Проходной балл [Владимир Константинович Константинов] (fb2) читать онлайн

Проходной балл

ГОСТИНИЦА НА СУТКИ Лирическая комедия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

К у р а г и н  А н д р е й  П а в л о в и ч

Р ы ж о в  Д м и т р и й  И в а н о в и ч

О л я

Ю р и й  С е р г е е в и ч

Л и д и я  И в а н о в н а

В е р а

М и ш а

Н а д я — горничная

О ф и ц и а н т к а

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Двухкомнатный номер люкс в одной из современных гостиниц, с телевизором и холодильником. На холодильнике — громкоговоритель.

Г о л о с  д и к т о р а. Московское время 23 часа 30 минут. На волне «Маяка» программа «От мелодии к мелодии»…

Входят горничная  Н а д я, за ней — К у р а г и н  с чемоданом.

Н а д я. Вот ваш номер, Андрей Палыч! Располагайтесь!

К у р а г и н. Спасибо, Надюша. (Заметив около дивана бутылки.) А это что такое?

Н а д я. Извините, убрать забыла.

К у р а г и н. Веселый тут товарищ жил!

Н а д я (собрав бутылки). Спокойной ночи!

К у р а г и н. Надюша, если можно — чайку и пачку печенья.

Н а д я. Печенья нет — все съели. Видели, народу сколько — на всех диванах спят. Москва, говорят, не выпускает. Все, кто вечером номера сдал, с аэродрома вернулись, а мы уже их заселили. Я вам некрепкий сделаю, а то не заснете. (Уходит.)

Курагин выключает радио, подходит к телефону, снимает трубку, некоторое время стоит в раздумье и, не набрав номера, кладет трубку. Входит  Н а д я с подносом.

К у р а г и н. Спасибо, Надюша. Сколько ж я в вашем «Байкале» не был?

Н а д я. Месяца четыре.

К у р а г и н. Замуж за это время не вышла?

Н а д я. Где там, Андрей Павлович, — из дома не выйти. Мама совсем плоха.

К у р а г и н. А что с ней?

Н а д я. Я же вам рассказывала — астма. Раньше хоть вставала, а теперь… (Пошла к двери, но обернулась.) Андрей Павлович, там мужчина один из Ачинска прилетел, я его в холле положила, а он свой диван женщине уступил. Все притворились, будто спят, а он…

К у р а г и н. Благородный поступок? Я не журналист, в газеты не пишу.

Н а д я. Может, подселите его?

К у р а г и н. Нет, нет, Надюша. И не проси — не могу. Думаешь, министерство зря мне люкс бронирует? Я тут бумажки всякие писать должен, люди приходить будут по делу…

Н а д я. Он всего на одну ночь — билет обратный показывал.

К у р а г и н. Что ж он — из Ачинска переночевать в Москву прилетел?

Н а д я. Смеетесь, а ему всю ночь в кресле маяться.

К у р а г и н. Уж не влюбилась ли?

Н а д я. Бог с вами — он мне в отцы годится!

К у р а г и н. Ладно, я сегодня добрый — зови! Только смотри, если он храпеть будет!

Н а д я. Я ему скажу, он не будет. (Уходит.)

Звонит телефон.

К у р а г и н. Алло!

Ж е н с к и й  г о л о с (на фоне музыки и смеха). Реваз? Это я, Галя. Почему ты не пришел? У нас так весело!

К у р а г и н. Куда вы звоните?

Ж е н с к и й  г о л о с. Это триста десятый? Мне нужен Пирцхалава.

К у р а г и н. Уехал ваш Пирцхалава.

Ж е н с к и й  г о л о с. Уехал? Ну и дурак!

Гудки отбоя, и сразу же раздается стук в дверь.

К у р а г и н. Войдите.

Входит  Р ы ж о в, мужчина лет пятидесяти, в одной руке шляпа и плащ, в другой — чемоданчик.

Р ы ж о в. Ради бога, простите, я только на одну ночь.

К у р а г и н. Знаю, на две я бы вас не пустил.

Р ы ж о в. Я вообще-то в гостиницах в Москве не останавливаюсь, всегда у друзей. Но самолет опоздал. Не хотелось будить…

К у р а г и н. Выбирайте кровать. Любую из двух… кроме этой — я у стенки спать люблю. Зато в ванную вы — первый.

Р ы ж о в. Спасибо, я утром, после зарядки. На ночь ванну вредно — не заснешь.

К у р а г и н. А мне что с ванной, что без ванны — всю ночь ворочаюсь.

Р ы ж о в. К врачам обращались?

К у р а г и н. Обращался.

Р ы ж о в. Ну?

К у р а г и н. Как в том анекдоте: «Перед сном, больной, считайте до трех». — «А если не поможет?» — «Считайте до полчетвертого!» Да что они могут, эскулапы! Мотор не выключается — хоть до тыщи считай, хоть корни квадратные извлекай — не выключается проклятый, и все!

Р ы ж о в. А самое элементарное средство пробовали — прогулку на ночь?

К у р а г и н. Гулять долго придется. У нас, за Полярным кругом, полгода ночь.

Р ы ж о в. Так вы, значит, с Крайнего Севера?

К у р а г и н. Ну, не совсем крайнего — до Москвы два часа лету. Про Хибины слышали?

Р ы ж о в. Как же — в школе проходили. Самое большое месторождение апатитов. Вы, очевидно, геолог?

К у р а г и н. Не совсем, хоть и Горный кончал. Тут все написано. (Дает ему визитную карточку.)

Р ы ж о в (читает). «Курагин Андрей Павлович, главный инженер рудника „Полярный“». А сколько же вам лет?

К у р а г и н. Тридцать пять.

Р ы ж о в. Рановато!

К у р а г и н. Что вы — при нынешних-то скоростях! Сокурсник мой уже управляющий трестом.

Р ы ж о в. Я не об этом. Снотворное принимать рановато. Это я как врач говорю.

К у р а г и н. Так вы врач? А я тут вашего брата… Извините… Да, а величать-то вас как?

Р ы ж о в. Рыжов, Дмитрий Михайлович.

К у р а г и н. Очень приятно. И по каким же вы болезням, Дмитрий Михайлович?

Р ы ж о в. По всяким. Я хирург.

К у р а г и н. Доктор наук, наверно?

Р ы ж о в. Нет, просто доктор.

К у р а г и н. Резать кого-нибудь прилетели?

Р ы ж о в. Нет, я по личным делам. Режу я по вторникам и четвергам.

К у р а г и н. Значит, сегодня я в безопасности? Спокойной ночи, доктор.

Проходит в холл, снимает трубку телефона, набирает номер. Мужской голос: «Алло! Алло! Кто это? Алло!» Курагин кладет трубку и гасит свет.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Утро следующего дня. Звонит телефон. Из ванной выходит  Р ы ж о в  с механической бритвой.

Р ы ж о в. Алло!

Ж е н с к и й  г о л о с. Реваз? Это Тамара.

Р ы ж о в. Простите, вы ошиблись, таких здесь нет.

Ж е н с к и й  г о л о с. Как нет? Я расчет взяла, уговорились, что вместе едем…

Р ы ж о в. Уехал, наверно, ваш Реваз.

Ж е н с к и й  г о л о с. Вот гад!

Из спальни, потягиваясь, выходит  К у р а г и н  в спортивном костюме.

К у р а г и н. Кто это?

Р ы ж о в. Реваза спрашивали.

К у р а г и н. Тьфу, черт! Только-только заснул… Который час?

Р ы ж о в. Половина девятого. Я сейчас — добреюсь и уйду.

К у р а г и н. Куда вы в такую рань, доктор?

Р ы ж о в. В мединститут.

К у р а г и н (потягиваясь). Ну вот — теперь все ясно: защищаться приехали?

Р ы ж о в. При теперешних скоростях, как вы говорили, опоздал я малость. Да и потом я практик, чистый практик.

К у р а г и н (делая зарядку). А мне казалось, что в медицине продвинуться легче. Сделал какую-нибудь операцию, описал ее, и все.

Р ы ж о в. Это смотря что считать продвижением. Онкологи до сих пор не нашли возбудителя рака, но разве это значит, что они топчутся на месте? (Уходит в ванную.)

Курагин набирает номер.

Ж е н с к и й  г о л о с. Метропроект.

К у р а г и н. Будьте добры Изотову.

Ж е н с к и й  г о л о с. Ольга Васильевна, вас!

Г о л о с  О л и. Я слушаю.

К у р а г и н. Это я, Андрей.

Г о л о с  О л и. Ты?! Когда приехал?

К у р а г и н. Ночью.

Г о л о с  О л и. Где ты?

К у р а г и н. Как всегда, в «Байкале». Номер триста десятый. Ты можешь с работы удрать? Тебе неудобно говорить? Тогда только отвечай. В два можешь?

Г о л о с  О л и. Нет.

К у р а г и н. В три.

Г о л о с  О л и. Да.

К у р а г и н. Только не обедай без меня. Целую.

Г о л о с  О л и. Я тоже.

Из ванной выходит  Р ы ж о в.

Р ы ж о в. Спасибо за приют. Я вам что-нибудь должен?

К у р а г и н. Да что вы! За меня министерство платит. Наденьке плитку шоколада купите.

Р ы ж о в. Непременно. Если позволите, я только позвоню.

К у р а г и н. Пожалуйста. (Уходит в ванную.)

Рыжов набирает номер.

Ж е н с к и й  г о л о с. Алло!

Р ы ж о в. Верочка, здравствуй!

Г о л о с  В е р ы. Дядя Митя, где вы? Телеграмма пришла, а вас нет.

Р ы ж о в. Поздно прилетел, поехал в гостиницу.

Г о л о с  В е р ы. Забирайте вещи и сейчас же к нам!

Р ы ж о в. У вас и без меня забот сегодня хватает. Я прямо на свадьбу приду. Когда у вас собираются?

Г о л о с  В е р ы. В восемь. Только не у нас, а в ресторане «Байкал».

Р ы ж о в. Ну надо же! Я именно в этой гостинице и остановился! Не верь после этого в чудеса!

Г о л о с  В е р ы. Вот здорово! А в каком вы номере?

Р ы ж о в. В триста десятом…

Г о л о с  В е р ы. Что папе сказать? Он с работы уже два раза звонил.

Р ы ж о в. Скажи, на свадьбе увидимся.

Из ванной вышел  К у р а г и н.

Все, Верочка, до вечера! Целую!

К у р а г и н. Так вот из-за кого вы в Москву примчались!

Р ы ж о в. Да это дочь моих знакомых. Свадьба у нее сегодня. И представляете — здесь же, внизу.

К у р а г и н. Одно из двух: или вы провинциальный чудак, или подпольный миллионер! Не родня ведь! Поздравили бы по телефону или телеграмму бы дали.

Р ы ж о в. Это не просто знакомые. Мы с Вериным отцом еще до войны дружили. Вместе со второго курса на фронт пошли, доучивались потом вместе, в одном общежитии жили… Еще раз спасибо, Андрей Павлович, до свидания!

К у р а г и н. Стойте! Это что ж вы — до вечера по Москве с чемоданом таскаться будете, как новобранец? Давайте его сюда! Ключ будет у дежурной, я предупрежу. Вот только с трех до пяти… нет, пожалуй, до шести ключа не будет. Ко мне сотрудница должна прийти. А до трех — пожалуйста, заходите, отдыхайте.

Р ы ж о в. Спасибо. (Уходит.)

Курагин набирает номер.

Г о л о с. Ресторан.

К у р а г и н. Примите заказ в триста десятый. На три часа.

Г о л о с. Записываю.

К у р а г и н. Шампанское, пожалуйста. Полусухое. Закуски на ваше усмотрение и табака. Все в двух экземплярах. (Кладет трубку. Стук в дверь.) Да-да!

Входит  О л я.

О л я. Ну, здравствуй!

Курагин обнимает ее.

Ты надолго?

К у р а г и н. На неделю. А может, и больше.

О л я. Много дел?

К у р а г и н. Я бы и без дел прилетел. Сегодня же семнадцатое, наш юбилей… А ты что, с работы удрала?

О л я. Ждать до трех не могла. Придумала местную командировку, схватила такси — и вот она я!

К у р а г и н. Умница!

О л я. А кажется, в этом номере я уже была…

К у р а г и н. Конечно, была. Когда я из Японии возвращался. Зонтик-то мой цел?

О л я. Цел.

К у р а г и н. Ну, рассказывай, что нового, как живешь?

О л я. Как морячка — жду белого парохода. На почту хожу, как на работу. «Посмотрите, девушка, еще раз! Вы ошиблись, мне должно быть письмо!..» А с почты иду мимо нашего кинотеатра и все вспоминаю, как мы познакомились…

К у р а г и н. А почему ты одна в кино пошла? Ну, я время убивал, гостиницу ждал — мне тогда еще не бронировали, а ты?

О л я. Дождь пережидала. Зонтика твоего тогда у меня еще не было… А помнишь, какая картина шла?

К у р а г и н. Комедия какая-то. Да я на экран не смотрел — на соседку.

О л я. «Бриллиантовая рука». Недавно по телевизору снова показывали — обревелась вся.

К у р а г и н. На комедии-то?

О л я. Дурачок ты! (Целует его.)

К у р а г и н. А я тебе ночью звонил, сразу, как приехал. Он подошел.

О л я. Ты перед отъездом на почту заходил?

К у р а г и н. Не успел.

О л я. Значит, мое последнее письмо не получил?

К у р а г и н. Что-нибудь случилось?

О л я. Ты зря звонил — меня там больше нет. Я ушла от Володи.

Пауза.

К у р а г и н. Как ушла? Вот так — вдруг?

О л я. Это у нас с тобой — вдруг… Не могла больше, понимаешь, не могла… Он хороший, добрый, но…

К у р а г и н. Что «но»?

О л я. Рано мы поженились… Школьную дружбу за любовь приняли… Наверно, могли бы и дальше «дружить», если б тебя не встретила… Только ты себя не упрекай, ты ни в чем не виноват. Я бы все равно ушла. Ну, может, чуточку позже.

Курагин закуривает.

Ты расстроился?

К у р а г и н. Наоборот…

О л я. Расстроился, я вижу. И даже знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что должен сделать ответный шаг. Знай? Андрюша, ты никому и ничего не должен… У тебя жена, сын, и ты не рядовой инженер, как я…

К у р а г и н. Обо всех ты подумала: о себе, о жене моей, о сыне… А мне-то как быть? Ведь я же люблю тебя, я не могу без тебя! Ведь это не какая-нибудь гостиничная интрижка…

О л я. Надеюсь…

К у р а г и н. Так что ж мне теперь делать?

О л я. Для начала бросить сигарету и идти завтракать. Только переоденься. Иди, иди!

К у р а г и н (из спальни). Где ж ты теперь живешь?

О л я. Пока у подруги.

Звонит телефон.

К у р а г и н. Возьми трубочку!

О л я. Алло!

Ж е н с к и й  г о л о с. Реваза можно?

О л я. Вы не туда попали.

Ж е н с к и й  г о л о с. Зато, я вижу, вы туда попали!..

К у р а г и н (выходя из спальни). Кто это?

О л я. Реваза какого-то спрашивали.

К у р а г и н. Ну, попадись мне этот кацо! Всю ночь нам спать не давал!

О л я. Кому это «нам»?

К у р а г и н. Я тут одного сибиряка на ночь приютил… А телефон у подруги есть?

О л я. Есть. 249-28-02.

К у р а г и н (достает записную книжку, записывает номер). Вернусь домой, каждый день тебе звонить буду — прямо из кабинета!.. Тьфу, черт, я ж еще начальству не доложил, что прибыл… Ладно, завтра позвоню. Сегодня мое начальство — ты! (Обнимает ее. Звонит телефон.) Ну, я сейчас ему покажу! (Снимает трубку.) Реваз уехал на Кавказ!

Ж е н с к и й  г о л о с. Это вы, Андрей Павлович?

К у р а г и н. Я…

Ж е н с к и й  г о л о с. Странные у вас шутки с утра!

К у р а г и н (шепотом). Анечка, секретарша из министерства. (В трубку.) Как вы меня нашли?

Ж е н с к и й  г о л о с. А кто же вам номер бронировал? Олег Иванович просил вас срочно приехать.

К у р а г и н. Зачем?

Ж е н с к и й  г о л о с. Он мне не докладывает. Посылаю за вами машину.

К у р а г и н. Спасибо, Анечка! (Вешает трубку.) Вот невезучий! На минуту бы раньше вышли!

О л я. Это я невезучая…

К у р а г и н. Ну вот — у тебя уже такие глаза, будто я не приехал, а уезжаю. У нас еще целая неделя! И что бы ни было — в три обедаем здесь. Юбилейный банкет. Я уже заказал. Погоди, а что ты до трех делать будешь? Может, здесь подождешь?

О л я. Не хочу… Не люблю я гостиницы… Может, оттого, что мы встречаемся только в гостиницах. В номерах… «Даму с собачкой» помнишь?.. А пойду-ка я в парикмахерскую — прической тебя удивлю!

К у р а г и н. Да ты и так самая красивая! (Обнимает ее.)

О л я. Идем, идем, машина, наверно, вышла…

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

В номере  Н а д я  орудует пылесосом. Входит  Р ы ж о в, в руках у него цветы и пакеты.

Р ы ж о в. Здравствуйте.

Н а д я. Не уехали еще?

Р ы ж о в. Ночью улетаю. Не помешал?

Н а д я. Нет, я уже заканчиваю. (Выключает пылесос.) А я думаю — чей это чемоданчик? У Андрея Палыча заграничный, на двух молниях, из Японии в прошлом году привез — хвастался.

Р ы ж о в. Так вы с ним давно знакомы?

Н а д я. Очень давно. Он у нас с общежития начинал, с коечки, потом в одиночном жил, теперь в люксе. И жену знаю, года три назад как-то с ним приезжала. Строгая такая женщина, лет на пять его старше… А он такой молодой, а уже машина за ним приходит… А зачем вы цветы в шкаф — завянут же! (Наливает воду, ставит букет в вазочку.)

Р ы ж о в. Может, не стоит — номер не мой, а я тут хозяйничаю… Неудобно как-то.

Н а д я. Все бы жильцы такие стеснительные были! Мужчины в гостинице — это особый народ. Во-первых, все холостые, а во-вторых, нахальные. «Заходите, девушка, у меня коньячок есть, армянский». И нахамила бы в ответ, да нельзя: за культуру обслуживания боремся — наша гостиница на втором месте по тресту.

Р ы ж о в. Любите свою работу?

Н а д я. Удобно — сутки здесь, а сутки — дома. У меня мама болеет. Все уберу, сготовлю и спокойна.

Р ы ж о в. А что с мамой?

Н а д я. Астма. А в больницу не берут. Семьдесят лет ей. Молодых, говорят, лечить не успеваем.

Р ы ж о в. Где это такая больница?

Н а д я. Наша районная. Участковый говорит — класть надо, а главврач: «Нет у меня мест, и все!»

Звонит телефон.

Р ы ж о в. Алло!

Г о л о с  К у р а г и н а. Дмитрий Михалыч! Это Курагин. Вы еще в номере?

Р ы ж о в. Сейчас ухожу… Я помню, помню.

Г о л о с  К у р а г и н а. Да нет, наоборот — не уходите! У меня к вам большущая просьба. Сейчас придет ко мне товарищ… сотрудница — помните, я говорил…

Р ы ж о в. Да-да.

Г о л о с  К у р а г и н а. Передайте, пожалуйста, чтоб меня подождала. Тут непредвиденные обстоятельства, я задерживаюсь. Словом, чтоб ждала.

Р ы ж о в. Непременно передам.

Г о л о с  К у р а г и н а. Да, и еще! Я там в номер обед заказал, будьте другом, позвоните в ресторан, чтоб на часик перенесли. Договорились?

Р ы ж о в. Не беспокойтесь, все сделаю. (Вешает трубку.) Наденька, как в ресторан позвонить?

Н а д я (уходя). Две восьмерки наберите.

Р ы ж о в. Ой, постойте, совсем забыл! (Достает плитку шоколада.) Это вам.

Н а д я. Знала бы, в кресле бы вас ночевать оставила! (Уходит.)

Р ы ж о в. Как неловко получилось… Наденька! (Бросается за ней, но в дверях сталкивается с Олей. Она с новой прической, которая ей очень к лицу.)

О л я. Извините, кажется, я не на том этаже вышла…

Р ы ж о в. Вы к Андрею Павловичу?

О л я (удивленно). Да.

Р ы ж о в. Заходите, пожалуйста!… Он только что звонил, сказал, что задерживается и чтоб вы его подождали… Вот только не сказал, как вас зовут.

О л я. Ольга Васильевна.

Р ы ж о в. Очень приятно. Дмитрий Михайлович. Извините! Он еще обед просил перенести. (Набирает номер.) Занято…

О л я. Вы тоже его ждете?

Р ы ж о в. Нет-нет, я здесь ночевал… Пришел за чемоданом.

О л я. Ах да, он мне говорил… Из Сибири вы?

Открывается дверь, въезжает столик на колесиках, за ним появляется  о ф и ц и а н т к а.

О ф и ц и а н т к а. Обед заказывали?

Р ы ж о в. Да. Только, если можно, через час.

О ф и ц и а н т к а. Это стол у меня на колесах, дорогой гость, а я-то на ногах. Что ж я, туда-сюда по этажам носиться буду? Шампанское открыть прикажете или сами?

Р ы ж о в (Оле). Как?

О л я. Не знаю…

Р ы ж о в. Видите ли, обед заказывал не я…

О ф и ц и а н т к а. Извиняюсь, конечно, а платить кто будет?

Р ы ж о в. Платить — пожалуйста!

О л я. Нет-нет, я заплачу.

Р ы ж о в. Нет уж, позвольте мне…

О ф и ц и а н т к а. Дорогие гости, у меня четыре заказа еще! Вы, извиняюсь, конечно, разберитесь, кто есть будет, а кто платить! (Оле.) Заберите вашу сумку! Это на рынке и в столовке женщины платят, а в номерах — мужчины.

Р ы ж о в (Оле). Вот видите! (Официантке.) Сколько с меня?

О ф и ц и а н т к а. Восемнадцать рублей десять копеек, будьте любезны. Только сдачи у меня нет.

Р ы ж о в. И не надо.

О ф и ц и а н т к а. Спасибо. Не буду вас беспокоить… Только побыстрее ешьте — посуда нужна. У нас свадьба вечером, на сто персон накрываем. (Многозначительно.) Приятного вам аппетита! (Уходит.)

О л я. Что же теперь делать? Остынет все.

Р ы ж о в. Было бы в кастрюльке — тогда в полотенце и под подушку. Проверено на практике. Если вечером поставить, утром разогревать не надо. Я в Москве в прошлый приезд книжку купил, «Сто полезных советов» называется. Бесценное пособие. Оказывается, в молоко, чтоб не свернулось, соду надо класть… А окна бензином протирать, чтоб блестели, а потом газеткой…

О л я. А откуда он звонил?

Р ы ж о в. Кто?

О л я. Андрей Павлович.

Р ы ж о в. Не знаю. Сказал только, что у него непредвиденные обстоятельства.

О л я. Обстоятельства?.. Ну что ж, передайте ему… А впрочем, не надо ничего передавать. (Направляется к двери.)

Р ы ж о в. Как же так… он же меня просил… Я тоже ухожу. Может, вы записку ему оставите?

О л я. Ручка у вас есть?

Р ы ж о в. Была… (Ищет в карманах.) Наверное, в магазине оставил. Благодарность писал продавщице. Впрочем, есть у меня ручка! (Бросается к шкафу, достает оттуда большой пакет, разворачивает его. Это массивное сооружение: посредине — царь-колокол, по бокам две большие пушки, из которых торчат ручки.) Вот, пожалуйста, пишите!

О л я. Что это?

Р ы ж о в. Свадебный подарок. Письменный прибор «Царь-пушка». Чугунное литье. Как думаете, понравится жениху?

О л я. Не знаю. Мне казалось, что это никто не покупает.

Р ы ж о в. В магазине тоже удивились. Но, знаете, продавщица такая любезная, столько со мной возилась — неудобно было не купить.

О л я. И сколько стоит этот монумент?

Р ы ж о в. 74 рубля с копейками. Сам директор заворачивал. Я им, кажется, месячный план выполнил.

О л я. А вот в Японии наоборот — молодожены гостям подарки дарят. Всем одинаковые, чтоб не обидеть. Андрей Палыч рассказывал — он там в командировке был… Ну вот, послание готово…

Р ы ж о в (глядя на часы). Да, Япония — удивительная страна. Вот, скажем, император, божественный их микадо — профессор ихтиологии. По его учебникам студенты учатся.

О л я. Вы тоже там были?

Р ы ж о в. Нет, марка попалась с его изображением. В каталоге прочел. Я только в Чехословакии был. Зато два раза: в сорок пятом, когда Прагу освобождали, и год назад с другом вместе. Сегодня дочку замуж выдает. Там, на Вацлавской площади, гостиница «Амбассадор» есть… Меня возле нее ранило. Если б не друг, вряд ли мы сейчас с вами беседовали. Хотели мы с ним по нашим памятным местам пройтись, а там все огорожено — это метро начали строить.

О л я. Смотрите, как бывает — это метро мы проектировали.

Р ы ж о в. Вы? Я думал, вы с Андреем Павловичем вместе работаете.

О л я. Нет. Обедаем только вместе. И то не всегда. (Рвет записку.) Слушайте, Дмитрий Михайлович, а давайте пообедаем! Что добру пропадать?

Р ы ж о в. А как же Андрей Павлович? Что вы ему скажете?

О л я. Непредвиденные обстоятельства! Открывайте шампанское!

Р ы ж о в. Нет-нет, неудобно.

О л я. Так вы ж за него заплатили.

Р ы ж о в. Все равно…

О л я. Тогда я открою. (Пытается открыть бутылку.)

Р ы ж о в. Нож, нож возьмите!

О л я. Зачем?

Р ы ж о в. Когда выскочит пробка, сразу приложите нож ребром к горлышку — тогда не прольется. «Сто полезных советов». Дайте я покажу. (Бесшумно открывает бутылку.)

О л я. Смотрите, и правда! За что ж мы выпьем?

Р ы ж о в. Скажем, за наше знакомство.

О л я. Хорошее знакомство — я даже не знаю, кто вы.

Р ы ж о в. Я врач. (Чокаются, пьют.) И отвечу уж сразу на другой вопрос, который вы мне непременно зададите — по каким болезням. Так вот, я хирург, работаю в городе Ачинске… Слыхали о таком?

О л я. Это где-то в Сибири?

Р ы ж о в. Да.

О л я. Далеко вы забрались!

Р ы ж о в. География для моей профессии значения не имеет. Аппендицит — он везде аппендицит. А работать в глубинке даже интересней — консилиума из светил не соберешь, сам и диагноз ставишь, сам и врачуешь… А что вы улыбаетесь?

О л я. Мужчина везде мужчина — и в Ачинске и в Москве! Сразу о работе! Впрочем, так и должно быть: для мужчины работа — это вся жизнь, а для женщины — только часть ее… Ну, признайтесь, входите вы в свой кабинет — и о доме и семье напрочь забываете?

Р ы ж о в. Конечно, когда у тебя скальпель в руках, желательно ни о чем другом не думать. Хотя, если есть о ком думать, ты его держишь значительно тверже.

О л я. Ну, вот теперь я знаю о вас все! Утром — в стерильных перчатках, в марлевой повязке, строгий и решительный: «Наркоз! Скальпель! Пинцет!», а вечером — в кресле под торшером с книжкой «Сто полезных советов»…

Р ы ж о в (смеясь). Не совсем так… Я вечерами у одного магазинчика промышляю.

О л я. Неужели у винного?

Р ы ж о в. У «Филателии». Марки собираю. Хобби, так сказать. Вот теперь я вам все рассказал.

О л я. Нет, не все… Скажите, Дмитрий Михайлович, вы меня тут разговорами занимали — это что, по поручению Андрея Палыча?

Р ы ж о в. Сперва — да.

О л я. А потом?

Р ы ж о в. А потом самому интересно стало…

Стук в дверь.

Неужели за посудой уже?! (Открывает дверь. На пороге — Ю р и й  С е р г е е в и ч.) Юрка! Ты как здесь очутился?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Нет, это ты мне скажи — как! Раз в сто лет приезжаешь — и в гостиницу!

Р ы ж о в. Но я же Верочке все объяснил — я на день всего.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Да хоть на час! Все равно должен был заехать! Посаженый отец называется! Мы из-за тебя, старый хрыч, всю ночь не спали!

Р ы ж о в. Тихо ты, я же не один.

Ю р и й  С е р г е е в и ч (Оле). Извините, что я так ворвался. (Тихо, Рыжову.) Ты бы хоть предупредил!

Р ы ж о в. Это случайно… Меня ночью подселили.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. К женщине?

О л я (смеясь). Да нет — к моему знакомому. Вот жду его, а Дмитрий Михайлович не дает мне скучать.

Ю р и й  С е р г е е в и ч (показывая на шампанское). Вижу — весело у вас тут.

Р ы ж о в. Ты ничего не понял! Шампанское тоже не мое.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Что это с тобой сегодня? От всего отрекаешься! Номер не твой, знакомая не твоя… Может, и я не твой друг?

Р ы ж о в. Друг, друг. Один-единственный. Знакомьтесь, Ольга Васильевна — Юрий Сергеевич. Тоже хирург.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Бывший. Резать сейчас в основном приходится штаты, а вправлять не суставы, а мозги.

Р ы ж о в. Юрий Сергеевич — заведующий райздравом.

О л я. Так это вы Дмитрия Михайловича на фронте спасли?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Натрепался уже? Придумал он эту героическую балладу! Ну, протащил я его метров триста до медсанбата. А что тащить-то было? С автоматом вместе пятьдесят килограмм. Кожа да кости. Мы в институте на нем к анатомии готовились.

Р ы ж о в. А знаешь, я сегодня в институте был, в общежитие зашел. В нашей комнате девушки теперь живут.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. И не мог мне позвонить — вместе бы поехали. Хотя когда? Свадьба — это стихийное бедствие! Лида на телефоне висит, гостей обзванивает. Молодые по магазинам носятся… Меня неделю уже не кормят. И на свадьбе, чувствую, поесть некогда будет.

О л я. Мы вас выручим — ешьте. Еще не остыло, наверно.

Ю р и й  С е р г е е в и ч (приоткрывает тарелки). Табака! Не откажусь.

Р ы ж о в. Ольга Васильевна, а как же…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Что, и курица тоже не твоя?

О л я. Ешьте на здоровье!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Тогда я и выпью с вашего разрешения. На свадьбе ведь только гостям подливай! (Наливает шампанское.) Ваше здоровье! (С аппетитом закусывает.)

Р ы ж о в. Как Лида?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Нормально. Вбивает в студентов свой дойч: «Маус, маус, ком хераус!» Язык — не погода, каждый день не меняется. Вот и Лидка тоже. Наоборот, молодеет. А ты опять без жены приехал? Я же вас вдвоем приглашал.

Р ы ж о в. Она… Она летать боится.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Поездом надо было ехать! Димка, поссоримся! (Оле.) Представляете — двадцать пять лет человек женат и ни разу жену в Москву не привез! (В сердцах закуривает.) Извините, разрешения не спросил.

О л я. Курите, курите.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. А ты, Димка?

Р ы ж о в. Бросил.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Совсем?

Р ы ж о в. Одну, после операции.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Привел свою Тамару на выпускной вечер, и с тех пор все! Коса до пояса, а глазищи… Весь курс ему тогда завидовал.

О л я. А я вот завидую ей. Такие мужья встречаются теперь только в новогодних рассказах: и окна моет, и обед готовит…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Это Димка-то? Что-то не верится! Знаете, как он макароны в общежитии варил? Потом скальпелем три дня кастрюлю скребли. И вообще — не доверяйте ему, Ольга Васильевна! Неверный он человек, особенно по женской части!

О л я. Вот уж не подумала бы!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Э, знали б вы его лет двадцать назад! Обольститель! Ловелас!

Р ы ж о в. Что ты мелешь, Юрка!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. А у меня факты! Двадцатилетней давности — но факты. В ИНЯЗ на вечера ходил?

Р ы ж о в. Ходил.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. И не только на вечера — и в общежитие пробирался.

Р ы ж о в. Так ведь и ты со мной…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Не обо мне сейчас речь. В Лидку мою влюблен был? Ну, признавайся — стреляться теперь уже поздно.

Р ы ж о в. Был…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Слышали? Между прочим, он меня с ней и познакомил. И вдруг приводит на выпускной вечер медсестричку из родильного дома — он там практику проходил. Лидочке полная отставка! Год по ней вздыхал — и на тебе…

О л я. Разве так не бывает? Кажется, что любишь одного человека, а появляется другой и…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Сразу видно, Ольга Васильевна, что в наши времена вы еще в детский садик ходили. Да за такие взгляды из института выставить могли!

О л я. Неужели?

Юрий. Сергеевич. Да-да, нравы были строгие. Семенов Женька строгача получил на третьем курсе за узкие брюки. (Показывает на Рыжова.) А этот поборник справедливости вылез на трибуну и кричит: «Взгляды у вас такие же узкие, как у Женьки штаны!» Когда я Верке, дочке своей, про это рассказываю, смеется. «Теперь у нас, говорит, другие заботы: нас в широких брюках в институт не пускают». А вообще, Димка, если мы брюзжим на молодежь — значит мы стареем. Для нас ведь только два поколения существует — довоенное и послевоенное. А нынче — что ни год — то поколение. Бородатые — одно, кудлатые — уже другое. И чтоб их понимать, надо и песни их петь, и танцы танцевать…

Р ы ж о в. Юрий Сергеевич лучшим танцором на курсе был.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Почему был? Я и сейчас еще ого-го! Жаль, музыки нет, я б вам доказал.

Р ы ж о в. Ну, старый хвастун, ловлю на слове! Есть музыка! (Достает из шкафа коробку.)

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Что это?

Р ы ж о в. Магнитофон.

О л я. Да вы просто Дед Мороз!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Кассетный? Веркина мечта.

Р ы ж о в. Для нее и куплено.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Балуешь ты ее, Димка!

Р ы ж о в. Своих нет, кого же мне еще баловать? (Включает магнитофон, звучит музыка.)

Ю р и й  С е р г е е в и ч. А ну-ка, Ольга Васильевна, покажем этому провинциалу, как танцуют в столице! Прошу! (Вовлекает Олю в танец.)

Р ы ж о в. Не сходи с ума, Юрка! Сейчас дежурная прибежит.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Ну и что? Номер-то не твой. (Танцует с Олей.) До утра б танцевал, да некогда. (Выключает магнитофон.) У меня до свадьбы еще одно мероприятие — юбилей детской поликлиники. Пятьдесят им стукнуло. Грамоты вручить должен… Спасибо, Ольга Васильевна, танцуете вы отменно! Слушайте, а приходите сегодня на свадьбу!

О л я. Спасибо, но…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Какие могут быть «но»? Это же свадьба, никто никого не знает. Я как-то в Саратове в командировке был. Прилетел вечером, в ресторане не обслуживают — свадьба. Сел нахально за стол, кричу: «Горько!» Жених меня за родственника невесты принимает, невеста — за его родственника. Выпил, закусил, с невестой потанцевал — и все бесплатно! (Целует руку Оле.) Дима, поручаю тебе!

Р ы ж о в. Подожди, я с тобой.

О л я. А вы куда?

Р ы ж о в. По одному делу съездить надо…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Какие дела?! Такая женщина тебя остаться просит! Слушай! Может, ты вместо меня грамоты вручишь?

Р ы ж о в. Иди, иди!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Значит, до вечера! (Уходит.)

О л я. Веселый у вас друг! Просто излучает энергию.

Р ы ж о в. А я и приезжаю к нему подзаряжаться, как подсевший аккумулятор.

О л я. Завидую вам, сейчас так не дружат. Сейчас не по взаимному влечению — по увлечению. Турист с туристом, автомобилист с автомобилистом. У меня подруга научный сотрудник, а я даже не знаю толком, чего она сотрудник, — просто мы у одной портнихи шьем… Но почему он так задерживается?

Р ы ж о в. Час пик. В метро застрял или в автобус не сесть.

О л я. Он на машине.

Р ы ж о в. Не горюйте — приедет.

О л я. А я и не горюю. Нисколечко! (Включает магнитофон.) Приглашаю!

Р ы ж о в. Что вы, Ольга Васильевна, — как Юрка, я не смогу!

О л я. Пустяки — в минуту научитесь! Смотрите!

Оля и Рыжов танцуют. Открывается дверь, входит  К у р а г и н. Некоторое время он стоит незамеченный, наблюдая за танцующими.

К у р а г и н. А у вас неплохо получается!

Р ы ж о в (растерянно). Здравствуйте, Андрей Павлович… (Выключает магнитофон.)

К у р а г и н. Здрасте. Только мы сегодня уже виделись.

О л я. Ты почему так поздно?

К у р а г и н. Поздно? Мне показалось, что рано.

Р ы ж о в. Все ваши просьбы я выполнил. Только вот обед, к сожалению, не успел отменить. Стал звонить, а его принесли…

К у р а г и н. Что я вам должен?

Р ы ж о в. Ничего. Шампанское мы с Ольгой Васильевной выпили, а табака Юрка съел.

К у р а г и н. Какой Юрка?

Р ы ж о в. Приятель мой, который дочку замуж выдает. Хотел к себе забрать, но я решил, что нет смысла — скоро свадьба, а там уже и в аэропорт.

К у р а г и н. Мягкой вам посадки!

Р ы ж о в. Спасибо. Я только сейчас подарки соберу.

О л я. И с этим монументом по улице бегать?! Свадьба-то здесь, в гостинице.

К у р а г и н. И то правда, потом заберете. В любое время. (Шепотом.) Не раньше восьми. (Подает Рыжову плащ.)

Р ы ж о в. Благодарю. До свиданья, Ольга Васильевна, рад был с вами познакомиться.

О л я. Я тоже.

К у р а г и н. Мы оба, оба рады. До свидания.

Р ы ж о в  уходит.

Оля, Ну, зачем ты так?

К у р а г и н. А он что, не понимает, что люди хотят остаться одни? (Закрывает дверь на ключ.)

О л я. А если он просто не хотел показать, что он это понимает? Мне нравится такая деликатность.

К у р а г и н. Да бог с ним! Оля, Оленька, Олюшенька! У меня такие новости! (Кружит ее в воздухе, целует.)

О л я. Слушай, да ты пьян! С кем пил, признавайся!

К у р а г и н. Подожди, все по порядку… Приезжаю в министерство: что за ЧП? Оказывается, смету на ПТУ утвердить надо — при руднике открываем. Дела-то на пять минут. Выхожу от начальства злой как собака: зачем, думаю, я тебя отпустил! И вдруг — навстречу Митяшин Жорка! Однокашник. Лет десять не виделись — он где-то в Средней Азии вкалывал, а потом, представляешь, удачно выступил на каком-то совещании, и на тебе — уже в министерстве. Ну, и затащил меня в «Арагви»… Подумать только — первым сачком в группе был. Лысый стал, толстый…

О л я. Значит, ты наш юбилей с ним отпраздновал?

К у р а г и н. Ну, Оленька, мы же с ним тыщу лет не виделись — как такое не отметить. Ну, вот и выпили. Да ты слушай дальше. Отдел у них новый создается — по внедрению импортного оборудования. Жорка намекнул, что котируется моя кандидатура. Работа живая, интересная — контакты, контракты… А главное — в Москве.

О л я. И скоро ты переедешь?

К у р а г и н. Ишь какая ты быстрая! Это тебе не метро. Там у вас, под землей, через каждые две минуты поезд и все в одном направлении. А на земле иногда совсем в другую сторону едешь, чтобы к месту назначения прибыть. Вот Митяшин в Москву через Среднюю Азию попал…

О л я. Ну что ж, новости действительно важные… Перспектива… Поздравляю.

К у р а г и н. Обиделась? Ну, не будем ссориться, ладно? Я же не только о себе забочусь. Ведь если я в Москву переберусь, мы же каждый день встречаться сможем… Батюшки, а прическа-то у нас какая! Успела, значит, в парикмахерскую?

О л я. И не только… Вот. (Достает билеты.)

К у р а г и н. Смотри-ка! В наш кинотеатр!

О л я. И места те же самые.

К у р а г и н. Точно — двадцатый ряд, тринадцатое и четырнадцатое… Ну, молодчина! Ну, здорово придумала! Только…

О л я. Что?

К у р а г и н. Почему на десятичасовой? Лучше бы на восемь… Понимаешь, Олечка… Как бы это объяснить… Ну, мы же на восьмичасовом познакомились…

О л я. Нет, на десяти, ты забыл.

К у р а г и н. Забыл! Когда я с тобой, я все забываю! (Обнимает ее.)

Раздается стук в дверь.

О л я. Открой.

К у р а г и н. Пусть стучат!

Стук повторяется.

О л я. Неудобно!

Курагин открывает дверь, входит  В е р а  и  М и ш а  с большим чемоданом.

В е р а. Извините, мы, кажется… Это триста десятый?

К у р а г и н. Кто вам нужен?

В е р а. Дмитрий Михайлович.

К у р а г и н. Только что ушел.

В е р а (Мише). Говорила тебе — позвоним сначала, мало ли что! Такси отпустили, куда мы теперь с этим денемся! Да поставь ты его на пол, рука уже, наверно, отнялась! (Курагину.) А когда он вернется?

К у р а г и н. Не раньше восьми.

В е р а. Что же нам с чемоданом делать? У вас нельзя оставить?

К у р а г и н. Ради бога. Здесь и так уже камера хранения. Давайте его сюда… (Поднимает чемодан, сразу же его опускает.) Слушайте, да что у вас тут?

В е р а. Водка.

К у р а г и н. А что, в столице с водкой перебои? Чего это вы запасаетесь?

В е р а. Это на свадьбу. В ресторане наценка…

К у р а г и н. Олечка, да ведь это жених и невеста! Вас Верой зовут?

В е р а. Да.

К у р а г и н (Мише). А вас?

В е р а. Его — Мишей. Ставь чемодан, и побежали!

М и ш а. Куда?

В е р а. В ресторан. Меню проверим.

М и ш а. Я спрашиваю — чемодан куда ставить?

К у р а г и н. Куда хотите, можно в шкаф.

О л я. Осторожней, там подарки для вас.

В е р а. Подарки?! (Открывает шкаф.) Ну, дядя Митя! Как будто он там, в Ачинске, мысли на расстоянии читает! Кассетный! Только не говорите, пожалуйста, что я уже видела — он расстроится.

О л я. Как вы на папу похожи!

М и ш а. Нет, она на мать!

О л я. Темперамент папин.

В е р а. Вы знаете папу?

О л я. Заезжал сюда, вот и познакомились. Даже на свадьбу меня пригласил.

В е р а. Обязательно приходите! Вместе с мужем.

Пауза.

К у р а г и н. А может, в холодильник?

В е р а. Что?

К у р а г и н. Я говорю, может, вашу водку в холодильник поставить?

В е р а. Не поместится. (Мише.) В шкаф поставь. Давай помогу… Господи, что это за орудие?

О л я. Это жениху — письменный прибор.

В е р а. Ну, дядя Митя — опять угадал! (Мише.) Письма мне писать будешь! Каждый день. (Оле.) Представляете, как получилось: сегодня свадьба, а через три дня Мишу в армию забирают. На целый год! У них в педагогическом военной кафедры не было. А так бы он сразу в аспирантуру. У него и тема уже есть: «Методика преподавания математики в начальной школе в связи с акселерацией». Мы же детей замучили информацией! Они хоть и длинные, но маленькие… С первого класса иксы, игреки, логарифмы! А с ними иначе надо — не через игреки, а через игры, через загадки, чтоб сами до всего доходили. Верно, Миша?

М и ш а. Верно. Только в аспирантуру я не пойду.

В е р а. Да не слушайте его — пойдет! Как миленький пойдет.

О л я (Мише). А почему вы в аспирантуру не хотите?

М и ш а. Сперва в школе проверить надо, а потом писать.

В е р а. Сперва напишешь, потом проверишь.

М и ш а. Чушь!

К у р а г и н. Смотрите не поссорьтесь перед свадьбой!

В е р а. Не поссоримся — он смирный. Идем! (Оле и Курагину.) Вечером приходите! (Уходит с Мишей.)

К у р а г и н. Несправедливо…

О л я. Ты о чем?

К у р а г и н. Ну, почему, почему я не встретил тебя лет десять назад? Все пошло бы по-другому. Как у них. И на всю жизнь…

О л я. Кто знает, как у них сложится. Мне тоже казалось, что на всю жизнь. И тебе, наверно.

К у р а г и н. Мне не казалось. У меня все проще было. Институт, общежитие, стройотряд… Всюду друзья, всегда вместе. А после института Хибины. Вроде и народу много, а ты как Робинзон на необитаемом острове. Начал мастером в забое, жил в общежитии для холостяков. Целый день вкалываешь, а вечером или спать, или к ней в гости. У нее комната своя была, она четыре года уже там работала. Все-таки родная душа — наш институт кончала, — хоть было с кем студенческие годы вспомнить. И дома своего хотелось, уюта — намыкался. Если б тебя не встретил, и не знал бы, что такое любовь… Ладно, хватит о прошлом! За настоящее! За наш юбилей! (Берет бутылку шампанского.) Ай да старички — все выдули! Я в буфет — мигом.

О л я. Тебе хватит.

К у р а г и н. Это деликатным докторам — хватит. А мне еще можно. У меня фора в пятнадцать лет! Да, если мне тут Жорка позвонит…

О л я. Какой Жорка?

К у р а г и н. Митяшин. Пусть у телефона подождет. (Уходит.)

Звонит телефон. Оля снимает трубку.

О л я. Да.

Г о л о с  т е л е ф о н и с т к и. 229-45-20? Апатиты вызывают. Говорите.

Ж е н с к и й  г о л о с. Алло! Алло!

О л я. Да.

Ж е н с к и й  г о л о с. Мне Курагина.

О л я. Его нет… Он вышел… Он сейчас… Подождите…

Вбегает  К у р а г и н  с бутылкой шампанского.

К у р а г и н. Вот кретинизм — в буфете обеденный перерыв. Еле выклянчил…

О л я (знаком показывает на трубку). Апатиты.

К у р а г и н. Уже разыскали! (Берет трубку и, держа в другой руке шампанское, говорит.) Алло!

Ж е н с к и й  г о л о с. Андрей, это ты?

К у р а г и н (прикрывая трубку). Да-да.

Ж е н с к и й  г о л о с. Почему ты не дал телеграмму? Я уже в министерство звонила.

К у р а г и н. Самолет опоздал… А потом с самого утра — в бегах. Ну, как вы там?

Ж е н с к и й  г о л о с. У нас все в порядке. Петя сегодня четверку принес за контрольную.

К у р а г и н. Молодец… Я ему велосипед привезу.

Ж е н с к и й  г о л о с. А мне колготки чешские, слышишь?

К у р а г и н. Слышу, слышу — колготки.

Ж е н с к и й  г о л о с. Андрей, а кто это к телефону подходил?

К у р а г и н (Оле, шепотом). Зачем ты трубку брала?

О л я. Я думала — Митяшин.

Ж е н с к и й  г о л о с. Андрей, ты слышишь?

К у р а г и н (в трубку). Кто подходил?.. А это тут случайно… Уборку делают… Горничная.

О л я  снимает с вешалки плащ и уходит.

Ж е н с к и й  г о л о с. Приезжай скорее, мы уже соскучились. А ты?

К у р а г и н. Соскучился, соскучился… До свиданья! (Кладет трубку, утирает со лба пот и только тут замечает, что Оля ушла.) Оля! Оля! (Убегает.)

Несколько мгновений сцена пуста, затем в приоткрытой двери появляется голова  о ф и ц и а н т к и.

О ф и ц и а н т к а. Извините, посуду можно забрать?.. Я говорю — посуду взять можно? Да что они тут, перепились, что ли? (Входит в номер.) Никого… А номер не закрыт… Ну и публика!

Возвращается  К у р а г и н. В руках у него бутылка шампанского. С безразличным видом опускается на диван.

Эй, молодой человек! Чего это вы в чужой номер?

К у р а г и н. Я здесь живу.

О ф и ц и а н т к а. А эти где?

К у р а г и н. Кто?

О ф и ц и а н т к а. Которые за обед платили. Уехали, что ли?

К у р а г и н. Уехали.

О ф и ц и а н т к а. Хорошо, что получить с них успела! Правильно наш метр говорит: «Деньги, Евдокия Семеновна, сразу бери!» (Собрав посуду, направляется к выходу.)

К у р а г и н. И шампанское тоже заберите.

О ф и ц и а н т к а. Неначатое же!

К у р а г и н. Вот вы и начните. Идите, идите…

О ф и ц и а н т к а. Чего я только в гостиницах не видала! Но чтоб на чай шампанское давали…

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Тот же самый гостиничный номер. У телефона — К у р а г и н.

К у р а г и н. Простите, Ольга Васильевна еще не пришла?

Ж е н с к и й  г о л о с. Нет.

К у р а г и н. Будьте добры, как придет, пусть сразу позвонит. Мой номер двести двадцать девять…

Ж е н с к и й  г о л о с. …сорок пять двадцать. Вы сообщаете мне это уже в третий раз.

Короткие гудки. Входит  Н а д я.

Н а д я. Полотенчики можно сменить?

К у р а г и н. Смени.

Н а д я (выходя из ванной). Чаю принести?

К у р а г и н. Не надо.

Н а д я. Может, боржому?

К у р а г и н. Не хочу.

Н а д я. Плохо себя чувствуете?

К у р а г и н. Голова немножко… Пустяки.

Н а д я. Андрей Палыч, у меня к вам просьба… Личная.

К у р а г и н. Хватит, Надюша! Больше я никого не пущу.

Н а д я. Да нет, я насчет театра.

К у р а г и н. Какого театра?

Н а д я. Нам, москвичам, на хороший спектакль не попасть, а рыбакам, морякам и с Крайнего Севера — бронь. Вам бы по командировочному удостоверению дали.

К у р а г и н. И в какой театр?

Н а д я. В Сатиру, конечно. Там же весь «Кабачок»: пан директор, пан спортсмен и пан Зюзя.

К у р а г и н. Сделаю. А ты меня выручи. Мне одному сотруднику позвонить надо женским голосом. Если подойдет, трубку мне передашь. (Набирает номер.)

Н а д я. А позвать кого?

К у р а г и н. Ольгу Васильевну.

Ж е н с к и й  г о л о с. Алло!

Н а д я. Ольгу Васильевну можно?

Ж е н с к и й  г о л о с. Кто ее спрашивает?

Н а д я (Курагину, шепотом). Спрашивают — кто спрашивает.

К у р а г и н. Скажи — с работы.

Н а д я. Это с работы.

Ж е н с к и й  г о л о с. Сейчас.

Курагин выхватывает у Нади трубку.

Г о л о с  О л и. Да.

К у р а г и н. Оленька, это я… Я хочу тебе сказать…

Слышатся короткие гудки.

Н а д я. Трубочку-то положите, Андрей Палыч!

К у р а г и н. Что?

Н а д я. Трубку не положили… Что с вами? Побледнели… Сердце?

К у р а г и н. Сердце у меня железное. Голова кружится что-то.

Н а д я. Может, врача вызвать?

К у р а г и н. Обойдемся. Ты иди, иди.

Н а д я. Как же я вас оставлю? Мало ли что… Я вот на дежурстве, а за мамой соседка присматривает. Дайте я еще раз позвоню сотруднику вашему…

К у р а г и н. Не придет.

Н а д я. Придет. Какой у нее телефон?

К у р а г и н. Двести сорок девять — двадцать восемь — ноль два.

Надя набирает номер.

Г о л о с  О л и. Алло.

Н а д я. Ольгу Васильевну, пожалуйста.

Г о л о с  О л и. Это я.

Н а д я. Приезжайте в гостиницу — триста десятому плохо.

Г о л о с  О л и. А кто это говорит?

Н а д я. Горничная. (Вешает трубку.)

К у р а г и н. Теперь уж точно не придет…

Н а д я. А вы совсем побледнели… Полежать вам надо.

К у р а г и н. И так оклемаюсь. Некогда мне лежать — улетаю сегодня.

Н а д я. Как сегодня? Вы же к нам на неделю прибыли.

К у р а г и н. На совещание одно слетать надо, в Нижний Тагил.

Н а д я. Совещаний много, а здоровье у человека одно.

К у р а г и н. Вот переберусь в Москву, Надюша, тогда и начну лечиться у профессоров да академиков.

Н а д я. Вы сперва в кровать переберитесь. (Берет его под руки, ведет в спальню, помогает ему лечь в постель.)

Звонит телефон. Курагин вскакивает с кровати.

К у р а г и н. Алло!

Г о л о с  Р ы ж о в а. Андрей Павлович? Это я, Дмитрий Михайлович. Аналогичная ситуация — теперь у меня непредвиденные обстоятельства. Если спрашивать будут, пожалуйста, скажите — я скоро.

К у р а г и н. Скажу!

Н а д я. Ну зачем вы бегаете? Ложитесь!

Стук в дверь.

Не дергайтесь — я открою. (Открывает дверь.)

Входит  М и ш а  в парадном черном костюме, с гвоздикой в петлице.

Н а д я. Вам что, молодой человек?

М и ш а. Я за водкой.

Н а д я. За какой еще водкой? Здесь не буфет.

М и ш а. Мы тут оставляли… Я жених… то есть муж теперь.

К у р а г и н. Кто там, Надя?

М и ш а. Это я, за чемоданом. А вы на свадьбу придете?

К у р а г и н. Спасибо, как-нибудь в другой раз.

Н а д я. Нездоров Андрей Павлович. Вы уж не тревожьте его.

М и ш а. Что с вами?

К у р а г и н. Пустяки, Миша. С другом встретился, лишку выпил. Так что, смотри, на свадьбе, когда «горько» кричать будут, через раз пей.

М и ш а. Постараюсь. (Достает из шкафа чемодан.)

Входит  В е р а  в подвенечном платье и фате.

В е р а. Мишка, что ты копаешься? Все за столом уже…

Н а д я. Тише, пожалуйста, тут больной.

В е р а. Что с ним?

Н а д я. Не знаю…

В е р а. Сейчас разберемся. Где можно руки помыть?

Н а д я. В ванной. (Мише.) Она медик, что ли?

М и ш а (с гордостью). Потомственный.

Н а д я. Повезло вам: заболеете — врача вызывать не надо.

М и ш а. Это через три года еще. Когда окончит.

В е р а (выходя из ванной). Где наш больной?

Н а д я (с уважением). Пожалуйста.

Все трое проходят в спальню.

К у р а г и н. О, и невеста пожаловала! Поздравляю!

В е р а. Спасибо, только сейчас я врач. На что жалуетесь?

К у р а г и н. На жизнь.

В е р а. Пожалуйста, без шуток, больной! Температуру мерили?

Н а д я. Нет. У нас в дежурке аптечка, я градусник принесу.

В е р а. Не надо, по пульсу узнаем. (Берет Курагина за руку.)

Н а д я. Ну?

В е р а. Пульса нет.

Н а д я. А вы на другой руке попробуйте.

В е р а. А на этой — есть. Странно… Может, у вас сердце справа?

К у р а г и н (хватается за сердце). Да нет, вроде на месте.

В е р а. Возможно, это ложные импульсы митрального клапана. Такой случай нам недавно демонстрировали при вскрытии.

Н а д я. Зачем человека пугаете! Что с ним?

В е р а. Я лучше папу пришлю.

К у р а г и н. Для чего?

В е р а. Проверить, совпадут ли наши диагнозы. Миша, идем!

Выходят из спальни.

Н а д я (шепотом). А какой ваш диагноз?

В е р а. Такие вещи мы сообщаем только родным и близким. Кстати, куда делась его жена?

Н а д я. Это не жена.

М и ш а. А кто?

В е р а. Идем, идем! Рано тебе еще! (Уходят.)

К у р а г и н. О чем вы там шептались? Страшное что-нибудь у меня?

Н а д я. Да ничего у вас нет! Лежите и отдыхайте.

Открывается дверь, стремительно входит О л я.

О л я. Что с тобой?

Н а д я  незаметно уходит.

К у р а г и н (приподнимаясь с кровати). Я думал, ты не придешь.

О л я. Врача вызывал?

К у р а г и н. От врачей и так здесь отбоя нет: только что невеста пульс у меня щупала — медик она, оказывается; сейчас папаша ее придет, целый консилиум. Да перестань ты о моем здоровье — раскис малость, и все… А вот у тебя выдержка железная. Слышала, как я с подругой говорю, и даже трубку не взяла…

О л я. Это у подруги выдержка. К телефону меня не подпускала… Ты прости меня, я вела себя, как девчонка, — ушла и слова не сказала… Думаешь, из-за «горничной» — нет. Услышала, как ты с женой говоришь, и поняла, что не могу быть разлучницей. Слово-то какое страшное! Сколько за ним горя чужого и слез…

К у р а г и н. Все счастливыми все равно быть не могут. Земля большая, а счастья — в обрез.

О л я. Верно, Андрюша, земля большая. Мы могли и вовсе не встретиться… Спасибо и за эти три года…

Входит  Ю р и й  С е р г е е в и ч.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Врача вызывали?

О л я (выходит в холл). Сюда, Юрий Сергеевич, пожалуйста.

Ю р и й  С е р г е е в и ч (проходит в спальню). Это и есть ваш знакомый? Ну что ж, давайте и мы познакомимся. Рассказывайте, что с вами приключилось.

К у р а г и н. Ей-богу, напрасно вас дочь побеспокоила, да еще в такой день… Вдруг голова закружилась, все поплыло, а потом слабость какая-то.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Ясно. (Щупает пульс.) Расстегните рубашку. Так… Сердце у вас как метроном, легкие тоже в порядке. Сейчас голова не кружится?

К у р а г и н. Нет.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Застегните рубашку.

К у р а г и н. Так что же со мной, доктор?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Нервничали сегодня?

К у р а г и н. Было дело.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Теперь это называется стресс. Раньше выражались проще: «попсиховал малость». Рекомендую немножко полежать. А еще лучше, если заснете.

К у р а г и н. А потом?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. А потом — все, как раньше. Только уж не нервничать. Хотя я понимаю, что совет этот легче давать, чем выполнять… (Горячо.) Ну вот скажите, куда делся этот старый филателист?! Домой ко мне не заехал — ладно! Так ведь и на свадьбе его нет!

К у р а г и н. Он звонил, что задерживается.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. А вот где он задерживается, черт его дери!.. Всего хорошего, поправляйтесь.

К у р а г и н. Спасибо вам, Юрий Сергеевич!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Не за что.

О л я. Я вас провожу.

Проходят в холл.

Ничего серьезного?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Абсолютно здоровый мужик и, как все мужики, немножечко паникер… Почему женщины дольше нас живут? Только никому не говорите! К врачам меньше ходят — времени у них нет. Вот иногда думаешь — на фронте ничего не боялся: танк над тобой проползет, вылезешь из окопа, отряхнешься и — в атаку. А тут на собрании пропесочат — гипертонический криз. А если уж начальник косо взглянул — все, вызывай «неотложку». Хотя мне и сейчас впору ее вызывать! Ох, Димка, Димка…

О л я. Что с ним?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Сколько лет он голову мне морочил! В каждом письме — привет от супруги, в каждый приезд: «Извини, что один, Тамара летать не может, боится…» А я с этой Тамарой только что в президиуме час рядышком отсидел. И два бы отсидел — не узнал. От той медсестрички только глаза и остались. Она узнала… «Помните, говорит, я в институте на вечере была, с приятелем вашим. Тамара я, из родильного дома… А сейчас — здесь, сестрой-хозяйкой». Я чуть со стула не упал. «Вы что, говорю, развелись с Димкой?» — «Шутите, говорит, Юрий Сергеевич, мужа моего Василием зовут, двое детей у нас, и разводиться пока не собираемся». Вот так-то…

О л я. Что же все это значит, Юрий Сергеевич?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. А то, что спущусь я сейчас вниз и напьюсь до чертиков! (Уходит.)

Оля некоторое время стоит в раздумье, затем проходит в спальню.

О л я. Андрей, слышал? Какая странная история!.. Спит…

Снимает с соседней кровати одеяло, накрывает им Курагина. Стук в дверь. Оля открывает, входит  Р ы ж о в.

Р ы ж о в. Извините, я на минутку. Не помешал?

О л я. Нисколько.

Р ы ж о в (достает из шкафа пакеты). Вот и все… Ольга Васильевна, как вы считаете, удобно на свадьбу без галстука явиться?

О л я. Если есть, лучше надеть.

Р ы ж о в. Есть. (Достает галстук, завязывает его.) Ну, как?

О л я. Прекрасно. Только почему подкладкой наружу?

Р ы ж о в. Мне обычно жена завязывает.

О л я. Давайте я помогу.

Р ы ж о в. Спасибо. А вы не пойдете… с Андреем Павловичем?

О л я. Он неважно себя чувствует.

Р ы ж о в. А что с ним?

О л я. Ничего особенного. Юрий Сергеевич уже его смотрел.

Р ы ж о в. Он же райздрав — что он понимает! Сейчас я его послушаю.

О л я. Он только что заснул.

Р ы ж о в. Тогда пусть спит. Лучшего лекарства, чем сон, еще никто не придумал. Но если что-нибудь, не стесняйтесь — сразу в ресторан. Там половина гостей — медики.

О л я. Хорошо. А вы идите, Юрий Сергеевич так тут чертыхался: «Где он, что с ним?!»

Р ы ж о в. Иду. (Направляется к двери, останавливается.) Ольга Васильевна… А вдруг мы с вами больше не встретимся…

О л я. В жизни всякое случается. Юрий Сергеевич, например, встретил сегодня женщину, которую не видел двадцать пять лет…

Р ы ж о в. Кого?

О л я. Тамару из родильного дома… В детской поликлинике она работает.

Р ы ж о в. Встретил все-таки… Я ее двадцать пять лет не встречал, а он встретил… Именно сегодня. (Развязывает галстук, достает сигареты, закуривает.) Что ж, сколько веревочке ни виться… Пожалуй, я в аэропорт поеду…

О л я. А свадьба? Вас же искать будут.

Р ы ж о в. Будут… Понимаете, пить он тогда начал… Сильно пил…

О л я. Кто?

Р ы ж о в. Юрка… Дела давно минувших дней… Мы с ним в одну девушку влюблены были. Так и ходили неразлучной троицей. А Юрка, черт, самолюбивый, гордый… Почувствовал, что он в этой троице лишний. А ведь он мне жизнь спас… В общем, пригласил я на выпускной вечер эту Тамару, ни на шаг от нее не отходил, провожать пошел, а утром Юрке сказал, что женюсь на ней. И чтоб разом все отрезать, попросил назначение куда-нибудь подальше. И остался мой Юрка с Лидой. А через год приглашение получил — на их свадьбу. А теперь вот — на Веркину.

О л я. И вы до сих пор ее любите, да?

Р ы ж о в. Трудный вопрос. Как говорят студенты, разрешите взять другой билет.

Стук в дверь. Входит  Л и д и я  И в а н о в н а, женщина лет сорока пяти, нарядно одетая.

Лида! Лидочка!

Л и д и я  И в а н о в н а. Не подходи! Не буду я с тобой целоваться! Обманщик, вот ты кто! (Целует его.)

Р ы ж о в (упавшим голосом). Юрка все уже сказал?

Л и д и я  И в а н о в н а. А ты думаешь, он тебя покрывать будет? (Оле.) Извините, не поздоровалась. Лидия Ивановна меня зовут. А вы — Ольга Васильевна?

О л я. Да.

Л и д и я  И в а н о в н а. Ну, теперь понятно, почему ты в гостинице застрял. И почему твой друг, у которого сегодня миллион дел, с Ольгой Васильевной тут отплясывал. Рассказывал он мне, все рассказывал! И как вы тут Ольгу Васильевну мемуарами донимали, и как шампанское распивали…

Р ы ж о в. А больше ничего не рассказывал?

Л и д и я  И в а н о в н а. А было что-нибудь?

Р ы ж о в. Лидка, ты, по-моему, уже выпила!

Л и д и я  И в а н о в н а. А как же! Что мы, ждать тебя будем? Да если б не Вера, я б за тобой и не пришла. Ты где пропадал, посаженый отец?

Р ы ж о в. Не сердись, Лидочка, срочно надо было одного человека в больницу устроить. Час главного врача ждал, потом час с ним ругался.

Л и д и я  И в а н о в н а. Нет, ты просто ненормальный, Димка! Не мог Юре сказать? Позвонил бы он в эту больницу, и все.

Р ы ж о в. Это не его район.

Л и д и я  И в а н о в н а. У нас там за столом все районы сидят.

Р ы ж о в. Ты же знаешь — не люблю я этого… Вот склероз, я же ее не предупредил! Извини, я сейчас…

Л и д и я  И в а н о в н а. Куда ты?

Р ы ж о в. К горничной. Ей завтра мать в больницу везти. (Убегает.)

Л и д и я  И в а н о в н а. Сумасшедший! Нет, просто сумасшедший! (Садится в кресло, закуривает.) И, вы знаете, он всегда такой был. Все у него вдруг! Вдруг уехал, вдруг приехал… Как он оперирует, просто не представляю! Нет-нет, вы не подумайте — хирург он великолепный. О нем грандиозная статья была недавно в немецком журнале, сама читала. Впрочем, он еще в институте подавал надежды, в ординатуре оставляли. И опять это вдруг! Вдруг женился, вдруг махнул в этот Нерчинск…

О л я. В Ачинск.

Л и д и я  И в а н о в н а. Да-да, в Ачинск. Ну, что заставило его бросить Москву, уехать в эту глушь…

О л я. Он говорил, что там большие возможности для самостоятельной работы, для практики…

Л и д и я  И в а н о в н а. Попрактиковался бы лет пять, и хватит. Впрочем, Диму я не виню. Ах, если б он попал в хорошие руки! Многое зависит от жены. Пусть наши мужья остаются в приятном заблуждении, что в семейном оркестре они — первая скрипка. А ноты? По чьим нотам они играют? Даже на самом изумительном страдивариусе можно и Моцарта сыграть, а можно и «Чижик-пыжик». Что у Юры моего административный талант, еще в институте ясно было. А он, представьте, рвался практиковать. «Я врач, я должен лечить!» Но я же сумела его убедить, направить. И вот, пожалуйста, — дай бог, как говорится… А Дима — в хороших руках Дима академиком мог бы стать.

О л я. Кажется, он и сейчас доволен своей работой. Когда о ней рассказывал, глаза горели.

Л и д и я  И в а н о в н а. Я вижу, он вам понравился. Женщины любят таких непрактичных чудаков с горящими глазами. Вот только замуж почему-то выходят за других.

О л я. А вы счастливы?

Л и д и я  И в а н о в н а. Для женщины, которая выдает замуж свою дочь, этот вопрос скорее теоретический. Если у Веры с Мишей получится не хуже, чем у нас, что ж — буду счастлива.

О л я. У вас славная дочка. И Миша мне понравился.

Л и д и я  И в а н о в н а. Нет, правда, милый парень? Жаль только, что сразу в армию. Хотя и в этом есть свои плюсы: после армии легче поступить в аспирантуру.

О л я. А если он не захочет?

Л и д и я  И в а н о в н а. Захочет, как миленький захочет! Сегодня мужчина без степени — это не мужчина, а полуфабрикат.

Возвращается  Р ы ж о в.

Р ы ж о в. Все, можем идти.

Л и д и я  И в а н о в н а. Ты что, так в плаще и пойдешь?

Рыжов снимает плащ.

Рубашку-то застегни, недотепа! Боже, где твой галстук? Дай сюда!.. Помнишь, как я вам галстуки завязывала перед экзаменами?

Р ы ж о в. Это Юрке, наверно. Я галстуки не носил.

Л и д и я  И в а н о в н а. За двадцать пять лет позволительно и забыть. Я ведь года через два бабушкой буду.

Р ы ж о в. Может, и раньше?

Л и д и я  И в а н о в н а. Раньше я им не разрешу. Вере еще два года учиться. Идем!

Р ы ж о в. Подожди, я подарки захвачу. Вызывай лифт, я догоню.

Л и д и я  И в а н о в н а. До свидания, Ольга Васильевна. Приятно было с вами познакомиться.

О л я. Мне тоже.

Л и д и я  И в а н о в н а  уходит.

Р ы ж о в. Ну, как она вам, Ольга Васильевна?

О л я. Энергичная. Деловая. И выглядит хорошо… Скажите, Дмитрий Михайлович, она и раньше такая была?

Р ы ж о в. Какая?

О л я. Ну вот — такая…

Р ы ж о в. Да.

О л я. Значит, хорошо сохранилась…

В дверь заглядывает  Л и д и я  И в а н о в н а.

Л и д и я  И в а н о в н а. Димка, это черт знает что такое!

Р ы ж о в  уходит. Из спальни выходит  К у р а г и н.

К у р а г и н. Сколько ж это я проспал? (Смотрит на часы.)

О л я. Около часа.

К у р а г и н. …Митяшин не звонил?

О л я. Нет.

К у р а г и н. Ну и черт с ним! Откровенно говоря, общение с ним — не самая большая радость. Самодовольный хвастун. А каким тоном разговаривал… Будто я перед ним козявка какая-нибудь… Так и хотелось сказать, что о нем думаю…

О л я. Чего ж не сказал?

К у р а г и н. Олечка, когда человек говорит то, что думает, возникает вопрос: а думает ли он?

О л я. Андрей, а ты марки когда-нибудь собирал?

К у р а г и н. Чего?

О л я. Марки, почтовые.

К у р а г и н. Зачем?

О л я. Не знаю… Интересно, наверно.

К у р а г и н. Олечка, мне марку рудника держать надо. И как можно выше.

О л я. А Дмитрий Михайлович собирает.

К у р а г и н. И пусть собирает, тебе-то что?

О л я. Знаешь, он в институте любил одну девушку, а женился на ней его друг, который на фронте его спас. Дмитрий Михайлович из Москвы уехал, чтоб им не мешать — придумал, что женился. И до сих пор, кажется, ее любит. И об этом никто не знает. Даже Юрий Сергеевич.

К у р а г и н. А ты — знаешь?

О л я. Рассказал… Бывает иногда — нужно человеку, просто необходимо с кем-нибудь поделиться. Даже с незнакомым, с первым встречным…

К у р а г и н. Положим, первым встречным для него был я. Впрочем, вся эта история — чушь, ты меня извини, сентиментальная чушь… Коньяк двадцатилетней выдержки я еще понимаю, а это… это смахивает на какой-то старинный роман. Я даже вспомнил, на какой. Чернышевский, «Что делать?». Там один благородный товарищ, вроде твоего доктора Айболита, тоже жену своему другу оставил, а сам куда-то исчез… Как его звали — напомни.

О л я. Лопухов.

К у р а г и н. Вот-вот, и фамилию ему Чернышевский соответствующую придумал. Да хватит об этом лекаре! Никого не хочу ни слышать, ни видеть — только тебя…

Звонит телефон.

Извини! (Снимает трубку.) Алло!

М у ж с к о й  г о л о с. Привет, старик! Это я. Ты готов? Через десять минут выходи. Рафик наш министерский знаешь? Я прямо к гостинице подъеду.

К у р а г и н. Извини, Жора, обстоятельства у меня изменились…

М у ж с к о й  г о л о с. Какие обстоятельства?!

К у р а г и н. Чувствую себя неважно.

М у ж с к о й  г о л о с. Слушай, Курагин, ты после «Арагви» никуда больше не заглядывал? Да я Вернадского из списка вычеркнул вместе с его эпохальным докладом! Собирайся и выходи!

Курагин вешает трубку.

О л я. Митяшин?

К у р а г и н. Олечка, я еще днем хотел тебе все сказать… В Нижнем Тагиле совещание, Жорка предложил мне выступить в прениях. Основной доклад первым зам делает. Представляешь, что это для нас с тобой значит?

О л я. Пока нет.

К у р а г и н. Я этого зама раз в году вижу. А тут — пять дней в одной гостинице, в одном самолете…

О л я. Ты улетаешь? Когда?

К у р а г и н. Сейчас. Через десять минут машина придет.

О л я. Значит, ты все знал? И когда за шампанским бегал, и когда подруге звонил! Знал — и молчал!

К у р а г и н. Для кого я это делаю? Для себя, что ли? Что я, на совещаниях не сидел? Да пойми ты: всего пять дней — и я вернусь. Ну, посчитай: сегодня понедельник. Вторник, среда, четверг, пятница. В субботу я уже здесь. Номер я сдавать не буду, он забронирован.

О л я. А должно быть, это очень удобно, когда все забронировано — и номер, и самолет, и я?

К у р а г и н. Ну что ты меня мучаешь? Чего ты хочешь? Мне тридцать пять, а я, как комсомолец, — в пустыню, в тайгу, в любую командировку, лишь бы через Москву, хоть час с тобой побыть! Я люблю тебя, чего тебе еще? Оленька, ну, мир! Мир, Оленька?

О л я. Собирай вещи — опоздаешь.

К у р а г и н. Что собирать-то — бритву и зубную щетку.

О л я. Одевайся, я соберу. (Уходит в ванную.)

Раздается стук в дверь.

К у р а г и н. Войдите!

Входит  Р ы ж о в.

Р ы ж о в. Поправились уже?

К у р а г и н. Болеть некогда.

Р ы ж о в. Я вам, наверно, надоел… Но тут такое событие! Я за этим цейлонским губернатором пять лет гонялся и вдруг — обнаружил. И где? Здесь, в ресторане!

К у р а г и н. Губернатора?

Р ы ж о в. Марку! Мишкин приятель тоже оказался филателистом, и тоже, как я, повсюду таскает свой кляссер. Этих губернаторов штук сто осталось, не больше. Когда его свергли, все марки изъяли из обращения. Представляете, какая это редкость! А я ему Колумба отдаю, всю серию. Там, правда, еще один филателист вертится, но я Верке задание дал — все время с ним танцевать, чтоб он подальше от марки был. (Раскрывает чемодан, роется в нем.) Неужели я кляссер забыл?

Из ванной выходит  О л я.

О л я (Курагину). Ну, вот и все. Счастливого тебе пути.

К у р а г и н (Оле). В аэропорту попрощаемся.

О л я. В аэропорт я не поеду.

К у р а г и н. Почему?

Р ы ж о в. Извините, я опять невпопад… Вам прощаться надо… До свиданья…

О л я (останавливая его). Дмитрий Михайлович, возьмите меня на свадьбу! Андрей Павлович неожиданно улетает, и у меня свободный вечер. И новая прическа. Ну, что же вы молчите? Возьмете или нет?!

К у р а г и н (зло). Берите! (Швыряет на стол ключи.) И ключи заодно. Дежурной сдадите. (Срывает с вешалки плащ и, хлопнув дверью, уходит.)

Р ы ж о в. Зачем вы так, Ольга Васильевна?

О л я. Не знаю… Сама не знаю… Прощайте.

Р ы ж о в. А свадьба?

О л я. Я пошутила.

Р ы ж о в. А жаль. Вы бы очень поддержали мою репутацию первого сердцееда второго медицинского… Там ведь почти весь наш выпуск. И опять Димка Рыжов появляется с прекрасной незнакомкой. Нет-нет, это глупо! Чтоб Юрка весь вечер с вами танцевал?

О л я. Дорогой Дмитрий Михайлович, я танцевала бы только с вами! (Уходит.)

Рыжов достает сигареты, закуривает. Открывается дверь, вбегает  В е р а.

В е р а. Дядя Митя, ну что же вы! Я больше не могу с ним танцевать.

Р ы ж о в (растерянно). С кем?

В е р а. С филателистом этим. Мишка на меня волком смотрит и пьет одну за другой. А он с утра ничего не ел.

Р ы ж о в. Сейчас мы его успокоим. Идем.

В е р а. Да он здесь — за мной увязался.

Р ы ж о в. Где же он?

В е р а. В коридоре. Я его к стенке прислонила.

Р ы ж о в. Сейчас мы его в чувство приведем.

В е р а. Неудобно — больной здесь.

Р ы ж о в. Уехал больной. Поправился.

Выходят в коридор и под руки вводят  М и ш у.

М и ш а. Я убью его! Убью!

В е р а. Все из-за вашего губернатора!

Р ы ж о в. Сажай его на диван. (Уходит в ванную.)

В е р а. Садись, Отелло. (Силой усаживает Мишу на диван.)

Возвращается  Р ы ж о в, на ходу отжимает полотенце, прикладывает Мише на голову компресс.

Р ы ж о в. Голову на спинку положи! Да не Вере — на диван! Вот так. (Бьет его по щекам.)

В е р а. Что вы делаете?!

Р ы ж о в. Знаю, что! Я студентом в вытрезвителе подхалтуривал.

М и ш а (очнувшись). Дмитрий Михайлович, здрасте!

Р ы ж о в. Видишь — уже узнает! (Мише.) Это я, я Веру просил с ним танцевать. Меня убивай.

М и ш а. Что ж вы сразу не сказали? (Кричит.) Горько! (Лезет к Вере целоваться.)

Р ы ж о в. Теперь сама справишься. (Идет к двери, останавливается.) Вера, скажи, только честно: могу я еще кому-нибудь понравиться?

В е р а. Вы и так всем нравитесь.

Р ы ж о в. Да нет, не так… Ну, вот если б ты лет на десять постарше была, а?

В е р а. Так вам бы уже шестьдесят было.

Р ы ж о в. Да, сразу видно — жена математика! (Уходит.)

В е р а. Мишка, как же я без тебя целый год буду, а?

М и ш а. Не год, я уже все подсчитал. Сорок два часа в неделю ты на лекциях, за год — четыре месяца. Месяц на дорогу в институт, месяц у тебя практика — это шесть. И четыре месяца в году человек спит. Итого, мы расстаемся только на два месяца. (Поет.) «Не плачь, девчонка, пройдут дожди, солдат вернется, ты только жди…» (Целует ее.)

Входит  Л и д и я  И в а н о в н а.

Л и д и я  И в а н о в н а. Вера, что здесь происходит? Что вы делаете?

М и ш а. Целуемся!

В е р а. Я его в чувство привожу.

Л и д и я  И в а н о в н а. Странный способ… Выйди, пожалуйста!

В е р а. Зачем?

Л и д и я  И в а н о в н а. Мне надо с Мишей поговорить.

В е р а. О чем, мама?

Л и д и я  И в а н о в н а. Иди к гостям, мы сейчас придем. (Подталкивает ее к двери.) Иди, иди! (Вера уходит.) Миша, вы уже не мальчик, вы муж… А Верочке еще два года учиться. Можно, конечно, взять академический отпуск — дочь наших знакомых так и сделала, — но в институт уже не вернулась… Вы понимаете, о чем я говорю?

М и ш а. Нет.

Л и д и я  И в а н о в н а. Я думаю, не зря раньше мужчины обзаводились семьей после тридцати. Уж чего-то добился, чего-то достиг… Сначала надо встать на ноги, Миша, а уж потом… Надеюсь, вы меня поняли?

М и ш а. Понял. Вы хотите, чтоб я встал на ноги? Пожалуйста! (Встает с дивана.)

Л и д и я  И в а н о в н а. Я с вами серьезно, Миша!

Входит  В е р а.

Вера, я же просила — выйди!

В е р а. Дядя Митя уезжает.

Входят  Ю р и й  С е р г е е в и ч  и  Р ы ж о в.

Л и д и я  И в а н о в н а. Уже?

Р ы ж о в. Завтра в Ачинске надо быть — операционный день.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. После ресторана — в операционную? Рассказывай сказки! Марку он свою выменял, и больше ему здесь делать нечего!

Л и д и я  И в а н о в н а. Правда, Дима, куда ты вечно спешишь? Что тебя там — дети ждут?

Р ы ж о в. Ждут. Один из Канска, другой из Абакана. Практиканты. Первая операция у них завтра. А я уж, конечно, только ассистировать смогу. (Смотрит на часы.) Давайте прощаться! Ну, молодые, как теперь говорят — здоровья вам и счастья в личной жизни. А тебе, косолапый, — еще и в строевой. (Целует Веру и Мишу.)

В е р а. Мы вас проводим.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Без вас обойдемся. Гости уже там черт знает что думают. А ну, жених, шагом арш в ресторан!

М и ш а. Шагом арш… Служба уже началась. (Уходит с Верой.)

Л и д и я  И в а н о в н а. Жаль, Димка, что ты к нам не заехал. Я для Тамары подарок приготовила — косметику из «Ванды». Сам, наверное, заехать туда не догадался?

Р ы ж о в. Нет.

Л и д и я  И в а н о в н а. Все мужья, как в Москву приедут, сразу в «Ванду» или в «Лейпциг», а ты — в «Филателию». И вообще — привез бы ее хоть раз. Посмотреть, как она сейчас выглядит — на кого меня променял!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Лида, выйди!

Л и д и я  И в а н о в н а. Зачем?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Поговорить нам надо.

Л и д и я  И в а н о в н а. Что за секреты?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Накопилось за двадцать пять лет.

Л и д и я  И в а н о в н а. Ладно, секретничайте. (Обнимает Рыжова.) Я тебя провожать не буду, Дима. Свадьба, сам понимаешь. А косметику я бандеролью отправлю. (Уходит.)

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Догадываешься, о чем разговор будет?

Р ы ж о в. Догадываюсь. Я его двадцать пять лет ждал.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Ну, я поменьше. И все равно скажу! Сукин ты сын! С практикантами какими-то, как наседка с цыплятами, носишься, а на лучшего друга тебе начхать? Лидка недавно немецкий журнал притащила: «Уникальная операция доктора Рыжова»… Немцы, значит, к тебе ездят, а я?

Р ы ж о в. И это все?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Нет. Лидке телеграмму дашь, чтоб отпустила — мол, срочно нужна моя консультация.

Р ы ж о в. Хорошо… Я б тебе и раньше телеграмму дал, лет двадцать назад… Ох, как мне тогда твоя консультация нужна была! Ну, а теперь, конечно, приезжай, теперь ты все знаешь… Знаешь, что я один живу…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Знаю. И если б не сегодня это узнал, а тогда, прилетел бы в Ачинск и набил бы твою благородную физиономию! Ну, а теперь вроде неудобно: крупный начальник — и мелкое хулиганство. Ладно, давай на дорожку. (Достает из пиджака бутылку коньяка.) Припрятал от гостей… (Разливает коньяк в стаканы.) Ну, за что?

Р ы ж о в. За молодых.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. За молодых до утра пить будут. Давай за нас. Чтоб когда я к тебе приехал, мы не вдвоем пили, а втроем.

Р ы ж о в. Поздно мне уже, Юрка!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Не прибедняйся! «Такие мужья встречаются только в новогодних рассказах!» — так, кажется, Ольга Васильевна сказала?

Р ы ж о в (взглянув на часы). Одиннадцать. Через полтора часа самолет.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Собирайся — я на улицу, такси ловить. (Убегает.)

Рыжов снимает галстук, кладет его в чемодан. Надевает плащ, шляпу, берет со стола ключи. Входит  К у р а г и н.

Р ы ж о в. Андрей Павлович?

К у р а г и н. Не ждали? Где Ольга Васильевна?

Р ы ж о в. Вы вернулись?

К у р а г и н. Да, с полдороги. Так где же она?

Р ы ж о в. Ушла. Как вы уехали, сразу же ушла. Вот ваши ключи, спасибо.

К у р а г и н. Подождите. Услуга за услугу. Я сейчас наберу номер, попросите ее к телефону.

Р ы ж о в. Я?

К у р а г и н. Да-да, вы. Мне ее не позовут. (Набирает номер.) Говорите!

Г о л о с  О л и. Алло!

Р ы ж о в. Ольга Васильевна?

Г о л о с  О л и. Дмитрий Михайлович? Вы еще не улетели?

Р ы ж о в. Улетаю.

Г о л о с  О л и. Ну, как ваш губернатор?

Р ы ж о в. В чемодане.

Г о л о с  О л и. Интересно было бы на него взглянуть. Будете в Москве — обязательно мне позвоните.

Р ы ж о в. А какой у вас телефон?

Г о л о с  О л и. 249-28-02… Да, а как же вы сейчас мне звоните?

К у р а г и н (вырывая трубку). Это я звоню, Оля! Я не улетел, я вернулся…

В трубке длинные гудки отбоя.

Поговорили… Чего они от нас хотят, доктор, чего? И синицу в руках, и журавля в облаках. Неземной любви и земных благ… Как крот, землю роешь без передыху — крыльев, говорят, в тебе нет… В облака рвешься — за руку держат: «Не улетай, родной, не улетай!» У нас в Хибинах филиал Академии наук есть. Так вот один член-корр супругу свою молодую на курорт провожал, в Сочи. Явился на вокзал с букетом гвоздик. А когда она в Сочах с поезда сошла, уже на перроне ждал — и опять с гвоздиками. Сюрприз, так сказать: на один денек в Сочи махнул самолетом. Все бабы на Кольском полуострове до сих пор ахают — вот это любовь! А теперь посчитайте — почем у нас гвоздики в январе и самолет до Сочи и обратно. Для этого красивого жеста нужно место — твердое, прочное место в жизни, а не в кино!

Р ы ж о в. Замолчите! Как вы можете так говорить, так думать?! Ценник какой-то, прейскурант! А женщина — вроде графы в расходной книге…

К у р а г и н. А вы по совместительству еще и проповедник? Впрочем, понятно: праведно учат нас жить те, кому в жизни не повезло. И правильно она сделала, что за вашего друга вышла.

Р ы ж о в. Перестаньте!

К у р а г и н. Нет уж, откровенность за откровенность! «Разрешите войти… Я, кажется, вам помешал?.. Извините, что беспокою»… Что бы она делала с вашей мягкотелостью, с вашей старомодной щепетильностью? На кой черт ей провинциальный Пирогов? Скажете — студентами вы тогда были, не знала она, что из кого выйдет? Знала! Логики у них нет, а интуиция… Деловых, настойчивых, выносливых за версту чуют. И формулу движения они еще до Ньютона вывели: чем больше скорость, тем дальше пойдешь.

Р ы ж о в. Прощайте!

К у р а г и н. Почему же «прощайте»? До свиданья. Мы еще с вами встретимся. Обязательно встретимся. Праведников у нас много, а гостиниц мало. Только уж на этот раз ночевать вы будете на табуретке в вестибюле.

Р ы ж о в. Слушайте, вы! Вы тут о скоростях говорили, о движении. Так вот — есть движение, а есть продвижение. И при ваших скоростях, молодой человек, вы и не заметите, как деловитость перейдет в беспардонность, выносливость — в черствость, а настойчивость — в элементарное хамство! (Уходит.)

Курагин снимает плащ, со злостью швыряет его в кресло. Входит  Н а д я  с подносом.

Н а д я. Чаек, пожалуйста.

К у р а г и н. Зачем?

Н а д я. Дежурная сказала — вы вернулись. Вот я и принесла. И вафли тоже. Лимонные. (Ставит поднос на стол.) Отменилось ваше совещание?

К у р а г и н. Да нет — Тагил не принимает. Задержка до семи утра. Скажи дежурной, чтоб в пять разбудила. А это что? (Берет с подноса визитную карточку.)

Н а д я. Дмитрий Михайлович в коридоре меня встретил, вам просил вернуть… Какой человек! На сутки всего приехал, а маму в больницу устроил.

К у р а г и н. А что с твоей мамой?

Н а д я. Я же вам говорила — астма у нее.

К у р а г и н. А…

Н а д я. А может, Ачинск тоже не принимает? Жаль, смена моя кончается, Нинка его и в коридор не пустит! Андрей Палыч, если что, вы уж тут… Ладно?

К у р а г и н. Ладно, ладно, иди!

Н а д я  уходит. Курагин автоматически помешивает ложечкой в стакане. Звонит телефон, он быстро снимает трубку.

К у р а г и н. Алло!

Ж е н с к и й  г о л о с. Реваза можно?

К у р а г и н (устало). Нет его.

Ж е н с к и й  г о л о с. А кто это?

К у р а г и н (глядя в визитную карточку). Курагин, Андрей Павлович, главный инженер.

Ж е н с к и й  г о л о с. А он не говорил, когда вернется?

К у р а г и н. Не вернется он, девушка. Никто сюда не вернется…

З а н а в е с.

ДАЧНЫЙ РОМАН Лирическая комедия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а

О л я — ее дочь

К и р и л л — муж Оли

В а д и м  П е т р о в и ч

С е р а ф и м а  П а в л о в н а

В е р а

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Загородная дача. Справа — времянка, в глубине угадываются контуры гаража. На фоне обычных для дачи вещей — гамака, рукомойника — выделяется стоящее в кадке дерево явно экзотического происхождения. На переднем плане — часть забора, на котором укреплен почтовый ящик с надписью: «Сосновая, 14». Видно, что дача давно не ремонтировалась: кое-где облезла краска, покосился забор.

У калитки появляется  п о ж и л о й  м у ж ч и н а  в кедах и соломенной шляпе. За плечами большой рюкзак, в одной руке ведро, в другой — удочки.

М у ж ч и н а. Есть здесь кто-нибудь?

На крыльцо выходит  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а, женщина более чем средних лет, в фартуке и в очках.

Здравствуйте. Простите за беспокойство, но жара невыносимая. Пока со станции шел, всю фляжку осушил.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вон там ведро и кружка.

М у ж ч и н а. Благодарю, кружка есть. (Достает из рюкзака кружку, зачерпывает воду, пьет.) Скорей бы до озера добраться, там и в жару прохлада… А что это за дерево? Странное какое-то.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Австралийский плющ. Извините, у меня пирог подгорит. (Скрывается в доме.)

М у ж ч и н а. Спасибо за водицу! (Уходит.)

В калитке появляется  С е р а ф и м а  П а в л о в н а, женщина неопределенного возраста.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а (зовет). Татьяна Андреевна! Татьяна Андреевна!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (выходя на крыльцо). Добрый день, Серафима Павловна! Заходите.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Я на минутку. Вот вам лекарство от мигрени. Хотела вчера занести, но приехала поздно. Такой сумасшедший был день — пятиминутка у главврача часа на полтора, потом прием…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вы так любезны!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Да, вы слышали приятную новость?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Откуда? Я дальше калитки не выхожу. Утром моих в город проводить, потом обед сготовить, когда вернутся — накормить. Глядишь, и день прошел…

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Так вот — на озеро закрыли дорогу в связи с пожарами. Запретили разбивать палатки и вообще заходить в лес. Так им и надо! Вчера только прилегла, вдруг под самым окном: «А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму…»

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Очень приятная песня, ее часто по радио передают.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Дорогая моя Татьяна Андреевна, когда семь часов отстоишь у бормашины, хочется тишины, покоя. Нет, с этим надо что-то делать! Начали же у нас охранять природу, пусть охраняют и людей… Между прочим, вчера у Стрижовых пропал велосипед… А что это вы в саду накрываете? Ждете гостей?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Да нет, только Олечку и Киру. Небольшое семейное торжество: двенадцать лет назад в этот день Николай Юрьевич вернулся из Австралии почетным доктором Сиднейской академии и мы всей семьей ужинали в саду…

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Восхищаюсь вами! Как вы чтите его память! Да, редкостный был человек! В шестьдесят лет — ни одной пломбы. С такими зубами он мог бы еще жить и жить!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Давайте подвинем столик поближе к плющу… Вот так… Спасибо. Николай Юрьевич привез его тогда в маленьком горшочке, а теперь и в кадке не помещается.

Шум подъезжающей машины.

Вот, кажется, и они.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Не буду мешать вашему семейному торжеству. (Уходит.)

Татьяна Андреевна расставляет посуду. Входит  О л я, женщина лет тридцати, в элегантном костюме.

О л я. Как давление, мама? (Целует ее.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Как всегда.

О л я. Мне обещали достать сульфодихлорбутан.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не верю я в эти лекарства!

О л я. Но это же шведское. (Кричит.) Кира, ну что ты там возишься?

Г о л о с  К и р и л л а. Гараж закрываю.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Мойте руки, сейчас ужинать будем.

О л я. Здесь? Почему не на веранде?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Сегодня же второе августа.

О л я. Ну и что?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я думала, ты помнишь. В этот день папа вернулся из Австралии. (Забирает пакеты, идет в дом.)

О л я. Ну, мама, ну, извини…

Входит  К и р и л л.

К и р и л л. Ох, благодать-то какая! (Снимает пиджак, вешает его на плющ.)

О л я. Ты куда повесил пиджак?

К и р и л л. Все время забываю, что это — священное дерево. А что сегодня за парад?

О л я. Второе августа.

К и р и л л. Ну и что?

О л я. Мог бы вспомнить — все-таки ученик профессора Щукина. В этот день папа вернулся почетным доктором Сиднейской Академии наук.

К и р и л л. Опять мемориальный ужин?

О л я. Ради бога, не иронизируй! Ты знаешь, для мамы это — святое. Она живет только этим.

К и р и л л. А чем еще жить в ее годы?

О л я. Между прочим, когда умер папа, она была на десяток лет моложе. Еще вполне могла устроить свою жизнь.

К и р и л л. Правильно! И была бы сейчас не одна, и нам не надо было бы каждый день мотаться сюда из города. И в Кисловодск могли бы спокойно уехать, а не ломать голову, как ей сейчас об этом сказать.

О л я. О путевках скажу я. Ты, ради бога, молчи.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  выносит бутылку шампанского и бокалы.

К и р и л л. Добрый вечер, Татьяна Андреевна. Разрешите, я помогу? А этот бокал кому?

О л я. Кирилл!

К и р и л л. А!.. Пардон!

Все садятся за стол.

О л я. Скажи что-нибудь…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не надо ничего говорить. Твой отец, Оленька, не любил громких фраз. Давайте выпьем и помолчим.

Все чокаются с бокалом профессора.

Ешьте, а то пирог остынет.

К и р и л л. Вкусно! Удивительно вы все же готовите!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Заморили червячка? Ну а теперь рассказывайте, что в городе.

О л я. Все то же, мама. Кира вступительные экзамены принимал, у меня заседание кафедры было, а потом по магазинам носилась как угорелая. Ты же знаешь, как куда-нибудь ехать, выясняется, что нечего надеть…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Куда это ехать?

О л я. Мама, понимаешь, такой редкий случай — сразу две горящие путевки в Кисловодск.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Превосходно. И когда?

О л я. В понедельник. В следующий понедельник. Но мы не оставим тебя одну, что-нибудь придумаем. Правда, Кира?

К и р и л л. Конечно.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не надо ничего придумывать, я отлично проживу без вас.

О л я. А без телефона, без врачей — с твоим-то давлением?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Перееду в город — там и телефон, и поликлиника рядом.

О л я. Чтоб потом в поселке говорили — дети на курорте, а бедная мать парится в городе!

К и р и л л. А что, если сдать кому-нибудь нашу комнату? И по хозяйству будет помощь, и вечерами не скучно. Повесить на станции объявление…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вдове профессора Щукина, Кирилл, неприлично сдавать дачу. Езжайте и не думайте ни о чем.

О л я. Подожди, подожди, мама! Кирилл иногда говорит дельные вещи. Вешать объявление, конечно, глупо, но если найти какую-нибудь одинокую женщину и всем сказать, что это не дачница, а родственница…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Кого ты сейчас найдешь в августе? Дачи снимают зимой. Не ломайте себе голову, впереди еще целая неделя. Может, у меня еще и давление наладится. Серафима Павловна достала мне импортное лекарство. (Уходит в дом.)

К и р и л л. Оля, а давай сдадим путевки? Ну их к черту! Я наконец-то карбюратор разберу. В лес с тобой ходить будем, ягоды собирать…

О л я. А вечерний чай пить с вареньем и с Серафимой Павловной? Или футбол смотреть по телевизору? Стрижовы в прошлом году в Болгарию ездили, в этом в Венгрию собираются, а тут в Кисловодск не выбраться.

К и р и л л. Ребенка нам заводить надо.

О л я. При чем здесь ребенок?

К и р и л л. Бегал бы здесь маленький карапуз, и никакого бы Кисловодска не надо было. Пора об этом подумать, Оля.

О л я. Вот вернемся из отпуска и подумаем.

К и р и л л. Ты и в прошлом году так говорила.

О л я. В прошлом году ты, между прочим, диссертацию защищал.

К и р и л л. Ну и что?

О л я. А кто говорил, что пеленки — это не знамя, а белый флаг. Пеленки — это значит: прощай, наука, все, сдаюсь! А ты, кажется, доктором стать мечтаешь?

К и р и л л. А потом — член-корром, а потом академиком. Только вот что-то не припомню, чтоб у академиков дети рождались. Разве что жену молодую возьмет с ребенком…

О л я. Но-но! Слава богу, ты еще не академик!

У забора появляется  м у ж ч и н а  с рюкзаком.

М у ж ч и н а. Здравствуйте… Извините, я, наверное, ошибся… Здесь все дачи так похожи… Да нет, пожалуй, не ошибся — дерева такого нигде нет…

О л я. А вам кого, гражданин?

М у ж ч и н а. Да, собственно, никого… Тут такая история — шел на озеро, хотел палатку разбить, порыбачить пару недель, а там посты, не пускают. Придется с рюкзаком обратно в город… Нет, я бы не бесплатно, я бы вам и рыбки свежей… (Снимает рюкзак.)

К и р и л л. О чем вы, папаша? Какая рыбка?

М у ж ч и н а. С озера. Посты скоро снимут — это больше для устрашения, мне старшина сказал. Так что, пока отпуск кончится, я еще порыбачить успею… Вот и подумал — оставлю у кого-нибудь в поселке свое снаряжение, а через пару деньков заеду и…

О л я. А при чем тут мы?

М у ж ч и н а. Видите ли, я здесь никого не знаю, а у вас тут я утром воду пил.

К и р и л л. Ну и что? У нас же не камера хранения.

О л я. Подожди, Кира, подожди! (Мужчине.) Заходите. (Открывает калитку.) Значит, вы сейчас как раз в отпуске?

М у ж ч и н а. Да, с сегодняшнего дня. И так вот неудачно…

О л я. А когда вам на работу выходить?

М у ж ч и н а. Через двадцать четыре дня, как всем служащим.

О л я. А где вы служите?

М у ж ч и н а. Если вас интересует ведомство, по которому я числюсь, — это управление культуры. Ну, а если конкретно, чем занимаюсь… Теперь это называется «эстетическое воспитание молодежи».

О л я. Эстетическое воспитание? Смотри-ка, Кира, мы в некотором роде коллеги. Садитесь, садитесь, пожалуйста! И я, и муж тоже работаем с молодежью, преподаем в Кораблестроительном институте. Кирилл Михайлович — детали машин, а я — английский. Зовут меня Ольга Николаевна.

М у ж ч и н а (привстав). Очень приятно, Вадим Петрович.

О л я. Скажите, Вадим Петрович, а вам не очень утомительно — почти месяц в палатке, без удобств, вдали от людей? Когда этим увлекается молодежь, я еще понимаю, а вы…

В а д и м  П е т р о в и ч. Привычка. Не первый год так отдыхаю. Комфорта, конечно, маловато, но зато — удовольствий!.. Утром солнце будит, а не будильник, и рыба не свежемороженая, а самая что ни на есть свежая. А дым костра! Ну, а что вдали от людей, так работа у меня такая — с утра до вечера на людях, хочется и отдохнуть…

О л я. Как я вас понимаю! У меня двенадцать групп, сто сорок человек. Порой так измучишься, что хоть в тундру беги, хоть в пустыню…

К и р и л л. Вот в Кисловодск сейчас едем.

О л я. Собираемся ехать. (Кириллу, многозначительно.) Только маму оставить не с кем.

К и р и л л (сообразив). Да-да, абсолютно не с кем!

О л я. А что, если вы проведете свой отпуск здесь? Мы с мужем как раз хотели пригласить кого-нибудь, пока будем в отъезде.

В а д и м  П е т р о в и ч. Я?! Но почему именно я, случайный прохожий?

К и р и л л. А вы у нас воду пили.

О л я. Не остри! (Вадиму Петровичу.) Вы нам как-то сразу понравились. Правда, Кирилл?

К и р и л л. Еще в калитку не вошли, а уже понравились.

О л я. К тому же мы еще и коллеги… Ну, так как, Вадим Петрович?

В а д и м  П е т р о в и ч. С одной стороны, конечно, заманчиво… Бог знает, когда эти посты снимут… Говорят, через пять дней, а может, и через десять. Так и весь отпуск пролетит…

О л я. Конечно!

В а д и м  П е т р о в и ч. А с другой стороны, я привык один, в лесу…

О л я. Да пожалуйста — взяли утром свои удочки и идите в лес хоть на целый день! Нам важно, чтоб вечером кто-нибудь рядом с мамой был. Все-таки у нее давление… А тут, если что — не докричишься. Дача у нас на отшибе.

В а д и м  П е т р о в и ч. Да… А давление у мамы высокое?

К и р и л л. Двести двадцать на сто.

О л я. Не слушайте его! У нее не всегда так…

К и р и л л. Только когда мы приезжаем.

О л я. Кирилл! (Вадиму Петровичу.) Мы никогда не оставляем маму одну, тем более на такой срок. Она не из тех, кто любит одиночество. (Кричит.) Мама!

В а д и м  П е т р о в и ч. Подождите, я еще не решил.

Из дома выходит  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а.

О л я. Вот мы с мамой сейчас и решим! Знакомьтесь — это Вадим Петрович, а это — моя мама, Татьяна Андреевна.

В а д и м  П е т р о в и ч. А мы уже знакомы.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Простите, не припомню…

К и р и л л. Он у нас воду пил.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А! Так вам еще?

О л я. Да нет, мама! Он не за водой, он на весь отпуск, он здесь будет жить.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Жить? Где?

О л я. У нас, во времянке. (Вадиму Петровичу.) Чудная времянка! Пока строили дачу, мы все в ней жили. Она вам понравится. Кира, проводи Вадима Петровича!

К и р и л л  и  В а д и м  П е т р о в и ч заходят во времянку.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что все это значит?

О л я. Мама, он чудесный человек, занимается эстетическим воспитанием молодежи…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А при чем здесь я?

О л я. У него с сегодняшнего дня отпуск, и мы уговорили его жить не в лесу, а у нас. Понимаешь? Он останется с тобой.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я — с посторонним мужчиной, да еще туристом! Ты в своем уме? Серафима Павловна ходила в воскресенье в лес — там одни бутылки и пепел. Он напьется и сожжет дачу!

О л я. О чем ты говоришь, мама! Он культурный человек.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Откуда ты знаешь?

О л я. Он из управления культуры. Ну, мамочка, мамуля, мы же все равно хотели найти какого-нибудь постояльца.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Женщину. Одинокую женщину… А это мужчина.

О л я. Да какой он мужчина! Лет семьдесят, не меньше!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не уговаривай меня, я категорически против.

О л я. Ну, тогда мы продадим путевки.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Это ультиматум?

Из времянки выходят  К и р и л л  и  В а д и м  П е т р о в и ч.

В а д и м  П е т р о в и ч. Времянка ваша лучше, чем моя комната в городе. И отдельная к тому же. А у меня еще двое соседей… А велосипеда у вас нет?

К и р и л л. Нет, у нас машина.

В а д и м  П е т р о в и ч. Жаль! Ну, ничего, я и пешком в магазин могу. Вы мне только, Татьяна Андреевна, с вечера скажите, что нужно, чтоб вам рано не вставать…

О л я. Ты слышишь, мама!

В а д и м  П е т р о в и ч. А велосипедом зря не обзавелись. Сегодня вся Европа с четырех колес на два переходит. Здоровье. Между прочим, отец мой до восьмидесяти лет педали крутил. Может, потому и дожил до девяноста.

К и р и л л. Ого, долгожитель!

В а д и м  П е т р о в и ч. Это для нас еще не рекорд. Дедушка в сто лет дрова колол и на давление не жаловался.

О л я. Да-да, говорят, раньше и болезней таких не знали — гипертония, гипотония… А собственно, почему мы все стоим? Садитесь, Вадим Петрович!

Вадим Петрович садится на профессорское место.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (вскрикнув). Только не на этот стул!

В а д и м  П е т р о в и ч (вскочив). Ломаный?

О л я. Нет-нет… Это папино место. Он всегда здесь сидел…

В а д и м  П е т р о в и ч. Извините.

О л я. Иногда мы даже ставим его прибор. Традиция такая. Он умер десять лет назад.

В а д и м  П е т р о в и ч. Это прекрасно… То есть прекрасная у вас традиция. Сейчас, знаете, иные родственники и на кладбище-то не заглядывают.

О л я. Кстати, о родственниках. Понимаете, Вадим Петрович, у нас на даче никогда не жили посторонние… Так что, если вдруг кто-нибудь поинтересуется, скажите, что вы наш родственник. Ну вот, кажется, обо всем и договорились…

В а д и м  П е т р о в и ч. Не обо всем.

О л я. Вас что-нибудь не устраивает?

В а д и м  П е т р о в и ч. Да нет, что вы! И место прекрасное, и условия. Жить бы да жить…

О л я. Так что же?

В а д и м  П е т р о в и ч. Сколько?

О л я. Сколько хотите, столько и живите. Пока мы не вернемся.

В а д и м  П е т р о в и ч. Да нет — сколько я вам должен? Дачи-то я никогда не снимал.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (Оле, с укором). А мы никогда не сдавали!

О л я. Успеем еще договориться. Кирилл, поставь чайник!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я сама! Вы уж лучше родственника развлекайте! (Уходит в дом.)

О л я. Мама у нас любит пошутить…

В а д и м  П е т р о в и ч. Мне показалось, что она не очень довольна моим появлением.

О л я. Вы просто не знаете маму! Она всегда рада, когда в доме люди. Правда, Кирилл?

К и р и л л. Да. Особенно родственники.

О л я. Кирилл! (Вадиму Петровичу.) Вы ешьте, ешьте!

В а д и м  П е т р о в и ч. Не беспокойтесь, у меня все есть. (Открывает рюкзак, достает консервы.) Завтрак туриста. Это на обед хорошо. Гречневый концентрат — это на завтрак.

О л я. Ну вот, а на ужин у вас ничего и нет!

В а д и м  П е т р о в и ч. А я не ужинаю. Кто из великих людей сказал: «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу»? Банальный афоризм, но мало кто знает, кому он принадлежит.

О л я. Кому?

В а д и м  П е т р о в и ч. Людовику Четырнадцатому.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  вносит поднос с чайником и чашками, расставляет их на столе.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Чай готов. (Вадиму Петровичу.) А у вас что, в управлении культуры чай в шляпе пьют?

В а д и м  П е т р о в и ч. Извините, забыл… В лесу, в палатке, там можно и в шляпе. (Вешает шляпу на верхушку плюща.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Куда?! Куда вы ее повесили?!

О л я. Мама, ну откуда Вадиму Петровичу знать, что это папино дерево? (Вадиму Петровичу.) Видите ли, здесь очень много папиных реликвий. Николай Юрьевич был известным ученым, и, естественно, куда бы он ни приезжал, ему дарили всякие диковинные вещи. Это дерево он привез из Австралии.

В а д и м  П е т р о в и ч. Он ботаником был?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Профессор Щукин строил корабли!

В а д и м  П е т р о в и ч. Щукин? Щукин Н. Ю.?

К и р и л л. Вы с ним были знакомы?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Где они могли познакомиться? В лесу?

В а д и м  П е т р о в и ч. Нет, в журнале. В журнале «Техника молодежи». Я сам там неоднократно печатался. Ну как же, помню! «Будущее флота — подводные крылья». Увлекательная была статья!

О л я. Слышишь, мама! (Вадиму Петровичу.) Может быть, вы хотите чай с молоком?

В а д и м  П е т р о в и ч. Чай с молоком — это уже не чай. Вот если бы кипяточку погорячей, а то остыл.

О л я. Кирилл, подогрей!

В а д и м  П е т р о в и ч. Сидите, сидите, я сам! (Берет у нее из рук чайник.) Где у вас кухня?

О л я. Как войдете — налево.

В а д и м  П е т р о в и ч  уходит в дом.

Какой милый человек! Правда, Кирилл? Кажется, мы не ошиблись. Мягкий, деликатный, сотрудничает в журнале…

К и р и л л. И Николая Юрьевича знает.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Николая Юрьевича знали многие! А вот что вам известно о нем? Даже фамилии его не знаете.

К и р и л л. Потребуйте у него паспорт — там все написано.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. То есть как это — потребуйте?

К и р и л л. Дачников полагается прописывать.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Он у нас не дачник, он родственник.

У калитки появляется  С е р а ф и м а  П а в л о в н а.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Можно к вам? Добрый вечер, Оленька! Добрый вечер, Кирилл Михайлович. Я на минутку. Вы телепрограмму получили?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не знаю, еще не смотрела. (Идет к почтовому ящику.)

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. А у нас опять вытащили. И немудрено — с утра до ночи по поселку шныряют какие-то подозрительные личности с рюкзаками…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А у нас две. Наверно, почтальон по ошибке и вашу бросил.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. И все равно надо что-то делать! Повесить шпалу и плакат: «Проход туристам категорически воспрещен». Пусть они ходят к озеру по шоссе, а не через поселок.

К и р и л л. Полтора километра крюк.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Я не понимаю, вы за кого: за нас или за туристов? Да будет вам известно, что у Стрижова украли велосипед.

К и р и л л. Разве у него есть велосипед?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. У внука. Трехколесный.

О л я. И вы считаете, что это туристы?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. А кто ж еще!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что-то я не видела туристов на трехколесных велосипедах.

Из дома выходит  В а д и м  П е т р о в и ч  с чайником.

В а д и м  П е т р о в и ч. Кому кипяточку добавить?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а (Татьяне Андреевне). У вас все-таки гость?

О л я (поспешно). Это родственник.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Ваш, Татьяна Андреевна?

О л я. Нет, со стороны Кирилла… Двоюродный дядя с Камчатки. Помните, я вам рассказывала… Знакомьтесь — Серафима Павловна, наша соседка.

В а д и м  П е т р о в и ч. Вадим Петрович.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Очень приятно. (Кириллу.) Но вы, помнится, говорили, что он умер.

О л я. Нет, он болел. Серьезно болел…

К и р и л л. Но выжил.

О л я. И приехал к нам. И так кстати: мы уезжаем в Кисловодск, теперь мама не будет одна.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. И надолго вы сюда?

В а д и м  П е т р о в и ч. На месяц.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. И на второй останетесь! Места у нас прекрасные — озеро, лес. Все успокаивает… Устали, наверно, от своих вулканов?

В а д и м  П е т р о в и ч. От каких вулканов?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. От камчатских. Там ведь сплошные вулканы.

К и р и л л. Муж Серафимы Павловны — известный вулканолог.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Правда, и мы тут с пятницы до понедельника живем, как на вулкане. Туристы! Не приваживайте их, Вадим Петрович. Татьяна Андреевна — человек мягкий, а вы уж как мужчина… Сначала они воды попросят, потом велосипед украдут, потом вашего «Москвича»… До свидания! (Вадиму Петровичу.) Приятно было познакомиться! Значит, дальний родственник?

В а д и м  П е т р о в и ч. Камчатка — куда уж дальше!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а  уходит. Все смеются.

О л я. Поздравляю — экзамен на звание родственника вы сдали успешно.

В а д и м  П е т р о в и ч. А вы не боитесь, что я вашу машину уведу?

К и р и л л. Чтоб увести машину, ее надо уметь водить.

В а д и м  П е т р о в и ч. Я умею. На современных, правда, не пробовал, а вот на фордиках, на эмках приходилось. Еще в тридцатые годы. Тогда клич такой был: «Технику — в массы». Авиамодельные кружки, ворошиловские стрелки… Правда, ни стрелком, ни летчиком я не стал: увлекся культурно-просветительной работой…

К и р и л л (Татьяне Андреевне). Вот вам и анкетные данные.

В а д и м  П е т р о в и ч. Но в войну мне все это пригодилось. Сопровождал как-то артистов на передовую, а по дороге — обстрел, шофера ранило. Пересел за баранку и… А знаете, кого я сопровождал — Клавдию Ивановну Шульженко. Как она пела! (Поет.) «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч… Порой ночной…»

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Пора действительно уже ночная!

В а д и м  П е т р о в и ч. Да-да. Спокойной ночи! (Берет рюкзак, направляется к времянке, останавливается.) А там никаких памятных вещей нет?

О л я. Только мои старые детские игрушки.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. И ружье!

О л я. Да-да, там на стенке висит. Оно вам не помешает. Папе один голландский коллега подарил.

В а д и м  П е т р о в и ч. Профессор был еще и охотником?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. У Николая Юрьевича не было времени разгуливать по лесам. Даже в свой отпуск он не отходил от письменного стола!

В а д и м  П е т р о в и ч. Еще раз спокойной ночи. (Уходит во времянку.)

О л я. Ты, наверно, устала, мама?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я еще должна полить папин плющ! (Уходит.)

К и р и л л. При этой торжественной церемонии я не присутствую!

О л я. Кирилл!

Уходят в дом. Появляется  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  с лейкой, поливает плющ. Из времянки выходит  В а д и м  П е т р о в и ч  в майке, с полотенцем через плечо. Подходит к рукомойнику.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ой, извините!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я на вас не смотрю.

В а д и м  П е т р о в и ч. Вам помочь?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Это я делаю уже десять лет только сама.

В а д и м  П е т р о в и ч. Извините. (Крякая и фыркая, моется.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Нельзя ли потише?

В а д и м  П е т р о в и ч. Извините. (Уходит во времянку.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Оля! Оля!

Выбегает  О л я  в спальном халате.

О л я. Что, мамочка?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я немедленно уезжаю в город. Он фыркает.

О л я. В каком смысле?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Моется и фыркает.

О л я. Все мужчины так. И Кира, и папа тоже…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Как ты смеешь сравнивать папу и этого…

О л я. Тише!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну вот, я уже не могу слова сказать в собственном доме!

О л я. В доме — пожалуйста, но здесь-то зачем?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Может, он еще и храпит!

О л я. Ты же слышишь — тишина какая!

Раздается выстрел. Из дома в пижаме выбегает  К и р и л л.

К и р и л л. Что такое?

Из времянки выбегает  В а д и м  П е т р о в и ч.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ради бога, простите — все мое дурацкое любопытство! Оказалось, что оно заряжено… Как неловко — всех разбудил…

К и р и л л. Пустяки! Если ружье висит, оно должно выстрелить. Кажется, кто-то из великих сказал?

В а д и м  П е т р о в и ч. Счастье, что не в окно угодил, а в потолок. Но вы не волнуйтесь, я все заделаю. (Уходит во времянку.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну вот что — пусть этот ворошиловский стрелок немедленно убирается! (Оле.) Иди и скажи ему!

О л я. Мамочка, выгонять ночью на улицу пожилого человека?! Это же неприлично! А ружье Кирилл заберет.

К и р и л л. Нет уж, я лучше аккумулятор отключу. (Уходит в гараж.)

О л я. Мамочка, все будет хорошо, вы еще привыкнете друг к другу…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. В мои годы, Ольга, привычек не меняют! Если вам неудобно, я скажу сама! (Зовет.) Вадим Петрович!

О л я. Не надо, мама, не нервничай, а то опять подскочит давление, не заснешь. Можно и утром сказать.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я скажу это сейчас. Иди!

О л я  уходит. Из времянки выходит  В а д и м  П е т р о в и ч.

В а д и м  П е т р о в и ч. Вы меня звали?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Нам надо поговорить… Видите ли, Вадим Петрович, я, к сожалению, не могу похвастаться таким железным здоровьем, каким обладал ваш дедушка, хоть мне и не девяносто. У меня давление, мигрень, невралгия…

В а д и м  П е т р о в и ч. Я знаю одно средство — за неделю все снимет как рукой!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Сульфадихлорилбутан? Шведское?

В а д и м  П е т р о в и ч. Нет, наше, отечественное. Одну минутку!

Спешит во времянку и возвращается оттуда с пластмассовым крестом и связкой колец.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Олечкина игрушка! Зачем вы ее взяли?

В а д и м  П е т р о в и ч. Это лучше всяких лекарств. В санаториях входит в оздоровительный комплекс. Три раза в день по сто колец — и никакой невралгии! Куда бы повесить? А вот столбик! (Вешает крест на столбик гамака.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вы что, играть сейчас собираетесь?

В а д и м  П е т р о в и ч. Да нет, какой интерес одному? В каждой игре должен быть элемент соревнования, азарта… Может, попробуете? Я вам фору дам — три кольца.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Почему это мне — фору?

В а д и м  П е т р о в и ч. Потому что здесь нужен большой опыт и глазомер. Штука это сложная.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что тут сложного, взял и бросил.

В а д и м  П е т р о в и ч. Попробуйте!

Татьяна Андреевна бросает кольцо, промахивается.

Кольцо нужно держать иначе — двумя руками, а бросать одной. Вот так…

Татьяна Андреевна бросает снова.

Уже лучше!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Дайте я еще!

В а д и м  П е т р о в и ч. Э нет, теперь моя очередь. (Бросает.) Вот и я промахнулся. Давно не играл. А ну-ка еще раз…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Извините, теперь моя очередь! (Бросает. Кольцо ложится в цель.) Ура! Тридцать очков!

Появляется  К и р и л л.

К и р и л л. Татьяна Андреевна, что с вами?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Подождите, подождите, Кирилл, не мешайте! (Снова бросает кольцо. Вадиму Петровичу.) Теперь вы!

В а д и м  П е т р о в и ч (Кириллу). А может, вы хотите?

К и р и л л. Давайте! В санатории всегда очередь — не дождешься. (Бросает кольцо.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Мимо! А у меня тридцать очков!

Из дома выходит  О л я.

О л я. Кирилл! Мама! Что здесь происходит?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Мы играем в твою игру!

В а д и м  П е т р о в и ч. Присоединяйтесь.

О л я. С удовольствием!

В а д и м  П е т р о в и ч. Теперь нас четверо, это уже две команды. Командами значительно интереснее.

О л я (шепотом). Кирилл, ты что-нибудь понимаешь?

К и р и л л. Нет.

В а д и м  П е т р о в и ч. Внимание! Первая команда — молодежь, вторая — ветераны! Бросаем вот отсюда и только по свистку! Начали! (Достает судейский свисток, начинается игра, сопровождаемая криками и свистками.)

У калитки в пижаме появляется  С е р а ф и м а  П а в л о в н а.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Татьяна Андреевна, вы слышали? Они не только горланят, они уже и палят!

Все, не обращая внимания, продолжают игру.

Оля! Кирилл Михалыч! Да что это такое?.. Кажется, шпалу надо вешать здесь!

З а т е м н е н и е.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Прошла всего неделя, но на даче многое изменилось. Австралийский плющ стоит в новой, ярко выкрашенной кадке. Покрашен и забор. От гамака к умывальнику протянута веревка, на которой вялится рыба. На столике — походная газовая плитка. Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  что-то помешивает в кастрюле. Шум подъезжающей машины. В калитке появляется  О л я.

О л я. Как давление, мамочка?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Осторожней — окрашено.

О л я. Ты сама красила?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вадим Петрович.

О л я. Ну вот, а ты не хотела его пускать! (Передает ей пакет.) Держи. У нас в буфете давали филе морского окуня. Полкило взяла. Может, больше надо было?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Зачем? Смотри! Буквально завалил меня рыбой — и варю, и жарю, и вялю…

О л я. Это уж совсем ни к чему с твоим давлением.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вчера у меня было сто шестьдесят на восемьдесят.

О л я. Неужели? Не опасно ли — такой резкий скачок?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Но это же не сразу, это за неделю, пока вас не было.

Входит  К и р и л л.

К и р и л л. Кто это покрасил забор? Надо же предупреждать, я чуть не измазался!

О л я. Это Вадим Петрович. А смотри, сколько он рыбы наловил!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. И больше вы ничего не заметили?

К и р и л л. По-моему, и этого достаточно.

О л я. А что еще, мамочка?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Плющ! Плющ распустился!

О л я. Действительно! Не цвел уже три года…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Потому что была мала кадка. А Вадим Петрович сделал новую. И покрасил.

К и р и л л. Но где же он сам, наш умелец?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. На рыбалке. (Снимает крышку, пробует суп.)

О л я. А это что за агрегат?!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Газовая плитка «Турист». Очень удобно. В хорошую погоду можно готовить на воздухе. Она ему теперь не нужна.

К и р и л л. Что ж он, сырые концентраты в лесу ест?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Он питается здесь.

О л я. Здесь?! Об этом мы, кажется, не договаривались.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. О заборе тоже.

О л я. Все-таки он мог бы не обременять тебя, а ходить на станцию. Там неплохая столовка.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Родственник — в столовку?! Идемте ужинать. (Берет кастрюлю, уходит в дом.)

О л я. Ну, как тебе это нравится?

К и р и л л. Удивительно! Когда он все успел?

О л я. Да при чем здесь он, я о маме. Она так трудно сходится с людьми, и вдруг за одну неделю…

К и р и л л. А на отдыхе так и бывает. В санатории за два-три дня узнаешь о своем соседе по столу куда больше, чем о самых близких людях.

О л я. Он же не в санатории!

К и р и л л. Почему? Отдельный коттедж, бесплатное трехразовое питание, а по вечерам — культмассовые мероприятия. (Поднимает с земли кольцо, бросает его.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (из дома). Уха остынет!

О л я. Не очень наедайся — Стрижовы обидятся. И не говори сразу, что мы уходим к ним в гости.

Проходят в дом. Появляется  В а д и м  П е т р о в и ч  с удочками и ведром, проверяет, просох ли забор, снимает брезентовую куртку и шляпу, по-хозяйски оглядывает развешанную рыбу. Подходит к рукомойнику, моется, фыркая и отдуваясь. На крыльце появляется  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ой, извините!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Фыркайте, фыркайте, только побыстрей, а то Кирилл съест всю уху.

В а д и м  П е т р о в и ч. Спасибо, но я…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Знаю, знаю, что не ужинаете, но сегодня вы ведь и не обедали.

В а д и м  П е т р о в и ч. Обедал.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Неужели в столовой?!

В а д и м  П е т р о в и ч. На озере. Познакомился с одним чудаком-рыбаком. А у него куча всякой еды, а главное — надувная лодка. Удить с лодки — это неописуемое удовольствие. Клевало потрясающе! Посты еще не сняли, на озере никого. Рыба так удивляется — высовывается из воды по пояс, только лови…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну, и каков же улов?

В а д и м  П е т р о в и ч. Извольте. (Достает из ведра лилии.) Рыбу я отдал ему, а все лилии взял себе… то есть вам.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Какие красавицы! Спасибо!

В а д и м  П е т р о в и ч. Мы такое место открыли — сплошные лилии. Ощущение, что плывешь по некошеному лугу.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Это, наверно, за мыском… Да-да, как-то один аспирант катал нас с Николаем Юрьевичем на моторной лодке. А Николай Юрьевич нагнулся за лилией и уронил очки. Цейсовские. Он привез их из ГДР. Потом аспирант нырял за очками, а Николай Юрьевич — за аспирантом. Оказалось, что тот не умел плавать… (Оба смеются.) Когда же это было? Кажется, лет двенадцать назад… С тех пор я и не была на озере.

В а д и м  П е т р о в и ч. А давайте завтра на зорьке — к утреннему клеву!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Четыре километра пешком? Боюсь, со мной вы не поспеете и к вечернему клеву.

В а д и м  П е т р о в и ч. А вы попросите Кирилла Михайловича — до озера на машине две минуты.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Нет-нет, у них масса дел: завтра им улетать.

Из дома выходят  О л я  и  К и р и л л.

К и р и л л. Уха была отменной! Привет малярам и рыбакам!

О л я. Здравствуйте, Вадим Петрович! Я вижу, вы завалили маму не только рыбой! Просто не знаю, как вас благодарить.

В а д и м  П е т р о в и ч. Пустяки, право… Это я должен вас благодарить, — никогда еще так не отдыхал! Только вот когда ж мы о сумме договоримся? Ведь уже неделю живу.

О л я. Да забудьте вы об этом.

В а д и м  П е т р о в и ч. Нет-нет, так не пойдет! Родственником — пожалуйста, но не бедным.

К и р и л л. Что ж, из уважения к вашей щепетильности — десятка, чисто символически, и все, на этом закончим!

В а д и м  П е т р о в и ч. Живу-то я у вас не символически.

О л я. Ну, пятнадцать — согласны?

В а д и м  П е т р о в и ч. Да что вы! Кто мне поверит, что я за пятнадцать рублей в таких апартаментах жил! Тридцать рублей, и ни копейки меньше!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Это же грабеж! За что? Ни веранды, ни кухни — одна времянка! Пятнадцать рублей, и ни копейки больше!

О л я. Мама, перестань торговаться! (Вадиму Петровичу.) Договорились!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Слава богу! Пойду цветы в вазу поставлю.

О л я. Лучше в таз — лилии в вазах не держат.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Извини, забыла. Мне давно не дарили цветов. (Уходит в дом.)

О л я (глядя на Кирилла). Мне, между прочим, тоже.

В а д и м  П е т р о в и ч. А вам я завтра нарву.

О л я. Спасибо, и так уже столько подарков — и кадка, и забор…

В а д и м  П е т р о в и ч. Пустяки! У меня вообще насчет вашей дачи большие планы…

О л я. Какие планы?

В а д и м  П е т р о в и ч. Да так… Вот вернетесь из Кисловодска…

О л я. Я просто не досижу там положенного срока! Не интригуйте, Вадим Петрович! Женщины ужасно любопытны.

В а д и м  П е т р о в и ч. Я во времянке обнаружил целый бидон краски. Она малость подзасохла, но олифа ее возьмет. Расход невелик — литров тридцать, зато дачка будет как новенькая…

О л я. Надо же, какой вы хозяйственный! Повезло вашей жене.

В а д и м  П е т р о в и ч. Увы, я вдовец.

Из дома выходит  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Будем ужинать или сначала в кольца поиграем?

О л я. Может, лучше завтра, мамочка…

В а д и м  П е т р о в и ч. Правильно! А сегодня поиграем в интеллектуальные игры. Шарады! Итак, мой первый слог хранится у Менделеева в таблице, а слог второй, что все венчает, мужское имя означает. Все вместе просто отгадать — оно от нас рукой подать! Ну!

К и р и л л. Что же это такое?

В а д и м  П е т р о в и ч. Начните с таблицы Менделеева — это, кажется, по вашей части.

К и р и л л. В таблице более ста элементов.

В а д и м  П е т р о в и ч. Хорошо, первый слог я вам подскажу — сера. А второй вы уж сами — мужское имя.

К и р и л л. Имен еще больше, чем элементов.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А я отгадала! Фи-ма! А все вместе — Серафима! Серафима Павловна!

К и р и л л. Верно! (Показывая на забор.) Оно от нас рукой подать.

В а д и м  П е т р о в и ч. Татьяне Андреевне пять очков! А теперь — ваша команда!

К и р и л л. Увы, наша команда не обладает такими поэтическими способностями. Поэтому — просто загадка. На зимних каникулах мы с Олей были в доме отдыха, там один затейник под баян проводил музыкальную викторину. Это я на всю жизнь запомнил! (Напевает.) Какой на дуэли великий поэт упал, сердце больше не билось?

В а д и м  П е т р о в и ч. Что за пошлость! В каком доме отдыха это было?

О л я. В «Чайке».

В а д и м  П е т р о в и ч. Фамилию затейника помните?

К и р и л л. Все звали его просто Лешей.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Дался вам этот затейник! Олечка, твоя очередь!

О л я. Мамочка, как-нибудь в другой раз… Мы с Кириллом должны зайти к Стрижовым.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Именно сегодня, в последний вечер?

О л я. Не на век же уезжаем, на каких-то двадцать четыре дня.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Дело ваше, идите.

О л я. Не обижайся. (Чмокнув ее, уходит с Кириллом.)

Пауза.

В а д и м  П е т р о в и ч. Обиделись? А зря, ей-богу! Вряд ли и вам в молодости хотелось коротать вечера со стариками.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. В молодости у меня не было времени ходить по гостям. Утром — в школе английский, вечерами — бесконечные переводы для мужа, разные технические статьи…

В а д и м  П е т р о в и ч. Милая Татьяна Андреевна, как бы нам ни было в молодости трудно, дети наши считают, что первую половину жизни прожили мы для себя, а уж вторую половину извольте отдать им!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Диалектика, сначала мы огорчаем родителей, потом дети огорчают нас.

В а д и м  П е т р о в и ч. И пусть огорчают. Помню, Сережа был в девятом, устроили у нас как-то вечеринку. Предки оказались лишними, пришлось с женой уйти из дома. Как мы тогда переживали! А через год ушел и он — в военное училище, стал офицером, уехал на Север, женился. Потом вышла замуж и младшая. И некому стало нас огорчать. Остались мы с женой вдвоем. Ну а теперь вот один…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А дочка? Вы говорили, она живет в двух остановках от вас.

В а д и м  П е т р о в и ч. Это все равно что на Камчатке. Работает на телефонной станции, а позвонить отцу времени нет. Не хватает полсотни на сервант или у внука в школе родительское собрание, вот тогда и вспоминает, что есть отец. Я как у вас поселился, сразу открыточку ей бросил. Ни ответа ни привета. Такая уж нынче эпоха — НТР.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. При чем здесь эпоха? Неделю не видели мать и сразу в гости — НТР виновата, за месяц ни одной строчки отцу — опять эта техническая революция! Во все времена были хорошие дети и были плохие.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ладно, бог им судья!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Какой бог в эпоху технической революции?

В а д и м  П е т р о в и ч. Тогда — к черту. К черту грусть и стариковское брюзжание! Выше голову и — вперед! Предлагаю экскурсию на турбазу. Не сидеть же вам целый вечер со стариком!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. На турбазу?!

В а д и м  П е т р о в и ч. А что? Там сегодня весело, конкурсы, танцы, игры… Хотите, возьмем все призы?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Поздно нам с вами призы брать.

В а д и м  П е т р о в и ч. Да что вы, время еще детское.

У калитки появляется  С е р а ф и м а  П а в л о в н а, разглядывает забор.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Татьяна Андреевна, душенька, где вы нашли такого маляра?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вот он. Заходите, заходите, Серафима Павловна! Осторожней, еще не просохло.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а (проходит в сад). Бог мой, и кадка новая! Так вы не только маляр, вы еще и столяр?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. И шофер! Вадим Петрович когда-то водил и фордик, и эмку.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Повезло вам с родственником! Да и вам, Вадим Петрович тоже. Вы даже не представляете, какой человек Татьяна Андреевна! Своим семейным счастьем я обязана ей, только ей…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Полно, Серафима Павловна, вы преувеличиваете!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Нет, всю жизнь я буду это повторять. Когда Олег Сергеевич неожиданно овдовел, у него на нервной почве начался страшный пародонтоз. Три месяца он ходил ко мне в поликлинику. Вы думаете, я не знаю, что тогда обо мне говорили? Будто специально удлиняю курс лечения, заговариваю ему зубы… Ну а потом, когда я к нему переехала, все же от него отвернулись — и друзья, и особенно их жены.

В а д и м  П е т р о в и ч. Почему?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Сразу видно, голубчик, как далеки вы от научных кругов. Знаете, когда Эйнштейн решил жениться на своей лаборантке, шум был куда больше, чем после открытия им теории относительности. Ее интеллект, видите ли, не соответствовал гению! Вот и к нам целый год никто не ходил и к себе не звал. Только Татьяна Андреевна с ее горячим сердцем смогла растопить этот лед отчуждения. Все ищу повод отблагодарить вас, и я обязательно его найду! Ну а пока снова взываю к вашему доброму сердцу — разрешите на часок украсть вашего родственника!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Зачем?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а (Вадиму Петровичу). Позавчера у вас на Камчатке проснулся вулкан Медвежий, Двести лет спал и вдруг проснулся! Конечно, Олег Сергеевич немедленно вылетел туда. Я осталась одна, абсолютно одна — с насосом, который не работает. Мне срочно нужен мужчина, разбирающийся в технике.

В а д и м  П е т р о в и ч. Может, прокладка порвалась?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Я в этом ни бум-бум, я не Эйнштейн.

В а д и м  П е т р о в и ч. Придется насос разобрать, посмотреть…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Может, завтра? Вадим Петрович устал.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. А я его кофе напою, натуральным. Усталость как рукой снимет. А если еще с ромом! Удивительный напиток! Полрюмочки — и голова кругом.

В а д и м  П е т р о в и ч. Боюсь, я потом насос не соберу.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Дался вам этот насос! Насос можно и завтра починить. (Татьяне Андреевне.) Не возражаете?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Пожалуйста… Хотя Вадим Петрович только что пригласил меня на турбазу.

В а д и м  П е т р о в и ч. Да, но вы же…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что я? Оставлю детям записку, и можем уходить! (Уходит в дом.)

В а д и м  П е т р о в и ч. Тысяча извинений, я завтра зайду. А может, составите компанию? Там будет весело.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Вы меня крайне удивляете, Вадим Петрович! На турбазу, да еще с дамой? Туда можно ходить только с милицией. И то днем. (Уходит.)

Из дома выходит  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вы готовы?

В а д и м  П е т р о в и ч (изумленно). Что это на вас?!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Пончо. Николай Юрьевич привез его Оленьке из Бразилии. Как думаете, не слишком экстравагантно для турбазы?

В а д и м  П е т р о в и ч. Наоборот! Ваше бразильское пончо и мои кирзовые сапоги… Приз самой оригинальной пары нам обеспечен! Идемте!

Музыка. Свет постепенно гаснет. Вдалеке слышатся голоса Кирилла и Оли.

К и р и л л (поет). «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч…»

О л я. Тише ты! Разбудим!

Появляются у забора.

К и р и л л. А где калитка? Он уже и калитку перенес!

О л я. Вот она! Зачем столько пил?

К и р и л л. Придумали моду — а ля фуршет, пить бокалами и закусывать спичками. А что там, на спичке, — то ли килька, то ли тюлька, и под микроскопом не разберешь! (Натыкается на веревку с рыбой.) О! Сейчас-то мы и закусим! Молодец старик! Как там у Пушкина: старик ловил неводом рыбу, а старуха сдавала ему дачу…

О л я. Не остри! (Пытается открыть дверь.) Закрыто… Записка! (Читает.) «…Если задержусь, ключ под крыльцом…» Ушла… Обиделась и ушла… Но куда — в час ночи!

К и р и л л. Может, рыбак знает? (Стучится во времянку.) Простите, вы не спите? Смотри-ка, и я начал в рифму! (Открывает дверь.)

О л я. Ну?

К и р и л л. Никого… Старче ушел в ночное…

О л я. Тише! Слышишь?

Доносится женский смех.

Мамин голос…

Слышится мужской смех.

К и р и л л. Наш родственник с Камчатки… Нашлись! Идемспать.

О л я. Подожди! Иди сюда! (Тащит его за времянку.)

К и р и л л. Зачем?

О л я. Молчи!

У калитки появляются  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  и В а д и м  П е т р о в и ч. На шее у нее связка бубликов, у него в руках детская ванночка и надувной резиновый крокодил.

В а д и м  П е т р о в и ч. Вы были неотразимы. Три кольца в десятку!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ради бога, тише! Наверно, они уже спят. (Поднимается на крыльцо.) Да, записки нет… Давайте прощаться…

В а д и м  П е т р о в и ч. Ванночку возьмите.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Нет-нет, она ваша. Литературную викторину выиграли вы. И блестяще! Даже я не помнила, сколько лет Ленскому! Стыд и позор!

В а д и м  П е т р о в и ч. У Пушкина все сказано: «Он пел поблекший жизни цвет без малого в осьмнадцать лет…» И крокодила тоже возьмите. Будете купать внуков, пригодится.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Увы, купать я могу пока только крокодила… Лучше бы вы самовар выиграли!

В а д и м  П е т р о в и ч. Мог бы и самовар, но это было бы нечестно. Все эти загадки я знаю наизусть. Я ведь по профессии культмассовик.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Массовик?

В а д и м  П е т р о в и ч. В прошлом. Учитывая мой опыт и стаж, перевели в методкабинет при Управлении культуры. Составляю планы тематических вечеров для парков и дворцов. Ну, и еще веду отдел в журнале «Техника молодежи». Где ваш супруг печатался. Только он в отделе науки, а я — «В часы досуга». Шарады, головоломки, кроссворды.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Николай Юрьевич обожал решать кроссворды. Кира всегда подтрунивал над ним, а он доказывал, что это интеллектуальный тренаж, что для этого надо знать уйму всяких вещей — и географию, и астрономию, и физику…

В а д и м  П е т р о в и ч. И химию тоже. (Показывая на пончо.) Краску, к примеру, выводят ацетоном.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ой, где же это я так? Наверно, когда калитку открывала… Боже мой, Олечкино пончо!

В а д и м  П е т р о в и ч. Ничего страшного, во времянке есть ацетон. Идемте ко мне! (Заходят во времянку.)

О л я. Ну? Ты слышал?!

К и р и л л. Слышал. Поразительно! Два раза перечитывал «Онегина» и не заметил, что Ленскому осьмнадцать!

О л я. Он — затейник! Это ты слышал?

К и р и л л. Ну и что?

О л я. Совсем уж пьян! Ты что, не понял, что он затеял? Зачем дачнику красить чужую дачу, ремонтировать забор и дарить хозяйке цветы и крокодила?

К и р и л л. Кроссворд.

О л я. Этот кроссворд решается очень просто. Твой дальний родственник хочет стать близким! Ну вот что — он сейчас же уедет!

К и р и л л. А мы остаемся?

О л я. Не знаю. Но он не останется здесь ни минуты! Пойди и скажи — пусть сматывает свои удочки!

К и р и л л. Хочешь устроить скандал в благородном семействе, да еще ночью…

О л я. Хорошо, я поговорю с матерью завтра. Идем!

Уходят в дом. Из времянки выходят  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  и  В а д и м  П е т р о в и ч.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ну вот, пятна как не бывало…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Спасибо.

В а д и м  П е т р о в и ч. До завтра.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что ж вы не уходите?

В а д и м  П е т р о в и ч. Смысла нет: через два часа мне уже на рыбалку. Да и ночь такая — не уснуть… «И, не пуская тьму ночную на золотые небеса…»

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. «…Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса…» Пожалуй, я тоже не усну. Буду лежать и думать…

В а д и м  П е т р о в и ч. О чем?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что приготовить на завтрак…

В а д и м  П е т р о в и ч. Бросьте вы думать об этом! Устройте себе выходной!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Первый выходной за тридцать лет. Нет, ничего не получится…

В а д и м  П е т р о в и ч. Почему?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Тридцать лет — круглая дата, придется отмечать и опять что-нибудь готовить!

Оба громко смеются. Из-за забора доносится голос Серафимы Павловны.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Безобразие! Не дают спать по ночам!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вулкан проснулся! Бежим!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Утро. Во дворе моется  К и р и л л. Из дома выходит  О л я  в стеганом нейлоновом халате.

О л я. Давно встал?

К и р и л л. Надо машину посмотреть… Говорила с матерью?

О л я. Она еще не выходила.

К и р и л л. А как же завтрак? Я чертовски голоден!

О л я. Подождешь. Давай пока собираться. Где наш польский чемодан?

К и р и л л. Значит, все-таки едем? Как же мама?

О л я. В город отвезем.

К и р и л л. А общественное мнение?

О л я. Не приставай! Скажем, что поднялось давление, надо быть под наблюдением врачей.

К и р и л л. Ну что ж, врать не придется — давление у тещи действительно поднимется. (Уходит в гараж.)

В калитке появляется  С е р а ф и м а  П а в л о в н а.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Извините, что так рано, но я всю ночь глаз не сомкнула. Что здесь вчера происходило? Крики, топот, гогот…

О л я. Туристы, наверно. Суббота.

Вбегает  К и р и л л.

К и р и л л. Оля! Олечка!

О л я. Что с тобой? Что случилось?!

К и р и л л. Машина!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Что — машина?

К и р и л л. Угнали! Нет ее! Ворота настежь и пусто!

О л я. Сколько раз говорила — сделай секретку и не оставляй в машине ключи!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Надо срочно заявить в милицию!

К и р и л л. Это должен сделать владелец. (Оле.) Буди маму, машина на ее имя!

О л я  убегает в дом.

Черт знает что! Только чехлы поменяли!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Как в воду глядела: сперва велосипед, теперь машина…

Вбегает  О л я.

О л я. Мамы нигде нет!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Неужели и ее тоже?! Теперь я понимаю, что это был за шум! Она сопротивлялась, ее гаечным ключом — и в багажник!

К и р и л л. Не говорите глупостей — багажник у меня как раз с секреткой. Может, она у Вадима Петровича.

О л я. В такую рань?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Все может быть, все может быть… (Кричит.) Вадим Петрович! (Рывком отворяет двери времянки и сразу же выбегает оттуда.) Ой, какой ужас!.. там… там…

К и р и л л. Ну, что там?!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. И его — тоже! Лежит в углу… весь синий…

К и р и л л (бросается во времянку, выбегает оттуда, держа в руках надувную игрушку). Это крокодил!

О л я. А где же он сам?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Может, на рыбалке?

К и р и л л. Удочки здесь.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Значит, они сопротивлялись вместе! Звоните в милицию, оттуда пришлют собаку, собака что-нибудь понюхает, и их найдут.

О л я. Бежим!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Я с вами.

Убегают. Шум подъезжающей машины. Появляется  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  с букетом лилий, кладет их в ведро. Входит  В а д и м  П е т р о в и ч.

В а д и м  П е т р о в и ч. Все в порядке, машину я поставил. Только носом вперед. Давно не сидел за рулем. А задний ход — это самое сложное.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не прибедняйтесь, вы прекрасно вели машину. Как изящно вы разъехались с тем огромным самосвалом! Ведь он мчал прямо на нас.

В а д и м  П е т р о в и ч. Дело нехитрое. Надо только знать правило трех «Д».

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что за правило?

В а д и м  П е т р о в и ч. Дай дураку дорогу!.. А знаете, мне на фронте даже танк пришлось однажды вести. Не в атаку, правда, а в тыл. Трофейный.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А я всю войну была в Ленинграде. Николай Юрьевич был прикомандирован к флоту, а корабли в блокаду стояли на приколе.

В а д и м  П е т р о в и ч. И не страшно вам было под бомбежкой?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Нет. Николай Юрьевич подсчитал, что процент попадания в наш дом ничтожен. «Юнкерсы», правда, внесли коррективы в его расчет: именно в наш дом угодила бомба. К счастью, Николай Юрьевич в ту ночь был на корабле.

В а д и м  П е т р о в и ч. А вы?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. В штабе.

В а д и м  П е т р о в и ч. В штабе? В каком?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. В штабе фронта. Я была военной переводчицей. Немецкий, правда, у меня второй язык, но понемножку освоилась. А знаете, мне очень шла форма! Особенно когда погоны ввели.

В а д и м  П е т р о в и ч. И что же у вас на погонах было?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Одна звездочка.

В а д и м  П е т р о в и ч. Я тоже был младший лейтенант.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А я — майор. Звездочка-то у меня большая была. Так что слушать мою команду! Смирно! Выношу вам благодарность за отличную прогулку! Вольно! А где же наша молодежь?

В а д и м  П е т р о в и ч. Спят еще, наверно. И не знают, что мы прокатились до озера.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А я и не собираюсь это скрывать! Все им расскажу: и как резвятся щуки на заре, и как сверкает роса, и как заботливая синица тащит в клюве корм своим птенцам… Ой, я же завтрак должна готовить!

В а д и м  П е т р о в и ч. А собирались устроить выходной!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Кто же позаботится о моих птенцах?

В а д и м  П е т р о в и ч. Я.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Что вы, мужчины, можете приготовить на завтрак? Только яичницу!

В а д и м  П е т р о в и ч. Не только. Я, например, и омлет еще могу.

Уходят в дом. Появляются  С е р а ф и м а  П а в л о в н а  и  К и р и л л, ведущие под руки  О л ю.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Успокойтесь, Оля, милиция разыщет!

О л я. Воды! Кирилл, дай мне воды!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Принесите лучше нашатырь или валерьянку. У вас есть аптечка?

К и р и л л. В машине. (Идет в гараж.)

О л я. Куда он пошел? Машины-то нет… Только что чехлы поменяли… (Плачет.) Боже, о чем я думаю! Мама… Бедная мамочка!

Вбегает  К и р и л л.

К и р и л л. Чудеса! Товарищи, она там! Без единой царапины!

О л я. Мама?!

К и р и л л. Машина!

О л я (бросается ему на шею, целует). А чехлы, запаска, приемник?

К и р и л л. Все, все на месте!

О л я. Беги, звони в милицию, скажи — ложная тревога.

К и р и л л. А мама?

О л я. Ах да…

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Багажник смотрели?

К и р и л л. Говорю же — там только запаска.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Может, их обоих выбросили в кювет, чтоб замести следы?

На крыльце появляется  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Доброе утро, дети! А я и не заметила, как вы встали… И вы здесь, Серафима Павловна? Идемте завтракать!

О л я (бросается к ней). Мама! Мамочка! Ты жива?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Как видишь… да что с тобой, Оля?

К и р и л л. У нас машину угнали, мы милицию вызвали!

Татьяна Андреевна смеется.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Что тут смешного, Татьяна Андреевна, не понимаю!

На крыльце появляется  В а д и м  П е т р о в и ч  в переднике.

К и р и л л. Еще один живой труп.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (Вадиму Петровичу). Представляете, они решили, что это воры! Да это мы, мы взяли машину. И были на озере! Дети, вы обкрадываете себя! Надо вставать на заре, надо видеть, как блестит роса, как резвятся щуки.

О л я. Резвятся?! Мы тут сходим с ума, в милицию звоним, а они — резвятся!

В а д и м  П е т р о в и ч. Ольга Николаевна, вините меня, я — инициатор этого автопробега. Но зато, зато… (Достает из ведра лилии.) Это вам.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. И еще один сюрприз! Знаете, кто сегодня готовил завтрак? Вадим Петрович!

К и р и л л. А следующим сюрпризом будет появление здесь милиции.

В а д и м  П е т р о в и ч. Я виноват, я и сбегаю позвоню, чтоб не приезжали.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Подождите, я с вами. Закажу Петропавловск, узнаю, долго ли там пробудет муж. (Уходит с Вадимом Петровичем.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Однако она удивительно бесцеремонна, эта Серафима Павловна! А платье! Сплошное декольте, в ее-то возрасте…

О л я. Между прочим, пончо тоже носят женщины помоложе. Мама, нам надо серьезно поговорить.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. О чем?

О л я. Тебе не кажется, что с появлением Вадима Петровича все у нас пошло как-то не так?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ты имеешь в виду сегодняшний завтрак? Могу я за тридцать лет иметь хоть один выходной?

О л я. Да ради бога! Но, мамочка, ложиться в час, вставать ни свет ни заря — с твоим здоровьем! Может, тебе действительно переехать в город, пока нас не будет?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Это еще зачем?

О л я. Сама же предлагала. Там поликлиника рядом.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Я прекрасно себя чувствую! Вчера прошла с Вадимом Петровичем до турбазы и обратно и даже не заметила. Сама не ожидала от себя такой прыти — ведь это больше километра.

О л я. Не равняй себя с ним!

К и р и л л. У него отец до ста лет дрова колол.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Это дед. Отец — на велосипеде до девяноста. А тетка, его родная тетка, в шестьдесят еще вышла замуж во второй раз — и причем очень удачно.

О л я. Вот как? Тебе известны даже такие подробности?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Почему бы и нет? Мы знакомы уже целую неделю. Он красит забор, я чищу рыбу, и оба болтаем, болтаем о жизни… Вадим Петрович знает массу интересных историй, помнит наизусть уйму стихов, и вообще человек он легкий, общительный.

О л я. Еще бы! Ведь он, кажется, затейник!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Почему ты произнесла это с оттенком пренебрежения? Видели бы вы, как ему вчера аплодировала молодежь! Кстати, вы знаете, сколько лет было Ленскому, когда он появился в усадьбе Лариных?

К и р и л л. Знаем. Осьмнадцать.

О л я. А тебе, мама, не осьмнадцать! Все эти турпоходы и автопробеги могут кой-кому показаться странными, чтобы не сказать смешными. Сама посуди: вдова профессора — и затейник…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ах вот что! Беспокоитесь о моем реноме? А я-то думала, о здоровье…

О л я. И о здоровье тоже. Сегодня же вернем ему деньги, и пусть он уезжает.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вы не сделаете этого! Сами заманили его сюда, а теперь…

К и р и л л. Оля, мама права! Если у нее от этих бесед и прогулок падает давление и поднимается тонус, ради бога, пусть гуляет с кем угодно, хоть с клоуном!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не смейте так говорить!

К и р и л л. Не в словах дело, Татьяна Андреевна! Человек берет чужую машину и едет, не имея водительских прав… А если б вас остановила ГАИ, если б что-нибудь случилось? Отвечать пришлось бы мне!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не волнуйтесь, Кирилл, отвечала бы я. (Уходит в дом.)

О л я. Ну, зачем ты влез со своей машиной?!

К и р и л л. Не со своей! Машина записана на ее имя.

О л я. И дача, между прочим, тоже. Он все, все рассчитал! Вокруг сотни дач, а он выбрал именно нашу! Он не пошел пить воду к Серафиме — она замужем!

К и р и л л. Сама его пригласила!

О л я. Я?! А кто первый ляпнул, что мы едем в Кисловодск?

К и р и л л. А кто предложил нашу времянку?

О л я. А деньги? Кто назначил эту смехотворную цену — десять рублей! Сказал бы двести, и его бы как ветром сдуло!

К и р и л л. Типично женская логика. Раз уж он выбрал твою маму, он заплатил бы и двести.

О л я. Что же теперь делать, что?

К и р и л л. Собирать вещи. Вернемся из Кисловодска, там видно будет.

О л я. Когда вернемся, снимать времянку придется уже нам…

КАРТИНА ВТОРАЯ

Та же декорация. Во дворе стоит столик, накрытый к ужину. В глубине Кирилл в промасленной робе разводит краску. Из окна дачи стелется дым. Вбегает  С е р а ф и м а  П а в л о в н а.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Пожар! У вас горит!

К и р и л л. Где? Что?

На крыльце появляется  О л я  в переднике, вымазанном мукой, руки у нее в саже.

О л я. Успокойтесь, это пирог.

К и р и л л. Первый блин комом.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. А где Татьяна Андреевна?

О л я. Пошла гулять.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Имея такую дочь, можно и гулять. Олечка, я восхищаюсь вами! Пожертвовать Кисловодском ради мамы — где сейчас найдешь таких детей! (Кириллу.) Значит, все-таки не рискнули оставить ее с вашим родственником?

К и р и л л. Вадим Петрович — пожилой человек. За ним тоже надо присматривать.

О л я. Еще как!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. У вас сегодня опять какое-то торжество?

К и р и л л. С чего вы взяли?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Да уж знаю: если накрываете в саду, значит, какая-то круглая дата.

О л я. Угадали — двадцать лет назад вышел в свет первый папин учебник.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Я вынуждена повторяться, но вы меня восхищаете! Как вы чтите его память! Да, а где Вадим Петрович?

К и р и л л. На рыбалке.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Он же обещал ко мне сегодня зайти, насос посмотреть. Может, на обратном пути зайдет? (Уходит.)

К и р и л л. Слушай, Оля, а не зря ты все это затеяла? Ведь учебник вышел не двадцать лет назад, а восемнадцать. Думаешь, она не помнит?

О л я. Она сейчас ни о чем не помнит. Ты когда начнешь красить дом?

К и р и л л. Белила не разводятся. Вбухал уже двадцать литров олифы — никакого эффекта.

О л я. У него разводятся!

К и р и л л. Вот и пусть он красит!

О л я. С ума сошел! Ему нельзя оставлять ни одного шанса. Ты видишь — я две недели от плиты не отхожу. Иди разводи белила!

Кирилл возвращается к бидону, Оля — в дом. Слышатся голоса, смех. У калитки появляются  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  с новой прической и  В а д и м  П е т р о в и ч  с ведром и удочками.

В а д и м  П е т р о в и ч. По-моему, у нас сегодня пирог…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Интересно, что у нее получилось? Ведь Оля никогда ничего не пекла!.. Знаете, я все-таки чувствую себя как-то неловко: она буквально не пускает меня на кухню. Две недели живу как курортница…

В а д и м  П е т р о в и ч. А я как персидский шах. Вчера собрался красить гараж — Кирилл Михайлович просто силой вырвал у меня кисть… Впрочем, это понятно: люди умственного труда соскучились по физическому.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А может, все гораздо проще? В них проснулся инстинкт дачевладельца. Ведь это все принадлежит им, будет принадлежать… Нет, я надеюсь, когда-нибудь они поймут, что вещи — не самое главное в жизни. Ведь я не сразу стала женой профессора, сначала я была женой студента. И дачевладелицей тогда не была. Все наши хоромы с Николаем Юрьевичем состояли из комнатенки в студенческом общежитии… И не знаю, когда я была счастливей — тогда или потом…

О л я (выйдя из дома с подносом). Мама! Ты тоже была на озере?!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Нет, в парикмахерской. Из окна увидела Вадима Петровича.

О л я (шепотом, Кириллу). Говорила же тебе — проследи!

К и р и л л (шепотом). Ты говорила — разводи!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (показывая на стол). А что сегодня за пир?

О л я. Двадцать третье августа.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну и что?

О л я. Двадцать лет назад вышел папин учебник. Я думала, ты помнишь.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну, Оленька, ну, извини… Боже, как летят годы! Мне казалось, что меньше…

О л я. Нет-нет, ровно двадцать. Кирилл учился по этому учебнику.

К и р и л л. По второму изданию.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А что же мы все стоим? Садитесь, Вадим Петрович! (Указывает на профессорское место.)

О л я. Мама! Это же папино место!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ах да… Кирилл, может быть, вы что-нибудь скажете? Все-таки вы учились по этому учебнику.

К и р и л л. Николай Юрьевич не любил громких фраз.

О л я. А я скажу. Людям, мама, свойственно больше думать о будущем, чем о прошлом. Прошлое стирается в нашей памяти. В суете случайных встреч и мимолетных знакомств мы порой забываем дорогие сердцу имена, события, даты. Но я все помню, хоть мне тогда было десять лет… Как папа принес сигнальный экземпляр и бутылку шампанского, как мы сели за стол втроем — я, ты и папа — без посторонних… Неужели ты забыла, мама?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Почему же, я все прекрасно помню. Только тебе тогда не десять было, а двенадцать, и, когда пришел папа, ты уже крепко спала. И было это не летом, а зимой, восемнадцать лет тому назад.

Кирилл закашлялся.

Но мне все равно приятно, дети, что и вам дорог этот день… Вот за это мы и выпьем!

Все пьют.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ну, а теперь за вас, Ольга Николаевна, за автора такого чудесного пирога! (Наливает шампанское.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Мне больше не надо, иначе я до кино не дойду.

О л я. Разве ты идешь в кино?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Да, на турбазу. С Вадимом Петровичем.

К и р и л л. А что за фильм?

В а д и м  П е т р о в и ч. Какая-то венгерская комедия, названия не помню.

О л я. И мы с вами! Я давно мечтала посмотреть эту комедию. Заводи машину!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Тут же два шага.

О л я. Не заводи, Кирилл! Мы сейчас, подождите! (Уходит с ним в дом.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (Вадиму Петровичу). А вы что, так вот и пойдете, налегке? Накиньте пиджак, все же конец августа.

Уходит в дом. В а д и м  П е т р о в и ч  заходит во времянку. У калитки появляется  м о л о д а я  ж е н щ и н а.

В е р а. Сосновая, четырнадцать… Здесь… (Заметив висящую на веревке рыбу.) Точно, здесь!

Из времянки выходит  В а д и м  П е т р о в и ч, он успел надеть пиджак.

В а д и м  П е т р о в и ч. Вера?

В е р а. Папуля!

В а д и м  П е т р о в и ч. Явилась все-таки? Совесть заговорила? Могла бы уже и не приезжать… У меня отпуск кончается.

В е р а. Еще не поцеловались, сразу ворчать! (Целует отца.) Ну, как ты тут? Выглядишь хорошо, загорел, помолодел даже. (Показывает на времянку.) А это и есть твоя обитель? Сколько же с тебя содрали?

В а д и м  П е т р о в и ч. Что за лексикон?! Не все, между прочим, дерут.

В е р а. Рассказывай! В прошлом году за какой-то сарай мы сто пятьдесят платили. Ну, покажи свои апартаменты!

В а д и м  П е т р о в и ч. Увидишь еще. Что нового, как дома?

В е р а. Да я и дома-то не бываю. К номерам двойку добавили, на одной нашей станции тысяча новых абонентов. Хоть бы осенью, а то летом, когда все в отпусках. Вот и кручусь. Так что не ворчи, я и Игоря-то почти не вижу: прихожу — уже спит, ухожу — еще не проснулся. Счастье, что Сашка в Крыму…

В а д и м  П е т р о в и ч. Нравится ему там?

В е р а. Еще бы! Международный пионерлагерь — чехи, болгары, поляки и наших немножко.

В а д и м  П е т р о в и ч. Пишет-то часто?

В е р а. Часто! За все время одну открытку прислал. Чтоб ласты ему выслали. И в кого такой?! Ладно, лишь бы здоров был… Вот как с ним дальше, не знаю. Завтра утром приезжает, и как раз завтра Игорь улетает в командировку. А я эту неделю в ночную смену.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ах вот что — сторож понадобился!

В е р а. Не сторож, а дедушка. Сходишь с внуком на аттракционы, в зоопарк. Мы ему еще в детском саду обещали. Ну, папуля, договорились? (Целует его.)

В а д и м  П е т р о в и ч. Вечно у тебя какие-нибудь аттракционы!..

Из дома в длинном вечернем платье выходит  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну, я готова, а вы?.. (Увидела Веру.)

В а д и м  П е т р о в и ч. Это моя дочка, Верочка.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Очень приятно.

В а д и м  П е т р о в и ч. Татьяна Андреевна, к сожалению, все так складывается, что я должен уехать.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Уехать?.. А почему такая спешка? Почему именно сегодня?

В а д и м  П е т р о в и ч. Видите ли…

В е р а. Завтра мое чадо возвращается из пионерлагеря, а я эту неделю в ночную смену. Вот папа за ним и присмотрит. Сашка его так любит! В каждом письме деда вспоминал…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Сегодня двадцать третье, значит, до школы еще неделя. А у Вадима Петровича — еще неделя отпуска. Почему бы им не провести эту неделю здесь, на воздухе? Поставим Саше во времянке раскладушку…

В а д и м  П е т р о в и ч. Татьяна Андреевна, это, право, неудобно…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Неудобно на раскладушке… мы у Олечки диван возьмем. Идемте, я вам все покажу.

В е р а. Вы меня так выручили! Тогда я его завтра прямо с вокзала — сюда.

Уходят втроем во времянку. Из дома выходят  О л я  в брючном костюме и  К и р и л л.

К и р и л л. Проклятая олифа, весь заляпался! Рубашки свежей нет?

О л я. Откуда? Мама теперь не стирает.

К и р и л л. В чем же я пойду?

О л я. Возьми у него ацетон!

Кирилл идет к времянке.

Нет, подожди! Пока возишься, их и след простынет. Иди так — под пиджаком не видно.

К и р и л л. Иди — не иди, разводи — заводи… Надоело! Сил больше нет!

О л я. Наберись мужества, Кирилл! Осталась неделя… А где же они? Неужели ушли? (Кричит.) Мама!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а (выходя из времянки). Дети, у меня для вас чудесная новость: завтра, когда вы проснетесь, под вашими окнами будет бегать милый загорелый карапуз!

К и р и л л. Какой карапуз?!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. К Вадиму Петровичу из Крыма приезжает внук.

О л я. И долго он будет тут бегать?..

Из времянки выходят  В е р а  и  В а д и м  П е т р о в и ч.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Пока его мама в ночную смену. (Кричит.) Верочка, идите сюда, я вас познакомлю! Это Оля, моя дочь, это Кирилл — мой зять. Ну а это — вы, наверно, догадались…

К и р и л л. Догадались. Мама крымского карапуза.

Появляется  С е р а ф и м а  П а в л о в н а, в руках у нее детский велосипед.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Представляете — собираю малину и вдруг вижу в кустах — это! Велосипед стрижовского внука! Хулиганы — покатались и бросили! А бедное дитя, наверное, льет слезы. Пойду его обрадую. (Заметив Веру.) Ой, простите, у вас гости!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. К Вадиму Петровичу приехала дочь.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Прямо с Камчатки? Скажите, как там вулкан Медвежий — еще бурлит?

Татьяна Андреевна смеется.

Разве я сказала что-нибудь смешное?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Верочка живет в Ленинграде, а не на Камчатке. (Вере.) Хотите посмотреть наш сад?

В е р а. Конечно! Мы с мужем давно о даче подумываем! Ему на заводе и участок дают, и ссуду. Но строить самим надо, а времени нет. Вот если б такую, как ваша, сразу. (С Вадимом Петровичем уходят в сад.)

О л я (Кириллу). Слышал?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Олечка, я не совсем понимаю, что происходит. Кем же они вам приходятся?

О л я. Никем! Мы вынуждены были это сделать ради мамы. Мы не хотели оставлять маму одну, а тут как раз подвернулся Вадим Петрович. Чтоб не было лишних разговоров, мы выдали его за родственника. Но когда увидели, что они с мамой… что у них…

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Что у них?!

О л я. А вы ничего не заметили? Каждый день — новое платье, каждый вечер — прогулки на озеро…

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. И на турбазу!

К и р и л л. Ну и что? Может, Татьяна Андреевна наконец нашла настоящего друга.

О л я. Это он нашел — дачу, машину! Вон — уже дочка подъехала, мамино приданое смотреть. Завтра здесь внук поселится…

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. А я-то думала — чего он тут чинит, красит…

К и р и л л. Крашу-то теперь я!

О л я. Помолчи! Я еще не все сказала. Вы знаете, кто он? Затейник!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Затейник?! Два прихлопа, три притопа?

О л я. Вот именно! Вдова профессора и — затейник! Конечно, мы с Кириллом выше всех этих предрассудков. Но вы же сами знаете, что такое злые языки. При ее давлении это плохо кончится.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Что же делать, что делать?!

К и р и л л. Поджечь времянку — и все дела!

О л я. Твой юмор в стиле затейника Леши мне уже осточертел!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Хоть вы-то не ссорьтесь. Надо спасать Татьяну Андреевну! И я, кажется, знаю, как! Наконец-то я отплачу ей за все, что она для меня сделала. Сегодня же выставлю этого авантюриста!

О л я. Только, умоляю, ради бога, деликатно!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Не волнуйтесь, Олечка, — удаление я всегда провожу без боли!

Возвращаются  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а, В а д и м  П е т р о в и ч  и  В е р а.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну, вот и все наше поместье…

В е р а. А это что за деревце?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Австралийский плющ.

К и р и л л. Насколько я понял, кина не будет?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Конечно, у нас же гости. Жаль, правда, что турбаза не увидит меня в этом платье! Олечка, помнишь, по какому случаю я его сшила? Нашему институтскому выпуску исполнилось двадцать лет. Мы собрались у нас, пели, танцевали… Даже помню, под какую пластинку: «Пусть дни нашей жизни, как волны, бегут»… Помните, Вадим Петрович?

В а д и м  П е т р о в и ч. А как же! (Напевает.) «…Мы знаем, что счастье нас ждет впереди…» Этот вальс танцевали во всех санаториях.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А почему бы и нам сейчас не потанцевать? Кирилл, Олечка, живо на чердак, там должен быть патефон. Ну, что же вы стоите?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Идите, идите!

Кирилл и Оля уходят.

Это вы здорово придумали — я сто лет не танцевала! Вадим Петрович, первое танго — наше!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Но вы же хотели отнести мальчику велосипед.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Мальчик подождет! Только вот я в домашних туфлях…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Идемте, я дам вам свои.

Уходят.

В е р а. Какая милая у тебя хозяйка! А хозяин где?

В а д и м  П е т р о в и ч. Татьяна Андреевна — вдова.

В е р а. Тоже вдова?

В а д и м  П е т р о в и ч. Что значит «тоже»?

В е р а. Ничего… Я просто подумала…

В а д и м  П е т р о в и ч. Что подумала?!

В е р а. Ну, вот — сразу ощетинился, как еж! Думаешь, я не переживаю, что ты один — неухоженный, неприбранный. А я даже забежать не могу — сготовить, постирать…

В а д и м  П е т р о в и ч. Не переживай, для стирки есть Дом быта. И оставим эти разговоры! Сто раз говорил: если после мамы я и решусь соединить с кем-либо свою судьбу, так только с человеком, который будет мне духовно близок…

В е р а. Вот мне и показалось, что у вас с Татьяной Андреевной…

В а д и м  П е т р о в и ч. Это тебе показалось! У нас милые, дружеские отношения, мы гуляем, беседуем, по вечерам бросаем кольца… Я для нее дачник, и только…

В е р а. Но я видела, как она на тебя смотрит!

В а д и м  П е т р о в и ч. Как?

В е р а. На дачников так не смотрят.

Из дома выходят  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  и  С е р а ф и м а  П а в л о в н а.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Всего две пластинки осталось — «Кукарача» и студенческий вальс.

Кирилл и Оля выносят патефон.

К и р и л л. Неужели это чудовище может издавать какие-либо звуки?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А вы его заведите.

В е р а. На фоне магов и транзисторов это какое-то доисторическое ископаемое.

Раздается музыка вальса «На веселый студенческий ужин…».

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Ну вот, и ископаемое может ожить, если пружина цела.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Вадим Петрович, прошу!

В а д и м  П е т р о в и ч. Это вальс. А вы, кажется, ангажировали меня на танго. Идемте, Татьяна Андреевна! (Танцует с ней.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Кирилл, у нас так мало кавалеров, а вы стоите! Пригласите Серафиму Павловну!

Кирилл танцует с Серафимой Павловной.

В а д и м  П е т р о в и ч (на авансцене). «…Пусть дни нашей жизни, как волны, бегут…» Еще семь дней — и кончится мой отпуск.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не семь, а девять. Первого сентября — пятница. Значит, у вас есть суббота и воскресенье еще.

В е р а. Какая чудная пара, правда? И не скажешь, что папке скоро семьдесят. А вашей маме сколько?

О л я. Было шестьдесят три. А сейчас не знаю, сколько!

С е р а ф и м а  П а в л о в н а (на авансцене, Кириллу). Сейчас я поставлю танго, пригласите тещу… Осторожнее, вы третий раз наступаете мне на ноги!

К и р и л л. Простите — не в форме после малярных работ.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Крепитесь! «Еще немного, еще чуть-чуть» — как поют эти туристы! (Подходит в танце к патефону, останавливает диск.) Все, хватит! Вальс устарел! Танго!

Звучит танго. Кирилл приглашает Татьяну Андреевну.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Нет-нет, лучше Верочку пригласите — она, кажется, скучает.

Кирилл приглашает Веру, а Серафима Павловна — Вадима Петровича.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а (на авансцене). Вадим Петрович, мне надо с вами поговорить.

В а д и м  П е т р о в и ч. Опять насос?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Насос теперь работает безотказно.

В а д и м  П е т р о в и ч. Колодец засорился?

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Нет, все гораздо глубже, Вадим Петрович. Гораздо глубже.

В е р а (Кириллу, на авансцене). Может, хватит?

К и р и л л. И вам ноги отдавил, да?

В е р а. Жена ваша косо смотрит. Пригласите ее.

К и р и л л. Ей сейчас не до танцев.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Оленька, что такая кислая? У нас давно не было так весело!

О л я. Ему бы это веселье не понравилось.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Кому?

О л я. Папе.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Наоборот, он обожал всяческие вечеринки. (Всем.) Товарищи, хватит танцевать, давайте играть в шарады! Вадим Петрович, что вы там секретничаете? Просим!

В а д и м  П е т р о в и ч. Извините, Татьяна Андреевна, но, пожалуй, на сегодня хватит.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Почему? Мы же только начали…

В а д и м  П е т р о в и ч. Я все-таки решил поехать в город встретить внука.

В е р а. Папка, ты золото!

В а д и м  П е т р о в и ч. Иди на станцию, бери билеты. Я сейчас.

В е р а. До свиданья.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Подождите, Верочка! Ваш Саша любит блинчики с творогом?

В е р а. После лагеря все слопает! (Убегает.)

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Тогда я завтра встану пораньше, тесто поставлю. До свиданья, Вадим Петрович.

В а д и м  П е т р о в и ч. Вот ключи от времянки.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Зачем? Вы же завтра вернетесь, с внуком.

В а д и м  П е т р о в и ч. А вдруг…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Никаких «вдруг»! Чтоб к завтраку были здесь! (Уходит в дом.)

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Я тоже пойду. Прощайте, Вадим Петрович. (Оле, со значением.) Спокойной ночи! (Уходит.)

В а д и м  П е т р о в и ч (Оле). Тогда вы ключи возьмите. И не надо завтра никаких пирогов: мы с Сашей не приедем.

К и р и л л. А что случилось?

В а д и м  П е т р о в и ч. Внуку будет в городе интереснее: там аттракционы, зоопарк…

О л я. Не смеем вас задерживать… Кирилл, заводи машину, мы вас до станции подбросим!

В а д и м  П е т р о в и ч. К чему такое беспокойство? Тут пять минут ходу.

О л я. Но вы же с вещами.

В а д и м  П е т р о в и ч. Ах да, про вещи-то я и забыл. (Направляется к времянке.)

О л я. Вадим Петрович! Как соберетесь, сразу выходите на шоссе. Мы вас там ждать будем.

К и р и л л. Неужели тебе все это не противно, Оля?

О л я. Противно, Кира. А что делать? Идем!

Уходят. Из времянки выходит  В а д и м  П е т р о в и ч  с удочками и рюкзаком.

В а д и м  П е т р о в и ч. Где же мое ведро?

Из дома выходит  Т а т ь я н а  А н д р е е в н а  с лейкой.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Совсем забыла, что плющ сегодня не поливала… Куда это вы с удочками?

В а д и м  П е т р о в и ч. Видите ли… В общем… Сашка у меня тоже заядлый рыбак… Мы с ним прямо с поезда — на озеро…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Все равно мимо нас… А рюкзак зачем?

В а д и м  П е т р о в и ч. Там черви.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Целый рюкзак?! Вы что-то совсем запутались.

В а д и м  П е т р о в и ч. Я уезжаю. Совсем уезжаю. Отдохнул, и хватит.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Значит, не выйди я сюда, вы бы так и уехали? В чем дело, Вадим Петрович?

В а д и м  П е т р о в и ч. Знаете, в домах отдыха есть такая игра: ставят по кругу стулья и по свистку бросаются их занимать… Видно, кто-то подумал, что я хочу сесть не на свой стул.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вот оно что! Я, кажется, догадываюсь, кто затеял эту игру! (Кричит.) Оля!

В а д и м  П е т р о в и ч. Нет, нет, что вы! У вас чудная дочь.

Раздается гудок автомобиля.

Слышите — на шоссе меня ждет. Предложила подбросить до станции.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. А почему на шоссе?

В а д и м  П е т р о в и ч. Чтобы вас не беспокоить. Вот видите!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Вижу, все вижу… Завидую вам, Вадим Петрович! Закинули на плечи свой рюкзак и пошли. А мне как быть? Этот дом, этот сад, эту времянку в рюкзак не положишь. И что делать с детьми, с моими чуткими детьми, которые больше всего на свете боятся все это потерять?.. За этот месяц я о многом передумала и многое поняла. Вы как-то говорили, что жизнь делится на две половины… Это ужасно, если первую половину тратить на то, чтобы приобретать вещи, а вторую — чтобы их охранять… Я оставлю им все! Все… кроме этого плюща!

В а д и м  П е т р о в и ч. И куда же вы с ним?!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Не знаю, еще не решила… Наверное, к моей институтской подруге… Правда, она живет не одна, с собакой. Но я думаю, что она будет рада. Ну, а потом сниму где-нибудь угол в новом районе, там и зелени много, и тишина.

В а д и м  П е т р о в и ч. В новых домах низкие потолки, ваш плющ не войдет… Татьяна Андреевна, у меня высота три метра сорок! И соседей только двое. Целый день на работе. И ванна есть, и телефон… в коридоре.

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Предлагаете снять у вас угол?!

В а д и м  П е т р о в и ч. Но я же у вас снимал! Я много не возьму — рублей десять, чисто символически…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Десять рублей за такой прекрасный угол с ванной и телефоном? Тридцать рублей, и ни копейки меньше!

В а д и м  П е т р о в и ч. Согласны?!

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Как я в вас ошиблась! Юморист — без чувства юмора. Вадим Петрович, милый, все было бы тогда похоже на банальный дачный роман. А я больше всего на свете не люблю банальность!

В а д и м  П е т р о в и ч. Значит, мы больше не увидимся?

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Но почему же? Захочется меня увидеть, приходите к подруге.

В а д и м  П е т р о в и ч. Но я не знаю ее адреса…

Т а т ь я н а  А н д р е е в н а. Боже мой, и это работник культуры! Я надеялась, что вы меня туда проводите. Хоть это и банально! Идемте!

Уходят. Впереди с плющом Татьяна Андреевна, за ней с удочками и рюкзаком Вадим Петрович. Слышится голос Оли: «Вадим Петрович! Вадим Петрович!» Появляется  О л я.

О л я. Вадим Петрович, ну где же вы? (Забегает во времянку, возвращается.)

Входит  К и р и л л.

К и р и л л. Зря кричишь — он ушел.

О л я. Ну и слава богу!

К и р и л л. Не один ушел — с мамой.

О л я. Все-таки побежала его провожать!

К и р и л л. По-моему, это он ее провожал — она забрала плющ.

О л я. Плющ? В машину, скорее в машину! Догони ее! Ну что ты стоишь?

К и р и л л. Никуда я не пойду! Хватит! Она имеет право жить как хочет. Десять лет была у нас сторожем, завхозом, экономкой…

О л я. А кем она будет теперь? Нянькой при чужом внуке? Давай ключи, я поеду сама!

У калитки появляется  С е р а ф и м а  П а в л о в н а.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Вы еще не легли? Представляете — приношу Стрижовым велосипед, а ребенок — в слезы! Оказывается, он сам спрятал его в кустах — хотел, чтоб родители купили ему двухколесный. Нет, вы только подумайте! А потом он выбросит и тот, чтоб ему купили машину! Какие пошли дети! (Оле, шепотом.) Ушел?

О л я. Ушел.

С е р а ф и м а  П а в л о в н а. Что я вам говорила! Ну вот, теперь уже в полном смысле спокойной ночи! (Уходя.) Да, я случайно ушла в туфлях Татьяны Андреевны, завтра их занесу.

О л я. Завтра мамы не будет.

К и р и л л. И послезавтра тоже. Но все равно — занесите. Кажется, они будут нашей новой семейной реликвией!

З а н а в е с.

ПРОХОДНОЙ БАЛЛ Комедия в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

С е р е ж а

Л ю д м и л а  П е т р о в н а — его мать

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч — его отец

А н н а  К и р и л л о в н а — его бабушка

П о л я

У с п е н с к и й

Р а и с а  П а в л о в н а

Л е н я

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Квартира Голубевых. Слева — прихожая, в центре — столовая, из которой двери ведут в спальню и кабинет. Вечер. В столовой темно. За матовой стеклянной дверью кабинета горит настольная лампа и виден силуэт человека, сидящего за столом. Из кухни выходит  А н н а  К и р и л л о в н а.

А н н а  К и р и л л о в н а. Сережа, ужинать будешь?

Г о л о с (из кабинета). Не-а.

А н н а  К и р и л л о в н а. Тогда я третью серию посмотрю. (Включаеттелевизор, надевает очки, садится в кресло.)

Слышится песня из популярного многосерийного фильма. Открывается входная дверь, с пакетами и авоськами входит  Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Прислушивается, затем решительно направляется в столовую.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мама! Неужели нельзя один месяц прожить без телевизора?

А н н а  К и р и л л о в н а. Прости, забыла. (Выключает телевизор.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Раиса Павловна приходила?

А н н а  К и р и л л о в н а. Да. Сказала, что два часа в день на литературу — мало. Надо три. Они успели написать только одно сочинение. Разорит нас она.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ничего не поделаешь: литература теперь — профилирующий предмет.

А н н а  К и р и л л о в н а. Профилирующий предмет — спорт. За Женей три института охотятся и университет.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Еще бы — у нее первый разряд по фигурному катанию.

А н н а  К и р и л л о в н а. А по телефонным разговорам — мастер спорта. Я говорю — не звоните, ради бога, занят он… Через пять минут опять: «Сережу можно?»… Ей-то что, она поступит, а вот Сережа… Счастье, что он у тебя один! Представляешь, если бы ты была матерью-героиней?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мать-героиня сегодня не та, что десять детей народит, а кто хоть одного в институт устроит! (Звонит телефон.)

А н н а  К и р и л л о в н а (снимает трубку). Здравствуйте… (Людмиле Петровне.) Опять она!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Скажи, за хлебом пошел.

А н н а  К и р и л л о в н а. Уже говорила.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ну, придумай что-нибудь.

А н н а  К и р и л л о в н а. Сама придумай! Я к соседям — детектив смотреть. (Уходит.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (в трубку). Его нет дома, он на консультации. Приходится… У него же не первый разряд. Передам. (Вешает трубку, подходит к кабинету, прислушивается.)

Входит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (громко). Здравствуйте, люди!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Тише, он занимается! Ты что так поздно?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Зашел после работы в Гипрохим, к Вовке Мальцеву. Договорился насчет одной работенки.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Молодец! Это сейчас очень кстати.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (увидев на столе авоську). Ого, бананы!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Оставь, это Сереже! Витамины.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Думаешь, поможет? Учился на тройки и вдруг сдаст на пятерки?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Николай, нам надо серьезно поговорить! Сядь!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (садится). Ну?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Меня беспокоит Раиса Павловна.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Не понимаю, сама же говорила: опытный педагог, наилучшие рекомендации и берет по-божески — пять рублей в час.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Этого мало.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Пять рублей в час мало?!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Да я готова и десять платить, но чтоб с гарантией!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. С какой гарантией?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Надо найти репетитора из того же института.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Противно, как все это противно! Я тоже поступал в институт, но без всяких репетиторов и связей. И добился всего сам!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Не очень многого ты добился: в сорок два года — рядовой инженер.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Хорошо, я неудачник, я рядовой инженер! (Берет с телевизора семейный альбом.) Вот наш выпуск, десятый «А». Посмотри! Петька Марков — директор завода. Сергеев Вадим — заслуженный артист, Вовка Мальцев — главный инженер Гипрохима. А вот этот, рядом с Вовкой, — Витька Успенский — кандидат наук, доцент какого-то института…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Какого?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Не знаю. После школы не встречал. Мальцев как-то рассказывал, что он у них в Гипрохиме проект консультировал.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Звони, сейчас же звони Мальцеву! (Подвигает к нему телефон.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Зачем?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Разузнай все про этого Успенского.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Не буду.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. И это называется отец! Да если бы из моего класса, да что там из класса — из детского сада кто-нибудь работал в институте, я бы под землей его нашла. Хочешь, чтоб Сергея забрали в ПТУ?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Да не забирают туда, а приглашают! В каждой газете! И еще не в любое ПТУ попасть можно. Наш технолог хотел своего младшего в экспериментальное радиотехническое определить, оказалось — не так просто!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Если бы у меня было двое, я бы тоже экспериментировала. У нас один сын, и я хочу, чтоб он получил высшее образование. Звони Мальцеву!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (набирает номер). Володя, привет! Слушай, мне тут случайно попалась наша школьная фотография. Хотел узнать, где сейчас работает… Да-да, Успенский. А как ты догадался? Целый день звонят? Почему? В приемной комиссии? В финансово-экономическом?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Я как чувствовала!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Кандидат математических наук? Скажи-ка! А контрольные всегда у тебя сдувал.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ну вот, пошла школьная лирика! Телефон, телефон узнай!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Нет-нет, я просто так. Мой совсем в другой поступает. У тебя его телефончик есть? (Жене.) Записывай! Двести два семнадцать два нуля. (В телефон.) Привет супруге. (Вешает трубку.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Звони Успенскому!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ты что? Ведь мы уже выбрали фармацевтический. Там меньше конкурс. И вообще, хватит! Сергей не ребенок, пусть сам решает.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что он может решить? (Громко.) Сережа, выйди на минутку!

С е р г е й (из кабинета). Я занимаюсь.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Сделай перерыв.

Из кабинета выходит  С е р г е й, юноша в джинсах и цветастой рубашке. Он на ходу читает учебник.

С е р г е й. Ну?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Сядь! Положи книгу. Скажи нам, пожалуйста, почему ты выбрал фармацевтический институт?

С е р г е й. Это вы выбрали.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Мы посоветовали. А ты был там на дне открытых дверей и сказал, что тебе очень понравилось. Сказал?

С е р г е й. Ну, сказал.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А что именно?

С е р г е й. Там девчонок много.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что?!

С е р г е й. Вот предки — ничего не секут! Раз девчонок много, значит нам — привилегии.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (мужу). Ну, ты видишь, что он может решить? (Сереже.) А ты пошел бы в финансово-экономический?

С е р г е й. Бухгалтером быть, что ли?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Почему бухгалтером? Инженер-экономист, инженер-плановик…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Хочешь?

С е р г е й. Не-а.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Возьми банан и иди занимайся!

С е р г е й. Вот где у меня ваши витамины! (Уходит.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Так кто должен решать — мы или он?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Откуда у них такое безразличие, такая инфантильность? Ведь знают, слышат и видят они гораздо больше, чем мы в их годы. У них и телевизор, и магнитофон, и транзистор. И в то же время они — дети. Безмятежное, затянувшееся детство…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Да, мы взрослели раньше. Послевоенное детство было коротким. Так пусть у наших детей оно длится как можно дольше! Звони Успенскому!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Не буду! И не проси! Двадцать пять лет прошло, и вдруг — здрасте! Да он меня и не помнит уже.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ты его помнишь, а он тебя нет?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Мы с ним в школе два года не разговаривали. С восьмого класса.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Почему?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Из-за одной девчонки. (Перелистывает альбом.) Вот из-за этой… Оля Селезнева.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ну и вкус у тебя!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ты не видела ее на катке в красной шапочке, в белом свитере… Однажды она пригласила меня, а там был Витька Успенский. Они весь вечер катались вдвоем, взявшись за руки, и смеялись. У них были бегаши, а у меня снегурочки, привязанные к валенкам. В общем, я ударил его в раздевалке…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Куда?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. В поддыхало.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Сильно?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Два дня в школу не ходил.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Значит, помнит. Звони! (Снимает трубку.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (нажимает на рычаг). Подожди! Что я ему скажу? «Устрой моего сына в институт»?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Про сына молчи. Школу вспомни, учителей. И пригласи его к нам, только не так, как школьных друзей: «Звони, заходи», а куда заходить и звонить — неизвестно. (Подает мужу трубку.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Я даже отчества его не помню.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Зачем отчество? «Витя» — и все.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (набирает номер). Алло! Это квартира Успенских? Витька, ты? Привет! Не узнал? А ты вспоминай, вспоминай — школу родную, каток, как я тебе в поддыхало дал!.. Сто восемьдесят первая, Калининский район. Почему двести четырнадцатая? Слушай, у тебя склероз! Рано, рано в сорок два-то года! Восемнадцать? Это квартира Успенских? Мне нужен Витя. Отец тоже Витя? (Утирает лоб, жене.) Это сын, за папой пошел. (В трубку.) Витька, привет! Не узнал? И не узнаешь. Вспоминай! Сто восемьдесят первая средняя, Калининский район… «Витька Успенский по прозвищу «Слон» в Ольгу, как Ленский, навеки влюблен». Вспомнил? Точно, он самый… Да, двадцать пять лет прошло… Ты кого-нибудь из наших встречаешь? Мальцева? А из педагогов? А я как-то физичку встретил…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Кончай с воспоминаниями!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Слушай, Витька, зашел бы завтра ко мне. Что у меня завтра? (Смотрит на жену.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Семейное торжество.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А у меня завтра это… торжество. Решил собрать старых друзей. (Жене.) Какое торжество?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Потом придумаем.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Запиши адрес: Бассейная, семь, квартира пятнадцать. Только обязательно! До завтра! (Вешает трубку, утирает лоб.) Фу, как из парилки вышел! (Жене.) Так какое у нас завтра торжество?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Твой день рождения.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Меня в эту историю не впутывай!

Возвращается  А н н а  К и р и л л о в н а.

А н н а  К и р и л л о в н а. Все-таки цветной телевизор — это вещь! Не то, что наш.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Если Сережа поступит, тьфу-тьфу, обязательно купим.

А н н а  К и р и л л о в н а. А если не поступит? Сегодняшнюю газету читали? (Надевает очки, разворачивает газету.) Сводка на двадцатое июля. Университет — три человека на место, политехнический — два и семь десятых, наш фармацевтический — два! Это еще предварительные данные, до экзаменов десять дней.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мама, сколько у тебя на книжке?

А н н а  К и р и л л о в н а. Сто рублей.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Сними все! Сережа поступает в финансово-экономический.

А н н а  К и р и л л о в н а. Что?! Три и семь десятых на место! Да он никогда туда не пройдет!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Взгляни на эту фотографию. Видишь — это наш Николай.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. В десятом классе.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. А это — Витя Успенский. Вот из-за этой девочки они подрались на катке, а теперь он кандидат наук, член приемной комиссии. Понимаешь? В общем, мама, завтра он у нас в гостях. Утром сходи на рынок, купи телятины. Торт в «Севере» я возьму сама. Спиртным, Коля, займешься ты. А вот что делать с закусками? Мама, я у тебя видела баночку крабов и икру.

А н н а  К и р и л л о в н а. Нет-нет, это к декабрю, на день рождения. Шестидесятилетие все-таки.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (мужу). Вот тебе и семейное торжество! Мама, мы отпразднуем твой день рождения завтра!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Кормить-то меня сегодня кто-нибудь будет? Или теперь до завтра ждать?

А н н а  К и р и л л о в н а. Идемте, у меня все готово.

Все уходят на кухню. Из кабинета на цыпочках выходит  С е р г е й, прислушивается, затем подходит к телефону, снимает трубку.

С е р г е й. Женя? Привет! Не выпускают. А воздухом я с балкона дышу. Телевизор смотрела? А я только звук слушаю, когда бабка смотрит. «Мужчина и женщина»? На каком сеансе? Тьфу, черт, консультация как раз.

Звонок в дверь.

Ой, кто-то к нам. Потом позвоню. (Быстро возвращается в кабинет.)

Из кухни выходит  Л ю д м и л а  П е т р о в н а, прислушивается. Раздается второй звонок.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мама!

Появляется  А н н а  К и р и л л о в н а.

Если Женя — Сережа уже спит.

А н н а  К и р и л л о в н а. Кто там?

Г о л о с (за дверью). Голубевы здесь живут?

А н н а  К и р и л л о в н а. Это не Женя. (Открывает дверь.)

Входит  П о л я, девушка лет семнадцати. В одной руке у нее чемодан, в другой — большая плетеная корзина и бидон.

П о л я. Здравствуйте.

А н н а  К и р и л л о в н а  и  Л ю д м и л а  П е т р о в н а (удивленно). Здравствуйте.

П о л я. Не узнаете? Полина я. Поля из Кирилловки.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Боже, как ты изменилась, как выросла!

А н н а  К и р и л л о в н а. Николай, идите сюда!

Появляется  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Смотрите!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Здравствуйте.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что «здравствуйте»? Это Поля, Поля из Кирилловки.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. И правда! Какими судьбами?

П о л я. Каникулы у нас в училище. Ленинград посмотреть приехала. Я ведь уже два года учусь — в Виннице.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А косы, косы твои где?

П о л я. В чемодане. Сегодня в Киеве в аэропорту парикмахер уговорил.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Значит, самолетом?

П о л я. Конечно, а то бы сметана прокисла.

А н н а  К и р и л л о в н а. Какая сметана?

П о л я. Тоськина. Вы же ее так любили, Николай Михайлович! (Передает ему бидон.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что это за Тоська?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Не помню. Может, продавщица из сельпо?

П о л я (смеется). Продавщица! Это же корова наша! При вас еще отелилась. Забыли вы все. А чего вы не приехали? Мы до июля ждали, дачников не пускали. Все-таки три года подряд у нас снимали, мама к вам привыкла.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Из-за Сережи — в вуз поступает. Какая уж тут дача?

П о л я. А он дома?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Конечно. Мы его никуда не выпускаем. (Кричит.) Сергей! Сергей!

Из кабинета выходит  С е р г е й.

Узнаешь?

С е р г е й. Узнаю.

А н н а  К и р и л л о в н а. Ну что вы, дети, стоите, даже не поздороваетесь?

С е р г е й. Приветик.

П о л я. Здравствуй…те. А вы… а ты в какой институт поступаешь?

С е р г е й. В фармацевтический.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. В финансово-экономический. Он еще не в курсе.

А н н а  К и р и л л о в н а. Раздевайся, Поленька!

П о л я. Нет-нет, я на минутку. Корзиночку вам передать. Это от мамы. Помидоры, яблоки, яички свежие… Свои, не магазинные.

А н н а  К и р и л л о в н а. Спасибо, Поленька! Завтра день рождения — салат сделаю.

С е р г е й. У кого это день рождения?

А н н а  К и р и л л о в н а. У меня.

С е р г е й. Ты же в декабре родилась.

А н н а  К и р и л л о в н а. Обстоятельства вынуждают меня родиться в этом году дважды.

П о л я. Так я пойду… До свидания.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Куда, Поленька?

П о л я (достает конверт, читает). На улицу Марата, к родственникам Харитона Ивановича. Это наш учитель по литературе. Замечательный человек! Мы раньше в школу за десять километров ходили, в совхоз. А теперь у нас своя, он добился. Так я пойду.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Да спрячь ты этот конверт. У нас останешься! Правда, Люда?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Конечно-конечно. Сегодня у нас переночуешь, а завтра — к родственникам.

П о л я. Да нет, я лучше пойду — мама наказывала вас не беспокоить.

А н н а  К и р и л л о в н а. Какое беспокойство? Три года у вас жили. Сейчас поужинаешь…

П о л я. Я уже, в аэропорту.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Тогда в ванную — и спать. Мама, дай полотенце!

П о л я. Спасибо, у меня есть. (Достает из чемодана халат, полотенце, идет в ванную.)

А н н а  К и р и л л о в н а. Просто невестой стала! А ведь три года назад была сопливой девчонкой… А какой цвет лица!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Еще бы — на свежих яйцах да на сметане.

С е р г е й. Да, девица что надо!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Иди спать, балбес! Утром консультация.

С е р г е й. Так в какой институт мне теперь идти консультироваться?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. В любой! Все равно толку не будет. Она в деревне училась, в школу за десять километров ходила, без репетиторов, без бананов — и уже человек. А у тебя школа за углом…

С е р г е й. Ну, понеслась!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Сергей, не хами!

С е р г е й. А я не хамю.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. «Хамлю»! Хоть бы Раису Павловну спросил!

А н н а  К и р и л л о в н а. За что мы деньги платим!

С е р г е й  уходит в кабинет.

Куда мы ее положим?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. На кухне раскладушку поставим.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Люда, это неудобно! Может, в кабинете?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Николай!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А что такого? Они в Кирилловке все время вместе играли, купались вместе…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Тогда ему было четырнадцать, а сейчас семнадцать. Он уже бреется.

А н н а  К и р и л л о в н а. Бреется? Он уже целуется в парадном.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. С кем?

А н н а  К и р и л л о в н а. Не знаю — там лампочка не горит. По-моему, с Женей.

Из ванной выходит  П о л я.

Тише!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Полечка, спать ты будешь здесь, на диване. Мама, дай одеяло и простыню.

Все уходят. Поля стелет на диване белье, достает из чемодана деревянную фигурку, прячет ее под подушку. Раскрывает книгу, ложится, читает. Входит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Не спишь?

П о л я. Читаю.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Я полчасика здесь поработаю. Не помешаю?

П о л я. Да что вы? Это я вам, наверное, мешаю.

Пауза. Поля читает. Николай Михайлович чертит.

А куда все-таки Сережа поступает? Я так и не поняла.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Я тоже…

П о л я. А сам-то он куда хочет?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Никуда.

П о л я. Значит, школа у него плохая.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Наоборот, лучшая в районе. Специально туда из восьмого класса перевели. Директор — заслуженный учитель…

П о л я. А учитель должен не только учить, он должен в каждом ребенке найти изюминку, какие-нибудь способности и заставить поверить в них…

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ого, какие у тебя глубокие суждения!

П о л я. Это не у меня, это у Харитона Ивановича.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Изюминка, значит, говоришь? Была у него одна изюминка — дневники под ковер прятать и двойки на четверки переправлять, ни один судебный эксперт не подкопается. Да нет у него никаких способностей!

П о л я. Есть! Вот смотрите, что пишет Ушинский: «Неспособных детей нет, есть неспособные воспитатели…»

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Дай-ка сюда книжечку. (Раскрывает книгу.) Хм… Интересно…

КАРТИНА ВТОРАЯ

Утро. П о л я  убирает с дивана постельное белье. Из ванной выходит  С е р г е й.

С е р г е й. Приветик!

П о л я. Доброе утро. Как от вас до улицы Марата доехать?

С е р г е й. На метро до Невского, а там пешочком. Подожди, вместе поедем.

П о л я. А твой институт тоже на Невском?

С е р г е й. Я не в институт, я в кино. С товарищем. «Мужчина и женщина» идет, я пропустил — в пионерлагере тогда был.

П о л я. А консультация как же?

С е р г е й. А чего я там не видел? Консультации — это для проформы. Как день открытых дверей. Ходят, смотрят чего-то, на дверях плакаты висят: «Добро пожаловать»… Как будто через эти двери в институт попадают.

П о л я. А если какие-нибудь вопросы есть?

С е р г е й. Какие вопросы, все ясно. Отдельные выдающиеся индивидуумы и те, кого педагоги дома натаскали, и без консультаций сдадут.

П о л я. Сдать еще не все. Теперь конкурс аттестатов.

С е р г е й. Это у вас в деревне конкурс аттестатов, а у нас конкурс родителей. Эх, лафа девчонкам: в армию не возьмут, в ПТУ не забреют. Я бы на твоем месте всю жизнь учился, пока замуж не выскочил.

П о л я. Дурак ты! (Убирает с дивана белье, из-под подушки падает фигурка трубочиста.)

С е р г е й. Чего обиделась? Пошутил я! Куда тебе замуж, ты вон еще в куклы играешь.

П о л я. Это не кукла, это талисман. Я его на все экзамены ношу и на зачеты тоже. Верно говорят — трубочист приносит счастье.

С е р г е й. Ну-ка, покажи! Самоделка, да? Кто делал?

П о л я. Ты.

С е р г е й. Я?!

П о л я. Помнишь, у Зойки, сестренки моей, такой же был, магазинный? Она его сломала — и в слезы. А ты ей: «Не реви, я еще лучше сделаю!» Забыл? Ты же говорил, что в городе у тебя и не такие есть. Покажи.

С е р г е й. Стой здесь. (Убегает в кабинет, возвращается оттуда с железной игрушкой.)

П о л я. Что это?

С е р г е й. Робот. Нажми на кнопку. Жми, жми, не бойся.

У робота зажигаются глаза, он произносит металлическим голосом: «Здравствуй-те. Мой-те ру-ки пе-ред е-дой».

П о л я. А еще что-нибудь говорит?

С е р г е й. Говорит — много чего.

П о л я. Сам сделал?

С е р г е й. А кто же? Туловище из соковыжималки, батарейки из транзистора.

П о л я. Здорово! Покажи еще.

С е р г е й. Опоздала. Мать на помойку выбросила. А это я оставил — бабку пугать. А чтоб не грустил, они мне репетитора по английскому наняли. (Декламирует.) «Май хат ин ве хайландс, май хат из нот хир, май хат им ве хайландс э чейсинг э дир…»

П о л я. Что это?

С е р г е й. Роберт Бернс. Не в Маршаке, а в подлиннике. А потом в спортшколу устроили, на фигурное катание, с прицелом на институт.

П о л я. По катанию института нет.

С е р г е й. Дурочка! Если б у меня первый разряд был, я бы в любой попал. Не мытьем, так катаньем! (Звонит телефон. Снимает трубку.) Женя? Привет! Почему не звоню? Кое-какие обстоятельства… Давай на следующий сеанс. Где встретимся? Да прямо там. Приветик. (Вешает трубку.) Товарищ один… На фигурном катании познакомились.

П о л я. А у тебя какой разряд?

С е р г е й. Никакого. Три месяца подряд «двойной тулуп» крутить? Фюнф кома цвай, фюнф кома драй… Удрал через неделю. Вот музыку там крутят толковую, я все переписал. Послушать хочешь?

П о л я. Мне идти надо.

С е р г е й. Успеешь! (Включает магнитофон. Звучит мелодия «Казачка». Начинает танцевать.) А ты что стоишь? А? В Кирилловке еще только чарльстон осваивают? Давай покажу. Комсомол всегда шефствовал над селом.

Поля танцует хорошо. Сережа явно удивлен. Неожиданно привлекает ее к себе, целует. Поля дает ему пощечину.

Ты что, чокнутая? На фигурном катании партнер в конце всегда целует партнершу! Вот деревня! Куда ты?

П о л я. Деревня в город пошла. (Берет чемодан, уходит.)

С е р г е й. Ну и иди! (Снимает трубку.) Женя? Это снова я. Давай лучше на этот сеанс. Обстоятельства? Опять переменились… (Вешает трубку.)

Входит  А н н а  К и р и л л о в н а.

А н н а  К и р и л л о в н а. Ты еще не ушел? В десять консультация!

С е р г е й. Иду-иду.

А н н а  К и р и л л о в н а. А Поля где?

С е р г е й. Ушла.

А н н а  К и р и л л о в н а. Даже не попрощалась. Ты хоть что-нибудь съел?

С е р г е й (потирая щеку). Съел. (Уходит.)

А н н а  К и р и л л о в н а (идет на кухню, натыкается на робота). Опять свои погремушки вытащил!

Р о б о т. Здравствуйте! Мойте руки перед едой!

А н н а  К и р и л л о в н а (в испуге отпрянув от игрушки). Вот я тебя пионерам отдам — в металлолом!

Р о б о т. Ну, бабка, погоди!

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вечер. Посредине — стол, застеленный белоснежной скатертью. А н н а  К и р и л л о в н а  расставляет посуду.

А н н а  К и р и л л о в н а. Люда, там, на полочке, салфетки. Принеси, пожалуйста!

Из кухни выходит  Л ю д м и л а  П е т р о в н а.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Полвосьмого уже. Где Николай? И Сережи нет.

А н н а  К и р и л л о в н а. Да, некрасиво получается! Шестидесятилетие не так часто бывает — раз в жизни, ну, два…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мама, перестань!

Входит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Здравствуйте, люди!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Где ты пропадаешь?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Час в гастрономе простоял. (Достает из портфеля виски, шампанское, коньяк.) Девятнадцать рублей десять копеек. Ты мне сколько утром давала?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Двадцать.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Вот сдача.

А н н а  К и р и л л о в н а. Хоть бы цветочек на сдачу купили!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Зачем?

А н н а  К и р и л л о в н а. День рождения у тещи.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А? Совсем забыл! Поздравляю!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Иди-иди, переодевайся! Я тебе рубашку погладила. И галстук новый надень!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч  уходит в спальню. Звонок в дверь.

Ну вот — он!

А н н а  К и р и л л о в н а. Это Сережа, по звонку знаю. (Открывает дверь.)

Входит  С е р г е й.

С е р г е й. Приветик! Ого, что это сегодня у нас? (Подходит к столу.) Премию отец отхватил? Виски, коньяк… Нет, не премию. Может, повышение?

А н н а  К и р и л л о в н а. День рождения! (Уходит на кухню.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Сережа, сядь!

С е р г е й. Ну?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Сейчас к папе придет старый школьный товарищ. Они учились вместе с первого класса и все время дружили…

С е р г е й. Как Герцен с Огаревым?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Помолчи! Они не виделись двадцать пять лет, и вот сегодня вечером… Понимаешь?

С е р г е й. Понимаю. Вечер встречи? «Бойцы вспоминают минувшие дни…»

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ты лучше о будущем подумай!

С е р г е й. А я что, не думаю? На двух консультациях был!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что-то поздно твоя консультация кончилась!

С е р г е й. Так удлиненная была. Еще мультфильм показывали.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Какой мультфильм?

С е р г е й. В учебных целях… как наглядное пособие. (Насвистывает мелодию из «Мужчины и женщины».)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Не свисти! Так вот, Сережа, мы с папой очень хотим, чтобы ты произвел на него приятное впечатление.

С е р г е й. Если надо — пожалуйста, произведу.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Быстренько поешь…

Сергей что-то хватает со стола.

Да не здесь, не здесь — на кухне! Потом иди в свою комнату, переоденься и жди, когда мы тебя позовем.

С е р г е й. И все?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Нет, не все. Если он спросит, куда бы ты хотел поступить, скажи — в финансово-экономический. Потом извинись, скажи, что тебе надо заниматься, и сразу уходи.

Из спальни выходит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Чертов галстук! Никогда не умел их завязывать!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ой, мне тоже надо переодеться! Сережа, помоги отцу! (Кричит.) Мама, что ты там делаешь?

А н н а  К и р и л л о в н а (из кухни). Салат.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Бросай все, переодевайся, уже без пяти. (Убегает в спальню.)

Сергей повязывает отцу галстук.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Потуже, я потуже люблю.

С е р г е й. Задо́хнешься.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. «Задохнёшься»! А впрочем, и то и другое мне сейчас в самую пору… Тебе мама ничего не говорила?

С е р г е й. Инструктаж проведен.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ну, зачем такой широкий узел? Что я, клоун в цирке?

С е р г е й. Мода сейчас такая. (Уходит в кабинет.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (подходит к зеркалу, оглядывает себя). Конечно, клоун… (Смотрит на стол, уставленный бутылками.) Цирк!

Длинный звонок.

Все! Представление начинается! (Бросается к двери, останавливается.) Люда, Люда!

Из спальни выбегает  Л ю д м и л а  П е т р о в н а.

Открывай!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Почему я? Это твой друг.

Из кухни выбегает  А н н а  К и р и л л о в н а.

А н н а  К и р и л л о в н а. Что же вы не открываете?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Вы, вы откройте! Гостей должна встречать именинница!

Анна Кирилловна открывает дверь. Входит  Р а и с а  П а в л о в н а.

Р а и с а  П а в л о в н а. Добрый вечер!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (удивленно). Раиса Павловна? Здравствуйте.

Р а и с а  П а в л о в н а. Сережа дома?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Да… но урок у вас, кажется, завтра?

Р а и с а  П а в л о в н а. Мы решили заниматься ежедневно. (Проходит в столовую, все за ней.) Остались считанные дни. Сегодня мы должны повторить Маяковского. Маяковский будет непременно. Четыре года его не было. В институте усовершенствования мне сказали, конечно конфиденциально, что возможны два варианта. Либо патриотизм: «Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть, когда такие люди в стране в Советской есть». Либо бюрократизм: «Я волком бы выгрыз бюрократизм, к мандатам почтения нету…»

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Да-да, но Сережа сегодня не сможет. Сегодня у нас семейное торжество.

Р а и с а  П а в л о в н а. Ой, извините! До свиданья, не буду вам мешать… А что у вас за торжество?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мамин день рождения. Шестьдесят.

Р а и с а  П а в л о в н а. Поздравляю! «Лет до ста расти вам без старости, год от года расти вашей бодрости!» Не буду вам мешать… (Останавливается в дверях.) Значит, шестьдесят? Это, конечно, дата! Я свое шестидесятилетие отмечала в школе. Вы не представляете, как это было мило, как трогательно. Собрались в химическом кабинете — там посуда есть. Пили, конечно, не из бокалов — из мензурок. Но зато как было весело! Наш историк, интеллигентный человек, ни за что б не подумала — фокусы показывал! (Берет со стола салфетку, мнет ее в руках.) Дуньте!

Николай Михайлович дует, салфетка исчезает.

А н н а  К и р и л л о в н а (встревоженно). Где салфетка?

Р а и с а  П а в л о в н а. Сейчас. (Гордо извлекает салфетку из кармана Николая Михайловича.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Грандиозно! Как это, расскажите!

Р а и с а  П а в л о в н а. Потом, потом, завтра. А вы мне расскажете, где вы крабов достаете! (Уходит.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Слава богу! Мама, закрой дверь!

Анна Кирилловна идет в переднюю. Входит  м у ж ч и н а  с пакетом и цветами.

М у ж ч и н а. Извините, у вас не заперто. Это пятнадцатая квартира?

А н н а  К и р и л л о в н а. Да.

М у ж ч и н а. Здравствуйте.

А н н а  К и р и л л о в н а. Люда! Николай! Встречайте гостя!

В прихожую вбегают  Л ю д м и л а  П е т р о в н а  и  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Витька! Успенский!

У с п е н с к и й. Колька! Голубев!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. На улице встретились, ни за что бы тебя не узнал!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (шепотом). Ну, обними, обними его!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Витька! (Обнимает Успенского.)

У с п е н с к и й. Колька!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Я уж думал — не придешь.

У с п е н с к и й. Прости, со стадиона никак не мог выбраться.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А что там сегодня?

У с п е н с к и й. «Зенит» — «Торпедо».

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Это завтра.

У с п е н с к и й. Завтра основные составы, сегодня дубль играл.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ты что, и на дубль ходишь? И вообще, разве «Зенит» — это команда? Вот «Спартак»…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мужчины! Как соберутся — или футбол, или хоккей!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Прости. Я же тебе моих не представил. Жена.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Людмила Петровна.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Заведует сберкассой.

У с п е н с к и й. Очень приятно. Виктор Антонович. (Вручает ей цветы.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Спасибо!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А это — теща. Стенографистка на пенсии.

А н н а  К и р и л л о в н а. Анна Кирилловна.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что же мы стоим? Проходите, Виктор Антонович.

У с п е н с к и й. Извините, одну минуточку. Мужской разговор. (Отводит Николая Михайловича в сторону.) Слушай, а кого поздравлять-то?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Тещу. Шестьдесят стукнуло.

У с п е н с к и й. Хоть бы предупредил. Я думал — у тебя что-то.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Какая разница, был бы повод собраться.

У с п е н с к и й. Большая. Я в подарок электробритву купил. (Проходит в столовую.) Анна Кирилловна, ради бога, простите, что не поздравил! Это все Коля: великий путаник, он и в школе такой был… В общем, с подарком неувязка. Предназначался для мужчины. Электробритва.

А н н а  К и р и л л о в н а. Ничего, я привыкла к неожиданным подаркам. В прошлом году Николай преподнес мне настольную зажигалку. Хотя я в жизни не курила. Прошу к столу.

У с п е н с к и й. А что, больше никого не будет? Ты, вроде, хотел всех наших собрать…

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (подтягивая галстук). Хотел… но, понимаешь…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Коля всех обзвонил, но такое неудачное время! Кто в отпуске, кто в командировке, а главное — у всех дети, и все куда-то поступают.

У с п е н с к и й (вздрогнув). Да, Николай, когда-то мы десятый кончали, теперь уже они. Как лето — хоть-из города беги! Запрягли в приемную комиссию в институте — третий год подряд.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Простите, в каком институте?

У с п е н с к и й. В финансово-экономическом.

А н н а  К и р и л л о в н а. Три и семь десятых на место.

У с п е н с к и й. На сегодня уже четыре.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Какая все же у нас тяга к знаниям!

У с п е н с к и й. Вот-вот, и в газетах пишут: «Какая тяга, какой рост!» А что такое четыре человека на место? Это один попал, а трое — мимо. Три искалеченных судьбы! Раз его на вуз нацелили, он уже не отступится. Год где-нибудь прокантуется, на завод пойдет. А что он на заводе без специальности? Разнорабочий — то подай, то принеси. А на будущий год уже пять человек конкурс, опять за бортом. Проблема, да еще какая!.. Да что это я все о своей работе? Ты-то, Николай, как?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. В проектном институте, инженером.

У с п е н с к и й. Да-да, мне Вовка Мальцев рассказывал. Был я у него как-то: подпись ему понадобилась авторитетная, кандидата наук. Конфликт какой-то с заказчиком.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Так вы, значит, кандидат?

У с п е н с к и й. Подумаешь! В нашем классе доктор уже есть.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Кто?

У с п е н с к и й. Юрка Кузьмин. Помнишь, в сочинении написал: «Бедная Лиза рвала цветы и ими кормила свою мать»?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Да нет, это не он. Это Марков написал.

У с п е н с к и й. Какой Марков?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Петька. Директор завода. (Берет с телевизора альбом, показывает Успенскому фотографию.) Вот он, в очках, рядом с физичкой.

У с п е н с к и й. Это не физичка, это англичанка.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Товарищи, товарищи, потом разберетесь! Коля, скажи тост!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Верно! За наших ребят! За всех, кто учился в десятом «А»!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Зачем же за всех? За Виктора Антоновича! За его успехи.

У с п е н с к и й. Нет-нет, первый тост — за виновницу! Дорогая Анна Кирилловна! Я математик, мне ближе язык цифр. А посему — что такое шестьдесят? Шестьдесят — это всего лишь два раза по тридцать. За ваши тридцать!

Все чокаются, пьют.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. А Коля все время о вас вспоминает. Правда, мама? Куда ты?

А н н а  К и р и л л о в н а. Кофе поставлю. (Уходит на кухню.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Просто все уши прожужжал. Так дружили, так дружили… Ну, как Огарев и Герцен.

У с п е н с к и й. Ну, не совсем так. У нас всякое бывало. Дрались даже.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Знаю, знаю… Из-за девчонки какой-то. (Показывает на фотографию.) Из-за этой, кажется?

У с п е н с к и й. Да-да.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Было бы из-за кого!

У с п е н с к и й. Вы правы. Но теперь уже поздно — жена.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Правда?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Боже, а я-то…

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Чего ж ты ее с собой не взял?

У с п е н с к и й. На Алтае она, в экспедиции. Геолог. Каждое лето нас сыном бросает.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Значит, сын у тебя?

У с п е н с к и й. Ага. Витька. Ты по телефону с ним говорил.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Красивый, наверно, мальчик?

У с п е н с к и й. Да вроде бы не в кого.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (показывает на фотографию). Ну как же — в маму! И умница, наверное? Тоже есть в кого… И тоже, наверно, будет кандидатом.

У с п е н с к и й. Уже кандидат. В сборную Ленинграда по футболу.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Постой-постой! Витька Успенский? Из дубля «Зенита»?

У с п е н с к и й. Он самый.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Со «Спартаком» в основном составе играл?

У с п е н с к и й. Играл.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ну и мазила твой Витька! Видел я его по телевизору! Это ж надо — с двух метров в пустые ворота…

У с п е н с к и й (страстно). Это по телевизору — с двух метров! А я за воротами сидел! Защитник его по ногам ударил! Штрафной надо было давать!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Правильно. Оштрафовать его надо было! Хулиган какой! Мальчика по ногам!

Мужчины смеются.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ладно, давай за наших детей! (Пьет.)

У с п е н с к и й. Да, Коля, а у тебя-то кто? Сын? Дочь?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Сын. Сережа.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Школу в этом году кончил.

У с п е н с к и й (вздохнув). Значит, поступает? Куда?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Понимаешь, Витя, наш Сережа…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (перебивая его). Наш Сережа очень сложная натура. У всех родители куда-то звонят, бегают, знакомых ищут, а наш сказал: «Не смейте! Я сам знаю, куда мне надо!» А куда — не говорит. Так и не знаем, кем он будет… Правда, Николай?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Это правда.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Виктор Антонович, а что, если вы, как педагог, с ним побеседуете? Может, с вами он поделится? (Кричит.) Сережа, Сергей! Иди сюда!

Из кабинета выходит  С е р г е й, на ходу читая учебник.

Сереженька, познакомься, это — папин большой друг.

С е р г е й. Здравствуйте.

У с п е н с к и й. Что это ты зубришь?

С е р г е й. Математику.

У с п е н с к и й. Вот вам и ответ. В технический решил?

С е р г е й. Не совсем.

У с п е н с к и й. Тогда в университет, наверное? На самое модное отделение — математической лингвистики?

С е р г е й. Нет.

У с п е н с к и й. Так куда же?

С е р г е й. В финансово-экономический.

У с п е н с к и й. Интересно… И давно ты это решил?

С е р г е й. В третьем классе.

У с п е н с к и й. Смотри-ка! Мы в третьем классе решали, где на мороженое достать, а он… Молодец!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Это у него с детства. Ребята в кино бегут, на каток, а он все дома — на счетах, на счетах.

У с п е н с к и й. И какой же ты факультет выбрал?

С е р г е й. Это я сейчас решаю. Извините, мне заниматься надо. (Уходит в кабинет.)

У с п е н с к и й. Ну, Николай, поздравляю! Повезло тебе с сыном.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (затягивает галстук). Да, очень.

У с п е н с к и й. А вот что с моим Витькой делать — не знаю! В прошлом году в холодильный поступил, но чую — не греют его эти холодильники. Весь в футболе.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Остепенится еще. Кандидатом, как ты, станет.

У с п е н с к и й. Кандидатов у нас и так хватает. А вот футболистов хороших нет. Может, Витьке лучше в футбол играть?Это ведь не только забава. Социологи подсчитали, что после каждой победы «Зенита» производительность труда на ленинградских заводах увеличивается на один и четыре десятых процента.

Звонок в дверь.

Может, из наших кто-нибудь?

А н н а  К и р и л л о в н а (из кухни). Я открою.

Входит  П о л я  с букетом цветов.

П о л я. Добрый вечер. Поздравляю, Анна Кирилловна!

А н н а  К и р и л л о в н а. С чем?

П о л я. С днем рождения.

А н н а  К и р и л л о в н а. А! Спасибо! Проходи! (Идет с ней в комнату.) Это Поленька. Поздравить меня пришла. (Николаю Михайловичу.) Не забыла!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мы у них на даче жили, под Винницей. Вчера прилетела.

У с п е н с к и й (настороженно). Тоже поступать?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Нет-нет, она уже. На каникулы приехала.

А н н а  К и р и л л о в н а. Садись, Поленька, сейчас кофе пить будем. (Успенскому.) Вам как — со сливками или с молоком?

У с п е н с к и й. Спасибо, в другой раз. Прошу простить: в десять Оля звонить будет, узнать, как Витька сегодня сыграл. (Встает.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Уже уходите? Двадцать пять лет не виделись и…

У с п е н с к и й. Ничего. Главное, как говорят в футболе, — счет открыт. Вернется Оля, у нас соберемся… (Выходит в прихожую.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (мужу). Шляпу, шляпу подай!.. Виктор Антонович, так что же вы посоветуете Сереже?

У с п е н с к и й. Как что? Пусть экзамены сдает.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Но у вас такой сложный, такой трудный институт.

У с п е н с к и й. Трудно будет, помогу. Разок-другой загляну, по билетам погоняю… До свидания.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мы вас проводим.

Уходят. Из кабинета выходит  С е р г е й.

С е р г е й (Поле). Явилась?

П о л я. А я не к тебе… Ну, как «Мужчина и женщина»?

С е р г е й. Тише! На консультации я был, ясно?

П о л я. А я в Доме-музее Пушкина. Интересно.

С е р г е й. Чего там интересного? Чернильница и перо гусиное, все обкусанное. Да и не его это перо — сто лет прошло.

П о л я. Сто пятьдесят.

С е р г е й. Тем более. Наверно, каждый год новое кладут.

П о л я. А директор его за Пушкина обкусывает? Завтра опять пойду. Я у себя в школе обязательно пушкинский уголок устрою.

С е р г е й. В какой школе?! Ты сперва училище кончи!

П о л я. Я-то кончу. А вот ты — бабушка надвое сказала.

С е р г е й (показывая на стол). Бабушка уже свое слово сказала. Поспорим, что теперь поступлю? Ну?

П о л я. На что?

С е р г е й. На что хочешь! На поцелуй.

Поля вырывает руку, уходит.

Испугалась! (Вслед.) Да я еще подумаю, целоваться ли с тобой. (Залезает ложкой в салатницу.) Салат потрясный! Надо сказать отцу, чтоб почаще встречался со школьными друзьями! (Уходит в кабинет.)

Возвращаются  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч, Л ю д м и л а  П е т р о в н а  и  А н н а  К и р и л л о в н а.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (срывая с себя галстук). Все! Представление окончено!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Завтра переносим документы в финансово-экономический. Считай, что Сергей в институте.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Кто это тебе сказал?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Твой друг.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Он сказал, что погоняет по билетам, и все.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Правильно. Дома он его по всем билетам погоняет, а на экзамене — по одному…

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Как это?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ай, ничего ты не понимаешь! Нет, все-таки мудрая пословица: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей!»

А н н а  К и р и л л о в н а (показывая на стол). Ста рублей я уже не имею.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Та же квартира. За столом  А н н а  К и р и л л о в н а  и  Л ю д м и л а  П е т р о в н а  что-то переписывают из тетрадей на длинные узкие полоски бумаги.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Мама, взгляни-ка, тут что-то неразборчиво. (Читает.) «Гражданские мотивы в лирике Пушкина по-прежнему занимают ведущее место…»

А н н а  К и р и л л о в н а. Ну и что? Все правильно.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. «По-прежнему» написано через черточку. Мне кажется, мы писали вместе.

А н н а  К и р и л л о в н а. Теперь пишут через черточку и «по-прежнему» и «по-видимому». И что ты волнуешься? Раиса Павловна наверняка проверила.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Могла и не заметить. Какая-то черточка, а из-за нее снизят балл. Пиши помельче, мама! И на обратной стороне — тоже. Чтобы на каждом листочке — два сочинения.

А н н а  К и р и л л о в н а. Может, мне их еще гармошкой сложить?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Зачем? Сережа сам это сделает. Тише! (Показывает на дверь комнаты.) Кажется, они кончили. Сколько мы ей должны, мама?

А н н а  К и р и л л о в н а. За десять уроков.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Положи деньги в конверт.

Из кабинета выходят  С е р г е й  и  Р а и с а  П а в л о в н а.

Р а и с а  П а в л о в н а. Напишут на доске темы, не торопись, все обдумай, составь план, по возможности подробнее, пунктов пятнадцать-семнадцать, потом эпиграф. Слов, в которых не уверен, не пиши. Цитаты вводи через косвенную речь — не запутаешься в кавычках: «Гоголь сказал, что…», «Лермонтов думал, что…», «Горький предчувствовал, что…», Если будет обзорная тема, скажем, «Образы русских женщин», вспомни, что по отдельности мы всех женщин проходили — Татьяну Ларину, Наташу Ростову. Не забудь, что они представители передовой части дворянства и в то же время выразители — выразители антикрепостнических тенденций. И эпиграф для женщин у нас прекрасный есть: «Пройдет, словно солнце, осветит, посмотрит — рублем подарит».

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (передает ей конверт). Пожалуйста, здесь пятьдесят рублей.

Р а и с а  П а в л о в н а. Спасибо! Теперь Сережа может отдохнуть, завтра у него трудный день. Да и у меня тоже. Шестеро моих завтра сдают. Буду держать за всех кулаки! (Уходит.)

А н н а  К и р и л л о в н а. И в каждом кулаке по конверту.

С е р г е й. Ну, сколько успели?

А н н а  К и р и л л о в н а. Четыре.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Я только полтора. Одно сочинение в сберкассе, в обед, второе сейчас начала.

С е р г е й. Бабушка, ну что за каракули? Я же не стенографист — два часа разбирать надо. Пойду цитаты выписывать. (Уходит в кабинет.)

Телефонный звонок. Людмила Петровна снимает трубку.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Нет его, на консультации. Что?! Будет во всех вузах? Спасибо, Женечка! Конечно, звоните. И приходите! Я очень соскучилась. (Вешает трубку.)

А н н а  К и р и л л о в н а. Что это вдруг так ласково?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Им на спорткафедре по секрету сказали тему, будет во всех вузах: «Почему я пошла — или пошел в этот институт?» (Кричит.) Сережа, Сергей! Ты что, оглох? (Заходит в кабинет, оттуда доносится ее голос.) Лоботряс! Недоросль!

Г о л о с  С е р г е я. Отдай! Сейчас же отдай!

Г о л о с  Л ю д м и л ы  П е т р о в н ы. Негодяй! Накануне экзамена! (Выбегает из кабинета, в руках у нее какие-то деревяшки, пилка, электробритва.) Посмотри мама, что он делает! Сейчас же выброшу все на помойку!

С е р г е й (входит вслед за ней). Только попробуй!

А н н а  К и р и л л о в н а. Моя электробритва! Что ты с ней сделал?

С е р г е й. Подумаешь — моторчик вынул.

Входит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Что случилось? Такой крик — на лестнице слышно!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Полюбуйся на свое чадо! Опять игрушки, опять детский сад! Два года в доме было спокойно… Бери бумагу, негодяй, и пиши, почему ты выбрал финансово-экономический институт. И скажи спасибо Жене, что тему сообщила.

С е р г е й. А чего писать-то?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Вы слышите, слышите? Нет, он меня доконает!

А н н а  К и р и л л о в н а. Чем кричать, лучше бы помогли. Откуда ребенку знать, почему он хочет в финансово-экономический?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Мог бы и знать — с третьего класса на счетах считает. Так, кажется?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Очень остроумно! Возьми бумагу и пиши!

С е р г е й. Только мелким почерком, чтобы бабушке потом не переписывать.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Бабушку он пожалел, негодяй! Где валидол? (Уходит.)

А н н а  К и р и л л о в н а. Вот он, двадцатый век! Раньше отцы кричали «где ремень?», теперь — «где валидол?». А ты куда?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. К Раисе Павловне, за эпиграфом. (Убегает.)

А н н а  К и р и л л о в н а. Видишь, что делается! А что будет, если ты завалишь?

С е р г е й. Да не завалю я! Что вы из меня идиота делаете? Зря я, что ли, на консультации ходил? Знаю я все. Писать в актовом зале будем, тридцать рядов лесенкой. Сяду на самую верхотуру. Если даже заметят, пока доберутся — «Войну и мир» перекатать можно. (Взяв свои инструменты, уходит в кабинет.)

Звонок. Анна Кирилловна открывает дверь. Входит  П о л я.

А н н а  К и р и л л о в н а. Поленька! Куда ж ты исчезла? Целую неделю тебя не было.

П о л я. Забегалась. Днем музеи, вечером театр.

А н н а  К и р и л л о в н а. После театра зашла бы.

П о л я. Поздно, неудобно. Вы уже спите, наверно.

А н н а  К и р и л л о в н а. Мы уже неделю не спим. У Сережи завтра первый экзамен.

П о л я. Литература?

А н н а  К и р и л л о в н а. Да.

П о л я. Я в Герценовский заходила, насчет заочного разузнать… Там говорят — Пушкин будет. Хотела Сереже сказать…

А н н а  К и р и л л о в н а. Спасибо, Поленька. (Кричит.) Сережа, Сережа! Еще одна тема есть! (Поле.) Ты кушать хочешь?

П о л я. Спасибо, я обедала.

А н н а  К и р и л л о в н а. Знаю я эти студенческие обеды — четыре блюда за сорок копеек. Сейчас что-нибудь придумаю. (Уходит на кухню.)

Из кабинета выходит  С е р г е й.

П о л я. Здравствуй.

С е р г е й. Приветик! Что за тема?

П о л я. «Гражданские мотивы в лирике Пушкина».

С е р г е й (роясь в шпаргалках). Есть такая.

П о л я. Что это?

С е р г е й. Стенография. Бабушка тренируется, чтобы квалификацию не потерять. Да нет, я лучше «Почему я иду в финансово-экономический» писать буду. Свободная тема. Кто куда идет, тот про то и пишет.

П о л я. А я бы ни за что не писала!

С е р г е й. Почему?

П о л я. Потому что это не сочинение, а сочинительство. Громкие фразы, и все. «Хочу отдать, хочу приносить». У нас в школе один тоже писал: «Хочу быть трактористом, хочу на самом трудном участке». А аттестат получил, первый в город смылся. Баянистом в клубе работает.

А н н а  К и р и л л о в н а (из кухни). Поля, Полечка!

С е р г е й. Иди ешь, экскурсантка! (Поля уходит, он стучит в комнату к отцу.) Готово?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Какой быстрый! Я ведь без Раисы Павловны пишу, один.

С е р г е й. Ну и что написал?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Пока вступление. «Выбор профессии». (Читает.) «Выбрать профессию в жизни нам помогает школа, комсомол, родители…»

С е р г е й. Точно.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. «Родителям хочется, чтобы их ребенок получил специальность, которая приносила бы ему моральное и материальное удовлетворение…»

С е р г е й. Про материальное не надо. И морального хватит.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (продолжает читать). «…Физик, дипломат, кинорежиссер, социолог — вот самые модные сегодня профессии. Но профессия сама по себе ничего не значит. Можно быть знаменитым слесарем и безвестным кинорежиссером, прекрасным учителем и бездарным социологом. А ведь это трагедия, когда человек всю жизнь занят не своим делом».

С е р г е й. Что ты пишешь?! При чем тут трагедия?!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. При чем?! А Быков, наш начальник лаборатории? Ведь он с детства ненавидит химию. А за кресло держится — автокраном не оторвать. Ну-ка, посчитай, сколько таких Быковых? Почему он выбрал профессию химика?

С е р г е й. Да черт с ним, с этим Быковым! Почему я выбрал финансово-экономический — про это у тебя есть?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Есть. (Читает.) «Двадцатый век немыслим без инженера-экономиста. Современный инженер — это исследователь, конструктор, изыскатель. Как небо, по преданию, держалось на атлантах, так прогресс сегодня держится на инженерах…»

С е р г е й. Про атлантов не надо, подумают, что откуда-нибудь сдул.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Дальше я насчет рядового инженера пишу. «Почему-то рядовой инженер ассоциируется у некоторых с понятием «неудачник». Моя жена, например, считает…»

С е р г е й. Какая жена?! Кто сочинение пишет — ты или я?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Действительно — склероз! (Уходит в кабинет.)

Звонит телефон.

С е р г е й (снимает трубку). Женька? Привет. Да-да, передали, спасибо.

Из кухни выходит  П о л я.

Конечно, встретимся. После экзамена позвоню, в «Север» сходим… К черту! Постой-постой! А больше никаких тем не было? Жаль! Эх, попались бы мне русские женщины, я бы их так раздраконил! (Вешает трубку, замечает Полю.) Чего смеешься?

П о л я. Эх ты, знаток русских женщин! Ну, и что ты о них знаешь?

С е р г е й. Все, что надо. (Достает шпаргалку.) «Наташа Ростова — выразитель антикрепостнических тенденций… Татьяна Ларина — представитель…» Чего она представитель? Говорил же — пишите разборчивей!

П о л я. Передового дворянства, наверно?

С е р г е й. Точно!

П о л я. Выходит, Онегин Татьяну полюбил за то, что она представитель и выразитель?

С е р г е й. А за что же?

П о л я. Не знаю. Только не за это. И какая она передовая, если любимому человеку отказала, а за нелюбимого вышла — за генерала. Скорее уж мещанка она.

С е р г е й. Значит, так и писать — мещанка? Вышла за генерала…

П о л я. Написать все можно. А может, она из гордости это сделала, из женского самолюбия? Может, ей все равно было — генерал не генерал, лишь бы Онегину отомстить за то, что он ее отверг, что посмеялся над ней, наивной провинциалкой. Правда, Анна Николаевна Осипова по-другому поступила…

С е р г е й. Это кто такая?

П о л я. Соседка Пушкина по Михайловскому. Та, с которой он Таню писал. Она Пушкина до конца жизни любила. А он — ее младшую сестру, Евпраксию. С которой он Ольгу писал. Дома ее Зизи звали. А вот Зизи как раз и вышла замуж за другого. Не за генерала, правда, — за помещика. Даже тринадцать детей родила…

С е р г е й. Слушай, ты что мне голову морочишь? Что мне в сочинении писать?!

П о л я. Пиши, как в учебнике: «Базаров — нигилист, Печорин — лишний человек, Катерина — луч света в темном царстве…». А если Пушкиным интересуешься — вот, почитай! (Достает из сумки книгу.)

С е р г е й. «У лукоморья». Сказки, что ли?

П о л я. Это хранитель пушкинского заповедника написал. В музее купила. Для тебя.

С е р г е й. Сенкью вери мач. Сколько я тебе должен?

П о л я. Что?!

С е р г е й (глядя на обложку). Тридцать копеек.

П о л я. Тридцать пять.

С е р г е й. А здесь написано — тридцать.

П о л я. А я сюда на метро ехала. (Резко повернувшись, идет в прихожую.)

С е р г е й. Ты чего? Пошутил я. Юмор это, юмор.

Открывается входная дверь, вбегает запыхавшаяся  Л ю д м и л а  П е т р о в н а.

П о л я. Здравствуйте.

Людмила Петровна, не отвечая ей, пробегает в столовую.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Николай! Николай! Скорей!

Выходит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Запиши эпиграфы к сочинению! (Достает из сумки блокнот.) Вот! «Что-то лирики в загоне, что-то физики в почете!» Это для технических вузов. И второй — для всех: «И где бы я ни был, и кем бы я ни был, у Родины вечно в долгу».

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Есть еще один прекрасный эпиграф: «Я бы в слесари пошел, пусть меня научат!» Это для ПТУ!

КАРТИНА ВТОРАЯ

…И наступил день первого экзамена. В квартире гудит пылесос — это  А н н а  К и р и л л о в н а  убирает комнаты. Звонит телефон.

А н н а  К и р и л л о в н а. Нет-нет, не звонил. И не приходил. Люда, я же сказала — как только появится, позвоню прямо в сберкассу. (Вешает трубку, снова звонок.) Нет, Раиса Павловна, еще не приходил. Я думаю, свободную тему. Николай Михайлович до утра писал. Пожалуйста, звоните. (Вешает трубку, снова звонок.) Так и до вечера не уберусь. (В трубку.) Нет, Николай, нет. Что вспомнили? Боже мой! «Прогресс» написали с одним «с»? Кажется или точно? Только не говорите Люде — ее это убьет. (Вешает трубку, снова звонок, но уже в передней.) Сумасшедший дом! (Открывает дверь. Входит С е р г е й.) Ну, что?!

С е р г е й. Написал.

А н н а  К и р и л л о в н а. Как?

С е р г е й. Не знаю. Сразу не говорят. Допустят к следующему, значит порядок.

А н н а  К и р и л л о в н а. Маме, маме позвони, она там ни жива ни мертва.

С е р г е й (снимает трубку). Сберкасса? Заведующую. (Вешает трубку.) Вышла куда-то.

А н н а  К и р и л л о в н а. Конечно. Разве в такой день усидишь! (Уходит с пылесосом в спальню.)

Звонок. Сергей открывает дверь. Входит  П о л я.

С е р г е й. Ты?! Тебе не икалось? Я на экзамене все время тебя вспоминал!

П о л я. Правда?

С е р г е й. Такую книжицу дала — намаялся с ней! Негабаритная — никуда не спрячешь.

П о л я (разочарованно). А-а-а…

С е р г е й. Теперь бы математику столкнуть, и все.

П о л я. Может, талисман мой дать?

С е р г е й. Да выбрось ты эту колобашку! (Убегает в кабинет, возвращается с фигуркой.) Вот это трубочист! А это что — деревяшка! У меня же тогда никакого инструмента не было. Кухонный нож и все.

П о л я (рассматривая игрушку). Как здорово!

С е р г е й. Бери. Зойке передашь.

П о л я. Спасибо. (Неожиданно целует его.)

С е р г е й. Ты что?

П о л я. Это я за Зойку.

С е р г е й. Жалко, что сестренка у тебя только одна.

П о л я. Дурак!

С е р г е й. Да пошутил я. Юмор это. Погуляем, а?

П о л я. А тебя пустят?

С е р г е й. И спрашивать не буду. В «Север» хочешь?

П о л я. Куда?

С е р г е й. Кафе такое на Невском. Про которое Александр Сергеевич писал: «Там некогда бывал и я, но вреден север для меня».

П о л я. Юморист!

С е р г е й. Пошли.

П о л я. А Женя?

С е р г е й. Что — Женя?

П о л я. Приятель твой. Ты вчера его приглашал.

С е р г е й. Чего ему там делать? Третий — лишний. На остановке меня жди. Я сейчас.

П о л я  уходит.

Бабусенька!

А н н а  К и р и л л о в н а. Ну, сколько тебе?

С е р г е й. Что — сколько?

А н н а  К и р и л л о в н а. Когда ты называешь меня «бабулей», я знаю — попросишь полтинник. Когда «бабусей» — рубль. А вот «бабусенька» еще не было. Два, что ли?

С е р г е й. Три.

А н н а  К и р и л л о в н а. А куда это ты собрался?

С е р г е й. В «Север».

А н н а  К и р и л л о в н а. С Женей?

С е р г е й. Не-а.

А н н а  К и р и л л о в н а. Нет у меня денег. На день рождения все истратила.

С е р г е й. А заначка?

А н н а  К и р и л л о в н а. Что?!

С е р г е й. От мамы с каждой пенсии десятку прячешь? Да отдам я, отдам. С первой стипендии.

А н н а  К и р и л л о в н а. Стипендию только без троек дают.

С е р г е й. Тогда с первой зарплаты.

А н н а  К и р и л л о в н а. С зарплаты? С пенсии хоть отдай! (Достает из футляра от очков деньги, дает их Сереже, он целует бабушку, бежит к двери, но сталкивается с вошедшей  Л ю д м и л о й  П е т р о в н о й.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ну? Как?!

С е р г е й (быстро). Все в ажуре — написал, сдал, результаты завтра. Я побежал.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Куда?

С е р г е й. Погулять.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Никаких гулянок!

А н н а  К и р и л л о в н а. Пусть мозги проветрит.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что там проветривать! (Подталкивает его к кабинету.)

С е р г е й. Ну, ладно, часик посижу. Только ко мне не заходить. (Уходит в кабинет.)

Входит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Здравствуйте, люди!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Тише! (Показывает на кабинет, где за матовым стеклом вырисовывается Сережин силуэт.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Уже пришел? Ну, как?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Говорит, что написал. Не ходи туда, он только что сел.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А чего это он днем лампу зажег?

А н н а  К и р и л л о в н а. Ученье — свет, неученье — тьма.

Звонок.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Кто это? (Открывает дверь.)

Входит  У с п е н с к и й.

Виктор Антонович! Коля, Коля, Виктор Антонович пришел!

У с п е н с к и й. Ну, где ваш гений? Явился?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Случилось что-нибудь?

У с п е н с к и й. Случилось. Его сочинение читает вся комиссия. Какую школу он кончал?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Сто тридцать третью, английскую. А что?

У с п е н с к и й. Ректор хочет сообщить о нем в школу.

А н н а  К и р и л л о в н а. Боже мой, сколько же там ошибок было?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ну, одна, две — не больше…

У с п е н с к и й. Как ты думаешь, Николай, для чего литературу теперь во всех вузах ввели? Чтобы узнать, самостоятельно мыслит человек или нет. Своими мозгами шевелит, или за него кто-то все написал, а он только перекатывает…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что же теперь будет, что будет?!

У с п е н с к и й. Не знаю. Четверка, наверное.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Четверка?!

У с п е н с к и й. Ошибка у него там одна была.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. «Прогресс» с одним «с» написал, да?

У с п е н с к и й. Нет. Евпраксия через «ф». А надо через «в».

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Какая Евпраксия?

У с п е н с к и й. Соседка Пушкина по Михайловскому. С которой он Ольгу писал. Слышал о такой? Нет? Честно говоря, я тоже. Откуда он, стервец, женскую душу так знает — и про гордость, и про ревность, и про уязвленное самолюбие?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Это у него с детства. Ребят от детективов не оторвать, а он все о женщинах, все о женщинах. «Анна Каренина», «Мадам Бовари», «Женщина в белом»… (Кричит.) Сережа! Сергей! Иди сюда! Ты что, не слышишь?

А н н а  К и р и л л о в н а. Заучился, наверно.

У с п е н с к и й. Эй ты, гений, а ну-ка вылазь! (Открывает дверь.) Нет никого…

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Как нет? Он же только что за столом сидел…

У с п е н с к и й. Это глобус сидел и пиджак. И лампой подсвечено. Ловко придумал! (Закрывает дверь, и снова возникает силуэт.) Просто театр теней!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Негодяй! Ну, я ему покажу!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Постой, как же он отсюда вышел?

У с п е н с к и й. Может, по трубе?

А н н а  К и р и л л о в н а. Да нет, что вы — через балкон и к соседям.

У с п е н с к и й. Жаль! Хотел я его на футбол взять, Витьку с ним познакомить — для положительного примера. На год моего младше, а такая светлая голова! Ничего не попишешь, придется одному идти.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. С вами пойдет Николай.

У с п е н с к и й. А верно, Коля, пойдем поболеем, отрицательные эмоции выплеснем.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Я с работы, не ел ничего…

У с п е н с к и й. Ешь, я пока такси поймаю. А Сереже передайте — пусть марку держит: теперь вся комиссия о нем говорит. Особенно женщины! (Уходит.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а (мужу). Ну, что стоишь, беги за ним! Поешь на стадионе, там хорошо кормят. Не вздумай кричать, что Витька мазила! (Дает ему деньги.) И за такси заплати, понял?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч  уходит.

Как неудобно… Солидный человек, кандидат наук. Мог бы и по телефону позвонить — сам пришел! А наш оболтус… Слушай, а что, если весь месяц там глобус сидел, а не он?!

Затемнение. По авансцене идут  С е р г е й  и  П о л я.

П о л я. Ну вот, пришли.

С е р г е й. Может, еще погуляем?

П о л я. Хватит, тебе заниматься надо.

С е р г е й. А я и так поступлю. Там папин друг, которому он в поддыхало дал.

П о л я. Так вот почему ты в финансово-экономический идешь!

С е р г е й. А ты думала! Нужен мне этот дебет-кредит!

П о л я. А ты в другой поступай, который нравится. Или в техникум.

С е р г е й. Ты еще в ПТУ посоветуй.

П о л я. А что там страшного? Я тут в Герценовский заходила, с одним парнем познакомилась, Леней зовут. И не скажешь, что из ПТУ: в кожаном пиджаке, как интурист. Он там агитирует — тех, кто завалил или колеблется. Знаешь, какой симпатичный: две девчонки еще и завалить не успели, а уже заявления ему отдали.

С е р г е й. Может, и ты влюбилась?

П о л я. А почему бы и нет? Он мастером будет, я — педагогом, чем не пара?

С е р г е й. Чего?!

П о л я. Юмор это, юмор. Иди домой.

С е р г е й. А я и так дома. Я сейчас в кабинете сижу и занимаюсь. Слушай, а ты зайди сейчас к нам — вроде узнать, как я сдал. А я тебя потом провожу.

П о л я. Ладно, пошли.

С е р г е й. Только ты по этой лестнице, а я — по той. Через соседей.

Полный свет. Мы снова в столовой, по которой нервно расхаживает  Л ю д м и л а  П е т р о в н а.

А н н а  К и р и л л о в н а (выходя из кухни). Да перестань ты ходить. Сядь, успокойся!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Восемь часов уже.

А н н а  К и р и л л о в н а. Ну и что, погулял немножко, потом в «Север» зашел — мороженое съесть.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. В «Север»? Откуда ты знаешь?

А н н а  К и р и л л о в н а. Знаю.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. С Женей?

А н н а  К и р и л л о в н а. Нет, с Полей.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Так! Этого надо было ожидать! Каждый день сюда бегает. Не поймешь, где живет: на Марата или у нас. Слава богу, Женя оставила его в покое, так теперь она… Русский музей ей нужен, Эрмитаж! Жених ей нужен, вот кто!

А н н а  К и р и л л о в н а. Какой он жених, на мороженое еще не заработал. Его невесты еще в песочек играют.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Тише! Смотри!

За матовой дверью кабинета вновь возникает Сережин силуэт.

Явился! (Вытаскивает его из кабинета.) Сейчас я покажу тебе «театр теней»!

А н н а  К и р и л л о в н а. Люда, только без скандалов!

Звонок.

С е р г е й. Я открою! (Открывает дверь.)

Входит  П о л я.

П о л я (шепотом). Ну, как?

С е р г е й. Все в ажуре. Даже не заметили.

П о л я. А соседи?

С е р г е й. Соседи привыкли. (Проходят в столовую.)

П о л я. Пришла узнать, как сдал.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Чудно! Как раз к ужину. У нас пшенная каша. Ой, масла же у нас нет. Сергей, быстро в магазин, а то закроют.

А н н а  К и р и л л о в н а. Ты же вчера масло купила.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Маслом кашу не испортишь. (Сергею.) Иди, мы пока с Полечкой поболтаем.

С е р г е й  уходит.

Поставь чай, мама.

А н н а  К и р и л л о в н а  уходит.

Ну, Полечка, как дела, рассказывай! Что видела, где была?

П о л я. Сегодня я в «Севере» была, в кафе.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. В кафе? Одна?

П о л я. Нет, с Сережей.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Странно! В кафе были вместе, а домой пришли врозь. Почему?

П о л я. Он вас боится.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Боится родную мать, которая хочет ему добра? А если он не поступит в институт, что с ним будет? Вот Жене это объяснять не надо: понимает, что нельзя его отвлекать. Раньше бывала у нас каждый день, а сейчас она только звонит, и то редко.

П о л я. Она?..

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Что?

П о л я. Нет, ничего… Говорите, она его не отвлекает? Я тоже не буду. Я сегодня уезжаю. До свиданья. (Кричит.) До свиданья, Анна Кирилловна! (Уходит.)

Из кухни выходит  А н н а  К и р и л л о в н а.

А н н а  К и р и л л о в н а. Куда это она?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Не знаю.

А н н а  К и р и л л о в н а. О чем ты с ней говорила?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ни о чем. Намекнула только, что Сережу нельзя отвлекать.

А н н а  К и р и л л о в н а. «Намекнула»! (Бежит к входной двери.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Куда ты! (Бросается за ней, в дверях сталкивается с Николаем Михайловичем, Он весел, насвистывает футбольный марш.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Куда это наша теща помчалась — в переднике, через три ступеньки, как кенгуру?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. За маслом. Ты почему так поздно?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Туда на такси, обратно трамвайчиком. Ты же мне только трешку дала.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Рассказывай — как, что?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Что рассказывать — ничья. Ноль — ноль. Витька мог, конечно, во втором тайме размочить, но опять с трех метров… Мазила, я же говорил!

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. О Сереже ты с ним говорил?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Опять?! Не примешивай к спорту свою политику! Не говорил и не буду!

Возвращается  С е р г е й.

С е р г е й (матери). Вот масло, держи.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Что это все маслом запасаются? (Похлопывая сына по плечу.) Ну, Сергей, зря я, выходит, всю ночь над свободной темой корпел, как атлант? Про женщин, значит, писал?

С е р г е й. Кто это тебе сказал?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Успенский. Ладно, победителей не судят. Четверка у тебя.

С е р г е й. Правда?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Правда.

С е р г е й (кричит). Поля, слышишь? Четверка! Поля! Где же она?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Уехала.

С е р г е й. Куда?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Домой, в Кирилловку.

С е р г е й. Не может быть! Ведь я же… Ведь мы же… (Выбегает на улицу.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Что случилось, Люда?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Не знаю. И ничего не хочу знать! Для меня сейчас важнее всего сын.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

За обеденным столом, заваленном учебниками, сидит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Он в пижаме, в домашних туфлях. На диване расстелено постельное белье, рядом стул, уставленный лекарствами.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Икс квадрат плюс корень кубический из икс-игрек минус…

Из кабинета выходит  С е р г е й.

С е р г е й. Ну, как?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Задачи все решил.

С е р г е й. А уравнений сколько?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Восемь.

С е р г е й. А Успенский сколько дал?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Пятнадцать.

С е р г е й. Говорил же — вчера надо было тебе заболеть, а не сегодня, в последний день!

Звонок.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Врач! (Бросается в постель.)

С е р г е й. Да это телефон! Решай, решай! (Снимает трубку.) Да… Привет, Женя. Почему не захожу? Математика завтра. И отец неожиданно заболел… Врача вызывали, ждем. Температура у него высокая — сорок два… Приветик! (Вешает трубку.)

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Сплошное вранье! И в кого ты такой?

С е р г е й. Ты бы горло лучше повязал — ангина все-таки.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А может, лучше грипп?

С е р г е й. Ангина — это верняк. Придет Серафима, посмотрит на повязку и сразу бюллетень даст.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А если не она? Если какой-нибудь студентик-практикант?. Он на повязку смотреть не будет — в горло. Иди теоремы учи!

С е р г е й. Выучил.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Представляю, как. Ну-ка, скажи мне, чему равна боковая поверхность цилиндра? Ну?

С е р г е й. Произведению длины образующей на периметр сечения… Па, от тебя уходили когда-нибудь женщины?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Какие женщины?

С е р г е й. Мама, например.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. У тебя других вопросов перед экзаменом нет?

С е р г е й. Уходила или нет?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Нет! Ссорились — да. Но это перманентное состояние семейного человека… Впрочем, мы с мамой живем дружно. Точнее, жили — до твоих экзаменов. Ты видел когда-нибудь, как рыба идет на нерест? Все сметает — запруды, насыпи, дамбы. Так вот, это сейчас наша мама.

С е р г е й. При чем тут рыба! Я спрашиваю, почему уходят женщины?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ты лучше думай, как математику сдать! До сих пор не пойму, как ты сочинение написал! Откуда у тебя мысли взялись?

С е р г е й. Это не у меня — у Поли.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Ах, у Поли… Теперь все понятно… А у тебя не появилась мыслишка, о мысли я уже не говорю, раз ты тогда ее не догнал — написать ей в Кирилловку, узнать, что с нею… (Забирает постельное белье, уходит в другую комнату.)

С е р г е й (снимает трубку телефона). Междугородная? Как заказать Кирилловку Винницкой области? Только от нуля? Да там в десять все спят… (Вешает трубку.)

Звонок. Сергей открывает дверь, входит  ю н о ш а  в плаще, с портфелем.

Л е н я. Можно?

С е р г е й. Заходите, с утра вас ждем.

Л е н я. С утра? Я ошибся, наверно. Голубев здесь живет?

С е р г е й. Здесь. Он в спальне.

Л е н я. Если он спит, я завтра зайду.

С е р г е й. Завтра? Да вы что — у него в горле вот такие пробки, температура — сорок! Ему бюллетень нужен.

Л е н я. Какой бюллетень?

С е р г е й. Острый катар верхних дыхательных путей. Серафима Львовна такой диагноз на лестнице ставит, а бюллетень в дверях дает, не глядя. Практикант, наверно? Не тушуйся! Раздевайся, мой руки и выписывай бюллетень, а то отцу работать надо.

Л е н я. Да не отец мне нужен, а ты. Тебя Сергеем зовут?

С е р г е й. Да.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (из спальни, нарочито простуженным голосом). Сережа, кто там?

С е р г е й. Это ко мне. Работай! (Лене.) Чего смеешься?

Л е н я. Неужели я на врача похож?

С е р г е й. А кто их сейчас разберет? Я весной с гриппом лежал в эпидемию, пришла одна из медучилища, лет шестнадцати, не больше. «Дышите, говорит, больной!» А сама от страха не дышит. Так зачем я тебе понадобился?

Л е н я. Может, познакомимся сперва? (Протягивает руку.) Антонов.

С е р г е й. Очень рад! Раздевайся, Антонов!

Л е н я. Спасибо. (Снимает плащ.) Что ты на меня уставился?

С е р г е й. Не на тебя — на пиджак.

Л е н я. Все думают — кожа. А это заменитель. С первой получки купил.

С е р г е й. Постой! Тебя не Леней зовут?

Л е н я. Леней. А что?

С е р г е й. Ничего.

Л е н я (достает из портфеля фигурку трубочиста). Ты делал?

С е р г е й. Откуда он у тебя?

Л е н я. Знакомая твоя дала.

С е р г е й. Когда?

Л е н я. Сегодня.

С е р г е й. Врешь! Она давно домой уехала.

Л е н я. Не уехала. Меня целую неделю искала. Я ж теперь в текстильном агитирую. А она в Герценовском меня ждала.

С е р г е й. Тебя? А чего ты ей понадобился?

Л е н я. Не догадываешься? Девчонки, когда влюбляются, все психи. Я с одной в училище дружу — всю первую получку на этот портфель угрохала. Сорок пять рублей. Чтоб ты, говорит, меня помнил.

Неожиданно Сергей бросается на него, но Леня успевает перехватить его руку. Прием самбо — и Сергей уже на полу.

Ты что, рехнулся?

С е р г е й. Подонок! Одна подарки дарит, другой голову дуришь! Отпусти!

Л е н я. Псих! Ненормальный! Знал бы, не пришел. (Кладет трубочиста в портфель.)

С е р г е й. Трубочиста отдай!

Л е н я. Не у тебя брал.

С е р г е й. Отдай, говорю!

Л е н я. Да возьми ты его! Кому он нужен? Ребенку на ногу упадет — сразу калекой станет. Полтора кило чистого веса. Кустарь-самоучка! На полупроводники переходить надо! Моторчики — это вчерашний день.

С е р г е й. Америку открыл! У меня и на полупроводниках есть. (Бежит в кабинет, возвращается с роботом.) Вот — смотри!

Л е н я. Только по прямой двигается?

С е р г е й. И поворот делает, на сто восемьдесят.

Л е н я. Врешь! Как?

С е р г е й. А магнит на что?

Л е н я. Хитро! Голову на подшипниках крепил?

С е р г е й. Зачем? Два эбонитовых кольца, и все.

Л е н я. Слушай, Голубев, тебе обязательно надо к нам!

С е р г е й. Куда это «к вам»?

Л е н я. В ПТУ номер двадцать. Специализированное.

С е р г е й. Где это такое?

Л е н я. На Васильевском острове. Про выставку в Праге слышал? Два экспоната наших было. Сейчас игрушки — это целая индустрия. Три года учиться, а кто с десятилеткой — два, и ты уже мастер. Практика на рабочих местах. И зарплату платят. Вот — с первой получки купил. (Показывает на пиджак.)

С е р г е й. Два года, говоришь? А может, стоит рискнуть? Это лучше, чем всю жизнь за кресло держаться…

Л е н я. Рискни, из тебя толк выйдет. Здорово ты сообразил — вместо подшипников кольца. Есть в тебе изюминка, верно она сказала.

С е р г е й. Кто?

Л е н я. Кто — Поля твоя.

С е р г е й. Моя?

Л е н я. А ты думал — моя? Пока сюда шли, только о тебе и говорила.

С е р г е й. Значит, она здесь? Что же ты сразу не сказал? (Бросается к двери.)

Л е н я. Куда ты? Она на вокзал поехала за билетами.

С е р г е й. Что же делать?.. (Забегает в кабинет.) Глобус спрятали! Так… Я на вокзал, Успенский — к нам, мать — в обморок… А если на такси? (Хватает, бабушкин футляр из-под очков.) Опередили! (Возвращается.) У тебя рубль есть?

Л е н я. Зачем?

С е р г е й. Потом спрашивать будешь. Есть или нет?

Л е н я. Нет. Я пиджак купил.

С е р г е й. Ладно, у соседей стрельну! Иди сюда! Иди-иди! Сядь в моей комнате за письменный стол. Лампу зажги и листай книжку. Если будут спрашивать «Есть хочешь» или что-нибудь в этом духе, хмыкни вот так: «Не-а». И все! (Заталкивает его в кабинет, бежит к выходу, но сразу же возвращается.) Слушай, а как это ты меня в секунду на лопатки уложил?

Л е н я. Самбо, третий разряд. Наша команда на спартакиаде «Трудовых резервов» второе место заняла. Свой спортзал, бассейн. А самодеятельность у нас знаешь какая!

С е р г е й. Ладно-ладно, потом доагитируешь! (Гасит в столовой свет, и за матовой дверью возникает Ленин силуэт. Уходит.)

Открывается дверь, входит  А н н а  К и р и л л о в н а  с авоськой.

А н н а  К и р и л л о в н а. Николай, где вы?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч (из спальни). Здесь.

А н н а  К и р и л л о в н а. А Сережа?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. У себя, занимается.

А н н а  К и р и л л о в н а. Сережа, я арбуз купила. Хочешь?

Л е н я (из кабинета). Не-а…

Звонок.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Врач!

Бабушка открывает дверь, входит  Л ю д м и л а  П е т р о в н а.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Ну как?

А н н а  К и р и л л о в н а (показывая на силуэт). Занимается.

Звонок.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Откройте! Врач!

Людмила Петровна открывает дверь, входит  У с п е н с к и й.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Коля! Виктор Антонович пришел!

Из спальни выходит  Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч  с перевязанной шеей.

У с п е н с к и й. Что это с тобой?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. На стадионе продуло. Болел за вашего сына и…

У с п е н с к и й. Ну, а отпрыск-то здоров?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Здоров.

А н н а  К и р и л л о в н а. С утра занимается.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Вас ждет.

У с п е н с к и й. Ну что ж, проверим, на «вы» он с математикой или на «ты». А завтра, если никаких ЧП не будет, готовьте ему ватник, резиновые сапоги готовьте…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Зачем?

У с п е н с к и й. На картошку поедет. Это ведь раньше пели «Эх, картошка-тошка-тошка, пионеров идеал». Теперь это идеал абитуриента. Попал на картошку — значит в институт попал. Недельки две придется потрудиться. (Стучит в дверь кабинета.) Ну, гений, можно к тебе?

Л е н я (из кабинета). Не-а.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Негодяй! Входите, входите, Виктор Антонович! Это он шутит.

Успенский открывает дверь. Слышится голос Лени: «Здравствуйте».

У с п е н с к и й (удивленно). Здравствуйте. (Остальным.) Это не Сергей.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Опять глобус?!

У с п е н с к и й. И не глобус, и не Сергей.

Л е н я (выходит из кабинета). Он скоро придет. Он на такси уехал.

А н н а  К и р и л л о в н а. Куда? Зачем?

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. А вы, вы как сюда попали?

Л е н я. Случайно. Сперва он решил, что я врач. А я не врач…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Кто же вы, кто?

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Постой-постой, я все понял. Когда я был в спальне, к Сереже кто-то пришел… Только почему он ушел, а вы остались?

Л е н я. Потому что не договорились, где он учиться будет, в финансовом или у нас.

У с п е н с к и й. Смотри-ка, еще в один институт не попал, а уже на другой нацелился!

Л е н я. У нас не институт, у нас ПТУ.

А н н а  К и р и л л о в н а. Какое ПТУ?

Л е н я. Номер двадцать, на Васильевском острове.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. ПТУ на острове?! Воды мне, дайте мне воды!

Л е н я. Извините, я тогда завтра зайду… (Уходит.)

У с п е н с к и й (подавая стакан с водой). Успокойтесь, Людмила Петровна! Мало ли что мальчишкам в голову взбредет. Все будет хорошо, завтра он сдаст экзамен…

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Но он даже не позанимался с вами…

У с п е н с к и й. Ладно, перед смертью не надышишься. Пятерок, правда, Борис Евгеньевич никому не ставит, но ипридираться по пустякам тоже не в его натуре.

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Какой Борис Евгеньевич?

У с п е н с к и й. Бугров. Завтра в их группе принимает.

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. А разве не ты?

У с п е н с к и й. Э, нет! Только в нашем десятом «А» тридцать два человека было. А ведь из параллельных тоже звонят. Прибавь матмех, где я учился, — двести человек курс. Да что матмех! Вчера один позвонил: «Помнишь, говорит, Витька, как два года с тобой вместе ели, пили, спали под одной крышей?» — «Где?» — спрашиваю. «В яслях!» Запретить им заявление подавать я не могу, не имею права. А вот всех в одну группу собрать — к Борису Евгеньевичу — в моей власти. Пройдут через Бугрова, тогда, пожалуйста, хоть чай ко мне пить. Кстати, Оля вчера приехала, очень тебя повидать хочет. И вас тоже, Людмила Петровна. Приходите. И Витька дома будет. Спасибо Блохину: на две недели его подковал. Жду! (Уходит.)

Л ю д м и л а  П е т р о в н а. Друг называется! Принимали его, угощали, день рожденья специально устроили, а он… Мало ты его в школе бил!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Люда, перестань! Ты не поверишь, я даже рад, что все так случилось. Пойми, надоело! Надоело врать, надоело болеть ангиной, когда я здоров, надоело болеть за «Зенит», когда я всю жизнь болел за «Спартак»! И ради чего все это? Чтобы Сергей набрал проходной балл — восемнадцать очков — и стал студентом? Чтобы стать человеком, этих очков может не хватить. Пусть сдает сам!

Звонок.

А н н а  К и р и л л о в н а. Врач! Ложитесь!

Н и к о л а й  М и х а й л о в и ч. Нет, хватит! К черту! К черту! Я открою сам! (Срывает повязку и решительно направляется к двери.)

Затемнение. На авансцене — П о л я  и  С е р г е й. У Сергея в руках чемодан.

П о л я. Все — пришли. Давай чемодан.

С е р г е й. Выходит, ты меня провожала, а не я? Тогда я на вокзал поеду.

П о л я. Не надо. Поезд еще через два часа. И не люблю, когда провожают. Встречать — другое дело.

С е р г е й. Когда же теперь встретимся?

П о л я. Кончу училище, поступлю в Герценовский на заочный, приеду на сессию, вот и встретимся. Если ты на своей Жене не женишься.

С е р г е й. Опять?! Да не моя она, я же говорил! Детское увлечение, и все. Лучше скажи, где ты всю неделю пропадала?

П о л я. На Марата. Такой сын у них замечательный! Шуриком зовут. В Летнем саду с ним гуляли, стихи мне все время читал.

С е р г е й. Стихи…

П о л я. Ага. «Уронили Мишку на пол, оторвали Мишке лапу…»

С е р г е й. Он что, с приветом, твой Шурик?

П о л я. Сам ты с приветом. Пять лет ему… Ну, давай прощаться. Желаю тебе математику на пятерку сдать.

С е р г е й. А может, не стоит сдавать? Лучше сразу в ПТУ?

П о л я. Шутишь?

С е р г е й. А что? Каждый, наверно, должен своим делом заниматься. Вот атланты — если б они на счетах щелкать стали или на гармошке в клубе играть, небо бы рухнуло… Ты писать мне будешь?

П о л я. А ты?

С е р г е й. Не-а! Сам приеду. С первой получки — в кожаном пиджаке!

З а н а в е с.

СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ Водевиль

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч

Ю р и й  М и х а й л о в и ч

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Стандартная двухкомнатная квартира в разрезе: лестничная площадка перед входной дверью, прихожая, гостиная, из которой дверь ведет в спальню. Мебель тоже стандартна: стол, сервант, книжный стеллаж, диван. Над диваном висит гитара. В гостиной долго и настойчиво звонит телефон. Наконец из ванной с тряпкой в руках выбегает  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (в телефон). Да, принимаю все меры… У вас пятно, а у меня — потоп… (В сердцах бросает трубку, но не успевает добежать до ванной, снова звонит телефон.) Ну, конечно — ремонт за мой счет. И, пожалуйста, перестаньте звонить, — если я все время буду бегать к телефону, наводнение будет и у вас! (Вешает трубку и убегает в ванную.)

На лестнице появляется  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а, энергичная женщина лет сорока пяти, в брючном костюме, с хозяйственной сумкой. На ее звонок из ванной выбегает  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а  и бросается к телефону.

Ну что вам еще? Я же сказала…

Светлана Николаевна еще раз нажимает кнопку звонка.

Господи! Это же дверь! (Впускает Светлану Николаевну.) Наконец-то! Мечусь тут одна…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А что случилось?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Хотела ванну принять, открыла кран, а он как рванет! Все залило!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Водопроводчика надо было вызвать.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Спасибо за совет — месяц уже жду. Пол-литра купила, а его все нет.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А был бы мужчина в доме…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Опять за свое! (Уходит в ванную.)

Светлана Николаевна проходит на кухню и сразу же возвращается с подносом, на котором кофе и бутерброды.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Наталья, завтрак готов!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (выходя из ванной). Когда это ты успела?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. До магазина. А сейчас только кофе подогрела.

Садятся за стол.

Ну, какие у нас планы на воскресенье?.. Предлагаю за город.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я отсыпаться буду. Вчера сумасшедший день был. Утром прием, потом шестнадцать вызовов, а фактически двадцать. То дедушку заодно послушай, то бабушку… А в одной квартире просто анекдот: «Собаку нашу не посмотрите? Второй день не ест…» А ты знаешь, как я собак боюсь!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А я думала — они тебя. Когда ты последний раз в парикмахерской была?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Для кого мне красоту наводить?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Женщина в любой момент должна быть в форме. Мало ли что…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Я вчера у твоей верхней соседки лук одалживала. Шестьдесят лет, а как за собой следит! На французской диете сидит, чтобы в финское платье влезть… Дай я тебе еще налью.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Второй месяц живу как в санатории. Кончатся твои курсы, уедешь домой, что я без тебя делать буду, просто не знаю!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А я знаю! Вместо завтрака — сигарета, вместо обеда — пирожки в забегаловке и кофе из ведра. Удивляюсь, как ты еще язву не нажила?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Для одной себя готовить, что ли? Когда был Федя, другое дело… Чем жена его там кормит, в Мурманске?.. Я им апельсины послала в прошлый месяц и торт шоколадный, он его так любит… Ни ответа ни привета…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Значит, не доели еще. Доедят — напишут… Ой, забыла! В почтовом ящике что-то лежит. Наверно, перевод мне из Иваново. Где ключ?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. На вешалке.

Оставшись одна, Наталья Сергеевна собирает посуду. Возвращается  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а, на ходу читая письмо.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Как ей об этом сказать?.. Как подготовить? (Проходит в гостиную.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. От кого письмо?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. От Коли моего, из Иваново.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я думала — от Феди…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Кончай ты о своем Феде думать, подумай лучше о себе! Отдельная квартира, приличная зарплата, сын уже пристроен. Долго ты еще одна куковать будешь? Я понимаю — Иваново, город ткацкий, у нас каждый мужчина на счету, а в Ленинграде-то их уйма — и в метро, и на улице…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не умею я на улице знакомиться.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Можно и на работе.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. У нас в поликлинике одни женщины.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А больные?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Кто сейчас болеет? Только пенсионеры, остальным некогда… Ты как наш главврач! У нее идефикс — всех одиноких замуж выдать. Как-то зимой билеты даже достала в клуб «Кому за тридцать» — регистраторше нашей и мне.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что «ну?» Я не пошла.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Может, счастье свое упустила.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Регистраторша рассказывала, какое там счастье! Заполнила анкету при входе, заплатила пятерку, дали ей талончик с номером стола. Там еще одна женщина, бутылка сухого и двое мужчин. Все едят пирожные и молчат. Одному — шестьдесят с гаком, дунешь — упадет, а другому лет сорок пять…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Чем не пара?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Женатым оказался.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Вот негодяй! Чего же он пришел?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Командированный — гостиницу не достал, вот и зашел погреться…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Есть другой вариант, никуда ходить не надо, сами прибегут! Вот! (Открывает сумочку.) Специально для тебя из «вечёрки» вырезала. Слушай! (Читает.) «Уже второй год работает в нашем городе экспериментальная служба знакомств. Одинокие люди, которые в силу возраста или характера с трудом заводят знакомства, могут сообщить нам свои краткие данные — возраст, профессию, черты характера и указать, какими качествами должен обладать их спутник (спутница) жизни. Специалисты-психологи и социологи проанализируют их, а электронная машина подберет оптимальный вариант…»

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. И ты веришь в это машинное счастье? Чтоб я туда написала — никогда!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Правильно, себя рекламировать неприлично, давай я напишу.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. И что ж ты обо мне напишешь?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Интеллигентная женщина со всеми удобствами — отдельная квартира, телефон, ванна, второй этаж…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Про этаж зачем?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А вдруг у будущего спутника стенокардия? Дальше! Была замужем, но неудачно…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Это зачем?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Если у женщины до сорока пяти никого не было, это вызывает подозрение… Любит художественную литературу, в домашней библиотеке имеются Булгаков, Ахматова и другие редкие книги.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А книги при чем?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. С такой литературой можно и тридцатилетнего отхватить! Книжный бум… Умеет вязать, петь под гитару…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я уже двадцать лет не пела.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Захочешь замуж — запоешь!

Звонит телефон. Наталья Сергеевна снимает трубку.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Да… Инсулин у вас есть?.. Сейчас зайду. (Вешает трубку.) Вот и началось воскресенье! У соседа диабет, просит сделать укол. Если вдруг водопроводчик явится, бутылка — в серванте.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Подожди! Я тебе самого главного не сказала… Я ведь туда написала.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Куда?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. В службу знакомств. Еще месяц назад, как только газету прочла. (Достает конверт.) Письмо не от Коли, это тебе — оттуда. Ты уже поставлена на учет, твой порядковый номер — 1325. Видишь, не ты первая, не ты последняя…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (выхватывает у нее из рук конверт и рвет на мелкие кусочки). Сейчас же звони и скажи, чтоб меня вычеркнули!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Да пойми ты, твой поезд уже отходит, следующего может и не быть. Прыгай на ходу!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Чтоб шею свернуть? Зачем? Я и так еду, только в одноместном купе.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну, и где твоя конечная остановка? В Мурманске? Народит твой Федя внуков, сразу понадобишься! Двадцать три года была матерью-одиночкой, станешь одиночкой-бабушкой! Вот твой оптимальный вариант!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а, хлопнув дверью, уходит. Светлана Николаевна собирает обрывки письма.

Все равно я тебя женю!

На лестнице появляется  м у ж ч и н а  лет пятидесяти, в морской фуражке, с чемоданчиком. Звонит.

Кто там?

М у ж ч и н а. Ткачук здесь живет?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Нет, вы ошиблись.

М у ж ч и н а (достает из кармана конверт). Точно, перепутал. Скворцову мне нужно.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (открыв дверь и оглядев его). Наконец-то пожаловали! Проходите. Да не сюда, это гостиная. Ванная там, сейчас покажу.

М у ж ч и н а. А зачем показывать? Сперва договориться надо.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Понимаю. (Достает из серванта бутылку.) Только, надеюсь, это потом, когда закончите.

М у ж ч и н а. Я и как начать-то не знаю. Забыл уже, как это делается. Как-никак тридцать лет прошло. Только-только училище тогда кончил, молодой был, ничего не боялся. А сейчас — иду по лестнице, не поверите, ноги дрожат…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Чего ж они таких присылают? Неужели помоложе не нашлось?

М у ж ч и н а. Так вам помоложе надо? А писали — не меньше сорока пяти.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Кто писал?

М у ж ч и н а. Скворцова Наталья Сергеевна. Вот ваши данные, мне переслали. (Достает из кармана конверт.) Сорок пять лет, образование высшее, играет на гитаре…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Господи, так вы из службы знакомств! А я вас за водопроводчика приняла.

М у ж ч и н а. Из-за чемоданчика, наверно. Это я рубашки в стирку несу.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Садитесь! Как вас зовут?

М у ж ч и н а. Юрий Михайлович.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А меня Светлана Николаевна. Я подруга Натальи Сергеевны, приехала из Иваново на курсы усовершенствования врачей… Я скоро уеду, она одна здесь живет, в двух комнатах. Это гостиная, а там — спальня. Показать?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Зачем? У меня тоже двухкомнатная. И в отличном виде: обои под кафель, линолеум под паркет. Все жена…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Вы что, женаты?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Да нет, год как разбежались… Профессия у меня для семейной жизни неподходящая — моряк я.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Как же я не догадалась, фуражка у вас морская… Да снимите ее, жарко ведь.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. В фуражке я лучше смотрюсь. (Снимает фуражку, он лыс.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Пожалуй…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Только не подумайте, что я ходок какой-нибудь. Говорят, это от солярки. Я механиком на сухогрузе, у машин все время… А она скоро придет?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Скоро. К соседу пошла укол сделать.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Медсестра, что ли?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Врач! И еще какой! Лучший терапевт района.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Моя жена тоже три года на доске Почета висела — в стройтресте.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Чего же вы разошлись?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там… Как дочь замуж вышла и остались мы одни, Раиса ультиматум мне предъявила: или я, говорит, или море. Да и теща ее все время пилила — зачем тебе такой муж? Пришлось с сухогруза уйти, в порту устроился, в конторе. Бумажки какие-то подписывал, инструмент выдавал. Ни шторма тебе, ни качки, а тошнит… На полгода меня хватило, бросил я эту канитель, на сухогруз вернулся. Ну, а она меня бросила, к теще на Фонтанку переехала. Остался один в двухкомнатной квартире… А на что она мне? Я в году всего полтора месяца на берегу. Сегодня ночью пришел, завтра опять в рейс. Развод и то оформить некогда…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Может, вам и жениться не стоит — что это за муж на полтора месяца в году?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Это старпом меня подбил. Прочел в газете про это бюро. Чем, говорит, Михалыч, рискуешь? А вдруг найдешь свою Пенелопу. Вот я и написал. Два адресочка пришло — ваш и на Садовой — Ткачук Анна Георгиевна. Сорок три года, замужем не была.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Не брал, наверно, никто, вот и не была. А Наталья Сергеевна была!

Слышится, как в двери поворачивается ключ.

Она!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (быстро надевая фуражку). Страшно!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Не бойтесь, сейчас я ее подготовлю. (Выходит в прихожую.) Ну где же ты, тебя уже полчаса ждут.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Водопроводчик?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Причешись и губы накрась.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Зачем?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Там жених.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Какой жених?!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Которого ты только что порвала. Из бюро знакомств. Как по заказу! Лет пятьдесят, не больше, своя квартира и дочь уже замужем… Ты куда?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. В ванную. Пока он не уйдет, я не выйду!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Не туда я тебя на учет поставила — в психбольницу надо было.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Уж лучше туда, все-таки по фамилиям, а не по номерам. Как он мне объясняться будет? «Моя единственная, тысяча триста двадцать пятая!»?! (Закрывается в ванной.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Открой!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не открою! Мужчина, который женится по объявлению, для меня не существует!

Махнув рукой, Светлана Николаевна возвращается в гостиную.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Извините, Юрий Михайлович, тут такая ситуация… как бы вам объяснить…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Не надо, я все слышал… Не понимаю только, зачем она в бюро писала?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Это я. Разве она бы написала, вы же слышали… Постойте, она же вас не видела! Приходите завтра ко мне, как будто вы привет мне привезли от Коли.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. От какого Коли?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. От мужа моего, из Иваново.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Как это я в Иваново очутился?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. На побывке были, у мамы… «На побывку едет молодой моряк…» Вот и будет случайная встреча, вы же ко мне придете, не к ней.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Завтра я в рейс ухожу. Не судьба, значит… Может, на Садовой повезет? (Уходит.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (кричит). Ушел!.. Ты что, не слышишь — ушел. Выходи!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Сейчас. Я кран чиню.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну и как?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ни черта не выходит.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А был бы в доме мужчина…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (выходя из ванной). Хватит! Ты начинаешь повторяться. И вообще, не вмешивайся в мою личную жизнь.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Нет у тебя личной жизни, понимаешь — нет! И не будет… Любви ей захотелось — в сорок пять лет! Да она и в двадцать-то одна на миллион бывает. Была у тебя уже любовь — с гитарой, с романтикой, и на сколько ее хватило? На год, до первых пеленок. В нашем возрасте не любовь надо искать, а друга. А дружба, может, и в любовь перейдет.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Любовь не переходит, любовь приходит. И не по объявлению, а сама — неожиданно, случайно. Найти, с кем вечер скоротать, не так уж и трудно. Я в прошлом году в Крыму в санатории «Спутник» отдыхала. Вот где спутников на двадцать четыре дня! А на всю жизнь где?.. Думаешь, мне тут без тебя женихов не сватали? Сватали! И профессора-вдовца с дачей и с машиной — все в филармонию меня приглашал. И персонального пенсионера — бесплатный проезд в оба конца… Уж больно все это на лошадиные торги смахивает. Разве что в зубы не глядят…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Еще пять лет, и тебя не то что в филармонию, в цирк никто не пригласит! Такого жениха упустила!

Звонит телефон. Светлана Николаевна снимает трубку.

Алло… Сейчас… (Наталье Сергеевне.) Тебя.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Кто?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Не бойся, не мужчина.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (в трубку). Слушаю… Да не плачьте, тридцать девять для ребенка не температура. Сейчас приду.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Еще один шефский вызов?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Из третьей парадной… С девочкой что-то. (Уходит.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (вслед). А замуж я тебя все равно выдам! Все равно!

Садится в кресло у телефона, набирает номер. На лестничной площадке появляется  м у ж ч и н а  л е т  п я т и д е с я т и, с большим портфелем в руках. Вынимает из него батон, бутылку молока, затем конверт.

М у ж ч и н а. «Наталья Сергеевна… сорок пять лет, врач… Порядковый номер…» (Складывает все в портфель, тянется к звонку.) Ой, побриться забыл!.. (Достает из портфеля механическую бритву, бреется.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (в трубку). Тетя Поля, это Света… Да не пропала я… Как-нибудь забегу… В Иваново как? Все в порядке. Коля работает, Надя учится. Нет, институт не бросила, мы Ваську в ясли отдали… Слушай, помнишь, ты писала, что от дяди Гриши жена ушла? Как он — успокоился уже?.. Снова переживает? Почему? Ах, опять вернулась…

Окончив бритье, мужчина нажимает на кнопку звонка.

Тетя Поля, звонят! Приду — все расскажу. (Бежит в прихожую, открывает дверь.)

М у ж ч и н а. Здравствуйте.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Здравствуйте.

М у ж ч и н а. Извините, что я без предупреждения. Там написано, что телефон есть, а номер не указан… Я бы, конечно, предварительно позвонил…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Что вам нужно?

М у ж ч и н а. Мне?.. Не знаю, как и сказать… В общем, я писал, вы писали, а теперь они мне оттуда написали… (Достает конверт.) Вот я и пришел…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Из бюро знакомств?

М у ж ч и н а. Да. Зовут меня Геннадий Петрович. Я, конечно, понимаю, Наталья Сергеевна, всю неловкость ситуации, но…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Я не Наталья Сергеевна, я ее подруга. А Наталья Сергеевна вышла.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Замуж?! Опоздал…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Наоборот, пришли слишком рано. Она еще не созрела. Не готова еще к научно-технической революции. Без машины замуж хочет выйти, сама. Это я за нее в бюро писала, а теперь не знаю, что делать… Одного она уже выставила. Может, вам в другом месте повезет…

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет, больше я никуда не пойду. Лучше с Лёкой погуляю… От вас можно позвонить?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Конечно. Сейчас я вам телефон принесу. (Приносит из гостиной телефон.) Звоните.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч (в трубку). Иван Михалыч, ну как она там? Представлю, как вы с ней намучились! Она же на месте не сидит — как юла… Вся в мать… Конфеты не давайте, врач сказал, что сладкого ей нельзя. Лучше молоко. А у вас какое? Вчерашнее? Тогда не надо, я завтрашнее купил… Нет-нет, не купайте, я сам. (Вешает трубку.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сколько ей?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Скоро два. Умнейшее создание! С работы придешь, на шею бросается, тапочки в зубах тащит.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Так это собака?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Пудель. Раньше-то я горя не знал: сестра варила, племянник купал, а я только гулял. А теперь племянник в Тулу работать уехал после института, мать за ним. Остался один с Лёкой… Утром, вечером погулять с ней надо? А попробуй ее во двор выведи — так облают! Ближайший пустырь — два километра. В шесть встаю, в два ложусь, побриться даже некогда. Хорошо, сосед иногда выручает. Но неудобно каждый день просить. А тут еще с завтрашнего дня в подшефный пионерлагерь посылают — дрова колоть, забор чинить. Просто не знаю, что делать!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Вам домработницу надо искать, а не жену.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. А что еще в моем возрасте искать? Любовь, что ли?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сколько вам лет?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Пятьдесят недавно исполнилось. Вот — сослуживцы портфель подарили.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Господи, в пятьдесят только и влюбляться! Что эти молокососы бородатые в любви понимают? Да вы только на нее взглянете, сразу влюбитесь.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Так она же замуж не хочет.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Хочет! Какая женщина замуж не хочет? Только та, которая замужем. По объявлению она не хочет.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Вот и Лёка у меня такая. На пустыре один артист пуделя ей своего все сватает. Пять медалей у него, а она — ноль внимания. А как-то по улице шли, увидала на той стороне дворняжку простую, помесь лайки с балалайкой — еле поводок удержал. А потому что случайно…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Вот и вы должны встретиться с нею случайно! Давайте я завтра билеты в кино возьму, и ваше место случайно окажется рядом.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Завтра я уже в лагере буду.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Что же придумать?.. Слушайте, она водопроводчика ждет — вы кран пришли чинить!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Я кран починить не смогу — я инженер. Я дамбу проектирую от наводнения. И потом, где это вы видели водопроводчика с портфелем и в шляпе?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Это инженеры сейчас как водопроводчики, а водопроводчики все в шляпах.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет уж, увольте, не в моем возрасте водевили разыгрывать. (Направляется к двери.) Тут еще один адрес есть… (Раскрывает конверт.) Фонтанка, 32, квартира 6. Сорок три года, живет с матерью-пенсионеркой, будет кому с Лёкой гулять! Надо было мне сразу туда идти.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Идите! Локти потом кусать будете. Где вы еще такую найдете? И шьет, и поет, и собак безумно любит. И они ее. Как увидят, сразу на нее бросаются… И врач! Если что, укол сделает и пуделю и вам. От болезней никто не застрахован… Стойте! Вы — агент Госстраха! Страховать ее пришли!

На лестничной площадке появляется  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Звонит. Светлана Николаевна подходит к двери, смотрит в «глазок».

Она! (Шепотом.) Значит, договорились?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Да вы что — всерьез?! Я даже не знаю, от чего страхуют.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. От пожара, землетрясения и от вашего наводнения. Только про собаку не говорите — не все сразу, сначала пусть к вам привыкнет.

Г о л о с  Н а т а л ь и  С е р г е е в н ы (за дверью). Света, открой, я ключи забыла.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сейчас!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Подождите!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Чего ждать-то в пятьдесят с хвостиком? (Открывает дверь.)

Входит  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а.

Извини, я тут с товарищем заболталась…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. С каким товарищем?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Из Госстраха. Страховать тебя пришел.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я никого не вызывала.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А их не вызывают, они сами. Мы с Колей как-то сидели, чай пили, и вдруг: «Здрасте, я из Госстраха!» Сагитировал на семьсот рэ от несчастного случая…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Сорок пять лет не страховалась — и жива осталась.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А мы что — померли? В месяц десятка всего, а через три года телевизор цветной купили. И потом мало ли что: наш сосед по улице шел, а ему кирпич на голову. А он застрахован не был.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. На застрахованных тоже может свалиться.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Застрахованный страховку получит.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Это смотря как упадет.

Геннадий Петрович смеется.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А вы что смеетесь? Будете ее страховать или нет?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Буду…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Желаю удачи! (Уходит на кухню.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ну что ж, начинайте. Только, прошу побыстрей. Воскресенье, хочется отдохнуть, а тут с утра то одно, то другое… Ну, что вы молчите?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Никогда бы вам сорок пять не дал. Тридцать пять, не больше.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Это что, прием у вас такой: вербовать клиентов при помощи комплиментов? Не тратьте время! От чего вы хотите меня застраховать?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. От землетрясения…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А вы не ошиблись адресом? Это Ленинград, а не Ташкент.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Ну, тогда от пожара…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Вот это уже ближе. Иногда придешь домой в пустую квартиру, где тебя никто не ждет, бухнешься не раздеваясь на диван и думаешь: а гори все это синим пламенем! Но вы же от этого не страхуете… Что у вас там еще есть?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Наводнение.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. От нас до набережной автобусом час. Вся Нева должна из берегов выйти, чтоб сюда докатилось.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Так рассуждают обыватели! «Моя хата с краю!» Да вы знаете, какой от наводнений ущерб? А их от петровских времен и до наших дней более двухсот было. Думаете, зря постановление специальное принято? Через десять лет Неву отгородит от Финского залива бетонная дамба. Восемь институтов этим вопросом занимаются, в том числе и наш «Гидропроект»…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ваш?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Да… Я там уже двадцать пять лет… страхую. А вы думаете, дамба — это все? Возникает столько проблем — гидрологических, ихтиологических, экологических… Но игра стоит свеч! «Пройдут года, и ветр осенний уж никогда не возмутит Невы державное теченье, береговой ее гранит…»

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А вы не только страхуете, вы и рифмуете?..

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. «И там, где пушкинский Евгений стремглав бежал от скакуна, уже не будет наводнений во все века и времена…»

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А вы что так радуетесь? У вас же и работы не будет. Кстати, от наводнения я бы как раз и застраховалась. Чует мое сердце: приду как-нибудь с работы, а тут — вселенский потоп. Кран у меня в ванной все время течет.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Пустяки какие — кран! Мы реки перекрываем! Где у вас ванная?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. В коридоре, налево.

Звонит телефон.

Простите.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Ничего-ничего, я сам найду.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (снимает трубку). Уже тридцать семь и пять? Вот видите. Я же говорила — элементарная ангина. Не обязательно содой, можно и календулой. Эвкалиптом? Еще лучше…

Из ванной выходит  Г е н н а д и й  П е т р о в и ч  с краном в руке.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Полдела сделано — кран я уже отвинтил.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Вода же хлынет!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Не бойтесь, воду я перекрыл. (Рассматривая кран.) В чем же тут дело? Три детали всего, а сразу не разберешься… Разрешите, я позвоню?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Пожалуйста.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч (в трубку). Иван Михалыч, это опять я… Объясните как-нибудь Лёке, что я чуть-чуть задержусь. Я с ней потом погуляю. (Вешает трубку.) Что же все-таки с краном делать?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Да бог с ним, идите, вас жена ждет.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Я не женат.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А Лёка?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Лёка?.. Это же со… Соседка это, Леокадия Петровна. Восемьдесят лет, пенсионерка. Мы с соседом над ней шефствуем, как тимуровцы… Сегодня моя очередь. Я ее быстренько на пустыре прогуляю — и обратно. А кран я дома разберу… Да, а как вы тут без воды?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Продержусь, не в первый раз… Нас после четвертого курса в Туркмению послали на эпидемию… Колодцы все заколочены, пить нельзя. Воду за двести километров возили из Нукуса. Однажды машина на сутки в песках застряла… Пить хотелось страшно, мысли только о воде. Чтоб они в голову не лезли, мы в палатке всю ночь песни пели… Вот под эту гитару… (Снимает ее со стены.)

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч (разглядывая гитару). Что это за иероглифы?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. На память выжгли.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. «Н» от «К»… «Н», очевидно, вы, а «К»?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Студент один… Костя… (Напевает, подыгрывая на гитаре.)

Мой будущий муж… Вернее, бывший.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. А когда это было?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Эпидемия.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. В пятьдесят шестом.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Надо же — наша экспедиция все лето под Нукусом изыскания вела… Могли с вами встретиться — и действительно случайно!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Какая экспедиция?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Гидрологическая. Трассу разбивали под оросительный канал.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Простите, а вы что там делали?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Я?.. Я их страховал… от несчастных случаев. Туркмения же — кругом фаланги, скорпионы. Видите — шрам. На всю жизнь память… Прекрасное время было! За день так умаешься, на ногах не стоишь, ни есть, ни пить не хочешь — только спать. А затянет кто-нибудь песню — и сна как не бывало… Тогда в моде «Ландыши» были и «Мишка» — помните? (Напевает.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (подыгрывает на гитаре).

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. А почему вы разошлись?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Зачем вам это знать? Вы, кажется, страхуете от будущих бедствий, а не от прошедших.

Входит  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а  в переднике.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Что с водой? Хотела селедку замочить, а воды нет…

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Это я перекрыл… (Наталье Сергеевне.) Так я побежал… До свидания.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Куда это вы побежали?!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Я скоро вернусь.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Кран принести не забудьте!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Не забуду! Я и свой вывинчу — на всякий случай! (Уходит.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Приятный мужчина, правда? Пятьдесят лет всего. Раньше с сестрой и племянником жил, а теперь один — как ты…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. И когда ты все успела узнать?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Коммуникабельная…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Даже не спросила, как его зовут.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Геннадий Петрович. Когда он кран принесет?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. С соседкой погуляет и принесет.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Про соседку он не рассказывал.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Лёка. Леокадия Петровна.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А!..

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Восемьдесят лет, одинокая старушка. Они с соседом над ней шефствуют.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Вот видишь — восемьдесят, а за ней двое мужчин ухаживают! А тебе сорок пять, а прическа, как у активистки из жэка, и платье, как у монашки… Ладно, пойду к соседям за водой, обед-то готовить надо…

Взяв на кухне кастрюлю, уходит. Наталья Сергеевна подходит к зеркалу, распускает волосы, но, услышав звонок, быстро завязывает их узлом. Открывает дверь. Входит  Ю р и й  М и х а й л о в и ч.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Здравствуйте.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Наконец-то! Можете уходить — без вас обошлись, чинят уже кран. А про вашу шарашкину контору я в газету напишу!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Я не из конторы, я из Иваново. С приветом…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. В каком смысле?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Привет привез Светлане Николаевне от мужа. На побывке был у матери… Соседи мы…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ой, простите… Света сейчас придет. Ну, как там Николай?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Нормально.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что ж мы здесь стоим? Заходите!

Проходят в гостиную.

Садитесь. А Наденька как?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Тоже нормально.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Как у нее в институте дела?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Учится.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А Васька?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Тоже учится.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Учится? Он же еще в яслях.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ходить учится.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А… Ну а Петя?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А это кто?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Как кто? Надин муж.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А! Да-да, конечно… А я лучше все сразу, когда Светлана Николаевна придет, чего два раза рассказывать…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А кроме привета вы ей ничего не привезли?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А что еще?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Деньги. Она уже все истратила. Неужели он не догадался с вами передать?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Сколько?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Она двести просила.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Минутку… (Достает бумажник, пересчитывает деньги.) Он только сто догадался. (Кладет деньги на стол.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. И правильно — ей сколько ни пришли, все мало.

Звонок в дверь.

Она! (Открывает дверь.)

Входит  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а  с кастрюлей.

Ты что так долго? Цистерну уже набрать можно было.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Долго?! Да это рекорд! За десять минут уговорить женщину отдать финское платье! Бери сотню и беги, — пока она не передумала.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Откуда у меня, я все Феде послала.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. И я на нуле.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ой, тебе же деньги пришли!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Что же ты молчишь? Сколько?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Сто рублей.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Вот жмот! Я же двести просила.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Сколько ему дали, столько он и привез.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Кто?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Сосед.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Какой сосед?!

Проходят в гостиную.

Юрий Михайлович?! Вы?..

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Привет вам привез из Иваново… И деньги.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Одолжишь до получки?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Нет! Я их назад отошлю — с вами, чтоб стыдно ему было! Держите!

Юрий Михайлович кладет деньги в бумажник.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А платье как? Придется пойти извиниться. (Направляется к двери.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Стой! (Юрию Михайловичу.) Дайте ей эту сотню!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а  берет деньги, уходит.

Вы что, действительно с приветом?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Так получилось… «Неужели говорит, Коля не догадался с вами передать…»

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сказали бы — не догадался.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Не догадался.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ладно, деньги я вам перешлю. Вот бумажка, напишите свой адрес… Что это у вас руки дрожат?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. От вранья… За всю жизнь столько не врал!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сами виноваты. Вы же к другой невесте пошли.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Лучше б не ходил! Только вошел: «Ботинки снимите, тапочки наденьте, в кресло не садитесь — антикварное, вот вам табуретка. Курить только на лестнице…» Это что же — полтора месяца дома, из них месяц на лестнице, остальное — на табуретке?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А у Натальи Сергеевны хоть в сапогах курите. Лучшей невесты вам не найти. А как готовит, а как поет!..

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Раиса у меня тоже музыкальная. Бывало, соберемся в компании, как затянет: «Ну-ка, чайка, отвечай-ка!..»

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Странный вы человек! Свататься пришли, а все время про свою жену! Когда вы в рейс уходите?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Завтра в ночь.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сутки остались… Но ничего. Главная ваша задача — заинтересовать ее, заинтриговать, произвести на нее впечатление. Расскажите ей что-нибудь из вашей биографии, что-нибудь увлекательное, захватывающее…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А что у нас захватывающего? Только грейфер: захватил щебенку — и в трюм…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А может, выкого-нибудь спасли? Наши все время кого-то спасают — то греков, то испанцев…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Был как-то случай — шведский траулер с мели снимали.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ну, и сами на мель сели… Да и что ей про море рассказывать? Может, она его и не любит.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Любит, любит! Отдыхать только на Черное море ездит.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Отдыхать — а то ждать. Сможет ли она по два, но три месяца одна?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Подумаешь, два месяца! Она уже двадцать лет одна. Можете уплывать хоть на год!

На лестнице появляется  Г е н н а д и й  П е т р о в и ч  с портфелем, звонит в дверь.

Она! Откройте!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Я?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Вы, вы! Открывайте и с милой улыбкой: «Что ж вы так долго, я уже соскучился!» Если сами не можете произвести впечатление, покажите, что она его на вас произвела.

Снова звонок.

Ну, смелее!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Лучше вы откройте.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Кто жениться пришел — я или вы? Ну!

Подталкивает его к двери.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (открывая дверь). Что же вы так долго, я уже соскучился…

Входит  Г е н н а д и й  П е т р о в и ч.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Извините, кажется этажом ошибся…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Не ошиблись — это юмор. Морской юмор. Знакомьтесь — Геннадий Петрович из Госстраха, Юрий Михайлович из Иваново. Привет мне от мужа привез.

Открывается входная дверь, появляется  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а  в красивом платье.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (Геннадию Петровичу). Уже починили?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Да подожди ты с краном! Дай на тебя поглядеть… Блеск! Сама бы от такого платья не отказалась! А вы что скажете, товарищи мужчины? Геннадий Петрович!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч (Наталье Сергеевне). В этом платье я бы вам больше тридцати не дал.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А вы, Юрий Михайлович?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Двадцать пять.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Еще парочка мужчин, и ты у меня пионеркой станешь. Мальчики, мойте руки и к столу! Платье обмывать будем.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Сперва воду надо пустить.

Достает из портфеля кран.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Это не мой!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Ваш я себе ввинтил. А свой вывинтил.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А вдруг он не подойдет?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Давайте проверим!

Уходят в ванную.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А вы? Что вы возле меня пасетесь? Передали привет и хватит! Вы же механик-профессионал, а он любитель. Покажите женщине, на что вы способны! (Подталкивает его в ванную.) Так… Конкурс «А ну-ка, парни!» считаю открытым. Пусть победит сильнейший!

Из ванной выходит  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Слушай, Светка, а чем мы их кормить будем? У нас же только пельмени.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. И прекрасно! Пельмени — любимое блюдо холостяков. Сразу почувствуют себя как дома.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А Юрий Михайлович что, тоже холост?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Разведенный. На все руки мастер! Соображай, что тебе еще ввинтить и вывинтить надо. Только скорей — он завтра в рейс уходит.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Язык тебе вывинтить надо!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну что тебе еще нужно? Тебя выбирали, теперь ты выбираешь. Два жениха сразу, и не машинные, а настоящие! Все, как хотела — и совершенно случайно. Иди, бросай все три пачки сразу. И не вздумай сказать, что магазинные. Сама только что сделала, ясно?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Как с тобой Николай двадцать пять лет живет? Ты не женщина — вулкан!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (вслед). Все женщины — вулканы. Только одни действующие, а другие — потухшие. Но ничего, я тебя раскочегарю! И их тоже! (Кричит.) Мальчики, вы еще долго возиться будете?

Из ванной выходят  Г е н н а д и й  П е т р о в и ч  и  Ю р и й  М и х а й л о в и ч.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Все в порядке.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Тогда к столу! Сейчас мы вас пельменями угощать будем. Фирменными. Наталья Сергеевна так их готовит — пальчики оближете!

Входит  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а  с блюдом.

Снимаем пробу!

Все молча едят.

Ну как?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. В жизни таких не ел!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Сразу видно — не магазинные. В магазинных одно тесто и перец.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Такие пельмени и Лёка бы съела, а она насчет еды очень привередлива. В прошлом месяце в домовой кухне свиную печенку купил, мне хоть бы что, а ее к ветеринару везти пришлось.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. К ветеринару?!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. А куда же — печенка-то свиная! И хватит о еде! Объявляется конкурс на лучший тост. Председатель жюри — Наталья Сергеевна. Возражений нет? Принято единогласно. А ну-ка, мальчики, напрягите интеллект! Что-нибудь свеженькое, оригинальное! Кто созрел?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Можно, я?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Пожалуйста!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. За женщин!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Очень оригинально! А поконкретнее нельзя? За кого именно?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. За автора этих чудесных пельменей!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Великолепно!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не хочу присваивать чужие лавры. Автор этих пельменей — мясокомбинат.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Кто тебя за язык тянул?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Больше всего на свете ненавижу вранье!

Мужчины поперхнулись.

Что с вами? Уже не так вкусно? За что же мы теперь пить будем? За мясокомбинат?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Нет, все равно за женщин. Кто же там эти пельмени делал — не мужчины же… Хотя, может, и мужчины. Женщины сейчас все больше шпалы кладут, асфальт заливают…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. За равноправие, значит? Тоже хороший тост. А главное — современный. Ну, выпили! А теперь подведем итоги. Слово жюри! Напоминаю: первый тост был за женщин, второй — за равноправие.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я другой тост вспомнила, у сына на свадьбе приятель был, футболист. «Жизнь, говорит, как футбол: в ней тоже два тайма — до сорока и после. Выкладывайтесь в первом, ребята, потом поздно будет!» Вот я и думаю: а не поздно ли нам конкурсы проводить, веселых и находчивых изображать? Как поется в одной песне: «Первый тайм мы уже отыграли…»

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Дурак твой футболист! В первом тайме только разминка, вся игра во втором! Верно, мальчики? А на скамеечке запасных с пенсионерами мы еще успеем насидеться! Объявляй результаты!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. По десятибалльной системе — каждому по два очка, не больше.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Два — два, товарищи! Пока ничья! Боевая ничья.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не совсем. Жюри решило снять одно очко у Геннадия Петровича.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. За что?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Рюмка у вас полная, даже не пригубили.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Мне нельзя, на меня Лёка рычать будет… Не выносит запаха алкоголя.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что вы так ее боитесь?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Все, все, товарищи, переходим к следующему конкурсу! Танцы! Кавалеры приглашают дам. Итак, вальс! (Включает проигрыватель, звучит вальс.) Жюри тоже танцует.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Шульженко! Раиса ее обожает…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну вот — пока вы вашу Раису вспоминали, он ее уже пригласил! Придется со мной танцевать.

Дальнейшие диалоги идут в танце — поочередно, пара за парой.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Ой, кажется, я вам ногу отдавил. Извините, сто лет не танцевал…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Надо было заранее предупредить, я бы застраховалась — от увечья… Да, от чего же все-таки страховаться будем? Наводнение уже отпало — кран вы заменили…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (Юрию Михайловичу). А вы ей понравились. Не зря она с него очко сняла. Закрепляйте успех!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (Геннадию Петровичу). Может, есть еще какое-нибудь стихийное бедствие?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Есть… Когда все сразу — и наводнение, и землетрясение, и пожар.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Обвал?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Смерч?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Кроссворд какой-то… Подскажите хоть, из скольких букв.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Из шести.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А! Ураган!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что ж это такое?..

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Все, товарищи, меняемся парами! (Подхватив Геннадия Петровича.) А вы ей понравились! Не зря она с вас очко сняла. Типичная женская хитрость — чтоб никто ничего не подумал… Закрепляйте успех!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (Наталье Сергеевне). А я завтра в рейс ухожу — в Мурманск, потом в Игарку…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. В Мурманск?! У меня же там сын и невестка!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Привет передать?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Спасибо. Через два месяца у меня отпуск, сяду в поезд — и к ним…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А зачем поездом? Через два месяца я снова в рейс пойду, могу с собой взять. Море посмотрите и не с пляжа, а с капитанского мостика. Ну как?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Заманчиво…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Все, товарищи, конкурс окончен! Слово жюри!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (Юрию Михайловичу). Дайте вашу руку!… Пульс сто пять… (Геннадию Петровичу.) А теперь — вашу… У вас сто десять. Все ясно — Геннадий Петрович танцевал с большей отдачей, ему на очко больше.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Опять ничья! Следующий конкурс…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Дай гостям передохнуть! Убери со стола, я кофе сварю.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. С таким пульсом, мальчики, не кофе пить, а валокордин! Отдыхайте и набирайтесь сил. Следующий конкурс решающий — исполнение песен, романсов и серенад под аккомпанемент Натальи Сергеевны. (Уходит с посудой на кухню.)

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ну что — примем валокординчику, пока дам нет? Ах да, вам же нельзя — жена рычать будет… А вот на меня никто не рычит, не лает — год уже… Ваше здоровье! (Пьет.) Приходишь из рейса — всех у трапа встречают с цветами, с детьми… А ты с чемоданчиком идешь один сквозь толпу… Все — амба! (Снова пьет.) Вот поеду с ней в Мурманск…

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. С кем?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. С Натальей Сергеевной. А что, может, и получится вроде свадебного путешествия? Подарок к свадьбе, считай, я уже сделал: в таком платье не то что в районный загс — во Дворец идти можно… Только б ей море понравилось! А не понравится, на суше где-нибудь пристроюсь, да хоть в ваш Госстрах. Как вы там — сдельно или на окладе?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Не знаю, не интересовался!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Как это не знаешь? Ну вот, сколько ты, к примеру, народу сегодня застраховал? Какая у тебя Наталья Сергеевна по счету?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Первая. И последняя! Прощайте! (Уходит.)

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Стой, ты куда? Сейчас песни петь будем!

Из кухни выходят  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а  с подносом, за ней — С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Уже поете?.. А где Геннадий Петрович?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Сбежал. Хотите, догоню?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сидите!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Тогда давайте песни петь. Конкурс так конкурс!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Хватит приветов! (Наталье Сергеевне.) Налей ему кофе — он, кажется, перебрал.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (наливает кофе). Пейте, Юрий Михайлович!.. Юрий Михайлович!.. Заснул… Ну и женихи — один сбежал, другой заснул!..

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (тормошит его). Проснитесь, Юрий Михайлович! Проснитесь!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Да пусть спит. Только вот на столе — удобно ли ему?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Моряки — они ко всему привыкли! Он рассказывал — они греческих рыбаков спасали. Представляешь — шторм десять баллов, а он в шлюпке туда-обратно, туда-обратно… Всех греков перевез и прямо в шлюпке заснул — стоя… Симпатичный, а? И лысина ему идет. Что-то в нем есть романтическое, правда?..

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ты что, за один день замуж меня выдать решила? Дай хоть подумать.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Знаю я, что ты надумаешь. Опять в ванную запрешься или, как Подколесин у Гоголя, в окошко прыгнешь.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. От такой свахи можно и в окно!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Свахе лишь бы товар с рук сбыть — она о себе печется, а я — о тебе. Сердце у меня болит за тебя и за того мужчину, который мыкается по свету, найти тебя не может… Не знаю, этот ли, тот ли, но пока ты из своего одноместного купе не вылезешь, никто тебя не найдет! И вообще — меняй транспорт. Попробуй на пароходе.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. По твоим скоростям реактивный самолет нужен. Нет уж, Светка, привыкла я к своему поезду. Знаю заранее все станции, все остановки… Хочется, конечно, иногда дернуть стоп-кран и выйти где-нибудь прямо в чистом поле… Кругом трава, ромашки, птицы поют…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Какие птицы, какие ромашки? О чем ты?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ни о чем… Поехали дальше!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Утро следующего дня. В гостиной на диване лежит укрытый пледом  Ю р и й  М и х а й л о в и ч. На всю квартиру раздается его богатырский храп. На лестнице появляется  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а  с авоськой, открывает дверь.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Козлятушки-ребятушки! Ваша мать пришла, молока принесла, а также кефир, докторскую колбасу и яйца!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (высунувшись из ванной в купальной шапочке). Тише! Юрий Михайлович спит!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Еще спит? (Бросается в гостиную.) Юрий Михайлович, вставайте! В рейс опоздаете!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (очнувшись). Который час?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Десять.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Вечера?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Утра!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Сколько же я проспал?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Двадцать часов.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А как я на диване очутился?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Перетащили.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ничего не помню.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Пить надо меньше.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Да это я для храбрости.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну, храбрости особой, вы, положим, не проявили. Наталья Сергеевна вчера била в таком лирическом настроении, а вы прямо за столом «хр-хр»…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Неужели храпел? Стыд какой! А как же вы меня перетащили? Во мне весу восемьдесят кило.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Для нас это не вес. Видели, какие мы после работы сумки тащим? Вашим грейфером не поднять! (Передает ему авоську.) Держите, я на лекцию убегаю. Наталья Сергеевна в ванной. Приготовьте пока завтрак. Яичницу сможете сделать?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А может, лучше омлет? Раиса еще сыром его посыпала.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Кончайте вы с вашей Раисой!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ладно, яичницу сделаю.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сегодня у нее дневной прием, с двенадцати. У вас два часа чистого времени. Яичницу успеете сделать, и предложение.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. За два часа только в кино женятся. Присмотреться надо, притереться…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Да все это за вас уже сделали в бюро знакомств. Целый месяц вас изучали, обрабатывали, сортировали… Не теряйте времени — на кухню полный вперед! (Кричит.) Наталья, я ухожу!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (выглянув из ванной). Халат мой махровый не видела?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Что б ты без меня делала! (Убегает в спальню, возвращается с платьем, в котором вчера блистала Наталья Сергеевна.) Держи!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я халат просила.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. У тебя мужчина в доме! (Уходит.)

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (из кухни). Светлана Николаевна!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (из ванной). Ушла она.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А где у вас сковородки?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. В газовой плите. А вам зачем?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Яичницу пожарить. Вам как — из двух яиц или из трех?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не надо, я сама. Приму душ и сделаю завтрак.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Это уж потом вы все будете сами — и завтрак, и обед, и ужин.

На лестнице появляется  Г е н н а д и й  П е т р о в и ч  с портфелем. Рука его тянется к звонку.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет, не хочу ее видеть! Оставлю кран и уйду! (Вынимает из портфеля кран и кладет его возле двери.) А если украдут?.. (Звонит.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Юрий Михайлович, откройте!

Из кухни выходит  Ю р и й  М и х а й л о в и ч  в переднике, открывает дверь.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Вы?!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ну, что в дверях встал? Заходи!.. Ты чего вчера сбежал? Одного меня оставил? Так моряки не поступают!.. Ну, чего уставился? А! (Показывает на передник.) Хозяйством занимаюсь.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (из ванной). Кто там, Юрий Михайлович?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Госстрах пришел.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я сейчас, Геннадий Петрович!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Душ принимает. А я ей завтрак готовлю.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Вы что, здесь ночевали?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Сама на диван перетащила. Сильная женщина — с такой не пропадешь.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Вот ее кран, и приятного вам аппетита!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Куда ты все спешишь? Снимай шляпу, портфель клади. (Отбирает у него портфель, ставит под вешалку.) Сейчас завтракать будем.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Мерси. Еще с вечера сыт!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ну, так мы завтракать будем, а ты — страховать. Только по-быстрому, мне ведь сегодня в рейс. У нас с Натальей Сергеевной всего ничего осталось. Ой, яичница горит!.. (Убегает на кухню.)

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Карась-идеалист — вот кто я! Столько лет холостяком жил и на тебе — клюнул. И на что! Нет, один у человека друг — собака. (Надевает шляпу и уходит.)

Из ванной выбегает  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Появляется Юрий Михайлович с подносом.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. С легким паром!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А Геннадий Петрович где?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Не знаю. Шляпы нет, значит, ушел.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А портфель здесь.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Значит, вернется. Идемте завтракать, а то остынет. Вот ваша — из трех. А это моя — из пяти. Если с утра не заправлюсь, уже не работник. Не зря у нас на флоте два раза в день обед. Правда, иногда и одного не осилишь — все от кока зависит. Прошлый рейс нам новенького прислали, из кулинарного техникума. Каждый день макароны по-флотски. А прежний из этих макарон и тушенки десять блюд готовил.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (не слушая его). Куда же он ушел?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. В декрет. Коком у нас раньше женщина работала.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Да я о Геннадии Петровиче… Странный какой-то. Вчера сбежал, сегодня пришел — и опять исчез…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Страховать кого-нибудь помчался.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Без портфеля? Там же у него, наверно, бланки, договора.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Склероз, в нашем возрасте бывает. Человек не машина. Гарантийный срок кончился, а запчастей не положено. А одинокие вообще быстро разваливаются… Наталья Сергеевна, вы одна, я один, вам за сорок, мне за пятьдесят — ну, сколько еще осталось…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Сколько еще осталось, говорю…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А… Час. В двенадцать у меня уже прием.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А я вас не тороплю. На корабль мне вечером являться, я подожду.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Вот и прекрасно: придет — портфель ему передайте.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А может, не придет?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Почему?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. У него таких, как вы, тысячи. Где ему вспомнить, у кого что забыл.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что же делать?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Какой у вас район?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Октябрьский.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Сейчас разыщем! (Подходит к телефону, набирает номер.) Справочное? Дайте Госстрах Октябрьского района… Спасибо. Это Госстрах? Агент ваш портфельчик свой забыл… Нет, не женщина — мужчина…

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч… (Наталье Сергеевне.) Такой у них не работает. (Передает ей трубку.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Как не работает?! Он меня страховать приходил — от пожара, от наводнения… Ограбление? При чем тут ограбление?.. Да не может этого быть! Никуда я не буду звонить! (Бросает трубку.) Говорят, в милицию надо сообщить: какой-то бандит квартиры грабит под видом страхагента.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Точно, он! Он еще вчера мне подозрительным показался. Сколько получает, не знает — и не пьет! (Набирает номер.) Милиция?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (нажимает на рычаг). Подождите! Он же вчера два раза приходил. Два раза мог ограбить — и не ограбил.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Принюхивался. У нас к соседям в прошлый год один тоже заявился. И тоже в выходной. «Сантехник, краны меняем в связи с пуском горячей воды. Кто у вас завтра дома будет?» — «Только бабка, все на работе» — «Вот я утречком новый кран вам и ввинчу». И ввинтил — бабке краном по голове. Когда они с работы пришли, дома, кроме бабки, — ничего. Все обчистил. И никаких следов — в перчатках работал. Вот и этот вчера присмотрел, где что, а утром явился. Да не учел, что я тут ночевал. Ведь когда я двери открыл, он уже с краном стоял, наготове. Увидел меня, заикаться стал. Ишь, как драпанул, улику даже оставил… А ну-ка, посмотрим, какие у него там бланки! (Приносит из прихожей портфель, с опаской открывает его.) Ну, что я говорил! (Вынимает из портфеля перчатки.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А может, у него облитерирующий эндартериит? Руки мерзнут.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Летом-то?.. А это что? (Вынимает из портфеля ошейник с поводком.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Похоже на ошейник.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Удавка это! Краном бы стукнул, а потом удавил… Так, книжечка какая-то… «Анна Ахматова. Стихи». Не у вас ли вчера свистнул?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Покажите.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Не трогайте! Зачем лишние отпечатки? И я-то зря трогал. (Кладет все в портфель, подходит к телефону, набирает номер.) Милиция? С кем я говорю? Дежурный по городу?.. Товарищ дежурный, нас чуть-чуть не ограбили… Лермонтовский, пять, квартира тринадцать… Мужчина под видом Госстраха… Он там не работает, мы звонили. Портфель свой забыл, с удавкой… Сейчас, минуточку. (Наталье Сергеевне.) Приметы спрашивают.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Зачем?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Постам сообщить, чтоб ловили. (В трубку.) Значит, так… Рост средний.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Выше среднего.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (в трубку). Чуть выше… Глаза? Наглые, воровские… Ах, в смысле цвета? Бесцветные.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не бесцветные, а голубые!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (в трубку). Голубые, тут подсказывают… Цвет волос?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Шатен.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Шатен, говорят…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. С благородной сединой…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (Наталье Сергеевне). Да ладно, и так поймают! (В трубку.) Особые приметы?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Любит стихи.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Да не то — родинка, шрам, бородавка. Дефект какой-нибудь.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Нет у него никаких дефектов! А шрам — это его скорпион укусил в экспедиции.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (в трубку). Есть особые приметы — шрам! Совпадает?.. Сбежал? Ну и ну!.. Понял, ничего не трогать, ждать опергруппу. (Вешает трубку.) Ну, Наталья Сергеевна, в рубашке вы родились! Знаете, кто он такой? Матерый рецидивист-домушник! Двенадцать ограблений, кличка — Интеллигент. Вот откуда благородная седина-то! Подкрасился для маскировки…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Юрий Михайлович, там в спальне, на тумбочке, валидол… Принесите, пожалуйста!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Что с вами?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ничего страшного… Бывает…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Из-за меня! Точно, из-за меня. Перетаскивали и надорвались… (Приносит из спальни лекарство.) Вам целую или половинку?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Половинку… Спасибо. Сейчас пройдет.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. И врачи, значит, болеют… Может, на диванчик приляжете?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Нет-нет, мне уже лучше… Это нервы.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. От нервов море хорошо успокаивает. Вот поедете со мной в отпуск и вылечитесь. В море, как в аптеке, все лекарства — и йод, и бром, и марганец. От всех болезней. Кроме одной, конечно. Одиночества. Верно кто-то сказал — болезнь века. Век-то атомный, сумасшедший… С утра под напряжением. В троллейбусе из тебя блин сделают да еще обхамят, начальник с тебя стружку снимет, а после работы в магазин забежишь — как раз перед тобой и кончилось. Вот отрицательные эмоции и накопились. Семейный человек пришел домой, жена ему улыбнулась, с детьми поиграл — вот и разрядился. А одному куда их девать? Копит он их в себе, копит, и в один прекрасный день — бац — и концы отдал… А на вскрытии выяснится — жить бы еще и жить, если б тебе в тот момент кто-нибудь полтаблетки валидола дал… Лежишь иногда ночью и думаешь: полста, вроде ты еще живешь, а вроде уже и доживаешь… А зачем? Для кого?.. Вы меня, кажется, не слушаете?..

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Нет-нет, говорите!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А чего говорить, я уже все сказал.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что сказали?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Ну, что вдвоем лучше, чем одному… Согласны?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Конечно.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Согласны?! Тогда я мигом в гастроном и обратно!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Зачем? Светлана Николаевна все купила — и колбасу, и кефир.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Когда новый корабль на воду спускают, его не кефиром крестят! Я сейчас! Дверь никому не открывайте, только милиции и мне! (Убегает.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. При чем тут корабль? Ничего не понимаю… Действительно, сумасшедший век… (Раскрывает портфель Геннадия Петровича и снова достает оттуда «улики».) Перчатки, удавка и стихи… Странное сочетание. (Подходит к книжной полке.) Нет, Ахматова на месте. Значит, не у меня украл. (Рассматривает книгу.) Библиотека института «Гидропроект»… А говорил, страховать туда ходил… Воровать! (Раздается звонок в дверь. Она быстро складывает все в портфель и выбегает с ним в прихожую.)

На лестничной площадке стоит  Г е н н а д и й  П е т р о в и ч.

Кто здесь?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Это я.

Наталья Сергеевна роняет портфель из рук.

Ну, что вы молчите? Откройте дверь!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что вам нужно?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Портфель. Я портфель забыл, отдайте!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не отдам!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. То есть как это не отдадите? Это подарок от сослуживцев к пятидесятилетию!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Где вы с ними служили? В каких отдаленных местах?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Куда посылали, там и служил. Отдайте портфель, слышите! Зачем он вам? Это же не платье, которое вам подарил любовник!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Кто-кто?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Простите, ошибся. Любовник — это слишком интеллигентно для человека, которого оставляют у себя в первую же ночь. Хахаль!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Входите! (Открывает дверь.) Вот вам за любовника! (Бьет его по щеке.) А это — за хахаля! (Бьет по другой щеке.) А теперь берите свой портфель и шкандыбайте отсюда — так, кажется, у вас говорят?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Никуда я отсюда не уйду! Теперь я вам все скажу, все! Я думал, вы не такая, как все, а вы… вы… Снимайте платье!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что?!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Снимайте платье! Или я сам сниму!.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Так вы еще и насильник? Не подходите — я, закричу! (Стучит кулаками в дверь ванной.) Юрий Михалыч, выходите! Скорей, на помощь!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Врете, опять врете! Никого там нет. Ваш Юрий Михайлович только что выскочил из парадного. Интересно, если бы платье подарил я, вы бы меня оставили ночевать?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Негодяй! Да как вы смеете! Да если вы сейчас не извинитесь, я… я вас убью! (Хватает кран.) Вашим же оружием!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. И не подумаю! И не изображайте, ради бога, оскорбленную невинность! Куртизанка.

Наталья Сергеевна бьет его краном по голове, он падает на пол.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что с вами?.. Что с вами?.. Боже мой, неужели убила?.. Кошмар!.. (С трудом переносит его на диван.) Где нашатырь? (Бросается к серванту, находит бутылочку, дрожащей рукой открывает пробку.)

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч (вдохнув нашатыря). Где я? Что со мной?..

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Очнулся… Слава богу… Лежите, лежите!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Здесь?! На этом диване?! Где спал этот лысый пират?!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Замолчите, или я опять вас ударю!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Бейте, бейте! Так мне и надо… Остолоп! Вчера мне показалось, что здесь, в этой квартире, я нашел клад…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. У вас плохие наводчики.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Да, я мог пойти в другую квартиру. И пошел бы, если б знал, что вы оставите здесь этого пирата!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что, не ожидали? Если б не он, вы б меня этим краном, да?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Не раздумывая!.. Еще конкурс затеяли! Зачем — если он вне конкурса.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Да вы… вы что — ревнуете меня?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Ревнуют жен. А я этой глупости больше не сделаю!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я тоже! К черту вас всех, к черту! У меня через час прием, а я всю ночь глаз не сомкнула! Полночи думала, почему один сбежал, а когда, наконец, задремала, другой так захрапел, что стены в спальне задрожали…

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Так вы ночевали там, в спальне?!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А где же еще, если он мой диван занял.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. А платье?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что — платье?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. С какой стати он вам его подарил?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Подарил?! Да кто сейчас делает женщинам такие подарки? Только грабители и воры. Им это просто — одну раздел, другую — одел! Снимайте и несите своей полюбовнице!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет у меня никакой полюбовницы!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. И мне оно не нужно. Не для кого надевать!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. А вчера, значит, было для кого!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Было.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Для кого?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Для вас…

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Это правда?! (Обнимает Наталью Сергеевну, целует.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Отпустите, сейчас же отпустите… Вы никакой не Госстрах!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Да, я не Госстрах! Но не мог же я вам сказать, кто я. Вы бы не открыли мне двери. Я инженер.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Инженер?! Вы давно сбежали?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Вам и про это известно? Да, сбежал… И снова сбегу! Такого со мной еще не было… даже в молодости, когда мне казалось, что я самый счастливый на земле человек… Правда, счастья хватило на полгода — до первой командировки… Хотел сделать ей сюрприз, вернулся вместо поезда самолетом, а она не одна… И вся жизнь пошла кувырком… Вместо аспирантуры попал в Сибирь…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (испуганно). Вы убили ее?!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Это она убила все во мне. Никогда б сюда не вернулся, если б не сестра. Она с мужем развелась, а ребенку два годика. Это теперь он с усами и с дипломом…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Чего ж вы теперь-то сбежали?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Чтоб увидеть вас — хоть на минутку, хоть на секунду… Я ведь после той истории клятву дал — ни одна женщина в мой дом не войдет! А вчера увидел вас и клятву забыл. Я уж думал — все, погас мой костер, одни угли остались. И вдруг ветер — шальной, сумасшедший — и снова все вспыхнуло… Да что ветер — самум, ураган. В общем, стихийное бедствие из шести букв…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Любовь?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Конечно, в моем возрасте это может показаться смешным!.. Пришел, увидел, полюбил… Но ведь Нева тоже течет себе спокойно, течет и вдруг — из берегов… Ну вот, теперь я все сказал, прощайте.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Постойте! Где это находится?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Недалеко — на электричке полтора часа.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. И на сколько вас туда упекли?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Шесть дней осталось.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Шесть дней — и досидеть не могли?!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Когда же я теперь вас увижу?.. Завтра! Я завтра норму выполню, через забор — и к вам!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не смейте!.. Лучше я к вам приеду. Скажите ваш адрес.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Станция Сиверская, третьим автобусом до кольца. Там забор, а над забором арка: «Добро пожаловать!»

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Веселенькая надпись… Что вам привезти?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет-нет, ничего не надо, там отлично кормят. Даже лучше, чем дома. Дома-то я всухомятку, а там три раза в день горячее.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Знаю я это горячее! В кино видела. (Убегает на кухню и возвращается с пакетами, бросает их в портфель.) Вот здесь — колбаса, сыр, молоко и кефир. А удавку вашу я выброшу!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Не надо! Я ее под ремень приспособил — дрова носить.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А перчатки зачем?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Пилить. А иначе сразу мозоли.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Интеллигент!.. Вот — возьмите шарф — простудитесь. Вечера еще холодные.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Почему я вас раньше не встретил?..

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Бегите!

Раздается звонок в дверь.

Опоздали, это они! (Смотрит в глазок.)

На лестничной площадке стоит  Ю р и й  М и х а й л о в и ч  с целлофановым пакетом.

Нет, не они — он!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Кто?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Да тише вы! Юрий Михалыч… Прячьтесь скорей!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Зачем?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Потом все объясню. Он не должен вас видеть! (Заталкивает его в ванную комнату. Снова звонок в дверь.) Иду, иду!

Входит  Ю р и й  М и х а й л о в и ч.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А я уж волнуюсь — звоню, звоню… Милиция не приезжала?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Нет.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Чего они так долго? (Проходит в гостиную к телефону.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (преграждая ему путь). Не надо! Все равно мне их не дождаться, на работу пора. Да и вам — на корабль. Рада была с вами познакомиться, всего хорошего, до свидания!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А отметить?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что отметить?

Юрий Михайлович, Зря я, что ли, в гастроном бегал! Это — вам. (Достает из пакета цветы.) А это — нам. (Вынимает бутылку шампанского.) За цветочки извините — первая сирень, в чемоданах с юга везут, примялись. Ничего, сейчас в воду положу — оживут. (Направляется к ванной.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не надо! Я люблю примятые… Да, а по какому поводу все это?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Так я ж говорил — традиция такая: новый корабль шампанским обмывают…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Вы идете в рейс на новом корабле?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Это в переносном смысле. Корабль старый, курс намечается новый. Если вы не передумали, конечно. Что вчера я выпил — так это ЧП. Больше такого не будет. Не от водки я захмелел, от тепла, от уюта… И сны мне такие никогда не снились, как на вашем диване. Будто я отстоял вахту, иду в свою каюту, дай, думаю, на всякий случай к радисту загляну — нет ли радиограммы. «От кого, Михалыч, говорит, от бывшей тещи, что ли?» Вышел на палубу, смотрю, как чайки из-за рыбы дерутся, и вдруг одна вверх взмывает и прямо ко мне — на плечо. А в клюве — письмо. А на письме обратный адрес: Лермонтовский, пять, квартира тринадцать… Сбудется сон или нет — от вас зависит…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Юрий Михайлович, дорогой, наконец-то я все поняла! Простите, я тогда как во сне была — ничего не видела, не слышала…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Но теперь-то слышали… Так как — открывать шампанское? Одним курсом по жизни пойдем или каждый своим, в одиночку?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Юрий Михайлович, милый, одиночество и вдвоем бывает. Самое страшное не одному остаться, а ошибиться. Хоть на ошибках и учатся, но уж больно плата большая за учебу… Я не знаю, почему вы расстались со своей женой…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. По глупости.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Зачем же нам еще одну совершать? Вы замечательный человек — добрый, открытый, надежный, но я… я другого полюбила. Он мизинца вашего не стоит, но что делать — полюбила, и все… Хоть землячка ваша и считает, что в наши годы это невозможно… Возможно! В любом возрасте хочется, чтоб тебя любили, ревновали, чтоб Нева из берегов выходила… Видели, у нас в парадном гвоздем нацарапано: «Витя плюс Вера равняется любовь»? А один плюс один — это только два. Сумма чисел, не более. Любовь, Юрий Михайлович, не математика, это стихийное бедствие.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Какое же это бедствие? Бедствие — наоборот, когда ее нет.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Будет она еще у вас, будет! Не зря же вам чайка письмо принесла. Только адрес она, наверное, перепутала.

В гостиную входит  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а, чуть раньше открывшая дверь ключом.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. О! Шампанское, цветы! Я, кажется, вовремя сбежала с лекции. (Юрию Михайловичу.) Ну, земляк, открывай!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Шампанское Наталья Сергеевна с другим будет пить.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. С кем? С персональным пенсионером, который катается бесплатно в оба конца? Так он давно уже с кем-нибудь укатил. С профессором, который в филармонию тебя приглашал? Другая с ним свадебный марш слушает. А может, уже и похоронный. Или с Госстрахом, который сбежал после твоих пельменей?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Да никакой он не Госстрах — бандит он! Сейчас сюда опергруппа приедет — отпечатки снимать.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (показывая на шампанское). Это у вас что, первая бутылка? Какие отпечатки, какой бандит?!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Домушник и рецидивист!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А может, он не хотел. Может, у него жизнь так сложилась?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Да вы что, спятили? Это же я его страхагентом сделала.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ты?!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ты же не хотела, чтоб тебямашина женила, хотела случайно! Вот я и скрыла, что он из бюро знакомств.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Из бюро?!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (про себя). И он тоже?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Сейчас же звони в милицию, труби отбой!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не надо никуда звонить… Он здесь.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а  и  Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Здесь?!

Наталья Сергеевна распахивает дверь в ванную.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Выходите! Сейчас же выходите!

Из ванной выходит  Г е н н а д и й  П е т р о в и ч.

Лгун бессовестный! Лгун и обманщик! Да как вы могли?.. Значит, все, что вы мне говорили, — это ложь!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Из-за вас! Клянусь Лёкой — из-за вас…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Молчите! Я все знаю! Вы из бюро! Жених нумерованный, вот вы кто! Ненавижу вас! Берите свой юбилейный портфель и убирайтесь!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч (Светлане Николаевне). Зачем вы про бюро сказали? Я бы сам… потом…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Она бы потом вас выгнала. Вы что, не поняли? Это не женщина, это — скорая помощь. Вечно ей надо кого-то спасать, из-за кого-то страдать. А что из-за вас страдать — вы же не бандит.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Я бандит, Наталья Сергеевна, бандит! Домушник я, медвежатник! Вы что, не верите? Через ваше бюро получал адреса одиноких женщин и грабил.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Что за чушь вы мелете!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Чушь?! Вон я вчера с мокрого дела на хату пришкандыбал, а у меня ксива в ящике лежит с двумя адресами (достает конверт) — один ваш, а другой — Фонтанка, тридцать два, квартира шесть.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч (вырывает у него из рук конверт). Фонтанка, тридцать два, квартира шесть?! Где ты его взял?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. В почтовом ящике. Из бюро прислали.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Это же тещин адрес! Там жена моя живет — Раиса! Признавайся, гад, что с ними сделал?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Связал, в ванну бросил, воду открыл, а кран вывинтил и вам принес! Теперь верите?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Душегуб!

Бьет его гитарой по голове. Геннадий Петрович падает на диван.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Что вы наделали? Второй раз по голове… Теперь он не очнется.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Милиция приедет — очнется… Это же надо — мне машина вас выбрала, а этому бандиту — Раису… Раечку, чайку мою! (Убегает.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Как, и этот тоже из бюро?!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ты же взглянуть на него не хотела, в ванной заперлась. Вот я и попросила его снова прийти. С приветом… Для тебя же старалась. Солидный человек, не то что этот убийца!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Он никого не убивал! (Кладет Геннадию Петровичу под голову подушку.) Хотя стоило бы… Вернулся, а она с другим! Всю жизнь человеку искалечила. Он давно бы уже профессором стал, а не медвежатником. (Берет его за руку.) Пульс нормальный… А какое у него сердце! С двух лет племянника воспитывал… Слушай, а вдруг у него сотрясение мозга?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. У тебя сотрясение! Двадцать лет выбирала и выбрала…

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч (очнувшись). Вы?.. Это вы?..

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Лежите, лежите… Голова очень болит?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Ни капельки.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Позывы к тошноте есть?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Опять обманываете! Вам же плохо.

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Нет, что вы! Мне никогда не было так хорошо…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Может, шампанское открыть? Выпьете на прощанье.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Замолчи, бессердечная!

Звонит телефон.

Подойди!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (снимает трубку). Алло… (Наталье Сергеевне.) Из милиции.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а (вырывает у нее трубку). Да… Да, я вас слушаю. Что?.. Не может быть! А вы не ошиблись — проверьте… Уже опознали? Спасибо… (Вешает трубку.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Ну, что еще стряслось?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Ничего. (Подходит к дивану.) А ну, вставайте! Вставайте и убирайтесь!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Теперь-то почему, Наталья Сергеевна? Вы хотели бандита — я бандит…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Этого бандита только что поймали. Три года ловили и сегодня, наконец, поймали!

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Именно сегодня!.. Невезучий я человек!.. (Выходит в прихожую, берет портфель и уходит. Хлопает входная дверь.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. И ты уходи, сводня! И платье свое дурацкое забирай! Когда с работы вернусь, чтоб духу твоего здесь не было! (Уходит.)

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (подходит к телефону, набирает номер). Тетя Поля? Это Света… Еще не уехала — через шесть дней… Обязательно забегу. Прямо сейчас — дней на шесть…

Затемнение.

Когда свет загорается вновь, в квартире уже никого. На лестнице появляется  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а  с авоськой, из которой торчат батон и бутылка молока. Проходит в гостиную, швыряет авоську на стол и, не раздеваясь, бросается на диван. Звонит телефон, она стремглав подбегает к нему.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Да-да, слушаю… Из милиции?.. Что вы мне каждый день звоните? Неделю найти его не можете? А зачем он вам? Дело закрыть? Так закрывайте, я же вам говорила — это была ошибка… (Вешает трубку.) Ошибка… (Снова бросается на диван.)

На лестнице чуть раньше появилась  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а  с чемоданом. Звонит. Наталья Сергеевна бросается к двери.

Кто там?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Я… Открой… Прощаться пришла.

Наталья Сергеевна открывает дверь.

Все злишься? Ну, прости… Зря я все это затеяла…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не зря. Одну судьбу ты устроила. Юрий Михайлович к жене вернулся.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Правда?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Оказывается, это теща в бюро написала. А его обожаемая Раиса об этом даже не знала… Звонил вчера, на экскурсию приглашал в Кижи. Механиком теперь на теплоходе. Три дня с экскурсией, три дня с Раисой… Ладно, давай прощаться.

Обнимает ее. Обе плачут. На лестнице появился  Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Звонит. Наталья Сергеевна бросается к двери, открывает ее.

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Здравствуйте! А я опять с приветом.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Теперь от кого?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. От «бандита» вашего. Разыскал через бюро знакомств. Мы с Раисой по гроб жизни ему благодарны. Ведь если б не он…

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Хватит! Слышать о нем не хочу!

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А видеть? Он во дворе стоит, сигнала ждет. Погасите свет и зажгите. Как на флоте — швартовку разрешаю.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (бросается к выключателю). Сейчас просигналим!

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Не хочу я ни к кому швартоваться…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Идемте, Юрий Михайлович!

Уходят. Наталья Сергеевна стоит в раздумье. Неожиданно гаснет свет. Когда он загорается, Наталья Сергеевна и Геннадий Петрович стоят обнявшись, не замечая вышедших из-за кулис  С в е т л а н ы  Н и к о л а е в н ы  и  Ю р и я  М и х а й л о в и ч а.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (трогает Наталью Сергеевну за плечо). Хватит…

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. Конец уже.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А кто же свет погасил? Я не гасила!

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Мы! Пробку на лестнице вывинтили. Вот — возьмите на память.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А кто же его снова зажег?

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Кто?

Ю р и й  М и х а й л о в и ч. А правда — кто?

Г е н н а д и й  П е т р о в и ч. Стихийное бедствие из шести букв…

И снова гаснет свет, а когда он загорается, актеры выходят на поклоны: сперва  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а  и  Ю р и й  М и х а й л о в и ч, затем — Г е н н а д и й  П е т р о в и ч  и  Н а т а л ь я  С е р г е е в н а  с пуделем на руках.

З а н а в е с.

ХОД КОНЁМ Водевиль

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч

А н н а  П е т р о в н а — его мать

Ш у р и к — его друг

В е р а  П а в л о в н а

Т а н я

Ю р а

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Стандартная двухкомнатная квартира. Слышно, как в двери поворачивается ключ — это вошел  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч  с портфелем. Снимает пальто, шляпу, надевает тапочки, проходит в комнату, достает с полки шахматы, расставляет фигуры.

Г о л о с (из кухни). Валя, ты?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я, мама.

А н н а  П е т р о в н а (выходит из кухни с кастрюлей). Мой руки и садись.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч  идет в ванную, мать разливает суп. Возвращается  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч, садится за стол и ест, другой рукой передвигая фигуры.

А н н а  П е т р о в н а. Да оставь ты свои шахматы! Что нового на работе?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Зарплату давали. Вот — держи. За шесть рублей я карточку купил проездную, три рубля в черную кассу, и рубль профорг забрал.

А н н а  П е т р о в н а. Опять кто-нибудь на пенсию?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет, замуж.

А н н а  П е т р о в н а. Кто?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Никифорова.

А н н а  П е т р о в н а. Галя?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Да…

А н н а  П е т р о в н а. Как же это так, Валя? Ты рассказывал, у вас возникли какие-то отношения…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Какие отношения, мама? В автобусе вместе ездили.

А н н а  П е т р о в н а. Валя, тебе уже за сорок!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мама, перестань!

Звонок в дверь.

А н н а  П е т р о в н а. Кто это? (Открывает дверь.)

Входит  м у ж ч и н а  в  з а м ш е в о й  к у р т к е, с чемоданом и цветами.

Шурик! Боже мой! Где вы пропадали?

Ш у р и к. Целую ручку, Анна Петровна! Это вам. (Передает цветы.) Валя дома?

А н н а  П е т р о в н а. Дома, дома, проходите!

Ш у р и к (входя). Привет, старик!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (радостно). Привет! Сыграем?

А н н а  П е т р о в н а. Год не виделись — и сразу за шахматы! (Сбивает фигуры.) Все! Сейчас чай пить будем. (Уходит на кухню.)

Ш у р и к. Действительно, школьные друзья называется. На одной парте сидели, а встречаемся раз в сто лет!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А где теперь тебя встретишь? Только на афише. «„Борьба за шахматную корону“ Лектор — кандидат в мастера Копылов». Слушай, Шурка, а правда, что Фишер снова играть собирается?

Ш у р и к. Не знаю, в газетах не было. А я ведь официальными источниками пользуюсь. Только интимную окраску придаю: «Вчера в беседе со мной гроссмейстер Полугаевский заявил…» Ну а дальше все, как в газете.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Дома-то как?

Ш у р и к. Не спрашивай, старик! Мишка институт кончает, распределение вот-вот…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. И куда ж его распределят?

Ш у р и к. Куда метеорологов распределяют — на ледник Федченко, на Становой хребет, в Каракумскую пустыню! Нина уже месяц на валидоле, теща днями плачет, а я на последней лекции вместо Полугаевский сказал Полупетросян. Если Мишка попадет на какой-нибудь ледник — все, больше мы его не увидим! Он и здесь — то из гриппа в ангину, то из ангины — в грипп.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Может, еще в Ленинграде оставят?

Ш у р и к. О чем ты говоришь, старик! По его профилю одно НИИ в городе. Двух-трех человек берут. Есть у меня, правда, один шанс… В этом НИИ доктор наук работает, Аршак Акопович Оганянц, шахматист. И не просто шахматист — фанатик! Десять лет команду Дома ученых возглавляет. Капитан. Я к ним тренером устроился. Ход конем, понимаешь?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет.

Ш у р и к. Ты всегда только на два хода вперед считал, потому дальше второго разряда и не двинулся. Представляешь, если я этого Аршака с его командой в чемпионы выведу? Да он на радостях любую бумагу подмахнет. На фирменном бланке — в комиссию по распределению. «Ваш выпускник Михаил Александрович Копылов крайне необходим нашему НИИ». И вся игра!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Поздравляю!

Ш у р и к. Тьфу-тьфу, сплюнь три раза! Жизнь — она посложнее шахмат. Думаешь, я к тебе чай пить пришел? Завтра в Новосибирске решающий матч — их Дом ученых и мой. Кто выиграет — тот и чемпион. И надо же, сегодня в Тбилисском зоопарке у какаду родился птенец!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. При чем здесь какаду?

Ш у р и к. А при том, что вторая доска моя — орнитолог, птичками занимается. Как узнал про этого какаду, все бросил и улетел. Это сенсация, говорит, — в неволе у какаду рождается какаденыш! А заявка-то уже послана, никого в команде заменять нельзя. В общем, выручай, Валька, — сыграй за него.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Как это за него?

Ш у р и к. Под его фамилией.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Это же подлог, Шурка! Ты что, сдурел?

Ш у р и к. Сдуреешь тут! Решается судьба единственного ребенка…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Как единственного? А Катя?

Ш у р и к. Кате еще три года до распределения… Поедем, Валька! На два дня всего. Сегодня пятница, в понедельник уже на работе будешь.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. И не проси! Я бы и под своей фамилией не поехал. У меня квартальный отчет.

Входит  А н н а  П е т р о в н а  с подносом.

А н н а  П е т р о в н а. Как хорошо, что вы к нам зашли! Ведь он вечно один дома сидит, как сыч.

Ш у р и к. А я как раз предлагаю ему поехать развеяться.

А н н а  П е т р о в н а. Куда?

Ш у р и к. Да рядышком тут, всего четыре часа лету. В Новосибирск, на шахматный матч.

А н н а  П е т р о в н а. Конечно, поезжай, Валя! Новые впечатления, новые люди…

Ш у р и к. А среди этих людей могут оказаться и женщины! Собирайся!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мама, ты не знаешь всех подробностей!

Ш у р и к. А зачем маме их знать? У мамы своих забот хватает. Собирайте ему чемоданчик, Анна Петровна!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я еще не решил!

Ш у р и к. Решать некогда — самолет через час.

А н н а  П е т р о в н а. Через час?! (Убегает.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я никуда не поеду!

Ш у р и к. Поедешь! Я тебе уже билет взял. Держи!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (рассматривая билет). Кудрявцев А. Г. … Кто это?

Ш у р и к. Ты! То есть он… Кудрявцев Ананий Григорьевич. Кандидат биологических наук, из Зооинститута. Да не волнуйся — его в команде никто не знает — я этого самородка неделю назад откопал, на сеансе. Представляешь, на двадцатом ходу меня заматовал. Включил его сразу в команду, а тут это — какаду…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Шурка, не уговаривай, не поеду! За семнадцать лет работы в плановом отделе Валентин Сергеевич Тюрин ни одной цифры к отчету не приписал, а тут…

Ш у р и к. Сравнил! Сухие, холодные цифры — и живое, беззащитное существо! Черствый ты человек! Холостяк ты несчастный, плановик бездушный, Обломов двадцатого века! Никогда ты меня не поймешь! Нет у тебя детей… У какаду и то есть! Этому — джинсы, этой куклу, этому выдай трешку, эту выдай замуж… И все на мне, все на мне…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Ладно, черт с тобой!

Ш у р и к (обнимая его). Старик, я знал, что у тебя доброе сердце!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Все равно не успеем — час остался, а такси два часа ждать.

Ш у р и к. Плохо ты меня знаешь — я к тебе на такси приехал. Быстрей, счетчик щелкает! (Кричит.) Анна Петровна!

А н н а  П е т р о в н а. Иду! Иду! (Входит с чемоданом.) Рубашки в самом низу, пижама сверху, носки и платки в кармашке. Кажется, все.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А счеты, нарукавники? (Достает с полки счеты, кладет их в чемодан.) Вот теперь все!

Ш у р и к. Поехали!

А н н а  П е т р о в н а. Подождите, перед дорогой надо присесть.

Все садятся.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (разглядывая авиабилет). Ой, не присесть бы нам после дороги!

КАРТИНА ВТОРАЯ

Двухкомнатный номер в гостинице с непременными шишкинскими «Медведями». Входят  Ш у р и к  и  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч  с чемоданами.

Ш у р и к. Ну вот — видишь! Обещал тебе люкс, и мы в люксе. Гостиная, спальня и даже балкон. Только на балкон не вылезай — провалишься. Дежурная сказала — настил меняют.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А ты что ей сказал? Почему она смотрела на меня и смеялась?

Ш у р и к. А! Это когда я ей паспорта сдавал? Извини, пришлось рассказать старый анекдот. «Приходит профессор на лекцию. „Товарищи студенты, тема лекции — нервная деятельность лягушки. Сейчас мы ее препарируем!“ — И достает из портфеля бутерброд с сыром. „Профессор, — кричат студенты, — это не лягушка, это бутерброд!“ — „Странно, а мне казалось, что я сегодня уже позавтракал…“» В общем, наглядно объяснил, что ученые — народ рассеянный. И что Ананий Григорьевич Кудрявцев забыл дома свой паспорт…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не называй меня так!

Звонит телефон.

Ш у р и к. Алло? Да, я слушаю. Да-да, профессор…

Пока он говорит по телефону, Валентин Сергеевич достает из чемодана бумаги, счеты, надевает нарукавники.

Да-да… (Валентину Сергеевичу, шепотом.) Ученые — народ не только рассеянный, но и склочный! У него из номера вид на свалку, а у Аршака Акоповича — на центральную площадь… (В трубку.) Да-да, профессор, конечно, я вас переселю. Но я сделал это специально. Вы историк, я думал, вам будет интересно. Это же историческая свалка — здесь когда-то пировал с дружиной Ермак Тимофеевич, покоритель Сибири… Остаетесь? Я так и думал. (Вешает трубку.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Здесь действительно был Ермак?

Ш у р и к. Не знаю, может быть. Пока он это выяснит, мы уже будем дома. А ты чем это занялся?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Квартальный отчет, я ж тебе говорил.

Ш у р и к. Нашел время! Через пять часов — матч. (Снимает с него нарукавники, отбирает счеты, расставляет карманные шахматы.) Вот тебе журнал, посмотри лучше новинки в защите Алехина, наверняка подловишь противника. Давай-давай, Ананий!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не называй меня этим мерзким именем! По крайней мере, когда мы одни!

Ш у р и к. Больше не буду. Я — бриться. (Уходит в ванную.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (рассматривая позицию). Шурик, а Шурик! А если слон же-четыре?

Ш у р и к (из ванной). Тогда решает аш-два аш-три.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Верно… (Углубляется в позицию.)

Стук в дверь.

Да-да…

Входит  В е р а  П а в л о в н а, женщина средних лет, в очках.

В е р а  П а в л о в н а. Простите, здесь остановился товарищ Кудрявцев?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (оторвавшись от шахмат). Кто?

В е р а  П а в л о в н а. Кудрявцев, кандидат биологических наук.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет. Здесь кандидат в мастера Копылов и я… (Спохватившись.) Ой, простите, забыл — он тоже здесь!

В е р а  П а в л о в н а. Где же?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Одну минуточку! (Бежит в ванную.)

Пауза. На ходу вытираясь полотенцем, выходит  Ш у р и к.

Ш у р и к. Здравствуйте. Вам кого?

В е р а  П а в л о в н а. Кудрявцева Анания Григорьевича.

Ш у р и к. Он вышел. Что-нибудь передать?

В е р а  П а в л о в н а. Что заходила его знакомая, Цветкова Вера Павловна.

Ш у р и к. И давно вы знакомы?

В е р а  П а в л о в н а. Года три.

Ш у р и к (в сторону). Кошмар.

В е р а  П а в л о в н а. А впрочем, не надо ничего передавать — мы увидимся вечером, на матче. Пусть для него это будет приятной неожиданностью.

Ш у р и к. Вы даже не представляете, какой!

В е р а  П а в л о в н а. Он ведь еще не знает, что сегодня в матче я играю против вас.

Ш у р и к (про себя). Это конец!

В е р а  П а в л о в н а. Впрочем, «играю» — это громко сказано. Так, фигуры передвигаю. А все Ананий Григорьевич! Он посоветовал: «В смене занятий — отдых»… А может, он ко мне пошел? Конечно! Ему же не терпится взглянуть на моего Филимона! Я догоню его! Да, а как он выглядит?

Ш у р и к. Кто?

В е р а  П а в л о в н а. Ананий Григорьевич. Мы же с ним никогда не виделись, переписываемся только. Тема у нас общая — миграция птиц.

Ш у р и к. Только тема? (Кричит.) Ананий! Ананий! Иди скорей сюда!

В е р а  П а в л о в н а. Он здесь?! Вы же сказали, что он вышел.

Ш у р и к. Да, вышел… в ванную! (Бежит в ванную и выводит оттуда упирающегося Валентина Сергеевича.) Что ж ты прячешься от своих коллег, Ананий? Впрочем, понимаю: застенчивость отличительная черта всех крупных ученых. Ну, знакомься: Цветкова Вера Павловна, та самая, с которой ты три года переписываешься. Ну, что ты стоишь, Ананий?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Здравствуйте…

В е р а  П а в л о в н а. Здравствуйте, Ананий Григорьевич. Вы уж извините, что я так ворвалась, но я не могла дождаться вечера. Как узнала, что вы приезжаете, даже лекции отменила… А я вас представляла совсем другим…

Ш у р и к. Каким?

В е р а  П а в л о в н а. Ну, судя по тому, сколько Ананий Григорьевич сделал в орнитологии, мне казалось, что он… что ему…

Ш у р и к. Лет шестьдесят, не меньше? И все так считают! Он ведь очень рано начал! Я-то знаю, мы с ним школьные друзья… За десять лет в школе ни одного завтрака не съел, все на зверей тратил. То попугая в класс притащит, то ужа, то еще какую-нибудь гадость…

В е р а  П а в л о в н а. Все мы так начинали. Когда мне было шесть лет, мама подарила мне хомяка. Если бы не этот хомячок, вряд ли б я стала биологом. Ну а любовью к пернатым я, конечно, обязана вам, Ананий Григорьевич. Да, кстати, вы получили мое последнее письмо?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я?

Ш у р и к. А кто? Не я же.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Кажется, получил…

Ш у р и к. Что значит «кажется»? Получил! Прибежал ко мне утром и кричит: «Вот оно, то самое, долгожданное!»

В е р а  П а в л о в н а. Почему ж вы тогда не спрашиваете, поправился Филимон или нет?

Ш у р и к. Действительно, Ананий, почему ты не спрашиваешь? Спроси! Вдруг что-нибудь стряслось с человеком!

В е р а  П а в л о в н а. Филимон — это филин.

Ш у р и к. Филин?!. Ах да, конечно… Он же в самолете меня замучил: неужели помрет, неужели я его не увижу!

В е р а  П а в л о в н а. Увидите, непременно увидите. Он жив и здоров. И это еще одно доказательство того, что ночные птицы и в неволе проявляют удивительную жизнестойкость.

Ш у р и к. Значит, оклемался? Это надо отметить! (Вынимает из чемодана бутылку коньяка.) Вот, захватил вспрыснуть победу. Если, конечно, победим. (Валентину Сергеевичу, шепотом.) Напоим ее сейчас, и вечером очко в кармане. Сбегай, пожалуйста, в буфет, принеси что-нибудь закусить. (Подталкивает его к выходу.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч  уходит.

Садитесь, пожалуйста, курите.

В е р а  П а в л о в н а. Спасибо, я не курю. И не выношу, когда курят другие. Особенно за шахматной доской. Начинается мигрень, и я моментально проигрываю.

Ш у р и к. Это хорошо… Хорошо, что не курите. У каждого шахматиста своя ахиллесова пята. У нашего капитана, профессора Оганянца, — это королевский гамбит. А вот Тюрин защиты Алехина не знает…

В е р а  П а в л о в н а. Тоже профессор?

Ш у р и к. Кто, Тюрин? Нет! Это у нас с Ананием Григорьевичем в школе приятель был. Неудачник! Экономист, крутит свой арифмометр за сто двадцать. Другое дело — Ананий: кандидат наук, дача, машина. Отчитал лекцию, сел в «Жигули» — и на лоно, к своим птичкам.

Возвращается  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч.

А вот и он! Ну, что ты нам принес, Ананий?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. В буфете перерыв.

Ш у р и к. Да, неприспособленность к жизни — характерная черта выдающихся ученых. С одной стороны буфет закрыт, но с другой-то он открыт! Я сейчас. (Шепотом Валентину Сергеевичу.) Больше спрашивай, меньше отвечай! (Уходит.)

В е р а  П а в л о в н а. Наконец-то мы одни, Ананий Григорьевич! Мне так много надо вам сказать… Но я боюсь. Я хотела написать вам об этом, а потом решила — нет! Это — не для писем, это — только глядя в глаза… Только, ради бога, не подумайте, что я какая-нибудь ветреная женщина, которая вот так, вдруг, может бросить все и…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что с вами?

В е р а  П а в л о в н а. Я знаю — надо мной будут смеяться друзья и коллеги. Но вы — вы должны меня понять! Я… я…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Ну, говорите же!

В е р а  П а в л о в н а. Я поменяла тему своей кандидатской диссертации.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Уф… Ну и что же тут такого?

В е р а  П а в л о в н а. Как что? Я три года занималась миграцией и вдруг — рекультивация! Искусственное восстановление почвенного слоя. Разве вас это не удивляет?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет… То есть я поражен.

В е р а  П а в л о в н а. Да, к орнитологии прямого отношения это не имеет, но это только на первый взгляд. Ведь птица, как и человек, привыкает к своему дому. А люди порой их из этого дома выселяют: осушают болота, вырубают леса, роют шахты… А потом удивляются, куда делись глухари и почему не прилетают аисты. А если возвращать почве ее первозданный вид? Я уверена — они снова вернутся, обязательно вернутся! Правда, все это надо еще проверить. Мне дали экспериментальный участок, теперь нужны люди, штаты, смета. А я в этом ничего не понимаю…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Смета — это чепуха! Дайте мне исходные данные, и я вам что угодно осмечу! Где они?

В е р а  П а в л о в н а. Вот. (Достает из портфеля бумаги.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Разрешите взглянуть?

В е р а  П а в л о в н а. Вряд ли это будет вам интересно, здесь одни цифры.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Дайте, дайте! (Перелистывает бумаги.) И не такое осмечивали! (Надевает нарукавники, придвигает к себе счеты и с фантастической быстротой начинает щелкать на них. Вера Павловна смотрит на него с восхищением.) Объем земляных и дренажных работ… рабсила… транспортные затраты… Эх, жаль, я арифмометр с собой не захватил!

В е р а  П а в л о в н а. Вы умеете считать на арифмометре?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. И на электрической машинке тоже. Я же финансово-экономический кончал…

В е р а  П а в л о в н а. Экономический?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Параллельно с биологическим…

В е р а  П а в л о в н а. Два института? Да вы просто Леонардо да Винчи! И ученый, и шахматист, и экономист…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вы уж скажете — Леонардо! Леонардо бы раз-два — и готово. А тут неделю считать как минимум с такой допотопной техникой. А знаете что, давайте я все это с собой возьму. Сяду вечерком после работы…

В е р а  П а в л о в н а. Мне, право, как-то неловко — после работы вы, вероятно, уезжаете на дачу…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. На какую дачу?

В е р а  П а в л о в н а. На вашу. Тренер сказал, что у вас дача.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Ах да, конечно…

В е р а  П а в л о в н а. Наверное, и там продолжаете свои опыты? Я представляю — всюду скворешники, кормушки… Далеко у вас дача?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А он не сказал?

В е р а  П а в л о в н а. Нет.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не очень. Минут сорок на электричке.

В е р а  П а в л о в н а. А на машине?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не знаю, не пробовал.

В е р а  П а в л о в н а. Бережете?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что?

В е р а  П а в л о в н а. Машину. У вас же свой автомобиль.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А что он вам еще рассказывал?

В е р а  П а в л о в н а. Про вашего школьного друга Тюрина — как у него жизнь неудачно сложилась…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Почему это неудачно?!

В е р а  П а в л о в н а. Я тоже удивилась — почему? Бог с ней, с зарплатой! Сто двадцать или сто пятьдесят — разве в этом счастье? Главное, чтоб работа была по душе… Так вы одобряете мою новую тему?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Безоговорочно! Возвращать природе ее первозданный облик — это прекрасно! Знаете, я недавно прочел стихи, начала не помню, только конец: «Все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды». А цель вашей работы — сделать так, чтоб было наоборот.

В е р а  П а в л о в н а. Как вы всегда умеете сформулировать главное! Разрешите, я возьму эти стихи эпиграфом к моей диссертации?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Берите, они не мои. Это Роберт Рождественский.

В е р а  П а в л о в н а. Прекрасный поэт! И как любит птиц! Помните: (напевая) «Ты куда летишь, птица быстрая, может, я с тобой полечу?»

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (подтягивает). «Там, за тучами, небо чистое…»

О б а. «…Повидать его я хочу…»

Входит  Ш у р и к.

Ш у р и к. Уже поете? А вот и закуска! (Вере Павловне.) Хотите пирожок?

В е р а  П а в л о в н а. Спасибо, но я спешу. Пора Филимона кормить. Принимает пищу только от меня. Соседке как-то поручила — объявил голодовку. А мужа чуть не заклевал. До вечера! (Уходит.)

Ш у р и к. Расчирикалась птичка. Сколько она клюкнула?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Выбирай выражения, уголовник!

Ш у р и к. Ты что, тоже тяпнул?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мы не тяпали и не клюкали, слышишь!

Ш у р и к (глядя на бутылку). Действительно. С чего ж вы тут распелись?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что ты ей наболтал? Какая дача, какая машина?!

Ш у р и к. Каюсь, виноват… Действительно, Ананий, надо уточнить твою легенду — мало ли с кем ты тут еще переписывался! Значит, повторим: у тебя дача, машина, жена…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Жена?

Ш у р и к. Да. На всякий случай — она филолог. Ты птицами занимаешься, она — Шекспиром.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Все, что угодно, только не жена! Мне бы очень не хотелось обманывать Веру Павловну в этом вопросе.

Ш у р и к. Откуда ж тогда у тебя дети?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. У меня?!

Ш у р и к. У Кудрявцева. У него их двое.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не знаю, откуда! Это твое дело, выкручивайся, как хочешь!

Ш у р и к (пристально смотрит на него). Ананий, что с тобой? Ты ли это?! Сорок лет спал, как филин, и на́ тебе — проснулся!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Да, проснулся! Потому что впервые встретил женщину, которая все эти годы мне только снилась. Понимаешь, Шурка, в ней есть что-то такое… такое… Особенно когда она улыбается. Или когда говорит о птицах.

Ш у р и к. Но птичка-то уже окольцована, ты же слышал. Ох, смотри, отделает тебя ее супруг! И у него для этого есть все основания.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Какие основания?

Ш у р и к. Три года переписки. С замужней женщиной.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Как ты умеешь все опошлить! Мы просто мило побеседовали об охране природы.

Ш у р и к. Сперва о природе, потом о погоде. А потом размякнешь и выложишь ей все, как в анкете: кто ты, что ты и за кого ты. Выбрось все это из головы. Иди в ресторан, заказывай обед. А я пока проинструктирую команду. (Снимает трубку.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что заказать?

Ш у р и к. Рыбу! Птицы мне уже надоели!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч  уходит. Шурик набирает номер.

Ольга Михайловна? Как настроение? Вздремнули после перелета? А я вот не дремал. Получена ценная информация: ваш противник Цветкова не выносит табака. Что, тоже не курите? А придется. Спуститесь вниз и купите сигарет. Самых дешевых, — чтоб побольше дыма. Пачки три. Зачем столько? Две на матч и одну сейчас — для тренировки. (Вешает трубку, набирает другой номер.) Аршак Акопович? Ваш противник непременно будет играть королевский гамбит. Готовьтесь! Откуда такая информация? Это не информация, это дезинформация. (Вешает трубку.)

Стук в дверь.

Войдите.

Входит  Т а н я, девушка лет двадцати. Через плечо перекинут портативный магнитофон.

Т а н я. Здравствуйте, я из радиокомитета. Могу я видеть Александра Борисовича Копылова?

Ш у р и к. Можете. Это я.

Т а н я. Спортивная редакция просила взять у вас интервью.

Ш у р и к. Пожалуйста.

Т а н я (открывает магнитофон). Даю пробу. Раз, два, три, раз, два, три… Готово. Несколько слов о составе команды.

Ш у р и к (в микрофон). В нашей команде ученые различных ленинградских вузов…

Т а н я. Простите, я кнопку забыла нажать. Давайте снова.

Ш у р и к. В составе нашей команды…

Т а н я. Простите, я микрофон не включила…

Ш у р и к. Как вас зовут?

Т а н я. Таня.

Ш у р и к. Вы что, Танечка, первый раз берете интервью?

Т а н я. Нет, второй. Я еще учусь, на факультете журналистики. А это — дипломная практика.

Ш у р и к. И куда же вас распределят?

Т а н я. На радио, наверно.

Ш у р и к. Дома, значит, останетесь? Счастливые родители!

Т а н я. Не совсем. Папа не хотел, чтоб я журналисткой стала. Только врачом, как он. Продолжим?

Ш у р и к. Давайте!

Таня передает ему микрофон.

Капитан нашей команды — известный метеоролог, доктор наук Аршак Акопович Оганянц, он играет на первой доске. На второй — кандидат биологических наук… (Звонит телефон. Снимает трубку.) Алло! Какая солянка! Ах, рыбная… Ну так прикрой тарелкой — у меня пресса. (Вешает трубку.)

Т а н я. Кажется, я не вовремя — у вас обед. Вы идите, а я пока заставку напишу. Идите.

Ш у р и к. Ну что ж, записывайте, я быстренько. Если кто-нибудь позвонит — я в ресторане. (Уходит.)

Т а н я (в микрофон). Раз, два, три, раз, два, три… Здравствуйте, дорогие радиослушатели! (Изображает шум самолета.) Вы слышите — это в Новосибирском аэропорту приземлился реактивный красавец лайнер. На его борту команда шахматистов ленинградского Дома ученых. Прямо у трапа мы берем интервью у тренера. Прошу вас, Александр Борисович!

Стук в дверь.

Войдите!

Входит  Ю р а.

Юрка! Ты откуда взялся?

Ю р а. Позвонил в редакцию, сказали, что ты здесь. Ты мне срочно нужна!

Т а н я. А что случилось?

Ю р а. Я сейчас во Дворце бракосочетания был. Очередь — на полгода! И вдруг — знакомое лицо. У нас на юрфаке учился. Оказывается, замдиректора во Дворце работает. Узнал, что я будущий юрист, — ладно, говорит, коллега, несите заявления, поженим вас вне очереди. Идем!

Т а н я. Я еще интервью не кончила… Сейчас тренер из ресторана вернется, минут пять, и все. Ты меня в коридоре подожди. Иди! Я при тебе как-то теряюсь.

Ю р а. А без меня, значит, не теряешься? (Показывает на стол.) Одной бутылки вам мало? За второй побежал?

Т а н я. Юрка, опомнись! Что ты говоришь?!

Ю р а. Извини, Таня… Умоляю тебя — уйди из спортивной редакции! Я все время представляю, как ты любезничаешь с хоккеистами, штангистами, рекордсменами…

Т а н я. Глупый ты, Юрка! Иди, иди!

Ю р а. Ладно, только ты быстро! Да, а паспорт у тебя с собой?

Т а н я. Нет, придется домой заскочить.

Ю р а. Возвращаться — плохая примета. Что-нибудь сегодня случится!

Т а н я. Что может случиться, Юрка? Ты меня любишь?

Ю р а. Люблю.

Т а н я. Тогда поцелуй! А теперь иди. Иди! (Выталкивает его из номера.) Ой, я же магнитофон не выключила! (Перематывает ленту.)

Возвращается  Ш у р и к.

Ш у р и к. Ну вот — и трех минут не прошло. Приятель еще компот ест, а я уже здесь. Ну, послушаем, что вы тут записали!

Таня включает магнитофон, слышится ее голос: «Здравствуйте, дорогие радиослушатели! (Шум самолета.) Вы слышите — это в Новосибирском аэропорту приземлился реактивный красавец лайнер…

И лайнер записали? Молодец!

…На его борту команда шахматистов ленинградского Дома ученых. Прямо у трапа мы берем интервью у тренера. Прошу вас, Александр Борисович!.. — Ты меня любишь? — Люблю. — Тогда поцелуй! (Звук поцелуя.)…»

Это какая-то другая команда!

Т а н я. Извините, это репортаж из загса. Вот, ваше интервью здесь. (Перематывает пленку, слышится голос Шурика: «…он играет на первой доске. На второй…)

Ш у р и к (в микрофон). …на второй — кандидат биологических наук Кудрявцев…

Т а н я. Кудрявцев? Его случайно не Ананий Григорьевич зовут?

Ш у р и к. Да… а что? Вы его знаете?

Т а н я. Нет. Я — нет. Мама знает.

Ш у р и к. Все понял! Как поживает Филимон?

Т а н я. Кто?

Ш у р и к. Ваша птичка. Филин.

Т а н я. У нас собака. Филинов у нас нет.

Ш у р и к. А ваша мама сказала, что есть.

Т а н я. Мама?

Ш у р и к. Да, Вера Павловна. Преподаватель с биофака! Она только что была здесь.

Т а н я. Мою маму зовут Елена Михайловна.

Ш у р и к. Еще один адресат! Значит, он и с вашей мамой переписывается?

Т а н я. Переписывался. Это было очень давно, мне и года тогда еще не было. И Владимира Ивановича тоже еще не было.

Ш у р и к. А кто это — Владимир Иванович?

Т а н я. Папа.

Ш у р и к. Детектив какой-то! Папы не было, а вы уже были?

Т а н я. Он был, только он уехал — в экспедицию на полгода. И больше не вернулся.

Ш у р и к. Умер?

Т а н я. Да что вы! Просто он с нами не живет. Он жив, жив! Это — Ананий Григорьевич!

Ш у р и к. Ананий! Так вы… вы его дочь?! (Опускается на стул.) Вот почему он придумал этого какаду! Негодяй! (Тане.) А как же этот… ну, этот, который… чтоб вы в медицинский. Ваш отец…

Т а н я. Это сложная история… Так где же он, скажите? Я должна его увидеть!

Ш у р и к. Садитесь! У Анания Григорьевича сегодня ответственнейший матч. От этого матча зависит судьба… в общем, многое от него зависит! Вы же в спортивной редакции, вы знаете, что такое психологический настрой. Человек сидит в ресторане, спокойно ест компот, и вдруг влетаете вы: «Здрасте, я ваша дочка!» Если он не умер тогда, он умрет сейчас.

Т а н я. Да-да, об этом я как-то не подумала… Ой, а что будет с мамой! Вечером она услышит мой репортаж и узнает, что он здесь! А они не виделись двадцать лет… Нет, я должна ее подготовить! Можно от вас позвонить?

Ш у р и к. Зачем?

Т а н я. Пусть она придет сюда. Что было, то было. Прошло уже столько лет, теперь мы можем наконец встретиться все втроем!

Ш у р и к. Не можете! И вообще, маму не надо готовить. С мамой мы потом разберемся. Надо готовить папу! Никому ни звука, никуда не уходите, ждите нас здесь. А еще лучше — в спальне, чтоб он не сразу вас увидел. Иначе вы погубите папу! А папа на свете бывает один! Хотя нет, у вас их двое… (Убегает.)

Таня закрывает магнитофон, уходит в спальню. Появляется  Ю р а.

Ю р а. Ну, куда теперь помчался твой тренер? Таня! Таня! Где ты?

Т а н я (из спальни). Да здесь я, здесь! Юрочка, милый, умоляю тебя — уйди! Понимаешь, я должна сейчас встретиться с одним человеком…

Ю р а. В спальне?!

Т а н я. Я тебе потом все объясню. Все-все!

Ю р а. А зачем? Не надо! Я не следователь, не прокурор, я еще только дипломник. Но нас четыре года учили верить только фактам! А факты, извини меня, настораживают. Спальня, коньяк…

Т а н я. Дурак!

Ю р а. Может быть. Но это не аргумент. (Идет к двери.)

Т а н я. Юрка!

Ю р а. Вы что-то хотели мне сказать?

Т а н я. Нет! (Хлопнув дверью, уходит в спальню.)

Мгновение сцена пуста, затем тихо открывается дверь, снова появляется  Ю р а. Осматривается, на цыпочках проходит на балкон, задергивает за собой штору. В номере появляется  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч, подталкиваемый Шуриком.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Пусти меня! Я сказал — не пойду! Я уеду, сейчас же уеду!

Ш у р и к. Ну чего ты боишься? Мужчина называется! Трус ты несчастный! Мы же обо всем договорились! Сейчас ты вбегаешь в спальню и кричишь: «Наконец-то! Я всю жизнь ждал этой минуты!» Обнимаешь и целуешь.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А потом что?

Ш у р и к. А потом, потом говоришь: «Танечка! Мама ничего не должна знать об этом! Пусть это останется нашей тайной».

С балкона доносится грохот.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Кажется, с балкона что-то упало. (Бросается к балкону.) Смотри, Шурка, под нами на первом этаже какой-то человек висит!

Ш у р и к. Рабочий! Тебе же сказали — настил меняют. Не отвлекайся! Иди! Иди, Ананий!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Никуда я не пойду. Сам придумал, сам и иди!

Ш у р и к. Не можешь два дня побыть отцом? А ты подумал, каково мне? Двадцать лет они у меня на шее. Может, я из-за них гроссмейстером не стал, институт не кончил — чтоб они туда попали. Да разве ты меня поймешь! (Указывает на спальню.) Ты что, ее кормил, растил, в институт устраивал? Явился на все готовенькое.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Да не моя она!

Ш у р и к. Твоя! Твоя — ну, прошу, ради Мишки! (Падает на колени.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что ты делаешь? Сейчас же встань!

Ш у р и к. Не встану!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Встань!

Ш у р и к. Значит, ты согласен? (Кричит.) Танечка, входите!Я его подготовил.

Т а н я (выходя из спальни). Здравствуйте, Ананий Григорьевич!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Здравствуйте…

Ш у р и к (достает платок, сморкается). Боже мой, когда читаешь в газете «Они нашли друг друга» — и то в горле ком, а тут — живые! И как похожи! Одно лицо! Ну, что же вы стоите? Подойдите друг к другу! Может, вы стесняетесь меня? Я могу уйти.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не уходи!

Т а н я (Валентину Сергеевичу). Вы, конечно, удивлены… вы не ждали…

Ш у р и к. Почему «вы»? Ты! Танечка, это же папа! А вот что, давайте выпьем на брудершафт! (Разливает коньяк в две рюмки, одну дает Тане, другую берет себе.)

Т а н я. А папе?

Ш у р и к. Ему нельзя, у него матч. Я пью за здоровье отцов, которые… находят своих птенцов! Ну а теперь, Ананий, ты скажи что-нибудь.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я сейчас все скажу, все! Я не могу так больше! Какой я, к черту, отец?!

Т а н я. Не надо так, папа, не надо… Ты ни в чем не виноват, я знаю.

Ш у р и к. Вот видишь — ты не виноват!

Т а н я. Ни капельки. Это мама оставила тебя. Я ее тоже не виню — она полюбила другого. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, она мне все рассказала и письма твои показала. Теперь я знаю все! Владимир Иванович удочерил меня и воспитал, но настоящий мой отец — ты.

Ш у р и к (показывая на Валентина Сергеевича). Боже мой, променять такого человека!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Замолчи! Танечка, я должен вам все объяснить. (Шурику.) Перестань давить мне на ботинок! (Тане.) Мне ужасно неловко, что так получилось… Ведь я вижу вас сегодня первый раз…

Т а н я. Не надо, папа! Я знаю, что ты хотел меня видеть и раньше. В каждом письме ты просил об этом. Мама не хотела. Не хотела расстраивать меня и папу… то есть Владимира Ивановича…

Ш у р и к. Умница! Умница ваша мама! Знаешь, Ананий, я все больше и больше уважаю твою бывшую жену. Давайте, Таня, и мы не будем травмировать вашего папу! Не этого — того. Я тебя тоже уважаю, Ананий, но ведь надо признать: отец — это тот, кто воспитывает дитя, а не тот, кто пишет ему письма. Где ваше интервью, Танечка? Давайте его сюда!

Т а н я. Зачем?

Ш у р и к. Включайте, включайте, я все объясню.

Таня включает магнитофон, слышится ее голос: «…это в Новосибирском аэропорту приземлился…»

Дальше, дальше!

«…на второй — кандидат биологических наук Кудрявцев…»

Стоп! Ножницы есть?

Т а н я. Есть. (Передает Шурику ножницы.)

Ш у р и к. Чик-чик — и Кудрявцева нет. Когда склеите, получится просто: «На второй доске играет кандидат биологических наук». А кто именно — не так уж и важно, это не Смыслов и не Таль. Теперь ваша мама может спокойно слушать интервью. И нет никаких опасений, что она вдруг появится здесь, в гостинице.

Т а н я. Папа, но неужели ты не хочешь увидеться с ней?

Ш у р и к. Еще бы! Он мне в самолете все уши прожужжал: «Хочу ее видеть, хочу!» Хочет — но не может.

Т а н я. Но почему, папа?

Ш у р и к. Танечка, вы милая, хорошая девушка, но вы еще не знаете жизни. Ананий Григорьевич — видный ученый, крупнейший специалист по ночным животным, без пяти минут профессор. Наверняка найдется какой-нибудь завистник. Он не будет разбираться, мама оставила папу или папа — маму. Бац анонимку в Зооинститут: «Бросил жену с ребенком на руках!» И прощай профессура! А у папы семья, дети — две прелестные дочурки…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не слушайте его, Таня! Все это неправда!

Ш у р и к. Извини, Ананий, забыл! Дочурок не двое, а трое. Теперь уже трое.

Т а н я. Не волнуйся, папа, я никому ничего не скажу… Кроме Юрки.

Ш у р и к. Кто этот Юрка?

Т а н я. Изотов, студент с юрфака. Мы с ним на картошке познакомились. Пришел к нам в палатку — заштопайте, говорит, джинсы. Только их снял, а тут Вера Павловна. Которая у вас сегодня была. С биофака. Две недели за нами ходила: «Товарищи, осторожно, не разорите гнезда!» Мы ее Цаплей прозвали.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Почему «Цаплей»?!

Т а н я. Не знаю. Студенты всем прозвища дают.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Но она… она похожа на лебедя… На чайку! Какая дикость! Разве цапля бывает в очках?

Ш у р и к. А чайка бывает? В очках, Ананий, бывают только змеи. Ты меня понял?

Т а н я. Боюсь, что Юрка мне не поверит. Скажет, что я придумала эту историю. Знаете, какой он ревнивый! Пожалуй, я побегу! А то он черт знает что может натворить!..

Ш у р и к. Стойте, а интервью? Мы ж его не докончили…

Т а н я. Ничего. Я в конце скажу, что вы сказали, что победит дружба. До свидания, папа! (Целует Валентина Сергеевича.) До завтра! (Уходит.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Ну, что ты скажешь теперь?!

Ш у р и к. Что я могу сказать? Если б этот мерзавец Мишка знал, как приходится изворачиваться его отцу! Кто я? Барон Мюнхаузен? Тартарен из Тараскона? Остап Бендер? Два взрослых мужика разыгрывают какой-то глупый водевиль.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Уже не два. Уже один! Я выбываю из игры. Все к черту! Гадко, мерзко, противно! Когда самолет на Ленинград?

Ш у р и к. Успокойся, Ананий!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не называй меня этим идиотским именем!

Ш у р и к. Хорошо, не буду, Валя, Валечка, Валюнчик! Ведь все же уладилось!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Уладилось! Я как на минном поле — иду и не знаю, где подорвусь. Сперва знакомая, потом дочь, потом… Откуда я знаю, с кем он еще переписывается! Может, у него здесь любовница! А может, он кого-нибудь здесь ограбил, убил!

Ш у р и к. О чем ты говоришь, Валя! Милейший, безобидный человек, толстый лысый добряк…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Лысый! Может, мне подстричься под ноль как новобранцу? Все, я улетаю!

Ш у р и к. Я не выпущу тебя! Я закрою дверь!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А я позвоню твоему Оганянцу и все ему расскажу!

Ш у р и к. Я отключу телефон.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Тогда я сделаю заявление во время матча!

Ш у р и к. Сдаюсь! Черт с тобой, улетай! Улетай в свою берлогу, ешь компот, играй сам с собой в шахматы. Эгоист! Собака на сене! Но даже собака, когда топят ее щенков…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Только не начинай про Мишку — не выйдет!

Ш у р и к. Был у меня друг — и нету! Собирай свои костяшки! Сейчас я тебе принесу билет! (Хлопнув дверью, уходит.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (вслед). Только на фамилию Тюрин! (Бросает в чемодан счеты, нарукавники, карманные шахматы.)

В дверях появляется  В е р а  П а в л о в н а  с клеткой.

Вера Павловна? Вы?!

В е р а  П а в л о в н а. Мы. Знакомьтесь — вот ваш Филимон!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мой?

В е р а  П а в л о в н а. Да-да, ваш. Не скрою, мне нелегко расставаться с ним, но ночные птицы — это ваша тема, Ананий Григорьевич.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Это как-то неожиданно, Вера Павловна.

В е р а  П а в л о в н а. Нет-нет, не спорьте! Я уже на это решилась! Хотела вручить перед отъездом, но, зная его характер, подумала — лучше сегодня. Пусть он немножко привыкнет к вам. Пока вы здесь, мы будем кормить его вместе. (Достает из портфеля пакет.) Только за час до кормления надо размочить в кипяченой воде.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Геркулес?

В е р а  П а в л о в н а. Да, он обожает его.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я тоже. Так давайте его покормим.

В е р а  П а в л о в н а. Что вы, он спит! Следующее кормление ночью, в два часа.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А в гостиницу пускают до одиннадцати. Как же вы придете?

В е р а  П а в л о в н а. А может, вы вынесете его в вестибюль?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не смогу. Я сегодня улетаю.

В е р а  П а в л о в н а. Как улетаете? Что-нибудь случилось?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Да… То есть, вернее, могло случиться. В общем, мне надо… по работе.

В е р а  П а в л о в н а. А как же матч? И потом, вы непременно должны побывать у нас в институте, познакомиться с моими коллегами. У нас такие чучела! Я всем сказала, что вы прилетели. А вы улетаете…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Смету я вам все равно сделаю. Сделаю и пришлю. Только вот на какой адрес? Что вы смеетесь?

В е р а  П а в л о в н а. Какой вы все же забавный, Ананий Григорьевич! Вы уже три года мне пишете.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Да-да, конечно. Только я подумал — может, это вам неудобно?

В е р а  П а в л о в н а. Почему?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Все-таки мужским почерком…

В е р а  П а в л о в н а. Ах вот вы о чем! Не беспокойтесь — удобно, абсолютно удобно. Я живу одна.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Правда?! А кого же он тогда заклевал?.. Вы рассказывали…

В е р а  П а в л о в н а. Мы расстались три года назад. Он не любил птиц. Филимон, видите ли, мешал ему спать! Когда однажды я вернулась с лекции, клетка была пуста. Он сказал, что его съел соседский кот. Но соседка мне все рассказала: он открыл окно и выбросил его на улицу! Когда я узнала об этом, я открыла дверь и выбросила его. Как я тогда плакала, как убивалась… А ночью он вернулся. Я лежала в постели и, конечно, не спала. И вдруг слышу — скребется в окно…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Кто, муж?

В е р а  П а в л о в н а. Филимон. Да, а ваша супруга не будет возражать? Ведь он фырчит по ночам. Негромко, правда, но фырчит.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (радостно). Пусть фырчит! У меня тоже никого, только мама. Вы не представляете, как она будет рада! Ведь она все время твердит: «Ну что ты сидишь дома один, как сыч?» А теперь у нас будет филин!

В е р а  П а в л о в н а. Я очень волнуюсь. Ведь за пять лет мы расстаемся с ним впервые. Мне кажется, он будет тосковать без меня.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Очень!

В е р а  П а в л о в н а. Может, первые дни не будет даже есть…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Какая уж тут еда!

В е р а  П а в л о в н а. Ну что ж, давайте прощаться. А то я опоздаю на матч. (Подходит к клетке.) Прощай, Филимон! Завтра ты проснешься в другом городе, в другом доме…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не волнуйтесь, я буду его любить. (Делает шаг навстречу Вере Павловне.)

В е р а  П а в л о в н а. Вы так мало его знаете…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Но бывает же любовь с первого взгляда! Вы не верите?

В е р а  П а в л о в н а (приближаясь к нему). Верю… (Они уже совсем близко, но в это время раздается истошный крик филина. Вздрогнув, они отпрянули друг от друга.) Что с ним? Он никогда не кричал днем. Это рождение какого-то нового инстинкта. Да-да, птица нервничает, и в ее сознании сместились день и ночь.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Еще бы, такой день! (Они снова делают шаг навстречу друг другу и замирают, опасаясь, что филин закричит.) Я отнесу его в спальню, там ему будет спокойней. (Уносит клетку, сразу же возвращается.)

В е р а  П а в л о в н а. Ананий Григорьевич, а что, если нам провести совместный эксперимент?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Какой?

В е р а  П а в л о в н а. Пусть он месяца два-три поживет у вас, а потом отпустите его на волю. Интересно, сработает ли инстинкт на таком расстоянии, найдет он дорогу или нет?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Если не найдет, я с ним прилечу!

В е р а  П а в л о в н а. Когда?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. В любую минуту!

В е р а  П а в л о в н а. Я спрашиваю — когда ваш самолет?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Через час.

В е р а  П а в л о в н а. Вы опоздаете. До свиданья! (Уходит.)

Валентин Сергеевич в растерянности смотрит ей вслед. Вбегает  Ш у р и к.

Ш у р и к. Что здесь делала эта цапля?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Если я еще раз услышу это слово!..

Ш у р и к. Не услышишь! Ничего ты от меня больше не услышишь, ренегат! На тебе твой билет и убирайся!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Шурик… А нельзя его сдать?

Ш у р и к. Что?!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Только что здесь… вот на этом месте… она… она сама сказала, что выбросила его… Нет, дай я тебя поцелую! (Обнимает Шурика.)

Ш у р и к. Да что с тобой, черт возьми?!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Она не замужем!

Ш у р и к. Кто? Цапля?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я убью тебя! Она свободна! Свободна, как птица! Неужели ты не слышишь, как во мне все поет!

Из спальни доносится крик филина.

Ш у р и к. Кто там? (Бросается в спальню, возвращается оттуда с клеткой.) Что это за страшилище?!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Это Филимон!

Ш у р и к. Боже, какая гадость! (Швыряет клетку.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Осторожно, он живой! Спи, Филимончик! Спи, моя птичка! Ночью мы с дядей тебя покормим. (Шурику.) Разбуди меня в два, живодер!

Ш у р и к. Ты остаешься?! Значит, ты будешь играть?!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Сейчас я выиграл бы даже у Карпова!

Ш у р и к. Дай я тебя поцелую! (Обнимает Валентина Сергеевича.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Тише, медведь! Ты раздавишь клетку!

Ш у р и к. А ты дай, дай мне этого красавца! Это чудо природы! И готовься к матчу, я сам, сам все сделаю! И напою его, и накормлю, и усыплю! Ну, дай мне этого Аполлона!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не дам! Ты не знаешь, как его кормить.

Ш у р и к. Я? Я не знаю?! Я уже двадцать лет кормлю четверых!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что ты кричишь — разбудишь его! (Раскачивает клетку, напевает.) «Спи, моя пташка, усни, в доме погасли огни…»

Ш у р и к. Кто так качает?! Это ж не кадило! Дай сюда! (Прижимает клетку к груди, как младенца.) Вот так же когда-то я качал своего Мишку… (Напевает.) «Спи, моя пташка, усни…» А вырос такой стервятник! «…В доме погасли огни…»

О б а.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Тот же гостиничный номер. На столе стоит клетка с филином. Из спальни доносится голос Шурика.

Ш у р и к. Валя, Валька! Где ты? (На ходу одеваясь, выходит из спальни.) Валька!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (выглядывает из ванной). Ты меня?

Ш у р и к. А кого же? Пять минут ору: «Валя, Валя!»

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Извини, я уже к «Ананию» привык. И не кричи! (Показывает на клетку.) Видишь, с ним что-то неладное. Дышит как-то не так.

Ш у р и к. Намаешься ты с этим пугалом!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не смей его так называть!

Ш у р и к. Все, не буду! После вчерашней твоей партии я готов на все! Как ты с этим очкариком эндшпиль провел! У него очки на лоб полезли. Чего он вчера не сдался, партию отложил? В общем, поздравляю тебя, старик!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не торопись, сегодня еще доиграть надо.

Ш у р и к. Чего там доигрывать! Конь эф-шесть — и конец! Пожалуй, можно уже намекнуть Оганянцу насчет Мишки. (Набирает номер.) Занято…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Шурка, а может, не стоит звонить? Оставь ты Мишку в покое! Смотри, как у птиц все разумно! Да, они кормят своих птенцов, даже из клюва. Но до определенного возраста! А потом, потом выталкивают их из гнезда, чтоб они сами научились летать…

Ш у р и к. Наслушался тут про птиц! (Снова набирает номер.) С кем он там болтает? Девушка, разъедините 314-й! А вы скажите, что вызывает междугородная…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Твою б энергию да в мирных целях! Ты бы горы сдвинул, ледники растопил…

Ш у р и к. Растопил, если б знал, что его на ледник пошлют! Так ведь его же могут и в пустыню. (Набрав номер.) Аршак Акопович! Доброе утро! Как спали? А я плохо. Все ваша партия из головы не выходит! Как вы блестяще форсировали ничью! И не возражайте — иная ничья дороже победы… (Валентину Сергеевичу.) Пижон! В выигрышном положении ничью предложил! (В трубку.) Вы вдохновили всю команду! (Валентину Сергеевичу.) В домино ему играть, а не в шахматы. (В трубку.) Да-да, проанализировали. Конь эф-шесть — и конец! Я сейчас зайду, покажу вам. Счет пока пять — четыре, значит будет шесть — четыре. (Вешает трубку.) А могло быть и семь! Ольга Михайловна вчера так накурилась, что зевнула ладью.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (горячо). Вера Павловна и так бы выиграла у нее! Она прекрасно играет! Скажешь — нет?

Ш у р и к. Да, да, конечно. Она — Майя Чибурданидзе! Если меня будут спрашивать, я у капитана.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я тоже ухожу.

Ш у р и к. Куда это?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Город посмотреть.

Ш у р и к. На твоем месте, Ананий, я бы по этому городу не гулял. Возьми такси, я финансирую. И постарайся не высовываться из машины. Держи трешку, ты заслужил.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вот что, Александр Борисович! Спрячьте ваши деньги и не вмешивайтесь в мою личную жизнь!

Ш у р и к. Как? У вас уже есть личная жизнь, Ананий Григорьевич?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Представьте себе, Александр Борисович, есть! Мы с Верой Павловной договорились встретиться в сквере напротив гостиницы.

Ш у р и к. Когда это вы договорились?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вчера, на матче.

Ш у р и к. Садись, Ананий! Давай проанализируем все с самого начала. Три года она писала тебе письма…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не мне.

Ш у р и к. Она об этом не знает. И, конечно, ее поразила глубина твоего научного мышления, неисчерпаемое богатство твоих идей. Вы встречаетесь, и неожиданно открываются новые богатства — дача, машина. Все женщины в своем роде орнитологи, Ананий, — все они хотят кого-нибудь окольцевать.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не смей так о ней говорить! Ты ее не знаешь!

Ш у р и к. А ты?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мы три года переписывались!

Ш у р и к. Это не ты переписывался!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Она об этом не знает. Она не такая — ее не интересуют материальные блага.

Ш у р и к. А что ее интересует?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Рекультивация! Она хочет, чтобы аисты снова прилетали!

Ш у р и к. Значит, аисты? Так вот, Ананий, ко мне аисты уже прилетали! Два раза. Они прилетают и улетают, а дети остаются. И их надо кормить, одевать и устраивать на работу. Сними-ка лучше галстук, надень свои нарукавники и садись за квартальный отчет. А я пойду в скверик и скажу Вере Павловне, что Ананий Григорьевич Кудрявцев занемог, плохо выспался из-за филина.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет уж, хватит! Я сам пойду и скажу, наконец, что никакой я не Кудрявцев, что нет у меня ни дачи, ни машины, что я тот самый Валя Тюрин, у которого жизнь сложилась чертовски неудачно, пока он не встретил такую женщину, как она.

Ш у р и к. Э нет, Ананий! Все это ты мог сказать ей вчера, я предоставил тебе такую возможность! У тебя в руках был билет и полная свобода, ты волен был сделать перед отлетом любое заявление. Но ты не улетел, ты играл, и, если обман вскроется теперь, матч аннулируют. Подумай, Ананий, какую моральную травму ты наносишь нашим замечательным ученым! Я не говорю уж о материальном ущербе, тут ты посчитаешь лучше, чем я. Самолет туда и обратно, гостиница, трехразовое питание, вымпелы, подарки… С твоим окладом ты это всю жизнь отрабатывать будешь!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что ж мне теперь — всю жизнь молчать?

Ш у р и к. Зачем всю жизнь? Устроится Мишка в это НИИ, и пожалуйста — кричи хоть во весь голос! Когда у тебя свидание?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Через десять минут.

Ш у р и к. Ну вот, еще есть время подумать и позвонить мне. Я в триста четырнадцатом. Надеюсь, ты будешь благоразумен. (Уходит.)

Валентин Сергеевич подходит к клетке.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что же нам делать, Филимон?

Раздается крик филина.

Понимаю, ты призываешь меня быть честным. Я все сделаю! (Уносит его в спальню.) Спи спокойно, дорогой Филимон.

Слышится стук в дверь.

Кто там?

Т а н я (входя). Это я, папа! Извини, что так рано… У меня страшное несчастье… Юрка попал в больницу!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что с ним?!

Т а н я. Свалился вчера с этого балкона.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Да-да, мне показалось, что с балкона что-то упало… Но как он сюда попал?

Т а н я. Спрятался. Ведь он такой ревнивый! Хорошо еще, что за первый этаж зацепился. Растяжение ноги, вывих руки и подозрение на сотрясение. А вчера мы записаться хотели…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что же теперь будет?

Т а н я. Не знаю. Я только что из больницы, все ему объяснила — он не верит, что ты мой отец. Размахивает костылем и кричит: «Променять меня на это чучело?!» Ой, извини! Я на всякий случай письма твои захватила. Ну, что ж ты стоишь? Идем!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А может, завтра? Сегодня я хотел город посмотреть…

Т а н я. Ленинградским дочкам ты бы так не сказал, если б решалась их судьба!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Хорошо, я пойду. (Набирает номер.) Александра Борисовича можно?.. Шурик! Можешь сказать ей, что я заболел. (Вешает трубку.)

Т а н я. Все? Идем, папа! (Берет его за руку.)

Открывается дверь. Опираясь на костыль, входит  Ю р а. Голова его перевязана.

Ю р а. Так я и знал! Ты здесь!

Т а н я. Юрка! Сбежал все-таки?

Ю р а. Вопросы буду задавать я! Впрочем, следствию и так все ясно. Дело можно закрывать! (Замахивается на Валентина Сергеевича костылем.)

Т а н я. Ты сошел с ума! У тебя все перемешалось в голове! У тебя сотрясение!

Ю р а. Наоборот! Теперь все встало на свои места! На титулы польстилась, на оклад! Конечно, кто я? Студент! А у него, конечно, дача, машина… (Замахивается костылем.) Есть машина?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Есть… То есть нет…

Т а н я. Да при чем здесь машина — он мой отец! Папа, ну что же ты молчишь! Скажи ему!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Сейчас, я только тренеру позвоню — проконсультируюсь.

Ю р а (замахиваясь костылем). Никаких консультаций! Отец или не отец?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Отец… Папа я.

Ю р а. Документ!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. У меня нет документов. Я забыл… По рассеянности… Как в том анекдоте… Знаете? Пришел один профессор на лекцию и вместо лягушки съел сыр… То есть вместо сыра — лягушку…

Ю р а (замахиваясь костылем). Лягушку или сыр?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Сыр, сыр. Или колбасу, точно не помню. Но я могу узнать. Разрешите? (Направляется к телефону.)

Т а н я. Не надо, папа! Вот доказательства! (Достает из сумки письма. Юре.) Читай, Шерлок Холмс!

Ю р а (читает). «Лена, я страшно скучаю по нашей дочурке, очень хочу ее видеть…» Кто это — Лена?

Т а н я. Идиот! Мама моя — Елена Михайловна.

Ю р а. Допустим. А дочурка?

Т а н я. Руку тебе вправили, а мозги вправить забыли! Я, я дочурка!

Ю р а (показывая на Валентина Сергеевича). А он здесь при чем?

Т а н я. Он — папа. Это его письма. Теперь ты веришь?

Ю р а. Верю.

Т а н я. Тогда целуй! Да не меня — папу. Он тебе нравится, папа?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Очень!

Т а н я. На свадьбу к нам приедешь?

Ю р а. Мы вам телеграмму дадим! Какой у вас адрес?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Проспект Славы, 5, квартира 13… (Спохватившись.) Только там не Кудрявцев живет, а Тюрин.

Ю р а. Тюрин? А кто это?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Это я… По матери.

Раздается крик филина.

Ю р а. Кто там еще в спальне?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Птичка… Филин. Вера Павловна подарила. Обычно он фырчит ночью, но с ним что-то случилось. Глаза какие-то мутные, дышит учащенно и голова набок.

Ю р а. Пить, наверно, хочет?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Конечно! Последний раз я поил его в три часа ночи! (Схватив графин с водой, убегает в спальню.)

Ю р а. Зачем ему филин?

Т а н я. Он биолог, я же говорила.

Раздается стук в дверь.

Войдите!

В е р а  П а в л о в н а (входя). Извините… Я, кажется, не в тот номер попала?

Т а н я. В тот, в тот! Вы к Ананию Григорьевичу?

В е р а  П а в л о в н а. Да.

Т а н я. Здравствуйте, Вера Павловна! Вы что, нас не узнаете? Мы с вами на картошке были.

В е р а  П а в л о в н а. Ну как же, помню. Таня с факультета журналистики? А отец у вас, кажется, врач? А вот вас я не узнаю.

Т а н я. Он случайно с балкона упал. Это Изотов Юра.

В е р а  П а в л о в н а. А что вы здесь делаете?

Ю р а. Таня за папой пришла, а я — за ней.

В е р а  П а в л о в н а (Тане). Ваш папа тоже здесь?!

Ю р а. Здесь, здесь!

Т а н я. Юрка!

Ю р а. Ну а чего скрывать-то?

В е р а  П а в л о в н а. Значит, это серьезно! А тренер сказал: «Пустяки, плохо спал из-за Филимона». Скажите мне, что с ним?

Т а н я. Ничего особенного. Глаза немножко помутнели и голова набок. Сейчас папа его напоит, и все пройдет.

Из спальни выходит  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вера Павловна!

В е р а  П а в л о в н а. Зачем вы встали? Вам надо лежать!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Как я могу лежать, когда вы пришли!.. А что вы так на меня смотрите?

В е р а  П а в л о в н а. Не шутите со здоровьем, Ананий Григорьевич! Мутные глаза — верный признак желтухи. Где вы вчера обедали?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Здесь, в ресторане.

В е р а  П а в л о в н а. И сразу голова набок? Как у нас кормят! Сейчас же ложитесь! Если нужны лекарства, я принесу. Что прописал врач?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Какой врач?

В е р а  П а в л о в н а. Танин папа.

Ю р а (показывая на Валентина Сергеевича). Да вот Танин папа!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я не папа!

Ю р а. Опять?!

Т а н я. Успокойся! Я сейчас все объясню! Вера Павловна…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет-нет. Я сам. Правда, это ужасно путано и сложно… В общем, так… Танин папа — Владимир Иванович, врач. Он ее удочерил. А настоящего отца она не знала…

Т а н я. До вчерашнего дня. А вчера я его нашла. Это — Ананий Григорьевич!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет-нет, все это не так!

Т а н я. Как не так? Так!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не перебивайте, когда говорит папа… то есть не папа!

В е р а  П а в л о в н а. Почему вы оправдываетесь передо мной, Ананий Григорьевич? Кто я для вас? Посторонний человек, один из ваших адресатов, и только. Да пусть у вас будет хоть пятеро детей!

Т а н я. У него только трое. Еще две девочки в Ленинграде.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет у меня никаких девочек! Это тренер заставил… я не хотел! И дачи у меня нет, и машины! Я один, один как сыч — с мамой!

Ю р а (Тане). Ну, что ты скажешь теперь? Что?!

Т а н я. Ничего не понимаю… Папа, вот же твои письма! (Достает из сумочки письма.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я их не писал!

В е р а  П а в л о в н а (достает письма из своей сумочки). Может быть, вы скажете, что и мне не писали?!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вам — писал! То есть я хотел сказать…

Ю р а (рассматривает поочередно то один, то другой конверт). Что говорить, и так все ясно! Здесь «т» без палочки и здесь — тоже! Здесь «с» без хвостика…

В е р а  П а в л о в н а. И здесь хвостика нет…

Ю р а. Эти письма писало одно и то же лицо!

В е р а  П а в л о в н а. И очень неприглядное! Прощайте! (Уходит.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что я наделал! Что я наделал!.. Ложь — это как горный обвал. Сперва камешек, потом глыба, а потом — лавина…

Т а н я. Зачем же вы говорили сперва одно, потом другое? Зачем, папа… то есть Ананий Григорьевич… Даже не знаю, как вас теперь называть… Ради чего?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вот именно — ради чего? Ради Мишки. Чтоб он в Ленинграде остался. Кто он мне в конце концов? Я и видел-то его всего три раза, не больше. Когда он родился, когда в школу пошел и когда ее кончил…

Ю р а. Еще одного бросил, негодяй! Идем, Таня!

Уходят. Валентин Сергеевич молча опускается на стул, потом вскакивает и начинает лихорадочно бросать вещи в чемодан. Входит  Ш у р и к.

Ш у р и к. Ну, старина, можешь меня поздравить! Считай, что Мишка уже в НИИ! Я намекнул, он намек понял. Для вас, говорит, что угодно! И все это благодаря кому? Благодаря тебе, старик! Дай я тебя поцелую! (Обнимает его.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Отойди от меня! Видеть тебя не могу! (Надевает плащ.)

Ш у р и к. Что случилось? Куда ты, Ананий?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я Тюрин! Тюрин Валентин Сергеевич, 1942 года рождения, холост и пока еще не привлекался! Я хочу жить под своим именем! Я не Овод и не граф Монте-Кристо! Я уезжаю домой!

Ш у р и к. Ты сперва билет достань, Тюрин!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А я без билета, зайцем! Лишь бы не видеть твою физиономию! (Бежит к двери.)

Ш у р и к (останавливая его). Да что тут стряслось, скажи мне, наконец!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Она ушла! Ушла навсегда!

Ш у р и к. Ну и что? Все они уходят навсегда и всегда возвращаются. Моя Нинуля тоже два раза уходила от меня навсегда — к теще. И два раза возвращалась. Последний раз даже с тещей.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Она не вернется! Ты не знаешь, что здесь произошло!

Распахивается дверь, решительно входит  В е р а  П а в л о в н а.

Ш у р и к (шепотом). Ну — видишь…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вера Павловна!

В е р а  П а в л о в н а. Я не к вам! (Молча проходит в спальню, выносит оттуда клетку с филином и уходит.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Это конец!

КАРТИНА ВТОРАЯ

И снова — квартира Тюриных. Слышно, как в двери поворачивается ключ. Это вошел  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч.

Г о л о с  А н н ы  П е т р о в н ы (из кухни). Валя, ты?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я, мама.

А н н а  П е т р о в н а (выходит из кухни с кастрюлей). Мой руки и садись.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Сейчас, только взгляну на нее. (Заходит в спальню, возвращается.) Спит…

А н н а  П е т р о в н а. Она только и делает что спит. Ест и спит! Садись. Рассказывай, что нового.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Зарплату давали. Вот, держи. За шесть рублей я карточку купил проездную, три рубля в черную кассу, и рубль профорг забрал.

А н н а  П е т р о в н а. Опять кто-нибудь женился?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет, родился. У Гали Никифоровой — сын.

А н н а  П е т р о в н а. Уже? Только месяц назад поженились.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Потому и поженились.

А н н а  П е т р о в н а. Шурик тебе звонил.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Объявился! Что ты ему сказала?

А н н а  П е т р о в н а. Как ты просил: что тебя нет дома и неизвестно, когда будешь. Валя, что у вас все-таки произошло? Месяц, как ты приехал, — молчишь, ничего не рассказываешь…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Рассказывать нечего.

А н н а  П е т р о в н а. Но я чувствую — с тобой что-то творится. Журнал шахматный пришел — не развернул даже! Сидишь все время со своей Вероникой… Зачем тебе это страшилище? Кричит по ночам…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не кричит, а фырчит.

А н н а  П е т р о в н а. Сегодня она и утром фырчала. Только я в магазин собралась…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Она не переносит одиночества. У каждой птицы свой характер. У нее — такой. Меня в зоомагазине предупреждали.

А н н а  П е т р о в н а. Что ж мне теперь — из дому не выходить? Валя, ну, почему ты купил сову?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Я же говорил, мама, — потому что в магазине не было филина.

Звонок в дверь.

Открой, мама.

А н н а  П е т р о в н а (подходит к двери). Кто там?

Г о л о с  з а  д в е р ь ю. Свои, Анна Петровна!

А н н а  П е т р о в н а (шепотом). Шурик!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (шепотом). Меня нет! Я в командировке! (Уходит на кухню.)

Анна Петровна открывает дверь, входит  Ш у р и к.

Ш у р и к. Здравствуйте, Анна Петровна! (Вручает цветы.) Это вам.

А н н а  П е т р о в н а. А Валя уехал в командировку.

Ш у р и к (показывая на вешалку). Без шляпы и без пальто? Понятно. (Шепотом.) В спальне спрятался?

А н н а  П е т р о в н а (шепотом). Нет. На кухне.

Ш у р и к (громко). Ну что ж, передайте ему, что команда новосибирского Дома ученых прибыла сегодня в Ленинград. В полном составе.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (выбежав из кухни). Врешь! Опять врешь!

Ш у р и к. Анна Петровна, у вас всегда такой прекрасный чай! Как вы его завариваете?

А н н а  П е т р о в н а. Сейчас-сейчас… (Ставит цветы в вазу, уходит на кухню.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Она тоже приехала?

Ш у р и к. Я же сказал — в полном составе. Ответный матч по твоей милости. Ты ж не доиграл партию, улетел. Этот очкарик вместо нуля получил единицу, и счет стал не шесть — четыре, а пять — пять. Ничья. Чтоб определить чемпиона, матч приходится переигрывать.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вот зачем ты пожаловал! Уходи!

Ш у р и к. Все сердишься? Ну, улыбнись! «С голубого ручейка начинается река, ну а дружба начинается с улыбки!»

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Все! Кончилась у нас с тобой дружба. Играть за твою команду я не буду.

Ш у р и к. Разве я тебя об этом прошу? Играть будет другой.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Кудрявцев?

Ш у р и к. В Новосибирске один Кудрявцев, а здесь другой?! Я нашел прекрасную замену. Вахтер Дома ученых. Оказалось — перворазрядник. Верно говорят: удивительное рядом!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Так что же ты от меня хочешь?

Ш у р и к. Старик, у Мишки сегодня распределение. Оганянц уже дал ему записку. Но если она встретит здесь настоящего Кудрявцева, ты представляешь, что будет? Матч аннулируют, и все рухнет! Ты должен пойти к ней в гостиницу и сказать, что ты любишь ее, что ты не Кудрявцев, а Тюрин, что вынужден был обманывать ее из-за Мишки. И что если она кому-нибудь расскажет об этом, бедный мальчик замерзнет на леднике, умрет от жажды в пустыне. Она поймет — как женщина, как мать!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. У нее нет детей!

Ш у р и к. Но будут же, если ты ее любишь.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Никуда я не пойду! Она и слушать меня не станет.

Ш у р и к. Ну хорошо — сперва пойду я. Подготовлю ее, а потом, минут через пять — ты с цветами! (Вынимает из вазы цветы, подаренные Анне Петровне.) Поехали!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Прямо сейчас?

Ш у р и к. Я на такси. И счетчик отбивает сейчас не только рубли — он отбивает минуты! До распределения остался час!

Входит  А н н а  П е т р о в н а  с подносом.

А н н а  П е т р о в н а. Чай готов.

Ш у р и к. Потом, Анна Петровна, потом. Мы уезжаем.

А н н а  П е т р о в н а. Опять в Сибирь?

Ш у р и к. Ближе, в гостиницу «Ладога». Бежим, старик!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Дай хоть рубашку переодеть, я же прямо с работы. (Уходит в спальню.)

А н н а  П е т р о в н а. Что вы опять затеяли, Шурик?

Ш у р и к. Вы хотите нянчить внуков, Анна Петровна?

А н н а  П е т р о в н а. Я мечтаю об этом!

Ш у р и к. Считайте, что ваша мечта уже сбылась. Мы едем делать предложение.

А н н а  П е т р о в н а. Предложение? И он ничего не сказал мне, своей матери! Кто она, откуда?

Ш у р и к. Из Новосибирска. Он безумно ее любит.

А н н а  П е т р о в н а. Ее зовут Вероника?

Ш у р и к. Да.

А н н а  П е т р о в н а. Я так и думала! Но когда он успел ее полюбить? Он же был там всего два дня. Нет, я не разрешу!

Ш у р и к. Но он три года с ней переписывался!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (выходя из спальни). Я готов, поехали!

А н н а  П е т р о в н а. Никуда я тебя не пущу! Твой отец ухаживал за мной восемь лет!

Ш у р и к. Анна Петровна, через восемь лет надо уже будет ухаживать за ним!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мама, ты зря волнуешься. Я еще не знаю, согласится ли она.

А н н а  П е т р о в н а. То есть как это не согласится? Где она еще найдет такого? Не пьешь, не куришь, всю получку до копейки отдаешь матери…

Ш у р и к. Поехали, счетчик щелкает.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Пусть щелкает! Такси за мой счет! Мама, дай мне трешку.

А н н а  П е т р о в н а. На тебе десять!

Ш у р и к  и  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч  уходят. Слышно, как хлопнула входная дверь, и сразу раздается крик совы.

Ну что ты фырчишь? Это Валя ушел, я осталась! Сейчас я тебя напою. (Уходит на кухню. Звонок. Она выбегает из кухни со стаканом воды, открывает дверь.)

Входит  Ю р а.

Ю р а. Тюрин здесь живет?

А н н а  П е т р о в н а. Здесь.

Ю р а. Где он?

А н н а  П е т р о в н а. Мой сын? Только что ушел.

Ю р а. А дочка у вашего сына есть?

А н н а  П е т р о в н а. А кто вы такой, молодой человек?

Ю р а. Это неважно. Есть дочка или нет? Не торопитесь, подумайте. В Новосибирске, двадцать лет, рост сто шестьдесят семь, глаза синие, временами голубые. Особые приметы — родинка на левой щеке, ресницы, два сантиметра каждая, и ямочки…

А н н а  П е т р о в н а. Вы что-то путаете, молодой человек. У него в Новосибирске не дочка, а… как бы это сказать… невеста. Сегодня она прилетела, и он поехал делать ей предложение… Что с вами, молодой человек? Выпейте водички!

Ю р а. Она… она была моей невестой!

А н н а  П е т р о в н а. Вероника?

Ю р а. Не запутывайте следствие! Ее зовут Таня. Он встречался с ней в гостинице под чужим именем. Сочинил версию, что он не Тюрин, а Кудрявцев, ее отец! Но мы все это проходили на третьем курсе! Фиктивное алиби — вот как это называется.

А н н а  П е т р о в н а. Не может быть, не верю!

Ю р а. Выпейте воды! Я тоже не хотел верить. Но когда узнал, что сегодня она вылетает к своему мнимому отцу, сел в следующий самолет и… Где он?!

А н н а  П е т р о в н а. В гостинице «Ладога».

Ю р а. Номер!

А н н а  П е т р о в н а. Не знаю.

Ю р а. Я найду его в любом номере! Я убью его! (Убегает.)

А н н а  П е т р о в н а. Подождите, я с вами! (Выбегает за дверь, но раздается крик совы. Анна Петровна возвращается, берет из спальни клетку.) И с тобой, с тобой тоже! (Убегает.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Номер в гостинице «Ладога», очень похожий на номер в новосибирской гостинице, только вместо «Мишек» на стене «Три богатыря». У журнального столика за шахматной доской — В е р а  П а в л о в н а. Стук в дверь.

В е р а  П а в л о в н а. Войдите.

Т а н я. Здравствуйте, Вера Павловна.

В е р а  П а в л о в н а. Танечка?!

Т а н я. Все гостиницы обзвонила, пока вас нашла. Не удивляйтесь, я тоже сегодня прилетела. Я должна его увидеть, непременно должна. Прилетела, а в институте сказали — он в Кишинев уехал на симпозиум.

В е р а  П а в л о в н а. По охране природы. Меня тоже приглашали, я отказалась.

Т а н я. Встречаться с ним не хотели?

В е р а  П а в л о в н а. Да.

Т а н я. Я тоже… Зачем — если он сам от меня отказался? А потом стала думать — что-то тут не так. Если человек животных любит, не может он плохим быть. Знаете, как он с вашим Филимоном возился — в три часа ночи его поил… И глаза у него добрые… Вы не одолжите мне рублей тридцать, я не рассчитала. Я ведь в Кишинев решила лететь. Туда билет взяла, а вот домой долететь теперь не хватит.

В е р а  П а в л о в н а. Пожалуйста! (Дает ей деньги.)

Т а н я. Спасибо! Я вам дома сразу отдам. До свидания… Передать ничего не надо?

В е р а  П а в л о в н а. Нет. А впрочем… (Открывает сумочку.) Вот эти два последних письма. И скажите, чтоб он больше мне не писал, все равно я их не читаю.

Т а н я. А может, там что-нибудь важное?

В е р а  П а в л о в н а. Абсолютно ничего! Кроме глупых вопросов: почему вы молчите, как дела с диссертацией? Как будто он не знает, что я поменяла тему. А стиль! Ни одного живого слова! «Здравствуйте, коллега…»

Т а н я. Так это в письменном виде. А устно, устно, знаете, как он вас называл? Лебедем!

В е р а  П а в л о в н а. Лебедем? Когда?

Т а н я. Когда узнал, что вас Цаплей зовут. Возмущался страшно! Какая она, говорит, цапля! Она чайка!

В е р а  П а в л о в н а. Вы сказали — лебедь.

Т а н я. И чайка тоже.

В е р а  П а в л о в н а. Танечка, а может, вам тридцати рублей мало? У меня еще есть.

Т а н я. Нет-нет, спасибо. Мне хватит.

В е р а  П а в л о в н а. И все же я не понимаю: лебедь и чайка — две совершенно разные группы пернатых. Как он мог их объединить?.. Когда ваш самолет?

Т а н я. Через три часа.

В е р а  П а в л о в н а. Посидите здесь, отдохните. Мне надо к тренеру зайти — последние наставления перед матчем. Я скоро вернусь. (Забирает шахматы, уходит.)

Таня подходит к вешалке, снимает плащ. Стук в дверь.

Т а н я. Да-да!

Открывается дверь, входит  Т а м а р а  В а с и л ь е в н а, женщина лет сорока пяти.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Простите… Вера Павловна Цветкова здесь остановилась?

Т а н я. Здесь. Она к тренеру пошла, скоро будет.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Я подожду ее, с вашего разрешения…

Т а н я. Пожалуйста.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Благодарю вас. Разрешите воспользоваться телефоном?

Т а н я. Звоните, звоните.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а (набирает номер). Доченька! Вы меня с Олей не ждите, обедайте сами, я задержусь. По папиным делам… Что, он опять звонил? Вышлю, вышлю — журнал у меня с собой. Что еще он говорил? Боже мой! (Вешает трубку.) Все в природе перемешалось! В Ленинграде плюс семь, а в Кишиневе — метель!

Т а н я. Ой, так, может, мой самолет не летит?(Набирает номер.) Справочное? Скажите, рейсы на Кишинев сегодня не отменяются? (Вешает трубку.) Говорят — нет.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Вы летите в Кишинев?!

Т а н я. Да.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. У меня к вам просьба. Мой муж сейчас там в командировке, а из Лондона пришел журнал с его статьей. Конечно, ему не терпится взглянуть. Я собиралась отправить бандеролью, но если вас не затруднит…

Т а н я. Пожалуйста.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а (передавая ей журнал). Нет, просто удивительно! Ведь я могла прийти и завтра, а вы могли лететь не в Кишинев, а в Киев! Попадись такое в романе, в пьесе — никто не поверит. Даже великого Шекспира иные критики упрекают в обилии случайных совпадений. Ну, почему Ромео влюбляется именно в Джульетту, с семьей которой враждует его отец? Почему Гамлет в порыве безрассудного гнева пронзает шпагой занавеску, а за ней стоит именно Полоний? Говорят — так в жизни не бывает!

Т а н я. Бывает. Еще и не такое бывает. У нас, в Новосибирске, журналистка одна пошла в гостиницу брать интервью у одного человека и, представляете, в том же самом номере встретила отца, которого не видела двадцать лет… Да, а как же мне найти вашего мужа?

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Он в гостинице «Молдова», в 305-м номере. Впрочем, неловко вас утруждать — позвоните ему, он сам зайдет за журналом. Зовут его Ананий Григорьевич.

Т а н я. Кудрявцев?

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Вы его знаете?

Т а н я. Да… То есть нет… Вера Павловна рассказывала…

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Да-да, они давно переписываются. Но последний месяц от Веры Павловны не было никаких известий. Ананий Григорьевич попросил зайти, узнать, в чем дело…

Т а н я. Так вы… вы его жена?

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Странный вопрос! Если Ананий Григорьевич мой муж…

Т а н я. Да, конечно… Извините, я пойду… Мне пора… (Уходит.)

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Странная девица. Пожалуй, лучше было послать журнал бандеролью…

Открывается дверь, входит  Ш у р и к.

Ш у р и к. Простите, я не ошибся — Вера Павловна здесь живет?

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Здесь, здесь. Она вышла… к тренеру.

Ш у р и к (бросается к телефону, набирает номер). Аркадий Сергеевич? Приветствую вас на берегах Невы. Как устроились?.. А Вера Павловна случайно не у вас?.. Инструктаж? Мне буквально на минутку — передать привет от одного ее знакомого… Вера Павловна, с приездом! Это Копылов, тренер Анания Григорьевича…

Тамара Васильевна прислушивается к разговору.

Теперь вспомнили? А я у вас в номере. Бросайте все и приходите! Через пять минут к вам придет Ананий Григорьевич… Кто вам сказал, что он в Кишиневе? Да здесь он, здесь! (Тамаре Васильевне.) Боже, как трудно с женщинами! (В трубку.) Да не обманывал он вас в Новосибирске! Нет у него никакой жены! (Вешает трубку.)

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. То есть как это нет?! Какое бесстыдство! Какая сатанинская изощренность! «Томочка, улетаю в Тбилиси, родился какаду!» Теперь я знаю, где этот какаду! В Новосибирске! Коварство Яго, лицемерие Полония, жестокость Ричарда — все бледнеет перед этим! Сам Уильям Шекспир не мог бы этого придумать!

Ш у р и к. Шекспир?!. Вы его жена!

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. А вы… вы сводник! Да-да — сводник и интриган! Ничтожество вам имя!

Ш у р и к. Умоляю, не делайте поспешных выводов! Вспомните вашего мавра — из-за его неосведомленности погиб абсолютно невинный человек. Ананий Григорьевич здесь ни при чем — в Новосибирск ездил совсем другой.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Вот именно — другой. Таким я его не знала. Двадцать лет прошли, как сон в летнюю ночь! Вычитывала его статьи, правила его диссертацию, родила ему двух дочерей — а он, видите ли, холостяк!

Ш у р и к. Да не холостяк он! Это Тюрин холостяк, друг мой, который в Новосибирске был, а ваш, ваш был в зоопарке! Все началось с этого какаду! Если б он родился после матча…

Входит  В е р а  П а в л о в н а.

В е р а  П а в л о в н а. Здравствуйте… А где же Ананий Григорьевич?

Ш у р и к. Он в Кишиневе. (Тамаре Васильевне.) Ваш Ананий Григорьевич… (Вере Павловне.) А ваш — здесь.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Значит, вы и есть Вера Павловна?

В е р а  П а в л о в н а. Да. Простите, а кто вы?

Ш у р и к. Это… это… жена. Жена Анания Григорьевича. Не того, который здесь, — того, который в Кишиневе…

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Где бы он ни был, он мой муж! Пока еще мой! И я его жена… А вы… вы — эта… которая своих гнезд не вьет… пользуется чужими…

В е р а  П а в л о в н а. Кукушка?! Да как вы смеете!

Ш у р и к. Спокойно, спокойно, сейчас все объясню! Все началось с какаду!..

Открывается дверь, вбегает  Т а н я.

Т а н я (Тамаре Васильевне). Хорошо, что вы еще не ушли! (Увидев Шурика.) И вы здесь? Смотрите! (Достает журнал.) Я по дороге раскрыла статью, а там фотография автора. Это не он! Это не Ананий Григорьевич!

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. То есть как это не он?! Здесь же написано — «мистер Кудрявцев».

Т а н я. Вера Павловна, взгляните.

В е р а  П а в л о в н а. Я не хочу смотреть на этого мистера.

Т а н я. Александр Борисович, разве с ним вы приезжали в Новосибирск?

Ш у р и к. Я по-английски не понимаю…

Открывается дверь, входит  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч  с букетом гвоздик.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Уже можно?

Ш у р и к. Ну куда ты вылез? Рано еще, рано!

Т а н я. Вот же он, вот! Папа, ты уже прилетел? А я собралась к тебе.

Ш у р и к. Опять все сначала!

Т а н я. Спасибо за гвоздики, это мои любимые.

Ш у р и к. Отдайте, это не вам! Он не папа!

Т а н я. А кто же он?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Танечка! Простите меня, если можете, но я — обманщик, трус и негодяй!

Ш у р и к. Это я и хочу вам объяснить, а вы не даете! Выслушайте меня, наконец! Все началось с этого… как его…

Открывается дверь, вбегает  Ю р а.

Ю р а. Ну вот, пойман с поличным: гвоздики — ее любимые. Я убью его! (Замахивается на Валентина Сергеевича.)

Т а н я. Юрка!

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Боже, куда я попала!

В е р а  П а в л о в н а. Изотов, перестаньте. Я сообщу в деканат — вас оставят без стипендии.

Ю р а. Все равно убью!

Ш у р и к. Убивайте меня!

Все повернулись к нему.

Это я, я заставил его выдать себя за Анания Григорьевича Кудрявцева. (Вере Павловне.) За вашего коллегу. (Тамаре Васильевне.) За вашего мужа. (Тане.) За вашего отца…

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а (Тане). Значит… значит, вы — дочь Анания Григорьевича? (Обнимает Таню.) Как же я сразу не догадалась? Значит, ваша мама, наконец, разрешила вам встретиться? Как он будет рад! (Раскрывает журнал.) Вы только посмотрите, как они похожи!

Ю р а. И родинка на той же щеке! (Отбирает у нее журнал.) Это будет вещественным доказательством, гражданин Копылов. Вас будут судить за мошенничество и подлог.

Ш у р и к. У меня смягчающие обстоятельства — Мишка, сын… сегодня распределение, а у него гланды! Мне нужна была победа, только победа и записка от капитана.

Т а м а р а  В а с и л ь е в н а. Сюжет, достойный Шекспира! Отец идет на преступление из-за любви к сыну.

Ш у р и к. Да какой же я отец? Я — тень отца! А жена, жена, как Офелия, — ходит в ночной рубашке, с распущенными волосами и ждет Мишкиного звонка! (Бросается к телефону, набирает номер.) Нинуля, звонил? Ну что? (Молча опускается на стул.)

В с е. Что?!

Ш у р и к. Он порвал записку и выбрал Памир… Вот тебе и ход конем! Проиграл, вчистую проиграл… И кому — Мишке! Детский мат!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Шурка, ты же говорил — жизнь сложнее шахмат. А твой Мишка начал жизнь прекрасно. Он разыграл дебют сам, без подсказки, а главное — честно! А это так прекрасно, когда честно… Я не биолог, Вера Павловна, я рядовой экономист. Семь часов в день я считаю, не поднимая головы. И вот недавно я ее поднял и увидел, что надо мной небо, а в небе — птицы! Скажите, вы согласны стать моей женой?

Вбегает  А н н а  П е т р о в н а  с клеткой.

А н н а  П е т р о в н а. Валя, Валечка! Ты живой? Живой!

Ю р а. Ошибка экспертизы — ваш сын любит другую.

А н н а  П е т р о в н а. Я же говорила — вашу невесту зовут Таня, а нашу — Вероника. (Ставит клетку на стол.) Он назвал ее так в честь любимой женщины… (Тамаре Васильевне.) В вашу честь!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мама, ты опять все перепутала!

А н н а  П е т р о в н а. Ой, извините! (Вере Павловне.) Конечно, в вашу. Вы значительно больше похожи…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мама!

А н н а  П е т р о в н а. На невесту.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (передает Вере Павловне клетку с совой). Берите ее, Вера Павловна, она ваша. Пусть у Филимона будет сестра.

В е р а  П а в л о в н а. Вас неверно информировали. У Филимона будет брат.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Значит, вы согласны?!

Они медленно идут друг другу навстречу, но их останавливает крик Шурика.

Ш у р и к. Нет-нет! Еще не все потеряно! Я спасу моего Мишку… Теперь же вы будете играть за одну команду и под одной фамилией. Представляете, сколько возникнет вариантов!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Никаких вариантов! Хватит! Мы идем в ресторан отпраздновать счастливый конец!

Все уходят, сцена пуста. И вдруг раздается крик забытой всеми совы. Вбегает  А н н а  П е т р о в н а.

А н н а  П е т р о в н а. Веронику забыли! Она же не выносит одиночества. Идите сюда! Все идите!

А к т е р ы  выходят на поклон.

З а н а в е с.

НЕРАВНЫЙ БРАК Комедия в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч  К а з а к о в }

Г е о р г и й  К у з ь м и ч  С к в о р ц о в } — папы

В е р а  В а с и л ь е в н а }

О л ь г а  П а в л о в н а } — мамы

К а т я }

Л и д а }

К и р и л л } — дети

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а — талант из народа

С е р г е й  Б о р и с о в и ч — администратор, охотник за талантами

Г р и ш а — маляр-заочник

К о с т и к — мальчик с математическим уклоном

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Горница в сибирской избе. За столом  К и р и л л  и  Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а.

К и р и л л. Готовы, Евфросинья Никитична? Включаю магнитофон.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а (напевает).

К и р и л л. Великолепно, Евфросинья Никитична! Отличный свадебный плач! Ну, а теперь постарайтесь вспомнить, хотя бы приблизительно, к какому времени он относится.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Как же не вспомнить! По старой памяти — что по грамоте. Кажись, годков семь мне тогда было. Аккурат на свадьбе у Марфы Зозулиной и слыхала…

К и р и л л. Простите, Евфросинья Никитична, женщинам такие вопросы не задают, но это в сугубо научных целях… сколько ж вам сейчас?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Ежели по паспорту — шестьдесят пять, а для науки — все семьдесят.

К и р и л л. Ясно. Начало века. (Записывает.)

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Слушай, милый, а чего ты такую грусть-тоску собираешь? Плачи да причитания…

К и р и л л. Это тема моей диссертации — «Свадебный и обрядовый фольклор дореволюционной Сибири».

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Дай бог тебе защититься, но тема твоя, прямо скажу, не модная! Где ж ты видел, чтоб девка сейчас замуж шла и плакала? Вот когда ее не берут, тут-то и начинаются плачи да причитания.

К и р и л л. Евфросинья Никитична, умоляю — не отвлекайтесь. Через три месяца защита, а у меня еще материал не собран.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Думаешь, у меня дел нет? Огород не прополот, хлев чинить надо, и каждый вечер репетиция в клубе. А я вот с тобой вожусь!

К и р и л л. Так вы еще и актриса?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Ага. Частушки пою а капелла. По-итальянски значит — одна, без гармониста. Гвоздь программы. Скоро сибирская декада в Москве, жива буду — приеду.

За окном слышится песня:

Хорошо поют!

К и р и л л. Кто это?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Геологи. Десять километров по тайге протопали, чтоб часок в клубе поплясать. А ты у меня вторую неделю квартируешь, а ни разу на танцы не заглянул.

К и р и л л. Евфросинья Никитична! За вычетом времени, которое человек тратит на сон и еду, остаются какие-нибудь пятнадцать — двадцать полезных лет. Если тратить время на танцы, ничего путного в науке не сделаешь. Я еще раз вас прошу — не отвлекайтесь! Вчера я ездил в Горелово, записал интересный плач. Но у меня сомнения. По форме — это восемнадцатый век, но лексика не характерна для сибирских плачей. Нет специфических речений да и ритмических перебоев тоже.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Ладно, читай, разберемся!

К и р и л л (напевая).

В избу незаметно вошла  К а т я. За плечами у нее рюкзак, в руках бидон. Она с удивлением смотрит на причитающего Кирилла.

К а т я. Не знала, что в Дубках есть молельный дом. (Кириллу.) Вы старовер или сектант?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Окстись, какой он сектант! Аспирант он, из Москвы.

К а т я. Молочка геологам не продадите?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Сколько тебе — пол-литра, литр?

К а т я. Бидон. Нас десять человек.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а (Кириллу). Оптовый покупатель. (Кате.) Сейчас, милая, только в погреб слазаю. (Уходит.)

К а т я. Аспирант… Так это про вас тут девчата частушку сочинили:

Вы разные плачи собираете, да?

Кирилл молчит.

Я вам мешаю, наверное?

К и р и л л. Если не будете больше задавать вопросов, то нет.

К а т я. Один вопрос я все-таки задам: а кому все это нужно?

К и р и л л. Вы, кажется, геолог, девушка? Что вы в тайге ищете?

К а т я. Уголь, серный колчедан.

К и р и л л. Ищите фосфор.

К а т я. Зачем?

К и р и л л. Каждый должен искать то, чего ему не хватает.

Возвращается  Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а, передает Кате бидон.

К а т я. Теперь я поняла, для кого вы собираете свадебные плачи. Для будущей жены. Ох и наплачется она с таким грубияном!

К и р и л л. Я постараюсь найти жену, которая будет настолько умна, что отличит юмор от грубости.

К а т я. Умную жену ищите непременно! Каждый ищет то, чего ему не хватает. (Уходит.)

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а (показывая на оставленный Катей рюкзак). Смотри-кась, рюкзак забыла! Догоняй!

К и р и л л. Не пойду!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Что же, мне, старухе, за ней бежать?

К и р и л л. Хорошо. Я скоро вернусь. А вы пока еще какой-нибудь плач вспомните. (Убегает.)

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Ишь, как побежал! Ой, плакала его диссертация!

КАРТИНА ВТОРАЯ

Квартира, обставленная в новомодном старинном стиле: мебель красного дерева, бра, на стенах иконы. Раздается звонок, второй, третий, и, наконец, на ходу надевая домашние туфли, из спальни выбегает  В е р а  В а с и л ь е в н а.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Сейчас, сейчас открою. (Открывает дверь и возвращается с телеграммой в руке.) Приезжает! Приезжает!

На крик появляется  В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Он тоже только что встал.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч (просматривая телеграмму). Ну вот, Верочка, а ты волновалась!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Как же не волноваться! Сперва он писал чуть не каждый день, а потом как в воду канул. Вожу иностранцев по музеям: «Смотрите налево, смотрите направо!» — а мысли только о нем — где он, что с ним?.. Зачем ему надо было ехать в такую даль?..

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Верочка, собирать фольклор становится все трудней. Это раньше — выедешь километров за сто от Москвы, и какой-нибудь дремучий старец за неделю наговорит столько, что хватит на докторскую диссертацию.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Подожди! Когда прибывает самолет?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч (снимает трубку с телефона). Сейчас позвоню в справочное. (Набирает номер.) Занято.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Боже, какой ты неприспособленный! Разве можно дозвониться в справочное? Дай телефон. (Набирает номер.) Это начальник аэропорта? С вами говорят из «Интуриста». Скажите, когда прибывает новосибирский самолет?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Ну?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Уже прибыл. (Вешает трубку.)

Звонок в дверь.

Кирилл! (Открывает дверь.)

Входит  Л и д а.

Л и д а. Доброе утро, Вера Васильевна! Здравствуйте, Владимир Михайлович. Извините, что я так рано… От Киры ничего не было?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Телеграмма. Ждем с минуты на минуту.

Л и д а. Правда? Как хорошо, что я забежала! Ведь я собиралась в институт, и мы бы не увиделись до вечера! Я попозже зайду, можно?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Что за вопрос, Лидочка? В любое время.

Л и д а. Все-таки у меня интуиция. Я чувствовала, что он сегодня приедет. До свидания. Извините. (Уходит.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Хорошо, что у нее интуиция. Иначе она заходила бы не три, а десять раз в день.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Не ворчи! Лидочка — очаровательная девушка, и родители ее мне очень нравятся — и Ольга Павловна, и ее муж. Я, правда, ничего не понимаю в этих турбинах, но главный конструктор — это звучит. Единственное, о чем я жалею, — что они живут внизу, а не на нашей площадке. Тогда вообще было бы просто.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что было бы просто?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Прорубили бы стену в ванной, и все.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Я не вижу никаких оснований для такой реконструкции.

В е р а  В а с и л ь е в н а. А что ты видишь, кроме своей филологии? Кроме рукописей и летописей! С тех пор как мы переехали в этот дом, они встречаются каждый день.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что в этом удивительного? Мы живем в одном парадном. Я с Ольгой Павловной встречаюсь два раза в день.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Где?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. В лифте.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Кстати, ты заметил, как она похудела?.. С сегодняшнего дня ты садишься на новую диету. Я все у нее записала. Сейчас я принесу завтрак, иди пока помойся.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч  уходит в ванную, а Вера Васильевна накрывает на стол.

Ну что ты так долго?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Я думал, не прорубить ли в ванной кафель и не сделать ли винтовую лестницу прямо к ним на кухню.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Не иронизируй! Когда Кирилл уезжает в экспедицию, я просто места себе не нахожу! Он же весь в тебя — занят только наукой. А такие обычно теряют голову от первой же юбки! Ешь!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Это все? А хлеб?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ни в коем случае. Терпи, терпи. Ты увидишь, что будет с тобой через десять дней.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Боюсь, что я этого уже не увижу.

Звонок в дверь.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Кирилл! (Открывает дверь.)

Входит  О л ь г а  П а в л о в н а.

О л ь г а  П а в л о в н а. Доброе утро! Лидочка сказала, что приезжает Кирилл. Поздравляю. Я так рада за вас!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Спасибо, Ольга Павловна! Чашечку кофе?

О л ь г а  П а в л о в н а. С удовольствием. (Садится за стол.) Владимир Михайлович! Вы — самоубийца! Что вы делаете?!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Завтракаю.

О л ь г а  П а в л о в н а. Что это?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Яйцо.

О л ь г а  П а в л о в н а. Ни в коем случае! (Отбирает яйцо.) В яйцах опять что-то нашли. Только кофе, и без сахара!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. В сорок пятом, перед наступлением, нас три раза в день кормили омлетом. Интендант достал где-то вагон яичного порошка. И ничего — выжили.

О л ь г а  П а в л о в н а. Что вы сравниваете! Тогда наступали мы, а теперь, Владимир Михайлович, наступают на нас, да-да, наступает возраст, вес, склероз. В наши годы полезнее пища духовная. Вот, взгляните на эту вещицу. (Передает ему маленькую икону.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Богородица. Конечно, это копия, но чувствуется рука мастера.

О л ь г а  П а в л о в н а. Предложили в одном доме. Я, конечно, вспомнила о вас.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Просто не знаю, как вас отблагодарить.

О л ь г а  П а в л о в н а. Пустяки… Вот разве что… Владимир Михайлович, я знаю, вы изучаете старинные рукописи и летописи. Я случайно купила у букиниста вот эту книжечку. (Передает ему книгу.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Родословная книга семнадцатого века. Редкая вещь.

О л ь г а  П а в л о в н а. Да-да. Пришлось дать двадцать пять рублей сверх номинала.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Ну, и чем же могу быть полезен?

О л ь г а  П а в л о в н а. Здесь древнерусский, я не очень в нем компетентна. Если вам случайно попадется тут фамилия Кукушкиных, пожалуйста, скажите мне об этом.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Кукушкины? А кто это такие?

О л ь г а  П а в л о в н а. Это моя девичья фамилия. Понимаете, сейчас многие интересуются своей родословной. Ретро… Ностальгия по прошлому. Хочется знать, от кого ты произошел. Вы представляете, как интересно вдруг обнаружить своих родственников не где-нибудь там в Туле или Новочеркасске, а в далекие исторические времена.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Вы правы — чем родственники дальше, тем лучше.

Звонок в дверь. Вера Васильевна бросается открывать. Входит  С к в о р ц о в — маляр. В руках у него стремянка, ведро, кисти.

С к в о р ц о в. Из бюро ремонта. Здравствуйте. (Оглядывает комнату.) Лет пять не ремонтировались?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Простите, мы договаривались с конторой на понедельник, а сегодня суббота.

С к в о р ц о в. Верно, суббота. Только у нас она отменная.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Как, как вы сказали? Отменная суббота?

С к в о р ц о в. Ну да. Когда план не выполняем, работать приходится.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Грандиозно! И как образно! Отменная суббота! Мы ездим за словом в экспедиции, а удивительное — рядом.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Володя! Хоть на минуту забудь свою филологию! (Маляру.) Понимаете, сегодня приезжает сын, и вдруг — ремонт…

С к в о р ц о в. А мы сегодня и не начнем. Сегодня только объем работ уточним, колер подберем, насчет материалов договоримся, а начнем с понедельника. Инструмент-то у вас есть?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Какой инструмент?

С к в о р ц о в. Ну, гвозди, к примеру, чем забиваете? Не сковородой же.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Нет, конечно. Утюгом.

С к в о р ц о в. Ясно. Инструмент, значит, наш. Ну, давайте кубатуру посмотрим. С кухни начнем.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Володя, проводи товарища.

М а л я р  и  В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч  уходят.

О л ь г а  П а в л о в н а. Простите, Вера Васильевна, но меня удивляет ваша доверчивость. К Смородиным вот так же пришли из бюро добрых услуг, а потом куда-то исчез телевизор. Вы у него даже документов не спросили.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Неудобно как-то.

Возвращаются  м а л я р  и  В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч.

С к в о р ц о в. Так… Кухня двенадцать метров… кабинет пятнадцать и здесь метров двадцать будет… (Подходит к телевизору.) Ух ты, такого большого экрана еще не видел…

О л ь г а  П а в л о в н а. Гражданин, а у вас документы какие-нибудь есть?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Ольга Павловна!

С к в о р ц о в. Документы?

О л ь г а  П а в л о в н а. Ну да. Подтверждающие, что вы из бюро ремонта.

С к в о р ц о в. Вот те на! (Показывает на иконы.) В бога вроде верите, а людям — нет. (Роется в карманах.) Вот профбилет, подойдет? Как раз взносы собирался платить.

О л ь г а  П а в л о в н а (просмотрев билет). Спасибо.

С к в о р ц о в. Все в порядке?.. Олифы, белил, конечно, нет?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Да… как-то не запаслись мы…

В е р а  В а с и л ь е в н а. Не понимаю! Мне сказали в бюро, что весь материал — ваш.

С к в о р ц о в. Материал материалу рознь. У нас на складе в данный момент второй сорт только. А в магазине получше. Если доверяете, могу купить.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Большое спасибо.

С к в о р ц о в. На «спасибо» ничего не купишь. Деньги нужны.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Сколько?

С к в о р ц о в. Рублей тридцать.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Пожалуйста. (Передает деньги.) Да, если у нас никого не будет, занесите в двенадцатую квартиру, внизу. Вы не возражаете, Ольга Павловна?

О л ь г а  П а в л о в н а. Ради бога, пожалуйста.

С к в о р ц о в. А там ничего не пропадет?

О л ь г а  П а в л о в н а. Да как вы смеете?!

С к в о р ц о в. Я вас не знаю, документов не видел. А народ всякий попадается. К нам в контору одна гражданка приходила. Интеллигентная, вроде вас, а потом рулона финских обоев недосчитались. До свидания. (Уходит.)

О л ь г а  П а в л о в н а. Видите, что это за тип! А вы ему еще деньги вперед дали. Он их сразу пропьет и придет просить еще. Между прочим, членские взносы у него не уплачены за три месяца. Вам это не кажется подозрительным?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Куда подозрительней, если б они были уплачены. Верочка, увы, но Кирилла я, наверно, не дождусь. У меня в одиннадцать лекция. (Уходит в кабинет.)

В е р а  В а с и л ь е в н а. Еще чашечку?

О л ь г а  П а в л о в н а. С удовольствием.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Если бы я знала, что Кирилл приедет сегодня, я отложила бы ремонт. Так все некстати.

О л ь г а  П а в л о в н а. В жизни, увы, всегда так. Планируешь одно, получается другое. Я была уверена, что Лида после института пойдет работать к отцу. Но вы знаете Пал Михалыча: «Мое имя только помешает ей стать настоящим инженером». А разве плохо, что ваш Кирилл пошел по стопам отца? Это так естественно в наше время. Какое наследство мы можем оставить детям? Вещи? Они так быстро выходят из моды. Квартиру? Ею распоряжается жилотдел… Мы можем завещать им только моральные ценности: нашу профессию, наш круг знакомств. Боже, я так волнуюсь за Лиду! Куда ее пошлют, с какими людьми она встретится…

В е р а  В а с и л ь е в н а. Сегодня она встретится с Кириллом, и, может быть, вам и мне не придется больше волноваться…

О л ь г а  П а в л о в н а. Вы так думаете? Я была бы просто счастлива! Ваша семья мне так импонирует!..

Возвращается  В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Я готов.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Мне тоже пора. Через полчаса шведов в Третьяковку веду. Как же быть с Кириллом?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Ключ у него есть.

В е р а  В а с и л ь е в н а. А завтрак?

О л ь г а  П а в л о в н а. Не беспокойтесь, он позавтракает с нами. Владимир Михайлович, так вы не забудете о моей просьбе?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Нет-нет, я непременно отыщу ваших Курочкиных.

О л ь г а  П а в л о в н а. Кукушкиных! (Уходит.)

В е р а  В а с и л ь е в н а. Володя, не забудь: следующий прием пищи только в час. Пятьдесят граммов сыра и яблоко. Я все положила тебе в портфель. И не вздумай бегать в институтский буфет — вся диета пойдет насмарку.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Бегать? При такой диете?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Не иронизируй! После лекции забеги на рынок, купи мне кило огурцов. Ольга Павловна очень рекомендует огуречную маску. Вот тебе рубль.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Ой! Я же забыл в кабинете конспекты. Иди, я тебя догоню.

В е р а  В а с и л ь е в н а  уходит.

(Он быстро подходит к буфету, достает батон, отрывает кусок, с аппетитом ест. Начинают бить старинные часы.) Десять! (Быстро набрасывает плащ и убегает.)

Часы продолжают бить, звучит старинная мелодия. Затем слышно, как ключом открывают дверь. Входит  К и р и л л  с рюкзаком.

К и р и л л. Никого… (Кричит.) Тебе повезло, трусиха! Входи! Ну что ты стоишь? Входи, не бойся!

Входит  К а т я. Она одета по-дорожному: джинсы и свитер, в руках — рюкзак.

К а т я. А я не боюсь.

Кирилл целует ее.

Сумасшедший! Закрой дверь — увидят!

К и р и л л. Пусть видят! С сегодняшнего дня мы целуемся на законных основаниях. Заявление в загс подано? Подано. Фата куплена? Куплена!.. Катя, только честно, ты не в загсе, наверное, хотела расписаться — во Дворце?

К а т я. Нет! Там очередь, полгода ждать надо.

Кирилл снова целует ее.

Подожди! Ты не целоваться должен, а думать. Зачем нам дали время на обдумывание?

К и р и л л. Думать уже поздно — последние деньги на фату истратили.

К а т я (оглядывая комнату). Ой, сколько икон!.. Да у вас, как в церкви!.. Кира, а что обо мне твои родители подумают?

К и р и л л. Что бойкая девица в брюках охмурила скромного, застенчивого юношу и прямо с аэродрома уволокла его в загс. Ну, улыбнись, все будет в порядке.

К а т я. Надо было сперва ко мне поехать. У меня один родитель, все-таки легче.

К и р и л л. Ну, в крайнем случае бухнемся в ноженьки перед иконами и в два голоса запричитаем:

Но я надеюсь, до этого не дойдет. Когда родители узнают, что их сын пережил в Дубках болдинскую осень, они сами сорвут со стены богородицу и благословят нас. Ты только послушай, какая прелесть! (Достает блокнот. Читает.) «Ночка темная да безлунная, а я слезы лью как безумная…» Какая рифма, а? А ведь это семнадцатый век. А это? «Целу ночь в селе Дубки ворковали голубки, утром, словно вороны, разлетелись в стороны». Какая образность! Или это: «Вышла замуж я — и прощай, любовь, то свекор рычит, то кричит свекровь…»

К а т я. Неплохие у меня перспективы!

К и р и л л. Глупышка! Это семнадцатый век, а сейчас двадцатый.

К а т я. И в двадцатом не стоит выходить замуж, не познакомившись с родителями.

К и р и л л. А я тебя сейчас познакомлю. Заочно. (Достает альбом.) Вот это они в сорок пятом, сразу после войны. Вместе на филфаке учились. Их и в аспирантуре вместе оставляли, но появился ваш покорный слуга, и мамина научная карьера закончилась.

Звонок в дверь.

К а т я. Кто это?

К и р и л л. Наверно, мама. Иногда между экскурсиями забегает. (Идет к двери.)

К а т я. Постой, я в таком виде! И надеть нечего — в рюкзаке все смялось.

К и р и л л (подает ей сверток). Надень фату.

К а т я (кладет сверток на стол). С ума сошел!

К и р и л л. Для меня, не для мамы!

К а т я. Где ванная?

К и р и л л. Вот.

К а т я  уходит в ванную. Кирилл открывает входную дверь. Входит  С к в о р ц о в  с ведром.

С к в о р ц о в. Здравствуйте! Приехали?

К и р и л л. Приехал. А откуда вы знаете?

С к в о р ц о в. Утром был, с мамашей насчет ремонта договаривался. Ждали они вас. Олифу, белила куда поставить?

К и р и л л. На кухню, наверно.

С к в о р ц о в  проходит на кухню. Кирилл подбегает к ванной.

Отбой воздушной тревоги! Это насчет ремонта. А ты еще долго? Ладно, я пока завтрак сооружу. (Открывает холодильник.) Пусто. Опять на какой-то диете.

Возвращается  С к в о р ц о в.

С к в о р ц о в. Ну, ладно, я пошел. (Останавливается.) Вот беда — ванную-то я утром не обмерил. (Направляется к ванной.)

К и р и л л. Туда нельзя. Там один человек… Жена моя. Точнее, невеста.

С к в о р ц о в. Ладно, я подожду.

К и р и л л. А я пока в «Гастроном» сбегаю.

С к в о р ц о в. Понятно.

К и р и л л  уходит. Раздается телефонный звонок. Скворцов снимает трубку.

Алло! Маляр! А! Здравствуйте еще раз! Кто открыл? Сын ваш. Приехал… А он ушел… За вином, наверно. Нет, я не один. Невеста его тут. Может, и Лидой зовут, не спрашивал. Позвать? Не могу. Она в ванной. Срочно едете? Ну, ладно. (Вешает трубку.) Ну и семейка!.. То документы спрашивают, то одного в квартире оставляют…

К а т я (из ванной). Кира, ты еще не ушел? Дай рюкзак!

С к в о р ц о в. Ушел ваш Кирилл. (Разглядывает иконы.)

Из ванной выходит  К а т я, достает что-то из рюкзака. Скворцов замечает ее.

Катя?! Ты?!

К а т я. Папка! (Обнимает его.)

С к в о р ц о в. Откуда ты здесь?

К а т я. Прямо с самолета.

С к в о р ц о в. Умница! Позвонила в контору, сказали, что я здесь? Даже домой не зашла? Соскучилась, доченька! Постой-постой, а чего ты в ванной делаешь? А! Спряталась, хотела отцу сюрприз сделать! Единственная ты моя!.. Стой! А ведь там же невеста! Вы что, вдвоем спрятались?

К а т я. Папка, никого там нет. Это я невеста. Мы сегодня с Кириллом заявление подали.

С к в о р ц о в. Вот это сюрприз!

К а т я. Папа, понимаешь…

С к в о р ц о в. В какой техникум поступать — спрашивала. Какое платье на танцы надеть — советовалась. А тут — скрыла! И от кого? От отца, который десять лет отцом и матерью тебе был!

К а т я. Папа!

С к в о р ц о в. Молчи. Я все для тебя, а ты… Хоть бы слово написала!

К а т я. Мы и сами не думали, что у нас все так сразу… Только сегодня поняли, когда с самолета сошли, что нам нельзя расставаться ни на минуту, ни на секунду. Прости…

С к в о р ц о в. Эх, молодежь, молодежь! Как у вас теперь все быстро! У нас с мамой какая любовь была, а домой ее только на пятый год привел.

К а т я. Чего же вы ждали?

С к в о р ц о в. Когда комнату дадут. Приводить было некуда… Кто хоть он-то, твой Кирилл? Тоже геолог?

К а т я. Нет, филолог. Языки изучает и литературу. А в Сибири он фольклор собирал. Ну, частушки всякие…

С к в о р ц о в. Зачем?

К а т я. Для диссертации.

С к в о р ц о в. Чем только люди не занимаются! Ну, ладно, тебе с ним жить, не мне. С родителями-то познакомилась?

К а т я. Нет еще.

С к в о р ц о в. А я уже. Утром заходил.

К а т я. Понравились?

С к в о р ц о в. Как сказать… Квартира ничего… Ремонта, правда, лет пять не делали. Едят мало, гвозди утюгом забивают. Интеллигентная семья.

К а т я. Сейчас придут, а я… Боюсь я, папка.

С к в о р ц о в. А чего ты боишься? И лицом, и фигурой, слава богу, вышла. Есть в кого. Образование я тебе дал полное среднее. Жених твой еще частушки собирает, а ты уже на окладе. А что сперва в загс пошли, а потом уж к родителям — не беда. Сейчас, бывает, и в загс-то не заходят. Придет сейчас твой Кирилл из «Гастронома», родители его придут, выпьем по рюмочке для сближения… Стоп! В таком виде сближаться неловко. Придется за выходным костюмом съездить.

Звонок в дверь.

Вот и зятек.

К а т я. А если не он, если они? Я спрячусь!

С к в о р ц о в. Не смей! Выше голову, Катька! Вперед, за мной! (Открывает дверь.)

Входит  Л и д а.

Л и д а. Здравствуйте!

С к в о р ц о в. Здравствуйте. Вам кого?

Л и д а. Кирилла. Он приехал?

С к в о р ц о в. Может, и приехал. А вам зачем?

Л и д а (увидев рюкзак). Приехал, приехал! Он же с этим рюкзаком в экспедицию уезжал.

С к в о р ц о в. А вы откуда знаете?

Л и д а. Провожала.

С к в о р ц о в. Неважно, кто провожает. Важно, кто встречает. (Показывает на Катю.)

К а т я. Папа!

С к в о р ц о в. Так что, девушка, хозяев нет. Вы уж лучше потом как-нибудь зайдите.

Л и д а. Хозяев нет, а как же вы сюда попали?

С к в о р ц о в. Мы-то из загса, а вот вы откуда?

Л и д а. Я соседка, живу внизу, в двенадцатой квартире.

С к в о р ц о в. А мы в Черемушках. Переулок Строителей, дом семь. Заходите на свадьбу.

Л и д а. На свадьбу?

К а т я. Подожди, папа! Вас Лидой зовут?

Л и д а. Лидой.

К а т я. Вы политехнический кончаете, а отец у вас конструктор?

Л и д а. Откуда вы все знаете?

К а т я. Мне Кирилл о вас рассказывал.

Л и д а. А мне о вас — нет.

С к в о р ц о в. Ну, вот и хорошо, расскажи теперь о себе. Тебе есть что рассказать. Техникум с отличием кончила, в прошлом году с экспедицией алмазы нашла…

К а т я. Папа, ну при чем здесь алмазы? Иди! А то, действительно, сейчас придут, а ты…

С к в о р ц о в. За меня, дочка, краснеть не будешь! (Уходит.)

Л и д а. Где же вы с ним познакомились?

К а т я. В Дубках. Он там у одной старушки квартировал, а я к ней за молоком зашла…

Л и д а. Ну что ж, поздравляю.

К а т я. Спасибо.

Л и д а. А где жених?

К а т я. Сейчас придет. Извините, мне переодеться надо. (Уходит в ванную.)

Входит  К и р и л л, бросается к Лиде.

К и р и л л. Лидка, вот здорово! Здравствуй!

Л и д а (сухо). Здравствуй. Я думала, сам зайдешь.

К и р и л л. Понимаешь, так получилось…

Л и д а (показывая на ванную). Уже знаю. Поздравляю тебя.

К и р и л л. Познакомились?

К а т я (из ванной). Кирилл!

К и р и л л. Сейчас. (Лиде.) Извини! (Подходит к ванной.) Твои туфли? У меня в рюкзаке… (Лиде.) Тридцать четвертый, как у Золушки… (Передает Кате туфли.)

Л и д а. Кирка, а помнишь, как нас во дворе мальчишки дразнили «Тили-тили-тесто, жених и невеста»?

К и р и л л. Чего это ты вдруг вспомнила?

Л и д а. А в жизни все вдруг. Вот сейчас мне вдруг пришла в голову мысль — уехать.

К и р и л л. Куда?

Л и д а. Далеко, отсюда не видно. Писать мне будешь?

К и р и л л. Куда?

Л и д а. В Алжир. У меня распределение, попрошусь туда.

К и р и л л. Зачем, не понимаю?

Л и д а. Что ты понимаешь сегодня, влюбленный принц? Я пойду. (Идет к двери и сталкивается с вошедшей  В е р о й  В а с и л ь е в н о й.)

В е р а  В а с и л ь е в н а. Кирилл! Боже, как похудел! Ты, наверно, ничего там не ел! Почему ничего не писал? Что-нибудь случилось? Ну, рассказывай! Куда же вы, Лидочка? Не уходите. Сейчас мы отметим Кирин приезд. Ну, какое вино ты купил? Показывай!

К и р и л л. Кто это тебе сказал про вино?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Один человек. Он еще кое-что рассказал… Да, Лидочка, с легким паром вас!

Лида удивленно смотрит на нее.

Боже, о чем я болтаю? Ты прямо с самолета, голоден, наверно, как волк. Сейчас я быстренько что-нибудь приготовлю.

Входит  О л ь г а  П а в л о в н а.

О л ь г а  П а в л о в н а. Ничего не нужно готовить, у меня все уже на столе. Кира, милый, приехали! Наконец-то! Дайте я вас поцелую! Так возмужали! Идемте, дети!..

В е р а  В а с и л ь е в н а. Спасибо, но как-то неудобно…

О л ь г а  П а в л о в н а. Никаких разговоров! Наш дом — ваш дом. Ради такого события я даже нарушу диету.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Дети, идите, я сейчас, только немножко приведу себя в порядок. (Идет к ванной, дергает за ручку.) Кто там, Кирилл? Маляр?

Л и д а. Там один геолог.

К и р и л л. Я вас сейчас познакомлю. (Бежит в коридор, стучится в ванную.) Готова? Сейчас я скажу небольшую речь, и ты сразу выходи. (Остальным.) Мамуля! Я виноват! Я сделал такой важный в жизни шаг и даже не посоветовался с тобой… Не сердись. Наверно, когда у меня, у Лиды будут дети, они поступят точно так же… Наверно, я не то говорю…

О л ь г а  П а в л о в н а. Нет, почему же — то, то!

К и р и л л. В общем, мама, я женюсь!

О л ь г а  П а в л о в н а. Кирюша, дорогой, я вас поздравляю!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Лидочка, милая, дайте я вас поцелую!

Из ванной выходит  К а т я  в фате. На нее никто не обращает внимания.

О л ь г а  П а в л о в н а. Ты и Кирилл просто созданы друг для друга!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Я говорила — никуда ваша Лидочка не уедет. Поздравляю вас!

Родители обнимаются. К а т я  берет рюкзак и незаметно уходит.

К и р и л л (разнимая родителей). Стойте! Я действительно женюсь. И даже был сегодня в загсе. Но с Катей!

В е р а  В а с и л ь е в н а. С Катей? С какой Катей?

К и р и л л. Она геолог. Мы познакомились в экспедиции. Она тебе понравится, мама! (Кричит.) Катя! (Бросается к ванной.) Ушла! Где она? (Бежит к двери, сталкивается с вошедшим отцом. В руках у Владимира Михайловича авоська с огурцами.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Кирилл! (Хочет обнять его, но Кирилл пробегаетмимо.)

К и р и л л. Потом, папа, потом! (Убегает.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что случилось? Куда все бегут? В подъезде я столкнулся с очаровательной девушкой в фате. У нас что, на лестнице свадьба?

О л ь г а  П а в л о в н а. Не на лестнице, а в квартире! В вашей квартире! Поздравляю!

Л и д а. Идем, мама! (Уходят.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Вера, что случилось? Какая свадьба?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Откуда я знаю! Ты хоть видел эту девицу в подъезде, а я… Боже, это же она была в ванной… Из тайги — в самолет, из самолета — прямо в загс. Вот отчего мы стареем, вот откуда у нас морщины!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Я тебе огурцы купил, килограмм.

В е р а  В а с и л ь е в н а. На морщины, которые появятся у меня сегодня, не хватит и тонны!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Верочка, успокойся! Рано или поздно это должно было случиться. Главное, что он ее любит.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Когда это он успел тебе сказать?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Он ничего не успел сказать. Он не успел сказать мне даже «здрасте». Разве это ни о чем не говорит?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Только о том, что эта девчонка, которую он откопал в тайге, эта нахальная геологиня ему дороже, чем родители!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Как, как ты сказала?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Дороже, чем мы с тобой!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Я не об этом — как ты назвала ее?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Нахальная геологиня!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. «Геологиня»! Великолепно! Как все-таки терминология отстает от жизни! Действительно, мужчина — китобой. А как назвать женщину? Китобойка? Или киботойша? Надо обсудить этот вопрос на кафедре.

В е р а  В а с и л ь е в н а. О чем ты думаешь? В такой момент! Единственный сын! Чего только мы ради него не делали, и вот благодарность! Вот до чего он довел мать! (Повязывает голову полотенцем, уходит в соседнюю комнату.)

Звонок в дверь.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Я же говорил — он вернется! (Открывает дверь.)

Входит  С к в о р ц о в  в новом костюме, в шляпе. В руках у него большая коробка с тортом.

Вам кого?

С к в о р ц о в. Не узнаете? (Снимает шляпу.) Георгий Кузьмич.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Владимир Михайлович… А, простите! Мы, кажется, уже знакомы… Вы насчет ремонта приходили.

С к в о р ц о в. Точно, приходил. Утром. Только тогда одна картина была, а теперь совсем другая. Ну, свояк! (Обнимает и трижды целует ничего не понимающего Владимира Михайловича.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч (кричит). Вера! Вера!

В е р а  В а с и л ь е в н а (выходит в коридор). Ну что еще? (Увидев Скворцова.) Что вы делаете?!

С к в о р ц о в. Может, у вас так не принято… Я, конечно, извинюсь. (Целует Веру Васильевну.)

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ольга Павловна права — он уже напился! Ну, вы принесли что-нибудь?

С к в о р ц о в. А как же! Принес! (Передает коробку.)

В е р а  В а с и л ь е в н а. Володя, заплати, сколько нужно, и поставь в ванную, мне сейчас не до ремонта.

С к в о р ц о в. Зачем в ванную? Это же торт! А насчет ремонта не беспокойтесь — когда надо, тогда и сделаем. Теперь уж, конечно, бесплатно.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Бесплатно?!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Может, это новый благородный почин? Какой-нибудь новый городской субботник?

С к в о р ц о в. И семейного хватит. Вы втроем да мы вдвоем так квартирку отделаем — гости придут, ахнут!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Какие гости?

С к в о р ц о в. Я пока сюда шел, прикинул. Начальника конторы позвать надо? Надо. Бухгалтера Анну Петровну непременно и даже с мужем.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Почему мы должны поить всю вашу контору?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Верочка, подожди! Я, кажется, понял. Георгий Кузьмич предлагает нам бесплатный ремонт, но мы должны как-то это компенсировать.

С к в о р ц о в. Да не в компенсации дело. Когда супруга моя умерла, дочку вся контора, можно сказать, коллективно воспитывала. Особенно Анна Петровна.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Послушайте!..

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Тихо, тихо, Верочка! (Маляру.) Уважаемый Георгий Кузьмич! Мы понимаем, что одинокому мужчине нелегко воспитать дочь, мы вам сочувствуем, но поймите — мы сейчас заняты, приехал сын, он должен защищать диссертацию, и еще целый ряд других обстоятельств…

С к в о р ц о в. Понимаю, как же! Когда дочка техникум заканчивала, диплом писала, я на цыпочках дома ходил. А пусть ваш Кирилл у нас диссертацию пишет — у нас тихо-спокойно. Переулок Строителей, всего два дома пока. Пусть работает, а мы с Катей к вам переедем.

В е р а  В а с и л ь е в н а. С кем?

С к в о р ц о в. Ну, с дочкой моей. Вы что, еще не познакомились? Она же тут все время была. (Кричит.) Катя, где ты?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Значит, вы… вы…

С к в о р ц о в. Отец, да, да, отец. А вы мне теперь сватом будете.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Сватом?! Мне плохо, Володя!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Помогите, пожалуйста!

Вместе со Скворцовым укладывают Веру Васильевну на диван, оба суетятся около нее.

С к в о р ц о в. Может, врача вызвать? Где молодые-то? (Кричит.) Катя!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ушла ваша Катя. И вы… пожалуйста, уходите… Мне нужно прийти в себя.

С к в о р ц о в. Конечно, конечно… Я в другой раз зайду…

В е р а  В а с и л ь е в н а. И в другой не надо. Я все равно не позволю Кириллу жениться. Я совсем не знаю вашей дочки… И вообще мы разные люди.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Георгий Кузьмич, как бы вам это объяснить… Вера Васильевна сейчас в таком состоянии… вы могли ее не так понять, но…

С к в о р ц о в. Чего ж понимать? Не ко двору пришлась. Колер не тот. (Уходит.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Как все это стыдно…

В е р а  В а с и л ь е в н а. Что я теперь скажу Ольге Павловне?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что скажет Кирилл?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Кирилл скажет мне спасибо. Может быть, не сразу, но скажет.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Как неловко… как неловко…

Звонок в дверь, Владимир Михайлович открывает. Возвращается  С к в о р ц о в.

С к в о р ц о в. Там в ванной белила и олифа. Я 25 рублей 43 копейки истратил, а вы тридцать давали. Вот, держите сдачу — 4 рубля 57 копеек. А что за работу внесли, в понедельник в конторе можете получить. Я скажу.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Не надо ничего говорить. Конечно, вы сейчас не сможете заниматься нашим ремонтом, но, может, кто-нибудь другой…

С к в о р ц о в. Да, лучше уж кто-нибудь другой! Я косметическим ремонтом занимаюсь, а в вашем доме капитальный ремонт нужен! (Уходит.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Набережная возле дома Кирилла. У парапета стоят  К а т я  и  К и р и л л.

К и р и л л. Ну, почему ты сбежала? Просто цирковое антре, как у Кио. «Знакомьтесь, вот моя невеста» — а невесты нет. Где фата?

К а т я. В мусоропроводе. Маскарад окончен. Иди, вы созданы друг для друга.

К и р и л л. Ах вот что! Это глупая фантазия родителей. Лида — мой друг, хороший друг, и только. Ты что, не веришь?

К а т я. Верю. Иначе я бы сразу ушла.

К и р и л л. Так в чем же дело? Может, ты обиделась? Может, правда, сперва надо было познакомиться с твоим отцом?

К а т я. Не надо. Ты уже с ним знаком. Маляр, который делает у вас ремонт, — мой отец.

К и р и л л. Правда?! Катя, нас преследуют счастливые совпадения! Невероятно! Из десятка аспирантов именно меня посылают в Дубки! Из полсотни геологов именно ты идешь за молоком! Из миллиона московских квартир твой отец ремонтирует именно нашу!

К а т я. Сейчас поздравлять нас явится в выходном костюме.

К и р и л л. Так что ж мы стоим, пошли.

К а т я. Я здесь останусь. Встречу отца и домой пойдем. Нечего ему у вас делать — он не конструктор, он рядовой работник ремконторы.

К и р и л л. Какая разница — кто! Его отлично встретят. Кофе будет с ромом, шампанское. Если тебе кажется, что этого мало, можем купить бутылку «Столичной».

К а т я. Видишь, разница все-таки есть. Раз маляр, значит пол-литра. Кстати, отец у меня не пьет.

К и р и л л. Тогда я напьюсь до чертиков и брошусь в эту речку. Такой день раз в жизни бывает, а мы… Ну, хочешь, отменим эти смотрины, будем всю ночь бродить вдвоем по Москве? А хочешь — поедем к тебе, будем до утра пить с твоим папой боржом?

К а т я. Ничего я не хочу. Не хочу быть в твоем доме белой вороной. Не хочу, чтоб про меня говорили: «Отхватила, окрутила». Не хочу еще одну копию картины «Неравный брак».

К и р и л л. Ну и сравненьице — там же он старше ее в три раза!

К а т я. Возраст не важен. Возраст сегодня может быть любым. Среда, круг должны быть одинаковыми.

К и р и л л. Катя, скажи, ты меня любишь?

К а т я. Люблю.

К и р и л л. Так какие, к черту, «круги»? Если мы любим, нам не страшны все семь кругов Дантова ада! (Целует ее.)

Наверху появляется  С к в о р ц о в, замечает целующуюся пару.

С к в о р ц о в. Катюша! Целуется… И не знает, что скоро ей плакать придется. Нет уж, лучше пусть в невестах наплачется, чем женой! (Спускается вниз.) Молодой человек, огоньку не найдется?

К и р и л л. Сейчас.

К а т я. Папа? Ты? (Смущенно.) А это Кирилл.

С к в о р ц о в. Догадался.

К и р и л л. Мы с Катей вас встречать вышли…

С к в о р ц о в. Не в том месте встречали.

К а т я. Папа, ты уже там был?

С к в о р ц о в. Был… Верней, до дверей дошел и назад повернул. Неудобно как-то с пустыми руками… Надо винца купить какого-нибудь, тортик…

К и р и л л. Вино у нас есть, не беспокойтесь, а торт по дороге купим.

С к в о р ц о в. Не мужское это дело — торты покупать. А ну, Катюша, слетай в кондитерский, а мы тут с Кириллом пока перекурим.

К а т я. Сейчас. (Шепотом, Кириллу.) Ну как тебе он?

Кирилл показывает большой палец. К а т я  уходит.

С к в о р ц о в. Ну что ж, закурим.

Оба молча курят.

Значит, филолог?

К и р и л л. Филолог.

С к в о р ц о в. Частушки собираешь?

К и р и л л. Собираю.

С к в о р ц о в. И сколько на круг в месяц получается?

К и р и л л. Вы имеете в виду мою зарплату?

С к в о р ц о в. А ты думал — частушки?

К и р и л л. Ну, если это вас интересует, пожалуйста: стипендия у меня сто рублей. Но это пока я в аспирантуре. А защищу диссертацию, будет больше.

С к в о р ц о в. Ну, больше-то, чем у Гришки Фомина, не будет. Каждый месяц по сто восемьдесят выгоняет, плюс прогрессивка.

К и р и л л. Это кто?

С к в о р ц о в. Напарник мой. Золотой парень! Все девки в конторе по нему сохнут. Двадцать пять лет, а две школы кончил — дневную и вечернюю. Сейчас на заочный подался. Жених он Катин. Она тебе разве не говорила? У них давно все решено. Как Гришка на кооператив сколотит, так сразу и распишутся.

К и р и л л. Чушь какая-то! Мы заявление сегодня подали!

С к в о р ц о в. Ну, баловница! Любит ухажеров разыгрывать. Помню, сразу двум кавалерам свидание у метро назначила, а Гришку третьим пригласила — любовь его проверить. Ну, этих двух потом на «скорой», а Гришку — на поруки.

К и р и л л. Прощайте! (Уходит.)

С к в о р ц о в. Все правильно…

Возвращается  К а т я  с тортом.

К а т я. А где Кирилл?

С к в о р ц о в. Ушел.

К а т я. Куда?

С к в о р ц о в. Домой… Да и нам, Катюша, пора.

К а т я. Папа, что случилось?

С к в о р ц о в. Идем, дочка, по дороге все объясню…

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Утро следующего дня. Та же квартира. Часы бьют девять. С подносом входит  В е р а  В а с и л ь е в н а, накрывает на стол.

В е р а  В а с и л ь е в н а (тихо, почти шепотом). Володя, Володя! Завтракать!

Из кабинета выходит  В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч  с газетой, садится за стол.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. А Кирилл?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Спит.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Он не спит. Всю ночь свет горел.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Откуда ты знаешь?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Потому что я тоже не мог уснуть! Перед глазами все время эта ужасная сцена!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Перестань! Слава богу, все кончилось! Ты же сам слышал, как он сказал: «Это был розыгрыш, мама. Не будем больше возвращаться к этой теме».

Входит  К и р и л л  с журналом, садится за стол.

К и р и л л. Доброе утро.

Некоторое время все молча едят. Вдруг Вера Васильевна деланно смеется.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что с тобой?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Позавчера швед один спрашивает: «Верно, что Третьяковку в честь Третьяка назвали?»

Звонок в дверь. Вера Васильевна встает, но Кирилл останавливает ее.

К и р и л л. Я открою. (Открывает дверь.)

Входит  Л и д а.

Л и д а. Прости, что так рано, но ты мне очень нужен.

К и р и л л. Заходи.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Может, у меня галлюцинация на почве диеты? Прийти как ни в чем не бывало после того, что было вчера!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Когда любят, не думают о том, что было. Думают о том, что будет. (Лиде.) Садитесь, Лидочка! Чашечку кофе?

Лида садится. Молчание.

Володя, мы же хотели передвинуть шкаф в кабинете.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Какой шкаф?

В е р а  В а с и л ь е в н а (показывая на Лиду и Кирилла). Дубовый. Идем!

Уходят.

Л и д а. Не вернулась?

К и р и л л. Нет.

Л и д а. Переживаешь?

Кирилл молчит.

Можешь ничего не рассказывать, скажи только — она из-за меня ушла, да?

К и р и л л. Нет. И не надо больше об этом. Все! К черту лирику! Теперь только наука, и все! (Закуривает.) Наверно, правильно говорят — все может быть разным: возраст, профессия, но семьи должны быть одинаковыми.

Л и д а. Очень похоже на один из маминых афоризмов.

К и р и л л (с издевкой). Может, действительно лучше соединить наше красное дерево с вашей карельской березой, наши иконы с вашим фарфором и пополнить коллекцию семей, не очень счастливых, зато благополучных?

Л и д а. До вчерашнего дня, Кирилл, я думала примерно так же. Когда я увидела тебя с Катей, у меня было такое чувство… как бы это объяснить… Наверно, как у мамы, когда в антикварном у нее перед носом забирают вещь, которую она присмотрела. Кирка, я многое передумала за этот день. Как же мы попали в «женихи и невесты»? Сперва мама: «Позови Кирилла на день рождения: неудобно, все-таки соседи…» Потом у тебя лишний билет в театр, и твоя мама советует пригласить меня… Ну, а потом — потом мы уже незаметно связаны и даже чем-то обязаны. Каждый боится признаться, что есть что-то более серьезное.

К и р и л л. Мне не в чем было признаваться, ты знаешь.

Л и д а. А мне было. Помнишь, ты меня в метро с одним мужчиной встретил?

К и р и л л. Помню.

Л и д а. Я у него в цеху практику проходила.

К и р и л л. Ну и что?

Л и д а. Он в Алжир уехал. Завербовался на два года. Он меня любит.

К и р и л л. Чего ж он тогда уехал?

Л и д а. Потому что я испугалась. Испугалась его любви. Испугалась неизвестности. Подняться на один этаж на лифте куда проще, чем идти пешком, да еще неизвестно куда. Я не спала всю ночь, Кирка. Я думала о принце, который наплевал на то, что будут говорить, и повел Золушку в загс. Если бы не ты, я бы долго еще гадала: ехать — не ехать…

К и р и л л. Конечно, ехать. Если это не сказка.

Л и д а. А что делать с ребенком?

К и р и л л. У тебя будет ребенок?!

Л и д а. Уже есть — у него. Костик, тринадцать лет ему. У матери новая семья, его в интернат отдали. (Подходит к окну.) Иди, иди сюда! Видишь? У парадного стоит. Симпатичный, правда?

К и р и л л. С десятого этажа особенно.

Л и д а. Я его из пионерлагеря взяла. Завтра пересменка — просят, чтоб их дома помыли. Ты не представляешь, что это за ребенок, какие у него способности! Едем сейчас в электричке, а он говорит: «Зачем вы на меня билет взяли? Я бы запросто зайцем проехал. Столько копеек зря потратили! А это — два эскимо, сто грамм ирисок и еще стакан газировки без сиропа». Как все быстро подсчитал! Правда, у них школа с математическим уклоном… Ты меня совсем не слушаешь!

К и р и л л. Слушаю, слушаю.

Л и д а. Кирка! Ты знаешь, что такое материнское чувство? Мне вдруг так захотелось, чтоб он назвал меня мамой… Нет, я понимаю — из сердца ребенка это должно вырваться само, это надо заслужить… Он зовет меня «тетя Лида», но я так надеюсь, что когда-нибудь у него это вырвется… Тебе это неинтересно, да? Я пойду…

К и р и л л. Куда?

Л и д а. В баню. Думала, мои на дачу уедут, он у меня помоется, а они остались. У мамы мигрень — из-за тебя…

К и р и л л. Да тащи ты сюда своего Лобачевского! У нас помоется.

Л и д а. А что твоим скажем?

К и р и л л. При ребенке врать нельзя. Скажем все, как есть: знакомый уехал в Алжир, а сына забыл помыть. Давай скорей, я ванну пока налью.

Лида уходит. Кирилл закуривает. Входит  К о с т и к.

К о с т и к. Здравствуйте. Зовут меня Костя, учусь я в шестом классе, троек нет, папа инженер. Еще вопросы будут?

К и р и л л. Я тебя ни о чем не спрашивал.

К о с т и к. Потом бы спросили. У взрослых всегда одни и те же вопросы: «Ах, какой милый мальчик! Как ты учишься, как тебя зовут, кто твой папа…»

К и р и л л (смеясь). У меня другой вопрос: где тетя Лида?

К о с т и к. Пешком идет. Мы с ней эксперимент проводим: во сколько раз скорость лифта больше скорости пешехода.

К и р и л л. Ясно. Ты, значит, на лифте, а тетя Лида — пешеход?

Запыхавшись, входит  Л и д а.

К о с т и к (смотрит на часы). Три минуты… десять этажей, три метра каждый… Ответ: скорость лифта больше скорости пешехода в два и три десятых раза…

Л и д а (Кириллу, восхищенно). Ну, ты видишь?

К и р и л л. Вот что, парень, давай-ка быстро в ванную и без всяких экспериментов!

К о с т и к  уходит в ванную.

В следующий раз он поднимется не в лифте, а верхом на тебе. И вообще, что ты с ним будешь делать? Кончится лето, а дальше что?

Л и д а. В интернат пойдет. Хотя зачем ребенку интернат, когда у него есть отец и я?

К и р и л л. И бабушка, которая еще ничего об этом не знает.

Звонок. Из комнаты выходит  В е р а  В а с и л ь е в н а.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Беседуйте, беседуйте, я открою. (Открывает дверь.)

Входит  Г р и ш а  с кистями и стремянкой.

Г р и ш а. Здравствуйте, я из бюро ремонта.

В е р а  В а с и л ь е в н а. В воскресенье?

Г р и ш а. Я работаю по особому графику, мне так удобно.

В е р а  В а с и л ь е в н а. А удобно ли это клиентам, уже не спрашивают. Что ж, приступайте.

Г р и ш а. Материал у вас есть?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Да-да, все в ванной. (Подходит к ванной, пытается открыть дверь.) Кирилл, кто там?

К и р и л л. Там мальчик, Костик.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Какой мальчик?

К и р и л л. Мама, успокойся! Обыкновенный мальчик с математическим уклоном.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Что он там делает?

К и р и л л. Моется. Отец у него в Алжире, мальчика негде помыть. Это мой знакомый.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Странные у тебя знакомые! Не успеют прийти, сразу в ванную! А там белила, олифа. Товарищ должен начать ремонт.

Г р и ш а. Ничего, я пока могу обои ободрать. С какой комнаты начнем?

В е р а  В а с и л ь е в н а. С любой, кроме кабинета. Муж сейчас работает. Начните с кухни.

Г р и ш а  проходит на кухню, и сразу раздается звонок, потом второй, третий.

Кто это еще? (Проходит в коридор, оттуда слышится голос Ольги Павловны: «Безобразие! Я этого так не оставлю!»)

Л и д а. Это мама!

Г о л о с  О л ь г и  П а в л о в н ы. У меня в спальне потоп!

К и р и л л. Это Костик! (Вместе с Лидой бросается в ванную.)

Входят  О л ь г а  П а в л о в н а  и  В е р а  В а с и л ь е в н а.

О л ь г а  П а в л о в н а. На кровати — штукатурка, во весь потолок — огромное пятно. А мы весной делали ремонт!

Л и д а  и  К и р и л л  выводят из ванной Костика.

К и р и л л. Что ты там делал?

К о с т и к. Задачу.

В е р а  В а с и л ь е в н а (заглядывая в ванную). Здесь же потоп!

Л и д а. Какую задачу?

К о с т и к. На одновременное наполнение бассейна через две трубы.

О л ь г а  П а в л о в н а. Хулиган! Решать задачу как раз над моей спальней! (Вере Васильевне.) Вы нам за это ответите!

Л и д а. Вера Васильевна здесь ни при чем. Это я привела Костика. Мы сейчас все уберем. Кирилл, где у вас тряпка? Костик, идем!

Втроем уходят в ванную.

О л ь г а  П а в л о в н а. Мало того, что, забыв о женской гордости, она появляется здесь, она еще приводит с собой этого малолетнего преступника! И это после того, что случилось вчера!

В е р а  В а с и л ь е в н а. А что, собственно, вчера случилось? Розыгрыш. Милая студенческая шутка. Вы же видите — они с самого утра вместе.

О л ь г а  П а в л о в н а. Правда?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Насчет спальни не беспокойтесь. К нам как раз пришел мастер, попросим его, он все сделает. За наш счет, разумеется.

О л ь г а  П а в л о в н а. Ну что вы, Вера Васильевна! Какие могут быть счеты! Какой-то пустяк, где-то в углу маленькое пятнышко… А штукатурка — она и раньше падала.

Из ванной выходит  Л и д а.

Л и д а. Мы все убрали. Извините, что так вышло.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Что вы, Лидочка, это пустяки!

К и р и л л (выходит с Костиком). Зачем ты кран открыл? Мало было душа, что ли?

К о с т и к. По условиям задачи бассейн наполняют две трубы.

О л ь г а  П а в л о в н а. Какой милый мальчик! Сколько тебе лет?

К о с т и к. Тринадцать, учусь без троек, зовут меня Костя. А вас как?

О л ь г а  П а в л о в н а. Меня зовут Ольга Павловна.

Л и д а. Костик, это моя мама. Познакомься.

К о с т и к. Здравствуйте, бабушка.

О л ь г а  П а в л о в н а. Что?! Бабушка?!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Мальчик, что ты говоришь? Разве Ольга Павловна похожа на бабушку? Сейчас же извинись!

К о с т и к. За что? Если для тети Лиды она мама, значит, для меня — бабушка. Если A равно B, а B равно C, следовательно, A и C также равны.

О л ь г а  П а в л о в н а. Какие A, какие B?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Не обращайте внимания — мальчик немножко с уклоном… Да, я совсем забыла: Владимир Михайлович прочел вашу книжку и сделал кое-какие выписки по интересующему вас вопросу. (Берет ее под руку и уводит в кабинет.)

К и р и л л. А теперь, парень, слушай то, чему тебя ни в какой школе не научат, даже с уклоном. Женщина в любом возрасте не любит, когда ее называют бабушкой. И вообще, женщина — это загадка со многими неизвестными. Икс и игрек вроде узнал, вдруг появляется зет — и все к чертям!

Л и д а. Кирилл! Костя, выйди на минутку!

К о с т и к  выходит в коридор.

Зачем ты это при ребенке?

К и р и л л. Прости.

Л и д а. Что же у вас все-таки случилось?

К и р и л л. Ничего особенного. Ее отцу нужен зять, который бы заколачивал деньги! Ну ладно, его-то я еще могу понять. Но она! Со мною в загс, а какой-то маляр Гриша — в резерве, на всякий случай.

Л и д а. Да не верю я этому, хоть убей! Такие чистые глаза у нее — как озеро.

К и р и л л. Озеро… Не озеро, а омут. Слава богу, вовремя вынырнул!

Л и д а. Ну, хочешь, я схожу к ней и все выясню, чтоб не было этих иксов и игреков.

К и р и л л. Не смей!

Возвращается  К о с т и к.

К о с т и к. Уже минута и десять секунд… Ну, решили свою задачу?

К и р и л л. Она не решается. Давай лучше твою. Что у тебя там заело?

Входит  Г р и ш а.

Г р и ш а. Ванная освободилась?

К и р и л л. Да-да.

Г р и ш а  проходит в ванную.

Ну, давай условия.

К о с т и к. Через трубу A бассейн наполняется за три часа, через трубу B — за шесть. За сколько они наполнят бассейн, работая одновременно.

К и р и л л. Проще пареной репы. Первую трубу принимаем за икс, вторую за игрек.

К о с т и к. Разве б я иксом и игреком краны отвинчивал? С иксом мы еще в третьем классе решали. Мне арифметическим способом надо.

К и р и л л. Арифметическим? А если сложить две трубы и разделить на время, а? Что-то не делится…

Г р и ш а (из ванной). Вы зря мучаетесь. Это типовая задача с одним нехитрым приемом. Весь бассейн надо принять за единицу.

К о с т и к (радостно). А потом узнать, сколько каждая труба наливает за час, а потом — сколько они вместе? Правильно?

Г р и ш а. Правильно.

К и р и л л (Грише). В вечерней школе учитесь?

Г р и ш а. В институте. Скоро сам таких пацанов буду учить.

К и р и л л (показывая на кисть). А это как же?

Г р и ш а. Я заочник. У нас в конторе так многие.

К и р и л л. Заочник? (Встает и направляется к нему.) А в какой вы конторе?

Г р и ш а. В третьей. Вчера наш бригадир у вас был, Георгий Кузьмич.

К и р и л л. Вас случайно не Гришей зовут?

Г р и ш а. Гришей.

К о с т и к. Все сходится! За два часа — по ответу!

К и р и л л. Ты прав, старик, все сходится!

Л и д а. Костик, выйди!

К о с т и к. Опять! (Уходит.)

К и р и л л (Лиде). Может, и ты пока где-нибудь погуляешь?

Л и д а. Я даже знаю, где: в Черемушках! (Уходит.)

К и р и л л. Ну, как в этом месяце зашибается?

Г р и ш а. В каком смысле?

К и р и л л. Сколько заколачиваете?

Г р и ш а. А… вы насчет зарплаты? Это зависит от бригадира — какой выпишет наряд.

К и р и л л. Ну уж вас-то бригадир, надеюсь, не обижает?

Г р и ш а. В общем, нет. Всегда дает объекты полегче…

К и р и л л. …И повыгодней?

Г р и ш а. В общем, да. Вот сегодня в конторе аврал, всех бросили на проспект Труда. Дом досрочно сдают. А меня направили к вам. Чести, конечно, меньше…

К и р и л л. …А заработок больше?

Г р и ш а. В общем, да. Не знаю, почему в конторе так ко мне относятся… Может, потому, что учусь.

К и р и л л. Вы говорили — у вас многие учатся.

Г р и ш а. В общем, да. Я еще и молодожен — может, поэтому…

К и р и л л. Уже? Ну что ж — привет супруге.

Г р и ш а. Спасибо. А вы разве с ней знакомы?

К и р и л л. В общем, да. Случайно в одном самолете летели. До этого в Сибири случайно встретились.

Г р и ш а. Она мне о вас ничего не говорила.

К и р и л л. И мне о вас тоже.

Г р и ш а. И потом, Галя, кажется, никогда не была в Сибири.

К и р и л л. Какая Галя?

Г р и ш а. Моя жена.

К и р и л л. Гриша… Гриша! Дайте я вас обниму!

Г р и ш а. Да вы что, выпили?

К и р и л л. Нет! Но мы сейчас выпьем! У меня бутылка шампанского есть!..

Г р и ш а. Нет-нет, я только по праздникам.

К и р и л л. Считай, что сегодня праздник!

Г р и ш а. Какой?

К и р и л л. Неважно какой! День песни, День поэзии, День птиц! (Кричит.) Мама! Папа! Скорей сюда!

Из кабинета выбегают  р о д и т е л и.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Что случилось, Кирилл?

К и р и л л. Вы должны выпить со мной и с Гришей!

В е р а  В а с и л ь е в н а (Грише). Молодой человек, вы еще обои не ободрали, а уже пить!

Г р и ш а. Я только за компанию…

В е р а  В а с и л ь е в н а. Кирилл, мне не нравится эта компания.

К и р и л л. Только один бокал — за меня! Сегодня я самый счастливый на свете! Сегодня я узнал, что у Гриши есть жена! За тебя, Гриша! За твою Галю!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Володя, что с ним?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Может, это результат бессонной ночи?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Кирилл, что с тобой? Я ничего не понимаю!

К и р и л л. И я тоже! Зачем Георгий Кузьмич все придумал? Что случилось вчера? Но я обязательно узнаю! Сегодня, сейчас же! (Бросается к двери.)

В е р а  В а с и л ь е в н а (загораживая дорогу). Не смей! Я тебя не пущу! Думаешь, ты один не спал всю ночь? Отец тоже не сомкнул глаз! Эта история — как кошмарный сон. Слава богу, он кончился. И опять все сначала? Володя, ну скажи ему что-нибудь. Что ты молчишь?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Кирилл, мама права. Ты не должен туда идти.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Слышишь?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Ты должен все узнать здесь.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Володя!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Подожди! Кирилл, пойми нас! За двадцать четыре года ты не преподнес нам столько сюрпризов, сколько за один вчерашний вечер. Мы узнали, что ты уже был в загсе, что у тебя есть невеста, что у невесты есть отец, что у отца есть наряд на ремонт нашей квартиры… Есть от чего потерять голову!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Кирилл, пойми, брак строится не только по любви! Разность интеллектов, разность в воспитании рано или поздно должны сказаться… «Разный колер» — он сам так сказал.

К и р и л л. А вы, что вы сказали ему? «…Говорит мне мать, говорит отец — неровня тебе этот молодец…» Но это восемнадцатый век, а сегодня — двадцатый! (Убегает.)

В е р а  В а с и л ь е в н а (бросается за ним). Кирилл! Кирилл! (Мужу.) Ну вот — поговорили… (Грише.) Молодой человек, а вы что стоите? Почему не работаете?

Г р и ш а (складывая стремянку). Вам лучше в другую контору обратиться. Из нашей никто здесь работать не будет. (Уходит.)

В е р а  В а с и л ь е в н а. Не контора, а банда какая-то!

Из кабинета возвращается  О л ь г а  П а в л о в н а. В руках у нее лист бумаги.

О л ь г а  П а в л о в н а. Владимир Михайлович, я прочла выписки, большое вам спасибо. Только еще один вопрос… Здесь написано, что в 1617 году Парфен Кукушкин был дозорным человеком у князя Головина… Скажите, это высокая должность?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Выше некуда! Он сидел в башне и бил в колокол в случае пожара.

О л ь г а  П а в л о в н а. Боже, и я отдала сто двадцать рублей за этого пожарника!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. До свидания!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ты куда?!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Не знаю… На лекции.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Какие лекции — сегодня воскресенье!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. А у меня сегодня отменное воскресенье! (Уходит.)

О л ь г а  П а в л о в н а. Что это с ним?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Пока вы искали своих предков, я, кажется, потеряла семью… Но неужели нельзя было найти частушки в Публичной библиотеке? Зачем он поехал в Сибирь?

Звонок в дверь.

Скажите, что меня нет! Я никого не хочу видеть!

О л ь г а  П а в л о в н а (уходит и возвращается с телеграммой). Телеграмма Кириллу из Новосибирска. (Читает.) «Вылетаю. Встречай. Евфросинья».

В е р а  В а с и л ь е в н а. Боже, еще одна! Надо спасать его! Но как, как? Я даже не знаю, где его искать!.. У маляра! Он говорил о каком-то переулке Строителей… Но где это?

О л ь г а  П а в л о в н а. Если я в семнадцатом веке нашла этого пожарника, то в двадцатом я найду кого угодно!

КАРТИНА ВТОРАЯ

Однокомнатная квартира, где живут Катя и Георгий Кузьмич. Входят  К а т я  с чемоданом и  Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а.

К а т я. Присаживайтесь, Евфросинья Никитична, отдыхайте с дороги. Сейчас я вас чаем напою.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Некогда мне чаи распивать — машина ждет. Сейчас в гостиницу, а вечером — репетиция. Завтра декада начинается. А я у них главная солистка. Видела — всех автобусом в гостиницу повезли, а меня администратор встречал на машине…

С улицы доносится гудок машины.

Иду, иду, Сергей Борисыч!.. А чего меня Кирилл встречать не приехал, я ведь две телеграммы отбила — тебе и ему.

К а т я. Диссертация у него… Занят, наверно… Евфросинья Никитична, а может, все-таки у нас остановитесь?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Нет, милая. Как узнают филологи, что я в столице, покою тебе не будет. Побегут — кто с диссертацией, кто — с консультацией. А ученые, знаешь, какой народ — до поздней ночи про науку толковать будут. Нет, уж лучше я в гостинице.

Снова слышится гудок машины.

Сейчас, сейчас, Борисыч! Только подарки выгружу. (Открывает чемодан.) Это тебе полотенчишко. Сама ткала. А это — Кириллу. (Достает бутыль.) Можжевельная настойка. Три года в погребе стояла.

К а т я. Лучше сами ему передайте. Я его сегодня не увижу.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Сегодня не увидишь, завтра увидишь.

К а т я. И завтра тоже. Никогда не увижу.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Что это с тобой, Катюша?

К а т я (плача). Ничего… Мы вчера в загсе были…

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Вот оно что! (Поет.) «Разлюбезные подружки, мне не петь теперь частушки, воле девичьей конец, ухожу я под венец…» От счастья, значит, плачешь?

К а т я. Счастье в Дубках было, когда только я и он… А здесь…

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Что здесь?

Звонок в дверь. Катя открывает. Входит  а д м и н и с т р а т о р.

А д м и н и с т р а т о р. Евфросинья Никитична, ну сколько можно? Вы же сорвете репетицию заключительного концерта!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Катюша, сбегай-ка на кухню, поставь мне чайку.

А д м и н и с т р а т о р. Какой чаек? Еще в гостиницу заехать надо.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Знаешь, милый, я передумала. Я в гостиницу не пойду, мне здесь удобнее. Ко мне ученые прийти могут, а в номере мужчину только до одиннадцати держать можно. Езжай, езжай, я сама на репетицию приду.

А д м и н и с т р а т о р. Да вы же заблудитесь!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. В тайге не заблудилась и в Москве дорогу найду.

А д м и н и с т р а т о р. Нет, все-таки я за вами заеду. Через полчаса будьте готовы. (Уходит.)

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а (Кате). Ну а теперь выкладывай все как на духу — что стряслось? Поругались, что ли?

К а т я. Кирилл здесь ни при чем. Все из-за родителей. Считают, что маляры должны красить стены и потолки и что родство с ними не украсит их дом… Другую ему облюбовали — у нее отец главный конструктор. И живет рядом — удобно…

Звонок в дверь.

Папа, наверно. (Уходит. Возвращается с  Л и д о й.) Проходите.

Л и д а. Здравствуйте.

К а т я. Знакомьтесь, Евфросинья Никитична. Это Лида — соседка Кирилла.

Л и д а. Извините, что побеспокоила. Мне надо с вами поговорить.

К а т я. Садитесь.

Л и д а. Нет-нет, я на минутку. Меня внизу ждут.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а (про себя). Неужто с ним пришла? Вот бесстыдник!

Л и д а. Кирилл не хотел, чтоб я встречалась с вами. Он делает вид, что ему все равно. Но я-то его знаю лучше вас: девять лет — это не два месяца… Он всю ночь не спал…

К а т я. Купили б ему лекарство от бессонницы!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Я его сейчас без всякого лекарства вылечу! Народным средством. (Лиде.) А ну, веди его сюда!

Л и д а. Кого?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Кто внизу ждет!

Л и д а. Нет-нет, ему совершенно ни к чему присутствовать при этом разговоре… Хотя он там один такое может натворить… (Смотрит в окно.) Так и есть! Оставила во дворе, а его уже нет! Я сейчас! (Убегает.)

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Ишь, как вцепилась! На минуту оставить боится.

Входит  В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Простите, дверь у вас была открыта. Скворцов Георгий Кузьмич здесь живет?

К а т я. Здесь.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Я могу его повидать?

К а т я. Папа еще на работе.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Значит, вы… вы его дочь? Вас Катей зовут?

К а т я. Да.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Очень приятно. Я отец Кирилла.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Вот и папаша пожаловал! (Подает ему руку.) Евфросинья Никитична, из Дубков. Слыхали?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Сотни раз, но в магнитофонной записи. А вот живьем впервые! Несказанно рад!

К а т я. Зачем вы к нам пришли?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Если позволите, я отвечу потом. Профессиональная привычка — отвечать на вопросы после лекции. Только, Катя, вы правильно поймите меня… Как бы это вам объяснить… Когда-то у нас хотели провести реформу языка — писать «дочь» без мягкого знака, «отцы» и «огурцы» — через «и». Не привилось. Потому что язык развивается по своим законам и вмешиваться в них нельзя… Вот так же насильно нельзя изменить мысли человека, его чувства. События, происшедшие в нашей семье за последние дни, убедили меня в этом. Любят друг друга два человека — не надо третьему им мешать, не надо нарушать естественный процесс…

К а т я. Можете не волноваться, я не буду вмешиваться в естественный процесс. Сегодня воскресенье, загс закрыт, а завтра пойду и скажу, что передумала. Никто не будет им мешать…

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Кому?

Входит  Л и д а.

Л и д а. Нашла! Лампочки в парадном считал.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Сейчас он у меня ступеньки все пересчитает!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Лида? Вы? Здесь?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а (открывая дверь). А ну входи!

Входит  К о с т и к.

К о с т и к. То входи, то выходи! Надоело!

К а т я. Кто это?

К о с т и к. Зовут меня Костя, учусь в шестом классе, троек нет, папа в Алжире.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. А Кирилл, Кирилл где?

К о с т и к. Дядя Кирилл решает задачу со многими неизвестными.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Какую задачу?

Л и д а. Костик, пойди погуляй.

К о с т и к. То гуляй, то не гуляй! (Уходит.)

Л и д а (Кате). Он вас любит! Вы нужны ему, необходимы! Только вы! Он никого не хочет видеть, никуда не выходит…

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. У вас запоздалая информация. Мой сын только что ушел из дома. Я думал — сюда.

К а т я. Вашего сына здесь нет.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Где же он?

Входит  С к в о р ц о в.

С к в о р ц о в. Полчаса назад он на девятом этаже висел.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что?!

С к в о р ц о в. У меня в люльке. Беседа прошла, можно сказать, на высшем уровне.

К а т я. Где же он сейчас?

С к в о р ц о в. Во дворе стоит. Ко мне на девятый поднялся, а к тебе на второй почему-то боится. Парламентером послал.

К а т я  убегает.

Скворцов накрывает на стол.

Убежала… Даже с гостьей не познакомила. (Подает руку Евфросинье Никитичне.) Скворцов, Георгий Кузьмич. (Владимиру Михайловичу.) Ну, а с вами мы уже знакомы…

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. И при обстоятельствах, о которых неловко вспоминать. Я понимаю, что одних суток для капитального ремонта мало, но ведь главное — это начать.

С к в о р ц о в. Точно. Старые обои ободрать, новую грунтовочку сделать, а дальше — само пойдет. (Подает ему руку.)

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а (у окна). Голубки-то наши уже рядышком стоят. А ну, папаши, идите-ка сюда!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что вы! Что вы!.. Неудобно!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Весь двор смотрит, а им неудобно! Целуются уже!..

Л и д а. Ой! Там же Костик! (Убегает.)

С к в о р ц о в. Слава богу!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Поздравляю вас!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Идут! Я на кухню, закусочку сооружу, а вы пока стол накрывайте. (Уходит.)

Скворцов накрывает на стол.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Вам помочь?

С к в о р ц о в. Не беспокойтесь, я сам. Дело привычное. Десять лет вдовцом, три года на фронте старшиной…

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. И где воевали?

С к в о р ц о в. Начал под Москвой, в ополчении, а закончил в Перемышле, в госпитале. По ранению вчистую списали.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. В Перемышле? Когда?

С к в о р ц о в. В сорок четвертом, в октябре.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Подумать только! Меня туда в ноябре привезли.

С к в о р ц о в. Верно говорят — пуля дура. На месяц бы позже стукнула, мы бы с вами еще в госпитале познакомились.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Такой факт просто необходимо отметить.

С к в о р ц о в. Необходимо, да нечем — горючего в доме не держу. Непьющий.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. А это что такое? (Показывает на бутыль, привезенную Евфросиньей.)

С к в о р ц о в. Не знаю… Настойка какая-то.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Попробуем? (Открывает бутыль.)

С к в о р ц о в. Нет-нет, мне не наливайте! У меня почки! Я вам налью.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Нет-нет, у меня печень!

С к в о р ц о в. Что же делать?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. А если так: вы — за мою печень, а я — за ваши почки?

С к в о р ц о в. Идет… (Пьют.)

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. А ничего настойка… Ну, а вторую за что?

С к в о р ц о в. Нет-нет, вторую — ни за что!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. А за фронтовых друзей?

С к в о р ц о в. Ну, ладно. (Наливает.) За военные годы! За то, что было давно, но никогда не забудется.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Дорогой Георгий Кузьмич! Пока я еще что-то соображаю, позвольте мне. Мы пили за то, что было давно, но не забывается. Я предлагаю другой тост: пусть забудется то, что было недавно. Точнее, вчера — «разные люди, разный колер…» Считайте, что все это было сказано сгоряча. Ну, какие мы с вами разные люди? Воевали вместе, победили вместе, и дети наши тоже хотят быть вместе… Ну! (Поднимает рюмку.)

С к в о р ц о в. Поехали!

Чокаются, пьют.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч (тихо). «Эх, путь-дорожка фронтовая, не страшна нам бомбежка любая…»

С к в о р ц о в. «…Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела…»

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Как я домой теперь вернусь?

С к в о р ц о в. Пустяки, у нас заночуешь.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Что ты! Я ведь супруге ничего не сказал.

С к в о р ц о в. В самовольной отлучке, значит?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Так точно! Это в институте я комсостав, а дома… дома я рядовой.

Звонок в дверь.

С к в о р ц о в. Идут наши голубки!.. (Уходит и возвращается с  В е р о й  В а с и л ь е в н о й.) Да-да, здесь он. Заходите.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Спасибо.

С к в о р ц о в. Не буду вам мешать.

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч (шепотом). Не уходи!

С к в о р ц о в (тоже шепотом). Я за подкреплением. А ты оборону держи. (Уходит.)

В е р а  В а с и л ь е в н а. Пришла спасать сына, а спасать нужно отца. Боже мой! Кандидат наук, двадцать публикаций — и пол-литра на двоих! Ну! Что это такое?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Настойка.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Так! Доцент хлещет с маляром настойку! Володя, что с тобой? Сейчас же идем домой!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Никуда я отсюда не уйду. Садись!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ты кричишь на меня?! Какое счастье, что этого не видит Ольга Павловна!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. К черту Ольгу Павловну! Слышишь — к черту!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ты пьян! Пьян как сапожник!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Сапожник, портной, маляр, столяр… Откуда это берется? Откуда эти дворянские замашки? Вспомни, с чего мы начинали? С шинели вместо одеяла! С одной табуретки на двоих! Предки не завещали тебе родового поместья, и я, между прочим, не наследный принц! Когда в анкетах мы заполняем графу «происхождение», мы с гордостью пишем «из рабочих», «из крестьян». Еще бы! Это открывает перед нами все двери. А дома, дома ты захлопываешь их перед теми, от кого произошла! (Подбегает к дверям, распахивает их.) Сюда, все сюда! Скорее!

Голоса за дверями: «Что случилось?»

В е р а  В а с и л ь е в н а. Что ты делаешь! Закрой дверь!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. К черту! Сегодня — день открытых дверей!

В комнату входят  Л и д а, К и р и л л, К о с т и к, К а т я, С к в о р ц о в, Е в ф р о с и н ь я.

Катюша! Кирилл! Мама пришла поздравить вас!

К и р и л л. Мама, это правда? Что же ты молчишь?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Мама онемела от счастья. (Вере Васильевне.) Ну, говори!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Мне трудно так сразу… Я постараюсь привыкнуть… Поздравляю вас…

К а т я. Вы плачете?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Мама плачет от радости!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Мама рада, дети тем паче. Кого ждем? Наливай всем, Кирилл! За молодых! Горько!

Л и д а. Подождите, Евфросинья Никитична! Как можно «горько» при ребенке! Костик, пойди погуляй. Когда будет сладкое, мы тебя позовем!

К о с т и к  уходит.

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Ну, теперь — горько!

Входит  а д м и н и с т р а т о р.

А д м и н и с т р а т о р. Евфросинья Никитична, вы еще не готовы?! Вы режете меня без ножа! Вы сорвете генеральную репетицию! Представляете, что будет!

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. А ты не трусь! На вон, выпей для храбрости! Свадьба у нас.

А д м и н и с т р а т о р. Свадьба? Я попал на свадьбу?

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Нет, милый, на генеральную репетицию.

А д м и н и с т р а т о р. А, ладно! Декады у нас каждый день, а свадьба раз в жизни бывает! (Пьет.) Горько!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Подождите! Позвольте мне тост! По-моему, Евфросинья Никитична нашла очень точное слово — «генеральная репетиция». Конечно, это сразу рождает ассоциации со сценой, с театром. Но если в театре свадебный поцелуй — это конец истории, то в жизни — это только начало. Пусть же это начало будет добрым! Вот теперь — горько!

Кирилл хочет поцеловать Катю, но в это время входит  К о с т и к.

Л и д а. Костик, я же просила!

К о с т и к. Тетя Лида, там бабушка…

Л и д а. Мама? (Бросается к двери.)

Входит  О л ь г а  П а в л о в н а.

О л ь г а  П а в л о в н а. Я ни за что бы не вошла, если б меня не просветил этот милый мальчик. Он сказал, что здесь свадьба. Спасибо вам, Вера Васильевна! Вчера вы уверяли меня, что это студенческий розыгрыш. Сегодня, судя по аудитории (показывая на Евфросинью), розыгрыш колхозный. Вижу, моя помощь больше не нужна!

А д м и н и с т р а т о р. Минуточку! Мне очень знакомо ваше лицо. Где я вас видел?

О л ь г а  П а в л о в н а. Не знаю.

А д м и н и с т р а т о р. Извините, но в молодости, когда я делал первые шаги на эстраде, я знал одну даму, удивительно похожую на вас… Как же была ее фамилия?

О л ь г а  П а в л о в н а. Что вы ко мне привязались? Я в жизни не была на эстраде, я хожу только в филармонию! Я вас не знаю! И вообще, никого не хочу здесь знать!

Л и д а. Мама, тебе лучше уйти!

О л ь г а  П а в л о в н а. И тебе тоже! (Кричит.) Идем! Сейчас же! Немедленно!

К о с т и к. Пожалуйста, не кричите на мою маму!

О л ь г а  П а в л о в н а. Маму?

Л и д а. Он сказал «мама»! Вырвалось! (Целует Костика.)

О л ь г а  П а в л о в н а. Лида, что это значит?

Л и д а. Дома я тебе все объясню. Это очень сложно.

К о с т и к. Ничего сложного! Мой папа любит тетю Лиду. Тетя Лида любит моего папу. Расстояние между Москвой и Алжиром — 4000 километров. Скорость «ТУ-104» — 800 километров в час. Задача с одним неизвестным. Они могут встретиться через пять часов.

О л ь г а  П а в л о в н а. Он в Алжире? Он африканец! Боже мой!

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Ольга Павловна, не расстраивайтесь. Даже у Пушкина в роду был Ганнибал. Так почему бы Кукушкиным не породниться с африканцем?

А д м и н и с т р а т о р. Кукушкина! Вспомнил! Кукушкина ее фамилия! (Бросается к Ольге Павловне.) Оля! Ну, конечно, это ты! Товарищи! Друзья! Это же Оля Кукушкина, мой лучший распространитель билетов! И вот однажды она ушла распространять их в одно конструкторское бюро, ушла — и не вернулась! Оля! Ты что, не узнаешь меня? Это же я, Сергей!

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ольга Павловна, это правда? Что же вы молчите?

В л а д и м и р  М и х а й л о в и ч. Теперь я знаю, где искать корни вашей родословной! В оперетте Кальмана «Сильва»! Там одна графиня тоже очень стеснялась своего прошлого.

О л ь г а  П а в л о в н а. Вы ошибаетесь! Я горжусь своим прошлым! Да-да, я горжусь тем, что вышла из народа! (Уходит.)

Е в ф р о с и н ь я  Н и к и т и ч н а. Из народа-то ты вышла. Пошла не туда. Ну, молодые, целуйтесь! Теперь, кажись, можно. Горько!

Л и д а. Костик, выйди!

К о с т и к. Ладно, целуйтесь! Будто я в пионерлагере этого не видел.

В с е. Что?!

К о с т и к. Не бойтесь — по телевизору!

Катя и Кирилл наконец целуются.

З а н а в е с.

РАЗВОД ПЕРЕД СВАДЬБОЙ Комедия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Е в г е н и й  П е т р о в и ч

Н и н а  В а с и л ь е в н а — его жена

К о с т я — их сын

Л ю б а — его жена

В и к а

Л е н я

И г о р ь  П а в л о в и ч

С и м о ч к а

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Квартира в доме, построенном еще во времена нетипового проектирования. Кроме прихожей, в ней просторный холл, где можно посмотреть телевизор, подремать в кресле под торшером и даже принять гостей. В квартире две комнаты, двери которых выходят в холл. Звонит телефон. Из кухни выбегает  Н и н а  В а с и л ь е в н а.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Наконец-то! (Снимает трубку.) Алло!.. (Разочарованно.) Сейчас… (Кричит.) Женя, тебя!

Из комнаты, одетый по-домашнему, выходит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Дипломница твоя.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (в трубку). Слушаю, Вика… Еще идея? Какая?..

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Завтра выяснишь, не занимай телефон!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (в трубку). Ну, если не терпится, приезжайте. Удобно, удобно… (Вешает трубку, и сразу снова звонит телефон.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ну, видишь! (Бросается к телефону.) Какая аптека?! Это квартира! (Вешает трубку.) Ну, почему они не звонят? Уже восемь часов. Сколько это могло продолжаться — час, ну, два…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не волнуйся, там, где Люба, — все будет в порядке. Даже если б этот дом был одноэтажным, она вытащила бы второй этаж.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Иронизируешь? А я восхищаюсь ею! Приехать из провинции, без всяких знакомств поступить в институт… В двадцать четыре года уже старший плановик геологического управления. И кооператив, между прочим, пробила она.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Зачем им этот кооператив?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Как зачем? А если родится ребенок? У ребенка должна быть своя комната.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Когда он еще родится!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Вот будет кооператив — и родится. Ты совсем не думаешь о будущем. А Люба думает. Костя за ней как за каменной стеной.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. За панельной. Дом у них, кажется, не кирпичный.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Опять остришь? Она могла и кирпичный пробить, но это в два раза дороже. Мы и так все с книжки сняли… Не вздыхай, не вздыхай, — нарыбачишься еще на своем Чудском озере, будет у тебя моторная лодка.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Пока будет, рыбы там уже не будет.

Слышно, как в дверях поворачивается ключ.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Они! (Бросается в прихожую.)

Входит  К о с т я.

Ну?!

К о с т я. Где Люба?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Разве вы не вместе ездили?

Костя, махнув рукой, опускается в кресло.

Что с тобой, Костя?

К о с т я. Договорились в четыре у метро, прождал до пяти. Помчался в правление, и там ее нет… Ждал, ждал — все отжеребились, у председателя в шапке одна бумажка осталась… (Передает матери листок.) Вот…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Катастрофа!

К о с т я. Ужас!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (заглянув в листок). А что тут ужасного?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ты что, не понимаешь — первый этаж! Век не обменяешь, на каждом заборе: «Первый и последний не предлагать».

К о с т я. И летом не уехать — обворуют.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Можно поставить решетки на окна.

К о с т я. Сидеть всю жизнь за решеткой да еще за свои деньги?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. За наши.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Женя!..

К о с т я. Да отдадим мы вам деньги! Люба на первом этаже жить не будет!.. Столько за справками гонялась, на собраниях маялась… А субботники по уборке территории! Я ведь не мог: в субботу всегда пять-шесть экскурсий…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Подожди, Костя, ты ведь уже пятый год в экскурсбюро. Неужели там ничего не светит?

К о с т я. Только Адмиралтейский шпиль, да и то в ясную погоду.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Говорила тебе — поступай в технологический! Работал бы сейчас в Гипрохиме, может, квартиру бы уже получил… (Мужу.) Слышал — Федотов в наш филиал переводится. (Сыну.) Вот бы вам его квартиру — как раз под нами… Однокомнатная, правда, зато третий этаж, кухня двенадцать метров…

К о с т я. И как меня угораздило! Всего-то две квартиры на первом этаже было — одна для дворника без жребия и эта… Не надо было мне без нее тащить!.. Что я ей теперь скажу?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Мне кажется, ее надо сначала подготовить. Не показывай сразу эту бумажку. Скажи, что первый этаж вытащил кто-то другой и все ему дико завидовали.

К о с т я. Мне не до шуток, папа!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Я не шучу. Во-первых, от лифта не зависишь: работает не работает — без разницы. Балкона нет — значит, дешевле. Гости на новоселье придут — хоть до утра пляши, никто снизу не примчится… Если как следует подумать, можно еще что-нибудь придумать. Вода, например. Чем ниже этаж, тем лучше напор…

В дверях поворачивается ключ.

К о с т я. Поздно думать — она!

Вбегает  Л ю б а.

Л ю б а. Ну?! Что?

К о с т я. Почему не пришла? Что случилось?

Л ю б а. Потом, потом объясню. Говори, какой этаж!

К о с т я. Первый…

Л ю б а. Что?!

К о с т я. Ну, этот вытащил… в шляпе, с усами…

Л ю б а. Сидоренко! А последний кто?

К о с т я. Не я — это точно.

Л ю б а. Слава богу! (Целует его.)

К о с т я. А где ты была?

Л ю б а (достает из сумочки облицовочную плитку). Вот где! Финская! В хозяйственный у метро заглянула — и как раз привезли… Сама разгружать помогала, чтоб побыстрей. Стою в очереди как на иголках — успею не успею… Примчалась в правление — уже никого… Так какой у нас этаж?

К о с т я (разглядывая плитку). Цвет потрясающий!

Л ю б а. Нежно-нежно розовый…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Как утренняя заря…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. На заре щуки так здорово клюют!..

Л ю б а. Я вам тоже взяла. Уедем, будете ремонт делать, пригодится. А нам и на туалет, и на ванную, и на балкон.

К о с т я. Балкона там нет.

Л ю б а. Как это нет?!

К о с т я. Зато напор воды хороший.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. И лифт не нужен.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. И внук не вывалится.

Л ю б а. Какой внук?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. И внук и внучка! Чем ниже этаж, тем больше рождаемость. У дворников всегда масса детей, а живут они обычно на первом этаже.

Л ю б а (Косте). Ты вытащил первый этаж?! Ну что ты молчишь? Говори!

К о с т я. Что говорить… Вот…

Люба смотрит на листок, плачет.

Люба! Люба! Перестань!.. Может, воды принести?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Лучше валерьянки.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Идем, сами разберутся.

Уходят.

К о с т я. Люба, ведь это жеребьевка! Фортуна, случай, игра судьбы… И ты могла вытащить первый этаж.

Л ю б а. Я — не могла!.. Зачем я забежала в этот магазин?.. Еще трешку дала, чтоб до завтра полежало, — не тащиться же с плиткой на жеребьевку… Что теперь с ней делать, что?

К о с т я. Люба, в конце концов, вся жизнь — это жеребьевка. Где родился, где учился, на ком женился — лотерея. И счастливых билетов на всех не хватает.

Л ю б а. Но почему не хватило именно тебе?

К о с т я. Потому что свой счастливый билет я однажды уже вытащил. Три года назад, двенадцатого мая, когда на экскурсию «Исторические памятники Ленинграда» из всей группы явилась только одна студентка. Остальные были ленинградцами и считали, что все уже знают… (Тоном экскурсовода.) «…Направо Университет, налево — Меншиковский дворец и знаменитые сфинксы. Привезены из Фив в 1832 году, установлены в тридцать четвертом. Согласно легенде, эти фантастические существа с телом льва и головой человека задавали загадку, которую никто не мог отгадать…» Это была самая прекрасная экскурсия в моей жизни! И разве это не счастливый жребий? Ведь именно в этот день я замещал Марью Михайловну. Если б накануне она не ушла в декрет, мы никогда бы с тобой не встретились… (Целует ее.)

Л ю б а. Обидно, Костя… Столько ждали и так не повезло…

К о с т я. Повезет еще. Поживем пока на первом. Родители вообще с коммуналки начинали — пять комнат, двадцать жильцов…

Л ю б а. Вот и показывай ее экскурсантам как исторический памятник. Сейчас все хотят жить как люди…

К о с т я. Да, зря я в техноложку не пошел…

Л ю б а. Что бы это изменило?

К о с т я. Работал бы в Гипрохиме, квартиру бы сейчас получил, как раз под нами освободилась. Федотовская.

Л ю б а. А кому ее дадут?

К о с т я. Кому-нибудь из Гипрохима. Дом-то ведомственный.

Л ю б а. Да, повезет кому-то… Бесплатно… Как с неба свалилась…

К о с т я. Нам бы все равно не подошло — однокомнатная.

Л ю б а. Нам-то нет, а вот родителям… А знаешь, может даже и хорошо, что ты вытащил первый этаж… У меня родилась грандиозная идея!..

К о с т я. Какая?

Л ю б а. Сейчас узнаешь! (Кричит.) Нина Васильевна! Евгений Петрович!

Появляются  р о д и т е л и.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что случилось?

Л ю б а. Садитесь. Скажите, Нина Васильевна, вы хотели бы нянчить внука?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Что за вопрос — мечтаю!

Л ю б а. Так же, как вы, Евгений Петрович, — о моторной лодке. А мы — об отдельной квартире. (Косте.) Не в подвале, разумеется… И вот все это в ваших руках, Евгений Петрович!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. В моих?!

Л ю б а. Да-да! Костя, дай папе ручку и бумагу! Пишите заявление, Евгений Петрович!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Кому?

Л ю б а. Вашему директору. «В связи с изменившимся семейным положением прошу освободившуюся в нашем доме квартиру товарища Федотова…» и так далее.

К о с т я. Почему «с изменившимся»?

Л ю б а. А это будет ясно из второго заявления. (Диктует.) «В нарсуд Куйбышевского района… Прошу развести меня с гражданкой Свиридовой Н. В. в связи с тем, что мы не сошлись с ней характерами…»

К о с т я. Ну, знаешь, Люба!..

Л ю б а. Успокойся, это же фиктивно!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Любочка, я всегда поддерживала ваши идеи, но эта… У нас вот-вот серебряная свадьба — и вдруг разводиться?!

Л ю б а. Не навек же — на время. Вы только представьте, как это здорово: и в разных квартирах, и в одном доме! До нашего кооператива в Красном Селе вам час добираться, еще и метро нет. А тут — на одной лестнице! Вы что-нибудь достали — я к вам заскочу. У нас обеда нет — вы к нам забежите, сготовите. И главное — бесплатно. Завтра же забираем взнос, возвращаем вам деньги, можете покупать моторку и ехать куда угодно…

Евгений Петрович, Я даже знаю — куда! На необитаемый остров! Чтоб никто не видел моего позора!.. Да как вам в голову могло такое прийти?! Неужели мы с Ниной Васильевной пойдем на эту… на это… Даже слова подходящего найти не могу…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Успокойся, Женя! Любочка, согласитесь, что эта ваша идея не из лучших. Даже если б мы действительно развелись, почему квартиру должны дать именно Жене?

Л ю б а. Кому же еще? Начальник отдела, двадцать лет в институте и еще не разу не разводился. Получите однокомнатную, а мы с Костей останемся здесь.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ая где?

Л ю б а. С нами. Месяца три-четыре, чтоб не вызывать подозрений. А потом помиритесь и переедете к мужу… Ну что тут страшного? Люди ради жилплощади не только разводятся — женятся даже! И почище бывает. Читали вчера в «вечёрке» — муж и жена, ваших лет между прочим, уговорили тещу съехаться. Поменяли ее квартиру и свою на трехкомнатную. А потом спровадили тещу в дом для престарелых.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Эта статья называлась фельетоном. А я, да будет вам известно, ни разу не попадал в фельетоны, даже в стенной печати. За двадцать лет я не подписал ни одного халтурного проекта, ни одного липового отчета, я ни разу не обманул государство…

Л ю б а. Уже за одно это вам должны дать квартиру. Разве наше государство не заинтересовано в улучшении жилищных условий граждан? Чем лучше мы живем, тем лучше работаем. Значит, государству от этого только польза.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Демагогия это! Научились прикрывать высокими словами элементарное жульничество!

Л ю б а. Это я… я жулик?! Ну, знаете ли, Евгений Петрович!.. (Хлопнув дверью, уходит в свою комнату.)

К о с т я. Как ты мог такое, папа? Любе?! Да она уже год на доске Почета висит. Жуликов туда не вешают. И разве о себе она думает? О нас, о нашем будущем ребенке. Да мы давно могли бы родить, а Люба сказала: «Нет! Родители и так на работе устают, а тут еще малыш кричать будет…»

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. «Люба думает… Люба сказала…» А ты что думаешь?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Оставь его в покое! Я знаю, что надо делать! Найти хорошего маклера. Он поменяет этот первый этаж. С доплатой, конечно. Мы поможем: в отпуск не пойдем, люстру продадим, книги…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что?!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. А зачем тебе они? Почти все прочел…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Некоторые даже дважды. «Преступление и наказание», например.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Позвоню Симочке, наверняка она знает опытного маклера…

К о с т я. Не надо никуда звонить, мама! Все равно лучше этой квартиры он не найдет. Тут Люба права — и рядом, и врозь, и продавать ничего не надо… Папа, а если без всяких разводов пойти к директору и сказать: «У нас две семьи, нам тесно…» Может, дадут?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не дадут. У нас сорок метров на четверых.

К о с т я. А вы скажите — в недалеком будущем внук может появиться. Ведь может!

Из комнаты выходит  Л ю б а.

Л ю б а. Перестань, Костя! Никуда твои родители не пойдут и никого не попросят. Из всех своих прав они используют только одно — право на труд. Дают — спасибо. Не дают — тоже спасибо. И оправдание на это есть железное: «Как все живут, так и мы». Да не все уже так живут, не все! Для вас путевка в захудалый дом отдыха — счастье, а для кого-то и Карловы Вары — уже не курорт. Кто-то по Черному морю на белой яхте катается, а вы лодку с мотором во сне видите.

Раздается звонок в дверь.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Зато сплю я спокойно… Это ко мне — дипломница. Ниночка, пару бутербродов и чай!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Девятый час, неужели она не ужинала?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Может, и не обедала — студентка.

Л ю б а. Идем, Костя!

Уходят в комнату. Н и н а  В а с и л ь е в н а  идет на кухню. Возвращается  Е в г е н и й  П е т р о в и ч  с  Л е н е й.

Л е н я. Извините, что дома вас беспокою… На одном чертеже визы вашей нет. Хватились, а вы уже ушли… С утра все в копировальную бросятся — конец квартала. Опоздаем — без премии останемся…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Давайте! (Ищет ручку.)

Л е н я (достает свою). Пожалуйста.

Раздается звонок. Евгений Петрович открывает дверь. На пороге — В и к а с большим портфелем под крокодиловую кожу.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Проходите, Вика, и знакомьтесь: Петухов Леонид Сергеевич, мой коллега из транспортного отдела.

В и к а. А мы уже…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Уже знакомы?

Л е н я. Нет. В бюро пропусков как-то столкнулись… Мне продлевали, а вам выписывали. Временный.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Скоро постоянный получит. Викторию Степановну распределили к нам. Сам директор ходатайствовал. (Вике.) Не думайте, что ради ваших красивых глаз. (Лене.) Если ее диплом довести до кондиции и внедрить на нашем химзаводе — сто тысяч экономии, как минимум… И не краснейте, не краснейте, Вика! Леонид Сергеевич — тоже талант. Год всего работает, а уже сделал важное открытие: главное — это премия!

Л е н я. Я же не для себя стараюсь — для отдела.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Да пошутил я, пошутил. Конечно, премия — не главное. Главное — это тринадцатая зарплата. (Визирует чертеж.) Всего хорошего! (Закрывает за Леней дверь.) Ну, какая у вас идея?

В и к а (разворачивает чертеж). В этом узле стальные трубы можно заменить на керамику.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. А давление?

В и к а. Вчерне посчитала — вроде выдержит.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Вчерне! Зря я вас тут нахваливал. Идемте считать!

Проходят в комнату. Появляется  Н и н а  В а с и л ь е в н а  с подносом, стучит к ним.

Ну что еще? (Увидев поднос.) А… Спасибо.

Н и н а  В а с и л ь е в н а (подходит к другой комнате). Костя!

Выходит  К о с т я.

Любу зови — ужин готов. (Уходит.)

К о с т я. Люба! Люба, есть идея!

Л ю б а (выходя из комнаты). Какая?

К о с т я. Поужинать. Других пока нет.

Л ю б а. Сам ешь.

К о с т я. Голодовку объявила? Обиделась? Зря, ей-богу, зря. Ну, представь, лет эдак через двадцать сын наш или дочь предложат нам нечто в этом духе… Разве б мы с тобой развелись?

Л ю б а. Все, хватит о разводах! Пусть живут, как жили. А мы с тобой уедем. Завтра же.

К о с т я. Куда?

Л ю б а. В Казахстан.

К о с т я. Почему в Казахстан?

Л ю б а. Экспедиция у нас там, в Талды-Кургане. Нужен плановик, квартиру дадут сразу.

К о с т я. А я что там делать буду?

Л ю б а. В школе преподавать, лекции читать с диапозитивами. Зарплата в два раза больше — там коэффициент за отдаленность.

К о с т я. А с мамой что будет?

Л ю б а. Соскучится — прилетит. Всего восемь часов лету. В отпуск приезжать будем. Ну?

К о с т я. Подумать надо…

Л ю б а. Что думать? Года через три вернемся — и на кооператив заработаем, и на машину.

К о с т я. Да я не об этом… Экскурсию мне интересную предложили по пушкинским местам…

Л ю б а. Еще успеешь. «К нему не зарастет народная тропа». Ну, неужели ты не хочешь жить самостоятельно, ни от кого не зависеть?

К о с т я. Заманчиво… А может, и правда — попробовать?..

Появляется  Н и н а  В а с и л ь е в н а.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Стынет уже все, ну что же вы?

К о с т я. Подожди, мама, у нас тут идея одна возникла.

Л ю б а. Не волнуйтесь — не насчет квартиры. Мы с Костей уезжаем.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Куда?!

К о с т я. В Курган, мама.

Л ю б а. Не в Курган, а в Талды-Курган! Ненадолго… Года на три.

Н и н а  В а с и л ь е в н а (схватившись за сердце). Зачем?!

К о с т я. Хотим сами попробовать. Вам же с папой тоже никто не помогал.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Когда это было! Сейчас другое время.

Л ю б а. А в Америке и сейчас — восемнадцать стукнуло, и, будь ты хоть сын миллионера, из родительского гнездышка «фьюить» — летай-ка, милый, сам!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ну, слава богу, мы не в Америке живем! Никуда я вас не пущу!

Л ю б а. Это уже решено, Нина Васильевна! Идем сейчас от кооператива отказываться. Деньги вернем вам завтра. Пошли, Костя.

К о с т я. Мы будем писать, мама…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Стойте! Где хоть этот Талды-Курган?!

Л ю б а. В Казахстане. На границе с Китаем.

К о с т я  и  Л ю б а  уходят.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. С Китаем?! (Кричит.) Женя! Женя!

Из комнаты выбегает  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что случилось?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Они… они…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну что «они»?

Из комнаты выходит  В и к а.

В и к а. Получилось, Евгений Петрович! Все получилось!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. А вы не напутали?

В и к а. Вот — посмотрите…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (разглядывая чертеж). Действительно… Еще и запас есть… Нина! Найдется у нас что-нибудь для такого события?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не найдется! Есть события поважней!

В и к а (смущенно). Я пойду, Евгений Петрович…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (провожая ее к двери). Да-да… Извините — небольшие семейные неурядицы… Завтра прошу ко мне на работу, наведем последний глянец и — в КБ, на химзавод. Папку не потеряйте — теперь в ней не сто тысяч, а двести!

В и к а  уходит.

Ну что еще придумала наша изобретательная невестка?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Придумала?! Да они уже к председателю побежали от квартиры отказываться.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну и прекрасно — значит, все остается, как было. Будут жить с нами.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не с нами — в Талды-Кургане. Они решили жить самостоятельно. Одни — на границе с Китаем!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Кто им мешает проявить самостоятельность здесь?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Мы! Когда дети живут с родителями, это невозможно… Нет, я этого не переживу! Костя на полчаса с работы задерживается, я уже бог знает что думаю… А тут… Жить три года от письма до письма… Я внуков нянчить хочу!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Насчет писем — сомневаюсь, а вот внуков они тебе пришлют, это точно!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Сердца у тебя нет!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну, пошутил я, пошутил… Я тоже буду скучать, но что делать?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Если бы они вытащили нормальный этаж, никуда бы не уехали… Женя, я прошу тебя, умоляю: если ты меня любишь — давай разведемся! На три месяца всего, а?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Марать свое имя из-за каких-то квадратных метров? Никогда! Ни за что!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ах, так! (Подбегает к телефону, набирает номер.) Симочка, это я… У меня к вам просьба — завтра я немного задержусь, сдайте мои чертежи в копировальную… Думаю, ненадолго — только заявление в суд отнести… О разводе. Мы с Евгением Петровичем разводимся…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (нажимая на рычаг). Ты с ума сошла! Звони ей сейчас же, скажи, что пошутила!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Сам звони!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (судорожно набирая номер). Занято.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. И будет занято весь вечер.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что ты наделала! Завтра об этом узнает весь институт!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ты плохо знаешь Симочку — институт узнает об этом сегодня!

ИНТЕРМЕДИЯ

У автобусной остановки прохаживается взад-вперед  Л е н я. Появляется  И г о р ь  П а в л о в и ч  с поводком в руке.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Леонид Сергеевич? Что это вы в этих краях?

Л е н я. К Свиридову заезжал чертеж подписать… А вы?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Живу здесь. Свиридов в третьем подъезде, а я — в пятом. Да здесь пол-Гипрохима обитает… Если автобуса ждете, лучше пешком. Вечером не дождешься. А утром не влезть. (Кричит.) Джерри! Джерри! Отойди сейчас же от этой дворняги!.. Сколько раз говорил!.. У вас собаки нет?

Л е н я. Нет.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Обязательно заведите. Друг человека. А умница какая! Жена от меня сигареты прячет, так она подсказывает где. Подойдет к этому месту и ну хвостом вилять… А вы у нас, кажется, холостяк?

Л е н я. Да. Жениться пока не собираюсь.

И г о р ь  П а в л о в и ч. И правильно! Знаете, что такое муж? Сокращенное слово: Мужчина, Угнетенный Женщиной. (Кричит.) Джерри! Джерри! В магазин идем за сигаретами!.. Сегодня так запрятала, что и собака не нашла… (Уходит.)

Появляется  В и к а. Леня бросается к ней.

Л е н я. Наконец-то! (Целует ее.) Ты что так долго?

В и к а. Не думала, что ждать меня будешь. А что ты у Свиридова делал?

Л е н я. Чертеж подписывал. А ты? Условились же — в девять у кино.

В и к а. А мне идея одна пришла. Позвонила, а он говорит: «Приезжайте!»

Л е н я. Ну ты и конспиратор! Покраснела как школьница: «Мы… мы уже…» Договорились же — пока не поженимся, никому ни слова. Узнают, что у тебя жених с площадью, и все — пиши пропало… Ничего тебе наш директор не даст… Идем скорей, здесь пол нашего института живет. Пока тебя ждал, одного уже встретил — с собакой…

В и к а. Боишься, след твой возьмет?.. И сколько же нам этот детектив разыгрывать?

Л е н я. Год, не больше. Ты же молодой специалист. Обязаны дать в течение года.

В и к а. Леня, а если б меня в Ленинграде не оставили, что б тогда было?

Л е н я (насвистывая «Свадебный марш»). Вот что! В тот же день бы записались. Жили бы у меня, втроем с мамой… Но раз есть такой шанс, чего же от него отказываться?.. Ну, куда пойдем? В кино уже опоздали.

В и к а. Ко мне в общежитие.

Л е н я. Пока дойдем, уже не пустят. Пошли ко мне.

В и к а. А мама?

Л е н я. Вот видишь!.. А была бы своя квартира… Знаешь что — пошли на вокзал.

В и к а. Зачем?

Л е н я. Ну, как будто ты уезжаешь, а я тебя провожаю… (Обнимает ее, целует.)

Слышится голос Игоря Павловича: «Джерри! Джерри!»

Ну вот — дождались! Бежим!

Убегают, оставив Викин портфель. С сигаретой в зубах входит  И г о р ь  П а в л о в и ч.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Э, да, кажется, мы влюбленных спугнули… (Заметив портфель.) Молодые люди! Портфель забыли!

Возвращается  Л е н я.

Л е н я. Спасибо.

И г о р ь  П а в л о в и ч. А вы вроде без портфеля были.

Л е н я. Это девушки одной… На остановке познакомились. (Уходит.)

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ну и скорости! Вот бы автобусы так ходили! Джерри! Джерри!.. И эта уже с кем-то познакомилась…

КАРТИНА ВТОРАЯ

Технологический отдел института Гипрохим. Столы, кульманы, стеллажи. В глубине сцены дверь с табличкой: «Начальник технологического отдела Свиридов Е. П.» На переднем плане  С и м о ч к а  звонит по телефону.

С и м о ч к а. Транспортный дайте!.. Маша? Где ты вчера весь вечер пропадала — я телефон оборвала… В кино? В обед расскажешь, с кем… У нас тут такое кино! Подстели что-нибудь — упадешь!.. Свиридова со своим образцово-показательным разводится… Я тоже не поверила… В суд побежала — заявление подавать… Позвоню потом, сейчас некогда, уйма работы… (Вешает трубку, снова снимает ее.) Бухгалтерию дайте!.. Анна Михайловна? Это Масленникова из технологического… Вы нашей Нине Васильевне воздержитесь зарплату за мужа выдавать… Он теперь сам получать будет… А вы ничего не знаете? Разводятся они!.. Я тоже не верила… А вы в транспортный позвоните — там уже все знают… (Вешает трубку, снова снимает.) Плановый!.. Телефон испорчен?.. Тогда проходную!.. Занято? Как освободится — соедините…

Входит  И г о р ь  П а в л о в и ч.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Привет, Симочка! Где это вы так загорели?

С и м о ч к а. В подшефном колхозе. Морковку полола.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Посылать таких женщин на морковку! Да вас на бананы надо, на ананасы! (Направляется к двери кабинета.)

С и м о ч к а. Не приходил еще.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Странно… Часы по нему в институте сверяем…

С и м о ч к а. И часы иногда портятся. Даже у японцев гарантия только на двадцать лет. А они уже двадцать пять живут.

И г о р ь  П а в л о в и ч. О чем вы, Симочка, не понимаю…

С и м о ч к а. Неужели ничего не слышали?

И г о р ь  П а в л о в и ч. А что случилось?

Звонит телефон.

С и м о ч к а. Извините… (Снимает трубку.) Проходная? Тетя Клава, начальство мое не проходило?.. Разбегаются, разбегаются, точно… А вы откуда знаете? Ах, из бухгалтерии звонили… (Вешает трубку.) Видите — уже на проходной все известно.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Да что известно, черт подери!

С и м о ч к а. Разводятся они — вот что!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Перетрудились вы на прополке, Симочка! Я позавчера в гостях у них был, чай пил с вареньем.

С и м о ч к а. А сегодня она в суд побежала — с заявлением.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Чушь какая! Я с ними в одном институте учился. На втором курсе поженились, самые первые. С тех пор я и врозь-то их никогда не видел. И распределились вместе. И здесь то же самое — и на работу, и с работы, и в отпуск только вместе. Противно даже… Приснилось вам все это, Симочка!

С и м о ч к а. Да?! Я всю ночь заснуть не могла после ее звонка: «Завтра задержусь — в суд иду разводиться!» Такая пара! Мы уже вазу индийскую им купили к серебряной свадьбе… (Достает из стола пакет, разворачивает.)

И г о р ь  П а в л о в и ч. Тьфу, черт, и мой строительный отдел такую же…

Звонит телефон.

С и м о ч к а (в трубку). Технологический… Только что прошел? А жена? Ясно… (Вешает трубку.) Ну вот — всегда вместе, а сегодня — врозь!.. Если меня будут спрашивать, я в плановом. С телефоном у них что-то… (Уходит.)

И г о р ь  П а в л о в и ч. И все равно чушь! Чушь собачья!

Входит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Привет, Игорь.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Привет. Где гуляешь? Полдесятого уже.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Троллейбус задержался.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ты же на метро ездишь.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Надоело спускаться — подниматься. Решил троллейбусом попробовать.

И г о р ь  П а в л о в и ч. А Нина на чем пробует? На велосипеде? Ты почему сегодня один? Случилось что-нибудь?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Да, случилось!.. Мы с Ниной не сошлись характерами.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Вот как? А откуда у тебя характер взялся? Всегда за тебя Нина все решает.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Вот и надоело! Один буду жить.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Интересно, где?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Под нами. Как раз квартира Федотова освободилась… Как думаешь, дадут мне?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Дадут. По мозгам. Ты что, спятил? У нас в отделе подарок уже вам купили. По рублю с носа собирали. А Никифорова даже трешку отвалила.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ой как неудобно — она же мать-одиночка…

И г о р ь  П а в л о в и ч. Потому и отвалила. Она на вас, как на икону, молится. В общем, так! В субботу Люда пироги затевает, так что вечер не занимай. Я специально зашел предупредить. Думаю, до субботы вы сойдетесь характерами.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не сойдемся! Ни в субботу, ни в воскресенье! Разводимся мы. Она уже заявление в суд понесла.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Да вы что, чокнулись, ребята? О пенсии вам впору думать, а не о разводе… Что же теперь будет?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не знаю, пока не знаю… Может, когда-нибудь и помиримся… месяца через три… А сейчас такие вот пироги…

И г о р ь  П а в л о в и ч. Вот что, Женька, кончай дурить! Из-за чего поцапались-то? Из-за моторки? Да купишь ты ее! А пока цветочки купи Нине и шампанское. Вечером мирить вас приду.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не надо, не приходи!.. Я там больше не живу…

И г о р ь  П а в л о в и ч. А где?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Угол снял… У дворника… на первом этаже… в Красном Селе… Поэтому и опоздал — там метро еще нет.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Вот до чего дошло!..

Возвращается  С и м о ч к а.

С и м о ч к а. Добрый день, Евгений Петрович.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Почему вас с утра на месте нет? Кульман паутиной уже зарос! (Игорю Павловичу.) Пока. (Уходит в кабинет.)

С и м о ч к а. Сам опоздал, а рычит.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Зарычишь тут — угол у дворника снимает.

С и м о ч к а. Уже?! А вы не верили…

И г о р ь  П а в л о в и ч. Придет Нина Васильевна, сразу звоните мне. Но больше никому, слышите, Симочка!

С и м о ч к а. Кому? Все и так уже знают.

Входит  В и к а  с портфелем.

В и к а. Здравствуйте. Евгений Петрович у себя?

С и м о ч к а. У себя.

В и к а. Можно?

С и м о ч к а. Вам — в любое время.

Вика заходит в кабинет.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Где я этот портфель видел?.. (Симочке.) Кто это?

С и м о ч к а. Гений. Третий месяц с ее дипломом возится. Иногородняя, без площади, а к нам берут.

И г о р ь  П а в л о в и ч. А зачем гению площадь? Да еще такому симпатичному? Диоген, Симочка, в бочке жил. (Уходит.)

С и м о ч к а. Когда это было?.. Сейчас дураков нет. (Снимает трубку.) Транспортный!.. Маша, слышишь, Свиридов дома уже не живет. В углу, у дворника…

Входит  Н и н а  В а с и л ь е в н а, садится за свой стол.

Все, в столовке договорим… (Вешает трубку, подсаживается к Нине Васильевне.) Ну, отнесли заявление?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Да. А вы отнесли?

С и м о ч к а. Что?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Чертежи в копировалку. Без премии останемся.

С и м о ч к а. И вы еще о премии думаете!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Для меня теперь и десятка — деньги.

С и м о ч к а. Это верно. Разводы — одни расходы… Интересно, сколько с него дворник содрал? (Показывает на дверь кабинета.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Какой дворник?

С и м о ч к а. Угол он снимает, неужели не знаете?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. И знать о нем ничего не хочу!.. Идите, Симочка, идите! (Передает ей чертежи.)

С и м о ч к а (в дверях). А что в заявлении написали?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не сошлись характерами.

С и м о ч к а. С Евгением-то Петровичем?! Да его в клетку к тигру посади, он и с ним поладит. Хотя все так пишут… Когда я своего с подружкой застукала, тоже так написала. Стыдно же белье свое всем напоказ… Тоже тихоня был, вроде вашего. А в тихом омуте, сами знаете… Может, и у него кто-нибудь завелся?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Что?!

С и м о ч к а. Пятьдесят — для мужчин возраст переходный. К молодым переходят. Нет, вас это не касается, Нина Васильевна, — у вас и фигура еще есть… А морщины — это ерунда. Анна Михайловна из бухгалтерии месяц назад подтяжку сделала — не узнать! Пересняться пришлось на пропуск, иначе не пускали…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Идите, Симочка, идите! Обед скоро, уйдут все.

С и м о ч к а. Только после обеда вы мне все расскажете. Я никому, вы же меня знаете! (Уходит.)

Захлопнув за ней дверь и проверив, нет ли кого-либо в коридоре, Нина Васильевна бросается к кабинету.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Женя! Женя! Ты был у директора?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (выходя). Тише, там Вика!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Был или не был?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (в дверь). Вика, я сейчас… у меня тут небольшое совещание… (Нине Васильевне.) Не успел. Пешком шел… Шел и думал — идти или не идти…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Но ты же вчера вечером согласился!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не вечером, а глубокой ночью, и не согласился, а отступил. Отступил под натискомпревосходящих сил противника!

Н и н а  В а с и л ь е в н а (плача). Это я — противник?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (наливая воды в стакан). Только без слез!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Зачем же я Любу уговаривала не уезжать, чуть ли не на коленях стояла! Зачем я заявление в суд отнесла?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Заберешь!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Заберу и уеду с ними в Талды-Курган! Я не могу без Кости!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Да пойми ты, Нина, не дадут мне эту квартиру! Не верит никто! «Не сошлись характерами!» Перед серебряной свадьбой к дворнику ушел!..

Н и н а  В а с и л ь е в н а. А дворника зачем приплел?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что же я Игорю должен был сказать? Мирить нас хотел прийти… А что я директору скажу?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не говорить надо, а действовать! Для начала влепишь мне выговор за опоздание. Строгий. И оставишь меня в этом месяце без премии.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. В этом месяце квартальная… Пятьдесят рублей.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Тем более поверят. А чтоб быстрей до директора дошло, скажешь об этом Симочке в очереди.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. В какой очереди?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. В нашей столовке. С сегодняшнего дня будешь обедать там. Иди! А я — в местком, от путевки отказываться. Надеюсь ты понимаешь, что мы не можем теперь отдыхать вместе.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что ж я — один поеду? Об этом мы не договаривались!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Господи, да вдвоем, вдвоем! И на Чудском озере. Будешь рыбачить с лодки, а я варить тебе уху…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Иуда продался за чечевичную похлебку, а я — за уху… Позор!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Всего на три месяца… А если б мы действительно разошлись, а потом помирились?.. Разве так не бывает? У нас один сын, Женя, один!..

Е в г е н и й  П е т р о в и ч (подходит к двери кабинета). Вика, извините, я должен ненадолго отлучиться…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Подожди, деньги возьми.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Шестьдесят копеек?!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Как раз на комплексный обед. Поешь — и сразу к директору с заявлением.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. И зама хватит. Если женатый человек ест комплексный обед — значит, он решился на все!

Уходят. В отдел заглядывает  Л е н я. Убедившись, что никого нет, подходит к двери кабинета, стучит.

Л е н я. Вика!.. Вика!

Из кабинета выходит  В и к а.

В и к а. Леня?! Как это ты решился?

Л е н я. Соскучился… Сутки не виделись.

В и к а. А вдруг кто-нибудь зайдет? Не боишься?

Л е н я. Ни капельки. Все на обеде.

В и к а. Вот почему ты такой храбрый!..

Л е н я. Да сегодня хоть в обнимку ходи, не заметят. Сенсация у нас. С утра все, как пчелы, жужжат. Свиридовы разводятся.

В и к а. Шутишь, да?

Л е н я. Он уже дома не живет, к дворничихе переехал.

В и к а. А где же он тебе вчера чертеж подписывал? У дворничихи?

Л е н я. А может, он совместитель — день у жены, день у дворничихи… Да бог с ним! Садись, слушай!.. Я утром в библиотеке Федотова встретил, обходной подписывал… В филиал наш переводится…

В и к а. Ну и что?

Л е н я. Квартира его освобождается, однокомнатная. Может, подашь заявление?

В и к а. Неудобно — только распределилась.

Л е н я. Смотри, прибежит кто-нибудь к директору раньше — и жди еще целый год…

В и к а. Женщина всю жизнь ждать готова, если знает, что ее любят.

Л е н я. Хочешь сказать, что я тебя не люблю?!

В и к а. Не знаю… С тех пор, как меня распределили, мы только об этой проклятой квартире и говорим, больше ни о чем… Мне теперь каждую ночь директор снится: в одной руке мое заявление, в другой — кинжал окровавленный, и он этим кинжалом выводит: «Отказать!»

Л е н я. Да не откажет он — сто тысяч экономии! Я бы за такое и двухкомнатную дал!

В и к а. Не нужна мне ни однокомнатная, ни двухкомнатная, ты мне нужен, каким ты раньше был, когда еще не знал, что меня к вам берут… Помнишь, мы шли по набережной, и ты вдруг вскочил на парапет и закричал так, что даже сфинксы обернулись: «Если не выйдешь за меня — утоплюсь!» А потом нес меня на руках до самого общежития и кричал прохожим: «Эй, посторонитесь — невесту несу!»

Л е н я. Ну, хочешь, я тебя сейчас вынесу на руках на улицу и закричу…

В и к а. На улицу… А здесь?

Л е н я. Если ты так хочешь, могу и здесь. Только ведь сама потом пожалеешь.

В и к а. Не пожалею. Никогда не пожалею. Потому что ты никогда этого не сделаешь.

Л е н я. Ну, смотри! Первому же, кто сюда войдет, и скажу!

В и к а. Хорошо бы Симочка!..

Пауза. Смотрят на дверь. Входит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Петухов? Чему обязан?

Л е н я. Я… я… хотел вам сказать, что я… что мы с Викторией Степановной… опять случайно встретились… Я чертеж принес подписать, а в вашем кабинете — она…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну и где чертеж?

Л е н я. Забыл… В отделе оставил… Сейчас принесу.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну, дружочек, с таким склерозом на пенсию пора идти.

Л е н я. Так я пошел…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Только побыстрей, через десять минут мы уходим. (Проходя в кабинет.) Вика, за работу!

В и к а. Эх ты!..

Л е н я. Язык не повернулся… Такая квартира — и балкон, и кухня двенадцать метров, и от работы близко…

В и к а. Работу я постараюсь найти как можно дальше от вас, Леонид Сергеевич!

Л е н я, махнув рукой, убегает Из кабинета выходит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Вика, ну что же вы? У нас еще уйма вопросов.

В и к а. Не пойду я в КБ!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Струсили? Да, там практики, зубры — но ведь и мы с вами не лыком шиты. Будут замечания, возражения — доработаем. Приедете ко мне вечерком…

В и к а. А куда?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Как куда — домой.

В и к а. Значит, все это неправда?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что неправда?

В и к а. Ну, что вы из дома ушли, что угол снимаете у какой-то дворничихи…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Я?.. Кто вам сказал эту чушь?! (Опомнившись.) Не у дворничихи, а у дворника… И не снял еще. Далеко это… В Красном Селе… Метро еще нет… Так что приезжайте по старому адресу. Официально мы еще не разошлись.

В и к а. И не надо этого делать! Не надо! Я тоже из разведенной семьи. Сперва вещи разделили, потом детей. Брат с мамой остался, а я с отцом в другой город уехала… Так и выросли — брат без отца, а я — без матери… Лучше вообще замуж не выходить — я так решила, — чем потом детей делить…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. У нас один сын. Неделимый. И взрослый к тому же.

В и к а. Все равно не простит.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Простит. К сожалению, простит… Идемте, Вика!

Уходят в кабинет. Звонит телефон. Из коридора, запыхавшись, вбегает  С и м о ч к а, бросается к телефону.

С и м о ч к а. Сейчас посмотрю… (Идет к кабинету.) Евгений Петрович, вас.

Г о л о с  Е в г е н и я  П е т р о в и ч а. Нет меня! Скажите — в КБ ушел.

С и м о ч к а (в трубку). В КБ он… (Вешает трубку, набирает номер.) Транспортный!.. Маша? Я из столовки шла, Ирочку встретила… Ну, секретаршу директорскую… Говорит, Свиридов заявление подал на федотовскую квартиру. В связи с изменившимся семейным…

Входит  Л ю б а.

Л ю б а. Здравствуйте, Серафима Юрьевна.

С и м о ч к а (в трубку). Потом позвоню… Каким ветром к нам, Любочка?

Л ю б а. Не ветром — ураганом. Знаете, какая беда у нас в доме?

С и м о ч к а. Знаю…

Л ю б а. Нину Васильевну жалко.

С и м о ч к а. А держится великолепно. А ведь он ей выговор хочет влепить и премии лишить квартальной…

Л ю б а. Молодец!.. (Перехватив удивленный взгляд Симочки.) Молодец Нина Васильевна, что держится… В перерыв такси схватила и сюда — узнать, как тут она… С обеда не приходила?

С и м о ч к а. Да она и не обедала. Это он слопал комплексный как ни в чем не бывало — и к директору с заявлением. Квартиру ему подавай! А из-за чего они, Любочка, так вот вдруг?

Л ю б а. Наверное, это не вдруг. Накопилось.

С и м о ч к а. Что накопилось?

Л ю б а. Трудно сказать, что. У нас с Костей своя комната, у них — своя. А дом не панельный — кирпичный, стенки в полметра, что за стенкой — не слышно. Ну а что с заявлением? Подписал директор?

С и м о ч к а. Не переживайте, Любочка, и Костю успокойте: вернется папочка, как миленький вернется. В пятьдесят по чужим углам долго ошиваться не будешь.

Л ю б а. Значит, не подписал?!

С и м о ч к а. Он-то, может, и подпишет — они со Свиридовым двадцать лет, со дня основания. Но еще местком есть. Сама два года бытсектором была, знаю, что председатель скажет: «Если всем, у кого характеры не сошлись, квартиры давать, космос скоро заселим». Вот Либединскому из АХО сразу дали. Но там все знали, что он к другой женщине ушел, семью новую завел. Куда тут денешься?

Л ю б а. А может, он тоже?

С и м о ч к а. Что «тоже»?

Л ю б а. Завел.

С и м о ч к а. Не смешите! Зарплату за него Нина Васильевна получает и премиальные тоже. А что мужчина без денег завести может? Только собаку. И то — дворнягу.

Л ю б а. Ну, положим, Нина Васильевна не все деньги за него получает. За дипломников ему не здесь платят.

С и м о ч к а. Тоже мне деньги! За тридцатку в месяц штаны просиживать. Другой полистал и подписал. А наш (показывает на дверь кабинета) третий месяц с этим самородком возится.

Л ю б а. Так долго?

С и м о ч к а. Гений, говорит.

Л ю б а. Если гений, подписал бы, и все… Что-то тут не то, Серафима Юрьевна, что-то не то… Не зря французы говорят: «шерше ля фам» — ищите женщину.

С и м о ч к а. Вика?!

Л ю б а. Не знаю… Но почему бы и нет? Когда по телефону с ней говорит, сияет весь… Да она не только звонит, домой к нам ходит.

С и м о ч к а. И к директору десять раз бегал, чтоб у нас оставили. (Вскрикнув.) Дура я, дура! Как же это я сразу не догадалась! Она! Конечно, она!

Л ю б а. Может, и не она… Я просто подумала — двадцать пять лет душа в душу жили — и вдруг… Так не бывает.

С и м о ч к а. Бывает! И не такое бывает! Вон, надо мной пенсионер с супругой жил. Почтальонша как-то пенсию ему принесла, на полтинник ошиблась. Он за ней выскочил, до сих пор не вернулся… Если меня будут спрашивать, я в транспортном…

Л ю б а. Да и мне пора, перерыв кончается. До свиданья! (Уходит.)

С и м о ч к а (вслед). До свиданья, до свиданья… (Закрывает за ней дверь и бросается к телефону.) Транспортный!.. Маша? Ты в школе какой язык учила?.. Русский все учили… Английский? Жалко… Но ладно — переведу… Так вот, шерше ля фам. По-французски значит — бабу он завел… Кого? Подстели что-нибудь! Дипломницу свою — Вику… Вот зачем ему квартира понадобилась! И как раз под Ниной Васильевной… Стыд-то какой!

Входит  И г о р ь  П а в л о в и ч.

Все, все — пришли тут… (Вешает трубку.)

И г о р ь  П а в л о в и ч (показывая на стол Нины Васильевны). Не появлялась?

С и м о ч к а. Появлялась.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Почему не позвонили? Я же просил.

С и м о ч к а. А чего звонить? Их сейчас и Верховный суд не помирит. (Показывает на кабинет.) Шарше ля фам! В дипломницу свою втюрился. (Подражая Свиридову.) «Меня нет, я в КБ…» Знаю я эти КБ!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Да вы что, Симочка! Девчонка сопливая, в дочки ему годится!

С и м о ч к а. На что она годится, ему лучше знать.

Из кабинета выходят  В и к а  и  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Мы уходим, Серафима Юрьевна. Если будут спрашивать, я на заводе, в КБ. (Глядя на часы.) Наверно, уже не вернусь.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Постой, поговорить надо.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Если насчет пирогов, этот вопрос мы уже решили.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Другие вопросы появились.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Завтра. Извини, спешим — в три нас ждет весь техсовет. У этой девушки в портфеле двести тысяч экономии. (Вике.) Дайте я понесу.

В и к а. Что вы, он тяжелый.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. А разве я не мужчина? (Берет у Вики портфель и, слегка поддерживая ее за талию, уходит.)

С и м о ч к а. Ну, что вы теперь скажете?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Невероятно!.. В молодости не грешил, а тут…

С и м о ч к а. Вторая молодость приходит к тому, кто первую сберег… Двести тысяч государству сэкономила… Ничего, она еще свое возьмет — как липку его обдерет!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Где же я этот крокодиловый портфель видел? Где?.. Вспомнил! Вчера, на остановке… Выгуливаю Джерри и вдруг вижу — она с Петуховым из транспортного целуется…

С и м о ч к а. Джерри?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Вика!

С и м о ч к а. С Петуховым? Ну и ну! Наш-то из-за нее разводится, а она ему уже рога наставляет… Все правильно — нужен ей этот ветеран труда! И года не пройдет — выставит на улицу, и будет он на старости лет в бочке жить, как Диоген.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Спасать его надо, спасать! Пока инфаркт не заработал! (Убегает.)

Симочка спешит к телефону.

С и м о ч к а (в трубку). Транспортный!.. Маша, подстели все, что есть! Сейчас я такое скажу — упадешь, не встанешь…

Вбегает  Л е н я, бросается к кабинету.

Вы куда?

Л е н я. Туда!

С и м о ч к а. Нет никого. (В трубку.) Это не тебе… Не занимай телефон! (Вешает трубку.) Ушли только что.

Л е н я. Опоздал!..

С и м о ч к а. Может, передать что-нибудь?

Л е н я. Нет, не надо… А впрочем, передайте!.. Передайте всем, всем — от директора до вахтера — я женюсь на Виктории Степановне!

С и м о ч к а. Поздравляю! Но мне кажется, вы и тут опоздали.

Л е н я. В каком смысле?

С и м о ч к а. Разве не слышали, что шеф мой разводится?

Л е н я. Ну и что?

С и м о ч к а. А из-за кого разводится, знаете?

Л е н я. Из-за кого?

С и м о ч к а. А вот это я вам не скажу! У молодых тоже инфаркты бывают. Но вы не расстраивайтесь, другую найдете. Что, на этой Вике свет клином сошелся?

Л е н я. Что?!

С и м о ч к а (спрятавшись за кульман). Не верите — у Маши спросите!

Л е н я. Не может быть! Не может!.. Он и Вика… Да он же старик!

С и м о ч к а. Вы какой язык в школе изучали?

Л е н я. При чем тут язык!

С и м о ч к а. А я — французский! Такова селяви, Петухов! Парикмахерша моя рассказывала — ее клиентка за профессора вышла. Ей — двадцать семь, а ему наоборот — семьдесят два. Зато через год профессорской вдовой стала. При квартире, при машине, при даче. Теперь и помоложе найдет. Даже моложе себя…

Л е н я. Не верю, все равно не верю! Только что здесь, на этом месте… сама просила, чтоб я объявил всем, что женимся… Зачем?!

С и м о ч к а. А чтоб старичок скорей разводился!

Л е н я (хватает со стола рейсшину). Убью!

Симочка снова прячется за кульман.

Да не вас!.. (Убегает.)

Симочка бросается к телефону.

С и м о ч к а. Транспортный!.. Подстелила?.. Так вот — слушай!.. Петухов ваш жениться собрался!.. На ком? На нашей дипломнице!.. Не знали?.. И чем вы только там занимаетесь! Порожняк гоняете. А еще в транспортном!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Квартира Свиридовых. Вечер того же дня. В холле темно. Открывается дверь, входит  К о с т я, зажигает свет. Сразу же из кухни выбегает  Н и н а  В а с и л ь е в н а  в переднике.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Костик!

К о с т я. Привет, мамуля!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Голодный?

К о с т я. Есть малость.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Любу подождешь или сразу тебя кормить?

К о с т я. Подожду.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. И отец скоро придет, все вместе поужинаем. (Убегает на кухню и сразу же возвращается с тарелкой.) На, замори пока червячка… Ешь, ешь!

К о с т я (отставляя тарелку). Мама, а может, зря ты нас уговорила не ехать?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не зря, Костя! Будет у тебя сын, поймешь. Когда выходишь его от кори и свинки, повозишь в переполненных автобусах в детсад… А школа?.. Каждый класс — это новые морщины… А институт? Одно поступление — уже полжизни… Это только в песнях легко и просто: «До свиданья, мама, не горюй…» (Подвигает тарелку.) Ешь, ешь!

К о с т я. Мы ж не навсегда — года на три… Ну, что тут страшного — корь я уже перенес, институт окончил. И вам бы с отцом не пришлось врать сейчас и изворачиваться…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Хочешь, чтобы я опять глотала валидол? Пойми: пути назад уже нет. Все знают, что мы разводимся. Мы же не дети — утром поругались, вечером помирились. Папа уже строгий выговор мне влепил, заявление директору отнес, угол у дворника снял.

К о с т я. Чего?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ну, не снял — сказал, чтоб поверили. Будете вы жить самостоятельно, будете! Одни в этой квартире. Сами, как захотите. Ни во что вмешиваться не будем. А пожелаете нас видеть, стукнете по батарее — и мы здесь…

Открывается входная дверь.

Вот и Любочка!

К о с т я. Что так поздно?

Л ю б а. В сберкассе была, взнос забирала. (Достает перевязанный тесьмой пакет.) С благодарностью возвращаем наш долг. Наконец-то Евгений Петрович будет ловить рыбу с моторки. А пока вот вам иваси, в универсам еще заскочила. (Достает из сумки большую банку.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Спасибо, Любочка! Пойду картошку быстренько отварю. (Уходит.)

Л ю б а (достает из сумочки две баночки). А тебе пиво. Финское.

К о с т я. Спасибо.

Л ю б а (подставляя щеку). И все?

Костя целует ее.

Что такой хмурый? На работе что-нибудь?

К о с т я. На работе все в порядке.

Л ю б а. Дома? Опять заколебались?

К о с т я. Наоборот. Отец заявление уже отнес директору.

Л ю б а. Почему таким грустным тоном? Все идет как нельзя лучше. Ремонт уже можно начинать. Линолеум сменить, обои — эти цветочки я уже видеть не могу. Я в бюро ремонта звонила — лето, все на дачах, работы у них мало, за неделю сделают. И кафель пригодится. Ванную облицуем, туалет… Нет, туалет лучше черной плиткой… А ты как думаешь?

К о с т я. Вчера «все к черту, начинаем новую жизнь!», а сегодня — в какой цвет туалет… Для чего же мы вчера к председателю бегали, от квартиры отказывались?

Л ю б а. Чтоб получить эту. Да-да, иначе бы они никогда не решились. Услышали, что птенчик из гнезда фьюить — сразу засуетились.

К о с т я. Значит… значит, ты все это придумала? И Талды-Курган, и китайскую границу… «Восемь часов лету, соскучитесь — к нам, а мы из Талды-Кургана — к вам…»

Л ю б а. Ну что ты талдычишь одно и то же?

К о с т я. Ужасно, подло, отвратительно… Ты сейчас же расскажешь все маме!

Л ю б а. И не подумаю!

К о с т я. Тогда я расскажу!

Л ю б а. Ну, иди! Пусть трубят отбой и все будет по-старому… А я опять позвоню той самой акушерке.

К о с т я. Что?!

Л ю б а. Да, два месяца уже…

К о с т я. Люба, это правда?!

Л ю б а. Сегодня в консультации была. Восемь недель, без аномалий.

К о с т я (кричит). Мама! Мама!

Из кухни выходит  Н и н а  В а с и л ь е в н а.

Неси все сюда! Ужинать сегодня будем здесь! Поздравляю тебя, бабуля!

Нина Васильевна удивленно смотрит на сына.

Бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не могут. И позвал дед внучку!.. Нет, лучше внука!.. Она сегодня в консультации была! Восемь недель, без аномалий!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Любочка, милая! (Обнимает ее.) Как я счастлива, как рада! Наконец-то! Теперь вам надо как можно больше гулять и есть фрукты и овощи. Свежий воздух и витамины! А главное — не нервничать: все отражается на ребенке. Кроватку мы поставим в нашу комнату, чтоб не мешал вам спать…

Л ю б а. В вашей комнате теперь будет наша спальня. А детская — здесь.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Господи, на радостях все из головы вылетело! Да-да, теперь же это будет ваша квартира… Но все равно — на субботу и воскресенье мы будем забирать его к себе вниз!

Слышно, как в дверях поворачивается ключ.

Дедушка!.. Молчите, ни слова — я сама!

Входит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Что так долго, Женя?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. На химзавод ездил с Викой. Защищал ее идеи от консерваторов и ретроградов.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Много вопросов было?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Уйма. Останешься ли ты теперь в Гипрохиме или уйдешь. Это женщины интересуются. А мужчины — сколько я за угол дворнику плачу. И там уже все известно! Ни один компьютер не выдаст информацию быстрее, чем наша Серафима.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Поговорят и забудут. Сенсация на день. Выбрось все это из головы! У нас такое событие, такое событие! Ты скоро станешь дедушкой, Женя! Любочка в положении!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Зачем? Это уже слишком. Хватит и нашего развода.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ты что, не веришь? Она в консультации была.

К о с т я. Восемь недель, без аномалий.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ради бога, простите, Любочка! Свихнулся из-за этого развода… Дайте я вас обниму!

К о с т я. Осторожней, папа!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Да-да! Ни в коем случае не ездите теперь в общественном транспорте — там и мужчина может родить.

К о с т я. Пешком ходить будем. Буду провожать тебя до работы и встречать.

Л ю б а. Нина Васильевна, селедочку почистили?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Почистила, Любочка! А я-то думаю, зачем вы целую банку купили… А меня почему-то на сладкое тянуло. Помнишь, Женя?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Меня — на кислое. Ты, кажется, вчера кислые щи варила?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ты же обедал в столовой.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Это — обед?!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Сейчас разогрею. Любочка, накрывайте на стол. (Убегает на кухню.)

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну-с, и как же мы назовем вашего наследника?

Л ю б а. А вдруг наследница будет?

К о с т я. Катериной — как твою маму.

Л ю б а. А мальчика Женей — в вашу честь.

К о с т я. Стоп-стоп! Я где-то читал, что именами здравствующих родственников называть нельзя. Только усопших.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не беспокойся — еще месяц на комплексных обедах, и можете давать ему мое имя… А может, нам теперь и так бы пошли навстречу? В связи с увеличением состава семьи… Поставили бы на очередь?..

Л ю б а. И ждали бы бог знает сколько. А квартира — тю-тю…

К о с т я. Все, хватит о квартирах! Что пить будем?

Л ю б а. Пиво.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. По такому поводу — пиво?! Шампанское! Сейчас сбегаю.

К о с т я. Отдыхай, папа, мы сходим. Любе сейчас полезно ходить. Идем! (Уходит с Любой, нежно поддерживая ее.)

Хлопнула входная дверь. Из кухни выходит  Н и н а  В а с и л ь е в н а.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Кто это?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ребята за шампанским пошли.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Наш Костя — папа… Подумать только! Кажется, еще вчера манной кашкой его кормила, сказки читала, чтоб лишнюю ложку съел… «Муха по полю пошла, муха денежку нашла…» Да, вот твоя лодка — они деньги вернули. (Передает ему перевязанный тесьмой пакет. Звонит телефон. Она снимает трубку.) Слушаю… Конечно, заходи… Настроение? Чудесное настроение!.. (Вешает трубку.) Поставь еще один прибор.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Для кого?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Для Игоря. Зайдет сейчас.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ты с ума сошла! Я же ему сказал, что у нас с тобой все кончено, что я у дворника живу…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Господи, опять забыла!.. Иди на кухню, ешь щи и не высовывайся!.. Нет, лучше в комнату — на кухне дверь стеклянная.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Может, мне в шкаф залезть — он деревянный.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Прекрати свои дурацкие шутки!.. Стой, никуда не надо прятаться! Это просто замечательно, что он увидит тебя здесь. Ты пришел забирать свои вещи. (Убегает в комнату.)

Раздается звонок в дверь. Евгений Петрович идет открывать. Из комнаты выбегает  Н и н а  В а с и л ь е в н а  с чемоданом.

Куда ты? Вещи собирай! (Срывает с вешалки плащ, бросает ему. Затем швыряет туфли.)

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Это Костины!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Потом разберемся!

Открывается дверь, появляется  И г о р ь  П а в л о в и ч.

И г о р ь  П а в л о в и ч. А я, честно, даже звонить боялся. Думал, услышу стенания, рыдания… Молодец, что не раскисаешь. Знай, Нина, что бы ни случилось, мы все на твоей стороне.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Спасибо, Игорь.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Еще не все потеряно.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Все, Игорь, все!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Нина, держись! Я этого старого козла в чувство приведу! Я открою ему глаза — завтра же домой прискачет. Ты только скажи, где его искать! Где он угол снимает?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Да здесь он! (Показывает на Евгения Петровича, который пытается запихать в чемодан шляпу.)

И г о р ь  П а в л о в и ч. Помирились?!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Еще чего! За вещами пришел.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Нина, держись! Выйди на минутку, мы с ним поговорим — по-мужски.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не трать время — к прошлому возврата нет. (Выразительно глядя на мужа.) И он тебе скажет то же самое. (Уходит.)

И г о р ь  П а в л о в и ч (подходит к Евгению Петровичу, молча наблюдает, как тот засовывает в чемодан тарелку). Ну?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что «ну»?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Линять собрался?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Намыливаешься, говорю.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что за слова такие?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Студенческий фольклор. Ты-то уж должен знать.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. «Старый козел» — это тоже оттуда?

И г о р ь  П а в л о в и ч. А как, как я должен был назвать тебя, да еще при Нине? «Агнец божий»?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Неужели разбил?!. Нет, слава богу… Ее любимый сервиз…

И г о р ь  П а в л о в и ч. Кто ж так стекло укладывает? Каждую тарелку в газетку надо. И не в чемодан, а в коробку. Только зря заворачиваешь — сейчас все развернешь!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Низа что! К прошлому возврата нет!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Понимаю… Все прежнее надоело, обрыдло, свеженького захотелось?.. Говорят, в Японии художники каждые двадцать лет стиль меняют, чтоб не повторяться. Но ты же не японец. И не художник. Я, к сожалению, тоже. Но картину твоего светлого будущего нарисовать могу: обдерет она тебя как липку, и поминай, как звали…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Кто?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Что ты с утра мне мозги пудришь? Кончай темнить! Я все знаю. Ну, получишь ты через месяц эту квартиру, а через год — инфаркт. Спустит она тебя с лестницы с этим чемоданом. А может, и без чемодана.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Да кто, черт подери!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Дипломница твоя.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Вика?!. Какая мерзость, грязь какая!.. А ну, линяй отсюда! Линяй, пока я тебя с лестницы не спустил! Вон!

И г о р ь  П а в л о в и ч. И уйду, уйду! Только кто тебе глаза откроет, кроме друга? Я ведь тебе не все еще сказал, седины твои жалел. Невеста она, жених у нее есть.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что?!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Да-да, небезызвестный тебе Петухов. Леонид Сергеевич. Пока вы в КБ заседали, Симочке громогласно объявил. Так что теперь весь институт в курсе… Ну, чего гогочешь?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Жених!.. Да они только вчера у меня познакомились!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ну и что, сейчас сперва женятся, знакомятся потом, в рабочем порядке… Понимаешь, в какую историю ты влип? Бросай ее к чертовой матери, пока не поздно, и к Нине — ползком, на коленях… Я тоже не святой, ты знаешь. Но семья есть семья. Спи, где хочешь, но просыпайся дома.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Замолчи! (Замахивается на него графином.)

Раздается звонок в дверь. Из кухни выходит  Н и н а  В а с и л ь е в н а.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Я открою. (Открывает дверь.)

Входит  Л е н я.

Л е н я. Где он?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Кто?

Л е н я. Муж ваш!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Он мне уже не муж. (Евгению Петровичу.) К вам.

Леня, закатав рукава, направляется к Евгению Петровичу.

И г о р ь  П а в л о в и ч (закрывая его телом). Дождался!.. Говорил тебе… Успокойтесь, Петухов! Ему через пять лет на пенсию, а вы еще молоды, всю биографию себе испортите!..

Л е н я. На пенсию он уйдет сегодня — по инвалидности! (Хватает стул, замахивается.)

Игорь Павлович удерживает его.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Боже мой, что здесь происходит? Объясните, молодой человек! По какому праву вы врываетесь в чужой дом?

Л е н я. А по какому праву он соблазняет чужих невест?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Каких невест?

Л е н я. Весь институт знает, а вы не знаете?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Жены обычно узнают в последнюю очередь.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Замолчи! Нина, я тоже ничего не знал, честное слово! (Лене.) Я не знал даже, что она ваша невеста. Клянусь, у меня ничего с ней не было…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. С кем?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Какая разница, с кем, если не было!

Л е н я. Конечно, какая вам разница! Сегодня одна дипломница, завтра другая! (Бросается на него.)

И г о р ь  П а в л о в и ч (удерживая его). Петухов, возьмите себя в руки!

Л е н я. Не возьму! Я так ее любил! Я на руках ее носил…

И г о р ь  П а в л о в и ч (выталкивая его в дверь). Другую поносите. У вас это первая любовь, а у него, может, последняя.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Боже мой!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Нина, не слушай его! Это недоразумение, ошибка…

Г о л о с  Л е н и (из-за двери). Все равно убью! Не сегодня, так завтра!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Оборотень! Фарисей! Двуликий Янус!.. А я еще ужин им подавала — как официантка… (Хлопнув дверью, уходит в свою комнату.)

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Нина, открой! Пусти меня!

Н и н а  В а с и л ь е в н а (из-за двери). К ней иди!

Возвращается  И г о р ь  П а в л о в и ч.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ну, доигрался?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Убью! (Замахивается на него стулом.)

И г о р ь  П а в л о в и ч. А меня-то за что? Если б не я, тебя бы уже в больнице по частям собирали. (Кричит.) Нина, ну прости ты этого старого дурака, пропадет он без тебя!.. Миритесь — и в субботу к нам на пироги! (Евгению Петровичу.) На колени, старик, и — ползком!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Да уйди ты!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Все, меня уже нет. Остаются родные и близкие. (Уходит.)

Евгений Петрович осторожно стучит в дверь комнаты.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Нина… Ниночка… Выйди, поговорим спокойно, по-человечески… Ну, хорошо, не выходи. Давай через дверь, но только логично… Двадцать пять лет без единой ссоры — и вдруг «не сошлись характерами»… Чепуха! Обыватель на такую наживку не клюнет. Ему клубничку подавай. Если два человека расходятся, значит, есть кто-то третий…

Н и н а  В а с и л ь е в н а (из-за двери). Не третий, а третья! Почему-то никому не пришло в голову, что кто-то есть у меня.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ниночка, мы же договорились — логично. Женщине в этом смысле труднее. Вас в полтора раза больше. Говорят, в Клуб кому за тридцать ходят одни женщины. А тебе же за пятьдесят. Даже клубов-то таких нет…

Н и н а  В а с и л ь е в н а (с такой силой распахнув дверь, что он отлетает в сторону). Ах вот в чем дело! Стара для тебя стала? Убирайся!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Нина, Нина, ты, наверно, не так меня поняла… Я хотел сказать, что мы сами, сами во всем виноваты… Все началось с этого идиотского развода… С нашего вранья…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Врать тебе больше не придется! Забирай свои вещи и чтоб ноги твоей здесь не было!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Нина!

Она открывает входную дверь и выбрасывает чемодан. Раздается звук битой посуды.

Там же сервиз! (Бросается на лестницу.)

Нина Васильевна захлопывает за ним дверь и в слезах опускается в кресло. Раздаются звонки, стук в дверь, голос Евгения Петровича: «Нина, открой!»

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не ломай дверь, я закрыла на крюк.

Звонки и стук прекращаются. Нина Васильевна прислушивается, встает с кресла, выбегает в прихожую, открывает дверь.

Все, ушел…

Возвращается в холл. Как потерянная ходит взад-вперед, затем машинально включает телевизор. Слышится голос теледиктора: «…На текстильном комбинате «Заря» каждый знает супругов Сидоренковых — Ивана Васильевича и Веру Петровну. Здесь они познакомились, поженились, здесь стали мастерами своего дела… Вместе с коллегами поздравляем их с серебряной свадьбой и дарим им песню композитора Шаинского «Обручальное кольцо»… Звучит песня. Нина Васильевна плачет.

Входят  Л ю б а  и  К о с т я  с тортом, шампанским и цветами.

Л ю б а. А что это у нас двери открыты?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Папа ушел…

К о с т я. Ну, это уже свинство! (Показывая на шампанское.) Сам все затеял и ушел! Что ж мы, его ждать будем?

Н и н а  В а с и л ь е в н а (решительно). Не будем! Открывай, Костя!

Хлопает пробка. Костя разливает шампанское.

За вашего ребенка! Желаю ему всего самого хорошего, самого светлого… Одного только не желаю — быть похожим на своего дедушку! (Не пригубив бокала, уходит в свою комнату.)

Л ю б а. Что это с ней?

К о с т я. На отца обиделась, что ушел.

Л ю б а. Ладно, разберутся. Давай выпьем. За тебя!

К о с т я. За ребенка собирались.

Л ю б а. А ты и есть ребенок. Большой ребенок…

ИНТЕРМЕДИЯ

На скамейке у автобусной остановки, обхватив голову руками, сидит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч. В ногах у него чемодан. Слышится лай собаки.

Г о л о с  И г о р я  П а в л о в и ч а. Джерри! Джерри!.. Да оставь ты эту драную кошку в покое! (Входит, замечает Евгения Петровича.) Ты?.. (Показывая на чемодан.) Не простила, значит?.. Плохо прощения просил, старик! Опыта нет… Хочешь, я пойду парламентером?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ты уже был, хватит! Где я теперь ночевать буду?

И г о р ь  П а в л о в и ч. У тебя же угол есть.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Нет у меня никакого угла! Придумал я все… А может, и не я, теперь уже не помню… Все в голове перемешалось… Садись, все тебе, как на духу, выложу…

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ну?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Подожди, дай с мыслями собраться… С чего все это началось?.. С первого этажа… Нет — с китайской границы…

И г о р ь  П а в л о в и ч. Старик, тебе сейчас грамм двести принять надо вместо снотворного — и на боковую. Проспишься — поговорим.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Где я просплюсь?!

И г о р ь  П а в л о в и ч. О чем речь — у меня! Друг я тебе или не друг? Хоть месяц ночуй. Кабинет в твоем распоряжении. А хочешь — в столовой ложись на диванчике. А Джерри в коридоре поспит. Подумаешь — одну ночь…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Мне все равно…

И г о р ь  П а в л о в и ч. Мне тоже… Только вот как Люда на это посмотрит? Пущу тебя — значит, одобряю. А я ведь тоже иногда дипломниц консультирую. Сегодня ты, а завтра я… Понимаешь, старик?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Понимаю. На вокзале переночую.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ну чего кипятишься? Надо обдумать, обмозговать, как все это Людмиле преподнести… Она же у меня казацких кровей, из Запорожья, где письмо султану писали… Оба с тобой на вокзале ночевать будем… Слушай, а у нее что — никакой жилплощади?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. У кого?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ну, у Вики твоей… Где она живет?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. В общежитии… И забудь ты ее имя! Я ее консультирую, и все — понял?

И г о р ь  П а в л о в и ч. Понял — общежитие отпадает. Да и кто тебя ночью в женское общежитие пустит?.. Хотя, стоп — есть вариант! Ты — ее дядя. Приехал, ну, скажем, из Запорожья, с тремя пересадками. У тебя сейчас как раз такой вид…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Сейчас и у тебя такой будет! (Хватает его за грудки.) Ну что ты вбил себе в голову эту чушь? Нет у меня никого, нет, не было и не надо! Я дедушкой через семь месяцев буду!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Не в жилу тебе сейчас это… Но все равно — поздравляю! Только не очень-то нос задирай — у нас тоже прибавление ожидается. Джерри родить должна… Я щенка тебе подарю!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Только собаки мне не хватало! (Поднимает чемодан.)

И г о р ь  П а в л о в и ч. Ты куда?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. На вокзал.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Успеешь! Вокзал не магазин — и ночью открыт… Вот что я придумал… Я в овощной за капустой для субботнего пирога, а ты давай к Люде. Проштрафился, мол, из дома выгнали, ночевать негде… А тут и я вернусь. «А ну вон отсюда, паскудник старый!» А ты Люду знаешь: я — белое, она — черное, я — да, она — нет… Может, и оставит. Договорились? (Кричит.) Джерри, пошли! Джерри! Джерри! Опять возле дворняжки крутишься! Таких гибридов народишь — даром никто не возьмет! (Уходит.)

Евгений Петрович пошел было к дому, но, передумав, махнул рукой и двинулся в обратную сторону. Появляется  В и к а  с портфелем.

В и к а. Евгений Петрович!.. А я к вам… А куда это вы с чемоданом?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Вещички кое-какие забрал… обувь, посуду. (Показывает на чемодан, в котором гремит разбитый сервиз.)

В и к а. Все-таки разводитесь?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Давайте о деле, Вика! Все замечания записали?

В и к а. Все.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Читайте!

В и к а (достает из портфеля листок). «Как будут совмещаться на стыках керамика и металл?» — это главного технолога волновало.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Еще какие вопросы?

В и к а. Где же вы ночевать будете?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. В сквере, на вокзале — какая разница… Меня другое волнует. Скажите, Вика, похож я на японца?

В и к а. Что?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну, в том смысле, что в пятьдесят пять могу начать жизнь сначала… Могу ли я потерять голову из-за какой-нибудь юной особы?

В и к а. Любви все возрасты покорны…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Какая там любовь! Она на ярмарку, а я уже с ярмарки. У нее тысячи идей в голове, а у меня только одна: скорей бы в отпуск! Чтоб река, луна, тишина и удочка… Пусть даже не клюет, лишь бы посидеть под звездами, услышать музыку ночи, которую ни в одной вашей дискотеке не услышишь… Так что ж между нами общего?

В и к а. Звезды! Молодые, как угорелые, на ярмарку мчатся, боятся — без них все расхватают, им не до звезд. Солнце на голову поставь — не заметят. Может, потому сейчас девчонкам пожилые и нравятся. С вами хоть поговорить можно… Наверное, рот раскрыв, вас слушает?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Кто?

В и к а. Ну, эта особа…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. И вы туда же! Да я скоро дедушкой стану, а Нина Васильевна — бабушкой!.. И как она могла поверить, что у нас с вами роман…

В и к а. У нас с вами?!.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Простите, не хотел вас в эту грязь впутывать, но все равно узнаете — вы же у нас работать будете…

В и к а. Не буду!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. А вот это глупо! Из-за какой-то сплетни? Да тогда пол-институту расчет надо брать.

В и к а. Не из-за сплетни… Из-за квартиры… Мне, как молодому специалисту, должны дать… А если б узнали, что у него квартира, ничего бы не дали… Вот мы и скрывали…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Боже мой, чего только люди не делают ради лишних квадратных метров! И разводятся, и женятся, и не женятся…

В и к а. По-моему, и детей-то теперь рождают не для радости, а для увеличения метража… К черту эту квартиру! Лучше старой девой останусь! (Плачет.)

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не плачьте — не останетесь. Объявил уже ваш жених громогласно, что женится.

В и к а. Леня?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. У вас что, еще один жених есть?

В и к а. Нет…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Слава богу… Ну и ревнивый он у вас! Отелло по сравнению с ним — молодой специалист. Чуть не убил…

В и к а. Вас? За что?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. За то, что у нас с вами роман. Да, Вика, у лжи, говорят, длинные ноги, а у сплетни — еще длинней.

В и к а. Что же теперь будет?..

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Идите в общежитие и ждите его!

В и к а. Да не придет он! Никогда не придет!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Придет! Дайте его адрес!

В и к а. Саперный, пять, квартира сорок четыре… Последний этаж… Только осторожней — лестница там темная…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ничего, я на лифте.

В и к а. Лифта у него нет…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну и жениха вы себе нашли! (Убегает.)

КАРТИНА ВТОРАЯ

Утро следующего дня. В технологическом отделе  С и м о ч к а  и  Н и н а  В а с и л ь е в н а. Симочка — за кульманом, Нина Васильевна — за столом.

С и м о ч к а. Без пяти десять…

Пауза.

Хотите, на проходную позвоню?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Зачем?

С и м о ч к а. Может, он в другой отдел зашел? (Снимает трубку.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не смейте!.. Этот человек больше меня не интересует!

Звонит телефон. Симочка снимает трубку.

С и м о ч к а. Технологический… Приветик… Тридцать седьмой? Ацвет?.. И сколько просят?.. Чего примерять — только расстраиваться… (Вешает трубку.) Маша из транспортного. Там сапоги югославские предлагают. У вас ведь тоже тридцать седьмой.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не нужно мне ничего!

С и м о ч к а. А вот это вы зря! Это студенточкам молоденьким ничего не нужно. Джинсы и кеды — вот и весь гардероб. А когда тебе за сорок, сто раз подумаешь, что надеть. Особенно на ноги. Это только в книжках пишут: «Он оглядел ее с головы до ног». Ерунда — с ног они начинают. Не жалейте денег — сто двадцать рублей и десятка сверху. Зато на десять лет моложе выглядеть будете. А сзади и на все пятнадцать… Берите, потом не найдете. Конец квартала, вот и выбросили.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. У нас, Симочка, тоже конец квартала. Когда вы, наконец, чертеж закончите?

С и м о ч к а (отходит к кульману, обиженно). Железный у вас характер… Когда мой уходил, я сутки ничком лежала…

Входит  И г о р ь  П а в л о в и ч.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Не появлялся?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Третий раз заходишь. Нет!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Чует мое сердце — что-то стряслось… И зачем я его вчера отпустил?.. Надо что-то срочно делать…

С и м о ч к а. В милицию звонить!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Звонил уже. И в морг тоже. Никто за ночь не поступал.

С и м о ч к а. А вы в общежитие к ней позвоните — может, туда поступил…

Открывается дверь, входит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Левый глаз перевязан. Буркнув на ходу «здрасте», проходит в кабинет. Пауза.

И г о р ь  П а в л о в и ч. Господи, кто ж это его так?!

С и м о ч к а. Петухов, кто ж еще!

И г о р ь  П а в л о в и ч. Замолчите!

С и м о ч к а. Ой, совсем забыла — кальку надо в транспортный отнести… (Убегает.)

И г о р ь  П а в л о в и ч. Главное — жив, Ниночка, жив! А что он его все-таки побил, даже к лучшему. Побитая собака домой приползает… Держись, Нина! (Уходит.)

Нина Васильевна достает листок бумаги и что-то решительно строчит. Приоткрывается дверь кабинета, из-за нее выглядывает  Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Убедившись, что, кроме жены, никого нет, выходит.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Нина… Так больше продолжаться не может!.. Ты знаешь, где я сегодня ночевал? На вокзале!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Подпишите! (Протягивает ему листок.)

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Что это?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Заявление об уходе.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ты с ума сошла! Все в отпусках и конец квартала!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не «ты», а «вы»! Для вас это конец квартала, а для меня — конец всему.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Все равно не подпишу. (Направляется к кабинету.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Отдай заявление!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Не «отдай», а «отдайте»! И все равно не отдам! (Уходит в кабинет и закрывает дверь на ключ.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Откройте! Сейчас же откройте! (Дергает дверь за ручку.) Можете не открывать — заявление я подам прямо директору. (Садится за стол, пишет.)

Вбегает запыхавшаяся  С и м о ч к а, на одной ноге сапог с меховой оторочкой, на другой — туфля.

С и м о ч к а. Из транспортного не звонили?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Не звонили.

С и м о ч к а. А из месткома?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Нет.

С и м о ч к а. Значит, ничего еще не знаете?! Петухова в местком вызвали, путевку предложили — вашу. А он отказался! Мне, говорит, две теперь нужны… Женится — и знаете, на ком? На Вике!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. На Вике?!

С и м о ч к а. Вот и я так же рот раскрыла. А ведь у Любочки вашей так все складно получалось: ни с одной дипломницей столько не возился, по телефону говорит — сияет весь, директору мозги пропилил, чтоб здесь ее оставили…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Люба?! Когда это она вам говорила?

С и м о ч к а. Вчера — в обеденный перерыв забегала.

Звонит телефон. Симочка снимает трубку.

Ой!.. Несу! (Вешает трубку.) Господи, в одном сапоге убежала… Так к кому же он все-таки уходит? Дыма без огня не бывает — кто-то у него есть.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Сколько эти сапоги стоят?

С и м о ч к а. Сто двадцать и десятка сверху, я же говорила… А что?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Несите второй! Беру! Хочу стать моложе на пятнадцать лет!

С и м о ч к а. Ясно… Значит, не у него — у вас кто-то… (Убегает.)

Н и н а  В а с и л ь е в н а (рвет на части листок, бросается к кабинету). Женя, открой! Открой, слышишь! (Барабанит в дверь.) Ну, хорошо, давай через дверь… Ты был прав, Женя, это — сплетня… Я даже знаю, кто ее пустил и зачем… Чтоб тебе скорей дали квартиру… Только ей об этом ни слова!.. Простим ее — ради нашего внука… Ну что ты молчишь? Открой!..

Нина Васильевна с силой толкает дверь, она распахивается. Через дверной проем виден  Е в г е н и й  П е т р о в и ч — руки раскинуты в стороны, голова безжизненно опущена на письменный стол.

Боже мой!.. Женя! Женя, что с тобой?! (Кричит.) Помогите!..

ИНТЕРМЕДИЯ

У автобусной остановки прохаживается  К о с т я, посматривая на часы. Скрип тормозов подъехавшего автобуса. Появляется  Л ю б а, в каждой руке — по увесистому свертку.

Л ю б а. Молодец, что встретил… Руки просто отваливаются. (Кладет свертки на скамейку.)

К о с т я. Что это?

Л ю б а. Пленка под ситчик. На кухню и на коридор. Два часа простояла… Хочешь посмотреть?

К о с т я. Не хочу… Ничего я не хочу…

Л ю б а. Что с тобой?

К о с т я. Помнишь загадку сфинкса: «Утром на четырех ногах, днем — на двух, вечером — на трех»? Так вот — это человек. В детстве на четвереньках, в юности — на своих двоих, а в старости на трех — с палочкой…

Л ю б а. Что это ты загадками заговорил?

К о с т я. А то, что отцу палочкой обзаводиться пора, а он — в детство впал… Ты сегодня на работу убежала, сажусь завтракать — нет его! Спрашиваю мать, она — в слезы: «Не ночевал…» Роман у него! И знаешь, с кем? С Викой!

Л ю б а. Ну и ну!

К о с т я. Что же теперь будет, Люба?

Л ю б а. Квартира. Теперь ему точно дадут.

К о с т я. А зачем она теперь, зачем?.. Четвертый автобус встречаю — ни отца, ни матери… Что-то надо делать, а что — не знаю…

Л ю б а. Домой идти. Не стоять же до утра на остановке. (Берет со скамейки рулон.)

К о с т я (отбирая рулон). Ты что — тебе же нельзя!

Л ю б а. Ой, забыла!

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Квартира Свиридовых. В холле  К о с т я. Он непрерывно крутит телефонный диск. Из ванной выходит  Л ю б а  в халате.

Л ю б а. Кому ты названиваешь?

К о с т я. Серафиме. Может, она что-нибудь знает… Все время занято… Девятый час… Хоть бы позвонила.

Л ю б а. Может, и звонит. Положи трубку.

Костя кладет трубку, и сразу же раздается звонок.

Вот!

К о с т я (в трубку). Слушаю…

Л ю б а. Мама?

К о с т я. Шеф… (В трубку.) Заманчиво, но деревянное зодчество — не совсем моя тема… Хорошо, подумаю. (Вешает трубку.) Предлагает месяц в Кижах поработать… Только сейчас и уезжать!

Открывается дверь, входит  Н и н а  В а с и л ь е в н а  с пакетами и большой коробкой.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Дети, где вы?

К о с т я. Наконец-то! (Бежит в прихожую, Люба за ним.) Где ты была?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. В Гостином дворе. (Передает Любе пакет.) Это вам — платье-халат… А тебе, Костя, фотоаппарат. Учись, будешь фотографировать малыша… А это… Ой, это мне. Сапоги югославские… А впрочем, я на каблуке не ношу — берите, Любочка…

Л ю б а. Спасибо…

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Это еще не все. Закройте глаза, дети!

Л ю б а. Зачем?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Закройте, закройте! Сейчас будет главный сюрприз! (Выбегает на лестницу.)

К о с т я. Ты что-нибудь понимаешь?

Люба пожимает плечами. В дверях появляется детская коляска, за ней — Н и н а  В а с и л ь е в н а  и  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Правда, заранее покупать — примета плохая. Зато коляска хорошая.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Гэдээровская.

К о с т я (показывая на его повязку). А это что?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Пустяки… Вику с женихом мирил. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Она за Петухова замуж выходит! А я-то папу из дома выгнала… Всю ночь не спал, бедненький!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ничего, я на работе отоспался.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Как он меня напугал! Спал как мертвый!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ты так закричала, что и мертвый проснулся бы.

Н и н а  В а с и л ь е в н а (показывая на коляску). Симпатичный цвет, правда, Любочка? Там еще розовые были, но…

Л ю б а. Вас в Гостином никто не видел?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Думаю, что нет… Там в основном приезжие…

Л ю б а. Договорились же — пока не получите квартиру, ходить только врозь!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. А мы врозь. Я выбирала, а Женя платил.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Вместе мы все делали! Вместе платили и вместе катили! Хватит врать, Нина!.. Да, бывают в жизни обстоятельства, когда ложь — это единственный выход. И тут Пушкин прав: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»… У нас чертежница есть, Никифорова, мать-одиночка. Отец, как теперь говорят, слинял. Когда сынок еще в пеленках барахтался. Так она сыну сказала, что отец у него летчик-испытатель, геройски погиб… Обман. Но — возвышающий. А когда он унижает… В общем, никакого развода не будет! И квартиры — тоже!

Л ю б а. Что?!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Квартира будет, будет! Через семь месяцев папа пойдет к директору. (Показывает на коляску.) Будут веские основания…

Л ю б а. Основания будут, квартиры этой уже не будет! Кого вы тогда цитировать будете? Достоевского? Некрасова? Да у Некрасова целый дом на Литейном был!

К о с т я. Не дом, а этаж.

Л ю б а. Но не первый!

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Любочка, милая, выбросьте из головы все эти квартиры, этажи… Вам сейчас о другом надо думать… (Евгению Петровичу.) Идем, повязку сменю… Надо было сразу пятак приложить.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. У меня всего три копейки было.

Уходят на кухню.

К о с т я. Ну, не плачь, хватит… А то и ребенок плаксой будет.

Л ю б а. Не будет никакого ребенка, не будет! Придумала я его!

К о с т я. Что?!

Л ю б а. И его, и Вику!

К о с т я. Зачем, Люба?!

Л ю б а. Зачем?.. «Направо Университет, налево Меншиковский дворец и знаменитые сфинксы…» Ты же весь в прошлом! А родители твои — в светлом будущем. А я хочу в настоящем жить!.. Такую квартиру потерять…

К о с т я. Квартиру?.. А тебе не кажется, что мы теряем друг друга?..

Л ю б а. Кто виноват? Если б ты не вытащил этот первый этаж…

К о с т я. Разве в этаже дело? Можно и на первом жить как на седьмом небе, а можно и на седьмом света белого не видеть… (Уходит в свою комнату.)

Люба стоит в растерянности. Звонок в дверь. Еще звонок. Из кухни выбегает  Н и н а  В а с и л ь е в н а.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Любочка, вы что, не слышите? Звонят… (Открывает дверь, на пороге — В и к а.)

В и к а. Здравствуйте, Нина Васильевна.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Здравствуйте, Вика. (Кричит.) Женя, к тебе!

В и к а. И к вам тоже.

Из кухни выходит  Е в г е н и й  П е т р о в и ч.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Кто это на ночь глядя?

В и к а. Ой, что он с вами сделал!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ничего, до свадьбы заживет.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. До нашей-то вряд ли — у нас через неделю. Серебряная. А ваша когда?

В и к а. Через месяц. Приглашать вас с Леней пришли.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. А где же он?

В и к а. На лестнице стоит. Вас стесняется.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. (Открывает дверь.) Заходите!

Входит  Л е н я  с повязкой на правом глазу.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Женя, неужели это — ты?!

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Он первый начал.

В и к а (Лене). Ну, что стоишь — приглашай.

Л е н я. Евгений Петрович, во-первых, еще раз простите. А во-вторых, приходите. С Ниной Васильевной. (Любе.) И вы тоже. Двадцатого июня, в восемь, в молочное кафе на Владимирском…

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Почему в молочное?

В и к а. Там дешевле.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Спасибо. А вы к нам — в субботу. Домой.

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Дома еще дешевле.

Л е н я (в дверях). Спасибо, обязательно придем.

В и к а. С таким-то фонарем?

Е в г е н и й  П е т р о в и ч. Ну и что? Свет погасим, и будет у нас свадьба при фонарях. Даже оригинально.

В и к а  и  Л е н я  уходят.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Ну, идемте ужинать. (Любе.) А где Костя?

Л ю б а. Что?

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Костя где?

Л ю б а (показывая на дверь комнаты). Там.

Н и н а  В а с и л ь е в н а. Зовите его. (Уходит с Евгением Петровичем на кухню.)

Л ю б а. Костя, ужинать!

Из комнаты выходит  К о с т я  с чемоданом.

Ты куда?

К о с т я. В Кижи.

Л ю б а. Это… это же не твоя тема.

К о с т я. А я решил поменять… Тему и вообще — все… (Уходит.)

Л ю б а. Костя!.. (Бросается за ним.)

Пауза.

Г о л о с  Н и н ы  В а с и л ь е в н ы (из кухни). Дети, ну что же вы? У нас все готово…

Пауза.

З а н а в е с.

Оглавление

ГОСТИНИЦА НА СУТКИ Лирическая комедия

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ДАЧНЫЙ РОМАН Лирическая комедия

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ПРОХОДНОЙ БАЛЛ Комедия в двух действиях

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ Водевиль

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ХОД КОНЁМ Водевиль

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

НЕРАВНЫЙ БРАК Комедия в двух действиях

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

РАЗВОД ПЕРЕД СВАДЬБОЙ Комедия

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ