысли до европейцев. И пусть во Франции филиалов немецких газет и журналов нет, но они существуют в Испании и Италии, и даже, в якобы нейтральной Швейцарии.

К слову сказать, немецкие журналисты ещё те фанаты статистики.

Мои победы, почти что без ошибок, расписаны все, начиная со времён Императорской регаты.

Перечень набрался — я вас умоляю. Сам устал читать. Даже выходящих на боксёрский ринг мировых чемпионов и то скромнее представляют. Похоже, в местных букмекерских конторах уже ставки начали делать, но вот беда — «Германия плюс СВЭС против Франции».

Ничего странного не находите?

Да, у моего сюзеренства заключён союзный Договор с Германией.

Ровно такой же, как и у Германии с Россией.

Но Россия не вступила в войну с Францией, и не станет вступать, пока французы не перейдут границы Германии.

А у меня другая тема — Франция сама подставилась, объявив СВЭС войну.

Чисто теоретически я понимаю, что у французского короля пукан подгорал, когда мы начали вытеснять французов из Юго-Восточной Азии. Ему нужно было хоть что-то возразить, чтобы утихомирить своих буржуа, привыкших жить дорого-богато на ренте из колоний, и он это сделал.

А мне теперь думай, как себя поставить, чтобы даже до букмекерских немецких контор дошло, что ставки нынче выглядят совершенно иначе. А именно: Германия против Франции, и СВЭС против Франции. И смешивать эти вопросы не стоит. Они разные, хотя иногда и сходятся в задачах.

Блин, всё так сложно, что простой бюргер может и не понять этих тонкостей. Да и я, если честно, как-то всё невнятно формулирую.

На самом деле нужен язык простых лозунгов и плакатов, а значит, пора привлекать специалистов из отдела пропаганды. Кто, кроме них, сможет донести истинную суть происходящего понятным и посконным языком.

А так как лучший отдел пропаганды у меня состоит из японцев, то передо мной возникает далеко нетривиальная задача — как объяснить японцам те тонкости политической обстановки, которые они должны будут разъяснить немцам самыми обычными словами.

Отчего я так переживаю за бюргеров? Конечно же, не ради ставок.

Тут другое. Если я смогу разъяснить простым немцам, как дело обстоит, то там и вся остальная Европа меня поймёт, а заодно и их соседи.

Из серьёзных игроков здесь пока были и остаются: Турция, Персия и Испания с Италией.

Чисто теоретически, Турция с Персией ориентированы на Францию. Ну, так. До поры до времени, пока им это выгодно.

У Испании и Италии с Францией вооружённый нейтралитет. Кстати, довольно опасное состояние, которое легко может перейти в любой момент или в союзнические отношения, или в прямую конфронтацию.

Из неприятного — эти три страны повязаны меж собой множеством брачных союзов, причём, не только на высшем уровне. Оно и плохо, и хорошо, так как не все эти «родственники» друг друга не особо любят и уважают. Это не удивительно — все браки там по расчёту. О любви и речи нет. Вопрос уважения лучше не рассматривать. Для каждого, отдельно взятого семейства, иногда целой книги не хватит, чтобы описать чувства всех «родственников» друг к другу. По сути — сплошь и рядом одни лишь корыстные отношения, а их дети, став супругами, являются всего лишь заложники выгодоприобретателей.

Про Грецию с Арменией пока можно не вспоминать. Турки вырезали не меньше половины населения в каждой из стран. Они ударили сразу на два фронта, что оказалось неприятной неожиданностью для Российского Императора. Впрочем, всё быстро выяснилось. Азербайджан в очередной раз переметнулся на сторону Турции и помог им в Армении, позволив отправить максимально большое количество элитных полков, состоящих из янычар, в Грецию.

Греки сопротивлялись отчаянно, но турков было больше, и они были хорошо обучены и вооружены. В итоге Греция потеряла больше половины территорий. По крайней мере Турция захватила всю Восточную Македонию и часть Центральной. Заодно и острова Лесбос, Крит и Родос.

Как водится, послы Греции и Армении тут же бросились к Императору России, умоляя помочь и давя на то, что все они христиане, а значит братья. Только вот беда — когда наши дипломаты задали им вопрос — а где же были эти «браться» со своей помощью, когда Россия у них под носом вела войну с Польшей и Румынией, внятного ответа не последовало.

В результате Россия не стала вмешиваться. Разве что Азербайджан в чувство привели, поменяв там всё руководство, а Семьи предателей вырезав под корень.

Армении после этого стало заметно легче, а грекам, прирождённым торговцам, пришлось растрясти свои кубышки. И русские, и немцы продали им изрядное количество оружия, а отряды наёмников нашлись и в Ливии, и в Тунисе. Особого успеха действия наёмников не принесли, но текущую линию обороны грекам удалось удержать, а выстроив укрепления, и закрепиться там надолго.

Как-то само собой получилось, что весь фокус моих военных действий сместился далеко на запад, если говорить прямо, то крайне далеко от тех мест, на которые простираются мои экономические интересы.

И казалось бы — зачем мне эта Франция и война на её территории?

Любой военачальник, опираясь на аксиомы, легко докажет, что воевать на изрядном удалении от своих баз всегда намного сложней, чем находясь рядом с ними. А тут я собираюсь изобразить прямо обратное. Поменять свои выгодные позиции в Юго-Восточной Азии, до которой от Парижа многие тысячи километров, и прийти чуть ли не на границу Франции.

Вот только мне сердце вещует, что лёгкая победа в тёплых морях, что находятся между Филиппинами и Индонезией, мне особой славы не принесёт. И я сейчас не про ту славу, за которые положены ордена и почести. Вовсе нет.

Мне нужна значимая победа, на которой ещё долгие годы будет строиться политический и военный авторитет СВЭС.

Честно говоря, на Филиппины я забрался, как слон в посудную лавку. Словно специально момент выбрал, когда тут всех изрядно припекало. И уж если даже для меня стало полной неожиданностью, как дальше развернулись события, то для моих ближайших соседей — это полный шок и сплошные непонятки.

А кто у меня там в соседях? Правильно: Китай, Индия, Сиам, Индонезия и Австралия. Можно ещё и Корею упомянуть, но это уже мелочи.

Ясен пень, что все эти страны, так или иначе, находились под серьёзным влиянием Франции.

Не сказать, чтобы прямо у них какая-то французская диктатура просматривалась, но все международные расчёты очень долгое время велись во франках, а французские послы очень неплохо разбирались в вопросе предоставления государственных кредитов.

За прошедшие десятилетия все государства Азии оказались настолько опутаны французской финансовой паутиной, что даже размер очередной эмиссии своей национальной валюты они сначала согласовывали с Первым Банком Франции, который вынуждал их сначала выкупить значительное количество франков, а потом размещал их в свой стабилизационный фонд. Лишь после этого печатались новые рупии, юани и баты.

Вторым моментом шло вооружение.

Признаюсь, я был просто поражён, когда узнал, какое количество оружия выпускает и продаёт Франция. Не поверил.

Но всё оказалось просто. Круглосуточно работающий станок, печатающий франки, обеспечил французам возможность полного или частичного выкупа ряда заводов. Причём не только в Испании и Италии, но даже в Германии и России.

Нет, я конечно же понимаю Швейцарию, где французы купили трёх самых крупных производителей оружия, и даже не постеснялись поменять их знаковые названия на свои.

Что касается остальных стран, то там интеграция.

Германия, на разных заводах, производит стволы, лафеты и части затворных механизмов. Отдельно заказывается оптика.

Россия в основном производит пули и неснаряжённые снаряды. Отдельно идёт листовая латунь. Кроме того, есть очень крупный заказ на пиловочник из твердых пород дерева. Тех самых, что пойдут на приклады.

И всё это направляется вовсе не во Францию, а в основном, в Испанию и Португалию. С этих стран, используя их географическое положение, экспорт оружия организовывать куда как проще и дешевле.

Скажу честно — французские схемы завоевания мира меня впечатлили!

Зарабатывать на единице товара больше непосредственных производителей, причём, ничего особо не делая — это для меня нечто такое, что пока находится за гранью понимания.

И я сейчас вовсе не завидую. Просто хочу научиться такой же эффективной экономике. Но чем дальше в неё вникаю, тем непроходимей становятся дебри.

Даже если начать не с главного, а примерно с его середины, то выходит так, что часть государственного кредита того же Китая или Индии пойдёт на вооружение. Понятное дело, что на закупку французских образцов. Пусть и формальными продавцами выступят испанцы или итальянцы. Даже если на оружии будут испанские, португальские или итальянские клейма и названия, то по сути это ничего не меняет. По крайней мере для тех французских банкиров и промышленников, которые проворачивают избыточную капитализацию франка, превращая с помощью заводов других стран свои фантики в почти реальные деньги, хотя и очень рискованные.

— Муж мой, — я оглянулся, рассчитывая после этих слов увидеть Аю или Ляо, для которых такое обращение было обычным, но встретился взглядом с Алёной, и, признаюсь, едва не заржал, настолько непривычно прозвучало это обращение из её уст.

Вот же, нахватались жёны друг от друга…

— Спать меня поведёшь? — посмотрел я на окно, за которым давно стемнело.

Ну, не открою особого секрета, если сейчас расскажу, что иногда ко мне в кабинет заходит кто-то из моих жён посреди ночи, и уводит меня в свою спальню, если я иногда начинаю зависать после двух часов ночи, предаваясь измышлениям. Именно измышлениям, так как уже устал, и мозг не всегда правильно работает. Иногда такую пургу надумаю…

— Давай я тебе завтра расскажу, где у французов таится ошибка с их валютной системой? — слегка помассировала мне Алёнка сначала виски, а потом и предплечья.

— А, давай, — с охотой согласился я, с заметным хрустом поелозив плечами.

Думать уже ни о чём не хотелось, а вот поспать — это тема.

Но тут ещё жена в лёгком одеянии… А уж запах от неё… Совсем чуть духов, и что-то конкретно женское, волнующее.

И сама она теплая, милая и какая-то податливая. Я даже не заметил, как её на руках до спальни донёс.

Утром, после пары чашек кофе, ещё раз пробегаюсь по предмету вчерашних размышлений.

Да, я всё ещё сомневаюсь в необходимости войны и до сих пор постоянно мониторю обстановку, без зазрения совести используя Антона и возможности немецкой разведки.

С одной стороны — победа над Францией, пусть даже формальная — это моя долгосрочная гарантия спокойствия. Самая богатая в мире страна за долгие годы сумела завоевать себе непререкаемый авторитет в Юго-Восточной Азии. И пусть её мощь не всегда строилась на военной силе, но любой правитель знал, что Франция может себе позволить целую колониальную армию, снабдив её оружием, а также финансовые возможности позволят ей собрать целые полчища наёмников.

Воевать от пассивной обороны мне не то, чтобы невыгодно, а попросту нельзя. Регион для меня новый, ещё не освоенный. Разведчиков кот наплакал. В основном это старые кадры японцев, но все они далеко не того уровня, чтобы попытаться узнать про стратегические планы той же Индонезии, Индии или Китая. А у меня на одном только Борнео протяжённость границ уже больше тысячи километров. Надумай кто из соседей одним махом высадить на остров пару дивизий и у меня начнутся космические проблемы. Если потом ещё будут подкрепления, а я полагаю, что будут, то вовсе не факт, что мне удастся удержать Борнео, а там и до моих Южных Филиппин дело дойдёт. Будет смешно, если выяснится, что я для какого-нибудь Сиама или Индии эти земли освобождал.

Вот чтобы такого не случилось, мне и нужно максимально быстро и эффективно нанести французам ряд крайне болезненных ударов. Время работает против меня и чем дольше я здесь торчу без дела, тем выше шанс, что кто-то из соседей попытается влезть на тот же Борнео.

— Дорогой, иди завтракать. Сегодня овсянка и ты обязательно должен её съесть, — ласково проворковала очень чем-то довольная Алёнка.

Ну, вот как так⁉

Тут сидишь, под кофе чуть ли не судьбы мира решаешь и думаешь, как Францию максимально жёстко унизить, а тебе — овсянка…

Боже! Чем я тебя прогневил?

Отчего этот мир не идеален…

Овсянка!

Ненавижу!

29. Часть четвертая

Глава 31

Вроде, не так давно я уже упоминал, что Бога рассмешить просто — нужно всего лишь поделиться с ним своими планами. Похоже, договорился, что называется. Сглазил…

Теперь сижу и обтекаю, глядя на то, что по особому разрешению кайзера мне притащила в клюве немецкая разведка.

В тоненькой папке, отмеченной грифами высшей степени секретности, находятся чертежи французской баллистической ракеты S-2 с шахтными пусковыми установками!

Понятное дело, что для начала я бодро пролистал страницы в поисках тактико-технических данных.

Что могу сказать — цифры не радуют.

Ракета S-2 имеет длину почти пятнадцать метров и диаметр корпуса в полтора метра. Размах хвостовых стабилизаторов больше двух с половиной метров. Стартовый вес ракеты тридцать две тонны. Твердотопливные двигатели двух ступеней позволяют отправить отделяемую боевую часть на дальность до трёх тысяч километров. Круговое вероятное отклонение составляет километр. Во время полета ракета может подниматься на высоту до шестисот километров.

Для меня важна каждая из этих цифр. Любая из них может подсказать решение, как справиться с нежданной напастью.

Бомбить раиоуправляемыми бомбами сами шахты? Бетонный оголовок шахты и крышка, толщиной в полтора метра и весом в сто сорок тонн подсказывают, что одной взрывчаткой здесь не обойтись. Они наверняка по старым меркам построены и рассчитаны на защиту от ядерного взрыва. Кроме того, немецкая разведка лишь предположительно знает, что четыре ракеты уже поставлены на боевое дежурство, а шахты находятся в Южной Франции на плато Альбион, недалеко от авиабазы Сен-Кристоль.

Ещё одна ракетная шахта есть на полигоне Бискаросс. Именно там были проведены два удачных учебно-боевых пуска серийной S-2.

Для меня такая информация, как ушат холодной воды на голову.

Ещё вчера я считал, что, используя техномагию и самую продвинутую радиоэлектронику, легко смогу нагнуть одну из самых развитых европейских стран, так вот нет. Как выясняется — жестоко ошибался.

Оказывается, что достижения магии и науки далеко не всегда могут превзойти силу денег. Особенно — очень больших денег.

Ничем другим успехи французов в ракетостроении я пока больше объяснить не могу.

Да, они попросту проплатили повторение тех ракет своих же предков, которые появились у Франции в начале шестидесятых годов двадцатого века.

Французы ничего не изобретали и не превозмогали — они попросту профинансировали развитие нужных технологий и изготовление необходимых материалов, чтобы в итоге получить гарантированный и понятный результат, достигнутый их предками

Радует лишь одно — ядерной боеголовки, по сведениям немецкой разведки, у них пока что нет. Но разведчики уверенно утверждают, что работы над ядерным зарядом с плутонием, выполненным по имплозивной схеме, французами уже ведутся.

Что могу сказать? Пока только охать и затылок чесать.

Ещё несколько минут назад у меня была надежда, что французская боеголовка представляет собой обычную фугасную бомбу в лёгком корпусе. Оно, вроде бы и неприятно, но с учётом точности ракет, вполне терпимо. Так вот нет. Когда я кинулся изучать возможное снаряжение ракет, то первой на глаза мне попалась разделяемая боеголовка.

На высоте в три-четыре километра она разойдётся на четыре части. В каждой из них будет примерно шестьдесят килограммов взрывчатки, намного более мощной, чем обычный тротил, и тысячи поражающих элементов из стали и вольфрама, весом от пятнадцати до сорока граммов каждый. Проих подрыв в воздухе, в паре десятков метров над землёй, сказано ничего не было, но мне хватило и того, что я увидел. Заодно я мнение немецкого эксперта изучил. Тот считает очень даже возможным поражение легкобронированной техники на удалении в двести-триста метров от точки взрыва.

Честно скажу — страшное дело!

Достаточно пары более-менее точных прилётов ракет и мой новый немецкий аэропорт останется практически без самолётов. Их сметёт с него точно так же, как если бы по площадке для выгула кур врезали из дробовика дуплетом.

— И что ты думаешь? — спросил у меня Антон.

Похоже, он уже устал слушать все те неприличные слова, которые у меня вырывались против моей воли, стоило мне ознакомиться с новыми документами из папки.

— Идеи есть, но они пока сырые и не опробованные, — взял я себя в руки, чтобы лишний раз не нагнетать панику.

Если я скажу, что Франция меня удивила, то совру. Она меня навзничь опрокинула, словно черепаху на панцирь положила, лапами вверх.

— Я правильно понимаю, что от войны ты так и не отказался?

— Я нет, а Германия? Не боишься, что они своими ракетами по Берлину влупят?

— ФАУ-2 тоже могут до Парижа долететь, и не только до него, — усмехнулся молодой кайзер, отчего-то легко сдавая мне очередную государственную тайну, — И у нас их больше.

— Ага. То есть они знают, что есть у вас, а вы, то, что есть у них. Оттого никто и не торопится выкладывать козыри на стол? Так?

— М-м, ну, почти…

— Значит и ответ на их ядерный заряд вы уже готовите, а то и вовсе подготовили, — чисто из вредности оценил я реакцию Антона, по которой мне всё стало понятно, — Рюмин хоть в курсе?

— У него уже тоже есть, — едва слышно пробормотал кайзер.

— Вот же вы тихушники! — невольно восхитился я, только что осознав, как быстро начал меняться этот мир, — Смотрите только, не заиграйтесь. Кстати, а твоя разведка не в курсе, где французы занимаются ядерным оружием?

— Разработкой или обогащением плутония? — с ухмылкой уточнил Антон.

— А и тем и другим, — хищно оскалился я в ответ.

— Завтра скажу, но сразу учти, если ты вдруг надумаешь туда сам нарисоваться и меня с собой не возьмёшь, то считай, что это были последние государственные секреты, которыми я с тобой делюсь, — пригрозил мне кайзер на полном серьёзе.

* * *

Сижу в гостевых покоях дворца кайзера, над чашкой остывшего кофе, и размышляю, уже никуда не спеша.

В последние годы мои азиатские вояжи отнимали у меня почти всё свободное время.

Я в России-то бываю наскоками, прибывая туда на какие-нибудь значимые мероприятия, от которых никак нельзя не отказаться, а уж в Германию и вовсе редко летаю. Это я к тому, что руку на пульсе надо держать. Тут за один разговор столько нового удалось узнать, что всё даже в голове разом не укладывается.

Ведущие мировые державы за эти годы ощутимо продвинулись вперёд, пусть и далеко не во всех вопросах.

Собственно, чему я удивляюсь.

Взять те же французские ракеты. Имея чертежи, технологию изготовления топлива и подобрав весь перечень необходимых жаростойких материалов — воспроизвести ракету вовсе не вопрос.

Про системы наведения и управления я даже упоминать не стану. Первые ракеты средней дальности во Франции уже вполне успешно летали даже в те времена, когда ещё не в каждой французской семье появился первый ламповый черно-белый телевизор.

Сам я над баллистическими ракетами пока как-то не задумывался. Очень дорого, громоздко и совсем неэффективно в сравнении с той же авиацией. Пока мы — короли неба, а у противника нет эффективных средств противовоздушной обороны, то не стоит искать мозг в тех частях тела, где его попросту не может быть.

Из-за чего же я так всполошился? Из-за риска ударов по аэродрому?

А насколько он велик, если подумать?

Отчего-то у меня нет сомнений, что в создание ракет Франция вложила уйму денег.

Причём, не в сами шахты и ракеты, хотя они тоже бешеных денег сколько стоят, и именно в создание производственной инфраструктуры.

Мог ли я предположить, что аэродром будут обстреливать?

Конечно, да. Только вот мне думалось, что этим займётся дальнобойная артиллерия. Я даже ряд специальных мероприятий обдумал и изначально предполагал разбомбить пару железнодорожных мостов, по которым в нашу сторону французские артиллеристы смогли бы протащить что-нибудь большое и дальнобойное. За всем остальным наблюдали бы самолёты-разведчики и Бэдешки. Про мини-самолётики отдельный разговор. Есть у меня спецы (и чуть было не сказал — специхи, имея ввиду пару женщин-пилотесс), которые в техномагических очках даже посреди глубокой тёмной ночи не только большие орудия найдут, но и примерное количество снарядных ящиков подсчитают.

Крупнокалиберная артиллерия безусловно хороша, но ровно до тех пор, пока у противника нет преимущества в воздухе. Иначе артиллеристы начнут страдать, зачастую быстро и безвозвратно.

Но Бог с ней, с артиллерией.

Мне бы с французскими ракетами для начала разобраться.

И должен заметить, что крепкий кофе и холодная голова этому делу весьма способствуют.

Итак, что мы имеем:

Французская баллистическая ракета с боевой частью в семьсот килограммов. Собственно, только они, эти семьсот килограммов, до моего аэродрома и долетят, если что.

Страшно? Да как-то не очень. У меня каждый бомбардировщик способен нести бомбовую нагрузку почти в двадцать раз больше.

Что могут французы применить? У них, как я надеюсь, всего лишь два варианта: они применят или большой фугас, почти в полтонны весом по взрывчатке, но практически без оболочки и без достойных поражающих элементов, либо разделяемую на четыре части осколочную боеголовку. Этот вариант чуть хуже, но тоже не так страшен, если подумать.

Отчего я так легкомысленно решил, что ядерной боеголовкой по нам не жахнут — так тут всё просто. Даже если немецкая разведка и опростоволосилась и ядрён-батон у французов всё-таки есть, то есть он и у немцев. А так как аэродром находится на территории Германии…

Не, не применят его, даже если он есть.

Какие у меня есть варианты?

Хм… Да у меня их полно, оказывается, этих вариантов!

Начнём с простейшего, рабоче-крестьянского.

Кто сказал, что я все свои самолёты должен держать на одном аэродроме? Понятно, что оно проще и выгодней, в том плане, что у меня будет единый центр техников и заправщиков. Но когда на кону судьба самолётов, пилотов и спецов из обслуживающего персонала, то это уже не рулит. Проще и дешевле набрать дублирующие команды техников.

Допустим, новый аэродром станет всего лишь аэродромом подскока, где самолёты будут находится в небольшом количестве и недолго, а местом их базировки станут семь других аэропортов Германии, имеющих подходящие взлётно-посадочные полосы. И куда тогда стрелять дорогущей ракетой?

Второй вариант — артефакты.

Да, у меня нет готовых защитных контуров, которые встраивают в здания и дворцы. Но мы же делаем щиты для флота! Раз они способны выдержать один-два крупнокалиберных снаряда, а восстановившись за три-пять минут, выдержат ещё столько же, то кто мне мешает ими прикрыть самолёты и казармы пилотов?

Вариант третий — архимаги.

Даже одиночки, если они выставят свой Щит под углом в сорок пять градусов, способны отправить боеголовку ракеты далеко в сторону. Вопрос лишь в том, что долго они мощные Щиты держать не могут. Так на то есть вахты и радары. Это на море наши последние модели радаров пока не так хороши, как бы хотелось, но в чистом небе, где нет никаких посторонних помех, они способны увидеть цель минуты за четыре-пять до того, как она до них долетит.

Вариант четвёртый.

Маги Земли. Да те самые японцы, что роют подземные города в горах и строят целые линии укреплений на ровном месте. Привезу пару десятков, и они мне такие капониры для самолётов соорудят, что они и прямое попадание фугаса переживут.

Конечно же, я пошёл дальше, но потом плюнул на это дело.

Оказывается, не так страшен чёрт, как его малюют. В том смысле, что угрозу от французских ракет можно вполне безболезненно пережить, если есть желание, творческий подход, время и деньги.

Кстати, насчёт денег…

Отчего-то мне кажется, что каждая французская ракета стоит куда дороже, чем несколько моих бомбардировщиков.

Самолёты, пусть и новые, но они пошли у нас с Артемьевым в серию.

И пусть я не особый специалист в экономике, но даже я знаю, что чем больше выпускается самолётов, тем ниже цена и доля так называемых общезаводских расходов, приходящихся на каждую единицу продукции. А это много. Что только не сидит в этих «общезаводских расходах». Тут я вся коммуналка, содержание и ремонт зданий и цехов, зарплата целой кучи работников, начиная с бухгалтеров и электриков и заканчивая сторожами с уборщицами, и налоги, и расходы на содержание путей, включая железнодорожные.

Короче, чтобы было понятно, скажу проще — три больших самолёта в месяц — это нулевой уровень рентабельности. Четыре самолёта — вполне себе ощутимая прибыль, соответствующая среднему уровню рентабельности в промышленности, а шесть-семь самолётов — это премии всем причастным и традиционный банкет!

Осмыслив возникшую проблему с французскими ракетами и найдя подходящие варианты её устранения, я немного успокоился. Пусть ситуация и не выглядит такой радужной, как в самом начале, но ничего страшного, прорвёмся.

Пусть немного целей и проблем добавилось, а задачи слегка изменились, так и ставки поменялись. Думаю, теперь мы с Францией так легко не разойдёмся, как я раньше предполагал.

Из смешного. Наверняка втихаря от кайзера и его супруги, немецкая контрразведка пыталась пару раз затащить меня в «медовую ловушку». Вряд ли надеясь на успех, но тем не менее. Среди служанок появилась пара длинноногих грудастых старлеток, готовых продемонстрировать все свои сокровища чуть ли не по щелчку пальца, но они быстро скисли, чисто по-женски понимая, что успеха не имеют. Как не крути, а все немки довольно страшноваты на лицо.

Вроде Инквизиция и осталась глубоко в Истории, а результат их работы до сих пор нагляден. Симпатичных немок в Германии не встретишь.

Тут только остаётся позавидовать Антону. Его Алиса полукровка, а то и больше. В Роду её матери-француженки кто только не отметился. Уверенно утверждать, что Франсуаза, маман нашей Гессенской Мухи, имеет чисто французские корни, может только безумный евгеник.

Зато и жена у Антона вышла на славу. Впрочем, это и по его довольной морде видно. Да и Алиска его до сих пор любит так, словно в последний раз.

И это минус.

Некоторые немецкие аристократы прямо при мне вслух страдают на то, что кайзер не обратил своего благосклонного внимания на их дочек, этаких едва раскрывшихся бутончиков.

Да и молодые люди, возжелавшие пригласить жену кайзера в отдельную, заранее приготовленную беседку, зачастую никак не могут понять, с чего вдруг, вместо вполне ожидаемой беседы о культуре, к которой они так тщательно готовились пару месяцев, их посетило некоторое недержание, заставляющее срочно покинуть предполагаемое место романтического свидания.

И пусть некоторое нарушение традиций налицо, но по всему видно, что кайзера и его жену такие мелочи мало волнуют. Они просто любят друг друга. Аристократам это может не нравится, но простой народ готов голосовать за своего кайзера двумя руками, а за Алиску так и вовсе порвёт.

Недаром она раз в неделю чуть ли не в ноль выкладывается, бесплатно врачуя страждущих.

— Муж мой, — а вот это уже точно Аю, её голосок трудно с кем-то перепутать, — Какие-то проблемы?

— Ну, если ты что-то знаешь про ракеты…

— Я вряд ли много знаю, но наш мастер фейерверков наверняка знает про ракеты всё, и даже больше. Он выжил при штурме дворца и сейчас готовит для нас празднество в Саппоро. Наш сын… Ну, ты же помнишь…

— Фейерверки, говоришь… А что, может и сработать, — покачался я на задних ножках стула взад-вперёд, — Особенно, если мы стальную картечь туда добавим. Глядишь, и зацепим кое-кого… Рванёт или нет, точно не скажу, но определённо должно выйти неплохо, — поговорил я сам с собой.

— Мне стоит его вызвать?

— Да. И пусть он захватит с собой трёх помощников. Кто-то же должен будет дежурить, чтобы поддерживать празднество круглосуточно.

— Ракеты не могут взлетать так долго! — тут же встряла Аю.

— Нам надо, чтобы они взлетели вовремя и быстро. Именно для этого мне и нужно несколько человек, которые разбираются в запуске салютов.

Глава 32

Как бы то ни было, а информация про французские баллистические ракеты отсрочила начало моей военной операции на двенадцать дней.

Авиация — хлопотное дело. Там одних только служб при каждой эскадрильи больше десятка. К счастью, у меня подобрался довольно мощный штаб и все те мысли, которые я высказал, были творчески дополнены и приняты к действию. Мы подстраивались под неожиданно открывшуюся напасть.

Десяток японских магов Земли потрудился на славу. А когда им, за ударный труд, выдали зарплату с премиальными, да ещё сказали, что служебные накопители из сапфирового стекла, которые им каждое утро выдавались заряженными, они могут оставить себе, как подарок от Императрицы Аюко, то у суровых и сдержанных мужчин покатились из глаз слёзы радости. Оказывается, когда их очень спешно собирали и запихивали в дирижабль, то про контракт никто не заикнулся, а потом вокруг не оказалось людей, владеющих японским. К счастью, среди собранных японцев была пара магов, поработавших на Томторском месторождении. Они-то и задали тон работе, говоря остальным, что с русским князем можно иметь дела. Не обидит.

Короче, на новом аэродроме появилось двенадцать капониров под самолёты, шесть запасных стоянок, закрытых брустверами, и все склады и заправочные ёмкости ушли под землю и были накрыты каменными сводами.

Если учесть цену ракеты и прикинуть, какой она теперь может нанести вред, то даже дураку станет понятно, что овчинка выделки не стоит. По сути — ничего особенного. От силы удастся повредить или уничтожить один самолёт, и то, если сильно повезёт. Вот только самолётов у меня куда, как больше, чем у Франции баллистических ракет. Да и стоят они в разы дешевле.

Как по мне — неплохой размен, и он явно не пойдёт Франции на пользу.

— В первый вылет, который мы расцениваем, как разведку боем, пойдёт двадцать один самолёт.

Девять бомбардировщиков, с неполной бомбовой загрузкой и двумя третями запаса топлива, так как его хватит всем с лихвой. Шесть истребителей. Они парами прикроют сверху каждую тройку бомберов. Три бомбардировщика с пятёрками пилотов МБК, чтобы обеспечить экстренную эвакуацию. И три самолёта-разведчика, задача которых заранее подсветить цели осветительными бомбами (САБ-25). Благодаря некоторой заминке со строительством аэродрома все экипажи успели совершить не меньше шести дневных и ночных полётов и уверенно ориентировались.

— Отчего снижена бомбовая нагрузка и уменьшено количества топлива? — Антон буквально снял с моих губ ровно такой же вопрос.

— Вылет планируется, как разведка боем. С максимальной нагрузкой бомбардировщик идёт, как утюг и практически лишён манёвра. Запас топлива будет более, чем достаточный, фактически, раза в полтора выше нормы маршрута. Мы пока не знаем, какова насыщенность объектов средствами ПВО, так что облегчили самолёты, как могли, снизив бомбовую нагрузку до десяти тонн и обеспечив им хоть какую-то манёвренность, — невозмутимо ответил начальник штаба.

Хех… Десять тонн авиабомб. А летят бомбардировщики сегодня с «сотками». Сто бомб по сто килограммов в каждом бомбардировщике…

Видел я, как это на деле выглядит. Два конвейера в бомбардировщике сбрасывают максимальный запас стокилограммовых бомб примерно за минуту. Сегодня бомб будет поменьше, но и без того, коридор в пять-семь километров в длину и шириной в сто-двести метров впечатлит хоть кого. Именно в него уляжется сотня смертоносных подарков, меняя ландшафт и не оставляя там признаков жизни.

На сегодня у нас намечены всего лишь три цели: замок Версаль, Тулон (верфи) и Государственный арсенал в Шательро — крупнейший государственный завод по производству стрелкового оружия.

Связь со всеми самолётами проверена. Дирижабль-ретранслятор поднят в воздух и уже выпустил антенны. Тайминг выверен до минуты. В том числе и включение радиомаяков, доставленных на территорию Франции немецкой разведкой.

Что такое девятьсот авиабомб, каждая из которых весит центнер?

Прежде всего, это шестьдесят три тонны тротила. Да, на каждый объект придётся «всего лишь» двадцать одна тонна взрывчатки, но это много.

Примерно год назад, после целой серии полигонных испытаний, от армейских специалистов поступило предложение воспользоваться технологией предков. У них на вооружении были, в том числе и авиабомбы «сотки», с задержкой взрывателя на три десятых секунды*. Так что, каждая третья бомба у нас сейчас с таким замедлением.

* "ФАБ-100сч (выпускались с 1944 г., корпус из серого чугуна), ФАБ-100сл (выпускалась с 1944 г., стальной литой корпус).

Все бомбы оснащались взрывателями мгновенного действия, некоторые с задержкой 0,3 с. ТТХ бомбы: длина — 964 мм; диаметр — 267 мм; масса — 100 кг; масса ВВ — 70 кг; толщина стенок — 14 мм; радиус поражения — 18 м".

Что это даёт? Именно то наслоение ударных волн, которые могут служить мощным поражающим фактором.

Бомбардировщик, в нашем облегчённом варианте загрузки, сбросит сотню бомб за минуту полёта на скорости в пятьсот-шестьсот километров в час.

Дальше включаем элементарную арифметику и наблюдаем, как эффект сходящихся ударных волн суммируется, пусть и не на всех участках «коридора».

— Первая группа самолётов в воздухе, вторая осуществит взлёт через четыре минуты, — доложил штабной офицер, руководящий графиком полётов.

Каждая группа самолётов пойдёт в цели своим маршрутом, но границу с Францией они пересекут практически одномоментно. Мы знаем, что у Франции есть несколько единиц скоростных истребителей, но пока неизвестны ни их скорость, ни вооружение, ни возможность ночных полётов. Будет неплохо, если их возможностей не хватит, чтобы помещать нашему вторжению во французское воздушное пространство.

Мы проблему ночных полётов решили при помощи упрощённой версии техномагических очков. И если кто-то считает, что она была разработана специально для пилотов, то вовсе нет. Относительно недорогая модель, стоимостью чуть больше тысячи рублей, оказалась жутко востребована таким количеством людей самых разных специальностей, что я даже перечислять всех не стану.

Ночь сегодня предстоит беспокойная, так что я озаботился изрядными запасами кофе, обеспечив им не только себя, но и весь штаб.

Что касается Версаля, так там один самолёт специально примет слегка в сторону, чтобы краешком «коридора» зацепить Олений парк. Без его уничтожения, но так, чтобы показать всю серьёзность намерений и заодно дать понять, что возможность для этого действия в наших руках.

Есть неподалёку от дворца этакое неприметное имение, якобы школа для девиц, куда французские аристократы с радостью отдают своих дочерей в довольно юном возрасте. Французские аристократы чуть ли не в очередь становятся, да ещё и взятки предлагают, пристраивая туда своих дочек.

Редкий день проходит без того, чтобы этот скромный особняк не посетил «племянник советника Императора». И хоть вся страна знает, что Олений парк — это место охоты Императора, где он не оставил без внимания ни одну из воспитанниц, но его инкогнито соблюдается уже не первый десяток лет.

Да, я знаю, что по болевому месту бью, но, как считает немецкая разведка, для французского короля потерять Олений парк будет гораздо больней, чем если мы снесём бомбами половину Парижа и десяток-другой заводов, работающих на войну. Так что намёк выйдет очень жирный и знаковый. Поймёт — хорошо, а нет, так и прихлопнем чуть позже этот рассадник разврата и будущих шпионок.

Далеко не все девочки, даже из тех, которых по малолетству король лично купает и спать укладывает, потом становятся его фаворитками на какое-то время. Менее удачливые проходят ускоренное обучение и становятся фигурами влияния, как в самой Франции, так и в других странах. И можно в это не верить, но князь Обдорин уверенно утверждал не так давно, что вычислил и обезвредил очередной десяток таких «засланниц» из последнего призыва.

— Началась атака на Версаль и Тулон. До начала атаки на Шательро три минуты, — доложил руководитель полётов.

— Ну, с Богом… — услышал я шёпот одного из офицеров.

К сожалению, Бог в этот день был не на нашей стороне.

Мы потеряли два бомбардировщика.

Первым пострадал один из самолётов, отправленных на Версаль. Мы знали, что там неплохая система ПВО, но ночной налёт позволял рассчитывать на удачу. Однако повезло в этот день французам. Близкий разрыв снаряда повредил один из двигателей, а потом левый движок и вовсе загорелся. Лётчики тянули, сколько могли и покинули самолёт, когда он уже был наполовину охвачен пламенем. Сейчас работает служба эвакуации, и есть твёрдая уверенность, что пилотов вытащат.

Второй самолёт попал под огонь с кораблей, стоящих в Тулоне в непосредственной близости от судостроительных верфей. Бомбардировщику сильно повредили рулевое управление, но тем не менее, почти неуправляемый самолёт смог своим ходом пересечь границу. Так как посадка с такими неисправностями была невозможна, то пилотам поступила команда покинуть самолёт.

Два столь обидных происшествия несколько смазали общую картину вполне удачной операции.

По факту, крупнейшая верфь Франции и основной оружейный завод если и не уничтожены, то, как минимум, остановлены на ближайшие месяцы.

Про Версаль ничего ещё не известно. Сдаётся мне, что артефактная защита замка с бомбардировкой вполне могла справиться. Довелось мне уже сталкиваться с её добротным уровнем при штурме замка герцога Анжуйского. Скорей всего, сам Версаль уцелел, разве что потерял больше половины витражей в своих окнах, и парки вокруг него уже не столь ухожены, местами напоминая лунный пейзаж.

Потерю двух самолётов мой штаб воспринял не как катастрофу, а скорее всего, как удар по самолюбию.

Да, про мощное ПВО в Версале и Тулоне знали, но ставка была на ночную атаку, когда французы вынуждены будут палить вслепую. Этому способствовала и ночь с ущербной Луной, и осветительные авиабомбы, дающие приличную засветку и слепящие вражеских наводчиков.

Понятно, что скоро мы будем знать, что нас подвело — или плотность огня над объектами оказалась чересчур высокой, или шаловливая Фортуна сегодня была на стороне противника.

Как по мне — ушат холодной воды на голову моему штабу не помешает. Планы на каждый следующий вылет теперь сначала раз пять перепроверят. Собственно, и столь значимых объектов в ближайшей перспективе нет. Несколько гидроэлектростанций по реке Рона и с пяток крупных транспортных узлов. Там нет серьёзной защиты от атак с воздуха, а первоначальный коллапс и общая неразбериха на месяц, а то и на два, положат на лопатки добрую половину экономики страны.

Признаюсь, Франция меня сумела удивить. Я никогда особо не интересовался, что у них там и как обстоит с государственностью, но когда начал чуть глубже вникать, то поневоле брови вверх поползли. В этой стране нет чёткой вертикали власти. Если смотреть правде в глаза, то тот же герцог Анжуйский, которого мы с Антоном уконтропупили, имел властных рычагов в своих руках, пожалуй, побольше, чем их король. И это, не говоря о реальной экономике. Доходы того же Анжуйского были несопоставимо больше, чем у Людовика. Очень похоже на то, что единственным инструментом, позволяющим королю Франции хоть как-то контролировать ситуацию, было официальное признание наследников у знати. Как бы ни смешно для нас, русских, оно ни звучало, но у них работало. Более того, их король за свою жизнь уже трижды распространял право наследования на женскую линию и пару раз на побочные ветви Семей.

— Ваше Сиятельство, самолёты вернулись. Пилоты найдены и спасены, — доложил руководитель полётов, обращаясь ко мне лично.

— Работайте дальше. Каждую ночь я тут с вами сидеть не буду, — вполне нейтрально ответил я докладчику и поднялся я с места, не высказав ни одобрения, ни неудовольствия.

Потерять два бомбардировщика из девяти — это чересчур. Опять же — поражены далеко не самые простые цели и все пилоты живы.

Успехом назвать — язык не поворачивается, опять же, и к поражению не отнести.

Война — штука сложная, а с неоднозначными итогами сегодняшней операции лучше переночевать, и обдумать всё завтра, на свежую голову и отключив эмоции.

Утро вечера мудренее.

Признаться, психанул я изрядно, услышав про потерю самолётов.

Безусловно, у меня есть, чем удивить французов — это мои техномагические бомбы.

И вот в этом вопросе не стоит пороть горячку.

Было бы наивно считать, что со времён моей японской войны техномаги сидели сложа руки.

Нет, они работали. В том числе и над усовершенствованием техномагических авиабомб. Задача перед ними стояла простая — сделать артефактные бомбы мощней и дешевле. Желательно в разы по обоим параметрам. Собственно, я никогда и не ставил перед техномагами сложных задач, мудро заменяя их другими, из разряда теоретически невыполнимых. Но парни каждый раз справлялись и, кажется, это вошло у них в привычку.

Короче, у меня есть, чем удивить, и не только французов. Наша Царь-бомба, как её прозвали техномаги, рванёт так, что половина Парижа превратятся в пепел и труху. Но, положа руку на сердце, я не готов её применить. Полагаю, что тут же найдутся желающие приравнять мой техномагический артефакт к ядерному оружию. И пусть моя бомба не даст радиоактивного заражения территории, однако она тоже имеет побочный неприятный эффект — в радиусе пяти-семи километров от места взрыва, а может, и чуть подальше, не останется магов и техномагических устройств. Хотя, какая-то часть Одарённых, кто окажется километрах в пяти и дальше, может быть и выживет, вот только их источник Силы и энергоканалы будут серьёзно повреждены, и с очень высокой вероятностью, что навсегда.

Так что, к использованию мощных техномагических бомб, даже не таких, как Царь-бомба, а тех, что в разы меньше, стоит отнестись с изрядной долей осторожности. Оттого-то я и держал в себе все эмоции, чтобы сгоряча не наделать глупостей.

Впрочем, пауза для раздумий у меня есть, и продолжительная. В качестве ближайших мишеней выступят гидроэлектростанции, производящие во Франции примерно половину электричества.

Цели весьма непростые и интересные. Ради любопытства мы конечно же попробуем, как себя покажут радиоуправляемые полуторатонные бомбы, но основной акцент будет сделан на уничтожение распределительных подстанций. Как считают специалисты — это лёгкая цель, так как подстанции располагаются на открытом воздухе, а короткие замыкания, вызванные взрывами, приведут к многочисленным пожарам и весьма вероятному повреждению самих генераторов тока.

* * *

Сегодня я проиграл пари.

Я поставил дюжину ящиков австралийского коньяка на Италию, а Антон ответил таким же количеством крепкого «Егермейстера», сделав ставку на Испанию.

Но вот же на тебе — первым нарисовался посол Испании.

— Ваши Величества, — перешёл наконец-то посол к деловой части разговора, когда все прочие формальности были соблюдены и мы с Антоном выдохнули, — Мой король крайне обеспокоен всеми военными действиями между нашими ближайшими соседями. Не стану скрывать, что война не лучшим образом отражается и на экономике моей страны. Многие торговые пути потеряны. Финансовые операции стали крайне сложными. Более того, мы испытываем серьёзное давление Франции, настаивающей каждый раз на очередном сокращении перечня товаров, поставляемых в Германию. Сейчас, когда вмешательство третьей стороны стало очевидным, то французский монарх может перейти к куда более решительным действиям, чтобы заставить нас занять более решительную позицию.

— Не я объявил войну Франции, а она мне, — индифферентно заметил я в ответ, покачивая кружкой с горячим кофе и наблюдая, как расплываются сливки по его поверхности.

— То есть, если Франция принесёт свои извинения и назовёт это объявление недоразумением, то вы перестанете бомбить её территорию? — тут же сделал стойку посол, словно охотничья собака, почуявшая дичь.

Так-то он знал, что на его визит кайзер отвёл тридцать минут, двадцать из которых уже прошло абсолютно бездарно, чисто на регламентные разговоры и приветствия.

— Ни в коем случае, — дополнил я свой ответ отрицательным покачиванием головы, — Я слишком уважаю Францию. Поэтому даже в мыслях не могу себе представить, чтобы с их опытом дипломатической работы кто-то мог допустить ошибку или недоразумение. И никто во всём мире в такую глупость не поверит. Мне достаточно будет, чтобы Франция признала своё поражение и выплатила мне небольшую репарацию. В этом случае я соглашусь на то, чтобы перестать наносить ей ущерб. Но только в материковой части страны. К колониям и сателлитам моё предложение не относится. Там у нас складываются слишком сложные отношения, не имеющие ничего общего с нелепым объявлением войны, чтобы решить их одним махом.

— Отчего-то мне кажется, что ваше предложение абсолютно нереально, — посол осторожно поднял со стола кружку из тонкого, полупрозрачного мейсенского фарфора, с горячим чаем, — Но на всякий случай я хотел бы поинтересоваться, какой размер репарации вы называете незначительным.

— Думаю, пара миллиардов рублей меня вполне устроит. Иначе за следующий месяц Франция потеряет чуть больше.

Я не ожидал, что моя скромность приведёт к конфузу.

Теперь и выпавшая их рук посла дорогущая чашка разбита, и чай ему на штаны вылился, и сам он, с вытаращенными глазами, выглядит так себе.

Надеюсь, это из-за горячего чая…

Глава 33

Я не готов сказать, что мои скрытые резервы впечатлили Францию под самое, не могу.

Нет, этого не было. Изначально, попросту потому, что я ещё ни разу нигде не показал, что такое техномагическая бомба, хотя бы в её небольшой ипостаси.

И можно мне не верить, считая меня вполне нормальным и адекватным человеком, но зародилась в душе этакая сумасбродная идея, не раз в день подталкивающая меня: — А давай бахнем!

Поделился ей со штабом и Антоном, и им понравилось. Зарылись в карты, а потом, чуть поспорив, ткнули в выбранное место.

В качестве мишени предлагался остров Джерси. Там располагается небольшой гарнизон и военно-морская база, которую активно используют лишь во время учений, а также пара маяков.

Царь-бомбу на такую бестолковую цель тратить жалко, а вот её младшую дочку, выполненную из весьма недорогих компонентов, можно и сбросить. Не раззорит. Их у меня в арсенале хранится гораздо больше пары десятков, и по сути, мне каждый месяц, фактически из отходов от остальных производств, создают ещё два-три таких заряда.

Да, с отходами я, понятное дело, слегка преувеличил, но в меру. На те же накопители для них идут пластины сапфирового стекла, фактически из брака, так как их гораздо дороже доводит по толщине до стандарта, чем произвести новые. Потери Силы с них будут больше, но для одноразового изделия какая разница в процентах потерь, если их заряжают Силой прямо перед вылетом. За время полёта они и одного процента не потеряют. Главное, что безопасность применения не страдает, что техномаги мне доложили вполне уверенно.

Когда с каскадом гидроэлектростанций было покончено, а ближайшие к ним транспортные узлы изрядно пострадали, наступила пауза. Ровно на день. Я ждал испанского посла, который, по факту был рупором французской дипломатии, а пилоты отдыхали. Да и сама погода была на нашей стороне. Небо затянуто низкой облачностью, и дождик моросит время от времени.

Тем не менее, один бомбардировщик на следующее утро взлетел.

Вели его всем штабом. Маршрут был не самый простой, но большая его часть прошла над морем. А потом в небе над островом Джерси появилось грибовидное облако, поднявшееся на большую высоту.

Как мы и предполагали, часть персонала военно-морской базы не пострадала.

Будет теперь кому рассказать, что и как у них приключилось. Отчего-то мне кажется, что их рассказ французскому правительству радости не добавит.

В ответ к нам на аэродром прилетело сразу две французские ракеты. К счастью, с боевой частью, начинённой обычной взрывчаткой. Мы их ждали и оба аэродромных радара не просто так сканировали небо над нами.

Баллистическая ракета весьма предсказуема.

Она летит из точки А в точку Б по вполне понятной траектории. Детская шутка с фейерверками реально могла бы не сработать, если бы мы не знали с точностью до секунды вхождение ракет в нашу зону безопасности, а также их вектор. Но мы это знали и в момент вхождения ракет в верхнюю зону безопасности их встретил град из десятков тысяч стальных шариков. По закону больших чисел мы должны были попасть, мы и попали, одна из ракет ухнула метрах в двухстах над аэродромом, бессильно полив осколками вовремя выставленные Щиты. Вторая таки прорвалась, но ушла метров на четыреста от цели, не без нашей помощи. Пара архимагов установила Щиты под наклоном, слегка подкорректировав её курс. Всего лишь на пару сотен метров в сторону.

Так что мы отделались лёгким испугом и получили крайне ценный опыт.

А вот с островом Джерси всё вышло не так радостно. Для французов. Техномагическая бомба, сброшенная примерно посередине между казармами гарнизона и военно-морской базой, произвела приличные опустошения. Часть временных построек рухнула. Тех вояк, кто не оказался под защитой крепких каменных стен, попросту сдуло, а остальные получили контузию, ожоги и ослепление. Ну, и понятное дело, что магов там теперь не осталось. Как и целых стёкол в окнах.

Пока счёт 3−0 в нашу пользу. Может и больше, но я же господин Скромность. Если всё начинать по отдельности считать, там и 12−0 может выйти. Мы же целый каскад гидроэлектростанций снесли, а заодно и разрушили все транспортные узлы, которые к ним ведут. Так что восстановление гидроэлектростанций в ближайшее время возможно лишь чисто теоретически, а реальных сроков ни один пророк не назовёт. А с островом Джерси — это попросту демонстрация наших возможностей.

Испанского посла я ждал дней через пять, но он примчался уже на третий день, и что характерно, к обеду.

Появился кабальеро в обеденном зале во слегка взвинченном состоянии. Оно и не удивительно. Надо же было его кортежу так неудачно подъехать. Там как раз по внешней дорожки парка Дарья решила пробежку устроить. И стоило кортежу заехать на территорию замка, как они увидели шагоход, на полной скорости несущийся им наперерез. Когда столкновение казалось уже неизбежным, шагоход попросту подпрыгнул, и на высоте в три-четыре метра пролетел в воздухе метров двенадцать прямо над автомобилями, приземлившись затем настолько мощно, что даже машины представительского класса закачало, как при землетрясении.

К счастью, ничего непредвиденного не произошло, и я не про столкновение, а про штаны посла. Редкого мужества человек! Жители Борнео от одного вида бегущего шагохода потом больше получаса из кустов не вылезали, исходя на понос, но справедливости ради, стоит заметить — там Дарья на бегу и ещё из пары крупнокалиберных пулемётов постреливала время от времени и заклинания применяла, а тут вроде бы мирно разошлись.

Всё это нам Дарья от первого лица успела рассказать, после того как сполоснулась в душе и переоделась. Королевские приёмы — та ещё морока. Тут быстро ничего делать не положено, так что регламентные полчаса, а по факту и чуть больше, испанца привычно мариновали в приёмной для высокопоставленных гостей. И стоит заметить, что это минимальный срок, если тебе особым разрешением не пожаловано что-то иное.

Неплохая придумка. С её помощью любой монарх может показать своё расположение или его отсутствие любому из визитёров.

Признаюсь, я лишь совсем не так давно понял эту хитрую хитрость и оттого ещё раз проникся чутьём и мудростью Рюмина, Императора нашего, наградившего меня в своё время одной довольно редкой медалью. Он тогда этим ходом даже не двух, а целую стаю зайцев одним выстрелом убил. И меня наградил, и другим показал своё отношение, а заодно дал окружению понять, что у него есть вера в меня — я рву и буду рвать врагов Отечества, заодно и головы самых злостных врагов страны ему на блюде принесу. И это только те моменты, которые на поверхности и понятны даже мне. Наверняка другие не менее значимы, однако, чтобы всё раскопать, нужно буквально жить придворной жизнью со всеми её тонкостями и недомолвками, а я на это так и не сподобился. Некогда мне, не интересно, и нет желания тратить свою жизнь на всякую ерунду.

— Надеюсь, я вас не испугала своим шагоходом? — спросила Дарья у посла, когда все церемониальные приветствия были закончены.

— Вы⁈

— Ну, да. Это мне пришлось перепрыгнуть через ваши машины, когда они неожиданно оказались у меня на пути. Скорость была слишком высока и остановиться я бы точно не успела. Знаете, приходиться держать себя в форме. В детстве я уже бывала во Франции, но посмотреть на Париж с высоты шагохода… — Дарья даже прищурилась от удовольствия и отсалютовала послу бокалом шампанского.

— Хм. А почему не из окна роскошного автомобиля? — очень быстро пришёл в себя опытный дипломат.

— Боюсь, что после моего мужа там автомобили вряд ли смогут проехать, — пожала Дашка плечами, отрабатывая экспромт, который мы успели наскоро накидать, для правдоподобности назначив ей главную роль, как женщине, которая по глупости может что-то лишнее выболтать, — Видела я фотографии Нагасаки после его визита. Через те развалины даже на танке сложно пробраться. Зато я на шагоходе буду, как рыба в воде. Везде пролезу.

— Вы собираетесь разрушить Париж⁈ — вполне искренне изумился кабальеро.

— Дарья, ты много говоришь, — негромко сделал я замечание жене, и она понятливо замолчала и показательно занялась едой, опустив глаза в тарелку.

Над столом повисла затяжная пауза, которую никто не торопился нарушить первым.

— Мы уже показали силу своего оружия на том никчёмном островке, название которого я, к сожалению, не запомнил, — пожал я плечами, выдержав поистине драматическую паузу, лишь чуть-чуть не дотянувшую до трёх минут, — Даже восьми бомб этого типа, к слову сказать, далеко не самых мощных в моём арсенале, достаточно, чтобы обратить Париж в руины. Вовсе не факт, что мне придётся пойти именно этим путём. У нашего штаба имеются более интересные варианты, так что, не исключена возможность, что скоро моё сюзеренство и ваше королевство станут добрыми соседями. Раз Франция объявила нам войну, то так тому и быть. Повоюем. Не захотят платить — заберём землями.

— Вот даже как… — растерянно пробормотал дипломат, и судя по выражению его лица увидеть меня в ближайших соседях — это вовсе не голубая мечта его детства.

— И кстати, раз уж вы здесь, то мы можем предварительно обговорить интересы Испании. Как ваш король посмотрит на моё предложение о приобретении у меня Оквитании? Прямо вместе с Тулузой? Марсель с Тулоном пока не предлагаю. Вам и на Оквитанию с Тулузой может не хватить денег, а к Марселю у итальянцев определённый интерес прослеживается. Впрочем, если они вздумают торговаться, то я вам и Марсель предложу, но чуть позже. Интересует? Попрошу много, но, поверьте, оно того стоит.

— Это шутка? — отложил в сторону посол столовые приборы, чтобы они случайно не начали выдавать его дробным стуком в дрожащих руках.

— Помилуйте, какие шутки. Я через вас сделал Франции предложение. Ответа до сих пор нет, а война — штука дорогая. Дня через три-четыре я уже собираюсь сумму репараций увеличить, скажем так, раза в полтора. Мы же ещё не начинали. Так, бомбили по мелочам, не заходя на территорию Франции.

— Только не пытайтесь меня убедить, что у вас стоят на границе с Францией несколько дивизий, которых вам хватит лишь на часть ваших планов, — выдал явно заготовленный ответ испанец, оклемавшись на удивление быстро.

Шикарная у него стрессоустойчивость. Даже завидую по-хорошему. От таких плюх в себя приходит за секунды.

— Конечно есть, и более того, вам про них известно, — пожал я плечами, принимаясь за еду.

В конце концов, у нас обед.

— Вас поддержат немцы? — добрых пару минут осознавал испанец вполне очевидный ответ.

— Мы до сих пор в состоянии войны с Францией, — высказал Антон послу ту истину, о которой и так знала вся Европа.

— Оттого я вам и сказал, что Тулуза вам обойдётся довольно дорого. К моим интересам придётся добавить долю кайзера, — добавил я минуту спустя, прежде тщательно промокнув салфеткой губы и всё прожевав.

К слову, сделал всё вполне элегантно, даже Дашка, исподтишка наблюдающая за мной, потом не сможет придраться.

— И сколько же времени у нас осталось? — вслух задумался посол.

— Вы, наверное, хотели сказать — у Франции, — поправил я его так заметно ухмыльнувшись, что промашку посла поняли все сидящие за столом.

— Именно это я и имел в виду, — попытался кабальеро выправить ситуацию, но негромкий хохот за столом и почти не скрываемые усмешки ясно дали ему понять, что в принятую им на себя роль миротворца здесь и раньше никто не верил.

— К сожалению, я вынужден откланяться. Ваши предложения нужно срочно донести до Его Величества, — поднялся он с места.

— И поторопитесь, — раздался вслед ему голос кайзера, — Сегодня вечером немецкие газеты донесут суть нашего разговорадо обычных немцев. Разумеется, без персоналий и точных цитат. Наверняка, завтра эту статью перепечатают утренние газеты в Мадриде. Надеюсь, вы понимаете, что бывает с тем послом, король которого узнаёт новости не от него, а из газет?

До дверей посол не дошёл ровно пару шагов. Остановился. Чуть постояв, он развернулся.

— Ваше Величество, могу я узнать цену Оквитании? — спросил он, склонившись в поклоне чуть ниже обычного.

— Пять миллиардов рублей, — небрежно бросил я, правильно поняв вопросительный взгляд Антона.

Получив ответ, испанец ещё раз поклонился, и вышел.

— Думаешь, заплатят? — на полном серьёзе спросил у меня Антон, когда мы с ним отрезали от себя жён и уединились у него в кабинете за бутылочкой коллекционного рейнского, прибывшего из подвалов Гогенцоллернов.

— Слушай, я вдруг сам себе чуть не поверил, что такая корова нужна самому, — хохотнул я в ответ, катая во рту первый глоток вина.

Хм, неплохо… Ну, наверное, неплохо. Я уже давно убедился, что особо тонким вкусом я не отличаюсь. Те же чаи, от которых млеют Аю с Ляо, и даже вроде Алёна с Дашкой что-то в них соображают, для меня практически на один вкус. Оцениваю их чисто по крепости и по запаху. Если чай крепкий и сеном не пахнет, то пить можно. Зелёный чай искренне не понимаю. Зато в том, что касается кофе, я более чем дотошный привереда. Там я всё чувствую, и должен заметить, зачастую больше и лучше своих жён.

Если кто-то скажет, что это избирательные способности, то ни разу меня не удивит — я и сам до этого дошёл на примере того же барабана.

Я уже говорил как-то раз, что барабан — это круто. У меня их уже штук тридцать накопилось, самых разных барабанов со всех стран. Пара штук в моей коллекции просто уникальны! Они так звучат, словно к их созданию сам великий Страдивари руку приложил! Если начать в них стучать с необходимой силой и частотой, то за спиной буквально крылья вырастают и хочется идти в бой, чтобы там порвать всех, кого видишь. Вот она — великая сила искусства!

Должен заметить, далеко не каждый меня понимает.

Кофе, магия, барабаны и дирижабли, собственно, как и самолёты — вот мои предпочтения.

Я же не виноват, что у кого-то правильное место занимают картины, точнее, мазня на холстах, актрисы, марки и прочее непотребство, в виде той же оперы или модной одежды.

Не всем дано проникнуться истинными ценностями. Собственно, я без претензий — пусть наслаждаются своими эрзацами и будут счастливы! Мне больше достанется!

Некоторые сомнения у меня вызывает балет.

Он вроде многим нравится, в том числе сильно нравился покойному Дашкиному отцу. Говорят, тот вообще был исключительным знатоком этого действа, и чуть ли не лично знал каждую более-менее выдающуюся балеринку.

У меня к балету своё отношение. Примерно такое же, как к танцорам на канате. Ничего особо красивого те танцоры не показывают, но все зрители с замиранием сердца смотрят на их волнительные движения.

Я примерно так же смотрю на балет. Постоянно жду, что вот-вот у какой-то из балерин отвалится часть её скудного одеяния. Уже несколько раз на балет сходил, сопровождая жён, но пока всего лишь у одной балерины бретелька порвалась. Что удивительно, без особых последствий. Она в темпе свалила, и буквально через минуту выскочила уже в полном порядке. Так что — в балете есть своя интрига. Рекомендую. Всяко лучше оперы, где здоровенные бабищи голосят так, что уши закладывает.

Ну, раз вопросы с прекрасным выяснили, пора перейти к возвышенному.

К деньгам.

Сценку мы разыграли неплохую, испанский посол её на полном серьёзе принял, и вроде, как проглотил.

Для меня и для Антона деньги — это всего лишь инструмент возвышения.

Не обязательно, своего личного. Правителям стран не всегда стоит носить одежды, с ног до головы украшенные бриллиантами. Этого не поймут. Речь идёт про страну.

Когда твой народ голодает и ютится в хибарах, кроме ненависти такое одеяние ничего не вызовет.

Как и все мои шикарные дворцы и дорогие выезды, надумай я на них потратиться больше обычного.

И тут я готов применить к социологии понятие про разность потенциалов. Сам выдумал, если что.

Если часть населения страны, едва перебиваясь с хлеба на воду, пытается выжить, а её верхушка в это время жирует, строя себе невероятные замки и покупая самые дорогие в мире яхты, самолёты и автомобили, то у такой страны нет мирного будущего.

Слишком велика разность потенциалов. Попросту, взрывоопасна. Чересчур велики плюсы и минусы. И это не я придумал, если разобраться…

Элементарная физика, перенесённая на практическую модель общества.

Глава 34

22 июня 221 года от Начала. Раннее утро. Борт бомбардировщика Ворон, летящего над Францией.

Идея о том, чтобы давать каждому самолёту собственное имя, витала в воздухе, а когда князь дал на то разрешение, уточнив, чтобы имя не было сложным и длинным, так как будет использоваться в качестве позывного, то механики быстренько намалевали на бортах самолётов названия, выбранные пилотом и штурманом. Всякие Орлы, Соколы и Ястребы были тут же разобраны, и экипаж поторопился взять себе хотя бы Ворона. Почему поторопился — так не все пилоты оказались приверженцами птичьей тематики. Кое-кто блеснул и креативностью. И если Зевс и Перун — это ещё куда ни шло, то вот Тёща…

Впрочем те, кто уже отведал семейной жизни, лучше встретятся в своей жизни со стаей ястребов, чем выйдут с тёщей один на один. Так что, прогнулись парни с Тёщи зачётно. И фотографии домой отправили, зарабатывая себе семейное благополучие, и стебанулись в полный рост.

Вылет у Ворона сегодня короткий по времени, но очень насыщенный по содержанию.

На борту сравнительно лёгкий груз — всего лишь девять техномагических авиабомб, каждая из которых примерно в полторы-две килотонны, если приравнивать их к тротиловому эквиваленту.

Цели атаки обозначены. Три истребителя висят сверху. Видимость отличная. Что ещё нужно?

— Ну что, Василий, расчистим нашим летунам поле для работы?

— Так точно, Константин Степанович, заодно и укрепления проредим. Полторы минуты до выхода на цель. Минута… Тридцать секунд, включаю Щит. Первая пошла! Теперь десять градусов правей. Вторая пошла! Меняйте высоту! Тридцать градусов влево!

Самолёт, завалившись на одно крыло, резко сманеврировал, уходя из-под плотного огня зениток. Пилот мельком отметил, что два истребителя ушли в сторону, с кем-то сцепившись, но один так и висит над ними, продолжая охранять их от возможных атак.

— Высота три семьсот. Надо бы немного добрать. До выхода на третью точку две минуты.

— Тут вроде с ПВО должно быть полегче. Не видишь, куда наши истребители делись?

— Вроде французов где-то внизу гоняют. До точки тридцать секунд. Высота на пределе, как бы нас не зацепило взрывом.

— Не дрейфь. Уйдём на форсаже со снижением. Загрузка сегодня позволяет.

— Третья пошла. С Бельфором закончили. До Безансона восемь минут. Там вроде зениток вообще не должно быть.

— Твои бы слова, да Богу в уши. Сейчас помолчи. Доложу штабу, что мы идём на Безансон.

Так уж вышло, что именно Ворону выпала честь пробить первым дорогу на Дижон. Взяв этот городок под свой контроль, мы отрежем от Парижа такие крупные города, как Лион и Марсель.

А пока Ворон работает с большой высоты на подавление небольших гарнизонов и тех средств ПВО, о которых известно немецкой разведке. Следом полетят бомбардировщики с уже обычными авиабомбами, а там и немцы придут в движение. Чуть позже, выдвинется шестёрка шагоходов со свитами, чтобы ночными штурмами добить то, что не получиться днём.

Вторжение началось, и сейчас лишь от дипломатов и денег зависит, чтобы Францию мы не разделили пополам, отрезав себе её южную часть от Дижона до Ла-Рошели.

Шутка перестала быть шуткой. Если Антон прав, то Испания и Италия предпочтут купить, небольшие куски разорванной пополам Франции, чтобы показать свою лояльность перед нашим союзом. Но не сразу. Не раньше, чем через год, что меня вовсе не радует. Хотелось бы денег, и побыстрей.

Надо же, никак не привыкну к своей роли правителя государства.

Мне вот хочется прямо сейчас рвануть в первые ряды, и там, на острие атаки…

Но нет.

Никаких атак и риска для жизни мне теперь по статусу не положено. Вот как так? Вроде и не запрещал никто, но ответственность и положение… Короче, впереди всех гарцевать на белом коне, ну, или хотя бы гонять в шагоходе никак нельзя.

Иначе, как глупостью такие выкрутасы не назовут.

Те же немецкие генералы на меня потом с пренебрежением смотреть станут, как на недалёкого юнца, ещё не наигравшегося в войнушку.

По идее, нас с Антоном даже тут, в трёх километрах от границы не должно было быть.

Чисто теоретически, мы сейчас должны восседать на тронах и милостиво выслушивать доклады о блистательных победах, наказывая невиновных и награждая непричастных.

Собственно, так бы мы и сидели с кайзером в штабе, изредка попивая рейнское винцо и выслушивая рапорты с нескольких раций, но тут вдруг случилось ЧП!

Венская Академия Высшей Магии — заведение старинное, не без оснований гордящееся своими успехами и традициями.

Официально считается, что она была образована в двадцатый год от Начала.

За прошедшую пару веков кто только не обучался в её стенах. Обучение было долгим, стоило не просто дорого, а фантастически дорого, но и результаты порой выходили ошеломительными. Один мой предшественник Медведев, отучившийся там, чего только стоит. Когда он в Россию вернулся, то без особого труда вскоре занял пост Главы Совета архимагов, и благополучно продержался на нём около пятидесяти лет.

Венская Академия — предприятие чисто коммерческое. Учат в ней за деньги, но на совесть. Попасть туда, до недавнего времени, мог любой маг, если ему хватало средств на обучение и уровень его магии при поступлении был признан достаточным.

Я предполагал, что во Франции нам встретятся архимаги, но никак не думал, что в таком количестве! Судя по докладам, на две немецкие дивизии, только начавшие своё вторжение, обрушилось от десяти до двадцати архимагов. За пять минут они смогли уничтожить всю высланную вперёд разведку и серьёзно потрепать авангард походных колонн.

Соображать я начал быстро…

Самолёты?

Собьют. Я бы точно сообразил, как это можно сделать.

Шагоходы и БРДМы?

Начнётся почти равный размен, а с учётом того, что мы не знаем, где маги спрятались, то может и далеко не равный размен.

Какой ещё есть выход? Если что, то вся наша кампания прямо сейчас накроется медным тазом…

— Поднять беспилотники Касимо! Все, сколько можно! — рявкнул я, — Подгоните нам БРДМ. Обеим дивизиям командуйте отступление! Охрану и пилотов МБК для нашей эвакуации организовывайте на ходу. Антон, поехали! Только корону не забудь!

Расчёт у меня простой. Моя татуировка от китайцев даёт практически тот же результат, что и корона Гогенцоллернов у Антона. Мы с кайзером должны быть мощней, скорострельней и точней, чем любой среднестатистический выпускник Венской Академии. Кроме того, благодаря разработкам Шабалина, мной изучены дальнобойные заклинания. Антон, пусть и отстаёт от меня в этом плане, но не на много. Думаю, на год-полтора. Именно столько его не было в России, и он последние веяния теоретической магии не успел освоить. Ну, ещё у нас есть и БРДМ, взятый из свиты шагоходов.

Когда БРДМы ассистируют стальным гигантам, то каждый из них сам по себе достаточно мобильная и защищённая боевая единица. Обычно экипаж состоит из четырёх человек: водителя, архимага и двоих стрелков. Сама машина снабжена неплохими Щитами, парой атакующих артефактов, рацией и довольно мощным накопителем Силы.

О том, чтобы нас остановить, никто не успел подумать, а может и не посмел. Как бы то ни было, а уже через три минуты мы мчались на всей скорости по шикарным немецким дорогам, а потом плюхнулись в воду, чтобы пересечь Рейн.

Походную колонну отступившей немецкой дивизии мы начали объезжать по полю километрах в десяти от границы, уже отчётливо видя впереди всполохи беснующейся магии. Заметив небольшую возвышенность, я дал команду рулить туда.

Классическая школа магии хороша всем, кроме того, что она крайне редко обновляется.

Организовав свою, Российскую Академию архимагов, мы не забывали приглядывать за успехами соседей. Тот же Шабалин, через третьи руки, стабильно получал альманахи трёх Академий: Венской, Китайской и Индийской, а иногда из них и узнавал об уровне магии даосских монастырей. Так вот там ни одна из школ особой дальностью работы заклинаний не заморачивалась. Дистанция в пять-шесть километров считалась более, чем достаточной.

С одной стороны, оно и правильно. Одинокого мага с такого расстояния вряд ли кто заметит, зато он всегда сможет провести атаку и уйти незаметно и без урона для себя, если выберет хорошую позицию.

Беда в том, что мир меняется, и порой, очень быстро.

Беспилотники Касимо, которых поднялось аж пять штук, быстро нашли и показали мне, как вальяжно себе представляют французы войну. Достаточно было подняться на холм и врубить планшет, подключаясь к трансляции.

Пока у беспилотников шла привязка к местности и построение постоянной картинки, мы с Антоном вылезли на броню. А там — лепота. Погода стоит чудесная, по ощущениям, температура градусов двадцать пять — двадцать семь. Редкая облачность и ветра почти нет.

Зафиксировал я метеоданные машинально, но чуть подумав, потянулся к рации и вызвал свой дирижабль с охраной.

Сейчас на обеих картинках, демонстрирующих мне места расположения французских магов, шло празднование. И пусть площадка была прикрыта маскировочной сетью, но она отличалась по расцветке от местности, а некоторые ракурсы камер и увеличение изображения давали возможность подглядеть, что же там спрятано.

Я больше минуты приглядывался прежде, чем разобрал, что магов на каждой точке шестеро. Один постоянно дежурит, видимо поддерживая Щит, а остальные отмечают успех за походным столом. Периодически кто-то из них встаёт и посылает вдаль заклинание, давая понять немцам, что всё — тут не пройти. Возвращайтесь домой.

Из неприятного. Недалеко от каждой стоянки магов находится полевой телефон, при котором есть связист. Спинным мозгом чую, что вторая трубка телефона у корректировщиков, но их беспилотники Рода Касимо пока не нашли.

— Озеров, мы с кайзером сейчас по их архимагам ударим, но вдруг там живой кто останется. Сможешь со своими парнями кого-нибудь из них в плен взять? — связался я с пилотами МБК по рации.

— Если они в полном здравии будут, то вряд ли, — честно признался командир моей персональной охраны, — А если контуженные появятся, то можно попробовать.

— Было бы неплохо заиметь пленного. Мне очень хотелось бы знать, сколько Франция против нас архимагов может выслать.

— Мы уже на дирижабле. Нам нужно десять минут. Даже меньше.

— Они у вас есть. Мы пока изучаем обстановку, — весьма дипломатично ответил я, временно разорвав связь.

На самом деле мы с Антоном материмся, глядя в планшет. Сорвались, два придурка в поисках приключений, а в Сбрую чтоб вковаться, ни один не подумал. Да и не было у нас её с собой. Никто же не предполагал, что мы сами в бой пойдём. Расслабила нас мирная жизнь!

Так-то, косяк! Врагов хоть и много, но в Сбруях мы бы даже вдвоём без вопросов всем наваляли. Зато сейчас репы чешем. Основная проблема в отсутствии прямой видимости.

На таком расстоянии, а мы сейчас километрах в десяти от французских магов находимся, лучше бы работать мощными точечными заклинаниями, типа той же Кометы, и по прямой. Но вот чего нет, того нет. Нам же придётся поражать цель в режиме гаубицы, посылая заклинания навесом. Дело не хитрое, но точность будет изрядно хромать.

— Какие будут предложения? — выбрал неплохую позицию хитрый кайзер, предлагая мне думать за двоих.

— Пока Кометами пристреляемся, они уйму Щитов против нас воздвигнут. Французов много, смогут меняться время от времени, постоянно обновляя защиту. Так что Кометы пока побоку. Ты четыре Огненных Дождя подряд сможешь вытянуть?

— Обижаешь. Я и пять потяну.

— Тогда предлагаю разом навалиться на правую стоянку. Максимально быстро кастуем туда по пять Дождей и посмотрим, выживут они или нет.

— Разброс представляешь какой выйдет? Мы же там круг на пару километров дотла выжжем! — недоуменно спросил Антон.

— А что ты предлагаешь?

— Ну, если подумать, то десяток Огненных Дождей — это то, что надо! — браво отозвался молодой кайзер, — Дай мне пару минут. Быстрей я цепочку не соберу.

С Антоном всё понятно. Он привык быть ведомым и самому ему думать лень. Зато вид задиристый, боевой и к подвигам он готов.

Мне и самому потребовалось больше минуты, чтобы составить сразу пять довольно сложных заклинаний.

— Готов? — дождался я кивка кайзера, который, судя по его лицу, с трудом держал концентрацию, — На счёт три. Раз, два, три! Поехали!

Насколько я знаю, такого магического беспредела всего лишь от двух магов наш мир не видел.

Все пять заклинаний я запустил примерно за десять секунд, да и Антон от меня не слишком отстал. Сейчас, в десяти километрах от нас, над позицией французских магов само небо полыхнуло так, словно там второе Солнце взошло.

Беспилотники ослепли, и мы добрые две-три минуты были без картинки.

Когда картинка появилась, то посреди огромного выжженого поля мы увидели уцелевший островок.

— Неужели выжили? — скривился Антон.

— Погоди, сейчас нам их стоянку в деталях покажут, — успокоил я его, успев заметить в какой-то миг, что не всё у французов в шоколаде.

И действительно, вскоре один из беспилотников снизился и дал более чёткий и крупный план.

Мы, затаив дыхание, ждали, когда ветерок раздует очередную волну дыма, накатившую от чадящих останков нескольких автомобилей и догорающей растительности.

Наконец нам дали крупный план.

— Похоже, правки не требуется, — выдохнул Антон, когда мы увидели обугленные тела магов, — Не слишком помог им Щит.

— Ты как? Готов по следующим отработаться?

— Дай пару минут, и давай я на этот раз всё-таки четыре заклинания буду держать?

Готовились мы не спеша. Расстояние между стоянками французских магов километра четыре, да и с беспилотника нам показали, что там маги, пусть и встревожились, но находятся на месте и о чём-то спорят меж собой, судя по жестикуляции.

— Раз, два, три. Поехали! — отдал я уже знакомую команду, и мы начали.

У меня оставалась ещё парочка неотправленных вдаль заклинаний, когда по нам прилетело!

Ударили сильно, но вразнобой.

— Атака двух или трёх магов справа! — каким-то чудом успел я заметить росчерк здоровенного файербола, отправленного в нашу сторону километров с трёх, со склона холма с посадками винограда, — Викентий, Щит срочно! — скомандовал я штатному архимагу БРДМа, так как на артефактный Щит самой машины уже надежды не было.

А сам, развернувшись, отправил два уже сформированных заклинания по новой цели и тут же добавил нам свой Щит, чисто, на всякий случай.

Предосторожность оказалась излишней. Атака вражеских магов закончилась.

Я уже хотел было дёрнуть туда Озерова, но тройка пилотов МБК просвистела к виноградникам, прежде чем я успел повернуться в сторону рации, а пара пилотов зависла над нами, собираясь прикрывать нас своими Щитами.

Что могу сказать — отличная выучка у гвардейцев! С такой охраной любая авантюра уже не кажется безрассудным действием. Более того, начинает приобретать черты неплохо спланированной операции. И это я себе в упрёк. Думал, мы отойдём пустяковым выездом, а нас чуть было в тонкий блин не раскатали.

Чисто из чувства досады я зафигачил в сторону вражьей стоянки Комету, а потом и Твоей Дивизией это дело отполировал.

Вышло на удивление хорошо. По крайней мере дым перестал мешать значительно раньше. Вот только особых результатов это не дало. С психу я Комету вогнал практически в центр французской стоянки. Заставь меня кто такое повторить «на бис» — в жизни не соглашусь. Короче, кроме огромной воронки там больше ничего нет.

А следом и от пилотов МБК пришло сообщение, что какого-то французского мага они нашли в виноградниках и уже оказали ему первую помощь. Теперь до госпиталя живым точно дотащат.

— Вроде, можно закругляться, — подвёл Антон итого нашего скоропалительного выезда, когда со всех сторон начали поступать доклады о том, что никаких препятствий для продвижения дивизий никто больше не заметил, — Олег, скажи мне, только честно — ты уже придумал, что будешь жене говорить?

— Правду скажу, — чуть подумал я, почесав затылок.

— Это какую? — задал кайзер правильный вопрос.

— Покаюсь, что дурак, и готов посыпать голову пеплом, но иначе никак не мог поступить. Бывают в жизни моменты, когда правителю невместно прятаться за спины солдат.

— Красиво! — по достоинству оценил Антон саму риторику и мой жизненный опыт, — Повтори ещё раз, а то не запомнил дословно.

Глава 35

2 сентября 221 года от Начала. Москва. Дворец князя Суздальского.

— Ну-ка, иди сюда, сыночек. Расскажи, откуда у тебя такое украшение под глазом, — княгиня повернула к свету лицо своего отпрыска, который только что вернулся с учёбы.

— В лицее подрался, — неохотно ответил сын, — Может подлечишь и пообедаем?

— Попозже. А пока позволь узнать, по какой причине драка произошла? Всего лишь на второй день учёбы в лицее.

— А что он к Наташке Долгоруковой клеится…

— Фу, как некрасиво. Считай, что пару занятий по этикету ты уже заработал. А теперь расскажи подробней, кто он, и как это выглядело.

— Спартак Бережков! Он букетик притащил и в руки ей сунул, а она один цветок оторвала и в волосы себе вставила.

— Красиво. А ты что сделал?

— Сказал, что после занятий ему морду на заднем дворе набью, если будет дальше к ней лезть, — набычился подросток.

— Пожалуй, двух занятий маловато будет. Тут и пятью вряд ли обойдёшься, — словно между делом отметила княгиня, — И чем всё закончилось?

— Он мне под глаз там дал, а я ему нос разбил до крови.

— И кто победил?

— Физкультурник наш. Пришёл и обоим по подзатыльнику выдал, а ещё запретил в медпункт идти. Сказал — пусть вас родители такими увидят.

— Хм, не совсем педагогично, но действенно, — оценила Варвара Михайловна, — А ответь-ка мне сыночек на пару вопросов. Во-первых, а кто тебе мешал на следующий день самому букет Наташе Долгоруковой принести? Я бы по такому случаю даже своих орхидей не пожалела. Ну, и во-вторых, а ты знаешь, кто у Спартака мама?

— Жена князя Бережкова, — пробормотал паренёк.

— Логично. И это всё?

— А что ещё?

— Значит, про то, что она самый сильный Целитель в стране, а то и во всём мире, ты ничего не слышал?

— Пф-ф… Врачиха!

— Можешь и так считать, если тебе понятней, но между врачами и целителями огромная разница. Кроме того, она руководит целой сетью клиник. Лучших в стране. Мои мама и папа там были два года назад и через три года снова собираются подлечиться и стать чуточку моложе. А твой дедушка Викентий, папин отец, с большим трудом смог записаться на приём к маме Спартака. Если что — личному Целителю Семьи Императора. Советую тебе хорошенько подумать в следующий раз, прежде чем ты предложишь Спартаку подраться. Дед Викентий у нас крутого нрава. Если из-за тебя ему в лечении откажут, то одними розгами ты не отделаешься. Дело и до ремня может дойти. Дня три потом сидеть не сможешь.

— И что, получается, Спарташке всё можно?

— А разве он тебя задирал? Он начал ухаживать за девочкой. Вы всего второй день в лицее учитесь. До этого ты Долгорукову видел от силы пару раз и никак при этом себя не проявил, а тут, смотри-ка ты, в драку полез. Неужели других девочек в классе нет?

— Есть, конечно. Вяземская и Оболенская ничего так, да и Пушкина нормальная, только мелковата, — начал припоминать начинающий лицеист.

— Вот видишь. А теперь подумай. Если ты завтра принесёшь букет Долгоруковой, то эти три девочки надолго обидятся и демонстративно перестанут обращать на тебя внимание.

— Оболенская блондинка и у неё такая коса. Во! В руку толщиной! Вяземская просто милашка! А Пушкина — непоседа и хохотушка. Мам, кого мне выбрать?

— А ты с папой после ужина поговори. Он в таких вопросах лучше меня разбирается. А сейчас иди сюда, горе моё, я тебе синяк подлечу. И постарайся со Спартаком подружиться, а то вдруг я или папа завтра заболеем, а мы с Бережковыми в ссоре окажемся. Ты же не хочешь, чтобы кто-то из нас умер лишь из-за того, что тебе приспичило подраться?

— Мам, ты что! Я всё понял!

— Тогда пошли обедать, сынок.

* * *

Моя война с Францией завершилась через две с половиной недели после нашей с Антоном вылазки.

Первые четыре дня ушло на передислокацию русских архимагов и БРДМов, которые стали сопровождать колонны немецких дивизий. Немцы, получив доступ к трансляции с беспилотников Касимо, вели своё наступление очень грамотно и осторожно, избегая излишних жертв.

Параллельно велись переговоры. По итогам войны, когда все три страны составили и подписали документы, мне было выплачено два миллиарда рублей. Германии же досталось полмиллиарда и французская провинция Франш-Конте, которая органично примкнула к уже захваченными ими Эльзасу и Лотарингии. Трудно сказать, кто больше был рад итогам войны — я или Антон.

Наверное, всё-таки Антон. Его репутация, как кайзера, взлетела до небес. Ещё бы. Он вернул Германии спорные территории и более того, добавил к ним новые. Ни один кайзер до него такими достижениями не мог похвастаться.

Ну, а мне, сиротинушке, и деньги сгодятся.

На что-то же нужно Японию с Маньчжурией обустраивать, в Монголию всерьёз заходить, и осваивать Борнео с Южными Филиппинами, Сахалин с Курилами, как и случайно прилипший остров Сулавеси.

Последний — так вообще нечто уникальное в моей коллекции земель. Этот остров единственный, который я занял без прямого применения военной силы и без денег. Можно сказать, остров сам мне в руки упал в результате политической неразберихи.

Кстати, на остров Сулавеси у меня тут же возникли планы. От войны он не пострадал. Населения там хватает, и Австралия рядом, с её дешёвым алюминием и мясом.

И если с алюминием всё сразу ясно и понятно, а именно, надо строить там авиастроительный завод, то вот с мясом, собственно, как и с пшеницей с молоком…

Короче, те же японцы, точней сказать, японская молодёжь, показывают чудеса акселерации.

Посетил я недавно пару японских школ вместе с женой. Так вот моя Аюшечка до некоторых двенадцатилетних школьниц ростиком уже не дотягивала, а ведь школьницы только начали расти.

Оказывается, не генетикой единой определяется нация. При полноценном питании те же японцы или маньчжурцы вырастают выше и становятся сильней. Опять же, показатель воспроизводства населения в этих странах всё ползёт и ползёт вверх, и не думает останавливаться.

С авиастроением у меня большие надежды на японцев. Они готовы учиться, как проклятые, и им ведомо слово дисциплина.

У меня на верфях, где я до сих пор продолжаю строить дирижабли и доводить до совершенства самолёты, уже образовался некоторый переизбыток инженеров и конструкторов. Поставить их в руководство нового завода, добавить в средние звенья японцев, а на «подай-принеси», нанять местных.

Вчерне мой план так и выглядит.

По крайней мере сборка планера, а именно так на нашем языке называется несущая часть самолёта без силовой установки и целевого оборудования, вполне окажется им по силам, а всем остальным займутся уже специально обученные люди, которых придётся набирать у Артемьева.

Возможно, я бы никогда не сподобился на столь революционную идею, если бы мне когда-то давно не попались в руки сведения о том, что планеры ИЛ-76 собирали в Узбекистане, а движки и оборудование использовали привозные*.

* ИЛ-76 серийно производился в Узбекистане на Ташкентском авиационном производственном объединении имени В. П. Чкалова.

Мои самолёты сейчас попроще и намного меньше этого летающего монстра, а двигатели и оборудование для них можно привезти хоть за тридевять земель, не велик груз.

Самолётов мне нужно много. Как для своих нужд, так и для продажи.

Моя война с Францией не канула бесследно. Наверняка сейчас её и в странах Азии изучают. А тут у нас под боком Китай, Индия и Сиам. По крайней мере три крупных государства, и каждое из них с соседями не дружит. Стоит кому-то одному купить партию самолётов, как они тут же всем потребуются, хотя бы для того, чтобы чисто теоретически уровнять шансы.

— А как ты собираешься решать вопросы с пилотами? — первым же делом спросила у меня Алёна, когда я обратился к ней, как к консультанту по вопросу своего грандиозного бизнес-плана с авиазаводом на Сулавеси.

— Элементарно. Хоть завтра открою у них авиаклубы. Пока будущие пилоты будут изучать теоретическую часть я и поле обустрою и БДешки соберу.

— А язык?

— У нас в Харбине кого только нет. Соберём носителей трёх языков, запишем по пятьсот слов на кристалл, растиражируем, и отдадим инструкторам на изучение. Они у нас сразу на всех языках говорить научатся. В любви объясниться может и не смогут, да в тех странах оно и не надо, но с остальным, думаю, проблем не будет.

Хм, насчёт любви я явно погорячился, судя по внимательному и изучающему взгляду жены, но смог удержать невинное выражение лица, всеми силами демонстрируя стойкого оловянного солдатика, на дух не приемлющего никаких похабных домыслов в свою сторону. Не стану же я ей рассказывать про случайно подслушанные разговоры бойцов ЧВК. Если им верить, то достаточно было остановиться на ночёвку в любом маньчжурском селе и показать сто юаней. Потом устанешь выбирать.

— Допустим, самолёты ты им продашь. А защиту от них?

— Умница ты моя! Что бы я без тебя делал! — вполне искренне отозвался я, тут же черкая себе в блокнот задание для Светки.

Так-то, всё верно. Сказал А, говори Б.

Пора Лобаеву заводить маньчжурский филиал. Тут у нас в достатке имеется высококачественная сталь. Причём, недорого и с любыми легирующими добавками, без пошлин России и транспортных расходов. Пусть попробует отказаться, а я до кучи ещё японцам идею подкину. Недаром же говорят, что конкуренция — двигатель прогресса.

Но этим не я займусь, а наш сталепромышленный холдинг. Иначе слишком жирно получится, если правитель на такие мелочи начнёт размениваться.

— Кстати, ты со своей войной наверняка не отслеживаешь курсы валют, — прищурилась жена.

— Каюсь, грешен. Рассказывай, — начал я усиленно натирать глаза, изрядно уставшие от недосыпа и работы на планшете.

— Пошли-ка спать. Там пока всё нормально. К твоей валюте франк рухнул вдвое, а к рублю и немецкой марке в полтора раза, — подняла меня за рукав Алёнка из кресла, по пути выдернув провод из планшета

— Эй, я тут ещё не всё досмотрел… — начал было я, но тут мне ясно дали понять, куда стоит смотреть.

К слову сказать, все жёны у меня выглядят так, что невесты ни разу не целованные им позавидуют. Тут тебе и фигура, и грудь…

Короче, спать меня увели легко. Да что там. Сам пошёл и чуть ли не вприпрыжку.

* * *

Мы стоили -строили, и наконец достроили.

Примерно так я высказался, собираясь на Сахалин.

Огромный проект вытянули. Целый комплекс по производству и транспортировке сжиженного газа. Процесс строительства получился долгим и дорогостоящим.

С кораблями в очередной раз помогла Корея, а уж ёмкости везде мы свои поставили. Зря что ли два года над техномагическим прессом одурительной мощности работали. Зато теперь в этом виде продукции — впереди планеты всей!

Стоит заметить, что и сам процесс сжижения газа без техномагов не обошёлся. Обуздав один из сахалинских источников Силы, мы отказались от традиционных технологий. Дорого. Там четверть добываемого газа уходит на сам процесс его перевода в жидкое состояние.

Естественно, Корея помогла нам с кораблями не за здорово живёшь. Цену выкатили немалую, но вполне разумную. Расплачиваться за корабли будем газом лет пять.

И, казалось бы, можно радоваться, но как-то не хочется. Россия в этом проекте никакого участия не приняла.

За эти годы нами было сформировано три пакета предложений. Начиная от долевого участия и заканчивая постройкой за мой счёт терминала, из которого можно будет разбирать газ на основе аукциона.

В ответ получил проект, где всё делаю я, а получением платежей занимается фирма, принадлежащая сыну губернатора. Соответственно, прибыль пополам, и мне с неё требуется оплатить налоги и пошлины. Другими словами — поработать практически забесплатно, потратив на проект гигантские суммы. Даже отвечать не стал. Но Алябьева не преминул пригласить на празднество. Так-то, его недоработка. Я понимаю, что он человек военный, но и про развитие тыла забывать не стоит.

И это не единственная неприятность.

Вместе с братом корейского Императора прибывает одна знакомая мне кореяночка. Боюсь даже пытаться догадываться, что мне на этот раз предложат в качестве приданого за неё.

Нет, я конечно всё понимаю. Моё сюзеренство, объединившее в себе несколько стран, для небольшой Кореи — изрядный повод для беспокойства. Взять то же географическое расположение этой страны. У нас с ними не только общая сухопутная граница есть, а ещё и Япония под боком. Опять же, Сиам на юге, Китай на западе и Россия на северо-востоке. Что характерно — все три гиганта ни разу не миролюбивые. А теперь ещё я появился, и опять же ни разу не стесняюсь воевать.

Так что вовсе не удивительно, что Корея всячески пытается оказаться полезной и старается породниться. Вовсе не удивлюсь, если скоро и нашему с Аю сыну какую-нибудь кореянку в невесты предложат. Тяжело корейцам. Так и видится Колобок, который пришёл на лесную полянку, а там вдруг, из-за кустов, начали выходит всякие крупные хищники, которым он на один-два укуса.

Делегация из Кореи приплыла на пафосной современной яхте очень приличных размеров.

Залюбовавшись красивым кораблём, я не сразу обратил внимание на катера, отходящие от борта яхты. А там было, на что посмотреть. Оба катера, подходящие к причалу, были больше похожи на вазы с разноцветными цветами.

— Они что, выставку невест решили тут изобразить? — повернулся я к Светке, которая с корейцами общалась больше, чем любой из нас.

— А что тут такого? — наивно захлопала она ресницами, — Корейцы очень целеустремлённая нация. Предыдущее предложение тебя не устроило. Теперь тебе предлагают выбор. Не удивлюсь, если там, — мотнула жена в сторону катеров, — Окажутся не только дочки, но и внучки корейского Императора. Но ты не переживай. Он уже достаточно стар, и хоть по-прежнему продолжает пополнять своё потомство, но внучки у него имеются вполне себе совершеннолетние.

— А нельзя их всех послать… К примеру, обратно на яхту?

— Наверное, можно, — пожала Светлана плечами, — Но в Корее произойдёт большой скандал, а мы потеряем ряд интересных контрактов и участие Кореи в наших проектах. Мало того, что отказ от подарка будет воспринят, как недружественный жест с твоей стороны, так ещё и девчонкам не позавидуешь. Ты их изрядно опозоришь своим решением. В Корее будут думать, что ты посчитал их некрасивыми и недостойными. Вряд ли потом хоть одна из них сможет рассчитывать на блестящую партию. И их Император прогневается. Я вижу, что он прислал сюда лучших.

Что уж там Светка разглядела, я так и не понял. На причал выходили абсолютно одинаковые куклы, лишь в разных нарядах. Блин, да у них и лица одинаковые!

— Так, Свет, я сейчас быстренько свалю, а тут разберись с этим цветником. Выбери штук пять, желательно не глупых, не совсем круглолицых и с ногами подлинней, а то меня мужики не поймут. А вечером меня познакомишь с ними.

— Нашу знакомую брать? — вполне серьёзно спросила жена.

— Можно. Она хоть точно не дура. По крайней мере, в технике соображает.

— Тогда, до вечера.

Интерес других государств к поставкам газа, а к нам, на минуточку, даже немцы прилетели, в расчёте на Северный морской путь, так как поставки с Катара им Франция перекрыла, а уголь — не панацея, Алябьев воспринял, как пощёчину.

Объяснять я ничего ему не стал, времени не было, просто выложил перед ним краткую сводку переговоров с русскими чиновниками, а сам пошёл к японцам.

Они излучали море позитива и у них были предложения. Кстати, вполне себе взвешенные и уважительные. Например, всего лишь за одно моё участие и помощь в согласовании отпуска казённых земель под следующий терминал по приёму газа, они сразу предложили мне двадцать процентов от прибыли. Я внёс встречное предложение — все ёмкости для хранения с меня, а это, на минуточку, почти пятьдесят процентов затрат по рыночным ценам, и прибыль пополам. Согласились, не раздумывая. Думаю, я выгодно пристроил самую рентабельную продукцию Сталепромышленной компании.

Заодно и удивился.

Разительный контраст между подходами к делу у японцев и русских!

Я это тут же заценил, и понял, что у меня появился новый враг — русские чиновники…

Глава 36

20 сентября 221 года от Начала. Окинава. Малая резиденцию сюзерена.

Я опять на Окинаве, где мне уже достраивают небольшой дворец. Здесь работало больше десяти магов Земли, оттого здание выросло в рекордно короткие сроки. Работы ещё продолжаются, но уже в отдельном крыле, а больше половины дворца мы неспеша обживаем.

На Окинаву пришлось вернуться, так как сейчас это центр логистики и здесь есть прямая связь со всеми горячими точками.

Сижу и под утренний кофе разбираю доклады. Их много. Если кто-то считает, что князь всем настучал по щам и теперь во всём его сюзеренстве и на его границах тишь да гладь, то нет.

Мир полон непредсказуемыми людьми.

К примеру, та же Новая Гвинея никак не желает успокоиться.

Большинство воинственно настроенных папуасов попросту не приемлет мирную жизнь, что и не удивительно. Не приучены они сеять или пахать. Зато готовы по полночи под звук барабанов скакать у костров размалёванными, грозно потрясая копьями и мужскими причиндалами. Танцоры отдыхают лишь под местную бормотуху и жуя наркотический бетель.

Так что попытки прорыва блокады со стороны Папуа происходят постоянно, и в этом нет ничего странного. Трудно сразу переломить менталитет папуасов, почувствовавших вкус крови, в буквальном смысле этого слова. Последнее десятилетие гвинейцы распространяли своё влияние на всю Океанию, а потом и к более дальним соседям стали наведываться.

И только у них что-то началось всерьёз получатся, а те же новозеландские коровы и светлокожие дети были по достоинству оценены местными гурманами, как появился я и всё им испортил.

Эпический облом!

Нежные души каннибалов никак не готовы были смириться со столь вопиющим крушением их планов и отсутствием сладкого мяса, шкворчащего над огнём ночных костров.

Для отправки очередных отрядов охотников выбирались самые тёмные ночи. Использовались обряды шаманов и колдунов Вуду, которые превращали корабли в размытое марево, незаметное глазу человека со ста шагов, но это мало помогало. Чёртовы корабли японцев, ощетинившись десятками скорострельных орудий и пулемётов, слишком часто находили их в самой непроглядной мгле и расстреливали без всякой жалости, как бешеных собак. Не помогали ни листы железа, привезённые с прошлых набегов, ни многослойные маты, сплетённые из волокон пальмы, ни бронзовые щиты воинов.

Оно и не удивительно. Никто же не станет объяснять папуасам, что магия против радаров не катит и чем больше металлов у них на корабле, тем ярче их видно на мониторах.

Но старейшины папуасов были наблюдательны и терпеливы. Очень скоро им стало понятно, что обратно возвращаются лишь те корабли, которые шли в сторону Австралии. И пусть север страны австралийцами обжит очень слабо, зато посланные туда воины возвращаются живыми, и иногда, с неплохой добычей.

Радостно загудели тамтамы. Ярче вспыхнуло пламя костров. Всё больше отрядов стало перебираться на южное побережье Новой Гвинеи, готовясь через Торресов пролив в поход на Австралию.

* * *

Читаю, под кофе, дипломатическую ноту от Парламента Австралии, и обтекаю. Они что, серьёзно?

Меня пытаются обвинить в том, что я «перекрыв традиционные пути движения жителей Новой Гвинеи, подставил под удар население Австралии». Буквально цитата, если что.

Дальше следовали завуалированные угрозы, про введение аналогичных действий с их стороны и ограничительных мер, а там и вовсе их дипломаты распоясались, добавив пункт про «запрет продаж на ряд товаров, имеющих двойное назначение».

Про «ряд товаров» поржал. Ладно, алюминий. Тут меня укусят, но на время и не так серьёзно. А что ещё? Австралятина, то бишь мясо кенгуру, которое кроме меня мало кто купит, да и замену я ей теперь в той же Монголии легко найду. Коньяк и вина? Так у меня Филиппины появились. Вином пока особо похвастаться не могут, а бренди у них есть и неплохое.

Тем не менее это дело без ответа я решил не оставлять. Как никак — первая дипломатическая нота, полученная моим сюзеренством! Соответственно, надо и ответ подготовить хлёсткий, как пощёчина. Чтобы не повадно было в следующий раз всякие глупости писать. А заодно и до мира донести свою точку зрения.

Нет. Чисто по-человечески я проблемы австралийцев очень хорошо себе представляю.

На севере континента у них просто огромная морская граница, а эти районы заселены настолько слабо, что можно проехать добрую сотню километров, не встретивни единой живой души. И это по побережью. Стоит углубиться чуть внутрь материка, а там пустыня, где вообще никто не живёт.

Построить там сотни застав с гарнизонами в каждой? На такие расходы австралийское правительство не готово.

Отправить свой невеликий флот? Сейчас там служат самые отважные сыны австралийской знати. Они, используя родственные связи, найдут способ, как правильно донести до Парламента, что смертельно опасное патрулирование в районе Большого Барьерного Рифа, да при полном отсутствии хоть сколь-либо значимых морских портов в этом регионе — это не только путь к снижению обороноспособности страны, но и повод для импичмента, случись вдруг у австралийского флота неприятности и потери.

Думал я недолго. Ровно до тех пор, пока кофе во втором кофейнике не закончился.

Хорошо, что я пташка ранняя, и никто из жён не увидел, сколько я жахнул, а служанок я всерьёз предупредил, чтобы ни словом…

И лишь потом, убедившись, что тылы прикрыты, я вызвал к себе своих руководителей департаментов и начал нарезать им задачи.

Дипломаты, в ответе на ноту, должны будут однозначно и понятно донести до австралийцев, что требование их Парламента на руку только каннибалам. В свою очередь, в ответ на их угрозы, мы вводим месячный мораторий, чтобы избежать провокационных ситуаций на границе. Мораторий предусматривает отправление на карантин любых кораблей, идущих в Австралию или из неё, если их маршрут пересекает внутреннюю линию сюзеренства, от острова Сулавеси и до Сахалина.

Руководитель департамента пропаганды получил от меня менее официальный, но более развёрнутый ответ, к которому прилагалась десяток документальных фотографий, отличающихся высоким качеством. Это для газет. В том числе, и для австралийских. Пусть они и поддерживают своё правительство, но от «чернухи» вряд ли откажутся. Это же сенсация, столь редкая для Австралии!

Снимки из Новой Зеландии выбирал сам, не самые жестокие, чтобы газетчики их всё-таки опубликовали, а читатели не падали в обморок.

Разорённая новозеландская ферма, с выбитыми дверями и окнами. Перед входом лежат трупы семьи фермера и подсобных рабочих. У двоих мужчин отрублены руки, а три трупа обезглавлены.

Ещё одна ферма, на этот раз сгоревшая. Сотни коровьих туш, задохнувшихся в дыму, собраны в большой могильник. Судя по канистрам на снимке, их собираются сжигать.

Задушенная женщина лет двадцати восьми — тридцати. Рубец на шее, высунутый язык и вытаращенные глаза, по которым ползают мухи. Из одежды на ней лишь остатки изорванной юбки.

Следы пиршества каннибалов. Рядом с костровищем две груды костей и два небольших черепа.

Два убитых папуаса в боевой раскраске. Рядом брошено их оружие.

Севшее на риф судно захватчиков. На нижней рее висит окровавленный труп голой девочки, привязанный за ногу. Похоже, папуасы её проткнули копьём, когда второпях покидали корабль.

Потушенный костёр, над которым находится обгоревший труп на вертеле. Он словно коконом обмотан проволокой. Той самой, которую новозеландцы используют для ограждения пастбищ.

Полностью сгоревший рыбацкий посёлок с десятками трупов на улице.

— Сильно, — только и смог сказать после просмотра фотографий мой главный пропагандист, качая головой, и лишь спустя добрую минуту спросил, — А откуда такое качество?

— Я выкупил плёнки и снимки у одного фоторепортёра из Окленд Стар. Его газета отказалась это печатать. Как знал, что нам пригодятся.

— За Австралию не поручусь, а Китай и Индия такой материал вместе с руками отхватят.

— А накидайте-ка мне примерную схему бюджета, чтобы хоть часть этих снимков и в Австралию попала. В смысле, в их газете и журналы, — понимающе усмехнулся я в ответ на его замечание.

Информационная война тем и хороша, что в ней точными и весьма скромными вложениями можно достигнуть значительных результатов. Да, некоторым издательствам придётся дать взятку за публикацию снимков, а соответственно, и моё мнение будет доведено до рядовых австралийцев.

В данной ситуации я имею очень сильную позицию — я говорю правду, и ничего, кроме правды.

Для информационных войн, да и для пропаганды в целом — это редкое явление.

Несколько правильно поданных газетных статей нанесут гораздо больший удар по австралийскому правительству, чем объявленный мной мораторий, а стоить будут в тысячу раз дешевле, чем масштабная морская операция.

Определённая конфронтация между моим сюзеренством и Австралией определённо будет, но это нормальный процесс. Можно даже сказать — семейный.

Молодые супруги тоже притираются друг к другу путём ссор и скандалов, выясняя для себя границы своей новой свободы и независимости. Такое всегда было, есть и будет. И ничто иное самой природой людей не предусмотрено. Чужим опытом никто не живёт. Все торопятся совершить свои личные ошибки.

Так что для меня австралийская дипломатия — это как капризная молодая жена…

Мда… Вот не хотел же с утра себе настроение портить, а на тебе! Само к слову пришлось. Это я про вопрос жён, которые пока что «невесты».

Итак, что я могу сказать о корейских «невестах».

Ну, для начала, корейский Император просто на зависть плодовит.

Если у него этот процесс происходит между делом, а именно в перерывах между управлением государством, то я снимаю шляпу в знак уважения. Он просто Титан!

Если коротко, то вчера вечером Светлана познакомила меня с пятью кореянками. Первые две были прямыми дочками Императора. Одна Вторая, а другая, то ли Седьмая, то ли Восьмая, судя по их спору, истина кроется где-то посредине. Следом шла племянница его родной сестры. А потом — две внучки! Кстати, уже достигшие совершеннолетия.

От такого неожиданного парадокса я слегка охренел, а заодно начал сомневаться в арифметике, как в точной науке. Сильно хотелось стукнуть кулаком по столу и заорать: — «Так не бывает»!

Однако, ларчик просто открывался… Оказывается, после рождения первой дочери, для всех остальных наступил длительный перерыв. Нет, они рождались, но жили недолго. При дворе даже шушукались о проклятии. Так что первая дочь Императора старше второй почти на пятнадцать лет.

Наверное, стоило бы разобраться, отчего так случилось и что у них там не по-людски вышло, но этот вопрос меня волнует меньше всего.

Моё мнение о Корее — это чемодан без ручки, но довольно дорогой и нужный. Вторая дочь Императора изрядное сомнение вызывает — насколько я знаю, совершеннолетие в Корее в пятнадцать лет, а девушка, засидевшаяся в невестах до двадцати — это тупо неудачница.

Кстати, я снял в период знакомства с Седьмой с неё интеллектуальную пробу — там беда! Она мало того, что даже на японском почти не говорит, но ещё и суждения, как у ребёнка.

Племянница чуть лучше. И, пожалуй, погрудастей всех остальных, что она старательно демонстрировала. Но всё равно тупенькая.

Внучки — по сути, как две куклы, сошедшие с одного конвейера. Правда, ногастые. Не сказать, чтоб ноги от ушей, но заметно лучше, чем у остальных. Одной пятнадцать лет, второй шестнадцать. Наверняка они уже с кем-то помолвлены, но ставки растут, и ради блага Кореи их тоже выставили на аукцион невест, благо возраст им уже вполне это позволяет. Говорить с ними было бесполезно — спрятались в кокон и на всё согласны, следуя полученным инструкциям. А их избыточная вежливость приторна, как патока.

Впрочем, обе они отпали сразу, как только я вспомнил про собственную дочь.

Хех. Заводить жён младше собственной дочери как-то не комильфо. Так-то моя умница без всякого напряга всех моих жён мамами называет, но вот это точно будет перебор, когда у неё появится очередная мама подросткового возраста и чуть помладше её самой.

— Светик, а нам точно корейская невеста нужна? Ну, прямо в край? — поинтересовался я на русском у жены ещё раз, оглядев всю выбранную ей пятёрку невест.

— Если нет, то в ближайшие пять лет потеряем около миллиарда рублей и лишимся союзника. Кстати, и со следующими кораблями нас скорей всего опрокинут, — на полном серьёзе доложила Светлана.

— Значит, нужна, — почесал я затылок, признавая очевидный факт, — Тогда давай брать Вторую или, как вариант, племянницу.

— Племянницу не стоит. Можем попасть под внутренние дрязги. Слишком уж её матушка активна.

— Тогда зачем она здесь? — с возмущением посмотрел я на жену, которая включила племянницу в пятёрку избранных.

— Это твой шанс разыграть в Корее смену власти. Мои аналитики предсказывают высокую вероятность твоей победы. Там всего лишь надо сменить Императора на его сестру, а её дочь объявят наследницей.

Завис я надолго. Как бы не на пару минут.

В одно мгновение в голове промелькнула смена власти в отдельно взятой стране, а потом и непредсказуемая смерть Императрицы, что вполне логичный ход, и вот Племянницу, при мне таком красивом, возводят на трон.

— Свет, а у нас ведь всего один вариант остался. Будем Вторую брать. Надеюсь, хоть эта-то без проблем?

— Ну, как без них. Мамаша племяшки взбрыкнёт, и не раз. Только каждый взбрык денег стоит, а их у неё немного. Половину её сторонников мы уже практически перекупили, на всякий случай. Если Вторую замуж возьмёшь, то через месяц-другой и остальную оппозицию задавим. В случае свадьбы у нас неплохой административный ресурс появится.

Впору начинать верить в переселение душ. Говорю с женой, а перед глазами промышленник Второв, как живой. Его слова! Его интонации! Всё жёстко и практично.

Наивно считать, что крупные компании возникали сами по себе, благодаря гению их создателя.

На самом деле, под какую всерьёз не копни, там в каждом шкафу центнеры скелетов.

Вот и Светлана у меня не тихая мирная жена, а полноценный руководитель крупнейшей российской корпорации. Уж я-то доподлинно знаю, кто из нашей Семьи среди сталепромышленников в роли свадебного генерала, а кто реально там рулит.

С другой стороны, верно и обратное утверждение. Среди всего населения России у меня больше нигде нет такой концентрации фанатов и почитателей, как на наших сталелитейных заводах.

Светлана уже не раз мне рассказывала, как обычные работяги отмечают каждую мою победу. В той же Электростали весь город на ушах чуть ли не до утра стоит. И всё это происходит не по приказу сверху, а от чистого сердца.

— Слушай, Свет, эта же невеста не просто так, — оглянулся я по привычке, чтобы убедиться в отсутствии Дашки поблизости, и ещё раз спокойно почесать затылок, этак с чувством и расстановкой, — Наверняка же с нас что-то попросят?

— Так они уже попросили, — равнодушно отметила жена, забирая у слуги с подноса бокал сока манго со льдом, — Как всегда стали нужно побольше, особенно листовой легированной. Магическую Академию в Харбине просят построить, куда будет разрешён приём корейских студентов. Поставки газа и нефти просят увеличить. Ну, и ещё позиций с десять по мелочи хотят видеть.

— Например, — напрягся я, так как иногда в таких мелочах и кроется чертовинка.

— Пиломатериалы, бытовые техномагические товары, монгольскую баранину, пшеницу, медь в слитках, — начала перечислять Светка на память, загибая пальцы.

— О, уже и про медь пронюхали.

— Я думала, тебя Академия зацепит, — поболтала жена кубики льда в бокале, — И ты им в этом вопросе откажешь.

— Если про архимагов при этом речи не было, то почему бы и нет. Откроем. Дело не слишком затратное, а с учётом платной учёбы, так и вовсе выгодное. А преподавателей я найду. У меня куча архимагов без дела болтается. Как мне кажется, девушки с удовольствием на спокойную преподавательскую жизнь подпишутся, а с учётом Харбинской экзотики, и парни в стороне не останутся. Но основная фишка не в этом, — в предвкушении потёр я руки, — Там будет самый большой техномагический факультет в мире! Ты даже не представляешь себе, какое количество техномагов нужно нашему сюзеренству! Пусть не звёзд, а этаких уверенных середнячков, способных контролировать и управлять сложными и могучими техномагическими устройствами. Пара тысяч мне бы уже сегодня не помешали…

Глава 37

В вопросы интеграции с Кореей пришлось вникать. Начал с утра, выложив перед собой свежие газеты и отчёты аналитиков.

Для начала изучил переведённую для меня корейскую статистику, которую корейцы публикуют каждый месяц. Порадовался за Клан Гагариных.

Вполне официально, Гагарины и Вяземские у меня в союзниках. Гагарины первые союз предложили, а потом, года через три, и Вяземские следом пришли.

Под них я очень жирную провинцию Маньчжурии отдал. Можно сказать — лучшую, в плане выстраивания торговых отношений с Кореей.

К серьёзным инвестициям оба Клана тогда готовы не были, а если честно, то Клан Гагариных попросту загибался, грозя тогда вовсе пропасть с российской арены, но свою дружину они сохранили и даже с китайцами успели вполне успешно повоевать. Потом немножко отъелись на торговле, а там и я их начал слегка поддавливать, проводя постоянные жёсткие проверки на отчисление налогов в казну Маньчжурии, чтобы не расслаблялись. Года через три в практику вошли регулярные проверки боевого состояния их дружины. Всё в пределах наших договорённостей. Ну, а то, что требования к дружине год от года понемногу растут, так тут всё понятно — плоха та армия, что всего лишь поддерживает прежнее состояние, не совершенствуясь. А кому, как не им, провинцию защищать, если Китай туда вдруг полезет? Я же не просто так им её доверил.

Как бы то ни было, а именно через Клан Гагариных на сегодняшний день осуществляется самый большой объём продаж между Россией и Кореей.

У меня в этой провинции есть свои наблюдатели, как официальные, так и не очень.

Не стоит считать их шпионами. Люди просто следят за тем, чтобы законы Маньчжурии соблюдались на всей её территории.

Оттого и казнят, и на каторгу отправляют чиновников из их провинции ничуть не реже, чем из любой другой.

Проверяющим плевать, что и кому из маньчжурских чиновников пообещал кто-нибудь из Гагариных или Вяземских. По закону они подчиняются только своей Императрице и любое противодействие им — это коронное преступление. Об этом Главы российских Кланов предупреждены под подпись и оба они вынуждены были один раз лично присутствовать при очередном расстреле. Я их вызвал. Очередь из пулемёта в тюремном дворе скосила тела девятерых маньчжурских чиновников за секунды, оставив в душе князей незабываемый рубец.

— Попадётесь на коронном преступлении, там же встанете, — кивнул я двум князьям на окровавленную тюремную стену. — Так что давайте жить честно и долго. Я не только хороший друг, но и замечательный враг. Не доводите наши союзные отношения до крайности, и всё у вас будет. Лишнего не потребую, но за положенное спрошу строго. Могу я надеяться на ваше взаимопонимание?

Хм. Судя по ошеломлённым мордам и поспешным кивкам, могу.

Очень похоже на то, что недобрая слава про двух отморозков — меня и Антона, за прошедшие годы лишь росла, крепла и приумножалась слухами.

Палач!

И как бы я ни хотел сказать, что это безосновательно, но глядя с высоты прожитых лет на то, что я совершил, а заодно, держа в памяти, сколько ещё мне приписывают, то да.

Размеры моего личного кладбища уже давно превысили все разумные пределы.

И я могу говорить всё что хочешь, даже то, что любой мной убитый, готов был убить меня, представь я ему такую возможность, но кого это волнует.

Они мёртвые, а я — вот он! Живее всех живых!

Кстати, с главой Клана Гагариных нужно будет поговорить. Помнится мне, один из его сыновей взял кореянку в жёны. Не это ли явилось причиной их экономического успеха?

— Я опять думаю масштабами Кланов, а то и вовсе отдельных княжеств! — вслух высказал я сам себе очевидное, причём, очень постарался, чтобы сказанное мной прозвучало оскорбительно.

Самокритика — она такая. Порой полезна.

Как не крути, а это создаёт настрой. Кроме меня мне такие слова вряд ли кто скажет, кроме Дарьи, и может быть, Алёны, но это вряд ли.

А они нужны. Иногда стоит, чтобы тебя кто-то одёрнул и дал понять, что ты начинаешь разменивать свою жизнь на мелочи, хотя тебе дано большее.

Поэтому, я не должен думать, как князь Гагарин, и даже, как Светка. Это уже не мой масштаб. Я его перерос.

Ни один из них не может дать Императору Кореи то, что могу я ему могу предложить.

Внешнеполитические чаяния корейского Императора ясны и понятны.

Корея сейчас — как изюминка на корочке только что выпеченной булочки. У всех рука так и тянется, чтобы её оторвать и попробовать на вкус.

Скажу честно — на месте Императора Кореи я бы тоже начал паниковать.

С севера — Россия. С северо-запада Маньчжурия. С юга и юго-запада — Китай, а с востока — морские границы с Японией.

Но всё в жизни меняется. По сути, если кто сейчас и сможет претендовать на захват Кореи, так это Китай и моё сюзеренство. И следом вопрос — а Китаю оно надо, с учётом его границ вдоль Маньчжурии и Монголии, а также той береговой линии, которую запросто сможет контролировать Япония с её шикарным флотом? Если мы сцепимся, то мало никому не покажется. Не стоит Корея такой войны, и Китай это понимает.

Остаётся всего лишь незначительная мелочь — мои отношения с Кореей.

После моей свадьбы с кореянкой они могут быть двух видов: нейтральные или союзные.

Собственно, Император Кореи уже мне слегка задолжал. Одним фактом отказа его племяннице я уронил шансы оппозиции, возглавляемой его родной сестрой, ниже плинтуса. Если её какие-то Кланы втихаря и поддерживали, то скоро им станет понятен и вполне предсказуем дальнейший расклад.

Оба сына Императора, реальной властью и поддержкой Кланов не обладают. Им страну не удержать. Его первая дочь уже давно замужем за наследником одного из корейских Кланов, который не собирается ни на что претендовать, если для этого не дать повод и возможность. Силы у Клана есть, но их не слишком много. Не рискнут.

Скажем так, если Вторая, после смерти своего отца вернётся в Корею, ведя за собой мою армию, то ей месяца хватит, чтобы в страну вернулся мир и спокойствие. А заодно и власть переменилась.

Но пока Император жив, то стоит взвесить, что каждый из нас мечтает увидеть в будущих отношениях.

С точки зрения правителя Коре, как любят называть корейцы свою Империю, всё ясно и понятно — его вполне устраивает существующее положение. С помощью предстоящей свадьбы он рассчитывает урегулировать свои внутренние проблемы, а заодно прикрыться мной, как щитом, на случай внешних. Взамен мне предложены довольно выгодные контракты и перспективы развития экономических отношений.

Нет, безусловно я за мир во всём мире, пусть у меня это не очень хорошо получается, но это не уровень сюзерена!

Если разбираться, по существу, то я себя сильно недооцениваю. Корейский правитель ни разу не постеснялся назвать себя Императором. Он что — царь царей?

Насколько я в курсе Истории, Северная и Южная Корея объединились намного раньше, чем там объявили о создании Империи. Но это пофиг. Так, чисто мелочь, чтобы поржать.

Как же мне-то тогда назваться, чтобы отец Второй проникся?

Допустим, он две части небольшого полуострова сумел объединить, а я пару реальных Империй, и ещё несколько территорий, каждая из которых в разы больше, чем вся его так называемая Империя.

Кстати, после того как я себе невесту выбрал, все остальные девушки в темпе свалили на яхту и отплыли к родным берегам. Там, по ходу, ждут, когда я явлюсь к её отцу и буду просить руки и сердца.

Ну-ну. Замучаются ждать. Акценты надо расставлять сразу, чтобы у некоторых борзых личностей, чересчур о себе возомнивших, излишняя эйфория от своей необыкновенности не возникала.

Так-то, у меня для отца моей новой невесты готово два предложения: во-первых, ненавязчивый нейтралитет.

Типа, мы живём и дружим, но я никуда не лезу, ровно до тех пор, пока его власть не будет свергнута или оппозицией, или внешним врагом.

Во-вторых — банальный вассалитет.

Нет, а зачем мне с ним письками меряться?

Приглашение на помолвку я ему пришлю, а там поговорим, как приедет.

Не захочет лично явиться — пусть пребывает в неведении, что у нас и как. Тогда и речи о каких-то договорённостях не произойдёт.

Если не дурак, то поймёт, что у русских помолвка — это далеко не свадьба. Процесс лет на пять, а то и на десять может затянуться, раз с родителями разговора не случилось.

Если что, я и дольше могу подождать… У меня не горит, в отличие от некоторых.

— Олег, я вот что придумала! — залетела ко мне в кабинет Светка, держа в руках кофейник, пышущий паром, — Давай наша компания вложится в Харбинскую Академию магов. Мы даже именных стипендиатов будем сами оплачивать!

Вот же чертовка! Знает, что я не люблю, когда ко мне поутру приносят вести явочным порядком, но она изрядно подстраховалась. Трижды, если что…

Во-первых, кофе. Его одуряющий запах уже ударил мне в ноздри.

Во-вторых, сам вид жены. Посвежевшая после душа, во влажном коротком халатике…

Кстати, с появлением целительницы в нашей Семье, у моих жён нет никаких проблем с внешним видом. Фигурки, как у выпускниц колледжа, а то и лучше, а физиономии сияют молодостью и здоровьем. Есть и другие отличия, сходу незаметные, но вполне ощутимые. К примеру, девица Второва в момент нашего знакомства не отличалась столь крепкой и впечатляющей грудью.

В-третьих, деньги. Два миллиарда ещё не так давно казались мне панацеей от всех проблем.

Думал, что если не на всю жизнь, то на ближайший десяток лет я своё сюзеренство обеспечил.

— Квак бы не квак! — ответила мне моя жаба, когда первый миллиард оказался расписан на ближайшие планы полутора лет.

Да, планов громадье, но миллиард, Карл, целый миллиард!! Мне бы одному его на пятьдесят жизней хватило, чтобы ничего не делать и как сыр в масле кататься!

— И ты у меня отнимешь лучших специалистов, — дождался я, пока Светлана разольёт кофе.

Процесс, сами понимаете, трепетный. Нечего под руку лезть.

— Разве ты не хочешь, чтобы лучшие техномаги работали на наших заводах? — включила жена «блондинку», выразительно хлопая длинными ресницами.

Ага, ресницы у жены тоже подросли, раньше у неё таких не было… Чую, дурят нашего брата, ох, дурят… Ниже пояса бьют.

— Можно, но не больше двадцати стипендиатов, а то ты всех гениев к себе утащишь. Обойдётся твоя сталь и теми, кто попроще, — пробурчал я в ответ, но вышло не слишком серьёзно.

Кофе был хорош, и я откровенно им наслаждался, оттого и не смог выдержать нужный тон.

— Пятьдесят! — тут же возразила жена.

— Тридцать, и хватит! — уже куда серьёзней рявкнул я.

— Сорок! Ни тебе, ни мне!

— Тридцать пять и половина расходов на строительство с нашей Сталелитейной…

— Согласна!

— Вот жеж… — только и смог я сказать, прочувствовав где-то в глубине души, что меня только что надурили.

Ничего плохого я про Светлану сказать не могу. Она хорошая жена и таланливый руководитель. Вот только и я уже не тот наивный парень, который может поверить, что её сегодняшний приход ко мне — это экспромт. Она попросту дочь своего отца. А у того и в делах, и в переговорах всегда всё было выверено до деталей. Развела меня Светка только что, как есть — развела! И вроде всё для блага Семьи, с одной стороны, но я никогда не поставлю жену перед выбором, сказав ей: — Выбирай, или я, или Сталепромышленная Компания.

Нет, нормальную дочь сталепромышленник воспитал. Его Стальную Империю из её цепких рук только смерть сможет оторвать. Я Светку уважаю и немного ей завидую. Она — человек Дела. Живёт своими заводами, а к нам лишь иногда наведывается, чтобы передохнуть.

Кстати, вторую часть платежа на строительство Харбинской Академии пусть мэрия Харбина и казна Маньчжурии выделяет. Это справедливо. Выгоды им получать, так что пусть расценивают свои траты, как инвестицию в будущее. Мои миллиарды не резиновые и там такой статьи расходов не предусмотрено.

Есть ещё один момент, над которым мне даже задумываться неловко — к корейской «невесте» я не испытываю никаких чувств. Ровным счётом никаких.

В какой-то степени мы с ней — заложники обстоятельств. Но если я наличие в доме практически посторонней женщины переживу относительно безболезненно, то для неё это непростое испытание.

Окунуться с головой в чужую Семью, с чуждым тебе языком, обычаями, кухней и этикетом — настоящий подвиг. И ладно бы, если такое событие произошло на фоне любовной эйфории и ощущения счастья, когда все изменения в жизни воспринимаются, как очередные радостные приключения. Но боюсь — такое не про нашу свадьбу.

Впрочем, говорят, что корейские женщины терпеливы и приучены во всём угождать мужьям. Так что, глядишь, и эта приживётся, а нет, так пусть со Светкой открывают какой-нибудь филиал в Корее, которым новая жена будет руководить.

Всё-таки мы, русские, чересчур чувствительны. Думаю, выверни ситуацию наоборот, где русская девушка была бы вынуждена выйти замуж за корейца, так у того бы узкий глаз не дрогнул в переживаниях о её внутреннем мире.

Когда на первом этаже гулко брякнули напольные часы, я встал и пошёл переодеваться.

Через пятнадцать минут у меня встреча с японцами. Хочется мне того или нет, но правитель должен выглядеть образцово. Это внушает трепет подданым и заставляет их сердца проникнуться благоговением.

Сегодняшняя встреча будет посвящена японской оптике.

Как оказалось, на мировом рынке определённо наблюдается дефицит качественной оптики почти во всех её проявлениях. И если запросы армии просты и понятны, то создатели квадрокоптеров, электронных гаджетов, микроскопов и прочих товаров для гражданских нужд, просто волком воют.

Знаете, когда мне показали в Германии каталог объективов для профессиональной фотографии, я чуть со стула не упал. Ну, никак не должен стоить набор из нескольких стекляшек и нехитрого механизма из нержавейки, как половина автомобиля.

В конце концов — что такое любая линза? Это кусок полированного стекла.

С вопросами полировки отлично справляются наши алмазные пасты. Мы их уже массово производим из отходов алмазного сырья, используемого на накопители Силы. Скажу больше, у нас есть импактиты — алмазы повышенной твёрдости. С пастой на их основе все операции со стеклом происходят в разы быстрей.

По сути, у меня в руках накопилось три козыря: — Деньги, достаточные для постройки современной фабрики по производству оптики. Японские традиции, где Кэнон и Никон представляли свою оптику на очень достойном уровне. Импактиты, которые я за один подход к Чашам, смогу произвести в очень большом количестве, и котейко мне поможет.

Кстати, давно я своего Кота не видел. Соскучился. Не любит кошара больших расстояний. То, что он как-то раз в Маньчжурии появился — это скорей всего исключение из его правильной и размеренной кошачьей жизни. Так что, когда я приеду на Родовой Источник, то стоит быть готовым к тому, что он сначала будет дуться, а потом начнёт мне выговаривать на своём языке, насколько я не прав, бросая его одного так надолго.

Короче, обычные кошачьи дела. И пусть Кот — магическое существо, но характер у него, как у обычного домашнего Васьки. Кошатники меня поймут.

— Итак, господа, кто начнёт? — зашёл я в малый зал, поскольку встреча у нас достаточно кулуарная.

Трое русских и два японца с переводчиком. Кстати, один из русских вроде из Рода Вадбольских.

Проверяя себя, искоса кинул взгляд на лист бумаги на столе. Там у меня «напоминалочка» от секретариата. Кратенько, кто есть кто, нужные цифры и перечень вопросов, с указанием моих людей, ответственных за них. Так и есть — княжич Игорь Вадбольский. Отвечает за координацию заказов армии и флота.

— Мы предлагаем рассмотреть возможность постройки не одной, а двух фабрик оптики, — начал первым Вадбольский, — Но наши японские коллеги рассчитывают на то, что половина финансирования пойдёт от государства. Они предлагают разделить сферы влияния и рынки своей продукции. Держатель технологий Кэнон готов рассматривать государственные заказы, а второй намеревается сосредоточиться на гражданской продукции.

— А каково ваше личное мнение, княжич? — решил я протестировать Дарьиного ставленника, — Не пойдёт ли такое разделение в ущерб качеству?

— Конечно, пойдёт, — упрямо мотнул тот головой, вызвав не совсем хорошие взгляды своих соотечественников, — В трудолюбие и аккуратность японцев я верю, но только конкуренция сможет заставить их прыгать выше головы. Это объективный показатель, а всё остальное — от лукавого.

— Благодарю за честный ответ. Вот исходя из него и приготовьте мне предложение заново. Скажем, за неделю. Справитесь?

— Постараюсь. Однако, я хотел бы знать, на что нам реально можно рассчитывать?

— На моё максимальное участие. Начиная с прямого финансирования и заканчивая набором техномагических устройств и обеспечением алмазными пастами. Любыми. Вопрос с оптикой архиважный. Заодно ознакомьтесь с беспилотниками Рода Касимо. Буду крайне признателен, если они получат новые «глаза».

Глава 38

30 сентября 221 года от Начала. Юго-запад острова Борнео. Дальние окрестности города Кучинг.

Смешно было надеяться, что французы отдадут не только Индонезию, но даже Борнео просто так.

Впрочем, ни одного француза в этой тщательно продуманной операции и не было задействовано. Чисто теоретически всё осуществлялось силами индонезийской армии и их же флота.

Само начало операции выглядело очень рискованно. Три индонезийских торпедных катера, пользуясь затишьем на море, решились на очень смелый рейд. Выйдя из Панкалпинанга, что на острове Бангка, они показали себя паре дежурных японских эсминцев, от которых начали улепётывать, огибая остров Бангка с севера.

Своё преимущество в скорости они не стали использовать, постоянно маяча на горизонте и не сильно отрываясь от погони. Их задача-максимум — затащить эсминцы в засаду. А именно под огонь береговой батареи Ментока, которая прикрывает пролив между островами Суматра и Бангка.

Выполнить свою задачу «на отлично» у индонезийцев не получилось, так как японцы не стали увлекаться преследованием, но на добрую сотню километров катера смогли их увести за собой на север.

Этого хватило, чтобы несколько самых быстрых транспортных кораблей успели проскочить из Джакарты в Понтианак, перевезя четыре полка индонезийского экспедиционного корпуса и два артиллерийских дивизиона.

Через четыре дня этими резервами были усилены гарнизоны не только Понтианака, но и Кучинга.

По сути — это последние и очень мощные очаги сопротивления на Борнео, которые не позволяют считать, что я полностью захватил весь остров.

Как мне доложили, с суши оба города окружены даже не десятками, а сотнями оборонительных сооружений разной сложности, многие из которых отлично замаскированы. Действиям с моря будут препятствовать береговые батареи, в составе которых имеются не только шестидюймовые орудия, но и калибром в восемь дюймов.

Так что высадка хорошо обученных вояк из экспедиционного корпуса, да усиленная вполне себе пригодной артиллерией — это серьёзно.

По всему выходит, что рано я записал Борнео в список подконтрольных земель, полагаясь на победоносные рапорты.

У Германии вопрос колонизации Индонезии изрядно затягивается.

Немецкая колониальная эскадра показалась индонезийцам довольно скромной, хотя, как по мне, она даже в таком виде превосходит бывшую французскую по своим боевым характеристикам. Но нет у немецких кораблей того шарма и пышности, которую обожает Азия. Они слишком практичны и функциональны.

Впрочем, главный вопрос оказался не в эскадре, а в деньгах.

Как и любое островное государство, Индонезия сильно зависима от торговли. Причём от торговли со своими ближайшими соседями — Тайванем, Австралией, Индией, Сиамом и Китаем.

Франк настолько долго был исконно сложившейся валютой для международных расчётов, что все к нему попросту привыкли.

Попытка немцев внедрить свою колониальную марку потерпела фиаско. Курс на неё летал на неприличные пятнадцать-двадцать процентов чуть ли ни два раза в неделю, а непривычно высокая комиссия обмена фактически обнуляла даже самые удачные операции.

В итоге, французы наверняка успели кого-то подмазать в индонезийском правительстве, наблюдая за неудачами немцев, а мне теперь предстоит воевать.

Собственно, вот и вся предыстория того, как я оказался на Борнео, возглавив штурм укрепрайонов около Кучинга.

Были у меня и личные причины. Просто в какой-то момент понял, как меня задрали экономика с политикой. Я или взорвусь со дня на день, или уйду в глубокую депрессию.

Ни то, ни другое мне не свойственно, но всё когда-то происходит впервые. Так что я выбрал третий вариант — сбросить напряжение и весь накопившийся негатив на поле боя.

* * *

— Доложите, чем вы тут почти целый месяц занимаетесь? — обратился я к начальнику штаба полка, когда приехал в расположение войсковой части и не застал на месте командира.

— Сюзерен, мы столкнулись с глубокоэшелонированной обороной. Такое ощущение, что пятнадцать километров до города все изрыты окопами и крысиными норами. Во время штурма противник нас легко пропускает на три-четыре километра вглубь своей обороны, но с каждым километром фланговый огонь усиливается. Огневые точки отстроены на любой возвышенности и никогда заранее не знаешь, успели туда пулемёт притащить или несколько метких стрелков туда пролезли.

— Неужели дикари настолько хорошо воюют?

— Никак нет. Это не дикари. От пленных мы знаем, что в Кучинг и Понтианак стянули остатки регулярных полков чуть ли не со всего острова. Кроме того, только в Кучинге находится с десяток французских инструкторов.

— Что у них с артиллерией?

— К сожалению есть, и в достаточном количестве. Они ещё и пользуются ей крайне грамотно. Дают нам вклиниться в оборону, а потом лупят по пристрелянным точкам. Ещё и мины ставят по ночам. Мы недавно целый взвод потеряли на минном поле, которого за день до этого ещё не было. Ну, и береговая батарея. Те в самый последний момент подключаются. Зато такие «чемоданы» кидают! Восемь дюймов — это не баран чихнул! От них ни одна броня не спасёт.

— Авиацию вызывали?

— И не раз. Но сейчас сезон дождей начался. До полудня туман, потом облачность. Опять же, район морского порта неплохо защищён от атак с воздуха, а позиции пехоты в местных густых лесах ещё попробуй разгляди.

Так-то, да. Именно поэтому я сегодня не с дирижабля осматриваю позиции, а с земли.

Низкие тёмно-серые облака с моря гонит нескончаемым потоком.

— Про то, что гарнизон Кучинга недавно усилен, уже знаете? — задал я вопрос майору.

— Так точно! Полковник лично отправился контролировать строительство укреплений. Сил у противника скопилось побольше, чем у нас. Мы уже три ночные атаки отбили. Только сдаётся мне — это была разведка боем.

— Думаете, в оборону перейти?

— А какие у нас есть варианты? Нас тут, под Кучингом, два полка, причём не в полном составе, а против нас, как минимум, три с половиной. Если начнут действовать решительно, то сметут нас. Артиллерии у противника сейчас добавилось. Устроят серьёзный огневой налёт на любом из наших участков обороны и прорвут его превосходящими силами. Тылов у нас, считай нет. Резерва кот наплакал. Дальше рассказывать?

— Что у вас с магами? — проникся я положением штабного.

И так понятно, что прорви их оборону, дальше последует окружение.

— Семь человек. Седьмые-восьмые уровни. А линия противостояния с противником в восемнадцать километров. Из которых — добрая половина, почти непроходимые заросли. Кустарник здесь пакостный растёт, что-то вроде нашей акации или шиповника. Густой очень, высотой метров в пять, и весь в шипах. По нему и ста метров не пройти. Всю одежду издерёшь и исцарапает так, что кровью истечёшь. Шипы там жутко острые, как жало пчелы, и вот такого размера! — показал майор свой мизинец.

— У противника маги есть?

— Как не быть. Против наших слабоваты, но зато их много. Особенно ночники много хлопот доставляют.

— Что разведка говорит?

— Заметили активность на двух участках. Здесь и здесь, — отметил майор карандашом два участка на карте.

— Достанем, — прикинул я расстояние на глаз, сверившись с масштабом, — Ещё одна карта есть? Или эту мне дайте на час, не больше.

— Могу я узнать, что вы собираетесь предпринять? — майор, положив руку на карту, выпучил на меня глаза.

— Сейчас проведём разведку и разнесём там всё к чертям собачьим, — осторожно вытянул я карту из-под его лапы, чтобы её случайно не порвать.

— Разрешите мне присутствовать?

— При одном условии — про мои танцы вы никому не станете рассказывать, — усмехнулся я, собираясь вовсю использовать свои вербальные приёмы.

До ближайшего укрепления нас довезли. И если мы с майором туда добрались на обычном БРДМе, к сожалению, без его техномагической начинки, то четвёрку молодых японских парней, вместе с их грузом, привезла «шишига» — полноприводный армейский грузовик, славящийся своей вездеходностью.

Да, очередная реплика из прошлого. По конструкции рамы и ходовой — это тот же ГАЗ-66, но с дизельным двигателем в сто пятьдесят лошадок.

Японская молодёжь очень быстро выгрузила из кузова все свои причиндалы, и буквально за несколько минут собрала две пусковые установки, а там и беспилотники были подготовлены к старту.

Ознакомив молодёжь с картой, и указав, кому куда лететь, я начал вковываться в Сбрую, беззастенчиво используя майора в качестве помощника.

Два оператора, сидя в походных креслах из трубок и брезента, вовсю рулили своими летательными аппаратами. Закончив со Сбруей, я наблюдал за картинкой через их плечи.

Да, надо срочно улучшать оптику и качество изображения.

— Ми тсу как тсу та…

— По-русски говори, — одёрнул я парня из Рода Касимо.

— Нашёл! — тут же переключился он на русский, что было совсем неудивительно для юноши, выросшего в центре России, — Артиллерийская батарея разворачивается. Десять стволов, а нет, двенадцать. Два ещё рядом с позицией. Пока в походном состоянии.

Мда. Картинка явно не блещет качеством. Я бы, без увеличения, мог такое и пропустить, не заметив.

— Выставь мне азимут и дистанцию, — разместил я рядом ещё один планшет, принесённый кем-то из помощников, — И корректируй.

Первой ушла Комета.

— Перелёт метров триста, и примерно столько же влево. Но там что-то серьёзно грохнуло. Похоже, грузовик со снарядами зацепило.

— Откуда у них грузовики. Они подводами возят, — услышал я из-за плеча комментарий майора.

Спорить с ним не стал. Не до того.

Ещё одна Комета.

— Почти накрытие. Цель — пятьдесят метров влево.

— Твою дивизию, — выдохнул я, отправляя в путь могучее заклинание, бьющее по площади и изрядно усиленное Сбруей и лишь вдохнув, скомандовал, — Уводи свою птичку!

— Сюзерен, а что там сейчас? — очень тихо и вежливо поинтересовался начштаба, глядя на серый экран с мелькающими пикселями.

Беспилотник в темпе сваливал, отчего картинка почти пропала и экран покрылся частыми продольными полосами. Я не ответил майору, глядя через плечо оператора, как его беспилотник, судя по цифрам в углу экрана, неумолимо теряет высоту. Но вскоре эти цифры замерли, а потом и сам летательный аппарат пополз вверх, заодно изрядно потеряв в скорости.

Что могу сказать. Грамотно этот парень отработал увеличение скорости, запустив свой аппарат под горку.

Меж тем, спустя буквально две-три минуты, в облаках, вдалеке от нас, образовался прогал. Через него блеснуло Солнце, на какие-то мгновения высветив фрагмент яркой радуги от подымаемой вверх ледяной пыли.

— Там сейчас очень холодно и с неба падают тонны льда, — показал я пальцем в просвет на небе, обращаясь к майору, — Считайте, что вражеской артиллерии там уже нет и более того, в ближайшие пару суток оттуда никто не нападёт. Там будет настолько холодно, что местные жители просто не выживут.

— Вижу колонну пехоты! Она бесконечная! — услышали мы голос второго оператора.

Да, редкий лес изрядно мешает, но колонна пехоты, передвигающаяся по узкой местной дороге, действительно теряется вдали, всё продолжая и продолжая выходить из той чащи, под листвой которой её невозможно разглядеть.

— Азимут и расстояние на мой планшет.

Пристрелка раз — мимо… И солидно мимо.

Пристрелка два — уже лучше, но колонна начинает разбегаться, а её задняя часть остановилась и потихоньку втягивается обратно в чащу, где с воздуха ничего не увидишь. Экваториальный климат. Леса здесь густые, да ещё и произрастают, зачастую, в три яруса.

В третий раз — более-менее точно. В темпе отправляю туда парочку Огненных Дождей. Расстояние до цели — почти восемь километров. Разброс будет большой, но он мне и нужен. Когда с неба валятся раскалённые шарики плазмы, лучше залечь в какую-нибудь ямку и не отсвечивать.

А я, работая на скорость, вытанцовываю уже четыре новых заклинания, два из которых должны попасть на густой лес.

Передышка на пару секунд, чтобы глубоко вздохнуть и рукавом вытереть пот со лба, а то в глаза попадёт, и новая серия, сразу из пяти заклинаний.

Давно я в таком темпе не выкладывался. Чую, энергоканалы напряжены и пышут жаром.

БУМС!

Мощный разрыв чуть не заставляет меня присесть на задницу. В ушах звенит.

На автомате обновляю Щит и выставляю дополнительный Купол.

Вовремя! Ещё пара прилётов… Снова обновляю Щит.

— Найди, откуда по нам стреляют! — ору я прямо в ухо оцепеневшему оператору дрона.

Спустя десять-пятнадцать бесконечно долгих секунд, за которыея трижды обновлял Щит, он по дымам нашёл батарею из трёх орудий и без всякой команды выдал мне направление и дистанцию.

Комету запустил чисто по наитию. И, о чудо! Прилёты прекратились.

— Их упавшими деревьями завалило, — подсказал мне паренёк, тыкая в свой экран, — Но они пытаются их убрать.

— Твою дивизию! — взвыл я в ответ, отправляя в путь своё коронное заклинание из наследства Медведева, — Отзывайте своих птичек. На сегодня концерт закончен. Кстати, а как они нас так быстро и точно нашли? Ведь чуть ли ни первым выстрелом угадали?

— Я думаю, что у них корректировщик имеется, и судя по всему, он на том холме. На дерево взобрался, — ткнул пальцем бледноватый майор в единственную возвышенность, с которой нас можно было разглядеть.

Километра два-три, да в прямой видимости… Это просто какой-то праздник! Отличная мишень для более-менее опытного мага.

Очередной Огненный Дождь улетел туда через секунду, в качестве моего личного горячего привета тому, кто так сильно желал моей смерти.

— Сюзерен, могу я узнать, почему вы сворачиваетесь?

— Завтра в ваш полк, и в полк под Понтианаком прибудут четыре боевые звезды архимагов, по одной на каждый полк. Согласитесь, у вас я уже неплохо повоевал. По крайней мере, на пару дней обстановку у вас точно стабилизировал, если не сказать больше. Теперь самое время к нашим соседям заглянуть, — поморщился я, глядя, как спускаемый на парашюте беспилотник ломает себе оба крыла, — Сдаётся мне, под Понтианаком сегодня будет не менее горячо. Надо им помочь.

Что называется — сглазил…

Должен сразу сказать, что уникальную подготовку операции индонезийской армии я оценил ещё на её первой стадии. Противник настолько тонкую шахматную партию разыгрывает, что мне остаётся только наблюдать и аплодировать. Впрочем, всё так бы и было, но на этот раз в шахматы вмешался карточный джокер.

Если что — им оказался я.

Моё чисто интуитивное решение, насчёт сброса негатива и раздражения на поле боя, оказалось чуть ли не Даром Предвидения.

По нашим двум полкам под Понтианаком уже вовсю велась артподготовка.

Заметили мы её издалека, хотя мой дирижабль и летел невысоко. Но вспышки взрывов и клубы дыма отлично наблюдались даже с большого расстояния.

Не берусь сходу сказать — под каким из городов противник собирался совершить отвлекающий манёвр, а где начать наступление, но как по мне, шансы и здесь и там у них весьма велики. Одно не вызывает сомнения — ни один из наших полков не смог бы в данной ситуации послать помощь другому. Слишком быстро всё происходит и нет чёткого понимания обстановки.

— Подходим ещё километра на четыре, а потом развернись-ка правым бортом к противнику и в облака не заходи, — скомандовал я уже ко всему привыкшему пилоту своего персонального дирижабля.

Сбруя и техномагические очки — вот у меня вид сейчас зашкаливает. Недаром японские парни, операторы беспилотников из Рода Касимо, на меня пялятся так, что ширина их распахнутых глаз вполне соответствует европейским стандартам.

— Для начала займёмся артиллерией противника, — выдал я сам себе ценное указание, сдвигая в сторону дверь гондолы.

Глава 39

Видит Бог — воевать с Индонезией мне никак не хочется!

Там одного только населения в два раза больше, чем у меня в Японии, да и Германии я могу своей внеплановой войной все планы нарушить.

Наша с Антоном задача — прижучить индонезийцев по-тихому, чтобы оторвать эту колонию у Франции и заставить их принять немецкое покровительство.

Звучит слегка цинично, но сермяжная правда в том, что без поддержки крупной державы Индонезии долго не продержаться, как самостоятельной стране. Слишком они зависимы от соседей, а те особым гуманизмом не страдают.

Что Индия, что Сиам пройдутся по Индонезии огнём и мечом, и даже повод не станут искать.

Собственно, если у тебя есть ничем не занятая армия, а рядом имеется слегка незащищённый, но богатый сосед, то чем это не повод для не слишком щепетильных азиатов.

Случись всё с Борнео лет через пятнадцать, а то и двадцать, я бы и сам на Индонезию посмотрел, как на лакомый кусок, но не сейчас.

Бездумно захватывать земли и население, просто ради того, чтобы было — это не ко мне.

Я русский интервент, и это диагноз. Придя в любую страну, или забрав себе очередные земли, я везде начинаю со строительства, а не с грабежей. Строю дороги, больницы, школы. Потом дело доходит до рудников, заводов и фабрик.

Над такой постановкой вопроса можно посмеяться, но всё познаётся в сравнении.

В той же Маньчжурии, десять лет назад были разруха, голод и геноцид. Китайские Кланы уничтожали маньчжурцев, как нацию, при полном попустительстве, а то и при благословление их Императрицы, точней, при благословление тех, кто из-за спины ныне правящей особы руководит Китаем.

А что теперь? Прошло всего десять лет…

Не скажу, что жизнь в Маньчжурии переплюнула средний уровень жизни в России, но жители российской глубинки и дальних окраин, уже вполне могут начать завидовать населению Маньчжурии.

По крайней мере в Маньчжурии нигде сейчас не увидишь разваливающихся хибар, с провалившейся крышей, а на въезде в любую деревню не встретишь луж непредсказуемой глубины. Допускаю, что многое зависит от трудолюбия местных жителей, но и про государственный вклад не стоит забывать.

За состоянием жилищ и дорог следят специальные государственные чиновники, в основном набранные из бывших ветеранов маньчжурской армии. Да, они не идеальны. Случаются и сбойные ситуации, а иногда дело и до их казни доходит, но…

Такой чиновник, приехав с инспекцией в очередное поселение, первым делом занимается осмотром и пишет рекомендации. По тому же ремонту дорог, общественных зданий и личного жилья, если его хозяева подпадают под госпрограмму. После этого, на общем сходе, если селение небольшое, он называет план работ и выделяемые из казны средства. Если среди местных жителей желающих не находится, то перечень работ уходит в столицу провинции, где поступает на открытый тендер.

Так что, не готов похвастаться, что все дороги Маньчжурии находятся в образцовом состоянии, но уже почти везде можно проехать, не прибегая к внедорожникам. Исключением являются несколько приграничных районов, где надо бы построить мосты, чтобы не пересекать реки вброд, но строить их не хочется. Причина понятна — я сам не могу до конца определиться, в каких отношениях мы с Китаем. Слишком уж сложная Империя у нас в соседях. Так что, мосты не строю чисто из стратегических соображений.

Короче, интервенция Индонезии меня пока не интересует. Нет на неё ни сил, ни денег.

По идее, ухнув все два миллиарда, полученные от Франции, в ту же Японию, я смог бы построить лет через семь-восемь вполне себе передовую Державу.

Но нельзя. Раз уж я замахнулся на столь сложное межгосударственное построение, то и развивать его надо относительно равномерно. Иначе не поймут. Те, кому достанется больше, возомнят себя привилегированной нацией, как когда-то очень давно у СССР случилось с Прибалтикой.

Из трёх прибалтийских республик в СССР сделали выставочную витрину для Запада, щедро расходуя на пропагандистские цели общий бюджет всей страны, а жители трёх республик это приняли на свой счёт и оказались крайне недовольны, когда прибалтийская халява вдруг закончилась.

Там тогда одна Латвия молодцом, показала себя во всей красе — тут же легализовала у себя проституцию и официально стала страной самого дешёвого европейского секс-туризма, почти сразу перебив ценами на услуги всех ближайших конкурентов. Остальные две республики постарались на проституцию внимания не обращать, делая вид, что её у них нет, и попросту сливали свой промышленный потенциал, как злостное наследие интервентов, а не как дар свыше.

На самом деле, мне их легко понять. Любой автономии, оторвавшись от Империи, бесполезно развивать промышленность. Не взлетит.

Лучше заниматься привычным делом, отправив жён и дочерей обслуживать старых бюргеров в борделях, ловя рыбу в прибрежных водах и разводя баранов, тем более, что вся Прибалтика когда-то была куплена русскими по Ништадтскому мирному договору, исходя из числа баранов, а местное население к ним шло в неучтённый привесок и на цену не влияло, разве, даря надежду местным, что и их в числе баранов ушлые шведы учли, но это вряд ли.

Короче, раздавать буду всем сёстрам по серьгам — то есть, распределять финансы между территориями сюзеренства исходя из целесообразности и своего видения того, какое из направлений у нас в приоритете. В этот раз у меня основные акценты на электронику, техномагию и логистику.

Для электроники нужны терпение и умелые азиатские руки, способные на тонкую работу.

Особого образования здесь не требуется. Даже обезьяну можно научить, в какие дырочки на плате надо вставлять ту единственную радиодеталь, которую она и должна научиться правильно устанавливать.

Развитие техномагии требует больших затрат на обучение специалистов и исследования. С другой стороны — эти затраты окупаются иногда очень быстро и в разы от вложенного.

Логистика — это успешная торговля и решение не только расширения рынков сбыта, но и способ создания полноценного питания населению.

А это важно. Динамика воспроизводства населения у на моих территориях заметно улучшилась, да и молодёжь там стала крупней. Что в Японии, что в Маньчжурии — акселерация прёт просто взрывными темпами.

Можно, конечно же, посмеяться и сказать, что не княжеское это дело заниматься рационом простолюдинов. А кто займётся, если не я? У меня все рычаги в руках и в вопросе роста населения я самое заинтересованное лицо.

Опять же — это не благотворительность. И торговля, и развитие агрокультуры приносят неплохие дивиденды, но без серьёзных государственных программ ни стоимость перевозок не уменьшить в два-три раза, ни урожай по всей стране вдвое поднять попросту невозможно. Да, будут частные удачные проекты, по сути своей, точечные. Потребуются долгие годы, а то и не одно десятилетие, чтобы получить тот результат, с которым моё государство справилось за пару-тройку лет.

Поэтому я продолжу строительство портов, контейнеровозов, производство тракторов и обучение агрономов. Оно и мне не в убыток, и для моего сюзеренства крайне полезно.

Зато мечом помахать, в смысле — магией поработать, и выпялиться на передний край — это низкий пилотаж и точно не княжеское дело. Но это мне жёны чуть позже разъяснят и, почти наверняка, дочь в промывке мозгов поучаствует. Чисто теоретически, одна Дашка мой порыв должна понять и оценить, она сама любительница зажечь на шагоходе, но вряд ли старшая жена попрёт против всех, скорей, возглавит коалицию жён, осуждающих мой неожиданный порыв.

* * *

4 октября 221 года от Начала. Юго-запад острова Борнео. Дальние окрестности города Кучинг.

— Чувствую себя каким-то пахарем, — пожаловался маг лет двадцати семи своим коллегам по боевой звезде, когда их отвели на отдых и обед, — Второй день выжигаем пояс вокруг несчастного городишки и ни на шаг вперёд не продвигаемся. Кто-то может мне объяснить — в чём смысл наших действий?

— Дожди. Лес плохо горит, вот и мучаемся, — лениво заметил маг, заметно постарше возрастом.

Он расслаблено сидел на раскладном табурете, положив обе ладони на большой накопитель и пополнял свой опустошённый резерв Силы.

— То есть, мы должны попросту сжечь весь лес на подходах к городу?

— Ага. И создать вокруг него выжженную полосу шириной в четыре-пять километров, — согласился его коллега, отрываясь от накопителя и присаживаясь ко всем за стол, где перед ним тут же поставили миску горячей гречневой каши с тушёнкой, — О, гречка! Я думал, опять плов будет, — жизнерадостно заметил он и подтянул миску поближе к себе.

— Не понимаю твоей радости, — занял в свою очередь место у накопителя его более молодой коллега.

— Духом Родины повеяло. Это ты у нас в Академию прямо из своего имения прибыл, а я до Академии в пограничной войсковой части службу проходил. Пришлось и в походах побывать, и в рейдах поучаствовать. Вот и вспомнилось.

— Вот и объясни нам, опытный вояка, чем мы вторые сутки подряд занимаемся?

— Выполняем приказ командования. Такой ответ тебя устроит?

— Это понятно. Но — зачем⁉ Получим голое поле и, пустим по нему штурмовые группы?

— Насколько я знаю, у противника сейчас побольше солдат, чем у нас. Поэтому, в первую очередь, мы обезопасим полосой отчуждения два наших полка от атаки, а вот что будет вторым пунктом, один Бог ведает. Сам пока не понимаю. Радует одно — Кучинг, по сути своей — большой опорный пункт и морской порт, но никак не населённый пункт с большим количеством жителей.

— Очень ценное замечание, — с заметным сарказмом отозвался молодой, — Думаешь, нас всех скоро бросят под огонь полевой артиллерии и береговых батарей, чтобы сжечь этот город дотла?

— Я бы не отказался поучаствовать в такой ночной атаке, — заметил ещё один их магов, отодвигая от себя опустевшую миску, — Нас ещё попробуй найди, а вот мимо города и морского порта промазать сложно.

— От снаряда крупного калибра Щит может нас не спасти, — пробормотал самый молодой из магов, всё ещё держа свои руки на контактных полях накопителя.

— Не врубай труса раньше времени. Не пошлют.

— Почему?

— Иначе нас бы не заставили выжигать такую огромную территорию.

— И что будет, по-твоему?

— Завтра с утра увидим.

— Что-то знаешь?

— Ты вокруг себя посмотри. Полк к наступлению готовится. Неужели не видишь?

— Вроде бегают чуть быстрей, и только, — пожал молодой маг плечами, но смешки коллег заставили его смотреть внимательней, — Боеприпасы начали подвозить и технику заправляют?

* * *

5 октября 221 года от Начала. Юго-запад острова Борнео. Кучинг. Раннее утро.

Синоптики не подвели.

Погода за ночь поменялась радикально. Всему виной антициклон, пришедший с юга. Похолодало, но зато на небе остались лишь редкие облака.

Первыми прошлись на максимальной высоте четыре тройки бомбардировщиков, высыпав на Кучинг не одну тысячу мелких бомб и бомбочек, включая артефакторную мелочь. Заодно были там и дымовые заряды, накрывшие город на несколько минут довольно густым шлейфом пусть и не совсем сплошного дыма, но вполне достаточного, чтобы практически нейтрализовать вражеских зенитчиков.

Вторая волна из штурмовиков подошла на высоте в тысячу метров, после чего штурмовики, пикируя, повторно отработались по системам ПВО Кучинга, которые в основном были сосредоточены около морского порта.

Третьими шла очень важная тройка бомбардировщиков с самыми опытными экипажами.

Кроме обычных пятисоткилограммовых бомб на их бортах находились очень дорогостоящие артефакты — по два техномагических изделия номер три на каждом.

Цифра три всего лишь означала тротиловый эквивалент артефакта в килотоннах, и ничего больше.

Полоса отчуждения, выжженная архимагами за последние дни, повлияла на эффективность бомбардировки самым лучшим образом, позволив сконцентрировать защитников городка на очень небольшой территории. Наверное, ни одна бомба при такой скученности даром не пропала. Не пропали и эти шесть, артефакторных.

После полного уничтожения Кучинга, выгоревшего напрочь, куда более крупный город Понтианак, где располагался вполне себе современный порт на пять глубоководных причалов, сдался нам через два дня, пусть и после продолжительных переговоров.

Достался он целёхоньким и ни разу не разрушенным. Вот они — чудеса дипломатии.

Я, было в них не поверил, но мне всё разъяснили:

— Сюзерен, после того как вы сказали, что индонезийские корабли и пленные нас не интересуют, задача реально стала проще. Мы попросту предложили им всем сесть в корабли и убраться обратно в Индонезию, пообещав, что во время перехода мы никого не тронем.

— И они поверили?

— Не сказать, чтобы совсем… Каждый следующий транспорт отправляли, лишь когда получали радиограмму, что предыдущий до Индонезии дошёл без потерь и был свободно пропущен этими жуткими японскими эсминцами, которые половину пути чуть ли не борт в борт рядом с ними шли. Если что, это выжимка из их радиосообщений, — усмехнулся бывший командир филиппинского спецназа, которого я не так давно принял к себе на службу, вместе со всем его отрядом.

Переговорами занимался именно он, так лучшего специалиста, свободно владеющего индонезийским, а также парой-другой наречий Борнео, у меня попросту не нашлось.

Вот только теперь на вопрос Борнео можно считать условно закрытым.

Полностью ситуация станет контролируемой только после окончательного перехода Индонезии в колонию Германии и размещения на Борнео полутора десятков гарнизонов моей армии. Заодно построю парочку военно-морских баз и аэродромов.

Можно, конечно же, озадачиться вопросом: «А на кой чёрт мне сдался Борнео?»

Ну, тут всё просто. Остров, третий в мире по своей величине — это гигантская сырьевая база, если рассматривать его с точки зрения экономики. Мои японцы, после появления тракторов, пришедших на смену мотыге, начали мечтать о больших полях. Для них на Борнео раздолье — тут полно подходящих участков под огромные рисовые поля и имеются полноводные реки, достигающие километра в ширину. Грубо говоря, я могу дать каждому японскому фермеру такую прорву земли, какую только он возьмётся обрабатывать. Причём, это будут плодородные земли с обилием пресной воды, а не истощённые долгим земледелием.

На острове есть газ, нефть, огромный энергетический ресурс горных рек и запасы леса, куда на место вырубок прямо просятся культурные посадки быстрорастущего эвкалипта и дорогущего сандала, из которого что только не делают.

Политический и военный аспект и без того понятен. Южные Филиппины хоть и хороши, но они гораздо дальше от проторённых торговых путей той же Индии, Сиама и Китая. Вписаться в эту торговую систему — одна из моих приоритетных задач.

Раньше торговые корабли сюда редко ходили. Племена, населяющие Борнео, практически в открытую пиратствовали, перекрывая прямые торговые пути на Сулавеси и Австралию, если они проходили по Яванскому и Балийскому морям.

С учётом каботажного плавания торговых судёнышек, которое обычно проходит в виду берегов, огибать Индонезию с запада, со стороны Индийского океана с его штормами и многометровыми волнами, никто из торговцев не хотел.

Так что мне придётся приложить некоторые усилия для того, чтобы дать рекламу новому торговому пути вдоль Борнео, пообещав торговым судам Китая и Сиама безопасный проход до той же Австралии или моего острова Сулавеси по вполне себе спокойным морям, а не по океанским просторам.

Торговые пути — очень хитрая штука. Они окупают и содержание мелких частных портов, и патрули на море, уничтожающие пиратов под корень, но есть и ещё один крайне важный момент — это скрытый рычаг политического давления.

Уже в ближайшем будущем за свой приоритет на вновь появившемся торговом пути Сиаму и Китаю придётся побороться.

И пусть этот вопрос пока выглядит, как мелочный, вроде бы недостойный моего внимания, но время своё покажет.

Глава 40

8 декабря 221 года от Начала. Москва.

В Москве начали строить метро. Процесс не быстрый и займёт он не один год, а то и не одно десятилетие. И это даже с учётом того, что часть станций не нужно строить заново. Некоторые неплохо сохранились и нуждались лишь в капитальном ремонте. Серьёзном, но не более того.

И, казалось бы ­– какое мне дело до этого строительства, так вот нет, выяснилось, что самое прямое — Император наш лично за сроками строительства следит, и без его ведома никто моим купцам пару недавно отремонтированных станций метро в аренду не сдаст, пусть и ненадолго, всего лишь на месяц, а то и того меньше.

С Рюминым я предварительно созвонился я был приглашён с семьёй на воскресный обед в Зимнем дворце. Официальный повод для тут же сам по себе нашёлся ­– представим Рюмину и избранным лицам Российской Империи мою корейскую невесту. Этакий небольшой банкет, человек на двести.

Ага, вот как-то так получилось, что её родственник, корейский Император, от моих приглашений уже дважды отговаривался, ссылаясь на непомерную занятость в ответных письмах, а я, в свою очередь, никуда не торопился и дату свадьбы не обозначал. Такое уж у нас с ним перетягивание каната случилось, по принципу — кто кого переупрямит. Небольшая разница между нами есть только во временном диапазоне. Надо мной не каплет, в том смысле, что ждать я могу сколь угодно долго, особенно с учётом невысокой привлекательности невесты, как сексуального объекта, где она напрочь проигрывает всем моим остальным жёнам, а у него весна не за горами.

И про весну я говорю чисто из практических соображений — зимой редко кто воюет, кроме русских. Дорого, голодно и ненадёжно. Зато ближе к лету «добрые соседи» вполне могут попытаться потеребить Корею за мягкое вымя. Так что месяца три-четыре у правителя Кореи на его капризы ещё есть, а потом ему придётся смирить свою гордость, чтобы случайно не стать хвандже*.

* Каждый правитель Кореи имеет свой длинный посмертный титул, включающий титул «ван» (король), «хвандже» (император), «тэван»(великий король) или «тэдже» (великий император).

И он знает, что я это понимаю, и я знаю, что он это знает.

Опять же, если ему такая длительная пауза нужна для каких-то внутренних дел или разборок, то я не против.

Скажу больше, я бы с удовольствием оставил Корею без своего внимания и участия, но мне это не выгодно. В первую очередь с точки зрения экономики — как не крути, а именно у Кореи нашлись многие виды товаров и комплектующих, которых нет ни у Японии, ни у России.

Например, у меня нет никакого желания за свои деньги создавать и осваивать производство частотных преобразователей тока, цветных матриц для планшетов и мониторов, синтетических тканей, во всём их разнообразии, морских контейнеровозов, а так же многих видов пластмасс и синтетического каучука. Наверняка, есть ещё сотни мелочей, которых я не назвал. Меня цены и качество корейской продукции вполне устраивает, и я не хочу, чтобы китайцы, приди они в Корею, лишили меня многих привычных комплектующих. Интеграция, чёрт бы её побрал.

Стоит взяться за выпуск продукции, которая чуть сложнее, чем обычный самовар, как возникают сложности, которые не решить без международной производственной интеграции.

Мне даже за примерами далеко ходить не надо. Когда я, осматривая автомобили АМО, указал на недостатки их окраски, мне заявили, что автозаводу требуется собственный цех для производства высококачественной автомобильной краски, которую в России никто не производит. Затраты показались мне небольшими, но когда я глянул на смету, то увидел там германскую сверхтвёрдую керамику, необходимую для внутренностей помольных барабанов и те же корейские частотные преобразователи тока, применяемые для регулировки оборотов приводных электродвигателей. Потом ещё выяснилось, что если мы желаем получить богатую цветовую гамму, то и часть пигментов придётся закупать за рубежом. И нет, меня вовсе не расходы тогда напрягли, а именно — необходимость разделения труда.

Весь наш мир — это большой муравейник, где каждый выполняет свою задачу. Одни занимаются энергетикой, обеспечивая подачу электричества, другие водоснабжением, третьи вывозят нечистоты. Накройся любой из этих циклов, и муравейнику вскоре придёт хана.

На серьёзное производство работает ещё больше служб и поставщиков. И разрыв технологических цепочек — это очень дорогое удовольствие. Короче, вот такие у меня размышления, касательно Кореи, и это, не учитывая нашу торговлю и железную дорогу.

Есть ещё и военные аспекты, как и политические, но они — уже второстепенные детали. Хотя, как сказать…

Кстати, Артемьев, попробовав покрасить бомбардировщик автомобильной краской, а не той, что он покупал у военных интендантов, с удивлением сообщил мне, что сухой вес самолёта уменьшился почти на центнер.

Оно и не удивительно. Почти две тысячи квадратных метров можно было покрыть либо тремястами литрами армейской краски, либо обойтись ста пятьюдесятью литрами более укрывистой и качественной автомобильной эмали. Вроде бы, мелочь, и незначительная добавка к ёмкости топливных баков, а практическая дальность у бомбардировщика выросла на сто километров и в скорости он добавил километров десять-пятнадцать.

Тут даже объяснять не стоит, как вроде бы мелочи технологий могут влиять на конечный продукт. Любой другой способ модернизации бомбардировщиков вышел бы мне раз в десять дороже.

* * *

Разговора за столом и после ужина у меня не получилось. Как-никак, а это официальное мероприятие, со своим регламентом и прочими условностями.

Спокойно мы смогли пообщаться лишь после того, как государь покинул обеденный зал.

За семью я не волновался, нам во дворце выделили целую анфиладу гостевых покоев, а моя тётушка Анна оставила при себе несколько придворных дам, так что у моих женщин найдутся десятки тем для разговоров и замечательного продолжения вечера.

— Рассказывай, Олег, я же понимаю, что ты не ради представления очередной невесты двору сегодняшнюю встречу затеял, ­– выдохнул государь, ослабив узел галстука и расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке.

Так-то, мы в его кабинете уединились втроём. Третий — князь Обдорин, и это понятно и привычно, куда же без него.

— Собственно, у меня два вопроса для обсуждения. Можно даже сказать, что полтора. Первый, он же главный — что мешает России присоединиться к нашей валютной системе? В частности, к золотым монетам. Каждый год Россия продаёт порядка двухсот тонн золота различным государствам, теряя деньги на конвертации и поддерживая чужую валюту. Отчего бы это золото сразу не сделать расчётными средствами, приравняв их к стандартам сюзеренства? Зачем продавать золото за деньги, если из него можно сразу сделать деньги? Что характерно, свои деньги, а монеты из драгметаллов позволят избежать огромного количества ограничений, которое так или иначе накладывают государства на хождение того же золота в слитках и условий его обращения.

— Думали мы над этим, — влез в разговор Обдорин, после разрешающего кивка Императора, — В России существует мощное лобби, состоящее из воротил финансового мира. Введение новой валюты может обрушить многие финансовые схемы и процессы, которые ими отработаны десятилетиями и успешно работают, принося им изрядную прибыль. Скорей всего, финансисты оценят риски, как недопустимые, и организуют нам массовую волну недовольства, включая народные волнения.

— Согласен. Мои аналитики высказались примерно в том же ключе, но есть способ, как избежать народных волнений, а всё остальное — пена. Можно разбить коалицию финансистов на две-три группы, предложив каждой из них свою небольшую кормушку, а народ осчастливить доступом к красивой жизни, заодно заработав на этом изрядный политический капитал.

— Хм, Олег… Ну, давай, удиви нас, — отсалютовал государь бокалом, предлагая нам присоединиться.

— Сколько перед Новым Годом может стоить вот такая мандаринка? — ткнул я пальцем в довольно скромную фруктовую вазу, выставленную прислугой на стол, в комплект к небольшому ассортименту закусок.

— Э-э-э… — промямлил Рюмин, с надеждой ожидая подсказки от князя.

— Рублей пятнадцать-двадцать, а то и двадцать пять, — тут же вмешался Обдорин, — Зимой это редкий товар и далеко не все его могут себе позволить. Роскошь — она лишь для аристократов.

— А если их продавать по рублю за штуку, а то и дешевле?

— Тогда мандарины не только дворяне, а даже простые рабочие смогут купить, чтобы детишек на праздник порадовать, — прищурился начальник имперской службы безопасности, сходу сообразив, что я цены не просто так называю.

— Если в прессе это широко осветить, как инициативу Императора, который беспокоясь о своём народе, в качестве эксперимента перед введением международной валюты, договорился с дружественным сюзеренством про стабильные поставки тропических фруктов по приемлемым ценам…

— Одни мандаринки? — насмешливо прищурился Обдорин, — Может, и сработает, но лишь на малую часть населения.

— Значит добавим в ассортимент бананы, ананасы, кофе, чай и шоколад. Дадим всё распробовать, а потом объясним, что без введения золотого червонца те же шоколадные конфеты, и не только они, останутся только для богатых, а не для всех, как того хотелось бы Императору. Заодно, можно легонько намекнуть, что не всех в России такое устраивает и наверняка Высшему Свету не понравится, что их привилегии стали доступны обычным людям.

— С огнём играешь, — Обдорин задумчиво постучал по столу пальцами, выдав этакое стаккато.

Хех, никогда не догадаетесь, откуда я такие слова знаю!

На самом деле всё очень просто. С утра пошёл с младшенькими на урок музыки, зарабатывая себе авторитет перед жёнами. Уселся себе в уголке на диван и прикемарил, а вот на этом чёртовом стаккато, когда они его долбить по клавишам начали, поневоле проснулся.

— С чего бы вдруг я! — пришлось мне вполне искренне возмутиться, — Мало ли у нас честных журналистов, и свободу слова никто не отменял.

Над моей очевидной шуткой посмеялись втроём. Как над словосочетанием — «честный журналист», так и оценив мой посыл на «свободу слова».

Нет, я вовсе не отрицаю, что где-то в глубинке может встретиться и то, и другое, но опять же — кто тех журналистов услышит, если через главные рупоры страны запоют совершенно обратное, а там и найдут, как чрезмерно лихому провинциальному писаке руки укоротить. Причём, абсолютно законно. Недаром в службе князя Обдорина популярен такой слоган: — «Был бы человек, а статья найдётся».

И не стоит думать, что это будет грязно состряпанное дело. Творческая интеллигенция, изображающая из себя правдорубов, очень склонна к педофилии или педерастии, чаще всего на этом их и берут.

Кого-то вербуют, если есть потенциал, а непримиримых отправляют в тюрьму, где у них одна дорога — под нары.

— Даже боюсь спрашивать, что ты за это попросишь, — прищурился Император, закусывая свой коньяк лимоном, посыпанным сахарной пудрой.

— Всего лишь две станции метро в аренду, меньше, чем на месяц, чтобы было куда всё сгрузить. Мне мандарины нужно хранить, а там как раз плюс пять-шесть градусов. Ещё потребуются шесть новых дирижаблей — пятисоток, и два десятка двухсоток. За всё заплачу сразу, — отбарабанил я свои требования, которые, как и положено в таких случаях, умножил на два.

— Итак, одна станция метро, — начал было Рюмин, но я его прервал.

— Две станции, и это не обсуждается. В разных районах. Иначе купцы с развозом товара не успеют.

— Хорошо. Три дирижабля пятисотки и десяток двухсоттонных, — продемонстрировал мне государь своё отличное знание правил игры, не размениваясь на попытку торга.

— Дирижабли мне нужны прямо завтра и с полными экипажами, — уточнил я немаловажную подробность, заполучив изрядный бонус к своим хотелкам.

Так-то я бы и сам с перевозками справился, но Дашкины аналитики мне подсказали, что армейский резерв дирижаблей за последние пару лет оказался войсками не востребован.

Вот я и подумал, а что им без дела стоять… Техника — это тебе не коньяк. Её качество при длительном хранении вовсе не растёт, а ровно наоборот.

— Будут, — припечатал Рюмин своим словом наши договорённости и выразительно глянул на князя, давая ему понять, чьи это теперь заботы.

Ну, так-то, да. Собрать к утру экипажи дирижаблей и снабдить их всем необходимым для вылета у нас только одна служба во всей Империи способна. У всех других оно от трёх дней до месяца займёт.

Вот что мне не говорите, но русский народ ударно начинает работать только под жёстким контролем или при серьёзной мотивировке, но стоит убрать элемент экстрима и подвига, как весь трудовой энтузиазм падает на порядок. Почему такое происходит, не знаю, не спрашивайте. Одно точно помню — когда Степан выступил сначала перед своими электронщиками, а потом и перед рабочими нашего техцентра, убедительно рассказав им, как сейчас нужна князю продукция военного назначения, то недели не прошло, а они почти вдвое увеличили производительность, нисколько не потеряв в качестве.

Блин, какая-то магия русского характера, не иначе. Работаем, как звери, но лишь когда нелёгкая прижмёт.

Может, оттого я и люблю ставить непосильные задачи перед их исполнителями. Вот такие, как сейчас, перед купцом Чуриным. Вот вынь мне да положь праздничные наборы для столицы и ещё дюжины губернских городов. С меня деньги, связь и транспорт, а с тебя комплектация подарков и их реализация. А сроку на всё про всё — пятнадцать дней. Большинство товаров должно быть продано ещё во время пути.

Признаюсь, в деталях Чурин меня перехитрил, на то он и купец.

Он не стал продавать какой-то из товаров партиями, а сделал всё гораздо проще. Он продавал его контейнерами. Их содержимое и цена заметно отличались друг от друга, и это позволяло получать на аукционах оптимальную цену. Крупные купцы выкупали по два-три самых дорогих контейнера, а более мелкие, содержавшие по несколько лавок, порой впятером сбрасывались, чтобы хоть один какой-то выкупить. Да, дорого, зато и ассортимент их лавок мог похвастать товарами, которые простой люд раньше и не видел нигде.

И пусть простой рабочий, потратив треть своей зарплаты, мог купить своим детишкам лишь пару мандаринок, пару бананов и одно манго, но восторга было столько, что не передать. Родители просто плакали, глядя, как их дети едят те фрукты, вкус которых они никогда в своей жизни не пробовали. Понятное дело, что дети с ними пытались поделиться, а плод манго так вообще всей семьёй ели три дня, нарезая его настолько тонкими ломтиками, что они даже просвечивали, но если его положить на язык…

* * *

25 декабря 221 года от Начала. Москва. Закрытый бильярдный клуб.

— Похоже, нас сделали.

— С чего вы это взяли?

— По моим сведениям, первого января объявят о введении золотого червонца, аналога валюты СЭВ.

— Объявят, ещё вовсе не значит, что она будет.

— Будет. Император настроен решительно. Монетный двор уже готовит штампы.

— Что вы можете предложить?

— Есть один интересный вариант. Мне практически в открытую предложили комиссию в два процента за распространение золотого червонца для всех наших структур. А это большие деньги, и что главное, в содружестве с государством.

— Но мы потеряем больше…

— Теперь уже всем понятно, что потеряем. Я знаю, что у вас был разработан целый план и достигнуты определённые договорённости, но многие из них после Нового Года окажутся не актуальными.

— Говори толком. Иногда я перестаю понимать твою речь, особенно, когда твои мысли бегут раньше сказанного, — резко одёрнул вельможа своего высокопоставленного собеседника.

— У нас уже нет того сообщества, что было раньше. Сказать по правде, наш союз развалился, как только все, кроме нас, приняли приглашение к кормушке. Мы последние. И самое лучшее сейчас — просто согласиться, так как ничего другого у нас не осталось. Нужно торопиться. Советники Императора не хуже нас понимают, что без своих союзников мы им не противник. Ещё день-другой, и нам откажут в очень выгодном предложении, а то и вовсе объявят в розыск, по какому-нибудь надуманному делу.

— У них что-то есть на нас?

— Компромат есть на каждого из нас. Вопрос лишь в том, насколько он убойный. Если вы это желаете проверить, то давайте без меня. Просто скажите мне, что вы решились противостоять Императору, и я прямо сегодня же подам в отставку, потом скажусь больным и уеду в своё крымское имение, восстанавливать здоровье.

— Струсил?

— Можете говорить, что хотите, но я пас.

— А ты точно всё помнишь?

— Да, если мы поссоримся, то я могу потерять деньги и репутацию.

— И ты готов рискнуть?

— В данном случае речи о риске бессмысленны. Как я себе это вижу, выбирать придётся между жизнью и деньгами. Я выбираю жизнь. Скажу больше, если я отсюда не сегодня выйду, то мои доверенные лица отправят ряд писем, заверенных нотариусом.

— Ты даже мне угрожаешь, вша⁈

— Ни в коем случае. Мы же все за здоровые отношения и нормальное понимание ситуации, вспомните, именно эти слова вы мне говорили при нашем знакомстве, — попытался усмехнуться чиновник, которого изрядно придавило аурой аристократа и исходящим от него чувством гнева.

— То есть, меня ты больше не боишься?

— Боюсь, но не больше, чем Сюзерена. Знаете, мне хватило одной встречи с ним во дворце. Чисто мимолётом. Просто встретились в коридоре и разминулись. И я буквально на долю секунды посмотрел ему в глаза.

— Что ты там увидел? — попробовал улыбнуться его собеседник.

— Свою и вашу голову на стене его зала. Так что, я лучше с завтрашнего дня на пенсию. А вы уж тут давайте, как-то сами выкручивайтесь. В конце концов, у меня три внука и внучка…

Старший сын князя Суворова проводил сбежавшего чиновника весьма специфическим взглядом, решая про себя, стоит ли отдавать приказ на его ликвидацию.

Буквально за секунды в его памяти промелькнули и воспоминания об их знакомстве, когда они случайно столкнулись посреди ночи в детском приюте и узнали друг друга, оба растерявшись от неожиданности и недвусмысленной ситуации. И ряд их последующих встреч, где они оба занимались любимыми развлечениями, потом и вовсе посещая приют вдвоём, заранее сговорившись о времени встречи.

Княжич Суворов прямо чувствовал, как уже престарелого замминистра пронзает похоть, когда ему предлагалось распечатать девочку, уже опробованную им сзади, и под влиянием опиумной настойки, вяло реагирующей на всё остальное. Было у них такое, раза четыре, а потом наступила пора разговоров.

И вроде, всё решили, и ранее неподкупный чиновник оказался вполне себе вменяемым, а вот на тебе.

Что он там такого грозного в Бережкове сумел увидеть?

30. Часть пятая

Глава 41

Новогодние праздники прошли мирно, да и после них никаких волнений нигде не наблюдалось. Большой плюс службе князя Обдорина. Не без его стараний крупные Кланы свои хвосты прижали, а подвластные им структуры не начали население баламутить.

Россия объявила о введении золотого червонца и начала его использовать для международных расчётов. Весьма ожидаемо, что первые партии монет оседали у населения в кубышках. Люди в очередь выстраивались, меняя в банках бумажные ассигнации на такие приятные тяжёленькие монеты. Что ни говорите, но есть в блеске золота какая-то магия, которая туманит мозг даже самым уравновешенным людям.

Побочку от этого нового увлечения — хранения сбережений в золоте, первой донесла до меня Светлана.

Есть у нас заводик, из непрофильных, в той же Электростали. Он выпускает сейфы трёх видов: банковские, весьма крупные для особняков и кабинетные, двухкамерные, высотой чуть больше человеческого роста.

Сейфы серьёзные. Насколько я в курсе, то с ними лишь самые матёрые воры-«медвежатники» рисковали связываться, ибо долго с ними ковыряться приходилось. А тут вдруг на сейфы ажиотажный спрос пошёл.

Непрофильный актив засиял радужными перспективами, и мы со Светкой отправили туда целую команду техномагов и электронщиков. Задача перед ними была поставлена простенькая — создать лучшие в мире сейфы в своём классе.

Сталь. Сталь не проблема. Дадим такую, что лучшие свёрла будут страдать и плакать горючими каплями металла. Для этого у нас есть легированные стали и их проковка под сверхвысоким давлением. Понятно, что идеала не существует и любой сейф, при наличии высококлассного инструмента можно вскрыть, но тут вопрос — а за какое время?

Раньше на вскрытие нашего кабинетного сейфа опытному «медвежатнику» требовалось не меньше полутора часов.

Теперь же сейф начнёт «горланить на всю Ивановскую», стоит только электронике обнаружить попытку вскрытия, а техномаги, на выбор клиента, могут вшить в защиту стального хранилища, целый букет сюрпризов. Начиная от установки Щита, никого не подпускающего к себе ближе, чем на метр, и заканчивая активной защитой. Те же молнии, в режиме «паники» — это вполне нормально. Если что, их сила и количество зависит лишь от заказа и мощности встроенного накопителя.

Скажем так, своим нетрадиционным подходом к делу развития надёжности сейфов мы подняли класс их защиты в два-три раза, не особо попав на удорожание их базовой версии. Обвес от электронщиков и техномагов — бонусная доплата на усмотрение клиента. На стандартной маскималке — это удвоение цены, а при техномагическом эксклюзиве всё начинается с цены накопителя Силы.

Иной кабинетный сейф, заточенный под параноиков, может и неделю к себе никого не подпустить, если не исполнить крайне сложную процедуру опознания личности, на режим которой он тут же настроится, стоит нарушить какой-то из его протоколов. Никто чужой не пройдёт.

Я бы не стал так много рассказывать о сейфах, но их цена… Она стоит того. Очень уж убедительный доход с заводика пошёл, этакая приятная побочка от введения золотого червонца.

* * *

Порадовали меня оба старших сына, как есть порадовали! Отличную технику показали на полигоне, куда я с ними выбрался, выкроив для этого пару часов из своего напряжённого столичного графика.

На мой взгляд, на магов восьмого уровня сыновья вполне себе тянут, но это не точно. Завтра съездят в Академию,тесты пройдут, тогда всё станет понятно. Недаром говорят: «Кровь родная — не водица». В папку пошли, хотя опять же, и Дарья у нас маг первостатейный. Так что своё мнение я лучше при себе оставлю. Похвастаться хочется, но мир в семье дороже.

Обе их жены расцвели, округлились в нужных местах и стали ослепительно хороши. Казалось бы — откуда такая красота у монголок? Но тут стоит опять же посмотреть, сколько и каких кровей там намешано. Там одной их матушки хватит, чтобы про чисто монгольскую кровь забыть, а если ещё учесть, что и по линии отца межнациональные браки были нормой, то вовсе выходит седьмая вода на киселе, а не монгольская кровь.

К нам в семью обе девушки влились на удивление хорошо, никого не напрягая своей инородностью. По-русски уже обе бойко щебечут, но иногда очень смешно коверкают слова, заставляя нас прятать улыбки. А ещё у них глазёнки от восторга горят. Столица умеет произвести впечатление на приезжих.

Нужно заметить, что жёны-монголки оказались для моих парней отличным выходом.

Так-то за каждым из них невесты из знатных Родов целую охоту открыли. Сейчас потенциальные невесты приутихли, не зная, как себя вести, но их мамашки в нашу сторону частенько поглядывают.

Оно вроде бы и неплохо с кем-то из русских князей породниться и стать ближе, но с этим вопросом точно не к нашей Семье стоит обращаться. За каждым Родом и Кланом тянется целая череда родственников, связей и ссор с другими князьями, которые уходят корнями в дальнюю даль, и вполне естественно, ни коим образом не могут быть объективно проанализированы таким дилетантом, как я. Да что там обо мне говорить, если однажды даже моя тётушка изрядно забуксовала, когда я попытался переложить свой вопрос о русских невестах для своих сыновей на её плечи.

Дашкина маман — княгиня Вадбольская, попыталась было поучаствовать в подборе кандидатур в своё время, но там уж мне её рекомендации категорически не зашли. Она, как специально, порекомендовала нам невест из тех Кланов, с кем у меня изначально не сложились деловые отношения и мы с ними оказались в по разные стороны баррикад. Может княгиня и из лучших побуждений эти кандидатуры советовала рассмотреть, но вот как мне ей объяснить, не раскрывая сути, что там уже мои личные скелеты в шкафу припрятаны. А это вовсе не тот подарок, который стоит передавать сыновьям по наследству.

Я вовсе не ангел, а бизнес — дело жестокое. Там или ты, или тебя. Так что оттоптал я мозоли многим именитым семействам, когда освобождал себе простор под банковское дело, сталелитейную промышленность, производство двигателей и авиацию. Ну, это, если по-крупному считать, по мелочам и побольше всего наберётся. Те же войны за железные дороги у меня лет пять шли, с разной успешностью. Обиду на меня точно многие князья затаили.

Сейчас наша молодёжь отгуляет все новогодние праздники, совершит ряд необходимых визитов, да и спокойно отбудет обратно, в Улан-Батор. Но осенью им дорога в Академию, оттого я и начал задумываться, а не обзавестись ли сынкам второй, а то и третьей женой. И чем больше думаю, тем сильней грущу. С каждым из значимых Кланов мне довелось цапнуться в своё время, а на добрую половину из них я приберёг компромат и рычаги влияния.

Это я к тому, что если захочет какой-то из Кланов, пусть даже не войну мне объявить, а попросту начать высказывать своё нерасположение, и у меня найдётся, чем их окоротить. Причём, не раз и не два.

Впрочем, у них тоже на меня что-нибудь, да есть. Ибо жизнь — штука такая…

* * *

Был у меня с Императором и свой, отдельный разговор, без князя Обдорина.

— Ты чего к моим чиновникам привязался? Моя канцелярия доносы твоих людей уже не успевает в папки складывать и подшивать, — попенял мне государь.

— Хм, а почему вы решили, что это я? — выбрал я нейтральную форму ответа.

— Ты бы ещё на гербовой бумаге со своими княжескими знаками это присылал. Могу дать почитать аналитическую записку от спецов Обдорина. Они ваш стиль настолько хорошо изучили, что уже не первый год, когда ты ещё наследие от князя Куракина время от времени посылал, уверенно источник определяли. Кстати, отмечали крайне высокую достоверность и полезность.

— Обдорин и сейчас копии этих писем получает, — не стал я скрывать свои действия, на воплощение которых в жизнь у меня ушёл не один год, — Вот вам плохо стало, когда вы начали узнавать, сколько и на чём самые рьяные чиновники воруют.

— То есть, ты им войну объявил?

— Не им, а казнокрадству и взяточничеству. Кстати, как вскрытые масштабы, не впечатлили? — позволил я себе осторожную усмешку.

Так-то, да. Устроить российским чиновникам «сладкую жизнь» я пообещал сам себе довольно давно. Но когда начали поступать первые сведения о финансовых размерах их беспредела, я честно сказать, прилично припух.

Из столицы до провинций зачастую доходило лишь две трети отпущенных средств, а там уже местная чиновничья братия ещё раз проводила свой делёж, иногда доводя дело до абсурда. Достаточно привести пример. Пятнадцать тысяч рублей, отпущенных на капитальный ремонт красноярской школы, были полностью потрачены на замену пяти разбитых стёкол в окнах!

Я когда этот акт увидел, сам себя перепроверил, но нет, всё правильно — ремонт окон обошёлся не в пятнадцать рублей, что и так было бы с лихвой, а в пятнадцать тысяч! И везде подписи и печати стоят, доказывающие, что чиновники кучу сил и средств потратили на устроение справедливого тендера и разработку сопутствующих ему документов, рассылку писем и аренду помещения под тендер.

Ну, это был пример из абсурдных. А обычно у нас в России воруют тридцать-сорок процентов, ну, и немножко на процентах банка. Так что, если где-то увидите, что асфальт на дорогу кладут прямо на снег, то это не глупость дорожных строителей — это просто чиновник пожадничал и не угадал с тем сроком, за время которого можно было покрутить бюджетными деньгами ради столь приятных процентов банка, капающих на его личный счёт вроде бы просто так.

Короче, под своё небольшое возмездие российскому взяточничеству и казнокрадству, я заказал специальный выпуск в своём учебном центре алькальдов.

Это был не простой набор парней, исходя из их физических и интеллектуальных способностей. Собирали его спецы из внешней разведки, точней говоря — уже пенсионеры, проводя отбор под одним им понятные критерии. Привлёк я их с трудом, но удалось.

Как бы то ни было, а у меня теперь есть специально подготовленный выпуск в двадцать алькальдов. Им в помощь работают мои девочки-агентессы и три благотворительных фонда, специализирующихся на восстановлении справедливости в случае, если в ней у людей возникают сомнения в честности чиновников.

Фонд детства, Фонд государственного благоустройства и Фонд защиты бизнеса. Туда можно жаловаться и получить помощь, не только финансовую, но и юридическую.

Кстати, изначально я предполагал содержать эти фонды за свой счёт, а они взяли да вышли через полгода на самоокупаемость. Все три. Народ жертвует, и щедро.

Я понимаю, что можно было бы и ещё развить этот вопрос, добавив к нему этак с пять-шесть ипостасей, но я взял под контроль свои желания, не став сходу размахиваться слишком широко.

Для начала — нам бы тот поток жалоб переварить, что с первых трёх Фондов посыпался, а потом — вопрос…

А в своё ли я дело лезу?

Может, достаточно было Рюмину с Обдориным показать, как Россию разворовывают, а дальше это уже вроде бы их прямое дело?

Как бы то ни было, а мой механизм запущен. Сведения собираются исправно, и до ушей тех, кого надо, доходят. Если что, дублирование кляуз не случайно. Так, мелочь вроде, но пусть никакое из писем не затеряется, «вдруг случайно». А то ведь есть и ещё несколько экземпляров. Случись такое досадное недоразумение, они в газеты могут попасть, если какой-нибудь разгильдяй «случайно» папку с компроматом прямо на пороге редакции какой-то газеты потеряет.

Была у меня, правда, мысль о том, что государь чиновников, как свою точку опоры рассматривает, но быстро сгинула.

Он им не нужен. По сути своей, Рюмин содержит за государственный счёт своих недоброжелателей, которые просто пока не представляют, кем бы его заменить, чтобы им проще жилось и воровалось. Патриотизмом там и не пахнет. И это вовсе не моё мнение. Меньше им по телефонам нужно болтать!

Ладно, покаюсь в очередной раз. В новых моделях телефонных коммутаторов, что нынче в России стоят практически везде, а изготавливаются на моём заводе, есть несколько незадекларированных возможностей. Ну, так — чисто для своих. Теоретически, обнаружить их можно, если знать где искать и иметь коды доступа. Но практически, это элементы обычной сетевой оболочки, которые предназначены для перезагрузки и удалённого контроля за состоянием коммутатора. Обычные служебные программы… Пока в них вручную не введёшь код в шестнадцать знаков, выбрав нужное место ввода.

Да, слушаем и пишем. Заодно закон нарушаем. Мне стыдно? Не, ни грамма!

Во-первых, я про это дело не знаю, если что. Это с формальной точки зрения юристов.

А во-вторых, Рюмин с Обдориным вовсе не дети. Прекрасно понимают, на чьей стороне я играю.

У каждого из нашей троицы есть свои возможности для получения информации. И хотите верьте, хотите нет, но я чувствую, что Рюмин с Обдориным меня считают своим. Пусть не таким близким, как они оба два, но уже типа того.

— Ладно. Чиновников отдаю вам с Обдориным на растерзание, — выпал государь после долгих размышлений, — Но самых ярых и тех, от которых пользы нет. За казнокрадство можете спрашивать, а что со взятками, так их не всегда во вред делу дают. Мне тут на днях докладывали, сколько некая Сталелитейная компания в год взяток раздаёт, — уел меня правитель, на что я лишь поморщился, — Давай о другом поговорим. Ракеты французские меня беспокоят. Ты же понимаешь, что это только начало.

— При нашем преимуществе в авиации они пока не опасны, даже если французы со временем их туркам и персам продадут. Слишком дорогая и сложная вундервафля выходит, пока она несёт боевую часть, состоящую из обычной взрывчатки. Я бы по такому пути не пошёл.

— Вижу, хочешь что-то предложить?

— Скорей всего, обсудить. С учёными, Мещерским и вполне возможно, при участии Антона.

— Уже интересно. Пока не могу уловить, что может быть общего между ракетами, учёными и политиками? Может всё-таки военных специалистов надо привлечь?

— Космос. В одно лицо мне эту программу не потянуть, да и ни к чему. Зато в три государства может и вытянем. Для начала — связь и навигация, а там посмотрим.

— А Германия нам зачем? — прищурился Рюмин.

— Технологии, — вздохнул я в ответ, — Своя оптика нужного качества у меня лишь через полтора-два года появится, а у них Цейс её прямо сейчас может дать. Есть и другие позиции, хотя бы в химии, где немцы на порядок любого из нас превосходят.

— Я тебя услышал. Список приглашённых сам составишь?

— Нет, конечно. С Мещерским договорюсь, если на то будет разрешение, — вполне незаметно польстил я Рюмину.

Так-то мы примерно в одной весовой категории формально находимся, но Мещерский его советник по науке. Мне обращаться к нему напрямую не комильфо, попросту не положено, да и неприлично.

— Скажу, чтобы он завтра с тобой связался, — кивнул Император, и встал из-за стола, давая понять, что у него пришло время следующих встреч.

* * *

— Господа! В заключение своего выступления готов сказать, что мы через полгода будем готовы предоставить первую разгонную ступень космической ракеты, выполненную чисто на техномагических двигателях, и представить для общего проекта часть электроники, включающую в себя средства связи и коммутации, — закончил я своё выступление перед тремя десятками мужчин, мысленно вытирая пот со лба.

— Я не силён в науке и технике, — выждав несколько секунд, заговорил кайзер, — Но у меня прямой и простой вопрос — чем может помочь Германия и какая предполагается ей польза от этого проекта?

Хм, а Антон онемечился. Практичность — это любимое немецкое слово. И свой интерес он, как правитель Германии, начинает именно с точки зрения пользы для своей страны.

— Для начала — нужна вторая твёрдотопливная ступень ракеты. Изготовить её вам вполне по силам. В плюсах у вас будет — радиосвязь даже на первых пусках, пусть и временная, так как спутники придётся ждать и ловить, а также система навигации для флота. В перспективе — передача снимков из космоса.

— Как мне кажется — это дорогое удовольствие?

— Да уж всяко не дешёвое, раз мы проект космоса пилим на три страны. Зато пользоваться им смогут те же корабли, идущие в Индонезию и из неё, причём, не только транспортные. Будет им и связь, и навигация, а со временем, и снимки из космоса, фиксирующие передвижение чужих кораблей.

Скажу честно, по больному месту кайзера ударил. Морские пути для немецких торговых кораблей пока закрыты. У них там свои местечковые разборки происходят с Францией, в которых даже Испания пытается поучаствовать, в надежде добыть для себя хоть на какой-то гешефт.

И да, я — сволочь!

Сейчас мне просто нужно согласие Антона на участие в космической программе трёх государств, и лишь потом я ему подскажу несложное решение проводки немецких торговых караванов.

А там всё просто. На пять сухогрузов нужен один немецкий крейсер и два японских эсминца с хитрыми торпедами.

И я очень сильно не завидую эскадре, которая решится на них напасть. Эсминцы, выпустив свои торпеды, уйдут на перезарядку, используя свою скорость и манёвренность, а немецкий крейсер их прикроет. Его просто так не потопить. Зато потом эта троица добьёт всех тех, кто мешает свободному немецкому судоходству.

Впрочем, зная немцев, я уверен — они ещё и на сухогрузы по паре шестидюймовок поставят.

— Германия согласна, — кивнул Антон, гордо выпятив вперёд подбородок.

Глава 42

Итак, что я имею по итогам моей войны с Францией, кроме денег.

Информацию.

Очень ценную для меня, как для правителя отдельного государства. С одной стороны, она проста и незатейлива — я знаю о том, что как минимум три державы освоили производство ядерного оружия, пусть и в его начальных версиях. На всякий случай, мысленно сюда стоит добавить ещё две — Китай и Персию, с её иранскими технологиями.

Мы, я имею ввиду своё сюзеренство, от всех отстаём, и очень значительно. Скажу больше, даже если бы у меня были лишние деньги, то производство ядерной бомбы я смог бы сейчас поручить только Японии, а вот делать мне этого не хочется сразу по целому ряду причин.

Наверное, первой и основной является то, что, несмотря на многие годы, я до сих пор не понимаю японцев до конца. Скорей всего — это и невозможно. Чтобы понять японцев, надо самому быть одним из них.

И пусть я заработал в этой стране определённый авторитет и, надеюсь, меня не ради лести прозвали Рюдзином, но в глазах большей части японского населения я по-прежнему гайкокудзин, или гайдзин, в сокращённом варианте этого слова, а роль моя — всего лишь муж японской Императрицы Аюко. Меня боятся и оттого уважают, но ни о каком преклонении нет и речи.

Манипулировать общественным мнением легко — были бы на это возможности, желание и средства. Объективно глянув, признаюсь, все три момента я в Японии контролирую слабо.

Нет у меня ни мощной цензуры, ни доверенной службы, такой, какую в России возглавляет князь Обдорин, ни слежения за движением финансовых потоков разных японских Кланов.

Соответственно, возникает вопрос — стоит ли начать финансирование производства ядерного оружия в стране, которой ты не доверяешь на все сто процентов? А ну, как завтра полыхнёт новый заговор и японские Кланы решат повторить свержение Императорской власти, вновь поменяв её на сёгунат. Одно дело, если это перейдёт в обычные местечковые разборки с Кланами, и совсем другое, когда в чьих-то руках окажутся ядерные бомбы или боеголовки, вкупе со средствами их доставки.

Признаюсь, я не только грыз карандаш и смотрел в потолок, а буквально изнасиловал последнюю модель калькулятора от Касимо, позволяющую работать с двенадцатизначными цифрами, но в итоге пришёл к выводу — моё государство обойдётся без ядерного оружия.

Почему я занимался всем сам, а не поручил изучение столь важного вопроса какой-нибудь комиссии или комитету, специально созданному из особо доверенных лиц? Секреты не хочу раскрывать. Я прекрасно помню поговорку: — «Что знают двое, знает и свинья».

В моём случае она имеет принципиальное значение.

Альтернатива ядерному оружию у меня давно имеется, что я её уже не раз показал, в том числе и во время военных действий с той же Францией. У меня в руках есть техномагия, и она работает!

Казалось бы, всё хорошо, но нет. Есть небольшая проблемка…

Если начать изображать аналог ядерной боеголовки на новосибирских искусственных алмазах, то выйдет коряво, сложно и дорого. В теории. На практике — на грани невозможного.

Грубо говоря — новосибирским кристаллам не хватает мощности. Не только в плане их размеров и ёмкости, требующей целой анфилады обвесов, но и на одномоментный выплеск энергии. Объясню проще — бомбу в одну-две тонны в тротиловом эквиваленте на их кристаллах сделать несложно. В десять тонн — уже надо изощряться. Достигнуть более серьёзных величин пока не вышло, без чрезмерной сложности и дороговизны изделия. Там такие хитросплетения придётся сооружать, что пауки обзавидуются.

Всё, что у нас до сих пор убедительно бумкало и ахало, предполагая килотонны с соответствующими разрушениями, было изготовлено на кристаллах, вышедших из-под моих рук.

Моя затея с архимагами, которых Ираклий обучал работе с малыми Чашами, не совсем удалась.

Что-то у них получалось, но не более того. Скажем так, их лучшие образцы не только на треть превосходили по своим характеристикам стандартную продукцию новосибирского завода, но и заметно выигрывали в размерах, что позволяло переходить в изделиях к более простым и эффективным обвесам, а заодно и к бомбам с эквивалентом под двадцать-тридцать тонн.

Но и этого было мало…

И вот тут впору начинать каяться, посыпать голову пеплом и взывать к Богу.

Самое время уверовать, что иногда умения к нам приходят свыше…

Как бы не так.

Мой напряжённо работающий мозг мне подсказал, что если кто и виноват в сложившейся ситуации, то это я сам и мой непроходимый пофигизм!

Детьми нужно заниматься!

Как бы ни был суров мой Дед, но он всегда находил время и нужные слова, чтобы с раннего детства я был загружен соответствующими тренировками. Та же его точилка — невзрачный техномагический артефакт, с помощью которого я ещё пацанёнком успешно правил косы и до бритвенной остроты доводил лезвия ножей — это был всего лишь тренажёр, на котором я самостоятельно обучался контролю над создаваемым давлением.

Почему мои дети прошли мимо?

Да, я вывозил своих старших сыновей пару раз на Родовой Источник, и даже пробовал их в работе с Чашами, но нет, не взлетело. Не осилили, а я рукой махнул, решив, что им не дано.

Может и сейчас так бы рассуждал, но жизнь заставила взглянуть на проблему детей с неожиданной стороны — Бережковы должны уметь!

Мне не важно, кто из них первым научится работать с Чашами, но в ближайшее время два моих пацана и их сестрёнка, возраст у которых сейчас самый подходящий, начнут осваивать точилки.

А я перестану быть тем благостным отцом, который скачет по доброй половине глобуса наивно надеясь, что с воспитанием детей справятся его жёны. Может и справятся, но и воспитают детей по-своему и не смогут донести до них ту изюминку, благодаря которой я, Олег Бережков, добился успеха в этой жизни.

Да, мои накопители Силы до сих пор лучшие. Причём — лучшие в мире! И пусть чисто моего там — это сами кристаллы, а обвес совершенствовал, улучшал и удешевлял вовсе не я, но Бережковские накопители — это бренд. Им есть более дешёвые альтернативы, когда изделиям не особо важен вес и размеры, но как самый компактный и мощный источник Силы — мои накопители Силы вне конкуренции.

Где это важно? Космос, авиация, престижные автомобили, с отдельным комплексом безопасности, МБК и оружие.

Про Сбруи и «протезы» я умолчал сознательно. И так понятно, на чём всё в них основано. И там дело даже не столько в компактности, а в единицах Силы, которую можно снять одномоментно, без взрывов и разрушений кристаллов. Так вот по этому параметру мои накопители всех кроют. Без альтернативы.

В итоге, после долгих размышлений и десятка листов, исписанных одному мне понятными цифрами, я осознал главное — не в ядерном оружии счастье.

У меня в руках тоже есть козыри, и пусть они, с виду, поменьше, но зато их много, и они не требуют столь грандиозных затрат, как ядерные боеголовки.

Ставку мне стоит делать только на себя, а раз так, то строительство авиационного завода на Филиппинах неминуемо.

Хм, я сказал — авиационного завода? Похоже название вышло не самое верное. Или военные маголёты можно тоже отнести к авиации?

Да, я решил полностью отказаться от реактивных двигателей. По крайней мере на первых порах и на той модели военного маголёта, который собираюсь отдать в разработку, пока мне строят завод. Короче — первый самостоятельно выпущенный сюзеренством самолёт, по сути своей будет маголётом. А вон те три листа бумаги с моими почеркушками — это приблизительный расчёт необходимого количества кристаллов для первой сотни таких изделий. Но у меня и кроме них есть заказы, в том числе из тех, что не отвертеться.

Тот же налог на накопители для гвардейского полка Его Императорского Величества никто не отменял, а мой робкий намёк государю на то, что накопители теперь стали более качественными и практически перестали требовать замены, хитрожопый Рюмин нагло проигнорировал.

Нет, я конечно же, могу встать в позу и при следующей выплате налога вдудолить Оружейному Приказу накопители, где будут стоять кристаллы, изготовленные нашими архимагами, а не мной лично. Но как по мне — это мелко. Рюмин и так глаза закрывает на многие мои шалости, как и на некоторые недоработки в решении правовых вопросов, до которых у меня всё никак руки не доходят.

А ведь он в любой момент может спросить, с каких таких хлебов я Сахалин и Курильские острова ввёл в свою зону беспошлинной торговли? Не желаю ли я их у России отнять да окончательно к своему сюзеренству присоединить?

Вот вроде бы простенький вопросец, а к каким последствиям он может привести, страшно и подумать. И я сейчас вовсе даже не про Японию говорю, которая буквально выдохнула, начав получать нефть и газ с Сахалинского шельфа в любых требуемых ей объёмах, полностью решив таким образом проблемы энергетики.

Честно говоря, если меня сейчас отсечь от России, то я потеряю фантастически много, в тысячи, а то и сотни тысяч раз больше того, что мне будет стоить мелкое удовлетворение тщеславия в маленькой пакости с накопителями Силы для гвардейских МБК.

Так что, нафиг-нафиг такие мысли. Мир и дружба стоят дороже.

Но… Однако…

Предварительно высчитанная цифра кристаллов, многие из которых были нужны «ещё вчера», меня вгоняет в тоску. Всё идёт к тому, что на ближайшие дней десять-двенадцать я поселюсь у Родового Источника, на радость котейке, и буду там пахать, как раб на галерах. В жёстком режиме и выкраивая себе для сна лишь те редкие часы, когда из остывающих Чаш сыновья Анвара вынимают готовую продукцию и по новой закладывают в них сырьё.

Ну, а как иначе, если я со всеми своими разъездами и войнами этот процесс запустил и в долги начал влезать. Жизнь — она штука такая, сложная. В ней ничего не происходит просто и однозначно. Иногда и князю приходится работать, засучив рукава.

И должен заметить, не только князьям такое счастье прилетело, даже тем боярам, которые раньше себе польскую ферязь с длинным рукавом шили, чтобы показать, что чураются руками работать, и то нынче спокойного существования не светит. Жизнь-то галопом понеслась. Отстанешь, и останешься навсегда в задних рядах.

* * *

Нападение, несмотря ни на что, случилось внезапно.

Вот вроде бы я ехал из особняка на лётное поле, чтобы дирижаблем вылететь в Бережково, а тут вдруг на тебе, бронированное стекло треснуло и об мой Щит ударила пуля, а потом ещё одна. А там и пара магических техник начала корёжить Щиты автомобилей охраны, защита которых не чета той, что стоит на моём автомобиле. Признаться, целую секунду я тупил. Ну, никак не был готов к тому, что на выезде из столицы кто-то рискнёт устроить на меня налёт, да ещё так нагло.

Не скажу, чтобы у напавших на меня изначально не было шансов. Определённо, были. Как-то же смогла пуля серьёзного калибра пройти через защиту машины и разбить бронированное стекло. Вот только мой Щит, который я стал на себя накидывать на автомате, стоило мне оказаться вне дома, может и не такие атаки выдерживать. О его возможностях я никогда не распространялся, и видимо правильно, так как вокруг загремели взрывы.

Вот только стены домов, меж которыми мы ехали по улице, выводящей на окраины столицы, отчего-то вдруг передумали падать на мостовую, а начали заваливаться внутрь.

Оно и не удивительно. Архимаг, умело оперирующий Щитами, способен творить чудеса, порой недоступные пониманию простых смертных.

Пока я придавливал стенами стрелков, опомнились молодые архимаги из моей охраны и быстренько расправились с магами врага. Я даже не успел крикнуть в рацию, чтобы хоть кого-то в живых оставили. Но вроде парни и сами догадались, так как там сейчас уже лютует охрана, приводя пленных в беспамятство и вкалывая им транквилизаторы.

Вылет пришлось отменить и вернуться обратно к себе в особняк. Необходимо сначала разобраться, кто стоит за нападением, а заодно оценить серьёзность намерений и возможности противника.

Первые известия я получил ещё в дороге. Все вражеские маги оказались корейцами…

Вот это неожиданность! Им-то я что плохого сделал?

Минут через сорок после моего приезда мне доставили две винтовки, если этих монстров можно так называть. К каждой прилагалось по четыре патрона, найденных на трупах стрелков.

Что могу сказать — эти слонобои и патрон имели жутко внушительный и тяжёлый.

Собственно, необычным было всё — и размеры винтовки, чуть ли не в мой рост длиной, и толщина ствола, особенно в казённой части, и необычно мощный механизм затвора. Серьёзные сошки, дульный тормоз. Да и весили они… Килограмм этак больше тридцати, навскидку.

Пуля в патроне под стать самой винтовке — тоже довольно непростое изделие. В латунный корпус были вставлен твёрдосплавный стержень, а в углублённом пояске, расположенном почти что на выходе пули из гильзы, видны рунные знаки.

— Не пойму, зачем нужен столь мощный ствол, если гильза сама по себе примерно обычных размеров, — заметил Озеров, который остался вместе со мной, ожидая, когда я закончу осмотр оружия.

— Скорее всего, в гильзе не порох. Попадалась мне информация, что предки экспериментировали с заменой пороха на взрывчатое вещество, что-то изготовленное на основе гексогена. Хотя здесь, скорей всего использован пироксилин. Может, оттого и патронов мало, что ствол больше пяти выстрелов не выдержит.

— А смысл?

— Скорость пули зависит, в том числе, от скорости взрыва. У пороха она довольно низкая. Кроме того, выделяемое количество газообразных продуктов тоже не слишком велико. Тот же пироксилин в этом плане превосходит порох в три раза.

— Высокая скорость плюс твёрдосплавный стержень… Разве этого достаточно, чтобы пробить защиту машин и раскрошить бронированное стекло? — Озеров с сомнением покачал головой.

— И чуть-чуть техномагии. Ровно столько, чтобы создать локальное возмущение, нарушающее работу защитных чар, — показал я пальцем на пояс с рунами, — А вот для чего нужна была корейцам моя смерть, пока непонятно.

Собственно, не прошло и суток, как примерная картина стала ясна.

Хватило нескольких обмолвок пленников и дальше аналитики воссоздали причины заказа на моё устранение.

Корейский Клан Ли.

В отличие от Паков и Кимов члены Клана Ли были выходцами из провинции Шаньдун и придерживались прокитайской ориентации. Если что, то Ли — это старинная китайская клановая фамилия. Другое дело, что этнические китайцы за долгие десятилетия в Корее прижились, ассимилировались и вошли в корейское общество вполне успешно, тонко играя на разногласиях между двумя странами и пользуясь значительными льготами и преференциями, полученными от обеих сторон. Вот уж кому моё влияние на политику Корее точно не было нужно.

Слишком много их Клан потеряет, если Корее начнёт отдаляться от Китая, развернув свои проекты и устремления в сторону Маньчжурии, Японии и России.

Но Ли заигрались.

Фактически, Клан Ли далеко не самый большой в Корее. Штаб-квартира у них в Даляне, а основной источник дохода — порт Люйшунь, через который на Корею проходит основная масса китайских товаров.

— Хм, Люйшунь… — потёр я затылок, разговаривая сам с собой, — Так про него же любой русский знает! Правда, мы его всегда называли — Порт-Артур. Надо же, какие зигзаги порой жизнь выписывает! Нет, определённо надо брать. К тому же, после покушения, так мне и все карты в руки… Тут даже корейский Император не вякнет, когда я объявлю войну Клану Ли, а в качестве виры заберу себе Далян и Люйшунь. Кстати, Люйшунь… Само слово какое-то противное, очень смахивает на неприличное ругательство. Сразу же переименую Люйшунь обратно в Порт-Артур и резиденцию для своей корейской жены там отстрою, а то знаю я эти китайские домики, сделанные из дерьма и палок. Чёрт возьми, так она ведь ещё и ребёнка от меня потребует… А что делать? Не всё коту масленица, — горько признался я сам себе, потянувшись за бутылкой австралийского коньяка.

" Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король", — гаденько билась в голове одна очень старая песенка предков.

Глава 43

Когда я разобрался с покушением и отдал все распоряжения по началу работы с Кланом Ли, у меня появилось свободное время.

Самая пора заняться детьми. Их я и позвал к себе в кабинет.

— Пётр, Екатерина, Станислав добрый день. Как дела в школе?

— Спасибо папа, всё хорошо, — за всех отозвался Станислав, а остальные лишь кивнули, настороженно вглядываясь в непонятную штуковину, лежащую на моём столе, и видимо, прикидывая заранее, не связана ли она с какими-нибудь их шалостями.

Уж больно вид неказистой поделки не соответствовал антуражу кабинета и всем остальным предметам, украшающим мой рабочий стол.

— Кто из вас знает, что это за штука? — задал я вопрос, ткнув пальцем в свою старую точилку, дожившую до этих времён.

— Не-е, это точно не наше, — выпучил Пётр глаза для пущего правдоподобия и яростно помотал головой.

— Конечно не ваше. Это моя точилка, которая досталась мне от Деда. Можно сказать — наша семейная реликвия. Примерно в вашем возрасте, а то и чуть раньше, я уже вовсю точил чуть ли не всему селу ножи и косы. А ещё здоровенные крючья для рыбаков. На осетра.

— Деньги зарабатывал? — уточнил Станислав.

— Денег мне не платили, но иногда приносили угощения. То ягоды какие перепадали, то плошка варенья, а ещё мёд в сотах был. Ох, и вкусный! Ну, и рыбаки икоркой делились, но мне она тогда не очень нравилась, так что Деду вся доставалась.

— Ты за еду работал?

— Нет. За уважение, — покачал я головой, мечтательно улыбаясь.

Вроде, сижу, рассказываю про своё детство, а сам весь там, в воспоминаниях…

— Неужели крестьяне сами ничего наточить не могли? — возмутилась Екатерина.

— Э-э, солнышко моё… На то мы и Бережковы. Но я вам лучше один раз покажу, чем буду долго рассказывать, — загадочно улыбаясь, я вскрыл картонную упаковку с обычными кухонными ножами из нержавейки, которую мне только что купил шустрый паренёк из обслуги особняка в ближайшем магазине.

Ножи, хоть и нашего производства, но их заточка далеко не совершенна, что я и показал детям, придерживая на весу обрывок газетного листа, по краю которого я провёл ножом.

Лёгкий надрез и порванная бумага.

— Примерно так и крестьяне точить умеют, — показал я результат, кривя губы, но улыбаясь, — А как же точат Бережковы? А вот так.

В дело пошла моя старая точилка. Мне потребовалось меньше минуты, и то, оттого так долго, что навык-то я подрастерял. Тем не менее следующий срез газетного листа вышел практически идеальным. Мастерство не пропьёшь!

Лезвие по всей своей длине резало газету, как бритва, а потом и я вовсе на тонюсенькие полоски газетный лист распустил. Всего-то держа нож двумя пальцами.

— Понимаете теперь, отчего в селе косы косили легко, и отчего наши резные изделия из липы высоко ценились за чистоту работы, а про осетровые крючки рыбаки буквально сказки рассказывали. Вроде того, что они сами к рыбе липнут.

— Пап, а для чего ты это нам рассказываешь? — поёрзав под взглядами братьев, задала мне вопрос Катюша.

Я аж усмехнулся про себя. Ну надо же, как эта троица в школе спелась. Без слов роли распределяют.

— Задание у меня для вас будет. Вы же сейчас всё равно школу пропускаете?

Так-то да. По моей вине жёны их в школу не отпускают. Перестраховываются.

— Пф-ф… Да нам та школа… — презрительно поморщился Пётр, — Мы с нашими домашними церберами почти на год вперёд ушли. Так, для виду ходим. Учителя нас уже спрашивать перестали. Пятёрки автоматом получаем. Вот скажи, отец, зачем нам нужна школа, если нас дома учат лучше и быстрей?

Юношеский максимализм — штука опасная. Там всё делится на чёрное и белое, а все полутона посылаются в задницу.

— Я в школе не только учился, но и с девчонками знакомился, и друзей себе заводил, — начал я не спеша, наблюдая за реакцией на свои слова.

— Мамки жмотничают. Карманных денег по пять рублей в неделю дают. Я хотел Ленку в итальянскую кондитерку сводить, но там можно на десятку вдвоём наесть, если не больше, — нахохлился Станислав.

— Больше, — уверенно заявила Катюня, — Ленка панна котта любит, а она у них по два рубля за штуку. А сама такая маленькая! Я даже заметить не успеваю, как её съедаю! И это мне одной панна котты хватает, ну ладно-ладно — двух, а твоя Ленка такая обжора, штук шесть проглотит и не подавится! Потом чай попьёт и ещё сабайон у тебя попросит. Так что она одна тебе рублей в пятнадцать выйдет, — тут же подсчитала предполагаемые убытки Станислава его практичная сестра.

— Не такие уж и большие деньги, если для мастера, — дипломатично заметил я, заставляя детей думать, и это сработало. Уши навострили, — Вы уже большие. Так что сводить девушку на свидание и за свой счёт теперь скоро сможете. Было бы желание.

— Это каким образом? — первым откликнулся Станислав, что и не удивительно.

Ленки, они такие Ленки. Особенно, если сластёны. Долго ждать не будут. Того и гляди с кем-то другим в гости к итальянцам согласятся сходить.

— Вы же видели у меня на поясе эту штуку? Что это, по-вашему? — выложил я на стол наградной кортик с темляком.

— «Анна» третьей степени. Боевая, — уверенно определил Пётр.

— То есть — это награда? — спросил я у него.

— Да ещё какая! Это твоя? — восторженно ответил сын, видимо впервые увидев наградной кортик вблизи и потянул к нему руки.

— Конечно моя. Я её ещё студентом заслужил. Расскажу как-нибудь, когда время будет. Но речь не об этом. У меня сейчас существует проблема, в которой мне могут помочь только мастера из нашего Рода. И я их нашёл. Это вы.

Спевшаяся троица переглядывалась недолго, секунд пять, и на роль переговорщика был назначен Станислав. Красавцы, что могу сказать. По одним лишь взглядам друг друга понимают.

— У нас будет несколько вопросов. Ты нам на них ответишь? — сделал он очень неплохой стартовый заход.

— Безусловно, но пока лишь в тех пределах, которые я уже озвучил, — не стал я ему упрощать задачу.

Пусть с детства учатся, как и что нужно подавать в переговорах. После такого ответа мозги могут вскипеть, пока сообразишь, о чём можно спросить, а где наткнёшься на отказ. А если не так, то потом — оп-па, количество разрешённых вопросов исчерпано, а ты ничего не успел узнать.

Сын в ответ лишь усмехнулся, и кивнул головой, соглашаясь.

— Ты нам показал семейный артефакт и продемонстрировал, как он работает. Потом высказался про мастеров и их заработки и выложил на стол свой наградной кинжал. Между всеми этими действиями и событиями есть связь?

— Конечно. Самая прямая и я её не скрывал, — слегка обломал я сына в его демонстрации дедуктивных способностей.

— Должно быть ещё что-то, какая-то деталь, про которую ты нам не сказал.

— Их даже три. Японский флот, ЧВК и филиппинский спецназ, — кивнул я головой, давая им подсказку.

— Нам нужно посоветоваться.

— Даю три минуты, — развернул я в их сторону свои настольные часы с секундной стрелкой.

Дети шушукались до последнего, сбежав от меня к окну, и лишь моё покашливание заставило их вернуться на места.

— Ты хочешь, чтобы мы точили клинки! — выпалил Станислав, и чуть подумав, добавил, — Наградные.

— Браво! — изобразил я аплодисменты, — Но это не всё. Я разрешу вам ставить на лезвии свой вензель. К примеру, стилизованную первую букву вашего имени. Вот этому клинку не хватает индивидуальности и души, — ткнул я пальцем в свой кортик, — А про ваши все будут знать, что вы, мои дети, приложили свои руки к созданию награды.

— Интересно, чем они кроме вензеля они будут отличаться, — недоверчиво пробормотал Пётр.

— А вы сходите к Григорьичу. Это старый казак, который оружейной комнатой у нашей охраны заведует. Он вам много чего расскажет про заточку. Заодно узнаете, как правильно точить казацкую шашку, а как японскую катану, и в чём разница. Но это после. Пока вам первое задание — берите по пять ножей, точилку и завтра к обеду изготовьте мне хотя бы один нож, чтобы газету резал не хуже моего образца. Персональные точилки для вас я уже заказал, но привезут их лишь на следующей неделе. Пока одной фамильной обойдётесь.

— Отец, а ты что-то про оплату работы говорил, — хитро прищурился Станислав, придержав остальных ребят, которые уже бросились было к коробке.

— Ах, да. Работы с наградным клинком будет побольше, не только лезвие заточить, да и сталь там не чета этой. Думаю, пять рублей за выделку мастером наградного клинка — вполне справедливая плата.

— А тебе их много нужно?

— Не очень. Для флота тысячи две-три, и для спецназа с пехотой примерно столько же, а то и побольше, — прикинул я с запасом.

Уходили дети молча. Похоже, до них только теперь стало доходить, сколько у отца забот, и скольким людям нужно его внимание.

* * *

Несмотря на проведённый анализ по ядерному оружию, который я поручил специалистам из Генштаба сюзеренства, червячок беспокойства у меня на этот счёт всё-таки завёлся.

Военные специалисты уверенно утверждали, что ничем другим, кроме фактора устрашения, наличие у Китая нескольких ядерных устройств нашей армии не грозит.

Почему именно у Китая? А кого мне ещё опасаться? Чисто теоретически — Францию. Но она только что заключила очень дорогое для неё мирное соглашение и вряд ли желает повторно наступить на те же грабли.

Остальные страны либо дружественны нам, либо находятся на такой дистанции, что от них ещё долгое время ничего не прилетит. Для столь дальней доставки ядерных зарядов у них пока нет ни ракет, ни самолётов.

Зато у меня есть шанс убить двух, а то и трёх зайцев одним выстрелом!

Показать Китаю, что у меня есть оружие ничуть не хуже ядерного, а заодно уничтожить большую часть военной силы Клана Ли. Заодно Корея узнает, что северного варвара, каковым меня там наверняка считают, лучше лишний раз не злить.

— Итак, Чаньчунь — бывшая столица Маньчжурии, — начал я для себя набрасывать черновик ближайших работ.

У меня там развёрнут небольшой полевой аэродром, но в свете предстоящей операции он явно маловат. По крайней мере взлётно-посадочную полосу придётся продлить метров на сто пятьдесят — двести, чтобы она соответствовала требованиям приёма современных бомбардировщиков и дополнить его оборудование, начиная с добавочных топливных цистерн.

— Аэродром подскока в Мукдене, — вписал я себе следующий пункт.

— Две японские эскадры переместить на Цусиму, вместе с десантными кораблями, — пометил я ещё один момент, который наверняка и без меня предусмотрят, но чем чёрт не шутит.

А картинка-то вырисовывается!

С одной стороны новые траты, которые я в ближайшие два-три года не планировал, но никто и предположить не мог, что Клан Ли так глупо подставиться.

Теперь задача меняется. Мне надо показать, как безжалостно и молниеносно моё сюзеренство умеет воевать.

Азия — дело тонкое, но силу и смелость здесь всегда признавали.

Впрочем, не на наглость одну стоит рассчитывать.

Мне уже сообщили, что в Харбин месяц назад прибыло представительное посольство, желающее личных переговоров со мной и ни с кем другим.

Загадка несложная. У моих слегка знакомых китайцев в очередной раз истекает срок действия эликсира долголетия, и что характерно, умирать они не желают, но о цене готовы поговорить.

На этот раз предметом торга у нас станет Клан Ли. А именно, отказ китайцами от их поддержки в любом виде. Как по мне — Порт-Артур того стоит.

* * *

Давненько я так не упахивался. Справедливости ради стоит заметить — сам виноват. Подрастерял форму и навыки.

Даже котейко и тот почувствовал, как я на первых порах с Чашами осторожничал, отчего фыркал, то ли насмешливо, то ли недовольно.

Сам Анварне приехал. Он уже старый и почти не ходит. Внуки возят его на кресле-коляске лишь изредка доверяя своего деда слугам, когда сами заняты учёбой.

На моём родовом Источнике теперь главным Ираклий. И пусть он звёзд с неба не хватает, но из него вырос уверенный практик, у которого всё заранее подсчитано и предусмотрено.

— Батоно, кофе готов, а младшие уже барашка почти приготовили, ещё минут пять, и можно уже начинать его пробовать, — улыбаясь, будит он меня в очередной раз, стараясь порадовать чем только можно.

Не сказать, что я вот прямо на износ с Чашами работаю. Скорее, напряжённо и в рваном графике, но я сам его утвердил и ничего менять не собираюсь.

Мне нужны алмазы. Наши. Бережковские. И чем их будет больше, тем меньше проблем ожидается у сюзеренства.

Неплохой такой стимул, как мне кажется. Заодно и похудел я за эту неделю прилично, невзирая на сытную кормёжку. Ремень теперь на две дырочки туже застёгиваю.

Мегрелы мою титаническую работу видят и уважают меня сильней, чем раньше, а ещё они всем своим организмом чуют, какая волшба порой здесь творится. Как образно заметил Ираклий — у него иногда волосы подмышками дыбом встают.

— Что у нас с гранильными цехами? — задаю я вопрос мегрелу, сделав первый глоток крепчайшего обжигающего кофе.

— Нормально всё с ними. Если будет заказ на какой-то один конкретный размер, то без перенастройки станков мы раза в два выпуск увеличим. Можно ввести третью смену, но там доплачивать придётся и люди долго не вытянут. Устанут. Но за месяц трёхсменной работы я ручаюсь, — перестал улыбаться Ираклий, как только я коснулся вопросов его зоны ответственности.

Беру калькулятор в руки и начинаю считать…

Эх… Дня четыре — пять мне ещё батрачить, как проклятому, зато потом больше полугода можно будет к Чашам не подходить, если кристаллы экономно расходовать. Хотя, вру ведь. Экономия в боеприпасах на войне измеряется смертями бойцов и литрами крови.

— Завтра делаем перерыв, съезжу в Бережково, а потом я ещё неделю буду здесь работать, — доношу я до мегрела итоги своих расчётов, с поправкой на муки совести, — Надеюсь, сырья хватит?

— И на три недели хватит, — старательно скрывает Ираклий скупую улыбку.

Вот вовсе не княжеское дело — пахать, как папа Карло. Вроде бы, и важней есть дела.

Ну, у кого как. А Бережковы делают алмазы. И пусть весь мир немного подождёт.

* * *

Из приятного, и не очень.

В мой выходной день в нашем Родовом особняке, каким я считаю свой дом в Бережково, собрались почти все младшие дети и четыре жены. Шум и гам. Всем весело. Это плюс.

За каким-то чёртом вместе с ними припёрся князь Белозёрский, и это минус.

Пока ладно, он изображает из себя заботливого дедушку и играется с малышнёй. Тот ещё прохиндей, знает, как произвести благоприятное впечатление хотя бы на жён.

Три жены улыбались, глядя на эти игры. Хмурились лишь мы с Дашкой.

— Ты тоже считаешь, что Роман Михайлович там, на улице, неспроста придуривается? — спросил я у жены.

— Князь не тот человек, чтобы он напрасно время тратил, — усмехнувшись, ответила Дарья.

— Что попросит?

— Надеюсь, как обычно — десяток его близких из Клана Белозёрских в Корее пристроить, — пожала Дашка плечами.

Хм… Вот вроде бы я и не против, с одной стороны, но с другой…

Соглядатаи из Клана Белозёрского тогда будут чуть ли ни в каждой стране, правда, кроме Монголии. Тут поневоле задумаешься, чем занят князь — заботой о своих соклановцах или контролем над моим Родом.

Вроде его креатуры нигде у меня ключевых постов не занимают, но опять же, в глазах местного руководства, они в первую очередь мои ставленники.

Не буду же я всем подряд объяснять, что это просто случайные люди из родственного мне Клана.

Случись что со мной, и люди Белозёрского запросто прокатятся за счёт моего авторитета, продвигая себя в высшее руководство каждой из стран моего сюзеренства.

Блин, как же всё сложно! Вроде, и отказываться надо от такой «помощи», но опять же, где мне своих людей найти в таком количестве, и чтобы были из благородных и Одарённых?

Я на японские Кланы рассчитывал, но пока там, кроме Клана Абе, себя никто положительно не зарекомендовал.

— Эх, Олег, хорошо тут у тебя! Чисто душой отдохнул, — зашёл князь Белозёрский в зал, даже не стряхнув с волос лёгкую осыпь снега.

— Так бросайте все свои дела, приезжайте к нам, и живите в своё удовольствие, — вернул я ему улыбку.

— А как же Клан? На кого его оставить? — дохнул князь в замерзшие руки.

— Да. С этим у вас проблема, Роман Михайлович. Думаю, лучше Дарьи Бережковой-Вадбольской у вас и нет другой кандидатуры. Не хотите ей свои дела передать? Но не просто так и не с ходу. Хотя бы год-другой ей очень будут нужны ваши советы. Подумайте, я вам ни в коем случае не тороплю.

Глава 44

Лично для меня предстоящая войнушка с Кланом Ли началась крайне непривычно.

Далеко не с подготовки к военным действиям.

Плотно пообщавшись со своей невестой на тему корейских нравов и порядков, я вдруг осознал, что простое вроде бы дело — уничтожение Клана Ли, далеко не столь незатейливая процедура.

Виной всему корейские обычаи и законы. У них нельзя вот так просто пойти и разгромить Клан, если его представители хотели тебя убить. Требуется по всем правилам выкатить претензии, и не абы куда, а в Имперскую канцелярию. Откуда и придёт разрешение на объявление войны, завизированное личной подписью Императора Кореи.

Следующей неприятностью стал мой статус. Он у меня в этом вопросе рассматривается в двух ипостасях: во-первых, я потенциальный жених корейской подданной, что мне, к слову сказать, не даёт никаких прав на объявление войны, а во-вторых, я правитель Сюзеренства ВЭС, по сути своей — другого государства, и если у меня появилось желание с кем-то воевать в Корее, то это уже будет никак не Клан, а целая страна.

Оттого я и говорю, что эта война началась непривычно — с объявления даты свадьбы.

Муж — статус куда как выше, чем какой-то там жених. Брак позволит мне подать заявление на регистрацию моего Рода в Корее, с указанием предполагаемой сферы деятельности. Формулировка — международная торговля и ведение хозяйственной деятельности на территории Кореи, вполне приемлема, хоть и предполагает налогообложение. Так никто и не строил иллюзий по поводу того, что корейский порт, который я собираюсь переименовать в Порт-Артур, будет работать в оффшоре.

Так что, войнушка в Корее — дело хлопотное и бумаготворческое. И начинать мне его придётся со свадьбы.

Обидно. Тысячи людей уже делом заняты. Кто корабли готовит к десантной операции, кто аэродромы расширяет. Несколько полков уже передислоцировались и обустраиваются на новых местах. Генштаб Сюзеренства разведданные обрабатывает и стрелочки на картах рисует.

Один я — не пришей кобыле хвост.

Свадебные костюмы примеряю, которых мне целых пять комплектов положено иметь, да характеристики будущих гостей изучаю.

Понятно, что дело нужное. Мне за три дня празднеств предстоит около полутора десятков потенциальных корейских партнёров окучить и предстоящие дела с ними наметить, что само по себе тяжко. Хотя бы оттого, что корейский язык отчего-то не желает благостно укладываться мне в голову. Уже третью ночь с обучающим кристаллом воюю, а наутро страдаю, как с глубокого похмелья. Что характерно — рассол не помогает. Пробовал.

— Олежек, ты же не собираешься мне запретить поучаствовать в корейском веселье? — ласковой гюрзой подкралась ко мне Дарья.

Как всегда тихо и со спины.

— Конечно, родная. Как только всё серьёзное устранят — твой дембельский аккорд обязательно состоится, — ответил я ей по привычке, на словах во всём с ней соглашаясь и ощущая массаж сильных пальцев жены на своих шейных позвонках, — Ух, хорошо-то как… Справа ещё разомни, особенно у предплечья. И посильней!

Синяки на плече наверняка останутся, но иначе нельзя. Дарья точно обурела. И в этом опять же я виноват — много воли ей дал. Так-то оно всё бы ничего, но не в свете последних веяний.

Мне из Дашки предстоит Главу Клана выпестовать, пусть и при помощи князя Белозёрского, которого она вскоре заменит. А там той вольности у неё уже не будет. Каждая следующая ступень власти вносит в личную жизнь свои поправки, и тот, кто их игнорирует, долго власть в своих руках не удержит.

— Не поняла. При чём тут «дембельский аккорд»? — сумела Дашка зацепить основное из моих слов.

— Отстреляешься в Корее, и займёшься Кланом, — довольно холодно заметил я, — Князь Белозерский не против. Уже бумаги на тебя начал переоформлять.

— Я⁈ Глава Клана⁈ — офигела Дарья.

— А кто, если не ты? Назови любую другую приличную кандидатуру на эту роль?

Нет, кандидатуры, конечно же были, и может быть, не самые плохие, вот только никто из них ни разу не мог себя противопоставить Дарье Бережковой-Вадбольской даже в её обычной ипостаси.

Соответственно, возник старый, но ни разу не забытый термин: — «по праву силы».

А я бы добавил — и комплекса личных качеств. Хотя и сила мага роль играет. Особенно, если спор на поединке решать.

Понятное дело, что про этот прецедент все уже давно постарались забыть, но вот тут — как бы не так. Нет у князя Белозёрского достойных преемников, равных Дашке по набору всех качеств. Вроде и маги неплохие у него в Роду есть, и прямые наследники имеются, но беда в том, что ни один из них полноценное руководство Кланом не потянет.

Кому Бог ума не дал, кому харизмы и твёрдости духа, а кого магией обделил.

У меня и раньше, ещё лет пять назад, беседы с князем начались по этому поводу. Очень мне хотелось к его предполагаемым наследникам присмотреться заранее, на что князь лишь вздыхал в ответ и переводил разговор на другие темы. И лишь год назад он мне признался, что у него изрядная проблема с наследником. Я тогда ничего не ответил. В дела чужого Клана я до тех пор не совался, а тут вдруг интерес появился. Почти год мне потребовался, чтобы выяснить весь расклад по Клану Белозёрских и оценить ключевых фигурантов. И вот только сейчас я сделал князю предложение.

Нет, вовсе не ультиматум. Не та фигура князь, чтобы на него давить, особенно при наших дружеских отношениях.

За те годы, что мы с ним в друзьях стали, Роман Михайлович свой Клан хорошо поднял, как в политическом, так и в экономическом плане. Изрядно прирос Клан Белозёрских землями, предприятиями и капиталами. Опять же, у Императора Российского в милости и почёте. И всё бы хорошо, но возраст… И пусть возраст для Одарённых не особая проблема, но всё имеет свои разумные пределы. Пора князю сбросить с себя львиную часть забот. Всю ту мелочь, которая относится к жизни Клана.

У князя Белозёрского всегда блистательно получалась его роль во внутренней политике России.

Самая крупная коалиция, фактически решающая все вопросы на Совете Князей, собрана под его чутким руководством, и его роль, как лидера и координатора в этом вопросе трудно переоценить.

Сколько умения, дипломатического такта, а порой и твёрдости характера ему стоит такое руководство, я даже не могу себе представить. Одно дело — управлять подчинёнными, и совсем другое — сумасбродными и своенравными князьями, которым свои личные интересы порой застилают глаза настолько, что они далеко не от каждого оказываются готовы услышать дружескую рекомендацию, облечённую в форму совета. Зачастую, во многом их ограничивающую, но зато не ведущую к негативным последствиям.

Положа руку на сердце — лично мне с такой ролью ни за что не справиться. Князья упрямы, упорны и в спорах далеко не всегда корректны.

Полчаса не пройдёт, как я вспылю, и перестав кого-то из князей уговаривать и разъяснять все нюансы того или иного его действия, просто напихаю ему полные карманы писек и отправлю по крайне короткому, но конкретному адресу. И плевать, что я князь и правитель государства. Дураков терпеть не могу! Бесят!

Все должны заниматься своим делом, а дипломатия и долгие разговоры с высокородными вельможами — это точно не мой конёк.

* * *

8 февраля 222 года от Начала. Империя Коре. Сеул. Императорский дворец.

Первый советник Императора зашёл на утренний приём крайне почтительно.

— Ваше Величество, по дипломатической почте к нам поступило приглашение от правителя Сюзеренства ВЭС на свадьбу с вашей племянницей. Она назначена через две недели и состоится в Харбине. Канцелярия сюзерена просит нас согласовать список лиц, но предупреждает, что в результате последних событий будут приняты беспрецедентные меры безопасности, в свете чего рекомендует ограничиться делегацией в тридцать-сорок человек.

— По дипломатической почте? В этом есть умаление чести?

— У Сюзеренства СЭВ ещё нет в Корее ни посольства, ни консульства. Вы сами сказали не форсировать для них решение этого вопроса, — напомнил советник об одном из решений Императора, которое он тогда не смог оспорить.

Да, запрос от сюзеренства канцелярия получила, но ни здания под посольство, ни участка земли, для его постройки, пока так и не было предложено.

Император Коре ждал от правителя СЭВ более трепетного отношения к своей персоне, а тот в ответ продолжал вести себя, как северный варвар и не спешил оказывать славному представителю древней Императорской династии никаких особых знаков внимания.

Трепетную душу правителя, привыкшего к лести и постоянным восхвалениям, летящим со всех сторон его небольшой страны, такое невнимание болезненно задевало и заставляло в ответ вредничать даже в мелочах.

— Как думаешь, стоит мне самому ехать, или высказать неудовольствие и отправить всего лишь брата с женой, дав им в сопровождение кого-нибудь из незначительных лиц?

— Почему бы и нет, если вы потом будете готовы доверить брату переговоры с Сюзереном по Китаю и Индии, — согласно закивал головой советник, хотя его ответ никакого согласия и не предполагал.

— Какие переговоры?

— Разумеется, взаимодействие на случай военной интервенции и заключение союзного договора между нашими странами.

— Я примерно месяц назад встречался с Главой Клана Ли, — чуть напрягся правитель, слегка наморщив лоб, — Он попросил себе какую-то мелочь, но со своей стороны пообещал, что вопрос Китая у него всегда был и будет под полным контролем.

— Клан Ли — это беззастенчивые спекулянты, пользующиеся вашей добротой и льготами. Потворствуя им с ввозными пошлинами, мы ослабляем собственных промышленников. Они попадают и под гнёт наших вывозных пошлин, и под пресс китайских, в результате чего корейская продукция становится чуть ли не вдвое дороже, когда её продают в Китае.

— Но ведь продают! — торжествующе воздел государь вверх палец.

— Официально очень мало. Основная часть уходит контрабандой через тот же Клан Ли.

— Да плевать мне на эти чоны*! Политика и безопасность Кореи для меня важней! — гордо приосанился Пхеха.

* Чон (кор.) — разменная денежная единица, равная 1⁄100 воны.

— По моим сведениям доходы Клана Ли от контрабанды примерно соответствуют тому бюджету, который мы выделяем на содержание и развитие флота, — словно сам про себя пробормотал советник, и смысл его слов заставил правителя сбиться и забыть про свою следующую патетическую фразу, которая уже крутилась у него на языке.

— Это достоверная информация? — задал вопрос Император спустя добрую минуту.

— Всего лишь то, что я успел конфиденциально узнать, в силу ограниченности моих возможностей. Я не раз просил предоставить мне расширенные права по запросам в наши службы, но, увы… — изобразил советник глубокое уныние.

— А сам как думаешь?

— Уверен, что достоверная. Клан Ли давно перестал кого-либо стесняться и оттого работают они чересчур нагло и чуть ли не гордятся этим.

— Вот даже как… — в задумчивости постучал Пхеха пальцами по столу.

— К счастью, теперь это не наша забота!

— Что-то придумал?

— Всё само собой вышло. Клянусь, я даже пальцем не шевельнул, — зачастил сановник, — Больше недели назад на Сюзерена было совершено покушение. Клан Ли настолько обнаглел, что отряд наёмников сопровождал магов из их Клана. Не знаю, сколько магов выжило, но говорят, не меньше двух. И лишь после этого сюзерен ускорил подготовку к свадьбе.

— Не вижу связи.

— А она есть. Я полагаю, что вскоре после свадьбы Клан Ли будет полностью уничтожен.

— Иноземцем?

— Мужем вашей племянницы.

— Хм… Э-э… Ну, да… Это в корне всё меняет. Как на это отреагирует Китай?

— Вот это вам и стоит узнать во время свадьбы. Пожалуй, кроме вас такой вопрос счастливому жениху больше никто не в праве задать.

— Ты хочешь, чтобы я ехал в Харбин?

— Ну, не отдавать же вашему брату лавры победителя. В конце концов, кто такой этот русский князь? Всего лишь меч в руках повелителя. А уж мы потом точно сможем истолковать ваш визит в Харбин, как государственную стратегию. Корейцы всегда преклонялись перед мудростью своих правителей, почему бы не дать им ещё один повод для гордости.

— Ты прав. Мудрый правитель — это важно, — посмотрелся Пхеха в зеркало шкафа, стоящего сбоку, — Распорядись, чтобы мой поезд приготовили к нужному времени. Список сопровождающих сам составь, — устал Император от затянувшегося разговора и лишь рукой махнул, отпуская своего верного советника.

* * *

Похоже и Степан со своими спецами, и всё рук руководство Харбинской службы безопасности надо награждать чуть ли не поголовно.

Дни празднеств лично я провёл на взводе, не расслабляясь ни на минуту.

Попытки покушения были, и не факт, что все на меня. Например, грузовик на железнодорожном переезде, гружёный взрывчаткой и десятком ящиков со снарядами — это точно не по мою душу.

— Вот Пхеха-то будет рад, когда узнает. Жаль, не доказать стопроцентно, что диверсию Клан Ли готовил. Ни свидетелей, ни грузовика не осталось, — подосадовал я, когда мне рассказали об устранении угрозы.

Ещё за время празднеств был обнаружен снайпер и грузовичок со взрывчаткой у церкви, куда мы с невестой должны были в любом случае показаться. Короче, ничего сверхъестественного, всё в обычное и давно пройденное. Должен признаться — Клан Ли меня разочаровал. Никакой фантазии! Всё банально и предсказуемо.

Сама свадьба проходила в целой анфиладе залов. Это было вызвано недостатком моего дворца. Нет у меня здесь громадных залов, зато есть относительно небольшие и в немалом количестве.

Так что два зала побольше были выделены под танцы и общение, а в остальных или стояли столы, или были устроены фуршеты. Двести-триста гостей любой из залов вместит, а больше и не надо.

Что характерно, ни Антон, ни Рюмин на свадьбу не прилетели. Ограничились поздравительной телеграммой, а в телефонном разговоре сказали примерно одно и то же — вроде того, что если на каждую мою свадьбу будут летать, то времени ни на что больше не хватит.

Собственно, я не в претензии. Мне ещё их для полного головняка не хватало.

Тут и так охраны и служб собрано раз в пять больше, чем гостей, а сам Харбин переведён чуть ли не на военное положение и плотно взят под опеку полицейскими патрулями, усиленными бойцами ЧВК.

Если к этой картине добавить активное движение в воздухе, где кроме гвардейцев в МБК, снуют самолёты разведки и висит четыре дирижабля с автоматическими пушками на борту, то потенциальным диверсантам можно только посочувствовать.

Есть и ещё один момент, и он, как бы не самый ценный — оказывается маньчжуры любят свою Императрицу, а заодно и меня. Снайпера именно жители города патрулям сдали, самостоятельно выследив его через сеть добровольцев. Изначально предполагалось, что народные дружинники будут следить за порядком и чистотой улиц, а тут — глядишь ты, целого диверсанта выловили!

Знаете, когда тебя сам народ охраняет, на сердце гораздо спокойней становится.

Так что я с чистой совестью уделял внимание корейским чеболям, которых умный советник корейского Императора прихватил в Харбин аж добрую дюжину.

Вот уж с кем мне было интересно общаться. Настолько интересно, что я даже стал считать, что свадьба того стоила. Должен сразу отметить, что крупные корейские предприниматели и промышленники, в какой-то степени компрадоры.

В любой их компании можно отметить значительные вливания иностранных капиталов. Понятно, что у корейских фирм нет такой серьёзной зависимости от иностранцев, как в том же Китае, но тем не менее, работают они с оглядкой на своих инвесторов. Что и было мне продемонстрировано в многочисленных разговорах. Короче, особо в Корее не разгуляешься, всё у них давно распределено и поделено.

Ещё у меня состоялся абсолютно тупой разговор с корейским Императором.

Что он мне ничего умного не сказал, что я ему. Разве, что я заверил его в искренней и долгой дружбе, а также в том, что все свои вопросы на территории Кореи я буду решать согласно с местными законами.

Спасли меня шестнадцать барабанщиц. В белых кителях, с киверами на голове, в ботфортах и мини-юбках они выглядели обалденно. А когда, под барабанные ритмы девушки начали сложные перестроения, у Пхехи разве только слюна на пузо не закапала. К слову сказать, маршировали они тоже по разному, но в основном, как лошади на конкуре, высоко поднимая колени.

Корейскому Императору это шоу так зашло, что он за вечер три раза их представление пересмотрел, изрядно загоняв девушек, и разогнав барабанным боем почти всех гостей из того зала, кроме своей свиты.

Повезло корейцам с правителем, что и говорить…

Глава 45

Если разобраться, в моём Харбинском дворце царит двоевластие.

Нет, со мной и моим семейством всё в порядке — наши слова и пожелания ловят на лету и выполняют безукоризненно.

Дело в другом. Далеко не все слуги могут похвастаться развесистым генеалогическим древом, уходящим корнями в глубокую старину. И это их разделяет не только на какие-то отдельные классы, но и на уровень должностей.

К слову сказать, у меня даже такие слуги есть, которые служат уже в пятом колене и помнят Императора Маньчжурии. Вот жеж, завёл я себе этакое боярство среди прислуги. Хотя, больше похоже, что это они завели себе хозяина, а не наоборот.

Командует всеми классический чопорный дворецкий. Отзывается он только на имя Альфред, хотя по документам службы безопасности проходит, как Чуньцзинь.

Не спрашивайте, откуда я его взял. Честно не отвечу, так как сам не знаю. Просто однажды он появился, вроде, как нанимаясь по объявлению, а через день уже муштровал всю обслугу замка так, как не каждый сержант дрессирует новобранцев. Вот он-то как раз и оказался самым родовитым из всех слуг.

Как я понял — его родословная вовсе не значит, что он совсем уж не будет брать взяток, а всего лишь то, что он будет брать их не в ущерб интересам господина и его Семьи.

Отчего я так долго рассказываю про слуг — тут всё просто, я ими сильно заинтересовался, когда увидел их в работе.

После проведённой свадьбы и отъезда гостей мой Харбинский дворец выглядел весьма неопрятно. Как будто он пережил набег кочевников, и что характерно, степняки прошлись по всем коридорам и залам не одни, а вместе со всеми своими отарами. Мусор потом целый день вывозили не мешками, а грузовиками.

Можете представить моё удивление, когда на следующее утро я прошёл по идеально чистому коридору, отдраенному настолько, что мне даже неловко было идти по нему в спортивной обуви. Так и хотелось найти что-нибудь вроде тапочек на войлочной подошве, чтобы не дай Бог, не оставить следы на сверкающем полу. Чисто из любопытства заглянул в залы.

Вот там, в одном из них и увидел…

Нет, я и раньше знал про существование бытовой магии. Она не требует большого количества Силы, зато уровень контроля должен быть просто запредельный.

Так вот — родовитые слуги — это вам не просто так. Они из Одарённых.

Тот танец, который показала в зале пожилая маньчжурка, я вряд ли смогу забыть.

Да, я подглядывал, и мне не было стыдно, потому что было попросту не то этого. Я был заворожён зрелищем.

Можно ли мытьё полов превратить в спектакль? Не спешите говорить нет. Можно.

Свернув в коридор, ведущий к залам, а не в парк, куда я изначально собирался, я замер у приоткрытых дверей, наблюдая, как две молодые маньчжурки, катают по залу вёдра на колёсиках, щёдро разбрызгивая вокруг себя воду специальными вениками. За ними пристально наблюдала женщина постарше, которая устроилась на циновке в центре зала. Иногда она делала замечания и девушки добавляли воды на какой-то из участков пола.

Дальше начался танец. Женщина переступала босыми ногами по циновке, извиваясь и делая пассы руками. По её велению большие участки пола вспучивались пеной, которая словно живой организм облизывала каждый уголок зала. Минуты через три рисунок танца сменился. Пенные струи не придумали ничего лучше, чем начать втягиваться в специально выставленные для них лохани, установленные на четырёхколёсном поддоне.

— Ваше Величество желает проконтролировать качество мытья полов зала? — раздался донельзя равнодушный голос Альфреда у меня за спиной.

Есть у него фетиш, с которым я уже устал бороться. Пару раз я уже советовал дворецкому называть меня Сюзереном, но видимо не слишком убедительно. Он соглашался, кивал, но оставался верен себе. Понятно, что если я надавлю, то будет по-моему, но нельзя же отнимать у людей праздник! Для них Сюзерен — это не пойми что, а вот Император — это просто и понятно. Выше, в его табели о рангах, просто никого нет и не бывает. Ну, а дальше всё ещё проще — чем круче статус хозяина, тем значимей роль его слуг.

— Просто любуюсь, — сказал я в ответ чистую правду.

— Сянь-Чжу служанка в третьем поколении. На такой большой зал у неё не хватает резерва. Но ничего страшного. Её дочери уже входят в силу и очень скоро они дотянуться до уровня своей матери. Думаю, через год-другой полная уборка полов дворца будет занимать намного меньше времени, — продолжил вещать Альфред абсолютно без всякого выражения.

Слушаешь, и не понимаешь, то ли он это одобряет, а может и просто докладывает о том, что его абсолютно не волнует, считая происходящее, как нечто должное.

— У Сянь-Чжу маленький резерв Силы? — уточнил я у ходячего арифмометра, притворяющегося дворецким.

— Для обычной ежедневной работы вполне достаточный. А на генеральную уборку её одной уже не хватает. Но ничего страшного. Дочери помогут.

— Я же могу, сославшись на твоё мнение, их наградить? — очень чётко обозначил я дворецкому, что ни коим образом не стану переезжать ту лестницу иерархии, которая хорошо работает.

— Вы всегда в своём праве, — чопорно отозвался Альфред, но склонился чуть-чуть ниже обычного.

Уловил, что я не только не желаю нарушать установившуюся субординацию среди слуг, а вовсе наоборот, помогу показать, кто в их местечковой иерархии главный.

— Тогда пригласи их, после того, как закончат с залом, подойти к моему кабинету, — развернулся я в обратный путь, так и не дойдя до выхода в парк.

Тренировка, безусловно дело хорошее, но не главное. Она от меня и так никуда не убежит, даже если придётся немного сдвинуть сегодняшнее расписание.

В моей жизни есть два серьёзных увлечения, про которые знает всё моё ближайшее окружение — это магия и летательные аппараты.

Может, кто-то и скажет, что я неразборчив, раз в кучу готов смешивать дирижабли, самолёты, маголёты и БПЛА. Да и пусть, всего лишь отвечу, что он прав. Потому что с магией вопрос обстоит примерно таким же образом. Она мне интересна во всех своих проявлениях. И то, что я сегодня увидел в исполнении слуг — это высший пилотаж, хотя бы в вопросах Фокуса и контроля.

А это уже выглядит, как вызов. И мне, как архимагу, и техномагии, пока что не способной повторить такое ювелирное владение магией.

Если разбираться по существу, то все наши бытовые техномагические изделия, которые мы с успехом производим, очень просты по своему функционалу. Этакие одноклеточные амёбы. Включил — греют или светят, выключил — перестали. Принципы их работы довольно незатейливы и ничего особо нового мы не привнесли, разве что компактность, дешевизну пользования и автономность.

Так что меня осенило — мы идём не тем путём! Проторённые тропы — штука надёжная и проверенная, но по ним уже прошли первопроходцы, которые и сняли все сливки с этого маршрута.

Нам нужны свои, оригинальные и неповторимые техномагические товары! И я даже знаю, какой из них станет первым — стиральная машина, не использующая ни капли воды! Нет, не та, к которой все привыкли, а наша — техномагическая. Способная за пару-тройку минут очистить мундир от пролитой на него тарелки супа или жирного гуляша, а заодно и погладить. Сказка? Вовсе нет. Обычные бытовые заклинания, но выполненные на уровне артефактов. А там, глядишь, дойдём и до роботов-полотёров, способных повторить умения Сянь-Чжу, отдраив до блеска полы в считанные минуты. Тут главное, отказаться от обычной человеческой зашоренности и посмотреть на рынок бытовых изделий свежим взглядом.

— Ваше Величество, Сянь-Чжу и её дочери доставлены, — появился в дверях дворецкий.

— Пусть зайдут, — кивнул я в ответ.

Троица служанок робко протиснулась в двери, да там и замерла, опустив глаза в пол.

— Ваш начальник вами доволен, а раз так, то доволен вами и я. Вы усердно работаете, но, по его мнению вам не хватает Силы, — тут я заметил, что все три головы опустились ещё ниже, но никто из них и слова не сказал, пытаясь оправдаться, — По его просьбе я отмечу ваше усердие подарками, которые помогут вам решить проблемы с резервом Силы. Альфред, вручи подарки и проводи девушек до комнаты охраны. Там дежурные маги их обучат, как правильно пользоваться накопителями и покажут, куда их ставить на зарядку. И да, премию служанкам назначишь сам, на своё усмотрение, — полил я дворецкому елея на его чувство собственной значимости, показав пальцем на три накопителя — «лимонки», которые только что достал из сейфа.

Сдаётся мне, потомственные служанки теперь весь дворец мне до скрипа отдраят. Так, что хоть в белых носках ходи, не запачкаешь.

— Назначь на два часа телефонную конференцию со всеми руководителями техномагических центров, — отдал я распоряжение секретарю, когда слуги покинули мой кабинет. — Займусь любимым делом, — заметил я вслух, потирая руки, — Начну ставить перед техномагами сложные, а то и невыполнимые задачи. Глядишь, чего и родят.

* * *

Томтор и Попигай — моя гордость и мои детища.

Я не жалею сил и средств на их развитие. Хотя нет, вру, окупают они себя сами уже очень давно, да ещё и оставляя меня в громадном плюсе, если считать по конечным результатам.

Я до сих пор не могу привыкнуть к тем чудесам, которые стали возможны, когда мы получили полноценный доступ к редким металлам из Томтора.

Вот вроде бы я и архимаг, и чудесами меня не удивить, а вот как бы не так. Каждый раз я поражаюсь магии металлов.

Когда-то очень давно профессор Фёдоров вручил мне общую тетрадь в клеенчатой обложке, которая до сих пор числится у меня в списке главных настольных книг, хотя и зачитана мной уже чуть ли не до дыр. Кстати, сам профессор до сих пор живёт и здравствует, понятно, что не без моей помощи — и это самое малое, чем я могу оплатить ему труды по составлению заветной тетради.

Грум-Гржимайло — наш учёный, уже создал справочник по особым сплавам, насчитывающий восемь томов, но я к тем книгам редко обращаюсь. Они для металлургов-специалистов, а не для таких дилетантов, как я. Мне вполне хватает выкладок профессора Фёдорова, написанных очень просто и доходчиво. По сути своей — это моя Библия Сварога — Бога-кузнеца, с его молотом и наковальней.

Ничем иным, кроме божественного промысла, внятно не объяснишь, отчего лишь одна сотая процента ниобия, добавленного в расплав, обеспечивает стали более высокую прочность, снижение веса и изрядную устойчивость к коррозии.

По этому поводу мы видим лишь результаты своих достижений, достигнутые эмпирическим путём, но не имеем внятной теории. Точней сказать — теория есть, этакое нечто общепринятое, но если заставить теоретически просчитать процентовки сплава, требуемого под заданные параметры, то теоретики лишь руками разведут и сошлются на необходимость проведения новой серии опытов. Вот и всё. Я с этой шляпой не раз и не два столкнулся. Оттого и родились восемь томов справочника у нашего учёного, что в создании сплавов рулит практика, а не теория. В справочнике Грум-Гржимайло каждый исследованный им сплав описан по целому ряду показателей и значимость его работы трудно переоценить. Там всего лишь один том по сплавам скандия — уже целая революция. Скандий, в сочетании с другими металлами придает сплавам уникальные свойства — прочность и твердость увеличиваются в три-четыре раза при неизменном весе.

Как? Теоретики на этот вопрос лишь руками разводят и подсовывают каждый свою версию объяснений.

Скандий — дорого? Может быть, но всё познаётся в сравнении. Скажем так, для авиации удорожание стальных деталей более чем оправдано, если они будут в разы легче и компактней. И их цена тут никакой роли, по существу, и не играет.

Ещё есть рений, без которого не было бы высокооктанового бензина, модифицированного пластичного вольфрама и молибдена, и жаропрочных сталей.

А иттрий, плёночное покрытие из которого мы только начали осваивать. По предсказаниям предков эта технология способна изумлять и опровергать постулаты. Соединения иттрия, нанесённые на рабочие части двигателя внутреннего сгорания, увеличивают срок их службы в триста раз. Насчёт трёхсот пока ясности нет, слишком мал срок испытаний, но за пять лет износ деталей с таким покрытием пока не отмечен.

Впрочем, все эти чудеса сталеплавильного дела для меня лишь тренировка ума и способ заработать сверхприбыли на производстве лучших сортов стали в мире.

Настоящий вызов уходит в область магии.

Что Томтор, что Попигай — это две глубочайшие воронки, уводящие внутрь планеты на многие километры, а по некоторым непроверенным данным, и вовсе на десятки километров.

Происхождение у них разное, хотя это тоже спорный вопрос. Пока не вызывает сомнения лишь Попигай — это результат попадания в Землю большого астероида.

С Томтором полной ясности нет, но именно здесь находится Источник Силы невероятной мощности. Пожалуй, один из самых мощных на нашей планете.

Как уж так случилось, что столь уникальные места оказались в очень небольшой близости друг от друга, я не знаю, как и не верю в космологическую теорию о том, что Попигайским астероидом кто-то очень хотел заткнуть воронку Томтора. Если так, то хреновый он стрелок — на сто с лишним километров промазал, хотя в масштабах Вселенной это можно считать выстрелом снайпера.

Тем не менее — имею, что имею.

Два Источника Силы, один из которых обуздать, в нынешних реалиях, вряд ли возможно, да и не к чему. Тому городу и обогатительному комбинату, которые мной построены на севере Якутии, вполне хватает какой-то тысячной части Силы, исторгаемой Томторским Источником из недр Земли, а всё остальное уходит в воздух и растекается по всему Северному полушарию нашей планеты. Что, между прочим, положительно сказывается на использовании Северного Морского Пути. Магический фон там почти в два-три раза выше, чем в Москве или Рязани. Когда я начал участвовать в этом грандиозном мероприятии — создании кратчайшего морского маршрута между европейской частью России и Дальним Востоком, то в процессе освоения разместил на участке своей зоны ответственности три ледокола, работающих чисто на техномагии.

Винтов у них не было, только разгонные гидротрубы, собственно, как не было и никаких излишеств в виде дымоходных труб и прочих надстроек. Зато артефактами мы там хорошо поиграли. Зачем городить огород, если клин из Щитов способен порвать не только метры льда, но и гранит со сталью.

Да, расход силы огромный, но кто его будет считать, если под боком Силы столько, что девать некуда.

Без всякого преувеличения можно сказать, что если обуздать Источник Томтора, то его мощности хватило бы на то, чтобы растопить большую часть льда у северного побережья России, или хотя бы серьёзно облегчить работу ледоколам.

Ну, и Попигай… А что Попигай? На сегодня он самый дешёвый источник импактитов. Их там полным-полно. И это при всё том, что мы ещё не доскреблись до самых жирных слоёв, а всего лишь собираем верхушки.

Алмазы из астроблемы практически не имеют интереса у ювелиров. Они неказисты, мелкие по размеру, но их износостойкость и абразивная устойчивость почти в два раза превышает аналогичные показатели у природных и синтетических алмазов.

Не одна сотня, а то и тысяча алмазов, в далёкие-предалёкие годы Средневековья, была уничтожена посредством молота. Отчего-то наши предалёкие предки считали, что если алмаз — самый твёрдый, то и удар молотом он должен выдержать.

Так-то, да. Алмаз твёрдый, но хрупкий. На том же молоте им легко можно выцарапать свою подпись, но вот с ударом молота он не справится. Разлетится в пыль и песчинки.

Собственно, на этом и основан наш метод производства инструмента и шлифпорошков из импактитов.

Их дробят, а потом разделяют получившиеся частицы по их размеру воздушным циклоном.

Потом делаем из самых мелких фракций, практически, из алмазной пыли, шлифовальные пасты.

Не поверите, но последнее время от нас, как от производителей шлифпорошков, покупатели всё больше и больше требуют шлифпасты с самыми мелкими фракциями.

Казалось бы, дроби ещё и ещё раз, и продавай, радуясь, что импактиты Попигая, себестоимость которым — триста рублей за килограмм, а ты их продаёшь раз в двести дороже, правда в виде шлифпаст и в баночках, но вот нет.

Список самых активных покупателей я отправил князю Обдорину вместе со своими комментариями: — это контрабанда. Из страны начали утекать специфические материалы, необходимые для шлифования кремниевых подложек компьютерных процессоров и микросхем, а также, для быстрого изготовления оптики высокого разрешения.

Остановить или запретить этот процесс вряд ли получится. А вот определить, кто это у нас стал таким продвинутым, вполне вероятно.

Не знаю, что скажет Обдорин, а я грешу на Персию.

Те технологии Ирана, что им достались от их предков, не с пустого места образовались.

Глава 46

Может ли быть хорошим дело на миллион?

Ну, это смотря с чем сравнивать.

Мне вот только что сто пятьдесят миллионов привалило. Практически, на ровном месте. Первый итальянский транш за выкуп земель, который мы с Антоном разделили поровну. И впереди ещё четыре таких платежа, но раз в год.

Казалось бы — зачем продавать часть недавно захваченных французских земель? Пусть и за дорого, но продавать их не внутри страны, а меж странами. Обычно такое не практикуется, а те прецеденты, которые раньше были, уходят корнями в такую глубь веков, что про них лишь историки помнят.

Но старик Гогенцоллерн криво не насадит. Это была его идея и относилась она больше к политике, чем к обогащению.

Итак, первой созрела Италия.

Они выкупили кусок бывших земель Франции с рассрочкой платежей на пять лет.

При чём здесь политика — так оказывается, всё очень просто. Германии не столько важна часть французской провинции, сколько им необходим политический перевес в Европе. Покупая бывшие владения Франции итальянцы никак не смогут сохранить лицо перед Францией и оставаться с ней в дружеских отношениях, а тем более, продолжить считаться их союзниками.

Существует и второй момент. Это Испания. Если они откажутся выкупать предложенные им земли, то крайне велика вероятность того, что их тоже купит Италия. Пусть и не сразу, а через год-другой. И тогда произойдёт маленькая неприятность. Испания окажется отрезана от Франции сразу двумя странами, владения которых растянутся полосой в сто-двести километров и за преодоление этих границ испанцам придётся платить.

Заодно появится необходимость учитывать, что любая из двух стран, что Италия, что Германия, могут запретить перевозку транзитных грузов через уже свои территории. И это очень тонкий момент. Хотя бы потому, что основная часть товаров у Испании с Италией конкурирует меж собой. Когда у Италии с Испанией возникнет конфликт интересов, а без этого вряд ли обойдётся, то они нейтрализуют друг друга, став для Франции не особо полезны и значимы. Фактически, серьёзных союзников у французов в Европе не останется.

Но всё это европейские политические расклады, не особо теперь для меня значимые. У моего Сюзеренства в этом есть свой профит — Франция на ближайшие десятилетия забудет о своих колониях. Ей теперь не до них. Хоть закричись кто с мест, но серьёзной военной помощи от метрополии ждать будет бесполезно.

Заодно произойдёт переосмысление политической обстановки в той же Индии и Китае.

Французы десятилетиями подкармливали там целый слой влиятельных персон, получая взамен жирные преференции для своей страны и в частности, для внедрения франков, как единой валюты международных расчётов. Последнее очень опасно, так как со страной, у которой никогда не заканчиваются деньги, воевать крайне сложно. А нарисовать своих денег Франция могла много. За прошедшие десятилетия её франки заработали неплохую репутацию и запас прочности у них был достаточно высок. Можно смело сказать, что большинство успехов Франции было достигнуто за счёт денег, введённых в мировой оборот.

Любая Империя построена на костях, хотела она того или нет, но иного пути не существует. Так уж устроено в мире — чем выше порог централизации власти,тем больше требуется жертв для её создания. В этом плане ни Франция, ни мой Сюзеренитет не являются исключением.

Едино, до чего мой цинизм, как правителя ещё не дошёл, так это до выпуска обесцененных денег. Зато покупкой журналистов я частенько пользуюсь и даже приобрёл несколько газет, и они для меня время от времени освещают некоторые события в нужном мне ключе, тем самым формируя общественное мнение.

* * *

— Олег, на твой счёт в Харбинском банке поступили деньги, — предварительно постучав пальчиками, зашла Алёна ко мне в кабинет.

— Я знаю, — равнодушно ответил я ей, дописывая предстоящую смету расходов.

Помолчали. Поняв, что объяснений не последует, жена принялась за выяснение.

— Откуда такая сумма?

— Подрабатываю понемногу. Не щадя времени, сил и стараний, — ответил я, бодро тыкая в клавиши калькулятора.

— Сто пятьдесят миллионов рублей — это подработка⁈

— Ну, надо же мне на что-то содержать семью? — с довольным видом откинулся я на спинку кресла, глядя на итоговую цифру.

— Ты в Италии никогда не был, а деньги пришли оттуда.

— Повезло им, что я там не был. Вот побываю как-нибудь, они мне ещё больше заплатят. И вообще — у каждого приличного мужа должна быть заначка на чёрный день. Если я тебе дал допуск к информации по моим финансовым потокам, то вовсе не значит, что ты можешь делится этой новостью со всеми остальными. А то с тебя станется. Дело к обеду, а ты вдруг возьмёшь да и ляпнешь за столом о миллионах.

— Шутишь, да, — насупилась жена, сообразив, что я просто прикалываюсь из-за хорошего настроения, — Объясни мне две вещи: — почему именно Харбин и отчего они пришли на твой личный счёт.

— Господи, так там же всё просто! А-а, ты же не знаешь ещё… Короче, я в Маньчжурии законодательно утвердил, что мой личный счёт не облагается никакими комиссиями и налогами. Представляешь, никто даже возражать не стал, — соорудил я максимально наивное лицо, что без зеркала далось не слишком хорошо.

— Но почему Маньчжурия, а не Россия?

— Потому что Италия, — объяснил я коротко и ёмко, — Деньги получены за трофеи в войне с Францией. Россия в ней не участвовала. Ты, кстати, давай уже привыкай к тому, что у нашего Сюзеренства и России разные кошельки.

— И куда ты собираешься потратить свою «заначку»? — с некоторым трудом проглотила Алёнка моё антипатриотическое заявление о том, что я не хочу делиться трофейными деньгами с Россией, выплатив в её казну все положенные налоги и комиссии с полутора сотен миллионов инвалютных рублей.

— На вечер закажу себе ящик пива и ведро, нет, два ведра варёных раков в баню. Пойдёшь со мной? Кстати, наша дочка давно про братика спрашивает. А он у нас что-то задержался.

— Ты меня специально дразнишь?

— Ты сейчас про что? Если про пиво и раков, то я не в претензии — не хочешь — не надо. Мне больше достанется.

— Вечером в бане поговорим. И помни — ты обещал. Лобстера и вино с сыром я сама себе закажу, — вылетела из кабинета покрасневшая Алёнка.

Эм-м… Не понял. Я только что выиграл или проиграл?

* * *

Я ещё раз глянул на свои расчёты, даже не став их сверять с исходными запросами, откуда эти цифры собственно и взялись. Там всё выверено и корректно составлено, практически без особого натяга на непредвиденные расходы. Мои службы их дважды проверили.

Хитромудрые японские компании, да, те самые Кэнон и Никон, прислали практически идентичные предложения. Им позарез нужны деньги, новейшее оборудование, желательно немецкого производства и алмазные шлифпорошки в их полном ассортименте. Отдельный интерес был заявлен к карьеру белого песка, что под Воронежем. Японцы откуда-то узнали, что даже Цейс не гнушается воронежскими поставками, и использует воронежский песок для плавки самых ответственных линз.

Отдельной строкой идут Сони и Матсусита. Они уже начали производить видиконы. Но им тоже нужны деньги и селен.

Была у меня надежда — замахнуться сразу на ПЗС-матрицы, но нет, рано. Не то, чтобы мы рожей не вышли, просто технологии ещё не доросли до нужного уровня. Так что видиконы — это предел фантазий на данном этапе развития.

Собственно, а с чего начался весь сыр-бор и кто в этом виноват?

Ради кого целый правитель немаленького государства пол-утра сидит и цифры высчитывает? Причём, не абы какие, а те, что с его кармана будут потрачены.

Не поверите — обычные школьники.

Да, те самые, что авиамоделисты. Поддержанные и пестуемые Родом Касимо.

Они родили монстра.

Ну, а как ещё назвать БПЛА с размахом крыльев в пятнадцать метров, который сутки с лишним может летать на высоте в восемь-девять километров. Честно говоря, БПЛА может летать и неделю, но только на паре накопителей из самого дорогого сегмента. А так, конструкторы поскромничали, взяв всего лишь лучшее из доступного. Оно и понятно, иначе цена изделия вырастет в разы.

Что может это чудо, если что, имеющее аж два корпуса, объединённых по схеме «летающее крыло».

Для начала — безупречно выполнять свою основную задачу, находясь на недоступной высоте, а именно — работать ретранслятором сразу на сорок восемь полноценных каналов связи.

Да, представьте себе, основной недостаток имеющихся у нас БПЛА — это «короткая» и маломощная связь, особенно по телеметрии. Качество видеосигнала пока тоже оставляет желать лучшего, но если «глаза» и электронную начинку для них мы скоро сделаем, то дальность без ретрансляторов никак не решить.

"Летающее крыло"обеспечит соединение с сорока восьмью другими беспилотниками, уже ударными или разведывательными, на расстоянии до двухсот-двухсот пятидесяти километров и обеспечит их качественной и мощной связью, способной передавать не только команды, но и полноценное видеоизображение.

Чтобы всё это реализовать нужны люди, станки материалы и деньги и ещё раз деньги.

Нужна качественная оптика, видиконы, ретрансляторы и сборочные цеха для больших и малых БПЛА. Техномаги тоже обещают прорыв, в виде двигателя на шестнадцать разгонных контуров. Да, первое время он будет раза в три дороже стандартных, но даст прирост скорости и самое главное — экономию в расходе Силы процентов в двадцать пять-тридцать.

Вот эту проблему я и решил расшить разом и бесповоротно, выделив на первое время (далеко не безвозмездно, а за приличный пакет акций) порядка двадцати трёх с половиной миллионов из своей «заначки».

И, вроде бы, на этот случай виноватых нет, но вот как бы не так. Есть один! Шабалин, чёрт бы его побрал в очередной раз!

Спрашивается, на кой чёрт выдумывать для архимагов заклинания, способные улететь на двадцать два и двадцать четыре с половиной километра, если ты пуляешь не понять куда? Далеко за линию горизонта. Так-то, да, но корректировка с БПЛА этот вопрос запросто решает.

Короче, получилось всё, как всегда. Из нескольких прорывных технологий, изделий и заклинаний нужно было слепить конфетку.

Понятное дело, что в роли кондитера пришлось выступать мне. Цена «конфетки» не порадовала, но успокоило то, что большая часть вложений — это инвестиции на долгие годы. Из разряда тех, которые ещё детям и внукам перейдут и будут изрядные деньги приносить.

* * *

10 марта 222 года от Начала. Австралия. Столица австралийского штата Новый Южный Уэльс г. Сидней. Ратуша. Торговая палата Сиднея.

— Добрый день всем собравшимся. Пока мы ждём опаздывающих, предлагаю немножко поговорить о жизни Сиднея, — даже не заходя за трибуну, провозгласил мистер Пиквер, выполняющий сегодня роль председателя собрания.

Ничего необычного в его предложении не было. В Австралии принято опаздывать, и даже после того, как все соберутся, люди ещё минут десять будут общаться на посторонние темы, вроде погоды, рыбалки, видов на урожай и игры бейсбольных команд. Ибо у оззи так принято.

Шутить над таким распорядком не стоит, особенно, если шутник окажется иностранцем. Австралийцы очень болезненно относятся к критике всего австралийского.

— Итак, мы сегодня собрались, чтобы обсудить динамику внешней торговли, — взял слово председатель, выдержав паузу, положенную местными приличиями, — Не буду скрывать, последнее время она выглядит не лучшим образом, и думаю, нам всем есть что сказать по этому поводу и предложить свои решения этой проблемы.

— Я считаю, что во всём виноваты русские, — с места выкрикнул мистер Хиггинс, даже не потрудившись привстать.

— Оригинальное мнение, хотя я его и слышал от вас добрый десяток раз, — отбрил Хиггинса председатель, — Вот только процент торговли с Россией у нас как был мал, таким он и остался, ни на йоту не добавив и не убавив.

— Япония перестала покупать мясо, а на Индию и Китай теперь пути закрыты, или стали более длинными и рискованными, а заодно мы потеряли Корею и Сиам. Пусть там и был слабый спрос на наши товары, но он хотя бы был.

— Да-да, мясо. Только у меня заморожено больше пяти тысяч тонн австралятины и это уже тот предел, который мы можем принять. Холодильники переполнены, — с места пробрюзжал тучный седовласый джентльмен.

— Интересно. У кого Сюзеренство теперь покупает мясо? Мы же думали, что ограничение в поставках мяса станет нашим козырем, — с места спросил Хиггинс.

— Качественное мясо теперь Сюзеренством закупается в Новой Зеландии, а дешёвое в Монголии, — заглянул в свои бумаги неприметный с виду секретарь председателя, выдав нужную справку после кивка своего шефа.

— Вряд ли Монголию можно считать надёжным поставщиком. Вот увидите и года не пройдёт, как с поставками оттуда что-нибудь случится, — предсказал мистер Стоун, пытаясь выдать желаемое за действительное.

А что остаётся делать, когда у тебя на складах скопилось тысячи тонн неликвида, треть которого закуплена на кредитные средства.

— Оба сына Сюзерена женились на единственных дочерях монгольского Хана Ханов. После этого все Клановые волнения в Монголии были подавлены силами Харбинской ЧВК, — выдал секретарь очередную справку.

— Пусть даже так, но посудите сами — где Астралия и где эти дикари…

— Дикари, говорите… Ну-ну. Вижу, что далеко не все известия из большого мира до вас доходят, — покачал головой мистер Пиквер.

— Что вы имеете в виду?

— Не подскажете мне, какие из стран участвуют в программе освоения космоса? Сразу замечу — в сугубо практической программе. Никаких исследований. На первом этапе программы предусмотрена лишь связь и навигация. И сроки намечены весьма смелые — три года до первых пусков.

— Интересно, какие же страны решили совершить невозможное?

— Россия, Германия и Сюзеренство ВЭС. Вы всё ещё считаете их варварами?

— Да, и попробуйте меня переубедить, — гордо вскинул голову крупнейший держатель мороженой австралятины.

— Чтобы долго не говорить начну сразу с конца, с Сюзеренства, так как до двух других участников космической программы нам особого дела нет. В космическом проекте именно Сюзеренство взялось обеспечить первую разгонную ступень ракеты, большую часть электроники для спутников и космодром. Над последним рекомендую подумать. Лично у меня, глядя на этот момент, на многое глаза открылись.

— Перестаньте говорить загадками! Что тут такого особенного?

— Я задумался — почему создание космодрома взяло на себя Сюзеренство, а не та же Россия, с её необъятными просторами.

— И к чему вы пришли? — ехидненько поинтересовался «мясной король».

— К пониманию очень хорошо продуманной многоходовой комбинации, которую крайне успешно провернул хорошо вам знакомый Сюзерен. Тот самый, которого вы считаете тупым варваром. Он провёл поистине гениальную многоходовку!

— Позвольте поинтересоваться, в чём же вы увидели его гениальность?

— В его экваториальных владениях. Мы все думали, что Сюзерен без ума собирает под себя земли, населённые дикарями, а ему всего лишь нужен был экватор, и он его получил.

— Не вижу связи, — недовольно поморщился мистер Стоун.

— Вы не видите, но она есть, а Сюзерен её увидел и предусмотрел всё что нужно, чтобы встать вровень с ведущими мировыми Державами. Видите ли, дело в том, что сама Земля способствует пускам кораблей с экватора. Экваториальный космодром получат большое преимущество из-за использования естественного вращения нашего небесного тела — дополнительная скорость сокращает количество топлива, которое требуется для выведения аппарата на восток, в направлении вращения планеты. Космический корабль гораздо проще и дешевле выходит на орбиту, одновременно избегая дорогостоящих маневров, к которым приходится прибегать, чтобы сгладить наклон во время запусков.

— Я, конечно же, благодарен вам за урок астрономии, но какое отношение он имеет к теме нашей сегодняшней встречи?

— Как мне кажется — самое прямое. Сюзерен протягивал нам руку дружбы. Чем мы ответили? Надули щёки и решили изображать собственную важность?

— Давайте, сравните ещё нашу Австралию и сборище тех отсталых стран, которые вошли в это несчастное Сюзеренство.

— Представьте себе, а я взял и сравнил. И нашего будущего не увидел. Мы взвыли всего лишь от нескольких набегов людоедов, которые повадились к нашим берегам, потому что старые пути разбоя им перекрыл Сюзерен. Причём он сделал это не только для своих земель, но и для вассальной Новой Зеландии. Уж не хотите ли вы уподобиться Франции? Если что, могу напомнить, чем закончилась объявленная Францией война. Победой Сюзеренства и контрибуциями. А теперь давайте пойдём в своих рассуждениях чуть дальше. По предположениям нашей разведки уже пять Держав имеют ядерное оружие. Две из них будут участвовать в космической программе. Другими словами — они очень скоро смогут из космоса наблюдать за всем миром и иметь при этом связь и навигацию.

— Вы хотите сказать, что у Сюзерена есть ядерное оружие?

— Вряд ли он в нём нуждается, — усмехнулся мистер Пиквер, — Францию он победил гораздо более простыми средствами, но чёрт меня подери, если они не оказались лучше ядерной бомбы!

Глава 47

В Монголии пока всё тихо.

Противников Хана Ханов мы потрепали знатно, чего очень многие Рода монгольской аристократии не пережили. Всем составом.

Самое время заняться промышленностью.

Некоторые неприятности, связанные с отсутствием мощных Источников магии рядом с месторождением, пришлось преодолевать строительством гидроэлектростанции. А куда деваться, если плавка меди требует таких мощностей, что даже для одной печи приходится закладывать кабеля, как для городка на двадцать-тридцать тысяч жителей.

Тем не менее, первая монгольская медь пошла, и уже во вполне промышленных масштабах.

Как бы мне не хотелось слетать туда самому, но обстоятельства не дали. У меня на носу Корея и Клан Ли. Опять воевать. И как вишенка на торте — Порт-Артур.

15 апреля 222 года от Начала. Монголия. Улан-Батор. Особняк Бережковых.

Если кто-то считает, что быть сыном очень известного и богатого родителя легко, то зря.

Всю справедливость такого заявления и Виктор, и Юрий познали на себе.

Сначала была обида. Казалось, отец отправил их в захолустье и бросил там, как щенков в реку. По принципу — кто выплывет.

Но нет. Чуть позже прилетела мама Света, и не одна. Привезла с собой команду инженеров и управленцев. К Нечипорюку добавился штаб и пара полков. А там и строительство полноценного аэродрома под Улан-Батором началось.

Прошла всего-то пара месяцев, и братья выдохнули.

Им уже не нужно было бросаться на решение всяких мелких вопросов, тем более, вдвоём. Понемногу начали обрастать кадрами, которым можно было доверять.

И тогда жизнь заиграла новыми красками.

Кто сказал, что монголки не красивые?

Сейчас в Монголии населения под шесть с лишним миллионов и многие и них родились в смешанных браках. В Третью Мировую войну кто только не укрывался в Монголии от ракет и бомбежек. И пусть чистокровные монголки зачастую на любителя, но вот детки от смешанных браков, когда отцами или матерями становились русские, китайцы, индусы испанцы или французы, те сильно отличаются. Там и блондинок можно найти, пусть их и мало, и рыженьких, и глазами далеко не все одинаковы. Если прикинуть, то примерно полтора миллиона в Монголии приходится на молодёжь. Соответственно, на долю девушек выпадает больше семисот тысяч. А это такая цифра, из которой можно и выбирать…

Что, собственно, и делала жена Хана Ханов, комплектуя свиты своих дочерей.

Выбирала лучших из лучших, и лишь после тщательного отбора вводила самых красивых в свиту, присваивая им статус ученицы фрейлин.

Получить звание фрейлины… Да не вопрос. Вон два русских паренька бегают. Соблазни, роди от него ребёнка и всю жизнь, как сыр в масле будешь кататься. Установка простенькая, но действенная.

Маги всем нужны. Тем более, с хорошей родословной. И это вовсе не шутка. Монголы, как никакая другая нация, понимают толк в селекции. Ни в одной стране мира нет такого количества животных, в расчёте на одного человека, как в Монголии. И уж если баран редкой породы стоит чуть ли не вполовину серебром от своего веса, то сколько же стоят сыновья самого могучего мага Земли? Грех такими подарками раскидываться. Нужно пользоваться, пока есть возможность и собственные дочери ещё не подросли.

Так что к постоянным изменениям в составе свит братьям Бережковым пришлось привыкать, а заодно и не оставлять без внимания новеньких, иначе они так мило обижались, что их потом приходилось долго утешать, и не один раз.

* * *

20 апреля 222 года от Начала. Россия. Городок Малое Токио. Школьный цех при кружке авиамоделизма.

— С заданием мы справились. Но у нас ещё два отложенных проекта, которые надо закончить до конца учебного года, — невысокий парень с типично японской внешностью обвёл глазами большую группу школьников.

Все они вышли проводить два грузовика с контейнерами и школьный автобус, который повёз на лётное поле десять операторов, ещё вчерашних школьников, которые загодя сдали экзамены и теперь улетали в далёкую Маньчжурию, а по слухам, так и вовсе в Корею.

Род Касимо одобрил такое решение. Операторам беспилотников-ретрансляторов ничего не угрожает. Они находятся в сотнях километров от зоны военных действий. Задача перед ребятами не самая сложная — как можно дольше держать большие беспилотники в воздухе, чтобы они, находясь в заданной зоне, обеспечивали уверенную связь воякам, флоту и пилотам.

И пусть задача не выглядит чрезмерно сложной, но взрослые с ней справляются плохо. Там где вчерашний школьник успевает сделать десятки операций в минуту, большей частью привычно и интуитивно, взрослые пасуют и тормозят. Понятно, что со временем их можно всему обучить, но в том-то всё и дело, что этого времени нет. Последние модели беспилотников и их пульты управления настолько далеко ушли от первоначальных образцов, что взрослых нужно будет обучать заново. Ребятам же хватило пятидесяти часов налёта и десятка взлётов-посадок, чтобы уверенно управлять огромным планером.

— Техномаги к вечеру обещали приехать и начать устанавливать контуры для снижения веса на автожир. Говорят, если родители помогут, то они взлётный вес аппарата килограммов на сто снизят, а то и больше. Как бы схему центровки не пришлось пересматривать, — озадаченно заметила единственная девчонка с огненно-рыжими волосами.

— Можно подумать, ты не найдёшь, что своему Владику сказать, чтобы он эти свои контуры выставил так, как нам нужно, — вальяжно заметил белобрысый шкет.

— Похоже, тут кто-то по спаррингам со мной соскучился, — вроде бы ни к кому не обращаясь конкретно, показательно потёрла рыжая свой острый кулачок.

— Всё-всё. Осознал. Молчу! — тут же отреагировал блондинчик под лёгкие смешки друзей.

— Думаешь, будут у нас автожиры покупать? — спросила Светка у Дайске Касимо, якобы застенчиво потеребив свой рыжий локон.

Внук Мастера выбился в лидеры вовсе не из-за своего родства. Да, Род Касимо активно помогал школе и даже построил для авиамоделистов целый цех, снабдив его оборудованием и персоналом, но парень был просто талантлив и чертовски трудолюбив.

— Начальник охраны про автожир меня постоянно спрашивает, как только увидит. Думаю и пожарным он будет интересен, особенно летом, когда леса горят. А если мы дополнительную грузоподъёмность, хотя бы в полтора центнера осилим, то от фермеров отбоя не будет. Пока им опыление полей в копеечку влетает, да ещё и с самолёта не всегда точно это можно сделать. Зато наш аппарат хоть в десяти метрах над землёй будет летать и управление у него самое простейшее, — пожал плечами юный Касимо, явно думая о чём-то другом.

— Дайске, ты последние дни подвисаешь, — белобрысый болтун и не подумал останавливаться, но объект для приложения своего внимания благоразумно сменил.

От рыжей он уже раза три огрёб, так что ну её нафиг.

— Не знаю, где найти данные для расчёта фазированных антенн. Завтра попрошу деда, пусть по своим каналам попробует запрос отправить, — думая о своём, ответил Дайске.

— Зачем нам такие антенны? — тут же навострила свои ушки рыжая.

— Эх, если бы мы смогли навесить их на наш беспилотник, то он бы за сотню километров цели видел. Представляешь, какая это помощь Сюзерену?

* * *

20 апреля 222 года от Начала. Маньчжурия. г. Харбин. База ЧВК.

– О, Алёнка, и ты здесь! Говорят, тут много наших собралось, — увидела Нина свою подругу по Академии Архимагов, едва только они заехали на территорию базы и начали выгружать из автобуса свои вещи.

— Восемь боевых звёзд и шестеро одиночек уже прилетели. Говорят, что это ещё не всё.

— Это куда же Сюзерен такую силищу собирает? Неужели Китаю войну собирается объявить?

— Пошли, поселю тебя к нам в комнату, у нас есть свободная койка. Там и поговорим. Начальство не любит, когда мы языками лишнего треплем.

— А никто против не будет?

— Девчонок ты всех знаешь, а командиру я доложусь. Он пометит, где ты расположилась, и всё. Здесь с этим без проблем. Давай помогу тебе с сумками. База закрыта от посторонних, так что прислуги здесь нет. Убираемся мы тоже сами.

— О как! А кормят-то хоть хорошо?

— Повара здесь знатные. Но русской кухни мало. Зато есть японская, маньчжурская и корейская. Рыба и морепродукты просто замечательные! И фруктов навалом! Правда из развлечений лишь полигон и вечерний бар с музыкой.

— Откуда весной фрукты?

— Поставки с Филиппин. Да что я тебе рассказываю, сейчас твои вещи бросим и пойдём на обед. Сама всё увидишь. Слушай, а ты хлебца ржаного случайно с собой не прихватила, а? Хотя бы один-единственный сухарик?

* * *

22 апреля 222 года от Начала. Япония. Токийский залив. Борт крейсера «Интернационал».

Капитан первого ранга Ишимору Тенга уже с рассветом был на мостике, с которого оглядывал своё хозяйство. Надо же — эксперимент на боевом корабле, да на каком! Новенький броненосный крейсер немецкой постройки. Какой умник придумал разместить на нём интернациональный экипаж? Теперь приходится тратить время, обучая матросов простейшим командам на японском языке, а японским морякам учить русский.

Одарённым хорошо. Их снабдили обучающими кристаллами, так что более-менее связно между собой теперь могут общаться и русские и японцы. Позавчера он своим приказом обязал всех офицеров говорить только на изучаемом языке. Было забавно наблюдать за диалогами разноязыких пар, когда они отрабатывали поставленные перед ними учебные задачи. Если что, он сам первое время тоже затруднялся в общении со своими русскими помощниками, но прошла всего пара дней и разговоры перестали доставлять откровенное неудобство. У них ещё три дня на притирку, а потом первый выход на боевые стрельбы. Смелости Сюзерена можно лишь позавидовать — отдать новый крейсер экипажу, который друг друга толком ещё не понимает.

Пройдёт неделя, и капитан Ишимору ещё успеет не раз удивиться, как рявкает на японском русский боцман и как матерится на русском японец, командир дальномерного поста, кроя матом (то бишь, разговорным военным языком) криворукого наводчика кормовой башни.

И ведь не отвертишься. У каждого пристрелочного снаряда свой цвет дыма. Ишимору отнёсся с пониманием — попасть мимо на два кабельтова с дистанции в четыре морских мили — тут хоть кто заорёт, и не только на русском матерном.

Зато сработало, как надо. Следующий пристрелочный снаряд с красным дымом наводчик положил прямо под борт баржи-мишени.

И всё бы хорошо, но ранним утром, в первый же день мая, на крейсер поступила команда выдвигаться на военно-морскую базу Цусима, для пополнения топлива, снарядов и торпед.

Сердечко капитана ёкнуло. Вот уж в чём не сомневался Ишимору Тенга, так это в том, что на небольших складах Цусимы учебных снарядов не держат.

* * *

Пользуясь инсайдом, полученным от вновь приобретённой корейской жены, я знал, что противостояние, а если выражаться конкретно — небольшую войнушку с Кланом Ли мне разрешат в первых числах мая, вот только срок отпустят небольшой — всего полмесяца.

Заодно жена сказала, что у Клана Ли почти наверняка имеются аналогичные сведения. Слишком много людей у корейского Императора участвует в подготовке решений, оттого и утекают сведения, как вода сквозь решето.

Кому как, а я усматриваю в этом определённую хитрость. Маневрирует политик. Вроде бы и он не при делах, а случись что, всегда может сослаться на знание того, что оба участника предстоящего конфликта были предупреждены заранее. Если понадобиться, то показательно сольёт кого-нибудь из чиновников, за должность которого другой Клан уже давно обещает правителю Кореи свою верность и серьёзную сумму в местной валюте.

Пока же я через подставных лиц купил ряд земель в предместьях корейского порта Нампхо. А именно — участок голой неплодоносящей земли рядом с посёлком Ончхон, где когда-то давно находился аэропорт.

Трактор за день очистил то место, где когда-то у предков была взлётно-посадочная полоса от проросшего там кустарника и обломков бетона. Потом мне насыпали песка, перемешанного с цементом, а поверх него бросили перфорированные стальные плиты и залили всё водой. Всего-то двести метров полосы. Для взлёта и посадки беспилотников-ретрансляторов больше и не надо.

Свеженькие творения Клана Касимо будут висеть над Западно-Корейским заливом. С учётом нашего превосходства на море и их высоте полёта, летательным аппаратам ничего не угрожает.

Безопасность операторов возложена на взвод охраны, мирную зону Кореи, которая не отмечена для нашей маленькой междоусобицы, и парой БРДМов, весьма специфических, поскольку они были экспериментальными образцами разгула техномагов.

Дёрнул же когда-то меня чёрт за язык, спросил как-то раз у скопища техномагов: — А что можно сделать из БРДМа, если это изделие будет не ограничено средствами и материалами?

В итоге тут же нарисовались две инициативные группы, и они СДЕЛАЛИ…

Про деньги упоминать не стану — это моя личная боль… Как и про то, сколько ушло драгметаллов и первоклассных кристаллов на эти две машины.

Экипаж — всего три человека, и один из них техномаг. Остальные двое обычные вояки — стрелок-радист и водитель. Что касается всего остального… Я ни разу не пожалел ни деньгах, ни о потраченных ингредиентах. Да, дорого. Не просто дорого, а очень-очень. Но, опять же…

Если ты хочешь сделать ВЕЩЬ, то не экономь на первой модели. Потребуется золото — пусть оно будет, лишь бы всё заработало, как надо. Зато потом появится возможность модернизировать уже работающее детище. Где нужно и можно, заменить золото бронзой с иридиевым напылением, а заодно и алмазные накопители частично сменить на те, что из сапфирового стекла, и в десяток раз дешевле. Одна беда — создатели этих чудо — машин настаивали на их боевом испытании. Ясен пень, на передовую прототипы никто не пошлёт, ибо стоят они, как три десятка их серийных собратий, причём, уже с нашими модификациями. Зато тут, в мирной корейской подбрюшине, где ничего такого и не предполагается, пусть лихие парни погоняют всласть. Вряд ли Клан Ли сунется на Имперскую территорию, выводя Клановый конфликт за установленные границы. Согласно корейским законам и обычаям такие кунштюки считаются недопустимым явлением, и на них может ополчиться уже гвардия Императора.

* * *

Согласно смешным корейским обычаям у них даже войнушка является спланированным мероприятием.

Имперская канцелярия согласовала нам сроки разборок с Кланом Ли с шести часов утра пятого мая, до двадцати четырёх часов двадцатого мая.

Не самое удачное начало. Наш штаб надеялся, что начало конфликта придётся на ночную пору, где пара высотных бомбардировщиков планировалась, как сеятели глушилок радиосвязи, сбрасываемых при помощи парашютов на территорию противника.

Теперь ночной этап придётся пересматривать. Жаль. Лишить противника связи, да так, чтобы он причин не понял — это был сильный ход.

Войнушка у нас намечается весьма своеобразная. Можно сказать, что это «дружеская встреча футбольных команд», где игроки и тренеры прощупывают возможности друг друга.

Вот уж в чём лично я не сомневаюсь, так это в участии сотен военных специалистов самого разного уровня, который Китай зашлёт якобы на помощь дружественному им корейскому Клану.

Понятное дело, что прибудут они в Корею под видом торговцев, рыбаков, а то и вовсе матросов торговых кораблей, от которых рябит в глазах, если с высоты птичьего полёта смотреть на Порт-Артур.

И все они будут изучать — так ли страшно Сюзеренство, победившее аж саму Францию, как его малюют.

От их реакции и рапортов многое будет зависеть, по крайней мере в ближайшие годы.

Тут сам Бог мне велел показать свою силу так, чтобы напугать представителей потенциального противника до непроизвольного мочеиспускания.

Предварительная подготовка проводится колоссальная. Штабные рации буквально дымятся, работая круглыми сутками.

И лишь один я пребываю в железобетонном спокойствие. Моё слово твёрдо — Порт-Артур должен быть наш!

Кстати, опубликовал недавно шестую книгу из цикла «Король арены». Очень необычное бояръ-аниме.

Ознакомительный фрагмент начинается здесь: https://author.today/reader/143229

Глава 48

Утро понедельника добрым не бывает. Вот и этот понедельник не стал исключением.

Два самолёта, летевшие к Даляню на большой высоте, никого не испугали. Не та высота и не то количество самолётов, чтобы их стоило опасаться всерьёз. К тому же в порту стоят три корабля, на которых имеются не только зенитные пулемёты, но и по паре автоматических пушек, уже вполне себе действенных, если высота самолётов не превышает трёх тысяч метров.

Время падения радиоуправляемых бомб даже с высоты в семь тысяч метров не так велико.

Именно столько времени и потребовалась корейским китайцам из Клана Ли, чтобы сообразить, насколько глубоко они ошибались.

Две полуторатонные бомбы ахнули точно в те места, которые наша разведка указала, как казематы двух береговых батарей. И тут не стоит отдавать должное подвигу неведомых и невидимых разведчиков. Сказать честно — я эти сведения попросту купил.

Ну, а что такого? Не, я конечно же понимаю, что в жизни всегда есть место подвигу, но вот нет.

Я предпочёл заплатить, и план Порт-Артура мне представили такой подробный, что даже немецкая разведка отдохнёт. И должен отметить, что инсайд по Даляну мне пришёл от Семьи моей новой жены, вот только оплатить его отчего-то пришлось уже мне.

Впрочем, невелики деньги, если две береговые батареи с их новенькими скорострельными орудиями Кане в одну минуту оказались выключены из расклада. Теперь три моих тяжёлых броненосных крейсера устроят сплошной геноцид любой значимой цели, которой не повезёт оказаться ближе, чем на пятнадцать-восемнадцать километров к морской полосе.

Над Порт-Артуром нынче напряжённо. Небо закрыто в несколько слоёв самыми разными летательными аппаратами, а на те причалы, которые не пострадали, высаживается пехота, техника и архимаги.

Три десятка гвардейцев в МБК — это уже жуткая сила, особенно с теми средствами усиления, которые им в этот раз приданы. Пока их задача — контроль территории порта.

Над ними летают беспилотники, чуть выше — небольшие самолёты с нашего карманного авианосца, а временами накатывают вполне себе серьёзные бомбардировщики и штурмовики.

К причалам уже подошли быстроходные эсминцы Акатсуки, и угрожая всему миру множеством своих скорострельных стволов, высаживают всё новые волны бойцов.

Следом подойдут транспортники и даже пара контейнеровозов.

Кто сказал, что контейнеровоз не может перемещать армию? У него всё для этого есть — и скорость, и широкая палуба, и водоизмещение офигеть какое.

Зато в тот момент, когда с нескольких баз, расположенных недалеко от морского порта, уже были готова выдвинуться колонны техники, случился Оппс…

Этак, не меньше шести грибов на горизонте. И вовсе не ядерных. Обычных таких, артефактных. Они только с виду на гриб от ядерного взрыва похожи, а на самом деле местность не заражают радиацией. И, насколько я в курсе, их ещё не меньше дюжины предполагается только недалеко от Порт-Артура, а дальше от него — ещё больше.

С базой Клана Ли — отдельная песня. Глушилки радиосвязи туда всё-таки скинули, но чую, проживут они не долго. Слишком они заметны днём из-за парашютов. Впрочем, долго и не нужно. Пока там царит хаос и неразбериха, самолёты к ним уже летят. Две минуты подлётного времени осталось.

Любая война, даже если это не война, а войнушка в масштабе Кланов — это начало езды по кочкам. И езда понеслась, стоило только механизированным колоннам авангарда рвануть вглубь территории Клана Ли.

* * *

Сайхун Ван стоял, опираясь на мотыгу, около маленькой лачуги, накрытой тростником. Кого может удивить старик, стоящий у своего убогого жилища на краю маисового поля, который смотрит издалека на дорогу и громыхающую по ней технику.

Когда колонна бодро прокатила вглубь территории, Сайхун постучал мотыгой по едва заметно выступающей металлической трубе, выполнявшей роль вентиляции.

Их схрона тут же полез наружу весь его взвод, уже привычно занимая подготовленные укрытия и скидывая с них плетёные крышки, накрытые циновками и травой. Неделя тренировок даром не прошла. Через пять минут весь взвод был на местах, подготовил оружие к стрельбе и замер в ожидании.

Да и сам Сайхун скинул с плеч то рубище, в котором он стоял, и отцепил накладную бороду.

Задача у них простая и понятная — не ввязываясь в бой пропустить штурмовые части и отрезать от них артиллерию и обоз. Для этого ему дан целый взвод с усилением пулемётной командой в четыре пулемёта. Место выбрано идеально. Дорога проходит через маисовое поле, но слева и справа — метровые дамбы рисовых чек. Все его бойцы, как за толстой стеной, и обойти их не удастся — в рисовых чеках сейчас воды по колено, а в илистом дне завязнет не только человек, но и самая лучшая техника.

— Без команды не стрелять! Ждём, когда они все враги окажутся на дороге, — отдал команду Сайхун, занимая свою позицию и доставая со дна окопа заботливо укутанную в брезент винтовку ручной работы с четырёхкратным оптическим прицелом.

Скоро русские узнают, что не только на их стороне имеются новые приёмы войны. Может, у Китая и нет этих надоедливых самолётов, но у него много бойцов — терпеливых и обученных выживать там, где больше никто не выживет. Ничего страшного, что их, китайский спецназ, на какое-то время передали пусть и корейскому, но братскому Клану Ли.

Скоро весь мир услышит тяжёлую поступь китайских батальонов.

* * *

Для моего штаба китайский сюрприз оказался тем ещё подарком.

Худо-бедно, а китайцев, вылезших из подземных схронов, в первый же день в общей сложности оказалось порядка полутысячи, и все они были опытными вояками с весьма неплохим оружием и имели заранее подготовленные позиции, а то и продуманные пути отступления.

К примеру, около десятка бойцов из взвода Сайхун Вана ушли через метровую сливную трубу одной из рисовых чек, а потом словно растворились в прибрежных плавнях.

Обследовав их схрон, кстати, весьма капитальный, я склонен предположить, что и в прибрежных плавнях китайцы не пропадут. Я бы на их месте всяко нашёл заливчик, где среди камыша можно спрятать джонку с продуктами, одеждой и оружием.

— Так, кто тут у нас есть из боевых… — залетела в махонькую каюту Ирина Маслова, когда-то давно бывшая старостой их группы, — Ага, Половцева. Готова к подвигам?

— А я? — возмущенно пискнула соседка Ирины Половцевой — Юлечка Туманова.

— Ты не потянешь. Мы там реки крови лить будем. Ты сомлеешь сразу, — отмахнулась от неё безжалостная, но справедливая Маслова.

— Ир, что надо-то? — спросила тёзку Половцева.

— Погнали бегом, пока есть шанс. Наши на что-то напоролись, и судя по всему, не на шуточное. Три орудия только что с пирса в воду сбросили, чтобы место под выгрузку двух БРДМов освободить. А оказывается, в них, кроме водителя, никого нет. Какой-то транспорт встал, и БРДМы без экипажей остались. В один стрелки сядут, а второй — чисто наш. Ты со мной?

— А-а, где наша не пропадала! Погнали, подруга. А что делать-то надо? — почти повторила она свой вопрос ещё раз.

— В машинах рации есть, расскажут. Но насколько я успела узнать, там сотни китаёз откуда-то из-под земли выползли и начали нашу артиллерию гнобить и не пущать.

— О-о, а я ещё с утра думала, к чему у меня правая рука чешется.

— Вот и почешешь. И пошевеливайся, а то уйдут золотые погоны…

Две милые с виду девушки, произвели глубочайшее впечатление не только на водителя БРДМа, но и на китайцев, уверенно считающих, что они контролируют дорогу и довольно долго смогут удерживать свои позиции.

Водителю БРДМа ещё долго будет сниться, как две девушки, болтая о чём-то своём, за пару минут выдали целую кучу магических люлей взводу противника, а потом ещё и настаивали на его преследовании, обнаружив каким-то образом, что часть китайцев сумела выжить и сбежать. Хорошо ещё, что увидев густые заросли камыша, качающиеся на волнах, они признали, что идея была не самая удачная. Тем не менее, добрый километр камыша девушки выжгли, сбросив с неба Огненный Дождь.

— Внимание всем! Если кто что-то узнает о китайцах, вылезающих из-под земли, обращайтесь к нам. Наш позывной: — Антикрот Один, — с удовольствием выпулила в радиоэфир Ирина Маслова своё выступление, предварительно заставив водителя отвязать конец гибкой антенны от транца и вздеть её на полную высоту.

— Антикрот Один, ваше участие в операции подтверждаю, — очень спокойно отозвался динамик рации хорошо знакомым голосом князя, — Рекомендую переместиться километров на пять западней. Там возможна ещё одна цепь схронов.

— Он что, нас видит? — сорвала Половцева тот же самый вопрос с губ старосты.

— Видимо, да. Не зря же над нами вон та штука круг за кругом нарезает, — указала Маслова на едва заметную точку в голубом небе.

— Мне бы резерв восстановить…

— Госпожа магиня, а вы вон в тот ящичек загляните, — повернулся к ним водитель, — Там у нас мощный накопитель упакован, и он полностью заряжен, а если и его не хватит, то мы вас пересадим во вторую машину, там тоже резервный накопитель имеется.

— Ого, живём! — лихо отщёлкнула Маслова защёлки на крышке металлического ящика, в котором увидела хорошо ей знакомый образец армейского накопителя, — Нам тут не на один раз хватит.

— Всё под ноль только не забирайте. У моей машины Щиты от него же запитаны, — флегматично заметил водитель, и не дожидаясь ответа магинь покатил к развилке дорог, одна из которых вела на запад.

* * *

— На наше превосходство в технике, авиации и вооружении китайцы нашли возражение в виде большого количества партизанских и диверсионных групп.

— Какой в этом смысл?

— Сюзерен, всё дело во времени. Императорская канцелярия Кореи отпустила нам весьма сжатые сроки на весь конфликт, и если за это время мы не сможем преодолеть сопротивление Клана Ли, то нам придётся отвести свои войска с их территории и расписаться в своей неудаче.

— Оригинально. Территория получается далеко не маленькая, а их крысиные норы могут быть спрятаны в самых неожиданных местах и вылезут они из них лишь в самый последний день, чтобы продемонстрировать проверяющим, что сопротивление не подавлено и у Клана Ли ещё полно войск.

— И как нам их найти? Как выкурить, я соображу, а вот как найти? — акцентировал я свой вопрос офицеру штаба.

— Только по запаху, — качнул головой командир егерского батальона, — Схроны у них не так велики, а народа там много. Пахнуть сильно должны. Нам бы собаки очень помогли.

— Собаки, говорите… — повернулся я к нему, — Есть у меня на примете пара сотен собак. Дня через три первые своры уже начнут к вам поступать. Готовьте отряды сопровождения и спецсредства, чтобы китайцев выкуривать.

Да, я вспомнил про монголов и их необычных животных. Всё думал, как бы тех собак приспособить к пограничной службе, а они вон где пригодились. Надеюсь, что полёт на дирижабле на психике и способностях собак не сильно скажется.

А я пока что ещё и пару десятков магов Земли из Японии выпишу. Они любые пустоты в земле могут чуять, да и обрушить их способны, не сильно-то и напрягаясь.

— Нам бы кого-то из Семьи Главы Клана поймать, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил контрразведчик, — Если с ними вдумчиво побеседовать, то наверняка найдётся ниточка, по которой на систему схронов можно будет выйти.

— Работайте, — кивнул я ему, — В чём нужнопомочь?

— По условиям этого столкновения хоть кто-то один из Клана Ли должен выжить, чтобы его можно было показать проверяющим от Имперской канцелярии, и мы, как нам кажется, нащупали одно из мест, где может скрываться интересующее нас лицо. Причём, произошло это буквально минут двадцать назад.

— И где же находится ваш интересант?

— Совсем недалеко от Порт-Артура, в одном из борделей, что в восточном пригороде Пуланьдяня.

— Он что, бессмертный? Не боится, что его там найдут, когда будут проверять постояльцев?

— Так он не постоялец, — ухмыльнулся офицер, — Его то ли под служащего, то ли под служащую борделя замаскировали. А тех, сами понимаете, кто будет проверять. Пуланьдянь городишко небольшой. Борделей там всего два. Так что вояки ничего громить в борделях не станут, в расчёте на то, что они им самим потом пригодятся. Опять же, Пуланьдянь и оборонять Клан Ли не будет. Его сдадут без боя, в расчёте на то, что войска дальше пойдут, чтобы штурмовать фамильное гнездо Клана в Байюйцюане.

— Сведения верные?

— Ровно настолько, насколько могут быть верны сведения, купленные у проститутки. Правда она оказалась сильно обижена предыдущими хозяевами и награду запросила немалую.

— Сколько?

— Примерно пять тысяч рублей, если с корейских вон переводить.

— Заплатили?

— Пока дали пятьсот, а остальные пообещали после опознания. Она согласилась. Понятно, что повезём её с собой. Вроде не возражает, так что вероятность ловушки невелика.

— Кого-то нужно в помощь?

— От архимага я бы не отказался, а может и от десятка егерей, — кивнул контрразведчик, — Цель, сами понимаете, не простая. Взять-то может и возьмём, но желательно бы вывезти этого Ли куда-нибудь подальше. Он наверняка нам живой пригодится.

Из свободных архимагов в наличие оказалась лишь одна Юля Туманова. Миленькая девчушка ещё с первого выпуска. Я её сразу вспомнил, как только она представилась.

Выслушав поставленную задачу, она мило смутилась, а потом кивнула и заверила, что всё сделает. Я-то её милоту выдержал, а вот сердечко контрразведчика походу пару ударов пропустило. Зато он чуть ли не летал вокруг своей подопечной, когда сопровождал её к трём огромным внедорожникам и конвою, состоящему из трёх полноприводных грузовиков, с солдатами, егерями и пулемётами на борту. Я бы и БРДМ с архимагом с ними выслал, но свободных под рукой нет. Сейчас все наши основные силы штурмуют усадьбы Клана Ли. Точней сказать, то что от них осталось. Бомб, в том числе и всяких разных, на них не жалели. Я в том смысле, что артефактные бомбы хоть и дороги, но я-то понимаю, что эта маленькая войнушка, всего лишь демонстрация мускулов.

Каждый из нас, моё Сюзеренство и Китайская Империя, показывает свои сильные стороны, чтобы дать понять другому серьёзность своих намерений и позиций.

Я показательно сжигаю города и крепости, в которые, по факту, превращены усадьбы Клана Ли. Все те протуберанцы огня и грибовидные облака взрывов — это моя демонстрация армии Китая, что я могу с ними сделать, если нам вдруг придётся столкнуться.

Они в ответ демонстрируют мне отлично обученные команды диверсантов и наплевательское отношение к численности тех вояк, которых они готовы послать на убой, лишь бы какая-то часть из них отработалась эффективно, нанеся потери моим людям.

Каждая из этих стратегий имеет своё право на жизнь.

У Китая есть дешёвые людские ресурсы. И этот свой козырь они мне наглядно пытаются втемяшить, закопав под землю тысячную армию диверсантов.

Вопрос разрешения нашего бряцания оружием друг перед другом прост — конфликт с Кланом Ли должен всем реально дать понять, чьё кунг-фу круче. Проще говоря, всё зависит от того, как мы сумеем отработать противодействие предложенной тактике друг перед другом.

Если у меня сейчас получится погасить стратегию и тактику китайцев, то в ближайшие годы они вряд ли рыпнутся второй раз. Будут осмысливать и отрабатывать варианты прошедшей войнушки. Готовить что-то новое и изобретать ответ на мои приёмы.

Примерно из таких соображений я и прикидывал свои расходы на те же артефакторные бомбы. Да, дорого. Допускаю, что даже чересчур дорого. Но последующие пять лет мирной жизни стоят намного дороже.

— Ваше Сиятельство, всё ПВО и маги в Байюйциане и Гайчжоу уничтожены с гарантией, — наконец-то услышал я долгожданный доклад по той отдельной рации, что у меня стоит в сторонке.

— Сброс пары «Малышей» подтверждаю, — коротко ответил я на это сообщение.

— Принял. Время подлёта семь минут, — отозвался знакомый голос в рации.

Один из моих алькальдов. Проверенный. Мы не так давно с ним полночи разговаривали, находясь на одной волне.

Согласен. Жестоко. Наверняка в усадьбах-крепостях Клана Ли могут оказаться мирные люди, как и пострадают те, кто живёт недалеко от них.

Но вот отчего-то я не готов гробить своих бойцов на штурме этих укреплений, где полно мин, ловушек и прочих сюрпризов. И тем более, не готов к длительной войне с армией Китая, если я сейчас не смогу их убедить чуть ли не до поноса.

Бомбы-артефакты. Двадцать килотонн каждая.

Через семь минут во всём мире произойдут большие перемены.

Пожалуй, ещё ни разу в жизни я не делал такие ставки, которые могут изменить мир и всю историю человечества в этой Новой Истории.

Глава 49

Не готов сказать, что победа над Кланом Ли мне далась чересчур легко. Тут скорей, наоборот, были моменты, когда всё висело на волоске от возникновения переломных ситуаций.

И казалось бы — вот он я, со всеми своими достижениями, введёнными в армию и флот, а что мне противопоставляют? Партизанскую войну?

Так оно и было. Тактика китайцев вышла неожиданной, и даже, до какой-то поры, выглядела вполне себе убедительно и успешно.

Знаете, неприятно, когда высота, которую мы только что прошли штурмом и ушли дальше, через час-другой заново занята противником, но уже находящемся у нас в тылу. А с той высоты пулемёты способны контролировать сразу две дороги.

Сколько таких случаев было? Да не один десяток.

Приходилось отрывать людей от штурмовых групп, а потом и вовсе создавать команды зачистки, которые начали активно и удачно работать лишь после прилёта собак.

Собакенам чужды людские рассуждения. Получив команду, они землю носом роют, разыскивая схроны.

Моя идея с магами Земли оказалась неплоха.

Земельники рушили подземные укрытия и утрамбовывали их до состояния камня. Вместе с пресловутыми партизанами. Ровно до того момента, когда обнаружилось, что кроме бойцов в схронах есть часть гражданского корейского населения.

Легко догадаться, кого китайские бойцы утащили под землю. Конечно же, не пожилых людей, и даже не их сыновей и дочерей. Все, кто был старше лет двадцати и оказался поблизости от схрона, рассчитанного на сотню китайских бойцов, были убиты и закопаны на окраине посёлка.

Полтора десятка корейских парней китайцы отправили на раскопку резервных выходов из схрона, а девушек и детей пустили по кругу. Понятное дело, что никто из этого корейского поселения не должен был потом остаться в живых. Понимание того, что китайские наёмники и сами вряд ли выживут в этой странной войне, напрочь стирало у них все запреты и моральные рамки. Они жили, как в последний день. Угрюмо и отчаянно. Выливая всю свою агрессию на невинных корейцев. Поставленная перед ними задача была крайне проста — продержаться сутки, после команды о вылазке, а затем можно ночью бежать к побережью, где их ждут три джонки, которые за пару часов доставят их на китайский берег.

Схрон мы вскрыли. Этот был первым, который маги Земли не «схлопнули». И потом начались проблемы.

Уже в первый же день после освобождения корейские девушки начали умирать… Даже военные целители не смогли их спасти. Заражение крови. Китайцы их просто порвали, а потом продолжали насиловать. Сепсис, вызванный кровопотерей, разрывом половых органов и прямой кишки. Медицина оказалась бессильна.

Целители лишь разводили руками и прятали глаза. Да, они не Боги, и мне не в чем их винить.

Возможно, справилась бы моя жена, или жена кайзера, но время не терпит сослагательных наклонений. «Если бы — значит уже никогда». И под этой цитатой неизвестного мне автора я сам готов расписаться. Они умерли. Но на этом дело не закончилось. Из-под земли, кроме китайцев, мне начали доставать чуть ли не детский сад.

Всю эту корейскую мелкотню, мои бойцы выгребли из очередного довольно большого схрона. Организовали его китайцы дней десять назад. В том смысле, что он был выкопан намного раньше, но наёмники в него пришли именно тогда. Сразу в день прибытия они определились с местными жителями, убивая старших и выбирая себе объекты для развлечения, на время скучного пребывания в схроне.

Китайские вояки находились на верхнем ярусе, и их изрядно пришпилило моё оглушающее заклинание, а потом в дело пошли дымовые шашки и гранаты со слезоточивым газом.

Заскочившие бойцы, пользуясь артефактами Щитов, в минуты вытянули наверх контуженных китайцев, пеленая их уже в дороге.

А потом из схрона показались выжившие жители посёлка. В основном молодёжь, но отчего-то вся голая.

Оно и не удивительно. Китайцы сразу же всех юных корейцев заставили раздеться, а потом брошенную ими одежду употребляли на свои хозяйственные нужды, так как в кладовке не нашлось туалетной бумаги. Вместо них в ход пошла одежда корейцев, а когда тряпки закончились, то решение, которое они приняли, оказалось шокирующим. Десяток самых мелких детишек командир отправил в сортир, где дети своими язычками должны были выполнять функцию отсутствующей туалетной бумаги.

— Расстрелять всех, — отдал я команду, когда до меня довели эту историю.

— Это же против международных правил. Да и корейская канцелярия нас не поймёт, — попытался возразить мне один из штабных.

— Плевать я хотел на все ваши правила и канцелярии! Расстрелять! — рявкнул я в ответ, — И так врезал ладонью, что столешница треснула.

А заодно и приложил всех присутствующих Гневом. Прикольная штука. Недавно её открыл, но работает так, что нет слов. И на этот раз сработало. Больше вопросов мне не задавали.

Может меня потом попробуют нагнуть, с точки зрения правил сдачи военнопленных и международной дипломатии, но по моим меркам вся международная дипломатия заканчивается, когда детей заставляют вылизывать грязные задницы солдат в сортире.

Вот стою на этом, и буду стоять. Какими бы укорами мне не грозило «прогрессивное сообщество европейских государств».

Кстати, вполне себе смешной термин, который нынче уже можно списать в утиль. Это хвалёное «сообщество», я не так давно порвал, как Тузик грелку. Испания и Италия уже далеко не друзья, а уж тем более, не сообщники и не союзники.

Сейчас им самое время подумать о выборе иного генерального союзника. И отчего-то я уверен, что им будет точно не Франция. По идее, кто первый сможет прибиться под крыло к кайзеру, тот и снимет сливки в этой политической ситуации.

Мой интерес в сложившейся европейской возне чисто гипотетический.

В принципе, меня устраивает всё, что так или иначе связано с ослаблением французского влияния в Азиатском регионе.

Нет, ну а как иначе, если моё Сюзеренство растёт не вдоль, а вширь. В том смысле, что в переборе географических широт меня нынче ни одно государство не переплюнет. Так-то, от Томтора и до Новой Зеландии просто офигительная цифра выходит, что считай её в морских милях, что в километры переводи.

По моему убеждению решение о победе над Кланом Ли мне выдали авансом. Пошла впрок история с расстрелом китайцев, повинных в издевательствах над корейскими детьми и массовом убийстве мирного населения.

Формально, на трех участках Клану Ли удалось продемонстрировать сопротивление. Это стало для меня уроком. Китай выделяется своей огромной численностью бойцов и полным равнодушием к потерям. К тому же, стоит отметить высокую дисциплину в их рядах. Даже когда наши маги и артиллерия начали уничтожать позиции китайского Клана, ни один из воинов не побежал с поля боя.

В Маньчжурии у меня сложилось совсем другое впечатление о китайских военных. С теми всё было на порядок проще, а эти умели воевать. Жёстко и изобретательно.

Ох, уж этот мне многогранный Китай! Он полон сюрпризов! Откуда Клан Ли добыл столь профессиональных головорезов, можно только догадываться, и эти мысли меня не радуют. Вот не готов я поверить, что пару китайских полков, состоящих из штурмовиков и диверсантов, можно было суметь обучить в самой Корее, да так, чтобы про них никто не узнал. Опять же, раз они появились, то в деле замешаны не только разборки между Кланами, но и международная политика, причём на очень высоком уровне.

Кстати, в Корее очень быстро узнали, с чем нам пришлось столкнуться. Официальные издания обошлись скупым перечнем жертв среди гражданского населения и перечислением военных потерь проигравшего Клана. Зато «жёлтая пресса» не одну неделю смаковала самые непристойные детали, касающиеся особенностей жизни в схронах. Даже интервью с выжившими публиковали, но как по мне, скорей журналисты их сами придумывали, больно уж много там было грязных описаний.

Отчего-то корейцы после разгула газетчиков разом невзлюбили китайцев. Даром, что Клан Ли считался долгое время именно корейским Кланом. Но, видимо, для Кореи они как были чужаками, так ими и остались.

Мда, а у меня проблемы. Очень хочется заиметь в Китае надёжную шпионскую сеть, а ещё лучше, найти там агентов влияния. Иногда относительно небольшие деньги могут сыграть в сотни раз эффективней, чем потом обойдутся потери.

Есть у меня одна кандидатура, которую я уже очень долго держу на крепком крючке, но доверия дядюшка их Императрицы у меня не вызывает. Особенно после нынешней заварушки, где нам пришлось столкнуться с явно не самыми простыми частями китайской армии, а если брать во внимание мнение моих штабных, так и вовсе с элитой.

Наверняка он про них знал, но не счёл нужным меня предупредить. Собственно, у нас и договорённости такой не было, но скоро она появится. Китайцу всего год до следующего приёма эликсира остался. И на этот раз цена за него будет другой.

* * *

Сразу после завершения войны с Кланом Ли в Сеул отправилась целая делегация наших радиоспециалистов. Цель их поездки — выявить наиболее интересные и продвинутые технологии, чтобы интегрировать их в наши задачи.

Сегодня уже невозможно изготовить тысячи самых разнообразных деталей, транзисторов, микросхем и прочей сопутствующей инженерии не только на отдельно взятом производстве, но даже в отдельно взятой стране. Сейчас, когда в одной обойме оказались, Россия, Япония, Германия и Корея, процесс интеграции стал приобретать первостепенную важность.

Даже самый простой симбиоз русских процессоров, немецких высокоточных шаговых двигателей, японской телеметрии и корейских частотных преобразователей напряжения прямо таки просился в базовое оснащение самых современных и высокопроизводительных станков с программным управлением.

В этом вопросе у нас и Маньчжурии дело найдётся. Навесное оборудование для станков можно с разных стран привезти. Весит оно немного и места занимает мало. Зато попробуйте перетащить тяжеловесные станины из той же Японии. А в Харбине у нас и сталь под боком, и железная дорога — вот она. Опять же, как хаб контейнерных перевозок, Харбин выглядит вполне себе на месте.

Ясен пень, что производство станков придётся ставить не только в Маньчжурии, здесь будут всего лишь сборочные цеха, работающие на азиатский рынок. Второй завод так и просится по соседству с Электросталью — столицей русских металлургов.

Ну, и Урал, куда же без него. Опорный край державы!

Вот только там у меня нет ни связей, ни земель, и как у нас сложатся отношения с уральскими промышленниками, пока не ясно.

На самом деле, уральцы люди основательные. Пока они не увидят и не поймут, что будущее за высокотехнологичным оборудованием, то так и будут мурыжить свои детали вручную, уповая на мастерство токарей и фрезеровщиков.

Вопросом станков я так увлёкся оттого, что наболело. Если для наших внутренних нужд мы успели построить небольшой инструментальный завод, который возглавляет мастер из Камышина, то авиастроители и автозаводы воем воют — вот вынь да положь им высокоточную обработку деталей, а иначе и самолёты не взлетят и автомобили будут не те.

И пусть я не Бог, но шаг со включением Кореи в производственную интеграцию — это определённо существенный рывок вперёд. Глядишь, и сбудутся через год — полтора чаяния наших заводчиков. Пойдёт на заводы поток современного оборудования, а никто и знать не будет, какой ценой досталась эта незаметная, вроде бы, победа. Очень негромкая и растянутая по времени, но очень важная для всего человечества!

Корейцы же, как и японцы, отличаются своей нацеленностью на повторение успеха в области выпуска бытовой электроники. Благодаря трудолюбию и большому пакету наследства от предков, корейские компании достигли впечатляющего прогресса в этой сфере, став лидерами мирового рынка по целому ряду продукции.

Корейская электроника была в своё время известна своим качеством, надежностью и современными функциями. Такие компании, как Samsung и LG, когда-то стали иконами индустрии, продвигая инновационные решения и устанавливая новые стандарты в области технологий.

Одна из главных отличительных черт корейской электроники — это ее широкий ассортимент в секторе бытовых товаров.

Корейцы понимают, что для поддержания своей лидирующей позиции необходимо постоянно развиваться и расширять границы своего влияния. Они инвестируют значительные средства в исследования и разработку, а также в стратегические партнерства с другими компаниями по всему миру. Как результат, корейская электроника когда-то стала символом передовых технологий и инноваций, которые были востребованы не только на внутреннем рынке, но и по всему миру.

Таким образом, корейцы, подобно японцам, даже сейчас являются настоящими гигантами в области бытовой электроники, стремясь повторить свой успех и пытаясь оставаться на переднем крае индустрии.

Они мечтают даже не просто повторить достижения предков, а запрыгнуть на ступень выше, и для этого трудятся очень целеустремлённо.

Стоит отметить, что в своём порыве они не одиноки. По всем намеченным ключевым направлениям у них в стране работают государственные программы. В них предусмотрен такой пакет льгот, что отец родной не всякому сыну столько плюшек даст.

* * *

— Муж мой. У меня есть к тебе есть вопрос, — обратилась ко мне новая жена, взяв пример с других азиаток.

Да, та самая. Кореянка.

У нас с ней всё честно. Мы знаем, что друг друга не любим. Пожалуй, это единственное взаимное чувство, в котором я твёрдо уверен.

Долгое время я считал, что в браке любовь — неотъемлемая составляющая каждой успешной семьи. Даже искренне верил, что без нее невозможно достичь полного счастья и взаимопонимания. Однако жизнь меня не раз удивляла своей непредсказуемостью и неожиданными поворотами.

Встретив свою новую жену, я сразу понял, что мы не были созданы друг для друга. Не было у нас взрыва страсти или мгновенного понимания. Была только рациональная осознанность нашего союза, основанная на взаимном доверии, честности и выгоде.

Да, вот такие сугубо меркантильные, но доверительные отношения. Я бы даже сказал, что у меня появился корейский партнёр женского пола, но нет. Это всё слишком всё упрощает и не объяснит даже половины составляющей наших отношений.

Мы не скрывали от себя и от окружающих, что любовь у нас отсутствует. Но, странно это звучит, именно это недостаток стал тем фундаментальным камнем, на котором мы начали выстраивать свою необычную связь. Уже через месяц после свадьбы мы были готовы идти вместе, несмотря на отсутствие страсти и эмоциональной привязанности. Справедливо будет сказать, что наш брак стал своеобразным социальным экспериментом.

Неожиданно для себя я понял, что наше отношение далеко не само собой разумеющееся. Мы учились быть доверчивыми и эмоционально открытыми друг перед другом. Такой подход, хоть и не обычный, стал для нас единственно правильным. Мы осознавали, что взаимная неполноценность на эмоциональном уровне компенсируется психологической гармонией.

А потом, как-то незаметно, избавились от ожиданий, стереотипов и общественного давления. И это было самым прекрасным открытием.

— Я тебя внимательно слушаю, — пригласил я жестом жену присесть.

Вот так я воспитан Дедом, не могу сам сидеть, если женщина стоит, но за этот день я так набегался, что ноги гудят и я лишь минуту назад их вытянул, развалившись в кресле и предаваясь блаженной истоме.

— Ты в Корее сейчас самая обсуждаемая персона. Наши аналитики утверждают, что твоё имя упоминают втрое чаще, чем Императора.

— Эту известность можно как-то монетизировать? — лёг я затылком на подголовник кресла, чуть было не застонав от наслаждения.

Как же я устал…

— В том числе. А можно перенести.

— В банк? –не смог удержаться я от довольно плоской шутки.

— В меня. Если я забеременею, то следующим лицом, которое станет известно всей Корее, буду именно я. Известность может мне всерьёз помочь в будущих деловых отношениях с корейскими Кланами. Мать одного из детей Сюзерена. Ко мне совсем другое отношение будет в нашем обществе. Почтительности враз добавится. Социальный статус молоденькой девушки в Корее невелик. Мужчины на неё смотрят, как на недотёпу и прислугу. Понятно, что со мной такое не пройдёт, но подсознательно они будут видеть во мне ту корейскую девчонку, которую вполне можно было бы сгонять за закуской в ближайший магазин.

— У вас такое в порядке вещей?

— Представь себе.

— Тогда пройдись, дорогая, до бара. Мне принеси коньяк и бокал, и себе что-нибудь сама выбери.

— Зачем?

— Для начала выпьем, а потом поднимемся ко мне в спальню и там всё по трезвому обсудим, — заставил я поморгать свою корейскую жену, прежде, чем она осознала конечную цель.

К бару она метнулась с похвальной скоростью.

Ну, а потом и обсудили… А куда деваться?

Эпилог

Казалось бы, всё хорошо и историю с корейской войной можно забыть и отпустить, как перевёрнутую страницу в книге жизни, но жизнь порой выкидывает непредсказуемые фортеля.

На этот раз элемент неожиданности внесли те самые могучие техномагические бомбы, которыми я рассчитывал запугать Китай.

На месте их разрывов пробудились Источники!

Вот это был фокус…

Я уже не раз сравнивал Источники магической энергии с месторождениями нефти, а тут, оказывается, их можно организовывать самому!

За что я люблю учёных, так это за их способность всегда всё объяснить.

Изначально учёный люд прилично возбудился, а потом на них снизошло, что дело-то в общем житейское и это всего лишь повторение давно прошедших событий. Раз когда-то смогли ядерные взрывы заставить работать нашу планету, как генератор, вырабатывающий магию, словно это особый вид энергии, то почему бы и другие взрывы не должны повторять точно такой же, уже известный процесс.

Ага… Вроде того, что всё же очень просто и понятно. Вот только почему тогда никто из умников заранее не предсказал такой замечательный результат?

Дальше мне выкатили план исследований, аж на три года и с хорошим таким бюджетом. Прямо таки я возгордился собой! Чуть ли не вся Академия Наук готова была перейти ко мне на содержание, судя этим финансовым планам.

Но так как я человек скромный, то мне столько радости совершенно ни к чему.

Срок исследовательских работ я ограничил до трёх месяцев для получения первоначальных результатов, а полгода дал на особые испытания, связанные с глубинным бурением.

Если коротко, то нужно бурить скважины разной глубины, в разных геологических зонах, и там производить взрывы. Хотя и так всем понятно, что наилучший результат будет достигнут в районах разломов литосферных плит. Вот только баловаться там со взрывчатыми веществами чревато. Сдвинется что-нибудь не туда, и ладно, если одним землетрясением дело обойдётся…

Так что, хоть пробовать начнём осторожненько, буквально по чуть-чуть наращивая глубины и величину зарядов, но всё равно, в какой-то момент я себя едва ли не Богом почувствовал.

Открытие вышло просто эпического масштаба, причём в рамках всего мира и человечества!

Несложно себе представить, что при наличии средств для строительства и мощного Источника дармовой энергии человечество теперь может комфортно проживать в любой точке земного шара. Можно будет хоть на Крайнем Севере персики разводить, хоть в экваториальной пустыне горнолыжный курорт обустроить.

Так что ждём результатов испытаний, чтобы не тыкаться вслепую. А то буду, как Моисей. Тот свой народ годами по пустыне водил, а нефть так и не нашёл, хотя мог.

Самым важным моментом в открытии новых Источников магии должен был стать самый настоящий бум в производстве накопителей.

В потенциально сказочной Монголии, где могучая природа сливается с бескрайними просторами, семена процветания и благополучия разбросаны повсюду. В этих далеких землях, где кочующие стада и храмы буддийских монахов переплетаются с духом дикой природы, скрываются несметные богатства. И на первом плане у меня стоит производство меди, а потом и за их редкоземельный пояс можно взяться.

Если открыть лишь полдюжины источников средней мощности в Монголии, то мир окажется в состоянии техномагического шока. Экономическое чудо бесплатной энергии позволит раскалить множество плавильных печей и умножить выход меди в несколько раз. А там придёт очередь и добычи редких металлов. Но медь у меня пока в приоритете. Без неё никуда.

Задать жестокий удар по эпохальному снижению цены на этот жизненно важный металл — это уже успех. Мировая монополия на медь — это звучит гордо!

Для чего нужно снижение цены на медь? С этим всё чрезвычайно просто. Чтобы сделать её максимально доступной для электриков, радиоинженеров и для средств связи.

Пожалуй, после стали, медь наиглавнейший металл, необходимый человечеству для его развития, хотя тот же алюминий может с ней и поспорить.

Техномагия в Монголии — это еще одно подтверждение того, что мы живем в невероятном мире, полном сокровищ, доступных лишь тем, кто осмеливается погрузиться в пучину исследований и открыть новые горизонты возможностей. Так что пусть новые магические Источники Монголии принесут благосостояние, процветание и радость жителям Сюзеренства, полноправным обитателям нашего славного содружества стран.

Ну, и вишенка на торте…

Да, мне стало доступно производство дешёвого алюминия.

Никто не скрывает, что семьдесят-восемьдесят процентов в себестоимости крылатого металла занимают расходы на электроэнергию. Не скажу, что мы их совсем обнулим. Всего лишь раза в три — четыре снизим.

Что же касается бокситов…

Отчего-то мне внезапно захотелось посетить Африку. Но не просто какую-нибудь случайную страну, а конкретно Гвинею. Есть такая маленькая страна на западном побережье континента, где царит великолепная природа и существуют удивительные культурные традиции.

Пожалуйста, не путайте Гвинею с печально известным островом Новая Гвинея. В отличие от Новой Гвинеи, которая стала известна благодаря своей жестокой и мрачной истории, прославившись гурманами-людоедами, поедающими детей, африканская Гвинея предлагает совершенно другой стиль жизни.

Скорей всего, мое желание отправиться в Гвинею возникло из-за желания познакомиться с неизведанными территориями и погрузиться в уникальную атмосферу этой части Африки. Я хочу узнать больше о местных обычаях и традициях, изучить историю этой удивительной страны и ее народа. Так всем и буду говорить. А заодно надо проверить справедливость геологических оценок. Если им верить, то запасы бокситов в небольшой Гвинее в три-четыре раза превышают общее количество всех австралийских бокситов.

Скажу так, на территории Гвинеи обнаружено примерно такое же количество концентрированных бокситов, которое вполне сопоставимо с их количеством во всём остальном мире.

Для особо любопытных, я полечу на отдых. Да, вот такой, экзотический. Если что, я даже изучил достопримечательности этой страны.

Гвинея имеет насыщенную культурную жизнь, и я с нетерпением жду возможности познакомиться с ее музыкальными и танцевальными традициями. Я прочитал, что гвинейская кухня невероятно разнообразна и вкусна, так что я не могу упустить шанс попробовать такие блюда, как рис с фуфу или мороженое на основе маракуйи.

Если вместе с блюдами мне предложат значительную часть гвинейского побережья, на что я вполне обоснованно надеюсь, то денег у меня хватит и на него, и на мороженое. А там, глядишь, и с их правительством договорюсь, чтобы они плавно вошли в моё Сюзеренство. Нет, ну надо же мне иметь в Африке свою точку интересов. Пока там Франция с её бывшими союзниками отметилась, теперь, вроде немцы желают что-то застолбить, но к Гвинее пока свои лапы никто не протянул. Всех манят алмазы ЮАР и прочее золото. От золота и я бы не отказался, но если выбирать между золотом и монополией на алюминий, то я поставлю вовсе не на золотого коня.

Отчего вдруг монополия? Так зря я что ли столько времени, сил и средств убил на логистику?

Морские перевозки — самый дешёвый вид транспорта. И пусть Гвинея находится далеко не на самом удачном маршруте, но тот же листовой алюминий и прокат очень выгодно будет производить прямо там, на месте, а затем перебрасывать его кораблями водоизмещением в десять-пятнадцать тысяч тонн, уже куда надо. К примеру, на тот же авиазавод, который я уже начал строить на Южных Филиппинах.

Надежда была на австралийский алюминий, но что-то пока с Австралией отношения никак не складываются. Чую, придётся их дожимать.

И вроде, они уже совсем были готовы подписать договор, по примеру Новой Зеландии, и практически идентичный по содержанию, но у них в очередной раз произошёл какой-то сбой. Да и пусть перебесятся. Я же стараюсь в их сторону лишний раз не глядеть, а то и игнорирую их попытки перейти от реальных переговоров к некоему кулуарному перешёптыванию.

В Сюзеренстве всё должно быть чисто! Законы едины и равны для всех. Так что мечта о кулуарных договорённостях, где кое-кто станет равнее прочих, так и останутся влажной мечтой ряда австралийских парламентариев.

Ни на дюйм не подвинусь, выражаясь в понятных им величинах. Будет или по-моему, или никак.

Закон в Сюзеренстве будет един для всех, и мне плевать, парламентарии ли они или ещё какие-то депутаты, но задекларированной неприкосновенных нет и не будет. Разве что могу пообещать самых матёрых следователей с бригадой сыскарей, если что вдруг с парламентарием случится. Те быстро разберутся, где наветы и подставы, а где реальное преступление. Заодно и всё исподнее наружу вывернут. Причём, на законном основании.

* * *

25 июня 222 года от Начала. Россия. Летняя резиденция Императора в Подмосковье.

— Про Источники магии вы уже оба в курсе? — поднял голову государь, услышав шаги приглашённых гостей, а затем жестом предложил занять им место за столом в летней беседке, увитой плющом.

— Похоже, что Сюзерен эту информацию и не особо скрывал, — первым высказался Мещерский, — Запрос его канцелярии на проведении исследований хоть и был отмечен грифами секретности, но далеко не самыми значимыми. Практически, они лишь ограничивали свободное распространение этой новости.

— И какие мысли у вас возникли по этому поводу?

— Позвольте, я государь, — поднял руку второй собеседник, останавливая советника, — Первая моя мысль — колдуны. Так называемые интромаги, если по-европейски. Когда-то давно их всех вывели, и с тех пор о них не было ни слуха, ни духа. Должен заметить, что борьба с интромагами была далеко не из самых простых. Пользуясь заёмной силой Источников, колдуны тогда изрядно проредили ряды классических магов Стихий, — тут князь Обдорин взял паузу, чтобы посмотреть на обоих своих собеседников и определить их реакцию на свои слова, — А теперь представьте себе, какой у интромагов может возникнуть искус, если появится возможность в любой точке страны организовать незарегистрированный Источник магии. Дай колдуну год-другой, и он так там освоится, что его потом боевой звездой архимагов придётся с места сковыривать.

— Неужели колдун может быть настолько силён? — с какой-то нехорошей усмешкой поинтересовался государь у своего старого приятеля.

— Сейчас трудно что-то сказать доподлинно, но я помню голландский трактат, в котором описывалось, как интромаг целый час уверенно противостоял дюжине высокоранговых магов, и лишь помощь архимага из свиты принца смогла переломить ход той битвы, — блеснул знаниями Мещерский.

— И сколько потенциальных колдунов может оказаться в России?

— Много. Боюсь, что исчисление даже не на сотни пойдёт, если баловство с Источниками станет чересчур доступно, — скромно отметил Мещерский.

— И все они будут крепко привязаны к своим Источникам?

— Так оно и есть. Без Источника интромаги ничего серьёзного из себя не представляют.

— Я правильно понимаю, что если с таким колдуном, посаженным на Источник, заключить долгосрочный контракт, то он, освоившись, очень скоро сможет контролировать довольно значительную территорию?

— Примерно так оно и есть, Ваше Величество, — прогнулся Мещерский лишний раз, сам себя наказывая тем самым за несообразительность, — Всё зависит лишь от его способностей и мощи Источника.

Мещерский мысленно отругал себя ещё раз.

Уже давно пора бы было понять отношение государя к новому открытию, а он ни в чём до сих пор не уверен. Даром, что считается одним из самых успешных и сообразительных Советников Императора.

— Давайте вместе помечтаем, — предложил Император, — Если вдруг нужное количество интромагов в нашей стране найдётся, то каковы же будут затраты, чтобы с их помощью перекрыть южные границы страны?

Вот вопрос так вопрос…

Оба собеседника государя погрузились в раздумья, что-то про себя подсчитывая и прикидывая в уме.

* * *

Жизнь несправедлива. Я это понял давно.

Казалось бы, ты видишь перед собой вершину, и тебе кажется, что стоит её достичь, как сбудутся твои смелые мечты и исполнится то сокровенное желание, ради которого стоило рвать жилы. Но вот беда. Когда ты забрался на самый верх, то впереди появляются ещё более могучие горы, которых ты раньше не мог увидеть.

Жизнь, как и сама природа, неуклонно движется вперед. Она не знает пощады, не разделяет забот и ожиданий. Она просто продолжает свою бесконечную эволюцию, а нам, смертным, приходится бороться, с боем выцарапывать своё, приспосабливаться к законам и обществу.

Мы стремимся к высотам и успешно преодолеваем преграды, но только чтобы обнаружить, что перед нами возникают новые, еще более сложные испытания. Это может быть обидно, разочаровывающе, даже обезоруживающе. Однако, если вглядеться в эту бесконечную цепочку вершин, можно увидеть и понять их истинное назначение.

Горы не являются преградами исполнения наших мечтаний, они — возможности для нашего роста. Они учат нас быть сильнее, настойчивее и терпеливее. Они заставляют выйти за пределы комфорта и искать новые пути. Горные вершины — это символы наших духовных и личностных достижений. Вехи наших преодолений.

Правда в том, что наша жизнь будет всегда полна гор и вершин. Но вместо того чтобы их бояться или страшиться просто давайте поприветствуем предстоящие испытания, как замечательную возможность для роста и саморазвития. Каждый новый пик — это вызов, который мы должны принять и преодолеть.

Так что, пусть ещё более могучие горы, появляющиеся перед нашими глазами, будут вдохновением. Давайте бороться и расти, и двигаться по пути своих замыслов и желаний, несмотря на все трудности. Пусть каждая достижимая вершина будет лишь новым стимулом для нашего саморазвития и силой, которая поможет сохранить веру и настойчивость в наших сердцах. Если не ограничивать свою жизнь всего лишь разговорами, а занять её делом, то именно благодаря этим, с виду недоступным горам, какими иной раз выглядят наши житейские трудности, мы можем осознать, насколько же мы сильны и неудержимы в своей жизненной стремительности.

Вперёд! К победе!

Понравилась книга?

Присоединяйтесь к каналу

Книжная полка дозора

Книги для Вас!

Если Книги после прочтения Вам понравились, купите их в бумаге (если есть), электронную у автора или задонатьте ему, тем самым поддерживая хорошую и качественную литературу!

_{Мы не бандиты!}

_{Мы благородные пираты!}

_{(из м/ф: Тайна третьей планеты)}

Примечания

1K1

Бато́ни (груз. ბატონი) – грузинское слово со значением «господин», «владелец».

(обратно)

1K2

Для офицеров, награждённых орденом св. Георгия, порядок награждения орденами был несколько иной:

2. Орден св. Анны 3-й степени.

3. Орден св. Станислава 2-й степени.

4. Орден св. Анны 2-й степени.

5. Орден св. Владимира 4-й степени.

6. Орден св. Владимира 3-й степени.

7. Орден св. Станислава 1-й степени.

8. Орден св. Анны 1-й степени.

9. Орден св. Владимира 2-й степени.

10. Орден Белого Орла.

11. Орден св. Александра Невского.

12. Орден Александра Невского с бриллиантами.

Такое изменение иерархии награждения было возможно, если молодой офицер, ещё не выслуживший орден св. Станислава третьей степени, за боевые подвиги был награждён св. Георгием. В этом случае его в обычном порядке представляли сразу к третьей степени Анны, минуя Станислава третьей степени.

(обратно)

1K3

Стихи автора.

(обратно)

1K4

Посмотреть фото можно здесь: https://www.sv-centre.ru/shop/bgs51078-07-16/

(обратно)

1K5

А. С. Пушкин. Сказка о царе Салтане.

(обратно)

1K6

Во время полярного сияния за короткое время выделяется огромное количество энергии. Так, в течение одного из зарегистрированных в 2007 году возмущений выделилось 5×10¹⁴ джоулей. Это примерно столько же, сколько бывает при землетрясениях магнитудой 5,5 баллов.

(обратно)

1K7

Слова Л. Дербенёва, песня из к/ф «Чародеи».

(обратно)

1K8

Смотри главу 51.

(обратно)

2K1

Гримасы СССР.

Пытаясь сгладить чайный кризис в СССР стали выпускать «Чай № 36» — странный гибридный продукт. Где выращен этот чай, из надписей на пачке понять было невозможно, но все прекрасно знали — это смесь двух чаёв, в пропорции 64 % грузинского и 36 % индийского. (Основной поставщик «продукта» — Уфимская чаеразвесочная фабрика. Миниатюрное предприятие в небольшом ангаре. Видел его своими глазами не раз, посещая Уфу, так как друг у меня жил на седьмом этаже дома, чуть ли не вплотную стоящего над единственным цехом этой «фабрики»).

«Тридцать шестой» поначалу тоже стал дефицитным, но качество тех самых 64 % грузинского чая продолжало падать, в начале восьмидесятых и этот чай перестали покупать, а чайный кризис в масштабе всей страны стал реальностью. В столовых и кафе, в поездах дальнего следования стали подавать странный напиток из грузинского чая «второго сорта», подкрашенного жжёным сахаром.

(обратно)

2K2

Стоимость 1 версты КВЖД составила 152000 руб. В постоянную эксплуатацию КВЖД ввели 1 июля 1903 года. Одна верста равна 1066 метров.

(обратно)

2K3

Использован реальный исторический факт. Наследник престола, будущий император Александр III был встречен на пристани города Углича огромной толпой горожан и крестьян из окрестных сел. Цесаревич со свитой долго не мог пройти сквозь плотную массу людей к городскому собору, а расчищать ему дорогу было некому, так как на весь уездный город Углич приходилось всего 2 (два!!) полицейских чина.

(обратно)

2K4

Реальный исторический случай, который лёг в основу поэмы Лермонтова «Тамбовская казначейша».

(обратно)

2K5

«Посадить козла» на металлургическом жаргоне — значит, допустить застывание расплавленного металла в печи.

(обратно)

2K6

Исторический факт.

(обратно)

2K7

Уголовный кодекс Японии устанавливает национальный возраст согласия 13 лет.

(обратно)

2K8

Путаоцзиу — виноградное вино.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Не боярское дело 1

  1. Первая часть книги

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава10

  2. Вторая часть книги

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

  3. Третья часть книги

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

  4. Четвёртая часть книги

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

    Глава 32

  5. Пятая часть книги

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

  6. Шестая часть книги

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

    Глава 41

    Глава 42

  7. Седьмая часть книги

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

  8. Восьмая часть книги

    Глава 48

    Глава 49

    Глава 50

    Глава 51

    Глава 52

  9. Девятая часть книги

    Глава 53

    Глава 54

    Глава 55

    Глава 56

    Глава 57

  10. Десятая часть книги

    Глава 58. Дуэль архимагов

    Глава 59

    Глава 60. Рейд князей

    Глава 61

    Глава 62. Неожиданная женитьба

    Глава 63. Светлая полоса

    Глава 64

    Глава 65

    Глава 66

    Глава 67

    Глава 68. Проба сил

    Глава 69

  11. Одиннадцатая часть книги

    Глава 70. Просто Олег

    Глава 71

    Глава 72

    Глава 73

    Глава 74

    Глава 75

    Глава 76

    Глава 77

    Глава 78

    Глава 79

    Глава 80

  12. Двенадцатая часть книги

    Глава 81

    Глава 82

    Глава 83

    Глава 84

    Глава 85

    Глава 86

    Глава 87

    Глава 88

    Глава 89

    Глава 90

  13. Тринадцатая часть книги

    Глава 91

    Глава 92

    Глава 93

    Глава 94

    Глава 95

    Глава 96

    Глава 97

    Глава 98

    Глава 99

    Глава 100

  14. Четырнадцатая часть книги

    Глава 101

    Глава 102

    Глава 103

    Глава 104

    Глава 105

    Глава 106

    Глава 107

    Глава 108

    Глава 109

    Глава 110

  15. Пятнадцатая часть книги

    Глава 111 Моя Цусима

    Глава 112

    Глава 113

    Глава 114

    Глава 115

    Глава 116

    Глава 117

    Глава 118

    Глава 119

    Глава 120

  16. Шестнадцатая часть

    Глава 121

    Глава 122

    Глава 123

    Глава 124

    Глава 125

    Глава 126

    Глава 127

    Глава 128

    Глава 129

    Глава 130

  17. Семнадцатая часть книги

    Глава 131

    Глава 132

    Глава 133

    Глава 134

    Глава 135

    Глава 136

    Глава 137

    Глава 138

    Глава 139

    Глава 140

  18. Восемнадцатая часть книги

    Глава 141

    Глава 142

    Глава 143

    Глава 144

    Глава 145

    Глава 146

    Глава 147

    Глава 148

    Глава 149

    Глава 150

  19. Девятнадцатая часть книги

    Глава 151

    Глава 152

    Глава 153

    Глава 154

    Глава 155

    Глава 156

    Глава 157

    Глава 158

    Глава 159

    Глава 160

Не боярское дело 2

  20. Часть первая

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  21. Часть вторая

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

  22. Часть третья

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

Не боярское дело 3  Пять лет спустя

  23. Часть первая

    Вступление

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  24. Часть  вторая

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

  25. Часть  третья

    Вступление

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

Не боярское дело 4 Десять лет спустя

  26. Часть первая

    Вступление

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  27. Часть вторая

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

  28. Часть третья

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

    Глава 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

  29. Часть четвертая

    Глава 31

    Глава 32

    Глава 33

    Глава 34

    Глава 35

    Глава 36

    Глава 37

    Глава 38

    Глава 39

    Глава 40

  30. Часть пятая

    Глава 41

    Глава 42

    Глава 43

    Глава 44

    Глава 45

    Глава 46

    Глава 47

    Глава 48

    Глава 49

    Эпилог

Примечания

1K1

1K2

1K3

1K4

1K5

1K6

1K7

1K8

2K1

2K2

2K3

2K4

2K5

2K6

2K7

2K8