Самый важный день в жизни Дениса Ефимова [Дмитрий Шелепин] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Шелепин Самый важный день в жизни Дениса Ефимова

1

Был теплый майский вечер. Денис Ефимов, и его одноклассники Серега, Ромка, и Егор, направлялись в рощу репетировать песню, которую они собирались исполнить под гитару на последнем звонке. В руках Сереги болтался пакет с двумя бутылками портвейна 777, у Ромки на спине был черный чехол с гитарой, на котором постоянно заедала молния. Денис рассказывал глупый анекдот, над которым смеялся почему-то только Егор.

Они перешли железнодорожные пути, и до рощи оставалось подать рукой. Деревья качали верхушками, словно приветствуя ребят. В ноздри бил запах весеннего цветения. Юные головы кружило предчувствие грядущего куража.

Углубившись в рощу, одноклассники отыскали идеальное место для репетиции. Серега достал бутылки из пакета, и порвав его на две части, постелил на сырое бревно.

Пока Ромка боролся с надоевшей молнией на чехле, Денис принялся при помощи ключей и зажигалки открывать первую бутылку. Оба худо-бедно справлялись.

— Ребят, мы про стаканы забыли! — спохватился Егор.

— Ничего, с горла попьём.

— Не, я пас. В меня с горла хреново лезет, опять буду фыркать и давиться. Я пойду поищу, может найду какой стакан.

— Ага. Бэушный пластиковый ты найдёшь. Сифозный.

— Ничего, спирт бактерии убьёт. Выберу какой почище.

Под хохот перемешанный с коллективным "Фууу!", Егор отправился в сторону кустов, внимательно глядя под ноги.

— Не, с Наташкой на выпуском ему ничего не светит. Не на ту замахнулся. Она, во-первых, ростом выше его. Во-вторых она из богатой семьи, у ней отец бандос. В Испанию летают на каникулы. А этот вон, ходит, чужие стаканы по кустам собирает, — задумчиво изрек Серёга, мочась на березу.

— И с помидорами сосётся, — кивнул Ромка, крутящий гитарные колки.

С громким "чпоком" Денис сорвал крышку с портвейна.

— Пацаныыы! Сюда! — закричал неподалёку Егор.

— Дэн, сходи глянь че там этому дураку надо. Я пока ветки для костра соберу, — попросил Серёга.

— Помоги человеку стакан донести, — засмеялся Ромка.

Денис отправился в сторону крика. Пройдя шагов тридцать, и минуя небольшую поросль из кустов, он оказался на полянке, посреди которой без сознания лежал Егор. Над ним высился старый, необъятный дуб, на ветвях которого подобно Пушкинской русалке, свесив ножку, сидела Ольга Леонидовна, и буравила Дениса взглядом сквозь очки в строгой черной оправе. Кроме очков на ней не было абсолютно ничего. Глаза Дениса полезли на лоб.

Ольга Леонидовна преподавала у ребят русский язык и литературу, и была самой желанной и прекрасной женщиной в школе. В её облике волновало все. Вороные волосы, собранные в пучок, прекрасно сочетались с черной оправой очков. Губы цвета спелой вишни. На бесчисленных белых блузах, кроме которых она ничего не носила, всегда были расстегнуты верхние две пуговицы, что не могло не приковывать взгляд, особенно когда Ольга Леонидовна спускалась по школьной лестнице, и сочные груди колыхались в такт её шагам. Аккуратную талию обнимал чёрный пояс, на месте которого мечтал бы оказаться любой ученик. Черная юбка обтягивала пышные бедра, и идеально круглые ягодицы. Иногда школьники перед уроком специально роняли мел на пол, а затем с придыханием наблюдали, как учительница нагибается за ним, чтобы начать писать на доске. Но финальным штрихом её образа был парфюм. Всюду за Ольгой Леонидовной следовал нежный флер, свойственный только ей, полный сладости и свежести одновременно. Никто не знал что это за духи, но все знали, кому принадлежит этот запах, и всегда вдыхали его полной грудью. Аромат действовал рефлекторно — стоило услышать его хоть в школьном коридоре, хоть где угодно на улице, и глаза тут же начинали бегать в поисках прекрасной учительницы.

И вот, самая прекрасная женщина из всех когда-либо виденных Ефимовым, сидела перед ним в чём мать родила. По всей поляне был слышен запах духов. Денис тут же почувствовал приток крови чуть пониже живота.

— Здра… вствуйте Ольга Леонидовна, — проблеял он.

— Привет, Ефимов! Репетируете?

— Ага…

— Егор у вас очень нежный, оказывается. Едва меня увидел — сразу весь пунцовый сделался, и в обморок упал. Он что, никогда даму в неглиже не видел?

Учительница звонко рассмеялась, и оттолкнувшись от ветвей в одно мгновение очутилась рядом с Денисом.

— Егор то да… Он воспитанный. Нецелованный даже, если честно…

Денис неосознанно пялился в гладко выбритый лобок. Ольга Леонидовна вновь засмеялась.

— А ты что же, невоспитанный, а? В обморок не падаешь, стоишь тут, посреди леса, пялишься на меня.

— Я пытаюсь понять, кого вы мне напоминаете, — неожиданно для себя ляпнул Денис.

— Ха! Вот так выдал!

Спелые груди учительницы затряслись в такт ее хохоту, забрав внимание Дениса с лобка на себя. Вдруг в один момент ее безмятежное лицо стало серьёзным.

— И кого же я тебе напоминаю? Отвечай!

— Геллу! Геллу из Мастера и Маргариты! — выпалил парень. Ольга Леонидовна помрачнела.

— Эх ты, неуч! Я на тебя такие надежды возлагала, а ты? Признайся, не читал ведь Булгакова!? А сочинение по Мастеру и Маргарите тебе Людочка Софокина написать помогла, так ведь?

— Нет, я сам! — упорствовал Ефимов, который на самом деле не осилил и четверть романа. Глаза учительницы становились все более неистовыми, а спелые губы казалось вот-вот лопнут от злости, и забрызгают всё вокруг вишневым соком. Денис представил это в своей голове, и ему тут же захотелось слизать этот сок с земли, попробовать его на вкус.

— Ты испорченный, малолетний лгун! Если бы ты читал роман Михаила Афанасьевича, то знал бы, что Гелла была рыжеволосой, зеленоглазой, на ее голое тело был надет фартучек, а главное, её шею уродовал багровый шрам! Ты видишь на мне фартучек? Я рыжая и зеленоволосая? Или может быть у меня есть шрам на шее?! Что же ты молчишь?

Крыть Денису было нечем. Ольга Леонидовна брезгливо и пребольно схватила его за ухо, и потащила куда-то за собой. Куда — Ефимов не понимал, да и не стремился понять. Он любовался завораживающей поступью учительницы, с собачьим голодом смотрел на ее аппетитные ягодицы. Неожиданно кончились деревья, исчезла их укромная тень, и Дениса ослепило весеннее солнце, бьющее прямо в глаза.

Они с учительницей вышли из рощи, и стояли на краю безграничного поля. В лучах солнца Ольга Леонидовна была ещё прекраснее и желаннее. Злая гримаса исчезла с её лица, она милейше щурилась от лучей, и улыбалась им. Перебирая лапками по её нежной шее, вдоль артерии полз маленький паучок. Денису захотелось стать этим паучком. Учительница отпустила краснющее ухо мальчика, наклонилась, и принялась шептать в него:

— Ты еще мал и глуп, Ефимов! Думаешь, что не важен ни Русский язык, ни Родная литература. Возомнил, что ты сам важнее всего этого, но нет, деточка, ты ошибаешься. Ты всего лишь одна из пылинок с необъятных просторов Родины. Пыль, которую топтали сапоги великих Русских писателей — Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого… Их будут помнить все и всегда, а ты так и сгинешь на обочине Русской дороги. Но я помогу тебе, я спасу тебя. Я научу тебя любить землю Русскую…

На последнем слове она едва уловимо коснулась губами мочки его уха, и нежно, но уверенно взяв его за руку, повела за собой.

Они шли, приминая к земле траву и цветы, смеялись купаясь в лучах вечернего солнца, пугали затаившихся мышей-полевок. Денис перестал глупо пялиться на прелести учительницы — теперь его взгляд воспринимал её как часть огромного, прекрасного пейзажа, нагота же её переросла из вульгарной в античную. Она и поле нежились и сияли в одних и тех же лучах солнца, их обдувал один и тот же игривый, лёгкий ветерок, они стали одним целым, неделимым, делали друг друга краше и дополняли. Время словно замедлило свой шаг. Денис не мог оторвать глаз от этой красоты. Он дышал полной грудью, вдыхал аромат трав, перемешанный с парфюмом Ольги Леонидовны, и был счастлив. Он был влюблён в это Русское поле, и в свою учительницу Русского языка и литературы.

Вдруг она остановилась, и мягко толкнула его в грудь. От неожиданности он не удержался на ногах, и упал на спину. Но поле, на удивление, было мягкое как взбитая перина. Денис смотрел ввысь, любуясь лучами уже заходящего солнца и бесконечно прекрасным лицом Ольги Леонидовны, слушал жужжание стрекоз. Краем глаза заметил справа от себя высокий муравейник. Обратил внимание, как колоски обрамили лобок учительницы. "Вот оно, лоно природы", — подумалось ему.

Ольга Леонидовна села на корточки, и шёпотом попросила его открыть рот и закрыть глаза. Он подчинился, но все же немного подглядывал, сгорающий от любопытства. Она отщипнула ладонью кусок от муравейника, и перетирая пальцами стала сыпать землю ему в широко раскрытый рот.

Денис принялся медленно пережевывать землю. Она оказалась на вкус как шоколадное пирожное.

— Видишь, как вкусна, как сладка земля наша… Возлюби её, почувствуй её на вкус… — шептала учительница, и вытирала грязные пальцы о его щёки, засовывала их ему в рот. Он обсасывал пальцы, слизывал с них все до последней крошки, а она продолжала другой рукой ломать муравейник, и низвергать шоколадные комья ему на лицо. Время от времени, его зубы перемалывали попадающих на них муравьев, и сладкий вкус земли дополняла кислинка муравьиных попок.

Постепенно шёпот Ольги Леонидовны превратился в стон, и она все быстрее повторяла раз за разом, словно мантры

— Люби свою Землю!

— Люби свой Язык!

— Читай Классиков!

— Почитай мать!

— Почитай отца!

— Уважай и помни своих учителей…

В какой то момент она резко устала, и свалилась рядом с Денисом. Изможденно прошептала ему на ухо:

— Запомни сегодняшний урок, Ефимов… Люби… Почитай…Читай…

А потом неожиданно затараторила:

— Не забывай меня, увековечь меня. Назови свою дочь в честь меня… И я каждый ночь к тебе во снах буду приходить, клянусь…

Денис проснулся от холода. В комнате было темно. За окном шумел ветер. Рядом сопела жена, стянувшая с него одеяло.

Он предпринял стремительную попытку вернуть себе одеяло, и нырнуть в пучину уходящего сновидения, но потерпел неудачу — жена не отдавала одеяло. Глубоко вздохнув, он взглянул на часы — в темноте горели числа 06: 34. Осознав, что все пережитое им было лишь сном, что он очутился в реальности, и никуда от неё не сбежит, он повернулся лицом к стене, свернулся эмбрионом и заплакал. Дрожа от холода и шмыгая носом, время от времени он поглядывал чтоб не проснулась жена, и не застала его за слабостью.

Когда тихий скулеж начал перерастать в рыдания, Денис крепко укусил подушку за уголок, чтоб не шуметь. Больше заснуть он не пытался — через час нужно было собираться на работу.

2

Ефимов поднялся с кровати на пять минут раньше будильника. Аккуратно, чтоб не потревожить сон жены, перебрался через ее спящее тело, и приступил к утренним процедурам: умылся, почистил зубы, посетил туалет, поставил чайник, нарезал бутерброды. Ожидая пока закипит чайник, Денис смотрел в окно на тёмный и слякотный двор, окружённый панельными домами. Было безлюдно и тихо. Тишину нарушал лишь крик какой-то птицы. Термометр показывал пять градусов тепла.

Вода закипела. Наполнив чашку, он сел за стол и принялся читать в телеграме новости. Дела в мире шли стабильно — пандемии и войны соревновались кто отправит больше людей в могилу. В Лувре какие-то экоактивисты облили картину Гогена фекалиями из ведра. «Гогена то за что?» — подумал Денис.

Зазвонил мобильник. На экране высветилось слово «Шеф».

— Алло, — прошептал в трубку Ефимов.

— Привет, Денис! Собираешься?

Голос у шефа был бодрый, здоровый. «На поправку идёт. Молодец!» — подумал Денис.

— Да, завтракаю, сейчас поеду уже.

— Приятного! Ты машину забрал с сервиса?

— Спасибо! Нет. Поеду на трамвае.

— Далековато ехать придётся.

— Это куда?

— Динь, наши китайские друзья сегодня устраивают презентацию новинок. Нас приглашают соответственно. Я поехать не могу, сам понимаешь, пока до конца не еще не поправился. Напрягу тебя, съездишь?

— А в офисе кто работать будет?

— Я Ленке уже позвонил, она выйдет, посидит на продажах.

— Хорошо. Адрес тот же?

— Ага. Начало в десять часов. Там будет презентация новинок, может фуршет какой. Поезжай, посмотри, там по-любому новинки интересные должны быть. Узнай сразу за цены и скидки. Ок?

— Да, хорошо. Я тогда на такси поеду, туда и обратно.

— Оплатим, без вопросов. Ты тогда набери после, расскажешь че там было.

— Договорились, на связи.

Ефимов оборвал звонок. Допил чай, оделся, и начал искать такси через приложение в телефоне. Через семь минут обещали подать белый Киа Рио.

Денис обулся, надел пальто, и тут же вспомнил что забыл в комнате сигареты. Аккуратно, на цыпочках, чтоб не запачкать ковролин, он подкрался к тумбочке. Его взгляд задержался на безмятежно спящей жене. В голову пришла мысль, что он мог бы поцеловать её на прощание, как делал это в начале их отношений. Но это было шесть лет назад, сейчас они оба так не делают. С другой стороны, раз мысль в голову пришла, то почему бы и не поцеловать? Это ведь его жена, в конце концов. Но что-то как-будто его удерживало, словно противилась сама его душа. Он сам уже был не рад шальной мысли, которая ворвалась в его голову, и поставила выбор между чувством долга и чувствами настоящими.

Осознав, что он все это время он стоит в ботинках на ковролине, он быстро чмокнул жену в легкий пушок над верхней губой, и направился на выход. Жена довольно заулыбалась во сне.

«Не заслужила», — подумал Денис.

3

Такси уже стояло у подъезда. Ефимов, который хотел успеть покурить, чертыхнулся, и сел в машину.

— Здрасьте. Щурово? — уточнил таксист, крепко сложенный кавказец лет сорока.

— Здрасьте, ага, — буркнул Денис, и пристегнул ремень.

Машина тронулась.

— Началась вот эта вот хуйня. На работу едешь — темно, с работы едешь — темно. Весь световой день на работе проводишь, — сказал таксист.

— Ага, — буркнул Денис.

— Ноябрь, хули, — подытожил кавказец.

Следующие минут пять ехали молча. На светофоре таксист достал из бардачка пакетик с насваем, и закинул содержимое под губу. По радио ведущий новостей рассказывал про покушение вандалов на картину Гогена.

— Я вот их не понимаю, брат. Не хотят работать, времени много свободного, вот и занимаются хуйней. Вот тебе и прогрессивная Европа, а детей воспитывать так и не научились. Вот и вырастают такие. Вот че им Ван Гог сделал?

— Гоген.

— Да какая хуй разница, хоть Айвазовский, ты же понял меня.

— Понял. Да я сам их не понимаю, если честно. Говорят, что хотят так привлечь внимание к экологическим проблемам, но это ведь глупо, есть более действенные способы, без всяких порч картин. Может, это феминистки какие? Говорят они Гогена не любят. Типа он семью бросил, и ушёл к несовершеннолетней гаитянке, которую сифилисом умышленно заразил. Кто их поймёт…

— А мне кажется, они просто ебанутые. Их в карцер запереть надо, и заставить картину перерисовывать, и пока такая же не получится, говном их поливать.

— Справедливо, — согласился Денис, чтобы скорее закончить этот бессмысленный разговор.

Он достал из карманов брюк телефон. На Вотсап пришло сообщение от бывшей жены. Денис подумал, что она опять пишет насчёт алиментов, но вспомнив какое сегодня число, исключил этот вариант, и удивился — по другим поводам она ему не писала. Он открыл сообщение.

«Ёб твою мать, голосовое!», — возмутился он про себя.

Стесняясь таксиста, он решил доехать до места, и прослушать когда уже выйдет из машины. Но заволновался и быстро передумал — вдруг чего случилось.

Из динамика телефона раздался до боли знакомый голос.

— Денис привет! Я сразу к делу перейду, нужна твоя помощь, как Веркиного отца. Короче, ее классная вызвала родителей в школу. Еще две недели назад. А я никак не могу, просто жопа, то завал на работе, то болею. Стас в рейсе, вернётся не раньше чем через неделю. Сходи, будь человеком! Как раз поучаствуешь в воспитании дочери. Училка будет сегодня на месте до шести. Кабинет 39. Сходишь?

Сердце Ефимова забилось чаще, а на лице появилась улыбка. Внутри словно потеплело, он очень обрадовался неожиданным хлопотам связанным с дочкой.

«Привет! Конечно, не вопрос.» — написал он в ответ. Потом подумал, и добавил «А что Вера натворила?».

— Красивый голос! Бывшая твоя? — поинтересовался водитель.

— Нет, номером ошиблись, — почему-то соврал Ефимов.

На Вотсап пришло сообщение «ОК». На этом диалог с бывшей женой был завершён.

Таксист открыл окно, и выплюнул тягучую зеленую слюну с насваем. Ефимов вспомнил, что в каком-то фантастическом фильме был ядовитый ящер, который так же плевался. Всю оставшуюся дорогу пытался вспомнить, что это за фильм. Так и не вспомнил.

— Брат, поставь пять пожалуйста! — на прощание попросил таксист.

4

Презентация называлась “Умные товары для дома. NEW!!!”, и длилась будто целую вечность. В выставочном зале было многолюдно и душно, стоял гул, всюду слышались восхищение, удивление и хохот. И там и тут сновали люди в одинаковых пиджаках, с бэйджами, и увлеченно жестикулируя демонстрировали разные китайские безделушки, заполняли какие-то кипы бумаг.

Один из таких людей представился Алексеем и навязался Денису. Алексей был невысоким, сутулым, лысеющим мужчиной, в очках как у Андрея Чекатило. С его лица не сходила натянутая, вымученная улыбка, в которой не хватало одного нижнего зуба, а остальные отталкивающе желтели.

Денис изначально осознавал, что от Алексея ему не отвязаться, поэтому смиренно отдался в его распоряжение.

Тот сперва повёл его к фуршетному столику, где они выпили по парочке фужеров игристого за знакомство и сотрудничество, закусили бутербродами с имитированной чёрной икрой. На фужере с игристым был небольшой скол, само же вино было невыносимой кислятиной. Икра из водорослей прилипала к зубам в самых неудобных местах.

— Как вам вино?

— Знакомый купаж, — с видом знатока соврал Ефимов, у которого началась изжога от избытка кислотности.

— Наши виноградники, Краснодарские.

— Вот вот, точно. Я и говорю знакомое.

— Недурственно, скажите? Любой республике Шампань нос утрёт.

— Провинции.

— Что?

— Провинции Шампань.

— Ну да. А я как сказал?

— Республике.

— Оговорился значит.

— Ничего страшного.

Алексей смущённо почесал затылок, не переставая улыбаться. Денису показалось, что тот с трудом скрывает боль напряженных от постоянной улыбки скул.

— Пойдёмте, я покажу вам одну из главных новинок этого сезона.

Денис послушно последовал за менеджером. Тот остановился у длинной стойки, и извлёк из её глубин небольшую пластмассовую плашку.

— Итак. Потенциальный хит продаж, особенно в частные дома. Часть экосистемы нашего умного дома. Знакомьтесь — Wi-fi мышеловка!

— Кто, блядь?! — уточнил Ефимов. Матерное слово вырвалось из него против воли. Но Алексей будто пропустил это мимо ушей.

— Wi-fi мышеловка. Прочный лёгкий пластик. Корпус доступен в трёх цветах — белый, чёрный, и аквамарин. Надёжный зажимной механизм, коэффициент смертоносности — 100 %. Доказано клиническими испытаниями. Кроме того, чтоб не тратиться на сыр при истреблении паразитов, отдельно продаются приманки. Материал — полистирол. Имеются разные ароматы. Очень, кстати, пармезан всем нравится.

Алексей как-будто возбудился. Глаза его странно засверкали, лысина покрылась потом. Изменился тембр голоса. Денис лишь безвольно кивал.

— Денис, скажите, у вас болевой порог высокий?

— Что, простите?

— Ну боли боитесь сильно?

— Не люблю боль.

— А терпите? Нормально переносите?

— Ну нормально. Руку в детстве сломал и не плакал. Но стоматологов избегаю, лишний раз не посещаю. А что?

— Позвольте мне ваш указательный палец.

— Зачем?

— Позвольте. Вы все поймёте.

Денис позволил. Алексей взял его за руку, и резко сунул вытянутый палец в мышеловку.

— Ай, блядь! — вскрикнул Денис. Этот крик звучал искреннее всех других возгласов в этом зале, но на него никто не обратил внимание.

Алексей беззвучно затрясся от смеха, и тут же извлёк из кармана смартфон, который разразился писком паникующих мышей.

— Смотрите, как быстро реагирует приложение! Кстати, вы сотая убитая мышь! Благодаря вам я достиг ранга “Крысобой”. В приложении, как вы можете видеть есть статистика смертей. Можно так же соревноваться с друзьями. А вот тут ползунок, на главном экране, видите? Это регулировка мощности щелчка. Сейчас выставлено на 80 %, режим “сломанный позвоночник”. А режимов тут несколько. Так же подсветка есть. Скажите, палец сильно болит?

— Терпимо, но ощущается.

Палец покраснел и немного распух. Лицо Алексея источало восторг.

— Значит, пойдемте, я покажу вам другую нашу новинку — умный пластырь.

И они отправились к другой стойке, попутно остановившись у фуршетного стола, где пропустили еще пару фужеров игристого.

Скитания Дениса по выставочному залу длились ещё пару часов. Превозмогая потоки информационного мусора и изжогу, он обреченной поступью следовал за Алексеем. Спасало только небольшое опьянение от шампанского, от которого он каждый раз не отказывался. Он чувствовал себя в шкуре Данте, исследовавшего ад, а Алексею про себя дал прозвище Виргилий.

“Новые два круга ада моего века — фальшь и бессмысленность. Ненастоящие эмоции, улыбки, веселье, интерес, шампанское, икра, полистироловый пармезан, какие-то бесполезные изобретения, которые работают как и старые, но приносят деньги по-новому. Всё это подаётся со словом “умное”, но ведь это всё так глупо! Зачем это всё? Чтоб продать дороже? Но я не хочу это продавать, почему я вообще здесь оказался, раз мне это противно? Может, я заблудился? Где я должен быть на самом деле? ”.

Захмелевший мозг продолжал накидывать Денису вопросы один за другим, и он уже совсем не слушал, что говорит ему Алексей-Вергилий.

— Алексей, мне нужно отлучиться до туалета. Подождите минутку, ладно?

Алексей манерно закивал головой.

— Конечно, конечно. Буду ждать вас здесь, мой друг!

Ефимов зашёл в туалет, и вымыл руки с жидким мылом.

“Учтивый людоед! Точно! Он похож на учтивого людоеда!”, — промелькнула очередная хмельная мысль.

Высушив руки, Денис вызвал по приложению такси до школы, и отправился на выход, избегая Алексея, и опрокинув по пути еще пару фужеров.

5

Подъехавшая белая Киа Рио не отличалась от предыдущей, но на этот раз за рулём сидела женщина, лет сорока, в дутой чёрной куртке, и с огромными нарощенными ресницами. Другие детали ее внешности остались для Ефимова незамеченными. Он не обратил внимания даже на цвет волос. Из дверных динамиков Татьяна Буланова жалостливо пела “Не плачь… Еще одна осталась ночь у нас с тобой…” Денис почему-то был уверен, что таксистка про себя подпевает певице. Висевшая под зеркалом ёлочка с надписью “Pino-kolada” источала на весь салон химозный запах кокоса. Запах Ефимову не нравился. Когда-то в первые годы учёбы в университете ему довелось закусывать водку конфетами Баунти, а после по утру его долго рвало кокосовыми стружками.

Дениса начинало сушить, и он почувствовал что от него разносится кислый перегар. Стало неудобно перед женщиной, он почему-то извинился.

— Вы извините, я выпил немного. Но я адекватный…

— Ничего страшного, — усмехнулась таксистка.

Вела машину она безукоризненно, была очень сосредоточена на дороге,

и за всю поездку не проронила ни слова. Пока они ехали, Буланову сменили Шуфутинский, Аллегрова, Руки Вверх, и парочка новомодных исполнителей, которых Денис не знал, но был уверен, что все песни женщина пела про себя на протяжении всего маршрута.

— Здесь остановлю, нормально?

— Да, конечно. Хорошего вам дня!

— И вам, — улыбнулась таксистка.

Денис, сияющий от собственной галантности, громко захлопнул дверь автомобиля. Самодовольно занес большой палец над пятеркой, чтоб оценить поездку, но в последний момент промахнулся, и ткнул в двойку. Внутри опять стало неудобно.

Ефимов вошёл в школу.

— Вы зачем? — лениво бросил тучный охранник на входе.

«Действительно, а зачем я вообще?», — подумал Денис, а вслух ответил:

— Вызвали. Классный руководитель. Кабинет 39.

Охранник ухмыльнулся.

— А как звать то?

— Денис. Ефимов.

Охранник (Игорь, судя по бейджу) рассмеялся.

— А я Валентин, очень приятно! А классного руководителя то как зовут?

На этот вопрос Денис не знал ответа. Он вообще мало что знал о жизни дочери, к своему горькому сожалению и стыду. Ленясь объяснять всю ситуацию, он не придумал ничего лучше, чем включить охраннику голосовое сообщение от жены, надеясь на мужскую солидарность.

И она сработала. Охранник горько улыбнулся, понимающе глядя в глаза.

— Понимаю. Тоже бросила?

Денис кивнул.

— И меня. Бухал?

— До, или после?

— До. После то понятно…

— Не особо. По праздникам, как положено.

— Понятно. Изменял?

Глаза у Игоря-Валентина стали грустные как у коровы, а Денис почувствовал неприятный скрежет внутри, словно зубной, но в районе сердца. Охранник совершенно беспардонно лез ему в душу.

— Нет, не изменял.

— А что же тогда? Я вот и бухал, и изменял, вот и бросила. И все равно она сука! Надо было всего лишь шанс дать. Только она могла все спасти.

Денису надоела непрошенная исповедь.

— Сочувствую. Слушай, побегу, ладно? Времени мало, дел еще много сегодня.

— Беги конечно. Если что, у меня до семи смена, заходи, — охранник щелкнул себя пальцем по кадыку, и подмигнул, — меня кстати Игорь зовут.

Пожав руку новообретенному собутыльнику, Денис с облегчением поднимался по школьной лестнице на третий этаж. Скрежет внутри исчез, мучила только изжога.

6

Когда Ефимов подошел к кабинету 39, раздался звонок. Из распахнувшейся двери на него хлынул шумный поток детворы, чуть не увлекший его за собой. Он остановил за плечо случайного мальчика.

— Извини, скажи пожалуйста, как учительницу вашу зовут?

Мальчик попался русый, голубоглазый, похожий на ангела из картинок в детской Библии. Глядя в глаза взрослому, он громко и четко произнес:

— Ольга Леонидовна!

В этот момент один из выбегающих детей пнул ангела под зад, и тот с криком «Ермолов! Щемись, пидорас!» погнался за обидчиком.

А дальше Денис застыл, увидев в кабинете за учительским столом Ольгу Леонидовну. Ту самую.

Конечно, годы взяли свое. В вороные волосы влезли прядки непрошеной седины. Нежную когда-то кожу лица и рук изрезали морщины. Спина обрела сутулость. Белую блузку и чёрную юбку сменили кофта и брюки. Но что-то оставалось неизменным.

Все так же пылали сочной вишней губы, хотя над ними предательски проклюнулись редкие черные волосы. Так же горели глаза, словно одержимые какой-то ей одной известной идеей. Так же, как в молодости, румянились щеки, ныне впалые. А весь кабинет наполнял все тот же сладкий и свежий аромат духов, не утративший свое очарование и двадцать лет спустя. Ефимов вдохнул его полной грудью.

— Вы что-то хотели? — спросила учительница, взглянув на него исподлобья. Застывший в дверном проеме Денис словно оттаял от ее голоса, и прошел вперед.

— Здравствуйте, Ольга Леонидовна, — улыбаясь тихо сказал он.

Ольга Леонидовна закрыла классный журнал, положила на него ручку, и встала из-за стола, поправляя брюки.

— Здравствуйте. Вы по какому вопросу?

Денис по прежнему улыбался.

— Не узнаете?

Учительница подошла к нему вплотную, и щурясь сквозь очки, внимательно оглядела его довольную, как у кота, морду. Затем тоже улыбнулась, и с какими-то родными нотками в голосе произнесла:

— Привет, Денис! Как же вы все быстро взрослеете…

И они тут же крепко обнялись. Голова Ольги Леонидовны уткнулась Денису в грудь, а он стоял и вспоминал, что в их последнюю встречу он был ростом ей по плечо. Затем учительница жестом пригласила его за первую парту, сама вернулась за стол.

— Ну рассказывай, как ты, что ты, какими судьбами? Сто лет тебя не видела! Мне кажется, ты как школу окончил, так мы с тобой больше и не виделись. Чай будешь? Нет, правда, ни конфет, ни торта… Как же я рада тебя видеть!

Смущенный Ефимов не успевал дать ни единого ответа на шквал ее вопросов. Он опять сидел за первой партой, и играл в гляделки с портретом Тургенева, внутри него, словно от долгой спячки пробудилось что-то забытое, детское, счастливое. Все взрослые проблемы исчезли как по щелчку пальцев. Даже изжога прошла. Тем временем, Ольга Леонидовна прекратила тараторить.

— Ну, рассказывай!

Ефимов не знал с чего начать.

— Да а что рассказывать…Я не знаю даже о чем рассказать то! Так не ожидал вас здесь увидеть! Если бы знал что вас встречу, то подготовился бы, как к интервью! Ну так вот…

Денис был взволнован, запинался, делал глупые паузы, как на первом свидании. Учительница достала чашки, заварила чай, еще раз извинилась за отсутствие сладкого, и внимательно слушала своего ученика. Он словно опять пересказывал ей содержание прочитанного дома романа. Романа под названием «Жизнь».

— Так что вот так, Ольга Леонидовна… А так да, вы совершенно правы, крайний раз мы с вами виделись на выпускном. Я хоть и клялся там, пьяный, что каждый год буду на встречу выпускников ходить, но не срослось. Отец умер, нам с мамой пришлось сюда, к бабушке переехать, аж в другую область. Здесь уже и в универ поступил, и женился, и учебу бросил, и развелся, и всё прочее. И очень не ожидал вас здесь увидеть! Я думал вы там так до сих пор и живёте, преподаете! Вы то здесь какими судьбами?

Оказалось, что вскоре после того, как класс Ефимова выпустился, Ольга Леонидовна вышла замуж. Муж был военный, ему дали квартиру, и пришлось переезжать. Волею судеб в тот же город, куда переехал и Денис. Устроилась работать в эту самую школу. В начале своего замужества Ольга Леонидовна была счастлива, жили душа в душу. Хотели завести детей, но не удалось. После второго выкидыша семейная жизнь пошла под откос, муж начал злоупотреблять алкоголем, начались ссоры. Дальше учительница вдаваться в подробности не стала, резко переведя тему разговора. Весь следующий час они предавались ностальгии по школьным годам.

В пылу приятных разговоров о былом, Ольга Леонидовна достала из ящика учительского стола початую бутылку Кураевского коньяка, объемом 0,7. Испытующе посмотрела на Дениса. Тот робко кивнул.

За неимением лучшей тары, пили из тех же чашек. Голоса и смех стали еще более громки и искренни. Ко второй половине бутылки Дениса развезло на старые дрожжи. Ольга Леонидовна держалась молодцом, только ярче загорелись глаза и щеки. И вишнёвые губы.

Немного осмелев, Ефимов задал вопрос, который терзал его со школы:

— Ольга Леонидовна, а скажите пожалуйста, как ваши духи называются? Уж очень они пахнут прекрасно…

Ольга Леонидовна польщенно рассмеялась, а потом рассказала, что никогда в жизни не пользовалась духами.

Денис был приятно удивлен.

Потом ему захотелось никотина. Заплетающимся языком он попросил разрешения покурить прямо в кабинете. Учительница усмехнулась, затем заперла на ключ дверь в кабинет, открыла окно, и жестом подозвала Дениса. Подойдя к окну он поклонился по-театральному, изображая благодарность, вставил в зубы сигарету, и принялся чиркать зажигалкой.

— Ага. Вот как значит. Плохо я вас воспитывала, молодой человек! — с сарказмом произнесла Ольга Леонидовна.

Захмелевший Ефимов реплики не понял.

— А Даму угостить сигаретой не желаете? — спросила учительница и засмеялась. Денис, стыдливо улыбаясь, пробормотал «конечно…конечно…», и протянув Даме открытую пачку желтого кемела, вновь зачиркал зажигалкой.

Курили они молча и не спеша, словно наслаждаясь. Тишину два раза прервал телефон Ефимова — звонил шеф. Ефимов звонки сбросил. «Наверное, не терпится узнать что там на презентации было. Но он не вовремя. Но я отвечу», — подумал он, и написал шефу короткое сообщение «ХЕРнЯ». Больше тот не звонил.

— Кстати, Ефимов! Ты не поверишь, что я тебе сейчас покажу!

Ольга Леонидовна щелчком пальца катапультировала окурок в окно, и поспешила к небольшому шкафчику возле классной доски.

«Еще одна бутылка? Голова козла-мужа? Муравейник?», — угадывал про себя Денис, но вслух молчал.

Учительница положила на парту стопку тетрадных листов, и трепетно принялась их перебирать.

— Ты знаешь, Денис… У нас, учителей, есть своя… как это назвать… золотая коллекция! Даже не так, священная!

— Прям у всех?

— Ну, не у всех конечно! Только у учителей русского и литературы! Да и то не у всех… Но у меня есть, и это главное! — рассмеялась она.

Денис разлил остатки коньяка по кружкам. Ольга Леонидовна продолжала:

— Я храню самые лучшие сочинения моих учеников. За все годы преподавания.

— Отличниковские? — с трудом выговорил Денис.

— Конечно нет! Среди них много работ на тройки, и даже на двойки есть. Но все они очень дороги мне своим неповторимым содержанием. Иногда, когда мне грустно, я перечитываю некоторые из них. Вот, нашла! Смотри!

Она протянула ему пожелтевший от времени двойной тетрадный листок. На самой первой странице (Денис вспомнил, что в школе это называлось «Титульный лист»), было написано:

Сочинение на тему

«Самый важный день в жизни человека».

Ученика 7 «А» класса

Ефимова Дениса.

Внизу страницы была указана дата, но из-за пролитого сверху чая ее было трудно разобрать.

— Прочти. Это одно из моих самых любимых. Ты в седьмом классе был таким маленьким, тихиньким, я помню как это сочинение прочла, так и ахнула. Не верилось, что в такой маленькой, светлой голове, такие мысли серьёзные водятся. У меня тогда отношение и к тебе поменялось, и вообще ко всем детям. Да и к преподавательству. И к жизни.

Ольга Леонидовна с нетерпением уставилась на Дениса. Он стукнул свою кружкой об её, стоявшую на столе, и залпом опрокинув в себя коньяк, принялся читать.

7

Все мы с вами люди, и все мы проживаем свою жизнь. Жизнь у всех разная — у кого-то короткая, а у кого-то длинная. У кого-то тяжёлая, а у кого-то лёгкая. Все мы разные люди, с разными судьбами, и жизни у нас тоже разные.

Но в каждой жизни есть самый важный день. И в понимании разных людей, этот день тоже разный.

Для девушек например, это день свадьбы. Они специально покупают свадебные платья, накрывают столы с самыми вкусными блюдами и в самых лучших ресторанах, зовут самых лучших подруг и друзей. Они так дорожат этим днем, что стараются чтоб он запомнился не только им, но и всем гостям.

Или, например, день рождения ребёнка. Этот день важен как для девушек, так и для мужчин.(но вообще для кого как). Многие мечтают о нем с детства, и тоже — покупают красивые пелёнки, копят деньги на коляску, и торжественно забирают ребёнка на машине из роддома.

А для ветеранов Великой Отечественной Войны самый важный день это девятое мая. Как говорится «Этот день мы приближали как могли».

Не перечесть сколько мнений у людей насчёт того, какой же день в жизни самый важный. Но в своем сочинении я должен указать именно свое мнение. И оно у меня есть.

Я считаю, что для любого человека самый важный день в жизни — это день его смерти, как это не странно звучит. Ведь можно прожить чудесную жизнь, иметь много денег, детей и внуков, а умереть в одиночестве на холодном зимнем вокзале, от голода. Или в тюрьме.

А многие люди наоборот, живут жизнью негодяя, воруют и обманывают, но живут хорошо. Умирают где-нибудь на даче на Карибах, в окружении жены и детей.

Все мы пришли в этот мир одинаковыми — маленькими кричащими младенцами. Зато уходим из него мы все разными. Смерть это итог в жизни человека. Перед смертью человек пытается сделать выводы о том, как он прожил жизнь. И другие люди вокруг запоминают человека именно таким, каким он умирает — весёлым или грустным, злым или добрым, богатым или бедным, здоровым или мучающимся.

В кино и в книге важна концовка. Сюжет и завязка тоже важны, но еще важнее конец. А в этом сочинении, помимо написанных моих мыслей, важна оценка за него. Оно и писалось ради оценки.

Конец жизни он тоже как конец книги и фильма. И смертью человека эта жизнь оценивается. Да и как говорится у нас: «встречают по одежке, а провожают по уму».

Так что, как я писал в начале, жизнь у всех людей разная, и каждый проживает ее по разному. Но самый важный день в жизни любого человека — это день его смерти.

Хотите хорошую жизнь — стремитесь к достойной смерти. Вот как я считаю, надо жить. Лично я бы, хотел умереть в < далее текст неразборчив из-за большой чайной кляксы >. Надеюсь, так и пройдёт самый важный день в моей жизни.

Денис с такой сосредоточенностью читал сочинение, что лицо его не проявляло никаких эмоций. Но стоило ему дочитав отодвинуть от себя лист, как губы его мелко затряслись, и он заплакал. Ольга Леонидовна от его неожиданной реакции как будто испугалась, и бросилась его обнимать. Она почувствовала себя виновной в этих слезах.

— Дениска… Ты чего, миленький? Все же хорошо! Ведь все же хорошо? Ты прости меня, дуру старую, я если б знала что ты так отреагируешь, ни за что б тебе это сочинение не дала. Ты чего так разнервничался?

Денис тихо скулил в её плечо, иногда срываясь на вой. Рукава учительской кофты напитались слезами. Чуть придя в себя, Ефимов заговорил дрожащим голосом.

— Нет, это вы меня простите! Пришёл тут к вам, и реву белугой… как дурак…Такая встреча, а вы подумаете — пришёл, нажрался, и ревет!

— Ничего я не подумаю такого, глупый! Все мы люди, все мы плачем. Если тебя что-то гложет, ты мне скажи! Я ведь твоя учительница, как-никак!

Денис вздохнул.

— Да как гложет…Постоянно гложет! А тут как будто с самим собой из детства пообщался! А я ведь всегда думал, что я тот же пацан, что не взрослею. Мол, взрослеет тело, оболочка, а у души возраста нету никакого! Душой я тот же подросток, школьник, мечтатель! А вокруг меня все душой состарились, оттого и тяжело мне жить, и не понимает меня никто, и я никого не понимаю. Я словно ребенок, к которому на день рождения друзья родителей пришли, все пьют, веселятся, а тебе поговорить не с кем. Потому всех ненавижу, и жизнь ненавижу. А все, кого когда то любил — суки и твари! Кроме родителей, но их уж нет в живых. Бывшая жена — сука! Я за ней этим мальчиком ранимым бегал, цветы дарил, на гитаре под окнами играл, с другом подрался из-за неё, и рассорился навсегда… Если б возможность была — да я б ей и звезду с неба достал, реально, а не фигурально! Но нет, здравствуй ЗАГС, прощай юность! Это ей не так, то ей не эдак! Я жопу рву, а ей денег все мало, вот и послала меня… Вы простите меня за слезы, Ольга Леонидовна, просто по другому не могу уже… И дочка вместе с ней осталась, единственный человек близкий, и по духу в том числе, и то, видится не даёт, сука! Вот и плыву один со своей детской душой, айсбергом, в этом океане взрослых! Мне из утешений только алкоголь был, да ностальгия по детству. Потом вторую жену встретил — это вообще беда! Я когда один был, мне так одиноко не было как с ней! Женился то от безысходности! Думал человек рядом будет, живой, добрый, чуткий, и полегче нам будет обоим, и в быту, и в духовной жизни. Как люди котят от грусти заводят, знаете? Вот я так же жену завёл, идиот. Лучше б котёнка взял. Эта только жрёт, и чушь свою по ящику смотрит, слова от неё доброго не дождешься! Маленький мальчик внутри меня искал маму, подругу, сестру, да хоть кого, а нашёл какого-то бегемота толстокожего, бездушного! Вы простите меня, Ольга Леонидовна… Работа у меня — стыд какой-то. Вроде и денег платят хорошо, бегемот вон доволен! А все равно делаю не то что нравится, не на своем месте! Я не стремлюсь ни в космос, ни лекарство от рака изобрести — мне бы простой работы, человеческой, с душой! Если честно — сам не знаю какой, врать не буду! Но не этой чушью заниматься! Я людям такую херню продаю — мне и рассказать стыдно!

— Какую, Денис!? Неужели наркотики?

— Да лучше бы наркотики! За них бы может срок дали, и загнулся бы от туберкулеза на зоне поскорее! Но знаете что самое грустное, Ольга Леонидовна? Почему мне сейчас так горько? Потому что я раньше свое грустное и жалкое существование оправдывал тем, что я в душе неисправимый ребенок. Вот этот весь, чуткий, романтичный, добрый. Доброжелательный к миру. Вот этот самый ученик седьмого «А» класса, Ефимов Денис… А сейчас я сочинение прочитал, и понял, что бред это все, что я всю жизнь себя только и обманывал. Нет у меня ничего общего с этим мальчишкой! Разные мы с ним, и непонятны друг другу, и мысли у нас разные с ним! Тот мальчишка так и остался в том сочинении, а я вырос, и стал инфантильным идиотом. Под прикрытием этого самого мальчишки, для самого себя. А знаете что еще грустно? Что этот мальчишка во многом превосходит меня. Превосходит в своих мыслях, желаниях, настроениях. И я всю жизнь стремился оставаться этим мальчишкой, а ушёл куда-то в другую сторону по развитию от него, совсем в другую. И вокруг меня — не просто взрослые дураки, а такие же как я. Я ведь тоже взрослый дурак…Простите меня, ради Бога…Вы не должны были сегодня все эти сопли слушать…

Денис кончил говорить, и обмяк. Ему немного полегчало.

— Маленький мой, миленький мой, ты перестань извиняться! Я все понимаю прекрасно, я же тоже живой человек! А знаешь что я тебе скажу, со своей колокольни? Вы все все равно дети, и детьми остаётесь. Просто вы уставшие дети, которым сил ни на что не хватает, ни на добро, ни на радость. Жизнь вас выжала, как лимоны. Ты не сдавайся, Ефимов! Знаешь, как говорят — Все мы дети Божьи? Вот так и есть. Ты ребёнка в себе храни, но только пойми, что не надо жить прошлым! Пусть этот внутренний ребенок уживается с днем сегодняшним. Ностальгия порой хуже яда душу отравляет. В этом мире нас может спасти только любовь, вот и старайся возлюбить все вокруг детской любовью, искренней! И любовь эта миром приумножится, и вернётся к тебе, и будешь ты счастлив! А если всю свою любовь ушедшей жизни отдавать, то она тебе взаимностью уже не ответит, и тебе не останется ничего, кроме как страдать, потому что единственная твоя любовь не взаимна. Ты ведь всю свою любовь куда-то в небытие направляешь, а на весь мир вокруг себя обиду держишь. На всех ты обижен — и на окружающих, и на жен своих, и на себя, и на жизнь свою. На весь мир. А ты прости всех! Искренне прости, и сам не заметишь, как полюбил все то, на что обижался когда-то, что ненавидел. Прости всем слабости и пороки их, ведь мы всенесовершенны, а без всеобщего прощения мы лишь захлебнемся в ненависти. И себя прости за все, что совершил когда-то, и когда ты все злое и гадкое в своей душе простишь и отпустишь, то останется в ней только доброе и светлое, за что и ты себя полюбишь, и весь мир. Приумножай любовь, а не ненависть! Если все мы по такому правилу жить будем, то и жизнь наша будет лучше. И все тяготы и невзгоды, мы с помощью любви к Богу и ближнему выдержим. Не живи прошлым, умоляю тебя! Оно тебе уже ничего не даст, кроме печали. Уповай на будущее, и цени настоящее. Вот и все что я тебе сказать могу… Может советы мои звучат и банально, но стоит тебе их в полной мере осознать и принять, и ты сам порадуешься тому, как прекрасна наша жизнь.

— Спасибо вам Ольга Леонидовна, родная! Ваши слова, как бальзам на душу… Только вы у меня и остались! Если б не вы, не знаю что со мной было… А знаете, вы мне до сих пор иногда по ночам снитесь! Честное слово! Как же я вас люблю!

В порыве нежных чувств, Ефимов посмотрел Ольге Леонидовне в глаза, и крепко впился в ее вишневые губы. Он и сам не понимал что им движет в этот момент. Может это была собачья благодарность человека, которого наконец-то выслушали и услышали. Может попросту осуществил свою мечту пьяный ученик 7 “А” класса. А может и все сразу.

Ольга Леонидовна оттолкнула Ефимова, и тут же отстранилась от него. Она смотрела на него взглядом, который Денису не понравился — в нём не было прежней доброты и радости, не было и обиды с укором, было лишь какое-то брезгливое разочарование. Он понял, что позволил себе лишнее.

— Денис, надо наверно закруглятся. Мы засиделись. Нас семьи дома ждут. Ты иди, а я пока тут приберусь.

Дениса пробила мелкая дрожь. Глазами полными отчаяния, как нашкодивший пес смотрел он на учительницу, и мямлил:

— Ольга Леонидовна… Вы простите… Оно как-то случайно. Я сам не знаю, что на меня нашло, это все из-за…

— Все нормально, Денис, — сухо перебила она, — выпили, расчувствовались. Бывает. А сейчас тебе пора, в самом деле. Рада была тебя видеть.

Она повернула ключ в замке, и уставившись куда-то в угол, стояла в открытых дверях, всем своим видом давая понять, что вечер окончен. Пора на выход.

Понурый и разбитый, Денис переступил порог, и обернулся на прощание.

— Вы тут про обиды говорили… Вы простите… Если сможете…

Ольга Леонидовна кивнула ему головой напоследок, и закрыла дверь изнутри.

8

На улице темнело. Не зная куда себя деть, Денис брел куда глаза глядят. Холодало, температура близилась к нулю. Денис уверял себя, что был бы непротив сейчас замерзнуть насмерть, но все равно кутался в тонкое пальто.

Хотелось забыться. Впереди, метрах в ста, алкомаркет “Фанаберия” заманивал к себе в гости уютным неоном вывески. Ефимов зашёл отовариться. Взял бутылку незнакомого ему виски за 2050 рублей, и полтора литра какой-то новоявленной русской колы. Вышел из магазина, и свернул в ближайший двор, в поисках лавки.

Ему повезло, лавка нашлась быстро, и даже свободная, но он тут же вспомнил, что забыл купить стаканчики. Решил вылить поллитра колы, и вместо них влить виски. Он часто делал такую мешанину во время учёбы в университете. Очень удобно было — можно гулять по городу и пить, и полиция не пристает.

Как только он начал пить, раздался звонок. Звонила бывшая жена.

— Алло.

— Алло, Денис, привет ещё раз. Ну что, сходил?

— Куда?

Тяжело вздохнув, бывшая выдержала паузу. Потом выдохнула, и продолжила.

— Ты пьяный чтоли?

— Я? Да, пьяный. Выпил.

Бывшая вздохнула ещё тяжелее, но выдохнуть не успела.

— Твою мать, я же просила! Ну что ты за человек!? Ты не пошёл, да?

— Куда пошел то?

— В школу! К училке, насчёт Верочки.

— Ааааааа!

До Дениса дошло, и он засмеялся.

— В школу ходил, говорил с училкой, да.

— И что?! Что она говорит?

— Она говорит что все мы дети Божьи. А ещё она вместо того, чтоб обижаться, всех любит. Но мне кажется, пиздит…

Тон бывшей повышался с каждой репликой.

— Сука, Ефимов, тебя ни о чем попросить нельзя! Какой Бог, какие обиды?! Что ты несёшь?! Давай по порядку. Ты говоришь в школе ты был. В кабинет ты поднимался?

— Да. В 39й. Как положено.

— Так, умница. И что же было дальше?

— Мы пили чай.

— Молодцы, хорошо. И разговаривали наверное, да?

— Да.

— Ииии? И что же сказала Наталья Владимировна?

— Какая ещё Наталья Владимировна? Я говорил с Ольгой Леонидовной!

Последнюю фразу Денис произнес с особой гордостью.

— Стоп, ты в какой школе был?!

— В двадцать восьмой.

— Ефимов, сука. Она летом перевелась в тридцать четвертую. Блядь, тебя ни о чем попросить нельзя. Ты просто ничтожество…

Денис осознал свой прокол. Очередной за сегодня. Но он уже не переживал. Словно то, что внутри отвечает за переживания, перестало работать.

— Послушай, но я же не знал…

В ответ раздавались короткие гудки.

— Да и хуй с ней! — громко крикнул Ефимов куда-то в панельные дома, и жадно присосался к бутылке.

Так он просидел добрых два часа. Молчал и пил с горла. Курил, все чаще и чаще. Мыслей в его голове почти не возникало, но это и было целью. Он просто пил, ежась от холода, и смотрел то на свет фонарей, то в ледяную тьму неба. Прислушивался к вечернему городу, но тот молчал немым упрёком. Лишь изредка проносились с ревом машины, где-то вдалеке.

Через два часа холод стал для него невыносим. Кончились сигареты, и мешанина все хуже лезла в глотку, он начал давиться. Бросив в урну бутылку, он окоченевшими пальцами принялся вызывать такси до дома. Долго вычислял по какому адресу он находится, негромко матерясь. Наконец, у него получилось.

В теплом такси его развезло ещё сильнее. Он придумал бессмысленную игру — сначала дышал на стекло двери, пока оно не запотеет (а запотевало оно быстро, и не только оно, а все окна), и тут же протирал его указательным пальцем. Играл в неё всю дорогу.

Поднявшись до своей квартиры, Ефимов постоял возле двери несколько минут, выдумывая что ответить жене, если вдруг спросит, почему он напился. Так ничего и не придумав, он махнул рукой и заковырял ключом в замке.

В прихожей его никто не встретил — жена в зале смотрела телевизор. Денис разулся, повесил пальто на вешалку, отправился в ванную. Долго мыл руки с мылом под горячей водой, чтоб согреться.

— Привет, — услышал он сзади голос жены.

— Привет, — ответил он, высмаркиваясь в раковину.

— Ну и где ты успел нажраться?

— В смысле успел? Успел, это когда времени в обрез. А у меня его предостаточно было. Я где только не был.

— Ясно.

Тяжело вздохнув, женщина ушла обратно в зал. Через пару минут он пришёл к ней, и сел на угол кровати.

— Я правильно понимаю, сплю я сегодня в соседней комнате? Чтоб не тревожить твой ангельский сон своим дьявольским храпом?

— Все правильно понимаешь. Ерничать не обязательно.

— Окей!

Заснуть Денис не мог долго — диван был жесткий, вернулась изжога. Он постоянно ворочался, но как бы он не лёг, ему было неудобно. Он лежал, и подслушивал за телевизором из зала. Показывали очередное ток-шоу про беременную падчерицу.

Вдруг ему пришла в голову идея, которая показалась ему гениальной.

— Зай, — крикнул он, — а давай, если у нас дочь будет, Олей её назовём?

Зая не ответила. Зрители из ток-шоу громко зааплодировали.

Ефимов ещё с полчаса ворочался на кровати, а потом наконец-то уснул. Богатырский храп раздался по всей квартире. Жена выключила телевизор, погасила свет, и тоже легла спать.

Денис видел приятный сон. Снился зимний вечер, двор из детства. Он снова юн. Они с Серегой, Ромкой и Егором катаются на коньках по какому-то небольшому ледяному полю, замерзшему посреди двора. Вокруг царит абсолютная темнота, и лишь над ребятами светят невероятно яркие звезды, освещая лёд словно космические фонари, и в свете их видны медленно падающие хлопья снега. Ребята галдят и носятся друг за другом. В темноте играет песня Булановой «Не плачь… Еще одна осталась ночь у нас с тобой…», а на краю ледяного поля стоит мама Дениса, смотрит на ребят, и улыбается. Ефимов замечает ее, и просит друзей посторониться. Разогнавшись как следует, он делает тройной тулуп, и успешно приземлившись, отправляет маме воздушный поцелуй. Мама и ребята аплодируют, а сам он смеется.

На этом сновидение завершилось, оставив после себя улыбку на измученном лице Дениса. Ближе к часу ночи его начало тошнить. В момент когда его вырвало, он крепко спал, лежа на спине, и оттого захлебнулся рвотными массами. По утру его, бездыханного, обнаружила жена, и задыхаясь от слез и отчаяния, позвонила в скорую помощь. Прибывшая через полтора часа бригада медиков осмотрела усопшего, и констатировала смерть.

Так прошёл самый важный день в жизни Дениса Ефимова.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8