Синдром Кассандры [Кирилл Ликов] (fb2) читать онлайн

Кирилл Ликов Синдром Кассандры

Сумка была зашвырена за кресло, туфли брошены под кровать. Молодая девушка сидела на старом кожаном диванчике с резными деревянными подлокотниками и плакала навзрыд, уткнув очаровательную мордашку в не менее очаровательные ладони.

— Ну в чем я провинилась? — через плач слышались ее слезы. — Ну в чем? Ну не могу я говорить неправду, не могу лгать, но это же не повод выгонять по статье.

Зою, а именно так звали эту бедную девушку, сегодня выгнали с очередной работы в очередной раз. Но если раньше все обходилось записью в трудовой «По собственному желанию», то сегодня ей влепили «За несоответствие занимаемой должности». А дело было не в занимаемой должности и далеко не в несоответствии, дело было в том, что Зоя высказала своему шефу прямо в лицо, что она думает.

— Что-то вы, Зоя, не все успеваете по работе. Зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста, во время обеда, мне нужно с вами серьезно поговорить.

Зоя пристально посмотрела на шефа и выпалила:

— Минет я вам делать не буду и на дальнейшее продолжение отношений, как на и их начало, можете не рассчитывать.

Это сказано было негромко, но достаточно для того, чтоб весь работающий коллектив это услышал. Зоя не хотела произносить данной фразы, зная по опыту, что ничем, кроме увольнения, это не закончится. Но дело было не в желании девушки, а в ее маленьких талантах, которые проявлялись сами по себе, без воли хозяйки. Таланты были странные и почти всегда ненужные. Первый и самый нелюбимый талант заключался в необоснованном изложении правды. Что дурного в том, что она говорила правду, ведь в школе и в семье учили этому, наоборот, чуть ли не насильно? В том, что правду она говорила в неподходящее время, в неподходящем месте, неподходящим людям, как правило, при всех и начальству. И самое обидное, что, когда было говорить правду надо, она могла и врать, если нужно, а вот когда правду никак не желали слышать, она себя сдержать не могла. Вторым и третьим своим талантам она была иногда рада, но очень изредка. Заключались они в том, что она могла немного читать мысли людей и видеть периодически маленькие отрывки их будущего. Правда, это обычно опять-таки не помогало, а мешало в жизни, так как в большинстве случаев и прочитанные мысли, и увиденное будущее были не особо обнадеживающими и радужными. Уже троих ухаживающих парней она отшила, увидев в будущем, как они ей изменяют. Еще парочку она послала подальше, прочитав их мысли, примерно сводившиеся к таким: «Классная телка, трахну, будет чем в старости гордиться». В общем, жить с такими талантами было очень и очень трудно.

— Опять уволили? — спросила лаконично вошедшая в комнату мама.

— Угу, — кивнула угрюмо Зоя, вытирая мокрые щеки.

— Да, девочка моя, что-то с тобой не то творится. Пойдем сходим к моей знакомой ведунье тете Альберте. Ты ее знаешь, она на другом конце Вертепска живет. Мы к ней ездили как-то, когда тебя из университета чуть ли не выгнали. Пусть посмотрит, может, порча на тебе есть или сглаз.

— Мама, ну что ты такое говоришь? Какой сглаз, какая порча в наше просвещенное время? Мне просто до жути не везет с работой и с личной жизнью, вот и все.

— Тебе с этим не везет уже двадцать два года, прямо почти с самого рождения. Пять работ только за этот год сменила, бывшие парни как огня боятся и обходят наш дом третьей дорогой. И это ты просто называешь невезением?

Поняв, что с матерью спорить бесполезно, да и здраво рассудив, что завтра все равно делать в общем-то нечего, а поездка станет хоть каким-то развлечением, не весь же завтрашний день плакать и причитать о судьбинушке своей, Зоя согласилась поехать к тете Альберте, к потомственной ведунье, по словам мамы, третьего разряда. Много ли это — третий разряд — или мало, девушка не знала, да и, по-честному, не особо хотела вдаваться в подробности.

К ведунье они поехали прямо с утра, так как у тети Альберты был не один обед на дню, как у обычных обывателей, а два. Объясняла она этот факт особенностью своей древней профессии и, естественно, вредными для нервов и остального организма условиями труда. С теми, в ком нуждаешься, сильно не поспоришь, и Зоя ради этой поездки встала в пять утра, что никогда не случалось с ней в обыденной жизни. Поездка на окраину города ничего странного и необычного за собой не влекла. Ну лжеконтролер попросил предъявить билетик в трамвае, получив долю правды от Зои, тут же ретировался, ну увидела, бросив беглый взгляд на старушку, ее близкую смерть, ничего заурядного и интересного.

— Добрый день, Альберта Димоновна, вот дочурку вам привела. Порча на ней, наверное. Не везет ей очень с работой.

— Здравствуйте Лена, не беспокойтесь, порчу снимем, сглаз если — отведем, а против неудачи у меня всегда заговоренный талисманчик приготовлен. Показывайте свое дитятко.

Комната приема была стандартной для домов такого типа. Бархатные тяжелые занавески, обилие темной ткани везде, горящие свечи, дымящиеся ароматические палочки, ну и, естественно, хрустальный шар, без которого не обходился ни один салон, ни один частный предприниматель в таком бизнесе. Ведунья была тоже хороша и одета предсказуемо. Толстый матерчатый халат темных цветов и загадочный макияж на лице в стиле готики или хоррора. Длинные ногти на руках, естественно, были выкрашены в черный.

Когда Зоя вошла в кабинет ведуньи, та бросила на нее косой взгляд и обратилась к матери вошедшей:

— Леночка, вы бы вышли, таинство не терпит посторонних.

— Конечно-конечно, Альберта Димоновна, — кивнула женщина и быстро, не заставляя себя ждать, вышла из кабинета.

Лицо ведуньи из приветливо-высокомерного стало серьезно-деловым.

— Ну что, милочка, жизнь не складывается?

— Ну как вам сказать…

— А ты не говори. Я все и так сама вижу. Это я для обычных граждан экстрасенс среднего пошиба, где делаю, а где и обманываю, но верь мне, девочка, я на самом деле знаю свою работу. То, что у тебя, называют синдромом Кассандры. Крайне редкий дефект, но встречающийся. Жить с ним трудно, но можно.

— И что мне теперь делать? Это как-то лечится? Вы мне сможете помочь?

— Вылечить его нельзя. А насчет помощи… могу только посоветовать.

— Что посоветовать?

— В темный город идти. Там ты более своя, чем здесь. Хотя нежить людей не любит, но к провидицам относится сносно, и на правду редко обижаются, так как внешность все внутренности почти показывает.

— Какой темный город? Какая нечисть? Вы что издеваетесь? Я, конечно, немного не такая, как все, но не сумасшедшая, чтоб верить в сказки.

— Если б я тебе сказки рассказывала, то к бабушке какой-нибудь послала по игольчатой дорожке. Я сейчас правду говорю. Было ли у тебя такое, когда смотришь на человека и видишь не его будущее как ты его можешь представить, а что-то сильно напоминающее фильм ужасов?

— Ну, было несколько раз. Я думала, что это какой-то новый бзик мой.

— Увы, милочка, это не бзик. Это действительное будущее существ, которых ты видишь. Мир многогранен и неизмеримо больше, чем мы можем себе представить. То, что мы привыкли подразумевать под легендами и сказками, когда-то было на самом деле, но с тех времен не только мы продвинулись в технологиях, но и темные народы тоже, и сейчас они не позволяют обычным обывателям просто так себя наблюдать. Как я понимаю, ты не веришь в мои слова?

— Если честно, то нет.

— Это нормальная реакция на такое известие. Ты можешь не верить, но проверить это на себе тебе ничего не мешает. Если не откроется мир темный перед тобой, то ты ничего не потеряешь, а если откроется, то будет какой-то шанс на то, что ты найдешь родственные души и у тебя появятся друзья и, возможно, нормальная работа.

— И что мне надо сделать для этого?

— В полночь новолуния, которое будет через две недели, подойти к собору святого Патрика и произнести слова.

— Что-нибудь наподобие «трах-тибидох-тибидох»?

— Что на язык ляжет, то и говори.

— И это весь совет?

— Если хочешь, могу сделать пару пассов от сглаза и порчи, если денег, конечно, не жалко, а то у меня только советы бесплатные, а все остальное за звонкий империал.

— Нет уж, спасибо.

— Тогда до свидания. Заходи еще, я даже там на этом месте работаю.

Неделя пролетела, как будто ее и не было, в поисках работы и хождениях по предложенным вакансиям. Пара предложений не понравились самой Зое, в паре мест ей отказали на основании злополучной надписи в трудовой, в большинстве же ее не принимали по причине участившихся приступов правды. Ну кому нужна секретарша, которая прямо на собеседовании говорит, что спать с шефом категорически отказывается и покрывать его перед женой тоже. О совете тети Альберты Зоя забыла на следующее же утро после разговора.

Был вечер воскресенья, когда зазвонивший телефон отвлек девушку от любимого и единственного почти вечернего занятия — от чтения книг. Еще одним занятием, которое было доступно Зое в это время, был просмотр сериалов вместе с мамой, но она была сейчас в гостях у подруги по студенческим временам.

— Алло.

— Это Волошина Зоя Николаевна?

— Да, это я.

— Понимаете, какое дело, — хрипел в трубку мужской голос, — ваша мама попала в автомобильную аварию.

— Где она? Что с ней? Куда ехать?

— Ехать никуда не надо. По крайней мере, сегодня. Ваша мама умерла.

Трубка стала горячей, как сковородка в пекле, зрение и слух почему-то сходили с ума. Ничего не было видно через потоки какой-то прозрачной жидкости, на губах непонятно почему чувствовался солоноватый вкус, а в уши долбил отчаянный рев с криком.

А в трубке слышалось:

— Приношу свои соболезнования, мы перезвоним завтра и скажем, как до нас добраться.

Три дня прошли в реве, хождениях по инстанциям, выбивании места на кладбище и всех прочих сопутствующих мероприятий. Друзья не помогали по причине их отсутствия, немногочисленные родственники отозвались на просьбу помочь, но в большинстве исключительно звонком с соболезнованиями.

Только после поминок, войдя в опустевшую квартиру, Зоя поняла, что осталась совершенно одна. Ни друзей, ни близких родственников, ни мужа, ни детей, нет даже нормальной работы и коллег, которые могли бы хоть как-то поддержать и утешить.

Звонок звенел довольно долго, пока девушка нашла в себе силы поднять трубку.

— Алло.

— Прости, девочка, я только что узнала о случившемся, — голос Альберты Димоновны был взволнованным. — Приношу мои соболезнования, помощь какая-нибудь требуется?

— Нет. Уже ничего не требуется.

— Тогда, девочка, напомню свой совет, таким, как ты, в этом мире выжить очень трудно. Новолуние завтра.

— Спасибо, тетя Альберта, но я постараюсь выжить здесь.

— Решай сама, это только твой выбор, но, что бы ты сейчас ни выбрала, ко мне за помощью обратиться можешь всегда. Ладно, прости, что в такую минуту лезу с нравоучениями и какими-то глупыми советами. Если что, обязательно звони.

— Хорошо. До свидания.

Зоя ходила по пустой квартире, как привидение, то включая телевизор и другую бытовую технику, то выключая. Делать совершенно ничего не хотелось. Хотелось только лечь и зареветь. Зря говорят, что от слез легче становится. Ничего подобного. Сколько б она за последние дни ни плакала, легче все равно не становилось. Говорят, работа помогает забыться, но не было ее.

«А почему бы и нет? — вдруг подумала девушка. — Хуже уже явно не будет. Если и вранье это все, то хоть проветрюсь на улице».

Поздним вечером следующего дня она вышла на улицу и направилась к собору святого Патрика.

Сей собор был построен чуть ли не сразу же вместе с городом. Легенды утверждали, что места до появления города и этого собора тут были дикими, странными и, как многие сейчас скажут, аномальными. Люди пропадали часто, всякие чудеса творились, чудовища и нечисть обитала. Собор поддерживал эти легенды своим видом. Создан он был в мрачном готическом стиле с усиленными стенами и глубоким рвом. И, что интересно, во время имперской войны в Вертепске ни одно здание бомбежки не обошли, а вот собор обходили, за пределы рва ни один снаряд не упал, ни одна пуля не пролетела, ни один вражеский солдат не зашел. Заговоренный как будто этот храм был. После имперской, в дни повальной индустриализации, капитализации и инвентаризации забылись все легенды и предрассудки, и возле собора святого Патрика были воздвигнуты жилые микрорайоны и другие постройки. Даже станцию метро сделали и назвали в честь собора: «Патриковская».

Зоя стояла и смотрела на величественные стены собора. Горгульи, зеленые человечки и другие статуи в свете зарождающейся луны казались живыми, а точнее оживающими.

— Ну, что? — спросила себя Зоя. — Скажем «крекс-пекс-фекс»? — и попыталась сказать это, но изо рта против воли донеслось: — Во имя Светлейшего. Амэн.

Зоя чуть не подпрыгнула на месте от своих же слов, но, быстро взяв себя в руки, огляделась. Вокруг ничего не изменилось. Та же улица, тот же собор, те же горгульи на стенах.

— Тьфу ты, поверила сумасшедшей, — ругнулась про себя девушка и, развернувшись на каблучках, решила идти домой.

— Красавица, сигареткой не угостишь?

— Я… мне… Вот…

Перед ней стоял сатир. Обыкновенный такой сатир, среднего роста, с витиеватыми рожками, коричневой шерсткой и бородкой. Но самое страшное, что он был настоящим. Сейчас, конечно, очень продвинутые гримеры, но такие наглые физиономия и ухмылка не получаются ни у гримеров, ни у изготовителей масок по технологиям последнего хайтека.

— Не куришь, что ли, подруга? — глаза его округлились в непонимании.

— Кккуррюю… — выпалила Зоя и дрожащими руками протянула пачку.

— Новенькая, что ли? — сатир, не спрашивая, вытащил из пачки три сигареты.

— Да.

— Добро пожаловать в наш любимый город. Ведьма?

Зоя не знала, что ей на это ответить. Скажешь «да» — может случиться, что придется доказывать. Скажешь «нет» — кто этих сатиров знает? Она решила поступить, как в старом анекдоте про хохлов.

«— Грицко, у тебя СПИД есть?

Грицко думает: скажу «есть» — скажет «поделись», скажу «нет» — скажет «жадина».

— Есть, но маленько, только для личного пользования».

— Ведьма, но только я начинающая еще.

— Понятно. Как кого найти, подсказать? Всего два империала.

— Нет, спасибо, не нужно. Я сама найду. Только скажите, пожалуйста, тут все как в обычном Вертепске?

— Как понять «как в обычном»? Это и есть обычный Вертепск.

— Но вот в своем городе, или, точнее, в своем измерении, я бы не смогла встретить такого, как вы.

— Ну уж дудки. Смогла бы. Но только если б я захотел. Сейчас ты находишься в нормальном Вертепске, со всеми его возможностями, а раньше на тебя действовала наша защита и ты видела нас как обычных людей. Вот и все. Ты и сейчас можешь поехать спокойно на метро домой и лечь спать, думая, что это всего лишь сон. Но завтра ты обнаружишь, что сон твой стал явью и твоя соседка — какая-нибудь вампирша или дриада.

— То есть я сейчас в своем времени и местности?

— Да. Сколько объяснять можно? Ты все там же, где и была, просто заклинание сняло пелену с твоих глаз. Вот и все.

— Большое вам спасибо.

— На спасибо сигарет не купишь. С вас, прекрасная леди, два империала.

— За что?

— Как за что? Естественно, за справку. Справка тоже денег стоит, молодая леди.

— Вот у вас законы-то…

— Не у вас, а у нас. Не забывайте, пожалуйста, но это и ваш мир тоже.

— Вот, возьми, — Зоя протянула сатиру, порывшись в сумке, две монетки.

— Сигаретки еще не будет?

— Будет. Только одна сигарета равна одному империалу.

— А недавно просто так отдала.

— Но недавно я не знала, что за совет денег берут.

— Быстро учишься. Далеко пойдешь.

Вспомнив, что метро еще работает, Зоя решила посетить тетю Альберту, припомнив, что та говорила, что ведет практику и тут и там.

Метро было и тут таким же, как обычно. Те же станции, те же поезда, вот только машинист был необычный. Насколько она помнила курс легенд и фольклора, была честно уверена в том, что в личине машиниста прятался кобольд. Зоя не задумывалась, что будет, когда она попадет к ведунье. Она не задумывалась даже над тем, что тетя Альберта может жить не там, где практикует. Сейчас для девушки была только одна цель — добраться до станции метро «Молодежная». Все остальные проблемы она думала решать по мере их возникновения.

— Девушка, вы время не подскажете?

Зоя открыла уже закрывающиеся глаза и увидела перед собой ослепительно красивого молодого юношу.

— Даже и не думай. Я не стану с тобой спать, и тем более тебе не удастся пополнить свое состояние моей энергией.

— Да я ничего такого не думал. Просто хотел время узнать.

— Инкуб, — это слово Зоя сказала, как подчеркнула красной ручкой, — ты можешь кому угодно объяснять про часы, время и другую интереснейшую ахинею, но только не мне. Я из той породы людей, которая видит вашего брата насквозь. Так что дурочек в подворотнях совращай.

— Извините, я не знал, что вы ведунья, прошу прощения, — инкуб склонил голову в поклоне.

Зоя закрыла глаза и резко их открыла обратно. Перед взором остались видна горящая дата «30 июля».

— Кстати, тридцатое июля — день траура по тебе, год точно не разглядела, — бросила девушка в спину удаляющемуся инкубу, и дата погасла.

Тот вздрогнул, обернулся и посмотрел вопросительно на Зою.

— У меня синдром Кассандры.

— Тьфу ты, нечисть какая! — сплюнул инкуб. — Идиотка…

Он развернулся и пошел в другой конец вагона. И с каждым шагом плечи его опускались все ниже и ниже.

Рядом что-то зашуршало, и боковым зрением Зоя заметила, как разношерстная публика на ее скамейке начала потихоньку отодвигаться от нее, как от прокаженной. Одна кривенькая бабушка с большой бородавкой на носу, проходя мимо, обратилась к девушке:

— Что ты отшила этого наглеца, это правильно. Но дату смерти говорить было глупо и неразумно. Такие вещи вообще не говорят без убедительной просьбы. Синдром, конечно, синдромом, но люди, когда гриппом болеют, платочек с собой носят, чтоб не кашлять на других. Так что учись молчать, милочка, иначе ляпнешь такое кому-нибудь поопаснее и посильнее, а он в ярости и гневе тебе милую головушку снесет. Тут не только такие сопляки водятся.

— Да не могу я, бабушка, молчать. Прет это из меня.

— Молчать не можешь — язык проглоти или вырви. Без языка-то жить можно, а без головы только привидениям обходиться свойственно.

— Но…

— Молчи, дура. Я сама вижу, что ты видишь сейчас. Проглоти язык свой поганый и молчи. Не все правду знать хотят, иная правда острее лжи по сердцу режет.

Зоя хотела сказать что-то в ответ, но слова комом колючек застряли в глотке.

— Вот так-то лучше. Научить молчать тебя, доченька?

Комок из горла не исчез, потому девушке оставалось только кивнуть, что она и сделала.

— Ну, тогда поехали со мной, милая. Будем учиться врать и использовать твой дар на благо себе, а не во вред.

Квартирка бабушки Златы была не похожа на все виданные Зоей до этого квартиры. Вроде бы все убрано и разложено по полочкам, как у добротной хозяйки, но создается такое ощущение, что квартира вывернута вверх дном. Вроде и подметено везде и даже вымыто, пыли нигде не видно, но появления таракана или паучка ждешь, как только входишь в прихожую. Странная эта квартира была. Мебель стоит антикварная, дорогая на вид, но застелена белою тканью, как это делают в доме покойника или музеях, чтобы пыль не потревожила дорогую обивку.

— Ну что, Зоя, будешь моей ученицей, а я тебя буду учить, кормить и одевать. Работы-то у тебя, как я посмотрю, нет. Да и родня тебя видеть не особо-то и желает. А мне уже пора себе ученицу заводить и мастерство передавать. Ты же знаешь, час мой близко уже.

Зоя кивнула, так как комок в горле до сих пор не проходил и мешал говорить.

— Ты про комок-то свой не думай. Это я наложила. Тебе молчать учиться надо, вот научишься — и сниму с тебя кляп-заговор. А пока, если что сказать хочешь, ты или руками объясни, или напиши, или на худой конец нарисуй. Правда-то слово любит, да скорого выговора, без обдумывания. А ты, дитятко, пока напишешь или нарисуешь, того гляди, образумишься и подумаешь, показывать сии творения кому-либо или не стоит. Кушать этот кляп мешать не будет.

И зажили бабка Злата и Зоя дальше душа в душу. Все в работе да учении. Бабка что глаголет, то воспитанница делает, не всегда точно, зато с усердием. И мышей подкармливает, и паучков для разных тварей отлавливает. А что немая? Так это ничего. Колдовство — оно, как бабка говорит, не руками и языком делается, а сердцем и умом.

Иногда только вздрогнет при виде постороннего или посетителя Зоя и, бросив все, бежит рисовать картинку, но до конца не дорисует, порвет и слезами горькими зальется.

Долго это продолжалось, пока однажды бабка не вызвала Зою к себе при посетителях и не велела ей рассказать, что видит. Посетители были знатные. Вампирский лорд к бабке Злате пожаловал со своей свитой.

— Говори, Зойка, не бойся. Великий Ульхарт хочет узнать свой час конечный, да желательно от чьей руки пострадает.

— М… ммм… — промычала немая девушка.

— Не мычи, а говори.

— Так комок же…

— Нет комка больше, говори, что видишь, смотря на лорда.

— Нож вижу. Тонкий маленький стилет вижу. Змейка на рукоятке.

— Ух, брат Альмут, не любишь ты меня, так не любишь. Числа какого это будет, не скажешь, красавица?

— Числа не вижу. Только листья на деревьях желтые да красные.

— Спасибо тебе, бабка Злата, — молвил, вставая Ульхарт, — за это не жалко и тысячу империалов отдать.

Когда гости ушли, Злата Августовна подмигнула Зое.

— Вот так вот и зарабатываются деньги твоими талантами.

— А кляп-заговор как же?

— А зачем он, деточка, теперь нужен-то?

— Как зачем? А вдруг меня опять прорвет в ненужный момент?

— А коли прорвет, милочка, то ты, как раньше, рисуй, пиши, руками объясняй. Глядишь, и пройдет прорыв-то.

— Я буду стараться, бабушка.

— Старайся, внученька, и гляди, видишь, что просящему правда не нужна — лучше промолчи али нарисуй ему правду, ибо рисунок не каждый точно сможет трактовать, может, и померещится ему что другое в рисунке твоем. А коли увидишь, что клиент только правду желает знать, то говори, ничего не скрывая, а то не сбудется и вместо клиента опасного врага наживешь.

— А как распознать, кто хочет правду слышать, а кто нет?

— С опытом, моя родная, с опытом только.

— А как я его добуду, этот опыт? Я же новенькая тут, меня никто еще не знает.

— Мне помогать работать дальше будешь, сама свое дельце под моей крышей откроешь, вот и придет опыт-то. А насчет ученичества, так это ты брось. Твой талант только опыта требует, а в предсказывании даже я кассандрам не указ.

— То есть, бабушка?

— То есть? За краской иди и кисточкой в магазин.

— Зачем?

— Вывеску будем менять. Дописывать к «Ведунья бабушка Злата» «молодая кассандра Зоя».

— А я раньше думала, что это болезнь у меня такая.

— Если голова на месте, то любую болезнь можно на пользу себе поставить. Но это только если голова на месте.