Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям.
* * *
В Греции есть поговорка: Ты должен съесть ту часть тела, которую хочешь сделать сильнее. А может, это просто моя бабушка так говорила. Я точно не помню.
После вечеринки с друзьями до раннего утра мы с Катериной отправляемся домой. На мясном рынке в центре Афин есть три ресторана, и все они открываются в пять утра для работников, которые всю ночь разгружали килограммы мяса. Там мы садимся за маленький квадратный столик, скатертью служит лист вощеной бумаги, и я ем суп из требухи, чтобы вылечить свое бесконечное похмелье. Но особенно расстройство желудка. Суп не похож на тот, который готовит моя бабушка, в нем нет души. Но он достаточно хорош.
Катерина взглянула на мою тарелку и скривила лицо.
— Как ты можешь это есть? Это отвратительно, — говорит она. Но вскоре одаривает меня одной из своих ухмылок, чтобы показать, что она не серьезно. Она всегда мягкая, даже когда хочет казаться сучкой.
Я улыбаюсь и позволяю теплому студенистому бульону проникнуть в мое горло.
— Желудок для желудка.
* * *
Бабушка славилась своими кулинарными способностями, и дети приходили к ней даже тогда, когда меня не было дома. Иногда я поворачивала за угол, идя из школы, а они уже стояли у ее дверей. Она раздавала им печенье или маленькие шоколадные трюфели, но только если они обещали не рассказывать родителям. Некоторые, конечно, все разбалтывали, дети есть дети, но родители были не против, лишь бы это было не слишком часто и не портило им аппетит.
Когда я приводила с собой друзей, бабуля угощала их рисовым пудингом или медовыми булочками, посыпая их корицей. Ее дверь всегда была открыта для гостей, и у нее всегда было чем их угостить. Из ее дома они выходили почти прозрачными и легкими, словно сделанными из сахарной пудры. Как будто в них не было мяса.
Но она никогда не разрешала мне есть свои угощения. Дома я могла есть сладости только тогда, когда мама после многодневного давления сдавалась и готовила мне что-нибудь вкусное и мучное. Но мне так и не удалось съесть ни одного бабушкиного десерта.
— Это не для тебя, Дина, — говорила она, выхватывая из моих маленьких пальчиков поднос с профитролями. — Ты девочка для мяса. Сладости тебе не подойдут.
Однажды я пришла к ней домой — он находился всего в пяти минутах ходьбы от нашего — и застала Катерину уже там. Она выходила из бабушкиной кухни, немного потерянная и бледная, но с улыбкой, липкой от меда.
Я положила книги на обеденный стол и пошла за бабушкой по дому. Целый час я приставал к ней с просьбами о десертах, которые она дала Катерине. В конце концов она перестала меня избегать и обернулась.
— У меня для тебя тоже кое-что есть, — сказала она, как будто я ее окончательно убедила, и скрылась на кухне.
Но когда я сидел за столом и тихо праздновал свою победу, она вернулась, обхватив руками дымящуюся миску с костным супом. В тарелке с желтоватой водой плавала кость, длинная и узкая, я не могла точно сказать какая.
— Я только сегодня утром приготовила. — Она предложила тарелку мне, как будто это было мое любимое блюдо. — Это вкусно!
Мое лицо выражало грусть и разочарование.
* * *
Катерина ухмылялась своими сладкими губами, покрытыми корицей, и сахарными щеками, прекрасная, как всегда. От нее тошнотворно пахло сладостью. На мгновение — возможно, это был мой воспаленный глюкозой мозг — она показалась мне сделанной в основном из заварного крема, ее глаза были двумя пастельно-голубыми засахаренными миндалями, ее подбородок — бисквитным печеньем. Но некоторые ее части все же были мясными. Ее волосы были черными и, как всегда, рассыпались по плечам. Я посмотрела в сторону, и сладкий образ исчез.
* * *
— Детям нужны крепкие кости, чтобы расти, — продолжала бабушка. Она сидела рядом со мной за столом и кормила меня супом с ложки, пока миска не стала пустой.
Кость за кость.
И как бы в подтверждение этих слов, Катерина в тот же день сломала руку. Она не ходила в школу целый месяц. Я навещала ее каждый день, чтобы держать в курсе школьных дел.
Видимо, я была единственным ребенком в городе, которому нужны были крепкие кости, хотя я почти никогда не болела.
Если бабушка сталкивалась со мной на улице, а я перед этим ела что-то сладкое, она как будто чувствовала этот запах, все ее лицо менялось, как будто кто-то причинил ей личный вред или смертельную обиду. Она хватала меня за руку и тащила домой к родителям. Мой отец — ее сын — ничего не мог сделать, чтобы успокоить ее, кроме как пообещать, что они больше никогда
Последние комментарии
12 часов 37 минут назад
12 часов 53 минут назад
13 часов 6 минут назад
13 часов 11 минут назад
15 часов 43 минут назад
15 часов 47 минут назад